«Wolfhill»

Wolfhill (fb2) - Wolfhill 697K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Arcus Caelestis (Arcus Caelestis)

Arcus Caelestis Wolfhill

Глава I

Первая потребность человека, первое его право, первый его долг — свобода.

Известие о разводе родителей застало Хан Раныль врасплох, утром июльского дня прямо перед завтраком. Давая неоднозначные ответы, и изредка кивая головой в знак согласия, девушка чувствовала, как недавно разжеванный кусок яичницы встал у неё поперёк горла. Сделала глоток апельсинового сока, и вместе с чуть кисловатым вкусом напитка по телу разлилось ещё и чувство…облегчения.

Девушка подняла глаза на родителей.

Они совсем не похожи на обычную семью, думает Раныль, хотя бы просто потому что прямо сейчас вместо того, чтобы биться в истерике и оказывать сопротивление неминуемому, Раныль чувствовала, как её…отпускает.

Отпускают пару напряжённых лет жизни в накаляющейся обстановке, и последние полгода просто диких непрекращающихся родительских ссор. А посуды сколько было разбито уже не сосчитать. Раныль даже удивлённо оглядела накрытый стол, пытаясь определить на глаз, сколько из имеющейся утвари было куплено недавно, на замену тем, что уже покоились в мусорном ведре в не очень презентабельном виде.

Девушка призадумалась: а любили ли друг друга родители когда-нибудь? Разумеется, девушка понимает, что не из воздуха же она появилась. Возможно, они были слишком юны и поторопились с женитьбой? А может вообще женились из-за ребёнка?

Раныль вспоминает своё детство. И ответ сам приходит на ум.

Нет. Они любили. Только это было очень давно, что и не вспомнить сразу.

Но когда же именно всё пошло не так? В какой промежуток времени они успели друг к другу настолько остыть? Раныль не была уверена.

Зато была уверена в одном: всё зависит от того, как ситуацию рассмотреть. Взять развод родителей. Они действительно решили разойтись.

И это — не очередные ночёвки отца в гостиницах подальше от матери, это — не внезапные разъезды матери к бабушке на несколько дней за советами, что делать, а — конец. Жирная точка. Конец некогда дружной семье. И это — не есть хорошо.

Разумеется, это всегда очень тяжело для всех членов семьи. Но Раныль была уверена ещё в одном — она справится, потому что развод родителей означал ещё и конец её персональному кошмару. Ей не придётся больше запираться в комнате и включать музыку погромче в наушниках, чтобы не слышать крики, доносившиеся из кухни; не придётся больше возвращаясь после школы вместо семейного ужина натыкаться прямо на очередной набирающий обороты скандал; не придётся больше бежать к Суён — студентке, живущей на этаж выше, с которой она успела хорошо подружиться — и проситься у неё переночевать, потому, что идти к себе домой совсем не хочется; и, возможно, уже ставшие синими круги под глазами и болезненный вид скоро пройдут. И это вторая сторона ситуации. И это — есть хорошо.

Раныль поочерёдно заглядывает в глаза каждому родителю и убеждается ещё в одном — им так будет намного лучше. А затем выдаёт то, что тоже не совсем обычно в подобной ситуации:

— Наконец-то.

* * *

Месяц спустя

Раныль оказывается в кольце рук бабушки, едва её нога касается земли. Нежно обнимает родственницу в ответ и утыкается носом в бабушкину шею. Она всё так же пахнет яблочным пирогом, лесной хвоей и совсем чуть-чуть подаренными ею на прошлое рождество духами. Хотя Раныль уверена, что бабушка ими даже не пользуется, и надушилась лишь сегодня ради неё.

— Привет, ба, — Раныль освобождается из объятий и целует чуть морщинистую щёку.

— Держишься, дорогая? — бабушка заглядывает девушке в глаза и качает головой.

— Ба, поехали домой.

Кажется, после решения развестись родители ещё больше обезумели. Последний месяц, проведённый дома Раныль вспоминать совсем не хочет. А ещё суд предложил ей самой выбрать с кем она хочет жить. Она до сих пор содрогается от воспоминаний: каждый из родителей пытался перетянуть её на себя, а когда она ответила, что хочет ещё подумать, то и вовсе, начали вести себя как обидевшиеся дети.

«Поживи со своим беспечным отцом, посмотрим, как он справится».

«Твоя мать сумасшедшая женщина, и чему она тебя научит?!»

Оба хороши. Казалось, им вообще наплевать на само явление как ребёнок, а всё это лишь жалкие попытки посоревноваться между собой: кто больше на себя перетянет. В конце концов, девушка написала письмо бабушке, которая живёт очень далеко от столицы в маленьком провинциальном городке. Та с радостью согласилась приютить у себя «бедное дитя» и не поленилась отчитать нерадивых родителей за пустоголовость.

— Я приготовила твои любимые сладости, — гордо проговорила госпожа Хан по приходу домой, — Сейчас будем пить чай.

К слову, бабушка не была уж больно старенькой. Ей было всего шестьдесят, а выглядела родственница чуть моложе своих лет. Хан Чеён была высокая женщина с белоснежной кожей и участливой улыбкой. Её понимающий взгляд всегда умел к себе располагать. Вот только улыбка её в последнее время была слегка измученной и усталой, а взгляд будто потерянный и сломленный. Дедушки не стало три года назад, и Раныль подозревает, что это и есть тому причина.

Зато в физическом плане бабушку невозможно было назвать старой: та ещё с молодости была очень активной и спортивной женщиной. Даже сейчас бабушка выглядела так, будто может пробежать вокруг леса пару кругов и не устать.

* * *

Первое испытание, которое ждало Раныль в Вульфхилле, было отсутствие постоянной телефонной связи. Мобильные телефоны в здешних краях ловили плохо, а из дома бабушки — так вообще, потому, что дом её находился чуть поодаль от главной дороги, выделяясь, в гордом одиночестве. Выглянешь из окна, и взору предстаёт густой и таинственный лес.

Население Вульфхилла едва превышало за порог в тысячу человек. В городке также были несколько небольших торговых домов, кинотеатр и пару книжных магазинов. Бабушка работала врачом в единственной больнице в городе и частенько возвращалась поздно.

Дом родственницы был большим — Раныль помнит его ещё с детства, когда приезжала на каникулы — когда-то в этом доме жили бабушка с дедушкой, отец Раныль, его старшая сестра и младший брат. Как любила рассказывать бабушка, дети были жуткие непоседы, и посему большой дом был очень удобным для детских шалостей.

Раныль стояла посреди большой гостиной и вспоминала, как они одной большой семьёй праздновали рождество. Вот тут, чуть поодаль от камина стояла огромная украшенная ёлка, а под ней куча подарков для всех и каждого. В доме витал аромат вкуснейшего праздничного ужина, и весь вечер не утихал детский хохот…

Внезапная вспышка воспоминаний гаснет так же резко, как и зародилась минутами ранее, едва задувает вечерний ветер, и ветки деревьев с шумом ударяются о стекло окна. Осознание приходит сразу же: дедушки больше нет, родители развелись, а дядя со своей семьей уже года четыре как живут заграницей.

Девушка ёжится то ли от холода, то ли от пугающей теперь пустоты.

* * *

В Вульхилле школа тоже имелась, и уже сегодня Раныль предстояло с ней познакомиться. С утра её разбудили тихий звук включённого радио и шарканья бабули на кухне.

— М-м-м, пахнет вкусно!

— Живо одеваться, юная леди, ты же не хочешь опоздать в первый же день в новой школе? — голос женщины возвращает Раныль в чувство и та, торопливо бежит обратно в комнату переодеваться в новую школьную униформу.

Доезжают они на бабулиной старой машине до назначенного места довольно-таки быстро. Раныль остаётся этим довольна — в городе же, чтобы доехать до школы, приходилось стоять в пробке как минимум полчаса.

Здание школы удивляет Раныль своими габаритами. Громоздкое строение из красного кирпича со школьной эмблемой с изображением головы рычащего волка. Раныль чуть было не закатила глаза…да-а, местные, похожи, одержимы волчьей символикой. У самой двери гласило приглашение «Добро пожаловать в обитель знаний». Хорошо хоть не в волчью яму — успевает подумать девушка, перед тем, как переступить его порог.

Директриса казалась женщиной жёсткой. Возможно, это из-за строгого костюма явно размера на два больше нужного, либо из-за собранных в пугающую шишку густой копны волос — Раныль ещё не решила. Ну да, когда это директора школ вызывали симпатию. Женщина с натянутой улыбкой повела девушку за собой в класс.

— Прошу прощения, что прерываю вас, учитель Кан, — Раныль ухмыляется, потому что никакого сожаления в голосе главы школы не слышит, — Позвольте представить новую ученицу.

— Да-да, разумеется, директор Ким, — мужчина поправляет очки на переносице и жестом руки указывает, что та может делать всё, что захочет.

— Класс, поприветствуйте свою новую одноклассницу, — женщина повернула к стоящей у порога девушке голову, — Раныль, можешь войти.

Раныль внезапно понимает, что волнуется. Ей ещё никогда не приходилось стоять перед толпой незнакомых ребят и делать вид, будто ей интересно полюбят они её или нет. Девушке ровным счётом было всё равно, однако, это из ниоткуда взявшееся волнение…

— Представься, — директриса сделала шаг назад, как бы уступая девушке место.

Раныль прочищает горло, смыкает пальцы в прочный замок и, наконец, решается взглянуть на теперь уже её одноклассников.

— Всем привет, — небрежно махнув рукой, девушка продолжает, — Я — Хан Раныль, надеюсь, уживёмся, — и пренебрежительно пожимает плечами.

На Раныль скептически смотрят по меньшей мере два десятка пар глаз учеников, а один даже — насмешливый, и девушка решительно не понимает, что не так. Учитель Кан неловко прокашливается и пытается скрыть улыбку. Раныль хмурит брови и ловит заинтересованные взгляды одноклассников, и боковым зрением видит, как ожидающе смотрит на неё директриса.

Хан делает непонимающее лицо, и тут, и года не прошло, девушка за третьей партой одними губами шепчет ей:

— Поклонись, — и понимающе улыбается.

Раныль скептически выгибает бровь, как бы говоря «Вы чё, серьёзно?», и делает слабый поклон. Сразу после директриса прокашливается, желает ребятам хорошего дня и выходит из кабинета.

— Займите парту, ученица Хан, — всё ещё улыбаясь, подаёт голос учитель.

Раныль снова чувствует эту неловкость, как минуту назад, и думает, куда бы сесть. А между тем, свободных мест оказывается аж две: за третьей партой по левую сторону от той девочки, что её выручила, и в самом последнем ряду между двумя мальчиками. Впрочем, одного из них она уже невзлюбила — это он насмехался над её муками перед директрисой.

Девушка успевает рассмотреть одноклассника: смуглая, почти бронзовая кожа, лукавый взгляд карих глаз, небрежно уложенные волосы, в которые он то и дело запускает пятерню длинных пальцев. Раныль почему-то сразу начинают подбешивать его заинтересованный и, о, Боги, опять этот насмешливый взгляд, который он в неё бросает, когда та оценивающе его рассматривает.

Сама же начала пялиться.

Я не пялюсь.

Пялишься.

Вторым мальчиком оказался парень со светлыми волосами, чья кожа резко контрастировала на фоне первого. У этого была молочно-белая кожа, не болезненно-бледная, как у неё самой; и такой же лукавый прищур глаз, цвета которых Раныль не успела разглядеть — тот демонстративно принимает вид спящего, подперев острый подбородок рукой.

Почему-то оба производили впечатление малоприятных людей, и перспектива сидеть между двумя самовлюблёнными парнями — а Раныль отчего-то в этом не сомневалась — ей не улыбалась. Выбор был не велик, и девушке ничего не оставалась кроме как, сесть рядом со спасительницей.

— Ученица Хан, вы отнимаете время урока, — напомнил о себе учитель.

Раныль уже, было дело, двинулась к активно машущей ей девушке, как…

О, нет. Нет-нет-нет.

Сознание громко и недовольно цокает. Что это?

Хан встречается взглядами со смуглым парнем, который смотрел на неё, как на никчёмную букашку. Так, словно она стояла перед ним не в чистой и выглаженной школьной форме, а в каких-то лохмотьях, да ещё попахивала для пущего эффекта. Смотрел как победитель на проигравшего.

Ну, уж нет.

Гордо расправила плечи, спина — игла, уверенным шагом направилась прямо к последнему ряду. С каждым шагом замечая, как обеспокоенно, почти испуганно, смотрят на неё одноклассники. А виновник всего принял абсолютно спокойное выражение, будто не он только что чуть ли не смеялся ей в лицо.

Зато удивлённым казался парень со светлой шевелюрой. На его лице изобразилась целая гамма чувств — вопросительно поднятые брови. Преподаватель продолжил урок; одноклассники, кто сочувствующе качая головой, кто провожая заинтересованным взглядом, возвращают внимание к учителю. Раныль чувствует, как между ней и двумя по бокам сидящими одноклассниками напрягается воздух и уже не чувствует себя такой уверенной…

За весь урок смуглокожий не взглянул на Раныль ни разу, что девушку успокаивало, и делал вид, что слушает преподавателя, рисуя какие-то каракули в тетради. Зато время от времени кидал недовольные взгляды светлокожий, всё так же нагло посапывая на парте.

Когда звенит спасительный звонок, парни синхронно, будто делали это всю жизнь, поднимаются с парт, хватают рюкзаки и так же молча покидают класс. Раныль не успевает сделать облегчённый вздох, как к ней тут же подсаживается спасшая её девочка и протягивает ей руку в дружелюбном жесте:

— Привет, я — Сон Тэрим.

— Я…

— Раныль. У меня всё в порядке с памятью, — усмехается девушка, — Я — староста класса, и, думаю, что мой долг помочь тебе освоиться, — мечтательно подняв глаза к небу, вздохнула Тэрим. Раныль притупила взгляд и мысленно придумывала план, как отделаться от кажущейся надоедливой старосты.

— Прости-прости! — замахал та ручками, — Просто я всё ещё в восторге! Понимаешь, у нас никогда не было новеньких в классе, да вообще в школе! У нас обычно люди из города переезжают, а не наоборот! Ах, это так здорово! У нас новенькая! — девушки зашагали к двери, — Откуда ты, кстати, говоришь приехала?

— Из Сеула.

— Из Сеула! С ума сойти! Как ты решилась переехать из столицы сюда? Я, конечно, Вульфхилл люблю, но всё же…

Сон Тэрим всё продолжала о чём-то щебетать. Раныль расслышала что-то вроде «я помогу тебе освоиться», «ты привыкнешь», «у нас очень дружелюбный класс» и тому подобное. Ага, очень дружелюбный, думает Раныль.

К счастью или нет, у Тэрим получается уговорить Раныль пересесть на место рядом с ней на последующих уроках. И когда она соглашается, снова ловит один очень знакомый насмешливый взгляд…

Расспросить Тэрим обо всём интересующем у Раныль получается лишь на обеденном перерыве. Они подсаживаются за столик, за которым уже сидели двое парней.

— Ребята, знакомьтесь, — Раныль может поклясться, что Тэрим выглядела взволнованной, а ещё жутко довольной, только лишь искры не вылетали из её горящих глаз, — Это наша новенькая — Хан Раныль!

— Так это — правда? — оценивающе смотрит парень своими большими ясными глазами за столом, — У нас в школе новенькая?

— Да-да-да! — верещала Сон, — И она переехала из Сеула! Совсем чокнутая! Круто, не правда ли?

Хан сомневается, что подобное может ей льстить, но, взглянув на Тэрим ещё раз, понимает — та в полном от неё, ну или от себя, восторге. Парень с большими глазами понимающе кивает Раныль и она ощущает некий комфорт от этого жеста.

— Это — До Кёнсу и Бён Бэкхён, они из параллели, — заканчивает Тэрим, — Блин, как есть хочется! Утром не успела позавтракать.

— Так ты серьёзно переехала из Сеула? — интересуется парень с вишнёвыми волосами — Бэкхён.

— В это так трудно поверить?

— Вообще-то, да, — кивает парень, отпивает от своего сока и продолжает, — Это как переехать из …переехать… Да это как переехать из Сеула в Вульфхилл, честно, я даже примера более убогого придумать не могу! — хлопнул парень по столу, — Ну, Кёнсу, скажи!

— Ну да, — пожимает тот плечами, — У нас тут обычно отсюда уехать мечтают.

— Верно, — закивала Тэрим.

— Аминь, — отсалютировал ложкой Бэкхён.

— Ну, предположим, что у меня не всё как у обычных людей и всё через задницу, — развела руками Хан.

— О-о, с задницей у нас прямиком к Пак Чанёлю! — захохотала Тэрим, — Он в этом деле эксперт!

— Кто это? — пытаясь поддержать настрой одноклассницы, спросила Хан.

— А вот он, — кивнула та в противоположную сторону столовой. Раныль с минуту разглядывала толпу парней.

— Тот, который только что запустил сосиску в окно и подавился водой? — она обернулась к ребятам.

— Она мне нравится! — воскликнул Бэкхён.

Ребята какое-то время ели молча, а Раныль воспроизводила в голове всё, что смогла узнать и запомнить. Сон Тэрим — староста их класса и одна из лучших по успеваемости (говоря об этом, Тэрим гордо выпятила грудь), а также редактор школьной газеты. В той же газете работают и мальчики из параллели, с которыми Тэрим тепло дружит — Бэкхён и Кёнсу. Второй, кстати, является старостой своего класса. А ещё за время обеда к ним успевает подойти и лично поприветствовать Раныль президент школы — Ким Чунмён, в которого Тэрим вот уже года два тайно влюблена.

— Рад приветствовать тебя в нашей школе, надеюсь, ты быстро освоишься, — заглядываясь на доброжелательную улыбку Чунмёна, Раныль в какой-то степени понимает одноклассницу.

— Кстати, всё хотела тебя спросить, — придя в себя после визита Чунмёна, говорит Тэрим, — Почему ты не подсела ко мне на первом уроке, а села между Чонином и Сехуном?

Раныль очень надеется, что на её лице не изобразилось облегчение, а лишь лёгкая заинтересованность. Она сама никак не могла подступиться к этой теме, как — хоп — и Тэрим сама же её затрагивает. А ещё Раныль думает, который из Чонин, а который — Сехун?

— Ты подсела к Чонину и Сехуну? — Кёнсу вопросительно смотрит на девушку, как-то странно сузив глаза.

— Тебя заставили? — встревает Бэкхён. Раныль снова непонимающе хмурит брови — она терпеть не могла ситуации, когда она одна остаётся в неведении.

— Почему вас это так пугает? И, Тэрим, я заметила, как все странно смотрели на меня тогда. Мне есть о чём беспокоиться? — девушка старалась придать голосу нарочито равнодушный тон, сдерживая рвущееся наружу любопытство.

— О-о-о, дорогая! Это — тайна, покрытая мраком! — Тэрим слегка потянулась вперёд и заговорила заговорщическим тоном, — В эту тайну посвящают очень немногих!

— Ты сейчас пытаешь отбить у меня желание расспрашивать дальше? Потому что действует всё с точностью да наоборот.

— Она мне определённо нравится! — хохочет Бэкхён. Его подхватывает и Тэрим, и, отсмеявшись, продолжает.

— Да всё просто — они у нас что-то вроде…м-м-м…заводил, — пожимает плечами Сон, — Девчонкам они, конечно, нравятся, зато парни стараются не лезть на рожон. Тем более после того, что они устроили в том году.

Раныль понимающе кивает. Были у неё и в Сеуле такие одноклассники, первоклассные бандюги, ей-Богу, чуть что — сразу кулаками машут, а думают уже тогда, когда натворят дел.

— Ладно, подруга, слушай. Утолю твоё любопытство, — Тэрим заговорщически подмигивает и продолжает, — В школе у нас как и везде — есть своя система. Вон там — девчонки из «Малибу», к ним лучше не лезть, если не хочешь заразиться любовью ко всему розовому и блестящему, — там, куда указала Тэрим сидели девушки, парочку из которых Раныль видела у себя в классе, все как на подбор нарядные и жутко самодовольные, — Дальше, во-он там, ты уже видела Пак Чанёля и ему подобных. О таких говорят — на дураков не обижаются, — Раныль замечает, как при этих словах ухмыляется Кёнсу.

— Вообще-то, эти парни — музыканты, выступают на школьных мероприятиях. В принципе, парни они безобидные и даже временами весёлые, но… — Тэрим многозначительно замолкает.

— Чонина с Сехуном ты уже знаешь, — продолжает она, — Чонин, кстати, тот который брюнет, а блондин — это О Сехун.

— Ты настолько им восхищаешься? — Раныль поздно осознает, что ляпнула это вслух. Впрочем, Тэрим тут же нещадно краснеет и торопливо прячет взгляд.

— Нет же! Это его фамилия! — зато теперь Раныль понимает, что Тэрим нравится не только Чунмён. Она улыбается и пытаясь это скрыть возвращает взгляд на свою тарелку, и по пути ловит хитрый прищур бэкхёновых глаз.

* * *

На уроке географии, который на сегодня последний, специально для неё учитель отменяет новую тему урока и предлагает поговорить об особенностях их маленького городка. Учитель Чхве был пятидесятилетним на вид мужчиной, который, казалось, влюблён в маленький Вульфхилл. Ученики, впрочем, были не против: они всё равно скучали на уроке и то и дело засыпали. А Раныль пожилого преподавателя слушала очень внимательно.

«Когда-то, по легенде, в здешних лесах обитали могучие волки-оборотни, поселенцы и стражи города. Их избирала сама Луна и даровала могущество. В человеческом обличии они были сильнее обычного человека, температура их тела позволяла им не переживать о болезнях и холоде. В волчьем же обличии они были сильнее, быстрее, проворнее всех существовавших зверей. Их зрение, обоняние и слух в разы усиливались, и их практически невозможно было поразить… Но, конечно, это не было бы легендой не имей она свой логический конец. Как ты уже могла догадаться, Раныль, город назван в честь своих стражей. Поговаривают, что потомки стражей по сей день обитают город…»

Раныль дёрнулась в почти испуге, как только прозвенел звонок, оповещающий конец урока. Ученики по одному выплывали из класса, а она всё продолжала сидеть на своём месте. Не то, чтобы она верила во всякие там легенды, не поддающимся здравому смыслу, но сегодня бабушка вернется поздно — насколько поздно девушка понятия не имела — а окно в гостиной, как и окно в её комнате смотрит в сторону леса, а ещё эти байки про волков просто…бррр…

— Хан Раныль, урок уже закончился, — на плечо девушки падает рука учителя, отчего та тут же подскакивает, и, извинившись, выбегает прочь из класса.

— Тебя подвезти? — на выходе из территории школы перед девушкой останавливается машина с Кёнсу за рулём, с Бэкхёном на соседнем сидении и Тэрим — на пассажирском.

* * *

О том, как она оказалась за столиком в кафе-мороженом, ведь собиралась сразу домой, Раныль думать не хочет. Всё-таки это её первый школьный день и раз уж в кои-то веки её хроническая бледность и острый язык никого не пугают — а то и больше — с ней хотят подружиться, отказываться было бы более чем глупо. Ребята расспрашивают про её жизнь в Сеуле, школе, друзьях и обо всём прочем.

Раныль никогда не имела много друзей; школу — почти — не ненавидела; жизнь радовала не очень — спасибо за постоянные скандалы родителей; а из интересов девушка могла отметить лишь прослушивание любимой музыки и чтение, что служило для неё отрадой в моменты одиночества, когда она бывала в бегах из дома из-за родителей. Однако, Раныль никогда не жаловалась, смело полагая, что могло бы быть и хуже.

Но отчего-то именно сегодня ей становится жутко стыдно за свой почти затворнический образ жизни. Потому, что ребята хотели бы узнать у неё что-нибудь менее депрессивное и даже интересное, однако, Раныль не могла им ничего такого поведать, разве что об их с Суён весёлых попытках скоротать время.

Зато сами они, несмотря на то, что называли Вульфхилл беспросветной дырой, умудрялись и здесь найти не одно увлечение по душе. Тэрим, например, с детства занималась танцами, но в этом году пришлось отдать предпочтение учёбе, потому что на носу выпускной год, и дел и без того будет по горло; занимается школьной газетой; увлекается садоводством и обожает животных, собак — особенно. А Кёнсу интересуется машинами, знает все существующие модели и даже больше, мечтает купить машину себе сам; занимается плаванием и любит калашматить Бэкхёна время от времени. Который, в свою очередь, обожает комиксы и даже рисует их сам, а еще любит танцевать парные танцы, так как считает их более чувственными. И частенько помогает своей бабушке в их книжном магазине.

Раныль вдруг ощущает себя никчёмной. Потому, что видит — эти ребята живут. По-настоящему. У них есть цели, мечты и планы. А что у неё? Единственной её целью, мечтой и планом было уехать подальше от родителей, а о большем она ещё даже и не думала.

Но, к счастью, ребята так быстро меняют темы для разговоров, что Хан не успевает приуныть и старается влиться в разговор.

Ребята расходятся под вечер, когда ещё светло, и Кёнсу предлагает всех подвезти. Впрочем, предлагает он только Раныль, потому, что Тэрим и Бэкхён уже сидят в машине и в предложении не нуждаются.

— Нет, спасибо, я хочу ещё пройтись. Потом заскочу к бабушке на работу, и мы вместе вернёмся домой, — отвечает Раныль.

Кёнсу понимающе кивает и едет развозить друзей по домам, а Раныль шагает в сторону книжного магазинчика, прекрасно понимая, что только что соврала новоиспечённым друзьям. К бабушке в больницу она, разумеется, не пойдет. Самобичевание на сегодня запланировано не было, зато было желание побыть немного одной.

В книжном магазинчике «У старины» Раныль проводит ещё пару часов, читая «Легенды и мифы. Вульфхилл», сидя на мягком кресле и попивая чаёк. И только выглянув в окно, понимает, что уже довольно-таки стемнело, а если ещё вспомнить, где находится их дом…

Девушка впопыхах собирает свою сумку, расплачивается и выбегает на улицу. Ориентироваться в новых местах она всегда умела, да и дорогу до дома знала хорошо, только темнело стремительно быстро, и вечерний ветер так неприятно задувал под школьную рубашку.

Раныль почти бросается в бег, когда поднимается сильный ветер, сопровождающийся волчьим воем из леса. Девушка испуганно дёргается и спотыкается о лежащий камень, падая на колени.

— Успокойся, Раныль. Тебе показалось. Просто бурная фантазия, — отчитывает себя девушка и поднимается на ноги. Ну, вот. Содрала кожу на ладонях и коленях. Кла-а-асс.

Пытается идти прогулочным шагом, игнорируя, почему-то бешено колотящееся, сердце. И почти вскрикивает, когда слышит ещё один вой.

Вот! Вот он! До дома осталось совсем чуть-чуть! Раныль прибавляет шагу, сжимая лямку рюкзака сильнее. А потом, вдруг, резко сжимается.

Потому что.

Готова поклясться, что слышит чьё-то громкое дыхание за спиной. А когда оборачивается, видит стремительно едущую на неё машину, только вот совсем не может сдвинуться. Сердце застревает где-то в глотке, и ноги словно прирастают на дорожный асфальт.

Ну, всё.

Девушка уже закрыла было глаза, когда её с силой швыряют в сторону леса, на мягкую почву. Раныль думает, что её уже сбила машина, но боли почему-то не чувствует. Только когда слышит над собой всё то же громкое дыхание, решает открыть глаза.

И испуганно дёргается.

Над ней, возвышаясь, стояло нечто, похожее на волка, только намного больше. Намного, потому что обычных волков Раныль видела и раньше. У животного была коричневого цвета шерсть; карие, как растопленный шоколад, глаза. И огромная пасть, которой он мог бы разжевать Раныль на раз-два.

Но животное не предпринимает ничего подобного и просто смотрит девушке в глаза. А Раныль и не знает, радоваться ей или плакать. Машина не сбила — уже хорошо, её спас огромный волк — менее радостно, потому что, возможно животное уже думает, что ей откусить первым делом.

Колёса машины неприятно скользят по асфальту, оповещая, что та тормозит. Вскоре слышатся шаги и взволнованные голоса:

— Девушка, вы живы? Вы в порядке?

Раныль не успевает и рта раскрыть, как волк исчезает в глубинах леса.

* цитата принадлежит французскому писателю Виктору Гюго.

Глава II

— Ба, я в порядке, — Раныль уже в который раз вздыхает и пытается отмахнуться от ловкой руки родственницы, которая то и дело прикладывала тёплую ладонь девушке на лоб и обеспокоенно заглядывала в глаза, как бы пытаясь определить — тронулась ли внучка умом только сегодня или всегда была такой.

— И слушать ничего не желаю! Подумать только, первый день в школе и уже чуть было под машину не попала! — сетовала бабушка, делая кое-какие записи в книжке, и на ходу поправляя белый халат, — И, кстати, юная леди, вы почему ещё не дома? Занятия, насколько я знаю, закончились ещё днём, — госпожа Хан, а в данный момент — доктор Хан, ожидающе взглянула на сидящую на кушетке Раныль.

— Я немного прогулялась с ребятами из школы, — пожала та плечами, — Не заметила, как стемнело. Я не хотела, чтобы ты беспокоилась. Прости.

Бабушка в ответ лишь покачала головой, и устало вздохнула.

* * *

— Похоже, ты уже успела завести друзей, а? — госпожа Хан пыталась разрядить обстановку, пока они с Раныль ехали домой из больницы.

— Они…м-м-м…хорошо ко мне отнеслись. Мы весело поболтали.

Бабушка понимающе кивнула.

— Постарайся не замыкаться в себе, Раныль. Очень важно иметь хотя бы одного друга в школе. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой, — родственница кинула быстрый взгляд на внучку, которая, впрочем, отчего-то вжалась в сидение.

Машина как раз подъезжала к дому, минуя место, где Раныль видела…волка. Гигантского волка. Огромные глаза цвета шоколада… Густая шерсть… И, о, да, острые клыки.

С ума сойти.

А может её всё-таки сбили, она ударилась головой и ей привиделось…

Так же не бывает, правда ведь? Хищные животные не спасают людей от участи быть сбитыми машиной!

Да, так и есть. Ей просто показалось. Ничего подобного.

— Раныль? — голос бабушки возвращает девушку в чувство, — Не собираешь зайти в дом? — машина уже стояла, припаркованная у дома, а госпожа Хан направлялась к входной двери. Пока Раныль сидела, мёртвой хваткой вцепившись в ремень безопасности.

* * *

Когда девушка оказывается у себя в комнате, тут же кидает рюкзак на пол и решает немедленно принять охлаждающий душ.

Чёрт бы побрал эту разыгравшуюся фантазию! А ведь всё к этому и сводится. Урок географии, слова учителя Чхве, и самовольное чтение местных сказок.

Серьёзно, это даже смешно! Какой нужно быть легковнушаемой, чтобы напридумывать себе такое!

Раныль облегчённо выдыхает и даже слабо улыбается.

Снимает школьную форму и кидает на кровать. Распускает завязанные в тугой хвост густые волосы и расслабленно опускает плечи.

Ну и ну. Что за день.

И только разворачивается в сторону ванной, когда взглядом цепляется за…пиджак на кровати. Предмет школьной униформы валяется в том положении, в котором его кинула сама девушка, только вот… что это…

Догадка ударяет в голову сразу же и девушка на негнущихся ногах подходит ближе, и берёт кусок серой материи в руки.

В районе спины пиджака обнаруживаются рваные отверстия, как будто она зацепилась спиной о торчащие шипы, гвозди или, может быть, клыки…

Раныль становится трудно дышать, потому что последние полчаса упорного самовнушения летят в тартарары, зато липкий холодок уже бежит по спине, и неприятные мурашки не заставляют себя ждать. К горлу подступает тошнотворное чувство затаённого страха и девушке становится тяжело стоять на ногах, отчего та садится на краешек кровати.

Из приоткрытого окна задувает прохладный вечерний ветер, что неприятно холодит кожу Раныль. Хан поднимается с места; успевает лишь щёлкнуть замок оконной рамы, оповещая, что оно закрыто, как из леса Раныль слышит уже знакомый волчий вой.

* * *

Должно быть, она сошла с ума. Нет, серьёзно. Надо думать, это нормальное явление, вздрагивать от каждого лишнего звука и озираться по сторонам, выискивая хищного волка.

В школе.

Точно, Раныль. Кончай ломать комедию.

— Ты хорошо спала? Выглядишь неважно, — в точку, проницательности Тэрим не занимать. Раныль ворочалась практически до самого утра.

— Зло не дремлет, — попыталась пошутить Раныль. Однако, Тэрим либо не оценила порыв одноклассницы, либо шутка действительно уже изжила себя, но староста лишь понимающе кивнула и вернула всё внимание учебнику.

Вспоминались слова бабушки за завтраком:

— Ба, как думаешь, в этой местности действительно есть волки-стражи или как там…оборотни? — изо всех сил стараясь изобразить на лице здоровую заинтересованность, спросила Раныль. Будто не у неё всю ночь тряслись поджилки.

Урок проходил как нельзя скучно, отчего Раныль то и дело висела на грани своей галлюцинации и желанным сном.

Бабушка лишь неопределённо пожала плечами.

— Лес огромен, милая, — госпожа Хан кивнула в сторону окна, — Не могу быть уверенной. Возможно, в глубоких чащах и вправду обитают волки. Я тоже слышу вой время от времени… — будто прочитав мысли внучки, та посмотрела девушке прямо в глаза. И Раныль невольно вздрогнула от ощутимой пустоты этого взгляда. А после бабушка и вовсе ушла в свои мысли.

* * *

— Рад видеть тебя живой, — вместо приветствия отвесил Кёнсу и сел за своё место за обеденным столом. Раныль лишь удивлённо вытаращилась на парня, в то время как Бэкхён сонно протягивал коктейль через трубочку, а Тэрим непонимающе уставилась на Раныль.

— О чём это он?

— Слышал, вчера Раныль чуть не сбили около её дома, — пожал плечами До. Раныль лишь жалобно заскулила.

— Уже что, весь город знает?!

— И ты не сказала мне?! — одновременно выпалили девушки.

— Моя мать работает в больнице, — растянул губы в извиняющейся улыбке Кёнсу.

Тэрим кинула на Хан возмущенный взгляд.

— Почему же ты мне ничего не рассказала? Я сидела с тобой три урока! И ты даже словом не обмолвилась! Зато успешно заговаривала мне зубы о каких-то волках-оборотнях!

— О волках-оборотнях? Звучит опасно, — в голосе Бэкхёна сквозила трудноскрываемая заинтересованность.

— Я ведь жива, Тэрим, всё обошлось. Не думала, что это стоющая тема для обсуждений, — пожала плечами Хан.

— Но как же?! Эту тему можно, кстати, развить в нашей газете! Как насчет «Опасность, скрывающаяся на дорогах» или «Вульфхилл: стальные волки без тормозов»? А? — Тэрим выглядела жутко возбуждённой, отчего ребята за столом громко расхохотались.

Староста деланно обиделась, однако, всё равно вытащила свою жуть-как-важную записную книжку и принялась делать наброски, попутно что-то горячо обсуждая с Кёнсу. К этому времени Раныль уже вернулась к своему обеду, когда голос подал Бэкхён.

— Так тебя интересуют местные легенды? — парень игриво щурил глаза и небрежно ёршил непослушные волосы пятернёй. Всем своим видом демонстрируя заинтересованность лишь наполовину.

— Ну…мне просто любопытно.

— Что же именно тебе любопытно? — парень подался чуть вперёд и сложил руки в замок. Раныль впервые осознала что, разговаривать с Бэкхёном один на один, оказывается, жутко неловко. Ведь только вчера, а то и минуту назад Бён казался ей парнем открытым, и отчасти даже наивным.

Зато теперь, когда он так смотрел, будто пытаясь заглянуть в душу и выпотрошить там всё, Раныль почувствовала себя беспомощной. Неловко заёрзала на стуле. Будто на допросе, ей-Богу, а ей ведь всего лишь задали простой вопрос. Создавалось ощущение, будто во всей школе остались они двое.

Но, разумеется, это было не так: шумная столовка, полная голодными учениками, и Тэрим с Кёнсу с ними за одним столом.

Но взгляд Бэкхёна гипнотизировал, а голос обволакивал и будто бы отделял их от окружающих. И, конечно же, Раныль не замечала испытующего взгляда, который в неё то и дело бросал Кёнсу.

— Да так, — Раныль прочистила горло, — Вчера ведь учитель Чхве говорил о чём-то подобном. Вот мне и стало…любопытно.

Бэкхён с минуту разглядывал девушку, глотая сказанные ею слова, и будто решая — верить ей или нет. И, видимо, решив что других мотивов у девушки быть не может, кивнул самому себе и хохотнул.

— Ой, да этот учитель Чхве совсем из ума выжил, не слушай ты его! На своих легендах-мифах двинулся конкретно, отвечаю. Говорят, он по молодости любил вилки в розетки втыкать! — Бэкхён утверждающе кивал головой, Кёнсу странно косился на одноклассника.

— Это ты так сейчас пошутить пытался? — Тэрим и вовсе перестала строчить и упёрла непонимающий взгляд на парня.

— К тому же, я уверена, что слышала волчий вой вчера. И не раз.

— А, ты об этом, — махнула рукой Тэрим, — У нас в городе, и правда, многие слышат вой. Но никому из охотников так и не удалось выйти на след ни одного волка! Поэтому так и пошло в народе, якобы волки-стражи по сей день нас охраняют, — староста показательно изобразила кавычки пальцами и закатила глаза, — Как по мне, так это просто чьи-то шутки!

— И что, правда никто никогда не видел ни единого волка? — напряглась Раныль.

— Ни единого, — кивнула Тэрим, — А что?

— А, нет. Ничего, — Хан была слишком ошеломлена услышанным, для того, чтобы заметить напряжённых взглядов, брошенных в неё.

* * *

Хан Раныль твёрдо решает прекратить думать о всякой чуши и сосредоточиться на себе. Девушка исправно выполняет всё домашнее задание, помогает родственнице в поддержании дома в чистоте и уюте, читает девчачьи журналы (по совету бабушки) и всё свободное время проводит в больнице, помогая кому, чем может.

Это становится для Раныль отрадой, приятным хобби и способом огородить себя от насущных проблем. Потому что, вот уже как неделю родители без передышки названивают дочери, интересуясь, как она обжилась в доме бабушки. Не то, чтобы Раныль не хотела с ними говорить…

Хотя, да. Так оно и есть.

Девушке совершенно не хотелось слышать голоса родителей, по крайней мере, в ближайшее время. Потому что, каждый разговор с ними в конце выливался в то, что мать начинала жаловаться на отца, а отец — на мать.

— Пусть сами решают свои проблемы между собой! — Раныль в порыве злости кидает телефон на кровать, который приземляется прямо на краешек, угрожая упасть на пол и разбиться. Раныль было плевать.

Боже, было так плевать, как родители решат этот раздор между собой; было плевать с высокой колокольни, если они даже повторно женятся на ком-то другом, лишь не видеть друг друга; Господи, плевать на этот чёртов телефон, который в итоге всё-таки с грохотом рассыпался на полу. Раныль не станет собирать его обратно. Пусть так и лежит.

Госпожа Хан молча наблюдает за внутренними терзаниями внучки и сокрушённо качает головой, мечтая лишь о том, чтобы её дети наконец-то оставили бедного ребёнка в покое и разрешили свои проблемы между собой поскорее.

Инцидент с волком (с волком ли?) забывается до лучших времён. Девушка списывает всё на нервное истощение, на почве которой у неё вот уже начинают выпадать волосы. Вполне даже возможно, что её спас…пёс. Точно, собаки ведь помогают людям, а габариты животного просто померещились…

Девушка как раз возвращалась из школы, с громко звучащей музыкой в ушах, не сразу заметила камень и уже знакомо спотыкнулась, неприятно проехавшись коленями по асфальту.

— Вот бли-и-н!

Яростно вытащила наушники из ушей и, прихрамывая, поднялась на ноги.

— Ну что за день? — сетовала девушка, оттряхивая школьную юбку от пыли. Подняла глаза на противоположную сторону дороги и …

Еле удержалась на ногах.

Перед ней на четырёх лапах стоял огромный волк (теперь Раныль была в этом уверена), который, склонив голову, будто бы смеялся над девушкой, лениво обнажил ряд острых клыков и так же, будто страдает от хронической скуки вот уже не один век, развернулся в сторону леса, виляя пушистым хвостом.

Глава III

Раныль моргнула разок-другой, отгоняя видение перед глазами. Но всё оставалось прежним: проезжая дорога, раскинувшийся напротив лес и… животное, что вот уже почти скрылось из глаз.

— Стой! — Раныль не сразу поняла, что это она крикнула. А волк, казалось, был удивлён не меньше неё. Недоумевая, оглянулся на девушку, будто бы взглядом спрашивая её: как она вообще посмела с ним заговорить?

Это длилось совсем немного.

Волк снова шагал к лесу, на этот раз почти бросаясь в бег. А Раныль, что изваянием застыла по ту сторону дороги, сделала глубокий вдох и, удивляясь своей неожиданной смелости, бросилась вдогонку.

Торчащие ветки деревьев смело царапали руки и ноги, и девушке приходилось прибавить шагу, дабы не потерять животное из виду, при этом стараясь не привлекать к себе внимание.

Но, разумеется, ей было невдомёк, что зверь почувствовал её присутствие тут же, стоило девичьей ноге ступить на территорию леса. Его очень злило напускное упорство Раныль, ведь он слышал, как её сердце, подобно загнанной бабочке, отчаянно хлопает крыльями, стараясь вырваться из грудной клетки. И как прерывисто она дышит, облизывает губы и жмурится от новых царапин. Он чувствовал её всю и это напрягало.

Давай, топай уже обратно, глупая девчонка!

Раныль же была преисполнена непонятной уверенностью, что волк, в общем-то, не причинит ей вреда. Как глупо, боже, как глупо и наивно. Девушка хмыкает.

Откуда ты знаешь?

Да потому что…

Раныль может поклясться, что взгляд у животного был…человеческий.

Вполне себе осмысленный и трезвый.

У девушки сосёт под ложечкой от страха и тупой боли в висках от перенапряжения, но шагу он не сбавляет. Даже наоборот. Несётся вперёд, сломя голову, боясь струсить и убежать.

А ей так нужно.

Так хочется заглянуть в эти человеческие глаза хищника ещё раз.

Под крупными лапами сминаются уже пожелтевшие листья и хрустят мелкие ветки. Нос улавливает исходящий от девушки страх, а вместе с тем её пугающую в себе уверенность.

А Раныль же не была уверена ни в чём. Что, если она рисковала зря, и её загрызут при первом удобном случае? Хотя куда уже более удобном. Или она и вправду сошла с ума…

Хан Раныль, соберись!

Девушка так глубоко уходит в свои мысли, что не сразу замечает, как оказывается на большой поляне. На вид столетние крупные деревья стоят идеальным кругом, как бы защищая это место от любопытных глаз. Девушка бросает взгляд назад и с ужасом осознаёт, что не помнит, как сюда дошла. А значит, не знает, как выбраться.

Подавив подступающую панику, девушка несмело шагает вперёд. Когда Раныль почти оказывается посередине поляны, замечает некое движение между деревьев перед собой.

— Я знаю, что это ты! — кричит девушка, — Выходи, не бойся.

И Хан тут же прикусывает язык и прикрывает глаза. Ага. Это ещё кто кого должен бояться.

— Я знаю, что ты меня не тронешь! И знаю, что это ты меня спас на дороге. Пожалуйста, покажись, — к концу речи девушка переходит почти на шёпот. Но её услышали и прислушались к её просьбе, потому что через некоторое время волк всё же шагает вперёд прямо к застывшей Раныль.

К слову, девушка отмечает про себя, что взгляд у него и вправду осмысленный, а ещё ей почему-то хочется ему доверять.

Животное шагает нарочито медленно и вальяжно, явно испытывая нервы девушки на прочность.

— Привет, — выдыхает Раныль, когда они оказывается лицом к лицу.

Девушка рассматривает волка с нескрываемым интересом, пялится, отчего волку кажется, что с него вот-вот спадёт шерсть от столь пронзительного взгляда. Не веря своим глазам, Хан прикидывает примерный рост животного. Тот буквально на целые головы две выше неё, и это-то просто волк!

Как бы, не так.

— С ума сойти, — шепчет девушка, — А я-то уж и не знала, что думать. Даже склонялась к мысли, что ты мне померещился, — улыбается и заглядывает в глаза напротив.

Волк, кажется, недовольно хмыкает. Как, мол, ты посмела такое подумать.

— Я правда уже было решила, что тронулась умом! Обалдеть! — расхохоталась Хан и плюхнулась прямо на землю, — Ну ты присаживайся-присаживайся, не стесняйся!

Животное издаёт непонятный звук сквозь зубы. «Обиделся» перевела для себя Раныль.

— Ой, да ладно тебе! Я по глазам твоим вижу — понимаешь ты меня! — отмахнулась девушка, — Садись уже.

Волк постоял с минуту, подумал, — Раныль решила, что тот уже рисует сценарий её убийства в своей голове, но былого страха уже не чувствует — а потом разлёгся по-царски у ног девушки, опустив голову на сложенные вперёд лапы. Раныль всё так же рассматривала животное почти влюблённым взглядом.

Ну, серьёзно! Это ведь не так страшно.

Главное, его не злить.

— Я отдаю себе отчёт в том, что сейчас это прозвучит странно, но…ты случаем разговаривать не умеешь? — девушка заглянула в шоколадные глаза, которые уставились на девушку, будто у неё неожиданно выросла вторая голова.

— Ладно, — не теряя настроя ни на секунду, продолжила Хан, — Ты, должно быть, думаешь, что я сумасшедшая, — в ответ волк утвердительно хмыкнул, — Эй! Вот видишь, ты меня понимаешь! Это значит, что я не сошла с ума! Ты понимаешь человеческую речь. Более того, ты спас меня в тот несчастный день, и раз уже ты не выдумка, а вполне себе живой и понимаешь меня, то я бы хотела поблагодарить тебя за своё спасение!

Волк ничего не ответил и лишь продолжал сверлить Раныль взглядом. И чёрт его знает, зачем он вообще притащил надоедливую девчонку на эту поляну. Люди не могут самостоятельно найти это место, если только сам волк не хочет быть обнаруженным. Впрочем, он не успевает толком пожалеть об этом.

Потому что…

Лицо девушки светилось от восторга, только лишь искорки из глаз не летели, и сама она щебетала о чём-то без умолку, казалось вот-вот, и совсем по-детски захлопает в ладоши. Он взглядом проходится по девичьей фигуре: сидит себе спокойненько, болтает, задирающуюся юбчонку поправляет, будто не сидит напротив кровожадного хищника, что ловит каждое её движение; заправляет прядь волос за ухо и мягко ему улыбается, несмотря, на то, что вид-то у него опасный и не внушающий доверия по всем пунктам инстинкта самосохранения. У этой девчонки он будто отсутствовал напрочь.

И это зрелище почему-то успокаивает его. Слушать непрекращающуюся болтовню девчонки и видеть, что она ему доверяет.

— Я, кстати, только недавно сюда переехала, — говорит Раныль, вытаскивая печенье из пакетика и протягивая молчаливому собеседнику попробовать. Тот, к слову, с удовольствием хрустит сладостью.

— Живу с бабушкой совсем рядом с лесом, — девушка подкидывает печенье в воздух, чтобы словить его ртом. Но оно падает прямо в глаз, отчего мелкие крошки попадают внутрь. Раныль подскакивает с места, жалобно поскуливая.

— Ай-яй-яй! Бли-и-ин!

Волк молча наблюдает за девушкой и обречённо выдыхает.

— Думаю, мне пора домой, — Раныль поднимает голову к небу, которое уже покрывалось вечерними сумерками, — Темнеет. Бабушка будет волноваться.

Поднимается с места, оттряхивает юбку и поднимает валяющийся на земле рюкзак.

— Хорошо, Раныль, пока. Было приятно с тобой поболтать. Увидимся завтра, — пародируя выражение лица животного, улыбается Раныль. В ответ получает лишь уже успевший стать знакомым недовольный хмык.

Увидимся завтра? Вот уж чему не бывать, самоуверенная девчонка!

— Слушай, а ты меня не проводишь? — не отрывая взгляда от деревьев, просит Хан, — Не уверена, что помню дорогу.

Волк молча шагает вперёд, не дожидаясь, когда девушка засеменит следом.

* * *

Уже оказавшись в своей комнате, Раныль позволяет себе радостно улыбнуться. Ну и ну! Она это сделала! Проследила за волком, мало того, ещё болтала с ним пару часов, будто те были старые знакомые.

Отчего-то в душе разливалось тепло. Раныль была уверена, это вовсе не обычный волк. Он совершенно точно не так прост, как кажется.

С беспокойными мыслями, Раныль садится за выполнение уроков.

* * *

— Тэрим, как думаешь, волки едят печенье? — на перемене девчонки сидели на подоконнике и болтали. Многие из одноклассников вышли пройтись по школе, и лишь несколько ребят оставались в классе.

— Волки? Боже, Раныль, ты опять за своё! — недовольно цокнула подруга.

— Да тише ты! — приложила палец к губам Хан и не заметила, как кое-кто из класса насторожился и принялся её слушать.

— Хан Раныль, я не знаю, что за муха тебя укусила, но — нет. Волки не едят печенье, если только ты не будешь её начинкой, — покачала головой Сон. Раныль успела поймать насмешливую улыбку одноклассника — Ким Чонина.

Тот, к слову, симпатию или каких-либо других признаков жизни у девушки по-прежнему не вызывал. И Раныль смело расценила это как само отсутствие приятных качеств у парня.

Девушке стоило титанических усилий просидеть до звонка. Всё время поглядывала на часы на стене и отсчитывала минуты до конца учебного дня. Хотелось тут же сорваться и побежать в лес.

По пути к выходу девушка замечает собравшихся в круг и что-то бурно обсуждающих ребят. Раныль решает по-быстрому проскользнуть к выходу, но не тут-то было.

— Раныль!

Девушка возводит глаза к небу и оборачивается. К ней на всех парах бежал Кёнсу.

— Слушай, ты не видела Тэрим? Я, кажется, оставил рюкзак в редакторской, а ключи есть только у неё, — парень выглядел запыхавшимся.

— Не знаю, — пожимает плечами Раныль, — Я не видела, куда она пошла после звонка. Может, она вернулась в редакторскую? Она, вроде, до сих пор ту статью об авариях на дорогах пишет, — улыбается девушка.

— Думаешь? — успевает спросить Кёнсу, как к ним подбегает Сон Тэрим собственной персоной.

— Хорошо, что вы здесь! Кёнсу, держи свой рюкзак, — подруга выглядит взбудораженной. Кёнсу кидает на Тэрим благодарный взгляд, а подруга тем временем продолжает.

— Как насчет того, чтобы сходить в кафешку? Мне с самого утра хочется съесть то пирожное с клубникой, — Тэрим возводит глаза к небу и не замечает, как забегали глаза Раныль с Кёнсу в поисках отговорок.

— Я…м-м-м… — мямлит Кёнсу, когда Раныль замечает кое-кого за спиной Тэрим.

— Тэрим, ты только не оборачивайся, — говорит Хан заговорщическим тоном, — Но, кажется, тебя ищет Чунмён. И…м-м-м …вроде как уже нашёл. Он идёт сюда!

Тэрим резко выравнивает спину, делает вдох-выдох, и ожидающе смотрит на Раныль взглядом а-ля «как я выгляжу?». Хан понимает всё с полуслова, оценивающе рассматривает подругу и поднимает большой палец вверх. Как только Чунмён настигает ребят, Раныль решает по-быстрому ретироваться.

— Ну как, Раныль, освоилась в школе? — участливо интересуется Чунмён. Раныль с запозданием замечает, что Кёнсу уже смылся в неизвестном направлении. Предатель.

— Да, всё хорошо, спасибо, — кивает Хан и поглядывает на Тэрим, чьи щёки уже заливаются смущённым румянцем, — Тэрим здорово помогает мне во всём, — и краем губ улыбается подруге.

— Это правда. Наша Тэрим очень ответственная, — соглашается Чунмён и ёршит волосы девушки, а Раныль кидает взгляд на подругу, которая выглядит так, будто сейчас грохнется в обморок.

— Тэрим, я только из учительской, ваш классный руководитель с завтрашнего дня выходит на больничный. Завтра перед занятиями возьмёшь указания у завуча, — Чунмён обращается к старосте, а Сон тем временем с совершенно серьёзным лицом впитывает каждый вдох парня.

— Хорошо, сонбэ. Спасибо, что предупредили.

— Конечно, — кивает тот, — Я вот что подумал. Наверняка с завтрашнего дня Тэрим будет занята, кто-то ещё из вашего класса может за тобой приглядывать, Раныль?

У Хан непонимающе выгибается бровь.

— О чём вы, сонбэ? За мной никому не нужно приглядывать.

— Я подумал, было бы неплохо, если бы ты начала заводить больше друзей. Тебе, должно быть, не хватает своих из города. Но уверяю, у нас здесь тоже много хороших ребят.

Раныль взглянула на не менее удивлённую Тэрим.

— А вот и вроде ваши одноклассники. Чонин, подойди к нам! — подозвал парня Чунмён.

— Что вы делаете, сонбэ? Правда, не нужно, — затрясла головой Раныль.

— Да, я и сама могу приглядывать за Раныль, — вступилась Тэрим.

Но к этому времени Чонин уже подошёл к ребятам и кивнул Чунмёну ничего не выражающим лицом.

— Чонин, у вас в классе новенькая, присмотрите за ней и помогите ей освоиться, — и вот уже Чонин непонимающе взглянул на президента школы.

— Что, прости?

Раныль жалобно взвыла.

— Послушайте, ребята, мне пора, — замахала та руками.

— Куда ты? Мы же собирались за пирожным, — Сон выглядела обиженной.

— Прости, у меня…м-м-м…встреча.

— С кем? — удивились в один голос Тэрим и Чунмён, а Чонин взглянул на девушку с деланной заинтересованностью, скрывая насмешку.

— Расскажу потом. Пока!

* * *

Только ступив на тропинку, ведущую вглубь леса, Раныль поняла, что совершенно не знает куда идти. Вчера по дороге домой, семеня за спокойно шагающим волком, девушка пыталась запомнить дорогу. Однако, теперь кажется, что старания были впустую.

Хан Раныль не знала, что из глубины леса, за её тщетными попытками найти поляну наблюдал волк. Терпеливо ждал, пока та отчается и свернёт назад. Вчерашняя минута слабости была…из любопытства. Больше этого не повторится.

Пусть катится домой.

Но и он не понимал, что Раныль мечтала об этой встрече с самого утра и сдаваться просто так она не намерена.

Но чем дольше времени девушка теряла на поиски, тем сильнее ощущала упадок сил и накатывающее отчаяние. Неподалёку послышался волчий вой, отчего Раныль уже было дело обрадовалась и побежала в направлении голоса.

Животное с шерстью рыжеватого цвета бесцельно бродило по знакомому лесу, вынюхивая следы, определяя по запаху, кому они принадлежали, тем самым забавляясь. Пока не почувствовал присутствие чужого запаха.

Вдохнул поглубже, обращая пасть к верху. В нос тут же ударил запах молодой девушки. Аромат её развевающихся на ветру волос и …что же это? Она направляется прямо к нему?

Ряд острых клыков обнажился в предвкушении.

«Не смей» прозвучало в голове животного.

«А то, что?»

«Тебя тут быть не должно» слова, брошенные сквозь зубы, сжимая челюсть до хруста.

«Однако, я всё же здесь. Не наводит на мысли?»

«Лу Хань. Я сказал. Не смей» он сам удивлялся, как это оппонент ещё не захлебнулся в яде, коим были пропитаны его слова.

«Боже, подумать только, в тебе проснулась человечность?» нарочито ласковый тон.

«Ты не посмеешь» предупреждающий рык.

«А ты проверь».

Раныль чувствовала, что она уже близка к волку; предвкушала, как сейчас окажется на чудесной поляне. Наплевала на осторожность и побежала быстрее, растолкала ветки перед своим лицом, сделала ещё шаг, только…

Перед ней стоял вовсе тот, к кому навстречу она спешила.

Крупный волк цвета рыжего плотоядно облизнулся и выпустил рык через огромную пасть. Раныль сделала два осторожных шага назад, ступнёй упираясь на сучок. Одновременно с тем как, впереди стоящий волк прыгнул к ней, Раныль почувствовала, как её подняли в воздух и унесли подальше.

Глава IV

Вздор на вздор помножь, чепухой подложь, и выйдет ералаш.

Д.Дюморье

Нещадно ныла царапина на правой руке. Раныль лишь молилась, чтобы рана была неглубокой — заражение крови ей было нужно в последнюю очередь.

Чёрт.

Самое время нести внутренний монолог, когда она торчит в горизонтальном положении в пасти у волка.

В ушах свистел воздух, когда как нос заложило от резких вдохов. Раныль решила не брыкаться, а то того и гляди, откусят чего-нибудь. Совершенно случайно.

Ну, или уронят, в яму, к примеру. В диких лесах ожидать комфорта не приходится.

Раныль вдруг понимает, что тошнотворное чувство, вызванное тряской между чьих-то зубов, проходит. Ноги касаются земли, и через секунду девушка уже падает мягкую почву.

— Спасибо, — вылетает из губ девушки, прежде чем, она поднимается на ноги и оглядывается, — Вот блин, я битый час ходила вокруг да около, пытаясь найти это место!

Волк, в полной боевой готовности читать нотации (в его случае — испепелять взглядом) о том, что прогуливаться в диком лесу в полном одиночестве и находить это дело забавным — крайне опасно, самонадеянно, да и в целом — тревожный звоночек, застыл в молчаливом изумлении. Буквально вытаращил глаза в непонимании.

Минуточку.

Грёбаная поляна волнует её больше, чем то, что несколькими минутами ранее её чуть было не загрызли?!

Больная что ли?

И, глядя в полные восторгом глаза, он убеждается что, в принципе, ушёл недалеко от правды.

— Кто это был? Твой знакомый? То есть ты не один такой? — о, соизволила вспомнить. Не выдержал и закатил глаза, выдохнул через сжатую пасть, задувая воздух девушке в волосы и путая их, тем самым творя на, и без того растрёпанной, голове беспорядок. Раныль пришлось зажмуриться и сделать шаг назад.

А ведь ей действительно грозила опасность — он был уверен. Он знал это. Видел.

Видел в мыслях Лу Ханя, которого каким-то дьяволом сюда занесло именно сегодня. Он не был уверен лишь в одном — сделал бы Лу Хань задуманное, потому что и вправду этого хотел, или лишь бы ему насолить.

Однако, волк молча обошёл девушку стороной и зашагал к укромному, ранее не раз облюбованному, месту в тени старого дуба.

— Стой, ты куда это? — девушка заметила болтающийся кусок материи на предплечье и любовно прижала саднящую руку к груди, — Спасибо, что порвал мне пиджак. Дважды!

* * *

Молодой волк лениво топтался на месте и рассматривал свои когти, как бы между прочим, когда заслышал такие же неторопливые шаги позади себя. Улыбнулся своей догадке. Медленно обернулся.

— Рад вас видеть, ребята, — хищник усмехнулся, глядя на, таких же по габаритам, волков, обступивших его полукругом. Коих было пять.

— Не могу сказать того же, Лу Хань, — устало вздохнули ему в ответ, — Какого чёрта ты здесь забыл?

Послеобеденная погода дня уже подходившего к концу сентября радовала небывалой щедростью. Пахло солнцем и — совсем чуть-чуть — псиной. Самую малость.

Девушка сидела, скрестив ноги под себя, подставляя лицо ярким лучам. Улыбалась своим мыслям и время от времени облизывала пересохшие губы.

А он лишь фыркал.

Псина.

Осмотрел себя. Вызывающе засверкал рядом острых клыков.

А она и не заметила. Впрочем, его очень настораживала и лишь слегка напрягала её беспечность. Нет, серьёзно.

Как можно быть настолько уверенной в себе, чтобы допускать мысль, будто сидеть с хищником на поляночке — дело безопасное?

Ещё раз взглянул на девушку и запоздало понял, что она, должно быть, задала ему вопрос. Потому что, выглядела она ожидающей чего-то и, о, Боже, ну, конечно. Абсолютно безмятежной. Закатил глаза. Раздражало. Так и подмывало зарычать и напугать девушку до дрожащих колен.

Почему-то поймал себя на мысли, что в панике думает, что бы ей такого ответить. Хотя, она всё равно его не поймет, точнее не услышит. Телепатическая связь могла существовать лишь между членами стаи. А если очень захотеть и правильно настроиться, то можно наладить контакт и с другими себе подобными.

Но с людьми. Нет. О таком, пожалуй, он никогда не слышал.

Зато прекрасно слышал, как Лу Ханя нашла его стая. Значит, Раныль ничего не угрожает.

Чуть было не скрипнул зубами.

Какого дьявола он печётся о безопасности какой-то глупой девчонки?!

— Как думаешь, все животные так могут? — Раныль пытливо заглянула в глаза напротив, — Я имею ввиду… Другие животные тоже…м-м-м…понимают нас?

Волк лишь насмешливо склонил голову вбок. Что ты хочешь этим сказать, девчонка?

— Тебе так нравится чувствовать надо мной превосходство? — Раныль была уверена, что видела нечто наподобие высокомерия на волчьем лице и недовольно скрестила руки на груди.

— Слушай, а чем ты питаешься? Не человечиной, надеюсь? — девушку передёрнуло от мысли, что вполне себе дружелюбное создание напротив способно ею перекусить при желании. Животное оскалилось и поднялось на лапы, возвышаясь над девушкой. Она казалась настолько маленькой и ничтожной по сравнению с ним, в своём сидячем положении — особенно.

Но девушка тоже вскочила на ноги.

— Хотела тебя попросить, — начала девушка, — Как ты думаешь, я могу тебя погладить? — вопрос казался безумным в своём звучании, и одновременно ужасно глупым, что Раныль тут же прикусила язык.

Животное застыло изваянием, удивившись. Однако, ничего не предпринимая. Наблюдая, что будет делать она.

Хотя, справедливости ради, Раныль решила добавить:

— Ты-то меня в пасти прокатил. Ощущения, знаешь ли, так себе, — сморщила нос, — Ну, так что? Можно? Ты же не откусишь мне руку?

Волк не сводил глаз с девушки, что сейчас собиралась с духом. Надо же, подумал он, как нагло преследовать его — так это, пожалуйста. А погладить мы стесняемся.

Раныль сделала шаг вперёд, не разрывая зрительного контакта. Нервно заправила прядь волос за ухо, чувствуя дрожь на кончиках пальцев. Моргнула раз-два. Прокусила нижнюю губу и протянула руку вперёд.

Животное тут же напряглось, отодвигаясь чуть назад. Не сводил застывших глаз от тонкой кисти Хан. Видел, как из покрасневших от покусываний губ вырывалось учащённое дыхание.

Отчего-то, даже находил это … забавным.

Тёплая ладонь Раныль коснулась кончика носа и поднялась вверх по морде животного. Ощущая постепенно накатывающую лёгкость, подошла ещё ближе и устроила вторую руку вдоль пасти животного. Почесала за ухом, не отрывая взгляда, а потом и вовсе обняла.

— Если ещё раз почешешь за ухом — я, так и быть, оставлю руку на месте, — мысленно пробубнил волк и зашевелил головой, ластясь о ладонь девушки.

Раныль дёрнулась как от испуга и резко оторвалась назад, заглядывая в его глаза неверящим взглядом.

— Чего ты уставилась на меня? — возмутился он, — Можно подумать, ты меня слышишь! — фыркнул.

Раныль расширила глаза и заторможено кивнула.

— Чего ты кива… — запнулся на полуслове и уже сам в ужасе уставился на девушку, фыркнул громче и попятился назад.

— Я… — Раныль сглотнула, не веря тому, что сейчас скажет, — Я тебя слышу.

Вечерело. Сегодня бабушка должна была вернуться пораньше. Обещала испечь черничный пирог по старому семейному рецепту. Наверняка по пути заглянет в супермаркет и закупится необходимыми продуктами. Бабушка находила какое-то успокоение в готовке…

А у Раныль начинал дёргаться левый глаз. Она только что слышала голос в своей голове.

Буквально.

Девушка стояла, глядя вперёд с вытаращенными глазами, и пыталась осознать, что, чёрт возьми, это было только что.

— Скажи… скажи ещё что-нибудь, — очнулась девушка, — Пожалуйста!

Волк молчал. В панике бегал глазами из стороны в сторону, думая, какого чёрта? Они не могут налаживать телепатический контакт с людьми! Или могут…?

Дьявол, надо было слушать лекции старейшины.

— Ну, давай же! — в надеждой в голосе произнесла Раныль, — Ты же только что говорил со мной!

— Вот же вли-и-и-п! — простонали девушке в ответ, — Теперь точно не отстанет!

Раныль облегчённо выдохнула и улыбнулась.

— А почему я тебя слышу? — спросила девушка сидя на земле, жуя уцелевшую пока ещё относительно зелёную траву.

— Не знаю.

— А раньше почему не слышала?

— Не знаю, — прогундосили в ответ.

— Слушай, ты какой-то не общительный.

— Да неужели?!

Раныль поднялась с места и оттряхнула юбку, оглядываясь назад.

— Не бубни. Я с тобой разговариваю — уже хорошо.

— Разговариваешь тут только ты, — недовольно произнёс волк, — И да, выглядишь действительно поехавшей, — столько самодовольства было в голосе, что девушка на секунду осеклась.

— Но это не отменяет того факта, что я слышу твои ответы у себя в голове! — девушка ткнула указательным пальцем тебе в висок, а потом направила палец на собеседника, — И не смей закатывать глаза!

Именно это он и сделал.

— Вообще-то, тебе всё это снится и ничего ты не слышала, — загадочный голос прозвучал в голове.

— Хорошая попытка. Но нет.

— Попробовать всё же стоило.

— Боюсь, мне пора домой, — вздохнула девушка, глядя на наручные часы, — Но я обязательно приду завтра!

— Счастье-то какое… — вздохнули в ответ.

— О, не притворяйся будто тебе не нравится болтать со мной! Пойдём, проводишь меня.

* * *

— Прокатишь меня на спине?

— Конечно…

— Правда?

— Нет.

Девушка сделала вид, что расстроилась, хотя знала, что так просто она от него не отстанет.

— Меня, кстати, Раныль зовут, если что, — начала девушка.

— И?

— А тебя как зовут? — Раныль кинула взгляд на шагающее рядом животное.

— Смотри под ноги, — лишь цокнул.

Только когда девушка была уже у двери своего дома, услышала голос в голове.

— Кай.

Улыбнулась себе под нос и шагнула в дом.

* * *

Второй по счету урок, казалось, длится уже целую вечность. Раныль едва ли могла вспомнить, когда в последний раз настолько нагло клевала носом на занятиях. Сегодня погода стояла пасмурная, словно отыгрываясь за то, что вчера было теплее должного.

Сидящая рядом Тэрим тоже, на удивление, не топила окружающих привычным энтузиазмом.

— Тэрим, всё нормально? — Раныль дёрнула одноклассницу за рукав, — Выглядишь…м-м-м…будто отравилась чем.

— Так и есть, — болезненно морщась, ответила Сон, — По-моему, третий кусок вишнёвого торта вчера был лишним, — и покачала головой.

Раныль сочувственно кивнула и не сдержала улыбки. Откинулась назад на стуле и, случайно задев локтём, выронила на пол ручку. Стоящий у доски учитель недовольно сверкнул глазами в сторону девушки. Чертыхнулась про себя, коря за неуклюжесть. Отчего-то не удержалась и оглянулась назад через плечо.

Ким Чонин сидел, откинувшись назад на стуле и скрестив руки на груди, и с интересом любовался потолком класса. Девушка проследила за его взглядом и увидела…ровным счётом ничего. Ни тебе прилипших жвачек, ни свисающей паутины…

Раныль уже было отвернулась к своей парте, когда Чонин внезапно опустил глаза и окатил бедную девушку пронзительным взглядом. Выгнул идеально очерченную бровь словно в вопросе и усмехнулся. И Раныль чуть было не скончалась от зависти — у Ким Чонина получалась выгибать бровь лучше, чем у кого-либо кого знала девушка. Включая её саму. Раныль проглотила возмущённый ком в горле и мятежно выпятила подбородок

Одноклассника это позабавило ещё больше, и он подался вперёд, сцепляя руки в непрочный замок. Сидящий рядом с ним Сехун, так же скучающий на уроке, вопросительно взглянул на брюнета, затем на Раныль. Чонин кивнул, не глядя, словно предугадывая вопрос О. «Перед зеркалом что ли репетируют?» пронеслось в голове девушки.

Раныль не сдержалась и мысленно ляпнула:

— Позёр.

И уже отворачивалась к своей парте, как услышала в голове:

— Кто?

Дёрнулась в испуге и огляделась по сторонам. Тэрим была занята: хаотично делала какие-то заметки в жуть-какой-важной записной книжке, которую, судя по виду, нехило потрепала жизнь, и не замечала метаний подруги.

— Кай? — осторожно шепнула девушка, опуская голову ниже и прикрываясь волосами.

— Единственный и неповторимый, — Раныль могла бы поклясться, что услышала усмешку.

— Что ты… Как? В смысле, как ты меня слышишь? — девушка старалась говорить тише.

— Будет слышно ещё лучше, если ты начнёшь говорить не вслух.

— Так? — девушка зажмурилась и ответила уже мысленно.

— И кого это ты там назвала позёром?

— Да одноклассника одного… Стоп! Ты теперь все мои мысли будешь слышать?

— Что за одноклассник?

— Все мои мысли?!

Раныль вздрогнула всем телом, когда на её плечо упала рука Тэрим, и послышался голос подруги:

— Идём, урок уже закончился.

— Та-а-ак, что же мне взять из сладкого? — мысленно рассуждала Раныль, — Может, кексиков? Или пирожное… — Хан прикусила губу в задумчивости, замечая, как Тэрим успевает отхватить едва ли не последнее пирожное на витрине в столовой, и улыбается.

— А не пора ли тебе завязать со сладким? — прозвучал ленивый голос. Голова слегка закружилась: застучало в висках и ускорилось сердцебиение.

— Хам, — возмутилась девушка уже в голос и понесла поднос за стол, за которым привычно расселась компания из четырёх человек.

— Не думал, что ты раскусишь меня так быстро, — картинно ахнул Бэкхён, схватившись за сердце.

— Что одному хорошо, другому психологическая травма на всю жизнь, — со знанием дела проговорила Тэрим с набитым ртом и покачала головой.

— Что ты имеешь ввиду? — не поняла Хан, а ребята лишь прыснули в кулак.

— Весь день пребываешь в астрале, и я даже могу заверить, что видела, как ты шевелишь губами, как будто разговариваешь с кем-то, — пожала плечами Сон, — Скажешь, нет?

— Ха-ха три раза, — без злобы закатила глаза Хан. А у самой слегка подкосились коленки — не хватало ещё закрепить за собой статус душевнобольной.

— Да и с первого раза понятно, — улыбнулась подруга, — Кстати, ты так и не рассказала нам о своей таинственной встрече, — Тэрим поёрзала на стуле и передвинулась поближе к Раныль.

«Откуда она знает?! Что она знает?» молниеносно пронеслось в голове.

«Что?» прозвучал такой же быстрый ответ.

«Ой, не до тебя сейчас!»

— Раныль? — Кёнсу обеспокоенно смотрел на девушку и щёлкал пальцами у её лица.

— Какая встреча? — Хан очнулась от оцепенения.

— Ну, помнишь… — Тэрим пыталась взглядом намекнуть о том дне. Дне, когда Чунмён назначил её «главной» и своими восхитительными пальцами потрепал девчушку за волосы. Раныль ничего не оставалась кроме как сделать вид, будто мозги сегодня оставила дома.

Сон вздохнула и готова была пробить себе лоб рукой.

— В тот день, когда ты оставила меня на растерзание Чунмёну, — Раныль невольно улыбнулась представшей картине — пылающие уши подруги сводили на нет небрежность тона.

— Чунмён тебя терзал? — Бэкхён, казалось, лишился дара речи. Каким-то удивительным образом, Бён умудрялся добавить двойной смысл во что бы ни говорил.

— Да не об этом я! Мы же вообще-то Раныль расспрашивали, что вы ко мне пристали?!

— Нет уж, милочка, когда старосту класса, гордость школы и главного редактора школьной газеты, публикующегося под именем «Школьная газета», — Бён вскинул подбородок и поднял вверх указательный палец, — …терзает другая гордость школы и президент по совместительству — я должен был знать об этом! Столько лет, столько сил было вложено в это дело!

Кёнсу возвёл глаза к небу. Раныль решила, что ей не послышалось, когда До одними губами зашептал «Ну что за болван?».

— Сон Тэрим, которая, всё-таки, смогла! Ай да, чертовка!

— Бэкхён… Как, в твоём понимании, я сейчас должна реагировать? — Тэрим вытаращила глаза на друга и казалась уязвлённой до глубины души.

— Пробормотать вялые извинения и приступить к подробностям!

Тэрим буравила взглядом Бэкхёна целых три минуты. Затем резко повернулась к Раныль, которая уже успела обрадоваться, что о ней все давным-давно позабыли. Как же.

— Ну, так с кем ты встречалась? Ты так быстро сбежала, торопилась, вряд ли к бабушке! — Тэрим выглядела и впрямь заинтересованной, что у Раныль засосало под ложечкой от того, что сейчас, наверняка, придётся врать и много, — Колись, давай, приглянулся кто-то?

«Чё-ё-ёрт! Что же делать?!» размышляла Раныль.

«Что случилось-то?» голос в голове снова появился.

«Кай?»

«Что?»

«В какой стороне Мексика?»

«А тебе зачем?»

— Да я просто… — начала мямлить Хан.

— Он, что, старше нас? — Тэрим решила расколоть подругу во что бы то ей ни стало.

«Кай?»

«Ну что опять?»

«Тебе лет сколько?»

«Ну как тебе сказать..? Не слишком молод, не слишком стар…»

Хан прикрыла глаза, ощущая жуткий зуд под веками.

— Ну… «Не слишком молод, не слишком стар», — нехотя, цитирует Раныль и мечтает провалиться сквозь землю. Ребята странно на неё косятся.

— Ла-а-дно, — вздыхает Тэрим, — В каком он классе?

Раныль тупит взгляд. В голове тут же прокручивается момент, где она гладит огромного волка в лесу. В каком он классе…в классе млекопитающих он. Хотя это — хмыкает — не точно.

Тэрим понимает молчание Раныль по-своему, то есть совершенно неправильно, ахает и подносит руку к губам. Раныль почти слышит, как шестерёнки в голове подруги перекручиваются, настраиваются на новый лад, маленькие пазлы собираются воедино и как со звонким «трынь» зажигается лапочка догадки.

— Так он не школьник? И на сколько он старше?

Раныль чувствует, как теряет почву из под ног и нещадно краснеет.

— Н-нет же, — сглатывает она, — Я не очень хорошо его знаю…

— Ага, как же! Не ссы, все свои! — Тэрим выжидающе смотрит на мальчиков, ища поддержки. Те, в общем-то, благоразумно в девичьи разговоры не лезут. Глядя на подругу, Раныль ловит себя на мысли, что Тэрим выражает готовность ждать хоть до нового года, лишь бы Хан призналась. Не сдерживается и выдаёт смешок.

— Это не важно, правда, — пожимает плечами.

— Да, Тэрим, оставь в покое человека, — встревает Кёнсу. Раныль чувствует бесконечную благодарность за это.

— Не то она сейчас в обморок грохнется, — хохочет Бэк, — Вся кровь к щекам приливает, скоро сердцу будет нечего откачивать.

Тэрим разочарованно вздыхает, однако, кинув взгляд на Раныль и видя её предобморочное состояние, решает оставить разговор до лучших времён. Раныль более чем уверена, что подруга так просто не отстанет, и готова лицом утонуть в салате на тарелке.

— Не оскорбляй пищу, бога ради, — слышится в голове размеренный голос. Девушка лежит на столе лицом, охлаждая горящие щёки, и позволяет себе улыбнуться. Необычно всё это, что лишь сильнее гоняет адреналин по организму.

— Кай, а сколько тебе лет? — спрашивает девушка, переворачивая голову влево, подставляя прохладной доске стола вторую щёку.

— Что ты будешь делать с этой информацией?

— Ничего. Просто интересно.

Лёгкое покалывание в висках пропадает и Раныль чувствует, как улыбается шире, ведь это значит, что она уже может отличить присутствие Кая в голове, как и то, когда тот пропадает. Улыбается, несмотря на то, что снова осталась без ответа.

Глава V

Раныль сидела за накрытым до краёв столом, дрыгая босыми ногами и пытаясь до конца проснуться. Негромкое щебетание бабушки, сладкие блинчики с чаем — утро поистине было добрым. До поры до времени.

— Как дела, детка? — Раныль сидела в гостиной, прижимая к уху трубку домашнего телефона.

— Хорошо, мам, как у тебя?

— О, всё просто замечательно, — голос матери слегка подрагивал, из чего Раныль сделала вывод — что-то не так.

— Что-то стряслось, мам? — бабушка на этой фразе заглянула в комнату и осталась стоять у порога, опираясь на косяк.

— Нет, милая, всё хорошо. Как там бабушка? — нарочито весёлый тон родительницы напрягал. Беспокойство лизнуло загривок сознания.

— Мама, что случилось? — твёрдо спросила девушка. Мать молчала больше минуты, отчего Раныль начала нервно постукивать костяшками пальцев по столику.

— Отец объявил о помолвке.

* * *

Бывает так, что однажды ты просыпаешься утром и понимаешь, что всё, во что ты верил — просто чушь собачья на фоне того, как всё обстоит на самом деле. Вдруг оказывается, что в чай с лимоном, который ты с упоением можешь пить часами, мама всегда заботливо подливала мёда, который ты на дух не переносишь, а ты и не подозревал об этом; или подаренная тётей блузка вовсе не ярко-красного цвета, а — кораллового; что подарки под ёлку кладёт не краснощёкий вымышленный дедуля, а — родители; ну или когда отец задерживается на работе допоздна не потому что работы очень много, а потому что завел себе кое-кого другого.

Раныль думала, что ей всё мерещится. Ноги предательски подкосились, из-за чего девушка была вынуждена осесть на заснеженную землю. В районе Инсадон* всегда было многолюдно: приближающийся новый год будто разом свёл всех с ума — баннеры кричали о диких распродажах — ни одна женщина в здравом уме такое не пропустит. Витрины небольшого ресторанчика напротив были увешаны мелкими гирляндами, от которых у Раныль начинало свербеть в глазах — так ярко они горели. Двери податливо открывались под натиском рук, впуская всё новых посетителей.

Отец был в приподнятом настроении. Это трудно было не заметить — улыбка тянулась от уха до уха — особенно если дома тот бывал мрачнее тучи. Зрелище было довольно-таки странным: закатанные рукава рубашки, которые мать гладила до идеального состояния; расслабленно опущенные плечи; и преспокойно лежащий на столе телефон, на который дома тот обычно постоянно отвлекался.

Напротив отца, отвечая ему такой же широкой улыбкой, сидела женщина. Раныль сейчас едва ли могла вспомнить, как та выглядела; зато надолго запомнился отец, который в ту же секунду подался вперёд и присосался к ней губами.

Раныль резко отвернулась, не в силах больше смотреть на это. К горлу подступал тошнотворный ком. Хан чувствовала, как ей заботливо убирают волосы с лица, позволяя облёвывать улицу Сеула и дальше. Плечо крепко сжали. Раныль пообещала себе, что извинится перед Суён за испорченный аппетит и обязательно поблагодарит за поддержку. Позже. А сейчас надо было собрать себя в кучу заново.

Отца Раныль избегала — смотреть тому в глаза, будто ничего и не было, после всего увиденного казалось просто сумасшествием. А ещё девушка боялась, что сорвётся с цепи и выплюнет всё отвращение к родителю прямо в присутствии матери. Которая, к слову, ни о чем не подозревала.

Сказать ей обо всём для Раныль было подобно пытке. Каждый раз, когда Хан собиралась с мыслями и порывалась рассказать об измене отца, спотыкалась о взгляд матери, в котором была затаённая догадка.

Боже, пусть она узнает всё сама.

Раныль молилась всем известным богам. Скандалы родителей не прекращались. А отец продолжал постоянно исчезать за дверьми своего кабинета с крепко зажатым телефоном в руках.

— Ты всё верно сделала, что не сказала ей.

Девушка вздрогнула от пульсации в висках и спокойного голоса в голове, совсем позабыв, что сидит не одна.

— Думаю, твоей маме было бы в сто раз гаже, узнай она об этом от дочери, — напротив, развалившись в позе египетского сфинкса, за ней внимательно наблюдал Кай.

— Я тоже об этом думала, — кивнула девушка медленно, — В любом случае, теперь это уже не важно.

Как прошла эта неделя, Раныль и под пытками не вспомнила бы. Кивала, бормотала что-то неразборчиво в ответ на вопросы ребят. Тэрим видела подавленное состояние подруги и не наседала, пуская всё на самотёк. Всё же из разговоров девушки Тэрим сумела уловить — у Раныль отношения с родителями совсем не клеились.

Всю неделю Раныль неизменно приходила к Каю, садилась на уже своё место, молча поджимала под себя ноги и читала. Иногда могла уйти в свои мысли и смотреть в одну точку очень долгое время. Кая такая тишина нисколько не тяготила. Всё было так, как нужно — Раныль с книжкой под боком смотрелась уже естественно.

Однако Кай не мог не заметить — в глазах Раныль была усталость. Хроническая и всепоглощающая. Она вмещала в себя всю её сущность и, казалось, была больше самой девушки. Он лишь однажды заглянул в неё, в её мысли, и тут же поспешил отпрянуть — столько всего невысказанного таилось изнутри. Оставалось только удивляться, как она ещё не взорвалась подобно надутому до предела воздушному шару, оставляя после себя лишь ошмётки.

На третий день молчания он позволил себя погладить. Раныль, впрочем, если и была удивлена — виду не подавала. Девушка не расставалась с книгой в руках — могла временами застыть на одной странице на час, либо проглатывала страницы с пугающей скоростью, другой рукой перебирая мягкую шерсть.

Так он чувствовал, что не один.

Так она чувствовала, что не одна.

Раныль частенько грела продрогшие пальцы в тёплой шерсти волка, восхищаясь что, тому не было ни чуточки холодно. Только спустя неделю девушка позволила себе поделиться тем, что так терзало её душу долгое время.

— Мама спрашивала, пойду ли я на свадьбу.

— А ты хочешь пойти?

Раныль лишь отрицательно покачала головой.

— Ну, так не иди.

— Бабушка будет там. Мой отец по-прежнему её сын, — Раныль пожала плечами, — И там будут все родственники со стороны отца. Моё отсутствие будет воспринято как неуважение.

— А чего хочешь ты, Раныль?

Хан задумчиво закусила губу.

— Если честно, не знаю, — девушка горько вздохнула и принялась с особым интересом разглядывать свои ногти, — С одной стороны, раз уж мои родители официально разведены, то оба имеют право быть с тем, кем хотят. И раз отец счастлив с ней, то это здорово…

— Только ты не можешь забыть, что видела его с другой, пока тот был ещё женат на твоей матери?

Раныль резко подняла голову и уставилась Каю в глаза.

— Да…да, не могу, — кивнула девушка, с благодарностью сжимая протянутую лапу.

* * *

Возвращаться домой уже затемно почти вошло в привычку. Конечно, в дни отсутствия бабушки. В остальное время Раныль успевала прибежать домой за пару минут до родственницы.

Та с восторгом слушала успехи внучки в обретении друзей. Впрочем, энтузиазма бабушки девушка не разделяла. Хан всё ещё не могла назвать Тэрим подругой — это было бы уж очень самонадеянно. Тэрим не испытывала дефицита в общении: отзывчивую, открытую и понимающую старосту любили все.

— К тому же, — повторяла Раныль, — Думаю, она считает своим долгом помочь новенькой, — и улыбнулась.

Кёнсу с Бэкхёном и вовсе казались ей с другой планеты. Раныль нравилось проводить с ними время и даже, призналась она себе, хотела бы и сдружиться с ними тремя поближе — только навязчивой казаться не хотелось. Они неплохо ладили в школе — и того хватало, чтобы чувствовать себя менее одинокой.

О новообретённом друге, Кае, Раныль благоразумно предпочла никому не говорить. Бабушка была человеком всепонимающим и толерантным, однако даже ей вряд ли было под силу понять такую связь.

А в том, что между ними установилась связь, Раныль ни секунды не сомневалась. С Каем было…уютно. Спокойно.

Боже, как давно ей не было так спокойно.

Кай ни разу не выказывал никакой агрессии — по крайне мере по отношению к ней. Умел выслушать, когда больше всего хотелось высказаться. Умел молчать, когда хотелось просто посидеть рядышком. Раныль не хотела ничего менять в этой рутине — её всё устраивало, пусть даже со стороны это и могло выглядеть жутко.

И перед каждой встречей неизменно брала с собой коробку печенья, обхватывала рюкзак поудобней и неспешной походкой углублялась в лес.

— Доктор Хан, звонила миссис Пак, у её младшего сына температура, — голова молодой девушки просунулась в дверь врачебного кабинета, — Снова.

— Хорошо, милая, спасибо. Я уже заканчиваю смену, зайду к ней сразу же, — женщина ответила короткой улыбкой и продолжила заполнять бумаги уже чуть быстрее. Девушка, удовлетворённая ответом, кивнула и зашагала к компьютерному столу, за которым недавно сидела. На её бейджике, прикреплённом на груди, значилась её должность — «младшая медсестра». Вновь забегала пальчиками по клавиатуре и не заметила, что кто-то прошёл мимо неё.

Заскрипела дверь, оповещая, что о чьём-то приходе.

— Милая, сказала же, зайду сразу же… — женщина подняла голову от бумажной волокиты и не смогла закончить фразу: слова застыли на губах. Глаза распахнулись от секундного удивления и тут же заморгали.

— Здравствуй, — собеседник слегка кивнул головой.

Женщина прочистила горло и встала изо своего стола.

— Здравствуй, — ответила она и залюбовалась силуэтом напротив: это был высокий мужчина её лет, с гордым станом и широкими крепкими плечами. От природы смуглая кожа казалась темнее обычного, выдавая пристрастие частенько проводить время на солнце. Волосы были того же оттенка, что и глаза. В прошлом, по крайней мере. Сейчас же шевелюру пробрала седина, и на лице прорезались возрастные морщины.

— Присаживайся, — женщина жестом указала на стул, и сама же вернулась на место.

— Как поживаешь? — поинтересовался мужчина, как только сел напротив, — Слышал, к тебе переехала внучка?

— Да, всё верно, — кивнула женщина с еле заметной улыбкой, — Похоже, ей тут начинает нравиться.

Мужчина понятливо кивнул.

— Ну, я так понимаю, ты сюда не о внучке моей интересоваться пришёл.

Мужчина на секунду отвёл глаза, обдумывая. Госпожа Хан знала его всю свою жизнь. Достаточно, чтобы знать — его заминка ничего приятного не сулила.

— Боюсь, это касается непосредственно твоей внучки, Чеён, — женщина подалась вперёд, пытаясь усидеть на месте.

— На той неделе чужак охотился на нашей территории. У нас есть основания полагать, что целью была твоя внучка.

— Что?! — госпожа Хан в испуге привстала с места, — Что это значит?

— Чеён…

— Я думала, что вся эта травля закончилась… что на Ханыль всё закончилось! — голос дрогнул на имени, — Вы обещали мне! Ты обещал мне, что подобное не повторится!

— Чеён, пожалуйста, успокойся, — мужчина встал вслед за женщиной, что в панике вцепилась в рукава своего белого халата.

— Младшая Хан была в лесу вчера. И позавчера. Уверен, и сейчас тоже, — мужчина бросил взгляд на наручные часы.

— Ты имеешь ввиду, что…? — в глазах госпожи Хан мелькнула догадка, и та тут же прокусила внутреннюю сторону щеки, молясь, чтобы это оказалось неправдой.

— Боюсь, что да, — посетитель устало потёр переносицу, — Всё повторяется. Снова.

* * *

— Раныль, где ты была? — вопрос застал девушку врасплох, когда та проходила мимо кухни к лестнице, ведущей на второй этаж.

— О, ты уже дома, бабушка. Думала, ты придёшь попозже, — Хан направилась к родственнице, сидящей за столом, — Что-то случилось, ба?

Женщина лишь вздохнула и подняла на внучку измученный взгляд.

— Раныль, я сейчас попрошу тебя кое о чём, — у девушки пробежал холодок по спине от тона госпожи Хан, — Обещай мне кое-что.

— Бабушка?

— Обещай мне больше не ходить в лес, — женщина, наконец, взглянула в глаза Раныль, отчего у той тут же подкосились ноги.

Она знает.

Но откуда?

— Ба, я не…

— Не надо мне врать, дочка, просто пообещай мне.

Раныль с трудом дышала от давящего груза.

— Я не…могу…

— Что?

— Я не могу, бабушка. Не могу! Ты не понимаешь, я… — девушка подскочила к родственнице ближе.

— О-о, — грустно протянула женщина, — Уж я-то понимаю побольше твоего, — Раныль передёрнуло от горечи в голосе бабушки.

— Это для твоего же блага, Раныль. Не заставляй меня принимать глубокие меры. Кто бы это ни был, прекрати это, пока не стало слишком поздно.

Госпожа Хан встала со своего места, обошла кухонный стол и положила ладонь на плечо девушки, заглядывая в глаза:

— Просто поверь мне.

Раныль стояла и слушала за спиной неторопливые шаги по лестнице.

Как только захлопнулась дверь комнаты, женщина прижалась к ней спиной и пыталась унять бешеное сердцебиение. В комнате царил полумрак. Вечерний воздух, льющийся из приоткрытого окошка, приятно холодил кожу. Женщина на негнущихся ногах дошла до своей кровати.

Она была уверена, что поступила правильно, поговорив с Раныль вполне спокойно. Ранить сердце девочки не хотелось: у той и без того напряжённые отношения с окружающими.

Женщина потянулась к прикроватной тумбе и любовно взяла в руки фотографию в старой деревянной раме. Со снимка счастливо улыбалась, теперь уже вечно семнадцатилетняя, Хан Ханыль. В руках дочь держала кружку жасминового чая, неизменного фаворита среди травяных настоев. Хан Чеён помнила тот майский день, будто то было вчера: они с дочерью поливали цветы в саду. Ханыль нежно любила «незабудки», справедливо считая их символом весны.

Хан Чеён же весной считала саму Ханыль — сколь нежную, ранимую, столь сильную и воинственную. Чего стоил один терьер Копуша, которого та, несмотря на запреты отца, всё же завела. Сама ухаживала за псом, убирала за ним, тренировала.

Единственная дочь была душой и сердцем родителей и взбалмошных братьев: дом смеялся, когда смеялась Ханыль; и плакал, когда плакала она.

Женщина до сих пор не может себе простить невнимательность — заметь она раньше увлечение дочери, кто знает, может, плачевного исхода можно было бы избежать.

В июне того же года Хан Ханыль перестала смеяться. Дышать. Жить.

Тень истерзанного тела дочери преследовала Хан Чеён и по сей день. Женщина смахнула подступившие слёзы. Она не позволит случиться такому и с Раныль.

Просто не может.

*Инсадон — это оживлённая улица в сердце Сеула, находящаяся недалеко от дворца Кёнбоккун.

Глава VI

Девушка уже покидает столовую, когда под лестницей по правую сторону слышатся голоса и шипение. Не в силах пересилить своё любопытство, шагает вперёд и заглядывает через перила вниз: в ту часть лестницы, что ведёт к подвалу. К её удивлению видит перед собой Кёнсу, Чунмёна и Чонина.

— Это слишком опасно, ты же знаешь, — устало вздыхает Чунмён, обращаясь к Чонину. Тот, к слову, стоит ощетинившись. Кёнсу деликатно молчит, однако Раныль думает, что тот, возможно, уже успел высказаться.

— Я в курсе, — шипит одноклассник, — Я сказал: всё под контролем.

Затем парни, будто почувствовав чьё-то присутствие, резко поднимают головы вверх и замечают застывшую девушку. Та вздрагивает и неловко машет ребятам, мол, да я тут просто мимо проходила. Кёнсу и Чунмён так же сдержанно кивают, и лишь Чонин молча сверлит девушку взглядом и, быстро поднявшись по лестнице, проходит мимо, обдав девушку шлейфом своего запаха. Раныль тут же ощущает его — запах холода, как…

…как если бы парень продолжительное время гулял в морозную погоду. От него пробирает дрожь по телу, раскрывается обоняние и кружится голова. Девушке нравится этот незатейливый, однако, запоминающийся аромат. Удивляется, как же она не замечала его раньше?

Чонин, свистя воздухом сквозь плотно сжатые зубы, направляется на задний двор школы, дабы успокоить расшалившиеся нервы. Даже не удивляется, увидев ожидающего его Сехуна.

— Ты теперь на мозги не капай, — бросает парень и, устало вздохнув, плюхается рядом с другом.

— Не буду, — пожимает О плечами, — Думаю, ты и сам знаешь уровень риска.

Чонин кивает.

— Ничего подобного, о чём они все говорят, — играет желваками Чонин. Сехун молчит и продолжает рассматривать свои скрещённые ноги, сидя на скамеечке. Какое-то время парни проводят в тишине.

— Только не привязывайся к ней, — Сехун поворачивается к Чонину лицом. Тот кидает в друга возмущённый взгляд.

— Я не…

— Чонин, — давит Сехун, — Просто не привязывайся.

О встаёт с места и шагает к школе, оставляя ошарашенного Чонина позади.

Раныль решительно не понимает, что такое нашло на бабушку. Впрочем — да, в лес ходить жутко опасно, Раныль это понимает. Ровно, как и понимает беспокойство родственницы. Только обещать, что не будет навещать больше Кая, она не может. Не тогда, когда они уже…вроде как привыкли друг к другу.

Однако другого выхода у неё не остаётся — бабушка умудрялась найти ей занятие на время после школы. В основном, Раныль проводила время в больнице, как и раньше. Не сказать, что ей не нравилось. Даже наоборот — девушке было интересно наблюдать за всем этим процессом. Видеть, как людей ставят на ноги; вдыхать запах медикаментов, от которых уже не выворачивало; видеть благодарные лица, обращённые к её бабушке. От всего увиденного на душе становилось тепло.

Но едва лишь миновало пара часов, как девушке бывало катастрофически тяжело держать себя в руках и не сигануть к, возможно, заждавшемуся другу. После смены они обычно ехали домой с бабушкой на её старенькой машине; или если у той бывала ночная смена, то она отправляла внучку через поверенных людей.

Две недели проходят, словно в тумане.

— Кай?

Наладить мысленную связь с Каем не получается: он просто-напросто не отвечает.

Зато за это время в школе скучать не приходится. До традиционной осенней ярмарки в Вульфхилле времени оставалось всё меньше. Организацию праздника в этом году поручают старшеклассникам. Учителя словно ужаленные мечутся по школе, раздают всем ребятам указания и вместе с тем просят не забрасывать уроки. Больше всех Раныль удивляет Тэрим — та словно действительно делала это не раз, умело распределяет обязанности и следит за их тщательным выполнением.

— А в чём смысл всей суматохи? — небрежно интересуется Хан за обедом. Тэрим окидывает её недоверчивым взглядом и принимается вводить подругу в курс дела. Раныль уже привыкает к мысли, что они теперь и вправду вроде как подруги.

— Ежегодная ярмарка устраивается в честь самого города, его жителей, ну и, — продолжает Сон, хрустя яблоком, — Стражей города.

— Вы устраиваете праздник еды и танцев в честь хищных животных? — выгибает бровь Раныль.

— Я же говорила — раньше во всё это верили охотней. Дни прославления «воющих на луну» миновали, зато традиция праздника осталась.

А ещё Раныль ставят в известность, что у ярмарки существует своя концепция. У девушки чуть глаза не выпадают из орбит, когда Тэрим, задыхаясь от восторга, сообщает ей, что наряд должен соответствовать эпохе пятидесятых-шестидесятых годов девятнадцатого века; эпохе, когда ярмарка была устроена впервые.

— Знала бы я об этом — обязательно притащила бы сие чудо из Сеула, — ухмыляется Раныль, — Но у меня нет подобных платьев, и я не имею совершенно никакого понятия, где такое продаётся, — тут же говорит Хан.

— О, не волнуйся, скоро они появятся у нас в магазинах.

— В Вульфхилле?

— Ну, конечно! К тому же, уверена, у твоей бабушки есть чумовые идеи. У доктора Хан всегда замечательные наряды, — ласково щебечет Тэрим, рисуя что-то в блокноте. Раныль более чем уверена, что староста подготовит свой наряд с не менее упорной тщательностью, как и организация самого праздника.

Сама Раныль неожиданно оказывается ответственна за кексики.

— Нужна, по меньшей мере, сотня кексов, — сообщает учитель Им — классная руководительница.

— Будут ещё пончики и прочие сладости. Раныль, ты же хочешь быть ответственной за кексики?

Девушка как раз входит внутрь класса после перемены, когда голос учителя заставляет её остановиться, не дойдя до своего места.

— Простите?

— Нужны сто кексов, — говорит классный руководитель, заглянув в свой список, — Вообще-то двести, — Раныль начинает ошарашено кашляет.

— О, нет-нет! — машет ручкой учитель, — Ещё сто кексов приготовит девочка из параллели, от нашего класса требуется ровно половина.

Тэрим задыхается от беззвучного смеха, когда Хан садится на место рядом с ней.

— Предел мечтаний — в тортообразном платье с сотней кексиков щеголять по городу.

Староста уже хохочет в голос от выражения лица Раныль.

* * *

Раныль не сразу замечает, что за окном уже довольно-таки стемнело, засидевшись в кабинете с учителем Им после занятий. Хан соглашается заменить Тэрим на её посту старосты — разумеется, только на сегодня.

Раныль видит, как мнётся и слегка краснеет подруга, стоит учителю Им во время очередной перемены сообщить девушке, что сегодня «нужно переписать данные с классного журнала» и «что-то распределить». Тэрим еле слышно пищит что-то вроде «хорошо, учитель», что Раныль тут же вспоминает, как подруга за обедом поделилась с ней новостью — у Тэрим сегодня первая примерка её платья.

Отправляет окрылённую подругу к швее — с неё не убудет, если она поможет Сон. Учителю Им, к слову, было всё равно, какая из девушек будет возиться с бумагами и, дав указания ученице, продолжает проверку тетрадей.

Раныль отказывается от предложения учительницы подвезти её домой — неожиданно вспоминает, что забыла кроссовки в раздевалке после урока физкультуры сегодня. Женщина не настаивает и, убедившись, что Раныль зашагала в сторону спортзала, идёт к выходу с тяжёлой сумкой наперевес.

Девушка с запозданием вспоминает, что, блин, раздевалку же закрывают на ключ. Придётся идти обратно к охраннику и просить открыть дверь. Но не успевает она и сдвинуться с места, как слышит посторонние звуки из мужской раздевалки позади себя.

— Кто это может быть там так поздно? — думает девушка и легко толкает дверь, что тут же податливо распахивается. Поначалу она никакого движения не замечает, но упорно слышит шум льющейся воды, и шагает глубже внутрь.

В душевой кабине спиной к ней стоит парень, опираясь о стену одной рукой. Другую то и дело запускает во влажные волосы. Девушке кажется, будто тот что-то себе нашёптывает под нос.

Когда Хан опускает взгляд вниз, чувствует, как от стыда начинает гореть лицо. Слава богу, у стоящих в ряд пять душевых кабин с внешней стороны имелось невысокое ограждение. Да и из-за клубка горячего дыма Раныль видит парня лишь до пояса. Не хватало ещё прослыть извращенкой, подглядывающей за голыми парнями в свободное время. Хан собирается уже развернуться и уйти, не желая быть пойманной.

Чонин чувствует присутствие кого-то ещё, едва лишь девушка заворачивает за шкафчики и оказывается напротив него. Скинув всё на то, что ему послышалось, парень продолжает стоять под струями воды.

Но терпеть это становится невыносимо, когда он уже действительно слышит учащённое сердцебиение и чувствует чужой запах настолько близко. Резко отключает воду, обматывает белое полотенце вокруг бёдер и выходит из кабинки.

Взгляду предстаёт Хан Раныль с горящим лицом и пылающими ушами, которая так и застыла, не успев сделать и шагу.

— Ты чего тут забыла? — хмурится Чонин.

— Я забыла кроссовки в раздевалке, — тут же отвечает Раныль, проглотив ком в горле. Видеть одноклассника голым («полуголым» исправляет она себя), пусть и того, кто тебе не очень-то и нравится — дело довольно-таки неловкое.

— Именно поэтому ты пришла в мужскую раздевалку? — Чонин, кажется, ничуть не стесняется своей наготы. Стоит словно юный бог, скрестив руки на груди, с полотенцем, которое обёрнуто вокруг узких бёдер чуть ниже нужного, идеально выгнув бровь и вроде бы не замечая капель воды, что капают с влажных волос на спокойно вздымающуюся грудь. Раныль жутко стыдно за свою несдержанность: смотреть на такого одноклассника — трудно и ужасно неловко; но не смотреть — просто невозможно.

— Я просто услышала шум. Стало любопытно, кто так поздно расхаживает в раздевалке, — пожала плечами девушка. Чонин подаётся вперёд и шепчет Раныль прямо в ухо:

— Попридержи своё любопытство — оно до добра не доводит.

* * *

— Невозможно так краснеть, — думает Раныль, — Просто нереально. Я выгляжу, как переспелый помидор.

Хан смотрит в зеркало в ванной и пытается отделаться от образа полуголого одноклассника в голове. Раньше девушка как-то не особо задумывалась, что самовлюблённый Ким может так выглядеть без одежды. Она и в одежде-то на него никакого внимания не обращала. Однако сегодняшнее происшествие напрочь выбивает из колеи и волнует отчего-то разбушевавшееся сердце. И это ей совсем не нравится.

Вечером того же дня звонит отец. Раныль решительно не понимает, о чём с ним говорить — но к её удивлению, они умудряются провисеть на проводе больше десяти минут. Отец поднимает тему своей повторной женитьбы. У Раныль срабатывает рвотный рефлекс от услышанного, но поделать с собой ничего не может.

— Раныль, я очень хочу, чтобы ты пришла.

Девушка не может объяснить, почему вдруг начинает плакать. Слёзы не прекращаются даже тогда, когда она кладёт трубку и больше не слышит голоса родителя. Одно её радует — у бабушки сегодня ночная смена и ей не придётся видеть внучку в таком состоянии. Девушка подхватывает ветровку и выскакивает на улицу, подышать свежим воздухом и привести мысли в порядок.

О том, что покидать дом в одиннадцать вечера было плохой идеей, Раныль успевает подумать сразу же, как только оглянувшись, видит, что дом остался уже далеко позади. Обхватывает плечи руками.

Неожиданно улыбается себе под нос.

Мысль кажется ей сумасшедшей. Однако Раныль уже не уверена, что и сама не сошла с ума. Поправляет развевающиеся на ветру волосы и шагает в лес.

«Какого чёрта она тут делает?!» вихрем проносится в голове.

Раныль осторожно делает шаг за шагом, еле видя дальше своего носа, в прямом смысле этого слова, из-за темноты.

«Ну что за неугомонная девчонка…»

— Кай! — Раныль делает импровизированный рупор из ладоней и кричит, — Кай!

Едва ли теперь удастся сохранять спокойствие. Однако девушка не жалеет и лишь движется вперёд.

— Кай!

— Чего тебе?

За две с половиной недели Раныль уже успевает отвыкнуть от резких стуков в висках и голоса в голове, что сначала от неожиданности вздрагивает и спотыкается, падая на четвереньки. Нога тут же отдаёт болью, заставляя зажмуриться. Однако Раныль откидывает это на второй план и пытается сконцентрироваться на голосе.

— Кай?

— А ты ещё кого-то ждешь? — Раныль открывает глаза и видит перед собой гигантскую тёмную тень.

— Кай! — Раныль на радостях пытается подняться, совсем позабыв о ноге. Та тут же стреляет болью, отчего девушка, поскуливая и с шипением, садится обратно.

— И чего ты только припёрлась так поздно? — вздыхает Кай, хотя ответа и не ждёт. Подходит к девушке поближе и, не веря тому, что сейчас сделает, опускается рядом.

— Залезай.

Раныль, что пыталась помассировать ногу, дабы унять боль, удивлённо поднимает глаза.

— Что?

— Залезай, пока я не передумал.

Девушка обхватывает лохматую шею и наваливается всем телом на спину животного.

* * *

На Кае оказывается очень удобно. Раныль чертыхается про себя и исправляет: Кай оказывается очень удобным средством передвижения. Его шерсть была очень мягкой на ощупь, но в то же время крепкой, что девушка могла спокойно за неё держаться, не боясь вырвать горстку и свалиться вместе с ней наземь.

Кай идёт нарочито медленно, не желая уронить ношу на спине. Раныль же остаётся лежать и болтать здоровой ногой в воздухе.

— Почему ты не отвечал мне, когда я тебя звала?

— Я был занят.

— Прости, что не навещала так долго. Моя бабушка как-то узнала, где я бываю, и теперь не отпускает от себя ни на шаг.

— Я и не заметил, — равнодушно кидает он и подходит ближе к её дому.

— Правда? И ты совсем по мне не скучал? — спрашивает Хан с надеждой в голосе.

— Почему сегодня пробралась в лес? Сбежала? — Раныль кивает самой себе, позволяя сменить тему. Осторожно слезает и пытается поймать баланс, стоя на одной ноге.

— Не важно, — сухо отвечает она, — Уже не важно. Извини, если отняла твоё время.

Уже поворачивается к дому, когда руки касается нечто влажное и тёплое. Кай утыкается носом в ладонь девушки, ластясь. Несмотря на запрет, Кай не видит ничего предосудительного в том, чтобы донести раненую девушку домой. И оставлять её в подавленном состоянии, когда как за утешением она бежала к нему, он не мог.

Не мог и не хотел.

Раныль сразу же догадывается, что он всё понял. Кай вообще удивительно точно определял её состояние.

— Отец пригласил на свою свадьбу, — вздыхает девушка и гладит Кая, стоя на одной ноге.

— Знаю, — Раныль успокаивает его размеренное дыхание, — Ты не должна этого делать, если не хочешь.

— У тебя такое бывало?

— Что именно?

— Тебе приходилось делать то, чего ты не хочешь?

Кай держит долгое молчание перед ответом.

— Много раз, — Раныль могла бы поклясться, что равнодушный тон слегка дрогнул в конце. Благодарно кивнула.

— Спасибо.

— Не ходи больше в лес по ночам.

Кай развернулся и умчал назад в темноту. Раныль застыла с вытянутой в воздух рукой, которой секундой ранее гладила его за ухом.

— Только по ночам? В остальное время можно, значит?

Голос в голове утвердительно хмыкнул, мол, я знал, что ты поймёшь. Раныль довольно улыбнулась. Прямым текстом или нет, Кай выразил желание видеть её. Остаётся только придумать отговорку для бабушки — врать ей не хотелось, однако другого пути Раныль не видела.

Глава VII

Во рту прочно стоял привкус чего-то горького, обжигая язык. Раныль шла мелкими шажками в сторону школы, кончиком ботинка пиная маленький камешек и практически не чувствуя тупую боль на ногте большого пальца ноги.

Погода стояла премерзкая.

Как раз под стать настроению девушки.

Бабушки ночью не было дома, и Раныль пришлось идти в школу на своих двоих. Хан размышляла над тем, что именно так разозлило её прямо с утра.

Тэрим, позвонившая в шесть утра поздравить с днём рождения, невесть откуда об этом узнав, и радостно сообщившая, что готовит сюрприз? Или же новая жена отца, отправившая самое слащавое сообщение из когда-либо существовавших? А быть может, мать, загробным голосом сообщившая, что не сможет приехать как обещала из-за завала на работе?

Как бы там ни было, ничего приятного день не сулил.

— А вот и она! — Раныль устало прикрыла глаза и покачала головой, стоило услышать громкий и до жути довольный голос Тэрим, размахивающей руками с картонным колпачком на голове.

— Поздравляюпоздравляюпоздравляю! — Хан слабо различала слов подруги из-за на удивление медвежьей хватки на вид хрупкой девушки.

— Тэрим…если ты решила сломать мне пару ребёр, то просто знай — они мне ещё понадобятся.

— Ой, — Сон разжала объятия и виновато посмотрела на Хан. Хотя уже через секунду засияла энтузиазмом.

— Это тебе, — и протянула небольшую коробочку.

Раныль удивлённо вытаращилась на старосту, переводя взгляд с лица девушки на подарок и обратно.

— Что ж, не стоило… — смущённо отвела глаза и неловко прочистила горло.

— Ну же, открой! — Раныль приняла празднично оформленную коробочку во вспотевшие руки и потянула за ленточку, распаковывая. Тэрим едва ли не топала ножками и хлопала в ладошки, нервно глядя на одноклассницу.

Ещё бы. Она, конечно же, сначала очень разозлилась на Раныль за утайку такой важной информации, как именины, хотя гнев её сразу же уступил место пониманию и даже какой-то неловкости. Хан бы ни за что сама не призналась, а Тэрим так удачно зашла в учительскую.

В любом случае, Сон очень повезло раздобыть достойный подарок всего за день.

— Ну как? Тебе нравится? — Тэрим было очень важно, чтобы Раныль всё понравилась. А та в свою очередь не сводила глаз с кулона восхитительной ювелирной работы.

— Он прекрасен… — перешла на шёпот Раныль. И это действительно было так — полумесяц с сидящей на ней свесив вниз ноги девушкой. Та, казалось, даже выглядела как сама Раныль — такая же потерянная. Взгляд, обращённый к луне, и тонкая рука, тянущаяся вверх — была во всём этом недосказанная грусть и мрачная красота.

Кулон Раныль и вправду очень понравился.

Тэрим это видела и осталась крайне довольной.

— Спасибо… Спасибо, Тэрим, — наконец оторвавшись от созерцания цепочки, пробормотала Хан, — Он наверное жутко дорогой. Правда, не стоило, — и смущённо протянула ношу на руках обратно старосте.

— Не неси чепухи! — но та лишь отмахнулась и потащила Раныль на первый урок.

В кабинете привычно царил хаос, и из какофонии звуков и разномастных волосяных масс Раныль смогла различить бедную учительницу Им, классную руководительницу, которая судя по виду предпочла бы застрелиться, однако была вынуждена призывать обезумевших старшеклассников к порядку.

— А, ну, тихо все! — учитель Им почти истерично вскрикнула и замахала руками, — О, Тэрим, ты здесь! — Раныль показалось, что учительница и вправду рада видеть старосту.

— Ребята, имейте совесть! Успокойтесь! — резкая перемена в голосе подруги заставила Раныль невольно восхититься — Тэрим определённо умела быть лидером.

Одноклассники действительно убавили свои децибелы и с интересом уставились на учителя.

— Спасибо, дорогая, — учительница Им начала поправлять растрепавшиеся волосы и с благодарностью взглянула на свою ученицу, а когда перевела взгляд на рядом стоящую Хан, Раныль приветственно поклонилась.

— Здравствуй, Раныль. И с днём…

— И вам доброе утро, учитель Им! — Раныль поклонилась ещё раз в надежде, что одноклассники ничего не просекли. Тэрим кинула взгляд осуждающий, учитель — недоумённый.

В перерывах между уроками мимо прошли Кёнсу с Бэкхёном, задорно хлопнув по спине со словами:

— С днюшкой тебя, Хан-катастрофа-Раныль! Удивительно, что с твоей координацией ты дожила до этих лет.

— Да, и постарайся больше не лезть машинам под колёса.

Раныль подавилась водой, которую пила из бутылки, купленной в автомате.

— Спасибо, Кёнсу. Спасибо, Бэк. Вы всегда знаете, что сказать, ребята.

После обеда в школу заявилась бабушка. Раныль действительно перепугалась — случилось ли чего. Та выглядела запыхавшейся и первые минут пять жадно ловила ртом воздух.

— И ты приехала только из-за этого? — Хан уставилась на родственницу.

— Что значит «только из-за этого»? Нечего так смотреть на меня! Можно подумать, у меня голова вторая выросла, — недовольно цокнула языком госпожа Хан, — Ночью я была на дежурстве, в полночь позвонить не решилась — ещё разбужу, и ты не выспишься к утру. Да и ты в школе целый день, когда мне ещё тебя поздравлять?

— Дома, ба, дома, — словно маленькому дитя объясняла Раныль.

— Чушь! — отмахнулась бабушка, — Я просто хотела тебе сообщить, что вечером мы идём на праздничный ужин в «Берлогу»!

— К медведям?

— Чёрт подери твой юмор! Это название ресторана.

— В Вульфхилле есть ресторан?

— Ты за кого нас принимаешь?

* * *

По мнению Раныль, она выглядела по меньшей мере глупо. А ещё нескладно и довольно-таки неуклюже.

По возвращению домой перед Хан встал вопрос — что же надеть? Что носят в ресторан в Вульфхилле?

Проблему решила бабушка, протянув подарочную коробку с наимилейшим платьем внутри. Раныль подумалось, что от яркости цвета смело можно было бы ослепнуть. Девушка предпочитала простые и даже немного строгие наряды, однако расстраивать бабушку не хотелось — и Раныль ничего не оставалось кроме как надеть его.

Зато о решении пойти на поводу у миссис Хан Раныль пожалела тут же, стоило ступить за порог ресторана. К слову, каждый присутствующий посчитал своим долгом осмотреть мертвенно бледную Раныль недоумённым взглядом. Все выглядели, в общем-то, довольно просто, но не Раныль. Девушка было похожа на нарядную ель — только звезды на головы не хватало.

— Бабушка, объяснись, — процедила сквозь зубы Хан. Родственница лишь коварно улыбнулась.

— А что именно тебя интересует?

— Ну, давай начнем с того, что я выгляжу так, будто сбежала из магазина «Всё для Барби» и припёрлась в «Берлогу», которая изнутри выглядит как место сходки байкеров.

— Но, милая, сегодня ведь твой праздник. И ты должна выглядеть соответственно празднично.

— Именно. Празднично. А не так, будто меня готовят на выставку ручных работ из конфетных фантиков!

Бабушка лишь отмахнулась от слов внучки и помахала официанту. Миссис Хан ничего заказывать, в общем-то, и не пришлось, парнишка-официант, стоило им сесть за столик, тут же начал тащить на стол блюда. Раныль недоверчиво покосилась на родственницу — та выглядела жутко довольной произведённым эффектом.

— Ты и стол успела зарезервировать?

— Ну, разумеется.

Девушка улыбнулась уголками губ и принялась отправлять в рот маленькие картофелины из тарелки. Раныль делится с бабушкой успехами в школе, та рассказывает девушке последние новости из больницы.

— … Так что, вот. Скоро она выйдет замуж, и некоторое время нам придётся как-то её заменять, — улыбается бабушка.

— С ума сойти! Я и не думала, что она выйдет замуж. Она ведь ещё так молода, — Раныль сделала глоток сока.

— Ничего не молода, ей уже двадцать семь, — госпожа Хан отпила из своего бокала вина и рассмеялась.

Ужин с бабушкой проходит лучше, чем ожидает Раныль — девушке всё нравится. А заказанный бабулей кусочек черничного торта оказывается просто потрясающим на вкус.

Девушка поднялась со стола и уже шагала в сторону уборной, когда дверь в заведение открылась под натиском, впуская вечернюю прохладу и новых посетителей. УХан почему-то язык липнет к нёбу, когда та узнаёт в рядах пришедших небезызвестного одноклассника — Ким Чонина.

Госпожа Хан тоже поднимается и идёт к застывшей девушке.

— Что-то не так, Раныль?

Та переводит взгляд на бабушку.

— Нет, всё хорошо.

На секунду их с Чонином взгляды встречаются, и парень деланно вскидывает брови.

«Очень благородно — сделать удивлённый вид. Будто бы он не слышал тот фарс в школе, что устроила в мою честь Тэрим<»

— Так у тебя день рождения? — звучит голос в голове. Раныль сначала нервно дёргается и сжимается под пристальным взглядом одноклассника.

— Типа того.

— Поздравляю.

— Спасибо, Кай, — Раныль отрывает взгляд от Чонина и поворачивается к бабушке. Через пару минут они покидают заведение.

Почему-то находиться с одноклассником в одном помещении всё больше и больше начинает напрягать.

* * *

У Раныль в висках стучит с самого утра. Бабуля натянула её корсет слишком туго, отчего юбка кажется ещё более пышной. Нижние слоя юбки здорово так мешали ходьбе, отчего девушка надеялась, что ярмарка долго длиться не будет. Основные неудобства доставляла самая нижняя юбка, та, что была сделана из стальной проволоки. Раныль даже не представляла, как в таком тортообразном наряде можно сесть, не рискую быть проткнутой какой-нибудь частью платья. Девушка вздохнула и смахнула с глаз вывалившийся из причёски локон. Раныль видела в зеркале себя в платье нежно, местами кричаще, зелёного оттенка, с золотистого цвета отделками на плечах и на горизонтальных воланах, что украшали широкую юбку внизу. Плечи были беззащитно открыты, позорно сверкая белыми полосками от следов майки — результат неравномерного загара. Бабушка покачала головой и молча протянула тональный крем. Наряды родственниц были практически идентичны в фасоне, с той лишь разницей, что госпожа Хан была облачена в платье цветом более сдержанным — светло бежевом. Та стояла у письменного стола, поправляя воротничок и манжеты на руках, что придавали её образу некую строгость. Раныль подхватила корзинку с кексиками и зашагала к входной двери.

— Выглядишь здорово! — Хан успела лишь разложить выпечку на заранее заготовленный стол, как услышала голос за спиной.

— Спасибо, — сделала картинный поклон, — Ты тоже замечательно выглядишь.

Перед ней стояла староста в платье пурпурного цвета, с невероятно пышной юбкой, украшенной мелкими разноцветными цветами, поправляя свои манжеты. Тэрим бы смотрелась прямо как леди из позапрошлого века, изящная и нежная, если бы не…

— Это что, кола? — засмеялась Раныль, — Я думала, сегодня можно лишь пунш. Ну, или бурбон.

— Ай, — махнула рукой Сон, — У меня, кажется, несварение желудка.

На главной площади города ярмарка была в самом разгаре. Ученики старшей школы Вульфхилла были намерены сегодня хорошенько подзаработать. И если же наряды девушек, женщин были разнообразны, дерзки в своих фасонах и цветах, то практически все представителя сильного пола были в идентичных костюмах. Раныль морщилась и пыталась незаметно ото всех расстегнуть свой корсет, как Тэрим звонко шлёпнула её по руке:

— Не трогай.

Играла громкая музыка, и все были чем-то заняты. Одни скупали прилавки, другие кружили в танце на специально оборудованном танцполе, а некоторые и вовсе, сидели в летних беседках, попивая что-то очень горячее. Через пару часов Раныль заметила мужчину в джинсах. Удивилась, ведь есть дресс-код. А потом ещё одного. И женщину.

— Тэрим, почему я вижу людей не в нарядах? Я думала, это что-то вроде правила.

— Нет такого правила, — пожала плечами, отдавая сдачу покупателю, — Спасибо за покупку!

— То есть, как это — нет? — Раныль нахмурилась, а Тэрим беззвучно ахнула, поняв, что только что ляпнула.

— То есть, можно было и не надевать это безобразие? — Хан грозно нахмурила брови. В этот момент рядом проскочили нарядный Бэкхён и Кёнсу в обычных брюках и косухе. Раныль многозначительно посмотрела на Сон.

— Так ты соврала мне?

— Но так ведь интереснее!

— Да мне дышать трудно в этом корсете!

На что Тэрим лишь закатила глаза и принялась принимать заказ у подошедших покупателей. Раныль решила немного пройтись и, подхватив на руки бесчисленное количество юбок, зашагала вперёд.

— Такая скукотища, — девушка пнула носком туфель бутылочку из под газировки.

— И не говори.

Девушка встала словно вкопанная.

— Кай?

— Чего?

— Нет, ничего, — девушка покачала головой. Затем вспомнила, что общается с невербальным другом с помощью мыслей, и стоило бы контролировать эмоции.

— Платье жутко неудобное.

— Это потому что ходишь ты как лось.

— В смысле?!

— Спину прямо, грудь вперёд, и от бедра, от бедра… — голос в голове неожиданно начал смеяться.

— Так ты что, видишь меня?

…

— Но ведь лес далеко!

…

Тихий вздох и дрожащие пальцы накрывают губы в удивлении.

— Так ты тут? На ярмарке? Как… как человек?!

В ответ снова молчанье. Девушка начинает озираться по сторонам, мотая головой из стороны в сторону, но толком никого не подмечая.

— Тише-тише. Сейчас шею себе свернёшь, — говорит Кай шёпотом.

— Где ты? — Раныль чувствует, как бешено бьётся её сердце. Кай делает тяжёлый вздох.

— Я перед тобой.

Девушка вскидывает голову так резко, что сначала не может даже сфокусироваться. Не видит никого, кто мог бы быть Каем. Хотя, что это она, вряд ли он станет счастливо махать рукой в воздухе. Хан ещё раз нервно озирается: видит ребят из школы, Тэрим за столом с кексиками, видит Чанёля с Чунмёном.

Ким Чонина она замечает в их компании, который стоит, засунув руки в карманы классических брюк. Фрак на Чонине смотрится неожиданно привлекательно, и Раныль не замечает, как стоит, не отводя от парня взгляд. Вдруг Чонин поднимает глаза и впивается пронзительным взглядом в девушку, как-то недоверчиво в неё вглядываясь. Хан, смущённая и пойманная, позорно отводит взгляд и замечает его…

Он стоит чуть поодаль, прислонившись к своей машине, и наблюдает за людьми на танцполе, засунув руки в карманы джинс. Парень выглядит довольно взрослым для школьника, и довольно беззаботным для взрослого. Раныль считает, что он идеально вписывается в образ оборотня Кая, которого она знает: самодовольный, наглый и, может слегка, совестливый.

Девушка делает шаг вперёд, потом ещё один, и ещё, пока практически не бросается в бег и не оказывается рядом с парнем. Тот сначала удивлённо смотрит на девушку, потом ухмыляется и спрашивает:

— Чего тебе, мелкая?

Раныль начинает усиленно мыслить и сопоставлять факты: зачем Каю задавать такой глупый вопрос и называть её мелкой?

— Привет, — всё же здоровается она, надеясь, что Кай лишь ведёт игру.

— Ну, привет, — ухмылка парня становится ещё шире, и тот скрещивает жилистые руки на груди. Смахивает блондинистые волосы с глаз и выжидающе смотрит на Раныль.

— Приве-е-ет, — ещё раз неловко прокашливается Хан, переминаясь с ноги на ногу, с каждой секундой всё больше теряя надежду. Парень сначала странно на неё косит, а потом подаётся чуть вперёд.

— Надеюсь, ты пришла не для того, чтобы распинаться о большой и чистой любви ко мне. Потому что, вынужден огорчить, с малолетками я не связываюсь, — заключил блондин, щурясь, — Но, так и быть, могу подвезти тебя до дома.

— Чт-что? — Раныль даже делает шаг назад.

— Подарок за смелость, — пожал плечами тот.

— Эй, Тэмин, гадёныш! Имей совесть, не трогай школьниц, — откуда-то сбоку послышался недовольный мужской голос. Раныль повернулась к источнику голоса, а потом снова взглянула на парня перед собой, который уже вытаскивал сигареты из кармана.

— Так ты не Кай? — с каким-то облегчением спросила Хан. Парень сделал затяжку, удивлённо приподнял бровь, а потом отрицательно помотал головой.

— Нет.

Раныль начала пятиться назад, неловко улыбаясь, когда блондин ей подмигнул и сел в машину, заводя мотор.

— Кай, засранец, — промычала Раныль, когда в голове послышался неудержимый хохот.

Девушка чуть вздрогнула от испуга, когда на плечи ей упали чьи-то руки и потащили её подальше от дороги.

— Так вот с кем ты на свиданки бегаешь! — послышался заговорщически шёпот Тэрим в ухо, — Ли Тэмин! Который клянётся и божится, что с девушками младше не водится.

Раныль заторможено взглянула на подругу — та выглядела…взбудораженной. А ещё радостной. Наверняка голову ломала, пытаясь узнать, кто же это — тайный кавалер Хан Раныль.

А Раныль и не знала, что же ответить подруге, которая, кажется, уже сделала для себя выводы.

— Но ты же понимаешь, что это рискованно? Ли Тэмин страшный бабник, и учится в Сеуле. И приезжает он сюда, домой, редко. Когда это ты, кстати, успела с ним познакомиться? — подозрительным тоном спросила Тэрим, а Раныль забегала глазами в поисках убежища. Ничего другого кроме как сказать, что ей нужно в туалет Хан не смогла придумать и побежала в противоположную сторону.

Через некоторое время, перед собой увидела небольшой шатёр, напоминавший игрушечную будку, и, решив, что это и есть туалет, побежала прямо к ней.

— Эй-эй, красоточка, погоди-ка! — девушке не дал пройти парень с ковбойской шляпой на голове, — Сначала деньги.

— Какие деньги? — не поняла девушка.

— За вход нужно платить, — парень кивнул за шатёр за спиной, — Плати или вали.

— Не думала, что в девятнадцатом веке были платные уборные, — покосилась та на парня.

— Зато были деньги, — пожал парень плечами. Раныль удовлетворённо кивнула — парень, очевидно, делает мини-бизнес. Затем наклонилась к своим многочисленным юбкам, доставая деньги из туфель. Вся растрёпанная и красная приняла стоячее положение, смахнув волосы назад, расплачиваясь с парнишкой. Затем зашагала вперёд, оставляя ошарашенного мальчика позади себя.

Когда Раныль зашла внутрь, то увидела вовсе не уборную, а …

— О, нет, — простонала Раныль. Было темно, хоть глаз выколи, и девушка прекрасно знала, что это.

— Kiss me, kiss me, — вдруг заверещал кукольный голос, сопровождаемый характерным звуком причмокивания.

— Будка поцелуев, — обречённо проговорила девушка.

Той уже приходилось бывать в подобной ловушке в Сеуле, и главным правилом там было — не покидать будку, не поцеловавшись. Хотя, никто, конечно, проверять не собирается, однако теперь Раныль не может отсюда выйти — обязательно должен кто-то зайти, а после зажгут свет и они смогут выйти уж вдвоём.

И одному богу известно, кто это будет: парень, девушка, брекеты… Раныль вздрогнула. Ничего, сейчас кое-кто зайдёт, и Раныль сможет с ним договориться. Но никто так и не шёл, и девушка стояла, заламывая пальцы и пытаясь успокоить сердцебиение. Наступала паника.

И вдруг, о Боги, послышались шаги и чьё-то чертыхание.

— Эй, — подала голос Раныль, — Ты меня слышишь?

С минуту стояла гробовая тишина.

— Да. — послышался приятный мужской голос.

— Кто это? — спросила Раныль, ловя руками воздух и пытаясь найти собеседника.

— А ты кто?

— Я Хан Раныль, — девушка буквально чувствовала, что стоит близко к парню.

— Я Чонин, — голос одноклассника прозвучал слишком близко: Раныль даже ощутила его дыхание на своей щеке.

О, нет…

— Ом…Кхм… Что ж, — начала мычать Раныль.

— Можешь держаться за меня, если хочешь, — парень нащупал руку девушки и положил её себе на локоть, — Просто подождём, пока свет не включат.

У Хан тряслись поджилки и гулко билось сердце.

— Спасибо.

Парень с девушкой проводят пару минут в тишине.

— А как ты сюда попал?

— С прошедшим днём рождения, — говорят они одновременно. У Раныль глаза лезут на лоб, хорошо света нет, и Чонин не видит её искажённое удивлением лицо. Ким тоже внутренне рад, что они не видят лиц друг друга, потому что и сам щурится и прикусывает язык, думая, какого хрена он вообще это ляпнул?

— Спасибо.

— Друзья на слабо взяли, — снова одновременно отвечают ребята. Раныль это даже веселит.

— Бывала когда-нибудь в такой будке? — спрашивает Ким после очередного сеанса молчания.

— Да. Хотя тогда мне было тринадцать, и целоваться пришлось с мальчиком с брекетами, которыми он выбил мне зуб, — хмыкнула девушка, вспоминая печальные события первого раза.

— Серьёзно? — расхохотался Чонин. Раныль даже вскинула голову, недоверчиво вслушиваясь — смех Чонина она слышит впервые. У него, должно быть, хорошее настроение. И только девушка хочет подшутить над этим, как парень слегка наклоняет голову в беззвучном смехе.

У Чонина недоверчиво щурятся глаза, когда они соприкасаются носами. Он слышит рваное дыхание девушки через рот и почти предугадывает её мысли.

О, не смей, Раныль. Не смей этого делать.

Раныль приподнимается на носочках и касается губ парня своими, удивляясь своей храбрости. Она не закрывает глаз, хотя всё равно не видно ничего, но ей так важно сейчас видеть его реакцию. Раныль и сама не понимает, зачем делает это, но с придыханием обнаруживает факт, что паника сходит на нет и стоять так с одноклассником оказывается довольно приятно.

Боже.

Кого она обманывает.

Стоять так с Ким Чонином очень приятно.

Чонин сжимает и разжимает кулаки, собираясь с силами, пока Раныль стоит, впившись пальцами в его рукава, и не смеет шевелиться, застыв коснувшимися губами. Он слышит, как бьётся её сердце.

Только не отталкивай. Пожалуйста.

Чонин скидывает тонкие руки девушки в рукавов, отчего Раныль на секунду перестаёт дышать, и притягивает девушку к себе за талию, оживляя застывший поцелуй. Углубляет его, пока Раныль путается пальцами в его волосах, натыкаясь открытой шеей на его высокий воротник-стойку.

Глава VIII

Неделя выдаётся на редкость скверная. Ноябрь в Вульфхилле превосходит все ожидания: дожди смывают большую часть дороги, превращая её в марево, а из леса дико веет смертельным холодом. Ко всему прочему, в доме бабушки неожиданно случается замыкание, из-за чего им вот уже пару дней приходится жить в ледянющем доме без света, ожидая скорейшей починки.

Но по-настоящему девушку тяготит то, что между ней и Чонином не меняется ровным счётом ничего.

Будто бы есть чему меняться.

Раныль заходит в класс и уверенно идёт к своему месту рядом с Тэрим, делая вид, что совсем не замечает кареглазого парня, чьё имя так жадно повторяют одноклассницы. С большей половиной которой Раныль так и не удаётся найти общий язык.

Сделать вид, будто не было того, что было, ничего не стоит, на самом деле. Особенно, когда сам Чонин ежедневно делает такое лицо, будто видит Раныль едва ли не впервые.

Раныль отводит взгляд от болтающего с другими парнями Кима и возвращает всё внимание ланчу.

— Ну, так, куда ты подевалась после ярмарки? — спрашивает Кёнсу, отправляя в рот картошку фри, — Мы потом с ребятами в лавку сладостей ходили: там их бесплатно раздавали.

Тэрим лишь закатывает глаза и принимается отчитывать До, что тому не помешало бы перестать говорить так, будто тот за пачку сладостей готов душу продать.

— Свою душонку вряд ли, а вот его, — До указывает на Бэкхёна, который сонной мухой через силу ковыряется в тарелке с рисом и усиленно пытается вспомнить какой сегодня день недели, — Его бы и за сникерс отдал.

— Тш-ш-ш, свидание у неё было, — загадочно улыбается Сон, игнорируя препирания До и Бёна. Раныль едва ли не взвывает.

Ну, коне-е-е-ечно. Теперь ей в парни приписан тот парнишка Ли Тэмин, от которого несло запахом дорогих сигарет и вполне объяснимой опасностью. Хан обречённо вздыхает и принимает эту игру. Один чёрт, вариант с парнем Тэмином куда более реальнее, чем общение с волком-переростком, умеющим читать мысли.

Раныль честно не помнит, как она вышла из будки, не растеряв остатки самообладания, но ещё более она не имела понятия, куда так быстро исчез Чонин. Они самозабвенно целовались, пока не включился свет и парень чуть ли не бросился в бег, не забыв перед этим сделать до того удивлённый вид, будто Раныль его принудила и зацеловала против его воли.

От одних лишь воспоминаний становилось жарко и стыдно: Раныль поёрзала на стуле, прикладывая к горящим щекам бутылку ледяной газировки.

У Раныль голова шла кругом от мыслей, что теперь придётся видеться с Ким Чонином каждый день и делать вид, что она неожиданно потеряла память. Но ещё гаже было от мыслей, что Хан не сможет ещё неизвестно сколько видеться с Каем: проезжая дорога от школы до дома была одной большой кучей грязи, о лесе и говорить не было смысла. На мысленные обращения Кай не отзывался, тот будто сквозь землю провалился. Раныль не находила себе места, к нему она прочно привязалась и думать, что они больше не увидятся, было невыносимо. Девушка ждала, когда наконец кончатся дожди и засохнет земля, чтобы найти оборотня и вытребовать из него ответы. Ведь его подстава на ярмарке привела к ещё большим проблемам…

Но на утро Раныль в окно увидела пасмурное небо, предвещающее ничего сухого, и хмуро пошлёпала в школу. Приближалась зима, а это значит, дороги заметут снега и в лес она сунуться уже не сможет.

* * *

Субботним утром бабушка неожиданно сообщила, что ей срочно нужно в Сеул. Раныль усиленно делала вид, что не знает причины, и уж тем более не тяготит себя мыслями об этом. Миссис Хан должна была выезжать через пару часов, и поэтому собирала небольшую дорожную сумку с самыми необходимыми вещами на ближайшие пару дней. То и дело обеспокоенно заглядывалась на внучку, которая сидела на диване и прятала глаза за книгой, упорно не глядя на бабушку. Та никак не могла заставить себя предложить девочке поехать с ней. Раныль же кусала губу и про себя молилась, чтобы бабушка этого не делала.

У отца была помолвка завтра.

И, несмотря на то, что отец выпросил дочь придти на свадьбу, о помолвке речи не было. Даже мысли об этом вызывали лёгкое чувство тошноты, и девушка решила не портить людям праздник и переболеть дома.

Света в доме по-прежнему не было, и бабушке пришлось вызвать специалиста из другого города. Тот должен был приехать в воскресенье днём, что означало — кому-то необходимо было остаться дома. Миссис Хан не хотелось никуда ехать, на самом деле, но сын, пусть и совершающий ошибки, сыном быть от этого не перестаёт. И если уж он решил попытать счастье второй раз, от неё требуется лишь молча быть рядом.

Оставлять Раныль одну дома было категорически нельзя. Хан Чеён ещё не забыла ошибки прошлого, повторения которых в реальном времени было нежелательно, и решила оставить внучку у доктора До, что была хорошей женщиной, матерью и когда-то одноклассницей единственной дочери Чеён Ханыль.

Раныль благодарно взглянула на родственницу, услышав об этом, ведь это значило, что бабушка не собирается настаивать поехать с ней. К тому же, задерживаться дома у Кёнсу она тоже не собирается, в воскресенье починят свет, и девушка останется дома. А уже в понедельник вернётся бабушка, пока сама она будет в школе. Ничего страшного не случится, и бабушке уж точно не нужно переживать. С неё всё будет в порядке.

Дом Кёнсу очень большой и очень уютный. Это первое, что подмечает про себя Раныль. Вопреки всем ожиданиям о жёстком характере и сдержанности, доктор До оказывается мягкой и понимающей женщиной, которая не пожалела обустроить дом так, что в нём хочется находиться постоянно. Как Кёнсу находил в себе силы выходить из дома и идти в школу каждое утро, Раныль не понимала. Тем временем мама парня заваривала чай и болтала с бабушкой на кухне. Раныль сидела на огромной кровати Кёнсу и разглядывала его комнату.

— Немного неловко, скажи? — начала девушка, смотря на парня, что сидел перед компьютером, — Спасибо, что приютили бедное дитятко.

Кёнсу лишь махнул рукой, не отрываясь от экрана.

— Да без проблем. Дом всё рано слишком большой.

Девушка раскинулась на кровати парня, делая глубокий вдох и прикрывая глаза.

Находиться дома у Кёнсу оказалось не так легко, как казалось с утра. Днём девушка проводила бабушку на поезд, посидела в кафе-мороженом с Кёнсу и Бэкхёном. Тэрим в тот день сошлась на плохое самочувствие и от прогулки отказалась. На ужин к семейству До ребята так же отправились втроём, и если рядом с парнями Раныль напряжения не чувствовала, зато за ужином всё было хуже некуда. Девушке казалось, что все в курсе её причины пребывания в доме Кёнсу. Девушке было неловко и отчего-то стыдно. Не помогало даже то, что миссис До, добрая душа, избегала вопросов о семье и интересовалась исключительно делами школьными. Жар приливал к щекам, и Хан хотелось поскорее всё закончить.

* * *

В воскресенье утром мама Кёнсу разбудила девушку и сообщила о звонке бабушки. Раныль быстро покинула постель гостевой комнаты и вбежала на кухню, хватая телефонную трубку.

— Доброе утро, ба.

— Доброе, милая. Как спалось? Надеюсь, ты вела себя хорошо за ужином, — Раныль слышала улыбку бабушки.

— Ты хорошо доехала? — девушка краем глаза заметила, как спускается по лестнице сонный Кёнсу.

— Ну, меня немного укачало в пути, но в целом, всё хорошо. Милая, я хочу, чтобы к полудню ты была дома. Сантехник приедет к этому времени.

— Хорошо.

— Деньги я оставила, сама знаешь, где, — шёпотом произнесла миссис Хан. Раныль рассмеялась, прекрасно зная, что бабушка имеет ввиду одиноко стоящий на кухонной тумбе коричневого цвета горшочек для горячих блюд.

— Всё понятно, бабуль, — улыбнулась девушка.

— Я сказала всем, что у тебя ветрянка. Мало кто поверил, хотя виду не подали.

— Спасибо.

Раныль сидела дома ровно в 12:15. Но обещанный сантехник не появился ни через полчаса, ни после часа, ни даже вечером. За всё время Раныль успевает провести дома генеральную уборку, в ходе которой находит старые семейные фотографии, на которых изображена ещё живая тогда старшая сестра отца и дяди — тётушка Ханыль. Её не стало то ли в семнадцать, то ли в восемнадцать, Раныль точно не помнила. Зато помнила из рассказов отца, что после её смерти, они переехали в столицу. Хотя позднее, лет через десять, бабушка с дедушкой всё равно вернулись обратно.

Раныль успевает переделать всю домашнюю работу, заданную домой, и даже подготовиться к контрольной, но починить их проводку никто так и не появляется. И, как назло, единственный путный сантехник в городе пребывал в запое уже месяц.

Только когда время близится к семи, девушка вдруг вспоминает, что всего несколько часов назад её отец обручился во второй раз. А мать не звонила уже неделю. Раныль ощущает острую нужду услышать голос матери и набирает её номер. Совершенно не удивляется, когда та не берёт трубку даже после пятого звонка. Раныль хватает курточку и выходит из дома.

Бродить по Вульфхиллу в поганом настроении оказывается на удивление успокаивающе. Пасмурная погода стоит в городе уже больше недели, а тучи нагоняют скорее грусти, нежели страха. Ноябрь разделяет её чувства, и девушке на удивление легко дышится. Раныль очень хочется сорваться и побежать в лес, на свою поляну, и посидеть там с Каем. Просто помолчать. Она даже отчитывать его не будет за выходку, честно. Но что-то будто останавливает её, не впускает дальше.

Ближе к девяти Хан идёт к себе домой. Возвращаться к До кажется глупой идеей, а переночевать одну ночь без света Раныль может и сама. Она уже подходит к дому, когда останавливается у развилки и заглядывается на пугающе потемневший лес. Мнётся с ноги на ногу, сжимает и разжимает замёрзшие пальцы в кулак.

А потом делает шаг вперёд.

Он всегда мог чётко различать запахи. Особенно в лесу, на своей территории, мог различить одно от другого безошибочно. Точно так же, как чувствовал то, что не принадлежит этому месту.

Этот запах невозможно спутать ни с чем другим. Он пресно-горький, и от него всегда сжимаются внутренности, рождая солоноватый привкус на языке.

Запах человеческой крови всегда вызывает в Чонине лёгкое чувство тошноты.

У Раныль очень скоро отекают ноги, и гадский холод задувает под куртку. Девушка ёжится и уже жалеет, что пошла на поводу у своих чувств, но останавливает внутренний монолог, потому что…

— Эй! — девушка срывается с места и падает на четвереньки у распотрошённого тела мужчины, — Эй, очнитесь!

Раныль пальцами находит артерию мужчины, проверяя пульс, попутно пытаясь остановить кровь на открытых ранах. Чувствует горячую жидкость под руками, понимая, что мужчина уже мёртв. Благодарит бога за то, что в лесу кромешная тьма, и она не видит, что же с ним случилось. Раныль очень скоро чувствует, как её джинсы в коленях впитывают кровь, и отшатывается назад, подавляя крик. Поднимается на ноги едва ли не с третьего раза. Сердце стучит где-то в глотке, заставляя голову кружиться и терять почву из под ног. Девушку всё же вырывает, и она сгибается пополам, опираясь руками о колени. Ладони тут же ощущают тёплую кровь, и Хан с мерзким хлюпом отрывает руки от джинс и обессилено падает у дерева, предварительно отойдя на приличное расстояние. Жадно глотает воздух, с подкатывающей паникой осматривая свою одежду в крови, и бросает взгляд на молчаливо лежащее тело. Девушку снова вырывает.

Он чертыхается и осторожно подходит к бездыханному телу. Девушка оборачивается на звук хрустнувшей ветки и видит стоящего к ней спиной парня. По торс голого и босого. Раныль рефлекторно переводит плечами. Уже было радуется, что её нашли люди, и вот-вот хочет обрушить своё облегчение. Только захлопывает рот, когда в голову закрадывается мысль: какого чёрта этот парень здесь делает в таком виде?

Он не сразу чувствует присутствие ещё кого-то — кровь перебивает всё другое на расстоянии пары метров — и озирается по сторонам в поисках источника. Не успевает обратиться, потому что…

Видит лицо Раныль, которое было настолько бледным, что отсвечивало белым пятном в лесной тьме.

Раныль удивлённо таращиться на Ким Чонина, который тут же скрывается между деревьев.

* * *

Девушка ещё с вечера пятницы чувствует себя ужасно. Поначалу винит во всём свою страсть к сладкому, которая частенько выходила ей боком, но тут же откидывает этот вариант, потому что привычные таблетки перестают помогать. Тело охватывает несбиваемый жар, а жуткое головокружение в купе с шумом в ушах начинает сводить с ума. Она забывается беспокойным сном, однако ненадолго. Цепляясь за урывки странных видений.

В прочем, непонятные для неё, зато понятные тётушке, сновидения снятся ей ещё лет с девяти. Девушка никогда не верила в то, что может видеть вещие сны, и всегда называла это полнейшим абсурдом. Тётушка лишь снисходительно качала головой, а мать смиренно молчала.

Тело бил озноб, и с каждым часом девушка чувствовала, как всё становится только хуже. Давит на виски пальцами и рычит раненым волком, сворачиваясь калачиком на диване. Словно сквозь бред слышит голоса матери и тётушки.

— И давно так?

— С вечера пятницы… Думаешь, началось? — девушка через силу держится в сознании, и поэтому голоса частенько обрываются.

— Блокираторы не работают. Ты же не думаешь, что…? — голос матери звучит почему-то очень испуганно, отчего девушке хочется её успокоить. Сказать, что с ней всё будет в порядке. Но она сама начинает в этом сомневаться, когда тётушке совершенно серьёзно произносит:

— Она готова.

А после торжествующе добавляет:

— Тэрим, всё будет хорошо. Теперь ты готова, девочка.

* * *

Раныль начинает думать, что у неё едет крыша. Что вообще происходит?!

Девушка хватается за голову и пытается встать, но ноги подводят, и она снова валится на прежнее место.

Ким Чонин?

Какого чёрта он тут делает?!

Раныль дрожащими руками хватается за ствол дерева, поднимаясь на ноги. Болезненно скулит от вида неподвижно лежащего тела.

Не о том сейчас надо думать.

Девушка начинает ходить взад-вперёд, решая, что делать дальше. Нужно срочно позвать на помощь — только вот она не уверена, найдёт ли это место ещё раз. Осматривает свой внешний вид: куртка оказывается по локоть в чужой крови. Девушка остервенело срывает с себя вещь и кидает на землю, оставаясь в одной футболке.

Раныль чувствует лёгкое покалывание в висках и слышит тяжёлое дыхание в голове.

Кай.

Облегчённо выдыхает. Через мгновенье девушку отрывают от земли и кидают на спину. Раныль тут же плотнее обхватывает густую шерсть и прячет лицо от холода, лезущего под кожу.

Кай бежит очень быстро, тяжело свистя воздухом сквозь острые клыки, но Раныль не позволяет себе мысль, что волк сегодня не в духе. Молча хватается сильнее и не разлепляет глаз.

До дома девушки они добираются очень скоро, и Кай едва ли не скидывает девушку с себя, скрываясь в ночной тьме, на прощанье сказав лишь:

— Держись подальше от леса.

Раныль вваливается в дом, попав в замочную скважину с сотой попытки. Пытается включить свет, но.

— Чёрт! — сползает вниз по двери, дрожа от беззвучного плача. Сердце не перестаёт испуганно биться о грудную клетку.

* * *

Раныль вздрагивает всем телом, когда в дверь начинают громко стучать. На дрожащих ногах идёт к окну, пальцем отодвигая край занавески, глядя на ночного гостя. Испуганно выдыхает, увидев за дверью Кёнсу.

Девушка отходит назад, осматривает себя ещё раз. У Кёнсу будет разрыв сердца, увидь он Хан в таком виде — всю в крови.

— Раныль, открывай, — говорит парень, постучав ещё раз, — Я… Я помочь пришёл.

Девушка пялится на закрытую дверь, а потом осторожно открывает её, показываясь До. Тот на удивление спокойно осматривает Раныль и велит ей быстро переодеваться. Хан сначала теряется от тона друга, а потом идёт к своей комнате.

Умывается в темноте, складывает кровавые вещи в мешок и отдаёт парню, как тот и просит. Всё это происходит в полной тишине, которая начинает давить на мозги, и девушка уже решается задать другу главный вопрос, когда…

Когда замечает свою оставленную в лесу куртку в руках парня, которую тот складывает в мешок к остальным вещам. Раныль молча глотает всё увиденное и вслед за Кёнсу покидает свой дом.

— А чего это вы так задержались? — улыбаясь, интересуется миссис До. Раныль переводит взгляд на Кёнсу, который совершенно спокойно идёт за накрытый специально для них стол, и отвечает матери.

— Раныль, оказывается, уснула крепко, вот и пришлось будить её, — отправляет в рот мясо и смотрит на застывшую Хан, — Чего застыла, как не родная? Идём.

Раныль принимается за ужин, старательно не смотря на До Кёнсу, который буквально пару минут назад сжёг на заднем дворе мешок с её вещами.

* * *

Паршивое утро для Раныль было не редкостью. Но на утро понедельника Раныль чувствует себя гаже обычного, и хочет думать, что вчерашнее ей лишь приснилось. Ну, точно ведь приснилось. Посмотреть хотя бы на спокойного как удав Кёнсу. Всю дорогу до школы Кёнсу о случившемся молчит, да и Раныль не решается начинать разговор.

Учительница Им сообщает, что Тэрим приболела и той не будет на занятиях пару дней, и что обязанности старосты временно переходят на девочку за первой партой со смешными косичками, имя которой Раныль и не помнила. Хан расстроено плюхается на своё место и обещает себе навестить подругу после уроков.

— Думаю, вы, ребята, слышали новости, — продолжает учительница, и в класс заходит высокий мужчина в полицейской форме.

— Вчера ночью в лесу было найдено тело мужчины, — полицейский заключает руки в замок за спиной и встаёт перед классом, — У нас есть основания думать, что мужчину убило животное. Также были обнаружены человеческие следы поблизости. Возможно, он был в лесу не один.

Раныль рефлекторно поджимает ноги.

— Поэтому, ребята, настоятельно просим вас: в лес не ходить, — продолжает учительница Им.

— А кто… — подаёт голос Раныль, — Кто этот мужчина?

Все взгляды устремляются к ней, а потом весь класс кивает головой — всем было интересно узнать.

— Погибший приехал из другого города вчера днём. Это всё, что вам можно знать.

Раныль сглотнула ком в горле, в миг ставший тяжёлым. Так неужели это…тот работник, которого вызывала бабушка? В Вульфхилле приезжие люди редкость…

На очередной перемене девушка решает отловить Кёнсу и поговорить с ним, когда нос к носу сталкивается с Чонином в коридоре. Тот на пару с О Сехуном отсутствовал на половине уроков. У Раныль сердце бухает куда-то вниз, ведь не может же быть, что ей вчера показалось.

— Чего встала? — Ким смотрит на девушку непроницаемым взглядом и обходит, проходя дальше.

— Ты был там.

Раныль оборачивается назад, смотря парню в спину, и видит, как напряглись его плечи.

— Не понимаю, о чём ты, — Чонин тоже оборачивает к Хан и смотрит, прищурив глаза.

— Я видела тебя. Ты был там, — Раныль старается говорить спокойно, но голос таки ломается.

Чонин гневно втягивает воздух и впечатывает Раныль в так кстати оказавшуюся слева стену.

— Что ты хочешь этим сказать? — Ким говорит тихо, и оттого мороз по коже. Раныль передёргивает от властного тона. Парень сверлит дыру в девушке, не сводя глаз.

— Хотя, впрочем, вопрос в том, — Чонин вдруг резко отстраняется, — Что делала там ты?

Звонок на урок оказывается едва ли не спасительным — Чонин поднимается взгляд на настенные часы, а после уходит в направлении кабинета, ни разу не обернувшись.

И почему он так остро реагирует? Если просто проходил мимо — так и скажи.

Ага, полуголый в ноябре.

Не может же быть, чтобы Чонин имел отношение к убийству? Он же просто школьник. Да?

Кто же ты, Ким Чонин?

Глава IX

Навестить Тэрим после занятий не получается — начинается дикий ливень. У Раныль невольно кружится голова от разразившегося грома. Вся надежда была на бабушку, которая должна была вернуться уже к полудню. Хорошо бы, она приехала забрать девушку из школы потому, что добраться в такую погоду пешком было практически невозможно.

Девушка стоит в школьном коридоре, вглядываясь в большое, искусно отделанное из белого дерева, окно, за которым видит бегущих к машинам учеников: все, как один, съежившиеся от холода и торопящихся поскорее залезть в тёплые салоны автомобилей. Раныль обречённо вздыхает от одной мысли, что сейчас волей-неволей придётся мокнуть.

Чонин снова исчез сразу после занятий.

Раныль от напряжения не заметила, как начала остервенело кусать губы. Что же скрывает одноклассник? Между аккуратными бровями пролегла складочка. Не давала покоя мысль, что же всё-таки делал Чонин в лесу.

Не убивал ведь человека..?

Не убивал?

— Подвезти? — держа руки в карманах, подходит Кёнсу, плечом к плечу становясь рядом. Девушка сначала вздрагивает из-за неожиданного появления друга. Раныль бросает быстрый взгляд на профиль До и снова отворачивается к окну, которое неожиданно начинает казаться уродливым и пугающим. Всё внутреннее убранство школы начинает отдавать мраком, давить своей гнетущей атмосферой пустоты и еле уловимой сырости.

От Кёнсу веет холодом. И Раныль гадко только от одной мысли, что теперь находиться рядом с другом стало чем-то напрягающим.

А как спокойно он разжёг костёр и сжёг её вещи. Раныль такое зрелище и при большом желании не забудет.

— Тебе не трудно? — спрашивает Раныль. В ответ До лишь качает головой, девушка видит это краем глаза.

— Пошли, — бросает парень и направляется к массивным школьным дверям. Те жалобно скрипят под натиском и распахиваются так щедро, пуская пробивающий до костей холод. У Раныль замерзают лодыжки, и девушка, недолго думая, идёт следом.

Уже в машине Кёнсу заботливо включает кондиционер и заводит мотор. Раныль никак не может подавить в себе чувство волнения. И теперь, сидя на соседнем сиденье автомобиля, Хан пытается успокоиться, заодно усесться так, чтобы промокшая и прилипшая школьная форма доставляла как можно меньше дискомфорта.

— Как ты узнал? — девушка удивляется тому, как сипло звучит её голос. Будто проорала во всю глотку несколько часов кряду.

— Узнал «что?» — вопросом на вопрос. И голос такой ровный.

— Кёнсу.

— Раныль, есть вещи, которые лучше не знать, — Кёнсу не отрывается от дороги. Девушка бросает взгляд на спидометр: скорость ниже обычной. Не удивительно, благодаря ливню едва ли видно дорогу уже на расстоянии вытянутой руки. Значит, есть ещё время до того, как ребята доедут до дома девушки.

— О, серьёзно?! — голос сорвался. — Как ты узнал, что мне…нужна помощь? Кто тебе сказал?

Кёнсу молчал. И это напрягало. В ушах начинало звенеть.

— Чонин? — в ответ Кёнсу так резко затормозил, что Раныль удержалась лишь благодаря поясу безопасности, минуя участь быть торчащей через лобовое стекло туловищем вперёд и быть сувениром на капоте.

— Ты в порядке? — спрашивает. Раныль прекрасно знает, что тот сделал это специально и интересуется лишь потому, что это навязывают правила, мать их, приличия.

— Всё просто замечательно, — зашипела Хан, унимая бешеное сердцебиение.

— Раныль, тебе могло показаться, что ты видела Чонина прошлой ночью в лесу, но, поверь, тебе лишь показа…

Кёнсу вещал мёртвым голосом робота, особо не веря в успех своей речи. И его совершенно спокойная физиономия начинала действовать на нервы.

— Кёнсу, я знаю, что видела!

Парень выдерживает недолгую паузу. Раныль уже относительно успокаивается и переводит дыхание.

— А что ты видела?

— Издеваешься? — обречённо вздыхает Хан, потеряв всякую надежду.

— Нет, просто хочу узнать, что ты видела, — на этот раз голос Кёнсу более оживлён и сам он заинтересованно глядит на подругу. Про себя надеясь, что приказ исполнять не придётся. Процедура ему всегда была не по душе.

— Ну, я видела тело…мёртвого человека, понимаешь? — Раныль, будто в поиске поддержки, заглянула в глаза напротив. — Видела, как лежал этот человек и просто…

Девушка с трудом сглотнула мерзкий ком в груди, отчаянно желая выплюнуть всё наружу. Ладони умудрились резко вспотеть. А прилипшая форма радости не добавляла.

— Он лежал… — голос Раныль дрожал и местами переходил на шёпот. — В луже крови и это было ужасно. И страшно. Ему будто выпотрошили все органы.

Кёнсу участливо кивнул. Он прекрасно видел, как было тяжёло вспоминать детали вчерашнего вечера. Слышал, как остервенело бьётся девичье сердце и как бежит горячая кровь по жилам. Он всегда был чувствителен к чужим страхам: и теперь хотелось усадить бедную девчонку у тёплого камина, предварительно всунув в руки чай и лошадиную дозу успокоительного.

— А потом вдруг откуда ни возьмись появился Чонин… — девушка закончила свой рассказ, и Кёнсу уже насторожился, услышав имя парня.

— Что он там делал? — спросил Кёнсу.

— Не знаю, правда. Кажется, он просто стоял и смотрел на труп. Ну, пока не увидел меня и не сбежал, — Хан взглянула на парня.

— Думаешь, он причастен? — сделал заключение тот.

— Один в глубокой чаще, без верхней одежды и будто точно знал, так уверенно подошёл к телу. Что ещё думать в таких случаях..? — голос бесцветный. Раныль хотелось верить, что всему этому есть другое объяснение.

— Логично, — кивает парень, — Но что делала там ты, Раныль?

Девушка тут же вздрагивает как от пощёчины и отводит взгляд в сторону.

Что же я там делала?

Раныль лихорадочно думает над ответом. Расскажи она про Кая, её тут же сочтут невменяемой. А Кёнсу и не торопит с ответом, терпеливо ожидая. В какой-то момент даже включает радио, дабы разбавить звенящую тишину.

— Гуляла, — и вызывающий взгляд на друга.

— Так поздно? — выгибает бровь. Не верит, конечно же.

Правильно делает, конечно же.

Раныль лишь равнодушно пожимает плечами. Мол, да. Гуляла по лесу поздним вечерком и наткнулась на мёртвеца. Позже смылась с места преступления верхом на оборотне, скрыла от властей данный инцидент. И подозревает парня из параллели, с которым меньше чем неделю назад целовалась, и даже задумывалась о слове на букву «л».

— А ты как узнал? Насколько я знаю, тебя там не было, — Раныль решила, что хватит сидеть тут как на исповеди, и начать-таки расспрашивать До.

— Это создаст сто-о-олько проблем, ты даже не представляя-яешь, — парень неожиданно жалобно растягивает слова и откидывает голову назад, устало вздыхая.

— Они уже есть, Кёнсу, — девушка повторяет движения парня, — Труп в лесу, три ученика старшей школы: двое неожиданно встретились во время убийства, а третий сжёг улики на заднем дворе.

Раныль поворачивает голову к Кёнсу, который сначала сидит с задумчивым лицом, а затем…

… вдруг начинает хохотать. Так звонко и заливисто начинает давиться в диком хохоте. Раныль по началу непонимающе смотрит на друга, смех которого перебивается истошной какофонией из радио, а затем не в силах сдерживаться, смеётся тоже.

— Пиз-дец, — устало вздыхает До. Раныль поддерживающе кивает.

— Что же, я понимаю, у нас теперь общий секрет?

— Так ты не скажешь мне, кто подкинул тебе идею сжечь мои вещи? — уняв хохот, спрашивает Хан. До отрицательно качает головой.

— Так же, как и ты не скажешь мне, что на самом деле в лесу делала ты, — и заводит машину.

* * *

Не к удивлению Раныль, весть о найденном в лесу теле очень сильно впечатляет и без того подозрительную бабушку. Та пытается контролировать все действия внучки, вплоть до того, что начинает запрещать ей даже ходить в магазин. Одной, конечно же.

Девушка не подаёт вида, что это её напрягает, тем более что на горизонте появляются заботы поважнее — свадьба отца неумолимо приближалась, а мать неожиданно сообщила, что отправляется в путешествие с другом.

Хан устало вздыхает и плюхается на свою кровать. Тэрим отсутствуют на уроках уже неделю. И что более странно, её мама так и не разрешила Раныль войти и проведать подругу, отделавшись незначительным «она ещё плохо себя чувствует». На телефонные звонки неизменно отвечала сама госпожа Сон и повторяла заученное «Тэрим ещё не может говорить».

За обедом вместо привычной компашки, Раныль частенько сидела одна: Тэрим не было, Бэк и Кёнсу начали посещать занятия через раз. Чонин ни слова после последнего разговора не произнёс, зато неожиданно заговорил Сехун.

— Как жизнь? — смутно знакомый голос оторвал Раныль от повторения домашнего задания на перемене. Подняв глаза, девушка не смогла сдержать удивления. Губы непроизвольно округлились в буковку «о».

— Хорошо, — и правда хорошо, что не вскрикнула от удивления, и кинулась проверять парня на наличие температуры и помутнения рассудка. За почти три с половиной месяца совместной учёбы в одном классе О впервые говорил с ней напрямую.

— Здорово.

Без особого энтузиазма ответил Сехун и уселся на место Тэрим — по правую сторону от Раныль. Хан хотела было вернуться к позабытой домашке и не обращать внимания на странности одноклассника, но получалось это прескверно — Сехун сидел вполоборота и без стеснения разглядывал одноклассницу.

— Тэрим давно не появлялась, — у Раныль нервно заныла правая щека, на которую был устремлён пронзительный взгляд парня, и девушке отчаянно захотелось прикрыться от его глаз. Но больше всего удивляло, как О говорил с ней, будто те были давние приятели.

— Да, — Раныль прочистила горло и произнесла увереннее, — Да, она приболела.

На это одноклассник лишь хмыкнул. Колени отчего-то начали дрожать, и во рту стало так сухо, что девушке пришлось несколько раз тяжело сглотнуть. Она чувствовала, как на лбу проступала испарина и так же ясно знала, это всё из-за сидящего рядом парня. Только с каких пор Сехун начал так неё действовать? Неужели страшно?

— Ты что-то хотел мне сказать? — Раныль выжидающе глянула на Сехуна. Может так О поймёт прозрачный намёк, что ему тут не особо рады.

— С чего ты взяла? — но парень лишь сощурил свои глаза-щёлочки, смахивая с лица светлую прядь.

— Ни с чего, просто, — пожала плечами.

— Просто, — многозначительно повторил О, словно пробуя слово на вкус, и затем так же бесшумно встал с насиженного места, — Ну, мне пора. Ещё увидимся.

Раныль лишь непонимающе всматривалась в отдаляющуюся спину одноклассника. А с ним то что не так?

* * *

«— Кай?»

Раныль сидит в школьной столовой за столом у окна, в гордом одиночестве давясь йогуртом. Весь день начинает напоминать дешёвую мыльную оперу — отсутствовала единственная подруга, и неизвестно, что с ней на самом деле, и когда она появится; Кёнсу с Бэком не в открытую, но избегают Раныль и не заметит этого лишь глупый, коей Хан не была, так ещё и это…

Прямо с утра мать позвонила и задыхающимся от восторга голосом сообщила, что хочет видеть дочь на рождественских каникулах и познакомить с её другом. У Раныль голова начинала ходить ходуном и подступал приступ тошноты всякий раз, когда мать через каждое второе слово вставляла своё «он и правда хороший человек», а после и вовсе «вы с ним сдружитесь», тонко намекая, что планирует забрать дочь обратно в город и поселить в доме с новоиспечённым отчимом. Когда как отец твердил то же самое — после свадьбы будем жить втроём: я, ты и мачеха.

У Раныль семейные разборки давно в печёнках сидели, и девушка уже заранее знала — жить ни с одним из родителей она не собирается. Закончит старшую школу Вульфхилла, а после переберётся в университетское общежитие, но к родителям путь заказан.

И как бы больно не было признавать то, что по матери всё же Раныль соскучилась, то ехать на рождественские каникулы, оставляя бабушка в одиночестве на праздниках, она тоже не собирается.

Погода с каждым днём становилась всё гаже, напоминая о неумолимо приближающейся зиме.

«— Кай?»

Хан больше всего хотелось уткнуться в ставшую родной шерсть четвероногого друга. И плевать, что в прошлый раз он был резок и груб. В конце концов, у него тоже, может, имеются свои на то причины.

И девушка уже совсем отчаялась на ответ, когда почувствовала знакомое покалывание в висках.

«— Да?»

Отозвавшийся голос застрял поперёк горла девушки тяжёлым комом, проглотить который требовалось титанических усилий взять и не разреветься прямо в свой обед.

«— Как дела?» — Раныль сама удивилась насколько тихо прозвучал собственный голос в голове.

«— Хорошо».

Девушка прокусила губу с такой силы, что невольно дёрнула ногой от боли.

«— У тебя как?»

Всё плохо, настолько ужасно, что хочется убиться об стену. И я знаю, что ною постоянно, но мне правда тебя не хватает.

«— У меня тоже».

Раныль смотрит в окно потерянным взглядом, смотря сквозь всего, пока неожиданно не замечает Чонина, сидящего на капоте своей машины, и стоящего рядом Чанёля, который в одном лишь школьном пиджаке, небрежно засунув руки в карманы брюк, подставляет лицо ноябрьскому холоду.

Передёргивает плечами от мысли, что на улице холод собачий, а эти двое сидят без верхней одежды.

Девушка смотрит на хмурого и задумчивого одноклассника, пытаясь по его лицу найти ответы хотя бы половине вопросов в голове. Хотя приходит идея куда лучше.

«— Кай?»

«— М?»

«— В тот вечер, когда ты утащил меня из леса…Ты не видел там парня?» — Раныль думает, что звенящую тишину в голове можно ощупать пальцами, настолько натягиваются у неё нервы. Девушка задаёт этот вопрос не отрывая взгляда от Кима через школьное окно, и думает, что ей лишь показалось. Но…

Чонин дёрнулся. И поднял взгляд шоколадных глаз прямо на неё.

«— Какого парня?» — Раныль не сразу слышит ответ в голове, всё так же не в силах разорвать зрительный контакт с Кимом.

Но девушке даже не приходится сообщать Каю, про какого парня она интересуется, потому что…

Чонин еле заметно склоняет голову вбок, сощуривает глаза и одними лишь губами произносит.

— Меня?

Раныль начинает в прямом смысле задыхаться, потому что Чонин теперь смотрит прямо в душу. Стоящий рядом Чанёль прослеживает за взглядом Кима и тычет того в плечо, мол, хватит пялиться.

«— Твоего одноклассника?»

Голос звучит неожиданно знакомо, и в душу начинают закрадываться смутные сомнения. Хан бросает скомканную салфетку из похолодевших пальцев и задаёт главный вопрос.

«— Кто ты, чёрт возьми?»

И, кажется, на ответ Каю требуется всё время вселенной. Минуты тянутся как вечность, и девушка начинает нервно постукивать пальцами по столу.

«— Я был в лесу».

Раныль сначала непонимающе хмурит брови и прокусывает внутреннюю сторону рта — Кай всё больше и больше её запутывает. В каком смысле он был в лесу? То есть, это ведь и без того понятно. Её интересует, был ли там Чонин. Впрочем, если только не…

«— Так ты тут? На ярмарке? Как… как человек?!

— Я перед тобой.»

Раныль ошарашено глядит однокласснику в глаза, не в силах поверить своей догадке, который смотрит как-то слишком выжидающе.

«— Чонин?»

Но Чонин лишь улыбается уголками губ. Звенит звонок, на который девушка отвлекается на секунду, но во дворе одноклассника уже след простыл.

Глава X

Подол нежно-розового платья чуть ниже колен колышется от вечернего летнего ветерка. Июль в этом году беспощаден в своём проявлении: от душного спёртого воздуха не спасают ни укрытие под густыми деревьями в лесу, ни отдающий вкусом водорослей на языке пруд всё там же. Юная Чеён осматривается по сторонам в поисках удобного местечка, откуда было бы удобнее всего наблюдать за происходящим напротив.

На поляне бегают и резвятся трое молодых парней, будто бы позабыв о наблюдательнице, совершенно бесстыдно бранятся по-взрослому, одаривают друг друга щедрыми пинками в мягкое место и охотно залезают на спины товарища. Чеён подставляет обдувающему ветру лицо и откладывает в сторону панамку, уже не видя в ней никакой необходимости. Парни всё так же дурачатся, иногда даже с самым невозможно серьёзным выражением лица обсуждают такую ересь и тут же принимаются её исполнять, что Чеён не может более себя сдерживать и совсем не по-девичьи хихикает. Один из парней отвлекается на звук смеха и пропускает момент, когда огребает от братской руки смачного леща.

Не важно. Отмахивается тут же, даже не задумываясь дать сдачи, что и сделал бы в любой другой ситауции, и всё с той же дурацкой улыбкой на лице идёт прямо к девушке. Двое оставшихся братьев дружно переглядываются, заговорщически улюлюкая в спину, выдавая свой совсем ещё юный возраст.

— Не скучно тебе на нас смотреть? — парень плюхается на траву рядом с девушкой, не позволяя себе подсесть слишком близко — Чеён ужасно стесняется, когда на них кто-то смотрит. Да и наедине смущается тоже. Он с нескрываемым обожанием смотрит в глаза напротив.

— Нет, — Чеён качает головой и опускает взгляд, не выдерживая, и тянется к своей плетёной корзинке,

— На вот, держи.

Парень удивлённо смотрит на маленькую ладошку, протягивающее насыщенно красное яблоко, которое блестело, как отполированное серебро. Цепляет горячими пальцами, не без удовольствия отмечая, как при прикосновении вздрогнула девушка, и охотно вгрызается в сочный фрукт. Смотрит в небо и щурится недовольно. Уже заметно темнеет.

— Пойдём, провожу тебя.

///

Чеён кажется, будто у неё из под ног уходит почва. Неподписанное письмо, как и десятки предыдущие, в почтовом ящике не вызывает недоумение, а лишь волнительный трепет. Он уже очень долгое время не выходил на их ментальную связь — Чеён перестала чувствовать знакомое покалывание в висках. А теперь белоснежный конверт дрожал в девичьей руке, выдавая её истинные к нему чувства с потрохами.

Лист бесшумно выскальзывает из ослабевших рук и невесомо опадает на ковёр. Ноги не держат Чеён, от чего та бесшумно плюхается на пол. Он никогда не оправдывается. И сейчас не стал. Глаза жжёт с такой неимоверной силой, что девушка не сдерживается и испускает болезненный вздох. Кусает ребро ладони и тихо захлёбывается в своей немой истерике.

Из приоткрытого окна дует несильный ветер, перекатывая письмо по полу.

«Я женюсь, Чеён. Прости.»

///

Мать приходит в праведный гнев, когда узнаёт об отношениях своей дочери с выродком семьи Ким. О них давно уже ходят сомнительные слухи и узнать, что её единственную дочь с ними что-то связывало, привело её в настоящее бешенство. И даже тот факт, что тот уже неделю как обвенчался с другой, никак не смягчил пыл матери.

Мама нашла письма в комоде.

Чеён, бледная как полотно, пролежала всю неделю в комнате, не подавая никаких признаков жизни. А мать, что сейчас маячила перед глазами, ходила взад-вперёд, гневно размахивая письмами перед самым носом, которые грозилась сжечь, и не скупилась на слова. Девушка сухо сглотнула.

— Мама, — тихо произнесла Чеён, — Мама, пожалуйста.

Женщина тут же остановила свою тираду, возмущённо глядя на дочь, и уже готовилась вновь начать её отчитывать. Чеён умоляюще заглянула ей в глаза.

— Как ты только посмела!

Конечно, мать не знала всей правды. Та была уверена, что семейство Ким представляет собой наглядный пример отбросов общества, от которых стоило бы держаться подальше: отец-разнорабочий автоматически приравнивался к невеждам, мать-травница была названа шарлатанкой да безвкусной идиоткой, и бездельники-сыновья, с одним из которых посмела сблизиться Чеён. Совсем не ровня её отцу-врачу и матери-учительнице, настоящей интеллигентной семье.

— Завтра же нас не будет в этом трёклятом городишке!

Но ей было совсем невдомёк, что семейство Ким принадлежит к древнему благородному роду хранителей, и что семья у них, на самом деле, просто невероятная. Что отец лишь прикрывается образом простого работника, ведь не скажет же он, в самом деле, что состоит в совете верховных хранителей, и что госпожа Ким занимается своими юными сыновьями-оборотнями, которым так же суждено занять пост отца когда-нибудь. И что Чеён влюблена в одного из них уже очень давно.

Но ей, определённо, знать обо всём этом не стоит.

Чеён глубоко вздохнула и, поправив сорочку, подползла на кровати поближе к всё ещё адски злой матери и взялась за её ладонь.

— Матушка, — снова позвала она, но уже куда увереннее, — Простите меня.

Женщина на секунду умолкла, многозначительно глядя на дочь, позволяя продолжить.

— Да, давай завтра же уедем отсюда. Мама, я сделаю всё, что вы скажете. Только позвольте мне оставить эти письма, умоляю.

Мать остолбенело глядела на неожиданно покладистую дочь и вдруг ощутила укол в груди от её надломленного голоса.

— И обещаю, мама, я больше никогда ни о чём вас не попрошу.

///

Чеён и правда ни о чём не просила. Как и было обещано матерью, семейство на следующий же день поспешно покинуло Вульфхилл. Небывалая щедрость матери позволила Чеён хранить все письма, перечитанные и облюбованные не раз. Кроме одного-единственного, по сей день нераспечатанного, которое девушка обнаружило на крыльце своего дома в день отъезда. Чеён ни разу не открывала его, несмотря на зудящее временами желание узнать, что же он ей сказал напоследок. Но теперь в этом не было никакого смысла.

Сегодня она выходила замуж.

* * *

Раныль чувствовала, что дико мёрзнет. Кто-то гнался за ней, следуя по пятам, как сама смерть, и угрожающе дышал в затылок. Обернуться и посмотреть не хватало смелости. Лёгкие жгло нещадно, ослабевшие ноги отказывались держать. Зато теперь что-то держало её тельце, вонзив по бокам огромные клыки. Раныль смогла лишь вскрикнуть от неожиданности. Чувство дежавю заставило задуматься. Хан спокойно разглядывала своё торчащее из пасти тело, окрашенное в собственную кровь, и не чувствовала боли. Неожиданно её буквально выплюнули на землю. Девушка приземлилась на нечто мягкое, но влажное и скользкое — Хан пригляделась и различила растерзанное тело мужчины. Страх подкатил к горлу.

— Раныль, — девушка резко обернулась на голос и увидела Чонина, по локоть в крови и с выступающими клыками изо рта. Крик так и не сумел вырваться из груди.

— Раныль! Раныль! — девушка отдалённо слышала родной голос бабушки, — Просыпайся, девочка! Просыпайся!

Та тут же открыла глаза и подорвалась с места от страха. В лунном свете небольшой лоб блестел крупными капельками холодного пота.

— Тише, тише. Это всего лишь сон, — бабушка присела рядом и начала нежно гладить Раныль по взмокшим волосам. Родной голос успокаивал и убаюкивал, девушка так и уснула повторно, приобнимая бабушку за талию.

Хан Чеён покинула комнату внучки, оставляя щель в двери, и обеспокоенно побрела в свою спальню. Только там позволив себе отчаянно вздохнуть и глазам наполниться влагой.

«Чонин. Чонин. Чонин.»

Раныль шептала имя парня безостановочно, пока спала. Чеён скорбно взглянула на фотографию дочери. Всё это было так до боли знакомо, а потому не предвещало ничего хорошего.

///

Школа привычно вызывала чувство одиночества. Отсутствие Тэрим серьёзно напрягало и наводило на не самые утешительные выводы. Подруга всё же удосужилась позвонить вчера вечером и сообщить, что ненадолго уезжает из города подправить здоровье где-нибудь в санатории. На чистом воздухе. Разумеется, в Вульфхилле, окружённом лесом, чистый воздух в дефиците. Однако Раныль тактично не стала допрашивать вялую даже через телефонную трубку подругу. Возможно, Тэрим просто не хочется вдаваться в подробности своей болезни, и на то была её воля.

В конце концов, у Раныль уже было над чем ломать голову. Неожиданно начавший вызывать потаённый страх Сехун, всё более странно ведущие себя Бэкхён с Кёнсу.

Хотя, кому она врёт.

Больше всего напрягало неожиданное открытие.

Ким Чонин и есть Кай?

Подойти прямо и спросить в лоб не хватало смелости. Хан оттягивала время неминуемого разговора, как можно дальше, скорее из последних сил желая, чтобы всё это лишь оказалось плодом её больного воображения.

Раныль зябко повела плечами. Ноябрь и впрямь выдался жутко холодным. Девушка вздрогнула, когда на плечи упал мужской пиджак, тут же обдав запахом обладателя. Он на какую-то секунду закружил голову, и Раныль пропустила момент, когда на лестницу рядом приземлился Чонин.

— Почему не на уроке? — дыхание парня приятно щекотало ухо.

— Прогуливаю, — пожала плечами в ответ, — Ты чего?

— Тоже.

Раныль с усердием разглядывала стенд перед собой, пытаясь не обращать внимания на парня сбоку, от которого сердце заходилось галопом. А ещё подозрения эти…

«— Кай?»

Рядом сидящий Чонин прищурился и устремил взгляд далеко за пределами школьного окна.

«— Что?»

Девушка не сводила глаз с одноклассника, наплевав на то, что пялиться вообще-то не прилично.

— Это ведь ты? — Чонин не сразу понял, что Хан сказала это вслух. Так тихо, что можно посчитать, будто показалось. Нехотя повернул голову.

— Ты ведь? — судя по выражению лица, Раныль была не в восторге. Мягко говоря.

— О, боже, — выдохнула она, отстраняясь, — Не может быть.

— Почему же? — сиплым голосом ответил парень. У Хан буквально волосы дыбом встали от подобного заявления. Девушка с минуту приходила в себя.

Вообще-то, он ведь уже дал об этом знать тогда ещё. Только доходило и принималось долго.

— Какого чёрта, Ким Чонин? — Раныль встала в насиженного места, — Я спрашиваю, какого чёрта?

— Будь чуть конкретнее.

— Как такое вообще возможно? — Раныль зашипела парню прямо в лицо, — Как?!

Чонин заиграл желваками. Парню это всё доставляло удовольствия не больше, чем самой девушке. Ким сжал жёстко очерчённые губы в строгую полоску, неспешно поднялся на ноги, уже смотря на Раныль сверху вниз. Хан невольно покачнулась на назад, не сводя с того напряжённого взгляда.

— Как, спрашиваешь? — деланно призадумался парень, — А, никак.

Брюнетка глядела на парня во все глаза, глотая своё возмущение куда подальше на время. Что значит никак? Она только что осознала, что парень, к которому она возможно испытывает …симпатию, оказывается оборотнем.

А Чонин стоит мрачнее тучи.

От долгих и бессвязных вопросов Раныль Чонина спасает звонок с урока. Ученики разом толпой вываливаются в коридор, и, воспользовавшись заминкой, Чонин ускользает из поля зрения девушки.

///

Лес встречает привычной отчуждённостью и потаенной опасностью. Листья на деревьях давно уже пожухли и бесполезными сухими хлопьями попадали на землю. Было холодно и сыро, но Раныль была преисполнена уверенностью найти Чонина. И шагнула внутрь.

Лесной воздух непривычно резал лёгкие. Молодой волк ускорялся всё сильнее, отталкиваясь от земли, практически растворяясь в воздухе, сминая мощными лапами скользкую после дождя землю. Отчаянно рассекая воздух, он не сразу учуял знакомый запах. И когда слуха коснулись чужие уверенные шаги, не удержался и закатил глаза. Разумеется, она не отстанет.

Плотнее кутаясь в осеннюю курточку, Раныль пыталась сохранять бодрость духа. Оголевшие ветки деревьев нагоняли тоску и страх, отчего девушка недовольно хмурилась, постоянно озираясь по сторонам.

— Слушай, я знаю, ты меня слышишь. Так что хватит меня мучить и выйди уже ко мне, — бурчала Хан себе под нос.

— Ты же прекрасно видишь, как мне тяжело тут передвигаться, — вздохнула она, с грустью оглядывая свои испачканные грязью ботинки, — Кай.

У Чонина на этот счёт были свои планы. Наблюдать за тщетными попытками девчонки отыскать знакомую поляну было…даже забавно. Хотя по большей части парень всё же не в восторге от предстоящей беседы. Вздохнул и всё же позволил девушке найти себя.

— И года не прошло! — Хан буквально вывалилась из объятий сухих и колючих веток. С облегчённым вздохом огляделась вокруг. Улыбка коснулась обветренных девичьих губ.

///

— Ты ведь и сам понимаешь, что должен объясниться! — Раныль драматично размахивала руками, пытаясь добиться хоть малейшей реакции от парня. Ну, от оборотня, если быть точнее. Тот лениво возлежал на земле, при этом бессовестно выглядя скучающим. Что жутко выводило из себя.

— Как ты мог меня всё это время обманывать? Я ведь доверяла тебе, — Раныль и вправду была обижена на враньё парня, к которому успела привязаться и которого по праву считала другом. Хотя всё же отдалённо понимала, что о таких вещах как-то сразу и скажешь.

«Хей, привет, я тут это время от времени шерстью покрываюсь и клыками обзовожусь. Хочешь, на спине покатаю?»

Обхохочешься.

— Как ты себе это представляешь, Раныль? Как бы я тебе это сказал? — прозвучало в голове. Раныль тяжело вздохнула. Ну, разумеется, он прав. Вряд ли его можно было бы в чём-то винить. Не он ведь её к себе привязывал в конце концов. Сама повелась.

— И что теперь? — Хан перевела дыхание и приземлилась рядом. Вроде даже протянула руку в желание провести мягкую шерсть сквозь пальцы. Только вовремя осеклась. Вряд ли сейчас это уместно.

— Понятия не имею, — прозвучал усталый голос. Будто прочитав мысли девушки, Чонин сам боднул огромной волчьей головой бок Раныль и подставился под её руку.

— Со мной такое впервые, — более не сдерживая себя, хохотнула Раныль, всё же гладя друга за ухом, — Ну, я в смысле, не каждый день я узнаю, что мой одноклассник — оборотень.

— Ты удивишься, но со мной тоже, — заливистый смех Чонина ещё очень долго отдавался в ушах.

Девушка не заметила, как пролетело время. С Каем всегда было так.

С Чонином, поправила себя Раныль.

С Чонином.

Оба болтали несколько часов просто без умолку. Хотя, чего уж там, болтала по большей части Раныль, пытаясь разбавить напряжение. Ведь как ни крути, к Чонину…отношение было иным.

Оба благоразумно обходили тему с поцелуем в будке стороной.

Н е л о в к о.

Раныль будто бы очнулась и встрепенулась лишь тогда, когда почувствовала тяжёлые капли накрапывающего дождя на своей щеке. Всё так же бессовестно сидя на грязной земле, чудовищно пачкая школьную форму, Хан совершенно не была готова возвращаться домой.

Ну как же?

Казалось, стоит лишь попрощаться сейчас с Чонином, как заново восстановленное доверие улетучится подобно дымке. И что завтра Чонин всё так же будет обходить её стороной и кидать безразличные взгляды.

Уснуть казалось просто невозможным.

— Пойдём, я провожу тебя домой, — голос парня был едва заметно напряжён. Будто не мог дождаться спровадить подругу.

На это девушка хмуро поджала губы и принялась оттряхивать безбожно смятую юбчонку, при этом не забывая бросать на четвероногого друга недовольные взгляды.

— Намечается ливень, — зачем-то выдала девушка, осматривая покрывающееся тучами небо.

— Ага, и тебе желательно не видеть, что намечается тут, — пробормотал Чонин, правда, тут же осекаясь.

— А что? — ухватилась за шанс потянусь время Раныль. Кай издал недовольный рык и так же раздражённо клацнул зубами, обнажая острые клыки. Хан неуверенно отвела взгляд от этого зрелища.

— Тебе пора домой, — неожиданно спокойно сказал волк, — И, поверь, ты пока не готова это увидеть.

Раныль уже хотела было возмутиться, мол, я сама в состоянии решать, к чему готова, а к чему — нет. Вот к Чонину же в облике зверя готова не была, но хватило ума не истерить и выслушать. Ну, так какого тогда лешего Чонин говорит ей, что она…

Недалеко послышались хруст ломающихся веток и волчий вой. Не один и не два… Глаза девушки загорелись смутным осознанием.

Вот чёрт.

— Стая, — поражённо выдохнула Хан, — Это…твоя стая?

Пронзительный взгляд карих глаз устремился к застывшему волку. Чонин лишь устало вздохнул.

— Чонин, а они тоже..? — Раныль не закончила свою мысль, полагая, что парень понял её и без этого. Одно дело знать секрет одноклассника, совсем другое узнать, что он не один.

С ума сойти.

Хан подошла вплотную к Чонину.

— Тебе не влетит из-за меня?

Волк выдавил из себя подобие ухмылки.

— Уже.

Послышался оглушающий грохот, будто бы от горы отломился приличный кусок и, не найдя преграды, плюхнулся прямо на голую землю. Звук на мгновение оглушил девушку. Следом за грохотом на поляну вываливались туловища таких же огромных волков, что и Кай, отличающихся лишь цветом своей шерсти. У тех, что показались на глаза, шерстка была испачкана в земле.

Хан едва удержала вскрик, потому что…они дрались, царапая и лязгая друг друга мощными лапами, и одним сплошным рулетом катились прямо к ним. Раныль испустила вздох и сухо сглотнула, чувствуя, как ноги отказываются двигаться и спасаться.

Неожиданно Кай подался вперёд и заслонил девушку собой, оставляя её позади себя. Раныль не смогла больше видеть происходящего, стоя за спиной огромного волка, но прекрасно слышала, как Кай зарычал. И так же слышала, как шум дерущихся мигом стих.

Девушка испуганно то сжимала, то разжимала кулачки, пытаясь дышать ровно. И у неё это даже получалось, пока…

Огибая преграду в виде Кая, неожиданно показалась не менее пугающая волчья голова. Девушка во все глаза таращилась на серую, всю перепачканную шерсть, когда Чонин сделал несколько шагов в сторону, позволяя ей лицезреть теперь и остальных.

Святая богомать.

Целых шесть оборотней, что смотрели на нее оценивающе. Думают, съесть — не съесть, пронеслось в голове Хан. Кай пустил смешок, пугая девушку ещё больше.

— Познакомься, Раныль, — заговорил Кай, — Это — мои братья.

Молодые волки смотрели на всклокоченную девушку, у которой глаза судорожно бегали от одного к другому. Тем подумалось, что Раныль парализовало от накатившего страха, пока Хан обречённо думала.

«Теперь бабушка меня точно убьёт».

Глава XI

Первые неуверенные лучи предрассветного солнца пробирались сквозь кроны деревьев. Они дарили, пусть и пустую, но надежду.

Негромкие шаги вокруг отдавались едва ли не барабанной дробью в пробитой голове, и Ханыль отчаянно боролась, держа глаза открытыми.

«Где он?»

Шаги стихли, движение прекратилось и лишь звук слабых рыков, и скрежет острых клыков были слышны за пределами видимости.

«Что с ним сделали?»

Ханыль не имела возможности подвигать ни единой конечностью: ей, кажется, разом сломали все кости. Моргать становилось невыносимо с каждым разом.

«Я не хотела, чтобы всё закончилось так. Прости меня, мама, видит бог, я боролась»

На онемевшие губы опустились первые капли. Затем ещё.

И ещё.

Ханыль слабо улыбнулась, тяжёло откашливаясь. Они ведь уже почти сбежали. Смогли вырваться. Пока их не настигли на границе, ограниченной Советом.

Глаза постепенно замыкались, не имея больше сил сопротивляться усталости и накрапывающим каплям дождя. Раскрытая пасть животного и ярко-красные лучи светила — последнее, что запомнил разум умирающей девушки.

«Я люблю тебя»

* * *

Такой встряски у Раныль не было, пожалуй, никогда. Девушка в искреннем изумлении таращилась на волков напротив, которые, создавалось впечатление, даже не обращают внимания на присутствие человека. Вопросительно взглянула на Чонина.

— Намечается ливень. Пошли, — Кай, не глядя, опустился ниже, позволяя Раныль взобраться себе на спину. Хан не стала задавать лишних вопросов, благоразумно оставляя это дело на потом. Теперь у неё на это будет куча возможностей.

Девушка не сдержала улыбки.

— Надеюсь, ты помнишь, что я всё слышу? — хмыкнул голос в голове.

— Я, может, на это и надеялась.

— Кто бы сомневался.

Раныль становилось всё тяжело цепляться за намокшую шерсть, что то и дело выскальзывала из пальцев.

— Думаешь, хорошая идея нести её к Матушке? — Кай услышал знакомый, явно не девичий, голос в голове.

— Вряд ли у меня есть выбор, парни.

Раныль опустила голову ниже и уткнулась в свои цепляющиеся за волка руки. Кай бежал, возможно, не в полную силу, но девушка успела прилично замёрзнуть, ливень обрушивался с каждым рывком в лицо всё сильнее.

— Мы пришли.

Когда ног коснулась сырая земля, Раныль была готова едва не расцеловать её. Тут же примчали и остальные оборотни, правда, тут же скрываясь за деревянным домом, который больше напоминал лесную крепость. На плечи опустился тёплый плед.

— Идём в дом. Ты совсем продрогла.

Раныль повернулась к источнику голоса и увидела перед собой улыбающееся средних лет женское лицо. Эти глаза и губы были ей смутно знакомы.

Мама Чонина.

— Иди, я скоро вернусь, — Кай исчез в том же направлении, куда и ребята, и девушка, не мешкая ни секунды, послушно пошла за женщиной.

— Проходи внутрь. Ты, должно быть, ужасно замёрзла, надо тебя переодеть, — миссис Ким, всё так же добродушно улыбаясь, потащила девушку внутрь дома. Оказавшись в небольшой комнате, Раныль приняла от матери Чонина запасную одежду и полотенце, которое напрочь пропахло лесной хвоей. Раныль, по-хорошему, надо бы вообще-то сматываться отсюда, пока бабушка не вернулась домой и не схватила сердечный приступ. Однако ж любопытство было куда сильнее.

— Проходи пока на кухню, я скоро подойду, хорошо? — женщина взглянула на переодетую девушку и улыбнулась, затем исчезла в другой комнате с мокрой одеждой Раныль наперевес, — Чувствуй себя как дома.

Вот уж вряд ли.

Дом был искусно отделан из дерева и изнутри напоминал уютную берлогу, да и обилие яркой цветовой гаммы непроизвольно бросалось в глаза. Дом, в котором Раныль жила с родителями в городе, больше напоминал офис, куда возвращаться было настоящей ежедневной пыткой. Бабушкин дом создавал атмосферу прошлого века, и будто дышал годами её молодости.

Этот же дом был тем местом, куда хотелось бы приезжать на семейные каникулы в любое время года.

Чонин уже привёл себя в порядок, неспешно пил воду, нахмурившись. Таким его и застала Раныль, войдя на кухню.

— Кхм, — прокашлялась девушка, чувствуя себя ужасно неловко. Особенно учитывая, что одноклассник не удосужился даже надеть что-нибудь сверху. Полуголый Чонин лишь ухмыльнулся виду девушки.

— Где ты это откопала? — Раныль недоумённо подняла брови, — На тебе моя футболка трёхлетней давности.

Девушка лишь выдавила многозначительное «м-м-м» и скосила взгляд.

— И она у него не единственная, Чонин, будь ты человеком — оденься! — в Кима полетела толстовка, а на кухне объявился ещё один человек. Раниль натянулась струной, боясь обернуться и увидеть того, чей голос она узнала.

— Привет, Раныль, — потрепав девушку по волосам, мимо прошёл Чунмён.

— Аха, привет, — слабо кивнула Хан. Чонин, конечно, предупреждал, что остальных Нарыли может знать в человеческом обличье, но такого девушка не ожидала точно. Тем временем, Чонин приоделся и они на пару с Чунмёном начали накрывать на стол, пока Раныль томилась в ожидании других.

— М-м-м, пахнет вкусно! — Хан едва ли не подпрыгнула, услышав голоса ещё троих. Та благоразумно приняла сидячее положение, чтобы было удобнее падать от шока.

Не могла поверить своим глазам.

Перед ней цели Сехун, Кёнсу и Бэкхён.

Раныль нарочито спокойно вздохнула. Однако Кёнсу отчетливо видел подрагивающие пальцы.

— Что ж, — прочистила горло, — Это было весьма неожиданно, — и специально избегала встречи глазами с До и Бёном, коих увидеть не ожидала совсем.

Чунмён, кажется, виновато пожал плечами.

— Но кто шестой? — девушка уставилась на Чонина.

— Я, — пробасили у двери, и Хан тут же повернулась к вошедшему. По правую сторону сел Пак Чанёль, которого девушка хоть и не знала лично, но который частенько фигурировал в рассказах Тэрим о школьной жизни.

— Замечательно, — елейным голоском отозвалась девушка, теперь проходясь стеклянным взглядом по всем парням, — Всех собрали? Или у вас тут ещё кто-то есть? Потому что, кажется, я сейчас выйду в это окно, — Раниль указала пальцем за спину Бэкхёна.

— Хм, ты был прав, — подперев щёку рукой, подал голос Чанёль и посмотрел на Чонина, — Реагирует вполне адекватно, по крайней мере, не истерит и не орёт.

— Скоро начну, не будь такого высокого мнения обо мне, парень, не каждый же день я узнаю, что меня окружают полуволки, — Раныль бросила мимолётный взгляд на Пака и уставилась на двоих своих друзей напротив.

— А вот от вас я такой подставы не ожидала, — и скрестила руки на груди. Бэкхён обиженно насупился.

— И как, по-твоему, мы должны были тебе это сказать? К тому же, дорогуша, это тайна за семью печатями, — к концу своей речи Бён перешёл на привычно знакомый Раныль заговорщический шёпот. Хан не удержалась и всё-таки закатила глаза.

— Что дальше? — вздохнул Сехун, немало удивив Раныль тем, что вообще заговорил. В этот момент на кухню вошла госпожа Ким с неизменно тёплой улыбкой и положила ладонь на плечо девушки.

— Давайте-ка выпьем чаю и дадим Раныль чуть расслабиться?

В ответ девушка благодарно улыбнулась женщине и взглянула на Чонина. Она не была уверена, уместно ли сейчас к нему мысленно обратиться.

— Тебе неуютно? — однако Чонин заговорил первым.

— Вовсе нет.

— По-прежнему в шоке?

— Уже не так сильно. Знаешь, я ожидала, что буду в панике нарезать вокруг вас круги.

Парень промолчал, зато Раныль заметила, как тот прячет улыбку в кружке дымящегося чая, и не могла сдерживать свою. Миссис Ким, молча наблюдавшая за этим, обеспокоенно поджала губы. Главе семейства это вряд ли понравится.

* * *

— Вы, должно быть, шутите! — девушка испуганно глядела то на мать, то на свою тётю, — Это невозможно! Чушь собачья!

— Просто послушай, доченька, — мать тянулась к своему ребёнку, но та отступала назад, таращась на обеих женщин как на сумасшедших.

— Это — правда, Тэрим, — стальной голос тётушки заставил девушку вздрогнуть, а мать остановиться и обессилено вздохнуть, — Ты — ведьма, и тебе предстоит многому научиться.

Как правило, за такими заявлениями следует душещипательная история о всемогущих предках и их волшебной супер-силе, о том, как миру угрожает опасность, и что, ты, и только ты, можешь искоренить это зло ценой своей жизни. Однако в случае с Тэрим всё обстояло далеко не так. Ведь её сила не должна была проявляться вообще.

— Так ты полагаешь, что это случилось по какой-то причине? — Тэрим, заметно повзрослевшая на глазах и осунувшаяся, расправила плечи и задумчиво взглянула на свою тётушку, с которой прибывала в этом богом забытом месте, и которая с некоторых пор заделалась её наставником в ведьминском ремесле.

— Верно, — та строго поджала губы. С нескрываемой грустью взглянула на свою племянницу, чьи кудри свободно развевались на ветру. Сама-то она училась управлять своей силой ещё сызмальства, в то время как Тэрим приходилось проходить через всё это в ускоренном темпе — её магия разом переполнила всю её сущность и буквально грозила «задушить».

— Много лет назад в наших краях разворачивалась самая что ни на есть война между стаями оборотней. Ковены ведьм были призваны разрешить эти споры, но… — женщина отвела взгляд вдаль, — Вместе с благой целью погибло очень много наших людей. Ведьмы не всесильны, Тэрим-и, мы не волшебники и часто бываем уязвимы. Однако позже мир всё же воцарился, и ковены разъехались по разным углам страны, мира. Именно поэтому твоя сила, не находя себе применение в мирное время, спала до этого времени.

— И не проявляла бы себя, если повезёт, вообще никогда, — женщина взглянула на племянницу и коснулась её худой щеки, — А раз она пробудилась…

— Что-то грядёт, — закончила за неё Тэрим. Женщина подтверждающе кивнула.

— Тебе нужно быть готовой. Если ты уже отдохнула, пойдём, нам предстоит много работы.

* * *

Тэрим мечтала о том дне, когда, наконец, пересечёт границы родного Вульфхилла и окажется в столице. О том, как будет учиться в университете и приезжать домой лишь на каникулах. Ведь за все восемнадцать лет своей жизни Тэрим не покидала пределы городка, сколько бы ни просила родителей съездить куда-нибудь. Что же, теперь причина была предельно ясна — родители боялись, что окажись в городе другие ведьмы, опасность, её сила непременно проявила бы себя.

Девушка печально вздохнула — её мечта в каком-то смысле сбылась. Как только жар спал и Сон смогла встать на ноги, они с тётей сразу же уехали в неизвестном тогда ей направлении.

Они приехали, много ни мало, к чёрту на кулички. Одинокий дом в глубине леса, где совершенно одна живёт старая ведьма, которая, к тому же, имела скверный характер. Не чуралась браниться по поводу и без, особенно любила подначивать бедную Тэрим. Женщине было далеко за восемьдесят, похоронившая своих мужа и детей (тётушка по секрету поделилась, что те пали на небезызвестной войне) и потому питающая неприязнь к оборотням.

— От тебя пахнет псиной, — сказала она в первый же момент знакомства, принюхавшись.

— Мы приехали из тех краёв, — вступилась тогда тётушка.

— М-м-м, — заскрипела своим бесцветным голосом старушка, — И чего же вам нужно? — как заметила Тэрим, та не нуждалась в представлении тётушки, будто знала её очень давно.

— Это — моя племянница, и ей нужна ваша помощь.

Спустя около недели Тэрим уже была в состоянии контролировать часть потока магии в своём теле. Невероятно гордилась собой, ведь это и впрямь стоило адских усилий — перманентная физическая боль грозила свести с ума. Это только в фильмах всё просто и легко, искры летят из кончиков пальцев, бибиди-бободи-бу. Постоянный шум голосов в голове мешал концентрации, и в таких условиях приходилось учиться.

— Вижу по лицу, что думаешь о чём-то крайне важном, — рядом на скамеечку опустилась худенькая старушка, не забыв бросить насмешливый взгляд.

— Вовсе нет, — пожала девушка плечами, — Я всё пытаюсь вспомнить свою беззаботную жизнь без всего это.

— А, скука смертная, — махнули в ответ.

— Почему вы живёте тут? — Тэрим неожиданно серьёзно взглянула на ведьму рядом, — Совершенно одна.

Перед тем как ответить, та старчески вздохнула и пустила смешок.

— Кто сказал, что я одна? Совсем необязательно физическое присутствие, мне вполне достаточно просто ощущать, что они рядом. Тебе этого пока не понять, дитя.

Скрипя старой дверью, та скрылась в доме, пока Тэрим всё так же бездумно глядела вперёд. Тётушка сказала:

— Завтра возвращаемся домой.

И как бы ни хотелось вернуться, оставлять старшую наставницу одну было тяжело.

* * *

«У тебя точно не девять жизней, Хан Раныль! Прекрати испытывать судьбу!» — кричало сознание девушки, пока она пробиралась в дом на цыпочках. Хоть бы бабушки ещё не было дома, хоть бы!

И кто вообще остаётся на чай на добрых три часа?!

Благо одежда успела высохнуть, тут уж госпожа Ким поколдовала. Кто знает этих невинных с виду жителей Вульфхилла, может и мама Чонина промышляет чем-то мистическим в свободное время.

— Где ты была? — голос донёсся со стороны гостиной и в кромешной тьме звучал угрожающе.

— О, боже, бабушка, ты меня напугала!

Зажёгся торшер, и освещённое лицо бабушки выглядело устало.

— Я….была в школе, — Раныль проглотила раздирающую сухость во рту.

— Вот как? — госпожа Хан потёрла переносицу, — Так поздно?

— Когда я выходила из школы, начался ливень. И я осталась там его переждать, — девушка сочиняла на ходу и не могла не чувствовать вину за ложь, особенно при виде уставшей до смерти бабушки, но понимала, что сказав правду сейчас ситуацию лучше не сделать.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, Раныль, — женщина встала с места и направилась к девушке, — Ты ведь помнишь мою просьбу, так ведь?

Хан пристыжено опустила глаза.

«Не ходи больше в лес, не заставляй меня переживать»

— И ещё, — бабушка сделала паузу и вздохнула. Раныль было уже решила, что та обо всём догадалась.

— Звонила твоя мама. Она едет сюда.

Раныль неверяще уставилась на родственницу.

Только не это.

* * *

Кажется, головная боль — это действительно образ жизни. И чего матери вдруг приспичило ехать сюда? Да ещё и именно сейчас. Свадьба отца как раз перед самым Рождеством, и отлынивать не позволит уже совесть, получается, мать не хочет её туда пускать? А ведь она говорила, что хочет познакомить Раныль кое с кем, и провести праздники вместе. Что же, Раныль не поедет на каникулы домой, так мать решила приехать сама. А вдруг ещё и не одна? И как ей теперь себя вести? Как будет на всё это реагировать бабушка? Что за праздник шутов намечается?!

Девушка сжала виски и стиснула зубы. Как же всё раздражает. Сидящий рядом Чонин, который со вчерашнего вечера подкалывал её, и который сейчас откровенно помирает со скуки и плюётся в потолок, легче не делает.

— Тебя только сейчас начало штырить? — заботливо поинтересовался Сехун. Раныль зло вздохнула, смахнула несуществующие крошки на школьной юбке и взглянула одноклассникам в лицо.

— Со мной всё в порядке, хватит надо мной угорать. Оба.

Так же раздражённо потопала из класса. Надо срочно остыть. Так, туалет, нужно срочно побрызгать в лицо холодной водой. Девушка быстрым шагом шагала в нужном направлении, пока не заметила до боли знакомую копну волос.

— Тэрим! — Хан тут же забыла, куда и зачем направлялась — обычно скупая на эмоции — девушка бросилась к подруге через весь коридор.

— Где тебя черти носили, Сон Тэрим?! Знаешь, как тут без тебя скучно! — и, подаваясь порыву, сжала Сон в медвежьих объятиях.

— Эй-эй, задушишь ведь, — Тэрим похлопала подругу по спине и выбралась из оков, тут же поправляя школьную форму, — Рада тебя видеть.

Раныль неловко опустила руки по бокам, непроизвольно отмечая изменения в подруге: та стала непривычно тощей, отстранённой и холодной, но заметно похорошевшей, уверенной и с и л ь н о й.

— Ты не представляешь, что тут без тебя было! — Хан решила не обращать внимания на странности в привычной, знакомой, Тэрим и вернуться к их прежнему стилю общения.

— Да? Что-то интересное? — Тэрим вопросительно склонила голову набок и смотрела в упор. Хан чувствовала себя неуютно с каждой минутой всё сильнее.

— Но это не важно, — махнула она рукой, — Лучше расскажи, что с тобой было. Куда ты пропала?

— Почему же не важно? Мне очень интересно послушать. Особенно о том, что ты у нас теперь дружишь с местной стаей волков.

Раныль не нашлась, что ответить, и поэтому осталась стоять статуей, пока Тэрим, (лишь на секунду показалось) улыбаясь как раньше, обошла девушку и направилась в класс.

Глава XII

Тэрим вела себя совсем как обычно. Приветливо всем улыбалась, справлялась о самочувствии учителей и будто не пропадала почти на месяц. Только сидящая рядом Раныль чувствовала что-то неладное.

Тэрим всё знает.

Но откуда бы?..

Девушка взглянула на профиль подруги, которая невозмутимо продолжала конспектировать урок. Во всём классе был слышен лишь шелест переворачиваемых страниц и чиркающих по тетрадям ручек. Хан не сдержала вздоха.

— Долго ещё собираешь пялиться? — одними лишь губами прошептала Тэрим, ни на секунду не отрываясь от своего дела.

— Пытаюсь выбрать с какого же вопроса начать.

— Ты уверена, что это ты сейчас должна задавать вопросы? — Сон нетерпеливо отложила ручку в сторону и повернулась к Раныль в полоборота. Это движение выдавало Тэрим с головой, ведь та всегда делала именно так, когда не могла больше сдерживать своё любопытство.

— Да? — Раныль отзеркалила подругу и взглянула ей в глаза, — И что же ты хочешь узнать?

— Как давно это продолжается?

Раныль прикусила внутреннюю сторону щеки. Отвела взгляд.

— С сентября.

— И ты молчала? — Тэрим прищурилась и поджала губы.

— Как бы я об этом рассказала? — Хан раздражённо взмахнула руками, — Да и вреда от моего молчания никому не было.

— Откуда такая уверенность? — по спине Раныль прошёл холодок от тона Сон.

— Что ты имеешь в виду?

В ответ Тэрим оглянулась назад, туда, где со скучающим видом сидели Чонин с Сехуном, и повернулась обратно к Хан.

— Не хочу говорить об этом здесь.

Затем подняла руку, привлекая внимание учителя. Не разрывая зрительный контакт с Раныль, Сон попросилась выйти.

— Учитель, могу я выйти ненадолго, плохо себя чувствую.

— Конечно, Тэрим, иди.

Раныль смотрела вслед удаляющейся спине подруги и не понимала ровным счётом ничего. Что вообще происходит?

Чонин молча наблюдал за тем, как Раныль просится выйти и проводить Тэрим до медкабинета, и нахмурил брови от услышанного.

— Значит, она уже знает, — озвучил его мысли сидящий рядом Сехун.

— Похоже на то.

— Думаешь, она всё вспомнила? — О взглянул на друга. Тот лишь пожал плечами в ответ.

* * *

— Тэрим, — Хан нагнала подругу лишь в школьном туалете. Та спокойненько мыла руки в допотопной раковине и смотрела Раныль в глаза через потресканное со временем зеркало. Вопросительно выгнула бровь.

— Что с тобой происходит? Это ты можешь мне объяснить? — брюнетка подошла к маленькому окошку и устало взглянула на Сон. Та встряхнула мокрыми руками и повернулась следом.

— Думаю, ты уже знаешь об оборотнях? — подтверждающий кивок в ответ, — Что ты ещё знаешь о местности, помимо них?

Брюнетка потупила взгляд. Вполне понятно, что Тэрим хочет услышать нечто конкретное, однако Раныль не была уверена, что владеет чем-либо стоящее её внимания. И покачала головой.

— Ты можешь быть более конкретной.

Тэрим, казалось, ничуть не удивилась неосведомлённости подруги и вздохнула.

— Хорошо. Скажу по-другому. Что ты знаешь о местном ковене?

Раныль резко взглянула на подругу, едва не впиваясь в неё недоумённым взглядом.

— Ковен? Ты имеешь в виду, ковен ведьм?

Тэрим раздражённо взмахнула волосами.

— Что, тебе даже не удосужились рассказать об этом? — и после небольшой паузы, — Впрочем, это уже не важно.

— Ты можешь не ходить кругами и сказать, что, чёрт возьми, с тобой происходит, Тэрим?! — сил сдерживать подступающий гнев больше не было, и Раныль сделала шаг в сторону Сон.

— А случилось то, что твоя связь с оборотнем теперь самая обсуждаемая тема в определённых кругах. И опасность теперь нависает едва ли не над всем городом, — зашипела в ответ Тэрим.

— Что? — Раныль неуверенно попятилась назад, — Какая опасность? О чём ты?

— Можешь расспросить об этом подробнее того, кто более осведомлён, — Тэрим мимолётно бросила взгляд себе за спину, в сторону двери, — Верно, Чонин? — сказала она чуть громче. Раныль непонимающе уставилась на дверь, когда в неё вошёл одноклассник.

— Привет, Тэрим, — вслед за Кимом в тесное помещение женского туалета вошёл и Сехун. Однако Сон выказывать ответное дружелюбие не спешила, ровно, как и здороваться. Трое по очереди переглядывались между собой, пока Раныль окончательно теряла терпение.

— Очень рада, что вы решили полюбоваться друг другом. Но может ли кто-нибудь объяснить мне, какого чёрта творится прямо сейчас?

— Как, ты ещё не рассказала ей? — Сехун опёрся на стену и с ухмылкой взглянул на Сон.

— Не рассказала что? — Хан сжала виски пальцами, всё больше раздражаясь ситуацией.

— Твоя подруженька — самая настоящая ведьма.

Чонин бросил на Сехуна укоризненный взгляд и неодобрительно покачал головой, на что О лишь пожал плечами мол «ну а что?».

— Ведьма, значит? — Раныль взглянула на Тэрим, которая почему-то выглядела уязвлённой, — Это правда, Тэрим? Ты — ведьма?

— Нам обязательно выяснять отношения в женском туалете? Скоро перемена, — в противовес не выражающему никакого интереса лицу, голос Чонина был напряжённым.

— Да, — не глядя, ответила Раныль, — Так ты ведьма?

— Мне что, поджечь это место для демонстрации? — закатила глаза Тэрим и скрестила руки на груди. От этого жеста та стала выглядеть ещё мельче, тоньше обычного и вызывала желание обнять и защитить. Но Раныль было совсем не до этого — у девушки начинало стучать в висках от всего происходящего.

— Кажется, тебе нужно выпить, — мелонхоличный голос Сехуна начинал раздражать.

— Это, вообще-то, школа, — Тэрим бросила осуждающий взгляд на одноклассника.

— А ты разве не можешь наколдовать?

Кажется, Раныль засмеялась слишком громко. Иначе, зачем бы всем троим сейчас на неё смотреть непонимающе.

— Это просто какой-то пиздец, честное слово, — Хан ухахатывалась в истерическом смехе, — Ладно, ребятки, я пойду, успокоюсь где-нибудь, — и вышла за дверь.

* * *

Хан Чеён всё не могла выкинуть из головы слова предупреждения господина Кима. Связь внучки с сыном вожака местной стаи ни к чему хорошему не приведёт. И, к сожалению, опасность неизбежно уже нависла над ней. Хан Чеён наивно полагала, что отослав внучку с матерью, сможет обезопасить её.

— Я не уверен, но можно попробовать, — седовласый мужчина хмыкнул и встал с насиженного места, — И чем скорее это случится, тем лучше.

— Ничего такого не должно случиться, верно? Ты ведь обещал мне, — женщина нервно заламывала пальцы и смотрела собеседнику прямо в глаза. Ответом послужило молчание.

* * *

— Это всё из-за вашей связи.

На заднем дворе школы было непривычно тихо. Все ученики уже разошлись по домам, ведь занятия давно окончены. Тэрим стояла ко всем спиной, но даже так она чувствовала обеспокоенный взгляд Раныль. Затем всё же повернулась лицом и столкнулась взглядом аккурат во внимательные глаза Чунмёна напротив.

— Вы ведь и без того это знаете, да, Чунмён?

— Они, может, и знают, а я — нет, так что попрошу развёрнутое повествование, пожалуйста, — Раныль почему-то ощущала полную расслабленность, хотя пятью минутами ранее была чуть ли не на взводе. Тэрим свела брови на переносице. Взглянула на Чонина и догадалась. Ну, конечно. Небезызвестные силы некоторых оборотней воздействовать на человеческий разум.

— Помимо того, что вы уже знаете, — Сон сама того не замечая опять начала обращаться к парням, однако Хан недовольно прокашлялась и напомнила о своём существовании.

— Странно, что тебя не поставили в известность, Раныль, ведь именно тебе шанхайская стая пытается прогрызть шею.

Хан ошеломлённо уставилась на девушку напротив. Затем оглядела стоящих полукругом ребят.

— Что, прости? Мне послышалось, ты использовала слова «прогрызть» и «мою шею» в одном предложении, — Раныль отчётливо понимала, что должна ощутить, как минимум, испуг, но ничего не могла поделать — она была спокойна как удав. Тэрим раздражённо взглянула ей за спину.

— Чонин, прекрати.

— Чонин, прекрати, что? — Хан тоже повернулась к парню. Тот не сводил с неё напряжённого взгляда и лишь единожды бросил на Тэрим предостерегающий взгляд.

— Так ты и этого не знаешь? Как ты можешь так беспечно находиться в их обществе? — Тэрим неодобрительно покачала головой, глядя на одноклассницу.

— Ты и о нас такого мнения, Тэрим? — за поворотом послышался голос Бэкхёна, за которым не спеша шёл и Кёнсу, — Неужели все годы нашей дружбы для тебя ничего не значат?

Тэрим выглядела так, будто её укололи за самое больное. В панике отвела взгляд от друзей.

— Я не могу больше вам доверять. Никому из вас.

Раныль смотрела, как Тэрим прибавляет шагу, ни разу не оглянувшись, и вопросительно смотрит на Чонина.

— Очевидно, у Тэрим своя правда, которой она не хочет или не может поделиться. Так что, рассказать всё придётся тебе, Чонин.

Находиться в доме одноклассника при свете дня оказалось ещё более неловко, чем вчера, когда ей нужен был кров переждать ливень. Только в этот раз девушку провели в огромную гостиную, где по разным частям комнаты разлеглись парни. Мама Чонина исчезала ненадолго, но вскоре вернулась не одна.

Отец Чонина сел в кресло около камина и оглядел девушку изучающим взглядом.

— Как поживает твоя бабушка? — вопрос был явно не из ожидаемых, и девушка слегка растерялась, позже ощутив прежнее спокойствие.

Когда с любезностями было покончено, Раныль поймала себя на мысли, что ей по-настоящему уютно здесь находиться, несмотря на то, что девушка обычно не любила быть в центре внимания. Но с Чонином, сидящим по правую сторону, было легко держать свои эмоции в узде.

— Твоя связь с моим сыном развела споры в наших кругах, — хозяин дома, наконец, приступил к сути вопроса, — Много лет назад в здешних краях погибла девушка от руки одного из нам подобных. Её семье тогда нелегко пришлось и они на какое-то время покинули Вульфхилл, и позднее всё же смогли смириться с потерей; но среди стай разгорелась война — мы хотели добиться того, чтобы виновные поплатились за содеянное. Не буду углубляться в подробности, но скажу одно — многие пали на поле боя, так же, как и другая стая потерпела потери. Во всё это были подключены ведьмы и, увы, среди них потеря так же была ощутимая.

Раныль почувствовала, как сердце ухнуло в пятки при упоминании ведьм.

— Было заключено перемирие. Не без условий, разумеется, — мужчина взглянул на девушку, — Оборотни не могут иметь никаких связей с людьми. Наша стая состоит не только из оборотней, у нас так же есть обычные стражи, женщины и не наделённые этим бременем дети. И мы не можем выходить за рамки этих отношений. Обычные люди не допускаются.

— Но почему? — Раныль от напряжения не заметила, как Чонин сжал её руку.

— Та девушка умерла по этой причине. Она была связана с одним из наших братьев, и они пытались бежать за границы наших земель в поисках другого убежища, ведь в отдалённых регионах проживают стаи с отличающимися от наших законами.

— Что стало с её семьёй? Они вернулись сюда?

Отец Чонина отвёл взгляд, перед тем как ответить.

— Её звали Хан Ханыль.

Тёплая сжимающая свою холодную руку ладонь Чонина было единственным ориентиром, пока Раныль ощущала подступающее чувство тошноты. Хан Ханыль. Её тётя. Сестра отца.

Так вот о чём говорила бабушка, когда сказала, что «знает, каково это». Она уже потеряла дочь. И каково же ей живётся тут? В месте, где убили Ханыль? И даже не имея возможности рассказать всё полиции и добиться наказания преступников.

Только теперь в голове девушки всё вставало на свои мест. Однако вопросов оставалось по-прежнему много.

— Как насчёт шанхайской стаи? Они ведь как-то причастны, верно? — Раныль ухватилась за брошенную подругой фразу.

— Верно, — кивнули в ответ, — И, боюсь, тебе грозит аналогичная опасность. Поэтому самым верным решением будет уехать отсюда.

— Но почему?

— Они попытаются навредить тебе, ведь получается, что, связавшись с тобой, оборотень подчинил тебя себе, — мужчина бросил укоризненный взгляд на своего сына, — Изначально такое практиковалось в целях сделать человека своим подручным развлечением. Именно поэтому Ханыль была убита — волки из другой стаи просто решили, что она игрушка на общем столе.

Брюнетка смахнула подступившие на глаза слёзы. Слышать такое было…страшно. Впервые за долгое время. Получается что юная Ханыль поплатилась за свою любовь к оборотню. Ведь любили же они друг друга, раз уж даже на побег решились.

Взглянула на Чонина.

А что у них?

Не любовь ведь?

Смешно. Привязанность. Не более.

В это верилось легче.

— П-почему… почему вы считаете, что мне могут навредить? Мы ведь с Чонином не возлюбленные, — голос надламывался от подступающих слёз, однако паника ещё не успела охватить всё тело.

— Они уже пытались это сделать. Вспомни, — впервые за долгое время заговорила мама Чонина. Её материнский голос был полон беспокойства. Раныль напрягла память. Думать долго не пришлось — она помнила тот день, когда Чонин буквально вырвал её из пасти другого оборотня. Тогда это её почему-то не смутило и на мысли не наталкивало. Теперь же казалось предельно ясным.

— Верно, они уже один раз это сделали. Попытаются вновь, — кивнула женщина. Затем она заботливо поставила перед Раныль стакан с водой, — Выпей. Как себя чувствуешь?

— Знаете, я сейчас так хочу прокричать, что есть мочи, но почему-то спокойна. Совсем не понимаю, — девушка запустила пальцы в волосы и сделала глубокий вдох.

Мама Чонина вмиг стала строгой.

— Сынок, ты ей ещё не рассказал?

— Кстати, да. Что ты мне не рассказал? — Раныль взглянула на парня, а в голове услужливо прозвучал голос Тэрим «Так ты и этого не знаешь? Как ты можешь так беспечно находиться в их обществе?»

Ким взъерошил свои волосы и отвёл взгляд. Жалобно взглянул на Кёнсу, но тот привычно пожал плечами мол «отдувайся сам». Ситуацию спас молчавший до сих пор Чанёль.

— Как думаешь, как оборотни подчиняли себе людей? — его голос звучал хрипло и соблазнительно, как у завлекающих на грехи демонов.

— Запугивают?

— Включи логику, — встрял Чонин.

— Спасибо, не нуждаюсь, — недовольный взгляд в сторону одноклассника.

— Мы можем воздействовать на психику людей, — отозвался Чунмён, — Внушать им чувства.

Девушку будто кипятком ошпарили. Та неверяще уставилась на Чонина.

— Какие чувства?

— Например, Сехун может внушить страх, не подлинный, конечно. Скорее чувство дикого дискомфорта.

Раныль призадумалась и кивнула. Было дело. Сехун, в принципе, никогда её особо к себе не располагал.

— Кёнсу может чувствовать чужие эмоции — симпатия, испуг. То, что сильнейшим образом себя проявляет.

— Прямо-таки всё? — Хан удивлённо взглянула на друга и выгнула бровь. Тот в привычной манере лишь улыбнулся уголками губ.

Все присутствующие расслаблялись понемногу, и лишь Раныль не сводила глаз с Чонина. Её всё никак не отпускало Чунмёново «внушать чувства».

— А ты? У тебя какой дар? — и, наконец, задала интересующий себя вопрос. Чонин, кажется, и не удивился. Встретился с ней глазами и выдал на одном дыхании.

— Я могу заставить кого-то не чувствовать что-либо.

Раныль свела брови на переносице. В комнате вмиг стало тихо.

— Как, например, устранить панику?

Ким наигранно призадумался. И кивнул.

— Ага.

— Ага?! Так ты манипулировал моими эмоциями? Так ведь? Чонин, а ну стой! — Раныль подорвалась за бросившемся убегать Чонином под всеобщий хохот. Только вот родителям было не до смеха.

«Мы ведь с Чонином не возлюбленные»

А так ли оно?

* * *

— Как себя чувствуешь? — Чонин чувствовал себя неловко, идя рядом с девушкой, ведь большую часть времени их знакомства он был в волчьей шкуре.

— Нормально, — вымученно улыбнулась та, — Всё это так…трудно впитать за раз, понимаешь?

Парень кивнул и продолжил идти молча. По большому счёту, он не знал, что сказать в сложившейся ситуации, да и нужно ли, ведь Раныль уже всё узнала.

— Мне в самом деле нужно уехать? — начала было Раныль, но, встретившись взглядами с парнем, запнулась. Чонин замедлил шаги и отвёл взгляд.

— Да, — кивнул парень, однако уловил нечто странное в её тоне, — Что-то не так? — сощурился, глядя девушке в глаза.

Раныль нервно закусила губу.

— Перед самым уходом я краем уха услышала, как Бэкхён с Чунмёном о чём-то переговариваются.

Чонин, уже предвещая неприятный разговор, закатил глаза.

— Ну, конечно. Ты была бы не ты, не случись оно так.

Раныль зло зыркнула на парня и продолжила.

— Они говорили, что есть способ обезопасить меня и без ссылки.

До этого делающий незаинтересованный вид парень резко вернул своё внимание девушке.

— Ты ведь знаешь об этом? Что это за способ? Почему бы нам просто не применить его? — Чонин ощущал уходящую из под ног землю, глядя в горящие азартом глаза напротив. «Всё такая же беспечная глупая девчонка. Если бы только знала, о чём ты просишь».

— Так как? Знаешь ведь?

Ким деланно вздохнул и расслабленно засунул руки в карманы брюк.

— Ну, допустим, знаю. Но с чего ты взяла, что я к нему прибегну? — парень наклонился к девушке, мимолётно касаясь взглядом искусанных губ. «Только не думай о треклятой будке…»

Не ожидавшая подобных действий девушка пошатнулась назад.

— Почему нет? Он настолько ужасен?

«Ты даже не представляешь, насколько…»

— Он заключается в том, что ты…должна будешь выйти за меня замуж, — скрестив руки на груди, парень наблюдал на сменяющими друг друга эмоциями на лице девушки. В итоге, Раныль решила насупиться.

— Вот надо тебе дурачиться, м? Я же серьёзно!

— Что, не хочешь уезжать отсюда? — Чонин сделал ещё пару шагов к Раныль, — Не хочешь уезжать далеко от меня? — и ухмыльнулся. Брюнетка тем временем засмотрелась на растянутые в усмешке губы одноклассника, чувствую приливающий к щекам жар. «А всё же, забыть никак не получается…»

— Много о себе думаешь. Я не хочу оставлять бабушку, — знакомый Чонину мятежный огонёк в глазах и вытянутый вперёд подбородок. Ким против воли засмотрелся на это зрелище, не в силах сдержать беспокойства в глазах, и улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой.

— Что даже пойдёшь за меня замуж? — и насмешливо заиграл бровями. С Раныль тут же сошла вся наигранная спесь, и девушка, гневно взмахнув рукой, направилась к своему дому.

Чонин ещё какое-то время смотрел вслед удаляющейся девичьей спине.

— Узнай ты, что это за метод, не захотела бы. Да и я бы не позволил, — пробормотал себе под нос парень и неспешно зашагал в сторону леса. Единственного места в этом городе, где он мог побыть один.

* * *

— Отец, я слышал их запах в западной части, — смуглый парень ворвался в отцовский кабинет, запыхавшийся. Мужчина за столом лишь хмуро оторвал взгляд от чтения.

— Значит, у нас ещё есть пара дней в запасе, — и задумчиво покачал головой, — Теперь опасность вполне реальна. Присматривай за ней.

— Отец, а что если…

— Ты уже наломал дров, сынок, — мужчина поднялся с места и, подойдя к сыну, похлопал того по плечу, — Постарайся держаться на дистанции.

Парень стиснул зубы и смиренно кивнул.

* * *

Утро выдалось для Раныль не самым приятным. Бабушка не забыла упомянуть за завтраком, что мать всё же едет к ним на каникулы. Славу богу, хоть одна. Всё время трапезы Раныль ловила себя на мысли, что родственница выглядит бледнее обычного, нервная и всё пытается завязать разговор о том, что не помешало бы Раныль уехать с матерью.

Она тоже в курсе.

Ну, разумеется.

Девушка опустила взгляд на свою тарелку. Эта женщина потеряла дочь и вряд ли желает подобной участи ещё и внучке. Хан с грустью взглянула той в лицо — бабушка такая сильная.

— Удачи. Будь осторожна по пути! — у госпожи Хан сегодня был внеплановый выходной, куда её, умоляя, отпустило начальство — доктор Хан в последнее время и впрямь выглядела смертельно уставшей.

— До вечера, бабуль!

Раныль плотнее закуталась в свой шарф и оглянулась по сторонам — снегом и намечающимся праздником и не пахнет. Странное место, откуда уносить бы ноги без оглядки, но ей совсем не хочется его покидать. Девушка прибавляет шагу, ощущая, как мёрзнут ноги, но довольная собой, что не позволила бабуле себя подвезти — той неплохо было бы в кои-то веки просто выспаться по-человечески.

Внезапно слышит приближающиеся шаги и чьё-то дыхание. Прячет улыбку в своём гигантском шарфе — неужто Чонин решил проводить её до школы?

Тэрим вихрем врывается в класс, снося по пути чьи-то учебники. До звонка всего пара минут. Но, плевать. Ей необходимо добраться до одноклассников.

— Где она? — со звонким стуком, староста устраивает сжатые в кулаки руки на парту парня, и заглядывает ему в глаза. Затем на сидящего рядом блондина.

— Я больше её не чувствую. Так, где она? — Чонин чувствует накатывающий страх от внезапной догадки, смотря в пылающие праведным гневом глаза молодой ведьмы. Под её напором парту ощутимо клонит в сторону — она буквально выжигает несчастное дерево.

— Класс, прошу рассесться по местам, — с прозвеневшим школьным звонком входит пожилая учительница, в тот момент, когда Чонин уже подрывается с места. Затем застывает на полпути, потому что.

— Большое спасибо, молодой человек, — преподавательница истории забирает свои многотонные книги из рук помогшего их дотащить до второго этажа парня.

— Да не за что, — кланяется тот и с улыбкой смотрит Киму в глаза. Затем издевательски машет рукой, — Привет, парни. Давно не виделись.

Сехун подрывается вслед за другом и кладёт тому руку на плечо, как бы говоря «Успокойся, не здесь и не сейчас». Тэрим недоверчиво щурится. Чонин зло играет желваками, не замечая, как его глаза наливаются кровью от гнева.

Лухан.

Глава XIII

— У меня смутные сомнения, что он как-то со всем связан, — нахмурилась Тэрим, оглядывая рыжеволосого парня с ног до головы. Чонин вполне мог раскрошить собственные зубы — так сильно он сжал челюсть.

— Так и есть, — бросил он зло и направился к нежданному гостю.

\

— Какого хрена ты тут забыл? — Ким толкает Ханя к кирпичной стене школы и прикладывает большие усилия, чтобы держать себя в руках.

— Ай, — наигранно отмахивается тот, — Как грубо.

— Где она? — рычит Чонин, локтём сдавливая Ханево горло.

— Я смотрю, вы и с ведьмочкой сдружились, — Хань, не смотря на уже саднящее горло, не перестаёт быть собой и всё пытается вывести Кима из себя.

— Чонин, — Сехун оттаскивает друга от китайца, позволяя тому вдохнуть воздуха, и сдавливает плечо друга ощутимо больно, обращая на себя его внимание. Ким безумно глядит по сторонам, словно прикидывая на кого наброситься первым.

— Он сейчас всё равно ничего не скажет, — О бросил оценивающий взгляд на Ханя, — Не с ним надо говорить, — почти выплёвывая. Тот ухмыльнулся и развёл руками.

Тэрим молча наблюдает за перепалкой парней, раздражённая и не менее напуганная. Затем переводит тяжёлый взгляд на Ханя. Тот начинает как-то неестественно сдуваться на глазах, надломлено кашлять и судорожно хвататься за горло, царапая подступающими когтями. Чонин с Сехуном ошарашено смотрят то на Луханя, то на не сводящую от парня глаз Тэрим.

— Либо ты сейчас рассказываешь всё, что знаешь, либо от нехватки воздуха распорешь себе глотку сам. Выбирай.

Сехун обеспокоенно смотрит на молодую ведьму и поджимает губы.

Раныль открывает глаза, не в силах сфокусировать взгляд, и ощущает дикую боль в районе затылка. Кажется, это была бейсбольная бита. Засохшая на волосах кровь стягивала кожу головы и не облегчала ощущение себя в целом. Руки были предусмотрительно связаны на пояснице, верёвка больно впивалась в запястья. Но отвратительнее всего было то, что Раныль никак не могла придти в себя окончательно, балансируя между снов и явью. Кто-то то и дело вливал в её разомкнутые губы тёплую воду. Девушку качало на ровном месте и больше всего хотелось просто спать.

\

Чонин нервно постукивал пальцами по деревянному столу. В кабинете находились все члены совета, включая его отца и дедушку.

— Говоришь, он просто сбежал? — переспросил отец. Парень только кивнул.

— Что его отпугнуло?

Чонин вспоминает вмиг наполнившиеся страхом глаза Луханя, однако молчит.

— Сон Тэрим. Племянница ведьмы Ха, — отвечает Сехун. Отец Чонина многозначительно кивает и задумчиво трёт подбородок.

— Он думает, ведьмы на нашей стороне, — продолжает за другом Чонин, — Он действительно был напуган.

— Раз Лухан ничего не сказал, нет оснований поднимать шум раньше времени. Уверены, что она, в самом деле, пропала, а не просто прогуляла? — басит Чанёль.

— Единственное место, куда она могла бы пойти, это лес, — категорично протестует брюнет. Он знает, что Раныль без тормозов, и могла бы вляпаться куда-нибудь по своей вине, но в этот раз всё обстояло по-другому. Он тоже её больше не чувствовал.

Седовласый старейшина — самый старый в их общине — вопросительно смотрит на Чонина. Тот отрицательно качает головой.

— Она не отвечает мне. Я больше не чувствую её присутствия у себя в голове, — парень нетерпеливо смотрит на присутствующих.

— Здесь замешена ведьма, я уверена, — входная дверь отворяется, пропуская внутрь запыхавшуюся девушку. Ребята удивлённо смотрят на одноклассницу, в то время как остальные присутствующие непонимающе глядят в оба на гостью.

— Здравствуйте, меня зовут — Сон Тэрим. Так вот, я думаю, что причина, по которой Раныль не отвечает на мысленные призывы Чонина, в том, что её поят ведьминым настоем. Существует очень много трав, с помощью которых можно погрузить человека в состояние, когда тело бодрствует, а разум спит.

Присутствующие заинтересованно переговариваются, отмечая, что это имеет смысл. Сон пытается перевести дыхание и поднимает глаза на одноклассника, который всё это время не сводил с неё взгляда. Сехун стоит, прислонившись плечом к книжному шкафу, и скрещивает руки на груди, улыбаясь уголками губ. Их староста может и потерпела изменения со становлением ведьмой, но свою натуру влезать всюду и везде не искоренила. Девушка теряется от вида обычно безэмоционального Сехуна и отводит взгляд в сторону Чонина.

— Так и будем сидеть сложа руки, пока Раныль чёрт знает где?

Мужчины молча переглядываются, взвешивая ответы. Чонин ещё с минуту смотрит на всех присутствующих, словно ища поддержки, затем разворачивается и пулей вылетай из отцовского кабинета.

Члены Совета сейчас наверняка будут придумывать невероятно продуманный план по вызволению Раныль из захвата, но к этому времени она уже будет мертва. Плевать он хотел на устав. Он найдёт её сам.

— Чонин, постой, — выбегает за ним Тэрим, — Стой же!

Нагоняет его и пытается отдышаться.

— Что собираешь делать в одиночку?

— Я её в это втянул, Тэрим. Я один за всё в ответе, — отвечает Ким и продолжает идти, пока не слышит звук приближающихся шагов. Оборачивается и смотрит на своих друзей. Братьев.

— Мы вместе её отыщем, — бодро заявляет Бэкхён и дожидается подтвержающих кивков от остальных, — К тому же, у нас есть Сон Тэрим — первоклассная ведьма!

Тэрим пускает смешок и смотрит на своего друга детства.

— Точно. Я могу заняться её поисками.

\

Беспорядочные кудри развеваются на бушующем ветру и лезут в лицо, пока девушка пытается сконцентрироваться на образе подруги. Старушка из лесного дома учила её визуализировать объект поиска. Тэрим стоит посередине поляны, где земля была покрытая несколькими слоями инея — снег ещё не спешил обрушиваться — и пытается-пытается-пытается почувствовать местоположение подруги.

— Не получается, — вздыхает девушка, — Не могу понять. Может помогла бы какая-нибудь её личная вещь, — разочарования в её голосе столько, что в пору бы задохнуться в слезах бессилия.

Чонин натянуто улыбается.

— Не вини себя. Мы изначально не были уверены, сработает ли.

Однако Тэрим не желает мириться с провалом и задумчиво жуёт губу, пока…

— Чонин, — оживает она, — Чонин, ты сказал — вы связаны. Что, если мы попробуем проникнуть в её разум через тебя и увидеть, что вокруг. Мы все знаем Вульфхилл как свои пять пальцев, сразу же узнаем любое место, — Тэрим задыхается от неожиданно посетившей её идеи. Ребята одобрительно кивают и Ким подходит ближе к Сон.

— Что я должен сделать?

— Просто… просто постарайся позвать её, как ты обычно это делаешь, — Тэрим кладёт ладони по обе стороны головы парня, как бы охватывая его, — И главное, расслабься. Я чувствую твою нервозность, и это отвлекает.

Все разом затихают, и Тэрим закрывает глаза. Поначалу ничего не происходит — девушка видит лишь размытые образы Чониновых мыслей и ничего общего с подругой. Тэрим слышит, как Чонин мысленно зовёт Раныль по имени, однако ничего не происходит. Девушка уже хочет убрать руки от головы одноклассника, признавая бредовость идеи, как кончики пальцев колят искры и в сумбурных мыслях Чонина проскальзывают иные, светлые блики. Целый калейдоскоп воспоминаний и сама Раныль. Тэрим нетерпеливо ахает, когда она сама, будто попадая в тело подруги, видит перед собой слабый дневной свет и деревянный потолок. Затем она вертит головой из стороны в сторону, пытаясь лучше всё рассмотреть. Губы пытаются что-то сказать, но выходит лишь неразборчивое мычание. Вдруг к ней подходит высокий светлый парень с дымящейся чашкой в руках, фиксирует голову девушки и приближает чашу к губам.

— Ты начинаешь приходить в себя, выпей-ка.

Тэрим силой отшвыривает от одноклассника на пару шагов назад, и девушка чувствует сильную головную боль. Вскоре Чонин тоже открывает глаза и едва заметно оседает, хватаясь за голову.

— Ты в порядке? — Кёнсу придерживает шатающееся тело подруги и хлопает ту по щекам.

— Меня предупреждали, что пытаться забраться кому-то в голову будет иметь последствия. Ничего, пустяки, — отмахивается Сон и незаметно вытирает рукавом подступившую кровь из носа, — Я знаю, где она.

* * *

— Ты уверена, что это здесь? — недоверчиво спрашивает Чунмён, оценивающе оглядывая старый разваливающийся дом на окраине города.

— Уверена, — кивает девушка, только сейчас осознавая всё с ней происходившее, — Я так много раз видела этот дом во сне, что будто сама тут жила, — и хмурится. Помнится, тётушка говорила, что раньше тут жил один из сильнейших колдунов.

Чонин уверенно делает шаг вперёд — ему было главное узнать, где она, спасением он займётся сам.

— Стой, — протягивает руку Тэрим, — Надо решить, что и как будем делать.

— Тэрим, — устало вздыхает Ким, — Мы не стенгазету в школу готовим. Она там, и я должен вытащить её оттуда любой ценой. Вот и весь план.

Чонин продолжает двигаться ко входной двери. Тэрим чувствует опустившуюся на плечо тяжёлую руку.

— Подожди снаружи.

Сехун пару раз хлопает её для убедительности и идёт за другом. Вскоре все парни скрываются в доме, оставляя девушку на улице одну. Одна дощечка с противным скрипом отваливается, пугая Тэрим.

— Ты только держись, Раныль, всё будет хорошо, — бормочет девушка, силясь удержать себя от того, чтобы рвануть за парнями в самое пекло.

С каждым шагом Чонина прогнившие доски дома скрипят, резанув по чувствительному слуху, но в доме оказывается настолько тихо, что парень начинает сомневаться, правильно ли они пришли.

Но все сомнения отпадают, когда парень видит связанную Раныль, голова которой была неестественно откинула назад, беззащитно подставляю девичью шею взору. Парень садится на корточки, хватая девушку, и принимается развязывать её руки.

— О, вы как раз вовремя, — слышится звук со стороны. По большому счёту, Чонин уже чувствовал чужой запах и не был удивлён.

— Осталось совсем чуть-чуть, — высокий блондин поглядывает на свои наручные часы и едко улыбается парням, — Скоро начнётся самое интересное.

Чанёль раздражённо смотрит на старого знакомого и кривится.

— Что, Фань, до сих пор свои дешёвые трюки не бросил?

— Они и ведьмочку притащили, — со спины Фаня показывается ранее явившийся Лухан и складывает руки на груди.

— Только тронь её, — бросая обеспокоенный взгляд в потресканное окно, рычит Бэкхён, и все ребята настороженно смотрят на чужаков, волнуясь за одноклассницу. В конце концов, ненависть между оборотнями и ведьмами не обязательно должна распространяться на них всех.

— Остынь, — в примирительном жесте поднимает руки Фань.

Чонин уже развязывает Раныль, со злостью отмечая, что та успела прилично продрогнуть, комфортные условия ей не предоставляли уж точно. Берёт девушку на руки, когда замечает растянутые в предвкушающей улыбке губы китайских оборотней.

Раныль разлепляет глаза и стеклянным взглядом смотрит на Чонина. Тот пытается улыбнуться девушке и даже делает это, пока Раныль своевольно не спрыгивает из его рук. Затем так же пустыми глазами смотрит на друзей.

— Идём, — манит её к себе Хан и Раныль поворачивает голову на звук. И послушно идёт к парню. Чонин отшатывается назад от увиденного. Не может быть.

— Что происходит? — хмурится Чунмён.

— Она ведь была ничья, — разводит руками Фань, — Связь с оборотнем есть, а метки — нет.

Чонин кривится и отворачивается от вида кукольно пустой Раныль.

— Ах, ты ж сукин сын! — подрывается Бэкхён, но его останавливает Кёнсу. В словах Фаня была доля правды — без собственнической метки человек, состоящий в связи с оборотнем, считается общей.

Чонин в отчаянии хватается за голову и в надежде смотрит во всё такие же пустые глаза девушки, от вида которой болезненно сжимается сердце.

«Какого хера, Хан Раныль?! Какого хера мне так больно на тебя смотреть?!»

— Я решил взять брошенку себе, — елейный голосок китайца будил в Чонине всё самое чёрное и злое.

«Какого хрена ты стоишь, будто не живая?! Отвечай мне, Хан Раныль!»

— Ты её не получишь.

В наступившем молчании голос Чонин звучал утробно и угрожающе. Он смотрел прямо в глаза Фаня, игнорируя бледную как смерть Раныль. Глядя в наполненные гневом глаза младшего Кима, Фань понял, что нашёл то, что нужно. Его болевая точка — эта школьница.

Улыбнулся ещё шире.

— Правда? Тогда смотри, — Фань повернулся к Раныль, — Раныль, поцелуй меня.

Чонина будто кипятком ошпарило. Затуманенный оборотнем разум человека будет выполнять все его приказы беспрекословно. Раныль заторможено повернула голову к Фаню, смотря недоумённо. Девушка чувствует, что должна это сделать, ведь её попросили, а просьбы надо выполнять. Хан приподнимается на цыпочках, кладёт руки на плечи Фаня и смотрит.

Чонин понимает, что девушка находится под воздействием, делает всё не по своей воле, но отчего-то сдвинуться с места не может.

«Только, блять, пожалуйста, не делай этого. Не заставляй меня ненавидеть себя ещё больше»

Усмешка Фаня становится всё более ощутимее, Раныль приближает своё лицо и уже практически касается кончиком своего носа его.

Чонин, кажется, перестаёт дышать.

Раныль поворачивает голову так, чтобы касаться своей щекой щёку парня, бросает на замершего в неестественной позе Чонина осознанный взгляд и говорит Фаня прямо в ухо.

— Люди — не вещи, — толкает парня от себя и кричит в сторону двери, — Давай!

Как по команде врывается Тэрим, размахивая оторванной веткой дерева для отвода глаз, пока ведьма Ха обрушивает дом. Парни на секунду теряются в происходящем, пользуясь этим Раныль подбегает к Чонину, хватает того за руку и кричит всем:

— Бежим!

Чонин сжимает девичью ладонь крепче и бежит прочь. Раныль всё ещё чувствует слабость, но также ощущает благодарность подруге, которая неизвестно как, но прочно установило в её сознании «мы идём, не бойся, мы тебя вытащим». Сопротивляться влиянию чужих оборотней было нелегко, учитывая их природную одарённость, однако ей удавалось держаться на плаву просто думаю о Чонине и о том, что ему бы не понравилось, если она опять во что-нибудь вляпается.

— Бери Тэрим и беги, — Чонин останавливается и подзывает к себе ведьму, — Не останавливайтесь, просто бегите.

Раныль испуганно смотрит на разлепляющиеся их с Чонином ладони и чувствует себя так, будто может расплакаться в любую секунду.

— А ты? А остальные? — дрожит её голос. Чонин не выглядит ни испуганным, ни сомневающимся, лишь облегчённым. Смотрит на девушку несколько мгновений и притягивает её к себе.

— Это не совсем уместно, но я хотел убить Фаня на месте, когда он приказал тебе… — Чонин прижимается к ней лбом и тяжело дышит. Раныль чувствует недобро играющие желваки парня и крепче жмётся.

— Никогда, слышишь, никогда, — мотает она головой, — Никогда-никогда-никогда, — Раныль шепчет словно в бреду. Чонин напоследок целует её в лоб и отодвигает от себя.

— Поговорим потом. А пока беги и не оглядывайся.

Рука Раныль так и повисает в воздухе, когда Чонин на бегу обращается в оборотня и бежит на помощь к друзьям, что сцепились с китайской стаей.

— Идём, — подхватывает её под руку Тэрим и уносит прочь.

Чонин чувствует, как под мощными лапами сминается сырая земля и как напрягаются все мышцы в теле в предвкушении боя. Молодой волк бросается в гущу, где уже дерутся остальные парни. Без труда находит Фаня, один запах которого вызывал желание выкрутить ему шею.

— Неужели так прикипел к человеку?

— Ты стал слишком болтливым, Фань.

Тот открыто смеется в ответ. Чонин делает большой рывок вперёд, в один прыжок оказываясь рядом, и валит противника на землю. Волки царапают друг друга, вонзая острые клыки в плоть. Стекающая кровь практически не ощущается из-за сильного выброса адреналина. Где-то слышится утробный рык-усмешка Чанёля — вот уж кто любитель мордобоев.

Раныль старается быстрее перебирать ногами в такт шагам подруги и её тётушки. Голова по-прежнему ватная, тут ещё и беспокойство за парней.

Чонин.

Девушка не без боли оборачивается назад, не видя ничего необычного, не считая звуков грохота.

— Раныль, идём, — всё тянет Тэрим. Хан машет перед ней свободной рукой, прося дать отдышаться. Затем набрасывается на подругу с объятиями.

— Я так тебе благодарна, Тэрим, ты даже не представляешь, как. Спасибо, что пришла спасти меня.

Тэрим поначалу не знает, куда деть руки, и просто остаётся стоять столбом.

— Тебе, наверное, пришлось ужасно нелегко со всем справляться. Но, я обещаю, теперь я всегда буду рядом. Хорошо? Ты не должна проходить через всё это одна.

Сон обмякает в руках подруги, обнимает крепче и прячет подступившие слёзы в её волосах. Как же ей хотелось это услышать.

Раныль гладит по вздрагивающей спине подруги и не может поверить, что эта железная девочка, наконец, дала слабину. Лезть в чужие головы опасно, думает Раныль, ведь вместе с тем, что Тэрим увидела часть воспоминаний Раныль, Хан так же стала свидетелем моментов из жизни Сон, когда она была напугана и одинока.

— Что ж, если с этим разобрались, идёмте, — неподалёку слышится тактичное покашливание и голос ведьмы Ха, — Нельзя тут стоять.

Девочки расцепляют объятия, не замечая, с каким теплом на них смотрит женщина, и хихикая, продолжают путь.

Пока перед ними не выскакивает один из волков, светя клыками. Явно не из их ребят.

Кёнсу отвлекается на запах Раныль, который меняет своё звучание, и в нём теперь больше испуга.

— Чонин, — зовёт он друга, — Чонин, Хань. Раныль.

Ким дёргается от услышанного, позволяя Фаню укусить себя больнее, отчего он неестественно хрустит плечевой костью. Отталкивает того и встает.

— Иди, — говорит уже Чунмён, — Я его задержу.

— Спасибо, — повисает в воздухе, пока Чонин бежит в сторону города.

Раныль хватается за руку подруги и мятежно вскидывает подбородок. Не напугает. Видали оборотней.

Волчья улыбка становится шире, вязкая слюна капает из искривлённой пасти. Не спеша шагает в сторону девушки.

Чонин подоспевает как раз тогда, когда Раныль оттолкнув подальше от себя подругу, приманивает волка к себе.

— Что тебе нужно? — слышится её голос.

Однако завидев Чонина, Лухан одним тяжёлым взмахом отшвыривает Раныль в сторону и делает прыжок к противнику. Хан с глухим стуком приземляется у разломанного дерева и теряет сознание. Ким, подгоняемый ненавистью в крови, вцепляется в шею Ханя, вонзает когти по бокам и валит на спину. Лухан, не ожидавший такой силы, позволяет себя повалить и утробно рычит от боли в районе рёбер. Чонин бежит к девушке, не зная, как к ней подступиться. Тэрим, не сдерживая слёз, пытается привести её в чувство. Парень отмахивается от непрошенных догадок и склоняется к её лицу.

Тэрим оборачивается назад и обеспокоенно смотрит на Чонина. Тот прослеживает за её взглядом и видит перед собой старших из своей стаи. Совет-таки принял решение. По другую сторону собралась китайская стая. В ряд, где стоят старшаки, подтягиваются и ребята.

— Она ничья, — повторяет Фань, только спеси в голосе поубавилось — Чонин изрядно измотал его.

— Что же вы, братья, мы же не в средние века живём, — подаёт голос старейшина.

Чонин возвращает внимание на лежащую без движений Раныль и пытается справиться с бешено колотящимся сердцем.

У них с Раныль установлена ментальная связь на фоне эмоциональной привязанности — по большому счёту, Раныль сама позволила этому случиться. Тогда, в самом начале их недо-знакомства. Она была до ужаса открыта его влиянию. А затем всё это перетекло в нечто крепкое и труднообъяснимое.

Соглашение между стаями гласит, если на человека, имеющего связь с оборотнем, но не имеющим метки принадлежности, посягнет кто-то другой, его должны будут отдать.

Чонин никогда не думал о том, чтобы пометить кого-либо, ведь это равносильно убийству.

И прямо сейчас у Совета не останется выбора кроме как отдать Раныль во избежание войны.

«Да чёрта с два»

— Что ты задумал? — Кёнсу, чувствующий изменения в настрое Чонина, обеспокоенно взглянул на друга.

— Она ничья, — повторил словно мантру Фань, зверея на глазах от бездействия Совета, — Мы в праве её забрать. Она ничья.

Чонин смотрит на умиротворённое лицо девушки, причинить боль которой хотел бы меньше всего на свете, и которую ни за что никому не отдаст. Даже ценой своей жизни.

Он вонзает клыки в девичье предплечье, достаточно сильно, чтобы остался след. Раныль выгибает от боли, однако девушка не приходит в себя, лишь болезненно ломает брови, кривясь. Чонин роняет пару солёных капель на свежую рану, тяжело дыша утыкается ей в шею.

«Прости»

— Чонин, нет, — ошарашено шепчет Тэрим, поняв всё сразу же.

Молодой волк оборачивается ко всем лицом, замечая, как полукруг из волков застыл в ожидании. У Чонина на пасти красуется её кровь.

— Теперь она — моя.

Раныль хмурится от нарастающей боли, тянущейся по всему телу. Тэрим прижимает рукой рану, не переставая плакать.

Метка горела красным.

Глава XIV

Первое, что услышала девушка, как только открыла глаза — разъярённый голос бабушки. Затем горячие капли слёз на своей руке и беспорядочные нашёптывания: «Прости, прости, прости…»

За что та просит прощения — неплохо было бы узнать.

Её трясло. Ноги не хотели слушаться, так и не сумев сдвинуться, когда Лу Хань, щедро раскрыв свою волчью пасть, делает прыжок в её сторону. Глухой стук собственной головы о мягкую почву земли. Наполнившиеся горькими слезами глаза Тэрим…

И опять темнота.

Чонин не находил себе места, пока Раныль без сознания лежала в его комнате. Он перенёс её из леса сам, на руках. До сих пор помнит растерянные провожающие взгляды членов обеих стай, как те молчаливо принялись расступаться, давая пройти. Тэрим, перестав плакать, шла следом, не желая теперь покидать подругу.

У Раныль начинали синеть губы. Парень сжал челюсть, пытаясь дышать. Её голова была неестественно откинута назад, а тонкая рука свисала, будто из неё разом выкачали всё живое. Одному богу было известно, сколькоЧонинприложил усилий для того, чтобы не осесть с дорогой ему ношей в руках на землю.

Мать суетилась вокруг не подающей никаких признаков жизни девушки. Ким не желал признавать, что убил её. Не так он себе представлял последствия своих действий.

Отец вывел его на улицу, чтобы тот не мешался под ногами, пока мать наверху делала всёвозможное, ради того, чтобы девушка как можно скорее пришла в себя.

Чонин услышал её болезненный крик, который сиренью ворвался в его слух, и зажмурился, сдерживая подступавшие слёзы. Метка начала действовать. Раныль предстояло пройти через сжигающую в агонии тело боль, которая будет длиться, если повезёт, пару дней. Не все выдерживают её ношу.

— Как знать, какая участь была бы ей милее.

Чонин услышал негромкие шаги за спиной и обернулся. Это был старейшина, который стоял, опершись на трость. Парень отвёл взгляд, не выдержав испытующих глаз старца. Тот наблюдал за Кимом с прищуром, оценивая состояние того.

— Ты знаешь, что такое Метка, малец? — глухо стуча тростью, старец подошёл и встал плечом к плечу к Чонину. Парень не выдержал и испустил нервный смешок, с вызовом глядя собеседнику в глаза.

— Поиздеваться решили, учитель Ман?

— Вовсе нет, — скрипучий голос того в детстве пугал маленького Чонина, теперь же вызывал раздражение.

— Это — проклятье, — зло дыша, отозвался парень. Учитель, не до конца удовлетворённый ответом, взглядом велел продолжать, — Человек, которому поставили метку, становится безвольным перед отметившим его оборотнем. В конце концов, умирает от сильнейшей эмоциональной вспышки.

Парень бросает мимолётный взгляд за спину, на окно второго этажа, где находилась Раныль. Что не ускользнуло от зорких глаз наставника.

— Но?

Чонин вернул внимание на старца и продолжил, сухо сглотнув.

— Но если обративший человека оборотень будет держаться подальше, настолько дальше, чтобы его энергия не давила на человека, то он будет жить. Как самый обычный человек.

Учитель Ман вздохнул и устремил нечитаемый взгляд вперёд.

— Но в этом случае..?

— Что в этом случае? — хмурится Чонин, разумеется, зная, что тот имеет в виду.

— Что будет с оборотнем?

— Он будет жить так же, как жил до этого, — пожал плечами Ким.

— Верно, — кивает старец, — Но только если он не влюблён в своего человека, — поворачивается корпусом к парню, — Потому как, в этом случае оборотень умирает от разрывающей его тоски. И ты, видимо, к этому готов.

Хлопает парня по плечу и уходит в дом. Тело Раныль начало бороться.

* * *

Госпожа Хан требовала перенести внучку домой, чтобы самой за ней ухаживать. У женщины за эти пару дней вся жизнь пронеслась перед глазами. Смотреть на мертвенно бледнуюРаныль, которую время от времени скрючивает от болей, и которая едва ли воет, было тяжело. Настолько, что женщина приходилась по нескольку раз в день принимать успокоительное.

Однако семья Ким, главным образом мать Чонина, настояли на том, чтобы оставить девушку в их доме, пока той не станет лучше. К тому же, госпожа Хан не могла не заметить, что стоит Чонину появиться в непосредственной близости от комнаты, как Раныль затихала, а её пылающая метка на время переставала гореть. Она успокаивалась и тихонько засыпала.

Чонин держал её за руку каждую ночь и не давал себе её отпускать. Эгоистично хотел насытиться её присутствием, пока ещё можно. Пока она рядом.

Потому что как только она очнётся — он знал наверняка — возненавидит его. Метка провоцировала усилений эмоций в разы.

Парень не мог позволить себе притронуться к ней лишний раз, ему казалось, что у него нет на это прав.

\

На улице стояла глубокая ночь, когда Чонин вышел во внешний двор и присел на самодельную скамейку.

— Не спится? — Кёнсу, судя по виду, сидел тут не один час. Тот неотрывно смотрел на звёздное небо, будто пытаясь высмотреть что-то очень важное. Чонин оставил вопрос без ответа, полагая, что друг его и не ждал.

— Не вини себя.

Слова До будто вспаривают никак не заживающую рану — Чонин болезненно жмуриться. Рядом с другом можно не притворяться, что всё отлично.

— Послушай, не всё так плохо. Она, по крайней мере, жива.

Чертовски верно. Она жива. И это главное.

— Я уверен, Раныль не сильно разозлится, увидев следы твоих зубов, — пытается пошутить Кёнсу, — Может у вас всё сложится.

Чонин медленно поворачивает к другу голову, не веря в услышанное.

— Ты, надеюсь, шутишь?

Кёнсу недоумённо смотрит в ответ. Ким устало выдыхает.

— Метка будет подавлять любое её желание, Кёнсу. Всё, что она будет ко мне чувствовать, будет воздействием метки, не более. А когда она захочет уйти, то и этого не сможет. И она будет ненавидеть меня за это, — Чонин прикрывает глаза, подставляя лицо ночному холоду.

Кёнсу молчит непозволительно долго для мечущегося сердца Чонина, который даже сейчас слышит спокойное дыхание девушки.

— А что, если я скажу тебе, что она уже чувствовала что-то? — говорит Кёнсу, — До метки.

Чонин смотрит недоверчиво.

— Не просто симпатию, — добивает друг, — Что, если так? Никому из вас не нужно будет умирать.

Кёнсу знает, о чём говорит, он чувствует людские эмоции. Не почувствовать тягу Раныль к Чонину сложно, странно, что тот сам ещё ничего не понял.

Чонин не в силах повернуться к другу сухо сглатывает.

— Не просто симпатию..? — Чонин, кажется, не дышит даже, — Ты уверен? — и судорожно облизывает губы.

Кёнсу мягко улыбается, глядя другу в глаза.

— Почему бы тебе не спросить её саму? — и многозначительно смотрит в сторону окна комнаты Чонина, в которой слышится шорох простыней и лёгкая возня. Чонин вздрагивает.

Раныль пришла в себя.

\

Ким стоит почти у порога, позволяя деревянной двери отсрочить момент встречи с Раныль, и просто прислоняется к ней лбом. Не готовый увидеть ненависть в любимых глазах, либо же слепое искусственное обожание. И не понятно, что хуже.

— Я знаю, что ты здесь. Почему не заходишь? — Чонин слышит её слабый шёпот. Парня встряхивает моментально. Он делает глубокий вдох и мягко толкает дверь от себя.

У Раныль красные от слёз глаза и ужасающие синяки под ними же. Осунувшееся лицо и синие подрагивающие губы. При лунном свете одетая в белую сорочку она кажется тоньше и настолько маленькой, что у парня перехватывает дыхание. Он намеренно избегает её пытливого взгляда и остаётся стоять у двери, притворив её за собой. Прислоняется к ней спиной.

— Посмотри на меня.

Голос у Раныль в противовес её состоянию бодрый. Чонин вздрагивает как от пощечины и смотрит. Смотрит.

Так Раныль ведь — тоже.

Не так, как он себе напредставлял. А представлял он и вправду многое — начиная от того, что Раныль бросится на него словно одержимая, до того, что она начнёт метать и крушить всё вокруг.

На деле же — просто смотрит. И улыбается мягко, склонив голову набок.

— Что с тобой? — и удивление в её голосе настолько искреннее, что Чонину в самом деле становится плохо.

Что с ним? Серьёзно?

— Ты не рад меня видеть? — Раныль делает попытку встать, но тут же оседает, болезненно морщась. Тело всё ещё слегка ноет после почти недели пыток. Чонин же отворачивает голову от этой картины и пытается дышать чаще, тише. Чтобы она не услышала подступающих слёз.

Боже, как же он ненавидел себя в этот момент.

— Не хочешь говорить? — Раныль, кажется, действительно расстраивается. Так будет лучше — продолжает думать Ким — будет лучше.

— Знаешь, ты мне снился.

Чонин наконец смотрит на Раныль, но теперь уже она опускает взгляд и начинает мять под пальцами лёгкую ткань сорочки.

— Всё это время ты мне снился, — Хан собирается силами и в упор смотрит Чонину в глаза, — И ты был единственным, кто держал на плаву моё сознание.

Раныль, скорее всего, сейчас признается в своих чувствах — думает Чонин. Уже началось действие метки — думает.

Чонина выворачивает от мысли, что всё это навязано ей силой волчьей природы.

— Не хочешь присесть? — она смотрит всё так же преданно и хлопает по кровати. Брюнет, наконец, отлипает от стены и на негнущихся ногах подходит к девушке. Садится, сохраняя дистанцию между ними.

Раныль чувствует себя отвратительно. В самом деле. Её выворачивало наизнанку шесть суток к ряду и складывалось ощущение, что внутренности решили поменяться местами. Очнувшись, девушка ожидала увидеть… хоть кого-либо.

Но в плотно закрытой от внешнего холода комнате кроме неё самой не было ни души. Лишь на подлокотнике кресла сиротливо висела толстовка Чонина, даря надежду, что парень всё же её навещал.

Хан, говоря честно, не сразу сообразила, что находится не в своей комнате. Пока её тело и разум боролись-свыкались с меткой, образ Чонина, иллюзорное чувство его запаха, присутствия и его обеспокоенный голос — были единственным её ориентиром. Поэтому ничего удивительного в том, что она чувствовала себя прекрасно, находясь на его территории, — не было.

Она грезила им, была благодарна, что даже так, на подсознательном уровне, он её не оставлял; порывалась сразу же кинуться на его поиски, а он…

…стоит, словно он провинился в чём-то, будто просит прощения и хочет сбежать.

— Я рад, что ты в порядке, — Ким говорит, глядя перед собой, оставляя девушку созерцать лишь его профиль, — Правда рад.

— Очень надеюсь.

Чонин слышит раздражение в её голосе и оборачивается.

— Почему ты так себя ведёшь, Чонин? Что-то не так?

И парень почему-то начинает злиться. Смотрит в доверчивые глаза напротив и злится.

— Что-то не так? — шипит, — Ты ведь не серьёзно? Я поставил тебе чёртову Метку.

Раныль будто удивляется, хлопает ресницами и комично округляет рот. А потом догадывается и улыбается.

— Так ты из-за неё этот спектакль устроил?

— Ты не понимаешь, что это значит, — Чонин качает головой и пытается отстраниться.

— Не понимаю, — соглашается Раныль, — Но мне и не надо понимать. Она на меня не действует, — и прикусывает губу в попытке удержать улыбку.

Чонин каменеет.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я говорю, что ваша хвалёная Метка не действует. Она не заставляет меня в тебя влюбиться — вот, что я говорю.

Чонин выдыхает и всё ещё смотрит недоверчиво. Он никогда не видел Меченого человека и не имеет понятия, как с ними обращаться. Ещё более непонятней, откуда она это знает?

И, словно прочитав его мысли, она объясняет:

— Твоя мама много говорила со мной, пытаясь пробудить, пока ухаживала за мной.

И пожимает плечами.

— Ничто, в принципе, не может заставить меня в тебя влюбиться насильно, Чонин. Уже не может, — качает она головой. А потом делает то, чего Чонин боялся хотел больше всего.

Подсаживается ближе.

Кладёт свою совсем-совсем холодную ладонь поверх его, в противовес, горячей, что простыне под ней в пору бы загореться.

А потом смотрит так призывно-отчаянно, что Чонин понимает дальше всё сам.

Он бережно, словно она может сломаться из-за любого нелепого движения, кладёт её руки себе на плечи, притягивает к себе за талию, так чтобы она удобно умостилась у него на коленях и зарывается носом ей в шею. На инстинктивном уровне безошибочно находит поставленную собой метку и прижимается к ней горящими губами. Раныль тяжело выдыхает и крепче хватается за его плечи.

— Прости меня.

— Тш-ш-ш. Ты не сделал ничего плохого. Ты спас меня. Нас всех.

Чонин издает нервный смешок, ни разу с ней не соглашаясь.

— Хватит себя винить. Имей ввиду, мы теперь связаны намного крепче, чем ты думаешь. Всё, что чувствуешь ты, передаётся и мне. И прямо сейчас мне больно.

Она сжимает своими ладошками его лицо и ловит надломленный взгляд карих глаз. Чонин слушает её слова, пытается их принять и старается думать меньше, на самом деле. Поворачивает голову вправо и целует её ладонь.

— Хорошо.

А потом притягивает к себе и целует. У Раныль разом отнимается воздух из груди, взрывается целая вселенная внутри и это неконтролируемое желание целовать Чонина вечность…

У неё холодные ладони, но горячие губы и тёплый язык. Чонин сжимает девушку в руках сильнее, чем следовало бы, и он потом обязательно попросит у неё прощения за эту грубость, но сейчас он просто не в состоянии выпустить девичье тело из кольца своих рук, отпустить её губы. Но Раныль, его девочка, льнёт ближе, просит больше, и сил терпеть, если честно, больше нет.

Чонин ждал слишком долго. Раныль, кажется, ждала не меньше.

— Каким надо быть придурком, чтобы лишать себя этого так долго, — хрипит Чонин между поцелуями, а Раныль улыбается бесконечно счастливо и лишь пожимает плечами.

Действительно, каким же?

Глава XV

Раныль чувствует себя хорошо. Для человека, который много ни мало пережил почти смерть, она чувствует себя прекрасно.

Внизу бабушка готовит завтрак и делает всё в тишине. Девушка лежит на своей кровати и улыбается сквозь слёзы, представляя, как та старается издавать как можно меньше шума, чтобы дать внучке поспать дольше. Раныль пытается улыбнуться своим мыслям, хотя больше всего ей хочется сейчас броситься к ней и обнять.

***На следующее утро после её пробуждения в доме Чонина бабушка увезла её домой, но не проронила с тех пор ни слова. Она была как обычно заботлива — приносила еду в кровать, взбивала подушку — но не разговаривает с Раныль все три дня.

Хан прекрасно понимала, что бабушка винит себя в приключившемся с ней, презирала Метку и, кажется, теперь и себя. Девушка слышала редкие всхлипы по ту стену комнаты, бабушкины тихие шаги, пролёгшие синяки под её глазами и ей самой становилось плохо каждый раз.

Почему все вокруг винят себя, когда ничьей вины нет и не было?!

— Бабушка, поговори со мной.

Госпожа Хан вздрагивает от хриплого голоса внучки и оборачивается. Раныль определённо стало лучше, она, как и всегда, одета в свою привычную домашнюю одежду и стоит на пороге кухни. Будто ничего и не было.

Лишь пятно на её плече заставляет возвратиться в реальность.

— Ты ещё слаба, возвращайся в постель, — вздыхает госпожа Хан.

— Бабушка, я хочу, чтобы ты прекратила винить себя и поговорила со мной. Пожалуйста, — Раныль делает шаг вперёд, не осмеливаясь на второй.

— Ты чуть было не умерла, — говорит бабушка, — Я ведь так просила тебя слушаться меня. И ты чуть не умерла, — у неё ломается голос и она оседает на близстоящий стул.

— Но со мной ведь всё в порядке сейчас, бабушка, взгляни на меня. Я жива и всё со мной хорошо.

Родственница впивается во внучку уставшим взглядом.

— Она всё время твердила то же самое, — и улыбается грустно.

— Кто? — не понимает девушка.

— Ханыль, — вздыхает бабушка, — Твоя тётя. Моя дочь.

— Но… при чём тут она?

— Она была связана с оборотнем так же, как и ты, — говорит она, — Они хотела вместе бежать, но их поймали и убили. Оборотни загрызли мою дочь.

Раныль поражённо ахает и отшатывается.

— Мы собирали её останки частями по всему лесу.

Девушка смотрит на родственницу и видит совсем другого человека. Видит перед собой несчастную женщину, которой пришлось переживать жестокое убийство юной дочери и нападение на внучку. Раныль видит глубокие морщины и просачивающуюся сквозь краску для волос седину.

Её начинает мутить.

— Теперь ты понимаешь, чему себя подвергла? Оборотни тебе не игры, Раныль. В их мире рано или поздно придётся столкнуться с кровью.

Она смотрит на плачущую Раныль и кровью обливается уже собственное сердце. Сил, чтобы представлять, что было бы потеряй госпожа Хан ещё и её…

— Иди сюда, — подзывает она Раныль, — Обещай больше не подвергать себя опасности. Обещай мне, богом прошу, — шепчет женщина, обнимая внучку. Раныль лишь глотает солёные слёзы и не знает, что ей сказать.

Один раз своё слово она уже нарушила.

\

Мать приезжает на следующее утро. Раныль не успевает толком проснуться, как на неё с объятиями и причитаниями лезет родительница. А потом чувствует обжигающие капли на своей руке.

— Ну, мам, ну ты чего? — она гладит плачущую мать по волосам и не знает, что делать.

— Как такое могло случиться? Почему ты пошла одна? — Раныль не понимает из потока слов ровным счётом ничего и вопросительно смотрит на бабушку. Та лишь вздыхает и уходит вниз.

— Я сказала ей, что на тебя чуть не напало животное и что ты свалилась в овраг. Когда ты была на экскурсии с классом в лесу, — отвечает она, когда мама уходит умыться в ванную.

— Зачем ты ей позвонила? — недоумевает Раныль, — Всё же уже хорошо.

— Ничего не хорошо, юная леди, — врывается на кухню мать, — Ты живёшь у бабушки всего четыре месяца, а тебя уже чуть не загрызли в лесу. Я ведь всё равно хотела приехать на Рождество, но теперь мы справим его дома. Вместе.

— Мы? — не понимает Раныль. Бабушка лишь поджимает губы и не смотрит в глаза.

— Мы, — кивает мама, — Я забираю тебя в Сеул.

\\

— Кажется, я предупреждала тебя насчёт самодеятельности и оборотней, — строго чеканит ведьма Ха. Тэрим ничуть не теряется и кидается оправдаться.

— Моя подруга была в опасности!

Женщина смотрит на племянницу поверх своих изящных очков, не прерываясь от вязания.

— Твоя подруга отныне связана с оборотнем.

Сон сужает глаза, догадываясь, к чем клонит тётя. Но и отступать она не намерена. Только не сейчас.

— А что если я скажу, что оборотни — мои лучшие друзья? Что мне всё равно на эту многовековую войну между ковенами и оборотнями? Что ни за что не откажусь от своих друзей? — Тэрим говорит уверенно, расправив плечи, и не тушуется под острым ведьминым взглядом.

— Тогда я скажу, чтобы ты была осторожна. И что горжусь тобой.

Тётя улыбается, глядя на растерянную племянницу, и взглядом указывает на дверь. Тэрим счастливо кивает и выбегает из комнаты, на ходу цепляя куртку. Надо срочно навестить Раныль.

Ведьма Ха смотрит ей вслед и улыбка пропадает с её губ. История ни раз показывала, что союз оборотней и ведьм ни к чему хорошему не приводит.

\

— Я никуда не поеду! — Раныль переходит на крик и машет руками, — Мне здесь хорошо! Зачем тебе меня забирать?

— Да ты чуть не умерла! Я не позволю тебе тут оставаться! — не остаётся в долгу мать.

— У меня тут друзья, мам, школа. Выпускной класс, — девушка решает надавить на жалость, — Бабушка, в конце концов. Не оставлю же я её одну!

Мама устало вздыхает и говорит:

— Бабушка не против.

— Что? — не верит Раныль и смотрит на родственницу.

Госпожа Хан стоит у окна и молчит. И подает голос, не глядя:

— Это для твоего же блага.

— Нет… — шепчет девушка, не веря своим ушам. Раныль чувствует себя так, будто её предали.

Пока она приходит в себя в дверь стучатся и бабушка подрывается тут же, будто найдя предлог сбежать. Судя по возне и притихшим голосам, приходит тот, кого Раныль, честно, ждала уже очень давно.

— Чонин! — выбегает она в коридор. Бабушка смотрит на юношу с плохо скрываемой холодностью, а тот в свою очередь не смеет посмотреть ей прямо в глаза.

— Чонин! — бросается к парню. Обнимает его так сильно, что сама же начинает задыхаться. Тот утыкается ей холодным носом в волосы и делает жадный вдох.

Сзади слышится мамино тактичное покашливание и молодым людям приходится отстраниться друг от друга.

— Здравствуйте, меня зовут Чонин — я одноклассник Раныль, — Ким безошибочно определяет гостью.

— Приятно познакомиться, — мать выдавливает из себя вежливую улыбку. Вряд ли бабушка говорила ей про Чонина — думает Раныль — так что волноваться пока не о чем.

— Здравствуйте, — слышится следом и в дом входит Тэрим, с заснеженной шапкой и пакетом апельсинов.

\

Они одним кругом сидят в гостиной и пытаются поддержать разговор. Когда с любезностями было покончено, Раныль не выдерживает и начинает снова.

— Я никуда не поеду, мам.

В ответ родительница лишь звучно вздыхает.

— Что? Ты уезжаешь? — голос Тэрим звучит выше обычного.

— Нет.

— Да, — говорят одновременно Раныль, мама и бабушка.

Тэрим непонимающе смотрит на маму Хан.

— Вы хотите её забрать? — догадывается Чонин.

— Да. Здесь, боюсь, слишком уж опасно для моей неуклюжей дочери.

Раныль раздражённо выдаёт сквозь сжатые зубы.

— Мама.

Но та поднимается и смотрит строго.

— Я не собираюсь спрашивать твоего мнения, дорогая. Из нас двоих, я — мать. Начинай собирать вещи, мы выезжаем завтра.

\\

Раныль чувствует, как начинают замерзать пальцы. Она кутается в свою куртку и нервно прикусывает губу.

— Я не хочу уезжать, слышишь? Не хочу! Только не сейчас… — девушка делает глубокий вдох и даже не пытается бороться со слезами.

— Давай сбежим что ли вместе…

Чонин начинает хрипло смеяться, и от его голоса у Раныль сжимается сердце.

— Твоя мать права, — говорит он затем.

— Тебе надо ехать, — говорит и замолкает.

Хан перестает плакать и впивается в него стеклянным взглядом. Смотрит, будто сквозь и, кажется, даже перестаёт дышать.

— Ты серьёзно?

Что значит, ей надо ехать? А ведь только недавно они же признались друг другу… что он имеет ввиду?!

— Абсолютно.

На часах три ночи, и вокруг светло лишь благодаря трём слоям снега. Не видно даже луны.

— Скажи, что ты шутишь.

Чонин делает шаг назад, будто в попытке отстраниться от неё. И ощущение проскользнувшего холода между ними совсем реально.

— Не шучу, — качает он головой, — Ты думала, что нас ждёт?

Раныль непонимающе ломает брови.

— Я не покину Вульфхилл, Раныль, я — часть стаи. И моё место здесь. Ты это примешь? Остаться в этом месте. Навсегда.

— Почему все вокруг считают нормальным решать за меня? Думаешь, я не смогу?

Чонин улыбается и качает головой.

— В том-то и дело, Раныль, ты останешься, приняв это как вызов себе и окружающим. Да и при всём желании, я могу и заставить тебя остаться, — он по-прежнему улыбается, только на этот раз как-то искажённо, шутя напоминая об истинной силе Метки — подавлять любое людское желание, делая его своим рабом.

— А если когда-нибудь и захочешь уйти — просто не сможешь, тебя будет съедать чувство вины и обязанности. К тому же, человеку не месту в наших кругах.

— И к чему ты клонишь? — девушке становится физически тяжёло дышать. Догадка сбивает почву из под ног.

— Тебе нужно уезжать.

— А если я не хочу? — Раныль начинает постепенно злить попытка окружающих ею командовать. Так теперь и Чонин туда же.

— Просто попробуй. Вдруг тебе понравится обычная жизнь, — пожимает он безмятежно плечами. Будто ему в самом деле на неё плевать.

— Мне начинает казаться, что ты просто хочешь от меня избавиться, прикрываясь добрыми намерениями.

Чонин смотрит неотрывно пустым взглядом и играет желваками, постепенно начиная злиться.

— Просто уезжай. Там видно будет.

Даже не удосужился руки из карманов вытащить, всем своим видом показывая равнодушие. Раныль пятится назад, не сдерживая слёз, и вскоре бросается в бег в сторону дома.

Чонин так и остаётся стоять на месте, больше не заставляя себя натянуто улыбаться. С ним всегда будет именно так — опасно, на грани жизни и смерти. И он даёт ей выбор, который, видит бог, дался его эгоистичной натуре с огромным трудом. Будь его воля, ни за что бы девушку никуда не пустил. Но он позволяет ей выбрать самой.

И он не знает, чего боится больше: что она не вернётся или же, наоборот, вернётся.

Глава XVI

У Тэрим от холода начинают сводить зубы. Девушка стоит посреди заснеженного леса и смотрит вдаль задумчивым взглядом. Плотнее запахивает своё пальто и ёжится от царапающего холода.

Зябко.

Тэрим, кажется, впервые не рада новому году. Привычно ассоциировавшийся со счастьем и восторгом праздник ныне вызывает лишь чувство затяжной грусти.

Всё хорошо, на самом деле, Сон понимает это; разумно оценивает всю ситуацию со стороны и ещё раз приходит к выводу — всё замечательно.

Однако это вовсе не мешает ей предаваться тяжёлым думам.

В этом году они закончат школу и всё изменится. Они больше не будут детьми; её друзьям Бэкхёну и Кёнсу, а с недавних пор ещё и Чонин на пару с Сехуном, предстоит остаться здесь, дома, исполнять свой долг перед стаей.

А ей же, ведьме, чьи силы были разбужены происходящим извне, теперь предстояло заново учиться жить со своей новобретенной природой и направлять её только во благо. «Это — твой долг» сказала тётушка Ха. Боже, как же её тошнит от этого слова.

Раныль жива после случившегося и это поистине то, что важнее всего.

А ещё её нет рядом.

Мать Раныль сдержала своё слово — забрала дочь на следующий же день, дав им «на попрощаться» жалкие двадцать минут. Возможно ли уместить в это смехотворное время всё то, что копилось внутри месяцами, и ту тоску, что уже съедает тебя от одного лишь взгляда на подругу?

Тэрим поправляет спадающую с головы шапку и улыбается, когда Кёнсу и Чонин отряхиваются от упавшего на них с ветвей ели снега. Для Сон лучшим способом хоть как-то придти в колею было занятие привычными делами — организация новогоднего праздника в школе в том числе. Пока мальчики срубают пушистую ель, девушка думает, что Раныль так и не увидит зиму в Вульфхилле.

Вздыхает и смотрит в небо. По крайней мере, они все живы.

Да.

Это самое главное.

Чонин будто читает её мысли, смотрит прямо в душу и будто бы кивает. Тэрим может лишь догадываться, насколько волку тягостно от своего меченого человека. Но девушка уверена в том, что чувствует её одноклассник, подросток всего лишь на самом деле, в разлуке от любимой девушки.

Тэрим растягивает губы в мягкой улыбке. Чонин её зеркалит, но Тэрим видит, как искажённо у него это выходит.

\

Метка ноет. Раныль устала бороться с ощущением почти ожога на коже, который грозился свести девушку с ума. Она лежит на своей кровати и бездумно смотрит в потолок.

Мама суетится, без конца пичкает обезболивающими, жаропонижающими, в конце концов, порывается вызвать скорую. Раныль смотрит на бледное лицо матери и желание зашипеть заветное «я же просила меня оставить» настолько реально, что пугает и заставляет себя стыдиться.

На самом деле, Раныль понимает, что вины матери нет — она беспокоилась, а кто бы нет, будь он родителем?

«Со мной всё хорошо, мам» говорит Раныль.

«На мне же всё как на собаке, мам, я буду в порядке» говорит.

«Не заставляй его ждать» говорит и выталкивает мать на свидание с будущим отчимом.

Мать в последний раз ощупывает дочь на предмет целостности, целует в лоб и уходит с тонной обеспокоенности в глазах.

«Если что, звони» говорит мама, и слышится звук захлопываемой за ней двери.

Раныль, на самом деле, очень её жаль, потому что она вполне обоснованно волнуется за дочь, но сама Хан не в состоянии объяснить, что с ней.

Брюнетка закрывает глаза и делает глубокий вдох, чувствуя, как изнутри поднимается поток горячих слёз. Иногда это происходит само по себе — слёзы катятся из глаз как сумасшедшие, даже при отсутствии желания плакать.

Мысли о том, что она окончательно слетела с катушек, посещают её в первую очередь. Истина открывается ей лишь позднее.

Это Чонин.

У них же чёртова неразрывная связь. И если она в состоянии чувствовать его, он её тоже должен.

Раныль даже не пытается не думать о нём, забыть, пробовать жить как нормальные люди, раз за разом бередя рану, заставляя метку пылать праведным огнём под кожей.

Она глубоко выдыхает и представляет перед собой себя и Чонина на их поляне. Как в начале года. Когда ничего не предвещало, и всё было хорошо.

Раныль знает, он это почувствует.

Надеется, что почувствует.

\\

Чонин смотрит на представшее безобразие перед ним с завидным спокойствием. В их, казалось бы, всегда опрятно убранной гостиной царит полный бедлам.

Чанёль с самым недовольным видом на свете сидит на диване, свесив свои длинные конечности. У него на голове праздничный колпачок, на свитере — апельсиновый джем. Сехун гиенит по этому поводу, пока Кёнсу усердно пытается сделать виноватый взгляд. Бэкхён с Чунмёном опрокидывают торт и делают вид, что так и надо. Одна Тэрим стоит во главе всей этой вакханалии и, Чонин не верит своим глазам, пытается сдержать горькие слёзы. Её тщательно продуманный план летит к чертям.

— С днём рождения, — подавленно выдаёт Тэрим. Сехун отпускает державший в руках шарик, чтобы тот истошным выдыхающий воздух звуком приземлился у Чонина прямо под ногами.

Тэрим смотрит на него неверяще — кажется, Чонин впервые за долгое время искренне смеется.

\\

Март, 2018.

У госпожи Хан весь день сердце не на месте — будто вот-вот должно что-то случиться. Она упорно отгоняет от себя не самые радужные мысли и пытается просто сосредоточиться на работе. Выходит скверно. Взгляд сам собой натыкается на их с внучкой совместную фотографию, сделанной в сентябре прошлого года.

Как же время пролетело, думает женщина. Раныль теперь снова живёт с матерью и это самое безопасное для неё решение. Невестка (уже нет, напоминает она себе) говорила при звонках, что Раныль начала частенько болеть, и что ту очень часто мучает температура.

Женщина строго поджимает губы — нет, с Раныль всё будет хорошо, метка никогда не проходит бесследно, но с ней можно жить.

Тэрим начинает сомневаться в своих ведьминских способностях, когда с утра натыкается на Сехуна в своём доме, ни разу не почувствовав волчье присутствие. Не то, чтобы Тэрим его недолюбливала, просто парень неимоверно напрягал — Тэрим предпочитала без особой надобности с ним не разговаривать вообще.

Тем временем одноклассник сидит за кухонным столом и попивает чаёк с тётушкой, которая, на секундочку, была не самым активным сторонником связей с оборотнями. Тэрим осоловело смотрит на представшую перед ней картинку и тянется за водой.

— Что тут происходит? — задаёт она самый логичный на данный момент вопрос. Тётушка не выглядит удивлённой, но и довольной — тоже. Один Сехун привычно не выдаёт ни единой эмоции на своём аристократично бледном лице. Как же бесит, господи. Врезала бы вот-прям-щас.

— Я ведь говорила про учебное заведение для ведьм, — начинает тётя и Тэрим уже морщится от услышанного, — Тебе предстоит там учиться по окончании школы.

Сон не нравится затянувшаяся после этой фразы пауза.

— У оборотней там тоже свой «пункт» сбора, — выдыхает тётушка, — Сехун будет одним из стражей на той стороне границы. А я провожу профилактическую беседу с твоим одноклассником. Вам теперь предстоит чаще видеться, надеюсь, вы хотя бы в честь знакомства с раннего детства не поубиваете там друг друга.

Сехун лишь неопределённо хмыкает. Тэрим роняет бокал с водой в руках.

Только не это.

\\

Чонин знал, что бешено стучащее с утра сердце вряд ли хороший знак, но забил на это уже ближе к обеду. В его состоянии постоянной тоски это, возможно, нормально. Самое страшное начиналось по время полнолуний — желание сорваться прямо в Сеул за своей было неконтролируемым. Именно поэтому после них Чонину приходилось ещё пару дней наблюдать, как братья зализывают раны от драк — свои Чонин даже не чувствовал — которые происходили в попытках остановить парня. Жителям оставалось лишь испуганно нырять под одеяла, заслышав очередной грохот со стороны леса.

Чонин, в принципе, почти свыкся жить дальше, лишь иногда позволяя себе отчаянно выть на луну. Никто не мог ему помочь, разве что временно удерживать на месте.

Вся их неразлучная с недавних пор компания — шесть оборотней и одна ведьма — сидят за дальним столиком в столовой и впрочем-то разговаривают на вполне актуальную тему.

До выпускного осталось не больше двух месяцев и, честно говоря, особого повода для радости не было хотя бы для той же Тэрим. Девушке предстояло отправиться в академию для ведьм, которую Бэкхён ласково прозвал «ведьмин дом». У парней же был очевидный выбор — отправиться в стражники, выбирая лишь, в какую точку страны.

Тэрим, право слово, была удивлена, узнав о существовании академии для ведьм и оборотней, число которых насчитывалось больше одного. И угораздило же её попасть именно в ту, куда идёт и Сехун. Остальные же ребята были ещё в раздумьях.

— Думаю в Пусанскую податься, — мечтательно вздыхает Бэкхён, — А что? Море, море девушек — красота-а-а.

Кёнсу привычным жестом закатывает глаза и продолжает рубиться в свой телефон. Уже начиная закипать, серьёзно, когда Чанёль тыкает в него локтём. А потом шепчет:

— Смотри.

Оборачиваются все и застывают на полуслове.

У входа в столовую стоит раскрасневшаяся Раныль и, судя по мечущемуся взгляду, ищет она именно их столик. А когда находит, то тут же срывается с места.

— Слышали новость? Говорят, у вас в школе новенькая, — сверкает она глазами, — Прямо из Сеула.

Первой подрывается Тэрим, что лезет к подруге с самыми крепкими объятиями и топит ту в своих слезах. Остальные ребята улюлюкают и выказывают приветствие, обнимая одноклассницу по очереди.

Чонин, кажется, не дышал с момента появления Хан в поле его зрения. Он на негнущихся ногах подходит к ней вплотную, позволяя себе подышать ею совсем чуть-чуть.

— Ты говорил мне попробовать жить, как нормальные люди, — задыхается Раныль, заламывая пальцы, — Говорил, вдруг понравится. Так вот, не нравится. Совсем.

Чонин хрипло смеется ей в ухо и смело притягивает её за талию к себе.

Чтобы ещё ближе.

Чтобы дышать и задыхаться ею.

Пока можно.

Пока не отобрали.

Хотя.

Хрена с два он теперь её отпустит. Он честно дал ей выбор, который она сделала. И, видит бог, он не позволит ей теперь уйти. Только не после того, как его выгибало и выворачивало за двоих, недвусмысленно давая понять, что скучает тут не он один.

— Иди ко мне.

Чонин целует её нетерпеливо, глубоко и с нажимом. Прямо так — при всех, в полной учеников школьной столовой, что вообще-то запрещено. Чунмён на правах президента школы вполне может отчитать их, как несмышленых детей.

Раныль слышит мысли парня и улыбается в поцелуй.

«Он не посмеет» говорит она.

«Мы заслужили» говорит.

Чонину будто раскрыли второе дыхание — у него кружит голову от той, что в его руках; той, что льнёт ближе, и, кажется, любит не меньше.

У Раныль перехватывает дыхание от услышанного.

Чонин любит и скрывать этого больше не намерен.

Bonus

Раныль сидит к нему вполоборота и с очень важным видом печатает что-то в своём ноутбуке. Она только из душа — волосы всё ещё мокрые. Её грудь равномерно двигается в такт её дыханию, а запах геля для душа заполняет всю небольшую комнату.

Она раздражённо откидывает мешающую прядь волос и смешно хмурит брови, находя несостыковки в своём идеальном докладе. Кусает большой палец и, кажется, действительно расстраивается.

Чонин глядит на всю эту картину с ленивой улыбкой, совершенно не планируя двигаться с места. Но желание быть ближе слишком велико.

Раныль с головой уходит в свою курсовую работу, совершенно забывая, что её парень вообще-то сейчас сидит в её комнате в общежитии. Разумеется, перелазев через окно. Благо, соседка где-то пропадает.

И вполне естественно вздрагивает, когда чувствует тыкнувшийся в шею нос.

— Ты чего? — Раныль не в силах сдержать внутренний писк, просто смотря на такого Чонина — мягкого, податливого и разнеженного дневным солнцем. Кто бы знал, что он может становиться вмиг пугающе холодным. Но у Раныль, вроде как, привилегия — его девушка, как-никак.

Чонин ничего не отвечает и просто целует, за секунду опрокидывая девушку на кровать. Она смеется, посылая вибрации смеха Чонину в губы. Он улыбается тоже, одной рукой упираясь в мягкую кровать, второй прижимая Раныль к себе.

Затем со знанием дела зацеловывает открытую для него шею, когда Раныль откидывает голову назад и закатывает от удовольствия глаза, прося больше. Чонин едва ли не воет от представшим перед ним видом и глухо рычит.

Раныль зарывается пальцами в мягкие волосы, приглаживает. Тычется губами, куда дотянется, и шепчет успокаивающее:

— Т-ш-ш.

Хватается за его сильные плечи и стыдливо прячет пылающее лицо в сгибе его локтя — Чонина, в самом деле, забавляет её реакция. Будто не сама распаляла его с каждым действием всё больше.

— Чонин? — зовёт она его. Ему на секунду кажется, что послышалось, настолько тихо это звучало.

— Чонин? — повторяет она.

Ким с трудом отрывается от своего занятия и смотрит в горящие глаза напротив. Он так любит в них тонуть, без единого желания сопротивляться. Раныль теперь только его и его, и об этом скажет не только Метка, красующаяся на девичьем предплечье. Об этом скажут его собственнически сжимающие хрупкое тело руки, и отстукивающее барабанной дробью сердце.

Она тянет свою руку к его лицу и смотрит с поглощающим всё её нутро обожанием и преданностью, что Чонину хочется позорно заскулить и псом валяться у её ног; только ей и для неё.

И Чонин целует её отчаянно. Кладёт девичью ладонь себе на сердце, говорит «слышишь, как оно бьётся?».

Говорит «теперь оно твоё, делай с ним, что хочешь».

А Раныль понимает всё, жмётся ближе и обещает беречь.

* * *

Стены академии нагоняли грусти. Внутри было холодно находиться даже в самый жаркий день, из окна открывался замечательный вид на искусно выращенный и ухоженный сад, правда, всё впечатление портили держащиеся на добром слове окна, шатающиеся от маленького дуновения ветра. Самое уютное место, названное старшекурсницами, по мнению самой Тэрим, напоминало скорее место для моральных пыток.

А ещё эти кричащие цвета ковров и мебели…

Девушка со скуки перебирала в уме самые красивые места в родном Вульфхилле, заодно делая себе пометку написать Раныль об их уроках вербальных заклинаний, на котором Тэрим вчера подпалила вредной преподавательнице зад.

Ничего не предвещало, как говорится, Тэрим преспокойненько гуляла вдоль леса.

Обзавестись друзьями не получалось. То ли дело в излишней надменности местных, то ли в ней самой — Тэрим жутко скучала по своим друзьям, которые после выпуска разъехались кто куда.

Настолько соскучилась, что, кажется, даже чувствует сейчас присутствие чего-то смутно знакомого…

Тэрим бросается вглубь леса, ведомая инстинктами. Девушка спотыкается о небольшое сукно, но продолжает идти, пока не оказывается у небольшого ручья. Она оглядывается по сторонам в поисках хоть чего-нибудь.

Тяжко вздыхает.

Мерещиться всякое начало.

Приехали, блин.

— Потеряла кого? — звучит знакомый голос. Тэрим так резко оборачивается на звук, что на секунду слышит хруст собственных костей.

— Сехун? — Сон, хоть и знала, что О в академии неподалёку, но за два месяца нахождения здесь так его ни разу и не видела.

Сехун в облике волка передвигается показательно неспешно и так же грациозно укладывается у берега ручья с другой стороны.

— Как дела? — говорит он. До Тэрим только сейчас доходит, что они говорят не вслух. Девушка складывает кофту под себя и садится напротив.

— У меня всё хорошо, — жмёт та плечами, — У тебя как?

Волк молчит с минуту и со знакомой ленцой выдаёт:

— Замечательно.

Они смотрят друг другу в глаза неотрывно около пяти минут. Давно уже не дети, но гляделки — дело принципа.

— Почему я слышу тебя? — задаёт Тэрим мучающий её вопрос.

— Ты сама этого захотела, — если хорошенько представить, то можно увидеть пожимающего плечами Сехуна в школьной форме.

— В каком это смысле «сама»?

— Ты так отчаянно звала кого-нибудь из знакомых. А поблизости оказался только я, да и у тебя доступ к твоей голове открыт. Я и решил поздороваться.

Всё более чем логично, но тем не становится понятней. Тэрим всё ещё привыкает к странностям их сущностей. Возможность так легко залезть в чей-то разум заставляет содрогнуться.

— От жалости что ли? Мог и не утруждаться, — Сон Тэрим никогда никому не позволит видеть себя жалкой.

— Хочешь сказать, что не рада?

Девушка убирает свои назойливые кудри и съедает выпад Сехуна. В конце концов, он тоже часть её прежней жизни. Да и не такой уж и отталкивающий, в самом деле, хороший друг Бэкхёна и Кёнсу, а они, в свою очередь, её друзья. Друзья друзей, как говорится…

— Ты же в курсе, что я слышу весь этот бред? — выдаёт раздражённо Сехун и поднимается с насиженного места.

Тэрим стыдливо бегает глазами, пытаясь придумать, что сказать, когда Сехун уже разворачивается обратно.

— Ты придёшь завтра?

Вылетает раньше, чем Тэрим успевает сообразить смысл сказанного. Почти ненавидит себя за свою слабость и дрогнувший голос.

В ответ Сехун не злится, но и море радости из себя испускает, конечно же. Но Тэрим кажется, что он улыбается.

— Если ты перестанешь так убого ныть, то я подумаю.

Он скрывается за огромными деревьями, а Тэрим думает, что всё же поспешила с выводами.

Противный.

Противный О Сехун, который, кажется, единственный кто не даст ей здесь сойти с ума.

Оглавление

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

Глава V

Глава VI

Глава VII

Глава VIII

Глава IX

Глава X

Глава XI

Глава XII

Глава XIII

Глава XIV

Глава XV

Глава XVI

Bonus Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg