«Сердце Черной Пустоши. Книга 1»

Сердце Черной Пустоши. Книга 1 (fb2) - Сердце Черной Пустоши. Книга 1 (Сердце Чёрной Пустоши - 1) 1701K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Диана Хант - Марго Генер

Соленые ночи, соленые дни.

Тянутся к сердцу лучи маяка.

Сердце любимой – заветный причал.

Черная Пустошь манит моряка.

Стелется низко дым над волной,

Грохот сраженья зовет побеждать.

Призрак любимой парит над кормой –

Черная Пустошь умеет ждать.

А-хой майна, а-хой вира.

Нас окружает без счету бойцов,

Грань между жизнью и смертью тонка.

Меченый зверем сжимает кольцо -

Черная Пустошь, спаси моряка!

Клонит корабль, рвет паруса,

Крутит и хлещет, и режет волной.

Кровью и смертью смывается страх -

Черная Пустошь не будет вдовой.

А-хой майна, а-хой вира.

Звезды качнутся, глядя на бой.

В свете луны не дрогнет рука.

Это неважно в каком из миров

Черная Пустошь хранит моряка.

Соленые брызги пронзят небеса,

Волны укроют сияние луны.

Дно устремится навстречу глазам -

Черная Пустошь, теперь мы одни.

Глава 1

Небо полыхнуло белым. Раскат грома прокатился с такой силой, что меня дернуло.

Вжав голову в плечи, я опасливо подняла взгляд к затянутому тучами ночному небу. В этот момент на щеку упала холодная капля и прокатилась холодной дорожкой к шее. Я дернулась, откидывая рыжие локоны, но за каплей упала следующая, и через секунду тысячи струй обрушились на Аварон, Город забытых.

Хлопнув по коврику, на котором летела с вечерних гуляний, я приказала:

– Гони быстрее!

Коврик недовольно шевельнул левым краем, а я повторила:

– Да быстрее же! Вымокнешь, разобьемся оба.

Коврик ускорился, в ушах засвистел ветер, а лицо облепила водяная пленка. Наконец, рассекая потоки воды, мы влетели в окно башни и грохнулись пол.

Пару секунд приходила в себя, мысленно проверяя, все ли кости на месте, а когда подняла голову, передо мной застыла экономка с таким взглядом, что захотелось провалиться в подвал.

– Мисс Элизабет… – проговорила она холодно.

Мои очки, в которых люди выглядят эльфами, а лошади единорогами, соскользнули с носа. Я попыталась поправить, но они снова упали, на этот раз до подбородка, повиснув левой дужкой на ухе.

С брезгливостью и изумлением, словно ей подали жабу вместо ванильного пудинга, Бенара наблюдала, как я воюю с тетушкиным подарком, пытаясь не дать ему разбиться о пол. Губы экономки презрительно кривились, нос морщился, а глядя на ее тощую фигуру казалось, что хозяйка здесь она.

Когда я, наконец, поднялась, водрузив розовые очки на место, экономка резко вскинула подбородок. Изумруды в оттянутых мочках качнулись, а Бенара произнесла:

– Вас вызывают к его светлости… Извольте привести себя в подобающий вид.

Она окинула меня очередным взглядом, который любого другого непременно размазал бы по полу, и добавила:

– Насколько это вообще возможно…

Я торопливо осмотрела себя.

После Ночи костров платье превратилось в опаленное тряпье с дырами размером с дыни. Лоскуты, которые остались от подола, поднимаются ветерком, что влетел следом в раскрытое окно. Чулки на колене разлезлись, а носок туфли беспощадно стесан.

Я защелкала пальцами, пытаясь срастить дыры. Но насквозь пропитанное противомагическим раствором платье не пожелало слушаться.

С выражением осуждающего сочувствия экономка посмотрела на мои старания сверху вниз потому, что выше меня на голову. А я гордо поправила перемычку, что скрепляет розовые стеклышки на носу, и замерла с невозмутимо-вопросительным видом, мол, кого мы ждем.

Бенара потянула носом воздух, глаза при этом расширились. Я последовала ее примеру, и сердце в груди замерло.

В воздухе намертво застыл едкий запах грозы и химических реактивов, вперемешку с магическим, отдающим аммиаком, дымом.

– Мисс Элизабет, – нервно выдавила экономка. – Вы обещали и думать забыть об опытах над стихиями. Хотя бы пока не восстановите магический резерв после прошлого раза!

Но я задрала подбородок и широко улыбнулась, мол, где доказательства, что пахнет от меня.

Бенара надула тощие щеки, от чего они стали похожи на шкурку надутой лягушки, и жестом пригласила следовать за ней. Нацепив дежурную улыбку, я провела ладонями по остаткам прически и, чуть присев, кивнула.

Мы шли по извилистым коридорам, спускались и поднимались по лестницам.

Несмотря на то, что выросла в этом замке, запомнить, где располагаются покои дяди не могла. Бенара же идет передо мной с гордо выпрямленной спиной, словно бродить по анфиладам ее главная обязанность, и экономка ориентируется в них лучше, чем разбойник в лесу.

Когда остановились перед массивной дверью, Бенара оглянулась. С плохо скрываемым недовольством покачала головой и проговорила:

– Леди Элизабет, не хочу вас пугать, но его светлость не в духе. Во всяком случае, мне так показалось.

Я выпрямилась и отмахнулась.

– Не в первый раз. Справлюсь. В конце концов, он сам отпустил меня на Ночь костров.

– Все же, – сказала Бенара, – рекомендую подготовиться. Мне думается, дело не в кострах. Хотя будь моя воля…

С этими словами она распахнула двери и буквально втолкнула меня.

Когда оказалась в зале, освещенном лишь одной связкой свечей, по спине пробежала холодок. Покои дяди всегда навевали жуть, а в грозу казались особо зловещими.

Я шумно сглотнула, подбирая истрепанный подол, и медленно двинулась через зал. Стены и потолок утонули в темноте. Показалось, их вообще нет, а сам зал находится за пределами человеческого мира, где есть лишь полоска света в середине зала и широкий стол.

Когда свечи затрещали, я охнула, а из мрака к столу выступила темная фигура и произнесла:

– Элизабет. Я ждал тебя весь вечер для серьезного разговора.

Стараясь не дышать, я приблизилась на пару шагов, незаметно выдохнула и пригладила то, что осталось от платья, застряв рукой в прорехе. Когда нервно дернула пальцами, одним разрезом в юбке стало больше.

Потом вспомнила, что не поприветствовала дядю, как полагается и присела в книксене, стыдливо потупив взгляд. Лишь после того, как просидела в поклоне пару мгновений, осмелилась поднять глаза на дядю, который успел усесться в кресло с высокой спинкой.

Лорд Гриндфолда словно постарел на сто десять лет за мое отсутствие, пухлые щеки повисли брылями, отчего дядя напомнил грустного мопса. Он окинул меня рассеянным взглядом, и проговорил:

– Наш правитель, Лиззи, преславный Радилит…

– Да славится имя его, дядя, – подхватила я тоном благовоспитанной леди.

– Да славится имя его, – согласился дядя с кислым видом и продолжил: – Стареет. И в последнее время стал совсем плох…

Он побарабанил пальцами по столу, отчего мерцание свечей зарябило, стало тревожным, а по кабинету запрыгали тени.

– Да, дядя, – тихо проговорила я. – Я знаю.

Мощный удар кулака обрушился на стол, раздался звон хрустального графина, ни в чем не повинная мебель подпрыгнула на месте.

– Она знает, – прошипел дядя, и тут же утратил общие черты с грустным мопсом, обретя привычное сходство с василиском. – Скажите на милость, леди! Она знает, и продолжает вести себя, как непотребная девка из института!

Дядя приподнялся, упираясь ладонью о лакированное дерево, кулак второй руки занес над столом, но удара не последовало.

Пухлые губы беспомощно приоткрылись, дядя охнул и осел в массивное кресло, одной рукой схватившись за сердце, а другой рванув ворот сюртука.

Откинувшись на спинку стула, он несколько минут тяжело дышал. Блики свечей в полумраке сделали его похожим на восставшего мертвеца, и я поежилась, опасаясь, что дядя, вопреки советам лекаря, воспользовался услугами колдуна из нижних кварталов.

Очень хотелось напомнить, что в Ночи костров я участвую с тринадцати лет. И что именно дядя поощрял мое увлечение алхимическими порошками. Но глядя на лицо лорда Гриндфолда, сочла за лучшее промолчать и терпеливо ждала.

Спустя вечность, дядя снова взглянул на меня.

– Ладно… – проговорил он устало. – Не сейчас речь не об этом…

По спине пробежала новая волна холода. Я нервно сглотнула и сделала шаг, надеясь, что, когда он увидит раскаяние в моих глазах, все проблемы решатся сами.

Он произнес, указывая на стул, который выплыл из темноты и опустился рядом с ним:

– Элизабет, сядь.

Чувствуя, как сердце начинает стучать быстрее, я подошла и опустилась на сидение.

– Что-то случилось, дядя? – спросила я тихо.

– То, чего мы боялись, – отозвался он, опуская голову.

Меня окатило морозом, зубы застучали, пришлось собрать волю, чтобы хоть немного взять себя в руки.

Я спросила дрожащим голосом:

– Хочешь сказать…

– Да, Лиззи, – обреченно сказал лорд Гриндфолд. – Он вернулся. Да, я знаю, мы надеялись, что он сгинет на этой войне. Что северный народ сломит его, разобьет. Но он выстоял. Он вернулся.

– Нет… – только и смогла выдохнуть я.

– Мы обещали, Лиззи… Мир между нашими королевствами возможен только при одном условии.

Я вскочила, едва не опрокинув стол. Ужас и безысходность захлестнули с такой силой, что меня повело в сторону, а щеки обожгло горячим.

– Я… Я не хочу, – прошептала я дрогнувшим голосом, чувствуя, как из груди вот-вот вырвутся рыдания.

Дядя уронил голову в ладони, сдавливая виски пальцами. Послышался его тихий, полный безысходности голос.

– Знаю, Лиззи, – сказал он. – Знаю. Но мы обещали тебя. Думаешь, мне хочется отдавать единственную племянницу этому монстру? Пресветлый Радилит знает, что если бы я мог, я бы отдал свою голову, лишь бы тебя оставили в покое. Но ты лучше меня знаешь…

– Слово крови, – прошептала я, обхватывая озябшие плечи. – Слово треклятой крови!

– Да, Лиз. Мы заключили мир на крови. Ты понимаешь, что это значит?

– Что они вольны потребовать… ради мира, – прошептала я.

Лорд Гриндфолд кивнул, глядя не моргающими глазами на свечи.

– В твоих жилах кровь дома Гриндфолд, Лиззи. Королевская кровь твоего отца. Ты знаешь, что это значит. Ты помнишь, что тебя воспитывали, как принцессу.

– До раскола, – прошептала я. – До того, как меня привезли в Аварон. Когда не стало родителей, я думала, что жизнь закончилась, что я никогда больше не буду счастлива… А здесь ты и тетя… И даже эта несносная Бенара, и все меня любили. И можно было забыть обо всем… обо всем… как о страшном сне. Вы с тетей сделали все для того, чтобы я забыла…

– Эльвира, – голос дяди прозвучал глухо. – Она… Она…

– Тетя, – с нажимом повторила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче.

Я очень жалела, что мы ни разу не говорили с дядей о том, что произошло с его любимой женой, и точно не хотела, чтобы этот разговор случился сейчас. Но, видимо, на то воля богини света, покровительницы Аварона.

– Тетя хотела, чтобы я овладела магией, – торопливо, опасаясь, что дядя остановит, заговорила я. – Это ведь она научила управлять даром, и ты… ты был этому рад! Ты ни в чем не мог ей отказать…

Лорд Гриндфолд резко отвернулся, так что передо мной оказался его гордый, непримиримый профиль.

– Дядя, не отворачивайся, прошу! – воскликнула я. – Когда-то нам пришлось бы поговорить об этом… Не думала, что так. Ты ведь обещал тете Эльвире, что я не брошу магию, что я поступлю в институт!

Дядя повернулся ко мне, но глаза опустил, словно увлечен узором на столе. Я заговорила быстрее:

– Я понимаю, что мир в королевствах, мир на крови выше любых обещаний, выше семьи, выше всего на свете.... Но… Как же так? Что со мной будет?

Дядя так и не поднял на меня взгляд.

– Завтра, – сказал он.

– Принц будет здесь завтра?! – в ужасе воскликнула я, и беспомощно заозиралась, словно Черный принц вошел следом за мной.

Дядя вытер пот со лба.

– Принц? – устало спросил дядя. – Конечно, нет. За тобой прибудет виконт де Жерон, правая рука Черного принца… Он сопроводит тебя в твой новый дом.

– В дом, где сгинуло уже тринадцать невест! – выкрикнула я, вцепившись в подол. – Тринадцать! Клятых! Невест!

– Слово крови, Лиз. Наш дом всегда соперничал с домом Свартов. Если бы не слово крови, что леди Элизабет Гриндфолд, по достижению совершеннолетия станет обещанной невестой дома Свартов, тебя не удалось бы вывезти из Изумрудного Нагорья. Ты была совсем крошкой, и не помнишь, что пресветлый Радилит настаивал, чтобы ты воспитывалась в его дворце, в Огненных Землях, и отступил, только когда мы с Эльвирой дали клятву на крови. В память о твоей маме правитель разрешил забрать тебя в Аварон.

– Я помню, – прошептала я. – Не все, но помню.

– Вот и умница, – устало сказал дядя. – Ты понимаешь, что когда-нибудь Гриндфолды снова займут власть. Когда-нибудь… И если к тому времени во главе всех семи королевств будет стоять правительница из дома Гриндфолд…

Я ахнула. То, о чем говорил дядя, называли изменой. Хоть возраст и здоровье правителя ни для кого не секрет, вряд ли кто-то осмелится, открыто, как лорд Гриндфолд, рассуждать о новом государственном перевороте.

Дядя глянул на мои хлопающие ресницы и поморщился.

– Перестань, Лиз, – попросил он. – Ты не так наивна и вовсе не глупа. То, что я говорю, очевидно, как день. Единственная причина, по которой не стоит говорить о своих планах вслух – рано. Пока рано. И сейчас нам всем нужен мир. Ты, как никто, должна это понимать.

Я беспомощно поправила очки, оглядела колени, которые видны в дырах на платье. Недавний страх, что дядя узнает о наших с Нинель опытах над стихиями, показался бесконечно далеким и детским, а ссоры с Бенарой пустяком и глупостью.

Лорд вымученно улыбнулся.

– Хорошо, что ты славно повеселилась в Ночь костров, дорогая… Это была последняя твоя ночь среди магов… Ты знаешь, как относятся к магии за пределами Аварона.

– Дядя, – прошептала я.

– Иди, дорогая, иди, – устало сказал дядя, стараясь избегать контакта с глазами. – Тебе надо собрать вещи, попрощаться… неважно… Слово треклятой крови, как же это все уже неважно!

Обратно я шла на деревянных ногах.

Бенара ждала у двери и сопровождала меня до покоев, но я почти не видела, куда иду и в пол уха слушала, как она рассказывает о жизни вне Города забытых, об опасностях, которые подстерегают магов за стенами, и еще что-то. Но у меня перед глазами застыл лишь образ Черного принца, которого никогда не видела, но о котором слышала столько леденящих душу легенд, что хватит на фолиант.

Когда добрались до дверей моей комнаты, Бенара впустила меня и проговорила:

– Отдыхайте, леди. Завтра у вас трудный день.

– Завтра у меня трудная жизнь… Начинается, – проговорила я не своим голосом и закрыла дверь.

Оставшись одна в покоях, которые украшала самолично, развесив под потолком шелка и балдахины, расстилала ковры, создавала с помощью порошков узоры на простынях, я застыла.

Пару минут просто глядела на высокую кровать, окно в человеческий рост, летучий коврик на спинке стула, который Бенара успела повесить сушиться. И вдруг поняла, что больше этого не увижу. Это последняя ночь, когда могу насладиться покоем и безмятежностью родного дома.

Дав волю чувствам, я бросилась к постели. Рухнув, прорыдала около часа. Истерика так вымотала, что даже когда буря за окном усилилась, не смогла подняться и закрыть окно. Прошли еще пара часов самобичевания и жалости прежде, чем смогла заснуть.

Спала плохо. Постоянно казалось, что убегаю от Черного принца, а он со зловещим хохотом догоняет на огромном коне. Я кричу, прошу, оставить меня в покое, пощадить, но он хватает за пояс и перекидывает поперек коня…

Проснулась в холодном поту от того, что в дверь громко стучат.

Я не сразу поняла, что страшный, леденящий кровь, хохот, и полное грозы небо под копытами огромной черной лошади всего лишь сон, и слабо вскрикнула.

– Кто там? – спросила я, устыдившись собственной трусости.

– Завтрак, леди! – раздалось из-за двери, и я ошалело затрясла головой, пытаясь разделить сон и явь.

Когда это кое-как удалось, я прокричала:

– Убирайся в преисподнюю, Бенара!

Дверь с треском распахнулась и в спальню, отодвинув замершую на пороге горничную с подносом, вбежала Нинель. Кудрявая, раскрасневшаяся, в застегнутом на все пуговицы платье цвета взбесившейся морковки под цвет волос, подруга запрыгнула прямо в постель, не позаботившись сбросить туфли, и затараторила.

– Лиз! Лиззи… Я знаю! Я все-все знаю! Все уже знают, Лиззи, все только о вашей помолвке и говорят!

– Помолвке, – предательски дрогнувшим голосом прошептала я, стараясь избегать встречаться глазами с Нинель. – Это называют помолвкой…

Я уставилась на горничную, которая торопливо расставляет блюда и чашки на низком прикроватном столике, бросая настороженные взгляды на Нинель.

Дождавшись, когда горничная закончит, я сказала ей:

– Ты можешь идти.

– Да, миледи, – коротко ответила девушка и, присев, вышла.

Стоило двери захлопнуться, я вцепилась в руку Нинель мертвой хваткой и прошептала:

– Не было никакой помолвки, Нинель! Было слово крови… Было обещание, никто не верил… Никто не верил, что очередь дойдет до меня. Даже разрешили привезти меня сюда, в Аварон, после раскола. И вот… Было тринадцать девушек, и все они погибли. Все думали, что единственный сын короля теперь никогда не женится, и молились о том, чтобы боги благословили правителя Радилита другими сыновьями… Но после смерти королевы Августы, матери Карла Сварта ни одна из королев не родила! Ни одна! И вот, преславный Радилит так плох, что вряд ли сможет зачать других сыновей. А принц.... Его не было три года, Нин! Дядя обещал меня правящему дому чтобы заключить мир… И чтобы вывести оттуда… Все тогда думали, что это формальность. Я думала, что это формальность!

Я прижала пальцы к вискам, зажмурилась, затрясла головой, стараясь выгнать жуткие картины, что рисовало не в меру услужливое воображение.

На плечо легла теплая ладонь, робко провела и замерла, словно боялась лишний раз потревожить. Я всхлипнула, а со стороны окна послышался писк.

Резко обернувшись, я подставила руку, и на ладонь приземлился маленький дракончик. Совсем еще зеленый, больше похожий на нетопыря, чем на грозного защитника.

– Больше не бегать мне в лавку старого алхимика, – пробормотала я, почесывая малышу пузо. – Нинель теперь позаботится о тебе, она хорошая…

Подруга закусила губу и подставила ладони лодочкой, готовясь принять дракончика, но в последний момент отвела руки и подняла на меня недоумевающий взгляд. Рыжие бровки нахмурились, губы поджались.

– Ты не забывай покупать ему свежую кровь, – попросила я и шмыгнула носом. – И меня не забывай…

Нинель смотрела на меня непонимающе, словно пытается решить в уме сложную алхимическую задачу, потом спросила:

– Погоди, ты разве не берешь его с собой?

Я покачала головой.

– Кто мне разрешит?

– Но это же твой питомец! – воскликнула Нинель, вскакивая с постели. – Как они могут забрать у тебя дракончика?

– Нинель, – проговорила я упавшим голосом. – Там, куда меня увезут, нет магии. Она запрещена. За ее использование – смерть. И ни дракончики, ни летучие коврики, ни даже магические очки… Их тоже придется оставить. Могу подарить тебе.

Нинель выхватила зверька у меня из рук и прижала к груди, словно боится, что отнимут, побьют, поругают. Тот запищал, недовольный, что его сдавили чужие руки, и переполз ей на плечо, дерзко задрав мордочку.

Нинель откинула рыжий локон со лба и спросила участливо:

– Так значит, это все? Мы больше…

– Не увидимся, – закончила я вместо нее.

Подруга пару секунд смотрела на меня, круглыми, как чайные блюдца глазами, потом губы задрожали, и она бросилась мне на шею, громко рыдая и причитая, как кухарка с нижнего этажа.

Долго сдерживаться я не смогла и, спустя мгновение, мы обе рыдали и всхлипывали, обнимаясь и прощаясь.

Тем временем, в комнату вошла экономка. Она остановилась в середине и с холодным спокойствием взирала на наше прощание, но когда Нинель пошла на второй круг, громко покашляла и проговорила:

– Леди Элизабет, вам нужно привести себя в порядок. Виконт уже прибыл.

Глава 2

Горло перехватило ледяной лапой. Осторожно выбравшись из объятий Нинель, я подползла к краю постели и спросила нервно:

– Уже?

– Они с лордом Гриндфолдом завтракают внизу. Вам лучше спуститься.

Бенара обернулась и щелкнула пальцами, высекая над высохшими перстами едва заметную искру.

Повинуясь знаку Бенары, в комнату впорхнуло сразу трое горничных. Та, что приносила завтрак, недовольно покосилась на Нинель и на нетронутые блюда, но высказаться не посмела.

Первая из девушек держит на вытянутых руках что-то небесно-голубое, струящееся и блестящее, руки второй заняты чем-то темным, через плечо перекинуты какие-то вещи. В руках третьей горничной сверток, в каких обычно хранится обувь.

– Вот что, леди, – хмуро проговорила Бенара, потирая раскрасневшийся нос. – Здесь вы вольны были выглядеть, как заблагорассудится, даже если ваш вид не лучше институтки из неблагополучной семьи…

Экономка окинула меня оценивающим взглядом, намеренно игнорируя Нинель, словно моя подруга пустое место, а я поняла, откуда в лексиконе дяди взялись «эти непотребные девки из института».

– С этого дня, – продолжала Бенара голосом классной дамы, – вам надлежит думать не о своих сумасбродных выходках, а о престиже дома, к которому вы имеете честь принадлежать.

– С этого дня, – проговорила я, вытирая щеки, – не тебе указывать мне, что делать.

Бенара опешила, даже головой потрясла, точно надеялась, что ей послышалась. Пожевав губами, произнесла.

– Вам лучше поспешить, мисс. Освежитесь, будьте любезны. Нам давно пора приступить к одеванию.

Она строго посмотрела на Нинель и добавила:

– А вам, мисс, лучше отправиться туда, где вы будете чувствовать себя… Более уместно.

Я вспыхнула, но Нинель ничуть не обиделась на слова экономки. Схватив дракончика, который успел слезть с плеча и ходил по кровати, приминая лапами одеяло, вышла с гордо поднятой головой.

Я стиснула зубы изо всех сил, пока дракончик обиженно вопил, пытаясь вырваться из рук подруги. Нинель гладила его, прижимая к груди, шептала что-то утешающее, но мой питомец плакал, как ребенок, который не понимает, за что его наказывают.

Бенара проводила Нинель строгим взглядом и дала молчаливое указание служанке. Та, повинуясь каким-то лишь ей известным сигналам, скрылась в чулане. Послышался шорох, потом скрежет, словно тащат что-то тяжелое. Через минуту в дверях чулана появился зад служанки.

Пыхтя и согнувшись, как прибитая, она тащила деревянную лохань. Бенара наблюдала за ней, нервно поглядывая на крохотные часы на цепочке, которые всегда носит в кармане юбки. Когда, служанка, наконец, вытащила корыто, Бенара произнесла:

– Прекрасно. Можешь быть свободна. Пока. А вы, леди, можете воспользоваться магией в последний раз, чтобы наполнить ванну.

– Мне не требуется разрешение, чтобы пользоваться магией дома, – отозвалась я, сползая с кровати.

– Разумеется, – согласилась экономка. – Но вам придется привыкать к подчинению. О принце Черного дома говорят разное, но все хором твердят, что он властолюбив.

Я тяжело вздохнула и подошла к корыту. Хлопнув в ладоши, произнесла пару простых фраз на хорошем аваронском. Когда над лоханью образовалась темная воронка с крошечными всполохами, отошла и стала ждать, пока природа сделает свое дело.

Едва тучи сгустились, из них хлынул дождь ровно в корыто, не проливая ни капли на пол. Заполнив его до половины, туча рассеялась, а я вновь подошла к лохани и потерла ладони, словно развожу костер с помощью палки и мха.

Между пальцами сверкнули искры, я опустила ладони над водой, и та, через пару мгновений, стала парить.

– Готово, – сказала я, победно взглянув на экономку.

– Прекрасно, – отозвалась она. – Забирайтесь и хорошенько вымойтесь. Не стоит выходить к виконту с заспанными глазами и… Остальным.

– Могу я остаться одна? – спросила я, заранее зная ответ.

– Леди, – тоном, которым говорят с умственно отсталыми детьми, сказала экономка. – Нет времени нежиться в лохани. Если бы, конечно, вы не потратили утро на прощание… с этой.... С этой…

– Осторожно, Бенара, – проговорила я. – Ты говоришь о подруге невесты принца из правящего дома.

– С этой институткой, – нашлась Бенара и красноречиво постучала ногтем по циферблату часов.

Вздохнув, я потянула за шнурки на шее, сорочка скользнула по телу и осела у ног. Переступив через тонкую ткань, вошла в воду.

Одна из девушек добавила в лохань несколько капель масла гардении, вторая услужливо протянула жидкое мыло. Хорошенько взбив пену на волосах, я наклонила голову, пока ее поливали из ковша. С обернутым вокруг головы тюрбаном я закончила водные процедуры.

Стоило встать, на плечи опустилось подогретая банная простынь, и я укуталась в мягкую ткань. Переступив борт лохани и подождав, пока коврик впитает лишнюю влагу, прошла к тяжелому, в полный рост, зеркалу в кованой раме.

На меня взглянула и захлопала ресницами высокая девушка с голубым тюрбаном на голове. Под припухшими ярко-зелеными глазами пролегли чуть заметные тени, обескровленная губа закушена. Рыжий локон вырвался из голубого плена, упал на бледный лоб.

– Краше кровь сцеживают, – пробормотала я.

Бенара нарочито участливо подняла тонкие брови.

– Вам без этих ваших очков намного лучше, – фальшиво пропела она.

– Без этих моих очков хвост у тебя совсем облезлый, – буркнула я себе под нос.

Экономка взвизгнула и обернулась, подбирая юбки. Тут же приняла степенный вид, хотя видно, сохраняет лицо только потому что уверена, больше я сюда не вернусь.

Сразу несколько пар рук протянулись ко мне с деталями туалета – от чулок и тонкой батистовой сорочки до корсажа, панталон, рубахи, шейного платка. Ловкие пальцы служанок заскользили по телу, быстро одевая меня, расправляя на одежде складки. Чьи-то заботливые руки стянули с головы тюрбан. Вырвавшиеся на свободу локоны защекотали шею, кто-то из девушек принялся сушить их подогретым полотенцем, которое предварительно пропитали несколькими каплями масла гардении, моего любимого аромата.

В глазах, то и дело, начинало щипать, на них наползала мутная пелена, а мысли убегали куда-то далеко. Я не сразу поняла, что меня облачили в платье, лишь, когда снова взглянула в зеркало, ахнула.

Девушка в длинном бирюзовом платье, расшитом серебром, с россыпью мелких речных жемчужин по подолу и широким, с разрезами от кистей, рукавам, оказалась мне незнакома. Волосы цвета спелого апельсина, подняли вверх, уложили в объемный пучок и закрепили шпильками с жемчужными головками. Два длинных локона выпустили из прически и завили, так, что шея сразу стала длиннее.

Я закусила губу. Новый образ, что показывает зеркало, из тех, что мы с Нинель в насмешку звали "взрослыми". Он умело скрыл душевную боль, и даже припухшие веки перестали бросаться в глаза.

Словно прочитав мои мысли, Бенара удовлетворенно кивнула.

– Взрослость вам к лицу, леди. Хвала богам, все это плебейское институтское непотребство остается здесь. За ночь по вашим меркам вам сшили новый, приличный гардероб.

– Плебейское? – переспросила я. – Должно быть, с возрастом ты стала забывчивой, Бенара. Учебное заведение, в котором учится Нинель, и в которое дядя обещал отдать меня… И отдал бы, если бы… Неважно… Так вот, это заведение называется Институтом Благородных Волшебниц. Благородных. Тебе о чем-нибудь говорит это слово?

Бенара скривилась.

– Его так назвали, чтобы уравнять каких-то безродных с леди, словно магия может заменить цвет и древность крови.

Она брезгливо пожевала губами и ехидно добавила:

– Если наша увлекательная дискуссия окончена, может, вы наконец, перестанете задерживать виконта де Жерона. Вам предстоит слишком долгий путь, леди, чтобы можно было позволить себе роскошь тратить время на размышления о том, чего уже никогда не будет.

Не утруждая себя ответом, я покинула покои. И в сопровождении лучащейся счастьем Бенары спустилась в малый обеденный зал.

Когда я переступала порог, высокий мужчина с волосами цвета первого снега, убранными в низкий хвост, встал из-за стола.

Виконт де Жерон оглянулся, и я замерла, встретившись с ним глазами. Голубыми, как льдины, и такими же холодными. Одет в черный камзол и кюлоты, черные сапоги, черным жемчугом расшиты рукава камзола, стянутые на запястьях.

– Видимо у Черного принца даже слуги носят черное, – вырвалось у меня вместо приветствия.

Дядя громко икнул и зажал рот ладонью, я же медленно присела в реверансе.

– Извините меня за мой неуместный наряд, милорд. Мне тоже следовало облачиться в вороний.

Все еще сидя в поклоне, подняла глаза на виконта, нацепив маску чопорности и смирения. Но тут же вспыхнула от гнева, когда вместо ответного поклона, виконт сложил на груди руки, а взгляд сполз прямо на содержимое моего декольте.

Чувствуя, как запылали щеки, я поднялась, не дожидаясь приветствия.

Виконт де Жерон обернулся к дяде, который тут же отнял ладонь от губ и убрал руки за спину.

– Красота вашей племянницы превзошла самые смелые слухи. Правящий дом не забудет вас, лорд Гриндфолд.

Снова бросив на меня леденящий душу взгляд, виконт коротко обронил:

– И я не слуга принцу, леди. Я его друг. И соратник.

Не успела я придумать достойную колкость, как из распахнутого окна раздался оглушительный писк и сердце мое болезненно сжалось.

В следующий миг я прижимала к груди вопящего от радости и обиды дракончика. Питомец пищал, кричал и норовил облизнуть меня раздвоенным языком.

– Лиззи, милая! – крикнула Нинель, вбегая в зал, и путаясь в юбках. – Он удрал! Хитрый прощелыга! Ой, простите, лорды, леди....

Подруга остановилась, словно натолкнулась на невидимую стену, и в спину ей врезались, один за другой, горничная с лакеем, которые, должно быть, наивно хотели воспрепятствовать Нинель войти.

Нинель не устояла на скользком, натертом воском, полу, и, взвизгнув почище дракончика, растянулась, выезжая в самый центр зала. Ярко-оранжевые юбки с несколькими разрезами задрались, и в прорезях замелькали аппетитные ножки в персиковых чулках и изящных туфельках с красными бантиками.

Горничная, что бежала за Нинель тоже не удержалась на ногах, падая сверху. Следом с воплем испуганного осла обрушился пожилой лакей. Падая, он схватился за чепец служанки, и оказавшись на скользком полу, перевернулся на спину, размахивая кружевным чепчиком, как белым флагом.

Дядя, наблюдавший эту картину поверх пенсне, крякнул, отступил и сел на стул, аккуратно сложив руки на коленях.

У Бенары, которая все это время оставалась у дверей, задергался глаз.

Дракончик в моих руках увидел Нинель и завопил, как поросенок на бойне.

Виконт де Жерон перевел взгляд с кучи слуг на меня, нервно гладящую питомца и хлопающую ресницами. Он пару секунд бесстрастно смотрел, а потом оглушительно расхохотался, запрокинув голову.

Пока подруга, дуя щеки и не очень спеша оправить юбки, поднималась, лакей с горничной спешно удалились из зала под бешеным взглядом Бенары. Я пыталась успокоить вопящего питомца, а виконт, наконец, закончил смеяться и обратился ко мне с веселой улыбкой:

– Похоже леди чем-то напугала бедного зверька. Я бы на вашем месте не доверял питомца, столь опасной… Простите, леди, не имею чести знать вашего имени, даме…

– Вы хотите сказать… – начала было говорить я, приподнимая брови, и виконт кивнул.

– Именно, леди, – сказал он. – Я бы на вашем месте взял это отвратительно вопящее животное с собой.

– Но, – озадаченно, проговорил дядя, – в ваших краях… Эта жуткая тварь… это невозможно!

– Эта жуткая тварь?! – возмутилась я. – Дядя, ты же сам подарил мне Дилариона, а теперь обзываешься? Стой! Или ты имел ввиду моего будущего мужа? Тогда приношу свои извинения.

– Я… я… – запнулся дядя, – Преславный Радилит… Милорд… не слушайте мою племянницу, она безумна…

– А мне так не показалось, – по-прежнему весело сказал виконт и подмигнул зардевшейся Нинель, с интересом изучавшей его. – И называть это недоразумение тварью, тем более жуткой, я бы не стал…

Он стал подходить, с интересом изучая зеленое чудо в моих руках. Я ощутила тепло его тела еще на расстоянии пары метров, но он продолжал приближаться. Лишь, когда отшагнула, виконт остановился и проговорил:

– Это ведь дракон-нетопырь, если я не ошибаюсь? К тому же, совсем детеныш? Создание магическое, но вряд ли опасное. Если леди, то есть будущая принцесса, будет прятать этого.... Дилариона… Думаю, сильной беды не будет!

– Обещаю! – крикнула я и бросилась к выходу.

Нинель зацокала каблучками за мной.

Я остановилась, держа одной рукой "взрослую" юбку, другой дракончика.

– Подождите! – крикнула я через плечо, подбегая к широким, как ворота, дверям. – Мы сейчас!

– О, конечно, леди, – ехидно процедил виконт. – Мы не отправимся в путь без вас.

Прежде, чем я продолжила бег, дядя, запинаясь, спросил:

– Но если его найдут… У моей племянницы… Что тогда? Ведь за магию карают смертью?

Мы с Нинель замерли в дверях, прислушиваясь.

– О, не волнуйтесь, лорд Гриндфолд, – успокаивающим тоном проговорил виконт. – Смертью карают за магию, но магического питомца нельзя назвать магией в чистом виде.

Не успел из моей груди вырваться вздох облегчения, как виконт холодно добавил:

– Максимум, что за это сделают – отрубят руки. Хотя, может, обойдется и пальцами…

Дядя закашлялся и тут же извинился, Нинель ахнула, а я тряхнула растрепавшейся прической.

– К демонам! – крикнула я и свистнула, подзывая коврик. – Не уезжайте без нас с Диларионом!

Глава 3

Но коврик не появился, а я с запозданием поняла, что он слишком далеко и не может слышать моего призыва. Дракончик, тем временем, стал скакать по мне, как взбесившаяся белка, а когда прыгнул на юбку, тонкая ткань разорвалась.

В замешательстве я подняла взгляд на дядю. Тот прикрыл рот кулаком и покашлял.

– Гм, – произнес он. – Гхм… Элизабет, пока мы с виконтом обсуждаем дела, ты можешь подняться к себе и… Закончить туалет.

Чувствуя, как горят щеки, я цапнула Нинель за руку и потащила к двери.

Мы вышли в коридор, где бледная, как известковая стена Бенара отчитывает служанок, а те смиренно опускают головы и кивают. Завидев нас, экономка сделала жест рукой, чтоб я поспешила вернуть себе пристойный вид, а на Нинель посмотрела так, что та должна была моментально превратится в пепел.

Стараясь поскорей убраться с глаз разозленной надзирательницы, мы побежали вверх по ступенькам, которые должны вести к моим покоям.

– Прости, – проговорила Нинель на ходу, – я не хотела портить тебе прием. Но он так кричал, так кричал… А потом вырвался. И еще укусил меня за палец.

Она вытянула перед собой указующий перст, на котором остались четыре глубоких отверстия от клыков моего питомца.

Я строго посмотрела на дракончика, но тот скрутился клубочком у меня в руках и спит или делает вид, вытягивая лапки и сонно чавкая, будто это не он устроил переполох.

Опустив плечи, я вздохнула и подняла голову, прикидывая, та ли это лестница.

Когда мимо проплыло окно, из которого открывается вид на весь Аварон, прекрасный и загадочный в своей мрачности, проговорила:

– Ты не виновата. Диларион преданней собаки. Честно сказать, не представляла, как оставлю его одного.

– А этот виконт не такой злыдень, да? – спросила Нинель, хитро подмигивая.

Щеки снова загорелись, в груди вспыхнуло.

– Что ты такое говоришь? – выпалила я. – Он его слуга. Его… В смысле принца.

Губы Нинель растянулись в улыбке, она сложила руки на груди и проговорил победно:

– Как же. Рассказывай. Я видела, у тебя глазки заблестели, когда этот виконт подошел.

– Ничего подобного, – буркнула я.

– Не отпирайся, – продолжала она, все больше раззадориваясь. – Он тоже на тебя смотрел. Даже я успела заметить.

Я нахмурилась и ускорила шаг, прижимая к груди дракончика, который время от времени подергивает лапками.

К моему облегчению, лестница оказалась правильной, и через несколько минут мы оказались возле двери. Дракончик проснулся и вопросительно посмотрел на меня, мол, почему остановка, мне так хорошо спалось.

Я толкнула дверь и бросилась к зеркалу. После атаки дракончика из прически повыбивались пряди, на юбке зияют дыры с ладонь, а оборка на талии превратилась в лохмотья.

– Жуть… – прошептала я.

Зато Нинель, почему-то довольная, как кошка, наевшаяся сметаны, расселась на пуфике и произнесла:

– Если бы за мной приехал такой виконт, я была бы рада.

– Кажется, – сказала я, доставая из тумбочки коробочку с изображением иголки и нитки, – ты забыла, ради чего он здесь.

Раскрыв короб, критичным взглядом окинула порошок, который всегда спасал одежду от самых страшных дыр. Порошок оказался свежим и сухим, какой требуется для заплаток.

Нинель сказала:

– Ничего не забыла. Но согласись, виконт красив. Если у принца слуги так выглядят, то каков он сам?

Она мечтательно подняла взгляд к потолку, а я взяла щепотку порошка и сыпнула на разорванную часть юбки. Та заискрилась голубоватым и через секунду ткань снова стала целой.

– Он его друг, – отозвалась я, переходя к следующей дыре. – Слышала, что сказал? Он его друг, соратник или как там это называется у людей, которые живут без магии?

– По-моему, ты сгущаешь краски, – все еще мечтательно проговорила Нинель. – Он же разрешил тебе оставить Дилариона.

– Ага. И пригрозил отрубить руку, – отрезала я.

– Только если дракончика найдут, – напомнила подруга.

Она осторожно приподняла крышку шляпной коробки, в которой мы наскоро соорудили подстилку для питомца из меховой накидки и шерстяного платка. Коробка недовольно пискнула и пыхнула серым облачком, и Нинель опустила крышку.

– Мне что ж теперь, его на цепь посадить? – спросила я, заканчивая с починкой платья.

Нинель покачала головой.

– На цепь не надо, – сказала она уверенно. – Он не выдержит. Но ты только подумай, за тобой приехал красавец виконт. И повезет тебя....

– В одно из самых опасных мест в королевствах. И в мире, – закончила я.

Когда через полчаса мы с Нинель влетели на коврике в окно зала, где дяде с виконтом подавали кофе, оба подняли взгляды и молча наблюдали, как кружим под потолком.

Мы чинно приземлились на пол. Я, стараясь держаться достойно и гордо, как того требует этикет, подошла к дяде с виконтом и опустилась на мягкий табурет. Нинель, следуя моим указаниям, подняла коврик в воздух и, сделав показательный круг по залу, вылетела в окно.

Виконт проводил ее задумчивым взглядом.

– И что же, вам не страшно подниматься так высоко? – спросил он, неожиданно посмотрев на меня.

– Я с десяти лет поднимаюсь в воздух, – ответила я, задрав подбородок. – В полетах нет ничего опасного, если уметь управлять.

– Кто вас обучил, позвольте узнать? – уточнил виконт, приподнимая бровь.

Я постаралась выглядеть невозмутимой, но сердце почему-то пошло в пляс.

– Это в крови, – сказала я, едва сдерживая дрожь в голосе. – Маг либо летает, либо нет.

Губы виконта чуть расползлись в улыбке, делая его похожим на кота во время охоты. Он хмыкнул и произнес:

– Думаю, о кровном навыке вам придется забыть.

– Чему я вовсе не рада, – отрезала я.

Глаза дяди округлились.

– Элизабет! – выдохнул он. – Как ты себя ведешь!

Он окинул меня взглядом, полным ужаса и гнева, потом обратился к виконту:

– Не обращайте внимания на ее поведение. Ей всего восемнадцать. Для магов это не возраст....

– А в Черной Пустоши замуж выходят уже в тринадцать, – заметил виконт. – Так что по нашим меркам, леди Элизабет слегка перезрела.

Я вспыхнула от такой прямоты и раскрыла рот, не зная, что ответить на дерзость, а виконт, в который раз взглянул так, что захотелось превратиться в мышь, маленькую и незаметную, подальше от его всепроникающего взгляда.

Дядя прокашлялся. Выдержав паузу, проговорил:

– Так что? Когда вы планируете отбыть в Черную Пустошь?

– Вам не терпится проводить нас, дорогой дядя? – спросила я ехидно. – Хотели бы поскорее избавиться от любимой племянницы? Понимаю. Вам так долго пришлось меня терпеть… Но дни вашей печали окончены! Боги услышали ваши молитвы!

Я задохнулась, с трудом веря, что сказала это человеку, которому прежде не смела перечить, и приготовилась к каре. Но, вместо того, чтобы приструнить племянницу, лорд Гриндфолд беспомощно заморгал, глядя на меня поверх пенсне.

Виконт тоже посмотрел на меня сверху вниз, выразительно и укоризненно. А я съежилась, чувствуя себя бездушной и жестокосердной нахалкой, не знающей правил приличного общества.

Захлопав ресницами, попыталась понять, как этим двоим удалось превратить меня из жертвенной овцы, которую дарят дому Свартов, в хищную расчетливую тварь. Именно такой я себя увидела в их глазах, подслеповатых дядюшкиных, и холодных, как льдины, виконта де Жерона.

Дядя выпрямился. Думала, сейчас отчитает, и станет легче хотя бы от того, что понесла справедливое наказание. Но он мастерски подлил масла в огонь:

– Если ты готова, моя дорогая, мы не стали бы задерживать виконта, не так ли? Прости, милая, если что не так…

Я замерла с открытым ртом, понимая, что меня обвиняют в задержке отъезда. В голове возник образ увитой золотыми лентами овцы, почему-то с розовой шерстью, которая упирается и жалобно ревет, пока ее тащат на убой, а все смотрят с укоризной. И, несмотря на абсурд, овцу захлестывает стыд.

Я испуганно присела в реверансе и пролепетала:

– Прошу прощения, дядюшка. Конечно же, я готова. Вещи должны уже вынести… Их упаковывали со вчерашнего вечера. Благодарю, виконт, что дали время… на сборы… И за ваши бесценные советы тоже благодарю…

Лепеча благопристойную чушь, я изучала мраморную плитку пола, обратив внимание на легкую асимметричность узора, изображающего водяные лилии, королевские розы, и мысленно нагревала щеки, чтобы они должным образом заалели.

Но когда, наконец, подняла взгляд, который должен был выразить всю глубину моего раскаяния на виконта, вспыхнула уже без помощи магии до самых корней волос. Потому что де Жерон с мерзкой улыбочкой, в которой оказался задействован лишь уголок рта, снова с интересом изучал содержимое моего глубокого, в дань моде, декольте.

Выпрямившись так резко, что виконт моргнул и закашлялся, я поклялась себе, что сегодня больше не присяду в книксене.

– Ну? – хмуро, но при этом усиленно хлопая ресницами, спросила я. – И кого мы ждем?

Виконт с дядюшкой переглянулись с задумчивым видом. Лорд Гриндфолда покачал головой, словно сетовал на невоспитанность племянницы и приглашал виконта де Жерона присоединиться к его горю.

Виконта приглашать не пришлось. Он с удовольствием, которое я ощутила кожей, покачал головой, подражая дядюшке, да еще и языком цокнул.

Не удержавшись, я фыркнула, и, гордо задрав подбородок, направилась прочь из зала.

Во дворе замка ожидаемо обнаружилась Нинель. За подругой с видом вежливой презрительности на лицах наблюдали сразу три лакея в белых перчатках и даже садовник, подстригающий первые ростки живой изгороди.

Но садовник, в отличии от остальных, стоял на коленях и беззастенчиво разглядывал точеные ножки подруги в прорезях платья. Он смотрел без презрения.

– Ты здесь, – не спрашивая, а скорее констатируя, заявила я.

Нинель окончила обходить вокруг черного дормеза с гербом правящего дома, с изображение рукокрылой рогатой женщины, между двух вставших на дыбы жеребцов. Затем покосилась на меня поверх магических очков в форме сердечек, которые приняла от меня. Последнего дара тетушки…

– Ты, будто, не удивлена, – сказала она, снова уставившись на черную карету.

– А чему удивляться? – спросила я, пожимая плечами. – Разве смогла бы простить себя, если бы не попрощалась со мной?

– Не смогла бы, – честно заявила Нинель. – Хотя твоя Бенара пыталась выставить меня за ворота.

– Как будто институтскую леди так просто выставить за ворота, – пробормотала я.

– Совсем не просто, – согласилась Нинель.

Мы обе разглядывали дормез, запряженный четверкой вороных красавцев с холеными гривами и хвостами, с пышными манжетами. Шоры на мордах животных говорят, что кони норовистые, нервные, таких надо оберегать от случайностей и неожиданностей, чтобы не понесли, не перевернули карету.

Из-за угла замка показался возница в черной с золотом ливрее и треугольной шляпе. Высокий, плечистый, с черными глазами и тонкой линией рта. От статной фигуры за версту веет опасностью и силой. Такого легко представить на палубе судна под черным флагом, с повязкой на глазу, в белоснежной распахнутой на груди рубахе, с кривыми кинжалами за поясом…

Степенно поклонившись нам с Нинель, возница занял место на козлах и застыл, словно изваяние.

Я растерянно захлопала ресницами, и дернула открывшую рот Нинель за руку, отступая на пару шагов, а подруга прошептала, чуть наклонившись ко мне:

– Как думаешь, у него грудь волосатая?

– Нинель!

– А что такого? – невозмутимо спросила она, поджимая губы. – Ты не заметила, что ли? Он на пирата похож.

– Любопытно, – начала было я.

Нинель жизнерадостно продолжила:

– Во-о-от! И мне любопытно! А когда мне любопытно, ты меня знаешь! Меня не удержать!

– И не выгнать, – добавила я с сарказмом.

– Ага, – весело согласилась Нинель. – Пусть Бенара собственным ядом отравится.

Она сделала пару шагов вперед, и мое сердце остановилось, когда я поняла, что Нинель запросто поинтересуется, нет ли у возницы другой, более романтичной специальности. И хорошо, если поинтересуется только этим…

Не успела я ее остановить, как через главные ворота замка потянулась вереница слуг.

Вышли все. И даже те, кого рассчитали в прошлом месяце. Слуги несли сундуки, походные сумки, саквояжи, шляпные коробки, тюки и свертки. Шли к карете с таким торжественным видом, словно не загружали дормез вещами, а возлагали лепестки, покрытые эльфийской пыльцой, на алтарь забытого древнего божества.

Руководила шествием Бенара с торжественным выражением лица. Дернув глазом при виде Нинель, она как всегда отвратительно улыбнулась и с видом скорбящей королевы-матери возложила на мои плечи плащ с прорезями для рук и объемным капюшоном за спиной.

Последними из замка вышли лорд Гриндфолд и виконт де Жерон. Белые волосы виконта чуть выбились из хвоста и треплются на ветру, словно посланник Черного Принца привез с собой вьюгу. Виконт рассказывал дяде что-то крайне увлекательное и забавное, потому что первый нервно взмахивал руками и хохотал, вытирая слезы.

Увидев меня, дядя заморгал, словно не ожидал здесь увидеть и благодушно проворковал:

– Лиззи, дитя, ты здесь!

Нахмурившись, я покосилась на Нинель, и тихо ответила:

– Не ожидал меня встретить, дядя?

Вопреки ожиданиям, что дядя снова будет меня отчитывать, или изображать беспомощность перед сочувствующим гостем, дядя всплеснул руками и оглушительно расхохотался. Когда вместе с ним захохотал виконт, стало обидно.

Я захлопала ресницами, когда поняла, что до этого они тоже смеялись надо мной.

– Вся в меня, вся в меня, – пробормотал, отсмеявшись, дядя, и виконт кивнул, соглашаясь.

– Прошу в дормез, леди, – проговорил он. – До Звездного моря едем на нем.

– А потом? – спросила я, недоуменно сведя брови у переносицы.

– Потом плывем на… на корабле принца, – на секунду запнувшись, ответил виконт.

– Мы что же, поедем, а потом поплывем одни? – возмутилась я. – То есть вдвоем?

Виконт посмотрел на меня непонимающим взглядом, потом обернулся к дяде.

– Ну да. А как еще?

Предатель дядюшка тоже глазами захлопал с изумленным видом.

– Не поеду! – заявила я.

– Лиззи! – ахнул дядюшка.

– Приличной девушке, а тем более леди, не подобает путешествовать без компаньонки! – безапелляционно заявила я, скрестив на груди руки. – Дядюшка, где ваш разум? Где ваше порядочность и осторожность? На ваших глазах собираются обесчестить вашу племянницу, лишить ее доброго имени, а вы только глазами хлопаете! Да от моей репутации, пока мы доедем с многоуважаемым виконтом до Черной Пустоши, останется пшик с поросячий хвостик!

Дядя снова посмотрел на виконта, на этот раз нахмурился и даже лоб почесал.

На щеках виконта заходили желваки.

– Без компаньонки не поеду! – чувствуя, что вот-вот одержу победу, сказала я и топнула, как в детстве.

Глава 4

Сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди и упасть под ноги виконту, но чувство справедливости заставило взглянуть ему прямо в глаза. И меня сковал ужас.

Взгляд де Жерона стал холодным и острым, как нож, который рассек шелковый платок, подброшенный в воздух. Виконт стоял, неподвижный и мрачный. Только иногда крылья носа вздрагивали, словно пытается уловить неведомые запахи.

Я попятилась, осознав, что переступила какую-то невидимую черту, за которой кроется вторая личина виконта. От этого кожа покрылась крупными мурашками.

Пауза затянулась. Когда готова была броситься бежать куда глаза глядят, только подальше от де Жерона, он проговорил, не сводя с меня взгляда:

– Миледи Элизабет может быть спокойна за свою честь. Ей предоставят всю верхнюю каюту, к которой нет доступа никому, кроме нее. Даже я смогу попасть туда, лишь если она сама изволит впустить.

Я понимала, что иду по тонкому льду, но слова вылетели быстрей, чем успела подумать.

– Но вы, наверняка, имеете ключи, тайные ходы, и что-нибудь еще. Дядя…

В серых, как сталь глазах виконта полыхнуло, я запнулась, а он продолжил все тем же холодно-напряженным тоном:

– Лорд Гриндфолд может быть уверен, ни я, никто-то другой не посмеет посягнуть на то, что принадлежит Черному принцу. А вы, без сомнения, принадлежите ему. И если в вашей прелестной голове, леди, не возникло мысли, что подобные заявления могут оскорбить меня, напоминаю – я присягнул принцу. Если это вам о чем-то говорит.

Я коротко кивнула, чувствуя, как нестерпимо горят щеки и хочется провалиться уже не в подвал, а к самим демонам. Бросив быстрый взгляд на Нинель, увидела, как она комкает передник, таращась на меня во все глаза, и поняла, она тоже надеялась, что сможет отправиться со мной.

Дядя, наконец, вышел из ступора.

– Виконт де Жерон, – сказал он, нервно теребя край рукава, – уверен, моя племянница не имела ввиду ничего оскорбительного. Просто она взвинчена поездкой. Всем известно, что присяга Черному принцу пожизненна. И Элизабет тоже в курсе. Верно, Лиззи?

Он посмотрел на меня так, словно от меня зависела жизнь всего мира. И лишь теперь поняла, насколько это близко к правде. На жертву пошла не только я, но и дядя, согласившись отдать меня в Черную Пустошь.

Когда кивнула, он облегченно выдохнул и произнес:

– Вот видите, виконт, все, как я и говорил. Она не хотела вас обидеть. Просто женские капризы.

– Там, куда она едет, – проговорил де Жерон, продолжая сверлить меня взглядом, от которого не знала, куда спрятаться, – такие слова могут стоить жизни. Пусть она будет трижды невестой принца. Очень рекомендую прислушаться к моим словам.

Все уставились на меня, ожидая чего-то, а я моргала, лишь теперь осознав, как все серьезно, и что виконт совсем не простодушный болван, каким показался в первые минуты знакомства.

– Да, милорды. Я все понимаю. Спасибо, виконт, за совет. Я обязательно прислушаюсь к нему.

Де Жерон еще несколько секунд изучал меня, словно проверял, не лгу ли, потом холод из взгляда исчез. Он снова стал похож на нормального человека, а дядя замахал руками, подгоняя слуг.

– Давайте, давайте, шевелитесь! Чего стоите. Догружайте вещи и давайте в путь. Долгие прощания только растревожат душу.

Потом все стало как в тумане. Я обнималась с Нинель, с дядей. Даже с худосочной Бенарой, которая неожиданно для всех разразилась такими рыданиями, что лакеям пришлось ее увести. Обнималась с горничными и даже с садовником.

Де Жерон подставил руку, помогая сесть в экипаж. Едва он зашел следом, дормез качнулся, и мир за окном медленно покатился назад. Дядя, слуги и вытирающая щеки Нинель махали вслед, а я таращилась в заднее окно, не смущаясь, что стою на коленях спиной к виконту, и ощущала, как горячие дорожки катятся по щекам.

Замок остался на холме, а я все стояла. Лишь, когда экипаж выехал из города, меня сморило бессилие. Я развернулась, равнодушно окинула обитые черным бархатом стены и сползла на сидение.

– Вы не против, если я немного подремлю? – спросила я виконта, который наблюдает за мной с интересом орла, парящего над зайцем.

– Разумеется, – сказал он холодно. – Дорога длинная. Вам стоит отдохнуть прежде, чем погрузимся на корабль. Надеюсь у вас нет морской болезни?

– Не знаю. Должно быть нет. Я ведь маг, – ответила я, пропустив колкость потому, что сил препираться не осталось. – Но я никогда не путешествовала по морю.

– Вам понравится, – отозвался де Жерон с ухмылкой. – Только если не проведете неделю в кровати.

Я зажмурилась.

– Неделю? До Черной Пустоши плыть неделю?

– В общем и целом. Что-то около того, – согласился виконт.

– Да будет милостив ко мне преславный Радилит, – произнесла я, закрывая глаза.

Нервы и суматоха окончательно вымотали, и я провалилась в сон.

Он был беспокойным, дормез постоянно подкидывало на кочках, меня трясло, норовя ударить об стенки, но усталость оказалась сильнее. Я все равно грезила и видела дядю, Нинель, маленького Дилариона, который с визгом пытается отобрать у меня жареную ножку.

Казалось, я лишь несколько минут дремала, но когда ощутила легкое прикосновение к плечу и открыла глаза, надо мной зависло лицо виконта. На секунду забыв о недавних событиях, я подпрыгнула и едва не ударилась лбом о его подбородок. Виконт успел отклониться и проговорил:

– Миледи Элизабет Гриндфолд, мы прибыли.

Воспоминания нахлынули горячей волной, я резко выпрямилась и проговорила хриплым после сна голосом:

– Прибыли… Куда?

– На пристань естественно, – отозвался виконт и открыл дверцу дормеза.

Внутрь ворвался холодный сырой воздух, я поежилась, словно заставляют вылезти из-под теплого одеяла и поставить босые стопы на пол.

Де Жерон спрыгнул на землю и развернулся ко мне, протягивая ладонь. Я осторожно высунула нос, не решаясь продвинуться дальше, но виконт предупредительно покашлял. Пришлось вложить пальцы в его ладонь. Он оказалась горячей и грубой, будто оружия из рук не выпускает.

Когда спустилась, плечи обдало холодом и я вздрогнула. Небо затянуто серыми тучами, но даже так ясно, ехали мы не меньше половины дня. Под ногами плотно утрамбованная грунтовка, мимо шныряют люди, таскают бочки, мешки, какие-то колеса. Чуть поодаль несколько домов, похожих на постоялые дворы.

Когда мимо пробежал мужик, орущий что-то непотребное, я отшатнулась обратно к дормезу и подняла испуганный взгляд на виконта. Только сейчас поняла, что его пальцы все еще сжимают мои.

Неловко высвободив их, я проговорила:

– Кто все эти люди? Почему мы здесь? Вы ведь говорили, что мы едем к пристани и поплывем на корабле.

Де Жерон внимательно посмотрел на меня, словно делает какие-то выводы, но лицо осталось бесстрастным.

– И я не обманул вас, – сказал он. – Эта пристань принадлежит Черному принцу, а все эти люди несут запасы и товары на судно. Вы ведь не забыли, что нам неделю болтаться в море.

– Как такое забыть, – прошептала я.

Он еще пару секунд изучал меня, потом сделал шаг влево, и, взмахнув рукой, произнес:

– Идемте, миледи Элизабет. Лучше вам поскорее занять каюту и не смущать своим чересчур откровенным видом местных работников. Они и так уже косятся.

Я вспыхнула, непроизвольно провела пальцами по груди, и недоуменно заморгала, поднимая глаза на виконта. Новое платье надежно скрывается просторным плащом, наглухо застегнутым под подбородком.

Виконт скривил губы и выразительно посмотрел куда-то за мою спину. Я быстро оглянулась. Мужики, что таскают припасы, действительно замедляют бег, некоторые и вовсе останавливаются, разглядывая меня, как корову на продаже.

Когда один, бородатый и со шрамом на все щеку застыл в пяти шагах с бочкой, из которой жутко несет рыбой, я поморщилась и нервно сглотнула. Затем подхватила края плаща, чтобы не запачкать, быстрым шагом двинулась в указанную виконтом сторону.

Де Жерон последовал за мной чуть слева, как сторожевой пес, готовый перегрызть глотку любому, кто подойдет ближе двух метров. Боковым зрением я видела, как он хмурится и раздувает крылья носа.

Едва обошли дормез, передо нами открылось зрелище, каких прежде не видела. Гигантский корабль из черного дерева высится у пристани, как гора, верхушки мачт устремлены в небо, словно намереваются проткнуть его, а на самом носу длинная пика. По трапам поднимаются люди с мешками на спинах, а спускаются уже налегке.

– Неужели это принадлежит Черному принцу? – выдохнула я, не в силах отвести взгляд от прекрасного и, в то же время жуткого сооружения.

Виконт ответил:

– Принадлежит. А еще сотня боевых эсминцев и тридцать торговых кораблей. Когда вы станете его женой, вам придется, как минимум, запомнить их названия, а также командиров и назначения.

– Как минимум? – переспросила я. – Что же мне еще придется делать?

Виконт де Жерон посмотрел на меня так, что по спине прокатилась горячая волна, во рту пересохло, а пальцы затряслись. Пришлось сложить их замком и положить на передник платья, как достопочтенной матроне.

– Думаю, с другими обязанностями супруги Черный принц сам вас ознакомит, – произнес он и устремил взгляд на корабль.

Я запнулась. Консервативная Бенара никогда не посвящала меня в отношения между мужем и женой, тетушка благодушно твердила, что маги взрослеют позже, и что мое время придет еще нескоро… зато горничные, когда не видели, что вишу под потолком на летучем коврике, часто обсуждали своих ухажеров, их горячие руки и множество не понятного. Но когда Нинель притащила тоненькую книгу с красным корешком, Бенара нашла ее и отняла, отчитав нас при этом, как самых срамных девиц Аварона.

Только теперь до меня дошло, что к браку не подготовлена не только как будущая принцесса, но и как будущая жена.

– У меня будет камеристка? – неожиданно для себя спросила я.

Виконт удивленно покосился на меня.

– Сколько угодно, – отозвался он. – Или вы предпочитаете каких-то конкретных девушек? Может немых?

– Нет-нет, – поспешно заверила я. – Немых не надо. Пусть разговаривают.

Де Жерон хмыкнул и снова перевел взгляд на работников, которые стали реже подниматься на палубу, видимо закончили укладывать припасы. Когда последний, бородатый и с загорелыми до бронзы руками, спустился по трапу виконт оглядел его критичным взглядом.

А мужик поклонился и сказал:

– Ваше благородие, мы закончили. Трюмы забиты снедью и товаром, что вы приказали погрузить. Пресная вода запасена, лошади обихожены, конь накормлен, я лично убедился.

– Конь? – спросила я и закусила губу, запоздало поняв, что влезла без позволения.

Мужик бросил на меня такой взгляд, словно я утка или гусыня, которая вдруг вздумала разговаривать, а де Жерон сурово посмотрел на меня и сказал:

– Мой конь всегда рядом со мной.

Я сделала глубокий вдох, успокаивая неожиданно заколотившееся сердце, и поинтересовалась, стараясь быть как можно учтивей и сдержанней:

– А почему вашего коня не было при нашем дворе?

– Потому, – проговорил виконт, раздражаясь, – что мне следовало забрать вас и ваши пожитки. А они не уместятся ни на каком коне, даже если он размером со слона.

– Слона? – спросила я. – Что такое слон?

– Это огромный зверь с двумя хвостами и бивнями, – пояснил де Жерон, раздражаясь еще больше. – Но это не важно потому, что слона нет. Есть только мой конь.

Я секунду хлопала ресницами, переводя взгляд с него на мужика, который с интересом наблюдает за перепалкой господ, о чем будет неделю рассказывать за кружкой пива в таверне.

Боясь взбесить виконта, я все же поинтересовалась:

– Как же мы доберемся до Черного замка, когда сойдем на берег, если у вас только конь?

– Ваши вещи доставят экипажем, который будет ожидать на пристани. А вы поедете со мной, – резко произнес де Жерон.

– На коне? – неверяще спросила я.

– Именно, – сказал виконт, кивая.

– Но… как же… это… – запнулась я, не зная, как объяснить, что приличной девушке не пристало ехать на одной лошади в объятиях мужчины, который не является мужем.

Виконт спросил:

– У вас какие-то претензии ко мне или моему коню?

– Нет, – поспешно проговорила я, – но…

– Вот и прекрасно, – оборвал меня де Жерон и приказал мужику: – Мы поднимаемся на палубу. Построй всех, хочу поблагодарить за слаженную работу.

Глава 5

Виконт предложил локоть, но я сделала вид, что не вижу протянутой в мою сторону руки, поправляя оборку на плаще. Краем глаза заметила, что губы де Жерона сжались, а выражение лица стало еще более бесстрастным.

Мы пошли по пристани, направляясь к выстроившимся в вереницу людям.

Над портом висит завеса из запахов соли, пота, табака, рыбы, пряностей, но стоило приблизиться к кораблю, запахи усилились.

– Капитан, леди, – представил виконт невысокого человека с пронзительным взглядом. – Если меня нет рядом, можете смело обращаться к нему.

– Как к вам обращаться, милорд? – спросила я, присев в книксене.

Капитан изумленно посмотрел на меня, потом на виконта и проговорил:

– Какой же я лорд, миледи… А обращаться можно запросто – капитан, или Сэм. Это уж как вам удобней.

Голос его звучал хрипло, отрывисто, словно не привык говорить длинными фразами.

– К капитану на корабле принято обращаться "капитан", – процедил виконт, и стал представлять остальную команду.

Боцман, штурман, марсовые и ноковые матросы, юнга – лица моряков слились в одно, просоленное, опаленное солнцем, изборожденное преждевременными морщинами. Я хлопала ресницами, бормоча что-то, приседая в книксене перед каждым, что делало мину виконта все более кислой, а на суровых лицах моряков вызывало довольные улыбки. Один матрос улыбался так старательно, что сверху и снизу рта открылись бледные, как у покойника, десны.

– Какой жуткий, – прошептала я.

Виконт покосился на матроса и произнес:

– Эльм? Нет, миледи. Эльм не жуткий. Он очень добрый малый. Честно сказать, не понимаю, как угодил в матросы. Но команда его любит.

На меня смотрели, как на диковинную зверушку, редкую и дорогую, которую запрещено трогать или кормить, а можно только смотреть. За полными любопытства взглядами читалось сочувствие, меня жалели настолько неприкрыто, что в глазах предательски защипало. Я старалась идти быстро, но зачем-то продолжала приседать перед каждым в книксене. От осознания, что все происходит на самом деле, перед глазами повисла пелена, желудок сжало, а к горлу подступил ком. Наверно, я покачнулась, потому что чья-то твердая рука осторожно, но решительно придержала меня за локоть.

– Я покажу вам вашу каюту, миледи, – сказал виконт и потянул меня за собой.

Не сбавляя шаг, он отдал распоряжение о моем багаже, и еще несколько непонятных распоряжений.

Зрение вернулось в норму, лишь, когда под ногами закачалась палуба.

– Сюда, миледи, – сказал виконт, увлекая меня к деревянной лестнице с толстыми, размером с бревно, перилами.

– Вы обещали, что у меня будет отдельная каюта, – робко пробормотала я, останавливаясь. – Куда даже вам нет ходу без моего приглашения. Не помню, чтобы приглашала вас.

– Вы желаете искать каюту сами?

Виконт говорил спокойным тоном, но я уже научилась различать, когда он злится по играющим на щеках желвакам и чуть приподнятой брови.

– Нет, но… – начала я, но виконт меня оборвал.

– В таком случае, сделайте милость и позвольте проводить вас в каюту, – сказал он резко. – У меня, поверьте, есть дела, помимо вашего размещения.

Он снова повлек меня вперед, но я решительно высвободила руку.

– Какие у вас могут быть дела? – спросила я. – Если ваша главная задача доставить меня вашему… сюзерену.

Виконт замер, задумчиво оглядел меня с головы до ног. Не смотря на закрытый плащ, показалось, что стою перед ним в откровенном наряде, о каких рассказывала Бенара.

Ми пальцы сжались на плотной ткани юбки. Когда взгляд его холодных, как льдины глаз, снова поднялся к моему лицу, я закусила губу.

– Вот, значит, как, – процедил виконт. – Вы настаиваете на том, чтобы полностью владеть мной?

Я охнула, а он насмешливо хмыкнул и уточнил:

– Моим временем.

Я захлопала ресницами и набрала воздух, готовая поклясться, что имела ввиду совсем не то, что могло показаться, но виконт не дал заговорить и продолжил коварным тоном:

– Вы только что утверждали, что не приглашали меня. А что это сейчас было, как не самое любезное из всех приглашений, что мне довелось слышать в жизни.

– Должно быть, в вашей жизни было мало любезности! – вспылила я, чувствуя, как начинают гореть щеки.

Губы виконта расплылись в отвратительно самодовольной улыбке.

– Вы угадали, – сказал он благодушно.

Я стыдливо потупилась, жалея, что позволила себя спровоцировать, а виконт невозмутимо поинтересовался:

– Миледи желает препираться дальше, или все же намерена пройти в каюту? Меня с некоторых пор избавили от львиной доли обязанностей, напомнив о самой главной.

Де Жерон снова окинул меня взглядом, на этот раз красноречиво задержался на пылающих от гнева и бессилия щеках.

– Поэтому меня устроит любое ваше решение, миледи, – закончил он.

Затем протянул руку. На этот раз я резко отпихнула ее от себя, на что Бенара бы сказала, мол, я бесцеремонно "ударила" уважаемого виконта.

– Хватит придуриваться, виконт! – зло прошипела я. – Желаете изображать из себя ярморочного шута? Пожалуйста! Наслаждайтесь, оттачивая остроумие на слабой и беззащитной девушке!

Я решительно обошла его и принялась быстро подниматься по лестнице, еле сдерживаясь, чтобы не прыгать через две ступеньки. Судя по шагам за спиной, виконт двинулся следом, сопя, словно ему только что нанесли тягчайшее оскорбление.

Когда я замерла и резко обернулась, виконт отпрянул, но остался стоять на две ступеньки ниже, отчего наши лица оказались на одном уровне и совсем рядом.

Побледневший от гнева, виконт, тем не менее, нашел в себе силы надменно растянуть губы в улыбке, и тихо сказал:

– Вас я назвал бы какой угодно, только не слабой и беззащитной.

– У вас будет время назвать меня, как угодно, когда будете отчитываться перед своим господином! – резко сказала я.

– Перед вашим господином, – поправил виконт.

Я бросила, чувствуя, как в груди кипит праведный гнев, но к горлу почему-то подступил комок:

– Пока он не мой.

– Скоро это недоразумение будет исправлено, – произнес виконт, раздув ноздри, как разозленный бык.

При мысли, что скоро стану женой Черного Принца, внутри в который раз все сжалось, спорить с де Жероном резко расхотелось. Я вздохнула и сказала тихо:

– Можете не провожать меня. Маг способен найти дорогу в свою каюту даже на таком большом корабле.

Потом отвернулась и продолжила путь, надеясь, что моя просьба тронет его черствое сердце, но виконт не послушал. Когда я добралась до входа в свою каюту, де Жерон вошел следом в высокую дверь, которая распахнулась, стоило мне щелкнуть пальцами.

Я оказалась в просторной комнате с отделанными бежевым и бирюзой стенами, с низким, покрытым бордовым покрывалом ложем у круглого окна. В углу небольшой столик из красного дерева с зеркалом в тяжелой раме, а рядом стул с резной спинкой. Приглядевшись, я поняла, что мебель надежно прикреплена к полу.

У стены стоят в ряд три дорожных сундука, сразу за последним из них проем, прикрытый плотной ширмой, с изображением королевского герба. Оттого, что вслед за нами влетел ветерок, поиграв бахромой ширмы, показалось что рукокрылая женщина на нем хмурит брови, а гривы стоящих на дыбах жеребцов раздувает ветер.

– Там дамская комната и душ, – пояснил виконт, указывая в сторону и старательно отводя взгляд от меня. – Когда-то здесь была каюта его… Но принц распорядился, чтобы ее заново отделали для леди.

Я пробормотала что-то невразумительное о любезности принца, но виконт отчего-то нахмурился, словно не верит в искренность моих слов.

– Основной ваш багаж в дорожном отсеке, миледи. Здесь есть все необходимое в дороге.

Он пересек каюту несколькими шагами и отодвинул занавеску, открыв проем в стене, который не заметила раньше. Там оказалась шляпная коробка, из которой доносится сонное посапывание.

Не успела я поблагодарить его за заботу о моем питомце, как виконт продолжил.

– Знаю, леди вашего положения не привыкли путешествовать без горничных. Эти ваши туалеты, прически, эти, как их…

Он защелкал пальцами, а я захлопала ресницами, боясь представить, какие детали дамского туалета рисует его воображение.

– Корсажи, – подобрал слово виконт, – Лифы....

– Виконт! – выдохнула я, надеясь, что он заметит мое смущение и сменит тему.

Но де Жерон уставился в пол, взгляд стал сосредоточенным, словно решает самую сложную задачу в мире.

– Лифы, – повторил он, и мои уши запылали, как весенний костер. – И панталоны, кружева, подвязки, чулки…

– Виконт! – уже громче выкрикнула я, не зная, как заставить его перестать. – Это не прилично!

Он посмотрел на меня, словно увидел впервые. Лишь через секунду взгляд стал осмысленным и ему вернулась прежняя холодность.

– Мы хотели взять для вас служанку, миледи, – сказал он, прочистив горло. – Но команда… Поймите, это моряки, которые месяцами не видят женщин. И пусть они простояли в порту двое суток, а плыть всего неделю…

Виконт замешкался, а я нервно сглотнула, представив самые страшные рассказы Бенары о пиратах и разбойниках, которые не церемонятся с невинными девушками.

Де Жерон продолжил:

– Одно дело, невеста его высочества, и другое… служанка. В общем, в пути, в пределах своей каюты вы вольны пользоваться бытовой магией. Для того, чтобы сушить и укладывать волосы. Если понадобится, приводить в порядок одежду. Вода в купальне самоочищается. Но все же советую пользоваться собственными силами. Как это ни печально, миледи, но от магии вам надлежит отвыкать. И чем раньше вы с этим смиритесь, тем лучше. Для вас. И для всей Черной Пустоши.

Кашлянув, виконт поклонился и покинул каюту.

Несколько минут я стояла и просто смотрела на дверь. Потом осознание произошедшего стало медленно накатываться, превращаясь в гигантскую волну. Когда она стала размером с замок Аварона, я задрожала и на ватных ногах добралась до кровати.

Опустившись на низкое ложе, минут десять смотрела в пол и пыталась представить, какой будет моя жизнь без всего, к чему привыкла и того, что так люблю. А главное, рядом не будет никого, кто был бы на моей стороне.

Я бросила печальный взгляд на коробку для шляп, где довольно сопит дракончик, время от времени ворочаясь и шурша, как целый кабан.

– Только ты у меня остался, – прошептала я. – И больше никого. Даже магии. За ее использование в Черной Пустоши меня повесят, как беглого каторжника, а если узнают о тебе, мне отрубят руки.

Я подняла взгляд и увидела в отражении зеркала на стене рыжеволосую девушку с кругами под глазами и немного сползшим корсетом, из-за чего все прелести вылезли больше, чем позволяют приличия. Я поспешно подтянула его, запоздало поняв, почему де Жерон так пялился. Еще некоторое время смотрела на себя, ставшую неожиданно жалкой и беспомощной, потом поднялась и сказала:

– Я еще не в Черной Пустоши. А они обещали, что на корабле могу пользоваться магией.

Сморгнув слезинку, которая готова была скатиться по щеке, я решительно направилась к ширме.

Когда заглянула за нее, охнула, не сдержав восхищения. Наш дворец считался богатым, но даже в нем приходилось купаться, вытаскивая корыто прямо в спальню. А здесь мало того, что отдельная комната, но и отделана, словно тут должен совершать омовения сам король. Пол из чего-то гладкого и блестящего, как алебастровый шарик, стены украшены лепниной и вензелями, будто комната не на корабле, а в покоях Его величества.

В середине широкая лохань, в которой спокойно уместятся двое, а при желании, трое. К ней приставлена деревянная лесенка, а рядом плечики для полотенец и банных халатов. Чуть в стороне резервуар, в котором, если верить виконту, вода самоочищается.

– Стыдно сказать, – пробормотала я, – но тут и магия не нужна.

Подойдя к лохани, я быстро разоблачилась, оставив одежду на полу, и залезла внутрь. Думала, вода начнет сама наливаться, но пару минут просидела на деревянном дне, а лохань оставалась пустой. Лишь спустя некоторое время догадалась нажать на рычаг у самого края. Из отверстия рядом тут же потекла вода, в меру горячая и приятная.

Забыв о тоске по дому и ужасах, которые поджидают в Черной Пустоши, я расслабилась и закрыла глаза, откинув голову на маленькую подушечку.

– Может, – стала рассуждать я, спустя десять минут, – все не так плохо? Может Черный принц только за внешность зовется черным. А в душе милый и добрый. Я, наверно, сгущаю краски. Наверняка, сгущаю. Человек, который так заботится о невесте, которую никогда не видел, не может быть злым.

В голове всплыли рассказы об умерших невестах, которых за последнее время у принца было слишком много, и энтузиазма быстро убавилось.

Лежа в ванне, ощутила, как корабль двинулся. Внутренним чутьем уловила, как быстро судно набирает скорость и понадеялась, что путешествие окажется не таким долгим, как грозит виконт.

– Вероятно, он просто хочет меня напугать, – прошептала я. – Это в его манере.

Но в душе почему-то верила, нам действительно придется провести на корабле целую неделю.

Хотя думать о тяготах и злоключениях не хотелось. Я лежала в лохани, пока вода не остыла, потом слила немного, добавила горячей и нежилась еще не меньше получаса. Потом, наконец, поднялась, ощущая приятную тяжесть в теле после невесомости, которую дарит вода и, закутавшись в банный халат, вернулась в покои.

За время моего отсутствия овальный столик посреди комнаты кто-то заботливо укрыл скатертью и заставил блюдами, тарелками и кувшинами. Подойдя к окну, я выглянула и обнаружила, бескрайнюю водную гладь, что значит, корабль действительно быстроходный, и пока я принимала ванну, он успел выти в открытое море.

Вернувшись к столу, я приподняла круглую крышку, выпуская облачко пара. Ноздри дерзко защекотал аромат жареной курицы. Сглотнув слюну, я уселась и принялась торопливо поднимать остальные крышки. Помимо ароматной, с хрустящей, натертой чесноком и пряностями, курочки, я обнаружила овощное рагу, молодой картофель с укропом, щедро политый маслом и нарезку огурцов с помидорами.

На десерт предлагался ванильный пудинг с цукатами и порезанный на четыре части апельсин.

В чайнике обнаружился душистый травяной отвар, а янтарная жидкость в графине оказалась тягучим напитком, напоминающим одновременно вино и медовый эль.

Из шляпной коробки донеслась возня, после чего на плечо спикировал попискивающий дракончик.

Какое-то время в каюте раздавалось только позвякивание столовых приборов и довольное причмокивание дракончика. Мы с Диларионом не побрезговали ни одним из предложенных блюд. Только вина ему не досталось. Я же, несмотря на то, что обычно предпочитаю воду с лимоном и травяные отвары, с удовольствием наполнила бокал янтарной жидкостью из графина. Дважды.

Когда закончила с ужином и легла на кровать, сытость и усталость стали быстро клонить в сон. А перед тем, как провалиться в забытье, успела подумать – в воду что-то добавили специально для моего успокоения.

Проснулась шума и грохота на палубе. Кто-то кричал, отдавал резкие приказы, звенело железо и что-то постоянно ударялось о доски.

Я быстро села. От резкого пробуждения сердце зашлось в пляске, а я стала озираться, надеясь спросонья увидеть, в чем причина шума. Но в моей каюте спокойно, только Диларион переполз из полюбившейся шляпной коробки ко мне на кровать и свернулся калачиком на подушке.

– Что там творится? – спросила я в никуда.

Потом поднялась и на цыпочках, придерживая края халата, подошла к двери.

Когда приоткрыла и заглянула в щель, внутри все упало.

На палубе бойня. Матросы дерутся с какими-то людьми в красных повязках на головах, под капитанским мостиком четверо убитых. Матрос, который вчера улыбался мне во все десны, яростно рубится, окруженный толпой. Он машет мечом направо и налево, но кольцо сужается, а когда чужаки набросились сверху, как стая разъяренных псов, до меня долетел крик:

– Я еще вернусь, братцы!

Его голос оборвался. Медленно цепенея, я приоткрыла дверь еще немного и увидела, как с корабля, который застыл вплотную к нашему, перебираются чужаки со вскинутыми мечами. Некоторые летят, ухватившись за веревки, и спрыгивают в середину палубы, где отчаянно сражается де Жерон.

Я вскрикнула и тут же зажала рот ладонью. Потом захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.

– Диларион! – прошептала я. – Там пираты. На нас напали пираты…

Глава 6

Дракончик поднял заспанную мордочку и, плямкая, посмотрела на меня осуждающе, мол, чего будишь.

Но меня затрясло, как осину на ветру, колени подкосились, я в голове запульсировала мысль о магии. Выбежав на середину комнаты, я стала бегать из угла в угол, судорожно соображая, что делать, как себя вести, если виконт и его матросы не справятся, если они погибнут, а я останусь одна. В голову шло лишь, что должна применить заклинание защиты и нападения, которое всегда срабатывало в тренировочных залах Аварона.

Но страх перед Черным принцем, его запретом и шансом потерять руки пугал не меньше пиратов. Меня трясло и кидало то в жар, то в холод. Когда готова была от ужаса забраться под кровать, дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник огромный пират в красной повязке и с рыжей бородой.

Я закричала и кинулась в угол, а он захохотал и в один прыжок оказался возле меня.

– Куда ты, сладкая? – спросил он, скаля желтые гнилые зубы. – Мы еще не начали.

– Не прикасайтесь ко мне! – выкрикнула я, в ужасе кидаясь в сторону.

Пират загоготал и схватил меня за пояс одной рукой, подняв, как пылинку.

– Чего ж не прикасаться? – спросил он в само ухо, и меня чуть не вывернуло от зловония его рта. – Мы славно повеселимся.

– Не смейте!

– Посмею, куколка. Тебе понравится.

Громко запищал дракончик, а пират выругался и дернул ногой, стряхивая Дилариона, который впился в его штанину, вереща на всю каюту. Мой защитник не удержался и отлетел назад, со всего размаху ударившись о стену. Он сполз вниз и затих.

Пират подтащил меня к кровати и швырнул на постель. Я задергалась, пытаясь отползти выше, но он снова загоготал и, ухватив меня за ноги, подтянул к себе.

– Нет! – не помня себя от ужаса, закричала я. – Нет! Пожалуйста! Нет!

– Да, куколка. Да. Сейчас ты узнаешь, что такое настоящий пират.

– Виконт! Виконт, помогите!

Я отбивалась и кричала так истошно, что охрипла, а когда увидела, как он возится со штанами, закричала еще отчаянней. Забыв про Черную Пустошь, про угрозу остаться без конечностей, про матросов, которые неделями не видят женщин, я собрала всю силу и выкрикнула заклинание. С пальцев сорвался пучок зеленого света и ударил в грудь пирата, от которого его должно откинуть к стене, оставив обугленное тело.

Но к моему ужасу, пучок света втянулся в него, как воздух в меха, а он ухмыльнулся и наклонился к лицу.

– Да ты маг, – сказал пират. – Никогда не был с магом. Слышал, у вас между ног жарко.

Шокированная тем, что магия оказалась бессильной, я застыла. Молча, будто со стороны, я наблюдала, как пират спускает портки и задирает пышный подол моего халата, ухмыляясь и хохоча.

Когда подтянул к себе, я приготовилась к самому страшному, что происходило в жизни.

Неожиданно глаза пирата расширились, рот раскрылся. Послышался чмокающий хруст, а из груди верзилы вылез клинок. Пират закашлялся кровью и повалился бы на меня, но кто-то оттолкнул его в сторону. Тот грохнулся на пол, а я увидела виконта, всего в крови и взмыленного, как загнанного коня. Камзол на груди распорот, оттуда проступило красное, сам дышит тяжело, а взгляд как у разъяренного быка.

– Элизабет… – сказал он, задыхаясь. – Он не…

– Не успел… – просипела я еле слышно и не поняла, как оказалась у него на груди, рыдая и цепляясь за разорванный камзол, как за последний шанс на спасение.

Де Жерон обнял меня и гладил по голове, как маленькую девочку, шепча хриплым от сражения голосом:

– Тихо, тихо… Все в порядке. Он же не успел. Не успел. Враги повержены. Все хорошо…

Я всхлипывала и тряслась, боясь повернуться к тому, кто несколько минут назад, чуть не совершил ужасное. Прошла вечность, прежде, чем я снова смогла говорить.

– Он хотел… хотел… Я выстрелила в него магией… А он не… Почему?..

– Их не одолеть магией, – все еще хрипло отозвался виконт.

Я наконец отстранилась и спросила, дрожащим от истерики голосом:

– Не одолеть? Но как же…

Он шагнул к трупу и толкнул его ногой. Тот перевернулся, уставившись невидящими глазами в потолок, а де Жерон указал ему на шею, где темнеет витиеватый знак.

– Он мечен Караварой.

– Я не понимаю… – проговорила я, все еще всхлипывая.

Виконт отпихнул тело пирата и проговорил, глядя невидящими глазами перед собой:

– Тварь у северных границ… Проклятые приспешники присягнули этой дряни! Если она станет достаточно сильной… Мне жаль, что это все случилось, Элизабет… Леди Элизабет. Проклятая Каравара…

– О чем вы говорите, виконт? – спросила я, чувствуя, как застучали зубы.

Он поднял глаза, полные гнева и злости. Лишь, когда я вздрогнула и попятилась, взгляд стал медленно проясняться.

– Леди Элизабет? – сказал он все еще хрипло, но я уловила в его голосе осмысленность.

– Вы что-то говорили о Кара… – проговорила я и запнулась, уставившись на мертвого пирата, который валяется, раскинув руки.

Несколько секунд не могла выдавить ни слова. Лишь, когда виконт вытер меч и убрал его в ножны, речь, наконец, вернулась, я проговорила, дрожа:

– Вы говорили о чем-то жутком. Объясните, чего мне еще бояться.

– Не могу, – сказал де Жерон. – Об этом должен рассказать Черный принц, а не я.

– Еще как можете, виконт! – воскликнула я, стараясь не смотреть на распростертое на полу тело.

Оно почему-то манило, заставляя оторвать взгляд от усталого лица де Жерона, и звало еще раз взглянуть на знак, о котором виконт говорил с такой ненавистью.

Я встряхнулась, словно щенок, который вылез из воды. С облегчением отметила, что дракончик завозился у стены. Через пару мгновений он взмахнул крыльями и скрылся под кроватью, а я повторила, все еще подрагивая:

– Еще как можете! Что это за знак? Как он это сделал? Он не просто отразил магию, он впитал ее! Я же почувствовала! В боевых заклинаниях я не сильна, меня всегда влекла стихийная магия, но…

Я запнулась и часто заморгала, сообразив, что сообщаю виконту кучу ненужной информации.

– Так что со знаком? – снова спросила я, не дав ему раскрыть рта. – Вы обязаны рассказать! Мы не успели даже отплыть от Аварона, города, что населяют маги, как нас атакуют люди, умеющие эту магию поглощать! А меня чуть не… Вы понимаете, это государственное дело?!

Виконт терпеливо выслушал мою тираду, ни разу не перебил, только устало вытер лоб, отчего еще больше размазал кровь по лицу. Чем больше я говорила, тем бесстрастнее становилось его лицо, а когда закончила, и вовсе превратилось в ледяную маску.

– Я слушаю вас, виконт. Вы должны рассказать, тем более, что уже начали, – сказала я, пытаясь придать голосу твердость, но он дрожит, как у служанки, которая прожгла господское платье.

Тихим, не терпящим возражений тоном, де Жерон сказал:

– Леди Элизабет, я сообщил вам все, что должен был. И даже больше.

Последнюю фразу он добавил совсем тихо и с какой-то досадой.

Он раскрыл рот, чтобы сказать что-то еще, но я воскликнула, перебивая:

– Вы ничего мне не сказали! Ничего!

В груди вспыхнуло. Чувство решимости разлилось горячей волной по телу, после того, как поняла, что за непроницаемой маской виконта таится неуверенность и что-то отдаленно похожее на страх.

Он словно колебался, говорить или нет. Показалось, что смогла бы убедить его сказать больше, объяснить, но за дверью раздались тяжелые шаги и голоса.

Через секунду в замке щелкнуло, дверь распахнулась с размаху, словно надавили плечом, и в мою каюту ввалилось несколько людей.

Я вскрикнула, отступая за спину де Жерона. Споткнулась о распростертый на полу труп и упала бы на него, если бы виконт не придержал за локоть.

Пальцы виконта сжались крепко, но аккуратно, словно трогает дорогой хрустальный сосуд, а мне на секунду вдруг стало спокойно. Он помог обойти тело и лишь после этого отпустил. А когда встал ко мне спиной и заслонил от вошедших, принялся распекать их, за то, что ввалились, как «стадо носорогов в посудную лавку» и еще больше «перепугали леди Черной Пустоши».

Пока он ругал команду, они перетаптывались с ноги на ногу, я узнала самого плечистого из них – капитана Сэма. Остальных тоже видела на пристани, затем на палубе. Сейчас моряки, все как один, грязные потрепанные, а кто-то с трудом стоит на ногах. Но самый грязный и залитый кровью – виконт. Что значит, бился наравне с простыми матросами.

Пока я, хмурясь, переводила взгляд с де Жерона на членов команды, тело пирата подхватили под руки и ноги, и вынесли из каюты.

Вошедший юнга посыпал пол каким-то порошком, отчего пятна крови зашипели, посинели, а потом и вовсе исчезли. Причем это сделано было совсем без магии, которую обычно узнаю по щекотанию на коже.

– Что это за снадобье? – спросила у виконта, подойдя сзади и робко тронув плечо. – Ни следа крови не осталось… Я даже истинным, то есть магическим зрением не вижу…

Виконт де Жерон прервал распоряжения, которые щедро раздавал команде, и обернулся ко мне.

– Вам не откажешь в наблюдательности, леди, – произнес он, вытирая кровь с щеки. – А наблюдательность, помноженная на женское любопытство великая сила! Я рад, что вы быстро забыли об этом неприятном происшествии, и готовы к светской болтовне, но с вашего позволения, компанию в этом я составлю завтра.

С этими словами виконт покинул каюту вслед за матросами и юнгой, которые, у входа прекрасно слышали, как резок он был со мной.

Мне осталась лишь беспомощно наблюдать спину де Жерона, а когда дверь с силой захлопнулась, я испуганно заморгала, чувствуя, как в глазах начало пощипывать.

– За что он так… – пробормотала я, обхватив плечи, и глянула на дракончика. – Я лишь спросила, что это за порошок, который… без магии, а он… Выставил перед командой жестокой кокеткой. Будто мне дела нет, что погибли люди. Пусть пираты, но люди. И могла пострадать команда… И…

Я запахнула халат и рванулась следом за виконтом, чтобы высказать ему все, что думаю о несправедливости и его черствости к тем, кто попал в беду.

Меня снова затрясло, на этот раз от праведного гнева, хотя ужас перед пиратом, пусть и мертвым, до сих пор не прошел. Сделав глубокий вдох, я досчитала до десяти, пытаясь унять дрожь, чтобы высказать виконту все на глазах у команды.

Но стоило распахнуть дверь, как услышала откуда-то снизу:

– На нижнюю палубу мразь. К остальным. Чем раньше сожжем эти отродья, тем лучше.

Я торопливо закрыла дверь и взвизгнула, когда что-то шершавое и теплое тронуло за плечо. Зажав рот ладонью, глянула вниз, и лишь тогда поняла, что это Диларион.

Из груди вырвался вздох облегчения, а я мрачно порадовалась, что это не очередной разбойник, жаждущий лишить меня чести. Затем подхватила дрожащего дракончика на руки.

Тот явно дожидался, пока страшный виконт с матросами уйдет, и только теперь вылез из укрытия.

– Не бойся, милый, – сказала я и погладила теплую чешуйчатую спинку, – все позади. Злые люди не вернутся… А ты у меня самый смелый! Самый сильный! Вон как храбро меня защищал! Если бы не ты, у виконта ничего бы не получилось…

Диларион блаженно сощурился и облизнул мой подбородок раздвоенным языком. Но глаза остались виноватыми, словно не по себе, что не смог защитить хозяйку от пирата.

– Мы с тобой сейчас сделаем что-то хорошее, – пообещала я ему. – Что-то крайне хорошее. Мы искупаемся, чтобы смыть ужасные воспоминания, а потом ляжем спать, и проспим всю неделю до самой Черной Пустоши. И больше не дадим себя в обиду. Ни пиратам, ни виконту.

Диларион весело запищал, явно довольный идеей спать все плавание. А я пожалела, что дракончик-нетопырь еще маленький, и не может как следует защитить хозяйку.

***

Стоило голове коснуться подушки, как я провалилась в сон. Проснулась от зловещего шороха. Когда открыла глаза и прислушалась, шорох стал отчетливей, причем раздается откуда-то из подножья кровати.

Охнув, я села. Поджав ноги и кутаясь в одеяло, уставилась в темноту. Через пару секунд из-за края кровати показалась голова в красной повязке с перекошенным от злости лицом.

– Скучала, куколка? – спросил пират, булькая горлом и забираясь на кровать.

Он был мертв, это я знала абсолютно точно. Трупная закоченелость не давала ему двигаться ровно, а на кровать заползал рывками, отвратительно скалясь. На шее витиеватый знак раскалился, словно клеймо для коров, и половина комнаты озарилась тревожным багровым светом.

– Мы ведь закончили за самом интересном, – отвратительно прорычал пират, а я, наконец, смогла заорать в голос…

Проснулась от собственного крика, прижимая к груди дракончика. Лишь спустя минуту с запозданием дошло, что это был сон.

Какое-то время меня колотило, во рту пересохло, а спина взмокла и к ней противно прилип халат. Темнота вокруг давила, словно на меня надвигаются стены. Пришлось щелкнуть пальцами, создав магического мотылька, чтобы осветить каюту.

Ровный свет от колыхания прозрачно-желтых крыльев стряхнул остатки сна, осветил каждый уголок комнаты. Мы действительно одни с Диларионом. Даже столик с остатками ужина унесли вместе с телом пирата…

Я немного успокоилась. Но, оглянувшись на подушку, поняла, что не смогу сейчас уснуть, и поднялась с постели. Потом подцепила с крючка на стене плащ, подбитый шерстью, и поплотней закуталась в него, накинув капюшон.

Подождав, пока плащ нагреется от моего тела, прошла на цыпочках к двери и осторожно открыла. Некоторое время прислушивалась.

Тишина. Только шум моря усилился и соленый запах стал резче.

Я сильнее стянула края плаща и перешагнула порог, закрыв за собой дверь. А Диларион в последний миг успел примоститься на плечо.

Теплый морской воздух ударил в лицо, откинул капюшон за спину и растрепал волосы. На секунду из памяти исчезли события вечера, а в груди растеклось умиротворение и спокойствие. От ночной свежести и тишины почему-то ощутила себя в безопасности.

Вздохнув с облегчением, я направилась к борту палубы. Положив ладони на борт, подставила лицо ветру и подняла взгляд к диску луны. Бледная и прекрасная, будто заплаканная, он плывет вместе с нами, по разлитому в небе морю звездных чернил.

Что-то заставило взглянуть на нижнюю палубу, и я увидела виконта.

Де Жерон успел переодеться. Он стоит у борта, на расстоянии двадцати метров, и глядит в небо, всецело поглощенный красавицей-луной. Белые пряди выбились из хвоста, рассыпались по плечам. Ветер их треплет, но виконт не замечает заигрывания стихии и смотрит лишь на луну.

Неожиданно плащ виконта взметнулся черным крылом. Де Жерон прыгнул назад, перевернувшись через голову, и на невидимого противника обрушился шквал сокрушительных ударов. Я не поняла, как в его руке оказался меч. Я вообще ничего не поняла. Я просто стояла и смотрела, не в силах оторвать взгляда от череды прыжков, выпадов, ударов и взмахов меча. На несколько мгновений даже поверила, что он действительно дерется с врагом.

Лишь, когда виконт в один миг замер, словно натолкнулся на невидимую стену и резко обернулся на меня, поняла, что враг есть только в его голове.

К моим щекам словно приложили угли. Спотыкаясь, я отступила. Затем развернулась и побежала в каюту. Прямо в плаще упала на постель, сжавшись в комок, и на этот раз заснула без сновидений до утра.

***

Разбудил меня писк Дилариона.

Я сонно заморгала и поняла, что дракончик вопит давно, ровно столько, сколько и раздаются удары в дверь.

– Кто там? – крикнула я хриплым со сна голосом.

– Завтрак, милели, – ответили мне.

– Оставьте у двери, – попросила я, – заберу поднос через минуту.

В ответ мне смущенно замолчали. Потом сказали:

– Стол накрыт прямо на палубе. Виконт де Жерон уже ждет вас, миледи.

Глава 7

Внутри меня все закипело, пришлось зажмуриться и представлять безмятежный луг, где пасутся кудрявые овцы, светит солнце и ветерок колышет траву, чтобы не взорваться от возмущения.

Лишь через несколько мгновений удалось взять себя в руки. Я посмотрела на Дилариона и произнесла, словно он может понять:

– Что он себе позволяет? Думает, может позорить меня перед командой, а потом любезно приглашать позавтракать вместе? Хотя любезностью от этого предложения не пахнет.

Дракончик поморгал какое-то время, слушая меня, а потом широко зевнул. Вид у питомца при этом стал такой умилительный, что я немного смягчилась и, подхватив на руки, чмокнула в теплый зеленый нос.

Диларион блаженно сощурился и свернулся в моих ладонях клубком, как маленький ежик, который готовится к спячке. Он довольно хрюкнул, и раздвоенный язык скользнул по пальцам.

– Ты тоже считаешь его черствым и бесчувственным, правда? – спросила я, перетаскивая дракончика на колени.

Тот тут же перевернулся кверху пузом и растопырил лапки, мол давай гладь меня, я хороший.

Губы невольно расползлись в улыбке, хотя мысли уплыли далеко от чешуйчатой шкурки Дилариона. Я рассеянно поскребла желтое брюшко и заговорила:

– Между прочим, кто-то обещал, что никто не войдет сюда без моего приглашения! И что в итоге? В первую же ночь нас атакуют пираты, а наутро, виконт, как ни в чем не бывало, изволит пить кофе возле моей каюты! Что? Что ты говоришь?

Я перевела взгляд на дракончика и вопросительно уставилась на чуть вытянутые глаза с вертикальными зрачками.

– Тоже считаешь, что я вправе прогнать виконта и не разговаривать с ним? – продолжала я, надеясь, что плямканье и ворчание Дилариона означают одобрение. – Вообще. Никогда. Или, хотя бы до самой Черной Пустоши. Да? Вот и я так считаю.

Резко откинув одеяло, я села. Ноги тут же угодили в мягкие домашние туфли, обитые шерстью изнутри. По стопам медленно растеклось блаженное тепло, какое бывает лишь, когда находишься дома и в безопасности. В груди защемило от тоски, но шевеление дракончика и острые коготки быстро привели в себя.

Я выдохнула и пообещала себе:

– Так и сделаю!

Диларион поднял на меня удивленный взгляд, а я добавила:

– Потом… В следующий раз… Как-то не охота всю дорогу провести одной. В молчании… И еще есть жутко хочется… Я… Я завтра его прогоню.

С этими словами покинула постель и скользнула за ширму, раздеваясь на ходу.

Потом не спеша и с наслаждением, словно никто не ждет за накрытым столом, вымылась. Также не спеша исследовала содержимое баночек, расставленных здесь в избытке. Остановившись на нежном ванильном аромате, нанесла крем на все тело.

Из-за ширмы раздался стук, Диларион явно заждался меня. Хорошо зная на что способен голодный питомец, я заторопилась, пока он не разнес всю каюту. Быстро соорудив из одного полотенца тюрбан на голове, другое обернула вокруг туловища и закрепила на груди.

– Ну кто там такой нетерпеливый? – ласково крикнула дракончику. – Знаю, знаю, что ты голодный, уже выхожу!

С этими словами покинула ванную комнату.

– М-миледи? – пробормотал виконт.

Де Жерон застыл на пороге, словно вкопанный. Брови взлетели на середину лба, рот открылся. Даже когда смотрел на мертвого пирата, лицо было будто непроницаемая маска, а сейчас подбородок дергается, в глазах странный блеск.

– Это вы называете «уже выхожу»? – пробормотал он, все еще разглядывая меня, как цветочную фею, что возникла в самом неожиданном для фей месте и трясет розовыми крылышками.

Секунд десять я, оторопев, стояла и смотрела на него, с трудом понимая реальность. Потом проверила наличие полотенца и лишь тогда завизжала. Но визг на де Жерона не подействовал. Он как стоял, так и стоит, словно его контузило, и таращит на меня горящие непонятным блеском глаза.

Я, наконец, смогла собраться с духом и закричала, топая:

– Что вы себе позволяете, виконт?! Что вы здесь делаете вообще?! Убирайтесь вон! Сейчас же!

Виконт с усилием перевел взгляд мне на лицо, но почему-то остался стоять на месте.

– Но вы сами… Крикнули, мол знаете, что я голодный и уже выходите… Как можно… Я всего лишь хотел проверить, все ли с вами в порядке. Я почти час прождал за столом…

– Проверили?! – взвизгнула я и сама поморщилась, таким противным показался собственный голос. – Теперь убирайтесь! Я не с вами вообще разговаривала! Какое мне дело до того, голодны вы или нет!

– Я сам, признаться, удивился, – сообщил он, иронично ухмыльнувшись. – По вам видно, что росли балованной леди, которой нет дела до окружающих.

Его взгляд снова скользнул ниже, виконт сглотнул, будто не просто голоден, а не ел целую неделю и готов сожрать меня целиком, вместе с полотенцем.

– Что?! – возопила я. – Мало того, что вы вваливаетесь в мою каюту без приглашения, так еще и оскорбляете меня? Вон отсюда!

– Неправда, – не согласился виконт. – Вы меня пригласили.

– Да сколько раз вам повторять, я не с вами говорила!

– А с кем?

Я догадалась спрятаться за ширму, и прошипела, выглядывая:

– Вы издеваетесь?

На виконта мой маневр подействовал волшебным образом. Он встряхнулся, точно собака, что вылезла из воды, а затем густо покраснел, словно головой макнули в варенье.

– П-прошу прощения, миледи, – сказал он и закашлялся. – Я… вы… я не хотел ничего дурного.

Бормоча что-то под нос, он развернулся и, наконец, покинул каюту.

Какое-то время я тяжело дышала, не в силах совладать с гневом. Взгляд скользнул в зеркало. Щеки вспыхнули, как угли, почище, чем у виконта, тюрбан соскользнул, и рыжий каскад накрыл плечи мокрым покрывалом.

Я раздраженно щелкнула пальцами. Через несколько секунд от волос пошел пар, а еще через некоторое время они приподнялись в объеме и завились в локоны.

Все еще негодуя и бормоча, я запахнула полотенце и выглянула из-за ширмы. Лишь, когда убедилась, что каюта пуста, и мы с Диларионом одни, покинула ванную комнату.

Торопливо натягивая белье, чулки, подвязки, путаясь в розовом лифе, украшенном черными розочками, я стала жаловаться, косясь на дракончика.

– Видишь, Диларион, как оно бывает.... Бенара всегда боялась, что я научусь дурному, если останусь в Авароне, поступлю в Институт… Сдружусь с магами, которым издревле позволено немного больше, чем обычным смертным… И которые непременно меня испортят… Она, небось, думает, что со вчерашнего дня я веду образ жизни, подобающий леди моего происхождения и статуса…

Справившись с лифом, я потянула за концы шнуровки и завязала на бантик. Из саквояжа выудила самое скромное из своих платьев. Шерстяное, цвета пыльной розы, с глухим воротом и длинным рукавом. Манжеты и широкий пояс расшиты розовым жемчугом.

Я продела руки в рукава, вынырнула из горловины, и снова стала рассуждать:

– А на деле, что получается? В первую же ночь в моей постели оказался совершенно посторонний мужчина…

Воспоминания о пирате, хоть и смягченные дневным светом, что льется из окна, все же заставили содрогнуться. Но я сделала глубокий вдох, прогоняя страх, и продолжила:

– А в первое же утро моей жизни в качестве благородной леди, о которой так грезила для меня Бенара, другой посторонний мужчина застает меня и вовсе в непотребном виде....

При воспоминании о виконте, который застыл на пороге и пожирает меня глазами, щеки снова вспыхнули, а дыхание перехватило от гнева.

– Вот и думай, случилось бы такое, останься я дома? Что-то я сильно сомневаюсь.

Вздохнув от того, что кое-кто совсем меня не слушает, а нетерпеливо прыгает перед дверью, умильно принюхивается к запахам и бросает укоризненные взгляды, я замолчала.

Быстро обувшись, стянула волосы розовой лентой в тон платью и подхватила вопящего от радости Дилариона.

– Не представляю, как сейчас в глаза ему смотреть, – пробормотала я, выходя на палубу.

Но у сервированного стола обнаружился лишь юнга, который, стоило подойти, неуклюже отодвинул стул и сообщил, что завтракать мне предстоит в одиночестве. У виконта обнаружились срочные и неотложные дела.

***

Не почтил меня виконт своим присутствием и в обед, что было только на руку: при воспоминании о произошедшем утром в каюте щеки начинали предательски пылать, а сердце колотиться, как у загнанного зайца.

Но дракончик, уписывающий за обе щеки жареную рыбу, рагу из овощей и тонко нарезанный сыр, напомнил, как я голодна. Утром, за завтраком я едва ощутила вкус еды. К тому же отчего-то казалось, что команда и все, кто на корабле, знают, что произошло утром.

Поэтому сразу после завтрака я ретировалась в каюту и сидела там до самого обеда, в ожидании публичного позора и осуждения.

Но когда решилась прогуляться по палубе, улыбки матросов были такими же доброжелательными и открытыми, как и на пристани, когда я приседала в книксене и каждому называла свое имя, не обращая внимания на неодобрительный взгляд виконта.

После утреннего происшествия, доверия к нему поубавилось, я заперла каюту на ключ и наложила особое заклинание, благодаря которому никто, кроме меня в нее не войдет, если только не сорвет его чем-то более мощным.

Бодро вышагивая по палубе, я крутила головой по сторонам и поглаживала сопящего в широком кармане плаща Дилариона, когда что-то заставило остановиться. Что-то внутри осторожно, словно боясь потревожить, тронуло сердце.

Я испуганно заозиралась, но в груди странно потеплело, словно обняло изнутри. Почему-то вспомнился матрос, что улыбался шире всех, обнажая десны, которого виконт назвал Эльмом.

Вслед за воспоминанием о встрече пришла другая картинка: вот тот матрос отважно бьется с пиратами, разит мечом направо и налево. Но их больше… И вскоре он скрывается под грудой напирающих фигур.

Матрос что-то кричал перед смертью, но что именно, так и не вспомнила.

– Миледи, мое почтение.

Голос капитана вывел из странного оцепенения, и я присела в книксене.

– Капитан Сэм.

– Все ли в порядке, миледи? Вы полдня пробыли в каюте, я уж думал послать юнгу справиться о вашем самочувствии. У новичков часто случается морская болезнь.

Я благодарно улыбнулась.

– Спасибо за заботу, капитан. Но, похоже, у магов не бывает морской болезни. К тому же я с детства летаю. И ни разу даже голова не закружилась, – проговорила я не без гордости.

Словно в подтверждение моих слов Диларион вылез из кармана плаща, ловко взобрался на плечо и зевнул, выпустив белое облачко.

– Нетопырь! – обрадовался дракончику капитан. – У меня дочка о таком мечтает. Жена говорит, тебе хорошо, знай себе плаваешь да в ус не дуешь, а ей там от моей Мириам житья нет. День-деньской твердит, хочу нетопыря, и все тут! Я ей уже и кошку подарил, и щенка, и даже двух вирианских ласточек… Любит, заботится, но нетопыря, говорит, все равно хочу больше жизни!

– Как это мило! Значит, у вас есть дочка?

– А как же! И дочка, и трое сыновей, старших. И даже два внука, – с гордостью ответил капитан. – А Мириам – самая младшая. Моя гордость и отрада.

Сдерживая шаг, капитан присоединился к моей прогулке.

– Но вы же плаваете в Аварон, – напомнила я. – Конечно, дракончики дороги, но, думаю, мы найдем способ порадовать вашу Мириам. Дядя моей подруги разводит нетопырей. У него своя ферма, и вы могли бы передать ему мое письмо…

– Э, миледи, – перебил меня капитан. – Да вы забыли, куда направляетесь…

Я часто заморгала потому, что о конечной цели путешествия ни на миг не забывала.

– Да ведь в Черной Пустоши магия под таким строгим запретом, что проще завести шестирогую ящерицу с вола ростом, чем вот такого кроху…

На «кроху» Диларион обиделся. Возмущенно фыркнув, дракончик спружинил лапами с плеча и устремился ввысь, к смотровой площадке на бизань мачте.

Я ахнула, испугалась, что его снесет ветром в море, но Диларион справился. Усевшись на рею, вцепился в нее лапами. Крылья сложились, а он гордо замер, устремив взгляд навстречу попутному ветру.

Я вздохнула. На замечание капитана сказать было нечего.

– Да и пес с ним, с драконом этим, – сказал тот, явно жалея, что разоткровенничался, да еще вывалил постороннему человеку свои проблемы. – Оно и жене мороки меньше… Мириам жалко только, я, знаете, миледи, балую свою девочку, как принцессу. Но все же она только для меня принцесса, никто ей не разрешит при себе нетопыря держать.

Капитан тяжело вздохнул, поджимая губы, видно и вправду жаль дочку, а я, ойкнув, подпрыгнула.

– Миледи? – опасливо спросил капитан, на всякий случай отступая на полшага.

– Я придумала, капитан! – довольно сообщила ему. – Пусть ваша Мириам навестит меня во дворце! И вволю играет с Диларионом! Он знаете, как любит компанию? А у меня в Черной Пустоши вообще никого нет… Я имею ввиду подруг!

– Да разве годится моя дочка в подруги принцессе? – пробормотал капитан. – Да и мала она, ей всего восемь…

– Ну вот. То сами говорите, что она у вас принцесса, то сомневаетесь, – укорила я его и подмигнула с заговорщицким видом. – А детей мы с Диларионом любим. К тому же дочка, наверно, захочет посмотреть на дворец?

– На дракона вашего больше, – усмехнулся капитан.

Тут же брови его столкнулись у переносицы, взгляд потяжелел.

– Эй, Сердао, Варис! Я смотрю, работы у вас нет? Так я сейчас найду! Вляпались в переработку, как пить дать!

Извинившись, капитан направился к двум матросам, что расселись на бочках у кормы и увлеченно беседуют. Завидев приближающегося капитана, повскакивали, как солдаты на плацу. Лица виноватые, а спины прямые, как жерди.

Я хотела спросить у матросов, которые, завидев капитана, принялись драить палубу с утроенным рвением, что значит вляпаться в переработку. Но не решилась, опасаясь навлечь на них гнев капитана, такого милого со мной, и такого беспощадного с командой.

Зато, когда пересекла корабль и подошла к штурвалу, с удовольствием поболтала с рулевым и с боцманом, у которого на плече расселся огромный красный попугай.

Выудив из кармана сладкий сухарик, которые всегда таскаю с собой для Дилариона, радушно протянула его птице. До этого не подозревала, что у птиц есть мимика, но попугай, глядя на предложенное угощение, скорчил такую рожу, словно ему жабу подсунули. Потом посмотрел на меня, как кошка, что сидит на дереве и смотрит на собаку, которая лает внизу, но достать не может. Почесав когтем затылок, отвернулся и зажмурился.

– Не обижайтесь на Старпома, леди, – добродушно заметил боцман, пыхтя трубкой. – Коли вы ему соленой лошадки предложите, оно другое дело… А лучше рому плеснуть… Это Старпом, разбойник, за милую душу…

– Л-лошадки? – заикаясь, спросила я. – Вы здесь что ли, лошадей едите?

Когда вспомнила тонкие куски соленого мяса на утренних бутербродах, меня качнуло, а к горлу подкатил обед вместе с завтраком.

– Рома?! – добавила я возмущенно. – Как рома?

– Спокойно, дамочка, – осадил меня боцман, выдыхая густой дым. – Соленой лошадью, мы, моряки, солонину зовем, а насчет лошадей… Вообще нет, но всякое бывало. Когда каждая крошка на счету, а коняга занедужит и видно, что до берега не дотянет… А идти еще месяца три… Оно, знаете, не до сантиментов. Мы, моряки, народ грубый, чего уж там.

– Но ром, – пробормотала я. – Ром! Вы что же, птицу спаиваете?

Попугай, должно быть, услышав знакомое слово, лениво открыл глаза, и снова посмотрел на меня уничижительно.

Боцман добродушно пояснил:

– Да кто его спаивает, леди. В море, оно все наперечет, а ром особенно. Так, плеснут в блюдце, полакать, и всего делов.

Видимо так и не поняв причины моего возмущения, боцман с рулевым вернулись к прежде начатому разговору.

Я прошлась через весь корабль обратно к бизань мачте. Обнаружив, что Диларион даже не думает спускаться, вернулась в каюту, помня, что питомец найдет хозяина где и как угодно, по запаху и сиянию ауры.

Оказавшись в каюте с наслаждением сунула ноги в мягкие, обитые изнутри шерстью туфли. Затем аккуратно пристроила на крючок плащ.

Настроение почему-то поднялось. Я немного покружилась, раскинув руки в стороны, напевая под нос песенку, которую матросы пели на корме, дабы облегчить тяжелый труд.

Соленые ночи, соленые дни

Тянутся к сердцу

Лучи маяка

Сердце любимой

Заветный причал

Черная Пустошь

Манит моряка…

Не смотря на грубые, просоленные голоса, песня оказалась на редкость легкой и мелодичной, с бесчисленным количеством куплетов. Все я пока не запомнила, но этот повторялся чаще остальных и намертво въелся в память.

Мурлыча под нос и пританцовывая, я приблизилась к кровати и замерла, зажимая рот ладонью.

На моей кровати лежала лилия. Желтая.

В груди заворочалось беспокойство, я испуганно заозиралась по сторонам.

Показалось, что в углу что-то пошевелилось, я взвизгнула, а с пальцев сорвался магический мотылек.

Когда хлопающие крылья осветили пустой угол, я осторожно протянула руку и потрогала, словно не верила, что это не сон, кто-то действительно вошел сюда в мое отсутствие и оставил это.

Вспомнив об утреннем госте, что вошел без стука и приглашения, я нахмурилась. И еще больше напряглась, когда вспомнила, что уходя из каюты, закрыла дверь на ключ. А зная о разрешении во время пути пользоваться магией, еще и магическую печать поставила.

На языке цветов у желтой лилии два значения: первое – веселье и благодарность, а второе – ложь и легкомыслие.

– Если кто-то решил пошутить надо мной таким странным образом, то шутка очень дурного тона, – пробормотала я.

Снова подумала о магической печати, и в районе живота что-то тревожно екнуло.

Когда в дверь поскреблись, я взвизгнула, но, услышав возмущенный писк Дилариона, облегченно выдохнула.

Впустив питомца, принялась наблюдать, ожидая его реакции на цветок потому, что дракончик почует опасность, если она есть.

К моему разочарованию, Диларион никак на лилию не отреагировал. А когда я сунула ее ему под нос, вяло пожевал лепесток, выплюнул и удивленно уставился на меня, блеснув желтыми, как лилия, глазами.

– Значит, нет опасности, – пробормотала я. – Но цветок свежий… Совсем свежий. Срезан явно сегодня утром… Откуда ему взяться в море?

Диларион зевнул и смежил веки.

– Самое ужасное, что у него не спросишь, – сказала я, хмурясь. – У виконта… Потому, что если это он, а это совсем дико, то цветок явный намек на мое легкомыслие… Но виконт не выглядит утонченным знатоком языка цветов. Сомневаюсь, что он мальву от незабудки отличит. К тому же, магическая печать… То, что она сломана, а потом восстановлена, говорит только об одном. На корабле есть еще один маг. И, судя по двоякому значению послания, намерения его по отношению ко мне… Непонятные…

Глава 8

Когда солнце село, и даже в каюте воздух стал прохладнее, я замоталась в шерстяную шаль, которую Бенара положила вместе с платьями и корсетами. Потом проверила, спит ли дракончик, и вышла на палубу.

Соленый запах моря защекотал нос, от влажности волосы распушились и приподнялись, словно весь день их завивала. Сырость и холод моментально пробрались под шаль, я поежилась и огляделась.

С наступлением ночи судно погрузилось в покой. Лишь иногда с носа долетают короткие фразы и смешки. Паруса подняты, а волны в лунном блеске за бортами движутся равномерно, что значит идем на хорошей скорости. Небо чистое, хотя звезды видно плохо из-за сияния ночного светила.

Я потерла нос, который почему-то стал мокрым, и осторожно спустилась вниз. Взгляд упал на место, где совсем недавно сражался и погиб моряк с большими деснами. Меня передернуло. По спине пробежал озноб, совсем не похожий на тот, что бывает, когда замерзнешь. В глазах предательски защипало.

Я быстро заморгала, боясь, что чувства вылезут наружу и снова разрыдаюсь, как простолюдинка. А когда повернулась к правому борту, заметила виконта, который снова смотрит в небо, словно зачарованный. Но в этот раз он встал под козырьком, поэтому выходя из каюты, его не заметила.

Уверенная, что де Жерон не может видеть спиной, я стала рассматривать его.

С удивлением обнаружила, что, когда не пытается выглядеть грозным и суровым, его можно назвать красивым. Широкие плечи, могучий торс, узкая талия. А белые волосы в свете луны кажутся серебристыми, словно их посыпали мерцающей пылью. Мелькнула мысль, что если Черный принц так же хорош собой, то мне несказанно повезло.

– Долго будете там стоять? – вдруг спросил виконт не оборачиваясь.

Я вздрогнула.

– Вы… Вы все время знали, что я здесь?

Он ответил, все так же оставаясь ко мне спиной:

– С того момента, как спустились из каюты.

Щеки потеплели, когда представила, что виконт мог навоображать, заметив, как я молча и тайком его разглядываю. Сердце забилось чаще. Пришлось несколько секунд усиленно считать звезды, чтобы привести его в порядок.

Наконец, оно немного успокоилось, а я подошла к борту и спросила:

– Вы давно плаваете на корабле?

– Корабли не плавают, – отозвался де Жерон.

– Что? – переспросила я.

Виконт пояснил, глядя на проплывающие внизу волны с серебристыми макушками:

– Корабли не плавают, миледи. Они ходят по морю.

Я нахмурилась, недовольная его холодностью, но все равно сказала:

– Мне не известны премудрости морского дела или как это у вас называется. Но для меня лодки всегда будут плавать, потому, как ходить может лишь тот, у кого есть ноги. Или лапы. Так что наш корабль плывет.

Виконт резко обернулся. В глазах блеснули молнии, а на щеках заиграли желваки, будто я только что оскорбила его при всей команде.

– Миледи, – проговорил он сквозь зубы. – Вы будущая принцесса Черной Пустоши, жена, госпожа огромного замка, бывший маг и одна из красивейших женщин, каких мне доводилось встречать. Но если вы еще раз скажете, что наш корабль плывет, я лично выброшу вас за борт.

От такой резкости у меня пропал дар речи. Раскрыв рот, я вытаращилась на него, хлопая губами, как выброшенная на берег рыба. В груди сперло, воздух застрял где-то в горле и дыхание стало сбивчивым и тугим.

Лишь, когда де Жерон снова отвернулся к морю, ко мне вернулось самообладание. Шумно выдохнув, я проговорила:

– Как вы смеете! Как вы… В таком тоне! Я же не сказала ничего дурного! Я все расскажу принцу, он крепко накажет вас за угрозу его невесте.

– Он крепко накажет вас за угрозу его флоту, – бросил виконт.

– Это как же, позвольте узнать, я угрожаю его флоту?

Виконт несколько секунд смотрел в черные волны, потом перевел взгляд вперед, где ночное небо сливается с морем, и сказал:

– Вы с рождения жили в Авароне и никогда не покидали его пределов. Но поверьте, мир куда больше вашего дворца. А магия, которую используете, лишь капля в море неизвестного и опасного.

– И какое это имеет отношение к угрозам? – спросила я резко. – Мои рюши и банты нарушают ваше душевное спокойствие? Может, мне лучше замотаться в полотенце, тогда вам станет легче?

Виконт снова посмотрел на меня, на этот раз без злобы. На лице скользнула тень то ли сочувствия, то ли снисхождения, какое бывает к людям, неспособным чего-то понять.

Он спросил:

– Леди Элизабет, вы верите в богов?

Я немного помедлила, пытаясь найти подвох, но когда решила, что его нет, ответила:

– Верю. В Авароне много святилищ, где мы устраиваем… Устраивали празднества и чтили богов, которые даруют нам мир и процветание.

– Это хорошо, – сказал де Жерон. – Но боги не всегда бывают в хорошем настроении. Особенно если нарушать их покой.

Фыркнув, я спросила:

– Я нарушила покой богов?

– Нарушили, – ответил виконт, тревожно косясь то на море, то на небо, которое все так же чисто и спокойно. – У морей тоже есть бог. Очень могучий и своенравный. В него можно верить, а можно не верить, но, когда он гневится, молиться начинают даже самые закоренелые отступники.

Я стала сомневаться, правильно ли делаю, что спорю, но сил уступить не нашлось.

– Но вы так и не объяснили, – сказала я, – чем моя скромная персона могла прогневить морского бога.

Де Жерон зачем-то сунул палец в рот, потом выставил в сторону. Брови нахмурились, между ними пролегла морщина, какая бывала у дяди, когда он усиленно думал.

– На судне мы не говорим некоторых слов, – произнес он, вытирая палец. – Вы уже заметили, то, на чем стоите, называется палубой, а не полом. Ваша комната – каютой, а уборная гальюном. Но это все мелочи. Вы верно сказали, ходить может ли тот, у кого есть ноги. Это значит, оно на суше и утонуть не может. А тонет лишь то, что плавает. Понимаете?

Мысли спутались, я пыталась собрать воедино бред, который несет вменяемый с виду виконт, но получилось плохо.

Видя, как я кусаю губы и силюсь разобраться, де Жерон проговорил терпеливо:

– Если морской бог услышит, что по его водам плывет корабль, а настроение будет не очень – жди беды.

До меня с трудом стало доходить, о чем говорил виконт, а через пару мгновений уже сжимала губы, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Некоторое время боролась со смехом, потом все же успокоилась и сказала:

– Виконт, вы ведь серьезный человек. Неужели вы верите в подобные сказки. Даже я, маг, понимаю, что боги слишком заняты, чтобы отвлекаться на какой-то кораблик, который плывет… О, простите, идет по огромному морю. Если бы боги обращали внимания на все слова, полмира уже ходило бы богатым.

– Почему? – не понял де Жерон.

– Потому, – стала пояснять я, – что люди обычно молят о золоте. Некоторые о здоровье. Но большинство, все же, о золоте.

Виконт выдохнул.

– Ах, вот вы о чем, – сказал он. – Ну это другой вопрос. Я уверен, боги слышат каждое слово, каждую мысль. Но выполняют лишь то, что считают нужным. Не все, что хочет получить человек, становится для него пользой.

– И давно вы стали философом? – спросила я, переводя разговор в другое русло.

Взгляд де Жерона переполз мне за спину и стал таким, будто увидел призрака в подвале. Хотела спросить, что случилось, но он просто кивнул, чтобы сама обернулась и посмотрела.

Медленно, опасаясь, что позади могут снова оказаться пираты или еще какие-нибудь монстры, я повернулась и застыла с открытым ртом.

На концах мачт мерцают голубоватые огни. Такие же освещают реи, грот-мачты и нос судна, по парусам прокатываются мерцающие всполохи. Даже борта корабля спустя несколько секунд стали светиться.

– Что это? – прошептала я.

Де Жерон шагнул вперед, задрав голову, и сказал:

– Сколько хожу по морям, такое вижу впервые.

Мы глазели на невиданное зрелище, которое даже для меня, мага из Аварона, стало удивительным и необъяснимым.

С носа выбежали два матроса, которые, видимо, остались там вместо капитана. Стали галдеть, тыкать пальцами и тревожно вертеть головами. Через минуту на крики прибежали другие, капитан Сэм тоже поднялся на палубу.

Мы все с восторгом и трепетом наблюдали, как голубые огни переливаются на фоне черного неба, и наш корабль кажется призраком, поднявшимся с морских глубин. Спустя минут пять, капитан Сэм обернулся к виконту и крикнул:

– Милорд! Это добрый знак!

– Почему? – спросил де Жерон и потянулся пальцем к огню, который сияет прямо на выступе борта рядом.

– Это Эльм! – прокричал в ответ капитан и расплылся в широкой улыбке, словно встретил старого друга после долгой разлуки.

Виконт коснулся огня. Ожидала, что сейчас одернет руку и побежит обрабатывать ожог, но пальцы де Жерона погрузились в сияние, а на лице не дрогнул и мускул.

– Вам больно? – спросила я шепотом.

– Нисколько, – ответил виконт озадаченно, и крикнул капитану: – При чем тут Эльм? Он погиб, сражаясь с пиратами.

Капитан кивнул и хлопнул по плечу матроса, который стоит рядом и таращится на чудесное явление.

– Верно, – отозвался капитан Сэм. – Но перед смертью обещал вернуться. Что это, если не выполнение обещания? А, братцы?

Моряки пару секунд молчали, потом потихоньку стали одобрительно гикать, и через несколько мгновений палуба заполнилась гвалтом возгласов и хохотом.

– Это Эльм!

– Эльм!

– Шельмец, сумел вырваться из лап морского бога! Да он святой!

Они кричали и радовались, словно и правда верят, что матрос с большими деснами каким-то образом стал огнями на мачтах и является добрым знаком.

Я повернулась к виконту, надеясь, что хоть он в пучине суеверий сохранил трезвость рассудка. Но увидев, как продолжает купать пальцы в неведомом сиянии, разочарованно выдохнула.

– Виконт?

Он поднял на меня взгляд.

– Да, леди Элизабет?

– Вы ведь не верите, что ваш умерший матрос устроил все это? – спросила я.

Де Жерон сдвинул плечами и, наконец, убрал руку от сияющего шара.

– А почему нет? – сказал он серьезно, но в глазах успела заметить лукавые искры. – Или вы не верите, что он мог сбежать из лап морского бога?

– Это невыносимо, – проговорила я, закатывая глаза.

В эту же секунду порыв ветра закрутил мне волосы вихрем и бросил на лицо. Я принялась отплевываться и откидывать их назад, а когда закончила, увидела, как потемнело лицо виконта. Он снова смотрит мне за спину и хмурит брови.

– Что еще не так? – спросила я.

Из-за спины с носа корабля донесся крик матроса:

– Капитан! Буря!

Я резко обернулась и выглянула за борт.

Звездное небо исчезло, вместо него в нашу сторону ползет сплошная чернота, в которой время от времени вспыхивают яркие полосы. А когда до нас докатился первый раскат, де Жерон проговорил прямо над ухом:

– Так что же? Корабль плавает или ходит?

Прежде, чем успела ответить, виконт быстро обошел меня и почти бегом направился к капитану Сэму. Тот уже поднялся к штурвалу и громко раздает указания, размахивая руками, как мельница, а с палубы до носятся короткие ответы матросов.

– Свистать всех наверх! Задраить люки!

– Есть!

– Проверить насосы! Крепить тузик!

– Есть!

– Убрать паруса! Заглушку в клюз!

– Есть!..

Он кричал еще какие-то слова, значения которых так остались для меня загадкой, но когда приблизилась, услышала, как виконт спрашивает капитана:

– Обойти не получится?

Тот покачал головой и ответил:

– Нет. Посмотрите туда.

Когда капитан Сэм ткнул назад, мы с де Жероном одновременно глянули на черный горизонт, который время от времени вспыхивает бледными разрядами, как колба в алхимической комнате. И если несколько минут назад эти всполохи были, как маленькие искры, то сейчас напоминают сытых червей.

Капитан проговорил:

– Шторм идет быстро. Придется прорываться.

Его лицо потемнело, черты стали жесткими, а сам он резко перестал казаться благодушным добряком и превратился в бывалого морского волка, который повидал немало штормов.

Виконт тоже помрачнел. Он бросил на меня короткий взгляд и сказал голосом, от которого по спине пробежали мурашки:

– Леди Элизабет, вам лучше укрыться в каюте.

– Неужели все так страшно? – спросила я, глядя, как лицо капитана темнеет еще сильнее.

Брови де Жерона сдвинулись, он открыл рот, намереваясь сказать что-то резкое, но потом, словно передумал и произнес:

– Капитан Сэм старый моряк. Он справится. Но надо быть готовым к худшему. Идите. И ради вашей же безопасности, закройте все двери, люки и не выходите на палубу.

С этими словами он развернулся и побежал вниз к простым матросам затягивать лебедки и канаты.

Некоторое время я стояла на палубе и с трепетом наблюдала, как, повинуясь приказам капитана, команда снует по палубе, таскает бочки, вяжет узлы, крепит крюки.

Де Жерон, словно простой юнга, бегает с ними. Когда увидела, как он, словно кот, вскарабкался на мачту, охнула, а виконт ухватился за какой-то канат и соскользнул на палубу.

Тем временем поднялся ветерок. Сперва просто свежий, но спустя буквально несколько минут порывы стали резче и холоднее, а еще через минут десять в кожу стали впиваться ледяные иглы. Звезды исчезли, чернота поглотила небо, а волны превратились в спины гигантских рыб, которые тревожно качают корабль, и мне пришлось ухватиться за борт, чтобы не свалиться под ноги матросам.

Те, словно не замечают, что палуба меняет наклон, бегают, таская крюки, и бросают друг другу короткие фразы на морском языке.

– Леди Элизабет! – прокричал виконт из-за спины.

Когда обернулась, увидела, как он вместе с двумя матросами тянет канат, который привязан к одной из мачт.

– Я что сказал? – снова крикнул он. – В каюту! Немедленно! Не хватало еще вылавливать вас из бушующего моря!

Я вспыхнула. Несмотря на опасность, в груди закипел гнев за то, что в очередной раз посмел оскорбить меня при матросах. Но едва набрала воздуха, чтобы достойно ему ответить, в тучах вспыхнула кривая полоса и палуба озарилась мертвенно-бледным светом.

Охнув, я забыла слова и, цепляясь за борт, бросилась к каюте. В этот момент раздался оглушительный треск, словно само небо раскололось на части. Снова полыхнула молния, и я остолбенела, вытаращившись на корму.

Буквально в метре над ней зависла фигура девушки в длинном белом платье и с покрывалом волос до самых пяток. Она смотрит на меня пустыми глазами с тоской и печалью, но будто не замечает.

Я взвизгнула, а один из матросов крикнул:

– Призрак Вивьен Ру!

– Третья невеста Черного Принца, – отозвался другой. – Дурной знак.

– Тебе бы только про знаки, – хохотнул первый. – Она каждый месяц является. Что ж теперь?

Матрос проговорил угрюмо:

– Кэп тоже в знаки верит.

Капитан Сэм тоже смотрел на призрака, но когда моряки начали рассуждать о знаках, заорал:

– Хватит болтать, рыбий корм! Тяните!

Матросы зарычали и дернули на себя канаты.

Когда вновь обернулась к корме, над ней снова стало пусто, но ветер усилился и срывает капли воды с волн, которые выросли еще на несколько метров и теперь жуткими горами проплывают по бортам.

Мне, наконец, стало страшно. Лишь теперь дошло, что здесь, посреди бушующего моря меня не спасет ни светлая богиня, ни Черный Принц, ни даже магия. Снова захотелось домой, к строгому, но доброму дяде, озорной Нинель и даже ворчащей Бенаре, которая, в действительности, очень меня любит.

Очередная порция брызг вывела из раздумий, а крен вправо заставил вцепиться в борт так, что побелели костяшки. Когда судно почти встало на бок, я увидела черную воду за краем и ощутила, как от лица отхлынула кровь.

Медленно, словно переворачивающийся удав, море вернуло корабль в нормальное положение, а со стороны капитанского мостика раздался крик Сэма:

– Вот он, морской черт! Молитесь богам и Черной Пустоши, акулий корм! Держитесь!

В эту же секунду на нас обрушился шторм.

Словно в гигантской трубе, завыл ветер, водяная взвесь превратилась в крупные капли, и я не смогла понять, они срываются с волн или это дождь. Но когда сжала пальцы на юбке, ощутила, что ткань промокла насквозь.

Корабль снова пошел в крен, на этот раз так быстро, что меня швырнуло на дверь каюты. Больно ударившись спиной о ручку, я охнула и сползла на пол, но заплакать не успела потому, что волна пошла дальше, и корабль стало клонить в другую сторону.

Меня покатило вправо. Перед глазами закрутились доски и черное небо, а когда в этой круговерти мелькнула темная спина волны, поняла, что меня несет к борту. Я закричала и растопырила руки надеясь зацепиться за что-нибудь, но пышная юбка запуталась в ногах, и вместо того, чтобы схватиться, я принялась барахтаться, все ближе подкатываясь к борту, за которым ждет неминуемая смерть.

Когда до него остался метр, за локоть ухватили горячие грубые пальцы. Я подняла голову, ожидая увидеть виконта, но перед глазами оказалось лицо матроса, который кричал про дурной знак. Он дернул на себя и быстро подтащил к каюте.

– Леди, – сказал он хриплым от напряжения голосом, – тут безопасней. Не выходите.

Открыв дверь, он втолкнул меня. От качки, я не удержалась и плюхнулась на пол, вытаращив глаза. В это же мгновение, в левый бок ударила волна, корабль содрогнулся, застонав, словно раненый зверь, а матроса оторвало от палубы и понесло за борт.

Зажав рот пальцами, я закричала, глядя, как человек, только что спасший жизнь, гибнет. Я видела, как он, не моргая, смотрит на меня, удаляясь все сильнее, а сквозь вой ветра и грохот бушующего моря расслышала:

– Черная Пустошь…

Со всей палубы стали доноситься хриплые крики, а когда я на коленях подползла к двери и высунула голову, увидела, как виконт быстро обвязывает вокруг пояса веревку. Капитан Сэм у штурвала, мокрый, как сторожевой пес в грозу, что-то орет ему, но сквозь рев бури слышно лишь обрывки фраз.

– …бесполезно… покойник… пустошь… хранит моряка…

Виконт, похоже, лучше меня слышал слова капитана потому, что через пару минут движения стали менее уверенными. А когда подбежали два матроса и потащили его прочь от борта, с которого тот приготовился прыгнуть вслед за упавшим за борт, сопротивляться не стал.

На секунду представила, что могу остаться без защиты виконта среди беспощадного моря и вышколенных, но все же матросов, по позвоночнику прокатился озноб. Я зажмурилась, пытаясь удержать равновесие на четвереньках, но перед глазами возникло лицо спасшего меня моряка, а корабль опять пошел в крен, и меня ударило головой об косяк.

В черепе вспыхнули искры, боль прокатилась до самой шеи, захотелось упасть в обморок и не видеть ужаса, который творится вокруг. Но я осталась в сознании, а открыв глаза, обнаружила перед носом сапоги.

Медленно подняв голову, стараясь пропустить место, куда не смотрят приличные девушки, узнала виконта. Он уперся ладонями в косяки, по лицу стекает вода, волосы выбились из хвоста, с них тоже льются струи. Взгляд бешенный, рубашка промокла насквозь и облепила торс, на котором проступают бугры мышц.

– Элизабет! – гаркнул он. – Вы в порядке?

Я, все еще стоя на четвереньках и глядя на него снизу-вверх, проговорила заикаясь:

– К-кажется.

Он шагнул в каюту, захлопнув ногой дверь, и одним рывком поставил меня на ноги. Долго всматривался в лицо, словно не поверил моим словам и решил сам убедиться.

Меня сотрясала мелкая дрожь от бури, которая свирепствует сразу за дверью и швыряет корабль, как щепку. От того, что видела, как погиб матрос. От близости лица виконта, которое находится всего в нескольких сантиметрах от моего.

Его пальцы все еще сжимают мне плечи, кожа под ними горит, и наверняка останутся синяки, но страх парализовал, хватает сил лишь смотреть в ледяные глаза де Жерона.

Наконец он, словно увидел, что хотел, отпустил меня и проговорил, подбегая к двери:

– Переоденьтесь. Ваше платье насквозь вымокло. Не хочу, чтобы прибыли в Черную Пустошь простуженной.

Когда он распахнул дверь и снова уперся ладонями в косяки, очередная волна налетела на корабль. В каюту хлынула вода и залила ее до самой кровати, меня швырнуло на нее, задрав подол на самую голову. Поспешно опустив его, я села, но когда глянула на дверной проем, в нем оказалось пусто. Из-за нового крена, вода из каюты вытекла, унося с собой коробки с бельем и деревянные гребешки, которые Диларион, видимо, скинул со стола.

Я вновь подбежала к выходу, пока палуба находится в нормальном положении, и выглянула наружу. Виконт уже стоит рядом с капитаном и орет ему в ухо так громко, что даже сюда слышно.

– Пойдем насквозь?

Капитан ответил таким же криком, умудряясь держать штурвал и отплевываться от воды, которая застилает лицо:

– Нет! У нас хода мало! Будет штормовать!

– Корабль выдержит?

– Должен! – снова криком отозвался капитан Сэм. – Зад крепкий! Отштормуем кормой!

Ни слова не поняв, я захлопнула дверь. Перебегая от стены к стене из-за постоянного крена, добралась до угла. Там сползла на пол и обхватила руками колени.

Несколько минут просто сидела и пыталась хоть немного прийти в себя после увиденного. Но грохот бури всего в нескольких сантиметрах за стеной, качка и гулкие удары волн о корму не дали забыться. Потом голову пронзила горячая мысль.

– Диларион! – выкрикнула я.

Дракончик не отозвался.

В груди ухнуло, сердце бешено заколотилось, а руки затряслись. Я вскочила, забыв о качке и, спотыкаясь о разбросанные вещи бросилась к комнатке, где стоят саквояжи.

– Диларион, где ты? – говорила я дрожащим голосом, пока скидывала крышки с коробок и открывала саквояжи.

Но дракончика нигде не было.

Из груди вырвался стон, когда представила, как маленький, беззащитный зверек, болтыхается в бушующей воде, дергает крылышками и жалобно пищит, взывая о помощи хозяйку, которой не оказалось рядом в нужный момент.

В глазах защипало. Через секунду слезы прорвали запруду и горячие дорожки покатились по щекам на подбородок.

– Диларион… – прошептала я и попыталась сглотнуть комок в горле.

Но он застрял, а тяжесть в груди стала такой, что захотелось броситься в море следом за маленьким другом.

Держась за стены, на ватных ногах, я добрела до комнаты омовения, где нашла банный халат, брошенный в углу вместе с полотенцами и тапочками. Чувствуя, как в груди разрастается пустота, стянула с себя мокрое платье и подняла с пола банный халат.

Едва завязала пояс, куча с полотенцами зашевелилась. Из нее появилась заспанная мордочка дракончика, который с недоумением завертел головой.

Простонав, я упала на колени и сжала дракончика в объятиях.

– Диларион, – прошептала я. – Как ты меня напугал. Как напугал… Больше никогда, слышишь? Никогда так не делай. Ты единственный, кто связывает меня с домом. Диларион…

Я прижимала дракончика к груди, а он ворчал, недовольный, что помешали спать в уютном и теплом гнезде из полотенец и халата, и не догадывался, что всего в шаге, свирепствует чудовище, способное проглотить нас целиком.

Лишь спустя минут пять, смогла подняться и, не выпуская дракончика из рук, добраться до кровати. Потом опустилась на постель и скрутилась калачиком вместе с Диларионом, уповая лишь на то, что очередной удар волны не скинет меня на пол.

Не знаю, сколько прошло времени, но стало казаться, что грохот бури стал тише, а может, просто привыкла, ощущая, как меня медленно укачивает.

Когда, сквозь надвигающуюся тьму из шума начали доноситься просоленные морем хриплые голоса, напевающие о соленых днях и ночах, я отключилась.

Глава 9

Я бежала по бескрайнему полю, что тянется зелено-алым покрывалом к самому горизонту. Предрассветное небо бледное, как лицо богини света, и нежно-розовая кромка вдали растет с каждым шагом. Ветер бьет в лицо, развевая волосы, сладкий, пьянящий аромат щекочет ноздри, а в груди появляется странное томление. Цветочный запах сильный и нестерпимый…

Я остановилась и опустилась на колени, присев на пятки, затем провела рукой по нежным бутонам. Алые лепестки, черные серединки…

Анемоны.

Я люблю анемоны, несмотря на то, что на языке цветов они означают отречение и в магии очень опасны. Во всех магических фолиантах анемоны отмечены красной звездочкой, что значит, следует быть осторожной, используя в зельях.

Но сейчас их так много, нежные и трогательно-красивые цветы манят, словно гипнотизируют. От тонких полупрозрачных лепестков невозможно оторвать взгляд, цветы как будто призывают восхищаться своей хрупкой красотой беспрерывно.

Сладкий аромат усилился, и голова закружилась.

Я попыталась встать. Не вышло. Покачнувшись, оперлась ладонями и потрясла головой, надеясь прийти в чувство. Но почему-то не помогло.

Алая линия на горизонте сменилась огромным золотым шаром. Солнце поднялось со скоростью выпрыгнувшего из воды мяча, а когда свет залил луг, я ахнула. Поле оказалось кроваво-алым, сплошь покрытым цветами. В этот же приторный цвет стала окрашиваться трава, стебли, листья.

Сладкий запах сгустился в воздухе, стал нестерпимым, удушающим.

Я пыталась вдохнуть, но воздуха не хватало, к тому же земля подо мной закачалась. Я старалась сохранить равновесие, но тщетно. Очередной удар снизу оказался таким сильным, что я упала навзничь. Но вместо того, чтобы ощутить под собой твердую землю, провалилась в черную пропасть.

Я летела, все еще пытаясь вдохнуть, потому что сладкий запах преследовал, а потом оглушительно чихнула и открыла глаза.

Подскочив на постели, я вцепилась пальцами в одеяло, но неожиданно ощутила, как повело в сторону.

– Святое воинство, – пробормотала я. – Это всего лишь сон…

Диларион, что свернулся клубком у меня на коленях, зевнул и проплямкал что-то, явно разделяя мой вывод по поводу сна. Солнечный луч светит ему на смоляную спинку, та блестит, как отполированная самым лучшим воском.

– Но надо же, какой реалистичный, – продолжила я, обращаясь к Дилариону. – Сладкий аромат до сих пор преследует… Б-р… В жизни больше не буду нюхать анемоны… А землетрясение во сне началось, оттого, что корабль качает.

Аккуратно сняв дракончика с колен, я свесила ноги с кровати и принялась шарить ими в поисках туфель. Но оглянувшись на писк Дилариона, заорала, подскочив так высоко, что чуть не стукнулась макушкой о потолок. Тут же пришлось зажать рот ладонью, чтобы не перебудить команду.

На белоснежной подушке, рядом со вмятиной, оставленной моей головой, лежат два алых цветка.

Кроваво-красная кисть амаранта и едва раскрывшийся бутон анемона.

– Мама, – прошептала я. – Да что же это?

Диларион покосился на цветы, потом повернулся ко мне, мол, чего ты шумишь.

А я открывала и закрывала рот, как рыбешка, которую выбросило на берег, представляя, как кто-то, пока я спала, спокойно вошел и смотрел на меня. А утром оставил на подушке цветы и удалился.

Я бросилась к двери, и замерла. Магическая печать, которую я поставила на ночь, помня о вчерашней лилии, цела. К ней не прикасались.

– Диларион, как же это? – беспомощно пробормотала я, прислонившись спиной к стене.

Мне не ответили.

То, что цветы свежие, как лилия вчера, магическая печать нетронута, а еще, что дракончик не реагирует на цветы, говорит только об одном: подарок оставил маг.

– Амарант, – пробормотала я, – амарант означает неумирающую любовь, а анемон… Анемон – это отречение. Я должна отречься от неумирающей любви? Или отречься от чего-то во имя неумирающей любви? Понять бы, чего от меня хотят!

Я приблизилась к кровати, аромат стал сильнее, и я испуганно отошла к ширме.

Дракончик вспорхнул с постели и приземлился ко мне на плечо, явно в надежде на то, что мы идем купаться. А плескаться в роскошной корабельной ванне Диларион полюбил всем своим драконьим сердцем.

Полив питомца мыльным раствором, я задумчиво пробормотала:

– Диларион, если бы ты мог рассказать мне, кто приходил, пока я спала.

Дракончик виновато пискнул, а меня посетило внезапное озарение.

– Этот был кто-то, на кого ты не отреагировал… – проговорила я. – Кто-то, кому ты доверяешь. Кого считаешь другом… И, между прочим, ты прав. Ты здесь только благодаря ему. Он враз определил твою породу, и магическое происхождение… И, заметь, у него нет маленькой дочки, что прожужжала все уши, выпрашивая нетопыря… И он разрешил тебя оставить, зная, что ты не представляешь собой опасности. У магических созданий нет магической ауры. Но это известно мне. А откуда это знать ему? Конечно! Виконт де Жерон – маг! Самый настоящий!

Я выскочила из ванны, подняв целое цунами. Махнула рукой, ликвидируя последствия своей разрушительной неосторожности, и, спешно вытершись, понеслась в каюту.

С такой скоростью я не одевалась даже когда меня ждала Нинель, чтобы лететь на Ночь костров.

– Ну вы у меня попляшете, виконт, – бормотала я сквозь зубы, натягивая чулки, наскоро закрепив их на кружевном поясе.

Затем пришел черед панталон, лифа и, наконец, корсажа. Платье выбрала розового цвета, очень удобное за счет запаха, который в два счета завязывается на бант за спиной.

– Теперь-то мы выведем вас на чистую воду! – клятвенно обещала я зеркалу, поднимая волосы и укладывая их в пучок на затылке.

Шейный платок я начисто проигнорировала, как и перчатки, за что мне немедленно высказала бы Бенара. Но я с неким мстительным удовольствием даже выпустила завиток из прически, чувствуя себя настоящей бунтаркой.

– Погодите, виконт, – проговорила я, направляясь к двери, – возмездие уже близко!

Диларион, чистый и счастливый, восторженно вопил, наматывая круги под потолком, думая, что мы идем завтракать. Стоило мне оказаться у двери, дракончик спикировал на плечо.

Я распахнула дверь и чуть не столкнулась, нос к носу, с конопатым парнишкой, юнгой. Вчера я выяснила, что парня зовут Марко, а команда называет Коньком – на корабле у всех клички, кроме виконта и капитана. Так уж принято в море, доверительно сообщил боцман, владелец попугая-пьянчужки.

– Доброе утро, Марко, – выпалила я, решительно отказываясь обращаться к человеку при помощи клички, пусть он сам и не против.

– Доброе, миледи, – сказал юнга, невольно отпрянув. – Виконт де Жерон ждет вас за завтраком.

Боюсь, улыбка, которую послала парнишке, была достаточно хищной потому, что Конек растерянно заморгал.

– Ждет, да? – почти пропела я, зачем-то растягивая слова. – Завтракает? Прекрасно! Даже превосходно! Пойду, пожелаю многоуважаемому виконту приятного аппетита!

Оставив хлопающего ресницами парнишку за спиной, я направилась к бизань-мачте. Под ней сервирован милый столик на двоих, расставлены чашки, блюдца, тарелки с бутербродами и сырной нарезкой. Над носиком кофейника поднимается дымок, посреди стола даже блюдо с фруктами.

Де Жерон поднялся при моем появлении, и не успела я подойти, как отодвинул мне стул.

Я застыла, как вкопанная, прожигая виконта взглядом, который только что пялился на меня сонную, а теперь расшаркивается за завтраком.

– Доброе утро, леди Элизабет, – поприветствовал меня виконт в свойственной ему отстраненной манере, и даже изобразил что-то вроде поклона. – Присаживайтесь, прошу вас.

От гнева у меня перехватило дыхание.

– Доброе?! – прошипела я кошкой. – Присаживаться?!

Виконт нахмурился.

– Что-то не так, миледи?

– Что-то?! – переспросила я. – Вам еще хватает наглости спрашивать? Может, хватит придуриваться, виконт! Вы – разоблачены, так и знайте! Мерзкий развратник!

Песня, раздающаяся с нижней палубы, затихла на мгновение, а потом вдруг грянула с утроенной силой и как будто даже скоростью.

– Что. Вы. Сказали, – отчеканил виконт.

Говорил он тихо, очень тихо, но я услышала его громче, чем матросов, поющих про призрак любимой.

– Что слышали! – выпалила я. – Как это низко! Как подло! Красться в мою каюту, взламывать магическую печать, чтобы посмотреть на меня, спящую! Еще и оставить на моей подушке эти цветы! Святое воинство! Что вы этим хотели сказать? Вам мало позорить меня перед командой, мало бесчестить меня, врываясь в мою каюту, когда вам вздумается. Вы решили меня запугать с помощью этих ваших цветочных посланий? Вы – подлец, виконт!

По мере моей тирады лицо виконта мрачнело, как грозовая туча, на щеках заходили желваки, а глаза налились кровью. Но когда заговорила про взлом печати и цветы, лицо его странно вытянулось, и вид стал скорее недоумевающий, чем готовящийся к убийству.

Виконт шагнул ко мне, я взвизгнула и отпрыгнула, а виконт замер.

– Вам кто-то подбросил цветы? – пробормотал он. – Взломал магическую печать?

– Не притворяйтесь! – воскликнула я и на всякий случай отступила еще на шаг. – Вы – маг! И не смейте этого отрицать!

Брови виконта столкнулись на переносице.

– Не смею, – согласился он, и добавил: – С буйно помешанными лучше во всем соглашаться. Но вообще-то я и близко не маг…

Он сказал это так просто, и прозвучало это настолько правдиво, что у меня заалели щеки.

– Правда? – тихо спросила я.

Виконт хмыкнул.

– О каких цветах вы говорите? – тоном, не терпящим возражений, спросил он.

– О лилии… желтой, – пробормотала я. – Ее вчера в каюте нашла, когда вернулась с прогулки. Я хотела вас спросить, а потом буря и…

– Понятно, – сказал виконт, кривясь. – Так где эта лилия?

– Я, – промямлила я, – я ее сожгла. Она меня напугала.

Виконт опять хмыкнул.

– Очень умно, сжигать улики, – пробормотал он.

– Просто я думала это от вас, – пролепетала я, чувствуя, что сердце сейчас выскочит из груди.

Виконт поднял бровь и чуть склонил голову на бок.

– С чего бы мне… дарить вам цветы, – протянул он.

– То есть мне нельзя подарить цветы? – обиженно спросила я.

Виконт на мгновение опустил взгляд и закашлялся.

– Можно, – проговорил он в перерывах между покашливанием. – Почему бы и нет. Но для этого нужен… День вашего покровителя, или День Цветения Черной Пустоши, или хотя бы день урожая… Или… Черт возьми, Элизабет! Для этого нужно быть Черным принцем!

Пока я ошарашенно хлопала ресницами, пытаясь осмыслить сказанное, виконт, наконец, откашлялся, и спросил настороженно:

– Но вы говорите, кто-то вам подложил цветы ночью?

Я кивнула.

– Амарант, неумирающую любовь, и анемон, отречение, – сообщила я с готовностью. – Только не ночью, а сегодня утром. Цветы совсем свежие… Только что срезанные.

– Ценное замечание, – сообщил виконт.

Я проговорила:

– Мне тоже это показалось важным… Они даже пахнут по-особенному. Так пахнут только самые свежие цветы.

– Я про эту вашу неувядающую самоотреченную любовь, – пояснил виконт, и я с запозданием поняла, что он иронизировал.

– Неумирающую, – сочла своим долгом поправить я.

– Что ж, пойдемте, посмотрим, – пробормотал он. – На неумирающую любовь.

Он старался говорить в своей обычной ироничной манере, но вот складка у бровей не разглаживалась, и взгляд слишком настороженный. Он словно пытался меня успокоить, в то время как сам явно нервничал.

– Ну что же вы застыли? – спросил он. – Идемте в вашу каюту.

– Не пойду, – отчаянно краснея, пробормотала я.

Виконт не стал спрашивать, почему. Он просто замер, руки сложились на груди, а бровь вопросительно поднялась.

Опустив глаза, я прошептала:

– У меня там… Кровать не застелена.

Виконт сверкнул глазами и выпалил:

– Выражаясь вашим языком, может хватит придуриваться, леди Элизабет?! Вам, может грозить опасность, а вы тут… Глупости все это! Идем же!

Опустив голову, я уныло поплелась за виконтом. Диларион удрученно окинул взглядом накрытый стол, но остался сидеть на моем плече.

– Ну? И где они, эти ваши цветы от тайного воздыхателя? – спросил виконт, когда мы вошли в каюту.

Я проследила его взгляд и вздрогнула.

– Вот тут, – показала я на подушку. – Были…

Постель оказалась пуста.

– Угу, – хмыкнул виконт, и складка между бровями стала еще глубже.

– Виконт де Жерон, – робко позвала я, и, когда он обернулся, тихо спросила: – Вы считаете, что я лгу? Или мне померещилось?

Виконт покачал головой.

– Увы, леди Элизабет, – проговорил он. – Ни то, ни другое. Я и в самом деле думаю, что вам грозит опасность.

– И как мне быть? Что же делать? – чувствуя, как ледяная лапа сжала внутренности, пролепетала я.

– Не тревожьтесь, леди, – ответил виконт. – Я здесь, чтобы вас защитить. И можете не сомневаться, я сделаю это. Даже ценой собственной жизни.

Внутри меня все запело, словно кто-то опрокинул кубок с бабочками и нотами, стало тепло, как никогда прежде. А щеки почему-то запылали.

– Благодарю, виконт, – пробормотала я так тихо, что сама едва различила.

– Это мой долг, леди, – ответил де Жерон, все еще хмурясь. – Эту ночь и все последующие я проведу в вашей каюте.

Мен прошибло молнией.

– Что? Вы с ума сошли! – воскликнула я, отступая на шаг, словно виконт вот-вот осуществит угрозу и уляжется на кровать, прямо на смятые простыни.

– Это для вашей безопасности, миледи, – ответил виконт холодно.

– Вы… Вы – чудовище! Что скажет ваш господин, Черный принц!

– Ваш господин, – выделив слово ваш, сказал виконт, – найдет что сказать, если я не довезу вас до Черной Пустоши… живой.

Я часто заморгала, чувствуя, как дрожит подбородок.

– Но виконт, – пробормотала я.

– Это решено, леди Элизабет, – резко сказал де Жерон. – Если вы думаете, что мне это доставит удовольствие, то не представляете, как заблуждаетесь. Но придется переступить через себя. Доставить вас Черному принцу в целости и сохранности – мой долг. И забудем об этом, потому что вопрос решен. И теперь, будьте добры, пройдемте, наконец, завтракать. Надо сказать, у меня разыгрался жуткий аппетит.

– Да убирайтесь вы к дьяволу! – закричала я, топая ногами.

– Как вам будет угодно, – сказал виконт и поклонился. – Ваш завтрак подадут в каюту.

Уже выходя из двери, он небрежно обронил:

– Может, ваш тайный воздыхатель составит вам компанию…

Взвизгнув, я подобрала юбки и понеслась на палубу вслед за виконтом.

Глава 10

Когда выбежала на палубу, виконт уже расселся за столом с таким видом, словно вокруг никого нет, а он находится в королевском зале. Лицо надменное, взгляд холодный, как у подледной рыбы.

– Вы могли бы пригласить меня, – крикнула я.

Глядя на серебряное блюдо перед собой, де Жерон произнес:

– Я приглашал. Несколько раз. Но вам, видимо, нужно особое приглашение, с поклонами и песнями. Извините, но такими полномочиями Черный принц меня не снабжал. Хотите есть, спускайтесь.

Внутри меня все в очередной раз закипело. Когда острые слова готовы были сорваться с языка, на плечо опустился Диларион и заглянул в лицо заспанной мордочкой. Гнев немного утих, а я подобрала юбки и, вскинув голову, спустилась по ступенькам.

Виконт продолжил чинно жевать, глядя куда-то перед собой, словно мыслит о проблемах мира. А я собрала волю в кулак и произнесла любезно:

– Можно присесть?

– Благоволите, – отозвался виконт. – Ваши приборы на месте.

Я поправила платье и опустилась на стул.

Диларион, увидев еду, взвизгнул и прыгнул на стол, с размаху врезавшись мордой в вишневый пирог.

Довольно хрюкая и делая из белоснежной скатерти пятнистую, как шкура ворвейской овцелошади, дракончик принялся поглощать бисквит.

Глядя на питомца, я вспомнила о собственном голоде. Улыбнувшись виконту, ждала, что он предложит рыбу с золотистой корочкой из того же блюда, откуда только что подцепил на вилку сразу трех рыбешек. Но он не обратил на меня внимания. Или сделал вид, что не заметил.

Ел быстро, много, с такой жадностью, какая уместнее за какой-нибудь первобытной трапезой, в пещере прямо у костра.

Понимая, что здесь любезности не дождусь, я робко протянула вилку с ножом за рыбой, но виконт тут же похитил ее чуть ли не из-под моего носа, и еще быстрее… съел.

Испугавшись, что мне сейчас ничего не достанется, последних двух рыбин подхватила со скоростью молнии. Он поднял лицо и посмотрел на меня так хмуро, что показалось, вот-вот зарычит.

Я сглотнула и робко притронулась к рыбе под все тем же хищным взглядом.

– А вы не слишком галантны за столом, – проговорила я.

Взгляд виконта пару мгновений был невидящим, но когда дракончик сорвал с его вилки кусок рыбы, вздрогнул и проговорил:

– В самом деле?

– Когда Бенара звала нас обедать, – произнесла я, – на стол ставилась посуда из серебра, а рядом с тарелками лежали несколько приборов для разных блюд. А вы, смотрю, пользуетесь только одной вилкой. Причем та, которой едите рыбу, вовсе не для рыбы.

Виконт опустил взгляд на пальцы, в которых сжимает трезубую вилку и ненадолго задумался, когда вновь поднял голову, взгляд стал еще холодней.

– Вы считаете, что в морском путешествии важно, какой вилкой есть рыбу?

– Но вы ведь в присутствии леди, – отозвалась я, накалывая на вилку кусок. – Могли бы проявить вежливость.

– Я проявляю достаточно вежливости, – проговорил виконт и откинулся на спинку стула, – спасая вашу жизнь и невинность.

Дыхание перехватило, а перед глазами потемнело от гнева и незаслуженной обиды.

– Да вы! – начала я, когда виконт невозмутимо отодвинул от себя пустую тарелку и придвинул блюдо с маленькими пирожными.

Все с тем же заинтересованным видом он подхватил прямо пальцами сразу два пирожных и одно за другим, закинул их в рот.

Я так оскорбилась, что скомкала салфетку на коленях.

– Между прочим, за такое поведение в нашем доме лишали сладкого! – сообщила я виконту.

– За какое? – осведомился виконт. – За спасение этих, ваших, добродетелей?

– За то, что бравируете своими подвигами, как зеленый юнец, который не умеет держать себя в руках, и бахвалится даже самой мелкой победой!

Он смерил меня оценивающим взглядом, а когда он спустился к декольте, у меня запылали уши.

– Для леди вашего сословия странно, – сказал он и снова посмотрел в глаза, – что вы заговорили о юнцах. Выходит, у вас есть опыт в таких делах? А я думал, везу невинную девушку к Черному принцу.

Вилка выпала из рук. Я вскочила, не понимая, что делаю. Прежде, чем успела сообразить, швырнула в него тарелку. На тарелке лежали остатки рыбы, а виконт не успел увернуться, и теперь смотрит на меня бешенными глазами, весь покрытый ошметками.

Лишь спустя минуту, поняла, что натворила, но вины почему-то не ощутила и, вместо извинений, сказала:

– Виконт, вы нахал. Я не желаю слушать оскорбления в свой адрес. Может вы, конечно, доверенное лицо моего будущего мужа, но у вас нет повода сомневаться в моей чести и невинности. А в общении с вами ее приходится защищать слишком часто!

Ноздри виконта раздулись. Не сводя с меня яростного взгляда, он взял салфетку и медленно вытер лицо. Затем сказал:

– Я был бы спокоен, если убедился сам.

– В чем?! – выкрикнула я и затряслась.

Виконт с задумчивым видом вынул из основательно пострадавшей прически рыбную кость и аккуратно положил ее на блюдо. Затем с не менее задумчивым видом окинул взглядом меня.

Колени почему-то подогнулись, а мне показалось, он вот-вот поднимется, и сделает со мной то же самое, что с несчастной рыбой.

Но виконт провел языком по зубам, не разжимая губ, и тихо проговорил:

– Ну, если, как вы выражаетесь, я бравирую своими подвигами, то они хотя бы очевидны. Вы же бравируете категориями эфемерными, посему я и заметил, что хорошо бы знать наверняка. Чтобы не везти Черному принцу подпорченный товар.

Он медленно поднялся, комкая салфетку. То есть мне сначала показалось, что салфетку. Лишь, когда о палубу звякнуло, я опустила взгляд и увидела скрученную в бараний рог вилку. До меня дошло, что он на пределе бешенства. И винить в этом, кроме меня, некого.

Не найдя ничего лучшего, кроме как истошно завизжать, я затопала ногами для устрашения и крикнула:

– Диларион – взять!

Я развернулась и бросилась бежать по палубе, на нос корабля, где рулевой, боцман и капитан… Оттуда раздается песня суровых моряков, которые меня точно защитят.

Пока бежала, за спиной раздавались крики дракончика, который бросился защищать хозяйку от большого и страшного человека. Они смешались с проклятиями и руганью виконта, а мне немного полегчало. Но, когда позади раздались быстрые шаги, а на носу никого не оказалось, кроме попугая боцмана, сердце упало в пятки.

В голове пронеслись жуткие картины, где разъяренный виконт пронзает меня мечом и рубит на кусочки за то, что оказалась недостаточно хороша для Черного принца.

Взвизгнув, я подбежала к самому борту и прижалась спиной.

Когда развернулась, увидела в нескольких метрах взбешенного виконта. Он остановился возле штурвала, держа дракончика за лапы, и уставился на меня, как бык на красную тряпку.

– Не смейте… – проговорила я, все сильнее прижимаясь к борту.

– Вы… – прохрипел де Жерон.

– Не смейте ко мне приближаться! – выкрикнула я неожиданно громким голосом. – Вы не имеете права! Вы мерзавец, виконт, и хам! Я не желаю вас слушать! И видеть вас до самого конца путешествия!

– Миледи… – снова проговорил виконт, делая шаг.

– Не смейте ко мне обращаться!

Он протянул ко мне руку, явно намереваясь сказать что-то еще, но ноги неожиданно заскользили, а мир кувыркнулся. Перед глазами мелькнуло голубое и синее, а потом меня оглушило всплеском.

Тысячи ледяных игл вонзились в кожу, проникая к самому сердцу, я попыталась вдохнуть, но горло обожгло болью. Лишь через секунду поняла, это вода. Она ворвалась в глотку и принялась рвать изнутри. В голове успело мелькнуть – это конец, а потом боль от удушья и ужас заполнили сознание.

Я барахталась, била руками и ногами, отчаянно пытаясь всплыть, поймать ртом воздух, но не понимала, где верх, где низ, а перед лицом были только муть и чернота.

Тело стало словно не моим – тяжелым, неудобным, оно тянуло вниз, и мутная пелена перед глазами темнела все больше, пока сознание не покинуло, а свет не померк окончательно.

Спустя вечность, будто издалека прозвучало:

– Элизабет! Лиззи! Очнись!

Меня снова принялось мотать в волнах, потом что-то горячее прикоснулось к губам и обожгло. Жжение потекло в горло до самых легких, а потом с силой хлынуло обратно через рот. Я закашлялась и стала судорожно хватать воздух.

– Лиззи! Лиззи, девочка, ты сильная, ты сможешь! Лиз! Лиззи, очнись!

Мои губы опять обожгло, и я снова вдохнула.

Воздуха оказалось так много, что меня сотряс кашель.

– Лиззи! – раздалось снова, будто откуда-то сверху, и я удивилась, что так отчетливо слышу голос под водой.

Меня закрутило, я принялась болтать руками и ногами, пытаясь удерживать равновесие, но с запозданием ощутила, что тело стало тяжелым, а ладони ударились о твердое.

Перед глазами плавали круги, но к губам в который раз прижалось горячее, и в голове вспыхнуло.

Драгоценный воздух заполнил легкие. Я принялась жадно дышать, словно впервые в жизни ощутила его вкус. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что это вкус вовсе не воздуха, а чьих-то губ, но она ускользнула быстрее, чем успела сделать следующий вдох.

Откуда-то совсем близко раздался стон, и это был точно не мой стон.

Голова закружилась, словно меня качает на волнах, я с трудом открыла глаза и увидела над собой лицо виконта.

С мокрых волос вода капает мне щеки, губы покраснели, а мои от чего-то горят.

– Виконт… – слабо пробормотала я, – что вы… делаете?

– Спасаю вам жизнь, – сказал он коротко и хрипло. – Снова.

Я попыталась подняться, но локти подломились, и я упала на спину. Захотелось раствориться и исчезнуть потому, что легкие саднило от соленой воды, голова стала чугунной, а глаза пекло, словно в них насыпали песка.

Зажмурившись, вдруг ощутила, как меня подняло в воздух. Когда открыла глаза и попыталась воспротивиться, прямо возле уха раздался горячий шепот:

– Тихо, Лиззи. Тебе надо отдохнуть.

– Я не хочу… – слабо проговорила я.

– Знаю, знаю, – тихо сказал виконт. – Я сам обо всем позабочусь.

Меня снова погрузило в темноту, а когда очнулась, обнаружила себя в каюте, на кровати укрытую до подбородка. Рядом сидит виконт и внимательно смотрит на меня.

– Что случилось? – спросила я и попыталась пошевелить руками.

Но тело все еще непослушное, и пальцы лишь слабо подвинулись под одеялом.

– Вы упали за борт, – просто ответил виконт. – Я вытащил вас прежде, чем вы успели наглотаться воды.

– Вы?..

– Звать кого-то было некогда, – произнес он и почему-то отвернулся.

Мне стало приятно и даже немного радостно от того, что он готов был рисковать собой, спасая меня в холодном и неприветливом море. Когда вспомнила, как платье намокло и стало тащить на дно, по телу пробежала дрожь. Я инстинктивно вжалась в уютную постель и лишь сейчас поняла, что совершенно нагая.

– Виконт… – еле слышно прошептала я.

– Да, миледи?

– Почему я…

Его брови сдвинулись, лицо напряглось.

– Что-то не так? – спросил он тревожно. – Вы себя плохо чувствуете? Не переживайте, это скоро пройдет. Я тоже однажды тонул. Потом два дня глотка болела. Но все пройдет.

Я собрала силы и смогла подтянуть руки, чтобы сильнее натянуть одеяло на подбородок.

– Д-да… – проговорила я тихо. – Я вам верю. Только…

– Что? Да что с вами?

– Виконт, почему я голая?

Его брови взлетели на лоб, он отшатнулся и произнес так, словно я говорящее полено:

– Но не мог же я положить вас в постель в мокром платье. Вы бы заболели и, не дай боги, еще умерли бы от лихорадки. Что я потом Черному принцу скажу? Что не довез его четырнадцатую невесту?

Я нервно сглотнула и ощутила, как по всему телу растекся горячий стыд, щеки запылали, а я проговорила:

– К-кто меня разоблачал?

На этот раз покраснел виконт. Он прижал кулак к губам и очень фальшиво закашлялся.

– Миледи, – сказал он, словно бы в промежутках между приступами кашля. – Выздоравливайте, миледи. Всего вам наилучшего, миледи. А у меня дела.

Он спешно поднялся и по полу мелко застучало. Я проследила взглядом звук, и увидела, что с одежды виконта натекла лужа, а на одеяле осталось мокрое пятно.

– Кто меня разоблачал? – настойчиво повторила я, чувствуя, что щеки не просто горят, а пылают.

– Право, миледи, не стоит сейчас об этом, – снова замямлил виконт и опять закашлялся.

– Отвечайте!

Лицо виконта обрело сосредоточенное выражение, словно решился на что-то. Глядя мне прямо в глаза, он проговорил:

– На корабле нет женщин, миледи, и мне… пришлось… Я был вынужден помочь вам… Это вынужденная мера, уверяю вас.

– Мерзавец! Дрянь!

Обе подушки, что были на моей кровати, улетели в виконта, и обе достигли цели.

– Вынужденная мера?! – вскричала я.

– Прошу извинить, миледи, дела, неотложные дела, – скороговоркой проговорил виконт, уклоняясь от третьей подушки, и спешно ретировался из каюты.

Стоило мне остаться одной, как тяжесть обрушилась девятым валом, руки и ноги налились свинцом, и сил на стыд просто не осталось.

Я откинулась на подушки, и, казалось, прикрыла глаза всего на мгновение. Но когда снова их открыла, день за окном сменился сумраком, тело стало почти болезненно легким, что говорит об одном: несколько часов я провела без сознания.

Зевнув в ладонь, я перевернулась на бок и истошно закричала.

Рядом, на подушке, лежит цветок.

Черная эустома.

На языке цветов – смерть. Смерть в муках.

Глава 11

Стоило мне умолкнуть, как поняла: в каюту стучат.

Что это не виконт, поняла сразу, он бы стучать не стал. Страх сразу улетучился, ему на смену хлынула волна жгучего стыда из-за того, что лежу голая и воплю, словно меня режут.

Следом пришло осознание своей распутности, при которой лежать голой перед виконтом и вопить во всю глотку нормально. От этого меня затрясла мелкая дрожь.

Разум подернулся дымкой, но утратить его помешала яростная пульсация в висках. Лишь спустя секунду вспомнила, что это не в висках стучит, а в дверь. И очень настойчиво.

Раздался ломкий, как бывает у подростков, чуть встревоженный голос юнги Конька.

Он спросил:

– Миледи? Миледи Элизабет? С вами все в порядке? Я проходил мимо. Показалось, вы кричали.

Я перевела дыхание, и стараясь говорить как можно спокойней, ответила:

– Нет, я не кричала, просто… Негодовала, оттого, что голодна.

На пару мгновений повисла тишина, потом возникло ощущение, что за дверью сглотнули. Я застыла, мысленно моля богов, чтобы у юнги хватило учтивости не входить, а он произнес:

– Виконт де Жерон распорядился, чтобы ужин подали в вашу каюту. Он сказал, вам не здоровится, и вы не сможете отужинать с ним на палубе. Когда будет удобно приступить к трапезе, миледи?

Я расчувствовалась, слушая, как старательно Конек подбирает слова. И еще больше от радости, что виконт, наконец, внял голосу разума и милосердия, и решил оставить меня в покое. Наедине со скорбью и позором.

Погрузившись в размышления, я совсем забыла о Коньке, но из-за двери раздалось:

– Миледи?

– Да-да! – невпопад ответила я, и за дверью настороженно замолчали, словно прислушиваясь. – Через полчаса в самый раз.

– Слушаюсь, миледи, – с облегчением сказал Конек, потом раздались удаляющиеся шаги, больше напоминающие бег.

– Диларион! – воскликнула я, когда дракончик высунул мордочку из-под одеяла и сонно зачмокал. – Мы не успеем! Мы опоздаем!

Я откинула одеяло, вскакивая из постели, а, когда на пол упал черный цветок, напугавший меня минуту назад, только досадливо цокнула.

Спустя мгновение с пальцев сорвалась искра. Серое облачко пыли, которое только что было зловещей эустомой, закружилось волчком, а затем и вовсе исчезло в окне.

Я же со скоростью лани помчалась в купальню и, подставившись горячим потокам, постаралась не думать, что недавно по моей коже скользили чьи-то руки.

Диларион восторженно плескался в раковине, повизгивая и похрюкивая. Видя радость питомца, я щедрой рукой ополовинила в раковину бутыль с розовым мылом. Спустя секунду купальня заблагоухала цветущим лугом, а еще через десять и вовсе исчезла в розовых облаках, сквозь которые пришлось пробираться к выходу чуть ли не наощупь.

Оставив восторженного дракончика гоняться за розовыми пузырями и плямкать пеной, я наскоро привела себя в порядок. Спустя десять минут в дверь постучали. Когда позволила войти, внесли столик и поднос, щедро уставленный яствами.

Как подобает благовоспитанной леди, я сидела у зеркала, на стуле с высокой резной спинкой, а чистый и благоухающий, как розовый куст Диларион разместился на моих коленях, почти как домашняя кошка.

Один из матросов расположил столик посередине, другой, ухнув, водрузил на него поднос, на котором оказалось столько блюд, что хватило бы на троих.

Мой стол действительно сервировали на троих. А когда вспомнила, что объяснила Коньку свое поведение голодом, ощутила, как запылали кончики ушей.

Матросы двигались неловко и даже неуклюже, что значит, не привыкли прислуживать за трапезой. Но я искренне поблагодарила их за заботу, а когда они пожелали «питать себя» и скрылись, бросилась к столу, опередив даже Дилариона.

– Я уж думала, виконт решил уморить меня голодом, – сыто пожаловалась я дракончику, откинувшись на спинку стула. – Так и случится, если до конца плавания нам придется завтракать, обедать и ужинать вместе. Но, святое войско, до чего же вкусно!

Зажаренные до золотистой корочки крылышки каплуна, морской окунь, тушеный с морковкой и луком, пряная закуска из картофеля, политая чесночным соусом, тонкие ломти сыра, крупный омар, и крошечные, на один зуб, бутерброды-канапе с зеленью и креветками.

Только попробовав все, я поняла, что переоценила свои силы и голод. Диларион же оказался крепче: похрюкивая от натуги, дракончик смело сражался со третьей порцией ванильного пудинга.

Я налила золотистого напитка из графина и с наслаждением пригубила.

– Не смотри на меня так осуждающе, – попросила я дракончика, который и не думал смотреть или осуждать. – Просто бокал вина. По сравнению с тем, что я сегодня пережила, когда кувыркнулась за борт, можно и два.

Вспомнив, что было после того, как меня выудили из воды, почувствовала, как щеки запылали и посмотрела на графин, сомневаясь, что два бокала способны смыть стыд и позор, который пережила.

Диларион сыто хрюкнул, и перевернулся на спину, даже не удосужившись покинуть стол. Лапки питомца коснулись баночки с перцем, и она опрокинулась. Черные крупинки взлетели в воздух и стали медленно опускать на белоснежную скатерть, а мы с Диларионом принялись чихать.

Когда чихание закончилось, я ощутила, как по щекам тянутся мокрые дорожки.

– Ты прав, милый, – сказала я смирно глядящему на меня дракончику. – Ты бесконечно прав… Черная Пустошь… Где меня ждет Черный принц. Отныне я не принадлежу себе, никогда не принадлежала, и принадлежать не буду. Черный принц… Почему же, чем дальше, тем больнее об этом думать?! Бенара говорила, что чем дальше, тем будет легче. Я свыкнусь, привыкну… У леди моего круга есть выражение: «Терпение – величайшая из благодетелей. Проявленное в должной степени, оно способно даровать все блага мира».

Дрожащими пальцами я взяла графин и налила второй бокал. Когда бокал опустел, приятное тепло разлилось по телу, а в голове зашумело.

– Кажется, в мой первый ужин вино не было таким крепким, – пробормотала я.

Диларион, глядя на меня преданными глазами-бусинками, выпустил облачко пара.

– А тетя говорила! – невпопад произнесла я. – Что только следуя долгу можно обрести счастье… Почему же я… чем дальше следую, тем все более и более несчастна? Почему, Диларион? Молчишь? Вот ты какой. Против меня. Все против меня.

Как-то сам-собой опустел третий бокал, а когда наполовину опустел четвертый, над ухом раздалось деликатное покашливание.

Прежде чем обернуться на голос, который узнала бы из тысячи, я залпом допила то, что оставалось в бокале. Только после того, как поставила не желающий становиться ровно бокал, обернулась.

Виконт де Жерон стоял совсем близко, смотрел свысока, нахмурившись и поджав губы, словно решал в уме алхимическую задачу.

– Виконт! – сказала я ему, отчего-то улыбаясь. – Вас явно не учили стучаться. Ну, там, где вы росли. В Черной Пустоши. Может, в Черной Пустоши вообще не принято стучаться? И вы решили преподать мне урок хороших манер? Ой, не стоило беспокоиться. Достаточно было объяснить словами. Мы, маги, вообще отличаемся понятливостью, если не сказать, острым умом и интеллектом!

Де Жерон, слушая меня, склонил голову набок. Взгляд скользнул на стол, выразительно задержался на практически пустом графине, затем снова вернулся к моему лицу.

Он кивнул, словно формулировал мысль, и произнес:

– Я понимаю, что магам позволено немного больше, чем обычным людям, и все же… Я не стал бы на вашем месте дальше экспериментировать с эльфийским крепленым… А уж увлекаться им – тем более.

– Эльфийским? – переспросила я, и, кажется, пьяно хихикнула. – Вы же не станете утверждать, что его варили эльфы? Или… королевские гномы?

Виконт вздохнул, и даже показалось, прежде чем ответить, сосчитал про себя до десяти.

– Конечно, нет, миледи! – сказал он. – Название вино получило благодаря виноградникам Эльфарии. Южная провинция Черной Пустоши. Славится на все королевство своим знаменитым виноградом. Знаете, местность там гористая… И когда виноградники, что расположены на самых вершинах гор, накрывает снегом, виноград замораживается природным способом. И вино, которое добывается из него, называется ледяным… Оно обладает чудесными свойствами согревать, придавать силы. Я сам распорядился, чтобы его подали вам к ужину, поскольку не был уверен в полной степени, что вы согрелись и восстановили силы… Кто же знал, что, помимо ваших остальных достоинств, вы еще питаете склонность к крепким напиткам.

Какое-то время я молчала, просто хлопая ресницами.

– Виконт, – наконец, произнесла я. – У меня странное чувство. Мне сейчас показалось, что вы меня оскорбили. Снова. Просто пришли в каюту, чтобы оскорбить меня, как обычно. У вас есть десять секунд, чтобы убедить меня в обратном. Девять. Восемь. Семь…

– Миледи, – холодно произнес виконт. – У меня и в мыслях не было вас оскорблять. И тем более, приходить для этого в вашу каюту. Я успел заметить, что вы не в восторге от моей честности и прямолинейности. Что ж, это ваше право.

– Честности, значит, – задумчиво пробормотала я под нос.

Затем взяла графин с остатками янтарного напитка, с сожалением покосилась на виконта и снова на остатки. Наконец, сделала выбор в пользу более ценного и вылила в стакан. Затем обернулась к виконту, сжимая графин и выразительно посмотрела на его лоб. Прямо в середину.

Видимо, что-то такое было в моем взгляде, потому что де Жерон быстро шагнул ко мне и еще быстрее проговорил:

– Клянусь, леди, если сделаете это, я заверну вас в эту самую скатерть, вместе с остатками ужина, и привяжу к кровати!

У меня даже пальцы разжались от решительности, которая звучала в его словах, графин упал бы, если бы виконт в последний момент не подхватил его.

Не разгибаясь, виконт поставил графин на стол, а я замерла, боясь даже вдохнуть. Близость виконта, жар, исходящий от поверенного моего будущего мужа, заставили ощутить себя птицей, попавшей в силок. Стоит пошевелиться – петля затянется, и ничто уже не спасет.

К моему облегчению, виконт распрямился, но остался стоять совсем рядом, и рассматривать с высока. Я надеялась, он смотрел на лицо, а не на декольте скромного, по меркам Аварона, платья. Хотя рядом с виконтом я ощущала себя и вовсе без платья.

У меня пересохло горло. С трудом переведя дыхание, под пристальным взглядом виконта, я залпом выпила то, что было в бокале. Когда поставила его на стол, брови де Жерона поползли вверх, а взгляд стал слишком красноречивым.

– И в чем я был не прав, леди? – ухмыляясь, спросил он.

– Когда помимо избалованной, безголовой, бессердечной и безнравственной обозвали меня еще и пьянчужкой? – стараясь говорить спокойно, произнесла я. – Прямо не знаю, с чего начать.

– Начните с главного, – посоветовал виконт, по-прежнему нависая надо мной.

– Я… я не могу, – призналась я, опуская голову.

– Отчего же? – вкрадчиво спросил виконт.

– Вы… давите на меня, – призналась я.

Виконт недоуменно хмыкнул.

– Чем же я давлю, леди? – уточнил он.

– Авторитетом, – нашлась я после небольшой паузы и подняла голову.

К моему удивлению, бледные щеки виконта тронул румянец, и он отступил. На полшага, затем еще на шаг. Затем еще на несколько шагов.

А я ощутила, что вновь могу дышать.

Сознание было подернуто туманной дымкой, мысли роились и жужжали, как пчелы, и я с трудом ухватила из роя одну.

Потом запоздалым возмущением произнесла:

– А что вы делаете в моей каюте?

Виконт посмотрел на меня, словно удивлен, и, пожав плечами, произнес:

– Как что? Пришел ночевать.

Хмель как рукой сняло.

Только сейчас увидела подмышкой у виконта сверток, который он бережно прижимает, как мать младенца.

Меня затрясло, но тут же постаралась взять себя в руки.

– Вы шутите, – произнесла я, надеясь, что он не заметит дрожь в голосе.

Виконт вздрогнул, отводя взгляд, прошелся к окну, и, уставившись вдаль, наконец, ответил:

– Отнюдь.

– Виконт де Жерон! – зашипела я. – Я запрещаю! Слышите?

– Прекрасно слышу, – отозвался виконт. – Я уже говорил: это не обсуждается. И, не хотелось бы повторяться, но сделаю это. Миледи Элизабет. Это решено. Эту ночь, и все последующие, я проведу в вашей каюте.

Я затравленно оглянулась на кровать, накрытую розовым покрывалом, затем на дверь, за которой раздается топот от сапог, и очень прилипчивый мотив песни про Черную Пустошь.

– Вы не смеете! – выкрикнула я. – Не смеете меня бесчестить!

Виконт резко обернулся. Взгляд голубых глаз стал и вовсе ледяным, брови столкнулись у переносицы, на щеках заходили желваки.

– Вас никто не собирается бесчестить, леди, – тихо, едва слышно произнес он. – Вам всего лишь спасают жизнь. Чего вы не в силах уловить своим высшим, в сравнению с простыми смертными, магическим умом и интеллектом!

– Не кричите на меня! – возмутилась я.

– Никто на вас не кричит, леди, – устало произнес виконт.

– Вы это бессовестно делаете с момента нашего знакомства, – сообщила я таким тоном, будто жалуюсь дяде на Бенару.

Де Жерон опустился на стул у зеркала, сверток положил рядом и произнес:

– Вы не задумывались, почему на корабле нет лакеев, чтобы прислуживать вам за столом и горничной, что подобает вашему статусу?

– Вы говорили, что женщины на корабле, команда голодных мужчин и все такое… – пробормотала я.

Виконт усмехнулся.

– Каждый из этих матросов – боец. Даже юнга. Здесь лучшая команда морских воинов Черной Пустоши. Каждый из этих людей, включая меня, отдаст за вас жизнь, не задумываясь. Черной Пустоши нужна леди. Черному принцу нужен наследник.

– Но… – начала я, но виконт остановил меня жестом.

– После гибели тринадцати невест Черный принц не может рисковать. Вы не имеете никаких моральных прав говорить или даже думать о собственном бесчестии. На всю ночь назначена вахта. Все, начиная от капитана и заканчивая рулевым, осознают угрожающую вам опасность, и необходимость защищать вас любыми доступными способами… Как бы это ни выглядело со стороны. Когда «грань между жизнью и смертью тонка», все наносные устои, принятые в обществе, отступают на второй план. Обнажается самое главное. Инстинкты. Жажда выжить. Желание превзойти смерть. И все, все на этом корабле понимают это, Элизабет! Кроме вас!

Последнюю фразу виконт практически выкрикнул, отчего ощутила, как задергался глаз.

– Но… – снова робко возразила я, но произнести, что хотела, опять не дали.

– После того, как вам дважды подбрасывали цветы, можно заключить, шутить она не намерена. А вы имеете беспечность прекословить и мешать, когда вам спасают жизнь! Воистину, еще ни одна из невест Черного Принца не стремилась на тот свет так упорно и настойчиво, как вы!

Виконт замолчал, присев на туалетный столик, руки скрестились на груди, а он продолжил буравить меня взглядом.

– Трижды, – пробормотала я, и запоздало воскликнула: – Она?! Что значит она? Вы что же, знаете, кто пугает меня?!

– Вивьен Ру. Третья невеста Черного Принца, – пробормотал виконт, кивая, но потом внезапно перешел на крик: – Что значит, трижды?!

От его крика я вскочила, а Диларион возмущенно запищал и полыхнул черным облачком.

Я подхватила питомца на руки и принялась нервно гладить, непонятно, кого пытаясь успокоить больше, себя или его.

Повинуясь взгляду виконта, все же произнесла:

– Когда проснулась, рядом лежала… черная эустома…

Виконт выругался так грязно, что я зажмурилась и затрясла головой, надеясь, что мне все это снится.

Де Жерон вскочил и принялся нервно мерять шагами каюту, как дикий зверь, что оказался в клетке. Время от времени он останавливался, окидывал меня уничижительным взглядом, восклицал что-то крайне нелицеприятное в мой адрес. Виконт не стеснялся, подбирая эпитеты. Я была кем-то от ворвейской овцелошади до безголовой курицы и даже самки барбиглази.

Когда обидные слова закончились, и виконт начал повторяться, что его разозлило еще больше, он замолчал. Затем, подойдя к столу, налил в опустевший стакан воды из второго графина.

Опрокинув его в глотку залпом, произнес, не оборачиваясь:

– И вы молчали?! Вивьен – единственная из невест, кто была магом. Этим объясняется, что ее призрак проникнет сквозь любые ваши магические замки. Ваш нетопырь и бровью не поведет…

Он оглянулся, а увидев, как стою, вжавшись в стену, и дрожу, продолжая нервно гладить дракончика, сказал уже мягче:

– Вам стоило сразу послать за мной, Элизабет. Вы рисковали, даже ужиная в одиночестве! Вивьен расчетлива и находчива… Пожалуй, даже слишком находчива. А ее темперамент сравним разве что с темпераментом племени взбесившихся дикарей. И если она обещает вам скорую смерть в муках…

Виконт запнулся. Через секунду его кулак обрушился на ни в чем не повинную стену.

– То что? – чувствуя, как глаза наполняются слезами, спросила я.

– Ничего, – ответил виконт. – Пока я с вами.

Глава 12

Мне показалось, что виконт хочет сказать что-то еще, но вместо этого сжимает губы и раздувает ноздри, как разъярённый бык.

Дракончик на руках заворочался, пришлось опустить его на пол, хотя с ним чувствовала себя защищённой. Но Диларион обо всем, что творится на корабле, не подозревал, и с довольным видом зашагал к коробкам. Там подпрыгнул и, забравшись в шляпную, скрутился калачиком, как деревенский кот на пороге.

Пару мгновений я выжидала, пока виконт заговорит, но когда тот отвернулся к окну, не выдержала и спросила:

– Виконт, кто эта леди и почему она желает мне зла?

Де Жерон дернулся и покосился через плечо.

– А вы не понимаете? – спросил он.

Я покачала головой, всем видом пытаясь показать искреннее участие и желание разобраться.

– Не понимаю. Но если я ее чем-то обидела, готова принести извинения.

– Святая невинность! – воскликнул виконт, всплеснув руками. – Вы в самом деле не понимаете? Да она вас утопить собственноручно готова. И утопила бы, кстати, если бы не… И плевать ей на ваши извинения!

От такой грубости меня еще сильнее вжало в стену. Пальцы вцепились в юбку, приподняв ее так сильно, что Бенара бы упала в обморок. Но на виконта этот жест почему-то не оказал влияния.

– Но что я сделала? – спросила я дрогнувшим голосом. – Осквернила ее могилу? Наступила на край ее призрачного платья?

– Не мелите ерунды, миледи, – бросил виконт брезгливо. – Вам совсем нельзя пить. Одумайтесь уже. Вивьен Ру третья невеста Черного Принца. Она единственная, кто по своей воле желала выйти замуж за него, поскольку… Поскольку… Не важно. Но возникли неразрешимые противоречия, а потом смерть спутала все планы.

– Судьба Черного принца окутана тайной, – осторожно произнесла я. – А пропажа его невест, еще сильнее. Что с ней случилось?

– Смерть, – бросил виконт. – С ней случилась смерть.

– Мне кажется, вы не договариваете, виконт, – пробормотала я, и вздрогнула, от того, как резко повернулся ко мне де Жерон.

– Я говорю все, что необходимо леди, – сказал он. – Моих слов более, чем достаточно, чтобы вы сделали нужные выводы.

С невозмутимым видом де Жерон опустился на стул, и хмыкнул, бросив красноречивый взгляд на пустой графин.

К моим щекам словно приложили магические огни, а взгляд виконта из насмешливого стал мечтательным. Он подцепил канапе на шпажке с таким довольным видом, что я не выдержала.

– Мне кажется, или вы специально дразните меня, де Жерон? – чувствуя, как дыхание тяжелеет от гнева, спросила я.

– Вы проявляете необъяснимую проницательность, леди, – сказал виконт. – Но к сожалению, вовсе не там, где необходимо. Вместо того, чтобы пытаться обличить меня в чем-то, лучше бы задумались о собственной безопасности и проявили бы хоть каплю участия в сохранении своей жизни. Хоть бы из любви к ближнему. Ко мне, например.

– Из любви к вам? – робко переспросила я, изо всех сил пытаясь следовать за мыслью виконта.

К моему удивлению, глаза де Жерона расширились и потемнели. Он рванул ворот камзола, словно задыхается, и при этом посмотрел на меня чуть ли не с ненавистью.

– Вы бы… осторожнее, виконт, – пробормотала я. – Так много нервничать вредно…

– Неужели с вами, леди, можно сохранять ясную голову и рассудок? – проговорил он.

Он зачем-то поднял пустой графин, выругавшись под нос, поставил обратно на стол.

– Хотите выпить, виконт? – поинтересовалась я. – Может и в самом деле поможет. Мне помогло.

Виконт покосился на меня, как удав на кролика и сказал:

– Не удивительно, что вам помогло.

– Что-о? – выдохнула я. – Что вы имеете ввиду?

Он стал шарить взглядом по столу, словно ищет что-то особое, потом вздохнул натужно и оттолкнул ногой пуфик, который юнга подвинул к столу, когда принесли подносы.

– Что я имею, – произнес де Жерон, задумчиво уставившись в окно, где уже стемнело, – все при мне, миледи. А вам я бы рекомендовал лечь спать и не отвлекать меня разговорами. У меня важная миссия. А вы…

Остатки хмеля слетели, как желтые листья от порыва ветра, я выдохнула и, наконец, отпустила края юбки.

– Что? – спросила я. – Я вас отвлекаю? Да? Ну что же, хорошо. Раз вы такой наглый хам, я буду спать. Но помните, если пострадает моя честь…

– Ничего с вашей честью не случится, – бросил виконт, но я не сдавалась.

– Если пострадает моя честь, в Черную Пустошь приедет весь Аварон, чтобы восстановить справедливость!

Он смерил меня оценивающим взглядом, от которого почему-то взмокла спина. Лицо виконта приобрело выражение, какое может быть у работорговца, выбирающего новую наложницу для хозяина.

Но я выпрямила спину и с гордо поднятой головой прошагала к постели. Некоторое время делала вид, что разглаживаю простыни и взбиваю подушки, а сама судорожно соображала, как переодеваться, пока он тут сидит.

Когда бросила быстрый взгляд в сторону, обнаружила, что виконт с нескрываемым любопытством наблюдает, и к щекам притек жар. Я невольно прикрыла декольте, но жест получился неловкий, и виконт усмехнулся.

Чувствуя, как щеки запылали еще сильней, я выпрямилась и цапнула халат с сорочкой, которые аккуратно лежали на стуле рядом с кроватью.

– Я иду переодеваться, – заявила я четко, чтобы слышали даже те, кто может охранять у двери. – Надеюсь у вас хватит чести и достоинства не следовать за мной, чтобы подглядывать самым наглым образом.

Рот виконта раскрылся, глаза округлились, а я со вскинутым подбородком прошагала в купальню, оставив его в немом изумлении.

Переоделась к собственной досаде слишком быстро. Чтобы потянуть время пришлось заново умыться. Лицо сразу стало свежим, но не слишком ярким, как хотелось бы. Недовольная и раздраженная ситуацией, я быстро нанесла легкую пудру и слегка подвела губы.

Потом некоторое время просто ходила по купальне, создавая видимость бурной занятости, но, когда прошло минут десять, пришлось выйти.

Де Жерон словно ждал моего появления. Едва появилась в дверях в халате, накинутом на длинную ночную рубаху, которую подарила Бенара, виконт схватился за край стола и приподнялся.

Пока я стойко выносила жгучий взгляд де Жерона, тот шумно сглатывал и щурил глаза, как дикий кот, готовый кинуться на жертву.

Наконец, мое терпение кончилось. Я постаралась выглядеть невозмутимой и прошла к постели, хотя сердце стучало, как у перепуганной лани.

– Я буду спать, – сообщила я, опускаясь на кровать. – Раз уж взялись охранять меня от безумного призрака, постарайтесь сделать это, как следует.

– Я все делаю, как следует, – охрипшим голосом проговорил виконт, и, выждав еще пару секунд, отвернулся к окну.

Стараясь дышать ровно, я откинула край покрывала и ужом скользнула в постель. За спиной раздался звук протяжного вздоха, как бывает, когда человек остановился после длительного бега.

Резко оглянувшись, убедилась, что виконт с невозмутимым видом смотрит в окно.

Я привычно щелкнула пальцами, и несколько осветительных мотыльков, уютно освещающие каюту, потухли.

Стоило темноте заполнить пространство, я икнула.

– Что вы делаете, леди? – спросила темнота голосом виконта.

Заикаясь, я ответила:

– А на что это похоже, виконт де Жерон? Я легла спать.

– Это, как раз-таки, ясней ясного, – с ехидцей в голосе проговорил виконт. – Я просто думал, что вы так опасаетесь моего общества, что намерены спать при свете.

Я не стала признаваться виконту, что выключила свет, не подумав, и, стараясь придать голосу уверенности, строго сказала:

– Но вы же заверили меня, что в вашем обществе мне ничего не угрожает, виконт де Жерон. У меня нет никаких оснований вам не верить.

Темнота вздохнула, раздался звук сглатывания слюны.

– Доброй ночи, виконт, – сухо проговорила я.

– Доброй ночи, – ответили мне после недолгой паузы, – леди Черной Пустоши.

Подумала, он так назвал меня, чтобы спровоцировать на очередную колкость, но решила быть выше этого. К собственному удивлению протяжно зевнула, прикрывая рот ладонью, и поняла, что безумно хочу спать.

Только сейчас осознала, что все эти ночи на корабле спала плохо и беспокойно, сказывалась разлука с домом, где всегда рядом был любимый дядя, Нинель, готовая примчаться в любой момент, и даже Бенара.

Засыпая, успела рассеянно подумать, что присутствие виконта действует успокаивающе.

Показалось, что смежила веки лишь на миг, но, когда проснулась, поняла, что спала достаточно долго. Разбудило чье-то присутствие совсем рядом, а кровать скрипнула вовсе не под моим весом.

Осторожно пошевелившись, я уперлась ладонью во что-то теплое и большое, но когда нащупала, к своему ужасу, чью-то кисть поверх одеяла, проснулась окончательно.

Темнота в ответ на мое прикосновение недовольно засопела, что заставило меня взвизгнуть.

– Леди, – голос виконта раздался прямо над ухом. – Не могли бы вы не визжать, словно вас режут?

– Виконт! – едва сдерживая негодование, проговорила я. – Я доверилась вам! Поверила! Что, святое войско меня дери, вы делаете в моей постели?!

– Если не замолчите, я собственноручно вас задеру, и, поверьте, леди, это будет куда раньше, чем до вас доберется святое войско.

– И тем не менее, будьте добры объяснить, что вы здесь делаете, виконт? – проговорила я, пытаясь унять сбившееся дыхание.

– Я чувствую призрака, – ответил виконт. – Он рядом. И чем ближе я буду находиться к вам, тем лучше. Для вас же.

– Ага! Попались! – взвизгнула я. – А говорили, что не маг!

– Не маг, леди, – ответил виконт. – Я чувствую только этого призрака. Этого. Конкретного. Святое войско меня дери!

– Этого? – заикаясь, переспросила я. – Теперь у меня все сложилось! Вот чего вы не договаривали, виконт! И мне плевать, скольких невест Черного принца вы собственноручно обесчестили! Со мной этот номер не пройдет! Убирайтесь из моей постели сейчас же!

Виконт даже приподнялся на локте и навис надо мной так близко, что ощутила его горячее дыхание на лице.

– Что вы несете, Элизабет? – спросил он шепотом.

От близости его мужественного тела сердце зашлось вскаче, в ложбинке на шее появилась пульсация, которую виконт мог бы заметить, если бы опустил взгляд. Но полумрак спас ситуацию, а де Жерон смотрел прямо в глаза и не моргал.

– Я… – пробормотала я, стараясь выгнать недостойные благородной леди мысли, которые беспокойным роем завертелись в голове. – Вы… Сами сказали, что чувствуете призрака. Этого призрака. Но любой маг знает, что такая сильная связь с потусторонним миром возможна для обычного смертного только в одном случае: если это… Ну… была близость. Вы… вы обесчестили бедняжку!

Он отшатнулся, и его лицо скрыла темнота, но мне все рано показалось, его рот раскрылся, а глаза вытаращились от удивления.

– Вы действительно считаете, что я могу кого-то обесчестить? – спросил он глухо.

Пока он отклонялся, одеяло сползло, и холодный ночной воздух заставил прокатиться мурашки по коже. Я ухватилась за край одеяла и попыталась натянуть его обратно, но виконт давит на него коленом и не дает прикрыться.

– Виконт… – начала я, но он перебил.

– Вы называете меня разбойником? – спросил он. – Полагаете, что могу подло поступить с невестой моего принца?

– Виконт…

– Не перебивайте, – приказал он, и мне сразу захотелось молчать и повиноваться. – Я самый близкий его поверенный. Он доверяет мне больше, чем себе. А вы смеете обвинять меня в… Сами не понимаете в чем.

Я оставила попытки натянуть одеяло и положила руки по швам на простынь. Возблагодарив богов за то, что сейчас темно, и он не может видеть моего одетого лишь в ночную рубаху тела, набрала воздуха и произнесла:

– Вы наступили на одеяло.

– Что? – спросил де Жерон.

Я повторила:

– Вы давите на одеяло коленом, и я не могу укрыться. А тут холодно.

Виконт смущенно закашлялся и быстро убрал ногу с одеяла. Потом к моему изумлению, сам ухватился за край и натянул одеяло мне до самого подбородка.

– М-да, – сказал он, прочищая горло. – Тут действительно, прохладно. Лучше не раскрывайтесь.

– Послушаюсь вашего совета, – отозвалась я и вжалась в подушку.

Он быстро лег рядом. Мне казалось, он уснул, но, когда ощутила шевеление, а затем услышала, как скребет подбородок, поняла, он вряд ли уснет в эту ночь.

Мне тоже сон не шел. Некоторое время пыталась перечислять законы Аварона, как учила Бенара в случае, если мысли станут недостойными благородной леди. Но они все равно плавно сползали к виконту, который лежит рядом, и от каждого его вдоха у меня бегают мурашки.

В конце концов, я спросила осторожно:

– Виконт?

– Что, миледи?

– Что случилось с Вивьен Ру?

Он заерзал, словно тема была не приятна, но потом все же сказал:

– Не уверен, что вы готовы это услышать.

Я перевернулась на бок. Бледный свет луны в окне выделил его мужественный профиль, и я подумала, что с него получилась бы хорошая скульптура.

– Мне нужно знать, – тихо отозвалась я, – чтобы понимать, кто и почему охотится на меня.

Он вздохнул тяжко и протяжно, грудная клетка поднялась высоко, и я почувствовала себя маленькой и хрупкой рядом с его могучим торсом.

– Ладно, – сказал он нехотя. – Но не думайте, что я подтвержу ваши фантазии. Все случилось давно. Вивьен Ру была дочерью именитого человека, а Черный принц очень хочет наследника. Ее везли на свадьбу по морю, как и вас…

– Что-то это не слишком радует, – проговорила я, ежась и сильнее накрываясь одеялом.

Я видела, как он кивнул в темноте, потом сказал:

– Я бы на вашем месте тоже не радовался. Но не тому, что вас ждет брак с принцем, а соседству с этой дамой. Она погибла в путешествии.

По спине в который раз прошел озноб, будто в комнату вошло нечто, что принесло с собой холод и смерть. Но я зажмурилась и несколько раз посчитала до десяти, выгоняя позорный страх перед призраком.

Потом спросила:

– Да, но как? Как она погибла?

– Вам этого знать не нужно, – сказал де Жерон мрачно. – Не хочу, чтобы вам снились кошмары. Начнете кричать, плакать, а мне потом объяснять команде, что это не я вас бесчестил, а вы просто увидели дурной сон.

Внутри закипело. Захотелось ответить что-нибудь резкое и колкое, чтоб вся команда с презрением смотрела на него и втихаря ухмылялась. Но пришлось сдержаться потому, что противный страх перед призрачной невестой взял верх.

Некоторое время снова молчали. В каюте стало еще холоднее, показалось, в ней действительно появилось нечто чужое и мрачное, что заставляет вянуть цветы на подоконниках, а мелких букашек повергает в бегство.

Осторожно выглянув из-под одеяла, я уставилась в сторону купальни, откуда тянуло холодом больше всего. На миг почудилось, что там мелькнул бледный силуэт.

Я охнула и резко придвинулась к виконту.

– Что с вами? – спросил он.

– Ничего, – прошептала я, боясь повернуть голову к купальне, где темнота зияет, как черный провал. – Просто… я… Мне....

Неожиданно меня обвила горячая рука и крепко прижала. Не успела опомниться и возмутиться, как над самым ухом прозвучал опаляющий шепот виконта.

– Не бойся.

Захотелось откинуть его руку и пнуть посильнее, чтобы упал с кровати, но вместе с возмущением, вдруг ощутила безмерное спокойствие и защиту, каких не испытывала, с момента отъезда из Аварона.

– Спи, – прошептал он в ухо.

И я уснула.

Глава 13

– Вот она какая, взрослая жизнь, Диларион, – сообщила я дракончику, который смотрит умильными глазками и дергает лапками, просит чесать пузо еще и еще.

Я задумчиво поскребла желтое брюшко ногтем и повторила:

– Взрослая жизнь, Диларион… Благодетельная и даже благочестивая, по мнению Бенары. Бедняжка… Святая душа, она ведь в самом деле верит, что меня удалось, наконец, оградить от пучины разврата и вообще, каких-то невообразимых опасностей, что поджидают на каждом углу Института Благородных Волшебниц.

Диларион сердито засопел, когда убрала руку с брюшка. А я подцепила из шкатулки шпильку с розовой жемчужиной и с задумчивым видом воткнула в высокую прическу.

Добрых полчаса назад Конек позвал меня к завтраку, к которому я оказалась абсолютно готова за долго до того, как в дверь постучали. Поэтому добрых полчаса сижу перед туалетным столиком, поправляю идеальную прическу, за которую похвалила бы даже Бенара и, вместо того, чтобы получать удовольствие от завтрака, сетую на жизнь и рассуждаю о собственном падении.

– Мы же обсуждали с Нинель мужчин, – заговорщицким тоном произнесла я. – Обсуждали, обсуждали, и ты никому об этом не расскажешь! И я всегда была уверена, что она будет первой.

Дракончик сердито пискнул и помахал лапками.

Я протянула руку к брюшку, но цели ладонь не достигла, так и зависла на полпути. А я приблизила лицо к зеркалу, и глядя в изумрудные глаза отражения, в свете дня почему-то светлые и глубокие одновременно, прошептала:

– Нинель должна была первой узнать, что такое поцелуй с мужчиной. Узнать и рассказать мне! И что в итоге? Я могла бы просветить подругу не только в вопросах поцелуев, которые некоторые упорно называют "спасением жизни", "возвращением дыхания" и прочей чепухой… Но даже поведать о ночи, проведенной с мужчиной в одной постели!

Диларион вздохнул. Смешно перекувыркнувшись на лапки, уткнул нос в пудреницу, которую я по рассеянности оставила открытой и оглушительно чихнул.

Когда нежно-розовое облако осело, зеркало услужливо отразило меня, в скромном шерстяном платье изумрудного цвета, с отделкой из мелких хризолитов и яшмы, с узорами золотой нити по вороту. Грудь почти полностью скрыта шелковым платком в тон, которому прикрепила жемчужную булавку в виде бабочки.

Наряд был бы безупречен, если бы не присыпанность розовым. Я чихнула и раздраженно пощелкала пальцами, освобождая наряд от пудры и устраняя ее остатки с туалетного столика.

– И знаешь, что, Диларион? – спросила я пискнувшего дракончика, который моргнул и плямкнул в ответ. – Это было решительно не похоже на то, о чем пишут в душещипательных романах! Вообще не похоже! Там ведь как? Герой с героиней целуются с закрытыми глазами, это обязательное условие. Об этом упоминается несколько раз! Потом героиня томно вздыхает, а герой долго говорит о том, что глаза у нее, как звезды, и губы, как анемоны, и ее нежность сравнима разве что с нежностью пуха белокрылой горлицы… И любовь его так сильна и глубока, что будет жить отныне вечно… И они опять целуются… А потом начинается следующая глава! И почему-то ни слова о том, какой жгучий стыд героиня испытывает наутро!

Снаружи раздались приближающиеся шаги, и я испуганно замерла, думая, что это пришли торопить меня с завтраком. Но, к моему облегчению, шаги удалились, и я продолжила разговаривать с дракончиком.

– Я знаю, что ты скажешь, Диларион! Я все знаю наперед! Что я не героиня душещипательного романа, и виконт уж точно не мой герой! И что до велеречивости и поэтичности героя романа ему как до Аварона, если не менять курс… То есть прямиком вокруг нашего мира. Но мне стыдно! Мне очень стыдно! И знаешь, что самое ужасное? Самое-самое-пресамое ужасное из всего, что могло со мной случиться?

Дракончик заинтересованно поднял мордочку и повилял зеленым хвостом, как щенок.

– Я с детства так не высыпалась…

Стыдясь смотреть на свое отражение, удивительно свежее и отдохнувшее, я поднялась с пуфика с прямой, как жердь, спиной. Несколько кругов по каюте, недовольный писк дракончика, который уселся у двери, и жалобное сосание под ложечкой убедили меня, что до конца плавания в каюте отсиживаться не удастся.

– В конце концов, это невежливо с моей стороны, – пробормотала я. – Ведь кроме меня, эту ночь на корабле никто не спал! Надо хотя бы поблагодарить верных людей Черного принца за заботу!

Первым, кто мне встретился, когда покинула каюту, оказался боцман. Он смотрел вдаль и курил трубку, отчего казалось, что изо рта моряка торчит труба, а внутри скрыт какой-то хитрый паровой механизм. Попугай Старпом сидит на том же плече, над которым поднимается дым, и с самым блаженным видом его вдыхает, чуть раскачиваясь.

Попугай заметил меня первым, но тут же вновь зажмурился, упорно не подавая вида.

– Доброе утро, уважаемый… боцман, – краснея, нашлась я, когда поняла, что имени моряка не запомнила, – и не менее уважаемый Старпом!

Боцман расхохотался моей находчивости и, выпустив облако дыма, важно сказал:

– Роджер, леди, просто Роджер. Или лучше Весельчак, как зовет меня команда. К морскому дьяволу этот официоз…

Попугай же смерил меня презрительным взглядом, но, заметив на плече дракончика, нахохлился, как ершик для чистки магических сосудов.

– Простите великодушно, Весельчак Роджер, – сказала я и сделала книксен под довольное кряканье моряка.

Неуклюже поклонившись, боцман спросил:

– Как спалось леди? Надо отметить, что выглядите вы похитительно!

– Похи… что? – моргая, переспросила я, от всей души надеясь, что мне показалось.

– Похитительно! – подтвердил мои худшие опасения моряк. – Так же говорят в высших кругах, чтобы порадовать бабу? То есть, леди?

Я зарделась и чуть смяла пышную юбку.

– Вы, наверно, хотите сказать, чтобы сделать леди приятное? – уточнила я, улыбаясь. – И я поняла, вы хотели сказать – восхитительно!

– Эээ… – протянул боцман. – Приятное оно по-другому делают, вы не путайте меня. А что же это за комплимент такой – усхитительно? Что за слово такое непонятное, какая с него радость? Вот похитительно – самое оно! Если баба так выглядит, что руки и все остальное чешется ее похитить, и ей об этом прямо и честно говорят… Во-о-от она радость-то, должно быть!

Я часто заморгала, стараясь не думать о том, что выгляжу похитительно, по мнению насквозь просоленного Весельчака Роджера, и о том, что у него зачесалось помимо рук при моем появлении. Чтобы как-то выйти с достоинством из неловкого положения, решила ответить на его вопрос.

– Знаете, я спала, как младенец, спасибо всем вам! – произнесла я, снова делая книксен, и, в свою очередь, тоже отдала дань вежливости: – Мне очень жаль, что вам пришлось провести эту ночь на ногах…

Боцман крякнул, попугай каркнул прямо как ворона и нервно забил крыльями. Когда птица успокоилась, Роджер поинтересовался:

– А с чего бы мне ночь на ногах стоять, леди? Нет уж, увольте! Чай, не оголец уже, по ночам скакать! Я эту ночь как младенец спал, прямо как вы, и даже лучше. А чего бы и не поспать? Вахта-то то была господина виконта… Вот, он поди всю ночь и промаялся на палубе!

У меня начал дергаться глаз, задрожал подбородок и зашумело в ушах. Думая, что ослышалась, я все же сочла своим долгом пояснить боцману, что имела ввиду:

– Ну как же, уважаемый Роджер? Призрак леди Вивьен Ру… Угроза для моей жизни… Вы все, вся команда, несли вахту, чтобы защитить меня от этой призрачной и очень недоброжелательной леди…

– Кто недоброжелательная леди? Вивьен Ру, что ли? – переспросил моряк и поскреб макушку. – Да это самый добрый призрак из всех, каких я только встречал! А встречал я их братии немало, черная акула меня дери!

Колени мои задрожали, а дыхание сбилось

– Добрый призрак? – спросила я, заикаясь.

– Добрейший! – подтвердил боцман, широко улыбаясь.

– И виконт в эту ночь нес вахту на палубе? – уточнила я.

– А что же ему не нести-то? – переспросил боцман. – Нес, как пить дать, нес. Но только я скажу вам, леди, по секрету, сдается мне, что воспользовался господин виконт бессовестно тем обстоятельством, что ночь была тихая да звездная, прикорнул где-нибудь здесь в уголке. Мы ж, вояки, народ привычный, много ли нам надо? Потому как вид у господина виконта не сказать, чтоб уставший очень, а вполне себе отдохнувший....

Последние слова боцмана затихли за спиной потому, что я, подобрав юбки, со скоростью ветра неслась к сервированному столу.

Дракончик на плече весело хлопал крыльями, явно думая, что мы готовимся взлететь, а я повторяла, как заклинание:

– Развратник! Мерзавец! Дрянь! Дрянь такая!

Виконт ожидаемо нашелся за столом. Я выскочила из-за угла с такой скоростью, что он не сразу заметил мое появление. Даже успела услышать, как он довольно напевает под нос, намазывая джем на хлеб:

– Нас окружает без счету бойцов

Грань между жизнью и смертью тонка

Меченый зверем сжимает кольцо

Черная Пустошь, спаси моряка!

Завидев меня, виконт широко улыбнулся, встал и исполненным изящества движением отодвинул стул.

– Тонка, значит! – проорала я не своим голосом. – Грань, значит, тонка! А Вивьен Ру чрезвычайно опасная и темпераментная леди, значит!!

На лице виконта отразилось недоумение, но губы все еще растянуты в улыбке, а сам глядит до тошноты честными глазами.

С разбегу я запрыгнула на отодвинутый для меня стул, схватила первое попавшееся блюдо и, перевернув, водрузила его на голову виконту.

– Мерзавец! – визжала при этом я. – Мерзкий развратник! Чтобы вас рыбы съели! Это же надо, дрянь какая!

По побледневшим щекам виконта, что видно из-под опрокинутой тарелки поползли розовые потоки от соуса, а сам он замер, словно не в силах поверить в происходящее.

За спиной раздался оглушительный хохот. Не обращая внимания на веселящихся матросов, я подхватила со стола большую серебряную ложку для салата и принялась стучать ей по перевернутой соуснице, что оказалась на голове у де Жерона.

– Негодяй! Как вы могли! Подлец! Вахту, он, значит, нес!

Наконец, виконт, словно вышел из ступора, и, освободившись от салатницы, пустился от меня наутек с криком:

– Что вы делаете, леди? Не позорьте себя! Я все объясню!

Под хохот матросов, которые шарахались с нашего пути, сгибаясь пополам, я понеслась следом, продолжая потрясать в воздухе ложкой и сыпать проклятиями.

– Позорить?! – орала я. – Не вам говорить мне о позоре, мерзкий развратник! Сто демонов вам… в ваш лживый… рот!

Виконт же, убегая со скоростью стрижа, восклицал только, что все объяснит, а кое-кого пустит на корм рыбам.

Команда встречала его слова хохотом, торопливо разбегаясь в стороны, и вскоре мы оказались на самом носу корабля, под пристальным вниманием давящегося от смеха рулевого. Когда де Жерон понял, что отступать некуда, он замер, обернувшись ко мне. При этом вытянул вперед руки, и стараясь перекричать меня, проорал:

– Да уймитесь же, леди, дайте вам все объяснить!

Я замерла с поднятой вверх ложкой и перевела дыхание, набираясь сил для справедливого возмездия.

Воспользовавшись моим замешательством, виконт быстро проговорил:

– С чего вы взяли всю эту чушь про доброту призрака Вивьен Ру и мою ночную вахту, и… все остальное?

Я сдула прилипший ко лбу локон и, воинственно потрясая ложкой, выпалила:

– Просветили добрые люди! Оказывается, на этом корабле есть такие!

– Уймитесь же, леди! – выкрикнул виконт, поймав меня одной рукой, а другой вытирая розовый соус с лица. – Вы что, не поняли? Это шутка! И кроме Весельчака, здесь мало кто на это осмелился бы… Роджер пошутил над вами, точнее, надо мной!

– Что вы несете? – завопила, вырываясь, я. – Кто осмелится так шутить над леди?

Мои попытки вырваться пресекли еще большим прижиманием к себе. Близость виконта отозвалась жаром во всем теле, а колени мелко задрожали. Я замерла, боясь даже вдохнуть, обдумывая услышанное.

Виконт осторожно отпустил меня и, переведя дыхание, отступил на шаг.

– Вы теперь не просто леди Элизабет. Вы – леди Черной Пустоши. И команда приняла вас. Всем сердцем приняла, всей душой. Вы теперь для них своя. Навсегда.

Я недоуменно нахмурилась, а виконт пояснил:

– И шутили, как вы могли заметить, не над вами. А надо мной.

Он хотел добавить что-то еще, когда появился попугай Старпом, и, делая круги над палубой, завопил:

– Палундр-р-ра! Палундр-ра!!

Следом раздалось гудение, какое бывает, когда дуют в морскую раковину и чей-то громкий голос прокричал:

– Тревога! Тревога!

Глава 14

Лицо виконта моментально изменилось. Он цапнул меня за руку и потащил к ступенькам, которые ведут на нижнюю палубу.

– Что вы делаете! – воскликнула я. – Немедленно отпустите! Я сама пойду!

Де Жерон резко оглянулся. Прежняя игривость и веселье во взгляде исчезли, на смену им вновь пришли холод и жесткость.

– Можете? – спросил он. – Так идите!

Виконт отбросил мою руку, словно это детская лопатка, которую от в пылу гнева швыряет в песок. От такой резкости мне стало еще обидней, но показывать свое состояние не захотела, чтобы не тешить его самолюбие.

Отвернувшись, я сложила руки на груди и уставилась на синее полотно моря, которое сегодня удивительно спокойное. Мелкая рябь серебрится в свете солнца, по небу плывут белые кусочки ваты, пушистые, словно только из матраса.

– Миледи! – донеслось из-за спины. – Вы что делаете?

– Принимаю самостоятельное решение, – отозвалась я, не оборачиваясь.

На плечо легла горячая рука и мена резко развернуло. Перед глазами тут же возникло грозное лицо виконта, который склонился надо мной и сверлит суровым взглядом.

– Самостоятельные решения будете принимать при покупке платьев и выборе причесок! – сказал он. – А здесь слушайте меня.

– Да вы женоненавистник! – выпалила я и снова начала разворачиваться спиной.

Но меня вновь дернули, а через секунду обнаружила, что вишу, перекинутая через широкое плечо виконта. Внизу проплывают корабельные доски, а в живот неприятно давит.

– Немедленно поставьте меня! – закричала я неистово, когда он побежал по палубе, подкидывая меня, как мешок с картошкой. – Я леди! Леди!

– Конечно леди, – донесся голос де Жерона. – Именно поэтому я пытаюсь спрятать вас в безопасном месте.

Я задрыгала ногами, надеясь высвободиться и остановить позор, которому виконт постоянно меня подвергает, но в бок ударило что-то увесистое.

Меня выбило с плеча де Жерона, как шарик для игры в лапту, и швырнуло на палубу. Тело отозвалось болью, бок заломило так, словно меня пнул великан. Я всхлипнула, но, когда подняла голову, застыла в немом ужасе.

Прямо в середине палубы возникло гигантское существо, напоминающее креветку и одновременно осьминога. Вытянутое тело заковано в броню багряного цвета, которая переливается в солнечных лучах. По бокам множество лап, гибких и длинных, извивающихся, как огромные змеи, а там, где должен быть рот, шевелятся шипастые щупальца. Короткие, но ярко-желтые, что значит, ядовитые.

Прямо напротив него виконт с мечом в руках скачет из стороны в сторону, не давая твари дотянуться до него.

– Виконт! – вырвалось у меня.

Он бросил на меня короткий взгляд, в этот момент креветка-переросток кинулась вперед, снеся де Жерона с ног. Я закричала, зажав ладонями рот.

Когда решила, что морское чудовище целиком проглотило поверенного Черного принца, виконт выпрыгнул из-за его широкого бока, и я с облегчением выдохнула.

Пока тварь, неповоротливая и тяжелая на суше, разворачивала корпус, де Жерон обежал ее со спины и что-то просигналил остальным. Те мигом оказались по бокам чудовища, а когда оно все же развернулось, по команде де Жерона кинулись в атаку.

Креветка-переросток мерзко визжала и хлестала щупальцами, как кнутами, норовя дотянуться хотя бы до одного. На секунду стало ее жаль, но, когда тугой жгут обвил Конька, который размахивал дубинкой, сердце сдавила ледяная лапа.

– О, нет! – закричала я и начала подниматься.

Но де Жерон, оглянувшись на меня приказал:

– Сидите там! Не вылезайте!

Конька трепало, как игрушку, которую цапнула собака и мотает в стороны. Юнга кричал и долбил дубинкой по жгуту, который, видимо, сдавливал сильнее с каждой секундой. Но едва его потянуло к желтым щупальцам, шевелящимся на месте рта, де Жерон вскинул меч и с воинственным криком ринулся на чудовище.

Когда между юнгой и смертоносными нитями осталось всего пара шагов, на щупальце обрушился мощный удар. Креветка завизжала, как лесной кабан, а жгут вместе с Коньком с грохотом обрушился на палубу.

Воодушевленные виконтом матросы с победными криками ринулись на тварь и стали рубить жгуты, расплескивая зеленоватую слизь. Тварь визжала и ревела, даже на пороге смерти норовя дотянуться и ухватить кого-нибудь за голову. Но матросы, обученные капитаном Сэмом и суровыми морскими буднями, успевали уворачиваться.

Наконец, тварь осела на палубу и затихла. Виконт подбежал ко мне, весь в зеленоватой слизи, взмыленный, как загнанная лошадь. Он протянул руку и проговорил хриплым после сражения голосом:

– Давайте, Элизабет. Надо спрятать вас.

– Что? – переспросила я. – Но… Вы же победили чудовище.

– Только одного, – отозвался он. – Похоже, корабль вошел в косяк этих тварей.

Я нервно сглотнула и уцепилась за его ладонь. Виконт дернул на себя, но успел отшагнуть прежде, чем я влипла шерстяным платьем в его перепачканную рубашку.

– Скорей! – скомандовал он.

Пришлось повиноваться. Он потащил меня через палубу к моей каюте. Пока шли, успела заметить, как бурлит море и лишь через несколько секунд поняла, это такие же креветки. Только там их нескончаемое множество.

– Что это за твари? – пробормотала я оторопело.

– Моряки называют их магнакариды, – быстро произнес он. – Жуткие создания. Безмозглые, но очень прожорливые.

– Магна… что? – переспросила я, и снова уставилась на море.

Креветки подплыли ближе к кораблю. Некоторые стреляют струями воды, пропуская их между желтых щупалец на месте рта, и когда вода попадает на палубу, древесина начинает шипеть и пениться, как намыленная тарелка.

– Мы спасемся? – спросила я сдавленно. – Я не хочу, чтобы…

– Все целиком зависит от нас, – оборвал виконт и толкнул меня к двери каюты. – Ради вашей же безопасности, прошу, не выходите.

Очередная струя отравленной воды обрушилась на палубу, капли отлетели и попали на плечо капитану Сэму.

– Три тысячи чертей! – заорал он. – Якорь вам в зад! Полный курс! Поднять паруса! Ход по ветру! Полный ход, мать вашу!

Я отшагнула в каюту, как в тот раз, когда напали пираты. Матросы засуетились. Некоторые продолжили сражаться с креветками, которые осмеливаются подплывать слишком близко к бортам и пытаются вскарабкаться на палубу. Едва багровые жгуты появляются из-за них, матросы обрушивают топоры и мечи, раздается кабаний визг, и щупальца падают на палубу, извиваясь и крутясь, как ужи на сковородке.

– Я могу как-то помочь? – робко спросила я.

Виконт оглянулся на меня и пару секунд смотрел так, словно впервые видит. Потом взгляд стал осмысленным, он произнес быстро:

– Что? О чем вы говорите?

– Ну, я ведь маг, – осторожно сказала я. – А мы пока на корабле. Так что формально магией пользоваться можно.

Виконт нахмурился, словно его оскорбили, но он не имеет права отвечать.

– Нет, леди Элизабет, – проговорил он. – Привыкайте жить без магии. Чем быстрее, тем лучше. Оставайтесь здесь.

Он быстро развернулся и буквально спрыгнул на палубу, где матросы воюют с другой креветкой, которая сумела перебраться через борт и теперь лезет к капитанскому мостику.

Бессилие и страх сковали. Я смотрела на моряков, которые бесстрашно сражаются с тварями, о существовании которых несколько минут назад не подозревала, и думала о своей судьбе.

Мир, который я оставила в Авароне показался уютным гнездышком, тихой заводью, где никто не смел тревожить нас с Нинель. И даже строгая Бенара теперь выглядит, как ворчащая, но любящая гусыня. А здесь за каждым углом прячется чудовище, готовое откусить голову и утащить в пучину тьмы.

По телу прошел крупный озноб. Потом вспомнила про призрачную невесту, и затрясло еще сильнее.

В каюте, где она разгуливает, когда вздумается, находиться оказалось страшнее, чем на палубе с креветками-переростками. И я, повинуясь инстинкту, шагнула наружу.

Капитан Сэм ругался так неприлично, что у меня покраснели уши, виконт носился по палубе вместе с матросами от борта к борту и обрушивал удары на щупальца, которые появляются из воды, но магнакариды лезли с таким напором, словно мы и впрямь зашли на их территорию, где твари имеют право делать, что хотят.

Я сделала шаг, но поскользнулась на зеленой слизи. Замахав руками, не удержалась и рухнула на пол, больно ударившись бедром. Захотелось плакать, но, когда подняла взгляд на капитана, который на другой стороне корабля вертит штурвал с плечом, разъеденным до мяса, сдержалась.

– Курс бейдевинд! – орал капитан. – Трави их! Виконт, юнга, ко мне!

Де Жерон и Конек метнулись к капитану, перепрыгивая отрубленные щупальца креветок и скользя на зеленой слизи. Когда оказались рядом, Сэм продолжил орать, словно они были на другом конце корабля:

– Мы в их гнезде! Я видал такое разок!

Что спросил виконт не расслышала, но по лицу поняла, что интересуется, как быть.

– Мы шли соседним курсом! – снова начал орать капитан. – А тот корабль угодил прямо к этим магнакаридам, чтоб их морской черт!

Конек спросил так же громко, в тон капитану:

– Что стало с кораблем?

– А ничего! – отозвался капитан Сэм. – Потопили их! И команду сожрали! Наверное!

Лица виконта и юнги побледнели. Но капитан расплылся в злобной улыбке, будто собирается обмазаться порохом и поджечь себя, когда проберется в стан врага.

– Но они связались с капитаном Сэмом! – прокричал он злорадно. – Прикажи всем закрыть лица! И по каютам! По каютам!

Он подозвал виконта с юнгой ближе и говорил уже тихо, мне разобрать не удалось.

Пока они строили планы, я поднялась. Прижимаясь к стене, чтобы струи ядовитой воды пролетали мимо, спустилась на нижнюю палубу и забилась под лестницу. Здесь показалось безопаснее всего потому, что креветки заняты матросами, а призрак Вивьен Ру должен поджидать в моей каюте.

Матросы все бегали, кричали и рубились. Несколько раз проносились виконт и юнга, что-то резко приказывали матросам и те наматывали на головы тряпье, плотно, как на картинках про песчаных людей.

Де Жерон сам обмотался тряпкой, оставив лишь прорезь для глаз и став похожим на разбойника.

Я обхватила колени руками и сжалась в комочек, моля богов, чтобы все поскорее кончилось, чтобы креветки отстали, призрак улетел, а мы приплыли в Черную Пустошь, где буду в полной безопасности.

Виконт продолжал носиться по палубе, словно что-то ищет, и я надеялась, что это особый меч, которым сможет разом победить всех магнакарид. Но меч в его руках все не появлялся.

Потом раздался громогласный приказ капитана:

– Пли!

Через мгновение корабль содрогнулся. Показалось, он на секунду взлетел над водой, а потом с жутким плеском обрушился на воду, подняв волны, которые гигантскими кругами пошли в стороны.

Послышались крики, палуба быстро опустела. Я с тревогой смотрела, как последние матросы проскальзывают в трюмы, забирая с собой тряпки и ветошь, которыми наверняка задраивают проходы.

Креветка, которая успела перекинуть щупальца через борт, неожиданно завизжала. Жгуты выпрямились, и она с плеском соскользнула в воду.

Мне стало не по себе. Ухватившись за юбки, я выползла из-под лестницы и только теперь увидела, что вся палуба покрыта зеленоватым туманом.

Когда вдохнула, горло обожгло так сильно, что заслезились глаза. Кашляя, я задрала юбку к самому носу и закрыла лицо. Плотная ткань немного облегчила дыхание, но первого вдоха оказалось достаточно, чтобы жжение поползло ниже.

Я завертела головой в поисках спасения, но на корабле лишь капитан Сэм у штурвала, замотанный в тряпье сильнее, чем аваронский бездомный.

Глаза заслезились, я попыталась их вытереть, но, когда коснулась пальцами, их стало жечь, словно туда натолкали перца.

Паника накрыла быстро и сильно.

Я заметалась, как перепуганный заяц, не зная, где спрятаться и что делать. Корабль быстро набрал скорость, меня стало подкидывать каждый раз, как судно взлетало на волне, и швыряло бы еще долго, если бы не подхватили сильные руки.

Дрожа от страха и сотрясаясь от кашля, я повернула голову и увидела закутанную в тряпки голову. Из узкой прорези смотрит пара холодно-голубых глаз.

– Я же сказал вам! – донеслось из тряпья.

Я попыталась ответить, но горло перехватил кашель, и я стала зажимать рот краем платья, забыв, что полностью оголила ноги перед виконтом.

Он, видимо, тоже не обратил на это внимания и, как лесной олень, помчался со мной на руках в каюту. Но когда обнаружила чужую обстановку, поняла, что тот принес меня в свои покои.

– Что вы делаете? – прохрипела я сквозь кашель и ткань юбки.

– Привожу вас в порядок! – отозвался он и внес меня в маленькую комнатку в середине которой стоит дубовая бочка с водой.

Виконт быстро поставил меня, резким движением убрал платье ото рта, потом схватил за руку и подвел к бочке.

– Что вы… – захрипела я.

Но закончить не получилось потому, что меня резко нагнули, и ледяная вода охватила голову. Я задергалась, упираясь руками и ногами, с ужасом понимая, что виконт решил меня утопить. Но мощные руки держали крепко, а я понемногу ощущала, как заканчивается воздух, и черное дно бочки становится все ближе.

Мир быстро мерк, я силилась не вдыхать, но вода все равно протекала через нос до самой глотки и щипала.

Сердце застучало, как у испуганной мыши. Когда готова была сделать смертельный вдох, после которого должны начаться судороги, а потом все прекратится, за волосы больно ухватили и дернули наверх.

Я сделала судорожный вдох и принялась глотать воздух, как рыба. Сердце колотилось, тело трясло, а в голове пульсировала единственная мысль, от которой холодели внутренности.

– Вы… пытались меня.... убить… – просипела я, упираясь ладонью в край бочки и отплевываясь от воды.

Виконт размотал тряпки с головы. Уставшее, изможденное битвой лицо обнажилось. Он вытер лоб тыльной стороной ладони, затем плеснул в него из бочки и сказал:

– Не убить. Спасти.

– Утопив? – все еще тяжело дыша спросила я.

Виконт покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Но это был единственный способ очистить ваше дыхание от едкого дыма, которым капитан Сэм отпугнул магнакарид. Сейчас мы идем полным курсом подальше от тварей. Они остались в гнезде со своим новым облаком дыма. Но, ради всех святых, объясните, что вы делали на палубе? Я же оставил вас в каюте!

Мне стало обидно и горько. Глядя на виконта, который ведет себя, словно не девушку топил, а просто помыл руки, захлестнуло такое одиночество, что захотелось испариться.

Взгляд де Жерона сделался суровым и строгим. Он ждал ответ на вопрос, а мне нечего было сказать, кроме правды. Глаза защипало, но уже не от дыма, а от слез. Несколько секунд я крепилась, но потом они прорвали запруду и горячие дорожки покатились по щекам, которые успели высохнуть.

– Я… – вырвалось у меня, – мне… страшно.

Потом меня сотрясли рыдания. Я плакала навзрыд и честно прямо перед виконтом, не стыдясь и не пытаясь прикрыть моментально распухшие глаза. Хотелось выплакать все, что накопилось за время путешествия, начиная с момента приезда де Жерона в Аварон, но слезы все не кончались.

Когда я закрылась ладонями, виконт неожиданно шагнул ко мне и обнял с такой заботой, что плакать захотелось еще сильнее. Я уткнулась ему в рубашку, не обращая внимания, что она вся перепачкана зеленью и продолжала рыдать.

А он бережно обнимал меня, как фарфоровую и говорил:

– Все… Все позади....

Глава 15

Я потеряла счет времени, упираясь в рубаху виконта, под которой вздымаются упругие мышцы. Лишь, когда истерика стала утихать, поняла, что стою в объятиях мужчины, который не является мужем или братом.

Он тоже не шевелился, боясь спугнуть мое постепенное успокоение. Дыхание мерное и глубокое, горячие ладони на моей спине прижаты так, что способны прожечь дыры в платье.

Некоторое время я стояла и стыдилась собственных мыслей, которые полезли в голову, несмотря на то, что совсем недавно чуть не стала обедом для гигантских креветок. Потом положила ему ладошки на грудь и отстранилась.

Он тоже сделал шаг назад и повернул перепачканное лицо к окну.

Я опустила руки, положив ладони на юбку, и сказала со вздохом, какой бывает после истерики:

– Виконт, почему вы принесли… Почему я у вас в каюте?

– Она была ближе всего, – ответил он, глядя на проплывающие за окном волны. – До вашей было слишком далеко бежать, а вы были в опасности.

Мокрая, после окунания в бочку, одежда остыла и стала неприятно холодить кожу, а меня начало потряхивать. Но уже не от страха, а от сырости, которая быстро проникла в самую душу.

Простучав дробь зубами, я проговорила:

– Холод-дно.

Виконт вскинулся. В его руке откуда-то взялся халат, он быстро приблизился ко мне и на секунду замер, словно решает, как дальше с ним быть. Потом сунул мне в руки и сказал:

– Вот, пока наденьте это. А я принесу что-нибудь из ваших нарядов.

Он ужом шмыгнул к двери и скрылся, а я осталась возле бочки в меленькой комнатке, которую приспособили для омовения виконта.

Когда де Жерон ушел, я бегло осмотрела каюту, выискивая уголок, где можно переодеться.

Она оказалась значительно меньше моей. Комната для омовения, скорее, кладовка, где раньше хранили рыболовные снасти, а под купальню переделывали в спешке. Поэтому кое-где на стенах остались крючки для сушки рыбы. Пол деревянный, окон нет и в омывальной полумрак.

Вспомнив, как в такой же комнате в моей каюте мелькал призрак Вивьен Ру, я передернулась. По спине пробежал холодок, а я поспешила выйти в спальню.

Она оказалась ненамного больше купальни, но, к счастью, с двумя большими окнами. Обстановка по-мужски суровая – простая кровать на одного человека, при ней тумбочка, на которой по размеру разложены три метательных ножа. У окна стол с графином и двумя стаканами.

В мокрой одежде стало совсем холодно. Я покосилась на купальню, где можно было бы переодеться, но страх перед призрачной невестой заставил отступить еще ближе к окну, откуда льется родной и спасительный свет.

Еще пару оглядела комнату и поняла, что придется разоблачиться прямо здесь.

Быстро расшнуровав завязки корсета на животе, я стянула с плеч мокрые рукава. Когда платье скользнуло вниз и осталось на полу бесформенной кучей, я сунула руки в рукава халата.

Он оказался огромным потому, что сшит на виконта, и мне пришлось закутаться в него, как в одеяло. Некоторое время я стояла и таращилась в купальню, где в темноте видны очертания бочки.

Когда вспоминала, как виконт сунул меня в нее головой, становилось страшно и обидно. Но потом в памяти всплывала его широкая грудь, в которую упиралась рыдая, и обида превращалась во что-то, что пока объяснить не удавалось.

Я вздохнула и подошла к столу. Налив воды в стакан, обернулась к окну и с изумлением обнаружила виконта, который стоит со свертком одежды и смотрит через стекло прямо на меня.

Я застыла, а де Жерон вздрогнул, словно опомнился, и толкнул дверь.

Когда вошел, я медленно поставила стакан, а он протянул сверток, почему-то отводя взгляд.

– Вот, – сказал он. – Надеюсь, я правильно подобрал. В ваших одеждах только морской дьявол разберется.

Я нерешительно приняла одежду, прижав ее к груди, как младенца. Выждав пару секунд сказала:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – коротко ответил виконт, все еще глядя куда-то в сторону.

– Виконт? – произнесла я.

– Да, миледи?

– Что вы делали возле каюты? – спросила я слегка гнусавым голосом, который еще не пришел в норму после бочки и рыданий.

Де Жерон нахмурился, но я заметила, как уши стали чуть розоватыми.

– Стоял, – ответил он.

– И долго вы там стояли? – снова поинтересовалась я, боясь услышать ответ.

Виконт неожиданно повернулся. Взгляд впился в меня, словно намеревается прожечь насквозь, и я отшагнула под его напором. Его кулаки сжались, на скулах заиграли желваки, но я собрала смелость в кулак и снова спросила тихо:

– Ответьте мне, как долго вы стояли у окна?

Ноздри виконта раздулись, он набрал воздуха, чтобы ответить, но неожиданно выдохнул и метнулся к выходу, плотно прикрыв за собой дверь. А я осталась в одиночестве, закутанная в его безразмерный халат со свертком одежды в руках.

Осознание, что де Жерон смотрел на меня, пока переодевалась, вызвало бурю эмоций, которые рвались наружу и искали выход. Сердце заколотилось, по телу прокатилась волна жара, а щеки вспыхнули, как в парной у Бенары в бане.

– Он за мной наблюдал… – прошептала я, впиваясь пальцами в сверток. – Видел меня обнаженной. Снова…

Во рту пересохло. Предстать перед чужим мужчиной нагой показалось хуже нападения гигантских креветок. Но когда с ужасом поймала себя на мыслях, недостойных приличной леди, из груди вырвался стон.

– Он ужасный человек, – проговорила я себе и отбежала в угол, где обзор из окна не возможен. – Он… ужасный.

Косясь то на окно, то на купальню, то на дверь, куда в любую секунду мог войти виконт, я скинула халат и судорожно принялась натягивать одежду, которую принес.

К глубокому удивлению, де Жерон оказался знатоком женского гардероба потому, что в свертке оказалось все, что требуется для полного переодевания леди. К платью весьма скромного покроя. которое Бенара сложила специально для выхода в город, чтобы жители Черной Пустоши, не приведи боги, не сочли меня распутной, прилагалось остальное. Корсет с мягкой подкладкой, две нижние юбки, камиза, чулки и даже пояс к ним.

Когда разглядывала их, представляя, как виконт рылся в моих вещах, подбирал одно к другому и ругался на весь женский род за обилие бантов и рюшей, щеки вновь запылали. Но вместе со стыдом возникло чувство злорадства.

– Так вам и надо, виконт де Жерон, – проговорила я нервно и встряхнула платье.

Чулки и остальные дополнительные элементы гардероба полетели на пол, а я быстро распахнула халат, оглядываясь и вертя головой, как шпион во вражеском лагере.

В ворохе одежды разыскала камизу и быстро натянула на себя. Потом влезла в корсет и стала шнуровать. Но этот корсет, в отличии от тех, что ношу обычно, завязывается сзади, и самой его надеть почти невозможно.

Несколько минут я безуспешно боролась с веревочками. Злость на швею, которая зачем-то изготовила такой корсет, росла, как и гнев на Бенару, положившую его в саквояж. И на виконта. Я ковырялась, заламывая руки и изворачиваясь, как акробатка, но шнуровка не поддавалась.

В конце концов, махнула рукой и отказалась от мысли его надевать.

Вновь оставшись в одной камизе, некоторое время глазела на чулки, потом все же натянула. Они красиво облепили ноги, а пояс не дал им сползти до колен.

– Если бы вы, виконт, сейчас это увидели, точно бы захлебнулись слюной, – пробормотала я злорадно.

И тут же хлопнула себя по губам, запоздало поняв, как распутно и неподобающе это прозвучало. Жгучий стыд прилил к щекам, а жар растекся до самой шеи.

Быстро, стараясь не думать о виконте, я натянула платье и постаралась привести его в такой вид, который говорит, я приличная леди, достойная самого глубокого уважения.

Когда закончила расправлять юбки, в дверь постучали.

– Кто там? – спросила я, оглянувшись.

– Виконт де Жерон, – раздалось из-за двери. – Спрашиваю разрешения войти в собственную каюту.

Я гневно фыркнула, но ответила:

– Дозволяю вам войти, виконт.

Створка скрипнула, и де Жерон вновь оказался в комнате. Он уже успел где-то отмыть лицо и волосы, которые мокрыми сосульками свисают до плеч. Но одежда все еще перепачкана.

– Вы сменили прическу? – спросила я, стараясь держать голос холодным, хотя подмывало бросить в него чем-нибудь тяжелым.

– Что? – переспросил виконт.

– Обычно вы собираете волосы на затылке, – пояснила я.

Он зачем-то провел ладонью по волосам, затем посмотрел на пальцы и произнес:

– Пришлось. Едкая кровь магнакарид начинает щипать, если не смыть вовремя. Так что, если на вас попала хоть капля, рекомендую немедленно смыть. Так и быть, можете воспользоваться моей купальней.

– Спасибо, – отозвалась я, делая вид, что очень занята разглаживанием складок на юбке. – Вы уже достаточно меня искупали.

– Я сделал это для вашего же блага, – произнес он невозмутимо. – И сделаю это снова, если потребуется.

Покосившись на виконта, я сказала хмуро:

– Не сомневаюсь. Но даже не знаю, радоваться этому или нет.

– Лучше радуйтесь, – посоветовал он. – Кроме меня вас никто не станет так яростно защищать.

Я вспыхнула, больше не в силах удерживать гнев и обиду, и сказала, топнув ногой:

– Защищать? От вашей защиты можно отправиться к богам быстрее, чем на войне! Вы меня чуть не утопили! Чуть не утопили!

Виконт вздохнул и начал:

– Миледи, я же вам уже объяснял…

– Надо было предупредить! – оборвала я его. – О таком предупреждают! Вы что не понимаете? Вы схватили девушку и сунули ее головой в бочку с водой! А если бы я захлебнулась?

– Я бы сделал вам искусственное дыхание рот в рот, – невозмутимо ответил виконт и посмотрел на меня так честно и открыто, что я запнулась.

– Рот в… – проговорила я, представляя, как он наклонился бы надо мной и снова повел себя не самым бесчестным образом. – Ну уж нет. Приличная леди такого не позволит.

Де Жерон пожал плечами и уперся плечом в стену, сложив руки на груди.

– Может и не позволит, – сказал он. – Но вы были бы без сознания и не смогли бы возмущаться, как сейчас. Я вообще не понимаю вашего негодования. Вам спасли жизнь. За это следует благодарить. А вы ведете себя как вздорная девица.

Я задохнулась от гнева и, пока придумывала, что ответить, виконт прошелся к столу и налил из графина воды. Затем неспешно, словно демонстрирует свою беспрекословную власть на корабле, сделал несколько глотков.

Я все еще стояла и думала, когда он вдруг развернулся и проговорил:

– А вы, если такая целомудренная и благочестивая, не разбрасывали бы нижнее белье по каюте, где живет мужчина.

Я бросила быстрый взгляд на корсет, который одиноко лежит на полу и тихонько простонала. В голове всплыли слова Бенары о том, что настоящая леди никогда не покажет белья чужому мужчине, даже если это белье сушится на веревке.

Подобрав юбку, я стала наклоняться, чтобы подобрать его и поскорее спрятать, но виконт каким-то образом оказался возле него быстрее и поднял.

– Это ведь ваше? – спросил он, поднеся его к лицу. – Или станете отрицать? Скажете, это корсет Дилариона? Или может Вивьен Ру? Или может капитан Сэм тайно разбрасывает корсеты по каютам?

В груди заклокотало, захотелось вцепиться в лицо виконту и совсем не как леди расцарапать. Стоило немалых усилий сдержаться, чтобы не показать себя в еще худшем свете, чем уже есть. Подняв гневный взгляд на де Жерона, я проговорила:

– Виконт, отдайте мне мою вещь.

Его губы растянулись в улыбке, какая может быть у кота, который поймал мышь и теперь думает – съесть или поиграть еще немного. Он выждал пару мгновений, потом протянул его мне.

– Забирайте, – сказал он покровительственно. – Но рекомендую все же надеть какой-нибудь корсет. Потому, что без него ваши прелести слишком заметны.

Мои глаза расширились, рот раскрылся, руки механически дернулись вверх, чтобы прикрыть то, что, по мнению виконта, выглядит вызывающе. Но потом поняла, что сквозь платье и камизу просвечиваться ничего не может.

Я сложила руки под грудью и вопросительно взглянула на виконта, но его лицо приобрело победное выражение. Словно прочитав мои мысли, он сказал:

– Нет-нет, ткань плотная. Но любой мужчина, взглянув на вас, поймет, что вы без корсета, а дальше бурная фантазия может завести куда угодно. Не забывайте, на корабле мужчины подолгу не видят женщин.

Я нервно сглотнула и проговорила тихо, глядя в глаза виконту.

– Виконт де Жерон, вы чудовище.

Он вдруг быстро шагнул ко мне, оказавшись так близко, что меня качнуло. Потом наклонился и посмотрел прямо в глаза. Меня прошибло молнией, по спине прокатился жар, а во рту пересохло, будто неделю сидела на сухом голодании.

– Лиззи, – сказал виконт вкрадчиво, – я единственная ваша защита в целом мире.

Пропустив вольность обращения, я проговорила тихо, глядя на виконта снизу-вверх:

– У меня будет муж. Черный принц. Он защитит меня от всех. И от вас.

Де Жерон наклонился еще ближе, и я почувствовала его дыхание у себя на щеке.

– Черный принц лично поручил мне защищать тебя, Элизабет, – прошептал он. – Чтобы ни случилось и до конца жизни.

Он выпрямился и отшагнул, затем добавил:

– Я приходил сказать, что палуба очищена, а мы покинули зону опасности, и вы можете вернуться к себе.

Потом развернулся, швырнув корсет на кровать, и вышел прочь.

Глава 16

От такой грубости я оторопела и некоторое время переводила взгляд с двери на корсет, что фривольно валяется на чужой постели.

Смущенная, словно Бенара в лавке женского белья, я спешно покинула каюту. Лишь, когда лицо обдало соленым ветром, осознала, что оставила корсет на кровати виконта. От мысли, что придется идти по палубе с интимной деталью туалета запылали уши, а когда представила, как вновь возвращаюсь в каюту виконта, стало совсем не по себе.

– Я все-таки заберу корсет, – бормотала я, пока ноги несли меня подальше. – Обязательно заберу. Не ему же оставлять!

Я миновала грот-мачту, а поднявшись по ступенькам, направилась корме. О нападении магнакарид напоминали лишь редкие ошметки панцирей и щупалец, которые уже не выглядят так внушительно. С ними споро расправляются матросы, сволакивая к бортам и выбрасывая за борт.

Я слегка приподняла юбку и осторожно перешагнула через очередное щупальце, но, завидев двух матросов, растерялась.

Не зная, как себя вести, присела в книксене, а они, заметив мое замешательство, бросились на помощь. Один из моряков белозубо улыбнулся и отправил щупальце за борт.

– Благодарю, милорды, – произнесла я после небольшой паузы.

Матросы недоуменно переглянулись, а тот, что постарше, сказал:

– Забавная вы, леди Черной Пустоши.

При этом моряк так широко улыбался, что я сама не заметила, как губы растянулись в улыбке.

Раздался возмущенный писк и хлопанье крыльев. Дракончик шумно приземлился на плечо и, впившись крохотными коготками в ткань платья, пыхнул на матросов серым облачком.

Моряки расхохотались.

– И зверь у вас тоже забавный, леди, – осмелев, сказал младший матрос.

– Он не хотел ничего дурного, – поспешила я оправдать враждебность дракончика. – Просто беспокоится, что потерял меня.

Я провела ладонью по гладкой спинке, вызвав писк дракончика, который, в следующую секунду снова пыхнул на моряков облачком. На этот раз черным.

– Диларион, – проговорила я смущенно.

– Хорошо, что вы такая, – протянул моряк.

– Забавная? – переспросила я.

– Настоящая, – серьезно ответили мне. – Вас любят животные, вас любят люди. Вас невозможно не любить. Черной Пустоши нужна такая леди. Очень нужна.

Не успела я как следует смутиться, тот, что помладше, хитро улыбнулся и, глянув по сторонам, произнес:

– Да и господина виконта половником вы знатно отходили! Сразу видно, не какая-то примороженная фифа, что закатывает глаза и зажимает пальцами нос, услышав хорошую шутку!

Я оторопело захлопала ресницами, чувствуя, что краснею, и поспешила прояснить:

– Ну, во-первых, там не черпак был, а маленькая ложка… А во-вторых, попадется мне боцман! Разные у нас представления о юморе, доложу я вам!

Моряки захохотали в голос. Как ни старалась хмурить лоб и сжимать губы, через секунду тоже захихикала. Чтобы совсем не пасть в глазах матросов, я стыдливо присела в книксене и, пожелав хорошего дня, продолжила путь.

Оказавшись на корме, впилась пальцами в борт и склонилась, глядя на бурление воды, что остается за кораблем. Несколько соленых капель брызнули в лицо, грохот воды заглушил звуки, мысли и чувства. Я стояла какое-то время, опираясь грудью на борт и просто смотрела вниз.

Разогнувшись, поняла, что дракончик испуганно пищит у ног. Он соскочил с плеча, когда перегнулась через борт, и теперь жалобно смотрит снизу-вверх глазками-бусинками.

– Испугался, маленький? – ласково прошептала я и склонилась, чтобы подобрать Дилариона с палубы.

Стоило коснуться гладкой шкурки, меня дернуло в сторону. Не успев сохранить равновесие, я замахала руками и шлепнулась рядом с дракончиком. В глазах потемнело, а в грохоте воды не смогла различить – шумит это внутри головы или снаружи.

Диларион заверещал и вскарабкался на плечо, как белка.

Запоздало покрутив головой, я оглянулась. Матросы все еще драят палубу в пятидесяти шагах, попугай Старпом расселся на рее бизань-мачты и недобро глядит в нашу сторону, а на смотровой площадке в бинокль таращится кто-то из матросов…

– Чудно, Диларион, – проговорила я. – Ощущение, словно меня толкнули. Это от слабости, наверное.

Дракончик заверещал на своем лишь ему понятном языке, а я, подумав, добавила:

– И от голода.

Встав на ноги, отряхнула юбку и погладила Дилариона, который снова устроился на плече.

– Интересно, где у них кухня? – спросила я. – Позавтракать так и не удалось. Вместо обеда мы сами чуть не стали обедом магнакарид, и требовать разносолов сейчас было бы крайне невежливо… Но ведь нам много не надо, правда, Диларион? Просто попросим кусок хлеба с сыром.

При мысли о только выпеченном, ароматном хлебе и нежном сыре рот наполнился слюной, и я решительно двинулась прочь с верхней палубы.

– Он даже не должен быть свежим, – проговорила я, сглатывая. – Достаточно даже просто сухарика… Маленького совсем сухарика. Двух. А лучше трех.

Я спустилась по ступенькам и нырнула под лестницу.

Когда мимо прошло двое матросов, присела в книксене. По лицам видно, сильно удивлены меня здесь встретить, но тщательно стараются это скрыть.

– М-м-м, – промычала я и запнулась, вспомнив, какое веселье вызвало у матросов обращение «милорды», – мм… почтеннейшие…

– Да, леди? – спросил смуглый черноволосый парень, едва ли старше меня.

– Скажите, пожалуйста, где у вас кухня?

– Камбуз, миледи, – поправили меня. – Кухня на корабле – это камбуз. Прямо по коридору и налево первая дверь.

– Благодарю, – проговорила я, вновь приседая.

О том, что кухня, которая, камбуз, впереди, догадалась бы, даже если б не спросила дорогу. Стоило пройти по коридору немного вперед, как ноздри защекотал запах жареного лука, тушеных овощей и свежего хлеба.

Прислушиваясь к гвалту, что раздается из-за широкой дубовой двери, я прибавила шаг. Наконец, решившись, робко постучала.

Мне ожидаемо не ответили, и я, переступив с ноги на ногу, толкнула створку. Камбуз обрушился на меня запахами съестного, лязганьем ножей, черпаков, кастрюль и переругиванием поваров в белых колпаках.

– Я не посмотрю, что во дворцах готовить привыкли! Дышло вам в глотку, а не мускатный орех! Ишь, моду взяли! Магнакариды и без орехов хороши! – восклицал, потрясая внушительным черпаком, детина с красным лицом и красными, налитыми кровью глазами.

– Вагвар! Мегзавец! Дуболом! – отвечали ему, почти одновременно, двое: тонкий и толстый, в идеально белых накрахмаленных колпаках и халатах.

В отличие от первого, оба говорят на смеси южного и восточного наречий с характерной заменой «р» на «г», что встречается только в Лаудании и Висерте.

– Соус бешамель немыслим без мускатного ореха! – возопил тонкий человек, яростно сверкая глазами на краснолицего. – Не сметь пгятать от нас пгодукты!

– Тем более, мы их найти и пегепгятать! – мстительно подтвердил толстый приземистый человек, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

Краснолицый запыхтел и принялся раздавать подзатыльники поварятам в колпаках, которые задвигались по камбузу с удвоенной скоростью.

Я ахнула, зажав рот ладонью, наблюдая столь жестокую расправу над бедными мальчишками. Но те ничуть не обиделись. Поварята даже приседать успевают до того, как ручища кока соприкасается с их затылками.

– Чем я так прогневил морского дьявола?! – прорычал краснолицый, споро орудуя огромным ножом. – Если мне, главному коку, на старости лет подсунули этих неженок, которые даже бешамель без мускатного ореха приготовить не могут?!

– Бешамель без мускатного огеха все гавно что бгачная ночь без невесты! – ответили ему, и поварята захихикали, а кок схватился за голову.

– Если бы не мы, чем бы ты, мужлан, когмил столь высокопоставленную леди? – спросил толстый человечек, помешивая что-то ароматное в большой кастрюле.

– Да разве я не нашелся бы, чем мою леди накормить?! – патетично прорычал краснолицый. – Сами видели, леди наша тростиночка, ручки-веточки, непонятно, в чем душа держится! Ей бы румянца, да килограмм десять прибавить. Вот было бы куда ни шло! А с вашими энтими изысками, девчонка, поди, оголодала совсем!

– Вот мы и пгиставлены этому судну, чтобы к концу плавания Чегный пгинц узнал свою невесту! – заявил толстенький.

– Чтобы не встгетил с когабля румяную упитанную кгестьянку вместо изысканной леди! – добавил тоненький.

– Я вам покажу, кгестьянку! – взревел кок.

– Ну, Черный принц меня не видел, поэтому узнал бы любую, – сообщила я, выходя из тени.

На миг камбуз замер. Даже котлы перестали булькать, а сковородки шипеть, но через секунду звуки и движения вернулись, сопровождаемые щедрыми подзатыльниками и командами от главного кока.

Расправа над поварятами не помешала ему широко улыбнуться, как самой желанной гостье, словно это не он только что обсуждал мои размеры и аппетит. Он представился первым, назвавшись Морским Быком, вслед за ним, морщась и кривясь, назвались повара, нанятые лично для меня.

– Висьен, – назвался тонкий.

– Люсьен, – сообщил свое имя толстый. – К вашим услугам, миледи.

– Прошу извинить, что подслушала окончание вашей дружеской и невероятно увлекательной беседы, – произнесла я. – Но правильно ли я поняла: на всю команду готовит один кок, в то время, как у меня два личных повара?

Камбуз сотрясся от громогласного хохота. Смеялся кок, ему вторили трое или четверо поварят, точное количество сосчитать никак не удавалось.

– Во-от! Слышали, убогие? Даже леди озадачена такой несправедливостью! Правильно я вас прищучил!

Он потряс черпаком, как флагом, чем вызвал кислые выражения лиц уроженцев юго-восточных провинций.

– Никто нас не пгищучил, уважаемый, – ответил ему тонкий. – Мы сами вызвались помогать.

– Вызвались они, как же! – проревел Морской Бык, яростно сверкая глазами. – Леди, вон, и то сама в непонимании!

– Сами-то вы не спгавляетесь, – сообщил толстый и довольно шмыгнул носом.

Прежде, чем ссора вспыхнет по новой, я пролепетала:

– Вообще-то я не за этим…

Камбуз снова замер. Стало так тихо, что все отчетливо услышали, как у меня на плече сглотнул дракончик.

– Я просто не могла дождаться ужина, – сообщила я, решив не уточнять, что ни завтрака, ни обеда так и не получила. – Скажите, найдется ли у вас что-нибудь… К чаю?

– Бедное дитя!! – проорал Морской Бык и угрожающе лязгнул ножом о черпак.

Я сама не поняла, как оказалась за столом. На коленях появилась салфетка, а передо мной начали возникать приборы. Количество блюд росло быстрее, чем грибы после дождя.

Юго-восточные повара, словно наперегонки с коком и поварятами принялись заставлять стол мисками, плошками, тарелками и даже кастрюлями. В глазах зарябило от разнообразия блюд и запахов, а Диларион не растерялся и с удовольствием нырнул в угощения, довольно рыча.

Чувствуя, как краснею под пристальным вниманием поваров, я осторожно подцепила кусок белого мяса с блюда, что оказалось ближе всех.

Мне тут же подвинули желтоватый соус. Обмакнув кусок в пиалу, я, наконец, отдала должное стараниям поваров.

– М-м, до чего же вкусно, – пробормотала я и, не прожевав, как следует, отрезала еще кусок.

– А я что говорил?! – пробасил Морской Бык. – А вы все – бешамель, бешамель! Магнакариды, они и с лимонным соком идут так, что аж за ушами трещит! А, леди?! А что мясо ядовитое, так для того и уксуса не жалеем! Нет, леди, вы не бледнейте, пожалуйста. Они ядовитые только сырые, а приготовленные очень даже полезные!

Я захлопала ресницами и закашлялась. Мне тут же постучали по спине, отчего я с трудом сохранила равновесие, едва не тюкнувшись носом в угощение.

– М– магнакариды? – переспросила я. – Это эти… Страшные… Мамочки!

– А как же, леди? – удивился Морской Бык, и даже Висьен с Люсьеном озадаченно заморгали. – Магнакариды это ж самый жир! То есть самое изысканное блюдо! К королевскому столу регулярно поставляемое! Что ж нам, пренебрегать таким подарком судьбы? Вон рагу с ними, с демонами, а вона жареные в сухарях, а вон…

Я успела прийти в себя и промямлила:

– А нет ли… Просто куска хлеба?

Морской Бык обменялся непонимающим взглядом с поварами и даже с поварятами. Затем мне пододвинули блюдо с нарезанным хлебом и сыром. Я с наслаждением впилась зубами в ароматную мякоть, думая, что может, когда-нибудь смогу оценить морской деликатес по достоинству, но не сейчас.

Мне явно старались угодить, предлагая новые и новые блюда с участливым выражением лиц. В одинаковых белых колпаках, они с умилением следили за тем, как я ем, и в груди потеплело.

Я ощутила себя дома, в Авароне, на уютной кухне, полной преданных слуг и крикливых кухарок. Я любила нарочно пропустить прием пищи, чтобы пообедать или поужинать у жарких печей, под шутки и переругивание слуг, одна или с Нинель. Даже под пристальным и неодобрительным взглядом Бенары я чувствовала себя дома. И сейчас корабль, вместе с враждебным морем и далекой гаванью в Черной Пустоши, куда-то исчез. Остался только шумный и невероятно уютный камбуз, сладкий горячий чай, и свежеиспеченный хлеб.

Не успела я допить чашку ароматного чая, как за спиной прозвучало:

– Леди Элизабет. Не будете ли вы столь добры дозволить мне проводить вас в каюту.

В голосе виконта прозвучала едва скрываемая ярость, но показалось, ее не услышал никто, кроме меня.

Я поставила чашку на стол, при этом корабль качнуло и раздался жалобный звон.

Улыбка сама собой покинула лицо, когда я встала с прямой, как жердь, спиной и, вежливо кивнув поварам, обернулась к виконту.

Де Жерон, казалось, не замечал никого, кроме меня. Скрестив руки на груди, он наблюдал, как прощаюсь с поварами и двигаюсь ему навстречу. Стоило подойти, он отступил и, открыв дверь, пропустил меня вперед.

Осознав, что мы одни в темном коридоре, путь в пятьдесят шагов миновала за десять.

Виконт не отставал, и стоило нам оказаться на палубе, заговорил:

– Я предупреждал вас, леди, чтобы не передвигались по кораблю в одиночестве. Чтобы как можно меньше контактировали с матросами и остальной командой. Чтобы…

– Чтобы не ела, не спала, не дышала и не жила! – ядовито закончила я за виконта.

– Я забочусь о вашей безопасности, леди, – процедил он, прожигая меня взглядом насквозь. – Я не шутил, говоря, что вам следует всегда быть на виду!

– Кок, двое поваров и четверо поварят! – воскликнула я и погладила пискнувшего на плече дракончика. – Куда уж меньше на виду?

– Одна, в окружении семерых мужчин, – прошипел виконт. – И без нижнего белья!

– Что?! – опешила я. – Да как вы… Как вы смеете?!

– Это вы смеете разгуливать по кораблю без корсета! – нагнувшись ко мне, тихо сказал виконт.

Со стороны наш разговор, должно быть, выглядел, как вежливая беседа о погоде. А я поблагодарила богов и святое воинство за внезапный порыв ветра, который растрепал прическу и скрыл мои пылающие щеки.

– Вы еще панталоны на мне проверьте! – выкрикнула я и закрыла рот ладонью.

Желваки на щеках виконта заиграли, а я похлопала ресницами и добавила уже тише:

– И корсет вернуть не забудьте. И, прошу вас учесть, если вы в курсе каких-то подробностей туалета леди, не стоит этим бравировать. Никто на корабле не знает насчет корсета, то есть, я хотела сказать, его отсутствия. Так что разговор этот считаю неуместным!

Я привычно присела в книксене, чтобы развернуться и уйти, когда виконт тихо произнес:

– Достаточно, что знаю я, леди. Ваш предмет туалета уже в вашей каюте. А вам надлежит быть более осмотрительной.

– Я буду более осмотрительной, виконт, и позабочусь о том, чтобы носить с собой два комплекта сменной одежды, на случай, если на нас снова нападут магнакариды, или вы вновь решите меня утопить.

– Леди Элизабет, – прошипел виконт.

– А сейчас не смейте даже говорить со мной, – гневно произнесла я. – Или станете применять к беззащитной леди силу на глазах у всей команды?

– Мы поговорим позже, леди, – отчеканил виконт, и, недобро улыбнувшись, добавил: – Ночью.

– И не мечтайте, – мило проговорила я и вновь присела в книксене. – Мне совершенно неинтересно, кто из вас больший весельчак, вы или Роджер. Но клянусь святым войском, вы не переступите более порог моей каюты!

– Леди, – сказал виконт, но я не дала ему договорить.

– Даже если это действительно была шутка, и мне угрожает призрак Вивьен Ру, я справлюсь. Я все-таки маг. Но не смотря на юность и отсутствие опыта в… неважно… я прекрасно понимаю, что опасаться мне следует не призрака третьей невесты Черного Принца, а вас, виконт де Жерон.

Виконт что-то прошипел вслед, но я не расслышала ни слова, решительно направляясь на нос корабля, побыстрее и подальше от виконта де Жерона.

Глава 17

Далеко уйти не дали.

Диларион суетливо заерзал на плече, реагируя больше не на тяжелую поступь, что раздалась за спиной, а на настроение хозяйки. Сердце болезненно сжалось, замерло, а потом понеслось вскачь. Приложив нечеловеческие усилия, я сдержалась, чтобы не обернуться, а также не ускорить и не замедлить шаг.

– Леди Элизабет!

Окрик виконта прозвучал как вежливое приветствие, но мне показалась, что клокочущую в нем ярость заметили все.

Я остановилась. С силой зажмурившись, чуть тряхнула головой, прежде, чем обернуться, а когда развернулась, лицо стало непроницаемо, как маска, и такое же фальшиво-приветливое.

– Виконт де Жерон? – произнесла я, приседая в книксене.

Вид у приблизившегося чуть ли не вплотную виконта взбешенный. Глаза превратились в голубое пламя, губы сжались в одну линию, словно де Жерон с трудом сдерживается, чтобы не заорать. А хищно раздувающиеся ноздри и желваки на щеках могут напугать и Роксолану Бесстрашную.

Но после пережитого я лишь гордо вскинула подбородок и вопросительно посмотрела на виконта снизу-вверх.

– Когда я говорю – вы делаете, леди, – проговорил виконт, с трудом сдерживая ярость.

Его пальцы резко сжались, словно на горле врага, и я невольно отступила на пару шагов. Виконт тут же покрыл разделяющее нас расстояние и продолжил:

– Мои приказы не обсуждаются.

Я сосчитала про себя до десяти, как учила Бенара, и произнесла невозмутимо:

– Приказывать будете матросам, виконт. Хотя и им логичнее слушаться капитана, а не вас. На меня же ваш авторитет не распространяется. Если помните, я леди. Ваша леди, виконт де Жерон.

Глаза виконта налились кровью. Хриплым голосом, который вот-вот сорвется на крик, он проговорил:

– Что вы сказали?!

Я вдохнула поглубже и произнесла:

– Что слышали, виконт. Я леди Черной Пустоши. И если мой будущий муж ваш господин, то я отныне ваша госпожа.

У де Жерона дернулся глаз и уголок рта.

– Черный принц не господин мне, а друг.

Я мило улыбнулась и заверила виконта:

– На мою дружбу даже не рассчитывайте. А если пытались удивить, у вас не вышло. Гораздо необычней, когда ведете себя достойно. Но это, к сожалению, не про вас, виконт де Жерон. И все же, хоть вы и хам, каких мало, я бы советовала вам соблюдать дистанцию с леди Черной Пустоши.

– Если вы ею станете, – хрипло выдохнул виконт, багровея от гнева.

Сердце кольнуло, стук в груди участился.

– Я уже… – начала я, но голос предательски сорвался.

Взгляду виконта вернулась прежняя холодность, он произнес:

– Вы станете леди Черной Пустоши, если доедете до герцогства. Живой.

Последнее слово виконт буквально выплюнул.

– Вы мне угрожаете? – холодно осведомилась я, хотя внутри сжалась пружина, готовая распрямиться в любой момент.

Виконт издал звук, похожий на рычание десяти львиных глоток. Попугай Старпом, задремавший на рее, упал и чуть не ударился о палубу, но успел раскрыть крылья у самых досок. Он поднялся в воздух и принялся описывать круги над нами, истошно вопя:

– Палундр-ра! Бер-регись Дейви Джонса!

Я невольно присела, закрывая руками голову, а виконт оказался совсем близко и принялся отгонять напугавшую меня птицу. На беду виконта, охранять хозяйку ринулся и Диларион. Дракончик, который не успел разобраться, что к чему, взлетел с плеча и цапнул виконта за палец.

– Ах ты гадина! – выругался виконт, стряхивая дракончика с руки.

Диларион взмыл вверх, а виконт сунул покусанный палец в рот и уставился на меня сверху-вниз бешеными глазами.

Я сглотнула и присела в книксене, некстати вспомнив наставление Бенары, которая любит повторять: «Если не знаешь, что делать, делай книксен. Вежливость никогда не бывает лишней».

Вопреки напутствию Бенары виконт не оценил мой порыв вежливости. Глаз его задергался с новой силой, и вынув покусанный палец изо рта, де Жерон отступил на шаг.

– Что вы делаете, леди? – прошипел он в недоумении.

Радуясь, что книксен сработал лучше, чем ожидалось, я снова присела и испуганно пояснила:

– Книксен.

– Я не слепой, леди! – прорычал виконт. – Дьявол вас побери, зачем вы делаете книксен?! Зачем вы, будьте вы прокляты, постоянно делаете книксен?!

Не обращая внимание на пощипывание в глазах от незаслуженной обиды, я мужественно ответила:

– Пытаюсь быть вежливой. Вы спасли меня от попугая.

Виконт выругался так грязно, что в глазах щипать перестало, и я часто заморгала, отводя взгляд.

– Леди Элизабет! – уже тише произнес виконт. – Вы ведь нарочно, да? Признайтесь! Вы издеваетесь?

Я испуганно присела в книксене снова и смиренно проговорила:

– Просто вежливость, виконт. Это называется хорошие манеры. Хотя откуда вам знать это слово…

– Черти меченые! – воскликнул де Жерон. – Мы на корабле. В центре Звездного моря! Чтобы вы понимали, леди, от берега нас отделяют не только тысячи миль, но и косяки магнакарид, акулы, касатки, рифы-людоеды и такие чудовища, по сравнению с которыми магнакариды покажутся этим вашим… Диларионом! За вами неотступно следует призрак леди Ру, настроенный более, чем решительно! Мы постоянно меняем курс, чтобы не встретиться с проклятыми, присягнувшими Караваре! Вы ходите не просто по тонкой нитке, по волоску! И вы, черт побери, приседаете в книксене! В книксене, Элизабет! Манеры!! К дьяволу манеры! Прекратите уже сводить меня с ума!

Я ошарашенно хлопала ресницами, пока виконт говорил. Несколько раз казалось, что не выдержу, развернусь и позорно убегу потому, что на меня никогда не повышали голос. Но на мое счастье, ругался виконт долго, и, когда закончил, успела немного взять себя в руки.

– Ошибаетесь, виконт, – горько сказала я. – Именно здесь и именно сейчас хорошие манеры не просто ценнее золота. Они дороже жизни. Утратив их, я утрачу себя. Я могу потерять все – жизнь, надежду и даже честь… Но останусь при этом собой.

Виконт перевел дыхание и посмотрел на меня устало.

– Жизнь, надежда, честь. Странные у вас приоритеты. Получается, что жизнь вы цените меньше всего? Даже меньше надежды?

Сетуя, что наговорила лишнего, я проговорила, едва сдерживая дрожь:

– Я не собираюсь обсуждать свои приоритеты. По крайней мере с вами.

Прежде, чем виконт успел ответить, спросила:

– Что-то еще, виконт де Жерон?

Де Жерон устало посмотрел на меня и вздохнул.

– Я хотел сказать, что ужин в восемь.

Когда присела в книксене, у виконта снова дернулся глаз.

– Благодарю, виконт, – проговорила я натянуто. – Но у меня нет аппетита.

Затем быстро развернувшись, направилась в сторону каюты, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не зарыдать.

За спиной раздалось тихое:

– Если не выйдете к ужину, клянусь, я приду в вашу каюту, привяжу вас к кровати и накормлю силой.

Я присела в книксене, и произнесла, не оглядываясь:

– Буду вовремя.

Уже подходя к двери, услышала команду, отданную громогласным голосом капитана Сэма:

– Вахту к каюте леди!!

Оказавшись в одиночестве, я облегченно выдохнула, понимая, что больше не надо сдерживать рыдания. Проведя ладонью по щеке и недоуменно взглянув на мокрые пальцы, осознала, что плачу уже давно.

Из окна раздался возмущенный писк дракончика, потерявшего хозяйку. Стоило Дилариону влететь в каюту, я с силой захлопнула ставни. А потом упала на кровать и разрыдалась.

Плакала долго и горько. От жалости к себе хотелось рыдать больше, чем от резких слов виконта. Едва успокаивалась, в памяти всплывали его глаза, которые смотрят злобно и с ненавистью, и волна истерики накатывала с новой силой.

Наверно, плакала бы до самого вечера, если бы не дракончик, который взволнованно перебирает лапками по кровати, сминая покрывало и поскуливает, словно потерянный щенок.

Свернувшись в клубок, я обняла подушку и гнусавым голосом позвала дракончика:

– Дилариод, все хорошо. Все хорошо, де бойся…

Голос прозвучал жалобно, а слова жалко и фальшиво. Я снова начала всхлипывать, перемежая рыдания причитаниями, чтобы не пугать дракончика еще больше.

– Хорошо… Хорошо… Черт побери, что же тут хорошего! Диларион! Вот за что он так со мной? И как я могла? Как могла назваться леди Черной Пустоши? Я же боюсь этого, боюсь, как огня, Диларион…

Дракончик что-то пискнул, а меня осенило.

– Если бы я могла выбирать, знаешь, что бы я выбрала?

Дракончик заинтересованно хлопнул глазами-бусинками.

– Если бы я могла выбирать… Я хотела бы, чтобы это плавание никогда не заканчивалось! – выпалила я и испуганно закрыла рот ладонью.

Тут же каюта содрогнулась от смеха. Жуткий, леденящий, пугающий до одури женский хохот раздался так неожиданно, что я замерла, словно превратилась в статую. В следующее мгновение я забилась в угол, прижимая к груди дракончика одной рукой, а второй сотворила вокруг мерцающий щит.

Хохот умолк, по каюте пробежал легкий ветерок, и снова все замерло, а я поняла, что грохот в ушах, это биение сердца.

Чуть прищурившись, оглядела каюту истинным зрением, но она выглядит также, как и за секунду до хохота: кровать, стол, стул, сундуки, коробки. Если бы несколько секунд назад здесь был призрак, тем более призрак мага, я бы это увидела. Но в каюте пусто.

– Это говорит только об одном, Диларион, – прошептала я. – Или я схожу с ума от горя, или… Или призрачная леди была сильным магом. Сильнее меня. Хотя тетушка называла меня одаренной…

Дракончик пискнул, как если бы ему не понравился ни один из вариантов.

– Я сказала правду, Диларион, – проговорила я. – Я не хочу в Черную Пустошь. Я не хочу, не желаю быть леди Черной Пустоши. Я… Лучше каждый день подвергаться сотне опасностей, и терпеть все это… Только не то, что велит мне долг.

Диларион свернулся в клубочек и зажмурился. Тельце часто вздымается от дыхания, раздвоенный черный язык облизал пальцы. Не знаю, сколько просидела неподвижно, боясь потревожить сон пригревшегося питомца, когда в дверь постучали.

– Ужин через пятнадцать минут, леди, – раздался ломкий голос Конька.

– Благодарю, Марко! – крикнула я юнге, вскакивая с кровати.

Памятуя об угрозе виконта, которую тот, несомненно, претворит в жизнь с изощренным удовольствием хищника, я вскочила с кровати.

Только сейчас увидела свернутый в трубочку корсет, который лежит под подушкой. По телу прокатилась нервная дрожь, а в груди вспыхнула смесь гнева и страха. Когда вспомнила надменное, нахальное лицо виконта, платье, которое он принес, сорвала с себя несколькими движениями, как и белье, и чулки, не желая носить на себе то, чего касались его руки.

Рискуя оказаться привязанной к кровати, наскоро посетила купальню и освежилась. Теплая вода и ароматная пена враз придали уверенности.

Выбежав из омывальной в одном полотенце, я ринулась к походным сундукам. Синее бархатное платье, расшитое раухтопазами и отделанное золотом, бросила на спинку стула, предварительно разгладив его щелчком пальцев.

Нежно-голубые панталоны, длинные, подходящие вечернему времени, с лентами у щиколоток, натянула на синие чулки, сотканные из слюны гаупасских пауков. Закрепила чулки поясом, кружевной верх которого выглядывает над панталонами. Синий лиф, отделанный голубым кружевом, скрылся под полупрозрачной тканью сорочки. Бережно уложив в несколько рядов-складок мягкий шейный платок, скользнула руками в широкие рукава платья. Когда тяжела ткань осела на бедрах, потянула за завязки на спине, утягивая наряд. А потом вспомнила, что забыла надеть корсаж.

Покосившись на тот, что виконт оставил на кровати, покраснела. Затем нахмурилась. Подхватив злополучный предмет, а также ворох остальной одежды, что принес виконт, оставив после себя идеальный порядок, отнесла в корзину для белья в купальню.

– Займусь позже, – пояснила я дракончику, который уже устроился возле двери и поглядывает на меня умильными глазками.

Закусив губу, я склонилась над сундуком с бельем, выбирая корсаж. Выбор остановила на черном, с голубыми розочками. Но не успела взять его, как в дверь постучали.

Я вздрогнула, а из-за двери раздалось:

– Ужин подан, миледи.

– Благодарю! Я уже иду! – ответила я несколько громче, чем следовало бы, и шепотом пожаловалась Дракончику: – Без корсажа, значит, ходить по кораблю преступление. И к ужину опаздывать преступление! И, между прочим, непонятно, что хуже: вызвать порицание и сомнение в собственной добродетели или оказаться привязанной к кровати?

Произнеся последние слова, почувствовала, как запылали щеки.

Наскоро уложив волосы в тяжелую косу, я выскочила из каюты, верно расставив приоритеты.

Виконт при моем появлении встал и отодвинул стул, отпустив матроса, который сопровождал меня до стола, взмахом руки.

Пожелав приятного аппетита дежурным тоном, вновь склонился над своей тарелкой.

– Вы вовремя, леди, – тихо сказал он, не особо старательно пряча издевательскую улыбку. – Ни на минуту не опоздали.

Я невозмутимо положила себе на тарелку салат и, наколов зеленые листья на вилку, ответила:

– Ваши доводы показались достаточно убедительными, виконт.

Хрустнув салатом, с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть, как кошка, когда де Жерон весело произнес:

– Отрадно, что наконец, удалось найти на вас управу.

– Не смейте говорить обо мне, как о норовистой кобылице! – возмутилась я.

– О, что вы! Я отношусь к вам с должным почтением, как… к своей леди, – ответил виконт, накладывая в тарелку сразу несколько отбивных.

– В ваших устах «моя леди» звучит двусмысленно и неприятно, впрочем, как все, что вы говорите.

Столовый нож в руке виконта заскрежетал по тарелке, и я любезно посоветовала ему не резать фарфор.

Несколько минут виконт ел молча, отдавая предпочтение мясным блюдам.

Я же, не успев проголодаться после вылазки на камбуз, уныло ковыряла салат, не скрывая, что ужин, как и компания виконта, мне неприятен, и я лишь отбываю досадную повинность.

Думала, виконт так и будет молчать до конца ужина, но он неожиданно и зло произнес:

– Значит, все, что я говорю отвратительно, миледи?

– Бенара любит повторять, что оскверняет уста не то, что в них входит, а то, что из них исходит, – холодно ответила я.

– Готов поспорить, что в уста вашей Бенары никогда и не входило ничего предосудительного, – заинтересованно кивая, подтвердил виконт.

При этом он смотрел мне прямо в глаза, а не в декольте, и говорил вежливо. Даже сказанная им фраза, вопреки всему, была верхом изящества. Но мне отчего-то показалось, что он издевается.

Хрюкнув, виконт склонился над тарелкой, а по дрогнувшим плечам, поняла, он смеется.

– Могу я узнать, что вас так рассмешило, виконт? – поинтересовалась я.

– Можете, – выдавил из себя виконт, уже откровенно давясь от смеха.

Я захлопала ресницами, ожидая ответа, но виконт отчего-то рванул ворот камзола, чопорно застегнутого на все пуговицы, словно ему стало внезапно трудно дышать, а потом выпил стакан воды залпом.

– Но лучше не стоит об этом, – проговорил он хриплым голосом, вновь взглянув на меня.

Я ощутила, как уши вспыхнули, и торопливо направила взор в тарелку.

Виконт же положил себе еще чуть ли не с десяток тефтелей в томатном соусе, которые принялись исчезать с тарелки с невероятной скоростью.

– Вы смотрите на меня, леди, – нахмурившись, сказал он, не поднимая взгляд. – Вы хотели что-то спросить?

– Кто такой Дейви Джонс? – спросила я.

Виконт вздрогнул и недоуменно уставился на меня.

– Почему вы спрашиваете? – спросил он после паузы.

– Когда попугай сегодня испугался… вашего… чрезмерного проявления чувств, – осторожно начала я объяснять, – он кричал «Берегись Дэйви Джонса»! Вот я и захотела узнать, кто это такой? Это один из матросов команды?

– Нет, леди, – усмехнулся виконт, – Дэйви Джонсом моряки называют смерть, что случилась в море. Например, отправиться за сундуком Дейви Джонса, значит погибнуть, утонуть. А находиться во власти Дейва Джонса – быть охваченным ужасом. Моряки народ суеверный и, смею вас заверить, каждое суеверие, каждая примета оправданы. Опасаясь вызвать шторм, моряки говорят – не буди Дэйви Джонса. И, знаете, что, миледи? Я не раз наблюдал, как морской бог и вправду милует тех, кто не гневит его лишний раз, относится с почтением к языку и обычаям моря.

Закончив говорить, виконт посмотрел на меня задумчиво.

– Благодарю за столь детальное и столь красочное пояснение, виконт, – проговорила я.

– Что-то еще, леди? Или я могу продолжить трапезу? – поинтересовался де Жерон.

– Конечно, можете, – холодно подтвердила я. – Я не буду вам мешать. Поскольку мой голод, как и мое любопытство утолен. Пожалуй, я вас покину. Хотелось бы пораньше лечь спать.

Виконт поднялся одновременно со мной, яростно сверкнув глазами.

– А вот провожать меня не стоит, – сказала я. – Я вполне способна найти дорогу до своей каюты.

– Вы нарываетесь, леди, – процедил виконт.

– Не понимаю, о чем вы, – парировала я.

– Вы помните, отныне я ночую в вашей каюте.

– Увы, то есть к счастью, это исключено, – ответила я. – Вы не маг, и не сможете преодолеть магическую преграду. А от призрака я защищусь магическим щитом. Между прочим, сегодня я это сделала, и это помогло.

– Леди! – едва сдерживаясь, прорычал де Жерон.

– Я все сказала, виконт, – ответила я, и, прежде чем развернуться спиной, процедила: – Клянусь морским богом, даже Дэйви Джонс не остановит меня.

Глава 18

Я быстро преодолела расстояние, отделяющее меня от каюты. Но даже когда скрылась за дверью, чувствовала яростный взгляд виконта, который в состоянии прожечь доски.

Меня потряхивало от гнева, но силы поставить магическую печать все же нашла. Сотворив несколько несложных заклинаний, сделала ровно три паса, как учила наставница и вознесла молитву богине света.

Дверной замок сразу подернулся золотистым свечением, а по доскам расползлись едва заметные лучи. Я удовлетворенно вздохнула и направилась к кровати, где дракончик уже разместился на подушке и смотрит на меня глазками-бусинками.

– Думаешь, я была слишком резка с ним? – спросила я. – Думаешь, истинные леди себя так не ведет? Нет, Диларион. Это еще цветочки. Он думает, что мною можно помыкать, как служанкой. Но он ошибается. Я леди. И не позволю себя унижать.

Дракончик сонно заплямкал и склонил набок голову, как любопытный совенок. А я опустилась на край постели и продолжила, глядя в пол:

– Может Бенара и живет в каком-то волшебном мире, где главная проблема, это выбор фартука к чаю, но ты видишь, все куда хуже. Диларион, мы справимся и с призрачной невестой, и с этим чертовым виконтом. И да, я сказала бранное слово, и мне нисколько не стыдно.

Дракончик честно выслушал мою тираду. Показалось, даже понял кое-что. Но, когда он зевнул во всю пасть, обнажив ряды острых, как иглы зубов и положил голову на подушку, махнула рукой.

– Все ясно, – сказала я. – Даже ты не хочешь слушать о моих страданиях. Ну ладно. Не хочешь, не надо.

Он заворчал, а я поднялась и отправилась в купальню, где совсем недавно видела тень призрака.

Сжав кулаки, наспех вспомнила все защитные и атакующие заклинания на случай нападения, но, когда вошла в омывальную, обнаружила лишь наполненную водой ванну и стойку с халатом.

Чувствуя, как по спине предательски бегают мурашки, я быстро приблизилась и стянула халат. Под ним оказалась ночная рубаха, которую, видимо, повесила, когда в очередной раз ругалась с виконтом.

Покрутив головой на всякий случай, я спешно разоблачилась и надела ночную рубаху. Она оказалась не той, что укладывала мне Бенара. Если прежняя была очень скромной, с высоким воротом и длинными рукавами, то у этой рукавов не оказалось совсем. Вместо них тоненькие бретельки, а вырез такой, что даже самые срамные девы Института Благородных Волшебниц сгорели бы от стыда.

К счастью, подол доходит до самого пола, и я, решив, что это подарок Нинель, пожала плечами и направилась в спальню.

Едва приблизилась к выходу, за спиной раздался всплеск. Я застыла. Волна страха прокатилась из живота до самых пяток, а я вытаращила глаза.

Пару секунд просто стояла и думала, что бы сделала Нинель. В голову ничего не шло, хотя очень подмывало обернуться. Но ужас перед Вивьен Ру и вероятность обнаружить ее за спиной, сковали.

– Диларион! – позвала я.

Дракончик поднял заспанную мордочку и захлопал крохотными ресницами.

Я продолжила, стараясь скрыть дрожь в голосе:

– Я уже иду.

Затем сделала вдох и решительно прошагала к постели. Нырнув под одеяло, едва удержалась, чтобы не накрыться с головой, как в детстве, когда на кровати безопасно, и монстры, обитающие под ней, не в силах достать.

Когда бросила взгляд в темноту купальной, там оказалось пусто.

– И совсем не страшно! – сказала я громче, чем следовало, непонятно к кому обращаясь. – А если что… То мы тут тоже… С тобой… Диларион.

Дракончик непонимающе покосился на меня и сонно плямкнул.

Я сделала несколько сложных пассов руками, в результате чего над нами с Диларионом образовался мерцающий магический щит. Голубоватый купол укрыл нас от всех невзгод мира и, тем более, каких-то вздорных призраков.

Тут же нахлынуло облегчение напополам с защищенностью.

– Права была наставница, когда говорила, что следует беречь магический запас. Он, конечно, у меня не безграничный, но до Черной Пустоши хватит.

Я подперла щеку кулаком, кутаясь в одеяло, и закрыла глаза. Через минуту повернулась на другой бок, еще через две минуты спустила руку под кровать и натянула сверху другое одеяло, которое оставила на случай холодной ночи. Но и двух одеял оказалось мало. По телу бегали неприятные мурашки, мелко тряс озноб.

Диларион сердито плямкнул и отполз подальше от беспокойной хозяйки.

Я успокаивающе накрыла крохотное тельце ладонью и вздрогнула от того, каким жаром пыхнуло от питомца.

– Диларион, ты не заболел? – пробормотала я и осеклась, осознав, что это моя ладонь холоднее льда.

Зажмурившись, я сконцентрировала внимание на богине света и сотворила несколько согревающих пассов. Заклинание, которое однажды растопило ледяную крепость, за которой скрылись наши с Нинель друзья, чтобы обстреливать снежками, сейчас лишь чуть согрело ладони.

Я свернулась клубочком, подгребла поближе теплого дракончика, не обращая внимание на его слабое сопротивление, и попыталась заснуть. Но сон не шел. В голове всплывали мысли о Вивьен Ру и о виконте, который почему-то не хочет раскрывать тайну ее смерти. Когда перед глазами возникла картина, где он пронзает ее клинком, страх сковал в очередной раз.

Тряхнув головой, я попыталась выгнать жуткие мысли, но дернулась так сильно, что толкнула дракончика. Тот недовольно заворчал. Вскинув мордочку поднялся и демонстративно прошагал на другую половину подушки.

– Куда ты? – прошептала я. – Ты смеешь оставлять меня одну на… этой половине подушки?

Диларион фыркнул, выпустив облачко черного дыма из ноздрей, и умостился на наволочке.

Я вздохнула и снова стала представлять ужасы, которые пережила несчастная невеста, когда попала в руки к виконту. Едва подумала, как она молила о пощаде, в купальной снова закапала вода.

Замерев, как полевая мышь, которая прячется под снегом от лисы, я вытаращилась в темноту. Некоторое время прислушивалась к ощущениям. Во рту пересохло, колени даже в лежачем положении затряслись, и теперь низ одеяла подрагивает.

Но когда в темноте купальной появился бледный голубоватый свет, меня прошибло потом.

Свет медленно пополз к ванне, и уже через несколько секунд увидела прозрачную фигуру в длинном платье и рассыпанными по плечам волосами.

– Д-диларион, – едва слышно пролепетала я.

Призрак, к моему счастью не услышал. Показалось, он вообще ничего не замечает и видит только ему доступный мир, в котором нет ни меня, ни дракончика.

Сцепив зубы, чтобы их стук не выдал меня, я наблюдала, как призрачная невеста наклонилась над водой и пробует ее пальцами. Некоторое время она таращилась пустыми глазницами в ванну, потом поднялась в воздух и бесшумно опустилась в нее.

Когда откинулась на спинку, на секунду Вивьен Ру показалась мирной леди, которая просто совершает омовение. Но, когда спустя минут пять, вновь поднялась в воздух, уронив в воду лишь пару капель, ее лицо омрачилось.

Заливая бледным светом купальную, призрачная невеста стала плавать по комнате и заглядывать в углы.

Я натянула одеяло на нос, оставив лишь глаза и надеясь, что она полетает и уйдет. Но когда леди Ру поднялась выше, поняла, дело не ладно.

Вивьен Ру явно что-то искала, но в моей каюте чужих вещей не было.

Я обхватила себя за плечи, и вдруг жуткая правда пронзила сознание.

– О мои боги.... – прошептала я. – Сорочка…

Мне казалось, я говорила тихо, но призрачная невеста неожиданно обернулась, и я похолодела, когда пустые глазницы уставились на меня. Она пару секунд висела в воздухе, потом ее фигура оказалась прямо у моей кровати, заняв пол комнаты.

Волосы поднялись, как у карги, рот раскрылся так сильно, что должен был отвалиться вместе с челюстью, через мгновение по каюте разнесся душераздирающий крик.

Паника и ужас застелили сознание, я завопила в ответ и, подскочив с кровати, кинулась к двери.

Словно сквозь пелену раздалось загробное:

– Он мой. Отдай… Мое!

Сорочка, что облегает тело, словно вторая кожа внезапно заледенела и пустила иглы под кожу.

Жение со страшной силой обрушилась со всех сторон, я налетела с размаху на дверь и упала. Не помня себя от ужаса и боли, поднялась, и потянула ручку на себя.

Дверь не поддалась. На окраине сознания мелькнула мысль, что дверь заперта, причем мной.

Нечеловеческими усилиями я сняла собственные чары, но стоило двери податься, в висках запульсировало безжалостное:

– Ты умрешь. Ты заживо сгоришь от боли. Лишь вода способна даровать покой. Отдайся морю… Отдайся…

Не понимая, что делаю, я дернула дверь, думая лишь о том, как поскорей добраться до борта и нырнуть в воду. Она показалась спасительной и приятной, несмотря на темноту и волны, которые вздымаются гладкими валунами.

Сознание меркло, а я метнулась из каюты, мечтая, как прыгну в прохладную воду и избавлюсь от жгучей боли. Но стоило сделать шаг, как споткнулась обо что-то и покатилась по палубе.

Едва оказалась за пределами каюты, на полу, как боль и ужас исчезли, а нахлынувшая тишина и спокойствие оглушили. Прислушиваясь к ощущениям, с облегчением поняла, что кожа больше не горит, как ошпаренная, а сознание постепенно проясняется.

Некоторое время я лежала на палубе, собирая разум воедино, и лишь спустя пару минут осознала, что по телу скользят чьи-то руки. Меня хлопнули по щеке и позвали, голос донесся издалека.

– Элизабет! Лиззи!

Я дернулась, что-то закричала, принялась вырываться, но меня держали крепко, не взирая на отчаянные попытки встать.

Стоило приподняться на локтях, как снова безжалостно хлопнули по щеке, и голову откинуло в сторону. Хотела приложить ладонь к пылающей щеке, но не успела, к ней прижались чьи-то губы.

– Прости, милая, девочка, прости! Я должен был…

Голову снова мотнуло, на этот раз не от удара, а от того, что узнала голос.

Когда щелкнула пальцами, над головой засиял небольшой магический мотылек, освещая нервное лицо виконта. Ноздри де Жерона раздуваются, на щеках играют желваки, а в глазах застыло что-то похожее на отчаяние.

– Лиз! – прорычал он. – Ты меня слышишь?

Я дернулась, но отодвинуться не удалось. Зато обнаружила ладонь прямо на своей вздымающейся груди.

В следующий миг пространство взорвалось звуком пощечины, и на этот раз в сторону мотнулась голова виконта.

– Мерзавец! – выдохнула я. – Что вы себе позволяете?

– Что я позволяю?! – прорычал виконт, хватаясь за щеку, пока другая рука продолжает оставаться, где была.

– Спасаю вам жизнь, леди, – процедил он и слегка сжал пальцы.

– Вы отдаете себе отчет, где ваши руки, – прошипела я.

Не спеша убирать ладонь, де Жерон проследил мой взгляд и на лице отразилось недоумение.

– Да пустите же вы! – прокричала я.

– Откуда у вас эта сорочка, Элизабет? – спросил виконт хрипло и, наконец, убрал руку.

– Это сорочка леди Ру? – спросила я, вспоминая, с чего все началось.

– Именно, – подтвердил мои худшие опасения виконт. – Она на была на Вивьен в… день гибели.

Я завизжала, мотая головой, задрыгала руками и ногами.

– Снимите ее с меня! – заорала я. – Снимите сейчас же!

Ладонь виконта снова оказалась на моей груди. От осознания происходящего я завопила так, словно мертвый пират опять пытается лишить меня невинности.

Виконт снова встряхнул меня и тряс, пока не замолчала. Затем укоризненно произнес:

– Но вы же сами, леди.... Как можно…

Даже в слабом свете магического мотылька стало видно, как густо он покраснел.

– Что я сама? – прокричала я ему в лицо.

– Попросили избавить вас… от этого… кружевного недоразумения.

Потупившись, виконт сглотнул, а меня затрясло, от понимания, что избавиться от сорочки прямо сейчас, значит опозориться на всю жизнь. Но терпеть на себе это одеяние тоже сил не оказалось.

– Виконт, – взмолилась я, – де Жерон, пожалуйста. Сделайте что-нибудь. Это же.... это… Ее сорочка. А Вивьен у меня в каюте!

Виконт повернул голову и, не поднимаясь с палубы, покосился в темноту моей комнаты. Пару минут смотрел, а я, замерев, лежала и терпеливо ждала, пока он меня спасет.

Когда вновь развернулся, на его лице застыла маска тревоги.

– Я никого не вижу, – сказал он. – Но лежать здесь не самое лучшее занятие для леди.

Только теперь осознала, что растянулась на палубе в одной сорочке в объятиях чужого мужчины. К щекам прилил жар и растекся до самой груди, но кричать сил не осталось, я просто закрыла глаза и сосчитала до десяти.

– Вы совершенно правы, виконт, – произнесла я, стараясь сохранять выдержку, но голос все равно дрожал. – Вы можете что-нибудь сделать? Мне холодно.

– Ну, – протянул де Жерон задумчиво. – Согреть вас в моих силах.

– В каком смысле? – настороженно спросила я.

Он скользнул по мне быстрым взглядом и проговорил:

– В прямом.

Я не поняла, что он имеет ввиду, а виконт быстро поднялся и поставил меня на ноги. Возвращаться в каюту не хотелось, но показывать слабость перед виконтом тоже не могла, поэтому молчала и смотрела на него.

Пока боролась со страхами и мыслями, виконт стянул с себя камзол и накинул мне на плечи.

– Спасибо, – неразборчиво проговорила я. – А что вы делали у меня под дверью?

Он посмотрел на меня, словно спросила, почему вода мокрая и ответил:

– Спал.

– Вы спали у меня под дверью? – уточнила я.

– Вы удивительно проницательны, – сказал виконт, подтягивая ремень на штанах.

Замешавшись, я несколько секунд пыталась подобрать слова, чтобы как можно тактичнее поинтересоваться, но потом спросила:

– Вы хотите сказать, что спали у меня под дверью для….

– Для вашей безопасности, – закончил за меня виконт.

Я остолбенела, не зная, что ответить, а виконт подхватил меня на руки и, прежде, чем успела воспротивиться, сказал:

– Думаю, остаток ночи вам лучше провести в моей каюте. И даже не пытайтесь спорить. Слышать ничего не желаю.

Пока я хлопала ресницами и кипела от праведного гнева, вперемешку с пережитым страхом, де Жерон спустился по ступенькам и вошел в свою каюту, куда я обещала больше не входить.

Подойдя к постели, он бережно положил меня и дернул ворот.

– Что вы намеренны делать? – оторопело спросила я.

– То же, что и вы, – ответил виконт и бесцеремонно подвинул меня. – Спать. Я собираюсь спать.

Задыхаясь от возмущения и страха, я проговорила:

– Но ведь это одноместная кровать.

– Значит, – сказал он, – придется потесниться. – Но я больше не позволю вам ночевать одной, пока по кораблю носится обезумевший призрак, который жаждет вашей крови. Леди… Лиззи, я буду рядом, даже если для этого придется привязать тебя к себе.

– Это неслыханно, – выдохнула я, смущенная его откровением.

Виконт, тем временем, лег на кровать и подвинулся так близко, что я ощутила жар его тела. Но когда он обвил рукой меня за талию, не выдержала.

– Виконт, вы понимаете, что на мне все еще сорочка леди Ру?

– Черт, – выругался де Жерон. – Вы своими воплями совсем задурили мне голову. Разумеется. Эту сорочку надо снять.

Повисла пауза. Я лежала, как смирная овечка, и ждала, когда виконт поднимется и скроется в купальной или вообще выйдет. Но де Жерон продолжал лежать, как полено, а кода послышалось его мерное дыхание, с изумлением поняла, что он спит.

Не зная, что делать, я попыталась поерзать, но рука виконта только сильнее меня прижала. Быстро стало жарко, его горячая ладонь едва не пропалила ткань, и я снова попыталась выбраться из цепких объятий.

Толкнув его в живот, улучила момент и соскользнула на пол. Замерев, несколько секунд ждала, что он начет орать и требовать, чтобы немедленно вернулась в постель. Но виконт продолжает мерно дышать, а рука застыла на простыни, где только что лежала я.

Первой мыслью было бежать из его каюты. Но потом поняла, что оставаться в компании Вивьен Ру не сама хорошая идея, а в камбузе девицу в сорочке вряд ли ждет хорошее. Решив, что придется остаться, стала шарить взглядом по темной каюте в поисках другой одежды.

В купальне де Жерона так же темно, как в моей, и соваться туда не хватало смелости. Но к счастью на стуле рядом с окном заметила сверток.

Когда подошла, обнаружила, что это нижняя рубаха виконта. Ее длины достаточно, чтобы прикрыть мне колени, и я, помешкав несколько секунд, стянула с себя сорочку Вивьен Ру.

Когда скользнула в рубаху виконта, стало почему-то уютно и тепло. Она оказалась целиком из хорошего хлопка и с длинными рукавами.

– Лиззи, – раздался голос виконта и меня окатило жаром. – Ложись спать, ради богов.

– Вы.... вы что? Не спите? – пробормотала я.

– Сплю, – ответил он, приоткрыв один глаз. – И мне снится чудесный сон с обнаженными девами. А теперь не заставляете меня применять силу и ложитесь в постель. Ей-богу, я устал с вами воевать.

Волны жара забегали по мне, словно я в парилке у Бенары. Захотелось ответить что-нибудь едкое и очень обидное, чтобы виконт до конца жизни мучился совестью. Но когда представила, что он может выгнать меня обратно к призрачной невесте, ноги сами поднесли к кровати, и я ужом скользнула под одеяло.

Крепкая горячая рука обвила за талию и, несмотря на возмущение, я снова ощутила себя защищенной и спокойной.

– Виконт? – спросила я шепотом.

– Да, Лиззи?

– Вы ведь никому не расскажете об… обо всем этом?

– Ни единой живой душе, – прошептал он мне в ухо.

Глава 19

Ночью меня несколько раз будил женский хохот, раздающийся прямо над ухом, звуки воды из купальни и чьи-то нервные, торопливые шаги. Но я толком не смогла проснуться, тело и разум словно сковало, навалилась слабость, и я не могла отделить сон от реальности.

Проснулась оттого, что Диларион жалобно попискивает и лижет мне лицо шершавым, словно наждачная бумага, языком.

– Что со мной, – слабо простонала я и с трудом разомкнула веки.

Обнаружив незнакомый узор на потолке, хотела вскрикнуть, но не удалось. Рот не открылся. Приложив усилился, повернула голову и увидела Дилариона, который пристроился рядом на наволочке темно-синего цвета. В моей каюте постельное белье нежно-розовое, но я и так уже поняла, что не у себя.

– Диларион, – пробормотала я, с трудом узнав собственный голос, жалобный, надрывный, больше похожий на сип.

Скрипнуло, и следом раздались шаги.

Надо мной склонился виконт де Жерон с обеспокоенным лицом.

– Лиззи… – проговорил он хрипло, – леди Элизабет… Как вы?

Я слабо пошевелилась, попыталась подняться, но ничего не вышло. Тело сковало слабостью, ощущение такое, словно пришла в себя после долгой и тяжелой болезни.

– Что со мной? – просипела я. – Долго я спала?

– Сейчас полдень, – озадаченно ответил виконт. – После бессонной ночи не удивительно. Но вы не реагировали… Ни на что. Если бы не слабый пульс и едва различимое дыхание, я бы решил, что вы умерли. Вы холодны, как лед. Пришлось вставать ночью и обкладывать постель грелками. Ничего не помогало. Тогда я принес этого вашего… Дилариона. И вы немного согрелись.

– Привязка с питомцем, – пробормотала я. – Делается на истинной крови.

– Вот как? – изумился виконт. – И вы готовы были оставить столь близкое и дорогое вам существо в Авароне?

Я горько вздохнула, прежде чем ответить.

– Я хорошо знаю, что такое долг, виконт.

– Даже так? – сыронизировал де Жерон, приподнимая бровь.

В другой раз я ответила бы на колкость, но сейчас не чувствовала сил на препирания и поэтому ответила, словно не заметила иронии.

– Да, виконт де Жерон, знаю. Тетя… То есть, я хотела сказать, леди Эльвира Гриндфолд любила повторять, только следуя своему долгу до конца, можно обрести счастье. И пусть я не очень понимаю слова тети… пока… Но готова следовать любому из ее заветов, пусть даже ценой собственной жизни.

Пока я говорила, брови виконта успели подскочить вверх, а потом опуститься чуть ли не на переносицу. Кроме того, слушая с самым заинтересованным видом, виконт преспокойно уселся на край кровати, словно не знал, что в постели лежит беззащитная и неодетая леди.

– Виконт, – слабо проговорила я. – Что вы делаете? Это неприлично, садиться на постель леди.

– На постель леди – неприлично, – согласился виконт и закинул ногу на ногу. – Но леди, верно, забыла, что это моя постель?

Я вздохнула, показывая, что не в силах спорить, но виконт словно не заметил моего негодования.

– Объясните, что значит, истинной крови? – уточнил виконт озадаченно. – Вы говорили, что привязка с питомцем делается на истинной крови?

– Это сама суть магии, – объяснила я. – И теперь, когда дракончик потратил силы на то, чтобы помочь мне, ему нужна свежая кровь. Но, думаю, до Черной Пустоши потерпит.

– Давайте никто не будет терпеть! – нервно воскликнул виконт. – Куриная кровь подойдет?

– Подойдет, – просипела я благодарно.

– По такому случаю прикажу зарезать и сцедить кровь одной из куриц, – пообещал виконт.

Он протянул руку и осторожно погладил дракончика пальцем.

– Заслужил, – обронил виконт.

Де Жерон касался гладкой шкурки дракончика, немного небрежно, чтобы скрыть нежность и осторожность, но я все равно почувствовала, как Диларион доволен. Питомец заурчал, как кот, а я, словно зачарованная смотрела на длинные крепкие пальцы де Жерона, пока не бросило в жар.

Я отвела взгляд и перевела дыхание, а виконт заметил мое замешательство и тихо спросил:

– Леди?

Я принялась стыдливо рассматривать темно-синие нити в узоре одеяла, чувствуя на себе взгляд виконта. Он не торопил, но оставался настойчив и неумолим.

– Чужих питомцев не принято гладить, – пояснила я так тихо, что сама едва различила свой голос.

– Что еще у вас не принято гладить? – раздраженно воскликнул виконт, отдернув руку, словно обжегся.

Я смежила веки и досчитала про себя до десяти, как учила Бенара.

– Команда, – пролепетала я обессиленно. – Что подумает команда? Я ведь в вашей… каюте…

Виконт раздраженно отмахнулся, словно моя честь и доброе имя пустяк.

– Я сказал, что мы поменялись каютами. – пояснил он. – Сложно осудить это обстоятельство, зная, что за вами охотится призрак.

Я смежила веки, признавая его аргумент.

– Что с вами? Вы заболели? – поинтересовался виконт.

– Перегорела, – объяснила я.

– Что, простите? – переспросил виконт, нахмурившись.

– Маги называют это состояние – перегорела.

– Что это значит? – уточнил де Жерон и нахмурился еще больше.

Я выдержала паузу, набираясь сил, и проговорила тихим голосом:

– Я вчера установила магический щит… Защиту на дверь… И только сейчас поняла… На мне ведь была сорочка леди Ру. Каким-то образом она оставила меня без магии. Истощила силы.

По мере моего лепета лицо де Жерона становилось мрачнее тучи, а когда я закончила, неожиданно зло произнес:

– Ваша безголовость, безответственность и ослиное упрямство превышают все мыслимые и немыслимые границы, леди Элизабет!

– Что? – прошептала я, решительно отказываясь верить в услышанное.

– Что слышали! – резко ответил виконт. – Мало того, что вы отказались от помощи, чуть не сиганули ночью за борт, так еще израсходовали все силы, Элизабет! Очень умно! Надеюсь, наследникам Черного принца ум перейдет по отцовской линии!

– За борт? – неверяще прошептала я.

– Да! – выкрикнул де Жерон. – За борт! Или куда, по-вашему, вы неслись, спотыкаясь об меня? Даже слепой рассчитал бы ваше направление.

– Но…

– Хорошо, что я не успел заснуть, – продолжал он раздраженно. – У вас были стеклянные глаза, вы повторяли что-то про воду. Все из-за вашей вздорности. Если бы вы только меня слушали… Но нет, это не в правилах Элизабет Гриндфолд!

– Виконт… – просипела я.

– Не желаю слушать ваш бред! – рявкнул де Жерон. – Сейчас же подадут завтрак! И попробуйте оставить на подносе хоть один кусок!

– Я… я очень голодна, – прошептала я.

– Слава всему святому воинству и самой Роксолане Беспощадной! – возопил виконт. – Кажется, вы начинаете дружить с головой.

Я проглотила очередную грубость, потому что не осталось сил на достойный ответ. Хотелось заплакать, но усталость и встреча в леди Ру вымотали больше, чем думала.

– И только давайте без истерик! – заявил виконт и вышел, хлопнув дверью.

По щеке все же скользнула одинокая слеза, которую пискнувший Диларион быстро подхватил раздвоенным языком.

Я не успела как следует пожалеть себя, когда дверь снова распахнулась, резко и настежь, словно ее пнули.

Чертыхаясь, виконт поставил густо уставленный яствами поднос на скромную тумбу у кровати. Затем бесцеремонно приподнял меня и усадил, облокотив спиной на несколько подушек. Снова чертыхнулся, помянул морского дьявола, всех светлых и черных богов и натянул одеяло мне до подбородка.

Потом, развернувшись, подошел к шкафу в углу. Когда дверца открылась, из него появился накроватный столик. Отчего-то остерегаясь встречаться со мной взглядом, де Жерон установил его поверх одеяла. Сверху водрузил поднос, и отступил, словно обжегся, когда случайно коснулся моей руки.

– Спасибо, – слабым голосом произнесла я. – Маги быстро восстанавливаются. Только магия… После перегорания копится долго.

Виконт снова выругался, помянув на этот раз Дэйви Джонса. Закончив ругаться, хмуро произнес:

– Смиренно надеюсь, миледи, что вы сделаете вывод из произошедшего.

Оставив меня пристыженно хлопать ресницами, а Дилариона задорно хрустеть нарезанным яблоком, виконт покинул каюту.

– Какой же он, – пролепетала я, когда дверь захлопнулась с такой силой, что я вздрогнула. – Жестокий…

Дракончик неловко кувыркнулся и упал в миску с яблочным джемом, обдав меня и одеяло виконта липкими брызгами. Через секунду, поняв, что произошло, восторженно заверещал на своем, драконьем что-то хвалебное в адрес щедрого виконта.

Я же подняла крышку с блюда, которое ко мне ближе всего и ахнула, когда ноздри защекотал запах овсяной каши с кусочками яблок и корицей. Под другой крышкой оказалось блюдо с маленькими свежеиспеченными лепешками. Каждая украшена половинкой жареного миндаля и цукатом.

Должно быть, от обилия аппетитных запахов ко мне частично вернулись силы, потому что в следующую секунду обнаружила себя поглощающей еду со скоростью молнии.

Я не успела приговорить и половину предложенного, когда за дверью каюты раздались громкие шаги. В ответ на молодой мужской голос, проговоривший что-то невразумительное, раздался рев:

– Ничего, мне можно!

Дверь распахнулась, и в проем боком протиснулся Морской Бык. Стоило коку оказаться в каюте, возникло ощущение, что он занял ее всю.

– Ну как ты, девочка? – пробасил кок, окидывая меня взглядом.

Я натянула одеяло повыше и, откусив от поджаренного тоста, щедро смазанного джемом, сглотнула.

– Значит, на поправку! – подытожил мое невежливое молчание Морской Бык.

– Простите, – пролепетала я, собираясь принести извинения по всем правилам.

Но меня тут же перебили.

– Прощаю! – пробасил кок и добавил: – Я тут зверю твоему кровищи принес. Самолично! Разве этим что путное поручишь?

– Благодарю, – пискнула я, только сейчас заметив, что в могучих руках корабельный кок бережно держит маленькую миску.

Диларион поднял перемазанную вареньем мордочку и потянул носом, отчего крохотные ноздри дракончика расширились. В следующий миг желтые глаза Дилариона полыхнули зеленым пламенем. Взмыв с прикроватного столика, питомец принялся описывать над коком круги, угрожающе вереща.

Тот пробасил:

– Ну-ка, цыпа, цыпа, иди сюда.

При этом быстро, изящно нагнулся, что неожиданно для его роста и комплекции, и поставил миску на пол.

Диларион, который ничуть не обиделся на обращение "цыпа" тут же камнем упал вниз, раскрыв крылья лишь у самого пола, и с воплем набросился на угощение.

– Еще теплая, – пояснил кок, с интересом наблюдая, как Диларион поглощает подношение с жадностью оголодавшего в пустыне.

– Спасибо, – пискнула я, вздрогнув.

Накатило двоякое ощущение, как всегда, когда поила дракончика свежей кровью: волна жалости к безвременно погибшей птичке, и одновременно понимание – то, что происходит, правильно.

Спустя минуту, которую мы зачарованно таращились на то, как дракончик пьет, Диларион поднял перемазанную кровью мордочку и посмотрел на кока преданными глазами.

– Ах ты ж мой хороший, – тихо прорычал Морской Бык, явно растрогавшись, – глазки-то какие умилительные, чисто у той дворняги! Оно, может, пойдем со мной, в камбуз? Я тебе еще куру зарежу! Всех.

Дракончик забил крыльями и, спустя миг, оказался на плече у кока. Он ткнулся в небритую щеку, перемазав ее красным, а когда отвернулся к двери, из пасти вырвалась тонкая струя пламени.

– Ого, как ты можешь! – пробасил Морской Бык. – Ты, брат, совсем полезный. Пойдем, будешь мне помогать рыбу коптить!

Дракончик нетерпеливо заерзал на могучем плече кока, а я поспешила прервать зарождающуюся дружбу:

– Уважаемый Морской Бык, не слушайте его, пожалуйста! Он же специально, чтобы крови еще налили. Но одной курицы более, чем достаточно, уверяю вас.

– Это как это, не слушайте? – озадачился кок и поскреб макушку, смяв колпак, который, стоило коку убрать руку, тут же вздыбился снова. – Дракончик, как будто, ничего и не сказал? Только глазками своими замечательными смотрит, совсем как человек.

Диларион заурчал и снова потерся мордочкой о щетину, при этом глазки-бусинки снова полыхнули зеленым.

– Совсем не как человек, – сообщила я. – А как магическое создание, жаждущее крови. Он просто гипнотизирует вас!

– Хипно… Что? – переспросил кок недоуменно.

– Внушает свою волю, выманивая лакомство, – пояснила я. – Не поддавайтесь на провокацию. Когда дело касается свежей крови, они все очень хитрые. Но Диларион еще маленький, ему вредно сразу много. К слову, половины курицы было бы более, чем достаточно. Так что его поведение вполне объяснимо. Он плохо контролирует себя сейчас. Это для них сроду опьянению.

– А, братец, так ты разомлел? – обрадованно спросил кок и почесал дракончику грудку. – Хитрюга продажная. Но такой ты забавный, прям не жалко ничего для тебя.

– Морской Бык, осторожнее! – взмолилась я. – Как вы не понимаете? Он же продолжает воздействовать!

– Э, нет, леди, – не согласился кок. – Ежели б он воздействовал, я бы заметил. А он просто славный маленький парень, которому позарез нужно подкрепиться, да?

Говоря это, кок с зачарованным взглядом чесал Дилариону грудку, а дракончик, отвечая на ласку, урчал как кошка и пыхтел черным дымом.

– Диларион, иди сюда, – скомандовала я, понимая, что это пора прекращать, поскольку в лице кока нетопырь нашел поставщика свежей, но вредной в больших количествах, крови.

Дракончик нехотя покинул широченное плечо и, приземлившись на одеяло, посмотрел на меня преданно.

Морской Бык с сожалением посмотрел на Дилариона и глубоко вздохнул. По нахмуренным бровям и поджатым губам понятно, не поверил ни единому моему слову: ни про то, что много крови дракончику вредно, ни про то, что тот воздействовал на его разум.

Попрощавшись с некоторой обидой в голосе, Морской Бык ушел.

– Вымогатель и хитрюга, – сообщила я сонно моргающему дракончику. – Тебе должно быть стыдно.

Вымогатель и хитрюга тут же переполз повыше и уткнулся мне в плечо, урча. В тело тут же хлынула легкость, похожая на смесь бодрости и эйфории. Я зажмурилась, концентрируя внимание на вхождении силы, чтобы не пропустить ни капли живительной энергии.

Спустя несколько минут силы вернулись окончательно, а вместе с ними накатила волна зверского голода, который всегда бывает после магического вмешательства.

Поэтому, когда в каюту без стука вошел виконт со свертком в руках, я как раз отправила в рот последнюю лепешку и посмотрела на де Жерона такими же голодными глазами, как Диларион на Морского Быка.

– Э, леди, – замялся виконт. – Когда я говорил, что вам надлежит съесть все, что есть, я имел ввиду, что вам нужно подкрепить силы, не более того… Отрадно, конечно, что вы так послушны, всего лишь после ночи, проведенной в моей каюте… Вы ли это, леди Элизабет? Может, вас подменили, пока я ходил за этими вашими нарядами, в которых скоро начну разбираться лучше, чем в своих? И я везу своему сюзерену умную и респектабельную леди, которая, наконец, поняла, что в женщине самое ценное – покорность?

– Не говорите ерунды, виконт! – возмутилась я. – Давайте уже сюда мою одежду, а сами убирайтесь прочь, пока я на вас Дилариона не натравила. Мне не терпится покинуть вашу каюту и забыть обо всем, что здесь было, как о страшном сне!

– А что здесь было? – заинтересованно спросил виконт, приподнимая одну бровь. – Я пропустил ночью что-то интересное? В следующий раз не сомкну рядом с вами глаз, леди Элизабет. Обещаю.

– Я не намерена с вами говорить, виконт де Жерон, – ответила я, отчаянно краснея. – Будьте любезны покинуть каюту!

Издевательски поклонившись, виконт, наконец, ушел.

Я взлетела с постели со скоростью Дилариона. Наскоро и по-прежнему отчаянно краснея, совершила утреннее омовение в купальне виконта за скромной ширмой и, вернувшись обратно, развернула сверток.

– Свинья! – вырвалось у меня, когда обнаружила помимо серого платья, нежно-розовых панталон, подвязок в тон лифа и кремового шейного платка, целых три корсета.

Ко всему этому прилагались удобные домашние туфли, в которых хожу по каюте и плотные розовые чулки.

– Я немедленно переоденусь, как только вернемся в нашу каюту, Диларион, – пообещала я дракончику. – А потом мы с тобой будем долго гулять и дышать воздухом. Но переодеться обязательно! Еще не хватало разгуливать по палубе и думать, что этот нахал смотрит на самое невзрачное из моих платьев, и представляет под ним розовое белье, которое, между прочим, покупалось украдкой от Бенары!

Мстительно оставив постель не застеленной, я решительно направилась претворять угрозу в жизнь.

Глава 20

Стоя на палубе, я смотрела на горизонт, который ровной полосой виднеется вдали. От ветра и влажного воздуха кожа на руках покрылась мелкими пупырышками, и я зябко повела плечами. Но, несмотря на промозглость, возвращаться в каюту не хотелось, а от воспоминаний о призрачной невесте, которая сидит где-то за ванной, хотелось прыгнуть за борт и вплавь броситься до Аварона.

– Если бы только дядя знал, – сказала я дракончику, – в чьи руки меня отдал. Будь Аварон чуть ближе, мы наверняка знали бы о дурной славе, которая шлейфом тянется за виконтом.

Диларион смирно сидит на канате, который тянется от крюка до мачты, и разглядывает тень от паруса. Маленькая головка наклоняется то в одну, то в другую сторону, а когда парус колышется от ветра, двигая тень, подпрыгивает и довольно верещит.

– Глупый, – проговорила я ласково. – Она не настоящая. В отличие от призрака леди Ру. Она, хоть и мертвая, но способна крепко навредить.

Голова дракончика повернулась. Он посмотрел на меня внимательно, мол, что за глупости, эта тень настоящая, смотри, как дергается, а я улыбнулась и вновь вернулась к созерцанию горизонта.

Спустя пару минут снова заговорила, стараясь развеять тоску, которая в очередной раз защемила в груди.

– Бедная моя Бенара. Она ведь всерьез считает, что теперь я стану настоящей леди, уважаемой и благородной. Она упала бы в обморок, если бы узнала, какому позору я ежедневно подвергаюсь со стороны виконта. А Нинель?

Я покосилась на дракончика, проверяя, слушает ли он, но тот все еще занят изучением тени на палубе. Я вздохнула и продолжила:

– Нинель думает, что у меня теперь интересная веселая жизнь. Может она, конечно и интересная, но насчет веселья поспорила бы. Хотя… Возможно, Нинель могло бы понравиться.

Когда за спиной послышались шаги, оборачиваться не стала, но по скрипучему голосу попугая догадалась, это боцман. Он подошел и остановился в паре шагов, не решаясь приближаться.

– Славный денек, – проговорил он, вынимая трубку изо рта. – Солнце греет, ветер свеж и крепок. Паруса надуты, и судно идет резво.

Я покосилась на него, пытаясь понять, зачем затеял несвойственный простому моряку разговор. Но все равно улыбнулась и проговорила:

– Славный. Хотя для меня прохладно. Солнце здесь, вроде, светит, но не дает тепла. Это странно.

Довольный, что удалось завязать разговор, боцман расплылся в улыбке и хлопнул себя по животу.

– Ну так вы же леди, – проговорил он со знающим видом. – Вам непривычно. Это у нас шкуры пропитаны солью и зноем. Вон, даже Конек, еще малец, а в дождь носится по палубе наравне со всеми. И хоть бы раз чихнул.

– Он молодец, – согласилась я. – Но мне, все же, ближе ласковое солнце Аварона и спокойная, безветренная погода. Вы ведь были у нас на пристани?

– Был, – согласился боцман. – Даже в портовую лавку заглянул. Купил пару безделушек для мелюзги.

Я тоскливо улыбнулась, вспомнив, как дядя приносил подарки, когда была маленькой, а я с визгом кидалась распаковывать, а потом целовала его в щеку. Дядя смеялся, брал меня на руки и кружил, иногда подкидывал так высоко, что Бенара хваталась за сердце.

– Да, – произнесла я задумчиво. – В Авароне знают, что такое красота и умеют делать изысканные вещи даже из самых грубых материалов. Вы заметили, как у нас хорошо дышится?

– Заметил, – подождав пару мгновений, согласился моряк. – Будто в воздухе рассыпали маленькие розы. Приятственно, ничего не скажешь. Хотя, если честно, мне больше по душе морской воздух и соленый бриз.

– Просто вы привыкли, – сказала я.

Боцман вздохнул так, словно хотел подбодрить, но не нашел слов. Сунув трубку в рот, сделал пару затяжек и выпустил облако дыма. Диларион смотрел на это зачарованно, с трудом веря, что на корабле кто-то еще способен испускать клубы изо рта. А боцман, спустя пару мгновений, произнес:

– Трудно вам придется, леди. В Черной Пустоши не везде солнечно. И не всегда. Круглый год солнце только на Августовских виноградниках. Они на юге.

Неожиданная разговорчивость боцмана, заставила отвлечься от печальных мыслей о доме, который больше не мой, и всколыхнула интерес.

– Почему их назвали Августовскими? – спросила я, пряча озябшие пальцы подмышки.

Боцман Роджер пожал плечами, от чего попугай недовольно закряхтел и раскрыл клюв, будто собирается клюнуть в щеку. Но потом переступил с лапы на лапу и нахохлился, как вымокший воробей, а боцман проговорил:

– Признаться, не знаю. Но слыхал легенды, мол, давным-давно по Черной Пустоши ходили великие боги. Потом боги поссорились, меж ними случилась страшная битва. Они рубились три дня и три ночи, пронзали друг друга смертоносными мечами. А земля, куда упала кровь богов, стала плодородной и на ней вырос виноград.

– Какая страшная и красивая легенда, – проговорила я задумчиво и бросила Дилариону сухарик, который нашла в кармане юбки.

Тот поднялся в воздух и сцапал налету, потом плавно опустился обратно на канат и принялся сочно хрустеть. Попугай боцмана осуждающе покосился на меня левым глазом, мол, могла бы и мне кинуть, а я лишь развела руками, показывая, что больше нет.

Роджер снова потянул из трубки и сказал:

– Красивая, только не припомню ни одного бога с именем Август. Мне больше по душе другая легенда. Там какой-то король похитил прекрасную деву и привез в замок, чтобы сделать женой. Но девка сбежала. А бежала она совсем нагая. Король-то отобрал у ней все вещи, чтоб не высовывалась. Но дева все равно убегла.

– Без одежды? – изумленно выдохнула я, не представляя, сколько должно быть смелости у девушки, чтобы решиться на побег в таком виде.

Боцман кивнул.

– Угу, – согласился он. – А когда бежала через южные земли, король стал ее настигать. Она возьми и взмолись богам. Боги услышали и мигом вырастили чудесные лозы, которые скрыли ее от глаз преследователей. А когда король вошел в виноградники, так залюбовался и так ему понравились чудесные плоды, что забыл про деву.

– И она смогла убежать от ненавистного короля? – спросила я и представила, что дева это я, а король Черный принц, от которого меня спасают боги.

Боцман махнул рукой.

– Не известно, – сообщил он, кривя левый глаз. – Это легенда. Знаете, сколько их ходит по Черной Пустоши? Одна другой краше, одна другой страшней?

Я нахмурила лоб, пытаясь связать одно с другим, потом спросила осторожно:

– Но почему они Августовские?

– Вот чего не знаю, – сказал боцман, разводя руками, – того не знаю. Может, ту деву звали Августа. А может все это брехня, и на самом деле туда просто семян навезли, да вырастили. Ой, леди, я что-то не то рассказываю. Не должон я такие истории благородной даме говорить. Простите.

Я добродушно улыбнулась, к удивлению обнаружив, что его слова не вызывают у меня волну гнева и негодования, не смотря на пикантность второй легенды. Но Роджер все равно густо покраснел, хотя на его обветренном и загорелом лице это выглядит забавно.

– Нет. Вы нисколько меня не смутили, – проговорила я и вытянула руку, куда тут же уселся дракончик. – Наоборот, польстило, что вы рассказываете мне, чужестранке, легенды ваших земель. На корабле пока этого не делал никто. Просто показалось, вы подошли с каким-то делом.

Боцман пару секунд помялся, потом сделал вдох, будто собирается рассказывать стихотворение перед толпой, и сказал:

– Э… Да. Меня прислал виконт сообщить, что у нас будет небольшое отклонение от курса. Просил сказать, чтобы вы не беспокоились.

Мои брови, помимо воли, всползли на лоб. Я спросила, стараясь быть с боцманом как можно вежливей и не показать недовольство виконтом:

– Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны. А вы не подскажете, почему он сам не пришел об этом сообщить?

Боцман кашлянул в кулак и сунул в рот трубку. Та повисла на одних губах, а он проговорил неуверенно:

– Ну, господин виконт сказал, вы непременно спросите. Просил передать, мол, у него важные дела.

В груди вспыхнуло, но я улыбнулась боцману, словно всю жизнь ждала этих слов и произнесла:

– Я премного благодарна вам, что сообщили. Без вас мое пребывание на судне было бы куда мрачнее. Если вас не затруднит, передайте виконту, что я все поняла и не смею отвлекать его от, несомненно, важных дел.

Боцман облегченно выдохнул, и я вместе с ним, радуясь, что моряк не уловил в моих словах сарказма.

Почесав пернатую голову попугая, он неумело поклонился и широкими шагами направился в сторону каюты виконта де Жерона. А я осталась на палубе ощущать, как гнев и обида кипят в груди, норовя вылиться столбом огня и пропалить борт.

Несколько минут просто молчала и таращилась перед собой, представляя, как сковываю де Жерона страшными заклятьями, как бросаю его в яму без еды и воды, как отстригаю его белые волосы и топчу каблуками. Лишь, когда Диларион лизнул в щеку, пришла в себя.

Дракончик испугано смотрит на меня черными глазками, заглядывает в лицо и пытается понять, почему хозяйка бесится, как разъяренный вепрь.

– Ты видел, Диларион? – спросила я, делая шумный выдох. – Теперь он не желает меня видеть и подсылает матросов, чтобы передать сообщение. Он попросил боцмана. Ты понимаешь? Боцмана. Роджер, конечно, очень милый, но выставлять нашу неприязнь напоказ? Это верх неуважения и предел моего терпения. Не хочет видеть? Я ему устрою.

Тем временем движение на корабле оживилось. Матросы забегали, таская канаты и предметы, названия которым не знаю, капитан что-то приказывал, сыпля морскими словами, а я надеялась, что в них нет бранных.

– Права руля! – прокричал он вдруг, и я развернулась, устремив взгляд к правому борту.

С той стороны, из горизонта медленно выплывает что-то похожее на краюшку хлеба, от которого с разных сторон отщипнули. Лишь спустя пару минут догадалась, это земля.

Из груди вырвался радостный стон, и я мысленно вознесла молитву всем богам и богиням, которых вспомнила потому, что за время путешествия успела забыть, как выглядит твердь. Теперь от нетерпения ступить на сушу затрясло, и я сжала губы, чтобы не запищать.

Подхватив юбку, я перебежала к правому борту и наклонилась, едва не перевалившись. Но пробегающий мимо матрос успел схватить за пояс и вернуть в вертикальное положение. Хотела поблагодарить, но матрос убежал дальше, словно не заметил, что секунду назад спас благородную леди.

Пытаясь успокоить сбившееся от волнения дыхание, я погладила дракончика по голове, который вцепился мертвой хваткой в ткань на плече, и повернула голову к капитану. Тот вертит штурвал, от чего корабль достаточно резко забирает вправо и берет курс на сушу.

– Капитан Сэм! – крикнула я. – Это Черная Пустошь? Мы приплыли?

Капитан оглянулся на меня. Лицо расплылось улыбке, какой может улыбаться отец несмышленой дочери.

– Нет, миледи, – сказал он громко. – До Черной Пустоши еще пару дней пути. А это Загрийские острова. Точнее остров. Раньше их было два, но второй ушел под воду.

– А зачем нам туда плыть? – снова прокричала я.

– Запас воды пополнить надо, – ответил капитан. – Во время боя с магнакаридими повредили бочки с пресной водой. Надо новые. Иначе тяжко будет. Мы, бывалые волки, перетерпим. Но вы не выдержите, как пить дать.

Он засмеялся собственной шутке, а я устремила нетерпеливый взгляд к острову, который с каждой минутой становится ближе.

В нетерпении комкая юбку, я представляла, как схожу на твердую, живую землю, как вышагиваю с гордо выпрямленной спиной по сочной траве, как тени веток укрывают меня от полуденных лучей.

Фантазии и томление по твердой земле так увлекли, что не заметила, как судно перестало двигаться. Когда дракончик призывно запищал прямо в ухо, я вздрогнула и вновь перевела взгляд вперед.

Остров оказался так близко, что смогла различить деревья, лодки, которые колышутся у пристани и маленьких человечков, снующих по берегу. А когда разглядела несколько елочек на каменистом обрыве слева, почему-то стало совсем радостно.

– Наверное, они наряжают их на праздник нового круга, – прошептала я дракончику, не поворачивая головы.

Тот заурчал в ухо, тоже довольный, что можно будет вдоволь набегаться в траве, погоняться за мышами и съесть целую шишку кедровых орехов.

– Отдать якоря! – заорал капитан так громко, что я вжала голову в плечи.

Справа и слева почти одновременно раздались всплески, матросы с удвоенным рвением забегали по палубе, а капитан Сэм снова крикнул:

– Шлюпки на воду!

Моряки споро и резво, словно они части одного существа, управляемого единым умом, развязывали тросы, дергали рычаги. Когда на воду спустились крохотные, в сравнении с кораблем, лодки, из каюты показался виконт.

Я окинула его пренебрежительным взглядом и холодно улыбнулась. Он же сделал вид, словно вообще меня не видит, но я успела заметить, как нахмурились брови.

Прошагав через палубу и поднявшись на капитанский мостик, он спросил капитана достаточно громко, чтобы я могла слышать:

– Это тот самый остров?

– Да, виконт, – отозвался капитан и, наконец, отпустил штурвал, предварительно зафиксировав его какой-то подпоркой. – Загрийский остров. Он маленький, но очень зеленый. Дубы, березы, елки. Все потому, что в середине целое озеро пресной воды.

– Мне бы хотелось его осмотреть, – произнес де Жерон. – Его высочеству будут полезны сведения о землях, мимо которых ходят его суда.

Капитан кивнул и поковырял мизинцем в зубе.

– Хорошее дело, – сказал он. – Прежде мы сюда не заходили.

– Откуда тогда знаешь об острове? – поинтересовался де Жерон.

Капитан хлопнул себя по бедру и хохотнул.

– Я неправильно сказал, – стал пояснять он. – Сюда мы не заходили на корабле Черного принца. А прежде я тут бывал. Помилуйте, виконт, какой моряк не знает Загрийских островов? Когда их было два, корабли тут не могли протолкнуться. А когда случилось страшное моретрясение, один ушел под воду. Прямо с моряками и шлю…

Капитан бросил быстрый взгляд на меня. Заметив, как слушаю с раскрытым ртом, продолжил гораздо тише, но я все равно смогла разобрать.

– С прекрасными девами, которые услаждают уставших путников в их тяжелом странствии, – проговорил капитан заговорщицки.

Виконт хмыкнул и почему-то покосился на меня. Я быстро отвернулась и сделала вид, что очень занята изучением острова, который прекрасен в своей густой зелени. После бесконечного моря и неба, он действительно показался оазисом посреди бескрайних водных просторов.

Виконт с капитаном продолжили разговор, но мне, как ни пыталась, уже не удалось расслышать. Надув губы, я некоторое время смотрела на остров, манящий и таинственный, поглаживая Дилариона по гладкой головке. Дракончик похрюкивал и подставлял макушку, мол, чеши еще.

Когда капитан с виконтом закончили и вдвоем направились по ступенькам вниз, я быстро приблизилась и спросила, стараясь обращаться к обоим и не смотреть на де Жерона:

– Как долго мы пробудем на острове?

Губы виконта искривились в усмешке.

– Мы – несколько часов, – сказал он. – А вы останетесь на корабле. Это не обсуждается.

Прежде, чем успела возразить, виконт прошагал к борту и быстро спустился в шлюпку. Через пару минут послышались мерные шлепки весел о воду, а когда подбежала к борту, увидела, как он и несколько матросов движутся к берегу.

Меня мелко затрясло, щеки запылали, а обида и гнев захлестнули с такой силой, что захотелось выкрикнуть ему в след страшное проклятие. Но едва открыла рот, Диларион укусил за палец, не больно, но ощутимо, и я лишь шумно выдохнула.

Некоторое время металась по палубе, делая вид, что занята изучением морского снаряжения, но на самом деле пыталась совладать с яростью.

– Он сел и уплыл на остров, – гневно прошептала я дракончику. – Просто залез в лодку и уплыл! Оставил меня на корабле, с Вивьен Ру. И не важно, что днем она ни разу не появлялась. Какой негодяй.... Мерзавец. Не смотри на меня так!

Диларион на плече изогнул шею и таращится испуганными глазами, а я продолжала:

– Уплыл! А как же его рассказы о команде? О том, что меня нельзя оставлять с ними наедине? Хотя, о чем я говорю? Посмотри, они тоже спешат в шлюпки!

Мысль о том, что придется в одиночестве делить судно с призрачной невестой, пусть и безвредной днем, повергла в ужас. Прежде, чем успела сообразить, я подбежала к борту и спустилась в свободную шлюпку, чудесным образом умудрившись не свалиться в воду.

Юбки ужасно мешали, но решимость оказалась сильнее девичьих страхов, и через несколько минут борьбы с веслами, я уже неумело гребла в сторону острова.

Глава 21

Не привыкшие к таким нагрузкам руки быстро заболели, а через десять минут ощутила, как саднят ладони. Когда посмотрела на одну, обнаружила красные следы и поняла, почему во всех книгах пишут, что у моряков грубые, сухие руки.

Диларион замешкался, играя с тенью, и остался на корабле. Теперь пищит, как брошенный котенок, сидя на борту, и растопыривает крылья потому, что боится порхать над водой.

– Лети ко мне, – проговорила я тихо, но дракончик должен был услышать благодаря магической связи.

Но он лишь снова запищал и пыхнул черным облачком изо рта.

– Ну и сиди там, – сказала я, снова берясь за весла. – А я пойду и прогуляюсь. В конце концов, имею право вдохнуть нормального воздуха, а не этого просоленного.

Я налегала всем телом, стараясь держать лодку ровно, хотя ее время от времени крутит и подкидывает на волнах. Но решимость и злость на виконта, который каждый раз изобретает все новые способы меня унизить, гнали вперед.

Чем ближе подходила к берегу, тем выше становились волны, а когда одна из них подняла лодку так высоко, что нос оказался в воздухе, я взвизгнула и осела на дно.

Суденышко понесло, как щепку, я цеплялась за весла, боясь их потерять, и отмахивалась от юбки, которая пыталась накрыть голову. Наконец, гигантская волна стала опадать, а я высунулась из-за борта и глянула вперед.

Каменистый берег оказался совсем близко. Но волны, которые подносят к нему лодку, уходя в море, тут же утаскивают ее за собой. Пришлось снова взяться за весла и грести, превозмогая саднящую боль в ладонях.

Спустя несколько минут упорных стараний и борьбы с морем, мне удалось причалить. Лодку качает. По бортам вода, а суша только возле носа, который норовит уползти обратно в воду вместе с обратным течением.

– Как все непродуманно, – проговорила я себе. – Надо было взять с собой табуретку или, хотя бы, ящик.

Некоторое время я соображала, как выбраться, не намочив платья. Чтобы не уплыть обратно, уперла весла в дно, которое оказалось сплошь из мелких камней. Потом, не придумав ничего, просто поднялась и, оттолкнувшись от носа, прыгнула на берег.

От толчка лодка ушла назад, и я рухнула на камни больно стукнувшись локтем. Но тут же поднялась и развернулась, с ужасом понимая, что лодка может уплыть.

К счастью, боги оказались на моей стороне, и отчалившее судно вновь пристало к берегу, гонимое волнами.

Вцепившись в выступ на носу, я стала тянут на себя. В начале лодка поддавалась потому, что большая ее часть была в воде, но, когда четверть оказалась на суше, поняла, что моей силы не хватит. Нахмурившись, стала думать, как заставить суденышко повиноваться мне. Хотела применить заклинание замирания, но потом вспомнила, что нахожусь не в Авароне и даже не в каюте, где виконт разрешил давать слабину.

Скользнув взглядом по лодке, на дне под сидением обнаружила веревку и с облегчением выдохнула.

– Наверное, они в каждой шлюпке есть, – проговорила я и вытащила канат.

Туго затянув его на носовой части, другой конец обвязала вокруг валуна, на котором чудесным образом сумел вырасти куст ежевики.

Стараясь избегать соприкосновения с колючками, я завязала узел и с довольным видом отряхнула ладони.

– А говорят, леди ни на что не годны, – сказала я, бодрясь. – Мы еще посмотрим. Не хотел брать меня на берег? Не беда. Сама приплыла. И даже лодку привязала.

Только теперь смогла вдохнуть полной грудью и насладиться тем, что поверхность подо мной не качается. За время путешествия к постоянной качке успела привыкнуть и, хотя у магов не бывает морской болезни, постоянные колебания пола успели надоесть.

Я расправила юбку, поправила волосы, которые, пока гребла, как простой матрос, растрепались. Затем вскинула голову и двинулась к деревьям.

Полоска рощи начинается достаточно далеко, пришлось лезть по каменистому берегу, причем с наклоном. Лишь, когда камни кончились и началась плотная рыжая земля, кое-где затянутая клевером, наклон исчез.

– Вот и травка, – проговорила я. – Зря Диларион не поехал. Он ведь хотел кувыркаться в зелени и ловить жуков.

Когда вошла в рощу, на меня опустилось спокойствие и благодать, каких не испытывала с момента знакомства с виконтом де Жероном. Несколько минут я просто стояла и вдыхала воздух, наполненный запахами сочной зелени и подлеска.

А когда в нескольких шагах обнаружила тропинку, с радостью поняла, что места здесь хожие, и дорожка непременно выведет к тем, кто не станет каждую минуту издеваться и унижать.

Еще раз осмотрев себя и убедившись, что выгляжу достойно, я сложила пальцы замком на переднике платья, как учила Бенара, и двинулась по тропе.

В ветвях чирикают птицы, заливаясь трелями, но определить название не смогла потому, что переливы незнакомые. Солнце высоко и медленно ползет на вторую половину неба, подсвечивая листву так, что она кажется хризолитовой. Зато там, где небольшими группками растут елки, темно и таинственно, как в комнате алхимика.

Я шла, ощущая радость и легкое превосходство над виконтом, который не смог запереть меня на корабле. Через некоторое время деревья стали редеть, а еще минут через пять вышла к одинокому дому с высокими окнами без ставен и широким крыльцом.

Слева корыто, видимо для свиньи, справа коновязь, но без коня. Перед домом бегает собака, такая маленькая, что поместилась бы в карман.

Завидев меня, она пару секунд смотрела маленькими глазками, напомнив Дилариона, а потом залилась тонким звенящим лаем.

– Тихо, тихо, – попыталась успокоить я зверька. – Я не причиню тебя зла.

Но собачка продолжала тявкать и прыгать из стороны в сторону, словно так пытается выглядеть крупнее и страшнее. От ее лая с березы, что одиноко стоит слева, вспорхнула стайка птиц и умчалась в рощу.

Едва я открыла рот, чтобы вновь попробовать усмирить животное, дверь в доме отворилась. На пороге появилась высокая девушка в длинном сарафане, какие в Авароне носят лишь крестьянки. Совершенно белая, как первый снег коса перекинута через плечо и спускается до пояса, кожа тоже светлая, словно ее никогда не касались лучи солнца.

Она вопросительно посмотрела на меня голубыми глазами, а я быстро присела в книксене, не зная, что делать, если встречаешь крестьян в их же доме.

– Добрый день, – проговорила я вставая. – Я случайно зашла на ваш двор. Если это вас тревожит, я сию минуту покину его.

Девушка еще пару секунд бесстрастно смотрела на меня, потом ее губы дрогнули и уголки поползли вверх.

– Вы нисколько не беспокоите меня, – проговорила она музыкальным голосом и улыбнулась. – Напротив. У меня редко бывают гости. Если вы не спешите, могу угостить пирогом с яблоками.

После ужасного обращения де Жерона приветливость и дружелюбность незнакомой девушки показалась бальзамом на измученную поездкой душу.

– С удовольствием, – согласилась я, делая шаг к собачке, которая, едва появилась хозяйка, перестала лаять и смотрит то на меня, то на нее. – У вас очень мило.

– Спасибо, – поблагодарила девушка. – Меня зовут Ивия. Я живу одна, точнее с Крошиком, это собака. И хряком. Его сейчас не видно, спит где-нибудь в тени. Проходите, буду рада. А вы расскажете, как оказались здесь.

В груди потеплело. Меня наполнила глубокая благодарность и признательность к совершенно незнакомому человеку. А возможность поговорить с кем-то, кроме виконта и команды, показалось лучом света во тьме.

Поднявшись по ступенькам, я вошла в дом. Внутри он оказался больше, чем выглядит снаружи. Справа большая печь, на которой можно уместиться втроем холодными ночами, слева стол и лавка. У дальней стены прялка и несколько мотков шерсти в корзине.

– У вас уютно, – сказала я, оглядывая помещение.

– Благодарю, – отозвалась девушка и прошла к печи. – Вы садитесь за стол. А я пирог достану. Он как раз подоспел.

Подойдя к лаве, я опустилась, стараясь соблюдать манеры. Но через секунду поняла, как глупо они выглядят в деревенском доме и немного расслабилась.

– А как вышло, что вы живете одна на острове? – поинтересовалась я, покосившись в окно, где стена деревьев совсем близко. – Я бы в жизни не смогла так. Не подумайте, я не белоручка, но воспитана в хорошем доме и с трудом представляю, как девушка в одиночку справляется с хозяйством.

Ивия отодвинула заслонку и сунула в духовку двурогую кочергу. Потом вытащила вместе с пирогом в глиняном блюде и сказала, ставя на припечек:

– Я давно привыкла. Это с первого взгляда кажется, что здесь трудно. На самом деле, я нигде не чувствовала себя лучше.

Девушка откинула белоснежную косу за спину и отрезала два больших куска от пирога. Потом разложила по тарелкам и принесла к столу.

– Побольше или поменьше? – спросила она.

Как истинная леди, я ответила:

– Поменьше.

Ивия улыбнулась и опустила передо мной кусок, способный накормить двоих. Затем принесла чай и села на против.

– Вы долго в пути, – произнесла она, глядя на меня. – На морском пайке девушке долго не протерпеть. Вы ешьте, не стесняйтесь. Мне приятно, что могу накормить гостя. Говорю же, у меня они нечасты.

Поблагодарив Ивию, я осторожно отломила кусочек пирога и отправила в рот. Через несколько минут с изумлением обнаружила себя доедающую последние крошки.

– Святое воинство! – выдохнула я. – Это лучший яблочный пирог, которые мне доводилось пробовать. Признавайтесь, вы великий повар?

Девушка чуть улыбнулась, взгляд устремился куда-то в сторону, а она проговорила задумчиво:

– Когда-то была. Но сейчас готовлю лишь по настроению. Так совпало, что вы прибыли как раз вовремя.

– С таким талантом вы могли бы стать главным королевским поваром, – сообщила я, делая глоток чая с малиной. – Зачем оставаться на одиноком острове? Если хотите, я поговорю с капитаном, он возьмет вас с собой. А мы уже найдем вам достойное место. Мне трудно смириться с мыслью, что вы вынуждены жить здесь. Тем более, во время путешествия у меня будет, с кем поговорить.

Ивия снова улыбнулась, словно слушает речь несмышленого дитя, и я умолкла, не зная, как на это реагировать. Она подождала еще немного и произнесла:

– Давно не слышала приятных слов. За это спасибо. Но мое место давно здесь. И оно мне нравится. Лучше расскажите, зачем ступили на землю Загрийского острова.

Отхлебнув еще немного из чашки, я вытерла лоб, который быстро вспотел от горячего чая.

– Не поверите, – сказала я, – очень захотелось ощутить под ногами твердую землю. Я уже потеряла счет дням, которые провела в море и очень истосковалась по деревьям. А когда они не взяли меня в лодку, рассердилась и приплыла сама. Можете меня осуждать, но неделя в море, это слишком для леди.

Ивия чему-то усмехнулась. В отличии от меня, к своему куску пирога она не притронулась, лишь иногда делает глоток чая, но то ли глотки маленькие, то ли делает вид, что пьет – меньше его не становится.

– Почему же, – произнесла она после паузы. – Я вас понимаю. Для леди это действительно испытание. Да и не для леди. Значит, вы просто хотите погулять по острову, подышать, полюбоваться природой?

– Может это глупо, но да. Моряки говорили, что в его центре есть озеро с пресной водой. Мне бы хотелось на него взглянуть, пока мои опекуны не обнаружили мою пропажу и не забили тревогу.

Она снова задумалась, и мне показалось что в глазах Ивии скользнули блики света, какие бывают, когда лучи играют в драгоценном камне. Около минуты она молчала, а я допивала чай думая о Диларионе, который мог бы сейчас резвиться с маленькой собакой Ивии, и виконте, еще не знающем, что его обвели вокруг пальца. По какой-то непонятно причине, эта девушка показалась очень душевной и милой, вместе с этим в ней чувствовалась сила и твердость. Поэтому я с наслаждением пила чай и радовалась, что судьба сделала мне такой подарок, пусть и временный.

Наконец Ивия подняла взгляд и произнесла:

– Если вы действительно хотите лишь прогуляться, я отведу вас к озеру.

– О, это было бы чудесно, – выдохнула я. – Вы составите мне компанию на прогулке?

Ивия покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Не сейчас. Слишком много дел. На озеро пойду ближе к вечеру, но вам настоятельно рекомендую к этому времени оттуда уйти. Не очень хорошо для леди быть там в сумерках.

– Но как же вы? – не поняла я. – Вы ведь пойдете.

– Пойду, – согласилась она. – Мне можно. Но, несмотря на то, что вы маг, все же рекомендую вечером поспешить уйти с озера.

Я захлопала ресницами и спросила, отодвигая опустевшую чашку:

– Но как вы поняли? Как узнали, что я маг?

Ивия скользнула по мне взглядом и произнесла, поднимаясь из-за стола:

– Опытному глазу это видно с первого взгляда.

Пока я соображала, как можно узнать мага, если он не проявляет магических способностей, девушка собрала тарелки и отнесла их в деревянную лохань на припечке. Потом прошла к двери и спросила бодро:

– Ну? Вы готовы?

Я слегка замешкалась, вылезая, потому, что юбки, неприспособленные к таким узким пространствам, запутались в ножках стола.

– Да-да, – отозвалась я, наконец выбравшись на открытое место. – Конечно. Уже иду.

Мы вышли из дома. Спустившись по ступенькам обошли его и направились через лес по тропинке, которую без Ивии я бы не нашла. Дорожка скрыта высокой травой и, кажется, стебли смыкаются за нами, едва отходим на пару шагов.

Но в остальном дорога выглядит так же, как и предыдущая, с той лишь разницей, что ветки свисают ниже и иногда цепляют за голову.

– Как же вы забрались в такую чащу? – спросила я, снимая с локона лист березы.

– Мне удобно здесь, – отозвалась Ивия. – Никто не донимает, не мешает заниматься своими делами.

– Представлю, сколько у вас дел, – согласилась я, – если приходится одной управляться с домом.

Девушка наклонилась, проходя под толстой веткой.

– Это не сложно, когда любишь, что делаешь, – ответила она. – А с этой стороны острова люди не высаживаются. Все причаливают с восточного края, там пристань. Даже небольшой порт, постоялые дома, трактиры. Мне там не нравится. Слишком шумно.

Я тоже поднырнула под ветку, а когда догнала Ивию, сказала:

– Согласна. Мне тоже не нравится, когда вокруг шум и гам. Но, думаю, именно туда и причалил виконт с моряками. А у меня хватило ума не следовать их курсу и выбрать свой. Хотя, если честно, в этом случае роль сыграло море. Как я ни боролась, все равно отнесло течением.

Девушка посмотрела на меня из-под белых ресниц загадочно и с улыбкой.

– Если бы не ваша магическая суть, вы вряд ли нашли бы путь к моему дому, – проговорила она.

– Должна признаться, я особо не искала, – сообщила я, стряхивая с юбки огромного жука, который ползет вверх. – Просто выбралась на берег и пошла по тропе.

– О чем и речь, – многозначительно произнесла девушка, затем указала вперед. – Смотрите, вот и озеро.

Я подняла взгляд и ахнула. Передо мной, обрамленное зелеными стенами, раскинулась зеркальная гладь. Зачарованная, я приблизилась и в порыве чувств прижала ладонь к груди. Вода настолько прозрачная, что камешки у самой кромки подсвечиваются солнцем и кажутся золотыми. Поверхность блестит, будто ее посыпали серебряной пудрой, где-то журчит родник, а справа доносится щебетание синицы.

– Пресвятые боги, – выдохнула я. – Какая красота. Вы непременно должны остаться и прогуляться со мной.

Я развернулась, но тропа оказалась пустой. Пару раз окликнув Ивию, решила, что она, воспользовалась моей очарованностью и тихо ушла.

Вздохнув, я отправилась гулять по берегу в одиночестве.

С западной стороны, куда вывела меня Ивия, берег пологий, но на противоположной стороне, куда ей ходить не нравится, он немного уходит вверх, нависая над водой.

Я гуляла, пила воду, отдыхала и лежала в тени деревьев совершенно одна, почему-то не беспокоясь, что кто-то может потревожить. Когда небо окрасилось багряными красками, а солнце стало клониться к закату, решила возвращаться, но к удивлению, поняла, что оказалась на восточной стороне озера с высоким берегом.

Несколько минут просто стояла и смотрела на противоположный край, который отсюда выглядит еще красивее, почти сливаясь с водой, и кажется нереальным. Хотела обойти и вернуться, но потом поняла, что не успею до заката, а нарушать рекомендации девушки, которая на острове живет давно, побоялась.

Вздохнув, я отряхнула с подола листья с травинками и двинулась в глубину рощи, где должна быть восточная пристань.

– Если это жилая часть острова, – рассуждала я, – там должны быть рыбаки. Кто-нибудь обязательно согласится отвезти меня на корабль прежде, чем туда вернется виконт. А я заплачу. У меня ведь есть небольшие сбережения в каюте. Ничего. Этот де Жерон возомнил слишком много о себе. Я пока не жена Черному принцу, но вполне самостоятельная.

Так, рассуждая то вслух, то про себя, я вышла к небольшой рыбацкой деревеньке.

С десяток приземистых домов расположились в разбросанном порядке, за ними возвышается дом в два этажа, откуда доносятся крики, гогот и грохот. Несмотря на скромные размеры острова и вечернее время, по дорогам снуют люди. Рыбаки с охапками сетей, какие-то мужики в драных одеждах, иногда прохаживаются женщины.

Когда я двинулась по дороге, к своему изумлению обнаружила, что наряды этих женщин откровенней, чем у срамных дев Института Благородных Волшебниц. Вульгарно глубокие декольте, откуда грудь едва не выпрыгивает, кричащие цвета, укороченные спереди юбки, из-под которых полностью видны панталоны. Волосы у многих выжжены до соломенного цвета, а лица раскрашены, как у шутов.

– Святое воинство, – прошептала я, не веря, что на одном острове могут существовать два совершенно разных мира.

В голове не укладывалось, как добропорядочная, мягкая и удивительно милая Ивия может бок обок жить с этим гнездом разврата.

Я ускорила шаг, стараясь не смотреть по сторонам, и направилась прямиком туда, где, по моему мнению, должна находиться пристань. Но на глаза постоянно попадались срамные девы, а когда увидела, как один рыбак возле бочки задирает юбку одной из них, зажала рот ладонью, чтобы подавить крик.

Я рванулась вперед, но ударилась о кого-то. Подняв взгляд обнаружила перед собой здоровенного детину с широкой бородой и большими черными глазами. По бокам от него еще двое, чуть поменьше, но тоже с бородами.

– Это кто тут у нас такой хорошенький? – прогудел детина.

В груди ухнуло. Я отшагнула и проговорила, стараясь сохранить в голосе твердость:

– Я леди Элизабет Гриндфолд, невеста Черного принца. Если вы сопроводите меня на корабль, обещаю, вас щедро наградят.

Детина посмотрел начала на одного приятеля, потом на другого и хохотнул

– Мы тут все принцы и принцессы, – сказал он скалясь. – Да, братцы?

Его спутники закивали, похохатывая и поглаживая бороды.

Я отошла еще на шаг и сказала:

– Но я настоящая леди.

– Верим-верим, – отозвался громила. – Пойдем, покажешь нам, какая ты леди. Сперва мне, а потом моим друзьям. Мы тебе честно заплатим. Не обманем.

Пару секунд я соображала, что он имеет ввиду, а когда дошло, кровь от лица отхлынула. Я нервно сглотнула и покосилась в сторону бочки, где в сумерках пыхтят две темные фигуры.

– Вы сильно ошибаетесь, – выдавила я и попятилась. – Я действительно леди. Я сошла на остров прогуляться и уже уплываю обратно.

Моряки, по мере моего отступления, приближались. Тот, что выше всех, видимо, главный пригладил курчавые волосы ладонью и сказал:

– Леди не сходят на этот остров, тем более, без сопровождения.

– Но я спустилась, – в отчаянии сказала я.

– Значит, милая, ты не леди, – подытожил громила. – Не ломай уже комедию. Пойдем. Мы же обещаем заплатить. Или хочешь проверить? На, смотри.

Он сунул пальцы в карман, а когда вынул, в воздухе блеснуло. Я инстинктивно выставила руки и поймала большую золотую монету с неизвестно чеканкой.

Чувствуя, как в ушах зашумела кровь, я попятилась еще быстрее, потом вцепилась в подол юбки и бросилась обратно в рощу.

За спиной раздалось:

– Эй! Ты взяла деньги! А ну стой!

Но я бежала, словно за мной гонится стая магнакарид, и ощущала, как сердце колотится в груди, норовя пробить грудную клетку. Топот позади приближался, а я с ужасом осознавала, что скрыться от них не удастся.

Но остановиться и отдаться на волю страшной судьбе было еще хуже, и я изо всех сил неслась через лес, на который успели опуститься сумерки.

– Стой! – кричали сзади. – Мы заплатили!

Легкие засаднило, в горле пересохло, словно я проглотила уголь, я ноги сделались тяжелыми, как чугун. Я выбежала к берегу и бросилась в обход в сторону западной половины, где живет Ивия, которая должна знать, как справляться с таким людьми, если одна живет на острове.

Но когда преодолела половину пути, кусты слева захрустели, и передо мной вывалился бородатый громила.

– Вот и я, – прогудел он.

Я дернулась назад, но уперлась в чью-то твердую грудь. Не успела вскрикнуть, как с меня схватили за руки и за ноги. Я кричала, извивалась, дергалась, но моряков это только заводило.

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась я, когда главный начал развязывать мне завязки на корсете. – Я леди, я леди…

– Знаю, знаю, – с довольной ухмылкой проговорил он. – За леди я дал золотой. И ты его взяла. Давай, леди, раздвигай ноги. А то сам раздвину.

В глазах помутнело, по щекам заструились горячие дорожки, а я повторяла, как в бреду:

– Я леди… Я леди… Я просто вышла погулять… Я леди…

Пока двое моряков крепко держали меня, главный задрал мне юбку и приказал:

– Разверните ее. А то мелковата, не хочу колени гнуть. Мы золотой заплатили. За это можно и с удобствами, хе-хе.

Я попыталась сопротивляться, но меня резко крутанули и согнули, так, что едва не уперлась носом в землю. Слезы еще сильнее застелили глаза, я зарыдала и снова взмолилась:

– Прошу вас. Я верну вам деньги. Они мне не нужны. Не порочьте меня… Прошу…

Но когда почувствовала, как задрали юбку и накинули ее на спину, волна ужаса накатила с новой силой, я закричала и стала вырываться, пытаясь лягнуть хотя бы одного моряка.

– А кобылка-то с норовом, – донеслось довольно из-за спины.

Когда его огромные руки легли мне на бедра, я закричала так, что должны были услышать в самой Черной Пустоши.

Едва моряк потянул меня к себе, озерная гладь колыхнулась. Моряки замешкались, а тот, что держал слева, проговорил тревожно:

– Эта девка завела нас на другую половину острова.

– И чего? – спросил тот, что справа.

– Да слухи всякие ходят, – нехотя проговорил первый. – Не хотелось бы тут задерживаться. Давайте, сделаем дело, и уходим.

Детина, который все еще сжимает громадные пальцы у меня на бедрах, от чего под ними растекается тупая боль, рявкнул:

– Заткнитесь. Вы мне мешаете.

Вода в озере снова колыхнулась. В середине возник небольшой темный холм. Он стал приближаться и с каждым мгновением становиться все больше. Моряки застыли, не решаясь шевельнуться, а я молила богов и все святое воинство, чтобы это было спасение, а не очередная беда.

У самого берега холм лопнул, как бычий пузырь, скатившись в стороны водяными струями, и на камни вышла высокая дева с рассыпанными по плечам волосами, белыми, как весенний снег.

– Ивия! – закричала я, дернувшись к ней, но крепкие руки все еще сжимают локти и бедра.

Моряки застыли, а девушка остановилась и окинула их бесстрастным взглядом. Спустя пару мгновений тот, что слева, произнес шепотом:

– Говорил же, дурное это место. Это вила.

– Хто? – переспросил правый.

– Хозяйка озера.

Но детина, который, наконец, убрал руки с бедер, где теперь останутся крупные синяки, проговорил дерзко:

– О, вторая. Будет нам две девки на потеху. Ты как, сама подол задерешь, или помочь? А то вон, эта леди, беспомощная, все за нее делать приходится, хе-хе.

Ивия пару секунд смотрела на моряка, словно прикидывала, как лучше поступить. Потом пожала плечами и произнесла равнодушно:

– Отчего же не задрать. Могу и сарафан снять.

Он развязала завязку на шее и стянула сарафан до плеч. Я извернулась, чтобы видеть, что происходит и в правильный момент броситься бежать.

Моряки замерли с перекошенными вожделением лицами. Глаза блестят, рты открыты, даже тот, который больше всех боялся восточной стороны острова, подался вперед и даже чуть ослабил хватку.

Ивия некоторое время выжидала, наблюдая за нетерпением моряков. Потом стянула сарафан до живота, обнажив высокую полную грудь. Я охнула, не ожидав от нее такого безрассудства, а моряки довольно зачмокали и одобрительно присвистнули.

Выждав еще немного, пока моряки от нетерпения начнут кряхтеть, девушка, наконец, скинула сарафан. В лунном свете ее стройное тело с широкими бедрами, показалось выточенным из мрамора. Помимо воли мой взгляд пополз ниже, но, когда достиг колен, в груди завертелось злорадство и захотелось смеяться.

– Копыта! – заорал громила не своим голосом. – Копыта!

Двое, что держали меня, разжали пальцы и отшвырнули к Ивии. Детина завопил так, словно ему отрезали мужество, а его напарники ломанулись в кусты прямиком в сторону пристани.

Громила пару секунд орал, таращась на большие, совершенно белые копыта Ивии, до самых колен покрытые шерстью и выгнутые назад, как задние ноги быка. Потом, развернулся и бросился вслед за спутниками, подтягивая штаны и крича на всю рощу.

Когда я повернула голову к девушке, та хихикнула, провожая их взглядом и произнесла:

– Вот так всегда. Наобещают, а потом с криками в кусты.

Я нервно сглотнула и сказала:

– Ты вила?

Ивия кивнула.

– Уже три столетия, – сказала она. – В начале у меня было два острова. Но потом случилась тряска и второй ушел под воду. Но хватит об этом. Пойдем, приведем тебя в порядок. Магические существа должны защищать другу друга.

Как в полусне, я дала отвести себя в дом хозяйки озера, накормить остатками пирога и напоить чаем. Когда попыталась протестовать, говоря, что мне надо на корабль, что меня будут искать и что виконт будет в не себя от ярости, вила сообщила будничным тоном:

– Этот виконт не смог удержать тебя на корабле, не смог защитить от моряков. Не такой он и хороший воин. А я знаю толк в воинах.

Ее взгляд стал задумчивым, словно вспоминает о былых днях, где была окружена вниманием и почитанием. Сарафан снова был на ней, но теперь я знала, что скрывает длинный подол.

– Но он будет меня искать, – сообщила я устало.

– Пускай ищет, – сказал она. – На этой части острова лишь магические создания или маги могут найти путь к моему дому. Но я тебя не выпущу, пока не уверюсь, что ты в порядке.

– Он будет в бешенстве, – тихо произнесла я.

Вила пожала плечами и произнесла, застилая свежую простынь на печке:

– Ему полезно. Он же тебя не убьет?

Я покачала головой, а Ивия продолжила:

– Тогда спи спокойно. Утром я доставлю тебя обратно. А твой виконт никуда не уедет. Будет всю ночь рыскать по острову, разыскивая тебя.

Она поманила рукой, приглашая занять почетное место гостя на печи. Вздохнув, я поднялась и на ватных ногах подошла к лежанке. Соглашаться не хотелось, но я оказалась так измотана и обессилена произошедшим, что едва забралась на печь, как провалилась в сон.

Спала глубоко и без сновидений.

Утро разбудило шкворчанием омлета и запахом домашних пирожков. Когда открыла глаза, увидела вилу, которая подо мной колдует над завтраком.

Не поднимая головы, она сказала:

– Выспалась? Хорошо. Ешь, и можем отправляться.

Повинуясь ее спокойному и, одновременно твердому голосу, я сползла с печи. К удивлению, вместо того, чтобы смяться, платье за ночь разгладилось и стало выглядеть как новое. Подивившись полезной магии хозяйки озера, я села за стол.

– Не удивляйся, – сказала вила, словно прочитав мои мысли. – Мой дом, мои правила. А я хочу, чтобы желанные гости были чистые, здоровые и умытые.

– Какое полезное правило, – проговорила я, принимаясь за омлет. – Я ведь не успела поблагодарить тебя. Ты спасла меня от…

Ивия махнула рукой, словно прогоняет назойливую муху.

– Этих троих давно нужно было проучить. Хотя я бы не расстроилась, если хотя бы один смог исполнить угрозу.

Я ощутила, как к щекам прилил жар, но вила, видимо начисто лишенная такого чувства, как стыд, продолжила:

– Я знала многих мужчин. Но все они ушли в века. А теперь рождаются лишь букашки. Они боятся таких, как мы. Ты сама видела, как ринулись в кусты. А жаль. Ведь только от достойного мужа вила способна понести и родить. Мои сестры уже давно имеют по двадцать, а то и тридцать детей. А у меня всего десять. Позор.

Я жевала, стараясь не глотать крупных кусков, но слова Ивии так смущали и завораживали, что несколько раз приходилось запивать, чтобы протолкнуть слишком большую порцию.

Вила будничным тоном рассказывала, как соблазнила полководца и заставила его пробыть с ней неделю, забыв о жене и войске. Но зато после него она родила дочь. Потом о короле из далеких земель, о пирате, грозе морей, и еще о массе мужей, которые подарили ей немного, но все же детей. А я молча глотала омлет с пирожками и не решалась признаться, что вообще не представляю, как выполнять супружеский долг.

Но спросить у нее не решалась, чтобы не показаться совсем дремучей.

Когда завтрак завершился, вила вывела меня на тропу и проводила до самой лодки. Мы крепко расцеловались, как давние подруги. Потом она усадила меня в суденышко.

– Держись крепко, – предупредила она. – Я в хороших отношениях с морским богом. Течение будет попутным.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Это был самый удивительный день за все мое путешествие.

– Приезжай еще, – предложила вила. – Буду рада тебе. В начале следующего века обещают праздник затмения луны. Приезжай, будет весело.

Я покашляла в кулак, прикидывая, сколько мне должно быть лет в начале следующего века и проговорила:

– Непременно, если… получится.

– Если получится, – согласилась она и отшагнула к деревьям.

В этот же миг лодка беспокойно закачалась, вода вскипела, и судно быстро потянуло в море. Я сползла на днище и ухватилась за борта. Весла кто-то благоразумно положил в лодку, и теперь я несусь на гигантской волне прямо к кораблю.

Успела подумать, что, знай я о договоренностях с морским богом, можно было бы избежать натертых ладоней и ломоты в мышцах.

Буквально через несколько минут нос лодки стукнулся о корму и застыл, как приклеенный. Я месленно поблагодарила морского бога и вилу. Потом кое-как вскарабкалась по веревочной лестнице на борт.

Когда, вытерев лоб, взглянула на остров, который издалека кажется мирным, я вздохнула. Через секунду на плечо с диким криком опустился Диларион, принялся тыкаться носом и облизывать щеки.

– Ну прости, прости меня, – стала утешать я его. – Я ведь вернулась. Я ненадолго.

– Элизабет, – раздался за спиной глухой голос.

Я медленно обернулась. Передо мной застыл виконт, бледный, как смерть, со впавшими глазами и распахнутой до живота рубахой.

Глава 22

Не сводя с меня взгляда, словно боится, что я исчезну, виконт провел ладонью по волосам и убирал прядь со лба. При это пальцы его подрагивали, как у лихорадочного.

Подбородок дернулся, точно виконт хотел что-то сказать, но в последний момент передумал.

– Доброго дня, виконт де Жерон, – холодно поприветствовала я его. – Как прошла ваша высадка на остров?

Виконт не успел ответить. Над головой закудахтал попугай, на плече завопил Диларион, когда с грохотом и руганью, толпа моряков выволокла на палубу четверых людей. С черными от засохшей крови лицами, избитые, измученные, несчастные осели на палубу, едва их перестали держать.

Отшатнувшись, я вытаращилась на них, не зная, как реагировать, и спросила дрогнувшим голосом:

– Что происходит?

Но менян никто не услышал, а капитан Сэм поинтересовался у виконта:

– Вешать или топить? Мне до этого рыбьего корма дела больше нет. Сам решай.

Виконт вздрогнул, быстро взглянув на меня. Когда капитан проследил его взгляд, тоже дернулся и суеверно поплевал на плечо.

– И эта тоже, значит, – пробормотал он. – Призраком вернулась. Как леди Ру. Еще краше чем была!

Матросы, которые только что волокли несчастных, с проклятьями шарахнулись назад. А избитые люди, у которых только что не было сил даже стонать, споро поползли в разные стороны, перебирая руками и ногами чаще водомерок.

– Эта тоже теперь по кораблю ходить будет? – спросил кто-то из моряков. – Хоть бы эта добрая была. Вивьен-то злее черта, особенно при полной луне.

Не понимая, что происходит, я заговорила.

– Буду ходить, конечно. Не по воздуху же мне летать! А вот что с леди Ру меня сравнили, это я вам припомню.

Моряк, к которому обращалась, поплевал на плечи и отступил на пару шагов, а стоящие рядом принялись толкать его в бока:

– Слыхал, Соленый? Теперь она от тебя не отстанет!

– Сама сказала!

– На ровном месте встрял!

– Иди-ка ты знаешь, что теперь? На палубу ночуй!

Соленый не обращал внимания на тычки и обидные слова. Вместо этого упал передо мной на колени и завопил:

– Помилуйте, леди Гриндфолд! Я ж не со зла! Думал, вы нас не слышите! Простите великодушно!

Я перевела недоумевающий взгляд на виконта, и тот, наконец, встряхнулся, точно пришел в себя после глубокого сна.

– Прекратите этот балаган! – проорал он. – Никакой это не призрак! Это живая леди Гриндфолд! Будущая леди Черной Пустоши!

Моряки загомонили разом. Некоторые по-прежнему плевали на плечи, кто-то откровенно пялился на меня, ощупывая взглядами совершенно сухое и ничуть не примятое платье. У всех на лицах застыло одно выражение, по которому ясно – каждый хочет самолично пощупать, живая я или нет.

После острова Ивии происходящее на корабле казалось чем-то далеким и неправильным, как бывает, когда начинаешь догадываться, что спишь, и все происходит не по-настоящему.

Мои размышления развеял жесткий голос виконта.

– В каюту леди, и вахту к ней. Ей не пристало смотреть на казнь.

Медленно, как в кошмарном сне, я обернулась к де Жерону.

– Казнь?! – сорвалось с моих губ.

Тот из раненых, что ближе всего ко мне, слабо застонал, и я, ошарашенная страшной догадкой, бросилась к нему.

– Марко?! Конек! – прокричала я, поддерживая голову парнишки за затылок, силясь вглядеться в лицо.

Кожа сине-фиолетовая, практически полностью скрыта запекшейся кровью, один глаз заплыл, второй налился багровым, как у быка.

Я беспомощно оглянулась на капитана, но Сэм застыл со скрещенными на груди руками. А когда бросила взгляд на виконта, столкнулась с голубым огнем глаз.

– Что происходит? – спросила я. – Что с Коньком? Кто так бесчеловечно обошелся с ним? И остальные… Это же наши матросы!

– Больше нет, леди, – ответил капитан Сэм.

– Мне повторить еще раз? – тихим голосом, с нотками клокочущей ярости, спросил де Жерон. – В каюту леди! И не выпускать всю казнь!

– Казнь? – снова спросила я, чувствуя, как в груди заворочалось тревожное предчувствие. – Как казнь? Чью?

Сразу несколько моряков шагнули ко мне, замешкались, но потом приблизились еще немного, словно не до конца верят, что я настоящая.

Продолжая придерживать голову Конька на коленях одной рукой, вторую выставила вперед, направив голубые искры, готовые сорваться с пальцев, на надвигающихся матросов. Те закусили губы от страха, а я возблагодарила богов, что они не знают, как я перегорела и не способна ни на что, кроме этих искр.

– Стоять! – приказал капитан и те замерли с явным облегчением на лицах. – А вы успокойтесь, леди. И будьте так добры, пройдите в свою каюту!

– Да что здесь происходит, Дэйви Джонс вас всех дери?! – рявкнула я, сама испугавшись собственного голоса. – Пока меня не было, здесь все сошли с ума, что ли?!

– Здесь все сходили с ума, – тихо проговорил виконт, выделив слово "сходили".

– Мы все рады, что вы нашлись, – сказал капитан холодно. – Живой и невредимой. Но сейчас, вам, правда, лучше пройти в каюту. И не выходить из нее… какое-то время.

Страшное подозрение осенило меня, подбородок дрогнул, а глаз дернулся.

– Вы… – пролепетала я. – Вы намерены казнить Конька? И этих… людей?

– Это не ваше дело, миледи, – сказал виконт.

Капитан же ответил холодно:

– Именно, леди. И поскольку сие зрелище не для нежных глаз леди, мы просим вас удалиться в каюту, и не калечить людей магией.

Я икнула, а капитан тихо добавил, при этом его голос был вежливыми, но равнодушно-холодным:

– Достаточно того, что вы уже сделали.

Когда обернулась на матросов, ни один не захотел встретиться со мной взглядом. Все опустили глаза, а на лицах застыло осуждение.

Конек, чья голова лежит на коленях, застонал, бормоча что-то еле слышно. Не опуская руки, которая все еще искрится голубым, я склонилась к лицу парнишки и сумела разобрать слова.

– Я рад, что вы нашлись, леди, – прошептал Конек. – Правда, рад.

Подняв голову, я вскинула подбородок и уставилась на капитана, не мигая, избегая смотреть в сторону виконта.

– Что сделали эти несчастные, капитан Сэм? – спросила я.

Тот откашлялся, прежде чем ответить.

– Им поручено было вас… охранять, – сказал он после паузы, явно намереваясь прежде сказать "караулить".

– И? – поторопила я его.

– Они не справились, – сказал он, пожав плечами. – Не уберегли леди Черной Пустоши.

– Вы еще заново затяните песню о том, что я умерла, – посоветовала я, хмуря брови.

Капитан едва заметно зарделся от справедливого упрека, но когда заговорил вновь, голос его был тверд, как скала.

– Это ничего не решает, леди Гриндфолд, – сказал он. – Им поручено было охранять вас. Они сами признались, думая, что вам с корабля некуда деться, удалились в камбуз и на верхнюю палубу, где играли в кости.

Вспомнив, что, когда я покидала корабль, нижняя палуба была и вправду пустая, я невозмутимо заговорила.

– Это неправда, капитан. Приставленные люди охраняли меня, согласно вашему приказу. Должно быть, они признались под ужасными пытками, которым вы подвергли несчастных. Для того, чтобы сойти с корабля, я воспользовалась пологом невидимости, – соврала я.

– Что?! – прорычал виконт. – Да как вы посмели?!

– Каким-каким пологом? – переспросил капитан.

– Невидимости, – любезно подсказала я, словно мы вели беседу на светском приеме. – У ваших людей не было ни одного шанса против мага, который задумал сойти с корабля.

– Как вы посмели? – прокричал виконт. – Вам приказано было оставаться на корабле!

– Леди не отвечают, когда на них кричат, капитан Сэм, – сказала я, обращаясь исключительно к капитану. – И будьте добры, передайте перегревшемуся на солнце и уставшему от избиения невинных людей господину виконту, что никто не вправе мне приказывать. Кроме моего господина. Принца Черной Пустоши.

Горло сжало, когда произнесла последние слова. На палубе же воцарилась тишина.

Матросы недоуменно переглядывались, капитан хмурил брови, а попугай Старпом опустился на палубу и пешком приблизился к одному из раненых.

Заглянув в избитое лицо, каркнул:

– Пр-редатель! Где леди Чер-рной Пустоши? Отвечай, а то скор-рмлю р-рыбам!

После выходки попугая стало совсем тихо. Пока тишину не прорезал голос виконта:

– Значит, вы считаете меня чудовищем? – спросил он.

– Вы и есть чудовище, – так же тихо ответила я.

Осторожно сняв голову Конька с колен, я уложила ее на палубу, изо всех сил сдерживая слезы. Затем встала, расправив юбки и приблизилась к виконту почти вплотную.

Пристально глядя в голубые глаза, я проговорила:

– Я хорошо знаю, что такое честь, виконт. Что такое долг чести. И не вам контролировать каждый мой шаг. И уж тем более, не вам приказывать мне. Имейте ввиду, я плыву в Черную Пустошь и готовлюсь выйти замуж за вашего сюзерена добровольно. Если вы думаете, я хочу этого, или мечтала именно о таком замужестве маленькой девочкой – вы ошибаетесь. Но, тем не менее, я плыву на вашем проклятом корабле.

Виконт хотел что-то возразить, но я остановила его взмахом руки. Мельком обернувшись, поняла, что каждому из команды страсть как хочется услышать хоть слово. Даже попугай Старпом приближается, ковыляя, как обычная курица. Поэтому, когда продолжила говорить, говорила еще тише:

– Плыву, виконт. А могу остаться. Прямо на этом острове. Меня приглашали. К началу века. Но зачем ждать, правда? Можно же вернуться прямо сейчас, морской бог благоволит мне. И никто, ни одна живая душа не отыщет меня здесь. Ни вы с вашей наглостью, жестокостью и совершенным отсутствием воспитания, ни эта ваша психованная леди Ру! И вам не удержать меня на корабле против воли! Ищите своему Черному Принцу другую проклятую невесту!

Пока говорила, взгляд виконта темнел, словно неожиданно навалилась ночь. Когда закончила, глаза его были совсем черные. Воспользовавшись тем, что он молчит, я снова заговорила.

– И не надо, пожалуйста, ваших побасенок про мою безопасность и ваше в ней участие! Все, о чем я мечтала, о чем просила, это глоток свежего островного воздуха и возможность ступить на твердую землю после недели плавания… Вы в этом мне отказали, а потом измывались над несчастными, вместо того, чтобы задуматься, может, мне нужна помощь…

Виконт смотрел на меня не мигая, лицо застыло, словно на него наложили отлитую из гипса маску.

Он вопросительно посмотрел на меня, ожидая продолжения монолога. Когда понял, что говорить больше не собираюсь, отвесил подчеркнуто вежливый поклон, отступил в сторону и обернулся к капитану.

– Сэм, – проговорил виконт глухим голосом. – В силу открывшихся обстоятельств…

– Да я и сам вижу, – буркнул капитан Сэм.

Бросив на меня виноватый и одновременно осуждающий взгляд, он рявкнул:

– Отдать швартовые! Этих – в лазарет!

Моряки тут же принялись исполнять приказы. Я же перевела дыхание. С силой зажмурилась и тряхнув головой, подошла капитану.

– Вы что-то хотели, леди? – хмуро спросил капитан Сэм, когда я присела в книксене.

– Да, капитан, – холодно ответила я. – Я прошу у вас, как у капитана этого судна, дать мне дозволение принять участие в уходе за безвинно пострадавшими от кое-чьей жестокости и бесчеловечности членами команды.

Капитан избежал встречаться со мной взглядом, буркнул через плечо "дозволяю", прежде, чем удалиться.

Оказавшись в своей каюте, я уперлась спиной в стену и медленно по ней сползла. А усевшись на пол, уронила голову в сложенные на коленях руки.

Чарующее впечатление от острова вилы испарилось, словно сон. Вместо него обрушилась тоска от неумолимо приближающегося королевства, которое отныне мой дом, вместе с Черным принцем, которого я сегодня впервые, во всеуслышание назвала своим господином. Реальный мир, оказавшийся столь жестоким и беспощадным, опутал меня паутиной, из которой не выбраться.

Какое-то время я раскачивалась, обхватив руками колени, по-прежнему отказываясь верить в происходящее, в изуродованные побоями лица, что видела на палубе, холодное "запереть леди в каюте и не выпускать, пока не закончится казнь".

Над ухом пискнули, и я вздрогнула, точно пришла в сознание после долгого сна.

– Ты прав, Диларион! – воскликнула я. – Раненые! Нам нужно позаботиться о них! Но виконт.... Святое войско! Он чудовище! Настоящее кровожадное, не знающее жалости и сострадания, чудовище!!

Я вскочила и бросилась к походному сундуку. Через минуту извлекла наружу фолиант и сунула закладку в лекарский раздел, наскоро пробежавшись по заклинаниям исцеления. Затем выудила шкатулку с порошками и крохотными колбами. Положив на нее фолиант, подхватила все вместе и, поднявшись, направилась к выходу.

Дверь распахнулась перед моим носом, хоть и не притрагивалась к ней. Я вздрогнула и опустила взгляд, когда увидела на пороге виконта де Жерона.

В той же распахнутой на груди рубахе, с серым изможденным лицом и запавшими глазами, вокруг которых пролегли глубокие тени.

Я сделала попытку обойти его, но мне преградили дорогу. Гордо вскинув подбородок, я посмотрела де Жерону прямо в глаза. Показалось, он вздрогнул, но спустя секунду поинтересовался привычным, холодным, как льды северных морей, тоном:

– Что вы делаете, леди Элизабет?

– А на что это похоже? – грубо ответила вопросом на вопрос я. – Собрала лекарские настои и спешу в лазарет, чтобы облегчить страдания несчастных, пострадавших от вашей жестокости.

Виконт не ответил. Взгляд потух, когда он сглотнул и отступил на шаг, пропуская меня.

Не удостаивая его взглядом, я ринулась на нижнюю палубу.

Лазарет нашелся в два счета, стоило посмотреть истинным зрением. По коже поползли мурашки, когда ощутила отголоски той боли, что терзала пострадавших по моей вине людей.

До самого вечера, о котором узнала по багрянцу заката в окне, я провела у постелей несчастных. Заклинание забытья быстро избавило их от страданий, а порошки затягивали раны и сращивали поломанные кости в сотни раз быстрее, чем при выздоровлении естественным путем.

Вахта из выполняющих мои распоряжения матросов сменялась трижды. Я же упорно продолжала прилагать максимум усилий, чтобы облегчить страдания людей, хорошо зная, что целительные чары имеют накопительный эффект – чем больше вложу сил сейчас, тем быстрее люди поправятся.

Дверь в лазарет скрипнула, впустив сперва клубы дыма, а затем Весельчака Роджера. Я раздраженно махнула рукой, и трубка боцмана перестала дымить. Оба, и Роджер, и Старпом, который сидит на плече моряка, посмотрели на меня осуждающе.

– Нечего дымить, – строго сказала я, склоняясь над Коньком. – Здесь раненые.

– А и не скажешь, что раненые, леди, – удивленно пробасил боцман, вглядываясь в гладкое, без единой царапины лицо юноши.

Я осторожно положила шипящий, пропитанный розовой пузырящейся жидкостью компресс на лоб парнишки и проговорила устало:

– Да, раны затянулись, угроза жизни и здоровью позади, но они еще слишком слабы.

Я зажмурилась, мотая головой, силясь сдержать себя, но, помимо воли, вырвалось:

– Это все, что я могла сделать для них после расправы этого… чудовища.

– Капитан у нас, конечно, не сахар, миледи, – подтвердил боцман. – Ну так в море по-другому нельзя. Парни сами знали, на что шли. И то, Сэм вона, помиловал их. Другой бы, не задумываясь, на корм рыбам пустил. Думаете, никто не понял, что вы их из жалости бабской отмазали? Да они сами себя сдали, когда вас на корабле не обнаружили, сами каялись, нас нагнамши на берегу, что не уберегли леди… Так-то.

Я густо покраснела от известия, что мой обман раскрыт, причем сходу, и, сдвинув брови, пробормотала:

– Капитан? При чем здесь капитан? Я о господине виконте, что издевался над этими людьми.

Боцман крякнул и почесал макушку, а попугай на его плече нервно забил крыльями.

– Виконт? – переспросил он. – Виконт этих болванов как раз-таки спас! Он ведь, леди, всю ночь бегал по острову, как безумный, вас искал. Всех там на ноги поставил, вроде даже убил кого-то. Моряк там какой-то жаловался, мол, не попробовал на вкус какую-то сладкую, как мед, шлюху, что все твердила, что она леди… Вот он и…

Заметив мои широко распахнутые глаза и рот, боцман смутился и пробормотал:

– Простите, миледи, я хотел сказать, портовую девку… Да и не могла она быть на вас похожей, где ж это видано, чтоб срамные девки были на ледь похожи… А что рыжая, так кто сейчас не рыжий…

Боцман покраснел. Когда понял, что сморозил глупость, раздраженно махнул на меня рукой, словно я нарочно сбиваю его с толку.

– Так-то, миледи! Виконт только перед вашим возвращением объявился! Как увидел, что команда с этими болванами сделала, потребовал суд и казнь, чтоб честь по чести. Хоть видно было, у самого руки чесались… да что там руки… зубы… глотки за вас перегрызть.

– Вот как? – проговорила я. – Потребовал суда и казни? Да он само великодушие, этот ваш любимец виконт.

– Забавная вы, леди, – проговорил боцман. – Молоденькая совсем и жизни не знаете. Шли бы отдохнуть. А господин виконт вовсе не мой любимец. И, знаете, что? Мы с ним, как говорится, и огонь и воду… А только сегодня впервые увидел, как у него руки дрожат. Раньше-то, даже когда вся эта заварушка с леди Ру была, думал, он из железа сделан. А сегодня вот понял, что нет.

– Не отвлекайте меня вашими глупостями, – попросила я, меняя юнге компресс на лбу. – Не видите, разве, я накладываю чары. С ними люди будут здоровыми и отдохнувшими уже к утру.

Глава 23

Еще несколько часов я провела с ранеными. Конек пару раз просыпался и порывался куда-то бежать, кого-то убивать и наказывать негодяев. Приходилось наваливаться на него всем весом, чтобы удерживать в кровати. Несмотря на его щуплость, парень оказался достаточно сильным и один раз чуть не поднялся вместе со мной.

Лишь, когда солнце село, а небо укрыло темным бархатом, рассыпав звезды, больше похожие на холодные острия иголок, моряки погрузились в целительный сон.

Вытерев руки о полотенце, которое от примочек и настоек насквозь отсырело, я поднялась с кровати и прошла к окну. Чтобы пустить свежего воздуха в каюту, несколько минут возилась с щеколдой. Та присохла из-за редкого использования и смогла открыться лишь после приложения усилий.

– Неудивительно, – пробормотала я, распахивая окно, – что они чихают. В такой духоте у любого нос заложит.

В лицо ударила струя свежего воздуха, и я закрыла глаза, наслаждаясь прохладой. На несколько мгновений из мира исчезли пираты, моряки, принцы с их таинственными невестами, которые с тревожной периодичностью исчезают и гибнут. Я просто стояла и отдавалась ветру, надеясь на лучшую жизнь, которая хотя бы отдаленно напоминает ту, о которой мечтала для меня Бенара.

Простояв так минут пять, я прикрыла створку, чтобы моряков не протянуло сквозняком и тихонько покинула каюту.

У самых дверей меня встретили два матроса, здоровые, как быки, которые зачем-то встали на задние ноги, и которых я прежде не видела на корабле.

Они одновременно посмотрели на меня сверху-вниз, тот, что справа прогудел низким голосом:

– Леди закончили?

Я кивнула.

– Да. На сегодня закончила. Завтра приду проверить их самочувствие. Имейте ввиду, в каюте осталась книга по травоведению. Прошу проследить за ее сохранностью.

Моряки переглянулись, а я мило улыбалась, надеясь, что они не поймут умысла отвлечь их от слежки за мной.

Пару секунд они переглядывались, словно и впрямь обменивались мыслями, а я с удивлением поняла, что моряки похожи, как две капли воды. Оба широкоплечие, со светло-русыми волосами и широко посаженными глазами. Их внешность больше подходит для бойцов каких-нибудь кровопролитных праздников, где людей сгоняют в ямы, выдают оружие и заставляют сражаться. Но этих жизнь каким-то образом занесла в море, на корабль Черного принца.

Наконец, правый снова проговорил:

– Нам приказано проводить вас к каюте.

– Я могу сама, – отозвалась я.

– Не можете, – резко сообщил моряк.

Я вздохнула, но спорить не стала.

Когда мы направились через палубу, матросы, или те, кто ими казался, заняли места по обеим сторонам от меня, словно могу выпрыгнуть за борт и вплавь направиться к острову.

Они шли так близко, что я чувствовала запах старой одежды, просоленной потом и зноем, слышала тяжелое дыхание, какое бывает у кабанов или быков, готовых к атаке. Дойдя до двери, я резко развернулась и произнесла самым любезным тоном, на какой была способна:

– Благодарю великодушно. Но в каюту я войду самостоятельно. Какой бы вы ни получили приказ, входить в покои леди Черной Пустоши не позволено никому. Кроме… Не важно. Никому не позволено.

Моряки снова переглянулись. Правый кивнул. Я ожидала, что они развернутся и отправятся сторожить раненых, который могут сбежать или учинить что-нибудь еще непотребное. Но они одновременно развернулись ко мне спинами и замерли, как два гигантских колосса.

Хотела сказать, что они могли бы отправиться по своим делам, но в последний момент передумала и решительно вошла в каюту.

С момента, как ее покинула, здесь все осталось так же. Кроме Дилариона, который раскидал фолианты, которые выложила на кровать, когда искала книгу по травоведению и лекарствам. Теперь он растянулся на постели, выставив светлое пузо вверх, и смотри на меня осоловелыми глазками.

– Только не говори, что ел страницы, – строго сказала я.

Дракончик что-то лениво пропищал и перевернулся на бок, медленно и устало, как объевшийся тюлень.

Я принялась собирать книги и то, что от них осталось, одновременно складывая в коробку ленты и подвязки, которые зачем-то понадобились дракончику. Они оказались разбросаны по полу возле кровати и, если бы виконт их увидел, непременно выкинул бы какую-нибудь колкость.

Наконец, я справилась с уборкой и устало опустилась на кровать. Только сейчас поняла, как измотана. После встречи с моряками, которые хотели сотворить со мной нечто ужасное, хотелось помыться, но идти в купальную, где до этого летала и сидела в ванне призрачная невеста, не решалась. Мелькнула мысль о купальне виконта, но я ее быстро выгнала, решив, что позора на сегодня хватит.

Но ощущение грязи не отпускало. Тяжело вздохнув, я поднялась и направилась в купальную.

Быстро, словно за мной гонятся пираты, я схватила деревянный таз и налила в него воды. Пока она текла в посудину, я нервно оглядывалась и дергалась, боясь обнаружить за спиной призрака. Лишь, когда воды оказалось достаточно, закрыла кран и бегом выскочила из купальни с тазиком в руках.

– Помыться все равно надо, – проговорила я Дилариону, который смотрит на меня одним глазом и лениво ворочает языком.

Поставив таз рядом с кроватью, я быстро сбегала к окнам и задернула шторы. Потом вернулась к посудине и быстро стянула платье, моля богов, чтобы у виконта, который может нагрянуть в любую минуту, хватило ума постучаться.

Мыться в тазике было не удобно и тесно. Приходилось наклоняться, изворачиваться и приседать. На пол пролилось воды больше, чем на меня, но омовение все же закончила.

Вытершись насухо полотенцем, которое оказалось под кроватью, видимо, по вине Дилариона, я влезла в ночную рубаху. На этот раз приличную, с высоким воротом, длинными рукавами и подолом. Единственный недостаток сорочки оказался в ткани, которая слишком тонкая, и сквозь нее просвечиваются части тела.

– Эту точно Нинель подсунула, – проворчала я.

Диларион возмущенно запищал, когда бесцеремонно сгребла его в ладони и переложила на подушку. Скользнув ужом под одеяло, я содрогнулась от холода простыней.

Дракончик скользнул под пушистое покрывало, и немного потеплело.

Сжавшись в комок, я поняла, что не в силах сомкнуть глаз от страха перед призрачной невестой, хотя веки налились свинцом, а по телу прошла волна неприятной усталости.

– И ведь даже щит не сотворить, – пожаловалась я Дилариону и тут же зажала рот ладонью, сообразив, что мои неосторожные слова мог слышать не только питомец.

Приподняв голову, я огляделась, убеждаясь, что по-прежнему одна в каюте.

Высунув из-под одеяла руку, щелкнула пальцами, и под потолком закружила стайка магических мотыльков. Но света ощутимо убавилось, когда двое из них вдруг заискрили и потухли.

– Да, так куда лучше, – громко произнесла я, в надежде, что Вивьен Ру услышит. – А то получилось слишком уж много света…

Заметив, что в унисон сказанному начала мигать чуть не половина мотыльков, я испуганно сглотнула.

В тот момент, когда я готова была вскочить с кровати и выскочить за дверь прямо в сорочке, по палубе прогрохотали шаги. Мерцание мотыльков прекратилось, в каюту вернулся ровный свет. Глубоко вздохнув, я опустилась на подушку и прикрыла веки.

Прислушавшись, услышала, как моряки, что несут вахту под дверью переговариваются вполголоса, и осознание того, что я не одна, успокоило.

Снова раздались шаги, и один из тех, кто провожал меня до каюты из лазарета, резко сказал:

– Не положено.

В ответ раздалось ругательство, настолько грязное, что мои щеки запылали. Выругавшись, Морской Бык пробасил:

– Что значит, не положено, песьи дети? Кому это не положено?

Ему тут же ответили, подчеркнуто вежливо и услужливо, но все же неприступно:

– Нам не положено, дядя. Нам. Не положено никого пускать к леди.

– Леди почивать изволит, – присоединился к беседе второй матрос.

– Да что вы удумали? – прорычал кок. – У леди за весь день маковой росинки во рту не было, кто ж почивает на голодный желудок?

Я закусила губу и смяла одеяло пальцами. Первым порывом было броситься к двери и распахнуть ее настежь, но, когда вспомнила, в каком я виде, осталась в кровати.

Какое-то время моряки спорили о том, стучать или не беспокоить "леди". Спор окончился заверением матросов, что, если услышат хоть шорох из каюты, тут же постучат и предложат мне "гору еды, которую ты, дядя, зовешь парочкой бутербродиков".

Морской Бык нехотя согласился, но не успел удалиться, как его окликнули:

– Дядя?

– Что вам еще?! – прогрохотал кок.

– А зачем леди Черной Пустоши эта миска с кровью? – осторожно уточнил моряк дрогнувшим голосом и добавил: – Или мы чегой-то о ней не знаем?

– Так то дракону ейному, – пробасил Морской Бык, и в ответ облегченно выдохнули.

То ли Диларион понял его слова, то ли учуял свежую, еще дымящуюся кровь, но в следующую секунду заверещал, словно его режут и ринулся к двери. Не рассчитав силы, врезался в дверь, осел на пол и тут же принялся снова тыкаться в дверь мордочкой. При этом верещал так, словно собака, которую украли у хозяина и куда-то везут помимо воли.

В унисон его писку прозвучал рев кока: "малыш!", а я поняла, что выйти придется.

Повертев головой в поисках халата, поняла, что найти его не получится, даже если перерою все коробки. Диларион постарался на славу, раскидывая не только книги и ленты, но и перетаскав даже легкие саквояжи.

Я неохотно спустила ноги на пол. Стопы обожгло холодом, словно за время, пока лежала в кровати, комната настыла, а пол покрылся ледяной коркой. Поднявшись на цыпочки, я быстро прошла к двери и приоткрыла ее, высунув лишь голову, чтобы остальное тело осталось скрытым створкой.

– Что тут творится? – поинтересовалась я.

Здоровяки разом оглянулись на меня, а кок расплылся широкой улыбкой и, отпихнув моряков, прогудел радостно:

– Оголодала! Как пить дать, оголодала! Вы что, остолопы, не видите? Она ж светится вся!

Я на всякий случай оглядела себя, проверяя, достаточно ли хорошо укрыта от посторонних глаз, и, лишь, когда убедилась, произнесла:

– Если честно, я не сильно голодна.

– Как это не сильно? – изумленно выдохнул кок. – Ты не стесняйся, девочка… В смысле, леди. Не стесняйся. Нечего на этих увальней смотреть. Они тупые, как валенки. Знаешь, что такое валенки?

Я озадаченно покачала головой, а кок продолжил, радостный, что может просветить и меня, и матросов:

– Это обувка такая. Говорят, страна где-то есть, холодная, как… Не при леди будь сказано. Как зад у мертвеца, в общем. Там снег месяцами лежит. Сугробы во-от такие! И там эти валенки на ноги цепляют и ходют. Теплые, говорят, но тупые.

Я осторожно поинтересовалась:

– У тамошней обуви есть ум?

– Э… протянул кок озадачено. – Не знаю. Почему ум-то?

– Ну, раз они тупые, значит есть обувь, которая умная, – заключила я. – Наверное, в этой стране очень сильные маги, если у них даже обувь умная.

Кок почесал лоб, пытаясь понять, правильно ли я восприняла его слова, потом махнул рукой и произнес:

– Не знаю. Да при чем тут валенки? Я говорю, вам поесть надо. Еды, а не валенков. Я принес.

Морской Бык отвернулся, повозился и через секунду, как по волшебству выставил передо мной целый поднос с тарелками. Одна из них доверху наполнена кровью, и Диларион за моей спиной требовательно заверещал. Послышались цокающие прыжки, через пару секунд он вспорхнул мне на плечо.

Когда его маленькая голова высунулась возле моей, Морской Бык еще шире расплылся в улыбке и проговорил нарочно умильным голосом, который не вяжется с его крупной фигурой:

– Ой ты мой маленький. Проголодался. Морской Бык тебя накормит. А то все злые и недобрые, бьют и плакать не дают.

Дракончик пискнул, а я с сомнением покосилась сначала на него, потом на кока, который, по-видимому больше рад Дилариону, чем мне. Хотела пригласить его в каюту, но потом вспомнила, что неподобающе одета и проговорила:

– Я очень благодарна за заботу. Вы можете оставить поднос.

Плечи кока заметно повисли, он вздохнул, но все равно сделал шаг и протянул поднос. Я пару секунд думала, как его принять и не показаться срамной девой, но потом решила, что на палубе темно и, если буду действовать быстро, никто ничего не заметит.

Высунувшись из-за двери, я шагнула на палубу и вцепилась в поднос. Чтобы не казаться совсем неблагодарной, присела перед коком в книксене и только собралась отшагнуть обратно в каюту, как из-за спины Морского Быка появился виконт.

Я застыла с распахнутыми глазами. Кок словно не заметил моего непотребного одеяния и ковыряет пальцем в зубе, а моряки развернуты спинами. Зато лицо виконта даже в лунном свете побелело, как стена.

Протиснувшись между Морским Быком и одним из матросов, он быстро приблизился. Горячая рука вцепилась в локоть, и виконт с силой втащил меня в каюту, громко хлопнув дверью.

– Вы что? – зашипел он. – Вы с ума сошли? Вы… Вы… Вы!

Он задохнулся и стал нервно глотать, а я недоуменно смотрела на его белое с запавшими глазами лицо и пыталась понять, какую казнь он приготовил мне на этот раз.

– Вы в порядке? – участливо спросила я, отшагивая к кровати, затем поставила поднос и села.

Дракончик кубарем скатился с плеча и зачавкал, лакая кровь из миски.

Де Жерон, наконец, справился с дыханием и проговорил:

– В порядке ли я? В порядке? Вы издеваетесь? Нет! Конечно я не в порядке! О каком порядке может быть речь, если вас не было сутки!

Я отломила от зажаренного каплуна кусочек и отправила в рот. От этого жеста виконт побледнел еще больше, губы затряслись, а мне показалось, что в таком виде он выглядит вполне милым, если бы не безумный блеск в глазах и часто сжимающиеся кулаки.

На всякий случай, я проверила есть ли на подносе острые приборы, которые могут сыграть важную роль, если де Жерон выйдет из себя.

– Я думала, вы только рады отдохнуть от моей компании, – произнесла я, медленно пережевывая мясо.

Его глаза полыхнули, и виконт показался мне похожим на восставшего из земли мертвеца.

– Элизабет, ты сошла с ума… – проговорил он, не моргая. – Ты хоть понимаешь, что сделала? Ты… Я всю ночь бегал по острову с группой матросов, разыскивая вас, я нырял под корабль на самое дно, думая, что вас утащила рыба. Я убил моряка, который упоминал о какой-то леди, которую он так и не смог....

– Не о какой-то, – проговорила я тихо и сделала глоток из чашки, в которой оказался свежий малиновый чай.

Из груди де Жерона вырвался стон. Он застыл, как статуя, которая балансирует на мизинце и готова в любой момент упасть и рассыпаться на сотни осколков.

– Он… – выдавил виконт сипло, будто его горло сдавили каменные пальцы.

– Нет, – оборвала я его, чувствуя, как в груди вместе с жалостью тлеет злорадство. – Они не успели. Меня спасли.

– Они?! – выпалил виконт.

– Их было трое, – подтвердила я. – Но ни один из них ко мне не притронулся. Помощь пришла вовремя и была самой сильной и самой благородной помощью, которую я когда-либо видела. Меня ни разу не попрекнули слабостью, беззащитностью или безголовостью. Ни разу не напомнили, что защитили от насильников и спасли жизнь.

Подбородок виконта затрясся, тело тоже стала бить мелкая дрожь, а я ощущала, как в груди растекается сладкое чувство победы и справедливой расплаты. Он выглядел, как злой, выброшенный на дождь щенок, готовый кусать и драться, но противник слишком крупный и сильный.

На секунду захотелось смягчить слова, но когда вспомнила, как он себя вел, снова отломила кусочек каплуна и спросила:

– Вы хотели что-то узнать? Или пожелать спокойно ночи? Иначе зачем вы ворвались ко мне в каюту в такое время?

Ноздри виконта раздулись, как у разъяренного быка.

– Прежде всего, я пришел, чтобы укрыть вас от позорного щеголянья в ночной рубахе перед матросами.

Я опустила взгляд и в груди вспыхнуло потому, что в каюте светятся магические мотыльки и все, что находится под тонкой тканью сорочки, доступно взгляду виконта.

Я быстро подняла голову, но он смотрит мне прямо в глаз, словно видит только их, желваки играют, кулаки сжались до белых костяшек.

Внутри заворочалась тревога. Впервые, после встречи с моряками на острове мне стало не по себе.

– Виконт? – произнесла, отсаживаясь подальше. – Вы неважно выглядите. Может вам стоит…

– Молчи, ради богов, – проговорил он сквозь зубы, – или клянусь святым воинством… Просто молчи.

– Вы же не станете, – снова начала я.

– Молчи! – рявкнул он и я подпрыгнула на кровати, ощутив, как сердце зашлось в бешеном скаче.

Я огляделась в поисках сама не поняла, чего и, пока пыталась сообразить, де Жерон бросил мне на колени скомканную шаль.

Поспешно закутавшись в теплую шерсть, сообразила, что искала именно ее, чтобы прикрыться.

Де Жерон отвел глаза, шумно выдохнув, и принялся мерить шагами каюту. Он ходил молча, не глядя на меня, потом застыл у окна, вглядываясь в ночь, и тихо проговорил.

– Никто не верил, что вы вернетесь живой, Элизабет. Ни одна живая душа.

Я сглотнула, и попыталась возразить, сказать, что он сильно преувеличивает, но виконт оборвал меня. На этот раз грубо.

– Молчать.

Сказано было тихо, но у виконта дрогнул при этом голос. Мое сердце остановилось, а потом застучало с утроенной скоростью, словно намерено выскочить из груди.

– Мне плевать на все, что вы скажете, – отчеканил виконт. – Ваш безголовый поступок стоил жизни человеку. Насильнику и негодяю, да. Но человеку. Ваш побег с корабля едва не стоил жизни нескольким матросам. Чтобы вы понимали, здесь почти вся команда связана родственными узами. Так принято на море, в том числе в рамках вопросов безопасности и преданности общему делу. Сэм собирал свою команду несколько лет.

– Виконт, – пискнула я, но он не услышал, или не хотел услышать.

– Вы знаете, в чем заключаются обязанности леди, Элизабет?

Мой подбородок дрогнул несколько раз, прежде, чем смогла ответить.

– В заботе о моем муже и господине, – смиренно произнесла я. – И о его людях. О королевстве.

Виконт выдержал паузу, прежде чем продолжить. С силой втянув воздух и выдохнув, он тряхнул головой и повернул ко мне голову. Я отшатнулась. На миг показалось, ярость голубого огня его глаз прожжет насквозь.

– Вот именно! – зло воскликнул он. – О людях! Людях! Если вам встречалось ранее это слово. Ваша безголовость, безответственность и крайняя, невиданная мной прежде степень эгоизма посеяла семена ненависти на корабле. Или вы думаете, матросы забудут о произошедшем? Не те, которых били… которых не было бы уже, вернись вы на несколько минут позже. Думаете, Сердао Соленый забудет о том, что сделали с кузеном его матери? Или Вардис Длинный простит остальным обиду, нанесенную брату?

Мои пальцы непроизвольно поднялись и коснулись мокрых щек.

– Виконт, – слабо пробормотала я. – Это жестоко. Это слишком жестоко.

Но меня снова не услышали.

– Хорошо же начинается становление леди Черной Пустоши, – добил виконт.

– Вы не смеете, – начала я, уже не в силах скрывать рыдания.

– Это вы не смеете, – отчеканил де Жерон. – Не смеете думать только о себе. И если вам плевать на то, что было со мной… С человеком, которому Черный принц, который мне больше… ближе… ближе самого родного из людей, доверил доставить его невесту в целости и сохранности. Если вам плевать на меня и мою заботу о вас, что вы усиленно демонстрируете с самого начала нашей встречи, вы не имеете права плевать на людей, если от вас зависят их жизни!

Виконт отвернулся и в следующий миг его кулак впечатался в стену, прошибив ее насквозь.

Я закричала, подпрыгнув на кровати, отскочила назад, но за первым ударом последовал второй… третий… Крепко зажмурившись, я продолжила визжать, сжавшись в комок, а когда открыла глаза, все закончилось. Виконт стоял, устало облокотившись о стену спиной.

– Вам стоит… вам стоит сдерживать свой гнев, – пролепетала я, рыдая.

– А вам, леди, стоит хоть немного подружиться с головой и с совестью, – устало сказал виконт. – И научиться думать не только о себе и сиюминутных желаниях.

– Я не такая, – прошептала я.

– К несчастью, я хорошо знаю женщин, – сказал виконт. – Поверьте, их желания подобны флюгеру, который меняет направление по нескольку раз в минуту. И ты, Лиз… ты типичная женщина. Я надеялся, что Черному принцу, наконец, повезло. Очень надеялся… Но нет.

Я сглотнула, положив ладони на горло, которое сдавило обидой, словно слова виконта принялись душить меня.

– Если вы все сказали, – прорыдала я, – молю, оставьте меня одну.

Виконт посмотрел на меня взглядом, которым обычно смотрят на умственно отсталых людей.

– Оставить? – переспросил он холодно. – При всем моем желании, не могу, леди. А теперь идите спать, или в купальню, или к самому морскому дьяволу, только не покидая каюты. На мое счастье, это последняя ночь, которую вынужден провести с вами наедине. Завтра мы прибываем в Черную Пустошь.

Глава 24

Меня обдало холодом. После всего, что сказал виконт, это оказалось самым страшным. Я нервно сглотнула, борясь с противоречивыми чувствами. С одной стороны, осознание, что наконец, ступлю на твердую землю и бесконечное путешествие в компании виконта закончится, вселяло надежду. С другой – страх перед Черной Пустошью и принцем.

Виконт все еще смотрел на меня гневно и зло.

Чтобы его не провоцировать, я переставила поднос на прикроватный столик и залезла под одеяло, предусмотрительно отвернувшись. Слушать оскорбления и упреки не хотелось, но виконт словно не заметил, что я легла, и продолжает стоять в середине каюты.

Диларион перелез с подушки в ноги и там умостился, всем видом показывая, что страшно недоволен криками и гамом, который мы подняли. Он успел наестся до отвала, пока де Жерон отчитывал меня, как скудоумную гусыню, и разлегся в изголовье. Но когда я легла, дракончику стало тесно, и он ушел вниз.

– Вы долго будете там стоять? – спросила я не оборачиваясь и боясь, что он снова разразится криками.

– А вы меня приглашаете? – резко спросил виконт.

Я поспешно проговорила:

– Ни в коем случае. Я предлагаю вам отправиться…

Но виконт резко выдохнул и подошел к кровати, а я застыла, догадываясь, что он собирается сделать. Но не подала виду, что испугана, как мышонок в ловушке, и продолжаю смирно лежать к нему спиной.

Позади послышался шорох одежды. Видимо, виконт снял рубашку и сапоги, чтобы не испачкать простыни. Когда кровать под ним прогнулась и тихо скрипнула, я все же отодвинулась к краю, боясь случайно к нему прикоснуться. Но виконт остался лежать поверх одеяла, а в голове, помимо воли, возник образ, в котором он растянулся на простыни в одних штанах и обнаженным мускулистым торсом.

Устыдившись, я зажмурилась. Некоторое время лежали молча, дыхание де Жерона стало ровным, но я была уверенна, он не спит. Выждав еще не много, пока чувства после ужасного разговора немного улягутся, я проговорила:

– Доброй ночи, виконт.

– И вам, Элизабет.

– Надеюсь, вы не будете храпеть, – добавила я тихо. – Я не выношу храпа.

– Надеюсь, вы тоже, – отозвался де Жерон. – Я терпеть не могу храпящих женщин.

Я хмыкнула и произнесла:

– Тогда все чудесно. Радуйтесь, виконт, я не ваша женщина и никогда ею не буду. Благодарите богов.

– Вы играете с огнем, – предостерег де Жерон, и я поняла, что он прав.

Послышался натужный выдох, словно виконт подкинул мешок с картошкой, потом скрип кровати. Я догадалась, что виконт перевернулся и понадеялась, что отвернулся от меня, но когда ощутила на затылке его горячее дыхание, осторожность слетела, как осенняя листва.

– Что вы делаете?! – спросила я и села.

Он покосился на меня зло и недовольно.

– Пытаюсь спать. В отличии от вас, мне в предыдущую ночь этого сделать не удалось. Так что, даже если буду храпеть, можете толкать и вопить, мне плевать.

– Да что вы несете, виконт? – сказала я, отодвигаясь и прикрываясь одеялом. – Несмотря на… произошедшее, вы ведете себя слишком фривольно. Вы в моей постели. Но можете хотя бы отодвинуться на другой край? Вы меня смущаете.

Он дернул одеяло на себя, прикрывая себе плечо, словно замерз, хотя остальное тело все еще открыто. Я не успела удержать и только охнула, когда вновь оказалась в одной сорочке перед ним. Но виконт даже не посмотрел, лишь сложил руки на груди, как солдат прикорнувший у пенька в походе, и сказал:

– Не мелите ерунды, миледи. Вас не смущало высадиться в одиночку на Загрийском острове. Куда уж мне. Тем более, в вашей постели я не первый раз.

– Вы понимаете, как это звучит? – прошептала я неверяще.

– Послушайте, Элизабет, – произнес виконт, приоткрыв один глаз и быстро оглядев меня так, что захотелось укутаться в рясу жреца и скрыться в келье, – ложитесь спать и перестаньте выводить меня. Видят боги, чего мне стоит не удавить вас собственными руками после всего, что вы натворили.

Я нервно сглотнула и неуверенно щелкнула пальцами. Светящиеся мотыльки погасли, и в каюте воцарился полумрак, от которого даже в присутствии виконта по спине пробежали мурашки.

– Не очень-то обнадеживают ваши слова, – сказала я, ложась на место.

– Какие именно?

– О желании удавить.

– Ну, – протянул виконт глухо, – пока не удавил. Я обещал доставить вас его высочеству живой.

Мне снова стало не по себе. На всякий случай отодвинулась на самый край и спросила осторожно:

– Не значит ли это, что вы захотите выместить на мне беспричинную злобу, когда мы прибудем?

Позади зашуршали простыни, я ощутила, как ко мне приблизилось горячее, а в ухо резко зашептали:

– Элизабет, замолчите уже и спите. Иначе вы нарветесь на наказание, за которое мне принц потом спасибо скажет. Спите и не болтайте ерунды. Никто на вас в Черной Пустоши вымещать злобу не станет.

Он лег, но слишком близко, и сквозь тонкую сорочку я ощущала жар его тела, которое успела рассмотреть пока мотыльки освещали каюту. Оно было немного смуглым, как бывает, когда кто-то нарочно подставляет кожу солнцу. Но мышцы и шрамы были настоящими, что значит, виконт действительно пережил многое. И все же, не смотря на справедливость упреков, которую могла признать только мысленно, тон де Жерона оставался непозволительным.

Щелкнув пальцами, я снова поднялась и уставилась на развалившегося в моей постели виконта. Тот сонно заморгал, словно вырвали из глубокого сна и, скривившись, посмотрел на меня неодобрительно, вполглаза.

– Вы кем себя возомнили, виконт де Жерон? – проговорила я, стараясь подражать манере Бенары, чтобы придать себе уверенности, и дернула одеяло на себя.

– Что? – переспросил виконт хмуро.

Но прежде, чем виконт успел вцепиться в край, я намотала одеяло на себя, как гусеница и нервно добавила:

– Рабовладельцем, что сечет несчастных на конюшне?

Де Жерон уставился на меня обоими глазами, злыми и широко раскрытыми.

– Ваша просвещенность в некоторых вопросах пугает, леди Элизабет, – проговорил он так тихо, что я непроизвольно нагнулась, чтобы услышать окончание фразы.

Но стоило приблизиться к нему, как рывком оказалась на опрокинутой навзничь. Виконт же навис надо мной, прижимая сильным и очень горячим телом, предупреждая попытку не то, что пошевелиться, а даже вдохнуть. При этом продолжал буравить взглядом, только смотрел почему-то не на глаза, а на губы.

Я часто заморгала, а затем закусила губу и зажмурилась.

– Вам не помешало бы, леди, оказаться выпоротой. На конюшне, – хрипло выдохнул виконт и я зажмурилась еще больше, отказываясь верить в услышанное.

В голове зашумело, как бывает на большой высоте, и я поняла, что если не вдохну, потеряю сознание, и тогда лишь святое воинство ведает, что может со мной произойти.

Я сделала вдох, отчего моя грудь соприкоснулась с грудью виконта. Если раньше было жарко просто находиться в непосредственной близости с ним, то теперь меня опалило, а в груди вспыхнуло пламя и прокатилось до самого живота.

Виконт же хрипло выдохнул, и в следующий миг уже лежал рядом со мной на спине, тяжело дыша. Причем тяжелое дыхание было общим.

Прежде чем я успела что-то сказать, де Жерон хрипло проговорил:

– Упаси светлые боги того безумца, какому взбредет в голову когда-нибудь полюбить тебя, Элизабет.

Пока я ошарашено хлопала ресницами, он повернулся спиной ко мне и затих.

Стало так грустно и обидно, что у меня, помимо воли, вырвалось:

– Я, конечно, понимаю, я виновата, виконт де Жерон, я же не глупая… Но неужели мой проступок настолько ужасен, что меня теперь нельзя любить…

Из груди виконта вырвался не то стон, не то рык.

На этот раз на кровати подскочил виконт, и, схватившись обеими руками за голову, простонал:

– Да спасет меня святое воинство от этого чудовища!

Я же, влекомая хоть и заслуженной, но несправедливой обидой, продолжила вразумлять виконта:

– И, между прочим, порка – это уж слишком. С леди о таких вещах не разговаривают.

Виконт оглянулся и посмотрел так, словно действительно представляет, как порет меня на конюшне. От его взгляда отчего-то стало жарко и засосало под ложечкой.

– Не разговаривают, – согласился виконт. – Делают.

Не успела я ответить, как он добавил угрожающим тоном:

– Если леди сама не спит, и другим не дает.

– Вы издеваетесь, виконт? – спросила я тихо.

Де Жерон устало отозвался:

– По-видимому, издеваетесь все-таки вы, леди. Покойной ночи.

Одновременно с его словами в купальне что-то лязгнуло, и я завизжала.

Мой вопль грубо прервали, приложив горячую ладонь на губы.

– Леди Элизабет, – прошипел виконт в ухо. – Вы орете так, как будто вас тут, по меньшей мере… порют.

Стоило ему убрать руку, как я возмущенно прошептала, тут же забыв о грохоте из купальни:

– Опять вы о порке, виконт де Жерон! Я же просила вас!

– Леди Элизабет, – стараясь отвечать мне в тон, прошептал виконт, – но это вы завели разговор о порке на конюшне, и, как мужчина, я теперь не могу думать ни о чем другом.

– Вот я вас и разоблачила, виконт! – запальчиво проговорила я. – Не зря я подозревала вас в жестоких наклонностях!

В купальне снова громыхнуло, на этот раз тише, а я неожиданно осмелев, продолжила:

– И не смейте уходить от разговора, как делаете это всегда!

В следующую минуту в купальне будто обрушилась священная колонна аваронской площади. Я взвизгнула, накрывшись одеялом до самого подбородка, и прижалась к виконту.

Лишь спустя пару мгновений до меня дошел смысл сделанного, но отодвигаться не хотелось потому, что в купальной послышался шорох. Рука виконта обвила меня за плечи, а его шепот раздался над головой.

– Тихо.

По телу прокатился мелкий озноб, то ли от страха, то ли от горячего прикосновения мужчины, который не должен находиться в моей постели. Снова захотелось выбежать из каюты и вплавь броситься обратно в Аварон. Но я собралась с духом и осталась на месте.

– Это она? – едва слышно спросила я, повернув голову к виконту и чуть не уткнулась носом в его подбородок.

Де Жерон не заметил. Его лицо стало напряженным, брови сдвинулись, а взгляд устремился в темноту купальной, откуда доносится шуршание.

Некоторое время мы неподвижно лежали. Я скрутилась калачиком в объятиях виконта, на некоторое время забыв, насколько это неприлично и возмутительно, а он оперся на локоть и всматривается в омывальную.

Когда в темноте комнаты появился бледно-синий свет, даже присутствие виконта не помогло сдержать дрожь. Я подтянула колени еще ближе к подбородку и сцепила зубы, чтоб не стучали.

– Мне страшно, – прошептала я.

Виконт сильнее прижал меня к себе и проговорил тихо:

– Пока я здесь, вам ничто не грозит.

– С трудом верится, – жалобно произнесла я.

– Вы опять начинаете? – спросил де Жерон грозно покосившись на меня сверху-вниз.

Но я покачала головой и ответила:

– Нет. Просто леди Ру в моей каюте чувствует себя, как дома. А в ванну вообще залезала без приглашения.

Виконт вновь поднял взгляд к купальне и проговорил задумчиво и отстраненно:

– Не удивительно…

– Почему? – спросила я.

Но де Жерон промолчал. В омывальной шорох усилился, появился звук падающих капель, как бывает, если плохо закрыть кран. Я с тревогой и замиранием сердца таращилась в дверной проем, взывая про себя к богам, чтобы защитили и позволили добраться до Пустоши целой и невредимой. Но когда в проходе появился край платья, поддернутого бледным сиянием, слова молебен вылетели из головы. Остался лишь страх и вера в виконта, который прижимает к себе и клянется защищать.

Через пару секунд в воздухе стала проявляться вся Вивьен Ру. Она проступила из темноты, словно пятно на проявляющей бумаге. С рассыпанными по плечам волосами, в длинном платье и с синими провалами вместо глаз.

Эти провалы уставились на меня и пригвоздили к постели.

– Воровка, – прогудел голос, от которого в венах застыла кровь.

Вивьен говорила, не открывая рта, от чего происходящее казалось еще не реальней и ужасней.

– Виконт, – едва слышно проговорила я. – Сделайте… что-нибудь…

Над ухом раздался его шепот.

– Самое лучшее сейчас не двигаться. Не привлекайте ее внимания. Она полетает и уйдет.

– Даже если бы хотела, – пролепетала я, – я не смогла бы двинуться. От страха все задеревенело.

Виконт медленно, чтобы не потревожить призрака переместился на другой край кровати, утягивая меня за собой и так же медленно, накрыл одеялом.

Вивьен Ру тем временем выплыла в комнату. В свете мотыльков она показалась еще страшнее, чем в темноте потому, что во мраке она выглядит цельной, хоть и призрачной фигурой. Но на свету ее одежда и конечности стали зыбкими, кое-где наросты из ракушек и водорослей, а справа на груди огромная дыра, в которой видно шкаф.

– Святое воинство, помоги, – прошептала я, когда она поплыла по каюте.

Призрачная леди двигалась так, словно и правда не замечает меня. Но очень хочет найти. Вивьен останавливалась у каждого стула, комода и коробки, внимательно рассматривая их и хлопая ресницами, за которыми нет глаз.

Я прижалась к виконту.

– Давайте уйдем? Я боюсь. Виконт, уведите меня отсюда.

– Нельзя, – прошептала он. – Пока мы не отличаемся от мебели, она спокойна. Хоть и недовольна.

– Я не выдержу.

– Выдержишь, – уверенно шепнул де Жерон.

Вивьен закончила исследовать коробку со шляпами и подняла голову к окну. Лицо на миг стало задумчивым, словно пытается вспомнить, как это, быть живой. Но когда подплыла к нему и вышла на лунную дорожку, волосы поднялись, как у старой карги и зашевелились, будто щупальца медузы, а я поняла, что память о человеческой жизни давно оставила ее.

На секунду стало жаль призрачную невесту. Но жалость мигом пропала, когда она преобразилась, превратившись из девушки в похожее на спрута существо с головой и руками. На месте пальцев вытянулись сияющие щупальца и стали шевелиться, словно языки, которые рыщут в поисках добычи.

От ужаса меня прошиб пот.

– Я больше не могу, – проговорила я.

– Жди, – приказал виконт.

– Не могу, – повторила я. – Я не могу. Пустите меня, виконт. Я хочу выйти.

Но де Жерон сжал меня так крепко, что получилось лишь пошевелить ногами. Этого оказалось достаточно, чтобы одеяло внизу скомкалось и упало на пол.

Диларион, все это время спавший там, поднял заспанную мордочку и вытянул крыло, чтобы размять, а Вивьен Ру медленно обернулась к нему и уставилась провалами глаз.

Все застыли. Я, виконт, призрачная невеста, даже Диларион, который невозмутимо смотрит глазками-бусинками на леди Ру.

Потом Вивьен плавно развернулась ко мне. Показалось, что в провалах появилась осмысленность, но она мне не понравилась.

Бледная рука поднялась, и в мою сторону уткнулось извивающееся щупальце.

– Воровка, – повторила Вивьен загробным голосом, не открывая рта.

Я закричала. Откинув руку виконта, спрыгнула с кровати и бросилась к двери. Вивьен Ру ринулась наперерез и оказалась у выхода раньше меня.

Щупальца чудовища дрогнули, качнулись мне навстречу, но, прежде, чем коснулись лица, меня дернуло назад, и я оказалась на полу.

Виконт де Жерон стоял между мной и призрачной невестой, вытянув перед собой руки, словно думал одолеть призрака. В неясном мерцании магических мотыльков мускулы на его загорелой покрытой испариной спине вздулись, как сытые удавы.

В следующую секунду призрак качнулся назад, наполовину уходя в стену, но когда я понадеялась, что леди Ру решила лишить нас своего общества, она застыла.

Я одернула ночную рубашку, которая задралась при падении, и принялась осторожно, движение за движением, подниматься. Виконт вздрогнул, услышав, как я зашуршала, и прошептал:

– Да не двигайтесь, Лиз, дьявол вас дери!

– Не могу же я лежать на полу, – удрученно пробормотала я, и виконт застонал от досады.

– Можете, – уверенно ответил он, – если хотите жить.

– Здесь холодно, – пролепетала я так тихо, что едва различила свой голос.

Из груди виконта вырвался не то хриплый стон, не то нервный смех.

– Клянусь богами, светлыми и темными, леди, даже самим Дейви Джонсом и морским дьяволом, если Вивьен сегодня не удастся вас убить, я сам сделаю это!

Я обиженно сглотнула и выглянула из-за спины виконта.

Стоило мне появиться из-за его плеча, провалы глаз чудовища, что еще минуту назад было призракам леди, загорелись алым. Лучи света потянулись ко мне, и виконт грубо задвинул меня за спину.

– Как вы не понимаете! – прошипел он. – Пока вы за мной, она не нападает!

– Почему? – пискнула я.

Виконт не успел ответить, потому что чудовище атаковало.

Меня отбросило назад, сильно приложив затылком о трюмо. В голове зазвенело, а каюта подернулась темными мрачными тонами.

В этот же момент гигантский клубок шевелящихся щупалец покатился по полу, загробно воя. Когда я, нервно оглянувшись по сторонам, не обнаружила виконта, с запозданием поняла, что он там, внутри, под копошащимися щупальцами призрачного синеватого света.

Вскрикнув, я выбросила вперед руку, и с пальцев сорвался магический пульсар. Отдача в плечо впечатала меня в стену, а в следующий миг клубок из щупалец взвыл голосом виконта. На магический выстрел ушли все силы, в ушах зашумело, и я не сразу услышала рычание де Жерона:

– Леди Элизабет, черти драные! На чьей вы стороне?!

Понимая, что если бы мой магический резерв не был истощен, виконт бы погиб от заклинания, я ахнула, зажав рот ладонью, и в следующий миг бросилась вперед.

Де Жерон бился в смертельных объятиях чудовища, опутанный щупальцами, как клубком змей. За неимением оружия он рвал монстра руками, но на месте оторванных щупалец тут же отрастали новые, а отброшенные в сторону таяли в воздухе, не успевая осесть на пол.

Прежде чем осознала, что делаю, я ринулась на чудовище и со всего размаха ударила по клубку ладонью. Но щупальца, которые надежно стягивают виконта, расступились, пальцы провалились в синее, а я не устояла на ногах и полетела вниз.

Доски палубы подо мной разошлись, меня понесло в черную дыру. Сверху, издалека донесся крик:

– Элизабет!!

Виконт кричал что-то еще, но его слова заглушил злобный женский хохот.

Я забарахталась, забилась в воздухе, пытаясь удержаться налету, или хотя бы замедлить падение, но темнота вновь взорвалась издевательским хохотом, а я вспомнила, что магический запас иссяк, и я не смогу удержаться.

– Попалас-сь, – прошипело над ухом.

Я взмахнула руками, и синеватое призрачное лицо с провалами вместо глаз, проступившее в темноте, растаяло.

Леди подныривала под меня, взлетала сверху, заходила с разных боков и повторяла, как заклинание:

– Воровка. Воровка. Воровка!

– Попалась!

– Теперь мы одни!

– Хватит! – заорала я, не в силах выносить этот ужас, но мне в ответ снова захохотали.

– Теперь тебе некуда деться, – провыл женский голос. – Умри!

Каким-то животным чутьем вдруг поняла – падать осталось недолго. Я вот-вот упаду и разобьюсь.

Мысли побежали быстро, надеясь найти выход и остаться в живых. Как учила наставница, я сконцентрировала все внимание, всю силу воли, чтобы предугадать, откуда Вивьен Ру заговорит снова.

Не успела она проявиться в темноте, как я сделала рывок, и вцепилась в призрачное платье намертво. Призрак взвыл, начал вертеться, пытаясь вырваться, но я держала крепко.

В голове зашумело, в ушах запульсировало, показалось, вот-вот потеряю сознание, но падение все продолжалось.

Я отчаянно боролась, пока могла целую вечность. Но вскоре силы покинули меня, и разум стал погружаться в ту же тьму, что поглотила тело.

Но как только сознание померкло, оставаясь на призрачной границе между сном и явью, на смену ему пришло что-то новое, другое, совершенно неожиданное.

Свет ударил по глазам с такой силой, что я зажмурилась и замотала головой. А когда вновь открыла глаза, поняла, что стою на залитом солнцем поле, ветер треплет алые макушки амарантов, ноздри щекочет дивный сладкий запах. Я отнимаю ладони от лица, и оглядываюсь.

В следующий миг меня подхватывают на руки и начинают кружить, но я не пугаюсь, наоборот, визжу, как Диларион, когда его, дурачась, подкидывают в воздухе.

К моим губам прижимаются чьи-то губы, твердые, горячие… И до боли знакомые. Меня целуют по-хозяйски властно, безжалостно и вместе с тем невыразимо нежно. Я отвечаю на поцелуй, пока не задыхаюсь, не отстраняюсь. Вижу в лучах солнечного света лицо виконта де Жерона.

– Вивьен, – шепчет он. – Вивьен, любимая.

В груди теплеет от его слов, накрывает легкостью и весельем, словно внутри наперегонки носятся магические мотыльки, но все заканчивается, когда чувство вины и стыда обрушивается оглушающей лавиной .

Стоило мне закрыть лицо ладонями, все исчезло – солнце, луг, амаранты и жаркие объятия виконта.

Меня затрясло, откуда-то издалека прозвучало:

– Очнись! Элизабет! Очнись же! Элизабет!

Я приготовилась открыть глаза, когда женский голос с бархатными нотками тихо произнес прямо в моей голове:

– Помоги!

Готовая очнуться, следуя за звуком собственного имени, я замерла, и произнесла про себя:

– Леди Вивьен? Это вы?

– Помоги, – повторил голос. – Я не могу уйти, пока не скажу ему.

– Что? Кому? – пролепетала я.

– Ему, – повторил голос. – Он должен знать.

– Что знать? – ничего не понимая, спросила я.

– Что я любила только его. И в этом была честна с ним. Пусть отдаст, что взял, морю.

– Морю? – переспросила я. – Но что отдаст?

– Он знает, – ответил призрак и добавил: – То, что мне дороже всего.

Сначала раздался всплеск, а в следующий миг я захлопала глазами, уставившись на склонившегося надо мной виконта.

Я провела ладонью по лицу, на ней остались капли воды. Когда перевела взгляд на графин с водой в руке де Жерона, некоторое время соображала, что произошло, потом выкатилась из лужи.

Приподнявшись на локтях, я обшарила каюту взглядом.

– Леди Ру… – пробормотала я.

– Она ушла, – нахмурившись, ответил виконт.

– Не ушла, – возразила я. – Она здесь.

Глава 25

Виконт посмотрел на меня так, как можно смотреть на безумца, попытался тихонько хлопнуть по щеке. Но я увернулась, откинув руку и стала подниматься. Де Жерон самой встать не дал, схватил за плечи и поставил на ноги.

– Элизабет, – произнес он, с тревогой вглядываясь мне в глаза, – с вами все в порядке?

Его слова донеслись, как из тумана. В голове все еще звенит голос призрачной невесты, которая вдруг перестала казаться порождением зла. Тело болит из-за того, что пыталась противостоять магией, но сила еще не успела накопиться после перегорания.

– Она здесь, – повторила я, и проковыляв к постели, села.

– Да нет же, – запротестовал виконт, явно стараясь меня утешить. – Посмотрите, в каюте лишь вы, я и ваш дракончик. Все хорошо.

Я слушала его голос, но казалось, что он звучит одновременно с двух сторон. Будто я нахожусь на кровати и где-то под потолком. Когда подняла взгляд, обнаружила лишь доски и тщательно задраенные щели между ними. Но ощущение двойственности не покинуло, словно призрачная невеста установила связь, и я теперь чувствую мир с нескольких сторон.

От этого повело в сторону. Слева кровать, но виконт все равно подбежал и подхватил.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

Но мне не хотелось отвечать. В памяти стали всплывать слова леди Ру, а я пыталась понять их смысл, пыталась разобраться, почему они были вместе с виконтом, и как вышло, что она не доехала до будущего мужа.

– Виконт, – проговорила я, понемногу приходя в себя. – Ответьте мне на один вопрос. Точнее на два, но вначале на один.

Он отстранился, лицо стало напряженным.

– Слушаю, миледи, – произнес де Жерон.

– Что вас связывает с Вивьен Ру?

Между бровей виконта пролегла глубокая морщина, взгляд омрачился, он словно постарел разом лет на пять.

– Почему вы спрашиваете об этом в такой момент? – спросил де Жерон, и я уловила в его голосе напряжение.

– Ответьте.

– Это не может подождать?

– Виконт, ответьте, – повторила я тихо.

Он поднялся и стал мерять шагами комнату, время от времени вытирая лоб.

На полу, где случилось столкновение с призраком осталось зеленоватое пятно, которое постепенно тает. И когда де Жерон в пятый раз к нему приблизился, пятно стало едва заметным.

Наконец, виконт перестал метаться. Остановившись возле стола, он произнес, глядя в окно, куда льется бледный лунный свет:

– Вы сейчас не в том состоянии, чтобы выслушивать подобные истории. Лучше дождаться утра. Или прибытия в Пустошь. Я не хочу забивать вам голову глупостями.

– Даже если эти глупости стоили жизни невинной девушке? – осторожно спросила я.

Виконт дернулся, словно его толкнули в бок, он резко обернулся. И без того бледное, от усталости и схватки, лицо вытянулось, лоб покрылся испариной.

– О чем вы говорите? – спросил он и нервно сглотнул.

– Вам лучше знать, – произнесла я, поглядывая на прикроватный стол, где остался поднос со столовыми приборами, среди которых есть вполне острые, способные сойти за оружие.

Он проследил мой взгляд и, показалось, от этого ему сделалось не по себе еще больше.

– Со мной вы в безопасности, – зачем-то сказал он.

– Даже после того, как обещали придушить? – уточнила я.

Де Жерон схватился за голову и снова принялся носиться по каюте, громко топая босыми пятками.

Я все сидела и наблюдала за борьбой, которая развернулась внутри виконта, а сама действительно обдумывала способы защиты, если тот вдруг начнет вести себя странно.

Вместе с тем казалось, что вижу комнату сверху. Де Жерона, который бегает туда-сюда, себя, сидящую на постели с круглыми глазами и в одной ночной рубахе, сквозь которую просвечивается грудь. Но сейчас это почему-то не беспокоило, как меня, так и виконта.

– Мне нужно знать, – повторила я и добавила едва слышно: – Это вы убили ее?

Виконт застыл, как вкопанный, глаза выпучились, рот раскрылся и из груди вырвался стон.

– Что? – выдохнул он. – Убил? Вы с ума сошли? Нет! Конечно нет!

– Тогда что вас с ней связывает?

Плечи де Жерона повисли, он устало опустился на стул возле окна, и теперь лунная дорожка подсвечивает его со спины, делая похожим на темную статую с бледным лицом.

– Хорошо, – произнес виконт так тяжело, что мне стало его жаль. – Вы просили сказать. Но дайте слово, все, что вы сейчас услышите, останется в этой каюте и больше никогда не будет сказано.

– Это зависит… – начала я, но виконт оборвал.

– Я не могу рисковать, – произнес он, уставившись в пол.

– Хорошо, – согласилась я. – Обещаю.

Некоторое время де Жерон молчал, словно собирался с мыслями, а я терпеливо ждала, гадая, что за страшную тайну собирается поведать доверенный Черного Принца.

Он еще немного помолчал, потом сделал глубокий вдох и, наконец, заговорил:

– Вы все поняли неверно, леди Элизабет. Я не убивал Вивьен. Да и как я мог… Мы ведь были знакомы с тринадцати лет. И…

– Вы были влюблены? – вырвалось у меня, и я тут же зажала рот ладонью.

Ожидала, что виконт гаркнет на меня или хотя бы окатит гневным взглядом, но его глаза остались неподвижны и все так же таращатся в пол.

– Да, – просто сказал он. – Но это долго держалось в тайне. Лишь, когда ей исполнилось шестнадцать, была назначена дата официальной помолвки. Откуда мне было знать, что мой принц снова возжелает жениться.

– Он опередил вас, – догадалась я.

Виконт кивнул.

– Верно, – сказал он.

Такой поворот меня возмутил, я проговорила, сложив руки на груди:

– Но это нечестно.

– Он ничего не знал, – произнес де Жерон, стараясь оправдать принца.

– Пускай, – согласилась я, – но ведь родители знали. Они должны были сообщить его высочеству, что девушка занята. А принц обязан был проявить благоразумие.

Губы де Жерона тронула горькая улыбка, и его стало так жаль, что мигом забыла все его выходки. Захотелось обнять и по-человечески утешить. Но я не знала, как принято утешать мужчин, поэтому осталась на месте.

Виконт повторил:

– Принц не знал. И до сих пор не знает. И не должен узнать никогда. Слышите? Вы обещали. Он не простит себе, если узнает. Вы меня слышите, Лиззи?

Я кивнула и проговорила медленно, стараясь быть убедительной и убедить саму себя, хотя чувство справедливого негодования подмывало сказать что-нибудь не то:

– Понимаю. Я ничего не скажу ни Черному принцу, никому-либо другому. Но считаю, они не имели права так поступать.

Он снова натянуто улыбнулся, неуверенно сдвинув плечами.

– Если честно, их можно понять, – сказал он. – В выборе стать женой виконта или принца, ответ очевиден. И я не виню ее за это, как бы больно мне тогда ни было. Но если вы спросили, то должны узнать и остальное. Доставить леди Ру в Черную Пустошь поручено было мне. Но во время путешествия выяснилось, что она не собирается разрывать наши отношения, несмотря на предстоящий брак с принцем.

– Пресвятое воинство, – выдохнула я.

Де Жерон кивнул.

– Я был того же мнения. Как бы ни была сильна любовь к Вивьен, преданность Принцу превыше всего. Я не мог допустить такого предательства. Но Вивьен этого не понимала. Она говорила, что я недостаточно ее люблю, что я глупец, если готов отказаться от нее. Но как я мог? Как мог предать его?

– Черного Принца? – снова уточнила я, заранее зная ответ.

Только сейчас до меня стала доходить глубина преданности и привязанности виконта к своему сюзерену. И в голове не укладывалось, как в де Жероне может сочетаться такая беспрекословность и грубость.

Он ответил просто:

– Да. Я никогда не предам Черного принца, что бы он ни попросил. Вы удивитесь, но, если будет нужно, я без вопросов положу голову на плаху.

Теперь я смотрела на виконта совершенно другими глазами. Из черствого и своенравного мерзавца, он за секунду превратился в заботливого и даже трогательного человека. В глазах защипало, пришлось часто моргать, чтобы не дать влаге скатиться по щекам, а виконт продолжил:

– Вивьен была не согласна. Мы долго ругались. Прямо в этой каюте. Можете меня ненавидеть. Да, эта каюта принадлежала Вивьен. Уж простите, что не построил для вас новую. Если б это было в моих силах, я бы не поселил вас здесь. В конце концов, в одну из таких ссор Вивьен выбежала на палубу и забралась на борт, грозясь прыгнуть, если я не соглашусь. На палубе оказалось пусто, и никто не видел, как она стоит на перилах в легком голубом платье…

Виконт на секунду сделал паузу, словно говорить об этом ему действительно тяжело, потом вдохнул и снова заговорил:

– В тот вечер была качка, и доски намокли. Она поскользнулась, Элизабет. Поскользнулась и упала. Я бросился за ней, но, когда вытащил, оказалось, что при падении Вивьен ударилась головой. Сильно ударилась....

– Она умерла? – спросила я и тут же поняла, как глупо прозвучал вопрос.

Де Жерон вытер лицо ладонью и кивнул, нервно сглатывая.

– С тех пор она здесь. На корабле. Бродит неприкаянным призраком и изводит любую женщину, которой приходится на нем путешествовать.

Мы замолчали. Виконт сидит поникший и опустошенный, только что вылив из себя тайну, которую намеревался унести в могилу. Глаза впали еще сильнее, чем, когда встретила его после прогулки на остров, нос заострился и весь он стал напоминать ожившего покойника, который застыл в лунном свете. Я же пыталась прогнать мысли о сочувствии, заглушить боль, которую почти испытывала вместе с виконтом.

Постепенно эмоциональный вихрь стих, и я смогла собрать мысли. Когда вспомнила слова леди Ру, которые она произнесла, пока держала меня в сумрачном мире, я проговорила осторожно, боясь нарушить хрупкий мир, возникший между мной и виконтом:

– Вы ничего у нее не брали?

Де Жерон поднял голову и посмотрел на меня так, будто впервые видит.

– Что? – спросил он.

Я еще осторожней повторила:

– Вивьен Ру. Вы ничего у нее не брали перед смертью?

– Я? Нет, – проговорил он. – Хотя… Когда ее предавали морю, я взял на память кулон.

– Он с вами?

Виконт покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Я храню его в каюте в шкатулке из бычьей кости. Этот кулон… Я подарил его ей, когда впервые признался в любви. Вивьен не расставалась с моим подарком, даже когда стала невестой принца.

Внезапная догадка озарила, словно магическая вспышка полыхнула в мозгу. Несколько секунд я трясла головой, затем уточнила:

– Бычья кость, вы сказали.

– Да, купил шкатулку в порту Ворверии.

– Все ясно, – сказала я поднимаясь. – Кость ворвейского быка блокирует магию, и она не может взять его сама.

– Что? Кто не может? – спросил виконт, непонимающе уставившись на меня.

– Неважно, – ответила я, кивая своим мыслям, и попросила:– Ведите меня к этой шкатулке.

Виконт пару секунд смотрел на меня. Постепенно его лицо менялось. Из печального, убитого трагедий моряка он вновь превращался в холодного и резкого виконта, который готов был придушить меня, лишь бы успокоить.

– Зачем? – коротко спросил он.

– Просто отведите, – попросила я. – Кажется, я знаю, что надо делать.

Он тоже поднялся. Его взгляд скользнул по сорочке, и мне впервые захотелось прикрыться.

– Для начала, – произнес виконт холодно. – Вам следует прикрыть то, что леди обычно не выставляют напоказ.

Я проглотила колкость и сдержанно кивнула. Виконт продолжил буравить меня взглядом, не делая ни малейшей попытки скрыть это или отвернуться. Сразу захотелось укутаться, как куколка. Одеялом, подушкой, старым башмаком или собачьей будкой, лишь бы побыстрее.

– Может, для начала вы перестанете смотреть? – поинтересовалась я, пытаясь прикрыть шалью бедра.

Но шаль не желает опускаться ниже пояса, лишь обтягивает грудь, которая, не будучи стянутой корсетом, колышется от каждого движения.

Виконт сглотнул и потряс головой, чтобы в следующий момент посмотреть на меня осуждающе.

– Я – мужчина, – заявил он, словно говорил о некой непреложной истине.

– Это дает вам право не контролировать себя? – поинтересовалась я. – Не так давно вы утверждали, что эта особенность больше свойственна женщинам.

Виконт посмотрел на меня так, словно вот-вот приведет в действие обещание придушить. Я захлопала ресницами и отшатнулась.

С силой оторвав от меня взгляд, де Жерон пересек каюту в несколько шагов и, прежде, чем открыть дверь, обронил через плечо:

– Жду вас на палубе, миледи Элизабет.

Стоило ему оказаться за дверью, хлопнув ей так, что меня подкинуло, а Диларион пыхнул черным облачком, я вновь уловила нежный сладковатый аромат амарантов.

Когда трюмо и открытый проем в купальню вдруг сменились амарантовым полем, с потрясла головой, отгоняя наваждение.

– Скоро, – пообещала я вслух. – Скоро все будет позади.

Сердце болезненно сжалось, когда меня накрыло волной вины и стыда.

Больше мне нечего было сказать призрачной невесте. Я продолжала словно находиться в двух местах одновременно.

Когда подошла к походному сундуку и раскрыла его, перед глазами возникла хрупкая фигурка, согнувшуюся над ровными стопками нарядов. Увидев себя глазами леди Ру, подивилась, как странно выгляжу со стороны.

Бледная, какая-то испуганная и большеглазая, рыжие непослушные пряди торчат в разные стороны, а под тонкой тканью отчетливо видны очертания тела. Успела подумать, что сильно похудела за это плавание, потом выудила из сундука аккуратно сложенное домашнее платье из розовой шерсти. Простое, с длинным рукавом и с запахом под грудью, высокий ворот допускает отсутствие шейного платка.

Быстро сунув руки в рукава, я стянула края пояса сзади и, завязывая бант, подошла к зеркалу.

В голове пронеслось:

– Красивая… Как жаль… Всегда жаль, когда красиво…

В следующий миг я отшатнулась от отражения, потому что вместо меня там оказалась незнакомая девушка.

Стройная и высокая, с прямыми волосами, распущенными по плечам, как у крестьянки. На голове венок из амарантов, что удивительно подходит алым губам и нежному румянцу щек.

– Вы тоже, – вырвалось у меня помимо воли, – красивая.

Я сдержалась, чтобы не добавить "были" и спустя секунду отругала себя за глупость, вспомнив, что Вивьен Ру слышит каждую мою мысль.

В ответ мне грустно вздохнули и прошептали:

– Была. Теперь он не насладится этой красотой.

В животе отчего-то потеплело, грудь показалась непривычно тяжелой, словно распирающей изнутри, а внутри екнуло неведанным ранее томлением. До боли захотелось ощутить, как чьи-то сильные пальцы берут за плечи, а губы сминают мои, как лепестки цветов.

Чувствуя, что еще несколько секунд, и желания призрака возьмут надо мной власть, я помотала головой, концентрируясь на словах виконта о кулоне и шкатулке из бычьей кости, и понеслась прочь из каюты.

Едва стала выходить, что-то дернуло, за подол платья. Думала, зацепилась, но, когда оглянулась, по каюте прокатился легкий ветерок.

– Леди Вивьен Ру? – стараясь не стучать зубами, проговорила я.

– Верни мое морю, и я обрету покой.

Зажмурившись, я выскочила наружу и хлопнула дверью похлеще виконта. Потом вдохнула свежего ночного воздуха, но когда сделала несколько шагов, врезалась в чью-то спину.

Я открыла глаза. Виконт оглянулся и, видимо, решив, что падаю, схватил меня за плечи. От этого прикосновения голова закружилась, а внутри заиграли волшебные флейты.

Стало невообразимо стыдно, словно бессовестно подглядываю в замочную скважину, поэтому уперлась кулачками в грудь и оттолкнула его грубее, чем следовало.

– Не смейте касаться меня! – постаралась выкрикнуть я и в тот же миг закрыла рот ладонью, потому что гневный оклик прозвучал, как жалкая мольба.

– Вы в порядке? – не обращая внимания на мои метания, спросил де Жерон и встряхнул меня, отчего внутри снова все запело.

Я же, стремясь избавиться от чужих ощущений и эмоций, высвободилась и решительно направилась в каюту виконта.

Всю дорогу молчала, чтобы не наговорить лишнего, грубо игнорируя вопросы де Жерона о моем самочувствии. Лишь, когда с размаху чуть не налетела на закрытую дверь, запоздало замерла со вскинутым подбородком.

Виконт мягко отодвинул меня в сторону и отвесил полупоклон, приглашая войти. Но я отчаянно замотала головой, думая только о том, что его лицо в пугающей близости от моих губ.

Виконт приподнял бровь, затем пожал плечами и скрылся в каюте, а я прислонилась спиной к стене и стояла, часто дыша, пока мысли не успокоились.

Когда де Жерон вернулся из каюты, взгляд его изменился, стал потерянным и сосредоточенным одновременно. Он протянул мне темную, покрытую лаком шкатулку с таким видом, словно не знал, что это и что с этим делать.

Когда приняла ее в обе руки, романтические эмоции схлынули, вместо этого глаза наполнились слезами.

– Где это было? – прошептала я одними губами, и виконт кивнул, показывая, что отлично меня понял.

Ответ дался ему нелегко. Прежде чем заговорить, он посмотрел вверх, на каравай убывающей луны. Затем выдержал паузу и глухо произнес:

– На корме.

– Пойдемте туда, – тихо сказала я, и когда развернулась, де Жерон осторожно придержал за локоть, потому что меня качнуло и повело в сторону.

Когда мы оказались на корме, я замерла, не в силах взглянуть на бледное лицо виконта.

– Что дальше? – поинтересовался он таким тоном, словно отбывает досадную повинность, и снова, как это было в каюте, за холодностью и отчужденностью послышалась душевная боль.

– Мне кажется, вы должны сделать это сами, – пробормотала я, глядя вниз.

– Что сделать? – тихо спросил виконт.

А я сказала вовсе не то, что собиралась:

– Что тогда произошло? На амарантовом поле?

Де Жерон нахмурился и отвернулся. Скрестив на груди руки, он глянул вперед таким взглядом, словно смотрит сквозь время.

– Откуда вы знаете про амарантовое поле? – спросил он, наконец.

– Так что там произошло? – спросила я, но в голове тут же вспыхнула догадка, и я быстро добавила: – Этот кулон тогда был на ней?

Де Жерон кивнул.

– Мы долго не виделись, – сухо сказал он. – Почти полгода. И условились встретиться на нашем месте, чтобы побыть наедине.

– На амарантовом поле, – уточнила я и де Жерон снова кивнул.

– Вивьен была одержима цветами, – глухим голосом сказал он. – Она никогда не переставала восторгаться ими. Говорила, что красотой обязательно надо восхищаться, что она мимолетна, и что в случае цветов это отчетливо видно. А еще она любила повторять, что боги создали цветы специально, чтобы люди не забывали о них…

– Вы встретились, а что было дальше? – спросила я.

– Дальше? – переспросил виконт, обернувшись ко мне так резко, что я отпрянула и чуть не выронила шкатулку. – Дальше она сказала, что ей придется стать женой Черного принца, и возможно, впоследствии королевой.

Взгляд виконта стал острым, резким, пронзительным. Уголок рта дернулся в сторону, словно в злой иронии, а я смотрела на де Жерона и думала, что еще немного, и сердце разорвется от терзающего его горя.

– И все? – спросила я тихо, когда стало понятно, что больше говорить виконт не намерен.

– Все? – переспросил де Жерон. – Пожалуй, все. Она хотела сказать что-то еще, но я не слушал.

– Вы готовы отпустить ее? – спросила я, заглядывая виконту в глаза. – Готовы отпустить воспоминания о леди Вивьен Ру?

– Готов? – переспросил виконт и скривился. – Вы странного мнения обо мне, леди. Я давно отпустил самую память о ней.

– И продолжаете хранить ее кулон в каюте, – мягко напомнила я.

Де Жерон дернулся, как от удара и, вцепившись пальцами в борт, подставил лицо ночному ветру. Тот растрепал его волосы, и посеребренные светом луны пряди треплются, покачиваясь в такт движению корабля.

– Зачем мы здесь, леди? – наконец, спросил виконт устало.

– Верните морю, что взяли, – ответила я словами леди Ру и робко протянула шкатулку виконту.

Несколько секунд он смотрел в глаза, затем опустил взгляд, и осторожно, словно касался самой дорогой из драгоценностей мира, открыл шкатулку, которая все еще в моих руках.

Стоило мерцающему камню закачаться на цепочке, внутри все дернулось, словно призрак Вивьен Ру потянулся к кулону. Я вздрогнула, пальцы разжались, и шкатулка глухо ударилась о палубу.

Ни виконт, ни я не заметили этого, потому что небо над нашими головами полыхнуло белым, и раскат грома заглушил грохот воды за кормой.

– Верните морю! – крикнула я, хватаясь за борт оттого, что корабль повело в сторону.

Бросив на меня быстрый взгляд, де Жерон размахнулся. Едва голубой отблеск сверкнул над его головой, как корабль ощутимо тряхнуло.

Небо снова стало белым, а пространство загремело. Я же не заметила, как оказалась в объятиях виконта.

Прежде, чем успела что-то понять, выпалила ему в лицо, стараясь перекричать раскаты грома:

– Она любила вас! По-настоящему любила! Она сама прокляла себя за то, что предала свою любовь!

Виконт встряхнул меня за плечи, зло уставившись прямо в глаза.

– Откуда вам это известно, леди! – прорычал он. – Уж не она ли вам рассказала?! Но она мертва уже пять лет, как! И любила она, как выяснилось, только себя!

– Глупец! – выдохнула я. – Я всегда говорила, что ты так и умрешь непроходимым тупицей. Кто же знал, что я умру раньше…

Де Жерон отшатнулся, а я вдруг с ужасом осознала, что больше не владею своим телом. Я притянула его лицо к себе и впилась поцелуем в губы.

Тело пронзила волна удовольствия такой силы, что правильней было бы назвать болью. Несмотря на закрытые глаза мир был белым от непрерывных вспышек молний, а в непрестанном грохоте я услышала долгожданную тишину.

Чувство желанного покоя пришло со звуком всплеска небольшого предмета. Всплеск прозвучал отчетливо. Но я поняла, что не смогла бы различить его среди громовых раскатов, и слышу чужими ушами.

В следующий миг меня рвануло вверх, и все, что привыкла считать собой – тело, мысли, чувства, вдруг превратилось в свет.

Я пришла в себя от ощущения твердых горячих губ на своих. Меня целовали властно и безжалостно, словно наказывали. Окончательно прийти в себя помог соленый привкус во рту и понимание, что отвечаю на поцелуй так же неистово, точно дикий изголодавшийся зверь.

В следующий миг пространство расколол звук пощечины, и виконт отклонился назад, держась за щеку. Следующая пощечина чуть не сбила его с ног, а я подивилась, откуда у меня столько силы.

Какое-то время де Жерон смотрел на меня не понимающими глазами, а затем густо покраснел, до самых кончиков волос.

– Вивьен, – пробормотал он, глядя с недоумением. – Я не чувствую ее на корабле.

Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не закатить ему третью пощечину, я вытерла губы и проговорила натянуто:

– Рада, что смогла оказаться вам полезной, виконт де Жерон.

Оттолкнувшись от груди виконта, я щелкнула пальцами, и над головой запорхал магический мотылек, осветив лицо де Жерона: потемневшие глаза со странным выражением, опухшие губы…

Осознав, что мои губы должны выглядеть не лучше, судя по жжению и чувству распирания изнутри, я отогнала мотылька подальше и, дернув подбородком, сказала с нажимом:

– Я, господин виконт де Жерон, иду в каюту, которая, наконец, принадлежит мне единолично. И вы, господин виконт де Жерон, попробуйте хоть что-нибудь сказать!

Гордо вскинув подбородок, я окинула держащегося за щеку виконта сердитым взглядом и удалилась в компании магического мотылька.

Глава 26

Казалось, я вечность мерила шагами каюту, мечась по ней, как зверь в клетке, а когда присела на край кровати, чтобы перевести дыхание и вытереть очередную порцию слез, за окном забрезжил рассвет.

Я повозила промокшей салфеткой по лицу, ощущая, как веки наливаются тяжестью и зевнула.

– Будь что будет, – сказала я спящему Дилариону, который вздрогнул от звука моего голоса. – Пусть будит меня, как хочет. А не разбудит, пусть прямо в этой кровати везет в черный замок. Плевать. Ведь замок у Черного принца, наверняка, черный?

Дракончик сонно прищурился, встал, пошатываясь, потоптался и лег на другой бок. Если бы Бенара узнала, что произошло со мной за время плавания, я бы получила серьезную взбучку. Но вспомнив, что случилось на корме, ночью, решила, что на такое даже Бенара не нашлась бы, что сказать.

Избавившись от обуви, я прямо в платье скользнула под одеяло и, обняв подушку, закрыла глаза.

Сон, который, казалось только и ждал удобного момента и грозился захватить в плен при первой возможности, позорно сбежал. Какое-то время я лежала с закрытыми глазами, ворочаясь с боку на бок, но сон не шел. Не помогли ни запахнутые ставни, ни идея посчитать про себя дракончиков, ни даже заклинание на крепкий сон. В том, что не сработало заклинание, надо винить истощенный леди Ру запас магии, а значит, и господина виконта.

Воспоминания о том, что произошло на корме сменялись воспоминаниями произошедшего в каюте виконта, и в этой каюте, и на палубе, и даже за бортом…

Наконец, я рывком села на постели, понимая, что, пытаясь избавиться от мыслей о де Жероне, делаю только хуже. А еще стало понятно, сна мне сегодня не видать. Несмотря на усталость и желание забыться, тело оставалось натянутым, как струна, руки нервно подрагивают и периодически дергается глаз.

– Хороша же я предстану перед… Черным принцем, – пожаловалась я Дилариону, решительно отказываясь называть правителя Черной Пустоши своим будущим мужем. – Глаза красные, нос опухший, бледная, как смерть. Краше в гроб кладут…

Дракончик сонно заморгал, и, видимо, поняв, что не отстану, выпустил облачко черного дыма. Вид при этом у Дилариона был немного презрительный.

– А может, ты и прав, – задумчиво сказала я дракончику и, щелкнув пальцами, распахнула ставни. – Может, я не понравлюсь Черному принцу, и он отправит меня домой, в Аварон? К дяде, к Нинель и даже к Бенаре? И все будет, как раньше, и даже лучше! Потому что раньше я не знала, как была счастлива, просто до невозможности, до умопомрачения счастлива!

Я упала на кровать навзничь и продолжила рассуждать:

– А может, это и вовсе страшный сон, сейчас я открою глаза и это исчезнет!

С силой зажмурившись, помотала головой, но, когда открыла глаза, все еще оставалась в каюте. Поднос с остатками ужина стоит на том же месте, трюмо с зеркалом в тяжелой кованой раме, походные сундуки у стены, купальня, где плескался призрак несчастной леди Вивьен… Только рассвет за окном из нежно-малинового стал голубым.

Я поднялась с кровати и подошла к окну. В лицо ударил свежий утренний ветер, и я покрылась мурашками.

– Сегодня, – проговорила я. – Это случится сегодня.

Взгляд упал на сундук, в котором везу подвенечный наряд: платье, туфли, драгоценности. Бенара объяснила, поскольку собственное платье сшить мне не успели, она уложила мамино и драгоценности, которые были на ней, когда сочеталась браком с отцом… Королем Изумрудного Нагорья. Говоря это, Бенара кривила губы и отводила взгляд, как всегда, когда говорила о маме.

Я растерянно обернулась ко вновь уснувшему дракончику и растерянно произнесла:

– Я не хочу.

Рыдания вновь сдавили горло, и я быстро прошла в омывальную. Открыв кран на полный напор, склонилась над мраморной чашей и долго плескала воду в лицо. А затем принялась набирать ванну.

Диларион, услышав, что тут собираются плескаться без него, обиженно завопил и влетел в проем купальни, чудом не врезавшись спросонья в стену.

– Надо бы попросить у кока крови, – пробормотала я. – Иначе не представляю, как удержать тебя в шляпной коробке, пока не прибудем в мои покои во дворце… Конечно, столько свежей крови тебе рановато, но лучше перестраховаться, чем допустить, что о тебе узнают…

Я перевела взгляд на свои кисти, которые могут отрубить за применение магии, и содрогнулась. Диларион хрюкнул, поскользнулся на бортике купальни и с размаху обрушился в розовую пену.

– Да, лучше попросить крови побольше, – снова пробормотала я, и, попробовав пальцем температуру воды, быстро разделась и последовала примеру питомца.

Теплая вода сняла озноб и принесла расслабление. Я принялась отвинчивать крышки разноцветных пузырьков, что стоят в ряд в узком длинном проеме прямо в стене, и, остановившись на аромате сирени, вылила масло в воду. Купальня тут же заблагоухала, а я откинулась назад и, смежив веки, перенеслась на месяц назад, когда мы с Нинель приняли участие в запрещенном развлечении магов-студентов: гонках на магических ковриках.

Было небо, ветер, заливистый смех Нинель, мой позорный визг и запах сирени. Он пронизывал не только легкие, но и мысли, чувства, эмоции. Сладкий, немного пряный аромат красил мое будущее радужными цветами, и там не было места для Черной Пустоши и ее властелина… Для принца Карла Сварта, Черного принца, принца из Черного дома…

Внезапный писк Дилариона заставил очнуться, и по остывшей воде поняла, что заснула.

Наскоро вытершись, я подсушила волосы полотенцем и, набросив халат, вернулась в каюту.

Из дорожных платьев остановила выбор на темно-зеленом, бархатном, со вставками из изумрудов и раухтопазов. В таком шикарном платье не стыдно было бы предстать и перед правителем, пресветлым Радилитом, хотя, будь моя воля, остановилась бы на наименее приметном. Но Бенара, наставляя меня, была непреклонна.

– Первое впечатление самое важное, – заявила она, поджимая губы и покачивая изумрудами в ушах. – Ты не смеешь позорить дом Гриндфолд ребячеством или плебейскими замашками. В первую встречу с принцем ты обязана выглядеть представительно и в меру роскошно. Помни: ты будущая леди Черной Пустоши и будь любезна выглядеть соответственно!

Я потрясла головой, отгоняя мысли о Бенаре, которые вызывают тоску в груди, подальше и, швырнув халат на кровать, принялась облачаться.

Сначала надела плотные черные чулки, кружевной пояс с подвязками, нежно-фисташковые панталоны и лиф в тон. Затем темно-изумрудный корсаж с черным кружевом. Продев руки в рукава я, надувая щеки, потянула завязки на платье в стороны, сетуя, что магический резерв не восстановлен, и все приходится делать руками.

Когда платье, наконец, село, выбрала самый скромный и, в то же время, самый роскошный из шейных платков. Тончайшая черная ткань, прозрачная, как вуаль, украшенная нежным кружевом и россыпью мелких изумрудов. Вместо того, чтобы прикрыть содержимое глубокого декольте, она только привлечет к нему внимание.

Представив чужие взгляды, устремленные куда не положено, я закусила губу, но вспомнив, что сверху буду надежно задрапирована плащом, вернулась к туалету.

На чуть влажные после купания волосы нанесла несколько капель специального масла, и локоны тут же заструились ровными блестящими волнами. Я уложила их в высокую прическу, которую закрепила с помощью шпилек, каждая из которых украшена крохотным изумрудом и бриллиантовой крошкой.

Бледное изможденное лицо присыпала пудрой, тщательно маскируя круги под глазами и покрасневшие от слез крылья носа. Выбрав дорожные перчатки, проверила, на месте ли черные туфли из плотной кожи. Несколько раз перебрала содержимое дорожных сундуков. Когда в десятый раз убедилась, что все вещи целы и лежат на своих местах, дверь содрогнулась от ударов.

Не успела ответить, как из-за двери раздалось громогласное:

– Диларион! Малыш!! Папа пришел!

Дракончик заверещал, словно и вправду услыхал рев отче, а я с облегчением бросилась к двери и открыла Морскому Быку.

Вместе с главным корабельным коком в каюту вкатился кругленький Люсьен, степенно вошел Висьен и даже забежало несколько поварят, которые внесли два переполненных подноса.

– Завтгак, леди, – патетично произнес Люсьен, указывая на уставленные яствами подносы, которые поварята водрузили на низкий столик.

Морской Бык нежно потерся щетиной о Дилариона, который мгновенно оказался на могучем плече и наполовину прорычал, наполовину промурлыкал:

– Соскучился по папе, малыш?

Дракончик в ответ заверещал так, словно я тут била его смертным боем, все то время, пока они с Морским Быком не виделись.

Кок покосился на меня неодобрительно. Но, когда взглянул на Дилариона, который белкой метнулся по волосатой руке и принялся лакать кровь из плошки прямо навесу, взгляд великана снова потеплел.

– Вы бы пегекусили, леди, – промокая уголки глаз кружевным платочком, пробормотал Висьен. – Мы все очень стагались… для вас.

Не желая обидеть поваров, я присела и даже притронулась к предложенным блюдам, но вкуса не ощутила и что ем, не заметила из-за пощипывающей пелены перед глазами.

Собрав волю в кулак, вежливо поблагодарила всех за участие, а вмиг просиявшим поварятам дала по серебряной монетке с гордым профилем пресветлого Радилита.

Повара что-то говорили наперебой, желали мне доброго здоровья и счастливого замужества, а принцу Карлу Сварту много здоровых наследников.

Но когда я задала вопрос Морскому Быку, все разом замолчали.

– Сможете ли вы простить меня, уважаемый Морской Бык? – робко спросила я.

Кок так изумился, что чуть не выронил плошку с исправно лакающим Диларионом.

– Это за что же, леди? – через минуту спросил он.

Я смяла салфетку.

– Ну как, – пролепетала я. – Команда и некоторые ее члены пострадали по моей вине… Я имею ввиду мою высадку на остров.

Морской Бык громогласно захохотал.

– Это вы называете, пострадали, леди? Да ведь ни один ни ноги, ни руки не лишился. Что там! Глаза у всех на месте! А что попинали дураков малость, так в море без этого нельзя! И думать забудьте эту вашу блажь – на свой счет брать! Вы лучше ешьте. Ведь пока до замка доберетесь, стемнеет уже!

– Или на бегег полюбовались бы, – вставил Люсьен. – Чем себя изнутги ггызть…

– Для пищевагения опять же, полезнее, – добавил Висьен.

Я вскочила и бросила смятую салфетку на стул.

– Берег? – вскричала я. – Уже виден берег?

– А как же? – удивился Морской Бык, пожимая могучими плечами.

Оставив недоумевающих поваров в своей каюте, я взвизгнула и понеслась на нос корабля.

Не обращая внимание на матросов, на коней, что заржали в загоне, чуя приближение твердой земли, я преодолела расстояние от кормы до носа бегом, подбирая юбки. Лишь, когда вцепилась в борт и вгляделась в бескрайнюю водную гладь перед собой, перевела дыхание.

Не увидев обещанной земли, я беспомощно оглянулась на рулевого, и тот, неверно истолковав мой жест, салютовал мне, подбросив шапку и улыбаясь. Увидев белозубую улыбку на загорелом лице, я почему-то ощутила себя обманутой. Снова взглянула вперед, и снова не увидела ничего, кроме моря.

– Вы должно быть, ожидали увидеть землю? – спросил боцман, подходя ко мне.

Я сделала книксен, одним лишь усилием воли сдерживая слезы, которые готовы хлынуть по щекам из-за усталости и бессонной ночи. Потом кивнула.

Роджер добродушно пыхнул трубкой и протянул мне подзорную трубу, а Старпом на его плече осуждающе каркнул. Я вцепилась в тубус обеими руками и поднесла к глазам.

В следующую секунду ахнула.

Черная покатая гора надвигалась на нас, грозя растечься по горизонту и заполнить собой небо и море. Но земля оказалась еще далеко, и я не смогла различить домов или деревьев, лишь черную дугу горы.

Моя новая родина там, на берегу, и с каждой секундой неумолимо приближается.

– Я смотрю, миледи уже проснулась? – раздался рядом голос, который меньше всего желала бы слышать. – Вам не терпится увидеть свой дом?

Отняв трубу от глаз, я сухо кивнула подошедшему виконту и сделала книксен. Проследив его взгляд, вспомнила, что забыла надеть плащ, и вновь зачем-то присела в книксене.

Собственная растерянность разозлила даже больше неожиданного появления виконта, поэтому я немного резче, чем следовало, ответила:

– Представьте себе, виконт, не терпится завершить, наконец, это плавание.

Покосившись на боцмана, который расплылся в ухмылке, добавила:

– Несмотря на полученное удовольствие от самого плавания и приобретенного в нем опыта и знаний, я все же не могу не признать, что морские путешествия несколько утомительны для леди моего возраста и круга.

Роджер одобрительно крякнул и выжидающе взглянул на виконта, но в следующий миг опустил глаза и спрятал улыбку в усы.

– Думаю, никто из присутствующих никогда не забудет этого плавания, – холодно проговорил виконт. – Как я не забуду ни одного из тех, в которых мне доводилось бывать.

– Сколько же нам плыть… то есть идти до Черной Пустоши? – светским тоном поинтересовалась я и вновь уставилась в трубу, вид в которой ничуть не изменился.

– Несколько часов, леди, – ответил виконт. – Ветер попутный, и морской бог благоволит нам. Но все же вы поспешили одеться для выхода на берег.

– Вы хотите сказать, что мой наряд не слишком подходит для вашего коня, виконт? – осведомилась я, вглядываясь в черную покатую гору на горизонте.

Раздался смешок боцмана, а виконт проговорил несколько оторопело и как-то осторожно:

– Для моего коня ваш наряд и вправду не подходит, леди. И, боюсь, не только для моего.

Сообразив, что сказала, я отняла трубу от лица. А, взглянув на лица виконта и Роджера, что с трудом сдерживают смех, густо покраснела.

Прежде, чем успела пояснить, что имела ввиду, виконт бесстыдно обшарил меня взглядом и, давясь от смеха, добавил:

– Данный наряд, уважаемая леди Гриндфолд, бесспорно, подходит лишь для леди высокого сословия, но никак ни для коня, ни, прошу вашего извинения, для кобылы.

Я зарделась, вспыхнув от стыда и возмущения, но все же нашла в себе силы ответить виконту:

– Я всего лишь имела ввиду ваше обещание доставить меня в замок на вашем коне.

Брови боцмана поползли вверх, когда посмотрел на виконта выжидающе, а попугай Старпом почему-то забил крыльями и крикнул:

– Позор-р! Позор-р! Кто сор-рвал р-розу?!

Виконт досадливо отмахнулся от попугая, а у боцмана выхватил трубку чуть ли не прямо изо рта. Сделав несколько глубоких затяжек, он поднял лицо и выпустил клубы дыма. Наконец, вернул трубку владельцу и, скрестив руки на груди, произнес:

– Леди Элизабет, разве вы не можете понять? Когда говорят серьезно, а когда нет?

– Вас вообще трудно понять, виконт де Жерон, – парировала я и, следуя его примеру, тоже сложила на груди руки.

Но когда взгляды моряков оказались устремленными прямо в приподнявшееся содержимое декольте, поняла, что это было плохой идеей и, на всякий случай, завела руки за спину, добавив:

– Вы грозились везти меня на коне. Прилюдно.

– В таком случае, для особо сообразительных, повторю: вы едете в экипаже, – произнес виконт. – В экипаж будут впряжены кони, миледи. Это, знаете ли, естественно для экипажей.

– Понимаю, что не самки барбиглази, – ответила я, и грозно добавила: – Перестанете вы или нет ставить меня в глупые положения?!

Неожиданно на выручку виконту пришел боцман.

– Да ведь вы, леди, сами подставились, – добродушно заметил он, пыхнув трубкой.

– А вот от вас, уважаемый Роджер, я такого свинства не ожидала! – возмутилась я.

Боцман хмыкнул, а виконт процедил, буравя меня взглядом:

– Значит, от меня вы ожидаете свинства, леди Гриндфолд? Так, выходит?

– Выходит, так, виконт де Жерон, – ответила я c достоинством. – Лучше и не скажешь. Тем не менее, на берег я вас доставлю самолично.

Не прощаясь, виконт развернулся на месте и удалился чеканным шагом.

– Жестко вы с ним, леди, – задумчиво пробормотал боцман, пыхнув трубкой. Но заметив мой взгляд он тут же спохватился. – Что ж я тут с вами стою! Дел-то немеряно!

Он неуклюже раскланялся и торопливо удалился, забыв забрать подзорную трубу.

А я приставила тубус к глазу и вздрогнула, отметив, что мой новый дом стал на несколько миллиметров больше.

Пару раз меня окликали, кажется, что-то отвечала, даже приседала в книксене. Мысль о том, что через несколько часов увижу человека, которому отныне принадлежит моя жизнь, не позволяла оторвать взгляда от приближающейся земли. Возможно, в другой раз эти полдня показались бы вечностью, но сегодня я видела, как материк приближается с ужасающей скоростью.

Гора разделилась на несколько макушек, самые высокие оказались покрытыми снегом, те, что пониже, стоят в пышных зеленых шапках.

Кажется, заморосил дождь, потому что чьи-то руки укутали меня в плащ, не забыв надвинуть капюшон на голову. Я, не отрывая тубус от глаз, присела в книксене и пробормотала слова благодарности, а мне ответили голосом виконта, что не стоит…

Наконец, бодрый голос Конька вывел из забытья.

– Прибыли, миледи! – проорал он в ухо.

Я оглянулась на юнгу и невольно улыбнулась. Марко сияет от счастья, должно быть, истосковался по родной земле и близким, а я в последний раз взглянула на пристань. Несколько черных, украшенных золотом дормезов, что стоят обособленно, красноречиво говорят о том, что это за мной.

– Позволите, миледи? – спросил Конек, протягивая руку за подзорной трубой и, когда я вернула ему тубус, присвистнул и сообщил: – А Черного Принца среди встречающих нет.

– Как нет? – не поверила я. – Ты уверен?

– Точно, леди, – ответил парнишка. – Его бы я узнал. Да и вы тоже.

Я хотела спросить, что значит эта загадочная фраза, но Конек выпалил, что ждут только меня.

Наскоро проверив Дилариона, сыто дремлющего в шляпной коробке, я спустилась на нижнюю палубу и к своему изумлению обнаружила выстроенную в ряд команду, состоящую из капитана, матросов, коков и даже поварят.

– Мы хотели бы подарить вам кое-что, миледи, на память, – улыбаясь, сообщил капитан.

Я перевела настороженный взгляд на виконта, недоумевая, приличествует ли леди принимать подарок от посторонних мужчин. Но виконт лишь сдержанно улыбнулся и поднял ладони, показывая, что он здесь ни при чем.

Сглотнув, я перевела взгляд на капитана, и тот, довольно ухмыляясь, скомандовал зычным голосом:

– Марко! Пли!

Конек подбежал к пушкам, отчего-то поставленным на попа, где уже стояло несколько матросов и принял из рук одного из них факел. Одновременно они подсунули факелы под пушки, и в следующий миг уши заложило от грохота.

Команда, присутствующая при этом завопила:

– А-хой! А-хой!

А у меня навернулись на глаза слезы и заскользили по щекам, когда увидела высоко в небе в черном пушечном дыму огромное красное сердце.

Не знаю, сколько так стояла и всхлипывала, глядя на скопище красных огней в форме сердца, когда виконт вложил мне в пальцы батистовый платок.

– Миледи, – прошептал он. – Команда хотела порадовать вас, а не расстроить.

Улыбнувшись сквозь слезы, я присела в книксене, и пролепетала:

– Это лучший подарок в моей жизни, милорды…

Моряки восторженно завопили, и принялись подбрасывать в воздух головные уборы, а попугай Старпом описывал над всем этим круги и вопил:

– Вир-ра! Майна! А-ахой!

Когда нас с виконтом в шлюпке опускали в воду, я стояла, прижав к груди шляпную коробку и махала свободной рукой матросам, что свешиваются через край корабля. А по щекам текли слезы.

Видимо, смущенный видом моих рыданий виконт молча греб всю дорогу до берега. Лишь, когда причал оказался совсем близко, заметил:

– Да прекратите уже эти ваши рыдания, Элизабет! Клянусь честью, чувствую себя пастухом, что тащит овцу на убой.

Грубость сравнения заставила меня задохнуться от гнева и захлопать мокрыми ресницами. Но к чести виконта надо отметить, всхлипывать я перестала.

– Боитесь, что Черный принц увидит меня в неприглядном виде? – прогундосила я. – Несчастной и заплаканной? И отправит обратно в Аварон? И вам придется сопровождать меня домой?

Виконт рассмеялся несколько нервно.

– Клянусь светлыми и темными богами, я не настолько грешен, чтобы навлечь на себя наказание сопровождать вас снова!

Вопреки логике, у меня из груди тоже вырвался нервный смех, и я уточнила:

– То есть, вы считаете меня наказанием?

Де Жерон кивнул, показывая, что именно так он и считает, а затем добавил:

– Кроме того, принц не встречает вас на пристани, поэтому у вас будет время привести себя в порядок в экипаже.

Отчего-то меня прошиб озноб, и я проговорила:

– Конек говорил, что не видел принца на пристани, но я подумала, он ошибся.

Виконт шумно выдохнул, налегая на весла, и сообщил:

– К сожалению, не ошибся.

Обеспокоенная тоном и сосредоточенным выражением лица де Жерона, я спросила:

– Вы взволнованы этим известием?

Виконт смерил меня холодным взглядом.

– Я вижу, вас это известие скорее обрадовало, – сказал он, – чем обеспокоило, леди Элизабет. Но, замечу, зря!

Последние слова он почти проорал, стараясь перекричать усилившийся гул порта.

Я взглянула на причал и увидела примерно десяток людей в черном, явно ожидающих нашу лодку. Виконт оглянулся, проследив мой взгляд, и осторожно, чтобы не качать лодку, поднялся на ноги.

Он бросил канат, завязанный на конце в узел для тяжести одному из встречающих, тот ловко поймал, а двое других помогли пришвартоваться.

Стоило носу коснуться причала, сразу несколько рук оказались протянуты мне для помощи. Виконт мягко подтолкнул сзади, помогая выбраться из лодки и придерживая за место, которое леди не станет упоминать вслух.

Де Жерон выпрыгнул следом и, представив людей в черном, как лучших гвардейцев Черной Пустоши, предложил мне локоть, чтобы дойти до экипажа.

За то время, что плыли в лодке, гвардейцев на пристани прибавилось. Если с корабля насчитала не более двух десятков, то сейчас поняла, их здесь чуть ли не больше, чем рыбаков, торговцев и моряков с ошалелыми хмельными лицами.

По дороге к дормезам я наблюдала одинаковые черные камзолы и одинаково суровые выражения загорелых лиц.

Передо мной распахнули дверь кареты, и я залезла внутрь, с облегчением отметив, что изнутри дормез обит нежно-розовой тканью, гладкой, похожей на атлас, но гораздо плотнее.

Снаружи послышался грохот. Отдернув розовую штору, которая оказалась двухслойной – розовой изнутри и черной снаружи, выглянула в окно.

Прямо на меня с перекошенным от ярости лицом несся человек на огромном черном звере.

Я завизжала, откинувшись на сиденье, прижимая шляпную коробку к сердцу, как младенца. В следующий миг мир вокруг взорвался криками, мало похожими на человеческие. Воздух сотрясся лязганьем мечей и другого страшного оружия, гвалтом, полным ужаса и боли.

Дормез затрясло от удара, тонкое слюдяное окно обрушилось внутрь сотней осколков, но карета устояла. Я забилась с ногами на сиденье, но, когда страшная сила ударила снова, больше не кричала. На этот раз потолок кувыркнулся перед глазами, пискнула коробка, а я больно ударилась плечом, падая на дверь, которая оказалась на полу.

Стоило перевернуться, как я вновь завопила, видя, как стену кареты, оказавшуюся над головой, рвет на части, словно огромными ручищами великана.

В следующий миг в дормез спрыгнул человек, и я в ужасе уставилась на красный знак на его шее.

Одним рывком меня зашвырнули на плечо, а мир померк, и я потеряла сознание.

Пришла в себя от удара обо что-то тупое и твердое одновременно. Обнаружив, что лежу на чьем-то бездыханном теле, я взвизгнула и дернулась в сторону. Но натолкнулась на человека с красной меткой, который хотел меня похитить.

Он сидит рядом и вопит, держась за обугленное лицо. Над ним летает Диларион, пуская из пасти клубы дыма и тонкие струйки пламени.

Вокруг нас идет бойня, но я не смогла отличить гвардейцев Черного принца от атакующих потому, что все дерущиеся на мечах в черном.

Чья-то рука с мечом взметнулась вверх, норовя достать дракончика, но тот увернулся и удар пришелся плашмя. Диларион заверещал от боли и обрушился мне на колени.

Кто-то схватил сзади за волосы, я заорала от боли и ужаса. Меня ударили по лицу, вынуждая замолчать, и прямо в ухо выдохнули:

– Да вот же она! Новая шлюха Черного Принца!

Глава 27

Я закричала, не веря своим ушам и попыталась отбиться, но хватка оказалась сильной и получилось лишь вывернуть голову. Увидев страшное, перекошенное ненавистью лицо незнакомца с пылающим знаком на шее, попыталась отшатнуться, но меня снова дернули за волосы.

– Пощадите меня, – пролепетала я, но, когда увидела занесенный над головой меч в руке разбойника, внутренности сжались.

Перед глазами пронеслась вся жизнь, а каждый удар сердца стал как последний. Словно в замедленном действии наблюдала, как меч несется к моей шее, но ничего не могла сделать. Только безмолвно молила богов о скором избавлении от ужасов, которые настигли сразу после того, как покинула Аварон.

Я уже приготовилась к смерти, но сбоку донесся хриплый крик:

– Погоди! За живую больше дадут!

Кое-как вывернув голову, я посмотрела на того, кто случайно отсрочил мою смерть. На нем те же одеяния, что на первом, волосы коротко острижены, через все лицо идет страшный шрам и делает его похожим на подземное исчадие, которое пробудилось от векового сна.

Мой палач замедлился, а второй повторил:

– Лучше свяжем понадежнее.

– А если начнет сопротивляться? – попытался спорить палач.

– Эта девчонка? – спросил второй и ухмыльнулся, от чего стал еще более жутким. – Ну пускай. Я люблю, когда девка сопротивляется, кричит. Это самый сок.

Палач угрюмо гоготнул и резко дернул меня вверх. Оказавшись на ногах, я рванулась в сторону, ища защиты и спасения, но огромная лапа сжала локоть, а в следующую секунду ощутила, что вишу вниз головой на плече.

Прежде человек казался высоким, но теперь возникло ощущение, что меня поместили на небольшое дерево. Я попыталась сопротивляться, дергала ногами и кричала, но разбойник лишь подкинул меня, удобнее укладывая на плече и двинулся сквозь толпу дерущихся, рассекая их, как нож масло.

– Пустите! Пустите меня! – завопила я, услышав, что голос превратился в мышиный писк.

– Лежи смирно, шлюха! – гаркнул человек в черном.

– Вам заплатят! Только пустите!

– Нам уже заплатили, – многозначительно отозвался он. – Лежи, сказал, а то вырублю.

Меня снова затрясло от ужаса, а когда разбойник снова подкинул на плече, в живот больно ударили латы, и я застонала.

– И правда, шлюха, – со злым удовлетворением произнес человек в черном. – Хорошо, что сразу тебя не прибил.

– Вы заблуждаетесь, я не… – попыталась вразумить я его, хватаясь за любую возможность, как утопающий за соломинку.

Но он оборвал меня.

– Заткнись! Стонать будешь, когда я на тебя залезу!

От картин, которые нарисовались в голове помутился рассудок. Даже когда напали пираты, было не так страшно, и когда на острове матросы собирались совершить ужасное, верила, что все обойдется. Но сейчас в окружении чужих людей, крови, лязга оружия и криков, показалось, что жизнь на этом кончится, а я действительно стану портовой шлюхой.

Чужак все нес меня, удаляясь от гущи сражения. Потом свернул на узкую улочку и стал протискиваться между домами, явно зная направление потому, что лишь человек, знакомый с городом, мог ориентироваться в таком лабиринте.

Пару раз при поворотах, он ударял меня плечами о стены, подкидывал, больно вдавливая наплечными доспехами в живот, а я оцепенела от ужаса и пыталась понять, что делать. Но в голову приходила лишь одна мысль, где жуткие разбойники задирают мне платье.

Неожиданно движение прекратилось, а чужак грязно выругался.

– Твари! – произнес он с ненавистью. – Когда же вы все передохните.

Голос, который услышала впереди, заставил сердце зайтись в скаче.

– Ты до этого не доживешь, – произнес голос, а я вознесла молитву пресветлым богам, чтобы они даровали виконту силы.

Разбойник зарычал. Подкинув меня, как пушинку, выставил перед собой, словно щит и довольно прорычал:

– Ну? Как будешь биться? Не боишься ранить королевскую шлюху? Тебя за это по голове не погладят. Верно?

Теперь я видела виконта. Он стоит в нескольких шагах впереди между стенами. В обеих руках по мечу, голова чуть наклонена, как у быка, который готов кинуться в атаку, ноги расставлены в боевой позиции, а взгляд такой, что мог бы прожечь разбойника насквозь, будь виконт магом.

Я выкрикнула:

– Виконт!

Но он словно не услышал. Взгляд остался таким же бешенным и яростным, а верхняя губа приподнялась в оскале.

– Не погладят, – проговорил де Жерон охрипшим голосом.

И в этот же момент ринулся в атаку. Разбойник взревел и кинулся вперед, продолжая прикрываться мной как щитом, я закричала, а когда увидела, как перед глазами блеснули лезвия мечей, сердце ушло в пятки.

Человек в черном швырял меня, подкидывал и выставлял вперед каждый раз, когда виконт делал очередной выпад, чтобы достать разбойника. Тот всегда успевал сменить направление прежде, чем вонзить в меня один из сверкающих клинков. Но пару раз все же зацепил, отрезав от платья лоскуты.

– Не такой ты хороший воин, – прорычал разбойник. – Я думал, виконт де Жерон сильнее.

– Важна не только сила, – глухо проговорил виконт, окинув быстрым взглядом бочки, которые стоят слева у самой стены.

Потом все произошло так быстро, что не успела закричать. Де Жерон вскочил на бочки и в два прыжка перелетел через человека в черном, послышался звук, похожий на вспарывание мешка. Разбойник резко обернулся и вновь выставил меня перед собой.

– Не вышло? – довольно проговорил он. – Я же сказал, ты не так хорош, как о тебе говорят.

На лице виконта появилась злорадная ухмылка, и я впервые увидела его в том обличии, в каком женщине лучше никогда не видеть мужчину. Яростном, жестоком и почти зверином.

Разбойник некоторое время держал меня, тяжело дыша. Потом его качнуло.

– Что за… – прохрипело над ухом.

Через секунду его повело в сторону и меня вместе с ним. Когда мы начали падать, виконт оказался рядом так быстро, что не успела понять, как.

Подхватив одной рукой, де Жерон поднял меня на руки и стремительно понес прочь от места, где только что беспощадно и виртуозно разделался с разбойником.

Меня трясло, сердце трепыхалось, как перепуганная птица в силках. Я смогла выдавить:

– Почему он....

– Не думай об этом, – сказал виконт хрипло. – Никогда об этом не думай.

– Я же не…

– Он больше не причинит тебе вреда, – оборвал виконт.

И мне захотелось верить. Выглянув из-за его широкого плеча, я смотрела как удаляется проход в узкую улочку и чувствовала, что сейчас, в руках виконта мне не грозит даже самая огромная магнакарида.

В голове все смешалось.

Словно в тумане я видела, как меня посадили в какую-то карету и повезли так быстро, что при каждой кочке подкидывало до самого потолка.

Взлетая на ухабах, через какое-то время поняла, что боюсь произнести хотя бы звук. Лишь, когда шляпная коробка завозилась, я вскрикнула и тут же зажала рот ладонью.

– Диларион, малыш, – пробормотала я, приподнимая крышку.

Дракончик никак не отреагировал на оклик, но его мерно вздымающиеся бока говорят о том, что питомец спит глубоким сном.

– Мой защитник, – пролепетала я, вспомнив, как отважно этот кроха бросился на мою защиту.

Сердце защемило от нежности и благодарности тому, кто подобрал крохотное тельце и уложил дорогое моему сердцу существо в шляпную коробку.

– Никогда бы не простила себе, если бы потеряла тебя, – выдохнула я, понимая, что по щекам давно текут слезы.

Не отрывая глаз, Диларион зевнул и перевернулся на другой бок, а я устало откинулась на подушки.

Стоило затылку соприкоснуться с мягким, в голове зашумело, руки и ноги налились свинцовой усталостью.

Стоило смежить веки, как перед глазами замелькали узкие, кривые улочки Аварона, послышался смех Нинель и свист ветра в ушах. Я летела над успевшим стать родным городом, а магический коврик весело трепал краями и даже норовил выйти из-под контроля, чтобы преследовать стаю гусей.

Вдруг воздух принялся сгущаться, а пространство зазвенело, словно кто-то непрерывно бьет хрусталь о каменный пол. Я прижала ладони к ушам, стараясь скрыться от неприятного звука, и выпустила управление. Меня закрутило на месте, перевернуло и вытолкнуло с коврика. Зеленые сады понеслись навстречу, я пыталась закричать, но грудь сдавило.

Я падала, переворачиваясь в воздухе, как осенний лист, в то время как зелень подо мной, красная черепица, уютные аллеи покрывались черной пеленой и осыпались, на глазах превращаясь в пепел.

Меня разбудил собственный крик. Какое-то время приходила в себя, тяжело дыша и вцепившись пальцами в шляпную коробку на коленях. Судя по тому, как меня вжало в мягкую спинку сиденья, я поняла, что карета поднимается в гору.

Затем осторожно отвела занавеску и выглянула в окно. Багряный круг солнца нырнул за горизонт, окрасив напоследок острые крыши домов в розовый.

Чужая земля, которая должна стать моим домом, стремительно укутывалась в серое сумеречное покрывало. Снова пошел дождь, и его мерный стук по крыше отчего-то подействовал успокаивающе.

Карета неслась между редеющих домов, садов, огородов, совершенно не похожих на те, что привыкла видеть в Авароне. Пустошь оказалась не столько мрачной и серой, как представлялась в мыслях, сколько просторной. В каждом элементе построек, в каждой незначительной детали самого простого селянского дома ощущалось некое величие и спокойствие. Мимо окна то и дело проезжали сопровождающие дормез гвардейцы на вороных конях, и, встретившись взглядом с одним из них, я невольно задвинула занавеску.

Я несколько раз просыпалась, принималась теребить разодранную в клочья юбку платья, пыталась привести в порядок прическу, которая растеряла все шпильки, но каждый раз наваливалась усталость, и я падала в тревожные, полные беспокойства, сны.

Наконец, карета перестала скакать по ухабам, словно за нами гналось святое воинство во главе с Роксоланой Бесстрашной. Скрип колес почти стих, меня стало мерно покачивать, и это неожиданное спокойствие разбудило.

Я снова выглянула в окно и обнаружила, что едем по парковой аллее, по бокам вдоль невысокого стриженного кустарника тянется ряд невиданных доселе светильников. Небольшие розово-желтые шары на тонких ножках не имеют ничего общего ни с магией, ни с факелами. Сумерки мешают как следует разглядеть, деревья, но я отметила, что в воздухе стали преобладать горьковатые хвойные нотки.

Карета остановилась. Я быстро прикрыла дыру на колене одной рукой, а другой подхватила шляпную коробку с сопящим дракончиком.

Дверь распахнулась, и я, поднявшись, протянула виконту де Жерону руку, чтобы помог спуститься с высокой подножки. Но виконт проигнорировал жест и снял меня с подножки, обхватив горячими ладонями за талию.

Когда я оглянулась к возвышающейся над нами черной стене, колени подкосились, де Жерону пришлось придержать меня за локоть, не давая упасть.

Сияющий и какой-то сказочный замок оказался огромным, по сравнению с теми, что доводилось видеть в Авароне. Черный, гладкий, с высокими смотровыми башнями и отвратительными крылатыми горгульями на них. Он напомнил южное звездное небо потому, что в свете огней камни, из которого сложены стены, переливаются тысячей бликов.

– Прибыли, миледи. Теперь точно прибыли, – тихо сказал де Жерон, мягко увлекая меня за собой.

Мы пошли по вымощенной дороге, широкой, с невысоким, правильной формы кустарником по бокам. Вблизи арка ворот оказалась настолько огромной, что невольно захлестнули жалость к себе и ощущение собственной ничтожности. Колени в который раз подогнулись от желания бежать отсюда со всех ног. Но я осознание, что поздно, заставило смириться.

Поднимаясь по ступеням из черного мрамора, поняла – если бы не рука виконта, в которую вцепилась изо всех сил, я бы давно упала.

Огромный холл ударил по глазам обилием света и пространства, в котором запросто уместился бы наш аваронский летний дом. Золото, хрусталь, скульптуры и фонтаны. Белый и черный мрамор, шахматной доской расположенный на полу, выглядели настолько роскошно, что ум отказывался верить, что богатства принадлежат одному человеку.

Непривычно огромные размеры помещения захватили настолько, что я не сразу увидела вереницу одетых в черное и белое людей, которые расположились в ряд у монументальной лестницы. На фоне вереницы слуг дворец выглядел не просто огромным, а сказочным замком, в котором живут великаны.

Словно сквозь сон, раздался голос виконта, который принялся представлять слуг.

Я с трудом удержалась, чтобы не присесть в книксене, как перед моряками, помня, что отныне я леди стоящих передо мной людей.

Я старалась не думать о разорванном платье, синяках на шее и груди, растрепанных волосах, с удивлением читая на лицах прислуги то самое достоинство и почтение, какое встречается лишь в королевских домах. Передо мной кланялись и называли свои имена с таким видом, словно одета в самый роскошный из моих нарядов.

Опасливо покосившись на лестницу, я ожидала увидеть хозяина замка, но она оставалась пуста.

С помощью виконта смогла подняться по ступенькам, которые показались бесконечными. Чтобы не упасть от усталости, я считала их, но когда дошла до сто второй, перестала.

Де Жерон все это время крепко держал под локоть, готовый в любой момент подхватить и нести на руках.

– Спасибо, – прошептала я, когда проходили очередной пролет с настолько высокими акрами, что кружилась голова.

– Не благодарите, – произнес он. – Это моя священная обязанность.

– Спасибо… – повторила я еще тише.

Я была уверенна, что виконт услышал, но ничего не ответил.

Время от времени я косилась на него. Де Жерон выглядит хуже меня, под глазами темные круги, будто его ударили сразу в оба глаза, щеки ввалились, кожа бледная, как алебастровая стена. Камзол на груди и рукаве разорван и видно, как под ним запеклась сукровица.

– Вам нужно к лекарю, – слабо произнесла я.

– Ерунда, – хмуро ответил виконт, глядя куда-то вперед, где коридоры петляют так же непонятно, как в Авароне.

– Вы ранены, – стала настаивать я, хотя ощущала, если он разожмет пальцы, я упаду и останусь прямо на полу перед слугами, которые все еще появляются из потайных комнат, вставая по стойке смирно.

Де Жерон промолчал, лишь ускорил шаг. Мне это ускорение далось с трудом. Ноги заплелись, я простонала и споткнулась о платье, которое запуталось между коленями. Виконт успел подхватить прежде, чем полетела носом в мрамор, а я сделала вид, что ничего не произошло.

Через некоторое время слуги остались позади, а я с облегчением выдохнула поскольку не привыкла находиться под вниманием стольких глаз.

Мы снова вышли к лестнице. Когда увидела, что ее конец теряется высоко в полумраке, из груди вырвался вздох. Но не успела открыть рот, чтобы попросить о короткой передышке, виконт подхватил меня на руки и понес, словно игрушечную.

– Вам не стоит… – проговорила я, но шею руками обхватила. – Если слуги увидят, как вы несете меня…

– Подумают, что я отлично справляюсь со своими обязанностями поверенного его высочества, – закончил за меня де Жерон.

– Но я могу идти.

– Не можете, – отозвался виконт, глядя вверх.

От усталости мои веки смыкались, но даже в полудреме видела, как измотан де Жерон и каким трудом ему дается подъем по лестнице, несмотря на то, что я почти ничего не вешу.

Потом я закрыла глаза, а когда открыла, обнаружила себя на высокой постели с широким балдахином и подушками. Слева в камине потрескивают поленья, разгоняя полумрак комнаты. Впереди массивная деревянная дверь с металлическими скобами.

Рядом с постелью стоит виконт и держит в руке кубок, украшенный драгоценностями. В свете огня его лицо кажется жутким, а впавшие щеки делают похожим на мертвеца, восставшего из небытия.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он глухо.

– Словно меня жевал дракон, – отозвалась я и попыталась сесть, но виконт положил мне ладонь на плечо и аккуратно, но настойчиво придавил к постели.

– Не вставайте, – сказал он. – Вам нужно выспаться и прийти в себя. Вот, выпейте, станет лучше.

Де Жерон протянул мне бокал, приподнимая подушку так, чтобы мне было удобней пить, при этом не напрягаясь.

– Что это? – спросила я.

– Настой трав, который поможет вам уснуть и забыть обо всех несчастиях, от которых я не смог вас уберечь.

В его голосе послышалась горечь и досада, граничащая с отчаянием. Я скользнула взглядом по фигуре виконта и только теперь заметила темное пятно на боку, которое блестит в свете огня.

– Вы ранены! – выдохнула я и снова попыталась сесть.

Де Жерон опять не дал мне подняться и буквально силой всунул в пальцы бокал.

– Пейте, – сказал он. – Прошу.

Я вцепилась в ножку бокала, не сводя взгляда с кровавого пятна, которое растеклось на камзоле чуть ниже места, где находятся ребра.

– Вам нужно к лекарю! – повторила я, чувствуя, как сердце идет в пляс от осознания, что из-за меня может погибнуть человек. – Немедленно. Виконт! Вы с такой раной несли меня по ступенькам? Виконт, вы с ума сошли. Скорее идите к лекарю. Или позовите…

– Я никуда не пойду, пока не увижу вас мирно спящей в постели, – проговорил он неожиданном мягко, и я не заметила, как сделала несколько глотков из кубка.

По телу сразу прокатилась волна тепла и спокойствия. Веки потяжелели, тело налилось приятным весом, а дыхание стало ровным и мерным. Сквозь дрему я ощущала, как заботливые руки укладывают меня удобнее, укрывают одеялом и подсовывают его под ноги, чтобы ночные сквозняки не настудили стопы.

Потом над ухом раздался едва различимый шепот.

– Добрых снов, Лиззи.

И в эту ночь я спала крепко, глубоко и без снов.

Глава 28

Я открыла глаза и, увидев роскошный, расшитый черными розами балдахин, вспомнила, что провела первую ночь в черном замке.

Сев на кровати, обнаружила, что свет щедро льется через высокие узкие окна за изголовьем. Каждое окно, размером в два человеческих роста, упирается в украшенный лепниной потолок. Сами же покои словно предназначены для полетов на волшебном коврике.

С балдахина над кроватью свисает увитый золотыми нитками шнурок.

– Должно быть, выбился из полотна, – пробормотала я и машинально дернула за него.

Раздался мелодичный звон. В нежно-розовой стене, скрипнув, открылась невидимая дверь, из которой вышла румяная девушка белоснежном чепце и со строгой прической.

Девушка присела в глубоком книксене и, улыбаясь, торжественного произнесла:

– Доброе утро, миледи Элизабет из дома Гриндфолд. Я Рамина, ваша младшая камеристка. Как спалось миледи?

Удивленная словом "младшая", я растерянно захлопала ресницами, и пробормотала:

– Очень приятно, Рамина. Ко мне можно обращать просто, леди Элизабет.

Рамина снова присела в глубоком книксене, а у меня пронеслась мысль, что девушку, должно быть, муштровала Бенара.

Я потрясла головой, прогоняя остатки сна, и снова уставилась на широкую улыбку Рамины. Когда взглянула на нее второй раз, поняла, Бенара не одобрила бы и тени эмоций на лице слуги.

Я досадливо поморщилась собственным странным мыслям, а Рамина звонко спросила:

– У миледи, должно быть, накопилось много вопросов? Счастлива буду ответить на все, что в моих полномочиях.

– Да! – с жаром воскликнула я, хотя что-то в словах девушки резануло слух. – Как чувствует себя господин виконт?

Широкие пшеничные брови Рамины столкнулись у переносицы, и она произнесла, несколько растягивая слова:

– Господин поверенный его высочества в добром здравии. Ночью его осмотрел дворцовый лекарь, и в настоящий момент виконт де Жерон отбыл из замка на заставу узнать новости о приезде его высочества Сварта.

Мои щеки запылали от стыда. Стараясь скрыть смущение, я пробормотала:

– Скажи, Рамина, а Черный… Его высочество Сварт? Долгим ли будет его отсутствие?

Рамина с готовностью ответила:

– Не могу знать, миледи. Мистрис Одли, ваша старшая камеристка, говорила, что его высочество непременно будет встречать вас на пристани. Но, судя по новостям с заставы, это оказалось невозможным.

– Каким новостям? – переспросила я, чувствуя, как все внутри сжимает ледяной рукой.

– Прошу прощения, миледи, – пробормотала Рамина потупившись. – Этот вопрос не относится к темам, на которые я вправе говорить.

– Вот как? – проговорила я, стараясь скрыть смущение. – Но…

– Не стесняйтесь миледи, – торопливо и немного развязно перебила меня камеристка. – Вы ведь не владеете знаниями о законах и традициях Черной Пустоши.

Меня немного покоробила фамильярность девушки, я медленно повела подбородком, глядя на нее, чуть сузив глаза. Прием, отлично отработанный на самых зазнающихся девах Аварона, к которым относились дочери богатых торговцев и ремесленников. Он сработал, девушка снова потупилась, а без того румяные щеки стали вовсе малиновыми.

– Что миледи желает в первую очередь? – спросила она с едва уловимой дрожью в голосе. – Совершить омовение или позавтракать, прежде, чем отправиться в Нефритовую пещеру?

– В Нефритовую пещеру? – переспросила я, морща лоб.

Девушка снова присела в книксене, пряча руки под белоснежным передником.

– Простите, миледи, – пробормотала она. – Я всего лишь недостойная и неграмотная девушка. Но я имела дерзость предположить, что первое, что будет угодно миледи – это зажечь священный огонь?

– Я ни в чем не виню тебя, Рамина, – спокойно произнесла я. – Но о каком священном огне ты говоришь? Зачем мне его зажигать?

– Миледи совсем не ведает традиций женщин Черной Пустоши, – пробормотала Рамина.

– Ты права, Рамина, – холодно сказала я, чувствуя себя неловко, словно вынудили оправдываться перед прислугой. – Я не ведаю традиций Черной Пустоши. За мной приехали внезапно.

– Но ведь заботиться о благополучии мужа священная обязанность каждой женщины, – тихо, но изумленно сказала камеристка.

– И как эта обязанность соотносится с вашими традициями? – уточнила я.

Девушка смяла идеально выглаженную юбку, снова присела в книксене и начала рассказ.

– Зажигать священный огонь в нефритовой комнате – обязанность всех женщин Черной Пустоши. Согласно преданиям, огонь, что зажигают руки хранительницы очага, способен охранить мужа в пути и защитить на поле битвы. Каждая женщина делает священный обряд перед алтарем, у леди высокого сословия есть комната для ритуалов. У вас же, как у нашей будущей принцессы, целая пещера, выточенная из цельного куска нефрита.

Я ошарашенно захлопала ресницами от очередного известия о богатстве будущего мужа.

Взгляд мой скользнул на камин у противоположной стены, и я поняла, что он выложен из самой ценной породы мрамора. На каждую из розовых плит можно купить уютный дом, а то и небольшой замок.

– Вам нравятся ваши покои? – напряженно спросила Рамина, видимо, неверно истолковав мои нахмуренные брови. – Одно ваше слово, и здесь будет все переделано по вашему вкусу.

– Нет-нет, мне очень нравится, – растерянно пробормотала я. – Здесь очень милый камин.

Рамина с готовностью закивала.

– Во всех ваших комнатах камины, миледи, – сообщила она

– Во всех? – удивилась я.

– Здесь, в спальне, а еще в личном приемном зале, в личном обеденном зале, в гостиной и в библиотеке. Ее переделали из комнаты для рукоделия, когда принцу сообщили, что вы любите читать и готовитесь к поступлению… в учебное заведение. Купальня обогревается за счет полых стен изнутри, как и гардеробная комната.

От обилия перечисленных комнат у меня закружилась голова.

– Мне следует поблагодарить его высочество за заботу, – пробормотала я. – И зажечь этот огонь. Священный.

– Не сомневаюсь, как только вы проведете священный ритуал, ваш будущий супруг вернется! – воскликнула Рамина с таким жаром, что мне стало неловко.

– Да-да, я только пройду в омывальную и позавтракаю, – заверила я камеристку, объясняя себе, что это простая деревенская девушка, темная и суеверная.

– Принц прибудет и тогда решит, как поступить с вашим зверем, – суеверно поплевав на плечи, сообщила камеристка.

– С моим зверем? – переспросила я и проследила взгляд Рамины.

Шляпная коробка стоит на невысоком столике с другой стороны кровати, и я не сразу увидела ее, потому что на этом ложе с легкостью уместилась бы вся группа Нинель из института.

Вспомнив, что вчера, когда Диларион защищал меня от бандитов, его видело слишком много посторонних глаз, я поняла, что сохранить привоз запрещенного магического существа втайне не удалось.

Сделав вид, что меня совершенно не волнуют мысли о судьбе Дилариона и собственной, я попросила Рамину сопроводить меня в купальню.

Когда поднялась с постели, меня повело в сторону, пришлось ухватиться за колонну в ногах кровати. Служанка дернулась на помощь, но я подняла ладонь и сказала:

– Я в порядке. Просто слишком резко встала.

Девушка тяжело вздохнула и проговорила:

– Да, вы такое пережили. Даже не знаю, как смогли. Плавание, разбойники. У меня бы духу не хватило… Говорят, вы даже с морскими чудовищами встречались…

Несмотря на слабость после сна и остатки вчерашней усталости, я подняла на нее строгий взгляд. Девушка, видимо сообразив, что опять много болтает, покраснела, как рак, которого опустили в кипящую воду, и быстро подбежала ко второй дверке, которую я прежде не заметила.

Толкнув ее, Рамина протараторила:

– Вот, сюда, пожалуйте.

Когда я вошла, то задохнулась от изумления и восторга. Омывальная оказалась полностью отделана розовым мрамором, в углах высокие колонны из светлого кварца, внутри которых ниши со свечами. Из-за полупрозрачности колонн свет растекается по купальной мягко и равномерно. Потолок сделан куполом, видимо, чтобы влага скатывалась на стены и уходила в специальные ложбины, проделанные вдоль стен.

В середине огромная каменная ванна, с боку которой прямо в борту выдолблены ступеньки. За ними колышется облако пены, которое Рамина, видимо, успела взбить, пока я спала.

– Какая красота, – проговорила я, остановившись в середине комнаты.

– Его высочество сам контролировал изготовление этой ванны, – сообщила служанка, довольная, что удалось произвести впечатление. – А мрамор привезли аж с восточных рудников.

Я кивнула, делая вид, мол, понимаю, что такое восточные рудники. Потом осторожно, боясь нарушить идиллическую красоту омывальной сделала шаг.

– Позвольте ваше платье, – проговорила Рамина и быстро оказалась рядом, с готовностью заглядывая в глаза.

Помня наставления Бенары о том, как совершают омовения благородные девы, я кивнула, хотя сейчас больше всего хотелось побыть одной, прийти в себя и подумать о будущем.

Рамина умело помогла освободиться от сорочки, которая оказалась на мне вместо платья, в котором ложилась спать вечером. Но думать о том, как это произошло, настроения не было, как и о словах Бенары, которая уверяла, что леди принимают ванну только в сорочке, и никак иначе.

Когда погрузилась в воду, теплая вода моментально расслабила, захотелось закрыть глаза и раствориться в ней. Но крепкие руки служанки этого не позволили. Она, не спрашивая, принялась тереть мне спину и поливать голову из ковша, но когда попыталась перейти к передней части, я запротестовала.

– Эм… Рамина. Думаю, тут я сама справлюсь.

Глаза девушки округлились, она на секунду застыла, словно увидела зайца верхом на собаке. Потом неуверенно отклонилась и проговорила, сжав мочалку так, что из нее полезла пена:

– Но мне положено помогать вам совершать омовение. Как же леди сама справится? Или я плохо справляюсь? Вы только скажите, я мигом переучусь! Я пойду к главной камеристке, я....

– Ты хорошо стараешься, – поспешила заверить служанку. – Просто я пока не привыкла к порядкам Черной Пустоши, а там, откуда я прибыла, леди не позволяют посторонним прикасаться к себе даже во время купания.

– Как же леди моются? – удивленно спросила она.

Я ответила:

– Магическими силами.

– Но здесь нельзя…

– Знаю, – прервала ее я. – И мне нужно привыкнуть.

Рамина некоторое время странно смотрела на меня, потом, будто до чего-то догадалась и положила мочалку на край ванны.

– Как миледи будет угодно. – сообщила она вставая. – Мне остаться или подождать снаружи?

Очень хотелось остаться в одиночестве, но по растерянному лицу служанки поняла, если отправлю ее ждать за дверь, к вечеру вся Черная Пустошь будет говорить о странной невесте, которая досталась Черному принцу.

– Останься, – произнесла я. – Мне может понадобиться помощь.

Лицо Рамины немного расслабилось, плечи опустились, а она выдохнула с явным облегчением. Затем присела в быстром поклоне и, подойдя к невысокому стульчику у входа, опустилась.

Я закрыла глаза, пытаясь забыться и погрузиться в приятную негу, которая окутала благодаря пене и маслам, щедро намешанным в воде. Но ощущение, что за мной наблюдают, не покидало. Поэтому омовение пришлось закончить быстро.

Кое-как под пристальным взглядом Рамины, я справилась с ополаскиванием волос. Когда выходила из ванны, служанка успела поднести полотенце, но в руки его не отдала. Вместо этого сама насухо растерла, а затем принялась за волосы. Я молчаливо терпела, не зная, как ведут себя леди в Черной Пустоши.

Наконец, с омовением и сушкой волос было покончено. Когда я вышла из ванной, оказалось, камеристка успела подобрать наряд и разложить его на постели. Платье оказалось достаточно скромного покроя с высоким горлом и рукавами до самых запястий. Но юбка, щедро украшенная темными изумрудами и расшитый жемчугом пояс, говорили о достатке и высоком статусе его обладательницы.

– Я позволила себе достать повседневное платье из гардероба, который подобрал для вас Его высочество, – проговорила служанка, указывая на наряд. – Мне показалось, леди не захочет облачаться во что-то пышное и броское для посещения Нефритовой пещеры. Это не слишком дерзко с моей стороны?

Девушка посмотрела на меня с явной тревогой, я ответила:

– Ты все верно поняла, Рамина. Я бы хотела сперва разобраться в тонкостях жизни вашего королевства. И начать стоит с одежды.

Она помогла мне облачиться. Платье оказалось приятное к коже, несмотря на мелкую сетку и серебряным ниткам. Сунув ноги в удобные кожаные туфли, я еще раз глянула на себя в зеркало, откуда смотрит красивая молодая девушка в наряде достойном королевы и взглядом перепуганного котенка.

Зато Рамина вокруг скачет и приговаривает, едва не хлопая в ладоши:

– Миледи хороша, как утреннее солнце. Волосы миледи, как пламя в камине. Его высочество полюбит миледи всем сердцем…

От ее трескотни хотелось морщиться, и я мысленно вознесла молитву всем богам, когда в дверь постучали.

Рамина метнулась к ней и отворила. На пороге застыл высокий худосочный мужчина возрастом значительно старше моего дяди. Волосы седые, но аккуратно зачесаны назад, одет в черный камзол и брюки, из-под которых блестят натертые носы туфель. Выправке может позавидовать любой командир, а невозмутимости даже главный жрец Аварона.

– Миледи? – проговорил он спокойно.

– Доброе утро, – сказала я первое, что пришло в голову.

– Меня зовут Альре. Я главный управляющий замка, верный помощник его высочества, виконта и, разумеется, ваш. Если миледи готова и хорошо себя чувствует, позвольте сопроводить вас в обеденную комнату. А по пути я покажу вам некоторые помещения. В Черном замке их много, поэтому знакомиться с ними следует постепенно. С вашего позволения миледи, вы согласны?

Рамина почему-то надула щеки, но я проговорила с готовностью:

– Да, разумеется. Я с удовольствием прогуляюсь по замку и посмотрю все, что вы считаете важным.

– В таком случае, – сказал управляющий, – приглашаю вас проследовать со мной.

Чувствуя немалое облегчение от того, что хотя бы на время избавлюсь от общества трудолюбивой, но навязчивой камеристки, я поспешила из комнаты.

Оказавшись в коридоре, выдохнула, и показалось, что уголки губ Альре дрогнули. Я поспешила выпрямить спину, чтобы казаться уверенной, а когда дверь за нами закрылась, последовала за управляющим.

Он двигался по замку уверенно и спокойно, как корабль, рассекающий волны. Походка и то, как держался, выдавали в нем человека, который стал частью замка и навсегда останется в нем.

– Вот здесь выход на садовые террасы, – произнес он, показывая на арочную дверь слева. – Там Его высочество желает выращивать растения, которые позже могут быть полезными в хозяйстве.

– А разве не проще выращивать их сразу на земле? – спросила я.

Ожидала, что Альре ответит что-нибудь в манере виконта, но управляющий сдержанно кивнул и сказал:

– Вы верно заметили, миледи. В любом другом месте это было бы самым верным решением. Но климат Черной Пустоши суров, а земли не везде плодородны. Черный принц очень умен, поэтому не желает тратить время на бесполезные труды. Он велит выращивать лишь то, что непременно даст плоды.

Я удивленно хмыкнула и произнесла впечатлено:

– Как продуманно.

– Вы правы, – согласился Альре.

– Рамина говорила о некой Нефритовой пещере, – проговорила я, желая продолжить разговор с единственным приятным человеком в этом чужом и холодном месте.

Управляющий снова кивнул, глядя куда-то вперед и сказал:

– Эта пещера принадлежит целиком вам. Если леди желает, я сопровожу вас в нее. Но смею рекомендовать вначале позавтракать, чтобы набраться сил. Если вы согласны, миледи.

Учтивость и спокойствие, с которыми Альре говорил подкупали, и я произнесла:

– С удовольствием. Я с удовольствием позавтракаю.

С видом поистине королевского достоинства Альре кивнул и снова сдержанно улыбнулся.

– В таком случае, извольте проследовать сюда, миледи.

Следуя за изящным взмахом руки управляющего, я повернула в залитый солнцем коридор и, не удержавшись, ахнула от восторга.

Альре с лукавыми морщинками вокруг глаз наблюдал за изумлением, с которым я осматривала цветную лепнину на потолке и стенах. По все протяженности стены вырезаны рельефы, изображающие исторические картины семи королевств.

– День взятия Изумрудного Нагорья, – пробормотала я и провела рукой по выделанной из хризолитовой глины фигурке, что склоняется в священном восторге перед тремя всадниками на драконах. – Но ведь хризолитовая глина… Это так дорого…

– Это изумруды, миледи, – объяснил Альре с достоинством. – Оплавлены в жаровне, доставленной с восточных рудников. Забытая технология гномов.

Заметив недоверие на моем лице, Альре добавил:

– Его высочество крайне щепетилен во всем, что касается знаний древних. Он самолично раздобыл технологии обработки камня и стали, которые принято считать потерянными… если бы не новости с заставы, его высочество был бы сейчас в морской экспедиции. Его милость мечтал стать первым, кто увидит острова Сердца Океана и добудет Слезы Бури.

Пока Альре говорил, я стояла с раскрытым ртом, как крестьянка и хлопала ресницами. Когда закончил, я сглотнула и совсем другими глазами оглядела барельефы из драгоценных камней, украшающие коридор.

Альре терпеливо дожидался, пока я осторожно, словно прикосновение может обратить это великолепие в прах, глажу сапфиры, которыми выложены барельефы Океании и островов Звездного моря. Затем кровавые турмалины, которыми украшены несколько сцен об Огненной Земле – родине короля, пресветлого Радилита и моей мамы. И, наконец, черные с золотом картины, на первый взгляд самые скромные и сдержанные. Но возникло ощущение, они дороже всех.

Когда я с совершенно ошалелыми глазами обернулась к управляющему, тот деликатно кашлянул в кулак и отвесил полупоклон, приглашая в обеденный зал.

После коридора с барельефами из драгоценных камней я ожидала, чего угодно. Но обеденный зал оказался лишь круглой комнатой размером в несколько моих спален. Посреди уже сервированный стол, вдоль которого стоит ряд лакеев в белоснежных камзолах и перчатках.

– Это личный обеденный зал его светлости, – пояснил Альре. – Я взял на себя смелость попросить сервировать для вас завтрак в уютной интимной обстановке.

Сев за стол, я не успела понять, как в тарелке оказалось первое блюдо – злаковая с сухофруктами каша, с малиновым соусом и яйца пашот. Блюда сменялись одно за другим, и несмотря на обилие прислуги за столом, я почти не замечала их работы, настолько вышколенным оказалось каждое движение.

После порции клубничного пудинга с нежным муссом из лепестков роз я споро положила скомканную салфетку прямо на золотое блюдо, показывая, что сыта. Мне тотчас поднесли ароматную воду для ополаскивания пальцев и надушенное полотенце, чтобы вытереть руки.

Моя сдержанная похвала не вызвала ни малейшей эмоции на холеных лицах лакеев, но истинным чутьем отчетливо услышала их облегчение и довольство.

Альре, который появился словно по мановению волшебной палочки, сообщил, что Рамина ожидает меня для сопровождения в Нефритовую пещеру.

Я постаралась ничем не выдать желания иметь другого сопровождающего и, сдержанно кивнув, последовала за управляющим.

Для посещения Нефритовой комнаты Рамина сменила наряд: с плеч камеристки струясь, ниспадает темно-изумрудного цвета плащ, а белоснежный чепец на светлых волосах сменил капюшон, который скреплен по бокам прически несколькими шпильками.

Я хотела спросить, приличествует ли леди посещать эту самую Нефритовую пещеру с непокрытой головой, но потом вспомнила, что наряд для меня подбирала сама Рамина и промолчала, не желая столкнуться с откровенной фамильярностью прислуги.

– Вы сыты, миледи? Понравился ли вам завтрак? Хорошо ли вам прислуживали за столом? Всем ли вы довольны? Что мне передать мистрис Одли? – сыпала вопросами Рамина, пока мы миновали несколько пролетов и спускались по лестницам, две из которых были винтовыми.

Поначалу я старалась отвечать, но затем заметила, что камеристку не сильно интересуют мои слова, более того, она сама прекрасно отвечает за меня, щебеча, как соловей по весне. Поэтому я порой сдержанно кивала и бросала односложные фразы, чем приводила Рамину в состояние щенячьего восторга.

Наконец, мы остановились перед высокой каменной аркой, которую я без труда распознала как выточенную из нефритовой скалы, что значит, камеристка не солгала и не приукрасила насчет пещеры.

– Вам сюда, леди, – торжественно, словно менестрель на ярмарочной площади, произнесла Рамина нараспев и склонилась в земном поклоне перед входом в пещеру.

Я смутилась от этой торжественности момента и даже почувствовала угрызения совести, вспомнив, как посчитала камеристку темной и суеверной, в то время как для них, местных жителей, это что-то серьезное, как эти самые законы и традиции, о которых Рамина успела сообщить утром.

– А ты не пойдешь со мной? – осторожно спросила я Рамину. – Покажешь, как правильно проводить этот важный ритуал. Я хочу сделать все безупречно, как достойная невеста его высочества.

Рамина ахнула, глядя на меня с открытым ртом, а потом поклонилась так низко, и я испугалась, что служанка сейчас бухнется на колени.

– Миледи, – пролепетала она, словно не верит в услышанное. – Миледи дозволяет мне войти в Нефритовую пещеру?!

– Да, – осторожно подтвердила я, – я ведь хочу…

– Это неслыханная милость! – проорала девушка, перебивая меня. – Да будут милостивы к вам все боги и богини, и сама Черная Пустошь!

Я поморщилась и аккуратно приложила пальцы к вискам, отчего Рамина смутилась и, наконец, умолкла.

Она потянула на себя кольцо, открывая передо мной дверь в пещеру, и мы шагнули в местное ритуальное помещение.

Оказавшись внутри, я изо всех сил постаралась сдержаться, чтобы не завопить от изумления на манер той же Рамины. И дело оказалось не в светящихся полупрозрачных нефритовых стенах, и не в том, что комната действительно оказалась пещерой, выточенной из цельного куска полудрагоценного минерала.

Посреди комнаты с высоким куполообразным потолком, на роскошном пьедестале-алтаре стояла я. Выточенная из нефрита, как и вся комната.

Я беспомощно оглянулась на камеристку, хлопая ресницами.

Она же, явно наслаждаясь произведенным эффектом, с достоинством произнесла:

– Его высочество чтит свою леди.

Я ошалело кивнула, приближаясь к собственной статуе, выполненный в полный рост. Стыдливо обнаружила, что никогда не видевший меня вживую скульптор не только изумительно передал мой характер, но и… сильно мне польстил.

Смиренно и в тоже время с достоинством статуя склоняет голову и с надеждой во взгляде взирает на собственные распахнутые ладони. На голове и плечах тончайший плащ столь искусной работы, что невозможно поверить в его происхождение из камня.

– Возьмите чашу у подножия статуи, миледи, – пояснила Рамина, – зажгите фитиль, пропитанный маслом. И затем поднимитесь по ступеням и вложите чашу в ладони статуи. Сердца Нефритовой пещеры.

Кивнув, я протянула руку к чаше в виде цветка лилии, но воспользоваться лежащим рядом огнивом не успела.

– Я знал миледи, что застану вас здесь, – раздалось со стороны входа, а я, ахнув, чуть не выронила чашу из рук.

Оглянувшись, не смогла сдержать облегченную улыбку, увидев виконта де Жерона.

Выглядел он куда лучше, чем вчера ночью, хотя на щеке заживает ссадина, лицо по-прежнему бледное и лоб нахмурен.

– Приветствую, господин виконт, – сказала я, приседая в книксене.

– Заканчивайте уже эти ваши ритуалы и пройдемте в приемный зал, – сказал виконт. – Есть новости с заставы, которые не терпят отлагательства.

По округлившимся глазам Рамины, которые, казалось, еще немного, и выскочат из глазниц, я поняла, что думает суеверная камеристка о дерзости и непочтительности виконта. Девушка поджала губы, но все же склонила голову, приседая в глубоком книксене перед подошедшим виконтом.

Не зная, что делать, я тоже присела в книксене, и губы де Жерона тронула усмешка.

– Я подожду, – заверил он, с явным вниманием изучая статую с чересчур пышными формами.

Я нахмурилась и махнула на него рукой, показывая, что отвлекает от важного и серьезного дела.

Де Жерон иронично приподнял бровь и перевел красноречивый взгляд с меня на статую, а я, отвернувшись, степенно продолжила начатое.

Добившись появления крохотного огонька на кончике огнива, я зажгла фитиль в чаше и, подхватив ее в ладони, поднялась по ступеням.

Стоило вложить чашу в руки статуи, виконт снова заговорил.

Но обращался он не ко мне.

– А вот и вы, принц, – проговорил де Жерон. – Рад вас видеть… живым и невредимым.

Медленно, как в кошмарном сне я обернулась, и тут же сердце застучало с утроенной скоростью, а душа ушла в пятки. Потому что в проеме дверей стоял… виконт де Жерон.

Лет на десять старше, с синими, в отличие от виконта глазами, и с черной гривой волос. Одет в черный камзол и плащ, но взгляд такой же ледяной, а лицо, казалось, никогда не трогала улыбка.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg