«Ледяная Кровь»

Ледяная Кровь (fb2) - Ледяная Кровь [ЛП] 2490K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Элли Блэйк

Элли Блейк

Ледяная Кровь

Для Даррен, Никласа, Александра и Лукаса.

Люблю вас навечно.

Часть Первая.

Глава 1

Я протянула руку к огню.

Искры прыгнули из очага и устроились на моих пальцах, тепло тянется к теплу, они сверкали, как драгоценные камни на моей коже. Свободной рукой я пододвинула ведро с тающим снегом ближе готовясь облить себя в любой момент, если искры вспыхнут во что-то гораздо большее.

Это именно то, что я задумала.

Зимнее солнцестояние было шесть недель назад, но моя деревня, высоко в горах, была уже покрыта толстым слоем снега. Бабушка обычно говорила, что истинным испытанием для дара Огненной Крови был холод. Но она умерла, прежде чем смогла показать мне больше, чем самые простые уроки, и мама заставила меня пообещать, никогда не практиковать мой дар, вообще.

Это было обещание, которое я не смогла сдержать. Если королевские солдаты обнаружат меня, разве не лучше знать, как управлять моим даром?

Я закрыла глаза и сосредоточилась на своем сердцебиении, собирая понемногу тепло и подымая его к верху как учила меня бабушка. Если я сделаю все правильно, яркие искры на моей руке вспыхнут крошечными язычки пламени.

Ну же, маленький огонек, где ты?

В течение многих лет, мне велели держать дар в секрете, спрятать его, сделать невидимым, и сейчас мне приходилось бороться каждый раз, когда я пыталась отыскать его внутри себя. Но он был там, небольшой завиток тепла. Я выманивала его вперед, тоненькая ниточка, которая немного выросла, а затем стала ещё больше.

Это оно. Я затаила дыхание, боясь разорвать чары.

Порыв холодного воздуха подхватил мои волосы, ударив ими по лицу. Искры на пальцах умерли, а огонек метнулся обратно к сердцу.

Мама хлопнула дверью и быстро подсунула одеяло обратно к трещине внизу, её тонкий плащ был промокший. — Это ужасно. Я продрогла до костей.

Увидев ее дрожь, я отошла в сторону, открыв очаг. — Я думала, что ты ушла принимать роды.

— Еще не время. — Ее глаза расширились от высокого пламени, затем сузились.

Я пожал плечами, мое волнение увяло. — Было холодно.

— Руби, ты тренировалась. — Тон разочарования был знаком. — Если хотя бы один человек увидит, что ты делаешь, только один, они могут рассказать солдатам короля. Лето было таким холодным, а зерно на исходи, люди будут делать все, что бы выжать, а получение вознаграждения…

— Я знаю. Тебе больше не нужно рассказывать мне.

— Тогда зачем ты это делаешь? Ты сама знаешь, что получается, когда ты пытаешься использовать свой дар. — Она махнула рукой на груду обгоревших тряпок. Следы от огня все еще покрывали пол.

Мои щеки нагрелись. — Извини, я сорвалась на днях. Снова. Но сегодня я почти смогла контролировать пламя.

Она покачала головой c напряженным движением, которое говорило мне, что нет смысла продолжать оправдываться. Я обхватила себя руками и мягко покачалась. Наконец ее обветренные пальцы медленно потянулись, чтобы взять прядь моих волос, она всегда говорила, мне повезло что они черные, а не красные, как у большинства Огнекровных. Моя кожа может быть и была слишком загорелой для северного ребенка, но в этой сонной деревушке, где ни у кого не было дара холода или огня, люди ни к кому близко не присматривались.

— Я понимаю, что твой дар — часть тебя, — тихо сказала она. — Но я не сплю по ночам, беспокоясь. Как мы сможем сохранить нашу тайну, если ты настаиваешь на использование огня, даже когда знаешь, что он может выйти из-под контроля?

Это был тот самый вопрос, который она задавала снова и снова в течение последних нескольких месяцев, после того как я решила начать практиковать мой дар. И я ответила так же как и всегда. — Как я научусь управлять им, если я его никогда не использую? И если мы здесь не в безопасности, почему бы нам не уйти от суда.

— Только не снова. Ты знаешь, что мы никогда не доберемся до границы, и даже если бы мы это сделали, то окажемся на передовой.

— Берег…

— Сейчас сильно охраняется.

— Мы должны были уйти много лет назад, — сказала я горько. — И жить в Судазии вместе с остальной частью нашего народа.

Она отвела взгляд. — Ну, мы сейчас здесь, и нет смысла желать того, чего нет. Она вздохнула, увидев поленницу дров. — Руби, тебе действительно нужно было использовать половину нашего запаса дров?

Я виновато опустила голову. — Я больше не буду добавлять бревен в огонь.

— Когда огонь догорит, мы замерзнем.

— Я согрею тебя. Ты можешь спать рядом со мной. — Я похлопал по матрасу, который подтянула ближе к камину, только вне досягаемости шальных искр.

Ее взгляд смягчился, улыбка появилась на губах. — Ты лучше любого огня. Ты никогда не обжигаешь меня, даже если я слишком близко

— Дочь Огненной Крови может быть очень полезной.

Она засмеялась, и мое сердце осветилось. — Я благодарна, поверь мне. Она крепко обняла меня, засмеявшись ещё сильнее, когда почувствовала жар, исходящий от меня волнами. — Это все равно что обнимать приготовленную курицу. Думаю, тебе лучше прогуляться, чтобы остыть. Может, найдешь палок для того чтобы заменить то, что сожгла.

***

Я пробиралась сквозь сугробы, снега. Ветер выл с юго-запада, срывая капюшон с головы и пробираясь сквозь мои волосы обволакивая их сосновым ароматом. Воздух был холодным, но моя кожа была горячей, даже больше чем обычно после тренировки моего дара. Мама сказала, поискать палок и принести их домой, но она также хотела, чтобы я успокоилась. Конечно, лучше изгнать часть тепла здесь, где это было безопасно.

Я уже делала так раньше, поздней ночью пробиралась в опустошенный лес, покрытый снегом, мои руки замерзали, второпях пытаясь призвать хоть чуточку пламени. Но все, что мне удалось сделать, это опалить края моего плаща.

Я собрала связку маленьких палочек, и крепко сжала их в руках. Лес затаил дыхание, жуткая тишина, лишь слегка шелестели верхушки деревьев от ветра. Хотя я знала, что никто никогда сюда не приходил, я все равно украдкой оглядывалась, мое сердце гудело в ушах. Закрыв глаза, я стала искать те нити пламени, которые нашла ранее. Палки начали нагреваться в моих руках.

Ветер изменил направление, принося с севера остатки, зимние бури. Я вздрогнула и крепче сжала палки, борясь с холодом, просачивающимся в мои поры и вымывающим тепло из моего тела.

Внезапно, отдаленные звуки шагов разнеслись по лесу.

Я уронила палочки и начала карабкаться на скалу, сбивая с нее снег тяжелыми комками. С северо-запада дорога сворачивала вниз, к оврагу, где навес защищал его от снега. Через несколько секунд я увижу, кто приближается, не выдав себя.

Сначала нечего не было видно, но затем металлический шлем, блеснул между стволов деревьев, отражая серое, стальное небо. Мужчины в голубых туниках, словно вспышка яркого цвета на белой сцене.

Солдаты, разрушили спокойствие своими тяжелыми, шагами и звонкими голосами.

Кровь бросилась к моему сердцу, страх перерос в жару.

Меня тысячу раз предупреждали о солдатах короля, но я всегда говорила себе, что мы слишком высоко в горах, слишком незначительны, чтобы оправдывать затраты на поиск людей Огненной Крови. Я понадеялась, что они просто проходили мимо по пути с сурового севера. Но наша хижина была прямо на пути, по которому они шли. Они могли бы легко потребовать запасы еды из нашей кладовой или воспользоваться нашей хижине на ночлег. Мы не могли рисковать, находясь, рядом они могли, почувствовать жар, исходящий от моей кожи.

Я сползла со скалы и побежала в сторону дома, моё дыхание участилось, когда я пробиралась сквозь деревья и кусты, используя обходные пути, чтобы быстрее добраться до дома.

Когда я достигла нашей хижины, мама сидела, у огня её длинная кося, была расплетена и свисали за спинкой стула.

- Солдаты, — сказала я, бросаясь вперед, чтобы схватить её плащ, все еще сохнувший у огня. — В лесу. Если они остановятся здесь…

Мама на мгновение уставилась на меня, прежде чем начать действовать. Она схватила, тряпку и собрала немного сухого сыра и хлеба, а затем подошла к деревянному столу, где целебные растения сушились вблизи огня. Мы потратили много времени, собирая драгоценные травы, и ни я, ни мама не хотели оставлять их здесь. Мы упаковывали, травы так быстро как могли, складывая их в клочки ткани, завязывая безумными пальцами.

Все растения были сметены со стола ветром, когда дверь ударилась о стену. Двое мужчин вышли из снежной темноты, оба в синих туниках украшенные белой стрелой.

— Где Огнекровная? — Маленькие глаза солдата переместились от мамы ко мне.

— Мы целители. — Услышав дрожь страха под бравадой матери, мои ноги стали слабыми.

Быстрым шагом один из мужчин загнал меня в угол и схватил за руки. У меня пересохло в горле от острого запаха пота и отвратительного дыхания. Его холодная рука скользнула к моей шее. Я хотела повернуть голову и укусить его за запястье, ударить, расцарапать ногтями, все что угодно, лишь бы он убрал от меня свою руку, но меч, застегнутый, на его боку удерживал меня от этого.

— Её кожа горячая, — сказал он, изогнув губы.

— У нее лихорадка, — сказала мама с отчаянным голосом.

Я глубоко вздохнул. Спрячь своё тепло. Опусти его вниз. Успокойся.

— Вы подхватите мою лихорадку, — сказала я, пытаясь сдерживать дрожь в голосе.

— Я не могу понять, что с тобой не так. — Он потащил меня к двери, его рука сжала мою руку. Пытаясь, вырваться из его хватки я опрокинула, ведро с красными ягодами, которые собрала перед недавним снегом. Они рассыпались по полу, как капли крови, раздавленные под его сапогами, когда он вытащил меня на улицу в лунный свет.

Давление росло в моей груди. Казалось, будто огонь из очага заполз в мою грудную клетку и не хотел, уходит. Бабушка описала это ощущение, но я никогда не чувствовала себя так. Это жалило и сжигало мои ребра изнутри. Заставляя меня хотеть сорвать кожу, чтобы просто высвободить жар.

Боль росла, и я подумала, что это может убить меня. Я закричала, и вокруг меня образовался обжигающий горячий воздух, ударивший моего атакующего. Он отпустил и упал на землю, завыв от боли.

Я побежала обратно в хижину, где мама боролась с другим солдатом, он пытался прижать её к стене. Я схватила бревно из поленницы и ударила его в затылок. Он отступил в сторону и упал.

Я взяла маму за руку, и мы выбежали из хижины в ночь. Солдат, которого я обожгла, все еще стоял на четвереньках, прижимая снег к лицу.

Мы побежали так быстро, как могли, сквозь толстые сугробы снега, подальше от нашей хижины, подальше от того места, где всегда было тепло и безопасно, буйство страха и смятения, заставляло мой ум оцепенеть, как и мои пальцы. Но я должна была увести маму в безопасное место. На развилке дороги я поверну вправо, в сторону леса, где мы могли затеряться среди сосен, которые росли так густо что снег не доходил до земли.

— Слишком холодно, — тяжело дыша, сказала мама, потянувшись ко мне. — Мы не сможем там укрыться. Нужно иди в деревню.

Развернувши, мы направились в сторону деревни. Мы шли мимо ферм в тени домов, пока шаги мамы не замедлились, и мне пришлось тянуть её уставшее тело сквозь сугробы по скользким дорожкам. Когда мы еле-еле пробирались сквозь тени рядом с кузницей, я увидела оранжевые огни на деревенской площади.

— Факелы, — прошептала я.

Это казалось нереальным. Я приходила в деревню не реже одного раза в неделю, не только для того, чтобы купить продуктов, но и чтобы уйти от одиночества нашей крошечной хижины, обменяться рукопожатиями и улыбками с людьми, почувствовать запах свежо испеченного хлеба, а иногда запах розовой воды от лавок с девичьими принадлежностями. Хотя по-настоящему я не могла назвать кого-то своим другом, были люди, которые всегда отвечали мне, когда я здоровалась с ними, многие в деревни брали настойки у моей матери для больного отца, сестры или ребёнка.

Сейчас же мой уютный мир разбился, как стеклянная банка, упавшая на камень, разливая знакомый запах уюта и безопасности, чтобы никогда не быть собранным вновь. Все запахи были неправильными, едкий дым факелов и вонь от большого количества лошадей и их немытых всадников.

Поняв, что здесь нам не укрыться мы развернулись и поспешили назад. Но когда мы проходили между домов, из темноты, как призраки, вышли трое солдата, с нашивкой белой стрелы на груди, их руки схватили нас, прежде чем мы успели убежать. Они потащили нас к площади, где уже ждали люди, выглядевшие испуганными и взъерошенными, как, будто их вытащили с кроватей. Я оглядывалась по сторонам, пытаясь найти выход, пока мама стояла тихо и смирно возле меня.

— Эта девушка Огнекровная? — Это был высокий мужчина, с выразительными скулами и песчаной бородой, он говорил с видом командира. Его пальто сияло полированными пуговицами.

Я смотрела в знакомые лица людей из своей деревни. Грэхем, мельник и его дочь, Лен. Фермеры Тибальд, Брекен и Том и их жены, Герт, Лилли и Мэлоди. Они все приходили к маме на лечение, когда болели, но, конечно, они не знали, кто я такая. Мы всегда казались лишь добрыми соседями.

Мальчик моего возраста шагнул вперед. Мое сердце забилось быстрее, увидев, что это был Клэй, старший сын мясника. На фестивале урожая он отвел меня в сторону, когда вся деревня танцевала вокруг огня. Его рука дрожала в моей руке, когда мы поцеловались в темноте. Он отступил назад, почувствовав жар от моих губ, слишком сильный для обычного человека, но не отдернул руки. После этого мы украдкой смотрели друг на друга, когда я приходила в магазин его отца.

— Это она, капитан, — сказал Клей, его губы дрожали. — Она убила моего брата.

Мама ахнула и сжала мою руку. Мое тело онемело.

Несколько недель назад отец Клея приходил к нам. Его младший сын родился не доношенным. Кожа ребенка была холодной. Мама испробовала все мазь и целебные растения, которые знала, и, наконец, взяла меня с собой, чтобы я попыталась согреть ребёнка своим естественным теплом. Но малыш все равно умер. Я плакала три дня после этого.

— Вы знаете, что это неправда, — прошептала я. — Я пыталась его спасти.

— Огнекровная тварь! — Сказал отец Клея. — Ты навлекла беду на всех нас.

Я покачала головой. — Клей? Это ты привел сюда солдат?

Лицо Клея исказилось, но он не ответил. А просто отвернулся.

Словно по команде, жители деревни отступили, когда солдаты подошли ближе. Через несколько мгновений мы с мамой остались одни, две дрожащие женщины окружённые пылающими факелами.

— Есть способ узнать наверняка, — сказал капитан, держа в руке факел, наслаждаясь происходящим с холодным взглядом. — Огнекровные не горят.

— Мама убегай! — Я толкнул ее в столовую.

Солдаты с факелами в руках окружили меня, шесть или семь, со всех сторон, их жар обжигал моё лицо. Огонь от одного прыгнул на ткань моего платья. Пламя поедало мою одежду и ревело в ушах. Моя кожа стала горячей, но она не горела.

Капитан шагнул вперед, его рука двинулась к мечу, и мама бросилась на него. Ее ногти порезали ему лицо, вытаскивая бусины с кровью, капитан толкнул, её и она упала в снег. Я попыталась помочь ей, но когда подошла, ближе капитан врезал своей ногой мне в грудь. Я упала на землю, задыхаясь от боли, снег шипел и таял от жара моей кожи.

Когда я с трудом поднялась на колени, он почти лениво поднял меч. А затем с отвращением в глазах, он опустил рукоять меча на голову мамы.

Она сползла на землю, как сломанная кукла, ее волосы рассыпались по снегу, тонкими черными линиями, словно нарисованные кусочком древесного угля. Ее длинная, прекрасная шея изогнулась, как увядший цветочный стебель.

Я подползла к ней, взяла за плечи и прижала к себе. Мои руки порхали по ее груди, шее, ища пульс, сильный и устойчивый, как и она сама. Но она лежала неподвижно.

Мир застыл.

Нет. Нет. Нет.

Маленькое робкое пламя в груди вспыхнуло в огромную реку жара, далеко за пределами моего контроля. Мне было все равно. Какой смысл скрывать дар сейчас? Я втянула в себя воздух, пропитанный запахом деревьев и дыма. Ветер, казалось, вращается вокруг меня.

Я выдохнула.

Пламя, покрывающее мое тело, расширялось, извергаясь с ревом рвущимся вперёд. Хаос извивающихся, испуганных людей размылся, я видела лишь силуэты солдат падающих на землю.

Позади меня лежало неподвижное тело моей матери, ее руки дрогнули. Я потянулась к ней, но кто-то схватились меня за плечи. Я брыкалась и размахивала кулаками пытаясь разыскать глубоко внутри ещё хоть чуточку пламени, чтобы отбиться.

Но весь огонь погас, когда солдаты бросили меня в поилку для лошадей, мое тело пробило тонкий слой льда, вода колола мою кожу, как иголки. Грубые деревянные стены прижимались к моим бокам. Грудь разрывалась от холода, и меня тянула к низу. Я ухватилась за край поилки, мои ногти впились в дерево.

Наконец, солдаты вытащили меня из воды, глоток ледяного воздуха обжог мои легкие.

Капитан, наклонился вперед и схватил меня за мокрые волосы. Его лицо было красным, а на щеках образовались волдыри.

- Ты заплатишь за то, что ты сделала со мной и моими людьми. Вся ваша деревня заплати.

Позади него уже пылал огонь, витрины магазинов и дома извергали черные облака дыма. Некоторые из жителей пытались остановить солдат, чьи факелы касались деревянных стен, телег с сеном и груды дров, они смеялись и кричали, как, будто это вечернее развлечение. Их голоса смешивались с воплями тех, кто мог только стоять и смотреть, как их дома сжигают.

Ярость смешалась с паникой, нагревая мою кровь.

— Отличное наказание за то, что вы укрывали Огнекровную, не правд ли? — Сказал капитан, его глаза сверкали.

Все пострадали из-за меня.

— Я убью тебя за то, что ты сделал этой ночью, — прошептала я.

Пламя бросало странные тени на его язвительную ухмылку. — Привяжите ее к лошади. Мы отвезем ее в тюрьму Блэккрик.

— Но, капитан, — сказал солдат. — Ее огонь.

— Выруби ее.

Боль расколола мне затылок. Последнее, что я увидела перед тем, как мой мир рухнул, белая стрела на груди капитана.

Отметка Ледяного Короля.

Глава 2.

Пять месяцев спустя

В неустойчивом ритме, шоркая по полу, сапогами, подошли охранники — это был знак того, что они выпили уже пару кубков. А это могло быть только после захода солнца.

- Вставай, вставай маленькая негодяйка.

Я лежала, зажавшись в углу в привычном положении, приподняв колени, обхватив руками грудь, чтобы удержать тепло в теле, которое каменный пол забирал как жадные пиявки. Я медленно села, цепь, прикованная, к моей лодыжке зазвенела. Три пьяных лица косились на меня сквозь решетку.

- Сколько времени? — спросил Брэггер, слова, заплетались у него во рту. Он был полностью пьян.

- Время, чтобы ты свалил в свою казарму, — ответила я, голосом, скрипучим от жажды.

Он лукаво улыбнулся. — Как тебе нравится твой новый аксессуар?

Я посмотрела на тускло серые кандалы. — Я не уверена, что они соответствует моему платью.

Он фыркнул от смеха. — Отвратительная, как и все вы. А как ты себя чувствуешь?

- Лишней.

- Тогда, я думаю, ты не станешь использовать свой жар снова в ближайшее время.

- Зависит от того, решите ли вы показать свое особое внимание другим заключенным.

За несколько недель до этого Брэггер и его пропитанные элем дружки решили, что им надоело слушать кашель пожилого мужчины в камере рядом с моей. Крики мужчины о помощи пробили те слои безразличия, которые я воздвигла. Хотя грязные условия и испорченные продукты ослабили мое здоровье и мой дар, мне все таки удалось добраться через решетку, до Брэггера, чтобы дать приятный толчок тепла на его обнажённое предплечье. Избиение прекратилось, но заключенный умер той же ночью, и я унаследовала его цепь в качестве награды за свое вмешательство.

- Не твое дело, Огнекрованая мерзость. В любом случае, — сказал Брэггер. — Мы можем просто обратить наше внимание на тебя, в следующий раз. Не продержишься и дня, когда мы закончим с тобой.

Внутри мой желудок сжался, но внешне я оставалась спокойной. — Вы обещаете мне это уже несколько месяцев, а я все ещё здесь. Думаю, ты привязался ко мне. Темплтон дает мне дополнительные порции.

Темплтон, самый маленький и тихий из них, начал протестовать, но Брэггер просто усмехнулся. — Я не попадусь на это снова, стравливаешь нас друг с другом, думаешь, мы забудем о тебе. Еще раз спрашиваю. Сколько времени?

- Время сжечь всех вас.

Я не поняла, что произнесла эти слова вслух, пока он не засмеялся. — Не может быть, чтобы в тебе осталось много огня, иначе ты бы давно это сделала. Но на всякий случай, Раджер, у тебя есть ведро?

— Прямо здесь, — сказал Раджер, ударив металлическим ведром о решетку.

Ключ щелкнул в замке, и дверь распахнулась.

- Сколько времени? — спросил Брэггер низким и серьезным тоном, который говорил мне, что будет только хуже, если я не подыграю.

Я стиснула зубы. — Время для моего обливания. Он улыбнулся, маска жестокого ожидания озарила его лицо.

Я сосредоточилась на том, чтобы оставаться неподвижной, но как ни старалась, дернулась, когда холодная вода обрушилась на меня, и шипящий пар поднялся от моей кожи. Охранники согнулся пополам от смеха.

— Это никогда не надоест, — сказал Брэггер, затаив дыхание возле моего лица. — Свистящий чайник в форме девушки. Интересно, что произойдет, если мы выпьем весь этот красный чай?

Я медленно подняла руку, чтобы откинуть назад прядь промокших волос. Его глаза настороженно следили за каждым движением.

- Я не боюсь тебя, — сказал он. Но отошел, когда Раджер шагнул вперед и замахнулся ещё одним ведром с водой, полным ледяных глыб, которые порезали мне щеки и путались в волосах. Я ахнула, желая, чтобы я могла контролировать пар, который так их забавляет. Но опять же, без пара, не было бы никакого страха. Я видела, что они делали с заключенными, которые их не пугали.

Третье ведро намочило мне спину. Я начала дрожать.

- Я не знаю, почему палач еще не пришел за тобой, — сказал Брэггер, — но это только вопрос времени.

Он быстро ударил меня в плечо, сбив с ног. Я свернулась калачиком, когда дверь камеры закрылась с лязгом, смеясь, они двинулись дальше.

Я так же холодна, как тюремные стены. Я не чувствую ничего.

***

Лёд треснул, как переломанные кости.

Я проснулась с рывком, сердце бешено колотилось. Что-то темное, странное и бесчеловечное, витала надо мной, касаясь моей щеки. Я смахнула остатки сна, и пригляделась.

Лёд охватил тюрьму белой волной, покрывая каменные стены, пробираясь в каждую щель и замочную скважину. Он разлился по полу и застыл в сверкающий лист, остановившись в нескольких сантиметрах от меня.

Кто-то очень медленно подошел к моей камере. Я подавила стон. Только не снова. Больше никаких охранников сегодня. Но охранники не пахли масляной кожей и мылом. Мои глаза метнулись вверх к высокой фигуре в капюшоне, державшей факел в правой руке, снаружи моей камеры. Мой желудок сжался, и тонкие волоски на моей шее поднялись.

Ещё одна фигура в капюшоне присоединилась к первой. Этот был на много ниже и опирался на трость, которой постукивал, с каждым шагом. Короткая белая борода выглядывала из-под капюшона.

- Значит, ты думаешь, что она та самая? — Он говорил спокойно, его изысканный акцент, явно был неуместен в этой яме безродных убийц и воров.

- Смотри, — сказал тот, что был выше, его голос был грубее и моложе. — Видишь, как лёд не прикасается к ней? Он втянул в себя воздух и выдохнул с силой. Вода в воздухе обернулась льдом и упала на меня крошечными гранулами, которые растаяли и превратились в пар, соприкоснувшись с моей кожей.

Я подавила стон, широко раскрыв глаза от ужаса. Это были Ледокровные, те, чей дар был полной противоположностью моему. Я изо всех сил старался даже не дышать, чтобы скрыть свою панику.

- Видишь? — Его голос был ликующий.

- Садись, малыш, — сказал тот что бы пониже, постукивая трость, словно стуча в мою дверь. — Мы хотим поговорить с тобой.

Я не сдвинулась с места, я так хотела, чтобы они двинулись дальше и оставили меня в покое. Такой испуганной я не была с того дня, как солдаты пришли в мою деревню. У охранников не была дара, а им все равно удавалось сделать мою жизнь невыносимой. Но по крайне мере, они боялись моего огня. Что могли Ледокровные сделать со мной?

— Делай, как он говорит, — сказал, высоки человек, вальяжно стоя с другой стороны тюремной решетки. — Садись, или я найду ведро с водой, и тогда мы увидим, как ты дрожишь.

Желание не подчиниться нагревало мою кожу. Но я села.

Старик подошел ближе. — Сколько тебе лет?

Я нахмурилась, разыскивая ответ в своем разуме. Дни, размытые в месяцы, которые могли истекать годами в королевской тюрьме.

Казалось, он понял мою неуверенность. — Прошло две недели с весеннего равноденствия.

Тупая боль прошлась по моей груди. Я потеряла почти полгода. — Тогда семнадцать.

- Ты подожгла солдат короля, некоторых из них очень сильно, — сказал он. — Хотя с помощью искусных целителей они выжили.

- Очень жаль, — ответила я, мой голос был таким же холодным, как ледяной пол.

Он усмехнулся и посмотрел на своего собеседника. — Любопытно, что у нее черные волосы. У по-настоящему одарённых за чистую огненные волосы. — Он протянул ко мне руки. — Покажи нам свое запястье.

Я поднесла руки к груди. — Зачем?

- Мы только хотим посмотреть, — его голос звучал мягко, нежно. Недолго думая, я подняла руку, разорванный рукав распахнулся, открыв тонкое запястье. Он взял факел у своего спутника и поднес его близко к решетке, свет падал на толстые вены, которые пульсировала, как жирные красные черви под моей кожей.

- Видишь, как она сияет такая красная? — Он удивился, когда я отдернула руку. А затем закатал свой рукав, чтобы показать мне вену на своем запястье, холодно синюю. — Мы не желаем зла, — заверил он меня. — Мы здесь, чтобы сделать предложение. Если ты выполнишь задание, которое нам требуется, то получишь свободу.

Мое сердце забилось чаще. Слово свобода звучало в моей голове, как чистая, ясная нота колокольного звона. Сама мысль об этом была болезненным искушением, почувствовать свежий воздух, поцелуи солнца на своей коже, игру ветра в моих волосах. Я задрожала, разрываясь между тоской и ужасом.

Есть вещи и похуже, чем медленно умирать в камере.

Две фигуры мерцали в свете факела, лед трещал под их ногами. А дыхание затуманивало воздух холодной пеленой.

- Какое задание? — спросила я.

Старик огляделся и покачал головой. — Это то, с чем ты охотно поможешь нам.

- Зачем мне помогать Ледокровным с чем-нибудь? За исключением смерти.

Он поднял руки и стянул капюшон, открыв худое морщинистое лицо, с кожей чуть темнее, чем моя. Его глаза такие светло-голубые, почти белые, прожигали меня. На его губах был намек на улыбку. — Лёд и огонь были друзьями когда-то.

- Не в моей жизни.

Он посмотрел на своего спутника и повернулся ко мне с выражением его намерений. — Тогда, возможно, это тебя заинтересует. Наша цель — это сам трон.

Я прижала руки к холодному каменному полу, чтобы успокоиться. Это было то, чего я жаждала, единственное, чего я хотела с того дня, когда солдаты забрали у меня все: убить короля, который приказал это. Если бы не король, не было бы ни солдат, ни капитана, ни тюрьмы.

Моя мама была бы все еще жива.

Я встретилась с бледный взгляд старика, моя голова закружилась. Они хотели, чтобы я убила короля за них, но какой ценой? — Вы ждете, что я доверюсь вам?

Он развел руками. — Мы здесь, предлагаем тебе выход. Если нас обнаружат, то повесят.

- Если вам повезет.

Он кивнул.

- А если я откажусь?

Более высокий мужчина выдохнул. — Тогда ты можете гнить здесь до тех пор, пока не станешь кучей костей, скрепленных цепями.

Губы мои скривились в ухмылке. — Один крик, и вы двое будете гнить здесь со мной.

— Очаровательное предложение, — сказал широкоплечий. — Я не могу представить, почему никто не пришел к тебе раньше.

Тихий смешок вырвался у старика. — Достаточно, Аркус. Ты согласна с нашими условиями, девочка?

Я рассмотрела свои варианты. Из того, что я слышала от других заключенных, большинство из Огнекровных в королевстве были убиты или увезены. Некоторые из них, вероятно, гнили в тюрьмах, как и я. Но рано или поздно палач приходил ко всем.

Я могла бы сбежать от этих людей с большей вероятностью, чем вырваться из королевской тюрьмы.

Я приподняла голову и кивнула.

Старик наклонился к замочной скважине и подул на нее. Лед пробил отверстия вокруг, за ним последовал громкий щелчок. Дверь распахнулась.

— А моя цепь? — спросила я, указывая на мою лодыжку.

Он подошел ближе, опираясь на палку, и снова подул. Лед образовался в замочной скважине, но растаял через секунду. Он попытался снова, и снова лед растаял.

— Твое сопротивление холоду слишком сильное. Ты можешь подавить свои способности, девочка?

Я покачала головой. Бабушка умерла еще до того, как научила меня.

Тихие голоса эхом прокатились по коридору из караула.

— Охранники идут, — сказал тот, которого звали Аркус. — Отойди.

Прежде чем я успела моргнуть, он выдохнул струю ледяного воздуха на цепь, вытащил меч из-за спины и ударил им. Я ахнула и отшатнулась в сторону, когда цепь треснула пополам.

— Поспеши, — подгонял старик.

Я попыталась встать, но боль в суставах заставила меня опуститься. Мои мышцы стали слишком слабыми, чтобы поддерживать меня.

— Уноси ее, Аркус.

Аркус наклонился, его лицо скрытое капюшоном остановился в нескольких сантиметрах от меня. Запах мыла, лошади и чистой кожи ударил мне в нос.

— Если ты что-нибудь выкинешь, — сказал он, прислонившись к моему уху, — я раздавлю твою тощую шею.

Я впилась в него взглядом и молчала, желая увидеть его глаза вместо теней. Но только его подбородок и нижняя губа были отчетливо видны. Оба были сильными, хорошо сложенные. — Если ты причинишь мне боль, я сожгу тебя так, что даже твой хозяин будет в ужасе.

Он тихонько фыркнул, а затем скользнул руками под мои ноги и спину. Когда он поднял меня, вес кандалов потянул мою лодыжку к низу. Я вскрикнула от боли и была удивлена, когда он снова посадил меня, чтобы оторвать кусок ткани от своей мантии. Он намотал ее вокруг моей лодыжки под металл, чтобы она не натирала. Затем он подхватил меня обратно.

Когда мое бедро коснулось холодной кожи его обнаженной руки, он глубоко вдохнул через ноздри, но все равно двигался быстро и спокойно, даже с моим весом на руках. Когда мы поднялись по дряхлой лестнице, Брэггер ввалился в коридор, моргнув и широко раскрыв глаза, когда увидел, что пленника уносили.

Ледяная дымка затуманила каменный коридор, покрывая пол сверкающими линиями, соединенными между собой как паутины. Лед трещал, как тысяча стучащих зубов, бросившись к ногам Брэггера и поднявшись по его животу, к рукам и шее. Он открыл было рот, но его слова потонули, когда лёд полностью поглотил его тело.

Я уставилась на поднятую руку старика, на его пальцах сияли ледяные кристаллы. Но у меня не было времени поразиться силе его дара. Голоса бодрствующих охранников пронеслись по коридору. Аркус прошествовал мимо замерзшей фигуры к приоткрытой двери, и старик быстро последовал за нами.

Когда тяжелая дверь захлопнулась за нами, я дрожала от реальности происходящего. Мои легкие наполнялись сладким чистым воздухом, а глаза ослепляли почти забытое зрелище звезд, как факелы в темной комнате.

Руке Аркуса под моими бедрами были очень холодными. Его дыхание сбилось.

— Моя кожа жжет тебя, не так ли? — Спросила я, заметив его сморщенный лоб и сжатые губы.

— Это твое зловоние, жжет мои ноздри, Огнекровная, и ничего больше. Надеюсь, у Брата Тисла достаточно мыла в аббатстве.

Если он не хотел находиться рядом со мной, это было прекрасно. Чувство было взаимным.

— Вы брат Тисл? — спросила я старика, который тяжело шагал к карете и шоферу, ожидавшему в тени здания напротив.

— Это я, девочка. А как тебя зовут?

— Руби, — ответил я. — Руби Отрэра.

— Руби, — повторил он, улыбаясь. — Как уместно

Глава 3.

Я забыла, о том как гремят кости от езды в карете. Аркус сидела рядом со мной, а напротив нас сидел Брат Тисл. Когда карета в очередной раз подпрыгнула от плохой дороги, удалявшей нас от города, я забилась в самый дальний угол, подальше от Аркуса и его ледяной кожи. Несмотря на то что я закуталась в одеяло, мои суставы болели от холода, и волны холодного воздуха, исходящего от него, лишь усиливая боль.

Аркус раздраженно вздохнул. — Я не знал, что люди Огненной Крови настолько восприимчивы к холоду.

Я посмотрела на него. Мой дар помогал мне держаться в живых, пока другие заключенные кашляли до смерти или замерзали ночью. Но за месяцы, проведенные в тюрьме, мой внутренний огонь уменьшился до того, что мне было все время холодно, даже если я все еще ощущала прикосновения Аркуса. Я сомневалась, что он поймет мою боль, а объяснять не хотела. Спустя пару часов стоны, которые я не могла сдержать, раздражали его до такой степени, что он согласился на короткий отдых.

Мы остановились на пустынном участке дороги. Кучер вышел потянуть ноги, пока два Ледокровных поплелись прочь, поговорить под большим деревом, чьи скелетные ветви освещал яркий полумесяц.

- Она слаба, — сказал Аркус шепотом. — Я сомневаюсь, что она даже сможет, переживет дорогу.

- В самом деле, — равнодушно сказал Брат Тисл. — Но она выжила в тюрьме. У нее сильный дар. И возможно есть ещё и другие таланты, о которых мы не знаем.

- Отличный слух, например, — предложила я, заставляя монаха вздрогнуть. Мы были не настолько далеки от того, чтобы вернуться в тюрьму. Я не могла позволить им увидеть меня слабой.

Старый монах поклонился, его голос звучал с досадой. — Приношу свои извинения, мисс Отрэра.

Мои щеки, казалось, трескались, как сухая кожа, и я поняла, что улыбаюсь его смущению. Это было первый раз, когда я улыбалась за долгое время, я почти забыла какого это.

Аркус повернулся ко мне, лунный свет отражался от застёжки его плаща. Что-то в ярком силуэте металла вызвало вспышку воспоминаний о движущихся ко мне фигурах в мерцающем свете факелов. Моя улыбка исчезла, и я поглубже завернулась в одеяло.

- Я буду считать твою грубость признаком улучшения здоровья, — сказал он.

Через пару минут мы снова отправились в путь. Лунный свет освещал деревни, через которые мы проезжали, и я смогла увидеть провалившиеся крыши, двери, свисающие с петель, и поломанные заборы. Большинство домов, построенные из глины или соломы, были заброшены и частично разрушены.

Когда мужчины и женщины ушли на войну, больше некому было садить и собирать урожай на этой суровой, северной, земле. Поля были в упадке, даже хуже, чем месяцами ранее, когда меня посадили в тюрьму.

Через пару часов вид из кареты изменился. Вместо лесов и полей лунный свет покрывал серебристые кустарники, припорошенные снегом. Мы двигались с грохотом по серпантину, ведущему в гору.

— Ты уверен, что не хочешь просто убить меня сейчас? — процедила я сквозь стиснутые зубы, пытаясь удержать внутренности в моем теле, которые так и норовили вырваться наружу от такой дороги. — Это причинило бы меньше страданий, а конечный результат был бы таким же.

— У нас есть на тебя планы, — ответил Аркус — и они не включают в себя, наблюдать как твое костлявое тело падает вниз по склону горы.

Звучало так, словно его привлекла эта мысль. Такой же, соблазн возник и у меня, вытолкнуть его из кареты, когда будем проезжать высокий утес. Или, возможно, поджечь его драгоценный плащ.

Земля выровнялась на высокой равнине, окруженной скалистыми склонами и усеянными заснеженными соснами. То, что, казалось, издалека грудой камней, превратилось в растянутое здание с высокой башней, возвышающейся с одной стороны. Луна сидела на вершине башне, словно кто-то всадил серп в ее плоскую вершину.

— Это Аббатство, о котором ты упомянул? — спросила я, заметив груды камней под зияющими дырами в стенах. — Тюрьма — дворец по сравнению ним.

— Тогда не стесняйся, хочешь идти назад, — холодно ответил Аркус. — Я уверен, что охранники примут тебя с распростертыми объятиями. И палач наверняка тебя уже заждался.

— Палач не слишком ко мне спешил. Несомненно, у него и так было много работы благодаря солдатам короля, постоянно привозящих новых заключенных. Он вряд ли будет помнить меня до конца военной службы.

Аркус фыркнул. — К тому времени ты умрешь.

Я сжала губы. Вероятно, он был прав.

Карета подъехала к двери, кучер выскочил, и начал распрягать лошадей. Аркус вышел и потянулся за мной. Для человека таких размеров он легко двигался. Я напряглась, когда он поднял меня и прижал к холодной груди.

- Не жги меня, и я не причиню тебе вреда, — сказал он, ссылаясь на нашу более раннюю сделку. Боль отвлекала меня от страха. Я прикусила губу и вцепилась в его мантию, закрывая глаза от боли в моей лодыжке.

— Скажи Брату Гамуту, что наш гость прибыл, — сказал Брат Тисл, стоящему у двери человеку. — Затем отведите ее в лазарет.

— Гость? — сухо повторила я. — В аббатство приходит много гостей с цепями на лодыжке?

— Его стандарты пали, — ответил Аркус, переступая через мостовые камни, которые поднимались вверх, словно зубчатые пальцы. — Именно поэтому это идеальное место для тебя.

И для тебя, подумала я. Вы увезли меня из царской тюрьмы и поэтому были так же виновны в преступлениях против короля, как и я.

Большая деревянная дверь в аббатство была открыта человеком, держащим свечу, свет отражался от его блестящей лысины, чуть освещая темный коридор. Монах был довольно старым, с изогнутой спиной, большим горбатым носом и впалыми щеками.

— В лазарет, — сказал Аркус.

Монах развернулся и пошел в темноту. Мы следовали за ним сквозь темные коридоры с арочными окнами, и пришли в маленькую комнату с четырьмя соломенными матрасами на полу. Один из них был застелен потертой белой простыню, тонкой подушкой и одеялом, сложенным в ногах. Это был первый раз, когда я видела что-то вроде кровати в течение нескольких месяцев. Аркус грубо опустил меня на матрас. Я потерла ударившаяся бедро и уставилась на него.

Он жестом указал на меня одной рукой. — Приведи ее в порядок.

С этими словами он повернулся и вышел.

- Очаровательный парень, — сказала я монаху, когда он зажигал подсвечник на стене.

Монах посмотрел на меня резко, но потом кивнул. — Конечно, он может быть резким. Но с его историей это понятно.

- И что это за история делает его грубость простительной?

Он повернулся ко мне. — Время для вопросов завтра. А пока мы должны позаботиться о вашем физическому состоянию.

Я обхватила себя руками и с тревогой посмотрела на него. В тюрьме стражники были слишком нетерпеливы, чтобы ампутировать зараженные конечности. Я пригрозила их грязному целителю сжечь его, если он войдет в мою камеру.

- Сейчас, сейчас, — сказал монах, его взгляд смягчился. — Вы находитесь в незнакомом месте и вы, несомненно, много страдали, но сейчас вы в аббатстве Форейда. Братья и сестры Ордена Форса пообещали принять любого несправедливо осужденного и нуждающегося в помощи. Они могут подозрительно относиться к вам, но не причинят вреда.

Я взглянула на него, напряженные глаза, скованные плечи. — Вы не доверяете мне.

Он изучил меня слишком долго, прежде чем ответить. — Я буду судить о вас по вашим поступкам, а не потому что о вас говорят. Но я рекомендую вам держать ваш огонь скрытым. Не все такие же понимающие как я.

- Вам не нужно говорить мне это.

Он кивнул и указал на мою лодыжку. — Я Брат Гамут. Говорят, у меня есть талант к лечению травами. Если вы покажете мне свои раны, возможно, я смогу облегчить вашу боль.

Неохотно я развернула ткань под кандалами. Монах вздохнул, увидев покрасневшую часть ноги, которая когда-то была лодыжкой. Казалось, он забыл о своем недоверии, приблизившись к холодному металлу.

- Мы должны немедленно удалить это. — Он повернулся и поплелся к двери.

- И не мечтайте! — умоляла я.

Он повернулся, удивленно разглядывая меня. — Нет, дитя. Я имел, введу кандалы. У меня есть набор ключей, которые могут сработать. Я скоро вернусь.

Я не была уверена, что верю ему, но верный своему слову, он вернулся через несколько минут с набором ключей, свертком из ткани и подносом с чашкой, миской с водой и ступкой, которые он положил на трехногий табурет. Его руки дрожали, когда он пробовал каждый ключ, пока один из них не открыл мою лодыжку с решительным щелчком. Отложив, кандалы он достал пучок трав из-за пояса. Тщательно отделив стебли и выбрав определенные листья и цветы, он измельчил их и смешал в ступке, а затем высыпал в миску с водой и положил туда полоски льняной ткани для замачивания. Я зашипела от боли, когда он очистил рану и обмотал льняные полоски вокруг моей больной лодыжки.

Он посмотрел на меня из-под седых бровей. — Есть признаки инфекции, но вам повезло. Она далеко не продвинулась. У меня есть травы, которые предотвратят любое отравление крови и облегчат вашу боль.

Когда он закончил с моей лодыжкой, я облегченно вздохнула.

- Что вы использовали? — спросила я.

- Растения, что растут на горе. Я много экспериментирую. Это смесь листьев березы, грушанки и моего секретного ингредиент. Чай тоже поможет.

Он потянулся к подносу и протянул мне дымящуюся чашку. Несколькими минутами ранее я бы подозрительно посмотрела на варево, но монах доказал свои способности на моей лодыжке. Я сделала глоток. Мятный вкус грушанки был пронизан незнакомым привкусом. Когда чашка была пуста, я вернула ее.

- Могу я принять ванну? — спросила я, когда он собирал свои чашки и травы. Несмотря на усталость, я жаждала невозможной роскоши чистоты.

- Завтра, — ответил он. — Настойка и чай вместе работают как снотворное. Освобождение от боли — это благословение, не так ли?

Глаза начали, закрываться, моя голова легла на подушку. — Но Аркус распорядился, что я должна быть вымыта. Разве вы не боитесь его гнева?

Он улыбнулся, положив руку на дверь. — Есть вещи, которых я боюсь намного больше.

***

Свет просачивался через окно в лазарет, обжигая мои глаза с непривычки. В тюрьме я не видела больше, чем тусклые полосы света из маленького окошка, выходящего на северную сторону. Я была каким-то ночным зверем, который съеживался в бархатной тьме своего логова.

В настоящее время моё логово состояло из матраса, набитого соломой, мягкого одеяла и тонкой пуховой подушки. Казалось, что это сон: быть свободной от холода, избавиться от боли, не быть облитой грязной водой. Мой взгляд упал на табурет с миской каши, ломтиком сыра и стаканом воды. Сбросив одеяло, я подползла к табурету, щурясь от света.

Каша была немного жидкая. Сыр соленый и мягкий, но это была самая вкусная еда за долгое время.

Я лежала в постели, когда Брат Гамут ворвался с чашкой целебного чая. Он наклонился, осторожно разматывать льняные бинты вокруг моей лодыжки, моя мама делала это точно так же когда лечила раненых мужчин, женщин или детей из нашей деревни. У меня сжалась грудь, и странная уязвимость обрушилась на меня, словно это было прикосновение моей матери в нежных руках монаха. Я отбросила эти мысли прочь и воздвигнула стену, что защищала меня от горя столько месяцев.

Когда он закончил, я снова подняла тему ванны. Так как у меня было немного сил, я предложила сама нагреть воду. Но в этом не было необходимости. Двое монах — высокая худощавая женщина, и толстяк, принесли потрёпанную металлическую ванну — оба подозрительно взглянули на меня.

Я игнорировала их косые взгляды, пока они носили ведра с дымящейся водой и выливали их в ванну.

— Помните, ваша лодыжка должна оставаться сухой, — предупредил Брат Гамут, перед тем как покинуть лазарет.

Когда я погрузилась в ванну, тепло заставило мою кровь петь. Моя сила, ставшая вялой и слабой от плохой еды, сырости и отчаяния, вырвалась наружу из моего сердца. Я положила мою больную ногу на край ванны и начала намыливать губку мылом, мой разум уловил противоречивые эмоции. Легкость и облегчение казались слишком хорошими, чтобы быть правдой.

Когда я вылезла из ванны, вода в ней была почерневшей. Я опёрлась на ванну для поддержки, чтобы обтереться. Брат Гамут оставил мне стопку скромной одежды. Я надела простое белое бельё, коричневую мантию и кожаные ботинки, и меня поразил контраст моего чистого «я» с вонью исходящей от платья, которое я отбросила прочь. Месяцы в тюрьме превратили мое простое голубое платье, и нижнее белье в кучу рваных лохмотьев. Я подняла вещи и двинулась к жаровне у дальней стены, затем передумала и направилась к двери.

Я знала способ лучше избавиться от этого.

Повернув ручку, я остановилась. Мне ведь не разрешали выходить? Что они будут делать, если я не буду подчиняться их правилам? Тюремные охранники, боялись прикоснуться ко мне, но Аркус уже угрожал мне и не один раз. Холод защитит его от моей жары, и он мог оказаться таким же жестоким, как охранники.

Хотя я немного дрогнула, все равно толкнула дверь. Я не позволю страху управлять мной. Я больше не в тюрьме, а если они начнут обращаться со мной как с пленником, я убегу, как только достаточно окрепну.

Пройдя по коридору, избегая любопытных взглядов монах, я прислонилась рукой к холодной каменной стене, проклиная неустойчивость ног. Я напомнила себе, что за день до этого вообще не могла стоять. Это был прогресс.

Через минуту я нашла дверь, которая вела наружу. Когда я переступила порог, мои легкие расширились, вдыхая свежий аромат соснового воздуха. Я закрыла глаза и подняла лицо к небу. Так много месяцев прошло. Я и не понимала, сколько пропустила солнечных дней и как скучала по чистому свежему воздуху.

Проглотив комок досады, я направилась, вперед отставив аббатство позади. Снег в основном уже растаял, лишь небольшие кучки были то тут, то там в тени. Аллея высоких фруктовых деревьев привела меня к мелкой речке, журчавшей по гладким камням и исчезавшей в высокой траве.

Я хотела скрыться из виду, но быть не слишком близко к сухим веткам и траве. Под меленьким деревцем лежало несколько плоских камней вдоль реки, вероятно чтобы в теплые дни можно было стирать одежду прямо в речке.

Я положила обрывки одежды на камень. Утро, когда я надела их, было худшим в моей жизни. Хотя я старалась выкинуть эти воспоминания каждое утро, но по ночам они все равно возвращались. Я не могла, стереть и изменить то, что произошло, но я могла уничтожить то, что напоминало мне об этом. Подняв ладони над обрывками одежды, я закрыла глаза. Тепло, образовалось кольцом вокруг моего сердца. Пусть тепло выстроиться. Основательно. Устойчиво. Как учила меня бабушка. Подождать, пока оно не будет готово выйти наружу, затем обуздать и контролировать его.

Но подчинения тепла никогда не было мне под силу

Я пробуждала каждый горячий импульс, желания и чувства, которые сидели под моей кожей в течение многих месяцев, и ощутила потрескивание под моей грудью. Страх. Жгучая ярость. Я позвонила вылиться всему этому, как маслу для ламп, готовое к воспламенению.

Мне нужно было почувствовать что-то, что заставило бы меня загореться. Я представила себе, как руки мамы сжались, и она побежала к капитану, его меч, сверкнувший в свете костра. Мое имя на её губах.

Она нуждалась во мне, а я слишком поздно нашла огонь.

Если бы я только знала, как контролировать свой дар. Если бы я только не использовала его, когда она сказала мне этого не делать.

Это все я виновата. Я была ответственна за ее смерть и сожжения моей деревни.

Я рухнула на колени, мои ладони упали на плоский камень. Память была похожа на пламя на сухой растопке. Жара росла слишком быстро, вне моего контроля, выплескиваясь с моих ладоней на грудь, а затем на одежду, жадно ползя вверх, пока моя одежда не была полностью поглощена огнём. Хоть я и знала, что для того, чтобы сжечь кожу Огнекровного, потребуется невероятная жара, но мне казалось, что пламя пожирало меня живьем, прожигая мои глаза, вырывая воздух из моего горла. Это было так, как, будто я снова вернулся в свою деревню, когда факелы приближались со всех сторон.

Мои кулаки сжались. Спрячь тепло. Контролируй его. Управляй им. Освой огонь. Но огонь был сам себе хозяин и им нельзя было управлять. Горящая одежда запуталась вокруг моих ног, и я рухнула на землю, мой рот раскрылся в тихом крике.

Глава 4.

Я тонула.

Сильные руки держали меня в воде, как солдаты в тот день. Я дрожала и царапалась. Приглушенные проклятия сыпались, когда меня вытащили, из воды и положили, на холодную землю. Вес промокшей одежды, и руки на моих плечах мешали подняться.

— Отпусти меня, — я задыхалась от кашля.

— Пожалуйста, прекрати царапаться, — сказал грубый голос. Чьи руки сильно сжимали мои согнутые пальцы.

Аркус повернул меня на бок и хлопал по спине, пока я кашляла воды. Когда он наклонился ко мне, его капюшон чуть сдвинулся, открывая хороший сложенный нос и скулы с проблеском шрамов. Смутно, я заметила, что там, где не было шрамов, его кожа была гладкая. Он не мог быть старше меня чем на пару лет.

Когда я снова смогла дышать, то начала колотить его.

- Если ты не прекратишь, я верну тебя обратно в реку, — предупредил он — Холодная вода охладит эту ярость.

Я отползла, назад и почувствовав, теплый камень за спиной.

— Теперь, что именно ты здесь делала?

— Сжигала мою одежду, — сказала я между кашлем.

- Ты подожгла одежду, когда надевала её? — спросил он с сомнением.

- Нет, — сердито сказала я. — Мое старое платье. Тот, который я носила в тюрьме.

- Рядом с конюшней, есть мусорная куча, — сухо сказал Аркус, кивнув вправо. — Тебе не нужно было начинать здесь ад. Не то, чтобы я против уничтожения этих мерзких лохмотьев.

Я провела рукой по лицу, все еще кашляя остатками речной воды. Моя кожа была горячей, но гладкая и невредимая. Облегчение, смешалось со смущением. Я запаниковала без причины, напуганная моим собственным огнем.

Аркус махнул рукой на дерево за скалой, которое была чёрное вдоль его ствола. — Я гулял, когда увидел, как над верхушками деревьев поднялся дым. Огонь явно не подходит тебе.

Я схватилась за свою мантию, съежившись от холодной ткани на моей коже. Сейчас она выглядела не лучше чем платье, которое я пришла сжечь. Мантия почернела и свисала, лохмотьями демонстрируя мое нижнее бельё. Когда-то я, возможно, побеспокоилась бы о том, чтобы продемонстрировать свое нижнее белье, но Аркус был настолько каменным, что я сомневалась, в том что он обратил на это внимания. Я старалась не показывать свой страх перед ним.

Взявшись за край того, что осталось от мантии и начала выжимать ее. — Полагаю, ты думаешь, что я должна поблагодарить тебя.

— Нет, — сказал он, грубым голосом. — Мне не нужна твоя благодарность.

— Как скромно.

— Не скромно. Благодарность создает связь, которая требует дальнейшей защиты или помощи. У меня и так достаточно обязательств.

— Тогда ты можешь быть спокоен. Мне не нужна твоя защита. У меня есть мой дар.

— Дар, который привел солдат в твою деревню.

Он говорил спокойно, не пытаясь задеть, или обидит меня, но его слова пронзили уязвимые места в моем сознании, где чувство вины было все еще обнаженным и свежим.

— Это была жестокость, которая привела к разрушению моего дома. Жестокость ваших людей с их войнами и набегами на деревни.

— Возможно, если бы Огнекровные вела переговоры, а не прибегали к убийствам…

— Это правда Ледокровных, — сказала я с презрением. — Прости, что я не доверяю твоей версии.

— Какова же твоя версия?

Моя версия исходила от моей бабушки, которая говорила мне, что огонь и холод боролись за господство так долго, что никто и не мог припомнить. Люди Ледяной Крови, в конце концов, завладели Темпезией на севере, а народ Огненной Крови обосновались на Огненных Островах Судазии. Но когда на островах Судазии, больше не осталось земли, которую можно было обжить, Огнекровные отплыли в южную Темпезию и работал там в течение многих поколений, что бы сделать земли Равнины Арис пригодной для жизни. По мере того, как их навыки росли, их стали принимать как ценных фермеров, пока Ледокровные не решили, что они хотят эти земли себе.

Но история может быть искажена и деформирована в соответствии с тем, как человек рассказывает её. Я не стала убеждать Аркуса в чем-либо, и он, вероятнее всего считал свой народ полноправными правителями этих земель и жертв нападения мятежников.

— Мой дар может исцелять, — наконец сказала я, применяя иной подход. — Тепло — это сила, что способна спасти жизнь.

— Но и погубить, — ответил он. — Огонь может калечить и убивать. Ты жестоко сожгла тех солдат.

Я села вперед. — Холод может быть таким же опасным! Разве ты совершенный и безупречный? Вы даже не сказали мне, что от меня хотите.

Он сделал паузу. — Брат Тисл подумал, что лучше подождать, прежде чем рассказывать тебе.

— Зачем? Он как и ты, думает, что я слабая?

Он покачал головой. — Я понял, что это не так, когда увидел, — он указал на дерево — «облако огня». У тебя дикая сила. Опасная. Прежде чем мы сможем доверять тебе, ты должна научиться управлять своим даром, тебе необходима соответствующая подготовка.

— И кто, скажите на милость, собирается, учит меня этому? Я уверена, что король уже убил всех мастеров Огненной Крови.

Разумеется, я никогда не встречала мастеров Огненной Крови, но когда я была маленькой, бабушка рассказывала мне, что в Темпезии их осталась небольшая горстка. Мастера обучаются в течение многих лет, пока у них не будет полного контроля над их даром, и только Совет Огнекровных или Ледокровных может решить, действительно ли человек достиг этого контроля.

Аркус встал и отряхнул мантию. — Ты права. Мастеров Огненной Крови не осталось. Но есть мастера Ледяной Крови. Один из них живет в этом самом аббатстве и готов научить тебя.

- Не ты.

- Нет. Брат Тисл. Неужели ты не заметили масштаб его дара?

Я заметила. В тюрьме лед появлялся везде, куда он ступал. Даже карета была покрыта инеем, когда он сидел в ней. И он с большой точностью владел своей мощью, когда отпирал мою камеру.

Я хотела научиться такому контролю.

- Предположим, я согласна, — сказала я, — как он будет меня учить?

- Ты уже согласилась, иначе тебя бы здесь не было. И я не учитель. Тебе нужно попросить Брата Тисла рассказать о его методах.

- Я так и сделаю.

Я встала, и направилась обратно в аббатство.

Аркус догнал меня в два длинных шага. — Возможно, когда научишься контролю, ты будешь полезна в наших планах, и не опасна для себя.

- Я не опасна не для кого, кроме людей, которые хотят причинить мне боль.

- Сейчас для тебя не было никакой опасности.

- Я полагаю, ты эксперт по жесткому самоконтролю, — сказала я. — Должно быть это легко, когда ты замерз изнутри.

- Те, кто не могут контролировать себя, окажутся под контролем других. Это урок, который тебе следует хорошо запомнить.

- Если ты попытаешься контролировать меня, я тоже преподам тебе урок.

Моя нога ударилась о камень, и я споткнулась, но прежде чем упасть на землю Аркус схватил меня за край мантии и потянул. Его насмешливое фырканье принесло тепло к моим щекам.

- Если хочешь угрожать мне, лучше подожди, пока будешь крепко стоять на ногах. — Прежде чем я смогла протестовать, он с легкостью поднял меня на руки. — Я привыкаю носить эти горящие палки.

Действительно, горящие палки. Без сомнения, это означало, что я была худой и неприятно тёплой. Ну, а он был невыносимо холодный. Я содрогнулась от прохлады исходящей от его груди, сопротивляясь желанию вырваться на свободу. Это только укрепит его мнение о моей дикости.

Он отнёс меня в лазарет. Я попросила его поставить меня на пол, так как не хотела намочить свою постель мокрыми вещами. Он так и сделал, резко поставил меня, и не удержавшись, я снова рухнула на пол.

Я свирепо посмотрела, и толкнула его. — Возможно, Брат Гамут мог бы научить тебя, как быть нежнее, пока Брат Тисл будет, учит меня контролю.

- Слушай внимательно. — Он возвышался надо мной, его стальной голос, заставлял задуматься, не слишком ли сильно я толкнула его. — Есть правила твоего пребывания здесь. Ты можешь свободно передвигаться по аббатству, за исключением мансардных помещений, где спят монахи.

Я фыркнула. — Не то место где я могу часто появляться, не так ли?

- На самом деле, — продолжил он, — было бы лучше, если бы ты держалась подальше от монахов, за исключением Брата Тисла и Брата Гамута. Остальные будут не в восторге от твоего пребывания здесь, они не захотят привлекать внимания солдат к аббатству. Или же рисковать быть сожженными в их кровать.

- Только если они дадут мне веские причины, — ответила я сладким ядом.

- Слушай внимательно, потому что я скажу только один раз. Река — это твоя граница с севера, конюшня с востока, дорога на юг и край леса на запад. Если ты перейдешь эти границы, то получишь взбучку от меня и потеряешь привилегию свободы.

- Если хоть пальцем ко мне притронешься я…

- Сожжёшь меня так сильно, что даже мой хозяин будет в ужасе. Боюсь, что эта угроза больше не действует на меня Огненная Леди. Лучше заставь себя высохнуть, прежде чем ты заболеешь. Ты и так достаточно слаба.

Он вышел и тихо закрыл дверь, оставив меня дымиться в мокрой одежде.

Глава 5.

Следующие три дня я провела в лазарете, не видя никого, кроме Брата Гамута, и выпивая чашку за чашкой чая. Когда лежать постоянно в постели наскучило, я начала рутинно хромать по комнатам и коридорам аббатства. Удивительно, как быстро ко мне возвращались силы с помощью трав Брата Гамута. Впервые за несколько месяцев я начала чувствовать себя в безопасности.

Пока на третью ночь пребывания в аббатстве, я не проснулась со вкусом пепла на губах.

Мои пальцы вцепились в одеяло, когда я попыталась стряхнуть образы домов, объятых пламенем. Это был просто сон. Но едкий запах дыма не покидал моего носа. Я села в постели, страх постепенно становился все больше.

Огонь.

Я накинула халат, и выбежала, из комнаты хлопнув дверью, и побежала, так быстро, как моя лодыжка позволила, передвигаясь по коридорам монастыря. Следуя за запахом дыма, я вышла, на улицу обогнув северо-западный угол аббатства. Я увидела как братья и сестры бежали от реки к церкви, выливая ведра воды в пламя, рвущееся от северной двери, их широко распахнутые глаза и сжатые руки, казались белыми в свете огня. Одна из сестер закричала, когда на нее хлынули языки пламени, вода из ее ведра с шипением ударила в дверь. Затем она развернулась и побежала обратно к реке.

- Где Брат Тисл? — крикнула я, приближаясь. Его холод стоил тысячу ведер воды.

Один из монахов указал на фигуру, растянувшуюся на земле. Я подбежала и упала на колени. Грудь Брата Тисла поднималась и опускалась слишком быстро.

Изогнутый силуэт Брата Гамута склонился над нами на фоне оранжевого зарева. — Он заснул за своим столом в главном доме. Брат Пил нашел его и вынес.

- Мы должны разбудить его, — сказала я. — Он может потушить огонь.

- Мы пытались. Он не просыпается.

Мое тепло вряд ли поможет в этой ситуации. Я осторожно потрясла его за плечо. Если бы только у меня были, какие-нибудь сильно пахнущие травы, положить ему под нос, чтобы разбудить его.

Стук копыт сотряс землю. Повернувшись, я увидела, как массивный белый жеребец остановился, и Аркус выпрыгнул из седла.

- Что ты сделала? — спросил он, бросаясь вперёд и падая на колени по другую сторону Брата Тислы. Тень скрывала его лицо, но обвиняемый тон был явно адресован мне.

- Я ничего не делала, — сказала я холодно, — кроме как попыталась разбудить его.

Брат Гамут вмешался, чтобы объяснить, что случилось с Братом Тислом. Когда он закончил говорить, раздался крик от одной из сестер. — Сестры Пастель здесь нет!

Руки Брата Гамута дрожали, когда он посмотрел на Аркуса. — Должно быть, она в библиотеке.

Аркус встал и побежал к северной двери. Он заморозил, железную дверную ручку и она с треском взорвалась, открывая деревянные двери. Дым вывалился наружу, голодные языки пламени поедали деревянные краям рамы. Все тело Аркуса напряглось, но он не сдвинулся с места. Что-то в его позе напомнило мне маленькое животное, стоящее перед хищником, чья безопасность зависела от совершенной неподвижности.

Я оставила Брат Тисла и побежала к Аркусу. — Что-то случилось?

Он покачал головой.

- Используй свой холод для борьбы с огнем, когда идешь, — недоумевающе сказала я. — что-то не так? Твой холод… недостаточно сильный?

- Конечно! — рявкнул он. — Это ничто.

Он вытянул руки перед собой. Воздух потрескивал от холода, когда лед начал образовываться на двери, но мгновенно растаял от бушующего пламени. Мои глаза расширились, когда я увидела, как дрожать его руки.

- Ты боишься огня? — спросила я, потрясенно.

Он посмотрел на меня яростным взглядом, его дыхание сбилось, грудь поднималась и опускалась, как, будто он пробежал несколько километров.

Я ждала, чтобы почувствовать триумф его слабости, но мои мысли были омрачены беспокойством. — Где библиотека?

- Прямо за церковью, — ответил он. — Третья дверь.

Я кивнула. — Мне нужен выход. Постарайся очистить коридор. И пусть Брат Гамут готовится помочь, когда я приведу сестру…

- Пастель, — сказал он. — Но ты не можешь войти. Крыша может рухнуть в любой момент.

- Тогда мне лучше уйти раньше, чем это произойдет. Я повернулась, проскочила через дверь и вошла в церковь, игнорируя крики Аркуса позади меня. Стена огня перекрыла проход в коридор. Я закрыла глаза и бросилась через пламя, падая на каменный пол, чтобы потушить загоревшуюся одежду.

Открыв, третью дверь как и сказал, Аркус я обнаружила комнату заполненную книгами. Кисти и банки с чернилами стояли ровными рядами на столах в задымленной комнате. Между двумя арочными окнами висел гобелен с изображением Темпуса, отца четырех ветров, призывающим бурю, чтобы наказать непослушных моряков.

— Сестра Пастель? — позвала я, резки голосом.

На полу под гобеленом лежала высокая фигура в мантии. Я узнала ей, это была та женщина, что подозрительно смотрела на меня когда приносила воду в ванную на следующий день после того как я приехала в аббатство. Я скользнула руками под её руки и, ворча, попыталась поднять её. Температура ее коже была прохладнее, чем у меня, но ничего похожего на холод, исходящий от Аркуса я не почувствовала. У нее явно не было дара холода, чтобы защитится от пламени, заполнившего коридор.

Окно было единственным возможным выходом. Я осторожно положила, Сестру Пастель обратно на пол и подняла деревянный стул, и разбила его об одно из окон, которое содрогнулось, но не сломалось. Я попыталась разбить стекло плечом, но нечего не вышло, только моя рука зверски заныла от боли. Я отступила на несколько шагов и собиралась повторить попытку, когда раздался низкий голос: — Отойди!

Я отошла от окна и как можно лучше прикрыла Сестру Пастель своими телом, а голову руками. Раздался оглушительный треск, и красивое узорчатое стекло взорвалось, рассыпаясь яркими осколками по полу. Прилив свежего воздуха расчистил комнату от дыма, когда Аркус перелазил через окно в комнату.

Я сорвала гобелен со стены и бросила его на острые края рамы. Вместе мы подняли Сестру Пастель на подоконник и вылезли наружу. Как только Аркус положил ее на холмик рядом, я сделала, большой вдох развернулась и направилась обратно в библиотеку.

Хотя моя мама и научила меня основам письменности, именно бабушка привила мне любовь к книгам и научила меня читать, принося несколько томиков всякий раз, когда приходила. Мысль обо всех тех драгоценных книгах в библиотеки, растворяющихся в пепел, была невыносима.

— Что ты делаешь? — закричал Аркус.

— Спасаю книги!

Я услышала его шаги, прежде чем он схватил меня за плечи и развернул к себе лицом. — Оставь их! Огонь не распространится так далеко.

Послушавшись, я последовала за ним, когда он побежал вдоль стены аббатства. На северной стороне монахи все ещё носились с ведрами речной воды. Аркус рассказал им, где он оставил Сестру Пастель, и побежал к Брату Тислу.

— Как он? — Спросил Аркус, Брата Гамута.

— Все еще жив, — ответил монах, раздраженно глядя на ревущий огонь.

Аркус кивнул и бросился обратно к большой деревянной двери аббатства, место, где он выглядел таким потерянным и застывшим всего несколько минут назад. Пламя вырывалось из блестящих углей, которые горели черным в оранжевом свете. Он нахмурил брови, широко раскинув руки, и хлопнул в ладоши. Лед покрыл камни и тут же растаял. Еще один хлопок и ещё больше тающего льда.

Аркус упал на колени в грязь, его ладони ударили по нагретой земле, когда он немного приподнялся, было видно, что дышал он с трудом.

- Просто нужно время, — сказал он. — Сложнее, чем я ожидал.

- Скорее всего, ты перегрелся, — сказала я. — Когда я мокрая или замерзла, мой дар ослабевает. То же самое должно быть и у тебя, когда твоя кожа слишком горяча. Ты был рядом с огнём слишком долго.

Он издал уклончивый звук. Я решила, что это будет как можно ближе к согласию, которое я хотела получить. Я помахала монаху, который бежал вперед с ведром воды.

- Подождите, — позвала я, хватая ведро, когда он остановился. — Принеси, пожалуйста, больше воды. Сюда, для меня.

Повернувшись, я вылила содержимое ведра на Аркус. Он ахнул и стряхнул воду с рук.

— Что ты делаешь? — возмутился он.

- Охлаждаю тебя. Ах, еще одно ведро. Хорошо. Я вылила очередное ведро воды на него.

- Хоть я и ценю твою помощь, не нужно топить меня.

- Хорошо, тогда делай сам. — Я вручила ему третье ведро от одной из сестер.

Взглянув на меня, он вылил его себе на голову, затем встал и двинулся обратно к горящим дверям, хлопая в ладоши и отбрасывая лед. Казалось, бушующее пламя будет пожирать церковь и весь монастырь пока нечего не останется. Но, постепенно, лед оставался все дольше и дольше на раскаленных камнях. Он швырнул облако холода, которое со свистом пролетело по коридору, и пламя отступило, выдохнув клубы дыма.

Через несколько минут все было сделано. Огонь прекратился. В тишине эхом раздался хор кашля. Один из монахов принёс откуда-то факел и подошел к Брату Тислу вместе с другими монахами, которые с беспокойством смотрели на него. Я стояла в сторонке от них, желая, чтобы я могла сделать больше.

Мужчина повернулся ко мне лицом, его кустистые брови сдвинулись вместе, а круглое лицо скривилось. Я узнала его, он вместе с Сестрой Пастель приносил мне ванную на следующий день после моего приезда. — Ты прошла сквозь огонь. Ты — Огнекровная!

Все мое тело заполнилось необходимостью бежать, страх заполнил мои мысли и сдавил горло.

- Она — беженец, Брат Лэк, — сказал Аркус, переходя от Брата Тисла туда, где я изо всех сил пыталась устоять. — Мы предложили ей дом, потому что ее был уничтожен. Ее кровь не имеет значения.

Я взглянула на Аркуса. Он защищал меня?

Брат Лэк повернулся к нему. — Она представляет опасность для аббатства и всех в нем. Каждое слово было сказано с силой гвоздя, вбитого в дерево. — Она — Огнекровная и, кроме того, преступница. Когда вы привезли ее, у нее была цепь на лодыжке. Я сам видел!

- Она является не большей преступницей, чем любой другой из сотен несчастных Темпезиан, которые пытаются защититься от нападок.

- А как насчет гнева короля, когда наше преступление будет обнаружено? — потребовал объяснений Брат Лэк.

Слабый голос, наполненный негодованием, раздался за его спиной. — Вы забыли о цели нашего ордена? Исцелять больных и предлагать убежище гонимым.

Все двинулись, чтобы собраться вокруг ослабленного Брата Тисла, когда он чуть приподнялся, перед тем как поддался кашлю.

Аркус присел на корточки и осторожно взял его за плечо. — Спокойно, не торопись мой друг. Ты вдохнул много дыма.

Брат Лэк продолжал смотреть на меня так, словно я была змеёй, готовой ужалить. — Возможно, она преследуется по уважительной причине. Возможно, боги наказывают ее за ее грехи. Напоминаю, я приехал с юга. У меня был опыт с людьми Огненной Крови. Они представляют собой опасную, изменчивую, ненадежную натуру, без приверженности ценностям, которыми мы дорожим.

- Вы забываетесь, — предупредил Брат Тисл, тяжело дыша. Его обманчиво мягкий тон, заставлял волосы встать дыбом на моих руках. — Ее единственный грех — быть Огнекровной, а это не грех вовсе. Он закашлялся несколько раз и продолжил. — Если сострадание настолько претит вам, возможно, я должен поставить под сомнение вашу преданность принципам нашего ордена.

- Мою преданность? Я посвятил свою жизнь ордену. Я лишь предлагаю сохранить чистоту этого святого места. Тот факт, что вы привели Огнекровную…

- И помните, — тихо проговорил Брат Тисл, — я решаю, кому здесь находиться. Орден даровал эту власть мне, и некому другому.

Наступила долгая пауза, полная звуков оживленного дыхания Брата Лэка, незримая битва, которая велась в суровых лицах. Наконец его пыл подутих, и он склонил голову.

- Простите меня. Я оговорился.

- Все прощено, — сказал Брат Тисл, новая волна кашля, захватила его.

Брат Лэк поднял голову. — Факт остается фактом: она начала огонь, который мог убить нас.

- Это была не я, — сказала я, взволнованно. — Зачем мне это делать?

Аркус рассматривал меня молча, и я поняла, что у меня много причин. Чтобы отвлечь их, и я могла бы убежать. Чтобы отомстить Ледокровным. И он видел, как я потеряла контроль на реке, когда сжигала одежду.

Монахи переговаривались друг с другом, недоверие и беспокойство заслоняли их лица. Страх и гнев пульсировал горячими волнами от моей груди до кончиков пальцев.

- Мы можем спорить всю ночь, — громко сказал Аркус. — Между тем травмы твоих братьев и сестёр сами себя не излечат. Я тебе торжественно обещаю, что буду внимательно следить за девушкой. Всё остальное мы обсудим завтра.

Он говорил бескомпромиссным тоном командира. Большинство монахов кивнули и начали расходиться. Брат Лэк не сдвинулся с места, он стоял со скрещенными руками и смотрел, как, будто я могла броситься вперед и объять аббатства огнём в любую секунду.

— Следуй за нами, — сказал мне Аркус, его тон был грубым, но не враждебным. — Брат Лэк, я буду признателен, если вы проводите меня и мисс Отрэра до аббатства.

Он и еще один монах подняли Брата Тисла. От меня не ускользнуло на, сколько бережно, и внимательно Аркус прикасался к нему, как, будто он нес спящего отца. Было ясно, между ними было уважение, даже любовь, и эта мысль заставила мою грудь болеть с какой-то ревностью. Прошло много времени с тех пор, как кто-то относился ко мне с нежностью.

Они двинулись вдоль аббатства к лазарету. Я последовала за ним медленно, моя лодыжка заболела от напряжения и холодного ночного воздуха.

Брат Лэк перешел на мою сторону, наклонился и прошептал мне на ухо. — Возможно, вы смогли обмануть Брат Тисла, но я вижу вас такой, какая вы есть: мстительным Огнекровным, намеревающимся уничтожить место, которое поклоняется Богу Северного ветра. Я не знаю, как вы смогли сюда пробраться, но я обещаю вам следующее: я не успокоюсь, пока вы не вернетесь в тюрьму, где вам и место. Даже если мне придется самому вас туда отвезти.

Яркость его маленьких черных глаз показала, что он опасно искренен. Разве нужно много? Одно простое сообщение, предупреждающее солдат о моем присутствии. Или, может быть, однажды ночью я обнаружу, что меня вытащили с кровати и затащили в экипаж, направляющийся в ближайший гарнизон. Я сделала ошибку, позволив облегчению убедить меня, что здесь я в безопасности. Я никогда не буду в безопасности с последователями Форса; Я должна была помнить это.

В дверном проеме аббатства появился Аркус. — Заходи внутрь, — приказал он.

Больше не было времени сомневаться или ждать, пока мое тело заживет. Любая участь была лучше, чем оказаться в тюрьме.

Я уеду сегодня вечером.

Глава 6.

В лазарете было тихо — густая, затянувшаяся тишина, которая заставляет вас фантазировать, что вы слышите невозможные вещи, такие как движение паука на подоконнике или шорох мышиного хвоста, волочившегося по полу в темноте.

Я лежала на своей кровати, притворяясь спящей, пока Брат Тисл и Сестра Пастель дремали на соседних койках. Аркус выбрал кровать, ближайшую к двери, словно тень, охраняющая аббатство от моего опасного присутствия.

Сначала я боялась, что Аркус планирует не спать всю ночь, и будет приглядывать за мной, но посмотрев на меня каменным взглядам и приказав мне спать, он успокоился и лег на кровать. Он не стал благодарить за помощь в спасении Сестры Пастель, или возможно считал, что это я начала пожар. А может, в этот момент ему было все равно. Он двигался медленно и, казалось, очень устал, словно тушения огня отняли у него все силы.

Когда дыхание у всех было медленным и ровным, и только кашель, иногда нарушал тишину, я подняла кожаные сапоги, которые были отброшены Братом Тислом. Взяла толстый плащ, весящий на стене и босиком, на цыпочка подошла к двери.

Когда я повернула ручку, она слегка скрипнула. Я застыла и резко взглянула на массивное тело Аркуса. Он спал на боку, капюшон все еще плотно прикрывал половину его лица. Разве не трудно так спать и дышать? Я стала ждать, затаив дыхание. Наконец, когда он не сдвинулся с места, я повернула ручку и открыла дверь.

Я шла на ощупь по тёмным коридорам аббатства до восточной двери, прежде чем надеть сапоги, и выйти на улицу, чтобы дойти по мерзлой земле до кухни. Там я нашла кожаную сумку и наполнила её яблоками, твердым сыром, немного вяленым мясом, горсткой орех и семян, также я взяла острый нож с деревянной ручкой и фляжку.

Я знала, что у Брата Гамута, есть небольшая коморка, примыкающая к кухне, где он высушивает и измельчает травы. Стеклянные бутылочки выстроились вдоль полок. Осмотрев каждую, я выбрала те, которые сочла наиболее ценными. Если бы у аббатства были какие-нибудь серебряные или золотые украшения — подсвечники или хоть что-то, что можно было бы продать — я бы взяла их вместо этого. Но я не видела ничего достойного воровства.

Я нашла ещё одну сумку и наполнила её до отказа стеклянными бутылочками, тщательно заворачивая каждую в льняные бинты.

Когда я добралась до конюшни, лошади взбудоражились, возможно, они все ещё ощущали дым, который задерживался в воздухе от церковного огня. Один из них был массивным, яростно белым жеребцом Аркуса. Он фыркнул, затопал и сверкнул на меня горящими глазами. Его я, не за что не стану брать. Вместо этого я подошла к кобыле с желтой шерстью, которая встретила меня мерцающим взглядом ее мягких, карих глаз. Я погладила её и почувствовала облегчения, когда она не уклонялась от моего тепла. Через несколько минут я оседлала ее.

Мы покинули конюшню и поехали на запад. Когда кобыла чуть привыкла ко мне, а я уселась удобнее, я удлинила вожжи, и мы поскакали быстрее. Ощущение свободы пронзило меня, пьянящая и прекрасная легкость.

А затем мы пересекли западную границу, которую установил Аркус, и тихий лес сложился вокруг меня, словно руки старого друга.

***

Кобыла шла сквозь высокие сосны и голые дубы, я позволила ей самой выбирать путь.

Я хотела найти портовый город Теврос, где могла бы прокрасться на корабль. Но я не знала как далеко он отсюда, единственное, что мне было известно так это-то что Теврос был к северо-западу от Темпезии. Когда я думала, в каком направлении двигаться, мой желудок заурчал напоминание о более насущных проблем.

Я наклонилась, к кожаной сумке, в которой лежали продукты — и проклятье. Её там не было! Должно быть, она выпала, когда я позволила кобыле скакать быстрее, а сейчас было слишком трудно найти ее в темноте. Я изо всех сил старалась не паниковать.

Если бы я могла лучше контролировать мой дар, то можно было бы использовать его для охоты, чтобы поджарить белку или зимнего зайца, прямо на мести. Но такое преднамеренное использование огня было далеко за пределами моего контроля. Мне больше повезет, если сделать ловушку, но у меня не было ножа для того, чтобы обрезать веток, поскольку он был в той же сумке, что и еда. Я могла только надеяться, что дорога придет к деревне.

На ночь мы остановились под навесом сосен. На следующее утро я смотрела, как восходит солнца, окрашивая лошадь в полосы золота, как масло, плавящееся на мягком ломтики свежевыпеченного хлеба.

- Я собираюсь называть тебя Баттер, — сказала я лошади. Она тихонько фыркнула в ответ.

В то время как Баттер ела ссохшиеся травы, которые, я надеюсь, не поцарапают её горло, я собрала несколько съедобных корней для скудной еды. Мое горло пересохло от жажды, но до второго дня не было никаких признаков воды, пока далекий шум не привлек внимание Баттер, и она повела меня к нему. Живая река протекала через скалы. После того, как мы вдоволь напились, продолжили путь по реки, пока она не уперлась в утес. Оттуда мы повернули на юг и шли по извилистой дороге, пока солнце снова не зашло.

Было жутко тихо. Ядовитый, горящий запах испортил чистый лесной воздух. Это был не запах свежее горящего дерева, а старого, затхлого, оставленного гнить.

Мы наткнулись на лабиринт деревянных зданий, домов и магазинов, которые были сломаны, обуглены и обрушились на себя.

Солдаты были здесь.

Я едва дышала. Даже если был шанс, что солдаты ещё где-нибудь поблизости, мы развернемся и уйдем так быстро, как сможем. Но я не могла позволить себе отказаться от еды, которая возможно, осталась в какой-нибудь заброшенной кладовой. Я уже была слаба от голода. И было ясно, что деревню бросили давно.

Один из домов был разрушен меньше, чем остальные. Внутри я нашла репы, несколько картофелин, заплесневевший сыр, — и металлическую флягу. Я быстро все собрала и перезапрягла Баттер, ехать ещё час, прежде чем можно будет отдохнуть.

На следующий день мы обнаружили тонкий поток реки, покрытый льдом. Я разбила, поверхность и наполнил флягу. Съела немного сыра, но репы и картофель были слишком твердыми и нуждались в приготовлении, чтобы их можно было съесть. На следующем участке скалистой земли было мало жилья, и мы продолжили путь без отдыха, пока не наступила ночь.

***

Я ужасно устала, и все тело болело из-за синяков, к тому времени, когда вдали вспыхнули огни. Они появлялись и исчезали между деревьев словно игривые духи.

Подойдя, ближе я увидела поляну, где дюжина вагонов были устроены кругами вокруг костров. Я соскользнула со спины лошади и подошла чуть ближе к поляне, а чтобы меня не заметили, спряталась, между деревьев обложившись сосновыми ветками.

Люди сидели во круг огня и готовили зайцев на вертеле. Мой рот наполнился слюной, когда сок от кожуры зайца капал в огонь с шипением. Они разделили богатое запахами мясо на части, но, к моему разочарованию, не стали уходить в свои вагончики после того как поели. Вместо этого они собрались в центре поляны, толкаясь за лучшее место на одном из упавших бревен, которые были вытащены поближе к костру. Женщина с каштановыми волосами, и лицом, старым, но сильным, вышла вперед и подозвала девочку лет девяти или десяти, чтобы та выбрать сказку.

Я сидела на земле, на подстилке из сосновых игл, прижавшись спиной к стволу дерева. Баттер стояла в несколько метрах позади меня, довольствуясь отдыхом.

Девочка выбрала историю происхождения, то как появились Ледокровные и Огнекровные. Положив руки на колени, старуха, казалось, стала выше и красивее в танцующих язычка оранжевого пламени. Все лица склонились к ней, их волнение было ощутимо, когда она начала рассказ.

- В первые дни, — начала рассказчица низким, мелодичным голосом, — у людей не было дара холода или огня. Они жили с животными, в шкурах тех, за кем охотились, и были едва ли лучше, чем сами животные. Боги четырех ветров жили в небе, каждый держался своих собственных царств, изолированных, но равных.

— Только Форс, бог северного ветра, был одинок. Он хотел, чтобы был кто-то вроде него, кто-то, кто наслаждался холодом и кусающим льдом так же как и он. — Ее руки двигались как белые птицы среди мерцающих теней. — Итак, он поднес руки к леднику на вершине мира и собрал самые холодные куски. Затем, сжался в человеческий облик и стал, наблюдал за человеческими племенами, как они сражались друг с другом, бесконечно убивая и убивая.

- А как они убивали, друг друга Магра? — спросила шепот девочка.

- Кейтрин! — сказала ее мать. — Не задавай такие болезненные вопросы.

Магра улыбнулась и наклонилась, словно знала о жажде девочки к кровавым подробностям. — Своими собственными руками, камнями, мечами и топорами.

— Держу пари, это было ужасно, — сказала девочка с восторгом.

Рассказчица кивнула. — Форс сказал женщине, которая правила северными племенами: «- Вот, возьми мой лед и используй его, чтобы заморозить своих врагов. Тогда никто не сможет победить тебя». Он вложил ледяной осколок в ее запястье, и жила посинела. Тело женщины стало холодным, а глаза побледнели. Она подняла руку и поразила вражеские племена смертоносным холодом и снегом, пока все, не убежали от нее в ужасе.

Девочка хлопнула в ладоши, а некоторые мальчики медленно осели на землю, их глаза сверкали в свете костра. Даже взрослые были неподвижны и молчаливы.

- Но Сюд, — сказала Магра с суровым видом, — богиня южного ветра, была влюблена в воина побежденного племени, она видела, как холод пронзил его сердце, и наблюдала, как он умирал. Она увидела, как грозная ледяная женщина стала воином, и боялась, что та убьет и другие племена.

Магра сжала кулак, как, будто она что-то держала. — И вот Сюд провела рукой по большому вулкану, вытаскивая капли пузырящейся лавы. Затем она сжалась в человеческий облик и смотрела на людей, которые пытались найти еду и уберечься от ледяного племени.

Магра открыла руку и раздвинула пальцы, как, будто она дарила подарок. — Вот, — сказала богиня вождю, который правил племенем в пустыне. Возьмите эту лаву и используйте ее, чтобы растопить лед ваших врагов. Всякий, кто бросает вам вызов, будет сожжен. Тогда тебе больше не нужно будет сражаться. Она вложила каплю лавы в запястье вождя, и вена закипела. Тело мужчины согрелось, а волосы покраснели. Он поднял руку и бросил огонь на всех своих врагов, и никто не осмелился бросить ему вызов.

Магра сделала широкий жест, ее длинный рукав вздымался, и дети отпрянули назад, словно из пальцев мог сорваться огонь.

— Со временем другие племена заключили союзы с холод и огнем, лидеры Огнекровных и Ледокровных достигли перемирия. Каждый утвердил своё место на земле. Карты были нарисованы, и люди нашли мир.

Она сделала паузу, как, будто это был конец истории, и слушатели, казалось, затаили дыхание.

- Но Еврус, бог восточного ветра, был полон зависти. Он пошел к Набу, матери всех ветров, чтобы жаловаться. Он хотел создать свое собственное создание. Набу устала от борьбы своих детей, поэтому она заявила, что во всем должно быть равновесие. Независимо от того, что сделает Еврус, его сестра Циррус, богиня западного ветра, должна была сотворить противоположное.

Она сложила руки так, что бы они образовали впадину.

- Еврус, взволнованный и переполненный своей целью, спустил руку в глубины океана, вниз, до самых темных теней в самых глубоких пещерах. Он вытащил горстку абсолютной темноты, затем, уверенный, что он нашел лучший дар из всех, сжался в человеческий облик и наблюдал за племенами, когда они боролись под властью холода и огня. «Вот, — сказал он могущественному шаману. — Возьми эту темноту и используй ее, чтобы стереть все свои страдания, — ты больше никогда не почувствуешь боли». Он вложил темноту в запястье мужчины, и вены стали черными. Но вместо того, чтобы найти облегчение, мужчина упал на землю, корчась от боли и моля о пощаде. Через несколько минут он умер.

Глаза мальчиков помладше округлились. Кейтрин наклонилась вперед.

- Еврус пытался снова и снова, но никто не мог пережить его сладкое забвение. Итога бог восточного ветра раздели созданный им дар, и окропил эту тьму по всему миру, и где бы она ни упала, оживали тени.

Она опустила голос, пока он стал жутким и мягким одновременно. — Но тени были голодны. Они пожирали животных и людей и никогда не были удовлетворены. И если тень, названная Минаксом, проявит к вам особую симпатию, она просочится под вашу кожу, сделав ваши глаза и кровь черной. Вы станете порочным, диким, хитрым и кровожадным, стремящимся совершать зло и потерять себе в блаженной темноте.

Я потёрла тыльную часть шеи, пытаясь стереть озноб, который танцевал по моему позвоночнику. С того дня, как меня отвезли в тюрьму Блэккрик, мне снились кошмары о живой тени, самой страшной части старых историй, подпитанные моим страхом и одиночеством. В сновидениях темная фигура касалась щеки болезненной, пылающей лаской. Просыпалась я всегда в страхе.

— Это было мрачное время, — сказала рассказчица. — Но этим существам не позволяли долго разгуливать на свободе. Циррус, богиня западного ветра, которая любила мир больше всего, проделала дыру в земле. Она загнала живые тени вниз, в темноту и создала Врата Света у входа, через который Минаксы не могли пройти.

Магра подняла руки к небу. — Затем Циррус запустила руку в яркий закат, и схватила луч света, который заперла в кристалле. Светом кристалла, она осветила две горы, превращая их в стражей, и усыпляя до тех пор пока они не будут призваны охранять Врата, если те когда-нибудь попадут под атаку. Наконец она позвала Огненного вождя и Ледяную женщину-воина и приказала им смешать их холод и огонь, чтобы помочь ей запечатать Врата.

- Бьюсь об заклад, они сразу начали сражаться друг с другом, — сказал один из мальчиков.

- Нет, они этого не сделали, — сказала Магра. — Они работали вместе, потому что это то, чего хотела богиня. Измученная от трудов, Циррус упала на землю. Но целительница по имени Сейдж, взяла Циррус в свою горную пещеру и накормила ее бульон с мясом и ухаживала, за ней пока та не поправилась. В благодарность, Циррус положила последний кусочек заката из кристалла в запястье Сейдж, превратив ее кровь и волосы в золото. После этого она могла исцелить больных и видеть опасность, прежде чем это произойдет. Она — третий страж, охраняющий Врата Света, и она не умрет до тех пор, пока последний Минакс не будет уничтожен.

- Но все тени в ловушке под землей, — сказала Кейтрин.

— Ах. Некоторые говорят, что Еврус сохранил два своих любимых творения на земле, скрыв их, там, где никто не найдет. Так что Сайдж будет жить, пока они не будут уничтожены. Магра положила руки на колени и откинулась назад. — Но мир устал от историй, — сказала она, замедляя голос, чтобы сообщить конец истории. — И только дети их слушают.

Память содрогнулась во мне. Моя бабушка всегда заканчивала рассказ о происхождении той же фразой.

- Я всегда буду слушать рассказы, — сказала Кейтрин. — И когда-нибудь я расскажу их другим, о моих приключениях через море, о Огненных островах Судазии, и о западе, где живут монстры, а потом я получу меч и…

- Мама говорит, что ты слишком больна, чтобы путешествовать, — сказал один из мальчиков. Мои глаза метнулись к Кейтрин. Она не выглядела больной, хотя ее щеки слегка покраснели.

- Мне станет лучше! — сказала она возмущенно. — Я собираюсь найти место, где нет солдат и плохих людей, и короля который сошел с ума.

Глаза матери расширились. Круг слушателей стих. — Тише, дитя, — сказал человек вполголоса.

- Меня это не волнует, — сказала Кейтрин, но более спокойно. — Его солдаты сожгли наши дома.

- И мою деревню, — сказала я шепотом, так тихо что едва сама могла услышать.

- Пора спать, малыши, — сказала мать Кейтрин, беря за руку каждого ребенка. — Завтра снова ехать. Через два дня мы доберемся до побережья. Вам нужен отдых.

Значит, побережье было всего в двух днях отсюда. Возможно, я могла бы следовать за ними, крадя пищу ночью, а через горы наверняка можно найти безопасный путь.

Один за другим, костры были потушены, и все побрели к вагончикам. К несчастью для моих надежд на воровство еды, высокий бородатый мужчина остался часовым.

Через некоторое время к нему присоединился другой человек. На одном глазу у него была повязка.

— Ничего? — спросил он, застегивая помятый плащ.

— Вряд ли, — ответил бородач. — Солдаты пошли дальше. Скорее все Огнекровная уже находится на полпути через море, если у нее есть хоть какой-то ум. Если нет, то очень скоро они её поймают.

Мое сердце забилась быстрее. Я не знала, как много других Огнекровных жило на этих землях, но решила, что они говорили обо мне.

Человек с повязкой на глазу плюнул на землю. — Вот что я думаю об этой вонючей Огнекровной. Она убегает из тюрьмы, и все мы страдаем из-за этого.

Я зажала ладонью рот.

— Говорят, что Огнекровные опасны. Но я не видел ни одного из них сжигающим мой дом. В отличие от солдат короля.

— Нечего мы вернемся летом, — сказал бородатый мужчина. — Хотя я задаюсь вопросом, что толку восстанавливать наши дома, когда они снова могу все забрать. Мы оставили только раненых и больных защищать наши земли.

Другой мужчина усмехнулся. — Скоро они решат, что с нас и этого мала. — Он указал на свой глаз. — Но согласись, мы были очень хороши, когда они напали на нас.

Бородач вздохнул. — Знаешь я до сих пор не сплю ночами, думая о Огнекровной, бродящей где то поблизости с огнем в руках.

Я не угроза! Я хотела кричать так громко, что они как-то поверили бы, что это правда. Солдаты Ледяного Короля были угрозой. Капитан, который убил мою мать, как, будто она была никем, был угрозой.

- Однако вознаграждение. Пять тысяч монет. Подумать только. — Бородатый мужчина потряс фляжкой, указывая направо. — Я мог бы нанять корабль, идущий на восток, купить землю на каком-нибудь пустынном острове, построить дом. Найди лекарство для Кейтрин.

Одноглазый положил руку ему на плечо. — Целитель в Тевросе вылечат ее. Вот увидишь.

Бородач передал фляжку. — Возьми, поможет не заснуть, — сказал он, прихрамывая к одному из фургонов.

Пять тысяч… Я двинулась вглубь леса, изо всех сил пытаясь успокоиться. Я никогда не буду в безопасности. Солдаты были так близко, нападали на деревни в поисках меня. Если я последую за этими людьми к побережью, и мы попадем на открытый участок меня легко заметать. С другой стороны, извилистые горные тропы, густо засажены деревьями там обычно было, где спрятаться.

Сильный кашель пронзил туман моей нерешительности. Это был детский кашель, и он шел с поляны. Я подошла ближе, пока не увидела как бородатый мужчина нёс кого-то на руках, а рядом шла женщина, внимательно следя за ним.

— Магра! — сказал человек, стуча в одни из фургонов. — Пожалуйста, помоги нам. У Кейтрин ещё один приступ.

Рассказчица вышла, дрожа от холода. — Я не знаю, что еще мы можем сделать. Все травы погибли в огне. И даже если бы у меня были свои лекарства, я все испробовал.

- Но сейчас её намного хуже. — Женщина, которая, должно быть, мать Кейтрин, скрутила руки. — Она надышалась дымом … и до этого она уже была очень слаба. Была такая холодная зима. — Она глубоко вздохнула. — Вы должны быть в состоянии сделать что-то.

— Единственное, что мы можем сделать, это держать ее в тепле, — мягко ответила Магра.

Девочка кашляла так сильно, что она едва могла дышать. Ее мать начала плакать, зажав рот рукой пытаясь преградить кулаком сдавленные всхлипы.

Я вдруг подумала о том, чтобы сделала мама. Это был мокрый кашель, а не сухой. Значит, использование экстракта луговых колючек здесь не поможет. Я должна потрогать ее кожу, чтобы узнать, была ли у нее лихорадка, а я не могла этого сделать, не раскрыв себя. Но я могла судить по звуку. Я пробежалась в воспоминаниях по всем пациентам матери, пока не вспомнила того, чей кашель был похож. Это был мальчик на несколько лет старше меня, у него был такой тяжелый кашель, что он начал харкать кровью. Мама намазала ему на грудь настойкой. Я закрыла глаза и попыталась вспомнить. Настойка была красная или может быть желтой. Я представила ей руки, когда она измельчала и смешивала травы. Вдруг это пришло ко мне.

- Эфирное масло грушанки и луговая мандевилла, — прошептала я.

Я пошла обратно вглубь леса. Подойдя к Баттер я начала мягко поглаживать её, что она не фыркала пока я буду рыться в склянка, которые выкрала у Брата Гамута. Потребовалось несколько минут, чтобы откупорить каждую и тщательно понюхать, но я нашла два, которые мне были нужны. Сжав их крепко, я пошла к поляне, но остановилась у края деревьев.

Кто-то подбросил дров в костер. Мужчина с бородой прижал, Кейтрин к груди укрыв её маленькое тело одеялом. Он ласково потрепал ее по спине, пока мать девочки гладила ее иссиня-светлые волосы.

У меня заболело сердце. Моя мама делала бы то же самое, парила бы надо мной, сделала бы все, что могла, для меня… Она и так это сделала. Вся ее жизнь заключалась в защите меня. И увидев эту жизнерадостную маленькую девочку, которая пообещала плыть по океанам, борющеюся за каждый вдох — я знала, что не смогу уйти. Я должна была помочь.

Через несколько минут кашель девочки ослаб.

— Лучше остаться рядом с огнем, — сказала мать. — В фургоне слишком холодно.

Мужчина кивнул, и они поближе пододвинулись друг к дружке, несколько раз поправляя положение, пока их дыхание не замедлилось, и стало ясно, что они заснули. Было почти невозможно приблизиться, не разбудив их.

Я вернулась к Баттер, и снова залезла в сумку на это раз в поиске конкретной бутылки. Это была самая маленькая склянка, тщательно помеченная как глубокий сон от одной капли. Я задалась вопросом, использовал ли Брат Тисл эту смесь для усыпления охранников в тюрьме.

Как только нашла крошечную бутылочку, я двинулась за фургоны, где мужчина с повязкой на глазу смотрел на Кейтрин и ее родителей с мрачным выражением лица. Я капнула каплю зелья на край плаща и аккуратно подкралась к часовому с правой стороны.

Как только я была готова к прыжку вперед, он оттолкнулся от фургона и ушел. Я тихо выругалась, отступая в тень. Если он пошел проверять границы поляны, то у меня есть пара минут, прежде чем он вернётся. Мне придется действовать быстро.

Не оставляя себе времени для угадывания подходящего момента, я подбежала к семье ютившейся у костра, и быстро положила намоченный край моего плаща на их лицах, сначала отец, потом мать. Они уже спали. Это только сделает их сон немного глубже.

Я посмотрела на маленькую девочку, такую нежную и уязвимую, но по-своему сильную, постоянно борющуюся с этим непрекращающимся кашлем. Я не стала, рисковать использовать усыпляющее зелье на ней, неизвестно как оно повлияет на ей дыхание. Вместо этого я мягко потрясла ей за плечо.

- Кейтрин, — сказала я мягко. — Вставай.

Потребовалось несколько минут, но она, наконец, открыла глаза. — Так устала, — сказала она смущенно. — Уходи.

Я улыбнулась. — У меня есть лекарство, чтобы помочь тебе дышать лучше.

Она смотрела, на меня нахмурившись. — Я тебя не знаю.

- Я друг, и я обещаю. Ты сможешь отправиться в любое путешествия, но для этого тебе нужно дышать правильно. Не так ли, маленький капитан?

Через несколько секунд она осторожно кивнула.

— Хорошая девочка. Я нанесу несколько капель тебе на грудь.

Она позволила мне нанести липких капли на её кожу — раз, два, а затем я заправила одеяло обратно.

— Дыши, — сказала я, осознавая, что мое время истекает. Часовой может вернуться в любую секунду. — Лучше?

Она сделала несколько вдохов и закашлялась. Я судорожно вздернула брови. Когда мама лечила кашель мальчика, она заставила меня приложить руки к его груди, чтобы согреть его.

— Я забыла, маленький капитан. Нам нужно тепло. — Я положила ладони на ее одеяло. — Чувствуешь, что бы нагревалась?

— Немного, — сказала она.

Мне нужно послать больше тепла. Но на сколько больше? Я вдруг вспомнила ребенка, которого пыталась согреть, брата Клея. Возможно, это была моя вина, что он умер. Аркус говорил, что моя сила дикая и опасная. Могу ли я доверять себе?

Кейтрин опять начала кашлять. Я не позволила себе думать. Я послала импульс тепла, а затем сосредоточилась на том, чтобы держать его устойчивым и непоколебимым. Это был гораздо более мягкий процесс, чем создание огня, просто повышение моей собственной температуры. Я могла с этим справиться.

Через минуту холодная, маленькая, рука Кейтрин накрыла мою, затем быстро отстранилась. — У тебя такая горячая рука.

Я затаила дыхание, ожидая, что она закричит о помощи. Вместо этого она моргнула и улыбнулась. — Я не хочу больше кашлять.

— Это хорошо. — Я вздохнула с облегчением. Осторожно, я передала бутылки и объяснила, как ее родители должны давать ей лекарства, всегда нагревая.

Она кивнула. — Я запомню.

Я одобрительно улыбнулась. — Умная девочка. Теперь важная часть. Вам нужно купить больше трав, когда вы приедете куда-нибудь, например, в деревню с аптекарем или целителем. Эфирное масло грушанки и луговая мандевилла. Я заставила ее повторить слова три раза. — Хороший целитель узнает их по запаху, — сказала я ей, — но если вы не найдете такого, то, по крайней мере, вы будете знать…

- Кто ты, черт возьми? — сказал низкий, угрожающий голос.

У меня закружилась голова. В нескольких метрах от меня стоял мужчина, который носил повязку на глазу, явно потрясенный, оно и понятно вернуться с обхода и обнаружить незнакомца, спокойно беседующего с одним из деревенских детей.

Я быстро поднялась, показывая ладони. — Просто такой же беженец, как и вы. По дороге к берегу.

— А где остальные? — Он посмотрел в лес. — Остальная часть вашей группы?

— Их нет. Убиты, когда пришли солдаты.

Он покачал головой. — Солдаты могут сжигать наши дома в пьяном гневе, но они не убивают людей, по крайней мере, не так много. Если только вы не скрывали Огнекровного.

Я сделала лицо как можно более спокойным и посмотрела на него. — Ну, я не стала ждать, чтобы это выяснить.

— Что ты делала? — Он показал на Кейтрин.

— Исцеляла ее. Травами. Кейтрин, держи бутылки.

— Миша, — сказал мужчина, подталкивая отца Кейтрин сапогом. — Дьерла. Вставайте.

Когда они не проснулись, у него сжалась челюсть. — Что ты с ними сделала?

— Я боялся, что они не позволят мне приблизиться к Кейтрин, поэтому я заставил их уснуть сильнее.

— Ты отравила этих хороших людей своими грязными отварами? Они мертвы!

Я покачала головой. — Они в порядке! Они должны проснуться в течение часа. Проверьте их сами. Они оба дышат.

Он подошел к ним, и наклонился, чтобы приложить ухо к груди. Когда он вставал с земли, я увидела, как его мускулы напряглись как раз перед тем, как он набросился на меня.

Глава 7.

Он прыгнул с поразительной скоростью. Я схватила пропитанный зельем угол моего плаща и поднесла его к носу мужчины. Его руки обхватили меня крепко, но вдохнув, зелье он ослабил хватку. Его глаза дрогнули, и я оттолкнула его обеими руками.

Я отпрянула и побежала к деревьям, когда он закричал о помощи. В панике я забежала, слишком далеко в лес и мне пришлось поворачивать, чтобы найти Баттер. На мгновение я подумала, что потеряла её. Затем в тусклом свете появилось желтое пятно, и мне захотелось кричать от облегчения. Спасибо Сюд, что я оставила ее запряжённой.

— Всего лишь я, — сказала я, успокаивающе, пробегая рукой по ее шее, прежде чем запрыгнуть на спину. — Не время спать, девочка. Мы должны ехать.

Деревья хоть и не росли густо, но ехать быстро не получалось. Мы могли, только идти медленно и постепенно увеличивая расстояния между нами и факелами бросающими тень на деревья, когда беженцы начали искать нарушителя.

Если мне повезет, то Кейтрин никому не расскажет о температуре моей коже. А между мной и мужчиной, который схватил меня, были слои одежды и толстый плащ. Они могут быстро бросить погоню, радуясь, что отогнали меня.

Если они конечно не узнают, что я Огнекровная.

Баттер держала хороший темп, особенно когда мы наткнулись на тонкий замерзший ручей и могли беспрепятственно следовать по его берегу. В конце концов, мы ушли так далеко, что факелов уже не было видно. Я наконец-то смогла расслабить напряженные мышцы. Мы сбежали.

Когда мы остановились на ночь под выдолбленной скалой, я пережёвывала все случившееся, как собака вгрызавшееся в сухую кость.

Бегство.

Это все, что я теперь делала. Убегала. Я сбежала из тюрьмы, аббатства и лагеря беженцев. Это теперь была моя жизнь? Бесконечная череда битв на волосок от смерти, пока моё везение не закончиться.

Я никогда не буду в безопасности в Темпезии. Я нигде не смогу скрыться, кто-нибудь обязательно поймает меня и отправит в ближайший гарнизон или сдаст за вознаграждение. Я надеялась добраться до Тевроса и, спрятавшись уплыть на корабле, но если это было то, чего солдаты ожидали от меня, они будут следить за каждой дорогой, проверяя каждый причал.

Но настоящей проблемой оказалась моя совесть. Она больше не могла молчать. До тех пор, пока жив король, всегда будет другой капитан, другие набеги на деревни, пока мой народ не исчезнет. Когда Аркус и Брат Тисл пришли в тюрьму, они предложили мне шанс нанести удар по королю. Я не знала, верить ли им, но согласилась, потому что это лучше, чем умереть медленной смертью.

Но что, если у Аркуса и Брата Тисла был реальный план свержения или убийства короля… и я была его частью? Я была слишком напугана и слаба, чтобы чувствовать, что я могу чем-то помочь. Но, увидев страдания, которые последовали за моим побегом — сгоревшие деревни, потерянные люди, маленькая девочка, задыхающаяся от каждого вдоха — разве я не обязана была попробовать?

Мои помыслы небыли благородны. В жажде мести не было ничего благородного. Речь шла о том, чтобы получить то, что я хотела, шанс убить короля. И никому другому не пришлось бы страдать из-за меня.

Я посмотрела на звезды, затем повернула Баттер к аббатству.

***

После нескольких неудачных поворотов и возвратов в течение следующих нескольких дней мы вошли в массивный лес, в дне пути от аббатства, и стали пробираться сквозь деревья с выветренной серой корой, которая соответствовала небу. В полдень облака начали сбрасывать толстые хлопья снега, качающиеся на ветру, как крошечные салфетки, связанные из шелковых нитей. Во второй половине дня ветер изменил направления, задув с севера. Снег сыпал ещё больше. Он шипел и таял, когда касался моего лица. Вскоре моя кожа остыла, и я больше не могла чувствовать свои щеки.

Все было ярко-белым. Ветер ударил в глаза, невидимыми иглами, заставляя меня плакать. Я едва мог видеть на несколько метров вперед. Мы могли идти прямо к обрыву горы, и я бы не узнала об этом, пока мы не оказались бы на полпути вниз.

Позади нас было углубление в скале, образуя своего рода пещеру. Надо было остановиться там. Я ведь знала, что нельзя недооценивать зимнюю бурю в горах.

Проклиная себя, я снова потянул поводья. Я была уверена, что смогу пережить ночь. Мой дар не даст мне замерзнуть. Но не Баттер. У нее не было защиты от холода. Температура резко упала. Нам нужно было вернуться назад и найти это убежище.

С другой стороны, мы могли бы быть в часе от аббатства. Я не знала, как долго мы блуждали по лесу.

— Мы будем продолжать, — сказала я ей. — Слишком толстый снег, чтобы вернуться. Ты найдешь свой дом, не так ли, девочка?

Я подтолкнула ее вперед, и она поплелась дальше. Знала ли она куда идти или нет, темп кобыла замедлялся в течение следующих часов, пока она, наконец, не остановилась.

— Ещё немного, — сказала я ей, потирая ее покрытую льдом шею. Но, по правде говоря, не было никакого способа, чтобы сориентироваться в этой бесконечной череде белого цвета. Я соскользнула с Баттер и положила руки на ее бок.

— Вот чуточку тепла, — сказала я, растирая ей как и Кейтрин. Казалось, она ожила, хотя и оставалась шаткой и слабой. Мы ковыляли, бок о бок целую вечность сквозь падающий снег.

Я больше не чувствовала свои ноги. Ветер успокоился, но снег продолжал падать. Теперь это было, похоже, на шквал перьев. Мне захотелось поймать их, и потереть ими лицо. Я чувствовала себя странно. И так устала. Было бы неплохо посидеть и немного отдохнуть.

Едва эта мысль пришла мне в голову, как я упала, прислонившись спиной к дереву.

— Только на мгновение, — сказала я, понимая, что едва ощущаю губы. Возможно, я ошибался. Возможно, Огнекровная могла умереть на снегу, если она замерзла и устала. Однако эта мысль была далека и это было, скорее любопытство нежили тревога. Я закрыла глаза.

Смутно, я слышала, ржание Баттер и почувствовала, как она подтолкнуть меня в щеку своим холодным носом.

***

Женщина с золотисто-рыжими волосами смотрела на меня с настоятельным выражением лица, ее золотистая коже блестела, а янтарные глаза искрились.

— Проснись, — сказала она. — Твое время еще не пришло. Она с опаской оглянулась. Тень упала ей на лицо. — Ты должна спасти себя.

— Форс пытался убить меня, — прошептала я. — Он послал бурю, чтобы заморозить меня.

— Вставай, дитя. Он нуждается в тебе.

— Форс? — Спросила я, и мой мозг запутался от странной летаргии. — Зачем я нужна богу Ледяной крови?

Мои мышцы дрогнули, словно пытаясь вытащить меня. Я застонала, почувствовав, как холод кусает меня, вгрызаясь острыми зубами.

Извилистая черная фигура заняла место золотой женщины, нависая надо мной. У меня было чувство, будто злобные глаза, смотрели на меня, хотя форма была безликой. Мою кожу казалось, стянули в болезненный узел. Темные завитки потянулись ко мне, и в глубине души я знала, что, если они коснутся меня, я никогда не стану прежней.

***

Я проснулась от толчка. Было еще светло. И я все еще сидела, прислонившись к дереву. Сугробы теперь были выше, и доходили до моей груди.

С огромным усилием я вырвалась из сугроба снега, и начала стонать, когда чувства возвращались к моим конечностям, словно крошечные ножи кололи все тело. Поискав среди деревьев, я не увидела никаких следов Баттер. Я разрывалась между гневом на ее дезертирство и облегчение, что она еще может быть жива.

Проклиная, каждый мускул, я проталкивалась свозь тяжелые заносы, шаг за шагом ступая ноющими ступнями. Я до сих пор не знала, иду ли я в правильном направлении.

— Баттер! — кричала я снова и снова, пока мой голос не сорвался. Как будто она знала имя, которое я только что дала, и была достаточно послушной, чтобы повиноваться мне, незнакомке, укравшей её ночью. Тем не менее, она была моей единственной надеждой найти выход из леса. Я искала следы, но они, должно быть, были засыпаны снегом. — Баттер, если ты не вернешься сюда прямо сейчас, я позабочусь о том, чтобы ты ела черствый овес всю оставшуюся жизнь!

Внезапно раздался ответ: отчетливое лошадиное фырканье.

— Баттер, сюда! — закричала я, с надеждой.

Но из-за побелевших деревьев вышла не Баттер. Это был жеребец, будто сделанный из снега, с сапфировыми глазами и всадником, облаченным во все черное.

Капитан нашел меня.

Я повернулась и побежала, но ноги провалились в сугроб. Я пыталась найти огонь внутри себя, но мне было слишком холодно. Я едва могла согреться.

Рука схватила меня за плащ и потянула вверх, тяжело поднимая меня на лошадь, чье седло больно впилась мне в живот. Я отбивалась и размахивала локтями так сильно, что жеребец начал брыкаться.

— Прекрати! — раздался голос.

Я подняла глаза. Он был в капюшоне, и маска, закрывала верхнюю половину его лица. Но я знала эти хорошо сложенные губы, искривленные гневом.

— Аркус.

— Так приятно, что ты помнишь меня. Теперь прекрати бороться, иначе я выкину тебя в ближайший сугроб. Я пять дней верхом на лошади, пытаюсь найти тебя, и я вовсе не уверен, что ты стоишь этих проблем.

Гнев исходил от него волнами, холоднее, чем северный ветер. Я перекинула онемевшую ногу через жеребца и схватилась за перекладину.

— Как ты меня нашел?

Он разжал челюсти, чтобы ответить. — Когда Витгерм вернулась в конюшню, я последовал по ее следам, пока они не исчезли. А потом я услышал, какое-то мычание и бред, и я знал, что это должны быть ты.

— Кто это, Витгерм?

— Лошадь, которую ты украла у аббатства, — сказал он, как, будто разговаривая с простаком.

— Ты имеешь в виду Баттер. И я не украла ее. А одолжила. Я так понимаю, она в безопасности?

— Замерзла и устала, но в безопасности, в конюшне, ест не отрываясь. Это она, вероятно, благодаря тебе. И ее имя не Баттер.

— Сейчас да.

— Она не твоя, чтобы назвать.

— Теперь она моя по духу, у нас было совместное приключение. И это имя ей подходит. Она мягкая и желтая, как масло.

Он издал насмешливый звук. — Если бы у всех нас были имена, подходящие нам, тебя бы назвали «Занозой в моей зарнице». Или «Наказанием богов».

Я ответила в его язвительном тоне. — И ты был бы «Жалкий Болван».

— Это лучшее, что ты смогла придумать?

- Дай мне время. Я наполовину замерзла.

Теперь, когда я была вне сугробов, чувство вернулись к моим ногам, тепло наполнило грудь. Единственная часть меня, которая не согрелась, — это моя спина, прижатая к Аркусу. С каждым движением лошади, я стала более осведомлена о незнакомом ощущение присутствия рядом мужского тела так долго. Его прямая осанка, была непоколебима, пока я покачивалась из стороны, в сторону удерживаясь от падения его руками крепко державшими меня.

— Ты меня заморозишь, — пожаловалась я, чтобы скрыть свое смущение. — Возможно, имя Ледяной Тиран подойдёт тебе больше. Нет, подожди. Холодный Деспот.

Он не пытался подражать моему дразнящему тону. — Меня не волнует, как ты меня называешь. Если бы не приказ Брата Тисла, я бы оставил тебя умирать.

После этого я молчала весь путь до аббатства.

Глава 8.

На следующий день Брат Гамут отчитал меня за то, что я убежала, особенно зимой без провизии. Я умылась, переоделась в сухую одежду и сидела на койке в лазарете, а он тем временем заставлял меня выпить ещё одну чашку горячего чая.

Я сделала еще один глоток. — Я думала, вы будете рады, что я уйду.

Он смотрел на меня своими серыми глазами, поднимая кустистые брови. — В течение последних нескольких дней все было мирным. Честно говоря, были те, кто надеялись, что ты не вернёшься. Тем не менее, братья и сестры доверяют Брату Тислу и верны ему. Он дал многим из них дом и предназначение, когда они бежали из провинций, где разворачивались боевые действия. Если он скажет, что мы должны спрятать тебя здесь, они будут исполнять его волю. И ты завоевала симпатию некоторых, когда спасла Сестру Пастель из пожара.

Несколько дней назад я бы сказала язвительное замечание. Я бы не позволила себе признаться в том, что беспокоюсь о том, что последователи Форса подумают обо мне. Но как ни странно я была рада, тому что завоевала их доверия.

— Как твоя лодыжка? — спросил Брат Гамут.

Я пожала плечами. — Ваш чай помогает.

— Хорошо. Теперь пей. Тебе нужно встретиться с Аркусом в библиотеке для беседы.

Я застонала. — Вы имеете в виду для упреков.

— Возможно, если ты прикусишь язычок. Он будет спокойнее, когда у него появится возможность выйти. — Он помолчал. — Я думаю, он беспокоился о тебе.

Я усмехнулась. — Аркус — это глыба льда. Если у него и есть какие-то чувства, они, не будут тратиться на меня.

— Это не легко для Ледокровных признать свои чувства или даже допустить, что они имеют их. Логика и самоконтроль ценятся среди последователей Форса. Но мы должны идти. Ты не должна заставлять его ждать.

Я вздохнула, и последовала за ним из лазарета.

***

Когда я вошла, в библиотеку за одним из столов сидела высокая монахиня, с вздёрнутым носом и длинными пальцами державшими кисть. Она держала кисть с осторожностью, но при этом каждое её движение было легким и точным. Я заметила, что гобелен с изображением Темпуса был очищен от дыма и сажи, и висел над разбитым окном.

За монахиней в самом темном углу комнаты, задумчиво сидел Аркус. Его присутствие пульсировало в воздухе с почти слышимым гулом. Он сидел в деревянном кресле, которое я за несколько дней до этого использовала, чтобы выломать окно, его пальцы ритмично стучали по подлокотнику. — Сестра Пастель, не будете ли вы так любезны, предоставить нам комнату? — спросил он.

Сестра Пастель подняла глаза и заметила меня. Она торжественно склонила голову, и я кивнула в ответ, с облегчением увидев, что она выздоровела после пожара.

Когда она ушла, я осмотрела стол. Оказалось, что она работала над пергаментом с яркой иллюстрацией, изображающей богиню Циррус, одетую в чисто белую одежду и бросающую ее доброжелательный взгляд на поле, полное жирных овец. Богиня западного ветра, была также богиней дождя и земледелия. И моряков тоже. Фактически, она была богиней многих вещей, которые были благоприятными. В отличие от Форса, чей ледяной меч клялся, уничтожит любого, кто бросал ему вызов.

Краем глаза я заметила, что Аркус показывал мне, чтобы я села. Я покачала головой.

Он встал и подошел ближе. Все мое тело сжалось.

— Ты ушла, — наконец сказал он.

Тепло подкралось к моей шее. — Если ты планируешь ударить меня за нарушение твоей драгоценной границы, то мог бы выбрать место получше. Ты же не хочешь испачкать ни одну из книг.

Он ничего не сказал, но фактически вес вибрировал от напряжения. Его угрожающих размеров в сочетании с волнами холодной ярости, исходящими от его кожи, было достаточно, чтобы мое сердце в страхе забилось быстрее.

Я знала, что он делает. Охранники были экспертами в этом. Они были слишком напуганы, чтобы приближаться ко мне, но находили способы подвергнуть меня мучению и страху: ведро с ледяной водой, тяжелый предмет, брошенный в мне, когда я сжималась в дальнем углу моей камеры, удары стального меча о металлическую решетку, как только я засыпала. Тишина была своего рода насилием в руках людей, которые играли при раздаче боли.

Меня охватило разочарование. По какой-то причине я не думала, что Аркус такой человек. Я не сомневалась, что он накажет меня. Я просто не думала, что он сделает это игрой.

— Веселишься? — поддразнила я, изогнув губы.

— Я рассказал тебе правила, — сказал он тихим голосом.

— И я их нарушила. — Когда он все еще молчал, мой голос поднялся. — Позволь мне облегчить тебе жизнь. Жаль, что не я зажгла огонь в церкви. Хотелось бы, мне чтобы все аббатство сгорело дотла!

— Я никогда не хотел, чтобы ты была здесь.

Меня удивило, что его заявление было обидным. Он уже говорил об этом раньше и сказал ещё хуже: он позволил бы мне умереть в лесу, если бы не Брат Тисл. Но тогда это было сказано в гневе, теперь же он был спокоен и холоден. Я напомнила себе, что мне все равно, как он себя чувствует.

— К сожалению, ты — необходимость, — мрачно добавил он. — Ты ключ к получению всего, что мне нужно. И из-за этого, ты не можешь, просто уходит, когда захочешь. Слишком многое зависит от тебя.

— Забавно, как ты до сих пор не сказал мне, зачем я тебе нужна. Может побег был вполне разумной идеей.

— Я бы притащил тебя обратно.

— Значит, ваши планы не связаны с моим желанием участвовать? Меня можно просто заставить?

Он молчал. От гнева его ноздри начали раздуваться.

Я скрестила руки. — Я тебе нужна. А это значит, что мне нужна информация.

— И если тебя схватят, ты все расскажешь солдатам. Я не могу рисковать.

Молчание удлинилось и потянулось, я больше не могла его переносить. Я покачала головой и отвернулась. — В следующий раз, когда я уйду, я не вернусь.

— Я вытащил тебя из тюрьмы! — сказал он, подняв голос. — Я спас тебе жизнь.

Я развернулась, моя кожа начала нагреваться. — Так что — я теперь твой раб?

Из-за моей спины раздался ещё одни голос, взволнованный голос. — В чем смысл этого крика?

Я чуть повернулась, чтобы увидеть в дверях Брат Тисла, нахмурившего брови. Он мог быть похож на любого из стариков, живущих в моей деревне, когда я видела их ухаживающими за цыплятами или собирающими травы в горах. Если бы не морозный воздух и тонкий слой ледяных кристаллов, покрывающих каменные полы в коридоре позади него.

— Это не, похоже, на тебя, потерять самообладание, — отчитал он Аркуса.

— И у богов бы не хватила на нее терпения, — пробормотал Аркус, откидываясь назад в кресло.

Брат Тисл указал на другое кресло, которое стояло перед столом. — Пожалуйста, садитесь, мисс Отрэра.

Я села. Он пододвинул деревянный табурет и долго смотрел на меня. — Почему вы ушли?

— Как вы думаете, почему? У меня нет желания возвращаться в тюрьму.

— Вы не вернетесь.

— Брат Лэк сказал, что он не успокоится, пока солдаты не узнают, где я нахожусь.

Аркус сел в кресле, сжимая руки, глядя на Брата Тисла. — Я тебя предупреждал. Я же говорил, ему нельзя доверять. Но ты настаиваешь на том, чтобы видеть лучшее в людях.

— Мы можем обсудить это позже. Прямо сейчас мы должны спросить мисс Отрэра, почему она не обратилась к нам за помощью и вместо этого поехала в лес.

— Я испугалась, — честно сказала я. — Вы не сказали мне, почему вы привели меня сюда, какую роль я должна сыграть в вашем плане, по свержению короля. И ты, казалось, полагал, что это я начала тот пожар.

— А это сделала не ты? — спросил Аркус.

— Я не верю, что вы начали пожар, — быстро сказал Брат Тисл. — И я понимаю ваш страх. Но вы должны обещать никогда больше не уезжать. Это очень опасно в окрестных деревнях…

— Солдаты ищут меня, я знаю. Я проезжала мимо разрушенной деревни и наткнулась на лагерь беженцев.

— Ты ведь не позволила им увидеть себя. — Когда я промолчала, Аркус добавил еще более срочно: — не так ли?

— Ну, не намеренно.

Аркус выругался, и мой голос поднялся. — Я должна была помочь больной маленькой девочке! И я не верю, что они знали, о том что я Огнекровная. У меня не было никакого желания рассказывать ему, как девочка коснулась моей руки и заметила тепло моей кожи. — Они двигаются к побережью. Я не думаю, что они будут искать меня, даже если за мою голову объявлено вознаграждение в пять тысяч монет.

Аркус еще раз выругался. Брат Тисл поднял руку. — Мы знали, что есть награда, хотя я и не подозревал, что такая большая. Он закрыл глаза и помассировал лоб. — Меня беспокоит то, что эти беженцы расскажут солдатам о вашем присутствии. Существует меньшее вознаграждение за информацию о вашем местонахождении.

— О, — сказала я. — Я этого не знала.

Аркус взмахнул руками. — Разве это имеет какое-то значение?

— Возможно, нет.

— Обещайте, что больше не уедете, — мягко сказал Брат Тисл. — И тогда мы сможем обсудить то, что вы хотите знать.

Я пожала плечами. — Расскажите мне все, что вы планируете, и тогда я решу.

Лед потрескивал пол от стула Аркуса.

— Это он так истерит? — Спросила я Брата Тисл.

— Терпеливость богов, — пробормотал Аркус.

— Хватит, — сказал Брат Тисл. — Если вы не может пообещать, что не уедете, я ничего не могу вам рассказать. От нас зависит жизнь слишком многих людей.

— Вы поверите в мое обещание?

Он пристально смотрел мне в глаза так долго, что я думала, что он не ответит. — Да, — сказал он с нежным убеждением.

Я глубоко вздохнула. — Я вернулся, не так ли? Я решила, что хочу помочь. И я обещаю больше не убегать.

— Тогда пришло время обсудить нашу цель, что побудила привести вас сюда. — Он подался вперед, положив руку на трость. — Мы слышали слухи об узнике короля, который был мощным практиком в искусстве тепла.

Искусство тепла. Бабушка рассказывала мне, что когда-то это было значимо. Уважаемо. Почетно. Лед и огонь работали вместе для достижения целей и улучшения жизни. Это было давным-давно.

— Прежде чем отправиться в тюрьму, — продолжил он, — мы обеспокоили себя, чтобы узнать о вас больше. Например, никто из жителей в вашей деревне не обладал даром, в том числе и ваша мать.

Мои руки сжались. — Моя мама, — мягко сказала я, — обладала даром, более важным, чем способность нагревать воду без использования огня. Она была блестящей целительницей.

Он наклонил голову. — Так нам и сказали. Еще одна причина, по которой вы нас интересуете.

— И почему именно я вас интересую?

— Во-первых, в Темпезии осталось очень мало таких людей. Во всяком случае, у них мало сил. Вполне возможно, что вы самый могущественный Огнекровный, оставшийся в королевстве.

Волна дезориентации заламывала мои руки. В своей деревне я чувствовала себя одинокой, неправильно понятой. Но, по крайней мере, я лелеяла мечту, что когда-нибудь другой Огнекровный поможет мне понять, что бушевало в моем сердце и как с эти жить, как обуздать и использовать дар, не боясь причинить вред окружающим. Теперь оказалось, что я одна.

— Значит, все они были убиты во время набегов, — сказала я, нуждаясь в том, чтобы представить себе их смерть, проявить мое почтение, выполнить хоть эту мелочь.

— Некоторые, да, — сказал он. — Другие погибли в тюрьме. Но самые сильные часто попадают на королевскую арену.

Я выпрямилась. — Я слышала, что чемпион, который выигрывает на арене, может получить свою свободу, иногда даже занять место в королевском дворе. Но я думала, что это только для Ледокровных.

— Когда-то это было правдой. Вся практика закончилась при предыдущем короле, старшем брате Расмуса, который не любил бессмысленного кровопролития. Король Расмус же возродил эти состязания. Он забирает самых могущественных заключенных Огненной Крови и сравнивает их с его чемпионами Ледяной Крови.

— Может ли Огнекровный завоевать свою свободу? — спросила я.

Он заколебался. — Мы никогда не слышали о том, чтобы Огнекровный выходил живым.

Итак, даже самые могущественные из моего рода были убиты для развлечения короля. — Как это дошло до этого? — прошептала я. — Бабушка всегда говорила мне, что лед и огонь живут в мире.

Брат Тисл заговорил. — Когда Огнекровные пришли с моря в поисках новых и плодородных земель, даже наши мифы и традиции определяли нас как соперников. Мир был установлен, но, в конце концов, Огнекровные раздвинули границы своих территорий, сражаясь с землевладельцами, требуя больше земель.

— Это несправедливо, — возразила я. — Все было не так. Это был король Акур, который пытался изменить границы, существовавшие сотни лет. Огнекровные сделали землю плодородной, а он попытался ее забрать.

Брат Тисл склонил голову. — Огнекровных было намного меньше, поэтому они прибегли к убийствам Ледокровных высокого уровня. Когда это не привело к отступлению войск короля Акура, они убили некоторых из самых ценных членов его двора.

— В том числе и его жену, — сказал Аркус, его голос звучал, жестко по сравнению с мягкими тонами Брата Тисла.

— Несмотря на это, король Расмус сейчас там где его кровожадный отец остановился, — сказала я.

— Он намного хуже, чем когда-либо был его отец, — сказал Аркус. — Король Акур был, по крайней мере, щедрым, подавал милостыню бедным и улучшал города. Расмус же использует казну, чтобы сделать больше оружия, обучить больше солдат. Он мучает любого подозреваемого в измене, убивает баронов, которые ему противостоят, и подавляет всякий намек на мятеж, отправляя всех трудоспособных мужчин и женщин на границах, где они ничего не могут сделать.

— И все остаются голодными, — добавила я. — Спасибо Темпусу, аббатства и его монахи, похоже, в безопасности. И… ты кем бы ты ни был. — Я махнула рукой в сторону Аркуса.

Он не был монахом; Это было наверняка. В нем просто не было ничего монашеского. Он вел себя как воин, а говорил как дворянин. Его плащ и ботинки выглядели дорого, но он прятался в аббатстве.

— Король Расмус по-прежнему чтит бога северного ветра, — ответил Брат Тисл. — Он не рискнул бы разозлить Форса, причинив вред его последователям.

Я села прямо, и столкнулась взглядом с Аркусом. — И как вы думаете, мне удастся убить самого могущественного короля в нашей истории?

— Он не самый могущественный король в нашей истории, — парировал Аркус. — Беспощадность — это не сила. Тирания — это не сила.

Я была поражена, услышав, как он повторяет мои собственные убеждения. Фактически, со многим из того, что он сказал, я согласилась. — Даже ты, Ледокровный… — сказала я. — Ты тоже ненавидишь короля.

— Мы против того, как король Расмус осуществляет свое правление, — сказал Брат Тисл, взглянув на Аркуса. — Мы против его отсутствия сострадания.

- Отсутствия сострадания? — Внезапный гнев подняла меня на ноги. — Это ваше бледное описание короля, который пошлет своих солдат, чтобы стереть всю деревню из-за слухов о единственной Огнекровной? Мой грудь вздымался. — Дом, который я любила, моя мать, все уничтожено — все потому, что я родилась с даром, который некому не может помочь, не могу контролировать, и никогда не смогу от него избавиться!

Пламя вырвалось из моей ладони и заплясало по полу, подымаясь вверх по ножки стола. Аркус вскочил на ноги, рассёк воздух ладонью. Огонь был заморожен прежде чем смог распространиться на пергамент, разложенный на столе. Почерневшее пятно появилось на отполированном дереве.

— Успокойся, — сказал он, тяжело дыша.

Я свела мои руки вместе. Я ненавидела потерю контроля, которая сопровождалась сильными эмоциями. Медленно я вернулась на свое место и обхватила себя руками, глядя в пол. — Я говорю, что нужно показать королю такое же отсутствие сострадания. Привяжите его и натравите на него морозных волков. Это была бы более мягкая смерть, чем ту что он даровал многом.

— Мисс Отрэра, вынужден с вами не согласиться, — сказал монах, глядя на мои сжатые в кулак руки. — Чтобы исцелить царство, мы должны положить конец правлению короля Расмуса.

Облегчение переполняло меня, хотя я все еще кипела.

— Возможно, мы сможем продолжить эту дискуссию в другой день, — сказал он. — Легко забыть, что вы прошли через многие испытания, и все еще исцеляетесь.

Я спрятала свои трясущиеся ноги под моей мантией. Потеря контроля перед этими людьми никак не поможет мне. Если я буду шипеть и царапаться, как дикая кошка они никогда не будут мне доверять.

— Спасибо за травы и продукты, — сказала я искренне, стараясь успокоиться. — Брат Гамут хорошо обо мне позаботился.

— Первым делом вам нужно исцелить, — сказал Брат Тисл. — Любые другие вопросы можно обсудить, когда это будет сделано.

— Любые другие вопросы, — сказал Аркус, командным голосом, резонирующим в маленькой комнате, — будут решены, когда я скажу, что пришло время решить их. Мы сидим и ждем, пока трон…

Брат Тисл поднял руку. Удивительно, но Аркус замолчал.

— Поверь мне, мой друг, — сказал монах. — Мы ждали все это время, ища девушку. Время — наш враг, но иногда требуется терпение.

Аркус резко встал и задел мой стул, выходя из комнаты. Порыв холодный воздух ужалил меня в щеку, когда он проходил мимо.

Глава 9.

В течение следующих нескольких дней мой темперамент охладел, а здоровье улучшилось. Я попросила Брата Тисла рассказать мне больше о том, что именно они хотят от меня, но он сказал мне сосредоточиться на исцелении, и расскажет все, когда почувствует, что я готова. Через три дня Брат Гамут объявил, что я выздоровела, и готова тренироваться. Он принес одежду и оставил меня, чтобы я переоделась в выцветшую белую рубашку, красную тунику поверх тёмных штанов и шерстяную накидку. Кожаные сапоги плотно прилегали к моим ногам, а волосы я завязала веревкой. Мне было поручено встретиться с Братом Тислом в месте между аббатством и лесом, где роща деревьев скроет нас от любопытных глаз.

На пути к западной двери, я прошла мимо трех монахов, мужчины и двух женщин. Мужчина носил волосы в тонзуре, а у женщин волосы были просто коротко обстрижены, едва доставая до висков. Они отошли в сторону, когда я проходила мимо, явно не стараясь скрыть своего отвращения. Очевидно, моя помощь во время пожара не убедила их в том, что я неопасна. Возможно, они все ещё думали, что огонь начался по моей вине.

Когда я вышла через западную дверь, занятая своими мыслями, мне потребовалось мгновение, чтобы заметить, что Аркус ждал меня.

Одет он был в голубую тунику и черные штаны, плотно прилегающие к накаченным мышцам бедер. Плечи его казались даже больше чем обычно, закрывая собой и без того тусклое солнце. На нем был капюшон без плаща, а на лице та же маска, что была на нем, когда он нашел меня в лесу. Маска растянулась у него на лице, закрывая нос и щеки.

Когда его глаза встретились с моими, я застыла, словно была обморожена.

Они были светло-голубые, маленькие кусочки льда, сверкавшие, словно застывшие драгоценности. Это были жуткие, потрясающие, красивые глаза. Если лед может быть прекрасным.

Я кивнула в знак приветствия и пошла вперед. Он последовал за мной, замедляя шаг, чтобы идти со мной вровень.

— Не смог удержаться от возможности увидеть, как Брат Тисл будет меня учить? — спросила я.

— От тебя очень многое зависит. — Его тон был сердечным, но отстраненным. — Мне нужно быть уверенным, что твои тренировки идут хорошо.

— Зачем? Твоя роль во всем этом остается довольно размытой.

Его челюсть сжалась, но его тон стал легким, когда он сменил тему. — Я должен был сказать тебе раньше; Я думаю, что это смело с твоей стороны пойти за Сестрой Пастель. — Он сделал паузу. — Спасибо.

Я остановилась в шоке, и повернулась к нему.

— За то что спасла её, когда я колебался, — закончил он, встречаясь со мной взглядом.

— Не такой храбрый как Огнекровная. — Я мяла край своей туники пока мы шли. — И я бы не смогла вытащить ее без тебя, — я поморщилась. — В любом случае, если вынести из этой история какой-то урок, я в большей опасности поджечь себя, чем кого-либо еще.

— Ну, не надо, — резко сказал он. — Я не собираюсь нести тебя всю дорогу до реки.

— Ты мог бы просто бросить лед на огонь, — указала я.

— И тебе было бы приятно ощущение льда на своей коже?

Я взглянула на него. — Вот почему ты бросил меня в поток реки? Ты был внимателен?

— Я был практичен, — ответил он, все еще глядя вперед. — Вода заливает огонь. Твое тепло отталкивает холод. Легче было подтолкнуть тебя в реку.

Его рассуждения были правильными, но его замечание о том, чтобы нести меня всю дорогу к реке раздражало. — Ты говоришь так, будто я тяжелая, как бык, — сказала я. — На прошлой неделе я была горящей палкой.

— Ты все еще худая.

— Возможно, если я наберу вес, ты больше не назовёшь меня палкой.

— Ты можете надеяться в один прекрасный день стать веткой.

Я резко взглянула на него, не в силах сдержать трепета от восторга, что он шутить со мной.

— Даже бревном, — предложила я.

— Сомневаюсь, — сказал он с сарказмом. Его взгляд остановился на моей ноге. — Ты хромаешь менее заметно. Твоя лодыжка заживает.

— Да. — Она по-прежнему болела, но, возможно, Брат Тисл не станет нападать на меня сильно, поскольку это был наш первый урок.

Мы подошли к оголенному участку земли, под нашими ногами хрустели кусочки мертвой травы, пропитанные недавно растаявшим снегом. В воздухе пахло дымом и соснами. Птицы перекачивались из далеких деревьев. По земле медленно скользнула тень тумана, неторопливо поднимаясь, когда солнце стало всходить.

— Доброе утро, мисс Отрэра, — сказал Брат Тисл, одетый как обычно в мантию и опираясь на свою трость. — Надеюсь, вы готовы к нашей тренировке?

Я кивнула. Аркус отступил в сторону, достаточно близко, чтобы слышать, но не настолько близко, чтобы мешать.

— Сядьте, — скомандовал монах. Мы оба сели, я надеялась, что не напрягусь так сильно, что не смогу встать.

— Закроете глаза, — сказал он.

Я закрыла только один глаз, чтобы не ощущать себя уязвимой. Я не была готова к неожиданному нападению.

— Оба.

Я вздохнула и закрыла оба глаза.

— Сначала мы должны очистить ваш разум.

Мои глаза открылись. — Мой разум? Какое это имеет отношение? Тепло исходит от моего сердца.

— Которое контролируется разумом. О чем вы бы знали, если бы освоили свой дар.

Я следовала указаниям монаха. Он произнес странное слово, которое было либо очень древним, либо полным бредом, и я должна была повторять это слово снова и снова. Идея состояла в том, чтобы добраться до места, где мой разум был полностью ясен. Я думала, что делаю все хорошо, пока не услышала громкий вздох от монаха.

— Мисс Отрэра, колибри способна на большее спокойствие, чем вы. Возможно, если бы вы не вертелись так сильно, ваш ум был бы спокойнее.

Я посмотрела на монаха, ужаленная его тоном. Я не понимала, что ерзаю.

— Пытаясь успокоить свой разум, я заволновалась, — ответила я. — И если вы пытаетесь научить меня терпению, возможно, вы сами должны его иметь.

Он моргнул от удивления, его щеки слегка покраснели.

— Возможно, вы правы, — сказал он, вставая и опираясь на свою трость. — Но вы не понимаете, как мало у нас времени. Сейчас весна, в это время ваша сила возрастает, а моя убывает. Во время летнего солнцестояния вы должны быть готовы к своей задаче.

Смесь волнения и страха охватила меня, заставляя кончики пальцев покалывать.

— Это всего через два месяца, — продолжил он, — что может показаться вам долгим. Но для того, чтобы научиться этому, нужны годы практики. Но у нас нету столько времени, поэтому мы должны делать все возможное. И, полагаю, я должен быть доволен результатом.

Моя кожа начала нагреваться от его покорного тона. В его словах было высказано порицание, как, будто он уже ожидал провала.

— Температура вашего тела повышается, — сказал Брат Тисл. — Хорошо.

— Вы можете чувствовать это стоя так далеко?

— Конечно. И вы можете. Вам нужно только обращать внимание. Настройтесь на вещи вне вас, вместо того, чтобы постоянно быть занятой своими мыслями.

Опять осуждение. Моя кровь нагрелась еще больше.

— Хорошо, мисс Отрэра. Теперь давайте пройдём тест, чтобы узнать, сколько у вас есть контроля. Направьте свой гнев и подожгите этот маленький кустарник, как вы сделали это с ножкой стола в библиотеке.

— Но я не хотела. Это случилось без моего ведома. Я умею только нагревать, не производя огонь из ничего.

— Не думайте об огне. Подумайте только о том, чтобы сделать суть вещи горячей, и она будет гореть.

Хотя его слова повторяли то, чему меня учила бабушка, было трудно доверять совету Ледокровного.

— Прости меня, Брат Тисл, но что вы знаете об искусстве тепла?

Он наклонил голову. — Рядом с местом, где я рос, жил великий Мастер Огненной Крови. Я обычно наблюдал за учениками его школы, когда они тренировались.

— Школа? — спросила я с любопытством.

— Высоко в горах, рядом с храмом Сюд. Я подозреваю, что мастер знал, о том что я смотрю. Он был трезвомыслящим человеком. Спокойным для Огнекровного.

— Вы когда-нибудь тренировались с ними?

Он покачал головой. — Это было запрещено. Я тренировался сам и понял, что многие из их методов можно использовать и с льдом. Когда я приехал сюда из Судазии, то намного опережает других воинов Ледяной Крови.

— Вы приехали из Судазии? — спросила я, не в силах сдержать удивления. — И стали воином Ледяной крови?

Он выпрямился и посмотрел на меня пронзительным взглядом. — Конечно.

Я представила себе молодого Брата Тисла, с лицом без морщин, темными волосами, в блестящих доспехах. Он не был крупным мужчиной, но держался с уверенностью.

Я сосредоточилась на дальнем кустарнике. Аркус сидел позади меня молча, нечего не делая, но почему-то его присутствие давило на меня, я не могла сосредоточиться. Но я закрыла глаза и стала поднимать тепло к верху, как учила меня бабушка. Собрать понемногу тепло, а затем использовать его.

Моя кожа стала горячей. Пот начал скапливаться в подмышках и между грудью. Я дрожала от усилия. Когда жара так сильно возросла, что я боялась потерять контроль, я выпустила ее в стремительном потоке.

Вся желтая трава между мной и кустарником загорелась и тут же сгорела. Кустарник остался нетронутым.

Я выругалась себе под нос.

— Контроль, мисс Отрэра, — сказал монах. — У вас есть сила, но вам нужно научиться контролировать её. Если бы это, было полем боя, вы бы сожгли, своих собственных солдат оставив врага нетронутым.

— Мне неинтересно идти в бой, — выплюнула я, разочарованная неудачей. — Мне просто нужно убить одного несчастного короля!

Аркус неодобрительно ворчал позади меня.

— А что касается контроля, — продолжила я, — так это именно то чему вы должны меня научить.

Я ткнула пальцем в грудь монаха на слове «вы» и услышала шипение ткани. Я отскочила назад и приложила руку ко рту. Он махнул пальцем, и его одежда была немедленно потушена.

— Как я уже сказал, мисс Отрэра, — сказал он спокойно, но немного холодно. — Контроль.

Слезы, начали собираться в уголках моих глаз, чувство неудачи усугубилось тем, что я потеряла самообладание. Я отвернулась, тяжело моргнув.

— Теперь, — сказал он, — у меня есть идея вашего обучения. Вы позволяете огню струить внутри вас, а затем выпустите его в бурном потоке. Лед очень похож в этом отношении. Он может уйти от вас и нанести большой ущерб, если не сосредоточен на цели.

— Но… я была сосредоточена на цели.

— Ваши глаза были. Но был ли ваш разум? Как только вы научитесь фокусировать ваш разум, то и огонь будет следовать за вашими глазами.

Он поднял руку вверх и молниеносно двигал, ей вперед и назад. Ледяной хлыст, покрытый, шипами образовался в воздухе. Я рефлекторно отпрыгнула, когда он пролетел мимо и ударился о землю. Монах снова поднял руку. Спираль холодного воздуха поднимала пыль и мусор с земли, создавая своего рода воронку, которая вздымалась из его руки, влево и вправо, куда бы он ни двигался.

— Для контроля над вашей силой требуется большее внимания, — сказал он. — Сначала это будет казаться невозможным. Но вы должны научиться сосредотачивать свой разум в тишине. Тогда потом вы научитесь находить эту тишину в любое время, даже когда есть отвлекающие факторы. Даже в бою.

Я смотрела в его буйные голубые глаза. — Это легко для вас. Ледокровных, полных льда. Я же полна огня и тепла. Я не могу просто все выключить.

— Не путайте холод с отсутствием эмоций, — предупредил он. — Ледокровные в полной мере способны испытывать все чувства. Опасность состоит в том, что эти эмоции, будучи мощными и глубокими, могут быть покрыты слоем льда, который препятствует их естественному выражению. Это болезненное состояние, которое я не желаю ни вам, ни кому-либо, мисс Отрэра.

Я была удивлена его яростному тону.

— Но это не касается чувств, — продолжал он мягче. — Речь идет о тренировке вашего разума. Если вы не можете овладеть своим разумом, вы никогда не сможете овладеть своим даром.

— Хорошо, — сказала я. — Я попробую еще раз.

Я прерывисто вздохнула и села.

— Когда вы найдете место тишины, — напомнил он мне, — будет казаться, что время перестало существовать. Сначала пусть приходят мысли. Но всегда возвращайся к слову, которое я дал вам. Это поможет вам проникнуть в суть вашего разума.

Мысли стали приходит, быстро и яростно. Воспоминания, образы, заботы. Казалось, что, когда я захотела успокоиться, это стало бушующим потоком дребезжащей ерунды, намереваясь довести меня до состояния ярости. Наконец, измученная усилиями отталкивания, я позволила всему этому омыть меня. И когда не осталось нечего, я вернулась к слову.

Спустя долгое время произошел сдвиг. Я перестала осознавать что-либо.

Я просто была.

Когда я плыла в этом неподвижном пространстве, что-то переполняло край моего сознания, не более чем ощущения дыхания. Это было осознания холода. Я ткнула в него своим разумом, и мне показалось, что он посмеивается над моими усилиями.

Но холод не может смеяться.

Это был…

Я изо всех сил пыталась вытащить свой разум из этой глубины. Это было, похоже, на купание в гусином пуху. Когда мне удалось открыть глаза, я оглянуться назад, к аббатству, к осознанию холода. Аркус сидел, скрестив ноги, на земле неподалеку.

Его глаза были закрыты, но ухмылка наклонила один край его рта.

Мир наклонился. Я хлопнула ладонью по земле, чтобы успокоиться.

Брат Тисл заговорил. — Аркус, это слишком много, просить тебя оставаться спокойным?

— Прости, — сказал Аркус, нисколько не жалея. — Но она дрожала так сильно, что я мог чувствовать это отсюда.

— Я сижу на замершей земле ранним утром, — выдохнула я, прижимая ладони к моим глазам, чтобы очистить свое расплывчатое зрение.

— Я думал, что Огнекровные создают собственное тепло.

— Я концентрировалась на других вещах, и это стало затруднительно. И меня отвлекло… — Я ахнула. — Я почувствовала это. Я чувствовала твой холод!

Брат Тисл улыбнулся. — Вы ощутили холод на физическом уровне, но ощущения было настолько незначительным, вы бы и не узнали об этом, если бы не умственная практика. Позвольте мне подчеркнуть слово практика. Для освоения этого метода требуются годы. Но даже в самой простой форме сосредоточенный разум является мощным инструментом. Это поможет вам.

Убить короля, закончила я в голове. Освоение этих навыков может означать разницу между успехом и неудачей.

— Почему я не ощутила ваш холод? — спросила я.

— Я подавляю свой холод, — сказал Брат Тисл.

Я повернулась к Аркусу. — Ты специально сделал холод сильнее, чтобы я смогла почувствовать?

Он пожал плечами. — Немного.

— Хорошо. Можешь отойти в другое место, я хочу проверить смогу ли я почувствовать тебя снова. И вы Брат Тисл можете сделать тоже самое. Я хотела бы посмотреть, смогу ли я и вас почувствовать.

Он покачал головой, опирая на свою трость. — Я должен отнести свои старые кости внутрь для полуденной молитвы. Аркус, ты продолжишь урок? Мисс Отрэра, я ожидаю вашего внимания, когда мы тренируемся. Каждое утро здесь, после молитвы. Покажите мне преданность, и я покажу вам то, о чем вы никогда и не мечтали.

— И вы расскажете, для чего конкретно обучаете меня, — добавила я.

Он кивнул, затем направился к аббатству. Я поднялась на ноги, растягивая напряженные мышцы и морщась от покалывания в ногах.

— Что ты делаешь? — Спросил Аркус.

— Кто сказал, что мы должны сидеть на промерзлой земле?

Он кивнул. — Ты стой намести, а я буду двигаться.

— Это не сработает, я слышу, как ты ходишь в этих сапогах.

Его челюсть сжалась. — Я знаю, как двигаться тихо.

Я закрыла глаза и вернулась к слову. Мысли становились густыми, плотными и быстрыми. Я глубоко вдохнула, и позволил им течь по мне. Как и раньше, это заняло несколько минут, пока мой разум не начал успокаиваться. На сей раз, однако, я не погрузилась глубоко. Часть меня искала. Искала холод.

Ничего.

Нет, подождите. Там, на краю, прямо передо мной.

Медленно, балансируя посреди бесконечной вселенной, я подняла руку и указала. И услышала ворчание.

— Очень хорошо, — сказал Аркус, его голос был ближе, чем я ожидала. — Но давай посмотрим, как ты поступишь, когда я уйду дальше.

Я кивнула и глубоко вдохнула, сосредоточившись.

Ничего, ничего, ничего.

Холодный пульс слева от меня. Я подняла руку и указал.

— Хорошо. Давай еще попробуем.

Я дышала, мыслей стало меньше. Мир был пуст. В этом состоянии я была одна, но не одинока. На мгновение я был цельна. Но часть меня искала что-то вне себя. Моя жажда, жаждала холода. Где он? Где?

Я подняла руки, раскрывая ладонь. Ища.

Сперва на кончиках пальцев, потом по всей ладони. Прохладный шепот. Я сдвинула ладонь вправо, затем влево, затем вправо, пока не почувствовала, где холод сильнее. Прямо передо мной.

Я указала и услышала громкий смех. — Ты не так уж плоха, Огненная леди. Я никогда не был хорош в этой игре. Брату Тислу будет проще тебя обучать.

Мои глаза открылись, но я нечего не смогла увидеть, моё сознание все ещё было в бесконечном пространстве. Земля наклонилась вправо, и я споткнулась. Меня поймали крепкие руки.

— Тише, — сказал Аркус, ставя меня на ноги. — Ты не должны выходить из этого состояния так быстро. Сядь на минутку, вернись в то место, и не торопливо выйди из него. Ты можете нанести себе вред, если попытаешься быстро заглянуть или выйти сознания.

Я сделала так, как он сказал, позволив моему мозгу медленно приспособиться к внешнему миру. Через несколько минут я сделала последний глубокий вдох и открыла глаза. Аркус сел напротив меня, на расстояние вытянутой руки.

— Хм, — сказал он вдумчивым тоном. — Замечательно, что ты можете делать это с такой небольшой подготовкой.

Моя грудь светилась. Может быть, у меня еще был шанс.

***

Когда мы шли к аббатству, Аркус положил руку мне под локоть, чтобы я шла устойчивее. Я напряглась, но не отмахнулась.

— Твой разум работает хорошо, — сказал он, — но меня беспокоит твое тело. Ты все еще слаба. Он остановился и закатал мой рукав до локтя. Когда наша кожа соприкоснулась, мы оба втянули воздух от дискомфорта. — Ты никогда не сможешь держать меч этими руками. Где твои мышцы?

— Да, в тюрьме было масса возможностей для укрепления моих сил. — Я отдернула руку и опустила рукав обратно.

— Ну, теперь они у тебя есть. Начиная с завтрашнего дня, я хочу, чтобы ты работала так усердно, как можете. Ступеньки у башни крутые. Вверх и вниз дважды в день. У Брата Пила на кухне много тяжелых горшков для мытья и мешки с мукой нужно постоянно таскать. Будешь, помоги ему. Сестра Клове, тоже может дать тебе много работы в конюшне.

Это было так разумно, что у меня не было причин спорить. Но все-таки меня раздражало, что он мне приказывал.

— А что ты будешь делать, пока я работаю сама?

— Я буду тренироваться, как и каждый день.

— А для чего ты тренируешься?

Он колебался, но затем отвели. — Чтобы помочь тебе. Моя работа — провести тебя в замок, и, если нам повезет, мы снова выберемся оттуда.

Я поняла, что мой рот раскрылся, когда он усмехнулся.

— Ты думала, мы отправим тебя через парадную дверь? Без моей помощи ты не сможешь добраться и до подножия горы.

— Каков план? Расскажи мне все.

— Так натерпеться поскорее, расстаться с жизнью Огнекровная. Ты бы была хорошим солдатом. Он быстро изменил тактику. — Ты левша. Я думал научить тебя сегодня сражаться на мечах, но заметил, что ты отводишь левое плечо в сторону и вздрагиваешь всякий раз, когда поднимаешь руку.

Я поморщилась. Эти холодные, голубые глаза замечают гораздо больше, чем я ожидала.

— Старая травма, — сказала я, плавно поворачивая плечом.

— Из тюрьмы? — Спросил он мягко.

Я покачала головой. — С того дня, как мне было семь лет, я и упала с дерева. Я пыталась поймать белку. Мне нужно было домашнее животное.

Он издал шум, который звучал подозрительно, похоже, на смех. — И это по-прежнему беспокоит тебя?

— Только тогда, когда меня вынуждают часами сидеть на промёрзлой земле.

Он улыбнулся, посмотрев мне в глаза. Мое сердце затрепетало от того, как его глаза сморщились, и ясная улыбка тронула его губы. Шрам, который рассекал верхнею губу, как будто добавлял привлекательности этой улыбки. Не выдержав, я отвела глаза и сосредоточилась на серых камнях аббатства.

— Почему ты прячешь свое лицо? — спросила я.

Темное подозрение закралось ко мне в голову. Аркус все время носил капюшон, у него явно была какая-то травма. Он и Брат Тилс сказали, что я привлекла их внимания, после случившегося в моей деревне. Что, если Аркус был одним из солдат, которых я подожгла.

Как только я задала вопрос, температура упала. Лед появился под ногами, заставляя трещать мертвые листья.

— Я не помню, чтобы разрешал тебе задавать мне вопросы, — ответил он.

— Я не помню, чтобы мне было нужно разрешение. Что ты скрываешь?

— Я ничего не скрываю. Я только закрываю то, что люди не хотят видеть.

Я скрестила руки. Он смотрел на меня неподвижным, холодным взглядом. Возможно, я ошиблась, а он подумал, что я как недалекий человек буду высмеивать его из-за внешности. Я бы никогда не судила кого-то за его шрамы.

— По крайней мере, я вижу твои глаза сегодня, — сказала я.

— Почему ты так хочешь видеть мои глаза?

— Я не знаю. Возможно потому, что я так мало знаю о тебе, а ты так много знаешь обо мне. Или, возможно, чтобы убедиться, что ты человек, а не глыба льда.

Он насторожился. Я знала что нельзя так смотреть, но не могла оторвать взгляд от его глаз, словно мозаика из сотни оттенков синего, а не только одного цвета. Я чувствовала себя ослаблено, бессознательно, словно все потеряло смысл, как, будто была только эта синева, взывающая к моей крови, охлаждая ее и одновременно нагревая, оставляя меня в состоянии бесконечной путаницы.

В его глазах что-то мелькнуло, превращая голубое снежное небо, во внезапную пустоту и холод. — Я — глыба льда.

Слова ударили в мою кожу, словно ведро ледяной воды. Мертвые листья хрустели под его сапогами, когда он повернулся и зашагал, прочь унося с собой всю синеву.

Глава 10.

Полуденное солнце пробивалось сквозь оставшееся окно библиотеки, отражая на каменные стены прямоугольники красно-золотого цвета.

— Сестра Пастель, можно войти? — спросила я у двери. Через неделю после возвращения с моего неудачного побега я узнала, что сестра Пастель, по разговорам, лучший иллюминатор в аббатстве. Я была очарована ее работой, точными, плавными буквами и яркими картинами.

Она положила кисть обратно в чашку и повернулась ко мне. — Вы можешь войти, мисс Отрэра.

Я шагнула вперед, стараясь не задеть рукавом ни один из тонких рулонов пергамента, лежащих на столе.

— Я подумала… — Мой голос затих, когда мои глаза зацепились за почерневшую ножку стола, напоминая мне о моем срыве во время моего предыдущего визита. Разумеется, спокойный и тщательный иллюминатор не позволит Огнекровной находиться рядом со всеми этими драгоценными книгами.

— Я рада, что вы пришли, — сказала она, удивляя меня. Ее рот изогнулся во что-то, что я приняла за улыбку, скорее всего, нечасто появляющуюся на её лице. — Я не поблагодарила вас за спасение моей жизни.

— Нет необходимости, — быстро сказала я. — Огонь не причиняет мне вреда — по крайней мере, легко. Я уверена, Аркус нашел бы способ вытащить вас, если бы я этого не сделала.

— Это все равно был риск и проявления характера, который всех тревожит. Мы не были друзьями.

— Мы не были врагами. По крайней мере, не так сильно, как я думала.

Ее взгляд упал на ее руки, аккуратно сложенные на коленях. — Я признаюсь, что видела в вас угрозу. В первый день, когда мы с братом Лэком приносили вам ванну, я подозревала, что вы одна из Огнекровных. Я была в ярости из-за того, что Брат Тисл позволил вам приехать сюда. Я чувствовала, что ваше присутствие может, навредит всем нам.

Она замолчала, я подождала, прежде чем спросить: — А теперь?

— Я вижу, что вы пытаетесь освоить свой дар с помощью Брата Тисла. Прошу прощения за неправильное суждение.

Я неуверенно переместилась. — Нечего прощать. Со мной здесь хорошо обращаются.

Ее рот снова изогнулся, и на этот раз это была явно маленькая улыбка. — Теперь, что привело вас в мои владения вонючих пергаментов и неровных каракуль?

— Я надеялась, что вы покажете мне свои приемы. Я, конечно, не хочу прерывать вашу работу. Но я бы очень хотела научиться делать то, что вы делаете, или, по крайней мере, похожее. Ваши работы прекрасны.

— Спасибо. Садитесь за стол рядом со мной, и я с радостью покажу вам.

Мои щеки нагрелись радостным потоком.

— Но, ах, — медленно добавила она, — пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы не срываться, если у вас не будет получаться. Мне бы не хотелось, чтобы начался новый пожар, особенно здесь.

Моя радость исчезла. — Не я начала то пожар Сестра Пастель.

Она помолчала, внимательно изучая меня. — Я рада это слышать. Хотя я начинаю думать, что пожар начал один из моих собратьев, и что он не вышел, чтобы признаться, когда вас обвиняли.

Я покачала головой. — Это мог быть пожар по неосторожности. Мы никогда не узнаем, что произошло. Но позвольте вас заверить, вы можете мне доверять. Если я расстроюсь, то найду Аркуса и попрошу дополнительную подготовку. Общения с ним, это всегда хороший выход для моего гнева.

Сестра Пастель усмехнулась и протянула мне кисть.

***

В течение следующей недели жизнь в аббатстве стала сплошной рутиной. Несмотря на то, что я выздоровела, я продолжала спать в лазарете. Мне там было комфортно, и Брат Гамут признался, что не многие комнаты в аббатстве пригодны для проживания. По утрам я просыпалась с колокольным звоном и одевалась в тунику и штаны. Затем дважды поднималась и спускалась по лестнице башни, прежде чем встретится с Братом Тислом на тренировочной площадке.

Я уже не так часто выходила из себя и наконец, смогла сжечь ненавистный кустарник, который пропустила во время первого урока, а затем и любую цель, на которую указывал Брат Тисл. Он заставлял меня проявлять более тонкий уровень контроля, каждый день разжигать огонь в каминах, высушивать мокрую одежду после стирке, даже зажигать свечу на расстоянии, что занимало часы и часы практики. Я могла выполнять поставленные задачи с больше уверенностью. Тем не менее, более широкое использование пламени часто ускользало от меня, к моему большому разочарованию.

После уроков я обычно направлялась в конюшни, чтобы помочь Сестре Клове, которая отвечала за скот. У нее были грубо высеченные черты лица и большие руки, которые были нежны с животными. Я помогала ей чистить конюшни и носить тяжелые мешки с семенами или зерном для цыплят, свиней и коз.

Когда я заканчивала в конюшне, то направлялась в кухню, расположенную в отдельном здании из-за опасности пожара, и помогала повару, Брату Пилу. Обычно он заставлял меня мыть горшки и носить воду из колодца. Иногда он просил меня собирать травы, чтобы приправить приготовленную похлебку.

Прогуливаясь по аббатству, по дороге на кухню, я вдохнула запахи скошенной травы и кухонного дыма. Проходя мимо ледяной статуи Форса, я подмигнула ему и крепче укуталась в свою мантию. После нескольких дней теплой погоды, северный ветер взбесился с удвоенной силой, пробираясь сквозь мою одежду и замораживая мои суставы.

Когда я проходила через благоговейную тишину церкви, я заметила, что некоторые скамейки были убраны, без сомнения, сгорели в огне, а запах пепла все еще висел в воздухе. Мои шаги стали тише, своды арочного потолка и большие витражи с изображением Темпуса, словно наполнили меня священным трепетом. По импульсу я прошла по центральному проходу и села возле одного из окон. Я пристально посмотрела на Темпуса, а он смотрел куда-то вдаль и никто из нас не был уверен вдруг друге. Может быть, было бы проще, если бы это была Сюд или Циррус. Но Темпус был почти столь же неприступен, как Форс и более могущественен, будучи отцом четырех ветров.

Я сжала руки и помолилась Циррус. Она наблюдала за мертвыми, и я попросила ей оберегать мою маму в загробном мире. Когда я вспомнила о матери, мою грудь словно скрутило в болезненный узел. Дрожавшими руками я попыталась стереть боль с глубин моих глаз прежде чем идти на кухню.

— Извините, я опоздала, — сказал я Брату Пилу, когда повесила свой плащ на стенку. — Я… Мне показалось глупым сказать ему, что я молилась. Он молился пять раз в день в назначенное время вместе с другими монахами. К счастью, Брат Пил был слишком занят измельчением картофеля, чтобы заметить мою незаконченную фразу. В первый раз, когда я пришла на кухню, чтобы предложить ему помощь, он все время молчал, только наблюдал за мной словно я была лисицей, пришедшей чтобы украсть его цыплят. Но постепенно он привык ко мне, стал довольно разговорчив.

— Кролик уже в кастрюле, — сказал он, указывая ножом. Он приехал откуда-то с севера, и говорил с акцентом, проглатывая букву Р.

— Я займусь репой, — сказала я, вытаскивая небольшую сумочку и ставя ее на стол. — Кстати я принесла вам дикую петрушку, которую нашла вчера у ручья.

— Отлично. Мы найдем ей достойное применение. Но постарайся не использовать много соли сегодня. Её добывают в Сафре, и почти невозможно добраться до него сейчас, когда торговля закрыта. Так что ненужно бросать горсти в каждое рагу. И держи свои грязные пальцы подальше от моего хлеба. Ты хуже барсука в подвале.

Мы все еще чистили, рубили и измельчали, когда дверь распахнулась.

— Где, черт побери, ты была? — спросил Аркус.

— Я уговаривала Брата Пила, чтобы он дал мне ещё печенье, — сказала я. — К сожалению он оказался довольно скуп.

Я получила игривый удар от ухмыляющегося Брата Пила и яростный взгляд от Аркуса

— Час назад ты должна была встретиться со мной для тренировки владения мечом.

Я разинула рот. — Это завтра.

— Сегодня.

— Но… — Я бросила извиняющийся взгляд на Брата Пила.

Аркус был совершенно непреклонен. — У тебя есть десять минут. Не заставляй меня ждать.

***

Мои руки дрожали, когда я натянула свою красную тунику и завязывала шнурки на сапогах, мой живот скручивался от нервов.

Я никогда не держала в руках меч, даже деревянный, который мальчишки из моей древни, использовали для игр. Мама говорила, что оружие и горячий нрава, создают опасную пару.

Мой огонь был оружием, но и частью меня. Он мог навредить, но его также можно было использовать для готовки пищи, согревания и кипячения воды. Меч же мог только калечить и убивать. Учитывая, что моя задача состояла в том, чтобы убить короля, было странно, как эта мысль на меня навалилась.

Густые серые облака, казалось, парили над местом, которое Аркус выбрал для нашего урока. Вместо обычной тренировочной площадки он выбрал место с густо растущими фруктовыми деревьями и прудом, где, словно лоскутное одеяло плавили лилии.

Одет он был в свою тренировочную экипировку, синюю тунику, черные штаны и маску, закрывающую его щеки и нос, но не глаза, цвета замерзшей реки, отражающее синее небо.

Он протянул меч. Мои руки застыли, когда сомкнули вокруг рукояти холодного оружия. Меч оказался на удивления тяжелым. Даже после двух недель тренировки моей силы, оружие болталось в моих руках, как сломанная ветка.

— Почему у меня настоящий меч, а у тебя нет? — Я кивнула на деревянный меч для тренировок, в его руке. — Разве ты не боишься, что я пораню тебя?

— Твой меч затупился. И я хотел, чтобы ты ощутил вес настоящего. Теперь подними его вот так.

Я сцепила мускулы и подняла оружие.

— Выше! — приказал он. Моя рука дрожала, но я подняла ее так, чтобы кончик был вровень с моим носом.

— Теперь встань так.

Я скопировала его позу, ноги расставлены, колени согнуты.

— Ты вне баланса, — обвинил он. — Я мог бы сбить тебя одним ударом.

Он подошел ко мне и указал как нужно встать, положив руки мне на спину, на плечо, на колено, пока не был удовлетворен. Хотя его руки были холодными, холод не жалил меня сильно. Казалось, чем дольше я нахожусь в аббатстве, тем больше привыкаю к близости Ледокровных.

— Теперь иди на меня.

Я двинулась на него. Одним ударом он выбил у меня из руки оружие. Меч с глухим стуком упал в траву, поднимая брызги утренней росы. Аркус все еще держал свой меч в положение готовности.

— Это та часть, где я прошу о пощаде? — спросила я.

Я пыталась пошутить, чтобы скрыть то факт, что я не в своей тарелке. Кажется, Аркус подумал, что я не серьезно отношусь к этому уроку. Его лицо потемнело.

— Ты думаешь, солдаты короля остановятся, если ты попросишь?

Тепло вспыхнуло у меня на шее и щеках. Я подняла меч, сжав рукоять и пошла на него всерьез. Он парировал мой удар и разоружил меня. Я снова попыталась, и мой меч опять упал.

После третьего раза, я подняла меч и метнула его как можно дальше. Он со всплеском упал в пруд.

— Достань свое оружие. Прямо. Сейчас. Слова были сказаны сквозь стиснутые зубы как, будто он предпочел бы, чтобы в пруд полетела я вместо меча. Или, быть может, моя отрубленная голова.

— Ты должен меня учить! — закричала я. — Я уже знаю, что я бесполезна с мечом. Что ты пытаешься доказать?

Аркус отвел взгляд. — Брат Тисл слишком мягок с тобой. Он хочет идти медленно. Не хочет давить. Тем временем на равнинах Арис все еще идет война. Земля увядает. Семьи голодают. Если это будет продолжаться, то не останется ничего, что нужно будет спасать.

— И это моя вина? — потребовала я. — За то, что я не готова?

Он заколебался. — Нет, моя. За то, что ты недостаточно быстро учишься у меня.

— Думаешь, я научусь быстрее, если выйду из себя?

— Я пытаюсь показать тебе, что потеря внимания в битве может означать потерю жизни. А ты слишком легко теряешь контроль, Огнекровная.

Его слова медленно опустились, как капли дождя. Этот урок был испытанием моего характера. Я должна была показать ему, что могу оставаться спокойной.

Я поплелась к пруду и осмотрела его, пока не увидела, как металл сияет под водой. Когда я дотронулся до рукояти, что-то коснулось моей руки. Я отскочила назад, и меч выпал из моих пальцев.

— Что теперь? — напряженно спросил Аркус.

Я содрогнулась. — Что-то холодное и скользкое.

— Ты боишься рыбы? — спросил он с недоверием.

— Я не боюсь. Я просто… ненавижу их. Они холодные. — Я многозначительно посмотрел на него. — Это как прикасаться к Ледокровному.

— Действительно, — пробормотал он. — Теперь перестань быть нелепой и достань свой меч.

Я потянулась и ухватилась за рукоять меча, стиснув зубы, на случай, если почувствую еще одно слизистое прикосновения. Колени мои были мокрые, когда я вернулась на тренировочную область.

Аркус продемонстрировал различные атаки и способы их блокировки. Он показал мне, как защищать мой живот, бедра, плечи, голову. Некоторые позиции крутили мое запястье под неудобным углом. У меня закружилась голова, пытаясь запомнить все. Если я парировала удары слишком высоко или слишком низко, он поправлял меня, заставляя повторять снова, пока у меня не заболела рука.

Поскольку я вряд ли смогла бы победить врага силой, он сосредоточился на том, чтобы научить меня быть легкой на ногах, используя быстрые уклончивые движения, чтобы уйти от атак, и как блокировать их.

Некоторое время мы сражались медленно; затем удары пошли быстрее. Я задыхалась, пытаясь соответствовать его темпу.

— Держи свой меч, — сказал он.

— Я пытаюсь, но мы занимались уже несколько часов. Я устала.

— Следи за своим окружением, — предупредил он.

— Тогда будь помедленнее.

— Это медленно.

Я отпрыгнула назад, пытаясь уйти от его атак. Земля была неровной под моими ногами. Я споткнулась.

— Ты сдаешься свою позицию, — закричал он. — Следи за своим…

Моя нога попала грязь и я начала падать. Аркус бросил свой тренировочный меч и потянулся ко мне, но мой меч полетел вверх и полоснул воздух передо мной. Я упала назад в пруд. Вода в нем была не глубокой, но ужасно холодной.

Аркус стоял на краю, качая головой.

— Ты специально это сделал, — прошептал я, задыхаясь от холода.

— Я нечего не делал, но это хороший урок. — Улыбка появилась у него на губах. — Ты похожа на котенка упавшего в бочку с водой.

Я вскарабкалась к берегу, хватаясь за длинную траву и кувшинки, чтобы подтянуть себя вперед. Моя нога соскользнула, и я опять упала.

Когда я посмотрела на Аркуса, он дрожал. Потребовалось секунда, чтобы понять, что его охватил смех.

— Заткнись или я… — Я снова поскользнулась, и мой рот заполнился водой.

— Ты что? — Выдохнул Аркус. — Атакуешь меня рыбой?

Придя в себя, но все еще улыбаясь, он протянул мне руку. Я схватила его и потянула в пруд. Свободную рукой он заморозил участок воды вокруг меня, как раз вовремя, чтобы проворно проскользнуть по ее поверхности. Он использовал мою руку в качестве точки опоры и повернулся обратно к травянистому берегу. Это было контролируемое движение и он был осторожен, чтобы не повредить мне руку. Часть меня восхищалась тем, как он использовал свой дар, чтобы изменить свое окружение. Остальная часть меня просто кипела.

Он снова протянул руку, но я отпихнула ее.

— Всегда следи за своим окружением, — сказал он низким, но серьезным голосом, его улыбка исчезла. — Особенно в бою. Если будешь соображать быстро, то сможешь использовать это в своих интересах. Это может спасти тебе жизнь.

— Давай посмотрим, насколько ты сообразителен, — пробормотала я.

Я схватила горсть растений и грязи, и швырнула в него. Длинные, слизкие корни, прилетели ему прямо в грудь.

— Может быть, тебе самому следовать своим советам, — подразнила я. — Это мог быть мой меч.

Он отряхнул, гряз, и улыбка вернулась к его губа. Если бы я не была так зла, то возможно, насладилась тем, как сверкали его глаза.

— Принято, Огненная Леди. Теперь, поскольку ты не хочешь моей помощи, я позволю тебе самой выбраться. Скоро у нас будет следующий урок. Не забудь свой меч.

Глава 11.

Поскольку доверие сестры Клове ко мне росло, она иногда позволяла мне кататься на Баттер по территории аббатства. Вместе с кобылой мы исследовали сады, поля, загоны и благоухающие деревья, используемые для дров. На северной окраине аббатства, у реки я обнаружила, что пою песню, которую слышала от мамы, о том что нужно наслаждаться летом, пока оно длится, потому что зима, несомненно, придет и снова покроет мир снегом.

Направляясь на восток, мы шли по аллеи яблонь, когда я увидела одинокую фигуру, прислонившеюся к стволу. Хотя он был одет в монашескую одежду, я узнала его по широким плечам и высокому росту, это был Аркус. Я перестала петь и развернула Баттер. Я все еще не простила ему моё падение в пруд и так и не нашла оправдания, чтобы не повторять наши уроки, которые прекратились, потому что Аркус уезжал на пару дней и только что вернулся. По-видимому, он часто уходил из аббатства на один-два дня, хотя никто, казалось, не знал, куда он уезжал. А если и знали, то конечно, не говорили мне.

- Руби, — позвал он. — Подождите минутку.

Я резко остановилась. Он никогда раньше не называл меня по имени. Я подождала, пока он приблизился, его рука поднялась, чтобы погладить Баттер. Он улыбнулся ее мягкому подшёрстку.

— Это была красивая песня, которую ты пела, — сказал он. — Где ты её выучила?

Я немного помолчала. — Моя мама её пела.

Он кивнул. — Мне понравилось ее слушать. Я был… довольно меланхоличным сегодня.

Я почувствовала, как мои брови поднялись, и изо всех сил пыталась сгладить мое удивленное выражение. Брат Гамут утверждал, что Ледокровный в полной мере способны ощущать глубокие чувства, но я не привыкла думать о том, что у Аркуса вообще есть эмоции. Тем не менее, его признание в меланхолии было странно обезоруживающим.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила я, удивляясь. — Моя мама всегда говорила, что разделение проблемы уменьшает нагрузку. Не то, чтобы это когда-либо сильно подталкивало меня делиться тем, что я чувствовала.

Его рот приподнялся с одной стороны. — Меня это не удивляет. Никто не сомневается в твоих чувствах.

Я ждала, что он продолжит. Но когда он больше ничего не сказал, я пожала плечами и подняла поводья, чтобы уехать.

— Брат Тисл сказал мне, что ты делаешь успехи на ваших уроках, — быстро сказал Аркус, словно не хотел, чтобы я уходила.

Я издала пренебрежительный звук. — Брат Тисл очень добрый. И терпеливый. Когда я замолчала, то пожалела, о том что сказала. Я не хотела признавать, что мои успехи были медленными. И я не была уверенна в том, что сделает Аркус, если решит, что я не стою его времени. — Тем не менее, я освоила больше пламя. Я могу передавать огонь из одной руки в другую, не теряя контроля над ним. И моя меткость улучшается.

Он кивнул, гладя Баттер по шее. Его ладонь была очень большой, с небольшим количеством темных волос и длинными неровными пальцами. Я задержала внимание, чтобы увидеть, насколько он нежен с животным.

Он поднял на меня глаза. — У тебя так и не было второго урока по владению мечом

— Одного было достаточно, спасибо.

Его подбородок поднялся, и я почувствовала, а не увидела, как он смотрел на меня из-под тени капюшона. — Ты не можешь это решить.

— Так много свободы, которую ты обещал.

— Вот если ты выполнишь свою задачу.

— Если я выживу, ты имеешь в виду. И если я не утону в пруду.

Он вздохнул, его ноздри слегка расширились и выдохнул. Я получила истинное удовлетворение от проверки его настроения. Приятно было знать, что оно у него было. Это означало, что он что-то чувствовал, по крайней мере, некоторое время.

— Что касается этого, — сказал он, прочищая горло, — я не был лучшим учителем.

Я открыла рот, затем закрыл его, некоторые из моих обид исчезли. — Нет, ты не был. Я позволила этому зависнуть в воздухе. — Но, возможно, и я была не самым послушным учеником.

— Я не должен был над тобой смеяться, — сказал он.

Я вспомнила, как я все время скользила и падала. — Наверное, я, должно быть, выглядела нелепо. Я смотрела на него, жалея, что не могу увидеть выражения его лица. Я подумала, что уголки его губ слегка дернулись, но ему удалось это контролировать.

— Я знаю, что ты не хочешь повторять попытку, — серьезно сказал он. — Но важно знать основные маневры с оружием. Я прошу тебя доверяться мне. На этот раз я обещаю, что не буду смеяться, если ты совершишь ошибку.

Я прошу… обещаю… Фразы, которые я не ожидала услышать от самопровозглашенной глыбы льда.

Я наклонила голову. — Брат Тисл рассказал тебе как со мной общаться?

Его голова поднялась, а губы изогнулись. — Возможно, он дал мне несколько советов.

— И ты их учёл? — Мои брови поднялись.

— Я экспериментирую с этим. Если это не сработает, я вернусь к моему проверенному методу.

— Под которым ты подразумеваешь угрозы и приказы.

Его улыбка расширилась.

Я притворилась, что задумалась. — Тогда, во что бы то ни стало, я должна убедить тебя, что этот новый метод более полезен. Когда мы возобновляем занятия?

— Завтра утром, когда вы закончите с Братом Тислом. В том же месте, что и раньше. Если тебя это устраивает.

— Я начну носить ленточки на мои волосы, если ты продолжишь быть таким же вежливым и воспитанным.

Он усмехнулся, прежде чем отвернулся. Когда он зашагал прочь, то начал напивать песню, которую пела я.

Я моргнула ему вслед, ощущая странное трепещущее чувство в животе. Мы с Баттер развернулись и продолжили кататься.

***

Между мной и Аркусом сложилось нечто вроде перемирия.

Каждый день он проводил со мной урок по владению мечом. Я делала все возможное, чтобы снова не упасть в пруд, а он изо всех сил старался не кричать и не смеяться, когда я спотыкалась или роняла меч. Тем не менее я все ещё не могла проникнуться к урокам. Холодная сталь казалась мне неестественной.

Я упомянула об этом в то время как Аркус, и я шли назад к аббатству после урока.

— Не думай об этом как, о холодном стальном предмете, — сказал он, коснувшись моего локтя и повернувшись ко мне лицом. — Помни, это началось как жидкий огонь.

— Жидкий огонь? — спросила я, встречаясь с ним взглядом.

— Ты когда-нибудь была в кузнице?

Я кивнула. — Я иногда посещала кузницу в своей деревне, чтобы посмотреть, как они делают подковы или гвозди.

— Я сейчас работаю над новым мечом. Приходи в кузницу завтра утром после того, как закончите с Братом Тислом, и ты поймешь, что я имею в виду. Возможно, если ты увидишь сталь в ее обнаженном виде, она не будет казаться тебе такой отвратительной.

— Это относится и к Ледокровный? — спросила я с притворной невинностью. — Если бы я увидела тебя в твоем изначальном виде, ты был бы менее противен мне?

Блеск осветил его глаза. — Что за изначальный вид ты имеешь в виду?

Понимая другой возможный смысл моих слов, я отпрянула. — Не то, что ты подумал. Я имела в виду, если бы я знала тебя в детстве. Хотя такой вариант возможен даже меньше, чем то что подумал ты.

— Спасибо, Форсу. Мне бы не хотелось обнажить свое… душу перед тобой и получить осуждения.

Не желая позволить ему быть лучше меня, я повернулась на каблуках, чтобы встретится с ним взглядом и шагнула ему навстречу. Он рефлекторно положил руки мне на плечи. Я позволила себе взглянуть на него. — Это может стоить того опыта, если я смогу отколоть осколок или два от этой гордой возвышенности. Я улыбнулась так же, как дочери торговцев улыбались деревенским мальчишкам.

Он молчал, необычное состояние для него. Это было волнующе, вывести его из равновесия, до такой степени, что я почувствовала укол опасности. Это была игра, от которой я могла бы стать очень зависима, если не буду осторожна.

Я отвернулась, прежде чем он увидел румянец, который подкрался к моим щекам. — Тогда до завтра.

— Только не надевай свой плащ в кузницу, — сказал он мне в след. — Со всеми шальными искрами ты можешь вспыхнуть.

Но не опасность загореться в кузнице, тревожила меня.

***

Кузница, располагалась в длинном здание к юго-западу от аббатства, внутри был огромный каменный очаг, наполненный пылающими углями, с большими сильфоном впереди. Разнообразные металлические инструменты свисали с крючков на стенах. Слева от очага склонилась, широкая, обнаженная, мужская спина, блестевшая от пота. Он опустил молоток со всей силой на кусок нагретого металла, держащего щипцами на наковальне.

К счастью, румянец, который прокатился по моей коже, легко рассеялся из-за жары в комнате.

— Я не думала, что ты был серьезно вчера, — сказала я между ударами молота, — о том, чтобы обнажиться передо мной.

Аркус остановился и повернулся, я увидела, что маска как всегда закрывала его лицо, а кожаный фартук прикрывал его грудь. — Это не имеет никакого отношения к тебе. Здесь жарче, чем внутри вулканов Сюд.

По его тону было ясно, что его настроение было гораздо менее игривым, чем накануне, возможно, потому, что он был в комнате, которая была чрезмерно горячей для него.

Я подошла поближе, касаясь инвентаря на рабочем столе по пути. — Я думала, ты ненавидишь жар и пламя.

— Необходимое зло. Я не провожу здесь больше времени, чем нужно. Надень перчатки. — Он кивнул на кожаные перчатки, которые лежали на столе вдоль стены. Я заметила, что он тоже носил пару.

— Мне они не нужны.

— Надень их.

Я сделала, как он сказал, и присоединилась к нему перед наковальней.

— Возьми щипцы и положил клинок в огонь, — поручил он.

Я взяла щипцы и держала над углями длинный, грубоватый, металлический, клинок. Он положил молоток и надавил на сильфон, заставляя пламя подняться выше.

— Железо — это танец воздуха и пламени, — сказал он. — Чтобы получить нужный уровень тепла, нам нужен правильный баланс. Слишком мало, и ты не сможете работать с металлом. Слишком много, и ты его расплавишь. Вот видишь? Этот цвет нам нужен. Положи его на наковальню. Внимательно.

Я закатила глаза на его властный тон, но сделала, как он сказал. — Я думала, ты хочешь показать мне жидкую сталь.

— Ты должна представить эту часть. Несколько дней назад Сестра Клове помогала мне нагреть металл до тех пор, пока он не стал чистой жидкостью, а затем я вылил жидкость в форму и охладил ее, прежде чем приступить к ее формированию. Я уже наточил наконечник, но мне нужно добавить скос. Держи его ровно.

Он начал бить по светящемуся оранжевому металлу, начиная с наконечника и продвигаясь вдоль края. — Видишь, как он светится? Подумайте об этом таким образом. Огонь в его сердце, даже когда он остыл и затвердел. Без тепла не было бы превращения, просто несформированный кусок металла.

Я поменяла положение, чтобы облегчить руку. — Значит, ты признаешь, необходимость огонь.

Удар, удар, удар. — Я уже сказал.

— Необходимое зло. Не очень лестно ты отзываешься обо мне.

Он поднял голову. — Тебе нужна лесть?

— Я хочу, чтобы ты признал ценность тепла. И Огнекровных.

Удары прекратились. Он встретился со мной взглядом. — Я признаю. Некоторые из лучших орудий куются на Огненных Островах. Здесь нет ничего, что сравнивалось бы с красотой мечей Огнекровных.

Мой желудок сделал своеобразный провал. Я не мог найти слов, поэтому кивнул.

— Он слишком остыл. Вернемся в угли, — сказал он, и мы повторили процесс огня, сильфона, ожидая правильного цвета, и вернулись на наковальню, чтобы он мог работать на металле.

— Я могла бы сама нагреть металл, мне стоит больше практиковаться, — задумчиво сказала я.

— Нет, — ответил Аркус, глядя на меня. — Только когда у тебя будет больше контроля. Мне не хочется даже думать, что ты можешь сделать в комнате с таким количеством тепла.

— Твоя уверенность, в меня вдохновляет, — сказала я, закатив глаза.

— Говоря о твоей непоколебимой уверенности, — сказал он, прищурившись, осматривая скос меча, — ты и не знала, насколько велика твоя сила пока Брат Тисл не начал обучать тебя? Поскольку ты не росла с другими Огнекровными, мне любопытно, как много ты знаешь о своем даре и о своем народе.

— Большую часть из того, что я знаю, рассказывала мне бабушка. Она много путешествовала, знала историю, и приносила мне книги, некоторые из них были написаны учеными Огненной Крови. Ты не найдешь таких в библиотеках Ледокровных.

— Напротив, в аббатстве много таких книг. Но в целом ты права. И я полагаю, ты ответила на мой следующий вопрос: как ты научились читать.

— Да, моя мама и бабушка обучали меня. Но бабушка была единственная, кто действительно бросала мне вызов, чтобы я выучивала новые слова, запоминала известные отрывки из прозы и стихов, расширяла свое мышление.

Он опустил молоток и пристально посмотрел на меня, и я неловко поерзала.

— Перестань так смотреть на меня, — пожаловалась я.

— Как? — Спросил он, кивнув в очаг. — Больше тепла.

Я снова держала клинок над углями. Шальная искра приземлилась на его руку. Она мгновенно зашипела, но Аркус отскочил назад. Он втянул в себя воздух весь, дрожа, и отнял у меня щипцы, возвращая меч в наковальню, как, будто ничего не случилось.

— Теперь ты можешь идти, — сказал он хладнокровно.

— О, я могу? Ну, спасибо, мой господин, — сказала я с сарказмом. — И для справки, я уже знаю, как ты относишься к огню, поэтому тебе не обязательно злиться, из-за того что я стала свидетелем одной из твоих слабостей. Знаешь, они у нас у всех есть.

Он обернулся, чтобы посмотреть на меня, его лицо было совершенно непроницаемым. Я напряглась, ожидая язвительного ответа, но он что-то пробормотал и отвернулся.

Я оставила кузницу и направилась к кухне, чтобы помочь Брату Пилу приготовить обед, все еще озадаченная его прощальным замечанием. Должно быть, я ослышалась. Это почти звучало так, как, если бы он сказал, я боюсь, что ты станешь одним из моих.

***

С помощью уроков с Братом Тислом я тренировала свой разум, и стала ощущать расположения Ледокровный намного лучше. Аркус иногда проверял эту способность, завязывая мне глаза и заставляя определять его место нахождения. Он шептал и быстро кружился во круг меня, но я всегда знала, где он, чтобы коснуться его мечом. Проблема была в том, что с завязанными глазами я не знала, когда он шел в атаку, и поэтому не могла заблокировать его удары. Во время одного из уроков он, наконец, позволил мне использовать огонь, чтобы защитить себя, будучи уверенным, как всегда, в его способности отбить каждое мое нападение.

После наших уроков, если погода была хорошая, мы находили место под одним из фруктовых деревьев и перекусывали свежим хлебом, сыром и хрустящими яблоками, комплимент от Брата Пила. В промежутках между укусами я задавала Аркусу вопросы, на которые он каким-то образом все равно умудрялся не отвечать. Его детство оставалось загадкой, кроме его коротких рассказов о няне, которая на удивление была похожа на мою бабушку. Он с охотностью делился боевыми приёмами, но если я спрашивала, кто его обучал этому, и использовал ли он в бою против кого-нибудь эти приёмы, он вдруг вспоминал, что обещал помочь Сестре Клове вымыть конюшни или что Брат Тисл просил помочь ему, расшифровать старые письмена из какой-то древней книги в библиотеке. Не было более верного способа избавить себя от компании Аркуса, чем задать ему личный вопрос.

Я чувствовала, что между нами что-то изменилось, но я не знала, почувствовалось ли это мне одной. Как только мы исчерпали дискуссии по поводу моих уроков, мы перешли на другие темы. Я начала открываться ему, рассказывая о том, о чем я не думала, что когда-нибудь поделюсь, особенно с Ледокровным. Истории из моего детства, как я чувствовала себя, когда узнала, что моя бабушка умерла, и как винила себя в том что она умерла в одиночестве в своих путешествиях, моя тайная зависть к темпераменту моей матери и мое глубокое желание вписаться куда-нибудь.

Он никогда не предлагал сочувствия, которое я бы все равно отвергла, но он внимательно слушал и задавал вопросы, вытаскивая из меня вещи, которые иногда удивляли меня. И вот однажды я рассказала ему о том дне, когда пришли солдаты, и мой голос сломался, я забыла с кем говорю позволив себе потеряться в страхе и ужасе того дня. Когда я вытерла глаза и посмотрела на него, он взирал на меня с такой глубокой яростью, что я отшатнулась назад.

— Теперь я знаю, почему ты нас так ненавидишь.

Я моргнула в замешательстве. — Я не ненавижу тебя.

— Ну, может быть, тебе стоило.

Мое сознание мчалось с возможными ответами, но ни один из них не казался правильным, либо раскрывал слишком много их того что я чувствовала, либо казался недостаточно искренним вследствие его сильных эмоций.

— Я чувствую себя здесь в безопасности, — наконец сказала я.

Он сглотнул и резко встал. — Ты достигла максимума во владение мечом. Теперь сосредоточься на своих занятиях с Братом Тислом.

Я смотрела, смущенно и обиженно, когда он зашагал к конюшне. Я упорно трудилась на наших уроках и думала, что совершенствуюсь. Оказалось, что он думал иначе.

Пока я собрала еду, чтобы вернуться к Брату Пилу, я увидела Аркуса на его лошади, Алебастере, который быстро и свирепо бежал к лесу.

***

В один теплый весенний день почти два месяца спустя с тех пор, как я приехала в аббатства, я одела свои тренировочные штаны и тунику и направилась на скалистую площадь, чтобы встретиться с Братом Тислом. Извивающиеся тонкие травы высунулись из грязи, а юго-запада ветер зашуршал ветвями ладана. В воздухе пахло чистой землей и дрожжами, доносившимися со двора пивоварни.

— Этот маневр называется хвост дракона, — сказал Брат Тисл.

Он продемонстрировал прием, опиравшись на свою трость, выставив левую ногу вперед, затем двигал свободной рукой вперед и назад, словно держал невидимый хлыст. В воздухе образовалась плотная ледяная воронка, которая сузилась к концу и треснула о землю, сделав ее белой.

— Я видел, как мастер Огненной Крови использовал этот маневр в битве на равнинах Арис, — сказал он.

Я выставила ногу вперед и повторила движения Брата Тисла. Искры выпрыгнули из моей руки, и упала на землю с фиаско. Я выругалась, и попробовала еще раз. На этот раз тонкая нить огня выскочила и скрючилась на земле прежде чем исчезнуть.

— Только вчера ты с легкость создавала огненные стрелы, — сказал он с намеком на разочарование.

— Я знаю. Просто… некоторые дни лучше, чем у других. — Я не знала, почему мои силы настолько непоследовательны. Иногда мое внимание было острым, а разум ясным, и мой дар подчинялся каждой команде. В другие дни я чувствовала себя рассеянной, и мне казалось, что неважно, насколько сильно я работаю. Казалось, что-то тянет меня вниз, словно мокрую тряпку, обмотали вокруг моего сердца.

— Я чувствую, что у тебя столько мощи, Руби, — сказал он с надеждой и отчаянием. — Что тебя останавливает?

Образ моей матери пришел ко мне. Я часто вспоминала о ней, вспоминала ее спокойный и практичный способ взглянуть на мир, то, как она медленно, вздыхала, когда сердилась и быстро прощала. Я могла представить ее ловкие руки, которые настолько умело, смешивали новые настойки и мази. Иногда ее лица мелькало в моем сознании, и я обнаруживала, что искры во мне умирают.

— Пологая… это из-за того как я была воспитана. Моя мама ненавидела насилие любого рода. Она бы не хотела, чтобы я замышляла убийство кого-то своим даром.

— Вот почему ты борешься? Потому что твоя мать не одобрила бы это?

— Дело не только в этом.

У меня всегда было такое чувство, будто что-то струиться под моей кожей. Словно глубоко внутри стояла кастрюля с кипящей водой или вулкан, ожидающий своего взрыва. И всю жизнь я боролась с этими ощущениями. А Брат Тисл хотел, чтобы я освободила его.

— Меня учили скрывать мой дар, — объяснила я. — Никогда не использовать его. Когда я выходила из себя, было сложнее контролировать его. Моя мама называла это подарком, но… Я пожала плечами, глядя на землю. — Я знаю, что она тоже считала это угрозой. И так оно и было. Однажды я была так зла, что почти сожгла нашу хижину. Я немного застенчиво взглянула на монаха. — Огнекровные как я не должны жить в зданиях из дерева и соломы.

Раздался низкий смешок позади нас. Я обернулась. В какой-то момент Аркус приблизился к нам, тихий, как тень.

— Итак, если твой огонь зависит от того на сколько сильно ты зла, — сказал Аркус, шагая вперед, — возможно я смогу разозлить тебя.

— Что? — Спросила я, мой пульс подскочил с неуверенностью, как это случалось каждый раз, когда я видела его с того дня, когда мы в последний раз разговаривали под фруктовыми деревьями. — И как ты это сделаешь?

— Что ж, я помню, тебе не нравится, когда тебя бросают в реки или пруды. Мы могли бы начать с этого.

Я скрестила руки. — Это также ослабляет мою силу.

Он выглядел задумчивым. — Тогда, возможно, более мягкая версия того же. Он высоко поднял руку и помахал ею по кругу. Вода в воздухе превратилась в крошечные замороженные капельки, которые падали на меня, как это было, когда он пришел в мою камеру. Они таяли, соприкоснувшись с моим лицом, слегка дымясь.

Я стиснула зубы.

Затем он послал холод мне в лицо, замораживая мои ресницы. Мое сердцебиение ускорилось, а дыхание участилось. Я потерла кристаллы, плавя их на своих ресницах и впилась взглядом.

— Достаточно, — прорычала я, тепло слишком быстро поднималось.

Он щелкнул рукой у моих ног, и я внезапно оказался на гладкой поверхности льда. У моих ботинок с мягкой подошвой не было хватки. Я поскользнулась и опустилась на одно колено.

— Я сказала достаточно! — заорала я, посылая горячий воздух на лед, расплавляя его. — В следующий раз это будешь ты!

— Ты не сможешь также легко сжечь меня, — ответил Аркус, мрачно оценивая происходящее.

— Хотелось бы попробовать, — сказала я сквозь стиснутые зубы, тепло отскакивало от меня волнами.

Он кивнул. — Тогда сожги меня, мой бушующий ад.

Я начала с простого вихря горячего воздуха, чтобы немного подпалить его мантию. Он едва поднял палец, и горячий воздух вернулся ко мне, в сопровождении холодного ветра.

Я выставила руки вперед, концентрируя тепло вокруг моего сердца. Пламя вырвалось из моей ладони и быстро проглотило холод.

Я подняла оби руки на него и вызвала огненную стену, которая была больше, чем я когда-либо создавала. Стена льда пошла к нему навстречу. Я послала еще один вихрь тепла ко льду, пытаясь растопить его. Но нечего не вышло, Аркус послал на меня поток холодного воздуха, заставив меня споткнуться.

Я поняла, что Брат Тисл сдерживал себя, позволяя мне достичь успехов, всякий раз, когда у нас был спарринги. Аркус же не давал мне никакой поблажки.

Я успокоилась, изменила свое положение и бросила несколько огненных стрел в него с разных углов. С головокружительной скоростью он увернулся от всех них. Они с шумов врезались в прохладную землю и исчезли.

Мы кружили друг с другом.

— Ты обучаешься уже несколько недель, и это лучшее, что ты можешь сделать? — насмехался он.

Я глубоко вздохнула, его издевательство больно ударили по мне. Это было именно то, чего я боялась, то что я не была готова. С болью пришла волна гнева. Моя кровь нагрелась, и на этот раз я не пытался это остановить.

Брат Тисл, который молча смотрел, вышел вперед. — Это хорошая идея?

— Она не причинит мне вреда, — сказал Аркус. — Она не способна причинить боль ни кому-либо. Включая короля.

— Осторожнее, — предупредила я, понизив голос.

Он послал спираль холода мне в шею. Я отмахнулась.

В отголоске моего предыдущего хода огненными стрелами, он послал на меня осколки льда. Я парировала, отбив их ногами и растопив, прежде, чем они смогли соединиться.

— Лучше, — сказал он. — Перестаньте сдерживаться.

Мы обменивались ударами, которые увеличивались в темпе и интенсивности. Когда он парировал все мои атаки, я взбесилась. Я послала вихрь огня, который мог бы сжечь многих врагов, но Аркус с лёгкостью увернулся.

— Сосредоточься! — закричал он. — Отпусти себя, Огнекровная!

Но я не могла. Маленькая часть меня все еще была заперта, испугавшись того, что я могу сделать.

— Она не может этого сделать, — сказал Аркус Брату Тислу, который завис, напряженный, как тетива, на краю тренировочного поля. — Она упадет к ногам короля и попросит о пощаде.

— Я не буду! — крикнула я, посылая на него стену сильно огня, которую он отклонял ответной стеной льда.

— Так боишься своих сил, — сказал он презрительным голосом, льющим холодом. — Слишком боишься причинить кому-то боль. Бедное, слабое существо.

Ярость разбудила у меня в груди, спящего тигра, которого били слишком много раз. После нападения на мою деревню я испытывала столько чувств — обида, страх, гнев, горя. Теперь я светилась белым жаром. Я взмахнула рукой вперед и назад, выпуская хвост дракона. Толстый столб огня с острым концом выстрелила ему в грудь.

Аркус поднял руку и создал щит изо льда. Мне показалась, что я видела, как он слегка отступил назад, но пламя зашипело, превратившись в безобидное облако пара.

Он покачал головой, и внезапно я увидела, что он дрожит от ярости. Он повернулся к Брату Тислу. — Она никогда не будет готова. Наш план уже потерпел неудачу.

— У нас еще есть время, — ответил монах.

Аркус сжал воздух рукой и повернулся, чтобы уйти. — Недостаточно.

Мои ногти впились в ладони. Как бы я ни старалась, он всегда будет лучше. У него была вся власть, и у меня же не было ничего.

Он был Ледокровным.

И, как все Ледокровные на этой земле, он владел мной. В ярости, все мои успехи, достижения, то что я видела союзника в Аркусе — все, исчезло. Боль зажгла мое сердце и извергла ненависть, как огонь изрыгает дым.

Я взмахнула рукой, нацелившись на его мантию. Но вместо этого пламя вспыхнуло на его капюшоне.

Аркус вскрикнул и упал на колени.

На какой-то момент я перестала дышать, ошеломленная, когда Брат Тисл бросился вперед. Я не могла поверить, что ударила его. Даже в безрассудной ярости, я не стремилась больше чем поджечь край его мантии, который он бы мгновенно потушил. Так легко он парировал каждую атаку. Он казался неуязвимым.

Я направилась к ним. Пламя исчезло, обугленный капюшон дымился у него под руками. Он стоял на коленях, тяжело дыша и дрожа.

— Отойди, — прошипел Аркус.

— Я сожалею, — прошептала я. — Прости, прости. Я не целилась…

— Нет, — сказал он, снимая, то что осталось от дымящегося капюшона и бросая на землю. — Ты не прицеливалась, не так ли? Даже после всех ваших уроков контроля, ты все ещё дикая.

Его голос дрожал от боли. Мой гнев и тепло ушли, а на их место пришло сожаление.

— Это несправедливо, — сказала я, с мольбой в голосе. — Ты нарочно подгонял меня. И я не думала, что смогу причинить тебе боль. У тебя есть твой холод и лед, чтобы защитить себя.

Он медленно встал и обернулся. Его лицо было раскрыто.

О, его лицо.

Я невольно сделала шаг назад.

— Неужели я выгляжу так, будто я неуязвим? — сказал он, произнося каждое слово резко и точно. — Разве я выгляжу так, будто мне не может быть больно?

Я покачала головой. Моя кожа стала холодной от шока.

— Как ты думаешь, выглядят солдаты? — спросил он. — Те, которых ты обожгла?

Мой рот открылся, но не было слов.

— При всех твоих разговорах об исцелении, — сказал он, безжалостно произнося каждое слово, — ты самый опасный человек из всех, которых я когда-либо встречал. Если бы я не нуждался в тебе так сильно, то дал бы тебе умереть в той тюрьме.

Его глаза впились в меня с холодной ненавистью. Я отшатнулась назад.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и направился к аббатству, оставив меня с тошнотворным чувством боли, раскаяния и угрызениями совести.

Глава 12.

Я ворочалась той ночью. Всякий раз, когда закрывала глаза, я видела лицо Аркуса, когда он снимал капюшон: смесь полной боли и кипящей ненависти.

Теперь я знала, почему он всегда носил капюшон. Его лицо было сильно обожжено. Его ухо и щека с правой стороны были изуродованы, кожа приобрела неровную форму, как воск, который растаял и застыл. Ожог бежал прямо в его волосы, которые слегка побелели вокруг него. Шрам, рассекавший губу, был изогнут налево. Ни одной части его лица не удалось полностью избежать повреждений.

Внезапно я почувствовала смысл, его угроз, когда мы впервые встретились, его нерешительность, когда он попытался войти в горящее аббатство. Он был в ужасе ото огня, и не зря.

И я обожгла его.

Да, его слова были суровыми, но он просто пытался заставить меня дать волю себя и раскрыть мои способности. Это была моя собственная слабость, которая вызвала у меня ярость, мою неспособность сопротивляться ему или другим Ледокровным, которые истребляют мой народ на равнинах. И я сорвалась. Я обожгла его там, где он уже был ранен.

Это заставило меня понять, что мои чувства к Аркусу изменились с момента моего прибытия в аббатство. Сначала он бы ещё одним Ледокровным. Но он не использовал свой дар, чтобы причинить мне боль. Он использовал его только, чтобы помочь мне овладеть собой, превратить меня в кого-то сильнее. Несмотря на его холодное поведение, несмотря на то, что он напал на меня, я стала уважать его, даже прониклась к нему симпатией. Я ощущала себя более живой в его компании, чем когда-либо с кем-то.

Я не понимаю, как это произошло. Он все время грозился разгромить меня, называл слабой и пристыдил за недостаток мастерства. Но я продолжала видеть что-то под всем этим, часть его, к которой я хотела стать ближе, если только он перестанет на меня злиться.

— Глупая девочка, — прокляла я себя.

Хуже всего было то, что он мог подумать, что мой немой шок, когда я увидела его лицо, был вызван отвращением или ужасом.

Я была в ужасе, но не по причинам, которые он, вероятно, думал. Я была потрясена, тем что он так много пережил, и его лицо было навсегда изуродовано, постоянно напоминая ему о том, от чего он никогда не сможет убежать. Мне было тошно на саму себя, из-за того что напомнила ему обо всем этом.

Пришел рассвет. Оранжевые лучи восходящего солнца переместились с моих рук на мои глаза. Я протерла их и пошла, умываться, гораздо медленнее, чем обычно.

Я была слаба от недостатка сна, и моя лодыжка пульсировала от боли. Брат Гамут предложил мне свой лечебный чай, но я отказалась. Я не чувствовала, что сейчас заслуживаю облегчения. Вместо этого я пробиралась по аббатство как призрак, молчаливый и холодный. Сестра Пастель увидела, меня, когда я проходила мимо библиотеки и махнула рукой. Я помахала в ответ, но не смогла заставить себя улыбнуться.

Я остановился, увидев Брата Тисла в церкви. Он стоял на коленях, склонив голову, и его губы шевелились в молчаливой молитве. Закончив молиться, он посмотрел обожающим взглядом на витражное изображение Темпуса и поднялся, опираясь на трость и пошел, постукивая ей по центральному проходу отбрасывая облака холода.

— Брат Тисл, — сказала я, заставив его остановиться.

— Мисс Отрэра, — сказал он, коротко.

Я скрестила руки. — Я знаю, что вы, должно быть, злитесь на меня. Я тоже в ярости от себя. Но, пожалуйста, поверьте, я не хотела причинить ему боль. Я даже не знала, что смогу.

Он вздохнул. — Я не думаю, что это было намеренно. Однако это было…

— Это было неконтролируемо, опасно и… ужасно. Я знаю. Простите. Я просто хочу сказать это Аркусу. И что я не была расстроена его шрамами, но его словами. Пожалуйста, Брат Тисл. Вы можете сказать мне, где он?

— Он уехал рано утром. Был еще один набег на деревню, на этот раз в Тистуотере.

— Это всего лишь день или два на восток, не так ли? — спросила я с тревогой.

Он кивнул. — Аркус хотел посмотреть, сможет ли он узнать больше о том, почему там были солдаты.

— Думаете, они знают, что я рядом?

— У нас нет причин так думать. Аркус вернется через несколько дней, чтобы рассказать нам.

Мое сердце замерло. — Ой.

Его проницательные голубые глаза смягчились. — Если это облегчит твою совесть, я не думаю, что ты причинили ему боль физически. Ледокровных с таким сильным даром как у него, почти так же трудно сжечь, как и Огнекровных.

— Но он был ранен, — прошептала я.

— Да. Но не тобой. Он сильный. Его холод сильный. То, что ты сделала, напоминало ему о худшем моменте его жизни. Этот до сих пор преследует его во снах.

Я закрыла глаза от сожаления. — Что с ним произошло?

— Не я должен это рассказывать. Аркус может сам тебе рассказать, если захочет.

— Пожалуйста, что я могу сделать?

Он неуклонно смотрел на меня. — Делайте то, о чем мы просим тебя. Научись контролировать свой дар. Заверши свою задачу.

— Я так и сделаю. Я узнаю все, чему вы меня научите.

Я не могу получить прощения Аркуса, но я могу заслужить уважение Брата Тисла. Я сфокусирую все свое внимание на моем обучении с ним. Я буду контролировать себя и свою силу, и принимать каждый урок близко к сердцу.

Потому что, если солдаты приближаются, мое время заканчивается.

***

Потребовалось три дня, чтобы вернулся Аркус, это время казалось бесконечным. Как только я услышала, что он вернулся, то покинула кухню, где помогала Брату Пилу готовить обед и пошла к нему. Я попыталась игнорировать горячие удары моего сердца, когда спешила по грунтовой дороге между кухней и гостевыми домами, сказав себе, что я только хочу извиниться.

Аркус жил в скромном гостевом доме отдельно от главного здания. Я давно задавалась вопросом, что он делает в аббатстве. Сначала я думала, что он наемник, нанятый, чтобы помочь мне убить короля. Но нанятый кем? Я знала из-за нервной одержимости Брата Тисла его бухгалтерскими книгами, что у аббатства нет денег. И монах относился к нему скорее как к сыну, чем как к нанятому помощнику.

Я постучала в дверь и получила короткое — Входите. В ответ.

Аркус седел за маленьким деревянным столом с двумя стульями, перед ним лежала открытая книга. Свеча освещала мягким светом его серую тунику, наполовину прикрытую новым черным плащом с капюшоном, который скрывал его лицо.

Его комната была больше чем лазарет, в котором спала я, и украшена личными штрихами. Гобелен с изображением желтых лепестков покрывал одну из стен от пола до потолка. Несколько музыкальных инструментов прислонились к нему. Книги лежали в другом углу. Стол за, которым сидел Аркус, бы сдвинут к одной стене. У другой стены стояла кровать, застеленная синим одеялом. Лампа горела на маленькой тумбе рядом с кроватью.

Я нарушила молчание. — Твоя комната больше моей. Очевидно, что некоторые преступники предпочтительнее других.

Он наклонил голову. — Я должен сообщить тебе, что извинения нравятся мне даже меньше, чем благодарность.

Я сглотнула, чтобы облегчить сужение в горле. — Я была в ярости на тебя, но я, правда, целилась на край твоей мантии. Ты так легко парировал все мои атаки. Мне и в голову не пришло, что я могу причинить тебе боль.

Когда он не ответил, я сказала: — Извини. Даже если ты не хочешь это слышать. Я была несчастна от этого.

Он кивнул.

— И я ненавидела, что ты ушел. Я даже не могла объясниться. — Я подошла ближе. — Хотелось бы мне увидеть твои глаза сейчас.

Он горько усмехнулся. — Но тогда тебе придется увидеть и остальное мое лицо. — Низкий, насмешливый тон сдерживал намек на боль. — А я предпочел бы, больше не видеть это выражение ужаса. Когда-либо ещё.

Он сказал это так, как будто думал, что я боюсь его. Я двинулась вперед и вытащила стул напротив него и села за стол.

— Это был не ужас как ты думаешь. Это…

— Я знаю, как выглядит шок и отвращение. Слова были острыми и неуступчивыми.

— Шок, да. — Я покачала головой. — Отвращение, нет. Я не знала, что случилось с тобой, и я почувствовала…

— Жалость, — сказал он.

— Сожаление. Ужас от самой себя. Что я могу сделать это с кем-то. Все, что ты сказал было правдой. Я опасна. Для себя. Для других. Моя бабушка говорила мне, что мой дар спасет людей когда-нибудь. Но я никого не спасу. Не я. Я не моя мать.

— Ты все равно можете спасти людей.

— Убив короля, — сказала я, тяжело моргая. — И что ты думаешь о моих шансах?

Некоторое время мы сидели молча. Я уставилась на свои руки, сложенные на коленях.

— Послушай, Руби. — Мои глаза метнулись вверх, чтобы найти его наклонившимся вперед. — Я знаю, что ты намного сильнее, чем была, когда пришла сюда. Брат Тисл думает, что ты больше чем ещё одни Огнекровный с непростым характером.

Я слабо улыбнулась на его попытку дразниться.

Масляная лампа горела тускло, бросая комнату в тень.

— Почему ты здесь? — спросила я, уставившись на его губы, которые стали мрачными, жалея, что не могу увидеть его глаза.

— Брат Тисл, — ответил он. — Он взял меня, когда мне больше некуда было идти.

— Что случилось с твоим домом?

Он покачал головой. — Ничего. Я ушел.

Я ждала большего, но нечего не сказал.

— Ты сражался в одной из войн?

— Я тренировался, но никогда не сражался. Было что-то в том, как он сказал это, что-то что указывало на сожаления или позор, возможно, горечь.

— Ты попал в огонь?

Его губы сжались. — Под этим ты подразумеваешь: «Как твое лицо стало настолько ужасно изуродовано?»

— Сам ты нечего не рассказываешь, поэтому приходиться любопытствовать.

— Тебе это не нужно. Тебе не нужно этого знать.

Мои руки сжались в кулаки, прежние спокойствия исчезло, как туман. Всегда одно и то же. Как только я приближалась, он отталкивал мне с силой, мощнее чем дул северный ветер. Никто другой не заставлял меня чувствовать себя настолько живой, и никто не мог рассердить меня так как он.

— Нет, мне не нужно ничего знать, — горячо сказала я. — Кто ты, почему ты здесь. Почему тебя так заботит король и его трон. Я должна просто отправиться на смерть, не зная, почему ты меня послал.

Он так резко поднялся, что стул наклонился и упал на пол позади него.

— Ты думаешь, я хочу, чтобы ты умерла? — Его грудь поднималась и опускалась очень быстро. — Что я с радостью пошлю тебе на твою смерть?

Моя кожа покалывала. Я никогда не видела, чтобы он проявлял такие эмоции. Но как всегда, его гнев вскоре затихнул. Я откинулась на спинку стула и положила ладони на стол.

— Да! Вот что я думаю. Ты назвал мене слабой, угрожал мне, принижал меня и заставил меня так разозлиться, что я потеряла контроль и чуть не навредила тебе. Ты, вероятно учредишь новый праздник в день моей смерти. — Я метнула руки в воздух, тепло заливало мое лицо. — День смерти Огнекровной. Скатертью дорога, Руби!

Он подошел ко мне, его дыхание доносилось, легким холодом. — Ты так…

Я высунула подбородок, встала из-за стола и подошла ближе. — Безумна? Вспыльчива? Опасна? Я все это слышала раньше. Придумай что-нибудь новое.

— Все это, — сказал он, его голос поднялся. — И слепа. Некоторым из нас приходится думать о других. Ты же заботишься только о себе.

Пелена гнева появилась перед моими глазами. Это заявление было настолько несправедливым. Ни одна часть моей жизни никогда не была моим выбором. В детстве мне не разрешали сердиться, на случай, если я потеряю контроль над своим теплом. Единственная эгоистичная вещь, которую я когда-либо делала, это практика моего дара, и я была быстро и беспощадно наказана, самым мучительным и необратимым способом. Я привлекла солдат, которые убили, единственного человека которого я любила. Я потеряла свою мать и месяцы жизни из-за короля. Теперь я тренировалась с утра до ночи для задания, разработанного двумя Ледокровными, задание, которое если оно увенчается успехом, принесет пользу королевству, но может стоить мне жизни. Ничего, из того что я делала не было для моего собственного блага.

Аркус и Брат Тисл даже не доверяли мне, чтобы полностью поделиться своим планом.

— Если бы это было правдой, — сказала я, мой голос гудел от гнева, — я бы взяла лошадь и уехала. Я бы поехала к океану, прокралась на корабль и никогда больше бы не вернулась на эту проклятую землю. Может быть, я так и сделаю!

Я повернулась к двери. Его рука схватила меня за плечо.

— Ты не станешь. А знаешь, почему? Ты хочешь убить короля больше всех. Вот почему ты вернулась.

Я обернулась и посмотрела на него, моя рука зудела от желания снять с него капюшон, чтобы я могла увидеть его полностью.

Он был совершенно неподвижен, словно статуя, вырезанная изо льда. Я открыла рот и закрыла его.

— Ты хочешь что-то сказать, — сказал он. — Скажи это.

— Ты был там ночью, когда умерла моя мама? — потребовала я, мой голос был напряжен. — Ты был одним из солдат?

Подозрения давно шевелились в тени моего разума, только заявили о себе сейчас, когда я была достаточно расстроена, чтобы ляпнуть это.

Его рука сжала мое плечо. Его лицо было всего в нескольких сантиметрах. — Это то, что ты хочешь услышать? Так ты сможешь полностью меня ненавидеть?

Он уронил руку и отступил назад, снимая плащ, чтобы открыть тонкую тунику по ним.

— Убей меня прямо сейчас, если ты так уверенна, — сказал он мягким и глубоким голосом. — Если ты хочешь, чтобы я страдал. Может быть, это развеселит тебя, если ты увидишь боль на моем лице. Или тебе станет легче, если я перестану, ходит по этой старой земле.

Я тяжело дышала, мое сердце пульсировало кипящей жарой.

— Ты были там? — спросила я тихо.

Он сделал паузу, его челюсть была сжата. Наконец, он ответил: — Нет, но ты будешь верить в то, что пожелаешь. Зачем ты вообще сюда пришла?

Часть гнева вышла из меня. Я покачала головой. — Сказать, что мне жаль и… потому, что я хочу узнать кто ты.

Аркус издал длинный вдох. — Правда, Руби: Но неважно, кто я, если ты не выиграешь. Если я умру завтра, мир не будет отличаться от того, что есть сейчас. Он подошел ближе. — Все зависит от тебя. Если ты потерпишь неудачу, для этого королевства не останется надежды. Ты понимаешь, что я имею виду. Его рука поднялась, и замерла в воздухе, на сантиметре от моей щеки, как, будто он не мог заставить себя коснуться меня.

— Мир не будет отличаться, — повторила я, презирая каждое слово. — Ты говоришь, что не нуждаешься в жалости, и теперь я знаю почему. У тебя её уже и так много для себя.

Его рука упала. Он отступил.

Я шагнула вперед, мои руки сжались в кулаки, от внезапно ярости, что его так легко оттолкнуть. — Мне не все равно, если ты умрешь, глупый ты козел. Я буду скачать по тебе. Как я скучала, когда ты ушел на несколько дней, и я не знала, где ты и когда вернешься.

Мой голос сорвался, шквал гнева, боли и тоски захлестнул меня. Я не могла помочь себе. Но я чувствовала на каком-то уровне, что он также одинок, как и я, и возможно, ему не обязательно быть одному. Может бы, и мне не обязательно.

Я стояла достаточно близко, и тепло моего тела смешивалось с его холодом. Он пахнул мылом, соснами и дымом, и чем-то заманчивым, чем мог пахнуть только он.

Импульсивно, я подняла руку к краю его капюшона. Когда я медленно потянул его назад, его рука поднялась и схватила меня за запястье. Я остановилась.

Его рот был слегка приоткрыт, а дыхание было прохладным. В прошлые недели я задумывалась, каково это будет прижать своими губами к его. Я задавалась вопросом, будет ли это больно, будет ли это холодно, или наши губы просто сольются, как горячий и холодный воздух, смешиваются в летнем бризе.

Я подняла указательный палец и слегка коснулась его губ. Он втянул воздух, но не отошел. Его губы были холодными, но не сильно. Я провела кончиком пальца вдоль гладкого уголка, над ребристым швом верхней губы и над гладким нижним.

— Перестань, — прошептал он, тяжело, почти болезненно. — Остановись.

Его холодно дыхание пронеслось по моей коже. Мне казалось, что меня словно ударили, и боль прошлась через меня.

Я искала в тенях под его капюшоном хоть какой-то признак эмоций, но он был холоден и неподвижен. Ледяная статуя была охвачена горячим ветром и даже не растаяла по краям.

— Грязная Огнекровная, демонстрирует свои чувства, — съязвила я, пытаясь скрыть боль и горечь, осевшую судорожным узлом в моем животе. — Тебе придется попросить Форса очистить тебя, не так ли?

Его губы сжались, но он ничего не сказал.

— Не волнуйся. Скоро я уйду. Тогда ты сможешь вздохнуть спокойно.

Я повернулась и распахнула дверь торопясь уйти, прежде чем расстроюсь ещё сильнее. Когда я вышла в звездную ночь, горячие, пристыженные слезы упали с глаз и скатились по моим щекам, приземлившись с шипением, на холодную землю.

Глава 13.

Облака перемешались над аббатством, словно в ловушке проливая сильный дождь. По негласному соглашению мы с Аркусом избегали друг друга в течение следующих нескольких дне. Мне посчастливилось увидеть его лишь один раз, через окно, когда он шел от конюшни в его гостевой дом. С унынием в сердце я поняла, что он, вероятно, смутился, возможно, даже обиделся, хотя я сомневалась, что он мог быть так же огорчен как я, после моей выходки. Я совершенно неправильно поняла его и выставила себя дурой, когда он явно не чувствовал то же самое.

Я все ещё испытывала разочарование, и по-прежнему нечего не знала о своем задании, чтобы хоть немного отвлечь себя от моего позора. Наконец, однажды вечером я решила, что больше не буду терпеть их секреты.

После проверки трапезной, где обычно ели монахи, я все таки обнаружила Брата Тисла в доме главы, он сидел в большой квадратной комнате с двумя колоннами, ведущими к сводчатому, каменному, потолку, склонившись над своим столом. Рядом со столом стояли бархатные, мягкие стулья. Деревянные скамейки растянулись вдоль стены под высокими арочными окнами. Лучи солнца подсвечивали выцветшие золотые листья, изображённые на колоннах. Комната была сохранена в лучшем состоянии, чем остальная часть рушащегося аббатства, потому что она использовалась для собраний, где старшие монахи встречались с начальниками из Ордена Форса.

— Я должна была догадаться, что вы как обычно мучаетесь со своими бухгалтерскими книгами, — сказала я, и моя тень смешалась с колонной, к которой я прислонилась.

Его рука скользнула по страницам, словно прикрывая слова. — Руби, я тебя не заметил.

— Зовете меня по имени. Все так плохо. Неужели нам нужно начать продавать серебро?

Он откашлялся и встал. — Пожалуй, почти близко, но не совсем.

— Как вы можете, видит цифры в такой темноте? Я подошла к столу и зажгла свечу кончиком пальцев. Мои глаза упали на черную книгу с золотыми буквами. Боги и люди. — Я читала эту книгу пару дне назад. Постоянный дождь дал мне редкое свободное время для чтения в библиотеке. Я прочитала вслух открытую страницу. — Свирепый восточный ветер, будет дуть в тот день, когда родиться дитя тьмы, который откроет Врата Света. И поскольку Набу постановила, что во всем должен быть баланс, западный ветер будет дуть, когда родится дитя света, который будет сражать с тьмой и уничтожит ее навсегда.

— Садись, Руби, — сказал он, указывая на скамейку. — Как много ты знаешь о пророчествах Дру?

Я присела на скамейку и подумала о моем ответе. Я знала не много. Моя мама ненавидела пророчества. Если бабушка упоминала что-то об этом, у моей мамы сразу проявлялся нехарактерный нрав, и она говорила, что не хочет об этом и слышать, чтобы моя голова не забивалась глупостями.

— С уважением, — наконец сказала я, — пророчества, как правило, бессмысленны. Сказки, созданные самопровозглашенными провидцами, чтобы заработать пару монет.

— Может быть. Но Дру была другой. Ее пророчества были рассказаны ее последователям около двух тысяч лет назад из ее дома на серых островах в Коралловом море. И они, как известно, сбываются. Некоторые из них в этой книге. Он указал на свой стол. — Некоторые — в других. Я много лет проводил исследования, ища подсказки, исключая ложные или бессмысленные записи, искал утерянные документы. Поэтому позволь мне заверить тебе, что я не пришел к этим выводам легкомысленно.

Моя нога постукивала по каменному полу. — Не держите меня в напряжении. Что вы узнали?

— Ты слышала о боге Еврусе?

— Хитрый и умный бог восточного ветра, который завидовал Форсу и Сюд за создание Ледокровных и Огнекровных, и рассердился, что его сестра Циррус запечатала его Минаксов под землей.

Брат Тисл кивнул. — В книге говорится, что Еврус отомстил за это проклятием, и только мощная огненная кровь когда-нибудь избавит королевство от него.

— Что за проклятие? — спросила я. Хотя я не верила в мифы и легенды, мне хотелось услышать подробности, так как мне нравилось слушать увлекательные истории.

— Если ты читала эту книгу, возможно, ты знаете о тронах Темпезии и Судазии.

— Да, один был создан Форсом, «трон, сделанный изо льда, что дарует великую силу». А Сюд создала трон из охлажденной, расплавленной, скалы. Дайте подумать… «все ещё пылающими прожилками лавы». Я несколько раз читал эту часть, зачарованная мыслями об огненном троне.

— Это не просто история, Руби. Многие люди в Темпезии все еще верят, что трон Ледяного Короля был создан Форсом, чтобы помочь побеждать войне. Они считают, что это дает ему огромную силу, усиливая то, что уже имеет его сильная родословная.

— Вы говорите о мифах.

— Для меня и моего ордена, эти так называемые мифы так же реальны, как ты, что сидишь передо мной. Несмотря на это, в некоторых из прочитанных мной записей говорятся, что Еврус развратил оба трона, проклиная семьи, которые на них сидели со времён древних войн между Огнекровными и Ледокровными.

— Непрерывающаяся, правящая линия не звучит как проклятье для меня.

— Пока ты не узнаешь, что каждый правитель погиб трагичной смертью после своего недолго правления.

Я пожала плечами. — Трагичные смерти случаются, будь то король или крестьянин.

— Не только это. Правители часто сходили с ума, слышали голоса, совершали ужасные поступки. Король Ульрик утопил своего первого внука. Королева Эклин убила своего мужа в приступе гнева. Король Аскабар уничтожил целую провинцию, потому что барон оскорбил его любовницу, и это привело к гражданской войне. Есть гораздо больше историй о безумных и странных смертельных случаев. Слишком много, чтобы рассказывать.

— Ужасные истории, — сказала я, потирая мурашки на моих руках

— Я думаю, что некоторые правители были достаточно сильны, чтобы бороться с влиянием проклятья, и Темпезианцы и Судазийцы наслаждались относительным спокойствием во время этих правлений. Но они были в состоянии сделать это, только потому что проклятие не было полностью разбужено.

— И вы думаете, проклятие, пробудилось?

— Да. После продолжительного затишья Кроль Акур начал проявлять признаки того, что его настигла тьма. Спокойный король, который заботился о своих людях, внезапно отправил войска на южную границу и начал уничтожать Огнекровных. Когда Акур умер, его старший сын занял трон и попытался восстановить мир, но он правил только год до того, как его убили. И теперь второй сын Акура, Расмус правит с такой открытой ненавистью к миру и справедливости, что все королевство трепещет.

Я помолчала минуту, подумав. — Это не обязательно должно быть проклятием. Люди делают ужасные вещи. Они принимают решения, которые не имеют никакого смысла не для кого, кроме них.

Брат Тисл указал на книгу. — В тексте говориться, что свирепый восточный ветер будет дуть, когда родиться дитя тьмы, ребенок, который откроет Врата Света. Когда я был молод, ужасная буря пронеслась над Судазией и Темпезией, чудовищный ураган, который уничтожил поселки и города вдоль побережья. Вскоре после этого Король Акур начал проявлять признаки безумия.

Мне понадобилось секунда, чтобы понять смысл его слов. — Вы думаете, родился ребенок тьмы и проклятье пробудилось?

— Именно так. И примерно семнадцать лет назад подобный веред ударил, но с запада. Как ты читала, в книге говорится, что западный ветер будет дуть, когда родиться дитя света, могущественный Огнекровный, который будет сражаться с тьмой и уничтожит ее навсегда.

Воздух в комнате пульсировал странной энергией. — Ну, разве вы не должны искать этого ребенка света, если вы верите в пророчества?

Он положил руки на колени и откинулся на спинку стула. — Я провел всю жизнь, делая это. И я думаю, что нашел ее.

Мне потребовался время, чтобы найти мой голос. — Я очень люблю вас Брат Тисл. Но если вы подразумеваете, что я дитя света, то должна сказать вам откровенно, думаю, вы тронулись умом.

Он мягко улыбнулся. — Я знаю, что будет очень трудно принять…

— Невозможно.

— Почему?

— Мои способности ненадежны. У меня скверный характер и я причиняю людям боль. Я скорее буду ребенком тьмы.

Он завернул плотнее в свою мантию. — Не говори так. Ты не такая.

— Я думаю, пришло время спать, — сказала я подымаясь. У меня не было столько сил, чтобы справиться с этим. Было проще поверит в то, что я последний Огнекровный в королевстве. Мысль о том, что мне каким-то образом суждено спасти мир от проклятия бога, была слишком невероятна для принятия. Все, что я должна была сделать, это убить короля, но и это казалось невозможным.

— Не убегай от правды, Руби. Приближается летнее солнцестояние, время, когда твоя сила возрастет. У нас осталось мало времени… и пришла пора рассказать тебе, что именно мы хотим от тебя.

Мое сердце ударилось о ребра. Ладони стали влажными.

— Я все еще изучаю троны и их связь с правящими семьями, но я уверен в этом: сначала нужно устранить трон. Он защищает короля и дает ему власть. Если бы его можно было настигнуть силой, кто-то бы уже сформировал армию и сделал это.

Я подняла бровь. — А будут ли люди готовы сражаться? Перед лицом пыток и смертей, если они проиграют?

— Земля умирает. Люди умирают. Им нечего терять.

— Итак, вы говорите, чтобы у меня был шанс убить короля, для начала мне нужно уничтожить трон. Как?

Его светло-голубые глаза впились в мои. — Ты должна призвать всю силу, что у тебя есть. Всю, Руби. Ты понимаешь меня? Не может быть никаких оговорок. Ты должна сосредоточить все свое тепло на троне. Растопите его. Уничтожьте.

Я кивнула. — Что, если я недостаточно сильна?

— Ты должна быть.

Страх сжал мой желудок. Все вдруг показалось таким сложным, более жестоким, реальным. Ибо все зависит от меня… это было невообразимо. Я не была сильной. Я была неустойчивой. Недисциплинированной. У меня не было сил, не было контроля.

Я смотрела в окно. Уходящие солнце оставляло прожилки в виде пурпурных пятен, когда оно скользило с неба. Я потерла руки попытавшись вытянуть тепло из моего сердца.

— Что, если мне удастся убить короля, не разрушив трон? — спросила я. — Что тогда?

— Другой правитель займет место короля, кто-то, кто должен быть сильнее трона и его темных желаний.

— А если нет?

— Проклятие продолжится, и новый правитель может стать таким же, как и нынешний.

Я скрестила руки и выдохнул. — Вы говоришь, если я не разрушу трон, королевство будет не лучше, чем сейчас.

— Вероятно, да.

Я встала и начала расхаживать по комнате. — Зачем вы это делаете? Зачем рисковать аббатством и… тратить все это время, чтобы тренировать меня? Что это для вас?

— Я считаю, что пришел на эту землю не просто так. Я не могу, смотреть как королевство падает и разрушается. Я даже не уверен, что ты со всем тем, что ты пережила, не понимаешь страдания, которые происходят вокруг нас.

Я вернулась на скамейку и села. Я уставилась на кристаллы льда под стулом Брата Тисла, дрожа, пытаясь разобраться в моих чувствах, которые были некоторой комбинацией ожиданий и страха. Когда холодная рука накрыла мою, я так сильно вскочила, что ударилась головой об окно позади меня. Брат Тисл убрал руку, но я почувствовала его взгляд. Выражение его лица было почти несчастным.

— Было намного легче осуществить эти планы, прежде чем я узнал тебя, — сказал он. — Прежде чем ты пришла сюда, ты была всего лишь инструментом, которое можно было использовать как оружие по нашему выбору. В конце концов, ты бы все равно погибла. И если бы ты умерла в завершении нашего плана, это было бы достойной жертвой. Но теперь… пожалуйста, поверь, это тяжело для меня. Ты добрая, смелая, упрямая, импульсивная, щедрая молодая женщина. Я очень полюбил тебя.

— Это довольно полный список достоинств и пороков.

— Достоинства, занимают большую часть, — сказал он с немного грустной улыбкой. — Гораздо сложнее отправить тебя навстречу опасности, чем я ожидал. А для Аркуса это ещё сложнее.

Я резко рассмеялась. — Сомневаюсь.

— Ты не знаешь его, как я. Он так же одарен в сокрытии своих чувств, как он одарен в управлении холодом. Я верю, что знаю его лучше, чем кто-либо. Чем больше он чувствует, тем более невосприимчивым он кажется.

— В самом деле? И как он показывает, что он невосприимчив? Я полагаю, будучи вспыльчивым?

— Руби…

— Что произойдет, когда трон уничтожится? — спросила я, не желая больше слышать о Аркусе и его чувствах.

— Я убежден, что, когда ты уничтожишь трон, проклятие также будет уничтожено. В этом случае король может подвергнуться изменениям.

— Каким изменениям?

— Проклятие контролировало его в течение многих лет, но если трон будет уничтожен, он может вернуться к своим чувствам и понять, как далеко он зашел.

— Или он будет в ярости, от того что я уничтожила источник его силы.

— Возможно. Но я надеюсь, что, уничтожив трон, ты его вылечишь.

— Вылечить его? Я должна его убить!

— Что ж, — сказал он, внимательно глядя на меня из-под белых бровей, — однажды я сказал тебе, что причина, по которой мы искали тебя, состояла в том, что твоя мать была целителем. У меня есть основания полагать, что тебе не нужно убивать короля. Ты могла бы спасти его.

Я говорила медленно и осторожно, изо всех сил пытаясь удержать себя. — Я тренировалась более двух месяцев, чтобы убить Ледяного Короля, и теперь вы предлагаете, чтобы я этого не делала?

Он развел руками. — Я только предлагаю тебе другой путь.

— Я не хочу другого пути! Моя мать была больше чем любезна ко всем, и они убили ее у меня глазах! Можете ли вы понять… — Я проглотила слова, когда мой голос сломался. Когда я снова заговорила, это было тихо и спокойно. — Нет. Я собираюсь убить короля. Вот для чего все это. Это… все, ради чего я живу.

— Это всё? Это действительно все, что тебе нужно для жизни?

Было долгое молчание. Часть моего разума говорила мне, что я нашла друзей, я нашла людей, которые заботятся обо мне. В моей жизни может было что-то больше, чем ненависть. Но другая часть говорила, что у меня никогда не будет мира. Я сжала руки на коленях, мой разум был в смятении. Брат Тисл наклонился вперед и откашлялся.

— Летнее солнцестояние — всего через три недели, Руби. Ты скоро оставишь нас, чтобы попытаться выполнить задачу, не имеющую гарантии успеха. Тебе нужно решить, для чего ты сражаешься. Кто ты на самом деле.

Ярость расцветала в моей груди, как смертельный цветок. Тепло струилось по моим венам и в груди, пока его не стало слишком много, чтобы удерживать. Мне хотелось кричать и рвать все на части.

— И вы говорите, что я целитель? — Я почти выплюнула последнее слово. — После всего, что он со мной сделал, вы думаете… я должна попытаться исцелить его? Лучше я убью себя.

Я подошла к двери и обнаружила, что мой путь заблокирован.

Аркус.

Мысль о том что он прислушивался к разговору, молча соглашаясь с Братом Тислом, заставила сжать руки в кулаки. Я пошла прямо на него, столкнувшись с ним плечом в плечо, когда выскочила из комнаты.

Глава 14.

Все звуки были заглушены моим прерывистым дыханием, мои ноги врезались в землю. Я так отчаянно хотела снова обрести дом, и позволила себе забыть о том, что я здесь делаю. Они привезли меня сюда, чтобы использовать, и я согласилась, страстно желая умереть за них, потому что я бы получила то, что хотела: месть. А теперь они хотели забрать и это.

Солнце зашло, но полоски сгоревшего апельсина все еще цеплялись за небо над лесом. Я мчалась к деревьям, надеясь, что сильные запахи сосны и влажной почвы успокоят мой разум.

Звуки, напоминающие раскаты грома сотрясали воздух. Стена льда выросла передо мной, как, будто она поднялся с земли, сбивая меня с ног и скручивая мою лодыжку. Я закричала в шоке, оглядываясь по сторонам.

Рядом с аббатством стояла фигура в капюшоне. Аркус последовал за мной.

Повернувшись, прихрамывая я пошла к нему, останавливаясь в нескольких метрах от него. Остатки заката освещали нижнюю часть его лица, окрашивая странным оттенком меди его поцарапанные губы и щеки. Я вспомнила последний раз, когда я разговаривала с ним, моя кровь вскипела у меня внутри, словно в огонь подлили масла. Я коснулась его губ, положила свою привязанность к его ногам, и он показал мне, как отвратительны ему мои прикосновения.

— Ты обещала не уходить, — сказал он.

Конечно, он предположил, что я снова ухожу. Я вытянула руку назад и треснула невидимым хлыстом. Огонь пронесся по воздуху, пролитая в нескольких сантиметрах от ног Аркуса и изливаясь на землю в ливне искр. Он даже не вздрогнул. Я снова подняла руку, на этот раз, нацелившись ему в грудь.

Он был готов. Дыхание холода встретило мою спираль огня, рассеивая ее в шипящий пар.

Мои руки вытянули воронкообразное облако огня. Во время тренировок я никогда не могла успешно управлять огнем в таком виде. Ветер завыл, неся огонь прямо на свою цель. Аркус поднял руки, но недостаточно быстро. Горячи воздух, ударил его как таран, швыряя на землю. Он лежал на спине, неподвижно.

Я побежала к нему, раздираемая противоречивыми побуждениями. Я хотела причинить ему боль. Я хотела убедиться, что он невредим. Я хотела оставить его в грязи и убежать. Я хотела, чтобы он помешал мне уйти.

Дрожа, я упала на колени и положила руку ему на грудь. Она поднималась и опускалась с каждым вдохом. На его шее бился пульс. У меня появилось желание коснуться его щеке, дотронуться до шрамов на его лице, засунуть пальцы в его волосы. Он застонал и открыл глаза.

Облегчение пробежало по мне. Я заглянула в мириады синевы, а потом, не в силах выдержать холода, отвернулась.

— Ты солгал мне, — сказала я.

— Когда я солгал? — спросил он.

Я пожала плечами. — Возможно, не прямо. Но ты позволил мне поверить, что моя задача — убить короля. Вот почему я все это делала. Ты думаешь, это было легко? Довериться двум Ледокровным, чтобы научиться управлять моим огнем. Принять все это, сдерживать себя, контролировать, научиться успокаивать свой разум. Ты думаешь, что это было легко?

— Нет. Я не думаю, что это было легко.

Я отвернулась, чтобы он не видел боли, которую я не могла скрыть. — Глупая, я думала, что это даст мне то, что я хочу. Месть. И теперь я знаю, что все, что ты хотел, чтобы я сделала, это уничтожила трон. Ты знаешь, что думает Брат Тисл? Я фыркнула от отвращения. — Конечно, ты знаешь. Глупые, фантастические идеи. Я… я должна была сбежать посреди ночи и никогда не возвращаться. Я должна была отправиться в замок сама.

— Значит, ты хочешь умереть на арене, как и другие Огнекровные?

— А смерть, которую ты запланировал для меня, лучше? Ту, где король убивает меня за уничтожение его трона? Это при условии, что я достаточно сильна. И при условии, что мы сможем пройти мимо охранников замка. Кстати, ты тоже будешь мертв, если мы этого не сможем. Я надеюсь, что награда, какой бы она ни была, стоит того.

Он медленно поднялся на локти. — Если бы я мог позволить себе быть полностью эгоистичным, я бы не позволил тебе идти за королем. Я бы забрал тебя подальше от этой земли и увез в безопасное место.

Мои ресницы трепетали, приятный шок, прошелся волной по моей коже. Красная дымка гнева перед глазами начала исчезать.

Я откинулась назад и обняла себя за колени. Я бы забрал тебя подальше от этой земли и увез в безопасное место. Это было так давно, кто-то пытался защитить меня. Часть меня жаждала свернуться в его объятия и согревать его теплом, так же как его слова согревали меня. Но в последний раз, когда я коснулась его, он сказал мне остановиться.

Он перевел дыхание, и когда снова заговорил, его голос был ровным. — Но я не могу думать только о себе. Ты знаешь, что происходит с моими людьми. Ты знаете, это уже случилось с тобой. Это не может продолжаться.

Я прижала ладони к земле и сосредоточенно смотрела куда-то вдаль. — Почему я? Ты не веришь в пророчество. Ты сам сказал, что я просто еще одни вспыльчивый Огнекровный.

Он оттолкнулся от земли сел вперед, положив локти на согнутые колени. Его кожа, там, где она не была покрыта шрамами, была гладкой и молодой, хотя я знала, что его глаза выдерживают вес опыта на много лет старше.

— Разве есть ещё кто-нибудь? — спросил он. — Ещё один Огнекровный способный сделать это, кроме тебя?

— Что, если я уничтожу трон? Когда все закончится, ты просто собираешься, — Я махнула рукой, — исчезнуть в воздухе, как туман?

— С того момента как мы покинем аббатство, и до тех пор пока не вернемся обратно, я буду защищать тебя даже ценой своей жизни.

Я посмотрела на Аркуса и вспомнила утверждение Брата Тисла: «Ледокровный чувствуют больше, чем показывают». Биение моего сердца ослабло, и туман начал рассеиваться.

— А если я умру там? — спросила я. — Будет кто-нибудь, кто заберёт мое тело? Или они просто повесят мою голову на столб у ворот замка?

Его кулак ударил по земле, заставив ее содрогнуться. — Ты должна верить, что можешь победить. Что случилось с твоей яростью? С твоим огнем? Ты уже сдалась?

— Я не сдаюсь! Но ты должны был сказать мне все с самого начала, чтобы я знала, с чем я столкнусь!

— Ты хочешь получить гарантию, — сказал он. — Гарантию, что ничто не пойдет не так. Руби, такого не бывает.

Я пожала плечами. Он был прав. Я уткнулась носом в колени и хотела, стать невидимой.

— Пожалуйста, уходи, — пробормотала я. — Я хочу побыть одна.

Аркус вздохнул, но я не услышала, как он поднимается, чтобы уйти. Наконец, я подняла голову.

Он смотрел на южную дорогу к аббатству. Его профиль был благородно высечен. Как красив он, должно быть бы до того как его обожгли. По моей коже пробежали мурашки. Как красив он сейчас.

Я отвернулась. Я не хотела, чтобы у меня были такие мысли он нем, сейчас или когда-либо снова. Я была дурой позволив им появиться. Он не виноват в том, что огонь в моей крови заставлял меня чувствовать то чего он не мог. На это раз я хотела, чтобы моя кровь была немного прохладнее, больше похожа не его.

— Ты спрашивала меня, как я обжегся, — сказал он едва громче, чем свист ветра. — Мастер Огненной Крови пытался убить меня.

Я не хотела волноваться, но нечего не могла поделать. В одно мгновение я поняла первоначальный страх и враждебность Аркуса ко мне. Я пригрозила сжечь его так сильно, что даже его хозяин убежит от него в ужасе. Я впилась ногтями в ладони, чтобы отогнать чувство вины, что хлынуло в памяти.

— Он застал меня врасплох. Меня заманили в место, где я был один. Я был дураком, не заботившимся не о чем. После всех моих тренировок с оружием и сражений, я даже не успел нанести удар, как оказался на земле, мое горло настолько сдавило, что я даже не мог кричать от агонии.

Мне потребовались время, чтобы вновь начать говорить. — Где ты жил?

— При дворе короля.

Моя голова дернулась вверх, глаза расширились. В сумерках его силуэт казался немного больше.

— После того, как мой отец умер, я взял его титул, и обзавелся несколькими могущественными врагами. Людьми, которые хотели, чтобы я ушел.

Мое сердце застучало в ушах от осознания того, что Аркус был титулованным лордом. — Почему?

Он слегка пожал широкими плечами. — Я был не тем, чего они ожидали. Они хотели, чтобы я был как мой отец, а я не был.

— И… ты думаешь, эти люди послали кого-то убить тебя?

Он кивнул. — Я считаю, что моя смерть не только избавила бы их от меня, но и разожгла ненависть к Огнекровным, потому что это выглядело как нападение.

— Почему ты говоришь мне все это?

— Ты сказала, что я тебе ничего не рассказываю. Я пытаюсь это исправить.

Тепло трепетало в груди. Он, наконец, доверился мне.

— Почему кто-то хочет разжечь ненависть, когда её уже так много?

— В то время король планировал заключить мир с Огнекровными на южных равнинах. Есть бароны, которые претендовали на эти земли, независимо от того, принадлежала, они им по праву или нет. Убийства и гонения Огнекровных принесло им пользу.

Тошнота скрутила живот. — Это чудовищно.

— Да. Король тоже так думал.

— Так значит, он нас не ненавидел.

— У него были все основания. Его мать, как ты помнишь, была убита группой Огнекровных повстанцев. Но когда он был ребенком, его учитель рассказывал ему другие истины. Огонь и лед раньше были союзниками. Давным-давно один из наших королей женился на королеве Огненной Крови. Король Илайен и королева Розамунда. Ты слышала о них?

— Я думала, что это просто еще одна история бабушки. — В детстве я не думала, что Огнекровный может захотеть быть с Ледокровным.

— Это было очень давно, — сказал он. — Сотни лет назад. Никто не хочет вспоминать времена мира. Но король хотел это сделать. Он видел, как его отец делал то, что было неправильно. Он хотел изменить королевство. Но он был убит, и Расмус занял трон.

Я покачала головой. — Ты знал их обоих?

— Я вырос в замке. Расмус не всегда был таким, как сейчас. Хотя его личность всегда была… изменчива, я убежден, что трон испортил его.

— Значит, ты веришь в эту глупость про проклятие?

— Я не привык к такому. Но я читал книги и слышал доказательства Брата Тисла, и теперь я верю. Трон должен быть уничтожен, и король может быть излечен.

Мой позвоночник напрягся: не убить короля. Исцелить его. — И почему Брата Тисла это так заботит? Что сделал король монаху Ордена Форса, что он отвернулись от него?

Аркус прочистил горло. — Он когда-то был частью Ледяного Двора, награжденным воином после битвы на равнинах Арис. Когда он принял обет, король Акур выбрал его в качестве официального представителя ордена. Но, в конце концов, король не стал долго терпеть, то что Брат Тисл оспаривал его действия в отношении Огнекровных. Король отправил его в это аббатство, где Брат Тисл посвятил себя исследованию пророчества и обучению братьев и сестер. Он искренне верит, что человек Огненной Крови определит исход древнего соперничества между богами. И он был подтвержден в своей вере и божественном влиянии, когда я пришел сюда.

— Как так?

— После нападения меня оставили умирать. Я почувствовал, как жизнь вышла из меня. А потом… — Он махнул рукой в воздух, посылая прохладный ветерок по моему лицу. — Это звучит причудливо. Рядом со мной стояла женщина с золотистыми волосами и золотыми глазами.

Мою кожу покалывало. Он описал женщину, как в моем видении в лесу.

Аркус продолжил. — Внезапно моя агония исчезла и я был в аббатстве. Я не знаю, была ли она реальной, и привела меня сюда или я это сделал сам,… а её выдумал. Но многие из моих ожогов начали заживать. Брат Гамут неустанно трудился, чтобы полностью излечить меня. Это заняло много месяцев.

Хотя его страдания привели меня в ужас, на душе потеплело, когда я подумала о нежных руках и добром сердце Брата Гамута, а так же о решимости Брата Тисла и о его обещании всегда помогать нуждающимся.

— Кто-нибудь здесь видел женщину? Она назвала тебе свое имя?

— Нет. Она сказала только одно.

Он сделал паузу.

— Что именно? — спросила я.

Он вздохнул. — Она сказала, что девушка Огненной Крови станет ключом к миру. Казалось, ей было очень больно просто сказать эти слова, как, будто что-то душило ее. Я… я думаю, что это была Сейдж.

— Ты сказал, что не веришь в старые истории, — напомнила я ему.

— Я сказал, что не верю в пророчества. Я не верю, что все они сбываются. Я считаю, что у нас всегда есть выбор. Даже Сейдж не может сказать нам, что произойдет. Только то, что может случиться. И иногда пророчества просто ошибаются.

— Вот почему ты забрал меня из тюрьмы.

— Это было частью этого.

Некоторое время я сидела молча, обдумывая детали того, что он мне сказал. Аркус не был наемником, а смещенным благородным, надеясь исцелить короля, которого он знал ещё ребенком. Теперь имело смысл, что он хотел уничтожить трон, а не убить короля.

Но это не значит, что я согласна с ним.

— Я не уходила, — призналась я. — Я просто была расстроена, и я хотела побыть одна. Я не собиралась нарушать свое обещание.

Я сменила позиции и издала болезненный звук, когда моя опухшая лодыжка пульсировала с ударом ста игл.

— Тебе больно, — сказал Аркус, подходя ко мне. — Я отведу тебя к Брату Гамуту.

— Не надо!

Он не стал поднимать меня вверх. А подул на мою ногу, окутав лодыжку в блаженный холод. Пульсирующая боль мгновенно успокоилась.

— Думаю, в тебе есть задатки лекаря, Аркус.

— Позвольте мне отнести тебя в лазарет, — сказал он, приседая рядом со мной. — Я уже привык к тому, чтобы носить тебя на руках.

Мой грудь немного согрелась от намека на нежность в его тоне, но я сомневалась, борясь с моим гневом, с горечью и чувством предательства. Он поделился своим прошлым со мной, я никогда не думала, что он это сделает, и я не могла не почувствовать близость, появившуюся из-за этого.

Он был осторожен и старался не трогать мою лодыжку, когда его руки скользнули под мои колени и за мою спину. На этот раз холод, который просачивался из его тела в мое, меня не беспокоил.

— Проклятая лодыжка, — пробормотала я. — вечно доставляет проблемы.

— Как и её хозяйка, — иронизировал он.

Я открыла рот, чтобы сказать что-то кусающее в ответ, но полностью забыла слова, когда почувствовала, как его губы мягко прижались к моему лбу.

На моей коже вспыхнула жара. Я сказала себе, что это ничего не значит. Это был жест дружбы. Но чувство удовлетворения, успокаивало меня так же сильно, как звук его шагов и биение его сердца.

Он крепче прижал меня к груди, и я закрыла свои внезапно тяжелые глаза, пока он нёс меня обратно в аббатство.

Глава 15.

На следующее утро я направлялась в библиотеку, намереваясь затеряться среди шороха пергамента и размахивания кистью с чернилами. Сестра Пастель сказала, что я делаю успехи, и вероятно будет ждать меня.

Вместо этого я обнаружила, сгорбившуюся фигуру Брата Лэка яростно пишущего за одним из столов.

— Пришли, чтобы начать еще один пожар? — съязвил он, свертывая лист, на котором писал и, пряча его в карман мантии.

— Вы же знаете, что не я его начала. Потому что это были вы. — Обвинение было рискованным, но подозрения имелись у меня с ночи пожара. Раньше у меня не хватало смелости, чтобы их озвучить.

Мой риск окупился. Он выглядел испуганным, а на его лице было написано чувство вины. — Как ты смеешь даже предполагать… Когда он увидел, что я ни капельки ему не верю, то вздрогнул и поднялся. — Я просто хочу защитить мой орден, поскольку никто другой здесь не готов это сделать! Я видел, как он смотрит на тебя, воин Ледяной Крови сочувствует девушки из Огнекровных. Это отвратительно. Ты вошла в его комнату, одна, а затем вчера вечером я увидел, как он нес тебя на руках, и это глупый взгляд… обожания на его лице.

Я тяжело дышала, моя ярость стала нарастать. — Это не ваше дело, но я забочу об Аркусе как, о друге…

— Избавь меня от своей лжи. Если бы ты действительно заботилась о ком-то здесь, то давно бы ушла, избавив нас от своего опасного присутствия.

Я усмехнулась. — У вас даже нет внятно объяснения. Вы не такой, как Брат Тисл или Аркус или Брат Гамут. Вы предвзято ко мне относитесь из-за моего дара. Вы говорите, что я опасна, тем не менее это ваши люди уничтожают мой народ.

— И что с того? Я жил на юге, где Огнекровные терроризировали моих людей. Я не буду стоять здесь, и слушать как ты выкручиваешь, чтобы сделать из себя жертву. Убирайся с моего пути, — сказал он, быстро и тяжело дыша от гнева.

— Нет. — Я подошла ближе, чтобы перекрыть выход. — Что вы писали так быстро, когда должны были быть на утренней молитве?

Я потянулась и вырвала письмо, высунувшееся из кармана его мантии.

— Ты смеешь прикасаться ко мне своими грязными руками! — он поднял рука сжатую в кулак и подошел ко мне. Я бросила письмо и послала тепло ему в руку, но импульсивно он поднял её выше. Его кулак врезался мне в лицо, выбив меня из комнаты и растянув на полу в коридоре.

— Ты меня обожгла, — сказал он в шоке, держась за запястье. Его лицо покраснело. Он выставил ногу вперед. Я успела отодвинуться как раз, перед тем острый носок, сандаля, врезался в мою спину.

Когда он одернул ногу, чтобы снова наброситься на меня, я схватила его за другую ногу и потянула на себя. Я использовала локти и колени, как учил меня Аркус, когда давал мне урок ближнего боя, и смогла повалить его на пол.

— Не заставляй меня использовать всю силу моего тепла на тебе, — сказала я, образуя огонь на моих ладонях.

Глаза его округлились, когда он уставился на мои руки. С порывистыми движениями, он поднялся с пола и побежал. Его сандалии ударяли по каменному полу, когда он исчез на углом.

Несколько минут спустя я сидела на своей койке в лазарете, когда вошел Аркус. Его глаза блестели, как отбеленные сапфиры. Он выглядел яростно.

— Как сильно ты пострадала? — спросил он.

— Не сильно. Как ты узнал?

— Сестра Агнес увидела переполох и пришла ко мне за помощью.

Он упал на колени рядом со мной и осмотрел мою опухшую щеку, его ноздри раздувались от ярости. Я дрожала от приятного холода исходящего от его близости. Он взял тряпку, которую я использовала для того чтобы обмыться, окунул ее в таз и подул на нее, чтобы сделать холодной. А потом прижал её к моей опухшей щеке, и я вздохнула с облегчением.

— У Брата Лэка было какое-то письмо, — сказала я ему. — Он не очень любезно отреагировал на мою попутку прочесть его. Интересно, может он хочет сообщить о моем присутствии здесь.

— Брат Тисл проверяет его местонахождение прямо сейчас, — ответил Аркус.

Он положил тряпку обратно в воду и выжал её. Я схватила его за запястье, чтобы вернуть тряпку на щеку, и он втянулся воздух. Я мгновенно отпустила его руку.

— Извини, — пробормотала я, сжимая руки на коленях. — Я обжигаю тебя, даже без моего желания.

Он поднял тряпку и осторожно положил ее на мою щеку. — Это… обжигает в некотором роде. Но я не думаю, что когда-либо получу рану от прикосновения к тебе. Он глубоко вздохнул. — Тепло, кажется, просачивается под мою кожу, когда я предпочитаю оставаться холодным. Это… легче после того, что произошло.

Я хотела задать столько вопросов, но не была уверена, ответит ли он. — Мои прикосновения, так или иначе, угрожают тебе чем то?

— В некотором роде. Я привел тебя сюда, чтобы подготовить к огромной задаче, — сказал он, окуная ткань в воду и снова кладя ее на щеку. — Огромный вес лежит на твоих плечах.

Я вздохнула, раздраженная напоминание о том, что действительно должно быть важно для меня. Я хотела сказать Аркусу, что способна растопить трон.

— И теперь я задаюсь вопросом, могу ли я отпустить тебя, — добавил он тихо.

Я всматривалась в его лицо, затененное капюшоном, на признаки того, что я ослышалась. Пространство между нами, казалось, потрескивало энергией, его слова повторялись в моем сознании.

— Это не имеет значения, не так ли? Другого пути нет.

— Кто-то другой может убить его, — сказал он, его голос был напряжен. — Я мог бы.

— И трон возьмет следующего короля, и следующего. Мы никогда не будем свободны.

— Это вернее, чем ты думаешь, — прошептал он, его пальцы нашли и сжимали мои.

Рука у него была холодная, но у меня покраснела кожа, и мое сердце забилось сильнее. Я не хотела ничего делать, чтобы он вдруг не ушел.

— Что такое, Аркус? — спросила я тихо. — Ты полон секретов, я хотела бы знать один или два.

Он помолчал минуту, затем открыл рот, чтобы говорить.

— Только я хочу видеть твои глаза, пока ты будешь говорить, — добавила я быстро. — Ты уже показывал мне свое лицо раньше.

— Чтобы напугать тебя, — сказал он, отстранившись от меня. — Наказать тебя за то, что ты сделала. Я не хочу, чтобы ты теперь боялась меня.

Я посмотрела на него, принимая во внимания его напряженную спину и сжатую челюсть. — Я не боюсь твоих шрамов.

Он вздрогнул, и я задержала дыхания ожидая того что он будет делать. Медленно, его руки поднялись к краю капюшона и откинули его достаточно далеко, чтобы я могла видеть его глубокие голубые глаза и изорванную щеку. Мое сердце неслось в галопе, его эхо пульсировало в моих висках. Он доверялся мне. Позволив мне видеть.

— Достаточно ли этого? — спросил он, неуверенно.

Я кивнула, и он глубоко вздохнул.

— Никакая часть тебя, не пугает и не отталкивает меня. — Я сделала паузу, позволив моим словам повиснуть. — Но, я понимаю, насколько тебе не удобно.

Его рука вцепилась в одеяло на моей кровати, а другая рука сжимала мокрую тряпку, которая теперь капала, зажатая в ладони. — Ты не знаешь, как твои слова влияют на меня, Огненная Леди. Потребовались годы, чтобы создать этот лед. Ты растопишь его, а потом я сломаюсь.

Он резко встал и стал ходить по комнате.

Я покачала головой. — Когда я думаю, что понимаю тебя, ты говоришь что-то, чтобы оттолкнуть или смутить меня. Сначала казалось, ты ненавидел меня, потом относился с добротой. То говоришь, что желаешь мне смерти. А теперь боишься, что я как-то сломаю тебя. Что все это значит?

Он остановился. Я перестала дышать, наполовину сожалея о том, что давила на него. Я не была уверенна, что смогу справиться, если он снова оттолкнет меня.

— Я обещал тебе секрет, — наконец сказал он, его глаза блестели в свете свечей, — и я не могу придумать способа лучше, чтобы сказать тебе яснее, чем этот.

Он сделал два шага ко мне, упал на колени и повернулся лицом к себе.

Его губы прижались к моим, шрам на его верхней губе ощущался приятной грубостью. Его прикосновения были робкими, но в меня будто ударило волной чистого возбуждения. Я с готовностью ответила. Губы у него были холоднее моих, но не мучительно. Его температура, должно быть, повысилась. Я знала, что это из-за меня.

Его руки скользнули по моей спине, прижимая меня к груди. Я обвила его шею, мои пальцы жадно погрузились в его волосы. Я прижалась ближе. Его рука нырнула в мои волосы, вытащив прядь и пропуская ее между пальцев.

Он прервал поцелуй, чтобы прижать губы к моему виску. — Боги, как я мечтал прикоснуться к твоим волосам. Его голос был низким и хриплым. Просто услышав, это моя кожа стала гореть.

Его глаза встретились с моими, и я снова удивилась множеству цветов. Это было оттенки холодного зимнего утра, и вечер на берегу озера, свежий горный поток и голубые звезды в небе в конце лета.

— Я пугаю тебя? — спросил он, грубо прижимая руки к моим плечам. — Только скажи мне остановиться, и я это сделаю. Ты должна мне доверять, Руби, я никогда не причиню тебе вреда.

— Я тебе доверяю, — сказала я, притягивая его обратно к себе. Его щека скользнула по моей гладкой коже, слегка царапая её шероховатой поверхность. Я чуть наклонила голову, чтобы почувствовать это снова. Он издал низкий звук в горле и нашел мои губы, касаясь их взад и вперед, словно дегустируя меня.

Часть меня, не могла поверить, что это происходит. Я мечтала, о том как это будет, но в реальности оказалось намного лучше. Я не знала, что его прикосновение к моей коже заставят мое сердце прыгать от радости и желания, и возможности показать ему, что я тоже хочу его.

Мне хотелось прикоснуться к его лицу, к каждому шраму, что он пытался скрыть. По какой-то причине они были очаровательны, неотразимы для моих рук, которые хотели успокоить и исправить их, если только прикосновение могло это сделать. Я рискнула и провела рукой по его щеке, и он позволил мне. Когда кончики моих пальцев приблизились к его уху, он схватил меня за запястье.

— Ох, Форс, — выдохнул он, немного дрожа. — Боги проверяют мой контроль.

— И мой, — согласилась я, улыбаясь шире. — Но мы оба знаем, что этого недостаточно. Я ждала, когда ты поцелуешь меня, целую вечность.

Он усмехнулся, а затем вздохнул, прижав свой лоб к моему, закрыв глаза.

— Я не должен был этого делать, — сказал он мягко.

— Ты должен был сделать это намного раньше, — исправила я.

Он улыбнулся. Я наклонила голову к другому поцелую, но дверь внезапно распахнулась, и Брат Тисл вошел, его трость дрожала в руке. Аркус оттолкнул себя.

— Брат Лэк ушел, — сказал Брат Тисл. — он заставил конюха оседлать одну из лошадей и тот услышал, как Брат Лэк бормотал угрозы. Что-то о Грейоутере…

— Гарнизон, — сказал Аркус.

Ужас охватила меня. — Он писал письмо кому-то в библиотеке. Он сказал, что больше не позволит мне порочить аббатство.

Брат Тисл повернулся к Аркусу. — Тебе нужно найти его. Я не думаю, что дойдет до этого, но он сделает, что угодно, если сочтет, что его действия защищают орден.

Аркус взглянул на меня. На лице его промелькнула боль.

— Прости, — сказал он тихим голосом, и вышел из комнаты.

Брат Тисл глубоко вздохнул, лед кружился вокруг его ног в закрученной, хаотичной форме. Хотя он смотрел в мою сторону, у меня было чувство, что его разум был где-то в другом месте.

— Этого не должно было случиться. Все наши тщательно разработанные планы. Его глаза мерцали. Наконец он, казалось, увидел меня. — У тебя синяк на лице. Ты ранена?

Я вздохнула. Я даже не чувствовала синяки. Я хотела бежать за Аркусом и узнать, что происходит. Но я знала, моя лодыжка не позволит мне уйти далеко.

— Кажется, я всегда такая, не так ли?

— Я пришлю Брата Гамута с его чаем, — сказал Брат Тисл, поворачиваясь к двери. — Оставайся здесь.

***

Спустя долгое время я отправилась на поиски новостей. В аббатство было неестественно тихо. Наконец, я нашла Брата Тисла в доме главы, он опирался на трость, и смотрел в окно.

— Хоть что-нибудь? — спросил я.

Он покачал головой. Он был бледным, и казалось на его и без того старом лице стало больше морщин. Мы сидели вместе, каждая минута тянулась бесконечно долго.

Солнца было на полпути вниз по небу, теплый вечер нагревал сиденье под окном. Облака перемещались по небу, заставляя меня дрожать.

Внезапно Брат Тисл сел прямо, его брови свелись вместе. Он наклонился вперед.

— Что это там? Да. Лошадь. — Он взволнованно постучал своей палкой по полу. — Ох, хвала Темпусу. Аркус вернулся.

Несмотря на то, что я была разочарована резким концом нашего разговора, я выглянула, желая увидеть Аркуса. Далекая фигура приближалась к аббатству, темным пятном на серой дороге и туманных деревьев. По мере приближения, фигура разделилась на две, затем на три, затем на еще большее.

— Там больше одного всадника, Брат Тисл. — Тревога прокралась по моей коже, как крошечные пауки. — Вы ожидаете посетителей?

Он подтолкнул свое лицо ближе к стеклу, его глаза всматривались в далёкие пятнышки.

— Какого цвета у них одежда, дитя? — спросил он, с нехарактерной дрожью в голосе.

Я покачала головой, щурясь. — Трудно разобрать.

Когда всадники подошли ближе, рука Брата Тисла прижалась к сердцу. — Темпус, нет.

В ярком полуденном солнце всадники стали ясными. Синие туники с белой стрелкой в центре.

Отметка Ледяного Короля.

Мое сердце заколотилось. Время, казалось, остановилось, а затем бросилось вперед.

Брат Тисл выругался себе под нос и вытащил ключ из складок своего одеяния. Зажав его в ладонь, он сказал: — Отдай это Сестре Пастель. Она отведет тебя в катакомбные туннели, ведущие в лес. Только старшие члены ордена знают, где выход из туннеля.

— Я не собираюсь скрываться, — сказала я, хотя мой голос дрожал.

Я была напугана, напугана больше чем, когда находилась в тюрьме Блэккрик. Но необходимость защитить моих друзей была больше, чем мой страх.

Он положил руку на мое плечо и толкнул меня назад, удивляя меня своей силой.

— Не время для проявления упрямого нрава, — сказал он, более настойчиво, чем я когда-либо слышала. — Если они найдут тебя здесь, никто не знает, что они сделаю со всеми нами.

Его рассуждения проникли в мое неповиновение. Оставшись бороться, я могла принести больше вреда чем пользы. Я не могла рисковать монахами и Аркусом, чтобы доказать, что я уже не та испуганная девушка из деревни. Но прятаться в темноте, пока они столкнуться с солдатами без меня.

В глазах и руках Брата Тисла не было нерешительности, когда он взял меня за плечи и встряхнул.

— Иди! — закричал он.

С мучительным взглядом я пошла назад.

Глава 16.

Пока другие монахи готовились предстать перед солдатами с невинным лицом, Сестра Пастель вела меня по крутым каменным ступенькам, ведущим в недра аббатства. Кости сложенные в оссуарияхаккуратно стояли на полках, покрытые толстым слоем пыли. Я закрыла рот от ужасного запаха гниющих костей и сухожилий, витавшего в воздухе.

Не успели мы спуститься, как раздался грохот стали и стук сапог.

— Не звук, дитя, — прошептала она.

Мне не нужно напоминать. Переполненные катакомбы были настолько тихими, что любой шум казался взрывом звуков.

— Что будет с другими? — тихо спросила я.

Сестра Пастель покачала головой. — Если Темпус будет благосклонен, солдаты ничего не найдут и уйдут.

Ничего, то есть меня.

— Эта дорога, — прошептала она, подводя меня к проходу.

Стены были вырезаны в скалистой земле. Потолок был настолько низок, что даже моя голова ударялась об него.

Каждые несколько метров в стенах были выемки, своего рода полки, которые служили последним пристанищем для отдыха кучи пыльных костей. Я не сводила глаз с факела. Вид останков был тревожным, как, будто шум от моей ходьбы мог разбудить их.

Пока мы шли, потолок опускался все ниже, и костей больше не попадалось, только тусклый туннели изгибавшийся и поворачивавшийся в небытие.

— Я не могу идти дальше, — сказала Сестра Пастель, тяжело дыша из-за напряжения, от того что её пришлось согнуться так низко. — Если солдаты ищут тебя, они обязательно найдут катакомбы, в конце концов. Ты должна идти до конца и найти выход. Он скрыт в пещере среди кучи камней, которые выглядят как естественный оползень у подножия холма. Когда ты выйдешь, иди на запад. Есть тропа, которая ведет, вверх в гору, где ты найдешь много пещер, в которых можно спрятаться. Мы придем, за тобой, когда это будет безопасно.

Когда я впервые приехала сюда, я хотела сбежать из аббатства. Теперь я привыкла к безопасности и уюту этого места. Я хотела провести мое утро в тренировках с Братом Тислом, помогать Сестре Клове в конюшне и собирать травы для Брата Пила. Я хотела посидеть в библиотеке с сестрой Пастель, когда полуденное солнце ласково светит на тонкий пергамент, заставляя его сиять. Я хотела, чтобы Брат Гамут приносил мне чай вечером, чтобы согреться, пока мы будем обсуждать события дня.

И Аркус…

Что, если солдаты схватили его? Что, если я его больше не увижу?

Но некогда разваливаться. Горькое замешательство благодарности и печали сдавило мне горло. Я протянула руки к испуганной Сестре Пастель и быстро обняла ее.

— Спасибо вам за все, чему вы меня научили, — сказала я.

— Не нужно, детка. — Она похлопала меня по плечу. — Мы скоро увидимся снова. И тогда, возможно, я позволю тебе попробовать немного цвета на бумаге.

— Это было бы замечательно. Пожалуйста, будьте осторожны.

— Буду. Теперь иди. Факел будет бесполезен, так как потолок будет становиться только ниже. Есть только один узкий проход вперед, там будет немного света, чтобы вывести тебя к выходу.

Она была права, факел был бы помехой. Вскоре я встала на колени, ползя по узкому черному проходу.

Казалось, что прошли часы молчаливого, пыльного спотыкания. Камни впивались в мои колени и разрезали мои штаны. От долгого пути моя лодыжка опять стала болеть. Я попыталась забыть о боль и сосредоточилась на том, что расстояние между мной и солдатами увеличивалась сантиметр за сантиметром.

Туннель начал подниматься и расширяться. Мое сердце ожило.

После некоторых изгибов и поворотов, вал зернистого, тусклого света прорезал стену. Ещё одни поворот, и развалившаяся наполовину скала перекрыл щель в туннеле.

Мой выход.

Я карабкалась по скалам, ожидая первый вздох чистого лесного воздуха, когда моя туника зацепилась об один из зубчатых камней. Я хмыкнула и потянулась, чтобы вытащить её. Она чуть разошлась по швам, когда я со все силы дернула её.

Триумфально, я подняла руки к верху, чтобы вылезти из затхлого туннеля.

Что-то остановило меня. Щекотание в моем мозгу. Тревожное предупреждение.

Я замерла. Уловив намек на какой-то запах. Пот и лошади.

Я поползла назад, чтобы спрятаться в прохладной темноте туннеля, но чья-то рука появилась из ниоткуда и схватила меня за запястье, потащив вверх по камням.

Я стала сопротивляться и как только поднялась на ноги, откинула голову назад. Тот, кого я ударила головой в нос или подбородок, сильно ворчал. Я ещё раз ударила, но уже ногой и услышал ругательства, когда поняла, что стукнула его по голени. Тяжелый кулак ударил меня в плечо, а затем в грудь. Я упала, ударяясь о влажную землю.

— Грязная Огнекровная, — сказал мужской голос.

Свет проникал в пещеру из отверстия прямо впереди. Четверо солдат окружили меня, все одеты в синие туники с белой стрелкой на груди.

Сосредоточься. Найди свое тепло.

Мои зубы, должно быть, порезали мне щеку. Металлический вкус крови на моем языке помог мне сосредоточиться. Я сглотнула и закрыла глаза, давая давлению в моей груди расти, чтобы отправить взрыв тепла.

— О нет, нет! — Сапог приземлился на мою спину, прижимая меня к земле. — Вылейте бочку!

Холодная вода выплеснулась на меня со всех сторон, достаточно, чтобы шокировать мои чувства и заставлять меня потерять внимания. Вода капала с моей шеи и смешивалась с грязью под моими руками. Я закрыла глаза, в ярости от того, что мое тепло ушло так легко.

— Это она, капитан? — спросил один из солдат.

— Это так, — сказал другой голос. — Этот монах был хорошо в её описании. Огнекровная девушка со жгучими черными волосами, как и та что сбежала.

Я приподнялась вверх на локтях. Плотная размытая фигура заблокировала солнечный свет от отверстия пещеры.

— Я долго искал тебя, Огненная мерзость, — сказал он мягко.

Я моргнула, и его черты резко прояснились. Тупой нос, острые скулы и подбородок с бородой. Лицо, которое я заставляла себя помнить снова и снова, с тех пора как меня привезли в королевскую тюрьму. Тот, кого я воображала раненым, сожженным и просящим милосердия, которое я никогда не дам.

Капитан, убивший мою мать.

— Последний раз, когда я тебя видел, ты лежала на полу в тюрьме Блэккрик, мокрая и наполовину мертвая. Интересно, как ты убежала?

Я начала дрожать, воспоминания о той страшной ночи возвращались ко мне волнами. Я попыталась сосредоточиться на своем тепле, но страх и холод ослабили меня.

Солдаты приближаются, жители деревни отступают. Мама и я окружены пылающими факелами…

Паника охватила меня. Я подняла руку и ударила горячим воздухом в лицо солдату. Он успел прикрыться кожаным рукавом, но ткань задымилась и обуглилась. Он зарычал, и вылил ещё одно ведро воды мне на голову.

— Я не та, кого ты помнишь, — предупредила я, вытирая, капли воды с моих губ. — Ты схватил испуганную девушку той ночью. Я больше не боюсь.

Это была ложь. Мой желудок скрутился в тугой узел, а грудь болела от быстрых ударов сердца.

Я прижала руки к земле, распространяя тепло по неровному грунту пещеры. Некоторые из мужчин вскрикнули и подняли ноги в комическом танце, тонкие, изношенные подошвы их сапог мало защищали от жалящей жары. Капитан, однако, носил кожаные сапоги с толстой подошвой.

Его рот скривился в улыбке. Он схватил меня за волосы и откинул назад голову, заставляя меня стонать от боли. На меня вылили ещё больше воды, и я начала дрожать.

— Ты, Огнекровная, думаешь, что ты такая сильная, но все, что нам нужно, чтобы победить тебя, — это немного холодной воды.

Я впилась в него своими глазами. — Я убью всех вас, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Его улыбка потускнела, но он быстро оправился.

— Как бы мне ни хотелось задушить это ядовитое горло, но у нас есть приказ. Все сильнейшие Огнекровные передаются непосредственно королю. Он хочет сам решать судьбу твоего вида.

Каждым мускулом в моем теле, каждым диким мерцанием тепла в моей душе я хотела поджечь его кожу и наблюдать, как он будет кричать, и извиваться от боли.

Но потом слова Аркуса пришли ко мне: Разве есть ещё кто-нибудь? Ещё один Огнекровный способный сделать это, кроме тебя?

Если была хоть малейшая вероятность, что я могла бы выполнить свою задачу, мне нужно попробовать. Я не знала, где сейчас Аркус, вернулся ли он, или сам попал в плен. Без него у меня не было доступа к замку. Тем временем солдаты отвезут меня прямо к королю. В этот момент, позволить себе захватить, было лучшим вариантом.

Я склонила голову в поражении. Капитан раскачивался на каблуках, ухмыляясь, смотря на мой дрожащий облик. Он явно думал, что я напугана и побеждена.

— Его Величество был не слишком доволен, когда узнал, что Огнекровная убежала из тюрьмы, — сказал он. — Это усложнило бы мою жизнь, если бы я не нашел тебя до солнцестояния.

— Тогда жаль, что ты это сделал, — сказала я, встречаясь с ним взглядом.

Он наклонился, и прошептал мне на ухо. — Через несколько дней в замке ты, будешь жалеть о том, что мы не убили тебя сейчас.

Часть вторая.

Глава 17.

Поездка с горы была почти такой же болезненной, как поездка вверх. Меня связали и привязали к спине лошади. Слои мокрых тряпок были обмотаны вокруг меня, чтобы я оставалась холодной.

Когда мы оставили гору позади, я изнемогала от тоски по аббатству, почти так же, как я скучал по уютной хижине возле моей деревни. Я все время поворачивалась, чтобы оглянуться назад, ожидая, что Аркус скачет в погоне. Теперь все изменилось — он не позволит им забрать меня. Но через два дня, когда Гора Уна стала туманном позади нас, я начала терять надежду.

По дороге на север земля была бесплодной, и многие дома были пустые. Лишь несколько человек выглянуло из окон, когда мы проезжали мимо, лица их были желтоватыми с впалыми щеками и худыми. Я задавалась вопросом, как мало здесь тех, кто может сажать и пожинать урожай, в котором они так отчаянно нуждались.

Через неделю мы достигли скалистого подножья Крепости Форса, разбитых и извилистых дорожек. Солнце было низко в небе, когда королевский замок появился в поле зрения, как рваный сталагмит на вершине горы. С запада, потоки расплавленного золота и кроваво фиолетового цвета плавали в воздухе, как сияющие шарфы, брошенные в небо. Одна сторона замка была освещена блестящим закатом, отражаясь и преломляясь ото льда в ослепительном представлении.

— Прекрасно, не так ли, Огненная мерзость? — спросил капитан, подъезжая ко мне.

Моя челюсть сжалась. — Если тебе нравится лед.

В нижней части горы ещё встречались деревья и кустарники, растущие между скал. Но когда мы поднялись выше зелени почти не было, лишь лед капал и сочился ото всюду, покрывая все вокруг толстыми широкими мазкам. Я дрожала, но скорее не от холода, а от ощущения закрытия со всех сторон прозрачными, огромными, замерзшими стенами, словно дорога была вырезана изо льда громадным ножом.

Мы повернули за угол, и я словно уменьшилась до размеров муравья, по обе стороны дороги выстроились вряд огромные ледяные статуи людей. Это были Ледяные Гиганты, о которых я читала в старых мифах, симметричные и совершенные, сформированные изо льда и наделенные жизнью Форсом. Но в этих статуях не было жизни. Не движения, звука или дыхания. Мою шею покалывало, пока мы проезжали мимо, словно они наблюдали за мной откуда-то изнутри своих ледяных тюрем.

Мы приблизились к огромным железным воротам, встроенным в вершину горы. Солдаты выстроились стеной и держали луки наготове. Однако меня пугали не стрелы направленные на меня. А морозные волки с белым топорщимся мехом, выглядывавшие из-за края парапета. Я слышала рассказы об этих остроконечных чудовищах, специально выведенных для охоты на Огнекровных.

Один устремил на меня свои ледяные глаза, широки и пустые, в которых не было ничего кроме голода, затем поднял голову и завыл. Другие волки услышав его обнюхали воздух и завыли в ответ, выражая свою ярость, от того что я была слишком далеко и они не могли, схватит меня и разорвать на части насытившись моей горячей кровью.

Шум привела охранников к воротам с поднятыми мечами.

— Назовите себя! — сказал одни из солдат в стальном шлеме.

Наша колонна остановилась, кроме капитана, который ехал вперед. — Капитан Дрейк, бывший гарнизон Блэккрик. У нас есть Огнекровная для короля.

Охранник оценил меня с завуалированной ненавистью. Я подумала, что он сражался в пограничных войнах и потерял много люде из-за Огнекровных. Я вернула ему взгляд с такой же враждебностью.

После тщательного осмотра охранник помахал нам. Мы пересекли каменный мост над широким рвом с кусками льда, плывущими в воде. Время от времени можно было увидеть чешуйчатый белый плавник. Я вздрогнула и стала смотреть вперед.

Мы прошли в широкий внутренний двор, усеянный статуями, вырезанными изо льда. Конюхи поспешили к нам, чтобы забрать лошадей, все они старались держаться подальше от меня. Когда мы двинулись пешком в сторону туннеля, который вел к массивной двери, произошла перепалка справа.

— Убить Огнекровную! — раздался голос из толпы. Женщина в простом, выцветшем платье поспешила к нам, ее седые волосы были покрыты платком, а глаза горели от ярости. Ее морщинистое лицо было искажено в уродливой смесью боли и злобы. — Она убила моего Кэма, моего единственного сына!

Капитан шагнул вперед и осторожно остановил женщину, когда ее руки с длинными пальцами тянулись за мной, как кошка, пытающаяся дотянуться до мышки. Она перевела яростный взгляд на капитана.

— Как вы можете защищать эту убийцу? — закричала она.

— Я не убийца, — сказала я дрожащим голосом, взволнованная ее ненавистью. Вероятно, ее сын умер в битве, и я была просто удобным лицом ее горя. — Но ваш капитан, да.

Он ударил меня по лицу. — Закрой свой рот, Огненная мерзость.

Я прижала руку к пылающей щеке и сморгнула слезы, которые укололи мои глаза от удара.

Он повернулся к женщине, сглаживая выражение. — Она скоро умрет.

— Позволь мне это сделать, — умоляла она. Увидев мстительную ненависть в ее глазах, у меня был странный момент признания, как, будто я смотрела на сумасшедшую версию себя. Это охладило мою душу.

— Король решит, как она будет наказана, — сказал капитан, его голос был устойчивым и убедительным. — Оставь ее ему. Оставьте ее мне.

После нескольких тяжелых вздохов она кивнула, её плечи упали. Она бросила на меня последний враждебный взгляд.

— Ты будешь медленно умирать, убийца, — сказала она, достаточно громко, чтобы воздух подхватил её слова и разнес их эхом. — Умирать от боли.

Я чувствовала, как ее глаза впились в мою спину, когда охранники вели меня беглым шагом к массивной железной двери замка. Мои ноги дрогнули и остановились, когда мы вошли внутрь, я была ошарашена грандиозностью это места.

Замок изнутри был, словно огромная, чудовищная, ледяная пещера. Здесь и там был лед, он втекал в гладкий пол и покрывал колонны. Потолок был холодно синим с повторяющимися кривыми линиями, но с гладкой поверхностью, как кожа жабы. Свет, казалось, сиял от него и через него, создавая тысячи разнообразных узоров на стенах. В центре, где потолок поднимался, чтобы образовать купол, сталактиты собрались в острую, странно изящную люстру.

В нескольких местах, серые каменные стены были видны под голубой простыней. Замок должно быть, был построен из камня, а затем расширен и покрыт льдом.

Массивный размах, насыщенной синевы, деликатность сталагмитов и сталактитов, которые достигали друг друга в разных углах — чистая, ясная, широкая смесь красоты и страха не давала мне пошевелиться, крадя мое дыхание.

— Двигайся, — скомандовал капитан, толкая меня между лопаток. Я споткнулась и сильно вздрогнула, мои руки и ноги болели от холода, пока меня вели то по широким, то по узким коридорам до широкой арки, смесь камня и льда.

Здесь пол был сделан из разноцветных камней, сложенных в замысловатый узор, который образовывал картины. Там были птицы с ягодами в их клювах, лошади с развевающимися гривами, морозные волки, преследующие огненных лисиц, фантастические существа, о которых я никогда не слышала, боги и смертные разыгрывающие сцены из каждого мифа, о которых я когда-либо читала. Я была настолько погружена в это, что едва заметила, что мы остановились.

Я подняла свой взгляд от пола. Примерно в двадцати шагах стоял массивный трон полностью изо льда с высокой спиной поднимающейся чуть ли не до потолка. Лед распространился от его основания вверх по стенам, словно вены, соединенные с сердцем. Громоздкие чудовищно толстые льды тянулись к верху, как заточенные мечи. Хотя концы сосулек были острыми, текстура каждой была гладко, как, если бы они были безжалостно отшлифованы, пока не осталось никаких зарубок, все это было ослепительно ярким в лучах заходящего солнца, которое проникало через большое окно позади трон.

Тени внутри льда струились черной дымкой.

Это был не просто кусок льда. Это был трон, созданный Форсом с пульсирующей темной силой.

Волнение пронзило мое тело. Я была в присутствии трона. Если Брат Тисл был прав, его уничтожение означало бы исцеление королевства. Мои люди, где бы они не жили, могли возвратиться в свои дома и перестать скрываться. Возможно, новый правитель сделает новый трон, незапятнанный проклятием.

Но это зависело от величественного мужчины, который сейчас сидел на нем. Его мантия была полностью синея, его волосы и кожа настолько бледны, что они почти слились со льдом. А глаза были холодно синие. Его руки лежали по обе стороны от него, большой сапфир, сверкал на безымянном пальце одной руки.

Он был молод, намного моложе чем я ожидала. Он не мог быть старше меня, чем на пару лет.

— У нас есть Огнекровная для вас, — сказал капитан, его низкий голос эхом раздался вокруг огромной комнаты.

Казалось, какая-то невидимая сила овладела мной, как, будто сам трон манил и отвращал одновременно. Грубый толчок со спины заставил меня опуститься на колени, мои ладони ударились о холодный каменный пол с глухим ударом.

Мельком, я заметила нескольких человек возле короля, повернувшихся, чтобы посмотреть на меня, высокий мужчина в прекрасной одежде справа от престола, молодая девушка в бархатном платье сливового цвета слева от него, позади них еще несколько придворных.

Король смотрел на нас с совершенным равнодушием. Как будто я была частью пола, одна из птиц с ягодой во рту или одной из лисиц, которых преследовал волк. Если бы не движение его глаз, я могла бы принять его за статую.

Одна из его прекрасных бровей поднялась. — Она всего лишь тощая девушка. Никто не мог пропустить треск презрения в голосе. — Ваш приказ был, привезти мне сильнейших.

Капитан прочистил горло. — Это Огнекровная, которая сбежала из тюрьмы Блэккрик. Она сожгла дюжину моих людей, не напрягаясь. Я не верю, что она слаба, Ваше Величество. Казалось, ему было больно признать это.

— Где ты ее нашел? — Спросил король.

— В аббатстве Форванд на горе Уна. Мы не знаем, почему последователи Форса спрятали Огнекровную, но один из монахов был верен вашему Величеству и сообщил нашему гарнизону. Мы допрашиваем их лидера.

Словно десятки лент страха, сдавили мое горло. Мысль о том, что Брата Тисла пытают для получения информации обо мне, была невыносима. Я вскочила на ноги.

Глаза короля сузились, смотря на меня. Мурашки вспыхнули на мое коже, а мое дыхание затянуло дымкой. Даже взгляда короля было достаточно, чтобы наполовину заморозить меня. Я содрогнулась от силы его власти.

— Итак, ты переживаешь за монахов, — сказал он, задумчиво потирая челюсть. — Они, должно быть, были добры к тебе, что предполагает, что они добросовестные хозяев.

Я немного запуталась в словах, когда попытался дать объяснение, которое он мог принять. — Я утверждала, что я беженка. Они не знали, что я Огнекровная.

Капитан недоверчиво фыркнул. — Монах по имени Лэк нам все рассказал. Они знали, и старый монах все равно исцелил тебя.

Старый монах. Брат Гамут. Нет.

Одно дело причинить боль мне, но этот добрый монах провел всю свою жизнь среди трав и растений, его единственная цель — узнать лучшие способы лечения, как и у моей мамы. Моя кожа начала нагреваться.

Я услышала голос Брата Тисла в моей голове. Хорошо. Теперь позвольте этому гневу струиться…

Я сосредоточилась на своем сердце, но была потрясена, обнаружив только прохладное тепло. Казалось, что мой огонь вытащил из моего тела, словно на меня вылили ведро невидимой воды, которая сделала меня холодной и слабой. Мои глаза расширились, а горло сжалось.

Если я не могла получить доступ к моему теплу, я была бесполезна. Король. Трон — уничтожения обоих зависело от моего дара.

— Есть проблемы, Огнекровная? — Спросил король, его глаза сузились до темных точек, а губы подергивались. — Ты выглядишь… немного холодной.

Когда он сказал эти слова, мои конечности онемели. Мои ноги не двигались. Я поняла, что лед сковал мои лодыжки. Мое сердце билось сильно, но я словно задыхалась. Когда я открыла рот то ли умолять, то ли угрожать, мою челюсть сжало, и я не смогла говорить. Ядовитая паника струилась по моим венам. Я была целиком и полностью на милости короля.

— Ты привыкла к холоду, он мало на тебя влияет, не так ли? — Он улыбнулся, довольный как сытый кот. — Но я не крестьянин. Моя сила исходит от трона Форса. Он поглощает твое тепло.

Холод достиг моего живота и медленно полз к моей груди. Мое дыхание замедлилось, и все вокруг стало размытым. Так вот как король убивал Огнекровных. Словно сквозь туман, я увидела его улыбку, почувствовала его грубое удовольствие оттого, что он причинял мне боль.

Я пыталась выдавить слова из моего замороженного горла. Звезды вспыхнули перед моими глазами.

Молодая девушка в сливовом платье шагнула вперед. Она пристально посмотрела на меня сквозь густые ресницы, прежде чем повернулась к королю.

— Простите, Ваше Величество, — сказала она мягким, мелодичным голосом, — но не будет ли хорошей идеей позволить ей сразиться? Мы не видели Огнекровных на арене уже несколько недель. Возможно, это поднимет дух ваших солдат, когда чемпион победит Огнекровную, чтобы напомнить им о наших великих победах. Это может стать многообещающим началом летнего сезона игр.

Раздражение мелькнуло в глазах короля, но взгляд женщины было терпеливым, любознательным и обнадеживающим. Её волосы пшенично-золотого цвета, освещенные из окна позади, были заплетены и скручены на голове в элегантном стиле, который соответствовал ее тонким чертам. У меня возникло ощущение, что, если бы кто-то другой был бы таким наглым, он бы был заморожен на месте. Король, казалось, задумался над её словами.

— Моя арена для воинов и чемпионов, а она не является такой, — ответил он. — Борьба — это привилегия, которую нужно заработать благодаря силе.

Он постучал пальцами по ледяному трону, сапфировое кольцо сверкнуло на свету. Тени во льду сдвинулись.

— Ее нужно испытать, — сказал голос, который звучал в моей голове, словно звон тысячи колоколов, мучительно громко. Из того, что я могла видеть, никто в комнате не показал признаков того, что они вообще что-то слышали. Голова короля слегка вздернулась.

— Ее нужно испытать, — повторил король. Он поднял руку и сделал небрежный жест в мою сторону. Холод устремился прочь, оставив меня дрожать. — Отведите ее к Гульзар. Если она выживет у зверя, возможно, я подумаю о том, чтобы позволить ей попасть на мою арену. Если нет, по крайней мере, у моего питомца будет горячая еда.

Капитан рассмеялся и низко поклонился, затем положил руку мне на шею и толкнул меня вниз.

— Наш великодушный правитель просто пощадил твою жизнь Огненная мерзость, — прошипел он мне на ухо. — Выкажи свою благодарность.

Я уставилась на пол, сжав рот. Во мне не было благодарности.

— Поблагодари! — приказал он. Хотя я ничего не хотела больше, чем ударит капитана пламенем, все еще было ощущение, что мое тепло просачивается из моего тела, капая на пол, как кровь. Моя голова стала кружиться. Если я останусь здесь хоть чуточку дольше, то потеряю сознание. Короля объявит меня слабой, и я потеряю шанс проявить себя.

— Спасибо, — выдавила я сквозь зубы.

Меня резко дернули к верху и поволокли к арочному выходу.

— Есть нечто особенное в этом человеке, — сказал голос звучащий, словно тысячи колоколов. Я развернулась, чтобы увидеть, кто говорит, но увидела только короля, глаза его стали черные как смола. Я отвернулась, но почувствовала, как его взгляд надавил на меня, когда меня вывели из комнаты.

Глава 18.

— У зверя длинные лапы, — сказал один из стражников, его лицо прижалось к стальным прутьям над моей головой. — Лучше оставаться вне досягаемости.

Меня засунули в темное, подземное, пространство, представляющее собой круглую комнату из камня. Лед покрывал одну стену. Единственный свет шел из отверстия над головой. Улыбающиеся лица придворных и стражников смотрели вниз.

— А должна ли я держаться подальше от его рта? — Издевательски спросила я, изо всех сил пытаясь скрыть страх. — Или реверанс и приветствия, заставят его убрать зубы от меня?

— Ты немного похож на зубочистку, — сказал один стражник с широкой усмешкой.

Тепло, которое было подавленно в тронном зале, поднялось на поверхность. Я подняла руку, создавая спираль из огня, чтобы поджарить его, когда пол задрожал.

Затем еще один звук, более тихий, но гораздо более тревожный. Большие клубы холодного воздуха, словно они исходили из большого сильфона.

Дыхание. Обнюхивание. Шарканье лап.

Ужас обострил мои чувства. Я встала в позицию, которой научил меня Брат Тисл. Я помню, как он говорил, что борьба это — успокоение и сосредоточение ума. Я сделала несколько длинных, дрожащих вздохов.

Высоко на стене был крюк, с которого свисали длинные цепи. Я подбежала к ним и поднялась, используя в качестве опоры стену. Мне удалось подняться на несколько метров от земли. Облегчение пульсировали через меня. Гораздо лучше, чем быть на полу.

Зверь вошел в поле зрения, легкая тень в туннеле за воротами. Его тело было лохматым и толстым, с грязной, оборванной шерстью, которая когда-то была белой, но теперь стала грязно-серой. Тут и там пучки грязного меха образовывали хребты, которые торчали под странным углом. Его нос начал обнюхивать пол, а его горбатая спина выгнулась в непонятной форме, когда он ступал мягкими лапами, оставляя овал сверкающего льда на своем пути. Он шмыгнул носом и поплелся, следуя за невидимыми линиями запаха до того места, где только что стояла я, затем поднял свою огромную голову и посмотрел вокруг.

Я забралась не достаточно высоко. Даже потолок не будет вне пределов его досягаемости. Длинная лапа с бритвенными когтями сделала предварительный удар в мою сторону.

Раздался грубый смешок у меня над головой.

— Я предупреждал тебя о лапах, — весело сказал стражник.

— Заткнись, — прорычала я, оттолкнувшись ногами от стены, держась за цепь и летя навстречу протянутой лапе зверя. Это было, похоже, на удар ногой об валун. Я взвизгнула и упала на землю.

Зверь повернулся и бросился на меня, огромный и медленный, но решительный, из его открытого рта капали слюни. Некуда было идти, негде набраться сил и отдышаться. Я попятилась в сторону открытых ворот.

Я услышала вновь голос стражника. — Там ничего нет, если ты не представляешь собой кучу костей.

Я ему поверила. Не было выхода.

Я создала стену огня вокруг себя. Зверь вздыбился на задние лапы, его громкие выдохи, смешивались с моим собственным неровным дыханием. Холодный каменный пол начал тушить огонь. Если я и дальше буду поддаваться дикому страху и не возьму себя под контроль, я буду мертва.

Я сконцентрировалась, образуя кольцо тепла вокруг моего сердца, оправляя его в руки и направляя спираль пламени на грудь зверя. Пламя растопила кусочки льда, которые цеплялись за мех животного. Зверь продолжал приближаться. Я бросила горящие искры на его морду, они приземлились ему на нос. Он взревел от боли и несколько раз потряс массивной головой, прежде чем снова взглянуть на меня.

— Ты не хочешь меня есть, — тихо сказала я. — Я буду жечь, и кипеть в твоем желудке и причину тебе боль. Ты не хочешь меня.

Он склонили свою гигантскую голову.

— Я скудная еда. Кожа да кость. Я встану, кость в горле и задушу тебя. Я буду жечь тебе горло.

Он двигался медленно, останавливаясь, чтобы слушать каждый раз, когда я говорила. Если добраться до его логова, возможно, я могла бы использовать огонь, чтобы загнать его обратно и закрыть ворота. Я подошла к воротам, все время, разговаривая, зверь медленно следовал за мной.

— О, это не забавно, — сказал один из стражников.

— Как вы думаете, что мы должны сделать? — сказал другой. — Может вылить на нее воду?

Не отрываясь, я смотрела на зверя, мое сердце бешено колотилось, когда я бросила стрелу огня вверх на решетку.

Стражники вскрикнули. — Ну, похоже, она не хочет играть с нами. Нам лучше дать ей отдохнуть. Утром она почувствует себя лучше. Доброй ночи, Огненная мерзость.

Я услышала скрип, когда свет в комнате начал тускнуть. Стражник закрывал отверстие, единственный источник света.

— Нет, пожалуйста! — закричала я, всеми силами стараясь не показывать ужас охвативший меня.

Приглушенный смех разнесся эхом, когда единственный источник света бы закрыт. В комнате стало темно и тихо, лишь дыхание зверя слышалось в темноте.

Мое сердце заколотилось. Стало трудно дышать. Крик вырвался из моего горла. Я зажала рот рукой.

Стоп. Думай. Вспомни, чему тебя учили.

Я вздохнула и попыталась найти тихое место в своем сознании. Я немного успокоилась и вспомнила кое-что, что могло мне помочь: зверь был похож на Ледокровных. Я могла почувствовать его холод.

Я часами практиковала это, с повязкой на глазах. И зверь не был таким тихим, как Аркус. У меня было два чувства, чтобы помочь мне.

Тварь обнюхивала пол. Я слышала, как его нос соскабливает камень, когда он подошел ближе. Я почувствовала его холод, почувствовала его холодное дыхание на моем лице, когда он открыл рот.

Я держалась подальше от него, чувствуя, как он проходит мимо меня, я нырнула в сторону, прокатилась по полу и встала на ноги. Я прижалась спиной к стене. Это должен быть туннель в логово зверя. Я не хотел возвращаться туда. Я отошла от него в сторону.

Обнюхивая. Холодное дыхание.

Я бросилась направо, животное прыгнула на меня, я пролезла, мимо ударившись рукой об стену. Холод слева от меня. Я двинулся вдоль стены вправо, скользя руками вдоль камня. Я замерла, мои чувства насторожились, и я поняла, обнюхивание прекратилось. Было тихо. Зверь не мог быть достаточно умным, чтобы понять, что я его слышу. Или мог?

Порыв холода возник прямо передо мной. Я бросилась в сторону, но не достаточно быстро. Острый как бритва коготь порезал мне ногу, оставляя глубокую рану на икре. Я втянула воздух, продолжая отступать вправо. Зверь принюхался и взревел, явно взволнованный запахом моей крови.

Я почувствовала, что он был в паре метров от меня и приближался. Я двигалась тихо, медленно, но он двигался со мной. Я тихо бесилась из-за крови, капающей с моей ноги. Зверь почует меня, независимо от того, куда я двинусь.

Аркус говорил, что я всегда должна быть в курсе того что меня окружает, чтобы использовать это в свою пользу. Где были эти проклятые цепи? Может быть, я смогу использовать их в качестве оружия.

Я двинулась вдоль стены, остановившись, когда подошла к туннелю. Если я пропущу тот момент, когда зверь кинется ко мне, меня отбросит в логово зверя, откуда я уже не смогу выбраться. Я колебалась, не зная, что делать.

Холод пошел на меня невероятно быстро. Я не успела ничего сделать, кроме как уйти в сторону, когда его зубы задели мою спину и руку.

Не задумываясь, я вытащила свободную руку, вперед разжигая на ней огонь, и сунула её прямо твари в рот.

Что-то зашипело и затрещало, холодная жидкость взорвалась вокруг меня. Кости щелкнули, тело животного обмякло и рухнуло на меня в шокирующей вспышке холода. Я была ошарашена внезапной атакой и силой моего случайного ответа. Когда мой разум прояснился, я вылезла из-под туши зверя, задыхаясь от того что холодная жидкость пропитала мою одежду и скользила по моей спине.

— Вытащите меня отсюда, вы, идиотская стража, — закричала я, облегчение, сделало меня легкомысленной и немного кружило голову. — Я убила вашего зверя.

Затвор скрипнул, и крышка поднялась, впуская лучи света.

— Ты все еще жива, Зубочистка? — спросил один из стражников, высоко подняв голос с недоверием.

— На что это похоже? — сказала я, дрожащим голосом. Я кивнула на тело, щурясь от света ударившего мне в глаза. Зрелище было отвратительным, клубящаяся куча сожженной и дымящейся плоти. Но это было приятное зрелище.

— Выглядит как взорвавшаяся тыква, — радостно сказал он, указывая на темно-синею кровь, стекающую со стены.

— Ох, Форс, она сделала это, — сказал другой стражник. — Ты сделала это, Огненная мерзость. Но короля не обрадует, что ты убила его питомца.

Я задыхалась, глядя на него несколько секунд. — Я бы тоже была менее счастлива, если бы сейчас находилась в этом желудке.

Намек на улыбку приподнял губы стражника.

От восторга и шока мои пальцы и ноги онемели. Я сделала это. У меня не было шанса, но я победила зверя. Несмотря на мою браваду перед стражниками, я все ещё не могла в это поверить. Несколько мгновений я чувствовала себя непобедимой.

Смутная тень появилась во льду на дальней стене, двигаясь как черный дым. Она имела неясные очертания человеческой фигуры, голова с рогами и заостренные плечи. По бокам плавали клочья чего-то вроде рук. В моих венах пронесся холод, гораздо холоднее, чем лед. Затем тень исчезла, быстрее, чем мои глаза могли заметить.

Лицо капитана показалось выше. Раздался его голос, приказывая стражникам вернуться к работе. Он долго смотрел на меня через решетку.

Я вытерла руки о камень. — Эта штука воняет почти так же плохо, как твои солдаты.

Его глаза сузились. — Ничто не воняет хуже, чем Огнекровный.

Он отряхнул руки, прежде чем отворачиваться, как, будто разговор со мной замарал его.

Я осела на пол, прижимая к себе ноги и закрывая глаза.

Мне было так холодно. Я искала в своих воспоминаниях то, которое заставило мое сердца сжаться: взгляд Аркуса перед тем, как он поцеловал меня, его холодные губы, согревающиеся под моим, его глаза с крупицами синего льда, когда он смотрел на меня между поцелуями, как, будто я была чем-то ценным, редким и красивым.

В моей груди вспыхнула теплота. Я схватилась за это чувство, когда меня потащили и привели в тюремную камеру.

Глава 19.

Камера, в которую меня привели, не так уж отличалась от той что была в тюрьме Блэккрик. Тот же каменный пол, кровать из соломы в углу, небольшое окно. Через некоторое время в камеру вошел старик в грязном, вонючем, балахоне и перевязал мне рану на ноге. Руки его были грубыми, и он не использовал целебные травы, он так отличался от Брата Гамута с его нежными прикосновениями и чудесным чаем.

Я закрыла глаза и попросила Сюд защитить тех, кто мне дорог: Аркуса, Брата Тисла, Брата Гамута, Сестру Пастель и каждого монаха, чьи имена я помню, перечисляя их снова и снова, пока не заснула.

Утром мне дали таз для умывания, затем чистую одежду: коричневую тунику и штаны. Потом меня забрали стражники, и повели к королю. Когда я вошла в тронный зал, что-то опять забрало мое тепло, зажимая в невидимый кулак и крепко сдерживая. Я вздрогнула, пытаясь держать себя под контролем.

Король был в великолепной мантии глубокого темно-синего цвета с золотой отделкой. Сапфировое кольцо блестело на его руке, повторяя цвет его глаз, которые казались темнее накануне. Яркий, утренний солнечный свет, лился из окна позади него. Когда он развалившись, сидел на троне. Как только я остановилась, искры загорелись в его глазах, небольшой блеск ожидания, который каким-то образом делал его ещё моложе. Если бы это был кто-то другой, я бы сочла его привлекательным.

Сегодня трон стал ясным. В глубине льда не было теней.

Тот же бородатый мужчина и молодая девушка стоял справа от короля. Когда мои глаза скользнули по златовласой девушке, которая сегодня была в бирюзовом платье с длинным рукавом, я поняла, что она примерно моего возрасте или немного старше. Она тоже посмотрела на меня, и на ее щеках появились ямочки как, будто она сдерживала улыбку, не насмешливую, а теплую, почти дружескую. Я удивленно моргнула и отвернулась.

— Ты убил моего зверя, — сказал король, и его голос эхом отражался от сосулек, свисающих с потолка. — Семь человек были убиты и еще семь искалечены, чтобы доставить это существо с горы Саркасса. И теперь ты его уничтожила.

Казалось, он ждал ответа. Я постаралась, чтобы в моем голосе не было ненависти. Это не принесет пользы, если меня казнят за дерзость. — Это была задача, которую вы мне дали, Ваше Величество.

— Тем не менее, ты забрала источник удовольствия, любимое на моей арене. Интересно, какую компенсацию ты можете предложить за эту потерю. Хотя слова обвиняли, тон его голоса было почти игривым.

Я моргнула, пытаясь приспособиться к его изменению в поведении со вчерашнего дня.

— Вы находите удовольствие в просмотре того как ваши чемпионы убивают?

— Мне нравится наблюдать, как сражаются два могущественных существа, и мои людям тоже. Разве это не так, Лорд Устатиус?

Бородатый мужчина высокомерно поднял подбородок и шагнул вперед. — Именно так, Ваше Величество. Это всегда любопытно узнать, кто победит. Чемпион может быть жестоким или дисциплинированным, безжалостным или принципиальным, но все они умирают в конце. Это обеспечивает важный урок: нет безопасности, но есть сила. Сила всегда побеждает.

Король кивнул почти рефлекторно, как, будто он привык соглашаться с этим придворным. Это напомнило мне, что король был намного моложе, чем он казался с его холодными, жестокими глазами.

— Сила важна, — согласился король. — Все остальные качества — лишь украшение.

Так в глазах этих людей, такие как моя мать, которые были добрыми, нежными и посветившие свои жизни, исцелению других, не имели никакого значения. В моей груди вспыхнуло тепло, но трон быстро поглотил его, это практически заставило меня взвыть от боли. Я изо всех сил пыталась не прижать руки к груди.

— Хорошо, — сказала я, — по вашим меркам я достойна, ведь я победила вашего зверя. У меня есть сила, и я могу снова выиграть.

Он долго смотрел на меня, его глаза слегка сузились. — Вчера я был уверен, что ты слаба. — Еще одна пауза. — Мне не нравится, когда я ошибаюсь.

— Никто не любит быть неправым, — ответила я, забыв скрыть презрение, что обжигало мое горло.

Что-то сверкнуло в его глазах. Примитивный страх затянул мой позвоночник и обострил мои чувства. Но я выдержала взгляд короля. Комната казалось, стала сужаться, пока в ней не осталось только нас двоих.

— Ты говоришь с безрассудной свободой, Огнекровная, — сказал он тихим голосом. — И все же я могу убить тебя с минимальными усилиями.

После его слов, тени в троне ожили, закручиваясь за спиной короля в густом дымном облаке. Он внезапно выглядел старше, сильнее. Его глаза потемнели.

У меня нет ничего, чтобы торговаться, никаких рычагов против короля. Мне нужно было показать ему, что я ценна для него. А единственное, что он ценил это — сила.

— Да, — сказала я. — Вы можете. Но тогда вы никогда не узнаете, насколько я могу быть сильной.

Улыбкой осветилось лицо молодой девушки. Бородатый мужчина рядом с королем сделал шаг вперед. — Это не будет, похоже, на сражения с безмозглым зверем. Чемпионы Его Величества пробивались на арену и не остановятся ни перед чем, чтобы убить тебя.

— Ты не сможешь, выстоит против моих чемпионов, — согласился король. Его тон был пренебрежительным, он был убежден в этом настолько сильно, как, будто вопрос уже был решен.

Я изменила тактику, и ответила смелым и беспечным тоном. — Если ты убьешь меня сейчас, то упустишь удовольствие наблюдать за тем, как я проиграю на твое арене. Моя смерть может быть самой зрелищной, их всех что ты когда-либо видел. Ты видь, не сможешь устоять, перед перспективой наблюдать, как моя кровь прольется для твоего развлечения.

Что-то темное мелькнуло на его лице. Его взгляд охватил меня в пульсирующей тишине.

Если я хочу уничтожить трон, я должна быть жива. Чтобы жить, я должна победить. А чтобы победить, он должен дать мне шанс побороться. Я ждала, едва дыша.

Молодая женщина с волосами пшенично-золотого цвета слегка рассмеялась, ломая повисшее напряжение. — Она хорошо рассуждает, Ваше Величество. Нет ничего хуже, чем быстрая, скучная смерть на арене. Я уверена, она заставит чемпионов попотеть.

Король расслабился, его глаза сверкали синим от радости, заставляя его снова выглядеть моложе. Он обратился к стражнику. — Положите ее в комнату, отведенную для претендентов.

Я сжала руки, чтобы скрыть потрясение, хотя я знала, что мне придется столкнуться с высококвалифицированными и беспощадными врагами. Независимо от того, сколько я тренировалась в аббатстве, я не была готова идти против такого уровня мастерства.

— И, Огнекровная, — добавил король с блеском в глазах, — я буду держать тебя, пока ты не выполнишь обещание зрелищной смерти. Не поддавайся слишком быстро. Развлечение в наблюдении за борьбой.

Я сделала низкий реверанс. — Я сделаю все возможное, чтобы умереть медленно, в угоду Вашему Величеству.

Когда стражники повернулись и вывели меня из комнаты, его тёмный смех последовал за мной.

***

Стражник привел меня в комнату без окон с простой деревянной кроватью и умывальником. Еще одна тюрьма, только более комфортная. Когда дверь закрылась позади меня, я повернулась и постучала по ней. Она была толстой, но сделана из дерева. Я могу сжечь ее, чтобы сбежать. Но опять, же даже если мне удастся сбежать и каким-то образом пройти мимо стражи, моей целью было все-таки уничтожить трон. А я понятия не имела, как это сделать.

Я легла на кровать и уставилась в каменный потолок, пытаясь вспомнить все, что Брат Тисл рассказывал мне о троне. Не я ничего не могла вспомнить о том, что трон может, красть мою силу и как это преодолеть. Может быть, Брат Тисл не знал об этом.

Дверь распахнулась, и в комнату вошли двое стражников. Один поставил поднос с едой на пол, затем они развернулись и вышли. На подносе стояла большая деревянная чашка с густой похлебкой и куском хлеба на краю. Я бросилась к чашке и начала есть, закрыв глаза от удовольствия, еда была очень горячей.

Поев, я вернулась на матрас, заполненный соломой, когда дверь снова открылась. Я соскользнула с кровати, мои ноги и руки двигались, автоматически встав в позу, чтобы защищать себя, колени согнуты, кулаки подняты.

Девушка вошла в комнату, её пышная сатиновая юбка, сливалась с дверь, прежде чем она закрыла ее за собой. Её пшенично-золотые брови поднялись к верху, когда она увидела мою позицию готовую к атаке.

— Готова к бою, я вижу, — сказала она своим элегантным голосом. — Хорошо. Но побереги свои силы для арены. Они тебе понадобятся.

Это была девушка из тронного зала, которая помогла убедить короля позволить мне сражаться. Я заставила мышцы расслабиться, и опустила кулаки.

— Кто ты?

Ее взгляд охватил комнату. — Немного простоватое, жилище. Если ты выиграешь достаточно матчей, они могут найти для тебя более приятное место. Это стимул. Кроме того, ты будешь жива. Это достаточная причина, чтобы выйти немного побитой.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я умирала зрелищной смертью.

— Это то, что я сказала. — Она сделала паузу, оценивая меня. — Меня зовут Марелла. Мой отец, Лорд Устатиус, это другой человек, который сегодня говорил, самый надежный советник короля, точнее трех королей подряд. Ты найдешь меня ценным союзником.

Заносчивый старик, который все твердил о силе, будучи единственной вещью, которая имела значение. Я не могла понять, как я, в моем нынешнем положении, могу иметь для него значение, или для его дочери.

— И что сделать, чтобы заработать твою… — Я замялась, не зная, как описать, что предложила эта девушка.

— Дружбу? — спросила она. — Это просто. Остаться в живых. Выиграй свои матчи. Стань быстрее и сильнее своих противников.

Я подняла руки. — Я вряд ли буду самой сильной.

— Возможно, не твои мышцы. Но твой огонь. Используйте его в полной мере. Будь безжалостной.

— Я не ожидала никого здесь, кто поощрит меня использовать безжалостно мой огонь, особенно против одного из своих.

— Это единственная причина, по которой ты все еще жива, — сказала она. — Обеспечить развлечения, пытаясь убить одного из чемпионов короля. Если же ты собралась, сразу умереть, то я зря утруждаюсь.

— Как ты себя утруждаешь?

— Я рисковала недовольством короля, предлагая ему позволить тебе сражаться.

— Это действительно был риск?

— Король изменчив и весьма непредсказуем. Он не контролирует самого себя. Он уступает шепоту… других… которые побуждают его заполнять его аппетиты кровожадностью и жестокость. Скажешь что-то не так и можешь оказаться в тюрьме или на арене. Или быть убитым его собственной рукой. Так что да, Руби. Это был большой риск.

Я немного вздрогнула при звуке моего имени. Она могла бы назвать меня Огнекровной, или Огненной мерзостью, как это любит делать капитан, но вместо этого она решила назвать меня по имени.

— Ты смеешь говорить такие вещи о короле? — спросила я, едва шепотом.

Ее брови поднялись. — Ты собираешься рассказать кому-нибудь?

Я покачала головой.

Ее губы изогнуты по краям. — Конечно, нет. Ты умная. И мы обе хотим одного и того же. Чтобы ты была жива.

— Почему тебя это волнует? Что для тебя значит Огненная кровь?

— У нас больше общего, чем ты думаешь. Я хочу быть, если не другом то, по крайней мере, союзником. Если ты не можете принять меня так, подумайте обо мне как, о враге, который разделяет с тобой общую цель.

— И эта цель?

Она развела руками и улыбнулась. — Пока, твоя цель проста: остаться в живых. Это будет достаточно сложно.

— И ты больше не хочешь ничего от меня?

Она задумалась. — Возможно, несколько ответов. Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

Глаза ее засветились в триумфе. — Брат Тисл, должно быть, был в восторге, когда нашел тебя.

Я чувствовала, как кровь отливает от моего лица. — Ты его знаешь?

— Конечно. Он служил здесь, в замке, прежде чем его отправили в аббатство на горе Уна. И, говоря об аббатстве, кто тот таинственный молодой человек, который жил там с тобой? Тот, кто всегда носит капюшон?

Я едва остановила себя, чтобы не спросить, откуда она знает об Аркусе. Затем я вспомнила, что он вырос здесь, в королевском дворе. Марелла, должно быть, знала его. Как заманчиво, задать ей вопросы о нем, каким он был в детстве, что с ним случилось. Но я могла сильно рисковать открывать что-либо этой незнакомке.

— Все монахи носят капюшон, — сказала я.

— Не монах. Красивый молодой человек, со шрамами. Ледокровный с даром не имеющим равных, ну кроме короля конечно. Звучит знакомо?

Я покачала головой, мой пульс бушевал в моих ушах. — Нет.

Ее губы снова изогнулись. — Очень хорошо. Доверие строится медленно. Я могу быть терпеливой.

Она подошла к двери и постучала. Стражник немедленно открыл.

— Помни, Руби, — сказала она обернувшись. — Не сдерживайся завтра, у тебя есть все шансы победить.

Она вышла из комнаты, так изящно, как молодая лань, оставляя на своем пути запах какого-то экзотического цветка.

Тысячи вопросов мелькали в моих мыслях, как волны налетающие друг на друга в шторм. Что хотят Марелла и её отец? Откуда она узнала об Аркусе и Брате Тисле? Каковы было ее намерения по отношению к королю? Она явно была полна планов и видела меня в качестве средства для их исполнения. Что она попросит взамен за то что спасла меня от смерти в тронном зале? Какую помощь она ещё предложит?

Я бросилась обратно на кровать. У меня был один день, чтобы отдохнуть. Завтра я буду драться. Не имеет значения, что Марелла намеревалась помочь мне за пределами арены. В его стенах я была одна.

Я не могла не вспомнить, что сказал Брат Тисл, когда я спросила его и Аркуса, были ли чемпионы Огненной Крови.

Мы никогда не слышали о том, чтобы Огнекровный выходил живым.

Глава 20.

На следующее утро вошла служанка со стопкой одежды. На ней было простое коричневое платье и плетеный платок поверх ее коричневых волос, которые были заплетены в косу и свисали по ее спине. Она была на несколько лет старше меня, со стройной нежной фигурой: сердцевидным лицом и большими испуганными глазами.

— Я помогу вам одеться, — сказала она, ее голос слегка дрожал.

— Как тебя зовут? — спросила я, обхватив себя руками, чтобы скрыть их дрожь. Я плохо спала.

— Дор… Дориина, — ответила она, ее глаза подняли к вверху, чтобы встретиться с моим, прежде чем снова уставиться на потертые деревянные половицы. — Я обслуживаю чемпионов.

Я вздохнула. — Ты боишься всех Огнекровных или только меня?

Ее круглые глаза стали еще больше. — Прости, миледи. Я не хотела вас обидеть.

— Ты меня не обидела, — ответила я. — И меня ещё не разу в жизни не называли «миледи». Зови меня, Руби.

Она покачала головой. — Я не могу, миледи.

Ее руки дрожали, когда она положила на кровать тунику и кожаные доспехи. Было странно осознавать, что пока я была напугана тем, что будет происходить на арене, служанка боялась меня. Несомненно, она слышала рассказы о том, что Огнекровные являются беспощадными убийцами или чем-то подобным.

Я стала болтать, отчасти, чтобы успокоить ее, а отчасти потому что ее нервозность передавалось мне. Я говорила о моей деревни и о том, как странно находиться в таком грандиозном месте, когда все жизни прожила в хижине с крышей из соломы, и что я никогда в жизни не носила доспехи и без нее я бы понятия не имела как их надеть. Я говорила все, что заставляло меня казаться более безобидной.

Она молчала, но ее руки больше не дрожали, когда она протягивала кроваво-красную тунику. Она была очень осторожна, чтобы не коснуться меня.

Когда я поправила тунику, решила, что она устала от моего голоса, и задала ей вопрос. — Ты сказал, что служишь чемпионам, Дориина?

Она кивнула.

— Возможно, ты можешь подсказать мне что-нибудь, что поможет на арене? Хоть что-нибудь?

Она подняла кожаные доспехи и держала их в руках несколько минут, прежде чем ответить.

— У вас будет больше шансов, если вы заполучите толпу, — сказала она тихим голосом.

Она держала доспехи поднятыми, и я просунула мои руки в него. У меня немного закружилась голова, когда я ощущала это на груди. Ношение брони сделало предстоящую битву более реальной, мысль о том, что это должно было защитить меня от ударов и лезвий, как-то слишком сильно навалилась на меня.

— Неужели хоть одному Огнекровному удалось завоевать толпу? — Я поморщилась, когда она застегивала ремни за спиной. — Ай, слишком туго.

Она ослабила ремни, а затем встала передо мной, ее розовые губы поджались, когда она осмотрела меня. — Я никогда не слышала о Огнекровном, который был бы любим толпой. Возможно, вы станете первой.

Это не казалось вероятным. Ледокровные пришли смотреть, как я умираю, в оплате за всех родителей и детей, которых они потеряли в войнах с моим народом, прежде чем мы были стерты из королевства. Мой страх и гнев, должно быть, проявились на моем лице, потому что Дориина отступила.

— Откуда ты столько знаешь? — спросила я с вынужденной улыбкой.

— Я обслуживаю чемпионов уже два года. Я слышу их разговоры.

— И что еще ты слышала, что может быть полезно для меня? Есть ли у тебя какие-либо советы?

Она моргнула от удивления и начала покусывать губу, прежде чем ответить. — Трудно сказать, когда я не знаю, с кем вам придется столкнуться. Я полагаю, все, что я могу предложить, это то, что у всех есть слабости. Постарейте обратить внимание. У многих чемпионов есть травмы — часть их тела, которую они защищают или меньше всего используют. Если вы заметите их слабость, сосредоточьте все свои атаке на этом месте. И… ну, вы маленькая. Держите дистанцию. Если они завладеют вами, у вас нет шансов.

— Честное слово, я сказала все, что знаю. Возможно, мне не стоило ничего говорить.

— Нет, я благодарна за твои советы.

Она подняла кусок мягкой телячьей кожи, окрашенной в черный цвет. — Вот ваша маска.

В ней были отверстия для глаз, носа и рта. Это напомнило мне маску, которую носил Аркус во время тренировок.

Думать о нем было больно, но вспоминать как я подожгла его капюшон и маску, и он закричал от шока, было ужасно. Мое горло сжалось, и я заморгала.

Я постаралась сосредоточиться на том, что он мне сказал тогда, что я самый опасный человек, которого он когда-либо знал. Мой единственный шанс на выживание зависел от моей способности быть смертельно опасной.

Когда Дориина надела маску, она закрыла все, кроме моих глаз, маленького треугольника под носом и моего рта. Я возненавидела её мгновенно. Это душило меня, мысль о том, что я стала каким-то безликим телом, посланным умереть ради развлечения короля. Я сняла её и бросила на пол.

— Извини, — сказала я Дориине, ее наивный взгляд заставил меня смутиться моего внезапного гнева. — Я не могу дышать в этом.

— Все либо носят маску, либо шлем, — сказала она, крутя ее в руке. — У вас должно быть закрыто лицо. Это традиция, противники встречаются равными, неважно дворянин или крестьянин. Они разоблачаются, только когда мертвы.

Веселая мысль.

— Хорошо, но только найди мне маску, которая позволяет мне дышать, потому что эту я не надену. А шлем будет слишком тяжелым.

Она кивнула. — Я найду вам что-нибудь.

Через некоторое время она вернулась с маской, которая закрывала только глаза. Она была чрезмерно богато украшена, красными перьями и мелкими жемчужинами. Когда я спросила ее, где она ее нашла, она покраснела до темно-розового оттенка.

— Это жени одного из дворян, — сказала она. — У нее был секрет и я сохранила его. Она мне должна.

— Какой секрет? — Спросила я, любопытно, что могло вызвать такой румянец.

— Это не редкость для дворян желание ночи с чемпионами. Я ценна за мою осмотрительность.

Я улыбнулась, глядя на нее с новым интересом. — Ты мне нравишься Дориина. Ты умеешь выживать.

— И я надеюсь, что и вы тоже миледи.

***

Когда стражники повели меня, наши ноги в сапогах шли в ритме боевого марша, который заставлял кровь стучать в моих ушах. Мы прошли из замка во внутренний двор, а оттуда через туннель, который вел на большую арену. Стражники оставили меня в тени ниши, предназначенной для тех, кто собирается сражаться.

Мое сердце так сильно билось, что все размывалось. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, а затем заставил себя оценить мое окружение.

Там были бойцы всех видов: в основном мужчины в рваной одежде, другие в стальных кольчугах, некоторые с блестящими рукоятками мечей над украшенными ножнами, а некоторые без оружия. Было несколько женщин, хотя мне потребовалось время, чтобы понять, что это женщины, они были широкоплечими в доспехах и выглядели такими же внушительными, как мужчины. Я задавался вопросом, как они пробились сюда и каковы были их жизни, чтобы привести их в такое место.

Я никогда не видела так много людей в одном месте. Арена была построена изо льда, гладкие круговые стены создавали впечатление огромной чаши. Уровень за уровнем сидений выросли из внутренней стены, изогнувшись вокруг арены со всех сторон. Возбужденный шум тысячи людей произвел гул огромного улья, тревожно, громко и бессвязно.

Выше были балконы с изящно одетыми людьми, клубы холодного воздуха исходили из их уст. Небольшие облака холода витали и над людьми, сидевшими на обычных местах, но их было гораздо меньше. По-видимому, благородные, скорее всего чаще рождались с даром, чем обычные люди.

Перед тем как стражники ушли они указали на женщину по имени Брака, высокую, широкоплечую со стальными серыми глазами, она двигалась от бойца к бойцу, раздавая указания и поощрения. Сосульки свисали с ее металлических плеч, и с ее густых песочных волос, которые были заплетены во множество косичек. Я поняла, что она отвечала за обучение Ледокровных чемпионов, хотя мне не было предложено такого обучения. Не то, чтобы я его ожидала. Я сжал руки за спиной, чтобы скрыть их дрожь.

Прежде чем я успела решить, что делать дальше, или где я должна быть, в центр арены шагнул пухлый мужчина с коротко стриженными седыми волосами, в насыщенной мантии цвета индиго.

— Добрые люди Форса, — прорычал он над гулом толпы. Он поднял руки, и шум успокоился. — Сегодня, для вашего назидания и наслаждения, мы представляем множество бойцов, от нищих воров и предателей до любимых чемпионов. Мы привезли вам чудесных зверей, экзотических животных из ближнего и дальнего зарубежья. И как всегда, мы представляем вам зрелище, развлечение, великие подвиги силы и смелости, которые заставят вас затаить дыхание от восторга. Вы чтите своего короля, подбадривая своих чемпионов и проклиная своих врагов. Пусть смерть будет почетной, а битвы будут кровавыми!

Мои ноги дрожали от желания бежать. Я схватилась за ледяную стену, надеялась, что холод, кусающий мою руку, поможет сосредоточить мой разум. Вместо этого мне стало вдвое больней, я прижала руку к животу, дыхание сбилось, я с трудом оставалась в вертикально положении.

Стук копыт пронесся по земле. Всадники на белых лошадях выезжали из широкого отверстия на другом конце арены, утреннее солнце отражалось от их полированных доспехов. Они носили яркие шлемы и были вооружены длинными копья, покрытые точками льда, острые, как сталь. Всадники сопровождали чемпионов, которые шли пешком, под восторженные крики толпы. Далее, шествие животных, под присмотром мускулистых укротителей. Рычавшие морозные волки, неуклюжие белые медведи, широколицый тигр с бело-голубыми полосками, даже массивный белый бык с серыми рогами и огромный кольцом в носу, которого держали двое мужчин с каждой стороны.

Следующее животное было очень странным. Это была большая птица с малиновыми перьями, длинными ногами и маленькими крыльями. Ее клюв выглядел смертельно острым. Она корчилась и прижималась к своим укротителям, в какой-то момент она вытянула свое лицо из упряжи и начала дышать огнем. Я ахнула вместе с толпой.

Существо огня, здесь, в городе Форса.

Птица была прекрасная, элегантная, дикая. Она было опасна и невозможна, и отличалась от всего, что я когда-либо видела. Мне было больно видеть такую странную красоту, которая была привязана и настолько неуместна. Животное так сильно билось с его укротителями, я боялась, что они схватят птицу за ее тонкую шею.

Сильное желание бежать и освободить животное промелькнуло во мне. Но мгновение спустя животных увезли через дверь. На арене остались только морозные волки, их рты испускали клубы холодного тумана, которые танцевали под солнечным светом.

Двое стражников вывели мужчину на арену, его руки были связаны. Ведущий в фиолетовой одежде представил его как предателя королевства. Толпа ответила яростными криками. Укротители морозных волков дали команду, и все волки сели, их тела дрожали от ожидания, пока укротители снимали поводки и покидали арену. Заключённый медленно попятился к краю арены.

Из дверного проема один из укротителей выкрикнул команду, и волки выстрелили вперед, как стрелы из длинного лука, их лапы слились, когда они приближались. Заключенный закричал, и я закричала вместе с ним. В мгновение ока он скрылся из виду, когда волки упали друг на друга, чтобы добраться до него. Крики мужчины были почти заглушены ревом толпы. Почти, но не совсем. Я зашла в темный угол, меня рвало снова и снова, пока желудок не стал пуст.

Ведущий сказал выпустить на арену ещё животных и предателей королевства. Больше криков боли, больше рычания, укусов и криков ура. У меня кружилась и болела голова, и я уже ничего не понимала. Когда я снова подняла глаза, сине-белый полосатый тигр поднял свою кровавую морду от лежавшего тела, когда его укротитель бросил поводья над головой животного, чтобы вывести его с арены.

- А теперь, добрые люди, — сказал ведущий, веселым и ясным голосом, — с редкой Огненной птицей поборются наши самые опасные чемпионы.

На арену вышли шесть бронированных воинов. Птицу вытащили два укротителя, которые изо всех сил старались держать её под контролем. Глаза существа катились дико, её когти царапали грязь, когда она отшатывалась от поводка. Укорители выпустили её и побежали к двери арены, когда птица стряхнула с себя упряжь и выдохнула облако огня, пламя заставляло танцевать оранжевый свет вдоль льда.

Чемпионы подняли свои щиты и послали поток холодного воздуха. На птичьих перьях образовался лед. Она выдохнула еще одно облако огня, которое исчезло в облаке дыма. Мужчины отступили.

Потоки холода и огня выстреливали туда-сюда. Чемпионы продолжали двигаться назад. Они явно боялись огня. Надежда расширилась у меня в груди. Птица была быстрой. Она бегал взад и вперед, извергая огонь в тонких потоках, направленных прямо на лица людей. Казалось, что у птицы никогда не закончится энергии или огня.

Но моя надежда не продлилась долго. Чемпионы разошлись в широкий круг, пока птица не оказалась в центре. Как только она дышала своим огнем на одного человека, другой посылал холод ей на спину, слишком быстро, чтобы его можно было заблокировали. Птица была умной и пыталась избежать ударов льдом, но было слишком много людей, и, в конце концов, они ударили со всех сторон и она упала. Войны бросились вперед, группой. Поток огня вырвался вверх, когда поднялись шесть рук и ударили её шестью копьями. Второе облако огня, меньшего на этот раз, всплыло вверх, а затем все окутало дымом. Копья поднимались и опускались, толпа кричала ура. Когда чемпионы покинули арену, и пыль осела, птица все еще была жива. Она выглядела настолько маленькой, клюв слишком тонкий, а ее перья были нелепо яркими на сером грунте. Ее длинная шея была согнута под странным углом, пробуждая воспоминания об ещё одной согнутой шее, окруженной темными волосами.

Все было в центре внимания. Боль и страдания животного глубоко порезали меня.

Огненную птицу волокли с арены и начались матчи, каждый более жестокий чем предыдущий. Сначала мужчины в лохмотьях с короткими мечами или ножами сталкивались друг с другом. Когда крови становилось слишком много, я закрывала глаза, но все равно слышала, как толпа аплодировала, болезненным крикам, когда острый метал, пронизывал плоть. Дочь целительницы во мне плакала от бездушной ярости, жестокости и ненужного кровопролития.

К третьему матчу я стояла прислонившись к стене, мои ноги полностью онемели. Наконец я позволила себе опуститься на пол и поняла, что мое лицо было мокрым от слез.

— Вставай, девочка, — сказал суровый голос. Я посмотрела на Браку и ее ледяные косы. — Теперь ты претендент. Там нет места для слез.

— Ты видела, что они сделали с птицей, — сказала я, хриплым голосом. — Это то, что они планируют для меня?

— Тебе выпала честь сразиться с одним из чемпионов, — сказала она, ее глаза были такими же твердыми, как ее голос. — У тебя столько же шансов, как и у любого другого претендента. Не позволяйте им видеть, как ты плачешь. Выйди с лицом война, независимо от того являешься ли ты им или нет.

Собрав свою волю, я встала и прислонилась к стене, когда Брака ушла. Я хотела сказать ей, что я не забочусь о чести, но вместо этого я произнесла молитву к Сюд и вернулась к дверному проему, наблюдая за тем, как бойцы шли недружно, крестьянин в рваной одежде и мужчина в кожаных доспехах с блестящими мечами.

Бои, которые вызывали наибольшее волнение, были между двумя Ледокровными без оружия только их руки их лед. Я пытала запомнить, как они атакуют друг друга и парируют удары в надежде, что это как-то поможет мне. Когда один из бойцов Ледяной Крови, наконец, поскользнулся и упал, другой прикончил его, с помощью осколка льда порезав ему горло. Я отвернулась, когда чемпион начал купаться в одобрении толпы.

— Ты следующий, Огнекровная, — сказала Брака низким гулом. — Имена были взяты случайно, ты будешь сражаться с Гравнахом… одним из самых любимых чемпионов.

С противоположной стороны арены открылась деревянная дверь, из нее вышел человек, который был поход на медведя. Он был одет в черную кожу с яркой стальной броней, покрывающей одну руку от плеча до запястья. И я увидела, что Дориина имела в виду, когда говорила завоевать толпу. Этот человек знал, как это сделать. Он шел широкими кругами, останавливаясь, чтобы поднять руки и ревет в театральном стиле. Толпа отвечала дикими возгласами.

— При звуке гонга вы боретесь, — сказала Брака. — Как только он начнется, то не остановится, пока ты не умрешь. Умри с честью, Огнекровная.

Это не ускользнуло от меня, она больше не утверждала, что у меня есть шанс. Я повернулась, чтобы посмотреть ей в глаза, решив проявить силу.

— Ты хотела сказать, пока Гравнах не умрет.

Она улыбнулась, продемонстрировав отсутствующий, зуб и немного опустила подбородок, прежде чем отвернуться.

Я прошла в тени возле арочного входа на арену. Секунды между ударами сердца казалось, продолжались бесконечно, минуты превратились в вечность мучительного ожидания. Гонг прозвучал.

Я вышла на арену, прищурившись. Крики толпы превратились в хор насмешек и издевательств. Я боролась с головокружением, пересилив желания бежать.

Когда мой испуганный взгляд охватил толпу, солнце заблестело яркой вспышкой золота: король находился на балконе, вырезанном изо льда, и смотрел на меня. На нем была золотая корона с сапфирами. Если бы не жуткий холод в его темных глазах, я бы считала его красивым, теплым, золотым, идолом, сидевшим среди бесконечных синих оттенков. На лице у него была маска ленивого ожидания, словно он был не уверен, что все это стоит его внимания.

Я подняла подбородок. Мне показалось, я уловила намек на насмешливый оскал в ответ.

Рядом с ним стояла Марелла, ее брови были сведены вместе, а челюсть сжата. Когда наши глаза встретились, ее брови разгладились, и она слегка улыбнулась. Она произнесла одно слово: выиграй. По крайней мере, был один человек, который верил в меня.

Толпа начала скандировать в одном углу и как огромная волна люди подхватили слова, и вся арена пульсировала от ударов.

— Гравнах! Гравнах! Гравнах!

Массивный чемпион повернулся ко мне спиной, как, будто присутствие претендента его не волновало. Слова пробивалась в мой череп, подрывая мою энергию. Я должна была что-то сделать, чтобы избавиться от парализованного страха, который меня схватил. Подняв руки, я послала нить огня по земле. Когда он добрался до ног Гравнаха, он подпрыгнул и развернулся. Толпа зашипела и крикнула: — Убей Огнекровную!

Я ожидала их ненависти, но интенсивность этого потрясла меня.

Толпа исчезла из вида, когда Гравнах пошел на меня длинным шагом. Я ждала что он остановиться, и мы будем обходить друг друга так же как другие бойцы. Вместо этого он продолжал идти, как огромное упавшее дерево, спускающееся с холма, словно я была не более, чем кусок сорняков, который должен быть раздавлен на его пути. Я боролась с желанием бежать.

Когда он был достаточно близко, что я видела белки его глаз, я бросилась в сторону и ударила спиралью огня в него. Он заблокировал его двумя поднятыми локтями и взрывом льда, которое ужалил мое лицо.

Я кинула в него несколько огненных стрел, целясь туда, где не было доспехов. Большинство из них он отбил, но некоторые нашли свою цель, приземлившись на его маску и на коже с шипением. Он сделал шаг назад, и у меня был момент триумфа.

Затем он заорал и послал волну льда по земле, которая скользнула под мои ноги. Я поскользнулась и упала на спину. Чувство уязвимости было ужасающим. На секунду я застыла, но когда он бросился ко мне, я сорвалась и покатилась в сторону пытаясь встать на ноги. Я послала огонь позади себя, чтобы получить немного время, затем развернулась и снова столкнулась с ним. «Не прекращай двигаться, — сказала я себе. Не думай, просто двигайся».

Толпа становилась все громче. — Гравнах, Гравнах, Гравнах! Слова ударяла меня снова и снова, словно молот кузнеца, был по моим нервам.

Мой противник медленно обогнул меня. Его маленькие черные глаза были полны раздражения под маской. Я не просила о пощаде или что-то такое, что большинство противников делали, после нескольких секунд борьбы с ним. По крайней мере, это то, что я сказала себе: я сильнее всех остальных. Я выиграю.

Быстрее, чем я считала возможным для такого большого человека, он шагнул вперед и провел две изогнутые стены льда по обе стороны от меня. Я протянула руки и направила спирали тепла, спотыкаясь назад, когда он продвигался вперед. Он бросил на меня тонкие струи льда, создавая свободную клетку. Мое лицо, должно быть, показало мою панику, потому что он улыбнулся мне через ледяные барьеры.

Не думай, двигайся.

Я подняла руку и пробила дыру. Когда я выскользнула, он бросился, вперед пробивая собой ледяную стену, и ударил меня холодным воздухом. Я споткнулась назад и врезалась в стену, которую он создал, прежде чем кинуться на меня.

Его движения были похожи на маленькие испытания почти игривые в их исполнении. Он был массивным пауком, плетущим липкие сети, ожидая, что одна из них поймает добычу. Я была мухой, быстрой и ловкой, прорезая его паутины и убегала. Но каждый раз я становилась все более медленной, более уставшей. В конце концов, я бы быстро застряла.

Я подняла руку вверх, двигая ей назад и вперед, создавая массивный хвост дракона. И ударила Гравнаха ниже живота, оставляя, ожег. Он стоял не подвижно, посылая в меня облако холода и льда, но мне удалось парировать каждую атаку, огненными стрелами или просто увернувшись.

Некоторые из толпы все еще скандировали, но большинство успокоилось. Тишина нарастала, тяжелая от волнения и предвкушения. Наконец, у их чемпионов был противник, который сражался. Волна уверенности зажгла огонь в моей груди, как сухие лучины в костре. Я крутился по кругу, и пламя танцевало вокруг меня. Гравнах стоял на коленях, прячась за щитом изо льда.

Я задыхалась, едва ли способная поверить, что я одержала верх. Мои глаза скользнули к королевской ложе, где он сидел в такой же расслабленной позе, но его руки сжали подлокотники сиденья. Это было на самом деле. Я собиралась победить, и он это знал. Если я могу сделать это, я могу сделать что угодно.

Я повернулся к Гравнаху, создав огненное кольцо вокруг него, я смотрела на него сквозь пламя. У меня не было выбора. Убить или быть убитым. Я собрала весь огонь для финального, окончательного удара.

С поразительной скоростью он послал лед на огонь, и мой мир превратился в лед. Сначала лед покрыл мое лицо, перекрыв дыхание, потом спустился ниже к рукам. Паника пронзила меня, когда я поняла, что попалась прямо в его паутину. Я бросилась на землю, разбив часть льда. С одной стороны я освободилась, и излил тепло, превратив свой страх в огонь. Но он создавал больше льда слой на слой, он затягивался и перекрывал доступ кислорода к моим легким. Я теряла энергию, все расплывалось. Бой проигран.

Нет, я не могу умереть.

— Поганая Огнекровная, — прорычал Гравнах. — Я не позволю тебе умереть быстро.

Он поднял меч изо льда над головой и опустил его на мою руку. Отчаянно, я послала волну тепла, которая растапливала лед, и оттолкнулась в сторону, прежде чем лезвие врезалось в землю рядом со мной.

Прежде чем я смогла воспользоваться преимущество и освободить себя, я снова был поймана. Чувство поражения затуманило мой разум.

— Ты не можете победить, — пробормотал он, его голос был груб и жесток. — Думаешь, убила зверя и можешь убить меня? Я Гравнах. Он ударил кулаком в грудь. — Я не поддаюсь холоду или огню. Он поднял руки вперед, и сотни заостренных ледяных стрел полетели в меня. Моя рука поднялась автоматически, сделав щит огня.

Он посла на меня ещё больше стрел. На этот раз они рухнули мне в лицо, они таяли и бежали как слезы по моим щекам. Один из стрел порезала мне веко, заставив мой глаз заплыть от крови.

Он засмеялся и делал это снова и снова, пока мое лицо полностью не пропиталось кровью.

— А теперь твои драгоценные пальцы, — крикнул он. — Они больше не будут разжигать огонь.

Он поднял свой меч и опустил его с тщательно точность. Я закричала, когда сталь врезалась во плоти моего мизинца. Он рассмеялся и вытащил клинок.

— Лучше, — сказал он, — я заморожу пальцы и сломаю их по одному как сосульки.

Пронзительный холод коснулся моих пальцев, и они онемели. Страх охватил мой разум, беспомощный, пустой ужас, пойманный добычей. Толпа завывала, жажда моей крови. Я была слаба, избита, по милости этого монстра, и все же они хотели большего. Я ненавидела их в тот момент. Если бы я могла, я бы сожгла их всех.

Когда ненависть бушевал во мне, что-то темное и извилисто свернулось и задрожало в моем сердце, привлекая мое внимание от толпы к моему внутреннему я. Как будто что-то неизвестное вошло в мою кожу. Это была не жара. И не холод. Ничего не было. Темнота. Ощутимое отсутствие. Оно рос внутри меня, распространяясь на каждый сантиметр моей кожи.

Я открыла глаза и не понимала. Все вокруг изменилось. Мир был черно-белым и серым, все цвета исчезли. Единственное, что выделялось, так это мой соперник, его голова откинулась назад в экстазе от моих страданий. Он посмотрел на меня сверху вниз.

— Ты чувствуешь это, Огнекровная? Боль? — Он наклонился. — Твоя боль — мое удовольствие.

Я почти не слышала его. Мое сознание было в другом месте, не тихом, но беззаботном. Это не было, похоже, на сосредоточения разума, которому учил меня Брат Тисл. Что-то ещё было в этом тихом месте, не контролируемое, оно забирало мысли, заботы и вопросы, которые обычно гудели в моем сознании.

Здесь было намного проще. Черное и белое. Меня или другого. Жизнь или смерть.

— Нет, твоя смерть будет моей, — прошептала я, отдаленные слова, как, будто они пришли от кого-то другого.

Время замедлилось.

Каким-то образом я почувствовал его сердце в груди, пульсирующее кровью и жизнью с каждым сокращением. Один удар длился вечность. Невероятное ощущение силы пробилось по моим венам, подавляя меня.

— Сжечь его, — сказал голос, и я знала, что должна подчиняться. Голос был мной, и я была голосом.

Я выбросила пламя. Оно было сильнее и более сосредоточенно, чем любой огонь, который я когда-либо создавала. Огонь прожег его кожаный нагрудник.

Глаза Гравнаха широко раскрылись. Из его губ раздался звук. Его тело содрогнулось и упало вниз лицом. Он несколько раз дернулся и замер.

Я смотрела на тело, тихо и пусто. Лужа темно-синей крови скапливалась вокруг лица, где оно опиралось о пыльную землю.

Не было ощущения триумфа. Никакого раскаяния. Только интерес. Эта вещь, которая причиняла мне боль, теперь мертва.

Я посмотрела на тихую толпу. Мысль всплыла. Я могла бы сделать то же самое со всеми ними. Сжечь их сердца. Нужно ли мне это?

Моя рука поднялась, чтобы распространить темноту на толпу, и что-то внутри щелкнуло, как нить, натянутая слишком сильно.

В грозовой спешке чувства и цвет вернулись в мой мир, поражая меня как удар по телу. Я ахнула. Меня охватил шок от всех моих ощущений, которые сразу же появились. Потребовалось несколько минут, чтобы понять, где я и что происходит.

Нет. Не думай. Не чувствую. Вставай. Уходи.

Большая часть льда вокруг меня растаяла. Я поднялась, стряхивая с себя капая и дрожа.

Я посмотрела на свою руку. Один палец свисал под странным углом. Ошеломленный ужас наполнил меня, когда я смотрела, как ярко-красная кровь капала на заснеженную землю, как ягоды, которые просыпались на пол моей хижины в ночь, когда пришли солдаты. Голова закружилась и я споткнулась.

В нескольких метрах от меня двигалась фигура. Другой противник? Но нет, это была не человечески большая, черная фигура с заостренными плечами, его края колебались как листья на раскаленном воздухе в разгар лета. Он приобрел форму, пока я смотрела, его руки стали более четкими, с вытянутыми длинными пальцами.

Я подняла свою здоровую руку, чтобы послать на него огонь.

Но когда я моргнула там был только ведущий, его одежда цвета индиго выглядела неуместной среди крови и пота на арене. Он остановился в центре и обратился к толпе.

— Добрые люди Темпезии, я представляю вам первую Огнекровную когда-либо, победившую Ледокровного на этой арене. Приветствуем чемпиона Огненной Крови!

Они не развеселить. Несколько человек крикнули и начали ругаться. Некоторые подняли руки и начали бросать кусочки пищи на арену. Другие же подбежали к краю и начали плевать на землю.

Я держалась за мою больную руку и захромала в сторону ниши, из которой я выходила, все еще ошеломленная. Я победила Гравнаха не только своим огнем. Что-то ещё пришло мне в разум и сердце. Темнота, о которой я раньше не знала, хотя обняла ее как старого друга. Незнакомец в моей коже.

Я взглянула на королевское ложе, мои глаза оказались в ловушке. Он смотрел на меня с интересом, из-за чего все внутри выворачивалось. Марелла излучала удовлетворение, возможно, даже торжествовала.

Король Расмус встал и двинулся к перилам, он обвел взглядом потрясенную толпу.

— Сегодня мы стали свидетелями великолепного зрелища, как обещал наш дорогой Лорд Альбус несравненный исполнитель игр. Толпа слабо зааплодировала. — Но, возможно, вы удивлены тем, что Огнекровный выиграл в нашем городе. В сердце нашей земли. На моей арене. Не бойтесь. Уверяю вас, это ничего не значит. Ее сила — всего лишь свеча в метели. Легко задуваемая.

Ледяной ветер вырвался из его руки, подув туда, где стояла я. Лед, обернулся вокруг меня, как мягка вата, слой за слоем, пока я не была окружена им полностью, так что мне стало трудно дышать. Некоторые из зрителей рассмеялись, и я неловко взвизгнула.

— Будьте уверены, добрые люди Форса, — сказал король, — холод всегда будет господствовать. А те, кто бросят нам вызов поплатятся за свою ошибку кровь и слезами.

Гнев от его слов начала нагревать мою кожу. Его холод был невероятно силен, но с небольшими прожилками огня, мне, наконец, удалось освободиться, отвернувшись, я пошла прочь пока толпа заворожённо смотрела на своего короля.

Когда я добралась до тени ниш, чья-то рука легла мне на плечо, заставив меня подпрыгнуть.

— Сегодня ты убил великого чемпиона, Огнекровная, — сказала Брака. — Как воин, я приветствую тебя.

Я съёжилась от похвалы, стряхнув ее руку прихрамывая, я прошла в темноту туннеля.

Глава 21.

— Вы уверены, что это ваш приказ? — Мое сердце бешено колотилось, прежде чем я осознала его слова.

Лицо стражника было каменным, он старался не смотреть мне в глаза. — Вполне уверен. Король повелел, чтобы вы поужинать с ним.

Я оцепенела, после боя, у меня болело не только тело, но и сердце. Я почти не понимала кто я, не говоря уже о том, что я делаю в замке Ледяного Короля, в той же тунике и штанах, которые носила на арене. Что-то завладело мной, взяв мою жизнь. Это походило на то, как, будто я стала кем-то совсем другим, и теперь я бродила в своих мыслях, ища человека которым я была.

Но после того как стражник упомянул короля, моя цель, вернулась обратно ко мне, стирая оцепенение и заставляя мои руки дрожать.

Уничтожь трон. Убить короля. Отомстить.

Наконец, взяв под контроль мой разбитый разум, я кивнула и последовала за стражником в коридор. Он не прикасался ко мне, но оставался рядом, ведя меня через лабиринт коридоров в большую ванную комнату. Яркие фарфоровые плитки покрывали полы и стены. В центе стояла огромная ванная с уже налитой водой. От нее пахло розами, лавандой и цитрусами.

Это могло бы показаться раем, если бы не пять солдат, выстроившихся вдоль стены с мечами, указывавшими на меня.

— Считайте это наградой за победу в бою, — сказал стражник. — Тепло укрепит вас, поэтому мы хотим убедиться, что вы не сделаете что-нибудь подозрительно. Вы увидите, в этой комнате нет ничего, что может загореться.

— Кроме тебя, — исправила я.

Его голова поднялась, и он моргнул.

— Наши мечи будут наготове, если вы попытаетесь убежать, — сказал он, поправляя свой меч.

Если бы только побег был вариантом. Но трон все еще был проклят, а король все еще жив, и, что самое главное, моя мать все еще была мертвой и неотомщенной. Я не могу пытаться убежать, также как не могу отрастить крылья и улететь.

Когда они ушли, придворный целитель в белой мантии вошел и зашил мой палец, с мрачным лицом, а затем втер масть на порезы и синяки. Палец был глубоко порезан, но не так плохо, как я поначалу опасалась. Я подождала, чтобы убедиться, что дверь захлопнулась за спиной целителя, затем сняла свою одежду и опустилась в дымящуюся воду, осторожно чтобы перевязанная рука оставалась сухой.

Я старалась не позволять себе думать ни о чем, но внутри было слишком много ужаса. Я зажала рот рукой, чтобы заглушить рыдания и плеснула водой в лицо, снова и снова, пока мое дыхание не вернулось к норме. Здоровой рукой я вымыла волосы и кожу, затем вышла из ванной и обернула полотенце вокруг себя.

В ванной комнате был небольшой коридор с кафельными полами, который вел вниз к шкафу с большим зеркалом во всю стену. Я подошла к нему и уронила полотенца, встав перед зеркалом. Моя кожа была покрыта фиолетово-желтыми синяками, но я больше не была скелетом, спасенным из тюрьмы. У меня развились мышцы на руках и ногах, и более сильно стали выделяться характерные женские изгибы. Я не смогла долго смотреть на себя. У меня было ощущение, что незнакомка смотрит на меня с другой стороны зеркала.

В углу был судку, в котором лежало деликатное нижнее белье, и корсет из белой кости. Я крутила корсет, в руках пытая понять к чему он подходит. И я все еще была озадачена странностью этого, когда открылась дверь, которая была почти незаметной в стене.

Я быстро повернулась, сжав руки в кулаки. Марелла вошла в комнату, положив на стул кучу одежды и закрыв за собой дверь.

— Всегда готов сражаться, не так ли? Ты выиграла на арене, как я и думала.

Я опустила руки, потеряв дар речи на несколько секунд. Я могла бы рассказать ей, что случилось со мной, что кто-то другой взял меня под контроль, но я не стану доверять ей так сильно. Пока я не узнаю, почему она содействует мне.

— Я почти проиграла, — сказала я. — Я была… слишком уверена в себе.

— Гравнаху нравилось играть со своими жертвами. Именно это сделало его любимцем.

— Толпы или король?

— Обоих.

— А тебе?

Она пренебрежительно пожала плечами. — Я смотрю матчи, потому что должна, а не потому, что я болею за кого-то. Мой отец никогда не позволит мне остаться в стороне. Мы должны демонстрировать поддержку нашему королю.

— И ты поддерживаешь его?

— Какая же ты дерзкая! Конечно, да. — Она сделала паузу. — За исключением, возможно, того, что касается Огнекровных. Но это остается нашей тайной, не так ли?

Я кивнула. Нельзя было доверять ей, или кому-либо в этом месте, но я не могла не проникнуться её заботой. Не говоря уже о ее явной поддержке моего народа.

— Спасибо, что… — Я неловко сжала губы. — На арене было приятно знать, что, хотя бы один человек хотел, чтобы я победила.

Она слегка улыбнулась, ее взгляд пробежала по нижнему белью. — Похоже, я правильно угадала твои размеры. Мы должны одеть тебя?

— Мы? Я… Ты же леди. Как насчет Дориины?

— Я сказала ей, что помогу тебе. Мне хотелось поговорить. Повернись, чтобы я могла зашнуровать корсет.

Я повернулась, и она крепко прижала ко меня корсет.

— Вдохни, — сказала она, потянув за шнурки.

Я ахнула.

— Дыхание не является обязательным. Прекрасно выглядеть — нет. Она улыбнулась, чтобы облегчить неудобство, но у меня было чувство, что она имела что-то совсем другое. Она выглядела невероятно красивой, ее золотистые волосы, шелковыми прядями струились вниз по спине, закрепленные перламутровыми шпильками. Надето на неё было коралловое, атласное, платье с белым кружевом на локтях, а лиф платья был украшен камнями персикового цвета подчеркивая её кожу. Черная бархатная лента перетягивала ее стройную талию.

Она повернулась и подняла свёрток, что принесла с собой, встряхнув его, она вытащила платье вишнёвого цвета расшитое бисером. Она указала мне, чтобы я его надела.

Я покачала головой. — Я предпочитаю носить одежду вроде той, что была на мне на арене. Вот кто я. Платье это… Я никогда не носила ничего прекрасного.

Она рассмеялась. — Разве это не было бы зрелищем? Король и его любимые придворные ужинают с девушкой в кровавых лохмотьях. Я так не думаю. Кроме того, те вещи были выстираны и выброшены. Надевай. Она нетерпеливо повела платьем.

Деваться было некуда, я надела платье. После того как она закончила застегивать пуговицы на спине, она взяла расческу из ящика и подняла часть моих волос.

— Оставь это, — сказала я сухо. — Это не важно.

— Это важно для меня. Я не могу, иметь протеже, которая выглядит как оборванка.

— Твоё протеже? — спросила я, тревожное чувство скользнуло по мне. Слова, словно вернули меня в то время, когда я была в аббатстве. Брат Тисл говорил, что сначала он видел меня как инструмент, оружие, которое он мог использовать по своему выбору. Кем я была для Мареллы?

Она заговорила медленно, ее внимание устремилось на мои волосы, руки тщательно разглаживали пряди. — У тебя есть возможность. Когда мать короля Расмуса была убита Огнекровными, настроение по отношению к вашему народу стало крайне неприятным. Когда его старший брат был убит, враждебность превратилась в ненависть. Король Расмус использует это, чтобы оправдать свою миссию по уничтожению твоего народа. Любой, кто не согласиться, будет либо изгнан, либо убит. Ни одна живая душа не посмеет выступить против его кампании по уничтожению Огнекровных.

— И даже ты?

Она усмехнулась. — Я не дурачка. Меня бы изгнали или хуже. Она взяла часть моих волос и скрутила их. — Мы все страдаем от дикого настроения Расмуса и опасных решений, которые следуют за ним. Но я не бездельничала. Я строила планы и выжидала, ожидая, Огнекровного достаточно сильного, чтобы помочь мне воплотить их. И вот ты здесь.

Я попыталась повернуться, чтобы посмотреть ей в глаза, но она держала мою голову, зажав ее ладонями. — Оставайся на месте! Мне нужно закрепить сзади.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — слова были сказаны, тяжелея, чем я хотела.

— Продолжайте выигрывать. Пусть Расмус смотрит на тебя. Завоюешь его доверия и получишь больше свободы в замке, что принесет пользу на обеим.

— И почему я должна тебе доверять?

— Потому что я единственный человек здесь и, возможно, во всем королевстве, который не хочет, чтобы ты умерла.

Я покачала головой, просто едва уловимое движение, не задумываясь. Я видела, как ее лицо изменилось в зеркале. — Кто-то еще хочет, чтобы ты не умерла? Монахи, с которыми ты жила? Тот, кто помог тебе сбежать из тюрьмы?

Я сжала губы.

— Молодой человек? — Тихо сказала она.

Я почувствовала, как мои глаза широко раскрылись, прежде чем скрыла свое удивление.

Ее отражение улыбнулось мне. — Мой отец рассказывает мне все. Я знаю о монахах. Но я не думала, что, молодой человек в капюшоне — возлюбленный. Как его зовут?

Я решительно смотрела вперед, но я не могла не думать о Аркусе. Мне хотелось знать, что он в безопасности, и я в сотый раз желала, чтобы он был со мной, защищая и направляя меня, как и планировалось.

— Однажды ты скажешь мне, — сказала Марелла с полной уверенностью. — И чтобы получить твое доверия, я кое-что расскажу тебе. Когда-то я была обручена с королем.

Мои глаза уставились на неё в зеркале. — Ты и король Расмус?

Она покачала головой, взяв маленькую баночку, которая содержала яркие румяна, она потерла их пальцем и нанесла румяна мне на щеки. Затем нахмурившись, схватила салфетку, чтобы вытереть их. — Тебе не нужны румяна. Твоя кожа естественно покраснела. Как мило.

— Твое обручение, — подсказала я.

— Я должна была выйти за его брата, короля Арелия. Это был брак, устроенный нашими отцами, когда мы были ещё очень маленькими. Мы выросли, зная, что когда-нибудь поженимся. Когда король Акур умер и Арелий был коронован, была назначена дата свадьбы. В нашей традиции король нуждается в сильной королеве. Он — источник силы, она — мост между королем и его народом. Или так отец всегда говорит мне. В любом случае, до того, как свадьба могла произойти, Арелий был убит.

— Я сожалею, — сказала я искренне, зная, что она не сказала, о том что его убили Огнекровные. Было удивительно, что она не ненавидела меня вместе с остальными. — Твой отец устроил еще одно помолвку?

Ее губы наклонились в самоуничижительной улыбке. — Он попытался. Но король Расмус настаивает на том, что выберет невесту сам, когда будет готов. Мой отец много раз пытался навязать меня ему, и Расмус теперь с трудом переносит мой вид. К счастью, наша семья занимает высокое место среди Ледокровной знати, с множеством связей и союзников, поэтому король не осмелится нанести оскорбление. Вот почему я сопровождаю его во время официальных мероприятий, таких как бои на арене. Заполнитель для королевы, которая однажды будет сидеть рядом с ним.

— Но если твоя семья так важна, почему вы не можете противостоять королю? Или организовать какое-то сопротивление против него?

— Осторожно, — тихо сказала она. — Стены могут быть каменными, но они становиться тонкими как бумага, когда дело доходит до измены. И король гораздо сильнее, чем ты думаешь.

— Только из-за трона.

Ее глаза вспыхнули от удивления и намека на удовлетворение, смотря на меня мгновение, прежде чем она отвернулась.

Когда она нанесла мне на лицо ещё немного какого-то порошка, то одобрительно кивнула и жестом предложила мне встать перед зеркалом в полный рост. Платье было с пышными юбками, и все сверкало, переливаясь ясными цветами. Румянец, который расцвел на моих щеках, согрел мои янтарные глаза до полированного золота. На мне была надета самая прекрасная вещь, которую я когда-либо носила.

Но я ненавидела это платье и эту незнакомку в зеркале. Это не было частью плана.

— Неужели мне обязательно нужно выглядеть, как приезжей принцессе? — Я попыталась подтянуть лиф платья повыше. — Король, вероятно, убьет меня за ужином.

— Он не убьет тебя. Теперь ты один из его чемпионов. Докажи ему, что ты достойна этого звания. Не проявляй слабости и не позволяй своему характеру выйти из под контроля. Он хочет снова увидеть тебя на арене. Это я могу сказать точно.

Меня чуть не стошнило при мысли, что он был рад превратить меня в убийцу. Но если играть в его жестокие игры, было единственным способом остаться в живых и иметь шанс уничтожить трон, я сделаю это.

***

Прежде чем Марелла ушла, она предупредила меня, чтобы я никому не рассказывала о нашем общении. Я удивлялась её доверию ко мне, но опять же, она знала, что у меня не было причин предавать ее. Я буду дурой, если потеря моего единственного союзника. И я не могла не восхищаться ее смелостью и честностью. Мне она даже начала нравиться.

Тем не менее, Марелла напоминала мне, чем-то экзотическое растения, что я видела в книгах матери: красивый цветок, безвредные, если вы не трогаете его лепестки, но смертельно опасный, если вы потревожите его покой. Она хранила свои секреты, зажав внутри, но когда они откроются, какой сладкий яд будет выпущен?

Несколько минут спустя, двое стражников сопровождали меня по ряду коридоров. Сердце бешено стучало, когда мы подошли к огромной двойной двери, с двумя вырезанными драконами, обращенными друг к другу, сжимая, в своих когтях ледяные стрелы. Слуги в белых перчатках нажали на блестящие ручки, и взрыв ледяного воздуха с силой открыл двери.

Комната было огромная и очень холодная, с ледяными стенами и несколькими гобеленами, сотканными в прохладных, приглушенных тонах. Плитка на полу была стеклянного голубого и сияющего белого цвета. Свечи дрожали в бра на стенах. Со сводчатого потолка хрустальная люстра, нагруженная сосульками, бросала в комнату призматические цвета.

В центре был стол, сделанный из резко вырезанного стекла и прозрачные стулья, покрытые белой шкурой животных. Несколько мест были заняты, дамами в элегантных ярких платьях и мужчинами в темных фраках. Гул разговора стих, когда их глаза устремились на меня.

Я сглотнула и медленно подошла к столу. Высокая фигура со светлыми волосами встала из-за стола, и остальные мужчины последовали его примеру. Он указал на стул, но не в дальнем конце стола как я надеялась, а по правую руку от него.

При виде короля, мои мышцы сжались, готовые в любой момент к защите и бою. Холод усилился, когда я приблизилась к нему, закрученный в невидимых течениях, которые касались моей шеи, лица и обнаженных плеч. Это был не столько легкий ветерок, сколько ощущение его силы, которая забирала и подавляла мое тепло. Я держала мое лицо пустым, решив не проявлять ни малейшей слабости, но это было, похоже, на хождение в метель. Когда я подошла к стулу, мое дыхание ускорилось.

Я положила руку на стол для поддержки и быстро одернула их. Стол был не из стекла, а из чистого, прозрачного льда.

Я пригладила юбку и села на мягкий белый мех, мои руки дрожали от страха, с которым я не могла совладать. На стуле короля не было меха, как, будто он упивался холодом. На столе стояли серебреные тарелки, бокалы и столовые приборы на белых салфетках. Моя тарелка отражала кристаллы, которые висели над моей головой, как крошечные мечи.

Подняв высоко подбородок, я посмотрела вокруг стола. Несколько человек отвернулся, в то время как другие открыто уставились.

— Ты должна прости моих гостей за то, что они так не прикрыто смотрят, — сказал король. — Ты в некотором роде любопытна. Первый чемпион Огненной Крови.

Все их внимания было направлено на меня, они ждали моего ответа. Я не знала, что сказать, поэтому я промолчала.

— Похвальное достижение, — сказал один из мужчин. Он был среднего возраста с густыми бакенбардами, тяжелыми чертами лица и оценивающими взглядом. — Хотя я никогда не буду болеть, за вас открыто на арене, позвольте мне поздравить вас сейчас. Без сомнения, это будет моя единственная возможность сделать это. Он улыбнулся, хотя улыбка не коснулась его глаз.

— Не сбрасывайте ее со счетов так легко, Лорд Бландинг, — сказал другой голос. Его одобрение пронзило меня словно копьё. Я слишком нервничала, чтобы внимательно присмотреться к каждому гостью, а сейчас он выглядел таким же как и все, в своем мундире, идеально скроенном синеем жакет поверх накрахмаленной белой рубашки, его темно-русые волосы были аккуратно зачёсаны назад. — Она подожгла половину моего полка и убежала из тюрьмы Блэккрик. Она хитрая. Понадобились месяцы, чтобы найти ее.

Мой взгляд повернулся к королю. Он тоже смотрел на меня, его холодные, темные глаза сияли, как пустынные ледники в замерзшем море. Из всех жестокостей, которые я пережила, ужин с капитаном, убившим мою мать, был самым худшим. Если бы я могла убить взглядом, я бы сожгла его, их обоих. Лицо короля было бесстрастным, но в его взгляде появился намек на холодное наслаждение, когда он заговорил.

— В самом деле. И теперь ты привел ее к нам. Хотя я признаю, что я не доволен потерей горного зверя и моего любимого чемпиона. Я ожидаю, что она принесет всевозможные развлечения в качестве компенсации.

Прежде чем я успела ответить, двери открылись, и Марелла проплыла в комнату, в сверкающих бронзовых шелках с тонкой кружевной отделкой. Ее улыбка охватила комнату, когда мужчины поднялись. Она заняла свое место напротив меня. — Я снова опоздала? Я не как не могла вспомнить, в какое время мы ужинаем.

Король послал ей прохладный, полузакрытый взгляд. Мужчина в темно-зеленом облачении слева от Мареллы, Лорд Устатиус начал напутствовать ее — Возможно, если бы ты спала ночь и вставала утром, как это делают большинство людей, — сказал он, — твои часы стали бы соответствовать всему остальному миру.

— Но это помешало бы моему созерцанию звезд, не так ли, отец? И мы оба знаем, что ответы на все наши вопросы лежат в звездах.

— Если ты проводила, хотя бы часть своего времени в обществе, а не в этой проклятой обсерватории, ты бы уже нашла мужа.

Раздражение вспыхнуло в ее глазах. — Но муж никогда не позволит мне реализовать мою страсть к знаниям, как ты. Лучше я остаюсь незамужней.

— Я не знаю, как долго я это буду позволять. Я могу принять решение предоставить тебе срок. Что-то вроде того, — помахал он рукой, — выйти замуж до зимнего солнцестояния, или я отправлю тебя к Безмолвным Сестрам на остров Нимбус.

Ее губы скривились, вспышка чего-то почти буйного промелькнула в ее глазах. — Безмолвные Сестры — часть Ордена Циррус, — сказала она тихим голосом. — Я скорее сброшусь с восточной скалы.

Стол замолчала. Моей единственной мыслью была благодарность за то, что Марелла отвела все внимание от меня.

Отец похлопал ее по руке, явно взъерошенный. — Я только шучу, дочь. Я уверен, ты найдешь кого-то из Форсии, чтобы выйти замуж.

Она откинулась на спинку стула и сделала глоток из своего бокала, явно пытаясь восстановить контроль. — Я уверена, что ты прав. Я отдам свою руку только какому-нибудь старому маразматику, который спин полдня как и я. Или, возможно, человеку, который любит азартные игры и бордели настолько, что его не будет волновать, как я провожу свое время.

Смех разбил затянувшиеся молчания. Капитан наклонился вперед с лихой ухмылкой, его горячий взгляд охватил Мареллу, задержавшись на ее груди. — Мне нравятся азартные игры и публичные дома.

Марелла улыбнулась в ответ, показав очаровательную ямочку. — Разве вы не женаты, капитан Дрейк?

— Это так, — он практически подмигивал ей. — Моя жена очень понимающая. Его губы искривились в насмешливый лад. — Моя дочь, однако, не дает мне покоя. Она бы скорее увидела меня повешенным, чем обижающим ее мать.

— Так и должно быть, — сказала Марелла.

Мои ногти впились в ладони. Итак, у него были жена и дочь. Я подумала, как он будет чувствовать себя, если увидит как они умирают у него на глазах. Я изо всех сил старалась не дать моему лицу проявить свою ненависть.

Капитан насмешливо продолжал смотреть на Мареллу. — В последнее время она настаивает, чтобы я оставлял ей большую часть своих денег. Она слишком умна. Я скучаю по дням, когда все, что я должен был сделать, чтобы получить ее одобрение, привези ей куклу, из одной, из моих поездок.

— Сколько ей лет? — спросила женщина, сидевшая напротив Лорда Бландинга.

— Двенадцать. Но она также может быть пятидесятилетней, из-за всего того нытья, что приносит мне. Когда-нибудь он станет очень сильной женщиной. Не то, чтобы это было достаточно хорошо для нее.

Стол, казалось, расслабился, когда разговор перешел к детям разных дворян и женщин. Марелла смотрела с насмешливой улыбкой, вставляя легкий комментарий здесь и там. Я почувствовала взгляд короля на мне и обернулась, вновь поразившись, тем, что он бы не намного старше меня. Как такой молодой король мог быть настолько лишен чувств? Аркус рассказывал мне, что Расмус не всегда был жестоким.

— Ты удивительно прекрасна, Огнекровная, — сказал он, низким голосом. — Несмотря на твои порезы и синяки.

Его рука поднялась, словно он собирался дотронуться до синяка на моей ключице. Я быстро отклонилась назад.

Я хотела сказать, что порезы и синяки — ничто. Он приказал своим солдатам совершить налет на мою деревню, моя мать была убита, и теперь я была вынуждена сидеть за одним столом с ее убийцей. Бросил меня к зверю, а затем к садистскому бойцу, который пытался сломать мне пальцы, и после всего этого он отпускал мне комплименты.

Мой страх перед ним исчез в облаке гнева. Тепло, о котором я бы и не подумала в этом холодном пространстве, поднялось во мне, сотрясала воздух волнами. Капельки воды соскользнули с края стола.

Он скользнул рукой по краю стола, стряхивая капли воды на пол, уже застывшие в крошечные гранулы. — Успокойся. Я привел тебя сюда, не для того, чтобы обсуждать твою красоту.

Я смотрела на него так спокойно, холодно и… пусто. — Тогда, что заставило тебя привести меня сюда? Чтобы я поела с твоими собаками.

Он, казалось, не обратив внимание на оскорбления. — Это традиция, праздник в чем моего нового чемпиона.

— Даже Огненной Крови?

— Огнекровные никогда не выигрывали раньше. Ты победила великого воина. Как ты это сделала?

Шуршание ткани привлекло мое внимание к другим гостям, которые, казалось, подслушивали разговор и наклонились ближе. Отец Мареллы, в частности, казался полным напряженности, его серые глаза метались под густыми белыми бровями.

Мой пульс стучал в ушах. — Я почти не помню. Все было размыто.

Небольшая улыбка тронула уголки его губ. — Тогда нам придется повторить, и в следующий раз ты расскажешь мне, как ты выиграла. У меня большие планы на тебя Огнекровная.

— Я думала, что ты собираешь убить меня, так или иначе.

Марелла рассмеялась. — И знать, что у нас почти не было возможности наблюдать за тобой на арене. Это было бы большой потерей, не так ли, Рас?

Ее дружеское прозвище для короля Расмуса привлекло мое внимания. Взгляд короля оставался на мне. — Я не собираюсь убивать тебя. Ты теперь мой чемпион и мой гость.

Официант вышел вперед с графином и налил в кубок короля вино. Двери открылись, и трое мужчин вошли, неся подносы заставленные тарелками с ветчиной, говядиной, жареной рыбой, картофелем с маслом и овощами.

Когда остальная часть стола взялась за пищу, я сидела, положив руки на колени.

— Ты будешь кушать, — спокойно сказал король.

Я встретилась с ним взглядом. Что произойдет, если я откажусь?

Он наклонил голову, словно читал мои мысли. — Я уже сказал, что не убью тебя, Руби.

— Не называй меня так. Имени, которое дала мне мать, не место на твоих губах.

Он улыбнулся и сделал глоток вина. — Полагаю, мне лучше знать, что принадлежит моим губам.

Впервые, в его взгляде появился намек тепла. Я отвернулась, мою кожу крутило от дискомфорта. Я сделала глоток из кубка, чтобы прикрыть мое замешательство.

Он барабанил пальцами по кубку, заставляя его звенеть. — Я знаю, твое самое заветное желание — убить меня.

Моя голова повернулась к нему.

— Да, — сказал он. — Совершенно очевидно, что ты меня ненавидишь. Огонь и лед — естественные враги, и я знаю твою историю. Что случилось с твоей деревней. Твоей матерью. Он откинулся на спинку стула. — Здесь осталось не там много Огнекровных. Когда человек убегает из тюрьмы, он не остается незамеченным. Особенно в аббатстве, которое поклоняется Форсу. Интересно, кто тебя привел туда? Боюсь, твои монахи были не особо откровенными.

— Где они? — потребовала я, откидывая стул назад и вставая. Я представила монахов в тюрьме Блэккрик, крысы бегают под ногами, пока они спят, их старые кости болят от твердого каменного пола.

Ритм разговора вокруг стола внезапно умер.

Король указал на мое место. — Сядь, Огнекровная. Твои монахи не пострадали. Они в своем аббатстве, продолжают жить, как обычно.

Я пристально посмотрела на него, желая, прочитать правду в этих пустых глазах. — Я тебе не верю.

Продолжающаяся тишина привлекла мое внимание к другим гостям. Все глаза смотрели на мне. Приложив все усилия, чтобы успокоиться, я снова заняла свое место, и разговоры возобновились.

— Ты думаешь, что они здесь, в плену? — тихо сказал он. — Подвергаются пытка за информацию?

— Ты можешь держать их где угодно. Тюрьма Блэккрик находится недалеко от аббатств.

Король отпил немного вино, затем спокойно поставил свой кубок на стол. — Хорошо, что ты понимаешь всю степень опасности для тех, кого ты любишь, Огнекровная.

Мне вдруг захотелось, чтобы это беспокойство исчезло, чтобы я была свободна от чувств, как, когда я была в тюрьме, где все что у меня было, это ненависть.

— Расскажи мне, что случилось на арене, — тихо сказал он.

Я пристально смотрела на мои колени, побелевшие костяшки пальцев, выделяясь на платье. Все что я ему скажу, впоследствии он сможет использовать против меня, это помешает, уничтожит трон.

На мое молчание, король вздохнул и откинулся на спинку стула. — Ты видишь меня врагом, — сказал он. — Но когда я смотрю на тебя, я не вижу врага. Я вижу потенциал.

Я покачала головой. Еще один человек, который хотел использовать меня, и на этот раз тот самый человек, которого я хотела уничтожить.

Он играл со своим кубком. — Что-то случилось с тобой на моей арене незадолго до того, как ты нанесла смертельный удар. Твои глаза потемнели.

Память перенесла меня в лес, к рассказчице. Она говорила, что Минакс просачивается под кожу, делая глаза и кровь черными, превращая тебя в злобного и кровожадного, жаждущего делать зло и потерять себя в блаженной тьме.

Я сделала глоток из кубка, проклиная шаткость моей руки.

— Ты знаешь, что там с тобой произошло. Однажды ты будешь доверять мне достаточно, чтобы рассказать. Но сначала, жест доброй воли. Я сделаю кое-что для тебя, а ты сделаешь кое-что для меня.

— Что ты сделаешь для меня?

Он сделал паузу, ожидая моего полного внимания. — Я дам тебе шанс встретиться с капитаном, который убил твою мать. Убий его, если захочешь.

Я резко вдохнула. Как он мог сказать, такое о человеке, сидевшем всего в нескольких метрах от него? — Капитан, который был под твоим командованием, следуя твоему приказу? Ты отдашь его мне?

— Да.

— Почему? — Я почувствовала, как у меня на шее дернулась мышца. — Зачем тебе так поступать?

— Я говорил тебе. Чтобы показать, что ты можешь мне доверять. И если ты дашь мне то, что я хочу, я продолжу вознаграждать тебя взамен. Нет причин, по которым мы не можем найти способа, принести друг другу пользу.

Я не поняла, как это случилось, я была смущена, отвлечена. Я опустила свою защиту, сидела и говорила с королем как, будто я была желанным гостем, а он моим радушным хозяином. Гнев на себя и на него вспыхнул в моей груди, нуждаясь в выходе. Я взмахнула рукой и послала тонкое пламя на стол. Оно шипело насколько секунд, а затем исчезло, оставляя вмятину позади. Трещина побежала вниз от центра стола до самого края.

В густой тишине, которая последовала за этим, я встретила его глаза, моя грудь вздымалась. Он сверкнул взглядом с пылающей тьмой. Если он ожидает, что я испугаюсь и начну извиняться, он ошибается. Я была рада испортить его стол. Я хотела разбить его полностью.

Он поднял руку. Я приготовился к удару, но он положил её на стол, создавая тонкие линии льда в трещине, мгновенно запечатав ее. Затем он схватил меня за руку и положил на стол, чтобы мое тепло растопило поверхность. Моя кожа покалывала от его прикосновения.

Я отдернула руку, и король снова положил свою руку на стол, замораживая воду. Поверхность была ровной и совершенной, как, будто ничего не случилось.

— Ты видишь? — сказал король. — Лед и огонь могут работать вместе. Считай это уроком.

Я уставилась на стол, на трещину, которая так легко исчезла. Я не думала, что последствия моего дара можно так легко исправить.

— Раз ты не голодна, то можешь идти Огнекровная.

Не говоря ни слова, я встала и подошла к стражникам, игнорируя все взгляды мне в спину. Когда двери открылись, король снова заговорил.

— Ты снова сражаешься через три дня.

Глава 22.

— Я должна поблагодарить вас, — сказала Дориина тихим голосом. — Вы убили, убийцу моего брата.

Прошло три дня, и это казалось вечностью. Я проводила все свое время в своей комнате, и только редкие посещения Дориины, нарушали монотонность. Поскольку сегодня был день моего боя, она помогала мне надеть красную тунику, отстиранную и не пахнущую потом и кровь. Каким-то образом её удалось достать маску, которую я носила в прошлый раз. На левую руку я надела перчатку из кожи и стали, чтобы защитить мой ещё не заживший палец.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

Ее горло сжалось, когда она сглотнула. — Гравнах убил моего брата. Ему было всего четырнадцать лет, слишком молод для арены. Но наша семья была настолько бедна, и Лорк был полон решимости выиграть призовые деньги. Он… Дориина прижала ладонь ко рту и закрыла глаза, прежде чем продолжить. — Он был самым младшим в нашей семье. Моя мать сошла с ума от горя. Я потеряла своего брата и мою мать из-за этого монстра, и теперь вы убили его. За этого я благодарю вас.

Меня тронула ее благодарность, хотя я ее и не заслуживала. Я просто пыталась выжить. Но я понимала ее потребность в месте больше, чем могла сказать.

Она посмотрела на меня умоляющим взглядом. — Обычно я об этом не говорю, но я чувствовала, что должна поблагодарить вас. Если вы скажете кому-нибудь, что я говорила плохо об одном из чемпионов, я буду наказана.

— Я бы никогда не сказала, Дориина. И я рада, если его смерть принесла тебе покой. Но я не сделала нечего, кроме того, что должна была сделать. У меня не было выбора.

Когда я была одета, Дориина не стала заплетать мне волосы, оставив их спадать вниз по спине. Она встала и посмотрела на меня с ярким блеском в глазах. — Я буду болеть за вам миледи, независимо от того, что думаю все остальные.

Несколько минут спустя стражники привели меня во двор. Тепло сошло с моей кожи нервными волнами, когда я пыталась заблокировать крики, — Умри, Огнекровная, умри!

Сейчас я знала чего ожидать на арене, но смогу ли я выжить снова, было совершенно неясно. То, что было внутри моей коже, могло прийти снова. Я нервничала, рассеяно, почти неистово, шагала взад и вперед в нише, благо другие бойцы избегали меня, так что у меня было пространство, чтобы успокоить свои нервы.

— Осторожно, Огнекровная, — сказалf Брака, — или ты загоришься, прежде чем выйдешь на арену.

Я остановилась и повернулась к ней. Мысли о брате Дориины заполнили мою голову. Если мальчику было позволено драться однажды, это может повториться. Я не могу представить ничего хуже, чем убить ребенка.

— Тебе когда-нибудь приходилось сражаться с невиновным? — спросила я. — С кем-то, кто не был подготовлен для арены? Я предполагаю, что ты была когда-то чемпионом.

Она покачала головой, сосульки в ее волосах звенели. — Я сражала много лет назад, при короле Акуре. Тогда было иначе. Разрешено было сражаться только опытным войнам.

Она открыла рот и снова закрыла его, возможно, передумав говорить. Я почувствовала ее открытое выражение, что, как и Дориина, она не ненавидела меня за то, что я была Огненной Крови.

— Сегодня у тебя должен быть меч, — наконец сказала она, вручая мне один в кожаном чехле.

Я посмотрела на оружие с отвращения, зная, как холодная сталь будет ощущаться в моих руках, насколько далеко от моего естественного тепла. — У меня мало навыков с мечом.

Она пожала плечами. — Выбор короля.

Я вытащила клинок, проверив его вес. Он был хорошо сбалансирован, не слишком большой и не слишком тяжелый, как раз для меня.

— На этот раз ты чемпион, — сказала Брака. — Ты приветствуешь толпу. Это традиция.

Я следовала за процессией через тусклый интерьер ниш, который должно быть охватывали весь периметр арены. Через несколько минут мы были на другой стороне, где я видела, как шествие выходило в прошлый раз. Рядом с выходом стояли люди, с копьями, держа в руках вожжи белых лошадей, укротители сражались с животными, которые тянули поводки в разные стороны, бойцы всех форм и размеров, от оборванных мужчин и женщин в цепях, до воинов в блестящих стальных кольчугах и шлемах.

Седовласый ведущие пробился сквозь наши ряды и вышел на арену. Сегодня на нем была расшитая кобальтом мантия с белым мехом, а на его шеи и пальцах мелькали серебряные украшения. Он приветствовал толпу так же, как и накануне, напоминая людям, чтобы они чтили своего короля, подбадривая своих чемпионов и проклиная своих врагов. Когда он закончил говорить на арену вышли мужчины с копьями на белых лошадях и начался парад. Чемпионы шли пешком, я шла последняя. За нами шли экзотические животные и их укротители.

Пыль закрутилась под нашими ногами и танцевала в лучах солнечного света. Я посмотрела на балкон короля, сегодня он был в белой мантии с золотой отделкой, сияющей на ярком солнце. Его голова повернулась, следя за каждым моим шагом. Краем глаза я увидела Мареллу в бирюзовом платье. Но мои глаза продолжали возвращаться к королю. Каждый раз мне было трудно отвести взгляд.

— У нас есть исключительное угощение для добрых граждан Форса, — сказал ведущий. — Зрелище, которого вы никогда не видели. Сегодня нашим чемпионам и претендентам придется столкнуться с дополнительной сложностью. Сизар, редкий и опасный морозный тигр, и Брук, великий бык и древний талисман северных племен, также будут сражаться. И их не заботят чемпион перед ними или претендент!

Он показал на животных с широкой улыбкой. Тигр бросался вперед и назад, обнажая зубы и рыча на толпу. Бык фыркал и рыл землю, дергая ярмо, удерживаемое мужчинами с каждой стороны.

— Один чемпион, один претендент, — сказал ведущий, — и два зверя в каждом бою. Если животные выживут, они оба перейдут к следующему поединку. Но только один мужчина или женщина, или, возможно, только животное, покинут арену живым.

Трибуны разразились овациями.

Кровь отлила от моего лица. Я вздрогнула и прислонилась к деревянной колонне в нише, ожидая, когда мир перестанет вращаться. Людям собирались вырвать горло для удовольствия толпы. Я хотела подтолкнуть ведущего на яростных животных.

— Но прежде чем мы выведем наших чемпионов, животные выглядят немного голодными, не так ли? Возможно, пара предателей, наполнят их животы.

Толпа снова взревела.

Двоих мужчин в цепях потянулись к арене. Когда они проходили мимо, я поняла, что один выглядел знакомым.

— Клей, — вздохнула я, едва веря, что это может быть сын мясника, который подарил мне, мой первый поцелуй, и кто сказал солдатам, что я была Огнекровной, положив конец той жизни, которую я знала.

Казалось, сто лет прошло с тех пор, как я его видела, но это определенно Клей. У него был крючковатый нос, который он сломал в драке. Я вспомнила, как моя мама отчитывала его, потому что он не пришел к ней раньше, до того как кость начала срастаться.

Я колебалась. Я могла позволить ему войти на арену, и мне больше никогда не придется его видеть. Но он из моей деревни, и независимо от того, что он сделал, он был здесь, в этом ужасном месте, как и я.

— Подождите, — сказала я стражнику, который держал его цепь. — Пожалуйста, я его знаю.

— Это никого не волнует, Огнекровная. Убирайся с дороги.

Брака отвернулась от бойца, с которым разговаривала, и подошла к нам, положив руки на бедра, впившись в стражника взглядом. — Один из чемпионов короля сделал запрос. Вы можете уделить мне минуту.

Стражник вернул ей взгляд, но он был первым, кто отвел его. — Только минуту.

Я поблагодарила Браку и подошла к Клею. Он сурово посмотрел на меня, но потом его глаза расширились. — Руби?

— Что случилось? — Спросила я ровно. — Ты был настолько любезен, продавая меня и мою мать, но теперь они называю тебя предателем.

Он покачал головой, его глаза были напряженными. — Я не хотел предавать тебя или твою мать.

— До или после того, как ты вызвал солдат?

— Я этого не делал, — сказал он быстро. — Но когда они пришли, у меня не было выбора. Они пригрозили убить нас одного за другим, если никто не скажет им, где живет Огнекровная. Я не знаю, как они узнали о тебе.

— Ты знал обо мне. Нетрудно было понять, что я — Огнекровная, когда… после того, как ты прикоснулся ко мне. И я не убивала твоего брата. Я пыталась его спасти!

— Я знаю, но… Я не хотел, чтобы меня заклеймили предателем. Моя семья пострадала бы, ты это знаешь. И я клянусь, они пришли не из-за меня.

— И все же ты здесь. Что случилось, Клей?

Стражник начал тянут Клея вперед.

— Послушай, Руби, — прошептал Клей, наклонившись ко мне и волоча ноги за стражником. — Тот день изменил меня. Я не мог забыть, того что с тобой случилось. Что я сделал. Поэтому я покинул деревню и нашел других людей, которые тоже пострадали из-за жестокости короля. В прошлом году они получали поддержку. Он повернулся и плюнул на землю. — Вот что я думаю о Ледяном Короле, который сидит на троне.

Стражник ударил Клея по голове, заставив его споткнуться. Моя рука потянулась к руке Клея.

— Достаточно поговорить, — сказал стражник.

И Клея вытащили на арену.

Так кто-то другой привел солдат в деревню. Он раскрылся мне только потому, что у него не было выбора. Как бы я не хотела его оправдывать, я должна признать, что он был в ужасе, пойман между мечами и факелами, защищая людей, которых он любил.

Укротители встали в нишу, ворота между ними и животными, чтобы они были в безопасности, когда отпустят поводки. Когда тигр освободился, я заметила, что у Клея и другого заключённого руки все ещё были в кандалах. У них не было шансов.

Тигр встряхнулся и зарычал на укротителей за воротами, прежде чем повернулся и зашагал по арене. Другой заключенный бежал к нишам, но блестящие копья указывали на него с того направления, когда он убежал. Клей просто стояла в центре арены, его глаза были закрыты, рот двигался. Похоже, он молился.

Что-то дрогнуло в моей груди: гнев, горечь, боль, все закручивалось вместе, и толкало тепло в мои конечности.

Тигр закончил изучать края арены и обратил внимание на Клея. Он медленно приблизился, обнюхивая воздух и рыча, прежде чем ударить своей лапой. Его когти разрезали уже оборванные штаны Клея, разрывая дыру и открывая рану в его бедре. Запах крови казалось, одурманил животное. Он снова ударил, а затем бросился, открыв пасть.

Прежде чем я поняла, что делаю, я выбежала на ярко освещенную солнцем арену.

Глава 23.

Клей замахнулся на тигр, ударив по нему цепью. Когда я подбежала к нему, насмешки и ругательства слились в непрекращающийся гул. Я вытащила меч из ножен и замахнулась на тигра, разрезав ему бок, когда он снова рванул на нас. Он рычал и отошел прочь, обнажая длинные, острые зубы. Я стояла спиной к Клею, с протянутым мечом.

— Что ты делаешь? — прошипел он за моей спиной.

— Мы пришли из одного места, — ответила я, пока тигр шагал взад-вперед, его голубые глаза сверкали от ярости. — Это означает, что я сражаюсь с тобой.

Прежде чем он успел ответить, ведущий заговорил с балкона слева от меня. — Похоже, Огнекровная не может дождаться, чтобы начать сражаться. Что вы скажете, если мы сделаем это интереснее и выпустим ещё соперников?

Толпа взревела одобрением, из ниш выбежала фигура, чье лицо было закрыто шлемом. В то же время белый бык был выпущен, его ярмо упало на землю. Его изогнутая спина поднялась в воздух, а затем щелкнул его ногами, он бросился к заключенному, который пытался подняться по отвесной, ледяной стене на краю арены. Люди на трибунах смеялись и бросали камни. Некоторые прилетели в быка, еще больше разозлив его. Острые рога животного впились заключенному в спину. Он спустился и остался лежать на земле, неподвижно.

Затем бык повернулся к фигуре в шлеме. Мужчина стоял с мечом наготове, но в последнюю секунду бросился налево, его меч направленный вверх и направо точно ударил быка в бок. Он взревел от боли и ярости, повернулся к нему, мышцы напряглись ещё сильнее.

Тигр все еще рыскал возле нас. Каждые несколько секунд он продвигался и отступал, ускоряя темп. Мне приходилось постоянно поворачиваться, защищая Клея, бросаясь на него с мечом. Животное было так близко, что я могла сосчитать его ребра. Я почувствовала, жалась к бедному, недоедавшему зверю, ещё одна игрушка в руках короля.

Я повернулась и увидела, что бык уже лежал на земле, меч поднят над его головой. Я отвернулась, когда воин нанес смертельный удар. Толпа аплодировала.

— Ты не можешь спасти меня, — сказал Клей. — Только один человек покинет арену живым.

Я покачала головой, мысленно откидывая его слова.

Другой воин вытер свой окровавленный меч о белый мех быка и направился ко мне. Я изменила позицию, толкая Клея позади себя, чтобы не выпускать из вида тира и война. Когда мой меч был направлен на воина, тигр воспользовался преимущество и бросился вперед. Левой рукой я послала огонь на животное. Он отступил. Я создала линию огня между нами.

— Оставьте мне немного, — сказал претендент. Я узнала голос еще до того, как он снял свой шлем. Когда его лицо появилось, толпа стала скандировать ура.

Капитан Дрейк.

Я подняла меч, а он спрятал свой в ножны и показал ладони. Я подождала, пока он вышел вперед и остановился на расстояние нескольких метров.

— Ты подожгла моих солдат, а затем повела меня на веселый танец через половину королевства, — сказал он. — Некоторые из мужчин теперь все в шрамах, сегодня они здесь на трибунах. Они будут восхищаться, когда я отомщу за их боль.

— Ты убил мою мать, — сказала я, тепло пульсировало сквозь мои пальцы в сталь. — Сегодня я заберу твою жизнь ради нее.

— Ты можете попробовать, — сказал он, возвышая голос над гулом толпы. Он сделал несколько плавных движений своим мечом, демонстрируя свою ловкость. Затем он повернулся и низко поклонился женщине, стоявшей на трибуне позади него, и девочке, у которой были глаза капитана и такой же оттенок песчаных волос. Его жена и дочь, подумала я. Девочка, которой он хвастался за ужином с королем.

Тебе когда-нибудь приходилось сражаться с невиновным? Спросила я Браку. Но, капитан не был невинным. На его раках была кровь, бесчисленного множества людей. И все же… убить его перед женой и дочерью. Я этого не хотела. Меня воспитывали, чтобы ценить жизнь, сохранять ее. Я не мог подвергнуть дочь капитана боли, наблюдать за смертью ее отца.

Мой отчаянный взгляд нашел короля на балконе, его украшенная золотом одежда и волосы, заставляли его сиять, как какое-то небесное видение. Глаза у него были темные и непоколебимы, а поза расслабленной.

— Я не хочу этого, — сказала я ясно, слова, повторяющиеся эхом в бушующей тише.

Губы короля поднялись с одной стороны, и мне показалось, что он насмехается надо мной. Ты хочешь этого, говорил его взгляд, одновременно ласковый и торжествующий. Ты просто не хочешь это признавать.

Марелла сидела рядом с ним. Она слегка наклонилась вперед, ее руки сжимали ручки сидения, ее фиолетовые глаза были широко раскрыты. Она должна была знать, что это было неправильно. Но ее лицо выглядело странным, вспышка чего-то затачивала ее тонкие черты лица. Предвкушение? Волнение?

Капитан рассмеялся. — Умоляешь короля? Жалко. Я так страшен, Огнекровная? Как я и думал. Тебе повезло с Гравнахом. Его сердце не выдержало во время боя, и это не имело к тебе никакого отношения.

— Я не хочу тебя убивать, — сказала я, стряхивая с себя замешательство, повернувшись спиной к балкону короля.

— К счастью, у меня нет таких угрызений совести. Его клинок сверкнул в мою сторону. Я подняла свой, чтобы заблокировать удар, но просчиталась в направлении, его меч полоснул меня по плечу. Я зашипела от боли и споткнулась.

Капитан улыбнулся, обнажая белые зубы. — Ты бесполезна с мечом. Держишь его, как будто разделываешь жаркое.

Прежде чем я успела перевести дыхание, он дернулся вправо, а затем влево, разрезая мечом кожаные ремни, державшие мои доспехи. Я прижала руку к ране, из которой выбегала теплая кровь, стекавшая по моей коже.

— Тебя так просто сломить, Огнекровная, — сказал капитан. С молниеносной скоростью он срезал прядь моих волос. Пряди, разлетелись по ветру, как тополиный пух. Толпа рассмеялась и приветствовала издевательства капитана.

С криком отчаяния, я бросила свой меч на землю и послала спираль огня на его штаны. Он кричал и ругался, отряхивая обгоревшую ткань.

Он прицелился в мое сердце. Я прыгнула в сторону. Стараясь держать его на расстояния, посылая ряд огненных стел, которые приземлились у его ног.

Толпа начала скандировать. — Убей, Огнекровную, убей!

Капитан кружил вокруг меня с убийственным взглядом. Это был тот же взгляд, ленивый, но с намеком на удовлетворение, этот же взгляд был у него незадолго до того, как он убил мою мать.

За его спиной появилась размытая тень. Я почти забыла о Клее, пока не увидела его скованные цепью запястья, ударившие капитана по голове, так что он опустился на колени.

— Это был мой дом, ты, сволочь, — сказал Клей, плюнув на капитана.

— Клей, нет! — Я дернулась вперед, чтобы оттолкнуть его, но капитан отреагировал с ослепительной скоростью. Он все ещё стоял на коленях, но повернул свой меч за спиной и проткнул живот Клея, прежде чем я сделала вдох. Широкие глаза Клея встретились с моими, перед тем как он упал на землю.

Я закричала, чувствуя его боль, как, будто это была моя. Тьма зашевелилась в моем сердце, разжигая и наполняя мои конечности. Мой разум сосредоточился. Мои атаки стали более быстрыми и гладкими.

Я использовала хвост дракона, на этот раз, нацелившись на грудь капитана. Он треснул его, как хлыст, нагревая его металлические доспехи. Я ударила ещё раз с другой стороны. Серия огненных стрел, скрученных ветром, подняла пыль на арене, забивая ею глаза. Я использовала каждый прием, который знала, один за другим, импровизировала, а затем повторяла их снова. Он отступил пошатывая. Я протянула руку и послала огонь на его меч.

Он закричал и уронил оружие.

Сейчас был мой шанс. Я могла прикончить его. Убийца моей матери будет мертва, и я, наконец, буду свободна от него.

Краем глаза я увидел двух людей, склонившихся над перилами: жена капитана, ее лицо было сжато и напряжено, и широко раскрытые глаза его дочери, ее длинная коса падала через плечо.

Я остановилась. Его дочь станет такой же как я, погрузится в скорбь, её единственной мыслю, станет месть. Она возненавидит Огнекровных навсегда. Не будет конца ненависти и мести.

— Притворись, что умираешь, — сказала я, возвращаясь к капитану. — Я брошу в тебе огонь. Пусть он собьет тебя с ног. Они не узнают, что ты жив, пока не станет слишком поздно. Я не убью тебя.

Пока я колебался, он оправился, подбирая свой меч и держа его с мрачным видом. — Ты, должно быть, сошла с ума, Огненная мерзость. Я убью тебя.

— У тебя нет дара. Ты должен знать, что у тебя нет шансов. Послушай. Я указала на трибуны, все еще держась от него на расстоянии. — Твоя дочь здесь. Я не хочу убивать тебя перед ней. Я сглотнула и прошептала слова, которые я никогда не думала, что скажу. — Это не вернет мою мать.

В глаза его попал расчетный свет. — Мне не нужен лед. Никакой дар не помог твоим драгоценным монахам, когда мы совершили набег на аббатство и воткнули мечи в их животы.

Моя кожа стала холодной. Мир закружился под моими ногами. — Я тебе не верю.

— Потому что ты этого не хочешь. И вот еще, что тебе не понравится, Огненная мерзость. Я слышал, как ты разговаривали с деревенским парнем. Он говорил правду. Он не посылал за нами. Ты это сделала.

— Теперь я точно знаю, что ты лжец.

— У нас был временный лагерь на горе Векс, к северо-западу от вашей навозной деревни. Тебе нравилось, ходит в лес, и разводить огонь, не так ли? Практиковать свои маленькие трюки.

— Ты не мог видеть.

— Двое моих людей увидели тебя в лесу, когда ты держала руки в костре, но они не горели.

Он бросился ко мне, и я отпрыгнула назад, пытаясь восстановить равновесие.

— Жители деревни даже не знали, что я была Огнекровной, ублюдок.

— Парень знал. Ему щедро заплатили за признание. Не то, чтобы это принесло ему много пользы.

Если то, что он сказал было правдой, это было даже хуже, чем я думала. Это был не просто факт, что, будучи Огнекровной я привлекла внимания солдат пытаясь спасть брата Клея. Это была моя небрежность, мое стремление к практике дара, несмотря на опасность для всех вокруг, включая мою мать, человека, которого я больше всего любила. Она заплатила за мой эгоизм своей жизнью.

Движение сбоку вернула меня в мир. Пока капитан отвлекал меня, огонь, который блокировал тигра, исчез. Капитан метнулся в сторону, как в тумане синие и белые полосы перемешались из стороны в сторону. Я выпустила поток огня, но тигр был слишком быстрым и широким. Тяжелые лапы ударили меня по плечу, сбив с ног. Воздух покинул мои легкие, слюни тигра капали мне на лицо. Его голова наклонилась к моей шее, длинные зубы были яркими и смертоносными. Мои нервы кричали о действии.

Прежде чем я смогла вызвать огонь, шею животного пронзил кончик меча. Зверь издал ужасный крик, и кровь хлынула из его рта. Он упал на меня и не шевелился.

Я хмыкнула и дернулась изо всех сил, пытаясь сдвинуть его тело с меня. Еще одна пара рук, подтолкнула тушу в сторону. Капитан стоял надо мной, освещенный солнцем.

— Я не хочу терять удовольствие, убить тебя самому, — сказал он, поднимая меч.

Время замедлилось. Тьма закрутилась в моей груди, и мир изменился, превратившись в черно-белую картину.

Я увидела мою маму, меч капитана над ее головой, взгляд на его лице, когда он опустил оружие. Мои собственные крики в ушах, когда она рухнула на заснеженную землю. Теперь этот взгляд опять был на его лице. Этот убийственный взгляд. Он собирался убить меня. Я превращусь в историю, которую он будет рассказывать за кружкой эля, окруженный теплом и заботой, в кругу семьи, которой у меня никогда ни будет, потому что он забрал все.

Все сомнения, все чувства правильного и неправильного, исчезли. Была только цель, его мрачное сердце и мой огонь. Не было ни страха, ни гнева, ни стыда, ни сожаления. Просто сила, пронизывающая меня, наполняющая. Мне казалось, что мое дыхание забирало воздух с небес, а ярость сжигала солнце до пепла. Я была всем и никем, и никто не мог остановить меня. Я была темнотой, во плоти.

Я подняла руку. Огонь разгорелся за считанные секунды.

Капитан вздрогнул и затрясся, каждое его движение, казалось, длилось вечность. Наконец, его меч упал на землю, пыль поднялась вокруг него в белых зернах, которые поймали солнце.

Когда он медленно упал на землю, я была наполнен экстазом. Никогда не было такого блаженства.

Я стояла и смотрела на толпу, их тела и лица двигались медленно, в черно-белом мире, что-то скандируя. Каждое сердец, было черным пятном в груди.

Я обернулась и посмотрела на короля. Он был серым, а его сердце было черным. Но пока я смотрела, он потемнел, его плечи увеличились и заострились, а на голове выросли рога. На его месте стоял зверь из темноты, и он позвал меня. Я хотел быть частью этого. Я хотела быть его. Я сделала шаг ближе.

Что-то было брошено с трибун и попало мне в затылок. Я упала на колени, и мир стал прежним. Цвет вернулись в мучительной спешке. Мое тело болело и ныло. Я закричала от ужасной потери. Сила исчезла.

Меня разрывали мучения, от потери силы, это были невыносимо.

Голос ведущего послышался на краю арены. — Огнекровная снова побеждает. Троекратное ура для нее!

Но никто не кричал ура, толпа молчала, как волна, возвращающаяся в море. Смутно, я почувствовала их замешательство и потрясение, от того, что Огнекровный снова выиграл.

Капитан лежал рядом со мной, его глаза все еще были широко открыты, из его рта вытекала кровь. Я сделала это. Он дышал и сражался всего лишь несколько мгновений назад, а теперь он был пуст и неподвижен.

Я просмотрела на толпу. Жена капитана наклонилась, сотрясаясь от горя. Его дочь с другой стороны стояла молча. В ее взгляде была лишь ненависть, не оставив места для слез. Я превратила ее в себя.

— Он убил мою мать, — прошептала я, как будто это иметь значение. Ее отец ушел навсегда. Одержимость мести будет расти, и пожирать ее, как и меня.

— Огнекровная, — сказал король с балкона позади меня.

Я повернулась как раз в тот момент, чтобы увидеть, как его руки поднялись вверх и послали ледяные стрелы на меня. Я бросилась в сторону, но большой кусок заточенного льда, огромный, как меч, проплыл по воздуху и погрузился в землю в нескольких сантиметрах от моей головы.

Толпа зааплодировала.

Его лицо расплылось в широкой ухмылке. — Такой грозный чемпион. И все же, все видят, ее сила не сравнима с моей. Даже самые совершенные и мощные войны Ледяной Крови склоняются передо мной. Вот, сила трона Форса!

Он широко раскрыл руки и нити льда пошли с его рук, покрывая стены арены свежим слоем льда. Толпа ахнула и аплодировала. Король взмахнул руками, и вся земля арены превратился в лед. Затем из его рук выпал смертельный дождь, острые куски льда, царапали меня, заставляя присесть и закрыть лицо и голову руками. Несколько ледяных осколков разорвали мою тунику, порезав мне кожу.

Тьма закрутилась во мне, снова превратив мир в черно-белый. Я повернулась, чтобы увидеть короля, но не было бьющего сердца в качестве цели, только черная фигура вместо него.

Через несколько секунд ледяной дождь закончился, но толпа продолжала восхищаться.

Я встала и направилась к нишам, где ждала Брака. Когда наши глаза встретились, она вздрогнула и отстранилась. — Твои глаза…

— Что? — спросила я.

Она наклонила голову и моргнула. — Я подумала… ничего.

Ошеломленная и дрожащая, я хромала обратно в нишу.

— Ты сделала это снова, Огнекровная, — сказала Брака. — Хотя, я все равно не могу понять как.

Я тоже не понимала. И я была напугана, больше чем когда-либо.

Глава 24.

Стражники сопроводили меня обратно в мою комнату. Я прислонилась к закрытой двери.

Горький вкус появился у меня во рту. Я задержала дыхание так надолго, как могла, зная, что, когда начну дышать, время пойдет снова, и я почувствую острые когти печали, разрезающие мое сердца на ленты.

Я сползла на пол, поджав колени к груди.

Потеря Клея была похожа на потерю дома, как, будто я снова и снова наблюдала, как горит деревня. Но гораздо хуже было слышать правду капитана об аббатстве. Зарезаны. Осквернены. Монахи были убиты.

Почему они не защитили себя? Брат Тисл с его глупыми, высокими идеалами и его надеждой на пророчество. Он думал, что он будет застрахован от гнева короля? Он спас меня из тюрьмы и умер за это. А где был Аркус? Он утверждал, что хочет защитить меня. Он забыл обо мне?

Я теряю себя по крупицам. Я почувствовала блаженство, после убийства капитана. Брака видела изменения в моих глазах. Месть внезапно показалась такой пустой, как дрова, которые когда-то горели ярко, но теперь лежали в пепле. На этот раз тьма была сильнее, острее. Если я продолжу сражаться на арене, если я продолжу убивать, я потеряю себя навсегда?

Если все кто был мне дорог, ушли, не все ли равно?

Спотыкаясь, я поднялась с пола и сорвала маску, швырнув ее прочь, подошла к кровати и так и легла в доспехах.

Я услышала, как дверь открылась и закрылась.

— Не сейчас, Дориина, — сказала я.

— Это я.

С усилием я повернула голову. — Тебя я тоже не хочу тебя видеть.

Марелла прошла в комнату, на ней было бирюзовое платье с пышной юбкой, которая шелестела при каждом ее шаге. Я почувствовала запал розовой воды и мыла, исходящий от ее кожи, резкий контраст с моим запахом пота и крови. Я вдруг поняла, что мою руку сильно жалило, а лодыжка пульсировала от боли, я провела рукой по плечу и увидела что из раны до сих пор шла кровь.

Она подняла юбку и осторожно пошла, обходя следы крови, которые я оставила на полу. Я свернулась калачиком, повернувшись к ней спиной.

— Ты продолжаешь побеждать, — наконец сказала она, с намеком на гордость в ее голоса. — Я сказала ему, что ты сильная.

— Победа — это то, что меня убивает. Каждый раз, когда я выигрываю, я теряю часть себя. Я больше не могу этого делать.

— Я понимаю, что ты скорбишь и чувствуешь себя потерянным. Но ты исцелишься, как в разуме так и в теле.

— Ты не можешь понять.

— Я уверен, что ты права. Но ты слишком важна, чтобы сдаться, — сказала она, сжимая мое плечо, прежде чем отпустить руку. — Что у тебя в сердце, Руби? Это только огонь? Или есть что-то еще?

Я открыла и закрыла рот несколько раз, прежде чем мне удалось говорить. — Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, ты знаешь. На арене. Что-то помогло тебе победить своих противников. И это ключ к тому, что мы обе хотим. Ты понимаешь, что я говорю?

— Нет.

— Ты знаешь больше, чем признаешь. Но, возможно, сейчас не подходящее время. Она наклонилась и подняла отброшенную мной маску. — Тебе ну нужно носить маску, Руби. Слова дразнили, но ее глаза были серьезными. — Я вижу насквозь.

Она положила маску на кровать и ушла, изящно взмахнув юбок.

***

Спустя некоторое время шипящий звук разбудил меня. Все мое тело было жестким. Я поняла, что заснула, во все еще надетых доспехах. Я потерла глаза и повернула голову на подушку. Тени танцевали в тонких лучах света под моей дверью, сливаясь дымчатыми нитями в черный водоворот, словно вода заполняла прозрачный сосуд. Наконец, тени сформировались в темное, твердое существо, но все же меня не покидало чувство, что, если я прикоснусь к нему, я попаду в бесконечную пустоту. Он был больше, чем мужчина, с заостренными плечами и постоянно меняющейся формой рогов, иногда имитируя внешний вид короны.

Я лежала на кровати, застыв от страха. Он двинулся вперед, каждый шаг свистел странным резонансом, как самая низкая нота, играемая на флейте. Когда он добрался до кровати, то остановился и склонился надо мной.

— Истинный сосуд, — произнес он, голосом тысячи бьющих колоколов. — Мы с тобой соединимся, когда твое сердце будет кровоточить, когда твоя душа станет совершенной тьмой. Ты почувствуешь свободу, которую не ощущала никогда.

Он потянулся ко мне, и я попыталась закричать, но мой крик потонул при звуке стука в мою дверь. Я вцепилась в одеяло, широко раскрыв глаза. В комнате было пусто.

Дверь открылась, и Дориина вошла мелкими шажками, ее мягкие коричневые туфли не издавали звуков. — Могу ли я помочь миледи снять с нее доспехи? Она вздохнула, увидев высохшую кровь, бормоча что-то о слабых привычках придворного целителя, который должен был уже давно прийти. Она быстро, но осторожно отстегнула доспехи. Я сидела неподвижно, неспособная выкинуть образ существа, касающегося меня. Было ли это реально или просто сон?

— Что-то случилось миледи? — Спросила Дориина.

Понимая, что у меня на лице, должно быть застыл ужас, я попыталась успокоиться, заверив ее, что я просто устала. Уже ее нежное присутствие прогнало некоторые тени из моего разума.

В конце концов, целительница пришла, с суровым видом осмотрев мою рану сбоку. — Этот порез довольно глубокий, — сказала она тоном, который подразумевал, что я травмировала себя нарочно. — Вам нужны швы.

Лекарство, которое она дала мне, чтобы облегчить боль, была горьким не таким эффективна, как чай Брата Гамута, но оно сняло напряжение. Когда она наложила швы и обернула раны, она посмотрела на мою лодыжку. — По крайней мере, неделя отдыха. И лед на лодыжку.

— Недостатка этого здесь нет, — пробормотала я.

***

Я не ожидала, что мне будет разрешено отдыхать, как предписала целительница. Но дни проходили, полные скуки и разочарования. Я хотела исследовать замок, узнать больше о троне и разобраться, что делать дальше. Вместо этого я валялась на спине в постели, стараясь не разорвать швы.

Целительница приходила каждый день, чтобы сменить повязки, а Дориина приносила мне еду, задерживаясь, чтобы составить меня компанию, если у нее было свободное время. Иногда она приносила одежду, которая нуждалась в починке и, работая над ней, рассказывала новости дня. Сплетни быстро разносились по замку, распространяясь подобно болезни среди придворных и слуг.

Видимо, короля посетили сановники из Сафры, которые почти умоляли его рассмотреть мирный договор. Через несколько часов после их прибытия, послы были замечены верхом на лошадях покидая замок, их плечи были сгорблены в поражении. Некоторые свидетели сказали, что только один сановник сделал подношение королю, и поэтому король распорядился избавиться от других в качестве наказания за их безрассудство, оставив только одного в живых, чтобы тот передать послание Ледяного Короля, королю Ремусу на востоке.

Брат Тисл рассказывал мне на одном из уроков, что армия Сафры была значительно больше и лучше подготовлена, или по крайне мере так было до начало войны. Но, судя по всему, короля казалось, не заботили, эти угрозы. Его армия, возглавляемая генералами Ледяной Крови, взяла под свой контроль, самые ценные активы королевства — рудники и шахты полезных ископаемых на северо-западе — и им приходилось удерживать эти земли.

Что, по-видимому, беспокоило короля, так как поступали сообщения о бунтах. В замке говорила, о том что он выслал больше шпионов и начал проводить большею частью времени на военных собраниях со своими советниками. Но Дориина сказала, что слухи основываются на надежде, а не на фактах. Потому что, отметила она, разве кто-то осмелиться восстать против Ледяного Короля?

К сожалению, она не могла рассказать мне о троне больше, чем я уже знала. Когда я узнала, что она умеет читать, я попыталась убедить ее поискать в королевской библиотеке, книги о троне, но она содрогнулась от самого предложения. Я довольствовалась чтением тяжелого тома, которое принес слуга, с комплиментом от короля: история военной славы Ледяных Королей за последнюю тысячу лет. Поскольку нечего другого не было, эти книги помогали мне заснуть.

Марелла не появлялась. Я задавалась вопросом, есть ли у нее еще планы на мой счет или она потеряла интерес, возможно, решив что мои травы означали, что я не так сильна, как она надеялась.

Наконец, после предписанной недели отдыха, целительница была удовлетворена моим прогрессом и объявила, что я уже могу возвращаться к регулярной деятельности. Через несколько минут после ее ухода в комнату ворвался стражник.

— Ты никогда не стучишься? — спросила я сухо, опуская одну из толстых книг по истории.

Он посмотрел на меня кислым взглядом. — Ты должна присоединиться к королю за ужином.

Пришла Дориина чтобы помочь мне помыться и одеться. На это раз мое платье было малинового цвета с белыми и синими лентами, которые крест-накрест пересекались под моей грудью и на талии. Филигранные серьги с голубыми камнями свисали с моих ушей. А волосы, были завиты в локоны и свободно спадали вниз по спине. Дориина размазывала на моих губах воск, чтобы сделать их блестящими.

— Вы прекрасно выглядите, — сказала Дориина. — Сегодня королю грозит опасность.

— Что ты имеешь в виду? — резко спросила я.

— Он может влюбиться в вас, когда вы так выглядите.

Я вздрогнула. — Что ты такое говоришь.

Ее голова слегка наклонилась. — Это был бы не первый случай, когда король Ледокровных влюбится в Огнекровную, вы знаете.

Ее слова напомнили мне разговор с Аркусом в ту ночь, когда мы сидели бок о бок под полумесяцем, его профиль едва заметный в затухающем свете, его плащ развивающийся на ветру, его взгляд сверкал в звездном свете всякий раз, когда он смотрел на меня. Это был первый раз, когда он доверился мне настолько, чтобы рассказать о своем прошлом. Он также рассказывал мне о Ледяном Короле, который любил Огнекровную. Память принесла немного трепета в мой живот.

— Я слышала историю о Огнекровной, которая стала королевой. Приняли ли ее люди?

— Ну… — ее глаза метнулись к моим, а затем прочь. — На самом деле это закончилось трагично. Королева была убита. Говорят, что дворянка, которая любила короля, ревновала и замышляла заговор против королевы. Она умерла на их первую годовщину.

Дрожь прошлась по моему позвоночнику. — Какая ужасная история.

Она задумчиво кивнула, складка образовалась между ее бровей. — Дела между огнем и льдом редко заканчиваются хорошо.

Я стояла неподвижно, пока она заканчивала с моими волосами, но не могла не задумываться над судьбой бедной королевы Огненной Крови.

Несколько минут спустя стражник привел меня в столовую. Свечи отбрасывали тусклый свет от ледяной люстры и пульсировали от холода ледяных стен. Запах жареного мяса и специй наполнял воздух.

На этот раз не было богато одетых женщин, ни придворных, только король во главе стола, его волосы были позолочены при свечах. Мой взгляд остановился на стуле, где капитан сидел в последний раз, когда я была в этой комнате. Я сидела всего через два места от него, желая, чтобы он был мертв. Теперь так оно и было, он умер от моей руки.

Король был одет во все черное, цвет настолько резкий от его бледной кожи и волос, что это напомнило мне моменты на арене, когда мир стал черно-белым. Но свечи все еще были золотыми, стены синими. Я глубоко вздохнула, изгоняя это из памяти.

И снова король указал на стул рядом с ним. Я шла к нему медленно, сердце стучало в ушах, когда я села на белый мех.

Он выглядел таким красивым и строгим. Мои руки дрожали на коленях. В последний раз, когда я сидела здесь, он солгал мне о монахах. Я хотела прыгнуть вперед и взять его за горло. Или сжечь его на месте. Но даже вдали от трона он излучал силу, и он продемонстрировал это на арене. У моего огня нет никаких шансов против него.

Он постоянно смотрел на меня, его губы, слегка изогнулись, но это легкая улыбка не тронула его глаз. Меня поразила странность его глаза, в основном черные, но с темно-синим ободком по краям.

— Ты выглядишь еще красивее сегодня, Руби.

Я застыла от знакомого использования моего имени.

Он откинулся на спинку стула. — Я выполнил свою часть нашей сделки, — сказал он равномерно. — Я дал тебе капитан. Разве ты не благодарна?

— Я не хотела его убивать. Не так.

— Не так, — подражал он, пренебрежительно взмахнув рукой, его глаза пристально изучали мою фигуру. — Ты очень привередлива Огнекровная. Ты хотела его убить, и теперь он мертв. Это все, что имеет значение.

— Его жена смотрела, — сказала я, сквозь онемевшие губы. — Его маленькая дочь. И он сказал мне, что монахи мертвы. По твоему приказу.

Его брови скривились, а выражение лица превратилось в умозрительные предположения, прежде чем оно сгладилось в его обычную пустую небрежность. — Ах. Возможно, я забыл.

Я не была удивлена, что он потерял следы всех смертей — как можно запомнить так много? — но случайная небрежность, с которой он сказал эти слова, ошеломила меня.

Расмус сделал движение рукой, и слуга вышел вперед, положив еду ему на тарелку. Потом слуга сделал то же самое для меня, я положила руки на колени и смотрела на него, пока он не отошел. Король долго смотрел на меня с тяжелым взглядом, мы оба по-прежнему молчали.

Он встал и схватил меня за запястье. Его холодная кожа обжигала меня больше чем огонь.

— Ты причиняешь мне боль, — сказала я, пытаясь отмахнуться.

— Твой прикосновения тоже болезненны для меня, — ответил он, его голос был таким же грубым, как и его рука, тянувшая меня ближе. — Но это боль, которая мне нравится.

Однажды Аркус сказал мне, что мои прикосновения растапливают его лед, заставляя ощущать себя неуютно, потому что мое тепло проникает в его защиту и вынуждает его чувствовать то, что он не хотел бы чувствовать. Но сейчас было по-другому. Прикосновения короля причиняли мне боль, и я причиняла боль ему. Если это доставляло ему удовольствие, это было извращенным.

Он отвел меня к стене напротив стола, затем нажал едва заметную выемку на каменной стене, которая, должно быть, была своего рода механизмом. Потайная дверь распахнулась. Мы вошли в узкий туннель, освещенный факелами. Потолок был настолько низким, что ему пришлось наклонить голову.

— Этот туннель для меня одно, — сказал он, держась за мое запястье, когда мы шли, его голос заглушался в узком пространстве. — Ты получила невероятную привилегию, видя это. Я делаю это только, как акт большого доверия.

Мои чувства оживились. Я не сделала ничего, чтобы заслужить его доверие. И все же, если оно было, я должна использовать его в своих интересах.

Через минуту мы подошли к другой двери. Король толкнул ее, открывая тронный зал, задрапированный в свете факелов и теней, на фоне черной безлунной ночи. Трон был большим, угрожающим присутствием. Лед стекал по нему в коридор, охватывая весь замок и даже арену. Когда я впервые увидел его, подумала, что это, похоже, на вены, связанные с сердцем. Теперь, когда тени затряслись в стенах, я поняла, что Минакс жил в троне, но двигался по льду, связанному с ним.

Я начала задыхаться, когда знакомая невидимая сила украла мой огонь.

— Что мы здесь делаем? — спросила я, и мой голос дрогнул. — Я думала, мы будем ужинать.

— Ты отказываешься есть. Я устал от игр. Здесь ты действительно хочешь быть. Я даю это тебе в качестве подарок.

Он потянул меня вперед, пока мы не остановились у трона. Его темная сила била меня волнами. Я хотела съежиться, сбежать, но в то же время я чувствовала тягу к нему, словно мотылек, летящий на пламя.

— Ты чувствуешь это? — спросил он, прижимая мою руку к трону. — Чистая сила. Трон был создан самим Форсом в качестве дара его людям Ледяной Крови. Ты знала это?

— Да, — прошептала я, холод распространялся вверх по моей руке. — Но Форс — твой бог, а не мой. Он обжигает меня.

— Еще один дар был подарен его братом, Еврусом. Некоторые называют это проклятием от ревнивого бога, который пытался уничтожить творение своего брата. Но это действительно дар сила, которую могут чувствовать только избранные. Чтобы полностью высвободить ее, нужен правильный человек. Тот, кто был создан, чтобы обладать такой мощной силой.

— Дитя тьмы, — пробормотала я, сопротивляясь его хватке.

— Да. Когда я занял трон, он сказал мне найти ребенка. Вместе с ней мы принесем тьму на землю. С ней я буду совершенным.

Его глаза горели интенсивностью, волнение, которого я никогда раньше не видела. Я покачала головой, и мой разум извивался от отрицания, когда я поняла, смыл его слов. — Я не. Я не ребенок тьмы.

Его ледяные пальцы коснулись моего подбородка, наклонив мое лицо, и мои глаза встретились с его в мерцающем свете.

— Пророчество говорит, что у ребенка тьмы будет мощный дар. Я испытывал на моей арене всех самых сильных Ледокровных и Огнекровных. Ты первая показала связь с троном. Прекрати сопротивляться, Руби, и ты больше никогда не узнаешь боли.

Я покачала головой. — Но другие будут. Люди страдают, и ты этого не ведешь. Трон отнял у тебя сострадание. Ты стал монстром.

— Не монстром, — сказал он, поглаживая мою щеку большим пальцем. — Вместе, ты и я будем подобны богам.

— Я не хочу быть богом! — Я отдернула подбородок из его пальцами. — Я хочу быть целителем, как моя мама.

Это была правда, которую я не знала, пока не произнесла ее. Жаль, что мне не были даны нежные прикосновения целителя и их терпение, а лишь только яростные эмоции сопровождавшиеся силой, которая могла только калечить и убивать.

— Ты отрицаете это, но убийство доставляет тебе удовольствие. Это позволяет тьме просачиваться дальше, сливаясь с тобой больше с каждой смертью.

Он притянул меня к груди и нашел мои губы своими. Холод и тепло слились с тьмой, чтобы создать новое пламя. Его губы были холодными, но они согрелись под моим и наполнили меня извилистым волнением. Его рука прикоснулась к моему лицу и запуталась в моих волосах, острый камень его кольца врезался мне в щеку.

Его губы переместились на мой подбородок, двигаясь вниз по моей шее в прохладной ласке. Прилив ощущений размыл мои мысли, удовольствие, смешанное с отвращением в равной мере. Мои руки нашли его плечи, чтобы оттолкнуть, но вместо этого держали. Король поднял голову и улыбнулся.

— Моя кровожадная Огнекровная, — прошептал он, проводя подушечками пальцев по моим губам. — Думаю, еще один бой, и ты будешь готова. Как только ты позволишь Минаксу слиться с тобой, его сила увеличится в десятки раз, и мы вместе разделим её.

— Я не буду сливаться с этим.

— Ты уже делала это на моей арене. Неужели ты не почувствовала, что он помогает тебе? Он дает тебе силу убивать, и когда ты убиваешь, это усиливает его. С ним приходит совершенное блаженство.

Его слова напомнили мне сон, темное существо, которое говорило мне, что мы сольёмся, когда мое сердце станет черным.

— Но Минакс уже является частью тебя, — сказала я.

Он слегка покачал головой. — Он советует мне, придает мне сил, облегчает мое беспокойство. Да, благодаря моей короне, я разделяю некоторые его силу. Но я не могу слиться с ним полностью, не так, как можете ты. Когда ты и Минакс соединитесь, мы создадим идеальное правления, в идеальным королевстве. Никакое восстание не сможет противостоять нашей общей силе. Ни одна страна не сможет игнорировать мое правление. И с ним внутри тебя мы не будем ограничиваться замком. Мы сможем отправиться куда угодно, и его сила будет с нами.

Теперь я поняла, почему король заставил меня выйти на арену. Он так легко манипулировал мной, заставляя меня убивать и убивать, каждый раз открывая трещины в моей душе, чтобы впустить еще тьмы. Кем я стану, если позволю ему создать во мне это существо, формированием которого он был так увлечен, даже возбужден? Подобно тому, как Еврус создавал свои тени, не было никаких мыслей о правильном или неправильном, только удовольствие в акте творения, контроле над другим человеком.

Я попыталась вырваться, но казалось, что меня поймали в янтарь. Его рука поднялась и ласкала мою шею. Восхитительное удовольствие пронзило меня.

Огромная тень поднялась с трона, у него были большие заостренные плечи и массивные рога, растущие из его головы. Сейчас Минакс выглядел более внушительным, чем на арене, такой же формы, только большего размера, как, будто он становился все более материальным, пока я смотрела.

Размытые тени превратилась в черную руку, которая протянулась и погладила кончик моего пальца, посылая покалывание по моей руке и груди. Горе было вытянуто и заменено головокружительной силой. Он забирал все болезненные чувства у меня, заменяя их пустотой, подобием радости. Я хотела броситься в его объятия. Я хотела забыть все и приветствовать забвение.

Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что мое тепло вернулось ко мне. Минакс дал мне мой огонь.

Мечтательный голос прошептал в моей голове — Будем едины. Вместе мы будем свободны.

У меня внезапно появилось непреодолимое желание использовать мой огонь на троне, чтобы растопить все кусочки льда, пока на его месте не останется только лужа.

Чтобы высвободит Минакса.

Прежде чем я успела отреагировать, губы Расмуса вернулись к моим, более твердо, настойчиво. Мой разум захлебывался, и искал за, чтобы схватиться, что-то, что помогло бы удержаться в этой буре замешательства. Волна памяти прорвалась через меня, другие губы, холодные, но пылкие, двигаются по моим. На секунду мне показалось, что это Аркус целует меня. Я почувствовал его щеки под моими ладонями, шелковистые пряди волос у меня в руках. Я видела, как его губы касаться моих. Другие образы стали быстро появляться: его профиль в темноте, дрожь в его голосе, когда он сказал мне, что не хочет меня отпускать, его убеждение в том, что я сильная.

Когда во мне разрослась надежда и тоска, темнота дрогнула и отступила. Но тьма могла вернуться ко мне в любой момент. Я воспользовалась ее отступлением, оттолкнула короля и побежала к главным дверям, стуча по ним кулаками.

Я услышала смех. Я не знаю, был ли это король или тень, парящая над троном.

По указанию короля стражники открыли двери, взяли меня под руки и повели обратно в мою комнату.

***

Я седела на кровать, обняв себя руками. Король увидел тьму внутри меня, и я не могла отрицать, что она была там. Я приветствовала его, и не просто позволила ему поцеловать себя, но ответила на поцелуй. Я закрыла глаза от волнения и стыда. Как бы я ни хотела это отрицать, мне понравилось, почти так же, как мне нравилось убивать на его арене. И теперь Минакс говорил со мной, говорил мне, что мы сольемся, чтобы мы будем едины. Я больше не могла отмахиваться от того что вижу, будто это сон. Тьма становилась все более мощной, более жестокой, чем дольше я остаюсь здесь, тем больше буду убивать.

Я закрыла лицо руками и раскачивалась взад-вперед. Кем я стала?

Даже сейчас я жаждала этой темноты, ее извилистой ласки, как чай Брата Гамута, который облегчил боль, только в тысячу раз сильнее. Я хотела прекращения беспокойства и боли, даже если последствия это уничтожит меня.

Я ненавидела короля. Ненавидела его до глубины души. И все же он что-то пробуждал во мне: жажду бессмысленной власти, которую я не могла контролировать.

Я соскочила с кровати и зашагала взад и вперед от каменной стены до деревянной двери. Когда Брат Тисл объяснил мне этот план, вечернее солнце пробивалось сквозь окна дома главы, он казался таким уверенным. Я приеду в замок и разрушу трон.

Теперь, когда я была в замке, ничего не было просто. Я не могла убить короля, потому что трон защищал его. Я не могла разрушить трон, потому что у меня не было силы в его присутствии, кроме случаев, когда я соприкасалась с королем.

Часть меня, просто хотела сдаться. Пусть мой следующий противник убьет меня. Я смогу наконец-то присоединиться к моей матери в загробном мире.

Если я действительно дитя тьмы, для мира было бы лучше, если бы я была мертва, а не стала какой-то непреодолимой силой в руках короля.

Мысли замерли, темные, тяжелые и неоспоримые.

К сожалению, я не думаю, что тьма позволит мне умереть. В прошлых двух боях, она просочилась и взяла меня под контроль, когда я находилась под угрозой. Каждый раз она была сильнее. Даже если я буду бороться с этой темной силой, я не знала, смогу ли победить.

Пусть тогда тьма заберет меня. Король выиграл.

Внезапно открылся затвор, распахивая окно, открывая лучи дневного солнца, мне вспомнился образ моей бабушки, как она рассказывала истории перед огнем. Я видела, как ее губы двигались, ощущала ее руку на моих волосах. Когда история была закончена, она часто давала мне кусочек мудрости в конце.

«В темноте всегда есть луч света. Он может быть очень маленьким, но он есть. Следуйте за ним, и ты найдешь свой путь и обретешь свободу»

Позволив себе принять темноту, я лишусь выбора. Конечно, я стану сильной. Я могла бы побороться с Минаксом и его планам на меня. Но я больше не могу убивать.

Я проиграю на арене, но выиграю битву против короля. С моей смертью его надежда найти сосуд для Минакса будет разрушена. И, возможно, другой Огнекровный, кто-то более сильный, более хитрый и стойкий, придет и разрушит трон.

Это просто буду не я.

— Я найду свет, бабушка, — прошептала я.

Глава 25.

— Руби! — позвала Брака.

Я моргнула, и знакомые звуки боя донеслись с арены. Я чувствовала себя больной, наполовину ошеломлённой от перспективы того, что я собиралась сделать. — Что?

— Твой противник, — сказала она, сердитым взглядом. — Он зовет себя Кейном. По слухам, является опытным воином, вернувшимся с войны. Как и Гравнах, он не использует оружия, только свой дар. Держи дистанцию, и ищи момент, которые он будет меньше всего сосредоточен и обращай внимания на его слабые места.

Мои брови поднялись, ее искренние слова вытащили меня из тумана раздумий. — Брака, ты действительно даешь мне советы? Будь осторожна или другие подумают, что я тебе нравлюсь.

Она улыбнулась, показывая отсутствующий зуб. — Ты мне нравишься Огнекровная. Ты храбрая и смелая, и у тебя есть силы, которые, честно говоря, меня пугают. Я считаю, что ты можешь выиграть любой бой. В конце концов, ты даже завоевала толпу.

Мои губы скривились. — Вряд ли. Я вижу, что они готовятся запускать тухлые овощи, пока мы говорим.

Она усмехнулась. — В тебе что-то есть, — задумчиво сказала она, — это растет на человеке. Как сосульки.

Я улыбнулся ей. — Я точно не имею ничто общего с сосульками.

Она задумалась. — Тогда как грибок.

Я усмехнулся. — Намного лучше.

Она радостно похлопала меня по спине. — Не бойся Огнекровная. Ты еще не проиграла.

Нынешний бой был длиннее обычного, претендентом была Ледокровная женщина. Оба оппонента были одинаковы по размеру, но у женщины явное было преимущество из-за ее более сильного дара, хотя мужчина, сражавшийся с нее, частенько прибегал к грубой силе. Каждый бой по-прежнему вызывал у меня болезненные ощущения при просмотре. Но эта боль успокаивала меня. Это означало, что я не равнодушна к пустой трате жизни, по крайней мере, пока.

Я уловила знакомый цветочный запах и повернулась, чтобы увидеть Мареллу, стоящую позади меня, словно богиня в серебряном платье с шелковыми цветами, нашитыми на всю юбку. Некоторые такие же шелковые цветы были вплетены в ее искусно вьющиеся волосы. Ледяные драгоценные камни, в оправе из серебра, сверкали на ее ушах и пальцах, ловя лучи света с арены.

— Я пришла, пожелать тебе удачи, — сказала она, с ослепительной улыбкой.

— Я ценю эту заботу, — ответила я, поправляя маску, — но мне не нужна удача. Я не хочу ее.

Ее губы искривились. — Ты права. Удача для дураков. Ты вполне способна уничтожить этого претендента так же, как ты уничтожила всех остальных.

Слова послали холод по моей спине. — Я никого не собираюсь уничтожать. Я больше не могу этого делать.

Ее лоб наморщился. — У тебя нет выбора, Руби. Это не твоя вина, что ты вынуждена это делать. Убей или будь убитым.

— В точку. Каждый раз, когда я убиваю, что-то овладевает мной. Я не могу контролировать темноту. — Я сделала паузу. — Я решила больше не убивать.

— Возможно, твое чувство вины…

- Это не чувство вины. Я верю, что это Минакс с трона. Я ждала, чтобы увидит ее реакцию, но ее лицо оставалось совершенно пустым. — Я знаю, это звучит так, будто я сошла с ума, но…

— Я знаю о троне, — просто сказала она. — Я говорила тебе. Не надевать маску передо мной. Я предложила довериться мне и позволить помочь тебе.

— Как ты можешь мне помочь?

— Я готовилась к этому дню всю свою жизнь, читая пыльные тома в библиотеке моего отца, исследуя трон, сбегая по ночам, чтобы посоветоваться с учеными. Она улыбнулась моему ужасу. — Мой отец может быть отвратительным, старым проповедником, но его грандиозная коллекция книг была спасением. Я знаю старые истории, и убедилась, в том что в них больше правды, чем считают многие.

Из толпы раздались приветствие, но я не стала поворачиваться и смотреть на то, чем они вызваны. Я была слишком увлечена откровением Мареллы.

— Король Акур пережил значительные изменения во время своего правления, — сказала она. — Его жена и дети видели это. Мой отец и ближайшие члены совета видели это. Как и королевский ученый, который верил, что трон является настоящей причиной нашей войны с Огнекровными. Он считал, что проклятие в троне пробудилось и усилилось. Он сказал королю, что до тех пор, пока мы будем относиться к людям Сюд несправедливо, преследования и боевые действия будут бесконечными. А затем жена короля Акура была убита, доказав правильность теории Брата Тисла. Единственная причина, по которой он не был казнен за свои слова, заключается в том, что в нем течет та же кровь, что и у крупнейшего землевладельца восточной провинции. Если бы двоюродный брат Тисла, Лорд Триллан, перестал поддерживать короля, это означало бы катастрофу для пограничных войн. Так что Тисл был изгнан в старое, разрушенное, аббатство на горе Уна, и он и его предсказания были забыты.

— Почему ты не сказала мне раньше? — спросила я, обвиняющим тоном. — Я бы рассказала тебе все.

— Я не знала, могу ли тебе доверять. У тебя есть связь с Расмусом. Он смотрит на тебя так, как я никогда не видела, чтобы он смотрела на кого-нибудь. В ее глазах вспыхнули эмоции и тут же исчезли. — Есть много причин, по которым ты могла бы раскрыть меня, и я не хотела рисковать. Но сейчас ты говоришь, что умрешь на арене сегодня, этот риск намного больше. Для всех нас.

Я помолчала. — Значит, ты думаешь, что я могу уничтожить трон?

Она взяла меня за руки, ее пальцы были прохладными, но не холодными. — Я знаю, ты можешь, Руби. Сегодня летнее солнцестояние, когда твоя сила наиболее велика. Если есть какой-то день, когда это можно сделать, то только сегодня.

Солнцестояния. Я вспомнила, как Брат Тисл говорил, что до него чуть больше трех недель, но дни прошли так быстро, я потеряла их след.

— Но, Марелла, боюсь, я не справлюсь, и я даже не хочу уничтожать его. Он сольется со мной, а потом — кем я стану?

Ее пальцы сжали мои, а голос стал настойчивым. — Слиться с ним — единственный способ уничтожить его. Разве ты не видишь? Если ты это сделаешь, то сможете забрать его силу себе. Тебе нужен не только огонь. Это твоя тьма. Это то, что делает тебя особенной.

— Откуда ты знаешь?

— Я наблюдала, как бесчисленное множество Огнекровных сражались и умирали на этой арене, и я никогда не видела, чтобы кто-то из них делал то, что сделала ты. Минакс выбрал тебя.

— О Суд, помоги мне, — прошептала я, вытаскивая мои руки из ее и закрывая лицо.

— Ты уже знаешь, что это правда. Вот почему ты решила не сражаться сегодня. Ты боишься того, кем становишься. Но я обещаю, ты сильнее его. Ты можете слиться с Минаксом и контролировать его. Ты можешь это сделать, Руби.

— Ты ошибаешься. Я не буду рисковать.

Я отвернулась

— Тогда позвольте мне рассказать тебе кое-что, что может изменить твое мнение. Твой противник сегодня, Кейн. Он был одним из солдат, совершивших набег на аббатство.

Я повернулась к ней. — Что?

Она кивнула. — Я спросила о нем для тебя, надеясь, что смогу узнать его слабости, и я узнала, что он был назначен капитаном Дрейком, когда они отправились на гору Уна. Я слышала, что он беспощаден. Это была бойня, Руби. И… молодой человек со шрамами тоже был убит.

— Аркус? — выдохнула я.

Она кивнула, ее глаза были полны печали. — Яростный Ледокровный воин, который сражался безумно, чтобы защитить аббатство, несмотря на ничтожные шансы. Он убил дюжину солдат, прежде чем лучники поразили его пылающими стрелами.

Туман затуманил мое зрение. Горящих стрел было бы недостаточно, чтобы противостоять его дару, но он наверняка был в ужасе от пламени. Это и сбило его с ног, ослабило его внимание. Я могла ясно видеть это в своем уме, тот момент, когда он был сломлен.

Я не понимала, что дрожу, пока не почувствовала, как Марелла потянулась ко мне и крепко обняла. — Мне очень жаль, Руби, — прошептала она мне в волосы. — Я не хотела тебе рассказывать. Но теперь ты знаете, почему Кейн не должен покинуть арену. Он заслуживает смерти.

Я ахнула, и содрогнулся, чувствуя, что распадаюсь на миллионы кусочков, беспомощная, не способная остановить его.

— Ты можешь сделать это. Уничтожьте Кейна. Уничтожь трон. В противном случае не будет конца тьме.

Она еще раз крепко обняла меня и оттолкнула, посмотрев на арену с сожалением. Я последовала за ее взглядом и увидела, что оба оппонента лежали на земле, а ведущий поднимал безжизненную руку Ледокровной женщины воздух. Толпа аплодировала, вышли слуги и потащили тела с арены, оставив за собой след блестящей голубой крови. Ледокровная женщина, видимо, выиграла, но она заплатила за победу своей жизнью.

***

Ведущий дал сигнал. И я вышла на освещенную солнцем арену.

Как обычно издевки и проклятия, дождем с гнилой пищей и камнями, посыпались на меня. Но как ни странно, можно было услышать пару голосов, скандирующих «Огнекровная!». Я онемела, как, будто я плыла над собой, в стороне не заинтересованно наблюдая за происходящим. Я надеялась, что мне больше никогда не придется чувствовать так себя снова.

Я повернулась и нашла взглядом короля на балконе, Марелла сидела слева от него, как раскрашенная кукла, ее серебряное платье развивалось над объятиями ее ледяного сиденья. Его мантии были глубокого черного цвета с серебристой окантовкой. Я подумала, что она намеренно оделась так, чтобы соответствовать ему. Казалось, что тонкими намеками она всегда пытается привлечь его внимание. Я вспомнила, о том как она сказала, что он смотрит на меня, и я видела это сейчас. Расмус наклонил голову, интенсивность его взгляда дрожала по моей коже. Я смотрела, но не могла разглядеть тени, которые смещались по льду позади него, но я знала что они там, просто не в поле зрения.

Когда я встала в центре, двери на противоположной стороне арены открылись, и вышла фигура. На нем были черные кожаные доспехи с металлическими вставками и стальной шлем с прямоугольным носом и щеками, которые доходили до его подбородка, единственные что было открыто это его глаза и рот. Черный плащ развевался за его спиной. Он был больше и шире, чем капитан, но не такой большой, как Гравнах. Меча у него не было.

Брака сказала, что он не использует оружие, только лед. Я вздрогнула, вспомнив утверждение Мареллы о том, что мне придется слиться с Минаксом, чтобы уничтожить его. Я поклялась найти свет, даже если это означало смерть, но это было до того, как я узнала, что этот человек виновен в убийствах. Убийстве Аркуса. В этом мире не было ничего, что спасет его от смерти.

Он остановился в десяти метрах от меня и поклонился мне. Я встала в свою боевую стойку, подняв кулаки в готовности. Он тоже поднял руки. Мы кружили друг с другом.

Через несколько секунд толпа начала скандировать: «Убей, Огнекровную убей!»

Но Ледокровный не двигался, возможно, оценивал, ожидая проявление моей силы. Я не была такой терпеливо. Я послала испепеляющий удар пламени к его ногам.

Он проворно ушел в сторону и ударил льдом, которое ударилось о землю передо мной, подняв облако пыли.

Я послала на него вихрь горячего воздуха. Он протянул руки, и воздух рассеялся в шипении.

Флюгерный огонь вырвался из моих рук. Он ударил каждое своими стальными запястьями и потушил холодный воздухом.

— Ты думаешь, что это веселая игра, не так ли? — сказала я, крутя руками, чтобы послать двойные вихри воздуха, настолько горячего, что вода в воздухе превратилась в пар. Он позволил ему пройти через него без малейшей реакции, как, будто это был весенний ветерок. — Но вот, что ты не знаешь, — сказала я, выбросив облако ощетинившейся жары, — ты не покинешь, это арену живым.

Моя грудь нагрелась, я послала серию ударов, огненный вихрь, огненные стрелы, а затем хвост дракона в быстрой последовательности. Он лениво отбил каждую мою атаку. Толпа рассмеялась и начала скандировать.

— Кейн! Кейн! Кейн!

Раздражение сжало мои плечи. Его дар был еще сильнее, чем у Гравнаха.

Я послала на него вихрь огня. Вихрь дошел до него. Он споткнулся, прежде чем послать порыв холодного воздуха, из-за которого мои ноги затряслись, пытаясь удержать на земле.

Наши атаки становились все более быстрыми. Я подняла стену пламени. Он покрыл себя защитным льдом. Я расплавила лед нагретым воздухом, а затем создала еще один хвост дракона. Он заморозил землю под моими ногами, поймав меня посередине движения. Моя ноги разъехались, я поскользнулась и упала. Я попытался подтолкнуть себя вверх, но снова упала на землю.

Кейн подошел ко мне, его силуэт заслонял солнце. Я повернула голову, чтобы увидеть, как король наклонился вперед на балконе, Марелла напряглась рядом с ним. А между ними, парящий, темный силуэт, его заостренные плечи и голова были огромны. Не было никаких признаков того, что кто-то еще мог это увидеть, но я чувствовала его присутствие, даже закрыв глаза.

Когда я почувствовала, что тьма начала подниматься, я послала еще одну струю огня в Кейна. Было это из-за солнцестояния или тьмы, наполняющей меня, или просто из-за того, что моя ненависть окончательно освободила меня от всякой сдержанности, мой огонь, казалось, горел ярче, чем когда-либо. Его туника загорелась, и он послал лед на себя, чтобы затушить ее.

Он обрушил на меня лед, который зашипел в безвредном паре, а затем послал ледяные стрелы, царапающие меня. Они растаяли в облаке нагретого воздуха, который окружал меня как щит.

Я была уже слишком сильно, яркой, как кусочек солнца. Я была уверена, что смогу убить его одним моим огнем. Но я хотела забвения, которое мог дать только Минакс.

— Приди, тьма, — прошептала я. — Используйте меня, чтобы убить этого монстра.

Ледокровный остановился на расстояние нескольких метрах и заговорил.

— Так это правда. Ты потеряна для меня.

Но его слова не имели никакого смысла, потерявшись в славном шуме власти. И неважно, будет ли у меня, потом силы, чтобы контролировать Минакса после этого. Все, что имело значение, заключалось в том, чтобы отомстить.

Мир вокруг меня изменился, окрасившись в уже знакомые черно-белые цвета. Звуки исчезли, лишь мое сердце билось в такт с дыханием моего противника. Ониксовые завитки вырвались из моего сознания, ища судорожный черный комок в груди.

— Не заставляй меня делать тебе больно, — сказал воин, отдаленные слова, как капли дождя стекавшие по стеклу.

Я послала поток огня, и он встретил его стеной льда. Между тем, извилистые нити теней, кружили по спирали все крепче и крепче к его сердцу.

— Пожалуйста, Руби, — сказал он, его ледяная стена, отталкивала меня назад, заставляя меня хоть прикончить его прямо сейчас.

Но какая-то часть меня заметила, что я знаю голос этого воина.

Я знала этот голос.

Но это было невозможно. Он был мертв. Разве я не сошла с ума?

— Аркус? — Я вздохнула, дрожа от попытки сдержать.

— Так приятно, что ты помнишь меня, — ответил он, попытка юмора испортилась, когда его голос дрогнул от волнения.

Шок пронзил меня. Я отдернула руку, остановив поток пламени, в то время как он сделал то же самое, мы оба пошатнулись назад. Огонь было легко контролировать, но не тьму. Она все еще кружила вокруг его сердца. Он застонал от боли и прижал ладонь к груди. Я закричала от усилий, сосредоточившись на то, чтобы контролировать эту бешеную ярость внутри меня. Я найду свет. С огромным усилием, сосредоточив всю свою энергию на этих извилистых завитках, я отдернула их и оттолкнула. Мир возвратился обратно в цвет, с громким хлопком.

— Неужели это ты? — прошептала я, отчаянно пытаясь увидеть его под шлемом. Мои глаза рыскали по нему. Широкие плечи, шире, чем я помнила, но это может быть из-за брони. И этот шлем, черт возьми, который скрывал его лицо! Надежда и страх, что я ошибалась, сражались друг с другом.

Его рука опустилась. — Я говорил, что ты станешь опасной, как только научишься контролировать дар. Хотя я слышал, что в этих местах многие все еще недолюбливают тебя.

Пьянящая радость охватила мое тело, а затем сожглась в ярости, когда я подумала о том, что почти произошло.

— Я могла убить тебя! — закричала я, но он уже выпрямился во весь рост, когда я подбежала к нему и бросилась в его объятия. Он так крепко обнял меня, что я не могла дышать, но мне было все равно.

Голос прозвучал с балкона. Это был ведущий, его пурпурный мантия ярко выделялась на фоне бесцветного льда.

— Чемпионы! Арена не место для свиданий. Толпа разразилась смехом и криками согласия. — Эти люди пришли посмотреть на кровь! Нужно ли нам послать туда нескольких претендентов, чтобы разобрать с ними?

— Аркус, — прошептала я, мои глаза нашли его. — Двери не откроются, пока один из нас не умрет. Я не убью тебя. Ты должен убить меня.

Его глаза расширились. — Ты совсем спятила, Руби?

— Нет, послушай, — умоляла я. — Брат Тисл был прав насчет трона, но он ошибся на счет меня. Я не дитя света. Я…

— Еще одна вспыльчивая Огнекровная. Он усмехнулся, чтобы снять остроту слов и снова обнял меня. — Успокойся, Руби. Я знаю, что ты не смогла уничтожить трон. Но я собрал силы, они здесь. Мне нужно было выиграть время для них, чтобы они вошли в город, не привлекая подозрений. И, честно говоря, я не был уверен, что ты все ещё на нашей стороне. Я слышал слухи о тебе и короле… Его глаза обыскали меня, прежде чем он продолжил. — Во всяком случае, я не хотел причинить тебе боль. Мне жаль, что меня так долго не было…

— Меня это не волнует! — Я не могла поверить, что он говорил так спокойно, как, будто все в порядке. — Послушай. Проклятие в троне…

Когда я говорила, двери распахнулись, и бойцы вывалились наружу. Они были со всех сторон с копьями, мечами, булавами, а некоторые уже успели окутать себя льдом.

Аркус оттолкнул меня и встал передо мной, словно собирался оградить меня от приближающегося хаоса. Он глубоко вздохнул, положил обе руки на шлем, снял его с головы и бросил на землю, движения преднамеренное, неторопливое, но со смыслом. Он поднял руки, ладонями вверх. Сила исходила от него, в царственной манере, которая не вызывала никаких возражений. Бойцы замедлили ход и остановились вокруг нас.

В воздухе крутились пыль и холодный туман. Толпа затихла.

— Добрые люди, послушайте меня! — крикнул он над грохотом. — Я пришел к вам не как крестьянский боец, или воин, или чемпион, как вам сказали.

Нет, не просто чемпион, подумала я. Несмотря на его рост, с которым он мог сойти за одного из чемпионов короля, у него была гордая осанка, которая намекало на его благородное происхождение, сейчас более ясно чем когда-либо прежде.

— Я пришел к вам, как человек, который должен сидеть на троне Форса по праву рождения!

Я слышала слова, но мой вялый разум не мог понять смысла. Он притворялся кем-то другим, говоря вещи, которые не были правдой. И он не останавливался.

— Я пришел к вам, как Арелий Арканус, сын Акура, старший брат Расмуса. Я был ранен в бою и оставлен умирать. Но я не умер.

Я отступила назад, мое сердце бешено билось, но мой разум все еще не понимал, что происходит.

— Я выжил, чтобы сражаться, — сказал Аркус, с энергии в голосе больше, чем я когда-либо слышала, — чтобы вернуться к людям, которых я люблю. Я пришел к вам сейчас и представляю себя вашим верным слугой. Я пришел к вам, как законный Ледяной Король!

Глава 26.

Время потеряло смысл. Звуки арены исчезли в далеком шуме.

Аркус возвышался надо мной, его лицо было открыто для всех, и шрамы выделялись в ярком солнечном свете. Это было, похоже, как смотреть на незнакомца. Он обратился к толпе, сказав что-то, что я расслышала лишь на половину, об его народе, о законном правителе, что люди должны сражались рядом с ним, потому что его правление будет справедливым, и он не забудет их преданность.

Он призывал их с мастерством опытного оратора, убедительно и уверенно, его плечи откинулись назад, подбородок высоко поднят. Исчезла таинственная фигура, скрывающаяся за капюшоном. Ушел человек, который боялся моего огня. Ушел человек, которому я доверилась, чьи шрамы нежно гладила, чьи губы целовали меня сладко и горячо.

Король стоял передо мной. Ледяной Король. Неистовый и беспощадный, готовый занять свое место на захваченном троне, ухватившись за свою власть.

Моя кожа покрылась мурашками. На этот раз не будет никакой надежды. Аркус излучал мощь, гул энергии, державшийся на поводке, спящей, но ожидающий возможности вырваться на свободу. Это было в воздухе вокруг него и всегда было, хотя раньше я этого не признавала. Там, где Расмус брал силу у трона, у Аркуса была своя. Он будет использовать силу трона и усилить ее в десятки раз.

Затем он повернулся, посмотрев на меня сверху вниз. Его холодный голубой взгляд смягчился, его глаза встретились с моими, с намеком на глубокое тепло.

Я покачала головой, страшный образ непобедимого короля на троне, исчезал, как утренний туман. Это был Аркус. Он мог быть братом Расмуса, но он был тем же человеком, которого я знала. Я потянула руку к нему, он поймал ее, и притянул меня к себе, прижимая к груди. Улыбка изогнула его губы.

— Моя Огненная Леди, — сказал он мягко. — Хорошо, что ты снова в моих объятиях.

Лед появился у ног Аркуса, окутав его колени, и он упал на землю.

Я повернулась к источнику и оказалась лицом к лицу к балкону короля. Руки Расмуса поднялись, его глаза были устремлены на нас, ярость пылала в их глубинах.

— Убейте самозванца! — крик Расмуса, эхом разнесся по арене. — Мой брат мертв. Вы видите узурпатора перед вами. Убейте его или будете названы предателями!

Многие из зрителей вытащили мечи или дубины из-под рваной одежды и поспешили с трибун на арену.

Когда Аркус встал и потянул меня обратно к себе, я вырвалась из его рук. — Уходи!

— Руби, остановись, — сказал он. — Это мои мятежники, они, решили сражаться за меня. И другие могут пойти за нами.

Он был прав. Когда люди бросились вперед к солдатам короля, мечи столкнулись в оглушительной шуме стали о сталь. Те, у кого был дар, бросали клубы холода и льда, с головокружительной скоростью.

Полномасштабное восстание началось прямо у порога короля. Я повернулась, к его балкону, но не смогла разглядеть его в толпе людей.

— Нам нужно вытащить тебя отсюда, — сказал Аркус. — Я не могу быть уверен, что ты в безопасности, даже среди моих союзников.

Он вскочил на ноги и потянул меня за руку в сторону ниш арены, напротив входа, где я обычно стояла, ожидая боя. Взрыв льда под моими ногами заставил меня споткнуться. Аркус втянул меня в тень ниш.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него. — Король подавит ваше маленькое восстание в считанные минуты, начиная с тебя. Почему ты так глуп? Это никогда не было планом.

— Это всегда было частью плана, просто не та часть, в которую ты вовлечена. В прошлом году я встречался с моими сторонниками в тайне. Но мы не планировали двигаться по замку, пока трон не будет разрушен.

— Ты знал, что этого не произошло. Тебе не следовало, приходит!

Он покачал головой. — План изменился, как только ты покинула аббатство без меня. Я не мог позволить тебе разбираться с этим в одиночку. Мы пришли так быстро, как только могли… хотя я точно не знал, на, чьей ты теперь стороне. Я слышал, как ты стала чемпионом. И были сообщения, что ты приблизилась к королю.

Наши глаза встретились, он сказал это, словно задавал вопрос, но как, будто не был уверен в том, что хочет, чтобы я ответила.

Я скользнула рукой к его шее, а его руки прижались к моей пояснице. — Моя преданность не изменилась, если это то, о чем ты просишь. Я с тобой.

Пока я говорила, волосы на затылке поднялись. Невидимые кончики пальцев прикоснулись к моей ключице, заставляя мою кожу покалывать. Аморфная тень заслонила солнце, как движущееся пятно. Мое горло сжалось. Завитки влились в меня, стерев все беспокойства и заботы, заменив их пьянящим ощущением безграничной энергии. Мир потерял цвет. Аркус стал светло-серым, с черными контурами, его сердце было темным и ясным в моих глазах.

— Убей его. Это был знакомый звонкий голос, мучительный и неоспоримы. Я сделаю все, чтобы удовлетворить этот голос.

Нет. Я оторвала свой разум с резким криком. Мир вновь обрел цвет, но как-то не полностью, окрашенный в выцветшие оттенки, вернув меня наполовину в реальность. Темные следы все ещё ползали по краю моего сознания.

— Руби? — сказал Аркус, его лоб сильно сжался.

Чувство кровожадности нарастало, разжигая мою кровь. Я пригласила Минакса, и теперь я не знала, как заставить его уйти. А он жаждал смерти Аркуса. Я чувствовала, как мои пальцы чесались, чтобы протянуть руку и послать темные завитки в его сердце. Мой контроль ускользал с каждой секундой.

— Отпусти меня! — прорычала я, толкая его в грудь. — Минакс становится частью меня. Я не могу сейчас объяснить. Я должна уничтожить трон, прежде чем я причиню тебе боль!

Как только он ослабил хватку от неожиданности, я повернулась и побежала на арену. Ниша, которая вела к замку, была на противоположной стороне. Так или иначе, мне придётся пробиваться сквозь толпу.

— Руби! — крикнул Аркус, яростно с оттенком страха.

Но в моей голове была только одна мысль: Уничтожь трон. Марелла сказала, что сегодня я могу быть сильнее, чем в любой другой день. И теперь, когда король был отвлечен, может быть, мой единственный шанс. Даже если шанс был небольшой, мне нужно попробовать.

Я метнулась в толпу, кричащих, вихрей мечей и льда. Я уклонялась и прыгала, избегая столкновения со стражниками и сторонниками Аркуса, в безупречных синих туниках надетых поверх доспех, внушая ужас в простых людей, в рваных тряпках. Я прокладывала себе путь между ними, иногда используя вихрь тепла или пламени, чтобы защитить себя от осколков льда, брошенных в лицо противника. Потребовалось несколько минут, чтобы приблизиться к нише, где Брака и ее чемпионы сражались с яростной, бешеной эффективностью.

— В бой за Аркуса! — закричала я Браке.

Ее ледяные косы танцевали, когда она блокировала, удары меча и сама шла в атаку. Увидев ее пустой взгляд, я поняла, что она знает Аркуса под другим именем

— В бой за Арелия Аркануса!

— Я не могу, Огнекровная, — сказала она, парируя удары от трех мужчин сразу. — Мы чемпионы короля!

— А кто настоящий король? — Вопрос повис в воздухе, когда я метнулась в нишу. У меня не было времени убеждать ее.

Я пронеслась по туннелю во внутренний двор, где уже шла битва. Арена была ничем по сравнению с битвой, которая бушевала в замке. Сталь звенела над сталью, крики за криками. Лучники стреляли стрелами с возвышенности. Морозные волки скручивались и прыгали, их зубы обнажились, глаза были дикими, когда они защищали своих хозяев. Кровь залила брусчатку, металлический аромат смешался с запахом пота и страха.

Когда я добралась до входа в замок, стражники закрывали массивные двери. С безумной лихорадкой я сосредоточилась на их доспехах и мечах, посылая тепло в металл. Двое стражников бросили оружие и закричали. Один из них побежал на меня, крича. Я метнулась в сторону и послала в воздух огонь, чтобы создать облака тумана прикрыв себя, а затем проскользнула мимо. Двери продолжали закрываться благодаря крутящему механизму. Когда они закрылись, я вытащила тяжелый брусок, закрыв двери окончательно.

В коридорах было пусто. Большинство стражников замка находились снаружи в бою. Я была уверен, что двери тронного зала все равно будут охраняться, поэтому я направилась к секретному проходу в столовой.

Добравшись до столовой, я подбежала к стене, где была потайная дверь и скользнула рукой по стене, ища механизм. Я не могла найти его.

— Руби! — Голос был приглушенный, но знакомый.

Раздался щелчок, а затем дверь приоткрылась, показывая того кто был внутри. Это была Марелла, один из ее фиолетовых глаз и ее румяные щеки были видны в крошечном отверстии.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала я.

— Как я уже говорила, мой отец служил советником у трех королей. Я знаю каждую скрытую комнату, каждую забытую лестницу и каждый туннель в этом замке. Я не знала, показывал ли тебе этот король, но я надеялся.

— Проходи. — Она открыла дверь и отошла в сторону.

Я, вдруг вспоминая то, что она сказала мне, — что Кейн был одним из солдат, которые совершили набег на аббатство, что Аркус был мертв — я схватила ее за плечо и сильно дернула. — Почему ты солгала мне?

— Шшш, — прошипела она. — Ты хочешь, чтобы стражники пришли сюда? Мы можем поговорить в туннеле.

— Я никуда не пойду с тобой. Я не доверяю тебе, Марелла. Почему ты сказала мне, что Аркус мертв?

Она вздохнула. — Ты говорила о том, чтобы сдаться, позволить себе проиграть бой. Я не могла этого допустить, Руби. Мне нужно было, чтобы ты сражалась.

— Было бы достаточно сказать, что Кейн был в аббатстве с капитаном. Тебе не нужно было говорить, что мой друг был мертв. Я могла убить его! Когда я думаю, о том что почти произошло из-за тебя…

Она понимающе улыбнулась. — Неужели он просто друг, Руби? Я видела, как ты смотрела, когда думала, что он мертв.

Я шагнула к ней, и она отступила назад, подняв ладони вперед. — Да, я согласна, что я зашла дальше, чем было нужно, но я хотела, чтобы ты рассердилась. Я хотела, чтобы твои мысли стали мрачными, чтобы твои чувства были темными. Это единственный способ, при котором Минакс сможет слиться с тобой, и это единственный способ уничтожить трон. Ты ведь все еще хочешь его уничтожить, не так ли?

— Конечно, да, — сказала я, изо всех сил стараясь не встряхнуть ее за то, что она сделала. — Но это не значит, что я прощаю тебя.

— Прости, Руби, — сказала она, наконец, раскаянно. — Я не знала, что это… Аркус, так ты его зовешь? Я понятия не имела, что с ним случилось, после тога как тебя забрали из аббатства. Честно говоря, я даже не знала точно, что он был королем. У меня были только подозрения. Теперь, проходи. Мы теряем время.

Она повернулась спиной и отошла, и я последовала за ней. Уничтожение трона было важнее, чем мой гнев на ее предательство. Нравиться она мне или нет, мне были нужные ее знания.

— Ты действительно думаешь, что я могу это сделать? — Спросила я, когда мы наполовину шли, наполовину бежали по узкому пространству. — Всякий раз, когда я была в тронном зале, я едва могла создать хоть чуточку тепла. Моей единственной надеждой является то, что трон слабее без присутствия короля.

Она остановилась и обернулась, взяв мои запястья в свою руку и сжимая в утешительном жесте.

— Ты можешь это сделать, Руби, — сказала она, ее уверенность наполняла меня. — Пусть Минакс сольется с тобой. Как только вы станете одним целым, ты разделишь его силу. Это единственный способ уничтожить трон и дать нам хоть какую-то надежду на победу. Надежду для… Она замолчала.

— Расмуса? — тихо спросила я. Она резко посмотрела на меня. — Это очевидно, что ты заботишься о нем.

Ее ноздри расширились. — Возможно, мне не следовало. Еще до того, как он занял трон, он был капризным, непредсказуемым и, ну, проблемным. Но я все равно заботилась о нем, сколько себя помню. Она сжала губы. — Когда он стал королем, он превратился в кого-то другого, кого я не узнавала. Его мелкая жестокость стала чудовищной, его непредсказуемость превратилась в дикие изменения в характере, а его мрачное настроения стало… Она покачала головой. — Я потеряла его. Если ты уничтожишь трон, есть шанс, что я верну его, настоящего, и, возможно, я смогу помочь ему вернуть то, за что стоит любить.

Ее признание ошеломило меня, как факт её любви к Расмусу, так и то, что она доверилась мне.

Мы достигли выхода из туннеля, в двух шагах от надвигающегося очертания трона.

— Ты должна сделать это, Руби, — прошептала она. — Есть вещи, о которых я не успела тебе рассказать, но я знаю больше о троне, чем ты можете себе представить. Он ждал тебя все эти годы. Если ты потерпишь неудачу, надежда будет потеряна. И я буду казнена за то, что помогла тебе.

— Верно, — согласился бархатный голос. — Но это не будет большой потерей.

Глава 27.

С трона поднялась фигура, его светлые волосы были освещены лучами солнца, которые пробивались сквозь окно, отражаясь от ледяных стен.

— Марелла, моя дорогая предательница. — Он поманил ее вперед.

— Я не предаю тебя, — сказала она, ее лицо побледнело. — Я пытаюсь спасти тебя.

Он коротко, рассмеялся. — Единственный человек, о спасении которого ты заботишься, — это ты сама. Ты можешь одурачить, Руби, но я тебя слишком хорошо знаю. Подойти ближе. Я хочу увидеть эти милые, маленькие слезы, которые ты так легко делаешь, когда заботишься о своей жизни.

Она повернулась и понеслась к туннелю. Когда ее рука коснулась каменной двери, она закричала. Лед покрыл ее пальцы, и подымался выше по руке. Я протянула руку, чтобы растопить лед, но знакомый вес надавил на мою грудь, забирая мой огонь.

— Ты, кажется, удивилась, увидев меня, — сказал мне Расмус, изогнув губы в насмешке.

Я заставила свое сердце замедлиться и шагнула вперед. — Ты не повел своих людей в бой?

Его глаза закрылись. — Я вознагражу верных, и вздерну предателей. Трон только укрепляется битвой.

Он говорил с ленивым удовлетворением, как, будто он поделился некой тайной, чье знание как вопрос праздного любопытства.

— Когда люди умирают от насилия, трон усиливается и питает мою силу. Он закрыл глаза, прислонившись головой и спиной ко льду. — Что ты собиралась сделать здесь, моя милая Огнекровная?

— Я хотела, силы трона, как ты предлагал.

Его глаза открылись, вспыхнув. — Это так? Хорошо, тогда возьми ее.

Он шагнул вперед, его рука обвила мое запястье, и он потащил меня к трону. Когда он прижал мою руку ко льду, темная сила взмыла в мои пальцы и поднялась по моей руки, заставляя мое тело дрожать с холодным восторгом.

— Ты принадлежишь трону, — сказал он, обнимая меня со спину и прижимая к себе, — а он принадлежит мне. Это делает тебя моей, Руби.

Он взял мой подбородок в руку и повернул лицом к нему. Мучительные ощущения сжали каждое сухожилие, трон забирал все мои чувства, я могла только качать головой.

Его губы нашли пульс, который бился в моем виске, посылая жидкие искры в мои вены. — Пусти это в свое сердце, — шепот его слов, пронзил мою кожу.

— Пусть Марелла уйдет, — сказала я. — У тебя нет причин с ней ссориться.

Его суженный взгляд переместился к Марелле, где она пыталась освободиться ото льда. В ее волосах образовались сосульки.

— Она не сказала тебе? — спросил он. — Леди Марелла сговорилась против меня с моим же капитаном. В обмен на кучу монет, чтобы погасить долги, связанные с азартными играми, он отвез тебя в тюрьму Блэккрик, вместо того чтобы привести сюда. Она спрятала тебя от меня.

Шокированным взглядом я посмотрела на него. — Вот почему ты отдал его мне на арене. Потому что он предал тебя.

— Я не сожалею о его смерти.

— Ты хоть кого-нибудь, когда-нибудь жалел?

Его бледные брови поднялись, а губы дернулись.

— Она предала меня. Шпион в моем ближнем круге. Он провел пальцем по моему подбородку. И я поняла, что, когда он коснулся меня и трона в то же время, он вернул мне мой дар, по крайне мере, часть его. — От нее нужно избавиться. Я позволю тебе убить ее, когда допрошу. Это увеличит твою силу.

Тени на троне зашевелились. Я смогла вызвать достаточно моего дара, чтобы послать теплый воздух на руки Мареллы. Она вырвалась изо льда и бросилась обратно в туннель, стук ее туфель, эхом отдавался в тишине.

Расмус взял мои плечи и потряс меня. — Твоя милость впустую.

Его губы накрыли мои. Давление послало волны через мое тело, славный восторг, который уничтожил все беспокойство и страх, все заботы о том, что я должна и не должна делать. Было только блаженство и тьма. Тень поднялась и возвышалась над нами.

— Ты хочешь меня? — спросил Расмус, отрываясь от моих губ, его рука скользнула по моей спине к бедрам, сжимая их.

Я была потеряна в экстазе, часть меня хотела сказать «да». Я хотела тьмы. Я хотела силы. Я хотела счастья. Ты даешь мне все это, и поэтому я хочу тебя.

Но что-то мелькнуло в глубине моего сознания, воспоминания о теплоте. Большинство людей, которых я любила, исчезли, но был кто-то, кто нуждался во мне, кто-то, кто волновал меня больше чем, тьма и сила. Я видела глаза дюжины оттенков синего, которые от холода пришли к теплу. Я сказала себе забыть его, но он вернулся, и он зависел от меня. Теперь я не могла отворачиваться от Аркуса.

Когда губы Расмуса еще сильнее прижались к моим, соединив меня с его тьмой и тьмой трона, тепло вернулась в мою грудь. Я отправила его в руку, которая покоилась на троне, огонь, вытекал из моего сердца через мои руки в зубчатый лед. Поверхность начала плавиться, образуя во льду вмятины. Капли воды стекали к мои ногам. Расмус глубоко вдохнул и оттолкнул меня, что-то внезапно уязвимое промелькнуло в его глазах, прежде чем его глаза ожесточились.

— Почему ты действительно пришла сюда?

Он обвел рукой тронный зал, запечатав дверь сверкающим слоем льда, прежде чем снова потянуть ко мне руки. Инстинктивно я двинулась назад, к двери.

— Ты когда-нибудь любила, Руби?

Этот вопрос застал меня врасплох, но мне нужно поддерживать с ним разговор, тянуть время, пока я пытаюсь придумать выход. — Я любила свою мать. М… мою бабушку.

— Как насчет сейчас? Кого ты любишь сейчас?

Я замялась. — Я люблю… мой народ.

— Ты даже не знаешь свой народ. Зачем тебе это нужно?

— Миллион причин, которые ты никогда не поймешь.

— Значит, ты чувствуешь, свою принадлежность к ним? — предложил он. — Ну, я был воспитан в окружении своего народа, но никогда не чувствовал с ними родство. Мой дар был слабым, по сравнению с даром моего брата, и отец ненавидел меня за это. Он наполнял меня кусочками льда, достаточно, чтобы вызвать мучительную боль, но недостаточно, чтобы убить. Он надеялся сделать меня сильнее, укрепить мой дар.

Я тяжело сглотнула. — Это ужасно.

— Это отрезало меня от всех, никто меня не понимал и никто не принимал. Когда я занял трон, советники подумали, что они могут сделать из меня дурака, воруя из королевской казны, принижая меня, делая фарс из моего правления. Но трон понял мои страхи и помог мне убить одного из них перед остальными. Внезапно они зауважали мою силу, и тьма принесла мне радость и забрала мою боль, так же как поглотила твое тепло. Он питается яркими вещами: страсть, ненависть, насилие.

Я прижала руку к животу, борясь с тошнотой. Моя собственная ненависть и насилие подпитывали трон, который я пришла, уничтожить.

— Но я все еще был заморожен, — продолжил он. — У трона нет лекарств от этого. Когда я увидел тебя на арене, когда я наблюдал, как ты сжигал сердца своих врагов, за считанные секунды, я подумал: «Вот она. Она огонь. Она тепла. Она предназначена для меня. Я узнал о твоей боли, твоей печали, поэтому я знаю, как очернить твое сердце, сделать тебя сильнее.

Трон по-прежнему притягивал меня, и, несмотря не на что, его мягкие слова тоже.

— Я уже сильна, — сказала я, — просто по-другому. Я вздохнула, вспомнив, что я дочь целительницы. — Возможно, у тебя есть шанс. Он всегда хотел, чтобы я исцелила тебя.

Его глаза сузились. — Кто?

Я сделала беспомощный жест. — Аркус. Он хотел, чтобы я уничтожила проклятие и исцелила тебя. Я не знаю, как мы можем это сделать, но, мы можем выяснить.

Он медленно приблизился, как будто подходил к дикой собаке. Его голос дрогнул, его глаза сияли, как полированный оникс. — Как ты говоришь его имя, Руби… Я чувствовал, что ты оттолкнула тьму от себя, от меня, чтобы защитить моего брата, когда должна была его убить. Боль вспыхнул в его глазах, быстро, как молния, делая их темнее, чем прежде. — Почему ты не убила его?

— Я никогда не хотела никого убивать.

— Ты убивала раньше. Почему не его, Руби?

Мне казалось, что меня загнали в ловушку. — Он мой друг.

Расмус зажал мой подбородок между его большим и указательным пальцами и сильно сжал, оставляя кровоподтек. — Почему ты не убьешь его?

— Я бы никогда не навредила Аркусу, — сказала я, отталкивая его изо всех сил, всякая мысль об исцелении исчезла. — Я лучше умру!

Перед тем, как он заговорил, разнеслась густая, пульсирующая тишина, его голос звучал как закаленная сталь. — Если ты отказываешься от трона, ты отказываешь от меня. Ты не такая сильная, как мне нужно. А я ненавижу слабость.

Он щелкнул рукою передо мной, и я была покрыта льдом до талии. Я хотела, нагреть кожу, чтобы растопить лед, но он утолщался и пополз вверх по моему телу.

— Прощай, Руби, — сказал он. — Знай, твоя смерть увеличит силу трона. Так что это не будет пустой тратой.

Глава 28.

Двери дрожали, когда что-то с другой стороны било по ним, разбивая лед, который запечатывал их с каждым ударом. Они распахнулись, и Аркус проскользнул, тяжело дыша, в руке у него был перемазанный кровью меч.

Расмус, развернулась, и послал в грудь Аркуса завиток лед, ударив его с такой силой, что он отлетел в каменную стену. Ещё один завиток льда окутал запястье Аркуса, прижав его руку к стене. Меч со звоном упал на пол, а затем застыл в толстом куске льда.

— Отпусти ее, — сказал Аркус, спокойным голосом, но с яростью в глазах. Он оторвался от стены и вышел вперед. — Мы можем говорить, как братья.

— Разве она не хороша, когда все окутана льдом? — сказал Расмус с удовольствием. — Возможно, я оставлю ее как статую во дворе. Огонь, охваченный льдом. Изящная метафора, тебе не кажется?

— Трон контролирует тебя, — сказал Аркус, его голос низкий и ровный, медленно продвигался вперед.

Расмус рассмеялся. — Трон — мой союзник.

Аркус остановился в нескольких метрах от него, его глаза двигались по мне, возможно, ища кровь или признаки того, что мне было больно. Облечение прошлось по его лицу, когда он нечего не обнаружил.

— Я тебе не враг, Рас. Мы можем найти способ освободить тебя от проклятия.

Расмус оскалил зубы в дикой ухмылке. — Форс и Еврус тоже братья. Еврус сделал трон сильнее, поместив в него свой дар.

— Он отравил его из ревности, — сказал Аркус.

— Ты боялся своего собственного трона. Вот почему ты не возвращался до сих пор?

— Ты нанял кого-то, чтобы убить меня! Простите меня за то, что я не хотел возвращаться.

Расмус покачал головой. — Не я. Я был едва больше, чем ребенок.

Аркус несколько раз моргнул. — Ты говоришь, что не посылал убийцу. Но я не знаю, верить ли тебе.

— Верь, во что хочешь. Ты мне не нужен. Расмус повернулся ко мне и сказал с горячим упором. — И она мне не нужна.

Лед пополз вверх к моему подбородку и покрыв мои губы, отрезав доступ воздух. Я билась в слепой панике. Через несколько секунд, мое горячие дыхание растопило лед вокруг рта. Я тяжело вздохнула и наблюдала, как братья смотрят друг на друга.

— Отпусти ее, Рас, — сказал Аркус, его голос был суровым. У него был командный дух, старшего брата и короля. — Мы можем решить все мирно, но если ты убьешь ее, ты будешь покойник.

— Все, что мне нужно сделать, это поднять палец, и я могу остановить ее сердце, — мягко сказал Расмус. — Просто лишу ее дыхания. Даже мыслей. Ты даже не поймешь, что я сделал это, пока не станет слишком поздно. Просто еще один мертвый Огнекровный, по которому никто не будет скучать.

Я сосредоточилась на сердцебиение, желая, чтобы жара вышла вперед, чтобы растопить лед вокруг меня. Но тепла не было, даже маленькой струйки огня.

— Я буду скучать по ней. Голос Аркуса был суровым, угрожающим, но отчаявшимся.

— Я тоже скучал по тебе, — сказал Расмус. — Какое-то время.

— Ты говорил, что никогда не хотел трон. Вместе мы можем уничтожить его. Ты можете править рядом со мной, по правую руку.

— Я сейчас правлю, — сказал Расмус, повышая голос.

Аркус вздохнул. — Я признаю, я был горд. И в своей гордости я отказывался верить в проклятие. Я наблюдал, как отец становился жестоким параноиком, но я обвинял в этом войну, давление на власть. Когда я занял трон, я воевал с тем, что меня изменяло, портило…

— Совершенствовало, — выдохся Расмус. — Укрепляло. Если бы ты только принял его, границы были бы стерты, ты бы стал настолько сильным, что даже и представить себе не можешь.

Аркус покачал головой. — Ты потерял себя. Дело в нем… — он указал на трон, — он съел тебя изнутри.

— Единственное, что мой трон пожирает, — это дух предателей и Огнекровных. Он махнул рукой, а лед сжался, пока я не закричала. Глаза Аркуса расширились, а лицо побледнело.

— Оставь трон себе, — вздохнул Аркус. — А я заберу ее, уеду далеко, через океан. Я откажусь от своего титула и притязаний на трон. Сделаю все, чтобы ты попросишь. Только позволь мне забрать ее.

Нет. Я попыталась покачать головой, но лед крепко сковал мою шею. Я хотела кричать на Аркуса, кричать, что он не может так поступать. Если я была в чем, то уверена, так в его преданности и заботе о его народе. Если он откажется от этого, это убьет его.

— Ты можешь вернуться, — сказал Расмус. — У тебя слишком много сторонников, которые могут восстать против меня. Убить меня.

— Я никогда не хотел, чтобы ты умирал. Я только хотел, чтобы наше королевство стало таким, как было когда-то. Остановить войну, начните помогать людям снова. Но я оставлю все это.

Расмус покачал головой. — Я тебе не доверяю.

Тишина. — Тогда убей меня, если нужно. Но пусть она уйдет. Я позволю тебе убить меня, когда увижу, как она благополучно покинет город.

Нет, нет, нет.

Я буйствовала внутри. Я открыла рот, но из моего замерзшего горла вышел только писк. Мои легкие лопались, мой разум носился, пытаясь заставить мои конечности двигаться, вырваться из уз льда. Это было, похоже, на то, как быть погребенным под завалом камней, все мускулы напрягались понапрасну.

— Ты умрешь… — Он посмотрел на меня сверху вниз, а затем снова на брата. — За нее?

— Да. Я сделаю это, — твердо сказал Аркус. — Договорились.

Нет, я не мог позволить ему сделать это.

Нерешительность висела в воздухе, так же ощутимая, как густой туман. Тени играли на стенах. Что-то прошептало с трона, шипящий, едва уловимый свист.

Расмус улыбнулся, выражение было настолько холодным, как оскал у трупа. — Ты заставил меня еще больше хотеть убить ее. Он повернулся ко мне, встретившись со мной взглядом. — Ты ничто.

Острые льдины начала входит в мое тело. Крик застыл у меня в горле, когда боль ударила меня в грудь, хуже, чем удары меча, холод был там, где должно быть тепло. Разрезая меня, двигаясь, неумолимо, безжалостно, неизбежно.

Я заметила, как Аркус пошел на Расмуса, когда мои глаза закрылись от боли, тусклая мысль о горе, о том что Аркус не сможет победить, пронзила мой разум. С троном за спиной Расмуса, он был слишком силен. Сюд, пусть все будет кончено. Пожалуйста, просто пусть все будет сделано. Я пойду в загробный мир и буду с моей матерью. Мне будет тепло. Я буду свободна.

Но одна мысль, слова Мареллы, внезапно вернулись ко мне. Единственный способ уничтожить трон заключался в том, чтобы стать с ним единым, чтобы позволить Минаксу слиться со мной. Форс создал трон, чтобы отразить и ослабить Огнекровных. Прямо сейчас я была огнем. Но если я впущу тьму, которая уже свободно двигалась от трона ко льду, связанному с ним, я могу проскользнуть мимо защиты трона и уничтожить его изнутри

Приходите, тьма, подумала я.

Шипение наполнило мои уши, и темные завитки просочились мне, в кончики пальцев рук и лицо. Было ощущение давления. Мои уши заложило, и я задохнулась от глотка воздуха, не в силах даже вырваться из-за странного чувства, изо льда, который держал меня. Затем все чувства успокоились и ослабли, мое тело привыкло к новому обитателю. С чувством триумфа, я поняла, что мое тепло снова при мне, рвущееся в груди и в конечностях в славном, горячем потоке. Мой разум был освобожден от всякой тревоги, мои мысли стали более простыми, более стихийными, с резкой, парящей радостью.

— Мы с тобой едины, — раздался звонкий голос, только теперь он исходил изнутри. — Освободи меня, и тогда мы начнем искать моего брата на огненном троне, чтобы мы могли достичь той судьбы, которую наш отец возложил перед нами. Дочь Тьмы, будь готова к этому дню. Он скоро придет.

Из комнаты исчезли все цвета, ледяная синева теперь была серой, солнечные лучи из окна были чисто белыми. Я посмотрела на кончики моих пальцев и увидела, как из них вьются завитки дыма.

Аркус и Расмус боролись в нескольких метрах от меня, и, хотя руки Аркуса сжимались сильно, когда он сдерживал атаки брата, его колени подогнулись, когда руки Расмуса сжали его горло. Я наблюдала за ними с обособленным интересом, пытаясь вспомнить, чего я так хотела, всего лишь за несколько минут назад. Я попыталась двигаться и обнаружила, что я все еще заключена во льду.

Разломать этот лед, подумала я, и лед взорвался в полурасплавленные осколки, сверкающие, как белые камни, когда они наполнили воздух и скользили по полу.

Разве я не была частью короля всего лишь несколько мгновений назад, моя темнота внутри него? Он был моим союзником.

— Мой король, — сказала я, и мой голос был с оттенком звона тысячи колоколов, преследующих и резонансных. Я послала вихрь горячего воздуха в Аркуса, и он был отброшен на несколько метров, скользя по полу в скрежете доспехов о камень.

Я медленно пошла к Расмусу, и он пристально смотрел на меня глазами, которые уже не были такими черными, но все равно по краям были видны темно-синие ободки. Он вздрогнул. — Ты слилась с Минаксом.

— Мы едины, — ответила я своим странным новым голосом.

Он медленно потянулся, положил руку на мой затылок и потянул меня вперед, мои губы встретились с его. Он ахнул, когда они соприкоснулись.

— Твоя кожа горит, — сказал он. Но его губы вернулись к моим, и я прижалась к нему, отвечая на его поцелуй.

— Руби! — произнес Аркус, мое имя звуком шока и предательства.

— Она выбрала, брат, — ответил Расмус, убирая прядь волос с моей щеки. — Она выбрала силу.

— Я сила, — поправила я, указывая на трон.

Не тень омрачала его сейчас. Минакс оставил трон и был во мне, и была им, и я была так сильна, что я никогда не откажусь от этой невероятной силы. Но часть Минакса все еще была связана с Расмусом. Он все еще держал часть моих теней в себе, а я не хотела с ним делиться этим. Я хотела все.

— Оставь короля, — сказала я Минаксу, и вихри теней пошли из него в меня. Расмус согнулся пополам, положив руки на колени для поддержки.

— Не забирай все себе, моя сладкая, — дрожащим голосом сказал Расмус. — Мы должны делиться им.

Я колебалась. Я не хотела отказываться от этого чувства. Минакс заговорил в моей голове. — Ты освободила меня. Тебе не нужно долго делиться нашей силой. Дай ему достаточно, чтобы убить брата, и мы будем питаться их горем и ненавистью и покинем это место сильными.

Я кивнула, затем коснулась щеки Расмуса и снова наполнила его тьмой.

— Спасибо, — сказал он с улыбкой.

— Убей его, — приказала я.

Расмус поднял руки вперед и щелкнул, поразив Аркуса мощным взрывом льда. Аркус повернулся, чтобы принять удар на плечо, подняв одну руку, чтобы выбить свой собственный натиск.

— Нужно больше, — прошептал Расмус, и я снова коснулась его, дав ему свою темную энергию.

Когда некоторая тьма оставила меня, мир приобрел цвет, и я снова посмотрела на Аркуса.

— Ты причиняешь ему боль, — сказала я, без выражения. Минакс сказал, что это сделает меня сильнее, но я почувствовала смутное чувство дискомфорта, которое даже забвение не могло коснуться.

— Да, — смутился Расмус, — если бы только он умрет быстрее. Его мускулы дрожали, когда он посылал удар за ударом заточенного льда. Комната наполнилась эхом, воем, когда острые осколки врезались в нежную кожу шеи Аркуса, он использовал одну руку, чтобы вытереть кровь, а другой продолжал сражать.

Я продолжала наблюдать, пока на руке Аркуса не возникла рана, заставив его кричать и согнуться пополам, приняв следующий, удав в спину.

— Что-то не так, — сказала я, положив руку на запястье Расмуса и потянув его за руку. Его лед закрутился по полу и растаял. — Я не хочу, чтобы он умирал.

Расмус встретился со мной взглядом, его глаза снова были почти черными. — Не позволяй твоей решимости ослабевать. Мы так близки.

— Руби, — сказал Аркус, весь окровавленный и задыхаясь от усталости. — Помоги мне.

— Нет, — сказал Расмус. — Он должен умереть, чтобы мы могли забрать его силу, и вместе мы будем непобедимы. Сделай это, Руби. Покажи мне свою силу.

Прилив предвкушения наполнил меня. Отвлекшись на секунду, я подняла руку и позволила моему огню влететь в Аркуса. Он встретил его льдом. Когда эти два колонны разрушительно силы слились, они вспыхнули в бело-голубой огонь, который тек с потолка, словно гейзер.

— Ледяной огонь, — вздохнул Расмус, смеясь от восхищения. — Огонь, который может прожечь что угодно. Было сказано, что только божественное существо может его создать, но здесь ты, создаешь вещи подвластные только богам. Я знал, что ты особенная. Он повернулся, чтобы позлорадствовать. — Даже ты не идешь ни в какое сравнение с ней, брат!

Он добавил свой лед к колоннам, все три струи присоединились и создали ослепительно-белое кольцо с синим центром. Он использовал силу своего дара, чтобы согнуть искрившееся пламя, синий центр неумолимо двигался к Аркусу.

— Когда он достигнет его, — сказал Расмус, усмехаясь, — он будет всего лишь пятном на полу.

Внезапно на меня налетело безумное внутреннее предупреждение, цепляясь за меня, раздирая мое сердце от боли. Это был Аркус. Аркус.

Сотни изображения заплясали в моем сознании. Аркус, уносит меня из тюрьмы, Аркус спасает меня от собственного огня, бросая в ручей, Аркус помогает мне тренироваться. Я вспомнила, как в первый раз, посмотрела ему в глаза, первый раз, когда он улыбнулся мне, как я была ослеплена, и поняла, что он гораздо лучше, чем мне казалось. И он изменился для меня, или, по крайней мере, пробовал. Он обуздал свое нетерпения после первого урока дуэли. Он показал мне в кузнице, как сталь нуждается в пламени. Он невольно делился со мной своими впечатлениями, любовью к историям, заботой о людях, которые страдали. Он отталкивал меня так много раз, но теперь я знала, что он только пытался защитить себя от чувств, которые были слишком велики, чтобы отрицать или контролировать. Я чувствовала то же самое, пытаясь прекратить свои стремления к его вниманию, его доверию и даже к его прикосновениям.

Я вспомнила, как он поцеловал меня и то, что он сказал о желании защитить меня, не желая отпускать меня. Он снова и снова показывал, как много его волнует, хотя или не хотя этого, я начала видеть всю глубину его чувств, настолько отличающеюся от моих первоначальных суждений. Он принимал все близко к сердцу, и я тоже. Он стал жизненно важным для моего существования.

Он предложил умереть за меня. И я сделаю то же самое для него. Я знала, что внутри меня все еще есть место, которое по-прежнему чисто и нетронуто тьмой, и что я не причиню ему вреда ни за что в этом мире.

Порыв чувств помог мне получить контроль, и снова обрести себя. Я нашла чувство надежды, что-то теплое и яркое, за что я держалась, когда все стало мрачным. Я обернула это чувство вокруг себя, и переменила позицию, медленно приближаясь к Аркусу, чтобы переместить ледяной огонь на Расмуса. Синий центр начал двигаться в его сторону.

— Что ты делаешь? — спросил Расмус, широко раскрыв глаза.

— Уничтожаю твой трон. С каждой секундой я чувствовала, как мой разум набирает контроль, сотрясая влияние Минакса. Я это сделаю. Уничтожу проклятие.

— Нет! Расмус послала на меня лед, чтобы сбить с ног. Я швырнула в него пылающий шар, который пронес его по комнате, ударив его голову о стену, прежде чем он упал на пол.

Я снова повернулась к трону, и начала его нагревать. Но трон сопротивлялся моему теплу, пытаясь отнять его у меня, его суть, созданная Форсом, рассчитана на то чтобы ослабить и уничтожить Огнекровных.

— Ты можешь сделать это, Руби, — сказал Аркус. — Не сдерживай себя. Отпусти!

Ужасные сомнения охватили меня, каждый прошлый провал вернулся ко мне: моя деревня, моя мать, мои ранние попытки использовать мой огонь, как я позволила Минаксу контролировать меня, то, что он убедил меня убить Аркуса всего несколько минут назад.

Но я была сильнее этого. Я не позволю ему управлять мной. Даже когда я почувствовала присутствие теней в своем разуме, я все контролировала. Мои дары, будь то огонь или тьма, уже не были дикими. Они были моим оружием.

— Аркус, — выдохнула я. — Накройся льдом.

Я услышала треск льда и увидела краем глаза, что Аркус послал толстый слой льда, чтобы прикрыть своего брата, который лежал, упав на пол, а затем окружил себя льдом.

И, наконец, я отпустила себя.

Мое сердце билось в два раза быстрее, я была наполнена страшным давлением бесчисленных закатов. Оранжевые цвета опалили мои глаза, белый огонь охватил меня мучительными волнами. Это было в сто раз жарче, чем пламя, от которого Аркус спас меня, когда я сжигала свою одежду в аббатстве. Это было как падение в бурлящую лаву.

Я сосредоточилась на черном очертание трона. Он по-прежнему пытался отнять мое тепло, вздымающееся, настойчивой тягой, которая ощущалась, как, если бы он выталкивал мое сердце прямо из груди. Но я не была обычным Огнекровным. Была ли я рождена для этой судьбы или нет, мне одной удалось контролировать Минакс внутри меня. Я могу это сделать.

Поднимая каждую мысль о тепле и огне в моем разуме и сердце, я позволила мучительному давлению согреваться внутри меня, пока это не стало невыносимо. Затем я позволила всему этому выльется и взорвать трон. Взрыв отбросил меня назад, ударив о ледяную колонну. Ошеломленная, я увидела, что трон был только наполовину расплавлен, и я повторила тот же процесс. Пусть тепло выстроиться, как меня учила бабушка. Ухвати его, как учил меня Брат Тисл. Отпустить, как учил меня Аркус. Снова и снова я повторяла процесс, отпускала и возвращала тепло, позволяла моей силе струиться, выпуская ее с пьянящей уверенностью, которой я никогда не чувствовала.

Пот скатывался по моему лицу, мои руки тряслись, я закричала, пытаясь вытащить ещё больше тепла. Наконец, оставшийся лед трона надулся, как переполненная бочка, а затем взорвался в облако крошечных капель, которые шипели и парились и наполнили воздух струйками света.

Минакс закрутился внутри мне, лихорадочно покачиваясь при виде голого пространства, где стоял трон, его дома в течение тысячи лет. Я почувствовала его замешательство, его краткое чувство утраты, но его чувства перешли в восторг, когда он осознал свободу жизни внутри меня. Он поселился во мне, толкая края моего сознания.

Был звук, напоминающий звон разбитого стекла. Аркус пробивался через защитный лед, который спас его от моего огня. Он подошел ко мне, и я смутно услышала, как он назвал мое имя, и почувствовала, его руки на моих плечах. Но мое сознание исчезало, как песчинки, всасываемые в море.

Голос тысячи колоколов говорил, каждое слово резонировало с мучительным триумфом.

— Мой истинный сосуд, ты освободила меня. Мы всегда будем вместе.

Когда тьма начала расти у меня в груди, я поняла, что не использовала ее в полную силу. Он позволило мне уничтожить трон, потому что он хотел этого. Я была частью его плана. И теперь он рос, поглощая мою личность, становясь самостоятельным.

Мне нужна была помощь, кого-то, у кого была сила больше моего понимания, кого-то с золотыми волосами и глазами, которые помогали Аркусу, кого-то, кого я видела, когда заблудилась в белой метели в лесу. Если это действительно была провидица, которая исцелила Циррус, мне нужна была ее помощь.

— Сейдж, — сказала я, часть моей души, часть, которая знала больше, чем мой разум, протянула руку. — Помоги мне.

Голос из моих видений прошептал мне на ухо. — Чтобы наполнится светом, тебе нужно только сделать выбор. Выбери простить себя. Выбери любить.

Ее слова дали мне силы, чтобы бороться с тенями. Я заставила себя сосредоточиться на вещах, света: любовь, надежда и исцелении, новые начинания и прощение. Жизнь, в которой я хотела жить, а не боль и вина моего прошлого. Я представила маму, улыбающеюся и возвышенную, бабушку рядом с ней, как они зовут, и притягиваю меня к себе в объятья. Любовь была очищающей силой, как огонь. Я обняла его.

Ослепительный золотой свет наполнил меня. Раздался крик, нечеловечный крик агонии, а затем тьма, которая была внутри меня, освободилась, как веревка, которая была разрезана, просыпая листья лететь по ветру. Я бы упала, но Аркус подхватил меня, притягивая к груди.

Минакс завис над нами. Он попытался просочиться в мне, но я наполнилась каждой любящей мыслью, сохраняя свет устойчивым и ярким.

Тень зверь мерцала, становясь то прозрачной то непрозрачной, явно изо всех сил пытаясь сохранить свою твердую форму. Он вздрогнул и отступил, словно хотел вернуться ко мне, но зная, что это невозможно.

Движение привлекло мое внимание. Расмус прорвался сквозь лед и полз по полу к нам. Он дрожал, его лицо было болезненно бледным, глаза голубые и наполненные болью. — Вернись ко мне, Минакс, — хрипло сказал он.

Он выглядел таким слабым, что я не испытывала страха перед когда-то могущественным королем. — Ты не можешь позволить ему слиться с тобой, — сказала я. — Я почувствовала его полную силу. Если ты впустишь его, он полностью уничтожит тебя. Ты не сможешь выжить.

Он покачал головой. — Я все равно умираю. Он поднял руки. — Приходи, Минакс, мой единственный друг. Вернись ко мне.

Тень зверь лишь на мгновение замешкала, прежде чем двинуться к Расмусу. Аркус прыгнул к нему. — Рас, нет!

Когда Аркус потянулся к своему брату, тьма уже заполнила Расмуса, снова делая его глаза черными, он вздохнул с облегчением, его губы искривились в дрожащей улыбке. — Ничто не имеет значения, кроме силы, — прошептал он.

Затем его брови поднялись, и он откинул голову в агонии. Вены выделялись на его светлой коже, меняя цвет с синего на черный. Тьма распространялась по его венам, крошечные притоки и потоки, соединяющие и опухающие. Расмус закричал и начал царапать себя, глядя в потолок, словно искал надежду на спасение. Он яростно бился в судорогах, а затем упал на пол, когда Минакс вернулся в воздух, снова паря над нами. Он выглядел более сильным, не таким прозрачным как прежде и более твердым. Он двинулся к Аркусу, и я бросилась перед ним, закрывая его руками.

— Сейдж, защити нас, — сказала я себе под нос.

Минакс задрожал, как будто смеялся. — Мне не нужен этот, король, который боролся с моим влиянием, когда занял трон. Я накормился другим королем. Это поддержит меня, пока я не смогу найти своего следующего хозяина. Хотя мой истинный сосуд ты, Дочь Тьмы. Когда отчаяние наполнит тебя, когда все, кого ты любишь, уйдут, мы снова станем едины. Не забывай меня.

Что-то обожгло кожу возле моего левого уха, а затем я больше не чувствовала присутствие Минакса.

Мир вращался и исправлял себя. Я болезненно втянула воздух, стоя на четвереньках на каменном полу. Я попыталась говорить, но мое горло пересохло и резало.

Я открыла глаза и обнаружила, что смотрю на два ледяных глаза, множество оттенков от теплого летнего озера до холодного зимнего утра.

— Это ты, Руби? — Аркус тихо сказал мое имя, лаская дыханием.

— Да, Минакс ушел, — сказала я. — На данный момент.

— Спасибо, Темпус, ты в порядке! Он обнял меня. Я уткнулась головой в пространство между его шеей и плечом. Через несколько минут его голова повернулась в сторону его брата. Его дыхание коснулось моей шеи. — Он был моим братом.

— Я знаю. Мне так жаль.

В течение нескольких месяцев я мечтала убить Расмуса. Но Аркус хотел, чтобы я исцелила его, а я не смогла. Я обняла Аркуса так крепко, как только могла, пока он дрожал, его холодные слезы стекали мне на ключицу. В течение долгих минут я просто гладила его по волосам. Я была поражен способностью Аркуса к любви, даже после такого предательства. Когда он успокоился, я прижала губы к его щеке.

Солнце уже зашла за гору. Слабый свет проникал в тронный зал, заставляя плясать пыль. Тени возвышались, но теперь они были просто тенями. В комнате было пусто. Злое присутствие из трона исчезло.

— Есть вещи, с которыми нужно разобраться, — сказал Аркус, глубоко вздохнув. — Мое войско выиграло битву, но есть те, кто будет смотреть… неблагоприятно на то, что здесь произошло. Они могут обвинить меня в убийстве моего брата, чтобы забрать власть.

Я не упомянула, что на арене был момент, когда я подумала точно так же, что Аркус пришел, чтобы забрать власть себе.

— Но ты его не убивал.

— Они не обязательно будут этому верить, — сказал он. — Мне нужно убедить тех, кто предан моему брату, что теперь они должны быть преданны мне. Это будет непростая задача.

— Хотела бы я помочь, но, как ты сказал раньше, меня не особо любят в этих местах.

Он криво усмехнулся и коснулся моей щеки. — Не все.

Что-то мучительно радостное, и светлое вспыхнуло во мне. Я закрыла глаза от переполнения чувств, и подтолкнул свою щеку к его ладони, прижимая его руку к себе.

Глава 29.

Горящий факел появился в поле зрения. Марелла стояла в дверях.

— Где Рас? — спросила она, но по ее страдальческому выражению лица, было ясно что она знает ответ.

Аркус указал на безжизненное тело брата. Марелла прижала руку к сердцу, когда уставилась на него. Ее глаза заслезились и закрылись.

Неважно, что Расмус угрожал ей, я помнила, что она знала его всю свою жизнь.

— Я сожалею, — тихо сказала я ей.

— Ты уничтожила трон, как и должна была сделать, — сказала Марелла, ее голос напрягся. Она сделала несколько содрогающихся вздохов, делая очевидные усилия, чтобы упокоить себя. Затем она разочарованно махнула в сторону двери. — Прекрати прятаться, отец. Ты же не хочешь, чтобы новый король считал тебя трусом.

Лорд Устатиус вошел в комнату, поклонившись Аркусу, он выглядел слегка потерянным.

Марелла, держа в руке факел, подошла к стене, освещая место, где трон стоял неисчислимое количество лет. Сейчас там не было нечего кроме почерневшего контура, где она стояла. Комната казалась кавернозной без его громоздкого присутствия. Я старалась не смотреть на тело Расмуса, вместо этого сосредоточившись на Марелле.

— Марелла, Расмус сказал, что ты заплатила капитану, чтобы он отвез меня в тюрьму Блэккрик. Это правда?

Она колебалась, прежде чем раскрыть руки открытым жестом. — Прости меня, Руби. Это было все, что я могла сделать для тебя в то время. Я не могла остановить набеги, но, по крайней мере, я смогла убедить капитан Дрейка держать любого Огнекровного, которого он находил подальше от короля.

— Зачем ты это говоришь? — потребовал ее отец, его щеки были еще более впалыми, чем я помнила, а руки шатались из стороны в сторону. — Ты только, что призналась в государственной измене.

Марелла криво взглянула. — Я не думаю, что этот король будет возражать, что я пыталась спасти Руби от ненависти другого короля. Не так ли, король Арелий Арканус? Или мне называть тебя теперь Аркусом?

Аркус опустил свою руку мне на плечо в собственническом жесте. — Ты всегда звала меня Арканусом, и я не ожидаю, что ты будешь звать меня по-другому. И я не буду винить тебя за то, что ты пыталась защитить Огнекровных. Но, зачем ты это делала?

— У меня всегда был особый интерес к пророчествам Дру, а также к истории нашего народа и истории Огнекровных. В одном из текстов говорилось, что мощный Огнекровный уничтожит проклятый трон, хотя я могу заверить тебя, никто не верил, что этот трон проклят, кроме Брата Тисла. И меня. Я чувствовала это зло, еще с того времени, когда была ребенком.

— Тогда где же все остальные? — спросила я, и мой голос сломался. — Где Огнекровные, которых ты спасла?

Ее глаза заслонила тень. — Боюсь, что большинство из них уже исчезли, бежали или погибли, к тому времени, когда капитан согласился работать на меня. Ты была единственной, кого он нашел. Я поблагодарила Форса за это чудо.

— Он убил мою мать, Марелла.

Она отвернулась. — Я не думала, что он будет таким жестоким. Мне очень жаль, Руби. Она снова взглянула на меня, ее взгляд просил, почти умоляя. — Но, по крайней мере, я спасла тебя. И когда тебя привезли сюда, я убедила, Расмуса дал тебе шанс бороться. Ты победила каждого противника, и я поняла, что ты та, о ком говорилось в книге, та, кто сможет контролировать тьму, а не поддаться ей. Улыбка осветила ее лицо, сделав ее еще красивее. — А теперь мы как сестры, не так ли? Я никогда не забуду, как ты уничтожила трон, и ты никогда не должна забывать, как я помогла тебе.

Шок и усталость окончательно ударили в меня. Я едва могла понять то, что говорила Марелла, и то что я при этом чувствовала. Мой живот скрутило в тугой узел, и я застонала, прижав руку к нему, а голова начала кружиться и я закрыла глаза. Я слышала, как Аркус попросил Мареллу позвать целителя, и ее шаги, исчезающие из комнаты, а затем и ее отец вышел, его порицание эхом раздались в коридоре.

Мой взгляд упал на пустое место, где стоял трон. Минакс парил там, торжествуя, и сказала, что он вернется ко мне, когда отчаяние наполнит меня. Когда все, кого я люблю, уйдут.

Неужели недостаточно? Моя мама, мой дом, месяцы моей жизни. Остался только Аркус. Независимо от того, как я пыталась закрыть себя от него, он стал для меня необходимостью. Даже думать о том, чтобы потерять его было слишком ужасно.

— Что это? — сказал Аркус, его пальцы нежно коснулись моей кожи за ухом. — Похоже на… сердце. Маленькое черное сердце.

— Должно быть, ожог. Но я знала, что это Минакс отметил меня. Боль скрутила мой желудок. Я не могла думать об этом прямо сейчас. Все, чего я хотела, нежиться в утешительных объятиях.

Аркус втянул воздух, когда коснулся моей щеки, и быстро одернул пальцы. — Руби, ты горишь. Даже для Огнекровного ты слишком горячая. Нам нужно доставить тебя в воду.

Я кивнула и подтянулась вверх, чтобы встать. Но мир закружился, словно волчок, и я закружилась в мести с ним, падая в бесконечное черное небо.

***

Я застонала и подняла руку, чтобы убрать холодную тряпку с моего лба. Я ненавидела холод. Я хотела гореть. Я была огнем.

Вздох. — Ты всегда была упряма. Боюсь, даже смерь, тебя не исправит.

Я пробиралась сквозь тяжесть, которая затуманила мой разум и наконец смогла открыть глаза. Морщинистое лицо и крючковатый нос появились в поле зрения. Он улыбнулся, показав несколько отсутствующих зубов. Пучки белых волос на его преимущественно лысой голове сияли, как нити на солнце. С его блаженным выражением он выглядел как посланник богов. А так как я знала, что Брат Гамут был мертв…

— Это загробный мир? — спросила я, голосом таким же грубым как скальный камень.

— Если бы ты была мертва, разве у тебя на лбу лежала бы тряпка, пропитанная холодной водой, которую ты так ненавидишь?

Чувства возвращались в спешке. В горле пересохло. Тело более. А глаза были будто полны песка.

— Полагаю, — прохрипела я. — Боги могут наказывать меня.

Он усмехнулся. — Что вполне вероятно.

Слезы наполнили мои глаза. Я была жив. Брат Гамут был жив. Если капитан солгал о Брате Гамуте, возможно, он солгал и о других. С ворчанием я поднялась и обняла его костлявое тело. — Вы не представляете, как я рада видеть вас в безопасности.

Он рассмеялся и втянул воздух. — Твоя кожа горячая, Руби.

Я отпустила его и откинулась на мягкий матрац, положив руки на мою кружащуюся голову. Я, наконец, огляделась, и поняла, что нахожусь в комнате, которую раньше не видела. Прозрачные занавески свисали вокруг кровати, а тяжелые шторы прикрывали открытое окно.

— Где я?

— В старой комнате королевы. Он ухмыльнулся и махнул на дверь у стены. — С дверью в комнату Аркуса. Ему повезло, что я был так рад видеть вас обоих, что не стал, усомнятся в разумности его выбора.

Прежде чем я смогла ответить на его поддразнивание, волна тошноты подкралась не заметно. — Меня сейчас стошнит.

— В твоем желудке ничего не осталось, кроме воды. Это все, что ты могла удерживать. У тебя были травмы, и тело только недавно начало исцеляться. Я сижу с тобой с тех пор, как приехал, разговаривал с тобой в надежде, что ты полностью очнешься. Я рад, что ты, наконец, решила это сделать.

— Сколько дней?

— Аркус послал за нами, прежде чем вошел в город. Мы прибыли на следующий день после того, как ты… заболела. Я не отходил от твоей постели в течение трех дней.

— А до этого вы были в аббатстве? В безопасности?

Его седые брови свились вместе. — Большинство из нас не пострадали. После того, как пришли солдаты… Он встретился со мной взглядом и вздохнул. — Мы думали, что Брат Лэк не знал о выходе через катакомбы. Но, ошиблись. Как только солдаты узнали о тебе, они начали допрашивать нас. Но Аркус вернулся быстро, он и Брат Тисл начали сражаться с солдатами. Те из нас, кто был молод и способен сражаться, тоже пошли в бой.

— Вы победили?

— Мы сбежали. После этого Аркус ушел, чтобы привести своих сторонников в замок. Остальные из нас прятались в пещерах на склоне горы, пока мы не получили от Аркуса весть о том, что можно вернуться в аббатство. Но он хотел, чтобы Брат Тисл был здесь, когда все закончится, чтобы был кто-то кому он мог доверять, и с кем мог посоветоваться. И я предложил приехать, чтобы исцелить всех, кто был ранен в бою.

— Брат Гамут, почему вы не смотрите мне в глаза? Что вы мне не говорите?

Он покачал головой, и начал говорить медленно и тяжело. — Мы потеряли нескольких наших братьев и сестер в бою.

Он назвал мне имена его потерянных друзей, в том числе веселого Брата Пила. Я крепко сжала его руку, когда он говорил, и слезы текли по моим щекам.

— Тем не менее, мы все в безопасности, — заверил он меня. — Рука Сестры Клове была сломана, но уже заживает. Сейчас мы все ей помогаем.

— Я тоже буду помогать, — сказала я, садясь и глубоко вздыхая. — Как только мне станет лучше, я вернусь в мести с вами. Аббатство — теперь мой дом.

— Я рад, что ты называешь аббатство своим домом. Мне пришлось выпить много чашек собственного чая, чтобы облегчить мои заботы о тебе.

— Больше не нужно волноваться. Но, пожалуйста, расскажите поподробнее все, что произошло? Мне нужно знать, что я пропустила.

Он снова похлопал меня по руке, и приободрился. — Только если ты позволишь приложить холодную тряпку на лицо и шею. Даже Огнекровные, не должен быть таким горячим.

Он заговорил, и положил мне на лоб, щеки и шею прохладной тканью. Я часто прерывала его, он отвечал на мои вопросы, иногда призывая меня замолчать, чтобы он мог закончить мысль.

Я пыталась, но терпение просто не в моей природе.

Пока я была без сознания, сражаясь с лихорадкой, Аркус убедил большую часть дворян, в том что он является законным королем. Ему не пришло долго убеждать и предоставлять доказательств того, что проклятие омрачило народ, поскольку люди уже давно чувствовали эту правду в своих сердцах. Но Аркусу все же пришлось иметь дело с народом, который уже слишком долго живет одной войной. Он приказал, чтобы его войска были выведены из соседних стран, и послал послов начать долгий процесс налаживания связей с королями и королевами. Потребуется время, сказал Брат Гамут, чтобы люди простили. Темные потребности Минакса были воплощены в виде Ледяного Короля. Это будет долгий путь для нового короля, чтобы вернуть доверие.

— Но с ним все в порядке? — спросила я с тревогой. — Как он справляется со смертью брата? Брат Гамут, если бы вы только его видели. Он выглядел… сломленным.

— Я знаю, дитя. Я вижу его печаль. Он сам не свой.

Пока мы сидели молча, дверь открылась, и Аркус вошел, не глядя на Брата Гамута. На нем не было капюшона, поэтому его глаза были хорошо видны. Сегодня они были цветом замерзшего озера, засыпанного снегом. Его лицо было мрачным, затененным, под глазами были мешки, как, будто он не спал несколько недель. Он выглядел так, будто прибавил несколько лет в последние несколько дней.

— Я побуду с нее некоторое время, брат, — тяжело сказал Аркус, закрывая за собой дверь. — Коронация еще не скоро.

Его глаза расширились, когда остановились на мне. — Она проснулась!

— Теперь ты можешь поговорить со мной напрямую, — заметила я.

— Руби, — вздохнул он, осторожно двигаясь своим огромным телом ко мне, словно ожидал, что я улечу, как испуганная птица. Он коснулся меня, и я вдруг подумала, что после всего того что я пережила, он все еще считал меня хрупкой.

Он скользнул своей холодной рукой под мою ладонь. Я вздрогнула, но от ощущения его прикосновения, а не холода, которое пробежало вверх по моей руке, принося мурашки на мою кожу.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он. Я попыталась вытащить руку, уверенная, в том что она слишком горячая для него. Он сжал ее сильнее.

— Как пережаренный кролик, — ответила я.

Его глаза сверкнули от удовольствия, сделав его снова моложе. — Ты огонь. Приглуши свое пламя.

— Ах, но это требует самообладания. А мы оба знаем…

— У тебя его очень мало, — закончил он с кривой улыбкой, которая не способствовала снижению температуры.

Несмотря на легкий тон его голоса, выглядел он все равно плохо, челюсть сжата, плечи напряжены. — С тобой все в порядке? — спросила я.

— Брат Тисл парит надо мной, как курица-наседка. Если он не остановится, мне придётся запереть его в курятнике.

— Он любит тебя.

— И я тоже его люблю. Его лицо стало серьезным, и я подумала, что он хочет сказать что-то еще, но потом его глаза метнулись к Брату Гамуту, который сидел на стуле, счастливо усмехаясь и казалось он передумал говорить.

— Мне очень жаль, Аркус, — сказала я, мои пальцы сжали одеяло. — Я не должна была идти в тронный зал без тебя. Если бы я подождала, может быть…

Он покачал головой, опустив брови. — Это не твоя вина. Он сделал паузу. — Вчера была небольшая служба. Мы похоронили его в церемониальной одежде с некоторыми игрушками, которые он любил, будучи ребенком.

Я кивнула. Вероятно, именно так Аркус предпочел запомнить его: как мальчика, которым он когда-то был.

— Мы все были спасены благодаря тебе.

— Тогда почему я чувствую, что потерпела неудачу? — спросила я, глядя в сторону. — Минакс теперь свободен, не прикован к трону. Кто знает, на какой хаос он способен теперь, когда я освободила его?

Брат Гамут, возможно, чувствуя, что в воздухе повисла напряжённость, прочистил горло и встал. — Мне нужно собрать некоторые травы, чтобы приготовить свой особый чай. Тебе ведь он нравился не так ли?

— Очень, — искренни, сказала я. — Вы и не представляете, как я по нему скучала.

Монах быстро поклонился Аркусу и вышел из комнаты. Когда дверь захлопнулась за ним, Аркус сел в кресло, его рука все еще держала мою.

— Ты не потерпела неудачу, — сказал он. — Ты избавила замок от проклятия.

— Но трон давай силу Ледяному Королю. — Я встретила с ним взглядом. — Ты будешь теперь слабее без него.

Его глаза сузились, когда он подумал, о том что я сказала. — Трон давал силу королям, но они не всегда использовали ее справедливо. По крайней мере, долгое время тьма росла и, начиная с правления моего отца, она проявилась полностью. Мой собственный отец был… ужасно жесток к моему брату.

— Расмус рассказал мне. Я скользнула рукой к его руке и сжала ее посильнее.

Он посмотрел на наши руки. — Поэтому я намерен использовать не только силу, но и способность говорить с людьми, убеждать их думать так же, как и я.

Я усмехнулась. — Потому что ты любишь поболтать.

Одна сторона его рта наклонилась в улыбке, стягивая шрамы. Мне вдруг захотелось прикоснуться к ним пальцами.

— Раньше я был известен своими убедительными аргументами.

Мы сидели в тишине насколько минут.

— Почему ты не сказал мне, кто ты на самом деле? — спросила я.

Его губы скривились. Он встретился со мной взглядом и напрягся. — Это было секретом, потому что, если бы кто-нибудь узнал, это могло означать смерть для монахов. Я использовал аббатство в качестве места, чтобы скрыться, уединиться и жить в безопасности пока собираю сторонников. Расмус мог узнать и вылить свой гнев на орден. Я не мог рисковать. Даже если бы я знал, что могу доверять тебе, и, Руби, я действительно доверился тебе — это был скорее вопрос того, что ты могла раскрыть, если бы тебя схватили.

— Я понимаю, — сказал я. — Я тоже забочусь о монахах.

Он поддался вперед и погладил мои волосы рукой, затем поднял подбородок, пока мои глаза не встретились с его. — Руби, я хочу, чтобы ты знала, что я передумал. Я собирался сказать Брату Тислу, что нам нужно найти другой путь. Но потом… Его рука сжалась. — Я словно был в агонии, когда вернулся в аббатство и обнаружил, что тебя похитили. Я последовал за вами, но ты была слишком далеко впереди. Как только ты достигла замка, мне нужна была мощная сила, чтобы сражаться с солдатами Расмуса.

— И ты это сделал. Ты победил.

— Все выглядело мрачным, пока чемпионы не заявили, что они на моей стороне.

Моя симпатия к Браке выросла в десятки раз. — Хорошо.

— Они были освобождены от любого рабства под моим правлением, Руби. Сейчас они свободные мужчины и женщины.

Я рассмеялся над ним, разрываясь от гордости за нового короля. Аркус улыбнулся в ответ, и мое сердце подняло суету от великолепного вида.

— Я знал, что тебе это понравится, — сказал он, его руки скользнули вниз по моим.

Я набралась храбрости и рассказала Аркусу, о том как Минакс назвал меня своим «истинным сосудом». Его пальцы крепко сжимали мои, пока я говорила

— Мы не позволим ему забрать тебя, — сказал он, грубым, но чувственным голосом. — Я не позволю, Руби. Клянусь.

Я сжала его руку, потому что это хоть как то успокаивало меня. Как мы сможем сражаться с чем-то столь же эфемерным, как тьма?

— Ты выглядишь усталой, — сказал он мягче. — Я должен дать тебе отдохнуть.

Неохотно я отпустила его руку. — Тебе нужно подготовиться к коронации. Хотела бы я тоже пойти.

Он покачал головой, его взгляд был суровым. — Ты слишком больна. Когда твоя лихорадка спадет, ты можете делать все что пожелаешь. До тех пор никаких посетителей и не покидай эту комнату.

Я вспомнила, как однажды сказала ему, что, если он попытается контролировать меня, я сожгу его. Но он не был похож на своего брата, который контролировал людей ради удовольствия. Аркус был властен, но это исходило из необходимости защитить. А поскольку я была уставшая и потрепанная, то не стала возражать.

— Ты выглядишь очень по-королевски, когда отдаешь приказы, — сказала я, не в силах удержать улыбку. — Это заставляет меня хотеть перечить тебе.

Его глаза засверкали. — И рискнуть быть обвинённой в государственной измене? Ты хочешь вернуться в камеру, Огненная Леди?

Я передразнила его суровый взгляд. — Это не шутка.

Он усмехнулся и положил руку на грудь. — Твой взгляд обжог меня. Жаль, что я не могу быть таким же пугающим как ты, когда злюсь, мой маленький ад.

— Ты можешь быть очень пугающим, когда захочешь.

Его усмешка смягчилась. — Надеюсь не для тебя.

Мой пульс среагировал на нежность в его глазах. — Только когда я подумала, что ты пожертвуешь собой ради меня. Как ты мог? Я посмотрела вниз, а затем снова подняла взгляд, борясь с застенчивостью. — Это убьет меня, если я больше не увижу твоего прекрасного лица.

Внезапно он прижал меня к себе, его грудь быстро поднималась и опускалась с каждым вдохом, прежде чем он мягко положил меня на подушки. Его холодные голубые глаза кипели, когда встретились с моими.

— Спасибо, Огненная Леди, — сказал он, и его голос звучал так, будто он был покрыт ржавчиной. — Я буду вспоминать эти слова в постели каждую ночь, чтобы успокоить себя.

Образы его голой груди, прикрытой одеялом, принесли тепло к моим щекам. Он поцеловал меня в лоб и начал подниматься.

— Аркус, — сказала я, все еще держа его в плену моих объятий. — Кто-то сказал мне, что дела между огнем и льдом никогда не заканчиваются хорошо. Я не сказала больше, но он, казалось, понял вопрос, который я хотела задать. Неужели наш конец будет таким же трагичным, как и у Ледяного Короля, который женился на Огнекровной королеве?

Он остановился, и мое сердце заикалось. Но потом он откинулся на кровати рядом со мной, глядя более задумчиво, чем обеспокоенно.

— Я сомневаюсь, что наши отношения длятся достаточно долго, чтобы ответить на этот вопрос. Я убежден, что трон приложил руку к смерти Огнекровной королеве. Я не боюсь твоего тепла, и ты не боишься моего холода. И вообще…

Он наклонился, я скользнула ближе к нему и подняла подбородок. Он опустил голову и вцепился в мои губы поцелуем, так что его холод горел горячее, чем огонь.

Это не было больно, но поцелуй действительно горел, и я была не против. Моя кровь проснулась, температура подскочила, и во рту стало сухо. Маленькая дрожь бежали от моих губ вниз к каждой части моего тела.

Он был нежным, но в то же время безудержным, как, будто он показывал мне что-то, отдавая мне себя. Это заставило меня чувствовать себя по-новому, неопытной и драгоценной. Я прижалась к нему сильнее, показывая ему моими губами, прикасаясь руками к его щекам, запуская руки в его волосы и гладя его прекрасных шрамах, что я нуждаюсь в нем, что я не боюсь делиться с ним.

Когда мы оба задыхались, он отстранился и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. И затем он мягко прижал свои губы к моим, а кончиками пальцев погладил мой подбородок.

— Когда дело касается тебя, — прошептал он, — мне хочется быть сожженным.

БЛАГОДАРНОСТЬ

Если благодарность можно было бы выразить теплом, то все эти страницы были бы сожжены. Было много разных моментов удачи, которые привели к тому, что эта книга стала реальностью и длинный список людей, ответственных за эти моменты. Вот несколько:

Прежде всего, благодарю всех за литературного агентства New Leaf Literary, особенно моего бесстрашного агента, Сьюзи Таунсенда, которая всегда знает, что нужно сказать, чтобы снять напряжение и наполнить энергией. Я знаю, как много ты сделала, чтобы защитить «Ледяную Кровь», и я не забуду этого. Нежные объятия моим первоначальным членам команды, Джеки Линдерт и Джаиде Темперли, которые нашли мою книгу и принесли ее Сьюзи. В тот день я выиграла в лотерею. Гигантская благодарность Кэтлин Ортис за феноменальность обращении с иностранными правами, а также Саре Стрикер, Даниэлю Бартель, Пуйя Шахбазян, Джоанна Вольпе и Хилари Печхоун за то, что они такие удивительные.

Бесконечная благодарность Дейдре Джонсу из «Little Brown», за то, что он верил в «Ледяную Кровь» и за то, что стал лучшим редактором, на которого я могла рассчитывать. Работа с тобой — это чрезвычайно позитивный опыт! Огромное спасибо арт-директору Саше Иллингворт, выпускающему-редактору Энни Макдоннелл, редактору Кристине Ма, руководителю Вирджинии Лоутер, Эмили Польстер и Аллегре Грин за маркетинг, публицисту Кристине Пишиотта, главному редактор Альвина Линг и издателю Меган Тингли. Вы все молодцы!

Команде «Ледяной Крови» из Hodder & Stoughton, особенно Эмили Китчин, Флер Кларк и Ребекке (Бекки) Манди, благодарю вас за ваш неослабевающий энтузиазм, ваши потрясающие идеи маркетинга и ваше многогранное великолепие. Кексы для всех!

Мое путешествие к публикации действительно не начиналось до того дня, пока я не присоединилась к RWA и TRW, и есть так много людей, которых нужно поблагодарить, но я не могу назвать их всех. Просто знайте, что я ценю вас! Гигантская благодарность Морган Родес за то, что она прочитав первые, пять страниц «Ледяной Крови», била меня по голове и говорила: «Закончи!». Миллион раз обнимаю Еву Сильвер, которая щедро делала мне заметки в первых главах, нежно подталкивала, давала хорошие советы и наставления. Благодарю Келли Армстронг за прекрасную открытую критику глав. Спасибо Молли О'Киф за то, что она была первым опубликованным автором, который сказал мне, что я могу писать и что я должна продолжать. Бесконечные объятия моему дорогому другу Нику Пау Прето за критику, сочувствие и постоянный смех.

Всю безграничную любовь моей маме, Нэнси. Ты самая замечательная мама в мире, которая делает меня самой счастливой дочерью. Твоя любовь к чтению изменила все наши жизни. Твоя безусловная любовь и поддержка — это все для меня. И спасибо Дэну за то, что так поддерживал и гордился!

Всю безграничную любовь моему отцу, Мэтту. Я все еще слышу, как ты читаешь Али-Бабу и сорок разбойников на крыльце у озера. Мне нравилось, как ты рассказывал что твоя бабушка была непревзойденной рассказчицей, поэтому я знаю, что это пришло из семьи.

Всю безграничную любовь моим братьям, Эрику и Марку, за то, что они лучшие братья на земле. И замечательным Такакису и Стивенсону: Фреду, Донне, Джил, Тодду, Зои, Квинтону и Хизер.

И наконец, спасибо Даррену, Никаласу, Александру и Лукасу за то, что каждый день делаете меня счастливой. Я люблю вас до луны и обратно!

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg