«Предназначение»

Предназначение (fb2) - Предназначение (Под знаком «Черного Дракона» - 2) 1776K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Людмила Николаевна Горобенко

Людмила Горобенко Предназначение

Рассвет над миром легкой дымкой

Твои мечты развеял вновь.

Закат принес душе усталой

И кровь, и слезы, и любовь.

Глава 1

Палящее солнце Аравии, наконец, коснулось алым краем океана, и я смог выйти на палубу яхты. Передо мной в вечернем мареве среди горных отрогов раскинулся древний город Оманского султаната — Низва. Белые четырехугольные дома с плоскими крышами, украшенными квадратными зубчатыми парапетами, утонули в море финиковых пальм. Старинный минарет с небесно-голубым куполом возвышался над Низвой — городом из «Тысячи и одной ночи».

Прошло почти сто лет, как я скитаюсь по свету в поисках врага — первородного вампира, погубившего мой род, всех де Морелей. Я обыскал всю Индию, по поверьям, родину первородных. Исходил ее вдоль и поперек несколько раз, изучил множество местных языков и наречий, выслушал невероятное количество сказок и легенд об этих существах, но ничего, что дало бы мне указание на место, где они могут скрываться, не нашел.

Тогда, отправившись на поиски по всем континентам и странам, я изучил сотни языков, узнал тысячи и тысячи историй и мифов. Я встретился с вампирами со всего света, завел среди них множество знакомств, но никто не мог сказать, где находятся вампиры «разумные», как их когда-то назвал Арман. Если бы мне не довелось видеть первородного своими глазами, и он не принес мне столько горя, то я усомнился бы в его существовании.

Наконец, в одной из восточных стран мне сказали, что в горах Омана живет вампир-мудрец, который знает все. Я решил встретиться с ним. И вот я здесь, чтобы найти тайное прибежище мудреца и узнать, где может скрываться тот таинственный красноглазый упырь, при встрече с которым во мне проявились какие-то странные особенности.

После того, как он убил мою мать, я ощутил неведомую силу, которая вызвала рост клыков и когтей. Я помнил это жуткое ощущение превращения в человекоподобное существо: неуправляемая ярость, желание вцепиться в противника, лишающее воли чувство непобедимой силы и могущества. Я знал, что все это осталось во мне, и помнил каждый миг этого превращения, хотя больше ни разу не испытал его.

Я шел по узким темным улочкам Низвы. Аромат пряностей, густой и многогранный, перебивал другие запахи. Мне не хотелось быть застигнутым врасплох местными гулями, поэтому, полагаясь только на слух, я чутко вслушивался в окружающие звуки.

Я почувствовал его присутствие, как только вошел в очередной узкий проулок. Он двигался почти бесшумно, так, как могут передвигаться только старые вампиры, прожившие несколько веков. Легким призраком мелькал он за моей спиной, не показывая своей тени: луна полным кругом висела на совершенно темном небе, усыпанном мириадами звезд, похожих на маленькие серебряные гвоздики.

Остановившись, я поднял руки в знак мирных намерений. Гуль спрыгнул с крыши и встал передо мной. На вид ему было не больше четырнадцати — пятнадцати лет. Худощавый, высокий. На нем была традиционная арабская одежда: длинная белая рубаха, доходящая почти до щиколоток. На поясе кожаный ремень и широкий кинжал в кривых ножнах, украшенных драгоценными камнями. На голове красовался белый тюрбан с огромным янтарем в центре, который ценится здесь дороже золота.

Приложив руку к груди, я поприветствовал его:

— Мир дому твоему. Меня зовут Мишель де Морель.

— И тебе, чужестранец, благополучия. Фурса саида. Меня зовут Изам-ибн-Хаким, — ответил он на местном диалекте арабского языка и подал мне руку в знак приветствия. — Успешной ли была твоя дорога?

— Вполне, спасибо.

— Что ищет европеец в моей стране?

— Мудрейшего. Я пришел на встречу с ним.

— Аллах, хвала ему, властен над нами. Разве мудрейший должен говорить с иноверцем?

— Разве у мудрости есть национальность и вера? — склонился я в почтительном поклоне.

Я понимал, что по их традиции гость пребывает во власти хозяина и подчиняется ему, и хотя арабы гостеприимны, от него зависит, встречусь я с мудрецом или нет.

— На все воля Аллаха, юноша, — важно ответил гуль. И он имел на это право, так как был старше меня, по крайней мере, лет на триста.

— Мне необходимо узнать о первородных. Помогите мне. Абу-ль-Аля сказал: — «Отдай просящему последнюю монету».

— «Все собранное впрок рассеется по свету», — улыбнулся вампир. — Де Морель, слух о тебе подобен ветру, несущему по пустыне песчаную бурю. Идем, у нас мало времени, к рассвету нужно добраться до вершин Джебель-Ахдара.

Мы вспрыгнули на крышу ближайшего дома и понеслись к окраине города по плоским крышам, разгоняя кошачьи парочки, которые с громкими воплями разбегались при нашем приближении.

Темное южное небо едва посветлело на востоке, когда мы поднялись на плато Джабал-Шамс, с высоты которого открывался величественный вид на глубокий и извилистый каньон. Горные отроги лежали перед нами, играя оттенками разных цветов: серого и светло-коричневого, зеленого, темно-розового и почти красного. Легкие полупрозрачные облака, проплывая низко над землей, укрывали горы тонкой бело-розовой вуалью.

Вокруг не было видно ни одного селения или тропы, ведущей к нему. Все говорило о том, что мы находимся в самом недоступном и необитаемом месте горного хребта. Изам осмотрелся и, удовлетворенно хмыкнув, побежал к темнеющему неподалеку склону. Я последовал за ним.

Остановившись около темного провала, Изам сказал:

— Там глубоко, будь осторожен, — и прыгнул в черную тьму. Я последовал за ним.

Встав на дно пещеры, я посмотрел вверх: очень высоко, едва заметно, бледным пятном виднелся провал. Пещера была огромной. Стены из светлого камня, поднимаясь, сходились над головой в округлый свод. Откуда-то слышался шум подземной реки. Его эхо, отражаясь от каменных выступов, множилось и, бесконечно повторяясь, наполняло неповторимыми звуками подземный храм природы.

— Пойдем, нам сюда, — Изам рукой показал на причудливую каменную колонну и повернул за нее. Я последовал за ним. Мы шли довольно долго, перелезая через многочисленные преграды и обходя сталактиты и сталагмиты, которые почти соединялись друг с другом и придавали пещере неповторимый вид. Наконец, за очередным поворотом показались признаки жилья. Стены и пол пещеры были выровнены, их покрывали драгоценные персидские и индийские ковры. В нишах, высеченных в скале, стояли статуэтки и вазы древних арабских, китайских и греческих мастеров. Видимо, выражение «не в богатстве счастье» было не в чести у этого мудреца.

В конце пещеры висела красивая циновка, скрывавшая вход в покои Мудрейшего.

— Побудь здесь, — попросил Изам и проскользнул за циновку.

Через минуту он появился и позвал меня за собой. Мы вошли в небольшую, богато убранную пещерку. На полу, устланном персидскими коврами, с ворсом, в котором ноги утопали по щиколотку, среди многочисленных подушек и подушечек сидел Мудрейший.

Он был невысок, плотного телосложения, в белой одежде арабов и теплом пестром халате, с красной чалмой на голове.

— Я приветствую тебя в моем доме, де Морель. Пусть пошлет Аллах мир сердцу твоему и удачу в делах твоих, — произнес Мудрейший и указал на гору подушек, приглашая сесть.

— Благодарю, о мудрейший из всех живущих ныне, — склонился я в почтительном поклоне и прикоснулся рукой к своей груди. — Пусть беда и бедность никогда не найдут дороги в твой дом. Прими от меня сей дар в знак моего безграничного восхищения твоей мудростью. Слухи о ней разносятся по земле быстрее лани, — и протянул шкатулку из сандалового дерева, доверху наполненную крупным жемчугом.

— «Подумав как следует, мысль излагай, а стен без фундамента не воздвигай», — произнес мудрец изречение персидского поэта-моралиста Саади Ширади.

— Я пришел, чтобы услышать твой совет, где искать первородных вампиров.

— «Тот, кто дает упрямцу совет, сам нуждается в совете», — мудрейший продолжал цитировать Саади.

— Он мой враг.

— «Самое большое зло, которое может сделать нам враг, это приучить наше сердце к ненависти», — это сказал ваш французский мудрец Франсуа Ларошфуко. — Мудрейший наклонился и внимательно посмотрел в мои глаза.

— В моем сердце нет ненависти, оно не способно ее чувствовать. Но я должен уничтожить его: он сеет зло.

Мудрец откинулся на подушки и произнес почти равнодушно:

— Овидий сказал: «учиться дозволено и у врага». Он хочет, чтобы ты мучился и искал его.

— У меня нет желания ждать, когда он сам придет ко мне.

— У Саади есть: «И зноем дня не будет опалён тот, кто в терпенье закалён».

— Но у него есть и другое: «Кто злому поможет, тем самым, поверь, он людям готовит немало потерь».

— Да, но он же и говорил: «Что наспех делается — недолго длится». Отправляйся в Индию, к шаману Самадхи.

* * *

Мы с Изамом неспешно спускались с горы Шам. Я думал о том, что не нужно быть большим мудрецом, чтобы вести беседу чужими изречениями. На что убил свои столетия этот «мудрец»?

Изам спросил:

— Ты разочарован?

— Прости, он ваш мудрец. Но …

— Но, не сказав ничего, он сказал все, что должен был сказать — он указал тебе путь. Пойдем, де Морель, день мы переждем в моем доме, а ночью нас ждет охота.

Мы вышли к небольшому поселению: несколько маленьких лачуг, сложенных из светлого камня, лепились к отвесной скале, укрывавшей их от палящих лучей солнца. В каменной чаше, рядом с домиками, лежало маленькое, круглое, как блюдце, озерцо с небесно-голубой водой. По склонам террасами спускались огороды и небольшие сады.

Прячась от палящего зноя в прохладном доме, мы лежали на устланном циновками и коврами полу, среди подушек и старинных бронзовых курительниц с зажженными в них благовониями. Перед нами стоял кофейник с крепким кофе, в который был добавлен кардамон.

Напившись, я покачал чашу в пальцах и поставил ее на поднос вверх дном.

— Изам-ибн-Хаким, почему ты сказал, что слух обо мне подобен ветру? Что это значит?

— Ты прошел много земель, де Морель, пусть легкими будут твои пути, и многие знают о твоих поисках. Слух о них дошел и до нас. И по воле Всевышнего, да славится имя его в веках, ты пришел в наши края. Я помню этого вампира.

Если бы я был способен чувствовать удивление или радость, я бы непременно вскочил на ноги после этих слов, но они лишь коснулись моего разума.

— Когда это было? Что он делал здесь?

— Я тогда был совсем молод, всего пару лет, как меня превратили. Саддам, так мы звали этого вампира, был чудовищем. Он не придерживался никаких правил. Но мы никак не могли застать его врасплох: он быстрее и сильнее любого из нас. К тому же он умело пользовался законами гостеприимства, и мы ничего не могли с ним сделать. Потом он исчез так же внезапно, как и появился в наших краях. Мы знаем, что он сделал с твоей семьей, де Морель. Ты действуешь по закону кровной мести, и поэтому я уважаю тебя.

Я слегка склонил голову и приложил руку к груди в знак того, что принял его слова.

Саддам. Это имя переводилось — противостоящий, так назвали его арабы. Он и противостоял всем человеческим законам.

В вечерних сумерках у дома Изама собралось несколько вампиров. Мы вышли на охоту. Я знал, что по законам гостеприимства мы будем охотиться по моим правилам, то есть на животных. В Омане люди считают мясо гиены самым лакомым из всех блюд, но я надеялся, что пристрастия вампиров отличаются от человеческих. Я ошибался. Как только мы вышли к дальним отрогам гор, послышался звук бегущей стаи и презрительный хохот этого мерзкого животного.

Несколько вампиров, оставив нас, поспешили в обход. Мы, рассыпавшись полукругом, встали наперерез бегущей к нам стае. Подгоняемые сзади, гиены выскочили из-за поворота. Их было десятка полтора. Впереди бежала главенствующая самка, у нее был грубый длинный мех серовато-белого цвета с желтым оттенком и черными поперечными полосами. Увидев нас, она присела на задние и без того короткие лапы и, оскалившись, рассмеялась нам в лицо своим жутким лаем.

В одну минуту со стаей было покончено. И я, выловив одну из гиен, принял участие в пире? отказ от охоты или пренебрежение кровью гиены было бы смертельным оскорблением всей семье Изама.

Я вернулся на свою яхту перед рассветом. Ее сделали по моим чертежам несколько лет назад в Голландии. Подняв якорь и поставив паруса, я вышел из гавани и направился в сторону полуострова Индостан.

* * *

Звуки джунглей затихали, как только я приближался. Птицы с шумом срывались со своих мест и улетали прочь от неведомой им доселе опасности. Мелкие зверьки, притаившись под корнями деревьев, замирали. Животные покрупней бросались в глубь непроходимых дебрей, уводя за собой потомство.

Я пробирался в самую середину зеленого царства индийских джунглей. Мне необходимо было найти среди этой безлюдной глуши отшельника, шамана Самадхи. Уже несколько месяцев я искал его тайное жилище.

Впереди меня мелькнул просвет. Наконец-то! Я вышел на небольшую поляну. На ней стоял шалаш: четыре бамбуковых ствола, связанных вместе и покрытых пальмовыми ветвями. Перед ним очаг, огороженный камнями.

— Эй, … здесь есть кто-нибудь? — спросил я, осторожно пробираясь к ветхому строению, — я пришел за советом.

Заглянув внутрь, я никого не нашел. Огонь в очаге давно погас, угли отсырели и рассыпались, превратившись в грязную жижу.

Я вернулся на край поляны и сел, прислонившись к дереву. Мне не хотелось без разрешения вторгаться на территорию шамана. Я сидел, вслушиваясь в звуки джунглей, стараясь не пропустить шаги возвращающегося отшельника.

Стояли дни зимнего равноденствия, сочельник. Я давно запретил себе вспоминать этот день. Окаменев от непередаваемого ужаса, я тогда снова умер. Умер, … странное чувство. Я умирал несколько раз.

Впервые — когда Дженесса Мур превратила меня в вампира. Мое перевоплощение было похоже на смерть: тело стало твердым и холодным, я не мог есть обычную пищу и солнечный свет причинял мне ужасную боль. Для всех, кто меня знал, я погиб. Но при этом мои эмоции и чувства оставались прежними. Я мог любить, сопереживать, ощущать теплую привязанность к находящимся рядом друзьям.

Во второй раз — когда не стало Дианы. Во мне что-то оборвалось, ушло, забрав радость жизни. Я цеплялся за свое существование, стараясь заставить себя поверить, что все вернется, стоит только возвратить ее к жизни. И я искал способ все исправить. Я надеялся, что, выполнив наказ моего загадочного предка Тьёдвальда, я смогу сделать это, но только все больше и больше запутывался.

Я метался между своей любовью и болью утраты, чувством долга перед друзьями, отдавшими за меня свои человеческие жизни, непонятным, не отпускающим меня чувством долга довести дело Тьёдвальда до конца.

Увидев страшную картину убийства всего своего рода, я умер в третий раз. Во мне не осталось никаких эмоций. Только холодный разум, способный решать стоящие передо мной задачи. Я больше не мог радоваться краскам окружающего мира. Меня теперь не трогали ни радость, ни печаль. Смерть и рождение — все безразлично мне. Только одна цель движет мною: найти и убить. Я стал странным механизмом, часами, которые остановятся, когда их завод иссякнет. Когда я достигну своей цели.

Я открыл глаза. На поляне, перед очагом, сидел старик. Обнаженный, только набедренная повязка прикрывала тощие бедра. Длинные, никогда не стриженные и не мытые волосы свалявшимися колтунами, как плащом, укрывали его тщедушное тело.

Огонь в очаге освещал лицо шамана-йога, играя неверными бликами и изменяя его ежесекундно. Он, не обращая на меня внимания, ворошил горящие поленья крючковатой палкой и что-то шептал на неизвестном мне языке.

Как он смог пройти мимо меня? Мой слух был способен услышать даже шорох паука, спускавшегося по своей паутине. Я встал, и осторожно переступив с ноги на ногу, вежливо кашлянул, стараясь привлечь к себе его внимание. Но он не проявил ко мне не малейшего интереса. Тогда я, ступая как можно медленнее, двинулся к нему, решив, что он глуховат от старости.

— Зачем мертвому искать мертвеца среди живых? — на древнеиндийском наречии спросил старик хриплым гортанным голосом. — Мщение — удел слабых. Прощение делает сильным и свободным.

Я замер. Он молчал, ковыряясь в костре. Я стоял, надеясь, что он пригласит меня сесть, но он по-прежнему не обращал на меня внимания. Я стоял долго, не решаясь начать разговор, но йог, похоже, забыл обо мне.

— Он убил мою семью, … и меня, — проговорил я, наконец, прервав затянувшееся молчание.

— Смерти нет. Ты как никто другой должен знать это. Есть тело, которое превращается в тлен. Что ты хочешь?

— Найти его.

— Зачем? Разве это поможет тебе сделать то, что ты должен?

— Я ничего не должен. Никому.

— Никто не знает своего пути, но каждому он дан. Садись.

Я послушно сел.

— Сегодня сто лет, как ты потерял свою душу. Она ушла, унеся с собой все чувства. Ты пуст. Срок твоего испытания прошел. Ты нашел меня. Ложись и спи.

— Я не могу спать.

— Сегодня можешь.

Услышав это, я в тот же миг провалился в темноту. Мне снился сон. Его картины, сменяя друг друга, поражали своей яркостью и красотой. Я не запоминал деталей, только кружил среди них, купаясь в давно забытых ощущениях.

Когда я очнулся, на поляне никого не было. Огонь в очаге потух. Шаман исчез.

Сквозь густую листву непроходимых джунглей было видно, как темные тучи затягивают небо. Вдали полыхали молнии. Глухой рокот, отдаваясь от низких, набрякших влагой облаков, растекался над землей. Ветер, усиливаясь с каждой минутой, все сильней раскачивал верхушки многовековых деревьев, достигавших неимоверных высот. Стояло зимнее равноденствие — сезон дождей. Сопровождаясь грозами и шквалами, ливни обрушивали на землю целые потоки.

Я ждал несколько дней, но шаман не появлялся. Лежа в его ветхом жилище, под грохот проливного дождя я вспоминал свой странный сон. Его яркие краски удивительным образом напомнили мне о чем-то давно забытом. Сейчас я видел все окружающее в сером цвете. Я, конечно, мог различать цвета окружающих меня предметов, но они не производили на меня никакого впечатления. Во сне же я ощутил нечто похожее на волнение, на проявление каких-то эмоций. Хотя я мог и ошибаться. Мне трудно определить, что это было за ощущение, но оно влияло на меня каким-то образом. Это я знал точно.

Наконец шаман появился, внезапно, как из воздуха. Это не было похоже на то, как передвигаюсь я. Это не было скоростью. Он появился … ниоткуда.

— Ты должен пойти на охоту, — произнес он своим хрипло-гортанным голосом, — принеси живую черную пантеру и ее черного детеныша. Но крови не пей, ты должен выдержать пост очищения.

— Зачем?

— Твоя душа еще жива. Ты видел ее, она узнала тебя. Она в узах Ниррити. Мы призовем ее обратно. Иди.

Я пробирался сквозь чащобу, осторожно разрывая канаты лиан, преграждающих путь, и надолго замирая, слушал лес. Я слышал биение сердец, больших и маленьких, чье-то дыхание, осторожные шаги и быстрый бег. Птицы разноголосым хором исполняли гимн жизни. Шумные вездесущие обезьяны шныряли повсюду, привнося в этот мир гам и неразбериху.

Но вот я услышал их: мягкие, крадущиеся шаги огромной кошки. Хруст приминаемой травы под ее тяжелыми лапами, звон капель с задетых мехом кустов, затрудненное дыхание: она несла что-то в зубах. Я неслышно пошел в ее направлении, заходя с подветренной стороны. Под вывороченным ветром деревом было ее логово. Я слышал, как пантера бросила на землю свой трофей и заурчала призывно. В ответ послышался шорох и мяуканье ее детенышей. Их было трое. Она обнюхала малышей и стала вылизывать их своим шершавым языком, подталкивая к добыче. Котята зарычали и, изображая взрослых, набросились на жертву, терзая и вырывая из нее куски. Мать улеглась рядом, любуясь своим потомством.

В этот момент я спрыгнул с ветки и придавил ее огромное тело к земле. Черная кошка пыталась вырваться, рыча и визжа, рвала меня своими когтями, но ее усилия были напрасными. Смертельно опасные для людей когти только рвали на мне одежду, не причиняя вреда телу. Скрутив пантеру, я осмотрел котят. Им было месяца четыре от роду. Две крепкие, с лоснящимся пятнистым мехом самочки. Третий — абсолютно черный, с голубыми глазами самец. Он был выше и стройнее своих сестер. Несмотря на ужас, застывший в его глазах, он припадал к земле и рычал, не собираясь отступать. Ухватив за загривок, я сунул его к матери в мешок.

Когда я вернулся на поляну шамана, он развел костер и положил в него пучки пряных трав. Вытряхнул из мешка рычащих и отбивающихся животных. Неожиданно сильно для своего изможденного тела шаман схватил пантеру за загривок и, поднеся к ее носу тлеющую траву, заставил вдохнуть дым. То же проделал и с котенком. Они успокоились, уснув.

Несколько дней шаман, усадив перед огнем, окуривал меня дымом различных трав, заставлял пить отвары и чистую воду. Он кружил вокруг меня, призывая на мертвом языке древних магов, духов воды и земли, огня и ветра.

Этой ночью дождь лил сплошной стеной. Шаман кружился вокруг очага в бешеном танце, завывая и подпрыгивая. Его бубен звучал то, убыстряя ритм, то замедляя его, то становясь громким, то едва слышным. Вода, льющаяся с небес, вдруг застыла над нами, а затем, образуя шатер, заструилась вниз. Огонь в очаге вспыхнул сам собой, переливаясь отблесками на водяных стенах.

Самадхи велел мне снять одежду и сесть у костра. Показал, как дышать по особой технике. А сам продолжил кружить вокруг, трясти бубен и бить в него, пока я не почувствовал, что впадаю в транс. Мое тело стало невесомым. Я поднялся над землей и, устремившись ввысь с невероятной скоростью, застыл на огромной высоте. Подо мной распростерся океан. Его бушующие волны накатывали одна на другую и с бешеным ревом обрушивались на скалы. Издали едва слышно до моего слуха доносился голос шамана, призывающего бога вод Варуна:

«О, могущественный бог Варуна, властитель двух океанов: небесного и земного. Ты разбил землю, чтобы разостлать ее для солнца, как жрец шкуру жертвы. Бог истины и справедливости, к тебе взываю я, твой верный слуга, твой Верховный шаман Великий „Вязальщик“, Индра — укротитель дождя. Ты приходишь в ночи. Тебе подвластно прошлое, настоящее и будущее людей. Ты им справедливый судья. Ты насылаешь возмездие и отменяешь его. Вынеси свой приговор».

Из пучины поднялось огромное морское чудовище, на спине которого сидел белоликий бог в золотых доспехах. В руке он держал аркан из змеи. Варуна поднял из глубины океана огромный столп воды и, подхватив мое тело, обрушился вниз. Но мое сознание осталось. Я видел все это со стороны. Без своего тела я чувствовал себя беспомощным и слабым, беззащитным и обнаженным. Темные тени закружили вокруг меня.

Я увидел себя новорожденным, на руках повитухи, мама лежала рядом и со счастливым лицом протягивала ко мне руки.

Затем моменты моей жизни закружились с невероятной скоростью, но я только на мгновения мог уловить отрывки из них.

Вскоре все кончилось и я, рухнув с высоты, очнулся у костра.

Старик сидел, опустив голову и раскачиваясь из стороны в сторону, в его руках, подрагивая, гулко звучал бубен.

На следующую ночь небо очистилось и звезды, проглядывая сквозь кружевную завесу листвы, мигали крошечными свечками.

Мы снова уселись у костра. Шаман, шепча молитвы, приносил жертву огню благовонными маслами.

Затем он взял в руки бубен, и тихая ритмичная мелодия наполнила непривычно молчаливый лес. Он бил и бил в свой бубен, пока костер не прогорел. В очаге пылая и переливаясь багровыми и золотыми цветами, догорали угли. Нестерпимый жар исходил от них, не позволяя приблизиться к очагу.

Вдруг йог отложил бубен, принял позу лотоса, приподнялся над землей и опустился в середину костра. Огонь вспыхнул на мгновение и улегся, пламенея и отбрасывая свой мерцающий свет на тело Самадхи.

Он запел гимн Агни, богу огня:

О, Агни, ты солнцем светишь нам с небес. Ты молнией спускаешься на землю. Ты людям в пламени небесном хранишь очаг. Ты гость желанный в каждом доме, Даритель благ и вестник всех богов. Услышав зов, они приходят к людям. О, Агни, чистотой огня ты совершаешь очищенье. Ты избавляешь нас от бед, разрушив страшные проклятья. Защитник наш и господин, ты царь людей, владыка дома …

Шаман все тянул и тянул свои гимны, пока угли не прогорели совсем и в очаге остались лишь крохотные, почти незаметные всполохи. Вдруг огонь вспыхнул с немыслимой силой и охватил тело шамана золотыми языками пламени. Шаман поднял руки, его пальцы сложились в ритуальный знак, из чрева послышался голос:

— К тебе прибегаю, о, Агни, покровитель бессмертных потомков Кали-Смашана. Своим Чистым огнем разрушь узы Ниррити и освободи душу потомка бессмертных. Позволь нам вернуть ее в прежнее тело.

Шаман выплыл из огня и опустился на землю рядом с очагом. Он сидел молча и неподвижно. Огонь, все еще пылающий золотом, окрасился в белый цвет, а затем в кроваво-красный, взлетел над землей и погас.

Устало взмахнув рукой, йог отпустил меня.

На третью ночь я увидел на поляне высокую, достигавшую до нижних ветвей гигантского дерева лестницу. Ее перекладины были сделаны из остро заточенных прутьев бамбука. На толстой ветке висела привязанная за лапы пантера. Ее голова, откинутая вниз, почти касалась стоявшей на верхней перекладине чаши.

Шаман, разведя костер в третий раз, приносил дары огню. Не глядя на меня, велел раздеться и лечь у очага. Взяв бубен, он долго кружил вокруг меня и очага, бросая время от времени в огонь коренья и душистую смолу.

Затем, подойдя к лестнице, произнес: «Вознесись о, Ванаспати, на вершину небес! Своей верхушкой ты подпираешь Небо, серединой наполняешь Атмосферу, а корнями укрепляешь Землю», — и стал подниматься по острым, как лезвие бритвы, перекладинам.

Поднявшись до середины, воскликнул: «О, Древо, позволь жертве идти к богам!»

Дойдя до верхней ступени, крикнул: «О, Древо, пусть эта жертва понравится богам!» — и с этими словами перерезал пантере глотку. Кровь полилась в чашу.

Затем он, раскинув руки, как крылья, и подняв голову, воскликнул: «Я достиг Неба, Боги, я стал бессмертным!» — и спрыгнул вниз с полной чашей крови.

Он был в трансе, его глаза закатились, он начал двигаться вокруг меня в быстром танце, читая молитвы и поливая меня жертвенной кровью. Я стал впадать в забытье, все смешалось в моей голове.

И вот среди хаоса и калейдоскопа быстро меняющихся видений, я увидел женщину потрясающей красоты. Она подошла, и я склонился перед Богиней в низком поклоне.

— Что ты ищешь здесь, среди безмолвия Вечности?

— Душу, о, повелительница.

— Ты хочешь вернуть ее? Зачем? Разве мало ты претерпел из-за нее?

— Я не знаю, зачем, но, наверное, так надо.

— Оглянись. Если после того, что ты увидишь и не отступишься, я верну тебе душу.

Я оглянулся и увидел всю свою жизнь! Я ощутил каждое ее мгновение! Я прочувствовал каждый ее миг:

Вкус молока кормилицы и первый глоток вина. Радость и изумление первого самостоятельного шага, и первый верховой выезд. Я узнал свое первое падение и боль. Обиду на брата, когда он сломал мою деревянную шпагу. Счастье, когда отец впервые взял меня на псовую охоту. Страх перед прыжком в бездну океана с высоты замковой террасы, когда прыгнул с нее на спор.

Я вспомнил запах спелых яблок и скошенной травы, соленый бриз океана и вкус свежеиспеченного хлеба, который мы с Раулем украдкой брали у кухарки.

Первый поцелуй, когда в рождественскую ночь мы с кузиной, четырнадцатилетние, сбежали от всех на террасу и целовались на ледяном ветру. Ветер сорвал с ее головы шляпку, и она странной сказочной птицей кружилась над пропастью, пока не исчезла в ночной темноте.

Я чувствовал гордость, когда окончил школу гардемаринов и был признан одним из лучших ее учеников. Я был горд тем, что мало кто мог состязаться со мной в бою на шпагах и стрельбе из пистолета.

Я видел прелестную девушку с золотыми волосами. Ее огромные синие глаза смотрели мне в самое сердце, и оно наполнялось любовью. Острое, животрепещущее желание прикоснуться к ней, прижать к груди и не отпускать захватило, закружило в невыносимом вихре боли от осознания ее смерти. И жгучие слезы полились из моих глаз. Я знал, что не могу плакать, что у меня нет слез, и все же чувствовал, как они катились, смывая остатки отрешенности и холодной бесчувственности. Острые грани разбитого сердца впились в грудь, мешая дышать.

Я увидел трапезный зал убранного к Рождеству замка. Неподвижных людей, сидящих за столом. И жуткая истина вновь неистребимой ненавистью отозвалась во мне: они все мертвы!

Голос матери, шепчущий мне: «Пей, сынок, и он отпустит тебя».

Где взять силы, чтобы вновь пережить все это?! Стерпеть нестерпимое?!

Я вновь почувствовал всю любовь и ненависть, горе потерь и радость побед! Все краски мира вернулись ко мне, кружась в бешеном круговороте. Непередаваемое счастье и невыносимая боль.

Но в тоже время я почувствовал себя целым. Живым. Как будто что-то, давно потерянное мною, нашлось, и я стал самим собою. Ухватившись за это осознание своей целостности, не мог позволить ему уйти этому чувству. Я был готов обойти заново всю землю, чтобы вновь любить и ненавидеть.

И в этот миг все ушло. Я упал на колени, задыхаясь. Отголоски уходящих чувств еще волновали меня, но и они растворялись в безграничности пустоты. Все стихло. Не слышно ни шороха, ни звука. Все краски исчезли в сияющей белизне.

Из глубины этой белизны ко мне шла Богиня, но на этот раз она не была сказочно прекрасной. Все в ее облике повергало в ужас.

Стройное тело укрыто шкурой черной пантеры, черные волосы широким плащом окутывали ее, пояс из человеческих рук, ожерелье из черепов, ярко-красный язык был виден изо рта.

Махадеви — четверорукая великая богиня Кали! Прародительница вампиров, первой вкусившая крови и плоть поверженных врагов.

— Ты готов, сын мой, вернуть ее?

— О да, Великая.

— Тогда отдай мне свою кровь! — вскричала Кали и набросилась на меня.

Кровь пантеры, покрывавшая мое тело, спасла меня. Кали в исступлении пила ее, слизывая с моего тела. Ее безумие передалось мне. Я жаждал крови! Все сокровища мира я готов был отдать за один-единственный глоток живой человеческой крови! Вся сущность инкуба проснулась и заполнила до краев мое сознание, не оставив места разуму. Я желал ее! За единственный поцелуй моей Богини я был способен разрушить все преграды небесного и земного мира!

Наши тела соединились, врастая друг в друга. Я пил ее кровь, наполняясь невероятной силой. Все чувства, до мельчайших оттенков, разрывали мою грудь. Я рыдал и смеялся. Я безумно устал и был полон сил, как исполин. Я был прекрасен, как бог и уродлив, как чудовище. Я был полон все создающей любви и все уничтожающей ненависти. Я умирал и рождался заново!

Я не знал, как долго продолжалось это безумие. Время потерялось в бесконечности. Наконец она ушла, а я остался лежать, растерзанный и целостный. …

…Звук мягких кошачьих шагов заставил меня повернуть голову — передо мной сидел котенок черной пантеры. Он смотрел на меня умным, все понимающим взглядом. Я встал, он пошел впереди меня, оглядываясь и зовя за собой.

Глава 2

Я вышел из зеленого обиталища великого «Вязальщика», вернувшего мне ощущение жизни. Из джунглей вместе со мной уходил и Иша, сын черной пантеры, спасшей меня своей кровью.

— Он будет с тобой всю твою жизнь. Имя ему: Иша — защитник. Он призван, служить тебе и охранять твою душу. Береги его и не отпускай от себя надолго. Вы едины. Великая Богиня Кали, в воплощении Парвати, приняла твою жертву в невинности тела и крови, — сказал мне на прощание шаман.

— Что мне делать теперь? — спросил я его.

— Слушай свое сердце, оно знает, — ответил он и исчез, растворившись, как дым.

* * *

Вернувшись в Бомбей, я вошел в отель. Номер, снятый перед уходом в джунгли, ждал меня.

Портье, поклонившись, передал мне два конверта.

Я поднялся в номер. Налив бокал вина, сел в кресло и посмотрел на адреса отправителей. Одно письмо было из Гамбургского банка, другое от моего управляющего из Нью-Йорка.

За долгие годы странствий я открыл счета во многих надежных банках мира, пополнив их за счет кладов Тьёдвальда, которые мне удалось найти, и удачных торговых операций. В этом деле я пошел по стопам своих предков — во мне открылся талант к такого рода занятиям. Видимо, это неистребимо в нашей семье. За счет холодного, не способного к эмоциям разума, мои дела на этом поприще шли великолепно. Я основал в Европе и Америке сеть ломбардов и магазинов по продаже антиквариата, ювелирных украшений, драгоценных камней. А те знакомства, которые я заводил в своих странствиях по свету, помогали найти уникальные экземпляры. Мои способности во многом помогали мне. Никогда не принимая участия в торговых сделках напрямую, но присутствуя на них тайно, я вел свои дела через доверенных лиц. Умея читать мысли, я знал обо всех махинациях своих деловых партнеров и умело пользовался этим.

В Южной Африке, недалеко от Кейптауна, города, основанного голландскими мореплавателями, мне попалась необычная галька удивительной твердости. Я взял с собой заинтересовавший меня камень и показал его своему ювелиру — старейшему и лучшему мастеру в своем деле. После обработки галька оказалась алмазом. Проведя исследования, я нашел реку, где такие камни лежали прямо на поверхности. Благодаря этому, я стал одним из самых состоятельных клиентов всех известных банков мира.

Я отбросил письма в сторону. Сейчас мне не до них. Мне нужно было обдумать свою дальнейшую жизнь. Иша, заурчав, пристроился рядом.

Ко мне вернулась чувствительность во всем многогранном понимании этого слова, но вместе с нею вернулся и страх. Это не было трусостью, заставляющей трепетать перед опасностью. Я боялся боли новых потерь.

Все, что случилось со мной сто лет назад, опять было со мной, но это были воспоминания, заглушенные столетним забвением. Я же боялся боли новых утрат. Что преподнесет мне вернувшаяся способность чувствовать? Я снял медальон, висевший на моей груди вместе с перстнем, на печатке которого дракон с рубиновыми глазами приготовился к прыжку. Ни разу за все сто лет я не открывал медальона. С портрета, написанного эмалью, на меня смотрели чуть грустные синие глаза Дианы. Ее улыбка обещала: «все будет хорошо». Девушка с золотыми волосами — моя боль, мое счастье, моя жизнь.

Теперь я многое знал о реинкарнации. Эта доктрина принята в том или ином виде во многих религиях. Даже древнегреческие философы, такие, как Сократ, Пифагор и Платон верили в нее. Но мне это ничего не давало. Если предположить, что Диана вернется, то это будет лишь часть ее души, возможно, в другом теле и совсем необязательно в женском. Я же мог только сохранить любовь к ней в своем сердце, где она будет жить вечно.

Я вздохнул. Иша поднялся на ноги и, прыгнув мне на колени, заглянул в глаза. Его почти человеческий взгляд говорил, что теперь я не один, что он поможет мне справиться с любой болью, взяв себе половину.

— Пойми, я уже наказан за то, что поделился этой болью с другими, — прошептал я ему.

Он фыркнул и лизнул меня в нос.

— Давай-ка лучше посмотрим, что нам пишут, — я вздохнул и потянулся за конвертами. Иша с умным видом уселся рядом на низком резном столике.

— Тебе интересно? Вот смотри — это отчет о состоянии моих счетов в Гамбургском банке. Здесь все нормально. А это от мистера Хейза Корти из Нью-Йорка. Он пишет, что на днях к нам в ломбард пришел странный человек и принес старинный ларец из мезуи, бесценного цейлонского дерева, инкрустированный золотом, серебром и драгоценными камнями. Он просил передать его мне, как можно скорее, — по мере того как я читал, мой голос звучал все тише и медленней, пока я не замолчал совсем.

Что же это? Все начинается заново? Опять Тьёдвальд со своим наследием вторгается в мою жизнь! Стоило мне вернуть интерес к жизни и все завертелось вновь? Как будто вместе со мной сто лет назад все остановилось, замерло, а теперь ожило и, как притаившийся зверь, ждет у порога моего решения. Я смотрел на листок бумаги, а в моей памяти всплывали события столетней давности: мои злоключения, послание Тьедвальда, слова погибшей Жаклин: «Ты должен выполнить его наказ, … не отступись, … ты единственный, кто может дать людям это знание». Что же делать? Бросить все к черту?! Пусть все остается как есть. Не хочу опять влезать во все это. Но с другой стороны, только так, продолжая выполнять указания своего загадочного предка, я мог рассчитывать на встречу с красноглазым. Он попытается мне помешать и, значит, сам будет искать со мной встречи, а это лучше, чем метаться по свету, разыскивая его.

— Иша, как ты относишься к рыбе?

Он фыркнул презрительно и отвернулся.

— Я тебя понимаю, сам ее терпеть не могу, только ничего не поделаешь — издержки морских путешествий. Но сегодня мы пойдем в джунгли, на охоту!

Рассвет застал нас на краю безграничного зеленого океана. Запахи, цвета, вся красота и многогранность которых опять были со мной, поражали своим разнообразием. Углубившись в тропический лес, мы замерли, изучая его. Обезьяны шумным хороводом прыснули во все стороны, разнося весть об охотниках, появившихся в их владениях. Далеко на западе я услышал, как сквозь густые заросли продирается какое-то крупное животное. Подхватив котенка на руки, я помчался в том направлении. Вскоре я смог распознать и запах — это был буйвол. За стеной сплошного леса протекала небольшая речка. Ее берега заросли тростником и высокими травами, — излюбленное место буйволов. Мне не терпелось попробовать на вкус их кровь. Я отвык от вкусовых ощущений. Выбежав на берег, я остановился. Иша, дрожа всем телом, повизгивал в моих руках. Он был еще очень мал для охоты, но мое возбуждение передалось и ему. Я осмотрелся. Среди высокой травы по горло в воде лежало небольшое стадо: старый бык, две коровы с телятами и несколько молодых самцов и телок.

Буйволы очень злы, они никого не боятся, даже тигров. При опасности всегда нападают первыми и преследуют врага до уничтожения. Я усадил Ишу на высокое дерево и спрыгнул вниз, не заботясь о тишине. Старый вожак поднял голову и принюхался. Почувствовав опасность, он встал, низко опустив голову, зафыркал и стал рыть землю копытами. Его рост был не менее шести французских футов, длина мощного иссиня-черного тела, доходила до одиннадцати футов, он весил не меньше двух тысяч фунтов. Коровы, обступив молодняк, выставили свои рога и приготовились к атаке.

Меня переполняло нетерпеливое возбуждение. Я закружил вокруг стада, заставляя буйволов нервничать и бросаться в мою сторону. Отскакивая в последний момент, я все больше злил их. Наконец, вожак не выдержал и бросился на меня с особой яростью. Я ухватил его за длинные полулунные рога и, нажав, заставил опуститься на колени. Из его ноздрей вырывались горячие струи воздуха, он задыхался, глаза наполнились кровью. Схватив покрепче, я приподнял его и отшвырнул в сторону: мне нужен был теленок для путешествия. Коровы, свирепо наклонив головы, рыли землю передними ногами. Это возбуждало еще больше. Из моей груди поднялся рык и глухим эхом понесся над землей, застревая в деревьях.

Подпрыгнув, я опустился в центре круга, схватил теленка и, отшвырнул бросившуюся на меня корову, вырвался из стада. Теленок бился в моих руках. Стадо, повернувшись ко мне, шло сплошной стеной. Отбросив бычка в сторону, я ринулся на молодого вола и, завалив, отскочил с ним далеко в сторону. Прокусил горло. Кровь тугими толчками забила из его вены. Я чувствовал, как мощь неукротимого животного вместе с его кровью движется по моим жилам, как тепло его плоти переходит в мое холодное тело, как его неукротимая жажда жизни наполняет меня до краев. Я возвращался! Я снова жил!

Разорвав буйвола, я бросил куски теплого мяса котенку. Он, свирепо рыча, начал рвать его когтями и зубами. Я смотрел на своего побратима и думал о том, как мы похожи: оба хищники, оба сироты.

* * *

Уже несколько дней мы были в море. Попутный ветер устойчиво нес нас к берегам Африки. Иша, как все коты, боялся воды, но мужественно переносил качку. Он забился в самый дальний угол каюты и смотрел на меня оттуда страдальческим взглядом. Я же наслаждался ветром и скоростью. Никогда не думал, что это так здорово — уметь чувствовать.

Наступила ночь, теплая и душная. Небо черным покрывалом в мелких дырочках звезд накрыло океан от горизонта до горизонта. Тишина. Только тихий плеск волн да посвист ветра в парусах. Я лежал на палубе и смотрел в черную бездну небосвода. Воспоминания теснились в моей голове. Я думал о том, с чего все началось, о том злополучном утре, когда меня нашла Дженесса Мур. О том, что было со мной после этого. Теперь я знал, что это все не было случайностью и моя судьба, хочу я того или нет, навечно связана с судьбой Тьёдвальда. Теперь от нашего рода никого, кроме меня, не осталось, и мой долг выполнить наказ предка вне зависимости от того, нравится он мне, или нет. И поэтому мне предстоит преодолеть много трудностей. Я остался один, со мной нет верных друзей. Если бы я мог рассчитывать на их прощение, я бы, наверное, в первую очередь бросился искать их, но я боялся, что мой уход разорвал те узы, которыми мы были связаны сто лет назад. Я вспоминал Диану, моя любовь к ней не прошла, она цвела душе нежной розой с росою слез на белоснежных лепестках. Я больше не мечтал о встрече с ней, но знал, что никогда и никто не сможет занять ее место в сердце.

Мое внимание вдруг привлек посторонний звук: среди мелодии океана сначала тихо, а потом все громче — плач, детский, надсадный. Я вскочил на ноги. Иша, превозмогая страх, выполз из каюты. Вдали едва заметная среди волн качалась лодка. От одинокой мачты к ее бортам, красочно украшенными лотосами в широких зеленых чашах листьев, опускались многочисленные цветочные гирлянды, уже успевшие завять на солнцепеке. Никого не видно, только младенец кричал осипшим голоском.

Я посмотрел на пантеру. Иша моргнул и чуть оскалился.

— Ладно, не бросать же его здесь.

Мы подплыли к утлому суденышку. В нем не было никого кроме младенца, лежавшего в искусно сплетенной колыбели, украшенной цветами и дорогим полотном. Я перебрался в лодку и взял его на руки. Ребенок замолчал. Я с уже привычной для меня осмотрительностью задержал дыхание, а потом осторожно вдохнул, привыкая к человеческому запаху.

— Иша, везет же мне на сирот, — прошептал я, — только добра я им не приношу. Ну и что ты предлагаешь с ним делать? До берега далеко. — Я оглядел лодку. Она была пышно убрана шелком, цветами, пальмовыми и лотосовыми листьями. На носу в особой нише стояли статуи индийских богов. Возле них лежали бананы и фрукты. Странное убранство для рыболовного суденышка, оно скорее напоминало жертвенный алтарь.

Перейдя на яхту, я положил ребенка на скамью, он, заерзав, захныкал. Я снова вял его на руки: человечек смотрел на меня черными, как бусины, глазами. Смуглая кожа, курчавые черные волосы — индиец. Он был очень маленьким. Я с удивлением рассматривал его крохотные пальчики, личико. Он дергал ручками и ножками и смотрел на меня очень серьезно. От него пахло. Не скажу, что это мне понравилось. Я опять было примостил его в люльке, но он запротестовал, сморщив личико, и приготовился кричать во все горло.

— Эй, малыш, мы так не договаривались. Если тебя спасли, нужно быть благодарным и вести себя подобающе.

Иша подошел и сунул нос в люльку. Фыркнув, посмотрел на меня.

— Не слишком хорошо пахнет. Может, они все так воняют? Ты нюхал когда-нибудь человеческого детеныша? Я, нет.

Ребенок, сморщив нос, опять зашелся в плаче. Мне пришлось взять его на руки. По моим пальцам что-то потекло. Я с изумлением посмотрел на Ишу.

— Если это то, о чем я думаю, и ты скажешь хоть что-нибудь, вы оба отправитесь на корм акулам.

Кот отвернулся, но могу поклясться, что его взгляд при этом был весьма ехидненьким. Я осторожно уложил малыша и стал разворачивать его. Фу… и чего он так воняет. Это, … еще нужно смыть. Я, не глядя на Ишу, набрал в ведро воды и сунул в него малыша. Тот вопил на весь океан. Я едва удерживался, чтобы не заорать вместе с ним. Вымыв младенца, я завернул его в свою чистую сорочку. На его груди, на тонкой нитке висел какой-то металлический предмет. Я взял его и стал рассматривать. Это был амулет с именем малыша. Сложной вязью на амулете было написано — Амар, что в переводе значило «бессмертный».

Ирония судьбы.

Малыш, ухватив мой палец, тянул его в свой рот. Я взял банан и, размяв его, сунул в рот малыша. Он, зачмокав, стал есть. Я посмотрел на Ишу. Он сидел и смотрел на мальчика.

Рано утром мы проходили мимо маленького островка. Он был необитаем, только рыбаки иногда высаживались на нем, застигнутые непогодой. Я бывал здесь раза два и знал, что там водились козы. Спустившись в каюту, я посмотрел на мальчика: свернувшись клубочком, они с Ишей спали на койке. Амар, пригревшись у теплого бока пантеры, смешно почмокивая, сосал палец. Войдя в небольшую бухту, я бросил якорь и вышел на сушу. Через полчаса я вернулся на борт с козой.

Амар орал, Иша сидел на палубе и ждал меня.

— Ты умеешь доить коз, Иша? Нет? Я тоже. Будем учиться. До ближайшего селения еще дня два пути, и я не хочу оглохнуть от его крика.

Коза дергалась и не хотела стоять смирно. Я боялся ей навредить и осторожничал, поэтому мы гонялись за ней по всей яхте, пока Иша не загнал ее в угол и она, трясясь от страха, замерла, упершись рогами в борт. С большим трудом мне удалось выдавить из нее немного молока.

Взяв горланящего Амара, я стал лить ему в рот молоко козы. Тот сразу замолчал, схватив меня за палец и, уставившись на меня черными глазенками, начал жадно пить молоко. Напившись, он стал брыкаться в моих руках. Я положил его на солнце. Подняв якорь и поставив паруса, я вывел яхту в открытое море.

Весь день мне пришлось несколько раз гоняться за козой, менять Амару свои сорочки, выкидывать помет козы, теленка и то, что выходило из малыша, управлять яхтой. К вечеру я, несмотря на всю свою выдержку, уже еле стоял на ногах. А Иша улегся возле мальчика и, мурлыча, играл с ним своим хвостом, дразня и щекоча малыша. Амар заливался смехом. Потом, свернувшись у теплого бока пантеры, заснул, смешно чмокая губами во сне.

Иша посмотрел на меня победным взглядом.

— Молодец, конечно, но играть-то все могут. А почему бы тебе для разнообразия не поменять ему штаны? — спросил я его. Он, по своему обыкновению, фыркнул и презрительно отвернулся.

На следующий день все повторилось, и я с нетерпением ждал удобного момента избавиться от этого всегда кричащего и все пачкающего детеныша. Наконец, к концу дня, на горизонте показалась зеленая шапка острова. Мы подошли к нему. Ведя яхту вдоль побережья, я слушал звуки, стараясь уловить среди гама птиц характерный шум деревни аборигенов. Амар лежал в люльке подозрительно притихший.

Когда впереди сквозь густые заросли замелькали огоньки, я спустил парус и бросил якорь. Я потянулся, чтобы взять плетеную люльку, но Иша вдруг зарычал и, подняв шерсть на холке, припал на передние лапы, свирепо уставившись мне в глаза. От неожиданности я отпрянул.

— Эй, ты что? Мы так не договаривались! Тебе мало этих двух дней? Мне, например, хватило с лихвой. Давай, парень, не глупи. Пусти, Иша.

Но он, обнажив клыки, зарычал еще грозней. Несмотря на свой маленький возраст и размер, выглядел он в этот момент весьма грозно. Я опять потянулся к ребенку. Иша, бросился вперед и цапнул меня за руку.

— Спятил? Да я сейчас и тебя вместе с ним выброшу за борт. Тоже мне друг. Нет, чтобы помочь, посочувствовать, он только добавляет мне проблем. Если ты такой сердобольный, сам и возись с ним. А я больше не подойду к нему, пусть ревет во все горло, — я отошел от них и сел на корме.

Странно, прошел почти час, но Амар ни разу не пикнул. Я выглянул из-за паруса. Иша сидел у люльки, малыш, схватив его хвост, играл с ним, как ни в чем не бывало. Ну что с ними делать? Придется искать кормилицу.

Мы подошли к острову Занзибар рано утром. На этом острове большой невольничий рынок, и я хотел купить молодую сильную рабыню, способную кормить ребенка и ухаживать за ним.

— И почему, когда жизнь становится более увлекательной, ей тут же добавляется проблем? Наверное, чтобы не сильно радовался.

Так, размышляя о странностях судьбы, закутанный в восточный наряд от солнца, я вышел на рыночную площадь. Я бывал здесь раньше. На таких рынках бывают вампиры: здесь они назначают встречи, узнают новости и покупают живой товар для пропитания. Когда-то я надеялся встретить на таком рынке красноглазого или того, кто видел его.

Торговля уже шла полным ходом. Кого только не встретишь в этом месте. Здесь были представители всех народностей, со всех концов света. Каких только мыслей не услышишь в этом ужасном месте. Я не любил бывать здесь: невольничьи рынки давили на меня тяжестью человеческих страстей. В таких местах разыгрываются страшные трагедии. Здесь было все: от безразличия к людскому горю, ужасной жестокости, бездушного равнодушия до страшных мучений и жутких мыслей невольников.

Я обошел весь рынок, но не нашел того, кто мне нужен. Продавались чернокожие мужчины и женщины, пригодные только для работы на плантациях.

— Господину нужно что-то более изящное, чем этот скот? — услышал я за своей спиной.

Я оглянулся. Возле меня стоял араб. Приложив руки к груди, он поклонился и отозвал меня в сторону:

— Прошу вас, — мы вышли из толчеи.

— Что угодно молодому господину? Пусть будут исполнены все его надежды, — он опять склонился в поклоне. — Молодую рабыню, обученную искусству любви? Или женщину, способную вести хозяйство? У меня есть все, что пожелает молодой хозяин.

— Покажи мне товар, я сам выберу, что мне нужно, — ответил я.

Мы отошли от толпы в центре и направились к окраине рынка, где под навесом сидело несколько женщин. Они выглядели намного лучше, чем те, что стояли под палящими лучами солнца.

Я стал их рассматривать, читая мысли. Все они были хорошо обучены для того, чтобы быть домашними слугами, и стоили в несколько раз дороже обычных рабов. Но ни одна из женщин мне не подходила.

Отвернувшись разочарованно, я собрался уходить, когда из палатки, стоящей рядом, послышался плач и тихий шепот. Одна женщина успокаивала другую. Но рыдающая рабыня билась в истерике. Она оплакивала ребенка, который умер на ее руках несколько часов назад.

— Что там у вас? — спросил я араба.

— О, не беспокойтесь. Этот товар вам не подойдет, — ответил он.

— И все же, я хотел бы взглянуть.

— Как угодно. Прошу, — араб откинул полог. — Эта рабыня потеряла ребенка и сейчас не в форме, но через несколько дней она будет выставлена на продажу.

Я увидел сидящую на земле молодую негритянку и женщину постарше. Это были мать и дочь из Нигерии.

Женщины смирились со своим положением, но смертельно боялись разлуки. Молодая негритянка в страхе смотрела на меня. В ее голове билась только одна мысль: если их с матерью разлучат, то она покончит с собой при первом же удобном случае.

— Я беру их. Обеих. Моя яхта стоит в порту. Пришлите их через час.

Старшая женщина повернулась, и наши взгляды встретились. Нигерийка побелела от страха, она сразу поняла, кто я. С громким криком она бросилась в ноги араба, моля о пощаде на языке иджо.

— Успокойся, я не причиню вам вреда. Мне нужна твоя дочь, чтобы ухаживать за человеческим ребенком, — сказал я на ее родном языке, — иначе мне придется взять только ее.

Негритянка, замолчав, внимательно вгляделась в меня, потом тихо произнесла:

— Ты асасабосам, но в тебе нет черного зла. Ты находишься под покровительством великой Черной Матери — Кали Май. Я мамбо — жрица Шанго, покровителя мертвых и побратима Кали Май. Значит, наша встреча не случайна. Ты должен взять меня с собой. Я помогу тебе уберечь твой тотем — черную пантеру.

Я ошеломленно смотрел на нее.

— Эти женщины пойдут со мной сейчас, — сказал я арабу напряженно. Я все еще не мог прийти в себя.

— Как угодно господину. Это мать и дочь. Мать — хорошая повариха. Ее обучали готовить европейские блюда. Дочь может служить в доме, как горничной, так и в качестве прислуги или няни. Ее учили ухаживать за детьми и прислуживать молодой леди.

— Ваша цена? — перебил я его.

— Тысячу фунтов, господин. За одну, — в его голове пронеслась мысль, что он не отдаст их меньше чем за восемьсот за обеих. — Очень хорошо обучены, послушны, здоровы. — Торговец начал перечислять их качества.

— Возьмите, — я подал ему кошель с золотом, — здесь восемьсот фунтов. Это хорошая цена. Здесь за двоих.

— Но, мой господин …, — араб начал было торговаться, но я перебил его:

— Али-ибн-Ахмет, мы оба знаем, что это хорошая цена. Я понимаю, что так положено — торговаться, но, прости, мне сегодня некогда.

Араб сокрушенно вздохнул и подумал:

— С этими европейцами всегда так: ни тебе удовольствия от торга, ни хорошего барыша. Спешат и делают все на бегу, не обдумав все, как следует, от этого и дела их идут не слишком хорошо. Этим мы и пользуемся, слава Аллаху, пусть прославлено будет имя его в веках. И зачем ему эта рыдающая рабыня? Только одна морока.

— Как вас зовут? — спросил я у женщин, как только мы выбрались из душной толчеи рынка.

— Она Эш, я Эйира, — ответила смиренно старшая женщина.

Эш — жизнь, Эйира — избранная. Я машинально, по привычке, перевел иноземные имена.

Вернувшись в порт, я подвел женщин к яхте. Иша сидел на борту и внимательно смотрел на них. Когда Эйира первая взошла на борт, он подошел и обнюхал ее. Затем спокойно сел у ее ног. Но как только поднялась Эш, он, обнюхав, не отступал от нее ни на шаг, внимательно следя за каждым ее движением. Он смотрел, как она взяла ребенка и тот, вцепившись в палец, жадно припал к ее груди. Я видел через мысли Эш, что он ревниво следил за тем, как она заворачивала ребенка в новые куски ткани, которые я купил на рынке.

Эйира тем временем осмотрела яхту и с моего разрешения устроилась в малой каюте, приспособив ее и как камбуз.

Через час мы вышли в море. Я вел яхту вдоль Африканского материка, направляясь к ее западному побережью, чтобы оттуда отправиться в Америку, страну великих потрясений и невероятных возможностей.

Глава 3

Вечером, 5 февраля 1770 года, я пришвартовал «Белую розу» к причалу моего загородного дома. Построенный в лесу, вдали от Нью-Йорка и посторонних глаз, на побережье Атлантического океана, этот дом был моим прибежищем в Америке. В мое отсутствие домом управлял Джек, которого я спас несколько лет назад, отбив у голодного волка. Разорвав зверя на его глазах, я выдал свою сущность, но Джек был настолько мне благодарен, что остался у меня и исправно служил, не задавая лишних вопросов.

Наутро я отправился в Нью-Йорк к мистеру Хейзу Корти. Ювелирная мастерская, магазин и ломбард были под его присмотром. Войдя в город, я удивился его виду. Было заметно, что совсем недавно он пережил какое-то нападение: многие дома сожжены, магазины и лавки разграблены, и большинство из них были закрыты.

Я вошел в дом управляющего. Слуга доложил о моем прибытии. Мистер Корти, шумный, словоохотливый и розовощекий толстяк, вышел мне навстречу с радостным видом.

— Хвала Господу, вы здесь! — воскликнул он. — Я боялся, что мне придется долго вас ждать. А я собираюсь вернуться в Англию. Вы видели, месье де Морель, что творится?! В январе здесь был погром. Эти сумасшедшие «Сыны Свободы» устроили в городе стычку с войсками! Слава Богу, и ваш магазин, и ломбард — все цело. Но уже две недели никто не работает. Все боятся повтора. Месье де Морель, умоляю, примите дела и отпустите меня.

Он с поклоном указал на дверь кабинета:

— Прошу вас.

Корти было лет пятьдесят, но он с легкостью носил свое тучное, похожее на бочонок тело. Хейз был шумным и суетливым, он всегда говорил громко и много, и порой было нелегко вести с ним дела, но он был честен, и я ценил его за это.

— Хорошо, мистер Корти, конечно, я все приму, не волнуйтесь. Но мне хотелось бы узнать о том посетителе, который оставил вам ларец, — спросил я, стараясь перевести разговор в нужное мне русло. Иначе он мог еще долго рассказывать местные новости.

— Да, да конечно. Странный, я вам скажу, человек. Молчун, поставил передо мной невероятной красоты и ценности ларец, буркнул, что нужно передать его вам как можно скорее, и ушел. Ни представился, ни расписки не взял. Ларец у меня в сейфе. Одну минуту, сэр, я сейчас вернусь.

Через несколько минут он внес в кабинет небольшой ларец.

— Вы не представляете, месье де Морель, как я волновался за его сохранность. Это же невероятно дорогая вещь! Я, можно сказать, не спал все это время! Просто не отходил от него ни на шаг, — воскликнул он, передавая мне ларец.

Действительно, его красота поражала. Расположение драгоценных камней, золотая и серебряная инкрустация, иероглифы и письмена на незнакомых древних языках — все говорило о его древности и тайне, скрытой в нем.

— Мистер Корти, передайте все дела Тому Джеймсу. Вот мое письменное распоряжение. Мне было приятно работать с вами. Всего хорошего. Желаю вам счастливого возвращения на родину, — откланялся я и поспешил уйти, чтобы не быть остановленным новым всплеском его красноречия.

Вернувшись в свой загородный дом, я ушел в кабинет и стал рассматривать ларец. Золотая инкрустация на нем была похожа на дорогу: она двойной линией, петляя и поворачивая, вела через весь ларец. Серебряная линия шла в другом направлении, вокруг драгоценных камней, которые были разбросаны по ларцу хаотично, то собираясь в небольшие скопления, то располагаясь далеко друг от друга.

Во всем рисунке ларца просматривалось что-то закономерное, но я никак не мог понять что. Я стал рассматривать камни. Они тоже напоминали мне о чем-то. Я потряс ларец: внутри было пусто. Как я ни старался понять, в чем секрет ларца, так и не смог его разгадать.

Вечером в кабинет постучали.

— Входи, Джек. Что там у тебя? — сказал я, не вчитываясь в его мысли и разочарованно отставляя ларец: несколько часов потрачено впустую, я не смог найти даже его замка.

— Господин, вас спрашивают два джентльмена.

Кто может спрашивать меня здесь, в этом доме?! Он спрятан в лесу, далеко от людских поселений. Никто не знает о его существовании.

— Как они представились?

— Просили передать, что они ваши партнеры. Их компания «T & T», является поставщиком золота и жемчуга в ваши ювелирные мастерские.

Компания «T & T», действительно, мой давний и надежный партнер. Но каким образом они узнали об этом доме? Действуя через доверенных лиц, я ни разу не встречался с хозяином компании. Ну что же, наверное, сюрпризы на сегодня еще не кончились.

— Проси их сюда, в кабинет.

Я поднялся навстречу вошедшим в кабинет мужчинам и остолбенел: Тибальд и Тьери стояли в дверях, улыбаясь. Я бросился им навстречу. Радость, удивление, счастье, волнами бились в моем сердце. Волнение перехватило горло, не давая произнести ни слова. Я молча обнял их и стоял, прижавшись, боясь отпустить.

— Как вы нашли меня? — спросил я, наконец, отступив.

— Мы и не теряли вас, — смеясь, ответил Тьери.

— Как это?

— Когда, сто лет назад, мы вернулись из Парижа после праздника и увидели пожар в замке, а затем нашли вашу записку в гроте, то сразу поняли, куда вы отправились. Мы поспешили за вами. А когда нашли вас в Индии, то решили быть подле вас, не показываясь на глаза. Раз вы хотели в одиночку искать красноглазого, то мы подумали, что не будем вам мешать, но всегда будем рядом.

— Значит, вы следили за мной?

— Нам не надо было этого делать, — сказал Тибальд, — о вас ходят слухи. Вы приметны, месье Мишель. Мы не ходили за вами по пятам, но всегда знали, где вы находитесь. А когда вы побывали у шамана, решили, что настала пора встретиться. До этого вы были в безопасности — красноглазый не преследовал вас. Теперь же, когда вы вернули способность чувствовать, то стали опасны для него, и он постарается разделаться с вами, пока вы не набрали достаточно сил для борьбы с ним.

— Как вы узнали, что я в Америке?

— Мы сказали Хейзу Корти, что нам непременно нужно встретиться с вами лично, и попросили известить нас о вашем прибытии.

— А шаман? Как вы узнали, что я был у него?

— Когда вы бываете в Индии, то всегда останавливаетесь в одном и том же отеле. Мы заплатили портье, и он уведомил нас, что вы были в Бомбее. А про шамана мы узнали от Изама.

— Понятно. Как вы основали компанию? Вы мои самые надежные партнеры, хитрецы! Откуда золото и жемчуг?

— Это Тьери, он любитель понырять в море. Ему попалось несколько жемчужных раковин. Он быстренько сообразил, что это прибыльно. Собрал несколько наших собратьев по сущности и открыл компанию по добыче жемчуга. Нырять на любую глубину и обходиться без воздуха могут только вампиры. А золото мы добываем в Африке. Но не это главное. Тьери, этот неуемный кладоискатель, наловчился находить затонувшие корабли и разыскивать старинные клады на суше. У него целая коллекция из уникальных кладов, да вы и сами скоро все увидите, месье Мишель.

Я смотрел на друзей и не мог поверить своему счастью. Я думал о том, чтобы отправиться на поиски Тьери и Тибальда, но не был уверен, что они простят мне побег. Да, и, если честно, мне было страшно вновь вовлекать их в это дело. Но, может, Тьери был прав, говоря когда-то, что это провидение свело нас. Теперь же все разрешилось самым наилучшим образом, и я был по-настоящему, безмерно счастлив.

— Как Эмили поживает, Тьери? А Орианна? — спросил я.

Тьери заметил стоящий на моем столе ларец и с удивлением осматривал его.

— Да все нормально, месье Мишель. Они на острове.

— На острове? На каком острове? — удивился я.

— О-о-о, это целая история, сударь, — протянул Тибальд. Как-то, спасаясь от урагана, мы наткнулись на удивительный остров в Атлантике. Сам остров как печатка с горной вершиной и озером в кратере потухшего вулкана, а коралловые рифы, выступающие на поверхности полукругом непрерывной цепью, делают его похожим на драгоценный перстень. Там очень удобная бухта, и лежит он в стороне, далеко от всех морских путей. Так что нашим женщинам там удобно и безопасно. На острове великолепный лес, мы перевезли туда несколько видов антилоп и оленей и всякой другой живности, так что в пропитании недостатка нет.

— Месье Мишель, этот ларец, как он попал к вам? Удивительная работа и материал необычный, мезуя — цейлонское железное дерево. А камни, скорей всего, из Индии и Африки.

— Да, Тьери, ты прав. Это удивительный ларец. Это ларец Лорда, помните, я рассказывал о том, как его забрал кто-то у его отца? Так вот, теперь этот «кто-то» передал его мне через Корти. Корти прислал мне письмо в Индию, и я отправился сюда, чтобы забрать его. И встретить вас, мои дорогие друзья, — добавил я, радуясь от всей души.

В это время из дальней комнаты донесся детский плач. Тибальд и Тьери стремительно повернулись и с удивлением посмотрели на меня.

— У вас ребенок?! — воскликнул Тьери. Но каким образом? У вампиров не может быть детей, или мы что-то пропустили?

— Успокойся, Тьери, это не мой ребенок. Я нашел его в лодке посреди океана. Не бросать же его на съедение акулам, вот я и привез его сюда, а заодно и кормилицу, и ее мать, которая к тому же еще и мамбо — жрица Вуду и Шангу, побратима Кали Май, вернувшей мне душу.

— Узнаю вас, все как всегда, — усмехнулся Тибальд.

В это время дверь приоткрылась, и в кабинет вошел Иша. Он посмотрел на Тибо и Тьери и, фыркнув, улегся у моих ног.

— Вот это да! — воскликнул Тьери, — вы приручили его? Что еще мы не знаем?

— Он хранитель моей души — тотем. Мы неразлучны, нам нельзя надолго расставаться.

— Понятно, — Тьери с уважением посмотрел на маленькую пантеру. А Иша, с величайшим достоинством, повернув голову, застыл как изваяние, у моих ног.

Постучав, в кабинет вошла Эйира. В ее руках был поднос с вином и бокалами. Поклонившись, она поставила его на стол, и, внимательно оглядев моих гостей, вышла с поклоном.

— Неплохая охрана, — сказал Тибо, — у меня просто мурашки по коже. Ее взгляд прямо в голову залез, даром, что я читаю ее мысли. Она недалеко от нас ушла.

— Да, она сильная мамбо. И вам предана, что удивительно, ведь чернокожие ненавидят белых, — добавил Тьери.

Тибальд подошел ко мне.

— Месье Мишель, мы пришли к вам в надежде, что теперь вы не станете нас сторониться. Мы по-прежнему вам преданы и считаем, что вместе должны выполнить наказ Тьёдвальда. Если вы согласны с нами, то давайте отправимся на остров Перстня, как его назвал Тьери. Там наш дом. Там мы можем все обсудить и наметить план дальнейших действий.

У меня перехватило дыхание. Я так устал от одиночества, что был безмерно счастлив от этих слов.

— Я согласен, Тибо. Я всегда считал тебя хорошим другом и советчиком.

— Сейчас в Америке неспокойно — столкновения между американцами и Великобританией усиливаются. Жаль, люди не знают, что большинство вооруженных конфликтов и воин провоцируют вампиры. Так легче пировать, не опасаясь быть разоблаченными. Много вампиров вторглось в людские правительства и общества. Разжигая споры и рознь, они тешатся и пируют. Люди слепы. Они любят легенды и мифы, но, тем не менее, не допускают их правдоподобности. Вампиры легко отводят глаза людей, и те видят только то, что им показывают, не отличая правды ото лжи, — задумчиво произнес Тибальд.

— «Санта Диана» Стоит в порту, — сказал Тьери. — Думаю, что мы можем утром отправиться на остров. Наши женщины заждались.

— «Санта Диана»? — удивился я.

— Так Тьери назвал свой новый корабль. Вы удивитесь, когда увидите, какую красавицу он приобрел. Двухмачтовая каравелла, построенная по его собственным чертежам. Белокрылая птица, а не корабль.

— Тибальд, да ты стал поэтом, — улыбнулся я.

— Увидим, что вы завтра скажете, — смущенно ответил он.

Наутро в экипаже, которым управлял Джек, мы отослали в порт женщин с ребенком, а сами отправились на охоту. К двенадцати часам мы уже были в порту.

У пристани стояло несколько судов под разгрузкой. По сходням ближайшего к нам корабля на пристань спускались черные рабы. Закованные в кандалы, они шли тонкой муравьиной цепочкой. Оказавшись на земле, люди тут же валились на землю, изможденные голодом, давкой и духотой трюмов.

— Когда-нибудь белым будет стыдно за это, — произнес Тьери.

Эш, стоявшая поодаль, вдруг закричала, указывая рукой на негров, сидящих на земле. Она узнала своего мужа.

— Господин, умоляю вас, купите его! Иначе он погибнет! — бросилась она мне в ноги.

Молодой нигериец, сильный мускулистый мужчина, вскочил на ноги. Он звал Эш. Надсмотрщик бил его плетью, но тот не обращал на это внимания.

Я подошел к торговцу черным товаром. Он стоял в группе плантаторов, которые собрались в порту для покупки новой партии рабов.

— Я хотел бы приобрести этого раба, — обратился я к нему.

— Торги еще не начались, сэр, — ответил он.

— Я не собираюсь покупать партию, мне нужен один — этот, — я указал на нигерийца, который стоял под ударами плетей, не шелохнувшись. Он что-то кричал плачущей жене.

— Не могу вам его уступить, его уже забирает господин Пит.

Я посмотрел в его глаза и сказал:

— Господин Пит уступит. Вы продадите его мне.

— Да, да я согласен. Триста фунтов вас устроит?

— Но, мистер Баррет, мы же договорились! — воскликнул стоявший рядом плантатор.

Я повернулся к нему и, пристально глядя в его глаза, произнес:

— Он строптив и принесет вам больше хлопот, чем пользы. Вы уступите его мне.

— Да, пожалуй, вы правы. Он упрям, как осел, мне будет трудно с ним. Забирайте.

Я отдал деньги, и Баррет, махнув рукой надсмотрщику, велел отстегнуть негра от кандалов. Эш бросилась к мужу, и они, обнявшись, стояли посреди гудящей толпы.

— Вот и ответ на все мои опасения: вы не изменились, — тихо проговорил Тибальд.

Мы прошли мимо трех огромных торговых кораблей. За ними стояла каравелла. Ее стройный корпус резко отличался от безобразных, похожих на пузатые бочки, судов, стоявших в порту.

«Санта-Диана» и впрямь была красавицей. Она была похожа на стройную юную девушку. Каравелла с высокими бортами, с позолоченными и окрашенными в разные цвета гирляндами. Изящные, богато украшенные надстройки на корме и носовой части с кариатидами в виде стройных девичьих фигур в развевающихся на ветру одеждах. Ее мачты были как две руки, вскинутые вверх. На носу — женская скульптура с молитвенно сложенными руками.

Я замер в восхищении.

— Тьери, … это чудо! — прошептал я.

— Я же говорил, — самодовольно усмехнулся Тибальд, — вы еще не видели каюты. А оснастка, — все по последним достижениям! — с явной гордостью добавил он, и я понял, что он гордится своим приемным сыном и любит его не меньше, чем сто лет назад.

Мы поднялись на борт. Два матроса-вампира поприветствовали нас. Было видно, что они не гнушаются человеческой крови. Я с удивлением взглянул на Тьери.

— Не беспокойтесь, месье Мишель, на моем судне непреложное правило: кем бы ни были мои гости, трогать их нельзя, иначе — смерть. Вы не увидите их рядом с малюткой, — успокоил меня Тьери. Он определил женщин и купленного только что нигерийца в пассажирских каютах.

Мы поднялись на капитанский мостик. Все на каравелле было сделано богато и со вкусом. Поручни и бортики украшены резьбой и позолотой. Штурвал и корпус компаса отделаны золотой инкрустацией. Это не было безыскусной похвальбой богатством, наоборот, все выглядело изящно и к месту.

Тьери, стоя на мостике, отдал приказ:

— Кливера к постановке изготовить! Снять чехлы, отдать сезни! Отдать ниралы! Шкоты разнести!

Матросы засновали по реям, их сноровка и выучка смогла заменить команду в пятнадцать — двадцать человек. Скорость, с какой работали матросы, была так высока, что со стороны могло показаться, будто на мачтах никого не было, и паруса ставились сами собой.

Несколько человек стояли на пристани и с удивленным восхищением смотрели на корабль. Они спорили между собой. Одни утверждали, что паруса ставятся при помощи новейших механизмов, которые позволяют ставить их, не поднимаясь на мачты. Другие доказывали, что такое невозможно и надо искать причину в демонических особенностях капитана и команды столь красивой и необычной каравеллы. Что же, последние были ближе к истине, чем их оппоненты.

Неспешно лавируя «Санта Диана» вышла из порта и, поставив все паруса, как птица, понеслась навстречу океанским просторам.

— Господин, — обратилась ко мне Эш, низко склонившись в поклоне, когда Нью-Йорк скрылся за горизонтом, — как выразить вам свою благодарность? Мы с мужем до конца своих дней будем вашими верными рабами. Пусть великий Замби охранит вас от всяческих бед.

— Эш, я не намерен держать вас в рабстве, — сказал я молодой женщине, — как только прибудем на остров, я подпишу документ, подтверждающий, что вы отпущены на волю. Но прошу вас помочь мне, пока Амар еще слишком мал.

— Господин, … — Эш упала на колени, — я буду вечно молить о вас Бога.

— Хорошо, Эш, можешь идти.

* * *

Некоторое время мы шли в сторону Южной Америки, но немного забирая к востоку от ее берегов. И вот, посреди неоглядных вод Атлантики из-за горизонта навстречу нам поднялся остров. Нам была видна полукруглая крутобокая сторона острова. Скалистая вершина горы была серой, ниже изумрудно-зеленые луга неширокой полосой опоясывали склоны, и еще ниже щетинился темно-зеленый лес. Мы обошли остров, и перед нами открылась тонкая цепь мелких низких островков и скал, выступавших из воды. Действительно, остров был похож на драгоценный перстень.

Осторожно и неспешно Тьери вел «Санта Диану» по фьорду, между рифов, скал и островков. За ними моему взгляду медленно открылась удобная бухта, с низким песчаным берегом, образующим великолепный пляж. Буйство зелени, и желтый песок создавали идиллическую картину.

— В гавань, если не знать фарватер, просто так не пройдешь. А с внешней стороны к острову не пристать: там высокие крутые скалы, — сказал Тибо. Он стоял рядом со мной на шканцах и с нетерпением поглядывал на медленно приближающийся берег.

Войдя в бухту, Тьери повел судно вдоль берега. За выступающим далеко в воду утесом, передо мной предстала потрясающая картина: по крутому склону горы вниз, к самой воде, спускалась широкая лестница из белого мрамора. По ее середине, заключенная в черный мрамор, каскадами стекала вода. Лестница, уставленная по бокам статуями превосходной работы и каменными вазами с растущими в них цветами, поднимаясь вверх, вела к великолепному замку. Отсюда были видны его галереи и колонны. Белоснежные стены замка с террасами, балконами и башнями, выделяясь на темном фоне горы, уступами поднимались вверх. У самой лестницы был удобный причал для каравеллы, нескольких яхт и лодок, предназначенных для прогулок по бухте. По обе стороны от лестницы сразу же начинался густой лес.

Мы сошли на берег и стали неспешно подниматься к замку. С нашими возможностями мы могли всего за пару секунд оказаться на верхней площадке, но мне хотелось насладиться видом этого чудесного места.

Поднявшись наверх, я понял, что весь замок скрыт в горе и только его фасадная часть из бело-розового мрамора выступала из скалы. Великолепный портик с колоннами в виде стилизованных драконов, на аттике красовался герб де Морелей!

Я остановился, пораженный: герб был подлинным, из разрушенного замка Моро Драг во Франции!

Я посмотрел на Тибальда. Он пожал плечами:

— Не могли же мы оставить его там. Пока вы живы, ваш род не умер.

Мы вошли внутрь. Вокруг центрального огромного холла с мозаичным полом, уставленного дорогой мебелью, шли галереи, к которым вели великолепно украшенные и резные лестницы из кедра. Галереи поднимались несколькими этажами. Потолок, закругляясь, образовывал свод, покрытый удивительной росписью в виде ночного неба со звездами. Наши шаги многочисленным эхом отражались от стен и свода.

Через несколько секунд тишину взорвал гам женских голосов и вокруг нас закружили Эмили и Орианна. Вместе с ними была еще одна, незнакомая мне, женщина. Она бросилась на шею к Тибальду и прильнула к нему страстным поцелуем. Тибальд подхватил ее на руки и ответил не менее пылко.

Эмили, обняв Тьери, нежно гладила его по волосам. В ее взгляде было море нерастраченной любви, не угаснувшей за все эти годы. Я стоял в стороне и с улыбкой смотрел на них. Мне не было грустно: я был счастлив их счастьем.

Вдруг меня кто-то обнял на секунду, а потом ласковые руки порхнули невесомо и, коснувшись лица, закрыли мои глаза. Орианна! Ее радостный смех знакомо зазвенел, переливаясь ручейком.

Я повернулся, улыбаясь, обхватил руками ее талию и закружился вместе с ней. Я был счастлив: безмерно, безгранично.

Еще несколько минут Эмили с Орианной теребили, смеялись и обнимали меня. Если бы слезы могли литься из наших глаз, то они непременно затопили бы этот удивительный замок.

Наконец Тибальд отодвинул девушек в сторону и представил мне свою жену. Это была женщина-вампир лет двадцати пяти, темноволосая, слегка полноватая и красивая. Она смущенно держала Тибальда за руку и смотрела на меня добрыми умными глазами. Звали ее Софи Мотелу.

Когда приветствия немного утихли, друзья предложили мне осмотреть замок.

— На втором этаже у нас в основном помещения общего пользования, — поведя рукой, сказала Эмили, — а выше располагаются наши личные покои. Третий этаж — ваш, месье Мишель. Четвертый — Тибальда и Софи, наш с Тьери — пятый, а еще выше — для гостей.

— Мой?! — удивился я.

— Конечно, не думали же вы, в самом деле, всю жизнь провести в одиночестве?! — воскликнул Тибо.

Мы поднялись по широкой центральной лестнице из темного кедра и оказались в просторном холле второго этажа. Справа от нас был виден большой зал, вход в который проходил через арку, увитую лианами какого-то экзотического растения с большими яркими цветами. Мы вошли в зал, и я увидел полотна знаменитых художников. Здесь были картины Харменса Рембрандта, Ватто Антуана, Лоррен Клода — наших современников, живших в 17 веке. Работы ранних мастеров: Джованни Беллини, Боттичелли, Тициана, Микеланджело и Рафаэля. Портреты Француа Клуэ и Никколо дель Аббате и еще многих других, в том числе и современных, живших в нынешний, восемнадцатый, век.

— Мы старались собрать здесь коллекцию неизвестных работ знаменитых художников. Многие картины мы нашли в ужасном состоянии и немало потрудились, чтобы отреставрировать их, — сказала Софи.

— Это ее идея собрать никому не известные работы, — сказал Тибальд. — Здесь наброски и эскизы к знаменитым полотнам и оконченные, но по разным причинам не выставленные и забытые картины.

Затем мы прошли в оранжерею и очутились в ярком царстве растений и фонтанов. Огромное пространство было распланировано так, что свет от множества больших широких окон и куполообразного стеклянного свода лился в помещение сплошным потоком. Множество птиц самых причудливых раскрасок вольно летало между деревьями и кустами, собранными со всего света. Красивые, разнообразнейшей расцветки рыбки плавали в небольших искусственных прудиках, на поверхности которых покачивались лотосы, водяные лилии и кувшинки. Скамейки прятались в уютных, увитых цветами беседках. Клумбы с экзотическими цветами были разбиты между беседками и тянулись вдоль множества дорожек, расходящихся веером от входа. Журчание нескольких затейливых фонтанов и чудесный запах цветов дополняли идиллическую картину.

— Это царство Эмили и Орианны, — сказал Тьери. — Они, как лесные феи, трудятся здесь день и ночь.

Мы побродили по дорожкам. Приятный запах цветов наполнял оранжерею неповторимым гармоничным разнообразием. Постояли у фонтанов, а девушки наперебой рассказывали о своих любимчиках и забавные истории, связанные с их приобретением и транспортировкой.

Из оранжереи меня провели в еще одно помещение. Здесь находилась библиотека. Это была не просто библиотека, а колоссальная библиотека! Ее стеллажи поднимались на неимоверную высоту, и вдоль них располагались галереи, которые позволяли брать книги с разных уровней. Внизу, в стеклянных шкафах, лежали старинные пергаменты и свитки; глиняные таблички; треугольные кирбии и цилиндры; дощечки и берестяные свитки. Все это находилось в идеальном порядке. Одну из стен библиотеки занимали высокие узкие окна, между ними располагался камин с горевшим в нем огнем, перед ним стояло несколько удобных кожаных кресел и полукруглых диванов.

— Мы подумали, что хорошо бы собрать все древние записи, документы, которые попадались нам в дальних странствиях. Вдруг что-то сможет пригодиться в дальнейшем. Потом все это превратилось в собирание книг со всего света. Пройдут века, и люди многое утратят. Здесь собраны экземпляры всех старинных книг, которые мы смогли разыскать, — задумчиво произнесла Софи, — и, конечно, все современные издания, достойные внимания.

Мои друзья удивляли меня все больше и больше. Пока я странствовал по свету, гоняясь за красноглазым, они вели очень активную и интересную жизнь. Кто знает, может, не уйди я тогда, останься с ними, и моя жизнь не была бы так пуста и никчемна? Но подумав немного, я понял, что это не так. Я утратил свою душу и должен был пройти все испытания в одиночку, чтобы получить ее обратно. И все равно мне было очень жаль прошедшего без них столетия.

Я подошел к шкафам со старинными письменами. Но Тьери засмеялся и сказал:

— Это не все, месье Мишель. Пойдемте, я покажу вам еще что-то, — он потянул меня за рукав.

Мы вышли из библиотеки. Пройдя длинным коридором, оказались в просторном холле. Прошли в глубь замка и спустились вниз по узкой лестнице. В небольшое помещение, в которое мы попали с лестницы, выходило несколько дверей. Мы вошли в одну из них, и я замер на пороге: комната была похожа на музей ювелирных изделий! Вдоль стен стояли стеллажи, на которых высились черные и красные бархатные подставки. На них красовались броши, серьги, цепи и ожерелья из золота и серебра, различных расцветок и оттенков: золото — от блестяще-желтого до темно-красного; серебро — от матово-белого до сияюще-черного. Нити бус из жемчуга, переливающегося чистым белым цветом, матово-розовым и черным. Драгоценные камни лежали рассортированные в небольшие шкатулки и ларцы из драгоценных пород дерева. Кольца и перстни на красивых больших планшетах. Диадемы и венцы, украшенные драгоценными камнями, таинственно поблескивали на подставках в виде голов. Здесь были изделия древних мастеров и работы современных ювелиров. Золотые и серебряные слитки высились небольшими пирамидками на отдельных столах, а золотые и серебряные монеты разных времен — в сундуках по обе стороны хранилища.

— Вот это да-а-а! — воскликнул я пораженно. — Ну, вы, ребята, даете! Откуда столько?!

— Это все Тьери. Он у нас коллекционер, — со смехом произнесла Эмили и с гордой нежностью посмотрела на мужа. — Он просто обожает разыскивать старинные клады по всему миру и нырять за ними на морское дно. Вы еще не видели его кабинета, месье Мишель. Там собраны все карты мира, на которых отмечены клады и погибшие корабли с сокровищами.

— Кстати, месье Мишель, здесь все драгоценности из тех сокровищ, что мы нашли на дне у скандинавских фьордов. А также многие из тех изделий, что вы выставляли на продажу в магазинах, так что это наша общая сокровищница, — сказал Тьери.

Действительно, приглядевшись, я увидел, что практически все вещицы из кладов Тьедвальда, что я выставлял на продажу, были собраны на отдельном стенде.

Полюбовавшись на сокровища и выслушав немало историй о них, мы вернулись на второй этаж в «общую» комнату, как ее назвала Орианна.

Комната была очень уютной: потолок затянут деревянными панелями, стены оббиты темным шелком, мебель в стиле барокко и огромный камин с разведенным в нем огнем — весь облик комнаты был выдержан в стиле 17 века. Таким он был в то время, когда мы жили во Франции, когда был жив весь род де Морелей. Я заметил, что эта комната была точной копией одного из наших самых любимых залов замка Моро Драг. В нем мы чаще всего собирались долгими зимними вечерами и слушали рассказы старой няни. Нам было очень хорошо и уютно сидеть перед пылающим камином. Возиться с собаками или играть на толстых коврах, устилавших его пол.

Тибо посмотрел на меня извиняющимся взглядом, но я улыбнулся ему в ответ. Я понял, что он не хотел меня расстроить напоминанием о смерти близких мне людей. Наоборот, я был тронут, что он хранит воспоминания о тех временах.

Мы расселись по креслам у камина, и девушки потребовали рассказать во всех мельчайших подробностях о моей жизни. Им было интересно все: и мои последние приключения, и как именно я отреагировал на появление Тибальда и Тьери, и как выказывал свою радость. Когда Тьери, отвечающий на нескончаемый поток вопросов, подошел к месту эффектного появления Иши, случилось непредвиденное: не пороге большого английского окна, ведущего на балкон, появился сам Иша. Девушки, слушавшие с напряженным вниманием и не ожидавшие такого, вскочили на ноги и завизжали совсем по-человечески. Тибо и Тьери расхохотались, а Иша, не обращая внимания на визг, подошел и с укором посмотрел на меня.

— Прости Иша, совсем вылетело из головы, что ты остался один, — я присел и погладил его по голове. Иша, оскалившись, царапнул меня по руке и улегся у моих ног с достоинством египетского сфинкса.

— Боже мой, какой красавец! — воскликнула Софи. — Невероятно! Животные боятся нас, а он ведет себя так, как будто мы совсем не волнуем его своим присутствием.

— Скорее уж он просто не хочет нас замечать, — с каким-то благоговением сказала Эмили. — Нет, вы только подумайте, такой маленький, а сколько достоинства!

В комнату, постучавшись, вошла женщина. Это была негритянка средних лет, одетая в яркую и пеструю национальную одежду суахили. Поклонившись, она сказала:

— Прошу простить, господа, мы отвели малютке и его кормилице с мужем комнату в восточной стороне замка. А старшую женщину хотели определить при кухне, потому что она сказала, что повариха, но она настаивает, чтобы ей дали место рядом с дочерью и ребенком. Произошло недоразумение, и мы не знаем, как поступить. Тем более, что они люди, а вы знаете, что некоторые из нас еще не совсем привыкли к животной пище.

— Ну что тут скажешь! Я так обрадовался нашей встрече, что совсем о них забыл. Прошу вас, устройте как-нибудь поудобней моих подопечных, — воскликнул я, вскочив на ноги. Иша презрительно фыркнул.

И вдруг я заметил, как изменились женщины, внимательно слушавшие наш разговор. На их лицах было написано изумление и какая-то странная, незнакомая мне реакция на происходящее. Я даже встревожился за безопасность людей, которых привез.

— Я, конечно, могу отправить их обратно, если это помешает вам …, — начал было я, но Софи перебила меня хриплым шепотом:

— Младенец? Ты сказала младенец, Нкечи?

— О да, госпожа, он такой махонький и хорошенький, что даже дух захватывает. Я уже сотню лет не держала на руках такое сокровище. Но боюсь, ему будет небезопасно в нашем крыле, госпожа, вы же знаете, Чинга еще не совсем владеет собой.

— Нкечи, пойди и немедленно принеси его сюда! — вскричала, вскакивая на ноги Эмили, — Боже мой, ребенок! Орианна ты слышала? У нас будет ребенок!

— Нужно срочно оборудовать детскую! Девочки, я думаю, это надо сделать немедленно! — заторопилась Софи.

Орианна сидела молча, но и на ее лице блуждала какая-то загадочная улыбка. В комнате воцарилось невероятное возбуждение. Женщины вели себя странно, и я не понимал, чем вызвано такое поведение.

— Их можно понять, — прошептал мне на ухо Тибо, — быть сто лет замужем и не иметь ребенка очень тяжело.

Я никогда не думал об этом. Но Тибо, несомненно, прав. Если для мужчины важно иметь наследника и продолжателя рода, то для женщины иметь ребенка значит не меньше, а, возможно, даже и больше, чем для мужчины. Женщины-вампиры не способны иметь детей: их тела замерли в том состоянии, в каком они были перевоплощены и не могут изменяться, вынашивая ребенка.

Дверь открылась, и на пороге показалась Эш. Она несла Амара.

Женщины бросились ей навстречу так стремительно, что вокруг них образовалась воронка воздуха, затягивающая в себя мельчайшие пылинки. Эш, никогда не видевшая, как передвигаются вампиры без свидетелей, качнулась в страхе к выходу. Эмили протянула руки и осторожно взяла у нее Амара. Тот заерзал беспокойно и, сунув палец в рот, смешно зачмокал. Его черные глазки с любопытством рассматривали новую тетю.

— Как тебя зовут, сокровище? — выдохнула Софи, заглядывая малыша через плечо Эмили.

— Его зовут Амар, — сказал я, наблюдая за женщинами. В их лицах появилось что-то такое, отчего они стали выглядеть по-новому, необычно и даже как-то красивее. Орианна, стоявшая рядом с Эмили, протянула руку к Амару, и он, ухватив ее палец, потянул его в рот.

Женщины засмеялись счастливым смехом, и Амар заулыбался, словно понял, что его бедам пришел конец.

Женщины наперебой стали строить планы, как лучше разместить Амара и его кормилицу. Тибальд подошел ко мне и потянул к двери:

— Это надолго. Теперь им есть, чем заняться, и мы можем спокойно удалиться, думаю, они даже не заметят нашего отсутствия. Пойдем, мы покажем вам остров. И поохотимся заодно. Мы незаметно выскользнули из комнаты и отправились в лес.

Глава 4

Несколько месяцев прошло со дня моего приезда на остров Перстня. Прошла зима с ее ветрами и снегом. Леса вновь надели веселый зеленый наряд. Птицы звонким щебетом приветствовали рождение утра, а солнце, встающее из океана, радостным сиянием наполняло мир.

Амар, ставший одновременно приемным сыном Эмили и Софи, был окружен заботой и нежной любовью. Они нашили ему невероятное количество нарядов, и он, научившись ходить, важно и серьезно вышагивал по аллеям оранжереи в сопровождении Иши и приемных матерей.

Как-то, отправившись на охоту в глубь леса вдвоем с Тибо, я попросил рассказать о Софи. И он рассказал мне историю их встречи.

Софи была родом из Испании, из города Севилья, ее мужем был богатый купец, торговавший испанскими шелками в Новом Свете. Муж взял ее в путешествие, чтобы показать новые земли. Его корабль, перевозивший пассажиров, шелк и другие товары в Испанские колонии на Американском континенте, был захвачен пиратами. Мужчин убили, а ее и других женщин, плывших на корабле, пираты забрали в рабство. Так Тибо встретил ее на одном из невольничьих рынков Африки. Он увидел, что к молодой красивой женщине приценивается вампир. Зная, какая участь ждет тех, кого тот купит, Тибальд вступил в торги за женщину и перекупил ее. Вампир, не простив обиды и того, что лакомый кусок уплывает из-под носа, напал на женщину и укусил ее. Тибо спас Софи, отбив у вампира. Софи перевоплотилась и Тибальду ничего не оставалась, как взять несчастную с собой. Со временем между ним и Софи установились более прочные узы, и родилась любовь. И так как ее муж погиб, они обвенчались в маленьком неприметном городишке на юге Италии.

* * *

Все время, находясь на острове, я изучал древние письмена, хранящиеся в библиотеке замка. За время моих путешествий я выучил много старинных языков, в том числе и санскрит — язык древней Индии, восходящий к Брахме, древнеегипетские и азиатские иероглифы. Я смог прочесть несколько надписей на ларце. Это были краткие изречения, смысл которых ничего нам не объяснил.

Однажды вечером мы собрались в общей комнате и, сидя перед пылающим камином, в очередной раз корпели над таинственным ларцом. Иша, удобно устроившись на полу, играл с Амаром, который, стараясь схватить пантеру за хвост, бегал за ним и смеялся. Иша заметно подрос за это время и обещал со временем стать красивым могучим зверем — пантеры взрослеют два года.

Ларец находился на столике, который стоял между креслами, и Амар, играя, столкнул его. Тьери, сидевший рядом, подхватил его, не дав упасть на пол. Он поставил ларец обратно на стол и уселся на свое место. Эмили, опустившись на ковер, устроилась у его ног. Она некоторое время бездумно смотрела на ларец, а потом произнесла тихо:

— Тьери, ты, кажется, повредил ножку ларца. Посмотри: она слегка повернута.

Тьери взял ларец и внимательно осмотрел его: действительно, одна из ножек была слегка повернута вокруг своей оси и стояла неровно. Он осторожно повернул ножку, и она со щелчком встала на место.

— Сударь, вы помните деревянного монаха в монастыре? У него рука поворачивалась точно так же после того, как убирались четки. Дай-ка его сюда, Тьери, — проговорил Тибальд и, взяв ларец, стал внимательно осматривать его. Затем решительно и быстро взявшись поочередно за ножки, он оттянул их вверх и повернул по часовой стрелке.

Ларец распался в его руках. Боковые стороны, дно и выпуклая крышка повисли, скрепленные между собой тонкими цепочками. Тибальд положил ларец на стол и прочно, с характерным щелчком соединил все части. Перед нами появилось нечто похожее на подставку с низкими ножками и неровными краями. Крышка ларца оказалась посередине, и можно было понять, что это гора. Мелкие камни вокруг нее, скорее всего, очерчивали границы какой-то местности. Этот участок выделялся также и более светлым оттенком дерева. Такие же участки были обозначены и на других частях ларца. Тонкие золотые линии проходили по ним, а серебряные продолжали линии на более темной поверхности ларца. Строки изречений соединились, и теперь их можно было прочесть.

— Это карта! — выдохнул Тьери.

— Причем древняя карта, показывающая границы государств, которые больше не существуют, — добавил я.

— Как же мы поймем, какие страны здесь обозначены? — спросила Орианна.

— Я думаю, это дело поправимое: изучим историю государств, их старые карты и поймем, какие из них здесь указаны, — сказал Тибальд.

— Я, кажется, догадываюсь об одном, — прошептал я. — Тьёдвальд был в Индии, оттуда началась вся эта история и эта гора может означать Гималаи.

— Если рассуждать таким образом, то один из этих участков означает Францию, — воскликнула Эмили. — Ведь именно там Тьёдвальд построил свой замок и завел семью, там же он оставил послание. Таким образом, большие камни показывают значимые места, а мелкие — очерчивают границы стран.

— Точно! Молодец, любовь моя. Во Франции было два значимых места: замок Моро Драг и монастырь с перстнем. Значит, ищем участок с двумя камнями. Вот он, — воскликнул Тьери. — Месье Мишель, вы можете прочесть надпись на этом участке?

— Сейчас посмотрим, — я развернул карту к себе так, чтобы можно было разобрать старинную надпись. Здесь было изречение, написанное на латыни: «Начало начал прими как судьбу. Сомненья отринь и в путь поспеши». И рядом другое: «Свой талисман открыто носи — помощь придет и укажет пути».

— Месье Мишель, на вашем перстне тоже были надписи. Может, они совпадают? Вы не потеряли его? — спросил Тибо.

Я потянул за цепочку и достал перстень, висевший вместе с медальоном. Женщины, увидев медальон, переглянулись, но ничего не сказали. Я снял перстень, и мы склонились, изучая надписи.

— Вот это изречение, по-моему, есть и на перстне, и на карте, смотрите, — указала Орианна. — Здесь написано, что тот, кто придет с перстнем на пальце, получит тайные знания.

Все и изумлением посмотрели на нее.

— Ничего особенного. Я изучала латынь в школе … и потом, — сказала Орианна. — Я хотела быть полезной. — Добавила она с вызовом.

Место, на котором было написано это изречение, не было похожим ни на одно известное нам государство, и мы решили приступить к исследованию древних карт и старинных границ разных стран. Несколько недель мы упорно изучали древнюю историю государств и в первую очередь тех, которые, как мы думали, имели отношение к нашей задаче. Немалую пользу в этом нам принесли старинные документы, хранившиеся в библиотеке и карты сокровищ Тьери.

В один из дней я сидел в библиотеке, упорно разглядывая карту на ларце, и вдруг понял, о каком государстве идет речь. Вскочив со стула, я уже был готов броситься вслед за Тьери и Тибальдом, которые ушли на охоту, но в этот момент дверь открылась, и в комнату влетел Тибо.

— Это часть Греции! — в один голос воскликнули мы. И замерев на мгновение, он рассмеялся, а я улыбнулся ему в ответ.

— Манускрипты, в них говорилось о Греции, — сказал Тибо.

— На перстне и карте одинаковое изречение о знаниях, — добавил я.

— Надо прочесть манускрипты заново.

— Я не брал их с собой, но помню содержание.

— Они здесь. Сейчас принесу, — сказал Тибальд и, подойдя к одному из шкафов, достал ларец Тьёдвальда.

Мы сложили все три фрагмента манускрипта и прочли:

Под знаком «Черного дракона» союз Троих был заключен: Хранить реликвии до срока иль до скончания времен. Настанет день, когда посланник из глубины веков придет И все реликвии «дракона» в своих руках он соберет. Монах слезу, что в камне застыла, в обители спрячет своей, Дорога к нему хранителем скрыта — никто не проедет по ней. Наследник пирата тайной тропою однажды в обитель придет, Здесь друга он встретит, и правду узнает, и камень-слезу заберет. В горных отрогах, где солнца луч гаснет, на воина след набредет. Ключ, что в мече он в битве получит, и воина жизнь оборвет. Но прежде, чем битве той братской случится и тело навек упадет, Воином станет наследник пирата и Силу хидена в горах обретет. А викинг грозный, Тьёдвальд Темный, хранитель главного — ларца. И в том ларце секрет единый: путь к тайным замыслам Творца. Сокровищ древних след укрытый, в потомков череде хранит. В невинных, светлых, чистых душах весь смысл тайного сокрыт. Родится тот, кому судьба преподнесет свое решенье. И бесполезна к ней мольба: в его руках миров спасенье. Ужасен путь — ему решать: идти, или назад вернуться, Иль тайну викинга узнать, или в сомненья окунуться. И в поисках своей судьбы следы оставить на дорогах. Ошибок тяжесть превозмочь, прося прощения у Бога. Злой рок: охота на людей, чудовищ древняя потеха. Желаний пытки испытав, понять — в невинности залог успеха. И на челе его печать столетья горечью отложат, И мудрецы к его ногам все тайны бытия положат, И к жизни возвратит опять решенье древнего Варуна, И он, прозрев, ответ найдет под знаком «Черного дракона». И там, где солнца свет погас, его проляжет путь. Усталый путник там никак не сможет отдохнуть. Среди ущелий спрятан храм. К нему дороги нет. Тропа в скале, но снег и мрак укроет тайный след. Там древний орден «Белый страж» ведет свою борьбу. Вампирам, нежити любой он объявил войну. И в храме том монах один с молитвою застыл, В порыве страстном к небесам он взор свой устремил. И лишь тому, кто одолеет страх и в храм тропу найдет Монах отдаст свой талисман и от беды спасет. Пропуском станет тот талисман в тайный неведомый мир. Древний оракул так предсказал, судьбы поворот предрешил. Много дорог придется пройти, друзей потерять и снова найти, Веру утратить и вновь обрести, душу свою растерзав на куски. Но талисман он должен сберечь — он будет залогом для будущих встреч. Того, что как бы ни был тяжек тот путь, Любовь только с ним возможно вернуть. Кровными узами знак освящен, только наследнику верен «дракон». Время настанет, наследник поймет: прощенье, не месть — всемирный закон. В храм грозной Деметры он дверь отворит: в мистериях греков смысл тайный сокрыт. И знаньем «бессмертных» его наградит наследница вечной Исиды.

— Посмотри. Мишель, тот, кто писал это, знал, что тебе придется возрождаться, — прошептала Орианна. Она услышала наши голоса и пришла узнать, в чем дело.

— Да, кажется, ты права. Все, что со мной случилось, пока совпадает с манускриптом и дает указание на дальнейшие действия.

— Значит, следующим шагом будет Греция и храм Деметры, — заключил вернувшийся вслед за Тибальдом Тьери.

— Или острова Тристан-да-Кунья, — добавил я.

— Почему?! — удивленно воскликнул Тибальд.

— Потому, что там тоже есть знак «Черного дракона». Я все время думал об этом. Зачем понадобилось Лорду высекать этот знак в своем убежище? Да и сама его пещера уж очень напоминает подземелье Тьёдвальда под замком Моро Драг. Мы с Орианной не нашли никакого упоминания об этом в записях Лорда, но он же не все записывал. Откуда маломощному калеке было узнать об этих островах? Как он смог найти к ним дорогу? Как он смог вырубить в граните пещеры, причем не малых размеров? Все это говорит о том, что он узнал об их существовании еще у себя на родине, в Норвегии.

— Итак, мы отправляемся на острова, хотя это нам совсем не по пути, затем в Грецию, — подвел итог Тьери. — Только нужно еще отыскать этот храм Деметры.

— Я думаю, что это будет не сложно и мы быстро его отыщем, — сказала Орианна, задумчиво глядя на карту.

— Мы? Ты что, собралась с нами? — возмутился Тибо. — Не женское это дело — плавать по морям.

— Ну, вот опять, ты же обещал, что когда вернется Мишель, я буду вам помогать. Мишель, прошу, хотя бы ты заступись за меня. Я не могу больше сидеть на этом острове, он мне надоел!

Я не видел причины отказать Орианне. За все время, пока я был на острове, между нами не было никаких неловких случайностей. Я понял, что она простила меня, что между нами ничего не может быть, и был спокоен на этот счет. Поэтому, чтобы не нанести ей еще одну обиду, я сказал:

— Тибальд, мне кажется, что Орианне здесь действительно скучно. Почему бы нам не взять ее с собой? Тем более, что она уже показала свою храбрость и знания. Я помню ее сражение с вампирами де Дожье.

— Ваше право, месье, как вам будет угодно, — проворчал Тибо. — Но вы же знаете: женщина на корабле …

— К счастью, Тибальд, к счастью, — закончила за него Орианна и, напевая, выпорхнула из библиотеки.

Ночью, когда все разошлись по своим покоям, я вышел на балкон и, усевшись на его перила, смотрел на гладь бухты. Высокие волны океана не могли проникнуть в нашу тихую гавань, разбиваясь о рифы и скалы, преграждавшие им путь. Полная луна большим оранжево-желтым шаром висела низко над землей. Черные отроги скал, выступавшие из воды, были отчетливо видны в ее свете. Неожиданно на самой верхушке одного из утесов показалась стройная фигурка обнаженной девушки. Я не успел опомниться, увидел как она, подняв руки, изогнулась и бросилась в воду. Ее падение казалось вечным и мгновенным. С тихим всплеском тело вошло в воду. Я смотрел на поверхность воды, стараясь угадать, где вынырнет Орианна. Но ее нигде не было видно. Соскочив с балкона на пологий склон горы, я стал спускаться к морю. Непонятное и неожиданное влечение заставило меня сделать это. Мне вдруг непреодолимо захотелось оказаться рядом с Орианной. Я не смог бы сейчас объяснить, что произошло, почему, не помня себя, поддался странному порыву. Я остановился, приходя в себя, и вдруг услышал тихий смех.

— А подсматривать нехорошо, — вымолвила Орианна певучим голоском. Она стояла на небольшом выступе скалы, почти рядом со мной, и полотенцем вытирала волосы. На ней было шелковое платье, которое плотно облегало ее мокрое тело, но Орианна смотрела на меня без тени смущения.

— Прости, это было неожиданно, … и я испугался: ты долго не выныривала, — сконфуженно пробормотал я, понимая всю нелепость своего положения.

— Ты испугался за меня? Но я же вампир — я не могу утонуть, — полуудивленно-полунасмешливо воскликнула Орианна.

— Я все время забываю об этом, когда речь идет о девушках, — улыбнулся я ей. — Мужчина должен заботиться о женщине.

— Не стоит, я хорошо плаваю, — Орианна свернула полотенце и бросила на камень. — Скажи, это страшно — возрождаться? — Она села и впервые прямо посмотрела мне в глаза.

— Это страшно и прекрасно одновременно. Я, пожалуй, не смогу подобрать слов, чтобы описать все чувства, которые испытывал в тот момент, — сказал я задумчиво, вспоминая пережитое.

— Но ты видел Кали, прародительницу вампиров. Какая она?

— Ужасная и прекрасная, сильная и слабая, смелая и робкая — все вместе, в одно время. Она переменчива, как ветер, и нерушима, как земная твердь. Я не знаю, как объяснить тебе свои чувства и ощущения.

— Я видела тебя несколько раз … после того, как ты ушел. Ты был как каменный. Лицо, застывшее, как маска. Глаза пустые и жестокие. Это страшно, Мишель, даже если смотреть со стороны.

— Тибальд говорил, что вы не следили за мной, — я сел поодаль, стараясь не обращать внимания на наряд Орианны.

— Он не знает этого. Я сама нашла тебя. Я не могла поверить в то, что ты потерял способность чувствовать.

Я молчал, не зная, что ответить ей.

— Ты не думай, я больше не повторю своей ошибки, Мишель. Что было, то прошло. Но мы близки своим прошлым и, значит, надежные и верные друзья, а друзья не бросают друга в беде, — добавила Орианна.

Она постаралась сказать это весело и непринужденно, но у нее получилось плохо. Я понял, что она все еще любит меня. От этого стало неловко и в то же время хорошо. Мне было трудно разобраться в своих чувствах: я знал, что никогда не смогу дать ей любви, и все же было приятно от мысли, что я ей дорог. Физическое влечение, которое все еще владело мной, тоже добавляло неопределенности. Противоречивые чувства смешались, и я мочал, стараясь разобраться в себе. Орианна, обхватив руками колени, застыла рядом. Мы смотрели на волны, на поднявшуюся ввысь луну — она стала меньше и плыла над океаном серебряным шаром.

— Я не знаю, что я чувствую к тебе, Орианна, но это больше, чем дружба … и в то же время это не любовь. Ты дорога мне и я не хочу вновь потерять тебя и, тем более, быть причиной твоей душевной боли, — прошептал я через некоторое время.

— Спасибо, ты всегда мог утешить меня, — засмеялась тихонько Орианна, — и никогда не оставлять места надежде. Но это, по крайней мере, честно, — добавила она.

* * *

Наш отъезд был назначен на середину мая. Тьери с матросами Полем и Луисом занимались «Санта Дианой» проверяя все, до самых мелких деталей.

Тибо, Орианна и я еще раз перебирали документы и карты, чтобы быть до конца уверенными в том, что ничего не упущено. Незадолго до отъезда в библиотеку, постучавшись, вошла Эйира.

— Господин, позвольте мне провести над вами обряд, — поклонившись, попросила она. — Я смогу поставить хорошую защиту. Вы сильны физически, но помощь духов не помешает.

— Эйира, ты же знаешь, что рядом со мной будет Иша, он мой защитник, — бросил я недовольно. Мне не хотелось участвовать в ее шаманских ритуалах.

— Иша молод, господин, он еще недостаточно силен, а мой обряд укрепит его и вас, — настаивала мамбо.

— В самом деле, Мишель, дополнительная защита никогда не помешает, — вмешалась Орианна.

Я раздраженно посмотрел на нее, но она улыбнулась невинной одобряющей улыбкой.

— Что еще за обряд? Надеюсь, ты не собираешься тревожить его проделками с душой и все такое? — грозно спросил Тибальд.

— Нет, господин Тибальд, я никогда бы не посягнула на это. Мой обряд позволит привлечь добрых духов и сделает господина Мишеля неуязвимым для черной магии. Вы все можете принять участие в ритуале, это только усилит его действие.

— Тогда другое дело. Хорошая защита — это то, что надо, — одобрительно кивнул он.

Мне ничего не оставалось, как подчиниться.

Поздно вечером мы собрались в лесу на небольшой поляне, находящейся неподалеку от замка.

Эйира, Эш и ее муж уже были на месте. Вместе с ними на церемонию пришли все слуги-негры, жившие в замке. Они были одеты в национальные костюмы, их лица покрывали замысловатые рисунки, нанесенные белой краской, что делало их устрашающими. Посредине поляны выделялось черное от выжженной травы пространство. В его центре был воткнут длинный шест. Рядом разведен костер. На небольшом столике стояли белые свечи, кувшины и медные миски, лежали кости, черепа нескольких животных. Посреди находилась тряпичная кукла, у нее были волосы из срезанного с моей головы локона, и одежда похожая на мою, сшитая из моей старой куртки. Неподалеку к дереву был привязан дикий кабан.

Мы расселись по кругу и три молодых африканца ударили в барабаны небольшими палочками. Их ритм звучал то убыстряясь, то замирая, то громко, то почти неслышно. Эйира поднялась со своего места, и все начали петь. Она, ритмично двигаясь, пошла по кругу, постепенно убыстряя танец и задавая ритм трещотками. Через некоторое время к ней присоединились Эш и ее муж. Они закружили вокруг Столба Богов — Дамбалы Ведо.

Помощница унси и помощник ла плас взяли кувшины и, не переставая танцевать, очертили круг тонкой струйкой воды. Затем трижды полили землю у барабанов и Столба Богов. Мамбо стала призывать духов — Лоа, прося их помощи, защиты и освящения места ритуала. Затем, взяв сосуд с мукой, она очертила еще один малый круг идеально ровной белой полосой и нанесла внутри его замысловатый рисунок. Это был символ, принадлежавший духу воина. Ла плас, размахивая ритуальным мечом, и унси танцевали нескончаемую экстатическую пляску билонго под звук барабанов. В скором времени, не прерывая пения, к ним присоединились все африканцы. Танец, все убыстряясь, захватывал своим ритмом и барабанным боем, вскоре к танцующим примкнули Эмили и Софи, затем Орианна. Они неслись по кругу в бешеном ритме.

После нескольких часов непрерывного танца мамбо зажгла в круге воина белые свечи, подошла вместе с ла пласом к кабану, и помощник проткнул вену животного мечом. Жрица наполнила чашу кровью и, подойдя ко мне, велела надеть белую длинную рубаху. Положив меня в центре малого круга и подставив под голову медную чашу, стала лить мне на голову ароматную воду. Она призывала дух воина сойти и поселиться в моем теле, чтобы хранить меня в бою. Эйира приготовила небольшой мешочек с землей и травами, капнула в него несколько капель крови жертвенного кабана и воды, стекавшей с моих волос. Затем, накрыв меня с головой чистой белой тканью, полила сверху вниз смесью из крови кабана и ароматного масла, принося этим жертву и угощение духу воина и призывая его к служению мне. Закончив ритуал посвящения, она усадила меня на прежнее место, но церемония продолжалась до утра. На рассвете мамбо вдруг остановилась, ее взгляд стал бессмысленным, бой барабанов моментально стих, и она, стоя неподвижно, заговорила грубым мужским голосом:

— Слушайте, я, Огу Ферай, говорю вам: идет время великого Воина! Он принесет законы и утвердит их. Он станет на защиту людей, и время свободной охоты пройдет. Могучий Охотник вступит в борьбу с Воином и разразится война. Многие погибнут, и уменьшится род людей-хищников. И станут они отныне жить скрытно, и люди забудут о них, останутся только легенды и предания.

В этот момент первый солнечный луч, прорезав утренний сумрак, упал на Дамбалу и осветил его золотым сиянием, ставя точку в церемонии посвящения.

* * *

Накануне отъезда было решено устроить совместную охоту и все отправились в лес. Тьери хотел на прощание сделать подарок Амару и принести ему маленькую газель. Также нужно было отловить животных для пропитания в долгом путешествии по безлюдным океанским просторам.

Наступил вечер и сумрак сгустился в лесной чаще. Лучи заходящего солнца все еще освещали вершину горы, играя тенями на ее серых отрогах. Тибальд, Тьери и я вышли на луг, широким поясом опоясывающий гору. Птичий гомон утих, и легкий ветерок едва заметно колыхал высокие травы, нашептывая им колыбельную. Среди редких камней, поднимающихся темными горбами из травы, паслось небольшое стадо газелей. Их грациозные тела были едва видны из разнотравья, длинные лирообразные рожки красовались на изящных головках, то и дело поднимающихся из травы. Они медленно передвигались на тонких ножках с маленькими копытцами. Мы подкрались к стаду, прячась в густой траве. Я кивнул друзьям, приготовившись к броску, но из-за лежавшего неподалеку камня, послышался шепот:

— Я ни разу не видела, чтобы он смеялся, только улыбается иногда, — шептала Софи.

— Он не смеется с тех пор, как умерла Диана, — ответила ей Орианна, — но, девочки, вы видели медальон? Раньше его не было.

— Может, это память о матери? — включилась в разговор Эмили.

Стадо, вспугнутое их шепотом, бросилось к темному лесу. Стройные тела газелей выпрыгивали из высокой травы.

— Вот сороки, — воскликнул Тьери и встал из укрытия, — и как вы умудряетесь не умереть с голоду? Просто удивительно!

Девушки, ахнув, бросились вслед за стадом, мелькая разноцветными платьями.

— Ну что, пойдем в лес, нужно найти стадо, — проворчал Тибо.

Тьери замер, глядя в сторону леса и, останавливая нас, поднял руку. Из густых зарослей вышел Иша. Он неторопливо гнал перед собой маленькую газель, едва заметную в траве. Подойдя, сел и, фыркнув, выказал пренебрежение нашему умению охотиться. На его шее блестела тонкая золотая цепь с небольшим медальоном, в котором хранилась часть моего амулета, отданного Эйирой после церемонии посвящения.

— Молодец, Иша, — я потрепал его по загривку, — среди нас ты лучший охотник.

Глава 5

Настал час расставания. Мы взошли на корабль, и Тьери отдал приказ ставить паруса. Когда каравелла, отчалив от пристани, стала медленно удаляться от берега, в рассветной тишине раздался неожиданно сильный и красивый голос. Мы посмотрели вверх: Орианна пела, стоя на рее у самой верхушки мачты и держась за нее одной рукой. Песня неслась над гаванью, далеким эхом отражалась от скал и, уносясь ввысь, затихала в бездонной едва посветлевшей синеве неба.

Рассвет-тихоня ждет напрасно, Упав на мир дождем косым, Любви настурции прекрасной. Не расцветет она пред ним. Но, если луч звезды дневной Ворвется пылко в мир земной, Цветок прелестный в тот же миг Откроет солнцу чистый лик. Будь смелым, мальчик мой влюбленный, На свет печали не яви. Не то от Сельи непреклонной Ты будешь тщетно ждать любви. Но если речи твои жарки, А клятвы горячи и страстны, Тебя красотка в сей же час Одарит лаской жгучих глаз.

Стихи Джорджа Герберта, превращенные Орианной в песню, звучали как насмешливый призыв. Я понял, что они обращены ко мне. И вновь непреодолимое влечение охватило меня. Злясь, сжал кулаки. Что со мной? Инкуб, закованный когда-то моим разумом, стал сильней и, разрывая цепи, рвался на свободу. Я уже не мог заставить его покорно подчиняться моей воле.

Орианна была одета в необычный костюм: турецкие шаровары и белоснежная сорочка стянуты на тонкой талии широким кожаным ремнем. Короткий, вышитый речным жемчугом и серебром жилет, красная косынка на шее. Ее волосы, заплетенные в косу, были перевиты алой лентой.

— Сумасшедшая, — прошептал Тьери.

— Я говорил, что не надо ее брать с собой, вот увидите, она еще принесет нам немало беспокойства, — пробурчал Тибальд.

На пристани, подняв головы и затаив дыхание, стояли Эмили и Софи. Амар на руках Эш протягивал ручки в сторону Орианны и что-то лопотал на своем детском языке. Все слуги собрались на пристани и, провожая нас, махали платками. Эйира, стоя в сторонке, что-то быстро шептала и сдувала с ладоней в нашу сторону какой-то порошок.

«Санта Диана», преодолев барьер из островков и рифов, вышла на океанский простор и сопровождаемая чайками и дельфинами взяла курс на архипелаг Тристан-да-Кунья.

Опасения Тибальда насчет Орианны были напрасными. На протяжении всего перехода к островам она ни разу не дала повода пожалеть о моем решении. Орианна с удовольствием выполняла любую работу, которую давал ей Тьери. Мы все не бездельничали, а работали наравне с матросами Полем и Луисом. Даже Иша в этот раз не лежал, забившись в укромный уголок, а устроился на баке и взирал оттуда с хладнокровным достоинством.

По нашим расчетам, до островов оставалось не более суток, когда мы услышали сначала едва слышно, а потом все отчетливее, какой-то гул и грохот. На горизонте появился черный хвост дыма, заволакивающий горизонт.

— Это вулкан, — сказал Поль, — на одном из островов.

— Тогда поспешим. Мы можем не успеть, и пещеру Лорда зальет лавой или уничтожит землетрясение, — воскликнул Тьери.

— Смотрите, вместе с дымом видны и огненные всполохи! — прокричала Орианна. Она, как всегда, была на верхушке мачты.

Поставив все паруса, мы поспешили к островам. Когда каравелла приблизилась настолько, что грохот вулкана стал заглушать голоса, стало ясно, что, возможно, мы опоздали и от пещеры Лорда уже ничего не осталось. Из жерла вулкана в небо летели раскаленные камни и черный удушающий дым. Вода вокруг парусника словно кипела. Красные всполохи отражались от черных клубов дыма, низко висевших над островом и океаном и застилавших небо до самого горизонта. Зрелище было страшным и красивым.

— Если пещера еще цела, то ее скоро завалит обломками, и мы ничего не сможем забрать оттуда, — прокричал Тибальд. — Я вплавь доберусь до острова, а вы отведите корабль подальше, чтобы в него не попали раскаленные камни!

Я, не дожидаясь Тибальда, первым бросился в воду и поплыл к острову. Вокруг творилось что-то невообразимое. Вода была горячей, она клокотала и бурлила, вокруг были слышны всплески и шипение от падающих в нее раскаленных камней. Остров ходил ходуном, огромные глыбы скал, срываясь со склонов, скатывались к воде и с грохотом падали в океан.

Подплыв к острову, я взобрался на него по отвесной скале. Устоять на земле было невозможно: она уходила из-под ног от взрывов и землетрясения. Уворачиваясь от летящих камней и разрушающихся скал, грозящих сбить с ног, я бросился к пещере. Вход в нее был завален огромным валуном. Тибальд догнал меня у пещеры. Мы с трудом отодвинули обломок скалы и протиснулись в узкую щель. Тоннель, к счастью, был еще цел. Грохот громким эхом носился по подземелью. Мы бросились по длинному ходу. Вбежав в пещеру, я увидел полное запустение и разруху. Сто лет здесь никто не появлялся. Землетрясение и извержение вулкана довершали печальную картину. Низкий свод пещеры потрескался, и с него сыпались обломки гранита, ломая мебель и заполняя подземелье пылью и едким дымом.

Подбежав к высеченному в стене гербу, я нажал на круглый камень с изображением дракона. Камень не двинулся с места. Неужели, я ошибся?! Неужели, мы зря рискуем и здесь ничего нет?!

Свод пещеры лопнул с громким треском. Образовалась глубокая трещина, идущая поперек всей пещеры. Посыпались камни. Все закачалось от сильного подземного толчка.

— Скорее, месье Мишель, нас здесь завалит! — прокричал Тибальд.

Я с размаху ударил по камню. Он рассыпался в крошево. За ним показался крошечный тайник. Я выхватил лежащий в нем свиток. Мы бросились к выходу. Из трещин в своде пещеры и тоннеля полилась раскаленная лава. Все вспыхнуло. Начался пожар. Мы мчались по проходу, уворачиваясь от камней и догоняющего нас потока лавы. Все заволокло дымом и нестерпимым жаром. Человек не прожил бы в этом аду и минуты. Вдруг впереди послышался сильный грохот, поток воздуха вынес навстречу нам клубы пыли и дыма: рухнул свод и ход завалило.

Что делать?! Впереди стена, вокруг нас лава. Мы переглянулись.

— Интересно, простой огонь, если тела целы, не может убить нас. А лава может сжечь или только замурует в каменном коконе? — спросил Тибальд.

— Хочешь проверить?

— Ну, уж нет! Чёрта с два! — взревел Тибальд и бросился расшвыривать огромные куски гранита. Я стал помогать ему, кидая камни так, чтобы преградить лаве путь и выиграть время.

Красные языки лавы показались сквозь щели барьера, который мы возвели на ее пути. Все бесполезно. Смерть, если она возможна, приближалась с неумолимой беспощадностью. Тибальд, шепча ругательства, продолжал расчищать проход. Я, не отставая от него, думал о смерти и Диане. О том, смогут ли наши души встретиться там, за порогом земной жизни. Ее душа, невинная и чистая, несомненно, была в раю. А моя? Где окажется она после моей кончины?

Неожиданно впереди послышались голоса. Свежий поток воздуха проник сквозь щели завала, и показался тусклый свет. Орианна, Тьери и Поль расчищали выход и, громко крича, звали нас. Откинув последние камни, преграждавшие путь к свободе, мы выскочили из тоннеля. За нами, шипя и пузырясь, вытекала лава.

Мы вернулись на «Санта Диану» и поторопились покинуть негостеприимный архипелаг.

Когда опасность миновала, все собрались в каюте, обставленной с роскошью замковой гостиной.

— Как вы узнали, где нас искать? — спросил Тибо.

— Это Тьери, у него поразительное чутье. Он безошибочно нашел вход в тоннель, несмотря на то, что тот был завален и ничем не отличался от окружающих скал, — ответила Орианна.

— Но к нему привела нас ты, — возразил Тьери.

— Просто я помню это место, — скромно потупила взгляд Орианна. Но я успел увидеть, как озорно блеснули ее глаза.

Я достал пергамент и мы склонились над ним. На куске затертой кожи были видны строки стиха:

Когда на землю упадет ночной покров темнее мрака, В ее тиши крадется тень ночного зверя — вурдалака! Он рыщет в поисках людей, чтоб жажду утолить скорей, И нет укрытий и дверей, чтоб смог ты спрятаться за ней. Беги быстрей иль стой тихонько — ничто укрыться не поможет, Найти тебя в ночной тиши помочь ему твой запах сможет. В седой глуши горят глаза — глаза кровавого ищейки, И чтоб спастись, ты не ищи ни щели, ни другой лазейки. С древнейших пор его зовут Охотником и стражем ночи. Лишь жертву в людях видит он, им роль добычи прочит. Но знает он, что есть другой, кто помешать ему посмеет, И рыщет в поисках врага — года значенья не имеют. Наступит день, и на земле настанет час великой битвы. Как два вулкана, две волны, две разрушающие силы, Столкнутся, завершая спор, и мир замрет в оцепененье Добро и Зло, сойдясь в бою, искупят грех в одном стремленье. Тому, кто встретиться готов, кто ищет Зло в порыве мести, Совет таков: свой путь ищи не в силе, храбрости и чести. Ученью древних мастеров отдай вниманье и терпенье, В руинах древних городов найдешь Богов благословенье.

— Бог мой, Мишель, ты понимаешь, о ком идет речь? Это о нем говорила Эйира на посвящении! — воскликнула Орианна.

— И опять манускрипт говорит о необходимости учиться. Наверное, в этом есть какой-то смысл. В древних учениях, возможно, есть знания, как уничтожить Охотника, — проговорил Тибальд, перечитывая манускрипт.

— Ты прав, Тибо, я сильно подзадержался, мне уже давно следовало отправиться в Грецию.

* * *

Туман темно-мутной стеной наплывал на каравеллу. Полный штиль. Сумерки еще больше нагнетали напряженность. Вскоре все скрылось в непроглядной пелене. Такого тумана, что даже нам с нашим обостренным зрением невозможно было что-либо рассмотреть в этой сплошной пелене маленьких капель, я ни разу не видел за всю свою жизнь. Тишина давила на уши. Ни всплеска волн, ни шелеста ветерка в парусах. Все замерло.

Мы стояли на палубе, напряженно вглядываясь в молочно-серую мглу.

— Смотрите, — прошептал Поль, указывая на выплывавший из тумана прямо по курсу «Санта Дианы» черный корпус гигантского корабля. Он двигался совершенно бесшумно. Его паруса, изодранные в клочья, безвольно повисли на мачтах. На борту были видны фигуры матросов, а на мостике стоял капитан.

— Это капитан Филипп Ван дер Декен. Говорят, он продал душу дьяволу за возможность миновать мыс Горн и не быть разбитым о скалы. Он бороздит просторы океанов уже больше ста лет, с 1641 года, — проговорил напряженно Тьери.

— А я слышала, что капитан вез на борту молодую пару и, влюбившись в девушку, убил ее мужа. Но девушка отвергла его ухаживания и бросилась за борт. Когда судно обходило мыс Доброй Надежды, оно попало в сильный шторм, и среди команды начался бунт — матросы боялись возмездия за преступление капитана. Но Ван дер Декен слыл страшным сквернословом и богохульником, он застрелил штурмана и нескольких матросов, поклявшись, что ни один матрос не сойдет на берег до тех пор, пока они не обогнут мыс, даже если для этого им придется плыть вечно. В ответ на это с неба послышался голос: «Да будет так — плыви!» И с тех пор он бороздит океаны в надежде на то, что встретит женщину, которая захочет стать его женой и снимет проклятие.

— Тогда берегись, Орианна, вдруг ему взбредет в голову сделать тебе предложение?! — засмеялся Тибальд, но сдавленный смех выдал его нервное напряжение.

«Летучий голландец» медленно проплывал мимо, возвышаясь громадой над маленькой и изящной «Санта Дианой». Матросы корабля-призрака молча смотрели на нас сверху вниз, и вдруг капитан, повернув голову, указал на Орианну рукой. Она в страхе отпрянула от борта, а капитан, все так же протягивая руку, молча смотрел на нее до тех пор, пока наши суда не разошлись и не скрылись в тумане.

— Теперь жди беды, — проворчал Луис. — Было сказано: женщина на борту — к беде! — и, махнув обреченно рукой, отошел от борта.

Все стояли, не зная, как отреагировать на произошедшее. Орианна, прижавшись к моему плечу, заметно дрожала. Было видно, что она смертельно напугана.

— Эй, ты что, Орианна? Все будет в порядке, не обращай внимания на пустые бредни. Ты не одна. Разве мы позволим, чтобы с тобой что-то случилось, — сказал я и, подняв ее голову за подбородок, заглянул в глаза.

Она благодарно улыбнулась и уткнулась в мое плечо. Ее близость вновь отозвалась в моем теле напряженной истомой, и я поспешил вежливо отступить от девушки.

Через несколько часов «Санта Диана» вышла из тумана: он остался за кормой, стоя сплошной стеной.

Несколько недель прошло после нашей необычной встречи в океане, и Орианна, поначалу притихшая и непривычно молчаливая, постепенно становилась прежней. Она, как и раньше, стала взбираться на верхушку грот-мачты и петь. Ее голос, красивый и сильный, разносился над океаном.

Мы шли вдоль Африки. На нашем пути лежал архипелаг Зеленого мыса.

Звезды зажглись на вечернем небе. В воздухе чувствовалось напряжение. Приближалась гроза. Вдруг на верхушках мачт и на концах нок-рей загорелись огни. Они бело-голубыми кисточками сверкали в вечерних сумерках.

— Это огни Святого Эльма! теперь жди бури! — воскликнул Поль.

Ветер посвежел, и черная, тяжелая туча, похожая на горные отроги, поднялась из-за горизонта, закрыв полнеба.

— Начинается. Идет большой ветер, — ворчал Луис. Он все время, с часа нашей встречи с парусником-призраком, находился в скверном настроении, постоянно вздыхал и что-то шептал себе в усы.

— Не ворчи, ветер попутный и скоро мы сможем укрыться в бухте Рейбера-Гранди.

— Все одно! Там пристанище пиратов, авантюристов и работорговцев, это не безопаснее, чем пережить ураган в океане. И вампиров там тьма-тьмущая, я знаю, слышал об этом проклятом месте.

Мы вошли в бухту острова Сантьяго, когда гроза обрушилась на землю со всей своей устрашающей силой. Всполохи молний, раскаты грома — все смешалось в оглушительном непрерывном треске и вспышках. На поверхности воды и на мачтах многочисленных кораблей, стоявших в гавани, искрясь и мелькая, светились тысячи огней святого Эльма. Между раскатами грома отовсюду был слышен треск от этих небольших фейерверков. Дождя не было. Воздух, прозрачный и чистый, был насыщен особым запахом — запахом грозы.

— Как красиво! Посмотрите: они перескакивают с реи на рею, — воскликнула Орианна. Она молниеносно взобралась на верхушку бизань-мачты и попыталась дотронуться до огонька, но он погас, как только она протянула к нему руку. Ее волосы, не прикрытые шляпкой, засветились голубым сиянием.

— Орианна, осторожно! слезай оттуда, это опасно — может ударить молния! — закричал я, но очередной оглушительный треск от вспыхнувшей неподалеку небесной стрелы заглушил мой голос. Орианна засмеялась. В это время ливень сплошным потоком обрушился на землю, скрыв за своей пеленой очертания кораблей, темную громаду острова, бушующий океан.

Все направились в каюту, но Орианна все еще была на мачте.

— Слезай, ты уже промокла, — вновь позвал я девушку, злясь на ее сумасбродство.

Она начала спускаться, но ее руки скользнули по мокрому канату и она, вскрикнув, упала вниз. Я бросился к мачте и успел поймать летящую со стофутовой высоты Орианну.

Я невольно прижал девушку к себе. От ее близости остановилось дыхание и закружилась голова. Орианна смотрела на меня непривычным удивленно-испуганным взглядом. Дождь заливал ее лицо, и от этого она казалась такой уязвимой, хрупкой и притягательно-трогательной. Мне захотелось укрыть ее от дождя, бушевавшей грозы, от всех бед, грозящих ей. Я прижал девушку к себе и поцеловал. Орианна, такая близкая и покорная, маленькая и беззащитная, сводила меня с ума. Я не замечал ни грозы, ни потоков дождя. Все слилось в одном непреодолимом желании.

— Я знала, что ты будешь моим, Мишель, я всегда это знала, — прошептала Орианна между поцелуями.

— Ты знала? — спросил я удивленно. Очарование, одурманившее меня, начало медленно рассеиваться.

— Да, я знала, что рано или поздно ты придешь ко мне. Ты не сможешь устоять перед желанием. Я притягиваю тебя, ты желаешь меня, и не стоит этого отрицать, Мишель, — ее глаза светились торжеством победы.

Я осторожно отстранил девушку от себя.

— Возможно, ты и права, Орианна, ты притягиваешь меня, но это ровным счетом ничего не значит. Прости, если сможешь, — я отвернулся, досадуя на свою слабость.

— Мишель, ее больше нет, вы никогда не встретитесь. Неужели это не ясно?! Твоя клятва, данная ей, не имеет смысла! А я всегда буду рядом, я всегда любила и буду любить тебя.

Я вздрогнул от этих слов. Орианна вновь причинила мне боль, заговорив о Диане.

— Все равно, слышишь, все равно ты будешь моим! Придет день, и ты сам придешь ко мне! Я буду ждать. Я упрямая, и я умею ждать. Ты должен понять всю бессмысленность своих терзаний.

Я ушел, ничего не ответив ей. Орианна своей уверенностью разочаровала меня.

Мы покинули остров Сантьяго, как только прошла гроза. Утром я заметил, что Полем и Луисом произошли изменения: их глаза блестели особым красноватым отблеском, кожа приобрела розовато-мраморный цвет. Значит, ночь для них не прошла даром — они охотились. И охотились на людей!

Орианна не показывалась на палубе. Я приписывал ее отсутствие неловкости от случившегося ночью, но Орианна не показалась и на следующий день. Тибальд, ворча на непредсказуемое поведение Орианны, отправился узнать, в чем дело. Он вернулся сильно встревоженный и позвал нас в каюту девушки.

Когда мы вошли, то увидели картину полного разгрома. В каюте все было перевернуто вверх дном. Было видно, что здесь боролись или в гневе расшвыривали вещи.

— Вы что, опять поссорились?! — воскликнул Тибальд.

— Можно и так сказать. Но я не думал, что она опять выкинет подобную штуку. Это уже не смешно. Она же знает, что нам нельзя больше задерживаться.

— Я не думаю, что Орианна сама покинула «Санта Диану», посмотрите, — проговорил Тьери и показал на иллюминатор. В круглом проеме, зацепившись за створку, висел какой-то грязный лоскут.

— Я так и знал! — вскричал Луис. — Вспомните капитана «Летучего голландца»! Я вам говорил, а вы не верили. — Он двумя пальцами развернул тряпку. Это был нашейный или головной платок, какие носили многие матросы.

— Призраки не оставляют свои банданы где попало, Луис. Боюсь, мы имеем дело с другим противником. Давайте подумаем, кому понадобилось похищать Орианну, — проговорил Тьери.

Я знал, кому это было нужно — красноглазый! Он опять появился в нашей жизни. И, без сомнения, он хочет вновь причинить мне боль, чтобы заставить страдать и броситься на его поиски, чтобы отвлечь от главной задачи.

— Это красноглазый, больше некому, — произнес я, — но на этот раз он действует не один, у него появились помощники.

— Вы думаете, это были люди? Едва ли вампир оставил бы здесь свой платок. Но, если это были люди, тогда их должно быть не меньше дюжины, чтобы справиться с Орианной. Мы бы услышали их, — произнес Тибо.

— Тогда нужно обшарить весь порт и найти их! — воскликнул Поль.

— Ну да, они же сядут и будут ждать, пока ты их найдешь! — проворчал Луис. — Их уже давно и след простыл.

— Поль прав, кем бы они ни были, людьми или вампирами, они не могли уйти незаметно. Нужно узнать, какие корабли вышли из порта после грозы. Поль, разворачиваемся! — приказал Тьери.

Мы сошли на берег, когда вечерние сумерки окутали лунный пейзаж острова Сантьяго. Луис остался на «Санта Диане», а мы по одному разошлись по тавернам и кабачкам Рибейра Гранде. Остров располагался на морском пути из Африки в Южную Америку и служил перевалочным пунктом для судов, перевозящих «черный товар». Город был полон пиратов, торговцев и мошенников всех мастей.

Я подошел к кабачку «Попутный ветер». Из него доносились веселая музыка, смех и гул человеческих голосов. Ночная, распутная жизнь портового города только начиналась.

Я вошел в дымный, заполненный запахами человеческих тел и спиртного зал. Люди сидели за столами, громко разговаривая и подпевая красотке, которая ходила между ними и, присаживаясь то к одному, то к другому столу, пела на испанском языке очень веселую и весьма фривольную песенку, чем еще больше распаляла разогретых спиртным мужчин.

Как только я вошел, воцарилась тишина, а потом вновь взорвалась с безудержной силой, нестройным, пьяным гамом. Но я стоял оглушенный запахом женских тел, доступных, манящих, сводящих с ума! Во мне росло непреодолимое желание их крови и близости! Я начал задыхаться. В голове помутилось. Инкуб поднимался, разрастаясь во мне, не оставляя места рассудку.

Как в тумане я видел, что от ближайшего стола ко мне шла молодая рыжеволосая женщина. Ее вольный вид говорил о доступности и наслаждении. Она подходила ко мне с медлительностью человеческих движений, а у меня уже не было сил ждать ее. Молниеносным броском я подхватил ее на руки и вылетел из заведения. Я мчался, неся на руках теплую и желанную жертву. Во мне не осталось ничего человеческого, только острое, до боли, до исступления, вожделение.

Женщина дрожала: она была смертельно напугана. Я остановился в каком-то проулке и, поставив ее на ноги, одним движением разорвал платье. Прижал к себе обнаженное тело. Передо мной встал образ Кали Махадеви. Это лишало рассудка. Я вновь погружался в сладостный и болезненный омут. Я вновь, как на костре, горел от нестерпимого возбуждения и был готов растерзать свою жертву. Теперь я был безжалостным богом, требующим кровавой жертвы!

Кали Махадеви, приняв в жертву мою невинность крови и тела, дала взамен свой дар и проклятие: я становился неуправляемым исчадием ада — инкубом, во всей его ужасающей ипостаси, преумноженной во много раз кровью и страстью великой богини. Я рычал, как хищный зверь, почуявший свежую кровь, рот наполнился горькой слюной, дрожь нетерпения сотрясала тело.

Но на грани безумия в глубине моего сознания мерцал проблеск мысли, удерживающий меня от рокового броска. Я замер на секунду. На моих руках повисла женщина, потерявшая от страха сознание.

«…Злой рок: охота на людей, чудовищ древняя потеха.

Желаний пытки испытав, понять — в невинности залог успеха…».

Отрывок из манускрипта, как назойливая муха, бился и жужжал в моей голове, отвлекая и раздражая.

В это мгновение черная тень, мелькнув в воздухе, опустилась рядом со мной. Я, все еще одурманенный, почувствовал, как в меня вцепились острые зубы. Иша, оскалившись и рыча, схватил меня за руку, заставляя отпустить женщину. Когда я отступил, бросив жертву, Иша, встав передними лапами мне на грудь, рычал в лицо, заставляя отходить все дальше. Он был в ярости. Я не мог даже представить его таким. Его глаза горели красным огнем. Острые клыки клацали у самого лица, заставляя опомниться. Я стал приходить в себя. Бросив взгляд на женщину, я вдруг осознал, на краю какой бездны стоял мгновение назад!

Прижавшись спиной к стене, я с глухим стоном опустился на землю. Иша сел у моих ног, застыв, как изваяние. Обхватив голову руками, я старался понять, как такое могло случиться со мной. Я всегда считал себя сильным, способным держать чувства в узде. И вдруг такое безумие!

Со стороны глухого переулка послышался шелест приближающегося вампира. Иша, подняв голову, прислушался и, рыкнув, остался на месте. Значит, это свои. Из темноты выскочил Тибальд. Он остановился и, в одно мгновение окинув нас взглядом, все понял. Женщина, уже пришедшая в себя, всхлипывая и икая от страха, старалась прикрыться разорванным платьем. Ее била непрерывная дрожь. Я сидел, не поднимая от стыда голову. Я не смел поднять глаза на Тибальда.

Тибо подошел к женщине и, присев, посмотрел ей в глаза. Он шептал, заставляя ее забыть о случившемся и вкладывая в ее голову другое происшествие. Затем подошел ко мне, молча протянул руку. Помог подняться, и мы помчались к порту. Иша, не отставая, бежал рядом. Его скорость была такой же, как наша, что тоже удивляло: ведь раньше он не поспевал за нами.

Наконец, когда показалась «Санта Диана», Тибальд остановился и сказал:

— То, что случилось, не столь важно. Я ждал этого и боялся, что вы не сможете удержаться. Важно только то, что вы устояли. Вы были близки с Кали, а такие встречи не проходят даром, месье Мишель. Я видел, как ее влияние росло в вас. Я видел ваше сопротивление этому влиянию. Сегодня перед вами встал выбор, и вы выстояли в нелегкой борьбе. Так не стоит мучиться — вы победитель!

— Мне помог Иша, он успел вовремя.

— Для этого он вам и дан. Но если бы вы не приняли верного решения, Иша был бы бессилен.

«Санта Диана» покачивалась на волнах в окружении десятка кораблей. У борта стоял Поль. Он, увидев нас, призывно взмахнул рукой. У пирса ждала привязанная шлюпка, когда мы подошли к каравелле и поднялись на палубу, он сказал:

— Из порта после грозы вышли четыре судна. Два направились Америку, но они не могут нас интересовать, это простые, маленькие суда, перевозящие мелкий товар. Два других более примечательны. Бриг «Аарон» отправился к берегам Испании, его капитана зовут Вито Себастиан. Он и его команда скрытны, здесь бывают не часто, в городе почти не появляются. На берег выходят только за тем, чтобы закупить провизию или починить корабль. Второе судно — французский фрегат «Армель». Капитан Вивьен Бастиан. отправился во Францию одновременно с испанцами. О нем тоже мало что известно. Так же скрытен и нелюдим, — доложил Поль.

— Ну и что в этом странного? — проворчал Луис. — Какой нормальный капитан захочет без острой необходимости выходить на берег в этом городе?

— Вивьен и Вито означает «живой». Бастиан и Себастиан означает «из города Себейста», а названия кораблей: «Армель» — каменный принц, и «Ааран» — высокая гора. Принц каменный, и гора тоже камень, — подумал я, — странно, как будто кто-то подсказывает, куда нам плыть.

— Ну, и куда направляемся!? — вскричал раздраженно Луис. — В Испанию или Францию?

В это время послышался всплеск весел и стук ударившейся о борт корабля лодки. Через мгновение на палубе стоял Тьери.

— В Африку, — сказал он.

— Почему в Африку? — воскликнул Тибо.

— Что ты узнал? — спросил я.

— А почему не в Россию? — буркнул Луис.

— Я шел по запаху банданы до самой пристани. Там они сели на небольшое судно, которое вышло из порта сразу после грозы. Я узнал об этом в кабачке, что стоит у самого причала. Хозяин рассказал мне, что видел двух белых мужчин и туземца. Он поведал мне немного о европейцах. Это завсегдатаи местных притонов, пьяницы, перебивающиеся случайными заработками. Он очень удивился, когда увидел женщину на руках у одного из них. Хозяин подумал, что она больна.

— Орианну на руках?! Может, это какая-то другая женщина? Орианна никогда бы не позволила нести себя, — воскликнул Тибальд.

— Когда вы ушли, я вернулся в каюту Орианны за платком похитителей, и вот что я еще обнаружил в ее каюте, — Тьери достал из кармана аккуратно свернутый носовой платок. В нем лежала миниатюрная стрела, такой туземцы стреляют из духовых трубок.

Я взял стрелу. Ее наконечник был смазан каким-то странно пахнущим веществом.

— Тьери, ты хочешь сказать, что дикари знают средство для усмирения вампиров? — спросил я.

— А почему бы и нет? Вспомните Эйиру, она даже не удивилась, встретив вас, наоборот, она смогла сделать для вас состав из трав и прочего, когда проводила церемонию. Шаманы и жрецы этого дикого континента знают намного больше, чем считают европейцы.

— Ну, допустим. Но почему ты думаешь, что ее увезли в Африку?

— Потому, что это небольшое судно и оно не приспособлено для длительных морских переходов. Хозяин кабачка подтвердил, что капитан этого парусника ходит только в Гвинею и обратно, перевозя мелкие товары.

— Гвинея! Берег слоновой кости? О, черт! Там же невольничьи рынки! Неужели ее хотят продать?! Туземцы занялись продажей белых женщин?! Нет, это невозможно! — Тибальд возмущенно забегал по палубе.

— Хорошо хотя бы то, что мы знаем направление поисков. Капитана зовут Базиль Конте, он француз. Название судна «Санта Нинья». Придется исследовать побережье в поисках этой «Святой Крошки».

— В таком случае, нужно идти прямо к берегам Африки и продвигаться вдоль ее побережья на юг, до Гвинеи. Если он высадит похитителей раньше, мы сможем встретить его по пути.

Через час «Санта Диана» под всеми парусами шла к побережью Африки.

— Вы по-прежнему считаете, что в этом замешан красноглазый? — спросил меня Тьери. — Мне кажется, что он не стал бы связываться с пьяницами и дикарями. Он сам достаточно силен, что бы навредить нам.

— Он играет со мной. Его цель водить меня на веревочке. Возможно, его соглядатаи сидят в портах и следят за нашими передвижениями. Но я не уверен в этом. Ему важно, чтобы я знал о его игре. Он мог бы убить Орианну, чтобы причинить мне боль, и это было бы в его духе, но похищать, устраивать погони, нет, это на него не похоже.

— Тогда кто же это?

— Мы ничего не узнаем, пока не найдем Орианну.

Глава 6

Солнце, вставшее из-за горизонта, заливало яркими лучами лес. Он неоглядным изумрудным покрывалом раскинулся до самых далеких возвышенностей, переливаясь разнообразными оттенками. Птичий гомон непрерывным многоголосым хором доносился со всех сторон.

Мы шли по гвинейскому заливу. «Санта Диана» медленно продвигалась вдоль многочисленных островков. Широкая река вливалась в этом месте в воды океана. Ее бесчисленные притоки, сливаясь с океанским прибоем, образовали здесь непроходимые заросли мангрового леса. Отлив обнажил корни, которые, выступая высоко над топкими илистыми берегами и причудливо переплетаясь, поддерживали стволы высоких деревьев.

— Смотрите! — воскликнул Поль. Он сидел на грот-мачте, в вороньем гнезде, и осматривал прибрежные воды с высоты. — Там, за островом, видны верхушки мачты!

Мы не могли увидеть мачты чужого корабля с палубы. Тьери повернул штурвал, и каравелла, обогнув очередной остров, оказалась в уютной гавани, образованной небольшой группой островков. Под их прикрытием на якоре стояла небольшая двухмачтовая шхуна. На палубе никого не было видно. Мы спустили паруса и, остановившись в полукабельтовых, спустили шлюпку на воду. На «Санта Нинье» по-прежнему было тихо. Поднявшись на борт, мы, обследовали корабль, но никого не нашли.

— Странно, капитан бросил судно без присмотра. Такого не может быть. Он должен был оставить хотя бы одного матроса, — проговорил Тьери, когда мы собрались на палубе шхуны. — В одной из кают еще чувствуется запах человека, которому принадлежал платок.

— Мы на правильном пути. В пассажирской каюте я нашел вот это, — я показал ленту с волос Орианны.

— Нужно сойти на берег и обследовать прибрежный район, — предложил Тибо.

— Здесь непроходимые мангровые заросли, в таком месте люди не пройдут пешком. Надо подняться вверх по течению реки. Я думаю, что они ушли на шлюпках, поэтому и матросов нет. Хотя я согласен с тобой, Тьери, я на месте капитана оставил бы на борту шхуны пару матросов, — проговорил Тибальд.

— Поль и Луис останутся на «Санта Диане», а мы поднимемся и обследуем верховья реки. Если мы найдем следы похитителей, то нам придется их преследовать. Пусть Поль и Луис отведут каравеллу к югу от этой бухты, найдут удобную стоянку, чтобы им можно было охотиться и не бросать судно без присмотра. В местах, где нет рек, впадающих в океан, растут джунгли и есть животные, — предложил я.

— Нужно спешить, сейчас сезон дождей и запахи на открытых местах быстро смываются. Нам будет нелегко преследовать негодяев: мы отстаем от них на несколько дней, — сказал Тьери.

Попрощавшись с Луисом, мы сели в шлюпку и отчалили от борта «Санта Дианы». Было решено, что Поль проводит нас до джунглей, растущих в верховьях реки, и со шлюпкой вернется назад.

Иша сидел на носу, и его ноздри трепетали от обилия необычных запахов. Он нетерпеливо перебирал лапами и повизгивал в предвкушении близкой охоты. Нам всем не терпелось оказаться на берегу. Долгое плавание утомило, и хотелось не просто утолить голод, а поохотиться и выпить горячей крови хищного животного.

Шлюпка вошла под сень зарослей мангрового леса. Солнечные лучи не могли пробиться сквозь густую зелень, сомкнувшихся высоко над нашими головами верхушек деревьев. Мы сняли маски, защищавшие лица от жгучих солнечных лучей.

— Поль, я всегда хотел спросить тебя, почему вы с Луисом не откажетесь от человеческой крови? Вы оба набожны. Луис больше похож на добропорядочного главу семейства, чем на убийцу. Меня, признаться, ставит в тупик такое несоответствие морали и поступков.

— Мы с Луисом родом из Марселя. Были матросами. У нас были семьи. Во времена Карла Девятого в Варфоломеевскую ночь это и произошло. Резня, устроенная людьми, была на руку вампирам, и они повеселились на славу. Много людей поплатилось в ту ночь за тщеславие королей. Кого-то убили, кому-то досталось бессмертие. Нашими создателями были вампиры, собравшиеся со всей Франции на пир в Париже. Потом они отправились в Марсель и другие крупные города.

Когда мы пришли в себя, то ничего не знали, были напуганы и не могли противостоять своим потребностям, тем более в такой компании. А потом было уже поздно. Тот, кто хотя бы раз попробует человеческой крови уже не сможет отказаться от нее. Это как вода из грязной придорожной лужи против изысканного выдержанного вина. В крови сила и наслаждение, возвращение к забытым чувствам и ощущение новых неповторимых эмоций, — Поль мечтательно закрыл глаза. — Мы с Луисом успокаиваем себя тем, что охотимся на убийц, развратников и грабителей и таким образом хоть как-то оправдываем себя, очищая землю от погани. — Через минуту добавил он.

К вечеру мы поднялись достаточно высоко и воды океана во время приливов уже не поднимались до этих мест. Пустые мангровые заросли сменились вечнозелеными джунглями, полными жизни. В водах реки виднелись огромные головы бегемотов, крокодилы прятались в высоких зарослях по берегам реки. В кронах деревьев то и дело мелькали разнообразные обезьяны.

Мы пристально вглядывались в берега реки, надеясь найти признаки стоянки или места, где высадился Базиль Котен со своими спутниками. Если на шхуне никого не оказалось, то шлюпки должны стоять где-то здесь, в густых береговых зарослях. Возможно, там мы найдем и матросов, оставленных их стеречь. Мы очень надеялись на это, потому что в таком случае мы смогли бы узнать о дальнейших планах похитителей.

Вечерний сумрак окутывал лес, затихали птицы, устроившиеся на ночлег. Стали слышны крики ночных животных. Где-то далеко, в глубине джунглей, раздался грозный рык: хищники покидали свои дневные лежбища и выходили на охоту.

— Посмотрите, вон там, в кустах, — сказал я, увидев корму шлюпки, выглядывающей из зарослей прибрежной травы.

Свернув в сторону шлюпки, мы вышли на берег. Посреди небольшой поляны были видны следы костра. Небольшой шалаш, построенный из прутьев и покрытый широкими листьями какого-то растения, стоял немного в стороне от кострища.

Тьери заглянул в него и, потянув носом, изучил запах. Он наклонился к подстилке из слоновьей травы, обнюхал стены.

— Орианны в шалаше не было, здесь пахнет дикарем. Он красит свое тело краской, приготовленной из трав.

— Она сидела у этого дерева, — сказал я, — дерево еще хранит запах ее духов. И ее руки были связаны, посмотрите, здесь на коре следы от железных оков.

— На шхуне должно было быть по крайней мере десять матросов. Да еще капитан. Но шлюпка всего одна, а в ней вмещается только шесть человек. Если взять Орианну, двоих из порта, дикаря, то совсем непонятно, как они добрались до этого места, — сказал Тибальд.

— Да, странно, если только их не ждали в бухте. Но тогда зачем всей команде покидать шхуну? Что-то мне это все больше не нравится, давайте поспешим, — сказал я, направляясь к шлюпке. — На земле следов нет, значит, они и дальше передвигались по воде.

Наступила многоголосая африканская ночь. Река черной лентой вилась вдоль заросших берегов. Тьма окутала землю непроглядным мраком. Если бы не наша способность видеть в темноте, то мы не смогли бы рассмотреть даже пальцев на вытянутых руках.

Из черной воды то и дело показывались головы бегемотов, слышалось их громкое фырканье. Из зарослей к водопою вышло небольшое стадо лесных слонов. Они опускали свои хоботы в реку и долго всасывали в себя воду, а затем отправляли ее в рот. Лунные блики серебряными искрами сверкали на потревоженной поверхности речной глади и черных от воды головах бегемотов.

Река свернула еще раз, и мы увидели широкий речной простор. Небольшая протока, по которой мы плыли, была лишь рукавом большой реки, которая дробилась в этом месте на множество мелких речушек. Луна полным кругом висела на черном, усыпанном звездами небе. Мы вздохнули с облегчением. Воздух над рекой был свежим и прохладным.

— Может быть, остановимся для охоты? — спросил Тьери. Несомненно, и они останавливались в этих местах. Люди не могут грести вверх по течению с такой скоростью, как мы. Они должны были остановиться для отдыха.

— Да, если только они не сменяли друг друга. Но остановиться все же следует, важно не пропустить место, где они высадились, — ответил я.

Оставив лодку на берегу, мы разошлись в разных направлениях. Иша легко бежал рядом со мной. В гуще зарослей послышалось дыхание и стук сердца небольшой лесной антилопы. Мне хотелось крови хищника и я, не останавливаясь, бесшумно пошел дальше. Иша, припав к земле, замер на мгновение, а потом молниеносным прыжком взлетел на ветку ближайшего дерева.

Вскоре послышался шум броска и хруст костей под мощными клыками Иши. Но вместе с этим я услышал осторожные шаги крадущегося хищника. Стремительно повернув назад, я бросился на выручку другу.

Выбежав на крохотную полянку, я увидел, как Иша, припав к земле, оскалился на огромного льва. Лев вознамерился отобрать добычу у Иши, но был удивлен непривычным сопротивлением пантеры. Не встречая достойных соперников, лев был уверен в своих силах. Тем более, что пантера была намного меньше его по размерам. Старый зверь с огромной черно-рыжей гривой досадливо рычал и бил хвостом по бокам.

Я хотел броситься на льва, но Иша взглянул на меня, и я понял, что он просит не вмешиваться. Иша рыкнул и лапой подвинул тушку антилопы к себе, дразня льва. Лев, не замечая меня, взревел. Обезьяны с верхушек деревьев в страхе бросились наутек. Стайки птиц с шумом сорвались с насиженных мест.

Лев, припав на передние лапы, бросился на Ишу. Я в страхе за друга замер. Но Иша в последний момент отскочил в сторону и, развернувшись на ходу, прыгнул на спину соперника. Его мощные челюсти сомкнулись на позвоночнике льва, и тот упал, дергаясь и хрипя.

Иша, победоносно рыкнув, вернулся к своей добыче. Он спокойно улегся рядом с антилопой и вцепился в нее зубами.

Я стоял, ошеломленный его силой и ловкостью. Я давно замечал, что Иша отличается от обычных зверей, но сейчас он намеренно показал мне, на что способен.

Иша поднял голову и фыркнул, приглашая к трапезе.

— Спасибо, конечно, но мне самому хотелось поохотиться, — сказал я ему.

Иша обиженно засопел.

— Ну, хорошо, хорошо, если ты настаиваешь.

Припав к шее все еще хрипящего в смертельной агонии льва, я с наслаждением окунулся в сладостный мир удовольствия. Кровь льва, могучего и беспощадного хищника, разливаясь по моим венам, закипала, делая меня сильным и неутомимым. Только кровь хищника доставляла мне настоящее удовольствие. Кровь травоядных успокаивала и умиротворяла. Она была пригодна лишь во время дальних морских переходов.

Насытившись, мы с Ишей пошли вдоль берега. Пробираясь сквозь спутанные заросли прибрежной травы и кустарника, вскоре вышли на небольшую полянку. Трава в этом месте была утоптана, остатки костра чернели посредине стоянки. Несколько низких шалашей с широким входом стояли по кругу.

Иша, обнюхав лагерь, стал разгребать золу в кострище.

— Что ты там нашел, дружок? Погоди, дай посмотреть, — я присел рядом с кострищем и отбросил палкой несколько уцелевших веток. То, что я увидел, подтвердило мои мрачные подозрения: посреди золы лежали человеческие кости.

Теперь понятно, куда делась команда Базиля Котена. Туземцы увели их с собой. У дикарей съесть белого человека считается особой доблестью. Обследовав шалаши, я нашел тот, в котором была Орианна. В дальнем конце, между прутьями, я увидел красный лоскут — это был кусочек ее блузки. Орианна оставила знак.

Я вернулся к шлюпке. Вскоре подошли и остальные. Я рассказал о своей находке, и мы вернулись к шалашам. От полянки в сторону горной возвышенности, видневшейся вдали, вела едва заметная тропа. Значит, дальше дикари ушли пешком.

Попрощавшись с Полем, мы бросились по их следам. Развить приличную скорость не позволяли сплошные заросли джунглей. Тропа петляла между стволами поваленных деревьев и колючих кустарников. Но постепенно местность менялась.

Поднимаясь все выше, джунгли стали расти террасами, и мы смогли сократить расстояние, передвигаясь на открытых местах с большой скоростью. Вскоре мы оказались на вершине плато. Лес стал реже и суше.

На нашем пути начали попадаться обжитые места. Встречались временные стоянки дикарей. Несколько раз мы видели и большие поселения. Но это были деревни племен занимавшихся земледелием и скотоводством. Орианны там не было. Следы дикарей уводили нас все дальше на юго-восток, к центру Африки.

Погоня продолжалась больше недели, и мы уже не надеялись застать в живых хотя бы одного из членов команды Котена: дикари пировали почти на каждой стоянке, которую устраивали после дневного перехода.

Лес остался позади, и теперь мы бежали по бескрайним просторам Африканской саванны. Сезон дождей еще не кончился, и саванна была полна жизни. Сейчас нас окружали бесконечные поля разнотравья с бесчисленными стадами пасущихся животных и охотящихся на них хищников.

Теперь мы мчались со скоростью, при которой одиноко стоявшие деревья мелькали мимо размытыми пятнами. Вечером, когда солнечный свет померк, мы с облегчением сняли с лиц маски, защищавшие наши лица от обжигающих лучей. Нужно было дать Ише отдохнуть и поохотиться. Мы расселись у корней дерева, ветви которого зеленым зонтом раскинулись над нами.

— Мне не дает покоя мысль: зачем дикарям тащить Орианну в глубь Африки? Они, без сомнения знают, что она из себя представляет. Нужен ли им был любой вампир или именно она? — проговорил Тьери.

— Что гадать, догоним — узнаем. Я думаю, что мы уже близко, — ответил ему Тибальд.

Я молчал. Я думал о Диане, о той клятве, что дал ей больше ста лет назад. О том, что сказала мне Орианна в последний перед похищением вечер. Может, она права и моя клятва потеряла всякий смысл? Стала бесполезным грузом, лежавшим на моей совести?

Я достал медальон. Прекрасный облик золотоволосой девушки, ее дивные глаза, смотрящие в самое сердце. Смогу ли я забыть ее? Вновь полюбить и быть счастливым? Без нее? Я не раз задавался этим вопросом, и каждый раз сердце отвечало: нет! Никакое физическое влечение не сможет разрушить клятву верности той, что отдала за меня жизнь. И причина не только в чувстве вины, причина в любви, предать которую мое сердце было не в силах.

— Давно хотел спросить, что это за медальон? Откуда он у вас? — Тибальд передвинулся поближе ко мне. — Вы позволите? — он протянул руку к медальону.

Я снял его с шеи и протянул Тибальду.

— Бог мой, откуда он у вас?! — воскликнул Тибо удивленно.

— Я нашел его в тот вечер, когда устанавливал барельеф. В ямке, под могильным камнем. Как он туда попал — загадка. Он был совершенно чистым, как будто его только что положили туда, но вокруг на снегу не было ни одного следа.

Тибальд передал медальон Тьери. Тот удивленно поднял брови:

— Диана? Это ее портрет? — он долго смотрел на изображение девушки, а потом передал мне медальон. — Теперь я понимаю вас, месье Мишель, — вздохнул печально Тьери.

Из-за кустов вышел Иша, он рычал и нетерпеливо бил себя хвостом по бокам. Мы мгновенно вскочили на ноги.

— В чем дело, Иша? Ты что-то увидел? — спросил я, всматриваясь в его глаза.

Иша повернулся и неторопливо побежал в сторону невысокого длинного холма. На его вершине росло несколько колючих акаций. Через секунду мы стояли под их кронами. С небольшой возвышенности плоская поверхность саванны просматривалась на многие мили. Вдали, у самого горизонта, мерцал, то пропадая, то появляясь вновь, крохотный огонек.

Вскоре мы лежали в колючих кустах, обрамлявших поляну, на которой стояло поселение странного племени. Его люди не были похожи ни на одного из тех африканцев, которых я видел до сих пор. Довольно высокие, худощавые, в необычных для африканцев одеждах: в красочных кусках материи, обернутых вокруг талии, и тогах завязанных на одном плече. Женщины и мужчины были обвешаны рядами бус, с тяжелыми украшениями в ушах, оттягивающими мочки до плеч. Головы женщин были обриты наголо, у мужчин, наоборот, длинные густые пряди волос, оставленные на затылке, были украшены многочисленными подвесками и бисером. У женщин в верхние губы были вставлены круглые пластины, которые при улыбке подскакивали вверх, закрывая нос, но открывая при этом щербатый, без двух нижних зубов, рот. Остальные же зубы были сточены под острым углом. Зрелище было ошеломляющим.

Тьери, не удержавшись, прыснул в кулак:

— Надеюсь, что они не посвятили Орианну своему божеству и не украсили ее такой штукой.

Племя собралось в центре деревни. Они пели высокими, переходящими в визг и свист голосами. Некоторые из них выходили в центр круга и подпрыгивали высоко вверх — наверное, танцевали.

— Отмечают какое-то событие, — прошептал Тибо.

— Нужно обыскать хижины, — проговорил тихо Тьери.

— Разделимся и осмотрим все по очереди. Если найдете живых матросов, не оставляйте, приведите сюда, — распорядился я и метнулся к ближайшему жилищу.

Широкие приземистые хижины представляли собой длинные прутья и тонкие деревца, воткнутые в землю по кругу и облепленные с обеих сторон навозом с глиной. Они были без окон, с островерхими крышами из жердей, внутри в очаге горел огонь, на низких лежанках из таких же прутьев, покрытых шкурами, спали дети.

Я успел заглянуть в две хижины, когда услышал тихий призывный свист. Вернувшись на прежнее место, я увидел Тьери и Тибо, на земле лежали четыре матроса. Они были крайне истощены. Их руки и ноги покрывали кровавые волдыри от веревок.

— С вами была девушка. Где она? — спросил я одного из них.

Он вздрогнул и внимательно вгляделся в мое лицо. Ночная темнота мешала ему как следует рассмотреть нас.

— Вы тоже один из них, — произнес он обреченно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил грозно Тибо.

— Те, что вели нас — убивали и ели людей. Те, от кого вы нас освободили, пьют теплую кровь своих коров, смешанную с молоком или мукой. А тот негр, который впутал нас во все это, пил кровь людей. Я видел это своими глазами! И он чем-то похож на вас.

— Мы в Африке, парень, а здесь много чего удивительного можно встретить, так что не стоит ничему удивляться, — ответил ему Тьери.

— Мы вас не тронем. Скажите, где девушка, — потребовал Тибо.

— Я не знаю, я понял только одно слово, которое повторяли дикари. Они говорили об Аниото.

— Аниото?! Люди-леопарды! — воскликнул я озадаченно.

— В чем дело? Что еще за люди-леопарды? — спросил Тибо.

— Давайте уйдем отсюда. После поговорим, — взмолился другой матрос.

Мы подхватили их и понеслись к дальним зарослям акаций.

Когда звуки песен и выкриков стихли в ночной мгле, мы опустили пленников на землю.

— Сэм, это ты во всем виноват, — длинный парень, с серьгой в ухе, набросился на рыжего матроса, старавшегося спрятаться за спины своих товарищей. Рыжий был неопрятен, весь его облик говорил о том, что большую долю суток он проводит в обнимку с кружкой рома, — ты привел к нам этого негра, идиот!

— Значит, это ты показал дикарю наш корабль и Орианну? Давай, рассказывай все по порядку, — потребовал я.

— Да что рассказывать? В кабаке Джона к нам с Риком подошел какой-то парень и предложил хорошо заработать. Он сказал, что нужна молодая красивая девушка, желательно со светлыми волосами. Он объяснил это тем, что вождь какого-то племени захотел себе белую жену. Рик еще смеялся: «Да сколько угодно! Вон их сколько в притонах, и белых, и рыжих, и каких хочешь!» Но парень ответил, что шлюшка из притона не подойдет — нужна приличная девушка. Ну, мы и искали несколько дней, а потом увидели вашу девушку. Она стояла на мачте и пыталась поймать огонь святого Эльма. Мы рассказали о ней тому парню, он привел какое-то разукрашенное чучело с трубкой и стрелами. Подкрались к вашему кораблю, и дикарь выстрелил в нее, она упала, мы ее забрали и унесли на шхуну Конте.

— Ты лжешь, я вижу, как ты пытаешься придумать правдоподобную историю. Но ведь все было иначе, верно? — перебил я его. Мысли пьяницы были спутаны, но я видел, что он смертельно боится негра. Я увидел в его мыслях как негр, чтобы запугать Сэма и Рика растерзал на их глазах какого-то мужчину и потребовал привести ему девушку с «Санта Дианы». Мне это очень не понравилось.

— Не убивайте меня, прошу вас! Это все Рик, дьявол его забери. Он привел того странного человека. — Сэм бросился на колени и подполз к ногам Тибо. — Я не виноват, Рик сказал, что негр покажет золотоносную жилу, и мы станем богатыми, но для этого ему нужна девушка с вашего корабля. Он сказал, что ее нужно принести в жертву их духам, охраняющим вход в золотоносные пещеры. Что там золото лежит грудами и его можно самородками просто подбирать с земли. Этот негр не был простым дикарем, он хорошо говорил по-португальски и одет по-европейски, и мы подумали, что ему тоже нужно золото, поэтому согласились.

— Где он сейчас?

— Он только указал на ваше судно и привел с собой дикаря, который и выстрелил в девушку своими стрелами. Он на карте указал бухту, куда нам нужно было ее привезти, и больше мы его не видели.

— Почему команда оставила судно?

— Мы не знаем, что произошло. Каждый вечер дикари давали нам какой-то напиток, он хорошо утолял жажду, но лишал воли к сопротивлению. Мы просто следовали за ними, как послушные дети. Мы видели, что сделали дикари с нашими товарищами, и ждали, когда эта участь настигнет и нас, — проговорил молчавший до этого матрос, — черномазый, наверное, вливал такой напиток и в питье на судне, потому мы и ушли с ним, не сопротивляясь. Но вчера ночью на наших похитителей напало это племя и отбило нас.

— А девушка?! — вскричал раздраженно Тьери.

— Ее увели еще накануне. Появились странные люди. Они были в шкурах леопардов, на руках перчатки с железными когтями, на лицах татуировки. Наши дикари без сопротивления отдали им девушку. Мы только и поняли, что они Аниото, так их со страхом называли туземцы.

— Уходите отсюда. Идите на запад, — сказал Тьери.

— Вы хотите бросить нас здесь?! Но это же верная смерть! — вскричал один из матросов.

— Тогда возвращайтесь к туземцам! — ответил Тибальд.

В это время из темноты вышел Иша и, рыкнув, сел у моих ног. Матросы в страхе вскочили на ноги и поспешно скрылись в кустах.

— Если в похищении замешаны вампиры, а я в этом уже не сомневаюсь, то дело — дрянь, друзья мои, — сказал я озадачено.

— Я согласен, с вампирами будет потруднее, поэтому нужно спешить! — воскликнул Тьери. — Вернемся к месту последней ночевки дикарей и осмотримся повнимательней.

Возвращаясь, мы тщательно рассматривали следы на едва заметной тропе. И вскоре нашли странное место. На влажной от недавнего дождя земле еще были видны необычные отметины. В землю как будто вонзались длинные кинжалоподобные когти. Трава рядом с кострищем была в запекшейся крови, лежали человеческие кости. Было видно, что человека съели живьем.

Тьери, потянув носом у самой земли, сказал:

— Здесь были и люди, и вампиры, причем они не были врагами. Они были заодно!

— Тьери, ты лучше нас различаешь запахи. В какую сторону они ушли? — спросил я.

— На восток. Отсюда они направились на восток, — ответил Тьери.

— Странно, на востоке дикие неисследованные места. Ни один европеец не бывал там, — проговорил я в замешательстве.

— Что же странного? Они местные и поэтому дебри — их родной дом, так сказать. Где еще вампиры могут чувствовать себя вольготно, как не в стороне от людских поселений, — сказал Тибальд.

— Это верно относительно нас, Тибо, но эти вампиры питаются человеческой кровью, — возразил я.

— Да, и негр-вампир, что был в порту Рибейра Гранде, бесспорно, не из дебрей. Он, судя по всему, бывал в португальских колониях и общался с белыми, — добавил Тьери.

— Я слышал о людях-леопардах. В Африке много разных тайных сообществ, носящих имена животных, например, люди-змеи отвечают за имущество и богатство; люди-крокодилы за порядок на реках, а люди-леопарды и люди-львы за соблюдение законов в племенах. Они выносят приговоры и наказывают провинившихся, порой очень сурово. У людей-леопардов крайне жестокие обряды: они разрывают людей на части и съедают их внутренности, имитируя повадки хищников, — проговорил я, рассматривая следы от когтей на влажной земле.

— Дева Мария, и зачем им понадобилась Орианна?! — воскликнул Тибо.

— Не будем задерживаться, друзья, давайте поспешим, — поторопил нас Тьери. — Сейчас она у вампиров и, значит, скорость их передвижения возросла, а мы и так задержались. Меня все больше беспокоит это похищение.

Иша рыкнул, привлекая наше внимание. В его зубах мы увидели красный лоскут. Это был кусочек от блузки Орианны.

— Она верит, что мы ищем ее, и оставляет нам знаки, — сказал я, забирая лоскут.

Мы бросились по следам вампиров. Наша погоня длилась еще два дня. Вскоре местность поменялась, и мы вновь оказались в тропическом дождевом лесу. Передвигаться с большой скоростью стало трудно. К вечеру третьего дня мы вышли на небольшую поляну у лесного ручья. Запах человеческого жилья подсказал, что неподалеку, вверх по течению, располагалась деревня. Мы решили осмотреть ее, когда окончательно стемнеет.

Расположившись у корней большого дерева, Тибальд скинул потрепанную куртку и бросил ее на землю, затем снял обувь и с наслаждением погрузил ступни в воду. Иша, покружив среди кустов, потерся о мои ноги, спрашивая разрешения отправится на охоту. Мы с Тьери уселись у ручья. Говорить ни о чем не хотелось, тревога за Орианну все больше завладевала нами.

Вдруг мы почувствовали чье-то присутствие и насторожились. Я встал и принюхался: в воздухе появился особый запах вампира. Через секунду на поляну вышел человек. На нем была необычная одежда. Шкуры леопарда, сшитые специальным образом, полностью скрывали его тело. Морда зверя образовывала капюшон, длинный хвост волочился по земле.

Мужчина был высок и пугающе величественен. Человек, ставший леопардом, зверь, ставший человеком! Огромное животное, поднявшееся на задние лапы.

— Что понадобилось тумбала в нашем заповедном лесу?! Скоро белые не оставят нам ни клочка священной земли! — раздраженно проговорил он на хорошем португальском языке.

— У нас похитили девушку, и мы хотим вернуть ее, — миролюбиво ответил я. — Позвольте нам пройти через ваш лес.

— Ваша девушка предназначена в жертву. Мы, воины Бот ба Нгуэ, доставили ее в этот лес, чтобы передать в руки людей-страусов. Они поведут ее дальше, к черным болотам.

— Что за черт! Какая еще жертва?! — воскликнул Тибальд. — Верните Орианну, или я вам головы пооткручиваю! Ишь, взяли моду девушек в жертву приносить! Ну и приносите своих, коли приспичило. Наших-то зачем красть?! — разошелся он не на шутку.

— Мы и приносили своих! Пока вы, тумбала, не пришли в наши земли! Кто вас звал?! Вы принесли с собой горе и разбой! Вы творите беззаконие, грабите, убиваете и уводите наших людей в рабство! Творящий дождь, пожелал в жертву белую женщину-асасабосам!

— Это он сам тебе сказал?! — не унимался Тибо.

— Это сказали предки, белый, и тебе не удастся нам помешать выполнить их волю.

— Но ведь и ты вампир. Разве ваши предки не отвергают асасабосамов? — спросил я его. — Ты тоже носитель черного зла.

— Я служу своим предкам! Я являюсь их разящей рукой, творящей справедливый суд.

— Понятно. И давно ты разишь? — опять спросил Тибо.

— Скажите, почему вы выбрали именно эту девушку? — вступил в разговор Тьери.

— Так пожелали Боги. Мне нужна была эта женщина. Я ее нашел.

— Как давно вы передали Орианну людям-страусам? — спросил я.

— Вам уже не догнать их. Я все равно не укажу вам дорогу, тумбала, лучше уходите. Вы не сможете забрать девушку, она предназначена в жертву и да будет выполнена воля Творящего Дождь! — воскликнул он торжественно.

— В это время послышался рык и из кустов вышел огромный леопард. Он бил по земле хвостом и, припадая на передние лапы, скалился и рычал. Его горящие злобой глаза сверкали, из оскалившейся пасти торчали острые клыки.

Припав к земле, леопард приготовился к прыжку. Человек, побратим леопарда, внимательно присмотрелся ко мне и, вскрикнув, выхватил широкий нож.

— Ты черный лао, посланец Шанго! Кали Май — твоя покровительница! — выкрикнул он.

— Но ты тоже вампир! — спросил я удивленно, — значит и ты под ее покровительством.

— Нет! Никогда Мбанту не будет служить Черной Матери, я нгенге — избранный страж Мбока.

— О, Господи, сам черт ногу сломит! Кто кому служит, кто чей страж. Послушай, дружище, укажи нам дорогу и перестань махать своим ножиком, — проговорил примирительно Тибальд. — Нам некогда, и тебе, наверное, пора. Тебя ждут дела племени, нас — Орианна. Дай нам пройти, и давай разойдемся мирно и тихо.

Но Мбанту не слушал его. Он занес над головой нож и бросился в мою сторону.

Я уклонился и, схватив за руку, отбросил его в сторону.

— Я не хочу с тобой сражаться, Мбанту, я не враг тебе!

Леопард взметнулся в воздух, нацелившись на мою грудь. Но в этот момент Иша, выпрыгнув из зарослей, вцепился в его шкуру, и они упали в траву, слившись в яростный клубок. Они катались по поляне, рыча и вырывая куски шерсти. Черная и рыжая молнии сметали на своем пути все препятствия, нанося друг другу страшные раны.

Мбанту вновь рванулся ко мне в слепой ярости. Его глаза блестели красным отсветом. Тьери бросился было ему наперерез, но я крикнул, чтобы он не вмешивался: если Мбанту хотел сразиться со мной, то пусть этот бой будет на равных.

Он набрасывался с яростью дикого зверя, но я уходил от ударов, стараясь, чтобы он не задел меня своим ножом: на его лезвии были видны следы какой-то мази.

— Мбанту, ты пьешь кровь людей, а я не трогаю их. Так кто же из нас служит злу?! — спросил я, отбросив его в очередной раз.

— Ты служишь Кали Май, она превращает людей в асасабосамов. Я никогда не хотел быть ее последователем. Я ненавижу свою жизнь, она лишена человеческой радости: быть главой семьи, иметь много жен и детей! А ты знаешь, чужак, что главное в жизни мужчины — быть отцом?! Мой отец имел пять жен и тридцать детей! Мои братья ненамного отстали от него! Один я, как пустое семя, не дающее потомства. И для меня нет ничего хуже этого! Мои жены ненавидят меня и плачут по ночам, оттого что слышат детские голоса из соседних хижин. У нас не принято считать мужчин бесплодными и все тяготы насмешек и упреков достаются этим несчастным женщинам! Моя семья лишена уважения и признания в своем роду из-за того, что не сумела выбрать для меня хороших жен. Поэтому я ненавижу тебя!

Он снова с ненавистью набросился на меня. Я увернулся и выбил из рук Мбанту нож, который, сверкнув, упал далеко в кусты.

Нгенге взревел и пошел напролом. Я встретил его ударом в грудь, он устоял и, схватив меня за руку, занес другую для удара. Я вырвался и подсек его. Он упал на землю, я схватил его за горло:

— Ты побежден, но мне не нужна твоя смерть, нгенге. Укажи нам путь, и я оставлю тебя в живых.

Он прохрипел что-то в ответ и я встал, отпустив его.

Мбанту мгновенно вскочил на ноги и набросился на меня, вцепившись в мое горло зубами. Я не ожидал такого броска, но машинально рванул его голову так, что она с громким треском отделилась от плеч.

В этот момент леопард внезапно остановился и Иша отпустил его. Зверь вздохнул и упал на землю. Закатив глаза, он тяжело задышал.

— Нужно сжечь этого подлеца. Никакого понятия о чести! Наброситься на вас, когда вы подарили ему жизнь! Дикарь, одним словом, дикарь! — возмущался Тибальд.

— Давайте-ка побыстрее убираться отсюда, — сказал я сдавленно, — пока не появились его соплеменники. Тогда нам придется совсем туго. Не хватало еще попасть под их отравленные стрелы. Вы забыли, что они могут нас отравить?

Не мешкая, мы бросились в глубь леса.

Нужно было найти следы Орианны, но постоянные дожди смывали все запахи. Мы кружили вокруг туземного поселения, надеясь найти хоть какую-то зацепку. Наконец Тьери заметил красный лоскут, висевший в кустах. Он указывал направление, которое мы никак не предполагали. Выходило, что ее увели на восток, в противоположную от прежнего маршрута сторону. Вскоре мы почувствовали и запах: Орианна при каждом удобном случае терла рукой об стволы деревьев.

— Умница, девочка! — приговаривал каждый раз Тибо, обнюхивая ствол. — А вы все же напрасно оставили в живых этого нгенге, месье Мишель, ох, напрасно! Принесет он нам еще немало хлопот, помяните мое слово!

Глава 7

Через несколько дней мы вышли к истокам какой-то реки. Местность была заболочена. Непроходимые болота, кишащие крокодилами и бегемотами, простирались на многие мили вокруг. Первозданный лес был необычайно разнообразен. Белому человеку еще никогда не приходилось видеть столько новых и удивительных животных и растений. Казалось, что на эти водные просторы собрались все птицы мира. Многотысячные стаи кружились в небе и кормились по берегам болот.

— Вот бы зажарить парочку и полакомиться, — с тоской проговорил Тибальд, разглядывая стаю жирных гусей.

— Да, — согласился с ним Тьери, — я до сих пор помню вкус запеченного мяса. Иногда мне так не хватает простой человеческой еды. Мне даже чудится порой, что я сижу за столом и ем хлеб с сыром или пью парное молоко, — мечтательно добавил он.

— Прячетесь! — шепнул я и упал в высокую траву. Тьери и Тибальд плюхнулись рядом, вопросительно взглянув на меня. — Смотрите, — я показал на кусты, которые росли вдоль небольшого ручья, вытекавшего из болота. На его противоположном берегу показалась разукрашенная разноцветными перьями голова туземца. В его широкий приплюснутый нос была вставлена длинная белая палочка. В ушах висели массивные серьги из зубов бегемота, а на шее красовались бусы из зубов крокодила.

— Красавец! — прошептал Тибальд слышным только нам шепотом, — наверное, лучший охотник.

Абориген осторожно пробирался вдоль ручья, высматривая добычу. Он был невысок ростом. Его черное, абсолютно голое тело покрывали многочисленными шрамами-татуировками.

— Тьфу ты, и живут же такие срамники, прости меня, Дева Мария, — не унимался Тибо. — Хоть бы листочек привесил, безобразник.

— Да угомонитесь вы, Тибальд, — прошептал Тьери, давясь от смеха.

Туземец, прислушавшись, замер на мгновение, а потом резко бросился в воду, взметнув целый фонтан брызг. Через секунду из воды показалась и исчезла голова крокодила, затем появился и снова исчез человек. Они боролись в воде, то появляясь, то исчезая в забаламученной воде ручья. Охотник яростно наносил крокодилу удары ножом. Вода окрасилась кровью. Из соседних зарослей послышалось шлепанье: к месту битвы собирались зрители — крокодилы.

— Помочь что ли? — вопросительно проговорил Тибальд.

— Он испугается вас и тотчас удерет, даже бросит заслуженную добычу. Давайте лучше проследим за ним и посмотрим, что будет дальше, — прошептал Тьери, с интересом наблюдая за поединком.

Охотник задыхаясь, наконец, выполз из воды. Он сложил руки у рта и крикнул. Его зов был похож на щелканье и свист. В ответ послышался такой же звук, и через минуту на берег ручья выскочили, по крайней мере, с десяток голых мужчин.

Они загомонили звонкими, щелкающими голосами и пустились в дикий пляс вокруг вытащенного на траву крокодила. Наплясавшись и накричавшись вдоволь, туземцы в считанные минуты разделали тушу и, развесив куски мяса на длинных шестах, отправились в глубь леса. На оставленную шкуру и кости крокодила тут же набросились птицы.

— Вот жизнь! Ни одежда не нужна, ни дом! Построил шалаш — переночевал и дальше пошел, убил крокодила — потанцевал, спел, съел и доволен! — Тибальд со смехом покачал головой.

Мы полежали еще немного, поджидая ушедшего на охоту Ишу. Когда он вернулся, поспешили дальше, следуя по следам загадочных людей-страусов.

Наш путь лежал через болота. Мы шли по едва заметной тропе, уводящей в середину бескрайней болотистой равнины. Изредка на нашем пути попадались сухие возвышенности, поросшие деревьями и кустарником.

Постепенно местность начала меняться: становилось суше, болота все больше отступали, и появилось русло реки. Она текла на запад широкой лентой, вбирая в себя многочисленные ручьи, мелкие и крупные реки. Течение реки становилось все быстрей, и вскоре появились небольшие пороги и перекаты. Сначала едва слышно, а потом все отчетливей послышался негромкий гул. Вскоре мы стояли у водопада, река низвергалась с грохотом вниз, заволакивая туманом покрытые лесом берега.

— Здесь туземцы не могли переправиться. Нужно искать их следы на этой стороне, — сказал я.

— Поищем. Орианна без сомнения оставила где-нибудь знак, — ответил Тьери и направился вдоль разлома. Мы с Тибо тоже разошлись в разные стороны, внимательно оглядываясь по сторонам.

Через несколько минут Тибальд подал знак, и мы поспешили к нему. На земле присыпанный листвой лежал клочок красной блузки.

— Скоро она останется совсем раздетой, — проворчал Тибо.

— Главное, она жива, остальное неважно, — ответил я.

— След снова резко меняет направление, — сказал Тьери, — от этого места они пошли на северо-восток. Я залезу на верхушку, посмотрю, что там видно. — Он кивнул на гигантское дерево, стоявшее рядом, и мгновенно взлетел ввысь.

Через минуту Тьери вернулся:

— Далеко на северо-востоке видны отроги гор. Возможно, аборигены отправились туда. Но зачем им нужно было приходить к этому месту? Ведь гораздо проще с самого начала идти к горам.

— Ходят зигзагами, словно сами не знают куда идти, — Тибальд свистом подозвал Ишу, убежавшего далеко в сторону.

— Поспешим, догоним — узнаем, — поторопил я друзей.

Мы вновь пустились в погоню, проклиная лес, мешавший бежать быстро, постоянную влажность, духоту, туземцев, укравших Орианну, а заодно всю Африку с ее непостижимой загадочностью.

Когда настал вечер, мы остановились, чтобы дать Ише отдохнуть. Тибальд ушел на охоту, а мы с Тьери улеглись под ветвями дерева, росшего на берегу ручья.

Неожиданно послышалось шуршание травы под чьими-то шагами. На поляну, не замечая нас, вышло несколько человек. Они молча и почти бесшумно продвигались вдоль ручья. Когда туземцы подошли почти вплотную, Иша поднял голову из кустов и рыкнул. Аборигены замерли на месте. Мы с Тьери в одно мгновение появились перед ними. Закричав, дикари все как один упали ниц. Они хором умоляли нас не убивать их. Мне с трудом удалось разобрать их речь. Они говорили на одном из наречий языка банту.

Я подошел ближе и увидел поразительную картину. Ноги дикарей были очень странными: пальцы на их ступнях срослись таким образом, что стали похожи на клешни крабов. Разрисованные по африканскому обычаю, странные люди голосили о том, что они выполнили наказ и передали девушку маленьким людям-пигмеям, живущим в горах. Туземцы просили тумбала, не убивать их громовыми палками и отпустить, потому что они выполнили волю предков и всеобщего бога Замби.

— Куда пигмеи увели девушку? — спросил я их, как можно строже.

— В Туманные горы, туда, где живет Великий Творец Дождя! Где плещется неостывающее огненное озеро, где водятся огромные обезьяны-людоеды, где не бывает солнца и все время идет дождь. Там живут карлики. Там, в глубокой пещере, обитает Великая Богиня Мать. Повелительница подземного мира и дарительница урожая, справедливая судья и лоно, вбирающее в себя тела умерших. На наши земли пришла засуха, и духи потребовали жертву для Богини Матери и Творца Дождя, — испуганно пролепетал один из людей-страусов, не поднимая головы.

— Понятно. Похоже, мы, наконец, добрались. Теперь только бы успеть отбить Орианну, чтобы ее не сожгли в жерле вулкана или не убили еще как-нибудь в честь Великой Богини, — проговорил Тибальд, выходя из зарослей. — Пигмеи, говорите, это такие карлики, мелкие, как наши лилипуты. Видел я одного когда-то на невольничьем рынке. Орианна должна быть очень слабой, чтобы не справиться с этими мальцами.

Иша вскочил на ноги и, рыкнув, бросился в кусты. Мы поспешили за ним. Как только мы отошли на несколько шагов, люди-страусы мгновенно бросились к деревьям и помчались, с удивительной ловкостью перепрыгивая с ветки на ветку.

— Почему страусы? Скорее обезьяны, — пожал плечами Тибо, оглядываясь на них.

Мы шли вдоль небольшого ручья, поднимаясь все выше в горы. Под сплошным не проницаемым для солнца пологом вечнозеленого леса было сумрачно и душно. Вокруг разыгрывался яркий спектакль живой природы, со своими радостями и маленькими трагедиями. Жизнь и смерть здесь слились в один безудержный, не прерывающийся ни на одно мгновение круговорот.

Поднимаясь на пологие возвышенности, мы видели в просветах между гигантскими кронами деревьев далекие вершины гор, покрытые вечным туманом. Влажность здесь была столь высока, что казалось, идет нескончаемый дождь. Мы все дальше проникали в неизведанный мир, где, несомненно, еще ни разу ни ступала нога европейца.

Ни на одной карте Африки не обозначены эти места, ни в одном описании путешественников, которые исследовали центральную Африку, нет упоминания об этих удивительных горах. В редкие минуты, когда туман рассеивался, мы могли видеть восемь вершин вулканов, два из которых еще дымились, как печные трубы. На некоторых блестели снежные вершины. Наш путь лежал в самое сердце этого загадочного и неповторимого царства.

— В Каире, в одной антикварной лавке, я нашел странный документ. Это были записи египетского жреца Кхер Хепа, храмового писца и хранителя библиотеки. Он в свое время записывал события, в которых участвовали жрецы его храма, принадлежавшего Анубису. Он писал о том, что в те давние времена в Центральную Африку фараоном была отправлена экспедиция с большой группой жрецов, целью которой было найти исток Белого Нила. В записях Кхер Хепа говорилось о легендарных Лунных горах — земле льда и пламени, о племени танцующих карликов из мира теней, о невероятно огромных черных обезьянах-людоедах. Это совпадает с рассказом людей с крабовыми клешнями вместо ступней, — сказал Тьери, рассматривая далекие горные вершины.

— Да веселенькую картину ты нарисовал, — усмехнулся Тибо. — Если бы Орианна не была бессмертной, я не поставил бы и десяти экю за ее жизнь.

Продвигаясь все дальше на северо-восток, мы шли по местам, доселе никем не изведанным и полным удивительных открытий.

Деревья в этом необыкновенном лесу были увешаны лохмотьями лишайников и мхов. Они свисали с ветвей, как старое неопрятное тряпье, выцветшее и рваное. Повсюду шныряли невероятно красивые обезьяны с мехом самых немыслимых расцветок. Птицы не умолкали ни на миг, вознося свои песни к солнцу, которое не проникало под густой полог джунглей.

По веткам деревьев сновали тысячи муравьев самой разнообразной величины и окраски, крохотные лягушки и гигантские жабы дополняли своим криком какофонию влажного леса. В воздухе порхали разноцветные гигантские и крошечные бабочки. Но самыми удивительными из всех встретившихся на нашем пути животных были ящерицы. Это и трехрогие хамелеоны, маленькие и большие ящерицы с красивейшей расцветкой: от ярко-синей до ядовито-желтой. Они мелькали повсюду, сверкая и переливаясь чешуей на стволах деревьев.

В один из вечеров, когда дневной гомон немного стих, до нас долетел едва различимый звук стройного пения. Мы поспешили в этом направлении и вскоре увидели странное зрелище: под стволами многовековых деревьев были сооружены хлипкие шалаши, похожие на большие морские раковины с широкими входами и с суживающимися концами. В таких шалашах можно было только лежать, едва укрывшись от дождя. Перед ними пели и танцевали очень маленькие люди. Их рост не превышал и четырех французских футов. Они были почти голые, с неизменной раскраской и татуировкой на тщедушных телах. В центре находился шаман, обвешанный шкурами каких-то животных и бусами из их зубов. Было видно, что он собирается в дальнее путешествие и его провожает все племя. После долгих песен и танцев шаман наконец отправился в путь. Мы решили последовать за ним. Возможно, он приведет нас к месту обитания своих богов и нам не придется рыскать по окрестностям в его поисках. Если Орианну передали таким же лилипутам, то они, несомненно, отведут ее в это сокровенное место.

Шаман несколько дней неторопливо взбирался к вершине горы, покрытой густым дымом, который поднимался из жерла вулкана. Он шел медленно, часто останавливаясь для отдыха. Поначалу мы хотели оставить его и самим обследовать гору, но потом решили повременить и проследить за ним. И не ошиблись. Поднявшись к кратеру вулкана, где булькало и шипело огромное огненное озеро, шаман помолился и принес дары богам огня. Затем он спустился по склону и, повернув в сторону, направился к видневшейся далеко впереди высокой горе.

В отличие от остальных гор, покрытых лесом, эта была скалистой и голой. На ее обнаженных склонах лежал снег и дул холодный пронизывающий ветер. Скудные растения прижимались к земле, нигде не было видно следов животных. Они остались ниже: горные обезьяны, одетые в густые меховые шубы, грызуны, похожие на земляных крыс, и большие птицы, парящие в вышине. Тишину, царящую у вершины горы, нарушал только свист ветра.

Шаман упорно пробирался между скал, направляясь к известному только ему одному месту. Наконец за очередным выступом показался вход в пещеру. Шаман упал на колени, а затем распростерся ниц у ее входа. Он лежал так довольно долго, что-то бормоча и подвывая, потом поднялся и выложил дары: тушки животных, какие-то плоды и соты с медом. Посидев еще немного, он встал и, непрерывно кланяясь, ушел. Мы следили за ним, укрывшись за камнями выше по склону. Когда он скрылся за скалами, спустились к пещере. Оставив Ишу у входа, вошли в ее низкий и узкий проход.

Длинный тоннель вывел нас к небольшой пещере. От нее в разных направлениях уходили темные коридоры. Мы решили разойтись и обследовать их все по очереди.

Я шел по длинному узкому ходу. Тишину, давящую и напряженную, нарушали только звуки моих шагов. Многочисленные повороты, спуски и подъемы запутывали, не давая сориентироваться и понять, в какую сторону уводит тоннель. Пахло сыростью и плесенью, к этим запахам примешивался едва различимый оттенок чего-то знакомого, но я не мог понять, что это было. Может, так пахли цветы в джунглях или духи, когда-то знакомые мне.

За очередным поворотом я увидел черный вход в коридор. Из него доносились искаженные длинными тоннелями звуки. Они приближались. Я остановился, приготовившись встретить опасность. Но через минуту из темного прохода показался Тьери. Дальше мы пошли вместе. Вскоре, выйдя из другого хода, к нам присоединился и Тибо.

Мы все дальше уходили в глубь необычного подземелья. Немного погодя послышались звуки падающих с высоты капель воды. Из узкого коридора мы попали в широкую и низкую пещеру, загроможденную красивейшими природными колоннами самых разнообразных форм. Посреди нее лежало небольшое озеро с прозрачной водой. Откуда-то сверху в пещеру проникал свет. Он тонким белым лучом пронзал темноту подземелья, опускаясь точно в центр озера. Прямо напротив нас был виден единственный широкий проход. Мы обошли озеро, прижимаясь к стенам пещеры, и подошли к аркообразному входу, ведущему в другую пещеру. Запах, доносившийся из нее, стал настолько сильным, что перекрыл собой все остальные. Он был невероятно приятен и притягателен. Я вспомнил его, но не мог поверить в то, что чувствую его вновь! Я бросился навстречу невероятному притяжению. В центре пещеры, повернувшись к входу спиной, стояла Богиня! Кали Махадеви, четверорукая повелительница и прародительница вампиров. Как она могла появиться здесь, в этом месте?! Как смогла покинуть Тонкий мир богов и сновидений, доступный только избранным?!

Богиня стояла неподвижно. Ее четыре руки были опущены. Она молчала, я тоже не мог произнести ни слова, задохнувшись от вновь заполонившего меня желания любви.

Внезапно она повернулась так стремительно, что показалось, будто у нее несколько лиц. И я увидел, что это была не Кали! Женщина-вампир с прекрасным и в тоже время страшным лицом смотрела на меня красными без зрачков глазами! Одна пара ее рук взметнулась вверх и разложилась, невероятным образом удлиняясь и превращаясь в крылья, как у летучей мыши и птицы одновременно. Тончайшие перепонки, сложенные из множества кожистых перьев, были невероятно красивыми: радужными и полупрозрачными. Волосы богини, заплетенные в бесчисленное количество иссиня-черных кос, шевелились при каждом движении, как живые. У нее было бледное лицо с тонкими правильными чертами, огромные глаза, светящиеся красным цветом. И все же, несмотря на устрашающий вид, она была невообразимо прекрасна!

— Как посмели вы, недостойные, появиться здесь без моего позволения?! — гневно вскричала богиня вампиров.

— Прости, о Великая, я посмел прийти к тебе за помощью, — произнес я почтительно и опустился на одно колено. Тибо и Тибальд, переглянувшись в изумлении, последовали моему примеру.

— Ты…?! Ты вернулся?! — воскликнула вампирица удивленно и радостно, и в одно мгновение приблизилась к нам. Послышался странный звук. Так могли звенеть только цепи. — Ты кто?! — она внезапно остановилась, как будто налетела на препятствие. Ее лицо исказилось страшной гримасой, она зашипела, как тысяча рассерженных гремучих змей. Я в удивлении отпрянул в сторону: вампирша протянула ко мне руки, ее пальцы с длинными когтями почти коснулись моего лица. Меньше одного пье отделяло нас друг от друга. Ее глаза сверкали. В страшном оскале обнажились острые клыки.

Внезапно она взмахнула крыльями и поднялась к своду пещеры. Я увидел на ее талии странный пояс, он переливался металлическим блеском, от него к дальней стене тянулась тонкая цепь. Она была прикована!

Сложив крылья вампирица, стремглав бросилась на меня сверху. Но цепь была коротка, и она упала на каменный пол подземелья. Корчась и извиваясь, богиня шипела и протягивала ко мне страшные когти.

Мне было необходимо поговорить с ней, и я сказал друзьям:

— Осмотрите подземелье, возможно, Орианна где-то здесь.

— А вы? Вы хотите остаться с ней наедине!? — удивленно воскликнул Тибо.

— Не волнуйся, Тибо. Отправляйтесь на поиски. Мне ничего не грозит, я буду осторожен.

Когда Тьери и Тибальд скрылись в темном тоннеле, вход в который находился с правой стороны пещеры, я повернулся к странной пленнице, так похожей на моего врага — первородного вампира.

— Скажите, кто вы? За кого вы приняли меня, обознавшись? — спросил я все еще шипевшую и извивавшуюся на полу вампиршу.

— Уходи прочь! — она вновь рванулась ко мне и клацнула зубами. — Человеческое отродье! Как ты посмел появиться здесь?!

— Успокойтесь, прошу вас. Мне необходимо узнать с кем вы спутали меня. Расскажите.

— Рассказать?! Тебе?! Я ошиблась, ты ни на кого не похож, — она отпрянула и в один миг оказалась в глубине пещеры.

— Это не правда, вы приняли меня за Тьедвальда. Я похож на него, и поэтому я не могу уйти вот так, ничего не узнав. Вы должны рассказать, кем был мой предок. Почему он оставил мне такое задание?

— Твой предок?! — пленница опять рванулась ко мне. Цепь, остановившая ее, перегнула стройное тело почти пополам. Она смотрела на меня горящими красным огнем глазами, пристально изучая мое лицо. — Не может этого быть! — прошипела она едва слышно.

— Чего не может быть? Объясните, прошу вас.

— Человеческая женщина. Этого просто не может быть. Кем был твой предок?

— Говорят, что он был скандинавским пиратом, когда прибыл к берегам Франции. Там он основал род де Морелей. Но первородный вампир уничтожил весь наш род, оставив только меня. Я нашел послание Тьедвальда, в котором говорилось о великой миссии, возложенной на наш род. О том, что его потомок должен найти путь к разгадке тайны.

Она зашлась в истерическом смехе:

— Значит, Аус был прав, — она вдруг перестала смеяться и сказала надменно. — Я ничего тебе не скажу! Аннур оставил вам, глупым хрупким людишкам, свою тайну. Но он захотел, чтобы вы сами нашли решение. Так следуй по его пути! Ты, … наследник великой тайны. — Презрительно прошипела она мне в лицо. Вероятно, твой предок был тем, кому аннур доверился. Почему же пират не захотел продолжить это дело?

— Он умер. Уже давно, еще в десятом веке.

— Великий аннур, воин, которому доверено хранить тайну, не захотел подарить твоему предку бессмертие, — произнесла она повелительно. — Если он так решил, значит, у него были на то причины. Иди и сам ищи пути к этой тайне, — вампирша гордо вскинула голову и, выпрямившись во весь свой невысокий рост, сложила на груди руки. Ее крылья при этом широким радужным полукругом трепетали за спиной.

— Но кто он, этот аннур? — воскликнул я раздраженно. Весь наш разговор не имел смысла. Она говорила загадками, еще больше запутывая меня.

— Когда ты приблизишься к концу, ты все узнаешь. Если он так решил, значит, так тому и быть, — и она, взмахнув крыльями, взлетела к своду пещеры. Сложив крылья вокруг себя, она повисла под потолком, став похожей на огромную спящую летучую мышь.

Повинуясь какому-то необъяснимому порыву, я взял цепь. Она была сложена из звеньев странного и очень легкого металла. Поблескивая серебром, звенья были соединены необычным образом, образовывая чрезвычайно прочную и тонкую нить.

— К вам привели девушку. Где она? — спросил я, обращаясь к застывшей вверх ногами вампирше. Но она не ответила. — Вы слышите меня? Мы все равно не уйдем отсюда пока не найдем ее. — Я слегка потянул за цепь. Вампирица молчала, только сильнее сжала крылья.

Я дернул за цепь сильнее. Она не отозвалась. Тогда я рванул цепь со всей силы. Меня раздражало такое отношение. Все, кто хоть что-то знал о Тьедвальде и его жизни, упорно молчали, заставляя меня блуждать в потемках. Эти глупые манускрипты, которые я должен разыскивать с риском для жизни, причем не только своей! Эти постоянные недомолвки и напутствия, ведущие в никуда. Бесконечная погоня за призрачной тайной, которая, возможно, и не нужна никому. Все приводило меня в негодование. Зачем людям это дурацкое бессмертие, если жизнь так жестока и бессмысленна?

Вампирша зашипела, еще плотнее сжимая крылья.

— Кем были этот аннур и Аус? Кто вы?! Где Орианна, черт вас возьми?! — закричал я, окончательно выходя из себя, и рванул цепь так, что вампирша вместе с обломками камней упала на пол пещеры.

Она вскочила на ноги, оскалившись и злобно шипя. Ее огромные крылья раскрылись за спиной. От злобы они трепетали и стали почти бордовыми.

— Как ты посмел, презренный человеческий выкормыш, потревожить меня?! — она вдруг склонилась к земле, став на руки, крылья наполовину сложились за спиной, ее ноги и руки согнулись таким образом, что вампирша стала похожа на египетского сфинкса. Она шла на меня, не отводя горящего взгляда! Ее черные косы подрагивали и извивались, как десятки оживших змей!

Я попятился от нее, все дальше отступая к выходу из пещеры.

— Тысячелетия мы храним наши тайны, давая людям возможность существовать и не вмешиваясь в их жизнь. Мы могли бы покончить с ними, истребив или превратив в себе подобных, но мы чтим законы мирозданья! — шипела она в гневе. — Если аннур решил открыть тайну твоему предку, то это его дело, но от меня ты ничего не узнаешь, человек! Убирайся прочь! — Она рванулась в мою сторону. Ее зубы клацнули у самого моего лица. Я прижался спиной к выступу скалы, не имея сил оторвать взгляда от ее горящих глаз.

Несколько долгих мгновений мы смотрели друг другу в глаза.

— Твоя девушка в дальней пещере. Забирай ее и уходи, пока я не передумала! — произнесла вдруг вампирша и, отступив в сторону, повелительно качнула головой.

Я вышел из пещеры первородной вампирицы злой и расстроенный. Мне вновь ничего не удалось прояснить в этой запутанной и загадочной истории, изменившей нашу жизнь и как прежде повелевавшей нами.

Из дальнего тоннеля был слышен едва различимый шум. Похоже, там происходило что-то неладное. Я бросился на помощь друзьям. В тесном переходе шла нешуточная схватка. Несколько вампиров, одетых в странную, напоминающую древнеегипетскую одежду, осаждали Тибальда и Тьери. Они теснили их к глубокому колодцу, зияющему черной пастью в глухом тупике.

Я налетел на преследователей с тыла. Они не ожидали внезапного нападения и остановились, но лишь на мгновение. Разделившись на две группы, вампиры снова напали на нас. В это время из пещеры, где находилась их госпожа, послышался звук, похожий на свист. Осаждавшие нас прислужники мгновенно прекратили атаку. Молча встав вдоль стены, они опустили руки и отсутствующим взглядом смотрели в стену, так как будто и не сражались несколько мгновений назад с яростной ожесточенностью. Из дальнего конца тоннеля послышались шаги, и мы увидели Орианну. Она шла в окружении нескольких вампирш. Орианна и сопровождавшие ее служительницы были в узких, блестящих, обтягивающих тело египетских платьях, что придавало им удивительный и какой-то мифический вид.

* * *

Мы вышли из логова удивительной пленницы, унося с собой еще одну тайну, связанную с Тьедвальдом и его наследием. Орианна была чрезвычайно возбуждена и болтала без умолку. Она рассказывала о том, как ее похитили и привели к первородной вампирице. Как повинуются и прислуживают ей послушники и послушницы, считая вампиршу богиней и называя ее Идой. Какие странные обряды совершаются в этом скрытом от людских глаз храме. Как Ида, выполняя сложные древние ритуалы, приносит человеческие жертвы, выпивая при этом кровь приведенных к ней людей.

— А зачем тебя похитили? Ты узнала что-нибудь об этом? — перебил ее Тибо.

— Ах да, время от времени Ида требует, чтобы к ней привели кого-нибудь из мира людей, и тогда на поиски отправляются местные шаманы или какие-то воины. Я точно не знаю, не смогла это выяснить. Они все держат в тайне, пока приведенный не будет принят в их клан или казнен. Как богиня прикажет, так и будет.

Я слушал Орианну и думал о том, что сказала мне первородная. Теперь я знал о существовании какого-то воина-аннура, Ауса и самой вампирши. О том, что им известна некая тайна, в которую был посвящен и Тьедвальд. И, кажется, эта тайна касается не только рецепта бессмертия.

Очевидно, что между этими тремя произошли какие-то разногласия, из-за которых Ида была закована в цепи и спрятана в непроходимых дебрях африканского континента. Ясно, что она долго находится здесь и ничего не знает о судьбах ни воина-аннура, ни Ауса.

Несомненно и то, что этот аннур когда-то действовал через Тьедвальда и доверил ему тайну. Возможно, что Тьедвальд был первым и, по всему, единственным человеком, на котором аннур проверил действие таинственного эликсира бессмертия. Благодаря этому, мой предок жил так долго. Он смог жениться и иметь детей. Поэтому на него охотились, и он, зная об этом, оставил наказ потомкам, а себя завещал похоронить в море.

Действие эликсира передается по наследству, проявляясь в некоторых младенцах рода де Морелей. Об этом говорит и та строка в манускрипте, которая относится к Тьедвальду, ларцу и его наследникам. Поэтому красноглазый уничтожал его потомков, проявивших эти особые признаки, по велению каких-то сил, следящих за сохранением тайны. Он сам сказал об этом в тот роковой день.

Был ли этот воин-аннур вампиром? И, если он им был, был ли он первородным? Вампирша сильно отличается от людей и других вампиров, а у красноглазого только глаза были красными, без зрачков, как у Иды. Я и другие вампиры еще больше не похожи на нее. Арман говорил, что вампиры переродились за многие века и стали совсем другими, больше похожими на людей, чем на своих создателей. Возможно, я ошибался насчет красноглазого и он вовсе не первородный.

Вампиры не умирают своей смертью. Они живут вечно. Может, кто-то проводил испытания на первородных, как это делал Лорд с простыми вампирами, и с их помощью получил эликсир бессмертия? И это после его опытов появились первые люди-кровопийцы? Кто-то выпустил зло. Оно разрослось, как чума. Возможно, все вышло из-под контроля, когда вурдалаков развелось слишком много, и уже невозможно было регулировать их численность. Теперь уже трудно остановить их размножение, хотя и существуют строгие законы на этот счет. Разве Тибо и Тьери с Эмили не доказательство тому? А Лорд с его амбициями?

Тьедвальд в своем послании говорил о конце света, о том, что люди будут искать прибежище где-то в далеком космосе. Эликсир должен послужить средством сохранения человечества в его последний час. Не знаю, как это может быть, ведь небеса принадлежат Господу. Меня все время мучают сомнения. Стоит ли вмешиваться в Его решения? Жизнь на Земле должна закончится со вторым пришествием Иисуса Христа. Это закон Божий. И мне ли менять его? Что если люди и созданы Богом для того, чтобы со временем жить во всех галактиках?

Множество вопросов, и ни одного ответа!

Почему вампирица сидит на цепи? Кто приковал ее? Почему она не попросила ее освободить? Где прячется Аус? Куда подевался аннур? Вопросы, вопросы. И никто не ответит мне на них. Поэтому я должен сам найти ответы, дойти до конца и все понять.

— Месье Мишель, — на мое плечо легла рука, выводя из раздумий, — наступает день, а перед нами открытая долина. Может, остановимся ненадолго? Дадим передохнуть Ише, и сами спокойно поохотимся, — Тьери смахнул со лба капельки росы: в этих местах влажность была такой, что с наших холодных тел вода стекала ручьями.

— Пожалуй, ты прав. Нам тоже не помешает остановиться на день и перевести дух, после этой нескончаемой гонки.

Мы вышли к обрыву плато. Река, по берегу которой мы шли к Атлантическому океану, в этом месте образовала водопад, низвергаясь со стофутовой высоты. Внизу, у самого подножия обрыва, лежало живописное озерцо, обрамленное изумрудной зеленью джунглей.

Спустившись к его берегу, мы разошлись в поисках добычи. Иша убежал первым. В последнее время он был неспокоен и исчезал в джунглях при первой же возможности.

Я пробирался сквозь завал из поваленных непогодой деревьев. Стволы уже сгнили и рассыпались бы при первом же прикосновении, если бы не крепкие лианы, опутавшие их прочным панцирем. Впереди показалось более светлое пятно: наверное, там небольшая полянка.

Я выглянул из-за дерева. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь негустой шатер ветвей, стоявших далеко друг от друга деревьев, играли на листьях высокой травы и подлеска.

В центре прогалины торчали обломанные стволы, они были обуглены, и их высокие черные пни выделялись на фоне зелени. Возможно, сюда когда-то попала молния, и начался пожар. Теперь это место стремительно зарастало новой порослью.

Выйдя на поляну, я увидел, как на противоположной стороне показался Иша. Его черное, ставшее мощным и красивым тело показалось среди зарослей и пропало. Вслед за ним промелькнула еще одна фигура, желтая с черными пятнами. Я подумал, что за Ишей крадется дикий собрат и бросился на помощь.

Но среди высоких кустов вновь появился Иша, и я замер в изумлении: вслед за ним из джунглей вышла великолепная самка. Она грациозно изогнулась и потерлась о морду Иши, мурлыкая и заигрывая с ним. Иша довольно заурчал ей в ответ.

Я поспешил скрыться в тени джунглей. Я был удивлен, растроган и очень рад за своего друга. Иша стал взрослым.

Поохотившись, я вернулся к месту стоянки. Никого не было. Недолго думая, я сбросил сорочку и нырнул в прохладную воду озера. Поплавав, влез на высокий выступ и подставил тело под тугие струи водопада.

Прислонившись спиной к мокрой скале, я стоял за потоком, прячась от солнечных лучей и наслаждаясь свежестью. Вода сплошной стеной проносилась мимо, обдавая брызгами. Вдруг передо мной пронеслась чья-то тень: кто-то нырнул в озеро с высоты утеса. Я прыгнул следом.

В глубине озера плыла Орианна. Ее стройное тело, обтянутое египетским нарядом, светилось в солнечных лучах, проникающих сквозь водную толщу.

Мы закружились в шутливом противоборстве, играя, выныривая и вновь погружаясь под воду. Но со временем игра превратилась в борьбу между мужчиной и женщиной, все больше возбуждая жгучее желание.

Подхватив Орианну на руки, я вынес ее на берег, под тень стоявших у самой воды деревьев. В голове все смешалось, словно я был пьян. Я смотрел в ее все обещающие глаза и не мог отвести взгляда. Положив девушку на траву, опустился рядом. Казалось, весь мир растворился, исчез, оставив нас одних среди бескрайних просторов джунглей. Я приблизил к ней лицо, не спеша, с наслаждением вдыхая чарующий аромат мокрого тела. Из груди вырвался стон страсти. Глаза Орианны горели огнем желания и победы.

В этот миг рядом вскрикнула птица. Я вздрогнул, приходя в себя.

— Не сегодня, милая, не сегодня, — хрипло прошептал я, с трудом справляясь с собой. Улыбнувшись, коротко чмокнул ее в щечку и, откинувшись на спину, с невозмутимым видом сжал в зубах травинку. Мне не хотелось показать Орианне, насколько она была близка к победе, и я превратил все в шутку.

Орианна уверена, что сможет приручить меня, что ж, пусть попробует. Но мне нужно быть осторожней: ее власть надо мной очень велика.

Орианна заскрежетала зубами.

— Почему, Мишель? Чего ты боишься? — она встала, отряхивая траву с мокрого платья. — Неужели тебя останавливает этот глупый манускрипт. Может, это относится только к живой женщине? Но ведь Тьедвальд был женат, имел детей, и это не было помехой. Почему ты должен придерживаться глупых запретов?!

Я не хотел говорить ей, что манускрипт здесь ни при чем. Ее уверенность в своей силе была всему причиной.

Орианна в гневе от моего молчания сломала ветку, стоявшего рядом деревца и бросилась в гущу джунглей.

Я растянулся под шатром ветвей и закрыл глаза. Мне не хотелось ни о чем думать, я наслаждался покоем и слушал переливы птичьих трелей.

Послышался шорох. Из кустов вышел Иша, вслед за ним показалась и его подруга. Она, увидев меня, остановилась нерешительно, но Иша рыкнул призывно, и рыжая пантера осторожно вышла на открытое место. Они улеглись под кустом и Иша, положив голову ей на спину, закрыл глаза.

Такое доверие до глубины души растрогало меня. Я был благодарен Ише за это.

* * *

Волны с тихим шорохом накатывали на золотой песок. Пляж широким полумесяцем тянулся между двух выступающих в океан мысов, покрытых джунглями. Закат окрасил в кроваво-багряные цвета небо и низко висящие над водной гладью облака. Воздух был свеж и чист. Птичий гомон, до жути надоевший нам за все это время, стих, и мы наслаждались относительной тишиной.

Я вышел из океана, смахивая с себя остатки воды. Орианна лежала на песке и лениво чертила палочкой узоры. Тибальд расположился рядом и, закрыв глаза, мурлыкал напев французской песенки. Иша умчался на охоту.

Вот уже второй день, как Тьери отправился на поиски «Санта Дианы», а мы ждали его в этой маленькой уютной бухте, отдыхая от приключений.

— Я думаю, что Орианне следует вернуться на остров Перстня, — сказал Тибо, повернувшись набок.

Я облегченно вздохнул. Эта мысль и мне пришла в голову, но я не знал, как поделикатней высказать ее. Орианна могла подумать, что я хочу избавиться от нее, боясь за свою выдержку.

— Это еще почему?! — воскликнула девушка и села, раздраженно стряхивая песок с ладоней.

— А потому, милая, что бы ты ни говорила, но ты задерживаешь нас. Разве ты сама этого не понимаешь? Кто знает, какие неожиданности ждут нас в Греции, и я совсем не хочу мотаться по всем странам Европы, разыскивая тебя в очередной раз. У нас на это больше нет времени, Орианна, ты и сама это прекрасно знаешь. Мы и так задержались почти на два месяца, — проговорил Тибо ласково, почти нараспев.

— Глупости! Кому понадобится похищать меня в Европе. Здесь, понятно, дикари. Что с них возьмешь? Но мы же отправляемся в цивилизованную страну, и я не думаю что … Мишель, что ты молчишь? Скажи, что все это ерунда и больше не стоит беспокоиться по этому поводу.

— Как раз напротив. Я полностью согласен с Тибальдом. Мы не можем больше рисковать твоей жизнью, Орианна. Я не простил бы себе, если бы с тобой что-то случилось. Поэтому тебе нужно вернуться на остров.

— Вы! … Вы сговорились! Я никуда не поеду! Это не справедливо! — Орианна вскочила на ноги и помчалась в лес.

— Вот характер. Огонь, а не девка, — усмехнулся Тибо.

— Это-то меня и беспокоит. Ее гневные вспышки с этим убеганием в виде протеста приносят немало хлопот, — проворчал я досадливо.

Тибальд усмехнулся и, потянувшись лениво, встал.

— Надеюсь, что последнее приключение не прошло для нее даром и она не умчалась на другой конец Африки. Скоро вернется. Побегает немного и придет. Пойду, прогуляюсь вдоль берега.

Я лег на все еще горячий после дневного зноя песок и принялся рассматривать бегущего по своим делам паучка.

Иша, вернувшийся из джунглей, был весел и игрив, он катался по песку, мурлыча и порыкивая. Видимо, прогулка по лесным дебрям была удачной.

Прошло уже больше часа, а Орианна не возвращалась, я начал злиться на нее.

Джунгли наполнялись звуками ночных обитателей. На смену птичьему гомону пришли крики и уханье сумеречных птиц. Крики обезьян вышедших на ночную охоту, шорохи ветвей — все сливалось в один сплошной гул. И вот среди этого гомона, где-то очень далеко, послышался испуганный крик. Кричала Орианна, и ее голос был полон ужаса.

Я бросился в том направлении. Иша мчался рядом, перелетая, как стрела, через поваленные деревья. Орианна звала на помощь. Ее голос то утихал, словно придушенный, то звучал сильнее, но все время удалялся. Он доносился откуда-то сверху, как будто она перемещалась по верхушкам деревьев.

Перескочив через очередной завал, мы увидели на макушке высокого, почти ста пятидесятифутового азобе гигантскую обезьяну. Она держала Орианну. Девушка, прижатая к груди чудовища, судорожно билась в его руках.

Я бросился к дереву и стал подниматься к его кроне. Громадный самец оскалился и грозно заревел. Затем метнулся от меня прочь, цепляясь за ветви, с удивительной ловкостью и легкостью перескакивая с макушки на макушку. Иша помчался следом за ним по земле.

Мы преследовали его до тех пор, пока он не сорвался с ветки на землю. Тяжело дыша, самец выпустил Орианну и поднялся на задние лапы. Его рост был не менее десяти футов. Гигант, покрытый черной густой шерстью, поднял голову и взревел. Его рев разнесся по округе громовым раскатом. Он бил себя в грудь кулаками, выражая неимоверную ярость.

Не раздумывая, я бросился на зверя и вцепился в его горло. Он рвал меня твердыми, как сталь, когтями, нанося глубокие раны. Он был невероятно силен, но я не уступал ему. Его ярость зажгла во мне ответный гнев, и мы бились на равных.

Мне удалось, наконец, пробиться сквозь густую шерсть к глотке зверя. Кровь хлынула из прокушенной вены. Он захрипел и, сдавив меня в чудовищном объятии, рухнул на землю.

Его кровь была совершенно не похожа на то, что мне доводилось пробовать до сих пор. Это был источник неимоверной силы и наслаждения. Я утонул в удивительных ощущениях и больше не видел окружающего мира. Уносясь в запредельные, никогда еще не испытанные мною переживания, я забыл обо всем на свете. Меня пьянил вкус его крови так, как ни одно вино. Я осознавал себя гигантом, способным усмирить любые силы природы, разрушить любые препятствия, вставшие на моем пути. Я ощущал все тонкости ласковой страсти при ухаживании и соитии с самкой. Я чувствовал все нежные эмоции от прикосновения детеныша, родившегося от меня. Я как будто проживал жизнь лесного чудовища. Мне стали доступны все чувственные порывы, которые пережил когда-то этот гигант. И они не были похожи на то, что испытывают обычные звери. Это было открытием, поразившим меня до самых глубин сознания: гигантской обезьяне, жившей в непроходимых дебрях африканских джунглей, были доступны человеческие чувства!

Убив чудовище, я еще долго сидел у тела поверженного врага. И в моей душе была не только удовлетворенность от одержанной победы над этим гигантом, но и невольное к нему уважение.

На берег я вернулся только под утро. Орианна сидела у костра и, обняв колени, застыла так, не произнося ни слова. Тибальд также не нарушал молчания, только вздыхал иногда, нетерпеливо поглядывая на море.

Когда солнце показалось над горизонтом, мы ушли под широкие кроны деревьев, растущих у пляжа.

Только к вечеру из-за мыса наконец-то показались мачты «Санта Дианы», и через некоторое время она величественно вошла в воды маленькой бухты. За нею неприметной мышкой шла «Санта Нинья».

— Мы решили, что глупо оставлять шхуну, — сказал Поль после теплых приветствий, — мы дежурили на ней по очереди, но никто не пришел. А парусник не плох: крепок и ходовые качества на высоте.

Посовещавшись, мы решили, что Орианна на остров Перстня отправится с Луисом и Полем на «Санта Нинье». Плавание на шхуне для нас, в отличие от людей, не опасно. Орианна же была непривычно молчалива и сговорчива. Она не спорила и не требовала взять ее с собой.

— Орианна, ты в порядке? — спросил я ее.

— Вы все решили. Зачем же спорить? Мужчины всегда правы, — Орианна грустно улыбнулась, — все хорошо, Мишель, не беспокойся обо мне.

На следующий вечер парусники вышли в открытый океан и, отсалютовав друг другу, разошлись в разных направлениях.

Глава 8

Мы вошли в пролив Гибралтар с утренним приливом. Преимуществом нашего зрения было то, что мы легко могли рассмотреть оба берега: и испанскую скалу, которую в древности называли Геркулесовыми столбами, на севере, и Джебель-Муса на южной, африканской стороне. Древние мореходы считали, что здесь оканчивалась земля и называли этот пролив вратами Мира.

Медленно проплывал мимо нас испанский берег. Я смотрел на дальние отроги гор Андалусии и ловил себя на том, что волнуюсь. Когда-то, после того как я решил искать красноглазого по всей земле, я бывал и в Испании, и во всех странах Европы. Я обошел их все, одну за другой, но тогда у меня не было никаких чувств, только холодное стремление найти врага. Теперь же тоска по Франции сжала сердце. Тоска, волнение, страх — я даже не мог выразить, какие чувства владели мной сейчас.

Тогда европейские страны я обследовал скорее так, на всякий случай, и даже не надеялся на успех. Да и на протяжении ста лет я не нашел ни одного намека, что красноглазый мог находиться в этих местах. Как тогда, так и сейчас, я не думаю, что красноглазый мог остаться в Европе. Зачем? Он сделал свое дело и был свободен. Значит, он отправился туда, где ему хорошо.

— Сударь, скоро мы будем проплывать мимо Малаги. Может, остановимся на пару минут? — спросил Тибо.

— Зачем?

— Те корабли … вы помните? Те, что покинули бухту Рибейра Гранде после грозы. Ну, когда похитили Орианну?

— Я помню, Тибо. Тебя что-то настораживает?

— Я не могу сказать, что меня это сильно волнует, но чувствую, что здесь что-то не так.

— Что именно?

— Дело в том, что мы с Тьери кое-что слышали о странных кораблях, на которых ходят живые мертвецы. Ходят слухи. Матросы в портовых тавернах рассказывают о них легенды. О том, как они нападают на проходящие суда, убивают команду и пассажиров. Об их жестокости и все такое.

— Ты думаешь, это вампиры?

— Все может быть.

— Даже если это так, зачем они нам?

— Красноглазый, конечно, шустрый малый. Но не думаете же вы, что он и по морю передвигается вплавь. Во всяком случае, это необычные корабли и можно просто проверить, в чем там дело.

— Тибо, я и сам тогда подумал о странном совпадении в названиях кораблей и именах капитанов. Просто я хотел, чтобы ты объяснил, что тебя заинтересовало.

— Тогда мы с Тьери порасспрашиваем о них в порту, а вы с Ишей побудете на корабле, — поспешно проговорил Тибальд и в одну секунду оказался на мостике.

Я усмехнулся: они боятся за меня.

Утро выдалось пасмурным и дождливым. Ветер доносил с берега запахи человеческого жилья. Проведя много времени вдали от людей, я сейчас вновь чувствовал все муки жажды. Не представляю, каким образом мои товарищи справляются с этим, но знаю — им тоже нелегко.

«Санта Диана» покачивалась на волнах. Постояв немного на палубе под дождем, я ушел в каюту. Тьери с Тибальдом вернутся только к вечеру. Я сел в кресло с книгой, а Иша улегся у моих ног. Прошло несколько часов, прежде чем я услышал, как о борт ударилась пришвартовавшаяся шлюпка. Я поднялся, чтобы выйти им навстречу, но дверь в каюту с треском распахнулась, и на пороге показался высокий, одетый в черный плащ вампир.

— Сеньор?

— Вы капитан этого судна?

— Нет, а в чем дело?

— Прошу представиться.

— Виконт Мишель Тьери Ренард де Морель, к вашим услугам. С кем имею честь говорить?

— Виконт Альваро Джеральдо де Кристобалис.

— Чем обязан вашему визиту?

— Мне поручено передать вам вот это, — Кристобалис протянул конверт и, слегка поклонившись, вышел.

Я вскрыл конверт. На бумаге высшего качества старинным, уже давно вышедшим из обращения слогом было написано предписание с требованием явиться в Верховный Магистрат.

С нарастающим нетерпением и беспокойством ждал я возвращения друзей. Они вернулись поздно вечером.

— Ну, и как ваши поиски? — спросил я, когда они, переодевшись в сухую одежду, уселись в кресла общей каюты.

— Мы встретились в порту с кое-какими знающими людьми. Так вот, команды этих двух парусников действительно состоят из вампиров и принадлежат Верховному Магистрату. Верховный Магистрат — это совет старейшин. Они следят за выполнением законов, за секретностью, разбирают тяжбы и тому подобное. Говорят, что в него входят вампиры, которым тысяча лет от роду, — сказал Тьери.

— Да, и встреча с Магистратом никогда не сулила ничего хорошего. Те, кому присылают приглашение на совет, редко возвращаются живыми, — добавил Тибо.

— Могу вас обрадовать — вот это приглашение, — сказал я и протянул конверт.

— Вот дьявол! — Тибальд вскочил на ноги. — Не нужно было задерживаться в Малаге.

— Это не имеет никакого значения. Мы получили бы приглашение в любом случае. Раз Магистры решили с нами встретиться, значит, они сделают это, хотим мы того или нет. Вопрос в другом. Что им понадобилось от нас? — сказал Тьери. — Я слышал, что старейшины требуют выплаты каких-то налогов. Мы же не внесли в их казну ни одного су. Может, они узнали о наших доходах и потребуют дележа?

— Я не знал о существовании Верховного Магистрата, — я беспокойно ходил по каюте, гадая, чем может грозить нам это приглашение.

— Это не и удивительно, вы были одержимы, и вас мало беспокоило что-то помимо вашей цели. Но мы о них знали. Это могущественные правители, они следят за жизнью вампиров и за соблюдением законов. Не следует раздражать их, это может плохо кончиться.

— В таком случае, мы пойдем на эту встречу и постараемся не только вернуться оттуда живыми, но и вынести пользу.

— Каким образом?

— Если они такие могущественные и древние, может, они знают что-нибудь о воине-аннуре и красноглазом.

Поздно ночью мы высадились на берег и вышли за пределы города. В роще, растущей сразу же за городскими стенами, нас ждали. Два внушительного вида вампира завязали нам глаза, и мы помчались со скоростью кареты, запряженной четверкой вороных. Бежать с закрытыми глазами было неудобно, но провожатые с удивительной ловкостью помогали нам не врезаться в валуны и деревья, предупреждая заранее, где следует свернуть. Чувствовался их опыт в этом деле.

Через некоторое время мы вошли под стены какого-то замка или крепости: под ногами была ровная каменная поверхность, и наши шаги отдавались гулким эхом. Нас остановили и сняли повязки. Я огляделся: мы стояли внутри старинного собора. Проводник нажал на какой-то рычаг в стене и молча указал на узкий длинный коридор, который полого уходил вниз.

Спустившись по коридору, мы подошли к величественному порталу, который придавал этому древнему готическому строению особую торжественность. Два мрачных вампира в черных плащах и накинутых на голову капюшонах, полностью скрывавших их лица, одновременно отворили тяжелые створы. Мы вошли внутрь. Нашему взору открылся огромный круглый зал с каменным, выложенным мозаикой полом. Зал богато украшали статуи, барельефы, висячие арки, причудливая каменная резьба. Большие окна с множеством цветных разрисованных стекол почти доходили до куполообразного свода. Посредине зала, за полукруглым столом, на стульях с высокими спинками, сидели магистры. Их было четырнадцать. Они были одеты в красные шелковые мантии и белые длинные парики. Черные маски, полностью скрывали их лица.

В центре полукруга стояли три стула. Один из магистров молча указал на них, приглашая нас сесть.

— Представьтесь.

— Виконт Мишель Тьери Ренард де Морель, — спокойно и негромко ответил я.

— Тибальд Жиром Фуше, — Тибальд встал и произнес свое имя твердым, без тени страха голосом, а затем сел на место.

— Тьери Люсиан Ривьер, — громко и четко ответил Тьери.

— Господа, вас призвали на совет Высшего Магистрата для того, чтобы кое-что прояснить. Мы знаем, что господин де Морель является прямым потомком и наследником Тьедвальда Темного. В наш совет поступили сведения, что господин де Морель ведет поиски таинственного вампира с красными глазами и невероятными способностями. Мы также знаем, что господин де Морель потерял семью и имущество вследствие его столкновения с этим таинственным и неуловимым врагом, — говоривший это, сидел в центре. Его голос звучал громовым раскатом под высокими сводами зала.

— Господин де Морель, что вам удалось выяснить о своем враге за столь долгий срок? Как продвигаются ваши поиски? — спросил другой. Его голос был сухой, негромкий и скрипучий. Казалось, что слова выскакивают из горла говорившего и рассыпаются по каменному полу сухим горохом. Его фигура была высока и худа до чрезвычайности. Голова, тонула в пышном парике, а маска, скрывавшая лицо, едва удерживалась на нем. Тонкие руки, затянутые в красные атласные перчатки безвольно лежали на столе.

— Почти ничего, господин Магистр. Только то, что он бывал когда-то в Арабских странах, его там запомнили по жестокости и неуважению к законам. Я побывал во всех странах, известных мне, но больше нигде и никто не слышал о нем.

— Что вы знаете об истории вампиров? — спросил другой магистр.

— К сожалению, я не изучал этот вопрос и поэтому, кроме того что вампиры существуют на земле с незапамятных времен, мне ничего неизвестно.

— Истории вампиров тысячи лет. В нашей библиотеке есть манускрипты, которым более четырех тысяч лет. Нам бы хотелось, чтобы вы ознакомились с кое-какими документами, господа, — сказал другой Магистр.

— Простите, но как это связано с моими поисками? Красноглазый является моим личным врагом и мне не совсем понятен интерес столь высокого собрания к этому делу.

— Когда вы прочтете документы, вы поймете, господин де Морель.

— Вас проводят в библиотеку. Там будут предоставлены все бумаги, которые вас могут заинтересовать.

— Простите, не могли бы вы отпустить одного из нас для того, чтобы он вернулся на корабль. Дело в том, что там осталось животное — пантера. За кораблем и за ней нужен присмотр.

— Не беспокойтесь — корабль взят под охрану и с ним ничего не случится, а ваша пантера сидит у входа в крепость. Я думаю, она не уйдет отсюда без вас.

Нас долго вели по какому-то лабиринту. Его узкие и низкие переходы переплетались, сходились в небольших залах и помещениях, поднимались и вновь спускались вниз. Порой до нас доносились гулкие голоса и какие-то звуки, но в основном стояла полная тишина, нарушаемая только нашими шагами. Провожатый — высокий, закутанный в черную мантию вампир был молчалив. Он шел впереди, не оглядываясь и не заботясь о том, что творится за его спиной.

Наконец мы подошли к одной из дверей. Вампир открыл ее и, пропустив нас вперед, запер за нами дверь. Мы оказались в темном подземелье, посредине небольшого помещения стоял стол и три стула. На столе лежала груда манускриптов и книг.

— Уютно, ничего не скажешь, — прошептал Тьери.

— Как вы думаете, нас отпустят? — спросил Тибо.

— Отпустить-то отпустят, но вот когда и зачем? — ответил я.

— Почему зачем? — воскликнул Тибо.

— Им что-то нужно от нас. Мы должны будем выполнить какое-то задание. Это ясно как божий день! Тибальд, вы заметили, как они были вежливы? Даже нас с вами назвали господами. Это неспроста, — ответил Тьери.

— Давайте поспешим, нужно быстрее уйти отсюда. Я беспокоюсь об Ише. Я не слышал его, когда нас вели с завязанными глазами. Магистр сказал, что Иша сидит у входа, это может быть опасно для него.

Первым документом, который мы прочли, был вердикт о том, что на землях, включающих в себя территории современных Испании, Италии, Англии, Германии и Франции был создан Единый Совет и Верховный Магистрат, который следил за соблюдением законов вампирами. В него входили десять верховных судей и четверо из единого совета — старейшины, живущие более трех тысяч лет.

Мы с изумлением переглянулись:

— Магистрат существует еще с до-Христовых времен! Невероятно! — прошептал я.

Следующими документами, говорящими о древнем существовании вампиров, были записи рыцаря «Черного алтаря», который по заданию Магистрата изучал древние кланы вампиров и собирал все известные упоминания о них с самых незапамятных времен. Этот рыцарь был одним из первых посвященных. Он погиб при невыясненных обстоятельствах еще в первом веке нашей эры.

Записи рыцаря говорили о тех обрядах, которые проводили первобытные племена при погребении и защите себя и своих жилищ. Все это указывало на то, что люди с начала времен знали о существовании вампиров. Он изучал историю диких племен, их легенды и предания, в которых находил устные сведения о древнейших кланах вампиров. Так как письменности в то время не существовало, то, разумеется, никаких других источников рыцарь найти не мог.

Далее говорилось о вампирах, живущих во времена до потопных цивилизаций Индии, Египта, Греции, Рима, Шумеров и так далее. Из его исследований становилось ясно, что вампиры не только жили среди людей, но входили в высшие слои власти. Обладая большими способностями, чем человек, вампиры становились советниками и верховными жрецами. Они имели реальную власть в человеческом мире.

Но в таком тесном контакте с людьми вампирам не удалось долго держать свою сущность в секрете, и между ними произошла война. Документы, доказывающие это, хранились в тайных сокровищницах Египта, Индии и древних храмах Востока.

Именно к этим временам относятся сведения о том, что вампиры тогда были очень близки к осуществлению своих заветных планов: завоеванию мира и подчинению человечества своей власти. Но по непонятным причинам этому замыслу не суждено было осуществиться. На сторону людей встали какие-то могущественные и таинственные силы. Вампиры были почти полностью истреблены, а их остатки рассеялись и больше никогда не приобретали значительной реальной силы.

Впоследствии небольшие кланы вампиров сгруппировались вокруг Патриархов — древнейших вампиров, образуя сообщества, которые контролировали поделенные между собой территории. Из документов было видно, что Магистраты по непонятным причинам не позволяли разрастаться вампирским родам.

Держа вампирские общины в своем подчинении, Верховный Магистрат создавал специальные отряды рыцарей-чистильщиков. Они должны были не только наказывать нарушителей, но и уничтожать разросшиеся кланы.

Начиная с двенадцатого века, на территории, подчиненной Магистрату, было уничтожено более десяти тысяч вампиров. Но, несмотря на все усилия, известия об их существовании все же продолжают будоражить людей. Многие случаи происходят из-за того, что зомби, младшая ветвь вампирского рода, не умеет себя контролировать. Впадая при дневном свете в состояние, похожее на смерть, они оживают ночью и выходят из убежищ, продолжая нападать на людей.

Зомби, настоящие, а не те, которых создал когда-то Лорд, это вампиры, перенесшие расчленение несколько раз за короткий срок или же когда их тела долго не могли восстановиться. В таком случае разум вампира уже не может стать полноценным, и он превращается в неуправляемого полумертвеца.

Люди также часто смешивают два таких разных понятия как вампиризм и черная магия, полагая, что вампиры — это души умерших неправильной смертью людей или оживленные с помощью колдовства мертвецы.

Рыцари-чистильщики стараются не допускать нарушений, но контролировать ситуацию становится все сложнее. Вампиры вновь начинают приобретать могущество. Их становится все больше, и они начинают борьбу за раздел территорий. Дело дошло до того, что Святая Инквизиция под видом борьбы с ересью и колдовством, на самом деле начала борьбу с вампирами.

Многие монахи, после шести лет непрерывного послушания в монастырях, получали отпуск на один год и уходили на свободную охоту за вампирами.

— Да, невесело, — проговорил Тьери. — Но причем здесь мы? От нас-то они чего хотят?

— А вот чего. Смотрите, — я показал документ, который читал в это время.

Это был отчет одного из рыцарей-охотников, так называемых «Черных Коршунов». Это были рыцари, которые охотились за слишком свободолюбивыми вождями вампирских кланов, особо опасными отступниками и предателями. В этот очень малочисленный отряд входили только самые преданные и достойные вампиры, которым исполнилось не меньше ста лет и которые проявили себя на службе Магистрата.

В отчете говорилось о случае, произошедшем в десятом веке на территории Франции. «Черный Коршун» проверял донос одного вампира, охотившегося в провинции Нормандия. Тот видел необычного вампира: красноглазого и очень быстрого. Красноглазый несколько раз возвращался к замку местного феодала Тьедвальда Темного. Тогда вампиров во Франции было очень немного, и каждый должен был сообщать о необычных случаях в Магистрат.

Рыцарь провел немало времени, выслеживая красноглазого, и добился своего — встретился с ним. Он даже успел отправить отчет об этой встрече, но вскоре исчез и больше его никто и никогда не видел.

— Они знают о наших поисках. Это устраивает Магистрат. Они хотят обязать нас сослужить им службу: мы находим красноглазого и не убиваем его, а приводим на Верховный Суд, — проговорил Тьери, прочитав документ.

— Вам не показалось, что они что-то утаивают? Здесь просто небольшое отступление в прошлое, чтобы показать свою древность и могущество. Небольшой фрагмент из сведений о красноглазом, только чтобы заинтересовать нас, но всех документов нам не дали. Если так важно, чтобы мы согласились на поиски красноглазого для них, зачем что-то утаивать? — спросил я. — Вся эта демонстрация власти и таинственности, к чему она? Могли бы и наверху дать нам документы.

— Простые вампиры — лишь пешки в их играх. Они считают, что достаточно приказать и все должны подчиняться их воле. Они указывают, что их интересует, вот и все. Им важно найти убийцу служившего им рыцаря. То, что он погиб у стен вашего замка, является достаточным предлогом для того, чтобы дать это задание нам. Сами они ничего за столь долгий срок выяснить не смогли. Вы горите яростным желанием поквитаться с красноглазым за гибель вашего рода, значит, кровно заинтересованы в его поисках. Где же Магистрат найдет лучшего исполнителя? — ответил Тибальд. — А все остальное — предупреждение, дескать, не смейте ослушаться: вон мы какие могущественные!

Я постучал в дверь. Ее сразу же открыли и препроводили нас обратно в зал. Магистры сидели за столом в полном молчании. Казалось, что они даже не пошевелились за время нашего отсутствия. Когда мы встали в центре, поднялся сидевший с левого края Магистр и торжественно произнес:

— Надеюсь, господа, вы поняли, какая древняя, и могущественная сила стоит на службе Верховного Магистрата. Какая великая честь вам выпала: сослужить службу Единому Совету. Решением Единого Совета и Верховного Магистрата господин Мишель Тьери Ренард де Морель принимается на службу, и ему присваивается сан рыцаря «Черного Коршуна». Господин Тибальд Жиром Фуше возводится в рыцари «Черного Алтаря» и ему присваивается дворянское звание — шевалье. Господин Тьери Люсиан Ревьер — также возводится в сан рыцаря «Черного Алтаря» и получает дворянское звание шевалье.

— Я благодарю Единый Совет и Верховный Магистрат за высокую оценку моих скромных возможностей, — поклонился я, — но вынужден отказаться от такой великой чести, так как не чувствую в себе призвания к столь почетной службе. Звание «Черного Коршуна» обязывает к неукоснительному подчинению приказам Верховного Магистрата, а это не входит в мои планы. Но я обещаю Единому Совету и Верховному Магистрату, что извещу их, если мне станут известны какие-либо обстоятельства гибели рыцаря «Черного Коршуна».

— Верховный Магистрат и Единый Совет, я не достоин столь великой чести, которую вы оказали мне. С глубоким почтением и уважением я отношусь к решениям высокого собрания, но и я вынужден отказаться от этой почетной службы, так как обет, данный мною много лет назад, обязывает меня следовать за господином де Морелем до конца моих ф

— Откуда вам известно об этих воинах? Их не существует уже несколько тысячелетий. Только в очень давних преданиях, записанных по устным сказаниям Древних и хранящихся в недоступных тайниках, о них есть всего несколько слов.

— Я слышал только одно название, но ничего не могу сказать о самих воинах. Поэтому и решился спросить.

— Когда-то существовали Силы Света, которые вели с вампирами непрерывные войны. И аннуры были их главными силами. Они истребили все самые древние и сильные вампирские кланы, которые стремились установить свой порядок на земле. Но после разгрома вампиров они исчезли, и больше никто и никогда не слышал о них, — магистр взмахнул рукой, показывая, что аудиенция окончена.

Я поклонился, и мы вышли из зала.

Как только за нами закрылась дверь, нам сразу же завязали глаза и снова повели по бесконечным переходам. Наконец, я почувствовал дуновение свежего воздуха. Почва под ногами стала неровной, послышалось пение птиц и шелест ветра в листве, откуда-то справа доносился шум реки.

Провожатые указывали дорогу, и мы продвигались довольно быстро. Я позвал Ишу, но он не ответил. Это обеспокоило меня. Волнуясь за Ишу, я непрерывно звал его и перестал следить за дорогой и происходящим вокруг. Неожиданно я понял, что остался один. И в тот же миг я почувствовал его — запах крови и смерти! Ненавистный запах, который все время преследовал меня! Я помнил его, я искал его все эти долгие годы! Я рванул повязку с глаз, но крепкая рука удержала ее на месте.

— Мишель, привет тебе, мой юный друг! Я скучал. А ты? — пропел знакомый голос. И мерзкий тихий смех красноглазого холодной змеей сжал сердце.

В то же мгновение я почувствовал, как мое тело рвется на части. Я чувствовал, как лопаются мои жилы и ломаются кости. Я слышал треск разрываемой плоти. Боли не было, в обычном человеческом понимании, было осознание того, что части моего тела отделяются друг от друга и разум постепенно ускользает во мрак. Как будто гаснут свечи в темном помещении, одна за другой, и все погружается в непроглядную и жуткую тьму. Лишь одна свеча еще озаряла мое сознание. В почти бессознательном состоянии я почувствовал, как с моих глаз сорвали повязку, и я полетел в бездонную пропасть. Краешком оставшегося рассудка я чувствовал, как мое растерзанное тело бьется об острые камни, как оно упало на дно реки, и я видел сквозь воду далекое небо. Но мои мысли были такими слабыми и обрывочными, что не могли привести к какому-нибудь действию остатки растерзанного тела. Я лежал беспомощный и неподвижный …

…Черная тень заслонила небо, и мое тело вытащили на сушу. Сознание начало постепенно восполнятся, как будто свечи разума вновь зажигались одна за другой. Я чувствовал, как восстанавливается туловище и сила заново пробуждается во мне. Тело дрожало, наполняясь ощущением подвижности в суставах и мышцах. Вскоре я смог сесть. Рядом со мной кружил Иша. Он заглянул в мои глаза, рыкнул и лизнул в нос. Я устало положил руку на его голову. Я знал, что мои силы вернуться через некоторое время, но также знал, что чем дольше тело вампира не будет соединено вновь, тем труднее будет восстановить все его функции. Тем больше опасность превращения вампира в безмозглого зомби. Поэтому я, преодолевая усталость и онемение, встал. Где-то там, в этом глухом месте, лежали растерзанные тела моих товарищей. Я должен им помочь. Иша, рыкнув, вытащил из кустов полузадушенную козу. Я припал к ее горлу. Горячая кровь помогла восстановить силы.

Первым я нашел Тибальда. Часть его тела головой вниз висела над пропастью, зацепившись за каменный выступ. Иша помог собрать остальные останки, разбросанные на большом расстоянии. Оставив Тибальда восстанавливаться, мы с Ишей поспешили на помощь Тьери. Его тело было довольно далеко. Течением отнесло его руку, и мне пришлось долго искать ее на дне. Но вот и он собран по кусочкам.

Иша позаботился и о Тьери с Тибальдом: в кустах лежали припасенные для них козы. Мы сидели на дне узкого глубокого ущелья у берега реки и долго молчали. Красноглазый вновь показал нам на что способен.

Глава 9

— Нужно подняться наверх и найти место, где он напал на меня, — проговорил я хриплым голосом.

— Зачем? — спросил Тибо.

— Может, остались какие-нибудь следы, или еще что-то.

Мы поднялись наверх по отвесной скале. Наши силы полностью восстановились. Иша успел вовремя, и мы недолго были расчлененными. Но нами еще владело чувство подавленности и растерянности. Я искал встречи с красноглазым и считал себя способным вступить с ним бой. Но все получилось не так. Я оказался неподготовленным: слабым и неумелым. То же чувствовали и мои товарищи.

Мы прошли вдоль всего обрыва в ущелье, но ничего не нашли. Удрученные и унылые вернулись в порт. «Санта Диана» покачивалась на волнах, маня нас уютом, спокойствием и безопасностью.

Мы поднялись на борт, поставили паруса и вышли в море, взяв курс на Грецию.

— Смотрите, — Тьери вышел из общей каюты. В его руках была какая-то записка. Он подал ее мне.

На листе было написано:

Когда заря, припав к земле, Ее кровавым молоком накормит, Иль день, весельем напоен, В красе невесты молодой, Пир свадебный играть затеет, Или когда старушка ночь Укроет мир печальным вдовьим платом, Ты помни обо мне, о том, что я приду И черной краской смерти все покрою. Лишь шанс один могу тебе я дать: Продумай все, старайся все понять. Учись, борись, не дай себя поймать; Ищи причину, не уставая, день и ночь, Гони сомненья и усталость прочь; И может быть, когда ты силу обретешь, И ненависти тьму ты с глаз своих сотрешь, Наукой мудрецов заполнишь сердца пустоту, К тебе тогда, как равный, я приду. И пусть судьба решит наш вечный спор И огласит свой мудрый приговор.

— Поэт, черт его дери, — проворчал Тибальд.

— Ничего не понимаю! Он издевается, смеется надо мной. Ну, вот что это? Ни дать ни взять отеческое наставление, — я схватился за голову. — Уничтожил мою семью, меня отправил в изгнание на сотню лет! Теперь вот это: подкрался, растерзал наши тела, разбросал кусками на сотни футов и после всего этого такая забота: учись, борись! Это черт знает что такое!

— Все верно. Но не будем забывать, что при всем этом он не сжег нас, а оставил в живых. Он также не тронул Ишу, а ведь, бьюсь об заклад, мог убить его, — сказал Тьери.

— И что из всего этого следует? — спросил Тибо.

— Нужно спешить в Грецию, — бросил я раздраженно и ушел в каюту.

Я лежал на койке, вновь и вновь перечитывая послание. Что красноглазый хотел мне сказать? Почему он так поступил с нами? Пока я знал только то, что нужен ему живой. Было ли ему просто скучно, и он играл, заставляя меня чувствовать свою беспомощность, или он преследует какую-то другую цель? Не знаю, но я должен это узнать! Должен!

* * *

Греция встретила нас весенним цветением оливковых рощ. Ласковое солнце пригревало землю, птицы пели, люди радовались жизни.

Не имея возможности выйти в Афины днем, мы сошли на берег с наступлением сумерек. Ночной бриз был полон ароматов весенних цветов. Запоздалые прохожие неспешно покидали улицы. Мы направились к Акрополю. Поднявшись к Пропилеям, я сел на ступени под мраморной колонной.

— Какой смысл бродить по городу или музеям? — спросил я недовольно. — Мы не знаем, где искать этот храм Деметры. Их в Греции тысячи.

— Наденьте перстень, — Тьери присел рядом, — он пропуск, как сказано в манускрипте. Для этого он и предназначен. Я думаю, настало время носить его не снимая. Помните изречение на ларце: «Свой талисман открыто носи — помощь придет и укажет пути»?

Почти всю ночь мы бродили по развалинам Акрополя и только к утру вернулись на корабль.

Каждый вечер мы кружили по темным улицам Афин. Прошла неделя, а мы никого не нашли.

— Сегодня последний вечер проводим в Афинах. Завтра отправляемся на острова, сами будем разыскивать заброшенные храмы.

Гуляя по улицам, мы забрели на древнее кладбище. От него почти ничего не осталось. Только несколько гробниц и памятников указывали на то, что здесь находится последнее пристанище горожан. Дома, расположенные рядом, и высокий кустарник скрывали его от невнимательного взгляда.

Я остановился у небольшого каменного постамента, когда почувствовал, что рядом находится человек. Оглянувшись вокруг, я заметил странную фигуру. Незнакомец склонился в низком поклоне и, прижав руки к груди, шептал защитные молитвы.

— Что тебе нужно? — спросил его Тьери.

— Господин, не убивайте меня. Я пришел, чтобы проводить вас к жрице храма Деметры, — высокий звонкий голос выдавал его юный возраст.

— Тебя никто не тронет, не волнуйся. Веди нас в своей жрице, — сказал я.

Мы шли по пустынным, заснувшим улицам Афин, утопавшим в аромате цветущих апельсиновых деревьев и лавровых кустов. Человеческий запах доставлял мучения, накатывая минутными приступами злобы. Я видел, как судорожно сжимают кулаки Тьери и Тибальд, остановив дыхание. Я тоже не дышал, но это мало помогало: идущий впереди мальчик, вызывал приливы жажды одним своим видом. К счастью, вскоре в одном из проулков мы увидели ждущего нас вампира. Быстрые движения и особый вид выдали его сущность.

Он поклонился:

— Меня зовут Фидий, жрица ждет вас, — он повел рукой, указывая направление.

Дальше мы двигались с привычной для нас скоростью. Иша бежал рядом со мной и наш провожатый то и дело удивленно поглядывал в его сторону.

Мы вышли к окраинам Афин.

— Куда ты ведешь нас? — спросил я.

— На запад, в Фессалию, к Олимпу.

— Тибальд, возвращайтесь с Ишей на «Санта Диану». Если мы не вернемся через два дня, пойдешь на наши поиски.

— Будет сделано. Иша, пошли, дружище. Удачи вам, будьте осторожны, — Тибо помахал рукой и повернул назад. Но Иша подбежал и ткнулся мордой в мои руки.

— Ничего, малыш, ступай. Я скоро вернусь.

Иша сел у моих ног и не двинулся с места.

— Иша, ты должен идти с Тибальдом, давай, дружок, не упрямься, — я подтолкнул его к Тибо, но Иша только оскалился.

— Ничего, пусть идет с вами. Кто знает, на какой срок вы уходите? Ему будет удобней на свободе, чем на судне.

Отроги гор осветились первыми лучами солнца, когда мы вошли темное узкое ущелье между двух отвесных скал.

— Смотрите! — воскликнул Тьери и показал на одну из них.

— А, … да … это один из христианских монастырей, — сказал Фидий, — здесь несколько таких старинных обителей. Монахи построили их на неприступных скалах по древнему обычаю эллинов.

— Эллинов?

— Первые тайные храмы были построены еще древними эллинами, в честь своих богов. В них служили настоящие жрецы. Они не желали превращать мистерии в театральные зрелища, потому что знали истину.

— Какую истину, Фидий?

— Скоро вы все узнаете. Носитель древнего знака должен знать истину. Первым христианским отшельником, жившим здесь, люди считают Варнаву. Он, действительно, жил здесь с 950 года. Но он не был первым. И до его прихода в пещерах этих скал жили отшельники. Это были настоящие затворники и молитвенники. Они многое знали и понимали «настоящее».

— Что значит «настоящее»?

— То, чего не знают другие.

Мы подошли к горе. От ее подножия, заросшего густым лесом, начинался почти отвесный подъем. Я подхватил Ишу и вскинул на плечи. Мы стали взбираться по крутому склону.

Скалы, изрезанные глубокими трещинами, и заросшие скудной травой, все больше освещались поднимавшимся солнцем. Нужно было торопиться. За очередным выступом, рассеченным глубокой узкой расщелиной, показался вход в пещеру. Людям никогда не пришло бы в голову, что в этом пустынном и совершенно неприступном месте может находиться чье-то жилье. Только тому, кто по-настоящему желал быть скрытым от любопытных глаз, пришлось бы по душе это потаенное место. Глубокое ущелье, крутые, почти отвесные скалы, безлюдные места — все служило препятствием для нежеланных гостей.

Перед пещерой была высечена едва заметная узкая площадка. Мы поднялись на крохотный выступ и заглянули внутрь. Пещера была глубокой и темной, внутри нее кто-то стоял. Я пристально вглядывался в необычного отшельника. Я подумал, что уже где-то видел подобное. В моей памяти всплыл образ, и я вспомнил свое видение на алтаре Жаклин. Более ста лет назад я видел эту пещеру и того, кто находился внутри.

— Приветствую тебя, наследник, входи, — прозвучал из глубины женский голос.

Мы вошли в прохладную тень подземного храма в тот момент, когда первый солнечный луч осветил скалы. Пристанище отшельницы было неожиданно большим. Его украшали искусная роспись, старинные вазы и статуэтки, стоявшие в вырубленных нишах. Вдоль стен располагались узкие длинные скамьи. Посредине находился алтарь в виде круглого колодца. В дальней стороне зала, напротив друг друга, были еще два входа, закрытые красивыми занавесями.

У алтаря стояла высокая стройная женщина. Ее прямой стан и высоко поднятая голова говорили о твердом гордом нраве. Черные густые волосы, короной уложенные на голове, украшала золотая диадема в виде лаврового венка. Жрица была одета в белое платье, свободно спадавшее многочисленными складками с ее фигуры, и хитон с широкой красной полосой, украшенной старинной греческой вышивкой.

— Я Элласхида, жрица богини Деметры.

— Мишель де Морель, — поклонился я ей, — а это мой друг Тьери Ривьер и Иша, мой леопард.

— Входите, вы долгожданные гости в моем храме, — Элласхида указала рукой на скамью, приглашая сесть.

— Могу я задать вам вопрос, госпожа Элласхида? — спросил я почтительно.

— Разумеется, Мишель, но прошу тебя, не обращайся ко мне на вы, это не принято в кругу храмовников. Для тебя я Элласхида — твоя наставница в поисках истины. Тебе предстоит надолго задержаться здесь. Кроме меня у тебя будет еще один наставник, но он присоединится к нам позже. Так что ты хотел спросить? — она неспешно прошла к скамье и села рядом со мной.

— Скажи, Элласхида, что означает этот перстень? Почему он является пропуском? Что я должен узнать в твоем храме и для чего это мне? Я мало что знаю обо всем этом. Но у меня есть цель, к которой я стремлюсь, и мне не хотелось бы впустую терять время, изучая древние предания.

— Я понимаю твое нетерпение, Мишель. Ты молод и горяч, но тебе пришлось многое пережить и поэтому не терпится расквитаться со своим противником. Однако дело в том, что тебе не одолеть его без знаний, которые сможешь получить только здесь, — Элласхида протянула руку и положила ее на голову Иши. Ее тонкие длинные пальцы утонули в его черном мехе. Она пропустила шелковистую блестящую шерсть сквозь пальцы. Иша зажмурился от удовольствия. Я с удивлением наблюдал за ними. До сих пор никто, даже мои друзья, не могли безбоязненно прикоснуться к Ише. Он никому кроме меня не позволял этого.

— Твой перстень означает, что ты по праву родства и своих природных качеств принадлежишь к древнейшему на земле ордену «Черного Дракона». Этот орден был основан еще до начала времен. Тогда, когда люди только начинали постигать божественные законы бытия. В то время на земле было мало людей, но было много божественной силы, и люди могли ею пользоваться, потому что их разум не был замутнен, а был чист и открыт для знаний вселенной.

— По праву родства? Что это значит?

— Твои предки, Мишель, ведут свою родословную многие тысячи лет. В твоей крови есть частицы чистейшей первородной энергии. На земле осталось мало людей с таким свойством крови, и на них ведется охота. Кто их преследует и почему, ты узнаешь в свое время.

— У меня есть родственники, и на них ведется охота?! — воскликнул я взволнованно. — Мне нужно встретиться с ними!

— Это нельзя назвать кровным родством в прямом смысле. У вас одинаковые свойства крови — это объединяет вас.

— И ты узнала это только потому, что у меня на пальце перстень? Но его мог бы носить любой человек. Это же просто кольцо?!

— Дай перстень своему другу, Мишель.

Я снял кольцо и протянул Тьери. Он надел его. Сначала ничего не происходило, но потом перстень постепенно начал темнеть, а кровавые глаза дракона загорелись красным огнем, ярко выделяясь на потемневшем золоте.

— Вот видишь? В сплав золота, из которого отлито кольцо, добавлено вещество, которое указывает на чистоту крови. Перстень может носить любой человек, но светлым он будет только на пальце хозяина, — Элласхида улыбнулась. — Мишель, расскажи мне о своей жизни. Все, что ты помнишь, с самого раннего детства. Это не простое любопытство. Мне необходимо, чтобы ты сам рассказал о своей жизни. Так я пойму с чего начать наши занятия.

Я вздохнул и задумался. Мне не очень хотелось ворошить прошлое, но если я хотел чему-то научиться, то нужно было подчиниться. И я рассказал Элласхиде всю свою жизнь с первых моментов, которые мог вспомнить.

Когда наступил следующий вечер, я проводил Тьери к подножию горы и попрощался с ним. Кажется, мне и в самом деле было необходимо задержаться в этом храме. Слишком много вопросов было у меня к Элласхиде.

Я вернулся к пещере. Жрица сидела у входа и смотрела на звезды. Черное небо было бездонным. Звезды полыхали на нем, подмигивая и переливаясь, словно живые.

— Скажи, Мишель, что ты знаешь о Боге? — спросила Элласхида тихим голосом.

Меня озадачил ее вопрос. Когда-то я был убежден, что Господь существует и мы все подвластны его воле. Но сейчас я просто не вспоминал о нем. Он перестал что-то значить для меня. Уже сто лет, как я не чувствовал его присутствия в своей жизни и не слишком радел в служении ему.

— Я знаю о нем только то, чему учат церковники, но не чувствую в себе его воли, и не думаю, что ваша вера лучше моей.

— Ты имеешь в виду многобожие, принятое в древней Греции? Я спрашиваю не об этом. Мне интересно знать, что ты сам знаешь и думаешь о Боге.

— Я никогда не задумывался над этим, — я сел у стены и прислонился к ней спиной. Иша прилег рядом и положил голову мне на колени. Тихий ветерок едва шевелил воздух. Было тепло, тихо и спокойно. У меня возникло давно забытое чувство облегчения и расслабленности, как будто я был дома, в полной безопасности. Годы поисков, ненависти и забот, давившие на плечи тяжелым грузом, растворились в мирной тишине, и мне стало так легко и хорошо, что я удивился, наслаждаясь этим открытием.

Элласхида не прерывала молчания, словно почувствовав мое настроение. Мы сидели и смотрели на звезды, слушали мелодию тишины.

Утром, когда солнечные лучи пробились сквозь дымку тумана, мы спрятались в тени пещеры.

— И что ты думаешь о Боге? — повторила свой вопрос Элласхида так, словно мы не просидели, не сказав ни слова, всю ночь, а я замолчал лишь минуту назад.

— Если честно, то я ничего не думаю о нем. Конечно, если бы я сказал это где-нибудь у себя во Франции или, скажем, в Испании, то меня немедленно сожгли бы на костре. Но я и в самом деле не знаю, что тебе ответить. Раньше для меня Бог представлялся этаким стариком, сидящим на троне и следящим за делами людей. А рядом с ним Ангелы записывают человеческие грехи в книге жизни для судного дня. Он может наказывать людей или миловать их. Может отнять жизнь или подарить ее. Но сейчас я не знаю, кто он такой. Иисус ли, пришедший на землю, старик ли, сидящий на небесах, дух ли, присутствующий во всем, или его вовсе нет. Потому что, если он есть, то мне не понятна его жестокость по отношению к людям.

— Многие ученые мужи ломали головы над этим вопросом, — тихо произнесла Элласхида. — Некоторые даже отдали жизнь за веру в Бога. Они шли на смерть с несокрушимой верой в его любовь ко всему живущему на земле. Но есть люди, которые уверенно отрицают Его существование. И есть те, кто верит в Него, но намеренно становится слугой Его врага. Ты бывал во многих странах мира, скажи, ты видел хотя бы одну страну или народ, у которого не было бы Бога?

— Нет.

— Подумай, может ли быть такое, что люди просто выдумали себе Богов, переложив на них ответственность за свою жизнь?

Я помолчал.

— Это возможно, я по себе знаю, что так легче. Когда найдется, кого обвинить в своих несчастьях или переложить на него свои промахи, то можно не напрягаться: если что-то и происходит, то все это случается по воле Господа. Раз веришь, что существуют силы, которым ты можешь довериться, то тогда в любом случае ты не один. Ежели существует кто-то там, наверху, кто присмотрит, убережет в случае чего, или есть к кому обратиться в горе и выплакать свои беды и обиды, то так легче живется. Многие прибегают к святым, прося их помощи и защиты. Да, я думаю, ты права. Люди молятся и в молитвах открывают сердца. Выговорившись, многие находят утешение, а возможно, и решение проблем. Ведь невидимому святому можно доверить все самое сокровенное.

— В таком случае, выходит, Бога нет? Люди придумали его для того, чтобы облегчить себе жизнь?

— Я не знаю. Я не могу ответить тебе вот так сразу. Я давно не обращался к нему за помощью и чаще всего даже не думал о нем. Но я не могу отречься от него, потому, что тогда я чувствую пугающую пустоту в своем сердце.

— Значит, ты признаешь, что существует некая сила, которая наполняет тебя живительной силой? Если ты отрицаешь Бога, то чувствуешь одиночество и беспокойство. Но если ты признаешь Его, даже не молясь, просто признаешь, то тогда тебе становится намного легче.

Я задумался. К чему она ведет? Но она была близка к истине.

— Да, ты права. Когда я на минуту подумал, что Его нет, мне стало не по себе.

— Существуют люди, которые полностью отрицают существование Божественной силы. Как правило, это закоренелые преступники или слишком свободолюбивые или ленивые люди. Первым отрицание Бога, в любом его проявлении, дает возможность творить зло: нет Бога — нет наказания за преступления. Другим не хватает доказательств его существования — им необходимы чудеса для подтверждения. Третьим вера в Бога принесла бы слишком много хлопот: походы в церковь, посты, молитвенные бдения. Но все эти люди слепы. Подтверждений достаточно в каждом миге земной жизни.

— Я не понимаю, зачем ты начала этот разговор. Если ты доказываешь мне, что Бог есть, то напрасно теряешь время. Я уже сказал, что не ставлю под сомнение его существование.

— Имей терпение, Мишель. Ты знаешь о многих религиях. Скажи, что их объединяет?

Я долго думал над ее вопросом. Она не торопила меня. Просто сидела и смотрела на небо, казавшееся особенно синим в проеме пещеры.

— У всех религий свои особенности. Их трудно объединить, но, пожалуй, они все призывают к милосердию, — я, наконец, решился высказать свою догадку.

Она согласно качнула головой:

— Во всех религиях, и во все времена. Даже принося кровавые жертвы, люди знали, что Боги требуют милосердия. Без милосердия не может быть жизни. Проявляя милосердие и сострадание к любому живому существу, человек служит Богу. Вне зависимости от того, произносит он молитвы или нет. Потому что, тогда в нем живет божественная искра любви.

— Но как же злодеи, которые убивают людей? За годы своих поисков я видел столько зла, что мне трудно верить в милосердную любовь Господа.

— В мире людей нет абсолютного зала, как впрочем, и абсолютного добра. Даже совершая злодейство, человек не может все время ненавидеть, он все равно кого-то любит или ему что-то нравится. И добродетельные люди не могут любить все и всех: они все равно отвернутся от смердящего куска.

— Выходит, нужно просто что-то любить и больше ни о чем не беспокоиться: царство Божие у тебя в кармане? — я усмехнулся над простотой ее веры.

Вечером мы с Ишей ушли из пещеры и бродили до утра по лесу и горам. Я все время размышлял над словами Элласхиды.

Красноглазый — исчадие ада, он убивает без малейшего сожаления или угрызения совести, стало быть, он слуга дьявола. Но он пощадил меня и моих друзей, выходит, в нем есть та Божественная искра, о которой говорила жрица?

Я мог бы подумать, что он оставил нас в живых только затем, чтобы потом причинить больше боли. Но его послание говорит о другом. Так какой же он на самом деле?

Утром Элласхида вновь призвала меня, и сев у входа в пещеру, спросила:

— Что ты думаешь о людях, Мишель?

Я растерялся.

— О людях?

— Да, кто они? Зачем Бог их создал?

— Когда-то одна мудрая женщина сказала, что люди нужны Богу для выполнения какой-то особой миссии. Но посмотрев, как они живут, что делают, послушав их мысли, я так не думаю. Слишком мелочны и злобны людские мысли и дела.

— А ты не думал, что люди нужны Богу, чтобы существовать самому?

— Как это?

— Ну, подумай, только человек знает о Боге. Животные, растения и остальной мир ничего о Нем не знают. Только человек с его разумом может знать о Боге. Он может думать о Нем или нет, но знать, что Он есть или Его нет. Если бы не было человека, значит, не было бы и Бога. Выходит, Ему необходимо разумное существо для собственного существования.

— Зачем Ему признание? Он сам знает, что Он есть! Если Он знает — следовательно, Он существует.

Да, это так, но только для самого себя.

— Не совсем, у него есть Ангелы и Архангелы и еще множество других небожителей, которые славят Его. Он не одинок, — возразил я.

— И при всем этом он создает человека. Зачем?

— Не знаю, — честно признался я.

— Посмотри на этот мир, Мишель. Он материален. И человек материален. В своей нынешней земной оболочке. Может, человек нужен Богу для единения с материальным миром? Только человек имеет духовность, способную воспринять божественную сущность и привнести ее в этот грубо вещественный мир. И, следовательно, утвердить Божественное господство над материальным миром.

— А дьявол? Он ангел, низвергнутый с небес. Он не материален. Но у него слишком тяжелая душа, чтобы подняться на небеса. Он приговорен жить на этой, как ты сказала грубо вещественной земле. Значит, он и есть тот, кто утверждает на земле существование Бога. Зачем нужен человек?

— Ты сам ответил: он не материален.

— Но ведь Богу все равно, кто удостоверит его существование. Он существует на небесах. Там знают, что Он есть. Здесь есть тяжелый дух, знающий о Его существовании — все в порядке! Зачем человек? Зачем такая жестокость? Человек корчится в муках сомнений, это больно. Если бы человек не знал о Боге, то был бы просто животным. Ел бы, спал, как обезьяна. Но Бог пожелал дать ему знание, то есть разум, и наступил крах! — я взволнованно ходил по пещере.

— В христианстве это называется первородным грехом — жажда познания. Человек вышел из повиновения. Его наказали и выгнали из Эдема, — сказала Элласхида, внимательно следя за мной.

— Я знаю, но не понимаю, о чем думал Бог! Если ему заранее было все известно, то почему он это допустил?

— Потому что Он любит человека и считает верхом всего, что сотворил.

Я удивленно замер на месте.

— Любит?! Это называется любовью?

— Конечно.

— Объясни.

— Ну, вот ты, если ты любишь человека, то что ты считаешь благом для него?

Я задумался.

— Счастье.

— А что это такое — счастье?

Я помолчал.

— Наверное, когда у человека есть все, о чем он мечтает.

— То есть несметные богатства? Но история утверждает обратное: многие цари имели все, что только могли желать, но были при этом несчастны. А Диоген жил в бочке и утверждал, что счастлив.

— Я не об этом. Я о любви, понимании, душевном покое.

— Вот видишь — о любви. А Бог и есть любовь.

— Какая же у Него любовь, если на земле столько зла? В чем она проявляется?

— Если ты любишь человека, ты сделаешь его несчастным, навязывая свои понятия о жизни? Ну, вот не хочет он тебя любить и все. Ты сам не любишь Орианну, но не желаешь ей зла и значит, что ты делаешь?

— Я отстраняюсь от нее, порой подшучиваю. Иногда дразню в надежде, что она все поймет и перестанет питать напрасные надежды.

— Правильно! Так почему же люди не понимают Божественной любви, требуя от него решения своих проблем? Разве он должен делать всю работу за человека? Я имею в виду духовную работу. Какая в этом польза для людей? Ты даешь Орианне свободу выбора: позволяешь ей самой пережить страдания любви и излечиться. Бог делает то же самое! Человек имеет единственный, но драгоценнейший дар — свободный выбор! Люди захотели знаний и вкусили запретный плод, то есть сделали выбор! Бог знал, что так может быть, но, любя человека, не схватил его за руку, а дал возможность самому прочувствовать всю горечь своей ошибки, то есть излечиться.

Подумай над этим, Мишель.

Все, о чем говорила Элласхида, было настоящим откровением для меня. До этого мои познания о Боге сводились лишь к запретам. О божественной любви говорилось только как о недосягаемом на земле благе. Исключительно ценой неимоверных усилий человек мог надеяться на милость и прощение. Но Элласхида говорит о свободной воле. О том, что Бог близок к людям, что Он не желает наказания, а только лишь понимания.

«Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего», — слова Иисуса Христа доказывают это.

Несколько суток я пропадал в горах, прячась днем в глубоких расщелинах. Мне было необходимо в одиночестве подумать обо всем, что я узнал. От таких откровений на мили веяло несусветной ересью, и мне было трудно признать их правоту. Выходит, что человек виноват в тех бедах, в которые сам же и загоняет себя.

Но в таком случае получается, что и у меня был выбор сто лет назад. Как бы трудно мне не было это признать, я понял, что это правда: у меня был выбор. Я смалодушничал и вернулся домой, это и стало причиной всех бед, преследовавших меня по сей день. Элласхида права: вся наша жизнь — это цепь выбора правильных или неправильных решений. Мне стало грустно и больно. За сто лет моего бесчувствия многое забылось, потеряло свою остроту. Но теперь все постепенно возвращалось ко мне. Возвращалась вся горечь и боль, вся ненависть к себе, за беды причиненные моим близким.

Я вернулся в храм опустошенный и подавленный. Жрица подошла и, внимательно посмотрев на меня, спросила:

— Ты винишь себя в смерти родных? Почему?

— Разве это не очевидно?

— Но неужели ты мог запретить Бруксу прийти в твой дом? Или Диане уйти в монастырь? Ты помог своим родным. Ты уберег сестру и брата от ужасной участи, а Диане скрасил дни заточения. Она умерла, зная, что ты любишь ее.

Не все в нашей власти, Мишель. Ты еще многого не знаешь. Так не стоит печалиться о том, что было вам всем предназначено. Ты должен был найти послание Тьедвальда и стать на путь, предназначенный тебе и твоим близким. Разве не об этом говорил Андре? Все, что случилось — твоя судьба, написанная задолго до твоего рождения.

Да, от человека многое зависит, но не все. Каждый из нас не только вершитель своей судьбы, но и исполнитель Высшей воли. Было бы верхом самомнения сказать, что человек и только человек властен над своей судьбой. Или самоуничижения — что он не властен над ней. Нити судьбы каждого из нас плетутся в неземных сферах, Мишель. И как бы мы ни старались исправить уготовленное нам или избежать предназначенного — это не в нашей власти.

— Но ты говорила, что человеку дан высший дар — право выбора, в чем же здесь проявляется это право? Если нити судьбы уже сплетены, то мы, как марионетки подвешены на них.

— Ты сам сказал: право выбора! Значит, ты не марионетка, а ткач! Ткач берет в руки нить и только от его воли зависит, каким будет полотно. Каждый человек создает свою ткань и, когда настанет срок, он предоставит проделанную работу на Высший Суд. И эта доктрина принята во всех религиях мира.

Поэтому на земле есть отшельники и молитвенники, есть бездушные преступники и бескорыстные благодетели. Есть ничтожные рабы и великие завоеватели. В руках человека: жизнь на земле — станок для его полотна!

— Значит, когда человек рождается, Высшим Силам уже известно, кем он станет?

— Когда человек рождается, Высшим Силам известно, какой силой воли он обладает. Что подвластно ему: слаб он или силен, то есть, какого цвета его нить. Но вот кем он станет — только во власти самого человека. Слабый может стать страстным молитвенником за людей, но может стать мошенником или предателем. Сильный может стать великим борцом за счастье людей или бездушным убийцей. Каждый сам выбирает свой путь и поэтому ответит на суде Всевышнего только за свои деяния. Никто и никогда не может повлиять на его решения. Даже будучи плененным и заточенным в подземелье, человек имеет возможность вершить добро или зло.

Диана, слабая и больная творила высшее добро — она изливала любовь. И она была сильнее самых сильных мужчин, потому что сила любви не имеет границ.

Элласхида поклонилась в знак того, что отпускает меня.

Мне необходимо было время, чтобы осмыслить все, что она сказала, и я вновь бродил по горам до самого рассвета.

Два года беседовала со мной Элласхида. Задавая вопросы и разъясняя непонятное, она вела меня по запутанным лабиринтам знаний. Многое, что казалось мне ересью и глупым заблуждением становилось понятным и близким. Непостижимо, каким образом ей удавалось из знаний многих народов, из глубин веков и даже тысячелетий выявить самую суть и подать ее понятным и простым языком.

Она раскрывала передо мной яркую картину поисков истины в бесконечных человеческих поколениях. Начиная с самых ранних обращений к божественной природе, вневременному началу духа, животворящему жизнь и как бы ее первому двигателю, и до современных религиозных воззрений.

Она рассказывала о тройственной ипостаси человека. Его тела — материального воплощения на земле. Души — бессмертной субстанции, нематериальной сущности, дающей начало и обуславливающей жизнь. Ее способности к ощущениям, мышлению, сознанию, чувствам и воле, противопоставляемой материальному телу. И духа — святой частицы, присущей только человеку, в которой выражена божественная природа человека.

Элласхида рассказывала об учении философов-мыслителей: Демокрите, Платоне и Аристотеле. Об их стремлении создать свою собственную философскую систему.

Об учении Пифагора и его учеников Алкимиона, Гиппаса, Менестора, Гиппона, утверждавших, что и у животных есть душа, и поэтому к ним следует относиться с любовью. Они же первыми в Европе привнесли и такое понятие, как реинкарнация человеческих душ в животных, в виде наказания за неправедную жизнь. Они первыми высказались о пользе вегетарианства в религиозном толковании.

Мы изучали работы Плутарха, его трактаты обо всех сторонах жизни: политике и любви, о нравственности и добродетели. Для меня было удивительным узнать, что даже в такие давние времена люди задумывались над вечными вопросами бытия.

Древнейшие легенды, передаваемые из уст в уста, рассказывали через пророков и легендарных героев о нескончаемых поисках истины.

Мы говорили о древних религиях и их развитии. О том, как зарождались и умирали различные религиозные течения и понимание Бога. О воздействии религиозного творчества на жизнь людей. О роли пророков, которые появлялись на протяжении всей истории человечества.

Пророки, в отличие от философов-язычников, не измышляли собственных религиозных идей. Они учили свой народ тому, как следует на основе веры в Бога жить добродетельно и праведно. Через них, Божьих избранников, Господь доводил до людей Свою волю и предсказывал будущее. При этом пророки видели свое предназначение не столько в том, чтобы предсказывать конкретные факты, но в том, чтобы прозревать высшие смыслы событий, происходящих в настоящем и готовящихся совершиться в будущем.

И этот бесконечный труд пророков, послуживший мостом через пропасть между человеком и Богом, привел к последнему выводу: божественной природе человека и бессмертию его души.

* * *

Как-то утром Элласхида спросила:

— Что ты знаешь о силе мысли, Мишель?

— Я знаю, что мысль есть первопричина всего. Бог-отец — мысль, Бог-сын — слово и Бог-дух — дело. Это основа Христианства.

— Правильно. Но что такое «сила мысли»?

— Не знаю.

— Сегодня мы начинаем второй этап твоего обучения, Мишель. Первым опытом в этом направлении были твои занятия с Жаклин.

— С Жаклин? То есть ты хочешь сказать, что мы будем изучать магию?! О, … чем же сможет помочь мне магия? — воскликнул я раздраженно. — Я могу понять наши беседы о религии — это интересно и познавательно, но магия — это в худшем случае языческие ритуалы и сатанинские оргии, а в лучшем — шарлатанство и обман!

— Неужели? А как же послание Тьедвальда, которое ты смог прочесть только благодаря заклинанию Деметры? И, по-моему, это не единственный опыт в твоей жизни? Индийский шаман вернул тебе душу при помощи магии; Эйира поставила такой мощный магический заслон, что даже мне, с моим опытом, почти ни разу не удалось пробиться сквозь него. Что ты скажешь об этом? Если магия тебе не по душе, это не значит, что она есть абсолютное зло или что ее не существует!

Я поднял руки:

— Сдаюсь, ты победила.

— Магия, Мишель, это не ярмарочные фокусы. Магия — это единство силы мысли и слова. Она старше всех религий на земле. Еще первые люди, не знающие Единого Бога, при помощи магии лечили болезни и укрощали силы природы. Хорошие шаманы могли заглянуть в прошлое и будущее. Поэтому Церковь, борющаяся за власть над умами людей, запретила магию.

— Иисус Христос утвердил этот запрет.

— Да, но он не отрицал ее существования. Он был прав, когда говорил о запрете. Люди утратили истинное знание о назначении магических сил и поэтому приносят больше вреда, чем пользы.

— В чем же состоит это истинное знание?

— В том, что на земле все, от крошечной пылинки до неба над головой, происходит из единого источника — Божественной воли и, следовательно, подвластно единым законам вселенной. Главное не в истинном знании — оно просто, как все гениальное, а в предназначении, или, как мы выяснили раньше, — выборе между добром и злом.

— Не понимаю, о каких законах ты говоришь?

— Закон вселенной — это закон притяжения: подобное притягивается подобным. Мы получаем то, о чем думаем! Человеческая мысль материальна. Она есть энергетическая субстанция, которая возникает в разуме человека и, отправляясь в полет, притягивает к себе однородные энергетические субстанции. И так как мысль связана с первоисточником, то непременно возвращается к нему, но уже отягощенная и приумноженная во время путешествия, энергией, подобной себе.

— То есть если я хочу убить своего врага и постоянно думаю об этом, то притягиваю к себе убийство?

— Верно. Посмотри на свою жизнь с этой точки зрения. Сколько смертей произошло вокруг тебя? Ты постоянно сталкиваешься со смертью в том или ином виде. И, в конце концов, венцом всего стала твоя собственная, пусть и неокончательная, смерть. Твой враг выследил тебя и уничтожил твою душу, но ты не понял знака и продолжал думать о мести. И он снова нашел тебя, а так как он сильнее, то разорвал твое тело на части. Ты не погиб лишь потому, что тебе пока не суждено умереть, твой путь еще не окончен. Смерть, как и рождение не бывает случайной.

— Все это глупости. Я любил Диану больше всего на свете. Я хотел быть с нею и, значит, по закону она не должна была умереть, — воскликнул я взволнованно.

— Как раз наоборот. Вы с самого первого шага наделали ошибок. Ты враждебно воспринял мимолетное внимание к ней несчастного шевалье и убил его, то есть допустил мысль о разлуке. Диана, испугавшись решения отца, тоже привлекла к вам мысль о расставании — ваш первый и самый роковой шаг. С этого все и началось. Самым сильным чувством, после любви, был страх разлуки — вы ее получили, — спокойно возразила Элласхида. — Все в мире стремится к гармонии и покою. Вы же своим неудержимым стремлением друг к другу и страхом разлуки нарушили эту гармонию, то есть закон равновесия, и результат не заставил себя ждать. Силы равновесия привели все в норму — убрали источник возмущения: Диана умерла.

— Выходит нужно быть бесчувственным болваном? Все рассчитывать, не допуская мысли о страсти и волнениях любви?

— Нет! Нужно любить, стремиться к желанной цели, гореть страстью и волноваться при первом свидании, но никогда не допускать мысли о разлуке. Слышишь? Никогда! Подобное притягивает подобное — нерушимый закон Притяжения!

Даже в религии этот закон стоит на самом первом месте: частица святого духа, живущая в нас, побуждает искать Господа, то есть дорогу домой! Иисус говорил об этом. Мы все временные жители на земле — наш дом царствие небесное. Поэтому тот, кто хотя бы раз принял Бога, хочет он того или нет ищет дорогу домой.

— Это не относится к вампирам.

— Почему?

— Мы прокляты. Вампиры получили вечную жизнь на земле, значит бессмертие души им недоступно.

— Ерунда! Мы тоже божьи создания. Разве у тебя нет души? По-моему ты, как никто другой, знаешь о ее присутствии. Никто не отнимал ее у нас, и, стало быть, ее дом в раю или в аду — все зависит от нас. Добро или зло — вселенский закон Притяжения.

Глава 10

Элласхида несколько дней дала мне на отдых и на общение с друзьями. Время от времени кто-нибудь из них посещал меня, чтобы принести одежду и поделится новостями. Вчера вечером я распрощался с Тьери и Эмили. Они рассказали, что мои друзья покинули остров Перстня и живут теперь во Франции. Это решение приняли, когда Амар подрос и ему стало необходимо жить среди живых людей. Никто из нас не поступил бы с ним жестоко и не превратил его в вампира. Поэтому они купили большое поместье возле Парижа. Войдя в мир людей, приемные родители мальчика дали ему возможность жить нормальной человеческой жизнью.

Кроме этого они принесли и печальную новость. Во время ужасного шторма, который застиг шхуну «Санта Нинья» погибла Орианна, когда с Луисом и Полем возвращалась на остров. Матросам удалось спастись, но они не нашли Орианну среди бушующего океана и без нее вернулись к Тибальду и Тьери. Я долго переживал эту печальную новость, вспоминая слова Орианны о том, что она умеет плавать и вампиры не тонут.

Сегодня занятия начались не совсем обычно: Элласхида впервые начала их за пределами нашей пещеры.

Когда-то Жаклин учила меня простым навыкам магических заклинаний, составам травяных настоев и прочей знахарской чепухе. Конечно, помимо практических занятий мы много разговаривали, и это были очень интересные и важные для меня беседы. Но то, чему меня стала учить Элласхида, было совершенно необычным.

— Человеку подвластны силы природы, она подчиняется его воле. Но мы не будем заниматься физической магией. Нас интересует магия мысли и слова, — жрица жестом пригласила следовать за ней.

Мы поднялись на вершину каменного столба, стоявшего отдельно от гор. Его голая вершина, обдуваемая теплым ветерком, высилась над расположенной внизу долиной. Сумерки, стремительно опускавшиеся на землю, окутывали окрестности мистическим полумраком. Солнечный диск уже скрылся за вершинами, но его лучи, отражаясь от висящих на горизонте облаков, высветили восхитительную картину заката. Желтые, багровые, розовые и почти черные цвета сочетались с синевой небосклона, перетекая друг в друга и изменяясь ежеминутно.

— Закрой глаза, Мишель, вдохни глубоко и спокойно. Почувствуй, как с каждым вдохом в тебя входит покой, а с каждым выдохом твой разум очищается от всех мыслей. Дыши, используя мышцы живота, наполняя легкие до краев. Медленный вдох — и ты наполняешься золотым и теплым светом, освещающим все закоулки разума, не оставляя места размышлениям. Выдох — все напряжение уходит вместе с воздухом, сознание освобождается, мысленный водоворот мельчает и останавливается.

Я чувствовал, как необычайное чувство тепла и свободы наполняет меня, освобождая от всех тревог и забот. Уходило постоянно гнетущее чувство вины и смятения. Я вдыхал теплый воздух покоя, выдыхая огненный жар ненависти.

Несколько месяцев длилось мое обучение по очищению разума. Наконец я научился мгновенно приводить себя с состояние полной отрешенности от происходящего вокруг. При нашей способности думать о множестве разных вещей одновременно, это было необыкновенно приятно. Замолкали все внутренние голоса, беспрерывно кричащие, говорящие и шепчущие, раздражающие порой своей надоедливостью. Было приятно уйти на время от этого непрерывного гула, стоявшего в голове.

— Мишель, ты должен понять одну вещь, — сказала жрица, когда я в очередной вечер погрузился в спасительное состояние тишины, — необходимо сделать шаг внутрь себя, чтобы оценить шаг вовне.

Ее голос звучал в моем свободном сознании, не отвлекаемый никакими посторонними мыслями.

— Тебе необходимо научиться каждое свое действие уравновешивать последующим пересмотром и исследованием. Отныне ты должен стремиться жить по правилу, когда твоя внутренняя воля уравновешивается внешней. Только в таком случае ты сам сможешь находиться в состоянии покоя и быть наблюдателем, способным принять в нужный момент верное решение.

Запомни, продвижение к заветной цели — есть решение мелких задач, стоящих на твоем пути. И очень важно знать, какие задачи ведут тебя к этой цели, а какие мешают, отвлекая и путаясь под ногами.

Что ты считаешь главным в своей жизни? Месть? Наказ Тьедвальда? Отстраниться от всего и уйти в сторону? Все подвластно тебе. Ты вершитель своей судьбы, и тебе принимать решение. Но прежде чем принять его, ты должен быть твердо убежден, что твой выбор сделан не в порыве эмоций и не по чувству долга, а по собственному внутреннему зову сердца и разума. Только если внутреннее ощущение своей правоты и твердая воля, соединившись, принесут убежденность — тогда ты можешь быть уверенным в правильности выбранного пути.

Каждый вечер я приходил на вершину скалы и, погрузившись в отрешенное состояние, вызывал в памяти ключевые моменты из прошлой жизни. Я рассматривал все события, одно за другим, разбирая их по частям и сопоставляя поступки с внутренними ощущениями. Я искал то равновесие, о котором говорила Элласхида, чтобы оценить правильность того или иного шага. Мне это было необходимо по той простой причине, что я не желал больше быть орудием в руках случайности и неопределенности. Я хотел видеть всю картину произошедшего со мной в чистом виде, без эмоций. Мне необходимо трезво оценить свои возможности и сделать правильный выбор, не думая мести.

Элласхида не торопила меня и не мешала. Она терпеливо ждала моего возвращения. Все глубже погружаясь в прошлое, я начинал понимать, что столкнулся с чем-то более важным, чем собственная жизнь. Прежде я видел все произошедшее со стороны личных переживаний, они вели меня по пути любви и мести, чувства долга и обстоятельств. Находясь в гуще переживаний, за малым я не видел большого. За деревьями не видел леса, как бы сказали во Франции.

Я начал осознавать, что переосмысление произошедшего со мной произвело необратимые изменения в отношении к жизни. Во мне происходила жестокая борьба между тем, что я хотел сделать и что должен. И хотя я уже смутно догадывался, каким будет мое решение, все же трусливо цеплялся за слабые попытки разума отговорить меня от этого шага.

Он нашептывал мне о тех трудностях, которые встретятся на моем пути. О том, что в конце меня ждет горькое разочарование, потому что никто не знает, не пустая ли это выдумка Тьедвальда и его соратников и есть ли смысл во всем этом.

Разум нашептывал мне о том сладком чувстве мести, которое я испытаю, когда убью красноглазого. О той свободе, которую получу, уничтожив врага. «Твоя главная цель — покарать убийцу своего рода! Будь мужчиной! Уничтожив его, ты сможешь простить и себя! Ведь ненависть к себе тоже не дает тебе покоя. Ты винишь себя за все несчастия, которые произошли с твоими близкими, а виноват во всем красноглазый, ведь он преследовал род Тьедвальда. С него все началось и им должно все закончиться. В этом весь смысл твоей жизни!»

Я вернулся в свое прошлое. Увидел тесную холодную келью и умирающую в моих объятиях Диану. Ее последний выдох вновь полыхнул огнем, обжигая и вызывая страстное желание уберечь ее от беды. Мне снова до удушающего спазма захотелось умереть вместе с ней. Я вернулся в тот день, когда погибла моя семья. Я опять прожил каждое его мгновение, почувствовал запах свежей крови, увидел умирающую мать и лицо мертвого отца. Я вспомнил Тибо, висевшего безвольно на плечах Люка. Тьери, заслонившего меня от красноглазого. Все страшные события вернулись ко мне одновременно, и мой разум не выдержал этого ужаса. Вся ненависть заново обрушилась на меня, огненным взрывом помутив рассудок. Задыхаясь и понимая, что вновь проваливаюсь в бездну бесчувственности, я осознал, что если сию же минуту не найду помощи, то мой разум не выдержит!

Я бросился с утеса в поисках выхода. Я метался по скалам, корчась в муках невыносимой боли, разрывающей меня на части. Мчась по крутым склонам гор и перескакивая с кручи на кручу, вдруг увидел монастырь, стоявший на вершине неприступной скалы. Я влетел в пустую погруженную во тьму церковь. Одинокая лампада крошечным огоньком освещала лик Господа, распятого на кресте.

— Господи, сущий на небесах! — воззвала в отчаянии моя душа.

Боль мириадами острых игл вонзалась в сердце. Ненависть застилала глаза кровавой пеленой. Я дрожал от невыносимой пытки, терзавшей изболевшую душу.

— Господи, помоги! — я бросился на колени перед святым распятием.

Перед глазами проплывали последние мгновения, проведенные с Дианой. Ее любящий взгляд, ее последнее дыхание, отданное за меня.

— Господи, не отринь! Не оставь! Но милосердием своим помоги страждущей душе моей! — кричала моя душа, в надежде взирая на скорбный лик Иисуса. Она, ослепленная и оглушенная, металась в темнице ненависти. Бросалась на глухие стены и разбивалась в кровь в отчаянных попытках найти выход.

В ушах стоял жуткий звук капающей на каменный пол крови. Я чувствовал ее запах, помутивший мой разум. И смех красноглазого, больше ста лет ни на секунду не оставляющий меня и не дающий покоя.

— Господь всемогущий, пощади, — взмолился я и обессиленный упал под распятием.

Часы проходили за часами, и моя душа постепенно успокаивалась и затихала. На смену кричащей боли приходило тихое умиротворение, как будто душа, уставшая и измученная, обрела наконец приют.

Что происходило со мной в этот момент? Я не знал, но чувствовал, как непомерная тяжесть, сдавливавшая сердце многие годы, спадает и растворяется в небытии. Черная пелена, застилавшая глаза, отступает и на смену ей приходит свет, неяркий и ласковый, зовущий к свободе.

Вместо жутких картин, раздиравших душу на части, пришли светлые воспоминания о счастье и любви. Как будто добрый Ангел коснулся моего рассудка и стер из памяти сцены горя и боли. Он дал глоток любви, чистой и бескорыстной, полной сострадания и светлого смирения. Любовь, как неземное чудо, растекаясь по затаенным закоулкам моей души, изгоняла тьму и ненависть. Ко мне пришло понимание, какой гибельной страстью я болел все эти годы. Ненависть, как чудовищный зверь, изгрызала мою душу, калеча и мучая ее. Любовь, всепрощение и смирение — вот тот чудодейственный бальзам, излечивающий кровоточащие язвы моей души.

Я лежал под святым распятием, боясь неловким движением спугнуть чудо, происходившее во мне. Я вдруг осознал, что моя душа рождается заново! Воскресает и восстает из могилы, сбрасывая с себя непомерный груз ненависти и безысходности.

Колокольный звон, зовущий монахов к заутренней, заставил меня покинуть храм. Я стоял на стене монастыря, построенного на неприступной скале. Пропасть, разверзшаяся под ногами, розовый рассвет, окрасивший небосклон, ласковый теплый ветерок, овевавший холодную кожу, прекрасный вид, открывавшийся с колоссальной высоты, возвращали меня к действительности.

Я ждал, сбросив с себя сорочку. Наконец солнечный луч пронзил туманное марево и коснулся обнаженного тела. Жгучая боль мириадами огненных игл охватила меня. Но это была боль очищения. Я желал этой боли как последнего, завершающего акта моей жертвы, моего возрождения к жизни. Сегодня моя душа, пройдя круги ада ненависти к себе, к моему врагу, окончательно возвращалась ко мне, воскресшая и обновленная.

Отныне я не верил в Бога — я знал, что Он есть!

Я вернулся к Элласхиде спокойный и умиротворенный. Я сделал выбор и знал свой путь.

«Мщение — удел слабых. Прощение делает сильным и свободным», — сказал мне когда-то индийский шаман. Сейчас я был с ним полностью согласен.

Теперь я был готов начать настоящее обучение.

* * *

Элласхида встретила меня у входа в пещеру. Она улыбнулась и, качнув головой, воскликнула:

— Хвала Богу, ты перешел черту! Я очень боялась за тебя. Ты мог не выдержать такого испытания! Во многих религиях, то через что тебе пришлось пройти, считается смертью и воскрешением души. Ты был по ту сторону черты, которая отделяет простого человека от человека с более чувственной душой, то есть ты стал способен воспринимать тонкие материи. В древности таких людей называли шаманами и жрецами, оракулами и пророками. Теперь же их зовут провидцами и ясновидящими. Твой разум очистился от тяжкого груза материальности и вознесся на более высокую ступень.

В древней Греции существовали мистерии — это последовательное воспроизведение того или иного события из жизни Богов. Смысл этого действа состоял в том, чтобы путем вхождения в состояние единства с божественной сутью, пережить эмоциональную смерть и возрождение в более совершенном состоянии души.

Эта практика не была создана в Греции, она пришла из более древних религий. Человечество на протяжении всей своей истории чувствовало и единство, и разъединение с Высшими силами, которые и называло по-разному в зависимости от того, во что верило.

Я знаю о твоем неодобрительном отношении к магии, но тебе нужно научиться пользоваться ею. Это необходимо, если ты решил исполнить наказ Тьедвальда. У тебя сильно развит интуитивный страх перед ней. Возможно, это как-то связано с твоими прошлыми жизнями и тебе еще предстоит выяснить, в чем здесь дело.

С этого дня начались наши занятия, которые не заканчивались ни днем, ни ночью.

— Кто такие маги? Что такое магия? Когда появились первые маги? Откуда они взялись? — с этих вопросов начала наш первый день обучения Элласхида.

Еще в древние времена существовала общая для всех людей магия. Мужчины, собираясь на охоту, танцевали сакральные танцы и рисовали картины удачной охоты (кстати, это были зачатки визуализации, ставшей в дальнейшем одной из основ магических тайн жрецов и шаманов), это была практическая магия, направленная на удачу и безопасность. Женщины владели другой магией, основанной на чувственном восприятии природы. Они умели заклинать болезни, возбуждать или усмирять эмоциональное состояние человека.

Первой магией была сила слова.

Некогда люди жили среди природы и чувствовали ее на подсознательном уровне. Известно, что и сейчас люди, живущие в лесах, могут дальше видеть, лучше слышать, отчетливее чувствовать запахи.

Наши предки ощущали любую природную дрожь. Голосом пытались воспроизводить окружавшие их звуки. Как поёт птица перед дождем? Помнишь: «пить-пить-пить»! Так и появилось слово «пить». Пошёл дождь, набралась вода в листьях и лужах — чистая, небесная! Птичка выпросила!

Первобытные люди, как младенцы, впитывали природную космическую вибрацию леса, поля, моря… Их первые возгласы были продолжением звуков природы. На заре своего развития они поняли, что звуком можно напугать, предостеречь, согреть, приласкать и даже возбудить! Звуки помогали жить на природе, постепенно превращаясь в речь. Речь развивала людей, люди развивали речь. Поэтому первые слова несли на себе не только информационную, но и сакральную нагрузку.

Но, как известно, люди не могут быть одинаковыми, они от рождения обладают различными способностями. У одних обращение с магией стало органичной частью бытия, для других оно превратилось в утомительное и зачастую бесполезное занятие. Постепенно магические знания оказались в руках наиболее способных к этой деятельности людей. Остальные вынуждены были прибегать к их услугам.

Шаманы сохранили в тайных обрядах первые и самые сильные по своему воздействию на человека и природу звукосочетания, превратив их в слова заклинаний и заговоров. Впоследствии многое из этих первоисточников было утеряно, многое было переработано в более удобные для последующих поколений «посвященных» слова. Но в том, что слова имеют магическую силу, сомневаться не приходится. Ведь даже нынешние молитвы, мантры, произнесенные в определенном звуковом диапазоне и на должном эмоциональном подъёме вызывают молитвенный экстаз и видения, об этом есть множество достоверных сведений.

В Египетских храмах, например, особую позицию занимали жрецы Кхер Хеб, они почитались как хранители слов Силы и их правильного произношения.

Также многие тысячелетия в потайных сокровищницах хранятся сакральные книги, в которых описаны магические знания. Они позволяли использовать скрытые возможности человеческого организма. Известно, что люди, познавшие древние знания, хранившиеся в сакральных книгах, переходили на новый уровень сознания и могли не только управлять психикой других людей, но и ходом времени и даже передвигаться по воде и воздуху.

Например, ведьмы на метлах летают в небесах, а Иисус Христос и его ученики могли ходить по воде.

Это я и имела в виду, сказав, что ты перешел черту, ведь твоя принадлежность к древнейшему роду с самого начала предопределила твою способность воспринимать эти тайные знания!

Многие месяцы мне пришлось запоминать заклинания древних шаманов. Учиться правильно использовать новые знания. Теперь я понимал, какой силой обладали древние сокровенные ритуалы и молитвы. Почему Элласхида открыла мне эти секреты только теперь.

— Ты усвоил практическое применение магии слова. Теперь о магии мысли, — продолжила мое обучение жрица.

Магия мысли — это Великие Законы Мысли. Осознание этих законов к людям пришло позже.

Гермес Трисмегист — Великий Воплощенный, пришедший на Землю из Высших сфер и принесший людям знания в «изумрудной скрижали» утверждал: «Как наверху, так и внизу, как внизу, так и наверху, и нет малого и великого, а все едино».

Это главный принцип мыслительной магии. Если все едино, а мы есть его составляющая, то мы, как разумные существа, можем воздействовать и на материальную, и на энергетическую сущность окружающего мира. И здесь также действует неизменный закон Притяжения. Мы притягиваем, то, что излучаем. Древние маги очень хорошо умели владеть этим законом и воздействовать на природу и человека, потому что чувствовали единую энергетическую связь с ними.

Многие тома древних философов, описывающих действенную магию, пришлось мне изучить, но основным источником тайных знаний была Элласхида. Жрица являлась носительницей магических инициаций древней Халдеи. Того времени, когда Магия еще не была материальной и главной силой действенной Магии был Астральный Свет.

Жрица древнего Знания учила, что экстаз ясновидения есть волевое и непосредственное постижение души универсального света, содержащегося в образах, который излучается, горит и циркулирует вокруг всех объектов и каждой сферы вселенной. Это понимание достигается напряжением воли, освобожденной от чувств и усилий непрерывными упражнениями. В этом заключается начало Магической инициации, Магического посвящения.

Долгое время мне пришлось учиться погружаться в глубокий транс, прежде чем я смог увидеть этот сияющий блик. Он струился и мерцал вокруг каждого предмета. Увидев его впервые, я был ошеломлен этим открытием и восхищен красотой необычного явления.

Мое умение думать о многих вещах одновременно очень помогало в учении. Я мог контролировать сразу несколько предметов. Установив связь между светом и своей волей, я учился управлять световым луч как наконечником стрелы.

С помощью концентрации светового луча я научился передвигать предметы и увеличивать их сияние настолько, что этот свет приобретал материальность, и предметы начинали сверкать. С его помощью я мог остановить убегающее животное, опутав его ноги лучевым арканом, или убить жертву на расстоянии, выпустив энергетическую стрелу. И все это было бы похоже на волшебство, если бы не было правдой.

Элласхида научила меня концертировать в своих ладонях и энергетическую силу земли, ее мощная сила превосходила все, чем я владел до этого. Опустив руки к земле, я притягивал в ладони поток энергии и она, поднимаясь, как легкий призрачный туман, вставала передо мной непроницаемым щитом.

— Ты только почувствовал силу магнетической энергии, научившись видеть ее, но у нее много функций, — учила меня жрица. — Благодаря ей можно заглянуть в будущее или прошлое. Маги общаются с ее помощью между собой, находясь на большом расстоянии. Для этой энергии можно найти много других применений.

— Теперь я понимаю, почему нужно держать в секрете магические силы, — казал я как-то Элласхиде, — отчего все древние религии скрывают это могущественное знание и почему основные истинные навыки этой Силы тайные жрецы сконцентрировали в своих руках.

— Это только умение пользоваться знанием Закона, Мишель, — улыбнулась жрица, — сам же Закон действует вне зависимости от наших знаний. Простые люди тоже успешно пользуются им, только не понимают этого. И тому много примеров. Вот ты можешь заставить остановиться животное, но ведь и простые люди это могут. Взять, например, людей, не боящихся собак. Огромные псы замирают у их ног и ластятся к ним. Или подвиги первых христиан усмиряющих львов, которым они были брошены на растерзание.

Мы знаем множество примеров, когда простые люди получают предупреждение об опасности от своих далеко находящихся родственников. И предчувствие беды, возникающее у человека, — тоже магический закон. Список таких проявлений можно продолжать бесконечно. Но разумно пользоваться законом могут только маги.

Как-то раз, занимаясь концентрацией энергии, я почувствовал чье-то присутствие. Это было похоже на то, что чувствует человек, когда за ним кто-то тайно наблюдает. Я был в состоянии полного погружения и, сидя неподвижно на вершине скалы, передвигался с помощью своего тонкого тела. Я услышал, как зарычал Иша и, встав на ноги, оглядывался в поисках врага. Он тоже чувствовал присутствие постороннего. Не выходя из астрала, я оглянулся и увидел красноглазого. Он стоял, прислонившись к камню, и наблюдал за мной. Когда наши взгляды встретились рассмеялся своим мерзким презрительным смехом и исчез.

Утром я рассказал об этом Элласхиде.

— Первозданные вампиры обладают сильнейшей энергией, намного превосходящей человеческую. Ты был человеком, и поэтому красноглазый сильней тебя. Но то, что он не атакует, о многом говорит. Ты нужен ему, а вот зачем — это и предстоит тебе выяснить.

С этого дня я всегда следил за защитой своего энергетического поля, но красноглазый больше не появлялся.

— Помимо энергетической магии существует еще, и, назовем ее так, прикладная магия, Мишель, — продолжала учение Элласхида.

— Что значит прикладная магия?

— Это мир духов, душ и демонология.

Как только Элласхида произнесла это, внутри меня возник холодок, сжавший сердце.

— Ты должен знать, что в тонком мире обитают духи, которые разделяются на несколько видов, а также души. Это светлые духи, посланные нам в помощь. Черные духи, низвергнутые с небес вместе с Падшим Ангелом. Души людей, умерших внезапной смертью и не сумевших найти дороги в высшие сферы. Души тяжких грешников и так далее.

Истинные Сияющие маги, которых осталось очень немного, не касаются этой, как они считают, низшей и недостойной внимания магии. Ею занимаются мисты, или чародеи, или колдуны, назови их как хочешь, с более низким уровнем энергетической силы. Не путай со знанием, которым обладают Сияющие маги. Они знают все о физической магии, но не занимаются ею. Применять ее намного трудней и опасней, чем заниматься чистой магией. И люди, умеющие укрощать демонов, очень сильны и искусны. Но настоящих, могучих мастеров почти не осталось. И все же люди помнят об их былых подвигах и сложили о них легенды.

— Погоди, ты сказала о душах умерших внезапной смертью людей?

— Я понимаю, о чем ты подумал, Мишель. Ты действительно сможешь встретить душу какого-нибудь родственника, но только в том случае, если он был столь грешен, что его душа не смогла подняться на высший уровень потустороннего мира. Ведь смерть твоих родных не была внезапной в прямом понимании этого слова.

— Не понимаю.

— Помнишь, что говорилось в пророчестве Нострадамуса о вашем роде?

«Родится тот, кто должен. Но с его приходом все, кто живы, умрут — это дань за знания, которые ему суждено принести в мир. Великий род угаснет в одночасье. Только тот, кто сможет победить непобедимого, убить не убиваемого — выполнит назначенное».

Смерть твоих родных была предсказанной и, значит, жертвенной и искупительной, а такая смерть очищает души и возносит их на высшие ступени потустороннего мира. Ты должен быть рад, что твоим родным досталась такая смерть: им не пришлось проходить очищающее перерождение. Подумай, что дороже: земная жизнь и последующая смерть с ее искупительными муками и перерождениями или жизнь вечная в блаженстве и радости? Поэтому ты и не должен винить себя в их смерти. Через тебя они получили больше, чем могли мечтать! Но они находятся в таких высоких сферах, и они столь легки и светлы, что не могут опуститься вниз, и поэтому с ними не может быть связи.

Религия и призвана научить нас жить так, чтобы наши души после смерти не оказались бездомными скитальцами, а стали настолько невесомыми и чистыми, что смогли бы вознестись прямо к Божественным чертогам.

Люди, умирая, вначале попадают на уровень, который смогли заработать своей земной жизнью. Они находятся там достаточно долго и могут время от времени общаться с нами посредством наития, или шестого чувства, или во время сна. Души умерших приходят и общаются с нами, и мы просим их о помощи. Это несомненный факт.

Религии всех времен и народов крепко связаны с почитанием умерших предков. Все без исключения религии в том или ином виде прибегают к культу души.

Тебе нужно научиться управлять духами и получать от них помощь, — произнесла Элласхида, — но не я буду учить тебя этому.

— Влиять на демонов? Вызывать темные силы и управлять ими?! Извини, но это не по мне.

— Я сказала миром духов, а не демонов. Это большая разница. С демонами общаться чревато: они никогда не идут на честную сделку. Управлять ими опасно: они в любой момент могут освободиться от твоей власти и уничтожить или поработить тебя. Зачем самому лезть в эту петлю? А бороться с ними бесполезно: они все равно одержат победу, потому что знают закон Притяжения: чем сильней ты будешь их ненавидеть, тем сильней они станут; чем сильней ты будешь их бояться, тем скорее попадешь в их власть. Поэтому лучшее оружие против них — любовь и смирение. Чем чище и светлее твоя душа, тем труднее им приблизиться к тебе. Об этом и говорится в заповедях. Демоны искушают нас грехами, если мы поддаемся им, то становимся уязвимыми.

* * *

Прошло пять лет. Я чувствовал, что мое пребывание в тайном храме Элласхиды подходит к концу.

— Настало время, Мишель, открыть тебе тайну древнегреческих мистерий, — Элласхида стояла у выхода из пещеры и смотрела на лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака. Прошел летний дождь, и воздух был напоен ароматами трав и разогретого камня.

— Скажи, как это связано со мной? Зачем мне все это?

— Ты знаешь, что такое мистерии, ведь ты и сам неоднократно участвовал в них. В христианских храмах они проводятся ежедневно. Ритуалы богослужения, крещения, причащения, похорон и свадеб — все это таинства, связанные с мистериями или иначе литургиями, — проговорила Элласхида. — Но я хочу начать с самого начала, чтобы ты понял, насколько стары священные ритуалы.

В древней Европе не было Богов. В племенах-кланах правила жрица-богиня. Великая Богиня считалась бессмертной неизменной и всемогущей. Люди не могли объяснить тайну зачатия и рождения и никак не связывали ее с мужчиной. У богини были супруги — соправители, однако брала она их для удовольствия, а не для того чтобы дать отца детям. Мужчины боялись своей жрицы, поклонялись и подчинялись ей. Очаг, за которым она следила в пещере или хижине, являлся самым древним социальным центром, а материнство считалось главным таинством. Вот почему греческое публичное жертвоприношение предусматривало принесение первой жертвы Гестии — покровительнице очага.

Белое символическое изображение богини стало, пожалуй, ее самой распространенной эмблемой, которая в Дельфах имела вид «пупа земли». Первоначально он мог являть собой горку тлеющих углей, покрытых белой золой. Это был самый простой способ бездымного хранения огня. Позднее внешние признаки этого символа перешли на побеленную известью насыпь, под которой прятали урожайную «хлебную бабу», чтобы извлечь ее весной, когда она прорастет, а также на курганы из морских ракушек, кварца или белого мрамора, под которыми хоронили умерших вождей. Небесным символом богини была не только луна, но и солнце.

Три фазы луны — молодая, полная и убывающая — напоминали три фазы женского начала: девственница, нимфа (женщина в брачном возрасте) и старуха. Ее можно представить в виде еще одной триады: девушка верхнего мира, нимфа земли или моря и старуха подземного мира, олицетворялись соответственно в Селене, Афродите и Гекате.

По мере того как соитие становилось общепризнанной причиной деторождения религиозный статус мужчины постепенно повышался, а ответственность за беременность женщин больше не возлагалась на ветры и реки. Нимфа, или царица племени, выбирала себе на год возлюбленного из числа юношей, состоявших в ее свите, и в середине зимы, когда кончался год, он приносился в жертву. Его кровь разбрызгивали, чтобы плодоносили деревья, росли хлеба и давали приплод стада. Тело же поедалось в сыром виде женским окружением царицы — жрицами в масках кобыл, собак и свиней. Затем эта практика изменилась, и царь стал умирать, когда сила солнца, которого он олицетворял, летом шла на убыль, а другой юноша, его близнец или мнимый близнец, становился новым возлюбленным царицы. Чтобы в положенное время, посреди зимы быть принесенным в жертву и, как вознаграждение за это, возродиться в змее-оракуле. Такие перемены обретали исполнительную власть только тогда, когда им разрешалось подменять царицу, нося ее магическое одеяние. Так возникли вожди-жрецы, и, несмотря на то что солнце стало символом мужской плодовитости, как только возникла связь между жизнью царя и годичным циклом, луна не теряла своего главенства над солнцем, а царица — над царем, по крайней мере, внешне.

Со временем мужчины стали главенствовать. Об этом повествует древнегреческая мифология, которая отражает менявшиеся отношения между царицей и ее возлюбленными. Эти отношения начались ежегодными или двухгодичными жертвоприношениями, а закончились к тому моменту, когда сочинялась «Илиада» — полным поражением царицы и возникновением неограниченной мужской монархии.

Множество примеров этой смены можно увидеть, если проследить за древнегреческими мифами: Персей, например, летит по воздуху и обезглавливает мать Пегаса — Медузу Горгону. Медуза некогда сама была богиней и прятала лицо за устрашающей маской Горгоны, этой отвратительной личины, которая должна была удержать непосвященного от проникновения в ее таинства.

Еще пример. Беллерофонт садится на Пегаса и убивает Химеру. Пегас считался священным конем женской триады, потому что конь, чьи подковы напоминают по форме луну, фигурировал в церемониях, связанных с вызыванием дождя и возведением на престол царя-жреца. Его крылья символизировали скорее не быстроту, а его небесную природу.

О том же говорит преследование Аполлоном Дафны, которую Гера превратила в лавровое дерево. Имя Дафна означает «Кровавая», «обагренная» — страшная ипостась богини, чьи жрицы — менады — жевали дурманящие лавровые листья и резвились при полной луне, нападая на незадачливых прохожих и разрывая на куски детей или молодых животных. Когда пришли Эллины, они ликвидировали менад, и только лавровая роща свидетельствовала о том, что в этом святилище некогда пребывала Дафна.

— В те времена я была Верховной жрицей Деметры в Элевсине, — продолжала Элласхида.

Деметра или Мать-земля — покровительница земледельцев, охраняющая все живое на земле. Ее культ уходит в глубину веков. Она — «Великая мать», порождающая все живое и принимающая в себя умерших, воплощение первобытной творческой энергии.

Также она считалась покровительницей чародеев, в чем отождествлялась с великой богиней Гекатой, являвшейся помощницей в колдовстве и единственной заступницей от него. Ее называли Эринией («Мстительницей»), Термасией («Жаркой»), Хтонией («Земной», «Подземной»); ее дочь — Персефона — была царицей подземного царства мертвых. Одновременно Деметра — «благая богиня», хранительница жизни, научившая человечество земледелию.

Каждый год мы проводили Элевсинские Мистерии, рассказывающие о том, как Аид похитил Персефону, и Деметра блуждала по всей земле в её поисках. Через девять дней, поняв, что ее поиски тщетны, обратилась за помощью к Гелиосу. Тот назвал ей имя похитителя. Деметра поняла, что Зевс сам уступил брату свою дочь, и она бессильна что-либо изменить. Переменив внешность, богиня отправилась скитаться по свету.

В Элевсине Деметра опустилась на камень у колодца Анфион. Здесь ее в слезах увидели дочери элевсинского царя Келея. Богиня не открыла девушкам свою тайну, сказала, что она родом с Крита и была ограблена, попросила для себя работу и кров. Царевны отвели её в дом отца.

Входя в мегарон, богиня задела головой притолоку двери, отчего по дому распространилось сияние. Царица Метанира, заметившая это, поняла, что перед ней не простая смертная. Она поклонилась богине и предложила занять свое кресло. Деметра отказалась и, устроившись на простом деревянном сиденье у стола, предалась печали. Она отказывалась от вина и еды, никого вокруг не замечала. Лишь острая шутка служанки Ямбы заставила ее улыбнуться.

Царица доверила чужестранке уход за своим сыном Демофонтом. В течение нескольких ночей младенец повзрослел на год. Деметра, желая сделать ребенка бессмертным, заворачивала его в пеленки и клала в пылающую печь. Метанира однажды увидела это, подняла крик, велела отдать ребенка. Тогда Деметра предстала перед жителями дома в своем божественном обличии и повелела построить ей храм в Элевсине, а у колодца Анфион за городской стеной — алтарь, взамен пообещав научить их секретам земледелия.

Когда Деметра в скорбных скитаниях блуждала по земле, то наступила засуха и прекратили вызревать урожаи. Люди умирали от голода и не приносили жертв богам. Зевс начал посылать за Деметрой богов и богинь, чтобы уговорить вернуться на Олимп. Но она, сидя в чёрном одеянии в элевсинском храме, не замечала их. Тогда Зевс велел Аиду вернуть Персефону. Аид не посмел ослушаться брата, но дал ей зерна священного граната, чтобы в определенное время года она возвращалась к мужу.

Увидев Персефону, Деметра вышла из оцепенения, скинула траурное одеяние и украсила свою голову венком из васильков.

В благодарность за гостеприимство Деметра научила элевсинцев земледелию. Она дала Триптолему семена пшеницы, и он первый вспахал и засеял поле. Затем по повелению Деметры Триптолем облетел все страны мира на запряженной крылатыми змеями колеснице и всюду научил людей земледелию.

Каждую осень в Афинах собиралось множество народа, — продолжала Элласхида. А у меня перед глазами появлялись картины того, о чем она говорила. Я словно сам присутствовал на этом празднестве:

Крики огромной ликующей толпы, звуки музыки у подножия Элевсиниона в Афинах. Вот появляются иерофант и архонт и возвещают начало мистерий, напоминая о том, что варвары и преступники не должны в них участвовать. Праздник Начала мистерий длился целый день.

На другое утро толпы шли на море, в гавань Фалероне, чтобы омыться в его очистительных волнах, а затем принести в жертву Деметре свинью. И вновь празднество длилось до поздней ночи. Восхваляя и вкушая жертвенное мясо, люди чтили богиню плодородия, прося у нее помощи и заступничества.

На следующий день Священная процессия выходит из Керамик — кладбища у Афин — и направляется в Элевсин по «Священной дороге». Шествие возглавляют мисты «видящие сквозь туман». Они, доводя себя до экстаза, впадали в состояние «видения сокровенного» и пророчествовали. Под резкие, громкие звуки духовых инструментов с возгласами «Иа́кх», прославляя Диониса, сына Деметры, толпы ликующих паломников шли медленно — одни пешком, другие верхом — к священному городу.

В шествии принимали участие жрицы кистофо́ры, которые несли на головах кисты (ковчеги) с дарами. Другие участницы шествовали с ке́рносами на головах — керамическими сосудами с маслинами, вином и оливковым маслом. Священники несли изваяния хтонических богов, пели гимны, совершали жертвоприношения.

По прибытии в Элевсин люди с факелами разбредались по холмам, как бы принимая участие в поисках Коры, и лишь после этого они проходили искус, предваряющий мистерии.

Лучших героев Греции удостаивают чести быть посвященными в Элевсинские таинства, их называют «проводниками света». Посвящаемый должен быть чист от крови и ритуально; ему вменяется в обязанности пост: воздержание от рыбы, бобов, яблок. Он дает священную клятву сохранить в строжайшем секрете тайное действо.

Перед храмом еще раз приносятся жертвы, и, наконец, ночью в полном молчании посвящаемые вступают в храм. Под темными сводами разыгрывается сакральная драма, избранные идут тесными проходами, слышат неизвестно откуда доносящиеся завывания и зловещие голоса, видят фигуры чудовищ и вспышки молний. Это символ мытарств души, проходящей загробное очищение. Все то, что суждено испытать человеку в царстве Аида, он переживает во время этого священнодействия. И вот посвящаемые входят в святилище Телестериона.

Я мысленно следую за ними и, встав в стороне, смотрю за разворачивающееся у меня перед глазами священное действо.

В квадратном зале, в центре которого находится святая святых: алтарь (наос), вокруг которого малым кругом, символизирующим полнолуние, уложена земля, священники становятся большим кругом, образуя солнечный диск. Молодые жрицы танцуют вокруг наоса сакральный танец, музыка постепенно сменяет быстрый ритм на все более медленный и мелодичный. Кистофо́ры посыпают зерном землю, символически засевая ее. Курится из чаш ароматный дым трав. Люди постепенно впадают в опьяненное состояние.

Но вот вспыхивает свет, и в клубах дыма с небес в белоснежных одеяниях спускается богиня плодородия Деметра. Она сидит на пегасе.

Я замер от неожиданности:

— Ида!

Но люди, одурманенные травами, не могли видеть, что не крылатая лошадь несла богиню, а совсем наоборот.

Опустившись в центре святилища, Деметра-Ида, свернула свои крылья, и они спрятались в широких складках ее хитона. Она простерла руку и указала на молодого священника, которого выбрала в жертву.

Бедолагу подвели к богине, и он опустился на колени. Дальше произошло невероятное: богиня на вспаханной земле произвела с юношей акт оплодотворения земли, а потом, растерзав, пила его кровь и освещала ею землю вокруг алтаря.

В тех же клубах Деметра-Ида вознеслась на небо.

Вновь зазвучала музыка светлая и жизнерадостная. Танцуют жрицы и устилают землю колосьями злаков, цветов и плодов. Поют веселые, жизнепрославляющие песни жрицы, веселятся священники.

И вот среди общего веселья твердь у алтаря приходит в движение, разверзается земля и поднимается оттуда в клубах дыма зловещий Аид. Я не могу рассмотреть его лица из-за черных клубов дыма и красных всполохов пламени. Он крадет Кору и опять опускается в подземелье.

Храм наполняется горестной музыкой, стоном и плачем, люди одурманенные курильницами впадают в жуткое уныние. Они бродят по святилищу и тщетно стараются найти Кору.

Но вот бездна вновь разверзается и на поверхность выходит Кора-Персефона в руках у нее семь гранатовых зерен. Прежде, чем она успела их проглотить, я увидел, что это не зерна, а красные капли крови. Это была кровь вампира! Ведь она не растекается, а собирается в капли, похожие на гранатовые зерна!

Персефона рассказывает матери, что теперь, отведав подземной пищи, она каждый год должна будет уходить к мужу под землю на три месяца.

Под звуки музыки жрицы вновь танцуют и поют, но их песни и танцы не веселые, а грустные: они печалятся о судьбе Персефоны.

Участники действа усаживаются вокруг алтаря и перед ними появляются священные предметы, глядя на которые они постепенно впадают в забытье.

Конечно, такой сон вполне можно было принять за смерть, и пробуждение будет казаться воскрешением! Разве после таких испытаний человек не уверует в Богов и загробную жизнь?

И вот к утру, оставив наконец позади мрачные своды, участники обряда выходят на залитые солнцем лужайки; им навстречу звучат песни и восклицания, в пляске кружатся мисты среди убранных цветами статуй богов и богинь.

Я очнулся от видений.

— Теперь я понимаю, почему никто из посвященных не оставил даже намека на то, что происходило в святилище. Слишком страшное зрелище им пришлось увидеть. Но Деметра, кто она такая? Ты была ее жрицей. Что ты знаешь о ней? — спросил я Элласхиду, постепенно приходя в себя.

— Деметра — богиня, пришедшая из Египта. Там ее звали Исидой. Когда египтяне забыли о ней, перестали чтить ее память и приносить дары, она нашла себе новый дом в Греции, — торжественно ответила Элласхида.

— Хорошо. Но ты не ответила, как все это касается меня.

— Разве непонятно? Жрица, вкусившая зерен подземного мира, — носительница той крови, которая течет в твоих жилах! Не каждая девушка могла стать избранной, которая вкушала священную пищу. Таких очень мало, их долго искали среди людей, а когда находили, еще в младенчестве забирали в храмы Деметры. И только несколько человек являются их потомками. Многих уже нашли и убили. Я боюсь, что ты остался единственным, кому повезло.

Я ожидал услышать все, что угодно, но только не это!

— Кровь вампира?

— Яд вампира перевоплощает человека, а не его кровь. Кровь не делает человека другим, но он носит в себе на печать всю жизнь и передает это свойство своим потомкам.

Я вспомнил строки из манускрипта:

«В храм грозной Деметры он дверь отворит. В мистериях греков смысл тайный сокрыт.

И знаньем „бессмертных“ его наградит наследница вечной Исиды».

Так вот, о чем он говорит. Перстень — знак носителя особенной крови. Тайный смысл — источник крови. Юная жрица вкусила «пищу мертвых», то есть крови вампира! Мой род, действительно, существует несколько тысячелетий, взяв свое начало от жрицы богини Деметры! Деметра — наследница Исиды, то есть Иды! Забытой всеми и прикованной к стене пещеры бессмертной вампирицы! Тьедвальд, по всей видимости, был ее потомком, а через него и я. В Индии он узнал, как стать бессмертным, воспользовавшись особым свойством своей крови.

Я ушел в ночь. Мне нужно было привести свои мысли в порядок.

Глава 11

Солнечные лучи золотыми зайчиками, мигая и переливаясь, медленно ползли по стене. Я лежал на скамье и лениво следил за ними. Иша, зажмурившись и едва заметно подрагивая усами, растянулся у порога пещеры, купаясь в согревающем свете солнца.

Мне было грустно: Элласхида ушла на несколько дней по своим делам. Меня уже начала тяготить жизнь в пещере жрицы, и я не мог дождаться, когда же, наконец, она позволит мне удалиться.

Внезапно солнечный свет погас. Стало темно, как будто вместо раннего утра наступил поздний вечер. Ветерок, ворвавшийся в пещеру, принес запах надвигающейся грозы.

Я встал и подошел к входу. Из-за гор в долину спускалась огромная туча. Ее иссиня-черные в белесых разводах клубы медленно наползали, закрывая небосвод. Послышался глухой рокот, как будто грозный Зевс-громовержец сердито заворчал на престоле Олимпа. Полыхнула далекая молния. Ветерок испуганно спрятался среди одиноких скал, торчавших из земли подобно гигантским зубам дракона.

Гроза приближалась. Гром раздавался все громче и чаще, молнии вспыхивали голыми раскидистыми прутьями оторванных веток. Стало совсем темно.

Вдруг раздался такой оглушительный треск, что казалось, даже скалы пригнулись от испуга. Полыхнула молния. Иша забился под скамью и выглядывал оттуда одним глазком. Дождь, хлынувший вслед за молнией, закрыл от меня потрясающий вид грозовой долины. Его шум, как барабанный бой, заглушил все звуки. Я вздохнул и сел на скамью. На полке стояли книги (у Элласхиды была небольшая, но довольно приличная библиотечка). Я взял одну из них. Это был Шекспир, его сонеты.

У сердца с глазом — тайный договор: Они друг другу облегчают муки, Когда тебя напрасно ищет взор И сердце задыхается в разлуке. Твоим изображеньем зоркий глаз Дает и сердцу любоваться вволю. А сердце глазу в свой урочный час Мечты любовной уступает долю. Так в помыслах моих иль во плоти Ты предо мной в мгновение любое. Не дальше мысли можешь ты уйти. Я неразлучен с ней, она — с тобою. Мой взор тебя рисует и во сне И будит сердце, спящее во мне.

Я достал медальон и раскрыл его. Синие глаза Дианы смотрели на меня с любовью и нежностью. Я всматривался в них, как будто искал ответа на вопрос, который мучил меня, не отпуская ни на мгновение все те годы, что прожил без нее: простила ли она меня?

Постепенно звуки стали затихать, стены пещеры расплылись, как в тумане. Мне показалось, что глаза Дианы стали живыми: в них появился влажный блеск, и ее губы заалели ярче, а на щеках появился румянец, белокурая головка слегка наклонилась, и золотые локоны упали с плеч.

В это время гром грянул с такой силой, что воздух в пещере задрожал, как живой. Молния полыхнула у самого входа, и в ее свете я увидел темный силуэт высокой мужской фигуры. Неизвестный стоял, широко расставив ноги, вода ручьями стекала с его широкополой шляпы, черный плащ блестел, как драгоценный агат.

— Месье? — я встал навстречу незнакомцу.

Стремительным движением, так, как это могут делать только очень древние вампиры, странный посетитель очутился около меня. Он проворно опустился на одно колено и, взяв мою руку, приложил кольцо с драконом к своему лбу.

— Клянусь всемогущим Раахом исполнить все, что предназначено мне на твоем пути, о доблестный рыцарь «Черного Дракона»! Отныне и навеки моя жизнь принадлежит тебе — храбрейший обладатель священного знака. Меня зовут Арс.

Растерявшись от такого вступления, я сказал:

— Может, Раах всемогущ и заслуживает всяческого поклонения, но я здесь совершенно ни при чем. И я пока не сделал ничего такого, что можно было бы называть доблестью, так что оставим в стороне мои прошлые и будущие заслуги.

— Твоя скромность, — вот залог грядущих побед! Только тот, кто ставит общее благо выше своего, способен на великие подвиги!

Я не знал, что ответить на такое заявление, и промолчал.

Арс поднялся с колена и посмотрел мне в глаза открытым, дерзким насмехающимся взглядом. Это озадачило меня: его возвышенное приветствие никак не вязалось с откровенно насмешливым выражением глаз.

На вид Арсу было лет двадцать-двадцать пять, его облик был еще более удивительный, чем слова. Высокий и мускулистый, с открытым красивым лицом, он был похож на доблестного рыцаря — крестоносца, намного больше, чем я. Длинные, вьющиеся ниже плеч волосы, были подобраны с двух сторон тоненькими косичками, заплетенными от висков и сходящимися в одну на затылке. А черные, с красным отливом глаза и алые губы, не оставляли сомнений в его вкусовых предпочтениях.

Одежда Арса также была весьма экстравагантной: вся, от тончайших кружев на отворотах ботфорт и до таких же кружев на крагах перчаток, была сделана из кожи высочайшего качества. Пуговицы, обтянутые более светлой тонкой кожей, контрастировали с основной цветовой гаммой костюма и служили ему украшением.

Арс мог бы показаться этаким щеголем, насмешником и балагуром, если бы не его мужественные и даже несколько суровые черты лица.

— Здравствуй, Мишель, — сказала Элласхида, войдя в пещеру. — Арс, я вижу, уже сам представился тебе. Теперь он будет вести тебя по тернистому пути познаний, необходимых для твоей дальнейшей миссии.

Я с удивлением и некоторым разочарованием бросил взгляд на Арса. Мне совсем не хотелось находиться в одной компании с этим человеком. Я чувствовал к нему какую-то подспудную неприязнь и недоверие. В его поведении ощущалась непонятная мне неискренность и высокомерность, несмотря на его льстивое приветствие.

— Собирайтесь, мой господин, нам пора в путь. Я по себе знаю, что долгое времяпрепровождение в компании женщины, пусть и такой очаровательной, как наша прекрасная Элласхида, пагубно влияет на привычки любого из мужчин и делает из них неженок и дамских угодников. А это недостойное занятие для таких отважных героев, как мы, — и вновь в его голосе послышались насмешливые нотки.

Я удивленно посмотрел на Арса: полное несоответствие серьезности лица и смеющихся глаз! Чувствуя, как во мне поднимается глухой протест, я ушел в свою комнату, отделенную занавесью. Если мне предстоит долгое время провести с этим человеком, то это будет настоящим испытанием!

Иша спрыгнул с высокого ложа, стоящего в комнате, и ткнулся мокрым носом мне в руку.

— Что, брат, плохи наши дела? — прошептал я тихо.

— Вы что-то сказали, мой господин? — послышалось из-за занавеси.

Я вздохнул и закинул дорожный мешок за спину.

— Иша, пошли.

Мы вышли в общее помещение. Иша взглянул на Арса и, не останавливаясь, подбежал к Элласхиде. Она наклонилась к нему и потрепала по загривку.

— Прощай, дружок, я буду скучать по тебе, — сказала она ласково, а потом обратилась ко мне. — Мишель, надеюсь, что общество господина Арса не станет для тебя чрезмерным испытанием. Он, конечно, большой оригинал, но если не обращать внимания на его некоторую, скажем так, неоднозначность поведения, то он может быть вполне сносным спутником и собеседником.

— Не пугайте его, дорогая Элласхида, иначе нам будет нелегко наладить отношения. Разве я не заслужил от вас хотя бы одного доброго слова? — Арс подошел к жрице и, наклонившись, поцеловал ее руку с непередаваемым шармом и элегантностью.

— Прощай, Элласхида, — я подошел и тоже поцеловал ее руку, — встреча с тобой была для меня бесценна. Я никогда не забуду ни тебя, ни твоих бесед. Надеюсь, что мы еще встретимся когда-нибудь.

— Вряд ли я задержусь в этих местах. Здесь моя миссия окончена, и теперь я могу присоединиться к своей госпоже.

— Ты хочешь сказать, что отправишься в Африку?! — воскликнул я.

Арс и Элласхида мгновенно переглянулись и жрица, улыбнувшись, сказала:

— Мое место там, где моя богиня. А где находится это место, для меня не имеет значения. Прощай, пусть будут легкими твои дороги, — Элласхида поклонилась как всегда, когда хотела показать, что разговор окончен.

Мы направились к выходу. Я оглянулся в последний раз. Жрица стояла у алтаря и смотрела нам вслед. Ее взгляд был очень печальным.

— Мишель, — проговорила она тихо, — запомни, мальчик, что все мечты сбываются, даже совсем безумные. Если ты будешь ждать, Диана вернется.

Я молча поклонился жрице бессмертной богини Деметры и вышел под проливной дождь.

* * *

Вечер принес прохладу. Мы вышли из маленькой пещерки, где были вынуждены прятаться от солнечных лучей. Внизу, у самого моря, располагалось небольшое селение, откуда доносились звуки музыки, веселый смех и песни: люди отмечали какой-то праздник.

— Вот, посмотри на всех этих людей, — сказал Арс, усевшись на еще горячий от солнцепека камень, — весь день трудятся не покладая рук, а пришел вечер и на тебе — песни, пляски. И это притом, что завтра опять все заново. И так всю жизнь: рождаются, умирают и вновь рождаются. Почему господь не оставляет им память о прошлых жизнях? Скажем, наделал человек ошибок в прошлой жизни, умер — обдумал все как следует в загробном мире, заново родился и не делает уже тех же ошибок. Так нет же, давай-ка, милый, все заново: учись, спотыкайся все об один тот же камень!

— Возможно, у человека и есть такая память, — проговорил я, наблюдая за танцующими, — иначе все люди были бы одинаковыми и не смогли бы становиться лучше и умней.

— А ну, пошли! — воскликнул неожиданно Арс и хлопнул меня по плечу. — Иша побудь-ка здесь, мы сейчас вернемся.

— Эй, мы куда?

— Давай, давай, сейчас посмотрим, на что ты годен. За все сто лет, наверное, ни разу и девушку-то не обнял, — Арс стремительно бросился вниз по склону.

— Погоди, Арс, так нельзя! Я не могу приблизиться к людям! — закричал я вслед ему, но он не слушал, а только махал рукой, зовя следом за собой.

Арс остановился у самого подножия холма и насмешливо взглянул на меня.

— Ты трус?! Боишься самого себя? Как же ты собираешься одолеть врага, если так слаб, что даже не можешь побороть зверя, живущего в тебе?!

Меня возмутили его насмешка и задиристый тон, но я промолчал и, стиснув зубы, последовал за ним.

На небольшой площади, посреди деревни, танцы были в самом разгаре. Старики уже ушли, и на празднике осталась только молодежь. Они, взявшись за плечи, танцевали под мелодию бузуки и авлоса.

— Опа, опа та бузукья! — пели девушки и парни хором. Темп танца все убыстрялся, но вскоре ряд распался, и девушки выстроились с одной стороны, а парни встали напротив. Вот одна из девушек вышла в середину и, завертев белоснежным платочком, стала танцевать внутри полукруга. Навстречу ей выскочил высокий парень и, ухватив платочек за край, кружил вокруг девушки до тех пор, пока платочек не оказался в его руках. На смену им пришла другая пара, и все повторилось: девушки дарили парням свои платочки.

Мы стояли в стороне. Я, боясь за себя, остановил дыхание. Арс все нетерпеливее постукивал ногой по земле. Закончилась музыка, танцоры разделились на две группы: девушки сгрудились в сторонке, а парни расхаживали по площадке и, поглядывая на них, сыпали шуточками.

Сменив быстрый ритм, музыканты медленную мелодию. Мужчины, встав в линию, взялись за руки и начали двигаться на месте, выписывая ногами сложные движения: поднимая их прямыми или согнутыми в коленях, постукивая носками или пятками по земле. Один из музыкантов запел высоким голосом удивительно красивую песню. Несколько голосов подхватили ее. И вот уже над спящими горами и морем, плещущимся под обрывом, поплыла величавая песнь древней Эллады.

Арс схватил меня за руку и присоединился к танцующим. Парни сначала удивленно приостановились, но Арс воскликнул:

— Танец настоящих мужчин! Давай, парни, пусть девушки увидят какие мы! — и начал танцевать с таким вдохновением и азартом, что его настроение передалось остальным. Мы двигались синхронно, как один, а я боялся вдохнуть человеческий запах, умоляя Бога, чтобы это безумие поскорей закончилось. Арс так тихо и быстро шептал мне метр танца, что никто из людей не видел даже движения его губ.

Я внимательно следил за мыслями танцующих, предугадывая следующее па. Мелодия постепенно стала захватывать и меня, появилось чувство ритма и единения со всеми.

Бузука рождала трепетный, теплый звук, от которого хотелось плакать и смеяться, впуская в себя какое-то безмятежное блаженство и радость.

Ритм танца все ускорялся, танцоры двигались все быстрей, то соединяясь в линию, то распадаясь. Приседая и кружась, подпрыгивая и припадая на колени, мы танцевали самозабвенно, забыв обо всем. Я дышал полной грудью, отбросив напрочь свои опасения. Запах человеческих тел, разогретых быстрыми движениями, волновал меня, но это лишь подстегивало азарт танца. Но и только. Я заново учился терпению и выдержке.

Мелодия закончилась. Танец завершился. Я стоял, возбужденный и оглушенный давно забытыми человеческими ощущениями.

Арс, встав напротив музыкантов, бросил им горсть золотых монет.

— Музыканты! Серра!

Он выскочил на середину площади и выхватил из-за пояса длинный кинжал. Музыканты заиграли мелодию древней боевой серры. Но Арс не хотел танцевать групповой танец, он вызывал одного соперника.

Сначала никто не отваживался выйти в круг. Я читал в мыслях людей нерешительность. Среди девушек пробежал шепот и смешок: они были смущены нерешительностью своих парней, а незнакомец завораживал красотой и боевым видом. Но вот из гущи толпы вышел высокий и крепко сложенный парень. Он двигался, решительно раздвигая соплеменников плечами. В его руках блестел боевой нож.

Соперники встали друг против друга и, подняв обе руки, пошли по кругу, потряхивая плечами. Их лица выражали крайнюю враждебность. Толпа стала выкриками подбадривать своего танцора. Арс время от времени поглядывал на девушек и подмигивал им, чем еще больше заводил толпу. Парни все воинственней и враждебней воспринимали его поведение.

Но вот мужчины столкнулись на середине танцевальной площадки и, взяв друг друга за руки, закружились на месте, изображая смертельную схватку. Через минуту отступив, вновь пошли по кругу, изучая друг друга. Вскоре их танец перешел в настоящий бой. Девушки ахнули. Парень, уже не на шутку разозленный, замахивался ножом, стараясь нанести Арсу настоящие ранения, но тот в последнюю минуту отклонял выпады кинжалом и, насмехаясь, дразнил соперника. Музыка все убыстрялась, танцующие все яростней наскакивали друг на друга.

Я знал, что Арс голоден и поэтому начал беспокоиться за парня. Но вот музыканты прекратили играть и все замерли в ожидании: по правилам танцоры должны были обняться. Но они разошлись, не сказав ни слова, только грозно смерив друг друга воинственным взглядом.

— Ты что делаешь?! — воскликнул я раздраженно и так тихо, что меня кроме Арса никто не услышал.

— Веселюсь!

— Ты ведешь себя не подобающим образом! Это недостойно! Мы должны немедленно уйти! — бросил я зло.

— Как скажете, господин, — Арс состроил притворно-покорную мину, затем, развернувшись, нарочито небрежно прошел сквозь толпу и скрылся в темноте.

Не скрывая досады от такого к себе отношения, я помчался к вершине холма, где нас ждал Иша.

Я сидел в тени огромного валуна. Луна полным кругом висела низко над землей, освещая серебряным светом старую смоковницу, которая росла на самой вершине холма. Я смотрел на нее и думал о том, что, наверное, в древности здесь совершались религиозные ритуалы в честь местных богов.

Промелькнувшая мимо тень привлекла мое внимание, и через секунду я увидел Арса. Он стоял под раскидистой кроной смоковницы, в его руках лежала потерявшая сознание девушка.

Я вскочил на ноги.

— Арс, не смей! Не делай этого!

Он поднял голову, на его губах алели капельки крови. Ее запах огненной молнией ударил в меня в лицо. Я, задохнувшись, остановился.

Арс смотрел на меня злобным звериным взглядом, в котором не осталось ничего человеческого и осмысленного — только животная ярость к сопернику, посмевшему посягнуть на его добычу. Он глухо зарычал, из-под верхней губы показались клыки. Его ногти, превратившись в когти хищника, вонзились в нежное тело девушки. Выступившая кровь обагрила белоснежную сорочку.

Запах крови помутил рассудок. Окружающий мир померк. Я почувствовал, как внутри меня поднимается непреодолимая ярость. Я становился зверем, готовым броситься на врага и отнять его добычу! Я зарычал и пригнулся для броска. Но в это время Иша, налетев мне на грудь, столкнул с крутого склона, и я полетел вниз, кувыркаясь и переворачиваясь через голову. Я не старался остановиться, поняв, что только так смогу избежать искушения. Почти у самого подножия холма я вскочил на ноги и бросился к морю.

Я нырял и плавал в теплой воде до тех пор, пока окончательно не успокоился. Затем вышел на берег и сел на песок. Иша улегся рядом.

Через некоторое время подошел Арс, скинул одежду и бросился в воду.

Когда он вышел на берег и сел рядом, я спросил:

— Зачем ты это сделал? И почему девушка?

— Что сделал?

— Зачем ты принес ее на холм? Ты же знал, что я буду там.

— Потому и принес. Хотел проверить, насколько ты добродетелен. Но в тебе столько же милосердия, сколько и во мне! — он усмехнулся. — Ты же чуть не вырвал ее из моих зубов! Хорошо, Иша был рядом, иначе я не знаю, чем бы все это закончилось. Ведь я тоже не мог контролировать себя. А почему девушка? Я думал, это понятно. Если перед тобой лежит жареный каплун и гнилые яйца — думаю, выбор ясен!

— Ты же не инкуб, мог бы и старика убить.

— Де Морель, где же ваша христианская добродетель? Ведь в заповеди ясно сказано: «не убий»! — засмеялся Арс.

— Там же сказано и «не суди, да не судим будешь», — огрызнулся я, — убийство — грех, но убийство невинного — грех вдвойне!

— Мишель, черт побери, ты живешь уже больше ста лет! Неужели до сих пор не понял, что этот мир так создан: все едят всех?! И таким его создал Господь. Посмотри вокруг: животные, насекомые, люди и даже растения — все пожирают себе подобных.

— Пережитки прошлого! Настанет время, и люди научатся жить без насилия и жестокости. В этом и была миссия Христа! На примере животных Он хотел показать людям, что убийство ради пропитания совсем не одно и то же, что из-за ненависти или жадности. Животные не убивают ради удовольствия, как это делают люди! Девушка, которую ты погубил, могла жить долго и счастливо, родить детей. Она нить, связующая прошлое и настоящее, а ты эту нить оборвал! Мне было бы жаль старика, но уже отжил свое.

— У стариков кровь густая и темная — они долго жили и много грешили. А девушке повезло: она была совсем юной и безгрешной — значит, ее душа попала прямо в рай! Ладно, вставай, пора идти, скоро рассвет. — Арс поднялся и, отряхнувшись, оделся. Не оглядываясь, он помчался к Афинам.

Я бежал рядом и думал о том, что произошло, и что обо мне сказал Арс. Он был прав! Я гордился тем, чего у меня не было! Когда-то я решил, что не стану монстром и не оборву жизнь человека подобным образом. Но сейчас только вмешательство Иши спасает меня от падения, и в этом нет никакой моей заслуги!

Афины встретили нас шумом городских кварталов. Пробираясь свозь толпу людей, спешащих по своим делам, мы шли теневой стороной улиц по направлению к порту. Я осторожно вдыхал воздух, привыкая к запаху людей.

— Арс, я хотел бы знать, что ты намереваешься делать в дальнейшем? Каков твой план? Чему ты должен меня научить? — поинтересовался я, когда мы вошли в номер портовой гостиницы.

— Научить? Ну что вы, мой господин, разве я посмею поставить себя на уровень учителя? Скорее я проводник на вашем пути, а учиться, мой рыцарь, вы будете сами, — Арс картинно раскланялся, смахнув полой шляпы пыль с носков своих ботфорт.

— Прекрати, пожалуйста, свои издевки. Если ты хочешь испытать мое терпение, так же, как и добродетель, то мы вряд ли долго сможем двигаться вместе по моему, как ты сказал, пути! — воскликнул я раздраженно. — Если ты мой проводник, значит, знаешь каков мой путь. Я об этом не имею ни малейшего представления, поэтому и хочу знать, куда мы направляемся!

Арс улыбнулся и грохнулся в кресло, стоявшее у окна. Солнечный луч, тонкий, как стрела, пронизывал полумрак комнаты, проникая в нее через маленькую дырочку в занавеси. Он ярким круглым пятнышком устроился на подлокотнике кресла. Арс снял перчатку и подставил под свет руку. Я знал, какую боль он сейчас испытывает, но тот спокойно рассматривал солнечное пятно на своей кисти.

— Мы направляемся на Крит. Там находятся тайные подземелья, укрытые в земле от человеческих глаз. Вы, конечно, слышали легенду о минотавре? Вот в этих-то подземельях и находится тот лабиринт, о котором говорится в древнем мифе. Не все, о чем рассказывают легенды, выдумка, мой господин. Я знаю, какое на вас воздействие оказывает упоминание о темной магии. Нам необходимо выяснить почему. В лабиринте есть места, наполненные особой мистической энергией, позволяющей заглянуть в неведомую жизнь демонов. Возможно, это позволит нам найти ответ на этот вопрос и указать направление дальнейших поисков.

— Поисков чего?

— Насколько мне известно, вам нужно найти еще один фрагмент манускрипта и два предмета: камень-слезу и меч-ключ. А если меч — это ключ, то должна быть и дверь. Мы же пока ничего не знаем о том, где находится хотя бы один из этих предметов. Встретившись с демоном, мы выясним, как он связан с вашими страхами. А так как ваша нынешняя жизнь — предназначение, то, возможно, из этой встречи мы выудим какие-нибудь подсказки.

— В манускрипте сказано, что камень-слеза у монаха, который живет в тайной обители, а меч — у воина. В тексте есть подсказка: воин живет в горах и владеет силой хидена. Хиден по-японски значит «секретно». Хидзюцу — секретные техники японских кланов, передающиеся из поколения в поколение. Значит, воин связан с Японией. Я намеревался начать поиски с него, он-то должен знать хоть что-нибудь о монахе, раз у Тьедвальда и этих двоих был союз «Черного дракона».

— Браво! Мой господин, вы показали сейчас, что не так просты, как кажетесь! — воскликнул Арс и поднялся с кресла. Он потер кисть, на которой появилось красное пятно от солнечного ожога. Я с удивлением взял его руку и осмотрел ее. На моей коже солнце не оставляло следов, хотя боль и была нестерпимой.

— В чем дело? — Арс взглянул на пятно, а потом на меня.

— Вот, — я подставил свою руку под луч. Продержав ее на свету несколько минут, показал кисть Арсу, — на моей руке ожога нет.

— Странно, вампиры даже погибают от солнечных лучей.

— Я не знал.

— Вы были так заняты своими проблемами, что совсем не замечали своей особенности.

— Я изучал вампиров, когда искал красноглазого, но меня в основном интересовали их места обитания, а не физиологические особенности. Я думал, что мы различаемся только по видам, как люди по расам, а в остальном все одинаковые.

— Как видно — нет!

— Девушка, которая превратила мня в вампира, говорила, что моя кровь другая, не такая как у обычных людей. Может, в этом все дело?

— Все может быть. Вы полны тайн, мой господин.

— Арс, прекрати, это! Мы оба знаем, какой я господин. Если ты не хочешь мирных отношений, то тогда давай сразу разойдемся по-хорошему, — воскликнул я недовольно.

— Боже меня упаси! Чтобы я ослушался приказа! — Арс поднял руки и рассмеялся. Я улыбнулся и шутливо ударил его по плечу.

Вечером, мы сели на небольшое торговое судно, отправляющееся на Крит. Прибыв в Ираклион, вышли из порта и направились по древней дороге к небольшому холму, заросшему редким кустарником и оливами.

Арс шел вдоль склона, всматриваясь в камни, выступавшие из земли.

— Подождите меня здесь, я найду вход, — проговорил он и умчался вперед.

Иша тоже бросился в кусты и вскоре вернулся с барсуком в зубах. Он улегся под камнем и принялся за свой завтрак, похрустывая костями добычи.

Я сидел на обломке какой-то старинной плиты и смотрел на алеющий восход: солнце вот-вот должно показаться из-за горизонта. Я думал о том, в какую переделку должен был попасть Тьедвальд, чтобы заварилась такая каша. Сколько еще тайн придется нам открыть? Через какие опасности и приключения предстоит пройти мне и моим друзьям, пока мы не доберемся до конца этой загадочной истории?

— Идите сюда! — послышалось откуда-то справа.

Я вздохнул и поднялся на ноги.

— Пошли, Иша. Нам снова нужно лезть под землю. Я знаю, что тебе это не по душе. Но что тут поделаешь?

Между двух неприметных кустов, росших у самого подножия холма, на его северной стороне, чернел узкий провал. Из него торчала голова Арса.

— Посмотри, какая любопытная конструкция, — проговорил Арс, — здесь на холме находится старинное кладбище, и эти щели вроде как склепы. Но вот что интересно: эти захоронения веером расходятся от центра и они не одинаковые. Их размеры разной длины и глубины. Они доходят до десятков футов, причем их верхняя часть намного шире, чем основание. Они суживаются ко дну, и получается длинный конус, или раструб. Никогда прежде не видел таких странных кладбищ.

— А где сама погребальная камера?

— Вон там, в торце. Она была закрыта массивной гранитной плитой, но теперь плита разбита и внутри ничего нет.

— Не понимаю, причем здесь лабиринт и эти щели? — честно признался я.

— Там у ступеней, посмотри на камне. Видишь знак? Это знак лабиринта. Захоронения как-то связаны с ним.

На камне у ступеней в могильник я увидел выбитый лабрис — древнегреческий ритуальный топор, напоминавший рога священного быка. Спустившись по полустертым ступеням, я прошел к низкому проему в конце щели. Действительно, это захоронение было странным. Внутри камеры находилось несколько узких углублений, похожих на просевшие могилы, но они были небольшие, как детские.

— Похожи на египетские саркофаги, — прошептал Арс.

— Ты был в Египте?

— Конечно! И ты там побываешь.

— Это что, твой план?

— Это наш путь.

Через несколько минут я почувствовал, как на меня давит какая-то неведомая сила. Голова закружилась, и появилось острое чувство опасности. Я вышел из склепа. Стоя на дне странного прохода, я чувствовал потоки энергии, которые двигались в каком-то невообразимом ритме. Они, как странная мелодия, то повышались на тон, то становились низкими, тяжелыми, и тогда головная боль усиливалась и становилось тревожно.

Я поднялся наверх. Постепенно боль ушла, но энергетические волны все еще плескались вокруг меня.

— Подойди сюда! Это невероятно! — позвал Арс. Он стоял в нескольких шагах от меня на небольшой возвышенности.

Я встал рядом с ним. От этого места трещины, выбитые в граните, действительно, веерообразно расходились от центра и создавали непонятный рисунок, чередуясь длинными и короткими углублениями. Их было огромное количество. Возможно, тысячи. Странное чувство наполнило меня. Я слышал потоки энергии, как музыку, выходящую из земли. Как будто невидимый оркестр, идеально сыгранный и управляемый подземным дирижером исполнял таинственную мелодию.

— Ты слышишь это? Потрясающе! — прошептал восторженно Арс. — Интересно, люди чувствуют что-нибудь в этом месте?

— Думаю, чувствуют, но не могут объяснить, что с ними происходит. Где же находится вход в лабиринт?

— Он был здесь, это несомненно, но его засыпало землей. Нужно искать в горах или пещерах. Я надеялся, что нам не придется идти в глубь острова, горы хорошо охраняются, а нам нежелательно привлекать к себе внимание.

— Кем охраняются?

— Эти горы, Мишель, хранят немало тайн, и тайнам этим не одна тысяча лет. На протяжении сотен лет здесь живут воины-хранители. Они стерегут входы в священные лабиринты.

Солнце, показавшееся из-за горизонта, заиграло ослепительными лучами. Оливковая роща, которая росла на склонах холма, не могла укрыть нас от его жгучих стрел, и мы поспешили укрыть лица под широкополыми шляпами.

Каменистая дорога петляла между невысоких гор. Полудикие козы, перескакивая с камня на камень, убегали от нас по крутым склонам. Небольшая деревушка прилепилась к каменному боку горы и смотрела небольшими подслеповатыми окнами на синее море, видневшееся внизу.

Оставив Ишу в небольшой рощице у деревни, мы вошли в единственную полупустую таверну. Арс спросил у хозяина, где можно найти Димитриоса Милонаса. Хозяин, немолодой тучный грек, одетый в черный, обшитый красным кантом костюм, угрюмо осмотрел нас и кивнул в сторону неприметной двери в дальнем конце зала. Мы прошли к ней под пристальными настороженными взглядами нескольких мужчин, сидевших за длинным столом и игравших в кости.

Войдя в темную, без окон комнату, мы остановились, оглядываясь. Несколько минут ничего не происходило, и нам оставалось лишь молча ждать.

— Что угодно господам? — проскрипел старческий голос откуда-то из-за спины. Мы резко обернулись. У порога стоял старик. Он был настолько стар, что казалось, годы пригнули его к самой земле. Узловатые сморщенные руки едва удерживали палку, на которую он опирался. Но под густыми бровями, нависшими над морщинистым заросшим седой щетиной лицом, были видны умные, проницательные глаза.

Мы переглянулись. Как он вошел? Мы не слышали его шагов, хотя он был человеком.

— Кхе-кхе-кхе, — засмеялся старик. Его смех был похож на скрип телеги. — Вы искали меня?

— Если вы Димитриос Милонас, то да, мы искали вас, — Арс снял шляпу и кивком откинул волосы со лба.

— Зачем?

— Люди говорят: вы знаете вход в лабиринт.

— Люди всегда много говорят, на то им и язык, — старик невозмутимо смотрел на нас.

— Мы ищем священное место Силы. Он, — наследник, — Арс кивком указал на мою руку.

— Старик удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Медленно прошаркав ко мне, он взял мою руку и внимательно вгляделся в перстень:

— Об этом перстне моему прадеду говорил его прадед, а тому — его. Но я никогда не думал, что именно мне выпадет такая честь: увидеть священного дракона на руке наследника. Я думал, что это просто сказка. — Прошамкал он беззубым ртом.

— Так вы покажете нам вход в лабиринт?

— Я покажу вход в микронос лабиринтос. Он обозначен знаком паука. Из него есть переход в мегалос лабиринтос — он обозначен статуей минотавра. Но я никогда не был там. Только тому, кто найдет минотавра, откроется сокровенная тайна мегалоса лабиринтоса, который простирается не только под всем островом Крит, но и далеко за его пределами. Старики говорили, что избранные могли часами находиться в его переходах и выйти на другом острове за многие мили от Крита. Но вы должны быть осторожны: весть о вашем приходе уже дошла до хранителей. Им все равно — наследник вы или нет, они принесли клятву верности самому Аиду и не допустят чужих в лабиринт. Так что поспешим. Вы должны успеть к входу первыми, — старик с трудом развернулся и пошел к выходу, едва переставляя ноги.

— Сколько вам лет, Милонас? — спросил я его.

— Годы не в теле, а в голове, молодой человек. А в голове мне не больше двадцати! — прошамкал он и снова засмеялся своим странным скрипучим смехом.

Я смотрел на него и думал о том, как же ему все-таки удалось появиться в комнате незаметно? Сейчас он производил столько шума, что мог бы разбудить и медведя, залегшего в зимнюю спячку.

Мы вышли из таверны под жгучие солнечные лучи. Деревушка как вымерла: не было видно ни одного человека. Только осел где-то в поле кричал надрывно и тоскливо. Я подумал: уж не Иша ли гоняется за бедным животным ради развлечения, но он появился из-за поворота и пошел рядом со мной, не обращая внимания на испуганный вскрик старика.

Идти пришлось недолго. У следующего дома Милонас остановился и указал палкой на вход в гору, который можно было принять за погреб. Он был перекрыт стальной решеткой с огромным навесным замком. У самой решетки на стене был виден полустершийся знак паука.

Милонос подошел к решетке и достал ключ, висевший на шее. Мы открыли узкие ворота с громким скрипом заржавевших петель и шагнули в спасительную темноту. Поначалу подземелье действительно напоминало обыкновенный склад. Здесь стояли бочки с вином и амфоры с оливковым маслом, мешки с мукой и другие хозяйственные запасы. Но в дальнем конце подвала мы увидели вход, перекрытый тяжелой каменной плитой.

Старик подошел к ней и, подняв руки, выкрикнул несколько коротких фраз на странном незнакомом языке.

— У вас всего пара минут, чтобы проскочить мимо невидимой охраны. Сейчас она не тронет вас, но дальше я не смогу вам помочь. Что ждет вас в лабиринте, никто не знает. Вам следует быть осторожными и внимательными. Помните о воинах: вы должны первыми войти в лабиринт, — он указал палкой на плиту, — открывайте.

Мы налегли и с трудом оторвали ее от стены. Было видно, что к ней не прикасались, по крайней мере, несколько сотен лет. Войдя внутрь, задвинули плиту на место и перекрыли вход в подземелье.

— Как ты думаешь, он знает, что мы вампиры? — спросил я Арса.

— Я думаю, что он не обратил на это внимания. За долгую жизнь он научился ничему не удивляться. Ты же заметил, что его мысли недоступны нам, а это не каждому под силу.

— Когда-то я встречал одного человека, чьи мысли не мог прочесть. Но я думал, что он научился этому, потому что проводил опыты на вампирах. Милонос же не делал этого, а его мысли тоже скрыты. Наверное, это его природное качество. И двигается он странно — шаркает, еле ноги волочит, а в комнате появился неизвестно откуда. Он не так прост, как хочет показаться.

— Мишель, я все больше убеждаюсь, что был к вам несправедлив.

— Рад слышать это.

Мы бежали в кромешном мраке. Даже при нашей способности видеть в темноте, все окружающее казалось серым и мутным. Иша жался к моим ногам, для его зрения был нужен хоть какой-нибудь свет, поэтому он ориентировался только по запаху. Мы долго продвигались в одном направлении: в тоннеле не было никаких ответвлений. Через некоторое время вдали показался едва заметный проблеск. Мы прибавили шагу. Иша, повеселев, помчался со скоростью, на какую только был способен.

Тоннель закончился большой пещерой, в которую через узкий провал в стене, под самым сводом, пробивался слабый свет. Из пещеры в нескольких направлениях уходили темные ходы.

— Нужно искать знак паука на стене у каждого входа — это и будет проход в лабиринт, — сказал я оглядываясь. Что-то тревожило меня, но я еще не мог понять — что.

Внезапно из прохода слева от нас выскочили несколько человек, одетых в черно-красные костюмы и с длинными кинжалами в руках. С громкими криками воины бросились в атаку. Их движения намного превосходили по скорости все человеческие возможности, но все же не были такими быстрыми как наши. Я заметил, что их мысли были также недоступны нам, как и мысли Милонаса.

Мы стояли и смотрели на приближающихся воинов. Иша, выйдя чуть вперед, оскалился и бил себя хвостом по бокам, как делал всегда, когда был зол. Арс слегка наклонился и вытянул руки, словно собрался обхватить всех воинов разом. Из-под его подрагивающей губы показались клыки, ногти, удлиняясь, превращались в когти, а глаза хищно заблестели. Он дышал тяжело и отрывисто, как будто промчался миль десять в человеческом теле.

— Арс, послушай меня. Не нужно их убивать. Когда подойдут поближе, просто отступим и обойдем стороной. Нам нужно войти в лабиринт, а не устраивать здесь резню, — прошептал я, наблюдая за его метаморфозой.

Арс лишь рыкнул, приподнимая губу в волчьем оскале. Я понял, что он уже не способен ясно мыслить, охотничий азарт полностью завладел его разумом.

Глубоко вдохнув, я переключил свое сознание. Теперь я мог смотреть на происходящее зрением своего тонкого тела. Я увидел ауру воинов, она переливалась розовым и почти красным цветом — такой бывает только у очень сильных людей. Рядом с ними я почувствовал присутствие еще какой-то силы, незнакомой мне.

Я опустил руки к земле и потянул вверх ее энергию. Выпустив энергетический сгусток — он белым облачком полетел навстречу приближающимся хранителям — выставил на их пути щит, который полупрозрачной тенью встал между нами и нападавшими.

Воины с размаху налетели на невидимый барьер и остановились. Арс нетерпеливо зарычал. Он подался вперед, но задержался, не в силах преодолеть препятствие. Я впервые увидел его ауру: она переливалась темно-красным, почти черным цветом. Мой проводник оглянулся, приходя в себя. Вздохнув, я вернулся в нормальное состояние и, подняв руки в знак мирных намерений, произнес:

— Нам необходимо войти в лабиринт, мы не причиним вам вреда, просто укажите вход.

Щит едва заметным облаком висел между нами, подрагивая от малейшего прикосновения. Никто не проронил ни слова. Один из воинов попытался проткнуть прозрачную стену кинжалом. Щит упруго прогнулся под длинным лезвием, но я небольшим напряжением заставил его вернуться в первоначальное положение, и туманная завеса выпрямилась, вытолкнув руку охранника.

Глава 12

Внезапно я услышал шум волн, разбивающихся о скалы. Они огромными валами лениво, но мощно окатывали каменную преграду, ворча недовольно, по-стариковски. Затем почувствовал, как теплый нежный ветерок коснулся моего лица, запутался в волосах, перебирая локоны, и упорхнул испуганной пичугой. Незнакомый запах наполнил пещеру удивительным цветочным ароматом.

Я оглянулся в поисках источника необычного явления и увидел пещеру сверху, так, как будто висел под ее потолком. Воины все по-прежнему стояли перед выставленным мною щитом, но замерев в тех движениях, которые совершали мгновение назад. Арс застыл, подняв руку ко лбу, как бы стирая внезапное наваждение. Иша замер с занесенным для очередного хлесткого удара хвостом. Все оцепенели, как завороженные.

— Ты видел?! Ах, ты видел это?! — услышал я женский голос, — неужели это он? Не могу поверить, что мы дождались его. Ты видел этот щит?! Это просто чудо, как он силен и хорош. Даже Аллу такое не по силам. — Ее голос звучал, как переливы струн арфы. И как бы ни были красивы голоса вампиров, они не шли ни в какое сравнение с этой дивной мелодией.

— Тсс, Елея, я уже снял барьер. Через миг он сможет видеть нас, — мужской голос был низким и глубоким, но также необыкновенно мелодичным.

— Ах, отец, ты все делаешь сам! Даже не предупредил! Я так волнуюсь, так волнуюсь! — пропела женщина.

Я почувствовал, как меня затягивает в какую-то черную пропасть. Несколько долгих мгновений я летел в полной темноте и вдруг увидел их! Они стояли на самом краю скалы под ветвями исполинского дерева. Волны необыкновенного моря, переливаясь всеми красками радуги, накатывали на белоснежные утесы, стоявшие посреди безбрежного водного пространства. Небо, неестественно синее, куполом нависало над землей и водой, очерчивая четкую линию горизонта.

Золотоволосая девушка, одетая в какой-то воздушный наряд и старик, в белых одеждах с длинными седыми волосами и бородой, доходившей до колен, смотрели на море. Я глядел на них откуда-то сверху и с сзади. Они не заметили меня. Я посмотрел себе под ноги и увидел, что стою в воздухе, но мои ноги ощущали под собой упругую поверхность. Осторожно шагнув вперед, я почувствовал, как воздух под моими ногами прогнулся, но удержал меня. Сделав еще шаг, я понял, что стою на невидимой лестнице и стал медленно спускаться вниз.

Лестница была длинной и некрутой. Когда я почти спустился к земле, женщина неожиданно повернулась, и я увидел ее лицо. Никогда прежде мне не доводилось видеть такой красоты. Это было лицо ангела! Нежная кожа, почти прозрачная, мерцала невероятным матовым цветом. Огромные фиалковые глаза смотрели удивленно-восторженно, и я понял, что она всегда так смотрит на окружающий мир. Ее одежда переливалась от нежно-фиолетового до сине-голубого цвета, и казалось, была соткана из воздуха, потому что не облегала фигурку, а облаком клубилась вокруг нее. Девушка была совсем юной, почти подростком.

— Ой, — воскликнула она и схватила старика за руку, — отец, … наследник!

Старик повернулся. Его лицо не было старым, несмотря на длинные седые волосы. Внимательный взгляд пронизывал насквозь, и я почувствовал, что не в силах противостоять ему. Старик, казалось, знал обо мне все, вплоть до самых затаенных желаний. Я смущенно опустил голову.

— Здравствуйте, — произнес я, не зная с чего начать. От моего голоса, прогремевшего, как пушечный выстрел, воздух задрожал, и я увидел, как он волнами расходится от меня, словно вода от брошенного в озеро камня. Ветви дерева качнулись, и с его кроны поднялась стая птиц, настолько огромная, что показалась дождевой тучей. Птицы испуганно защебетали и, описав над нами круг, вдруг исчезли, растворившись в синеве неба. Волны необыкновенного моря приостановили свой нескончаемый бег, и, словно наткнувшись на преграду, забелели на гребнях белыми барашками.

— Тише, тише, прошу тебя, не произноси слова вслух! — засмеялся старик, и я увидел, что он говорит, не открывая рта. Его слова звучали в моей голове. — Мы пользуемся телепатией, иначе можно навредить нашему миру, наследник!

Девушка, склонив голову набок, с интересом разглядывала меня. Я подумал, что с их необыкновенной красотой, кажусь им невероятным уродцем.

— Вовсе нет, — улыбнулась Елея, — ты, для человека, совсем не дурен.

Я смутился еще больше. Теперь понятно, как бы чувствовали себя люди, знай они, что я читаю их мысли.

— Где я? — спросил я мысленно.

— Меня зовут Орей, — вместо ответа сказал старик и протянул мне руку, — а это моя дочь Елея.

— Простите, Мишель де Морель, — представился я и поклонился, а затем пожал протянутую руку.

Девушка молча протянула свою крохотную ручку. Я взял ее осторожно, как будто она была сделана из драгоценного фарфора, и поцеловал, склонив голову. От ее руки исходил такой дивный аромат, что у меня перехватило дыхание.

— А он забавный! — пропела Елея.

— Девочка! — укоризненно воскликнул Орей. А затем, обратившись ко мне, сказал:

— Ты находишься в Эллимирийском мире, Мишель, но люди называют его Эфирным, Астральным, Тонким и еще многими, придуманными ими мирами. Но он скорее воздушный, чем эфирный. На земле существует не только материальный человеческий мир, но и Воздушный, Подводный, Подземный и еще многие другие миры. Пришла пора тебе кое-что о них узнать. Так хотел твой предок, — От такого ответа я чуть не грохнулся наземь, но невольно подумал, что находясь в воздушном мире, до земли пришлось бы лететь долго.

— Ты не прав. Эллимирийский мир существует на земле, а не за ее пределами. Мы живем вместе с вами, вокруг вас и даже иногда внутри вас, — опять смутила меня Елея. Мне совсем не нравилось это вторжение в мой разум, и я постарался ни о чем не думать. В этом мне очень помогли наши занятия с Элласхидой, научившей меня контролировать мысли и эмоции.

— Молодец! Но можно не просто перестать думать, а блокировать чужое вторжение в свое сознание. Я научу, — пропела девушка.

— Что ты видишь вокруг себя, Мишель? — спросил Орей.

Я оглянулся:

— Море, необыкновенного цвета радуги. Очень синее небо, огромное дерево, белые скалы и вас, — перечислил я, не понимая, о чем идет речь, ведь и они видят то же самое.

— Отец! — воскликнула Елея.

— Тише, девочка, тише, — успокоил ее старик, положив руку на голову дочери.

— В чем дело? — удивился я в свою очередь.

— Посмотри внимательно на дерево. Что ты видишь на нем?

— Ствол, ветки, листья, — начал перечислять я, оглядывая гигантское дерево. И вдруг увидел маленьких человечков, которые, как муравьи, сновали по глубоким трещинам темно-коричневой коры. — И еще каких-то крохотных людей! — добавил я в замешательстве.

— Тэй! — позвал Орей, наклонившись к самому дереву. Из крохотной норки на переливающихся крылышках выпорхнул человечек и уселся на ветке. Он был одет в светло-зеленый камзол и темно-зеленые обтягивающие лосины. Его вид был довольно необычен: темный цвет лица и немного вытянутые к вискам золотистые глаза, заостренные уши и лохматые, почти черные волосы под ярко-зеленым колпаком.

— Это эльф? — спросил я удивленно.

Тэй, фыркнув, рассмеялся:

— О, люди! Придумают же названия! Эльф! Я эллимирий, но люди нас зовут эльфами, сидами и альвами. — Тэй спрыгнул с ветки и передо мной оказался человек моего роста. Он, улыбаясь, подал мне руку. — Будем знакомы, наследник.

— Тэй и Елея будут твоими провожатыми в нашем мире. Когда ты немного освоишься — прошу к себе. Тогда в спокойной обстановке мы сможем обо всем поговорить, — Орей взмахнул рукой и пропал.

Елея встала рядом со мной и повела рукой. Я заметил, как качнулся воздух, искажая все, что находилось передо мной. Тэй и Елея взяли меня за руки, и я почувствовал, что земля уходит из-под ног. Через мгновение мы уже висели высоко над островом и морем. Еще через миг я увидел под собой удивительную страну. Эллимирийцы отпустили мои руки, и я полетел вниз с огромной высоты, но тотчас был подхвачен воздушным потоком и остановился, а затем понемногу поднялся вверх и присоединился к Елее и Тэю. От такого кульбита у меня перехватило дух. Я был испуган и растерян. Вид у меня был, несомненно, соответствующий, потому что Тэй давился от смеха, стараясь замаскировать его под кашель.

— Это называется левитацией, — сказала Елея, — а еще мы можем мгновенно перемещаться в пространстве так, как это сделал Орей. Если ты успокоишься и попробуешь летать сам, то у тебя получится не хуже, чем у нас.

Я глубоко вздохнул и с выдохом освободил сознание от волнения и страха: благодарность к Элласхиде теплой волной согрела сердце.

— Вот так, уже лучше, теперь попробуй мысленно переместиться вперед, — учила девушка.

Я мысленно послал свое тело вперед, оно плавно поплыло по воздуху.

— Вот видишь, все очень просто, — улыбалась Елея.

Необыкновенное ощущение волшебства захватило меня радостной волной. Захотелось нырять и кружиться в воздухе, как мальчишке в воде, но я сдержал этот порыв, зная, что мои мысли могут прочесть.

Мы летели высоко над землей, не прилагая к этому никаких видимых усилий. Внизу проплывали прекрасные города. Дома, простроенные из горного хрусталя, сверкали на солнце тысячами разноцветных искорок. Солнце ласково пригревало мою холодную кожу, и я с удивлением заметил, что, хотя на мне и нет шляпы, солнечные лучи не причиняют боли. Было необыкновенно приятно чувствовать его ласковые лучи на своем лице.

— Как в детстве, — подумалось мне.

— Даже лучше, — отозвалась Елея.

— Вот черт — расслабился! — ругнулся я про себя.

Тэй и Елея рассмеялись.

— Смотри! — Тэй указал рукой на горные вершины, появившиеся вдали. — Там дворец Орея.

— Значит, Орей — ваш король?

— Он владыка всего Эллимирийского мира! А Елея — его дочь и наследница, — сказал Тэй и отвесил ей поклон.

— Простите, Ваше Высочество, я не знал, — я тоже поклонился принцессе.

— Тэй, кто тебя дергал за язык, невыносимый зануда?! — воскликнула девушка. — Мне эти церемонии и в замке надоели! Думала, хотя бы с наследником пообщаюсь на равных!

— Не беспокойтесь, принцесса. Общайтесь, как вам будет угодно, ведь он нисколько не ниже вас, и даже несколько превосходит всех нас по важности своей миссии. Вам ли не знать этого?!

— У-у-у, несносный сид! — проворчала Елея. И по тому, как она это произнесла, я понял, что это было оскорблением.

Я внимательно прислушивался к их перепалке, примечая все, что касалось моего пребывания в этом удивительном мире.

А под нами проплывали великолепные сады с фруктовыми деревьями, на которых висели спелые плоды. Множество людей, расположившись на изумрудной траве, отдыхали в тени раскидистых ветвей. Дети веселой гурьбой играли на лужайках, наполняя их смехом и визгом.

С горного кряжа текла полноводная река. Ее вода была белой, как молоко. Берега, заросшие какими-то необычными растениями кремового цвета, напоминали молочный кисель. И я видел, как несколько ребятишек срывали с необыкновенных кустов белые плоды и с удовольствием уплетали за обе щеки.

Когда мы приблизились к горам, начались альпийские луга, и в одной из укромных долин я заметил пасущихся белоснежных коней. Могу поклясться, что из их прекрасных грив, на самом лбу, торчал длинный рог! Они подняли головы и поприветствовали принцессу громким кличем.

— Мы видели мифических единорогов?! Это, наверное, рай, о котором говорят на земле?! — спросил я восторженно.

Мои провожатые засмеялись.

— Нет, но иногда кто-нибудь из людей попадает в наш мир из своих снов или когда мы снимаем барьер, чтобы попасть в ваш мир. Потом он все, что видел здесь, называет раем.

— Значит, рай на самом деле существует! — заупрямился я.

— Конечно, существует! Только наш мир ему и в подметки не годиться, — проговорила Елея, — ничто не сравнится с садами Господа.

— У вас тоже есть рай? — удивился я.

— Конечно. Он же один на всех! Господь создал всех: и людей из Нижнего Мира, и нас, и всех остальных, кто населяет Его мир. Ты думал, что люди единственные, кого Он создал? Ты думаешь, у Него на большее не хватило фантазии? Ты ошибаешься! В Его мире много жителей. Об этом даже говорится в вашем писании: «В ДОМЕ ОТЦА МОЕГО ОБИТЕЛЕЙ МНОГО».

В это время из-за горной вершины показался дворец Орея. Я замер в изумлении от представшего передо мной великолепия:

Среди горных отрогов, возвышавшихся высоко в небо острыми пиками, в окружении белоснежных облаков парил хрустальный дворец! Он был прикован к горам массивными цепями. Две лестницы, изогнув хрустальные спины, опускались к двум широким выложенным красным гранитом дорогам. Они пролегли к дворцу с двух сторон: с востока и запада.

Лучи солнца играли на высоких шпилях многочисленных башен, на стенах с высокими стрельчатыми окнами.

Дворец сиял, переливаясь и искрясь бриллиантовыми брызгами в окружении великолепного сада. Множество фонтанов в виде разноцветных стеклянных скульптур с цветными струями воды стояло вдоль центральной аллеи, ведущей к входу. Кусты и деревья, подстриженные и ухоженные, изображали мифических животных. Хотя в этом я уже не был уверен. Возможно, что здесь они существуют на самом деле. Изумрудная трава переливалась множеством оттенков. Ярко-красные, желтые, зеленые и даже фиолетовые плоды свисали с веток необычных деревьев. Клумбы, разбитые вдоль многочисленных аллей поражали многообразием цветов самых невообразимых расцветок.

— Вот бы сюда Эмили и Орианну, — подумал я, оглядываясь на великолепие сада.

— Наши растения не приживутся в вашем мире: слишком холодно, — пропела Елея.

Я насупился: снова забыл о своем решении контролировать мысли. Тэй и Елея рассмеялись.

Мы опустились перед широкой хрустальной лестницей, ведущей во дворец. По ее сторонам стояли статуи воинов высотой в пять метров. Когда мы проходили мимо, мне показалось, что каменные стражи провожали нас взглядами.

Внутри стены дворца сверкали и переливались всеми цветами радуги. Множество картин с удивительными пейзажами украшали простенки между высокими окнами. Многочисленные статуи, сделанные из неизвестного мне материала, невиданные птицы в красивых клетках среди диковинных растений, мебель, которая привела бы в восторг наших мастеров-краснодеревщиков, наполняли многочисленные залы, через которые мы проходили. Но дворец был пуст! Мы не встретили ни одного человека на всем пути.

— Все собрались в тронном зале, — усмехнулся Тэй, — не каждый день в наш мир приходит наземный человек, да еще наследник создателя Союза.

— Какого Союза? — спросил я удивленно.

— Вот тебе и на! Наследник не знает, о каком Союзе идет речь! — Тэй даже остановился и удивленно посмотрел на меня золотистыми глазами.

В моей памяти всплыла строка из манускрипта:

«Под знаком „Черного дракона“ союз Троих был заключен».

— Ага, вспомнил! — засмеялся эллимирий.

— Что это за Союз? Расскажи мне, — попросил я Тэя, забеспокоившись, что попаду в неловкое положение из-за своей неосведомленности.

— Не волнуйся, ты ничего и не должен был знать до этой встречи, — сказала Елея, — отец все тебе расскажет, но сначала ты пройдешь испытание.

— Какое?

— Увидишь.

Мы подошли к огромным дверям из кружевной ковки блестящего металла и драгоценных камней. Двое привратников открыли их перед нами, и мы вошли в тронный зал.

В зале было многолюдно. Придворные стояли вдоль широкой зеленой дорожки, ведущей к многоступенчатому постаменту с троном, на котором восседал Орей в царском одеянии. Его голову украшала корона необычной формы. Посреди венца сверкал темно-красный камень в виде слезы.

«Это он-то монах»! — невольно промелькнуло в моей голове. Я бросил быстрый взгляд на Елею и Тэя, вспомнив, что мои мысли могут прочесть. Они только усмехнулись, но промолчали.

Подойдя к престолу Орея, мы с Тэем склонились в низком поклоне, а Елея вдруг исчезла на миг, а потом появилась рядом с отцом и села на трон поменьше, стоявший рядом с королевским. По обе стороны постамента, на ступенях, идущих до самого низа, сидели люди на стульях с высокими спинками, украшенными драгоценными камнями. Они были одеты в особые наряды.

— Наверное, министры, — подумал я.

А в зале началось движение. Люди, стоявшие по обе стороны дорожки, толкаясь и негромко переговариваясь, старались рассмотреть необычного гостя.

— Мы приветствуем тебя, наследник. Нерушимые узы Союза, созданного нашими предками, и сейчас чтятся не меньше, чем в те далекие и славные времена, когда Союз уберег наши миры, сохранил жизнь, отстоял Землю. Мы твердо верим, что ты, как наследник великого воина, не уронишь его чести и достоинством пронесешь славный знак ордена «Черного Дракона».

Такого я не ожидал! Что еще взвалил на меня Тьедвальд? И смогу ли я выбраться из этой передряги?

— Мы окажем тебе помощь и сделаем все, что в наших силах. Но ты должен пройти испытание, чтобы мы были уверены в твоих возможностях. Алл, мой верный полководец и храбрейший из воинов, будет проводником в твоем экзамене.

Со стула, стоявшего на первой ступени лестницы, по правую руку короля, поднялся высокий молодой воин. Он был одет в костюм из светлой легкой ткани и золотую кольчугу. Его русые волосы, длинные и волнистые, придерживала узкая полоска из серебряной тесьмы. Независимый вид воина говорил о силе и гордости. Он с вызовом посмотрел на меня, и, так как я стоял значительно ниже его, это получилось дерзко. Я понял, что не произвел на него должного впечатления и он невысокого обо мне мнения. Кажется, мне придется постараться, чтобы не уронить своего достоинства. Мы встретились взглядами, и Алл едва заметно растянул губы в презрительной улыбке. Его способность читать мои мысли привела в раздражение. Я сжал кулаки, не желая показать, что он задел меня за живое.

— Наследник, перед тобой несколько древних символов, выбери два из них — это будет твоим первым испытанием, — произнес Алл красивым баритоном и взмахнул рукой.

Люди, стоявшие по правую сторону зала, расступились, и я увидел стену с несколькими дверями. Перед ними стоял стол, на котором были разложены глиняные таблички с древними знаками четырех стихий. Я прошел к столу и выбрал таблички со знаками огня и воды: треугольники с вершиной вверх и вниз соответственно.

Алл поднял руки и произнес:

— Наследник выбрал Огонь и Воду для первого испытания. Запомни, Мишель де Морель, все, что ждет тебя за этими дверями — это одна из реальностей! Не принимай происходящее за простой экзамен. От твоих действий будет зависеть наше настоящее и будущее! Ты должен принести нам огонь и воду. Прошу тебя: открой одну из выбранных тобою дверей и войди!

Я, не мешкая, открыл ту, которая была ближе. На ней стоял знак огня. Мне хотелось побыстрей покончить с этим испытанием. Что мне сделают огонь и вода, если я не горю и не тону. Я усмехнулся, удивляясь их наивности, но мимолетное чувство стыда и неловкости все же шевельнулось в душе: я выбрал легкое задание и, наверное, им известна моя нечувствительность к этим стихиям.

За дверью оказалась полная тьма. Я ничего не мог рассмотреть. С моей, ставшей уже привычной, способностью видеть даже в кромешной темноте это обернулось неожиданностью. Я стоял, не зная, что же предпринять: беспроглядная мгла ослепляла и сковывала неизвестностью. Я посмотрел вверх: черное бездонное небо подмигивало далекими звездами. Луны не было, а звездный свет был слишком слаб, чтобы разогнать беспросветность ночи.

Значит, я на поверхности земли, а не в подземелье. Как я сюда попал? Эти эллимирийцы, дьявол их дери, могучие маги. Не все сказки — лож, есть в них и доля правды! Они могут заставить кого угодно поверить в свои выдумки.

Я посмотрел на небо, стараясь сориентироваться по звездам. Но сколько бы ни смотрел, так и не нашел ни одного известного мне созвездия. Это привело меня в еще большее замешательство: эка, намудрили хитроумные магистры!

Немного погодя, глаза привыкли к необычной темноте, и я начал слегка различать окружающее. Передо мной простиралась равнина. Она тянулась насколько хватало взгляда. Воздух был странным, какой-то неестественно разряженный и холодный, отдалено и с очень большой натяжкой его можно было сравнить с высокогорным.

Осторожно ступая, я двинулся вперед. Сделав несколько шагов, оглянулся: за моей спиной, в воздухе, ничем не придерживаемая висела дверь. Мне почему-то стало грустно и одиноко, захотелось плюнуть на все и вернуться назад, в привычный для меня мир. Но я вспомнил ухмылку Алла, сжал кулаки и, решительно отвернувшись от спасительной двери, зашагал по пустынной равнине.

Я шел очень долго, и вот далеко впереди показалась едва заметная полоска света. Это был даже не свет, а лишь намек на него. На душе сразу же стало веселее, и я помчался к нему на всей скорости.

По мере моего приближения, светлая полоса становилась все ярче и, расширяясь ввысь и вширь, понемногу разгоняла тьму. Сначала неясно, а потом все отчетливей я стал различать окружающее. Черная, потрескавшаяся земля пустыни была совершенно ровной. Ни кустика, ни камешка, только голое и безжизненное поле, уходившее далеко за горизонт. Я еще долго бежал к свету, и вот, наконец, над горизонтом показался краешек солнечного диска. Его лучи осветили ярким светом пустыню, и над ней закачалось марево, образуя миражи.

Земля под ногами походила на дно высохшего озера. Вся ее поверхность была покрыта потрескавшейся коркой с поднятыми вверх краями. Воздух здесь стал тяжелым. Передвигаться теперь было намного труднее.

— Что за дьявол? Куда меня занесло? — я оглядывался в надежде увидеть хоть что-нибудь знакомое.

Вдали едва заметной неровной полоской темнели очертания гор. Я помчался к ним. И вдруг увидел, что ровное плато, по которому я бежал, резко обрывалось, и далеко внизу раскинулась долина. Но какая это была долина!

Под абсолютно белым солнцем, лучи которого непонятным образом согревали только ее, не поднимаясь на плато, на краю которого я стоял, раскинулся удивительный лес. На длинных тонких стволах деревьев качались широкие, похожие на китайские зонты, кроны. Они переливались множеством разнообразных цветов, ежеминутно меняя окраску. Между группами деревьев протекали полноводные реки и на солнце поблескивали бесчисленные озерца и болота. По сине-фиолетовому небу проплывали белые с розовыми краями облака. В воздухе не было ни одной птицы. В лесу же стоял непрерывный шум. Гигантские деревья то и дело с громким стоном, похожим на живой, падали в воду, поднимая целые фонтаны. Под их кронами мелькали какие-то красные существа, но даже мне, с моим зрением, на таком расстоянии невозможно было их рассмотреть.

Я начал осторожно спускаться в долину по почти отвесной скале. Ее желтая поверхность была пористой, но порода, из которой она состояла, оказалась невероятно прочной. Мне не удалось оторвать ни одного камешка, а в многочисленных норках я не нашел даже песка.

Спустившись вниз, я сразу же попал под кроны плотно стоявших деревьев. С удивлением разглядывая их, я понял, что на высоких, ни на что не похожих стволах не было коры. Вместо нее была кожа, плотная и розово-блестящая. Было видно, как под ней по тонким сосудам продвигается темная жидкость, а в небольших уплотнениях, бьется несколько небольших сердец. Их пульс эхом раздавался по лесу. Широкие зонты, раскинутые на трехсотфутовой высоте, были также пронизаны тонкими нитями сосудов. Я отшатнулся от дерева и наступил на его корень, тянувшийся толстым канатом к болотцу. Корень вздрогнул под моей ногой и подтянулся к стволу.

В ужасе я оглянулся по сторонам. Куда меня забросили эти чертовы эллимирийские кудесники? Под пологом жуткого леса было настолько влажно, что ни о каком огне не могло быть и речи.

Внезапно недалеко от меня послышалось какое-то пыхтение, и из-под корня, стоявшего рядом дерева показался черный нос. Странное животное повело им по сторонам и принюхалось. Затем зверек выставил красную тупорылую мордочку, над которой на тонких прутиках болтались большие круглые глаза. Не учуяв ничего страшного, он полностью вылез из норки и, проворно передвигая шестью лапами с перепонками между пальцами, пополз к небольшому болоту. Плюхнувшись в воду и выставив глаза над поверхностью, шестилап поплыл к стоявшему неподалеку дереву. Я заметил, что там уже трудилось несколько его сородичей. Подрыв корни дерева, шестилапы свалили его в болотце. Оно упало с громким стоном. Животные, обступив его со всех сторон, принялись раздирать кожистый ствол, жадно пожирая мягкую розовую плоть.

Наблюдая за необыкновенными зверьками, я услышал чьи-то тяжелые шаги. Спрятавшись за ствол, я приготовился увидеть что-то столь же необычное и не ошибся. К поваленному дереву осторожно подкрадывались еще более удивительные существа. Они напоминали гигантских страусов, только без перьев и крыльев. У них были длинные тонкие ноги и массивное, похожее на птичье, тело. Их вытянутая шея была подобна английской букве «s». Маленькая голова с крохотными глазками и огромным, похожим на клюв попугая наростом, была покрыта тоненькими отростками, которые беспрерывно шевелились. Животные опускали голову к мокрой земле и утыкали в нее носы, словно принюхивались. Отростки на головах ощупывали землю, и странные существа мгновенно устремлялись в нужном направлении. Вот они подобрались довольно близко к ничего не подозревавшим шестилапам и набросились на них, хватая и заглатывая целиком.

Я поспешил оставить место охоты. Не хотелось, чтобы эти чудо-страусы приняли меня за свой обед. Кто их знает, может, холодное тело вампира покажется им десертом, как мороженое. Я вернулся на плато, чтобы осмотреться. Солнце по-прежнему низко висело над далекими горами, не продвинувшись ни на пье. Решив ничему больше не удивляться, я побежал вдоль кромки обрыва к отрогам гор. Когда наступит ночь, мне нужно будет где-то укрыться, а в лесу это сделать невозможно. Там очень опасно.

Плато, плавно закругляясь, охватывало долину широким полукругом. Постепенно горы начали приближаться, но необычное солнце не сдвинулось с места. Оно все так же висело неподвижно, словно приколоченное к небесам.

Я остановился. Какое-то движение внизу привлекло мое внимание. Небольшая группа деревьев, сильно раскачивая зонтообразными кронами, … охотилась! Я увидел, как деревья резко нагибались. Зонты, мгновенно закрываясь с громким треском, прихватывали небольших, похожих на пауков, животных и, подбросив высоко вверх, раскрывали свои круглые кроны. «Пауки» исчезали в ярко-красных, раскрывавшихся у основания чаши пастях.

Меня передернуло от этого дикого зрелища. Хорошо, что на нашей родной земле-матушке нет таких чудищ! Какая все-таки извращенная фантазия у этих эллимирийских магов!

Сколько времени мне пришлось добираться до основания гор, узнать было невозможно. Солнце не двигалось, я никогда не уставал. Но вот я оказался у подножия горного хребта. Ежеминутно оглядываясь, чтобы не быть застигнутым врасплох каким-нибудь местным чудовищем, я начал взбираться на гору: в этом месте мне удалось найти удобный перевал.

Поднявшись на вершину, я оглянулся. Внизу, насколько хватало глаз, тянулись разноцветные леса с живыми деревьями. Между ними блестели реки и озера. По другую сторону гор раскинулось бесконечное болото, поросшее низким кустарником и мохнатыми кочками, выступавшими над его поверхностью. С гор в долину через широкие каньоны и ущелья обрушивались многочисленные водопады. За горами, далеко на горизонте, небо покрывали черные облака, были видны всполохи гигантских молний.

Молнии! Значит, там может быть огонь. Я быстро, спустился с перевала и осторожно наступил на бурую кочку, выступавшую из болота. Она качнулась под ногами, но удержала меня.

Внимательно оглядываясь, я перебирался с кочки на кочку и ушел уже довольно далеко, как вдруг под черной водой что-то зашевелилось. У самой поверхности болота показалась чудовищных размеров спина, покрытая острыми шипами. Подводная тварь отплыла в сторону и, развернувшись, стремительно помчалась на меня. Я бросился наутек, перескакивая с холмика на холмик. Выскочив на небольшую возвышенность, я посмотрел на чудовище с невольным удовлетворением. И вдруг мне пришла в голову мысль: будь я простым человеком — я бы погиб здесь в первую же минуту!

Далеко впереди творилось что-то невероятное. Непрерывный грохот грозы, шум непрекращающегося ливня. Ужасающий ураган закручивал грозовые тучи в огромную спираль. Вся эта неуправляемая стихия бушевала в стоне милей от меня, не переходя невидимой границы, словно кто-то поставил перед ней непреодолимую преграду. Дождевая вода сплошным потоком стекала с небольшой возвышенности, наполняя болота и реки долины.

Я побрел вперед по быстрому течению. Вода доходила до колен. Ветер постепенно усиливался, и вскоре я понял, что, если не хочу быть унесенным гигантским смерчем, должен вернуться назад. Огонь здесь добыть невозможно!

Развернувшись спиной к урагану, я уныло побрел назад. Непременно нужно разгадать замысел магов. Где-то здесь спрятан огонь. Его необходимо принести во чтобы то ни стало! Я не мог вернуться с позором!

Я искал спрятанное пламя, излазав все горы, исходив всю долину. Научившись распознавать по звукам приближавшуюся опасность, я узнал много интересного об этом необычайном мире. Я не переставал поражаться могуществу и изощренной фантазии магов, сотворивших такой удивительный мир.

Я сидел на краю плато и смотрел, как меняют расцветки зонтичные деревья. Теперь я знал, что они общаются с помощью цвета. Так, красный цвет означал, что приближается добыча и надо быть готовым к охоте, а нежно-розовый — сытость и расслабление.

Я увлекся занимательной игрой, угадывая, в каком месте что происходит, и не заметил, как стало темнее. Сумерки стремительно сгущались. Это было что-то новенькое, и я встал, приготовившись к любым неожиданностям. Видимо, магам наскучило мое бездействие, и они решили преподнести мне еще какую-нибудь загадку.

Солнце, висевшее неподвижно над горами, покрылось черной пленкой, прорывающейся кое-где нечастыми всполохами. Я увидел, как сразу же изменилась долина. Зонты на деревьях мгновенно закрылись, превратившись в гигантские бутоны, и опустились к самой земле. Все живое попряталось в норы, в воду и под склоненные кроны деревьев.

Внезапно ослепительно белый свет вспыхнул на солнце, осветив все, что находилось на земле. Сияющая волна ударила в центр долины и покатилась во все стороны, как круги на поверхности пруда.

Деревья, как только к ним прикасался световой шквал, сжимались и покрывались грубой темно-серой корой. Замешкавшийся шестилап, не успевший к спасительной норе, в один миг превратился в черную горелую головешку.

Я увидел, как под стремительно приближающимися ко мне лучами, вспыхивали небольшие камешки, которых я раньше не замечал, потому что они были спрятаны в невысокой голубой траве. Пламя камней сияло ярко-синим цветом. Я бросился вниз по отвесной скале, в надежде заполучить желанный трофей. Но как только моей руки коснулся странный солнечный свет, она мгновенно покрылась пузырями ожога. Я отпрянул в сторону. Рана вскипела невыносимой болью. Белая волна быстро наползала, и мне пришлось отступить. Схватив какую-то ветку, я выкатил горящий камень в тень. Осторожно притронувшись к нему, я понял, что огонь не обжигает руки, а только слегка греет кожу. Тогда я схватил охваченный пламенем камень и бросился вверх на плато. Я надеялся, что световой смерч не поднимется выше отвесной стены, потому что раньше этого никогда не случалось. Но смертоносный вал перевалил через преграду и, набирая скорость, сияющей белой стеной покатил по безжизненной равнине. Я бросился к двери, висевшей где-то посреди черной пустыни. Убийственный вихрь и я соревновались в скорости.

Рана на руке болела все больше, покрываясь черной коркой с поднятыми вверх краями, совсем как безжизненная земля под моими ногами. Но вот и спасительная дверь! Я рванул ее и влетел в распахнувшийся проход. Упал и головой вперед проехался по ровной и отполированной поверхности дворцового пола к ногам, стоявшего у стола с табличками Алла. Вскочив на ноги, я сунул ему огненный камень и, не говоря ни слова, бросился к двери со знаком воды. За моей спиной раздался оглушительный шквал аплодисментов и восторженных возгласов, но мне было не до них. Ужасная боль раздирала руку, поднимаясь все выше к самому плечу, и было невыносимо оставаться на месте.

Как только за моей спиной захлопнулась дверь, и стихли крики придворных, я ухватился за обожженную руку и взвыл от нестерпимой боли.

И еще, я был ужасно зол на чертовых магов, придумавших такое глупое испытание. На Тьедвальда, впутавшего меня во все это. На себя, за то, что согласился на это безумие и на весь белый свет за то что, … в общем, я был сильно зол!

Я сделал шаг от двери и вдруг понял, что здесь что-то не так: мои движения были затруднены так, как это бывает под водой. Оторвав взгляд от руки, я огляделся. Весь мир, открывшийся передо мной, был зеленым! Зеленоватым было небо, два солнца, висевших в его зените, тоже светились каким-то неестественным желтовато-зеленым светом. Сам воздух был мутно-зеленым, и казалось, что я смотрю на окружающее сквозь толщу воды. Воздух прохладный, но не влажный, был тяжел. Я осторожно вдохнул и почувствовал, что он проникает в мои легкие холодной струйкой, как вода.

Необычным было и все остальное, что я видел вокруг себя. Даже боль в руке забылась на мгновение. Я стоял посреди необозримого леса на небольшом пригорке. Дверь, как и до этого, висела за моей спиной ничем не придерживаемая.

Удивительные растения высокими гирляндами, отдаленно напоминавшими заросли морских водорослей, качались под дуновением легкого ветерка. Рядом с ними высились большие деревья с круглыми кронами-чашами. Над многими из них зависли какие-то монстры с многочисленными щупальцами, свисающими к чашам-кронам. В небе резвилось множество мелких разноцветных существ с небольшими крыльями. Облака, похожие на зеленые покрывала, медленно проплывали по странному небу, и крылатые зверьки жадно поглощали их, набрасываясь целыми стаями.

От прохладного воздуха боль в руке немного утихла. Я решил положиться на счастливый случай и отправиться на поиски воды. Если магам нужна вода то, как я уже понял, она должна быть особенной.

Спустившись по склону пригорка, я попал под полог леса. Воздух был так тяжел, что я передвигался намного медленнее, чем обычно. Высокие «морские водоросли» как, оказалось, росли не из земли, а прилеплялись к корням деревьев, похожим на воздушную корневую систему мангровых лесов. Их переплетение было так густо, что создавало над головой сплошной шатер, и под ним можно было не только пройти в полный рост, но и перепрыгивать через небольшие завалы. Я подпрыгнул, чтобы преодолеть очередной завал, и медленно, как в толще воды, перелетел через огромную кучу валежника. Такой способ передвижения мне понравился, и я, не останавливаясь, прыгал, преодолевая большие расстояния. Правда, скорость при этом была не очень высокой.

Меня мучил голод. В прошлом мире я не смог преодолеть отвращения и не охотился. Теперь это стало необходимо. Я начал высматривать добычу, надеясь, что здесь водится что-нибудь получше скользких шестилапов или голых страусов. Хотя, наверное, эллимирийские кудесники могли и не знать о моих особенностях и вовсе не припасти для меня чего-нибудь съедобного.

На земле были видны тропинки, протоптанные животными, и я пошел по одной из них. Раненая рука все время напоминала о себе сильной болью. Я поднял рукав сорочки и оглядел рану: черная корка поднялась выше и уже перешла на плечо и шею. Если так пойдет и дальше, то мои дела плохи! Как лечить такой ожог? Вряд ли кто-то знал ответ не только в этом, но и в моем мире.

В стороне от тропинки я услышал какой-то шелест. Осторожно раздвинув ветви «морской капусты», я наткнулся на выводок странных животных. Они были толстенькими и розовыми, как земные поросята, только их рыльца были скорее утиными, чем свиными. «Поросята» прихватывали сочные стебли «морской капусты» короткими лапами с большими когтистыми пальцами и запихивали их в рот.

При моем появлении они вдруг взмахнули лапами и взлетели в воздух. Я увидел, как между их короткими ножками раскрылись перепонки, похожие на крылья. Розовые существа, ловко облетая препятствия, взмыли ввысь. Я с сожалением следил за улетающей от меня добычей. Кто ж мог знать, что «поросята» летают?

Вздохнув, я отправился искать другую подходящую мне живность. Побираясь сквозь заросли, чутко прислушивался к звукам леса. Впереди посветлело, значит, там поляна. Я осторожно выглянул из-за толстого корня. На лужайке стояло какое-то громадное чудовище. Оно повернуло голову и уставилось на меня большими, круглыми, напоминающими колеса телеги глазищами.

Его огромное туловище, за исключением головы, напоминало носорога. Голова же была покрыта кожистыми гребнями, ярко-красного цвета. На носу красовался большой нарост, который рос на глазах, становясь темно-бордовым. Наверное, животное злилось на меня за вторжение на его территорию. Я не стал рисковать и отступил в заросли. Раненая рука сковывала мои движения, и я не был уверен в своих силах. Но вдруг я увидел, что рядом, в куче веток, притаился хищник пострашнее меня.

Длинное голое тело, мощные лапы, хвост с острыми шипами — его можно было бы сравнить с тигром или львом, только он был намного больше и мощнее. Из ощерившейся пасти торчали острые клыки. Хищник приготовился к прыжку и присел на задние лапы. «Носорог» же и не собирался отступать, а приготовился отразить атаку. Он грозно рвал передними ногами землю, гребни на его голове превратились в огромный красно-бордовый воротник, а выросший нарост стал твердым, и животное выставило его навстречу врагу.

Соперники не обращали на меня никакого внимания. Решение пришло само. Бросившись на хищника, я впился в его шею зубами. Он яростно сопротивлялся и колотил меня острыми шипами хвоста, царапал когтями. Мы покатились по земле, сцепившись в тугой клубок. Я дотянулся до его шеи. Кровь горячей струей забила из прокушенной вены, ее вкус нельзя было сравнить ни с чем, известным мне до сих пор. Мощь и ярость слились в одном пламенном потоке. Я с наслаждением пил живительный нектар и наполнялся его силой. Наконец, насытившись, отпустил зверя. Он, подрагивая всем телом, уполз в бурелом и затих. Я смотрел ему вслед, думая о том, что местные запахи отличаются от земных, и я не смогу узнать по ним о приближении врага. Поэтому, следует быть осторожным, чтобы не попасть самому кому-нибудь обед.

Теперь можно было приниматься за выполнение задания. Я решил влезть на дерево и осмотреть местность с высоты. Осторожно, стараясь не задеть раненую руку, я поднялся на крону близстоящего дерева. В его чаше оказался небольшой прудик с прозрачной зеленоватой водой. В ней копошилось множество крошечных существ, похожих на жуков и головастиков. Огромные монстры, зависшие над деревьями, всасывали этот питательный «бульон» своими длинными щупальцами-хоботами.

Я уселся на край чаши и огляделся. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались темно-серые леса. Посреди необъятной чащобы виднелись небольшие каменные пригорки, едва выступавшие над деревьями. Справа чернело большое выгоревшее пространство. Между обгоревшими деревьями, торчавшими острыми голыми пиками, висели странные шары синеватого цвета. Они держались на тонких нитях, опускавшихся к земле.

Между тем, оба солнца склонились к закату. Они бледно-зелеными шарами, не образуя зарницы, опускались за горизонт. Вскоре совсем стемнело, и на небе показались звезды. Я вновь попытался найти знакомые созвездия, но быстро понял, что это бесполезное занятие: здешнее небо было усыпано бесчисленными гроздьями неизвестных мне звездных скоплений.

Когда солнечные диски скрылись за горизонтом, из невысоких взгорий, стоявших посреди леса, донеслись странные звуки, и над ними поднялась темная туча из множества существ, подобных осьминогам. Только эти «осьминоги» летали на очень большой скорости. Они взмыли в небо и, распавшись на отдельные стаи, начали кружить над лесом. Высмотрев добычу, летающие монстры пикировали с большой высоты и, подхватив жертву, вновь взмывали к небу и уносили ее в логовища.

Я наблюдал за охотившимися существами до тех пор, пока «осьминоги» не бросились вниз и через минуту поднялись с огромным животным, которое отчаянно отбивалось от хищников. Не удержав, твари выронили его, и оно, брыкаясь и ревя во всю глотку, упало в лесную чащу.

Мне это очень не понравилось. Если я покажусь им добычей, то вырваться из цепких щупалец будет трудно. Я спустился вниз и пошел в направлении упавшего животного. Мне хотелось рассмотреть его поближе.

Внезапно небо надо мной стало черным. Я юркнул под ближайший корень и затих. Но это были не летающие гады, а грозовая туча. Откуда она взялась так неожиданно? Ведь несколько минут назад небосвод был абсолютно чистым. Над лесом прогремел гром и мелькнула молния, мгновенно озарив ярким светом черные стволы деревьев и качающиеся от поднявшегося ветра гирлянды «морской капусты».

Я оказался в самом центре небывалой грозы. Молнии полыхали не переставая. Их острые копья вонзались в землю вокруг меня. Рядом загорелось дерево, потом еще несколько. Дождя не было. Только гром, перекрывая треск огня и молний, гремел над лесом, как церковный набат.

Я выскочил из укрытия и бросился прочь. Рука от жары горела нестерпимо. Пожар набирал силу и расползался во все стороны с немыслимой скоростью. Выскочив на поляну, я увидел странные шары, которые покачивались на ветру, удерживаясь на тонких стеблях, как на нитях. Пламя настигало меня и становилось невыносимо жарко. Вдруг один шар с негромким щелчком оторвался от земли и, подгоняемый горячим ветром взмыл в небо. За ним второй, потом третий. Я подбежал к самому большому и, рванув за стебель, оторвал его. Шар медленно поднимался вверх, унося меня прочь от лавины огня.

Шары медленно плыли над лесом. Летающие монстры по-прежнему охотились, но далеко, не приближаясь к полыхающему лесу. Попав в холодный поток, шары начали снижаться. Внезапно они стали взрываться с громким хлопком, наполняя воздух мелкими семенами. Мой шар стремительно опускался вниз, подо мной оказался какой-то водоем с черной водой. Я отпустил стебель и полетел в озеро.

Погрузившись глубоко под воду, я отчаянно заработал руками и ногами, стараясь как можно быстрее выбраться на поверхность. Кто знает, какие чудища водятся в здешних водах?

Выбравшись на берег, я упал в жесткую траву. Странное ощущение силы преисполнило все мое тело. Мышцы налились небывалой мощью. Меня распирало счастливое чувство свободы, жажда жизни. Хотелось петь и смеяться. Рука перестала болеть. Я взглянул на нее: черная обугленная рана заживала на глазах. Корка отпала и под ней появилась розовая пленка, которая тут же становилась обычной кожей. Я встал и, зачерпнув воды в ладони, попробовал ее на вкус. Она оказалась сладкой, как мед.

Вдруг на противоположной стороне водоема показалось большое животное. Я узнал в нем существо, которое уронили «осьминоги». Оно на последнем издыхании подползло к воде и принялось жадно пить. Через минуту животное поднялось на ноги и ринулось в воду. Счастливо постанывая, оно постояло в пруду несколько минут, а затем выскочило на берег и полное сил устремилось в чащу.

Несомненно, эту живительную влагу и нужно принести владыке Воздушного мира. Я оглянулся в поисках посудины, в которую можно было бы ее набрать. У водоема росло гибкое растение, чем-то напоминавшее бамбук. Я срезал его, и у меня получился длинный сосуд. Набрав в него чудо-воду, я отправился к пригорку, над вершиной которого висела дверь. Обойдя пожар стороной, я без приключений добрался до двери. Глубоко вдохнув, открыл ее и шагнул в светлый тронный зал хрустального дворца.

Глава 13

Громкие восторженные крики встретили меня, так же, как и в первый раз. Но как только за мной захлопнулась дверь, ведущая в страну живительной воды, появился Тэй, выкрикнул мне в лицо что-то грубое, схватил за руку и потащил за собой. От такого неожиданного приема я онемел.

В комнате, в которую меня втолкнули довольно бесцеремонно, находились Елея и Орей. Властелин Воздушного мира поклонился мне:

— Прошу прощения за столь неуважительное отношение, наследник, но это было необходимо для нашей общей безопасности.

— В чем дело?! Кто может угрожать Вам в собственном дворце? — я возмущенно стряхнул руку Тэя, вцепившегося в мой рукав мертвой хваткой.

— Твои подвиги, Мишель де Морель, несут не только добро, но и зло. Я объясню, только прежде позволь Елее научить тебя защищать свои мысли.

— Почему теперь, а не перед тем, как втянуть меня в эти дурацкие испытания?

Орей замялся, но потом, улыбнувшись, ответил:

— Сказать по чести, я надеялся, что этого не понадобится.

— Ты думал, что я не вернусь?! — моему возмущению не было предела. — У твоих магов, Владыка, извращенная фантазия. Это принесло мне много неприятностей, и получается, я не зря думал, что вы не прочь избавиться от меня!

— У моих магов?! О чем ты говоришь, наследник? Ты думаешь, что те миры, в которых ты побывал, выдуманы? О, нет! Все совсем не так, поверь мне! Я расскажу тебе все, но прежде позволь Елее поговорить с тобой.

Я молча повернулся к принцессе и вопросительно кивнул:

— Так как же защищать мысли?

— Ты владеешь энергетической силой Земли. Твой щит, выставленный перед стражей лабиринта, очень мощный. Попробуй сейчас выставить такой же заслон.

Я вздохнул и, опустив руки к земле, потянул вверх прозрачный панцирь. Здесь это было сделать сложнее, чем обычно, но я усилил притяжение, и вскоре передо мной засветился светлый туман щита.

— Замечательно! Ты используешь энергетическую силу земли! Теперь попробуй задействовать силу воздушной энергии.

— Как это сделать?

— Ты опускаешь руки к земле и чувствуешь вибрацию ее силы, концентрируешь энергию в своих ладонях и возводишь щит. Повтори это с воздухом, подними руки и выстави ладони перед собой, почувствуй силу воздуха, притяни его энергию к себе.

Я закрыл глаза и поднял руки. Собрался, сконцентрировался и вдруг почувствовал поток энергии на своих ладонях. Если сила земли была теплой, то у воздуха она была прохладной, как вода в горном ручье.

— Что теперь?

— Выстави щит перед собой, так же как ты это делал с силой земли.

Медленно я начал собирать энергию в центре ладоней. Я увидел, как заструились потоки воздуха и, образовывая небольшие смерчи вокруг моих рук, создали клубящийся, как светлый туман, щит.

— Превосходно! Теперь сожми щит и надень его на голову в виде шлема.

Потихоньку сжимая радужную дымку, я свернул щит в виде куля, потом подравнял его и получил что-то вроде старинного рыцарского шлема. Затем водрузил его себе на голову. Представив, как я теперь выгляжу, невольно улыбнулся.

— Очень хорошо! Теперь ты сможешь слышать наши голоса и сам говорить внутренним голосом, но твои мысли больше никто прочесть не сможет, — проговорила Елея и, помолчав, добавила, — но можно прочесть мысли того, кто не допускает тебя в свою голову. Нужно только снять его шлем.

— Ну, хорошо, я все понял. Но зачем Тэю нужно было кричать и тащить меня в эту комнату?

— Так он отвлек тебя от того, что ты пережил, и никто не смог прочесть твои мысли. Этим мы сберегли в тайне те миры, в которых ты побывал, — ответила Елея.

Тэй накинул на мои плечи блестящий, длинный до пят плащ.

— Поверь нам, Мишель, все, что то было с тобой за теми дверями, должно остаться в строжайшем секрете. Теперь нам пора присоединиться к придворным, а тебе получить все причитающиеся почести. Заслуженные почести, Мишель де Морель! — Орей открыл дверь и пригласил меня в тронный зал.

При нашем появлении зал вновь взорвался оглушительными аплодисментами и приветственными криками. Орей взошел на постамент и встал у трона.

Наступила тишина. Под охраной нескольких воинов Алл торжественно внес горящий синим пламенем, камень, который лежал в керамической чаше, украшенной древними символами. Маг в длинной мантии с нескрываемым трепетом подал мне золотой кувшин, в который я перелил темную живительную воду. Только теперь я начал понимать, что принес что-то, несомненно, очень ценное.

Несколько часов длилось утомительное торжество в мою честь. Наконец, все хвалебные речи были произнесены, все желающие пожали мою руку и все пожелания были выслушаны. Праздник закончился, и меня отпустили на отдых.

Вечерняя заря окрасила вершины гор в розовые тона, затем сумерки взяли над нею верх, и опустилась дивная ночь. Земные и неожиданно близкие сердцу звезды засветились на черном небосклоне. Я стоял на балконе отведенных мне покоев и думал о том, что мне пришлось пережить в этом Воздушном мире.

События последних дней разворачивались так стремительно, что у меня даже не было времени осмыслить все, что со мной произошло.

Мне хотелось думать, что все это лишь наваждение, насланное на меня стражниками подземелий Крита. Хотят запугать, чтобы я повернул назад. Милонас говорил о невидимых стражах, стерегущих вход в лабиринт. Но какая странная защита. Мы были готовы к встрече с вооруженной до зубов охраной, а здесь какой-то выдуманный Воздушный Мир и странные испытания. Может быть, это проверка такая? В смысле — выстоишь, исполнишь все, что тебе приготовили и тогда, пожалуйста, — путь открыт.

Я смотрел на видневшиеся вдали горы, на луну, плывущую среди редких облаков. Было грустно. Судьба играет со мной, как бурный поток щепкой. То прибьет ненадолго к берегу, даст отдохнуть в безопасности, то вновь подхватит и закружит, завертит в стремнине, не давая остановиться и перевести дух.

Я смотрел на погружающийся в сумерки сад, на фонтаны, струящиеся разноцветной водой, и вдруг случилось чудо: дворец, дивный сад и даже близлежащие горы засветились, переливаясь в ярком свечении тысяч невесть откуда взявшихся маленьких свечек. Огоньки самых разнообразных расцветок подсвечивали фонтаны, делая их непередаваемо красивыми. Множество крохотных свечек светило вдоль садовых аллей, обозначивая их сложное переплетение. Свечки сияли, не затухая на легком ласковом ветерке, не мигая и не раскачиваясь. Тихая мелодия лилась над садом, дополняя сказочную картину. Лианы, обвивавшие мой балкон, тоже переливались волшебным светом. Я раздвинул широкие разноцветные лисья и увидел, что это были не свечки, а маленькие стеклянные колбочки, внутри которых сияли какие-то металлические червячки.

Наслаждаясь ночной прохладой и потрясающей красотой светового спектакля, я долго стоял на балконе. Чудная ночь окутала горы и долины темным покрывалом, делая их еще более темными от яркого света. Порыв легкого ветерка принес аромат дворцового сада. Мне не хотелось уходить в комнаты. Я сел на перила балкона, собираясь провести здесь всю ночь.

— Не грусти, любимая, все будет хорошо, — услышал я с балкона, который находился над моим.

— Ты не понимаешь, Алл, он очень силен и заставит отца выполнить условие, — Елея продолжала начатый в покоях разговор.

— Но впереди еще два испытания. Завтра наследнику предстоит встретиться со мной в состязании. Еще посмотрим, кто из нас сильнее.

Я хотел уйти, но последние слова Алла заставили меня остаться.

— Наследник даже не догадывается о своей силе. Сегодня я научила его ставить заслон, и теперь никто не сможет воспользоваться телепатией.

— Меня это мало беспокоит. Я уверен в своих силах. Но почему ты? Разве Орей не мог сам этого сделать?

— Отец не видит его щита, только мне это доступно.

— Все это очень необычно. Появление этого наследника и все его непонятные испытания. Маги таких еще никому не назначали. Ты заметила, какой он надменный? На пире в его честь он ни к чему не притронулся, только выпил немного вина!

— Ты не справедлив к нему, Алл. Он растерян, немного напуган, но он не плохой, у него чистое сердце.

— Ты защищаешь его? Почему?! Может, он понравился тебе?!

— Да, он мне нравится, но не так, как ты себе надумал. Он добр и храбр. Подумай только, попасть в параллельный мир, где тебя, ничего не объяснив, отправляют на край вселенной добывать огонь и воду! Какие опасности он пережил там, Алл?! Но он пришел и ни слова не промолвил о своих подвигах. Он просто слушает, и поверь мне, очень внимательно следит за всем, что здесь происходит.

— Что значит, отправили на край вселенной?! — воскликнул Алл. Ответ на этот вопрос был чрезвычайно важен и для меня. — Проход вновь открыт? Почему?!

— Мишель пришел из Нижнего мира, Алл, и это очень важно для всех нас. Орей выполняет свою часть договора, заключенного много веков назад. Де Морель — наследник Теда.

— Я знаю историю Миров! Но открыть проход, значит пойти против наших законов! Орей сильно рискует. Все думали, что для наследника маги придумали особое испытание, только и всего.

— Де Морель тоже так думает. Он никак не может поверить в то, что наш мир существует, и считает, что все это лишь гипнотическое воздействие стражей лабиринта. Отец ждал наследника много земных лет. Он очень надеялся, что тот не придет. Теперь же, когда преемник пришел, в нашем мире не будет спокойствия до тех пор, пока он сам не устранит угрозу. Так гласит пророчество.

— Почему чужак должен устранять опасность? А мы на что? Разве сила воинов уже ничего не значит? Несколько веков мы жили в мире только благодаря нашим стараниям. Разве Орей забыл об этом?!

— Не в этом дело. Только наследнику по силам справиться с той угрозой, которую он принес в наш мир.

— Так зачем ему позволили это делать?

— Таково условие договора. И если ты завтра проиграешь, я отправлюсь в Нижний мир на долгие годы, чтобы вместе с ним быть хранительницей священных элементов.

Наступила долгая напряженная тишина. Было ясно, что Алл не был посвящен во все тайны Орея, и теперь крепко задумался над тем, что узнал.

— Я думал, что от меня зависит только твое посвящение в орден Хранителей, и собирался завтра встать на твою защиту от притязаний Хурха, — наконец прошептал Алл, — но то, что ты рассказала, намного опасней не только для нас, но и для всей Эллимирии. Я не позволю какому-то юнцу из Нижнего Мира подвергнуть опасности наш Мир и отнять тебя у меня, — добавил он таким голосом, что я понял: завтра мне придется нелегко.

— Если ты выиграешь поединок, отец выполнит обещание, и мы поженимся. Он откладывал свое решение только потому, что ждал наследника, — голосок Елеи был полон нежности.

— Значит, завтра я выиграю!

Послышался звук поцелуя, и я поспешил уйти.

Напрасно я надеялся, что все, что со мной происходит, существует лишь в моей голове. Поэтому я и принял правила их игры.

Значит Арс, Иша и хранители лабиринта стоят в подземелье острова Крит, беспомощные и незащищенные. Я нахожусь в каком-то параллельном Воздушном Мире для выполнения очередной бредовой миссии, возложенной на меня сумасшедшим предком.

И вдруг на меня навалилось страшное понимание нереальной реальности всего, что со мной происходит. Весь мир, казалось, перестал существовать в том виде, в котором я привык его воспринимать! Вампиров я признал, потому что сам оказался превращенным. Тайная, не видимая людьми жизнь протекает у них перед глазами, но они не замечают ее до тех пор, пока кто-нибудь не столкнется с нею нос к носу. И все же это было не так немыслимо, потому что мы с детства слышали рассказы об оборотнях, ведьмах и других жутких существах. Как, впрочем, и о феях и добрых волшебниках. И хотя воспринимали все эти рассказы с некоторой долей веры, все же надеялись, что это просто страшные нянькины сказки. Но о другом мире, мы думали только как о загробной юдоли духов и привидений, которые бродят в старинных замках и подземельях.

Здесь же я увидел землю, полную жизни, своих радостей и печалей. С ее не совсем обычными, но вполне настоящими обитателями. Орей обронил, что существуют еще и другие миры, я тогда не придал этому значения, но теперь готов поверить в подлинность его слов.

Тьедвальду зачем-то нужно было, чтобы его наследник прошел по пути познания этих миров. Он оставил указатели на этой дороге, и мне нужно пройти по ней, не пропустив ни одной остановки. И какие еще встречи и испытания, открытия или потери ждут меня впереди?

Камень-слеза находится у Владыки Эллимирии. Возможно, он и станет наградой за победу. Может быть это местный амулет, какой-нибудь важный атрибут их магической силы? И утрата его принесет беды в Эллимирию? Не исключено, что Тьедвальду нужно было отправить меня в Воздушный Мир, чтобы заставить Орея выполнить договор и отдать мне талисман. Елея определенно об этом говорила Аллу ночью. Я не хотел приносить в их Мир зло и не я пытался найти сюда дорогу. Они сами открыли проход и впустили меня, значит, я должен получить то, за чем пришел.

Утро застало меня полностью готовым к любым испытаниям. Если мне предстоит бой, то я не собираюсь проигрывать его никому.

Я стоял у окна и смотрел на переливающиеся под солнцем отроги гор, когда в мои покои, постучавшись и склонившись в низком поклоне, вошли двое магов, одетых в белые наряды. Их сопровождали несколько слуг, которые несли сверкающие золотом одежды.

* * *

Восторженный рев трибун встретил вошедших в царскую ложу Орея и Елею. Орей поднял руку и произнес приветственную речь, обратившись к своему народу.

Герольд в бело-золотых доспехах провозгласил правила турнира. Их оказалось не меньше десятка.

Затем на трибуну вышел человек в необычном одеянии: черный плащ с серебряными звездами выложенными спиралями и кругами, опускался до пят широкими складками. На голове высился колпак, острый конец которого опускался на плечо.

— Наверное, местный астролог, — подумал я.

Внезапно я почувствовал, что у моего щита, возведенного вокруг головы, закружились какие-то темные вихри. Я ощутил, как кто-то пытается стянуть его и проникнуть в мои мысли. Натянув поплотнее энергетический шлем, я внимательно осмотрелся, чтобы понять, кто пытается залезть в мою голову. Скорей всего это Алл попробовал на прочность мою защиту. Он во главе стражи стоял за троном Орея и Елеи.

Астролог, вышедший на трибуну, долго мочал. В наступившей тишине чувствовалось тяжелое напряжение и страх. И вдруг воздух задрожал, расходясь акустическими волнами от говорившего вслух человека. Сила его низкого и грозного голоса была такой, что звуковые волны сбивали людей с ног.

— Сегодня мы присутствуем на необычном турнире. В нашу живущую в покое и согласии Эллимирию пришел человек из Нижнего Мира. Он принес с собой смертельную угрозу, — человек помолчал, давая людям возможность обдумать его слова. — Многие века мы сохраняли равновесие в нашем и остальных Мирах, установив закон о недопустимости проникновения в запретные зоны. Но вчера этот закон был нарушен Владыкой Ореем! Он позволил пришельцу проникнуть в неведомые Внешние Пределы! — Звездовед резко выкинул руку, указывая пальцем в сторону Орея, но сам даже не повернул головы в его сторону. — То, что чужестранец вынес из запретных зон, смертельно опасно для всего живого во всех пяти параллельных Мирах!

На трибунах послышался ропот. Я видел, что говоривший не пользуется особой благосклонностью у собравшихся на трибунах людей, но то, о чем он говорил, а главное, как, пугало и наводило ужас.

— По нашим древним заветам, как вызнаете, нарушитель непреложных законов подвергается изгнанию! На него налагается проклятие на вечные времена, и его требуется заклеймить! Орей преступил священные законы и поэтому он должен быть низложен вместе со своей дочерью, наследницей престола, дабы проклятый род больше не мог править свободной и благодатной страной Эрифией! Все государства нашего мира подвергаются опасности. Темные силы не оставят в покое наше царство, пока не добудут священные элементы. Орей знал об этом, но все же допустил, чтобы они были принесены сюда!

В одно мгновение перед троном Орея и Елеи, сидящей возле отца, вырос строй из отборных воинов, во главе которых стоял Алл. Они прикрыли собой Владыку, показав, что не так-то просто будет причинить вред королю и его дочери.

— Но мы, как законопослушные граждане, не можем нарушить второй пункт закона, — продолжил астролог более спокойным голосом после недолгого молчания, во время которого он внимательно следил за действиями Алла и его бойцов. — В нем говорится, что тот, кто вышел живым из Внешнего Предела, должен сразиться с нашим лучшим воином. В случае победы, нарушитель получит награду в виде свободы, но будет подвергнут ритуалу забвения, а Владыка вместе с наследниками будет заключен в башне Молчания на вечные времена. В случае же поражения, он и Владыка подвергнутся заклятию неподвижности и замуровываются в стене храма Хранителей, а его наследники навеки изгоняются из Эрифии.

— Отец, как ты мог? Почему ничего не сказал мне об этих пунктах закона? — несчастный голос Елеи звучал в головах всех собравшихся здесь людей.

По трибунам вновь пробежал ропот.

— Не тревожься, родная, все будет хорошо, — ответил ей Орей и встал со своего трона. Его могучая фигура возвышалась над трибунами амфитеатра, вырастая до немыслимых размеров. Он заговорил своим тихим, но мощным и красивым голосом:

— Законы наших предков гласят, что входы во Внешние Пределы не должны быть больше открыты. И мы чтим эти законы. Многие века никто из нас даже не помышлял об этом, и на нашей земле царили мир и благоденствие. Каждый знает из древних преданий, какое зло таится за порогом врат, ведущих в Неведомое. Когда-то проходы были открыты, и в наши Миры пришла беда, которая едва не погубила планету — наш общий дом. Тогда всеми Мирами, живущими в то время на Земле, и были разработаны законы, запрещающие открывать врата во Внешние Пределы. В те времена на наш Мир были возложены особые обязанности — стеречь проходы. И мы с честью справлялись с этой ответственностью. Но закон также гласит и о том, что мы имеем право открыть их в случае непредвиденных обстоятельств. Такие обстоятельства наступили, и мы воспользовались своим правом так же, как сделали это во времена правления Сурея, моего далекого предка. Досточтимый магистр Хурх, наверное, забыл об этом? Священный Оракул предсказывал нам приход наследника Теда. В предсказании говорится, что потомок открывшего портал, откроет его еще раз для наследника того, кто вернулся из Внешних Пределов.

Вам, Хурх, как Верховному жрецу храма Хранителей, должно быть известно это пророчество! Только тому, кто способен добыть Вечное Пламя Богов, удастся объединить все Земные Миры! Только тому, кто способен принести Животворящую Воду, будет дано еще раз с ее помощью спасти планету от гибели! Наследник великого воина пришел в наш Мир, дабы выполнить свою миссию. Это значит, что близится время великих испытаний для всех Миров Земли! Черные силы Внешнего Мира вновь стоят у наших ворот. Так почему же Верховный жрец Хурх взволнован приходом освободителя?!

Если сегодня наш лучший воин Алл одержит победу, реликвии, принесенные из Внешнего Предела, останутся до поры в наших святилищах, а моя дочь станет хранительницей и жрицей Священных Элементов. В награду она будет отдана Аллу в жены. Наследник, в случае его победы, сам выберет то место, в котором будут храниться Огонь и Вода, и в тогда Елее предстоит отправиться в Нижний мир, чтобы там быть хранительницей Священных Элементов.

Молчавшие до этого трибуны, всколыхнулись в едином вздохе облегчения. Все оказалось не таким ужасным, как говорил Хурх.

Между тем Алл спустился вниз, воспользовавшись способом мгновенного перемещения. Если до этого я воспринимал эти «фокусы» передвижения и полетов над землей как магическое наваждение, то теперь внимательно следил за действиями Алла, стараясь разгадать секрет его действий. Я заметил, как Алл, прежде чем переместиться, повел незаметно рукой, и воздух вокруг него сгустился в прозрачную воронку. Он шагнул в нее и вышел из жерла, появившегося возле меня. Все это заняло не больше мига, и невнимательный наблюдатель не смог бы заметить ничего странного.

Алл встал напротив и открыто посмотрел в мои глаза. Его взгляд говорил о том, что он сделает все, чтобы защитить не только любимую, но и Орея, своего повелителя.

Я смотрел на него без злобы, но так же решительно и непреклонно: отступать было не в моих привычках.

Из правил, зачитанных ранее герольдом, я знал, что нам предстоит сражаться не на шпагах или пистолетах, как принято в нашем мире, а в умении использовать силу разума и энергетических волн.

Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Я предоставил ему начать поединок.

Алл слегка склонил голову и пристальным взглядом метнул в меня отвращением.

Это было похоже на оплеуху! Унизительную пощечину слабой женской рукой! На плевок в лицо!

Я отшатнулся. Ожидая прямого мужского удара, я не смог устоять перед таким унижением!

А Алл, не давая опомниться, полоснул жгучей ненавистью.

Трибуны загудели встревоженным ульем.

В голове помутилось от болезненного оскорбления, но я уже приходил в себя, наливаясь озлоблением. Я ждал честного поединка, но если противник рассчитывал выиграть бой таким недостойным способом, то он просчитался.

Алл выпустил еще один заряд ненависти, решив добить сразу, не дав опомниться. Но я выставил щит из спокойствия и решительности и тут же ответил гневом. Заряд Алла отскочил, подняв фонтан песка у наших ног: энергия мысли была вполне материальна.

Мой выпад достиг цели, угодив противнику в грудь. Он качнулся и удивленно вскинул голову: сила моего посыла не была слабой.

Я мгновенно выпустил энергетический аркан и связал Алла, прижав его руки к бокам.

Воин напрягся и, разорвав путы, выстрелил стрелой страха.

Тягучая волна испуга окутала разум леденящим туманом, лишая воли и заставляя внутренности похолодеть. Я с удивлением подумал, что при моем холодном теле это было совсем неожиданно. Эта мысль отвлекла и не дала упасть в пропасть боязни.

С трудом справившись с собой, я ударил черной безысходностью, заставляя противника почувствовать обреченность и невыносимую тоску. Затем, не отпуская посыл, добавил горечь потери и одиночества, вложив боль, пережитую мною за все годы.

Алл зашатался и опустился на колено. Его голова склонилась под неподъемной тяжестью горя.

Я увидел ужас в его глазах и, опомнившись, отпустил захват. Мне стало стыдно.

Алл сражался силой воображения, я же силой пережитых потерь. Эта энергия была несоизмеримо более мощная, чем мог вынести человек.

Я подошел к Аллу и подал руку. Он встал и гордо вскинул голову, демонстративно не замечая моей руки.

По правилам проигрывает тот, кто первым упадет на землю, коснется ее коленом или рукой.

Трибуны взревели. Симпатии болельщиков разделились на почти поровну. Многие не приняли хитрости Алла и были на моей стороне.

Первый тур остался за мной.

Вновь мы стояли друг против друга.

Алл выставил ладони перед собой, и вокруг его рук закружились вихри воздушной энергии. Они сгустились и приняли форму шара, переливающегося всеми цветами радуги.

Я опустил руки к земле, и в мои ладони потянулась энергия земли, подобная молнии. Образовав яркий пламенный шар, я повернул ладонь, демонстрируя свое оружие — так требовали правила поединка.

Алл поднял свой шар в воздух, и он, рассыпавшись на множество мелких шариков, устремился ко мне, образовав разноцветную стрелу.

Я увернулся и выпустил свой шар, нацелившись в голову противника.

Алл отскочил в последний момент, подхватил вернувшуюся к нему радужную стрелу, свернул ее в пестрый диск и запустил в меня.

Я пригнулся, пропуская диск над головой, и тотчас выпустил из ладони несколько огненных искр. Они сияющим потоком полыхнули у лица воина, ослепляя его. Удерживая искры одной рукой, другой я выпустил энергетическое боло, которое обернулось вокруг его ног.

Алл устоял и одним движением сбросил путы, разбил искры холодным потоком радужного дождя и тут же выбросил в мою сторону леденящий смерч.

Я проследил за вращающимся вихрем и, отпрыгнув, пропустил его в пье от себя.

В этот момент страшная боль прорезала голову: кто-то, схватив защитный шлем, рвал его с моей головы черной рукой. Я увидел ее не глазами, а внутренним зрением.

Схватившись за голову, я повалился на арену. Жуткая рука сдирала шлем вместе с волосами и кожей. Я понимал, что эта пытка, уничтожающая мою волю, позволит неизвестному врагу сорвать шлем и проникнуть в глубь моего сознания.

Глубоко вздохнув, я сосредоточился и собрал боль в тугой комок. Выдохнув, я послал его хозяину. Проследив за черной тенью, я встретился с глазами Хурха. Они полыхали лютой злобой и ненавистью, но получив ответный удар, вдруг расширились от жуткой боли.

В это время на арене амфитеатра творилось что-то невообразимое. Из воздушных воронок на поле выскакивали какие-то темные тени. Это были сгустки черного дыма или тумана, которые через мгновение приобретали плотность и становились ужасающими чудовищами, как на гравюрах и рисунках из книг о демонах.

Выше человеческого роста на две головы, с мощными торсами, налитыми стальными мышцами, едва прикрытыми кожаными, с металлическими бляхами и цепями жилетами. Их лица были похожи на морды собак и крокодилов одновременно, что придавало им какой-то нереальный, ужасающий и сказочный вид.

Что это?! Очередная проверка? В настоящем мире не могут жить такие мифические существа, и, значит, все, что со мной происходит, все же гипнотическое наваждение. Я со злостью оглянулся вокруг.

Алл и его воины уже сражались, защищая Орея и Елею. Если здесь хотят, чтобы я принял их игру за действительность — пожалуйста! Я бросился на помощь. Но услышав команду Хурха, меня окружили несколько тварей и, выставив огненные пики, стали теснить к барьеру арены.

Люди на трибунах кричали и метались в панике. Многие мужчины, вооружившись чем попало, выскакивали на поле и вступали в схватку с противником, намного превосходящим их по силе.

Отступая к стене, я выпускал в окруживших меня демонов огненные шары и молнии. Но они не причиняли им существенного вреда, отскакивая от невероятно плотной кожи.

Уткнувшись, наконец, в стену спиной, я мгновенно вскарабкался по ней и, встав на ее широкую кромку, помчался к Орею и Елее. Демоны бежали следом за мной по земле, но не поднимались на стену, как я опасался.

Под разноцветным навесом шло ожесточенное сражение. Воины во главе с Аллом стояли плотной стеной вокруг Владыки и его дочери. Орей, встав на трон ногами, посылал в гущу врагов радужные молнии. Елея, в своих облачных одеждах, порхала под самым пологом и из ее рукавов на головы наступающих выливались потоки белого дождя.

Осажденным удавалось держать окруживших их чудищ на расстоянии, но большого вреда они нанести не могли — монстры были неуязвимы: оружие защитников не наносило им большого урона.

Я вскочил на полог и, спрыгнув с него, встал рядом с Аллом.

— Что это за твари?! — прокричал я воину в голос.

— Нигрумы! — так же вслух ответил мне он.

«Нигрум — черный», — машинально перевел я с латыни.

— Откуда они взялись и что им нужно?! — спросил я мысленно Алла, отбиваясь от наседавшего на меня нигрума. Увернувшись от очередного выпада, я выхватил кинжал из ножен и неожиданно легко отрубил руки чудища вместе с его палицей. Монстр не боялся энергетического оружия, но простой материальный клинок нанес ему смертельную рану.

— Бейте по рукам — это их слабое место! — крикнул Алл и с размаху опустил на голову обезоруженного мною врага каменную глыбу, вывернутую из стены смерчем Орея. Голова с отвратительным звуком оторвалась от туловища монстра и упала к нашим ногам. — И по головам! — добавил Алл, переводя дыхание, но тут же отскочил в сторону, увернувшись от удара огромного нигрума, закованного в кожаные латы.

— Елея. … А, теперь, как видно, и ты! — вместо Алла ответил Орей беззвучным голосом.

— Зачем?!

— Вы знаете тайну Внешних Пределов. Разве не ясно? — воскликнул Алл, выдернув из стойки навеса металлическую трубу и рубанув ею по руке нигрума, напиравшего на сражающегося рядом с нами воина.

В это время полог над нашими головами с оглушительным треском разорвался пополам, здоровенный нигрум, схватил Елею и исчез. Только облако, черное, как безлунная ночь, еще висело над этим местом несколько мгновений. И тут же нигрумы стали исчезать один за другим, оставляя за собой темные всполохи.

Рядом послышался тихий хлопок, и сражавшийся со мной нигрум исчез в воздушном смерче. Повинуясь какому-то неясному порыву, я бросился следом за ним в раскрытый раструб, ухватившись за темный туман. Все исчезло в черном круговороте. Через секунду туман рассеялся, и я оказался на вершине горного кряжа, простирающегося во все стороны, насколько хватало взгляда.

Нигрумы, цепью уходили в узкую, едва заметную щель пещеры. Я отшатнулся за выступ скалы, чтобы меня не заметили.

Дул холодный, пронизывающий ветер, сбивавший с верхушек скал снежные наносы. Небо, затянутое низкими тяжелыми облаками, сыпало ледяной крупой, которая с громким шорохом отскакивала от серого камня.

Когда последний нигрум исчез в темноте пещеры, я осторожно последовал за ним. Чутко прислушиваясь, я вступил в тоннель. Громкое сопение и звуки удалявшихся шагов, гулким эхом отражались от стен и свода длинного коридора. Я крадучись пробирался за отрядом. Внезапно коридор сделал крутой поворот и за ним открылся широкий зал.

Два монстра стояли на страже у его входа. Я притаился за выступом. Отряд, громко обсуждая вылазку, располагался вокруг огромного очага, пылающего посредине пещеры. Его дым, поднимаясь к высокому своду, исчезал в узкой расщелине.

Елеи нигде не было видно. Пещера не имела другого входа, значит, ее сюда не приводили.

Я разочарованно откинулся к стене: «Вот дурак, и дернуло меня броситься за этим уродом! Как теперь найти дорогу к замку Орея? Он-то, наверняка, знает, где искать девушку!»

В это время несколько нигрумов поссорились за место у очага. До этого я не понимал их речи, потому что они говорили все разом и трудно было разобрать, на каком языке они объясняются. Но сейчас ругались только трое, и я услышал несколько знакомых слов. Они разговаривали на чудовищном смешении двух мертвых языков — латыни и санскрита.

Главарь, поспешивший к дерущимся, несколькими тычками прекратил ссору и приказал отдыхать. По его словам на это им отводились всего пара часов, а затем, по заданию Хурха, им предстоял долгий путь через горы.

Мне следовало подумать о том, как незаметно следовать за нигрумами. Если они будут перемещаться, используя воздушные воронки, то я не смогу незаметно приблизиться к ним, чтобы нырнуть следом.

Пробравшись внутрь пещеры по высокому своду, я спрятался за каменным выступом и повис между двумя широкими каменными складками, ломая голову все два часа, но так ничего и, не придумав, решил посмотреть, что будет дальше.

Странную проверку мне устроили хранители лабиринта, похоже, они решили испытать меня на прочность во всех возможных и невозможных вариантах. Не могу представить, какой важности должна быть тайна, если только за один вход в их подземелья нужно пройти столько испытаний.

Тем временем нигрумы начали собираться в путь. Они проверяли оружие, откладывали ненужные вещи, стараясь максимально облегчить свое снаряжение. Это навело меня на мысль, что они все же будут перемещаться по земле, а не по воздуху или через воронки. Это удивило и ободрило меня.

Удивило — зачем бить ноги, если можешь мгновенно перепрыгивать на большие расстояния? Но вскоре я понял, в чем дело: нигрумы мчались по горам, не останавливаясь для отдыха или еды. Повсюду они встречались с племенами необычных жителей этих гор. Приближаясь к их стоянкам, они задолго до появления давали о себе знать громкими криками и тайными знаками.

Я даже представить себе не мог, какие странные и ужасные существа могут водиться на земле. Все чудовища из старинных мифов и сказок собрались в этих холодных и безлюдных горах. Или это все же болезненные выдумки хранителей лабиринта?

Через несколько дней нигрумы вышли к небольшой, но уютной долине, скрывавшейся среди непроходимых горных отрогов. Она лежала ярко-зеленой заплатой на сером фоне голых скал. В долину с огромной высоты низвергался водопад, из небольшого озерца у его подножия вытекала река. Она, пробежав по всей ложбине, скрывалась на другом конце, в узкой расщелине.

Посреди большой хвойной рощи, в центре дола, стояла крепость. Она возвышалась на каменных выступах, такая же серая и мрачная, как и окружавшие ее горы. Широкий ров, заполненный речной водой, деревянный мост, сейчас поднятый и закрывший вход в цитадель, высокие неприступные стены — все напомнило мне о древних замках Франции. На шпиле центральной башни развевался флаг с изображением огромного летящего черного коршуна с убитым драконом в когтях.

— Это становится интересным. «Черный коршун» — символ рыцарей-охотников на неугодных вампиров. Но каким образом он мог появиться здесь?! И убитый дракон в его лапах! Что это? Тайный орден, противостоящий Тьедвальду и союзу «Черного дракона»? Так может, это тайное прибежище красноглазого?! — я даже подпрыгнул от этой мысли. — Он выследил нас в Испании. Там мы узнали о «Черных коршунах» и рыцаре, пропавшем после встречи с красноглазым. Тогда, выходит, что все, что происходит здесь со мной, — правда?! О, Боже! Голова идет кругом!

Между тем, предводитель нигрумов встав на высокий берег рва, затрубил в закрученный рог марала. Низкий трубный звук пронесся по всей долине, отскочил от скал и вернулся звучным эхом, растворяясь в высоких верхушках многовековых сосен и кедров, росших вокруг замка.

Загремели многофунтовые цепи, и мост со скрежетом пополз вниз, постепенно открывая массивные кованые ворота цитадели. Нигрумы толпой бросились к еще не совсем опустившемуся мосту и, запрыгивая на него, неслись к воротам, как будто за ними гнались тысячи рассвирепевших львов.

Створы ворот медленно приоткрылись как раз в тот момент, когда первый нигрум коснулся их рукой, и монстры по одному скользнули в узкий проход. Последним к ним подбежал вожак. Он тревожно осмотрелся по сторонам и вошел внутрь. Ворота закрылись, скрипя ржавыми петлями на всю долину.

Я, не выходя из рощи, обошел замок и подобрался к нему с тыльной стороны. Башни, стоящие по бокам высоких гранитных стен, были пусты. Судя по всему, хозяин не опасался нападения и не выставил стражи.

Поднявшись по стене, я заглянул внутрь через узкую бойницу. Широкий, мощенный серым гранитом двор был пуст. Несколько небольших каменных строений стояли перед входом в замок. В окнах было темно, хотя уже наступили поздние сумерки. Мрачным холодом веяло от этого места. Казалось, само Зло свило здесь свое змеиное гнездо.

Холодный ветер рвал одежду. Снег, поваливший внезапно из низких темных туч, слепил глаза.

В одной из башен показался тонкий лучик света. Он мерцал, перемещаясь от окна к окну. Кто-то поднимался по лестнице внутри башни. Не раздумывая, я бросился к ней. Прильнув к окну, я увидел, как по крутой винтовой лестнице поднимается вереница людей, одетых в черные балахоны. Их лица были скрыты под капюшонами. В руках они несли большие зажженные свечи.

На самом верху располагалась просторная, во всю ширину башни, комната. Люди, войдя в нее, выстроились вдоль стен. Посредине комнаты на небольшом возвышении стоял алтарь с каменной статуей крылатого существа. У его ног — чаша, утопленная внутрь жертвенника, и окруженная замысловатым орнаментом с какими-то надписями и символами.

— Только бы не придумали Елею принести в жертву! — я взволнованно протер стекло. Снег валил сплошной стеной и мешал удерживаться на стене.

Тем временем люди, стоящие вокруг идольницы начали ритуал. Они поставили свечи на алтарь и, взявшись за руки, пошли по кругу. Несколько кругов они двигались в одном направлении и шептали заговоры, затем повернули в другую сторону и опять зашептали быстро и непрерывно, все убыстряя темп. Так они двигались несколько часов. Мне уже надоело сидеть на холодном ветру. Хоть я и не мерз, но ветер и снег были неприятны.

Я уже собирался спуститься вниз и обследовать замок (возможно, Елея находилась где-то во внутренних помещениях), как вдруг в комнате что-то произошло: в центре чаши появилось неяркое свечение, а затем из нее вверх ударил зеленый луч. В середине этого луча появилось странное существо. Оно было похоже на прекрасного ангела. Его белоснежные одежды развевались в лучах зеленого света. Длинные волосы, придерживаемые тонким золотым обручем, словно в воде плавали у прекрасного лица. Можно было подумать, что это женщина, но голос, который прозвучал в наступившей, звенящей тишине принадлежал мужчине. Человек спросил что-то на незнакомом мне языке.

— Он пришел, повелитель, — ответил ему один из служителей, опустившись на колени при появлении видения. Остальные замерли у стен, опустив низко головы, — и он исполнил пророчество: принес воду и огонь.

Незнакомец снова что-то спросил.

— О, да, повелитель! — воскликнул служитель. — Все будет так, как вы приказали. Но как нам поступить с Хурхом? Он вызвал нигрумов и похитил хранительницу. Мы смогли заманить нигрумов сюда, но они не знают, где Хурх спрятал Елею. Он нетерпелив и начал собирать воинство без вашего позволения. Ему не терпится расквитаться с Ореем.

Повелитель сказал в ответ всего несколько слов и пропал. Зеленый луч исчез, и комната погрузилась в полумрак: свечи, после яркого свечения едва разгоняли ночную мглу. Служители молча спускались вниз. Я последовал за ними в надежде, что мне удастся узнать, что ответил служителю его странный повелитель. Еще мне нужно было выяснить, что означают черный коршун и дракон на флаге.

Я следил за непонятными храмовниками, дав себе в очередной раз обещание больше ничему не удивляться. Они спустились двумя этажами ниже и вошли в небольшое помещение, где их ждал предводитель нигрумов.

Он встал, не спеша и с гордым достоинством. Уперев руки в бока, заговорил с людьми низким глухим голосом:

— Надеюсь, вы понимаете, что ждет это тайное убежище, если по вашей вине мы не успеем к месту сбора? Хурх не из тех, кто любит долго ждать. Он не прощает провинности.

— Не горячись, Зуар, ты успеешь к месту сбора, — ответил ему тот, кто говорил со странным видением. — Мы говорили с Повелителем Теней. Он сам даст Хурху указания. Вы можете отправляться хоть сию же минуту, но на дворе разыгралась непогода, так что лучше остаться на ночь в замке. Твои воины устали и голодны. Ты можешь взять для них столько провизии, сколько потребуется. Брат Номис проводит тебя.

— Это все ваши проделки! Я не чувствовал приближения пурги! Вы специально вызвали снегопад, чтобы задержать нас, — нигрум повел носом, словно принюхиваясь, — я чую запах магии, Сакул. Я всегда узнаю ее и поэтому не доверяю тебе!

— Мы сотворили магический ритуал, Зуар, чтобы вызвать повелителя. Ты напрасно волнуешься, мы не держим вас. Как я сказал, вы можете идти хоть сейчас. — Сакул отстранился и указал на дверь рукой. В это время порыв ветра ударил в окна снежным зарядом, и они зазвенели тоненько и жалобно.

Нигрум покосился на окна, на стоявших в полном молчании храмовников, вздохнул и махнул рукой:

— Пошли, брат Номис, — обратился он, к стоящему рядом высокому человеку, — мои ребята и впрямь заслужили сытный ужин и ночь в тепле. Мы носились по горам несколько дней. Вскоре Орею придется заплатить за все годы нашего унижения, Сакул. Ты знаешь, как мы ждали этого дня! Хурх, хоть и напускает на себя много важности, все же не соврал — Орей не был готов к нашей атаке.

— Да, да, конечно, ему придется ответить за все, — поспешил согласиться с ним храмовник. Он отстегнул ключ от большой связки, висевшей на его поясе, и передал его брату Номису. Тот взял ключ и, не произнеся ни слова, пошел к двери. Нигрум угрюмо последовал за ним.

— Эти великаны, кажется, не отличаются большим умом, — я хотел было последовать за нигрумом и храмовником, но в последний момент передумал и остался у окна.

— Будьте готовы к утру, — сказал Сакул остальным собратьям, — выступаем на рассвете. Нужно исправить то, что натворил этот глупец. Необходимо вернуть девчонку до того, как армия Орея перевернет весь Эллимирийский мир в ее поисках. Наследник должен забрать элементы в Нижний мир и взять хранительницу с собой. Так приказал повелитель. Отсюда мы не сможем воздействовать на наследника и заставить его отказаться от своих поисков, а это почему-то очень важно для нашего господина. Взяв элементы с собой, он будет связан обязательствами и ему придется стеречь их, а не рыскать по свету в поисках опасностей.

— Почему же просто не устранить его? — спросил Сакула один из собратьев.

— Потому, что он очень важен. Только он сможет выполнить предсказанное оракулом. Он уже исполнил часть пророчества, теперь необходимо приостановить его. Когда придет время, он снова будет направлен по нужному пути.

— Кто же ведет его по этому пути?! — спросил другой храмовник, судя по голосу совсем молодой.

— Те, кому известна тайна жизни и смерти, — последовал ответ, и вслед за этим Сакул вышел из комнаты, дав понять, что вопросам и ответам пришел конец.

Я спустился со стены и, забившись в какой-то угол от ветра и снега, сидел там до самого утра.

То, что я услышал, привело меня в бешенство и разочаровало: я — простая пешка в чьей-то игре. Меня ведут по жизни, не спрашивая моего согласия, отнимая при этом все, что мне дорого. Проверют на прочность и сообразительность. Когда я не нужен, оставляют в покое до поры до времени, а затем снова вовлекают в свои игры. Наверное, так они поступили и с Тьедвальдом, а когда он поизносился просто вышвырнули в океан!

И что я могу им противопоставить?! Кому выразить протест?! Встать и крикнуть во весь голос, что не желаю участвовать во всем этом? Навряд ли меня услышат, а если и услышат, то все равно не ответят. Моя жизнь предрешена, кажется с самого рождения. Но я не желаю быть просто слепым орудием в чьей-то игре, пусть и очень важной. Я не пустое место, не игрушечный болванчик и не хочу, чтобы меня передвигали, как кому вздумается!

Пурга прекратилась, и снег растаял, словно его и не было. Я бессильно вздохнул, понимая в который раз, что все мои рассуждения, гнев и обиды ни к чему не приведут! Мне придется выполнить назначенное, даже против воли. И если этого не избежать, то я намерен хотя бы узнать, какие силы мной руководят. Ясно, что здесь сошлись силы Зла и Добра, но на чьей стороне я?

Утро. Тихо.

Серый туман рваными клочьями повис на пушистых лапах стройных кедров и сосен. Птицы не пели в этом пустынном месте, приветствуя солнце. Мелкое зверье не шуршало под кронами деревьев, выйдя на ежедневные поиски пропитания. Только переливы речной воды слышались из-за рощи, да капли росы со звоном срывались с поникших ветвей и падали в мокрую, стылую от ночного снегопада траву.

Как только солнечный свет разогнал ночную мглу, из ворот замка вышел отряд нигрумов. Сидя на стене замка, укрывшись за парапетом, я наблюдал за скрывшимся в лесу отрядом. Мне хотелось выяснить, как храмовники будут исправлять ошибку Хурха, и я остался в замке, чтобы проследить за ними.

Едва последний нигрум исчез среди деревьев, я спустился со стены и осторожно вошел в замок. Он казался пустым. Ни один шорох не приникал сюда из-за дверей. Даже мои всегда бесшумные шаги раздавались здесь громким шелестом. Обойдя все закоулки, я никого не встретил. Неужели храмовники покинули замок еще до рассвета и я их проморгал? Или они переместились с помощью воронок?

Досадуя, я догнал отряд нигрумов, решив, что, как только Елея вернется к отцу, возвращусь в долину, и тогда уж Сакулу придется рассказать мне все, что он знает!

Отряд быстро поднимался по едва заметной тропе, вьющейся среди острых скал. Я следовал за ним на небольшом расстоянии, запоминая дорогу назад. Поднявшись на очередную гряду, я оглянулся. В том месте, где только что была долина, из клубов густого серого тумана торчали острые верхушки скал! Не поверив своим глазам, я бросился назад. Но там ничего не было — только крутые утесы да голые скалы.

Взбешенный, я вернулся на тропу, опасаясь, что и она исчезнет, как только нигрумы покинут эти места. Догнав отряд, я следовал за ним несколько дней. Наконец авангард, высланный далеко вперед, доложил вожаку о приближении к месту сбора армии горных обитателей. Через несколько часов над горами послышался гул. Орда монстров, похоже, была очень велика.

Я сошел с тропы и поднялся выше в горы, обогнав Зуара и его войско. Осторожно перебегая от камня к камню, я подкрадывался к стоянке нелюдей, обходя их сторожевые посты.

В узком глубоком ущелье, горели тысячи костров. Возле них сидели чудища, каких бы не смог выдумать и самый извращенный ум человека. Огромные и маленькие, высокие и низкие, толстые и похожие на высохшие мумии — все это двигалось, копошилось и бряцало оружием.

Если в далеком прошлом нашу землю населяли такие существа, то, слава Богу, что они ушли в другие миры! Теперь я понимаю, почему в сказках всех народов мира присутствуют такие чудовища: страх людей перед такими страшилищами не пропал с веками, он жив в их преданиях.

Находясь в Эллимирии, я не увидел и не почувствовал ни одного вампира. Никто из свиты Орея не проявил ко мне повышенного интереса и не выказал страха. Наверное, это потому, что они не догадываются о моей сущности. Возможно, существование зверолюдей компенсирует отсутствие в этом мире таких хищников, как я.

Разглядывая многотысячное войско монстров, я подумал, что Орей, наверное, не догадывается о его размерах, и ему придется несладко! А если и знает, то, как я уже понял, оружие его защитников совсем не годится для войны с этими тварями. Здесь нужно кое-что более материальное, чем энергетические молнии.

Что же предпринять?! Как помочь Орею и вернуть его дочь?! Глядя на это сборище из-за камня я, в глубине души надеялся, что вмешательство загадочного «Повелителя Теней» спасет положение. Но его могут и не волновать проблемы Владыки Воздушного мира. Таинственный повелитель может запросто перебросить меня и Елею в Нижний Мир, и на этом все закончится. Я уже понял, что судьбы смертных не очень-то волнуют сильных мира сего.

Внезапно неподалеку, за большим валуном, послышался едва слышный хлопок, за ним еще один, потом третий. Я юркнул в узкую расщелину и потянул носом, принюхиваясь. Смрад зверолюдей нельзя было спутать ни с чем, но легкий ветерок принес чистый запах. Я узнал его, так пахло в замке Орея.

Из-за камня показался Алл с двумя воинами. Не замечая меня, они, низко пригнувшись, скользнули в расщелину между двумя камнями, неподалеку от моего укрытия.

— Смотрите внимательней. Его должны охранять, значит, у этой палатки будет усиленная стража, — тихо проговорил Алл.

— Почему вы думаете, что он в плену? — спросил молодой воин, выглядывая из-за камня и высоко выставив блестящий на солнце шлем.

— Потому, что он прыгнул следом за нигрумом, схватив того за край волны. Нигрум не мог не заметить лишней тяжести, да и наследник не мог успеть спрятаться, когда они переместились, — ответил ему пожилой воин, надавив на его шлем рукой и заставив пригнуться.

— Эти нелюди любят повеселиться и обычно пытают пленников, прежде чем съесть. Надеюсь, у наследника хорошая выдержка и он еще жив. Ему сейчас не позавидуешь, — прошептал Алл, приподнимаясь и рассматривая лагерь зверолюдей.

Неслышной тенью скользнув из своего укрытия, я показался из-за скалы. Молодой воин от неожиданности съехал по камню на землю и испуганно захлопал глазами. Над его верхней губой, покрытой легким пушком, показались капельки пота.

Запах его страха заставил напрячься мои мышцы. Горькая слюна наполнила рот. Я судорожно вздохнул, подавляя внезапное желание наброситься на юношу. Такие приступы вампирской жажды все чаще заставали меня врасплох. Обычно я помнил о своей сущности и умел держать ее под контролем, но после встречи с Кали Махадеви делать это становилось все сложнее.

— Откуда ты взялся?! — прошептал удивленно и радостно Алл.

Усилием воли я отвел взгляд от бьющейся на шее паренька вены, и удивленно взглянул на Алла. Нет, его радость не была поддельной.

— Долго рассказывать. Они собираются напасть на Орея. Он знает об этом?

— Да. Мы готовы отразить нападение, — Алл сдержал желание продолжить расспросы.

— Легче атаковать их сейчас, внезапно, когда они этого не ждут.

— Но мы не сможем разместить на скалах все войско! А они очень быстры и прекрасно передвигаются по горам: это их поле битвы! — возразил Алл.

— Но это лучший вариант. Они спокойны и невнимательны, потому что не ждут нападения. Необходимо переместить сюда всего несколько сотен человек. Мы расположим их по обе стороны ущелья выше аванпостов противника, и смотри, — я указал на каменные уступы, — если магическими зарядами вырвать несколько больших камней, то они упадут на дно каньона, увлекая за собой целые камнепады. Так мы выведем из строя большую часть их войска. Впадина узкая и глубокая, у них не будет места для быстрого маневра. Поэтому, посылая новые заряды по скалам, просто добьем тех, кто уцелеет, не вступая с ними в прямую схватку. Ты заметил, наверное, что магическое оружие не приносит успеха в ближнем бою? Так мы сбережем своих бойцов и разом избавим Орея от всех противников.

Алл выслушал меня внимательно, не перебивая. Он осмотрел горы и отвесные утесы. Прикинул расстановку воинов. Я не торопил его, зная, что последнее слово останется за ним. Пожилой воин нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он уже успел оценить мой замысел и с надеждой поглядывал на своего военачальника, стараясь предугадать его решение.

— Мы никогда не сражались в горах, но ты прав! Я принимаю твой план. Я скоро вернусь, а вы будьте готовы: мы появимся все сразу и тотчас начнем атаку, — послышался тихий хлопок, и Алл исчез.

— Орей узнал что-нибудь о Елее? — спросил я пожилого воина.

— Нет. Мы знаем только, что ее похитили для Хурха. Но где он скрывается, еще неизвестно. Орей приказал в первую очередь искать вас, — воин мельком взглянул на меня и отвернулся.

— Поговаривают, что Хурх общался с Подземным миром. Если это правда, то где ж ему прятать ее, как не там, — произнес юноша таинственным, заговорщическим голосом. — А они, между прочим, не состоят в союзе. Совсем даже наоборот: всегда были его противниками! Мне рассказывал дед, какие в давние времена шли сражения между нами и ими. В Нижнем мире! Наши воины ходили туда на помощь водному и наземному воинству. Дед говорил, что у вас воздух тяжелый и двигаться намного труднее, чем здесь. Левитировать почти невозможно и энергетическое оружие там действует не так, как у нас. И как там люди живут? При такой-то гравитации?

— Да помолчи ты, пустозвон, и без тебя узнают, где искать! Но как ее вернуть — вот задача, — воин снова мельком взглянул на меня. Я понял, что он не хотел, чтобы я узнал об этих слухах.

В этот момент со всех сторон послышались тихие хлопки. Они все нарастали и нарастали. В воздухе слышался сплошной шорох. На скалах почти одновременно появились сотни воинов. Они подняли ладони и разом выпустили заряды во все стороны. Грохот от сорвавшихся скал оглушил всех, кто был внизу ущелья. Противник даже не успел понять, что произошло, когда все уже закончилось. Удар был настолько силен, что камни заполнили все дно долины. Еще несколько камней с негромким шуршанием скатилось вниз, и наступила мертвая тишина.

Медленно оседала пыль, укрывая общую могилу зверолюдей серым покрывалом.

Алл взмахнул рукой и, взяв меня за плечо, нырнул в открывшуюся воронку. Черная мгла рассеялась через секунду, и мы оказались в тронном зале дворца Орея.

Владыка сидел на троне. Придворные толпились у подножия постамента. Маги и министры сидели по обе стороны лестницы. В зале стояла тишина. Все молчали.

Я в один миг охватил взглядом всю эту тревожную картину. Но как только мы оказались в зале, все пришло в движение: Орей встал, министры подхватились следом за ним, толпа придворных выдохнула в едином порыве.

— Хвала небесам! Вы живы! — воскликнул Орей и в мгновение ока оказался рядом со мной.

Я удивленно посмотрел на него. Увидев столь печальную картину, я подумал, что они волнуются об Елее, но оказалось, их больше беспокоило мое отсутствие.

Увидев мое удивление, Орей улыбнулся:

— С ней все в порядке, Мишель. Она скоро будет здесь. Хурх опомнился и пришел с повинной. Мы согласились его простить и отпустить на покой. Он попросил только об одном: хочет поговорить с тобой наедине. Не представляю, что ему нужно, но думаю, тебе следует встретиться с ним. Он был сильным магом. Возможно, ему есть, что сказать.

— Почему был?

— У него больше нет права заниматься магией.

— Запретить-то можно, — пожал я плечами, — но умения и знания никуда не денутся. Повелитель Теней, наверное, хорошо «поговорил» с ним, раз Хурх добровольно сдался на милость Орея.

В зал с противоположной от трона стороны вошел церемониймейстер, и трижды стукнув штандартом в пол, провозгласил прибытие принцессы Елеи. Придворные, обступившие Алла и его военачальников, спешно расступились. Дверь в тронный зал открылась и, вошла принцесса.

Вновь от вида ее неземной красоты у меня перехватило дыхание. Девушка, казалось, не шла, а плыла над полом. Ее воздушные одежды пышным облаком окружали невысокую стройную фигурку. На голове поблескивала драгоценная диадема.

Тепло, поприветствовав придворных и едва заметно кивнув Аллу, Елея подошла ко мне и радостно улыбнулась:

— Я очень рада, что с тобой все в порядке, Мишель. Я знала, что ты выберешься из любой беды, и верила в тебя.

Я склонился в поклоне и поцеловал ее руку:

— Я тоже рад, принцесса, что с вами не случилось ничего плохого. Жаль только, что мне не удалось сократить время вашего заточения. Поверьте, мне очень этого хотелось.

— Я знаю, Мишель, — пропела Елея своим дивным голоском и взошла на многоступенчатый тронный постамент.

Церемония награждения победителей, праздничный пир и бал в честь нашего с Елеей возвращения и свержения ненавистного жреца длились несколько часов.

Во время пира я сидел по правую руку от Орея, что было явным нарушением протокола. Это место принадлежало Аллу, но он не был против, так как сидел рядом с Елеей по левую руку владыки. Я незаметно наблюдал за ними и видел, что они наслаждаются этой близостью.

Когда пышная торжественная часть была закончена, Орей спросил:

— Ты играешь в шахматы, Мишель? Я знаю, что люди в Нижнем Мире тоже любят эту игру, принесенную на Землю Небесными Странниками в незапамятные времена.

— Да, я люблю эту игру и не откажусь от партии с Вами.

— В таком случае — прошу, — Орей поднялся со своего места. Придворные почтительно встали вслед за ним, но владыка жестом усадил их обратно.

Мы вошли в небольшую уютную комнату. Шум празднества стих за закрытыми дверями. У камина стоял маленький столик, столешница которого была сделана из светлого и темного янтаря в виде шахматной доски. Маленькие янтарные фигурки выстроились на ней, готовые броситься в бой по велению своих полководцев.

— Долгие пиры и шумные балы уже утомляют меня. Наверное, старость-злодейка подобралась незаметно и давит на плечи грузом прожитых лет, — произнес устало Орей и тяжело опустился в кресло у столика.

На правах хозяина, Владыка предложил мне начать партию.

Я начал игру, сделав ход на е4.

— Сир, расскажите мне о параллельных Мирах, — попросил я его.

Орей сделал первый ход на е5.

— Ну что ж, теперь, когда ты прошел все испытания, думаю, ты имеешь право узнать все, что пожелаешь. К сожалению, а может быть, и к счастью, в ход последних событий вмешались непредвиденные обстоятельства, но ты с честью вышел и из них. Так что, мне кажется, Теду понравился бы такой преемник.

Я пошел второй пешкой на d4.

— Кто он, этот Тед?

— Орей взял белую пешку ходом на ed, резко сбросив ее с доски.

— Давай по порядку! — засмеялся он. — Сначала о Мирах. Планета Земля является домом не только для людей, живущих в вашем Наземном мире. Вокруг нее на ней и внутри нее существует множество параллельных миров. Точное их количество никто не знает, потому что параллельные миры — это энергетические сферы разной вибрации и скорости вращения энергетики во времени.

Они, как планеты солнечной системы, вращаются вокруг одного, близкого им по частоте вибрации и скорости мира и образуют свои вселенные и галактики энергетических сфер. Каждый из параллельных миров наполнен своей неповторимой и разнообразной жизнью.

Ваш мир является центром для множества параллельных миров нашей энергетической системы.

Я пожертвовал пешкой ходом на c3.

— Вы говорили, что эти миры могут жить не только рядом, но и внутри нашего мира. Объясните, как это может быть? Ведь мы не чувствуем их присутствия.

Орей взял мою вторую пешку ходом на dc.

— Ты ошибаешься. Вы не только чувствуете их присутствие, но и встречаетесь с этими мирами. Вспомни о сказках и легендах вашего мира. Вспомни истории, которые рассказывают очевидцы таких встреч.

— Не понимаю.

— Фейри, русалки, гномы и оборотни — все это пришельцы из других миров. Люди вашего мира многое знают о жизни в параллельных мирах, но приписывают это небылицам. В давние времена, когда пространство было сжато и имело более плоскую форму, жители наших миров свободно общались между собой. Сейчас, когда миры расходятся все дальше, только посвященные могут осознанно проникать в параллельные миры.

— Оборотни? Я думал, что это болезнь — ликантропия, кажется. А почему наши миры расходятся?

— Нет, это не болезнь. Существует множество миров, где жизнь не выражена в материальном проявлении, как в вашем или нашем мире. В тех мирах жизненные формы существуют в более тонких энергетических видах — сущностях, не имеющих даже фантомных тел — они энергетические сгустки. Такие сущности, попадая в ваш или наш мир, завладевают телом человека и живут в нем как паразиты. Ликантропия проявляется во время полнолуния, когда сущность под влиянием лунного притяжения может подняться из земных недр и внедриться в носителя. Ты даже не представляешь, сколько таких паразитов живет вокруг людей. Они питаются нашей энергией. Одни хорошими, светлыми чувствами — это наши союзники, потому что они доставляют человеку радость и спокойствие. Другие — нашими отрицательными эмоциями и приводят людей к тяжким заболеваниям и даже сумасшествию. Третьи — высасывают из человека энергию, как вампиры кровь.

А наши миры расходятся потому, что вселенная расширяется. Вследствие этого увеличивается темная энергия пространства между мирами и соприкосновение становится все более трудным. Поэтому древние люди могли легко входить в контакт с параллельными мирами, было много встреч с фейри и гномами, оборотни существовали почти в каждом селении. Сейчас такие встречи происходят все реже и реже, поэтому люди стали забывать о них, и рассказы о таких встречах и страшных существах постепенно переходит в разряд сказок и легенд.

В нашем пространстве находится несколько параллельных миров, близких по энергетической вибрации и скорости вращения. Пять из них занимают высшую ступень по уровню интеллектуального развития. Повторюсь: ваш, Наземный мир, находится в ее центре. Ниже располагаются Подводный и Подземный Миры, имеющие более тяжелую энергетическую структуру, выше — наш Воздушный Мир с легкой энергией и Мир Теней, с еще более тонкой энергетической вибрацией.

Каждый из миров находится в своей реальности и в своем пространственно-временном измерении. Нижние миры никогда не встречаются с Верхними напрямую, но они могут соприкасаться в вашем мире, так как он является объединяющим звеном.

Я вывел белопольного слона на c4.

— Не понимаю, как можно жить под водой или под землей.

Владыка сделал ход пешкой на cb, сбросив с доски мою третью пешку.

— В этих мирах плотное энергетическое строение, поэтому им подходит и более уплотненная окружающая среда. Подводный мир ближе к центру — он живет в воде, где плотность выше, чем земная атмосфера. Энергия подземного мира настолько тяжела, что может существовать только в сжатой земной тверди.

— Но там живут люди, похожие на нас?

— Конечно, ведь планета Земля является родиной всего человечества. Говоря «человечество», я имею в виду не только людей, живущих в вашем мире. Мы все являемся человечеством, Мишель, все разумные существа, населяющие нашу планету. И все мы дети единого творца — Бога.

Все, что создано Им — живо! Посмотри в окно, видишь, сколько звезд на черном небосводе? Все это живые существа. И наша Земля тоже живое существо. Она дышит, двигается и у нее есть чувства. А теперь посмотри на пламя этого светильника — оно тоже живое. Оно тоже дышит и двигается, тоже может чувствовать. И все это потому, что все сущее имеет свою энергию. Энергия лежит в основе всего мироздания.

И хотя каждый из наших миров находится в своем пространственно-временном измерении и параллельной реальности, Бог объединяет нас и делает единым целым в своем великом Замысле.

Мой слон взял черную пешку ходом на b2.

— Что это такое: параллельная реальность и пространственно-временное измерение?

Орей пошел ферзем на g5.

— Что это такое? Господь столь велик, что его замыслы не подвластны человеческому разуму. Философы пяти Миров на протяжении многих веков бьются над этим вопросом. Одни утверждают, что пространство и время просто существуют, образуя пассивную универсальную космическую сцену, на которой разыгрываются все события. Другие — что «пространство» и «время» служат всего лишь удобным обозначением для связей между тем, где и когда произошло событие, и ничем бо́льшим. Третьи — что пространство и время являются исходным материалом, лежащим в основе реальности.

В четырех мирах люди знают о многослойном энергетическом устройстве Земли и о параллельных мирах, в силу того что эти знания не являются запретными. Ученые же вашего мира только начинают усваивать глобальный урок, который состоит в том, что человеческий опыт зачастую является обманчивым проводником на пути к истинной природе реальности. Однако последователи ваших древних сокровенных традиций оккультизма, философы, астрологи и религиозные люди говорят о существовании других реальностей за пределами человеческого опыта. Все они исповедуют разные практики, но сходятся в одном: за поверхностью повседневной жизни лежит мир, который простые люди едва ли осознают.

Наши пророки предсказывают, что настанет время, когда все Миры смогут существовать на единой энергетической территории. Тогда на планете не станет преград в виде гравитации или пространственно-временных ограничений. Нижние Миры смогут свободно входить в наше высокое пространство и путешествовать меж звезд, используя тонкую энергию, — проговорил задумчиво Орей, — но это будет повторением истории, ведь мы уже жили когда-то все вместе, и на Земле был рай.

— Что же случилось?! Почему миры оказались на разных уровнях?

— Когда-то, в такой глубокой древности, что даже наши хроники едва ли смогут описать всю правду о тех событиях, случилась катастрофа, из-за которой произошло разделение Миров. Энергии расслоились, Время и Пространство изменились, и все Миры оказались в разных реальностях. Поэтому даже сейчас, по прошествии миллиардов лет, энергетические слои по инерции расходятся все дальше и дальше.

Это происшествие отражено в мифах и легендах всех миров и всех рас, так как является отголоском доисторических знаний в коллективном сознании человечества.

Но после той ужасной катастрофы жизнь возродилась. Она прошла огромный эволюционный путь. Зародились цивилизации во многих параллельных мирах. Они достигли такого уровня развития, что могли путешествовать меж звезд, используя энергию разума. Им было подвластно время, они могли управлять гравитацией. Это привело к непомерному тщеславию и гордыне: люди стали считать себя богами. И когда они нарушили закон равновесия, божественные силы стерли их с лица земли. Но Господь милостив, он позволил человечеству выжить. И вновь появились цивилизации, и вновь люди стали столь могущественны, что забыли о своем Творце и стали считать себя выше Бога. Тогда Бог снова разрушил их мир. Так происходило несколько раз. Сейчас мы живем в пятой и предпоследней цивилизации.

Каждый раз, когда происходит всемирная катастрофа, погибают все цивилизации, а те крохи человечества, которым удается выжить, деградируют и возвращаются к первобытному состоянию. Человечество вынуждено начинать свое развитие с самого начала. Такова плата за его безрассудство и грехи.

После последней катастрофы и был создан Великий Союз трех Миров. Его основателем был Тед — легендарный воин из Подводного Мира.

— Но если Миров пять, то почему в Союз вошли только три?

— Потому что наземная раса была почти полностью истреблена. Подземный Мир занял агрессивную позицию по отношению к Наземному. Он больше не верил в его историческую миссию: стать центром, объединяющим параллельные миры. Подводный Мир взял на себя обязательство по сохранению безопасности планеты. В вашем Мире, наверное, случаются странные истории с появлением небесных светил, шаров, которые передвигаются на немыслимой скорости или появляются ниоткуда? Это их патрули. Они следят за окружающим пространством и за техническими достижениями людей.

Наш Мир призван сохранять в неприкосновенности проходы в другие галактики, вселенные и на отдаленные планеты. Мы умеем сжимать пространство, так что расстояние между любыми точками сокращается почти до минимума. Только тонкая полоска в виде дверного проема остается между двумя объектами. Так ты смог попасть на другие планеты и выполнить свое задание. Ты был в реальном мире, Мишель. Те места, в которых ты побывал, существуют на самом деле, только они очень далеки от Земли.

— А время? Мне показалось, что за период моего отсутствия здесь не прошло и минуты.

— Время? Оно относительно. На Земле существуют огромные сооружения, вблизи которых люди стареют на несколько лет в течение нескольких часов. И существуют магические сочетания слов и цифр, которые останавливают старость и даже смерть, — проговорил Орей. — В нашем мире время течет по своим законам. Мы живем намного дольше, чем вы. Наша жизнь исчисляется тысячами ваших наземных лет.

— Как бы я хотел, чтобы время повернулось вспять и вернуло меня на сто лет назад! — воскликнул я с горечью. — Чтобы со мной ничего этого не случилось и все бы осталось как раньше!

— Все, кому судьба уготавливает такие испытания, не хотели бы, чтобы такое случилось с ними, но, к сожалению никто не может изменить ни хода времени, не своего предназначения.

— А если вы ошибаетесь, и я не тот за кого вы меня принимаете?

— Тогда мне будет очень жаль. Но ничего не происходит зря. Возможно, в таком случае ты будешь правой рукой наследника. Ведь ты носишь его знак, — Орей указал на перстень.

Я пошел конем f3, подставив под удар ферзя Орея, и сказал:

— Мне говорили, что в нашем мире было несколько людей, подобных мне. Может быть, существует кто-то другой, боле достойный этой чести?

Черный ферзь взял мою пешку на g2 и ушел из-под удара.

— В таком случае тебе следует их разыскать. Один воин хорошо, а несколько — лучше. Но я думаю, ты не прав. Все говорит о том, что ты наследник Теда.

Я пошел ладьей на g1и спросил:

— О чем вы?

Орей пошел слоном b4, объявил мне шах и ответил:

— Ты смог увидеть священное дерево и Тея, а их может увидеть только тот, кому они предназначены. Так задумал Тед. Это было твоим первым испытанием. Ты принес камень и воду, а это мог сделать только настоящий наследник — это тоже идея Теда. И, наконец, ты смог излечиться после смертоносного пламени первой планеты — это говорит о том, что ты пил из источника живой воды. Это последнее задание Теда.

Я увел короля на e2 и снова задал вопрос:

— А каким был Тед?

Орей пошел ферзем на h3 и, задумавшись на минуту, произнес:

— Тед был очень сильным и мудрым. Он первым осознал пагубность Зла не только в материальном действии, но и в мысленном и фантомном проявлении. Он сумел остановить окончательную гибель планеты и всего живого на ней, путем создания Союза.

— Кто же стал третьим в этом Союзе? — спросил я, взял черную пешку слоном на f7 и объявил шах черному королю.

Орей ушел королем на d8 и ответил:

— Мир Теней. Он призван следить за чистотой человеческой мысли.

— Не понял!

— Энергия человеческой мысли очень сильна. Наши мысли способны творить добро или зло. Ты, конечно же, уже знаешь, что мысль материальна. Она способна убить или возродить к жизни. Мир Теней следит за тем, чтобы негативная энергия мысли не прорывалась в высший Мир — Мир Мыслей.

— Еще один Мир?! — воскликнул я удивленно.

— Это Мир, где живут все мыслеобразы. Ни одна мысль человечества не пропадает бесследно. Мысли сохраняются в том мире, и от того, какими они будут, зависит жизнь во всех остальных мирах. Негативная мысль очень ограниченна, она способна только разрушать. Позитивная мысль многогранна, она может созидать. Поэтому люди должны следить не только за своими поступками и словами, но и за мыслями. Чем больше будет негативных мыслей, тем хуже будет жизнь во всех мирах Земли. От злых мыслей происходят катастрофы, воины и болезни, от них рождается больные детей и калеки. Поэтому все без исключения ответственны за состояние жизни на Земле.

Придет время, и люди начнут понимать и оберегать Мысленный Мир. Они научатся контролировать свои мысли. Бог терпелив, он ждет, когда его детища повзрослеют и научатся жить в гармонии и согласии.

Я пошел слоном на g7, снял черную пешку и, повертев ее в пальцах спросил:

— Но каким образом Мир Теней контролирует наши мысли?

Орей пошел конем на e7.

— Это долгий и трудный разговор. Не я должен говорить об этом. Тебе еще предстоит многому научиться и многое узнать, прежде чем ты сможешь стать тем, кем должен.

Когда произошла последняя катастрофа, наши миры, объединившись, построили защитный слой, который и контролирует Мир Теней. Этот слой фильтрует человеческие мысли, уничтожая самые злые из них и предотвращая вселенскую катастрофу. Если мысленное зло доходит до критической массы, то Земля, как живое и разумное существо, сбрасывает с себя слишком тяжелую ношу, очищаясь от всего отрицательного. Таких катастроф было уже четыре. Так что мы живем в предпоследней пятой цивилизации.

Мой конь занял позицию на g5, а я продолжил расспросы:

— Почему предпоследняя?

— Потому, что так сказано в священном писании. Только шесть раз человечество сможет пережить глобальные Земные катастрофы. После этого произойдет его окончательное уничтожение как неудавшийся эксперимент.

Мы замолчали, надолго погрузившись в свои мысли. Я старался осмыслить все, что узнал. Но у меня оставалось еще много вопросов, которые было необходимо выяснить.

— В послании, которое я получил от своего предка Тьедвальда Темного, говорится о трех предметах, которые мне необходимо разыскать. Один из них кровавый камень-слеза. Скажите, сир, что вы знаете об этом?

— Видимо, в этих предметах содержится важное знание. Некогда камень-слеза был спрятан в нашем мире. Поэтому он похож на тот, что ты видишь в моем венце. Он стал символом верности нашего мира делу Союза. Потом, задолго до моего рождения, он был передан хранителю и мне неизвестно, что скрыто в его памяти и где он находится. Я ничего не знаю и о других предметах, завещанных тебе предком. Возможно, Тьедвальд был каким-то образом связан с Тедом или Союзом и у него было свое задание. В наших мирах есть много людей, выполняющих поручения Теда, но мы ничего не знаем друг о друге. Это необходимо для безопасности Союза.

— Разве у Союза есть враги?

Орей пошел ферзем на h4, подставив под удар моего коня.

— Конечно, и их немало. Черные энергетические сущности, питающиеся нашей темной энергией, не хотят объединения миров, потому что тогда настанет мир и благоденствие, а это противоречит их природе. Мир Зла так же огромен и разнообразен, как и мир Добра. Между ними идет постоянная, не прекращающаяся ни на миг, война.

— А какие силы скрыты в воде и камне? Чем они ценны?

— Об этом знает только Тед. Мне известно лишь то, что он побывал в самых отдаленных уголках вселенной, на множестве планет, прежде чем нашел эти элементы. Он говорил, что сила, заложенная в этих предметах, необычайно велика и столь ценна для наших миров, что во всем мироздании нет ничего равного ей.

— Тогда зачем понадобилось приносить эти элементы сюда?! Понятно же, что за обладание ими начнется борьба!

— Потому, что для этого настало время. Тед завещал, что, когда придет его преемник, настанет время и священных элементов. Только он знал, как использовать камень и воду. Поэтому, хотя и важно, в чьих руках они окажутся, куда важнее, на чьей стороне будет тот, кто сумеет их применить.

Я сделал ход конем на e6 и объявил мат черному королю!

Глава 14

К темнице Хурха меня сопровождал Алл с несколькими воинами. Мы ехали не спеша по узкой каменистой дороге. Воины держались немного в стороне, давая нам возможность поговорить.

— Скажи, Алл, что ты знаешь о вампирах? — спросил я.

Алл пожал плечами:

— Странный вопрос. У нас они не водятся, но я слышал о них из древних преданий. Говорят, что вампиры были созданы Богами, пришедшими на землю еще до второго потопа. Они должны были следить за людьми и заставлять их работать. В общем, стражи людей и палачи. Насколько я понимаю эти Боги, и были теми пришельцами из Внешнего мира, из-за которых потом был создан союз Черного дракона и закрыты проходы во Внешние пределы. А почему ты спрашиваешь?

— Орей упомянул о них, и мне стало интересно, — ответил я. — А что значит знак Черного коршуна, несущего дракона в своих когтях? Ты видел когда-нибудь такой знак?

— Ого! Откуда тебе известен этот знак?! Это знак ордена очень древнего и тайного. Я мало что знаю о нем. Только то, что храмовники этого ордена были как-то связаны с аннурами — воинами Света, воевавшими когда-то с темными силами во всех пяти мирах. Но уже много тысячелетий прошло с тех пор, как исчезли и сами воины-аннуры, и храмовники древнего ордена. Как ты узнал о них?

— Слышал предание, но никто ничего не может рассказать мне о них, кроме того, что сказал ты.

В это время из-за поворота показалась небольшая долина. Она, как вмятина на неровной поверхности, лежала между несколькими горными вершинами. Высокая одинокая башня стояла среди окружавших ее голых серых скал. Она была похожа на срезанный прут бамбука — длинная и тонкая, без дверей и окон на ровных стенах. Только на самой верхушке темнели узкие стрельчатые проемы, смотрящие на четыре стороны света.

Странное понимание того, что значит «отпустить на покой», несколько озадачило меня, когда я узнал, где проведет остаток жизни свергнутый жрец.

Как только мы подъехали к самому подножию башни, в стене с тихим шорохом открылся вход, из него выступил человек, одетый в черные одежды. Он поклонился и молча указал рукой на дверь, приглашая меня следовать за ним.

Внутри застенок был пуст, только крутая витая лестница вела в заоблачную высь, теряясь в ее темноте. Человек так же молча указал на лестницу, но сам остался внизу. Я начал подниматься по крутым каменным ступеням, обвивавшим тонкий каменный столб, стоящий в центре. Когда человек скрылся из виду, я помчался наверх с привычной для меня скоростью. Долгое пребывание среди людей и сдерживание вампирских способностей уже начинало тяготить меня.

На самом верху лестница окончилась небольшой комнатой. Там, прикованный к столбу невидимыми путами, стоял жрец.

Незастекленные узкие окна, пропускали в комнату свет и ветер. Наверное, когда разыгрывается непогода и идет дождь, узнику приходится несладко: помещение слишком мало и брызги свободно достигают его. Я заметил, что столб поворачивался вокруг своей оси и пленник мог смотреть в ту сторону, в которую хотел. Но вряд ли это доставляло ему удовольствие, так как вид из окон был тягостным. Только голые скалы и кусочек голубого неба были видны из его темницы.

Хурх стоял, закрыв глаза. Он был мертвенно бледным и изможденным. Старость покрыла его лицо сетью глубоких морщин и высеребрила длинные волосы.

— Вы хотели говорить со мной? — спросил я.

Он вздрогнул и с трудом открыл глаза.

— Да. Я хотел видеть тебя, — проскрипел он тихим голосом и опять устало прикрыл глаза.

Я стоял и ждал, когда он заговорит. Хурх некоторое время молчал. Его глаза были почти закрыты, но у меня было такое чувство, будто он внимательно наблюдает за мной.

— Мне очень жаль, что так случилось, — проскрипел, наконец, жрец, не открывая глаз, — я не хотел испортить твой праздник. Эти проклятые нигрумы никогда не могли проявлять должную выдержку и терпение. — Он судорожно вздохнул и вновь замолчал на несколько минут.

Я решил не торопить его и выждать. Пусть сам раскроет все, что задумал.

— Я лишь хотел, чтобы ты знал, в какую опасную бездну тебя толкают эти, с позволения сказать, «доброжелатели». Им было важно, чтобы ты выполнил поручение Теда и принес элементы. Вот увидишь: Орей предложит оставить их здесь. Он станет уверять, что этот мир — самое безопасное место! Но я никогда не был согласен с этим. Я говорил ему, что они должны оставаться там, где были. Раз столько тысячелетий они были недосягаемы, зачем тащить их сюда? Тебе не приходило это в голову?

— Приходило. Но, возможно, пришло время принести их.

— Да? Ты знаешь, что с ними делать? Для чего они нужны? — Хурх открыл глаза и вопросительно взглянул на меня. — Может, Орей рассказал тебе правду о твоем рождении, и ты знаешь, что нужно от тебя Союзу?

— Не понимаю о чем вы?

— Конечно не понимаешь! Ведь тебе не сказали, что ты не просто преемник Теда, ты еще и хранитель священного ларца, так же, как и Тьедвальд. Только ему не повезло: он погиб, защищая ларец. Он передал эту обязанность по наследству, когда понял, что больше не в силах уберечь его.

— Но у меня нет этого ларца! И как связан Тьедвальд с водой и камнем?

— Он был хранителем ларца и секрета этих элементов. Ты не знаешь, где ларец, потому что не прошел всех испытаний! Тебе придется еще не раз столкнуться с болью, разочарованием и опасностью, прежде чем твоя воля станет настолько сильной, что ты сможешь противостоять мощи ларца. Такова плата за обладание этой тайной. Сейчас ты только стоишь на пороге познаний. Тебе еще не ведома вся трагедия твоей жизни и смерти. Но я покажу тебе, чем ты жертвуешь ради сомнительной чести — быть хранителем символов чужой власти.

Хурх закатил глаза и зашептал какие-то заклинания, перемежая древние слова с числами. Затем открыл помутневшие глаза, глядевшие, казалось, сквозь толщу времени и запел.

Я почувствовал, что проваливаюсь в бездну и невольно зажмурился.

Влажный ветер коснулся моего лица. … нет … не моего … Не знаю. Какое-то странное чувство: я был собой и … не был собой!

Я ощутил в себе присутствие другого человека! Или я был в его теле? Чужие мысли, чужие чувства. Но почему они мне так близки? Не открывая глаз, я слушал его мысли. Они были тревожны.

Он думал о том, что боги перестали заботиться о его народе. С каждым годом сезонные ураганы приносят все больше разрушений. Реки и каналы переполняются и выходят из берегов, уничтожая посевы. Море пустеет. Рыба уходит от берегов, за ней уходят и морские животные. Птицы гибнут, не успев отложить яйца. Народ, населявший несколько обширных долин у берегов океана, начинает голодать. Жрецы не в силах умилостивить гнев богов даже большим количеством человеческих жертв. В прошлом году семьдесят человек вступили в ритуальную схватку, их кровь обагрила священную площадь пирамиды Луны, но в этом году Эль-Ниньо принес еще больше разрушений.

Что-то произошло тридцать лет назад, когда верховный жрец пирамиды Луны внезапно умер и на его место пришел другой. Он сильно отличается от прежних верховных жрецов своей ненасытностью в человеческими жертвами. Посвященные, которым жрец передавал волю богов, говорят о его необыкновенной силе, которую он не утратил за тридцать лет. Рассказывают, что глаза жреца горят жутким кровавым огнем из-под ритуальной маски, когда он пьет теплую человеческую кровь. Об ужасных клыках и когтях, растущих во время церемонии расчленения и снимания кожи с жертвы, которую он потом одевал на себя. Поговаривали, что это сам Шбаланке — бог-ягуар воплотился в жреце, потому что непереносимый страх терзает всякого, кто находится рядом с ним. Люди рассказывают о его необыкновенной проницательности и мудрости, поэтому, несмотря на трепет, паломники со всей империи сходятся к его храму.

Вслушиваясь в мысли незнакомца, я начинал понимать, что он каким-то образом связан со мной и красноглазым, ведь, без сомнения, он размышлял о нем или о другом вампире.

Я хотел открыть глаза, но не смог. Наверное, человек, в тело которого я попал, стоял с закрытыми глазами. Тогда я попытался поднять руку — не получилось. Значит, «хозяином тела» был он.

А «хозяин» продолжал размышлять.

Ему предстояло идти в храм Луны и встретиться с верховным жрецом. Священнослужитель потребует ответа, но он не знал, что сказать. Ведь тайна, в которую его посвятили, не должна открыться никому, даже всесильному жрецу.

«Хозяин» перебирал в памяти события последних дней. Он вспоминал, как его подняли среди ночи несколько дней назад и скрытно вывезли из храма Солнца. Они всю ночь поднимались к вершинам священной горы. В ее тайных пещерах еще с начала времен находятся древние святилища. Только в самых крайних случаях люди беспокоят предков. Самые храбрые или отчаявшиеся из людей добровольно уходят в лабиринты подземелий, чтобы соединиться с миром предков и поведать им о нуждах живущих.

«Хозяин» вошел в пещеру один. Его провожатые остались у входа: никто из смертных не мог вернуться из мира ушедших. Жуткий липкий страх сковал ноги тугими путами. Тишина давила тяжким грузом. Застоявшийся воздух пещеры не позволял вдохнуть полной грудью.

Наконец длинный извилистый тоннель окончился небольшой пещерой. В ее глубине стоял человек необычайно высокого роста. На нем были сияющие одежды из пурпурного полотна.

— Входи, Атаутельмек, — произнес человек низким голосом. — Сегодня пришло время посвятить тебя в великую тайну, которую ты должен сохранить, во что бы то ни стало. Смотри, видишь этот знак на стене? Это замок, замыкающий вход в святилище, в котором хранятся священные реликвии. А это ключ, при помощи которого можно открыть дверь. — Незнакомец протянул «хозяину» небольшую золотую пластину в виде диска, в центре которого сияло выпуклое изображение солнца. — Запомни, никто в мире не должен знать об этом. Ты передашь знание своим потомкам, они своим. Когда настанет конец мира, твой род сможет уберечь человечество от гибели.

— Я не смогу выполнить твое поручение, — юноша опустился на колени перед божеством, — потому что должен отправиться в мир предков, чтобы передать мольбу о прощении моего народа.

Внезапно сияющий человек прикоснулся к голове «хозяина».

— Теперь ты защищен, — сказал он и начал таять на глазах изумленного Атаутельмека.

— Запомни: никто не должен знать. Никто! — утихающее эхо еще долго звучало в пещере.

Атаутельмек вздохнул и открыл глаза. Я увидел, что он стоит на плоской средней площадке длинной пирамиды, имевшей три террасы соединенные между собой. Справа от него поднималась высокая стена с широкой лестницей, ведущей на верхнюю площадку пирамиды. Слева виднелась нижняя площадка. На верхней площадке стоял дворец его отца: правителя этих земель и носителя титула Ах-Кина — верховного жреца Солнца. На нижней — ритуальный храм и место захоронения человеческих жертв солнечным божествам. Стены пирамиды, ступени которой спускались узкими высокими уступами к обширной площади, были облицованы солнечным металлом — золотом. На другом конце площади напротив солнечной пирамиды высилась пирамида Луны. Закат окутал ее кровавой дымкой. Солнце большим кругом плыло в необычном темно-красном мареве. Весь небосвод пылал, словно гигантский пожар.

За спиной послышались шаги. Атаутельмек оглянулся — несколько жрецов приближалось к нему.

— Пора, — подумал юноша, и его сердце дрогнуло, предчувствуя беду.

Жрецы повели его в покои, где обрядили в дорогие одежды. Он должен предстать перед жрецом храма Луны во всем великолепии наследника трона, ведь он единственный сын правителя и преемник на посту верховного жреца Солнца. Все его старшие братья были принесены в жертву и уже стали посланниками в мир духов, но ни один из них не смог убедить богов усмирить свой гнев, и несчастья по-прежнему преследуют их народ.

— Отец желает говорить с тобой, Атаутельмек, — склонился в низком поклоне, вошедший в его комнату слуга, — он ждет тебя.

Юноша поднялся на верхнюю площадку пирамиды Солнца.

Атаутельмек оглянулся — пирамида Луны, облицованная цветной керамической плиткой с изображениями богов и их тотемов по нижней ступени, в золотых и серебряных пластинах верхних, сияла в кровавых прощальных лучах солнца. Что-то зловещее было в этих непривычно мрачных тонах. Его сердце вновь сжалось в предчувствии беды.

После обширной передней дворца правителя, он прошел в покои отца один. Дальше посторонним входить не полагалось. Юноша прошел через первый зал, он был украшен перьями ярко-желтого цвета, сплетенными в своеобразный гобелен и повешенными на стенах в виде изящных драпировок и фестонов. В следующем зале стены украшали орнаменты из сверкающих перьев «синей птицы». Третий зал, завораживающей красоты, был украшен перьями чистейшего и самого ослепительного белого цвета. Последний зал, где стоял трон отца, был убран перьями ярко-красного цвета, взятыми от самых красивых птиц.

Правитель стоял у окна и смотрел на небо. Солнце село, и красное зарево понемногу становилось еще более зловещим.

Атаутельмек опустился на колени и поприветствовал правителя, коснувшись лбом пола у его ног.

— Встань, сын мой, — проговорил глухим старческим голосом правитель. — Сегодня пришло твое время, и я хочу проститься с тобой.

Верховный жрец вздохнул и отвернулся от окна.

— На тебе лежит великая ответственность: ты должен убедить Чака, бога воды и дождя смирить свой гнев. Пятеро сыновей отправил я к нему с такой просьбой, но никто не смог уговорить его. Вот уже тридцать лет он посылает на наши земли множество бед в виде ураганов и ливней. Размыты каналы, поля превратились в болота, море оскудело. Я очень надеюсь, что ты, мой последний сын, сможешь убедить богов Кукулькана и Кинич-Ахау стать на защиту нашего народа и повлиять на Чака.

Ты должен узнать причину, по которой боги гневаются на нас. Возможно, это поможет тебе в разговоре с ними.

Много лет назад, когда наши воины отбили вражеские полчища, напавшие на эти земли, жрецы принесли богам многочисленные жертвы. Все боги были удовлетворены, кроме Кавеля — бога войны. Ты знаешь, что обычно воины, захваченные в плен, жертвуют ему свои жизни, но в этот раз его жрец потребовал, чтобы на высокий алтарь была положена царская дочь.

Царь, правиший нашей страной в то время, не имел своих дочерей. Он направил посольство к правителю Кольуакана, чтобы просить одну из его дочерей стать символической матерью Кавеля. Верования того царства были другими. Царь Кольуакана, не заподозрив ничего дурного и будучи польщен таким знаком отличия, предоставил им дочь, которую сопроводили в наш город, где ее с большим торжеством принесли в жертву. С нее была снята кожа, которая стала одеянием жреца. Несчастного отца пригласили на эту церемонию, чтобы тот мог сам увидеть обожествление дочери. В мрачных залах храма бога войны он сначала не мог понять, куда клонится этот ритуал. Но когда ему дали смоляной факел, он увидел главного жреца, одетого в кожу его ребенка, и которому поклонялись верующие. Он в порыве гнева и ужаса проклял наш народ. Боги не приняли жертвы, принесенной принудительно. С тех пор несчастья преследуют нас, и никакие добровольные жертвы не могут уговорить богов забыть обман.

Сейчас ты пойдешь в пирамиду Луны, чтобы встретиться с ее верховным жрецом. Он скажет тебе все, что следует знать тому, кто отправляется в долгий путь по загробному миру. Я правлю днем, он — ночью. Мир мертвых — его область.

Верховный жрец Солнца и правитель подошел и обнял сына.

— Хотя я не должен скорбеть, мне жаль, что все так случилось и на тебе прервется наш род.

Это было высшим проявлением отцовской любви и заботы. Еще ни разу отец не выказывал к нему такого внимания. У юноши защемило сердце.

* * *

Первый зал храма Луны встретил Атаутельмека мрачными отблесками факелов на серебряных кирпичиках, которыми были выложены его стены. Кровавые сцены жертвоприношений и ужасающие маски ночных богов и духов смотрели на него со всех сторон.

Юноша нервно передернул плечами, отгоняя позорное чувство страха. Он вскинул голову и храбро вошел в следующий зал. Этот зал был отделан прекрасными морскими раковинами всевозможных разновидностей и самых ярких и нежных оттенков, в которые были вставлены драгоценные камни, поблескивающие в свете факелов.

Атаутельмек знал, что кровавый жрец, один вид которого вызывал у людей ужас, ждал его в четвертом зале. Не останавливаясь, только бросив мимолетный взгляд на золотое убранство третьего зала (он еще ни разу не был здесь), юноша прошел дальше.

Четвертый зал мерцал зловещими отблесками на стенах, облицованных блестящим кроваво-красным камнем. Огромные статуи Ах-Пуча — бога смерти и владыки мира мертвых, Иш Таб — богини жертвоприношений и ритуальных самоубийств, Кими — бога смерти, Сипакна — демона подземного мира и Шбаланке — бога-ягуара выстроились вдоль стен и грозно взирали на людей своими устрашающими глазами.

Посреди зала на невысоком постаменте расположился верховный жрец этих мрачных божеств. Он был почти наг, только короткая юбка из диковинной ткани на разукрашенном теле, да огромный головной наряд из перьев украшали жреца.

Юноша подошел к постаменту, встал на колени и коснулся лбом пола, затем, подняв голову, смело посмотрел на жреца.

Жрец молчал. Он долго смотрел на Атаутельмека, не позволяя ему подняться.

Я всматривался в лицо жреца, стараясь найти в нем знакомые черты. Но при тусклом свете факелов и из-за толстого слоя краски на лице я не мог понять, был ли жрец красноглазым или другим вампиром.

— Духи поведали мне, что ты покидал храм несколько дней назад. Разве тебе неизвестно, что это запрещено? Что заставило тебя покинуть пределы пирамиды? Ты осквернил неосвященной землей свое тело! Наверное, причина была столь важна, что ты не остановился даже перед этим преступлением! — произнес жрец.

И я тотчас узнал его по голосу: все то же высокомерное выражение и те же презрительно-насмешливые нотки. Он не изменился за многие сотни лет.

— Меня позвал Небесный Человек, сын Солнца, — ответил смиренно юноша.

У меня замерло в груди. Неужели он настолько скован страхом, что не сможет противостоять красноглазому?! Но ведь красноглазый может читать его мысли! Или нет?! Может, тот человек в пещере знал о красноглазом и поэтому сказал, что Атаутельмек защищен?

— Небесный человек?! — воскликнул вампир. — Куда он позвал тебя?

— Мне запрещено об этом говорить, — юноша склонил голову в знак смирения.

— Он что-то передал тебе?

— Я не могу сказать.

— Мне?! — вампир вскочил со своего места. Перья на его голове всколыхнулись, отбросив огромную тень на стены храма. Но быстро справившись с собой, он произнес громовым голосом, — ты должен отвечать на все мои вопросы! Без промедления! — жрец гордо выпрямился во весь рост, возвысившись над коленопреклоненным юношей.

Юноша мочал. Я видел, как страх перед кровавым жрецом сжимал его сердце, но в то же время его поддерживала могучая вера в Небесного Человека, которому он доверял больше, чем всему пантеону зловещих богов. Я понимал, что Атаутельмек скорее умрет, чем предаст сына Сияющего Солнца.

— Отвечай мне, или я лишу тебя чести быть принесенным в жертву. Во всем подлунном мире нет большего позора, чем быть отлученным и изгнанным из своего рода, — красноглазый схватил голову Атаутельмека, поднял ее и долго всматривался в глаза юноши.

Но тот молчал.

— Ну что ж, можешь идти. Ты мне больше не нужен. Завтра на закате я скажу, что решили боги, — вампир презрительно толкнул юношу босой ногой в грудь. — Я подожду. У тебя есть время до вечерней зари.

Атаутельмек вернулся в свои покои. Сняв с себя тяжелые одежды, он сел на подоконник, отделанный дорогим деревом и задумался.

Все казалось бессмысленным. Если Сияющий человек — Бог, то он должен знать о том, что Атаутельмеку предстояло быть принесенным в жертву. А если его покроют позором и выгонят из страны, ему уже никогда не иметь семьи и потомства. Кому же в таком случае он передаст тайну?

Мысли Атаутельмека улетели в другую сторону. Он вспоминал девушку. Она была прекрасна. Когда его братья были еще живы, она предназначалась ему в жены. Они обручены с самого детства, но ему должен был исполниться двадцать один год, прежде чем он смог бы жениться. Прекрасная Таилькона.

Вдруг его глаза накрыли чьи-то ласковые и нежные руки. Послышался тихий смех, и легкий поцелуй коснулся шеи под собранными в длинный хвост волосами.

— Таилькона! Как ты …

Юноша соскочил с высокого подоконника и подхватил девушку на руки.

Она была красива, но не это поразило меня: у нее был запах Дианы. Я не мог ошибиться … никак не мог! Я вдыхал его и вдыхал и никак не мог насладиться ее чудным ароматом.

Так вот, о чем говорил Хурх! Я попал в свою предыдущую жизнь! Мы с Дианой любили друг друга и в прошлых жизнях! Нам суждено быть вместе. Поэтому сто лет назад я узнал ее запах при первой же встрече в роще перед замком!

— Тсс … не так громко. Матери заснули: кто-то угостил их изрядной порцией коки, — девушка лукаво улыбнулась, — и мне удалось ускользнуть на несколько минут.

— Но «женский дом» на другом конце города. Как ты добралась так быстро?

— Я спешила. У нас так мало времени, Атаутельмек, а ты болтаешь о глупостях. Я пришла сказать, что вчера к нам приходил жрец Луны. Он долго о чем-то разговаривал с верховной матерью, а потом они позвали меня. Жрец ни о чем меня не спрашивал, только смотрел своими жуткими глазами несколько минут, а потом резко повернулся и ушел. Мне страшно. А вдруг он выбрал меня для жертвоприношения?

— Завтра, на празднике Луны, я должен выйти на жертвенный бой.

— Нет! — девушка вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Так было решено. Я уже прошел очищение, но пару дней назад случилось нечто очень важное. Теперь моя судьба в руках жреца Луны. Он или допустит меня к бою, или отправит в изгнание. В любом случае нам больше не суждено быть вместе, — Атаутельмек поднял голову девушки и нежно коснулся губами ее пальцев, сквозь которые текли слезы.

— Изгнание? Тебя выгонят из города, и ты будешь проклят навеки? За что?!

— Я видел Бога, Таилькона. И мой Бог дал мне поручение. Я не могу рассказать тебе об этом, потому что поклялся молчать. Но теперь я не знаю, как выполнить его.

— Ты можешь мне ничего не рассказывать. Я верю каждому твоему слову. Скажи только, что нужно сделать, и я помогу тебе, — Таилькона решительным движением вытерла слезы.

Атаутельмек невольно улыбнулся, глядя, как эта хрупкая девушка смело бросилась ему на помощь.

— Я должен кое-что передать по наследству своим детям, вот и все. Но как я сделаю это, если меня убьют или изгонят?!

Таилькона нахмурила лобик и задумалась на секунду, а потом спросила:

— Ты уверен, что это был Бог?

— Конечно! Он сиял, как тысяча солнц! А потом растаял у меня на глазах, как утренний туман!

— И жрец узнал об этом! Он выспрашивал тебя, а ты ему ничего не сказал! — девушка восхищенно посмотрела на юношу.

— Я дал слово.

— Значит, нужно бежать! — воскликнула Таилькона.

— Что?! Куда?! — не понял Атаутельмек.

— Мы с тобой убежим! Сейчас же! Поручение твоего Бога важнее, чем все жрецы, вместе взятые. Если бы это было не так, он пришел бы к ним, а не к тебе! Теперь ты — верховный жрец. Собирайся, уходим прямо сейчас. Ночь только началась, нас не хватятся до самого утра!

— Правильно! Только бежать я должен один. Ты не можешь рисковать своей жизнью из-за меня.

— Если ты убежишь, жрец не оставит меня в живых. Он сдерет мою кожу, когда мое сердце еще будет биться в его руках. Пусть я умру, но умру рядом с тобой, а не у позорного столба.

Не раздумывая больше, Атаутельмек бросился в свою комнату и вернулся через минуту с золотой пластиной, которую ему дал Сияющий Бог. Он обнял девушку и, крепко поцеловав, повел ее к тайному ходу, через который они вышли далеко от города, в густых зарослях сельвы на пустынном берегу канала.

К рассвету беглецы успели подняться в горы, покрытые густыми непроходимыми лесами. Они уходили все дальше от страшного жреца и ужасной участи, быть принесенными в жертву. Постепенно их тревога рассеивалась, и на смену ей приходило восхитительное чувство свободы.

Они больше не боялись. Атаутельмек и Таилькона были счастливы так, как бывают счастливы влюбленные, оставшиеся, наконец, наедине. К полудню, поднявшись высоко в горы, они остановились у небольшого ручья. Наскоро перекусив плодами, которые собрали по дороге, беглецы вновь пустились в путь, стараясь уйти как можно дальше от города.

Я надеялся, что им удастся уйти от красноглазого, но знал, что он не позволит добыче ускользнуть так легко. Он будет их искать. И ему в этом поможет умение читать чужие мысли и острый нюх.

Как бы я хотел им помочь! Я начал усиленно пробиваться в мысли Атаутельмека, но у меня ничего не получалось. Он не слышал меня. Его мысли сначала были тревожными, полными страха. Потом они наполнились восторгом и любовью. Он с восхищением смотрел на свою храбрую и такую умную спутницу, смело вышагивающую рядом.

К вечеру путники поднялись высоко в горы и остановились на крутом склоне горного хребта. Рядом высились две горы, поднимавшиеся как гигантские остовы затонувших кораблей.

— Я хочу спрятать пластину …

— Нет. Ты не должен говорить об этом даже мне. Ты дал слово. Иди один, я подожду тебя.

Атаутельмек благодарно посмотрел на свою спутницу. Наклонился и поцеловал ее, а затем повернулся и решительно зашагал по тонкой, едва заметой тропе, пробираясь сквозь густые заросли сельвы.

Выйдя на вершину утеса, у самого подножия двух гор, Атаутельмек огляделся. Далеко внизу, в узком горном ущелье, блестела на солнце широкая лента реки. Среди вековых деревьев виднелись каменные горбы, выступавших из травы глыб. Юноша слышал предание, что на этой вершине находилось старинное капище с огромным камнем посредине. Он начал искать его. Выйдя на небольшую площадку, очищенную от деревьев он увидел треугольную платформу, вырубленную в скалистой почве. На платформе стоял искусно обтесанный из цельной скалы камень.

— Интиуатана — место, к которому привязывается солнце, — почтительно прошептал Атаутельмек и склонил колено перед древним алтарем.

Затем нашел острый камень и начал рыть землю у основания платформы. Вырыв узкий глубокий подкоп, он засунул в него диск, обернутый вытканной из хлопка холстиной, и аккуратно засыпал его землей. Утрамбовав ее и уложив дерн, удовлетворенно оглядел свою работу: никому и в голову не придет, что здесь что-то спрятано.

Я внимательно следил за действиями «хозяина», запоминая приметы. Теперь я знал, в какую сторону направить дальнейшие поиски. Одно оставалось неясным, на каком континенте это происходит. Пирамиды сбивали с толку. До сих пор я считал, что они есть только в Египте. Но все указывало на прямо противоположное место: там пустыня — тут дикие джунгли, там пирамиды островерхие — здесь со зданиями на плоских вершинах.

Атаутельмек вернулся к девушке, и они направились в глубь горного кряжа. Нужно было спешить. До наступления темноты оставалось не так много времени.

Поднявшись на голый горный хребет, выступавший из щетины сельвы, они увидели, как по крутой тропе к ним поднимается небольшой отряд воинов, состоявших на службе жреца пирамиды Луны. Погоня была неожиданно близко.

Беглецы бросились под укрытие деревьев, но я уже знал, что им не скрыться. Во главе погони шел красноглазый. Часа через два воины окружили изменников и, связав им руки, поставили на колени перед жрецом. Все было кончено.

* * *

Вопреки правилам, публичная казнь провинившихся была назначена не на поздний вечер, как обычно, а на полдень. Но и дело-то было не совсем обычным: за все время существования этой цивилизации не происходило ничего подобного.

Народ собрался на площади за несколько часов до начала, чтобы рассмотреть привязанных к позорному столбу Атаутельмека и его возлюбленную. Несмотря на большое скопление людей, на площади не было шумно. Все говорили шепотом. Многие, хотя и побаивались жреца, все же сочувствовали влюбленной паре.

День выдался погожим и солнечным, как будто в насмешку. На высокой террасе пирамиды Луны, под большим красочным балдахином, отделанным золотыми и серебряными пластинами, сидел красноглазый жрец.

Я знал, что он специально передал пленников правителю и жрецу Солнца. Всю ночь красноглазый бился над беглецами, но ни один из них не проронил ни слова. И тогда их истерзанные тела были выставлены на солнцепек.

По закону, в дневное время казнью должен распоряжаться жрец Солнца. Он появился на площади в сопровождении свиты ровно в полдень, когда солнце встало в зените. На площади раздались звуки флейт, барабанная дробь и низкие голоса больших морских раковин. Было видно, что правитель сильно постарел всего за несколько часов.

— Люди священного города! Перед вами отступники, совершившие невиданное доселе преступление, — заговорил жрец Солнца в наступившей тишине. — Они отважились преступить законы предков и выбрали позорное бегство, вместо почетного права пройти дорогой посланников к нашим богам. Вы знаете, какие беды терзают нашу страну много лет. Мы надеялись, что этот человек сможет донести богам наши просьбы, но он предпочел оскверниться соитием с женщиной, нежели вступить в священные чертоги богов.

Жрец перевел дыхание и продолжил:

— В мире нет большего преступления, чем то, которое они совершили. Нет такой казни, которая смогла бы очистить их от скверны. Поэтому они будут подвержены сожжению, а их пепел развеян, дабы даже их кости не могли бы поганить землю предков. Да будет так! Я сказал! — жрец опустил свой жезл в знак неоспоримости приговора.

Толпа ахнула от столь сурового наказания. Стать пеплом, пылью, без места погребения … такого еще не было в истории их империи.

Атаутельмек вскинул голову и посмотрел на отца. Жрец невольно взглянул на него, их глаза встретились.

— Отец! — беззвучно крикнул юноша.

— Прощай, — так же безмолвно ответил отец.

На площадь под бой барабанов, рев флейт и раковин несколько воинов внесли вязанки. В один миг вокруг столба, к которому были привязаны пленники, выросла огромная куча из соломы и тростника.

Все стихло. Жрец Солнца высек искры из огнива, … затеплился трут, … пучок сухого хлопка вспыхнул ярким пламенем. Помощник жреца поднес к огоньку скрученный жгут соломы. Она задымилась, словно сопротивляясь, но потом показался крошечный огонек. Жгут вспыхнул. Помощник зажег он него несколько факелов, которые держали младшие жрецы и все, повернувшись, опустили факелы к кострищу.

Я смотрел на происходящее глазами Атаутельмека. Он ни о чем не думал. Только всесильная вера в Сияющего Бога все еще билась в его сознании тонкой ниточкой надежды.

И вдруг солнце померкло. Стало быстро темнеть. Все подняли головы к небу и, взглянув на солнце, люди увидели, как на него справа надвигается что-то черное, и оно имеет не привычный круглый, а серпообразный вид, как стареющая луна. Вот уже от солнца остался узенький яркий серпик, его лучи уже почти не согревают, становится прохладно. Еще несколько мгновений, и над площадью, городом, и долиной с неимоверной быстротой проносится странная гигантская тень. Солнце совсем исчезает и становится темно, как в поздние сумерки. День внезапно превращается в ночь. На потемневшем небе появляются яркие звезды, а на месте Солнца виден черный круг, окруженный растрепанным серебристым сиянием.

Толпа замерла в оцепенении. Факелы выпали из рук жрецов. Костер слабо дымил, не получив достаточной огненной пищи.

И тогда Атаутельмек закричал:

— Слушайте, люди, на священную гору спустился сын Сияющего Солнца! Он предсказал, что настанет конец мира! Вы должны отпустить нас! Мы сможем …

Но красноглазый, не дал Атаутельмеку договорить. Он в мгновение ока оказался рядом и, смотря прямо в его глаза, впился зубами в горло, потерявшей сознание, Таильконы.

Юноша замер от ужаса!

А вампир, улыбаясь окровавленным ртом, уже тянулся к его горлу …

…Я вынырнул из глубокой тьмы, задыхаясь и судорожно схватившись за свое горло. Я все еще чувствовал острую боль от зубов вампира, впившегося в горло Атаутельмека.

В голове бился один единственный вопрос: почему красноглазый не дал Атаутельмеку договорить?! Ведь тогда он смог бы узнать все, что вызнавал у несчастных влюбленных целую ночь пыток.

— Что ты узнал?! — голос Хурха прозвучал, как выстрел среди безмолвия.

Я встретился с его взглядом и вздрогнул от той небывалой мощи, которая сквозила в его глазах. От слабости жреца не осталось и следа. Он стоял, выпрямившись во весь рост, и, казалось, невидимые путы больше не в силах удерживать его.

— Ты отправил меня в мою прошлую жизнь, но сам даже не догадываешься о том, с чем мне пришлось столкнуться?! Ты надеялся, что так добьешься моего доверия? Ты ошибся, жрец!

Я спускался по лестнице, а в комнате, наверху одинокой башни, обманувшийся жрец хрипел в бессильной злобе.

Вечером того же дня состоялось секретное совещание во дворце Орея. На нем решался вопрос: где будут храниться добытые мною реликвии.

Орей сидел во главе длинного стола и молчал. Он предоставил возможность другим высказаться в пользу тех или иных предложений.

Алл и его военачальники настаивали, что элементы следует хранить в их мире, так же как когда-то хранились и те, которые в свое время добыл Тед. Несколько жрецов настаивали на том, что священные реликвии следует отдать мне.

Я равнодушно водил пальцем по узору на столешнице. Мне было все равно, какое решение примет совет. Я знал, что элементы останутся здесь.

То, что мне довелось пережить несколько часов назад, по-прежнему сжимало горло цепкой лапой смерти. Взгляд красных глаз убийцы стоял передо мной, куда бы я ни посмотрел, и я все еще чувствовал его клыки на своей шее. Я знал, что боль утраты, вина, теперь не только перед Дианой, но и Таильконой больше никогда не покинут меня.

Я несу смерть любимым. Все мои смутные надежды на встречу с Дианой, которые я питал вопреки всему, теперь выглядели в другом, еще более мрачном виде. Если нам суждено любить друг друга в каждой жизни, то эта любовь несет только смерть.

Красноглазый вмешивается в мою жизнь на протяжении тысяч лет, неся горе и смерть не только мне и моей семье. Значит, пришло время его остановить. Сколько жизней на его счету? Слишком много зла он принес людям, чтобы продолжать свое существование. И как бы ни был близок конец света, в первую очередь я должен очистить Землю от этой твари, не знающей жалости.

Споры, наконец, затихли, и все обратили свои взоры на нас с Ореем.

— Наследник, я думаю, уже принял решение. Ему принадлежит последнее слово, — Орей вопросительно взглянул на меня. — Он принес огонь и воду, устранил опасность, которая грозила от Хурха и нигрумов. Теперь нам ничего не угрожает, но, повторюсь, — последнее слово за ним!

— Священные элементы останутся в вашем мире, — сказал я и, не проронив больше ни слова, вышел из зала.

Через несколько часов я стоял на острове, окруженном безбрежным морем. Разноцветные волны плескались у его скалистого подножия. Орей, Елея, Алл и Тэй провожали меня.

— Запомни, Мишель, Тэй — твой проводник в наш мир. Как только у тебя возникнет потребность в нашей помощи или в совете, ты должен произнести несколько фраз из вот этого манускрипта — Орей подал небольшой пергамент. Он был совершенно белый. гладкий и блестящий.

Я подумал, из шкуры какого животного можно сделать такой пергамент? — Но вслух ничего не сказал.

— Спасибо тебе, Мишель, — Елея поднялась на носочки и коснулась губами моей щеки. — Прощай, я никогда не забуду тебя.

Алл молча пожал руку. Тэй прощально взмахнул рукой. Орей прошептал несколько слов, и я упал в бездну.

Через мгновение я стоял в пещере острова Крит, у входа в лабиринт минотавра.

Глава 15

— Что это было? Мне показалось, … а впрочем, … ничего, — Арс провел рукой по лбу, как будто хотел стереть внезапное наваждение.

Я промолчал. Иша хлестнул себя хвостом по боку и присел, готовясь к прыжку.

Воины, хранители лабиринта, остановившиеся у моего щита, зашевелились. Кто-то из них попытался пройти сквозь прозрачную завесу, но не смог разорвать тонкую преграду. Внезапно над их головами закружились маленькие светящиеся шары. Их было около десятка, они с молниеносной скоростью пронеслись по пещере и исчезли в одном из проходов. Воины отступили и бесшумно скрылись в темноте того же тоннеля.

— Вот так. Без «здравствуйте» и «до свидания», — Арс покачал головой.

— Нас пропустили, и это главное. Хорошо, что обошлось без кровопролития.

Арс внимательно посмотрел на меня, но я сделал вид, что не замечаю этого.

— Что-то произошло? Ты стал другим. Твой голос и … не пойму, … что, но что-то в тебе изменилось.

— Не важно. Нужно идти пока нас пропускают, — мой ответ прозвучал довольно резко, но я не стал смягчать его объяснениями.

Арс пожал плечами и, ничего не добавив, направился к ближайшему входу в тоннели.

— Это здесь! — позвал я его через некоторое время, когда, осмотрев несколько входов, нашел нужный. — Здесь стоит знак паука.

Мы вошли в длинный узкий коридор. Его стены были высечены в толще горной породы каким-то странным механизмом: на поверхности были видны широкие дугообразные полосы. Человек с его киркой и лопатой не мог оставить такие следы. Пройдя довольно далеко, мы попали в громадный подземный зал, в котором ровными рядами стояли квадратные колонны. Их поверхность была покрыта толстым слоем разноцветной штукатурки. Это были цвета первоэлементов — воды, земли, воздуха и огня.

— Смотри, Мишель, эти колонны целиком высечены из толщи породы. Каким образом можно было сделать такое? Их ширина не меньше семнадцати футов, а высота достигает тридцати трех! Невероятно! Они идеально ровные и гладкие. Здесь чувствуется движение какой-то энергии, возможно, такой, какую мы чувствовали вчера на поверхности, у старого кладбища, — Арс поднял с земли горсть пыли и тонкой струйкой высыпал ее. Пыль, образовав едва заметный вихрь, притянулась к ближайшей колонне.

— Это для тебя было вчера, а для меня месяцы, а может и годы. Кто знает, сколько времени я провел в Эллимирии? — подумалось мне.

— Притягивает пыль, как магнит железо, — Арс удивленно покачал головой.

— Скажи, ты уверен, что здесь мы найдем ответ на вопрос, какое-то отношение ко мне имеют черные демонические силы? Что-то не очень понятно, как мы станем это выяснять. Для этого потребуется вызывать демонов? — мне почему-то стало тревожно. После того, что я пережил в Эллимирии, хотелось поскорее оказаться в привычном мире.

Тем временем, осматривая зал, мы увидели вход в еще один тоннель.

— Я вызову Махишу, древнего асура — демона в облике буйвола.

— Почему именно его?

Мы вошли в тоннель и, двигаясь по нему, попали во второй огромный зал с квадратными колоннами, подобный первому.

— Потому что он демон Индии, а ты был близок с Кали Махадеви, отправившей его в мир Теней. Понятно?

— Нет.

— Ну, хорошо, — Арс принялся объяснять. — Твоя жизнь связана с Кали Махадеви. А ты знаешь ее историю? Откуда она? Как появился ее культ? Почему она связана с асурами — могущественными демонами?

Я отрицательно покачал головой.

— Вот, что гласит об этом легенда:

Асуры некогда были небожителями. Знаниями и умением творить чудеса были они равны богам. Но возгордились своим могуществом и возомнили себя выше богов. Между ними и богами началась столетняя война. Боги одержали победу над воинством демонов и низвергли их с небес. Но асуры не успокоились и постоянно нападали на небесные чертоги. Тогда боги воззвали к Властителям вселенной: Брахме, Шиве и Вишну, призывая их наказать непокорных демонов.

Властители вселенной в гневе на асуров создали из своего огненного дыхания женщину-воительницу, в которой воплотили всю свою силу. И не было во всей вселенной силы равной по мощи этой богине.

«И да будешь ты победительницей!» — провозгласили властители, а богиня издала воинственный клич, потрясший миры, и, оседлав льва, отправилась на битву. Вместе с нею в бой пошли несметные воска небожителей, и разбили они войско асуров.

Долго царили на земле мир и спокойствие, но в непроходимых лесах был взращен Махиша — могучий демон в облике буйвола, силой и славой безмерно возвысившийся в мире асуров. И вновь обрушился он со своим войском на небожителей и одолел богов в кровопролитной битве.

В страхе перед ним бежали боги и укрылись в северных горах, там, где с поднебесных круч низвергается на землю священная Ганга. И воззвали они к Богине, прославляя ее: «Защити вселенную, о Великая богиня, чье могущество равно силе всего небесного воинства, о ты, непостижимая даже для всеведущих Вишну и Шивы!»

На их зов пришла прекрасная Парвати. «Кого это зовут и славят боги?!» — спросила она. И вдруг из тела нежной супруги Шивы появилась грозная Богиня Кали и сказала: «Это меня славят и призывают боги, которых опять теснят асуры, меня, великую Кали, они призывают; меня, гневную и беспощадную воительницу, чей дух заключен, как второе я, в теле Парвати — милостивой богини. Суровая Кали и нежная Парвати, мы — два начала, соединенных в одном божестве, два лица Махадеви, Великой богини!» И боги восславили Великую богиню под разными ее именами: «О Кали, о Парвати, смилостивись, помоги нам!»

Издав грозный клич, от которого содрогнулись горы и полегли деревья в древнем лесу подобно травам под порывами ветра, богиня с бесчисленным войском кшатриев ринулась на демонов верхом на своем могучем льве.

Асур Махиша, услышав этот устрашающий клич, вышел ей навстречу со своим войском. Он увидел грозную Богиню, простершую длани, которые затмили все небо. Под ее поступью содрогались земля и подземные миры. И началась битва.

Многих воинов асуров сразили кшатрии Богини, и войско их рассеялось, разбитое наголову. Сам Махиша сражался на поле битвы, устрашая воинов Богини своим обликом и грозным ревом.

Гневная Кали бросилась навстречу Махише, глаза ее покраснели и загорелись, как пламя, красная влага потекла у нее по губам. «Реви, безумный, — крикнула она. — Скоро боги вскричат, ликуя, когда узнают, что я убила тебя!» Исполинским прыжком она взвилась в воздух и сверху обрушилась на великого асура. Ногой она ступила на голову буйвола и копьем пригвоздила его тело к земле. Стремясь ускользнуть от гибели, Махиша попытался принять новый облик и высунулся наполовину из буйволиной пасти, но Богиня тотчас мечом отсекла ему голову.

Так Богиня Махадеви в воплощении воительницы Кали разбила войско асуров. И после битвы она пила кровь поверженных врагов и ела плоть воинов, созданных из крови Шумбха и Нишумбха — предводителей асуров.

— Не понимаю, какое отношение ко мне имеет эта легенда.

— Кали не просто вернула тебе душу. Ты был с ней, а этот ритуал во все времена давал мужчине необычайную силу. Всегда соитие с женщиной считалось божественным и непостижимым таинством и давало возможность мужчине возвыситься до богов через кратковременную потерю сознания, которое происходит при кульминации. Соединение двух начал — мужского и женского, есть божественное чудо. В Индии же это таинство считается божественным откровением и возведено в особый культ. А ты был не просто с женщиной — ты был с Богиней, воительницей, прекрасной и ужасающей. В ней воплотилась вся мощь древних богов. К тому же ты пил ее кровь. Ты сам знаешь, какую силу дает нам кровь. Через нее мы получаем высшую энергию. Теперь понимаешь, что ты получил от Кали? Какой силой она наградила тебя? Чем ты обладаешь?

— Слишком запутанно.

— Махиша знает о твоем предназначении. Он тот, над кем ты, через дарованную тебе силу Кали имеешь власть. И ты сможешь у него узнать свой дальнейший путь, потому что демонам ведомо прошлое, настоящее и будущее.

— Почему ты сразу не сказал мне об этом?

Арс пожал плечами:

— Я думал, ты сам догадаешься.

В это момент, выбежав из очередного нескончаемого тоннеля, мы буквально натолкнулись на огромную статую. Минотавр, сделанный из дерева, был раскрашен настолько правдоподобно, что я отшатнулся в сторону, приняв его за нигрума.

Гигантский зверочеловек, склонив голову, выставил навстречу выходу из лабиринта изогнутые рога. Его глаза, налитые кровью, злобно сверкали красным цветом. Могучий торс и сильные руки застыли в решительной позе, как будто он хотел обхватить непрошеных гостей смертельным объятием.

Я подошел к статуе минотавра. Невысокий постамент, на котором он стоял, был покрыт древними письменами и иероглифами, символами, сигилами и знаками неизвестных мне значений.

Арс встал перед минотавром и, подняв руки ладонями вперед, произнес на латинском языке заклинание.

Я машинально переводил его воззвание: «О великий асур Махиша, я, Арс — проводник наследника Кали, взываю к тебе. Яви свой лик перед нами».

Мы подождали немного, но ничего не произошло. Арс еще несколько раз попытался вызвать асура, но никто не отзывался на его пламенные призывы.

— Ничего не понимаю! Здесь же ясно чувствуется чье-то присутствие! Почему никто не откликается? — Арс раздраженно провел рукой по волосам.

— Погоди, — мое внимание привлекли руки минотавра.

— В чем дело? — Арс удивленно смотрел на мои действия.

— Я уже встречался с таким, — взяв кисть минотавра, я резко оттянул ее и повернул по часовой стрелке. Раздался щелчок, и кисть повисла на небольшой пружине. Из тайника в руке показался краешек манускрипта.

Я развернул древний свиток. На почерневшем от времени пергаменте было написано:

Два древних рода на земле живут. От Зла сокрыты праотцовской тайной. Храмовники потомков берегут Для церемонии венчальной. Их кровь ценнее всех богатств, Что на земле найдешь от сотворенья Мира. Потомки древних государств — Соблазн для вездесущего вампира. Один из них, владыки Ориона сын, Был спрятан на земле от злого рока. И дочь наземного царя Живет в неведенье до срока. Для их охраны орден создан был. Где рыцари, как братья, — все единой крови. И каждый, знак от братства получив, Оставил кров и мир для этой доли. Их знак — дракон на перстне золотом. Но только избранный имеет силу власти. Он древний орден к жизни возвратит, Расколотый вампирами на части. В руке его «дракон» сияет, как живой. Он ордена создателя наследник. И рыцарей он поведет на бой, И будет этот бой для всех миров последним.

Я читал послание и цепь событий, происходивших со мной, выстраивалась в стройную линию.

— Так вот в чем дело! — воскликнул я, дочитав до конца. — Теперь все ясно.

— Ты о чем?

Я передал Арсу свиток и спросил, когда он прочел его:

— Скажи, как храмовники связаны друг с другом?

— Все рыцари братства связаны клятвой на крови.

— Значит, они как кровные братья. Об этом говорила Элласхида в первый день нашей встречи.

— Да, мы все побратимы.

— И у каждого есть перстень с драконом?

— Нет. Перстень только у Великого Магистра. Это его отличительный знак. Мы носим другой. Арс поднял рукав — чуть выше запястья чернела татуировка в виде кольца с драконом. Когда меня перевоплотили и я очнулся, он уже был на моей руке.

Я посмотрел на Арса.

— Это значит …

— Это значит, что вы и есть Верховный магистр. Но для того, чтобы им стать не по наследию, а по существу нужно еще многому научиться. Тьедвальд был последним магистром, но он погиб, защищая орден. Он не выдал тайное пристанище храмовников. И хотя все годы своего правления он искал и уничтожал воинов лидерка, все же при встрече с ним он был убит.

— Вождя вампиров зовут Лидерк?

— Нет. Так венгры называют вампиров. Имени предводителя никто не знает, но он пришел из Венгрии и поэтому его называли Лидерком.

— Теперь понятно, почему Тьедвальд был викингом — он ходил во все дальние походы с этими отважными мореходами и воинами, чтобы разыскивать бойцов Лидерка. И, разумеется, он жил так долго, потому что тоже был вампиром. Только вампир может противостоять другому вампиру. Он принял это нелегкое решение, когда понял, с кем ему придется иметь дело. До этого Тьедвальд тоже был в Индии. Возможно ли, чтобы он прошел тот же ритуал, что и я? А почему нет? — я рассуждал вслух о событиях моей жизни, а Арс, не перебивая слушал меня. — У этих принца и принцессы, наверное, есть и другие хранители. Когда настал мой черед, они заставили Дженессу Мур перевоплотить меня. В ларце Тьедвальда, скорей всего, хранятся сведения о наследниках. Как связан с этими событиями Тед? Тед был воином подводного мира и основателем союза «Черного дракона». Принц мог быть спрятан и в его мире. Орден тоже носит это название. Значит, союз призван не только охранять землю от вторжения и катастроф, но и для охраны наследников, живущих где-то на земле. Орей об этом мог и не знать. Он сам говорил, что у Теда было много тайн и помощников.

— О чем ты говоришь? — Арс удивленно посмотрел на меня. Но я остановил его взмахом руки, не давая сбить с мысли.

— Монах и воин. Какова их роль? Неизвестно, — продолжил я рассуждение. — Камень-слеза и меч. Что они означают? Тоже неясно. Нужно будет отыскать эти предметы, во что бы то, ни стало. — И вдруг я запнулся на полуслове. Меня поразила мысль о том, что красноглазый следит за мной в надежде через меня найти наследников Мира. — Если их уничтожить, союзу придет конец. Он распадется и мир скатится в очередной хаос. Подземному миру ничего не будет стоить одолеть всех поодиночке. Вампиры воплотят свою мечту: станут властителями наземного мира, и человечеству придет конец. Люди будут для них нескончаемым источником пищи.

Я в ужасе посмотрел на Арса.

— Эти наследники — залог существующего равновесия во всех пяти мирах! Вот почему они так важны, — прошептал я наконец.

— Да, поэтому необходимо восстановить орден. Поэтому Элласхида ждала тебя. Поэтому я пришел, чтобы вместе с тобой вернуть орден к жизни и начать поиски наследников.

— Нет, — покачал я головой, — я начну не с этого.

— Почему? Что может быть важнее?!

— Во всех манускриптах сказано, что я должен учиться. Значит, я буду учиться. Ты сам сказал об этом несколько минут назад. Какой толк в том, что мы воссоздадим орден и, может быть, разыщем наследников, если не сможем уберечь их от опасности? Если они до сих пор живы, то не следует их тревожить. Пусть пока побудут в неизвестности. Красноглазый следит за каждым моим шагом, и, найди мы сейчас наследников, мы подвергнем их опасности. Я вернусь к своим друзьям и начну учиться. И прежде всего в мире людей.

Арс посмотрел на меня долгим взглядом, а потом произнес:

— Теперь я вижу, что ты — наследник магистра.

— Тогда пошли, нам больше нечего здесь делать. Пора вернуться в привычный мир.

Я последний раз окинул взглядом статую минотавра. Его мощную фигуру и постамент, на котором он стоял. И вдруг мой взгляд наткнулся на знак дракона. Он был в точности такой, какой был вытатуирован на руке Арса.

— Смотри, Арс, здесь знак ордена! — воскликнул я. Встав на колени, я нагнулся к постаменту и надавил на изображение дракона. Круглый камень поддался и вошел внутрь, на его месте оказалось небольшое углубление. Я пошарил в нем и вытащил маленький кусочек папируса. На нем было написано по-английски:

Морда зарыта щека пеннт.

— Что за чушь?! Ты понимаешь, о чем идет речь? — спросил Арс, почитав записку.

— Нет, но я знаю, кто нам поможет. Мой друг Тьери. Он мастер разгадывать такого рода загадки. Еще не было шифра, который бы он не разгадал, разыскивая старинные клады по всему миру.

— Ты решил вернуться к своим друзьям. Но я не могу последовать за тобой. Мне трудно жить среди людей. Это не для меня.

— Я и не прошу тебя идти со мной. Ты выполнил свое задание — привел меня в лабиринт. Теперь ты свободен. Когда понадобишься, я позову тебя.

— Но я должен охранять тебя! Как ты не понимаешь?!

— Это ни к чему. Тьедвальд жил среди людей многие сотни лет…

— И это не помешало подручным Лидерка убить его, — перебил меня Арс.

Я пожал плечами.

— Все равно мне пора вернуться. В послании Тьедвальда говорится, что учиться следует и у ученых человеческого мира. Только в этом случае я получу всесторонние знания.

Арс обреченно вздохнул. От его былой задиристости не осталось и следа.

— Ну что ж, пошли.

Иша весело рыкнул. Он был рад возвращению в мир света и тепла.

Минотавр стоял у очередного тоннеля. Я направился к его аркообразному входу, но как только подошел к нему, каменная плита под ногами ушла вниз, и я полетел в глубокую яму. Следом за мной упал Иша, а за ним и Арс. Наше падение казалось, длилось целую вечность, и когда мы упали на пол подземелья, то увидели, что находимся в узкой расщелине, каменные стены которой не были обработаны. Выступы и трещины покрывали ее первозданные стены. Было невероятно, как Ише удалось не разбиться, падая с такой высоты. Далеко вверху послышался шорох — плита встала на свое место и перекрыла вход. Нам ничего не оставалось, как искать другой выход из этого каменного мешка.

Осмотревшись, я увидел в стене узкую щель. Иша нервно дрожал и прижимался к моим ногам. Я снял с пояса ремень и накинул ему на шею, сделав поводок.

— Все будет хорошо, Иша, все будет хорошо, — прошептал я, почесав его за ушами.

Арс не говоря ни слова, оттеснил меня плечом и первым заглянул в расщелину. Затем протиснулся в узкий проход и пропал из виду. Я осторожно двинулся следом за ним. Разлом в толще земных недр тянулся бесконечно долго, петляя и изворачиваясь, как брошенная на пол лента.

Арс полз на несколько шагов впереди. Внезапно, когда он в очередной раз повернул, выдвинулась стена, и передо мной возникла непреодолимая преграда. Но сбоку оказался лаз, очень узкий и низкий. Я громко позвал Арса, но не услышал в ответ ни звука. Тогда я начал ощупывать стены в надежде найти тайный рычаг, приводящий стены в движение. Но и это не дало никаких результатов.

Осторожно заглянув в дыру, я увидел, что узкий ход полого опускается вниз. Значит, он уводит меня еще дальше от поверхности земли. Решив не уходить с этого места, я уселся у стены. Иша пристроился рядом. Я вслушивался в тишину подземелья, но она была настолько глубокой и гнетущей, что казалось, будто я заживо похоронен.

Прождав довольно долго, я не выдержал и, опустившись на колени, протиснулся в узкий лаз. Мне пришлось проползти, таким образом с десяток футов, прежде чем я смог встать на ноги. Иша полз позади меня. Но прежде чем он успел появиться из лаза, свод опустился и перекрыл ему выход.

Я в бешенстве набросился на стену бил ее кулаками, пинал ногами, кричал и звал Ишу. Но все напрасно: в ответ лишь безразличная тишина.

Оставшись один, я не знал, что делать. Ждать здесь? Идти дальше? Кто следил за нами все это время? Что он предпримет теперь? Зачем ему нужно было разлучать нас?

На память пришла легенда о минотавре и Тесее. Я подумал, что появись сейчас из-за поворота это чудовище, я бы не удивился — после тех монстров, которых привелось увидеть в стране Орея, это не стало бы для меня неожиданностью.

В это мгновение я почувствовал что-то присутствие. Я оглядел небольшую пещерку в поисках опасности и увидел горящие красным пламенем глаза. Из черного входа в очередной тоннель на меня кто-то смотрел пламенеющим взглядом. Затем послышалось шумное дыхание, и я увидел, как из ноздрей огромного зверя вылетает пламя, освещая всю его мощную фигуру. Чудовище с грозным ревом, наклонив голову с громадными острыми рогами, вышло из тоннеля и остановилось в нескольких футах. Минотавр оказался выше меня в два раза. Он нависал надо мной громадной глыбой, обдавая пламенным дыханием.

— Господи, закончится это когда-нибудь?! — мелькнуло в моей голове. — Неужели все мифические монстры решили разом проверить меня на прочность?

Я выхватил кинжал и приготовился к атаке.

— Ха-ха-ха, — смех минотавра был подобен громовым раскатам. Он отражался от стен и свода, бился в узких проходах тоннеля и возвращался, множась и рассыпаясь на тысячи отголосков, болезненно отдаваясь в моей голове. — Остановись, несмышленыш, я не собираюсь тебя убивать!

Минотавр протянул, заигравшую мощными мышцами руку и легонько толкнул меня пальцем в плечо. Я упал на землю, но тотчас вскочил, выставив кинжал.

— Я пришел сказать, что подземный мир готов принять тебя. Ты будешь желанным гостем в чертогах Аида, — властителя смерти.

— То есть я должен спуститься в ад?

— Ха-ха-ха, — люди всегда были выдумщиками. Они слагают легенды о том, чего не понимают. Но в них они хранят истории о былом. — Пошли. Владыка ждет тебя, Мишель де Морель.

Я обреченно вздохнул. Видимо я еще не скоро окажусь среди друзей.

— Я хотел спросить тебя, что сталось с моими …

— Не волнуйся, они живы. Если будет на то воля владыки — вы встретитесь, — перебил меня минотавр и указал рукой на черный провал в дальнем конце пещеры.

Я подумал, что мне вновь придется падать в глубокую яму, но там оказались высеченные ступени, которые вели в черную бездну.

Мы спускались довольно долго, минотавр все время нависал надо мной и дышал в спину горячим дыханием. Наконец мы попали в огромную пещеру, по которой протекала широкая река. У берега нас ждала лодка с мрачным, одетым в черное лодочником.

Я пожалел о том, что плохо изучал греческие мифы, полагая, что это мне ни к чему. Как зовут этого перевозчика в мир мертвых? По-моему, о нем есть легенды во многих религиях: в греческих, египетских, славянских, древней Месопотамии.

Тем временем течение подземной реки вынесло нас в удивительный мир. Стены темного тоннеля расширились, и мы выплыли на простор огромного озера или скорее моря. В вышине мерцало луноподобное светило, освещая подземный мир неверным голубым светом. Темнота постепенно рассеялась, но очертания тянувшегося за бортом берега тонули в полумраке. Перевозчик направил лодку вдоль выступавших из сумерек скал, и вскоре за небольшим мысом показалась удивительная роща. Деревья в ней были необычного мрачного цвета, как будто их листья только что опалило сильным пламенем.

Мы медленно двигались вдоль берега, все дальше удаляясь от входа. Наконец лодочник резко свернул, и мы причалили к пристани. На берегу, в окружении несколько странного вида существ, стоял человек в черной мантии и накинутом на голову капюшоне, из-за чего рассмотреть его лицо было невозможно.

Он молча кивнул минотавру и глухим низким голосом пригласил меня следовать за ним.

От пристани вверх к подножию небольшой горы вела широкая дорога. Вдоль нее росли кроваво-ржавые деревья и невысокие, с серыми листьями кусты, черные тюльпаны покрывали все пригорки и поляны.

Я обратил внимание, что человек, за которым я шел, как-то странно передвигается. Приглядевшись, я понял, в чем дело: он не шел, а летел низко над землей, отчего низ его мантии безвольно тянулся по камням.

Подойдя к пригорку, мы повернули, и перед нами оказалась широкая лестница. Она вела к дворцу, возносящемуся над окрестностями величественной громадой.

Серые стены дворца сверкали под неверными лучами подземного светила. Высокие квадратные колонны были украшены искусной резьбой и фигурами разных чудищ. Головы грифонов, вивернов, змей, ящеров и подобных им тварей с оскаленными пастями декорировали фасад подземного чертога, наводя трепет.

Мой провожатый поднялся на несколько ступеней вверх и обернулся. К своему ужасу я увидел, что вместо лица под капюшоном зияла черная бездонная тьма, от которой повеяло холодом и гнетущей безысходностью. Казалось, весь наземный мир с его солнцем, синими морями, зелеными просторами и простыми радостями перестал существовать. Осталась только эта подземная серость и непреодолимая тоска по былому.

— Владыка ждет тебя. Позволь дать совет: не перечь ему, он этого не любит, — произнес черный призрак и, взметнувшись вверх, исчез в одно мгновение.

— Приветливо, ничего не скажешь, — я вспомнил свою первую встречу с Ореем и Елеей. — Да, там было веселей.

Я поднимался по бесконечной лестнице, не спеша и оглядываясь по сторонам, интуитивно оттягивая встречу с подземным властителем. Перебирая в памяти все, что я знал о загробном мире ада, Аида и прочих мрачных мирах, я старался предугадать, что может сулить встреча с его обитателями.

Но вот я подошел к огромным дворцовым дверям. Два каменных дракона застыли у входа, ощерив пасти и выставив острые, как бритвы, клыки. Я протянул руку, чтобы открыть двери, но они неожиданно распахнулись, и я увидел длинный просторный зал. Он был полон странных существ. Я уже встречал таких монстров в воздушном мире и поэтому, не проявляя видимого интереса и удивления, равнодушно прошел дальше. Мерзкие создания шептались, пересмеивались, улюлюкали и рычали за моей спиной, но я не обращал на это внимания. Понимая, что до времени они не причинят мне вреда.

Как только я подошел к следующим дверям, они вновь сами распахнулись передо мной, и я, шагнув в открывшийся проем, попал в тронный зал подземного владыки.

Необъятный зал сверкал, переливаясь в свете бесчисленных светильников, пылающих в причудливых чашах. На высоком постаменте стояло два трона, на которых восседали владыка и удивительной красоты женщина. За троном стоял высокий красивый воин, он опирался на огромный меч. У трона властителя расположились его приближенные: двое седовласых старцев в черных мантиях, прекрасный белокурый юноша, трехголовая и трехтелая женщина, зашипевшая при моем появлении, и жуткий трехглавый пес, лежавший у ног правителя. Бесчисленные придворные самого удручающего вида, фейри со всех концов света, привидения, витавшие под сводом зала, все смолкли при моем появлении.

— Мишель де Морель, — прокричал церемониймейстер-богл, вид которого привел бы в ужас любого, с кем бы он встретился бы на поверхности земли. У него была только одна нога и одна рука, на лысой голове красовался совиный клюв и огромный круглый темно-красный глаз, а тело было какого-то зеленовато-серого цвета.

Два внушительного вида существа с кабаньими головами встали по обе стороны от меня и, подтолкнув, подвели к трону.

— Приветствую тебя, Аид, повелитель царства мертвых, — я лишь слегка склонил голову перед владыкой.

— Ты, я вижу, дерзок, — голос повелителя оказался мягким и успокаивающим, — это от молодости, со временем пройдет, — владыка усмехнулся, и тотчас придворные наполнили зал хрюканьем, кашлем и всхлипами: наверное, смеялись.

Владыка поднял руку, и шум мгновенно прекратился.

— Так случилось, что я наслышан о твоей беде, Мишель. Я знаю, что ты потерял свою семью много лет назад и мне очень жаль, что так случилось. К сожалению, время в нашем мире течет по другим законам и я не смог вовремя вмешаться в ход событий. Но теперь, когда я все знаю, в моей власти помочь тебе, — владыка участливо улыбнулся, его голос был полон сочувствия и заботы.

В это время женщина, сидевшая рядом с ним, повернула голову, и я увидел на ее красивом лице тревогу и предостережение. Ее прекрасные грустные глаза, казалось, кричали: «Будь осторожен!»

— Прости за дерзость, Владыка, но боль потери давно прошла. К тому же я знаю, что смерть моих родных не была напрасной, и они сейчас пребывают в царстве моего Бога, в его светлых и теплых чертогах, наслаждаясь вечным блаженством.

— Ты ошибаешься, де Морель. Если бы они были в Его царстве, разве мог бы я показать тебе это?!

Внезапно в зале померк свет, и я увидел огненное море, в котором копошилось, корчилось, и извивалось бесконечное множество людей. Они кричали, протягивая руки к небесам, карабкались друг на друга, топя находившихся рядом в раскаленной лаве. Среди них я увидел отца, мать, Николь и Рауля. Ужас исказил их лица. Невыносимая мука застыла в глазах.

Я отвернулся, не в силах перенести это видение.

— Они в моих владениях, Мишель. Но ты можешь спасти их от этой ужасной доли. Скажи только и я отпущу всех на волю, верну им жизнь.

Я взглянул на правителя:

— Что же ты попросишь взамен?

— О, ты догадлив. Так получилось, что ты можешь дать мне кое-что. Не скажу, что это очень необходимо мне, но так уж повелось, что за жизнь людей, которых я могу отпустить, нужно заплатить. Ты не должен ничего отдавать, или жертвовать кем-то из своих друзей, или оставаться самому в моем царстве — легенды людей не всегда верны. Я не злодей, поверь мне! Просто скажи, где находится мир, в котором хранится живительная влага и горящий камень, — голос Владыки звучал обыденно, без всякого интереса, как будто речь шла об обычной воде из ручья.

В зале стояла гробовая тишина. Только едва слышный шелест от пролетающих надо мной привидений, нарушал ее.

Я усмехнулся:

— Всего-то! За простую воду из озера, от которой даже мышь не воскреснет, да за тлеющий кусок угля ты отпустишь моих родных?

— Нет. Мне нужно знать, где находится тот мир, откуда ты принес животворную воду и пламенеющий камень. Ты знаешь, о чем я говорю, — владыка говорил так, как будто и впрямь в этих вещах не было ничего ценного — просто сувенир на память о встрече.

— Мне жаль, но я не смогу помочь тебе. Я не знаю, где находится тот мир.

Владыка поднялся с трона. В одно мгновение поменял облик. Его глаза метали молнии. Вместо красивого приветливого мужчины появилось огнедышащее звероподобное существо с распростертыми крыльями. Все его приближенные, кроме женщины, обратились в еще более жутких тварей. Но через мгновение он вновь принял человеческий облик. Теперь он был похож на грозного повелителя. Его лицо стало властным, жестоким, требовательным, а глаза холодными и непроницаемыми. Огромная фигура высилась на постаменте, почти касаясь головой дворцового свода.

Воин за его спиной вдруг раскрыл черные крылья и я увидел, как он удивительно похож на Иду, заточенную в пещере Африки.

Кобаноподобные охранники, оскалившись, схватили меня за руки и бросили на колени к подножию трона.

В это время прекрасная владычица Подземного Мира поднялась со своего места и ласково прикоснулась в руке повелителя:

— Не стоит наказывать его, повелитель, он еще молод и не знает, что ты можешь предложить ему. Покажи, мой грозный властелин, что он получит в обмен на простую воду из озера и тлеющий кусок угля, — ее голос звучал чарующей музыкой среди воплей и рычания чудовищ.

Подземный царь посмотрел на нее и улыбнулся:

— Ты как всегда права, моя царица, я покажу.

Внезапно все пропало: зал с монстрами, дворец, подземный мир. Я почувствовал, как меня подхватила какая-то неведомая сила и увлекла за собой. Эта она носила меня по удивительным местам. Передо мной проплывали пещеры, наполненные драгоценными камнями, золотые и серебряные жилы в толще горной породы сверкали в неверных лучах подземного светила. Озера и реки, плещущиеся под его лучами, были полны прекрасных полупрозрачных наяд, которые протягивали мне огромные раковины наполненные жемчугом. Подземные города, в которых карлики-гномы трудились день и ночь, добывая драгоценные металлы и изготовляя из них чудесные изделия.

— Все это может быть твоим, — прозвучало рядом со мной, как эхо. — Смотри, Мишель, смотри. Я сделаю тебя своей правой рукой, и ты получишь все это в свои владения.

— Кому нужны вода и камень? Вельзевулу — дьяволу, свергнутому с небес за добровольную свою злобу? Асурам, побежденным в битве со светлыми силами? Или тебе самому? Зачем вам камень и вода, если вы и так имеете все, что только можно желать?

Внезапно я вновь очутился в тронном зале.

— Не говори то, о чем не имеешь представления! Верховный Архонт многолик и могущественен. Его власть простирается от бездны земной до воздушных миров. Он присутствует в каждом существе, способном понять, что власть материального мира намного сильнее тривиальных обещаний будущего блаженства! Те, кто служит ему, получают безмерное господство над душами слабых существ.

— Но не дает им покоя и вечной жизни! — ответил я.

— Неужели?! А разве ты не вечен? Вампиры во все времена были его верными слугами и помощниками. Ты знаешь библейскую легенду о вампирах? Я расскажу тебе. Ты помнишь, что говорится в Библии о детях Адама и Евы?

— Каин и Авель. Бог принял жертву кроткого Авеля, но отверг плоды принесенные Каином. Мне кажется, что дело не в животных Авеля или в плодах Каина. Под этим подразумевается, что Авель принес Богу свою живую душу, а Каин плоды дерева, то есть лишь видимость истинной веры. Бог, читающий наши души, видел черную сущность Каина.

— Пусть так. Но Каин совершил первое преступление: он убил своего брата из зависти. За это Бог проклял его. Теперь он был обречен бродить ночью по земле, мучаясь от жажды крови и не видя солнечного света. Блуждая по земле, он встретил Лилит — первую жену Адама. Она приняла веру Князя тьмы и стала демоницей. Повстречавшись с Каином, она поделилась с ним своими знаниями.

Лилит и Каин стали родителями множества демонов. Он обратил троих смертных в вампиров. Ими были Ирада, Цилла и Енох. Они превратили еще 13 смертных. С тех пор все они бродили по земле, и пили человеческую кровь, обращая смертных в себе подобных.

Ваш вид изначально принадлежит миру тьмы. Так зачем же сопротивляться его власти? Ты наш, Мишель, и с этим уже ничего не поделаешь.

— У всех народов мира есть легенды о вампирах. Ну и что? Они все прокляты, и все свое бесконечное существование вынуждены убивать и скрываться. Разве это жизнь? В чем награда? В чем радость? Твой Бог безжалостен, он не щадит даже своих приближенных, превращая их в бесчувственных убийц и развратников. Но впрочем, это же и есть его сущность. Он несет безвозвратную смерть. Мой же Бог дает вечную жизнь.

Мой Бог — Жизнь и Любовь, твой — Смерть и Ненависть! В этом вся разница. Неважно кто ты, важно какой ты.

— Любовь, жизнь! Твой бог намного более жесток, чем мой! Вспомни, каким кровавым путем Его последователи внедряли власть церкви? Сколько войн произошло под Его именем? Князь же никого не принуждает. Он только показывает человеку, что тот может иметь, если последует за ним.

— Господь милосерден. Все кто безвинно погиб за веру в Него беспреткновенно войдут в Его царство.

— Милосердие?! Ты сказал милосердие?! А в чем оно проявляется? Ваш Иисус Христос только появился на земле, а Бог уже потребовал жертву. Вспомни избиение младенцев. А сколько первых христиан было замучено? Их варили в кипящем масле, сжигали, распинали на крестах и пытали так, что даже в аду волосы вставали дыбом! И где же здесь милосердие? Вы все время твердите о милосердии Господнем, а в чем оно проявляется? Сказано: «Без ведома Господа не упадет волос с головы человека» в таком случае все войны, убийства и прочие злодеяния вершатся по его замыслу. Вы говорите, что настанет судный день, и каждый ответит за свою жизнь, за каждый шаг, за каждое слово или помысел, но скажи: ответит ли Господь за все беззаконие, что творится на земле по его допущению?! — Аид почти кричал.

Потом, после минутного молчания, спокойно добавил:

— Князь хотя бы честен: бери от жизни все, что можешь; живи одним днем и не оглядывайся назад. Что находится за пределами земного бытия — не важно. Там неизвестность. Даже ваши проповедники не знают, что их ждет в той, загробной жизни. Ваш Бог — только обещание и больше ничего. И он беспомощен. По всей земле тысячи церквей, синагог, пагод и мечетей в которых миллионы священников бьются за души людей. Но в каждом человеке присутствует мой господин!

— Зачем ему понадобились камень и вода? — прошептал я, потрясенный его словами.

— Он Верховный Архонт — Князь мира сего, Ему подвластна вся эта вселенная, но Он хочет большего. Только камень способен разрушить невидимые узы, удерживающие его здесь. Лишь вода сможет облегчить его сущность, и тогда он отправится к другим вселенным.

Я улыбнулся и кивнул:

— Люцифер, свергнутый с небес, томится в своей темнице. Ему мало загубленных душ на земле, он хочет вырваться на свободу. Его заточил Владыка Вседержитель Высочайший Неисследимый Мирный Царь, так в праве ли я менять его волю?!

— Подумай, как он наградит тебя. Вампиры прокляты навеки, и ты все равно не войдешь в царство своего Царя! Так зачем же служить Ему?

— Слепой душе не увидеть света, глухой не услышать призыва, мертвой не понять истины — Бог любит вас даже такими, погрязшими в смертных грехах, и только поэтому он не уничтожает вас. Он ждет! — я повернулся и пошел к выходу. — Мне жаль.

За моей спиной раздался ужасающий вой, но я, не оборачиваясь, вышел из зала.

Как только за мной закрылись гигантские двери дворца, из озера, блестевшего под неверным светом серо-голубого светила, вырвался черный, как смоль, конь. Его темные бока сверкали, хвост, и вьющаяся грива почти касались земли. На спине невероятно красивого жеребца сидела девушка. Она направила коня прямо на меня и он, встав на дыбы, забил копытами над моей головой.

Я подумал, что она хочет растоптать меня, но девушка легко справилась с конем.

— Скорее! Они не выпустят тебя из царства Архонта. Тебе нужно бежать. Атер вынесет тебя на поверхность! — девушка легко соскользнула со спины огромного животного и сунула мне повод.

— Но …

— Некогда объяснять! Поспеши. Аид вызвал Ловца! Он скоро будет здесь. Атер потомок Гуллфакси, он будет тебе верным другом, — перебила меня девушка. — Мишель, вспомни, кто ты! Загляни в свое сердце, прислушайся к шепоту души, там ты найдешь ответ. — Она внимательно всмотрелась в мои глаза и приложила руку к моей груди. Я почувствовал, как жгучая волна пронзила меня.

— Я не могу уйти, в лабиринте мои друзья! — проговорил я, едва справившись с болью.

— Они в безопасности. Атер отвезет тебя к ним, — быстрым шепотом сказала наяда, — если будет нужна моя помощь, только прошепчи у воды: «Эдина», и я приду.

Не раздумывая больше, я вскочил на коня. Он взвился и, как молния, бросился в воду.

Через несколько мгновений Атер вынес меня на поверхность земли. Он выскочил на берег лесной реки и остановился в нескольких шагах от Арса и Иши, которые были погружены в беспробудный сон.

Глава 16

За полночь. Теплый ветер, прошелестев не прощание, устроился на отдых в ветвях многовековых буков и дубов. Девственный лес был полон шорохов и криков ночных птиц. Пахло прелой травой, сыростью, грибами.

Я услышал, как вдали сквозь густые заросли, цепляя ветки рогами, пробирался благородный олень. Ухнула сова, и мыши, перестав шуршать, затаились под листвяным покровом. Волк пробежал в миле от нас, уткнувшись в землю. Вот он остановился и потянул носом воздух. Принюхался, постоял в раздумье и, резко свернув в сторону, помчался прочь от встревожившего его запаха.

Я помедлил немного, наслаждаясь запахом и звуками леса. Никакие воздушные и подземные миры не сравнятся с красотой моего мира! Затем, вдохнув полной грудью, направился к лежавшим под деревом Арсу и Ише.

Они очнулись от сна, как только я прикоснулся к ним. Ничего не понимая, они оглядывались вокруг и удивленно разглядывали необычного жеребца, нервно бьющего копытом влажную землю.

— Откуда у тебя этот конь? Что я проспал?

— Долго рассказывать. Давай-ка для начала выясним, где мы находимся, — ответил я и, потянув за повод Атера, пошел к тропинке, которую приметил между деревьями.

Арс недовольно буркнул что-то себе под нос и, оттеснив меня плечом, первым вышел на тропу. Он пошел впереди, внимательно вглядываясь в кусты и деревья, прислушиваясь к лесным звукам.

Иша, впервые попав в такой лес, бесшумно бежал рядом с лесной дорожкой. Он изучал новые звуки и запахи.

Тропинка, петляя, огибая овраги и пригорки, вывела нас к подножию небольшого холма, на котором не было других деревьев, кроме огромного раскидистого дуба. Мы поднялись на взгорок. Кругом, насколько хватало взгляда, раскинулся лес. Только с одной стороны до нас долетели запах дыма и звуки человеческого жилья.

— Нам туда, — кивнул я в сторону деревни.

— Туда так туда, — глухо отозвался Арс и зашагал вниз. Его настроение портилось с каждой минутой. Я молча последовал за ним.

Атер все время всхрапывал и перебирал копытами, порываясь встать на дыбы. Но я крепко держал его под уздцы. Жеребец вскидывал голову и раздувал ноздри, выражая свое возмущение. Его глаза горели красным огнем, шелковистые грива и хвост сверкали искрами.

— Тише, парень, тише. Успокойся, ты привыкнешь, — шептал я ему, поглаживая по лоснившемуся черному боку.

Иша, бежавший теперь рядом со мной, рыкнул тихонько, а жеребец вдруг ответил ему негромким ржанием, после чего заметно успокоился и позволил вести себя на поводу.

— Ну, вот и договорились. Спасибо, брат, — я потрепал Ишу по загривку. Иша фыркнул и подтолкнул меня боком.

Тропа вновь углубилась в лес, но через несколько поворотов вдруг оборвалась перед массивной кованой калиткой, запертой на большой висячий замок. На калитке висела табличка с извещением, что дальше начинается частное владение господина Фуше.

Я улыбнулся: Так вот куда нас отправила наяда. Я взялся за замок и, легко сломав дужку, вошел на территорию владений Тибальда.

— Кто здесь живет? Ты знаешь владельца? В какой мы стране? — прошептал Арс, нервно поглядывая по сторонам.

— Это Франция, предместье Парижа. Я не узнаю тебя. В Греции ты, не раздумывая, бросился в толпу людей, танцевал с ними в обнимку, хотя был голоден, а теперь нервничаешь, как будто впервые попал к людям. Успокойся, здесь живет Тибальд, мой друг и наставник. Он вампир, и все, кто живут с ним, — тоже. Так что все в порядке. Но … я хотел бы предупредить тебя. В поместье живет мальчик, приемный сын Тибальда. Он человек, так что держи свои инстинкты в узде! Договорились?

— Договорились, — буркнул Арс. — И вдруг замер на месте, — мальчик? Они взяли на воспитание человеческого детеныша! Что за бред?!

— Так получилось. Но мне кажется, это даже пошло всем на пользу. Женщины увлечены воспитанием малыша, они счастливы, и значит, мужчины более свободны от их материнкой опеки.

— Этот твой наставник, он не дворянин в отличие от тебя. Я видел его фамилию на табличке.

— Нет, он потомственный буржуа. Но он очень богат: у него сеть ювелирных мастерских, магазинов и ломбардов, разбросанных по всему миру.

— Вампир торгует в человеческом мире! Как можно опуститься до такого! Вампиры всегда были вольными и никогда не жили по человеческим законам! — Арс мрачнел все больше.

— Арс, что тревожит тебя? — я остановился и придержал его рукой. — Скажи мне. Лучше все выяснить сейчас, пока не поздно.

— Ничего. Все в порядке.

— Нет не все! Если ты не скажешь, в чем дело, я не возьму тебя с собой! Я Верховный Магистр, если ты не забыл, и в моей власти отстранить тебя!

Арс долго молчал, рассматривая носки своих сапог.

— Элласхида рассказала мне о твоей жизни, — начал он, с трудом преодолевая себя. — Ты не похож ни на одного вампира, с которыми я встречался до сих пор. А на храмовника тем более. Мы вольные следопыты. Мы нигде не задерживаемся подолгу. У нас нет дома и семьи. Мы рыщем по свету в поисках Лидерка и его ищеек. Мы храним тайну ценой своей жизни, поэтому нам не положено иметь привязанностей. А у тебя есть друзья, с которыми ты живешь единой семьей. Это значит, что ты уязвим.

— Даже если мне придется умереть, я не выдам тайны наследников. Но даже если мне придется сложить звание магистра, я не оставлю своих друзей, Арс. Запомни и прими это. Я говорил, что не держу тебя, ты волен уйти прямо сейчас.

Арс постоял еще минуту, как будто принимая решение, вздохнул и направился к уже видневшемуся среди деревьев огромному поместью.

— Я должен охранять тебя. Я принес клятву. И я сдержу ее, нравится мне это или нет, — проворчал он, давая понять, что избавиться от него мне не удастся.

Я усмехнулся и, потянув за повод Атера, двинулся следом. Иша, почуяв запах знакомых людей, рванулся к поместью, как развеселившийся котенок.

Через минуту в холле большого трехэтажного построенного в виде подковы строения послышался шум, затем радостный возглас. Из дверей навстречу нам выбежал Тьери, за ним показались Софи и Эмили, затем появился Тибальд.

— Месье Мишель, слава Богу, слава Богу. Как мы рады вам! — воскликнула Эмили. Тьери подбежал ко мне и хотел обнять, но замешкался при виде незнакомца и огромного жеребца.

Я сам обнял его.

— Познакомьтесь. Господин Арс, позвольте представить вам месье Ривьера Тьери, моего друга и верного помощника, — обратился я к Арсу. Тот лишь слегка склонил голову и внимательно оглядел Тьери. — Тьери, это месье Арс, мой проводник по запутанным дорогам тайны «Черного Дракона». — Я намеренно подчеркнул сопричастность моих друзей к нашему делу. Арс недовольно сжал губы.

— Как Амар? — спросил я Софи, когда после представления Арса всем домочадцам и устройства Атера в конюшне, мы уселись в уютной комнате возле пылающего камина.

— О, с ним все в порядке, месье Мишель. Он …

— Прости Софи, — перебил я ее, — Мишель, с этих пор я для вас просто Мишель, друзья мои, — сказал я, стирая грани сословных различий. — Я знаю, что являюсь для вас значительно большим, чем бывший господин. Но и вы для меня давно не подневольные сервы.

Тибальд счастливо улыбнулся и кивнул в знак согласия. Тьери молча пожал руку, а женщины, не имея возможности заплакать, прикусили платочки, выражая тем самым глубокие чувства.

Арс, сидевший у камина, презрительно фыркнул. Ему было странно наблюдать за нашими взаимоотношениями.

— Завтра ты просто не узнаешь этого сорванца, Мишель, — проговорил Тибальд, возвращаясь к разговору об Амаре. — Ты видел шотландских пони в конюшне? Это его. Мальчишке только седьмой год, а он уже скачет, как заправский всадник. Нам пришлось нанять конюшенного и жокея, кстати, лучшего в прошлом наездника. Они обучают его конкуру, вольтижировке, выездке.

Я видел, с какой гордостью Тибо говорил о своем воспитаннике и многозначительно посмотрел на Арса. Тот, перехватив мой взгляд, выразительно закатил глаза. «Никчемные человеческие глупости», — говорил его жест.

— Да, конечно он превосходно владеет конем. Но важнее то, что Амар очень талантлив, — перебила его Софи, — он уже умет читать и писать. Прекрасно декламирует баллады и стихи, играет на рояле.

— Да к тому же блистательно фехтует, превосходно владеет пистолетом, попадая в подброшенный лиард, — засмеялся Тьери.

— И даже танцует и поет, — подхватила Эмили и засмеялась вслед за мужем.

— Все, все! — замахал я руками, улыбаясь, — вижу вы дали мальчишке прекрасное всесторонне образование.

— Жаль только Орианна не принимала в этом участия, — вдруг грустно сказала Эмили, — нам ее очень не хватает.

Все замолчали. Память об Орианне больно кольнула сердце. Если бы я мог вернуть тот злополучный день и не отправлять ее на остров.

— В нашей семье все хорошо, но без нее нет полноты и завершенности, как будто чего-то недостает для полной гармонии, — проговорила тихо Софи. — Она вносила в наш чересчур размеренный быт свежую струю. Взбалтывала нашу жизнь, заставляя учиться современности, а это очень важно для нас, живущих вечно. Если долго находиться вдали от людей, можно одичать. — Вздохнула она и, улыбнувшись своей милой доброй улыбкой, добавила, — это она настояла на том, чтобы мы со временем перебрались поближе к человеческому жилью. Ведь Амару необходимо общение с обычными людьми. Мы даже начали встречаться с ними, принимать их у себя, и сами выходить в свет, бывая на балах и приемах. Много интересного и забавного можно узнать о людях, читая их мысли.

— А где Поль и Лукас? — спросил я Тибальда.

— Они на каравелле. Никак не могут простить себе гибель Орианны. Две недели они не уплывали с места катастрофы и все искали ее. Но ураган был настолько силен, что волны достигали невероятной высоты. Когда одна из них просто накрыла и утопила «Санта Нинью», Орианна была в трюме. Она спустилась туда за канатом, потому что шкоты порвало и парус могло унести в океан.

— Вы хотите превратить ребенка в вампира? Тогда почему медлите? Ждете, кода он повзрослеет? — вдруг, не церемонясь, перебил нас Арс в своей обычной манере задавать несколько вопросов одновременно. Его голос прозвучал неожиданно громко и резко.

— Нет, что вы! — воскликнула Софи, — мы не хотим этого, ни в коем случае! Это было бы чудовищно — отобрать у него право на обычную жизнь, на любовь и семью. Нет, нет, мы не допустим этого.

— Тогда зачем он вам? Он для вас игрушка? Женская потребность в заботе? Я думал, у вампиров нет такой склонности.

— Возможно, вы долгое время были одиноки и вам трудно нас понять. Но может быть, если вы пробудете с нами несколько лет, то научитесь проявлять заботу к тем, кто в ней нуждается, — Софи ласково посмотрела на Арса, и тот, вдруг смутившись, втиснулся в глубокое кресло.

— Расскажите нам о ваших последних приключениях, — Тибальд перевел разговор в другое русло. — Тьери рассказывал, что после окончания обучения у Элласхиды ты продолжишь его с новым наставником. Так как же проходило это обучение? Судя по вашему виду весьма бурно. — Тибо указал на нашу потертую и местами порванную одежду.

Я погладил Ишу по голове и, откинувшись в уютное кресло, глядя на огонь в камине, начал рассказывать о своих последних приключениях. Я рассказывал медленно, со всеми подробностями, стараясь ничего не пропустить. Это нужно было и мне самому — я хотел еще раз все пережить и понять, что значили все эти события и куда они нас заведут.

Арс слушал мой рассказ, сжав кулаки и устремив на меня свои бездонно-черные с красным отливом глаза. Чем дольше я рассказывал, тем сильнее было его раздражение. Он уже не сидел, откинувшись в глубокое кресло, а встав напротив меня у камина, не сводил с моего лица горящих гневом глаз.

— Вот и все, друзья мои. Теперь вы знаете, с чем нам придется иметь дело, — проговорил я, закончив рассказ. — Теперь я еще больше не понимаю ни Тьедвальда, ни его задачи, ни своей роли во всем этом. Конечно, можно предположить, что Тьедвальд выполнял поручение Теда и создал орден «Черного Дракона» по его приказу. Но в воздушном мире, по-моему, вообще ничего не знают о наследниках. В послании Тьедвальда, найденного мною под гербом замка Моро Драг, о них тоже нет ни слова. Там только указание на необходимость найти камень-слезу и меч-ключ. Хотя, если верить Орею, камень, украшающий его корону, был создан по подобию камня-слезы. Это говорит о единстве союза и ордена.

— Может, Орей не все рассказал? Ты не думаешь, что он слукавил? — спросил Тьери.

— Мне показалось, он был честен.

— Хорошо. Давайте все события выстроим в одну линию и посмотрим, где они пересекаются. Возможно, это даст нам полную картину происходящего, — предложил Тибальд.

Арс отошел к окну и стоял там, всматриваясь в побледневшее на востоке небо. Он молчал, не вмешиваясь в наш разговор. Я решил до времени не трогать его: пусть остынет.

— Итак. Мы знаем, что Тьедвальд был викингом и прибыл во Францию в конце десятого века. Там он заложил замок, женился и основал род де Морелей.

— Но при этом у него было тайное убежище в подземелье, и о нем среди людей ходили ужасающие слухи, которые не забылись и через пятьсот лет после его смерти, — добавила Эмили.

— Верно. Мы также знаем, что он долго жил в Индии и привез оттуда тайну бессмертия, — подсказала Софи.

— И что из этого выходит?! — воскликнул Тьери. — Это нам ни о чем не говорит. Если правда, что Тьедвальд был Верховным Магистром ордена, то вполне возможно его могли наградить секретом бессмертия, о котором человечество еще не знает. Может, получив этот секрет, Тьедвальд вопреки приказу решил поделиться им с людьми. И это отдельная история, не имеющая никакого отношения к ордену «Черного Дракона»!

— Тьедвальд был вампиром. Он не мог иметь детей, — произнес Арс глухим тихим голосом, — и не мог быть основателем рода де Морелей.

— Но он его основал! — воскликнул я. Об этом имеются письменные свидетельства.

— А вы видели Тьедвальда? — спросила Софи.

— Нет. Я был одним из последних, кого призвали в орден уже после гибели Верховного Магистра. Мой создатель нашел меня и научил всему, что знал сам, потом привел к Элласхиде. К концу десятого века от ордена остались лишь осколки — несколько разбредшихся по земле храмовников. Да и за ними велась непрерывная охота. Тьедвальд исчез. Только через сто лет ордену стали известны обстоятельства его гибели. Лидерк рассказывал об их битве своим ищейкам.

— Летописи нашей семьи говорят, что Тьедвальд умер и был похоронен в океане по его завещанию.

— Тем более, это не мог быть наш Тьедвальд. Вы же знаете, чтобы умертвить вампира его необходимо сжечь! — Арс повернулся к нам лицом и посмотрел на всех тяжелым мрачным взглядом.

— А что рассказал о смерти магистра Лидерк? — спросила Софи.

— После того, как весть о смерти Тьедвальда стала известна храмовникам, мы долго искали Лидерка, но нам удалось захватить только его помощника — Греда. Он и рассказал о том, как погиб Верховный магистр. Лидерк искал его много лет и настиг у стен замка на севере Франции. Тьедвальд был неузнаваем, он носил обыкновенную человеческую одежду и приклеил усы с бородой, как простой смертный! Битва была долгой. Только на рассвете Лидерку удалось оттеснить Тьедвальда в узкий вертикальный шурф у основания скалы, на которой стоял замок. Начался прилив, Лидерку нужно было спешить, он, изрубив Тьедвальда, бросил на его останки факел. Больше магистра никто не видел.

— Господи! Ну, конечно! Все верно! — вскричал я и, поднявшись с кресла, заходил по комнате в сильном возбуждении. — Это все объясняет!

— Что именно? — Арс взглянул на меня все тем же тяжелым взглядом.

— А то, что я видел Тьедвальда точно таким, каким его описал Лидерк! В своем видении у Жаклин. У основания скалы, на которой стоял Моро Драг, есть шурф, и во время прилива он наполняется водой до самой пещеры, ведущей в тайный ход замка. Тьедвальд тогда мог и не сгореть — вода, поднявшаяся с приливом, загасила огонь. Но, возможно, он был сильно обожжен, поэтому не смог полностью восстановиться. Он притворился мертвым. Зная, что на него ведется охота, он заранее завещал похоронить его в океане. Затем он уплыл от замка и, может быть, где-то еще живет, одинокий и беспомощный, вдали от всех.

— Это было бы в его духе, — согласился Арс, — мне рассказывали, что он ни от кого не принимал помощь, если мог сам справиться с задачей. Но вампиры не имеют детей, и этот факт перевешивает все остальные! У Тьедвальда не могло быть наследников!

— А что известно о его жене? Ее звали Роксана, по-моему? — спросил Тьери.

— Ничего. Только то, что она была дворянкой, Тьедвальд женился на ней, чтобы получить титул. Но потом он полюбил эту женщину и даже предлагал ей стать бессмертной, но она отказалась, — ответил я. — Погодите! Жаклин тоже была человеком! Но при этом жила невероятно долго! Когда ее встретил Тьедвальд, она была совсем молодой, а когда она нашла меня, то была уже старой и седой. Он не превратил ее в вампира! А монах, который был с Тьедвальдом, был вампиром. Возможно, это один из храмовников ордена. Арс, среди рыцарей был монах?

— Его звали Клод.

— Все верно, Клод! Его убил Андре, мой родственник, который мог бы стать Верховным магистром, если бы не захотел стать властителем мира. Красноглазый сначала заставил его выпить человеческой крови, а затем убил.

— Кто этот красноглазый? — спросил Арс.

— О, это отдельная история, — я коротко рассказал Арсу о красноглазом и все, что случалось после наших с ним встреч.

— Он не похож на ищеек Лидерка, — Арс озадаченно провел рукой по волосам.

— И я так думаю, — кивнул я, — мне кажется, он действует от сил, которые будут посильней ордена и Лидерка.

— Что может быть главней наследников? — вскричал Арс.

— Ну, беря во внимание, что появись эти наследники, на земле тотчас началась бы борьба за их власть. Это привело бы к еще большей неразберихе и противостоянию в нашем и без того неспокойном мире, — ответил я. — Возможно, поэтому никто и не знает об их существовании и местонахождении. Ты же сам их ни разу не видел и не знаешь, где они сейчас! Я прав?

— Прав. Об этом знали всего три человека. Ты слышал о них: воин, монах и Тьедвальд. Они хранители тайны. Остальные только удерживали Лидерка, стремящегося заполучить одного из наследников, чтобы править миром. Старозаветное пророчество гласит, что только тот, кто поможет наследникам вернуть былое могущество древнему роду, станет властвовать вместе с ними.

— И ларец Тьедвальда — это тайник с указанием места, где находятся наследники. Поэтому ты сможешь найти его, только когда соберешь воедино все три артефакта: камень, меч и четыре части манускрипта! — воскликнул Тьери.

— Какая красивая и трагическая история, — выдохнула Эмили.

— Да, и, похоже, все нити этой истории сходятся на одном человеке — на тебе, Мишель, — проговорила Софи. У нее это получилось как-то слишком зловеще, и все замолчали на несколько минут.

— Итак, что нам известно? Первое: в мире существует некая тайная темная сила, противостоящая силам света. От этой силы на земле спрятаны потомки каких-то древних цивилизаций. — Тибальд загнул один палец. — Второе: не нужно забывать о Верховном магистрате и его судьях, сидящих в Испании. Там тоже есть рыцари, которые следят за жизнью вампиров. Нам еще тогда показалось, что они не все рассказали. Возможно, они тоже выполняют какую-то тайную миссию. Третье: ты сказал, что в подземном мире видел вампира, похожего на Иду. Она в разговоре с тобой упоминала о каком-то воине-аннуре и Аусе. В Эллимирии говорили о воине, создавшем союз. Кто знает, может, этот аннур и Тед — один и тот же человек. Четвертое: силы Света признают тебя наследником союза и ордена, они тайно следят за твоей жизнью. Иначе, как бы они всегда поспевали прийти на помощь?! И, в-пятых: я чувствую, как нас все больше затягивает в неведомые глубины какой-то невообразимой тайны! И что, черт возьми, нам с этим делать?! — Тибо разжал кулак.

— Во-первых: я не думаю, что все так трагично. Силы Света, как ты их назвал, направляют нас, когда наступает время. До этого момента мы даже не догадывались о той невообразимой тайной стороне земной жизни. Нам ее открыли, и это о многом говорит! Во-вторых: как выяснилось, Ида и Деметра это одна и та же ламия. И без сомнения, она и тот вурдалак, что стоял за троном Аида — древнейшие на земле вампиры. Возможно, ты прав и Ида говорила о нем и называла его Аусом. Что касается воина-аннура, вероятно, что и здесь ты не далек от истины. Но мы все равно не узнаем правды, пока не настанет для нее время. В-третьих: в Испании мы прочли документ, в котором говорится о том, что когда вампиры были готовы захватить землю, то их остановили какие-то неведомые силы. Теперь, я думаю, ясно, что это были за силы: воины света, аннуры сделали это! За порядком на земле следят высшие силы, и это вселяет надежду. В-четвертых: ты прав — все называют меня наследником. И мне придется смириться с этим. Тьедвальд, Орей, манускрипты и даже красноглазый указывали на то, что мне нужно много учиться. Я думаю, настала пора последовать их совету. Только так я смогу принести пользу ордену и союзу. И в-пятых: нам дали направление — шифрованная запись на папирусе, нужно ее разгадать и действовать по обстоятельствам. Еще я хочу найти то место, которое видел в своей прошлой жизни, — я разжал кулак. — Тибальд, если мы до сих пор живы, значит, мы нужны силам Света, а это уже само по себе не плохо!

— А красноглазый? Ты больше не будешь его искать? — спросил Тьери.

— Он сам найдет меня, когда пожелает. Завтра я отлучусь ненадолго, я хочу побывать в монастыре.

— Не нужно, Мишель, там ничего не осталось, — грустно проговорил Тибо, — ни могилы, ни барельефа. Кто-то позаботился об этом много лет назад.

Я опустил голову и молча вышел из комнаты.

* * *

Солнечный день только начался. Теплый ветер, врываясь в распахнутое окно, играл тонкими занавесями. Я стоял и смотрел на лужайку, залитую ярким светом. На ней Амар под присмотром наставника упражнялся в верховой езде. Мальчик очень старался: он видел, что я слежу за его упражнениями. Утром, когда нас познакомили, он сказал, что много слышал обо мне и благодарен за то, что я спас ему жизнь.

К окну подошел Арс и молча остановился рядом со мной.

— Ты все еще злишься?

— Почему ты ничего не рассказал мне? Возможно, нам не следовало приезжать сюда. Эти люди, они не храмовники. А ты им открыл все тайны. Так нельзя!

— Они со мной с первых дней. Когда красноглазый хотел меня убить, Тьери закрыл меня своим телом. Тибо поддержал в первые, самые трудные, дни перевоплощения, и, пойдя за мной, потерял человеческую жизнь. Разве я могу не доверять им? А не рассказал тебе всего, потому что не хотел повторяться. Если бы ты не пошел за мной, то тебе и знать этого не нужно было.

Арс ничего не ответил. Я видел, что он не согласен со мной, но не стал переубеждать его.

Глава 17

— Браво, господин де Морель! — воскликнул профессор де Жиром, входя в распахнутую дверь кабинета быстрым напористым шагом. — Вы сами догадались, или вам кто-то подсказал использовать грим для защиты от солнечных лучей?! Кстати, вы, наверное, не знаете, что именно измененные (я предпочитаю это название вашего вида всем другим, так как, по-моему, оно наиболее полно определяет ваше состояние) ввели с незапамятных времен моду на грим и косметику. Многие из вас используют парики, накладные бороды и усы, чтобы состарить или изменить свой внешний вид. Благо, что мода настоящего времени позволяет мужчинам из аристократических кругов открыто пользоваться косметикой и гримом. Я считаю это очень удачным решением проблемы — если приходится жить среди людей, нужно уметь приспосабливаться.

— Профессор.

— Садитесь, садитесь, — де Жиром указал на кресло, стоявшее у его стола. — Итак. Вы намерены учиться на моем факультете? — профессор присел на край столешницы напротив меня. Сложил руки на тощем животе и уставился маленькими, напоминавшими кабаньи, глазками. Высокий рост, длинные руки и тощая до неприличия фигура делали его похожим на выросшего до невероятных размеров богомола. Черные прямые волосы плотно прилегали к вытянутому черепу и тонкими прядками свисали на плечи.

— Да. Я хотел …

— Вы, наверное, удивлены моей осведомленностью? — перебил меня профессор и резким движением переместился к стулу за столом.

— Только бы не завел волынку о моей миссии наследника, — с тоской подумал я. Мне уже претило даже само это слово.

— Признаться, я поражен, профессор, — ответил я, наблюдая за его движениями. Он быстро и ловко наводил порядок на своем столе, где все предметы, похоже, лежали на установленных для них местах.

— И не удивительно! Я хочу сразу же внести ясность. Думаю, в дальнейшем это очень поможет нам в общении — мы будем понимать, о чем идет речь. Верно? — де Жиром улыбнулся и вдруг его голова поползла куда-то вверх, темные жиденькие волосы соскользнули с лысого черепа и показались маленькие, покрытые чешуей ушки. Лицо профессора преобразилось самым невероятным образом: вместо человеческого оно стало мордой ящерицы с зубастой пастью взамен рта.

Я одним махом оказался у дальней стены, соображая, что же предпринять.

Ящероподобная физиономия профессора хрипло засмеялась:

— Шокирует. Не правда ли? — из рукава профессорской мантии вытянулась лапа с острыми когтями. — Это еще что. Вот в Коллеже Четырех Наций преподает профессор-компсогнат. Ему намного труднее. Из-за небольшого роста он вынужден носить обувь на высоких каблуках. Это тяжело. Зато от дам нет отбоя: у него красивые, я бы сказал, даже изящные черты лица. — Де Жиром медленно повернул голову из стороны в сторону, и она приобрела свой прежний человеческий вид. Он взял уже преобразившимися пальцами парик и натянул на лысый череп.

— Теперь вам все ясно?

— Теперь мне вообще ничего не ясно, профессор де Жиром, — сознался я.

Де Жиром внимательно посмотрел на меня и вздохнул:

— Кого присылают? Хотя бы предупредили, что еще не осведомлен.

— Кто присылает? О чем не осведомлен?

— Теперь уже не важно. На земле, как вам, вероятно, известно, помимо людей существует несколько видов жизненных форм. Это бестелесные существа, их несколько видов: первые и самые загадочные из них — тени, о них почти ничего неизвестно. Они проявляются в других существах лишь ощущением тревоги или внезапной радости, озарения. Более тяжелые, материальные — духи. Они тоже невидимы для большинства из нас, но их проявление уже более существенно. Они вселяются в людей и нам подобных и заставляют действовать по своей указке. Наиболее тяжелые и грубые сущности иногда проявляются в материальном мире, в народе их называют призраками и привидениями.

Материальный мир тоже заселен множеством разнообразных мыслящих форм жизни. Мы редко обнаруживаем себя. Для этого есть веские причины. Но каждая из этих форм стремится к одному — открытой жизни на нашей общей планете. Среди людей есть немало таких, кто знает о нашем существовании, и мы успешно сотрудничаем. Но обычным людям еще рано об этом знать.

Итак, господин де Морель, с этого мы и начнем наше обучение. Вы должны будете изучить не только обязательные предметы, преподаваемые на вашем факультете, но и посещать мои экстраординарные — дополнительные лекции. Об этих занятиях я буду информировать вас дополнительно. А пока осматривайтесь, привыкайте. Как вы переносите близость людей?

— Еще не без труда, но постепенно, мне кажется, к этому можно претерпеться.

— Едва ли. Я живу среди них уже десятки лет и никак не могу привыкнуть. Меня постоянно так и подмывает оттяпать кусок от какого-нибудь студента, особенно, если он лентяй. А они почти все пройдохи и лодыри! — профессор засмеялся хриплым голосом.

Так начался мой первый день в Сорбонне.

Вечером того же дня мы по традиции собрались в каминной комнате. Амар, уже привыкший к Ише, возился с ним на ковре. Я делился своими впечатлениями о колледже и его порядках. Арс томился от спокойной и размеренной жизни. Ночами он постоянно где-то пропадал, но днем и вечером всегда был дома.

— Почта господину де Морелю, — объявил дворецкий.

— От кого? — Арс вмиг очутился возле управляющего и взял конверт с подноса. — Обратного адреса нет. Странно. Герб графства де Длоа, — проговорил он и протянул мне письмо.

Я вскрыл конверт. На дорогой бумаге, отмеченной тем же графским гербом было написано:

«Эльзас. Замок Буршпес. 12 октября 1777 г.

Господин де Морель, с большим удовлетворением узнал о вашем возвращении на родину. Франции давно недоставало иметь своего рыцаря. Отсутствие надлежащего контроля приводит к многочисленным нарушениям и даже преступлениям. История вашего предка г-на Тьедвальда де Мореля еще жива в нашей памяти, он был одним из тех рыцарей, коими может гордиться орден.

Г-н де Морель, дело, по которому я обращаюсь к вам, не терпит отлагательств, посему смею надеяться, что вы, как и ваш далекий предок, не откажете в помощи тем, кто в ней нуждается. За сим остаюсь в надежде на скорую встречу.

Граф Александр Франсуа де Длоа».

— Что бы это значило? — я передал письмо Тибальду. — О какой помощи идет речь? Арс, ты знаешь, о чем он пишет?

— Нет, но я надеюсь, ты не отправишься в Эльзас. Мало ли, что, кому взбредет в голову. Храмовники никогда не связывались с делами, не относящимися к их непосредственной задаче, — Арс подошел к Тибо и заглянул в письмо через его плечо.

— А мне кажется, нужно встретиться с этим графом. Он может пролить свет на жизнь Тьедвальда. И потом, как он узнал, что ты в Париже? Разве это не важно? — проговорил Тьери, перечитывая, в свою очередь, послание де Длоа.

— Я согласен с Тьери. До Эльзаса примерно триста миль. Думаю, через час я буду уже там, — я достал из кармана жилета часы, было без четверти семь. — Вернусь к утру и еще успею на занятия.

— Тогда я с тобой, — твердо заявил Арс.

— Как знаешь.

Древний замок Буршпес вздымался над долиной Рейна, как белый исполин среди окружавшего его осеннего леса, похожего на бесконечное многоцветное море. От него вела старая заброшенная дорога к видневшейся внизу деревне. Лай собак, блеяние и мычание скота, скрип запираемых на ночь калиток и дверей был еще слышен в наступивших сумерках.

Я использовал непредвиденную вылазку на природу для охоты и теперь пребывал в самом радужном настроении. Арс же был мрачен. Он не ожидал ничего хорошего от этой встречи и не разделял моего оптимизма.

Мы стояли перед подъемом на четырехсотметровый утес, сложенный из гранита. Отсюда замок казался неприступной крепостью. Две его круглые сторожевые башни возвышались над плоской стеной-щитом, в глубине была видна многоугольная башня — цитадель.

Поднявшись к крепостным стенам, мы, недолго думая, влезли на них и, спрятавшись за парапет, заглянули внутрь крепости. Двор был пустынным, несмотря на то, что еще не наступил поздний вечер. В окнах жилых помещений не горел свет. Замок выглядел так, будто здесь уже давно никто не живет.

— Я говорил, что это пустая затея, — проговорил Арс, — пошли, нам здесь нечего делать.

— Погоди, давай осмотримся. Пустой двор еще не признак того, что здесь никого нет, — прошептал я.

В это время из узких дверей сторожевой башни вышел человек. Его одежда была столь необычна, что в первый момент показалась одеянием театрального актера. На нем была короткая красная туника с рукавами и поясом, короткие штаны из грубой шерсти и чулки из ткани, кожаные башмаки и шерстяная накидка, застегнутая на правом плече. На самой макушке пристроилась островерхая шапочка.

— Господа, — проговорил он тихим грубым голосом, — прошу следовать за мной. Граф ждет вас. — Его говор был чисто эльзасским, хотя и с непередаваемым французским акцентом. — Осторожно, здесь ступени стерлись, — предупредил нас управляющий графа.

Пройдя через небольшой внутренний двор, мы подошли к центральной башне. Ее неприступные стены гигантской колонной возвышались над низкими хозяйственными постройками. В башне было несколько бойниц, расположенных высоко над землей, и единственная дверь, войти в которую человек мог лишь с помощью длинной лестницы.

Наш провожатый указал на нее, приглашая внутрь башни. Я вскарабкался по стене. Следом за мной, не отставая ни на шаг, поднялся Арс. Управляющий одним привычно выверенным прыжком оказался в проеме двери. Проведя нас по крутой лестнице в подземную часть цитадели, он открыл дверь и, поклонившись, впустил в покои графа.

В скромно обставленной комнате у потухшего камина сидел старик. Он был высок и худощав. Его одежда была столь же необычна, как и та, что была на его слуге. Лишь приглядевшись внимательней, я понял, что видел такое платье на портретах десятого — одиннадцатого веков.

При нашем появлении граф поднялся с кресла и радостно оглядел нас.

— Приветствую вас, де Морель, в моем родовом замке, — обратился он к Арсу, — да, да, все как в старые добрые времена: рыцарь и его верный оруженосец. Всегда двое, всегда готовы прийти на помощь по первому зову. Прошу вас в мою скромную обитель, — широким жестом он предложил нам войти.

— Вы ошиблись. Де Морель — он, — Арс кивком указал на меня, — я всего лишь его верный оруженосец, — и на его лице показалась язвительная усмешка.

— О, прошу прощения! — воскликнул де Длоа, — вы так молоды! А впрочем, внешний вид бывает обманчив. Применительно к нам, верно?

Я слегка склонился в знак согласия.

— Но, прошу, прошу, — граф суетливо прошелся по комнате, потирая руки, словно они замерзли.

— Вы писали, что нуждаетесь в помощи, — сказал я, усаживаясь в жалобно заскрипевшее от старости кресло. — Вам что-то угрожает?

— Мне?! Чепуха! Что может угрожать старому всеми забытому вампиру? — старик остановился напротив и внимательно всмотрелся в мое лицо. — Вам никто не говорил, что вы похожи на Тьедвальда? Да, теперь я определенно вижу ваше сходство. Простите, я рассчитывал увидеть более зрелого воина. — Он еще раз извинился за ошибку.

— При всем уважении, граф, мы очень спешим. К утру нам необходимо вернуться в Париж. Если вас не затруднит, хотелось бы узнать, какую услугу мы можем вам оказать? — Арс уселся на старинный, окованный железом сундук, стоявший у стены.

— Ну да, ну да, молодежь. Вечно в бегах, в поисках приключений, — де Длоа вздохнул и с неожиданно украсившей и омолодившей его сморщенное лицо улыбкой посмотрел на нас с Арсом. — А знаете, я вам завидую. В моей, никому не нужной жизни, уже очень давно не происходило никаких перемен. А я живу здесь с незапамятных времен, многое знаю о здешних событиях. Но разве это кому-нибудь интересно?

— Если вам скучно — записывайте все, что знаете. Когда-нибудь это станет находкой для любопытного историка, — предложил Арс. Было видно, что он уже тяготится этим визитом и не намерен здесь больше задерживаться.

— Ха! Верно, друг мой, все верно, — старик подбежал к Арсу и подтолкнул его, заставляя подняться со своего места. Затем открыл крышку и, перегнувшись пополам, закопался в доверху наполненном какими-то бумагами сундуке.

Арс посмотрев на меня, выразительно закатил глаза: «Это надолго».

Я пожал плечами: «Уж если мы здесь, почему бы не послушать старика. Вдруг он расскажет что-то интересное о Тьедвальде».

— Вот, нашел! — граф вытащил объемную кипу бумаг, — чтобы разобраться в этом деле, друзья мои, нужно начать с самого начала. Здесь, — он тряхнул пыльной кипой, — собраны все свидетельства этой давней и очень загадочной истории. Еще ваш предок, де Морель, принимал в ней участие. Да, вот так-то. — Он прошел к столу, стоявшему у камина, и бережно положил на него свои записи. Затем хлопнул в ладоши. В комнату тотчас вошел слуга, встретивший нас, и зажег приготовленные в камине дрова. В комнате сразу же стало уютно. Но в воздухе уже повисло напряженное нетерпение — хотелось поскорее узнать, о чем он намеревается нам рассказать.

— Итак эта история началась в еще при …. А вы видели когда-нибудь вампира в моем возрасте? — вдруг он перебил сам себя. — Нет. Я думаю, что не видели, — граф сам же и ответил на свой вопрос, — это Тьедвальд обратил меня, умирающего. Потом я спрашивал его, зачем он это сделал? Он ответил, что я еще не исполнил всего, что должен сделать при этой жизни. «Природа, а значит, и Господь, не терпит ненужности, — сказал он мне тогда. — Если мы существуем, значит, для чего-то нужны Богу», — вот каким был ваш предок, де Морель.

Арс снова закатил глаза. Де Длоа заметил его жест.

— Да, да, я помню: вы спешите. Так вот история, о которой я хочу вам рассказать, началась еще в то время, когда наш славный город Эльзас назывался Аргенторатом и был крупнейшим городом здешних римских владений. Уже в то время он был центром виноделия и торговли.

В те далекие времена жили здесь две семьи: одна немецкая, пришедшая в эти края с варварскими алеманамскими племенами, другая была из франков, осевшая в этих краях после победы галлов под руководством арвернского вождя Верцингеторигса.

Обе семьи были достаточно зажиточными и имели вес в местном управлении. Но как всегда бывает между сильными кланами, вели непримиримую борьбу за первенство. Немецкая династия Вольфман считалась более древней, но Блези пришли с победителем и не собирались уступать.

Род Вольфманов был властным и жестоким, недаром его имя переводилось: «сильный, как волк», но считался проклятым, так как местные крестьяне полагали, что члены этой семьи были оборотнями. Их боялись и сторонились. Все, кто вступал с ними в конфликт, исчезал через некоторое время, и люди всегда замечали при этом огромного волка рядом с жилищем несчастного.

Только одно семейство не трусило перед ними — это были Блези. Мужчины из этого дома были мужественными охотниками. Они поклялись вывести Вольфманов на чистую воду.

Между ними долго продолжалась борьба, которая несла невосполнимые потери с обеих сторон. Но вот однажды в их семьях родились дети, одновременно, в один и тот же день и час. Это были два мальчика. Несмотря на ненависть, разделявшую их родственников, малыши подружились с самых ранних лет. Чего только не предпринимали родители, но не могли разлучить друзей. Они росли, как родные братья. Зная, какая вражда разделяет их семьи, Ланс и Гуго поклялись никогда не идти друг против друга и тайно совершили обряд кровного братания.

Однажды, убежав незаметно из дому, они бродили по окрестным лесам. В ту пору было полнолуние, и как только луна выплыла из-за туч, жуткая боль пронзила мальчиков. Они в ужасе смотрели друг на друга: их тела искажались на глазах, превращаясь в жутких чудовищ.

Всю ночь несчастные дети носились по лесу в обличье волков. Они не могли совладать с яростью, переполнявшей их сердца, разрывая и съедая животных, попадавшихся им по пути.

Утром, измученные и окровавленные они опять стали людьми. Но после страшной ночи им хотелось только одного: упасть на землю и уснуть.

Когда вечером они очнулись ото сна, то увидели вокруг себя большую стаю волков. Одни грозно рычали, приседая и вновь вставая, бродили вокруг обезумевших от страха детей. Другие скулили, припадали на передние лапы, заглядывая в глаза самому большому из них.

Вожак встал и все замолчали. В это время из-за темного облака вышла луна. Она полным кроваво-оранжевым кругом повисла над лесом. Ее неверный свет осветил поляну, на которой собралась стая. Юноши в страхе смотрели на страшную свору. Вдруг боль вновь неожиданно и резко пронзила их тела. Через минуту и они превратились в зверей.

Стая взвыла при виде их перевоплощения. Вожак зарычал, оскалив клыки.

— Что я вам говорил, эта дружба не принесет добра! — услышали юноши в своих головах человеческий голос. Они присели в страхе и оглянулись, но людей не было поблизости. — Нужно было сразу удавить этого вырожденца. Он открыл человеку нашу тайну, — рычал стоявший рядом с вожаком огромный серо-бурый волк.

— Только попробуй, тронь, — огрызнулась в ответ волчица с пегой шерстью и голосом матери Гуго. Он, услышав ее, взвизгнул и пригнул голову. — Я говорила вам, что его нужно предупредить, но вы и слышать ничего не хотели. Теперь придется расплачиваться за ошибки. Гуго не знал о нашем естестве. Разве он виноват в том, что случилось?

Волки заговорили разом. Одни кричали, что нужно убить обоих и дело с концом, другие предлагали убить только Ланса. Третьи говорили, что нельзя убивать себе подобных и нужно просто рассказать все детям и взять их в стаю.

Когда шум стих, заговорил вожак. Ланс узнал голос самого старшего из семьи Вольфманов.

— Вы все правы, каждый по-своему. Мы виноваты в том, что произошло. Время Гуго подошло, но я медлил в надежде, что их дружбе придет конец. Я хотел отправить Гуго в Трир, но не успел, — он замолчал ненадолго, потом продолжил. — Наши законы суровы. Верховные не примут чужака. Но и убивать себе подобных тоже нельзя. Поэтому я решил: пусть уходит!

Серо-бурый заворчал, не соглашаясь, но вожак рыкнул на него, и тот отступил. Волки молча склонили головы в знак повиновения. Потом они тихо, по одному, стали растворяться в ночной темноте.

Ланс сидел, пригнувшись к самой земле, он боялся пошевелиться. Ему была известна история их родов, и он боялся, что кто-нибудь из стаи вернется и убьет его вопреки приказу вожака. Когда стихли все звуки, он поднял голову. Рядом с ним сидели два волка. Это были верный друг и его мать.

Волчица встала и позвала Гуго. Но он тряхнул головой и придвинулся ближе к Ланцу. Мать подскочила к сыну и, грозно зарычав, схватила его за загривок. Он вырвался и, отбежав на несколько шагов, сел.

— Пошли, сынок. Ему оставили жизнь, это хорошо. Он справится, — позвала она ласково.

Но Гуго упрямо мотнул головой:

— Вожак сказал, мы все виноваты. Так почему Ланс один должен расплачиваться за наши ошибки? Иди, мама, я останусь с ним.

Волчица подбежала к Гуго и уткнулась в его шею носом. Постояв так, она посмотрела на них долгим грустным взглядом, а потом растворилась в ночной мгле.

Ночью, когда лик луны повис высоко над лесом, люди в деревне услышали вой, полный тоски и боли. На следующую ночь все повторилось. Наутро сельчане, напуганные этим воем, собрались в большую толпу и пошли в лес, чтобы уничтожить волков, наводивших ужас на их селение. Но они никого не нашли. Больше никто не беспокоил сельчан — Гуго и Ланс навсегда покинули эти места.

Несколько дней мужчины клана Блези искали Ланса, но, конечно же, не нашли. Тогда Амбруаз, глава семьи Блези, несмотря на то, что у Вольфманов тоже пропал человек, обвинил их в смерти Ланса. Хотя он догадался о том, что случилось, и проклял внука. В своей семье он запретил даже вспоминать о нем.

Мужчины рода Блези, желая отомстить Вольфманам за позор, подняли против них всех жителей деревни и, дождавшись, когда наступит следующее полнолуние, вышли на охоту. В ту ночь они истребили весь род оборотней, не пощадив ни женщин, ни детей.

Прошло много лет. Блези, избавившись от врагов, процветали и даже стали феодалами. Во времена раздоров сыновей Людовика Благочестивого и их Страсбургских клятв, Блези построили небольшой замок. Летописи не упоминают об этом событии, так как жизнь простых вассалов не являлась частью истории королей.

Почти через сто лет, в 950 году, один из дворян рода Блези выдавал свою дочь замуж. Ее женихом стал малоизвестный в этих краях феодал из нормандской области. Он был необычайно богат и сорил деньгами направо и налево, одаривая будущих родственников дорогими подарками. За невестой он прибыл с многочисленной свитой, состоявшей из отборных бойцов и прекрасных дам.

Вечером, во время свадебного пира, в замок приехал странствующий рыцарь. По обычаям того времени, его приняли как дорогого гостя и усадили за стол. Но странный гость не пил и не ел. Он только пристально разглядывал гостей. Когда наступила ночь и все уже были пьяны, он вдруг поднялся из-за стола и скинул с плеч черный плащ.

На небе плыла полная луна. Из леса, окружавшего замок, послышался громогласный вой сотен волков. Он все приближался и приближался к воротам. Люди Блези были пьяны, но вой был настолько жутким, что хмель разом покинул их головы. Женщины и дети с криками и плачем укрылись в башне.

Воины заняли круговую оборону. Рыцарь стоял на месте, не двигаясь, но никто не придал значения его поведению — ведь он должен был сражаться на стороне хозяина.

— Блези, — прокричал вдруг рыцарь, повернувшись к хозяину, — твой предок проклял своего внука за то, что в чем он не был виноват! Много бед пришлось ему испытать на своем веку, и все же он любил свою семью. Но я, потомок Ланса и Гуго, не могу простить вам того, что вы сделали с нами. Вы лишили нас дома, семьи и уничтожили Вольфманов, хотя они в свое время не тронули Ланса. Я проклинаю весь ваш род до седьмого колена, и место это будет проклято до последних своих дней. Я поклялся отомстить, и я исполню свою клятву!

И как только из-за ограды показались первые волчьи головы, он встряхнулся и в один миг превратился в огромного волка.

Мы сражались храбро, но волков было много, — граф опустил голову и замолчал, воспоминания навеяли на него грусть. — А потом внезапно появился Тьедвальд со своим верным Клодом, — старик встряхнул седой шевелюрой. — Они помогли нам одержать победу над сворой разъяренных хищников, но нескольким из них все же удалось избежать смерти. Среди них был и странствующий рыцарь. Тогда, в суматохе битвы, Тьедвальд нашел меня, израненного и умирающего. Он отнес меня в укромное место, а Клод перевоплотил. Позже он объяснил свой поступок тем, что оборотень еще жив и попытается закончить начатое. Мне следовало оберегать свой род от его нападений. В замке решили, что меня сожрали, и недолго печалились о моей смерти. Вот я и сижу здесь, стерегу свой давно угасший род, — де Длоа грустно улыбнулся.

— Но почему вы? Разве не разумней было выбрать более молодого?

— Я спрашивал об этом Тьедвальда. Он ответил, что молодой не станет сидеть на одном месте и уйдет странствовать. К тому же молодой вампир редко отказывается от человеческой крови. Старику легче с этим справиться. Клод тоже не пил людской крови, хотя сила его и Тьедвальда была необычайной!

— Наверное, не совсем, если Лидерк смог убить Тьедвальда, — проговорил Арс с ноткой пренебрежения в голосе.

Граф с понимающей улыбкой взглянул на него:

— Молодость всегда категорична. Лидерку, этому беспощадному извергу, ни за что бы не справиться с Тьедвальдом, если бы он сам не принял такого решения. Тьедвальд все и всегда решал сам! Когда прийти, когда уйти, сколько ему жить и когда пришло время умереть. Вот так-то, молодой человек! Но я не досказал своей истории.

Старик встал с кресла и прошелся по комнате.

— Через несколько лет наш род восстановился и даже сумел породниться с более родовитыми семьями, затем сменил фамилию. Замок постепенно приобретал все более солидный вид и неоднократно перестраивался. Я же сидел в его подвалах или где-нибудь поблизости и ждал оборотня. И дождался. В середине шестнадцатого века в городке, расположенном в долине, стали пропадать люди. Следы убийств вели к нашему замку. По городку поползли слухи о жестокости и кровожадности владельцев замка. Однажды пропала девушка. Ее истерзанное тело нашли неподалеку от наших стен. Ее семья собрала многочисленную толпу и, вооружившись чем попало, они ворвались в замок, разорили и сожгли его.

— Почему вы не пришли на помощь?

— Я что должен был убивать ни в чем не повинных людей?! Или появиться во всей своей красе и припугнуть их?! — старик усмехнулся. — Я сделал другое. Я выследил поганца. Это был совсем юный оборотень. Мальчишка, горящий желанием отомстить за давно умерших родственников.

— И что же вы сделали с ним?

— Мы поговорили, … и я не убил его. С тех пор прошло четыреста лет. Больше никто не приходил. Наш род иссяк, замок пришел в запустение. Видимо, проклятье все же настигло нас. Но пару лет назад в здешней округе вновь начали происходить странные события. У молодых семей стали исчезать некрещенные первенцы, а еще девственницы и юноши четырнадцати — пятнадцати лет. Новорожденные пропадают весной, юноши и девушки — осенью. И все это происходит в строго определенное время — в полнолуние второго месяца весны и осени. Мне не справиться с этим одному, поэтому я и позвал вас, Мишель де Морель. Вы, как рыцарь ордена, должны помочь мне.

— Храмовники никогда не вмешивались в дела простых вампиров. У нас другие задачи, — проворчал Арс.

— Разве? А вот Тьедвальд так не думал. Он приходил на помощь всем, кто в ней нуждался, сударь.

— Так чем я могу помочь вам?

Де Длоа отвернулся от Арса и посмотрел на меня.

— В лесу я нашел странное место, напоминающее языческое капище. Оно не заброшенное, там до сих пор проводятся какие-то ритуалы. Прошлой осенью пропали юноша и девушка из Кольмара. В этом месяце то же самое: двое исчезли из города Мольсхейм. Сегодня наступает полнолуние.

— Я не знаю, смогу ли помочь чем-нибудь, но думаю, нужно взглянуть на это загадочное место. Пошли, Арс. Вы проводите нас, господин де Длоа?

— О, конечно, конечно. С радостью, я и сам, признаться, в нетерпении узнать, что там происходит.

Темное осеннее небо было полно звезд. Листопад был в самом разгаре, и пожухлые листья устелили землю толстым пушистым одеялом. Несколько минут мы мчались по ночному лесу вслед за графом. Но вот он остановился и жестом указал на скопление больших гранитных валунов, видневшихся на дне глубокого оврага.

Мы неслышно подобрались к языческому святилищу и спрятались за камнем. В неглубоком гроте горел костер. Возле него стоял человек в длинной черной мантии с капюшоном. Стены грота были покрыты надписями и символами. Напротив жреца высился гранитный алтарь и тонкий островерхий камень. На алтаре лежала обнаженная девушка. Ее руки и ноги были привязаны к каменным выступам, расположенным по краям алтаря. По тому, как ее голова склонилась набок, было понятно, что она без сознания. У камня стоял привязанный юноша, он был также гол. Его голова безвольно опустилась на грудь, из раны на шее вытекала струйка крови.

— Черные силы Земли и Неба, силы подземные и поднебесные, темные духи и ангелы смерти, вас призываю я … — шептал шаман, держа перед собой полную чашу крови.

Запах крови заполнил все пространство вокруг алтаря. Казалось, вся земля у языческого святилища была пропитана ею. Я задержал дыхание, но это не помогло, дурманящий запах проникал в сознание, лишая самообладания. Я взглянул на Арса, его глаза уже зажглись кровавым блеском, губы приподнялись в оскале. Еще мгновение и он бросится вниз, на беззащитных детей. Де Длоа ухватил его за руку, пытаясь привести в чувство, но я знал, что это не поможет.

Выскочив из-за камня, я вмиг очутился рядом с язычником, и вдруг почувствовал, как от него повеяло смертельным холодом.

— Ш-ш-ш-а-а-ашш, — зашипел он вдруг, — воин явился, защ-щ-щитник! — и стремительно повернувшись, выплеснул кровь мне в лицо. Я успел увернуться. Под низко опущенным капюшоном сверкнули кроваво-огненные глаза.

— Воин! — воскликнул шаман и неожиданно поднялся в воздух. — Где же твой меч, воин?! — черный маг закружил вокруг меня, его мантия почти касалась моей головы.

— Я и без него уничтожу тебя, чудовище! — воскликнул я и, ухватившись за край мантии, дернул ее к себе, но она вдруг превратилась в черный дым и выскользнула из моих пальцев.

Маг пролетел мимо меня черной бестелесной тенью и опустился у алтаря.

— Смотри, воин, какая она белая и нежная, — он провел рукой по телу девушки, — в ней еще так много крови, иди выпей ее, — прошептал он, наклонившись к самой шее, и длинным острым ногтем проткнул бьющуюся под тонкой полупрозрачной кожей вену. Кровь небольшим фонтанчиком плеснула на белую шейку девушки.

Из моей груди вырвался злобный рык. Опустив руки к земле, я потянул из нее алую струйку энергии. Собрав ее в шар, я бросил им в мага. Он отпрянул от девушки, взвился надо мной и сверху послал в меня черную энергетическую стрелу. Отклонившись от нее, я выпустил в него алый диск и, бросившись вперед вслед за ним, послал несколько огненных арканов, которые оплели мага, как кокон. Он упал к моим ногам, извиваясь и корчась. Я подскочил к нему и кинжалом отсек голову. С громким шипением тело мага превратилось в кучку пепла.

— Я же говорил, что мне не справиться! — воскликнул де Длоа. — Я был прав: только воин может одолеть потусторонние силы!

— О каком мече он говорил? — спросил я графа, когда мы, обернув детей в плащи, унесли их подальше от кровавого святилища.

— Среди тех, кто не хочет быть на стороне зла, ходят легенды о Воине Света, который однажды явится, и на земле исчезнет все Зло. У этого воина должен быть особый меч, с помощью которого он и одержит победу. Но, я вижу, что он тебе и не понадобился! — де Длоа засмеялся и похлопал меня по плечу.

Арс следовал за нами на расстоянии, понуро опустив голову. Он злился оттого, что я в очередной раз обошелся без его помощи.

— Раз у меня нет этого чудо-меча, значит, я не Воин Света, — ответил я графу, но он только усмехнулся в ответ.

Глава 18

— Наводнение в Петербурге, залило Галерную гавань, пострадали петербургские сады, императрица Екатерина была в это время в Зимнем дворце, — пробормотал Тибо, просматривая газеты. — Бомарше представил правительству проект декларации о признании независимости США, — эта новость на всех передовицах.

— «Газета де Франс» сообщает, что командующий британским экспедиционным корпусом Хау, при поддержке королевского флота, разбил в середине сентября у Бредвайн-Крик американскую армию. Ты думаешь, американцы выиграют эту войну? — спросил Тьери, свернув еженедельник и бросив его на столик.

— Qui vivra, verra, гласит пословица, — проворчал Тибо. — О, черт! Послушайте, что пишет в «светских хрониках» «Журналь де Пари», — воскликнул он взволнованно и прочел:

«Несомненно, самой интригующей новостью этого сезона является возвращение на родину предков виконта Мишеля Тьери де Мореля. Он прибыл в Париж в начале сентября и поступил в Сорбонну, выдержав при этом весьма суровые экзамены. Он был зачислен сразу на старший юридический факультет, что в корне противоречит правилам обучения в этом престижном учебном заведении! Мы не сомневаемся в компетентности „ученых мужей“ и надеемся, что многомиллионное состояние молодого виконта не сыграло в их решении ни малейшего значения.

Следует добавить и тот факт, что де Морель является потомком печально известного рода де Морелей, ведущего свою родословную с десятого века и погибшего при неизвестных обстоятельствах в 1670 году в родовом замке Моро Драг. Он холост, ему двадцать один год, в банках Парижа у него открыт неограниченный кредит, что говорит само за себя и ставит его в ряд самых выгодных партий.

Также нам стало известно, что господин де Морель, имея достаточно обширные апартаменты в престижном районе Парижа, все же предпочитает находиться в поместье своего давнего партнера г-на Фуше, буржуа и владельца популярных во Франции ювелирных магазинов».

— Что за дьявол! Откуда у газеты эти сведения?! — я взял из рук Тибо газету и перечитал сообщение.

— Кто-то следит за тобой и многое знает, — Арс поставил на столик бокал с вином и встал. — Я встречался здесь кое с кем. Среди негласных жителей Парижа ходят слухи о возвращении Воина, — Арс многозначительно улыбнулся и сделал движение, словно собирался проткнуть кого-то шпагой. Ваша слава бежит впереди вас, магистр.

— Какая слава, о чем ты говоришь, Арс, я же ничего не сделал.

— Вот и я о том же! — Арс вновь улыбнулся и опять повертел несуществующей шпагой.

— Вздор все это, — проворчал Тибо.

— Ну не знаю, не знаю. Вам видней, — проговорил Арс и вышел из комнаты.

— Что это с ним? — Тьери удивленно взглянул на меня.

Я пожал плечами:

— Понятия не имею, он все время раздражительный какой-то, наверное, ему не привычно жить на одном месте.

— К вам посетитель, месье де Морель, — доложил дворецкий.

— Как он представился? — спросил Тьери.

— Жульбэр Миори, месье, священник из провинции Пуату.

Мы удивленно переглянулись.

— Священник?! К нам?! Что, черт возьми, происходит?! — я взволнованно прошелся по комнате.

— Просите его, — сказал дворецкому Тибо.

Через минуту в комнату вошел человек в сутане, обежав нас глазами, низко поклонился и обратился к Тибальду:

— Месье, для меня большая честь видеть Вас, храни вас Господь. Простите за вторжение, но дело, с которым я обращаюсь к Вам, весьма таинственно и не терпит отлагательств. Я уверен, что только Вы сможете разрешить его.

— Простите, святой отец, но я не де Морель, — Тибо поднялся с кресла. — Позвольте представить, месье де Морель и месье Ривьер.

— О, простите, Бога ради! — вскричал священник. — Ваша молодость не позволила мне …

— Не беспокойтесь, преподобный, все в порядке, — перебил я его, — скажите лучше, что привело вас ко мне?

— Да, да, одну минуту, — Миори нахмурил лоб и задумался на секунду, — я прибыл из провинции Пуату, где получил приход в 1750 году. Моя деревня расположена на берегу Вьенны, неподалеку от города Шательро. — Было видно, что священник сильно нервничает и никак не соберется с мыслями.

— Вы не волнуйтесь. Присядьте вот сюда, поближе к огню. Хотите глоток вина? — Тибо участливо придвинул кресло к камину.

— Спасибо. Да, я сильно встревожен. Понимаете, мне нужно что-то сделать, но я не в силах понять, что происходит. Поэтому я и приехал. Я знаю, что только вы можете нам помочь, месье де Морель.

— Расскажите все с самого начала, — предложил я и подал ему бокал с вином. — Я слушаю вас и, если смогу помочь, то непременно сделаю это.

— Благодарю, — Миори взял вино и сделал небольшой глоток, — так вот, началось это давно, еще десять лет назад, когда баронесса Клотильда де Фронце родила первенца. Младенец прожил всего месяц и умер в своей колыбели. Его тельце нашли совершенно обескровленным. Вы понимаете, о чем я говорю? — прошептал преподобный, подавшись вперед и заглянув в мои глаза.

— Я понимаю, — кивнул я.

— Через год баронесса родила девочку. Ровно через месяц ребенок был убит тем же изуверским способом. И это длится уже десять лет! Барон де Фронце не имеет наследника, силы баронессы убывают. Они в отчаянии! Недавно Клотильда родила мальчика. Он очень болезненный, это и понятно, учитывая состояние его матери. Поэтому я здесь. Барон не знает о моем визите к вам, но я надеюсь на вашу помощь, — священник с надеждой посмотрел на меня.

— Вы устанавливали наблюдение за младенцами? — спросил Тибо.

— Разумеется! В комнате всегда, с самого рождения ребенка, находится охрана из самых надежных людей! — воскликнул Миори, — но в ночь убийства все, кто находился в комнате, засыпали самым странным образом и наутро ничего не помнили!

— Хорошо, я приеду, — пообещал я. — Когда младенцу исполняется месяц?

— Через неделю.

— Ждите меня. Я приеду в ночь наступления срока.

— О, благодарю вас! Вы не представляете, какую тяжесть сняли с моих плеч, — Миори вскочил на ноги и радостно осенил себя крестным знамением.

— Скажите, преподобный, а откуда вы узнали о де Мореле? Вам кто-то подсказал, где его найти?

— Ну да. Мне о нем сказала моя прихожанка. В деревне все сочувствуют барону. Он хороший хозяин, люди любят его.

— А она от кого о нем узнала?

— Вот этого я не знаю. Не интересовался, извините, — священник поклонился и вновь обратился ко мне:

— Так мы ждем вас, господин де Морель, до скорой встречи, — он, прощаясь, поклонился и вышел из комнаты.

— Странно все это, ты не находишь? — обратился ко мне Тьери.

— Еще как. Но поехать стоит. Признаки вампиризма на лицо. Если можно им помочь, это нужно сделать.

— Ты пойдешь один?

— Я поеду на Атере. Иша, тебе придется остаться дома, — я потрепал пантеру по загривку, — не сердись, друг, хорошо? — Иша фыркнул и равнодушно отвернулся. Я знал: если он спокоен, значит, со мной ничего не случится, поэтому еще сильнее утвердился в своем решении. — Арсу ничего не говорите. Пусть остается дома. Да, и сегодня вечером у меня первая экстраординарная лекция профессора Жирома, так что я буду поздно.

Жиром назначил необычное место для своей лекции — Булонский лес. Обычно дополнительные занятия в колледже начинались в шесть вечера и длились до десяти. Я пришел к лесу без пяти шесть.

— Вот и вы! — воскликнул профессор, подойдя к месту встречи одновременно со мной. — Сейчас мы с вами пройдемся по этим темным аллеям, мой юный друг, они хранят в своей памяти множество историй, темных и таинственных. Много слез было пролито на этих дорожках, но еще больше крови. — Жиром взял меня под руку, и мы двинулись по одной из аллей. Вечер уже вступил в свои права, собирая в закоулках длинные темные тени. Мрачное непонятное вступление профессора слегка озадачило меня, и я приготовился к любым неожиданностям.

— Скажите, любезный друг, вы что-нибудь знаете о ящеритах?

— Нет, профессор. Впервые слышу о них.

— Было время, когда эти создания правили миром. Они были властителями на этой планете. Не самыми умными, надо сказать, но очень сильными.

— О чем вы?

— Пройдемся, я вас познакомлю кое с кем, — Жиром увлек меня на боковую тропинку. Она узкой и уже погрузившейся в темноту лентой петляла среди старых каштанов и дубов, раскинувших над ней свои толстые ветви.

Мы прошли всего несколько шагов, как вдруг из-за кустов разросшегося жасмина вышел человек. Он был среднего роста, но мощная шея и торс Аполлона говорили о его неимоверной силе.

— Жиром, — поклонился профессору незнакомец.

— Кроуз, — ответил поклоном преподаватель.

— Позвольте представить вам, господин де Морель, главу нашего, так сказать, ящеросообщества, господина Кроуза. Он акрокантозавр, один из наиболее хищных динозавров прошлого. Кроуз, это виконт Мишель де Морель, его родословная насчитывает не одно столетие, и он мой студент.

— Рад знакомству, — поклонился я Кроузу, хотя даже представить не мог, чтобы этот человек был животным.

— Взаимно. Надеюсь, наше знакомство перерастет в сотрудничество полезное, как для сообщества полувампиров, так и для нас.

— Простите? — переспросил я.

— Вы не завершенный вампир, верно? Вы же не пьете человеческую кровь, значит, еще не вампир, но уже и не человек, — Кроуз многозначительно улыбнулся. — Настоящие вампиры — хищники, как и мы. В прошлом у нас были трения по поводу угодий. Людей было не так много, но теперь, хвала Всевышнему, все в порядке. Мы поделили территории и стараемся не вторгаться в чужие владения.

— Вы пьете кровь людей?!

— Нет. Мы их едим.

Меня передернуло от такой прямолинейности.

— Но я, по просьбе профессора Жирома, должен просветить вас по поводу нашей сущности и жизни среди людей. Не знаю уж и зачем это ему нужно, но он о-очень просил меня. Только есть одно условие, де Морель: вы должны доказать мне, что ни при каких условиях не выдадите то, что узнаете.

— Я даю вам слово.

— Этого мало. Я должен убедиться в вашей стойкости и мужестве. Ведь вы даже не догадываетесь о том, какие существа тайно живут среди людей. И чтобы противостоять им, не достаточно быть просто честным и храбрым малым.

Кроуз отошел на несколько шагов, снял камзол, потом, потянув за какой-то шнур, одним движением сбросил и всю остальную одежду. По его телу пробежала дрожь, он изогнулся в какой-то немыслимой судороге и начал перевоплощаться. Вдоль спины показались острые шипы в полтора фута длиной, большая голова с заполненной острыми зубами пастью, мощные ноги и громоздкое тело с небольшими лапами. Его глаза под коричневыми наростами налились кровью, и в них не осталось ничего человеческого — только стремление к убийству.

Оскалив пасть, он ринулся на меня. Я увернулся. Он на ходу повернул длинную шею и попытался вцепиться зубами в мой бок.

— Что за черт?! — крикнул я профессору. Но он лишь отошел в сторону и стоял, сложив руки на груди.

Ящер, между тем, развернув свое огромное неуклюжее, на первый взгляд, тело снова рванулся ко мне. Я подскочил и вцепился в ветку близ стоящего дерева. Взобравшись повыше и очутившись в относительной безопасности, я снова обратился к Жирому:

— Объясните, черт возьми, в чем дело!

— Слезайте, слезайте, мой друг, так вы ничего не добьетесь. Попробуйте одолеть его, тогда, может быть, вы многое узнаете. Это очень важная для вас информация, поэтому, я бы на вашем месте постарался, — невозмутимо ответил преподаватель, не шелохнувшись.

— На кой черт мне все это сдалось? — подумал я и бросился вниз на голову ящера. Сорвав с шеи ленту, я всунул ее в пасть чудовища, как удила и попытался удержать ее в одном положении. Ящер щелкнул челюстями и от ленты остались лишь кусочки, зажатые в моих руках. Он встряхнулся и понесся по узкой аллее в темные дебри леса. Я ухватился за его шею и старался не свалиться ему под ноги, хотя сидеть на остром гребне из костяных пластин было совершенно неудобно.

Кроуз на ходу поворачивал голову и пытался схватить меня за ногу. Мне нужно было следить за его действиями, за дорогой и за тем, чтобы низкие ветки не сорвали меня со спины.

Свернув с дорожки, он вдруг остановился и со всего размаха ударился боком о ствол старого дуба. Дерево затрещало от мощного удара, и на мою голову посыпались листья и сухие ветки. Я схватил одну из них и изо всей силы опустил ее на голову ящера. Он зарычал, оскалившись, и вновь ударился об дерево. Я колотил его по голове до тех пор, пока от толстой ветки остались одни щепки, но он не сдавался. Тогда я вцепился в его пасть и рванул что было сил. Из раны хлынула кровь. Он взревел и замотал головой. Я соскочил на землю и, ухватившись за его ногу, повалил монстра на землю. Потом, зажал окровавленную морду и повернул голову так, что чуть не свернул ему шею. Он дернулся и затих. Я стоял над ним, и меня била непрерывная дрожь. Ярость, неукротимая жажда крови заволакивали разум плотной красной пеленой, но я старался удержаться на краю пропасти и подавлял в себе безумное желание вцепиться в его глотку.

— На сегодня достаточно, месье де Морель, — проговорил вышедший из-за кустов Жиром и, взяв меня за плечо, легонько подтолкнул в сторону дорожки. О нем позаботятся, все будет в порядке. Пойдемте, я провожу вас.

Я посмотрел на него, с трудом отвлекаясь от лежавшего на земле ящера. Мое сознание еще не совсем пришло в норму, хотелось впиться в профессорскую шею и не останавливаться до тех пор, пока в его теле остается хоть капля крови. Я не понимал, что происходит. Раньше со мной не случалось ничего подобного. Когда дело касалось животных, я всегда мог контролировать свои эмоции, но сейчас меня захлестнула не только неудержимая жажда, но и какой-то необычный первобытный инстинкт охотника.

Мы вышли из леса в глухом безлюдном переулке города. Жиром оглядел меня и, улыбнувшись, сказал:

— Вот и ваше первое свидание с прошлым, де Морель. Следующий раз будет поинтересней и … повеселей. Все только начинается, юноша, будьте готовы к необычайным открытиям! Всего доброго. Надеюсь, вы сможете сохранить в тайне все, что увидели сегодня. Я могу на это надеяться? — он заглянул в мои глаза.

— Я не понимаю, профессор. Что сейчас произошло? — спросил я сдавленно.

— Вы все поймете, мой друг, дайте время. — Жиром пожал мою руку и растворился в сумерках наступившей ночи.

Я долго бродил по опустевшим улицам Парижа. От грязных потоков на каменных тротуарах несло смрадом. Бездомные собаки рылись в кучах мусора, которые скопились в подворотнях. Запоздалые прохожие спешили поскорей укрыться в своих жилищах. С наступлением темноты на улицах было не безопасно. От лавок мясников доносился застоялый запах крови, который не мог перебить даже сильный аромат расположенных по соседству парфюмерных магазинчиков. Мне захотелось поскорей оказаться на чистом воздухе. Я помчался к окраине города по погруженным во мрак улицам и вскоре стоял на пригорке под старым раскидистым дубом, среди леса, окружавшего угодья Тибальда.

— Как прошли дополнительные занятия? — спросил Арс, когда на следующее утро встретил меня у конюшен. Я направлялся проведать Атера.

— Было весело, обещали, что будет еще веселей, — буркнул я на ходу. Мне не хотелось с ним разговаривать, его поведение раздражало. Если ему здесь не нравится, может убираться ко всем чертям, его никто не держит. Но Арс не уходил, а только старался посильней задеть всех своими колкими замечаниями.

— Ну, что ж, береги ноги, — засмеялся Арс.

Я в один прыжок оказался рядом с ним и схватил его за грудки. Меня колотила неудержимая ярость.

— Что ты хочешь, Арс? Чего ты добиваешься? Чтобы я оставил друзей, Сорбонну и отправился с тобой искать того, кого уже столетия никто в глаза не видел?! Может, их уже и на свете не существует! Может, это просто старая легенда, за которую вы цепляетесь, чтобы оправдать свое никчемное существование?!

— У-у-у, да неужели? У нашего добронравного героя, оказывается, есть характер, — Арс рассмеялся мне в лицо, — остынь, де Морель, когда придет время, ты сам отправишься на их поиски. А сейчас наслаждайся! Обманывай других притворной нравственностью! Но мы-то знаем, какие желания таятся под этой невозмутимостью. Верно, магистр? — последние слова Арс зло прошипел, притянув меня к себе вплотную и глядя прямо в глаза. Затем оторвал мои руки от своей груди и ушел не оборачиваясь.

Я остался стоять пораженный. Откуда он мог знать, что в последнее время со мной творится что-то необъяснимое? Гнев и трудно контролируемая жажда все чаще накрывали меня с головой. Мне становилось все трудней справляться с неукротимой тягой к женщине. Причем, порой мне бывает абсолютно все равно, будет ли это женщина из достойной семьи или последняя потаскуха из самого грязного притона. Я готов был наброситься на любую подвернувшуюся под руку, только бы она была живой и теплой.

Постояв несколько минут, глубоко дыша, я постарался успокоиться. Гнев еще бился натужно в висках, но я уже мог ясно мыслить. Я медленно направился в конюшню. Конюхи не могли подойти даже к стойлу Атера, он никого кроме меня не подпускал. Поэтому я каждое утро отправлялся с ним на прогулку. Оседлав коня, не спеша выехал из усадьбы и направился в лес.

Конная прогулка доставляла мне истинное удовольствие. Человеческие воспоминания о верховых выездах почти стерлись из памяти, и мне были приятны такие моменты.

Атер негромко заржал. Я тоже почувствовал Ишу. Он выскочил из кустов и побежал рядом с нами.

Мы углубились далеко в лес. Люди почти не бывают в этих местах, разве что дровосеки или грибники, но даже они чаще всего промышляют поблизости от своих деревень. Я ехал глубоко задумавшись о том, что со мной происходит, откуда Арс мог узнать о моих срывах. Вдруг мне показалось, что между деревьями мелькнуло женское платье. Я встрепенулся, но Атер и Иша спокойно продолжали идти по едва заметной тропинке.

Я вгляделся в густые заросли подлеска и кустарник, росший между деревьями, но там никого не было. Я усмехнулся: «Надо поменьше думать о женщинах».

И в этот момент между деревьями вновь показался краешек светлого платья и зонтик: женщина скрылась за толстым стволом дерева. Я направил Атера в ту сторону. Когда я подъехал к месту, где видел ее, там никого не оказалось. Но вдали опять мелькнуло светлое платье и зонт.

— Эй, погодите, мадемуазель. Вам нужна помощь? Здесь опасно! В лесу много диких зверей! — крикнул я вслед незнакомке. Но мне никто не ответил.

Еще долго я кружил по лесу, но больше никого не увидел. Я повернул коня к тропинке. Время для прогулки вышло, и нужно было возвращаться.

— Ты в порядке? — спросил меня Тибо, когда я вошел в конюшню, ведя Атера за повод.

Каждое утро кто-нибудь из домочадцев приходил сюда и проводил с лошадьми немного времени. Это было нужно для того, чтобы кони не боялись нас. Их кровь не пили и с самого рождения приучали к присутствию вампиров. Благодаря этому, мои друзья имели богатый выезд, которому мог бы позавидовать любой дворянин.

— Да, — коротко бросил я в ответ. Мне не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Раздражение, укрощенное мною утром, вернулось вновь.

— Я видел, как вы с Арсом ссорились, — продолжил Тибо, — что он хотел от тебя?

— Ничего особенного, все как обычно.

— Мишель, мне кажется, тебе трудно привыкнуть к жизни среди людей, — Тибальд подошел и положил руку на мое плечо. — Ты долгое время не жил рядом с ними, поэтому тебе сейчас так тяжело. Но поверь, это пройдет. Мы все прошли через это. Нам тоже по первости было нелегко. Со временем станет легче, хотя, конечно, тяга к их крови не отступит никогда. Но я обещаю, что станет легче.

Я ничего не сказал, только благодарно кивнул в ответ на его слова. Я не мог сознаться Тибальду в том, что моя тяга к человеческой крови была несравнимо более слабой, чем взбунтовавшаяся во мне сущность инкуба.

* * *

Одной из особенностей Атера было его умение в течение нескольких минут перемещаться на любые расстояния. Это было необъяснимо. Но как только я садился в седло с намерением проехать в то или иное место как можно быстрее, через несколько мгновений оказывался там. При этом я видел, как мимо меня проносятся окрестности, сливаясь в одно размытое пятно. Это было непостижимо даже для моей сверхбыстрой скорости.

Эдина сказала, что он потомок Гуллфакси — коня скандинавского великана Грунгниру. Жиром нашел по моей просьбе сведения об этом коне. Грунгнир мог одинаково быстро перемещаться по земле, по воздуху и по воде. К моему удовольствию, Атер перенял от своего предка эти качества. Хотя иноходец великана и не был быстрым, как Слейпнир, конь Одина, я был доволен возможностями своего скакуна.

Когда я впервые прочел о Грунгнире, то высказал свое сомнение в правдоподобности этих мифов. Жиром, рассмеявшись, заметил, что мы сами являемся частью этой неправдоподобности.

— Помните, как сказано у Шекспира: «На Земле и на Небе, Горацио, есть много всего, что и не снилось нашим мудрецам».

Вечером назначенного дня я отправился в поместье де Франце. Я вывел Атера на пригорок с вековым дубом и уже через мгновение оказался на небольшой возвышенности у берега полноводной реки. Передо мной расстилался сельский пейзаж, освещенный неполной луной. Обработанные поля перемежались с небольшими рощами. Несколько деревень лепились в берегу Вьенны. Большая дворянская усадьба стояла поодаль на высоком обрывистом берегу. Ее окружала роща, в которой росли тисы, дубы и березы. Каштановая аллея, ведущая к парадному входу в господский дом, прямой линией означила подъезд.

Я спустился к аллее и увидел Миори, который притаился в тени каштана.

— Слава Вседержителю, вы приехали! — воскликнул священник не совсем искренне и перекрестился. — Я, признаться, очень переживал.

— Почему? Я же дал слово, — я спрыгнул с седла и отпустил Атера.

— Пойдемте, я проведу вас в комнату малютки через черный вход, — быстро прошептал он, не ответив на мой вопрос. Но в мыслях преподобный уже сожалел о своем визите к нам. Его мучили страх и подозрение, которые он испытал при нашей первой встрече. Конечно, он не мог объяснить их причины, но инквизиция навеки оставила след в душах людей, и пастырь, увидев нас, почувствовал тревогу и засомневался в правильности своего решения.

Я повернулся к нему и, глядя в глаза, тихо произнес:

— Вы забудете о своем страхе раз и навсегда. Я не колдун и не знахарь. Я всего лишь храбрый человек, вызвавшийся помочь барону и баронессе.

Миори моргнул непонимающее, а потом облегченно вздохнул. В мыслях он обругал себя за предрассудки и отметил, что я отважный и славный малый и мне непременно удастся разгадать тайну рода де Фронце.

— Ведь недаром же о нем ходят слухи, как о воине, сражающемся с нечистью! — подбадривал он себя мысленно.

Мы вошли в покои младенца. У колыбели сидела кормилица и два дюжих молодца с кремневыми пистолетами и ружьями.

Сохраняя молчание, мы поздоровались лишь легким поклоном. Я оглядел комнату. Большое окно было заперто на задвижку и висячий замок. Дверь в комнату пастырь замкнул и опутал дверные ручки цепью сразу же, как только мы вошли. Двигаясь почти бесшумно — я не хотел вызвать страх и сомнение у людей поэтому передвигался, как они — зашел за ширму, стоявшую в дальнем углу комнаты.

В доме еще некоторое время были слышны звуки располагавшихся на ночь людей. Но вот все стихло, и большой двухэтажный дом де Франце погрузился в темноту и сон. Был слышен лишь мерный ход больших пристенных часов, стоявших в длинном коридоре, за дверью комнаты.

Я огляделся. Детская была роскошно убрана. Дорогая мебель, множество игрушек, на стенах, затянутых светлыми шелковыми драпировками, развешены веселые картины, изображавшие пухленьких младенцев и херувимчиков, сельские пейзажи. Было видно, как родители мечтали сохранить жизнь ребенка. Только одна из картин выделялась своей мрачностью и неуместностью. На ней была изображена немолодая почтенная дама, одетая в старинную одежду. Скорей всего, портрет был написан в одиннадцатом-двенадцатом веках.

Бонна, священник, сжавший в руках большой серебряный крест, и его подручные с оружием наизготовку расположились вокруг колыбели плотным кругом. Ни один человек не смог бы проскользнуть мимо них. Кормилица сидела напротив ширмы, за которой я укрылся. Я старался не смотреть в ее сторону. Она была молода и красива. Возможно, недавно родила первенца и за здоровый цветущий вид была приглашена к ребенку барона. Ее грудь, выглядывающая из разреза платья, равномерно поднималась и опускалась в такт дыханию. Я с усилием заставил себя оторвать взгляд от ее белой кожи. Амбре женщины было настолько притягательным, что начала кружиться голова. Я улавливал его, выделяя из всех других запахов замкнутого пространства комнаты.

Неожиданно я поймал себя на мысли, что мне уже все равно, кто придет за несчастным младенцем. Помимо воли я начал строить план убийства мешавших мне мужчин. С моей скоростью это не займет много времени. Никто даже пикнуть не успеет, как я сверну им шеи. Пульсирующее возбуждение билось во всем теле тугими толчками, унося в мир опьяняющих грез. Перед глазами вставали воспоминания о Кали Махадеви, о той безумной страсти, которая владела мною в мгновения нашей близости.

— Никто, кроме этих людей, не знает о моем присутствии, — стучало в голове, — все подумают, что случилось очередное несчастье, — преступная мысль раскаленным прутом вонзалась в сознание. Картины наслаждения вставали перед мысленным взором. — Давай, попробуй! Все будет просто и легко. Никто не узнает об этом!

Один из охранников заснул и внезапно всхрапнул. Все вздрогнули от громкого звука. Я мысленно закричал от ярости. Вогнав в свою ладонь острие кинжала, я медленно поворачивал его, отвлекая себя от запретных мыслей. Алая кровь засочилась из раны, и мгновенно сворачиваясь в гранатовые зерна, бесшумно падала на ковер.

Через некоторое время люди опять замерли на стульях, медленно погружаясь в полудрему.

Часы за дверью пробили два часа пополуночи. Свечи почти прогорели и едва освещали комнату. Тихо. Только слышится мерное дыхание заснувших людей.

Вдруг мне показалось, что дама на старинной картине моргнула и слегка повернула голову.

— Что за чушь?! — я пригляделся внимательней. Нет, дама глубоко вздохнула, словно пробуждаясь от мертвого сна. Повела рукой, распрямила спину, как будто она затекла от долгого неподвижного стояния. Потом, достав из кошеля, висевшего на ее поясе, какой-то предмет открыла его и, поднеся ко рту, сдунула в комнату серебристую пыль. Люди, глубоко вздохнув, застыли в неподвижности.

Дама приподняла край тяжелого платья и шагнула с картины. Ее изображение осталось на прежнем месте, только плотный призрак перемещался по комнате. Невесомо, бесшумно, не касаясь пола, она подплыла к колыбели и нагнулась над ребенком.

— Я не стал бы этого делать, — проговорил я негромко и вышел из-за ширмы.

Дама медленно повернулась и, усмехнувшись, произнесла:

— Воин пришел защитить беспомощного младенца. Зачем тебе влезать в чужие дела? Я лишь исполняю проклятие, наложенное на этот род. Он должен прерваться на Фредерике де Франце, — она медленно распрямилась и, улыбаясь, осмотрела меня с ног до головы. — Да, ты похож на Тьедвальда. Это он уничтожил меня много лет назад. Я застряла между двух миров, не имея возможности остаться здесь или идти дальше там. Только после того как я ценой неимоверных усилий внушила написать свой портрет в полный рост, мне стал доступен этот мир лишь на несколько часов. Так не мешай мне насладиться этими мгновениями.

— За что Тьедвальд убил тебя?

— Он не убивал, я уже была мертва. Я была вампиром, так же как и ты. Он уничтожил лишь тело, моя сущность осталась нетронутой. Мне позволили вернуться. Я поклялась, что взамен уничтожу род де Франце.

— Почему?

— Когда-то один из них уничтожил беса, вселившегося в его жену. За это темные духи поклялись уничтожить весь его род. Но мне нужна кровь. Я скучаю по ней. Кровь невинного младенца самая сладкая из всего, что есть на земле. Ведь я ламия. Ты знаешь, воин, о чем я говорю, — она повела лукавым взглядом на спящую донну.

— Ламия? Упырь, пьющий кровь младенцев? Так вот кем ты была в этой жизни.

— Ну, я могу быть не только упырем, — ламия гордо вскинула голову, и вместо старой женщины появилась прекрасная девушка в прозрачном сияющем золотом платье. Оно настолько плотно облегало ее тело, что казалось второй кожей, не укрывающей от постороннего взгляда ни одной тайны восхитительного девичьего тела. — Меня зовут Диана, — произнесла она нежнейшим голоском, проведя рукой по моему лицу, и тотчас вновь изменила свой вид. Теперь передо мной стояла та Диана, которую я знал. Ее длинные вьющиеся волосы густым золотистым водопадом ниспадали с плеч. Фиалковые глаза смотрели ласково и призывно. Стройное тело, затянутое в бальное платье. Запах, любимый и желанный, заполнил комнату, уничтожая последние остатки моего самообладания. Я падал в пучину невыразимого наслаждения. Все померкло, исчезло, растворилось в желании и нежной страсти.

— Мишель, — прошептала Диана, — мне так одиноко без тебя. Позволь вернуться к тебе.

— Любимая, я так скучал, — мой голос сорвался от нахлынувших чувств. Я притронулся к ее волосам, коснулся ладонью щеки, легонько тронул алые губы не в силах сдержать себя. Она прикрыла глаза, подавшись мне навстречу.

— Помоги мне, прошу. Я так хочу быть с тобой, — прошептала она едва слышно.

Я смотрел в ее глаза и тонул в них, проваливаясь в бездонную синеву. Гладил пряди длинных роскошных волос, зарываясь в них и вдыхая чарующий аромат тела. Коснулся губами обнаженных плеч и ласкал их, забыв обо всем на свете.

— Вот видишь, как легко я могу превратить врага в союзника, — проговорила Диана холодным жестким голосом, и я увидел, что сжимаю в объятиях старуху. — Помоги мне остаться в этом мире, и я помогу тебе вернуть Диану.

Я с отвращением оттолкнул от себя ламию.

— Не спеши разочаровываться, де Морель. Я знаю, как помочь тебе, ты знаешь, как помочь мне. Значит, наша встреча не случайна, — ламия невесомо переместилась от колыбели к окну.

Я молчал, неимоверным усилием воли заставляя себя сдержаться.

— Ты любишь ее. Ты живешь в своих воспоминаниях о ней даже в настоящем. В твоей душе не осталось места для радости, потому что ты помнишь обо всех пережитых горестях. И поэтому тебя так легко контролировать. Но и душа Дианы тоже томится. Она рядом с тобой. Всегда. Она не отпускает тебя, следит за тобой, бережет, по мере своих возможностей. Вы держите друг друга, не позволяя идти дальше. Поверь, она страдает не меньше тебя, Мишель. Боль разлуки мучает ее. Но я могу помочь ей вернуться.

— Как?

— Она может возвратиться к тебе призраком. Вы можете быть вместе целую вечность. Ты ведь тоже вроде как мертв. Поэтому нет ничего легче. А хочешь, я научу тебя переходить в тот мир, и ты сможешь видеть ее там, с ее стороны? — ламия вновь оказалась рядом со мной и, заглянув в мои глаза, прошептала, — для настоящей любви не может быть преград. Ей подвластно все, потому что она самая главная сила во всех мирах вселенной, Мишель.

— Что я должен сделать?

— Ничего особенного. Ты должен забрать у Орея камень и воду и отдать мне. Скажи ему, что сам будешь хранить реликвии. Взамен ты получишь Диану.

— Кто послал тебя? — я схватил ее за плечи и тряхнул.

Ламия легко, словно дым, выскользнула из моих рук и оказалась у дальней стены.

— Ты знаешь, Мишель. Покорись и получишь заслуженную награду. Ведь Он всемогущ, Ему все подвластно в этом мире.

— Только не то, что Он желает больше всего на свете! Убирайся! Не хочу больше слышать об этом. И никогда, слышишь, никогда не возвращайся в этот дом. Я прослежу за этим и в следующий раз уничтожу тебя.

Ламия зашипела, обнажив клыки, и в одно мгновение превратилась в отвратительное создание — наполовину женщину, наполовину змею.

— Давай, попробуй! — зашипела она. Из ее рта показался длинный раздваивающийся на конце язык, — у тебя нет меча, а без него ты беспомощен перед силами Тьмы, воин.

— Обойдусь и без него! — я рванулся к спящему священнику и, выхватив серебряный крест из безвольных рук, вогнал его в грудь злобного чудовища по самую рукоять распятия.

Ламия замерла на миг, ее глаза закатились. Она судорожно забила змеиным хвостом и упала на пол. Ее тело иссыхало на глазах, превращаясь в черную мумию. Потом и оно, рассыпавшись в пепел, исчезло, оставив после себя легкий дымок и отвратительный запах гниющей плоти.

Я разбудил спящих людей. Они недоуменно осматривались и морщили носы от тошнотворного смрада, наполнившего закрытое помещение.

— Что здесь произошло? Как получилось, что мы заснули? — воскликнул Миори. — И как мой крест оказался на полу? — он поднялся со стула и, нагнувшись, поднял крест, но в тот же миг в ужасе выронил его из рук — крест зашевелился, превратившись на секунду в змею. — Кровь Христова! — закрестился он, со страхом взирая на упавшее распятие.

— Это была ламия. Скажите барону, чтобы он приказал сжечь портрет, — я указал на картину.

* * *

В течение нескольких дней я в одиночестве бродил по лесу. Мысли о Диане не покидали меня. Все воспоминания всколыхнулись с необыкновенной силой. Мне не давали покоя слова ламии о том, что она мучается. Мысль, что я причинял ей страдание даже там, была невыносима! Было ли это правдой? Или это была преднамеренная ложь, нацеленная на мою слабость? А может, все правда и я держу ее меж двух миров, не позволяя идти дальше?

После долгих мучительных раздумий, я решился встретиться с Миори. Я пришел к его дому поздно вечером и, постояв в нерешительности у двери, заставил себя постучать. Миори открыл дверь и, улыбнувшись, предложил войти.

— Здравствуйте, господин де Морель. А знаете, я почему-то знал, что вы придете ко мне. Так чем, мой друг, я могу быть полезен?

— Как дела у барона? — спросил я, не отвечая.

— Они с супругой безмерно счастливы! Благодаря вам. Не знаю, как уж вам это удалось, но мы все вам чрезвычайно благодарны. Картину сожгли. Малыш прямо на глазах становится здоровеньким крепышом. Но я чувствую, что вас привело ко мне не простое желание узнать, как идут дела у де Франце. Я слушаю вас, друг мой. Вы можете поделиться со мной всеми заботами, которые не дают вам покоя. Прошу располагайтесь.

Я сел в предложенное кресло, стоявшее у камина, в котором жарко пылал огонь. Священник налил в бокалы вино и подал мне один из них. Сев в рядом стоящее кресло, он сделал глоток и молча смотрел на огонь, позволяя мне собраться с мыслями.

— Очень давно я знал девушку, — тихо проговорил я и снова замолчал. То, о чем я решился рассказать этому немолодому и, наверное, мудрому человеку, я не говорил никому. — Она умерла у меня на руках, потому что хотела помочь мне. С тех пор я не могу простить себе ее смерть. Я любил ее больше жизни, я отдал бы за каждый ее вздох всю свою жизнь без остатка и без сожаления. Я надеялся, что она поймет: меня нельзя спасти! Поэтому я медлил и ничего не предпринимал. Я ждал, а она не выдержала испытаний и умерла. — Я говорил медленно, подбирая слова, а давно ушедшее вставало предо мной, как будто все случилось только вчера.

Пастырь молчал. Он смотрел на огонь и ждал, когда я выскажу все, что наболело в моей душе и терзало ее.

— Как ни странно это прозвучит, но я всегда чувствовал ее присутствие. Это чувство удерживало меня от действий, которые изменили бы меня и я бы перестал быть тем, кого она полюбила. Ее любовь, вера в мои силы держала меня на краю пропасти. Все решения я принимал с оглядкой на нее. Я боялся запятнать память о ней, чистоту ее любви. Каждый свой шаг я проверял и перепроверял, путался в принятии решений, сомневался в их правильности, и все это только потому, что знал — она рядом, она любит и смотрит на меня оттуда. Я хотел быть достойным ее. Но я даже не предполагал, что она может страдать! — я с силой ударил кулаком по колену, — получается, все эти годы я мучил ее! Не желая отпустить в своей эгоистичной надежде на встречу, я удерживал ее меж двух миров. И как бы я ни убеждал себя, что уже не жду этой встречи, это было ложью! Я ждал и искал ее каждый день и час своей долгой жизни. Я надеялся найти ее в каждой женщине, которая хотя бы отдаленно была на нее похожа!

Я вновь замолчал, стараясь справиться с нахлынувшей ненавистью к себе. Пастырь сидел неподвижно и не задавая вопросов. Отблески огня играли на его задумчивом покрытом морщинами лице. За окном разыгралась непогода. Ветер завывал в каминной трубе, дождь со снегом бились в маленькое оконце, просясь к огню, как усталые запоздалые путники.

— Вы даже не представляете, что за боль терзает меня все эти годы, святой отец! Это чувство безысходности, предчувствия неотвратимой беды, надвигающейся из бездны подсознания. И это чувство, сконцентрировавшись где-то в середине живота, поднимается к самому горлу и как жестокий хищник разрывает сердце, перекрывает доступ воздуха, сжав горло в тиски. Это ощущение превращается в безжалостную физическую боль, в которой слились воедино и раскаяние от содеянного зла, и страх перед тем, что еще только может случиться. И с этим нельзя бороться, нельзя заглушить показным весельем или равнодушием, залить вином или убежать. Чувство настигает внезапно, где бы ты ни был и что бы ни делал в этот момент, боль заставляет остановиться, и сжаться в комок, и кричать беззвучно от невыносимой боли разрывающегося на куски сердца.

Я замолчал, насильно заставив себя глубоко вдохнуть, пережидая подступающую к горлу боль.

Я обязан отпустить ее, святой отец! — едва слышно проговорил я, с трудом выдавливая из себя слова и держа в руке маленький аграф в виде белоснежной розы из стерлингового серебра. На ее кружевном тончайшем лепестке сверкала брильянтовая слеза. — И вы должны мне помочь в этом.

— Ты уверен, сын мой, что хочешь этого? — негромко спросил пастырь.

— Нет. Но я не могу больше причинять ей боль. Поэтому я хочу, чтобы она была свободна. Она должна идти дальше по пути, предопределенному ей Богом. Я больше не буду удерживать ее подле себя. Довольно и того, что ей пришлось вытерпеть из-за меня. Я отпускаю ее.

Мы помолчали. Священник вздохнул и встал:

— Ну что ж, пошли.

Мы вышли из дома. Холодный ветер швырнул в лицо пригоршню мокрого снега. Неподалеку, перед сельским кладбищем, темнела старинная церковь. Ее высокие островерхие шпили вздымались в небо, подобно гигантским свечам.

Миори согнулся под порывами ветра, края его сутаны развевались на ледяном ветру. Казалось, сама природа запрещала нам выполнить то, зачем я пришел.

— Не надо, не отпускай меня, — послышалось сквозь завывания ветра. Я оглянулся: стройная плакучая ива, как юная девушка, горестно взмахивала длинными голыми ветвями. Тяжелая грусть беспощадными тисками сжала грудь, предвещая беду, но я отвернулся и пошел вслед за пастырем. Как бы ни было тяжело, я должен освободить от себя Диану.

Пустая церковь отозвалась гулким звуком наших шагов. Миори зажег несколько свечей, вышел ненадолго и вернулся в церковном облачении. Я сидел на скамье и, сложив руки, молил Диану о прощении.

— Requiem aeternam dona eis, Domine… — начал священник заупокойную мессу. Его неожиданно сильный и торжественный голос зазвучал в пустой церкви, отражаясь от стен многочисленным эхом.

— Не уходи, Мишель, не надо, — прозвучало рядом тихим эхом, и я вдруг почувствовал, как моей щеки коснулась нежная ладонь.

— Прощай, Диана, прости, — прошептал я в ответ и хотел притронуться к ее руке, но было поздно — ее уже не было рядом.

Когда месса закончилась, пастырь предложил мне ночлег, но я отказался. Он ушел, придерживая шляпу от порывов ветра, а я сидел, прислонившись к мокрой стене церкви, и кричал от боли, от испепеляющего чувства пустоты, которая черной бездонной ямой разверзлась в душе, и дождь стекал по лицу холодными струями горьких слез.

Глава 19

— Пока ты развлекался со своими просителями, кое-что произошло, — сказал Арс, войдя в конюшню. Он прислонился к дверному косяку и, сложив руки на груди, смотрел на меня своим обычным жестким усмехающимся взглядом.

— В чем дело? — зло спросил я, полуобернувшись.

— Что ты знаешь о янсенистах? — не отвечая, спросил Арс.

— Ничего.

— Это пуританская община католиков, последователи святого Франсуа Парижского. Поначалу община была невелика и состояла из богатых и талантливых людей, каждый из которых был грозным противником иезуитов. Первым главой янсенизма был Жан Дювержье, аббат Сен-Сиранского монастыря с 1642 года. Несмотря на гонения кардинала Ришелье, ему удалось в Порт-Рояльском монастыре основать янсенистскую общину. Позже Ватикан и король Людовик XV жестоко расправлялись с янсенистами. В 1727 году скончался Франсуа де Пари, аскет и проповедник янсенистов, и был похоронен на церковном кладбище Сен-Медар.

— Ну и что? Причем здесь я?

— Не перебивай. Дело в том, что после смерти аббата верующие начали собираться около его могилы. И с этого времени стали происходить чудесные излечения. Последователи аббата испытывали какие-то непроизвольные спазмы и конвульсии, их конечности искривлялись самым странным образом. Это оказалось заразным и, распространяясь, как пожар, выплеснулось на улицы Парижа. Все больше и больше мужчин, женщин, детей начинали корежиться, словно под воздействием жуткого заклятия. Именно во время этих приступов люди входили в состояние транса и проявляли необычные способности. Они могли без какого-либо вреда выдерживать почти невообразимые физические пытки. Удары тяжелыми и острыми предметами, побои, даже удушение и жестокие истязания — ничего не вредило им и не приводило ни к увечьям, ни даже к малейшим царапинам. Многие из них в такие моменты становились ясновидящими. Доказательства этих событий можно найти в городских архивах. Официальными свидетелями чудес были представители всех слоев общества — правительственных, учебных и религиозных.

— Ближе к делу.

— После того, как по приказу короля кладбище Сен-Медар было закрыто, прекратились и чудеса, потому что прикосновение к могиле производило эти необычные явления, — продолжал Арс, несмотря на мое откровенное недружелюбие.

— Не понимаю, к чему этот экскурс в прошлое? — я закрыл стойло Атера и встал напротив Арса, сложив, как и он руки, на груди.

— Я несколько месяцев искал потомков семьи Арино д’Ардильи — они были одними из первых членов этой общины!

— Зачем?

— А затем, черт возьми, что у одного из них хранится амулет. Когда начали происходить все эти чудеса, один из ясновидящих янсенистов во время конвульсий рассказал что этот амулет — ключ к тайным знаниям о роде, по женской линии которого передается кровь самой древней человеческой королевской династии! Тебя, надеюсь, еще интересует судьба ордена и союза?! Или ты намерен и дальше растрачивать время на сидение в библиотеке и сражения с мелкими бесами?! — последние слова Рас выкрикнул мне в лицо, сверля меня злобным взглядом.

— Интересует. Только это не дает тебе права кричать и указывать, каким образом я должен идти к достижению цели, — проговорил я, гневно и, не останавливаясь, пошел к дому.

— Ты должен встретиться с потомком Антуана Арино, — крикнул мне вслед Арс. — Я жду тебя в шесть часов на улице рю дю Ша-ки-пеш! А потом, если пожелаешь, можешь вызвать меня на дуэль! — засмеялся он и исчез, прежде чем я успел ответить.

К шести часам я был в Латинском квартале Парижа, у входа в узкую улочку со смешным названием кошки-рыболова. Короткий каменный тоннель из старинных домов, не превышавший и трех метров в ширину, был погружен в сумерки. Арс стоял у входа в один из домов, прислонившись к стене и сложив по обыкновению руки.

— Ты точен. Пошли, нас ждут, — вместо приветствия бросил он и постучал в дверь тяжелым железным кольцом.

Дверь открыла пожилая служанка и пригласила войти. Поднявшись по крутой темной лестнице на второй этаж, мы вошли в комнату, в которой стоял удушающий запах старого тяжелобольного человека и лекарств. Посреди комнаты на широкой кровати, утопая в перинах и подушках, лежал старик. Его восковое лицо почти сливалось с белоснежными простынями.

— Господин Арино, к вам пришли, — прошептала служанка, склонившись к самому лицу больного.

Он с трудом поднял тонкую высохшую руку и указал на стул, стоящий у его изголовья.

— Я давно ждал вас, господа, — прошептал старик скрипучим слабым голосом, прерываемым одышкой. — Моим предком был Арино д’Ардильи. … Реликвия, о которой идет речь, долгое время хранилась в одном из родовых замков в Оверни, … откуда происходит наша фамилия. Перед смертью последний хранитель передал ее мне. … Я ждал, когда смогу передать ее своему преемнику. Теперь я могу спокойно умереть. … Она спрятана в церкви Сен-Северен … у горгульи … — старик зашелся в кашле, — записи … в библиотеке Сорбонны, … когда там преподавал Антуан Арино … — он замолчал и слабо махнул рукой.

— Пойдем, он уже поведал все, что должен, — сказал я, направляясь к двери.

Мы вышли на темную улицу и через несколько минут уже стояли перед церковью, которая находилась неподалеку. На ее крыше угнездились не меньше трех десятков горгулий, которые служили водостоками и, вытянув длинные шеи, смотрели на мостовые Парижа мертвыми глазницами.

— Откуда начнем? — примирительно спросил Арс.

Я молча взобрался на крышу церкви и начал обследовать скульптуры горгулий. Арс последовал за мной, и через несколько минут мы осмотрели всех химер, но ни у одной из них не оказалось ничего похожего на амулет.

— Что за шутки старого враля? — зло выругался Арс, — вернусь и голову оторву плешивому псу!

— Погоди, давай еще раз осмотрим стены церкви. Она широкая, может, горгульи есть не только на крыше.

В одном из дальних углов стены, выходившей к старому кладбищу, прилегающему к церкви, под самой крышей, прилепилась маленькая химера. В ее раскрытой пасти я увидел едва заметное, заполненное многолетней грязью углубление. Просунув пальцы в пасть каменного изваяния, я нащупал металлический диск. С трудом выковырнув его оттуда, я увидел почерневший от времени, залепленный слежавшейся пылью медальон. От него тянулась короткая массивная цепочка.

— Арс, я нашел амулет, — сказал я негромко.

— Дай посмотреть, — попросил Арс. Повернув амулет из стороны в сторону, он сковырнул с него длинным наманикюренным ногтем кусочки грязи. Под ней оказался странный рисунок — белая роза в окружении языков пламени. — Роза и пламя. Роза означает тайну. Время и вечность. Жизнь и смерть. Плодородие и девственность. Пламя — возрождение, Первичность Мира, праоснову всего сущего, семью, род, — прошептал он, рассматривая эмблему.

— Ты думаешь это ее знак? Знак принцессы?

— Не знаю. Оба эти символа означают и Солнце — один из древнейших символов мужской силы. Но мне кажется, записи, спрятанные в Сорбонне, помогут разобраться во всем.

— Вот видишь, может, и я на что-нибудь сгожусь? — желчно усмехнулся я. — Если ясновидящий сектант углядел связь с женской линией, значит, это принцесса. Если он не соврал, конечно.

— Ты стал жестче. Хорошо погоняли в последний раз? Мог бы и меня взять с собой, — Арс внимательно посмотрел на меня.

— Все в порядке. Сам справился. Пойдем.

— Погоди, мне тут нужно зайти еще в одно место. Хочешь присоединиться? Думаю, тебе будет интересно.

Я пожал плечами. Домой идти не хотелось, почему бы не посмотреть, где все ночи напролет пропадает мой соратник.

Перебравшись на правый берег Сены, мы подошли к огромному рынку, погруженному во мрак. Только несколько фонарей, качаясь и поскрипывая на слабом ветру, освещали узкие улочки древней городской клоаки, населенной мнимыми калеками, нищими, преступниками всех мастей и падшими женщинами, стекавшимися сюда с наступлением ночи. Пробираясь меж зловонных куч с гниющими овощами, прилавков, провонявшихся запахом рыбы и мяса, Арс уверенно вел меня в самое чрево этого необычайно опасного места Парижа.

— Ты водишь дружбу с этим отребьем, Арс? — спросил я, осторожно переступая через пьяного, упавшего головой в вонючую лужу.

— «Не суди, да не судим» … помнишь? — усмехнулся Арс. — Скоро будем на месте, потерпите, мой господин.

Из темного проулка выскочили несколько босых, в рваных лохмотьях мальчишек. Они на всем бегу врезались в нас и с громкими криками понеслись дальше. Если бы у меня не было вампирских способностей замечать все, что происходит рядом, я бы лишился не только кошелька и золотых часов с цепочкой, лежавших в моих карманах, но, пожалуй, остался бы совершенно гол, даже без нательного белья. Проворные руки маленьких воришек были точно и ловко нацелены на наши карманы. Схватив одного из них за шиворот, я уже было решил отвесить ему затрещину, но тот умело вывернулся из порвавшегося в моих руках тряпья и со свистом умчался вслед за ватагой. Я позволил ему убежать и только покачал головой вслед сорванцу.

В темном проулке рынка к нам подошел карлик и, важно поклонившись Арсу, сказал:

— Хозяин уже спрашивал о вас, месье Арс, прошу следовать за мной. А этот господин? — карлик указал на меня тоненьким пальчиком.

— Не волнуйтесь, Жак, он со мной, хозяин знает о его визите, — ответил Арс.

— Ты был уверен, что я соглашусь пойти с тобой?

— Не сегодня, так в другой день, — по-вампирски быстро и тихо ответил Арс. — Тебе нужно встретиться с этим человеком, у него есть интересное для тебя известие.

Пройдя несколько шагов вдоль прилавков, мы оказались у двери, расположенной в цоколе старого обшарпанного дома. Карлик отомкнул большой замок ключом, висевшим на его шее. Затем, отойдя в сторону, зловеще улыбнулся и, согнувшись в поклоне, ощерил полный черными зубами рот:

— Прошу, господа. Не оступитесь, там темно.

Как только мы вошли, дверь за нами со скрипом захлопнулась, и мы оказались в полной темноте.

— Он знает, кто мы!

— Да. Но это не последний сюрприз на сегодня, пойдем, — спокойно сказал Арс.

Мы долго спускались вниз по каменной лестнице и, наконец, вышли в длинные, узкие тоннели подземелья.

— Где мы? — спросил я.

— Добро пожаловать в катакомбы Парижа, — Арс обогнал меня и пошел впереди.

— Зачем мы здесь?

— Я же сказал: сюрпризы только начинаются! — не останавливаясь, проговорил он.

Я понял, что он ничего не скажет, и больше не задавал вопросов. Мы шли несколько минут, все больше отдаляясь от поверхности. В тоннелях стояла та глухая, непроницаемая тишина, какая бывает только в подземельях. Неожиданно мне показалось, что рядом мелькнула какая-то черная тень. Длинный ход, по которому мы шли, пересекал другой тоннель. Я оглянулся и прислушался, но все было тихо. Теперь я следил за происходящим с удвоенным вниманием. Такие видения не приходят зря.

И вот вновь темно-серый фон непроглядной для человека тьмы, в котором виделось мне все окружающее, прочертил бесшумный и быстрый, как молния, силуэт гигантского животного и исчез за очередным поворотом.

Арс шел впереди, не проявляя никаких признаков беспокойства. Я удивился: он даже не повернул головы в сторону тени, а не заметить ее было трудно.

— Не хочет, чтобы я обратил на нее внимание, или сам не увидел? — я незаметно достал из-за пояса кинжал.

Подойдя к повороту, за которым скрылась тень, Арс без опаски свернул за него. Я шел сразу за ним. И вдруг гигантский волк, сверкая красными глазами и оскалив пасть, ринулся на меня из темноты закоулка и свалил на землю. Арс от неожиданности отскочил к стене, но мгновенно выхватил длинный боевой нож и кинулся на зверя.

Я, ухватив волка за горло, старался сбросить его с себя, но он был неимоверно силен. Щелкая зубами у самого моего лица, он, рыча, тянулся ко мне. С усилием перевернув его на бок, я воткнул ему кинжал меж ребер. Он взвизгнул и забился в агонии. Схватка продлилась доли секунды. Подоспевший Арс в недоумении смотрел на чудовище.

— Что за черт? Откуда он взялся? — проговорил он, оглядывая дрожащего и извивающегося на земле волка. — Оборотень? Как ты узнал, что он здесь?

— А ты не видел?

— Не видел чего?

— Ты прав — сюрпризы налицо, — не ответив, я похлопал Арса по плечу.

В это время волк затих, и вместо зверя на земле оказался обнаженный юноша. Он был мертв.

— Я думаю, настало время поговорить с моим гостеприимным другом, — проговорил Арс и, схватив оборотня за руку, взвалил его труп на плечо.

Через несколько поворотов мы вошли в небольшой подземный зал. Из него в разные стороны расходилось несколько тоннелей, но Арс не повернул ни к одному из них. Он подошел к стене и надавил на камень, выделявшийся среди других своим более темным цветом и стертостью. Стена беззвучно отодвинулась, и мы проникли в открывшийся за стеной узкий ход. Через несколько поворотов послышались звуки музыки и голоса. Еще через минуту мы вошли в большой зал, освещенный факелами. На невысоком постаменте сидел седовласый вампир в богатых одеждах. Столики вокруг его пьедестала были заполнены вампирами всех мастей. Красивые живые девушки разносили вино. В воздухе стоял густой запах свежей крови.

— Де Дожье! — воскликнул я, не веря своим глазам. — Какого черта? Я же сам бросил твой труп в костер еще сто лет назад!

— А вот и вы! — де Дожье всплеснул руками, изображая чрезвычайную радость. — Как долго я ждал этой встречи, де Морель! Наконец-то, мой юный друг, мы встретились.

— Но каким образом?! — не найдя слов, я просто развел руками.

— Сильные покровители, Мишель, позволь так тебя называть в знак нашего давнего знакомства, есть не только у таких храбрецов как ты! Прошу к столу, — де Дожье встал и, сойдя с постамента, присел к ближайшему столику. Сидящие за ним вампиры тотчас освободили его, соскочив со стульев со скоростью ветра. — Ты все еще держишь диету? Восхищаюсь!

— Ты использовал Арса, чтобы заманить меня к себе. Зачем?

— Понимаешь, у моего господина есть к тебе небольшое дельце, вот он и отпустил меня погулять по земле, чтобы я уговорил тебя прислушаться к его просьбе. Если мне это удастся, он вернет меня в этот мир навсегда. А это, согласись, мой друг, очень веская причина для личного разговора.

— Ну да. Поэтому ты как можно дольше держал меня в неведении, отсрочивая свое возвращение в преисподнюю. Хочешь обмануть Его? Думаю, каждый лишний день, проведенный тобой на земле, отольется там, — я указал пальцем в землю, — с лихвой. Можешь передать Ему: НЕТ! И еще раз НЕТ! — я встал со стула и направился к выходу.

Арс в бешенстве бросил труп оборотня к ногам де Дожье.

— Попридержи своих псов, «друг». Запомни, я не умею прощать обид, — зло прошипел он ему в лицо.

Де Дожье, не обратив внимания на Арса, спросил:

— Уже уходите? Как жаль, а я хотел поговорить … о моей бывшей подруге Марии Симон, например. Ты не знаешь, де Морель, куда она запропастилась? Я был в гроте под фонтаном, но там все в запустении. Неужели крошка Симон не воспользовалась моей смертью и не прибрала к рукам заведение?

— Я не знаю, где она, а если бы знал, все равно не сказал бы тебе. Надеюсь, она очень далеко отсюда.

— Это плохо. А как насчет несчастного юнца? — де Дожье пнул труп. — Ты ведь знаешь, волки живут стаями и очень мстительны. Береги своих друзей, Мишель де Морель, — он щелкнул пальцами, и тотчас несколько вампиров подхватились со своих мест, бросившись убирать оборотня.

Я подошел вплотную к де Дожье и тихо прошептал:

— Не надо мне угрожать. Не советую. Если тронешь моих друзей, то на этот раз и ад тебе не поможет. Будь осторожен, де Дожье.

— Посмотрим, — так же тихо проговорил тот в ответ.

Я повернулся и вышел из зала. Арс последовал за мной.

— Он использовал меня! — бесновался всю дорогу Арс. — Говорил, что вы старинные друзья и что хорошо бы устроить сюрприз! Ты убил его? Как это произошло?

— Важно не то, что я убил его, а то, что он вернулся! Меня не оставят в покое! Раньше угрожали только мне, теперь они подбираются и к моим друзьям! А я не хочу рисковать их жизнями и на этот раз!

— Что ты предлагаешь? Давай уедем и уведем их за собой.

— Это не поможет, Арс. Какая разница, где буду я или они, боль можно причинить и на расстоянии.

— Тогда нужно предупредить твоих друзей и быть готовыми к неожиданным визитам!

— Это я и собираюсь сделать. Тьери и Тибо не простят, если я и на этот раз попытаюсь оставить их в стороне. Они сто лет были рядом со мной, хотя могли спокойно жить своей жизнью. Думаешь, я смогу опять предать их доверие?

Вечером, когда женщины ушли пить кофе, а мы остались в каминной, чтобы выпить по рюмке коньяка, я рассказал Тьери и Тибальду о своей встрече с де Дожье и о его угрозах.

— Ты уверен, что оборотни способны напасть на дом вампиров? — спросил Тибо.

— Я никогда не изучал этих тварей, но могу сказать — то, что я видел в подземелье, мне не понравилось. Арс не смог даже учуять его. Он двигался, как тень — бесшумно и стремительно. А ведь это был почти ребенок. Если их сила умножается с возрастом, как и у нас, то бой будет жестоким.

— Есть какие-нибудь средства против оборотней? Что люди предпринимают против них?

— А что они применяют против нас? Колья, чеснок и святая вода! Но ты же знаешь, что все это бутафория! Так что в их легендах мы вряд ли найдем что-нибудь полезное, — ответил я.

— Тем не менее, отрезанные головы и огонь относительно вампиров, — правда! Нужно срочно узнать, чем люди защищаются.

— Я знаю, кто нам поможет — Франсуа де Длоа! — сказала Эмили, входя в комнату. — Простите, что вмешиваюсь, но, по-моему, это не только дело мужчин!

— Эмили! — воскликнул Тьери. — Мы не можем рисковать вашей жизнью! Подумайте об Амаре. Вам нужно немедленно отправиться на остров.

— Вот где мы будем действительно в опасности, так это на острове! — возразила ему Софи. — Там мы будем беззащитны перед силами преисподней! Неужели, вы этого не понимаете?! Для них не существует препятствий и расстояний.

— Что же делать? — Тибо поднялся с кресла и обнял Софи за плечи.

— То, что я и сказала: попросить помощи у де Длоа, — ответила Эмили. — Он восемьсот лет изучал их повадки и уж, наверное, что-нибудь придумал. К тому же, у него есть опыт сражения с ними вместе с Тьедвальдом. Этим необходимо воспользоваться.

— Тогда я завтра же отправлюсь к нему. Сегодня последняя ночь полнолуния — волки не придут. У нас есть больше двадцати дней в запасе.

Каждую ночь, оставшись один, я занимался тренировками, погружаясь в астральный план. Выходя из физического тела, я искал красноглазого в паутине эмоциональных энергетических потоков, исходивших от всех мыслящих существ, населявших землю.

Погрузившись в уже ставшее привычным невесомое состояние, я вывел своего эфирного двойника и позвал Эйиру. Мы иногда виделись с ней в тонком мире.

— Что вы наделали, господин Мишель! — взорвалась мамбо, как только я связался с ней. — Вы понимаете, что только Диана могла оберегать вас от темных сил?! Вы отпустили ее и стали беззащитны! Даже я не смогу помочь вам. Тот щит, что возвела вокруг вашей души Диана своей любовью, разрушен. Вы разорвали цепь связующую вас.

— Я больше не мог мучить ее, Эйира. Я должен был отпустить ее, дать возможность идти дальше. Но ты! Ты ведь знала, что она страдает! Почему ты молчала, Эйира? Почему не рассказала мне?

— Потому и не рассказала, что догадывалась, как вы поступите. Поймите, она жила этой связью, этой болью, этой любовью! А вы, отпустив, уничтожили ее память о себе. Теперь, она или перейдет на более высокий каузальный план и вы больше никогда не встретитесь, или повторно вселится в физическое тело. Но никто не ведает, сможете ли вы тогда узнать друг друга!

— Пусть так. Это лучше, чем знать, что я даже там причиняю ей боль!

— Я читаю ваше сердце, господин Мишель, вам не станет легче. Но вы стали уязвимы. Берегитесь своих желаний!

— Что ты знаешь об оборотнях, Эйира? — мне не хотелось больше говорить о Диане, и я перевел разговор в другое русло.

— В чем дело?

Я рассказал жрице о нашем приключении в катакомбах.

— Значит, они уже знают о вашей незащищенности и прислали проверить, насколько вы сильны. Оборотни бывают двух видов. Ликантропы, или ложные оборотни, это люди в которых вселяется тяжелый дух, заставляя человека думать, что он волк. Такие люди не перевоплощаются физически, но они очень опасны, их сила возрастает в несколько раз. Чаще всего они забывают о том, что натворили в период метаморфозы.

И существуют настоящие оборотни, которые могут физически превращаться в волка. Это изменение происходит как пожеланию оборотня, так и непроизвольно, вызванное, например, полной луной или воем.

— Погоди, ты хочешь сказать, что оборотни могут преображаться и по своей воле?! То есть не только в полнолуние?! О, Бог мой! — воскликнул я взволнованно. — Но как остановить их? Чего они боятся?

— Они очень сильны, человек не может причинить им вреда. Убить их во время перерождения можно только серебряным ножом или пулей. В этом легенды оказались верны. Но одно средство может заставить оборотней отступить на время: нужно громко выкрикнуть их имена.

— Хорошо бы для начала их узнать, — проворчал я.

— Я помогу вам.

— Как?

— Ждите меня завтра, — не ответив, проговорила Эйира и исчезла.

Я вернулся в свое тело и, достав кинжал, сделанный Тибальдом из шпаги, которую он в свою очередь сделал сто лет назад из прута Лорда, осмотрел его. Он сверкал в свете луны холодным металлическим блеском. Его клинок был необычайно тверд и остр. Но если я смог убить им оборотня, то, возможно, Лорд зачем-то добавил в сталь серебро.

В дверь тихо постучали.

— Да, входите, — отозвался я.

— Мишель, ты слышишь это? — спросил тихо Тьери, войдя в комнату.

— Что случилось?

Тьери приложил палец к губам. Я прислушался: в конюшне Атер рвался из стойла. Иша, выбежав на лужайку, беспокойно рыскал вокруг дома. Я услышал приближающееся дыхание и стук множества сердец. Вокруг усадьбы собиралась большая стая оборотней.

В одно мгновение мы выскочили на улицу.

— Я не успел предупредить Тибальда и Арса, — прошептал Тьери. Они не слышат их.

— Иди. Возьмите столовое серебро, другого оружия против них у нас все равно нет.

Тьери понимающе кивнул и исчез в доме. Я повернулся к ограде, вглядываясь в заросли леса, вплотную подступившие к усадьбе. Волки были еще далеко, но стремительно приближались, охватывая поместье полукругом. Впереди них я чувствовал огромного старого вожака. Его ярость ощущалась на расстоянии сильными вибрирующими волнами. Иша, выскочив из-за дома, подбежал ко мне и встал рядом. Шерсть на его загривке приподнялась, он возбужденно колотил хвостом по земле. Учащенное дыхание и нервная дрожь, пробегавшая по его могучему телу, выдавала охотничий азарт — он не боялся! Он жаждал битвы!

Неожиданно для себя я понял, что тоже желаю этой схватки. Не страх и не тревога возбуждали меня, а нетерпение и тихая злость постепенно захватывали мое сознание. Руки непроизвольно сжались, слух обострился, улавливая малейшее движение; я вдыхал ночной воздух и, как настоящий зверь распознавал запахи. Я был готов ринуться на врага, и азарт все больше поглощал меня.

Во тьме показались красные, горящие глаза. Вожак первым появился у ограды. Его негромкое рычание прерывалось тяжелым дыханием от быстрого бега. Он хотел оценить обстановку и осматривал лужайку у дома, не выходя из леса.

Я подошел вплотную к высокой кованой решетке. Наши взгляды встретились. Ненависть полыхнула в глазах старого волка, он выпрыгнул из укрытия и вцепился в железный стержень зубами. Из пасти стекала слюна. Его взор сверкал яростью, от которой он с остервенением грыз толстый прут преграды, не в силах преодолеть ее.

Горячая волна охотничьего задора веселой и неудержимой дрожью окатила все тело. Я в одно движение перепрыгнул через ограду и оказался лицом к лицу с оборотнем. Я смотрел на него, прицениваясь и готовясь к прыжку. Он яростно рвал землю когтями, припадая к ней. Но вот мы устремились навстречу друг другу в едином рывке. Наши тела столкнулись и покатились по земле. Вражеское объятие было крепче братского. Мы слились в один разъяренный клубок и в неистовстве наносили друг другу удары. Волк рвал мое тело стальными когтями, я вцепился в его глотку и, сдавив ее со всей силой, душил могучего зверя. Через минуту мы разжали охват и вновь встали напротив друг друга. Волк оскалился, тяжело дыша. Я выхватил кинжал. Еще миг, и мы вновь схлестнемся в яростном броске.

— Джон Рабле, остановись! — раздалось рядом. — Не он убил твоего внука. Вас обманули. Де Дожье хотел вашими руками отомстить де Морелю за старую обиду! — из леса вышел де Длоа.

Оборотень тряхнул огромной головой, в его глазах появилось что-то человеческое. Он повернулся к де Длоа и злобно зарычал.

— Я знаю, знаю: это больно терять родных. Но ты должен понять — тебя используют для сведения своих счетов. Неужели ты поставишь под угрозу существование всей стаи в угоду чьей-то прихоти?! Ты мудр, Джон, подумай над этим. Де Морель силен, он уничтожит тебя и твою стаю. И если на то пошло — я сам встану на его сторону, Джон. Уходи и уводи всех, пока не поздно. А потом тебе нужно поговорить с де Дожье и выяснить, каким образом неопытный первогодок оказался на пути де Мореля?

Оборотень повернулся и посмотрел на меня глазами, налитыми от лютой ненависти кровью. Завыл грозно и протяжно, в ответ из леса донеслось несколько десятков голосов. Они были уже очень близко.

— Уходи, Джон Рабле! — твердо и спокойно сказал де Длоа.

Волк бросился в чащу, и через мгновение в лесу раздался его призывный вой. Голоса и шум бегущей стаи стали удаляться. Волки повернули назад.

— Здравствуйте, господин де Длоа. Как вы узнали о том, что случилось, — спросил я с некоторым внутренним разочарованием: напряжение схватки еще не ушло. — Вы подоспели вовремя!

— У всех свои секреты. Но каков красавец, а?! Нет, вы только подумайте — пойти против вампиров! Храбрец! Горжусь своим потомком, черт возьми, явно горжусь.

— Ничего не понимаю, объяснитесь. Прошу в дом, — пригласил я де Длоа. За оградой стояли Тьери с Тибо и Арсом, вдоль дома выстроились слуги-вампиры, в окна выглядывали встревоженные Эмили и Софи.

— С удовольствием, давно не выбирался из своей берлоги. А с прекрасными дамами не виделся уже несколько десятков лет! Ах, черт меня дери, нужно было одеться поприличней! — старик озабоченно осмотрел себя, — вы думаете, это будет уместно? Явиться перед дамами в таком виде? Я совсем отбился от общества!

Меня позабавило его суетливое смущение.

— Уверяю вас, де Длоа, наши дамы будут счастливы от вашего прихода! Прошу, — слуга отпер калитку, и мы вошли в поместье.

— Прошу дам простить меня за столь вольный наряд, — произнес де Длоа, после того как я представил его друзьям, — но у меня не было времени привести себя в порядок.

Все собрались в каминной комнате. Возбуждение от случившегося еще не прошло. Арс был явно разочарован несостоявшейся дракой. Он хмуро сидел в углу и не принимал участия в бурном обсуждении нападения оборотней.

— Господин де Длоа, нам очень интересно узнать: как вы узнали о нападении? Как случилось, что вы появились в самый решающий момент?! — воскликнула Эмили. — Не оставьте нас в неведении. Мы просто сгораем от любопытства!

Граф загадочно улыбнулся, помолчал, оглядывая нас и, дождавшись, когда напряженное нетерпение достигло кульминации, рассмеялся, подняв руки:

— Все, сдаюсь. Не могу устоять перед столь очаровательным натиском! — он галантно раскланялся перед Софи и Эмили. Отпив глоток вина, продолжил, — дело в том, несравненная госпожа Ривьер, что вожак оборотней мой родственник. Так уж случилось, что тот юный оборотень, которого я отпустил когда-то, остался в наших краях. Я думаю, господин де Морель рассказал вам историю его жизни. У него появилась семья. Мы общались. Жизнь оборотня несравненно более долгая, чем жизнь людей. Но, к сожалению, они не бессмертны. Джон Рабле — его внук. Конечно, в стае есть несколько волчат, которых я обучаю. Один из них и рассказал о том, что сегодня волки совершат нападение. Он пришел ко мне обиженный тем, что молодняк не берут с собой. Я сумел его разговорить. Вот и все.

— Вы так восхищались мужеством Рабле. Почему? Разве укус оборотня не смертелен для вампира? — спросил я. — Сила против яда — не совсем равнозначно.

— Ах, мой юный друг де Морель, да будет вам известно: природа не терпит абсолюта. У этой леди не забалуешь! Она противопоставила друг другу двух самых изощренных хищников на земле. Укус оборотня смертелен для нас, но и укус вампира смертелен для оборотня! При этом вампир долго болеет и у него есть время излечиться (если, конечно, он вовремя найдет противоядие), но укус вампира убьет оборотня мгновенно.

— Противоядие?! Какое?! — Арс вышел из хмурого оцепенения.

— Я же сказал: природа не терпит абсолюта! — ответил ему граф. — Я не скажу вам, Арс. Не хочу давать вам преимущество.

— Но это не разумно! Если вы выдали тайну оборотней, зачем скрывать остальное?

— Чтобы вы держались подальше от них, мой друг, — твердо ответил де Длоа.

Глава 20

Январь принес в Париж ясную погоду, холодный ветер и мороз. Небо очистилось от облаков, висевших над городом в ноябре и декабре и, наконец, открыло свой бирюзовый лик. Солнце стало дольше задерживаться на небосклоне, дни становились длиннее. Но иногда снег, неожиданно приносимый пронизывающими порывами ветра, таял, едва подлетев к земле, образуя в такие дни неприятную слякоть, еще больше грязи, серости и уныния.

Целый месяц я рылся в бумагах библиотеки, но не нашел ничего даже отдаленно похожего на записи Антуана Арино о таинственном амулете. Профессор Жиром, которого я рискнул расспросить о нем, рассказал, что в 1643 году Арино стал преподавателем на факультете теологии Сорбонского университета. Всю жизнь он боролся с иезуитами, написав множество обвинительных статей против их истолкования христианства. Орден иезуитов преследовал его до самой смерти. Они добились исключения Арино из состава теологического факультета Сорбонны, а в 1656 году он был исключен из списков докторов университета и впоследствии стал одним из Пор-Рояльских отшельников.

Я не мог понять, каким образом богослов, философ, математик, писатель, мог оказаться вовлеченным в таинственный мир древних цивилизаций, вампиров, оборотней и ящеритов.

— Ну, возможно, он даже не догадывался о том, какой скрытый смысл имеют те или документы. Древние умели сохранить тайну даже в невинных на первый взгляд вещах, — сказал Жиром в ответ на мои сомнения. — Документы, о которых идет речь, быть может, и не относились к его деятельности в янсенистской общине. Мне думается, они, скорей всего, имеют отношение к родовой истории династии Арино д’Ардильи.

— Если это верно, то документы должны быть все еще здесь, хотя прошло уже больше ста лет с того времени, как Арино был изгнан из Сорбонны.

— Я посмотрю в закрытом отделе библиотеки, — пообещал Жиром, — в этот сектор вход студентам запрещен. А вам надлежит сегодня прийти на дополнительное занятие. Прошу вас явиться к шести часам на место прежней встречи. До свидания, де Морель.

Вечер выдался тихий и морозный. Тонкий серп убывающей луны едва разгонял небесную темь, наполненную миллионами звезд. Я подошел к месту встречи на несколько минут раньше назначенного времени и, подняв голову, любовался самой величественной из всех картин, созданных природой. Какая-то далекая, едва различимая тоска легкой грустью отзывалась в сердце. Небесные дали манили, словно в их черных глубинах хранилась неведомая тайна, которую мне еще только предстояло разгадать.

— Что за чушь выдумал Кроуз? С каких это пор нам нельзя трогать кровососов? С того времени, как мы разнесли их сборище в саду под водопадом, нам еще ни разу не доводилось, как следует поохотиться. А славное было времечко, Стен, помнишь? Разогнать их по всему городу и выслеживать, выслеживать, охотиться! Вот настоящее дело! Ух, как бы мне хотелось погонять этого наглеца. Уже второй раз приходит в наши владения, и ему все сходит с рук! — послышалось из-за кустов. Я осторожно отступил в заросли высокого кустарника, растущего у дорожки. Через минуту на аллею вышли два человека и остановились неподалеку от меня.

— Его привел Жиром, Рук, и поэтому его пока трогать нельзя! Но ты прав: славное было времечко! Эти твари даже не понимали, что происходит! Кто их уничтожает.

— Ну да, да. Я знаю. А Кроуз говорил, что его нельзя трогать?

— Нет. Только приказал проследить.

— А кто такой этот Жиром? Отщепенец! Ушел в мир людей, живет там припеваючи. А нам приходится каждый день рисковать и искать себе пропитание среди бездомных и нищих. Хотя, если честно, аристократы воняют не лучше их. Эта славная привычка людей не купаться годами просто замечательна! Интересно, и кто им внушил, что мытье вредно для здоровья?! — он громко расхохотался. — Иметь своих среди их стада тоже иногда полезно! Наши «врачи» творят чудеса изобретательности! Зато их запах — это запах дичи! Настоящей, древней дичи.

— Я тоже не понимаю Кроуза. Вампиры — наши исконные враги. Мы с самого начала мира сражались с ними, и я не пойму, почему Жирому так важен этот звереныш, — сказал Стен.

— Не называй его так! Это мы — звери, а он первозданное зло на нашей земле. Они созданы, чтобы уничтожить все человечество, а значит, и нас. Я никогда не пойду на сделку с вампиром! Нет, пусть как хотят, но нужно как следует потрепать этого выродка! — Рик поднял голову и издал гортанный, похожий на лай звук. — Соберу наших. Как только Кроуз отпустит его — поохотимся. Если что, скажем: вывели из лесу, а там — наше дело сторона!

В конце аллеи показался профессор. Рук и Стен поспешно скрылись в лесу. Я вышел из-за кустов навстречу Жирому.

— Вы уже здесь. Прекрасно! Вот возьмите, я нашел это в документах закрытого отдела. Не знаю, какое отношение к ним имеет Арино, но сам документ явно отличается всех хранящихся в Сорбонне. Посмотрите на дату. Там значится 1650 год, а это соответствует обозначенным срокам, — вместо приветствия сказал профессор.

— Спасибо, — я взял небольшой пакет с бумагами и собрался развернуть его, но Жиром остановил меня:

— Сейчас некогда, посмотрите дома. Пойдемте, нас ждут.

Мы вошли под темный полог леса. Звуки вечернего города сразу стихли, приглушенные стеной деревьев. Но Жиром в этот раз не повел меня в глубь леса, а, свернув с широкой аллеи, неприметной тропой вывел к небольшому особняку, стоявшему у леса. На стук в дверь открыл пожилой привратник и провел нас гостиную. У камина сидел Кроуз и еще два человека.

— Господин де Морель, позвольте представить вам моих друзей. Господина Кроуза вы уже знаете, а это господа Бланше и Гольдье — непосредственные руководители тайного сообщества ящеритов.

— Очень приятно. Прошу сюда. Мы наслышаны о вас, господин де Морель, — отозвался Гольдье, — садитесь, пожалуйста. Вина?

— Рад встрече, господа. Для меня честь быть принятым в вашем доме. Да, пожалуйста, — я прошел и сел в предложенное кресло.

Бланше подал вино:

— Вы, конечно, понимаете, на какое серьезное нарушение секретности мы идем, открывая вам наш мир, господин де Морель? Поэтому, я обязан взять с вас слово, что вы никогда, ни при каких обстоятельствах не раскроете того, что узнаете сегодня.

— Я даю вам слово, господин Бланше.

— Ну что ж, тогда я расскажу историю нашего вида, — сказал Кроуз. — Но вы должны знать, что в случае нарушения данного вами обязательства, мы будем вынуждены принять меры!

Я склонил голову в знак согласия.

— Наш мир существовал многие миллионы лет назад, господин де Морель, — начал свой рассказ Кроуз. — Когда-то наша планета выглядела совсем по-другому и была заселена многочисленными видами ящеров. Более ста восьмидесяти миллионов лет мы господствовали на едином материке. В то время на Земле были совсем другие условия: влажный теплый климат, низкое давление. Представители нашего вида росли беспрерывно всю свою жизнь и вырастали до гигантских размеров. И был рай, которым правили разумные ящеры. Мир был поделен, как сейчас он разделен на людей и животных. Были ящеры, обладающие умом, и были неразумные — звери. Мы жили общинами — стаями. Вожаки устанавливали порядок. Сильные охраняли стойбища от хищников, умелые охотились и кормили слабых. Все было просто и понятно.

Но, как это всегда бывает, всему хорошему приходит конец! Однажды на землю пришел странный Бог. Он спустился с небес подобно огненной молнии. Его появление принесло много горя и утрат. Он был жесток и коварен, многолик и вездесущ. Бог внедрялся в наш разум, заставляя подчиняться себе. Он завладевал нашими чувствами. Он научил нас убивать себе подобных, разжигая ненависть и зависть. Он мог исчезать и появляться в любом месте и в любое время, мог превращаться в любого из зверей. Бог разделил нас на простых и избранных, которых научил своей черной магии. Многие из нас поддались искушению и приняли его веру. Они научились изменяться — так появились первые оборотни; они применяли запретные заклинания, вторгаясь в целостность природы и переделывая ее. Перерожденцы нарушили природное равновесие, и она ответила, наказав разрушением. Наша цивилизация погибла в огне и болезнях. Но после нее осталась на земле магическая сила, которая до сих пор проявляет себя. Она и по сей день властвует над умами человечества.

Немногие из ящеров, избежавшие смерти после той всемирной катастрофы, передали свои знания новым жителям Земли — людям. Они научили их обращаться с магией, и все повторяется вновь. Люди, с твердой волей, сумели подчинить себе ее некоторые стороны, но черная сила не знает границ. Злые чары до сих пор разрушают и калечат души. Зло нерушимо, но мы верим, что вам удастся сделать то, что не удалось нашим предкам: избавить от него наш общий дом — Землю.

— Ящеры общались с первобытными людьми? — спросил я удивленно.

— А что здесь необычного? Конечно. Когда люди были еще совсем дикими, мы не прятались, но со временем ящеры научились меняться, принимая вид людей — это было необходимо для выживания. Мы всегда жили среди людей. Учили их тайнам вселенной. Ящеры не были сильны в строительстве и технике, но в астрономии, алхимии, тайных знаниях природы и магии нам нет равных. В прошлом человечества множество тому примеров. Народы всего мира хранят в своей памяти отдаленные отголоски тех времен. Изучите тайные руны древних, сказки и легенды и вы поймете, насколько я прав. Современная религия уничтожает все источники, перекраивая историю человечества так, как ей выгодно. Но истина когда-нибудь станет всеобщим достоянием!

Жиром рассказал нам о вас, господин де Морель. Поэтому мы и решились открыть вам наш секрет. Мы не хотим повторения ошибок наших предков, поэтому мы на вашей стороне.

Я с удивлением посмотрел на Жирома:

— О чем вы?

— Я рассказал им о вашей миссии. Они готовы помогать вам, господин де Морель.

Я грустно улыбнулся: наверное, мне никогда не избавиться от этого.

— Скажите, а когда появились первые вампиры?

— Вампиры?! В наших летописях говорится, что они были созданы некими Богами, пришедшими на землю после гибели нашей цивилизации. Тогда на земле почти не осталось разумных ящеров. Их немногочисленные стойбища сохранились в непроходимых лесах, в теплых регионах земли, — ответил Жиром. — Это еще одна печальная страница истории нашей планеты. Тогда на земле не было разумных людей. Только человекообразные приматы населяли ее просторы. Однажды землю вновь посетили Боги на огненных колесницах. Своим обликом они чем-то напоминали современных людей.

Небесные божества снова творили беззаконие. Они населили землю ордами столь странных существ, что даже наши предки ужаснулись. Среди их порождений и были эти ужасные существа — крылатые, красноглазые дьяволы, охотящиеся на приматов по ночам. Наши предки вступали с ними в битвы за источник пищи. Когда небожители ушли с земли, появились первые разумные люди. На протяжении многих веков ящеры сражались с вампирами. Каждый из них перетягивал людей на свою сторону. Каждый изменял их по-своему. Так появились первые вампиры, похожие на людей и первые люди-оборотни. Поэтому мы непримиримые враги.

Потом еще раз случилась катастрофа — первый всемирный потоп. Земля вновь очистилась от скверны. Но она никогда не уничтожает всех до конца, давая возможность исправиться. Опять ящеры выжили среди высоких гор. Выжили вампиры и оборотни. Но теперь уже три врага вступили в противоборство за территории и лакомый источник пищи — людей.

— Выходит, люди живут намного дольше, чем это принято считать?

— Несоизмеримо дольше, господин де Морель! После первого потопа прошли миллионы лет, прежде чем началась война, которая расколола единый континент на куски. Потом были еще воины и второй всемирный потоп, о котором говорится в ваших священных писаниях. Люди живут на земле не тысячи, а многие миллиарды лет! Потомки первых людей много раз выживали только потому, что являлись источником любимой пищи для более сильных существ. Такова ирония судьбы.

— Тогда почему вы нарушили свои законы и принимаете меня?

— Мы давно ждали наследника. О его появлении рассказывается в наших летописях, — живо откликнулся Гольдье. — Там говорится, что тот, кто начал первую войну на земле, тот ее и закончит. Значит, речь может идти только о вампире и ящере. Но нам думается, что теперь они будут сражаться на одной стороне с силами черной магии.

— И мы с готовностью выполним все, что вы найдете нужным нам поручить, — добавил Бланше.

— Хорошо, господа. Как только мне понадобится ваша помощь, я дам вам знать, — я поднялся с кресла. — А сейчас прошу меня простить. Профессор, не нужно меня провожать, я сам найду дорогу. Господа, — я поклоном попрощался с Бланше и Гольдье, — до встречи.

Выйдя из дома, я с наслаждением вдохнул холодный морозный воздух. Запах моих новых знакомых заставил меня весь вечер сдерживать дыхание. И если бы мне не нужно было говорить, я бы не сделал ни одного вдоха.

Темный массив леса вплотную подступал к тротуару. Где-то в его глубине ухнул филин. Я прислушался. Тишину нарушали только привычные звуки ночного леса. Чувство острой опасности, возникшее сразу же, как только слуга закрыл за мной дверь, обострило слух и зрение. Я быстро оглядел близстоящие деревья, незаметно повел головой в стороны, оглядывая улицу. Пусто. Часы на башне пробили полночь.

Я медленно шел по тропе, вслушиваясь в ночные звуки. Никого. Может, они передумали и никто не собирается на меня нападать? Но, во всяком случае, кто-то из ящеритов должен проследить за тем, как я выйду из леса.

В лесу под чьей-то неосторожной ногой хрустнула веточка. Шорох. Опять все стихло. Не слышно ни звука.

— Хорошие охотники! Черт их дери! — я не сделал ни одного лишнего движения, заставляя думать окружавших меня со всех сторон хищников, думать что я ничего не заметил.

Они приближались все ближе. Уже их запах заглушил чистый воздух леса. Если древним вампирам приходилось сражаться с ними, то звериная вонь с лихвой возмещала невозможность прочесть мысли ящеритов.

Еще минута, и несколько ящеров рванулись на меня из гущи леса. Это были небольшие по сравнению с Кроузом звери, их тела были около дести футов в длину, включая и длинный хвост, а рост не превышал моего. Вытянутые шеи оканчивались небольшой головой с наростами и широкой пастью с острыми зубами.

В самый последний момент я подпрыгнул и, ухватившись за ветку дерева, повис высоко над землей. Охотники столкнулись на том месте, где только что был я. Не задерживаясь, я, перепрыгивая с ветки на ветку, оказался позади преследователей, с подветренной стороны. Спрыгнув на землю, я бесшумно подкрался к тропе. Ящеры мгновенно встали кругом, лицом к лесу и, вытянув шеи, принюхивались. Я отошел на несколько шагов и скрылся в густой темноте старого развесистого дуба.

Издав короткий лающий звук, один из них осторожно шагнул с тропы. Через несколько секунд за ним последовали остальные. Они шли, принюхиваясь и останавливаясь на каждом шагу, вслушиваясь в звуки притихшего леса. Все замерло, словно лес почувствовал, что здесь столкнулись древние хищные силы. Ящериты поднимали головы, вслушиваясь и принюхиваясь, они внимательно следили за деревьями, опасаясь, что я спрыгну им на голову.

Мной овладевал азарт, заставляя все тело дрожать от охотничьего возбуждения. Я осторожно вышел из-за дерева и, ступая бесшумно, двинулся вслед за ящерами. Вот один из них отбился от стаи. Он отклонился в сторону, оглядывая большой куст. В мгновение ока я оказался рядом и, схватив за голову, свернул ему шею. Большим усилием воли я не позволил себе выпить его кровь — это могло погубить меня. В такие моменты я не мог следить за происходящим, но это только еще больше подстегивало и дразнило мое воображение. Награда ждала в конце!

Я отбежал в сторону и хрустнул большой веткой. Стая моментально отреагировала и направились в мою сторону. Я забрался на дерево и пропустил их вперед, затем спрыгнул и на скорости выхватил одного из стаи. Ящериты столпились в кучу — никто из них не заметил моего движения, только мертвое тело лежало у их ног.

Много лет эта банда хищников убивала людей в городе. Они уничтожили клан Марии Симон. Я не мог допустить, чтобы они чувствовали себя хозяевами Парижа. Я должен был дать понять, что отныне им не будет так вольготно! Но в глубине души я вдруг осознал, что мною движет не только это! Во мне пробудилось какое-то острое чувство, которое я никогда прежде не испытывал. Я впервые охотился на разумных существ! И не только ради пропитания. Понимание того, что и они могут убить, так же выслеживают, и я для них тоже добыча, до предела взвинтила нервы.

Вожак коротко тявкнул, стая моментально рассыпалась, бросившись разные стороны. Их движения стали резки и быстры: они поняли мое намерение. Игра началась!

Выбрав одного из ящеров, я бросился за ним. Он неожиданно быстро мчался впереди, ловко петляя среди деревьев. Я прибавил скорости и начал нагонять его, но он в последний момент резко свернул в сторону и выскользнул из моих рук. Внезапно двое хищников выскочили из-за деревьев с двух сторон и бросились на меня. Резко затормозив, я смог ускользнуть от их зубов в самый последний момент. С бешеной скоростью я напал на одного из них и, вырвав кусок из его горла, бросился в чащу. Они разразились громким лаем и воем — волки древнего мира!

Теперь я знал тактику их охоты: один отвлекает, двое набрасываются с разных сторон. Замечательно! Я неслышно пробирался по лесу, вслушиваясь в его звуки. Шуршание листвы под ногами, хруст сломанной хворостины, едва различимое покачивание тронутой ветки — все привлекало мое внимание. Но лес молчал, словно зло, творимое под его пологом, намертво заморозило все живое.

Я остановился. Ни их запаха, ни звуков. Может, они испугались и ушли?

Неожиданно с дерева на спину свалилось что-то тяжелое, застав меня врасплох. Острые зубы вцепились в тело, длинные когти впились в бока. Ящер рванул кусок из моего плеча и повалил на землю. Сразу же из кустов выскочили еще несколько ящеритов. Они наступали со всех сторон, и я понял: близится моя смерть.

Я ухватился за пасть ящера и разодрал ее, вывернув челюсти. Вскочив на ноги, я бросился на приближающихся хищников. Я кромсал их тела, не задумываясь и не замечая, что делаю. Их кровь фонтаном била из разорванных на куски тел. Мой разум помутился от звериной ярости. Я жаждал их смерти, но еще больше я жаждал их крови! Вонзаясь зубами в теплую плоть последнего из них, я, торопясь и захлебываясь от нетерпения, пил теплую возбуждающую влагу. Безумие черным туманом застлало рассудок, я проваливался в бездну …

…Чьи-то руки трясли меня за плечо. На лицо упали теплые капли. Сознание тяжелой болью пробивалось сквозь беспросветную тьму.

— Сати, очнись! — услышал я женский голос. — Пожалуйста, очнись!

— Отойди Ока, его нельзя шевелить. Разве ты не понимаешь?! — послышался грубый мужской голос. — Его укусил демон. Раны прижгли, но никто не знает, остался ли яд в его теле. Утаи пошел за шаманом, он скажет, что делать.

— Ты думаешь, он становится одним из них?! Нет! Этого не может быть! Посмотри на него — он теплый, и кожа не поменяла цвет!

— Он без сознания уже три дня! Ты знаешь, что это значит, Ока. Я не могу рисковать племенем!

— Отец, прошу, не делай этого! Я люблю его!

— Это решит шаман, — отрезал мужчина.

Все тело пронизывала жуткая боль, не оставляя в нем живого места. Я боялся пошевелиться, вслушиваясь в это давно забытое ощущение.

— Что происходит? Ящер укусил меня, это я помню. Может, его укус ядовит и я умираю? Тогда где я? Кто эти люди? Почему я чувствую боль? — я попытался открыть глаза, но они не слушались меня.

И вдруг глаза открылись помимо моей воли, а из горла вылетел стон.

— Сати! — воскликнула золотоволосая девушка и наклонилась к моему лицу, — Сати, слава Солнцу! Ты пришел в себя! — она покрыла мое лицо поцелуями. Ее запах теплой волной окутал меня. Я узнал его: так пахла Диана! Что происходит?!

Возвращающееся сознание принесло разгадку: я вновь попал в наше прошлое. Но как? Кровь ящера спровоцировало переход? И почему она опять рядом со мной?

— Может, ты и права, Ока. Его глаза как и прежде голубые. Но будет лучше, если Плак все же осмотрит его.

— Я ранен не демоном, — прошептал Сати, — ящеры напали на него. Он бросил меня и улетел. Это укус антродема, его подстрелил кто-то из охотников, наверное, я не видел: потерял сознание.

— Да, тебя нашел Осек. Демон бросил тебя с большой высоты. Кусты смягчили падение, и ты остался жив. Ящеры набросились на тебя, но охотники подоспели вовремя и отбили, — Ока ласково погладила Сати по щеке. Я чувствовал все, что чувствовал он, и мое сердце замерло от ее прикосновения. — Твое тело сильно побито, но Плак вылечит тебя. Я никому не позволю навредить тебе, любимый.

— Я знаю, моя храбрая воительница, за это и люблю тебя больше жизни, — прошептал Сати. Я чувствовал, как боль принизывает каждую клетку его разбитого тела, но он ни одним движением не показал этого. Он улыбался сквозь мучительное страдание, а я готов был взвыть от непереносимой пытки. Но близость этой девушки странным образом удерживала Сати и меня на краю потери сознания. Она словно забирала себе часть боли, вселяя мужество в наши сердца.

К Сати подошел шаман. Это был старик с длинной бородой, заплетенной в две косы. Седые волосы знахаря были также заплетены во множество тонких длинных косичек. Его одежду из шкур животных украшали многочисленные бусы и амулеты из разноцветных камешков и речных ракушек.

Планк осторожно наклонился к лицу Сати и потянул носом, принюхиваясь к его запаху. Затем провел пальцем по его шее и сковырнул запекшуюся на ране кровь. Я почувствовал, как «хозяин» содрогнулся от боли и сжал зубы. Я пожалел, что не могу сделать то же самое — боль была невыносима. По шее потекла горячая струйка крови. Шаман намочил в ней палец и поднес к глазам, рассматривая, затем лизнул палец, пробуя ее на вкус.

— Он человек, — произнес, наконец, Планк.

Я услышал, как рядом заговорили сразу несколько человек. Они с облегчением и радостью бросились к раненому. Но шаман остановил их и принялся осматривать Сати, безжалостно поворачивая во все стороны его разбитое тело. Сати молчал, только скрежетал зубами, по его лбу стекали капельки пота. Наконец шаман отступил от него.

— Отнесите его домой. Пусть отлежится. Переломов нет, только раны от укусов и веток. Он сильно ушибся и поранился, когда упал в кусты. Ему очень повезло. Ока, возьми эту мазь и наложи на раны. Я думаю, он встанет на ноги через несколько дней, — проговорил шаман, подавая девушке берестяную плошку. — Сегодня ночью я проведу ритуал, чтобы поддержать его. Наступает полнолуние, а луна — защитница воинов и ночных охотников, она поможет!

Несколько человек осторожно подняли «хозяина» и понесли по узкой тропе. Он не проронил ни звука, сцепив зубы. Я молил Бога, чтобы дорога не была долгой. Люди шли, а я видел над головой необычное небо. Оно было не голубым, а каким-то темно-зеленым. Деревья, растущие вдоль тропы, были огромными. Их широкие толстые листья, расположенные веером, создавали приятную прохладу.

Наконец, они вышли из леса у самого подножия горы. В ее отвесной стене было множество нешироких длинных щелей, к которым вели узкие тропинки. Возле горы на небольшой полянке копошились дети, женщины что-то готовили в котлах, развешенных над кострами.

Все всполошились, как только люди, несущие Сати, вышли из леса.

— Как он? Что сказал Планк? Он выживет? — неслось со всех сторон.

— Он будет жить, — сказала Ока счастливым голосом. — Все будет хорошо. Ему нужно отлежаться.

— Хвала солнцу! Помоги ему луна, помощница воинов и охотников! — говорили женщины, провожая Сати.

Мужчины внесли раненого в пещеру и положили на широкий каменный выступ у стены. Он облегченно вздохнул.

— Отец! — услышал я звонкий мальчишеский голос, — отец! — к Сати подбежал мальчик лет двенадцати и уткнулся в его плечо. От неожиданности у меня замерло сердце. У него есть сын?! Или это у меня он был в далеком прошлом?! Никогда раньше не задумывался над тем, хорошо ли иметь сына, но сейчас теплая волна любви к этому мальчику заполнила сердце «хозяина» и, значит, мое.

Охотник с трудом поднял руку и погладил длинные вьющиеся волосы ребенка:

— Не плачь, воины не плачут, сын. Скоро я встану на ноги, — проговорил он тихим хриплым шепотом. — Все будет хорошо. Мы с тобой еще поохотимся, обещаю.

Мальчик поднял на него синие, как небо, глаза, в них стояли слезы, но он вытер их резким движением.

— Я отомщу за тебя, отец, — проговорил он твердым голосом. — Я знаю, мне ждать еще две зимы до вступления в клан воинов, но я уже приготовил все, что нужно ночному охотнику! Я добыл шипы пираканты и сделал из них отличные стрелы, наполненные кровью перерождающихся людей. Я сам выйду на охоту, отец! Я собрал черное молоко руса и убью крылатого демона!

— Как ты смог добыть кровь? Это невозможно! Демоны не допускают этого? — прошептал Сати. Он был сильно встревожен признанием сына. — Только Куру — великий охотник, смог однажды добыть ее!

— Я разгадал, как можно обмануть демонов, отец. Они не чувствуют запаха человека, если натереться листьями живой травы.

— Как ты узнал?

— Я ненавижу их, отец. Они убили Ладо. Я следил за ними. Я маленький и незаметный. Однажды я увидел, как один из демонов покрылся волдырями, когда нечаянно коснулся солнечных цветков живой травы. Я натерся ими в надежде, что вампиры не смогут притронуться ко мне, но они даже не учуяли моего запаха, когда я пробрался в их логово!

— Ты не должен так рисковать, Тулл. Это дело взрослых мужчин, ты еще слишком мал, чтобы сражаться с демонами.

— Но ведь никто из воинов не сумел узнать то, что узнал я! — мальчик встал и сердито посмотрел на отца. — Да, я мал, но пока ты болен, я отвечаю за мать и сестру, отец. Это закон нашего племени, — проговорил он и дерзко вскинул голову.

Сати улыбнулся, гордясь сыном.

— Хорошо, Тулл, мы еще поговорим об этом, когда настанет время, но сейчас ты не должен рисковать. Обещаешь?

— Хорошо, отец, — мальчик склонил голову в знак повиновения, и Сати отпустил его, слегка взмахнув рукой.

Как только Тулл отошел от ложа, Сати заскрипел зубами от боли. При сыне он не подал вида, что она терзает его.

— Я наложу мазь, она снимет боль, — проговорила Ока, подойдя к ложу.

Я понял, что она не могла подойти к Сати, пока он разговаривал с сыном — женщине нельзя прерывать разговор мужчин.

— Присмотри за ним. Не отпускай из дома, пока я валяюсь здесь, займи его чем-нибудь, — прошептал Сати.

— Он так похож на тебя. Ты сам с десяти лет, вопреки воле отца, уже охотился на ящеров. Помнишь, как ты принес голову компсогната и положил у входа в мою пещеру?

— Да, так я заявил о своих правах на тебя, — улыбнулся Сати. — Но совет же учел это, когда пришло время выбирать мне жену.

— Миола хочет поздороваться с тобой, — сказала Ока, когда закончила смазывать раны. — Она сильно волновалась.

— Пусть подойдет.

К постели робко подошла девочка. Ей было не больше пяти лет, и она была очень похожа на Оку — такие же золотистые волосы и голубые глаза.

— Садись рядом, — нежно сказал Сати.

— Тебе больно? — тихо спросила девочка.

— Нет, милая, все уже позади. Мама смазала раны, и мне стало легче, — проговорил он и погладил ее по голове.

— Люди говорят, что ты сильный и храбрый. Ты смог убить много демонов. Почему сейчас не убил?

— Он оказался другим.

— Каким?

— Таким, каких я еще не встречал, Миола.

— Но ты убьешь его, правда?

— Конечно, как только поправлюсь, сразу убью. А теперь ступай, мне нужно отдохнуть.

Девочка ушла, и Сати устало закрыл глаза. Я видел, как перед его взором всплыли картины последней охоты:

Миновав лес, окутанный вечерними сумерками, Сати вышел в открытое поле. На колышущиеся под теплым ветерком травы опускалась ночь, низкие темные облака приняли причудливые, таинственные формы. Где-то в лесу слышался посвист невидимой стаи птиц, устраивающийся на ночлег, а тонкий многоголосый писк возвещал появление вездесущей армии насекомых-кровопийц.

Настала ночь — время ночной охоты. Притаившись в кустах, он долго вслушивался в звуки. Здесь проходила тропа ящеров, и Сати надеялся на удачу. Почти полная луна бросала длинный серебряный луч света на поле, и он рассекал ночную темноту, ложился через травяное море, освещал далекий островок маленькой рощи.

Вдруг охотник увидел вдали, у самой рощи, какое-то движение. Ветер дул в его сторону, и он, распластавшись в высокой траве, пополз в том направлении. Вскоре он уже лежал на небольшом пригорке, поросшем колючим кустарником, и перед ним открылась картина, потрясшая его до глубины души.

На поляне стояла большая стая ящеров, больших и маленьких, черных и серых, с наростами на головах и с пластинами по всей спине. Ни разу Сати не видел, чтобы большие ящеры охотились сообща, а тем более с другими более мелкими видами. Но теперь они, казалось, объединились против общего противника — крылатого демона!

Ящеры плотной гурьбой обступили своего извечного врага и двигались вокруг него, переходя с одного места на другое, разъяренно ревели и тявкали, поднимая головы. Они не находили себе места от ярости, но не нападали.

Демон стоял один среди этой копошащейся своры — решительный, спокойный, с красными горящими глазами и, прочно расставив ноги, поглядывал на беснующееся скопище, готовый к атаке по всем направлениям. На его губах играла презрительная усмешка, он сложил крылья за спиной, и они казались руками, поднятыми вверх.

Но вот вампир неожиданно и стремительно метнулся туда, сюда, раздался глухой звук рвущейся плоти и ломающихся костей, траву обрызгало алой кровью. Демон не издал не единого звука. Но в рядах его врагов раздался не один предсмертный вопль. Ящеры отпрянули, оставив его по-прежнему недвижимым, неукротимым, невредимым и презрительным.

Сати наблюдал за поединком, боясь вздохнуть — такого демона он еще ни разу не встречал. Обычно они были куда мельче, почти как люди, но этот был гигантом! Он казался огромным даже рядом с большими ящерами, хотя он не был выше их. Это гордая осанка и поднятые вверх крылья делали его таким.

Ящеры расступились большим кругом, но не ушли. Демон ждал. Вот они вновь сгрудились в плотное кольцо и подступили к вампиру, равнодушно взирающему на их подготовку. Большой ящер взвыл, давая команду к атаке, но сам остался позади стаи, не высовываясь вперед. И они напали сразу всем скопом. Демон взмыл в воздух в самый последний момент и, схватив мелкого ящера, разорвал его на куски в мгновение ока. Он бросил кровавые останки на стаю и вдруг исчез, как будто растворился в воздухе. Через миг он уже стоял за спинами зверей и оказался совсем близко от укрытия Сати. Хлопнув в ладони, он привлек внимание ящеров. Они развернулись, сбившись в беспорядочную толпу и не понимая, что произошло.

Но вдруг вампир замер на секунду и, повернув голову в сторону кустарника, втянул воздух, принюхиваясь. Затем, не обращая внимания на приближающуюся ревущую и тявкающую стаю, в один миг оказался рядом с воином. Он схватил его за шею и поднес к самому лицу.

Никогда прежде Сати не испытывал такого всепоглощающего ужаса, который он испытал смотря в глаза странному демону. Он много раз выслеживал и убивал вампиров, но ни один из них не был так зловещ. Казалось, сама Мать-Земля исторгла его из чрева, испугавшись своего творения! Его горящие глаза проникали в самую душу, высасывая все живое, что было в ней.

Вампир шумно втянул запах Сати, почти притронувшись к нему носом.

— Ты наследник? — спросил он, вглядываясь в его лицо.

— О чем ты? — прохрипел Сати.

В этот миг вампир обернулся в сторону леса, прислушался и неожиданно взмыл в воздух вместе с воином. Поднявшись высоко над полем, он бросил его в кусты и, обернувшись огромным черным вороном, исчез в ночном небе.

Из леса на поляну выскочил большой отряд охотников. Они бежали к стае ящеров, размахивая копьями.

Звери, стоящие в стороне и не рисковавшие приблизиться к вампиру, бросились врассыпную. Только один из них осмелился напасть на израненного человека, прельстившись легкой добычей.

Последнее, что помнил Сати, это зубы ящера, вцепившиеся в его тело.

«Хозяин» вздохнул. Его мысли начали путаться: он проваливался в полусонное полубессознательное состояние.

…Тулл очень храбрый, он займет место вождя не только по праву рождения, — проносилось в его голове, — сказать старейшинам о его стрелах … цветы зверобоя — живой травы, она сильная, но кто бы мог подумать … Ока … новолуние … река …

Перед затуманенным взором воина проплывала картина.

— Пойдем, Сати, сегодня Мать-Земля рождает Дочь-Луну, покровительницу воинов и ночных охотников, — нежные руки Оки ласково тронули его лицо, — река окутана туманом желания, — шептала она, едва касаясь губами его уха, — воздух напоен жизненной силой, это Отец-Космос посылает души воинов для нового воплощения. Духи земли и неба благословили нас. — Она взяла его за руку и вывела из душной пещеры. По едва приметной в ночной мгле тропе они спустились к широкой реке, окутанной белыми хлопьями тумана. Над лесом и рекой неслась соловьиная трель, наполняя природу романическим опьянением. Маленький певец воспевал богов, любовь, свободу, наполняя подлунный мир гимном страсти, и звезды в черном небе благосклонно внимали ему. В тростнике, качаясь на волнах, лежала русалка и, склонив прекрасную головку, с грустью слушала его напевы.

Ока легким движением скинула с плеч платье и вошла в воду. Сати последовал за ней. Вода, теплая, как кровь ящера, укрыла их от постороннего взгляда. Речные нимфы, водящие хоровод на другом берегу реки, со смехом скрылись в высоких зарослях лозняка. Русалка со вздохом погрузилась в черную воду — ничто не должно мешать свершению священного таинства зарождения новой жизни…

…И древние, как мир, звуки влились в песнь соловья, растворяясь в памяти тысячелетий …

Сати грустно вздохнул, вернувшись из воспоминаний, и забылся тяжелым сном больного человека. А я, заточенный в его теле, как в клетке, мог лишь думать о том, что узнал. Я не был третьим лишним в его воспоминаниях, я не чувствовал себя подсматривающим за их близостью. Нет! Это было чем-то большим. Это были мои воспоминания!

Из пещеры все ушли, стало тихо, только отдаленные голоса, доносившиеся снаружи, напоминали о том, что мы находимся в большом селении.

— Во второй раз я переношусь в свое прошлое и во второй раз встречаюсь с Дианой! Почему это происходит? Перед смертью она видела картину нашей будущей встречи. Неужели ей открылась какая-то тайна нашей жизни? — И я вновь, как и в первый раз, не мог найти ответа на этот вопрос.

Наступила ночь. Все собрались на поляне у горы. Я пытался понять, что там происходит, но не мог. Были слышны лишь звуки бубна и заунывная песнь шамана. Сати, метавшийся в горячке, затих, снова провалившись в беспамятство. Я злился на свое бессилие. Невозможность передвигаться отдельно от тела «хозяина» томила. Я чувствовал себя таким же больным, как и он. Хорошо хотя бы то, что не потерял сознания.

Неожиданно раздался крик ужаса. Люди заметались по поляне. Я услышал голос вождя, призывающий воинов. Женщины кричали, прикрывая собой детей. Я не мог понять, в чем дело. Если на селение напали ящеры, то я не чуял их. Как будто люди внезапно сошли с ума и спасались от неведомого врага. Я только слышал, как падают на землю их бездыханные тела.

Вампиры! Они напали на селение!

Я прислушался к голосам, стараясь выделить из общего гомона голос Оки.

— Тулл, спаси Миолу! — наконец я различил ее голос среди шума. — Спрячьтесь в пещере!

— Я могу сражаться! — крикнул в ответ Тулл.

— Ты должен позаботиться о ней и отце! Он беззащитен! Помоги ему, Тулл! — Ока хотела заставить сына уйти с поляны. — Миола, нет! — вдруг страшно закричала она.

Я заметался в черной темнице тела, лежащего без сознания Сати, не имея возможности даже увидеть то, что происходит рядом со мной.

— Сати, очнись! Слышишь меня, Сати! Да очнись же ты, черт тебя подери! — взывал я, стараясь пробудить его к жизни. Я колотил несуществующими кулаками по его груди, бил по лицу, но он не слышал меня. — Сати, Ока и дети погибают! Очнись, воин! — кричал я в его сознании.

В какой-то момент он вздрогнул и открыл глаза, но его тело осталось неподвижным, он по-прежнему был в беспамятстве.

В пещеру вбежали Ока и Тулл. Вслед за ними вошел демон. Ока бросилась к ложу Сати и прикрыла его собой. Тулл выхватывал из колчана стрелы и, отступая к стене, одну за другой посылал их в вампира. Но демон молча и медленно наступал на мальчика, лениво отмахиваясь от стрел. Когда они кончились, Тулл выхватил из-за пазухи пучок зверобоя и выставил его перед собой, прикрываясь им, как щитом. Он не кричал, только судорожное дыхание выдавало его ужас. Вампир подошел вплотную к ребенку и, схватив его за шею, поднял к своему лицу, втянул воздух, принюхиваясь.

Ока бросилась к стене, схватила висящий там короткий меч и бросилась к демону.

— Оставь его, — крикнула она и вонзила клинок в спину демона по самую рукоять.

— Сати, вставай! — призывал я воина. Ужас от происходящего леденил душу. Я уже знал, что сейчас произойдет! Невозможность двигаться и даже оказать хоть какое-то сопротивление рвало сердце.

Демон, не поворачиваясь к Оке, взмахнул рукой, и Тулл отлетел к дальней стене пещеры. Его раздробленное о стену тело обмякло и, дрогнув несколько раз, затихло.

— Нет!!! — закричала истошно Ока и бросилась к ребенку, но демон схватил ее за волосы и притянул к себе.

— Сати, она сейчас умрет, — прошептал я совсем тихо. Теперь я хотел, чтобы его глаза закрылись, и я не увидел ни ее, ни его смерти.

Вампир не спеша выдернул из спины меч и отбросил его в сторону, неторопливо подошел к ложу Сати, волоча Оку за волосы, и тронул пальцем его лоб. Я почувствовал, как из пальца в голову Сати плеснула какая-то сила. Он вздрогнул и пришел в себя. Увидев происходящее, он закричал и отпрянул к стене. Демон протянул руку, и жуткая неведомая сила втиснула охотника в стену, перекрыв его дыхание.

Вампир медленно развернул Оку к себе и обнял. Его крылья раскрылись огромным веером. Он почти нежно откинул волосы с ее шеи и прильнул к ней. Ока забилась в его руках, но вампир все сильней прижимал ее к себе. Он пил кровь, не торопясь, наслаждаясь каждым глотком, покачиваясь и постанывая от удовольствия. И было в этом что-то возбуждающе-запретное, страстное, за гранью пристойности.

Сати задыхался от ужаса, отвращения и ненависти. Я чувствовал то же самое. Он не мог двигаться, пригвожденный к стене, я, в своей духовной оболочке, также не мог причинить вампиру никакого вреда. Мы беспомощно смотрели, как с каждым его глотком уходит ее жизнь.

Ока затихла, ее тело безжизненно повисло в руках убийцы. Он оторвался от ее шеи и взглянул на Сати, его глаза еще горели пламенем возбуждения. В них читалось исступленное блаженство удовлетворенной чувственной страсти!

Я и Сати закричали от ярости и в едином порыве рванулись от стены. Что-то произошло. Неистовый гнев объединил нас. Моя сила и его тело слились в одно целое. Мощь и скорость, с которой воин вцепился в горло вампира, повалила его на пол. Но демон схватил Сати за голову и, взглянув в глаза, прошептал на каком-то странном, но понятном мне языке:

— Ты здесь, не правда ли, наследник? Ты прошел сквозь время и пространство, чтобы вернуться в это тело и отыскать меня. Добро пожаловать в мой мир. Теперь я знаю, где найти тебя. До встречи в твоем мире! — и вампир, легким движением свернув шею Сати, растворился в воздухе белесым туманом …

— Мишель, Мишель, что здесь происходит?! — услышал я далекий голос. Он проникал в мое сознание, как сквозь вату. — Какого черта ты здесь творишь?! — Арс с силой тряхнул меня за плечи. — Убираемся отсюда сейчас же! Если набегут ящеры, нам несдобровать!

С трудом выплывая из оцепенения, я смотрел на Арса и не видел его. Я все еще был там, но сознание медленно возвращало меня в действительность.

Арс с силой ударил меня по щеке.

— Очнись, чертов истукан! — закричал он. — Нужно уходить!

Преодолевая приступы забытья, я затуманенным взором оглядел себя: вся одежда в крови. В руках, покрытых красной липкой, загустевшей жижей, безжизненное тело ящера. Вокруг валялось больше десятка разорванных тел, но меня мало беспокоило настоящее — мне были нужны ответы из прошлого.

Глава 21

Несколько дней я провел в своей городской квартире в латинском квартале, не выходя и никого не принимая. Мне нужно было прийти в себя и хотя бы попытаться разобраться в том, что происходит. До сих пор я обвинял Тьедвальда в том, что он втянул в свою тайную жизнь не только меня, но и весь род де Морелей. Но теперь я не был в этом уверен. Тьедвальд жил в недавние, по сравнению Атаутельмека и Таильконы, времена. Что касается Сати и Оки, то бездна между этими эпохами вообще невообразима. Даже земля в ту пору была другой. Значит, это я на протяжении нескончаемого хода времен возвращаюсь в этот мир. Это меня искали в бесконечных перерождениях. Но зачем?! Почему все считают меня наследником?! И чей я наследник? Только ли союза трех миров и ордена? Но существовали ли они во времена Сати или Атаутельмека? Что скрывает тайна моей жизни? А Диана? Каким образом мы с ней связаны на протяжении всех жизней? Почему она всегда рядом? Я вспомнил, как впервые встретил ее сто лет назад. Только одно касание к ней возбудило во мне необычное чувство, сердце словно почувствовало нашу неотделимость. Нам не потребовалось много времени, чтобы понять: мы созданы друг для друга.

Если я правильно понимаю, вампиры охотятся за мной с незапамятных времен. Но зачем? Чью волю они исполняют? Что скрывается за этим неустанным преследованием? Одни вопросы и ни одного ответа! Я устал от этой погони, от бесконечного бега по кругу. Когда-то красноглазый заставил Андре выпить человеческую кровь. С какой целью? Чтобы он не стал тем, кем стал я? А если бы он выдержал и не закончил полного превращения, родился бы я? И если родился, стал бы наследником? Почему род де Морелей несет на себе это бремя? Так, может, решение моих проблем в завершении ритуала? Убить кого-нибудь, напиться горячей живой крови и прекратить все одним махом?

Я метался из комнаты в комнату, не находя себе места. Если в будущем меня ждет встреча с Дианой и все повторится вновь, смогу ли я выдержать ее смерть еще раз?! В чем смысл этих перерождений? В чем смысл наших смертей? Я не понимал, что происходит. У меня не было больше желания и сил продолжать эту гонку. Теперь, когда за мной из прошлого должен прийти какой-то крылатый демон, я не хотел рисковать ни своей жизнью, ни жизнью своих друзей.

Иша все время ходил за мной по пятам. Он следил за моими действиями, как будто хотел уберечь от необдуманного шага. Несколько дней беспрерывных метаний по двадцати комнатам моей квартиры ни к чему не привели. Я так и не пришел ни к какому решению. Хотелось бросить все и уехать на край света! Но я понимал, что это ничего не даст: за меня все давно решено кем-то очень могущественным и неисследимым!

— Профессор Жиром просит принять его, — доложил лакей.

Он уже несколько раз приходил, но я не был готов к тяжелому разговору, хотя понимал, что как ни откладывать встречу, объясниться все же придется.

— Профессор, — поприветствовал я вошедшего в комнату Жирома.

— Месье де Морель, — поклонился профессор. — Я понимаю ваше состояние и приношу вам наше искреннее сожаление о случившемся, — заявил он с порога, — мы приняли меры и убрали с места событий все улики, так что люди ничего не заметили. Поверьте — такое больше не повторится! Виновные наказаны, остальные предупреждены. — Жиром подошел поближе и заглянул в мои глаза, — как вы? Я знаю, вам сильно досталось. Их было очень много, но ваша сила и умение сражаться впечатляют! Небывалый случай — полувампиру выстоять против стольких ящеров! Непостижимо! Вам никто не помогал?

— Я был один.

— Невероятно! — воскликнул еще раз Жиром.

Я удивленно посмотрел на него: он как будто совсем не сожалел о гибели своих сородичей.

— Не удивляйтесь, де Морель, неподчинение приказу — серьезный проступок. Если кто-то не умеет повиноваться, то должен быть наказан! Вы доказали всем, кто не желает этого понимать! Я пришел к вам с тем, чтобы заверить вас и ваших друзей в нашем искреннем расположении! Будьте в этом уверены. Мы по-прежнему в вашем распоряжении. За сим разрешите откланяться. Жду вас на занятиях, — профессор поклонился и вышел.

Я подошел к окну и прижался лбом к стеклу. Ранний вечер окутал улицу сумеречной тайной. Люди, спешившие в уют своих жилищ, зябко кутались в теплые одежды. Экипажи сновали по проезжей части, и звонкий цокот подков вносил в вечернюю мелодию города свое грустное очарование. На углу лавочник Корден вынес жаровню с горящими углями, и несколько посетителей его уличного кафе грелись, сидя у огня.

Нужно возвращаться к жизни. Я еще даже не взглянул на документы, переданные мне профессором.

Неожиданно, среди промозглой серости улицы промелькнуло светлое платье. Я успел заметить лишь его краешек и зонт. Женщина из леса! Я, как мог быстро выбежал из дому, осмотрел все закоулки, но она пропала.

— Что за черт! Не привиделась же она мне! — я вернулся в дом.

Ночью, когда улицы опустели, мы с Ишей отправились в поместье Тибальда.

— Ну, вот и ты, наконец! — воскликнул Тьери, спеша мне на встречу. — Мы заждались тебя, Мишель. Атер просто с ума сходит, скоро разнесет всю конюшню. Ты не должен надолго оставлять нас. — Тьери обнял меня и по-дружески похлопал по спине.

— Как ты? — спросила Эмили, участливо заглядывая в мои глаза, — мы беспокоились.

— Все хорошо, спасибо, — ответил я ей и всем собравшимся в каминной комнате, — со мной все в порядке, я не пострадал.

— Ты видел профессора? — спросил Тибальд, — он как-то объяснил выходку ящеров?

— Он приходил сегодня с извинениями и выражением искренних надежд на мое прощение, — ответил я, усаживаясь в свое кресло у камина.

Иша растянулся у моих ног, на его морде было написано неподдельное удовольствие, он слегка приподнял верхнюю губу, показывая ряд белоснежных клыков — должно быть, улыбался. Амар тотчас взобрался на его шею, кувыркнулся, схватил за хвост и, зарывшись в теплый мех огромного кота, что-то зашептал ему на ухо.

— Жиром принес мне документы Арино, — я подал сверток Тьери, — прочти, что там.

Тьери развернул маленький рулончик. На истертой пожелтевшей от времени бумаге был написан небольшой текст на старофранцузском языке: «В столь давние времена, что даже старейшие из мудрейших не помнят их, жил на земле могущественный король Тэнивад, — начал читать Тьери, — у него была жена Эфра — дочь властителя мира Теней. И не было во всем дневном и подлунном мирах сильней и могущественней волшебницы, чем она. Но омрачено было счастье королевской четы: у них не было детей. Тогда воззвала Эфра к Матери-Земле, молилась она долго и слезно. Прародительница всего живого ответила на ее мольбы — у них родилась дочь».

— Это что, сказка? — спросила Софи, — а при чем здесь Арино? Он, насколько я знаю, был публицистом, но не сказочником.

— Давайте послушаем до конца, — попросила Эмили, не будем прерывать Тьери. Читай, дорогой.

— Солнце одарило девочку золотыми волосами, — продолжил Тьери, — небо голубизной огромных глаз, снежные вершины гор — прозрачной белой кожей, а утренняя заря окрасила ее личико нежным румянцем. Во всем мироздании не было прекрасней дочери царя Наземного мира.

Нимфы приходили к ней по ночам и пели колыбельные песни. Русалки уносили в морские пучины, открывая перед ней красоту подводного мира. Эльфы поднимали на невообразимую высоту, и она летала вместе с ними над бескрайними просторами земли.

Ее учителями были многомудрые бессмертные духи Света. С ними она познавала таинства древней магии. Духи учили ее видеть глубинную природу вещей, раскрывали перед ней секреты жизни и смерти.

Анади росла добрым послушным ребенком, она не была избалованной капризной принцессой. Мать и отец, хотя и очень любили ее, все же воспитывали в строгости.

Когда Анади исполнилось шестнадцать лет, весть о ее красоте и учености разнеслась во все концы Мироздания. И отец объявил ей свою волю: на пир в честь ее шестнадцатилетия прибудут принцы со всех концов вселенной, чтобы просить ее руки.

Грустно стало принцессе. Она еще не была готова покинуть отцовский кров. Вечером, забравшись на подоконник, смотрела она на темнеющее небо и думала о том, что завтра ей предстоит выбрать мужа, который увезет ее, быть может, так далеко от родных мест, что земля будет казаться маленькой сияющей звездочкой на ночном небосклоне.

Закатная заря разлилась по небу. Перед замком простерлась широкая долина, река серебристой лентой, украшенной белоснежными кувшинками и утопающей в ее зеленых волосах, переливалась и дробилась под лучами полной луны. Лес, обступающий замок с трех сторон, казался черной стеной вражеской армии, и могучие кедры выглядели ее исполинскими воинами. Неприятное чувство тревоги закралось в душу принцессы. Она зябко повела плечами.

— Что грустишь, подружка? — рядом с принцессой опустилась крошечная лесная фея, — пойдем, сегодня твой праздник, и мы решили устроить девичник! — фея рассмеялась таким звонким и веселым смехом, что Анади сразу же забыла о своих переживаниях. Фея изящно потянулась и в тот же миг стала одного роста с Анади. Ее зеленоватые волосы многочисленными локонами укрывали спину, спадали с плеч тугими струями, прикрывали розовое полупрозрачное платье. Стройные ножки и тонкий стан угадывались под ним, как будто оно было сшито из утренней росы, переливающейся бесконечными брильянтовыми искрами. — Наяды приготовили тебе подарок. Эдина просила не говорить тебе, но ты же знаешь: я ничего не могу от тебя скрыть, — фея заговорщически подмигнула Анади, — тем более что ее сюрпризы не всегда удачны. Помнишь, как в прошлый раз нам пришлось долго искать выход из подземного лабиринта? А потом объяснять дракону, что мы не воры. Хотя он отлично знал, кто ты! Просто старый плут хотел поразвлечься, ему же так скучно сидеть на привязи.

— Погоди! — воскликнул я, — как ты сказал? Эдина?!

— Ну да, Эдина, наяда, — Тьери оторвался от рукописи и удивленно посмотрел на меня, — а в чем дело?

— Да так. Я вспомнил, что наяду, выручившую меня из подземного царства, тоже звали Эдина. Думаешь совпадение?

— Кто их знает? Сейчас не так часто можно встретить лесную фею, гнома или наяду, — проговорил Тибальд, — но совпадение интересное. Как ты там прочел? Искали выход из лабиринта?

— Да.

— Тьери, читай дальше, потом обсудим, — взмолилась нетерпеливо Эмили, — сказка очень интересная!

— Фея взяла Анади за руку, и они вспорхнули в воздух, как ночные бабочки. Девушки пролетели мимо башен и шпилей замка, миновали высокие крепостные стены. Промелькнули мимо домов расположенного у королевского дворца города и, наконец, подгоняемые легким вечерним ветерком, выпорхнули на просторы долины. Они то опускались к самой земле, то взмывали к потемневшему небу и, смеясь, неслись к излюбленному месту игр и танцев дивных друзей Анади.

В длинной излучине реки, у глубокого плеса, раскинулся широкий, поросший высоким разнотравьем заливной луг. Посреди него стоял огромный дуб. Он, как древний великан, размашисто раскинул руки-ветви, а его макушка кудрявой шевелюрой касалась красного от вечерней зари неба. Темное облако зацепилось за его вершину и было похоже большую мохнатую шапку, надетую набекрень. Далекий лес, замок на вершине холма и долина, погруженная в вечерние сумерки — все показалось Анади родным и таким близким, что у нее защемило сердце. Вновь тяжелое предчувствие ледяным дыханием коснулось ее души.

— Это оттого, что я знаю: скоро мне придется оставить отчий дом, — подумала девушка, — но все будет хорошо! Отец не позволит случиться несчастью. Да и мама — великая магиня, она видит людей насквозь и поможет мне с выбором, — успокоила она себя и вслед за подругой опустилась под крону дуба.

Нижние ветви дерева сияли от множества крошечных фонариков, зажженных лесными, полевыми и речными эльфами. Среди травы мелькали зеленые, красные, голубые шапочки подземных жителей-гномиков. Они резво носились по полянке, выравнивая ее для танцев. Вокруг них в воздухе кружилось множество фей, их легкие платья развевались и переливались бесчисленными искорками, словно были сотканы из солнечных и лунных бликов. На длинных столах, установленных вдоль танцевальной площадки, было выставлено угощение. Дикий мед, подаренный пчелами, темнел в берестяных плошках. Цветочная пыльца, собранная бабочками, была уложена в лиловые чаши колокольчиков. Утренняя роса блестела в высоких хрустальных кувшинах. Золотистый нектар в перламутровых речных раковинах и лесные орехи на нежных бархатистых лепестках орхидей перемежались с букетами цветов и розовыми лотосами.

— Это будет такой бал, который ты запомнишь на всю жизнь, Анади! — воскликнула молоденькая русалочка, увидев появившуюся принцессу. Она сидела на камне у ручейка, стекающего среди луговой травы к реке, и выжимала волосы. — Собрались все, даже старая карга Никея приползла.

— А, вот и вы, наконец! — из-за дуба показалась Эдина. — Анади, пойдем скорее! Я уверена: ты будешь в восторге от подарков, которые мы тебе приготовили. Все уже в сборе и ждут только тебя! Пойдем, пойдем, — наяда схватила девушку за руку и потянула за собой.

Они обошли необхватный ствол дуба и оказались на полянке, скрытой под густым шатром ветвей древнего дерева. Громкими голосами приветствовали друзья появление принцессы. Множество даров было сложено у подножия невысокого постамента, на котором стоял трон, сделанный из красивейших цветов.

К Анади подбежали юноши-фейри и под руки возвели к трону. Под громогласные крики и рукоплескания принцесса принимала дары и выслушивала пожелания. Вдруг полянку прорезал яркий ослепительный луч, и в его сиянии появилась Верховная фея — фея Добра и Любви. Ее одежды были сотканы из алых и белоснежных лепестков лилий. Волосы переплетали тонкие золотые нити, в которых блистали серебряные звезды.

— О, моя госпожа, — воскликнула Анади, — я так рада видеть Вас!

— Здравствуй, моя дорогая, — фея обняла принцессу, — не могла же ты подумать, что я пропущу день рождения своей любимицы! Смотри, что я приготовила тебе в подарок! — волшебница открыла маленький ларец и достала горшочек с необычайно красивым белоснежным цветком. Я сама вырастила его. Ни на земле, ни на небесах еще не было такого чудесного растения. Я назвала его розой. От него появится множество других роз, самых необычайных расцветок, но эта — только твоя! Смотри, какая она грациозная и нежная! Она так похожа на тебя, моя девочка! Этот цветок станет королевой всех цветов, Анади. В час твоего рождения солнце одарило тебя чудесной силой, его луч коснулся твоего лика, и эта роза олицетворяет его светлое начало, скрытое в тебе. Она символ солнца — бога чистоты и непорочности. Зло не сможет причинить тебе вред, потому что ты невинностью своего сердца сможешь одолеть его! Возьми ее, и пусть она принесет тебе удачу и счастье!

— Спасибо, дорогая …

Но Анади не успела поблагодарить фею. Из-за кустов вышла сморщенная старуха в черном одеянии.

— Так-так, празднуете, значит, а про меня, как всегда, забыли! — прокаркала фея Зла и Ненависти хриплым голосом. — Ну что ж, я тоже дам тебе подарок, Анади! — она вытянула руку и указала корявым пальцем на розу, — отныне этот цветок будет символизировать скорбь и забвение!

— Память и счастье! — воскликнула фея Добра.

— Сладострастие и страстность, чувственность и совращение, — прошамкала беззубым ртом старуха.

— Неизменную любовь и целомудрие! — вскричала добрая фея.

— Белая роза отныне будет выражением краткости жизни и счастья! — прошелестела негромко злая фея.

— А также символом его возрождения и вечной жизни! — не отступала добрая.

— Она есть тайна и молчание!

— Вечная мудрость и одухотворенность!

— Да будет так! — засмеялась старуха и исчезла.

— Ой! — вскрикнула Анади: гладкий стебель розы покрылся острыми шипами, и она больно укололась. На пальцах показались капельки крови, и роза тот час стала красной.

— Не бойся, дорогая, все будет хорошо, — проговорила Верховная фея, — я не допущу, чтобы с тобой случилось несчастье! Завтра приколи розу к своему платью, и она убережет тебя от неверного шага. Если сердце твоего избранника чисто и верно, ты почувствуешь, как она станет горячей от любви, вспыхнувшей его душе, — Фея коснулась розы, и ее лепестки вновь стали белоснежными.

Утром следующего дня в комнату Анади пришли мать с отцом. Они принесли подарки для дочери, и Тэнивад, обняв дочь, сказал:

— В замок прибыло больше тридцати принцев и высокородных рыцарей, Анади. Ты должна сделать свой выбор, дочка. Но я не неволю тебя, ты можешь не спешить — пусть твое сердце само скажет, кто ему мил. У нас еще есть время до твоего восемнадцатилетия. Сейчас может состояться только помолвка.

Анади облегченно вздохнула. Она с тревогой и замиранием сердца ждала этого утра, все ее естество подсказывало, что время еще не настало.

На турнир в честь дня рождения принцессы собрались зрители со всех концов необъятной страны Тэнивада. Анади сидела в своей ложе, находившейся немного ниже царской, в окружении придворных дам. Трибуны были заполнены до отказа. Непрерывный гул многотысячной толпы заглушал все звуки. Но вот раздался барабанный бой, взревели трубы и на поле вышел герольд в сопровождении сквайров рыцарей. Каждый из них нес флаг с гербом своего господина.

— Так вот с каких времен идет традиция устраивать турниры! — воскликнул, не удержавшись, Тьери. — А я-то считал, что их родиной была Франция! — тут он заметил укоризненный взгляд Эмили, — читаю, читаю, любовь моя.

— Многое вернулось из давно прошедших времен, — произнес Арс, — ведь должно же хоть что-то быть неизменным, объединяющим человечество. Чувства, привычки, древние знания. Подсознательная память людей выкапывает из своих глубин старые знания и преподносит их как нечто новое.

— В Воздушном мире турниры проводятся и по сей день, — добавил я.

— Затем на арену выехали сами рыцари. Каждый из них сверкал золотом богатых доспехов, их кони были украшены не хуже хозяев. Но все сразу же обратили внимание на всадника, ехавшего во главе строя. Всадник был одет во все черное. Его длинные волнистые волосы были также черны, и поэтому белое, без единой кровинки, лицо особенно ярко выделялось в их обрамлении. Его огромный конь был черным, как ночь. Из ноздрей коня вылетал дым, волнистая грива и длинный хвост почти касались земли, переливаясь шелковистым блеском. Из-под копыт вылетали искры, — продолжил читать Тьери.

Сквайры, одетые в цвета своих господ, выстроились перед королевскими ложами. Герольд провозгласил имена участников, сопровождая каждое из них небольшим рассказом, откуда прибыл рыцарь, какова его родословная и заслуги. Черного рыцаря звали Эребом, он был наследником владыки Подземного мира.

Рыцарь слегка склонил голову перед Тэнивадом и дерзко взглянул на принцессу. Сердце Анади сжала ледяная рука страха, как только она увидела его глаза. В них холодным блеском сияла властная уверенность в победе и в то, что Анади отныне и навеки принадлежит ему!

Три недели продолжалось празднование. Состязания в силе и ловкости сменялись шумными застольями, затем вновь сходились на ристалище страстные искатели руки и несметного приданного принцессы. Но Анади оставалась равнодушной к горячим речам героев, к их подвигам и красоте. Ничто не трогало сердца гордой красавицы. Роза, приколотая к ее платью, была холодна.

Черный рыцарь уверенно шел к победе. Никто не мог состязаться с ним в ловкости и силе, умении слагать стихи, петь серенады и танцевать. Но Анади старалась держаться от него подальше, чувствуя исходившую от него угрозу.

Когда турнир подошел к концу, настало время Анади объявить свое решение. Но она отказала всем, попросив у них прощения.

Тогда женихи потребовали у Тэнивада проявить твердость и самому решить участь дочери. Но отец столь горячо любил свою единственную дочь, что не мог принуждать ее. В последний день пира он объявил, что только тот из молодых людей, кто тронет ее сердце в течение трех дней, станет его зятем. Каждому из них будет дана возможность поговорить с принцессой наедине и пробудить в ней ответное чувство.

— Принцесса, — воскликнул Эреб, первым, по праву победителя турнира, войдя в ее покои, — позвольте моей душе наслаждаться вашим присутствием, а глазам вашей красотой! Когда я впервые увидел вас, то понял, что никогда прежде мне не доводилось видеть столь совершенной и пленительно очаровательной девы!

— Спасибо, мой рыцарь. Вы, как всегда, непревзойденный певец женской красоты. Но боюсь, вы относитесь ко мне слишком необъективно.

— Ваш голос, Анади, подобен нежной мелодии, которая услаждает мой слух, и мне больно слышать из ваших уст отказ. Разве жар моей любви неспособен растопить лед в вашем сердце?

— Любезный принц, мое сердце не ледяное, просто оно слишком молодо, чтобы ответить на ваш пламенный призыв. Возможно, через некоторое время оно поймет, кто ему мил. Давайте подождем, милейший Эреб, время не торопит нас.

Эреб подошел к Анади и, взяв ее за руку, притянул к себе.

— Вы забываетесь, принц!

— Анади, вы мне очень нравитесь, — прошептал Эреб, глядя в ее огромные синие глаза своим черным пугающим взглядом, — но я буду с вами откровенен: мир, в котором я живу, неподвластен мне. Мой отец бессмертен, и мне нужен свой мир, в котором я мог бы править нераздельно! Я хочу завладеть вашим Наземным царством, и вы поможете мне! Я стану вашим супругом, хотите вы того или нет! Если вы откажетесь, я уничтожу весь этот ваш светлый рай, я залью его кровью! И это будет ваша вина, милая принцесса. — Он прижал девушку к себе и впился в ее губы грубым поцелуем.

Анади с силой оттолкнула Эреба и, задыхаясь, прошептала:

— Я никогда не буду вашей, уходите сейчас же!

— Я ухожу, но мы еще увидимся, дорогая, — Эреб улыбнулся и, поправив на груди железный медальон с черным коршуном, вышел из покоев принцессы.

— Погоди, черный коршун?! — воскликнул я, — я видел знак черного коршуна в Воздушном мире, он был на флаге призрачного замка! Но там черный коршун нес в когтях поверженного дракона! Храмовники замка разговаривали с миром Теней! Мать Анади оттуда родом! Господи, я разберусь когда-нибудь во всей этой истории?! Все сплетено в такой клубок, что трудно разобраться, кто на чьей стороне.

— Мишель, это сказка, — сказал Тибо, — не нужно принимать все буквально.

— Сказка, которая слишком похожа на правдивую историю, — проговорила Софи, — она не была выпущена в свет, а хранилась тайно! Это может быть только сказание о прошлых событиях, произошедших на земле в незапамятные времена. Просто настало время о них узнать.

Тьери продолжил читать:

— Анади отправилась к отцу и заявила, что не готова принять ответственное решение. Она хотела посоветоваться с Верховной феей, прежде чем беспокоить отца рассказом о выходке Эреба. Девушка подумала, что, возможно, тот просто хотел напугать ее и принудить к замужеству.

Тэнивад не стал заставлять дочь и провозгласил свою волю: каждый из рыцарей может попытать свое счастье еще раз по истечении двух лет, когда Анади исполнится восемнадцать. Если она и тогда не выберет себе мужа, он сам решит ее судьбу.

Все согласились на условие короля, только принц Подземного Мира затаил обиду. Он прокрался под покровом ночи в покои принцессы и выкрал ее. Злодей заточил девушку в самом центре земли, у подземного огненного озера. Ее темницей стала высокая башня без окон и дверей. Ее стражами были невидимые черные духи. Он поклялся, что продержит Анади в плену до тех пор, пока она не согласится стать его женой.

Принцесса, запертая в башне, чахла без тепла и солнечного света. Ее магия, основанная на любви и доброте, не могла проявиться в черных бездонных недрах злого царства.

Как ни просил несчастный отец подземного владыку отпустить дочь, тот не согласился. Тогда воззвал король Наземного царства ко всем рыцарям поднебесных миров с просьбой о помощи, пообещав в награду тому, кто освободит принцессу все, что тот пожелает. На его призыв откликнулись принцы и храбрые рыцари, отважные воины и простые крестьяне. Каждый поклялся выполнить поручение короля.

Был среди них молодой рыцарь. Он прибыл во дворец одним из последних. Конь, одежда и снаряжение юноши выдавали его высокое происхождение, но никто и никогда прежде не слышал о нем. С ним были три воина, его верных телохранителя.

— Откуда ты прибыл, рыцарь? — спросил его Тэнивад.

— О, мой король, — с поклоном отвечал ему юноша, — мой край находится столь далеко от ваших владений, что весть о вашем несчастье достигла нас слишком поздно. Но как только я услышал, какая беда случилась с вашей дочерью, я сразу же поспешил на помощь.

— Ха, только такой юнец и способен вернуть прекрасную Анади, — засмеялся кто-то среди рыцарей. Но король грозно взглянул на насмешника, и тот смолк, пристыженный.

— Как зовется твое государство и где оно находится? Я владыка всей земли, но я не слышал, чтобы в моих владениях существовала страна, неизвестная мне, — вновь обратился к юноше монарх.

— Моя страна прекрасна и необычна, мой король, но она находится не на поверхности Земли, а в океанских пучинах.

— Но наши миры не общались уже несколько миллионов лет. Мы давно потеряли с вами всякую связь! Каким образом ты узнал об Анади?!

— Русалки и наяды посещают берега земли, король, — скромно ответил принц.

— Так значит, ты прибыл из глубин Подводного царства, чтобы освободить мою дочь?! — воскликнул пораженный король.

— Да, владыка, — поклонился юный рыцарь, — весть о ее несравненной красоте достигла наших владений. Но я не ищу в награду руки принцессы, потому что только любовь превыше всех наград! Лишить ее свободной воли, значит, запереть сердце принцессы в такую же темницу, в которой она находится сейчас. Я лишь хочу вернуть ее вам, мой господин.

— Твои слова говорят об уме и чистом сердце, — проговорил Тэнивад, — искренне желаю тебе успеха.

Наутро многочисленная армия выехала за ворота замка и, благословленная Эфрой, разъехалась в разных направлениях.

На земле было много входов в царство тьмы, но они были тщательно скрыты от посторонних глаз и каждый из них усердно охранялся. На страже стояли черные духи и свирепые звероподобные монстры, но самыми неподкупными были черные огнедышащие драконы. Они сидели у входа в подземелья, прикованные цепями к стенам пещер. Никто не мог пройти мимо них. Драконы умели разговаривать и читать мысли, поэтому они знали, с какой целью приходили люди к владыке Подземного мира. Многие из пришедших были готовы продать свои души демонам, живущим в черных глубинах земли, чтобы исполнились их желания. Но драконы были очень мудрыми, они не трогали глупых, заблудившихся в своих мечтах людей. Отпускали безутешных просителей, пришедших выручить из царства мертвых своих близких, но без жалости пожирали коварных, злобных и жадных искателей сокровищ.

Все, кто направился выручать принцессу, попали к этим стажам, и лишь немногим из них удалось остаться в живых.

Юный рыцарь и его верные телохранители долго искали вход в подземные лабиринты, через которые можно было попасть в Подземное царство. Они исколесили множество дорог и тайных троп, спускались на дно глубоких пропастей и исследовали величайшие пещеры, исходили пустыни и темные дубравы непроходимых лесов. Уже давно другие рыцари отказались от попыток пройти мимо стражей, но он не отступал и упорно шел к своей цели.

После очередной неудачи они ехали уже несколько дней и, утомившись, решили отдохнуть у горного ручья. Разбив лагерь и оставив одного на страже, путешественники легли спать.

Ночь была безлунной и равнодушной к радостям и горестям людей. Черное бездонное небо смотрело на спящих путников мириадами холодных безучастных звезд. Тишина полуночи царила надо всем, она окутывала окрестность непроницаемым безмолвием, поглощая все звуки. Из ручья невесомо взвихриваясь и перекатываясь через валуны, поднялся белесый туман. Таинственная дымка проплыла низко над землей, коснулась, обволакивая, сидящего на страже телохранителя, и он мгновенно провалился в беспробудный сон, безвольно уронив голову на грудь.

Из ручья показалась прекрасная наяда. Она вышла на берег, неслышно ступая босыми ногами по острым камням. Обошла спящих людей и склонилась над юношей.

— Вставай, Адвен, я открою тебе проход, — прошептала она, дотронувшись до его руки.

Юноша, мгновенно проснувшись, оглянулся на спящих товарищей, но наяда приложила палец к губам:

— Не буди, они не смогут вернуться, если войдут в лабиринт. Оставь их здесь, — девушка поманила Адвена за собой и, подойдя к горе, взмахнула рукой. Перед изумленным юношей открылся вход в пещеру.

— Ты нашел вход, укрытый древней магией. Пророчество гласит, что тот, кто остановится у его порога, способен вернуть дочь Света и Тени, прекрасную Анади. Иди, Адвен, герой, пришедший на помощь Земле.

— Но кто ты? — спросил юноша.

— Подруга Анади, Эдина, — прошептала наяда и первой вошла в пещеру. — Иди за мной, только осторожно, стражи не любят чужих.

— Черт побери! Эдина! Опять эта наяда! — воскликнул я взволнованно. — Что это значит?! Тьедвальд завещал бросить его тело в океан, этот Адвен тоже подводный житель, может, это как-то связанно между собой?

— Мишель, не пускайся в крайности, давай дочитаем, посмотрим, чем все закончилось и тогда все обсудим, — вновь взмолилась Эмили.

— Наяда назвала его Адвен, но это не имя. «Адвена» на латыни значит «чужой», — добавил Арс. — Выходит, древние изъяснялись на латыни, мертвом сейчас языке?

— Кто их знает, на каком языке они говорили? — произнес задумчиво Тибальд. — Но сказочка явно с подтекстом. Читай дальше, Тьери.

— Юный рыцарь осторожно последовал за наядой, положив руку на рукоять меча. Он вслушивался в тишину и вглядывался в непроглядный мрак подземелья, но слышал только стук своего сердца и шорох гальки под ногами. В черной бездне пещеры ничего нельзя было рассмотреть, и вскоре он остановился, ослепленный кромешной тьмой.

Вдруг в глубине пещеры послышался шорох, он все нарастал и нарастал. Вскоре стало казаться, что приближается армия и ее воины идут так кучно, что их щиты трутся друг об друга. В темноте зажглись два огромных красных глаза.

— Ты привела чужого, — раздался голос-шипение. Полыхнуло пламя, и на стенах пещеры зажглись факелы.

Воин отшатнулся в сторону: прямо перед ним оказалась голова чудовища. Огромный черный дракон, вытянув шею, обнюхивал его.

— Ты знаешь, Нагр, что это значит, — проговорила Эдина.

— Он несет смерть! — зашипел злобно дракон.

— И жизнь! — ответила, не уступая, наяда. — Ты хочешь заточить ее в Подземном мире навечно?! Вспомни пророчество! Он сам нашел вход! Ты обязан помочь!

— Если она останется, то будет жить! — дракон полыхнул пламенем.

— Уже сейчас силы покинули Анади и она уснула. И будет спать вечно, это, по-твоему, жизнь?! Я ее люблю не меньше твоего и иду на это ради нее, потому что знаю: только так она сможет вернуться!

Дракон зашипел и отполз к стене. Он молчал, долго раздумывая над чем-то и, наконец, решившись, проговорил:

— Я проведу тебя к темнице, чужой, но ты должен пообещать, что сделаешь все, чтобы спасти ее! Даже если придется отдать за нее жизнь!

— Затем и пришел! — коротко ответил юноша.

— Как тебя зовут?

— Зови, как звал: Адвен — чужой.

— Садись на спину, Адвен, и держись покрепче: путь не из легких, — дракон подставил рыцарю спину и, когда тот взобрался, помчался по нескончаемым черным лабиринтам с такой скоростью, что рыцарь вскоре потерял всяческое понятие об их расположении. Дракон освещал себе путь пламенным дыханием, и Адвен видел, как проносились мимо большие залы, которые выплывали из темноты и снова терялись в ней. Они протискивались в узких трещинах и летели вниз с такой высоты, что захватывало дух. Наконец, дракон остановился на краю необъятной бездонной пропасти. Внизу зияла непроглядная темнота.

Дракон взмыл в воздух и, расправив могучие крылья, плавно кружась, начал спускаться вниз. Вскоре черную мглу стал рассеивать неверный мерцающий свет. Под драконом показались серые облака, и бледно-голубое солнце осветило Подземный мир тусклым светом. Пролетев сквозь облачную завесу, они увидели под собой огромное огненное озеро, на краю которого на высокой голой скале высилась черная башня.

Дракон опустился в глубокую расщелину, спрятавшись между черных скал.

— Дальше ты пойдешь один. Если пророчество верно: ты спасешь и Анади, но и будущий мир. Только миру очень долго придется ждать твоего возвращения, воин. Жаль, что ты не сможешь вспомнить меня до той поры, я бы тебе помог. Если тебе удастся выбраться из этой драки, в чем я сильно сомневаюсь, поднимись с принцессой вон на ту гору и свистни, я прилечу за вами. Береги меч — он ключ к тайне, — прошипел дракон и, взмахнув крыльями, взмыл в небо.

Воин с интересом взглянул на свой меч: ничего особенного в нем не было. Клинок как клинок и, пожав плечами, двинулся в сторону башни.

Как только он взобрался на высокую скалу, с вершины которой была видна башня, из трещин вокруг него поползло черное марево. Вот оно сгустилось, и перед рыцарем появились пять духов — пять черных бесплотных сгустков тумана.

Духи закружили вокруг воина, то взмывая в воздух, то расплываясь у его ног черной дымкой. Адвен прислонился спиной к скале и спокойно смотрел на метавшихся вокруг него демонов. Его взгляд был хладнокровный и невозмутимый, как будто его совсем не беспокоили эти всполохи черного тумана. Одной рукой он сжимал рукоять меча, а другой прикрыл грудь маленьким щитом, на котором был изображен герб с полыхавшими на нем языками пламени. Но вот он плавным и молниеносным движением вынул меч из ножен и, не прекращая маха руки, полоснул духа, неосторожно приблизившегося к нему чересчур близко. Затем вложил меч в ножны и вновь застыл в неподвижности. Все его действие не заняло и дести секунд. Дух рассеялся, не оставив следа.

Демоны вихрем взметнулись к серому небу и обрушились на воина черной тучей, но он, не оставляя своего места, взмахнул мечом и рассек тучу надвое. Чернь истончилась, и распалась. На месте битвы осталось всего два черных духа. Они, не останавливаясь, набросились на рыцаря с двух сторон. Он мгновенно отступил от скалы и выпадом меча проткнул нападавшего справа, а другого остановил щитом.

Дух, оставшись в одиночестве, черной молнией полыхнул по воздуху и скрылся среди скал.

Рыцарь, не задерживаясь и не оглядываясь, пошел дальше. Его лицо было по-прежнему сосредоточенно-спокойным. Вскоре он приблизился к огненному озеру. Отсветы кипящей лавы расцвечивали близстоящие скалы в кровавый цвет. Воин пошел вдоль берега к стоящей вдали башне. Вдруг из озера поднялся огромный демон — мрак и пламя, соединенные в одно целое. Из его открытой пасти вылетали огненные струи, черные глаза взирали с бездушной ненавистью, в руке демон держал меч, сверкающий тысячами раскаленных искр.

Демон Огня и Мрака ступил на скалу, с его тела стекали струи кроваво-оранжевой лавы, и камни плавились под ними с громким шипением. Демон был огромен, как гора, и рыцарь казался крохотным жучком, которого можно было убить одним движением пальца.

Демон запрокинул голову и захохотал:

— Это ты, земляной червь, так напугал духов, что они бросились просить помощи?! Ступай отсюда! Я даже не стану биться с тобой, чтобы не замарать твоей нечистой кровью священные камни.

Адвен, не ответив, бросился на демона и воткнул меч его в ногу. Огненный великан взвыл и неожиданно уменьшился в размерах. Теперь он был одного роста с воином.

— Что это за магия?! — проревел он, рассматривая себя.

— Не знаю, но чувствую: она мне поможет, — впервые за все время пробормотал юноша и бросился на демона.

Они бились долгое время. Никто не мог одержать верх. Демон все время старался подвести противника к обрыву и столкнуть его в огненную пучину. Но Адвен был умелым воином, он успешно отражал нападки, и сам непрерывно атаковал врага. Он уводил демона от озера. По мере того как демон все дальше отступал от лавы, его силы убывали. Наконец, Адвен, извернувшись, обрушил на голову недруга меч и рассек его пополам. Мрак и Пламя растеклись у его ног полыхающей лужей.

Устало прислонившись к скале, рыцарь перевел дыхание. Постояв несколько минут, он, взглянув на башню, направился к ней. Подойдя поближе, осмотрел голые, сложенные из черного камня стены — ни малейшей трещины или выступа! Как подняться к единственному окну, светящемуся матовым светом на самой вершине неприступной цитадели?

Неожиданно у его ног что-то замельтешило. Рыцарь удивленно смотрел на крохотных гномиков, которые вынырнули из едва заметной трещины у основания башни.

Один из них поманил юношу и повел к обломку скалы, торчавшей из горы неподалеку от башни. Зайдя за камень, Адвен увидел лаз, уходивший под землю. Гномик махнул рукой и скрылся в темноте. Рыцарю ничего не оставалось, как встать на четвереньки и последовать за ним. Он полз за бегущим впереди крохотным человечком несколько минут, как вдруг гномик остановился и, отодвинув какую-то заслонку, выскочил из лаза. Через мгновение юноша очутился в круглой комнате внутри башни. Остальные человечки были уже здесь. Адвен осмотрелся: комната абсолютно пустая, ни скамеек, ни столов, стены совершенно ровные и гладкие, так же, как и снаружи. Башня уходила вверх длинной черной трубой, у которой не было даже лестницы.

Воин хотел спросить гномиков о том, как же взобраться по стене, но один из них, предугадав его желание, прижал палец к губам, призывая к молчанию. Остальные, встав кругом и прислонив плотно головы с надетыми на них смешными разноцветными колпачками, зашептали что-то, быстро и беззвучно шевеля губами. Внезапно воздух в комнате закачался, как горячее марево, и юноша увидел совсем другую картину. Комната совершенно преобразилась: появилась мебель и в стенах оказались окна; в камине горел жаркий огонь; на большом столе стояли блюда полные разнообразной снеди, а на стульях, расставленных вокруг него, сидели безобразные зверолюди. Они громко разговаривали, смеялись и играли в кости, яростно ссорясь. Вокруг стены ввысь уходила крутая лестница.

Гномы, выстроившись в ряд, медленно и тихо двинулись к ней, увлекая за собой рыцаря, ухватив его за полы одежды. Когда они поднялись достаточно высоко, гномик в синем колпаке прошептал:

— Это заклятие невидимости. Оно рассчитано на простачков, но вот у самых покоев принцессы сидит старая остроухая Малития. Ее не проведешь дешевыми трюками. Злобная ведьма любит покуражиться, прежде чем убить человека. Воспользуйся этим. Заморочь ей голову.

— Но как?!

— Она любит веселых людей, спой ей, а когда она отвлечется — нанеси единственно верный удар и отсеки голову. Иначе никак!

Посреди светлой богато убранной комнаты стояло широкое ложе, на котором под прозрачным балдахином лежала прекрасная дева. Ее томная поза и пронизывающий взгляд черных, как ночь, глаз говорил о неге и страсти. Она грациозно изогнулась и поманила Адвена пальчиком.

— Ты устал, мой рыцарь, иди, приляг рядом. Я помогу тебе забыть о тревогах и печали. Ты унесешься в рай на крыльях моей любви, — пропела она нежным дивным голоском.

Адвен почувствовал, как вокруг него закружили вихри какой-то древней магии. Его голова закружилась, перед глазами поплыли картины любовных утех. Но он без труда отбросил видение, лишь слегка тряхнув головой.

— Тебя не привлекают женские прелести? — засмеялась дева звонким голоском. — Но, может, тебе нужны победы в рыцарских турнирах? Хочешь, я стану твоим талисманом, и ты больше никогда не проиграешь ни одного поединка? Ты станешь великим и непобедимым воином, о тебе будут слагать легенды!

Перед глазами юноши появились картины его побед и славы, но он вновь с легкостью отбросил их.

— Нет?! Тогда я предлагаю тебе власть и богатство! Смотри, чем я могу одарить тебя!

Рыцарь увидел огромный сверкающий в лучах солнца дворец, построенный на вершине холма. К нему тянулись караваны с подношениями. Сам он сидел в громадном зале, отделанном золотом и янтарем, на троне из слоновой кости и украшенном таким количеством драгоценных камней, что их сияние затмевало солнечный свет. У его ног толпились подданные, раболепно выполняя его повеления. Адвен смахнул видение рукой и твердо шагнул вперед.

Девушка в одно мгновение оказалась рядом с ним и, приблизив к нему лицо, потянула носом.

— Чужой! — воскликнула она. — А я думаю, почему на тебя не действуют мои чары?! Кто ты, мой юный друг? Из каких миров пришел? И что забыл в наших краях? Зачем тебе влезать в Земные дрязги? Так можно и головы лишиться. — Она легонько отступила от воина и оказалась в кресле, стоящем у камина. — Садись, расскажи мне о своем мире. Не спеши потерять голову из-за того, что не стоит даже внимания такого воина, как ты! Одержать победу над демоном Огня и Мрака! Такого еще не бывало на моем веку!

— Пропусти меня, Малития, — проговорил воин спокойным голосом, — и я не убью тебя.

— Убьешь?! Я так не думаю! — Малития вскочила с кресла и в один миг оказалась перед ним, — ну, попробуй, воин, — пропела она, глядя в его глаза своим черным, как бездна, взглядом.

Рыцарь взмахнул мечом. Девушка пропала и оказалась за его спиной, легонько толкнув его в плечо. Он обернулся, но она уже стояла у стены, он шагнул вперед, она появилась у другой стены.

— Пой, — услышал Адвен голос гномика из-за двери, — так она наводит морок, запутывает и увлекает к окну, чтобы сбросить вниз.

Адвен опустил меч и запел красивым нежным голосом. Малития тотчас оказалась возле воина и, не шелохнувшись, слушала его.

Прекрасной юной девой Ночь над землей плыла И, утомившись, села у звонкого ручья. О юноше прекрасном ей песню спел ручей. Как от любви сгорая, томится юный День. Как слушает он песню о деве, чуть дыша, О той, что в косы звезды вплетает не спеша, Как лунное сиянье скрывает девы стан, Но к ней дорогу знает лишь призрачный туман. И сердце молодое тревожится тоской, День в дар ей посылает свой локон золотой. И Ночь вздохнула грустно: «Я слышала о нем, Мне ветерок полночный спел песню обо всем. И я в тоске горюю, сгораю от любви, К любимому дороги никак мне не найти. И чтобы День увидеть — останусь у ручья, Пусть сбудется о встрече скорей моя мечта». Но на пути у девы встал солнечный Рассвет, И Ночь в его сиянье растаяла, как снег. О гибели любимой День от ручья узнал, И в горестной печали на землю он упал. Закат, кровавый стражник, жестоко День убил, Любовь сердец невинных навеки загубил. И каждый раз росою вновь плачет дева-Ночь, Душа ее тоскует. Кто сможет ей помочь? И Дня душа кроваво окрасит горизонт, Когда уйти в былое идет его черед.

Малития стояла и слушала, закрыв глаза. Адвен при последнем звуке баллады взмахнул мечом, и по полу покатилась голова ведьмы. В тот же миг раздался звон бьющегося стекла, как будто тысячи острых осколков упали на пол, и перед изумленным взором юноши показался высокий одр меж четырех хрустальных столбов, на которые был наброшен невесомый, как паутинка, покров. Под этим покровом, мерцающим бриллиантовыми бликами, покоилась Анади.

Адвен откинул полог и приблизился к спящей принцессе. От невиданной красоты юной девы у него перехватило дыхание. Он стоял и смотрел на нее, позабыв обо всем на свете. Ее лицо было белее снега, без единой кровинки. Подчиняясь неведомой силе, Адвен склонился к ее руке и припал к ней губами. Рука девушки была ледяной, но после его прикосновения кровь прилила к ее лицу. На щеках заиграл нежный румянец, губы заалели, как утренняя заря. Она стала еще краше. Золотые волосы заблестели, как будто к ним вернулась жизнь, плечи девушки приподнялись от глубокого вздоха, и она открыла глаза.

— Ох! — воскликнула Анади, прижав руку к груди: роза, приколотая к ее платью, больно кольнула сердце горячим шипом.

— Кто вы? — спросила девушка Адвена певучим голоском.

— Адвен, моя принцесса. Я пришел, чтобы вызволить вас из неволи, — ответил юноша и подал ей руку, — прошу вас, пойдемте со мной. Я отведу вас к отцу.

Девушка подала ему руку и встала с ложа. Они оказались совсем близко друг к другу. Глаза в глаза, рука в руке, душа к душе и сердце к сердцу. Они стояли и смотрели, не отрывая взгляда, позабыв об опасности. Неведомая сила без лишних слов соединила их навеки. Не отдавая себе отчета, они откликнулись на древний, как мир, призыв: их губы соединились в долгом и нежном поцелуе.

На лестнице послышался шум, и через мгновение в комнату ворвались разъяренные монстры. Они ввалились гурьбой, толкаясь и мешая друг другу. Адвен заслонил собой принцессу и выхватил меч из ножен. Воспользовавшись неразберихой, он в несколько выпадов убил троих зверолюдей. Остальные, не растерявшись, окружили пленников и стали наступать со всех сторон.

Храбро сражался воин, защищая принцессу и свою любовь. Подобно вихрю кружил он вокруг девушки, отражая атаки монстров. Его необыкновенный меч, точно жало, разил врага неведомой силой, заключенной в нем. Через четверть часа все закончилось. Путь в Верхний мир был свободен.

Взяв девушку за руку, юный воин вывел ее из башни. Они пробирались меж высоких скал, острых, как бритва, сверкающих черным стеклом камней, стараясь как можно быстрей подняться на вершину горы, видневшуюся вдали. Но вот, наконец, измученные нелегким подъемом, они стояли на ее вершине, и воин громко свистнул. Через несколько минут из-за серых облаков вынырнул дракон, расправив могучие крылья, он медленно спускался вниз.

Внезапно на гору начали падать черные молнии, они сыпались вокруг воина и принцессы совершенно беззвучно, только камень взрывался и крошился от их ударов. Через секунду послышался и ужасный грохот, казалось, все барабаны мира зазвучали одновременно, оглушая людей дробным боем.

В небе показались черные коршуны. Они были необычно огромными, их крылья сверкали железным оперением. Птицы с громким криком набросились на планирующего дракона, он, уворачиваясь и полыхая огнем, рванулся вниз.

Воин стоял на вершине горы, закрыв своим телом принцессу. На них надвигалось несметное полчище, рычащих лязгающих острыми клыками и сверкающих огненными глазами, псов, появившихся из молний. Дракону удалось прорваться к вершине, и воин, отбиваясь от клыкастых чудовищ, подвел к нему принцессу. Сам же, отражая нападки собак, начал отступать к пропасти, уводя их от девушки. Дракон взмыл в воздух, не слушая Анади, которая не хотела улетать без Адвена. Коршуны кружили вокруг дракона, не позволяя ему подняться ввысь. Они не нападали на него, боясь навредить принцессе.

Адвен отступил на самый край пропасти и взглянул последний раз на Анади. Псы обступили его со всех сторон, дороги к спасению не было. Воин, дразня собак, сделал движение в сторону, на него бросилось одновременно несколько монстров и он, увлекая их за собой, бросился со скалы.

Дракон, сделав невероятный вираж, ринулся к горе и на лету подхватил воина, вцепившись в него когтями. Взмыл в вышину, как свеча. Пробил стаю коршунов, промчался сквозь облака и, взмахивая огромными крыльями, поднимался все выше и выше, оставив далеко позади преследователей. Перехватив Адвена зубами, он закинул его на спину.

— Защищай принцессу! — крикнул он. — Они так легко не отстанут!

И коршуны не сдались, у самого каменного небосвода они вновь окружили дракона и ценой многих своих жизней пытались не впустить его в широкий тоннель, выходящий на поверхность земли. Дракон отбивался от наседающих птиц с железными крыльями. Полыхая огнем и проделывая немыслимые пируэты, он старался уберечь седоков от тучи железных перьев, которыми стреляли в него коршуны. Вслед коршунам в небе закружили черные всполохи, это псы преисподней догнали беглецов.

Предприняв неимоверное усилие, дракон прорвался сквозь вражеский строй и нырнул в спасительную щель. Ударив хвостом, он обрушил каменные стены и помчался по узким черным ходам, разрушая их за собой. Но гигантские собаки, с легкостью преодолевая завалы, все ближе подбирались к беглецам. Уже отчетливо был слышен их ужасающий вой и царапанье страшных когтей по камням.

Дракон внезапно остановился и, стряхнув людей со спины, сказал:

— Принцесса, дальше вы пойдете одни. Я задержу адских псов. Дорогу вы знаете, это лабиринт, из которого вы нашли выход, когда мы познакомились.

Потом дракон посмотрел на Адвена долгим взглядом и сказал ему:

— Ты избран, юноша. Много времени утечет, пока ты станешь тем, кем должен, но на тебя вся надежда этого мира. Если не струсишь и не отступишься, то у тебя все получится! Не останавливайся на полпути, даже если будет казаться, что ты проиграл! Это твой путь, он дан тебе свыше. И знай — ты не один. За тебя многие отдадут свои жизни, не подведи их.

— Объясни, что это значит! — воскликнул Адвен.

— Ищи ответ в мертвом городе! Идите! Они уже близко! Не оставь Анади, сколько бы тебе ни пришлось пройти — найди ее! — прокричал дракон и развернулся к просочившемуся сквозь камни завала черному дыму. Из него стали проявляться псы с горящими огнем глазами.

Бросив прощальный взгляд на приготовившегося к битве дракона, принцесса и воин побежали по темным тоннелям лабиринта. Оказавшись близко к поверхности земли, Анади вновь обрела свою силу и освещала их путь светом небольшой звездочки, которая горела в ее руке. Вдруг позади них послышался ужасающий грохот и вой бесчисленной своры псов, затем все стихло. Остановившись на мгновение, Анади и Адвен еще быстрей бросились к выходу. Вот и долгожданный свет в конце длинного тоннеля. Еще один рывок и беглецы на свободе!

— Эти горы стоят в долине у замка моего отца, — проговорила Анади, — мы совсем близко от дома.

Но что это?! Небо было черным. Тучи, вспыхивая молниями, клубились у самой земли. В долине, у дворца Тэнивада, собралось немыслимое воинство. У выхода из пещеры стояли трое друзей Адвена и несколько воинов Тэнивада.

— Что происходит?! — спросил Адвен своих друзей.

— Армии всего мира собрались здесь, — ответил ему один из людей короля. — Владыки Подводного и Воздушного миров встали на нашу сторону. Подземный повелитель призвал силы из внешних пределов. Скоро начнется битва. Нам нужно увести принцессу в безопасное место, а потом присоединиться к королю. Ты с нами, воин?

— Конечно! — воскликнул Адвен.

В это время угольно-черная туча отделилась от полыхающих красными молниями облаков и стала стремительно опускаться вниз. Никто этого не заметил, пока она не приблизилась слишком близко, а потом стало уже поздно. Туча превратилась в демона. Это был исполин, источающий само зло. Разрушитель с разверзнутой пастью, способной поглотить саму землю. Звериный рык вознесся к небесам, и, словно вторя ему, полыхнули меж чёрных туч молнии. Гром прокатился над землей, и от его раскатов содрогнулись горы. Глаза демона горели огнем ада. Он взмахнул потрескивающим от темной энергии бичом и, рванувшись вперед, обвил конец аркана вокруг одного из воинов Тэнивада. Как тряпичную куклу взметнул его в воздух и ударил об землю. Не останавливаясь, демон вскинул руку, остальные воины были отброшены к скале и упали замертво.

Черная мгла окутала Адвена и Анади. Демон склонился над ними и движением руки притиснул принцессу к скале. Адвен бросился на врага, взмахнул мечом и пронзил его руку. С лезвия клинка сорвались белые всполохи, раня демона, заревевшего от недоумения и боли. Адвен поворачивал меч в ране демона, стараясь нанести ему больший урон. И вдруг лицо воина осветилось сияющим светом, как будто само Солнце до этих пор скрывалось в его теле, а теперь рвалось наружу. Неимоверная сила потекла из его руки в меч.

Уязвлённый демон взревел и с яростью бросился на противника, намереваясь сокрушить его чудовищными ударами. Адвен отступил в сторону. В его правой руке сиял чистым белым светом меч, в левой был высоко поднят щит. Удары вихрем обрушивались на щит, обращая его в щепки. С каждым ударом Адвену все труднее было отражать натиск демона. Наконец, он, изнемогая, был вынужден прижаться к скале. Демон остановился и проревел имя своего господина. Воин, воспользовавшись секундной передышкой, метнул меч прямо в его грудь. Лезвие глубоко погрузилось в плоть, и слуга Ада зарычал от боли. Яркие вспышки света полыхнули по всему телу демона, он забился в муках, ибо мощь света, подобно огню, терзала его плоть. Он пошатнулся и опустился на колени, впервые проявляя слабость — силы покидали его.

Тогда Адвен бросился вперед, собирая каждую крупицу своей силы. Он желал чудовищу смерти и еще глубже погрузил клинок в грудь, с яростью поворачивая его в ране. Взрыв испепеляющим кругом света объял землю, когда воин высвободил всю свою мощь, передавая ее по мечу к сердцу демона. Свет и Тьма, воин и демон слились воедино, как будто эта вспышка чистой энергии намертво спаяла их.

В этот миг из черной пасти пещеры вышел Эреб, сверкая доспехами. Не обращая внимания на застывшую от ужаса Анади, он подошел в Адвену и занес над ним меч.

От пронзительного крика мир треснул напополам. Анади кричала, прижимая руки к разорванной груди. Ее душа вырывалась, раздирая грудь, царапая сердце и смертную плоть острыми когтями. Вот она отделилась от тела и превратилась в птицу. Золотые крылья, сияющие нестерпимым светом глаза, острый клюв. Птица поднялась в поднебесье и, последний раз взмахнув крыльями, сверкающей золотом стрелой стремительно бросилась вниз.

Эреб опустил меч, и на землю упало мертвое тело воина. Птица с предсмертным криком вонзила когти в убийцу. Ее чистая, светлая сила наполнила до краев черное естество наследника Ада, и он не выдержал такой мощи. Его бездушное тело стало прозрачным, горящие глаза почернели. Жизнь угасала, и затем, во вспышке тёмной энергии оставила его.

Бездыханная птица упала на грудь воина.

Все, что осталось на поле сражения, это мертвые тела воинов и два круга на земле — черный и светлый. В центре светлого круга лежал кровавый камень-слеза.

В этот миг все замерло. Остановилось в своем движении. С небес спустились две Богини — Жизнь и Смерть.

— Я выиграла! — воскликнула Смерть. — Твой воин мертв! Напрасно ты старалась укрыть его на этой планете. Мои слуги наводнили все Мироздание, тебе бы нигде не удалось спрятать его!

— Вовсе нет, — спокойно ответила Жизнь, — я привела его сюда, чтобы наполнить непреодолимой силой — любовью! Теперь он стал сильнее во сто крат!

— Да, но отныне он навечно привязан к Земле! Я уничтожу здесь все живое и покончу с ним!

— Ты сильна, сестрица, спору нет, но и тебе не под силу разрушить то, что создал Отец! Планета останется, а значит, возвращусь и я. Тебе не победить — души, озаренные любовью, бессмертны, — проговорила Жизнь. — Они вернуться.

— И я вновь разлучу их.

— До тех пор, пока она будет жертвовать собой ради него, а он умирать из-за нее, они вечны.

— Они будут вынуждены путешествовать во времени, находить друг друга и вновь терять, — проговорила Смерть.

— Да, пока один из них не останется жить, несмотря на гибель другого. Прервав цепь перевоплощений, он, уничтожив своею смертью Смерть, обретет вечную Жизнь. Найдя друг друга в последний раз, они соединятся навсегда! — парировала Жизнь.

— Это твое решение, Жизнь, но ты же знаешь — воин несет гибель Земле!

— Или ее спасение! — возразила Жизнь. — Его кровные братья станут защитой! Четверо их, как всегда. Воин и трое телохранителей! Каждый из них будет идти своим путем. Четыре жизни и одна судьба. Никто не узнает, кто из них Воин! Это будет братство, по сути и крови! Один возьмет меч — ключ к тайне! Другой камень-слезу, заключившую в себе силу и знание. Третий-ларец, хранилище тайны! Четвертый, пройдя сквозь время и испытания, воссоединит всех! Только в конце станет известно, кто из них Воин. Ты не можешь вмешиваться. Только твои слуги должны понять, кто из них Воин. И тогда последняя битва решит наш спор!

Принцесса несет в своей крови жизненную первозданную чистоту. Воссоединившись с Воином, она дарует вечную жизнь во всем мироздании. Это будет моей окончательной победой! А до тех пор она будет под охраной ордена. Каждый раз по ее возвращении храмовники будут возрождать его и охранять ее.

— Я наводнила эту землю своей черной силой! Тебе не одержать победы! Мои слуги до сих пор жили под землей, теперь они станут жить и на земле! Они начнут вселяться в души людей и порабощать их. Никто не устоит перед моей силой! Твоему воину и его братьям не устоять перед искушением!

— Только тот, кто пал, способен подняться! Чтобы вернуться, нужно уйти, чтобы обрести, необходимо отдать! Испытания закаляют души. Все решится в последней битве, Смерть!

— Да будет так, — произнесла Смерть и исчезла.

— Да будет так, — прошептала Жизнь и медленно поднялась под облака.

И вновь все пришло в движение. Засверкали молнии, загрохотал гром. Две несметные армии, расположенные в долине, двинулись навстречу друг другу. Сражение длилось сто лет, пока силы людей не иссякли. Черное воинство, поддерживаемое пришельцами из внешних миров, начало одерживать победу. И тогда владыки Воздушного, Подводного и Наземного миров, не желая быть порабощенными, ударили в землю своими жезлами, и разверзлась земля, и полыхнули небеса, и поднялись гигантские волны. Единая Пангея раскололась на части, и воды океана поглотили ее континенты. Небо покрылось мглой на тысячи лет. И сгинуло все живое. Не осталось на Земле ни Добра, ни Зла.

И бродили в необъятных просторах бестелесных миров одинокие души влюбленных, пока не отхлынули воды и на Земле вновь не появились ростки Жизни. Тогда вернулись они на обновленную Землю, чтобы вновь встречаться и разлучаться, жить и умирать, пока не сбудется их пророчество.

Тьери закончил читать, и в комнате повисла тишина. Никто не хотел ее нарушать.

Глава 22

Я стоял и смотрел на далекие звезды. Тонкий серп молодого месяца сиял на черном небосклоне. Безоблачно и тихо. Мороза не было, воздух был теплым, и дышалось легко.

— Ты не разговариваешь уже несколько дней. Что с тобой происходит, Мишель? — спросил Тьери, подойдя ко мне.

— Все это так странно и, может быть, совершенно бессмысленно, — прошептал я.

— Объяснись.

— Посмотри на эти звезды, Тьери, они так далек от нас, что человеку никогда не преодолеть этого расстояния. Так же, может быть, и Бог далек от людей. Разве ты замечаешь муравья под своими ногами? Нет. Ты знаешь, что он существует, но ты даже не отведешь ноги, чтобы не раздавить его, ползущего по твоему пути. Сколько живет Бог? А сколько человек? Его жизнь, точно искра в бесконечном безвременье. Разве этот миг достоин внимания Всевышнего? Это Его дети, забавляясь, играют нами. Они — вершители наших судеб. Мы принимаем их за богов, но им безразлична наша боль и радость. Как дети, наигравшись, ломают свои игрушки и бросают для того, чтобы взять другие, так и они разрушают наши жизни, не задумываясь и не рассуждая. Только для того, чтобы развеять вечную скуку.

— У тебя плохое настроение. Это скоро пройдет, и ты вновь станешь прежним. Мы найдем решение, Мишель, поверь. Дойдем до конца и разгадаем тайну Черного дракона.

— Зачем? Что это даст? Удовлетворение нашему Богу? Или его детищам?

— Чтобы найти Диану.

— И потерять вновь? Это очень больно, Тьери. Сколько раз нам нужно найти и потерять друг друга, прежде чем свершиться пророчество? Сколько раз нам нужно разорвать сердце на куски, прежде чем Они наиграются и оставят нас в покое? Я отпустил Диану. Отпустил навсегда. Мне тяжело. Но я не желаю причинять и ей эту боль. Пусть она больше никогда не узнает меня. И я не буду искать ее. Все кончено. Я так решил. Пусть теперь Они ищут другие игрушки. Я сломан.

— А как же твои братья?! Они, возможно, даже не догадываются о том, что происходит! Разве это правильно, оставить их в неведенье?! Подумай об этом, Мишель.

— У каждого своя судьба. Воин, если он существует, найдет решение.

— Быть может, воин это ты.

— Нет, я не чувствую этого. Он должен быть сильным, я же слаб. Я не стану больше бороться. Тьедвальд — хранитель ларца, а я его потомок. В послании сказано: «Не ищи ларец, он сам найдет тебя». Так я и поступлю.

— Мишель, возможно, этого и добиваются слуги Смерти! Неужели ты позволишь ей взять верх и уничтожить все живое?! И не только на Земле, но и во всем Мироздании? Ведь об этом поспорили Смерть и Жизнь! Подумай об этом.

— Это аллегория. Мы не знаем, кто на самом деле стоит за этим.

— Тем более нужно разобраться! Или ты считаешь, что все, что с тобой произошло за это время — просто иллюзия?! Ничего не было?! Ни Ада, ни Воздушного мира, или профессор Жиром — просто человек?!

Я промолчал. Мне нечего было ответить Тьери. Я знал только одно: я смертельно устал.

— Мишель, я нашел ответ на анаграмму. «Морда зарыта щека пеннт» означает — пещеры замка Данноттар. Это замок в Шотландии. Я узнал: там происходит что-то загадочное. Вся история замка наводит на мысль о том, что он причастен к нам. Если ты решил все бросить, то давай хотя бы завершим это дело. Потому что, если ты не станешь этого делать, мы сами отправимся в Данноттар, — Тьери хлопнул меня по плечу и ушел.

Я долго стоял и думал над тем, что сказал мне Тьери. Возможно, он прав: нужно завершить это дело. Я выясню, почему меня направляют в этот замок, а потом стану жить обычной жизнью вампира. Окончу университет, может быть, не один, попробую себя в живописи, возьму уроки музыки. Попутешествую. Такова, наверное, и должна быть жизнь бессмертного. Чем еще заниматься, если у тебя впереди вечность?

Вечером следующего дня я попросил Тьери рассказать мне о шотландском замке все, что он узнал.

Тьери довольно переглянулся с Тибальдом. Я сделал вид, что не заметил этого.

— История замка Данноттар начиналась очень давно. По правде сказать, никто точно и не знает, когда на том месте поселились люди, — начал рассказ Тьери. Но вот что примечательно, сама местность, на которой расположена крепость, напоминает дракона, спустившегося к Северному морю, чтобы напиться его соленой воды. Голова — круглый неприступный утес, острые скалы, как хребет длинной шеи, а узкие косы лагуны, обхватившие утес с двух сторон, — его лапы. Первыми поселенцами этих мест принято считать племена пиктов. Этот народ был загадочным и весьма воинственным. Его воины в любое время года ходили полунагими и наносили на тело боевые татуировки в честь своей богини. Трон, если он оказывался пустым, наследовали только по женской линии. Местные жители до сих пор рассказывают легенды о некой зеленой даме, которая бродит по опустевшим залам.

В 900 году пикты, под предводительством внука Кеннета Дональда, защищали замок от викингов. С тех пор в замке появился еще один призрак — высокий викинг. Заметь, Тьедвальд в это время ходит в походы со скандинавами, но в 915 году оставляет воинскую службу и основывает в Нормандии замок Моро Драг.

Еще одна существенная деталь: в 1685 году в подземельях Данноттара были заключены 170 человек. Считается, что это были ковенантеры — сторонники пресвитерианской церкви, но некоторые источники говорят о древнем ордене пиктов! И о том, что «склеп вига» до сих пор хранит их тайну. Многие из арестантов погибли, не выдержав пыток и голода, а нескольких выживших отправили в колонии Америки.

После того как один из последних графов был признан виновным в государственной измене за участие в якобитском восстании 1715 года, замок находится в полном запустении.

— Ну что ж, в любом случае нужно посетить этот замок и разобраться, какое он имеет отношение к нам. Но я не изменил своего решения и после поездки в Шотландию намерен оставить свои поиски, — проговорил я, когда Тьери закончил рассказ.

Тьери, соглашаясь, развел руками.

* * *

Мутное марево тумана скрывало утес. Грохот беснующегося моря заглушал тревожные крики чаек, носившихся над заливом. Пронизывающий ветер срывал шляпы с наших голов и раздувал полы пальто. Ранние сумерки еще больше усиливали неприятное чувство затерянности и одиночества, царившее в этом неуютном месте.

Круглая скала с плоской вершиной, на которой высились развалины замка, едва проглядывалась сквозь молочно-серую пелену. Крутой спуск и дорога, проходившая через узкое ущелье, и вела к единственному входу в замок Данноттар. Была еще одна тайная тропа, которая шла через пещеру, расположенную у подножия утеса. Но сейчас, когда замок пустовал, нам незачем было идти таким неудобным проходом.

Пройдя через ворота, расположенные в массивной стене — щите, мы вышли в широкий двор крепости. Серые каменные стены древнего сооружения отзывались на свист ветра в пустых оконных проемах печальным плачем-воем. Не спеша мы обошли весь замок, стараясь найти хоть какую-нибудь зацепку или знак, но все было тщетно. Сумерки стремительно сгущались. Становилось очень неуютно в этих холодных и мрачных развалинах. Наконец, разочарованные неудачей, далеко за полночь, мы нашли приют до утра в самой уцелевшей части Данноттара — часовне.

Расположившись где придется, мы погрузились каждый в свои думы — преимущество давнего знакомства: не нужно развлекать друг друга разговорами.

Неожиданно из темного угла комнаты появилась нечеткая тень. Немного постояв в раздумье, женщина в зеленом платье проплыла к камину и нагнулась над ним, как будто что-то разглядывая. Печально вздохнув, провела рукой по каминной полке, по стене и направилась к оконному проему. Встав у его черного зева, она долго смотрела на бушевавшее море. Ветер трепал ее волосы, развевал тонкое головное покрывало.

Мы замерли, боясь спугнуть призрак, но женщина неожиданно повернулась к нам и указала рукой на камин:

— Там вы найдете то, за чем пришли, — произнесла она печально и медленно растаяла в воздухе.

Я встал с пола и подошел к камину. Оглядев его со всех сторон, не увидел ничего примечательного. Старинная каменная кладка, широкий дымовой проем — все покрыто толстым слоем пыли и затянуто паутиной.

— Ничего не вижу, — прошептал я.

Арс стал разгребать завал на полу камина. Каменная крошка и мусор, перья чаек-все смешалось в один большой ком грязи.

— Она смотрела на полку. Может, там что есть? — подсказал Тибальд.

Тьери залез в камин и осмотрел его изнутри.

— Нашел! — воскликнул он. — Здесь какой-то знак, едва заметный, на одном из камней.

Тьери нажал на камень, и камин с громким скрипом отодвинулся в сторону. Открылась узкая щель, затянутая бахромой древней паутины. Мы по очереди протиснулись в черную брешь и стали спускаться по крутой каменной лестнице. Камин за нашими спинами с грохотом встал на место. Лестница все дальше уводила внутрь утеса. Вскоре, по моим представлениям, мы оказались у самого его основания. Там, в самом центре, оказалась абсолютно круглая пещера. Казалось, что мы стоим внутри большого шара. На ее стенах были нарисованы какие-то знаки и высечены рисунки. Несмотря на то, что мы с легкостью могли различать даже мелкие предметы в полной темноте, мне почему-то очень захотелось осветить этот подземный языческий храм. Словно сама природа требовала священного огня, разведенного у алтаря, находившегося в центре капища. И, как будто отвечая на мой призыв, между правосторонними лучами свастики вспыхнул костер. Яркие блики огня осветили крестообразный алтарь, беспокойно заметались по стенам пещеры, в их свете рисунки на стенах словно пробудились, задвигались. Мы в изумлении рассматривали эти ожившие картины прошлого.

Странная роспись шла по закругленному полу, поднималась по стенам и завершалась на куполообразном своде.

— Чрево дьявола, — прошептал в изумлении Арс.

— Не буди спящего кота, — также шепотом проговорил Тибо.

— Это невероятно! Я думаю, здесь отображена вся история Земли! — воскликнул Тьери. — Смотрите: космос с далекими созвездиями, наши планеты и Солнце, Земля в разные периоды своего развития, а внизу преисподняя.

— Да, здесь воссозданы все циклы лунных и солнечных затмений! Движение планет вокруг Солнца. Потрясающе! Какая точность! Оказывается, планеты очень часто выстраиваются в одну линию и видны с Земли одновременно, в одном секторе, — так же удивленно воскликнул я.

— Посмотрите, — Тьери указал на рисунок, который разглядывал, продвигаясь вдоль стены, — сначала Земля была безжизненна, но вот с небес спускается женщина и появляется какая-то неизвестная форма жизни. Затем на планете настает черный период, все гибнет, и следом вновь появляется женщина — жизнь возвращается, но уже в другом виде! И так бесконечно!

— А далекие звезды тоже не бездействуют. С них на Землю спускаются какие-то лучи и точки! — проговорил Арс, запрокинув голову. — Не могу рассмотреть, что там, в самом центре. — Он медленно шел по кругу, все ближе продвигаясь к алтарю.

— Так мы ничего не поймем, — сказал Тибальд. — Давайте разобьем все рисунки по полосам и каждый запомнит свою. Дома нарисуем и воссоздадим все, что здесь изображено. Думаю, над этим нам долго придется ломать голову.

— Согласен, — кивнул я. — Арс, тебе космос. Тьери, ты запоминаешь полосу с историей Земли. Тибальд, тебе нижняя часть, а я возьму полосу с небосводом. Запоминайте все, до самых мелочей. Надписи нужно запомнить с особой тщательностью. Не ошибусь, если предположу, что они записаны на древнейших языках человечества.

Несколько часов мы тщательно изучали свои полосы с рисунками и замысловатыми надписями. Арс, передвигаясь по кругу и шепча под нос, никак не мог разглядеть, что было нарисовано в самом центре купола. Наконец, чертыхнувшись, он взобрался на алтарь и лег на спину.

— Ну вот, другое дело, — довольно воскликнул он. — О, дьявол! Чтоб я сдох! — неожиданно закричал он.

— Ты того, полегче с желаниями, — усмехнулся Тибо, — они, знаешь ли, могут сбыться. Я не рассказывал, как …

Но закончить историю ему не удалось. Потолок вдруг треснул с таким звуком, что казалось, лопнул не он, а мой череп. Пещера дрогнула, ее средняя часть начала медленно поворачиваться, а алтарь пополз вверх. Сверху посыпались камни, странным образом не попадая на освещенную кострами свастику.

— Забирайтесь скорее ко мне! — закричал Арс, вскакивая на ноги. — Здесь безопасно.

В это время с потолка хлынули потоки воды. Все, не раздумывая, вскочили на крест. Вода с громким шумом заполнила дно пещеры, едва не залив верхушку алтаря.

Все посмотрели вверх.

— Бог мой! — вырвалось у меня.

Обрушившийся каменный свод и вода, затопившая пещеру, были дном большого круглого колодца, находившегося во внутреннем дворе Данноттара. Теперь, когда все это находилось внутри, перед нашим взором открылся небольшой кусочек звездного неба. Но колодец был перекрыт массивной решеткой, выдвинувшейся из стены. Звезды мигали в ее отверстиях, как будто насмехаясь над нами.

— Что происходит? Мы в ловушке? — спросил удивленно Тибальд.

— Сейчас посмотрим, — ответил Арс и первым бросился в воду. Мы последовали за ним. Поднявшись по стене, мы хотели засунуть решетку обратно в стену, но ее массивные прутья были толщиной в руку. Никакая сила не была способна стронуть ее с места.

Вернувшись на алтарь, все уныло молчали. Замок заброшен. Маловероятно, что кому-то взбредет в голову притащиться сюда, чтобы полюбоваться развалинами. Да если кто-то и придет. Что он сможет сделать? Решетка стояла намертво.

Мы находились в ловушке уже несколько суток. Перепробовав все, что только могло прийти в голову, мы с тоской смотрели через непреодолимую преграду на клочок недоступной свободы. Когда солнечные лучи освещали алтарь, нам приходилось подолгу висеть на закругленных стенах. Да и сидеть на крохотном крестообразном островке четырем взрослым мужчинам все же было тесновато.

— Теперь можно не спешить и как следует запомнить рисунки, — ворчал Тибо, — одно хорошо: преисподняя уничтожена.

Я же все это время смотрел на ту часть стены, где после поворота средней части пещеры, рисунки расположились в четкой последовательности. Я никак не мог понять, чем они привлекли мое внимание. Но постепенно картинки и надписи вокруг них начали приобретать смысл. На рисунке было изображено, как через созвездия Ориона и Большого пса к земле двигается черная точка. Вот она приближается, замирает и, сделав круг, улетает вновь к Ориону.

Рядом были написаны слова из откровений Иоанна Богослова:

«Явилось великое знамение: жена, облаченная в Солнце; под ногами ее луна, и на голове ее венец из двенадцати звезд. Дракон с семью головами стоял, ожидая пожрать младенца, которого она вот-вот родит, но „восхищено было дитя к Богу“. „Произошла на небе война“. Михаил и его ангелы воевали с драконом и победили его».

И так по всему кругу, вокруг каждого рисунка:

«Выйдет из недр космоса некто, кто ужасающими криками оглушит стоящих поблизости и дыханием своим принесет смерть людям и разрушение городам и замкам. Движение мертвых будут обращать в бегство многих живых с болью, и плачем, и криками».

«Так было в дни небесного гнева, которые прошли, и так будет во время Судного дня, когда он придет снова. Время его появления и ухода известно лишь мудрым. Это знаки и времена, которые должны предшествовать возвращению Разрушителя: сотни и десятки поколений уйдут на Запад. Народы появятся и исчезнут. Люди будут летать, как птицы, и плавать в море, как рыбы. Люди будут говорить друг с другом о мире. Лицемерие и обман будут в каждый день, женщины будут как мужчины, мужчины как женщины, страсть будет игрушкой в руках человека».

Но после разрушения всегда наступало восстановление, и пророчества возле этих рисунков были другие:

«И сказал Господь: Вся земля будет опустошена, но полного истребления не сделаю. Из пустыни принесу Я семя новое, и посеяно будет семя в Саду Братства, и процветет, и Дети Света покроют Землю безводную высокой травой и деревьями плодоносными».

После того как черная звезда покидала орбиту Земли, на нашей планете происходили изменения. Рисунки ясно указывали на это. Вот большой взрыв и она в огне. Вот планета покрывается голубой водой, а в следующий раз на ней уже виден единый континент, потом он раскалывается на части. Возникновение жизни и ее увядание, появление животных и смена их видов. Длинная череда событий. На рисунках были изображены великаны и карлики, какие-то странные птицы, переносящие людей по воздуху. Многоголовые гигантские змеи, ящеры и рыбы-люди. Над всем этим главенствовала одна фигура — женская, увенчанная пятиконечной звездой. Но рядом всегда изображался мужчина — воин, охотник, ловец, то есть тот, с кем издревле отожествлялось созвездие Ориона.

— Наверное, это богиня жизни, — предположил Тьери. — Сколько же Земле лет? Если, как ты говорил, только ящеры жили на ней сто восемьдесят миллионов лет?

— Как же богиня жизни! — вставил Тибальд, — над ее головой дьявольский знак — пентакль, и значит, это смерть.

— Ты ошибаешься, Тибо. Элласхида рассказывала мне об этом знаке. Пентакль, или пятиконечная звезда, исстари символизировала женское начало природы, а также богиню любви и красоты — Венеру.

— Вот я и говорю — дьявольский знак! — не унимался Тибальд. — Всем известно, что самые злобные ведьмаки — женщины.

— Неверно, изначально пятиконечная звезда символизировала только добро, — возразил я. — Планета Венера была священной во многих религиях и известна под многими именами — Венера — в древнем Риме, Иштар — шумерская богиня природы, Астарте — в Греции, Исида — в Египте. И все они олицетворяли могущественное женское начало, связанное с Природой и Матерью Землей. Пентакль является графическим доказательством связи звезды с богиней Венерой. Каждые восемь лет эта планета описывает абсолютно правильный пентакль по большому кругу небесной сферы.

Мне кажется, это языческий храм Матери — природы. Даже правосторонний свастический алтарь говорит об этом. Лучи свастики отброшены налево по часовой стрелке вращения и идут по ходу движения солнца, это определяется как женское начало и приписывает ей следующие атрибуты: Божественность, синтетичность, альтруизм, страсть и негативность. А противоположное левостороннее положение лучей, где лучи повернуты вправо, то есть против хода часовой стрелки, определяется как мужское, и дает ей следующие формы: демонизм, активность, позитивность, способность к аналитичности и эгоизм.

И вот еще, посмотрите. Здесь везде, на всех рисунках, находится ряд чисел. Знаете, что это такое? Это последовательность Фибоначчи или число «фи» — 1,618. Её суть в том, что каждое следующее число является суммой двух предыдущих. Золотое сечение — высшее проявление совершенства целого и его частей в науке, искусстве и природе. Оно присутствует во всем. В природе: початки кукурузы, в завитках морских раковин, в строении человеческого тела. Это число присутствует в изобразительном искусстве и в архитектуре, музыке и в астрономии, и даже в символе Венеры — звезде. Божественная пропорция. Невероятно! Я думаю, что это числовой код Женского начала в Мироздании.

— Откуда ты все это знаешь, Мишель? — удивленно воскликнул Тьери.

— Это Элласхида. Она хороший учитель. А потом, я же учусь в Сорбонне — самом лучшем университете мира, и у меня самый необычный учитель из всех существующих, — улыбнулся я.

— Насчет учителя это верно, — согласно кивнул Тибальд.

— Но вы забыли, об этом, — я показал на картинки. — Посмотрите, везде рядом с женщиной изображен мужчина — Орион!

— Ну и что? Как раз в этом я не вижу ничего странного, — возразил Тьери. — Это воин! И мы знаем, почему он здесь.

— Но нигде нет рисунка, где они воссоединяются! И если это история Адвена и Анади, то союз главное, к чему они должны стремиться, — не согласился я. — Здесь же я вижу только, что он разрушает, а она восстанавливает!

— У этой истории еще нет конца, поэтому нет и рисунка, — проговорил задумчиво Тибальд. — Помните? В сказке все предупреждали воина о правильном выборе: он может разрушить, но может и спасти мир.

Солнце садилось, и пещера постепенно погружалась во тьму. Стало еще тоскливей. Настроение испортилось. Все надолго замолчали. Я лежал на одном из лучей свастики и смотрел на звезды. В полночь от стены неожиданно отделилась черная тень и промелькнула по пещере. Я приподнял голову и осмотрелся. За первой из камня появилась вторая, затем еще и еще. Вскоре вся пещера кишела черными тенями. Они окружили алтарь плотной стеной и не двигались.

— Ну, слава Богу — хоть какое-то развлечение, — спокойно проговорил Арс, медленно поднимаясь со своего места. — Что-то вы подзадержались, ребята, я уже начал скучать.

— Молчи, вампир, не ты нам нужен! — проговорил мрачно один из черных призраков. — Ты, — кивком указав на меня, продолжил он, — разгадай тайну предсказаний и священных чисел. В них скрыт путь к спасению Мира. — После этих слов тени начали медленно таять в воздухе.

— Эй, погодите! — закричал Арс. — Даже не поможете выбраться отсюда?! Вот чертовы призраки! Как же он разгадает вашу загадку, если сдохнет здесь от голода?! — в бешенстве проорал он вслед последнему фантому.

— Вам помочь? — сверху неожиданно раздался веселый женский голосок.

— Святые угодники, Орианна! — прошептал изумленно Тибо, — чтоб меня черти съели, точно Орианна!

— Полегче с желаниями, — проговорил Арс, — та самая Орианна?

— Она, ей богу, она! — радостно закричал Тьери.

— Орианна, безумно рад тебя видеть, — сказал я. — Откуда ты явилась, милое создание? Уж не с того ли света?

— Почти, Мишель, вот узнала, что вам нужна помощь и пришла. Погодите, сейчас мы вас освободим, — весело ответила девушка и, отпрянув от колодца, обратилась к кому-то. — Ребята, все в порядке. Сейчас начнем. — Потом опять перегнулась через парапет, — поднимайтесь к самой решетке. У вас будет всего пара секунд, чтобы выбраться.

— В чем дело, Орианна, объясни, — попросил Тьери.

— Потом, Тьери, нужно успеть, пока луна стоит точно над колодцем, — ответила она, и ее белокурая головка исчезла из светлого круга.

— Чертовка, как всегда маленькая хорошенькая чертовка, — восхищенно проворчал Тибо. — Поднимаемся, а то оставит тут до завтра.

Не говоря больше ни слова, мы бросились в воду и, поднявшись по круглым стенам пещеры, укрепились у самой решетки.

Наверху, по кругу колодезного парапета, встали семь мужчин. Каждый из них держал свой магический предмет: ветку омелы, ветку боярышника, меч, сосуд, кусок дерева, небольшой барабан и старинную флейту.

— Люди! — воскликнул удивленно Арс. — Живые! Она что водит дружбу с людьми?!

— Пока ничего не понимаю, — прошептал я, — давай выйдем отсюда, а потом спросим.

— Мананнан Мак Лир, Хранитель Врат, Король Ши, позволь нашим словам достигнуть глубин колодца… — начал читать высокий с могучим торсом человек на древнем ирландском языке. Он читал стих-заклинание нараспев, так как читали их друиды.

— Друид! — выпучив глаза, одними губами изумленно проговорил Арс.

Я согласно кивнул. Какая разница. Лишь бы вытащил нас отсюда. Но Арс указал пальцем на жреца, а потом выразительно провел рукой по горлу:

— Они уничтожают вампиров! — прошептал он едва слышно.

Тибальд грозно взмахнул рукой, призывая нас к тишине.

В это время решетка задрожала и начала медленно уходить в стену. Одновременно с этим на дне пещеры что-то загудело, и вверх, как в трубу, засвистел ураганный ветер. Он поднимал куски камней и воду, все это гремело, бушевало, летело и кружилось с невероятной скоростью. Обломки дна колодца начали прирастать друг к другу и стене, перекрывая нам выход. Вода просачивалась сквозь еще неплотные стыки и скапливалась на поверхности камней.

Не раздумывая больше ни секунды, мы бросились в открывшуюся щель. Выскочив из заточения в последний момент, я оглянулся: колодец оказался совершенно целым, только вода еще едва заметно подрагивала и рябила на его черном жидком зеркале.

— Вот это да, … — воскликнул Тьери.

Арс, положив руку на кинжал, встал в стороне и настороженно смотрел на друидов, которые отошли от колодца и держались кучкой.

— Орианна, моя маленькая неутомимая проказница! Как же я рад снова видеть тебя! — Тибальд заграбастал девушку и сжал в объятиях. — Рассказывай, где пропадала столько времени. Мы очень переживали твою гибель. Поль и Луис до сих пор винят себя за то, что не смогли тебя спасти. Как ты могла столько времени не показываться нам на глаза! Это возмутительно! — по мере того как Тибальд говорил, его голос становился все более грозным.

— Тибальд, я все объясню, дай время! — отбивалась от него Орианна. — Тьери, иди сюда, спаси меня от «отцовского наказания», — смеясь, проговорила она.

Тьери радостно вызволил девушку из медвежьих лап Тибальда:

— Дай-ка, сестренка, посмотреть на тебя! Свежа, весела, видно, ты хорошо провела без нас время! А? — приговаривал он, обняв девушку, а потом, отстранив от себя, повернул ее за руку.

Я подошел к ним и, перехватив Орианну, в свою очередь обнял ее. Ненамеренно взглянув на друидов, стоявших в отдалении, я заметил, как их предводитель сцепил зубы и сжал кулаки.

— Я счастлив, что ты снова с нами, Орианна, — проговорил я, — нам очень не хватало тебя. Наши девушки будут на седьмом небе от радости. Как тебе удалось остаться в живых?

— Я все расскажу, вот только вернемся домой. А сейчас позвольте вам представить: это Олифф О’Байл, мой спаситель и верный друг. — Орианна подошла к могучему воину-друиду. Он сдержанно кивнул и гордо вскинул голову. — И его верные друзья-соратники, — Орианна по очереди представила остальных мужчин. — А это Мишель де Морель, Тибальд Жиром и Тьери Ривьер.

— Рад знакомству, — коротко взглянув на нас, бросил жрец. — Орианна, нам пора уходить. Ты знаешь, как меня найти. Я буду ждать, — Олифф слегка склонился в поклоне и поцеловал Орианне руку. — До встречи, моя храбрая воительница. — И взглянув на меня с вызовом, ушел со своими товарищами.

— Может, ты, наконец, представишь меня своей восхитительной подруге?! — воскликнул Арс, облегченно вздохнув, когда друиды растворились в тумане. — Много слышал о вас, мадмуазель, но все рассказы меркнут перед вашей действительной красотой и смелостью. Считайте, что в моем лице вы обрели покорного слугу и верного телохранителя! — Он картинно изогнулся и, нежно взяв Орианну за руку, приложился к ней губами, сверкнув при этом непростительным гривуазным взглядом.

— Орианна, это Арс, новый проводник в моих поисках, — сухо проворчал я. Мне не понравилось, как он смотрел на Орианну. Мне вообще не понравилось, как эти мужчины смотрели на нее! Какое-то собственничество! Как будто они имели на нее какое-то право! Внутри меня вскипала злость.

Орианна удивленно взглянула на меня, а потом расцвела в довольной улыбке и, стрельнув глазками, весело проговорила:

— Решено, месье Арс, если вы верный друг Мишеля, я принимаю вас в свои рыцари и позволяю следовать за собой! — она весело рассмеялась и положила на плечо Арса маленький кинжал, который вынула из ножен, висевших на ее поясе.

— Клянусь отныне и навеки следовать за вами, моя королева! — в тон ей ответил Арс, преклонив колено.

— Давайте уже вернемся во Францию, друзья, — нетерпеливо попросил Тибо, — из этого мрачного замка с его колодцами, духами и вечной сыростью.

Глава 23

В камине жарко пылал огонь. Все расположились вокруг Орианны и приготовились слушать ее рассказ о счастливом спасении.

— В тот день ничего не предвещало смены погоды. Буря налетела внезапно. Волны в одно мгновение поднялись выше мачт. Небо сразу стало буро-синим, и полил дождь, — начала рассказывать Орианна. — Ураганный ветер сорвал снасти и грозил унести парус. Я спустилась в трюм, чтобы взять канат, но огромная волна накрыла «Санта Нинью» и потащила на дно. Я слышала, как меня звали Поль и Луис, но не могла выбраться из трюма — вода намертво заклинила люк. Я старалась пробиться наружу, но все было тщетно, шхуна все глубже уходила в глубину океана.

Орианна замолчала на минуту, а потом произнесла:

— Знаете, вампиры не всегда могут выжить под водой. Если погрузиться очень глубоко, то начинает так сжимать голову, что она трещит, а тело сплющивает в лепешку. Вскоре я начала терять сознание, в голове все смешалось. Помню только, очень смутно, как палуба над головой внезапно раскололась на щепки, прозрачная рука схватила меня за платье и потащила вверх. Через минуту я уже лежала на палубе Летучего голландца.

— Летучий голландец?! Не может быть! Тебя спас капитан Ван дер Декен?! — воскликнул Тьери.

— Да.

— О Боже, так вот почему он тогда указывал на тебя рукой! Он знал, что ты окажешься на его корабле! — произнесла Эмили, прижимая руки к груди.

— Скорее он знал, что заберет меня на свой корабль, — поправила ее Орианна. — Я думаю, тот шторм — его рук дело.

— И что же он потребовал от тебя? — осведомился я.

— Ничего, — улыбнулась Орианна. — Мне был оказан достойный прием. Меня баловали, всячески угождали и позволяли охотиться на необитаемых островах. Но и стерегли пуще глаза.

— Зачем? В чем смысл твоего похищения, если от тебя ничего не требовалось? — спросил Тибальд.

— Проклятие будет снято, если Ван дер Декена полюбит женщина. Сама, добровольно. Но как это сделать? Вот он и ищет такую, похищая девушек с кораблей. Но, видимо, другие были слабы и не могли выдержать суровой жизни на корабле-призраке. Я продержалась более трех лет.

— И его ухаживания не тронули вашего сердца? — спросил, улыбнувшись Арс.

— Мне было искренне его жаль, но мое сердце уже занято, — она бросила лукавый взгляд из-под опущенных ресниц.

— О, не говорите этих слов, моя королева! Так вы разобьете и мое сердце! Я так же как и Ван дер Декен буду вынужден скитаться по миру в поисках своей возлюбленной!

— Арс, не паясничай! — проговорил я зло. — Орианна, что же было потом? Как ты смогла освободиться из плена капитана?

— Меня спас О’Байл.

— Его имя означает: потомок священного дерева, — произнес я. — Он друид. А они издревле истребляли нечисть. Но, как мы знаем, вампиры всегда относились к нежити. Как же ты осталась в живых?

— Я сумела убедить О’Байла, что не все вампиры одинаковы, — с милой улыбкой ответила Орианна, — не скажу, что это далось легко, но зато теперь мы можем всегда рассчитывать на помощь одного из самых могущественных магов.

— И как же это произошло? Расскажи, — воскликнула Эмили. — Боже, тебе столько пришлось перенести! Мне так жаль, Орианна.

— Когда Ван дер Декен подходил к кому-нибудь острову, чтобы дать мне возможность поохотиться, он всегда устраивал настоящее светопреставление в виде ураганов или густого тумана, чтобы никто не мог причалить к берегу. Я же, оказавшись на время относительно свободной, никогда не спешила назад. Капитан и его команда не могут ступить на землю, и я могла сколько угодно находиться на берегу. Только вдоволь набегавшись по суше, шла обратно в свою плавучую тюрьму.

— Почему же ты возвращалась? — поинтересовалась Софи.

Орианна пожала плечами:

— Призраки Летучего голландца были не такими уж и страшными. С ними иногда было даже весело. А оставаться одной на острове я тоже не могла. Да и какой толк? Корабль ведь все равно бы ходил вокруг у острова. Так что никто не смог бы мне помочь.

— Но Олифф-то смог. Как? — спросил я.

— В тот раз Ван дер Декен устроил ужасную грозу. Ураган бушевал несколько дней. Но капитан не знал, что с противоположной стороны уже стоял корабль О’Байла. Накануне они пристали к берегу в поисках пресной воды и остались там на время непогоды.

Орианна засмеялась:

— Видели бы вы лица друидов, когда я, гоняя диких коз по острову, выскочила на берег. Сначала меня приняли за жертву кораблекрушения, и это спасло мне жизнь. Только разглядев, кто я такая, они схватились за оружие, но было поздно — Олифф уже был в моих руках. Захватив его врасплох, я заставила остальных выслушать меня. Я рассказала, кто я и почему мне нужна их помощь. К счастью, ирландцы оказались необычной командой — они были охотниками за нечистой силой и многое повидали на своем веку.

— То есть? — переспросил Тьери.

— Все предки Олиффа — могущественные друиды. Когда на его родине, Ирландии, церковь почти истребила их древний клан, они выбрали вечное изгнание и охоту за черными силами. Олифф пошел по стопам своих предков. Он ищет и уничтожает зло, где бы оно ни было. Они путешествуют по всему свету и уничтожают оборотней, призраков, демонов и так далее. Они знают, как уничтожить вампира, и мне грозила серьезная опасность, но я сумела доказать им, что не питаюсь человеческой кровью. Постепенно они поверили мне и даже согласились помочь освободиться от капитана-призрака. Друиды устроили ловушку Летучему голландцу и надолго отправили его в другой мир.

Попав на корабль О’Байла, я невольно стала свидетельницей их мастерства. Они с легкостью справлялись со злобными ведьмами и прочей нечистью. Их корабль курсирует между Старым и Новым светом. На обоих континентах у них есть немало сподвижников, которые доставляют охотникам нужные сведения.

Однажды к капитану пришел странный посетитель, который рассказал о корабле, на котором ходили вампиры. Они занимались разбоем на морских торговых путях и кормились людьми, прикрываясь пиратством.

О’Байл принял решение выследить необычный корабль. После нескольких месяцев поисков, он, наконец, настиг корвет вампиров. Перед боем меня закрыли в трюме, но я смогла освободиться и приняла участие в сражении. После этого команда «Разящей стрелы» поверила мне окончательно, и мне было разрешено участвовать в охоте. Их знания и опыт, моя быстрота и сила — что может быть лучше?

— Но почему ты не вернулась домой?! — воскликнула Эмили.

— Поверьте, я очень хотела вернуться к вам, но эта жизнь … понимаете, на «Разящей стреле» я была на своем месте. Все время в поисках. Охота, риск. Ни дня без дела. Это по мне. И потом я не просто охотилась, я искала.

— Кого же, позволь спросить? — осведомился Тибо.

— Красноглазого.

— Кого?! — воскликнул я.

— Пойми, Мишель, красноглазый знает, что ты его ищешь, и следит за тобой. А обо мне он даже не думает. Вот я и решила, что мне будет легче выследить его, если буду от вас в стороне, — произнесла Орианна с самым невинным видом. — Я рассказала Олиффу о наших поисках, и он согласился помочь. Поэтому, собственно, я и вернулась, чтобы рассказать, что нам удалось узнать.

— Ты рассказала какому-то чужаку обо мне и красноглазом?! — возмущенно переспросил я. — Самостоятельно решаешь открыть чужую тайну друидам, но при этом даже не знаешь, через что нам пришлось пройти! Какое, скажи, ты имела право принимать такое решение без моего ведома?!

— Мишель, но ты же не знаешь, что …

— Ты даже не потрудилась известить нас о том, что жива! И я ничего не хочу знать о том, как ты добыла свои сведения! — я вдруг заметил, с каким восхищением смотрит на нее Арс, и взорвался. — Уверен, — тебе было не скучно!

— Мишель, ты забываешься, — предостерегла меня Софи.

— Простите, но думаю, Орианна привыкла к мужской грубости, проведя несколько лет вдали от женского общества, — проговорил я зло и вышел из комнаты.

Оседлав Атера, я умчался в лес. Холодный ветер и быстрая скачка немного охладили мой гнев. Я придержал коня и поехал шагом. Мне было стыдно за свою невоздержанность, но самоуверенность Орианны бесила. Как она могла так поступить? Остаться на корабле с одними мужчинами. Охотиться за нечистью, как простая … у меня даже не нашлось слова для определения. Недопустимая вольность. Как она обратилась к друидам? Ребята?! Это не достойно приличной дамы. А этот наглый ирландец: «Моя храбрая воительница!» И Арс туда же! Пялится как … И что они в ней нашли? Я даже дернулся в седле. Атер повернул голову и взглянул на меня умными глазами.

— Что смотришь? Знаю, о чем спросишь: и чего это ты так разволновался? Отвечу: я ее спас когда-то и, значит, я за нее в ответе! Понятно? Ничего тебе непонятно. Мне и самому ничего непонятно, — я повернул Атера и медленно направился к дому.

Вернувшись в усадьбу, я поставил Атера в стойло и вышел из конюшни. Стояла глубокая ночь. Дом равнодушно взирал на меня черными глазницами окон. Идти туда не хотелось. Я прошел в парк и сел на скамью. Гнев прошел, но надвигалось острое чувство недовольства собой. Я знал, чем это кончится: несколько дней самоедства.

Из темной аллеи парка послышался звук шуршащего по гравию платья, и через мгновение на освещенную луной площадку с фонтаном вышла Орианна.

— Мишель, я …

— Да, Орианна, — прошептал я, оказавшись рядом с ней.

— Мне очень жаль, что так получилось. Я не …

— Да, Орианна, мне тоже … — перебил я и жадно припал к ее губам …

* * *

Утром, перед занятиями в университете, я зашел на свою холостяцкую квартиру, чтобы отдать распоряжение и оставить Ишу, который в этот день был необычно возбужден и не захотел остаться в усадьбе.

Сегодня мне предстояло важное событие — проведя ночь наедине с Орианной, хотя мы и не переступили черты, мне ничего не оставалось, как сделать ей предложение. Приказав слуге приготовить к моему возвращению ванну и выходной костюм, я направился к двери. Иша терся об мои ноги и не пускал к выходу.

— Знаю, друг, но ничего не поделаешь, — прошептал я и потрепал его по загривку, — я должен исполнить этот долг.

Сердцем я понимал, что иду против себя, но теперь уже не мог поступить иначе. Сожаление о случившемся терзало душу, но я отбросил сомнения. Орианна всегда была рядом со мной. Я знал, что она любит и верна мне. Будем надеяться, что ее любви хватит на двоих.

Солнце поднялось над крышами домов и осветило улицу. Я вышел из дома и поспешил перейти на теневую сторону. До Сорбонны было недалеко, время у меня еще было, и я не торопился. Лавочник, месье Корден, вынес жаровню с жарящимися на углях каштанами, и вокруг нее сразу же собралась толпа. Из открытой двери кафе на улицу пробивался соблазнительный аромат свежезаваренного кофе. Я остановился и, постояв минуту, решил выпить чашечку — во всей округе только Корден умел правильно варить кофе.

Сделав заказ, я сел за свободный столик. Ночью Орианна рассказала мне о своих поисках. Красноглазый скрывался в Венгрии. Там его называли — лидерком. В Венгрии верили, что лидерк мог быть и инкубом, и суккубом одновременно. Он мог появиться как женщина, как мужчина, как животное или как сияющий свет, что он существует во всех этих формах одновременно. Благодаря своим магическим способностям, он заставляет человека видеть то одну, то другую из своих форм. Как инкуб или суккуб он нападал на жертв и умерщвлял их полным истощением. Он любил их до смерти. Да, красноглазый здорово веселился в Венгрии.

Орианна и клан О’Байла выследили моего кровного врага и его шайку. Они обитали в старинной крепости, которая стояла на одном из лесистых холмов у озера Балатон. Теперь мне предстояло принять решение, как с ним поступить. Он оказался обыкновенным убийцей, и где-то в глубине души мне это почему-то было неприятно. Я так долго искал его, что привык думать о нем, как о достойном противнике, намного превосходящем меня по силе и знаниям. А то, что он руководил шайкой кровожадных монстров, сильно пошатнуло мое к нему уважение.

Но теперь, зная, где он находится, я мог нанести ему неожиданный удар. Хотя я понимал: к нападению нужно тщательно приготовиться. Красноглазый, пусть и обыкновенный убийца, очень силен. Я боялся не за себя. Я знал, что ни Тьери, ни Тибо не отпустят меня в Венгрию одного.

Размышляя о красноглазом, я лениво рассматривал людей, спешащих по своим делам. Неожиданно увидел, как среди прохожих мелькнуло знакомое белое платье и зонт. Девушка задержалась на мгновение и свернула за угол дома. Бросив деньги на стол, я устремился следом за незнакомкой. Повернув за угол, увидел, как она вошла в арку, соединявшую два дома и ведущую на другую улицу. Я направился следом. Выйдя из темного перехода, я заметил край ее платья, мелькнувший на другом конце улицы — девушка вновь свернула за угол. Она все дальше уходила от центра. Вскоре я оказался в бедном районе города, на его темных, заваленных мусором и гниющей соломой улицах.

Девушка задержалась у одного из домов, повернувшись ко мне, мило улыбнулась, толкнула тяжелую дверь и вошла в темную переднюю. Я остановился, не зная, что же предпринять. Если это обычная потаскушка, ловящая богатых клиентов, то она мне не нужна. Но как объяснить ее появление в лесу, у дома Тибальда? Если она одна из дам полусвета, то почему до сих пор не заговорила со мной? Я решил выяснить, в чем тут дело и решительно вошел в дом.

Холл был мрачен, грязен и пуст. Широкая лестница, как опущенный к полу веер, суживалась вверху и оканчивалась на втором этаже у большой двери. Я оглянулся в замешательстве — девушка исчезла. В доме стояла необычная глухая тишина. Постояв еще минуту, я решил возвратиться на улицу и повернулся к двери. В этот миг в мою спину вонзилось острое жало. Сила, как вода сквозь песок, стремительно покидала мое тело. Я упал на пол.

— Замечательно Жак. Есть еще один! — прозвучал над моей головой ломкий юношеский голос.

— Как я его! А? Ты видел, Жан? Розетта будет довольна, — ответил другой юноша таким же молодым и звонким голосом.

— Вы, наверное, ошиблись, судари, — проговорил я как можно вежливее, — вы приняли меня за кого-то другого.

— Молчи, кровосос, ничего мы не ошиблись. Вот сейчас придет сестра, она тебе объяснит, что к чему. Уж будь уверен! — проговорил один из юношей и толкнул меня носком ботинка.

Я с трудом повернул голову и увидел двух совершенно одинаковых парней, которые стояли у лестницы и нетерпеливо поглядывали на закрытую дверь.

— Чего вы ждете? Тащите его вниз, — услышал я женский голос. Приподняв голову, я увидел свою незнакомку, спускающуюся по лестнице.

Подхватив меня под руки, близнецы потащили мое обессиленное тело по полу в дальний угол холла. Под лестницей была дверь и спуск в подвал.

Бросив меня на пол в круглом, выложенном красным кирпичом помещении, они отошли в сторону. Надо мной склонилась Розетта.

— Прекрасно! Я давно за вами наблюдаю. Но вы это знаете, ведь так, Мишель де Морель? — произнесла она с улыбкой. — Вы увидели меня и сначала удивились, потом заинтересовались, а затем захотели выяснить, кто я такая. Так я завлекаю вас, кровожадных убийц, в этот склеп, где и звучит финальный аккорд вашей бесконечной жизни. Скажите, де Морель, каково это жить вечно? На что вы тратите столь драгоценный дар? Вы непомерно сильны, быстры, у вас замечательная память, но большинство из вас просто хладнокровные кровожадные убийцы. Почему Господь наделил вас такими качествами, а вы бездарно расходуете свои нескончаемые жизни?!

— Послушайте, Розетта, я не знаю, почему вы так поступаете. Возможно, вы имеете на это право. Но вы ошибаетесь в отношении меня. Я не убиваю людей и не пью их кровь.

— Я знаю. Вы и ваша семья не похожи на другие вампирские ковены, но это не важно. Вы — зло, а зло должно быть уничтожено. Будьте уверены: когда я покончу с вами, я разорю и все ваше бесовское гнездо!

— Откуда вы знаете о шипах? — спросил я едва слышно, ядовитая кровь медленно отравляла меня.

— Так охотились мой дед и отец. А потом пришел он, красноглазый демон, и убил их. Меня с братьями не было дома, это спасло нам жизнь. Мама была еще жива, когда мы вернулись. Из последних сил она указала на тайник отца и умерла на моих руках. Из дневника я узнала о тайной жизни охотников за вампирами и продолжила начатое ими дело. Мы не отступимся, пока не уничтожим всех вас, — твердо заявила девушка.

— Я понимаю вас, Розетта. Красноглазый когда-то убил и мою семью. Я знаю, где его логово, и могу помочь вам отомстить за смерть родных.

— Никогда охотники Шаванелль не опустятся до такой низости, как сговор с вампиром! — гордо произнесла Розетта. Ты умрешь в этом склепе. Так поступали наши предки, так поступим и мы. Посмотрим, как ты взвоешь, когда солнце поджарит тебя.

— Оно не действует на меня, — прошептал я. — Я же говорил, что не пью человеческую кровь и поэтому не закончил превращение. Я — полувампир.

Розетта взялась за цепь, висевшую у стены, и потянула ее вниз. Над моей головой распахнулись деревянные створки, перекрывавшие кирпичный колодец. Солнце ярким светом залило его дно. Жан и Жак подошли и сорвали с меня одежду. Я спокойно лежал под солнечными лучами, не показывая, что мне больно.

— Смотри сестра, с ним и впрямь ничего не происходит, — проговорил Жак, присев надо мной.

— Я же говорил: я не такой.

— Такой, не такой, — проворчал Жак. — Есть вампиры, которые не горят на солнце. Но они высыхают под его лучами. Подождем. Может, и ты превратишься в сушеную мумию.

— Зачем ждать? Не надо ждать! — воскликнул Жан и, закатав рукав, оголил руку. — Держи его голову, сейчас увидим, что с ними происходит при превращении. Давно хотел на это взглянуть. Дэвид не позволяет нам самим произвести превращение, чтобы набрать ядовитой крови. Вот и посмотрим, можем ли мы справиться с этим делом.

Жак запрокинул мою голову и приоткрыл рот. Я с ужасом смотрел, как его брат режет свою руку и из раны показываются первые капельки крови. Медленно, как будто во сне, кровинки собрались в ручеек и скатились с руки. Вот тонкая алая струйка достигла моего лица, упала на губы, проникла в открытый рот, растеклась по языку, стенкам щек, стекла в гортань.

Огненная жидкость стремительным потоком разбежалась по жилам, наполняя их неимоверной силой и непреодолимой жаждой. Сердце забилось чаще. В голове помутилось, отстраняя несущественное, оставив только острое желание крушить все, что стоит на моем пути к утолению ненасытного желания. Мне было слишком мало той крови, которая проникла в мое тело. Как разъяренный хищник, не задумываясь, убьет каждого, кто встанет на его пути к заветной добыче, так и все мое естество вампира требовало больше крови. Крови! Еще крови!

Остатками разума я старался сдержать себя, но сила жажды была непобедима. Я хотел закричать от ужаса, но крик, не родившись, умер в моей груди.

Стремительным движением я схватил руку Жана и приник к ране. Но она слишком мала! Я сжал его шею и торопливо прокусил вену. Кровь выплескивалась из раны точками, в такт биения его сердца: тук-тук, тук-тук — заструилась по моему телу, наполняя его живительным теплом. Все тело сотрясалось от исступления. Я чувствовал, как жизненная сила наполняет меня до краев. Теперь я понимал, о чем говорили Арман и Поль. Я не вбирал в себя чужие ощущения, как бывает при охоте на зверей. Я сам, как живой человек, почувствовал мощнейший эмоциональный взрыв, все его тончайшие оттенки. Я снова был жив! Я вернулся к жизни! И это было настолько прекрасно, что только за один миг этого необычайного чувства я был готов истребить весь город.

Когда в теле Жана не осталось ни кровинки, я отбросил его в сторону. Шип, торчащий в спине, больше не лишал меня силы. Я легко вскочил на ноги и, вытащив его, отбросил в сторону. Жак в страхе вжался в стену. Розетта, онемев от ужаса, застыла в дверях.

Я подошел к Жаку и, свернув его голову набок, присосался к вене. Мощными глотками я выпил всю его кровь за одну минуту и, бросив безжизненное тело на пол, равнодушно переступил через него. В моем разуме не осталось больше ничего кроме безудержной жажды. Я забыл обо всем. Я хотел крови! И я добуду себе кровь!

Розетта стремглав бросилась вверх по крутой лестнице. Но я двумя прыжками легко догнал ее и, взглянув побелевшее от страха лицо, спросил:

— Ты тоже хотела посмотреть, как я перевоплощусь? Теперь ты знаешь, как это происходит. Ты довольна? Нет?! Жаль! Я доволен, — и вцепился в ее шею.

Отбросив обмякшее тело девушки, я направился искать еще людей. Мне было мало выпитой крови. Мое тело, как высохшая губка, моментально впитывало в себя кровь убитых и требовало добавки. Голова раскалывалась от боли. Я чувствовал каждую мышцу, каждую жилу, они, как старый ссохшийся кожаный ремень, стягивали мое тело в тугой узел, и только теплая человеческая кровь могла наполнить их живительной влагой. Я обошел весь дом. В заброшенных и давно не мытых комнатах стоял затхлый запах покинутого жилья. Дом был пуст.

Острая боль внезапно стянула живот, и я упал на пол. В голове стучали молоты. Я понимал: если не найду кровь, то умру от жажды. Заставив себя подняться, я, согнувшись от боли, вышел на улицу. Запах проходивших мимо людей ударил в голову. С трудом, держась за стену, я добрался до двери соседнего дома и толкнул ее. Дверь поддалась, я ввалился внутрь …

…Чем больше я пил, тем легче мне становилось, и чем легче мне становилось, тем сильнее я пьянел. Наконец, далеко за полночь, в полуобморочном состоянии, прихватив с собой едва живую от страха уличную девицу, я пришел в усадьбу Тибальда.

Я стоял у дерева покачиваясь и силясь понять, зачем вернулся к Тибо. Остатками разума я пытался как-то упорядочить свое поведение. Я понимал, что сейчас очень опасен и должен уйти подальше от семьи.

— Нужно забрать Атера и Ишу. Наверное, за этим и пришел? — промелькнуло в моей затуманенной голове.

— Мишель! Бог мой! Где ты был? Кто это с тобой?! — услышал я за спиной взволнованный женский голос.

Я повернулся. Ко мне стремительно приближался вампир. Противница! Хочет отнять добычу! Я оскалился, показывая, что ей будет нелегко справиться со мной. Она остановилась. Усилием воли я попытался вспомнить, где слышал этот голос, но пьяное сознание все время вертелось вокруг полуобнаженной девушки, лежавшей у моих ног.

— Мишель, ради Бога, ты пугаешь меня, — проговорила женщина.

— Одна хорошо, но, может, две лучше? — подумалось мне. Я потянул носом. От второй пахло дорогим парфюмом и еще чем-то знакомым, но не возбуждающим. — Нет. Обойдусь одной. А что я хотел сделать? Зачем пришел? — Все плыло и кружилось перед глазами.

— Мишель, что же ты молчишь? — женщина шагнула ко мне.

Я зарычал и бросился на нее. Когти, выросшие на моих пальцах, впились в ее тело. Клыки вонзились в шею. Я с силой отбросил противницу на стоявшее рядом дерево. Тело женщины ударилось об ствол. Под ее спиной хрустнула ветка, конец вышел из груди, женщина повисла, пригвожденная к дереву.

Я подошел и присмотрелся к ней.

— Орианна. Зачем она пришла? — равнодушно подумал я и, подняв с земли добычу, бросился прочь из усадьбы.

Утро застало меня стоящим перед узкой щелью-окном в гроте моего давно разорённого и забытого родового замка Моро Драг. Передо мной расстилалась ровная гладь океана. У моих ног лежала уличная девица, замученная до смерти моими ласками и обескровленная.

К утру опьянение прошло, и я с трудом вспоминал, что натворил. Я стоял очень долго и думал о том, была ли у меня возможность предотвратить то, что случилось? Мне хотелось быть честным с собой до конца. Шип, лишивший меня силы, не дал возможности бороться с Жаном, но пить меня никто не мог заставить. Я подумал, что кровь можно было выплюнуть. И тут же понял, что это было невозможно. Невозможно было сопротивляться напору Жака, острому сводящему с ума желанию. Это было выше всяческих сил. Я вынужден был это признать.

Что же теперь делать? Я взглянул на лежавшее у моих ног тело. К своему удивлению, я не чувствовал ни малейшего раскаяния. Наоборот, мне хотелось повторить все, что было этой ночью. Я чувствовал себя необыкновенно свободным, легким, как будто с моих плеч сняли многофунтовый груз. Красноглазый выиграл эту битву. Я стал таким же, как и он. Теперь я был бесполезен для сил Добра. Из меня не вышел спаситель мира. И мне это очень нравилось. Я отпустил Диану, едва не убил Орианну, что, вероятно, ставит крест на наших отношениях. И поэтому теперь я был абсолютно независим.

К вечеру я вернулся в Париж. На этот раз ночная охота опьяняла, но не лишала рассудка. К утру я заперся в своей квартире. Написал несколько писем: в университет с просьбой дать мне отпуск, Тибальду с подробным описанием всего, что со мной произошло, объяснением, что пока я очень опасен и поэтому мне необходимо уехать. О решении отправиться в Америку. Попросил прощения у Орианны. И в заключении обратился с просьбой отпустить Атера.

Отправив письма с посыльным и дождавшись глубокой ночи, я вновь вышел на охоту. Теперь это моя жизнь, и мне с этим ничего не поделать.

Перед рассветом я сел на Атера, перекинул Ишу через седло, и мы помчались через полмира навстречу другой жизни.

Конец второй книги

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg