«Хозяйка хрустальной гряды»

Хозяйка хрустальной гряды (fb2) - Хозяйка хрустальной гряды [полная] (Хозяйка хрустальной гряды - 1) 719K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александра Снежная

Александра Снежная Хозяйка хрустальной гряды

Глава 1. Умопомрачительная.

            Последнее что я помнила, был резкий, бьющий по барабанным перепонкам, скрежет тормозов, удар, боль, разрывающая тело на тысячи маленьких, острых осколков и темнота…

            Холодно, почему так холодно? Свет — белый, яркий, слепящий. Где я? Бескрайнее снежное поле. Стою, как былинка на ветру, и ни души вокруг. Ветер играючи перебирает мои волосы, поднимая вокруг маленькие белые вихри. Вытягиваю вперед руку, хрупкое сверкающее чудо мягко падает в раскрытую ладонь. Не тает. Странно. Словно услышав мои мысли, снежинка как кузнечик спрыгивает с моей руки, присоединяясь к веселому хороводу танцующих вокруг меня хрустальных подружек. Наверно я сошла с ума, но я отчетливо слышу их тоненькие голоса и веселый смех. Шквальный порыв ветра. Милый бурун снежинок превращается в дикий, пляшущий смерч. Рядом со мной бешено вращается снежная воронка. Внезапно, верхушка воронки начинает осыпаться, трансформируясь в нечто пугающе-прекрасное. И шепот… свистящий, вкрадчивый: — «Тыыыыыыы…» Из — за пелены снежного вихря на меня смотрят глаза — нечеловеческие, ледяные, завораживающие, я вижу в них свое отраженье…

            Вспышка света и снова темно. Холодно, черт, почему так холодно? Странный звякающий звук где-то впереди. Свет в конце туннеля и я двигаюсь ему на встречу. Голоса, я отчетливо слышу голоса. Тихий мужской и какой-то хнычущий женский.

            — Вы готовы? При ней не было документов и телефона, но по описанию, очень похожа на вашу родственницу.

            Шорох снимаемой ткани. О чудо, я вижу!!! И что я тут вижу? Мужик в белом. Здоровый как сарай. Рядом какая-то тетка, прижимающая платок к распухшему красному носу. Пытаюсь вежливо улыбнуться. У тетки глаза в буквальном смысле начинают лезть из орбит. Потом картинно закатываются и грузная тушка, как мешок, шлепается на пол. Медленно подымаюсь в положение сидя, и говорю дяденьке, судорожно хватающему ртом воздух, — Здрассти…

            В общем, мужик почему-то тоже упал. Оглядываюсь вокруг. Очень хочется прилечь рядом с этими двумя. Кажется я в морге. Сижу, в чем мать родила, на каталке, которую выдвинули из холодильника. Умная мысль приходит сразу:- «Надо валить отсюда, пока эти двое не пришли в себя». Хотела выйти в простынке, потом поняла, что далеко не уйду, из морга заберут в дурку. Не, не мой вариант, с меня на сегодня хватит. Оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь подходящего.

            Ой, а у мужика халатик, почти мой размерчик. Ну да, великоват немного, раз эдак в пять. Пойдет для сельской местности. Так, что у нас тут у тетеньки? Шлепики! Сорок второй растоптанный! Тоже пойдут. Сумочка! Восторг. Кошелечек!!! И денежки есть! Тетенька прости, я все верну. Мне только на такси.

            Порывшись еще в теткиной сумке, нахожу паспорт, открываю страницу с пропиской.

            — Аллилуйя!

            Тетка живет на соседней улице, и дом я знаю, у меня там одноклассница жила. Ну, вот и ладушки, завтра положу деньги в почтовый ящик, заодно и за тапки добавлю. Становлюсь в позу «крадущийся тигр, ускользающий дракон» и, пытаясь не сильно греметь тетенькиными лыжами, пробираюсь к выходу. Хорошо, что морг на первом этаже и выход сразу на улицу. По больничному двору туда-сюда снуют врачи, и на их фоне, я, завернутая в белый халат, очень даже прилично смотрюсь. Короче, внимания на меня никто не обратил. Такси поймала быстро. Таксист на своем веку наверно повидал всякого, потому что очень радушно спросил:

            — Что, с дежурства?

            — Угу, с него. Устала жутко. Вот, даже переодеться забыла.

            Водителю видать меня убогую стало жалко, так как домой я доехала очень быстро и дешево. Запасные ключи всегда были у соседки бабы Клавы, поэтому я не раздумывая направилась к ней. Дважды позвонила в ее квартиру, и наконец, услышала за дверью характерные шаркающие шаги, а потом и скрипучий старческий голос:

            — Кто там?

            — Бабуль, я это, Снежанна. Я опять ключи забыла.

            Замечательно, что старушка даже в очках была слепая как крот. Не очень мне хотелось объяснять соседке, почему я в таком виде. Бабуля, окинув меня оценивающим взглядом, изрекла перл:

            — А тебе Снежка белое идеть. Замуж тебе девка пора.

            Отшутившись, мол, рада бы да никто не берет, я наконец-то попала домой. Еще бы отмыться от жуткого запаха морга. Воняло от меня чем-то мерзким. В душ так и не дошла. Настойчиво зазвонил телефон. В трубке послышались истерические вопли подруги Зинки:

            — Снежок, твою мечту и вашу гвардию. Ты куда пропала? Вчера сказала, что выезжаешь ко мне и ни слуху, ни духу. Я тебе второй день звоню, уже в милицию собралась идти.

            И тут на меня лавиной обрушились воспоминания. Я стояла на остановке и ждала маршрутку, когда услышала жуткий скрежет тормозов. А дальше как в замедленной съемке. Вижу летящий на тротуар автомобиль и на его пути стою я!!! Наверно люди с нормальной реакцией хотя бы отскочить попытались, но я словно в ступор впала. Припечатало меня знатно, помню, что куда-то летела, а очнулась уже в морге. Мать моя женщина, так у меня может все кости переломаны, а я самовольно из больницы убежала! Распахиваю халат и стою… смотрю… В общем, сказать, что мне стало жутко, значит ни чего не сказать. На теле ни синяка, ни царапинки. Обидно. Я что, киборг какой? В трубке по-прежнему не унимается и орет Зинка.

            — Слушай, Зин. Я тут это, приболела. Наверно.

            — Что значит наверно? Что значит, приболела!? — продолжала кричать подруга.

            — Не ори так, у меня голова болит.

            — Ты что, правда заболела? Зачем тогда сказала, что приедешь?

            — Понимаешь, я вышла, и вдруг так плохо почему-то стало, голова закружилась. Вернулась домой, думала, полежу — пройдет, и не заметила, как уснула, — врала я на ходу.

            — Мать, ты почти сутки проспала и звонков не слышала? — не унималась подруга.

            — Плохо мне было, понимаешь! Вырубилась я!

            — Ну ты даешь! Разве можно так людей пугать. Может, я приеду? Проведаю тебя?

            — Не Зин, спасибо. Я бы еще полежала.

            Сердобольная подруга отстала только после того, как я ей пообещала, что позвоню, как только мне станет лучше.

            Легче не становилось. Стоя под теплыми струями воды в голову лезли мысли одна другой хуже. Во-первых, если я попала в морг, значит, выходит, что я умерла. Во-вторых, если я умерла, то, как я оказалась жива? Я что воскресла??? И если меня ударила машина, почему на мне ни царапинки??? Из душа выползла еще в более поганом настроении, чем зашла. Проходя мимо зеркала в коридоре, машинально посмотрела на свое отражение, и вот тогда действительно стало страшно. Из зеркала на меня смотрела я, но необъяснимо другая. Волосы у меня всегда были такого приятного пшеничного оттенка, вроде бы и блондинка, но какая-то слегка неправильная. Глаза карие. Они меня всегда устраивали. А тут… Почему я перегидрольно белая? А главное, почему у меня синие глаза??? Выть хотелось громко и с чувством, что б все услышали и пожалели. Значит, мало того, что я побелела со страху, у меня еще и глаза цвет поменяли. С затаенной мыслью, что может, мне от стресса привиделось, решила протереть зеркало. Вот тут и случилось самое странное. Как только я коснулась рукой сверкающей поверхности, по ней тончайшей паутинкой потянулся морозный узор. Красивый такой, в завитушках. Как иней на стекле в зимнюю пору. У меня точно галлюцинации. Наверно из-за аварии. Логично, я ведь упала, ударилась, причем явно головой, раз на теле никаких видимых повреждений. Ну вот, даже легче как-то стало. Я сейчас посплю и все пройдет, а завтра с утра схожу, проверю, нет ли у меня сотрясения, и успокаивая себя этой мыслью, отправилась спать. Проснулась от назойливого телефонного звонка. Опять звонила Зина.

            — Зин, у тебя совесть есть, ты мне поспать дашь сегодня?

            — Снежка это же не нормально, ты так все выходные проспишь. Может, я приеду все-таки. В аптеку заскочу, лекарств куплю.

            — Зинуля, милая, я понимаю, что ты волнуешься, но мне реально отлежаться надо, завтра буду в форме.

            Подруга сокрушалась еще минут пять, потом приняв все как данность, тяжело выдохнула и, пожелав мне скорейшего выздоровления, отключилась.

            Голова вроде бы не кружилась, у меня ни чего не болело, поэтому я со спокойным сердцем направилась к зеркалу. Зеркало было старинным, в тяжелой резной оправе. Мама говорила, что оно досталось в наследство от бабушки, и всегда носилась с ним как с писаной торбой. Вздохнула облегченно, когда издалека заметила, что на нем не было никаких морозных узоров. Отражение тоже не разочаровало. На меня смотрела обычная я. В смысле Снежанна Белецкая двадцати трех лет отроду, обычный менеджер, самого обычного книжного супермаркета. И глаза у меня были мои, то есть карие. Ну и волосы тоже были такими, какими я помнила их всю свою сознательную жизнь. Так радостно почему-то стало. Поскольку впереди у меня оставалась еще почти половина выходного дня, я с чувством глубокого удовлетворения решила завалиться на диван читать книгу. Книги были моей слабостью. Потому и устроилась работать в «Книжный замок». Я поняла, что должна работать именно там, как только вошла в супермаркет и вдохнула пьянящий запах свежей типографской краски, новой бумаги, и дерева из которого были изготовлены стеллажи. Море книг на любой вкус и цвет, три этажа абсолютного счастья. В общем, читала я везде: в автобусе, в туалете, в метро и даже в подсобке на работе. Книг в моем доме было очень много, покупала все, что нравилось. Подойдя к шкафу, стала шарить взглядом по полкам в попытке найти что-то для души. Как вдруг наткнулась на незнакомую книгу в бело-голубой палитурке. Странно, не помню, что бы покупала, что-либо подобное. Дотронулась до корешка и потянула на себя. По непонятной причине книга выскользнула из рук и шлепнулась на пол. Нехорошее предчувствие, острой иглой, кольнуло куда-то под сердце, когда увидела узор на обложке. Тот самый, что видела утром на зеркале. Причудливая вязь складывалась в название — «Скользящая». Подняла книгу и открыла на первой попавшейся странице. Внутри, как закладка, лежал невероятной красоты кулон. С тончайшей серебряной нити свисала, сверкая радужными бликами, хрустальная снежинка. Она была словно живая: с филигранными резными веточками, хрупкими усиками и звездообразной сердцевиной. Удивительно, никогда не видела ничего подобного. Желание примерить ювелирный шедевр, вдруг стало таким острым и навязчивым, как мания. Такое ощущение, что если я его не надену, то просто умру. Как под гипнозом пошла к зеркалу. Дрожащими руками застегнула кулон на шее, и мир вокруг изменился. Яркий, слепящий свет резанул как лезвие бритвы. В лицо ударил резкий порыв ветра. Изумленно распахнула глаза и как статуя замерла, разглядывая окружающий меня пейзаж. Так и не смогла понять, что произошло, но вокруг меня повсюду был снег. Белый. Чистый. Искрящийся. И странное ощущение эйфории и счастья, словно после долгих лет скитаний, я, наконец, попала домой. Я стояла посреди девственно чистого снежного поля, а впереди простирались невероятные по своей красоте горы. Словно и не горы это были, а волшебный, фантастический замок, с чередой остроконечных башенок, аркадой изящных переходов, полукруглыми выступами апсид и экседр. Пронзительно синее, небо над головой с пятнами огромных, лохматых облаков. Это невероятно, но я вдруг, в одно мгновенье оказалась внутри зимней сказки, настолько реальной, что захотелось ущипнуть себя. Опустила глаза и ахнула, от того, что на мне было надето. Длинное в пол не то пальто, не то кардиган. Белое, с витиеватой, нереально красивой, серебряной вышивкой. Широкие, конусообразные рукава, отороченные белым мехом. Руки затянуты в мягкие, кожаные перчатки цвета слоновой кости. На ногах что-то из ряда вон потрясающее, Этвуд и Лубутен обзавидовались бы. Да что же такое происходит!? Как ответ на мой вопрос над ухом раздался тоненький писк.

            — Хозяйка, хозяйка вернулась!

            Обернулась и ничего…За спиной лес. Вековые грузные ели, укутанные в теплые полушубки снега. Господи, красиво то как!

            — Хозяйка, хозяйка, хозяйка, — снова зазвучало над ухом. Десятки звонких писклявых голосов разрывали мозг. На нос мягко шлепнулась огромная, пушистая снежинка. Хотела смахнуть. С проворностью таракана, снежное недоразумение переползло на руку. Вытянула ладонь вперед и резко зажмурилась, в попытке прогнать наважденье. А когда открыла, на моей раскрытой ладони, пританцовывая на тоненьких ножках, находилось пять маленьких снежных существ. Потому, что в обычном смысле этого слова, снежинками их и назвать то было трудно. Снежные чудики толкались и громко пищали, пытаясь, перекричать друг друга.

            — А ну тихо! — рявкнула я. — Помедленнее и по одному. Начнем с тебя «Ежик», и я ткнула пальцем в снежинку, у которой все усики торчали в разные стороны, как у ощетинившегося ежа. Чудо захихикало, и смешно переминаясь с лапки на лапку, пропищало:

            — Хозяйка, ты пришла. Мы верили. Мы знали!

            — А чья хозяйка то? — спросила у сиротливо жавшейся на расстоянии от других хрупкой и какой-то потерянной снежинки.

            — На-а-аша, — восторженно проблеяла «Потеряшка».

            — И «Хрустальной Гряды», — пискнуло чудо похожее на резное солнышко. Удивительно, не думала, что замерзшие кристаллы воды могут быть настолько разными и непохожими друг на друга. Да еще и разговаривать. Нонсенс.

            — Какой такой гряды? — спросила, затаив дыхание. Стоявшая в центре ладони «Красотка», а она действительно была самой красивой из всех, как-то неопределенно махнула лапкой, показывая на горы за своей спиной.

            — Не поняла, это горы что ли?

            Сразу вспомнились сказки Бажова. И его медной горы хозяйка. В голове царил сумбур. Зачем я здесь? И здесь это где?

            — Горы, что ли. — перекривила меня самая пухленькая из всех снежинка, почему-то насупилась и сердито сложила лапки на груди, ну или…не знаю как это у них называется.

            — Эй «Пухлик», — позвала я маленькую злюку. — Ты чего надулась?

            — Хрустальная гряда это не гора. Это королевство! — вскинув мордочку, гордо изрекла снежинка. Потом, как-то осклабившись, буркнула, — мне нравится имя, которое ты мне придумала. Хочу быть Пухлей.

            — А мне?

            — А мне?

            — И мне?

            — Я тоже хочу имя! — верещали остальные комочки.

            — Ладно, будут вам имена, — и весело мне так стало. — Ты-Ежик. Ты-Солнышко. Ты-Потеряшка. А ты Красотка, — произносила я, указывая на каждую поочередно.

            Ежик растопырив колючки как заведенная стала прыгать, толкая своих подружек и радостно пыхтеть — Я Ежик. Я Ежик. Потеряшка зарделась, и смущенно шаркала ножкой по моей ладони. Красотка мгновенно приняла позу «Я звизда», а Солнышко, как и положено солнцу, всем улыбалась и светила.

            — Эм, я конечно извиняюсь. Но мне бы домой девочки.

            Ежику, вероятно, крышу от избытка чувств совсем снесло, потому как она начала бешено трясти подружек, повторяя как молитву:

            — Домой, домой, мы полетим домой!

            — Стоп, возмутилась я, — Что значит полетим? Я не умею летать.

            — Ты Скользящая, — гордо изрекла Пухля. — Ты — душа снежного мира. Ты можешь все!

            — Просто загляни в свое сердце и подумай о доме — улыбнулась Солнце.

            Вот так просто. Подумай. И я подумала. А какого рожна я вообще дома забыла? Ну, пойду завтра на работу. Опять день за днем. Неделя за неделей. Пустота и одиночество. С тех пор как умерла мама, моя жизнь стала серой, неуютной и безрадостной. Никакой привязанности к той, прошлой жизни у меня не осталось. Зинка разве что. У нее семья, любимый муж и два спиногрыза. Зачем я ей? А здесь, в этом непонятном и совершенно невероятном месте я кому-то нужна, в меня верят, не знаю почему, но точно верят! Внутренний бес продолжал давить на все мыслимые и немыслимые рычаги моего эго. В неравной борьбе моей совести и того, что называют не пороком, а большим свинством, я одержала сокрушительное фиаско. Любопытство взяло верх. Должна же я посмотреть тут все, раз уж выпала такая возможность. Да и снежные чудики мне понравились, забавные они. В конце концов, что я теряю? Не понравится здесь, вернусь домой. Все. Решено. Остаюсь. Осмотрюсь тут немного. Кажется я тут хозяйка чего-то? Что там Пухлик мне про Хрустальную гряду говорила? И вот тут до меня дошло!

            — Я не совсем поняла, вы мне тут про королевство чего-то говорили. А я к нему вообще, каким боком? Я что, тут типа королева?

            Снежинки, нелепо растопырили свои лапки и замерли в каком-то смешном полупоклоне.

            — Королева Эллария, твои верные фрейлины готовы служить тебе! — торжественно произнесли малявки. На их снежных моськах застыло выражение благоговейного трепета и слепого обожания. Мне стало не по себе. Никто и никогда так безоговорочно в меня не верил. Чего ждут от меня эти странные существа? Что если я не оправдаю их надежд и ожиданий?

            — Слушайте, а вы меня ни с кем не путаете? С чего вы взяли, что я ваша королева? Снежинки вспорхнули с ладони, и зависли в воздухе. Ежик ткнула лапкой в кулон, висящий у меня на груди, и пискнула:

            — На тебе «Скраэн»! Знак скользящей.

            — Ты на маму похожа. Краси-и-и-вая, — затянула Красотка. Вот тут они точно ошибались, на маму я совсем не похожа. Мама была жгучей брюнеткой, с зелеными слегка раскосыми глазами, маленькой и хрупкой. Она всегда говорила, что я похожа на отца, с которым мама развелась еще до моего рождения. Правда ни одного снимка с ним у нас в доме не было, поэтому я понятия не имела, как он выглядел. Но обижать малявок мне совсем не хотелось, и вслух я этого говорить не стала. Если вопрос с моим статусом слегка прояснился, то с передвижением по-прежнему были проблемы. Точно помню, что летать не умею, а месить сугробы в сапогах «от кутюр» местного разлива, было не «айс». Поэтому я набралась наглости и спросила:

            — А карета королеве по случаю прибытия не положена? Ну, там торжественная встреча и все такое… Снежинки впали в прострацию. Не растерялась Пухля

            — Хозяйка, кто такая «Карета»? Может, мы можем исполнять ее обязанности?

            Дааа и вот как им объяснить то? Что ж это за королевство, если в нем даже карет нет? Где-то в глубине сознания шевельнулась догадка, ну какая же я идиотка. Тут же снег повсюду, значит должны быть сани, а не карета!

            — Девочки карета-это сани такие, с крышей и на колесиках. На меня посмотрели как на непроходимую тупицу. Из чего сделала вывод — на санях тут тоже не ездят. Короче разозлилась я.

            — Пешком не пойду. Вы как хотите, но мне транспортное средство по статусу полагается. Королева я или кто? — надула губы и поставила руки в боки. Потеряшка смешно оттопырила губу и вдруг, натурально так, начала реветь. Слезки как бисеринки срывались с ее снежных ресниц и падали вниз. Стыдно так стало, ребенка обидела.

            — Э-э-э мелкая ты что? Я пошутила, ладно сдаюсь, пешком так пешком. Только не надо тут сырость разводить. — Подняв полы юбок, я решительно двинулась в сторону гор. Обернулась. Снежинки с места не сдвинулись, Потеряшка даже плакать перестала, так и висела в воздухе с открытым от удивления ртом и выражением крайнего недоумения на мордочке.

            — Ну, теперь то, что не так? Кто-то тут очень домой хотел. Чего стоим? Кого ждем? За мной мои верные оруженосцы. Я, если честно, дороги не знаю. Надеюсь, покажете?

            — Ты же скользящая, зачем тебе дорога? — спросила подлетевшая Солнце. Да что они заладили, скользящая да скользящая. Понимаю, что сначала надо было книгу прочитать, а уж потом кулон на себя натягивать. Так хорошая мысля, как говорится… Ладно, будем рассуждать логически. Раз уж я попала в фантастический мир, то по закону жанра у меня должны открыться какие-то скрытые способности. Типа коня на скаку или в горящую избу… Ну или колдануть чего нибудь, на крайний случай. Знать бы только как? И я пошла на хитрость.

            — Девочки, объясните мне, наконец, что я должна делать? Предупреждаю сразу, я, перед тем как сюда попасть, головой сильно ударилась, так что не помню ничего. У меня эта, как ее, амнезия. Вот, — врала и не краснела.

            Это я конечно зря сделала. Потому, что мои снежные подружки посердобольнее Зинули оказались. Первой ко мне прилипла Потеряшка, упала на грудь и стала рыдать с надрывом

            — Иииии-зз-веееер-гииии. Покалееее-чииили. Хозяааа-юу-у-у-ушкууу.

            Пухля, Солнце и Красотка гладили меня по голове и жалели: — Бедненькая ты наша.

            Ежик, вцепившись мне в щеку всеми шестью конечностями, запричитала:

            — Не уберегли, как же так, не уберегли.

            — А гамнезия это очень опасно? — прошептала Потеряшка.

            Я чуть со смеху не прыснула, но марку держать надо. Поэтому попыталась сделать очень серьезное лицо и вежливо поправила:

            — Амнезия. Это не опасно, просто я не помню ничего, вот если бы меня как-нибудь перенести в эту вашу гряду, я, может, вспомнила бы.

            И тут девочек понесло.

            — Мы можем!

            — Ты же с нами!

            — Мы теперь можем, — пищали они наперебой.

            Ежик вдруг очень громко свистнула. Я даже вздрогнула от неожиданности, такая маленькая, а свист как у заправского мужика. То, что произошло дальше, вообще не поддается ни какому описанию. Сначала подул легкий ветерок, поднимая в воздух легкую поземку. Секунда и маленькие, снежные бурунчики начинают закручиваться вокруг меня в белую спираль. Мгновенье и я стою в эпицентре бешенного, бушующего смерча. Еще одно, и снежная стихия отрывает меня от земли. Ужас, страх, восторг. Столько эмоций одновременно я никогда не испытывала. Меня несло. Понятия не имею куда. Но это было самое захватывающее путешествие в моей жизни. Вой вращающейся вокруг меня воронки потихоньку начал стихать. Мягкими, воздушными хлопьями снег стал падать к моим ногам.

Глава 2. Восхитительная

Если есть на свете райские уголки, где все радует глаз и кажется невероятно красивым и гармоничным, то место, куда я попала, не было ни красивым, ни гармоничным. Оно было фантастически красивым! Волшебно красивым! Это был мир грез. Горы, величественные, могучие, с воздушными шапками заснеженных вершин, выгибаясь гигантской дугой, захватывали в кольцо долину. Даже не так. Это была не долина. Это было нечто! Теперь я понимала, почему обиделась Пухля. Я стояла на вершине холма, а под ногами был не снег. Это была трава, только не зеленая, а прозрачно-белая, словно стеклянная. Наклонилась и потрогала рукой. Мягкая, как шелк. Чудо какое-то! Этот мир был снежно-белым, прозрачным, сверкающим в лучах солнца как бриллиант. Рядом деревья, похожие на иву. Тонкие светящиеся ветви, усыпанные странными, радужными, раздвоенными листочками. Дотрагиваюсь, и в воздух взмывают сотни хрустальных мотыльков. Хрупких, живых, невесомых. Над головой пролетает стайка птиц. Снежных!? Да как бы ни так. Все это чудо, такое искрящееся, сверкающее, было живым! Ошеломленная и потерянная я смотрела на простирающийся внизу снежно-хрустальный мир. Кто-то робко дотронулся до моего плеча. Обернулась. Мои маленькие подружки висели в воздухе. Счастье, бескрайнее и бесконечное, только так можно было описать, то выражение, что было написано на их снежных мордочках.

            — Как такое возможно? — спросила я у малявок. — Что это вообще такое!?

            — Это и есть Хрустальная гряда, — ласково улыбнулась Солнышко.

            — Ты сердце, душа этого мира. Ты делаешь его живым и наполненным. Ты даешь ему жизнь! — захлебываясь от восторга, пищала Потеряшка.

            — Смотри, это «Крыло голубки» — колыбель «скользящих» — прошептала над ухом Красотка и протянула лапку вперед, указывая на сказочный дворец в центре долины. Он действительно был похож на застывшее в хрустале птичье крыло.

            — А почему «скользящая»? — неожиданно спросила я. Просто именно это название, почему-то, не давало мне покоя.

            — Вы скользите в пространстве. Все, что вам нужно для передвижения это оттолкнуться от зеркальной поверхности, именно поэтому здесь все такое блестящее — емко и кратко изрекла Пухля.

            — Что значит оттолкнуться?

            — Попробуй посмотреть на нас как в зеркало. Только смотри не на свое отражение, а сквозь, него, как будто ты хочешь увидеть то, что внутри. То, что за гранью того, что может видеть обычный человек. Просто представь, куда ты хочешь попасть.

            Я вытянула ладони и снежинки, взявшись за лапки, выстроились на них в линейку.

            — Смотри! — торжественно заявила Ежик. Луч солнца, ударился о снежные лапки малявок и, преломившись в резных гранях, заплясал солнечным зайчиком на моем лице. На какое-то мгновенье, ослепленная бликами, закрыла глаза и провалилась… Белоснежная площадь, выложенная в форме огромной снежинки. Ледяные скульптуры, непонятных существ в углах каждой грани. И дворец! Великолепный! О, да! Предо мной возвышалось оправленное в резьбу, искрящееся, хрустальное чудо архитектуры. Тонкие, гибкие линии стен, плавной дугой взмывали вверх, заканчиваясь острыми шестигранными, сверкающими шпилями. Все башни дворца, кроме одной, были парными и разновысокими. Две передних, самые низкие, соединенные дугообразным, точеным мостиком, образовывали своеобразные ворота арку. Дальше по кругу шли две башенки повыше, потом еще две чуть повыше и в центре самая высокая. Башни соединялись между собой воздушными, летящими балконами и переходами. Верхушку центральной башни венчал «Скраэн», с точностью повторявший тот, что висел у меня на груди.

            — Получилось, получилось, — радостно заверещала Ежик.

            Снежинки проворно спрыгнули с моей руки и, схватившись за мой рукав, стали тянуть вперед к воротам. Я сделала первый робкий шаг в круглое пространство внутреннего двора замка. Подняла вверх голову. Впечатление было, что я стою в центре мерцающей цветными всполохами, хрустальной короны. Тонкой, сверкающей змейкой, от сделанного мною шага, по гладкой поверхности плит поползла изморозь. Расползаясь все дальше и дальше изящными трещинками и завитушками, поднималась по стенам. Невидимый художник, умелой рукой, расписывал стены дворца скользящим и воздушным узором. Что-то горячее и скользкое вдруг поползло по щеке. Слезы… Я плакала. Выплескивая накопившуюся в душе боль, пустоту и одиночество. Хрустальными каплями слезы падали вниз, с мелодичным звоном, ударяясь о радужную поверхность пола. Торжественное затишье вдруг наполнилось звуками, шорохами, движением. Неуловимо, загадочно все вокруг стало меняться. Из пустоты пространства появлялись абрисы фигур. Призрачные, эфемерные, словно привидения они, заполняли собой внутренний двор. Еще один шаг. И снова скользящий ручеек морозной вязи начинает свой бег. Теперь резной узор затейливой сетью оплетает прозрачные фигуры. Звон разбитого стекла. Плетения рассыпаются на тысячи мелких осколков. Навстречу мне идет женщина. На пухлых, морщинистых щеках, влажные дорожки слез. Она раскидывает руки и заключает меня в свои нежные объятья.

            — Элла, деточка, ты вернулась! — сквозь слезы шепчет она. — Маленькая моя, мой солнечный лучик! Рядом зависли снежинки. Они тоже плачут. Потеряшка срывается на истерику, прилипнув к старушке, как пиявка, размазывая сопли и слезы по ее рукаву, причитает:

            — Латти, радость то какая, радость то какая!

            Женщина обхватывает мое лицо своими ладонями, ласково целует. Горячий комок подкатывает к горлу. Что происходит? Почему в груди так жарко и стремительно распускается что-то теплое и нежное. Лицо, такое знакомое. Я знаю это лицо! Откуда я его знаю? И этот голос, мягкий, теплый, обволакивающий. Серебряный перезвон колокольчиков вырывает меня из пучины эмоций. Поворачиваюсь на звук. Круг внутри дворца заполнен людьми. Воины в серебристых доспехах. Высокие, стройные, светловолосые. На латах, позолоченная гравировка знака «Скраэн». Женщины, дети. Все улыбаются. Пушистый белоснежный кот, мягко перебирая лапами, подбегает к моим ногам. Поднимается на задние лапки, упирается передними в подол моего платья, жалобно мяукает. Растроганная и растерянная от всего происходящего, я могу только благодарно улыбаться сквозь слезы.

            От толпы отделяется высокая фигура воина, и он двигается в мою сторону. Мужчина останавливается на расстоянии вытянутой руки. Медленно опускается на одно колено, опираясь рукой о серебряный меч. Другая рука прикасается к краю моей одежды.

            — Моя королева! — произносит светловолосый. Длинные белые пряди волос, почти касаются земли, за ними невозможно разглядеть лицо человека. Мужчина легко поднимается, и я вижу его глаза. Светло-голубые, как небо в зимнюю пору. Лицо озаряет совершенно фантастическая улыбка. Искренняя, светлая. Хочется улыбнуться в ответ. Мама дорогая, откуда же такие берутся. Красивый! Нет, определенно, нельзя мужикам быть такими красивыми.

            Замечаю, что зависшая рядом Красотка начинает строить мужику глазки. Да-а, красота страшная сила. Спрашиваю у нее шепотом:

            — А это кто?

            Красотка не ответила. Ушла в астрал. Зависла с глупым выражением на моське, продолжая пускать слюни по белобрысому. Положение спасла Латти. Старушка нежно взяла мои руки в свои и произнесла:

            — Это генерал Скайлер Вилар, детка. Главнокомандующий армией.

            Ну, вот зачем она сказала, что он генерал? В голове закрутились слова из дурацкой песенки:- А я люблю военных, красивых здоровенных. Как результат, мы с Красоткой зависли на пару. Я откровенно пялилась на своего главнокомандующего. Он снова улыбнулся и заговорил. И голос то какой!? Мягкий, гортанный, с хрипотцой. Мурашки на теле выстроились в широкие колонны, и пошли на демонстрацию.

            — Вы позволите сопровождать вас, Ваша светлость? — спрашивает он. Чуть не брякнула — Да хоть на край света! Сдержалась и ответила:

            — Зачем же так официально? — хотела, было представиться, но тут вспомнила, что это там, в той жизни, я была Снежанной, а здесь меня, кажется, Элларией величают. Протягиваю генералу руку и говорю:

            — Эллария, для Вас можно просто Элли.

            Мужчина-мечта снова улыбнулся улыбкой Бога, и тихо прошептал:

            — Скай, для Вас просто Скай.

            Он осторожно ложит мою руку на изгиб своей, и ведет во дворец. На мое плечо плюхнулась Ежик, и пропищала:

            — Хозяйка, я с тобой!

            — Конечно со мной, — улыбнулась я. — Ты же фрейлина! Зови остальных, мне сопровождение по этикету положено.

            Мелкая хулиганка опять засвистела. Причем над самым ухом. Я натурально оглохла. С укором посмотрела на снежное чудо. Ежик виновато скривилась. Подлетевшая к ней Пухля, с размаху, врезала ей подзатыльник. И что за фрейлины у меня спрашивается? Хулиганье! Шикнула на Пухлю:

            — Будете драться, уволю!

            Потеряшка со страху громко икнула. Красотка мгновенно ретировалась на сторону белобрысого красавчика, мол, я не с вами, я тут вообще, мимо проходила. И только Солнышко ласково и успокаивающе погладила мои волосы. Рядом шла Латти, неся в руках снежного кота. Протянула руку и почесала под шеей пушистое чудо. Кот благодарно лизнул ладонь. Вкус перчаток ему явно не понравился, и он стал фыркать и отплевываться. Я засмеялась. Эхо от моего смеха, серебряным перезвоном, улетело ввысь. От туда сверху, вдруг зазвучали фанфары. Громко, призывно возвещая радостную весть. Воины, стоящие вдоль стен, торжественно поднимают вверх сверкающе мечи, салютуя мне, проходящей мимо. Небо разрывают сотни радужных фейерверков, осыпающихся вниз золотым дождем. Предо мной распахиваются двери: две половинки огромной снежинки и «Крыло голубки» принимает меня в свои хрустальные объятья.

            Внутри замок был еще более волшебным, чем снаружи. Огромный сверкающий холл. Пол, выложенный бриллиантовой мозаикой, ускользающая вверх хрустальная лестница. Тонкие завитые спиралью колонны. Ползущий по ним морозный орнамент. Летящие полукруги арок. Свисающие с потолка канделябры-снежинки. Я чувствовала себя настоящей королевой. Я была королевой! С рук Латти спрыгивает кот, и шустро пробежав по лестнице, останавливается на верхней ступеньке. Пушистый белый хвост изворачивается зигзагом, словно приглашает пойти следом. Вопросительно смотрю на Ская. Мой генерал, ласково улыбнулся, и ободряюще сжав мою ладонь, прошептал:

            — Не бойся Элли, я буду рядом.

            Страх пропал. Просто взял и растаял, как льдинка на солнце. И мы пошли по сверкающей лестнице, по аркаде серебряных коридоров, остановились перед распахнутыми в огромный зал дверями. Латти легонько погладила меня по спине и сказала:

            — Иди детка, это место так долго ждало твоего возвращения.

            Мои маленькие фрейлины, порхая, как мотыльки, пролетели вперед. Выстроившись полукругом, стали махать мне лапками, приглашая пройти за ними. Мы со Скаем торжественно двинулись вперед. Там в глубине зала стоял трон. Гибкие прозрачные лозы, вырастая из пола, переплетаясь причудливым узором, образовывали что-то наподобие хрустального кресла. На спинке трона сияет всеми цветами радуги Скраэн.

            Скай подведя меня к трону, отошел в сторону. Я повернулась и увидела заполненный людьми зал. Счастливые, улыбающиеся лица. Слезы радости на глазах женщин. По белой ковровой дорожке навстречу мне шагает маленький ангел. Снежные локоны обрамляют милое личико. Пухлые щечки, губки бантиком. Малышка гордо несет серебряную подушечку со сверкающей диадемой. Генерал Скайлер берет в руки диадему и торжественно надевает ее мне на голову. Зал взрывается криками и аплодисментами. С верхних ярусов балконов льется чарующая музыка. Нежные скрипки перекликаются с волнующими звуками арфы. К ним присоединяется соло волшебной флейты и рокочущего фагота. Серебряные трубы вплетаются в веселую мелодию вальса. Мой генерал протягивает мне руку, мы начинаем кружиться в легком танце. Маленькие снежинки порхают вокруг, их счастливый смех звучит в моей душе хрустальными колокольчиками. Это был самый счастливый день в моей жизни. Мой первый в жизни бал. Столько любви и нежности как в этот день, я не получала за всю свою жизнь. Уставшая и счастливая, не помню, как попала в спальню. Провалившись в блаженную теплоту перины, я уснула сладким и безмятежным сном.

            Меня разбудили яркие, солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь летящий шелк штор. Я лежала на огромной, белоснежной кровати накрытой прозрачным балдахином. Струящиеся, мягкие складки полога медленно шевелятся, и оттуда выглядывает сонная моська Ежика. Увидев, что я открыла глаза. Мелкая возмутительница спокойствия начинает громко вопить:

            — Хозяйка проснулась. Хозяйка проснулась!

            — Тише ты, — шикаю я — что ж ты шумная то такая?

            Ежик виновато шмыгает острым носом и подкупающе шепчет:

            — Я соскучилась!

            Из складок балдахина робко выглядывают остальные горе-фрейлины. Мне почему-то стало очень весело и хорошо. Я вытянула вперед руки и с улыбкой сказала:

            — Идите ко мне безобразницы, я тоже по вас соскучилась!

            Маленькая, хрустальная стайка с визгом бросается ко мне. Потеряшка оккупирует мой нос и прилепляется к нему в безумном засосе. Ежик с Красоткой исполняют на моей груди зажигательный танец. Солнышко, прижавшись к руке, ласково гладит мои пальцы. Пухля зарывшись в мои волосы, пытается плести косички. При этом все время бухтит на остальных разошедшихся чудиков. Мол, вместо того, что бы исполнять свои прямые обязанности, те маются дурью. Когда веселая возня закончилась, я тихо спросила у своих подружек.

            — Девочки, а Латти она кто?

            Снежинки удивленно на меня уставились. Заступилась за меня Потеряшка:

            — Ну что вы так смотрите? У нее же гамнезия! Забыли?

            — Амнезия! — поправила ее Пухля.

            Солнышко оставила мою руку в покое, уселась на раскрытую ладонь и сказала:

            — Она твоя няня.

            — А кто моя мама?

            — А маму ты тоже не помнишь? — расстроено спросила Красотка

            — Нет, не помню, — грустно сказала я.

            Ежик зависла у меня перед лицом и командным тоном заявила:

            — Вставай! Пойдем твою память лечить!

            — Это как? — удивилась я

            — Там в колонной зале есть портреты всех скользящих. И мама твоя там тоже есть! — сказала Ежик

            Я быстро вскочила с кровати. На мне была надета тончайшая расшитая белой вышивкой нижняя сорочка. Не помню, что бы я сама раздевалась. Увидев мою растерянность, Пухля стала успокаивать:

            — Не волнуйся, тебя Латти переодевала, а мы помогали.

            — А с чего мне волноваться?

            Красотка зарделась и кокетливо произнесла:

            — Ну, просто тебя сюда генерал Вилар принес. Может ты подумала…?

            Я покраснела, представив, что блондинистый красавец нес меня на руках в спальню. Потеряшка от слов Красотки покраснела вместе со мной.

            Солнышко, махнув лапкой в сторону окна, прошелестела:

            — Ты только посмотри, какое мы тебе платье приготовили!

            Снежинки приподняли в воздух лиф лежащего на стуле платья, и я задохнулась от восторга.

            Нижнее платье было молочно-белым, с глубоким вырезом каре. Скользящий атлас точно повторял силуэт фигуры до талии. От бедра расходился широким колоколом, переходящим в длинный, расшитый нежными цветами шлейф. По верху нижнего платья шла золотистая, кружевная паутинка, усыпанная сверкающими бусинками и камнями. С одной стороны паутинка прособиралась и мягкими волнообразными складками опускалась на левое бедро. Узкие до локтя рукава, дальше расходились срезанным по эллипсу конусом. Они были похожи на диковинные крылья. У меня никогда не было такого красивого платья.

            Облачившись в облако атласа и кружев, я с удовольствием позволила Пухле возиться дальше в моих волосах.

            — Все. Готово! — с гордостью сказала она, отлетая от меня на необходимое для критического осмотра расстояние.

            — А в зеркало можно посмотреть? — спросила я в предвкушении чуда.

            На столике, похожем на застывшее в стекле кружево, лежала моя диадема. Снежинки подняли ее в воздух и водрузили мне на голову.

            Облетев меня по кругу, фрейлины радостно захлопали лапками

            — Теперь можешь смотреть. — С восхищением сказала Красотка. Меня повернули к стене, возле которой стояло огромное зеркало.

            Эта прекрасная незнакомка в отражении не могла быть мной! Белоснежные волосы, голубые глаза, губы как лепестки роз. Легкий румянец на щеках. Да я красавица!!!

            Прическа была фантастической, снизу под диадемой челка была уложена широким колоском, нижняя часть волос струилась по плечам плавными волнами, верхняя представляла собой кружевное безобразие. Волосы как змейки переплетались между собой, образуя замысловатую сетку.

            — Пухля, да ты талант! — Восхитилась я.

            Мелкая, важно задрала нос и приняла позу «кота Матроскина», который еще и на машинке вышивать умеет.

            Покрутившись еще немного перед зеркалом, я вместе со своими маленькими фрейлинами отправилась путешествовать по замку.

            Колонная зала была узкой и длинной. Вдоль стен висели огромные полотна, на которых в полный рост были изображены портреты совершенно разных женщин.

            — Это королева Беатрис, первая скользящая, — ткнула лапкой Пухля, в изображение степенной, седовласой дамы с высокой прической.

            — А это — королева Лирель. Она построила «Крыло голубки» — указала лапкой Ежик на златокудрую красавицу.

            Я вглядывалась в лица королев, которые теперь были уже историей, пытаясь найти с ними сходство.

            Потеряшка потянула меня за рукав, и мы подошли к изображению невероятно красивой девушки. В отличие от всех остальных, эта была очень молодой. Хрупкая, изящная. Светлые локоны до пояса. Голубые глаза. Нежная улыбка озаряет безмятежно прекрасное лицо. Рядом громко всхлипнула Потеряшка.

            — Ты что, маленькая? Кто обидел? — возмутилась было я, но тут обнаружила, что у всех моих фрейлин глаза на мокром месте.

            Солнышко, прижавшись ко мне, указала лапкой на портрет и прошептала:

            — Мама.

            Я смотрела в такие красивые черты лица, и мне было бесконечно жаль, что я никогда не смогу обнять ее или услышать от нее хоть слово.

            — Почему она умерла? — грустно спросила я.

            Потеряшка, испуганно прижалась к Ежику

            — Ее убили.

            Это было так, как будто меня окатили ведром ледяной воды. Я с ужасом смотрела на малюток и не могла понять, как, в этом светлом и чистом мире могло произойти такое чудовищное преступление?

            — Кто убил? — У меня даже голос задрожал от ужаса.

            — Эркар. Ледяной король. — Зло выдала Пухля.

            — Зачем? — Мне не хватало воздуха, ком стал в горле. К глазам подступили слезы.

            — Это из-за пророчества, — сказала Ежик.

            Вопросов было больше чем ответов. Я молча смотрела на своих фрейлин, а в душе, чувство гармонии и покоя, разлеталось на сотни мелких осколков, как разбившаяся о пол ваза. В мой мир добра и света, внезапно проползло что-то омерзительно гадкое.

            — Твоя мама была очень доброй и доверчивой. Она верила, что может его изменить. Что не пророчества, а мы сами творцы своих судеб. — Всхлипывая, произнесла Солнышко. Грустно продолжив:

            — Ледяным королям нельзя любить скользящих. Пророчество говорит: в обмен на эту любовь «ледяным» придется заплатить слишком высокую цену. Отдать власть, отдать свое сердце, пожертвовать жизнью… Эркар, полюбил… Потом, испугавшись того, что может произойти, уничтожил Мэйлин. Она успела тебя спрятать, отправив в другой мир. Тебя и зеркало.

            — А мой отец? Где был мой отец? Почему… Поток моих слов остановила Пухля:

            — Эркар и был твоим отцом!

            За спиной послышались шаги, я обернулась на звук. Навстречу мне, улыбаясь своей сногсшибательной улыбкой, шел генерал Скайлер.

            — Доброе утро. Моя королева!

            — Доброе, если оно конечно доброе. — Огорченно сказала я.

            — Ты чем-то расстроена? — На лице генерала отразилось неподдельное сочувствие.

            Я молча кивнула на портрет. Скай долго и грустно смотрел на изображение мамы. Потом очень тихо произнес:

            — Она была удивительной. Искренней, доброй, великодушной. Ей не нужно было скрывать того, что происходило между ней и Эркаром. Трагедии можно было избежать. Это чудо, что она успела спрятать тебя и «зеркало мира».

            — Что значит скрывала? Картинка того, что произошло, все еще не складывалась в моей голове.

            — Тебе лучше поговорить с Латти, она знает больше чем я. Мэйлин рассказала ей все в день смерти. Когда Латти прибежала ко мне с просьбой остановить твою маму, было уже поздно, она забрала тебя и отправилась к повелителю льдов.

            Я ужасно разнервничалась, а на нервной почве у меня всегда появлялся зверский аппетит. Желудок жалобно заурчал, объявляя забастовку. И я спросила:

            — А у вас тут едят?

            Вопрос застал генерала врасплох. С совершенно серьезным видом он задал мне встречный:

            — А что, там, откуда ты прибыла, принимать пищу не принято?

            — Да нет, как бы наоборот. — Просящим взглядом, я посмотрела на окружавших меня снежинок:

            — Я есть хочу.

            Пухля почему-то влепила Ежику подзатыльник. Ежик возмущенно пискнула и стала оправдываться:

            — А что я? Что сразу я?

            — Память будем лечить, память будем лечить. — Сердито перекривила Ежика Пухля. — Это ты вчера весь вечер мороженным на балу запихивалась, а у хозяйки целый день крошки во рту не было. Желудок при упоминании о еде снова издал протестующий звук. Я виновато пожала плечами и сказала:

            — На мороженное тоже согласна. Если ничего больше нет.

            — Ну почему же нет? — Удивился Скай. — Латти все утро гоняла поваров, хотела тебе угодить. Пойдем, она, наверное, тебя уже ищет.

            Ежик вспорхнула мне на плечо и заговорщически стала шептать:

            — Пирожки, обязательно попробуй пирожки со снежникой. Вкуснее Латти их никто не печет. А еще суфле «хрустальная мечта». И сосульки, радужные сосульки ммм… И Ежик плотоядно облизалась. Я удивленно посмотрела на снежинку.

            — Да ты гурман!

            — Она не гурман, — буркнула Пухля. — она обжора!

            Красотка, Потеряшка и Солнышко весело захихикали. Еж обиделась, распушила свои колючки и всю дорогу ворчала на моем плече, что кто-то просто ничего не понимает в кулинарии.

            Когда наша скромная процессия вошла в столовую Латти отдавала четкие указания, суетившимся вокруг большого овального стола, мальчишкам в белых передниках и колпаках. Увидев меня няня раскинула руки и ласково скзала:

            — Иди ко мне моя крошка. Какая же ты красивая!

            В теплых объятьях Латти было так спокойно и хорошо, что терзавшая мне душу история моих родитетелей, вдруг, отошла кудо-то на второй план.

            — Ты такая худенькая, того и гляди за ветром носить начнет, — приговаривала Латти, — смотри сколько я тебе всего наготовила, будем тебя деточка откармливать.

            Стол в буквальном смысле ломился от яств. На хрустальном блюде возвышалась пирамидка белых пушистых шариков, смахивающих на снежки. Рядом, из похожей на лилию вазочку, действительно торчали радужные сосульки. В маленьких пиалочках было разложено что-то молочно белое похожее на желе. Из каких-то диковинных фруктов были выстроены замысловатые скульптуры. Часть блюд была накрыта большими серябряными крышками. Запах от всего этого шел совершенно фантастический.

            Первая к столу ринулась Ежик, она порхала над столом и смешно шевелила своим мелким снежным носом. При этом совершенно неприлично прицмокивала и облизывалась. За грубое нарушение этикета мелкая хулиганка опять получила увесистый подзатыльник от Пухли.

            Когда все расселись, Скай галантно предложил мне попробовать зеркального клопса. Передо мной на тарелке лежала эм… Вообщем рыбой ЭТО было назвать страшно. Сверкающая рыбообразная медуза, вот что ЭТО напоминало! И как бы так поприличнее отказаться? Сидящий рядом генерал, уплетал это гастрономическое безобразие за обе щеки. Ковырнула вилкой и зажмурившись проглотила кусок. На вкус ЭТО оказалось божественным. Дальше меня уговаривать было не нужно. Я совала в рот все, что видела на столе. Шарики оказались пирожками с безумно вкуснющей начинкой. Белая штуковина из пиалок — легким, воздушным паштетом. Радужные сосульки действительно были ммм… Суфле вообще не поддавалось описанию. Одним словом — «хрустальная мечта». Все было так вкусно, что я с набитым до отказа ртом радостно произнесла:

            — Офэн фкуно, фо, ва фут буву выть. На меня недоуменно посмотрели все, кроме Ежика конечно. Мелкая, зарывшись носом в очередную порцию мороженного, громко и самозабвенно чавкала.

            — Ну, вкусно же! — возмутилась я, прожевав очередной пирожок. — Ничего вкуснее в жизни не ела.

            Латти буквально засветилась от радости. Красотка чопорно облизала малюсенькую ложечку и елейным голоском пропела:

            — Да Латти, суфле нынче манифик!

            Я чуть под стол не рухнула. — Красотка, ты от куда французский знаешь?

            Пухля весело хмыкнула:

            — А она у нас эстет!

            — Да, я ценю все красивое и изящное! — Пожала плечиками-лучиками Красотка. — Вот королева Розалин меня понимала, поэтому и принесла мне из другого мира этот, как он называется?…

            — Словарь, — подсказала Пухля.

            — Вот, вот — словарь, — обрадовалась Красотка. — Там так много красивых слов!

            — Угу, много, — не унималась Пухля, — только ты почему-то от туда выучила только два — манифик и анфан терибль.

            — Ну и что? Зато это самые нужные слова. Вот смотри. Хозяйка — манифик, генерал — манифик, Ежик… — и Красотка скривившись посмотрела на лопавшую, как маленький свинтус, суфле снежинку — анфан терибль!

            — А у вас тут и книги есть? — удивленно спросила я.

            — Мно-о-о-го книг, — проблеяла Потеряшка, обрисовав в воздуке лапками круг, пытаясь показать сколько.

            — У скользящих самая большая библиотека в королевстве, — улыбнулся Скай, — хочешь, покажу.

            Об этом он мог меня и не спрашивать, при словах книги и библиотека, глаза у меня загорелись как у наркомана перед дозой.

            Библиотека находилась в центральной башне замка. Скай любезно открыл передо мной огромные резные двери. Я попала в рай! Круглая, цилиндрическая комната. Сотни! Тысячи! Сотни тысяч книг на сверкающих стелажах, уходящих вверх под прозрачный хрустальный купол. Я рухнула в объемное кресло стоявшее по середине комнаты и выдохнула:

            — Все, я здесь точно буду жить! Можно я тут посижу немного, почитаю? Я просящее жалостливо посмотрела на Ская и снежинок.

            — Это же твоя библиотека Элли, зачем ты спрашиваешь? — удивился Скай. Улыбнувшись, он поманил снежинок за собой:

            — Не мешайте хозяйке, пусть отдохнет от вас немного.

            Я благодарно улыбнулась моему генералу. И какой же он все-таки хороший! Двери закрылись, и я осталась наедине с волшебным миром книг. Вытянула с полки первую попавшуюся. На обложке бало написано: «Природа Хрустальной гряды в картинках».

            Картинки в книге были восхитительными. Сверкающими, объемными и словно живыми. На одной из них было изображено удивительной красоты озеро, окруженное зарослями радужного камыша. Тонкие прутики, словно вылазили со страницы. Мне захотелось дотронуться. Солнечный луч, сквозь стеклянную крышу, упал на страницу и, я провалилась…

            Я стояла на берегу того самого озера с картинки. Над головой пронеслась большая, сверкающая стрекоза. Подул легкий ветерок и, шевеля камыш, запел в его зарослях свирелью. Вода была такой чистой, такой кристально-прозрачной, что на дне были видны блестящие камушки со стайками проплывающих рыбок. Не долго думая, стянув с себя платье и белье, я нырнула в воду. Удивительно, вода была теплой. Стало так весело. Не знаю, что на меня нашло, но я начала дурачиться и нырять как маленький ребенок, громко вопя от удовольствия.

            Над головой раздался протяжный свист. На плоском серебристом валуне, стоял парень и абсолютно беззастенчиво разглядывал все стратегически важные части моего тела. Незнакомец был немного выше меня. Стройный худощавый, с раскосыми зелеными глазами и хулиганским золотистым ежиком волос на голове. Рукава рубахи закатаны, руки сложены на груди.

            — Ууу какую рыбку к нам принесло, — заявила наглая морда и обнажив белоснежные зубы, бессовестно улыбнулась, при этом на щеках появились две умопомрачительные ямочки.

            — Слышь, ты бы отвернулся, рыболов! — злобно фыркнула я.

            — Еще чего, и пропущу самое интересное? — лыбилась наглая морда. Парень наклонил голову набок, в ухе сверкнула маленькая сережка. Все, время было моим. Уйдя в сверкающую грань я вышла в аккурат за спиной незнакомца. Он наклонился вперед, недоуменно разглядывая то место, где только что была я. Не долго думая я со всей силы толкнула в воду ничего не подозревавшего недотепу.

            Пока наглая морда барахталась и отплевывалась, я быстренько натянула на себя одежду.

            — Плыви, плыви, золотая рыбка, — съехидничала я.

            — Слушай, как ты это сделала? — восхищенно спросил золотоволосый, выползая из воды на берег. Парень стащил с себя рубаху, выкрутил и встряхнул, окатив меня при этом пылью водяных брызг.

            — А ничего так, — подумала я, окинув взглядом его мускулистый торс. Он был худощавым, но при этом худым не выглядел совершенно. Увидев мой заинтересованный взгляд, наглая морда расплылась в обескураживающей улыбке:

            — Я Кэлвин, детка, но для такой симпатичной крошки как ты, просто Кэл.

            — Элли, — буркнула я, отворачиваясь от наглой морды в поисках дальнейшего пути передвижения. Парень не собирался отставать. Натянув на себя рубаху, подскочив ко мне, он по хозяйски взял меня за талию:

            — Элька, я тебя тут раньше не видел, ты местная? — загребущая рука наглой морды при этом совершенно безсовестным образом съехала на мою самую выпирающую часть тела. Я разозлилась.

            — Руку убери, просто Кэл, а то сейчас как врежу!

            Наглая морда, с потрясающими ямочками, мгновенно подняла руки вверх в примиряющем жесте:

            — А ты тут вообще что делаешь?

            — Ознакамливаюсь с местными достопримечательностями. — Уклончиво ответила я.

            — Мм понятно, значит не местная, — сделал скоропалительный вывод Кэл. — Детка, тебе повезло, я лучший во всей окрестности гид. Пошли. Наглая морда схватила меня за руку и потащила вдоль берега. Протянув меня несколько метров, он остановился и сказал:

            — Жди здесь. Парень спустился к воде и скрылся за камышами. Долгоее время, оттуда доносился только плеск воды. Потом появился мокрый и взъерошенный Кэл. В руках он тащил здоровенную шевелящуюся рыбину.

            — А рыба тебе зачем? спросила я.

            — Пойдем — хихикнул Кэл, — сейчас будет весело! Пройдя еще немного вдоль берега, мы остановились. Золотоволосый приложил палец к губам, призывая соблюдать тишину и, указал взглядом вниз.

            Возле камышей, на небольшом камушке сидела переливающаяся зеленоватая лягушка. Пупырчатая кокетливо сложила лапки, выпятив вперед губки, на манер Анджелины Джоли. Перед ней, опустившись на одно колено, стоял жаб с огромным букетом сверкающих кувшинок, и декламировал стихи, видимо собственного сочинения:

            Пищали вокруг квамарики

            Трещали в квустах квузнечики

            Квагда я в пруду увидел

            Кваи зеленые плечики

            Я прыснула со смеху. Кэл шикнул на меня:

            — Тише ты, испортишь всю операцию.

            Жаб не унимался. Громко и с надрывом в голосе квакал:

            Твои квэротичные губки

            Вкуснее чем мухи крылышки

            Квазволь же я зацелую

            Кваи цветные пупырышки!

            В этот момент Кэл швырнул трепыхающуюся рыбину в сторону лягушачьей парочки. Рыбина со всей дури плюхнулась в воду, окатив жаб фонтаном брызг. Лягуха с визгом спрыгнула с камушка и исчезла в водной пучине. Оскорбленный до глубины души жаб, в приступе паники, схватился за сердце и, закатив выпученные глазки, рухнул в обморок.

            — Ты что творишь? — возмутилась я.

            — Не будь занудой, — отмахнулся от меня Кэл, вытаскивая из воды бессознательную тушку пупырчатого. — Весело же!

            — Ты, может, ему сердце разбил и личную жизнь сломал! Вот ты себя на его место поставь. Придешь своей девушке предложение делать, а тебе бах… На голову табун жаб. И все квакают!

            Обморочный жаб заинтересованно приоткрыл один глаз и мстительно прищурился. Кэл почесал затылок, сомнительно посмотрев на жертву своего розыгрыша. Жаб мгновенно закрыл глаз и снова прикинулся трупиком.

            — Какая ты Элька правильная, фу. Все веселье испортила. — Возмутился Кэлвин, выбрасывая в озеро обмякшее тельце лягуша.

            Квакиш в полете умудрился вывернуться как кошка и приземлиться на все четыре конечности. Жаб посмотрел на Кэла долгим, пристальным взглядом, мол, я тебя гад запомнил, потом, гордо выпятив впалую грудь, показал нам маленький зеленый кулак. Кэл пронзительно свистнул. Перепуганный лягушонок, подпрыгнув, мгновенно исчез в блестящей глади воды.

            Кэл засунул руки в карманы, весело насвистывая какую-то мелодию.

            — Слушай, а зачем тебе лягушка нужна была? — Спросила я.

            — Да там на другом конце озера нимфы обычно купаются. — расстроено произнес Кэл. — Бросаешь к ним лягушку, они верещат, как резаные и из воды выскакивают.

            — Голые? — возмутилась я.

            Кэл нагло улыбнулся, удивленно приподняв бровь:

            — Крошка, а зачем спрашивается к ним лягушек кидать, если они одетыми купаются?

            Во мне проснулась женская солидарность:

            — Ну ты и сволочь! Отвернувшись от золотоволосого, обиженная я, демонстративно пошла прочь. Кэл вынырнул передо мной и, двигаясь спиной вперед, скорчил виноватую рожицу:

            — Элька, ты что обиделась? Ты же сама хотела тут все посмотреть?

            — Знаешь, у нас с тобой разные представления о достопримечательностях! Так что я лучше себе другого гида найду. Наглая морда улыбнулась обольстительно-восхитительной улыбкой и спросила:

            — А долину серебряных колокольчиков видела когда-нибудь? Я отрицательно покачала головой. Кэл стал заливаться соловьем:

            — Элька, ты пол жизни потеряла, это самое восхитительное место на свете. Кэлвин остановился, преграждая сердитой мне путь — Ну прости, клянусь, ни на одну нимфу больше не посмотрю, и лягушек тоже не буду трогать. Не уходи, а?

            — Ладно, прощаю. Ну, и где тут твои колокольчики? Счастливый Кэл махнул рукой, указывая путь — Там за рощей, это недалеко.

            Дойдя до рощи, Кэл командным тоном приказал мне остановиться. Став сзади, он накрыл мои глаза руками и подтолкнул вперед. Когда он убрал ладони, я не смогла сдержать восхищенного возгласа. Огромное поле нежных, хрупких, серебряных колокольчиков. Ветер ласково шевелит тонкие стебельки, разнося по округе мелодичный, хрустальный звон.

            — Побежали? — сверкнул белозубой улыбкой Кэл и взял меня за руку.

            — Побежали. — я залилась счастливым смехом и побежала увлекаемая Кэлом. Сотни потревоженных нашим движением маленьких звоночков, издали протяжный звук, который как волна покатился по полю. В воздух поднялось облако сверкающих, невесомых бабочек. Это действительно было самое красивое место на свете. Мы бегали, взявшись за руки, и хохотали как сумасшедшие. Потом Кэл потащил меня в рощу, утверждая, что там растут самые вкусные в мире яблоки и снежника. Яблоки были действительно вкусными, а снежника была похожа по вкусу на землянику, только снежно-белая. Сидя на берегу озера, и болтая в воде ногами, я вдруг поняла, что провела с Кэлом почти весь день.

            — Кэл, ты прости, но мне возвращаться пора. Меня наверно уже ищут.

            — А ты вообще откуда? — заинтересовано спросил парень. Я махнула рукой в сторону возвышавшихся в туманной дали гор.

            — Так ты с севера! А здесь в гостях? — обрадовался Кэл. — А давай я тебя провожу! У меня перед глазами мгновенно стало суровое лицо Пухлика. Представила, что скажет мне моя маленькая блюстительница нравов, если незнакомого мужика в замок приведу. Да и не очень мне хотелось говорить парню, кто я такая и как сюда попала.

            — Не-не-не, у меня тетя очень строгая, увидит меня с тобой, больше гулять не пустит.

            — А ты еще придешь? Кэл смотрел на меня с такой надеждой, что я не выдержала и рассмеялась.

            — Приду. Давай завтра, только не долго. Я помахала новому знакомому рукой и побежала вверх по берегу озера. Когда Кэл пропал из виду, я остановилась и посмотрела сквозь сверкающую гладь озера, представив библиотеку в своем замке. Работает! Я вернулась в то самое кресло, из которого попала к озеру. Мне начинало нравиться быть скользящей. Раз, и ты на другом конце королевства. И время экономится, и бензина не надо! За стенами библиотеки нарастал неясный гул. Двери распахнулись, в помещение ввалилась толпа народа. Впереди процессии, полная праведного гнева, летела Пухля.

            — Ты где была? — мелкая уперлась лапками в бока и сверлила меня суровым взглядом.

            — Гуляла. — Настроение стремительно начинало падать, странная процессия смотрела на меня с молчаливым укором. В комнату влетела Потеряшка и, рыдая, прилипла ко мне как пиявка.

            — Хозяю-уушка, — подвывала она — Как же ты нас напугала-ааа.

            — Гуляла она! — продолжала моральный штурм моей совести Пухля, — а ничего, что Латти чуть с ума не сошла, когда обнаружили твою пропажу, генерал всю армию на ноги поднял. Мы с лапок сбились тебя разыскивая. Весь замок на уши подняли.

            В общем, оправдываться я не умею, поэтому я решила включить самый верный способ защиты, стала громко реветь:

            — Я нечааа-янно, я больше не бууу-ду. Я книжку смотрела… А там…ааа. Я не хотеее-ла. Проверенный способ всех времен и народов мгновенно сработал, меня тут же все стали жалеть. Потеряшка набросилась на Пухлика:

            — Не кричи на нее, у нее же гамнезия, не помнит она ничего!

            — Даа-а, не помню-уу, — подвывала я, в такт Потеряшке, — откуда я знала-аа…Я картинки смотрела, а потом бах… и непонятно где. Толпа расступилась, и в комнату стремительно вошел Скай, преодолев за секунды разделявшее нас расстояние, он порывисто обнял меня и прошептал:

            — Ты жива, снежные духи! Как же ты нас всех напугала!

            — Я нечаянно! — продолжала всхлипывать я на широкой мужской груди.

            — Не плачь Элли, мы с Латти поняли, просто не знали где тебя искать. Мой генерал улыбнулся такой теплой и нежной улыбкой, что мне стало невероятно стыдно за весь тот концерт, что я устроила. Потом прибежала няня, долго целовала и обнимала меня, повторяя как молитву:

            — Моя девочка, моя девочка!

            До ночи меня перетискали почти все жители дворца, выражая восторг и радость по поводу моего возвращения. Фрейлины поклялись, что теперь от меня ни на шаг, а я только согласно кивала всем и с сожалением думала, что моя личная жизнь накрылась снежным тазом.

            Перед сном в спальню зашла Латти. Я виновато посмотрела на няню:

            — Прости меня. Я не думала, что вы будете так волноваться.

            Латти села на кровать и ласково поглаживая мои руки, сказала:

            — Ты очень похожа на маму, такая же любопытная. В тебе ее любовь к жизни и непоколебимая вера в чудо.

            — Расскажи мне о ней, какая она была? Скай сказал, что ты знаешь, что случилось в тот день. Почему мой отец так поступил с мамой?

            Латти тяжело вздохнула и начала свой печальный рассказ:

            — Скользящие никогда не покидали гряду надолго. Вражды с ледяными у них не было, но из-за пророчества ни те, ни другие никогда не пересекались друг с другом. Кроме того, попасть в мир льдов скользящим было сложно, туда редко проникает солнце. Мы уважали пространство, принадлежащее ледяным королям, без разрешения никогда не нарушали его границы.

            Мэйлин была другой, она всегда говорила, что мир не может вмещаться в рамки Хрустальной гряды. Он бескрайний, бесконечный, за каждым поворотом таится что-то неизведанное и чудесное. Мэйлин всегда выходила за грани дозволенного. Она была фантазеркой и мечтательницей. Она часто исчезала, а когда возвращалась захлебываясь от восторга, рассказывала мне о том, где побывала и что увидела. Я предупреждала ее, что ее вылазки плохо закончатся, но она все время смеялась и говорила, что я преувеличиваю. Однажды твоя мама вернулась очень странная, все время улыбалась и смотрела, словно сквозь меня. Отвечала невпопад, стала рассеянной и молчаливой. Только глаза сверкали как два бриллианта. На мои попытки что-либо выяснить, Мэйлин лишь улыбалась какой-то тихой и загадочной улыбкой. Она стала пропадать где-то, никому не говорила куда уходит и когда вернется. А потом, скрывать, что-либо стало невозможно, должна была родиться ты…

            Я пыталась узнать у моей девочки кто отец ребенка, но она упрямо молчала и говорила что это не только ее тайна. Даже когда на свет появилась ты, скользящая продолжала хранить свой секрет. В тот страшный день, она прибежала ко мне взбудораженная и счастливая. Она сказала, что Эркар зовет ее, что он собирается открыть ледяным кланам правду о них. Что они поженятся и теперь все время будут вместе. Эркар сотворил для нее ледяное зеркало, что бы она могла приходить к нему каждый день. С его помощью она и перемещалась в его мир. Я пыталась ее остановить, просила не брать тебя с собой, просила подождать. Но Мэйлин и слушать не хотела, наивная девочка вбила себе в голову, что Эркар ради нее и дочки нашел выход.

            Латти громко всхлипнула, утирая слезы, порывисто обняла меня.

            — Если бы можно было вернуть время, детка… Если бы только можно было вернуть…

            Сердце сжало в ледяные тиски. По коже прошел мороз.

            — Что он с ней сделал?

            Полными слез глазами Латти посмотрела на меня и прошептала:

            — Эркар разбил грань перехода в тот момент, когда Мэйлин выходила. То самое зеркало, которое сам же для нее и создал. Не знаю, как ей удалось спасти тебя, и раз гряда до сих пор не скована льдом, то «зеркало мира» она тоже успела спрятать.

            — Латти, что за зеркало? Я уже слышала о нем от Ская, но тогда не придала этому значения.

            — «Зеркало мира» создала королева Беатрис, сквозь него можно увидеть и попасть в любую точку Хрустальной гряды. Оно символ нашего мира, часть его души, часть сути скользящих. Если бы зеркало попало в руки Эркара, мы навечно остались бы рабами ледяного короля. Ледяными изваяниями без сердца, без души. Гряда превратилась бы в царство льда.

            Мне было больно, больно и грустно от осознания того, что тонкая грань света и добра такая хрупкая и уязвимая. От того, что любовь — светлое и чистое чувство, призванное созидать и творить, вдруг может стать таким уничтожающе разрушительным. Мне было больно, потому, что человек, данный мне создателем, что бы защищать и беречь, так малодушно уничтожил мою маму, пытаясь погубить и меня тоже. Я все думала, какой бы удивительной могла быть моя жизнь, если бы у меня были счастливые и любящие родители. Впервые за все то время, что я находилась в этом мире, я плакала от грусти и отчаянья. Я уснула под тихий успокаивающий шепот Латти и ласковую возню снежинок, нежно перебиравших пряди моих волос.

            Мне снился кошмар. Звук разбивающегося стекла. Шелест осыпающихся осколков. Крик, надрывный, раздирающий сердце. Так кричит смертельно ранений зверь. Я вскочила на постели, жадно глотая воздух, как выброшенная на берег рыба. Сон пропал. Рядом на подушке мирно сопели мои снежные фрейлины. Тихонько встав, что бы никого не разбудить я оделась, взяла свечу и пошла в библиотеку.

            Сквозь стеклянный купол струился мягкий лунный свет. Игра света и тени превращала комнату в фантасмагорическое место полное неясных шорохов и движения. Я зажгла свечи в канделябре стоявшем на столе и пошла к стеллажам в поисках чего-нибудь, что бы скоротать бессонную ночь. Внимание привлекла большая толстая книга без названия, похожая на словарь или энциклопедию. В книжке оказалась какая-то тетрадка. Я пролистала потемневшие от времени листки, исписанные ровным красивым почерком, и в глаза бросилась странная запись:

            «Он удивительный — сильный, добрый, мудрый…». Пролистала еще пару листков: «Я рассказала Эркару о ребенке, никогда не думала, что мужчина может так сходить с ума от счастья, он целый день носил меня на руках и не хотел отпускать…» Это был дневник моей мамы! Я провела рукой по страницам, словно хотела прикоснуться к руке писавшей эти строки. Пальцы нащупали что-то твердое, я перевернула листок, наткнувшись на странный плоский медальон похожий на тонкую льдинку. Что бы разглядеть внезапную находку я поднесла ее ближе к пламени свечи. Ромбообразный медальон тускло сверкнул, отражая отблеск огня, и я провалилась в пустоту пространства.

Глава 3. Попадательная

Меня выбросило в странном, пустынном месте. Грязные, серые тучи заволокли небо непроглядной пеленой. Холодное, ледяное поле. Из земли как шипы торчат острые, осколки и торосы. Ледяные глыбы разбросаны повсюду, куда не упадет взор. Они вырастают из земли огромными, мутными кристаллами. Злой, холодный ветер пронизывает меня насквозь. Здесь холодно. Невероятно холодно. Я, одетая в длинный домашний халат начинаю замерзать. Снег колючий, неживой бьет в глаза, царапает лицо. Оглядываюсь и замираю в ужасе, за спиной — пугающий своей застывшей мощью замок. На черном рваном утесе возвышается огромная ледяная игла, как копье, проткнув хмурое небо. Рев неутихающей бури, становится все сильнее. На меня надвигается снежный ураган. Я не успеваю среагировать, и он обрушивает на меня всю свою ярость. Воющая спираль вращается прямо перед моим лицом, обжигая холодом и путая мои волосы. Шум резко стихает, и бушующая стихия начинает осыпаться ледяной крошкой. Сердце пропускает удар. Я забываю, что нужно дышать. Мысли куда-то разбегаются. И все о чем я могу думать — это его глаза. Темно-синие, холодные как лед. Они смотрят на меня внимательно и настороженно. Длинные косые пряди волос, как змеи шевелятся на ветру. Немыслимый, невероятный цвет. Платиновые от корней, переходящие от светло голубого до темно синего. Я такое только на картинках видела. Но что б так, в живую… Скульптурно вылепленные черты лица. Идеально ровный нос, точеные скулы. Губы… так и хочется дотронуться. Высокий, жилистый, гибкий. Напряженный и натянутый как струна. За спиной, как стяг, развивается длинный белый меховой плащ. Высокие белые сапоги. Светлые брюки обтягивают сильные, мускулистые ноги. Белоснежный камзол расшитый серебряным позументом. В руке странный посох — белый, изрезанный тонкими золотыми рунами с круглым граненым набалдашником на конце. Просто снежный принц какой-то.

            Он все испортил. Прищурившись, прынц вдруг прорычал:

            — Что ты здесь делаешь, глупая свэнна?

            Я обиделась. Нет, я конечно может и глупая, потому, что прежде чем что-то сделать, надо все-таки подумать. Но обзываться то зачем? И меня понесло:

            — Сам ты свенна! Отмороженный!

            У Мальвины отпала челюсть. Натурально так отпала. Глаза превратились в колючие льдинки, на шее вздулись вены, красивое лицо перекосилось от ярости.

            — Ты-ы! Да как ты смеешь?! — зашипел синеволосый.

            Ну, все, кажется, я только что перегнула палку. В попытке как-то исправить ситуацию, ляпнула первое, что взбрело в голову:

            — Класный у тебя хаэр, салончик не подскажешь?

            Челюсть у Мальвины вернулась на место, он удивленно спросил:

            — Что?

            — Ну, волосы у тебя цвета красивого, я тоже такой хочу. Стрижечка у тебя тоже ничего. Мелировочка там…Стильненько. — я мило улыбнулась и захлопала ресницами. Пусть лучше думает, что я ни дать ни взять дура — дурой.

            Мальвину заклинило. Он посмотрел на меня долгим и пристальным взглядом, потом, больно схватив за руку, потянул на себя.

            — Глупая свенна. Я чуть не убил тебя. Что ты делаешь в чертоге «Ледяной иглы»?

            — Гуляю, — опять мило улыбаюсь и хлопаю глазками.

            — Что значит, гуляешь? — изумленно спросил синеволосый

            — А то и значит. Воздухом дышу. Полезно, знаешь ли, для здоровья.

            Мальвина начинала меня злить, плюс я ужасно замерзла, зуб на зуб не попадал. Вот ведь пристал. Шел себе и шагай мимо. Стала крутиться по сторонам. Так, от чего бы тут оттолкнуться и быстренько смыться? Как назло, ничего сверкающего и блестящего рядом. И погода мерзкая… Мне бы солнышка немного…

            Сделать я ничего не успела, «прынц» неожиданно прижав меня к себе, взмыл вместе со мной в воздух снежным смерчем. И вот пока я летела, прижатая к сильной мужской груди, мне было очень даже хорошо. Пахло от Мальвины обалденно, морозной свежестью с примесью хвойных ноток кедра, а еще укутанная в его плащ я начинала отогреваться. А когда остановились, и вьюга прекратилась, мне стало нехорошо. Мы стояли на ступенях перед входом в ту самую жуткую ледяную иглу. То, что мне сперва показалось льдом, на деле выглядело совершенно обычным белым камнем похожим на мрамор. Прынц стремительно двинулся вверх по ступеням, увлекая меня за собой.

            — Не-не-не, мне домой, меня Пухлик прибьет, — я попыталась вырваться из жесткого захвата парня. Упирающуюся и брыкающуюся меня подхватили на руки и потащили в замок.

            — Глупая свенна, ты замерзнешь посреди ледяной пустыни, — раздраженно заметил Мальвин, открывая ногой высокую деревянную дверь и внося меня в холл.

            Навстречу нам выбежали чопорные тетки в белых передниках и какой-то стеклянной фигней на головах. Впереди всех важно шествовал низкорослый, полный дядька с маленькими поросячьими глазками, пробором посреди лба и обрюзгшими толстыми щеками. Синеволосый опустил меня на пол, закутал в свой плащ, а потом подтолкнул к толстяку со словами:

            — Фэдр займись ей.

            Парень рванул с места и побежал по лестнице куда-то вверх. Как только он скрылся из виду, благодушное выражение с лица дядьки, словно ветром сдуло. Толстые короткие пальцы схватились за укрывавшую меня теплую одежду. Свин сдернул с меня плащ, бросив его молча наблюдавшим за происходящим безобразием служанкам. Вцепившись в мою руку крокодильей хваткой, он грубо потащил меня куда-то по длинному коридору, а потом, по ступеням вниз. Удивительно то, что несмотря на свою полноту и маленький рост, мерзкий дядька оказался на редкость изворотливым. Все время пыталась укусить его или лягнуть ногой, но каждый раз, мерзкий тип, выворачиваясь как уж, с настойчивостью танка тащил меня в неизвестном направлении. Открыв неприметную дверь в стене, он резко крутанул меня, и я как комета по инерции влетела в полутемную, холодную, пустую комнату. Пока я терла саднившую от его грубого захвата руку, «свин» подло толкнул меня в спину. От неожиданности я упала, больно ударившись коленкой о холодные плиты пола.

            — Э мужик, ты совсем охренел? — взвыла очень злая я.

            — Молчать наглая девчонка. Ты мне сейчас все расскажешь. Что ты здесь вынюхивала и за кем шпионила?

            Я не успела опомниться, как к моим рукам из стен поползли ледяные цепи, белые обручи наручников холодом обожгли запястья. Цепи резко дернулись в обратном направлении, распластав меня по стене, как препарированную жабу. С удивлением посмотрела на злобно скалящегося Свина, кажется, меня только что, заковали в кандалы. Но весь ужас происходящего заключался в том, что мерзопакостный толстяк снял со стены плеть и, хлопая ей по пухлой ладони, двинулся в мою сторону. Мамочки, меня сейчас будут пороть!

            Я набрала в легкие воздух и заорала что было духу: — «Помогите, убивают!»

            Дверь распахнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель. В комнату как вихрь влетел синеволосый.

            — Что здесь происходит Фэдр? — задал вопрос очень злой Мальвин. У Свина нервно задергался глаз и, он заискивающе произнес:

            — Вы же сами приказали заняться ей. Вот я и…

            — Я имел в виду отвести ко мне. — Рявкнул раздраженный красавец, отцепляя меня от стены.

            — Но как же сударь это ведь шпионка! Ее необходимо допросить!

            Фэдр, ты сдурел? Да она просто заблудилась. Синеволосый посмотрел на мою красную опухшую руку, перевел многозначительный взгляд на толстяка и спросил:

            — С каких пор в моем замке кого-то сажают в темницу Фэдр?

            Толстяк побледнел и стал мямлить что-то несуразное.

            — Попал ты Федя. — Я нагло подмигнула Свину и показала язык.

            Прынц сокрушенно покачал головой, подхватил меня на руки и вынес из темницы. Куда и зачем меня несли, я не знала, но мне по большому счету было все равно, лишь бы подальше от страшной комнаты в подземелье и мерзкого злобного толстяка. Уткнувшись холодным носом в теплую шею синеволосого, я мечтала только о том, что бы хоть немного согреться. Пришла в себя оттого, что меня бережно поставили на пол. Ноги провалились во что-то мягкое и пушистое. Внизу оказалась белоснежная шкура непонятного животного. Я находилась в комнате и, судя по стоящей впереди кровати, это был спальня. Парень повернулся и резко сдернул с кровати покрывало, укутывая им мое порядком окоченевшее тельце. Лицо вдруг оказалось так близко, что я почувствовала на щеке его горячее дыхание, теплые губы осторожно коснулись моих, и я пропала…Сердце предательский дрогнуло и, забившись в груди испуганной птицей, покатилось куда-то к серебряным вьюгам. Я падала в бездну. Я плавилась как снежинка в его руках, растворяясь в невероятной нежности его поцелуя. Жаркая волна ударила в грудь, растекаясь по телу огненной лавой, обнажая рвущиеся из меня чувства. И не было страха, не было стыда, не было сомнения, только безумное, нелепое желание, что бы эти губы не останавливались, не прекращали свою чувственную пытку, не отпускали из своего сладкого плена. Он мягко отстранился и у меня вырвался разочарованный вздох. Теплая ладонь нежно дотронулась до моей щеки, обводя большим пальцем контур горящих от его поцелуя губ.

            — Прости. Не смог удержаться. Ты такая красивая, — грустно улыбнулся он.

            Я пожала плечами, ведь я, в общем-то, и не против была, и даже очень не против…

            — Кто ты? — он смотрит на меня пристально, внимательно, изучающе.

            Снежанна я, — пролепетала я еле слышно, зачарованно глядя в его искрящиеся синие глаза, совершенно радостно и глупо улыбаясь.

            — Откуда ж ты свалилась на мою голову, Снежная? — Тихо прошептал парень, и крепко прижал меня к себе.

            В кольце его сильных и нежных рук, было так хорошо, так тепло, так спокойно. Обхватив его за талию руками, я положила голову ему на грудь, вдыхая его запах, пьянея от нахлынувшего вдруг чувства эйфории и счастья. Почему-то все происходящее казалось невероятно правильным и закономерным, словно я жила ради этого момента, словно проделала такой долгий и длинный путь ради того, чтобы он завершился в объятьях этого невероятного мужчины с синими как море глазами. Я вздрогнула, когда он осторожно взял меня рукой за подбородок, заставляя посмотреть в свои глаза:

            Замерзла? — Во взгляде застыла тревога и что-то неуловимо трогательное. К горлу подступил горячий комок, почему-то стало трудно дышать и, я просто кивнула. Парень повернулся к стене, взяв в руки свою странную белую палку. Резкий удар посохом о пол и… в камине ярко вспыхнуло пламя, в подсвечниках как по волшебству загорелись свечи, погружая комнату в приятное золотистое мерцание. Подняв меня на руки, мужчина подошел к креслу возле камина, осторожно опускаясь в него вместе со мной. Я смотрела на синеволосого удивленным и восхищенным взглядом.

            — Ты что, дед мороз?

            — Кто? — Парень недоуменно выгнул свою красивую бровь.

            — Ну, волшебник такой. А, не важно. — Вздохнула я, сворачиваясь калачиком у него в руках.

            Мягкое прикосновение губ к моему виску и тихий смех:- До деда мне пожалуй далеко, скорее всего я «парень-мороз». Подняв голову с его плеча, заглянула в смеющиеся глаза, меня нежно поцеловали в кончик носа и прошептали:

            — Я Арвэн, Снежная.

            — Арвэн, — повторила я, пробуя на вкус имя моего снежного принца. — Арвэн, мысленно вторила я, засыпая в теплых объятьях, под легкие, сладкие прикосновения его губ к моим волосам.

            Не знаю, что меня разбудило, но я открыла глаза наткнувшись взглядом на лежащего рядом Арвэна. Вероятно, он перенес меня на кровать, когда я уснула. Синие пряди разметались по подушке, он улыбался во сне, от чего казался похожим на мальчишку. Я с грустью посмотрела на моего спящего снежного принца. Мне нужно было возвращаться. Если мои маленькие снежинки, обнаружат, что я исчезла, все они, и Латти, и Скай снова будут сходить с ума от тревоги. Как же хотелось остаться, я ведь даже не знаю, смогу ли когда-нибудь его увидеть. Осторожно убрав обнимавшую меня руку парня, я встала с кровати и подошла к камину. Достала из-за пазухи цепочку со скраэном. Снежинка сверкнула в ярком свете огня и, ускользая в пространство, я бросила прощальный взгляд на того, кто теперь занимал все мои мысли.

            Меня вернуло в библиотеку Крыла голубки. За окнами брезжил рассвет, окрашивая стены и пол нежно розовыми всполохами. Опустившись в кресло, я откинула голову на спинку, закрыла глаза, позволяя первым солнечным лучам обнимать мое лицо, пытаясь прогнать навязчивые образы: другая комната, другое кресло, нежность рук, теплое дыхание на виске, шевелящее пряди моих волос, синие как море глаза. Увижу ли я тебя снова мой снежный принц? Глупо, ужасно глупо, но, кажется, я влюбилась. С первого взгляда, с первого поцелуя, с первого прикосновения. Сердце болезненно сжалось, к глазам подступили непрошенные слезы. Я встряхнула головой, прогоняя грустные мысли. И чего это я раскисла? Я его найду, обязательно найду, если это реальный человек а не сон, то кто-то в королевстве обязательно должен о нем знать. И потом, вряд ли здесь найдется так много мужчин с таким невозможным как у него цветом волос. Надо будет спросить у снежинок, ведь мои маленькие фрейлины знают здесь абсолютно всех! Решительно поднявшись, я хотела, было уже уйти, как вдруг вспомнила про мамин дневник. Тетрадка и плоская льдинка медальон так и лежали на столе. Я схватилась за льдинку как за спасательный круг, это ведь она перенесла меня к Арвэну, возможно с ее помощью… За дверь послышались чьи-то шаги. Я быстро спрятала медальон в карман и сунула в книгу мамин дневник. Дверь открылась, пропуская в просторное помещение библиотеки Ская.

            — Элли? Ты уже проснулась? — теплая улыбка озарила лицо генерала.

            — Я…я. Да, что-то не спится, — я схватила книгу со спрятанным в ней дневником и нервно поставила на полку. Мне на плечи мягко опустились ладони Ская.

            — Элли что-то случилось? — Руки генерала осторожно скользнули вниз, заставляя повернуться и посмотреть на него. Во взгляде мужчины было столько неподдельной тревоги и нежности, что я опустила глаза в пол не в силах выдержать эту пытку. Я не могла на него смотреть, не могла, потому что мне было стыдно и неприятно обманывать такого замечательного человека. А я не собиралась рассказывать ему правду о том, где и с кем я провела эту ночь.

            — Элли, — его пальцы ласково коснулись моей щеки, — посмотри на меня. Что происходит? Ты какая-то странная. Если тебя что-то тревожит, ты можешь смело мне довериться. Клянусь, что никогда не причиню тебе вреда.

            Как же мне хотелось провалиться сквозь землю, не поднимая взгляда, я тихо сказала:

            — Мне вчера Латти о маме рассказала, я расстроилась, вот и не спится.

            Скай бережно прижал меня к себе, успокаивающе гладя по волосам. И хорошо, что он не видел в этот момент моего лица, потому что я наверно покраснела до кончиков пальцев, от осознания того, что я совершенно бессовестным образом обманываю моего генерала. Наше уединение прервала неожиданно влетевшая в библиотеку стайка моих снежных малышек.

            — Хозяйка, хозяйка, вот ты где. — Пищали они на перебой.

            — А я проснулась, а тебя нет, а они все дрыхнут, — трещала Ежик.

            — А я плакала, я испугалась, — шмыгнула носом Потеряшка.

            Пухля сердито бухтела, что кто-то совсем не считается с обязанностями фрейлин и бродит с утра по дворцу нечесаный и в помятом халате.

            Я улыбнулась маленькой злючке и ткнула пальцем в ее задратый нос.

            — Я тоже тебя люблю Пухлик. Лучше тебя никто не умеет делать прически, ни в этом, ни в том мире где я жила раньше. Чесно.

            Пухля замерла и впервые за все то время что я ее знаю, совершенно радостно улыбнулась. Счастливая снежинка подлетев ко мне уселась на плечо, стала заговорщически шептать мне на ухо:

            — Хозяйка, я тут тебе такое придумала…Вот если сверху подобрать, а вот тут выпустить, а сбоку заплести косички, а вот там локоны…

            — То получится шедевр! — весело засмеялась я. — Ладно девочки, пошли прихорашиваться и завтракать. Кстати, а какие у нас планы на день?

            — У нас сегодня полный дворец гостей — совершенно серьезно заметил Скай.

            — Зачем? — спросила очень удивленная я. — Собственно говоря, не очень люблю незваных гостей, к тому же малознакомых.

            — Это представители древнейших дворянских родов, с юга королевства. Они не смогли поприветствовать тебя, когда ты вернулась, поэтому очень хотят тебя увидеть и выразить свое почтение. — Объяснил генерал. — Это твои обязанности Элли. Королева должна знать своих подданных, понимать, как и чем они живут. Заботиться о них, помогать решать их проблемы. Ты символ Хрустальной гряды, на тебе лежит очень большая ответственность за жизни всех обитателей королевства.

            Второй раз за утро мне было дико стыдно перед Скаем. Мало того, что я враль и обманщица, я еще и никудышная королева. Потупив взор, я попыталась извиниться:

            — Я наверно еще не успела привыкнуть к тому, что я королева и от меня теперь так много зависит. Прости.

            Генерал улыбнулся очень доброй и понимающей улыбкой.

            — Тебе не нужно просить у меня прощения. На тебя сразу столько всего свалилось…Я все понимаю Элли.

            Позавтракав и завершив все приготовления, я вертелась перед зеркалом в своей комнате, разглядывая замысловатую прическу сооруженную Пухлей.

            — Слушай Пухлик, правда шедевр, ты где так научилась?

            — Это еще что, — заметила Красотка, — знаешь какие прически она твоей маме делала! Все местные дамы завидовали.

            Я замерла. Красотка сама того не понимая, натолкнула меня на нужную мысль, и как бы между прочим я поинтересовалась:

            — А вы тут всех знаете?

            — Ну еще бы, — важно хмыкнула Ежик. — Да я тут каждую снежную собаку знаю.

            — А тут есть где-то поблизости какая-нибудь пустыня? — осторожно спросила я.

            Пухлик как-то странно напряглась:

            — Какая еще пустыня?

            — Ну не знаю, там повсюду лед один и очень холодно. Я смотрела на снежинок с надеждой и нетерпением.

            — Так это ж… Хотела что-то сказать Ежик, но не успела, потому что получила от Пухли увесистую затрещину. — Так это… нет у нас тут никакой пустыни. — Расстроила меня Ежик.

            — А ты откуда эту пустыню взяла? Пухля подлетела и уставилась на меня как удав на кролика. Мне даже неловко стало, от ее взгляда, вот и скажи такой где меня ночью носило, да она ж меня на снежки пустит.

            — Да так, приснилось сегодня ночью. Я тут подумала, может тут есть такое место. Интересно было бы посмотреть.

            Я как бы невзначай стала смотреть на себя в зеркало, вроде как поправляя платье. Пухля почему-то выдохнула и расслабилась

            — Да не на что там смотреть! В смысле нету чего смотреть, потому что нет у нас ничего такого, — затараторила Пухля, — и вообще тебе уже пора выходить.

            Снежинки как-то странно себя вели, но я думавшая о своем, совершенно не обратила на это внимания. Пока мы спускались по лестнице, Красотка стала рассказывать мне про всех южных красавцев, каких она знала.

            — Граф Этьен очень милый, не такой как генерал Вилар, но тоже вполне приличный молодой человек. И сэр Гэрш тоже очень ничего, у него такие красивые глаза…и такие широкие плечи… Красотка кукольно захлопала ресницами и вздохнула — Манифик, просто манифик.

            Я стала хохотать.

            — Красотка ты что, меня сосватать решила?

            — Я как фрейлина, должна поставить тебя в известность, на счет всех достойных молодых людей в королевстве, не приведи вьюга, еще понравится этот жуткий герцог Орби. Хам, бабник и просто анфан терибль!

            — О-о, а у вас тут и такие есть? — Красочное описание герцога меня впечатлило.

            — Отвратительный тип, — не унималась Красотка, — все время норовит сделать какую-нибудь пакость. И руку ему не вздумай подавать. Обязательно засунет в нее какую-нибудь гадость, вроде хрустального таракана или зеркального паука. Фу.

            Мне даже интересно стало, что же это за герцог такой неправильный. Пауков я конечно не боюсь, а вот тараканов терпеть не могу. Выйдя на улицу, я с восторгом наблюдала, как внутреннее пространство двора заполняют снежные вихри, а потом, осыпаясь, превращаются в идущих мне навстречу людей. Они все такие разные и такие красивые. Утонченные девушки, степенные женщины, молодые парни и опирающиеся на трость старики. Вдруг, в толпе, взгляд натыкается на знакомое лицо. Не может быть! Парень ураганом срывается с места. Я не успеваю опомниться, как меня подхватывают на руки и быстро кружат.

            — Элька, это ты? Глазам не верю. — На меня смотрит совершенно счастливый и улыбающийся Кэл.

            — Ты что тут делаешь, ненормальный? — мне хочется смеяться, глядя на наглую зеленоглазую морду с озорными ямочками.

            Радостную встречу прерывает сердитый голос Ская:

            — Герцог Орби, немедленно поставьте королеву на место.

            — Растай, Скай! Я может, наконец-то, девушку своей мечты нашел, а ты пристал со своей королевой. Да ну ее к снежной бабушке. — Выдал тираду Кэл совершено не глядя на генерала Вилара. — Элька, я ведь тебя искал. Ты куда пропала?

            И тут на золотоволосого набросилась стайка моих снежинок. Не ожидав такого напора Кэл выпустил меня из рук и стал отмахиваться от маленьких разбойниц. Больше всего ему досталось от Красотки. Мелкая пинала его колючками и все время приговаривала:

            — Это тебе за хозяйку, это за тараканов, это за мышь, а это за то, что облил меня соком синявки.

            — А ну прекратить драку! — громко крикнула я. Снежинки зависли и открыли от удивления рты. — Вы что себе позволяете? Вы зачем обижаете моего гостя?

            Потеряшка утерла нос и пискнула — Да он сам кого хочешь, обидит! Вон Красотка из-за него неделю синяя летала.

            Я вопросительно посмотрела на потирающего макушку Кэлвина.

            — Да я пошутил, — стал оправдываться золотоволосый, — и потом, она синенькой даже лучше выглядела.

            И тут до меня дошло, я истерически стала хохотать.

            — Слушай, а ты ведь и есть тот самый герцог Орби: хам, бабник и анфан терибль.

            Наглая морда обиделась.

            — Почему это я бабник? И не хам я вовсе.

            — Хам, — не унималась Красотка, — а кто сказал леди Велиэн, что у нее прическа похожа на гнездо голосухи, и позасовывал в нее иголки радужной сосны для пущего эффекту?

            — Так это ж комплимент был! Ты гнездо голосухи видела? Ну, красивое ведь! А иголочки очень даже прилично смотрелись. — Надулся Кэл.

            — Да, — заметила Пухля, — только она этими иголочками чуть глаз графу Кротсби не выколола!

            — Кхм, кхм, — нашу милую беседу внезапно прервали. На меня смотрел удивленный Скай.

            — Ваше величество, вы что, знакомы с герцогом?

            Опаньки. Кажется, я вляпалась по самые сугробы.

            — Не то что бы… — начала мямлить я, — Кэл… тоесть герцог Орби, был очень любезен, когда я заблудилась, ну, тогда когда вы меня искали…

            Скай многозначительно перевел взгляд с меня на опешившего Кэла.

            — Стесняюсь спросить, насколько вы были любезны с королевой Элларией, герцог?

            Кэл открыл рот, недоуменно меня разглядывая, потом закрыл, потом опять открыл, явно пребывая в шоке от полученной информации.

            — Ты королева!? Какая из тебя королева, Элька? — выдал он.

            — Ну, наверно такая же, как из тебя герцог! — засмеялась я.

            — Нет, я не в этом смысле, просто я думал, что королевы зануды жуткие, а ты нормальная. Знаешь Элька, ты лучшая королева на свете! Кэл снова подхватил меня и радостно начал кружить.

            — Герцог вы оставите, наконец, королеву в покое, — раздраженно прорычал Скай.

            — Не а, — нагло заявил Кэлвин, хитро подмигивая мне — вот теперь, я ее ни за что в жизни в покое не оставлю! Ну что мелкая, где тут у тебя можно повеселиться?

            — Слушай Кэл, я конечно рада тебя видеть, но давай не сейчас веселиться. Ты посмотри, сколько там народу, — и я махнула головой в сторону застывших на площади людей. — Они все прибыли сюда ради меня, я не могу вот так взять и уйти с тобой.

            Кэл тяжело вздохнул и поставил меня на землю. — Вот не люблю я этого пафоса. Ладно, пошли, только предупреждаю, они все скучные как прошлогодний снег. Схватив меня за руку, зеленоглазый потащил мое бренное тело в сторону удивленно разглядывающих нас гостей. При виде стремительно приближающегося Кэла, толпа почему-то зашумела и резко сделала шаг назад.

            Кэл не обращая на это никакого внимания подошел к собравшимся вплотную.

            — Дамы и господа, — торжественно начал Кэл, разрешите представить — королева Эллария!

            Гости почему-то молчали и опасливо косились на Кэла. Не выдержав висевшего в воздухе напряжения, я протянула руку стоящему напротив меня седовласому мужчине со словами:

            — Очень рада встрече. Мужчина посмотрел на меня, потом на Кэла и дрожащей рукой пожал мою.

            — Сэр Готби, — представился мужчина.

            — Сэр Готби лучший селекционер в королевстве, — вставил Кэл. И вот после его слов мужчина почему-то сначала побледнел, потом стал покрываться красными пятнами. А Кэл не унимался — А какие у него сорта яблок Элька, завьюжиться можно.

            Мужчина закашлялся и стал белым как мел.

            — А это, — и Кэлвин указал на стоявшую рядом барышню, со странной прической, похожей на завитый спиралью кокон, — леди Велиэн. Я еле сдержала улыбку, безобразие на голове девушки действительно напоминало гнездо. Я вежливо поздоровалась с леди, а Кэлвин зашептал мне на ухо:

            — Я тебе потом гнездо голосухи покажу, ну одно в одно как у этой. Слушай, а давай ей туда птичку поселим.

            Я толкнула Кэла локтем в бок и продолжила знакомство с остальными гостями. Хорошо, что подошел Скай, и, люди перестали от меня шарахаться как от зачумленной. Перезнакомившись со всеми, я любезно пригласила благородную публику в свой замок. Все эти люди оказались на редкость милыми и воспитанными, и спустя какое-то время я почувствовала себя легко и свободно в их компании. Дамы наперебой рассказывали мне о последних веяньях моды в королевстве, о традициях и приближающемся празднике зимнего солнцестояния. Мужчины делились со мной своими соображениями по поводу улучшения экономического состояния королевства, хвалили генерала Вилара за порядок и безопасность в Хрустальной гряде, предлагали свою помощь, на случай, если у меня возникнут трудности с управлением государства. А сэр Готби отведя меня немного в сторону и, непрестанно оглядываясь на Кэла, вдруг зашептал:

            — Королева Эллария, я хотел бы пригласить вас в гости. Вы обязательно должны увидеть сорта выведенных мной фруктов. Они действительно уникальны. И при правильных инвестициях мы могли бы даже экспортировать их в соседние королевства. Но умоляю вас, ни слова этому ужасному герцогу Орби.

            Мужчина нервно сглотнул и затравлено оглянулся на ухмыляющегося в стороне Кэлвина.

            — Не волнуйтесь вы так, я обязательно найду время посетить ваш уникальный сад. И обещаю, что возьму в качестве сопровождающего генерала Вилара.

            Мужчина облегченно вздохнул и радостно затряс мою руку. Я подошла к Кэлу и сурово на него взглянула:

            — А я смотрю, тебя тут любят! Ты что с сэром Готби сделал, что он при виде тебя дар речи теряет. Милый ведь дядечка.

            — Жмот он милый, — сердито хмыкнул Кэл. — Представляешь, вывел золотые яблоки, я его неделю просил дать попробовать, так он мне знаешь, что сказал?

            — Что?

            — Что я не та кандидатура, которая достойна, оценить его титанический труд. Ну, я ему и помог…

            — И чем же ты ему помог? — поинтересовалась я.

            — А он название своим яблокам никак придумать не мог, все думал толи «Золотой рассвет», толи «Золотой закат». — Кэл засунул руки в карманы и стал ковырять носком сапога пол.

            — Боюсь даже подумать, как ты их назвал. — Я начинала давиться смехом.

            — А я их и не называл, оно само получилось. Я ночью залез к нему в сад и нарисовал на каждом яблоке, — Ав-ав-ав, — двинулся на меня Кэл, громко клацая зубами.

            Наглая морда растянула улыбку до самых ушей.

            — Я ему на каждом яблоке зубастую улыбку нарисовал, нестирающейся краской. А утром он привел ученых, что бы похвастаться… ну вот так их и назвали — яблоки улыбательные!

            Я стала неприлично смеяться, представив оскалившие зубы в улыбке яблоки.

            — Слушай Кэл, твою кипучую энергию, да в правильное русло…Горы свернуть можно!

            — Уже, — емко констатировала Пухля

            — Да, в горах я уже был, — вспомнил Кэл.

            — Да, да уже был. Не надо ему больше в горы. Мы после последнего его похода два дня соседнюю деревню от лавины откапывали, — с ужасом просветила меня Потеряшка.

            — Да я ничего не делал, — обиженно засопел Кэл, — я только палку из земли выдернул, кто ж знал, что пласт треснет.

            Теперь я уже откровенно ухохатывалась с Кэла. — Слушай ты просто стихийное бедствие какое-то. А палка тебе, зачем была нужна?

            — Ты понимаешь, я ведь даже ее не трогал, шел себе по лесу и жевал орехи, а она мне шишкой прямо в лоб. — Кэл нахмурился и потер свою светлую головушку.

            — Да кто она то? — Я вообще перестала понимать что-либо.

            — Кто, кто. Белка. Рыжая морда. И нашла ж где спрятаться у барсука в норе. Я и хотел их обоих выковырять оттуда и надрать им их мохнатые…Ну, ты поняла.

            — Слушай Кэл, а ты орехи, где взял? — меня просто распирало от смеха.

            — Да валялись, там, в дупле одном, — махнул рукой зеленоглазый проказник.

            — Аааа, — потянула я, — тогда понятно.

            — Что тебе понятно? — разозлился Кэл.

            — Ты у белки орехи спер, вот она тебя за это и приложила. И знаешь, я б тебе еще не так врезала, такой лоб здоровый, а маленьких обижаешь.

            Кэл недоуменно заморгал, — Откуда ж я знал, что это ее орехи, и вообще, нечего их разбрасывать, где попало.

            — Лазить не надо кое-кому, где попало, — подытожила я.

            — Вот, вот, — поддержали меня мои маленькие фрейлины.

            Нашу милую беседу прервал Скай, пригласив меня на танец, лучше бы он этого не делал, потому что они с Кэлом устроили из танцев, развлечение под названием «умыкни королеву».

            Как только мы с моим генералом завершили почетный круг, пред нами из ниоткуда возникла хитрая зеленоглазая морда.

            — Смена партнеров, — нагло заявил Кэл и всунув оторопевшему Скаю в руки леди с «гнездом» на голове, обворожительно улыбнувшись, утащил меня в темпе вальса в толпу танцующих гостей. Радостно подмигнув мне, счастливый Кэл потерял бдительность. А мой генерал, на то и был генералом, что бы уметь нейтрализовать врага продуманной стратегией в самый неожиданный момент. Стоило Кэлу отодвинуться от меня в танце позволяя совершить головокружительный поворот, как в образовавшуюся брешь протиснулся Скай и оттолкнув Кэла мощным торсом, подхватил меня на руки и увел подальше от сердито пыхтевшего золотоволосика. Следующий раунд был за Кэлом. Когда Скай стал на одно колено, а я, держа его за руку танцуя, обходила по кругу, к нам вихрем подлетел Кэл и, усадив генералу на колено свою партнершу, самым наглым образом снова стащил меня у начинающего звереть Ская. Вальс сменился на зажигательную польку. И как только Кэл низко поклонившись, сделал шаг мне навстречу, генерал Вилар, с коварством, коего я совершенно от него не ожидала, подставил улыбающемуся и совершенно не видящему что делается вокруг Кэлу подножку. Зеленоглазый растянулся на сверкающем полу, как корова на льду.

            — Какой вы неловкий, — издевательски пожурил Кэла генерал и, бережно придерживая меня за талию, закружил в веселом танце. Но когда после очередного па, я увидела мелькающую за спиной Ская зеленоглазую заразу, то поняла, что сейчас опять начнется представление. Мне надоело, я демонстративно остановилась и со словами, — Ну вы тут разберитесь мальчики, кто круче, а я пойду, потанцую, — пошла и пригласила сэра Готби, который, кстати сказать, хоть и был ботаником, но танцевал великолепно. А пока я веселилась, Кэлвин и Скай стояли под стенкой и бросали друг на друга косые, сердитые взгляды.

            Немного позже ко мне подошел Скай и, виновато опустив голову, вдруг произнес:

            — Прости меня Элли, не знаю, что на меня нашло, наверно герцог Орби это диагноз, причем заразный.

            — Да ладно, я не сержусь, вы мужчины как дети малые, стоит увидеть игрушку в руках другого мальчика, как вы непременно начинаете хотеть точно такую же.

            Лицо Ская мгновенно стало совершенно серьезным.

            — Ты никогда не будешь для меня игрушкой, я…

            Он не закончил, потому что я накрыла его губы рукой и сказала:

            — Не нужно Скай, пожалуйста, не дави на меня, я и так чувствую себя перед тобой виноватой.

            Мне в ответ лишь ласково улыбнулись и совершенно нежно поцеловали в середину ладони.

            — Не буду, моя королева, пойдем на улицу, сейчас будет фейерверк.

            Но выйти мы не успели, потому что к нам подошел, Кэл и без всякой иронии и ехидства сказал, что Ская повсюду ищет Латти. Генерал, вежливо извинившись, покинул нас, а Кэл улыбнулся, выставив на показ умопомрачительные ямочки, схватил меня за руку и потащил прочь из залы.

            — Валим Элька, пока этот простофиля обратно не вернулся, — весело хохотнул Кэл.

            — Ты опять? Ну что ты за человек! Мне Скай фейерверк обещал показать, а ты…

            — Мы его и посмотрим сейчас, — не унимался Кэл, упрямо таща меня вверх по лестнице. Перепуганные снежинки летели следом за нами, а Пухлик все время ворчала мне на ухо, что с кем поведешься, от того и наберешься, и скажи мне кто твой друг и я скажу кто ты. Это она на мою дружбу с Кэлом намекала. Мне если честно и самой было стыдно, гости внизу, а я тащусь с полоумным герцогом непонятно куда и непонятно зачем. Наконец Кэл остановился перед небольшой дверью и с грацией настоящего аристократа низко поклонившись, произнес:

            — Ваша светлость, окажите мне честь провести с вами этот незабываемый вечер.

            — Кончай паясничать Кэл, ты куда меня привел? Я начинала злиться. А зеленоглазой заразе все было нипочем, потому что легко подхватив на руки не успевшую даже пискнуть меня, он шагнул в раскрытые двери.

            Мы стояли на крыше одной из башен «Крыла голубки» и над нами простиралось бескрайнее усыпанное сверкающими звездами небо. Я замерла, раскрыв от удивления рот и, жадно ловила губами потоки свежего воздуха. Громкий хлопок раздался над самой головой, в небе взорвалась яркая красная хризантема фейерверка, осыпаясь на землю сверкающим дождем искр. Сотни разноцветных залпов стали раскрашивать небо над замком диковинными огненными цветами. Это было так красиво и волшебно, казалось, что мириады красочных сияющих огоньков падают прямо на меня, словно я не стою на крыше, а лечу сквозь млечный путь в открытый космос. Снежинки рядом громко пищали, совершенно обезумев от восторга, а Кэл глядя на счастливую меня, улыбался бесшабашной и шальной улыбкой.

            — Спасибо, — тихо прошептала я, — это был самый лучший фейерверк в моей жизни. Кэл уселся на выступающий козырек крыши и, дернув меня за руку, усадил рядом.

            — Смотри, — он ткнул пальцем в яркое сосредоточение звезд на небе, — это созвездие «Скользящих» Говорят, что когда королевы покидают этот мир, их душа отправляется на небо к звездам и они смотрят оттуда на нас. И когда звезды ярко мерцают, это они… Они улыбаются, они счастливы…

            Кэл стер пальцем скатившуюся по моей щеке слезинку и, обняв за плечи, прижал к себе.

            — Я думаю, твоя мама сейчас улыбается, глядя на тебя Элька. И знаешь, она была права, мир не может умещаться в рамки Хрустальной Гряды. Он бескрайний, удивительный…там, за каждым поворотом таится что-то восхитительно-прекрасное, что-то, что рождается с каждым новым восходом солнца, что-то, что заставляет сердце биться быстрее с каждым таяньем утренней звезды, что-то, что позволяет чувствовать себя невероятно свободным. Однажды, я покажу тебе его… Этот неизведанный, таинственный, снежно-волшебный мир…

            — Ты знал мою маму? — Я смотрела в зеленые глаза и видела в них целую вселенную, яркую и волшебную вселенную по имени Кэлвин.

            — Нет, но очень много слышал о ней от своего отца. Он любит ее… — Кэл как-то криво улыбнулся и запрокинув голову стал разглядывать звездное небо.

            — Ты хотел сказать любил? Зеленоглазый вдруг очень странно посмотрел на меня.

            — Разве можно говорить о любви в прошедшем времени? Это люди умирают Элька, а любовь она всегда здесь, — он положил свою руку мне на грудь, — она никуда не уходит, она всегда живет в нашем сердце, вместе с теми, кого мы любим.

            За моей спиной кто-то громко всхлипнул и мои маленькие снежинки, сорвавшись с места, неожиданно облепили Кэлвина, обнимая своими хрупкими лапками.

            — Я не сержусь на тебя, — пискнула Красотка, — я и вправду синенькой выглядела очень стильно и модно.

            — А мне понравилось, когда ты этой Велиэн в голову иголок натыкал, смешно было, — хихикнула Ежик.

            — Ты хороший и веселый, — прижавшись к Кэлу, шептала Потеряшка.

            — Чего это с ними, — тихо спросила я Пухлю присевшую мне на плечо.

            — У него мама умерла, когда он маленьким был, — тяжело вздохнула маленькая фрейлина.

            Я порывисто обняла Кэла и ласково взъерошила непослушный золотой ежик волос.

            — Я всегда мечтала о таком брате как ты Кэл, но я согласна и на крепкую дружбу если ты… Кэл картинно закатил глаза.

            — Крошка, я разочарован! Неужели такой милый и очаровательный мужчина как я, не заслуживает чего-то большего, чем просто дружба? Детка, ты разбиваешь мне сердце. — И наглая морда ехидно мне подмигнула.

            — Ну, ты и фрукт, ты когда-нибудь бываешь серьезным? Я ущипнула Кэла и он стал весело хохотать.

            — Угу, я всегда делаю серьезное лицо, когда отец читает мне мораль, что мое поведение не достойно герцога, а потом он отворачивается и, я делаю ноги. Вот вьюга, Элька, ты первая девушка, которая не купилась на мое бесконечное обаяние и сногсшибательную улыбку. Даже обидно. — Кэл начал щекотать меня и мы как дети стали толкаться и смеяться под веселую возню снежинок летающих вокруг нас и неприлично хихикающих.

            — Ладно, мелкая, пора возвращаться, а то твой солдафон сейчас весь дворец верх дном перевернет, — и Кэл указал взглядом вниз на мечущегося по внутреннему двору замка Ская.

            Скай похоже обиделся, потому что когда мы спустились, разговаривал со мной подчеркнуто вежливо и вообще ни о чем не спрашивал. Пришлось подлизываться. Стала упрашивать его посетить со мной завтра чудо сады сэра Готби, мотивируя тем, что только он пользуется безграничным доверием почтенного ботаника — это раз, и только с ним я могу чувствовать себя в полной безопасности — это два. И чтобы окончательно задобрить надувшегося Ская, я использовала запрещенный прием всех женщин вселенной, чмокнула его в щеку и, трогательно глядя в глаза, попросила:

            — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

            Ну и кто ж мне после этого откажет? И потом, у Ская после этого было такое счастливое лицо, что мне показалось, он мне простил даже, то, что я еще не сделала.

            Кэла мы тоже взяли с собой, потому что эта зараза весь вечер умоляла не бросать его одного, смотрела на меня глазами побитой собаки и обещала быть пай мальчиком. Врал. Нагло, беззастенчиво, бессовестно врал. Пока мы со Скаем слушали научный доклад достопочтенного селекционера, про то, какую тычинку с каким пестиком он скрестил, зеленоглазый монстр на пару с Ежиком самым беспардонным образом обносили сэру Готби плантацию клубники. Причем Ежик явно у него была дегустатором. Каждый раз, когда он совал ей в рот очередную ягоду, мелкая громко чавкала, закатывала глаза, а потом с очень умным видом сообщала, что есть можно, и только после этого, сочная клубника исчезала в наглой белозубой пасти Кэлвина.

            Красотка, глядя на это безобразие, все время лопотала:

            — Мове тон! Мове тон! Анфан терибль! — явно надеясь, что сэр Готби французского не понимает, и пыталась сымитировать обморок.

            Но уважаемый ботаник был так увлечен рассказом о своих экспериментах над природой, что пройдись я в этот момент перед ним голая, он и тогда не обратил бы на происходящее никакого внимания.

            Пухля надувшись, сидела у меня на плече и ворчала, что мы пустили козла в огород. Под козлом она явно подразумевала Кэла.

            Потеряшка мечтательно вздохнув, вдруг ляпнула:

            — Они нашли друг друга!

            А я, смотрела на сладкую парочку и если честно завидовала. Я с огромным удовольствием тоже залезла бы на грядку и налопалась до отвала вкусных, сладких ягод. Но я же королева. Поэтому с царственной осанкой и выражением полного понимания ситуации, хотя если честно, я нифига не понимала, я со Скаем бродила следом за сэром Годби, одобрительно кивала головой и все время повторяла:

            — Потрясающе! Великолепно! Вы гений!

            Следующие два дня мы со Скаем облазили все «злачные места» Хрустальной Гряды. Выставки морозных узоров в хрустале. Ярмарки, посвященные предстоящему дню зимнего солнцестояния. Собрание каких-то фанатичных теток, требовавших свободу снежным попугаям. Кто им свободу то не давал, я так и не поняла, но совершенно с ними была согласна.

            К вечеру второго дня мой «интузизизм» закончился. Как говорят, укатали сивку крутые горки. Я уселась в гостиной на диване и стала возмущаться, что королевам тоже положен выходной. Согласились со мной почему-то только Кэл и Ежик. Кэл потому что за два дня ему порядком надоело, что я везде таскаюсь со Скаем, который и подступиться ко мне не давал, а Ежик просто за компанию. Сошлись мы на том, что завтра все вместе поедем на открытие ледового катка, перережем ленточку, толкнем пламенную речь, а потом покатаемся на коньках. Ну, в общем, совместим приятное с полезным. В предвкушении завтрашнего дня я уснула как младенец.

            Мне опять снился кошмар. Звук бьющегося стекла и душераздирающий крик. Я вскочила на кровати в попытке прогнать жуткое наваждение. А леденящий сердце стон продолжал звучать в моих ушах. Спать перехотелось мгновенно, да и жутковато как-то было снова закрывать глаза. Снежинки спали, смешно двигая во сне своими мелкими носами. Спящие, они были такие трогательные, такие забавные, такие беззащитные. Потеряшка вероятно куда-то бежала, потому что тихо попискивая, дергала всеми своими конечностями. Ежик, что-то ела, непрестанно чавкала и облизывалась. Солнышко, разбросав по подушке лапки, светила даже во сне. Красотка замерла в позе «я богиня», а Пухлик сердито свела бровки и громко храпела. Полюбовавшись на своих снежных подружек, решила пойти в библиотеку, вспомнив, что там осталась книга с маминым дневником, а у меня за последние два дня суеты, совсем не было возможности его почитать. Натянув халат и засунув руки в карманы, моя ладонь вдруг дотронулась до плоского, холодного медальона, того самого, благодаря которому я встретила Арвэна. Сердце пропустило удар, мне вдруг так захотелось его увидеть, хоть глазком. Тем более что ушла то я, не простившись. Не красиво как-то получилось. Тихонько полезла в шкаф и стала натягивать на себя все теплые вещи, какие там были, помня, что в прошлый раз чуть было, не окочурилась от холода. Выйдя в коридор, дрожащими руками схватила тонкий ромбик, поднесла к светильнику и…

            Стою в центре огромной круглой площади, а вокруг… сверкающий яркими огнями город, длинные узкие улочки, запорошенные снегом булыжные мостовые, двухэтажные особняки с черепичными крышами и ползущим над ними тонкими струйками дыма. Сквозь крыши выглядывают туманные силуэты заснеженных гор. Вокруг снуют какие-то люди. На углу, сияя стеклянными витринами маленький магазинчик, обвешенный бубликами, кренделями, цветными пряниками, с эпической надписью над крыльцом — «Ватрушки от бабушки Хохлушки». В воздухе пахнет сдобой, ванилью и кофе. Прямо передо мной стоял какой-то памятник. Подняла глаза и обмерла.

            С постамента на меня смотрел могучий викинг. Огромный. Бычья шея, косая сажень в плечах, по спине рассыпались волнистые пряди волос, перехваченные через лоб широким ободом с большой каменюкой посредине. Мужик напряженно смотрел куда-то вдаль, за плечами развевался длинный, меховой плащ, в руках длинный белый посох. Мощную, как ствол дерева ногу, обвивал ледяной змей. И глаза у этой змеюки мне почему-то показались до боли знакомыми. Я смотрела, на словно сошедшего с картинки представителя Валгаллы широко раскрыв рот и глаза.

            — Колоритный дядька! — восхищенно сказала я стоящей рядом бабуле.

            — Что ты, свенна, разве так можно про короля? — Бабуля вытаращила глаза и смотрела на меня с благоговейным ужасом.

            — А чего это вы ругаетесь? Ишь, моду взяли, чуть что, сразу свенна.

            Бабуля вытаращила глаза еще больше, — И откуда ж ты дитятко, такая глупая? Свенна — это почтительное обращение к таким благородным девушкам как ты. Ты ведь благородная девушка?

            Ну капец, это получается я в прошлый раз Мальвина бабой обозвала. Благородной. Понятно тогда чего разозлился. Бабуля посмотрела на меня как-то подозрительно и опять спросила:

            — А ты деточка что, не местная?

            Как-то мне не хотелось палить контору, а уж если врать то всем одинаково, поэтому я села на своего любимого коня и жалобно пожаловалась старушке:

            — Не помню я ничего. Амнезия у меня.

            Бабка оказалась жалостливая, всплеснув руками, стала причитать:

            — Болезная значит. А такая молоденькая. Жалко то как. Пойдем, милая я тебя чаем напою с плюшками.

            Я посмотрела еще раз на памятник и спросила:

            — Так этот товарищ, значит король?

            — Король деточка, король. Хороший был король! Мудрый, сильный, справедливый, — бабулька вдруг шморгнула носом и глаза у нее как-то подозрительно на мокром месте оказались.

            — А почему был? — я заинтересованно посмотрела на былинного богатыря со змеюкой на ноге.

            — Так убила Эркара скользящая то. Все зло от них. Ни души, ни сердца, — и лицо у бабушки мгновенно утратило доброжелательное выражение.

            Слов нет… Чуть не ляпнула глядя на статую, — Ну здравствуй папа! И только потом до меня стало доходить то, что она сказала. Культурный шок…То есть это не Эркар уничтожил мою маму, а она его. Это что еще за хрень такая несусветная?

            А бабушка стала меня тянуть за руку и, указывая взглядом на приближающуюся к городу снежную бурю.

            — Пойдем-ка, детка в дом, ишь Король Арвэнгар лютует, третий день кого-то ищет, все кланы на ноги поднял.

            — Сын этого что ли, — я кивнула головой в сторону папенькиной статуйки.

            — Что ты дитятко! Не было у Эркара детей. Да и не передаётся власть ледяным королям по наследству. Их агорн выбирает, — бабуля продолжала меня тянуть в сторону магазина с плюшками и смешной вывеской.

            — А этот новый, король тоже хороший? — даже не знаю, зачем спросила.

            — Хороший тоже детка, токмо ветреный дюже, давеча у него помолвка должна была быть, так отменил… и лютует третий день, а че лютует то, ежели сам отменил? Ветреный, как есть ветреный. — Мурлыкала себе под нос бабка.

            Бабулька оказалась хозяйкой бакалейной лавки, она усадила меня за столик, налила ароматного чая, всунула мне в руки ванильную булочку и сев напротив стала трещать как сорока.

            Болтун конечно находка для шпиона, поэтому пока я ела, бабушка Хохлушка рассказала мне все, что я хотела знать. По их версии, оказывается, Эркар полюбил мою маму, а она захотела отобрать у него агорн, символ ледяных королей и получить власть над королевством льдов. И вот этим самым агорном, понятия не имею что это такое, она его и убила. Сказать, что я была злая, значит не сказать ничего. У меня руки чесались, сделать какую-нибудь пакость. Поэтому когда я вышла на улицу и посмотрела на папенькино изваяние, мне почему-то очень захотелось дать ему в глаз снежком.

            — Так значит, все перекрутили, да? Мама значит, во всем виновата? Ну, я вам покажу, кто такие скользящие, я вам устрою всемирное таянье ледников. И у меня даже на примете есть одна зеленоглазая зараза, которая мне поможет воплотить мой план в жизнь. Я шла и пыхтела себе под нос как тролль, а потому совершенно не заметила обледеневшего спуска с горки. Моя несчастная ножка подвернулась на скользком выступе и в позе «А мы морские звезды, осторожно!» я раскорячкой поехала с горки вниз.

            — Бум, — сказала моя бедная головушка, приложившись обо что-то твердое. Этим что-то оказались сапоги, высокие, белые сапоги. Ноги… выше были ноги… Красивые такие ноги… А дальше был ОН! Меня подняли в воздух, словно перышко и, удерживая на вытянутых руках, сказали:

            — Ты…

            Он даже не сказал, а как-то выдохнул это «Ты». И в этом «ты» было столько всего…Радость, нежность, надежда, восторг и что-то такое…, от чего у меня перехватило дыхание и все что я могла…, просто смотреть на него и глупо улыбаться. Вот совершенно глупо. От уха и до уха.

            Он опять все испортил. Красивые брови вдруг сошлись на переносице «индейским жилищем», ну вигвамом в смысле, и он стал орать как резаный:

            — Ты, ты где была? Ты где была, я тебя спрашиваю? — он схватил меня за плечи тряс так…Уж не знаю, что он из меня собирался вытрясти. Толи снег, потому что его мне за шиворот набилось целая куча, пока я собой вытирала горку, толи душу, толи остатки разума.

            — Ты хоть представляешь, что я чувствовал, когда искал твое бездыханное, окоченевшее тело посреди ледяной пустыни, — надрывался совершенно злой Мальвин.

            И вот пока он на меня кричал и тряс как мешок с дустом, я смотрела на него такого сердитого, взъерошенного, такого красивого, и просто фанатела от счастья. Искал, переживал, волновался…

            — А давай целоваться, — сказала я, все так же глупо улыбаясь.

            Синеволосик впал в ступор. Даже кричать перестал. И лицо у него было такое… В общем самое лучшее на свете лицо. А пока он зачарованно на меня смотрел, я его взяла и поцеловала.

            И мир исчез. Просто взял и исчез куда-то. Растворился в бесконечной нежности нашего поцелуя. Утонул в синих как море глазах моего снежного принца. А он вдруг отпрянул от меня и посмотрел так, словно не мог поверить, что это действительно я. А потом…потом на меня обрушилась снежная буря. Меня целовали… неистово, безумно, страстно, лишая воли, разума, гордости. И губы…его губы… алчные, обжигающие, требовательные, они были везде, они плавили, они сводили с ума, они уносили меня куда-то далеко-далеко, где не было ни скользящих, ни ледяных королей, ни боли, ни ненависти, а только этот невероятный мужчина, с синими как море глазами и его безумный поцелуй.

Глава 4. Убегательная

Буря осыпалась снежным дождем и меня несли… Я плохо соображала, зачем и куда меня несли. Я вообще в тот момент плохо соображала. Арвэн кажется, открыл дверь. О нет! Он опять притащил меня в свой жуткий замок. Нам на встречу выбежал мерзкий «Свин», и вот не понравилось мне, как он на меня смотрел. Да чего уж там, он мне вообще не нравился. Я ему еще темницу не припомнила. А я припомню, вот только поцелуюсь еще немного и припомню.

            Свин хотел что-то сказать Мальвину, но у него получилось только:

            — Ва…

            — Меня нет, — перебил его Арвэн.

            — Да Федя, нас нет, — подвякнула я, выглядывая из-за плеча моего снежного принца.

            А Арвен стремительно покидал холл, унося меня куда-то наверх. Хотя я, в общем-то, догадывалась, куда именно. И мы шли, а лестница загоралась тысячами ярких огоньков, словно кто-то прокладывал для нас волшебную ускользающую вдаль дорожку. И все мерцало вокруг — и стены, и воздух, и пол, и синие как море глаза они тоже мерцали…Странно, тепло, завораживающе.

            — Ты волшебник, — улыбнулась, восхищенно глядя на моего снежного принца.

            — Я парень-мороз! Помнишь? — Арвэн тихо засмеялся, крепче прижимая меня к себе.

            Меня вносят в спальню. Ярко вспыхивает огонь в камине, гаснут свечи и комната погружается в полумрак. Меня опускаю на пол и, я что-то пытаюсь сказать, но не успеваю, потому что попадаю в плен… Теплый плен его рук. И где-то далеко, словно во сне, я слышу нежный шепот. И тихий стон. Кажется мой. И я понимаю, что одежды на мне становиться все меньше и меньше. А Арвэна все больше и больше. Его руки. Его губы. Его дыханье. Он повсюду. Он как пожар. И я сгораю в этом огне, плавлюсь как воск, я таю… Его ладони, касаются моей обнаженной кожи, подобно раскаленному железу выжигая на мне свое клеймо. Воздуха…Его не хватает. Я задыхаюсь… Мою грудь сжимают, настойчиво, требовательно, нежно… И я прихожу в себя.

            — Э-э-э. Я вообще-то предложила целоваться, а не раздеваться.

            Арвен прекратил стаскивать с меня платье и почему-то грустно вздохнул. Он уткнулся лбом в мои волосы и тяжело дыша, спросил:

            — Что же ты делаешь со мной, Снежная моя?

            А что я? Что сразу я? Он вообще-то первый начал. Или я? Как-то я мигом поглупела, и в голове сумбур…

            Подняла глаза и только сейчас заметила, что он выглядит очень уставшим. Бледный, под глазами пролегли тени, волосы буйными вихрами разметались по плечам. Такой строгий, собранный, такой красивый. Протянула руку и погладила его по щеке. Ладони мгновенно коснулись горячие губы, заставляя мое тело петь подобно струне.

            — Где ты была? — тихий, настойчивый вопрос вырывает меня из тумана грез.

            Смотрю на него и понимаю, что врать так не хочется, а правду говорить нельзя. Не знаю почему, но точно понимаю что нельзя.

            — Я не помню.

            — То есть, как это не помнишь? — Арвэн смотрит на меня с какой-то смесью тревоги и недоумения.

            — Я головой ударилась. Сильно. Ничего не помню.

            Зря я это сказала. Меня мгновенно подхватили на руки и уложив на кровать стали покрывать легкими поцелуями волосы, глаза, губы…

            — Тебе больно? Где болит моя Снежная? — и взгляд такой… Я схожу с ума, когда он так на меня смотрит. И врать так стыдно. Но я ведь в кажется на территории ледяных. А нам, скользящим, сюда нельзя. Да и у Арвэна могут быть неприятности, если узнают, что он был со мной.

            — Нигде не болит. Я не помню. Я не знаю, — мямлю я, опуская глаза в пол.

            — И меня не помнишь? — он обнимает мое лицо ладонями, заставляя смотреть в глаза.

            — Тебя помню, — и дурацкая улыбка вновь ползет от уха и до уха. Глупый, разве можно тебя забыть.

            Счастливый вздох и меня обнимают крепко-крепко, а потом он просто ложится рядом, заключая в кольцо своих сильных рук, целуя волосы на затылке, убаюкивая, шепча что-то нежное, теплое.

            — Спи, — тихо шепчет мой принц, — завтра поговорим.

            Нет, я совершенно теряю рассудок, когда нахожусь рядом с этим мужчиной. Мне же домой надо. А я тут лежу, как медуза растеклась по кровати и слюни пускаю. Ну и что мне ему сказать? Ляпнула первое, что взбрело в мою затуманенную от поцелуев голову:

            — Мне домой надо, меня мама искать будет.

            — Ты же не помнишь ничего. Какая мама? — Арвэн приподнялся на локте и посмотрел на меня как на ребенка несмышленого.

            — Нет ну гипотетически…У меня же должна быть мама. И она наверно волнуется, — настаивала я на своем.

            — Найдем мы завтра твою маму, спи моя Снежная, тебе отдохнуть надо. Самое главное, что я тебя нашел и больше никуда не отпущу.

            Чего-то мне сразу поплохело от этого его «не отпущу».

            — В смысле не отпустишь? — уставилась я на Арвэна, хлопая глазами.

            — В самом прямом. Ты моя! Я тебя так долго искал, Снежная. Никуда не пущу, — обнял так крепко, что кости захрустели, и сказал, как отрезал. Даже спорить с таким Арвэном страшно.

            — А я убегу, — попыталась отшутиться я.

            — Не убежишь на этот раз, — и улыбка у него ну вот просто запредельно счастливая стала, — я тебя запру в замке.

            Даже не знаю, почему на двери посмотрела. Шок…а не было дверей! На том месте, откуда он меня внес в спальню, была стена. Беленькая такая стена. Повсюду были одни стены. Ни входа, ни выхода. Окошко, правда, осталось. Ну, хорошо хоть окошко оставил, буду потом правдоподобно врать, что через него вылезла. Я уж молчу, что мне двери в принципе вообще не нужны. Чего зря человека расстраивать. Тем более мне нужно было, что бы он уснул рядом спокойный и счастливый, а не караулил меня всю ночь.

            — Ну ладно не убегу, — состроила обреченную мину, а потом почему-то разозлилась, — Слушай, а ты с чего это решил, что я с тобой жить буду?

            — Это не обсуждается, Снежная! — и он каким-то нехорошим жестом собственника, вдруг сгреб меня в свои медвежьи объятья и прорычал:- Ты моя!

            — Да? И с чего это ты решил, что я твоя? — вспылила я, начиная злиться еще больше.

            Это было подло. Одним легким движением он опрокинул меня, подмяв под себя и устраиваясь между ног, стал целовать. И это уже были поцелуи и ласки высшего пилотажа — жаркие, тягучие, бесстыжие, на грани фола, заставляющие выгибаться и стонать в его руках… И вдруг все закончилось, а я лежала потерянная и разбитая, жадно хлопая губами, как выброшенная на берег рыба, глядя в нависшего надо мной мужчину.

            — Еще аргументы нужны? — ехидно спросил Арвэн, — может, повторим?

            — Целоваться? — тупо спросила я.

            — Раздеваться, — нагло предложил мой синеволосый диктатор.

            — Не- не- не, не надо раздеваться, — хотя в принципе, я уже и раздеться была не против, несмотря на то, что голой меня еще ни один мужчина не видел.

            — Правильно моя Снежная, до свадьбы ни ни, — засмеялся Арвэн, продолжая покрывать поцелуями мою грудь, плечи и…

            — А у нас еще и свадьба будет? — глупый вопрос конечно, но я почему-то спросила.

            — Конечно моя Снежная, с утра лекарей вызову, пусть твою голову посмотрят, а потом свадьба, — мурлыкал Арвэн, не отрывая губ от моей шеи.

            Нет, определенно надо валить, свадьба в мои планы совершенно не входила, и действует он на меня совсем плохо. Вместо мозгов сплошной кисель. А дома Скай, Кэл и снежинки…и каток завтра открывать… Вот вьюга! Вот это влипла! Пухля меня точно прибьет!

            Я накрыла рукой губы не на шутку разошедшегося Арвэна и теперь он смотрел на меня, тяжело дыша и хищно сверкая неестественно синими глазами.

            — Давай спать. Я правда устала. А завтра тяжелый день.

            Мальвин вдруг улыбнулся, совершенно весело, искренне, бесшабашно, потом наклонился и легко-легко поцеловал.

            — Завтра будет самый лучший день, я тебе обещаю.

            Он заботливо укрыл меня одеялом, устроился сзади и уткнулся носом мне в затылок. Такой трогательный жест. Уууууууу. Нереально хотелось повыть, громко, призывно, как волк на луну. И как спрашивается уйти от него после этого?

            — Спи моя нежная. Моя Снежная, — ласково прошептал снежный принц, крепко сжимая меня в своих объятьях.

            Рядом с ним было так хорошо, так спокойно, так нереально здорово. Я боялась уснуть, очень боялась. Если усну, то завтра он меня точно не отпустит, а может, я и сама не захочу уходить. А мне еще надо разобраться с их ледяным королем и его убогим королевством. И дворец ему, нафиг разваляю к снежной бабушке, и агорн этот его засуну ему… куда-нибудь засуну. Что б знали, как маму обижать. И папеньке тоже приду и обязательно в глаз снежком заеду, хоть он и памятник. И вообще у меня планы грандиозные… Я им тут всем наваляю, по самые сугробы. Будут вспоминать скользящих не злым тихим словом. И вот когда я их всех в каток укатаю и сверху проедусь, тогда и вернусь к Арвэну. Ну и свадьбу можно… Мне даже полегчало сразу.

            Арвэн спал, даже во сне не размыкая рук и прижимаясь ко мне. Пару раз пыталась вывернуться, но он вцепился в меня как клещ, не давая даже малейшего шанса на освобождение. Меня начинала накрывать паника, скоро рассвет, и тогда все…кранты бобику. Я резко крутанулась в кольце его рук, поворачиваясь к нему лицом, опрокидывая на спину и укладывая голову ему на грудь. «Мальвин» дернулся, что-то промычал во сне, а потом успокоился и стал дышать ровно и размеренно. Его руки расслабились, одна сползла в низ, а другая бессовестно накрыла мою пятую точку. Я, задержав дыхание, стала осторожно подыматься с кровати. Мой синеволосик улыбался, спал и улыбался во сне. Я стояла возле кровати и смотрела на него, такого родного, такого… Почему-то тоже захотелось улыбаться. Эх, вряд ли он будет таким же счастливым когда проснется. И тут мне в голову пришла мысль:

            — Я ему послание оставлю, что б не нервничал.

            Я подошла к камину, выкатила оттуда уголек, и стала писать на стене — Милый, я тут кое-что вспомнила, срочно нужно уйти. Я тебе позвоню.

            Собрала с пола свои вещи, положила на подоконник одну перчатку, вторую выкинула вниз в форточку, что б выглядело понатуральней, как я через окно вылазила. Осторожно приоткрыла створки, облегченно вздохнула и вытянула из-за шиворота скраэн. В очаге еще горел огонь, я подошла ближе, вытянув снежинку на ладони, заставляя огненные всполохи преломиться в резных гранях. Блик… и я дома — стою в коридоре «крыла голубки». Вздохнув полной грудью, я обессилено прижалась головой к стене, кажется, все получилось.

            — Элли?

            Я вздрогнула от неожиданности и резко развернулась, упершись взглядом в стоящего за моей спиной Ская.

            — Ты где была? — Скай с тревогой разглядывал мою помятую одежду.

            — Я?…Я это…гуляла.

            Вот засада, надо же было напороться именно на него. Хотя не удивительно, мой главнокомандующий встает раньше всех, обходя караулы и проверяя охрану дворца.

            — Где это ты гуляла в такое время? — Мой генерал почему-то очень придирчиво оглядывал меня с ног до головы.

            — Да так. Там, сям. А в чем дело? Я что погулять не имею права? — лучший способ защиты это нападение, и я этим подло воспользовалась.

            Что это Элли? — Скай странно смотрел на мою шею.

            Обернулась посмотреть на себя в зеркало и замерла. Засосы… Много засосов. Вся шея была покрыта сине-фиолетовыми пятнами. Ну Арвэн, в следующий раз, тоже обязательно поставлю ему где-нибудь на самом видном месте. На лбу, например.

            — Эм, пчелы покусали, — сказала я, глядя на Ская и прикрывая рукой места помеченные гадким «Мальвином».

            — Пчелы? — брови у Ская поползли куда-то вверх.

            — Да. Пчелы. Большие, снежные пчелы.

            — Странные пчелы, — задумчиво произнес Скай, — а этих пчел случайно не Кэлвином зовут?

            — Ты что, Кэл себе такого никогда не позволил бы, — брякнула я не подумав, — ну, кусаться в смысле не позволил.

            — Ну, я так и понял, — почему-то очень грустно произнес Скай.

            Я не знала, куда глаза деть, стыдно то как, а мне еще сегодня ленточку перерезать. Хороша же я буду королева на открытии, я вся балдю, я вся в засосах. Вот блин снежный, это ж меня еще Пухлик не видела. А она пытать умеет не хуже гестаповца, ей я лапшу про пчел точно не навешаю. Кэл! Мне нужен Кэл. Он обязательно что-то придумает.

            — Скай ты извини, я тут вспомнила, я кое-что забыла.

            Через секунду я улепетывала от моего генерала, так, что только пятки сверкали. Ворвавшись в библиотеку, бросила на стул пальто, вытянула скраэн, обвязала шею шарфиком.

            — Только бы получилось, только бы получилось, — причитала я, представляя перед глазами белозубую, золотоволосую морду и проваливаясь в пространство…

            И вздох облегчения, когда увидела, что стою в спальне, явно мужской, судя по творящемуся там беспорядку и темным тонам мебели. На кровати лицом вниз, спал Кэл. Вернее свисал с нее. Одна рука и нога у него лежали практически на полу, еще немного и зеленоглазый оказался бы там же. Я подошла к нему и стала легонько трясти за плечо.

            — Кэл, Кэл. Проснись, — шептала я. Зеленоглазый зашевелился, потянулся и грохнулся с кровати.

            — Элька, ты что тут делаешь, — зевая и сонно потирая глаза, промямлил Кэл, поднимаясь с пола. Потом до него стало доходить, что это я, и он, оживившись, заворковал:

            — Крошка, ты передумала, ты поняла, что я самый потрясающий в мире мужчина и возжелала меня. Иди ко мне, я тебя облобызаю моя королева!

            — Кэл, ну не балуйся, Мне помощь твоя нужна! — Пытаясь сделать серьезное лицо, сказала я. Хотя серьезной оставаться было очень тяжело, глядя на озорную улыбку Кэла и его фантастические ямочки.

            — Ладно мелкая, выкладывай, чего у тебя там? — Кэл сел на постели в позе йога и скрестил руки на груди.

            Я медленно стянула с шеи шарф и кажется сильно покраснела. — Вот.

            — Кто это тебя так разукрасил? — удивленно спросил он, двигаясь ко мне поближе.

            — Пчелы! — нагло соврала я.

            — Уууу какие…любвеобильные пчелы! — хохотнул Кэл разглядывая мою шею, — ну надо же, и туда достали, — не унимался зеленоглазый, сверля глазами вырез моего платья. — И что же это ты им такого сделала? Пчелам?

            — Мед съела, — зло буркнула я.

            — Дааа, — ехидно потянул Кэл, — а я думал, что ты им намазалась.

            — Кончай дурака валять, мне помощь твоя нужна, у нас сегодня торжество, а я… Может ты знаешь, чем это можно убрать?

            — А давай тебя соком синявки намажем, будешь вся синяя, — заржал Кэл.

            Мне так обидно стало, я к нему за помощью пришла, а он издевается. Губы задрожали, а слезы как-то сами начали капать из глаз.

            — Мелкая, ты что, я пошутил! — Кэл спрыгнул с постели, крепко меня обняв, — уберем мы тебе этих твоих пчел, не плачь. У меня мазь есть от синяков. Я ее у жмотины сэра Готби спер. Через пять минут от твоих засо… пчел и следа не останется.

            — Правда? — спросила я, хлюпая носом.

            — Крошка, когда я тебе врал? — разулыбался зеленоглазый чмокая меня в сопливый нос.

            Кэл выудил из тумбочки баночку с зеленой жижей и стал мазюкать ей мою «покусанную» шею. Мазь приятно холодила кожу, Кэл ехидненько улыбался, а потом спросил:

            — Ну и где ж ты этих пчел нашла? Надеюсь это не такие большие, белобрысые, воинственные пчелы? Прилипучие такие пчелы.

            — Нет, — ответила я, разглядывая себя в зеркале, с удовлетворением замечая, что следы начинают исчезать, — обыкновенные синие пчелы.

            — Синие? Что совсем синие? — и Кэл стал ухохатываться.

            — Что смешного? — непонимающе уставилась на золотоволосую заразу.

            — Ты его что, напоила? — продолжал допытываться Кэлвин.

            — Кого его?

            — Пчела! Большого, синего пчела, — Кэл завалился на кровать и теперь громко заливисто смеялся на всю комнату. Я упала рядом и мы минут пять, толкали друг друга умирая со смеху, а Кэл все повторял: — Синие…Я не могу…Синие пчелы.

            Наконец успокоившись, Кэл посмотрел на меня и на полном серьезе спросил:

            — Ну, ты мне его хоть покажешь?

            — Кого? — удивилась я.

            — Пчела. Синего, — ответил зеленоглазый.

            — А тебе зачем?

            — Да так, в случае чего, буду знать, кому жало обрезать и крылья повыдергивать.

            У Кэла было такое забавное и воинственное лицо, что мне волей неволей захотелось улыбаться.

            — А ты чего лыбишься мелкая? — спросил он, — Я за тебя, даже твоего солдафона в лед укатаю и снегом присыплю.

            Так приятно стало, за меня еще никогда в жизни никто не заступался. Не знаю, что на меня нашло, но я бросилась зеленоглазой заразе на шею и крепко-крепко обняла, чмокая его в щеку.

            — Спасибо, Кэл. Покажу. Только не надо ему ничего отрывать. Он хороший.

            — Глупая ты еще, Элька, — чмокнул меня в ответ Кэл, — мы все хорошие, когда жалом к стенке спим. Ладно, давай собираться на каток. Оторвемся по полной.

            — Кэл, а я кататься не умею, — ответила я, глядя на Кэла безумно счастливыми глазами.

            — Ну, и чему ты радуешься? — недоуменно уставился на меня золотоволосый.

            — Так ты меня учить будешь, вот и радуюсь.

            — Эх, — вздохнул Кэл, — мечтал покататься, а придется повозиться.

            Кэл стал натягивать на себя одежду и рассказывать мне как круто он умеет ездить на коньках и что он меня еще и сальто на льду научит делать. Наконец, придирчиво оглядел меня и вдруг хитро подмигнул:

            — Слушай мелкая, услуга за услугу, я тебя учу кататься, а ты протяни меня разок с собой.

            — Как это протянуть? Что-то я совсем перестала понимать зеленоглазого.

            — Ну, как у вас скользящих это называется? Протянуть, проскользить сквозь пространство? Возьми меня с собой, — стал упрашивать меня Кэл.

            — А так можно? Если честно границ своих возможностей я не знала, поэтому теперь с любопытством ждала, что скажет Кэлвин.

            — Конечно, обними меня и не отпускай, когда будешь сваливать. Кэл радостно лыбясь подошел ко мне вплотную.

            — Мелкая, — зашептал он мне на ухо, — к тебе теперь хоть по прижиматься то можно? Меня случайно не покусают? Пчелы. — Откровенно издевался довольный собой Кэл.

            — Ты договоришься, — фыркнула я, — будешь учить делать сальто Ская.

            — Уж и пошутить нельзя, — обиделся Кэл. Я достала скраэн и крепко обняв наглую морду, ускользнула в ярко сверкнувшую грань.

            — Йо-хо, — вопил Кэлвин, вывалившись вместе со мной перед входом во дворец, — мелкая, это круче чем съехать на доске, с пика «Снежного барса». Элька, вот вьюга, где ты раньше была, да ты хоть понимаешь, что с твоими возможностями можно сделать? Ты только представь, вваливаешься в закрытую оранжерею жмотины сэра Готби, тыришь у него новый сорт ананаса и по тихому делаешь ноги. И главное, он даже пожаловаться не сможет, дверь то ведь закрыта и никаких следов. Эх Элька, мне б даже лягушки не нужны были…

            — Вот избавь меня от своих интимных подробностей, боюсь даже представить к кому, и в каком виде, ты бы заявился с нежданным визитом, — остановила я восторженное словоизлияние золотоволосого бабника.

            — У, — обиделся Кэл, — значит, тебе с пчелами кусаться можно, а мне с нимфами нет?

            В это время из ворот вылетели мои мелкие фрейлины, а за ними на встречу нам шел Скай.

            — О, солдафон твой нарисовался, — и Кэл скорчил недовольную рожицу.

            — Хозяйка, хозяйка, — тараторили наперебой снежинки, — ты где была? Мы тебя искали повсюду.

            Скай почему-то разглядывал меня с какой-то смесью удивления и недоверия.

            — А как же?… и он многозначительно посмотрел на мою совершенно целую и невредимую королевскую шейку.

            — Ты про аллергию? Прошла уже, — и я мило улыбнулась моему генералу. Снежинки в это время недоуменно переводили взгляды то на меня, то на Ская, а Кэл сердито свел брови и вытянул губы в трубочку пытаясь сделать очень серьезное лицо, отчего выглядел настолько смешно, что первой не выдержала Ежик и глядя на него стала хихикать:

            — Ты похож на злого удода, у которого повыдергивали перья.

            Кэл стал валять дурака изображая лысого удода и теперь с него смеялись все, даже злюка Пухлик.

            Скай осторожно взял меня за руку и вдруг прошептал мне на ухо:

            — Прости меня Элли.

            — За что? — очень искренне изумилась я.

            — Я утром вьюга знает что подумал, я же не знал что у тебя аллергия.

            Ну вот зачем он это сказал? Я чувствовала себя преступницей, так паршиво стало, хоть головой о стенку бейся. И почему он видит во мне только хорошее? Почему в жизни все так неправильно устроено? Почему он не Арвэн? Глядя на то, как я расстроилась, Скай стал опять извиняться.

            — Скай, все хорошо, я на тебя вообще не могу обижаться, лучше и преданнее человека чем ты я никогда в жизни не встречала. Ты только пожалуйста не идеализируй меня, я самая обыкновенная девушка…

            — Ты необыкновенная девушка, — улыбнулся Скай, — нам пора, необыкновенная девушка! Открытие через несколько минут. Ежик громко свистнула, поднимая в воздух снежный ураган, и нас понесло…

            Снег осыпался легкими пушистыми хлопьями, и мы оказались перед сверкающим куполом катка, похожим на огромную радужную каплю, застывшую в стекле. Вход в здание перевязан красивой красной ленточкой. Вокруг собралось тьма тьмущая народу, звучит веселая музыка, громкие голоса, туда-сюда снуют заливисто смеющиеся дети, в воздухе парит атмосфера праздника и счастья. И все эти люди при моем появлении стали аплодировать и выкрикивать мое имя. Чувство такое, что я не королева, а просто героиня дня. Снежинки подтянули меня к возвышающейся у входа трибуне, Скай ободрительно пожал мою руку, а Кэл подмигнул и вякнул:

            — Давай мелкая, порви их всех своим интеллектом. Только не долго рви, а то уснут, так и не покатавшись.

            Пухлик посмотрела на Кэла так, что если бы взглядом можно было прибить, то зеленоглазая зараза уже была бы трижды укатана в тот самый каток, который я собиралась открывать, и по нему после этого еще и проехались бы все посетители.

            — Молчу, молчу, — стушевался тут же золотоволосый озорник.

            Не умею я красиво говорить, поэтому долго рассусоливать не стала, просто поздравила жителей гряды с этим знаменательным событием и пожелала всем приятного и здорового отдыха, за что, по-моему, мне все были очень благодарны, потому-то уж очень хотели поскорее ступить на гладкий блестящий как зеркало каток.

            Снежинки подлетели к ленточке, и Ежик стала выдергивать у Красотки ножницы. Они так еще долго бы их тягали, если бы не Пухля. Ежику как всегда достался подзатыльник, а Красотка была усмирена громким:

            — Фу, мадмуазель! Моветон.

            Отобрав у них колюще-режущий предмет, Пухлик торжественно вручила его мне, и мы со Скаем, перерезав ленточку, под ликующие возгласы толпы двинулись внутрь.

            Усадив меня на резную лавочку, Скай с Кэлом надели на меня коньки и стали зашнуровывать, едва не подравшись при этом. Кэл кричал генералу, что руки существуют не только для того, что бы ими мечом махать, намекая на то, что они у него не оттуда выросли, и что ботинки для коньков — это не солдатские сапоги, в них ездить надо будет, а не маршировать. Скай покрылся красными пятнами и вдруг вспылил, напомнив зеленоглазому, что когда он научился ездить на коньках, Кэл ходил пешком под стол на своих кривых ногах. Дальше они начали спорить у кого ноги ровнее, при этом, завязывая шнурки, все время дергали мои несчастные конечности.

            — Мальчики я вас помирю, у вас у обоих ноги ровные, но если вы не оставите в покое мои, то они у меня точно скоро станут кривыми, — не выдержала я.

            Ссориться мои кавалеры перестали и, надувшись, как хомяки, наконец, закончили теребить мои бедные ноженьки. Подхватив меня с обеих сторон под руки, они потащили мое аморфное тело на лед. То, что мне в начале казалось проще простого, на деле оказалось неподъемной задачей. Вернее неподъемной была я, поскольку большую часть времени проведенного на катке я провела в безобразной позе раком, исключая те моменты, когда я падала и изображала красивую снежинку. Ноги почему-то все время разъезжались в разные стороны, и я ужасно завидовала пролетающим мимо меня смеющимся людям и Кэлу, и Скаю, потому что у них, ездить получалось так же легко, как ходить.

            — Элька, ты как лошадь на льду, — пыхтел золотоволосый, таская меня по кругу за руку.

            — А почему как лошадь? — Обиделась я.

            — Потому что до коровы Элька, ты не дотягиваешь, при всем моем к тебе уважении. — сказал Кэл.

            — Ты не правильно ей объясняешь, — вклинился Скай, — поэтому у нее ничего не получается. Мой генерал взял меня за руку, пытаясь перетянуть на свою сторону.

            — Растай, солдафон, маршировать и командовать будешь на плацу, — рыкнул Кэл и дернул меня к себе.

            И вот пока они играли в «тянитолкая», в меня, на сумасшедшей скорости врезался какой-то паренек. Каким-то чудом, я успела вцепиться в него обезьянкой, и теперь, громко вереща, мы неслись вперед, врезавшись на полном ходу в ехавшую впереди парочку, а те в свою очередь снесли огромного дядьку. Дядька, прежде чем рухнуть схватился руками за выписывающую на льду кренделя девушку. Ну и дальше как в страшном сне… Эффект домино. Через пять минут на катке никто не ездил…Все лежали. И над всей этой свалкой порхали мои маленькие фрейлины и орали как резаные:

            — Хозяйка ты где? Хозяйка ты где?

            Где, где? Хотела сказать в полной ж… выползая, из под почему-то сидящего на мне мальчика, и спрашивающего ползущую к нему маму:

            — Мама, а засеем калалева всех паваляла?

            — Королева учила всех делать сальто, мальчик, — нашелся с ответом подъехавший Кэлвин и поднимающий меня на ноги.

            Сначала на катке воцарилась мертвая тишина, потом кто-то робко хихикнул, а вскоре над катком звенел громогласный хохот. Рядом со мной кто-то шлепнулся на лед и закричал:

            — Смотрите, я тоже умею делать сальто, а ля королева Эллария.

            Ну, в общем, я придумала новый элемент в фигурном катании, теперь, когда кто-то спотыкался и растягивался на льду, все смеялись и говорили, что он сделал сальто «Королевы Элларии».

            Удивительно, но за устроенный мною на льду бардак, на меня никто не обиделся. Совершенно незнакомые люди подходили и предлагали свою помощь. Кто-то смеялся и рассказывал, что когда впервые стал на лед, то выглядел еще хуже, чем я. Детвора кружила вокруг меня веселой стайкой и, наконец, оттеснив Ская и Кэла, схватили меня за руки и стали возить по катку. Я так не веселилась никогда в жизни. В итоге, у меня даже стало получаться, я почти не падала, а дети пообещали в следующий раз, научить меня делать дорожку шагов и ездить спиной. Когда я покидала здание катка, все вышли меня провожать, и это было так трогательно и волнительно. Меня обнимали, желали удачи и здоровья, приглашали в гости, меня окружали удивительно добрые и хорошие люди. Никто и представить не может, какой счастливой и окрыленной я чувствовала себя в этот момент. Я нашла дом, семью, друзей. Я нашла место, где чувствовала себя важной, любимой, необходимой. И от этого чувства хотелось петь, танцевать, кричать во весь голос и обнять весь этот удивительный снежно-теплый мир.

            — Знаешь Элька, из тебя даже стихийное бедствие какое-то очень хорошее получилось. Нельзя быть такой замечательной, — заметил Кэлвин, когда мы вернулись во дворец.

            — Она не стихийное бедствие, она стихийное счастье, — тепло улыбнулся Скай, и поцеловал мою руку, смутив меня при этом еще сильнее.

            — Хозя-ааайка, — затянула Потеряшка, прижимаясь ко мне всеми своими лапками, — любимая моя хозяйка.

            Стайка снежинок мгновенно порхнула ко мне, обнимая, целуя, попискивая от восторга. Возмущалась только Пухлик:

            — Хватит слюнявить королеву, вы ей всю прическу помяли.

            Я не выдержала, поэтому, глядя с улыбкой на мою маленькую командиршу, позвала:

            — Иди ко мне моя ворчунья, я тоже тебя обниму. Я так тебя люблю.

            Пухлик расплылась в блаженной улыбке и, прижавшись к моей щеке, проворковала:

            — Я тоже тебя люблю хозяйка, но этим…,- и она зыркнула в сторону моих маленьких фрейлин, — спуску не дам, ишь моду взяли чуть что и виснут на тебе как пиявки, а обязанности свои кто исполнять будет? Вон, у хозяйки платье помято, а ты куда Красотка смотришь? И на руках ссадины! А ты Солнышко, вместо того, что бы залечить, сияешь как новый пятак. Весело ей, видишь ли.

            Прочухан подействовал мгновенно, мелкие стали кружить вокруг меня, Солнышко уселась мне на ладошки и легонько подула. Удивительно, но через секунду, руки покрылись тонкой паутинкой инея, а потом с них исчезли все царапины и ссадины. Платье тоже приобрело первозданный вид, как будто его только что сняли с вешалки.

            — Да вы просто маленькие феи! — Воскликнула я.

            — Ну, не то что бы, — зарделась Потеряшка, — но кое что могем!

            — Можем, — поправила ее Пухля.

            — Почему же не то что бы, — выступила Красотка, задрав свой мелкий нос, — я вот очень даже не против что бы меня называли феей. Это так манифик.

            — Крылья тебе пойдут, — заметил Кэл, критически оглядывая Красотку.

            — Какие еще крылья? — всполошилась вмиг растерявшаяся снежинка.

            — Ну, можно от стрекозы, на крайний случай у пчела попросим, — и Кэл многозначительно посмотрел на меня.

            — Кка-кого еще пчела, — стала заикаться Красотка.

            — Синего, — таинственным шепотом обнадежил мелкую Кэлвин. На мордочке снежинки, застыло выражение неподдельного ужаса.

            — А зачем мне крылья?

            — Ты что не знала? Всем феям положены крылья. Слушай, а я знаю где тебе крылья взять! У меня один знакомый жаб есть, так вот, у него наверняка найдется парочка недожованых, ой прости оговорился…неиспользованных крылышек от мухи. Тебе о-очень пойдут, — и зеленоглазая зараза лучезарно улыбнулась пытающейся сдержать рвотный рефлекс Красотке.

            — Анфан терибль, анфан терибль, — причитала снежинка, — я и недоеденные крылья мухи!?

            — Что, не нравятся от мухи? Ну ладно, у водяных тараканов тоже крылья есть. И вот тут Красотка грохнулась в обморок. Я стукнула золотоволосого по лбу.

            — Хватит ее пугать.

            — Зато больше феей быть не захочет, — хохотнул Кэлвин

            — А если она себя звездой вообразит, что ты тогда придумывать будешь? — спросила зеленоглазого Ежик.

            Красотка, в этот момент обмахиваемая своими подружками пришла в себя и, заинтересованно покосилась на золотоволосого.

            — А чего там придумывать, — не растерялся Кэл, — запустим ее в космос.

            Красотка закатила глаза и опять потеряла сознание. Вернее делала вид что потеряла, потому что периодически приоткрывала один глаз, разведывая обстановку.

            Кэл сжалился и, стал ей нашептывать:

            — Не понимаю, зачем тебе быть феей, когда ты самая красивая снежинка в королевстве?

            Вот честно, никогда не думала, что снежинки умеют краснеть, но у Красотки вдруг зарделись щечки, и смущенно потупив взор, она стала ковырять лапкой дырку в камзоле Кэла.

            — Ой, ну скажешь такое, уж прямо и самая красивая, — наигранно стеснительно лопотала Красотка.

            — Честно, честно, — подыгрывал Кэл, — краше тебя никого не встречал. Если бы я был снежком, я бы точно за тобой приударил.

            Красотка цвела и пахла, мгновенно воспарив и воспрянув духом, стала разглядывать себя в зеркале, бросая на Кэлвина кокетливые взгляды.

            — Ну, все, — я, улыбаясь, тихонько сказала золотоволосому на ухо, — одну ты купил с потрохами. Теперь она твоя вечная поклонница.

            — Почему одну? — возмутился Кэлвин. — Другую я прикормил, — и он пощекотал пальцем сидевшую у него на плече Ежика. Мы тут на днях к сэру Готби собираемся в гости. У него, ходят слухи, малина поспела…

            Ежик тут же начала облизываться и чавкать, всем своим видом показывая, что малине сэра Готби жить, судя по всему, осталось не долго.

            — Спелись, да? — укоризненно покачала головой проказникам.

            — Съелись, — хихикнула Ежик, обнимая Кэла.

            — Ты что, решил втесаться в доверие к моим фрейлинам? Колись, что задумал? Я ущипнула смеющуюся в ответ зеленоглазую заразу.

            — Должен же я иметь официальное разрешение, на твое законное изъятие из дворца, в случае чего. Потеряшка и Солнышко не проблема, а вот к Пухле не знаю на какой козе подъехать, — грустно вздохнул Кэлвин.

            — Однозначно на кривой и сердитой, — пошутила Ежик.

            — Я тебе помогу, — подмигнула зеленоглазому, — она делает потрясающие прически и очень любит, когда ее за это хвалят.

            Кэл озадаченно провел рукой по своему короткому ежику, потом с завистью посмотрел на длинные светлые волосы Ская.

            — Вот вьюга, придется отращивать патлы как у твоего солдафона.

            Я стала смеяться, представив себе зеленоглазую заразу с длинными золотыми прядями, да еще и с заплетенными Пухлей косичками.

            — Не, — резюмировал свои умозаключения Кэл, — длинные волосы и прическу я не переживу, что я баба? Мне проще взломать замки, объегорить охрану и стырить тебя по-тихому.

            И тут я вспомнила, одну очень важную вещь. Оттащив зеленоглазого в сторону, так что бы нас никто не мог услышать, осторожно поинтересовалась:

            — Слушай Кэл, а ты кроме замков еще что-нибудь поломать можешь?

            Кэл замер и очень заинтересованно на меня посмотрел.

            — А нужно?

            — Нужно. Очень нужно навалять одним гадам, — вошла в раж я.

            — А с этого места поподробнее. Где? Кому? Когда? И лицо у зеленоглазого стало такое…Как будто я ему пол царства и коня в придачу пообещала.

            — Встречаемся завтра, — быстро зашептала я, с опаской поглядывая на навострившую ухо Пухлю и, подозрительно посматривающую в нашу сторону, — обсудим план действий без свидетелей.

            — Ух ты, — воодушевился Кэлвин, — у нас полная конспирация? Какие будут явки? Пароли?

            — С паролями придумай сам, у тебя это лучше получиться, а на счет явки…Давай у озера, там где мы впервые встретились.

            Кэл потирая руки прошептал мне, — Жду завтра после обеда на старом месте. Пароль: Грудь. Отзыв: Спасибо, у меня своя. Я не выдержала, и врезала наглой хихикающей морде подзатыльник.

            — Ты сдурел?

            — Ладно, не нравиться такой, придумаем другой, — ржал Кэл, — тогда пароль: у вас снежные пчелы есть? Отзыв: нет, извините, остались только синие. И глядя на то, как я начинаю зеленеть от злости, золотоволосый, раскланявшись всем присутствующим, сообщил, что возвращается домой, чему несказанно обрадовался Скай, потому как мой тесный контакт с зеленоглазым его явно начинал напрягать.

            После ухода Кэлвина, мы отправились ужинать, а пока поглощали вкуснятину приготовленную Латти, успели обсудить со Скаем государственные дела в королевстве. Скай предлагал увеличить экспорт производимых на юге государства фруктов, зерновых и хрустальной руды, пользовавшейся большим спросом в соседних государствах. Для увеличения экспорта руды необходимо было увеличить ее добычу. Мой генерал предлагал собрать завтра министров, и обсудить все сопутствующие этому экономические затраты. Учитывая то, что мы договорились встретиться с Кэлом после обеда, я назначила совещание на утро. Пухлик сразу стала нервничать и ворчать, что она не успеет привести меня к назначенному времени в порядок. Ежик расстроилась, что она не позавтракает, как следует, а на голодный желудок у нее, видите ли, плохо торчат колючки. Красотка металась по комнате и посыпала голову снегом, причитая:

            — Анфан терибль, анфан терибль. Платье для приемов еще не готово. Позор мне, позор мне. Что скажут люди?

            — Они скажут, что ты безответственная и ветреная особа, — пробурчала Пухлик.

            Солнышко ласково улыбалась, успокаивая по очереди то Ежика, то Пухлика, то Красотку, а Потеряшка, прижавшись ко мне, таинственным шепотом спросила:

            — Хозяйка, а совещание это страшно?

            — Ну что ты маленькая, не понимаю, чего все так всполошились? Подумаешь совещание, я и в старом платье могу пойти.

            — Ты что?! — У Пухли от возмущения даже нос стал дергаться, — Это твой первый совет министров. Ты должна произвести на них неизгладимое впечатление. От этого, может, весь твой дальнейший авторитет будет зависеть.

            Потеряшка испуганно икнула и прижалась ко мне еще сильнее.

            — Хозяйка, а авторитет это тоже страшно?

            — И как тебе объяснить маленькая? Ты мне скажи, вот Пухлик — это страшно?

            — Когда как, — пискнула Потеряшка, — когда она делает так, — и мелкая свела глазки в кучку, насупила бровки и надула щеки, — то очень страшно. А в остальном, она очень даже ничего.

            — Ну вот, Потеряшка, так и с авторитетом. Когда я сделаю так, — и я надулась как индюк и сделала суровое лицо, — надо что бы министры стояли и боялись. А когда я буду белой и пушистой, вот как ты сейчас, они должны стоять и бояться что бы я не сделала вот так, — и я опять изобразила страшно суровое лицо, воинственного индейского аборигена из любимых мною романов Фенимора Купера.

            — Ты ссстрашная, — задрожала Потеряшка, — а давай мы лучше Пухлю на совещание отправим, а то министры тебя испугаются, упадут в обморок, как Красотка, и у них случится гамнезия.

            Скай стал смеяться и убеждать всех, что встречают по одежке, а провожают по уму.

            — Совершенно не важно, в каком платье Элли будет на совете. Я уверен, она всех покорит своим интеллектом и природным обаянием. И мой генерал улыбнулся так тепло и искренне, что в комнате даже стало светлее.

            Снежинки, тем не менее, решили не спать всю ночь, что бы подготовить к утру мой наряд и выпроводить меня на мой первый в жизни совет министров при полном параде. Что, к слову сказать, было мне на руку, потому что если утром они, одевая меня, еще выглядели более менее сносно, то к обеду, когда мы со Скаем вернулись с совещания, они дрыхли без задних ног, попискивая и похрапывая. Больше всех устала Ежик, потому что она, так и не долетев до кровати, уснула на столе, обняв недоеденный пирожок. Скай отцепил малявку от еды и положил на кровать рядом с остальными подружками.

            — Тебе тоже не мешало бы отдохнуть, — заметил Скай, — ты молодец Элли. Министры от тебя в восторге. А твое предложение провести в королевстве связь вообще вызвало повышенный интерес. Думаю завтра мы пригласим во дворец лучших изобретателей Хрустальной Гряды, и ты сможешь им объяснить принцип действия этого чуда техники.

            Я улыбнулась Скаю и очень тепло поблагодарила:

            — Если бы не твоя поддержка и безграничная вера в меня, думаю, я бы этот совет провалила. А связь вообще-то не я придумала, просто привыкла всю жизнь ей пользоваться, вот и решила, что здесь она тоже не помешает.

            О том, что про связь я вспомнила только потому, что пообещала Арвэну позвонить, пришлось скромно умолчать. Скай поцеловав мне руку, оставил меня одну в комнате. Я быстро переоделась в рубашку и брюки, подпрыгивая от нетерпения, напихала в карманы пирожков, для себя и Кэла, взяла в руки скраэн и, представив озеро, ушла за грань.

            В лицо ударил влажный теплый ветер. Теплые лучи полуденного солнца приятно согревали кожу, где-то за спиной послышалось стрекотанье кузнечика, потом что-то зашуршало, а потом мои глаза накрыли шершавые ладони, и я засмеялась.

            — Кэл, привет!

            — Элька, ты почему конспирацию не соблюдаешь, мы же договорились про пароль и отзыв. А вдруг это не я, а иноземный шпион в моем образе, — стал сокрушаться Кэлвин.

            — Да ну тебя с твоими паролями, я тебе пирожков принесла, — радостно сообщила я, вытягивая из карманов гастрономические шедевры приготовленные Латти.

            — Точно! — воскликнул зеленоглазый, — значит, пароль у нас будет такой: у вас пирожки свежие? Отзыв: свежие, но начинку из них я уже выковыряла.

            Я заткнула полет фантазии Кэла пирожком, а пока он его жевал, потащила к озеру и усадила на деревянный мостик, нависавший над водой.

            — Ну ладно, мелкая, давай по порядку. Кому и за что надо навалять?

            Я резко выдохнула и, глядя Кэлу в глаза, выпалила:

            — Ледяным придуркам.

            Кэл подавившись пирожком, стал громко кашлять, потом, посмотрев на меня как на полоумную спросил:

            — Тебе что жить надоело? Мало твоей мамы? Забудь Элька туда и нос совать.

            — Струсил, да? — Разозлилась я, — ну и не надо, без тебя обойдусь. Я вскочила с мостика, собираясь уйти подальше от Кэлвина. Он схватил меня за руку и, обняв, прижал к себе.

            — Глупая ты Элька, я не трус, просто не собираюсь рисковать тобой.

            Я злилась. Я так рассчитывала на помощь Кэла, а он вместо этого повел себя как Скай.

            — Проехали, без тебя разберусь, — пробурчала я, отталкивая от себя зеленоглазого.

            Кэл тряхнул меня с такой силой, коей я от него вовсе не ожидала.

            — Не вздумай мелкая. Слышишь. Это опасно. Сунешься, я тебя твоему солдафону и Пухле заложу. Поняла, — зло рычал Кэл, — может, они тебе мозги вправят.

            — Можешь начинать. Иди, расскажи, что я была в ледяном королевстве, — истерила совершенно злая я.

            — Где ты была?! — стал трясти меня Кэл, — ты хоть представляешь, что с тобой там могли сделать?

            — Ничего там страшного нет, и вообще меня там даже чаем напоили, с ватрушками. А еще…

            — Что еще? — спросил страшно злой Кэл.

            А вот не буду я тебе еще и про Арвэна рассказывать, подумала очень обиженная я.

            — А еще, они считают, что это мама во всем виновата. Вот.

            — Что значит, мама виновата? Кэл наконец отпустил меня, и теперь выглядел более чем растеряно.

            И я стала пересказывать ему историю, услышанную мною от жалостливой бабушки.

            — А самое главное, — добавила я в завершение своего рассказа, — я папулю своего видела. Где он и где мама…Ты бы посмотрел на него, да он ростом с гору, а эти уроды утверждают что мама его убила.

            — И правда чушь какая-то, получается, — взъерошил шевелюру Кэл, — скользящие воплощение добра и света, они не способны убивать.

            — Знаешь, как они о маме говорят? Она зло! Ни души, ни сердца. И ты хочешь, что бы я им простила? — спросила я зеленоглазого.

            — Да ничего я не хочу Элька, я просто за тебя боюсь. Но я так понимаю, ты все равно туда пойдешь? И Кэл обреченно вздохнул.

            — Правильно понимаешь. Я воинственно поставила руки в боки и надула губы.

            — Ладно, мелкая, — Кэл обнял меня, заставляя смотреть себе в глаза, — обещай, что без меня туда не полезешь. Буду прикрывать твои слабые тылы. И наглая морда совершенно однозначно обозначила эти самые мои тылы своими клешнями. За что тут же получила по лбу.

            — Тылы будешь своим нимфам прикрывать, — засопела я.

            — А ты как к ледяным попала, Элька? Кэл уселся на траву, потянув меня за собой.

            — Я кулон мамин нашла и дневник. Кулон, вероятно, ей Эркар дал. Каждый раз, когда в него смотрю, меня к ледяным и выбрасывает. Я уселась поудобнее напротив зеленоглазого,

            — Ух ты покажи, — и Кэлвин протянул ко мне свои загребущие лапы.

            — Еще чего! — решила повредничать я, — кто-то меня Пухлее сдать обещал?

            — Кто-то очень сильно пошутил, — расплылся в улыбке золотоволосый, пытаясь взять меня на абордаж своими фантастическими ямочками.

            Сжалившись над любопытной зеленоглазой сорокой, я достала ромбик и показала его Кэлу. Тот сначала повертел ее со всех сторон, потом понюхал, потом стал пробовать на зуб.

            — Эээ, варвар! Поломаешь, отдай сюда, — я вытянула изо рта Кэлвина кулон.

            — Стекляшка какая-то, — разочарованно фыркнул Кэл, — и на вкус гадость, гадостью.

            — Ее не есть надо, дурень. В нее смотреть нужно.

            Ну вот точно они с Ежиком братья по разуму, только про пожрать и думают.

            — Так смотри, чего время тянуть, — Кэлвин, помог мне подняться и теперь смотрел на меня как нормальный, вменяемый Кэл, готовый на любую аферу, а не как тот, что тряс меня пару минут назад. У меня даже мурашки по телу пошли от предчувствия приключения.

            — Если я посмотрю нас же к ледяным выбросит, а мы с тобой одеты не по погоде. Там дубак такой, что наш север отдыхает. Кэл почесал свою светлую головушку, потом радостно улыбнулся.

            — Мелкая, мы с тобой почти одного размера. Быстро ко мне, одеваемся и… нас ждут великие дела!

            Куртка и штаны зеленоглазого мне были почти впору, а вот ботинки смотрелись как сапоги скороходы на маленьком Муке. Кэл натянул на меня трое носков и затянул шнурки покрепче.

            — Клево выглядишь Элька, — он засмеялся, нахлобучив на меня свою вязаную шапку.

            Посмотрев на себя в зеркало, я ужаснулась, видок у меня был, как у разбойника с большой дороги. Радовало только одно. Опознать во мне девушку теперь было очень проблематично.

            — Давай мелкая шевели поршнями, — стал поторапливать меня Кэл, — а то я себя чувствую как пирожок в печке, скоро подрумянюсь и пахнуть начну. И заметь Элька, пахнуть я буду как очень несвежий пирожок.

            Я достала ромбик, обняла Кэлвина, и мы проскользнули в сверкнувший блик.

Глава 5. Мстительная

Нас выбросило на перекрестке дорог, с вкопанным по центру высоким столбом. На столбике были прибиты красивые таблички указатели с надписями.

— Приют-отель «Снежный Олень», — прочитал Кэл одну из надписей, — А что это у них за неправильное название, — возмутился золотоволосый.

            — Почему неправильное? — Спросила я.

            — Элька, ты тут кажется навалять всем собиралась?

            — Собиралась, только какое отношение, к этому имеет название отеля?

            — Самое прямое, — заулыбался Кэл, — мстить надо последовательно и красиво, и начнем с этого указателя, ишь ты, понапридумывали — «Снежный Олень», Озеро «Глубокая водица» много чести… И с этими словами, зеленоглазый схватил меня за руку, прижимая ее к столбу

            — И что это будет? Я смотрела на ехидно улыбающуюся белозубую морду и совершенно ничего не понимала.

            — Мелкая и скажи мне, нафига тебе скраэн если ты им пользоваться не умеешь? Кэл взял в одну ладонь мою снежинку, другую положил сверху на мою руку прижатую к столбику с указателями.

            — Смотри мне в глаза, — приказал Кэл, глядя на скраэн, и я взяла и послушалась. Дальше было форменное безобразие, потому что когда я подняла голову и посмотрела на столб, на нем вместо указателей были натыканы огромные дули с сильно выпирающим средним пальцем. На одном из них большими корявыми буквами было написано отель «Нежный Пень», остальные названия были не лучше утес «Пьяный Заяц», роща «Косая береза», а больше всех досталось озеру: называлось оно теперь — «Глубокая задница».

            — Это что, все я? — поверить не могла, что я могу одним прикосновением менять предметы.

            — Ну ты Элька…Слов нет. Вы скользящие способны менять реальность, вы же, как добрые феи, только без волшебной палочки. Вы созданы, что бы делать этот мир лучше, красивее… Ты только посмотри, какие красивые фиги получились, а названия так вообще песня.

            — Это не я, — начала оправдываться я, — мне б такое и в голову не пришло.

            — Не, ну отчасти это моя идея, — с гордостью похвастался зеленоглазый, — ты просто мысли мои прочитала и исполнила. Я теперь стояла и вертела так и эдак свои руки, не в силах поверить, что я и так могу.

            — Слушай Кэл, это что ж получается, если я дотронусь до тебя рукой и захочу что б у тебя например, рога выросли, ты козленочком станешь?

            — Э-эээ, мелкая, без фанатизма, — Кэл округлил глаза и отодвинулся от меня на шаг, — Рога будешь своему пчелу наставлять. Синему.

            — Да не нервничай ты так, я просто спросила. Ну, теоретически, я что, колдануть, все что хочешь, могу?

            — Не все что хочешь, на людей это не действует, если мне конечно отец не соврал. Ты это…Держи свои руки от моих рогов…Тфу, от головы подальше. На всякий снежный случай.

            — Так, с названиями управились, — радостно сообщил Кэл, — Ну и что б не расслаблялись… — Кэл поднатужившись, прокрутил столб с указателями на сто восемьдесят градусов.

            — А это зачем? Удивилась я.

            — Как зачем?! Представляешь Элька, пойдут эти ледяные придурки в приют отель, а отдохнут в глубокой заднице, — и наглая морда стала громко и неприлично смеяться.

            — Что-то нас куда-то не туда забросило. Я то думала о короле, когда ускользала, а выбросило нас, вьюга знает где, — стала сокрушаться я.

            — А может один из указателей показывает к нему дорогу. Зеленоглазый сложил на груди руки и задумчиво уставился на фиги.

            — И какой именно? Я многозначительно посмотрела сначала на когда-то бывший указатель, а потом на Кэла.

            — Блин снежный, — выругался зеленоглазый, — надо было запомнить, что на нем написано было. И где мы теперь этого короля искать будем?

            — Ну, если гора не идет к Магомету… — я задумчиво посмотрела вдаль.

            — Значит он не такой красивый, как я, — резюмировал Кэл.

            — Нет дурень, значит, мы пойдем туда сами, — улыбнулась я. — Одно место я здесь знаю. А там точно знают все и про всех.

            — Давай идти быстрее мелкая, по-моему, нас засекли, — Кэл ткнул пальцем на появившиеся на горизонте снежные воронки.

            Я быстро обняла Кэла, заглядывая в ромбик, и судорожно вспоминая, как выглядит памятник моему родителю. Эксперимент удался, потому что когда мы вышли из подпространства, прямо на меня смотрела хитрая змеиная морда, удобно скрутившаяся на широкой папенькиной ножке.

            — Ух ты, — восхитился Кэл, — это у нас кто?

            — Кто, кто? Что не видишь — ледяной король в пальто, — буркнула я, глядя на папкину статуйку.

            — Король Эркар? Он самый? — Кэл почесал затылок, потом, сплюнув, хмыкнул, — здоровый гад.

            — Ща я этому гаду здоровому, в глаз снежком заеду, — я сгребла снега и стала лепить шарик, — нет, в оба глаза заеду. Будет пучеглазиком, — приговаривала злая я.

            — Не мелкая, не масштабно ты мыслишь! И Кэл кряхтя, полез на памятник. Взобравшись на мощные плечи, он достал из кармана пирожок и стал крошить его на каменную голову короля.

            — Да ну, твоих крошек даже не видно, — не одобрила я стараний Кэлвина, — отойди-ка, я ему лучше снежком…

            — Ты что мелкая, твой снежок не сегодня-завтра растает, а голуби, если их прикормить, они будут тут жить вечно. Сечешь, как они твоему предку пальто разрисуют?

            — Аа-а, ты в этом смысле. Ну, тогда прости папик, голуби тебе пойдут больше чем змеюка, — заулыбалась я, и стала крошить родителю на ногу свой недоеденный пирожок.

            О, как же Кэл оказался прав. Не успели мы отойти от памятника, как к нему стали слетаться стайки птиц. Через несколько минут голова, плечи и ноги короля были облеплены пернатыми визитерами, а когда каменному папке на нос шлепнулась подозрительная белая субстанция, моему восторгу не было предела.

            — Ну, что я тебе говорил? — радостно кивнул зеленоглазый в сторону возвышающейся над площадью фигуры моего грозного предка.

            — Ты гений, — чмокнула я задравшего нос Кэлвина.

            Кэл стал крутиться по сторонам разглядывая картинку окружавшего нас города.

            — А ничего устроились, — заключил в итоге он.

            — Нам туда, — я указала рукой на видневшуюся на углу бакалейную лавку знакомой мне бабульки.

            — Слушай, Элька а зачем у них тут везде колокола висят? — спросил Кэл.

            Я присмотрелась и тоже удивилась, вдоль всей улицы, возле каждого дома висели разнообразные колокольчики.

            — Странно, в прошлый раз их тут не было. Может у них праздник какой? — предположила я.

            Кэл хитро прищурился и я сразу поняла — наглая морда уже что-то придумала.

            — А что если мы им день колокольного звона организуем? — подмигнул мне зеленоглазый.

            — Это как? — удивилась я.

            — Как, как? Элементарно! Представляешь, какой переполох начнется если все эти колокола начнут звонить одновременно, — хихикнул довольный своей идеей Кэлвин.

            — И как ты это сделаешь? — восторженно спросила я. Кэл обнял меня за шею и стал шептать:

            — Смотри, у них все двери во внутрь открываются. Если к ручкам попривязывать шнурки от колоколов, то когда из домов начнут выходить, хочешь не хочешь все эти штуки начнут звонить.

            Идея мне понравилась. Я только не поняла каким образом Кэл решил выманить на улицу всех жителей городка одновременно. О чем его тут же и спросила.

            — Какая ты тугодогоняемая Элька, — рассердился золотоволосый проказник и ткнул пальцем в огромный колокол, висевший на площади прямехонько за папкиной статуйкой, — сначала привязываем ко всем дверям маленькие, потом звоним в большой и валим.

            — Супер, Кэл, я б до такого в жизни не додумалась, — радовалась я, — только сначала давай у бабульки выведаем, как короля найти, а потом будем им воздушную тревогу устраивать.

            — Доверься мне, детка, нет такой женщины которая бы не рассказала такому очаровашке как я, все свои и чужие тайны, — заржал Кэл, — ты главное молчи и слушай. И зеленоглазый натянул мне шапку до самых бровей.

            — Ты что творишь? — стала возмущаться я.

            — Тихо, Элька, ты у нас глухонемой мальчик, — Кэл щелкнул меня по носу и потащил к обвешенной кренделями лавке.

            Бабушка Хохлушка на тот момент как мы вошли в лавку, в белом переднике и колпаке, возилась у плиты. Кэл сделал жалобно просительную морду, причем так натурально, что меня саму чуть на слезу не пробило.

            — Добрая женщина, не найдется ли у вас какой-нибудь черствой булочки для двух несчастных бездомных сирот? — Запричитал Кэлвин.

            Бабулька повернулась к нам и, всплеснув руками, стала лопотать:

            — Батюшки, дитятки, и откуда ж вы тут такие взялись?

            И тут Кэлвина прорвало. Честно скажу, так красиво и правдиво врать как он, я не умею. Я раскрыла рот пока слушала душещипательную историю наших с ним скитаний по свету, а в конце даже прослезилась, так мне нас убогих стало жалко. А бабушка, и вовсе не скрывая своих эмоций, рыдала, слушая полную драматизма сагу о жизни двух братьев потерявших родителей в раннем детстве. Одного, который умный, красивый, работящий, но бедный — Кэл, и другого, который больной, убогий и глухонемой, то есть Я. И шли мы оказывается с Кэлом в столицу, в поисках работы и родственников по маминой линии, о которых случайно узнали спустя столько лет одиночества и мытарства. Короче бабка прониклась настолько, что стала уговаривать нас у нее остаться.

            — На что вам тот Айсдор сдался?(Так у них оказывается, называлась столица.)Ничего там хорошего нет, — сокрушалась бабушка, — где вы там работу искать будете? Там знать одна живет. Да вас убогих от — туда сразу взашей и выгонють. А я старая уже, мне вон, помощники нужны. Воды принести, муки с мельницы привезти, да и просто по хозяйству. А родственников поискать, можем вместе. Вот на следующей неделе в столице праздник будет, повезем выпечку продавать и поищем.

            — А чего это у вас колокола по всюду висят, из-за праздника? — спросил Кэл бабушку.

            — Так король распорядился. Вьюга его знает зачем. Приказал на каждой улице, в каждом городе колокола повесить. Может воевать, с кем собрались? Молодой ведь, горячий, — все причитала бабушка, — Странный он в последнее время. Все лютует ирод. Ишь, вон народ нос на улицу боится высунуть. Ищет кого-то. А вояки его так и вовсе как собаки морозные стали. Хватають всех кого ни попади на улице, и во дворец тащуть. А вчерась, соседку мою, до снежных колик напугали. Правда, потом поизвинялись, мол, обознались сударыня, простите. Токмо все одно боязно.

            И тут я поняла, что мне в городе показалось странным. Пока мы с Кэлом на памятнике зажигали, мимо даже какой-никакой блохастой собаки не пробегало. Пока я размышляла, Кэл успел наобещать бабульке, что мы у нее таки останемся, а поскольку мы еще не успели посмотреть город, то пойдем, пройдемся и вернемся обратно. Бабушка насовала нам свежевыпеченных бубликов, и приказала долго не шляться, потому как опасно нынче на улицах стало.

            — Кому опасно, а кому то, что надо, — подмигнул мне Кэлвин, когда мы вышли на улицу, — значит так, мелкая, распределяемся. Ты идешь в ту сторону, я в другую. Когда завяжем все колокольчики, встречаемся на площади.

            И мы с Кэлом быстро побежали в разные стороны. На улицах действительно было так пусто, словно город вымер. С одной стороны немного пугало, а с другой, нам с Кэлом это было на руку. В течение часа мне удалось обработать почти три улицы. Я решила, что этого будет вполне достаточно, если учесть, сколько за это время успел сделать еще и Кэл. Поэтому с чувством хорошо исполненного долга, я стала привязывать последний колокольчик. И вот когда я затянула на очередной дверной ручке узелок, мне на плечико вдруг легла рука. Причем явно не Кэлвина, потому что если мне не изменяла память, перчатки на зеленоглазой заразе точно были не белые.

            — Что вы здесь делаете молодой человек? — раздался за моей спиной мерзкий, скрипучий голос. Этот голос я узнала бы из тысячи. Свин, вьюга его забери. Как он здесь оказался? Шапку я натянула почти до самого носа и медленно стала поворачиваться, помня о том, что я глухонемой мальчик.

            — Мммм, аа-аууу э-ыы, — промычала я, и стала сильно жестикулировать руками войдя в образ.

            — Ты что мне тут мычишь, придурок, — заорал Свин, — а ну отвечай, ты кто такой?

            — Ааа уыы, — я стала хлопать руками по ушам, показывая, что я типа ничего не слышу.

            — Не сметь при мне кривляться, — взвизгнула жирная свинья и подло сдернула с меня шапку.

            Глаза у него мгновенно округлились и стали как блюдца. А потом мерзкая свинятина злобно прищурившись, схватила меня за руку.

            — Попалась, гадкая девчонка. Я знал, что ты не та за кого себя выдаешь.

            — Отвянь Федя, я тут инкогнито. Будешь хамить, Арвэну расскажу, — и я показала Свину язык.

            — Я не такой наивный, как хозяин, ты меня своими женскими штучками не обманешь. Я знаю, кто тебя сюда подослал, — шипел Фэдр.

            Свин все время напирал на меня и теперь практически прижал к стенке, да и еще и дышал на меня как паровоз. А воняло от него я вам скажу…Вроде как елка, а под елкой как кто-то нагадил. Чего-то мне поплохело сразу, когда он придавил меня своим толстым брюхом. Ну, я его и боднула со всей дури лбом по носу. Очень уж мне фильмы с Брюсом Уиллисом нравились, всю жизнь мечтала попробовать вырубить кого-нибудь его излюбленным приемом. Нос я Феде явно сломала, но прыти его это не умерило, потому что отбежать от него я далеко не успела. Хекая и пыхтя, мерзкая гадина, догоняя меня, успела толкнуть в спину, и я торчком полетела на землю. Федя видать, когда меня толкал тоже перецепился, и теперь полз за мной на карачках, пытаясь схватить за ногу, которой я от него успешно отбивалась. Ну вот, в такой ползуще-лягающейся позе меня и застукал Кэл. В руках у него почему-то была здоровенная сковородка. Где он ее взял не знаю, но оружием это оказалось убойным. С силой замахнувшись, зеленоглазый саданул ничего не подозревавшего Федю, предметом кухарской гордости по затылку. Свин громко хрюкнул и рухнул мордой в пол раскинув руки и ноги.

            — Ну, все, теперь у него косоглазие на всю голову, — прокряхтела я, вставая с земли.

            — Это что за мразь к тебе приставала? — Кэл пнул ногой бессознательную свинообразную тушу Фэдра, отбрасывая сковороду.

            — Это Федя, — вздохнула я, отряхиваясь от снега, — мерзкий тип, он меня шпионкой считает, — представляешь, этот гад, меня пытать хотел, даже к стенке приковал.

            — Да-ааа? — как-то очень зло прищурившись, потянул Кэл. Зеленоглазый наклонился, взял Свина за ноги и стал волочить его по снегу в сторону висящих на возвышении колоколов.

            — А ну-ка мелкая, сделай веревочки на звоночках подлиннее, — пыхтел Кэлвин подтягивая Свина под стойку с колоколами. Спрашивать, зачем даже не стала, я начала привыкать к неуемной фантазии зеленоглазой заразы. А поиздеваться над Федей так мне вообще в кайф было. Дотронулась до веревок и представила, что они растут, через секунду они уже лежали скрученными змейками на земле. Кэл натянул шнуры, и стал крепко привязывать их ко всем конечностям, так и не пришедшего в себя Свина. Видок я вам скажу, у Феди был еще тот — распятый на снегу поросенок-снежинка. Когда он очнется и захочет встать, все что он сможет сделать — это дергаться как застрявшая в паутине муха, звоня во все колокола. И если их повесили на случай тревоги, то народу послушать его колокольную увертюру сбежится целая куча, вот смеху то будет.

            — Дыши глубже, музыкальный ты наш. Кэл похлопал Федю по пухлой щеке.

            — Кэл, вот здорово, нам теперь в большой колокол звонить не надо. Свин очнется и сам все организует, — радовалась я. Только Кэл моей радости почему-то не разделял.

            — Кто-то мне рассказывал, что тут ничего страшного, а тебя тут пытать собирались?

            — Да это когда было? Меня потом А…Ну не важно, один хороший человек меня потом от него спас, — затараторила я.

            — Так, мелкая, сваливаем от сюда немедленно, что-то мне тут не нравится, — Кэл быстро стал тащить меня вверх по улице. Мы едва успели завернуть за угол, как за нашей спиной раздался колокольный звон. Сначала один удар, потом еще один, а потом, очевидно очнувшийся Федя стал дергаться, пытаясь освободиться, и звонить, как звонарь на Пасху. Вот тут и началось представление… Взбудораженные, Фединой какофонией жители, повыскакивали из домов, ну и как результат стали дергать привязанные мной и Кэлом колокольчики. Шум стоял такой, что можно было оглохнуть. Кэл выглянул за угол и громко выругался.

            — Элька, быстро доставай скраэн. Там на площади целая армия ледяных, и кажется, Федя только что им нас сдал. Я дрожащими руками вытащила из-за пазухи снежинку, быстро прижалась к Кэлу, секунда и…

            Мы вывалились возле озера, перепуганные, но целые и счастливые.

            — Фух, пронесло, — выдохнула я. Взмыленный Кэл стал стягивать с себя одежду, потом посмотрел на меня и стал смеяться.

            — Ты чего? — спросила я у зеленоглазого.

            — Ты б себя в зеркало видела. Королева разбойников.

            Что сказать, вид у меня, и в правду был непрезентабельный. Одежда с чужого плеча, ботинки сорок третьего размера, на мой тридцать седьмой и на голове, после драки с Федей — гнездо голосухи как у леди Велиэн.

            — Да, видели бы меня сейчас Пухлик с Красоткой… — задумчиво сказала я.

            — Был бы обморок у одной и инфаркт у другой, — подытожил Кэл.

            — Слушай, давай быстрее переодеваться, времени уже почти вечер. Меня наверно уже с собаками ищут, — я стала стягивать с себя ботинки и куртку Кэлвина.

            — Не знаю как собаки, а ледяные нас теперь точно искать будут. К бабуле больше соваться нельзя. Кэл снял с себя рубаху и с разбегу плюхнулся в воду.

            — Давай ко мне Элька, — крикнул он, выныривая из озера. Я быстро стала раздеваться и оставшись в одной рубашке, прыгнула следом за зеленоглазой заразой.

            — А как же месть? — спросила я, подплывая к лежащему на воде Кэлу.

            — Мстить, мелкая, теперь будем в другом месте. Нам в Айсдор нужно попасть. Кэл подмигнул мне и снова нырнул с головой в воду.

            — И что мы там будем мстить?

            — Элька, бабуля сказала у них на следующей неделе праздник какой-то в столице. А это значит, ледяной король там обязательно будет. Сечешь? Зеленоглазый широко улыбнулся, играя фантастическими ямочками на щеках.

            — Еще бы знать, как туда попасть? — вздохнула я

            — Не дрейфь, малая. За неделю столбик, что мы с тобой подпортили восстановят. Мы направление запомним, а потом его обратно в нормальный вид приведем.

            — Это опять что ли фиг натыкаем? — Улыбнулась я.

            — Зачем фиг? — Фыркнул Кэл отплевываясь, — я что-нибудь новенькое придумаю.

            И мы с ним стали весело смеяться, выходя на берег, вспоминая переделанные на указателях названия. Через пол часа, немного обсохнув, чмокнув Кэла в щеку и попрощавшись, я вернулась в Крыло Голубки. Шлепая босыми ногами, по сверкающему полу замка, я продолжала улыбаться сама себе, вспоминая как ловко мы провернули аферу с колокольчиками и Свином. Сердитый голос Пухлика вернул меня с небес на землю:

            — Королева Эллария! Что у вас за вид?

            — Пухлик, зачем так официально? Вид как вид. Нормальный себе такой вид, — стала оправдываться я.

            — Опять где-то шлялась с этим несносным герцогом Орби, — ворчала мелкая генеральша.

            — Почему, где-то, — обиделась я. — В озере мы шлялись, то есть плавали.

            — Немедленно мыться, переодеваться и ужинать. А твоему герцогу я завтра уши надеру, — разошлась Пухля.

            — Что случилось? За моей спиной раздался голос Ская.

            Я повернулась к моему генералу и смущенно опустила глаза в пол.

            — Посмотрите, на кого она похожа генерал Вилар, а вы утверждали, что королева отдыхает, — не унималась мелкая вредина.

            Генерал окинул меня долгим взглядом и заулыбался.

            — Элли, ты так трогательно выглядишь. Мокрая, взъерошенная и такая беззащитная.

            Я смутилась окончательно.

            Пухлик открыла рот от удивления, потом посмотрела на Ская как на душевно больного.

            — Генерал, вас сегодня случайно по голове не били? — поинтересовалась она.

            — Нет, а что? — удивился Скай

            — Значит, ударили давно, — сделала вывод снежинка.

            Скай пожал плечами и недоуменно посмотрел на меня, а я в свою очередь на него.

            — Генерал, вы считаете, что королева может разгуливать в таком виде по замку, — задала вопрос Пухлик.

            — Я считаю, что королева, кроме прочего, обычная девушка, — заступился за меня Скай. — И не вижу ничего плохого, в том, что она решила поплавать.

            Я с благодарностью и теплом посмотрела на моего генерала.

            — Я обсыпаю снегом лапки, — обиделась Пухля, — никто со мной тут не считается. — И надувшаяся злюка, демонстративно развернулась и поплыла прочь.

            — Возьми меня в следующий раз с собой, — вдруг попросил Скай. — Сто лет в озере не плавал.

            Знал бы он, где я на самом деле была. Мне даже смешно стало, я сразу представила Ская завязывающего на дверях колокольчики. Видя, что я сомневаюсь, Скай улыбнулся и заговорщически мне зашептал:

            — Я умею сальто делать, могу научить.

            М-да, я растеряно смотрела на моего генерала и подумала, что Пухлик таки была права, по голове его точно кто-то ударил.

            — Знаешь Скай, одно сальто я уже умею делать. Второго, пожалуй, я не переживу. Боюсь, вы с Кэлом меня утопите в процессе.

            — Ну, мы могли бы тогда устроить соревнование наперегонки. Кто быстрее переплывет озеро, — лукаво заявил Скай.

            — Ты что задумал? — задала я вопрос в лоб моему генералу.

            — Ничего я не задумал, — рассмеялся Скай, — Просто хотел, что бы ты увидела во мне обыкновенного человека, а не генерала. Так сказать в неформальной обстановке.

            — А-аа, — потянула я. — Ну ладно, давай договоримся завтра с Кэлом.

            Скай улыбнулся совершенно счастливо и, вытянув у меня из рук обувь и куртку, сказал:

            — Пойдем, проведу тебя, а то сейчас опять попадешься на глаза одной из своих строгих подружек.

            — А ты меня от них как спасать собираешься? — мне вдруг стало интересно, чем же генерал Вилар станет покорять армию моих маленьких фрейлин.

            — Буду давить на них своим мощным авторитетом, — показал свой бицепс Скай.

            Я стала смеяться. Да уж, авторитет у Ская действительно был мощным — двухметровый и как минимум пятьдесят второго размера. А еще он оказался очень интересным собеседником. За ужином Скай стал рассказывать мне историю Хрустальной Гряды. Оказывается, гряда не всегда враждовала с ледяными. Были времена, когда наши королевства очень дружили, вели между собой торговлю и даже праздники устраивали совместные. Весь сыр бор начался из-за того, что один из королей нашел в своей библиотеке древний манускрипт с пророчеством. И его высочайшим указом, скользящим и их подданным, запретили переступать пределы ледяного королевства без особого разрешения. Скользящие в свою очередь обиделись и тоже запретили любые контакты с ледяными. Хотя жители, не смотря на запреты, все равно долго еще продолжали общаться друг с другом. Окончательно все испортили — мои родители. После маминой смерти чуть не разразилась война. Все искали виноватых, а в итоге, прервали все дипломатические отношения и закрыли границы. Потом мой генерал поведал мне смешные истории из жизни королев. Однажды, королеве Лирэль когда она шла по тронной зале к престолу, кто-то сзади случайно наступил на шлейф и оборвал юбку. Не растерявшаяся правительница, переступила через валяющееся на полу облако кружев, и гордо прошагала дальше в одном неглиже так и просидев на троне до конца приема.

            Мне было очень весело и хорошо в компании Генерала, Латти и снежинок. Огорчало только одно — Пухля не разговаривала со мной весь вечер. Даже утром когда заплетала косички, все время дулась и вздыхала. Я не выдержала первой и стала подлизываться:

            — Пухлик, ну Пухличка, — я больше не буду, чесслово. — Я сделала глаза кота и Шрэка и стала жалобно смотреть на мою командиршу.

            — Босой по дворцу не ходить, — соизволила, наконец, заговорить со мной Пухля.

            — Обещаю, не буду, — и я подняла вверх руку, как краснокожие апачи, клятвенно свидетельствуя всю серьезность своих намерений.

            — Распатланой тоже, — добавила ворчунья.

            — Клянусь! — и я опять подняла руку.

            — Одежда должна быть чистой и опрятной, — продолжала свой королевский ликбез Пухлик.

            — Поняла, — серьезно ответила я, и опять засвидетельствовала свое обещание поднятой вверх ладонью. Этот жест так понравился Ежику и Потеряшке, что в конце концов они подлетели ко мне и после каждого нового нравоучения Пухли, стали вместе со мной клятвенно поднимать лапки вверх.

            — И последнее, — едко подытожила грозная вредина. — Королева не должна шляться, где попало и с кем попало.

            — А не с кем попало можно? — жалобно спросила я.

            — Если под не с кем попало ты подразумеваешь генерала Ская, то можно, — снисходительно проворчала Пухля. — А если жуткого герцога Орби…

            И тут в комнату вошел Кэл. Приложив руку к груди, он вдруг округлил глаза, и, упав передо мной на одно колено, стал осыпать меня комплиментами. Чем, мягко говоря, вызвал шок не только у меня, но и у моих снежинок, потому что они слушали его удивленно раскрыв рты.

            — Богиня! Прелестница! Фея! Ты великолепна! Какая фантастическая прическа! В жизни не видел ничего прекрасней! Да это просто шедевр парикмахерского искусства. Кто? Кто та волшебница, что смогла сотворить такое чудо? Покажите мне ее. Покажите мне эти золотые руки, — заливался Кэл, не скупясь на эпитеты.

            Ну что вам сказать, в умении вешать лапшу на уши и запудривать мозги Кэлвину нет равных. Пухля, откровенно, припухла и, на очередное требование Кэла показать ему гениального скульптора волосяного произведения искусства, она, заикаясь, ответила:

            — Это я.

            — Восхищен! Покорен! Раздавлен монолитной глыбой твоего таланта. Пухлик — ты мой кумир! — Кэл вскочил с колен и стал яростно трясти лапки, растерявшейся снежинке. — Позволь выразить свое глубокое почтение. Преклоняюсь перед твоим талантом. Жаль, у меня нет таких волос как у королевы. Я был бы твоим вечным клиентом.

            Пухля все это время только моргала глазками и кивала как болванчик. Потом совершенно растерявшись начала лепетать, что она польщена, и что Кэл преувеличивает величину ее скромных способностей.

            — Ты что? Не скромничай, — стал сокрушаться Кэлвин. — Да твое изображение должно быть на первых полосах газет, ты героиня дня. А у нас пресса вьюга знает что печатает.

            Кэл схватил газету и стал трясти ей в воздухе. На передовице, выписанное огромными буквами, красовалось кричащее сообщение:-«Сегодня утром неизвестная болезнь, уничтожила плантацию малины сэра Готби.»

            Я подозрительно покосилась на Ежика, потом, на сотрясающего воздух Кэла.

            Ежик мгновенно закатила глазки в потолок, и стала что-то насвистывать себе под нос, с совершенно невинным видом.

            — Анфан терибль, — вставила свои пять копеек Красотка. — Действительно, у нас в королевстве ничего интересного не происходит. И правда, лучше бы о тебе Пухлик написали, кому интересно читать про малину сэра Готби. Вот у ледяных…Вот там интересно! Там такое твориться!

            Нам не интересно, что у них там твориться, — зло буркнула Пухля.

            — А ты откуда знаешь, что происходит в ледяном королевстве? — спросила я, и мы с Кэлом осторожно переглянулись.

            — Мне одна снежная сорока на хвосте принесла. Я все про всех знаю. Я главная фрейлина по связям, — гордо задрала нос Красотка.

            — Ты главная по сплетням, — спустила ее с небес на землю Пухля.

            — Фи, — скривилась Красотка, — моветон Пухлик. Я бы не стала называть новости таким грубым словом.

            — Так что там, у ледяных? — я навострила уши и затаила дыхание.

            — Представляете, от ледяного короля сбежала невеста. Рассказывают, он злой как снежный буран, и ищет ее повсюду, — тараторила снежинка, эффектно жестикулируя лапками.

            — Молодец! — обрадовалась я. — Хорошая девушка, правильная.

            — А разве правильные девушки сбегают от женихов, — удивилась Потеряшка.

            — Правильные девушки не связываются с уродами, — объяснила я ей свою позицию.

            — Ну почему же сразу урод? Говорят, ледяной король редкий красавчик, — мечтательно вздохнула Красотка. Потом, спохватившись, кокетливо покосилась на Кэла, — Конечно не такой красивый как Вы, герцог.

            — Папенька мой, вон тоже редким красавчиком был, а толку? — зло буркнула я. — Все они ледяные — моральные уроды!

            Пухлик, сложив лапки на груди, уставилась на меня взглядом гестаповца со стажем.

            — А ты откуда знаешь, что твой отец был красивым?

            — Я? — И я судорожно стала размышлять, что бы такое придумать. Блин снежный, я и забыла, что с Пухлей надо фильтровать каждое сказанное слово.

            — Ну, так, раз я красивая, — сделала я очень нескромное заявление, — смею предположить, что папа тоже был очень ничего.

            Кэл решил отвлечь внимание Пухли от меня несчастной, и громко спросил Красотку:

            — Так что там еще интересного у ледяных придурков?

            — Кто-то совершил акт… забыла, как это слово называется, — напряженно шевелила своими снежными мозгами Красотка, — кажется каннибализма, — вдруг вспомнила она.

            — Да, кто-то совершил акт каннибализма над памятником королю Эркару, — важно объявила Красотка.

            — Его что, съели? — очень сильно удивилась я.

            — Лучше бы они его съели, — поморщилась Красотка, брезгливо зажимая пальчиками лучиками нос.

            — Кто они? — спросили мы с Кэлом одновременно.

            — Голуби, — прогундосила Красотка, — они так подпортили королю репутацию…До сих пор отмыть не могут.

            Мы с Кэлом прыснули со смеху.

            — А еще, — продолжала важно повествовать Красотка, — в ледяном королевстве появились разбойники! И их тоже все ищут. Это так манифик!

            — Что же тут манифик? — я с видом полного непонимания ситуации посмотрела на картинно закатывающую глазки Красотку.

            — Ох, хозяйка, — вздохнула она, — разбойники, приключения, погоня — это так романтик! А у нас — скукотища.

            — Красотка, милая, — подмигнул снежинке зеленоглазый проказник, — хочешь, я тебе такое приключение организую…Обещаю скучно не будет.

            — С тобой Кэлвин, хоть на край света, — захлопала ресничками снежинка.

            — И я хочу, и я с тобой, — взвизгнула Ежик, обнимая Кэла за щеку лапками, а потом жарко зашептала ему на ухо, — давай еще что-нибудь заразим страшной болезнью, мне так малина понравилась.

            — И я с вами, если конечно Пухлик отпустит, — и я просительно посмотрела на мою строгую мамочку.

            — Ну, с герцогом Орби, отпущу, — вдруг выдала Пухлик и покраснела. — Я убедилась, он очень достойный молодой человек.

            Я открыла от удивления рот.

            — А что? — насупилась Пухля, — он искусством интересуется.

            Кэл с грацией истинного аристократа, замер перед Пухлей в изящном поклоне:

            — Волшебница! Я увесь у твоих ног!

            И провались я на месте, если в этот момент на вечно сердитом и строгом лице снежинки не появилась мечтательная и счастливая улыбка.

            — А давайте, организуем в королевстве какие-нибудь веселые соревнования, — предложила я. — Скай хотел поплавать наперегонки. Может, устроим королевский чемпионат по плаванию среди жителей гряды.

            — А победителю придумаем приз, — захлопала в ладошки Потеряшка. — А призом будет…

            — А призом будет поцелуй королевы, — сказал Скай, в этот момент, вошедший в комнату.

            — Я согласен, — зеленоглазый щелкнул меня по носу, — мелкая, готовься подарить поцелуй самому быстрому и красивому мужчине королевства, то есть мне.

            Скай радостно посмотрел на меня и спросил:

            — Так как, королева Эллария, подарите победителю свой поцелуй?

            Ну что мне, жалко? И я совершенно искренне ответила:

            — Подарю.

            Мы стали вместе разрабатывать программу соревнований. Красотка, как главный пресс-атташе была ответственной за оповещение всех жителей о знаменательном событии. Пухлик, как самая серьезная, занималась организационной частью. Солнышко оформлением праздника. Ежик вызвалась отвечать за угощения. Отказать ей не отказали, но в том, что до фуршета доживут не все закуски, никто даже не сомневался. А Потеряшка сказала, что она будет отвечать за приз, поэтому летала за мной повсюду и сдувала пылинки. До вечера мы насмеялись, набегались и умаялись. Я уже стала клевать носом в стол, когда пришел Скай, и легко подхватив меня на руки, понес в мою комнату. Укрыв меня одеялом, мой генерал ласково погладил меня по голове и, поцеловав в висок, прошептал:

            — Сладких снов, моя королева.

            Понимаю, что нельзя было, позволять ему это делать, но так спать хотелось, И вообще, лень было что-то говорить, потому что закрывая глаза, я видела другое лицо, лицо мужчины с синими, как море глазами, лицо моего снежного синеволосого принца.

            Мне снова снился кошмар. Бьющиеся стекла и жуткий крик. Да что же это такое? Сколько еще меня будет преследовать этот странный сон? Неслышно встав с постели, я долго стояла у окна, и смотрела в ночное небо, пытаясь успокоить сердце, бешено колотившееся в груди. Натянув халат, я пошла в библиотеку. Мне нужно было найти ответы на мои вопросы. А там лежал мамин дневник, который мне до сих пор так и не удалось прочитать.

            Эта ночь стала для меня откровением. Открыв тетрадку, исписанную мелким красивым почерком, я с головой ушла в удивительное повествование счастливой влюбленной женщины.

            Как-то раз, моя мама, в поисках приключений, совершенно случайно оказалась на территории ледяного государства. Исследуя местность, она забрела в сталактитовую пещеру. Ее нога застряла в узкой расщелине и скользящая думала, что она погибнет, оставшись навечно в снежной ловушке. Неожиданно в пещере появилась удивительно красивая ледяная змея, покрутившись вокруг мамы, она скользнула к выходу, а через время привела с собой незнакомца. Огромный, могучий как скала, мужчина, одним ловким движением, расколол сжимавшие мамину ногу тиски, а потом, подняв на руки как пушинку, вынес на свет. Так и началась захватывающая и полная трагизма история любви — короля Эркара и хозяйки Хрустальной Гряды.

            Нога скользящей распухла, и отец несколько часов нес ее на руках, по дороге рассказывая веселые истории, пытаясь по возможности ее успокоить и поддержать. Он принес ее в небольшой домик на опушке снежного леса, потом лечил, очень трогательно и внимательно за ней ухаживая. А когда Мэйлин поведала ему правду кто она такая, Эркар лишь улыбнулся, сказав, что это не имеет никакого значения. Они стали тайно встречаться, скрывая от всех свои чувства. День за днем влюбленные понимали, что с каждым разом, расставаться, им становиться все мучительнее и труднее. И однажды, мама не смогла уйти от отца. Эту ночь она считала самой лучшей и прекрасной, самым светлым и чистым воспоминанием. В эту ночь, невероятная, трепетная, искренняя любовь родителей, подарила жизнь мне. Ромбик, с помощью которого я совершала свое путешествие в ледяное королевство, сделал для мамы отец, что бы она легко могла передвигаться по его территории. А в спальне своего дворца Эркар сотворил огромное ледяное зеркало, через которое мама приходила к нему каждую ночь. Когда родилась я, счастью отца не было предела, и он решил, что пришло время открыть всем правду. Они с мамой считали пророчество глупостью, раз у них родилась я, и ничего страшного не случилось. На кануне гибели, Эркар должен был переговорить с главами ледяных кланов, он сказал маме, что придумал, как обмануть пророчество, попросив ее прийти со мной и взять с собой зеркало снежного мира. Последние строки дневника были исполнены радостью и надеждой, мама верила, что они наконец-то будут счастливы…

            Я терялась в догадках, что произошло после. Почему такая красивая история, так печально закончилась? О чем говорил отец с ледяными кланами? Возможно, это они уговорили его совершить такое страшное преступление? Как я попала в другой мир? Как погиб сам Эркар? Может быть, мама действительно убила его, пытаясь защитить меня? Столько вопросов на которые я уже никогда не найду ответ. Я обняла мамин дневник и расплакалась. Ненавидела ли я своего отца? Наверно нет, мне было его жаль. Жаль, что он не использовал единственный предоставленный ему судьбой шанс быть счастливым, лишая этого шанса и маму. Хотела ли я теперь мстить? Нет. Ненависть разрушающее и иррациональное чувство, а я не хотела прожить всю оставшуюся жизнь, сжигая себя на костре чужих ошибок, я хотела быть счастливой, любимой. Я хотела к моему снежному принцу, но он, очевидно, принадлежал к ледяным кланам, которые всегда будут стоять между нами. И единственный способ остановить их — это добраться до ледяного короля и уничтожить агорн. Лишившись символа власти, ледяные уже не смогут причинить вред ни Хрустальной Гряде, ни нам с Арвэном.

            И с этой мыслью я жила целую неделю, ни на секунду не выпуская ее из головы. Готовилась ли я к соревнованиям, обсуждала ли дела королевства с министрами, беседовала ли со Скаем или Латти. Даже когда объясняла изобретателям, принцип работы телефонов, я думала о том что, мне жизненно необходимо уничтожить единственную преграду отделявшую меня от Арвэна. Я скучала. Я так скучала по моему невозможному мужчине с синими как море глазами.

            Соревнования по плаванию должны были состояться послезавтра. И все королевство было взбудоражено этим событием. Спортивных чемпионатов здесь не проводили ни разу, ни при одной из королев. Так что в некотором роде, я была первооткрывателем в этой области. Но все это отступало на задний план перед тем, что мы с Кэлом задумали сделать сегодня. Золотоволосому проказнику удалось выяснить у нашей главной сплетницы Красотки, что праздник в ледяном королевстве, о котором нам рассказывала добрая бабушка, состоится сегодня днем. Я не спала ночь, сгорая от нетерпения. Я не могла дождаться, когда наступит утро, и мы с Кэлвином, сможем отправиться на поиски агорна.

            За завтраком снежинки сказали, что я выгляжу замученной и бледной. Пришлось врать, что я волнуюсь, как пройдут предстоящие состязания, и очень боюсь, что что-то упустила из виду. Поэтому я стала просить Пухлика отпустить меня с Кэлом, посмотреть все приготовления свежим незамыленым глазом. А благодаря внезапно вспыхнувшей любви ворчуньи к наглой морде с потрясающими ямочками, проблем с этим больше не было. Конечно, снежинки собирались увязаться за мной, но Кэл объяснил им, что их непрестанный контроль требуется на кануне чемпионата во дворце, потому что после награждения победителя, в Крыле Голубки, организовывался бал в его честь.

            У Кэла дома мы переоделись в заранее приготовленную одежду. Глухонемым мальчиком мне теперь нельзя было быть. Нашу сладкую парочку братьев, сейчас разыскивали по всему королевству. Поэтому мы с Кэлом решили остаться самими собой. Оделись нарядно, но не броско, что бы не сильно выделяться из общей картинки жителей ледяного королевства на празднике. Завершив последние штрихи, я достала кулон и нетерпеливо посмотрела на Кэла.

            — Ну что мелкая, поехали? — он радостно щелкнул меня по носу и подмигнул. Обняв зеленоглазого покрепче, я посмотрела в ромбик.

Глава 6. Почтиженительная

Нас выбросило непонятно где.

— А где столбик? — удивленно заморгал Кэл, разглядывая совершенно незнакомый город вокруг.

— А я знаю? — ответила я, заворожено разглядывая сногсшибательный экипаж проехавший мимо. В тройку гнедых лошадей была запряжена красивая золоченая карета. Стук копыт, выбивал звонкое эхо, по выложенной ледяными булыжниками мостовой. Вокруг возвышались удивительные по своей красоте, изыскано-воздушные особняки. Вдалеке виднелись высокие граненые башни, невероятно прекрасного дворца. Белоснежный, сверкающий, похожий на застывшую во льде сказку.

            — Айсдор! — радостно выдохнул Кэлвин, — мелкая, вот удача! Мы попали в ледяную столицу.

            Зеленоглазый взял меня за руку, увлекая вверх по сверкающей дороге. Мы ходили по улицам столицы разинув рты, удивленно осматривая волшебно прекрасный город. Что сказать, ледяные умели жить красиво и с размахом. Людей по городу ходили целые толпы, поэтому нам с Кэлом, удалось незаметно затеряться, среди шумного, цветастого многообразия граждан. Галдящая и смеющаяся живая лавина, вынесла нас в центр столицы, туда, где очевидно и должно было, состоятся главное праздничное представление. Дворец теперь находился совсем рядом и я, задрав голову, с восхищением рассматривала мельчайшие детали на его фасаде.

            — Красивый! — мечтательно вздохнула я, думая что когда-то, моя мама и отец тайно встречались внутри этого величественного сооружения.

            — Да уж, краше нигде не видал, — сказал у меня прямо над ухом совершенно незнакомый голос.

            Я повернула голову, удивленно рассматривая степенного дядечку стоящего рядом. У мужчины было такое счастливое выражение лица, словно ему вручили медаль и сахарный пряник.

            — А вы тоже впервые в столице свенна? — благодушно спросил дяденька.

            Кэл мгновенно задвинул меня к себе за спину.

            — Мы с сестрой в столице впервые, приехали сюда на праздник, — стал врать он.

            — Да, программу нынче обещают преинтереснейшею! Акробаты, музыканты, циркачи. Будет на что посмотреть. Вы молодые, вам повезло, а я вот на старости лет, наконец, вырвался на столицу посмотреть. Детишек знаете ли привез. — И мужчина указал рукой в сторону женщины с двумя подросшими ребятишками, стоящих перед площадью, заполненной какими-то предметами накрытыми белой тканью.

            — А там что? — спросил Кэл, указывая рукой в сторону разновысоких белых шатров, огороженных по периметру столбиками с натянутой на них лентой.

            — Так открытие ледяного городка! Там и карусели, и скульптуры, и горки. Почитай, как неделю мастера выпиливали. Сам король Арвэнгар на открытии будет, — радостно сообщил мужчина.

            Мы с Кэлом многозначительно переглянулись.

            — Нам туда, Элька, — подмигнул мне зеленоглазый, — будем ваять по выпиленному.

            Попрощавшись с дяденькой, мы, воровато оглядываясь, двинулись в сторону площадки. Осторожно прошмыгнув под ограждение, мы приподняли ткань одного из шатров и, залезли внутрь. Под накрытой тканью, по кругу, стояли высокие, ледяные скульптуры мужчин. Мужчины были совершенно разные, объединяло их всех одно: у всех в руках была красивая белая палка с набалдашником сверху. Где-то в глубине сознания у меня шевельнулась мысль, что я такую уже когда-то видела, но мысль ушла вместе с совестью, когда я увидела надпись на одной из скульптур — король Арвэнгар.

            — Ух ты, Кэл, смотри, ледяная морда, собственной персоной, — я дернула Кэла за руку указывая пальцем на надпись. Кэл подошел ко второй фигуре и прочитал:

            — Король Эркар! Опа! Предок твой. Что-то не похож на того каменного. Тот покрасившее и побольше был, — заметил Кэлвин. Элька, — воскликнул зеленоглазый, — да тут все ледяные придурки вместе взятые! Ты посмотри! Это же скульптуры ледяных королей всех времен.

            Мы стали ходить от фигуры к фигуре и читать надписи.

            — Все мелкая, тебе выпал шанс осуществить заветную мечту всех женщин снежного мира, — радостно сообщил мне Кэл.

            — Это какую? — я стала огладываться по сторонам пытаясь понять, что же такого заветно мечтательного успел обнаружить зеленоглазый.

            — Наставишь рога всем ледяным королям одновременно, — заржал Кэлвин.

            — Не поняла, — удивилась я.

            — Что ты не поняла, мелкая! Ставь ручку на статуйку и отращивай ей рога. Все просто, как снежный пень, — разошелся Кэл.

            — А-ааа, ты в этом смысле. — Я подошла к фигуре изображающей короля Арвэнгара и ободрительно похлопала его по ледяной ноге.

            — Ну, что придурок, говорят от тебя невеста сбежала? Значит олень ты!

            Закрыв глаза, я представила красивые такие развесистые рога. Когда я глаза открыла, Кэл валялся на полу и рыдал от смеха. А король…Ну, теперь он был король-олень. Самое смешное, что у него еще и оленьи уши выросли.

            — Слушай Кэл, а я где-то его парнокопытную морду уже видела, — я стала внимательно разглядывать его ледяное лицо. Нет, что-то в нем было такое неуловимо знакомое, только вот что, я никак не могла понять. Плюс теперь меня сбивали с толку его рога и уши.

            — Что ты там возишься, — шикнул Кэл, — давай дальше, а то мы так до вечера не успеем. Следующим на очереди был папенька.

            — Козел ты папа, — в сердцах сказала я и отрастила родителю большие козлиные рожки.

            А дальше пошло поехало. Следующую скульптуру я одарила бараньими рогами, при чем я их аккуратно закрутила бубликами, для пущего эффекту. Дальше были лосиные, антилопьи, буйволиные и даже коровьи рога. Больше всех не повезло тому самому королю, который нашел пророчество, на нем моя фантазия закончилась, и он стал единорогом. Минут пять мы с Кэлом хохотали до слез, хлопая друг-друга по плечам.

            — Элька, — захлебывался в истерике Кэл, — ты представляешь, как это будет выглядеть, когда они торжественно снимут перед собравшейся толпой ткань?

            — Королье стадо, — я лежала на груди у Кэла и плакала от смеха.

            — Фух, мелкая, я так давно не веселился. Давай сваливать от сюда, пока нас не засекли. — перевел дыханье зеленоглазый.

            — Кэл, когда откроют скульптуры, начнется паника и суматоха, может нам удастся под шумок стянуть у короля агорн?

            — Думаю, удастся. Представляешь его состояние, когда он увидит свою ледяную копию. Ты учти, все знают, что от него невеста сбежала, — радовался Кэл.

            Приведя себя в порядок и сделав серьезные лица, мы тихонько выбрались из укрытия. Не успев сделать и пары шагов, Кэл резко дернул меня, заставляя остановиться и недоуменно посмотреть на него.

            Прямо по курсу, по улице шел Федя в сопровождении группы воинов в сверкающих серебристых одеждах. Нос у Свина был заклеен белым пластырем, глаза заплыли и теперь были точь-в-точь как поросячьи глазки. Федя, ожесточенно размахивал руками, о чем-то беседуя с солдатами. Мы быстро развернулись на сто восемьдесят градусов и, не оборачиваясь, зашагали в обратном направлении. Завернув за поворот, Кэл подтолкнул меня к ограждению.

            — Быстро прячемся, Элька, — прошептал он. — Они идут за нами.

            Подняв полог первого попавшегося укрытия, зеленоглазый толкнул меня внутрь, быстро заскакивая следом. Затаив дыхание, мы стали прислушиваться к тому, что происходит снаружи. Рядом послышались голоса и удаляющийся шум шагов. Несколько томительных минут… и все стихло.

            — Кажется, пронесло, — выдохнула я.

            — Давай посидим тут еще немного, — предложил Кэл. — А потом я выйду на разведку.

            Я стала оглядываться по сторонам, рассматривая, содержимое нашего с Кэлом временного укрытия. Под простыней обнаружились ледяные скульптуры всяких животинок, а пока я ходила и разглядывала сотворенных изо льда зайчиков, лисичек и прочего зверья, Кэл полез исследовать содержимое платформы, с наваленными на нее прозрачными кусками льда. Сердито пыхтя, он зачем-то стал вынимать торчащую оттуда длинную палку. Палка никак не поддавалась, поэтому Кэл, стал злиться и яростно дергать деревяшку.

            — Хрясь, — сказала палка.

            — Ой, — сказал Кэл.

            — Твою ж…, — вырвалось у меня, когда огромные глыбы льда, с грохотом, стали заваливаться на мое бренное тело.

            — Беги мелкая, — заорал Кэлвин, — пришибет

            Подпрыгнув, как ошпаренная я, оглядываясь на съезжающие торосы, побежала сломя голову.

            Я бежала, а глыбы ехали…Медленно так ехали. Впереди стоял ледяной конь, и я с разбегу на него запрыгнула. Ледяная каменюка подъехав в плотную к конячке, пнула ее под зад и сдвинула с постамента. И мы с лошадкой куда-то поскакали с дикими воплями. Вообще-то вопила исключительно я, но это не важно. Важно, то, что тряпка прикрывающая ледяные скульптуры, зацепилась у меня на голове и теперь по улицам города, гордо гарцуя на лошадке, мчалось орущее привидение, тоесть я. Улица, вероятно, стала резко уходить вниз, потому, что скорость коня сильно увеличилась. И тут мне страшно стало. Убьюсь ведь нафиг и прощай моя мстя, Кэл, Скай, снежинки и Арвэн… А мне замуж, между прочим, обещали… и что же это, так и помру неполюбленная? И стала я орать громче:

            — Люди! Помогите! Спасите! Кто-нибудь!

            С коника меня сдернули резко, жестко и безапелляционно. Пока я дергалась в простыне, пытаясь выпутаться, невидимый спаситель, поставил горемычную меня на ноги, одним резким движением разрывая спеленавшую меня ткань. Хотела сказать спасибо, но, открыв глаза и узрев того, кто меня спас, смогла сказать только:

            — Засада!

            — Ты, это ты! — заорал взбешенный Арвэн.

            — Нет, не я. Это все Федя виноват, — пискнула я, зажатая в тиски сильных рук синеволосика.

            — Убъю! — сказал синеволосик.

            — А может лучше целоваться? А? — С надеждой спросила я, преданно глядя в глаза злому Мальвину.

            — Зацелую до потери пульса, а потом убью, — выдохнул Арвэн, впиваясь в меня безумным поцелуем. Оторвавшись от меня на секунду, он лукаво улыбнулся и стал шептать мне прямо в раскрытые губы:

            — Отгадай загадку. Снежная моя: — «Без окон, без дверей, двое в горнице людей».

            Я напряженно задумалась и, глядя на него, спросила: — Огурец?

            — Не а, — обрадовался как ребенок Арвэн, — вот и не угадала. Это наш дом, Снежная. — И что характерно, начинал он это говорить тихо, а когда заканчивал, орал как недорезанный:

            — Потому что ни окон, ни дверей в нем не будет. Мне что, тебя привязывать, что бы ты глупостей не делала? Тебе как вообще в голову пришло, в окно вылезти. Ты убиться могла, ненормальная.

            — Я цепкая, — оправдывалась я, — И вообще, не надо кричать. Я тебе, между прочим, сообщение оставила.

            — Ты позвонить обещала, — он смотрел на меня с укоризной, сильно сжимая за плечи.

            — А…так это, я ж твоего телефона не знаю, — стала оправдываться я.

            — Кого не знаешь? — у Мальвина даже щека задергалась. — Кто такой телефон?

            — Ну маленький такой, с кнопочками…или без кнопочек…Нет? Не знаешь? — чего-то мне не понравилось, как он на меня после этого смотреть начал. Нехорошо так смотреть…

            — Я тебе сейчас сделаю, и с кнопочками, и без кнопочек… Подожди, в замок перенесу…И кнопочку у тебя найдем и пуговичку найдем… Все пуговички найдем… и расстегнем, — с каким-то злорадным удовлетворением повторял Арвэн.

            Я видела, что вокруг нас начинает закручиваться снежный вихрь, еще мгновение, и он меня опять утащит к себе, а мне еще Кэла найти надо. И я стала умолять моего снежного принца:

            — Давай поговорим. Не надо в замок, Арвэн миленький, ты ж опять целоваться начнешь, а я, когда ты меня целуешь, забываю все на свете, — я с мольбой смотрела Арвэну в глаза, цепляясь за руки.

            — Хорошо, не будем целоваться, будем жениться, — зло рявкнул Арвэн, хватая меня в охапку.

            — В смысле жениться? Вот так, сразу? — я недоверчиво уставилась на моего синеволосика.

            — Да, вот так сразу. Разденемся, ляжем в кроватку, и будем жениться! Долго, нежно и до самого утра. Сейчас притащу в замок и женюсь. И жениться я на тебе (при чем на «на тебе» он почему-то сделал очень сильное ударение) буду до тех пор, пока ты ходить не сможешь.

            — Ой, я уже не могу. Меня ноги не держат, — сильно перепуганная я стала изображать подстреленную лань и виснуть на Арвэне трупиком. — А может не надо жениться, давай еще типа повстречаемся, ну там этот — конфетно-букетный. Вот кстати, у нас, его не было! — я начинала откровенно косить на дурочку.

            — Сейчас все будет моя Снежная, и букеты, и конфеты, но сначала жениться! — и морда у него при этом такая нагло-довольная была, как у кота, который колбасу стащил и сожрал.

            — Так, да? — стала упираться я. — Узурпатор! Значит босая и беременная на кухне, вот твое представление о женском счастье?

            Арвэн остановился и очень заинтересованно на меня посмотрел. А потом расплылся, ну вот в совершенно неприличной улыбке.

            — Кааа-кая замечательная идея, — восторженно потянул он. — И как я раньше до такого не додумался! Пойдем Снежная, будем жениться, и лепить маленьких снегурок. И кухню я тебе сотворю, закачаешься. Кстати, я поесть люблю, — начинал наглеть Мальвин.

            Ах, вот ты какой? И я включила типично женскую подлую и коварную уловку, — стала реветь, причем я так старалась, что в итоге мне самой себя жалко стало. А выла я громко, с чувством, надрывно причитая, до тех пор, пока Арвэн не обнял меня и не стал гладить по голове.

            — Прости, ну прости меня моя нежная. Ну, не плачь. Пожалуйста.

            Еще немного и мне показалось, Арвэн начнет плакать вместе со мной.

            — Ууууууу, — ревела я как белуга, — я-аа поговорить, а-аа он жеэээнииться, у-уууу.

            — Хорошо, не будем жениться. Сейчас не будем. Поговорим, а потом… потом будем жениться, — успокаивал меня Арвэн.

            — Не хочууууууу жеээээниться, — подвывала я.

            — А что ты хочешь? — Арвэн поцеловал мои заплаканные глаза. — Что ты хочешь, моя Снежная?

            — Мы с тобой толком и не разговаривали ни разу, — продолжала всхлипывать я. — А ты чуть что, и сразу в койку тащишь, тебе от меня больше ничего и не надо. Арвэн тяжело вздохнул и крепко-крепко сжал меня в своих объятьях.

            — Дурочка ты, Снежная, — ласково прошептал он. — Я просто боюсь, что ты исчезнешь опять, и я тебя больше никогда не увижу. Ну, хорошо, пойдем, будем разговаривать. Меня подняли на руки, взмывая в воздух снежной бурей, чтобы опустить на землю посреди прекрасного заснеженного леса.

            — Нравится? — спросил Арвэн, глядя, как я восхищенно оглядываюсь по сторонам.

            — Где это мы?

            — Этот лес называют Белой Сказкой, — улыбнулся мой снежный принц.

            Лес и вправду был похож на сказку. Все деревья, каждый кустик, каждая веточка, были словно одеты в пушистую шубку, сотканную из легчайших, невесомых хлопьев снега. Торжественное затишье, оправленное в резьбу…и тишина такая, хоть ножом режь.

            — Ну, так о чем ты хотела поговорить? — улыбаясь мне в лицо, спросил Арвэн.

            — Обо всем! Я же ничего о тебе не знаю. Вот, например, какой твой любимый цвет? — брякнула я первое, что взбрело в голову.

            Арвэн улыбнулся, наклоняясь ко мне ближе, и зашептал:

            — Цвет твоих волос, это мой любимый цвет.

            — Нет, ну я серьезно, — пробурчала обиженная я.

            — И я серьезно, — совершенно серьезно ответил Арвэн. — А твой цвет, какой любимый?

            — Цвет твоих волос, — заливаясь смехом, ответила я.

            — А серьезно? — Арвэн надувшись, посмотрел на меня с укоризной.

            — И я серьезно, — я подошла к Мальвину, осторожно взяв в руку длинную сине-голубую прядку. — Они мне по ночам снятся, — улыбнулась я.

            Лицо Арвэна вдруг оказалось так близко, и он жарко зашептал мне на ушко:

            — Так перестань от меня бегать. И тогда, мои волосы будут лежать рядом с твоими, на подушке, каждую ночь.

            — Я не от тебя бегаю, — вздохнула я, расплываясь в глупейшей улыбке.

            — А от кого? — Губы Арвэна легко коснулись моих, заставляя сердце выбивать барабанную дробь.

            — Я просто бегаю. Я шустрая. Побегать люблю, — промямлила я, зачарованно глядя в искрящиеся пронзительной синевой глаза моего принца. Рука Арвэна легла мне на затылок, требовательно и нежно притягивая к себе.

            — Моя Снежная, — прошептал Арвэн, захватывая в плен мои губы.

            И все… Мозги собрались в кучку и, объявив забастовку, ушли куда-то пешим строевым шагом. Хотелось закричать: — «вернитесь, все прощу». Сердце нервно екнуло, грохнувшись мне под ноги в состоянии глубокого обморока. А мое безвольное тело стало предательски плавиться в умелых руках мужчины с синими как море глазами. И я летала, высоко-высоко, подхваченная безумным вихрем желания и неги. И вдруг, стало совершенно наплевать, где я, и что я, и зачем я? А он пил меня, забирая мое дыхание, мой разум, мою душу и мое сердце, заполняя собой всю меня без остатка. Арвэн перестал целовать меня, и я посмотрела на него опьяневшими от страсти глазами.

            — Я тебя нашел, — красивое лицо озарила фантастически счастливая улыбка. Такая искренняя, теплая, нежная, что мне захотелось петь, танцевать и кричать громко — громко на весь лес. Но вместо этого я радостно дернула висевшую над головой Арвэна веточку. Легкие, пушистые снежинки белым водопадом стали осыпаться Арвэну за шиворот. Он вздрогнул, и на его лице отразилось крайнее недоумение.

            — Что ты делаешь? Арвен вытянул руку, и я, с восхищением и восторгом, наблюдала, как по земле пробежала тонкая поземка, затем поднялась в воздух маленьким смерчем, чтобы упасть на оголившиеся ветви дерева пушистым снежным покрывалом.

            — Ты Дед Мороз! — я смотрела на Арвэна как на снежного чародея, широко раскрыв глаза и удивленно моргая.

            Подхватив меня на руки, он стал кружиться со мной по поляне, запрокидывая лицо к небу, весело выкрикивая в тишину леса:

            — Я парень-мороз, Снежная. Я парень-мороз!

            Он кружил меня, а я хохотала как сумасшедшая, хватаясь за попадающиеся на нашем пути ветки, осыпая голову моего синеволосого принца, дождем из сверкающих снежинок. Лес озарялся нашим счастливым смехом, эхом расползаясь по округе. И мы резвились словно дети, убегая, и догоняя друг друга, бросаясь снежками, и танцуя вальс на волшебном снежном балу. Арвэн остановился, позволяя раскрасневшейся, взмыленной мне перевести дух. Несколько минут я влюбленно и радостно смотрела в его глаза, а затем, широко раскинув руки, рухнула в снег.

            — Вставай, Снежная, а то простудишься, — мой снежный принц с ласковой улыбкой на лице протянул мне руку, а я коварно дернула ее со всей силы на себя, заставляя упасть рядом. Обхватив меня рукой, Арвэн повернулся на бок, лучезарно сверкая глазами, затем лукаво прищурился и спросил:

            — Будем целоваться?

            — Не а, — я, смеясь, отрицательно замотала головой. — Будем рисовать ангелов.

            — Кого будем рисовать? — переспросил он.

            — Ты что никогда снежных ангелов не рисовал? — я смотрела на Арвэна не понимая, как такая любимая зимняя забава могла обойти моего снежного принца стороной.

            — Нет, — сильно удивился он.

            — Это просто, смотри, — я развела руки и ноги в стороны, а потом стала двигать ими вверх вниз по плоскости.

            Через минуту, мы, громко смеясь, дурачились в снегу, рисуя крылатых вестников. А потом лежали заснеженные и счастливые, молча глядя на проплывающее в вышине облака. Наконец, Арвэн встал, помогая подняться и мне, с улыбкой разглядывая на снегу два наших силуэта.

            — А мы неплохо смотримся вместе, — сказал он, нежно целуя меня в макушку.

            — Мы замечательно смотримся вместе! — я обняла Арвена, уложив голову ему на грудь.

            — Ну, вот видишь, — как-то облегченно вздохнул он. — Поговорили, все выяснили. А теперь жениться! Легким, едва уловимым движением он подхватил меня на руки, закручивая вокруг нас снежную спираль.

            — Э-э-э, подожди, — я стала вырываться из его крепких объятий. — Давай еще поговорим.

            — Что теперь не так, Снежная? Арвэн замер, нервно подобрался весь, словно натянутая струна.

            А я стала оглядываться по сторонам в поисках чего-нибудь, чем могла бы отвлечь внимание моего любимого диктатора. Взгляд вдруг зацепился за елку, из-за которой выглядывал… Кэл! Он отчаянно жестикулировал мне руками, смешно открывая и закрывая рот. Вот пень снежный, и принесла же его вьюга так не вовремя. Не хватало еще, что бы его Арвэн увидел. Он ревнивый как снежный демон. Достанется Кэлу по самые сугробы, а меня так и вовсе в замке запрут и жениться будут…Долго, нежно и…всю оставшуюся жизнь. Я стала ерзать в руках моего синеволосика, капризно надув губы.

            — Отпусти меня. Мне в кустики надо.

            — Зачем? Арвэн недоуменно посмотрел вокруг, очевидно пытаясь понять в какие кустики мне вдруг приспичило.

            — Ну, в кустики? Зов природы? Хорошо быть кисею, а хорошо собакою? Что естественно, то не безобразно? Нет, не понимаешь?

            Арвэн хлопал глазами, глядя на меня как на полную идиотку.

            — Снежная, что происходит? — удивленно изогнув правую бровь спросил он.

            — Ну что ж ты за человек такой непонятливый! В туалет я хочу, — раздраженно рявкнула я.

            Арвэн опустил меня на землю, как-то виновато глядя мне в глаза.

            Одернув задравшийся подол платья. строго приказала, — Отвернись.

            — Извини, — смутился Арвэн и повернулся ко мне спиной.

            — Только не подглядывай, — крикнула я, добравшись до елки и попадая в объятия Кэла.

            Зеленоглазый покрутил мне у виска и зашептал:

            — Ну ты, мелкая, совсем. Я ее ищу повсюду, а она тут собой снег подметает.

            — Ты как меня нашел? — шикнула я.

            — Еле угнался за твоим пчелом, скорость у него как у шмеля реактивного.

            — Дуй от сюда, пока он тебя не увидел, — я осторожно выглянула из-за елки. Арвэн терпеливо стоял и ждал меня.

            — Мелкая ты там в снегу ничего не потеряла? Кэл постучал мне по лбу костяшками пальцев, — мозги твои где? Ты время знаешь сколько? Ты тут пока пчел медом кормила, там весь праздник закончился. Домой надо возвращаться. Тебя сейчас твой солдафон с Пухлей в розыск объявят.

            — А… а как же… — и я ткнула пальцем в сторону стоящего к нам спиной Арвэна.

            — Как, как? Каком к верху, — разозлился Кэл. — Потом будешь с ним объясняться. Зеленоглазый дернул меня за руку, увлекая за собой в глубь леса.

            — Подожди, я ему сообщение напишу. Я стала пальцем рисовать на снегу послание, зная, что Арвэн станет метаться по лесу в поисках меня, и обязательно его прочитает. Злой конечно будет. А в следующий раз точно со мной разговаривать не станет, запрет и жениться. Я конечно не против жениться, но ограничивать мою личную свободу…извините. Поэтому я и написала:

            «Милый, ушла искать для нас дом с дверями и окнами. Скоро вернусь.»

            Кэлвин так на меня посмотрел…

            — А что я ему еще написать должна? — зашипела я.

            — Доставай скраэн, домоискательница. Кэл прижался ко мне, а я достала снежинку, бросив прощальный взгляд на широкую спину моего невозможного снежного принца. Скользящая грань поглотила наши и тела, и мы, вышли в роще возле Крыла Голубки.

            — Ну, и в каком сугробе ты его вырыла? — сверля меня насмешливым взглядом, спросил зеленоглазый.

            — Кого? — Искренне недоумевая, спросила я.

            — Пчела своего. Синего, — хохотнул Кэлвин.

            — Да он сам как-то откопался. Следующий вопрос Кэла заставил меня остановиться и посмотреть на зеленоглазую морду как на полного идиота.

            — Ты что, поменьше не могла найти?

            — А этот тебя, чем не устраивает?

            — Мелкая, ты себя и его рядом видела? — Зачем-то спросил Кэл.

            — Ну? — продолжала недоумевать я.

            — Что, ну? Бугай, бугаем, он же тебя раздавит.

            — Дурак ты Кэл, — выругалась я и сердито сопя, потопала вперед.

            — Я заботливый Элька. Он, между прочим…На тебе…Жениться обещал. Я слышал. Раздавит… — и Кэл, многозначительно стал мне подмигивать, за что тут же получил снежком в лоб.

            — Мелкая, а этот синий твой, он кто?

            Пожала плечами, и весело ответила, — Парень.

            — Да я заметил, что не баба, — хихикнул Кэл, — он похоже из этих…ледяных.

            — Какой ты проницательный. Конечно из ледяных, раз он в их королевстве живет. Только он не такой. Я закрыла глаза, и перед глазами, вдруг, так четко встало улыбающееся лицо моего снежного принца. Даже руку захотелось протянуть и дотронуться.

            — Много ты понимаешь. Такой, не такой. А он в курсе кто ты такая? — Кэл остановил меня и повернул лицом к себе.

            — Нет пока.

            Мне не нравились его вопросы. Я начинала злиться. Хотя, по правде сказать, злиться мне стоило только на себя. Кэл был прав, я смалодушничала, скрывая от Арвэна свою суть. Даже самой себе, я боялась признаться, что опасаюсь реакции синеволосика, на правду о том, кто я такая.

            — И когда же ты ему собираешься рассказать? — не унималась вреднючая морда.

            — Да какая разница, — вспылила я, — я ему потом скажу, когда между нами ничего стоять не будет.

            — А ты уверена, что не будет? — как-то очень тревожно спросил Кэл.

            — Да что ты ко мне прицепился? Что ты этим хочешь сказать? — что-то меня странное поведение Кэлвина начинало совсем раздражать.

            — Ничего не хочу сказать, Элька. Просто не хочу что бы тебе было больно, — грустно сказал Кэл затем, притянув меня к себе поцеловал в висок. — Дороже и ближе тебя, у меня никого нет.

            Почему-то захотелось плакать. Не знаю, что на меня нашло, но я, спрятав лицо на груди Кэлвина, хлюпнула носом, а затем тихо прошептала:

            — Я тоже тебя люблю зеленоглазый.

            Кэл обнял меня, ласково погладил мои волосы, после поднял мое лицо, и посмотрел в мои глаза:

            — Элька, пообещай мне, что бы не случилось, ты не станешь от меня скрывать.

            — Все будет хорошо, Кэл, вот увидишь. Ты зря так волнуешься за меня. А пчел…А пчел, он хороший, и он меня никогда не обидит.

            Я взъерошила непослушный золотой ежик, поцеловав Кэлвина в нос. Он фыркнул и уже улыбаясь, произнес:

            — Ну, в его же интересах тебя не обижать, а то я их пчелиному рою, нашествие трутней организую. А фантазия у меня богатая, ты же знаешь.

            — Знаю, — засмеялась я, — пошли домой, а то нас и вправду уже ищут. — Я показала рукой на нервно прогуливающегося возле ворот замка Ская.

            — О, твой солдафон, поди, уже рукоятку от меча сгрыз пока тебя ждал. Слушай, Элька, а с ним ты как объясняться собираешься? Или ты ему, так сказать, контрудар в лоб: — «Извините мой генерал, но вас обскакали по всем направлениям. То есть облетели и обкусали по всем направлениям». — Кэл стал заливисто хохотать дергая меня за руку.

            — Вот вьюга, Кэл, что ты пристал? Я ему, между прочим, ничего не обещала и вообще, повода не давала.

            — А зачем ты ему поцелуй пообещала? — зеленоглазый удивленно изогнул бровь.

            — Я победителю поцелуй обещала. При чем тут Скай? — с видом полного непонимания ситуации, покосилась на Кэла.

            — Ну, ты мелкая…,- и наглая морда постучала костяшками пальцев по моей голове, очевидно пытаясь показать, что мозгов у меня там раз два и обчелся. — Как ты думаешь, почему Скай генерал армии?

            — Наверно потому что он сильный, ловкий…Я не знаю… Стратег вероятно хороший, — и не очень умная королева, стала припоминать, за какие качества ценят военных.

            — Правильно! Сильный, ловкий, прыткий. Мелкая, все в королевстве знают, что Скай плавает как дельфин, — ухмыльнулся зеленоглазый.

            — А ты? Ты же сказал… — мне даже дурно стало, от осознания того, что Скай, возможно думает, что я знала о его способностях, когда пообещала поцелуй. И теперь мой генерал будет считать, что я дала ему надежду. Ужас какой!

            — Что я, Элька? Я, конечно, хорошо плаваю, но боюсь твоему солдафону я не конкурент, — Кэл извинительно пожал плечами.

            — Вот только попробуй не приплыть первым, зараза, — разозлилась я. — Я тебя в твоем озере утоплю, и жаба позову тебе стихи на поминках читать.

            Кэл стал смеяться.

            — Элька, а ты кровожадная. Только не жаба. От его поэзии даже у пиявок несварение. Ладно, я постараюсь. Только если ничего не выйдет, сильно меня не бей.

            — Кэл, миленький, придумай что-нибудь, пожалуйста. Если я его поцелую, он же на этом не остановиться. Потом будет пытаться мне объясниться, а мне так не хочется его обижать. Он хороший. Наверно, слишком хороший для меня.

            — Смешная ты Элька, а пчел твой, значит, слишком плохой, поэтому подходит?

            — А пчел… пчел — самый лучший! И знаешь, кажется, я его люблю!

            — Мелкая, — Кэл обнял меня и стал умничать. — Ты определись, кого ты любишь больше. А то: «Я тоже люблю тебя зеленоглазый…»А теперь: «я, кажется, его люблю…» И это, в течение всего нескольких минут. Какая-то ты чересчур влюбчивая, Элька. Учти, у меня душа тонкая и ранимая. Обижусь и уйду от тебя.

            — Куда это ты от меня уйдешь? — я стала щипать зеленоглазую заразу. А он, отпрыгивая и заливаясь смехом, стал верещать:

            — Уйду от тебя Элька, к жабу! И будем мы с ним на пару в болоте квакать:

            Квагда я тебя увидел, пищали вокруг квамарики

            Но ты укватила к пчелу, на синем кваздушном шарике

            Тут уже не выдержала я, и стала хохотать, обнимая самую веселую и любимую зеленоглазую заразу.

            — Кэл, я тебя обожаю, я столько за всю свою жизнь не смеялась, как с тобой.

            Нашу веселую возню прервал Скай. Заметив нас издалека, он громко позвал меня и теперь очень быстро шел нам навстречу.

            — Где вы были? — поинтересовался мой генерал. — Я все озеро обошел, вас никто не видел.

            — А ты что, за нами шпионишь? — стал хорохориться Кэлвин.

            Скай нахмурился и обиженно посмотрел на меня.

            — Я просто волновался.

            — Волновался он. Ты так и скажи:- «солдатские замашки тяжело искореняются». Шпионил, — не унимался Кэл.

            Скай побледнел, а потом на его щеках стали проступать яркие пятна румянца.

            — Кэл, прекрати, — остановила я словоизлияния наглой ехидной морды. — Мы с Кэлвином к нему домой ходили. Ты зря переживал, Скай.

            Скай благодарно улыбнулся мне. Но Кэл почему-то поставил себе за цель непременно довести моего генерала до белого каления, поэтому спросил:

            — Что же ты не спросишь, зачем мы ко мне ходили? Тебе ведь интересно? Ну как же, генерал должен знать каждый шаг своей королевы.

            Скай психанул и, сложив руки на груди, яростно зашипел на зеленоглазую заразу:

            — И зачем же вы ходили к тебе?

            — Рога наставляли, некоторым самоуверенным и напыщенным зазнайкам, — вякнул Кэл.

            Скай ошеломленно моргнув, посмотрел на Кэла, а потом перевел взгляд на меня.

            — Ну что ты его слушаешь? Ты что, не видишь, он тебя дразнит, — сжалилась я над Скаем, и показала Кэлвину кулак.

            Скай зло покосился на зеленоглазого, взяв мою руку положил ее на изгиб своей, а потом с язвительностью коей я совершенно от моего генерала не ожидала, произнес:

            — А не пошли бы вы, герцог…

            — Куда? — весело спросил Кэл, подмигивая мне.

            — К нимфам, — как-то очень спокойно ответил Скай. — У них с графом Этьеном и сэром Гершем сегодня очень интересные водные процедуры наметились.

            Кэл засунул руки в карманы и нахмурился, а Скай, тем временем, все с тем же подчеркнуто серьезным видом, протянул ему носовой платок.

            — Зачем он мне? — хмыкнул Кэл.

            — Пыль с рогов сотрете, герцог! А то они у вас застоялись, — невозмутимо объяснил Скай, и потащил меня в замок, не обращая внимания на злобное пыхтение наглой морды с фантастическими ямочками.

            В замке все стояло верх дном, снежинки мотались по всем этажам, готовясь к предстоящему балу и празднику. Навстречу нам вылетела Красотка с цветастой кружевной ленточкой в лапках лучиках. Увидав меня она, стала изображать полуобморочное состояние и лопотать:

            — Моветон, моветон. Анфан терибль, анфан терибль хозяйка!

            — Что опять случилось, Красотка? — спросила я снежинку.

            — Хозяйка, все пропало! Все пропало! Посмотри, какое прислали кружево к новому платью.

            — Кэл вытянул из лапок снежинки кружевное безобразие, и кисло скривился.

            — Действительно фу. Элька, оно розово-сопливое!

            — Причем здесь сопли? — Красотка перестала изображать припадочную и выхватила ленточку из рук зеленоглазого.

            — Да-а, отвратительный цвет, — согласилась я, представив себя в ярко розовом платье. Ну, просто классика жанра: мало того что блондинка, так еще и в розовом. Жуть.

            — Почему это цвет отвратительный, очень даже миленький цвет, — возмутилась снежинка. — Просто платье голубое, а кружево розовое!

            — Фух, — Мы с Кэлом одновременно облегченно выдохнули.

            — Так может, я смотаюсь куда надо, и принесу нужное кружево, — предложил Скай.

            Кэл прыснул со смеху.

            — Да, мой генерал, рюшики вам подойдут. Особенно эффектно они будут смотреться на вашем парадном мундире!

            Красотка прикрыла рот и стала хихикать, а я, если честно, тоже еле сдерживала улыбку, представив генерала в розовых оборочках. Очевидно эта изощренная издевка, со стороны Кэла, стала последней каплей переполнившей чашу терпения моего генерала.

            — Я вам их пришью, герцог. В качестве завязочек на ваш веселый рот.

            У Ская было такое свирепое лицо, что мне даже страшно за зеленоглазого стало. Красотка стала громко икать, почему-то. Кэл протянул Скаю ленточку, ядовито нагло улыбаясь.

            — Попробуйте, мой генерал.

            Генерал Вилар схватился рукой за эфес меча, лицо перекосилось от злости и я поняла: сейчас будет драка!

            — Брэк мальчики! — я топнула ногой, схватила зеленоглазого за шиворот и потащила в сторону.

            — Ты что творишь, морда? — зашипела я на Кэлвина.

            — Элька, я не понял, ты хочешь что бы я завтра выиграл, или жаждешь целоваться с этим мешком мускулов? — психанул он.

            — Я не понимаю как одно с другим связано? Ты его выведешь сейчас, и он тебе ноги повыдергивает.

            — Не повыдергивает. Противник, на кануне соревнований, должен быть дезориентирован и деморализован! — объяснил Кэл.

            У меня отпала челюсть. От кого, от кого, но от Кэла я такого не ожидала.

            — А ты стратег.

            — Ты лучше бы мне помогла, — Кэл оглянулся на злющего Ская, сердито смотрящего в нашу сторону.

            — Я не смогу его дразнить. Мне совесть не позволит.

            — Не надо дразнить, мы его сейчас напоим. Завтра с будуна у него вся координация к северным оленям уйдет, — зашептал Кэл.

            — Так он не пьет, как ты его ушатывать будешь? — удивилась я.

            — Думай Элька, думай. Надо что б выпил, — разгорячился Кэл.

            Я повернулась к Скаю и нацепив на лицо улыбку способную растопить арктические ледники, двинулась на него как айсберг на «Титаник».

            — А пойдемте ужинать, мой генерал! — нежно проворковала я, глядя ему в глаза.

            Слово деморализован в данном случае к генералу Вилару сложно было применить. Я его просто убила. Наповал. Вот так: раз, два — шаг и мат.

            — Пойдемте, моя королева, — сказал Скай на выдохе, не отрывая от меня взгляда.

            Мы пошли в столовую и следом за нами на пионерском расстоянии семенил Кэл, при чем он явно что-то задумал, потому что…Ну потому, что знаю, я когда у этой наглой морды такая коварная улыбка, то все — жди сюрпризов. Как только мы уселись за стол, Кэл подмигнул стоящему возле стены поваренку и тот быстро приволок ему бутылку с вином. Разлив искрящуюся жидкость по бокалам, Кэл салютующим жестом поднял его вверх.

            — Твое здоровье Элька!

            Я стукнула своим бокалом о бокал Ская, приглашая присоединиться, но он накрыв его ладонью, очень тепло улыбнулся.

            — Я не пью, моя королева.

            — Вы не выпьете за мое здоровье, генерал? — наиграно наивно спросила я.

            Скай растерянно заморгал, потом посмотрел на застывшего с тостом Кэла.

            — А он не желает тебе здоровья, Элька! — съехидничал зеленоглазый.

            Скай побледнел и одним махом опрокинул в себя содержимое фужера.

            — Твое здоровье, Элли, — прошептал Скай целуя мою руку.

            Я не успела закусить после первого приема, как зеленоглазая зараза снова решила толкнуть тост. На этот раз — за мои красоту и ум. Скай нервно сжал стеклянную ножку и снова влил в себя вино. А потом… Потом я потеряла счет тостам и за что мы пили. Не знаю как Ская, но меня можно было выносить, потому что и генерал и Кэл мне уже были на одно лицо. И еще, почему-то все качалось перед глазами. И мальчики тоже качались. Туда-сюда, туда-сюда. А потом, они зачем-то стали раскачивать меня туда-сюда, туда-сюда. Мне сразу поплохело.

            — Растай, солдафон, — орал Кэлвин. — Не трогай ее, я сам ее отведу.

            — Отвали, герцог. Я тебе сейчас все зубы пересчитаю. Это ты ее напоил, — шипел Скай.

            — Мммальчики, а ммможно не шатать комнату так сильно, — попросила я. — Если не хотите познакомиться с моим ихтиандром.

            — Элли, позволь я тебя отнесу в твою комнату, — как-то очень тревожно сказал мой генерал.

            — Нне позволю, — заплетающимся языком проварнякал я. — Я к тебе приставать буду! Или ты ко мне! Я не помню, в какой последовательности это делается. Вот! Ик.

            — Пойди проспись, солдафон, — гаркнул на Ская Кэлвин и подхватив меня на руки куда-то потащил.

            — Зеленоглазик, а давай споем! — я обняла Кэла за шею и попыталась свести глаза в кучку, но они почему-то все время расползались, сволочи, поэтому Кэлов было уже два.

            — Элька, ты зачем так наклюкалась? — возмущался он.

            — А ты зачем наливал? — и я снова, непростительно некрасиво для королевы, икнула.

            — Я вино под стол выливал, ты что не видела? А ты, маленькая дурочка — все выпила!

            — Даааа? А я все думаю, почему ты трезвый. Ты это…Забыла, что я тебя спросить хотела, — и я опять безобразно икнула.

            — Алкашка, — Кэл ласково поцеловал меня в лоб.

            — Вспомнила! А генералиссимус тоже, того? Не того? План сработал? — поинтересовалась я

            — Твой генералиссимус, что б ему, пьет как лошадь! Ни в одном глазу, Элька. Представляешь? — возмущался зеленоглазый.

            — Все, — обреченно прошептала я. — Я пала жертвой твоего Макива… Макия…Тфу. Дядька такой был, жутко коварный. Строил эти…Планы! Вспомнила. Я их жертва. Ухожу. Не поминайте лихом. Пчелу передашь, что я его любила. И снежинкам тоже. А кстати, где мои фрейлины? Королева пьяна, а они понимаешь, где-то шляются.

            — Молчи, ненормальная. Не приведи вьюга тебя такую Пухля увидит. Кстати про план. У меня есть план Б.

            — Ой, мможно не надо «Б». Мне бы «А „пережить. И план „А“ как-то очень настойчиво стал проситься на выход.

            Откачивал меня зеленоглазый часа полтора, потом, напоив меня какой-то, зеленой дрянью, производства незабвенного сэра Готби, уложил спать и сказал, что утром принесет класное средство от похмелья, и я, буду как огурчик. А я, засыпая, думала, что пить ни с Кэлом, ни со Скаем, я точно больше не буду.

            Утро было ударное. В том смысле, что оно меня ударило по башке, как только я открыла глаза. Надо мной, причитая, порхала Красотка, и ее французский, безжалостно вбивал в мою больную голову, русские гвозди.

            — Анфан терибль. Анфан терибль!

            — Что, опять кружево не то прислали? — поинтересовалась я, с трудом разлепляя подзаплывшие после вчерашнего плана „А“ глазки.

            — Что за жуткий запах в спальне? — снежинка брезгливо кривилась, и обмахивала себя лапками.

            — Это Красотка, духи французские — „Мажэ Нуар“. Пардон. „Маже Перегар“, — держась за голову, сказала я.

            — Фу, хозяйка, тебе этот „Перегар“ не идет! — отметила Красотка.

            — И не говори, Красотка. Вот прям со вчерашнего дня как не пошло…

            — А давай я тебе другие духи принесу. У меня огромный флакон цветочных, с запахом ландыша, — радостно предложила снежинка.

            — Нет, не надо. Я так много не выпью. Ты мне лучше водички, — и я с надеждой посмотрела на маленькую фрейлину.

            — А Кэлвин сказал, что тебе нужно выпить это, — и Красотка ткнула пальчиком в маленькую бутылочку, стоящую не прикроватном столике.

            — А где все? — я очень удивилась, что рядом нет Пухлика и меня еще не расстреляли.

            — Их Кэл на озеро вызвал, сказал, что там пришла какая-то „Катастрофа“. Из газеты наверное. Будет про чемпионат репортаж делать. Вот они все туда и отправились. А мне красавчик сказал, привести тебя в порядок. Так что вставай, будем из тебя конфетку делать.

            — Со спиртом? — сыронизировала я.

            — Почему со спиртом? — обиделась Красотка. — С расческой. Я между прочим, тоже прически делать умею. Не так как Пухля, конечно, но тоже очень ничего.

            Не знаю, что было в той бутылочке, что мне мой плановик затейник оставил, но после нее жизнь стала налаживаться. Натянув на себя голубое платье, и спасибо за то, что оно было без оборочек, тому доброму человеку, который не те кружева прислал, я позволила Красотке поиздеваться над моими волосами. Очень ничего, в ее понимании, была куча кудряшек, украшавших мою венценосную голову. Из зеркала, на меня смотрела кудряшка Сью. Вернее — барашка Сью. Поэтому, после завтрака, когда Красотка потеряла бдительность, и полетела проверять последние приготовления к балу, я расчесала и собрала все это безобразие в высокий хвост. А через пол часа во дворец вернулись снежинки. Оказывается, ночью, ветер снес все плавательные дорожки и забросал ветками места для посетителей. Я скромно промолчала, о том, что я даже знаю, как этот ветер выглядит. Наглый, такой, зеленоглазый ветер. Ну, спасибо хоть прикрыл с утра. Пухлик, окинув меня суровым взором, нашла мою прическу удовлетворительной и, как и следовало ожидать, тут же начала вносить коррективы.

            — А ты зачем на себя столько духов вылила, — спросила она, когда закончила возиться с моими волосами.

            — Красотка, мне новый аромат посоветовала, а я старым уже надушилась, вот и не рассчитала немного, — не стану же я Пухле говорить, что пыталась перебить стойкий запах вчерашней попойки.

            — А мне нравиться, — Ежик уселась мне на плечо и стала втягивать носом воздух, — виноградиком пахнет!

            — Какой еще виноградик? — возмутилась Красотка. — Это ландыш!

            — Виноградик, — заупрямилась Ежик. — От Ская, сегодня утром, тоже виноградиком пахло.

            И тут все снежинки разом замерли и уставились на меня.

            — Что? — я посмотрела на удивленных фрейлин.

            — Да ничего, — Пухлик потупила взор. — Скай, вполне достойный молодой человек.

            — Ээ. Это не то, что вы подумали, — стала оправдываться я.

            — Совет да любовь, — пискнула Потеряшка. — Только вы может, сначала поженитесь?

            — Приехали. Я у себя спала. Красотка, подтверди, — кивнула я мелкой моднице.

            — Подтверждаю. Не была. Не замечена. Не состояла, — важно объявила она. — Если бы что-то было, как главная по связям, я бы узнала первая.

            — Вот! — обрадовалась я. — И вообще, что за грязные инсинуации? Может, мы вчера вместе виноград ели.

            — Аааа, — хором сказали снежинки.

            — Мы на чемпионат идем, или так и будем меня обнюхивать? — попыталась я отвлечь повышенное внимание от своей скромной персоны.

            — Да, да, — затараторили мои фрейлины наперебой. Все уже там. Ждут только нас.

            Когда мы прибыли к озеру, народу там уже было видимо не видимо. Играла громкая музыка, повсюду стоял шум, гам, смех. Увидав меня, присутствующие зрители, стали хлопать и радостно махать мне руками. Среди них было очень много знакомых мне лиц, еще с открытия ледового дворца, поэтому я улыбаясь, ходила и, обнималась со всеми желающими поприветствовать меня лично.

            — А калалева опять будет делать сальто? — спросил малыш, который, в момент моего знаменательного акробатического трюка сидел на мне, свою маму.

            — Нет, милый, — сказала я. — Сегодня, королева, опасности для окружающих не представляет.

            Все вокруг стали весело смеяться. Наконец, заняв свое место на специально приготовленном для меня балконе, я подала знак распорядителю начинать турнир. По воде было протянуто десять дорожек. Напротив, полукругом, выстроили высокие трибуны уходящие лесенкой вверх, так, что бы всем желающим посмотреть на чемпионат, было очень удобно и хорошо видно, что происходит внизу. Всего намечалось десять заплывов. Победивший в каждом туре, выходил в финал. Кэл и Скай в своих подгруппах пришли первыми, и, я со снежинками, громко кричала и болела за обоих, когда они участвовали в предварительном заплыве. А вот первенство Ская в финале, меня совершенно не устраивало, поэтому, я нервно выдохнула, когда десятка финалистов вышла на старт.

            — Ну, зеленоглазый, не подведи, — прошептала я, и сжала руки в кулаки.

            Судья махнул флажком, и соревнующиеся мужчины прыгнули в воду. Ежик сидевшая у меня на плече стала неприлично свистеть и орать как сумасшедшая:

            — Кэл! Кэл! Кэл! Давай! Уделай их зеленоглазый!

            В результате чего, на одно ухо я оглохла. Но это полбеды, потому что с другой стороны на моем плече сидела Красотка, и нервно накручивала себе на лапки мои локоны, пыхтя себе под нос:

            — Покажите им, где раки зимуют, герцог!

            Королева — то есть я, сильно рисковала остаться глухой и лысой, после придуманного же мною чемпионата. А самое странное, что привыкшая за всем бдеть Пухлик, тоже не обращала на меня никакого внимания: сидела на поручне балкона и нервно шевелила бровками, наблюдая за состязанием, периодически отталкивая лапкой метавшуюся туда сюда по балюстраде Потеряшку и причитавшую:

            — Что же будет? Что же будет?

            Скай и Кэл вышли вперед, опередив всех участников практически на корпус. Публика ликовала и громко кричала, подбадривая всех участников. Зеленоглазый и мой генерал плыли с такой скоростью, что мне даже завидно стало. Надо отдать должное Кэлвину, что он честно пытался сдержать свое обещание. Но, увы… на последних секундах генерал сделал бешеный рывок, и пришел первым, под веселые вопли и аплодисменты жителей Хрустальной Гряды. Хотелось громко повыть, глядя на Ская выходящего из воды и глядящего на меня с выражением абсолютного счастья на лице. Как бы это помягче выразиться…В „неформальной“ обстановке, на Ская, без повышенного слюноотделения смотреть было нельзя. Красивый, зараза. Эх, и куда мои глаза смотрели? Куда, куда? Есть тут один, синенький… Причем по габаритам и слюноотделению, он генералу совершенно не уступает, а во всем остальном, так и вовсе впереди планеты всей. Скай, сияя счастливой улыбкой, двинулся мне навстречу. Кэл к тому моменту тоже вылез из озера и, стал махать руками, изображая на пальцах какую-то пантомиму. Если честно, ничего не поняла. Обреченно вздохнув, я двинулась к возвышению, предназначенному для вручения награды. Снежинки летели рядом и тащили медаль, а так же кубок победителю. Поднималась я по лестнице, как приговоренный к виселице. И я вот все думала, как бы так поцеловать Ская, что бы у него это вызвало отрицательные эмоции вместо восторга. Может в лобик? Или в глазик? А может обслюнявить его? Так вот, пока я пыталась найти в своей глупой голове умную мыслю, сработал план „Б“. Вернее провалился. А если быть точной, то провалилась я. Увлеченная образной визуализацией предстоящего поцелуя, я, наступила ножкой на подпиленную Кэлом дощечку, и рухнула под трибуну.

            Какой тут переполох начался…крики, вздохи, причитания. Красотка и Потеряшка валялись в глубоком обмороке. Ежик верещала: „Спасите кто может“. Пухля громко и сосредоточенно отдавала приказы разойтись и освободить дорогу для доступа к королеве. Солнышко свалилась мне на голову и успокоительно гладила причитая:

            — Не двигайся хозяйка, тебя сейчас спасут!

            Спас меня, кто бы вы думали? Правильно. Мой генерал. И вот когда он меня вытаскивал наверх, прижимая к своему мокрому, обнаженному торсу, я все думала:“ лучше бы я его поцеловала…куда-нибудь», потому что выпускать из рук он меня явно не собирался. А еще лицо у него было такое перепуганное, что мне его так жалко стало — и за то, что я его вечно обманываю, и за вчерашнюю попойку, и за сегодняшний конфуз. Короче я его поцеловала. Да, да. Я бессовестная, знаю. Но, обняв его лицо руками, я, улыбнувшись, сказала:

            — Ваш приз мой генерал, — а потом, легко коснулась его губ своими. Скай даже дар речи потерял. Замер, как статуя, и только глазами хлопал.

            — Не уронил бы, от избытка чувств, — с опаской подумала я. А то я последнее время, только и делаю, что роняюсь. Пока Скай, изображал красивый памятник, со мной на руках, нас обступила толпа народу.

            — Спокойно, — обратилась я к перепуганным гражданам, у королевы опять получилось непредвиденное сальто. Скай наконец очнулся, и я вежливо попросила, опустить королеву, то бишь меня, на землю. И как только меня поставили на ноги, с ужасом поняла, а стоять то, как раз я и не могу. Правая нога, в результате моего позорного падения получила травму несовместимую с состоянием стояния. Громко ойкнув, я опять сделала «сальто», гордо растянувшись у ног моего генерала. Я и рта раскрыть не успела, как Скай схватив меня в охапку, понесся куда-то со скоростью ветра.

            — Ты куда меня тащишь? — возмутилась я, понимая что, Кэл, снежинки, Латти остались где-то там, а я — одноногая королева, вишу на руках у огромного, почти голого мужика, явно не ровно ко мне дышащего, и несущего меня в неизвестном направлении. А вдруг он маньяк? А я не в форме. Беда.

            — Не волнуйся моя королева, сейчас отнесем тебя в больницу, — прервал мой, полный глубокомыслия, разговор с самой собой Скай.

            — Ооо, — только и смогла сказать я, — а тут и больницы имеются?

            — Конечно, Элли, — удивился Скай, опускаясь со мной перед большим белым зданием, больше похожим на музей концептуального искусства, чем больницу. Аморфная форма с кольцевым фасадом великолепно смотрелась на фоне ясного неба. Прозрачный волнистый навес по периметру здания, словно плыл над уютными садиками и аллейками. В окнах отражалось солнце, и открывался великолепный вид на озеро. Внутри, сие чудо, выглядело еще более феерично. Белоснежные плавные коридоры. Сверкающие глянцем стены и разноцветные как радуга окна. В общем, такая больница совершенно не давала возможности подумать людям о том, что болеть — это плохо, что болеть вообще нельзя, и что суровая обстановка палат добьет их окончательно. Скай втащил меня в небольшую светлую комнату и усадил на кушетку. Дверь открылась и в помещение вошла невысокая брюнетка в белом халате — худенькая, миленькая, с огромными голубыми глазами.

            — Немедленно позовите доктора и принесите лед, — деловито стал распоряжаться Скай.

            Девушка удивленно захлопала длинными ресницами, и я завистливо вздохнула. Ресницы у нее были — мечта любой женщины: длинные, черные и порхали как крылья бабочки.

            — Я доктор, — спокойно заявила девушка. — И зачем вам лед?

            — Мне нужен квалифицированный доктор, а не юная пигалица не знающая, что к ушибленной ноге прикладываю лед, — раздраженно отмахнулся от нее Скай и, подвинув к кушетке стул, положил на него мое несчастное копытце.

            — Вы кто такой? — строго спросила, судя по всему, начинающая злиться мадам.

            — Я Генерал Скайлер Вилар. Потрудитесь пригласить доктора, пока я не нашел его сам, и не пожаловался ему на некоторых не очень расторопных медсестер, — суетился вокруг меня Скай.

            — Командовать будете в казарме, генерал, — рявкнула девушка, таким суровым голосом, что я даже вздрогнула. — Это моя клиника, и главный врач здесь я! Хотите пожаловаться мне на меня?

            Скай удивленно замер и внимательно окинул девушку с ног до головы, очень похожим на рентген взглядом. Суровая докторша засунула руки в карманы и одарила моего генерала не менее красноречивым взглядом. Вернее не взглядом, а выстрелом из гаубицы, потому что если бы глазами можно было стрелять, то в голове у него была бы большая, размером с космос, дырка.

            — И кстати, — язвительно противным тоном продолжила докторша, — юная пигалица, просветит взрослого верзилу, что лед, прикладывают к ушибу, но не к вывиху. Вы уверены, всезнающий вы наш, что у пациентки именно ушиб, а не вывих?

            Скай растерял вдруг весь свой гонор и неопределенно пожал плечами.

            — Я для этого и принес королеву в больницу, что бы врач определил степень повреждения.

            — Принесли? Замечательно! — ядовито процедила девушка. — А теперь кругом, и шагом марш!

            Лицо Ская вдруг перекосилось и пошло красными пятнами, — Что? Да как вы смеете?

            — Еще как смею? — продолжала ехидничать девушка, — Что у вас за вид? Почему вы голый? Выйдете немедленно из кабинета!

            — Отставить, мной командовать! — сердито гаркнул Скай.

            — Пошел вон! — голос докторши начинал набирать обороты, переходя на визг.

            — Истеричка! — психанул генерал, направляясь к выходу.

            — Солдафон! — бросила ему в спину девушка.

            Скай хлопнул дверью так, что я думала, она сейчас вывалится вместе с косяком. И что это было? Таким, я своего генерала ни разу в жизни не видела.

            На моих глазах мгновенно произошла чудесная метаморфоза — из разъяренной фурии, докторша вдруг превратилась чисто в «ангела с нимбом и крыльями», и елейным голоском пропела:

            — На что жалуетесь пациент?

            — На ногу, — неприлично пялясь на девушку, ответила я. — И на голову наверно тоже, сильно жалуюсь.

            — А что у нас с головой? Болит?

            — Нет, доктор, она со мной не дружит.

            Доктор сдержанно улыбнулась, — Ну, это не ко мне, может вам психиатра позвать?

            — Что вы, доктор, она со мной еще не настолько не дружит, давайте лучше ногу посмотрим, — засмеялась я.

            — Давайте посмотрим вашу ногу, — стащив туфельку с моей ноги, врач стала ее осторожно ощупывать. Закончив осмотр, она села за стол и стала что-то писать.

            — Жить буду, доктор? — весело спросила я.

            — Даже танцевать на свадьбе будете, — не отрываясь от писанины, сообщила девушка.

            — На чьей?

            — Ну, на собственной, очевидно. Я так поняла, тот нервный здоровяк — ваш жених?

            — Боже упаси, доктор! Он мой главнокомандующий! А жених у меня… Ну, в общем, неважно, что у меня жених. Хотя, ноги мне еще действительно пригодятся.

            — Я наложу вам фиксирующую повязку на два-три дня, — сообщила милая докторша. — На вторые сутки вы можете уже перестать прикладывать лед, а, наоборот, понемногу использовать тепло для активизации кровообращения и стимуляции заживления связок. Через три дня стоит понемногу начать разрабатывать сустав и снимать фиксацию.

            — Так все-таки лед? — я хитро посмотрела на девушку.

            Она повела бровями и вдруг весьма заразительно засмеялась, — Все-таки лед! Но вашему солдафону, об этом знать совершенно не обязательно! Я же не учу его, как стрелять, или мечем махать. И вообще, командует пусть в другом месте. Сыта по горло. — И девушка красноречиво провела ребром ладони по своей тонкой шейке.

            — Вы за что-то не любите конкретно его, или в принципе всех военных? — поинтересовалась я.

            — У меня папа был генералом при королеве Лирель. Меня все детство муштровали — подъем… отбой… Я и врачом стала, что бы быть подальше от военщины.

            Дверь открылась, и в кабинет ввалился Кэл.

            — Мелли привет! Как она? — тревожно спросила наглючая морда, и полезла обниматься с врачихой.

            — Привет Кэлвин, — суровая докторша позволила зеленоглазому поцеловать ее в щеку. — У нее небольшое растяжение и пара синяков, а в остальном, все в норме.

            Усевшись рядом со мной, Кэл покачал головой и спросил, — Элька, что это было?

            Моему возмущению не было предела, — Ты у меня спрашиваешь?! Это был твой провальный план «Б». Убью тебя, паразит. А если б я шею свернула?

            — Я же тебе показывал, стой на месте. Провалиться должен был Скай! Ты зачем ему навстречу пошла? — стал оправдываться зеленоглазый.

            — Ах, ты показывал… Вот я тебе сейчас покажу, — и я стала искать глазами, что бы такое взять в руки и навернуть им Кэла посильнее.

            Проницательная докторша мгновенно поняла, что будет мордобой, и тут же попросила причину моих несчастий пойти к медсестрам:

            — Кэл, сбегай за эластичными бинтами и льдом.

            Кэлвин виновато оглянулся на меня, выходя за двери.

            — Элька, прости, я не думал, что так получится.

            — Иди уже, мыслитель, — смиловалась я. Я на его озорную морду вообще долго обижаться не могу.

            Как только дверь закрылась, девушка присела рядом со мной на кушетку.

            — А мы ведь с вами даже не познакомились. Я Меллиса, а для друзей просто Мелли.

            — Эллария, для друзей просто Элли, — переглянувшись, мы стали смеяться.

            — Да, забавно получилось Элли — Мелли, — хихикнула доктор.

            — А вы откуда герцога Орби знаете? — поинтересовалась я.

            — У него в больнице очень долгое время мама лежала. Так он практически жил здесь. Даже курсы медицинские закончил, что бы медсестрам помогать. Заодно и больных развлекал. Кэл очень добрый и веселый, — грустно улыбнулась Мелли.

            — А чем его мама болела? — я вдруг поняла, что совершенно ничегошеньки о Кэле не знаю, и он намного глубже и многогранней, чем мне могло показаться.

            — Сердце, — тяжело вздохнула доктор.

            В дверь постучали, и вошел Скай, уже одетый. Причем вырядился он, как на парад — в военный мундир с эполетами и аксельбантами. Это наверно что бы, произвести на докторшу устрашающе-уважительное впечатление. Как будто ей его голого торса мало было.

            — Посторонним нельзя, — тоном вредной училки прочеканила Мелли. Ангел, мгновенно превратился в Медузу Горгону и указал моему генералу пальцем на дверь.

            Из-за спины моего генерала, в кабинет, протиснулся Кэлвин с бинтами и грелкой, очевидно, наполненной льдом.

            — А этот, что здесь делает? — Скай злобно кивнул в сторону зеленоглазого.

            — А этот… как вы выразились — мой ассистент, — продолжила вредничать Меллиса.

            — И какую часть тела он вам ассистирует? — ехидно спросил генерал. А вот такого, от него точно никто не ожидал. У нас с Кэлом отвалились челюсти, и мы испуганно переглянулись. А докторшу понесло:

            — Да как вы…?! Пошляк! Вон из моего кабинета! Вон из моей больницы! — негодовала она.

            — Не имеете права, вы обязаны принять меня и оказать мне помощь! — вызывающе нагло заявил Скай.

            — На что жалуетесь, больной? — свирепо прищурившись, спросила Мелли.

            — Кашель замучил, — и Скай стал демонстративно бухыкать в кулак.

            — У меня есть прекрасный рецепт, — мерзопакостно улыбнулась докторша. — Выпейте слабительное и сразу перестанете кашлять, а заодно и бегать сюда охота отпадет.

            После ее слов кашлять начали мы с Кэлом, маскируя под крякающие звуки наш рвущийся наружу смех.

            — Ведьма, — вызверился Скай, покидая кабинет.

            — Хам, — обменялась с ним любезностью Мелли.

            Когда на мою ногу наложили повязку, я поблагодарила Мелли и пригласила ее во дворец в гости. Она пообещала, что через пару дней наведается проверить мое самочувствие и Кэл, подняв меня, несчастную босоножку, на руки, потащил домой. На выходе он чуть не подрался со Скаем, за священное право нести мое королевское тело во дворец. Победил зеленоглазый, потому что в этот момент вышла Мелли, и набросилась на генерала, обвиняя его в том, что мало того, что он хам, так еще и дебошир, а пока они ругались, золотоволосая зараза тихо свалила со мной под шумок.

            Ногу мою лечили всем королевством. Вообще болеть мне понравилось. Никогда в жизни со мной так не возились. Чувствовала себя музейной редкостью, в том смысле, что вокруг меня все ходили, суетились, смотрели и постоянно сдували пылинки. Латти каждый день готовила для меня что-нибудь вкусненькое. Скай таскал повсюду на руках. А снежинки, не отходили от меня ни на шаг и развлекали веселыми рассказами. На третий день я уже могла самостоятельно передвигаться, правда, со скоростью хромой черепахи, но я была рада и этому. За завтраком, Красотка как всегда зачитывала вслух газету. Ну, как же, главная сплетница гряды должна быть в курсе всех событий. Который день подряд заголовки пестрили подробностями невероятного королевского сальто-мортале и регулярными сводками о моем состоянии здоровья. А еще прославляли генерала Вилара чудесным образом спасшего мое королевское высочество.

            — Эх, — ляпнула Потеряшка. — Жаль, поцелуя не получилось. А я думала у нас свадьба будет.

            — Ну, какая свадьба, Потеряшка? Я же сказала. Нет у нас со Скаем, ничего.

            — Так потому и нет ничего, что поцелуй не получился. А вдруг бы тебе понравилось? — робко заметила снежинка.

            — Я, между прочим, генералу приз вручила. Честно? Не понравилось. Снежинки как-то все разом грустно вздохнули.

            — Жаль, — огорчилась Солнышко. — Я свадьбы люблю.

            — И я люблю, — подхватила Ежик. — Там всегда так вкусно кормят. И торт свадебный…Ммм…Мням.

            — Да-аа, — мечтательно закатила глазки Красотка. — Я тоже люблю свадьбы. Это так манифик и романтик. Невеста… Жених…музыка…все танцуют… Повезло же ледяным.

            — Ты опять сплетни разносишь? — рассердилась Пухля.

            — Не сплетни, а ценную информацию из достоверного источника, — чопорно заявила Красотка.

            — А чего это им повезло? — я подозрительно покосилась на Красотку.

            — Так жениться их король, — с неприкрытой долей зависти, просветила меня Красотка.

            — А ты откуда знаешь?

            Сорока на хвосте принесла. У меня везде свои осведомители, — гордо заявила снежинка.

            — От него же невеста убежала. На ком он жениться? — даже не знаю почему, но мне вдруг так грустно стало.

            — Ой, там такая темная история, — затараторила Красотка. — Она сначала убежала, потом прибежала, потом опять убежала. Потом она ему рога наставила. Я только не поняла, как это делается, и зачем ему рога? Потом опять прибежала. Ну, не важно. Важно, что король собрался жениться, и строит для нее огромный дом!

            И тут меня такая злость взяла. Нет, ну обидно! Ледяной придурок, значит, женится, и будет жить припеваючи, там, со своей невестой и рогами, в новом доме, а я должна все время бегать от моего Арвэна? Все время бояться, не узнают ли про нас? И не известно еще, что моему синеволосику за это будет? А я замуж хочу! На мне вообще, жениться обещали! Я, может, очень хочу — долго, и нежно, и до самого утра!

            Нет, с этим определенно надо что-то делать. Наваляю…Вот как пить дать, вернусь к ним, и кому-нибудь наваляю. Я, правда, еще не решила кому. И точно не знаю за что. Но руки у меня, уже сильно чесались.

            — Мелкая, — а чего это у тебя с лицом? — спросил вошедший в это время Кэл.

            — Чем тебе мое лицо не нравится? — сердито буркнула я.

            — Да я последний раз такое лицо у Мелли видел, когда она твоему генералу вместо микстуры от кашля, слабительное выписывала.

            — Нормальное у меня лицо, огорчительно — обижательное, — пыхтела я себе под нос.

            — Ты что, на меня до сих пор дуешься? Я ж как лучше хотел, Элька! — зеленоглазый стал на колени, состроил морду грустного бассета и стал жалобно скулить, — Виноват, каюсь, готов искупить кровью.

            — Кровью не надо, — зашептала я ему на ухо, — мне нужен твой мозг.

            Кэлвин престал изображать ласкового песика и, с опаской глядя на меня, прошептал в ответ:

            — Не Элька, с мозгами я расстаться не готов, они мне дороги как память. Извини за каламбур.

            — Не в том смысле…Мне нужен твой гениальный мозг, что бы вернуться к ледяным.

            Пухля подозрительно прищурилась и превратилась в одно большое ухо.

            — О чем это вы там шепчетесь?

            — Элька, — заорал вдруг Кэлвин. — Как ты можешь такое скрывать?

            Я опасливо покосилась на зеленоглазого, и на всякий пожарный подальше отодвинулась. Мало ли что у него на уме? Я ведь могу его нового гениального плана и не пережить.

            — Что?

            — Что?

            — Что она скрывает? — Потеряшка схватилась за сердце. Вернее за то место, где оно по идее должно быть.

            — У нее, нога опухла и болит, а она скрывает, — сделав ужасное лицо, заливал Кэл.

            Красотка, закатила глаза и жутким голосом прошептала, — Все, гигиена.

            — Гангрена, — поправила ее Пухля.

            Потеряшка грохнулась в обморок.

            — Ее надо немедленно отвезти к Мелли в больницу, — Кэл схватил меня на руки и стал куда-то тащить. Снежинки сорвались с места и ринулись за нами.

            — А вы куда собрались? — остановил их решительный полет Кэлвин.

            — Как куда? — возмутилась Красотка. — Гаргену хозяйке лечить.

            — Гангрену, — опять поправила ее Пухлик.

            — Нет, девочки, у вас боевая операция! — торжественно объявила наглая морда.

            Ежик мгновенно воспрянула духом, растопырила колючки, и присев на плечо Кэлу, плотоядно облизнулась:

            — Что будем заражать на этот раз?

            — Будете обезвреживать генерала, — подмигнул ей Кэл.

            — Зачем? — подозрительно насупилась Пухля.

            — Пухлик ты выбирай, — зашел издалека Кэлвин. — Или мы останемся без больницы, или без генерала.

            — Это точно, — глубокомысленно вставила Красотка у них с Мелли полная конспирация!

            — Конфронтация, — снова исправила ее Пухля.

            — Вы остаетесь здесь и отвлекаете генерала, а мы с Элькой вьюгой в больницу и обратно, — Кэлвин быстро развернулся и потопал со мной к выходу.

            — А как мы генерала будем обезвреживать? — бросила ему в спину Солнышко.

            — Мелли ему микстуру от кашля выписывала, — невинно моргая, сообщил Кэл. — Так вы ему в чай насыпьте.

            Я врезала зеленоглазому подзатыльник и погрозила снежинкам пальцем, — Вот не вздумайте. Скажете ему, что я сплю, — и моя царственная персона, скрылась за поворотом, вместе с уносящим меня Кэлом.

            — Значит так, Элька, я все выяснил, — начал сходу рассказывать Кэл, внося меня в библиотеку и усаживая в кресло. — Палка эта — ну, которая агорн, у ледяных придурков во дворце, в тронной зале находится.

            — Ты откуда знаешь? — очень интересно, откуда у наглой морды такая информация. Не иначе как шпиона завербовал.

            — Мелкая, сорока она ведь тоже женщина! — радостно сообщил зеленоглазый. — А женщины меня любят.

            — Тфу, выпендрежник, нашел, чем хвастаться. Сорок он, понимаешь, соблазняет, — фыркнула я.

            — Ну, так ты же не ведешься на мои фантастические ямочки, — ржал Кэлвин. — А на безрыбье, как говорится, и сорока за женщину сойдет!

            Я уселась в креселке поудобнее и приготовилась слушать, — Ну, и чего там тебе твоя очередная хвостато крылатая зазноба рассказала?

            — Агорн символ власти ледяных королей, вроде твоего скраэна. И именно эта палка и выбирает короля, — начал Кэл.

            — И как она его выбирает?

            — Да вьюга его знает, — развеселился Кэл. — Может, как долбанет по голове: типа- король ты теперь, придурок, радуйся!

            — А дальше чего?

            — Дальше…Стоит эта фигня во дворце, в тронной зале. И берет ее с собой король только в редких случаях: ну, там, праздник, совет или еще какая-нибудь королевская завихрень. Так что нам, во дворец, мелкая, надо, — подытожил свой рассказ зеленоглазый.

            — А откуда мы будем знать, что у них там, сейчас, нет королевской завихрени?

            — Ааа, — ехидненько потянул Кэл. — А вот для этого и нужны сороки. Король, дом для своей невесты строит, и пропадает там сейчас целыми днями. Сама понимаешь, что на стройку он свой жезл не потянет.

            — А во дворец мы как попадем? — не унималась я.

            — По месту придумаем. Главное, что бы у тебя нога в состоянии стояния была, — хмыкнул Кэл и ласково погладил мое копытце.

            — Мелли сказала, нога через пару дней будет как новенькая. Главное, что бы очередной твой план, ее или меня не добил окончательно.

            Кэл почему-то обиделся и надулся как павлин.

            — И долго ты меня своей ногой попрекать будешь?

            — Я бы тебя ею попинала, но она сейчас не в форме. Да шучу я, шучу, — хохотала я, видя, как сник заленоглазый.

            — А что ты с палкой ледяной делать собираешься? — неожиданно спросил Кэл.

            — Распилю на тысячи маленьких кусочков и загоню на ярмарке по спекулятивной цене, — буркнула я.

            — Я в доле, — фыркнул Кэл. — Мне тут лыжи новые приглянулись…

            — Иди ты, со своими лыжами, мы на собранные средства, детям какой-нибудь парк или аттракцион построим. А вообще давай не будем делить шкуру нестыренной палки. Ее сначала достать нужно.

            Мы с Кэлом, договорились, что как только моя нога придет в норму, я скажу, что иду на прием к Мелли, а сами в это время по быстрому смоемся к ледяным. Мелли, на всякий случай предупредили. Кэл наплел, ей, что хочет побыть со мной без навязчивого сопровождения Ская, и дальше докторшу уговаривать было не надо, имя генерала действовало на нее как на быка красная тряпка.

            Два дня пролетели как два часа, и после обеда мы с зеленоглазым отправились «в больницу», а снежинок оставили сторожить тонкую душевную организацию моего генерала. Переодевшись у Кэла и взяв с собой мамин ромбик, мы вышли на улицу и я, заглянув в медальон, представила себе Айсдор.

Глава 7. Хулиганистая

Выбросило нас с Клом прямо рядом с дворцом, ромбик не подвел. На улице было относительно пусто, а охрана стояла далеко у ворот, поэтому внимания на нас никакого не обратила.

— Что дальше? — шепотом спросила Кэлвина.

— Я думаю, — задумчиво ответил он, шаря взглядом по стенам дворца.

            — Думай быстрее, пока нас не засекли, — сильно нервничала я, натягивая меховой капюшон себе на глаза.

            Кэлвин обнял меня за талию и взглядом указал на балкончик.

            — Сможешь нас туда забросить?

            Балкон был открытым, и находился на небольшом расстоянии от земли, так что представить себе, что я стою на нем не представляло особого труда.

            — Да как снежок слепить, — гордо изрекла я, доставая скраэн и обнимая зеленоглазую изобретательную морду.

            Вуаля, и мы с Кэлом стоим прямо на дворцовом балконе. Осторожно приоткрыв дверку, мы заглянули внутрь. За дверью был длинный пустой коридор, и что странно, ни охраны ни людей там не было. За то, вдоль всего коридора, с завидной периодичностью висели странные бумажки. Присмотревшись, я чуть в обморок не упала.

            С объявленьица, висевшего на стеночке, на меня смотрела подозрительно знакомая морда, очень похожая на мою, а еще, сверху такими большими буковками было написано:-«Разыскивается! За любую информацию вознаграждение — 1000000 ледяных.»

            Кэл громко присвистнул, — Мелкая ты смотри, во сколько тебя оценили! Слушай, а может ну его тот агорн. Давай, я тебя сдам, получу миллион, а ты потом скраэн достанешь, свалишь, а деньги поделим. — И зеленоглазая морда стала неприлично хихикать, — и лыжи купим, и на аттракцион хватит.

            — Свин гадина сдал! — возмутилась я. — Больше некому. Только Федя меня в лицо и видел.

            — Значит так, Элька, тебе дальше нельзя, — уже серьезно заявил Кэлвин.

            Я расстроилась, — Дааа, фэйсконтроль я точно не пройду.

            Кэл открыл первую попавшуюся дверку, и морда у него мгновенно стала радостно-довольная.

            — Ты будешь сидеть тихо и смирно, — зашептал Кэл, засовывая меня в маленькую коморку со швабрами и ведрами.

            — Ну, чудненько, ты там будешь приключения на свою попу искать, а моя попа в это время будет королеву кладовки изображать, — и я обиженно села этой самой попой на перевернуто жестяное ведро.

            — Мелкая, твоя королевская попа, спалилась в прошлый раз, вместе с твоей королевской моськой, сиди не рыпайся, — вякнул Кэл. И меня подло, ну вот совершенно подло, закрыли в темном чулане. И где спрашивается справедливость?

            Если Кэл надеялся, что я там буду тихо и мирно сидеть, то это он сильно погорячился, потому, что подождав несколько минут, я таки высунула свой любопытный нос из чулана. — Миленький себе такой коридорчик, вполне респектабельненький. А у меня в «Крыле Голубки» между прочим, не хуже! — гордо изрекла я, натянув капюшон до самого носа.

            И пошла моя королевская особа во все тяжкие. А собственно: блудить по ледяному дворцу. И стоило мне сделать шаг, как из красивой такой арочки, выбежала некрасивая такая собачка. Вернее и собачкой это недоразумение назвать можно было с большой натяжкой. Квадратно — бесформенное ледяное чудище, размером с тигру, гремело лапами, похожими на костылики, по сверкающему полу, и чавкало сильно смахивающей на спичечный коробок пастью. Подбежав ко мне, образина, радостно тюкнула меня в грудь и повалила на пол.

            — Хе-хе-хе, — стала хекать надо мной ледяная зараза, явно намереваясь меня облобызать.

            — Слушай, ты — ошибка кубика Рубика, уйди, а то, ща блохами снежными как осчастливлю, всю оставшуюся жизнь, или что там у тебя, на дустовое мыло работать будешь!

            Не поверил. Дурик. Квадратно — параллепипедная рожа, сильно уродливой собачки, приблизилась ко мне почти вплотную, и стала неприлично вазюкать по мне своим слюнявым ледяным языком. А вот это он зря… Я обмен жидкостями с незнакомыми мужиками, а собачка явно полу мужеского была, не приемлю. Вот совершенно не приемлю. И потом, мало ли что он до меня лизал? Фу. Нет, ну фу.

            — Отвали квадратина по хорошему, — попросила я, поворачивая слюнявую ледяную пасть в сторону. Но квадратная вредятина не унималась, и громко пыхтя, опять полезла со своими слюнявыми нежностями.

            — Все, достал! — взвизгнула я и ткнула в образину пальцем, представив при этом…А фиг знает, что я в этот момент представила…

            Ух ты! — сильно страшненький песик, на моих удивленных глазах, стал превращаться в нечто совершенно великолепное. Во-первых, у него лапки появились, вполне себе такие ничего лапки: толстенькие, коротенькие, с когтями и копытцами как у носорожки. Во вторых по позвоночнику выступил широкий нарост, переходящий в толстый острый короткий хвост. Но самое главное это морда… Красивющая такая морда: с двумя рогами на лбу и одним на носу. Ну да, малек не рассчитала. Получился единорог с козлом в одном флаконе. А еще, у него вокруг шеи, появился офигительный бронированный воротник, покрытый переливающимися чешуйками. Ну, короче, зря я наверно палеонтологию с фэнтэзи смешала, потому что чудо, стало похоже на смесь динозаврика трицератопса, с рогатым ледяным демоном.

            Демонозаврик, сначала удивленно попятился, потом мотнул башкой, явно понимая, что чего-то с ней не так и вдруг обиженно так, стал скулить.

            — Скав, скав, свкав, — и глазюки у него… с такими глазюками Котяра из Шрэка нервно грызет подошвы своих сапог в сторонке.

            — Слышь, как тебя там? Ты это, не реви, — попыталась успокоить я расстроенную животинку.

            — Скав, скав, — демонозаврик снова стал гипнотизировать меня жутко жалостливым взглядом, и что характерно, язык высунул.

            — И не проси, я обратно не умею, — сразу предупредила я животинку. — Я тебя предупреждала, не надо было об меня слюни вытирать!

            — Скаууу, скаууу- стало подвывать ледяное чудище.

            — Тьфу, зараза. И где ты на мою голову взялся? Ты чего воешь? — встала с пола и воинственно так руки в боки, грудь колесом. Ну, про «колесом», это я сильно преувеличила. Такие себе небольшие колесики… В меру кругленькие.

            — Скауууууууу, — еще больше подвывал демонозаврик. Не, надо определенно что-то делать иначе на его вой сейчас весь дворец сбежится. И тут мне в голову пришла замечательная идея, типично в стиле манипулятора Кэлвина.

            — Ты чего, расстроился? Ты ж теперь красавчик.

            Животинка перестала выть, и склонив набок мордюку, недоверчиво фыркнула.

            — Точно-точно, красавчик. У тебя такие рожки, мечта любой козерожки! Да что там рожки! Хвост! Главное хвост! Да за таким хвостом, любая побежит, только помани, — распиналась я.

            Демонозаврик развернул бошку, поглядел на хвост, а потом радостно замахав им попер на меня.

            — Эээ, я не себя имела в виду. На мне вообще почти женились. Догнать вот только никак не могут. А так, занята я, дружок.

            Животина обиженно опустила голову и снова стала скулить.

            — Скауууууу

            — Ты чего воешь? Эй, как тебя?

            — Ууу, — изрекло чудище.

            — Что за имя идиотское? Я б с таким именем тоже обиделась. Такому симпатяге и имя соответственное нужно.

            Демонозаврик уселся на попу и стал радостно стучать по полу своим хвостом.

            — Скав, — он открыл свою пасть и высунул язык.

            — Танком что ли хочешь быть? — сильно удивилась я. — Не ну чего, танчик, танчик, — позвала я демонозаврика.

            Животина отрицательно покрутила рогатой головой и, высунув язык, преданно уставилась на меня.

            — Ну да, — меланхолично изрекла я. — Какой из тебя танчик. Ты больше на бронетанчик похож. О! Придумала! Будешь Броня!

            Демонозаврик вскочил и стал прыгать вокруг меня, тыча в меня рогом, тем который как у носорога.

            — Фу, Броня. Сидеть, — строго приказала я. — Будешь прикрывать мой слабый тыл.

            Броня весь подобрался, выставив вперед вилкой все свои три рога, стал охранять мой тыл, тот на который я вечно ищу приключения. Я заглянула за арку, и, не обнаружив там ничего интересного, повернула в другую сторону. Ну, и как говорится, кто ищет на свою пятую точку, с медом бочку, тот ее всегда найдет. Из-за угла важно выбрасывая вперед свои кривые толстые ноги, на меня пер Свин собственной персоной. А капюшончик, пока я с Броней кувыркалась, с меня слетел. А моська моя, во дворце по всем стенам развешена. А у Свина, что б его на котлеты снежные пустили, зрение будь здоров. Федя выставил вперед свой пухлый палец, стал трясти им как параличный и громко орать:

            — Ты, ты.

            И чего орать то так, подумалось мне, — Ну я, я. Дальше чего, Федя?

            Свин вытянув из кармана какую-то белую порошкообразную хрень, сыпанул мне ее в лицо. Моментально стала очень громко чихать. Нет, ну не ожидала такой подлости даже от Феди. И порошок то, какой-то коварный оказался, ибо хорошо мне стало… Буквально сразу.

            — Ну, все, свинятина, ты доигралась, — хихикнула я и стала хлопать в ладоши, зачем-то.

            — Я знаю, что ты здесь делаешь. Ты пришла грабить дворец, маленькая интриганка, но я выведу тебя на чистую воду, — сощурив поросячьи глазки, теперь уже визжал Свинохряк и тянул ко мне свои загребущие лапы.

            — Грабят, Федя, это когда гребут граблями. А я, что-то у себя в руках этого грозного орудия труда не наблюдаю. Зато, у меня вилы есть. Короче вилы тебе Федя! — И я, громко свистнув, зря, что ли у меня Ежик во фрейлинах ходит, позвала Броню.

            Демонозаврик выскочил из-за угла, радостно виляя куцым хвостом. Весело хекая высунутым языком, чудик уселся рядом со мной, восторженно заглядывая в глаза.

            — Кк-кто это? — Федя стал опасливо пятиться и тыкать своей сарделеобразной рукой в мою животинку.

            Это? — Я расплылась в победной торжествующей улыбке. — Это — северный зверь тебе, Федя! Броня, фас!

            Демонозаврик наклонив голову набок, посмотрел на меня, сделав удивленную морду.

            — Броня, свина облизать можно, я разрешаю! И даже боднуть под зад можно, — я хитро подмигнула мгновенно побледневшему Феде. — Беги Федя, беги! Свинохряк резко развернулся. Вот даже не ожидала от его тушки такой прыти, с коей он рванул вперед, и даже орать сволочь начал, охрану на помощь звать, дурашка.

            — Броня, ату его, — теперь уже сильно-сильно веселилась я. А Броня, вошел в кураж, несколько раз ударив копытцем по полу, заводился видать, выставил вперед все свои три рога и, ломанулся за улепетывавшим Свином.

            Федя бежал…Как он бежал. Но Броня то быстрее бегает. Мстя моя, была ужасна. Догнав Свина, Броня со всей дури въехал ему рогами под зад, Федя пролетев пару метров поцеловал стенку и зачем-то сильно испортил воздух.

            — Броня фу! — крикнула я. А поздно… Мой демонозаврик, подленько так поднял ногу и напоследок, совершил свое облегчительное дело прямо на свинохряка. Нет, ну правильно. Я Броню понимаю, территорию так сказать пометил, что б дерьмом не пахло.

            — Броня фу! — крикнула я. А поздно… Мой демонозаврик, подленько так поднял ногу и напоследок, совершил свое облегчительное дело прямо на свинохряка. Нет, ну правильно. Я Броню понимаю, территорию так сказать пометил, что б дерьмом не пахло.

            Только на этом, мои приключения не закончились. Свин, хоть и лежал теперь в полной отключке, прилитый усыпительным эликсиром от Брони, но на его поросячий визг, таки стала сбегаться охрана дворца. Много охраны… Ну, подумаешь, много, да мне теперь, с Фединым порошком и моим демонозавриком, было вообще все по сугробы и до серебряной вьюги. Танки, они ж как известно, грязи не боятся, а у меня ж не танк, а бронетанк! А у него так вообще, где кончается асфальт, там начинается родина. Короче, влезла я на Броню, взяла быка, тфу, динозавра за рога, и помчалась таранить несущихся на меня солдат. А вот вы в танчики когда-нибудь играли? Фигня, я вам скажу, потому что то, что я делала верхом на Броне — это было мега круче любых танчиков и сталкеров. Первому воину, досталось от брони мощным хуком справа, и он, бороздя в полете, длинные коридоры дворца, нашел приют под красивой стеночкой, на которой висела тоже такая себе ничего картина. Ну, она была ничего до этого момента. А зачем спрашивается так сильно по стенам стучать? Картина обиделась и упала на голову солдатику. Красиво упала… прям через голову проделась. Нет, ну мне, если честно, такая картина даже больше понравилась. А чего? Полотно неизвестного художника — солдат на привале. Второй солдафон, пытался стянуть, радостно орущую меня: — «Дави их Броня!» с моего демонозаврика, за что получил тремя рогами сразу, и успокоился на руках у стоявшей под стенкой статуи. Ну, они тоже хорошо смотрелись, почти как мадонна с младенцем.

            — Ща, я вам ледяные придурки, дизайн интерьера то подправлю, — бесновалась я, снося на своем пути ледяное войско. И хорошо мне так было. И Броне было хорошо. Он, по-моему, веселился больше моего, тыкая рогами во все попадавшееся на пути.

            О, еще один, дядька нарисовался из-за угла. А красное это он зря надел… Броня хоть и не бык, но все же с рогами, а у рогов, знаете ли, на красный цвет стойкая неадекватная реакция. Дядьке Броня заехал рогом… Ну, в общем, туда не бьют! Голос, у товарища в красном, стал как у оперного певца, и он нам с Броней вслед чего-то там так пел, так пел. Оду радости наверно. Короче, выпроваживали меня из дворца с танцами и музыкой: дядька в красном пел, остальные, бежали за на нами, выписывая ногами кренделя похожие на ламбаду. Жалко женщин на пути не попалось, а то они бы мне вслед, еще платочком помахали. Броня, что интересно на местности ориентировался преотлично, во всяком случае, выход он нашел безошибочно. А дальше… Мы мчались по улицам столицы, распугивая шарахавшихся от нас граждан. И вот за очередным поворотом мы с Броней на полном ходу снесли кого-то выходящего из-за угла. Динозаврик резко затормозил, и я, торчком, полетела вперед, приземлившись на лежавшего на земле мужчину, чем добила его окончательно.

            Сижу. Смотрю. А он весь такой синеволосенький, огромненький, красивенький подо мной, и что самое главное, не орет на меня как обычно. Чисто синий ангел!

            — Мальвинушка, — сказала я, сидя на бессознательно растянувшемся по до мной Арвэне.

            Умные мысли как всегда почили в Бозе, остались только совершенно идиотские, причем одна идиотичнее другой.

            — Он, между прочим, на тебе жениться обещал, — пришла первая идиотская мысль.

            — И? — наметился у меня животрепещущий вопрос.

            — Что и?…не брать же кота, ой пардон, пчела в мешке? А вдруг у него вся грудь синяя и волосатая? — наяривала, вторая идиотская мысля.

            — Фу, а так с виду не скажешь, — и че-то как-то ручки у меня по этой по самой мускулистой груди, шаловливо заскользили.

            Броня выдал какой-то нечленораздельный звук и стыдливо прикрыл морду лапой.

            — Ну чего ты? Я ж только посмотрю. Так, в ознакомительной форме. А вдруг там и правда голубые волны Дуная?

            Пуговички… Много у него пуговичек было, и гладенькие такие, блестященькие. Растегну…Парочку. И они, зачем-то, сами собой взяли, и расстегнулись… Незаметно так. Все. А там…

            Грудь. Богатырская. Одна штука. И что совсем офигительно, синей мочалки на ней небыло, а даже на оборот. И хорошо то так стало…И тут, мне как-то вдруг подумалось:

            — Полежать бы! Ну и я всем своим видом дала понять, что именно этим и собираюсь заняться. Вот прям посреди улицы. Прям на богатырской груди.

            Броне ход моих мыслей явно не понравился, потому что он ткнул меня рогом, и промычал, мол, вставай ненормальная и пошли отсюда.

            — Нееее, — появилась откуда-то совершенно гаденькая мыслишка. — Куууда? Тут самое интересное начинается.

            — Уйди Броня, видишь, у меня интим намечается, — восторженно прошептала я, опуская ручки пониже груди. А там…

            Живот. Мускулистый. Тоже одна штука. И кубики… Кубики я посчитать не успела, потому что внимание мое привлекло другое место. Ну, в смысле, я своим местом откель ноги растут, сидела на его месте, откуда дети появляются. Интимненько. Поерзала чуток, и тут снова пришла идиотская мысля:

            — Посмотреть что ли?

            Умная мысля вернулась, и скромно так возразила:

            — Не надо! Пусть будет сюрприз.

            Ну, сюрприз, так сюрприз. Куда торопиться, а то сегодня все пересмотрю, а на завтра ничего не останется. Хотя… Снова пришла гаденькая мыслишка.

            — Ты хоть потрогай дура, а то вдруг там сурприз на сюрпризе, в смысле его отсутствие.

            — Угу, не прощупывается, — опасливо подумала я, и снова поерзала, тем местом откель ноги растут. — Ан нет, чего-то есть! Ух ты! Еще и шевелится.

            Не нравилось мне только одно — вот все остальное у него понимаешь, шевелилось, а сам синеволосик лежал и изображал синюю мумию. Нет, ну обидно! И пугал то, пугал. Поймаю… женюсь… А как до дела дошло, так сразу шлангом прикинулся. И тут пришла мысль страшная и ужасная:

            А вдруг синеволосик сильно ударился? Головой! Хоть бы амнезии не было, а то мало ли, забудет, что он на мне жениться обещал. И помру-таки неполюбленая!

            Дотронувшись до него дрожащей рукой, я стала проверять, дышит ли он. Легонько похлопала его по щеке, но он так и не пришел в себя.

            Гаденькая мыслишка снова стала подначивать: — «И чего смотришь, тютеха, давай ему искусственное дыхание делай — рот в рот. Видишь, плохо мужику!»

            — Господи, красивый-то какой! Поцеловать, что ли? — опять глупо подумалось мне.

            И как только я собралась, воплотить свою новую идиотскую мыслю в жизнь, ее безжалостно остановила внезапно пришедшая — та, которая умная.

            — Ты что делаешь, дурында? Тебе ж бежать надо.

            Но гаденькая, подленькая мысля, стала сильно напирать, и настойчиво требовать, поцеловать спящего красавца. В неравной борьбе здравая мысль получила глубокий нокдаун и я, наконец, наклонившись, и прижавшись, к той самой — богатырской, обняла и нежно поцеловала моего снежного принца. Пришибленный Мальвин пошевелился, приоткрыл глаза, и лицо у него вдруг стало такое… глупое-преглупое. И…

            — Все. Капец, — подумала я, — угробила мужика, будет теперь мне всю жизнь как имбецил улыбаться. Был парень-мороз, стал парень-морознутый.

            — Ты мне снова снишься, Снежная, — грустно-грустно, вздохнул Арвэн и закрыл глаза.

            — Фух, ну, снежный бог, мать твою, спасибо! Живой и разговаривает. И чего ему там снилось не знаю, но он так улыбался во сне. Вот совершенно улыбательно-обаятельно. Прям вот зацеловала бы до крови! Что я собственно и сделала. Погладив его по щеке, снова поцеловала. А потом снова поцеловала. А потом… Ну короче, я его очень долго целовала. Долго, нежно и… И неизвестно, чем бы это все закончилось, и сколько я бы на нем так сидела, если бы меня, с моего синеглазика, не сдернул подбежавший Кэлвин.

            Зеленоглазая зараза, взвалила меня, как мешок с нехорошими отходами человеческой жизнедеятельности на плечо, и побежала… Быстро-быстро побежала.

            — Куда? А как же? А там же… А жениться? — я брякалась головой о спину Кэла и тянула шаловливые ручки, к оставшемуся лежать на земле Арвэну.

            — Мелкая, ты рехнулась? — орал Кэл. — Ты весь дворец на уши подняла, я еле ноги унес.

            А синеволосик лежал… А меня уносили… И призрачная надежда, что на мне вот сейчас поженятся, опять таяла в туманной дали, как карамелька на языке. И тут до меня дошло: бабки снежные, это что ж такое делается. Упрут. Хороший же мужик, он на дороге не валяется! А там такая богатырская грудь…и кубики… и ниже… тоже есть на что посмотреть…и волосики… синенькие такие, красивенькие. Нет, точно упрут.

            — Броня, — стала орать я бегущему за нами демонозаврику. — Мальвинку, мужчинку, сторожи. Упрут ведь ледяные тетки. А меня… А на мне… он на мне жениться должен. Он обещал… Я вернусь… Я за вами обоими вернусь. Броня. Умоляю. Сохрани отца моих детей. Демонозаврик резко затормозил. Проникся видать, отцом моих детей. Печально посмотрев вслед уносимой мне, Бронька развернулся, и посеменил в сторону лежащего на земле Мальвина.

            Вбежав в какую-то подворотню, Кэл открыл первые попавшиеся двери и затолкал меня внутрь какой-то маленькой комнатки. Поскольку в помещении было совершенно темно, сложно было понять, где мы находимся.

            — Мелкая, что это было? Ты что несла? Какой отец твоих детей?

            — Теоретический, — выла я. — Ты мне опять всю интимную жизнь поломал! Женится на мне уже хоть кто-нибудь, в конце-то концов!

            — Ты что пила?! — чуть не задохнулся от возмущения Кэл.

            — Не пила, не нюхала, — подвывала я, а потом подозрительно так посмотрела на Кэла. — Хотя…Порошочек я какой-то нюхала. Федя подсунул.

            И обидно мне так стало, и начала я выть не хуже Брони, — И все вы мужики сволочи! Один порошки мне в лицо сыпет, другой тащит все время куда-то, а третий лежит как труп и жениться не хочет. А я любви может хочуууу. Большой и чистой. Я уже на маленькую и грязную согласна. Ууууу.

            — Сиди тихо мелкая, — прошептал Кэл, закрывая мне рот рукой.

            А на улице, судя по всему, начиналось светопреставление. Сначала раздался такой жуткий грохот, словно рядом находился громоотвод, и в него молния ударила. Потом завыло так, что стало страшно. За дверью, похоже, разразилась снежная буря, тайфун или ураган. Не знаю, что это было, но оно выло, гремело, стонало и сыпало снег. Причем сильно так сыпало, потому что снег, сквозь щель под дверь, все набивался и набивался, и его уже целая горка была: снежки лепить можно. И это что-то напугало меня и Кэла до ледяных мурашек. Оно завывало как дикий зверь, било по дверям и крыше, толи градом, толи ледяными осколками, скрежетало и ухало, до морозных колик. И прекращать безобразие, это что-то, явно не собиралось. И мне вот даже жениться перехотелось. Да какое там жениться… Я отчаянно хотела домой. Я пикнуть боялась. Да и порошок видать выветрился, радость и эйфория прошла, и теперь мне было жутко и холодно. И сидели мы с Кэлом, как две замерзшие пчелки и не жужжали. А самое ужасное — темно ведь в чулане, и скраэн мой, в темноте, как оленю поросячий хвост. А на улицу нельзя…

            А самое ужасное — темно ведь в чулане, и скраэн мой, в темноте, как оленю поросячий хвост. А на улицу нельзя…

            Я уж думала, что так и окочуримся мы в ледяной ловушке, но через несколько часов буря стала стихать, а затем и вовсе тишина такая наступила, аж в ушах звенело. Просидев еще с пол часика и убедившись, что рядом никого нет, мы с Кэлом попытались вылезти. Попытку, в полном смысле этого слова можно было назвать пыткой, потому что из-за того, что под дверь намело сугроб снега, она никак не хотела открываться. Спустя еще полчаса яростных усилий Кэла, нам удалось приоткрыть дверь и вылезти в щель. Первое, что пришло мне в голову, когда я осмотрелась по сторонам — в Айсдор пришел ледниковый период. Снежные сугробы по колено, тонны сосулек свисающих с крыш, собачий холод и пустота. Город словно вымерз. Как будто неведомая сила пролетела над ним и заковала в ледяные оковы.

            — Что это было? — я смотрела вокруг, и мне было не смешно. Совсем не смешно. Если ледяные, способны на такое, то в случае моей поимки, от Хрустальной гряды действительно ничего не останется.

            — Надо убираться от сюда. Похоже, за тобой гналась вся армия ледяного королевства, — испуганно прошептал Кэл.

            — А ты агорн нашел? — вдруг вспомнила я.

            — Нашел, но забрать не смог. Если бы некоторые сидели, а не устраивали заваруху во дворце, мы бы уже давно дома были, да еще и вместе с ледяным жезлом, — вызверился на меня Кэл.

            И грустно мне так стало. Палку не достала, Броню потеряла, Мальвина пришибла, и так и не женилась. Обреченно взяв в руки скраэн, я обняла зеленоглазого и мы вернулись домой. Предварительно зашли в больницу, что бы наш поход выглядел правдоподобно, и узнали, что пока меня не было, прибегал Скай и опять умудрился поругаться с Мелли. Моего генерала выставили из здания взашей, и сказали, что попасть туда, он может только в одном случае, если его привезут в бессознательном состоянии, или если он внезапно онемеет. Напоследок, докторша и генерал как всегда обменялись любезностями. Генерал заслужил звания — тупой вояка, а Мелли, удостоилась высокой чести быть мымрой.

            Вернувшись во дворец, я до вечера не могла успокоиться, ведь если бы я сидела тихо и спокойно, там, в чулане, то сейчас, я уже бы пиляла ледяную палку и праздновала победу. А с другой стороны, тогда я бы не нашла Броню. И как он там теперь? А Арвэн? Эх, и что ж я за балбеска такая? С этими грустными мыслями я и ушла спать. И снились мне всю ночь — синие глаза моего снежного принца, богатырская грудь, которую я почему-то все время пыталась пощупать, и Броня, весело виляющий хвостом и облизывающий меня своим слюнявым языком.

            За завтраком у меня кусок в горло не лез. Все не могла успокоиться, как я могла, так опростоволоситься, ведь счастье было так близко. От грустных мыслей отвлекли снежинки.

            — Что это ты сегодня Красотка с утра подозрительно тихая? — спросила Пухлик.

            Красотка, нервно теребила край скатерти и почему-то все время с опаской смотрела на потолок.

            — А и правда, — улыбнулась я. — Что же ты нам с утра все светские новости не рассказываешь. Непорядок. Уже одиннадцать, а королева не в курсе, кто на ком женился, кто с кем развелся и что на этот раз стырили у сэра Готби?

            Снежинки дружно стали смеяться.

            — А у нее анфан терибль с утра случился, — хихикала Ежик. — Сорока забыла сплетни принести. Вот и не чего рассказывать.

            Красотка тем временем, снова опасливо посмотрела наверх, а потом жутким голосом спросила меня:

            — Хозяйка, а у нас крыша прочная?

            Я подняла глаза к потолку, потом недоуменно посмотрела на снежинку.

            — Да как бы никто не жаловался, до сих пор. А тебе зачем?

            — Опасаюсь, — шепотом сказала Красотка, и снова затравленно посмотрела наверх.

            — Чего ты опасаешься? — удивилась я.

            — Что бы она на нас не упала, — все таким же перепуганным голосом сообщила Красотка.

            Пухлик облегченно вздохнула, — Фух, я уж думала, что-то серьезное случилось, а у тебя опять какие-то глупости Красотка.

            — Это не глупости, — возмутилась мелкая сплетница. — Это анфан терибль, просто полный и окончательный анфан терибль. И с нами такое тоже может случиться. Надо немедленно позвать дезинсектора.

            — Кого? — стакан с соком чуть не выпал из моих рук. Какого еще дезинсектора?

            — Главного по крышам, — не унималась Красотка, все так же глядя в потолок.

            — Архитектора, — сердито буркнула Пухля.

            — Вот, вот и архитектора тоже, — тараторила Красотка. — Надо немедленно позвать всех главных по крышам: и архитекторов, и дезинсекторов, а то мало ли что…

            — Ты бы Красотка, поменьше словари читала и сплетни слушала, — недовольно скривила рожицу Пухля. — А то, как бы конфузу не вышло. Позовем дезинсектора, и тебя, вместо снежного таракана, вытравят отсюда.

            Я и снежинки стали громко хохотать.

            — Смейтесь, смейтесь, — обиженно фыркнула Красотка. — Вот когда вам на голову крыша свалится. Тогда вам будет не до смеху. И не говорите, что я не предупреждала.

            Я перестала смеяться и очень удивленно посмотрела на сердитую маленькую модницу.

            — А почему это она нам должна на голову свалиться?

            — Ну, ледяным же свалилась, — голосом полным негодования и гнева сообщила Красотка.

            А вот с этого момента поподробнее, подумалось мне, и я так мило и ненавязчиво поинтересовалась:

            — И что там у ледяных за анфан терибль?

            Красотка мгновенно заглотила наживку, и стала тарахтеть как из пулемета.

            — Помните, я вам говорила, что ледяной король дом строит невесте? Так все… Нет крыши.

            Потеряшка широко открыла глаза и часто-часто ими захлопала.

            — Что значит, нет?

            — Снесло, — торжественно объявила Красотка. — Сорока так и сказала:-«Крышу у короля снесло».

            Ну да, учитывая, что у них вчера делалось, так там не только крышу, там пол королевства должно было снести, почему-то подумалось мне.

            — Такой конфуз, такой конфуз, — продолжала тарахтеть Красотка. Она ему собачку, а он ей дом без крыши. Моветон. Полнейший моветон.

            А вот теперь я уже совершенно ничего не понимала.

            — Какая собачка, какая крыша?

            — Ну как же, — стала объяснять тупой мне, Красотка. — У ледяного короля сегодня день рождения, говорят, ему невеста подарила такую симпатичную собачку… Правда у нее три рога зачем-то. И вообще, я не понимаю, что у нее за нездоровая любовь к рогам. Королю — рога. Собачке — рога.

            — Это потому что она — корова! — взвизгнула я, и стала носиться по комнате в приступе и паники. А в голове у меня были сумбур и каша.

            Уперли! Я так и знала! Нет, ну нормально? Броню уперли!!! И что за моду взяли, брать все, что плохо лежит? Ой, мамочки, а там же… Мальвин то, тоже лежать остался. И так плохо лежал, ой как плохо лежал…И пуговички я сама ему расстегнула… Нате…Смотрите… Берите ледяные тетки… Вот дура. Если Броню украли и подарили, то на богатырской груди и кубиках, уже точно женилась какая-нибудь ледяная нахалка. И чего ж делать то?

            И тут меня злоба взяла, совершеннейшая. Люди добрые! Это что ж такое делается? Мамы меня лишили. Папик… вообще молчу — козел ледяной со змеюкой. Полжизни прожила незнамо где, и незнамо с кем. Демонозаврика стырили. И только жениться собралась, мужика и того уводят. Ну, все, держитесь ледяные гады. Я вернусь! Вот сейчас возьму и вернусь! Броню заберу. А вместе мы сила! Забодаю всех ледяных придурков, найду Арвэна и стырю. Вот подло и нагло всех стырю: и синеволосика и Броню. А короля ихнего… Вот чем его породили, тем я его и убью! Агорном в смысле… Возьму его лядяную палку и как дам… И женюсь… На синеволосике…Или он на мне. Не важно. И будем мы жить долго и счастливо.

            И я понеслась…

            Снежинки сорвались с места и ринулись за мной.

            — Хозяйка ты куда? — пискнула Потеряшка.

            — В библиотеку, — топнула ножкой злая я.

            — А одежда тебе зачем? — спросила Пухля видя, что я натаскиваю на себя меховой палантин.

            — Моль ловить буду, снежную, — отмахнулась я от снежинки. — На живца.

            Влетев в библиотеку, я захлопнула дверь перед самым носом у малышни. Потом, подумав что я погорячилась- открыла. Мои фрейлины висели в воздухе с раскрытыми ртами и хлопали глазками, недоуменно меня разглядывая.

            — Никому не входить, — рявкнула я. — Буду проводить дезинсекцию. Красотка в курсе.

            И я снова захлопнула дверь. Потом опять постояв и подумав, я закрыла дверь на замок, потом подвинула к двери стул, потом подвинула тумбочку, потом поставила на тумбочку вазочку, для надежности. Потом посмотрев на бардак который я устроила, махнула рукой. Если моему генералу вздумается выбить дверь, то эта куча хлама ему не помеха. Достав из книги мамин ромбик, я, трижды поплевав через левое плечо, на всякий случай, заглянула в медальон и провалилась в пространство.

Глава 8. Женительная

Я вышла на улице заполненной толпами народа. Еще вчера Айсдор был похож на глыбу льда в пустынной Арктике, а сегодня город преобразился, словно по волшебству. Яркие сверкающие гирлянды украшали фасады домов. Сотни разноцветных фонариков свисали с блестящих крыш. Город был снова чистым и светлым. Удивительно, но от вчерашней бури не осталось и следа. Ни снега, ни сосулек, ни сугробов по колено, что сильно заставило меня усомниться в своих умственных способностях. Тряхнув головой, я отбросила прочь сомненья и решительно вскинув голову направилась прямо к дворцу. Чем ближе я подходила, тем труднее было пробираться сквозь людскую лавину, пришедшую поприветствовать короля.

            — Куда прешь? — толкнул меня локтем какой-то дяденька, потом окинув взглядом с ног до головы, вдруг стал расшаркиваться и извиняться, — простите сиятельная свенна не признал.

            Пожав плечами, я двинулась вперед. И что странно, я вот все шла и шла, а толпа расступалась предо мной как море перед Моисеем.

            — Не зря я шубку надела, — подумалось мне. — Все-таки выгляжу респектабельненько.

            Я вышла прямо к ограждению, отделявшему длинный проход из дворца, устланный красной ковровой дорожкой, от собравшихся поглазеть на ледяного короля зевак.

            — Ну и где тут ваш король? — спросила я, сиротливо жавшихся от меня поодаль граждан. Они почему-то моего воинственного настроя не подхватили, а даже наоборот… Осторожненько так сделали от меня шаг назад. Правильно! Бойтесь! Я тут вообще-то с разрушительно освободительной миссией пришла. И тут загремели фанфары, заиграла музыка, откуда-то сверху стали сыпаться сверкающие бумажки. По толпе нарастающей волной прошелся гул. А потом она захлебнулась в криках и аплодисментах.

            Там, по проходу, навстречу ликующей толпе шел ОН — ледяной король Арвэнгар. Мой нежный, мой родной, мой любимый мужчина с синими как море глазами. Мне показалось, что у меня выбили землю из под ног, отобрали воздух, ударили так больно, что эта боль медленно и верно разрывает меня на части. Я смотрела и не могла поверить, что мой Арвэн и ледяной король — это один и тот же человек. Какая же я дура. Влюбленная глупая дура. Как можно было не догадаться ведь это так очевидно. Арвэн- сокращенно Арвэнгард. Но я, увлеченная своей идеей возмездия, не смогла сложить в своей тупой голове два плюс два. О, как жестоко я наказана.

            Слезы…отчаянные, горькие, злые, жгли мне лицо. Как же так? Зачем? Почему? Почему меня угораздило влюбиться в того единственного, которого мне нельзя любить. А он шел легко, гордо, грациозно. Мой снежный принц, мой ледяной король, моя немыслимая, невозможная любовь…Шаг…и он, вдруг, застыл изваянием. Резкий поворот и взгляд бездонных синих глаз смотрит на меня в упор. Нашел… Узнал…Едва уловимое движение и меня сжимают в крепких объятьях. Ты быстрый, как ветер, мой снежный принц. Какой же ты быстрый…

            — Ты плачешь? Почему? — тихий голос Арвэна рвет мое сердце в клочья.

            Я не знаю, что ему сказать. Я просто смотрю на него и плачу, понимая, что возможно вижу его в последний раз. Мне нельзя… мне нельзя на него смотреть.

            — Посмотри на меня, Снежная моя! Почему ты плачешь? Ладони Арвэна обхватывают мое лицо, заставляя смотреть ему в глаза.

            Его голос как изощренная пытка, он мучает меня, как наркотик проникает в кровь и отравляет любовью. Его руки…такие теплые, такие нежные такие… Сил нет… И я сдаюсь на милость победителя:

            — Я люблю тебя, — и мой голос захлебывается в вырывающихся из меня рыданиях.

            Какая удивительная, и завораживающая взгляд улыбка, появляется на его лице, словно луч солнца в хмурый день: теплый, нежный, как светлая охра или янтарь.

            — Неужели все так плохо? Снежная? — Этот странный вопрос выводит меня из ступора. Я изумленно сморю на него. Я не понимаю, о чем он меня спрашивает.

            — Это так ужасно, любить меня? Почему? — лицо моего синеволосого принца вдруг становится таким печальным.

            — Ты король!!! Ты ледяной король, Арвэн!? — вырывается у меня истерический крик.

            — Представляешь, сам в шоке, Снежная моя, — и мой принц, начинает весело смеяться и кружить меня на глазах у застывшей и изумленной публики.

            Он шутит. Господи, он еще и шутит! А мне выть хочется от боли и отчаянья.

            — У тебя день рождения, — всхлипываю я. — А у меня нет для тебя подарка.

            Он смотрит на меня ласково, тепло, завораживающе.

            — Ты мой самый лучший, самый дорогой, самый желанный подарок! Моя Снежная. Моя любимая.

            И мой ледяной король, наплевав на приличия, этикет и тысячи собравшихся на площади людей, подхватил меня на руки и взмыл в воздух снежным вихрем.

            Меня несли… навстречу яркому белому свету, под звуки нежной льющейся из пустоты пространства музыки, и под ногами Арвэна сверкала и переливалась земля, и в воздухе искрились призрачные колышущиеся волны, словно мы шли навстречу северному сиянию. А вокруг, все вспыхивало мерцающими серебряными огоньками. И в глазах моего снежного принца горел огонь…Синий, жаркий, заколдовывающий.

            Он шепчет, глядя мне в глаза какие-то нежности, непрестанно целуя мое мокрое от слез лицо, волосы, шею, плечи… Он такой нежный, такой страстный, такой пылкий, такой невероятный…Мой враг. Мой ледяной король. Мой любимый ледяной король Арвэнгард.

            И все было так неизбежно и так правильно…И шорох падающего на пол платья. И вкус терпкого поцелуя на моих губах. И ласковое прикосновение таких сильных, мужских рук. И холод простыней, касающихся моей обнаженной спины. И боль от первого проникновения. И жар его тела на моей раскаленной коже. И горячие, безумные ласки, заставляющие меня умирать и рождаться в объятьях мужчины с синими, как море глазами. И мы летали…Мы дотрагивались до звезд. Мы взрывались ярким фейерверком криков и стонов. Мы падали… Окунаясь с головой в бездну под названием страсть. Мы танцевали вечный, как вселенная, танец по имени любовь.

            Это было так похоже на волшебный, сказочный сон, лежать в кольце его рук, ощущать на себе его тяжесть и чувствовать, как его горячее дыхание шевелит мне волосы у виска.

            — Держи меня крепче, мой ледяной король, не отпускай меня, — я умоляю Арвэна, целуя его любимое лицо, обнимая и прижимаясь к нему так близко и крепко, как только могу, пытаясь вложить в свой поцелуй все то, что не могу выразить словами.

            — Люблю тебя…Моя родная, моя нежная, моя Снежная… Я люблю тебя… И нежность в его взгляде размазывает меня, она убивает меня, рвет на части. И эти алчные, жадные губы, пьющие каждый мой вздох. От них нет спасенья. И я проваливаюсь в бездну его синих глаз. Я тону… Я тону и не хочу возвращаться.

            — Я люблю тебя, я так тебя люблю, — шепчет мой мужчина, покрывая поцелуями каждый дюйм моего тела. И его дыханье становится моим. И мир снова кружится в бешеном танце наших сгорающих от желания тел. И меня качает ласковое море неги, унося теплой волной, туда, где нет места для сожалений и слез, туда, где нет боли и отчаянья, туда, где есть только он и я, и наша искренняя и такая невозможная любовь.

            — Почему ты плачешь, любимая? Я сделал тебе больно? — спрашивает Арвэн, невесомо целуя мое плечо, и осторожно перебирая пряди моих волос.

            — Нет. Все хорошо. Это слишком хорошо, что бы быть правдой, — шепчу я, проводя ладонью по такой родной и любимой щеке.

            — Чего ты боишься, Снежная моя?

            — Я не пара тебе. Ты ледяной король. А я…

            Шшш, — Арвэн накрывает мои губы своим поцелуем. — Глупости. Единственная не пара ледяному королю — это скользящая. А твой титул и состояние, для меня не имеет никакого значения. Я люблю тебя. И я женюсь на тебе, будь ты даже самой бедной девушкой в королевстве.

            Если бы ты знал мой король, что только что, ты своими руками вставил мне нож в сердце.

            — Почему скользящие вам не пара? — обреченно спросила я.

            — Потому, что наш союз всегда будет несовместим с жизнью. Кто-то должен будет погибнуть, — Арвэн грустно улыбнулся и его обжигающие поцелуи заскользили по моей обнаженной груди.

            — А если бы ты полюбил скользящую? — не могу успокоиться я.

            — Я никогда не полюбил бы скользящую. Я слишком сильно люблю жизнь, и я слишком сильно люблю тебя, — шепчет Арвэн в мои полураскрытые губы.

            Больно. Господи. Почему так больно? Зачем мне это? За что? Я смотрю в его глаза…Синие, завораживающие, и я вижу в них свое отражение…

            — Я тоже слишком сильно люблю тебя. Слишком сильно, что бы жертвовать тобой… Мне пора… Прощай мой снежный принц, мой ледяной король, моя невозможная любовь, — шепчу я обнимающему меня мужчине, и прежде чем провалиться в омут его бездонных глаз, я вижу как в них, наконец, загорается понимание того, кто я такая.

            — Тыыыыыыы… несется мне вслед. Ну, вот и все.

            Меня выбрасывает в центре пустой тронной залы — обнаженную, несчастную, со спутанными волосам и распухшими от поцелуев Арвэна губами. Я закрываю лицо руками в приступе накатывающей истерики, и мой душераздирающий вопль эхом отражается от стен дворца:

            — Неееет. Почему? Почему? — все время повторяю я, не в силах сдерживать рвущиеся из меня рыдания. — За что?

            — Элли! Чужой громкий окрик, заставляет меня вздрогнуть и обернуться. Скай… Он мчится ко мне, на ходу снимая свой плащ, укутывая в него мое дрожащее тело.

            — Кто? Элли, кто это сделал?

            Он смотрит на меня, и я вижу, как плещется в его глазах боль и отчаянье. Я протягиваю руку и глажу его по щеке.

            — Никто, Скай. Я сама, я сама во всем виновата, прости… — и я, снова захожусь в истерике, обнимая моего генерала за шею и рыдая у него на груди.

            Теплые губы мужчины касаются моего виска, сильные руки обнимают так нежно.

            — Мне все равно Элли, слышишь? Все пройдет. Все пройдет милая. Я люблю тебя, моя королева, что бы ты ни сделала, какую ошибку не совершила бы. Я буду любить тебя так сильно, что ты забудешь что такое грусть и отчаяние, я буду любить тебя так искренне, что ты никогда не вспомнишь что такое боль и разочарование, я буду любить тебя вечно…Я всегда буду рядом…Никогда тебя не оставлю…Элли, милая, хорошая, ты меня слышишь?

            Я слышала, о Господи, как же больно было слышать…Что я наделала. Я все разрушила. Это все я… Я рыдала на груди моего генерала, оплакивая свою и его разбитую жизнь, а он все сильнее обнимал меня, пытаясь отдать мне свою силу и веру, стараясь излечить мою истерзанную душу своей любовью. Я не знаю, сколько мы просидели так, обнявшись на полу. Я потеряла счет времени, я ничего не понимала, я ничего не видела, я ничего не чувствовала кроме кромсающей мое сердце боли… Скай поднял меня и понес прочь из пустоты давящей на меня комнаты. Голоса…Они как во сне. Кто-то зовет меня, кажется Латти, и смотрю на нее сквозь пелену слез. Мир вокруг расплывается серым калейдоскопом. Откуда-то из темноты выплывает лицо Кэла, он почему-то не похож на себя…У него дрожат губы. Он что-то шепчет мне… Я не понимаю. Спасительный мрак забвения протягивает мне руку, и я падаю, проваливаюсь в темноту.

            Мне снился сон… Мой вечный кошмар… Душераздирающий крик, звон разбитого стекла… Я вскакиваю на постели, с мокрым от слез лицом и сердцем, бьющимся в груди израненной птицей. Вся нелепость произошедшего, снова накатывает на меня с сокрушительной силой. Что я наделала? И слова Арвена, что кто-то из нас должен будет умереть, обрушиваются на меня снежной лавиной. Я сижу на постели обняв себя рукам и не знаю, как мне жить дальше. Я не могу тебя ненавидеть мой ледяной король. Я не могу желать тебе зла. Я не могу желать тебе смерти. Я вообще не могу причинить тебе никакого вреда. Зачем? За что? Я просто тебя люблю, и не знаю, что мне делать с этим чувством. Господи! Я запуталась. Как же мне хотелось убежать куда-то… На край света…Что бы не видеть, не помнить, не знать. И озарение приходит как вспышка света. Ведь все так просто… Мне нужно вернуться домой, туда, откуда я пришла. И все забудется, исчезнет, вернется на круги своя, и тогда не придется ни кем жертвовать. И я приняла решение, единственно правильное которое мне пришло в голову…

            Зинка прилетела через полчаса. И наверно хорошо, потому, что в этот момент, мне так нужно было, просто уткнутся в ее плечо, и выплакаться. Словно поняв, что произошло что-то непоправимое всегда болтливая и дотошная подруга, молча гладила меня по голове и ни о чем не спрашивала. О, как же я была ей за это благодарна. Рассказывать историю о том, где я была, и что со мной произошло, было выше моих сил, это все равно, что прожить ту жизнь заново, а я отчаянно все пыталась забыть.

            К вечеру реветь я перестала. Только в душе расползалась такая пустота, словно тьма там непроглядная, да марево серое.

            — Снежок, ты бы больничный взяла, да пару дней отлежалась, — Зина, заботливо налила мне чаю и, порывшись в моих запасах, сварганила пару бутербродов.

            — Не хочу, Зинуля. Одной в пустой квартире еще хуже. А на работе люди без конца снуют. Хоть как-то отвлекают, — тяжело вздохнула я.

            — Снежок, а ты чего раскисла? Маму вспомнила?

            Я горько усмехнулась, — Да Зинуля, ты уж прости, что так напугала.

            Интересно, кем была та женщина, что вырастила и воспитала меня? Та, которую я всю жизнь считала своей родной мамой. И как я сюда попала, если мою мать убили? Наверно я этого так никогда и не узнаю. А нужно ли? Да и какая теперь разница?

            — Зин, — вдруг вспомнила я. — Ты не сходишь со мной в одно место? Тут дом на соседней улице… мне женщине деньги и тапочки вернуть надо.

            Подруга радостно закивала головой, — Заодно и проветришься.

            Я прихватила тапки, сумку с кошельком, а затем мы с Зинулей пошли делать доброе дело. Ну, вернее, я пошла, отдавать долги. Дом нашли быстро, и как только я собиралась закинуть деньги в почтовый ящик, в подъезд вошла та самая тетенька. Глаза у нее, опять стали по пять копеек, лицо округлилось и приобрело стойкий зеленоватый оттенок, а потом, грузная мадам, тыча в меня пальцем, стала заикаться:

            — Тттт-тттрупп, — и грохнулась в обморок.

            — Сама ты труп, — обиделась Зинка, вытаскивая у меня из рук теткины шлепки и заботливо подкладывая их ей под голову. — Нет, Снежок, ты, конечно, сейчас ужасно выглядишь, но не настолько что бы тебя с мертвяком перепутать.

            Я наклонилась и всунула в руку бессознательно растянувшейся на полу мадам полтинник.

            — А она не так уж и ошиблась, — буркнула я подруге. — Я себя сейчас так и чувствую — живым трупом.

            — Ты сейчас придешь домой, отоспишься, а завтра утром будешь опять красавица, — утешала меня Зинуля, провожая до дома.

            К сожаления Зина оказалась не права. Уснуть то я уснула, наверно сказались пережитый шок и тревога, но выглядеть на утро лучше я не стала, потому что когда пришла на работу и столкнулась с начальником, первое что он у меня спросил было:

            — Что у вас с лицом Белецкая?

            — Чем вам мое лицо не нравится, Григорий Андреевич? — хмуро огрызнулась я

            — С таким лицом Белецкая, только лекции по некромантии читать, — хмыкнул начальник и одарил меня суровым взглядом. Зря он меня трогает в таком состоянии. Откровенно хотелось нахамить.

            — Так я по ночам, у Перумова музой подрабатываю. Не знали?

            Григорий Андреевич окинул меня долгим оценивающим взором, потом покачав головой, выдал:

            — Иди сегодня в отдел фэнтэзи. Самое оно. В крайнем случае, будешь под ведьму косить.

            Я юмор начальства, конечно, оценила, и хотела ему ответить:

            — А не пошли бы вы в отдел оккультизма и магии, — но потом почему-то жалко его стала, а вдруг не вернется. Там сатанисты регулярно ошиваются. А у начальника внешность колоритная: одним словом — упырь. Самое оно для ритуалов, поэтому, я, молча развернувшись, поплелась куда послали.

            Стоя возле стеллажей с книгами, я все думала: — «Какая горькая насмешка судьбы». Ведь столько раз, читая фэнтэзийные истории, я мечтала попасть в волшебный мир. Даже представляла себя, то феей, то эльфой, а в реальности все оказалось, так грустно и безысходно. Я смотрела на людей рывшихся на полках, жадно перелистывающих хрустящие страницы и восторженно улыбающихся, когда находили что-то интересное, и мне было их жаль. Жаль, что они никогда не смогут понять, каково это на самом деле, жить в фантастическом мире. Хотя для меня он не был фантастическим, скорее реальным, более реальным, чем тот, в котором я теперь находилась. Мне больше не хотелось читать книги. Наверное, я боялась открыть одну из них и найти в ней историю похожую на мою.

            А дальше, дни понеслись непрерывной чередой. Дом-работа, работа-дом. Зинка, понимая, что со мной что-то не так, постоянно пыталась меня отвлечь. Стала через день в гости ходить, да еще и детей своих следом таскать. А мне от этого еще хуже становилось. Нет, малышня у нее замечательная: озорная, шустрая, веселая. Девчонка просто красотка, а мальчишка на троллика маленького похож. Лопоухий, и волосы все время дыбом стоят, как после разряда двести двадцатью. Хотя, кто его знает, учитывая, что после их прихода в моей квартире полный погром, может он и сует пальцы в розетку регулярно. Просто когда я смотрела на Зинулиных детей, все с тоской думала о том, какими могли бы быть мои. Вот и сейчас, детвора бегала по квартире — шумела, дурачилась, резвилась, а я, закрыв глаза, представляла себе маленькую синеглазую девочку с голубыми волосами, похожую, на самого красивого на свету мужчину. Слезы сами собой стали медленно скатываться по щекам.

            — Снежок так нельзя, — перервала мои мысли подруга. — Может тебе мужика найти, на тебя смотреть грустно. Я усмехнулась не без доли иронии и сарказма.

            — Уже нашла.

            — Так чего ты плачешь, или…он что, тебя бросил? — Зинка закрыла рот рукой, вдруг прозрев от неожиданной догадки.

            — Я сама его бросила, Зинуля, — успокоила я подругу.

            — Почему?

            — Он оказался героем не моего романа.

            — Так найди другого, — тут же оживилась подруга.

            — Не хочу другого, Зина. Я вообще больше никого не хочу, — мне даже думать противно было, что ко мне может дотрагиваться кто-то другой, кроме Арвэна.

            Воспоминания о нем были такими живыми, яркими, теплыми. Он снился мне ночами…Его голос, улыбка, руки, его горячее дыхание на моем виске. День за днем, я загоняла себя в глухой угол. День за днем я даже не пыталась сопротивляться опутывавшей меня черной паутине отчаянья и тоски. Я просто плыла по течению. Утром шла на работу, вечером приходила домой. Я забывала поесть, я перестала читать книги, я превратилась в тень…свою собственную тень. Я ходила по улицам как неприкаянная, не в силах собрать воедино осколки своего разбитого сердца. Для меня все здесь было чужим. Чужие, безликие люди вокруг… Дороги, ведущие в никуда… Холодное солнце… Злая осень, засыпающая меня мертвой листвой. В этом мире минуты тянулись как день. В этом мире не было того единственного, ради которого мне вообще хоть что-то хотелось — моего любимого ледяного короля.

            Я привыкла жить с этой болью. Я привыкла к черной бездне, растущей в моей душе. Так страшно, но я привыкла к тому, что день за днем, минута за минутой не находя смысла в жизни, я медленно умирала.

            Я каждый день стояла у зеркала часами и просто смотрела на него. Это была какая-то болезненно нездоровая зависимость приходить к нему, зная, что стоит мне одеть скраэн, посмотреть сквозь отражение, скользнуть в грань, и все изменится. Я вернусь туда, где мне место, где меня любят, где я нужна, желанна, необходима. И там…Там живет мое сердце…с синими как море глазами и совершенно невероятным цветом волос. Потянувшись рукой к сверкающей поверхности зеркала, я не удержалась и дотронулась до него рукой. По стеклу поползла морозная вязь, словно паутинка из трещинок. Раздался серебряный звон, и от заиневевшего узора отделилась хрупкая снежинка, ярко мигнув она обернулась вокруг своей оси и перед моим лицом зависла Потеряшка. Я стояла раскрыв рот не смея поверит, что это мне не сниться и что это действительно она.

            — Хозяйка! — пискнуло снежное чудо. — Я тебя нашла. Маленька снежинка прилипла к моему лицу, заикаясь и всхлипывая. А я находилась слабо говоря в шоке. Нет, это даже не шок был, а полный снежный сугроб. Вот по самые нехочу.

            — Ты как здесь? Ты что здесь? — только и смогла промямлить я.

            — Хозяюшка, хозяаа-юуушка, — выла Потеряшка. — И на кого ж ты нас покинула? И что же нам сиротинкам без тебя делать? Так худо без тебя хозяюшка. Так худо…Латти все время плачет, обнимает твои платья и в окно смотрит. Она каждый день ждет, что ты вот-вот появишься. Скай… он пил… целый месяц пил, после того как ты исчезла, мы его никогда таким не видели. Он бродит как тень по замку, от него половина осталась. А Кэл, он притащил в «Крыло голубки» какого-то жаба и просил при всех у него прощения. И стихи читал, дурацкие стихи… А еще он плакал на крыше. Никто не видел, а я видела, как он плачет. Мы все скучаем по тебе хозяйка. Пухля ни на кого не ворчит. У Ежика все колючки поникли. Солнышко перестала всем светить. Красотка ни с кем не разговаривает и перестала за собой следить. А я…Я люблю тебя хозяйка, — и маленькая снежинка бросилась ко мне на грудь, обнимая всеми своими маленькими лапками.

            — Я тоже тебя люблю, я так тебя люблю Потеряшка. Я всех вас очень люблю…ты представить не можешь как. И я скучаю…я дико скучаю… и за грядой и за Кэлом, и за Латти, и за Скаем, и за вами мои маленькие.

            Я плакала. Навзрыд. Некрасиво, размазывая слезы и вытирая распухший нос. Слезинки как горошины скатывались по лицу, падая на платье и расплываясь мокрыми кляксами

            — Так вернись! И мы все будем счастливы! — Потеряшка стала вытирать мои заплаканные глаза.

            — Не проси меня об этом Потеряшка, я не вернусь. Я не могу…Не хочу…Это выше моих сил, видеть, как любовь в его глазах обращается в ненависть. Это выше моих сил просить его пожертвовать собой ради меня, я слишком сильно его для этого люблю.

            — Кого? Ская? Так ведь он тоже тебя любит хозяйка, — снежинка смотрела на меня с надеждой, наивно полагая, что причина моего побега заключается в генерале Виларе.

            — Нет, моя маленькая, мне нельзя возвращаться, потому что кому-то из нас придется умереть или королю Арвэнгару или мне.

            Потеряшка от ужаса округлила глаза, прикрывая лапкой рот.

            — Ледяной король?! Ты полюбила ледяного короля?!

            Я обреченно кивнула головой, а Потеряшка вдруг стала носиться по комнате туда-сюда, что-то бурча себе поднос, наконец, остановившись, выпалила:

            — Теперь понятно, почему он напал на Хрустальную Гряду.

            Сердце сжалось от предчувствия чего-то страшного и нехорошего.

            — Кто напал на Гряду?

            — Король Арвэнгар! Ледяные кланы окружили горы, но перейти через них им не позволяет наша армия и Скай. Они требует выдать тебя. Они держат нас в осаде уже третий месяц. Наша армия нуждается в тебе королева Эллария.

            Я отчаянно замотала головой. Нет, этого не может быть. Арвэн не мог так поступить. Зачем? Или мог? Что он там говорил про скользящих? Кто-то должен будет умереть… значит, он решил, что это буду я. Ужас, словно удавка, сдавил мне горло не давая дышать. Мне нужно было выйти. Стены давили на меня. Этот мир давил на меня.

            — Я…Мне нужно выйти. Пройтись…Я скоро вернусь, Потеряшка. Ты посиди пока тут. Я взяла ключи и вышла из дому. Я не знаю, сколько времени я бесцельно бродила по улицам, но когда я вернулась, в квартире громко работал телевизор. Я вошла в зал и замерла, удивленно разглядывая открывшуюся глазам картину: Потеряшка, с раскрытым ртом смотрела по телевизору «Властелина колец» в гоблинском переводе.

            — Мелкая, а ты как…?

            — Тссс, — Потеряшка приложила палец к своему снежному ротику и увлеченно продолжала смотреть дальше.

            Улыбнувшись, я села рядом и стала разглядывать снежинку. Как же я соскучилась за ней. Да и за всеми остальными. Я долгие месяцы, упорно пыталась отгородиться от действительности. Я залезла в свою ракушку и закрылась от всего мира. Совершенно забыв о тех, с кем моя жизнь теперь была неразрывно связана, а я просто взяла и наплевала на них. День за днем упиваясь собственной болью и несчастьем, я ни разу не подумала о том, что тоже причиняю боль тем, кто меня любит. И им вероятно гораздо хуже, чем мне, потому что все они, сходят с ума от неизвестности и тревоги, не зная, где я и что со мной. Как я могла так поступить?

            Потеряшка громко вздохнула, и, повернувшись, изрекла:

            — Эх, жалко Красотка не видит. Тут столько красивых слов. Ей бы понравилось.

            — Думаю, она нашла бы этот фильм анфан терибль, — засмеялась я. — Тут же гоблины, орки, зло, смерть, кровь, а у нее натура тонкая и возвышенная.

            — Нет, ей бы понравилось, — уверенно отвергла мои слова Потеряшка. — Тут так много храбрых, мужественных и благородных людей и существ. Они все, борются и сражаются за то, во что верят, а это так манифик.

            И вдруг стыдно так стало. Мне показалось, что в словах Потеряшки прозвучал упрек, что я сложила руки и сдалась без боя. Я бросила тех, кто в меня верил и любил. Оставила их в тот момент, когда больше всего была им нужна.

            — А фильм это что, такой мир, вроде нашего? — поинтересовалась Потеряшка.

            — Нет, милая это не по-настоящему. Сначала один человек написал книгу. Ну, вроде тех, что в библиотеке Хрустальной гряды стоят. А потом, по этой книге сняли фильм. Так что, все это вымышленное: и герои, и мир, и сюжет.

            — Это ты так думаешь, — вдруг обиженно засопела Потеряшка. — Может где-то все это есть, и гоблины, и орки, и хоббиты и эльфы. А вы — люди, о них не знаете. Мы же есть! Гряда есть. Скользящие есть. И я есть! Просто обо мне и Хрустальной гряде никто книжки не написал, но это не значит, что нас нет!

            Эти слова Потеряшки заставили меня вздрогнуть и словно очнутся ото сна.

            — Как я могла забыть! Есть! Потеряшка, миленькая. Есть книжка, — и я бросилась к шкафу с книгами, нервно дергая все, что попадалось под руку.

            Альбом с фотографиями вывалился, и снимки разлетелись по полу, устилая ковер разноцветными картинками. Но меня это мало волновало. Я как ненормальная рылась по полкам в поисках той единственной книги, которая в корне изменила всю мою жизнь. И когда я ее нашла, я готова была танцевать и кричать.

            — Хозяйка, тебе плохо, — испугалась за мое душевное состояние снежинка.

            — Нет, милая, мне хорошо, все теперь будет хорошо, — иступлено повторяла я.

            Я схватила книгу и торопливо стала перелистывать страницы. Шок…Я читала сценарий собственной жизни. От начала и до конца. Вернее не до конца, потому что последние страницы были пустыми. Эту историю писала я сама, и только от меня зависело, каким будет ее финал. Мне нужно было вернуться. Вернуться и дописать историю Хрустальной Гряды и свою собственную историю. Какой бы она не была, но это моя жизнь и только я, вправе решать, что правильно или не правильно. И если я совершу самую большую ошибку в своей жизни, то это будет мой выбор, и мое решение.

            — Потеряшечка, ты посмотри телевизор, а мне нужно кое-что сделать, а потом мы с тобой вернемся домой.

            Снежинка бросилась на меня, обняв всеми своими лучиками.

            — Я знала. Я верила, что ты нас не бросишь. А когда мы пойдем домой?

            — У меня тут подруга есть. И если я поступлю с ней, так как с вами, она с ума сойдет, да еще и весь город на уши поднимет, разыскивая меня. Мне нужно попрощаться, — объяснила я малышке и пошла, звонить Зинке.

            Подруга примчалась мгновенно, учитывая мое состояние последние месяцы, бедняга решила, что у меня опять истерика. Когда она вошла в зал и увидела разбросанные по полу фотки, тут же стала причитать:

            — Снежок, так нельзя. Я понимаю, что ты скучаешь по маме, но думаю ей там плохо от того, что она видит, как ты страдаешь.

            Зина подняла с пола один из снимков на котором, мы с мамой сидели обнявшись, и улыбались.

            — Красивая она у тебя была, только вы с ней совсем не похожи, — грустно констатировала факт Зинуля.

            Я вытянула из рук подруги карточку и с нежностью посмотрела на женщину, которая меня вырастила и воспитала. И чем дольше я смотрела, тем больше в моей душе росла неясная тревога и смятение. Догадка пришла как удар молнии — глаза! Я видела эти глаза! Зеленые, раскосые, с хитринкой. Это были глаза ледяной змеи сидевшей на ноге короля Эркара. Так вот как я попала в этот мир! Меня спасла верная спутница отца. И вот теперь, я уже ничего не понимала. Вернее понимала…Понимала, что в той истории, что произошла с моими родителями слишком много черных пятен. И это еще сильнее убедило меня в том, что мне следует вернуться.

            — Зинуля, — обратилась я к подруге. — Я тебя позвала не потому, что мне плохо. Я позвала тебя, что бы попрощаться.

            — Ты что удумала Снежка, — испуганно вскрикнула Зинка.

            Я тепло улыбнулась и обняла мою сердобольную, добрую самаритянку.

            — Ничего я не удумала. Ты только в обморок не падай сразу, — предупредила я подругу и позвала Потеряшку.

            Мелкая вылетела из соседней комнаты и на глазах у ошарашенной Зинули прицепилась к моей щеке, а потом смачно поцеловала меня в нос.

            — Хозяяяюшка, — довольно потянула снежинка, и у Зинки отвалилась челюсть. Честно-честно. Совершенно натурально отвалилась. Она так и сидела пару минут в позе зомби, пока Потеряшка летала вокруг нее и обмахивала лапками.

            — Хозяйка, — снежинка перепугано покосилась на меня, — а у нее, что, теперь тоже гамнезия?

            Я пошла на кухню, налила в стакан воды и, отпив глоток, окатила Зинулю импровизированным душем. Потом, усевшись рядом, стала рассказывать ей всю свою историю приключений от начала и до конца. Зина переваривала все сказанное мной долго и мучительно, и если бы не мельтешащая у нее перед глазами Потеряшка, то наверно и вовсе не поверила бы.

            — Так ты что, особа королевских кровей, — наконец вышла из ступора Зина. — У тебя и корона есть?

            — Фух, снежный бог, — засмеялась я. — Зинка, ну ты в своем репертуаре. Я тебе про другой мир, а ты мне про корону.

            — Дашь померить, — зачем-то попросила подруга. — Всегда мечтала корону померить. И еще это…На троне можно будет посидеть?

            Потеряшка открыла рот и недоуменно переводила взгляд, с меня на Зинулю.

            А мне смешно так стало.

            — Ты знаешь, Зина если корону я в этот мир притащить могу, то с троном проблематично. Боюсь, пупок развяжется.

            — А мне, что к тебе нельзя? — обиделась подруга.

            — Ты не принадлежишь тому миру, у меня не получится тебя провести с собой через грань, — мне действительно было очень жаль, что я не смогу показать подруге, горячо любимую мною Хрустальную Гряду.

            Лицо Зинули вдруг стало таким трогательно жалким, и она начала реветь.

            — Я что тебя больше не увижу?

            Обняв подругу, я стала гладить ее по голове и утешать.

            — Я обещаю, что буду приходить на все твои дни рождения. С короной. Будешь сидеть в центре стола как королева.

            Зинка стала смеяться сквозь слезы, потом, капризно надула губы.

            — Я еще туфельки хочу хрустальные, как у Золушки.

            — Будут тебе туфельки, — поцеловала я подругу. — Ты за квартирой присматривай, я потом вернусь, на тебя ее перепишу. И еще, там на тумбочке, заявление на увольнение, отдашь начальнику.

            Я поднялась с дивана и достала из шкатулки скраэн, потом пошла в коридор и сняла со стены зеркало. Поцеловав Зину на прощанье, я позвала Потеряшку. Когда я ускользала в сверкающую грань, на моих губах блуждала счастливая улыбка, а на душе было радостно и легко. Я сделала свой выбор, и у меня не было сомнений и сожалений, только твердая уверенность в том, что я все делаю правильно.

            Ослепительно белый свет ударил мне в лицо и воздух…Морозный, свежий, дурманящий. Мне так хорошо, никогда в жизни не было. Я стояла у входа в свой дворец и пьянела от счастья.

            — Я дома! — громко закричала я. И эхо моих слов, серебряным перезвоном взлетело ввысь.

            Двери «Крыла Голубки» открылись, и я с улыбкой наблюдала, как срываясь на бег, мчится навстречу мне Скай. Он остановился в шаге от меня, с жадностью всматриваясь в мое лицо, словно не мог поверить, что ему это не снится. Мой генерал действительно похудел и осунулся, в уголках рта пролегли горькие морщинки, под глазами появились синие тени. Как же мне было жаль…

            Я скучал, — мой генерал раскрывает свои объятья, и я с радостью прижимаюсь к такому сильному и надежному плечу. — Я люблю тебя, — шепчет он.

            — Я тоже тебя люблю Скай, но…

            Мой генерал накрывает мои губы рукой и с горькой усмешкой произносит:

            — Но я не он. Я понял.

            — Прости меня, я… — Скай не дал мне договорить.

            — Тебе не за что просить у меня прощения моя королева. Разве можно приказывать сердцу?

            Крепко-крепко обняв моего генерала, я расплакалась на его груди. Он прав, я не могу приказать своему сердцу. Я ему больше не хозяйка. Следом за Скаем, из дворца выбегают Латти и снежинки. Меня сносит безумным вихрем, обнимающих, целующих и громко причитающих, таких родных и близких существ.

            — Ты такая манифик, такая манифик, — рыдает Красотка. — Без тебя было так анфан терибль, так анфан терибль.

            — Ты бледная, хозяйка, и волосы у тебя растрепанные, — жалостливо шепчет Пухлик, перебирая мои локоны.

            — Я вас так люблю! Я всех вас так люблю, — только и могу сказать в ответ.

            — А меня? — звучит за моей спиной до боли родной и любимый голос. Я оборачиваюсь на звук и бросаюсь на шею самой любимой на свете зеленоглазой заразе.

            — Ты ведь обещала мне, что скажешь, если что-то будет не так, — с упреком в голосе шепчет он.

            — Я не успела, прости, — Кэл сжимает меня так, что кости начинают хрустеть.

            — А теперь, расскажите мне, кто напал на Хрустальную Гряду? — в повисшей тишине, мой голос звучит резко и звонко. Скай опускает голову, Кэл отводит глаза, Латти прижимает к лицу мокрый от слез платок, а снежинки просто молча, и с жалостью, смотрят мне в лицо.

            — Он осаждает Хрустальную Гряду третий месяц, нас взяли в кольцо, — тихо начинает свой рассказ Кэлвин. — Через горы его пока не пускает наше войско. Наши силы на исходе, боюсь долго мы не продержимся. Ледяной король слишком силен. Парламентеры пытались с ним договориться, но он упрямо требует выдать тебя.

            — Простите меня, это я во всем виновата. Мне и исправлять эту ошибку, — решительно подняв с земли зеркало, я тепло улыбнулась всем на прощание.

            Шаг… и я ускользаю в пространство. Снег. Белый, искрящийся. Бескрайнее снежное поле. Стою, как былинка на ветру. Ветер играючи перебирает мои волосы, поднимая вокруг маленькие белые вихри. Шквальный порыв ветра. Милый бурун снежинок превращается в дикий, пляшущий смерч. Рядом со мной бешено вращается снежная воронка. Верхушка воронки начинает осыпаться и навстречу мне и идет ОН. Мой ледяной король, мой снежный принц, моя невозможная любовь…

            Удар посохом о землю…жуткий треск…вокруг нас вырастает ледяная неприступная стена. Время тянется так мучительно медленно. Краем глаза я вижу бегущих к нам воинов, я вижу Ская и Кэла, они ожесточенно бьют мечами во внезапно выросшую преграду, пытаясь освободить меня из плена. Все бесполезно. Ты так силен мой король, так непреступен.

            Нет ничего. Мир остановился, время замерло и в этой абсолютной тишине, как два выстрела в упор, глаза в глаза, сияют наши скрещенные взгляды. Его — злой, холодный, напряженный и мой — решительный, отчаянный. Слезы… горячие, горькие, огнем жгут глаза, прокладывая длинные блестящие дорожки по моим щекам. Плевать… уже ничего не имеет значения. Нет сил, смотреть в застывший лед его взгляда. И я сделала то, что считала нужным и правильным, подняла зеркало мира, и со всей силы ударила им о пол. Звон разбившегося стекла, шелест осыпающихся осколков, и мысль горькая, рвущая на части, о том, что моя жизнь подобно этому зеркалу раскололась только что, на тысячи маленьких кусочков. Нитка со скраэном соскользнула змейкой по моему телу на землю…Словно в замедленной съемке я вижу как сверкающая снежинка медленно тает, превращаясь в маленькую мокрую лужицу.

            — Гряду не получишь, — мой звонкий голос звучит резким диссонансом в этой оглушающей тишине, — А со мной можешь делать что хочешь…

            Он молчит, только безумный взгляд синих, бездонных глаз. Я вижу, как бешено, двигаются узлы желвак на его скулах. Рука поднимает агорн. Я не боюсь смерти… Я и так уже умерла. Удар… Секунды длятся как вечность…

            Посох разлетается на куски, с жалким звоном подпрыгивающие по ледяному полу. Стены, ограждающие нас от окружающего мира, осыпаются снежной пылью. Руки мужчины виснут безвольными плетями. Арвэн поднимает голову и, я задыхаюсь от того, что вижу в его взгляде… Боль, тоска, отчаяние… И тихий вопрос:

            — Зачем мне это все без тебя, Cнежная моя?

            Я смотрю в синие как море глаза и вижу в них свое отражение. Отражение своей души, отражение своей боли, своей любви, своего сердца — одного сердца на двоих. И робкая, маленькая испуганная надежда внутри меня, вдруг начинает стремительно расправлять крылья. Жуткий, мерзкий вопль заставляет меня вздрогнуть и оторвать взгляд от Арвэна. Происходящее, кажется мне нелепым, пугающим и странным. Мы с Арвенэном недоуменно смотрим, как Фэдр начинает ползать по земле, собирая расколовшиеся остатки символа ледяных королей.

            — Что ты наделал? Что ты наделал, идиот? — воет Федя. Он валяется по полу и шипит как змея.

            — Ты… Ненавижу…Почему он все время выбирает недостойных. Я! Я должен был стать королем, а он… он выбирал таких слабаков как Эркар и ты. Я сделал все, я расчистил ему дорогу, я убрал скользящую, а он вместо того, что бы радоваться, выл над осколками зеркала как собака. И позволил этой твари, ледяной змее утащить девчонку… А ты…Тебе всего-то нужно было прикончить эту дуру… Ненавижу…Ненавижу…Ненавижу вас всех.

            Я в оторопев смотрела на плюющегося ядом Свина, понимая всю чудовищность его слов. Страшная догадка… Это нечеловеческий крик отца, потерявшего свою любимую, мне снится по ночам. Он не убивал маму, он любил ее до безумия…И, это отец, отправил меня с ледяной змеей в другой мир, до того, как эта мерзкая свинья успела прикончить его. Мои родители стали жертвой алчности и зависти этого страшного человека. Все ложь…все было ложью…вражда ледяных и скользящих. Красивая ложь, скрывающая уродливую правду…

            — Мочи козла! — вдруг заорала Потеряшка, и вцепилась в глаз брызжущему слюной «Свину»

            — Бей засранца! — пискнула Красотка срываясь с места, вцепляясь в волосы гадкого толстяка как пиявка.

            Ежик пронзительно свистнула, и внезапно поднявшийся смерч снежинок, стал лупить ослепленного и отбивающегося от невидимого противника Федю. Дикий, беснующийся снежный вихрь, с силой врезался в пухлое тело Свина, выбивая его как грязный половик. Ледяные змеи обвивают его руки, захватывая в плен.

            — Что? Что вы мне сделаете? Что вы можете? В темницу посадите? — истерически хохотал сумасшедший Фэдр.

            — Нет, — сказал Кэл, подхватывая его со Скаем за руки и таща куда-то. — Бить будем!

            — Больно будем бить! — добавил Скай.

            — А потом выбросим тебя из этого мира, жирный гоблин, — крикнула Потеряшка.

            Снежинки летят следом за уносимым Кэлом и Скаем Свином и бьют его что есть силы.

            И вот они все что-то кричали, шумели, куда-то тащили брыкающегося и упирающегося Федю. И все это было словно так далеко, и так не важно. И я все смотрела, смотрела…Смотрела как колышет ветер сине-голубые прядки волос стоящего передо мной мужчины, как появляются теплые лучики в уголках его губ, как осторожно, начинает свое движение к моему лицу такая сильная и надежная рука. Преграды рушились, сыпались как песок сквозь пальцы. Я смотрела в такие родные, синие как море глаза, и тонула в них медленно и безвозвратно.

            — Я скучал, моя Снежная, — горько выдохнул Арвэн, — я так скучал по тебе любимая! Теплая ладонь касается моей щеки, осторожно вытирая с лица мокрые потоки слез. Движение… и я падаю в его объятья. И дальше происходит что-то невообразимое, мы сходим с ума, обнимая, и целуя друг друга. Мы смеемся и плачем, покрывая поцелуями лица, глаза, губы, волосы, повторяя раз за разом глупые, нелепые слова любви, словно ищем спасение друг в друге, словно не можем надышаться друг другом.

            — Я люблю тебя, — шепчу я сквозь слезы в жаркие губы, бешено целующего меня снежного принца.

            — Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, — хрипло и рвано повторяет он, обжигая меня безумством свое страсти.

            Вокруг нас вздымается резкий вихрь, и лед под нашими ногами начинает крошиться. Тонкие трещины подобно корням деревьев начинают стремительно разрастаться, покрывая все пространство вокруг нас глубокими бороздами. Сквозь образовавшиеся разломы ползут, словно живые, снежные лозы, опутывая наши с Арвэном тела, расписывая их морозной вязью узоров. По моей руке скользит голубоватый сверкающий ручеек и, остановившись в раскрытой ладони, ярко вспыхивает, превращаясь в сверкающую хрустальную снежинку. Арвэн протягивает мне свою руку, и я с изумлением смотрю на сияющую, на его ладони точную копию моего скраэна.

            Воздух вдруг подергивается сизым маревом, и вокруг нас с Арвэном начинает сгущаться пространство. А потом из пустоты стали появляться нечеткие абрисы и контуры человеческих фигур. Сквозь голубоватую дымку тумана на меня смотрели два расплывчатых силуэта мужчины и женщины. Могучий викинг нежно обнимал хрупкую фигурку маленькой, длинноволосой красавицы. Женщина ласково улыбнулась мне и по ее лицу заструились хрустальные ручейки слез. Мужчина поцеловал ее в облако пушистых волос, крепче прижимая к себе. Гордый взмах головы и я вижу его глаза… Мои глаза!..Глаза человека подарившего мне жизнь — глаза моего отца. Я вижу, как теплая улыбка озаряет красивое, мужественное лицо, и до меня доносится его тихий шепот:

            — Доченька!

            — Будь счастлива, наша девочка…,- тлеют в тумане прощальные мамины слова.

            Я прячу лицо на груди у Арвэна, заливаясь слезами радости, замешанными на светлой грусти.

            — Все будет хорошо моя Снежная, я рядом любимая, — ласково произносит мой ледяной король, заключая меня в свои крепкие и нежные объятья.

Эпилог

До нового года оставалась неделя. Мы со снежинками наряжали елку, которую утром притащил Кэлвин, вернее наряжала я. Мелкие хулиганки же, дурачились, зависая на ветках, и пища, что они самые красивые в мире елочные игрушки. А проказник Броня, бегал вокруг, громко, радостно трубил, махая своим толстым хвостом, и все время норовил боднуть, бухтящую на него Пухлю, рогом. Всем в снежном мире понравилась моя идея отмечать этот удивительный праздник, тем более, что праздники здесь очень любили. А за отсчет года мы взяли день нашего с Арвэном объединения. Ведь если подумать, то именно с этого дня жизнь и в Ледяном королевстве и в Хрустальной гряде сильно изменилась: между ними больше не было границ. Нет, объединять королевства мы не стали, Арвэн по-прежнему был ледяным королем, а я — хозяйкой Хрустальной Гряды, королевой Элларией. Хотя, мой синеволосый диктатор, упрямо называет меня Снежной, а когда хочет подразнить, то повторяет Зинулино — Снежок. Зинка, кстати, от него в восторге. Как и обещала, я всегда возвращаюсь в ее день рождения, что бы поздравить, и каждый раз, она смотрит на моего Арвэна глазами преданной фанатки, и с маниакальным упрямством пытается, отрезать у него прядь синих волос. Единственное, что огорчает подругу, это момент расставания. Она всегда сокрушается, что никогда не сможет попасть в снежный мир и своими глазами увидеть, что он действительно существует. А я, к сожалению, не могу посещать ее, так часто, как хотелось бы. У меня теперь очень много дел. Я ведь теперь не просто королева, я еще мама и жена. И даже не знаю, как бы я все успевала, если бы не помощь Латти и моих верных и преданных фрейлин. Хотя сейчас, они гордо утверждают, что они не фрейлины, а няньки. За что, я им очень благодарна. Когда родилась наша с Арвэном дочь, нам даже игрушек покупать не пришлось, потому что лучшим развлечением для моей малышки, стали снежинки, вечно висящие над ее колыбелькой, улюлюкающие, играющие с ее ладошками и поющие ей песни.

            Дом для меня Арвэн действительно построил. Удивительно красивый дом: похожий, на сказочный терем, стоящий посреди леса. Да, да, того самого леса, из которого я так неосмотрительно сбежала от моего снежного короля. И окна и двери в этом доме есть…И даже кухня…Замечательная кухня. И на этой кухне, вечно обитают толпы голодных гостей. Кэл так по-моему, там и вовсе живет. Да я, в общем-то, и не против. Его безумно любит моя малышка, и утверждает, что когда вырастет, обязательно на нем женится. Зеленоглазый всегда смеется и говорит, что желание «жениться» — это у нее от меня, а потом загадочно улыбается моей дочке и обещает, что обязательно подождет, пока она подрастет. И вот после этих слов, Арвэн всегда весело хлопает его по спине и повторяет: — «Зятек». А еще, очень часто у нас в гостях бывают Скай и Мелли. Это невероятно, но эти двое, поженились! И случилось сие эпохальное событие, благодаря тому, что Скай, катаясь на лыжах с моим ледяным королем, свалился с горы и поломал ногу, да еще и так неудачно, что пришлось положить его в больницу. Угадайте, в какой больнице он лежал, и кто ему накладывал гипс? О да, целый месяц, заголовки газет пестрили описанием баталий и скандалов, происходящих между моим генералом и хваткой докторшей, во всех интимных подробностях. И вот, в очередной раз, во время такой словесной битвы, мой генерал сгоряча ляпнул, что у него есть два способа выйти из больницы живым — это либо прибить Мелли, либо на ней жениться. А поскольку Мелли облегчать ему жизнь не собиралась, то выбрала наихудший вариант, согласилась выйти за него замуж. И строит она моего генерала, я вам скажу, почище, чем меня когда-то Пухлик. Хотя, мне кажется, что Скай совершенно не против, потому что в ответ на ее суровые указания, он с улыбкой отвечает: — «Слушаюсь моя мегера». В общем в наших государствах воцарился мир, покой и согласие. А я чувствую себя такой счастливой, что иногда даже страшно становится, вдруг завтра проснусь, и все исчезнет.

            Вот и сейчас, глядя на сверкающую огнями елку и копошащихся вокруг снежинок, все стою и думаю:-«Не сплю ли я». Я подошла к окну и, не смогла сдержать улыбку, глядя на то, как на улице Арвэн с дочкой рисовали снежных ангелов. Муж с малышкой лежали на земле, смешно ерзая руками и ногами, а когда поднялись, на снегу осталось два крылатых силуэта — большой и маленький.

            — А мама? Я хоцю маму ангела, — лопотала Лиза, дергая за руку отряхивающего ее от снега отца.

            — Будет тебе и мама, — Арвэн поцеловал девочку в румяную щечку и шумно плюхнулся в снег, рисуя третьего ангела. Малышка визжала от восторга, нетерпеливо подпрыгивая на месте, и радостно хлопала в ладошки. Раскрасневшийся и похожий на снеговика, мой ледяной король, наконец, поднявшись, лукаво спросил:

            — Ну что похожа?

            Малышка сморщила свой носик и отчаянно замотала головой, — Папа, не похоза.

            — Ладно, — ничуть не расстроившись, засмеялся Арвэн.

            — А так, — спросил он, насыпая в центр фигуры большой снежный сугроб.

            — Мама, мама! — стала пищать Лизка, подпрыгивая на месте, как егоза.

            Снизу на меня смотрели три прекрасный ангела — большой, маленький и еще один… смешной, беременный ангел. Я осторожно положила руку на большой живот, чувствуя, как шевелится внутри меня, наш с Арэном малыш, точно зная, что в следующем году там, на снегу, будет нарисовано уже четыре снежных силуэта. А дочка, внизу, прыгая вокруг отца, требовала нового развлечения:

            — Папа хоцю, снезынку! Хоцю снезынку!

            — Ну, иди ко мне, моя снежинка, — засмеялся Арвэн, раскрывая девочке свои объятья. Малышка бросилась с разбегу к нему, что бы взлететь в воздух, подброшенной его сильными руками.

            — Я снезынка, я снезынка! — вопила задыхающаяся от восторга кроха.

            — Ты моя маленькая, сладкая снежинка, — кричал Арвэн, подбрасывая в вверх хохочущую, счастливую дочку. — Моя любимая, маленькая снежинка!

            Мои маленькие фрейлины прилипли к стеклу с умилением разглядывая дурачащихся внизу Арвэна и девочку. Потеряшка громко шмыгнула носом, заламывая лапки:

            — Какие они няшки.

            Я покосилась на мелкую, и стала смеяться. Да, общение с телевизором не прошло для снежинки даром, и теперь она иногда вгоняла в ступор даже меня, используя прикольные словечки или откровенный жаргон.

            Солнышко, радостно улыбаясь, повернулась ко мне.

            — Ей понравится наш подарок.

            — Да, да, — пищала Ежик, очень понравится.

            — Я, я, можно я его надену. Это будет так манифик, — тараторила Красотка.

            Там, под елкой, в красной бархатной коробочке, лежал маленький скраэн, хрупкая чудо снежинка, подарок жителей двух королевств юной скользящей — будущей хозяйке Хрустальной Гряды.

            Это удивительно, но мы с Арвэном совершили то, что вероятно пытались сделать мои родители — разрушили миф о легенде, превращавшей нас во врагов, и делавшей невозможными наши отношения и близость.

            Сотни лет назад, скользящие и ледяные были созданы как пара. И только человеческая глупость и невежество, сделали из пророчества, непреодолимую преграду для них. Все просто — когда ты кого-то любишь по настоящему, то готов отдать ради любимого человека, жизнь, сердце, душу, да и всего себя, наконец. Потому что только тем, кто подобно мифическому Прометею, способен пожертвовать своим сердцем ради другого, создатель дарует величайшее чудо этого мира — любовь. И мы… мы мечемся по свету, пытаясь найти свою половинку. Мы бороздим моря и океаны в погоне за неуловимой синей птицей счастья. Мы как мотыльки летим на жаркое пламя, не замечая как сгораем в нем. Мы знаем…Мы верим…Мы ждем… Мы ищем… трепетно, неистово, отчаянно, безрассудно ищем свою любовь. Ведь жизнь, становится наполненной и обретает смысл, только тогда, когда тебе есть с кем разделить это чувство.

Оглавление

Глава 1. Умопомрачительная.

Глава 2. Восхитительная

Глава 3. Попадательная

Глава 4. Убегательная

Глава 5. Мстительная

Глава 6. Почтиженительная

Глава 7. Хулиганистая

Глава 8. Женительная

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg