«Куда улетают драконы»

Куда улетают драконы (fb2) - Куда улетают драконы 927K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мария Бородина - Диана Билык

Мария Бородина Куда улетают драконы

Глава 1 Главное голову не забыть

— Боги вездесущие! — мой голос сорвался, перейдя в надсадный хрип. — Только не это!

Развязав наплечный мешок, я судорожно перебирала свой скарб. На трясущийся пол повозки летели, звякая бусинами и украшениями, расшитые юбки и блузы. Под ногти набивалась пыль и обрывки ниток. Неужели забыла?!

Повозка ухнула в выбоину, и я едва не встретила затылком лавку. Металлическая кружка вывалилась из рук и, сердито блеснув ободом, откатилась под сидение.

— Да что ты бесишься, Арлинда? — утомлённый голос пролетел над головой, и нога в тяжёлом мужском ботинке пихнула многострадальную посудину обратно ко мне.

— Забыла! — я выглянула из-за горы тряпья и книг, как лучник из засады. — Представляешь, не взяла с собой самое важное!

Разворошив корсеты, бельё и кучу безделушек, я достигла холщового дна. Надежда угасла, когда последнее платье — нарядное, голубое, с рюшами и шнуровкой — хлопнуло по доскам, как половая тряпка. Вещевой мешок ухмылялся пустотой. Грубые тканевые складки недовольно морщились, и казалось, что из тёмного нутра доносится ехидный смех. На всякий случай я даже вывернула его, чувствуя себя охотником, что сдирает шкурку с тушки.

Дневника нигде не было. Вернее, не совсем так. На дне мешка сиротливо блестел наконечник пера. В складках юбки обнаружилась и красивая закладка, которую я собственноручно сотворила из кожи и засушенных листьев. А вот дневник…

— Арли, прекрати пыль поднимать! — возмутился Викс и прочесал пятернёй короткую чёрную шевелюру. Парень криво усмехнулся и, подмигнув соседке с крупной грудью, громко выдал: — Забыла дамские мелочи дома?

Пышногрудая выпустила смешок и, смущаясь, спрятала крупной ладонью щербатую губу. Я её вспомнила: барышня с соседней улицы, что продавала бабушкины булки с курагой и орехами. Та ещё змеища. Только и умеет сплетни распускать да языком трясти. Из тех, что в глаза мёд льют, а стоит только отвернуться…

Повозка подскочила на камнях. Груди попутчицы смешно подпрыгнули, приковав взгляд Викса. В противовес романтичным настроениям, резко пахнуло болотом и тухлым яйцом. Мы подъезжали к локации Эмпер почти на полчаса раньше. Выходит, времени у меня не так много: стоит лишь переехать мост у таможни, и путь обратно будет закрыт.

— Ну, погодите, — едва удерживая равновесие, я вскарабкалась на лавочку. Потянулась к заднему оконцу крытой повозки и отодвинула штору грубой ткани. В лицо ударил вонючий ветер: больно, будто пятернёй наотмашь. Непрерывно воздавая хвалу Вездесущим за то, что не обладаю столь эффектным телосложением, как моя попутчица, я протиснулась в оконце и начала выбираться на заднюю площадку.

— Тебя, что бешеная муха укусила? Арлюха, успокойся! — заржал Викс и потащил меня за талию в салон. — Что там такое важное забыла? Ты на ходу собралась прыгать? Кто остановит на подъезде к границе? Усмири свои кости и сядь! — он дёрнул меня за плечо и вгляделся в лицо. — Говори уже. Что губы жуёшь?

— Дневничок мой, — бросила я, вырываясь. — Нужен он мне. Очень нужен.

Парень потёр переносицу и уселся поудобней.

— Очень важный? Мать не передаст почтовой телегой? Или воздушной почтой, наконец?

От одной мысли о том, что мать прикоснётся к моему дневнику, под ложечкой разгорелся пожар. А она прикоснётся, как пить дать! Мне ли не знать, как любопытна моя матушка, если речь идёт о моей личной жизни!

Я тут же вообразила, как мать, вернувшись с работы, зажигает торшер на веранде и устраивается в кресле-качалке с моим дневничком в руках. И каким насмешливо-ехидным становится её лицо, когда она читает о моём первом поцелуе с сыном Верховнослужителя… С тем самым, что называл меня лесной фиалкой, да всё норовил под оборки платья залезть — только по рукам лупить и приходилось!

Но куда сильнее мама обрадуется, узнав, чем я занималась в поле, когда за земляникой ходила в змеиный сезон. Ведь не слушала я её, силу свою испытывала на ужах и прочих чешуекожих. А она запрещала, и даже из дома выставить грозилась! И верила ведь, что я забыла о своих способностях…

Прочитает… Точно прочитает!

Осознание придало мне сил. Улучив момент, я снова рванула штору. Выбралась на заднюю площадку стремительно, не обращая внимания на вопли Викса и попутчицы. Прохладный ветер вздыбил волосы и поднял воротник.

Перед глазами распластался багровеющий лоскут закатного неба. Дорога петляла крюками, скрываясь в бесконечной поросли рогоза и прибрежной растительности. Иногда она становилась такой узкой, что колёса шлёпали по воде. Вдалеке лохматые заросли сливались с зелёными водами, а дорога плавно перетекала в широкий деревянный мост. Вот он, Эмпер: край насекомых и бесконечных болот, пахнущий тиной и промозглой гнилью. Поговаривали, правда, что тут травницам неплохо живётся, но проверять это на своей шкуре я бы не рискнула.

Пытаясь совладать с тряской, я вскарабкалась на крышу. Развалилась пластом и проползла вперёд. Остановилась лишь когда впереди замаячила шапочка возницы.

— Эй, вы, — крикнула я, заглушая голосом свист ветра. Имени возницы я, конечно, не помнила. — Поезжайте обратно!

Мужик обернулся и, покрутив пальцем у виска, снова уставился на дорогу. Плечи его, наконец, дёрнулись. Дошло! И он резко обернулся снова, уставившись на меня округлившимися глазами. Густые брови сошлись над переносицей.

— Сдурела?! К границе подъезжаем, барышня! А ну, лезь назад! Мне только закроша[1] не хватает! Ну, что за молодежь?! — он натянул вожжи, и два буланых коня резко встали.

Вцепившись вспотевшими пальцами в обшивку повозки, я попыталась подтянуться. От духоты на меня накатила слабость, ладони вспотели. Толчок, и я сорвалась на сторону. Уже видела, как приближается ко мне мокрая и истерзанная копытами земля, но крепкие руки неожиданно перехватили на лету.

— Ну, Арлюха, будешь должна! — сально усмехнулся Викс, затягивая меня внутрь через распахнутую дверцу. Почти швырнул на сидение, а потом помахал чем-то перед носом. — Он? Эй, проснись! Перегрелась, что ли?

Темнота на мгновение застелила взор, а потом пошла хрустальными бликами. Пот катился со лба на лицо, но сил не хватало даже вытереть.

Викс держал в руке мой дневник! Тот самый, расписанный чернильными каракулями, в обложке из грубой бумаги, простроченной по краям розовыми нитками. И как я могла его не заметить?

— Дай сюда, — потянулась за дневником.

— Э… Не-е-е, — Викс недовольно прищурился и, отодвинув подальше дневник, покрутил его в тонких пальцах. — Твои секреты много стоят, Арлинд-д-а-а, — он стрельнул взглядом в соседку по повозке. Та как раз рассматривала нелепые складочки на своей затёртой юбке, до сих пор измазанной в муке. Парень быстро пересел на свободное место рядом со мной и тихо шепнул: — Отдам. За поцелуй, — и показал на свою румяную щёку.

— Да за кого ты меня держишь? — глаза застелило тьмой от возмущения. — Я тебе что, распутница какая? Или кутёжница?

Подобравшись поближе, я перегнулась через колени Викса и попыталась выхватить у него дневник. Он ловко отгородился рукой и испустил рассыпчатый, как пшёнка, смех.

— Тальена, ты поцеловала бы меня за такую безделицу? — он обратился к спутнице напротив и изогнул тонкие губы в ухмылке.

Девушка кивнула, слащаво улыбаясь. Сбившаяся копна волос прыгнула на массивных плечах, а грудь подалась вперёд. Того гляди от счастья ладони потирать начнёт!

— Вот и я говорю, что пустяк за такую ценную вещицу, — подытожил Викс и, спрятав дневник внутрь пиджака, развалился на сидении.

Повозка качнулась и замедлила ход.

— А вот и граница. Скоро будем на месте, — проговорила Тальена, и я её ещё больше возненавидела.

— Решайся! — подмигнул мне Викс и, прикрыв глаза, выпустил с сожалением: — Как же я не хочу в эту забытую Богом академию!

[1] Закрош — штраф.

Повозка остановилась, качнувшись, и меня бросило на Викса. Поспешно отвернула лицо, дабы не коснуться ненароком его кожи. Ишь, что выдумал! Поцелуй-ка его, зануду этакого! Если удача улыбнётся мне на экзаменах — а она непременно улыбнётся — нам шесть лет на одном факультете учиться. Не исключено, что и в одну группу попадём, как земляки. У парней в восемнадцать лет фантазия горит диким пламенем. Распустит непотребные слухи — не отмоюсь потом.

— Да ни за что! — буркнула я.

— Как хошь! — Викс, ехидно улыбаясь, развел руками, а потом засобирался. У него был дорогущий кожаный портфель, что удачно вмещался под сидениями. — Я уговаривать не буду. Да и почитаю с удовольствием. Ты же знаешь, что я люблю читать? — он привстал и, толкнув дверь наружу, выровнялся во весь рост уже на улице. Громадина без капли сочувствия!

— Викс! — мой вопль ударился о его широченную спинищу и раскололся на отзвуки. Я судорожно соображала, что же можно выменять на самую ценную часть моего прошлого. — Викс, у меня есть…

Викс снисходительно посмотрел через плечо. Чёрные волосы, чёрный пиджак да два метра в длину

— просто страж кладбищенский.

— У меня есть атлас, — дрожащими руками я выудила из вороха тряпья, что всё ещё валялось на полу, потрепанную книгу. — По анатомии человеческих тел. Я знаю, как сейчас такой тяжело найти. Говорят, что даже в библиотеках нет…

— Поцелуй, и ничего кроме, — отрезал серьёзно парень и вгляделся в мое лицо. — Ты дальше едешь? У нас пересадка, вообще-то, — он шагнул в толпу и сразу скрылся из виду. — Тальена, поторопись! Опоздаем на корабль!

Толстушка поспешила следом, волоча по земле свою грубую юбку. Её мешки были с виду ещё хуже моих.

Выругавшись про себя, я принялась пихать в мешок наряды и книги. Торопливо, вперемешку, сминая, да и не церемонясь особо. Страницы рассерженно шелестели, словно упрекая меня за грубость и невежество. И нужен ли был весь этот цирк?! Кажется, матушка права была: не место таким невнимательным на лекарском факультете. А если даже простейшее исцеляющее заклинание осваиваешь по два сезона кряду — и подавно. То ли дело Викс, которому повезло родиться в семье потомственных лекарей. Ему даже к экзаменам готовиться не нужно!

С раздражением я втиснула в мешок атлас по анатомии. Единственное, на что я была способна во имя мечты стать лекарем — зубрить теорию. Лишь на свои знания я и надеялась на предстоящих вступительных испытаниях. Но мама уверяла, что для поступления обязательно нужен дар, и даже хорошая голова при его отсутствии не поможет.

— Барышня, до отплытия, авось, времени много, но мне пора отчаливать, — брякнул кучер, заглянув в распахнутые двери повозки, и почесал сбитую чёлку. — Мне ещё товар забрать на Гарбурах и назад ехать! — увидев, что я стою на подножке, мужик вернулся на своё место и закричал: — Н-н-но!

И лошади тут же дали ход.

Я едва успела соскочить. Повозка пошла на разворот, раскидывая вокруг мелкие комочки грязи. Сырая земля жадно зачавкала под моими ногами, засасывая туфли. Болото, как оно есть…

Силуэты Викса и Тальены уже таяли вдалеке, погрязнув в зеленоватом болотном мареве. Позади осталась белая полоса моста. Долго ли ещё ковылять до причала по этой слякоти?!

Подхватив свой мешок, я недовольно зашагала следом.

Впереди толпились разномастные люди. Викса я совсем выпустила из виду, Тальена маячила крупными бёдрами у проходного пункта. Мне бы до него ещё добраться. Прорваться бы сквозь грязную толпу потных моряков и уставших с дороги работяг.

Я растолкала локтями плотную стену из людей и пробралась дальше. Морщась от стойкого запаха тухлой рыбы и тины, приподнялась на носочках, чтобы найти Викса и попросить дневник назад. Знала, что найду его в академии, но сердце холодело от мысли, что он его откроет. Как же мерзко!

— Девочка, дай корочку! — завопил над ухом женский голос.

Я скривилась и обернулась, ожидая увидеть ободранную попрошайку. Но передо мной стояла невысокая молодая женщина в скромном льняном сарафане, по подолу измазанным прибрежной грязью. Нищенка заломила руки, а потом, смущаясь, протянула грубую ладонь.

— Кусочек хлеба, если есть, милая девушка.

Толпа напирала, и нас оттеснили к высокому беленому забору. Из-за давки я припала плечом к нему и измазала свой наряд.

— У меня… — я вжалась в ограждение, пытаясь сообразить, что же взяла с собой съестного. В памяти всплыл бумажный куль с мамиными плюшками, что теперь покоился под ворохом смятых юбок. — Нет ничего. Простите…

— Остерегайся чёрного… — последнее её слово заглушил гудок прибывающего на соседний пирс корабля. Женщина посмотрела на очередную волну людей и быстро протараторила: — Беги — не беги, но от судьбы не скрыться, не спрятаться. Не избежишь ты возмездия.

Женщина раздосадованно опустила руки и, скривив сухие губы, поковыляла прочь. Я долго провожала её виноватым взглядом. Было стыдно. Но неприятные эмоции притупились, едва я представила, как развязываю мешок и начинаю выгребать из него одежду в поисках несчастного кулька с выпечкой.

Вскинув груз на плечи, я потащилась к проходному пункту сквозь толпу потных мужских тел. Оторочка юбки сделалась серо-зелёной от грязи и тины. Неожиданно крепкая рука обвила мою талию и притянула к себе. Я не успела даже возмутиться.

— Арли, отстаёшь! — прошептал Викс в ухо, взявшись из ниоткуда.

Кто-то пихнул меня в бок и наступил на длинную юбку. Пока я путалась в одежде и отбивалась от неуклюжего коротконогого мужика с приплюснутым носом, Викс пробился дальше. Я проследила за его взглядом. Он угрюмо смотрел на деревянный борт, что отделял нас от границы порта. За занавесью тумана, прочерчивался исполинский хребет моста, а за ним — толстая туша корабля.

— Ты когда-нибудь плавал? — спросила я неожиданно.

Викс обернулся, поджидая своей очереди на пропуске.

— Ездил к дяде. Там у них река глубоководная. Там и научился, — он сжал губы. — Братья просто выбросили за борт лодки, а я очень хотел жить. А ты?

Парень, подхватив меня за локоть, помог пройти ещё пару метров сквозь толпу. Мне показалось, что воздух закончился, а ремешки корсета, как прутики, впились в ребра. Было душно, жарко и сыро. Я с трудом представляла, какой будет поездка на этом громадном корыте, что упиралось мачтами в серо-голубое небо с белыми проплешинами.

— Нет. На корабле, — уточнила я. Интересно, только меня мучает страшное предчувствие, что это металлическое многоглазое брюхо проглотит нас, как неведомое чудище, и переварит?

— А-а, это! Да, в прошлом году. Тебе понравится! — Викс достал из кармана билет и протянул контролёру. Протиснулся между людьми, взошёл на трап и обернулся, словно ожидая моей реакции.

— Ваш билетик, — светлоглазый взгляд контролёра сурово вперился мне в лоб.

Ужас сковал поджилки и повис на лодыжках тюремной гирей. Мой билет всё ещё был в мешке! Под кошельком, что лежал с самого верху, дабы могла купить что-то в дороге!

Вернее… он точно находился там двадцатью минутами ранее. До того, как я решила проверить, на месте ли мой дневничок. Теперь же кошелёк был надёжно погребён под тряпьём, книгами и милыми безделушками. А билет… Да разве что Вездесущие скажут!

Мысль о том, что мне снова придётся выворачивать наплечный мешок на глазах у подгоняющей очереди и гаркающей толпы, принесла с собой настоящий ужас. И колючие мурашки. Голова закружилась, и алое небо пошло волнами.

— Билетик? — переспросила я, обречённо стаскивая с плеч лямки мешка. — Ах, да… Сейчас…

Викс не сводил с меня глаз, как и двое широкоплечих охранников, что нависли над невысоким контролёром и накрыли меня своей тенью. Я сглотнула. Если быстро не найду билет, не попаду на корабль. Глупо! А мать ведь говорила спрятать его надёжно, но так, чтобы можно было быстро найти. Да кто ж слушал?!

Сначала я нащупала платье с оборками. Пока выпутывала вспотевшие пальцы из ниток кружева, мужичок у стойки закатил глаза и громко кашлянул.

— Если билета нет, освободите площадку, — процедил он и блеснул одним светлым глазом. Второй прищурил от солнца. Два охранника синхронно кивнули и выровняли спины. Сейчас вышвырнут меня, и плакала моя учеба в Орэйворе.

Я стёрла рукавом пот со лба и нырнула обеими руками в мешок. Ну, где же билет? Где же?

— Арли, — позвал меня Викс. Я отмахнулась. Не до него было. — Арлюха, ты забыла, что мне его дала?

— Да отстань ты уже, — проговорила в ответ, едва не плача. Руки всё ещё перебирали оборки платьев, тщетно пытаясь нащупать билет. — Ч-что? Что ты сказал?

Подняла голову, и мачты махины-корабля преломились в бликах слёз. Кондуктор и охранники нависли надо мной, как исполины.

— Да что вы с нею нянькаетесь?! — возмущённый выкрик из очереди пробороздил спину, влетев клинком точно промеж лопаток. — Видно же по её платью, что в кармане дыра!

За спиной сварливо заголосили. Кто-то советовал бросить меня за борт, кто-то — хотя бы отодвинуть с пути. В гомон голосов вклинивались даже позывные возниц, предлагающих мне повозку до дома.

Паника и отчаяние сожрали бы меня заживо, будто звери дикие, если бы я не разглядела впереди Викса. Тот сжимал пальцами… мой многострадальный билет!

Хлопнула себя по лбу, вспомнив, как мать прямо перед отъездом сама вытащила билет из-под моего кошелька и отдала на хранение Виксу. Знала матушка, что водится за мной рассеянность. И не зря, видно, говорила, что таким, как я, в рядах лекарей не место.

Когда контролер разорвал мой билет, я рванула вперёд и затормозила уже возле Викса. Чуть не кинулась обниматься. Ну, нарочно же тянул! Ползучий змей! Он улыбался широкой улыбкой, обнажая ровные белые зубы.

— С тебя два поцелуя, — шепнул он. — Нет, три. Ещё один за то, что поймал на повозке.

Я хотела возразить, но парень выставил перед собой указательный палец, а затем подтолкнул меня к трапу.

— И теперь в щёчку не сгодится, — веселился дальше Викс. — В губы, Арлюха, в губы.

Я едва от возмущения не задохнулась! Ишь ты, каков хитрец! Почему, ну почему я не согласилась в щёчку его чмокнуть? Ничего ведь зазорного! А теперь…

— Может, за меня Тальена долг отдаст? — я покосилась на маячащие впереди широкие бёдра попутчицы. — Я уверена, она согласится! Она добрая…

Викс приподнял бровь и, помотав головой, поспешил дальше.

— Таля, ты в какой каюте? — бросил он попутчице. Девушка что-то пробурчала, и они ушли уже вместе.

Сзади подпирали новые пассажиры с баулами и мешками. Напористая толпа втащила за собой на палубу, и ноги почти оторвались от земли. Я тщетно крутила шеей, пытаясь найти в бурлящем столпотворении Викса и Тальену, но взгляд снова и снова натыкался на чужие лысеющие затылки. А потом меня пропихнули в узкий коридор, стены которого разрезали двери кают, и я поняла, что осталась одна. По крайней мере, до того момента, как мои ноги коснутся земли.

Так и началось моё путешествие в свободную жизнь.

Выстрел. Хлопок — и рваная борозда разрывает грунт в жалком десятке метров. Разверзшаяся трещина похожа на пасть дракона, корни, торчащие из неё — на змей.

Земля трясётся. Пахнет порохом и кровью. И смертью, что притаилась за нашими спинами. Пока нас скрывает иллюзия, но она вот-вот падёт. Времени мало.

Выхода нет.

Снова выстрел. Вскрик в отдалении. И мертвая тишина виснет в небе. Обманчивая тишина. Бой ещё не закончен.

Настоящий бой ещё не начат.

— Дыши, — я прижимаю мужчину к себе, надеясь, что самое страшное лишь мне кажется. Слёзы дрожат перед глазами. Кровавые потеки набегают на веки, и я снова размазываю их грязной ладонью. Я не вижу его лица, лишь длинные волосы рваным пятном. И темные пятна на скулах. — Умоляю! Дыши! Дыши-и-и!!!

Трясу его в отчаянии, но знаю — не ответит. Слишком холодна кожа. Слишком тяжело на сердце.

— Он мёртв, — крепкая мужская рука ложится на плечо. — Мы проиграли.

— Нет, — шепчу я в отчаянии, и мир крошится на осколки. Взрывается, переворачивается, становится размытым и нереальным.

Последнее, что я вижу краем глаза — рыжеволосую гибкую женщину с парой мечей. А потом гремят новые выстрелы. На нас летит земля, и мир застилает запах пепла…

Просыпаюсь с криком на губах, комкая одеяло в потных ладонях. Горло давит паника. Дрожь бежит по мышцам. Всего лишь сон, а какой яркий!

Откидываюсь на подушку, но легче не становится. Сердце, как и прежде, отбивает бешеный ритм, а в глазах стоит пелена слёз. И размытый лик мужчины, умирающего у меня на руках. Мужчины, которого я не знаю, но очень люблю.

Дотягиваюсь до металлической кружки на тумбочке. Пью долго и жадно. Ах, Сарина! После того, как Вездесущие тебя прибрали, кошмары стали сопровождать все мои ночи. Скоро ли покой обретёшь, подруга?

Зажигаю заклинанием азитовый светильник. Левое плечо отчаянно чешется, и я скребу его ногтями. Долго, упорно, но зуд никак не желает уходить. Словно сон сбылся, и под кожей застыли металлические дробины.

Пройдет несколько минут, и отголоски кошмара рассеются. Так было всегда. Так и будет.

Одно лишь навевает страх. Каюта пахнет пеплом. Хотя, возможно, мне просто кажется.

Глава 2. Навстречу новому

— Вот он, проклятый, — Викс скривился, глядя поверх толпы. — Орейвор.

— Орейво-о-ор! — растянула я мечтательно. — Неужели это не сон?!

Мы втроём стояли на деревянном помосте, а впереди, как расшитый ковёр, расстилалась огромная портовая площадь. Свежий воздух пах солью и сыростью. Башенки зданий, потопленные утренним туманом, с пристани казались игрушечными. Вокруг звенели голоса, слышался грохот колёс и деловитые выкрики грузчиков. Суета звала в свои объятия: такая незнакомая и странная! И такая чужая после вечного спокойствия горной деревушки. Окунешься в эту суматоху — сваришься в ней, будто в котле кипящем, да голову потеряешь.

Колени ходуном ходили: то ли от холода, то ли от волнения. Держаться на ногах было слишком тяжело. Очень уж хотелось сорваться с места и, подчиняясь нелепому восторгу, убежать в манящую даль чужих улиц. А ещё — спать: ведь почти всю ночь глаз не сомкнула! В каюте было тихо и спокойно, но кошмар отбил желание спать. Да и одна лишь мысль о дневнике гнала сон прочь. А когда думала, чем там занимается Викс, становилось совсем дурно.

Взглянула на попутчика, пытаясь различить на его лице следы бессонной ночи. Не получалось. Викс как всегда казался безупречным и аккуратным. Безупречным, аккуратным, ледяным и ядовитым, как наг проклятый.

— Могу лихорадку полечить, если надо? — ухмыльнулся парень и выставил перед моим лицом пятерню.

— Дневник верни, — выцедила сквозь зубы, да так резко, что Тальена подскочила. Её большие груди подпрыгнули, распахивая тонкую кофточку.

— Нет, — коротко отрезал Викс и сурово свел брови. — Думаешь, что я шутил на счет поцелуя? Не трясись так. Тебя точно в каюте не просквозило?

— Я думала, что ты порядочный, как твои братья, и не крадешь чужие вещи.

Парень пожал плечами, и в его почти золотых глазах блеснула грусть.

— Я — не мои братья. Можно даже не пытаться сравнивать, — как-то горько ответил он и пошел вперед.

Тальена удивлённо косились на нас из-под кудрявой чёлки. То ли изумлялась, то ли ревновала.

— Викс, — я рванула следом, едва не оставив на помосте свой мешок. — А если я хорошо попрошу?

— Ну, попробуй. Хотя, сомневаюсь, что я променяю три поцелуя на твое «хорошо», — он печально усмехнулся.

— Да ты влюбился что ли? — хохотнула я.

— Дурак, — поджал Викс губы, — правда? Нашел в кого влюбиться, — на его узком лице застыла ехидная улыбка. — Учти, Арлюха, я не отступаю от своих слов и обещаний.

Тальена охнула за моей спиной. А меня качнуло в сторону. Холодный воздух, пропахший чужим дыханием, табаком и тухлой рыбой, ворвался в легкие и застыл там ледяной глыбой. Вместе с ним застыло и сердце. Вот и пойми: правду ли говорит. Если лжёт — то это весьма жестокая ложь. А коли не обманул — это какой-то странный вид самоистязания. О том, что за мной бегал сын Верховнослужителя, в нашей деревне, разве что, ленивый не знал.

Мы прорезали толпу, как рыбы водную толщу. Если верить картам и путеводителям, до Академии ещё десяток километров. Неужели пешком пойдём?

— За мной, девушки, — позвал Викс и завернул направо к повозкам, которые мне были не по карману.

Повозки стояли на солнце, сверкая лакированными боками и золочёными ручками. Лавки так и звали опуститься на них, отставив багаж. Я представила, как гладко и ровно они мчат по улицам, как приятно смотреть в эти высокие окна, принимая на лицо свежий ветер чужой земли… И отступила.

Пусть едут. Пусть! Я доберусь пешком — денег-то нет. Что мне десять километров?! Два-три часа пути?

— Арли, что ты застыла? Явно вчерашняя муха, что тебя укусила, была с ядом. Приморозило? — Викс подошел вплотную, по пути столкнувшись с громадной женщиной. Быстро извинившись, добрался до меня. — Даже не думай, — пригрозил мне пальцем. — Я за тебя отвечаю. А то мне госпожа Невелло голову открутит и поставит ее вместо рыб на витрину. Будет не очень весело, — он обнажил нитку белых зубов и потянул меня за локоть к повозке. — Идем же, строптивая чудачка!

— Денег нет, — шепнула я так, чтобы Тальена не услышала.

— Это повозка моего дяди. Частная, — тихо проговорил Викс, склонившись. Теплое дыхание скользнуло по виску. — Только Тале не говори. Не хочу ненужных слухов, а то она языкатая дамочка.

Я выдохнула: наконец-то с облегчением.

— А плату за проезд не потребуешь? — промолвила тихонько.

— Как знать, — подмигнул Викс и помог забраться на подножку. Я напряглась и хотела уже упереться и все-таки пойти пешком. Зачем мне долги, которые не смогу отдать? Ишь, шантажист какой! Викс тихо хмыкнул. — Ладно, Арли, прости за выходку. Держи, — он засунул руку во внутренний карман пиджака и протянул мне тетрадку в бумажном переплете. — Садись, не нужно мне ничего. Тальена, пересядь к Арлинде, — обратился он к землячке. — Лицом ехать будет приятней.

Я запихала мешок под сидение в надежде, что доставать его до приезда не придется. Протянула ладонь и с готовностью приняла дневник. Когда коснулась самодельного переплёта, сделалось грустно. Эта струна напряжения, что протянулась между мной и Виксом накануне, и внезапно лопнула сегодня, нравилась мне. Может быть, это тоже какой-то странный вид самоистязания.

Когда Викс пересел на лавку, он отдалился не только физически, но и морально — из друга превратился в простого знакомого. Пробормотав вознице указания через стекло, парень уставился в боковое окно. В его светло-желтых глазах блестело светило. Но разговаривать о погоде почему-то больше не хотелось. Викс отлично регулировал дистанцию: взглядами, жестами, изгибом чёрных бровей.

Повернулась к Тальене. Попутчица с любопытством глазела в окна, созерцая, как улицы с одноэтажными постройками убегают назад.

— А ты на какой факультет поступаешь? — спросила у неё, будто невзначай.

— На артефакторский, — расцвела девушка и, широко улыбнувшись, показала неровные зубы. И тут же перевела взгляд на Викса. — А ты на лекарский, я знаю.

Викс дернулся и отвернулся.

— Да, на него, — процедил сквозь зубы и даже сжал кулак.

Я не могла понять, что он так учиться не хочет? Его семья славилась лучшими лекарями, а отец много лет баффером служил при королевском дворе. Это сейчас он уже в отставке: лет пять, как дома сидит, внуками занимается. Викс в семье Илмаунов был самым младшим. Кажется, разница со средним братом лет десять у них. Потому его вечно считали недотепой и простаком. Я никогда его не спрашивала, хочет ли он учиться на лекаря, ведь это подразумевалось само по себе — род не обмануть. Слишком сильные магические связи.

— Мама тоже хотела, чтобы я училась на артефактора, — призналась я. — Говорит, что без дара стать лекарем невозможно. А я думаю, что всего можно достичь, если хорошо постараться. Правда, Викс?

— Тебе видней, Арли, — отрезал Викс, не поворачиваясь.

Интонация его голоса полоснула по груди острым лезвием. Вскрыла кожу, выкорчевала ребра, подобравшись к самому сердцу. Викс, которого я знала всю жизнь, остался на том берегу. Там, где вечное детство цветёт луговыми ромашками, и лучшая защита от невзгод — мамины руки.

Я отвернулась, стараясь не показывать, как меня задела эта мелочь, и уставилась в окно. Мимо летели одноэтажные постройки из песчаника, утопающие в цветущей зелени. Мощёные дорожки петляли по стриженным лужайкам, огибая клумбы и фонтаны дугами и закорючками. Вслед повозке глазели, сверкая стёклами, огромные арочные окна без штор. За каждым кипело чьё-то настоящее. Хорошенькое местечко: вся жизнь напоказ.

Заселенный квартал оборвался, перейдя в густую поросль деревьев и кустарника, и повозка въехала в небольшой лесопарк. Повеяло прохладой, утренней росой и густым ароматом жасмина: дыши, всё равно не надышишься. Кружевная тень укутала стёкла, как невесомый платок, что можно протащить сквозь игольное ушко. Дорога шла на подъём, и я едва не сползала с лавки.

— Викс, говорят, что здание академии подпирает небеса. Правда это? — вдруг спросила Тальена, вытаращившись в окно и вцепившись пухлыми пальцами в узкий подоконник.

— Я слышала, что в этих краях много драконов, — поддержала я.

— Да, есть, но их мало, и они только светлые, — натянуто улыбнулся Викс. — А еще есть наги. Кстати, ректор тебе должен понравиться, — парень снова отвернулся. — Читала историю Цимерии?

— Наги?! — изумилась я. — Но ведь они давно вымерли! Чёрная лавина прошла сто восемьдесят лет назад, а позже трижды запускали волну света, и все наги погибли во имя справедливости и чистоты мира. Как и тёмные. У нагов остались лишь единицы, которым повезло обладать светлой магией, да и те давно должны были душу Вездесущим отдать. Размножаться-то не умеют.

— А что об этом скажешь? — Викс кивнул в сторону одного из домов, что утопал в пышной зелени. Там по брусчатке плавно передвигался получеловек-полузмей.

Я зачарованно припала к стеклу. Прижалась носом и губами к холодной глади и таращилась на неведомое чудище, пока испарина от моего дыхания не заслонила обзор непрозрачной пеленой.

— Наги — долгожители, — пояснил Викс. — Их и правда остались единицы, но те, кто выжил — работают на очень хороших постах. Они мудры и умны, в науках и управлении им нет равных. Ты знала, что правая рука нашего короля Водейна тоже наг? Причем, самый древний. Ты что, историю не читала?! — удивился парень, когда я мотнула головой. — Учиться одна поехала… — наигранно вздохнул он. — Как ты экзамены вступительные сдашь?

— Но нам нужно сдавать только анатомию, алхимию и базовую теорию магии, — возразила я. — Ну и магическое испытание проходить…

От мысли о магическом испытании по коже поползли мурашки. Сердце обдало холодом тревоги. Этот этап вступительных экзаменов должен был закончиться для меня провалом. Утешало лишь то, что его обычно ставили после теоретических экзаменов. А их-то я надеялась сдать если не на высшие баллы, то на хорошие. Ну, на приличные…

— Ты точно ту программу брала? Сейчас, — Викс потянулся пальцами в нагрудный карман и вытащил белоснежный лист, сложенный в несколько раз. — На, просвещайся. История Цимерии там тоже есть. Буду рад помочь, экзамен последний ведь, — подмигнул парень и приложил палец к губам. — Не бесплатно, конечно. К трем поцелуям добавим еще парочку, всего-то, — он широко улыбнулся, и в его глазах заиграли искорки.

— Ви-и-икс, — выдавила я огорошенно. — Ну, Викс…

Одна мысль о том, что придется провести все ближайшие ночи, зубря историю чужого государства, приводила в уныние. Я-то надеялась, что нас выпустят хотя бы на достопримечательности посмотреть. Мама обещала денег прислать воздушной почтой, когда ей выдадут жалование, и я надеялась, что если не получится поступить, хоть сувенир ей куплю.

— Разберемся, чудачка, — хмыкнул Викс и постучал в окно извозчику. — Остановите за квартал до академии.

— Мы разве не заедем за ворота? — удивилась я.

— Боишься пройтись? Слабачка! — бросил Викс и, когда повозка затормозила, встал и ловко выбрался наружу. Я даже удивилась, как он с такими габаритами не оббивал углы. — Девушки, подъем! Тальена, ты уснула что ли?

Попутчица подняла голову и осоловело посмотрела сквозь стекло на залитую солнцем дорогу.

— Приехали уже? — сипло пробормотала она, потирая веки.

— Почти. Выползайте. Я вас еще накормить хочу. А то вон, — кивнул на меня, а потом перевел взгляд на Тальену и запнулся, — кожа да… кости. Не, если не хотите я попрошу вас довезти до академии, а сам выйду сейчас.

— Нет-нет, — теряться на незнакомых землях не входило в мои планы, и я полезла под сидение за мешком. На холщовом цилиндре вздулись бугры: аккуратно складывать вещи я не могла, а особенно если торопилась. — Подожди!

Он бросил через плечо знакомый ядовитый взгляд, и я вновь увидела старого Викса. С того берега, где мы были детьми. Но лишь на мгновение. Потом Викса снова заслонила угрюмая железная маска.

— Тальена? Аты?

Девушка нахмурилась и поморщилась.

— Я, пожалуй, не пойду. Наелась на корабле, а бродить по городу мне сейчас не охота, — она зевнула, не прикрывая рот ладошкой.

— Да, как хочешь, — Викс спрыгнул с подножки и подошел к вознице. Я побрела за ним, прижимая к груди мешок с вещами.

— За мной возвращаться не нужно. Девушку довезите и можете быть свободны, господин Атум, — Викс говорил резко и уверено, а возница мялся и что-то бормотал, но я не разобрала что именно. Парень выпрямил спину и отрезал: — Мне все равно, что сказал дядя! Я сам доберусь!

Светлое лицо покрылось румянцем, а кулаки сжались. Викс развернулся и быстро пошел по дороге. Затем повернулся резко и, приподняв бровь, обратился ко мне:

— Арлюха, явно пьяная муха тебя преследует. Не спи! Идем!

Я всё ещё не понимала, что творю и зачем, но взвалила свой мешок на плечо и потащилась следом. Интуиция подсказывала, что Викс делает нечто недозволенное, но сил и желания противиться не осталось. Даже если он планировал побег, я рванула бы за ним за компанию. На полпути. На четверть. Ну, только до конца этой аккуратной дорожки, обрамленной цветущим жасмином.

Неподалеку на всю длину квартала растянулся приземистый домик, утопающий в пышных цветах. Стены его оплетал дикий виноград и петунии, алые, как кровь. Я шла за Виксом и едва поспевала, наверное, даже покраснела от напряжения.

Летнее солнце заливало улицу и ласкало щеки. В нашем селении было слишком много болот и туманов, потому что солнце — большая редкость. Все жители у нас бледные, словно помазаны мукой. В Орейворе же работали маги-стихийники и уравновешивали погоду, потому здесь было теплее и жарче. Куда там нашим местным бабкам, которые вместо солнца вызывали снег, а в волчий сезон вместо мороза — оттепель. Заметила, как отличается цвет кожи прохожих от нашей с Виксом. Мы здесь — как две белянки-козы на ржаном поле. Даже стыдно стало, отчего я стушевалась и посильней втянула шею.

Миновав несколько пустых столиков, Викс подошел к высоким мореным дверям с табличкой «Дворик» и пропустил меня внутрь. Колокольчик над головой почти заверещал.

— Выбирай пока место, а я возьму нам что-то перекусить, — по-хозяйки распорядился он. — Ты что любишь? Сладкое или салаты? Или, может, что покрепче? Курица на вертеле? Могу кабанчика заказать, — заулыбался он. — Опять молчишь? Ладно, сам выберу!

Он отмахнулся и, не дожидаясь моего ответа, ушел к длинной деревянной стойке.

Я попятилась к столикам, одурманенная аппетитными ароматами. В воздухе, исчерченном нитями света, смешивались запахи зажаренного мяса, свежей зелени, чеснока и открытого пирога с сыром. Вдалеке уютно трещали угли и гудел открытый огонь. Внезапно вспомнилось, что не ела со вчерашнего вечера. В животе заурчало, и я поспешно скрестила руки под грудью.

— Ай, да хороша девчонка, — послышался сальный голосище. Идиллию ароматов перекрыл терпкий смрад алкоголя, и из-за спины вынырнула раскрасневшаяся, щербатая физиономия местного пьяницы. — Волосы прямо как у распутницы. Сколько берёшь, красавица?

— Беру? — я не поняла ни слова, но на всякий случай сделала пару шагов к стойке, где Викс учтиво болтал с трактирщиком. — Я не понимаю вас.

— Нездешняя, наверное, — пьяница икнул мне в лицо. — Бледная, словно в известку окунули. Ну, ничего. Я тебя сейчас такому научу, что раскраснеешься!

Мужчина вытянул крепкие руки и обхватил мои плечи, да так цепко, что выть от боли захотелось. Встряхнул, и мир поплыл перед глазами. Ужас плавно перерастал в панику. Ноги окаменели. Казалось, что я превращаюсь в нага.

— В-вы что, — я дернулась, скидывая тяжёлую лапищу. — Я учиться приехала!

— Женщинам учиться не обязательно, — блестящая от жара морда с рытвинами угрей на щеках плыла на меня. Я забыла, как дышать, и слава Вездесущим: травиться парами хмельного варева не хотелось. — Достаточно уметь ублажать мужчин. Ну-ка покажи мне, что умеешь! Умеешь ведь?!

— Господин, отойдите в сторонку, — добродушно попросил Викс, появившись за моей спиной.

— О, братец, небось? — зубасто усмехнулся мужик. — Со мной дружки, не влазь, коли здоровым уйти хочешь. — И вяло отмахнувшись, потянул грубой волосатой рукой к себе.

Я набрала воздух, чтобы закричать, но Викс крепко схватил меня за плечи и спрятал за своей спиной.

— Она со мной. Уходите, — невозмутимо продолжал парень.

Я задержала дыхание. Этот красноголовый боров сломает Виксу челюсть, если залепит кулаком. А еще дружки? Вездесущий, куда мы влипли?

— Ах ты, белый поросенок! — разъярился мужик и качнулся в сторону Викса.

— Сонна-лейс! — выкрикнул друг, закручивая руками облачное кольцо над головой буйного постояльца.

Тот выпрямился и, уложив на массивную грудь подбородок, смачно захрапел. Изо рта потекла мерзкая слюна. Он уснул. Прямо стоя в проходе. Некоторые посетители и разносчики захихикали, а бармен хлопнул в ладоши.

— У нас полчаса, — обернулся Викс и прошел к столику у окна, провожаемый немыми одобрительными взглядами.

— С-спасибо, — пробормотала я, ступая следом. Есть уже не хотелось. Удушающий смрад дешевого пойла и кислое дыхание пьяницы въелись в одежду и кожу. Я до одури желала смыть эту грязь с себя. — Ты отлично справляешься с магией. Очень, — помешкалась, а затем проговорила полушепотом: — Я всегда завидовала тебе, Викс. Это замечательно — иметь магию целителя.

— Это не сложно. Сон всего лишь. Да, крепкий, но ему он поможет отрезветь немного. И нам спокойно, и человеку полезно, — Викс отодвинул крепкий деревянный стул и помог мне сесть. Закинув пиджак на соседнюю высокую спинку, остался в белоснежной рубашке. Сел напротив и заулыбался: — У тебя все получится. Ты уверена, что на лекаря хочешь поступать? Хоть убей, не помню какие у тебя способности. В Мелике мы виделись с тобой нечасто. Помнится, ты с дочкой библиотекаря дружила, но в последнее время я ее и не видел. Случилось что?

— Вездесущие прибрали её, — сердце сжалось, едва я вспомнила подругу и синеглазый взгляд, ставший особенно пронзительным в её последние дни. — Долго хворала, а на лекаря денег не было. Потому и решила я, что должна лекарем стать. Хоть и пустая. Но ведь даже среди именитых лекарей пустые встречались, первооткрыватель миазмов, например.

— Не грусти. Все там будем. Люди не бессмертные, даже наги умирают, хотя жизнь у них намного длинней. Пусть скажут спасибо темным, хотя… А, ладно!

Викс подвинул тарелку ко мне и внимательно всмотрелся в глаза. Короткая челка оттопырилась, придавая ему небрежный и хулиганский вид.

— Таки пустая? — переспросил он, загадочно прищурившись. — Не верю. Сердце мне подсказывает, что неправда это. Эх! Жаль не заглянул я в твой дневничок!

Я чуть не стукнула его.

— Все! Молчу! — парень примирительно поднял руки. — Не открывал я его, честно, — он, смеясь, надкусил сырный рулет. — Ешь давай, будущий лекарь, укушенный сонной мухой! А то на регистрацию опоздаем!

Я надкусила хрустящее тесто. Прогретый расплавленный сыр размазался по зубам и растянулся по языку. Даже еда здесь казалась особенной: наш козий сыр неприятно пах и никогда не прижаривался до корочек.

— Мммм, — я не скрывала удовольствия. Даже утренний свет стал ярче. — Вот за это я готова отплатить тебе поцелуем. В щёку.

Викс мило улыбнулся, попивая чай из кубка из белой глины с орнаментом по контуру. Он промолчал, но в глазах появился радостный блеск.

— Маловато будет, — он понизил голос и чуть наклонился. — Ты видела, кто зашел?

Я только сейчас услышала, как звонко звенит колокольчик. Обернулась, зацепившись взглядом за спящего нахала. Как-то даже странно было на него смотреть: беспомощный такой. Но кто же там на входе? Мои глаза округлились, когда я увидела на расстоянии трех шагов от себя настоящего нага. Живого! Представляете?! На улице мельком я как-то не осознала, что наги и правда жители Орейвора.

— Вот это да, — выдохнула я, наблюдая, как кончик хвоста нага выписывает спирали на дощатом полу. Чешуйки формировали на нем незатейливый узор и переливались при каждом движении. — Меня не покидает чувство, что он из могильника вылез. Жутко.

— Тише! — шикнул Викс. — У них очень развит слух, — добавил почти шепотом.

Наг обернулся и в упор посмотрел на меня.

— И-и-извините, — прошептала я, опуская глаза. Молилась Вездесущим о том, чтобы меня не услышали, но что-то подсказывало: незамеченной я не осталась. Это мерзкое что-то сомкнулось на горле удавкой, и я поперхнулась воздухом.

— Сейчас ты окаменеешь от его взгляда и рассыплешься в труху, — подначил Викс, перегнувшись через стол.

А наг, между тем, окинул взглядом помещение и направился к нам. Сердце забилось птенчиком в груди. Уже никакой рулет в горло не лез. Я схватила кубок и глотнула горячий напиток.

— Он сейчас меня к Вездесущим отправит? — едва слышно шепнула я. — Да?

— А как же?! — засмеялся Викс и неожиданно резко встал. Стул царапнул по деревянному полу. Мне показалось, что парень чрезмерно выпрямил спину. Затем, выйдя из-за стола, протянул нагу руку для пожатия.

— Доброе утро, дядя Рэнилл.

— Приветс-ствую, малыш-ш-ш, — наг без смущения протянул длинную ручищу и стиснул тонкими пальцами, похожими на щупальца, ладонь Викса. — Велел же тебе с-с-сразу в Академию ехать. Ос-с- слушался с-с-старого предка?!

Викс побледнел, смутившись. Вся его решительность меркла перед этим жутким существом. Я попыталась рассмотреть нага, пока он отвернулся. Совершенно лысая и гладкая голова с какими-то щупальцами за ушами, сероватая кожа с редкими чешуйками, один глаз закрыт чёрной повязкой… А потом существо повернулось, блеснув влажной кожей и серебристыми чешуйками на скулах, и я снова встретила его взгляд. Испепеляющий, недобрый. Захотелось сквозь землю провалиться. В голове не укладывалось: и это — тот самый знаменитый дядя Викса?! Наг?!

— А, вс-с-се понятно, Викс-с-с, — изо рта существа показался раздвоенный язык. — Так бы и с-с- сказал сразу, — страшная рука нага потянулась ко мне и развернулась ладонью вверх. — Приветс- ствую, прелес-с-стная гос-спожа. Рэнилл Илмаун, ректор Орейворс-ской Академии магии и артефакторс-ского ремесла.

Я вздрогнула. Подумать только: дядя Викса — ректор?! Тогда ему точно можно экзамены не сдавать. Может, и за меня словечко замолвит?

Внутри стало ещё холоднее. Стоп. Стоп-стоп-стоп. От этого серого чешуехвостого зависит моя судьба?! Вездесущие, вы плохо шутите!

— Арлинда, — я с опасением пожала руку нага. Его кожа оказалась мокрой и ледяной, как у утопленника. — Арлинда Невелло. Мы с Виксом…

— Друзья, — дополнил парень и сел на место. — Дядя, ты же знаешь, что я не хочу поступать. Это бессмысленно и…

Викс отвел взгляд, а потом тихо договорил:

— Мне кораблестроение интересней. А лечить я и так умею. Зачем еще шесть лет учиться? Повлияй на отца, умоляю.

— Викс-с-с, неразумный малыш-ш, — наг скользнул мимо, совершенно не обращая на меня внимание.

— Вездесущие с-сказали нам: с-с-следуй за даром с-с-своим и обретешь с-с-счастье. Кораблес троение — это удел пус-с-стых, а магам мес-с-сто в лекарс-ском деле или среди чувс-с-ствующих. Ос-ставь капризы.

Облегающая ткань его одеяния тихо зашуршала, когда он двинулся к Виксу. Спереди камзол был застегнут на золотистые пуговицы, и что на темно-синем полотне смотрелись, как маленькие светила. Все это было заправлено в широченный пояс: стеганный и с набитыми металлическими заклепками. Он прикрывал бедра ректора, и его узор плавно переходил в радужную чешую черного цвета.

Дядя? Но ему же больше ста лет!

Викс надулся и опустил голову, а затем сжал кубок так, что глина заскрипела под пальцами.

— Я завалю экзамены, — тихо сказал он, пряча от меня глаза и отвернувшись от нага. — А если ты подстроишь, я не буду учиться! Это не так сложно — вылететь по неуду.

— Ты с-совсем как твой отец, — парировал наг. — Помню, с-стоял здесь же и уговаривал его идти учитьс-с-ся. С-с-сорок два года назад, в этот с-с-самый день. И ничего ведь, притерс-ся, карьеру сделал такую, что вс-с-с-се вокруг завидовали. От с-с-судьбы не уйдешь, Викс-с-с. С-с-суждено тебе лекарем стать — с-с-станешь. Суждено блис-с-стать — на твой огонь побегут. С-с-суждено умереть — умрёшь. Вездесущие давно вс-с-се решили.

— Ну, дядя-а-а, — застонал Викс и спрятал лицо в ладонях. — Вездесущие ничего не видят! Не верю я в них! Для чего магия, если ты столько лет мучаешься?! — он выкрикнул это слишком громко. Постояльцы вмиг притихли, а спящий мужик зашевелился и сонным взглядом вперился в барную стойку.

— Налей, — прохрипел он трактирщику вялым языком. Проковылял ближе и добавил: — Воды налей, говорю!

Я насторожилась. Если сейчас узнает нас, будет скандал. А то и драться полезет за выходку Викса.

— И почему отец согласился? — не обращая внимания на пьянчугу, спросил Викс. В его золотистых глазах читалась злость и обида.

Я себя чувствовала рядом с мужчинами лишней. Будто заглянула в чужое окно и увидела недозволенное. Может, уйти пока не поздно?

— Потому что он разумный человек, — лицо нага сделалось строгим и хмурым. — И ему важна честь наш-ш-шего рода. И тебе с-с-советую не бунтовать. Идти против Вездесущ-щих — с-с-себе вредить.

— Ай! Вот не надо! Незримое и невидимое навредить не может! — взвился Викс.

Я не встревала в их разговор. Тихонько попивала чай из кубка и зыркала на страшного нага. А ведь он был когда-то человеком. Да, историю я не особо изучала, но сказки с их участием читала.

— Вот Арлинда наоборот хочет учиться, но вряд ли поступит, потому что пуста. Возьми ее вместо меня. Прошу тебя, — парень прилепил ладони на столешницу и уставился на дядю. — С неё хоть врачеватель будет толковый. Пусть не лекарь, но зато по душе. А я. Не. Хо-чу!

Ректор зыркнул на меня: то ли с презрением, то ли с любопытством, и покачал скользкой головой. Чешуйки на его скулах засияли перламутровыми отсветами. Мне стало не по себе. Руки застыли на столешнице, словно вылепленные из глины, а в груди проснулся знакомый мороз.

— Я не хотел бы обижать твою подругу, Викс-с-с, — кончик чешуйчатого хвоста щёлкнул по полу. — И не хотел бы с-с-скандалов с-сейчас-с-с, на людях. Как размес-с-стишься в общежитии, зайдеш-шь ко мне.

Наг двинулся к выходу. У самых дверей бросил на меня оценивающий взгляд:

— Ус-спехов, милая гос-спожа Невелло.

Викс опустил голову еще ниже и даже не попрощался с родственником. Отвернулся и долго смотрел в окно на разгоравшийся день.

— Вот видишь, как бывает, — начал парень потухшим голосом. — Кто-то хочет учиться, но не может, а кого-то прут силой, а он… Пожалуй, пора смириться, — добавил и поднялся. Да так резко, что стул качнулся и грохнулся на пол.

— Я понимаю тебя, — поднялась следом, не допивая чай. Лишь упихала пару сырных рулетиков в бумажную салфетку. — Со своей стороны, но понимаю. Получается, что я счастливее тебя, Викс. Мне- то хотя бы позволили попытаться…

— Нет, — Викс остановился в дверях, пропуская меня вперед. — Ты не можешь меня понять. Никто не

сможет.

Глава 3. Корабли плывут вверх

Коридоры общежития при Академии опутывал серый мрак. Пахло леденящим холодом мраморных плит. В слепых концах поблескивали лазурью фресок одинокие окна, но света, что они пропускали, не хватало, чтобы прогнать тени и тоскливое ощущение обречённости. А оно навалилось на плечи, едва мы переступили порог.

— Мы точно не в склепе? — тихонько спросила я Викса.

Друг невесело хохотнул:

— Привыкай. Думала, в сказку попала?

Впервые за два дня мне захотелось домой, да так, что нос зачесался, а в уголках глаз проступили слёзы. Прикрыла лицо ладонью, надеясь, что сумею спрятать стыд. А зря: Викс совсем на меня не смотрел. Его внимание занимали огромные полотна в лакированных рамах, украшающие смурные стены. Корабли убегали по холсту в фиолетовый закат, а морские волны плевались акварельной пеной.

Я смотрела на дубовый стол коменданта, на массивные колонны грубого камня, упирающиеся в потолок, и не могла понять, отчего жмёт сердце. Не об этом ли я мечтала последние два года? Теперь моё желание осуществилось, но получила ли я то, что хотела? Странный парадокс.

— Мне страшно, — призналась я, тронув Викса за плечо. Даже дорогая ткань его пиджака теперь казалась родной. Словно крошечный элемент, связывающий меня с родными землями и прошлым. Нас. Обоих.

— Арли, здесь из страшного только твои почти черные глаза. Не напрягайся! Сейчас зарегистрируемся и пойдем узнавать расписание экзаменов. Смотри, оса!

Викс ткнул в воздух пальцем, а я резко обернулась. Парень засмеялся и похлопал меня по плечу.

— Муха, всего-то. Стра-а-ашна-а-ая, — покривлялся он. А затем наклонился и в ухо прошептал: — Уверен, девчонку с тобой поселят.

Он кивнул в сторону темноволосой абитуриентки, что сидела на диванчике и сжимала в руках небольшой чемоданчик. Румяная, а глазища — как будто вычерченные чернилами на белоснежном лице. Явно не местная. Густые чёрные волосы, сплетённые в косу, свисали до пояса.

Я отвернулась. Мысли копошились в голове, будто черви помойные. И куда меня занесло? Я дрожала от наплыва сомнений, а рассудок, спрятавшийся за баррикадой мыслей, отвечал: за что боролась, на то и напоролась. Добро пожаловать в неизвестность, Арлинда! Добро пожаловать в самостоятельную жизнь. Здесь ты заботишься о себе сама и не имеешь права на ошибку. Как и права на грусть и нерешительность. Никто больше не постоит за тебя. Никто не укроет в объятиях, когда над тобой нависнут тени…

Вгляделась в мрачноватое лицо товарища, укрытое густыми тенями, в плавный, горестный изгиб его губ… Интересно, Викс так же себя чувствует?

Отвернулась, машинально вылупившись на красные лаковые ботинки красавицы-абитуриентки. Вряд ли Викс разделит со мной тоску… У него на этих землях есть прапрадед-ректор, которого он с любовью зовёт дядей. А, значит, он не одинок.

— Следующий, — проворчала седая комендант, поправляя огромные очки и доставая огромный кусок пожелтевшей бумаги.

Черноокая поднялась с места, прижимая к груди чемоданчик. И робко направилась к столу, щёлкая лаковыми ботинками. Для своей красоты она держалась слишком сдержанно, что настораживало.

— Имя! — выкрикнула комендант, задрав голову.

— Нимеридис, — она замялась и, обернувшись через плечо, бросила робкий взгляд на Викса, а затем на меня. — Тэн Чжу, — и тихо выдохнула в сторону.

— Громче! Вы что плохо ели, что имя четко не назовете? Как экзамены сдавать собрались? — бубнила комендант, выцарапывая буквы на желтоватой бумаге. Черное перо умело бегало, а затем замерло. — Адрес?

— Восточный Эридон. Город Уртым-гвэн, — чуть громче сказала девушка, а плечи опустила еще сильней, сгорбившись в три погибели. Красивая, но слишком скромная. Словно наша кошка, которую мать гоняла сапогом, чтобы на рыб не заглядывалась. Потому Каси вечно кралась под стенкой и дергалась от любого движения.

— Ничего себе, — тихо сказал Викс, но девушка все равно услышала и подернула плечами. — Арли, это же представляешь где? За океаном. Говорят, там очень жестокие нравы, а короля может свергнуть даже простолюдин. Надо только голову правителю отрубить.

Парень провел пальцем по шее и, завалив голову набок, высунул язык. А потом ожил и, придвинувшись, зашептал:

— Слушай, кожа у нее еще белее нашей. Удивительно! — тихо, но восхищенно проговорил он.

— Следующий! Не спим, быстрее! Возишься тут с ними, а они, как черепахи, — ругалась комендант.

— Иди, Арлюха! Смелей, — подтолкнул меня Викс и, широко улыбнувшись, расселся на диванчике.

На негнущихся ногах я проковыляла к столу. Как во сне заметила, что комкаю пальцами складочки юбки.

— Арлинда Невелло, — отчеканила я, глядя поверх кучерявой головы коменданта. — Северный Ортогрон, поселение Мелика.

— Специализация? — уточнила она.

— Я поступаю на лекарский, — произнесла я менее уверенно.

— Ключ от комнаты получите на проходной. Вот здесь подпись поставьте, — женщина приложила пухлый палец к пустой графе. — Отлично! Добро пожаловать в Орейворскую академию. Удачи на экзаменах! — она напустила фальшивую улыбку и тут же переключилась на следующего — Викса. — О, вам заполнять ничего не нужно, господин…

— А вы все же поищите, что заполнить, — с нажимом произнес парень, нависнув над ней.

Комендант заелозила руками в ящике стола, выуживая знакомый уже жёлтый лист. И, недоумевая, вытаращилась на Викса.

— Даже не спросите куда поступаю? — возмутился он. — А вдруг я на артефакторский хочу?

— Господин Илмаун сказал, что это исключено!

— Да что вы?! — Викс не на шутку разошелся. — Тогда я тоже свои условия поставлю. Какой у меня там этаж? — он заглянул в листочек. — Ага, второй, как же иначе! Арли, какой у тебя? — он резко обернулся, на бледном лице расплылся румянец.

— Восьмой, — я заглянула в свой формуляр. Сразу сделалось страшно и больно, будто от меня отрывали последнюю частичку безоблачного прошлого. Шесть этажей между нами — двенадцать метров звенящей пустоты. Так далеко друг от друга.

Викс выхватил перо из пальцев коменданта и бесцеремонно исправил цифру два в своём формуляре на восемь.

— Вот так будет, — он уставился женщине в переносицу и отрезал: — Поселите в мою комнату кого- нибудь другого, пусть наслаждается шикарными апартаментами. Мне хватит комнаты на двоих.

Девушка с румяными щеками все еще мялась у стены и осторожно отодвинулась, когда Викс зашагал к двери.

— Достала эта фамилия, — процедил парень и, не обернувшись, вышел наружу.

Грохот колыхнул воздух. Девушка поежилась, а комендант покачала головой.

— Избалованные сыночки. Никто им не указ, — проговорила она себе под нос, а потом взглянула в нашу сторону. — Че стоим, барышни? Освободите кабинет. Там еще толпа ждет. Скажите, пусть трое заходят.

Смиренно кивнув, я вытекла за дверь следом за черноволосой скромницей. Толпы за дверью не оказалось: лишь пара новоприбывших читала ведомости в уголочке, смачно хихикая.

— Викс! — беспомощно позвала я, озираясь по сторонам. — Где ты?

Гулкая тишина подхватила звук моего голоса и насытилась им. Перемешала его со звонкими нотками хохота и растянула под потолком. Викс словно в воздухе растворился. Исчез…

По затемненному коридору я вышла на лестничную площадку. Девушка-скромница застучала каблуками наверх. Какой ей этаж попался — неизвестно.

Викса я нашла у окна, между пролетами. Он держался за подоконник, а когда услышал мои шаги, резко дернулся и, натянуто улыбаясь, сказал:

— Ну, что, соседка? Пойдем обживаться? Надо успеть на собрание целительной кафедры. Если ты еще хочешь поступить. Мне-то все равно, — он повел плечом и подставил услужливо локоть.

Я уцепилась за него, словно тонущий за брошенный трос. Рядом с Виксом становилось спокойнее. Если ты вырван из привычного мира не один, плыть по неизвестности намного проще. Мы — как корабли. Те самые, тонущие в акварельной пене и лучах заката цвета фиалок.

— Теперь не будет страшно? Я тебе еще надоесть успею, — усмехнулся парень. — Надеюсь, что заслужу поцелуй за просто так, а не за долги, — он подмигнул, и мы зашагали по ступенькам, следуя за ритмичным постукиванием каблуков румянощекой.

Лестницы взмывали вверх, изгибаясь под прямыми углами. Перила с витиеватыми вензелями кидали зловещие тени на ковровые дорожки. Мрак комендантского поста, казалось, прицепился ко мне и теперь тащился следом. А, может быть, эти странные эмоции — лишь следствие смены обстановки.

Хочется ли мне остаться здесь на ближайшие шесть лет?! Не знаю! Не знаю. Не… знаю…

— Как ты думаешь, Викс, — проговорила я тихо, перебираясь со ступеньки на ступеньку, — у меня есть шанс поступить?

Встретила насмешливый взор товарища и добавила:

— Только честно.

И захлебнулась словами, как пенной морской волной. Как ледяным воздухом в период, когда волчий сезон укрывает горы белым покрывалом. Я не знала, какой ответ принесёт мне облегчение.

— Если будешь засыпать на экзамене и ерепениться, как в повозке — шансов… скажем так, мало, — он выставил пальцы и показал расстояние: не больше виноградной косточки. — Но я-то знаю, какая ты упорная. Вспомнить только твою кошку, что потерялась. Ты не сдавалась и искала ее двое суток. Нашла ведь тогда? Нашла!

Викс заулыбался, размерено вышагивая по ступенькам. Ему давалось это легко, будто каждый день бегал с первого на восьмой этаж. Благо ширина лестницы позволяла нам идти рядом. Лишь однажды, совсем запыхавшись, я споткнулась, но хорошо, что держалась за Викса.

На повороте мы внезапно чуть не врезались в чернявую незнакомку в алых туфельках. Она стояла между пролетами, тяжело дыша и прижимаясь спиной к стене. Маленький портфель сжимала крохотными ручонками. На лбу блестел пот, а губы зримо подрагивали. Я вгляделась в её фарфоровое кукольное личико. Плачет, что ли?

Услышав нас, она отвернулась и медленно, прижавшись к стенке, стала двигаться вверх по ступенькам.

Я проводила её скептическим взглядом. Странная-то какая, аж жутко. Я очень надеялась, что нас не поселили в одной комнате, как пророчил Викс. Что-то подсказывало: с нею ни поболтать, ни парней обсудить. И не поныть о том, как хочется назад, к маме.

— Начинаю хотеть домой, — призналась я, подняв на Викса глаза. — Интересно, это всегда так?

Мы быстро ее обогнали. Девушка какое-то время цокала каблуками, а потом снова замерла.

— Возможно, — ответил Викс, оборачиваясь. — Поднимайся. Тут один этаж остался, — и отпустил меня. — Я догоню. Иди.

Он сбежал вниз и подошел к румяной. Она испуганно отдернулась, когда парень попытался прикоснуться к плечу.

— Все в порядке? — Викс склонился и вгляделся в ее лицо.

Я застыла. Странное чувство укололо в самое сердце. Не хотелось мне одной подниматься. Лучше подожду.

Девушка подняла на него робкий взгляд.

— Высота. Я высоты очень боюсь, — прошептала она.

— Тебе на какой этаж? — Викс взял ее портфель и повел вверх.

— Восьмой. Комната пятьдесят третья.

А я-то и не посмотрела номер своей каморки, но сейчас меня волновало другое: этот красноречивый взгляд Викса и новой знакомой с длинным и мелодичным именем, которое я, конечно, не запомнила.

— Отлично, — весело проговорил Викс, подмигнув мне. — Нам по пути.

Они поравнялись и девушка мягко заулыбалась, все еще вцепляясь в руку Викса.

В сердце уколола игла ревности. А когда Викс и странная абитуриентка встретились взглядами — раскалённое остриё почти вспороло плоть. Вот же какая незадача! Разве знала я о том, что такая собственница?! Кажется, пришло время открывать в себе новые черты характера.

— Я отдохну, пожалуй, — буркнула им вслед, удивляясь тому, как жалко и сипло звучит мой голос.

— Арли, — строго сказал Викс, обернувшись. — Идем. Вон как по крыше повозки скакала, а сейчас полэтажа не преодолеешь?

— Я сказала отдохну, значит, отдохну, — отрезала я категорично. Абитуриентка уставилась на меня так, словно я живьём собаку ела.

Викс помялся, а затем, усмехаясь, сказал:

— Арлюха, что ты удумала? Идем! Времени нет. Нам еще расселиться, и через час нужно быть на собрании. Здесь, вроде, мух нет, что ты снова тормозишь?

— Туфли натёрли, — брякнула я, для вида изображая хромоту. Двинулась следом, дабы не спорить. Викс был неумолим.

— Не обманывай, — вдруг сказал он серьезным тоном и кинул изучающий взгляд на мои ноги. Я даже спрятала носки туфель под юбкой. Не удалось покапризничать.

Викс хмыкнул и отвернулся к девушке:

— Тебя как зовут? — они медленно стали двигаться выше и вскоре нырнули в распахнутые двери на этаж. А я, решившись, развернула свой формуляр и чуть не упала, когда увидела цифру пятьдесят три.

Хотела было сбегать вниз и попросить коменданта переселить меня в другую комнату, но тяжесть наплечного мешка навалилась на спину, и я поняла, что второй раз такого пути не выдержу. Я прокашлялась, пытаясь прогнать эмоциональную бурю. И подумала о том, что не всё так плохо: мой характер мне поможет. Порядки в комнате установлю свои — пусть даже не рыпается. Сама переселится через час!

Викс и румяная остановились в холле. Парень рассказывал что-то веселое, а девушка в ответ хихикала. Тихо и скромно.

После светлой лестничной площадки у меня потемнело в глазах.

— Жива? — съязвил Викс, заметив, как я вошла. — Все, дамы, вам в левое крыло. Через час встретимся.

Парень передал румяной портфель и коснулся ее руки уважительным поцелуем.

— Рад был познакомиться, — он долго смотрел в черные глаза девушки, а я мялась у входа, как дурочка.

Влюбился, ага, как же! Стоило увидеть новую юбку, и предмет обожания быстро потерял ценность. Ах! Я не ревную, нет. Что вы! Ну, может, совсем чуть-чуть. А этой скромняге я еще устрою. Не зря нас в одну комнату поселили. Вездесущие видят всё.

Викс выпрямился, галантно поклонился нам обеим и, перехватив свой портфель, скрылся за одной из дверей справа.

Я раздражённо выдохнула. Разговаривать с румянощёкой совершенно не хотелось, но язык не подчинялся моей воле и болтал сам по себе. Едко, язвительно и нахально.

— А темноты ты не боишься? — я окинула взглядом мрачный холл.

— Нет, — девушка неожиданно тепло ответила и зашагала дальше. Семеня, словно боясь провалиться под мрамор. Но осанка изменилась — выпрямилась, и незнакомка показалась мне выше, чем раньше.

Я потащилась следом, волоча за собой тяжёлый мешок. Протиснулась в коридор с высокими дверьми по обе стороны и начала всматриваться в номера. Первым от основной двери оказался сорок второй. Значит, если я не потороплюсь и не обгоню девушку, она ввалится в комнату первой! Первой займёт кровать, первой оккупирует шкаф. Ну, Вездесущие! Что за несправедливость!

Ключ холодил вспотевшую руку. Вокруг, несмотря на пустоту, пахло суетой: грязной одеждой и облупившимися обоями, пылью, летящей из-под подошв, и горячим чаем. Спотыкаясь и прихрамывая для вида, я догнала румянощёкую. Интересно, на какой факультет она намылилась? Если, как и я, на лекаря планирует, я этого не переживу!

Нет. Пережить — переживу: и не таких на место ставила. Быстро покажу, кто хозяин в доме. Но вот если она поступит, а я — провалюсь, принять это будет сложнее.

— А вот и он, — машинально произнесла я, когда мы оказались у нужной двери.

— Тебя как зовут? — проговорила незнакомка, отойдя в сторону. Мои выпады ее не интересовали. Она стиснула в пальцах свой ключ и показала мне на дверь, мол, открывай, что же ты?

— А тебя?

Дважды провернула ключ в замке и толкнула дверь. Пришлось навалиться, чтобы она поддалась.

Тяжелый скрип стал мне наградой за усердие. В воздух, подобно осколкам падающих звёзд, взметнулись пылинки. Из проёма потянуло пустотой: так пахнет нежилое помещение. Или место, где давно никого не было.

Комната оказалась небольшой: пять шагов в длину, пять — в ширину. Огромное окно пропускало свет, дробя его на ровные прямоугольники. Вдоль стен растянулись две длинные кровати, а потолок подпирал исполинский шкаф.

— Нимеридис, можно просто Ними, — девушка откашлялась. — Мило здесь, — она провела тонкими пальцами по бугристым, несвежим обоям и прошла дальше. — У нас не умеют красить стены так искусно. Да и таких домов в маленьком Уртыме нет. Только шалаши да бараки.

Я бросила многозначительный взгляд на ее одежду и портфель, и она смутилась.

— А? Это? Король Мирихм раз в год проводит магический турнир. Тот, кто выиграет его, получает возможность учиться бесплатно в Орейворской академии, лучшей на всей планете Кеплер. Мне просто повезло, — она повела плечом и выглянула в окно, но тут же отстранилась и села на кровать. Сжалась, как котенок, которого пнули ногой.

— Меня зовут Арлинда, — ответила я наконец. Отчего-то стало стыдно. — Я хочу учиться на лекаря. Точнее, буду, чего бы мне это ни стоило. У меня нет магии… ну, почти нет. Зато есть упрямство, желание и горячая голова.

— А я сильна в магии, но… — Нимеридис уставилась на стену и скользнула взглядом по плинтусу на потолке, будто намерено избегая смотреть в окно. — В общем-то неважно, — заключила она.

Я пожала плечом. Неважно так неважно. Не имела и малейшего желания лезть новой знакомой в душу и помогать вытаскивать на поверхность её личных тараканов. И узнавать её ближе тоже не хотела.

Хотя… она отчего-то заботила меня. Заботила и притягивала. До колик, до оскомины, до злостного удушья. До поросячьего визга и слёз обиды.

Может быть, из-за Викса?!

Да ладно!

Пока я раскладывала вещи, постоянно ловила краем глаза её хорошенькое личико и мысленно высказывала Вездесущим претензии за то, что и близко не дали мне такой красоты. А Викс-то, оказывается, при всей своей одарённости и уме, столь же поверхностный, как все мужики. Успокаивал, заботился, ободрял, а лишь увидел ресницы длиннее да кожу белее — тут же помчался за новой юбкой.

Стоп. Отчего меня вообще Викс заботит?! И причём тут эта девушка: ведь ничего плохого мне не сделала! Вещей моих не трогала, бранными словами не обзывала, магию на мне не показывала.

Да и не конкурентки мы. Наверняка ведь, не на лекаря поступает. Лекари редко принимают участие в магических турнирах, а если и доводится — всегда проваливаются. Не по зубам им раскрошить стену или лишить противника сил. Их магия жертвенна и благородна.

— Мы алхимию, кажется, вместе сдаём, — прилетел мне в спину робкий голосок. — Завтра.

В груди снова закололо. Захотелось взвыть от едкой тоски. Одёрнула себя: неприязнь неприязнью, а жить с ней в одной комнате придётся долгие годы, если поступлю, конечно. И проглотила гнев, как горькую пилюлю.

— Хорошо знаешь предмет? — я затворила шкаф и повернулась к девушке.

— Не особо, — Нимеридис повела плечом и выложила на потертый деревянный стол небольшую книгу в темной обложке с золотистым вензелем по центру: знаком алхимии. — Собиралась сегодня учить. Если хочешь, можем вместе.

— Могу проконсультировать, — проговорила я. Неожиданно стало жаль девушку. Она походила на затравленного зверька. — Я выучила алхимию так, что ни в чём не усомнюсь.

Я присела рядом, комкая ладонью складочки на юбке. От Нимеридис пахло свежестью и полевыми цветами. Словно и не была долгое время в дороге. Девушка ненадолго замялась, будто боясь сказать лишнее, а потом тихо проговорила с улыбкой:

— Если тебя не затруднит. Арлинда, могу я тебя еще попросить? На шестом этаже старый знакомый живет — он здесь четвертый год учится и в змеиный сезон не уезжает домой. Не могла бы ты забрать мой багаж у него? Или со мной сходить? Я просто, — она прикусила губу и, шумно выдохнув, договорила: — Боюсь. Даже поступать перехотелось. Не смогу я каждый день преодолевать такую высоту.

— Да, конечно, — произнесла я, думая о том, чем прогневала Вездесущих. — Слушай, а, может, попросить Викса переселить тебя на второй этаж?

Вопрос слетел с губ сам собой и расколотился на отзвуки, налетев на стену. Сжала губы, полагая, что сказала лишнего. Я сама только что толкнула её в объятия Викса! Вот дура…

И что это я заладила: Викс, Викс… Неужели ревную? А может, правда ревную?

— Нет, что ты? Не нужно! — взволновалась Нимеридис. — Я не хочу быть обузой, да и… Нет, не нужно, прошу. Только вещи забрать. Завтра к известному артефактору Орейвора схожу, может, она придумает амулет от боязни высоты. Арлинда, умоляю.

Девушка опустила голову и взглянула на меня из-под густых черных ресниц. Искренне так, что я невольно сама сжалась. Напала на бедного котенка, который просто испугался.

— Да, сейчас заберу, — буркнула я. Толкнула ногой свой мешок, запихивая под кровать. Только теперь я догадалась, почему кровати такие длинные: надеются, что к ним может завалиться наг- переросток. — Какая у него комната?

— Двадцать девятая. Его Леан зовут, — коротко ответила Нимеридис и приподнялась, собираясь идти со мной.

Еще тащить ее на своей спине? Нет, лучше пусть тут сидит!

— Может, останешься? — я посмотрела через плечо. — Я не думаю, что не донесу твои сумки.

— Там небольшой чемодан и бумажный пакет с продуктами, — мягко улыбнулась девушка и села назад. — Спасибо, Арлинда!

Я вышла в тёмный коридор, плотно затворив за собой дверь. Мрак окутал меня плотным коконом. Интересно, найду ли путь обратно? Ведь Викса со мной уже не будет…

Кое-как выбралась на лестницу. Идти вниз оказалось куда проще, чем взбираться ввысь. За панорамным остеклением гулял змеиный сезон. Рассыпался ворохом зелёных крон, пестрел плоскими крышами и вздымался в небо острыми башенками.

Комнату я нашла быстро. До цели довёл язык.

Словно опасаясь внезапного нападения, я постучала костяшками по лакированной древесине.

Глава 4. От милости до гнева один шаг

— Войдите! — грозно проговорил мужской голос изнутри.

Я приоткрыла дверь и зажмурилась от слепящего света из окна. Это крыло выходило на южную сторону, а светило как раз вошло в свою активность. Когда тьма перед глазами расступилась, я встретилась взглядом со взрослым парнем с огненно-рыжими волосами. Он был коротко острижен, на голову выше меня, но значительно ниже Викса. Кляксы веснушек украшали его нос и щеки. Чем- то привлекателен, но я пришла сюда не за этим.

— Могу чем-то помочь? — парень прищурился и сложил руки на груди.

И только теперь я заметила, что он обнажен до пояса.

— Нимеридис просила забрать её багаж, — проговорила я, машинально разглядывая веснушки на его плечах. — Мне нужен Леан.

— А ты кто такая? — подозрительно уточнил парень, рассматривая меня, точно как покупатели у мамы в магазине, когда выбирали рыб.

Я даже поежилась.

— Её соседка по комнате, — выдала уже уверенным тоном. Распрямилась перед ним, смекнув, что стратегия жертвы заведомо приведёт к поражению. — Она сама… — спохватилась, подумав о том, что Нимеридис, возможно, не хочет выставлять напоказ свои страхи, — не смогла прийти. Попросила меня.

Леан косо улыбнулся и присел на подоконник.

— А если я не верю? Чем докажешь?

— С чего бы мне иначе знать твоё имя? — пробурчала я. — И комнату…

Голос предательски дрожал и срывался. Не слишком убедительно получалось. А этот рыжий — тот ещё противоза. Сам на нага мерзкого похож: хвоста не хватает.

— Ну-ну, — парень усмехнулся. Точно наг, только с ногами!

Я отчаянно шевелила мозгами. Должен же быть выход! И тут вспомнились слова Нимеридис о турнире. И о порядках их земель.

— Четыре года назад ты победил в магическом турнире у вашего короля, — произнесла я уверенно.

Он приподнял бровь и, не ответив, прошел к шкафу. Выудил оттуда высокий чемодан на колесиках и подкатил его ко мне.

— А, сейчас! — в шкафу на стене нашелся пузатый пакет. Леан водрузил мне его в руки и кивнул на дверь. — Не смею задерживать, красотка.

Он слабо усмехнулся и потянулся к рубашке, что висела на стуле. Одевался, развернувшись ко мне спиной, а я не могла глаз оторвать. Ну, не приходилось мне видеть голые плечи и спину мужчины. Двигался он точно змей: так плавно и завораживающе, что я даже рот открыла.

— Что-то еще? — спросил он, полуобернувшись.

— Нет-нет, — произнесла я, будто извиняясь. — Спасибо.

Подкатила к себе чемодан. Баул на колесиках ехал на удивление легко.

— А ты тоже поступаешь? — спросил парень и, подойдя неожиданно быстро, встал за спиной. Плотная тень накрыла меня, и стало душно. Легкий запах сандала защекотал ноздри.

— Пытаюсь, — уточнила я. — Лекарем стать хочу. Но, если взвесить всё объективно, остаться здесь мне не светит.

Опустила голову. Стало стыдно за мою пустоту и бездарность: даже в носу защипало. Но особенно было обидно за умение, что нельзя демонстрировать ни при каких обстоятельствах. Мама четко дала понять, что девушку с даром такого рода из лекарей погонят в первую очередь.

— Почему? — Леан почти вытолкал меня в затемненный коридор, где его волосы приобрели цвет спелой вишни. — Идем. Помогу довезти. Боишься, что провалишь экзамены или причина в другом?

Замок щелкнул, и ключ быстро спрятался в кармане облегающих брюк. Я быстро отвернулась, чтобы не засматриваться на мужскую фигуру.

— Я пустая, — пояснила я. — Говорят, у таких шансов мало. Это правда?

Леан потащил чемодан. Мне в полумраке показалось, что он ехидно улыбается.

— Шансы у всех есть. Половина академии — пустышки. Так что, зря волнуешься. Однако поступить будет трудно, согласен. Особенно сдать теорию магии и заключительный практический экзамен, — рыжеволосый приоткрыл дверь на лестничную площадку и пропустил меня вперед. — Ты знаешь, что на последнем надо умение показать? Хоть мизерное. Без этого надо только все экзамены сдать лучше чем на отлично. Один провалишь и все — можно на итог не идти. Кстати, — он чуть наклонил голову, а я едва удержалась от соблазна пересчитать крупные веснушки на носу. — В конце принимать экзамен будут профессоры каждой кафедры и ректор.

Навстречу нам вышли две девушки крупных форм. Пришлось отойти в сторонку, и я приблизилась к Леану на опасное расстояние. Взглянула на него снизу и, покраснев, потупилась. Легкий древесный аромат кружил голову. Я притиснулась к стене, чтобы не упасть.

— Слышала, — ответила я, чувствуя, как голос начинает хрипеть. Он словно специально использовал возможности своего тела, дабы оказывать на меня влияние. Хитрец треклятый! — Я знаю пару базовых заклинаний, но не уверена, что смогу ими воспользоваться. Получается через раз, да и то на кошке. Даже… через два раза, а то и через три.

Я попыталась улыбнуться. До чего пустой разговор получался! Неужели чужому парню интересно слушать про мои беды?

— Так на какой этаж говоришь вас поселили? — вдруг спросил Леан и, загадочно улыбаясь, отстранился. — Идем, или ты передохнуть хочешь?

— В-восьмой, — пробормотала я, сбиваясь.

Парень хмыкнул и пошёл вперёд, за что я была ему премного благодарна. Яркий свет квадратом лег на его спину, щупальца лучей опутали плечи и вплелись в рыжие волосы. Он словно сам со светила прилетел.

Фыркнув, отвела взор. Не иначе, как со мной неладное творится: пять минут назад ведь его с мерзким нагом сравнивала! С чего это во мне проснулся такой интерес к парням? Наверное, тоска по дому сказывается, вот и ищу, к кому прицепиться.

Оторвавшись от стены, я потрусила следом, будто хмельная.

Поднимались молча. Я старалась не смотреть на крепкую фигуру парня, но ловила себя на мысли, что он больно хорош собой. Особо привлекали взор крепкие руки с выраженными венами. Попыталась даже представить Викса, чтобы отвлечься. Вот же напасть! Одни мужчины на уме, а сейчас, между прочим, на собрание еще идти!

Колеса чемодана зашуршали по деревянному настилу холла. Около двери в мой коридор Леан остановился.

— Дальше, милая дева, я не пойду, — он взглянул на меня свысока, и мелкие морщинки украсили уголки его темных глаз. Таких черных, что мне показалось я сейчас сгину во мраке. — Могу узнать твое имя? — низким, хрипловатым голосом спросил он.

Я приоткрыла рот, чтобы ответить.

— Арли? Ты, — из бокового крыла неожиданно вышел Викс, — готова?

— Я?! — метнулась от неожиданности к двери и налетела на неё спиной. Боль взобралась по плечам и спустилась стрелой промеж лопаток. В голове отчаянно зазвенело. — Ну, почти…

Я беспомощно переводила взгляд с Леана на Викса и обратно. Подумалось о том, что я могу просто оставить багаж Нимеридис в комнате и рвануть вслед за Виксом. Только вот от того, что оторочка платья по-прежнему хранила дорожную грязь, становилось тошно. Кто же в таком виде по собраниям ходит да в кулуарах красуется?

Леан заулыбался, завел руку за спину и, чуть поклонившись, сказал:

— До встречи, Арли!

И быстро ушел, хлопнув входной дверью.

Викс проводил парня тяжелым взглядом, а затем, как ни в чем не бывало, уточнил:

— Так что? Через десять минут начало, — он вытянул из кармана небольшие круглые часы и распахнул позолоченную крышку. Цепочка, как крохотная змея, обвила его тонкие пальцы.

— Я успею переодеться? — подняла жалобный взгляд и стиснула ручку чемодана.

— Если не будешь крылышки совать в каучук, то возможно, — неожиданно съязвил Викс, хрустнув костяшкой пальца. — Пошевелись! Жду пять минут и ухожу.

Он говорил холодно и резко, будто его в один миг подменили.

Я скрылась в коридоре, волоча за собой чемодан и пакет Нимеридис. Колёсики пронзительно скрипели в мёртвой тишине. Визгливое эхо прыгало под потолком, а я ощущала, что растворяюсь в спёртом воздухе. И с чего бы Виксу злиться? Неужто ревнует? Да к кому?! К парню, которого вижу первый раз?!

Раздосадованно вкатила чемодан в комнату под благодарности Нимеридис. Положила пакет на кровать соседки, не произнося ни слова, и выудила из шкафа любимое платье. Голубое, с воланами и шнуровкой. Переминая в ладонях плотный лён, почти жалобно покосилась на соседку. Даже в своём лучшем платье я буду выглядеть не так роскошно, как она в своём простеньком наряде.

— Леан был груб с тобой? Ты выглядишь расстроенной, — заметила Нимеридис.

— Нет, вовсе нет, — я оторопела. Не хватало ещё опасениями делиться с нею. — Просто внезапно затосковала по дому.

Я стащила испачканное платье через голову и запихала в нижний ящик шкафа. В формуляре, что выдала комендант, было указано место, где можно постирать, погладить и даже за определенную плату доверить сие действо штатным прачкам Академии. Но это всё потом! Сейчас главное — не заставлять Викса ждать.

Натянула мятое платье, втягивая носом аромат вещевого мешка. Металлические наконечники шнурков мелодично звякнули о люверсы. Руки машинально пригладили оборки. Ткань плакала по утюгу. И жаль, что времени на марафет совсем не оставалось.

Нимеридис тоже засобиралась. Выложила затасканные блокноты на стол из портфеля и просеменила к двери.

— Арлинда, — начала говорить она, но ее речь оборвал стук в дверь.

— Ты скоро?! — надрывно спросил Викс, не входя.

— Уже иду! — выкрикнула я, и плафоны допотопного настенного светильника сердито звякнули.

Створки шифоньера схлопнулись, прищемив мою накидку. Ярко-вишневая пола вклинилась между дверцами, как высунутый язык. Во рту заиграл солоноватый привкус, и я едва не прикусила щёку. В панике метнулась к шкафу и заправила накидку обратно.

Соседка, не спрашивая, отворила дверь.

— Мы идем, — ласково проговорила она.

А меня покоробило. Надо просто успокоиться и пойти на собрание. Первый день, а я веду себя, как строптивая девица. Как же хочется домой!

— Как ты, Нимеридис? Помощь нужна? — злобный тон вдруг сменился на мягкий. Викс бросил на меня напряженный взгляд и, подставив локоть девушке, повел ее в сторону лестницы. Уже в полумраке бросил через плечо: — Поторопись, Арли!

Я соображала куда дела ключ. Металась по комнате, пока совсем не сбилось дыхание. Нашла пропажу на столе под блокнотом Нимеридис и чуть не завыла от несправедливости. Вывалилась в холл, сжимая со всей силы холодный метал в ладони. Спрятала мой ключ, а сама увела моего Викса! О! Совсем двинулась? Не мой! Еще чего не хватало!

Я медленно выдохнула и нацелилась ключом в скважину. Пальцы, как назло, дрожали, как у того пьянчуги из таверны. Надо успокоиться и просто пойти вниз.

В голове зазвенело от жутковатой догадки. Мысли столкнулись и пошли трещинами. Я застыла, будто статуя, И пальцы растопырила, словно голые ветки кустарника в волчий сезон. Ключ звонко стукнулся о мрамор и отлетел к стенке.

Собрание — собранием, но я же не знаю, куда идти! Общежитие соединено с основным корпусом стеклянным ходом: видела его, пока мы с Виксом тащились от главных ворот. Только вот главный корпус в десяток раз больше! И как я найду кафедру, если даже в коридоре секции заплутать готова?!

С раздражением склонилась во мрак и принялась елозить рукой по холодному мрамору. Ключ обнаружился не сразу. Ругая Вездесущих, провернула его в замке. И лишь потом обнаружила, что безнадёжно отстала.

Голоса и ненавистное постукивание каблуков сплелись с тишиной. Я осталась одна.

Я убью тебя, Викс!

На лестничной площадке было слишком светло. Я прикрыла козырьком ладони глаза и поспешила вниз. Никого! Как назло! Ну, хоть бы кто-то тоже опаздывал! Как же? Все уже давно на собрании. Я раздосадованно застонала.

— Бросили друзья тебя? — преграждая мне путь, неизвестно откуда вышел Леан. Его рдяные волосы были аккуратно зачесаны назад. А светлая рубашка горела на фоне пятнистой кожи. Мелкие веснушки, будто хлопья, подпрыгнули и ожили от усмешки.

— Были ли друзья? — выдавила раздражённо, пережевывая, как просохшую корку, горькую правду.

И правда: были ли? Викс, кажется, просто возлагал надежды на наши несуществующие отношения. И отвернулся, едва увидел по-настоящему красивую девушку. О Нимеридис мне просто не хотелось думать хуже, чем я уже думала. Но горькие мысли рвали полотно иллюзий: она просто использовала меня, как рабочую силу!

И ключ припрятала специально. Да.

— Тебе стоит поторопиться, — Леан сложил руки на груди и махнул куда-то в сторону. — Если придешь позже начала, просто не зайдешь. Слишком много желающих, в дверях давка будет. Придется тебе дорогу показать. Сжалюсь, так и быть. Ты на какой факультет?

— Так на… — проглотила ответ. Мы говорили об этом не больше двадцати минут назад, а он уже забыл? — Лекарский…

— Да, точно. Ты же говорила. Старею, видимо, — хохотнул парень и, пожав плечом, пошел по ступенькам. Его лощеные туфли громко застучали по камню.

Я двинулась следом. Деваться было некуда. Интересно, помнит ли он, как зовут меня? И что видел меня несколькими минутами ранее…

— Откуда ты? — поинтересовался Леан, когда мы дошли до третьего этажа.

— Северный Ортогрон, — пробормотала в ответ с неохотой.

— Далеко-о-о от дома, — проговорил он задумчиво. — Да, тяжело будет пробиться в число учащихся. Ты точно ничего этакого не умеешь больше? Уверена, что пустая? — он прищурился и вгляделся в мое лицо. В черных глазах игрались солнечные зайчики.

Я вздрогнула. Но слова мамы помнила чётко: никому и никогда! Знает один — знает один. Знают два-знают двадцать два.

— Совсем пустая, — выговорила в ответ.

— Ну, тогда могу только пальцы за тебя скрестить во время экзаменов, — бодро высказался парень и показал свою руку. Веснушки были даже на ней. При свете дня они поблекли и походили на коричные кляксы, как на мамином белом переднике.

Мы вышли на улицу, и Леан махнул в сторону стеклянного перехода.

— Иди по нему, прямо-прямо. В холле главного здания должен быть вахтер. Уточни в каком зале твоя встреча. Там уже найдешь! Удачи! А мне пора, — он разворошил пятерней рыжую челку и заложил ее набок. — Увидимся, Арли.

Помнит! Надо же?!

Леан отошел в сторону, а потом добавил, блеснув ниткой белоснежных зубов:

— Глаза у тебя очень красивые. Никогда таких не встречал, — он подмигнул и быстро ушел по выложенной камнем дорожке.

Я лишь проводила его взглядом. Вот его гибкая фигура нырнула между облаками кустарника и попала в поток света. Рыжие волосы заискрились настоящим огнём. Вот он свернул к корпусу и растаял в тени навесных балконов и крон. Интересно, все победители магических турниров такие странные?

Отставив пустые мысли, я рванула к переходу. Пронеслась по мощёной дорожке, едва не сбив с ног полную даму с корзиной белья. Прорезалась сквозь кустарник, цепляя юбкой листья и колючки, и вторглась через боковой ход в стеклянную громадину. И тут же едва не завизжала от восторга.

Прозрачный потолок делил небо на ровные лоскуты. Лучи светила дробились на стекле, превращаясь в радужные блики. Деревья, россыпь цветов, каменная кладка стен за стеклянной преградой казались меньше и ярче. Я словно попала в параллельное измерение, где царствует вечное детство и беспечная радость, где нет проблем и боли.

В конце прозрачного коридора было несколько ступенек. Я засмотрелась в расчерченное на квадраты небо так, что не заметила их и налетела на молодую темнокожую женщину. Она одарила меня сердитым взглядом и поспешила на выход.

Я обернулась, намереваясь извиниться. Нога неожиданно встретила пустоту и, соскользнув, я полетела вперед. Волосы дернулись и опутали лицо, а я не успела даже взмолиться Вездесущим, как ловко была подхвачена крепкой рукой.

— Вы не оригинальны, — заговорил с усмешкой низкий мужской голос.

Сквозь решето волос я не смогла разглядеть спасителя. С трудом выровнялась, все еще путаясь в юбке и непроизвольно вцепившись в чужую рубашку. Мужская рука крепко держала меня за плечо, и, казалось, прожигала ткань платья и опаляла кожу: такой она была горячей.

— Здесь все спотыкаются. Это вы еще легко отделались, — засмеялся мужчина и я, наконец, выпуталась из своих каштановых патл. Несколько волосинок прилипли к губам.

— Мне-то не смешно, — проговорила я обиженно. И добавила: так, на всякий случай. — Извините…

Голову неожиданно вскружил запах лугового разнотравья и пепла костров. Взгляд растерянно вперился в голубую ткань чужой рубашки. Шёлк был отглажен так бережно, что, казалось, коснёшься его — стеклом рассыплется. Под отложным воротником незнакомца виднелся узел старомодного галстука. Смущаясь и надеясь, что не покраснела, подняла голову, пытаясь рассмотреть спасителя.

— Меня можно уже отпустить, — небрежно проговорил он и убрал руку с плеча, отчего мне показалось, что в этом затемненном уголке, слишком холодно.

Я цеплялась за него мертвой хваткой и мяла рубашку на его груди. Непроизвольно, потому что не могла себя контролировать, и непозволительно по этикету. Я расцепила пальцы и смущенно подалась назад, но уперлась пяткой в ступеньку. Еще бы чуть-чуть — и шлепнулась бы назад, усевшись прямо на пол.

— Тише, тише, — хохотнул он и снова удержал меня: на этот раз бесцеремонно потянув за талию.

Черные волосы волнистой копной прикрывали половину мужского лица. Смеющегося, но будто грубо вытесанного из гранита. Широкие скулы и мягкий изгиб губ заворожили меня и приклеили к полу. Дыхание застыло на вдохе. Я не могла выдавить и слова. Хватала губами воздух, как рыба на суше, и только глазела на сероглазого молодого мужчину. Но старше меня, возможно, вдвое. Он что- то говорил, а я плыла и шаталась. Викс бы точно сонных мух вспомнил сейчас. С чего бы меня так повело? Не иначе, магия!

— Извините, — повторила я. — Мне неловко, что задержала вас…

Проглотила слова и подумала о том, что звучат они как-то нахально и панибратски. И ладно, если этот мужчина просто библиотекарь или работник архива. А что, если он — какая-нибудь шишка с лекарского факультета? Вдруг он экзамены у меня принимать будет?!

От последней мысли меня повело ещё сильнее. Чтобы не свалиться навзничь, снова вцепилась в рубашку незнакомца. Когда до слуха донёсся его смешок, жар нахлынул на лицо, опаляя кожу. Дыхание сорвалось с губ громким сипом. Идиотка. Вот идиотка!

— Простите! — выкрикнула я горячо и разжала пальцы. Волна жара закружила мир перед глазами, затуманила смеющееся лицо мужчины розоватым маревом. — Я просто… Я нечаянно, Вездесущие скажут!

— Советуете почтового голубя Вездесущим послать, чтобы узнать это? — он шагнул в сторону и, подперев мощным плечом стену, сложил руки и ноги крест-накрест. На лице плавала милосердная улыбка. — Вы куда-то спешили, девушка. Не на собрание ли?

Он выдернул руку и посмотрел на наручные часы. Наручные! Да о таких у нас только легенды ходят! Смеясь, и будто издеваясь, изрек:

— А, хотя, можно уже не спешить. Оно уже минут десять как идет.

Я подхватила юбку и, не прощаясь, ринулась вперед.

После стеклянного светлого коридора здесь было довольно мрачно. Широкий холл с выложенной мозаикой плиткой, что узором сплеталась в огромный синий цветок по центру. По обе стороны возвышались белые колоны. Они, будто кошачьи лапы, подпирали свод потолка, переходящего в купол. Здесь не было стекла над головой, а вместо него выделялся яркий, притягивающий взгляд рисунок.

Разглядывать его не было времени, потому я поспешила дальше, но так и не нашла ничего похожего на пост вахтера. Покружилась вокруг себя, чувствуя, что если еще раз обернусь, меня скрутит от тошноты. Встала посреди зала, выравнивая равновесие, и раздосадованно топнула ногой. Почему нет опознавательных знаков? Надписей?

— И здесь вы тоже не оригинальны, — послышался за спиной мягкий голос черноволосого.

Хотелось зарычать. Куда же тут идти? В три стороны уходили темные коридоры, ни в один из них не было желания нырять. В четвертой — ступеньки и стеклянный купол коридора, из которого я пришла. В какую сторону идти? В какую из трех?

Захотелось взвыть волком, упасть на каменный пол — прямо в середину цветка, как бабочка — и вопить в потолок, пока не сорвётся голос. Всё сегодня оборачивалось против меня. Словно кто-то специально украл моё везение, оставив наедине с гнетущей пустотой.

Представив, как повеселится черноволосый, увидев меня плачущей, я пресекла губительное желание и метнулась в один из мрачных коридоров. Шаги шуршали в тишине, нагнетая страх и панику. Стремительно двинулась вдоль дверей со странными надписями. Исследовательская лаборатория. Курс подчинения огня. Курс защиты от стихийных нападений. Хмм.

В конце коридора забрезжил свет, и я увидела убегающую под потолок винтовую лестницу, оплетённую розово-фиолетовым плющом. Вот незадача, кажется, здесь — логово стихийников! Наверное, всё это крыло им принадлежит, все десять этажей. Остановившись, хлопнула себя по бёдрам. Оборки платья взметнулись в воздух, как крылья бабочки. Забрела на чужой факультет!

Стоп. Может быть, найдётся здесь кто-то, кто может путь показать?

Я прошла через навесную арку из битого стекла. Словно олицетворяя мои догадки, цветная мозаика изображала символы четырёх стихий. Ленивые лучи, сочащиеся с лестничной клетки, проходили через арку и обретали цвет. За нею, у самой лестницы, я обнаружила двустворчатую дверь тёмного дерева. Свет из единственного окна чуть поодаль вычерчивал на ней замысловатые рельефы. «Приёмная» — гласила большая надпись над дверьми. Чуть ниже поблескивала ещё одна: «Эриман Окард, ведущий профессор факультета стихийной магии».

Дыхание перехватило. Я замялась, топчась у двери. Кажется, сунуться в приёмную — мой единственный шанс. Ведущие профессора во время вступительных всегда на месте: принимать экзамены у адептов — их святая обязанность. Слышала даже, что любой из них может наложить вето на поступление во время магического испытания… Надо будет у Викса спросить, правда ли это.

Закусила губу и занесла кулак над дверью. Право, не съест же меня этот Эриман Окард.

— Вам нужен профессор? — спросил все тот же черноволосый, неожиданно вынырнув из-за спины. Как он так тихо подкрался? Преследует?

Его густые черные брови взметнулись вверх, а на щеки просыпались морщинки от открытой улыбки. Он почесал большой ладонью короткую бороду, больше похожую на недельную щетину. Провел пальцами по жидким усам и кивнул на дверь.

— Стихийница? — перевел испытывающий взгляд серых глаз на меня, а я стушевалась и не решилась стучать. Так и опустила руку. Замотала головой. Время шло, а зал собрания я так и не нашла. О, ну за что мне эти напасти?!

— Лекарь, — выдавила я обречённо и опустила глаза в пол. — И я не знаю, куда идти.

— Заня-а-атно. Но тогда вам не сюда, это точно. Из центрального холла прямо по коридору найдёте курс врачевателей, а абитуриенты сейчас в зале на втором этаже. В том же крыле. Помочь найти?

Он шагнул ближе, и меня поглотила его густая тень. Высокий, как исполин, и широкоплечий, как столетний дуб. И мы в тёмном коридоре, а вокруг — никого, даже залетной уборщицы. Мамочка! Он же меня одной рукой сцапает и сломает. Отчего я подумала, что этот великан тут работает? Может, он маньяк? А вдруг моё катастрофическое везение закончится слишком плачевно? Вон как сально ухмыляется, зубки скалит. Бежать надо!

— Н-не надо, — выдохнула я, заикаясь, и попятилась. Лишь потом сообразила, что двигаюсь не к центральному холлу, путь к которому загораживало массивное тело незнакомца, а к лестнице. — Я сама найти попытаюсь. Вроде бы, не слепа, не глуха… И ноги ходят…

Замялась, приметив, как на губах мужчины расплывается усмешка. Жар снова нахлынул на лицо удушливой волной. И с чего бы ему так на меня таращиться, да ещё в пустом коридоре?! Глаза мои б его не видели!

Сделала неловкий шаг назад. Ноги нащупали первую ступеньку лестницы, ладони — витиеватые перила, оплетённые плющом. Словно играя, мужчина тоже шагнул следом. Его хрустальные глаза смотрели на меня с живым любопытством.

— Я найду, — промямлила я едва слышно. Я чувствовала себя полудохлой мышью в лапах кота. — С- спасибо вам, помогли…

— А если я скажу, что знаю, как попасть в зал? Согласитесь? — он ехидно ухмыльнулся. — С вашим везением, боюсь, вы заблудитесь в стенах академии. Здесь только призраков не хватает, — серьёзно договорил мужчина, потирая крупный подбородок.

Он сделал ещё один шаг навстречу, и ужас парализовал меня. Тяжёлые оковы стиснули лодыжки, и ноги будто вросли в лестницу. Впору было улепётывать, да не получалось. Его взгляд обездвижил меня.

— А вы правда поможете? — вырвалось у меня, и жар спёк кожу ещё пуще.

— Нет, съем тебя на обед! — отрезал мужчина, резко перейдя на «ты».

Я попятилась, а он рассмеялся и тряхнул вороньими кудрями.

— Да шучу! Совсем с чувством юмора худо? Идём, — он схватил меня за кисть и силой потянул на себя. — Не бойся. Нам сюда, — показал направление и ещё раз засмеялся, прикрыв ладонью пухлые губы. — Откуда ты, дикарка?

Незнакомец крепко, но не больно вцепился в мой локоть и я поняла, что попалась. Кричать? Брыкаться? Кусаться? Ну, хоть бы кто-то вышел из-за угла!

И он вышел. Мелкий, лысоватый мужчина, с округлым пузиком.

— Доброго здоровья, милейший! — поприветствовал он кудрявого и, склонив голову, покосился на меня.

А мне словно песок в рот насыпали — все слова растерялись.

— Да вот, абитуриентку веду к актовому залу. Собрание началось уже? — спросил мой провожатый.

— Да какой там! Народу сто-о-олько. Толчея у входа, никак не успокоят молодежь. Вы там не пройдёте, это точно! Разве что…

Громадина цыкнул, а лысый понимающе кивнул. Быстро распрощавшись с коротышкой, мы пошли дальше.

— Почему вы меня так крепко держите? — взмолилась я, дёрнув локоть. — Не убегу ведь.

— Да кто вас знает молодых магов, — он отпустил меня и услужливо подставил руку. — Вы вечно летаете сломя голову, а потом расшибаете носы и ревёте, как белуги. Ты так и не сказала откуда ты?

— Северный Ортогрон, — произнесла я третий раз за день.

— Мрачное местечко, но красивое очень, — задумчиво протянул черноволосый.

Навстречу нам выплыла тучная уборщица. Швабра бегала перед ней сама по себе.

— Добрый день…

— И вам не хворать, — перебил её мужчина и резко завернул за угол, увлекая меня за собой.

Издали послышался гул голосов, будто в Академию прорвался рой шершней. Мы подошли к широкой лестнице, и у меня, как бешеное, заколотилось сердце.

Остановилась, пытаясь обуздать страх толпы, что подступил к горлу терпкой оскоминой. Я уже представляла множество чужих лиц. И все будут пялиться на меня в моём мятом платье, будто на прокажённую! Фу!

— Спасибо вам, господин, — проговорила я, опуская глаза. — Вы очень помогли мне.

— Ещё нет, — проворчал он, зыкрая в толпу. Затем обернулся и приложил палец к губам. — Ни слова, — шепнул мне в ухо.

И почему от горячего дыхания у меня подкосились ноги? Нет, это от страха. Точно от него! Какое там дыхание? Я судорожно сглотнула и осторожно кивнула.

Мы поднялись до середины лестницы. Толпа рассыпалась под стеной, возле окон; молодежь кучковалась и хохотала так, что мне хотелось закрыть уши. Неужели только мне так страшно?

Черноволосый неожиданно остановился и, обернувшись, ринулся к двери, что пряталась в углу. Неприметная, с облупленной краской. Пальцы кудрявого скрючились, как у старика, а на ладони образовался алый шарик. Он соскочил, как пушинка, и скользнул в замочную скважину. Щелкнул замок, и меня впихнули в узкое пространство с низким потолком. Чтобы поместиться, мужчина пригнул голову и навис надо мной.

— Наверх, — он сделал жест головой, а меня накрыло волной свежего запаха скошенной травы. — Там будет свободно. Ты будешь всё слышать, но не сможешь заявить о себе. Помни. Ни звука!

Горячие пальцы осторожно коснулись моего локтя и подтолкнули к лестнице, по которой мог пройти лишь один человек, и то моей комплекции. Громадине придётся бочком.

Сердце замерло от страха, и я на мгновение забыла, как дышать. Вот же незадача! Запихал меня куда-то, где никто не увидит и не услышит, и сам следом тащится. Чего ждать от этого странного типа?

Посмотрела на мужчину через плечо. Он пересчитывал ступеньки громадными шагами. И кто он здесь, интересно: преподаватель? Архивариус? Завхоз? На кого жаловаться, если что-то нехорошее случится? Тихонько хохотнула, изумляясь собственной глупости и опрометчивости. Сама же следом пошла, сама и в ловушку угодила… Ну, ничего: отбиться, если что, я смогу.

Над головой, в задымлённых лучах света, кружились пылинки. Пахло рассыревшим деревом и облупившейся краской. Ступила на лестницу, и деревянные ступеньки заскрипели под подошвами.

— Только здесь мышки водятся, — тихо проговорил мужчина. — Кричать не будешь?

— Я даже змей не боюсь, — тихонько произнесла в ответ. — Только нагов.

Он молчал какое-то время, а я слышала, как к нам приближается гул. Будто врастает в меня, проникает в клетки. А затем мужчина раскатисто рассмеялся, отчего я опешила и обернулась, случайно стукнув его локтем по груди.

— А меня? — он отдышался и неловко стукнулся головой о потолок. Волосы цвета угольной пыли упали на глаза и прикрыли дерзкий смеющийся взгляд. — Ой! — потёр темечко. — А меня почему испугалась? Стра-а-ашный?

Я пожала плечами, не зная, что и ответить. Не объяснять же незнакомому мужчине, что никто и никогда так навязчиво не преследовал меня. Даже сын Верховнослужителя, которому хватало малейшего намёка, чтобы ретироваться.

— Пеплом от вас пахнет, — произнесла, будто в оправдание. — Пеплом и разнотравьем. Словно костры жгут на полях Ортогрона в змеиный сезон. Вот и почудилось, что дома оказалась…

Мы очутились в небольшой комнатушке. В одной стене было вмонтировано тёмное стекло. Прямо под нами развернулся актовый зал. Абитуриенты семенили между рядами пышных кресел, выискивая свободные местечки. Собрание вот-вот должно было начаться.

— Поэтому и тревожно стало, — добавила я, поймав растерянный взгляд черноволосого. — Очень уж по дому тоскую.

— Тише, — шепнул он и, склонившись ближе, заговорил в ухо: — Теперь только так говори. Иначе нас выгонят, — он отстранился, размял немного спину и выглянул в почти заполненный зал. — Я сейчас вернусь. Не шуми здесь, — чтобы я услышала, вновь приблизился.

Я кивнула. И снова вздрогнула, когда он нечаянно зацепил меня ладонью. Странно всё это как-то: я ведь даже имени его не знаю. А уже лезу за ним в потайные места Академии.

— Кстати, а ты пахнешь вереском, — проговорил незнакомец. Его серебристые глаза задорно заблестели. Кудрявый мотнул головой и быстро удалился.

Монотонное гудение ведущей профессорши лекарского факультета быстро надоело мне. Да и ничего особо ценного она не говорила: разве что, замолвила пару слов о технике безопасности при проведении алхимических опытов. Заскучав, я начала искать в море голов чёрную макушку Викса. Прочесав три или четыре ряда, не обнаружила никого похожего и загрустила. Впуталась на свою голову в эту передрягу! Потеряла товарища: неизвестно, на день или навсегда… Пошла за незнакомцем в странное местечко, полное пыли и грызунов. Арлинда, хорошо ли ты материнские наставления слушала?! Мама ведь плохого не посоветует…

Тоска подкралась незаметно: на цыпочках, со спины. Обняла за плечи и принялась напевать в самые уши тоскливые песни о доме. Я даже слезу пустила, не сдержавшись. Всё здесь казалось чужим и лишённым всякого смысла.

Чернявый появился в проходе, как гора, и я поспешно отвернула лицо. Не хватает ещё более слабой показаться. Взрослая уже! Со всем справлюсь. И некстати вспомнилось исхудалое личико Сарины, когда она болела. Я должна поступить, чего бы мне это ни стоило!

Тихие шаги приблизилась, и тень нарисовала на моей руке длинную тёмную полосу. Я закусила губу, чтобы ко всему не задуматься о своей особенности и не сорваться, не дай Вездесущий! Чтобы не выдать себя, не привлечь к себе ещё больше опасностей и неприятностей.

Тихие слёзы поползли по щекам. Как пакостники, как непрошеные гости. Бесстыжие и неловкие.

— Я тут с утра голоден, — шепнул рядом незнакомец. — Будешь яблочный сок и штрудель с ягодами? В нашей столовой пекут. Очень вкусно, — бархатный голос успокаивал, но непозволительная близость мужчины меня немного пугала. Чего он пристал? Зачем преследует? И вообще: кто такой?

Я повела плечом, чтобы стряхнуть ощущение страха, и случайно засопела носом.

— Ревёшь, что ли? Дикарка, ты чего? — мужчина зацепил свободной рукой моё плечо и попытался заглянуть в глаза. Мягкие кудри защекотали щёки, а по телу побежала дрожь, будто бисер, что рукодельница просыпала на пол. Сложив руки на перила, я спрятала на них заплаканное лицо. Как же глупо!

Чужая ладонь снова коснулась плеча, и я больше не могла сдерживаться. Заслонила лицо руками, и боль прорвалась наружу сдавленным стоном. И хорошо, что он потерялся в хоре возмущённых голосов из зала: кто-то из абитуриентов вовремя спросил профессоршу, может ли его ручной волк жить с ним в комнате.

Ладонь соскользнула с плеча, и мне стало чуть легче. Ну, чернявый, сама вежливость: хоть бы вид сделал, что ему до меня дела нет! Было тоскливо и стыдно. Стыдно и тоскливо. Я чувствовала себя потерявшейся в коридорах жизни. И кто знает, в правильное ли ответвление я зашла.

Хотела выговорить извинения, но слёзы нахлынули новой волной, оглушив и украв дар речи. Тщетно я прятала лицо в ладонях: руки стали совсем мокрыми. Какой позор…

— Э-э-эй! — проговорил мягко незнакомец. — Малышка, нет повода лить слезы.

Тёплый воздух прошёлся по моей спине, а потом исчез. Скрипнула входная дверь, и всё стихло, кроме лёгкого шума толпы подо мной. Профессор как раз рассказывала о том, что нужно брать с собой на практический экзамен, а я не могла сосредоточиться.

Поднимать голову не посмела, но меня до ужаса тревожило, куда чернявый делся. Я не слышала его шагов, не чувствовала присутствия. Ушёл? Проверять не хотелось. Сжавшись в комочек, про себя поблагодарила судьбу, что осталась в одиночестве. Никаких старых друзей, новых соседок, необычных знакомых… и темноволосых мужчин. Одна. Только я и мои слезы. Как дома, когда мама уходила на работу, а я вволю могла предаться грусти.

Без Сарины тяжело было идти дальше: учиться в школе, смотреть на мир и не видеть в нем мрака. Да и верить в счастье тоже было тяжело. Да и зачем?

— Все хорошо, — горячие ладони легли на плечи, и я дернулась от неожиданности.

Чернявый приподнял меня и потянул к себе.

— Экзамены ведь не монстры принимают. Перестань, — зашептал кудрявый в ухо и погладил широкой ладонью по спине. По-отцовски. И не отпускал, пока я не затихла. Но относиться к человеку, имени которого я так и не узнала, как к родителю, совершенно не получалось. Нелепо, но тягостные мысли выдавливало ощущение его тепла. Оно заставляло меня дрожать, как от сезонной лихорадки. И сердце стучало не в груди, а падало куда-то в живот и плясало там, как ненормальное. Сбивая дыхание, срывая запреты, растирая в прах разницу в возрасте и в статусе. Даже имена не были важны теперь. Мама бы меня уже убила за такие объятия! Но никто же не узнает, значит, можно немного рискнуть и пренебречь наставлениями.

Когда последние слезинки растаяли, и взору открылась деревянная стена каморки с облупившейся краской, я обнаружила, что сама обнимаю незнакомца. Я цепляла его идеально разглаженную рубашку пальцами, совсем как половиной часа раньше, в коридоре. Мысленно упрекнув себя за опрометчивость, я разжала пальцы и отстранилась. Знала, что мужчина с детским любопытством разглядывает моё лицо, пытаясь заглянуть в глаза, но не могла отважиться и поднять взор. Пойти в незнакомое место смогла, посмотреть в глаза — нет…

Было стыдно. За слабость. За слёзы, что так долго копились внутри, и лишь сейчас, в такой неподходящий момент, прорвались наружу. За то, что обнимала незнакомца. И за странное, необъяснимое тепло, которое ощущала, прижимаясь к нему.

Зыркнула через плечо сквозь стеклянную преграду. Абитуриенты, собираясь в кучки, покидали зал. Мне показалось, что я вычленила в толпе лицо Викса. А, может, и не показалось.

— Спасибо, — прошептала я, отводя взор, и мой голос вмешался в пугающий гвалт. — Мне пора.

И великан не ответил, не окликнул, не остановил.

В дверях я всё же обернулась. Кто он? Как его зовут? Вернуться и спросить? Нет. Стыдно же. Вцепилась в косяк, чтобы ринуться вниз и убежать, но задержалась, чтобы запомнить, отпечатать мужчину в памяти. Не имя, так образ. Хотя я была уверена, что такую личность не смогу забыть даже если захочу. А тем более после… Ну, почему я такая нелепая и несуразная? Как можно было раскиснуть при незнакомце?

Он облокотился на перила и уставился затемнённое стекло. Курчавые смолистые волосы свесились на уши и щёки и скрыли его взгляд. Он кусал нижнюю губу и сдавливал дерево пальцами. И не шевелился. Как исполин, что много веков назад окаменел.

Когда я вышла на площадку, и дверь захлопнулась за спиной, слёзы снова пошли горлом. То ли от стыда, то ли от осознания, каким тяжёлым станет мой путь. А, может, виной всему — лицо Сарины, выплывшее из бурных потоков памяти. Чёткое и реалистичное, будто виделись только вчера.

Я навалилась на дверь спиной. Захотелось выспаться. И вымыться. Прошлому — прошлое, мёртвым

— сон. Выгнать бы ещё из памяти сегодняшний конфуз… Получится ли?

Шмыгнула носом. Получится! Почему нет? Я вряд ли увижу этого мужчину снова. Он не носит белую накидку — значит, не лекарь. И уж точно не ведущий профессор иного направления: слишком молод, да ерунды в голове многовато.

А если увижу?!

Глава 5. Губительная алхимия

Я не помнила ни скомканного вечера, ни беспокойной ночи на новом месте, ни сияния ночного светила, что стрелами пронзало плотные занавески. Ни утреннего душа, ни любопытных взглядов Нимеридис, ни завтрака в огромной и просторной столовой с полированными деревянными стенами. Мысли смялись, как ненужные бумажки, и перемешались, будто праздничное конфетти. Сердце кусали злостные сомнения: своим ли путём я иду? Туда ли направилась? Сулит ли мне лучшее эта тернистая дорога в моё личное безвестие?

Сомнений оказалось много, разумных мыслей — мало. Так или иначе, путь назад давно был перекрыт. Платья и наряды заняли своё место в шкафу, книги — расставлены по полкам. В лесу кожаных переплётов заискивающе торчал один бумажный, построченный розовыми нитками.

Стоит ли предать дневнику мою вчерашнюю тайну?

И почему я постоянно думаю об этом?!

Нужно ли говорить о том, что алхимию вечером я не повторяла? Лишь делала вид, что наблюдаю за зубрящей Ними, да подсказывала ей, когда совсем ерунду говорила. В голове вместо сложных алхимических формул и алгоритмов засел хрустальный взгляд. И мой конфуз перед странным, но благородным незнакомцем.

Не хотелось бы мне увидеть его снова.

Я пришла в себя лишь перед комиссией, когда в моих руках оказался экзаменационный билет. Обычная бумажка: два вопроса и практическое задание. И номер рабочего места, на котором находятся нужные реактивы.

Краски перед глазами снова обрели яркость, пятна и силуэты — чёткость. Непривычная тишина актового зала резко втолкнулась в уши и оглушила. Сердце подпрыгнуло и заколотилось, как ритуальный барабан. Потому что я знала свой билет, как свои пять пальцев!

Викса я увидела только утром. Вечером он не появился и с собрания ушел раньше меня. Сколько я ни пыталась его догнать, он будто нарочно петлял в толпе. Нимеридис куда-то уходила перед сном и вернулась румяная и счастливая. У меня были подозрения, куда она ходила, но как-то особо это и не тревожило. Голова была занята другим…

Сейчас земляк сидел на соседнем ряду, и я зыркала на его темный затылок. Не обернулся ни разу! Друг, называется! Ладно, надо отвечать и смешивать все эти порошки и жидкости. Что у нас там должно получиться? Ага! Качественная реакция на белок!

Закусив палец, нацелилась пером в бумагу, но мысли ворочались, как пауки, и выталкивали наружу образ черноволосого громадины. Вот же прицепился!

У кого-то в конце зала зашипели реагенты. Резкий запах серы и кислого молока взволновал мой живот. Стало не по себе. В голове помутнело, а ответ, который я считала простым, вмиг стал далеким и непонятным. Нужно было на воздух, и побыстрей.

В лицо прыснуло жаром. Я нацарапала первые слова, но руки задрожали, и получилось неаккуратно.

Викс обернулся через плечо. Прищурился. Неужели почувствовал мое недомогание? Но я знала, что два метра, разделяющие нас, меня не спасут. Чтобы помочь, надо прикоснуться к человеку — связаться с его сейзой.

Значит, я должна спасать себя сама. И я справлюсь. Чего бы это ни стоило!

Глубоко вдохнула тёплый воздух, пропахший реагентами и чужим дыханием. Грудь расперла боль. Задержала вдох внутри, и мысли остановились. Лицо черноволосого незнакомца растаяло, и перед глазами снова проявились баночки и колбы с разноцветными реагентами.

Теперь я могла лишь смеяться над собой. Вот глупая! Нашла, о чём — вернее, о ком — думать во время экзамена! Что я там должна сделать? Качественную реакцию на белки? Ух, я им сейчас задам!

Уверенно потянулась к реагентам. Смело брала, сыпала, смешивала, пока содержимое моей колбы не обрело фиолетовый окрас.

Выдохнула с облегчением и потянулась к перу. Осталась голая теория. И уйма времени. Судя по озадаченным лицам абитуриентов, никто и не думал идти отвечать.

Осторожно привстала и перегнулась через парту, наблюдая за Виксом. Он неуверенно сыпал в колбу с жидкостью белый порошок. Пальцы его тряслись, а вещество в стеклянных стенках пробирки обретало голубой цвет. Я даже залюбовалась. И любовалась бы дальше, если бы громкий звук, прорвавший тишину, не заставил меня вздрогнуть и упасть обратно на скамейку. У кого-то в соседнем ряду взорвалась колба. С пронзительным звоном битого стекла смешался испуганный женский визг. В пространство между рядами выскочила худосочная девушка с черными волосами и понеслась к выходу. По её руке ленивой струйкой стекала кровь.

Викс дернулся, но, перекинувшись испуганным взглядом с Нимеридис, тут же вернулся на место. Она сидела левее и позади него.

Абитуриенты взволновано загудели, и главная лекарка моего возможного курса встала.

— Успокойтесь. Девушке сейчас помогут. Нет причин поднимать шум. Пишите быстрее. Сложить реагенты — это ещё не всё, главное, понимать, что вы делаете. Письменный ответ будет оцениваться выше, чем практический, — она монотонно говорила и шлепала туфлями на низком каблуке между рядами. Остальные члены комиссии восседали впереди, развернутые к нам лицом. Один дремал, второй говорил с женщиной рядом и горячо жестикулировал, а последняя экзаменатор склонила голову над документами и быстро что-то выписывала, изредка бросая расфокусированные взгляды в конец зала.

Я глянула на Нимеридис и заметила, как девушка что-то говорит Виксу. Тот немного повернулся и затравлено зыркнул на экзаменаторов. Затем быстро переложил на столик моей соседки крохотный листик. Подсказывает! Ну, конечно! Ему же не страшно вылететь на первом экзамене! Да и она хороша! Тоже по блату: поступит же, наверняка. Но выдавать я их не стала, как и остальные поступающие. Все только ниже головы опустили.

Тишина укрыла плечи, и я вслушалась в неприятный скрип перьев. Снова заныло под грудью, и живот заурчал. Пришлось прижать локоть и сцепить зубы. Наверное, я утром выпила много сливового сока. Надо быстрее писать и отвечать!

Едва спазм отпустил, как за ним пришёл следующий: ещё сильнее и омерзительнее. Меня словно из тела выбросило на миг. Зал и пёстрые макушки экзаменующихся подернулись прозрачным маревом. Взмахнув рукой от напряжения, я едва не расплескала свою колбу с результатом практического задания. Я готова была волком взвыть, но спазм отпустил столь же внезапно, как и начался, оставив под рёбрами неприятное, зловещее тепло.

Вот это сюрпризы! Не хватало ещё перед всем континентом опростоволоситься. Я закусила губу, продумывая план действий. Если спазм накроет меня ещё раз, я не выдержу. А значит, нужно…

Я поднялась со своего места и уверенно посмотрела на экзаменаторов. Ведущий профессор лекарского факультета моментально повернулась ко мне, словно ощутив моё недомогание. Лекари всегда чудесно чувствуют занемогших, особенно опытные.

— Вам нужно выйти? — с пониманием в голосе проговорила профессор, и светило бросило блик в её платиновые волосы.

— Я хочу ответить, — произнесла я чётко, пугаясь того, что говорю.

Женщина подошла ближе и, кивнув, поманила за собой. Провела осторожно рукой по моей пояснице, и боль, кажется, притупилась. Но дискомфорт все равно сковывал тело, и я едва переставляла ноги.

Викс поднял на меня взгляд. Беспокойный и сочувствующий. А я себя чувствовала опозоренной. Как можно что-то скрыть, когда половина сидящих — урождённые лекари?! И как только я это осознала, в голову ударила волна ужаса и стыда. Будто меня раздели и стали разглядывать.

— Приступайте, — мягко попросила женщина и, поправив волосы у виска, села на свое место.

Едва я уселась напротив экзаменаторов, как по залу за моей спиной прокатился смешок. Стыд сковал руки на горле и почти задушил. Захотелось убежать прочь, чтобы никогда больше не видеть этих лиц, не чувствовать обжигающих взоров. Одернула себя: им это и нужно! Меньше конкурентов

— больше шансов на поступление…

Хотя, конкурент ли я?

Беглым взором оглядела комиссию. Ведущие профессора: лекарка и материалист. И четыре алхимика в фиолетовых мантиях: должно быть, рядовые преподаватели.

Раскрыла рот — и память распахнула передо мной нужную страницу книги. Я чеканила и тараторила так, что комиссия, кажется, не успевала слушать. Ответ срывался с губ так стремительно и методично, что мне самой не верилось. Даже не понимала: я ли это рассказываю. Значение алхимии в становлении лекарского искусства, алхимические свойства кислот и щелочей… И практическое задание, к которому я, гордая собой, дала исчерпывающие пояснения. Дополнительные вопросы показались смешными и простыми, как табуретка.

Когда ведущий профессор взяла мой экзаменационный табель, проставила там свой балл и передала следующему члену комиссии, я зажмурилась. И не открывала глаза, пока последний член комиссии не взмахнул пером и не вернул документ ведущему профессору.

Я не ждала ни высших оценок, ни похвалы: ежу понятно, что здесь всё по блату. Это подтверждало и то, что табель мне вручили в закрытом виде, снисходительно улыбнувшись.

— Можете быть свободны, — голос ведущего профессора донёсся откуда-то издалека. Словно она не сидела напротив меня, а вещала с другого берега моря, из Северного Ортогрона или Эмпера.

Как выходила из актового зала, приспособленного под алхимические опыты, я не помнила. Ринулась вдоль коридора, навстречу темноте и прохладе. Куда шла — тоже не помню. Ноги несли непроизвольно и путались в юбке. Испарина холодила спину, капли пота скатывалась по вискам куда-то за воротник и нагоняли дрожь.

Я искала. Долго искала уборную и не могла найти. Блуждала нитями коридоров, как залетевшее в окно семечко одуванчика. Наконец, уперлась в стену с высоким окном и встала. Тишина сгустилась, окутав неприятно плечи, солнце рассеяло сквозь окно горячие лучи и нагрело паркет.

Толкнув тяжелую дверь, я вывалилась на очередную лестницу. Узкую и больше похожую на черных ход. Да сколько их тут?! Ступеньки были местами облуплены и сколоты, а на стенах морщилась обвисшая хлопьями краска. В углу оказалась неприметная дверь без опознавательных знаков. Золотистая ручка лоснилась, и я осторожно приоткрыла её.

Лоск небольшого помещения тут же ослепил меня. Отвесные стены блестели гладким белым камнем. Их венчала серебристая лепнина с вкраплениями колотых кристаллов. Словно обнадеживая меня, вдоль стены сиял ряд вычищенных раковин.

Выдохнула с облегчением. Положила табель на подоконник и, открыв воду, плеснула холодные капли в лицо. Наконец-то!

В глубине помещения царствовала тишина. Лишь мерное журчание воды разбавляло её власть. За перегородкой обнаружилось восемь кабинок с резными дверьми. Я едва не ахнула: уборная в общежитии была куда скромнее.

Когда дверь кабинки захлопнулась за мной, я неожиданно поняла, что спазмы отпустили меня. Просто взяли и оставили, подобно тому, как уплывают грозовые тучи, освобождая дорогу солнцу. Я даже позволила себе хихикнуть в ладонь. И почему со мной вечно происходит что-то нелепое? Подумала даже о том, что, возможно, надо мной пошутил кто-то из абитуриентов-материалистов. Поговаривали, что некоторые из них могут и на организм человека влиять, да так, что не прикопаешься.

Усмехнувшись самой себе, на всякий случай спустила воду. Нужно вернуться в общежитие и проспаться, пока Ними ещё не освободилась. Почему-то я не сомневалась, что не увижу её до вечера. Слишком уж неоднозначно Викс на неё поглядывал.

Щелкнула шпингалетом, открывая дверь. Нужно делать ноги побыстрее, пока никому из абитуриентов не приспичило. Не люблю, когда меня застают в отхожих местах. Особенно после того, как половина зала узрила, что со мной творилось.

Но едва я перешагнула порог кабинки, как тишина рассеялась. Новый, резкий звук вклинился в уши, а по лодыжкам, вздыбливая оборки юбки, прошлась волна холодного воздуха. Кто-то открыл наружную дверь.

Тихие шаги зашуршали по каменному полу. Я потянула дверь на себя, пытаясь закрыть её обратно, но не смогла попасть шпингалетом в дырочку. Зато прилично прищемила себе палец, отчего зашипела сквозь зубы.

Шаги застыли напротив моей двери. Сердце безудержно рвалось из груди и мешало мыслям. Стук, казалось, опустился в живот, и мерзкие спазмы пустили новые щупальца.

Трясущимися руками защелкнула, наконец, замок и выдохнула. Опустила голову и снова прислушалась. Кто-то стоял за дверью и не двигался. Длинная тень заползала в просвет на полу и забиралась темной полоской на мою юбку. Только сейчас заметила, что часть воланов встряла в щель двери. Попыталась одернуть одежду, но она крепко зацепилась: нужно было только раскрыть

замок.

— Госпожа, вы не заблудились? — проговорил басистый голос. А меня как кипятком окатило. Страшно стало так, что захотелось закричать.

Я затаила дыхание, привалившись к двери. Может, есть ещё шанс затаиться? Может, подумает, что это уборщица тряпку оставила?

Внутри клокотало пламя. Щёки горели так, что, казалось, вот-вот воспламенятся. И меня снова начинало подташнивать. Сжала губы в попытке остановить стон отчаяния.

Рваные тени плавали под ногами. Мужчина и не думал уходить. Он по-прежнему топтался снаружи, в жалком десятке сантиметров. Если бы не дверь между нами, он бы давно воспламенился от моего стыда. Постою тут ещё пару минут — воспламенится и дверь.

Я прикусила язык. Не уйдёт?

Не уйдёт!

Нужно что-то делать!

— Пожалуйста, — сдавшись, простонала я не своим голосом, — дайте мне выйти…

И тут же учуяла запах костров. Древесного сизого пепла. Хороводов и звонкого смеха в цветущих полях Северного Ортогрона. И пламени, поднимающегося в самые небеса. Пламени, что призывает драконов…

Он робко хохотнул за дверью. А перед глазами встал образ смуглолицего высоченного мужчины с кудрявыми, как мамины макароны, волосами. Ну, почему снова он?! По-че-му?!

— Я вас и не держу, — прыснул он. Шаги переместились, а затем хлопнула соседняя дверца кабинки.

Воспользовавшись моментом, я дернула шпингалет и рванула наружу, путаясь в воланах юбки. И лишь когда протиснулась между дверью и косяком, заметила, что рваные тени на полу никуда не исчезли. Он лишь сдвинулся, но не отошёл. И не скрылся в кабинке…

Ноги моментально вросли в пол. Дыхание застыло под ложечкой битым стеклом.

— Дикарка, ты? — усмехнулся мягко мужчина и удивленно приподнял густую бровь.

Сегодня кудрявый был гладко выбрит, волосы зачесаны назад и уложены гелем. Белоснежная рубашка горела и контрастировала со смольными локонами, что все равно завивались на кончиках.

Я не удержала вдох и, рванув в проход, выбежала из уборной.

Изо всех сил хлопнула дверью: так, что со стен полетела облупившаяся краска. Сползла по стене и позволила себе взвыть. Кричала долго и протяжно, словно ручной волк того несуразного абитуриента, что накануне отстаивал своё право на проживание с животным. Так, что в животе всё скручивалось тугим жгутом. И в душе — тоже.

За что, Вездесущие?! Разве я сделала что-то плохое?! Ведь молилась же вчера перед сном, просила, чтобы вы развели мой путь с дорогой этого великана. Хотя… чего ждать от вас, если вы не спасли Сарину, когда я так умоляла?..

Хлюпнув носом, покрутила золочёную ручку и побрела наверх. Толкнула дверь, снова оказавшись у большого цветного окна. Облокотилась на подоконник и обречённо выдохнула, осознав, что понятия не имею, в какой стороне общежитие. Вот влипла, так влипла!

Стиснула пальцами старое дерево, набивая труху под ногти. Пожалуй, язык до цели доведёт. Не нужно паниковать из-за ерунды. Спокойно, Арлинда, спокойно. Сейчас ты вернёшься в комнату, посмотришь свой табель и, возможно, даже обрадуешься. А потом — уснёшь на весь остаток дня и забудешь об этой нелепой стычке.

Я выдохнула, и на стекле осталось облачко испарины. Да. Так оно и будет. Так оно и…

И тут меня подкинуло. Табель! Где мой табель?!

Я переборола стыд и страх и вернулась в уборную.

Чернявого там уже не было. Пригнулась, чтобы посмотреть в кабинки: все пусты. На окне, где я клала документ, когда умывалась, тоже ничего не было. Не было табеля и в моей кабинке. Где только он мог выпасть?

Пол сиял чистотой и отражал мою мечущуюся фигуру. А вдруг великан подобрал его? А вдруг я выронила намного раньше? Нет, я помню как заходила сюда, и табель был в руке.

Выскочила назад, рванув юбку о дверную защелку. Как раз на уровне бедра ткань смешно выставила язык и приоткрыла моё тело. А-а-а! Я сжала кулаки и ринулась на лестницу. Но куда мог пойти этот надоедливый исполин? Наверх или вниз?

Издали зашумели голоса, и я осторожно выглянула в коридор. Толпа будущих студентов гогоча, как дикие гуси, двигалась ко мне. Я прикрыла ладошкой прореху в платье и, опустив голову так низко, что волосы занавесили глаза, медленно пошла вниз. Нет табеля — нет учёбы в Академии. Всё слишком просто. Всё слишком сложно.

Глава 6. Я знаю тебя давно

Хотелось заплакать от досады. Создали же меня Вездесущие такой несуразной! Несуразной и неудачливой… И почему если неприятности начинают валиться на голову — сыплются все и сразу?!

И что теперь делать без табеля?! Объявление писать о пропаже?! Я ведь даже балл свой не успела посмотреть…

Абитуриенты посыпались изо всех дверей. Я сжалась еще сильней и побрела по коридору, стараясь не сталкиваться с людьми. Кто-то зацепил меня плечом, но слов извинений я не дождалась. Хотела обернуться и возмутиться, но неожиданно заметила в толпе Викса. Побежала к нему, но была сбита тощим и костлявым парнем. Он прищурился, как слепыш, и даже придержал меня, чтобы не упала, но сразу же отстранился и пошёл прочь. Невоспитанные и неуважительные бездари!

Кто-то хихикнул в стороне, и я поняла, что отпустила прореху, и мое голое бедро выставлено напоказ. Прикрыла поспешно ладонью и ринулась дальше. И, конечно же, Викс уже скрылся из виду. Только он мог мне помочь. Придётся возвращаться в общежитие. Попытаюсь его найти уже там.

Выбиралась из академии, следуя за толпой. Она вывела меня к стеклянному куполу. Дальше я бежала.

Друг должен помочь. Пусть злится и ревнует, но не оставит же он меня в трудную минуту? Хотя, меня терзали сомнения, что он теперь поможет. Такие горькие, будто выпила полынного отвара.

Сначала переоделась, конечно. Раскраснелась от бега. Заглянула в круглое зеркало на дверце шкафа и поняла, что выгляжу, как спелый томат: только измятый и раздавленный. Собрала волосы в пучок и перевязала лентой, чтобы не мешали. Одела самое простое платье, уже не глядя на его помятость, и помчалась в другое крыло: туда, где должен был поселиться Викс. Но я сомневалась, что найду его.

Нимеридис в комнате не было и, скорее всего, они вместе где-то гуляют и отмечают сдачу экзамена. Возможно, даже в том самом «Дворике» куда ранее Викс водил меня. Иголка ревности уколола лопатку и застряла где-то под ребрами, но я подавила это чувство. Сейчас мне важно табель найти. Или черноволосого, чтобы заставить отдать его мне. Если это он взял. А если не он? Даже представить страшно.

Перестучала во все двери мужского крыла: никто не открыл. На кухне с чайником возился невысокий парень, но на мой вопрос о Виксе только пожал плечами.

Не нашла я друга и в кафе. Не смогла найти и на улице в окрестностях академии. Я путалась в тропинках, царапала руки о кустарники, моталась из стороны в сторону до самого вечера. Возвращалась к комнате Викса несколько раз, но его всё не было. Впрочем, и Нимеридис тоже. Быстро, однако, они спелись! Кажется, соседка моя не лыком шита…

Я совсем сбила ноги от беготни. Пальцы горели, словно их кипящим маслом облили. Живот стянул голод, а губы пересохли от жажды.

На свой этаж возвращалась уставшей, разбитой и разочарованной. Невезение — моё второе имя. Ничего не поделаешь.

Не раздеваясь, упала на кровать и разрыдалась в голос. Уверена, эти вопли разлетались на весь этаж. Плевать!

Стук в дверь не сразу услышала, а когда разобрала, решила, что открывать не стану. Пусть все идут в трясину Эмпера! Поток слёз и рыданий был таким стремительным, что я уже не могла совладать с собой.

Забарабанили с новой силой. Кто-то настойчивый.

— Мне нужна Арлинда Невелло! — проговорил за дверью мужской голос, от которого внутренности скрутило в тугой узел.

Снова он! Снова великан!

Я напряжённо шмыгнула носом. Уселась на кровати, машинально вытирая лицо уголком пододеяльника. Веки саднило от слёз, губы горели и ныли. Грудь стискивали болезненные спазмы приглушённых рыданий.

Стук повторился: куда более долгий и настойчивый. Похоже, дверь долбили ногой. Да так упорно, будто вознамерились войти во что бы то ни стало.

Страх ошпарил меня изнутри, почти вывернув наизнанку. Вцепилась пальцами в краешек кровати так, что кончики онемели. «Соберись, Арлинда, — нашёптывал на ухо здравый смысл. — Ты должна открыть, ведь у него твой табель. Возможно…» Так хотелось послушать его совета, но эмоции, как всегда, пересиливали разум. Вспомнилось, как рыдала у него на плече, комкая рубашку в кулаках. И сегодняшнее позорное утро. Нет уж, дудки! Лучше сквозь землю провалюсь, чем попадусь ему на глаза ещё раз!

«Что ты будешь без табеля делать? — снова высказался здравый смысл. — Поедешь домой?»

И правда: что?

— Кто там? — произнесла я хрипло. Голос предательски дрожал, перемежаясь всхлипами.

Какое-то время висела тишина, а потом мягкий баритон влился в уши:

— Меня зовут, — он замялся, — Тэй… Тэйлан. Мы виделись утром, — гость кашлянул и добавил: — В уборной.

— Что вам нужно? — проговорила я машинально.

Что ему нужно? Ха! Это тебе нужно, Арлинда, а не ему.

— Может, откроешь? Говорить через дверь как-то не очень приятно, — он не смеялся, но я готова была поклясться: в голосе слышалась улыбка.

И что это значит? Я снова увижу его? Этого насмешливо-циничного господина из уборной, перед которым позорюсь при каждой встрече?! Да лучше я…

Задержала дыхание и, собравшись с духом, повернула в замке ключ. Дверь сварливо скрипнула.

Чернявый закрыл собою весь проход, и, стоило мне отойти в сторону, густая тень накрыла меня с головой. Я сжалась от страха. Здесь, в узеньких коридорах общежития, под низкими потолками, он показался ещё больше, чем раньше.

— Ты потеряла, — мужчина протянул мне табель.

Я смущенно потупилась, а потом подняла взгляд. Стало тесно в комнатушке. Стало тесно в груди. Дыхание застопорилось, а сердце загрохотало, как сломанная повозка.

Что он так смотрит на меня? Опухшая, наверное, и страшная. Хотела схватить документ и попросить уйти: довольно с меня позора, но гость одернул руку и заулыбался. В серых глазах заиграли искорки от ламп.

— Пройдешься со мной? Здесь недалеко, — произнёс он и осторожно вложил табель в мою ладонь, будто случайно коснувшись пальцев.

Издевается?

Я глянула в окно и отметила, как там гнетуще темно. И прежде, чем здравый смысл успел что-то сказать, а эмоции заставили что-то сотворить, я отвела глаза и кивнула.

— Отличные результаты, Арлинда, — мужчина показал на табель, что я зажимала в руке. Его приглаженные чёрные волосы уже завились. Так он выглядел намного моложе, небрежней, но холёный лоск рубашки говорил о том, что не так уж и прост этот Тэйлан. Да и ещё наручные часы, что можно было достать за огромные деньги только в Восточном Перевале. Туда ведь на белых драконах летают, а это удовольствие для богачей.

Кто ты такой? И что тебе от меня нужно?

Он заулыбался, будто услышал мои мысли. И что там за результаты? Я развернула обложку и обомлела: самая высокая оценка из возможных. Шесть десяток! Неужели мои мучения оказались не зря?

— С твоими знаниями можно не учиться, а сразу идти работать.

Мужчина усмехнулся и помялся в проходе. Сделал несколько шагов вглубь комнаты и остановился напротив полки с моими книгами, среди которых прятался дневник. У меня похолодело внутри. Не хватало, чтобы взял что-то полистать — это будет верх наглости! Но великан развернулся и, зацепив плечом приоткрытую дверцу шкафа, угодил головой в настенную лампу. Зашипел от боли и пригнулся. Не одна я такая недотёпа!

Напитанные магическими силами азиты[1] внутри плафона лениво звякнули, вспыхнули и потухли. Они включались и выключались коротким заклинанием, которое знали даже простые люди. Над зарядкой подобных артефактов трудились тысячи магов стихийников. Многие механизмы в нашем мире работали на этой энергии света. А еще были другие: замораживающие, согревающие и многие другие. Самые ходовые использовались в каждом доме и на производстве. Но были и редкие. Для их приготовления нужны были сильные артефакторы, а их последнее время — вечный недостаток.

Тэйлан выглядел молодо и привлекательно, но нагонял на меня какой-то неведомый трепет, отчего подкашивались ноги и пропадала речь. Может, это сказывается наша первая встреча?

Молчание затягивалось, и я, выдохнув, украдкой потёрла глаза и проверила волосы: не растрепались ли. Один локон выбился из узла и свесился на плечо каштановой спиралью.

— Я подожду в коридоре, — засуетился гость. Пола его пиджака хлопнула о косяк. Он обернулся в дверях: — Арлинда — необычное имя. Жаль, я вчера не успел его у тебя спросить.

Не дождавшись ответа, Тэйлан вышел в коридор и осторожно прикрыл за собой дверь.

[1] Азиты — артефакты энергии

— Этого ещё не хватало, — я сжала зубы и кулаки, борясь со странным клокочущим чувством внутри. Оно было тёплым, пульсирующим и уютным, как кошка, свернувшаяся у печи. Подступало к горлу, гладило спину, заставляло ноги неметь…

Но как же не хотелось впускать его внутрь! Не хотелось становиться ему ближе… или хотелось? Что-то подсказывало: не просто так этот мужчина явился сюда. И уж точно не от доброты душевной затаился сейчас за моей дверью.

Но прогуляться меня тянуло. Не с ним, так в одиночку. Преодолев сомнения, вытащила из шкафа светло-сиреневый плащ с капюшоном и накинула его поверх платья. Может, и есть плюсы во всём этом стечении обстоятельств. По крайней мере, с ним не страшно будет перемещаться по тёмному дворику студгородка. У Викса-то теперь другая фаворитка…

Когда дверь заскрипела, выпуская меня в прохладный сумрак коридора, страх вернулся. А вместе с ним — тяжёлое, прижимающее к земле смущение. Стараясь не поднимать взгляда, я провернула ключ в замке. Руки дрожали так, будто вокруг царствовал волчий сезон.

— Я готова, — прошептала едва слышно.

И тут со стороны лестницы послышался дружный топот ног. В секцию влетели на полных парах, громко хохоча, три нарядно разодетые девицы: судя по возрасту — старшекурсницы. Одна из девушек тащила две бутылки синего стекла, закупоренные сургучом, ещё две волокли бумажные пакеты с едой. Едва взор великана, что мирно стоял, откинувшись на стену, зацепил девушек, веселье резко поугасло. Три пары изумлённых глаз вытаращились на Тэя.

— Д-добрый вечер, — промямлила одна из девиц: самая бойкая.

— Здравствуйте, — сбиваясь, пробормотали две другие.

Мужчина коротко кивнул им в ответ и обратился ко мне:

— Пойдём, — он заулыбался, но на лице проявилась новая эмоция. Брови сошлись над переносицей, а уголки губ опустились. — И почему дома не сидится старшекурсникам? Каникулы же, — пробормотал Тэй.

Проводила девушек озадаченным взглядом. Те обескураженно пятились в тупой конец секции и то и дело поглядывали на нас из-за плеча.

Тревога прокралась по позвоночнику. Кажется, мои опасения не напрасны. Кто же он, этот Тэй? Неужели преподаватель?

— А-ага, — я кивнула, пытаясь спрятать волнение.

— Арлинда, нам пора, — вдруг сказал Тэйлан и подал мне локоть.

Мы спускались по ступенькам, а мне казалось я не вниз иду, а взлетаю. От близости мужчины, запах вскружил голову так, что я невольно прикрыла глаза и сильнее вцепилась в его рукав. Это невозможно! Надо присмотреться не носит ли великан приворотный артефакт. Хотя говорят, что они на невинных не работают. Я-то в себе уверена.

Он был широк и огромен, и на лестнице мы сильно теснились, чтобы идти рядом. Я всё время чувствовала прикосновение его горячего тела. Что происходит? Попыталась отстраниться на очередном пролете, но Тэй только перехватил мою руку и повёл меня дальше. Настойчиво и дерзко, я даже возразить не смогла.

— Почему ты так дрожишь? Замёрзла? — спросил он и глянул на меня тёплым взглядом.

Я никак не могла понять, что это за взгляд: нравлюсь или оберегает. Что это? Но мне категорически не нравилось реагировать на незнакомца так ярко. Ещё заметит, вот смеху-то будет!

Замёрзла?! Да нет! Вспотела. Даже ладони мокрыми стали.

Набравшись смелости, проговорила:

— Вам ведь что-то от меня нужно?

Тэй молчал некоторое время, поджимая пухлые губы. Я рассматривала его крупный подбородок и мощную шею. Разве бывают такие люди? Я по сравнению с ним — крошка на столе.

Мужчина вдруг заулыбался, блеснув белым рядом зубов.

— Не бойся, я не украду и не обижу. Ты просто очень необычная, и мне хотелось бы узнать тебя поближе. Если ты позволишь, конечно. Если не хочешь, — он остановился, и я чуть не врезалась в его грудь, — вернёмся назад, и я просто уйду.

Он вгляделся в моё лицо. Так пронзительно, что я поёжилась.

Опешила на миг. Вот и думай теперь, что он подразумевает под этим «узнать поближе». Когда сын Верховнослужителя такое говорил, непременно пытался юбку поднять, и приходилось бить его по рукам. Если этот господин позволит себе что-то сверх дозволенного, смогу ли я его приструнить? Я же вдвое меньше!

Но гадкое тёплое чувство рвалось и рвалось наружу, противореча мыслям и логике. Шло горлом, зажигая на губах глупую улыбку, дрожало на кончиках пальцев, рдело на щеках потоками жара…

Хочу ли я этого? Не знаю… Не знаю! Но, как ни крути, после того, как Викс поддался чарам заокеанской красавицы и отстранился, у меня здесь никого не осталось. Кроме…

Кроме него. Кроме Тэя.

И я снова молча кивнула. Кивать было удобно: голос не срывался и не хрипел.

Мы дошли до первого этажа, перебрасываясь неловкими взглядами. Он изучающими, а я — опасливыми. Я с трудом понимала, что делаю.

В холле навстречу неожиданно вышли смеющиеся Викс и Нимеридис. Девушка разрумянилась, и раскрылась, будто бутон пиона, и стала еще красивей, а парень держался в стороне. Никаких под руку или за руку. Просто шёл рядом и говорил ей:

— Зато теперь спокойно будешь по лестницам ходить…

— Спасибо, Викс. Я даже не знаю, как благодарить…

И здесь мы поравнялись, и секунды превратились в минуты, а минуты — в часы.

— Арли, ты куда собралась? — первым заговорил земляк. Губы в ниточку, поза напряжённая. Сейчас гляди набросится на меня и Тэя.

Я зыркнула на своего спутника: он был спокоен, как удав. Усмехался и с интересом разглядывал Нимеридис, затем переключился на Викса. Встретившись с ним взглядом, хмыкнул и ровно проговорил:

— Мы пройдёмся. Арли скоро вернётся. Не волнуйтесь за соседку. Доставлю вовремя и в полной невредимости, — Тэй повёл меня дальше, не обращая внимания на боевую стойку старого друга.

— Арлинда! — окликнул Викс. — Что ты творишь? Он же старше тебя в два раза!

— Викс, ты плохого обо мне мнения, — произнесла я, потупившись.

Он отмахнулся и пошёл следом за притихшей Нимеридис. Дверь с лязгом закрылась.

Мне стало не по себе. Тяга и безумство, что шли рядом с Тэйланом, меня просто сбивали с ног. И что с этим делать я не знала. И оставаться с ним наедине не хотела. Боялась саму себя. Не его горячих рук, что сжимали сейчас ладонь, а себя. Потому что я хотела, чтобы он не отпускал. Хотела, чтобы был настойчивым и вот таким загадочным. Как же ужасно осознавать себя беспомощной перед своими же эмоциями и чувствами. Хотелось закрыть лицо ладонями, чтобы спрятать пылающее лицо. Закусила губы, пытаясь совладать с собой. Викс прав. Он же ответственный за меня и не просто так волнуется, а я слепа.

Дернулась. Может не поздно отказаться? Убежать? Чтобы не сорваться в пропасть глупости. Чтобы уберечь себя от ошибки, которую никогда не исправить в будущем.

Тэй разжал руку и переплёл пальцы в более интимном жесте. Горячие колючки помчали по коже и затуманили взор.

— Ничего не бойся, — тихо проговорил он в ухо. — Твой знакомый просто тебя не понимает и не чувствует. Но ты ему нравишься. Это заметно, — он замолчал, а серые глаза блеснули. — Готова сделать что-нибудь невероятное? — густо пробасил он, лишь на секунду отпуская меня, чтобы открыть входную дверь. Затем снова перехватил ладонь, будто боясь, что я упорхну, как птица.

Звёздное небо накрыло нас. В лицо выдохнула ночная прохлада. Запахло сочной летней листвой, остывающим камнем и… пеплом.

— Готова, — прошептала я сипло, — бежать отсюда прочь. Не очень-то это и хорошо.

Эмоции подступили к горлу, и я захлебнулась звёздной темнотой. Что я творю? Зачем? Вырваться бы да отправиться восвояси. Но тёплая рука Тэя, сжимающая пальцы, всё сильнее толкала к горькой и необъяснимой догадке: я хочу остаться. Да. Хочу.

Тэй приобнял меня и притянул к себе. Я утонула в его объятиях. Ласковых и тёплых.

— И больше не плачь, — заговорил он. — Нет таких проблем, из-за которых стоит лить слёзы, — в темноте серебром горели его глаза. Мужчина говорил что-то ещё. Говорил, а я не слушала. Глядела на его губы и не могла противостоять этой тяге впитывать их форму, движения. Запоминать малейшие изменения мимики. Изучать особенности, считать родинки, которые в темноте казались чернильными точками.

Тёплая рука скользнула по щеке.

— Арлинда, — тихо позвал Тэй, — ты слышишь?

— Нет, — ответила я зачарованно. — Не слышу. Только вижу. Вас.

Слова срывались с губ сами по себе, пугая до слёз. Само по себе колотилось сердце, угрожая проломить рёбра и выпрыгнуть наружу. И руки, не подчиняясь рассудку, тянулись к нему, пытаясь неловко обнять. Разум вопил, призывая остановиться и бежать прочь со всех ног, эмоции звали остаться. Я разрывалась на части, и от этого становилось лишь слаще.

— Неужели я так стар? — Тэйлан, мягко улыбаясь, приблизился еще немного. Совсем чуть-чуть, но у меня под коленями закололо, а в нос забился аромат сушеных трав. Точно как у бабушки на чердаке, где она сохраняла коренья и заготавливала чай на зиму. Я так любила там дремать. Путаться волосами в соломе и потом выслушивать от мамы наставления, что девушке не пристало ходить в таком виде.

Воспоминания о доме согревали и не делали больно. И так не хотелось прерывать этот миг, когда каждый думал о своём.

Я вцепилась в рубашку Тэя и спрятала лицо, едва доставая до его груди. Втянула такой приятный и родной запах. Почему-то меня будоражили больше всего не яркая внешность, не мускулистая фигура, не его чудесные сизые глаза, а именно запах. Только бы не разреветься снова!

Крупные руки легли на плечи, и, притянув к себе, ласково погладили по голове. Будто рядом стоял отец, которого я не помню. Отец, которого всегда хотела обнять, но которого не было рядом. Тот, кто укрыл бы своим крылом во время стужи, тот, кто подставил бы плечо и принял удар на себя, если бы нагрянула беда. Отец, который нашел бы слова, чтобы унять боль утраты по подруге. Он рассказал бы мне, как научиться быть сильной и властной, а не ныть и лить воду из глаз при первой встрече с парнем. Мужчиной. Человеком, который по-настоящему зацепил меня.

— Вы… — выдохнула я напряжённо. — Это магия какая-то, да? То, что я сейчас…

Сообразила, как глупо звучит мой вопрос только когда на губах Тэя задрожала улыбка. И снова стало стыдно. И страшно. Понимала ведь, что приворотным зельем меня не опоить, да магией не приворожить, покуда мужчин не знала. Так значит, это тёплое царапающее чувство растёт изнутри само по себе?!

Меня затрясло от сладкого ужаса. Неужели я сердцу своему не хозяйка?! Может, прав был Викс, и я веду себя неподобающе молодой девушке?

— Страшно мне, — призналась я, спрятав лицо в рубашке Тэя. Аромат дома, сухих трав и пепла сделался сильнее, и даже показалось, что сознание вот-вот покинет меня. — Не должно так быть. Я совсем вас не знаю, но от вас пахнет домом. Я должна прочь бежать, но иду за вами, как привороженная. А когда прячусь, вы меня даже в уборной находите, и этот круг начинается опять. Что вы делаете со мной? Зачем отжимаете без остатка? Кто вы?

— Арли-и-и, — прошептал он. — Если бы я знал, что это за чары, отвёл бы их. От себя прежде всего. Ночная прохлада обняла за плечи, как шаль, и его руки сделались ещё горячее.

— Вы тоже? — прошептала я и не надеясь, что услышит. — Тоже это чувствуете?

— Иначе зачем пришёл бы? Я мог передать твой табель воспитателем общежития, — он прижал меня чуть сильнее и глубоко вдохнул. — Не удержался. Слишком явно провидение пыталось нас столкнуть. Даже уборной не постыдилось, — он захихикал. — Арлинда… Лин… пойдем. Хочу узнать о тебе всё, — отодвинул меня и вгляделся в глаза. — Всё, что позволишь, конечно.

Он вздрогнул и отстранился. Взял мою руку и прикоснулся к тыльной стороне ладони губами, долго держал за пальцы и глядел исподлобья.

— Не нужно, чтобы нас здесь видели. Поспешим.

Внутри заскреблись кошки. Вспомнился взгляд Викса, полный укора: честный, заботливый взор преданного товарища. Что, если он прав, и я творю глупости? Что, если это распирающее тепло внутри не имеет значения, а мною движут банальные слабости? Кем я стану, если пойду с ним сейчас? Кем?

Разум отчаянно протестовал, сердце ликовало, а я, будучи не в силах противиться странным чарам, двигалась за Тэем по тропкам аллей, занавешенным звёздным сумраком. Голова кружилась так, что мир перед глазами плыл и качался.

Что ему нужно?

Что нужно мне?

Знала точно лишь одно: не могу ему противиться. Не могу отпустить это горячее незнакомое безумие. Не. Могу.

Узкая тропинка завернула к каменке, и дорога резко пошла вниз. На горизонте вырисовалась полоса воды цвета индиго, а на ней растянулось широкое полотно антрацитового неба, усыпанного серебром звёзд.

— У тебя братья есть? Или сёстры? — вдруг спросил Тэйлан. Он держал меня за руку и не отпускал, будто говорил: моя.

— Я одна у мамы, — сказала я, потупившись. По прежнему боялась встречаться с ним глазами.

— А отец?

— Я плохо его помню, — призналась я. — Он куда-то ушёл, когда совсем малышкой была, и с тех пор его не видел никто. Мама говорит, что он умер.

— Сочувствую.

Тэй подтянул к себе наши сплетённые ладони и погладил другой рукой мои пальцы.

Темнота казалась бархатным одеялом, а глаза Тэя — точно небо на рассвете, что приносит надежду, веру и…

Ветер насвистывал в уши волнительные песни, путался в моих каштановые и его чёрных волосах. Не было ничего прекрасней этих минут, что походили на шаги над пропастью. Куда мы с ним дойдём? Если я не поступлю, мне придётся уехать. И как же мне хотелось верить, что я смогу сдать последний практический экзамен.

— А вы? — осмелилась я спросить. Губы дрожали, и пальцы — тоже. То ли потому, что я действительно замёрзла, то ли от страха и волнения. — Кто вы? И почему у меня такое чувство, будто давно вас знаю?

Тэй пожал плечами.

— Я просто человек. Ничего особенного. Погоди, — он остановился и отпустил мою руку. Снял пиджак и закутал меня в него, будто в тёплый плед. Всмотрелся, поймав мой испуганный взгляд. — Что тебе интересно узнать обо мне?

— Те девушки в общежитии, — пояснила я, не зная, как сформулировать мысль. В голове вертелось много слов, нужных и ненужных, но все они меркли и таяли, когда я смотрела на Тэя. И вдыхала его запах, что стал теперь во сто крат ближе. — Они очень удивились, увидев вас. И долго на нас оглядывались…

Замялась, комкая краешек юбки. И заметила, что Тэй тоже мнётся. Словно боится, что хрупкая идиллия между нами рухнет, стоит только произнести одно неосторожное слово.

— Неважно, — отрезала я. — Мне не важно, кто вы. Если не хотите, можете не отвечать…

Он осторожно потянул двумя пальцами мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Хрустальные блики в радужках затанцевали по-новому. Будто вспыхнули синим огнём.

— Спрашивай. Если будет что-то острое, я найду слова, чтобы не поранить ни тебя, ни себя. Иначе, как мы разберёмся в этом притяжении? Ведь у меня тоже есть такое чувство, словно я тебя знаю, но не могу вспомнить, откуда. Ты точно в Орейвор не приезжала раньше?

— Почти нигде не бывала, — выпалила я, всё ещё дрожа. — Пару раз мы с мамой в Эмпер ездили, за редкими рыбами. Вот и всё. На этом берегу я впервые.

Отвела глаза, ощутив, как жар карабкается по щекам. Но страшнее было то, что мне хотелось прижаться кТэю. Снова.

— Всё ещё холодно? Зря я тебя к воде повёл. Идём, погреемся в другом месте. Здесь недалеко, — он обнял меня за плечи и прижал к себе. Так сильно, что я услышала биение его сердца. Глухое, ритмичное и родное. Не бывает так, чтобы люди влияли на других и были близкими с первого взгляда, слова и вдоха. Здесь что-то не так.

— Нет, — мотнула головой, прижимаясь к нему крепче. — Я хочу остаться здесь. Просто страшно мне, оттого и трясусь. Страшно и странно.

— Меня боишься? — тихо спросил Тэй.

Мы пошли прямиком к берегу, где над водой шумели густые ивы. В темноте они казались угрюмыми невестами. Ветер подхватил длинные косы и защекотал морскую гладь.

— Не вас, — я отвернулась, глядя на бегущие по воде полосы и круги. — И не себя. Того, что между…

Я не договорила. Неловко было объединять меня и Тэя в наивное и доверчивое «мы».

Он неожиданно замер и рассмеялся. Тепло и открыто. Закутал меня сильнее в пиджак и прижал к себе. Я чувствовала, как льётся его смех в мои волосы, слышала как Тэй затих и шумно вдохнул- выдохнул. И как стучало сердце. Его. Моё.

Тэйлан склонился и шепнул в лицо:

— Почему, Лин, ну почему ты так сладко пахнешь? — осторожно коснулся губ, пользуясь моим замешательством. — А теперь скажешь мне «ты»? — ухмыльнулся он, отстранившись.

Вереницы звёзд качнулись над головой, а ветер, несущий прохладу — застыл. Застыли и мысли в голове, как оплавленный воск, не желая склеиваться в образы и рождать выводы. В ушах звенели гонгом лишь три слова. Обжигающие, выламывающие, крошащие синий купол неба на колючие осколки.

Он. Меня. Поцеловал.

Меня поцеловал человек вдвое старше. Человек, которого знаю чуть более суток. Чужой человек.

Он. Меня. Поцеловал. Не так, как сын Верховнослужителя со своим цепким языком, но поцеловал. А я раскисла под напором теплоты внутри и позволила… Викс, дружище, прав ты был. Что я творю?

Но, противореча горьким и нудным мыслям, изнутри рвалось звенящее ликование. Чистое, как родник в горах и свежее, словно утро в начале змеиного сезона. Тэю так же тепло, как и мне. И он так же, как и я, желает растянуть этот момент до бесконечности. А мне так хочется называть его на

«ты»…

Он! Меня! Поцеловал!

Что я творю…

Мотнула головой, возвращая себе чувство реальности. Каштановые волосы окрасились синевой ночи и хлопнули по щеке. Собравшись с духом, я толкнула Тея в грудь, а он заливисто рассмеялся в ответ. Мой слабенький удар для такого великана — как градиной по плечу.

Как же трудно было вырвать себя из его тёплых и родных объятий. Смирившись с невозможностью расцепить сильные руки Тея, что сомкнулись на моих плечах, я поднырнула под них и ринулась прочь в темноту, гудящую светляками. Пронизывающая прохлада и ноющая теплота внутри тянули обратно с бешеной силой, но я сопротивлялась. Бежала во мрак по траве, пытаясь укрыться от преследующего взгляда в облаках ночной сини.

Он меня поцеловал.

А он смеялся позади, и голос, казалось, уходил в сторону и затихал. Не преследовал, не звал…

Не остановил…

И я бежала в темноту. Бежала и ловила холодный ветер ртом. Он бил по щекам, хлестал по рукам. Спину обдавало влагой и сыростью: пиджак Тэйлана спал, и мне стало жутко страшно. Тело бросило в озноб, а синее зарево ночного светила расстелило дорожку на воде и звало, манило к себе. Я летела вдоль берега подальше от Тэя. И себя.

— Стой же, глупая! — вынырнул навстречу мужчина и окутал меня своими объятиями. Склонился и обогрел копной волос плечи. Выдохнул жарко, разливая по телу пламенные волны. — Прости. Не пугайся так. Я не буду больше. Не захочешь — не буду тебя целовать. Только не уходи. Лин, я, как подросток, горю. Скажи мне, кто ты? Ты слишком молода для таких сильных чар.

Подняла лицо ему навстречу. И как он очутился прямо передо мною? Ведь сзади оставался! Может, я с пути сбилась?

Осторожно посмотрела через плечо. Нет, всё верно. Вода осталась позади, и теперь лишь мерно поблескивала сквозь синеватую завесу мрака. Что же это? Его магия?!

— Я самая обычная девушка, — проговорила я, задыхаясь. — Бездарная. Пустая. Даже царапину не залечу: какие чары?! Потому и боюсь экзаменов, как огня, ведь последний этап для меня провальный заведомо.

Моё дыхание скользило по его шее и качало чёрные кудри. Об одном лишь молилась: чтобы поутру со стыда не сгореть. Ведь ночью — истлею в любом случае, вспоминая его прикосновения и этот неловкий поцелуй.

— Нет, — отрезал он. — Ты необычная.

Тэй отстранился и, схватив меня за руку, потянул вдоль берега.

— Пойдём! Быстрее, — взволнованно заговорил он.

Небо сгустило краски, поднялся ветер сильнее прежнего. Горизонт внезапно разрезало яркой вспышкой.

— Дождь будет. Нужно укрыться! — перекричал гром Тэйлан и усмехнулся. — Пиджак теперь не найти в темноте. Замёрзнешь, если промокнешь. До общежития слишком далеко. Но я покажу тебе одно место, если ты мне, Лин, кое-что пообещаешь!

Новый раскат грома был сильнее прежнего, и он заставил Тэя замолчать.

— Откуда эти тучи?! — заговорила я взволнованно. — Ведь только что всё небо было звёздами усыпано? И что я должна обещать вам?

— Не бояться меня. А это, — он глянул в небо, — Это Орейвор. Здесь всегда так. Солнце сменяется грозами, дождь превращается в снег, а снежинки тают слишком быстро, не успев превратиться в ручьи, — Тэй посмотрел на мое серьезное лицо и засмеялся. — Да это маги в обсерватории погоды уснули, видимо. Такое случается иногда. Побежали! Сейчас рванёт!

Мы мчались по берегу, словно нас преследовали. Свежий воздух стремительно насыщался влагой и запахом дождя и бил по щекам всё больнее. Я неслась за Тэем, пытаясь не отстать, и скорость сбивала дыхание. Ветер стыл в горле колючими иглами. Интересно, куда он меня ведёт? А вдруг у него на уме что-то куда более опасное, чем невинный поцелуй?

Могу ли я доверять Тэю? Разум сбивчиво советовал поостеречься, но от томящего восторга, что переполнял грудь, спасения по-прежнему не было.

Очередная молния вспорола небо, разодрав фиолетовое полотно на лоскуты. Следом пришёл гром: оглушительный, пугающий. Казалось, что даже земля под ногами начала трястись. Первые капли дождя упали на плечи.

— Не успеем! — выдохнул Тэй и осмотрелся. — Сюда!

Капли застучали по крышам, зашумели издали по воде, будто маленькие жучки бегут по жестянке. Как бой в барабан, трезвон в бубен — осторожный, с накатом, но заставляющий сердце замирать. Вынуждая двигаться под этот ритуальный танец. Неистово и безрассудно.

Шум навалился на нас вместе со сплошным потоком воды. Я приняла на лицо холодные капли с благодарностью. Они уберегли меня от ошибки, от шага, о котором утром я могла бы жалеть.

Мы бежали ещё какое-то время, а затем резко нырнули под свод разлогого дуба.

— Немного не добежали, — выдохнул Тэйлан и поставил меня спиной к дереву. — Не шевелись.

Надо мной раскрылся сизый купол. Капли дождя, что проникали сквозь листву, ударялись о него и отскакивали. Мужчина упирался руками в ствол где-то над моей головой, за серым перекрытием, и, прикрыв глаза, принимал остаток водной стихии на себя. Кудрявые волосы обвисли и прилипли к щекам.

Молния озарила небо, и я увидела его глаза. В зрачках затрепетали алые огоньки, будто светляки в ночном лесу.

— Вы — стихийник? — догадалась я неожиданно. — На воде специализируетесь, наверное?

Веки Тэя снова дрогнули, показав серебрящуюся радужку. Он молчал. Должно быть, не хотел лишних расспросов. Но мой разум опять меня оставил, потому что губы проговорили, не подчиняясь указаниям мозга:

— Преподаёте?..

— Я — местный консультант по стихийной магии, Арлинда, — тяжело выговорил Тэй и склонил голову. Ворох капель с его волос упал на купол и рассыпался бисером, переливаясь в ночи серебром.

Захотелось обнять его: замёрзшего и намокшего. Собрать бриллианты капель с его волос, прижать его к себе и никогда не отпускать. Я всё ещё не знала, отчего меня тянет к нему. Не знала, имею ли право на это. В одном была уверена: это правильно. Правильно всё то, что между нами: разрядами молний, нарастающим напряжением, притяжением магнита.

— И давно вы тут? — произнесла я.

— Сколько себя помню, — ответил Тэй приглушённо.

Вода обнимала его вместо меня. Рубашка прилипла к телу и оконтурила рельефные мышцы. Даже в полутьме он казался великолепным, а ещё громадным. Дождь лил и лил, будто пытаясь проломить невидимую защиту между нами, а Тэйлан удерживал её и принимал на себя всю мощь стихии.

Наши взгляды встретились, и я не смогла сделать вдох. Стало жарко под куполом, и меня пронзило острое желание рвануть в ледяной поток, чтобы остудить свои эмоции.

Стремительно сделала шаг вперёд, и дрожащая иллюзорная завеса затрещала, пуская линии разломов. Колючий ветер отвесил оплеуху и вздыбил волосы. Я выставила руки в холодный дождь и сомкнула пальцы на рубашке Тэя, потянув его на себя. Вырвавшись из-под защиты, обхватила его, прижимаясь к мокрому шёлку. Дождь молотил по голове, змеился в волосах, рассыпался по плечам, но мне было всё равно. Значение имел лишь он: мой незнакомый и близкий со странным именем. Тэй.

Намокшая ткань холодила щёки, а я вбирала и вбирала в себя его запах. Спокойствие, расслабленный смех, разнотравье, костры, затушенные ливнем, и пепел, пепел, пепел… Дом, который я неожиданно обрела, едва потеряв.

Тэйлан напрягся и некоторое время оторопело смотрел мне в глаза, а затем сомкнул руки и прижал к себе крепче.

— Арлинда-а-а, — простонал он, опуская голову к моему плечу. — Ты невероятная.

Отважившись, я запустила руку в его вымокшие волосы. Капли дождя посыпались на плечо, но я не чувствовала холода. И страха больше не ощущала. Значение имел лишь его запах. И голос, что окутывал меня мягким коконом.

— Почему так? — прошептала я, сбиваясь. — Скажите, отчего. Отчего я так счастлива рядом с вами, что не по себе становится?

— Видимо, ты воспринимаешь меня, как отца, которого у тебя не было, — грустно проговорил Тэй, поглаживая тёплой ладонью мою спину. — Вот почему ты не можешь перейти на «ты», вот почему боишься меня и бежишь от поцелуя. Нужно прекратить это общение, Лин. Иначе обоим будет больно, — последние слова сорвались на хрип. — Дождь закончится, отведу тебя в общежитие. Не стоит нам идти над пропастью: слишком опасный путь.

— Я любое ваше решение приму, — прошептала я в дождь, благодаря темноту за то, что скрыла жар, скребущий щёки. Но какая-то часть моего существа внутри кричала, что не приму. Ни за что и никогда. — Если легче вам станет. Скажете — забуду вас, — вдохнула его запах глубже, позволяя заполнить мои лёгкие, и добавила робко: — Сделаю вид, что забуду. И вы никогда не узнаете, как думаю о вас. О том, как вчерашний день перевернул для меня всё, раз и навсегда. Не узнаете, клянусь Богами Вездесущими. Я хорошо умею прятать слабости — это удел всех пустых.

— Скажи, заче-е-ем ты так складно говоришь? Заче-е-ем ты вчера опоздала? Глупая… малышка. Если забудешь нашу встречу, мне легче не станет. Вот же напасть! И угораздило нас столкнуться! — Тэйлан засмеялся, и тёплое дыхание запрыгало по плечам. — Я же тебя на десяток лет старше. Проклятие Богов, не иначе. Ты ведь совсем меня не знаешь и не ведаешь, что сейчас обещаешь и как меня волнуешь. Это неправильно! Я должен тебя отпустить. Должен. Но, — затих, будто собираясь с духом. — Не могу.

Выдохнул тяжело. Дрожь покатилась по его телу и сплелась с моим трепетом.

Тэй шептал:

— Веки закрою и вижу твои тёмные, как омут, глаза, твои волосы, что узнаю в многотысячной толпе по оттенку и кудрям, твой запах… Сладкий, медовый. Вересковый. Лин, не пустая ты. В тебе волшебства больше, чем в умудрённых опытом женщинах, а почему я никак не могу понять. Что ты скрываешь, Арлинда? Скажи мне, малыш… признайся. Почему я будто в сеть попал?

Шум ливня стал монотонным. Порыв ветра в последний раз захватил мои волосы, бережно переложив их Тэю на плечо, и улетел вместе с дождём в сторону моря.

— Я не знаю вас, — шепнула я ему в ухо, когда дождь затих, и в проплешинах туч показались звёзды.

— Но моя душа знает. И я верю ей. И вам тоже верю. И знаю: не случайно всё так вышло. Ваша воля решать, что делать. Моя воля — помнить вас, куда бы вы ни сделали шаг. Навстречу или…

Он зарычал и, отстранившись, стиснул мои плечи. Вгляделся в глаза. Капельки воды катились по высокому лбу, густым ресницам и скатывались мимо носа к губам.

— Еще раз скажешь «вы» не буду спрашивать — поцелую, — грозно проговорил Тэй и склонился ближе. Почти коснулся моих губ, но замер.

— Вы такой… — проговорила машинально и тут же осеклась.

Тёплая улыбка коснулась его лица, пальцы запутались в моих волосах, а горячее дыхание превратилось в пытку. Он смотрел на меня, будто поглощал. Вбирал в себя. Будто втягивал аромат бутона розы, пил мои взгляды. Алые искры горели в его глазах и заманивали, заманивали… Тэй долго балансировал на крошечном расстоянии от моего лица.

— А еще говоришь, пустая… Не. Ве. Рю, — прошептал он и коснулся моих губ кончиками пальцев. Тащил, вырывал из меня стон, заставляя подаваться вперёд и безмолвно требовать, чтобы не останавливался. Но как же? Мы же… только вчера… Так не бывает!

Из последних сил попыталась отстраниться, чтобы противостоять самой себе, но Тэйлан лишь тихо хихикнул и сильнее прижал ладонь к спине. Скользнул выше, собрав влагу и холод, на их место пришёл трепет, будто бархатная шаль легла на спину. Что ему стоит сломать меня? Заставить и подчинить? Но он ждал. В глазах горел хрустальный огонь, который поглощал меня и уничтожал. Жар, сковав тело, связал томным узлом поясницу и живот. А Тэй ждал. Дышал порывисто, приоткрыв губы, и не сводил с меня глаз: будто ему достаточно было смотреть.

— Ли-и-ин, ты манишь меня в огонь. Сгорим же вместе, малыш…

— Я сгорела уже, — прошептала ему в губы и приблизилась, почти коснувшись. — В тот момент, когда переступила порог своей комнаты и с вами пошла. Думаете, подобает так себя вести девушке? Сама удивляюсь себе, но не могу иначе.

Я осторожно протянула руку и собрала капельки дождя с его щеки. Пальцы задрожали, когда попробовала его кожу на ощупь. Он обжигал. Выворачивал сердце наизнанку. Томил и травил своей близостью. Может быть, это был просто пожар эмоций на фоне нервного потрясения. Может — эйфория после долгожданного освобождения от матушкиных ежовых рукавиц. Или кто-то из студентов позабавился на спор, связав нас чарами… Но я точно знала одно: я не хочу прерывать это сладостное мучение. Я хочу испепелить себя. И его. Сейчас.

Я подняла подбородок, и звёздное небо с налётом туч пролилось мне на лицо. Придвинулась к Тэю ближе, так плотно, что стало не по себе. И осторожно коснулась сомкнутыми губами его губ. Дотронулась и тут же отдернулась. Сго-ре-ла.

Тэй отстранился, но только на миг. Чтобы выдохнуть. Чтобы сказать:

— Лучше сгореть, чем не узнать тебя, — и смял мои губы в горячем и долгом поцелуе.

Неожиданно стало жарко. Воздух вокруг превратился в горячий пар, кровь — в кислоту. Я судорожно втягивала носом воздух и не понимала, на самом ли деле всё это происходит… Не снится ли?

Губы Тэя были мягкими и горячими, вкус — зрелым и волнующим. Но когда он осторожно разомкнул языком мои зубы и проник в рот, я обнаружила, что и целоваться-то толком не умею. Ведь сопротивлялась же сыну Верховнослужителя, ох как сопротивлялась! И не подыгрывала.

Небо словно опрокинулось на нас, пуская звёздную пыль в кровь. Подняло над землёй, оторвав ступни от мокрой травы. И растворило в воздухе, сделав своей частью…

Вездесущие! Что я творю?! Что-о-о?! Мама бы со стула грохнулась да аквариум расколотила, кабы узнала, что её дочь на второй день в Академии взрослого мужчину целует!

Но внимать совести совершенно не хотелось. Как и прерывать мгновения блаженства. Лишь когда я почувствовала знакомую боль в груди, и невидимый обруч стянул виски, а воздух за спиной Тэя — точно там, где я смыкала ладони — окрасился фиолетово-изумрудным, я заставила себя оторваться от его губ. Как всегда, моё нехитрое умение вылезло наружу, стоило лишь поддаться эмоциям. Тэй, как и остальные, не должен этого видеть. Я обещала маме…

Тэй шумно выдохнул в волосы и сильнее обнял. Крепкие руки прижали к себе так сильно, что я почувствовала, как толкается под его рубашкой сердце. Быстро, будто зашлось в неистовом танце.

— У меня есть подозрения, что ты что-то недоговариваешь, Арлинда, — он коснулся губами моей шеи.

— Что я могу не договаривать? — кол вошёл под рёбра и провернулся там. Неужто заметил?

— Ты юна, но опыта соблазнять в тебе океаны. Околдовала ты меня, Лин. Заманила. Теперь и меня мучает мысль зачем пришел к тебе, ведь не отпущу вовек. Мир переверну, но отпустить не смогу. Признавайся! — он слегка тряхнул меня за плечи. Смеётся? Серьёзен? О чём он? — Чары наложила? Да? Скажи лучше правду.

Тэйлан тряхнул головой. Холодные капли брызнули мне в лицо и покатились по щекам слезами, дорожками воспоминаний и наших эмоций. Нитями раскаленной души, что не находила себе места.

— Какие чары?! — я почти заплакала. — Пустая я, как мой кошелёк! Вовек не хотела ни с кем связываться в стенах Академии. Я учиться сюда приехала, а не куртизанке уподобляться. А вы, — опустила глаза, надеясь, что Тэй не увидит моих слёз, — вы это вы.

Глаза Тэя блеснули в сиянии ночных светил, что выглянули из-за туч. Он ухмыльнулся и снова прижался к моим губам. Горячо и настойчиво. Коснулся языком и мягко проник внутрь. Прижимал к себе и водил по краю безумия. Прав был: над пропастью идём.

Оторвался на миг:

— Будешь говорить «вы» — зацелую. Не выпущу из объятий. До утра. Проучу тебя, Лин. Куртизанка ты моя. Да разве такие девы распутницы? Нашла с кем себя сравнить! — и, договорив, он целовал снова и снова, будто не напивался.

А мне и хотелось, чтобы Тэй целовал меня. Хотелось, чтобы никогда не выпускал из своих горячих и надёжных рук. Впервые в жизни я чувствовала себя защищённой. Словно за каменной стеной стою, где не страшны ни бури, ни невзгоды. Я ничего о нём не знала, но понимала: он не предаст. Не оставит. Из пекла вытащит и сам вместо меня подставится, если будет нужно… Удержит над пропастью. Спасёт…

В эту синюю ночь, полную звёздной пыли, обжигающей прохлады и свежести, я впервые в жизни осознала, что влюбилась.

Глава 7. Частичка тебя

Центральный вход общежития уже закрыли, но Тэй показал мне чёрный ход. С моим неумением ориентироваться в пространстве отыскать лестницу было сложно. Когда же я каким-то чудом на неё напоролась, стало плохо от мысли, что придётся карабкаться восемь этажей пешком. Но деваться было некуда.

Поднявшись на площадку восьмого этажа, я чувствовала себя древней старухой. Лишь мысли о Тэе не давали раскиснуть. Хотелось к нему. В его объятия. Чтобы не отпускал и держал у самого сердца, как великую драгоценность. Как редкий артефакт…

Облизала губы, вспоминая вкус его поцелуев. Это безумие… Настоящее, помрачающее разум и заставляющее сердце колотиться отбойным молотом. Но как же я хотела сойти с ума сейчас!

У входа в секцию я столкнулась нос к носу с полупьяной старшекурсницей. Сразу узнала её: одна из тех, что поздоровались с Тэем парой часов раньше, у двери моей комнаты.

— Ты? — проговорила она надменно, накручивая на палец русый локон. — Как тебя?

— Арлинда, — произнесла я без особого энтузиазма.

— Слышь, Арлинда, — девушка икнула. — Как думаешь, если я перед ведущим профессором поплачу, он скостит мне хвост за прошлый семестр? Или лучше предложить ему что-то ещё?

— Не знаю, — я обескураженно пожала плечами. — Попробуй.

— Попробую, Арлинда, — утробно захохотав, девушка хлопнула меня по плечу. — А, может, ты поможешь мне? Вылетать-то не хочется…

— Эй, ты что? — темнота исторгла незнакомый голос, и в холл вывалилась ещё одна дамочка подшафе. Схватив девушку за плечо, потащила её в секцию. — Что к ней пристала? Ей всё можно, не поняла ещё?

— Почему всё можно? — я непонимающе развела руками.

— Потому что молодец ты, — вторая девушка стремительно уводила разбушевавшуюся подругу в вязкую темноту секции. — Шустрая. Быстро поняла, что к чему.

Недоумение накатило на меня холодной волной и на миг лишило дыхания. О чём это они? И почему эта девушка спрашивала моего совета? Не иначе, как хмельное голову вскружило.

Но я не рискнула входить в секцию, пока темнота не сожрала силуэты соседок, а бранные речи не слились с тишиной.

Двери считала на ощупь. Первая — сорок вторая. Однако, свою комнату я нашла в полумраке сразу. Дверь была приоткрыта, и из щели пробивался желтоватый свет. А когда я приблизилась, до слуха донеслись голоса.

— Книги с подоконника убрать, — вещал незнакомый мужской голос: мягкий, нудный и чуть гнусавый. — Одежду на стулья не вешать.

— Но эбрисс, — робкий голос Нимеридис, — я собиралась повесить плащ в шкаф, просто мне не хватило вешалок. Все заняты.

— Вешалки можно взять в подсобке, — продолжал голос мягко, но настойчиво. — В вашем формуляре это указано. Будьте внимательны.

— Да, эбрисс.

— А это что такое? — послышалось шуршание ткани. — И почему здесь валяется?

— Это не моё, — запротестовала Нимеридис. — Это соседки моей.

Насторожившись, вжалась в стенку. Воздух запах накаленным металлом и кровью. Интересно, что ещё про меня эта красавица заокеанская расскажет?!

— А где подругу носит? — прогнусавил мужчина. — Мне ей за нарушение режима выговаривать?!

— Я видела, как она с высоким черноволосым эбриссом ушла. Часа два назад, — робко проговорила Нимеридис.

Тогда я решилась и приоткрыла дверь. Не хватало ещё, чтобы меня обсуждали по всему общежитию, как гулящую.

— Конечно, ушла, — прогундосила я, на ходу придумывая ложь. — Мне нужно было срочно купить женские мелочи, а единственный знакомый человек, который мог бы подсказать, где аптека, ушёл с тобой на весь день. Вот и пришлось просить э…эбрисса Тэ… услужливого эбрисса показать мне, где ближайшая аптека. И мы…

Остановилась я лишь когда поймала озадаченный взгляд Нимеридис. Она уже собралась ко сну: на её теле белела, оттеняя естественную красоту, уютная пижама.

Нашим гостем оказался невысокий щуплый мужчина с тонкими чертами лица и такими пронзительными голубыми глазами, что в них можно было провалиться, словно под лёд.

— Не выдумывайте мне тут, — прогундосил он, важно вскинув русую бровь. — Тут каждая первая, когда режим нарушает, за женскими мелочами ездит. Два, три раза в месяц, а то и четыре. Жду ваших разъяснений.

— Я должна что-то объяснять?! Какому-то чужому мужчине, что вторгся в наши женские владения?!

— Адонис Флеминг, — представился мужчина, поправив отложной воротник чёрного пиджака. — Воспитатель по корпусу. А вы, как я понимаю, Арлинда Невелло.

Я сдержанно кивнула:

— Не знаю, как Ними, но мне папочка не нужен.

— Эбрисса Невелло, — голубые глаза Адониса блеснули. Его пронзительный взгляд вынуждал не врать. — Будьте добры убрать это, — он поддел ботинком мою юбку, что грустно валялась на полу, — в шкаф. И объяснить мне, с кем вы по ночам гуляете. Мало ли того, что от вашей подруги парня выгнал, так и вы…

— Викс?! — изумлённо промямлила я.

— Мы базовую теорию повторяли, — смутилась Нимеридис, заломив пальцы.

— Базовую теорию, значит, — повторила я, зловредно усмехнувшись. Викс-то, оказывается, ничем меня не примернее. А ещё претензии высказывает. — Ну-ну.

— Я объяснений жду, — Адонис с укором смотрел на меня из-под густых бровей. — Как я, эбрисса Невелло, ректору и вашим родителям буду объяснять, если вы в подоле принесёте?

— Вездесущих побойтесь, — дерзко высказалась я. — Мы не…

И осеклась, проглотив фразу. Никто не должен знать о нас с Тэем.

— Так что за человек был с вами?

— Я был, — пробасил за спиной Тэй, широко распахнув дверь. Он же собирался уйти? — эбрисс Адонис, я могу вас попросить выйти, чтобы не объясняться при девушках?

Он чуть склонил голову, чтобы не удариться о косяк, и мне показалось, что ноги сейчас предадут меня, и я просто свалюсь, где стояла, как куль с клубнями.

— Тэй?! — обрадованно выкрикнула я.

— Тэй? — непонимающе сощурился Адонис. — Ах, да. Тэй! Давно не виделись, Тэй, — он перевёл взгляд на меня, а затем на Нимеридис, сдерживая улыбку. — Оставляю вас, девушки. И чтобы никаких ночных гуляний больше!

Мы закивали с Нимеридис, и я почувствовала, как отлегло от сердца беспокойство. Воспитатель двинулся к выходу. За ним шёл Тэйлан, и я в который раз восхитилась его ростом и мощью. Поймав его улыбчивый взгляд, успела прошептать одними губами «спасибо».

Он же пропустил Адониса в коридор, а сам, посторонившись, развернулся вполоборота. Зыркнул на Нимеридис, которая возилась с постелью и не обращала на нас внимания, а потом неожиданно вонзил в деревянную щель что-то ярко-алое и крохотное. Подмигнул мне и захлопнул дверь, оставив после себя шлейф свежести и разнотравья.

Когда шаги в коридоре стихли, я подобралась к двери и спрятала в кулаке предмет, что оставил Тэй. Не успела рассмотреть, что там было, очень не хотела, чтобы Нимеридис задавала лишние вопросы. Подарок приятно холодил ладонь и немного колол пальцы.

— Кто это был, Арли? Жуткий такой и громадный, — вяло проговорила Ними, кутаясь в одеяло.

— Старый знакомый семьи, — соврала я, надеясь, что моя ложь выглядит естественно. — Совершенно случайно встретились утром, а оказалось, что он тут работает. Прогулялись до аптеки.

— Хорошенький знакомый, — хихикнула Нимеридис. — Ох, и громила! Он ведь потолок подпирал. Никогда не видела людей с таким ростом. Настоящий великан! А почему ты мокрая? — удивилась девушка и потерла глаза.

— Снаружи шёл дождь, — пояснила я. — Мы не успели укрыться.

— Да? Вот это мы увлеклись учебой, — Нимеридис задумчиво уставилась в окно.

Странно, но ревность больше не колола. Не сверлила дыры в груди, не продевала иголки в сердце. Ну, почти.

— Как сдала алхимию? — попыталась я разбавить разговор.

— Еле вытянула. Обожгла себе пальцы, разлила реагенты, подплавила соседке платье. Если бы не Викс… Я так ему благодарна. Завалила бы точно и ехала бы уже домой, — она виновато улыбнулась.

— Почему ты не ложишься? Завтра ведь рано на сдачу анатомии, да и в мокром платье неудобно ведь. Прости, что Викс не смог с тобой пойти в аптеку из-за меня, — сонным голосом пробормотала Нимеридис и, положив ладони под щеку, устало закрыла глаза. И больше она не говорила, только слабо постанывала, будто тревожилась.

Я шагнула ближе и всмотрелась в её белоснежное лицо. Девушка спала: только густые ресницы, как щётки подрагивали. Вернувшись к своей постели, я нетерпеливо разжала ладонь.

На бледной коже поблескивала шпилька для волос. Серебристый остов украшал небольшой красный цветок, увенчанный прозрачным переливающимся камнем. Я залюбовалась, глядя, как лучи ночных светил играют на его гранях. Украшение хранило прикосновения Тэя и его воспоминания обо мне — чувствовала это кожей. И душой.

Сжала шпильку в ладони, пытаясь скрыть запретные чувства. Не получалось. Я горела, а грешная ночь обнимала меня за плечи, умоляя открыть разум и сердце недозволенному. И пропустить в голову страшные и сладкие мечты.

Знала бы я раньше, как начинается любовь! Знала бы я, что от счастья сначала хочется бежать прочь! Что неловкость и отрицание — первый шаг к безумию. И что находишь порой совсем не там, где ищешь…

Я буду сжимать подарок в ладони всю ночь. И до утра со мною будет частичка Тэя.

К концу третьего вступительного испытания я чувствовала себя уставшей и выжатой, но результаты не могли не радовать. Жизнь впервые за мои восемнадцать лет шла мне навстречу. Раскрывала тёплые объятия и преподносила неожиданные подарки. Лёгкие билеты, каким-то чудом оказывающиеся под моей рукой, похвала членов комиссии, едва ли не перебивающая комплименты в адрес Викса, и баллы! Заслуженные и высокие! Табель пестрел десятками, как ночное небо Орейвора — звёздами. И пусть у Викса десяток было больше, но Нимеридис до меня явно недотягивала.

Анатомия прошла без эксцессов и трудностей. Если, конечно, не считать того, что Виксу пришлось рассказывать про женскую репродуктивную систему. Я даже специально задержалась, чтобы понаблюдать за ним. Эх, как забавно было смотреть на его лицо, покрытое испариной, и трясущиеся пальцы! Оказывается, дерзкий Викс Илмаун, что требовал у меня поцелуи, тоже умеет краснеть!

Сразу после экзамена по базовой теории магии, который пролетел, как приятный сон, Адонис поймал меня на проходной, вручил большой почтовый пакет из Северного Ортогрона и попросил расписаться в ведомости. Посылка от мамы с северными ягодами, кое-какими вещицами и деньгами пришлась весьма кстати. Я уже начинала думать, что в ожидании результатов придётся глодать свои пальцы. Или просить Викса ещё раз сводить меня в ресторан.

Ближе к вечеру в холле первого этажа вывесили сводные ведомости по всем факультетам с промежуточными результатами экзаменов. Шла смотреть результаты на подгибающихся ногах, но опасения себя не оправдали. Я обнаружила свою фамилию пятой от начала в списке из семидесяти четырёх человек. Викс был вторым. Если верить официальным данным, на факультет поступят тридцать абитуриентов. А значит, мои шансы можно оценивать, как высокие. Очень высокие.

На обратном пути, на проходной, я передала через Адониса письмо для мамы. Разумеется, о своих любовных приключениях я умолчала. И, должно быть, правильно сделала. Мама бы разнесла в щепки всю Мелику, если б узнала, что со взрослым мужчиной целуюсь! Да и Тэя уже второй день я не видела. Всё, что напоминало о нём — приятная тяжесть внизу живота, частое сердцебиение да шпилька в волосах. Его частичка всегда была рядом…

Он всегда был со мной. Даже когда я его не знала. И будет — тоже. Даже если покаялся в том, что случилось двумя днями ранее, под дождём и раскидистой кроной неведомого дерева.

Отходя от приятного шока, я поднималась по лестнице на свой восьмой. Алейн давно подкатился к горизонту и раскрасил густые облака кроваво-красным. Лохматые зелёные деревья превратились в пугающих монстров, земля — в чёрный шерстяной плед. Ещё один день прожит.

Ещё один день без него…

Глупости, Арлинда, глупости!

Напевая себе под нос, я ввалилась в секцию. Светильники под потолком уютно мерцали желтоватым сиянием. Пахло гнилым картофелем и поджаристым луком. Из кухни доносились приглушённые голоса, шум воды и шкрябанье вилок: кто-то ужинал.

Дверь в комнату оказалась плотно запертой. Вбитой в косяк так, что даже воздух наружу не шёл. Странно: Нимеридис всегда оставляла небольшую щель. То ли боялась замкнутых пространств, то ли не любила оставаться в одиночестве.

— Что случи… — Толкнула дверь бедром. Она распахнулась, и я обмерла.

Викс, запустив пальцы в распущенные волосы Нимеридис, целовал её. Горячо и страстно. Я чуть не выронила пакеты от неожиданности, а они были так увлечены, что даже не заметили меня. Что-то кольнуло под грудью. Ревность? Нет. Страх? Нет. Желание обнять Тэйлана. Так же прижаться к нему, как прижималась сейчас к моему другу соседка.

Но от удивления я всё же присвистнула. Надо же! Викс Илмаун умеет целоваться! И хорошо, если к концу вечера не попробует изучить свой экзаменационный билет на практике. Надеюсь, что Викс благороден, а Ними благоразумна.

Благо, меня они не услышали.

Вышла в коридор, пытаясь совладать с эмоциями. Теперь я в их компании третья лишняя. Прикрыла дверь, стараясь не поднимать шум. М-да, плакали мои планы. Ведь на кровать хотела завалиться, да проспать часиков двадцать. Всю ночь ведь базовую теорию магии повторяла!

Куда же идти теперь? Попроситься к бешеной соседке, что перед каким-то профессором плакать собралась? Боюсь, что посмотрит на меня, как на дуру последнюю.

— Что ты топчешься здесь, особенная? Посторонись! — гаркнула над ухом знакомая девица старшекурсница, и поплелась в сторону кухни. Да так громко и внезапно, что я подпрыгнула.

Я проследила за её пышными бедрами, что покачивались при каждом шаге. У нее была тугая гулька на голове, замотанная пестрой лентой, что походила на пятачок свиньи. Я сдержанно хихикнула в кулак и поплелась следом. Будет повод испечь пирог, как учила меня мама. Всё равно придётся себе готовить самой, а не надеяться на Викса и академскую столовую.

Пакет с едой я отправила в холодильную камеру, вещи и деньги — припрятала под стул. Потом в комнату занесу. Предусмотрительно обосновавшись подальше от возмутительницы спокойствия, вымыла руки и вооружилась скалкой. На столе выросла, как сугроб, белоснежная горка муки. Затрещали скорлупками яйца. Ни о чём не думая, я рубила ножом сливочное масло и ожесточённо месила тесто. Белая масса набивалась под ногти и налипала на кожу; следы муки оставались на блузке, но я месила, месила, месила. Катала скалкой, складывала и снова катала…

Нет, я не ревновала. Просто мне остро не хватало в этот чёрный вечер чего-то. Кого-то.

А он не приходил. Будто приснился. И сладкий сон смыло дождём: вышло солнце, и Тэй растворился на улицах Орейвора. Кто он? Откуда? Почему исчез так же быстро, как и появился? Несколько раз у меня просыпалась в голове мысль осторожно спросить о нём у эбрисса Адониса, но я не решилась. Еще выставят влюбчивой и наивной дурочкой. Не нужно мне это сейчас.

В сердцах отбросила скалку в сторону. Она покатилась по столу и зацепила томаты грозной соседки. Они глухо шмякнулись на пол.

— Ты что, совсем стыд потеряла?! — разъярилась та. Уперла руки в бока и медленно приблизилась. Выцветшие голубые глаза резали меня на части. — Мало ли того, что ложишься с кем попало, да ещё и своё право на исключительность отстаиваешь?!

— Я не ложусь… — вымолвила я озадаченно. И лишь потом догадалась, что её разозлило. — Извини, пожалуйста. Я не нарочно.

— Строишь из себя примерную? А сама… — она захлебнуться словами. — Только пискни, я тебе патлы общипаю, — она угрожающе выставила указательный палец и поводила перед носом. — Намотаю на твою же скалку и буду пол вытирать, — сжала кулак. — Так что держись от моего стола подальше! И, вообще, валила бы ты отсюда, малолетка!

Девушка сыпнула мне в лицо горсть муки и пошла к печке, где у неё заливисто булькал бульон, омывая варочную панель жиром и разбрасывая по ней кусочки овощей.

С горестью размазала по лицу муку. От обиды захотелось плакать.

— Почему ты на меня злишься? — произнесла в никуда. — Разве я что-то сделала тебе?

Она шаркнула тапочком и хлопнула крышкой. Отвернулась и сложила руки на груди.

— Сделала — не сделала, — покривлялась она. — И что взрослый мужик в малолетке нашел?

Я развернула лист теста и выложила ягоды. Слушать истеричку особого желания не было. Пусть бесится. Видимо, Тэй всё-таки работает в академии, но уточнять у девушки, кем, я, конечно же, не стала. Молчит — и ладно. Что с неё взять? Я с ней учиться не буду, дружить, вероятно, тоже. Так что, можно и не волноваться на этот счёт.

Аккуратно завернула рулет и сформировала прямоугольник: всё, как мама учила. Сверху посыпала фисташковыми хлопьями и поставила противень в духовой шкаф. Все печи работали на азитах: тех самых артефактах, что дарили нам труды стихийников.

Я тихо прочитала заклинание и, убедившись, что выбрала нужное количество камней, вернулась к столу, чтобы убрать муку и вымыть посуду.

Но едва я провела тряпкой по столешнице, рисуя на гладкой поверхности мучные разводы, как меня поволокла назад неведомая сила. Просто потащила спиной вперёд по плитке пола, словно по льду. Я почти налетела на грубиянку с её супом, и уже хотела снова искать нужные слова, лишь бы не распалять конфликт, как её рука с готовностью вцепилась в мои волосы.

Она сделала это специально!

Острая боль прострелила висок, и я почувствовала, как девушка с нарочитой медлительностью наклоняет меня назад. Голубоглазый взор ввинтился в переносье: торжествующий, ехидный. Чувствовала, как с треском лопаются волосы, оставаясь между пальцами девушки. А потом услышала мелодичный звон: это шпилька вывалилась из копны волос и, брякнув о пол, отлетела за плиту.

Больше со мной не было Тэя.

— Ты просто распутница малолетняя, — ухмыльнулись мне в лицо. — Вижу тебя — зло берёт. Тебе ничего не стоит через принципы переступить и тело продать, вот потому тебе и даётся всё.

Я так оторопела от неожиданности, что внезапно размахнулась мокрой тряпкой и залепила обидчице по лицу. Та разжала руку, и я едва не упала на спину. Извернувшись, удержала равновесие и хлестнула девушку ещё раз. Отступала от расставленных кошачьей хваткой пальцев и стегала её по плечам, щекам, шее. И кричала, что было духу:

— Не распутница я! Умей отвечать за свои слова!

— Это я отвечать должна?! — взъярилась девица ещё пуще. Бросилась вперед и, увернувшись от тряпки, цапнула меня по лицу. Острые когти вспороли кожу, будто хлёсткие розги. Я вскрикнула и отдернулась. Мои волосы хлестнули нападницу по руке, и она успела вонзить в них пальцы. Пришлось податься к ней и снова оттолкнуться, чтобы вырваться, но истеричка была выше и крепче. Она, как кошка, замахнулась и процарапала мне щёку, только с другой стороны.

От боли и обиды захотелось завыть. Пытаясь удержаться, ущипнула себя за руку, и вой поверженного перешёл в крик триумфа. Отлетев к столу, схватила томаты, что оставила обидчица, прицелилась и запустила ей в лоб. Снаряд, конечно же, пролетел мимо цели, но зато угодил в кастрюлю с кипящим овощным варевом. Фонтанчик брызг вырвался из-под обода и ошпарил обидчице спину.

Девица заскулила, как лиса, что попала в капкан, а затем взбесилась ещё больше. Русые патлы выбрались из узла и придали ей свирепый вид. Глаза загорелись синим пламенем. Она закричала и с рыком бросилась на меня: ударила сначала коленом под дых, а потом, прижав меня клешнями к стене, скрутила в узел мои волосы. Огорошенная болью, я беспомощно вцепилась в её руки, чтобы высвободиться.

— Убью, тварь! Выщипаю твои перья и сожгу!

— Арли, что происходит?! — заголосил Викс, забежав в кухню. Я воспользовалась тем, что противница отвлеклась и дернула её одежду: хлопковая ткань затрещала и обвисла тряпьем на бедре.

Земляк ринулся вперед и оттянул бешеную в сторону, и я смогла сделать нормальный вдох и откашляться. Викс отгораживался локтем от ударов девушки, которая всё ещё пыталась меня достать. И кричал:

— Да что вы не поделили? Тихо-тихо! Ну, вы даете! Обеим же выговор будет! Угомонитесь!

По лицу ползла горячая река из слёз и крови. Обидно стало до ужаса и страшно, чем все могло закончиться. Фиолетовые искры на кончиках пальцев едва получалось сдерживать. Еще чуть-чуть… И… Ноги подкосились, и я присела на корточки, тяжело дыша.

И сразу незаметно потянулась к шпильке, что поблескивала за плитой. Сжала холодный металл в кулаке и снова почувствовала, что не одинока.

— Я не знаю, чего она ко мне прицепилась, — зыркнула из-под растрепанных волос на обидчицу. Та, схватив полотенцем кастрюлю, гордо удалялась с кухни. Между рваными лоскутами юбки проглядывало полное бедро. — С чего-то решила, что распутничаю я. Да если б даже и была я падшей, её ли это дело?! Её ли, Викс?!

Провела тыльной стороной ладони по щеке, собирая липкую влагу. На бледной коже отпечатался сочный кровавый развод.

— Ну, перестань! Не ввязывайся в эти пустые разговоры. Мало ли, кто что скажет, — он поднял меня за локоть и посмотрел в лицо. — Разукрасила она тебя. Настоящий боевой окрас! Погоди. Не двигайся, Арли: сейзу поймаю, — он прикрыл глаза, всё ещё удерживая меня за плечи, и зашептал заклинание. Теплая волна дохнула в лицо и всколыхнула волосы. Раны защипало, да так сильно, что я заскрипела зубами.

— Всё. Теперь, как новенькая, — Викс улыбнулся и погладил меня по щеке ладонью, не боясь испачкаться. — Я хотел тебе сказать, — он усмехнулся. — Ну, ты же друг, старый и надёжный. Могу я с тобой поделиться?

Я кивнула, глотая слезы, что подступили к горлу, и прижала к груди дорогую мне шпильку. Сказать ничего не получалось: я боялась, что просто разрыдаюсь. Стыдно же!

— Мне Нимеридис очень нравится, но я не хочу, чтобы ты думала, что ты мне не дорога, — Викс наклонился и потянулся к щеке. Прикоснулся теплым поцелуем, а затем обнял за плечи, обволакивая своим теплом. Крепко и по-дружески. — Ты же мне дороже сестры. Если будут трудности, Арли, даже не раздумывай: чтобы сразу ко мне шла, а не к незнакомцам с густой шевелюрой. Договорились?

— Не ревнуй, — я улыбнулась сквозь слёзы, старательно подбирая слова. — Я знаю его очень давно.

Поймала непонимающий взгляд товарища и пожала плечами со смущением. Ну, не врала же я, в конце концов! Моя душа знает об этом лучше, чем мой дневник.

— Просто так совпало, что мы здесь встретились, — продолжала я, положив голову Виксу на плечо. — Никогда за меня не бойся: я не распутница, кто бы что ни говорил. И я очень тобой дорожу, мой друг.

Я осторожно коснулась его щеки робким поцелуем.

— Извините, что помешал, — пробасил голос в стороне.

Тело пронзило, будто стрелой. Со мной всегда так: или ничего не происходит, или все шишки сыплются на голову одновременно. Почему именно сейчас он пришел? Почему именно тогда, когда я обнимала и целовала Викса?

Я вздёрнула голову и поймала грозный и сердитый взгляд Тэя. Он развернулся на каблуках и исчез в коридоре, не сказав больше ни слова.

— Тэй! — проговорила я мягко. Темнота коридора надкусила мой зов, размазав эхом по обшарпанным стенам. Стиснула шпильку в кулаке ещё крепче, словно это могло его вернуть. — Тэй!

Грудь ошпарило отчаяние. И это всё? Я больше его не увижу?

— Беги за ним, — подтолкнул Викс. — Уйдёт ведь Он подмигнул мне: лукаво и понимающе.

— Спасибо тебе, — прошептала я и улыбнулась. Запах старых стен постепенно вытеснял аромат засахаренной клюквы и свежего теста. — Ты самый лучший, Викс.

И по взгляду товарища я догадалась: он понял всё. Принял мой выбор и больше не ерепенился. Как и я приняла его.

Я выбежала в коридор секции. Мутные жёлтые лампы с азитами едва освещали пространство. Посмотрела в тупой конец — никого. Повернулась к выходу из секции…

Тэйлан шёл, сгорбившись, будто придавленный многотонной плитой. Он встряхнул головой и сжал кулаки, когда я случайно шаркнула туфлей по мрамору. Мужчина резко обернулся и выгнул брови, встретившись со мной взглядом.

— Пришла сказать, как рада меня видеть? — съязвил он, прищурившись. На скулах играли желваки.

Я застыла в двух шагах, чувствуя, как его гнев придавливает к полу. Льётся из глаз и обжигает, как кислота.

— Д-да, — я кивнула, надеясь, что его не оттолкнёт мой растрёпанный вид и грязное лицо. Его глаза метали молнии, и они пронзали меня насквозь. До боли и слёз. — Тэй…

Он отвернулся, тяжело выдохнув. А я понимала, что не могу найти нужные слова.

— Тэй, Викс просто залечил мои раны, — выставила как доказательство кисть руки с жирным кровяным разводом. И проговорила так тихо, что слышал только он. — Вы что, тиран? Неужели я лучшего друга не могу обнять?

Он бросил тяжёлый взгляд на мою руку, затем вгляделся в лицо. Шагнул ближе. Гнев в глазах сменился замешательством.

— Что случилось? — хрипло проговорил он, держась на расстоянии. Руки дёрнулись ко мне, но сжались в кулаки и опустились вдоль тела. — Не играй со мной, Лин. Я не в том возрасте, чтобы всем доверять без оглядки.

Чёрные локоны занавесили широкие скулы. Губы, о которых мечтала почти двое суток, превратились в тонкую полоску.

Я отвела глаза, словно была виновата. Слёзы подступили так близко, что в носу защекотало. Тэй, мой Тэй рассердился на меня. И теперь не верил моим словам. Это, кажется, куда больнее, чем побои той странной девахи.

— Я не играю, — прошептала я, шмыгнув носом. — Не верите — можете спросить у девушки из хвоста коридора. У такой русой, с широкими бёдрами. У той… что вино тащила.

Тэйлан шагнул ближе, и его тень накрыла меня, а в нос ударил свежий запах полевой травы. Он взял мою руку и провел по ладони пальцами, будто проверяя, что я не вру. Напряжение всё ещё сыпалось на меня, но уже не сбивало с ног. Тэй потянулся и схватил вторую руку. Развернул и увидел подаренную им шпильку. Поднял быстрый и горький взгляд.

— Прости, малыш. Прости…

Притянул к себе так быстро, что я не успела опомниться.

— Тэй… — выдохнула я ему в грудь, и кожу защекотал шёлк его рубашки. Сегодня она была бледно- голубой, но тоже до безумия ему шла. — Я так скучала по вас. Думала, что вы померещились мне. И до сих пор не уверена, что вы реальны…

Подняла на него глаза, чувствуя, как по грязной щеке ползёт горячая слеза.

— По тебе… — сказал настойчиво Тэй и мотнул головой. — Иначе придётся принимать меры, — приблизился и быстро поцеловал в губы. Скользнул языком по нёбу, и я утонула в его теплоте. Поцелуй был сладко-солёным, перемешанным с радостью и печалью.

— Здесь нельзя, — оторвавшись, зашептал Тэй. — Как же я скучал, ты не представляешь. Думал, что смогу продержаться дольше, но… Давай уйдем? Давай спрячемся? Не хочу, чтобы болтали раньше времени.

— Пирог, — улыбнувшись сквозь слёзы, я закусила губу.

И правда: свежий аромат выпечки уже проник в коридор. Он напоминал о доме. О детстве, оставленном на том берегу.

— Что?

— Мой слоёный пирог с клюквой, — я улыбнулась чуть шире. — Он может сгореть. Нужно достать его из печи.

Тэй добродушно улыбнулся и повёл меня по коридору.

— И тебе нужно умыться, — он погладил пальцем по высохшей крови на щеке и поцеловал висок.

Пирог подрумянился и покрылся золотистой корочкой. И хрустел, когда я его резала. Правда, есть совершенно не хотелось: передряга вытряхнула из меня все силы и настроение. Надо будет угостить Викса. И Нимеридис. И…

Я разложила кусочки на блюде. Один — самый большой — положила отдельно и протянула Тэю.

— Я о вас думала, когда готовила.

— Арлинда-а-а, — тихо проговорил Тэй и накрыл своей большой ладонью мою руку. — Извини меня. Приревновал, как мальчишка. Глаза гневом запорошило, не разобрался из-за этого. Я сам не свой эти дни, будто меня то в холодную то в горячую воду бросают. Что за девица тебя поранила? Старшекурссница? — он поджал губы и потянулся к моему лицу, но отдёрнулся, когда услышал веселый смех в коридоре.

— Та самая, — шепнула я заговорщицки, — с вином.

И отскочила от стола, едва поняла, что шаги приблизились. Кто-то шёл по коридору. К нам.

Невысокая щуплая девушка с охапкой продуктов зашла на кухню. Она бросила на Тэя удивленный взгляд. Поздоровалась, смутившись, и быстро убежала.

— Давай, освободим территорию? — проговорил Тэйлан напряжённо. — Заверни пирог: мы на улице его съедим, — он нахмурил брови и прислушался.

Не став расспрашивать о вещах, которые Тэй всё равно не рассказал бы, достала с полки бумажный пакет и бросила туда несколько кусочков пирога.

Мы покидали насиженное место быстро и стремительно. По дороге я закинула мамину посылку и блюдо с остатками пирога в комнату. У выхода из секции я заскочила в уборную умыть лицо. Стёрла с кожи засохшую муку и расчесала волосы, воткнув в копну любимую шпильку. Я долго разглядывала своё отражение в зеркале, не веря, что от глубоких кровоточащих царапин остались лишь тонкие розовые линии. Викс, наверняка, станет сильнейшим на курсе! А я буду гордиться тем, что он — мой земляк и друг. И пытаться хоть немного до него дорасти.

Тэй ждал меня в общем холле.

Спустились по лестнице быстро и молча. Тэйлан хмурился, кусал губы и запускал свободную руку в кудрявые волосы, откидывая их назад. Он крепко сжимал мою ладонь и изредка бросал на меня взгляды, которым не было пояснения. Хоть и извинился, видно было, что тревожился из-за случившегося. Улыбнулся только, когда мы пробрались через заросли шиповника и вышли на освещенную фонарями тропинку.

— Тебе она очень идёт, — проговорил он и показал на шпильку.

Я улыбнулась, щурясь от света азитов, что казался почти естественным:

— У вас хороший вкус.

Тэй помотал головой.

— Дикарка, и почему ты так волнуешь меня? Я же не знаю чем ты живешь. Какая ты? Может, вредная и капризная, — он засмеялся от собственной мысли и поднес мою ладонь к губам. — Только так не должно быть. Придется разобраться. Нам туда.

Он повёл меня по дороге, мимо приземистых домиков, и остановился у диковинной повозки. Колеса её были широкие, перед — вытянутый, а окна блестели стёклами со всех сторон.

— Вы куда-то меня повезёте? — я посмотрела на Тэя с вызовом. Осторожно коснулась кончиком пальца его губ и тут же отдёрнулась, обезумев от своей дерзости. — А если я опоздаю к закрытию, и господин Адонис снова начнёт меня ругать?

Тэй поймал мою руку и мягко стиснул в своих горячих ладонях.

— Ты нарочно «выкаешь», чтобы я тебя целовал? — усмехнулся он и согнул спину. — Всего-то разница в одну букву, — невесомо коснулся губ, а затем прошептал: — Лин, не волнуйся на счет Адониса. Я предупредил его. Больше не будет проблем, — последнее почти прохрипел, затем отстранился. — Поехали! Скорее!

Глава 8. С ночного берега

Крепко сжимая пальцы Тэя своими, я забралась в повозку. Внутри было темно и уютно: большие кожаные кресла, коих не встретишь во всём Северном Ортогроне, мягкие стены и прочный пол.

— Нет. Надо это исправить, — заговорил серьезно Тэй, забираясь на соседнее сидение.

Возле его места было вмонтировано небольшое колесо. А где же лошади? Как мы ехать будем? Может, где-то педали припрятаны, чтобы крутить?

Тэй шепнул заклинание на активацию азитов, и передняя панель загорелась синим. А я охнула от восхищения. Не может быть! Настоящий магомобиль! Заокеанская роскошь. Говорили, что технологи уже лет десять разрабатывают и ломают голову над новым чудом техники, но в обиходе подобных еще не было. Мощности азитов не хватало на такие машины. Силы артефакторов и так были на исходе. А здесь — такое расточительство. Можно себе представить, сколько понадобилось магов, чтобы зарядить азиты на одну нашу поездку.

— Эти азиты работают на другой магии, — пояснил Тэй, предваряя мои вопросы. — Стихийной. В Академии наук в прошлом году артефактор Орейвора с некоторыми стихийными способностями додумалась азит зарядить иначе, непривычным способом. А это, — хлопнул ладонями по колесу, — пока еще разработка и тестовый транспорт, и таких магомобилей всего несколько десятков. Если правительство признает проект успешным и согласится не тратить силы артефакторов, вскоре наш мир, Арли, изменится.

Я сидела с открытым ртом и пыталась понять сказанное. Как маленький ребёнок глазела и щупала чудо-повозку, пока не встретилась со смешливым взглядом Тэя.

— А теперь исправим кое-что, — проговорил загадочно он и потянулся. — Ты мне должна поцелуй, дикарка.

— Должна? — удивлённо промямлила я. И почему я вечно ухожу в долги, да ещё и по поцелуям?! — Ва-а-ам?

Но я всё же улыбнулась, когда лицо Тэя, подсвеченное ночными огнями, приблизилось, а мягкие губы коснулись моих. Я впитывала его поцелуй, как сухая почва, изголодавшаяся по дождю. И чувствовала, как в моём теле начинают биться новые ощущения. Чужие, сладкие и загадочные.

— Скажи мне «ты», умоляю, — изучая мое лицо, прошептал Тэй. Целовал мои губы, щеки, брови и замер, уткнувшись лицом в волосы. — Вересковое счастье мое, зачем же ты нас отдаляешь? Мы и так, как континенты друг от друга. По возрасту и статусу, по бездне прожитых лет за моей спиной и твоим глубоким юным глазам, что взрывают, испепеляют мою душу. По тем часам, что я проводил с другими женщинами, не ведая, что ты встретишься на пути, — он тяжело выдохнул, прижимая к себе крепче. Выворачиваясь неудобно на кожаном сидении, прикоснулся губами к уху. — Это чары, Лин. Чары! Так не бывает! Терял голову в прошлом, было дело. Лет десять назад, но совсем иначе. Не сокрушительно, не так… не так больно. Ответь мне, кто ты? Почему я тебя чувствую, а других нет?

Волшебство момента заморозило время, подвесив нас в вакууме. Вселенная расколотилась надвое, а стены повозки стали границей разлома. Здесь, внутри рождался наш личный мир: один на двоих. На этих кожаных сидениях, в этой испепеляющей истоме. Здесь не было места воспоминаниям. Сюда не допускались чужие. Он существовал лишь для нас: обновлённых, будто родившихся заново.

Я замерла, стараясь не дышать, дабы не расколотить вдребезги чудесную иллюзию. Сердце колотилось о рёбра так, что его удары можно было услышать. С каждым его прикосновением необъятное тёплое чувство распирало грудь всё сильнее. Казалось, что я вот-вот взлечу.

— Нет никакой пропасти между нами, — прошептала я. — Мы из одного теста вылеплены. Только Вездесущие отчего-то нас на разных берегах оставили.

Тэй горько засмеялся. И от этого смеха стало холодно.

— Из одного теста, говоришь? Очень сомневаюсь, — глухо сказал он. — Не ровни мы. Слишком далеки друг от друга. Чувствую, что в огонь идем, и ничего не могу поделать.

Я опустила голову. Иллюзия лопнула и пошла трещинами. Прав Тэй, как ни крути — прав. Кто я такая? И кто он…

— Брезгаете мной, да? — сорвалось с губ. — И правильно. Кто я: пустышка. Малолетка из глуши без имени и статуса. Дурочка глупая, что со взрослыми мужчинами целуется…

— Да разве дело в магической силе? Меня тянет к тебе, будто наворожил кто. Я же не малолетка, чтобы ловиться на подобные эмоции, но попался. Как насекомое в паутине, трепыхаюсь, все еще надеясь понять почему и как так получилось. — Тэй отстранился и заглянул в глаза. — Ли-и-ин, у тебя был мужчина? — взял в ладони мое лицо и с нажимом произнес: — Не бойся меня, ответь. Ты невинна?

Вопрос ошпарил, как кипяток, но я удержалась. Отведя взгляд, кивнула, и жар почти воспламенил щёки:

— Я ещё не знала мужчины, — произнесла я тихо.

— Тогда как? Как ты это делаешь? Заманиваешь. И я пленник: тянусь к тебе, будто к алейну тянется цветок. Невыносимо хочу… Целовать тебя, обнимать и просто быть рядом. Да как ты могла подумать, что брезгаю? Мне вообще все равно, что там у тебя за статус и какой толщины кошелек. Но опасно быть со мной, ты не понимаешь во что ввязалась.

Он говорил много, долго и надрывно, будто выливал горечь. И глаза его серебрились в темноте, и хотелось его утешить, как маленького мальчика, что заплутал в лесной чаще.

— А теперь еще эти объятия с другим, — Тэй скрипнул зубами. — Я думал, порву вас обоих. Ушел, чтобы глупостей не наделать. Бежал от правды, потому что понимал: за сутки, двое, трое, даже за неделю, невозможно так… — он умолк и быстро поцеловал в губы. Оторвался, чтобы договорить: — Невозможно так привязаться. Так только магия может. Вот почему меня это тревожит. Разобьются наши чувства, как хрусталь. Разлетятся в один миг, если ненастоящие.

Он отстранился, пропустив между нами тонкую ленту холода.

— Поехали! — выровнялся и, щелкнув пальцами по синей панели, прочитал незнакомое мне заклинание. Читал так быстро, что я ничего не разобрала.

Повозка дёрнулась и задребезжала. Тэй уставился на мощёную дорогу, вывернул колесо, и мы покатились вперёд.

— Сейчас посетим одну мою знакомую. Хороший артефактор. Может, она увидит, чисты ли мы на чары, — он обернулся и пригладил одной рукой мои волосы, скользнул пальцами по крохотному цветку. — Но я лучше буду зачарованным, чем осознаю, что эти глаза никогда не увижу.

Магомобиль ехал вперёд, будто облако по небу: мягко и незаметно. Только лай собак да крики сов провожали нас. И после слов Тэя стало действительно страшно. Неужели мы отравлены? Просто околдованы? А что, если сейчас всё закончится?

Я не хочу!

Да даже если кто-то посмеялся над нами и связал чарами — не хочу прерывать это волшебство! Мучиться хочу. Гореть. Страдать от разлуки и упиваться каждым прикосновением, как драгоценным вином. Ревновать. Умирать в его объятиях и возрождаться снова. Разве то, что я чувствую, может быть ненастоящим?!

И как он может так думать?! Не верит себе? Сердцу своему не верит? Или думает, что я…

— Если так вам будет легче, — промолвила я полушепотом. — Но я не хочу, чтобы это прекращалось.

— У твоей мамы есть магия? Кем она работает? — вдруг спросил Тэй и мягко улыбнулся. Он следил за дорогой и поглядывал на меня: то ласковым взглядом, то испуганным.

— Она стихийница, — ответила я. — Специализируется на водной магии. У неё свой магазин, но в последние годы дела идут не очень…

— Насколько помню, ваш город очень маленький, там бизнес не пойдет, — он покачал головой и повернул повозку влево.

Здесь дорога шла вверх, отчего машина загудела сильней, а затем внезапно нас хорошенько тряхнуло. Я чуть не словила лбом переднюю панель. Тэй выставил руку и смягчил рывок магической подушкой. Его реакция потрясала, а опыт владения своими способностями даже пугал. Я заслонила лицо руками, а он засмеялся.

— Вечно забываю, что здесь выбоина. Надо дорожников направить, разленились совсем. Куда пускать магомобили на такую тёрку? — Тэй повернул голову и снова спросил: — Почему не переехали в город покрупней или в столицу?

Я пожала плечом:

— Не знаю. Я нигде и не бывала до этого, только в Эмпере, с мамой. Сама она часто выезжала из Северного Ортогрона в поисках достойного товара, но меня всегда оставляла дома. Говорила, что негоже уроки пропускать. За мной бабушка смотрела в такие дни, пока жива была…

Я замялась. И с чего бы Тэю интересоваться такими вещами? Не слишком ли много я говорю?

— Я и в Орейвор еле-еле отпросилась, — добавила я. — Со скандалом. Наверное, мама слишком мной дорожит, что никуда не отпускает…

— Не наверное, а точно, — Тэй остановил повозку и взглянул на меня. — Если на нас нет чар, я же украду тебя. Представь, для мамы это будет трагедия. Она видеть тебя будет раз в полгода, если не реже. Я запру тебя и не буду выпускать, чтобы никто не украл, — коварно засмеялся он, а у меня холодок пошел по спине.

Испуг стиснул горло, и я захрипела. Подалась назад, пытаясь дверь распахнуть — не тут-то было! Заперта!

Я удручённо взглянула в серебрящиеся глаза Тэя. Он улыбнулся: страстно, почти кровожадно. В сотый раз прокляла свою наивность. Что, если он уже украл меня?!

— Малыш, ты что?! — Тэйлан склонился, усмехаясь, и потянулся рукой к моей щеке.

Я перехватила его пальцы своими. Несмотря на сковавшую тело панику и сквозящий страх, внутри гудел колокол. Какая-то часть моего существа понимала, что я буду рада такому исходу. Пусть похищает. Пусть забирает с собой и охраняет на вершине самой высокой башни, как сказочный дракон. Лишь бы не оставлял. Лишь бы…

— Вы меня уже похитили? — прошептала я с опаской.

Мотнул головой, и черные волосы прикрыли глаза.

— Я твой пленник, Лин. Ты врезалась в меня и будто вонзила в сердце горячий клинок. Напряжение не отпускает теперь. Болит и заставляет совершать необдуманные поступки, — положил мою руку себе на грудь. — Слышишь? Слышишь, как оно вырывается наружу? Три дня, а я с ума сошел. Чары это! Но так не хочется эту иллюзию разрушать, — он прикусил губу и опустил голову. — Я никогда не был более живым, чем сейчас.

Думала, что со стыда сгорю. Ведь Тэй повторял мои мысли. Не слышал, что творится у меня в голове, но озвучивал их. Разве бывает так?

А что, если это чары? Что, если сейчас иллюзия раскрошится, и мне будет стыдно вспоминать об этих днях — самых важных и счастливых в моей жизни?!

Будь что будет!

— Мне кажется, я вас… — проговорила смущённо и ощутила, как жар сжигает тело. — Отвлекаю от важных дел, — добавила, когда нашлась.

— Ещё как! — вспыхнул Тэй, вскинув руки. Положил ладони мне на плечи. — Ты же мне работать не даешь! Перед глазами стоишь, — он резко выдохнул-вдохнул. — Пойдём! Будь что будет, но мы должны всё выяснить.

Его радужки блеснули, а затем потухли. Он осторожно отстранился, стиснул ладони, пропуская через ткань платья своё тепло, а затем выбрался из магомобиля. Открыл мне дверь и учтиво подал руку. Мы шли затемнёнными коридорами тропок, меж выстриженного кустарника, почти в темноте. Словно место, куда меня привёз Тэй, было спрятано от посторонних глаз. Темнота хранила аромат жасмина. Под ногами скрипели камушки, а колени уже начинали трястись и подгибаться от страха.

— Прежде чем войти, — заговорил Тэй севшим голосом, но сразу умолк.

Мы остановились у массивной двери с металлический кольцом на уровне глаз. Сейчас постучим и, быть может, все закончится. Мало ли кто пошутил над нами?

Тэйлан смотрел долго, испытывающе. Будто пытался прочитать мысли, ковырнуть душу. Или запоминал, отпечатывал мой образ в голове, как слепок. О чем он думает сейчас?

Тепло скользнуло по губам. Тэй наклонился и запустив ладонь мне в волосы потянул к себе. Целовал, будто в последний раз: то ласково, то страстно. Мелкая щетина колола кожу, жар распускался стремительно и сбивал дыхание. Я пошатнулась и ухватилась одной рукой за его рубашку, вторая нырнула в кудрявые мягкие волосы. Понимать, что за порогом все может прекратиться слишком больно. А верить в то, что все будет хорошо — не получалось. Не напиться нам. Не насытиться. Не отпустить.

Тэй оторвался и, застонав, впился поцелуем в мою шею.

— Как же хочется верить в сказку, — прошептал он. Голос дробился и крошился, будто он не целовал меня, а бежал от преследователей.

— Может, уйдём? — внутри что-то оборвалось, вытряхнув мысли и оставив гнетущую пустоту. — Я не верю в чары, но если кто-то пошутил, слишком больно будет всё терять. Ведь только мыслями о вас эти дни жила. О том, встретимся ли ещё. О том, что вы чувствуете ко мне, и не напитала ли я себя

иллюзиями.

Я шептала, а губы искали в темноте его губы. Натыкались на подбородок и кончик носа, кололись щетиной, но блуждали снова и снова в надежде сорвать ещё один поцелуй. Ладонь гладила кудрявые волосы Тэя, пытаясь запомнить это чудесное ощущение. Пальцы другой руки, игнорируя запреты, переползли на его шею, очерчивая край воротника. Я задыхалась от дерзости, что пьянила меня, и сходила с ума от незнакомых желаний. И меньше всего на свете хотелось отпускать его. Тэя. Моего.

Он отдернулся. Тяжело, с натугой. Зарычал, пропуская сквозь пальцы мои волосы. Целуя их и втягивая шумно запах.

— Нет, — отрезал он. — Я не маленький мальчик, я не могу жить иллюзиями. Или правда, или ничего,

— Тэй злился. На себя или на меня? Злился так, что его гнев сыпался на меня дрожью. — Чем дальше зайдём, тем сложнее будет решиться на этот шаг. Ты молода, и у тебя всё ещё впереди, даже если этот путь будет без меня.

— Прощайте, Тэй, — произнесла я на всякий случай и опустила голову. — Прощай…

И сама постучала в дверь.

Он схватил мою руку, будто пытаясь отмотать время назад, остановить его, но поздно: с другой стороны шаркнули ногой и женский голос строго спросил:

— Кто там?!

— Мирелла, это Тэйлан! — отчеканил мужчина и отстранился от меня. Будто в один миг стал чужим и далёким. Только мягкая улыбка скользила по его лицу.

— Ничего не бойся, малыш, — прошептал он, прежде, чем дверь распахнулась.

— Входите, — худощавая темнокожая женщина отошла в сторону и пропустила нас внутрь. — Я ждала вас засветло.

Тэй обернулся и бросил на меня беспокойный взгляд.

— Так получилось, извини. Мы с гостинцем. Арлинда, доставай свой пирог! — он держался в этом доме, как старый друг. Помог мне снять плащ и, повесив его на деревянную вешалку, деловито прошел в гостиную, где встал у высокого окна. Сейчас там чернела густая темень, а днём, наверняка, открывался красивый вид на сад.

— Тэй, я чай поставила, — проговорила четко женщина, — опиши проблему. Что случилось? — она смотрела на него и на меня строго и свободно. Не робела перед его мощью и не испытывала меня взглядом.

При свете азитов её кожа казалась невероятно темной. Волосы спадали на плечи чёрным бараньим руном. Они переплетались бусинами и лентами розовых оттенков. Платье в пол подчеркивало её изысканную фигуру, а узкие плечи покрывала вязаная накидка, застёгнутая впереди брошью.

— Проверь, нет ли на нас скрывающих или связывающих чар, — Тэй не обернулся. Глядел в темноту, выровняв спину и заведя руки назад. — Для меня это очень важно, Мира, — он бросил на женщину короткий взгляд и снова отвернулся к окну.

Чёрный взгляд женщины долго стачивал, обнажая до костей. Она смотрела на меня минуты три, не отрываясь ни на миг. Потом — перевела взор на Тэя. На него таращилась меньше, словно уже знала.

— Все трое мы с мертвого ночного берега, — промолвила она, в конце концов. — И все трое скрыты, Тэй. Ты — хорошо, она, — сделала жест в мою сторону, — хуже. Могут увидеть.

— Вы о чём вообще? — меня передёрнуло. Стало так жутко, что захотелось сбежать.

— Связывающих чар нет, — продолжала женщина, не обращая на меня внимания.

— Ты уверена? — Тэй оторвался от окна и подошел ближе. Заглянул в мои глаза, будто опалил. — Мира, ты понимаешь, что это значит…

— Сейчас нет опасности, Э… Тэй, — она тяжело вздохнула. — Но ей нельзя…

Мужчина поднял руку, останавливая её речь.

— Знаю, но пока еще не решил. Чай там не выпарился?

Женщина кивнула и быстро удалилась. Тэй шагнул ко мне, и мне показалось, что его мощь стала в сто крат сильней. Я сжалась, как котенок.

— Это всё равно не объясняет сумасшедшей тяги к тебе, но, — он приподнял пальцами мой подбородок, — я хотя бы знаю, что окрылен по-настоящему. Ли-и-и-н, ты понимаешь, что это плен для тебя? Я же не выпущу, не отдам никому. Ты понимаешь, на что идёшь?

— Тэй, — прошептала я испуганно, — что она сказала? Я не поняла. Вы оба тоже с того берега в Орейвор приехали?

Мои руки дрожали и тряслись. Сердце ныло и колотилось, как птица, запертая в клетку. С каждой минутой здесь, в чужом доме, страх нарастал. Слишком много непонятных слов. Слишком странно они себя ведут!

Тэй молчал. Сжимал губы, отводил взор, но не произносил ни слова.

— Тэй, — шепнула едва слышно. — Ответь!

— Сначала ты ответь, — тихо пробормотал он, взглянув исподлобья. — Я не хочу пугать тебя раньше времени. Потерпи. Но ты должна мне сказать, понимаешь ли, что связываешься со взрослым мужчиной? Я бегать не буду. Согласишься — будем вместе, нет — отпущу тебя. Попытаюсь отпустить,

— последнее выдавил тяжело, сильно стиснув пальцы на моем подбородке. — Малышка, скажи…

— Пугать? — прошептала я. Не знала, что и думать. Лишь сердце, капризное сердце кричало одно и то же, оглушая и рождая дрожь. Хочу. Хочу с ним быть! — Ты уже напугал меня. Я прекрасно понимаю, что делаю, и хочу этого. А ещё хочу знать всё, Тэй! Правды хочу. Потому что я тебя…

— Как же мне хочется тебе все рассказать, — перебил меня Тэй и прижал к себе. — Но не сейчас. Тяжелые темы мы поднимем завтра, а сегодня просто поживём, — он коснулся лёгким поцелуем моих губ, а затем, нехотя, отстранился и, взяв за руку, повёл через гостиную в кухню. — Ты видела когда-нибудь, как отправляют воздушную почту? — хитро усмехнулся Тэй, усаживая меня за огромный дубовый стол.

Я мотнула головой:

— Мама говорила, что в отдалённые районы летают драконы. Но я никогда их не видела.

Высокие спинки стульев были обиты кожей, а на красноватом дереве распускались изысканные резные рисунки.

Мира выставила на стол фарфоровый сервиз и стала наливать ароматный чай в чашки, тепло посматривая в нашу сторону.

— Тэй, ты в лице поменялся за последние дни. Неужто таинственная девушка так повлияла? — сказала она, пододвигая ко мне чашку и блюдце с кубиками тростникового сахара. — У меня свои сладости, но пирог очень приятно пахнет. Кто научил тебя готовить?

— Мама, — ответила я, пригубив горячий напиток с тонкими нотами розовых лепестков.

Тэй выложил на блюдо остывший пирог. Отломившийся кусочек слоеного теста закинул себе в рот и застыл. Долго жевал, прикрыв глаза.

— Теперь, кажется, мне придется сменить повариху, — засмеялся он. — Мира, ты только попробуй, — он подвинул хозяйке дома тарелку. А где твои фирменные трюфели? Без них мне чай не мил.

— Да! — женщина хлопнула себя по коленям и встала. Задержалась долгим взглядом на нас обоих. Отошла к стеклянным шкафам и проговорила, не поворачиваясь: — Тэй, я надеюсь ты понимаешь, что делаешь.

— Не начинай, — холодно отрезал он и стиснул мою ладонь на коленях.

— Тэй! — Мирелла обернулась. — Она совсем ребёнок. Ты разве не видишь?! Ей еще учиться нужно, встать на ноги, а ты…

— Прошу тебя, — тихо проговорил Тэй, наклонив голову. Густые волосы скрыли его горячий взгляд. Пальцы прожигали кожу, сдавливали кисть, и, казалось, косточки сейчас превратятся в пепел. — Мира, поговорим об этом позже?

Женщина набрала воздух, чтобы сказать что-то ещё, но Тэй сощурился и бросил:

— Не сейчас, Мира! Оставь! Я все прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать, не дурак, но и ты пойми: дай мне выдохнуть. Дай свыкнуться. Я сам не знаю, чего хочу. Просто не встревай! Мы все в одной лодке, ты же знаешь! — его взгляд горел гневом, но не убийственным, а горьким, опустошённым. Взгляд загнанного в ловушку зверя.

Я стиснула под столом его руку и переплела наши пальцы. До сих пор меня одолевало изумление: как я — юная, пустая и напрочь лишённая мудрости — могу иметь власть над взрослым и, судя по всему, влиятельным мужчиной?

У меня больше не осталось сомнений в чувствах Тэя. И хотелось побыстрее покинуть дом Миреллы, чтобы прижаться к его широкой груди и никогда больше не отпускать. Но разговор, как назло, затягивался. Чай с розовыми лепестками остывал медленно, а трюфели оказались слишком вкусными. А ещё я чувствовала, что Мирелла почему-то интересуется мной. Очень интересуется.

— Арлинда, — проговорила она, когда её чашка опустела и засияла чистыми фарфоровыми стенками.

— Ты ведь что-то умеешь?

Вздрогнула, выпустив руку Тэя. И почему их всех это интересует?!

— Нет, — я пыталась отвечать ровно. — Я пустая.

— Быть такого не может, — женщина нахмурила чёрные брови. — У тебя есть способность, и мощная. Почти под стать Эри… Тею.

— Мирелла, может, она не раскрылась еще? Хотя такого не бывает: магия всегда проявляется в детстве, изредка в переходном возрасте, но никогда не замирает у совершеннолетних. А можно добавки пирога? — скромно спросил Тэй, поглядывая на последний кусочек.

Я кивнула, заглянув в его сияющие глаза.

— Никогда ничего у себя не замечала, — пробормотала я. — А потому остаётся лишь надеяться, что хорошо сдам историю. Я пока пятая по общему зачёту лекарского факультета. И, если мне повезёт на истории, мой провал на магическом испытании не сыграет большой роли.

Тэй странно поглядывал на меня и жевал пирог нарочито медленно. Будто хотел что-то сказать, но не мог. Молчала и Мирелла, сонно посматривая в пустую чашку. Словно могла прочитать в скопищах осевших чаинок будущее.

— А это правда, — спросила я, желая разбавить неловкое молчание, — что магическое испытание принимают ведущие профессора всех факультетов Академии? И ректор? И что одно лишь слово любого из них может решить всё не в мою пользу?

Тэй дёрнулся и осунулся.

— Правда, Арлинда, — ответила Мирелла, глядя в глаза мужчины, что горели сейчас поярче алейна. Что они скрывают от меня?

— Спасибо за гостеприимство, — сказал Тэй и резко поднялся. Навис над столом, а затем собрал чашки и понес к умывальнику.

— Оставь, я сама уберу. Не теряйте времени, — добродушно сказала Мира и подошла ко мне. — Пойдем со мной, — она протянула ладонь. — Мы сейчас, Тэй. Обожди в гостиной.

Я подняла подбородок и вгляделась в блестящие глаза Тэя. Он неохотно кивнул, и тугие чёрные кудри рассыпались по плечам. Лишь после этого я отважилась пойти за женщиной. Её дом оказался огромным и мрачноватым, как замки из сказок.

Мирелла повела меня по широкой лестнице и пригласила в просторную комнату, пахнущую морёным деревом. Она шагнула к шифоньеру, закруглённому сверху, и распахнула одну из створок.

— Я знаю Тэя много лет, — начала женщина, копошась внутри шкафа, — и желаю ему добра. Вот это подойдёт, — она выставила перед собой ажурную кофточку с длинным рукавом. Прижала её к себе и повернулась. — Арлинда? Правильно?

Я кивнула.

— Если ты не готова принять его всецело, лучше откажись сейчас, — сказала она серьёзно и наклонила голову, осматривая мой наряд. — Да, как раз подойдет! На улице ночь, а ты одета довольно легко. Пусть тебя согреет мой подарок.

Она протянула мне кофточку и попросила примерить.

— С-спасибо, — растерянно проговорила я. — Но я не могу ничего вам дать взамен…

Надев кофточку, я покрутилась перед большим ростовым зеркалом.

— Ничего и не нужно. Просто сделай Тэя счастливым, — Мира тепло улыбнулась, встав за спиной. Она была немного выше меня, кудрявые волосы чернели, как смоль. Чернее, чем у Тэйлана. Моя кожа казалась молочной по сравнению с её шоколадной.

Женщина вдруг стала серьезной:

— Не говори ему пока, что умеешь. Держи свой дар в тайне. И его лишний раз не спрашивай, просто принимай сердцем. Знать тайны не так легко, как кажется, — она положила тёмные руки на белоснежную вязку на моих плечах и грозно добавила: — Вам нужно время для познания друг друга, но гляди, не упусти его.

— Мне кажется, что я тоже знаю его давно, — поделилась я полушёпотом. — Словно до моего рождения ещё… У меня сразу такое чувство возникло, с первого взгляда. Оно такое пугающее, но неотвратимое. Вы, наверное, думаете, что это у меня не всерьёз всё, да я и сама не ожидала от себя такого. И до сих пор боюсь изменений, что происходят во мне.

— Не бойся, — она улыбнулась в зеркало. — Вы природой связаны, да, с рождения. Но легко не будет, путь ваш будет труден и порою непроходим. — Мира повернула меня к себе. — Да, ты прекрасна, а эти кудри, будто из темной меди, а глаза! Недаром Э… Тэйлан прикипел так к тебе. Но чувства хрупки, как хрусталь, осторожней с ними. Пора, — она показала на дверь. Провела ладонями по моим волосам, поправляя прическу, и невесомо коснулась шпильки. Усмехнулась крупными губами.

— Да, пойдем. Теперь все хорошо.

Новая информация засела в голове некрепко. Словно Тэй подарил мне ещё одну шпильку, но на этот раз вбил её прямо в голову. Почему я должна бояться? Почему не могу расспрашивать?! Недомолвки, казавшиеся ранее иллюзорными, теперь повисли между нами, натянув струны души. И ныли, как раны, посыпанные солью. Пока мы шли к повозке, пока садились в кожаные кресла, пока магическая сила толкала её к воротам студгородка.

— Не молчи, — сказал Тэй, помогая выбраться мне из магомобиля. — Лин, ты разочарована? Скажи хоть что-то… — он виновато склонил голову, но руки мои не отпустил, а прижал их к груди.

Я пыталась найти слова, но они застревали в горле, как сливовые косточки. Пыталась рассказать о том, что думаю, но мысли не желали обретать словесную форму. Вместо ответа я подалась Тэю навстречу и вжалась в его грудь. Вцепилась в его рубашку, как в первый день нашего знакомства, и втянула его знакомый запах. Его сердце колотилось часто и гулко. Ударялось о рёбра и отскакивало назад.

— Я не смогу без тебя больше, — выдохнула я в конце концов. — Мне очень страшно и странно, но не лгу я. Никогда со мною такого не было. С ума схожу, Тэй. Отравил ты меня собою.

— Малы-ы-ыш… — прошептал он и обернул кольцом своих рук. Долго дышал мне в висок и касался волос губами, но наконец сказал: — Я не хочу с тобой расставаться. Не хочу отпускать. Не хочу уходить. Не. Хо-чу. Я влип, серьезно влип. Арлинда, скажи мне что-то плохое, чтобы я смог тебя отпустить, оторвать от себя. Мне кажется, мы делаем глупость, вот так поддаваясь порыву. Мирелла сильная, я ей верю, но гложет меня чувство, что всё не так просто.

— Я приму любой твой выбор, — я поджала губы. — Делай то, что считаешь нужным. Если тебе станет лучше от этого… Я выдержу, Тэй. Обещаю…

Ага. Выдержу. Как же?! Если уж вырвет себя из меня — так с плотью. До крови. Не отпущу. Никогда не скажу вслух, но не отпущу.

— Почему же дрожишь, когда говоришь это? — Тэйлан погладил по спине, собирая трепет, как зерно в ладонь.

— Ты знаешь, почему, — прижалась к нему ещё крепче. — Пожалуйста, не отпускай меня!

— Не отпущу. В пропасть прыгну за тобой, но не отпущу. Ни за что, — тёплые пальцы скользнули по щеке, нашли мои губы и провели кончиками по контуру. Мелкие покалывания заставили шумно выдохнуть и сжать сильнее голубую ткань рубашки. Будто в моих руках было небо, а в его глазах — звёзды.

Мы стояли под густо-фиолетовым покрывалом, и прохлада укрывала нас, колыхала и убаюкивала. Кудрявые листья шелковицы шуршали в такт нашему дыханию. Я не чувствовала ног. Я, казалось, взлетала, а сердце трепетало быстрее весенней капели. Что ты делаешь со мной, Тэй? Что я делаю с собой?

И больше не приходили мысли о маме, о возвращении домой. И отступили горькие воспоминания о Сарине. И ушла тоска по отцу, которого я почти не помнила. Остался только Тэйлан — мой Тэй, шальной незнакомец, мой роскошный и высокий господин. Теперь я в его власти, под его покровительством. Чего бы мне это ни стоило, я должна поступить! Я должна быть рядом с ним.

— Спасибо, — вдруг сказал Тэй после уютного молчания.

— За что? — удивилась я.

— За новое дыхание. За то, что опоздала тогда. За всё. А ещё спасибо за это близкое «ты», — он немного отклонился, одарив меня ласковым серебристым взглядом. — Но не надейся, что я не буду тебя целовать, — коварно улыбнулся и потянулся ко мне.

— И тебе спасибо, — прошептала я в ответ и коснулась его губ своими. — За новую меня.

Белое небо. Пронзительное и стонущее. И вороньи перья чёрным снегом, как дурное предзнаменование. И рокот. Бесконечный рокот битвы.

Я отступаю за большой валун. Пусть думают, что мне страшно. Их уверенность в победе мне на руку.

Пыль вьется столбом. Комья земли летят навстречу. В мутном воздухе звенит тревога, и я дышу ею. Она проходит сквозь меня.

Как их мечи.

Группа бойцов огибает препятствие и несётся навстречу. Тяжёлые сапоги взметают грязь, а сабли лязгают так, что кровь стынет в жилах. Крик каменеет на губах — металлический, как их ножи — но я знаю, что сейчас мой страх — лишь привычка. Я сильнее. Намного сильнее, чем они могут представить.

Гомон и лязг всё ближе. Во главе группы — трое, с обнажёнными мечами и мертвенно-спокойными лицами. Смерть рядом — на расстоянии выдоха — а я раскидываю руки, словно сдаюсь. Лезвие со свистом вспарывает воздух и проходит сквозь моё тело. Снова и снова. Вой воздуха похож на пронзительный плач.

Хочу засмеяться сквозь слёзы, но сейчас не время для иронии.

Они безуспешно сражаются с пустотой, рубят воздух на куски, но их попытки бесплодны и жалки. Ведь я — тень.

И сейчас — мой выход.

Растопыриваю пальцы и прошиваю тела бегущих зелёными нитями. Их сила течёт в меня. Шесть бегущих ног подкашиваются. Я ликую и набираю мощь.

Нет ничего занятнее, чем видеть, как, обессилев, враги падают тебе под ноги. Это похоже на отчаянную мольбу о пощаде. О последних секундах блаженства. И мне нравится видеть их поверженными.

Трансформируюсь и отступаю по чавкающей грязи. Бой не закончен. Главное — продержаться до конца. Чтобы хватило сил вернуться в этот мир во плоти.

Я обязана держаться.

Ради него. Ведь он уже не…

Глава 9. Драконий бал

После такого насыщенного вечера сложнее всего оказалось проснуться. Разлепить глаза, расстаться с одеялом и, проклиная алейн, которому приспичило не дать мне выспаться, отправиться в душ. Часы ехидно оповестили меня о том, что экзамен начинается через полчаса.

Прохладная вода смыла остатки тревожных снов и запах Тэя. В экзаменационный зал пришлось отправиться с влажными волосами, скрутив их пучком на затылке. К счастью, я нашла время привести платья в порядок накануне, но что значит отглаженный наряд, когда у тебя не просохли волосы?!

Перед столом экзаменаторов, на котором веером желтели билеты, я снова надеялась на чудо. И мысленно молила Вездесущих о помощи, когда брала билет. Только в этот раз они, наверное, ещё спали. Или просто не соизволили повернуться в мою сторону.

От стола к своему рабочему месту я шла на одеревеневших ногах. Потому что я знала лишь один вопрос билета. Первый. Очень странно было бы не ведать про Черную Лавину и её последствия.

Второй и третий вопросы билета оказались сплошной ахинеей. С чего бы мне знать о внешней политике Цимерии в середине прошлого столетия?! Имя некоего заокеанского правителя, указанного в третьем вопросе, так вообще было незнакомо мне. И как, как мне рассказывать о его роли в становлении литературного искусства чужого государства?!

Я сидела на своём месте, опустив голову и грызя кончик пера. Ну, про Черную Лавину я рассказала бы и без конспекта. Но что значит ответ на один вопрос?! Я определённо скачусь вниз в общем зачёте. А это значит, что провал на магическом испытании, наверняка, выбьет меня из числа потенциальных студентов.

О, Вездесущие! Как же всё сложно!

Викс давно сдал и быстро удалился, подмигнув мне. Нимеридис сегодня отдыхала: у неё экзамен по истории был завтра. А я грызла пальцы и думала не о билете, а о своём черноволосом покровителе

— Тэе. Как же хотелось снова к нему в объятия.

Губы опалило свежим воспоминанием о его поцелуях. Нашла время думать о нём!

Дверь в аудиторию тихо отворилась и внутрь зашел… Тэйлан. Он окинул беглым взглядом поступающих, задержался на мне и двинулся к преподавателю по истории: лысоватому долговязому мужчине с круглыми очками на переносье.

О чём они говорили не было слышно, но я словила на себе взгляд экзаменатора. Изучающий и понимающий.

Что Тэй здесь делает? Кто он, в конце концов? Сегодня обязательно его спрошу об этом! А вдруг мой мужчина тоже преподает? Что тогда?

Пожевала губы и опустила голову, уставившись в лист, где написала ответ лишь на один вопрос. Дверь заскрипела и Тэй быстро вышел, я не успела даже взглянуть на него.

— Арлинда Невелло! — позвал преподаватель. Головы подняли ещё несколько поступающих и обернулись на меня. — Вам придётся раньше ответить. За вами пришли. Вы готовы?

— Можно я ещё… — умоляюще произнесла я, понимая однако, что ни до чего больше не додумаюсь. Если в голове пустота, из неё не извлечёшь нужных слов. — Да, — кивнула в конце концов, — конечно.

Навстречу экзаменаторам шла на негнущихся ногах. В голове копошились, как навозные черви, сомнения. Вот и решилась моя судьба. Придётся вернуться домой, продолжить безвестное существование в четырёх стенах под матушкиной опекой, и навсегда забыть о Тэе. Перспективы казались мрачными, исход — неминуемым. Поэтому когда я села перед комиссией, меня уже переполняло смирение.

— С удовольствием послушаю про Чёрную Лавину, — экзаменатор откинулся на спинку стула и, сложив руки на груди, посмотрел на меня добродушным взглядом.

— Чёрная Лавина, — начала я робко, — является самой масштабной и резкой перестановкой баланса сил на территории всех государств планеты Кеплер, за исключением изолированного и по сей день Вимонта. Произошло это событие в 2543 году с момента восхождения алейна над Кеплером. Возникновение события тесно связано с внешней политикой тогдашнего правителя Цимерии — Тандалиона Рико. Согласно расстановке магических энергий, Тандалион использовал высший Поток, то есть, был светлым. Завоевав и подчинив своей воле почти весь Западный Берег, Тандалион хотел прибрать к рукам и весь Восточный берег, включая Эмпер, Восточный Ортогрон, Северный Ортогрон, Южный Ортогрон, Вессарию и Окраинные Безымянные Земли. Его влекли месторождения ценных металлов, магических кристаллов и выход к северным морям.

— Хорошо, — преподаватель закивал. — И кто ему помешал? А, главное, как? Или ему удалось?

— Правители государств Восточного Берега, проведав об угрозе, решили объединить свои силы и противостоять Тандалиону, — сказала я неуверенно. — Подавляющее большинство из них использовали низший магический поток, то есть, были тёмными. Но армия Тандалиона была огромной и по праву считалась непобедимой. Оборона у берегов Эмпера длилась три сезона, но силы Тандалиона перевешивали, и войска постепенно продвигались по суше к границе с Восточным и Северным Ортогроном. И тогда правителями Восточного Берега было принято рискованное решение освободить скрытые тёмные потоки с помощью сильных артефактов и использовать эту магическую энергию в свою пользу, пропуская её через тела тех, кто сможет её принять — тёмных воинов и магов. Но точные расчеты артефакторов не помогли. Баланс пошатнулся, и тёмная энергия вырвалась наружу бесконтрольной волной, скашивая всё на своём пути.

— Вижу, вы хорошо подкованы, — экзаменатор почесал костлявым пальцем верхнюю губу. — Вы говорите, что Вимонт изолирован, но в Орейворе есть жители, которые бывали там, и даже есть некоторые технологические разработки, позаимствованные у них. Что скажете? Участвовал ли Вимонт в противостоянии? Или остался в стороне?

И тут я начала плавать.

— Общеизвестный факт, что как на территории Вимонта, так и в Цимерии существуют драконьи кланы, — сказала лишь затем, чтобы не смолчать. — В Вимонте, в том числе, сохранились тёмные особи. Покуда маги Вимонта не нашли способа изолировать свои воздушные границы, теоретически возможно и наблюдение, и шпионаж. Именно поэтому мы часто слышим поговорку: "Бойся чёрного дракона". Ведь чёрные драконы существуют лишь на территории Вимонта, которую не затронула Чёрная Лавина. А факт участия воинов Вимонта в противостоянии документально не доказан.

— Таки существуют? — приподнял бровь преподаватель. — Настоящие чёрные драконы?

— На территории Вимонта, куда не дошла Чёрная Лавина, тёмные всё ещё существуют, — сказала я уверенно. — Но за пределами этого закрытого государства их нет со времён третьей Волны Света.

— Совсем-совсем нет?

— Чёрная Лавина разрывала тела тёмных избытком энергии, убивая их, — пояснила я. — Блокировала сейзу светлых, также убивая большую их часть. Те сильнейшие, кому повезло выжить, отмечали изменения в своём теле и постепенно превращались в нагов. Но даже после Чёрной Лавины существовала угроза активации скрытых тёмных потоков. Поэтому и были запущены три Волны Света подряд. Тёмных гуманно провожали к Вездесущим, полагая, что они могут способствовать активации второй Лавины, до тех пор, пока их не осталось вовсе. И ныне полагается их провожать туда… — я вздохнула. — Только вот провожать уже давно некого.

— А вы сами как считаете, тёмные существуют? Или они все в Вимонте остались?

— За пределами Вимонта их нет, — отрезала я. — И это абсолютно точно.

Экзаменатор задумался, почесал лысину и, поправив окуляры, сказал:

— Смотрите, чтобы уверенность не стоила вам оценки. Чем докажете? Есть статистические данные, что после Лавины не было ни одного случая поимки темных? — он прищурил один глаз и усмехнулся.

— Если и были, то это на совести чувствующих, — я пожала плечами, пытаясь выглядеть невозмутимо, но внутри выросла глыба льда. — Понятное дело, что правящие не будут афишировать единичные случаи. Статистики у меня нет, но есть биология: у двух светлых не может родиться тёмный. Теоретически, конечно, можно предположить, что чёрный дракон из Вимонта завёл роман с женщиной большой земли, но я такого не представляю.

— Почему Лавина не тронула Вимонт? Как думаете? И почему уверены, что тёмные с той стороны, — с нажимом произнес последние слова мужчина, — не выбрались сюда? В Цимерию, к примеру?

— Лавина иссякла, не достигнув границ государства, — выпалила я. — Идущих с Волной Света на территорию государства не допустили. А если тёмные и выбрались, — я закусила губу, — то искренне верю в то, что чувствующие обнаружили их.

Экзаменатор снова откинулся на спинку и фыркнул.

— Думаете, они всесильны? — он зацепил пальцем мой табель и раскрыл его. — Задам еще один вопрос, не касающийся Лавины. Ответите правильно, отпущу без последних двух. Вы довольно хорошо подкованы, эбрисса Невелло.

Я неловко поерзала, стараясь скрыть волнение. Кивнула.

Остальные члены комиссии не проявляли интереса. Кто-то глядел в никуда, откинувшись на спинку стула, кто-то выцарапывал каракули на желтоватой бумаге. Еще двое экзаменаторов вообще перешептывались между собой.

— Вы говорите, что существуют чёрные драконы, — начал преподаватель, почесав затылок. — Даже предполагаете, что они остались на острове Вимонт. Расскажите мне о сути драконов. Это звери, люди? Кто они? Почему разделяются на тёмных и светлых? В чем различие? Белые-то у нас в воздушной почте работают, — он наклонил голову и царапнул по табелю пальцем.

— В повседневной жизни дракона вряд ли можно отличить от обычного человека, — я задумалась. Мне приходилось видеть белых драконов. В нашем селении жил драконий клан, но всего один. И обращались они редко: но если уж это происходило, все жители разбегались по домам. — А отличаются от людей они тем, что имеют вторую ипостась: драконью. Трансформация в драконье обличие отнимает много сил и энергии и требует хорошей подготовки. Первая трансформация, как правило, происходит спонтанно и после половой зрелости. Белые и чёрные драконы отличаются тем же, чем разнятся тёмные и светлые маги. Белые используют для трансформации высший поток, чёрные — низший.

Преподаватель прищурился, снял очки и, протерев стекла уголком велюровой жилетки, нацепил их на переносье. Долго смотрел на столешницу, а потом быстро процарапал оценку в табеле и отдал его остальным членам комиссии.

— Удачи, эбрисса Арлинда!

Сидела, опустив глаза, пока остальные члены комиссии царапали свои оценки в табель. Не верила, что неудача обошла меня и на этот раз. И, едва последний член комиссии подтолкнул ко мне заветную корочку, раскрыла её.

Шесть десяток.

Шесть!

Сначала захотелось завыть от счастья. А потом вспомнилось озадаченное лицо Тэя и его разговор с экзаменатором. И радость сразу опустила крылья, превратившись в саднящее сомнение.

Он просил за меня?

Просил за меня потому, что позволяю целовать себя?!

Кто я теперь? Распутница? Куртизанка? Или кто-то хуже?!

Опустив глаза и сухо попрощавшись, я вылетела за дверь. Тэй стоял в коридоре и комкал кусок скрученной бумаги.

— Лин, ты как? — он бросил взгляд через плечо и, убедившись, что никого нет, подошел ближе. Мягко улыбнулся и коснулся моей руки. — Пойдём?

— Зачем вы так? — я вскинула подбородок, не заметив, как снова перешла на «вы». Сердце сжала железная рука. — Зачем за меня просили? Из-за того, что мы с вами…

— Я, — Тэйлан отстранился и нахмурил брови, — лишь сказал, что тороплюсь с отчётом, и мне нужна в помощь одна абитуриентка.

— Тогда почему же, — развернула табель, показывая ряд десяток, — почему так? Я ведь только один вопрос в билете знала…

Тэй выровнял спину и снова бегло осмотрел коридор.

— Зачем мне занижать твои способности? Я знаю, что ты самая лучшая. Просто поторопил экзаменатора, чтобы мы успели, — он скомкал бумагу и сжал губы.

— Куда успели? — спросила я испуганно.

— На одно мероприятие. Сегодня же день города! И гуляния будут два дня, — он осторожно улыбнулся. — А я знаю, что завтра у тебя выходной, — Тэй опустил голову и ссутулил громадные плечи. — Если нет желания, можем не ходить.

Я подняла глаза, посмотрев на него из-под чёлки:

— Только мне расчесаться нужно.

— Конечно. Провести тебя? В уборную, — он хихикнул.

— Достаточно будет простого зеркала, — я смущённо опустила голову.

— В холле есть. Прости, здесь за руку тебя не возьму, и спуститься лучше поодиночке. Жду тебя у выхода. Там, где мы встретились с тобой в первый раз.

Соседняя дверь распахнулась. Тэйлан повернулся и быстро пошел вперёд.

В коридор выбежали шумные ребята. Они приостановились около меня, осыпая комплиментами, а затем побежали по лестнице. Мимо громадного Тэя, что сжимал ладонью перила и провожал их тяжёлым взглядом стальных глаз.

Я поспешила вниз, предусмотрительно не оборачиваясь. Тэй не хотел афишировать наши отношения, и я понимала его. Хоть было и обидно. Чу-у-уточку. Если с сыном Верховнослужителя — щуплым и прыщавым — я встречалась укадкой и перебежками, иногда даже стыдясь, что нас видели вместе, то с Тэем я хотела быть на виду. Не прятаться.

В холле я нашла ростовое зеркало. Распустила влажные волосы и, достав из сумочки расчёску, перебрала пряди. Выглядела я будто драная кошка, дождём побитая. Даже шпилька Тэя в волосах не смотрелась.

Через пять минут я уже стояла у лестницы в конце стеклянного коридора. Мимо сновали довольные и не очень абитуриенты. Чуть поодаль, в круглом холле, Адонис принимал корреспонденцию на отправку.

Тэйлан вышел из бокового ответвления и направился не ко мне, а к воспитателю. Я растерялась и не знала, что делать. Подождать? Остановиться? Или сделать вид, что просто иду мимо?

Медленно побрела в сторону общежития. Неловкость и стыд мучили и волновали.

— Да, увидимся! — бросил Тэйлан куда-то в сторону, вероятно эбриссу Адонису, и его шаги за спиной стали настоящей музыкой. Легко коснувшись моей руки, шепнул на ухо: — Нам сюда, — и показал на аллею, где под тенью шелковицы прятался его магомобиль.

Мы по очереди вышли через боковой выход и нырнули в тень. Стеклянный хребет коридора остался позади, затенённый резными лоскутами листьев. Лучи алейна чертили на стёклах неровные радужные разводы. Силуэты идущих отсюда казались размытыми тенями.

Продравшись сквозь кустарник и едва не распоров отглаженную юбку о торчащие веточки, я почти упёрлась в спину Тэя.

Он обернулся и притянул к себе. Здесь не было лишних глаз, и он облегчённо выдохнул:

— Я так скучал…

И мне не хотелось спрашивать, чего он не договаривает. О тех причинах, что заставляют его скрывать наши отношения на людях. О том, почему он оказывает такое влияние на преподавательский и административный состав Академии… Просто боялась, что моя хрупкая иллюзия рухнет и рассыплется тысячей крошек. Что вспорет душу осколками стекла. Страшилась того, что, возможно, за её завесой нет ни меня, ни Тэя. Ни нас вместе.

— Я тоже скучала, — призналась, с трудом разомкнув объятия.

— Прости, что приходится прятаться, — Тэй потянул меня за подбородок и коснулся губ лёгким поцелуем. — Я потом всё тебе объясню. Не будем портить хороший день проблемами. Но знаешь, — он уткнулся в мою шею и шумно вдохнул. Чёрные кудри защекотали кожу. — Если на тебя студенты будут всё время так глазеть, я не выдержу, — сжал в объятиях сильней, а у меня дыхание перехватило.

Тяжело отстранившись, Тэй помог сесть мне в повозку, и мы помчали по мощёным дорогам. Нас провожали удивлённые взгляды, я смущалась и вжималась в высокое сидение.

— Они не видят тебя, — засмеялся Тэй, — можешь не прятаться. Их привлекает магомобиль. Таких в городе несколько.

Дорога серпантином уходила вверх. Каждый поворот раскрывал перед глазами великолепные просторы Орейвора. Малахитовые моря полей, грифельные острия гор, что вонзались в лазурное небо, высокие шпили голубых сосен. Следующий поворот выложил на ладонь густо-синюю полоску воды. Ихтовое море. Я восхищённо вдохнула. Когда смотришь на него издалека, совсем другие ощущения. Плыть и стоять рядом иначе. Там кажется, что большая вода поглотит и сожрёт, а здесь чувствуется её великолепие и роскошь.

Мы всё ехали и ехали вверх, и ещё один поворот вывел нас на широкую площадь, заполненную людьми.

— Здесь можно не прятаться, — после долгого молчания сказал Тэй. Помог мне выйти из магомобиля. — Всё равно в такой толпе мы незаметны.

Я засомневалась. Он хмыкнул и потёр лицо большой ладонью.

— Ладно, будем заметны. Многие меня знают, и найти в толпе меня будет легко, — он пожал крупными плечами. — Но я не могу тебе это не показать, даже если… — он бросил на меня настороженный взгляд. — Я верю, что ты поймешь, что бы ни случилось, — коснулся ладонью моей щеки и провел по контуру губ. — Не молчи. Не пугай меня.

— Только не бросай меня в толпе, — промолвила я, неожиданно предаваясь панике. Толпа, так похожая на штормовое море, пестрела разноцветными головами. Казалось, стоит лишь сделать шаг и отдаться ей — и заглотит, будто смерч. Переварит и растворит в себе, превратив в воздух. — Никогда столько народу не видела. Не выбраться мне без тебя, Тэй.

Перехватила его руку дрожащими пальцами. Даже просто держа его ладонь, я чувствовала себя счастливой.

— Не бойся, — тепло сказал он, склонившись. — Мы будем не одни.

Тэйлан повернул меня немного и показал направление. Я заметила ряд дорогих повозок припаркованных в стороне, точно таких, как у дяди Викса. И моему удивлению не было предела, когда из одной из них вышел земляк и подал руку Нимеридис. Рядом, улыбаясь, стоял эбрисс Адонис.

Я дёрнулась, не понимая, позволено ли мне проявлять свои чувства в их присутствии. Не подведу ли я Тэя? На всякий случай, отпустила его руку и скромно взяла под локоть.

— Но как? — пролепетала я, косясь на Адониса. — Как он успел сюда вперёд нас? Ведь только что в холле стоял! Он что, дракон?!

— Сейчас увидишь, — довольно протянул Тэй.

Я поймала взор Викса, направленный на меня, как прицел, и довольно помахала рукой. И тут же вспомнила, как бурно отреагировал Тэй на наши объятия в кухне и опустила ладонь.

— Хочешь увидеть дракона? Трансформацию, — заговорил над ухом Тэйлан.

Я осторожно кивнула. Боялась сделать лишнее движение. Казалось, толпа сейчас подхватит меня и унесёт в пропасть. Сжала сильнее пальцы на локте мужчины. Он похлопал по руке.

— Ты видела это когда-нибудь? — в его глазах загорелось восхищение.

— В нашем поселении живёт драконий клан, — сказала я, с волнением и страхом наблюдая за движением толпы. Она казалась одним огромным организмом. Хищным и голодным. — Они несговорчивы, да хмельным балуются. А потому драконов на улицах Мелики видеть приходилось, правда, из окна, а то и из погреба. Но трансформацию — нет. Это страшно, наверное.

— Ничего страшного! — воскликнул Тэй и пожал руку подошедшему Адонису. — Только шумно немного. Правда, Дон?

— Шумно и щекотно, — на лице эбрисса Флеминга загорелась дерзкая мальчишечья улыбка. Уж на кого, а на дракона он точно не походил. — Особенно когда чешуя отрастает.

— Ну, это тебе щекотно, а нам со стороны лишь восхищаться придётся. Сколько вас сегодня будет в воздухе? Мы же после выступления едем? — Тэй загадочно улыбнулся и, немного наклонившись ко мне, тихо сказал: — Я хотел бы, чтобы твои друзья тоже к нам присоединились. Только с одним условием: ты не будешь того милого парня обнимать, — показав на Викса, Тэй выровнялся.

Подтянулась на носочках, почти достав до уха Тэя:

— А если буду?

Как, ну как объяснить Тэю, что я люблю ловить, как драгоценные камни, все осколки его эмоций? Гнев, хмурящий брови. Ревность, дрожащую в уголках губ. Безраздельное счастье, мечущееся искрами в глазах. И ещё одну эмоцию — самую глубокую и самую незнакомую, что загорается на его лице, когда он на меня смотрит.

Тэйлан бросил быстрый взгляд на Викса, а затем расплылся в довольной улыбке.

— Бесполезно. Он слишком занят другой. Гляди, глаз с чернявой не сводит, — сказал он мне на ухо и, будто случайно коснувшись, поцеловал его.

Проводила взглядом друга, что осторожно и робко обнимал Нимеридис за талию, и сердце легонько укололи шипы ревности. Но не такой, что расцветает, когда любимого уводят. Моя ревность, скорее, походила на жалость оттого, что наша дружба для Викса отошла на второй план. И теперь так будет всегда…

Викс и Ними скользнули в толпу, и лес мельтешащих тел поглотил красное пятно её платья и его бордовый пиджак. Толпа гудела голосами и пахла жареным мясом, свежей выпечкой и ягодным вином.

— Ну, здесь полно мужчин, — отметила я, покосившись на Тэя. — Викса увели, но я посмотрю на кого- нибудь другого. Ведь ты так…

Голос застрял в горле, а слова превратились в надсадный сип. Потому что я поймала на себе острый чужой взор. Взгляд сверлил меня, разбирая на детальки. Барышня-наг в изумрудном одеянии с тёмно-синим переливающимся хвостом таращилась на меня так, словно я отобрала у неё кошелёк. Желтоватую кожу незнакомки у скул, локтей и ладоней покрывали, как кусочки черепицы, прозрачные чешуйки. На плечи нагессы свешивались густые каштановые кудри волос.

Злобно зыркнув на незнакомку, я вздернула подбородок. Лишь поняв, что не осталась незамеченной, нагесса отвела взор, щелкнула хвостом и скользнула в толпу вслед за Ними и Виксом.

— Только попробуй, — прорычал наиграно Тэй и переплёл наши пальцы. Он незаметно поглаживал кожу и рисовал узоры на моей ладони, да так, что у меня от его прикосновений краснели щеки. Я едва ли сдерживала хрипы. Закусила губу и сжала его пальцы, останавливая, но он лишь перехватил руку и снова стал ласкать и щекотать.

Объявили об открытии праздника и пригласили всех на смотровую площадку. Запах вина и яств сделался сильнее. Эбрисс Адонис давно исчез в разномастной толпе.

Мы почти догнали Викса и Ними. Обернувшись, друг незаметно подмигнул мне. Хотя Тэй всё равно заметил, но только самоуверенно хмыкнул и поцеловал меня в висок.

— Эри! — закричал над ухом тонкий голосок, и дамочка в зеленом наряде с белокурой копной волос бросилась Тэю на шею. — Эриман, как же я давно тебя не видела!

Тэй напрягся, выпустив мою ладонь. Толпа наседала и оттеснила меня в сторону.

— Только тебя здесь не хватало, — долетел до меня голос Тэйлана. — Зачем ты пришла?

— Так я выступаю, милый. Ты не знал? — она снова кинулась ему на шею и повисла, как лиана на дереве.

— Эриман? — внезапно встрял Викс. — Тот самый Эриман Окард?

Тэй бросил на меня горький взгляд и, сбросив руки приставучей дамочки, ринулся в мою сторону.

— Эриман, — проговорила я чётко. Вспомнился тот день, тот проклятый час, когда судьба столкнула нас под стеклянным куполом и не уберегла от знакомства. Как я стояла перед дверью, а тот, кто должен быть за нею, оказался за моей спиной. — Окард?! Ведущий профессор факультета стихийной магии?

Мой голос мерк, смешиваясь с гулом толпы, а воспоминания сыпали деталями, которые я раньше не замечала, или не желала замечать. Мирелла, что пыталась назвать Тэя настоящим именем. Адонис, что удивился и засмеялся, когда мой — или не мой — мужчина представился Тэем. Странное смятение, которое накатывало на Тэя, когда спрашивала о его работе… Так вот оно что: Тэй вовсе и не Тэй.

Эриман. Окард. Профессор. Ведущий профессор. А ещё — первостатейный лжец.

— Эриман, кто это? — блондинка критически посмотрела на меня и сморщила носик. Захотелось вцепиться в её патлы. — Ты не говорил, что у тебя есть дочь!

— Пойдём, Гирра, — из толпы неожиданно показался эбрисс Флеминг. Показав свою коронную ухмылку, он положил руки блондинке на плечи и потянул её к смотровой площадке. Только теперь я заметила, насколько они похожи внешне. — Прошу прощения. Моя кузина никогда не отличалась сдержанным нравом.

— Эриман, ну ты удивил! — выкрикнула Гирра напоследок, карикатурно надув губы. По её гладким щекам побежали красные разводы.

— Пойдём, глупая, — неожиданно рявкнул Адонис ей в самое ухо. — Трансформируешься ведь раньше времени! Говорил же, что не стоит брать тебя на замену!

Тэй, или Эриман — как его теперь называть, я не знала — дёрнулся и помчался в мою сторону, расталкивая толпу. Я шарахнулась и налетела спиной на чью-то тушу. Замешкалась, выпутывая ноги из длинной юбки, и профессор схватил меня за руку.

— Малыш, это ничего не меняет. Прошу тебя. Выслушай!

— Не хочу ничего слышать, — слёзы побежали по щекам, дробя мир на кривые осколки. Лица исказились, и люди превратились в монстров. Хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не участвовать в этом позорном фарсе. — Это мой экзамен, профессор, да? Ла'брисс Эриман. Окард. Ведущий лжец!

Дёрнула руку, вырываясь из крепкой хватки. С кончиков пальцев полетели фиолетовые искры. Эмоции завладели мной настолько, что было уже не до маскировки.

— Да перестань! Лин, малыш, ты не даёшь мне слово вставить! — прокричал Эриман, прижимая меня к себе спиной и удерживая в кольце своих лапищ. Зашептал в ухо: — Я объясню, только дай же мне это сделать! Если я при всех тебя сейчас поцелую, либо ты не поступишь, либо мне придется отправиться с группой вон тех людей, — он показал на формы блюстителей порядка. — Ты же знаешь законы! Зачем сейчас крик поднимаешь и привлекаешь к нам внимание?

Он стиснул меня ещё немного, а затем отпустил, оставив в руке лишь мою ладонь.

— Но это твоё право, — проговорил напряжённо. — Я не стану удерживать силой, — профессор опустил голову и выронил мою руку. — Сам не знаю, почему скрыл. Боялся, возможно, что…

Люди обходили нас и двигались в сторону заполненной площадки. Мало кто обращал на нас внимание. Эриман огляделся с тоской, а потом тихо договорил:

— Боялся, что шанса тогда не будет.

— Ничего не объясняйте, Ла'брисс, — процедила я сквозь зубы. Эмоции плавили душу, плавили тело. Искр стало больше, и теперь они сыпались на юбку фиолетово-изумрудным дождём. Кончики пальцев стремительно чернели. Благо, я отвернулась к глухой загородке и оперативно спрятала ладонь в складках подола. — Вы лгали мне. Лгали, целовали, да ещё и спрашивали, невинна ли я…

Пальцы Эримана скользнули вдоль позвоночника. Не любовно, не страстно, а так, словно он прощался со мной. Обруч боли сдавил виски, а грудь пронзительно заныла. Опустив глаза, я заметила, что по запястью ползёт губительная чернота. Если он не уйдёт сейчас — заметит! Как пить дать заметит! Нужно срочно взять эмоции под контроль. Но разве я смогу сейчас?!

— Оставьте меня одну, — шепнула хрипло.

Искры показались из-под складочек подола и покатились по оборкам на носы туфелек. Запах толпы и яств вскружил голову, размыв реальность. Вот и всё. Сейчас он всё увидит. Сейчас…

Неожиданно воздух разорвал громкий хлопок. Спину толкнула ударная волна, и я снова почувствовала, как Эриман прижимает меня к себе. В ужасе закопала ладонь поглубже. Но тут на наши головы густым дождём посыпались мелкие искрящиеся конфетти.

Вездесущие на моей стороне…

Позволила себе выдохнуть, не веря удаче: отличная маскировка! Праздник начинался.

Праздник начался…

Эриман склонился и поцеловал меня. Настойчиво, не спрашивая. Прижимал к себе и неистово пил мою боль и возмущение.

Над нашими головами громыхали залпы. Крики людей вплетались в нарастающий шум, и казалось, будто ливень сейчас всех накроет. Как в тот день, когда мы целовались под дубом.

Пальцы сковывало от разбушевавшейся внутри стихии, а сердце рвалось на части. Как он мог так обмануть меня? Подставить! И как я могу продолжать гореть в его объятиях?

Попыталась отстраниться, но не смогла даже сдвинуться. Укусила Эримана, отчего он тихо шикнул и оторвался от моих губ. Обернул собой и заговорил, опустив голову на плечо:

— Остановись, Арлинда, прошу. Это опасно для нас обоих, — он сгрёб мои ладони и прижал к губам, не удивляясь их темному окрасу и переливу фиолетовых искр. — Мы связаны, помнишь? Малыш, остынь… Не губи себя. Не нужно это, тем более, из-за меня. Я отпущу тебя, — он смотрел в глаза, и я видела, как хрустальный огонь в них гаснет, превращается в пламенный, кровавый. — Лин, я отпущу тебя. Выйдем из толпы, и будешь свободна. Только сейчас не губи. Нас.

Сквозь острый запах разжаренного мяса и овощей, искусственных азитов и пороха пробился другой: тонкий, знакомый и родной. Запах дома, который я так любила. И я больше не могла противиться. Ненавидела себя за это, но не могла.

Громкие звуки словно оборвались, погрузив меня в тишину северных лесов. Искрящиеся конфетти дождём сыпались на нас, тая блёстками в чёрных кудрях профессора. Разрыдавшись в голос, я вжалась в грудь Эримана. На его рубашке, точно под моей щекой, тут же проступило мокрое пятно. Он всё ещё держал мои ладони своими, скрывая их от посторонних глаз.

— Не хочу свободной быть, — проплакала я. — Ла’брисс знает толк в пытках. Не нужна мне свобода. Едва отдаляюсь — сердце ноет, да мысли путаются. Невыносимо, профессор. Не выдержала я ваш экзамен. Провалила.

Он стиснул пальцы одной рукой, а второй зарылся в моих волосах. Поцеловал в темечко и шумно вдохнул.

— Тяжело будет, Лин. Мы лет шесть на разных берегах будем. Оступимся, Вездесущие знают, оступимся! Я не за себя боюсь, малыш… За тебя.

Он отстранился и развернул ладони. Чернота осыпалась, и мои бледные пальцы выделились на его смуглой и загорелой коже.

— Давай, я тебя верну в общежитие? — спокойно спросил он, а в глазах застыла вековая печаль. — Не должен был я ввязывать тебя. Глупец. Не смог выбить из груди запах твой, выжечь из головы ясный взгляд. Ушёл из сердца покой. Но тебя я не должен был впутывать, — прохрипел последнее и шёпотом добавил: — Прости… Нужно просто оставить всё и сделать вид, что ничего никогда не было и не могло быть.

Я попыталась ответить, но Эриман помотал головой.

— Ты выдашь себя из-за меня. Я защищать должен, а получается, что в силки тебя заманиваю. Неправильно это!

Он отошёл на шаг и отпустил меня.

— Ла'брисс, — шепнула я, обессилев, и привалилась к загородке. Слёзы катились по щекам и шее. Воротник платья совсем промок.

Как ни крути, он прав. Не сможем мы вместе быть, если я поступлю. И я свою давнюю мечту предать не сумею. Получается, что страдаю и теряю по его вине. Но и жива сейчас по его милости тоже!

Громкое фырчание и хлопанье разорвали воздух, и внезапно со смотровой площадки в небо поднялся дракон! Настоящий белый дракон с серебряным узором на спине! Описав круг над площадью, он завис высоко в воздухе, почти протыкая хвостом кучевые облака. А потом, следом за ним, с площадки взмыл ещё один. У второго дракона крылья серебрились полностью.

Эриман тряхнул головой и, шатаясь, отошел в сторону. Там его поглотила толпа. И, стоило мне обернуться на новый взрыв хлопушки, совсем в ней затерялся. Даже его кудри не выделялись среди этого пестрого моря одежды и крыльев громадных драконов.

Бросил?

Глава 10. Хмель и солод

Бросил?

Бросил меня одну среди многотысячной толпы? Так вот, какова твоя защита, Эриман?

Теперь нужно взять себя в руки и выбраться отсюда поскорей. Сердце сжималось от тоски и боли. Мне казалось, что я не иду, а ползу. Тяжесть сковала лодыжки и почти придавила к земле.

— Арли! Как чудно тебя тут встретить!

Я обернулась, и солнце ослепило глаза. Рыжее пятно улыбнулось, подватив меня под локоть. Со всех сил прищурившись, я рассмотрела Леана — того самого, что помог с чемоданом Нимеридис.

— Что-то случилось? — заговорил он и потащил меня в сторону. — Идем. Пить хочешь?

Я закивала, пряча заплаканные глаза:

— Да. Вина. Я хочу вина.

Леан хохотнул и потянул меня в плотную стену из людей. Я шла и не понимала, что творю. Бесконечно оглядывалась. Куда делся профессор? Почему его слова ничего не стоили? И почему он так спокоен сейчас и совсем не озабочен моим исчезновением?! Обещал защищать, а на деле — просто бросил?!

Мы прорвались на другую сторону площади, где толпилась разномастная молодежь.

— Кезойн! Слышь! Друг, налей нам два бокала вина! — бросил Леан одному из стоявших к нам спиной.

— Твоей подруге не рано? — к нам повернулся высокий и сутулый парень с уродливым шрамом на щеке и ярко-зелёными длинными волосами.

— Арли, — рыжий поморщил нос, — ты же уже большая девочка?

— Достаточно большая, чтобы разочароваться в этом мире, — буркнула я, принимая из рук зелёноволосого большой бокал с ярко-рубиновой жидкостью.

Шум толпы стал громче. Драконы взвились в небо и закружились над головой. Все аплодировали и кричали, а у меня сердце обливалось магмой. Нужно было потушить, и сейчас же! Я приложила бокал к губам и одним махом выпила весь.

— А ты с кем здесь? — зазвучал в голове глухой голос Леана.

Перед глазами всё поплыло, будто нырнула в молозиво. Густое, терпкое и жирное: не выбраться теперь. Чья-то рука поддерживала локоть, а горячее дыхание бродило по шее и заставляло меня смеяться. Щекотно же!

Жёлтое пятно прорисовалось в мутном сумраке. Проморгавшись, я различила в томящем хаосе лицо Леана. Даже веснушки на его носу смогла пересчитать. Вслух, беспардонно тыкая кончиком пальца в его переносье. Одна, две, пять… тринадцать? Тридцать шесть!

— Куда улетают драконы? — промямлила я заплетающимся языком.

— Я покажу! — он цапнул меня за руку, и мы побежали сквозь гудящую толпу. Натолкнулись на пару необъятных дам и не разминулись с невысоким, но крупным дяденькой в синем сюртуке. Он нахохлился, как индюк и выголосил:

— Тебе что, драконий послед глаза запорошил?! — он показал свой желтозубый рот и двинулся на Леана.

— Не обращай внимания, — шепнул мне быстро парень и потянул дальше.

Но мужик не сдавался. Он схватил меня за платье и дернул на себя. Рыжая голова мелькнула в толпе, а я осталась в замке цепких рук. В лицо дохнуло перегаром, я чуть не упала от мерзкого запаха. Стало плохо. Колючки вонзились в сердце глубже. Эриман не позволил бы так со мной обходиться! Но бросил. Бросил! Кому теперь верить?

Хотелось завыть. Вино кружило голову и туманило разум. Мужик что-то говорил, а я не слышала. Выла, как испуганный волчонок, которого поймали селяне и посадили на цепь.

— Уйди, старик! — бросил рыжеволосый и щелкнул пальцами. Над головой пьяницы рассыпались бронзовые искры. — Арли, бежи-и-им! Это всего-то на несколько секунд оглушит его! — закричал Леан и потянул меня в толпу, что теперь напоминала зубья монстра.

Не хотелось в его пасть. Хотелось домой. В теплую кровать, чтобы укрыться маминым пледом и послушать её рассказы о чудаковатых покупателях рыб.

Я помчалась за Леаном, хохоча то ли от страха, то ли от вина. Голова неприятно кружилась, и мне то и дело казалось, что меня вот-вот завалит набок.

Мимо неслись горожане в разноцветных нарядах, сливаясь в пёстрые дрожащие озёра. К горлу подкатывала тошнота.

Остановились мы лишь тогда, когда пьянчуга безнадёжно отстал и потерялся в толпе. Но мне казалось, что бег продолжается. Голова кружилась так, что меня подкашивало и клонило в сон. Хотелось лечь. А ещё — вывернуться наизнанку, исторгая из себя вино.

— Тошнит, — пожаловалась я.

— Тихо! Ты что, в первый раз пила? — удивился Леан, стиснув плечо.

— Угу, — выдавила я.

— Ну, даёшь! Пойдём, — он потащил меня к окраине площади, как раз туда, где Тэй — тьфу ты! — Эриман поставил свой магомобиль. Я надеялась, что найду в толпе Викса или Нимеридис. Хоть кого-то… кроме него.

Но надежда ковыряла грудь, как назойливая муха, и я бессмысленно выискивала в толпе черные кудри. Почему ушёл? Решил, что проще отпустить? Но обещал же домой отвезти!

Мысли путались, догадки вязли в голове, как каблуки в грязи, и не помогали разобраться, а только сводили с ума.

— Барвей, стой, — Леан вдруг остановил в проносящейся мимо нас толпе квадратного парня с коротко стриженной головой. — Брось слабое лекарское заклинание на девчонку.

— А цена? — пробасил шкаф и потер раскрасневшиеся уши.

— Давай потом обсудим. Расплачусь, можешь не сомневаться, — строго ответил рыжий и подтолкнул меня к широкоплечему парню с белым ежиком на голове. — Только не выруби её, — пригрозил тонким пальцем.

Хотела помотать головой и отказаться, но мир пошёл кругом, и меня чуть не вывернуло. Согнувшись, я прошептала:

— Быстрее…

Барвей подошел вплотную и приложил шершавые руки к моим вискам. Острая боль пробила голову, и я на несколько мгновений потеряла ориентацию. Свет мерцал и плясал, а ноги, словно проваливались в грунт. Я падала и падала. В никуда.

— Ты в порядке? — спросил тихий голос.

С трудом распахнув глаза, я увидела перед собой Пеана — его россыпь веснушек и легкую ехидную улыбку.

— В порядке, — проговорил он и крепче прижал меня к себе за талию.

Всё смешалось: звуки, краски, мысли. Расплылось, будто пюре. И я стала невыносимо уступчивой и податливой. Даже когда Леан наклонился и потянулся к лицу, не отстранилась, не отдернулась. Будто выбитая из колеи повозка: летела куда-то и не могла выровняться. Тряска в душе продолжала сыпать болью, и я хотела её заглушить. Ведь Эримана больше в моей жизни нет. А еще хуже, что если я сдам практический экзамен — он будет мелькать перед глазами еще шесть лет. Готова ли я на это? Клин клином вышибают, говорите? Ну, что ж, попробуем!

Леан смотрел испытывающе и долго. Он приближался, и я уже чувствовала, как покалывает губы от ощущения неправильности. Не хочу целовать не любимого, обнимать не того, кого желаю. Запаниковала, выставила руки вперед и попыталась отодвинуть Леана, но он будто не чувствовал.

— Пусти-и-и, — прошептала я.

— Зачем? — буркнул Леан и облизнулся. — Ты хорошенькая. Глаза огромные, а еще губки, — он коснулся пальцем губ, а меня словно гром поразил.

— Пусти, говорю!

— Да-да, конечно, — говорил Леан и наклонялся.

Как он коснулся губ, не помню: я упиралась и била его в грудь. А потом Леан оторвался от меня и улетел в придорожные кусты.

А следом за ним рухнул профессор Окард, что взялся неизвестно откуда.

Какое-то время они боролись, а потом покатились по склону, прямо… к обрыву. Толпе было наплевать. Все смотрели в небо на выстроенные воздушные фигуры, что рисовали в небе драконы. Хлопали крылья, верещали голоса, а мой мужчина был на волоске от смерти.

Я должна помочь!

— Стойте! — взвопила я, убегая следом, вниз по склону. Словно могла удержать их на краю. — Прекратите немедленно!

Они не слышали. Никто не слышал. Даже блюстители порядка, охмелев, совсем не обращали на происходящее внимание.

Трава застревала в застежках туфель. Грязь скатывалась комками и прилипала к подошвам. Запах хмельного, исходящий от моей одежды и волос, заглушил всё.

Мужчины скатились по склону и застыли на самом краю обрыва. Приближаясь, я увидела, как Эриман несколько раз сильно встряхнул Леана и вдруг откинулся назад, как парализованный. Рыжий, выбравшись из-под его огромного тела, поднялся и рванул ко мне. На его веснушчатой щеке чернел кровоподтёк.

— Бежим! — он попытался взять мою руку.

Я мотнула головой:

— Что ты сделал с ним?

— Я?! — возмутился Леан. — Да это он меня чуть не прикончил. Если б он на силовой барьер не налетел, я бы сейчас с тобой не разговаривал.

— Силовой барьер?

Леан поднял указательный палец и очертил в воздухе край обрыва:

— Площадь огорожена, — пояснил он. — Чтоб никто в море не свалился.

Но я уже не слышала его. Спотыкаясь и пошатываясь, я брела по траве к Эриману. К моему мужчине.

Я ничего не замечала вокруг. Ни восхищённых выкриков толпы, ни хлопанья кожистых крыльев. Не подмечала, как за моей спиной взрывались хлопушки. Не слышала, как Леан, высокомерно фыркнув, нырнул в толпу. Я видела лишь его далеко впереди. И неважно, кем он был: Тэем или Эриманом.

Последние метры я просто скользила по влажной почве. Опустилась на колени у самого края обрыва и склонилась над мужчиной. Коснулась пальцами сомкнутых век, очертила губы, что целовали меня. Запустила пальцы в его густые волосы.

— Эриман, очнись, пожалуйста, — прошептала я, коснувшись его губ поцелуем. — Можешь бросить, можешь уйти, только к Вездесущим не отправляйся!

— Малыш-ш-ш, — прошептал он. — Я же собственник. Я тебя из своих лап не выпущу. Никогда. Иди ко мне, — Эриман потянулся и, скользнув языком по губам, осторожно раздвинул их. Горячий и мой.

— Нельзя так, — оторвавшись, произнес Эри, — дальше ведь тяжелее будет. Я не хочу тебя ранить. Прогони меня! Арли! Ну, — он жалобно приподнял брови. Черные волосы застелили его серебристый взор. — Малыш, откажись! Прогони меня, слышишь?!

— Вы так хотите этого, Ла’брисс Окард? — проговорила я манерно и пересчитала кончиком пальца его ресницы. — Я прогоню вас, разве что, если вы ко мне в уборную ввалитесь.

— Почему мы встретились сейчас? Почему не через пять-шесть лет, когда я мог бы претендовать на тебя? — грустно проговорил Эриман и положил ладонь на мою щеку. — А теперь что делать?

— Через шесть лет?! — воскликнула я, пьяно хохотнув. — Чтоб я совсем старой стала и некрасивой?! Он нахмурился и откинулся на траву.

— А я, значит, молод?

— А ты — просто лучший, — прошептала я, гладя его расцарапанную щёку. — Вы, Ла'брисс Окард.

— Я, — Эриман резко приподнялся и потянул меня на себя, — даже рад, что ты теперь знаешь. Тэйлан

— мое второе имя, просто я никогда им не пользуюсь. Так звали моего отца, — схватил меня за талию и прижал к себе. Я неуклюже повалилась на него и уставилась в переносье.

Потемневшее небо разливалось бурыми красками у нас над головами. Драконы поутихли, лишь где-то вдалеке слышался шум и крики толпы. Тянуло жареным мясом и фруктовыми соками, а ещё сладостями. А у меня от хмеля все еще кружилась голова. Или это не от хмеля?

Профессор затих, и в глазах появились красные огоньки.

— Да ты издеваешься! — выкрикнул он и, перекатившись по траве, навис надо мной. — Я же… пылаю от одного твоего взгляда. Что дальше будет, Лин? Малыш, ты слишком неправильно меня волнуешь!

Он налетел на губы. Мял их и кусал, будто пытаясь загладить свою вину. И шептал:

— Прости, что ушел… Мне пришлось. Я бы сорвался, — и снова целовал. — Я не хочу, чтобы тебя вместе со мной арестовали. Прости, Малышка…

Ласкал губы, сплетаясь с моим языком, жарко выдыхал и опалял поцелуями лицо. Оторвался и легонько укусил шею. Провел ладонью по волосам и застыл на плече. Опустил взгляд ниже. В глазах пылало пламя. Оно манило и завораживало. Я безрассудно потянулась к нему и запустила ладони под рубашку. Эриман зарычал и придержал мои руки.

— Не заходи слишком далеко, — захрипел он. — Я не смогу остановиться, да и время и место не подходящие. Но как же… ласковы твои руки. И как сладок запах, вересковая душа моя.

Я лишь прикрыла глаза. Впитывая его дыхание и голос. Так, будто не было нескольких мгновений порознь. Все встало на свои места. Была внутри уверенность, что трудности преодолеем, если будем держаться вместе. Тяжело будет? Пусть! Лишь бы с ним плечо к плечу.

Эриман погладил мои волосы и склонился ниже. Целуя шею, разбросал дрожь по всему телу. Жаркий цветок раскидал лепестки внизу живота: сладостно и томительно. Проложив дорожку прикосновений по шее, он исследовал её поцелуями, а затем опустился ниже, где под лифом пряталась грудь. Наглые пальцы скользнули под ткань и прикоснулись к обнаженной коже.

Новое ощущение походило на мягкую щекотку, разбегающуюся по телу колкими волнами. И, хоть мне и хотелось получить от Эримана всё, к такому я оказалась не готова. Дёрнувшись от неожиданности, я изогнулась и звонко шлёпнула Эримана по руке.

Показалось, что алые искры брызнули из его глаз. Он поднял руки вверх и выпустил со смешком:

— Не дерись! Я же неосознанно, — он хитро прищурил глаза и, не дожидаясь моей реакции, накрыл губы поцелуем. Еще более настырным, чем прежде.

Я отвечала ему на пределе, задыхаясь. Тянула к себе за воротник, отчаянно вцепляясь в волосы, кусала его губы. И чувствовала, как смутное удовольствие перерастает в нечто большее: глубокое, мучительное и пугающее. Это что-то заставляло подаваться навстречу, откидывать голову назад и стонать ему в губы. Оно так стремительно сближало нас, что страх становился паническим.

Ласковые и теплые ладони сомкнули кольцо вокруг талии и потянули на себя. Эриман упал спиной на траву, отчего я очутилась на нём. Горячем, сильном и… ненасытном. Прикосновения рук к плечам, губ к губам превращало меня в ту другую Арли — тёмную и необъяснимую. Я знала физиологию людей, и в книге по анатомии было объяснение, откуда берутся дети, но никогда не испытывала ничего подобного, и от этого становилось страшно.

Искорки моей сути распустили щупальца и покатились по венам, окрашивая пальцы в темно- фиолетовый. Я резко отстранилась и переведя дух, выставила руки перед лицом Эримана. Черные ростки добрались до локтя, стали искрить и сыпаться темными бусинами на рубашку Эримана.

— Тише-е-е, — пробормотал напряженно мужчина и прижал меня к себе. Его дыхание рвалось наружу и опаляло кожу. — Ты не должна бояться. Это ведь часть тебя, но нужно обуздать её. Только ты хозяйка своего телу, а не темная сторона. Придется нам учиться вместе, потому что там, — он показал рукой наверх, где в шуме и темноте всё ещё гудела толпа, — я чуть не…

— Извини, что не сказала, — я опустила голову. Чёрные ломаные линии постепенно становились синими и сливались с венами. — Мама взяла клятву, что никому и никогда не покажу этого. Обладателям разрушительной магии не место в рядах лекарей: меня не допустили бы даже к испытаниям. И не допустят, если ты кому-нибудь расскажешь.

— Правильно мама сделала. Тёмных чистят, ты же знаешь, и не все выживают. А особо опасных к Вездесущим отправляют, быстро и без шумихи. Последние десять лет слишком часто стали случаи арестов выплывать. Мы должны защитить себя, Арли, — Эриман погладил меня по волосам. — Вернёмся к друзьям? Я хотел тебя еще в одно место свозить. Или ты устала? — поцеловал осторожно макушку и зашевелился, чтобы встать.

Темнота укрыла плотным покрывалом. Теперь, даже спустившись вниз, не каждый смог бы нас разглядеть. Только если бы лучом азита посветил.

Тихие шаги прокрались справа. Профессор оттянул меня назад, прижав к себе.

— Тёмных? — шепнула я, приподнявшись на цыпочки. — Их же не существует!

Шаги пробороздили тишину за нашими спинами и начали отдаляться.

Эриман поцеловал меня в висок и, отстранившись, удручённо сказал:

— А мы тогда кто?

Он посмотрел на меня огненно-красным взглядом, а под его ладонями я почувствовала жар. На светлом лице тонкой черной паутиной расползались линии. В мелких трещинках просматривался огонь. Я задохнулась от ужаса и изумления. Лицо Эримана напоминало землю выжженной пустыни, испещрённую разломами. Два уголька смотрели на меня, полыхая чистым пламенем.

Тёмные?! Что за бред!

Тогда почему…

— Нет, — прошептала я, отворачиваясь. — Я не тёмная.

— Тогда зачем прятаться? — Голос Эримана изменился и стал густым и рычащим.

— Потому что способность мне определили губительную, — выдохнула я дрожащим голосом, осознав, что все эти годы обманывала себя. — С такой камнями забьют. Мама говорит так…

Тяжёлый обруч сдавил виски, а сердце пронзил металлический кол. От догадки стало слишком больно.

Почему так? Почему?

Густые фиолетовые искры сорвались с кончиков пальцев и покатились по траве.

— И лекарем не стать с этим даром, — добавила я горестно. — А это мечта моя. Самая заветная.

— Лин, зачем мечтать о том, что никогда не станет твоим призванием? Что толкнуло тебя на такую мечту? — постепенно чернота ушла с его лица и проявились серые звенящие хрусталем глаза. — Я не стану отговаривать, но понять хочу. Почему лекарем? Иди на стихийницу, — он нахмурился от собственной мысли. — Нет! Ты выдашь себя, — покачал головой и прижал меня к плечу. — Может, и правда, лекарем лучший выход.

— Мою лучшую подругу недуг сожрал, — проговорила я тихо. От горьких воспоминаний искры с пальцев посыпались ещё сильнее. Кончики вспыхнули в темноте фиолетово-изумрудным огнём. — На моих глазах. Я навещала её каждый день, и обещала, что спасу её. Но ничего сделать не смогла… Ничего. Была б воля моя — вместо неё бы подставилась. Лишь бы не было так больно ей. И мне. После того, как закончилось всё…

— Да ты тут при чем? Люди умирают от старости, от болезней, от несчастных случаев… Знаешь ведь, что лекари не все недуги излечить могут. Ты не сможешь всех защитить, малыш, — Эриман согнулся сильнее и коснулся губами моего плеча. Даже сквозь ткань платья почувствовала горячее дыхание. Мелкие колючки мчались к горлу и падали вниз, будто град, величиной с кулак. Разбивающий, разрушающий. А профессор продолжал:

— Даже если стать всесильным лекарем, всех не спасти. Ты думала о том, как практику сдавать будешь? Как на уроках заклинаний и магический ударов свои темнеющие ладони скроешь?

Холодный ветер подхватил мои волосы и запорошил песком глаза. А ведь я никогда не задумывалась, как буду учиться. Как себя сдерживать и как скрывать разрушительную сущность. Простой поцелуй, и я уже почти перевоплощаюсь, а что будет, свались на меня стресс посильней?

— А что такого? — выдохнула я ему в плечо. — Я ведь не тёмная, правда? Ты просто шутишь так? Пугаешь меня? Или знания мои проверяешь?

— Нет разрушительной магии, Арли. Нет такого понятия. Это заблуждение. Есть высший и низший поток. Мы черпаем из последнего, к сожалению. Наша сейза другая, не такая, как у светлых. Я могу тебе доказать это, если захочешь, но не сегодня. Давай просто отвлечемся и попытаемся прожить еще один день.

— Я не тёмная, Эриман, — уткнулась лицом ему в плечо и всхлипнула. — И ты не тёмный ведь. Не существует их. Волны Света забрали всех. Не могу я тёмной быть, бред это. Ведь меня чувствующие увидели бы давно.

— С этим потом разберемся. Нам стоит выбраться отсюда. Да и я бы не прочь переодеться — извалялись в траве. А о тёмной сути мы чуть позже поговорим. Не место здесь для подобных разговоров, — он пригладил ладонью мои волосы и вытянул травинку. — Пойдем искать наших друзей?

— Да как, — прикусила его плечо сквозь рубашку. — Как жить дальше-то мне?! Если даже не знаю, кто я…

В небе взорвался фейерверк. Розовые, жёлтые, голубые огни рассыпались в воздухе и растаяли на пути к земле.

— Скажи, Эриман, — полушепотом причитала я, карабкаясь вслед за ним по склону. — Скажи, что делать? И оттого ли меня к тебе тянет..

Он замер и обернулся.

— Думаешь… Думаешь, всё, что между нами — не настоящее? Сейза связывает? Теория интересная, но проверить как? — он на миг задумался, даже палец приложил к губам. — А что ржавый хотел? Я ведь думал, убью его, — злобно проговорил Эриман и сжал мою руку. — И эта ревность не может быть проделкой нашей сути, поверь мне. Я хоть и хмельной, но не сумасшедший.

— Это земляк моей соседки по комнате, — буркнула я. — В толпе с ним столкнулась. Захмелел, вот и полез целовать.

— Ещё раз увижу, — Эриман сжал кулак и скрипнул зубами, — шкурку с него сдеру. Повезло ему, рыжему гаду ползучему.

— Ревнивый мой, — прошептала я вожделенно. — А с первого взгляда и не скажешь…

Эри усмехнулся.

— Ты чего ревела в актовом зале?

И, взяв галантно под руку, повел меня в поредевшую толпу прямо к своему магомобилю.

Фейерверки прекратились. Издали слышались переборы струнных и голос молодой певицы.

— Нет, поездку на сегодня отменим. Останемся здесь. Гляди, сейчас костры разложат и танцы будут. А вон та-а-м, — Эриман показал направление, — перекусить можно. Что-то я уже совсем изголодался. И компания поменьше, что радует.

Я окинула взглядом почти опустевшую площадку. По углам торчали в небо рдеющие факелы. Пламя, вырываясь из их жерл, летело вверх фантастическими разводами. Ближе к парковкам раскинулись шатры с яствами. Часть горожан уже перекочевала под навесы, дабы перекусить. Под открытым небом сиротливо болтались зазевавшиеся пьянчуги да влюблённые пары, коим не было дела до еды.

— А где Викс и Ними? — пробормотала я, пытаясь найти в редеющем столпотворении знакомые лица. — Они бы подождали нас. Странно это всё.

— Поищем, — тепло ответил Эриман, махнув рукой Адонису. — Или спросим, — и подмигнул мне.

Воспитатель в свете факелов казался совсем мальчиком. Синеглазым, с растрепанной русой челкой. На лице горел здоровый румянец. Он глянул на меня таким странным взглядом, что я повела плечом. Понадеялась, что раз Эриман доверяет ему, значит, и я могу. Прижалась к профессору и прикоснулась щекой к его плечу. Есть ещё немного времени у нас, ведь официально я не студентка. Значит, и Эриман не преступает закон. Но смогу ли я прятаться шесть лет? Будут ли они для меня стрелой, что летит быстрее ветра, или покажутся вечностью?

— Эбрисс Флеминг, — я робко подняла подбородок, — вы не видели моих друзей? Нимеридис и Викса? Они должны были нас подождать.

— Ваш земляк, эбрисса Невелло, минуты три назад туда побежал, — Адонис сделал размашистый жест в сторону парковки. — Но никто не отъезжал. Вернётся скоро, я полагаю.

— А Нимеридис? — удивилась я.

— Не видел, — Адонис пожал плечом.

— Найдутся, не волнуйся, — поддержал Эриман. — Пойдём пока стол организуем. Сейчас начнутся танцы, — его глаза весело загорелись, — мы не должны пропустить. Правильно, Донни?

— Только не напивайся и не приглашай меня на вальс, как в прошлый раз, — буркнул Адонис и отчего-то раскраснелся. — Старшекурсницы до сих пор мне припоминают.

— Тебе бы больше нравилось, если бы припоминали старшекурсники?

— Отлезь, про-о-отивный! — Адонис томно махнул ладонью и прыснул.

— У меня сегодня все танцы заняты, друг, — Эриман повернул голову и подарил мне белозубую улыбку. — Лин, ты же не против расшевелить кости?

— Я? — выдохнула я изумлённо. Как сказать, что танцую, как курица с отрубленной головой перед тем, как лапки откинуть? — Но я не умею…

— Смотри не сгори, друг, — эбрисс Адонис подмигнул Эриману, но его улыбка отчего-то выглядела печально. — Чёрных кошек в темноте не видно, покуда не мяукают.

— Как и драконов, — ответил Эри, сурово взглянув на воспитателя.

Адонис приподнял уголки губ в задорной улыбке и, махнув рукой, поспешил под навес.

— Почему фаршированный кальмар ещё не подан? — услышала я его голос издали. — Брисса Дахэ? Ужель ждёте, пока все разойдутся?! Всё равно ведь с вас двойную, а то и тройную порцию стребую!

— Да знаете ли вы, сколько он готовится? — игриво ответила ему худосочная пожилая женщина с задорными седыми кудряшками, стянутыми в пучок. Брисса жарила что-то на металлической решётке над углями, орудуя огромными вилками.

— Да знаете ли вы, — передразнил Адонис, весьма подобающе копируя интонации её голоса, — сколько сил требует трансформация?!

— А при чём тут кошки? — я подняла глаза на Эримана. В глубине его зрачков мерцали алые огоньки. Вспышки пламени бросали в его волосы танцующие блики.

— Не знала, что драконы не переваривают кошек? — как-то наиграно засмеялся Эриман и потащил меня к деревянным столикам.

— А я люблю кошек, — пожала я плечом. — У меня даже дома одна осталась. Она хорошая, только трусливая.

— Я домашних животных не держу, потому трудно сказать люблю или нет. В детстве не было любимцев: отец не разрешал, а сейчас… — Он задумался и почесал скулу. Провел рукой по кудрям, распутывая черные спиральки. — А сейчас я равнодушен к ним. Мне с людьми общаться приятней, — говорил так близко, что мягкие губы касались моих волос. Незаметно, осторожно. Близость в толпе была еще острей, чем там: в траве, в темноте. Я покачнулась и встряхнула головой, прогоняя хмель. От его очарования или от вина?

На столиках, сколоченных из тёмных досок, красовались всевозможные яства. Кусочки мяса в румяной корочке кляра, прижаренные разноцветные овощи, пышные сдобные булочки с зёрнышками кунжута, что почему-то напомнили мне груди Тальены. В прозрачных кувшинах с кристальными крышками переливалось, как вулканическая лава, рубиново-огненное вино. Воздух наполнял такой аромат, что хотелось выть от голода и желать еды почти так же отчаянно, как поцелуев Эри. Заметив, как я облизываюсь, Эриман добродушно хохотнул и подтолкнул меня к столику.

— Пойдём?

Но не успели мы опуститься на нагретые деревянные скамейки, как до слуха донёсся отчаянный топот ног. И прежде, чем обернулась, я поняла, кто приближается к нам.

— Арлинда! — взволнованный голос Викса прорвался сквозь мерный гул редеющей толпы. — Ла'брисс Окард!

Я вдохнула поглубже, прогоняя волнение. Мой земляк нёсся сквозь толпу в гордом одиночестве. Его правильные черты лица искажало беспокойство. Нет, не беспокойство — паника. Словно его повозку угнали…

А вдруг и правда угнали?!

Он рухнул на лавку и резко выдохнул.

— Арли, ты Ними не видела? — он заломил пальцы и опустил голову. — Мы повздорили, и она ушла. А я, глупец, не могу теперь её найти. Простите, что отвлекаю вас от трапезы, но я очень волнуюсь. Ла'брисс Окард, прошу Вас! — он воззрился на Эримана и сжал кулаки.

— Мы её не видели, Викс, — тепло ответил профессор и обернулся к худосочной женщине под навесом: — Брисса Дахэ! Можно вас на одну минуту?

Та передала вилку стоящему рядом парню и пригрозила ему пальцем, а сама побежала к нам.

— Да? Чего-то особенного хотите, Ла'брисс Окард?

Эриман мотнул головой:

— Темноволосая девушка, раскосые глаза, очень белая кожа. Белее снега. Видели такую?

Женщина на миг задумалась и приложила палец к тонким губам.

— Нет, но вы у той компашки еще спросите. Они всю молодежь знают, — она ткнула пальцем в темноту, разбавленную бликами фонарей, и я увидела знакомых мне людей. От одного взгляда на них у меня похолодело в груди. Больше всего я боялась за то, что Эриман сорвется. Рыжая макушка Леана мелькала среди разномастных причёсок.

— Аха! — скрипнул зубами профессор и оскалился. — Сейчас и поговорим, — прорычал он, резко поднявшись.

Глава 11. Растаявшая в толпе

Ещё раз окинула взглядом компанию молодых людей. Группировка, однако, та ещё подобралась. Леан, зеленоволосый, тот полный парень с квадратной головой, имени которого я не запомнила. Рядышком стучал остроносым ботинком длинный и худосочный юноша с плешивыми усами, высокомерным взором и жиденьким пучком на затылке. Его шею, будто огромный шарф, обвивал полосатый полоз. Пятым членом компании оказалась девушка. Правда, понять то, что она девушка, можно было лишь по очертаниям её рельефного тела с узкой талией. Прелестную фигуру скрывала нелепая мальчишечья одежда, а каштановые волосы были безжалостно выбриты на висках.

Я вскочила, едва не зацепившись юбкой за край скамьи. И схватила руку Эримана: так крепко, как сумела.

— Эри, — проговорила я, стиснув плечо профессора. — Не стоит. Прошу, не связывайся. Мы с Виксом сами подойдём к ним.

— Ну уж нет! — отрезал Эриман и отстранил мою руку. — Я слишком мало выпил, чтобы прощать такое. Он ответит. Или я — не я.

Заметила, как расширяются его зрачки и впитывают в себя алый цвет. Вот-вот и почернеет лицо.

О, Вездесущие, как же он злился! Моя душа чувствовала это даже когда глаза не видели. Волновалась, будто море мятежное, кипела, как похлёбка в котле. И подступала к горлу тревожным удушьем.

Я осторожно вышла вперёд, загородив ему путь. Вытянувшись, накрыла ладонями его полыхающие щёки. Хрустальные глаза Эримана метали алые искры. И пока это видела только я.

Именно в этот момент и осознала я, каково это — тёмным родиться. Когда ты обречён прятаться от мира под скорлупой, стараясь не тревожить истинную сущность. Как Эриман. Как… я?

Я тёмная. Да. Я. Тёмная. Пришла пора признать, что мать лгала мне, оберегая. Что лгали учебники, написанные так, как удобно нашему королю. И смириться.

— Эриман, — прошептала я, гладя его щёки. — Помнишь, что ты говорил? Не губи. Нас… Молю тебя.

Он вдохнул. Тяжело. Сцепив зубы и сжав кулаки. Прикрыл веки и медленно выпустил жаркий воздух мне в лицо. А когда раскрыл их, я утонула в серой дымке его глаз.

— Малыш, это сложно, но я сдержусь. Только ради тебя. Но пусть только попробует снова к тебе прикоснуться, — слегка прищурил глаза, наклонился и поцеловал меня в губы. Не глядя, что смотрит кто-то. Не боясь, что осудят, оклевещут, арестуют.

— Мы быстро, — я посмотрела в его глаза, словно в последний раз. Алые искры тухли и гасли, освобождая место знакомым хрустальным переливам. — Я обещаю.

С трудом выбравшись из желанных объятий, я вернулась к столу. Тронула Викса за плечо и с опаской посмотрела в сторону смеющейся компании.

— Пойдём спросим их. Ничего не потеряем ведь.

Викс нехотя кивнул. Выглядел он измотано и раздосадовано. Словно его провернули через давилку для фарша, да перчиком приправили впридачу.

Мы пересекли угол площади и приблизились к разномастным старшекурсникам. Первой нас заметила девушка. Долго мерила непонимающим взором блеклых глаз, а затем шепнула что-то на ухо зеленоволосому со шрамом. Тот, заметив меня, хищно разулыбался:

— Ещё выпить захотела, крошка? В этот час таким малышкам уже в кровать пора.

— Не юродствуй, — оборвала я, отрывисто коснувшись плеча Пеана. — Нам друг твой нужен. Не ты.

— Арли? Охранник твой тоже тут? — он посмотрел на Викса и сразу расслабился, видимо, не узнав в нем профессора.

— Не до шуток, Леан, — я отвела глаза. — Нимеридис куда-то пропала. Не можем найти её. Может, ты её видел?

Он быстро ответил, не раздумывая:

— Я отвез её в общежитие. Она пожаловалась, что ей нехорошо, — и пожал плечами.

— Давно? — я развела руками.

— Ну, я только вернулся, — Пеан полоснул взглядом по фигуре Викса. — Всё с ней в порядке. Довёл землячку до комнаты. Вон, заодно Итаху забрал с работы, — махнул рукой на выстриженную девицу. Та кивнула, подтверждая его слова.

Почему-то сделалось тревожно от его слов. Хоть и знала, что врать не будет: никакой выгоды с этого нет. Словно ожидая вердикта, я посмотрела на Викса.

— Я тогда тоже поеду, — сухо произнёс он. — Ты как, Арли? Забрать тебя? Пеан махнул рукой и вернулся к друзьям, не прощаясь.

— Посиди с нами, Викс, — я попыталась улыбнуться и с участием коснулась его плеча. — Хоть немного. Если Ними разозлилась, ей нужно остыть.

— Не могу. Я увидеть её хочу. Обидел, должен прощения попросить. Если не пустит, тогда спать пойду. Развлекайся, Арли, и не думай ни о чём, — он вымучено улыбнулся. — Арлюха, ты в нём уверена? — друг осторожно перевел взгляд на столик, где шумели Эриман с Адонисом.

— Как в самой себе, Викс, — прошептала я. — Не обижай Нимеридис, прошу. Я верю, что у вас всё хорошо будет.

— Но поцелуи ты мне-таки должна, — усмехнулся друг и тише добавил: — Попались мы. Я думал за тобой побегать, но… — он заулыбался. Широко и открыто. — Зато теперь очень хочу учиться! Чтобы рядом быть. С Нимеридис. И за тобой, Арлюха, присматривать.

Мы почти дошли до столика. Эриман бросил настороженный взгляд и поднялся навстречу. Чёрные волосы растрепались, в них, не стесняясь, баловался ветер.

Викс успел шепнуть мне на ухо:

— Ты же знаешь законы Цимерии?

«Какие законы, Викс?!» — хотела было проголосить я, но сдержалась. И действительно: какие законы, когда душа больше мне не принадлежит? Если я отдала своё сердце в самые дорогие и чуткие руки? Если жизнь перетасовала карты так, что остаётся только диву даваться? Если за один взгляд любимых глаз готова полмира сокрушить?..

Какие законы, если я просто люблю?

Сдержавшись, мотнула головой. Прядь волос хлопнула по щеке.

— Хорошего вам вечера, — откланялся Викс. Повернулся к Эриману: — Ла’брисс Окард, — пожал профессору руку, — берегите Арли. Я же за неё любого поставлю на место.

— Угрожаешь? — ухмыльнулся Эриман, не разнимая рукопожатие. А затем резко стал серьёзным. Глядел на меня, но отвечал Виксу: — Обещаю. Сберегу, — и похлопал Илмауна по плечу.

Викс ещё помялся, попрощался с эбриссом Адонисом и пружинящей походкой ушёл к своей повозке.

Мы вернулись за стол. Несмотря на чудную тёплую обстановку, уют и непередаваемый аромат еды, тревога не оставляла меня. Она выпустила острые когти и царапала где-то под ложечкой. Будто должно было случиться что-то неладное. Непредсказуемое и не предусмотренное Вездесущими. Или уже случилось…

Сколько ни пыталась я себя успокоить, камень под рёбрами лежал и лежал. Может, это похмелье? Или знание о своей истинной сути, что все эти годы было таким очевидным, но пряталось от рассудка?

Пытаясь заглушить тревогу и панику, я закинула в рот ещё немного фаршированного кальмара и придвинулась поближе к Эри.

Музыканты, что до этого играли мелодичные композиции, неожиданно грянули струнами, застучали тамбуринами, и народ пошел в пляс.

— Ну, что, эбрисс Адонис, — хохотнул Эриман, — покажем молодежи как надо веселиться?

Адонис ехидно подмигнул и, в одно мгновение скинув сапоги, вскочил на стол и принялся отплясывать, ловко маневрируя между блюд и тарелок. Я скривилась от неожиданности: ишь, каким может быть беспардонным! Но, присмотревшись, заметила, что он не касается стола ногами, а будто висит в воздухе. Магия, не иначе!

— Я, вообще-то, имел в виду парные танцы, — захохотал Эриман и потащил меня в центр площади.

— Я не умею, Эри, — прошептала я, когда Эриман развернул меня к себе и обнял за талию. — Совсем не могу…

— Не могу или не хочу?

В серых глазах плескалось озорство, а на губах играла открытая улыбка. Шаг. И я в ритме музыки закружилась по площади. Ещё один. Повернулась вокруг себя, закинув руки вверх. Тёплые пальцы не отпускали. Три. Профессор притянул к себе и заставил выгнуть спину. Глаза в глаза. Дыхание в такт. Пульс, как щелканье часов. Тик-так. Тик-так. Сердце бьётся в груди, но, кажется, давно вылетело наружу и птицей летает над моей головой. Осталось только его дыхание, скользящее по плечам, только его глаза, и никого вокруг. И моё тело, что словно неслось над землёй. От его прикосновений, поворотов, взглядов.

Мы разрезали толпу, как корабли морской простор. Усталое тело наливалось силой и мощью от прикосновений Эримана и послушно следовало за его руками. Огни вокруг смешались в дрожащее марево и раскрасили мир цветными пятнами. Звёздное небо опрокинулась на нас, вобрав в себя.

— Эри-и-и, — застонала я.

Чужие голоса заглушил свист буйного ветра в ушах. Ночные светила мелькали то сверху, то сбоку; то оказывались почти под ногами.

Шаг. Ещё шаг. Поворот! Ветер ухнул в ушах. Эриман снова заставил меня прогнуться назад, бережно придерживая плечи и не давая упасть. Да я больше и не боялась.

— Я с тобой будто над землей парю, — шепнул Эриман.

Музыка внезапно затихла. Новая мелодия зазвучала тоскливо и пронзительно, будто предупреждая об опасности. Будто вытягивая нас с Эриманом из веселья в настоящее. Она плакала за нас переливами струн, звоном ладов и нежным девичьим голосом. Вон же оно! Ты ученица, а он педагог, профессор, и быть вам вместе не суждено.

Эриман положил ладонь на шею, и притянул меня к себе. Правую руку отвёл в сторону и снова закружил меня, но уже совсем иначе. В другом ритме, не спеша и подсказывая мне:

— Шаг. Шаг. Шаг, — засмеялся, как ребёнок, ликуя. — Ты прекрасно танцуешь!

А я не помнила себя. Только его глаза, его пальцы на талии и в моей ладони. И запах. Костров. Полей. Пепла. И Тэйлана-Эримана.

— Кто учил тебя танцевать? — прошептала я, прижимаясь к его плечу.

— Время, — он подарил мне улыбку и закружил сильнее. Раз-два-три. Раз-два-три.

Сердце больше не принадлежало мне. Сорвалось с петель и улетело. Осталась только душа и его хрустальные глаза с золотым отливом в центре зрачка.

— Сколько женщин танцевало с тобой так же? — пропела ему в самое ухо и улыбнулась.

— О! Ревновать будешь, если скажу, что много?

Раз-два-три… Новый поворот, наклон, и Эри почти поцеловал мою шею. Тёплый воздух прошёлся по плечам и запутался в волосах.

— А если буду? — я стиснула его горячие пальцы и усмехнулась.

— Ревнуй, малыш, ревнуй! — засмеялся он раскатисто. — Да только бессмысленно. Однолюб я. Был таким всегда и умру таким.

— Значит, — я нахмурилась, едва не наступая Эриману на ноги от обиды, — шансов у меня нет?

— Я любил лишь раз, но это было… — он передвинул горячую руку ниже по талии и снова повернулся. Ноги шли за ним, будто магия звала. — Это было очень давно! — он отмахнулся. — Да и разве школьную любовь можно назвать настоящей? А остальное — не запомнилось.

Эри поджал губы и наклонил меня. Его ладонь пробежала от шеи вниз, мимо яремной ложбинки, по лифу, и снова спряталась за спиной. Огонь следовал за его пальцами, и я думала только о прикосновениях. И немного о словах.

Шаг. Ещё шаг. Раз-два-три, раз-два-три.

Глупая. Вот я глупая! Надеялась на что-то? Надеялась… Главное теперь, чтобы он не заметил, как я разочарована. Продолжай танцевать, Арли. Продолжай.

Он прижал меня к себе, обнял обеими руками и остановился. Опустил голову и коснулся сухими губами плеч.

— Если я решусь говорить тебе о любви сейчас, мне придётся шесть лет нарушать закон. Я хочу, чтобы ты сама выбрала жизненный путь. Я подожду. Если чувства есть — они окрепнут, если это наваждение — пройдут и забудутся. Но у нас ещё есть завтра. Наше бесконечное время для двоих. А потом — практический экзамен, и мы… окажемся на разных берегах.

Музыка затихла. Мы остановились и, поклонившись друг другу, пошли к столу. Адонис убежал куда- то. Компания Леана разошлась. Навес собирали, и из людей остались единицы. Несколько пар, да и те повернули к транспорту. Кони рыли копытами землю. Уж, видимо, надоели им пляски драконов да пёстрые фейерверки.

— Я стараюсь жить сейчас, сегодня, в эту минуту. Хочу быть с тобой рядом и делаю это, а завтра, вернее, послезавтра, попытаюсь понять, как ходить рядом и не претендовать на тебя. Ведь может так случиться, что ты начнешь встречаться с кем-то помоложе. Да хоть с тем рыжим! — от последних слов Эриман вздрогнул. — Ну, не могу же я, будучи преподавателем, вмешиваться в твою личную жизнь?

— Пусть завтра станет бесконечным, — я улыбнулась ему, пытаясь спрятать подступающие слёзы. — Наше завтра.

Я отвернулась, надеясь, что Эриман не заметит, как я кусаю губы. Оставшиеся на площади люди сплошным потоком текли к парковке. Блюстители порядка тоже расходились друг за другом. Место празднеств на глазах становилось диким и пустынным. Послезавтра столь же опустошённой и неприглядной станет моя душа. Цветы чувств завянут без благодатного дождя, чернозём — иссохнет, превратившись в седую пыль. Костры догорят, затихнет смех, пепел унесёт ветром. И придёт пустота.

Как, ну как можно пожертвовать любовью ради мечты? А мечтой ради любви?

Как учиться в Академии, постоянно сталкиваясь с Эриманом в коридорах? Как выбросить из памяти наши счастливые мгновения? Наши поцелуи: то робкие, то страстные? Его слова, которые хотелось слышать ещё и ещё?

Как убедить себя, что реальность — это сон?! И как проснуться?

— Что бы ни случилось, знай, — я отвернулась и прижалась щекой к рубашке Эримана. Втянула его дурманящий запах. Совсем как в первый раз. — Я тоже однолюб.

Эриман не ответил. Прижал мою голову к себе, будто позволяя слушать его сердце. И я слушала. И оно стучало громко и… может быть, для меня.

Мы двинулись к парковкам. Повозки с лошадьми уже отправились. Осталась только наша — на которую то и дело оборачивались прохожие. Профессор не обращал внимания на взгляды. Видимо, привык. А мне казалось, что я на самом деле в другой реальности: в сказке, иллюзии. Там, где современные машины без лошадей, и наручные часы не редкость.

Эриман помог мне сесть и перекинул тонкий ремень мне через плечо до талии.

— С горы, — пояснил он. — Лучше быть бдительным.

Я осторожно кивнула, поймав ласковый взгляд. Машинально потянулась к его щеке. Он потёрся, щекоча кожу щетиной, а затем развернул ладонь и поцеловал её.

— Лин, я не хочу ехать назад. Не хочу просыпаться.

В его волосах путались травинки, а в глазах мерцали огоньки. Как же хотелось этот момент заморозить, остановить. Сделать вдох и надышаться…

С улицы донёсся стук копыт. Мы оба резко выпрямились и уставились на дорогу.

Из-за поворота вылетела на полном ходу повозка. Вместо возницы ехал Викс. Он бил лошадей кнутом и не опускался на сидение. Заметив нас, резко натянул вожжи и повозка встала поперёк дороги.

Друг соскочил с подножки и побежал к нам. И, глядя на его взъерошенный вид, я почувствовала, как плечи стискивают челюсти ужаса. Что-то случилось. Что-то. Случилось!

Эриман распахнул дверь.

— Арли! — закричал Викс, подбегая. — Нимеридис, — он отдышался и навалился на магомобиль спиной, — пропала…

Глава 12. В поисках правды

— Как, — выдохнула я, заглядывая в шкаф. — Невозможно это! Не могла она сбежать так быстро!

Мои вещи лежали на месте, теснясь в тёмном плену полок. Нелепо скомканные платья выставляли оторочки оборок, плащи матово блестели ободранными пуговицами. Не до конца разобранный вещевой мешок, сморщившись, как сварливый старик, валялся на дне, под нагромождением вешалок. Половинка шифоньера, отведённая Ними, была пуста. Ни аккуратно сложенных заокеанских вещей, что выглядели нелепо и странно, но удивительным образом красиво; ни чемодана на колёсиках. В углу на полочке, правда, одиноко ершила чёрные щетинки кисть для румян.

— Вездесущими клянусь! — комендант запрокинула голову. — Никто не выезжал!

— Я вернулся в общежитие, и Ними не открыла, — проговорил Викс глухо, спрятав лицо в ладонях. Поднял на нас с Эриманом воспалённые глаза. — Приходил к комнате несколько раз. Волнение так извело меня, что я просто сходил вниз за ключом и обнаружил вот это.

Он показал на опустевшие полки.

— Не могла она из-за вашей ссоры взбрыкнуть? — начал было профессор.

— Да там пустяк, — отмахнулся парень и снова выдохнул в ладонь. Глянул на вспухшие линии вен и снова заговорил: — Она просто испугалась и убежала. Арли, ты бы обиделась, если бы тебе в любви признались? — он уставился на меня, требуя ответа.

Мы с Эриманом переглянулись. Я стушевалась и замотала головой.

— Она раскладывалась тут весь день, — отметила я. — Не могла она собраться так быстро и убежать, не оставив даже записки! Да так, что не видел никто.

— Девочка, да за кого держишь меня? — возмутилась комендант. — Уж я бы и не заметила, если б кто выезжал?

— Давайте не поднимать панику, — отрезал Эриман и заглянул в раскрытый шкаф, едва не сбив головой плафон с азитами. — Кто за последние два часа уходил-приходил в общежитие?

— Несколько компаний с праздника вернулись, эбрисс Адонис, и вот, — женщина мотнула головой в сторону раскрасневшегося Викса, — эбрисса Илмауна пропускала.

— Тот самый Илмаун? — обернулся профессор.

Викс поджал губы и метнул в него горячий взгляд.

— Да, тот самый.

— Дядю пока не впутывай. Нужно здесь разобраться. Вдруг она просто переехала на съёмную квартиру.

— По ночи? Зачем? Из-за моего признания? Да это глупо! — вскрикнул парень и покачал головой. Прошагал вдоль комнаты, громыхая тяжёлыми ботинками. — Предчувствие плохое. Вот сидит здесь, — показал на грудь, — и всё. Ничего не могу с собой поделать.

И я была согласна с Виксом. Тревога одолела меня ещё на площади. Как только услышала, что Викс не может найти Ними. Словно над девушкой уже нависла беда.

— Один парень — её земляк — говорил, что привёз её в общежитие, — заметила я.

— Да почём я знаю, кто и кого привозил, — буркнула комендант. — Вас здесь столько, что всех не упомнишь. Одно могу сказать точно: с чемоданами никто не выдвигался.

— Из окон что ли покидала? — на всякий случай, я подёргала оконную фрамугу.

— Леан, говоришь, домой её отвозил? — буркнул Эриман и двинулся к выходу. — Идём спрашивать, — его голос стал жёстким, а плечи опустились.

Возражать не было сил. Может быть, оттого, что подсознательно я знала: Эриман не полезет в драку прилюдно. Наверняка, дорожит своей репутацией.

Мы выдвинулись в коридор: все четверо. Комендант насупилась, что мы её по ночи отрываем от важных дел, но всё равно не отставала. Шестой этаж оказался погружённым в темноту и тишину.

Мы стучали долго. Эриман не сдержался и шарахнул ногой. Женщина подпрыгнула, но промолчала.

— Да иду! — послышался сонный голос из-за двери. — Что там за срочность?

Леан распахнул дверь. Он стоял в одном белье и усердно чесал плечо. А затем приподнял голову и сложил руки на груди.

Я смущённо опустила голову и посмотрела на Эримана. Его гнев можно было есть ложкой: таким он казался густым и плотным.

— Где Нимеридис? — начал с порога профессор, не стараясь скрывать пренебрежение и ярость.

Леан прислонился плечом к косяку и смачно зевнул.

— Спит, наверное, — проговорил он. — Где же ей быть?

— Ты её привёз в общежитие, — сухо отрезал Эриман и шагнул вперёд, нависнув над парнем. — Говори, где девушка?

— У меня её точно нет, — рыжий отстранился и показал окутанную полумраком комнату. — Можете даже под кроватью посмотреть.

— Нимеридис исчезла, — произнесла я, осторожно поглядывая на Леана. — И её вещи — тоже. Она что-то говорила тебе? Куда-то хотела пойти или поехать?

Он приподнял жидкие темно-рыжие брови, и в слабом свете ночных азитов, веснушки на носу выделились, будто кусочки ржавчины.

— Как это? Я довел её до комнаты, она открыла дверь и даже спокойной ночи пожелала. Только расстроена была, но почему не сказала.

Леан окинул всех тревожным взглядом.

— Вспомни, — проговорила я почти умоляюще. Так больно было смотреть на раздосадованное лицо Викса и его красные глаза! — Может, она куда-то хотела переехать из комнаты? Или на съёмную квартиру перебраться?

— Ни слова не говорила, — удивился рыжий и стал доставать из шкафа одежду. Накинул рубашку, не стесняясь нас, и потянулся за брюками. — Она наоборот поделилась, что Арли ей как соседка очень нравится.

— Тогда как… — я запнулась, пытаясь сформулировать мысль. — К-куда… Куда делась-то она?

Я откинулась на косяк, беспомощно глядя на Эримана. Профессор задумчиво поглаживал подбородок. Казалось, что его хрустальный взгляд разрушает стены. Ответов не находилось, нужных и правильных вопросов — и подавно. Чей-то злой умысел? Вряд ли: ведь в комнате не осталось ни одной её вещи! Значит, ушла сама. Убежала в ночь: быстро и обдумав своё решение. Будто боялась, что застанут и остановят. Но если комендант её не видела, значит…

— Она где-то в общежитии, — предположила я в конце концов.

— Сейчас глубокая ночь, благородные, — возмутилась комендант. — Отбой был час назад. С утра позволю, а сейчас, ну, изви-и-ини-и-и-те. Никуда она из общежития не денется!

Эриман подарил ей почти убивающий взгляд.

— Не смотрите на меня так! — подняла руки женщина. — Есть правила, и они касаются всех! Мне завтра не нужны проблемы в кабинете ректора, — она бегло глянула на Викса.

Тот совсем потух и стоял у стены, не открывая глаз.

— Зачем ей прятаться? Это бессмысленно… — проговорил он устало.

— Я сейчас пробегусь по комнатам друзей, — Леан махнул рукой. — Я тихо, не волнуйтесь! Арли, иди к себе. Если найду Ними или что-то узнаю, то сразу поднимусь к вам.

Он почти вытолкал нас из непривычно широкой комнаты и закрыл дверь на ключ.

Эриман проводил его тяжелым, как кувалда, взглядом. Того гляди, как замахнется!

Комендант, деловито раскачивая огромными бёдрами, поспешила к лестнице, причитая на ходу:

— Убегают тут, отношения выясняют, а потом спать не дают. Найдётся ваша беглянка, жрать захочет

— как миленькая прибежит. И не таких находили.

Тяжёлые шаги завязли в темноте холла и затихли. Мы остались втроём в тёмном коридоре.

— И что будем делать? — выдохнула я. — Шерстить комнаты?

Викс мотнул головой.

— Если она хотела, чтобы я её не нашёл, то у неё это получилось, — он двинулся в тёмный коридор и оттуда бросил: — Я спать! Не уверен, что получится, но всё равно. Не вижу смысла навязываться.

Шаги Викса долго тикали в темноте, как часы: сиротливо, но зловеще. А потом — дошли до шороха и слились с тишиной. Предчувствие беды обволокло со всех сторон, свалилось на плечи тяжёлым шерстяным пледом, мешая дышать. Неожиданно я почувствовала себя потерянной. В глухом лесу своих страхов и сомнений. В этом тёмном коридоре. В жизни.

И Эриман, кажется, потерялся вместе со мной.

— Не хочу возвращаться, — буркнула я. — Всё равно не усну.

— Могу посидеть с тобой, если хочешь, — проговорил тихо Эри и предложил мне локоть. — Идём к тебе. Не нужно здесь торчать, да и Ними может вернуться. Лучше быть там. Но меня грызут сомнения, что всё это, — он помедлил, и я увидела, как в темноте светятся алым его глаза. — Мне кажется, не просто так Нимеридис пропала.

Его слова прошили тело, как разряд молнии. Леденящий холод скользнул по позвоночнику, и я натянулась, как тетива. Остолбенела и вросла в пол:

— Не просто так?! — голос сипел и срывался. — Ты о чём, Эри?!

— Неважно. Чай? — улыбнулся он тепло. — Мы оба устали, нужно отдохнуть, а завтра уже будем думать. Может, Нимеридис и правда обиделась. Ты её хорошо знала?

Я мотнула головой. Слова Эримана не желали уходить из памяти: кололи её острыми иглами и звенели в ушах.

— Я почти не знала её, но… Что значит твоё «не просто так»? — повторила я. — Это важно, Эри! Это очень важно!

— Не забивай себе голову, малыш, — мы поднимались по лестнице, и перед нами раскрылось ночное небо Цимерии, усыпанное звёздами. — Не волнуйся. Найдём мы Нимеридис, не оставим в беде. Нужно выяснить вдруг сама ушла, потому что обиделась. Но Викс поспешил с этим, — он покачал головой. — Молодой и неопытный.

Эриман встал за спиной и прошептал на ухо:

— Говорят, где-то там в темноте летают драконы. Веришь, что бывают чёрные?

Он обнял меня, сложив руки поперек моих плеч, и прижал к своей груди.

— Бывают, — я обхватила его ладони. Пальцы дрожали и леденели. — Только я их ни разу не видела. Но это не значит, что нет их, ведь Вездесущих тоже никто не видел.

Он склонился, защекотав щеку кудрями, и сказал:

— Да, недоказуемые вещи. Как и любовь. Её ведь ни увидеть, ни потрогать. Просто есть, и всё, — прикоснулся губами к мочке уха и горячо выдохнул.

Сжала его пальцы крепче и сглотнула подступивший к горлу комок. Прикосновения и поцелуи Эримана будоражили рассудок и рождали странные ощущения в теле. Чужие, неправильные. Словно тысяча колючек царапает кожу. Словно холод дрожью струится по венам.

— А кто-то боится её так, что убегает прочь, — прошептала я.

— От себя не убежишь, — с улыбкой в голосе сказал Эриман.

— Это точно, — я зажмурилась, пряча звёздное небо за завесой век. И опустила голову, очень надеясь, что не покраснела.

— Так чай будем пить, или я тебя провожу до комнаты? — шептал Эри, и голос его разливался по лестничной площадке эхом. — Остаться с тобой, Лин? — прямо в ухо сказал он и скользнул языком по шее.

Мурашки опоясали талию и скользнули между лопатками. Остаться ли со мной? Что он в виду имеет?!

— Не нужно, — я дёрнулась, почти вырвавшись. Налетела на ограждение у окна, и в ушах зазвенело. И уродилась же я такой растяпой! — Не нужно за меня беспокоиться…

«Останься! — голосил разум отчаянно, почти овладевая моим языком и прорываясь наружу. — Останься, Эриман. Я с ума сойду в одиночестве. Услышь меня…»

— Но чаю бы я выпила, — пробормотала я в никуда, не поднимая головы.

Он долго молчал, а потом повернул к себе. Смотрел в глаза, будто пытаясь прочитать мысли.

— Найдётся она, не бойся, малыш, — он закусил губу и смешливо проговорил: — У тебя сладости есть? Что-то я проголодался.

Я улыбнулась и провела кончиком пальца по его губам:

— Пирог вчерашний. Да и кое-что мама прислала.

Мысль о доме разбередила сердце. Интересно, как там сейчас мама? Не грустит ли, не волнуется? Ведь знала, на какой риск идёт, отпуская из дому тёмную дочь. Нет, не так: дочь, которая даже не знает, что она — тёмная.

Нащупала машинально мамину цепочку и поняла почему она строго-настрого велела не снимать её. Знала она, что прячет. Знала. И вот так бессовестно скрывала от меня. Но что же это получается? Кто в нашей семье тёмный? Ведь от двоих светлых никогда такие маги не рождались.

— Арли-и-и, пойдём, — прошептал Эриман, касаясь губами моей руки, — а то я едва сдерживаюсь, чтобы не налететь на тебя и целовать… целовать. Нельзя тут, — он повёл наверх, стискивая ладонь. И мне казалось, она оплавится от его прикосновений.

Пока пили чай, говорили на отстраненные темы. О погоде, о городе и немного об академии. Эриман рассказывал, что работает здесь довольно давно и любит то, чем занимается. А ещё — что столько же лет дружит с эбриссом Адонисом.

Когда чашки опустели, а Нимеридис так и не появилась, Эриман засобирался домой.

— Я пойду. Ложись отдыхать. Утром выясним, куда твоя подруга подевалась, — его голос почему-то дрожал, и мне казалось, что он прячет глаза. Глядит то на полки, то на лампу.

Он коротко поцеловал меня в губы и двинулся к выходу.

— Эри, — он открыл дверь, и я налетела на него, едва с ног не сбив. — Проводи меня куда-нибудь. В холл, на улицу, к коменданту… Или к Виксу! Можешь даже к этой девке драчливой в конце секции! Да куда угодно!

Эриман посмотрел на меня с опаской и удивлением и даже пощупал лоб.

— Предчувствие грызёт злое, — пояснила я шёпотом, словно нас могли услышать. — Кажется, что неспроста это всё. Боюсь я одна здесь оставаться.

— Ничего не бойся, — он погладил по щеке и перебрал локон моих волос, что выбрался на плечо. — Запри дверь изнутри, малыш. Тебе нужно поспать. Завтра будем искать Нимеридис, для этого силы нужны. Я сейчас поищу Пеана, может, он что узнал. Утром легче будет искать, поднимем на уши всю академию. Вдруг сейчас ты зря волнуешься?

Он мягко улыбнулся и, поцеловав в губы, а затем в лоб, ушел.

Заснуть я так и не сумела.

Сначала одолевали мысли о Нимеридис. И куда, куда она рванула на ночь глядя, да ещё с вещами?! Я почти не знала её, но была более чем уверена: не способна она разобидеться на простое признание. Конечно, Викс может темнить, но я ему верила, как самой себе. А, значит, причина в другом.

Вспомнила, как Пеан волок её тяжёлый чемодан. А она — маленькая и хрупкая — справилась бы с таким грузом? Сама ли она убежала или ей помогли?! И почему комендант ничего не видела?!

Я ворочалась в постели, а дурные мысли раздирали меня, подобно стае стервятников. Что, если Эри сейчас снова подерется с Пеаном?! Он не собирается прощать ему проступка на площади: я чувствовала это по его голосу и дрожащим уголкам губ.

И где, где Нимеридис сейчас?! Может, она совсем одна, и ей холодно и страшно?!

Сердце колотилось так сильно, что в груди разливалась боль. Ледяной луч ночного светила бесстрастно чертил на полу и стенах круги. Не усну я сегодня ночью. Как бы ни старалась.

Выбравшись из-под одеяла я накинула халат. Выплеснула в горло чашку воды. Горькая жидкость отдавала ржавчиной и известняком. Как хорошо, что выходной завтра!

Осторожно, шлёпая тапками, подобралась к двери и провернула ключ в замке. Нужно умыться! Если не сплю, то пусть хоть мысли будут свежими.

Слабая полоска света от ночника с азитами очертила в темноте чью-то фигуру на полу. Я отдёрнулась в страхе, но потом присмотрелась. У стены сидел Эриман, подтянув к себе ноги. Голова была опущена на руки, волосы покрывали широкие плечи.

Он был здесь все эти долгие минуты!

Он охранял мой сон…

— Эри, — я бросилась к нему и присела на пол рядом. Попыталась обхватить его огромные плечи и притянуть к себе. Порывисто целовала его волосы, щёки, лоб. Объяснения не имели бы веса, слова

— смысла. Я поняла всё сразу. — Вставай, Эри.

Он поднял на меня осоловелый взгляд.

— Я не хотел тебя тревожить, — он усмехнулся. — Я так громко храпел?

— Что ты удумал? — я улыбнулась, преодолевая усталость. — Здесь же так неудобно спать. Да и если чокнутая из последней комнаты в уборную выйдет, тут же слухи распустит.

— Мне всё равно. Я не мог тебя оставить, — он тяжело поднялся.

— Пойдём, — я сделала жест, указывая на распахнутую дверь.

Эриман потянулся к моим губам:

— Я же приставать буду, — он подарил мне коварную ухмылку.

Остолбенела на миг. Но лишь на миг. Глупости какие. Эри я верила, как себе самой. И знала, что вреда мне он не причинит.

— Я доверяю тебе, — шепнула я едва слышно, но сердце всё равно зашлось.

— Зря-я-а-а, — захихикал он.

В его глазах играли огоньки. Хмель вскружил голову, что ли?

— Я пьян, Лин, и контроль потерян. Лучше оставь меня в коридоре, — он засмеялся, но пошел за мной. Рухнул на кровать Нимеридис и потянул меня к себе. Легкий запах пепла смешался с терпким дурманом вина и духом сырых коридоров. Эриман схватил меня за шею крупной ладонью и ласково коснулся губ языком.

Сначала сделалось страшно. От стремительности. От того, что Эриман не стал сдерживать себя, да и меня не слышал. И не послушал бы, если бы попыталась хоть слово вставить.

Меня трясло от паники, будто от мороза, но я целовала его губы в ответ. Пила с них безумный вкус хмеля и пепла, проникала языком в его рот и не желала останавливаться. Здравый смысл оставил меня, и теперь лишь затравленно поглядывал из-под завесы освободившихся тайных желаний. И я прекрасно понимала, что следовало бы оттолкнуть Эримана, но продолжала его целовать. Осознавала, что всё может зайти намного дальше, чем раньше, но гладила его волосы и щёки. Опасалась бросаться с ним в водоворот безумия, но… Но!

— Ла'брисс, — прошептала я, оторвавшись на миг от его губ. — Прекратите это, пожалуйста.

— Не. Мо-гу… — прошептал он. — Я сошёл с ума, малыш, — он прислонил горячий лоб к моим губам. — Просто выставь меня. Попроси уйти. И я сделаю это. Но быть рядом и не прикасаться — слишком тяжело… Я кажется голову, — он прервался, чтобы вдохнуть, — потерял. Падшие духи попутали нас, Арли! Невероятное чувство разрослось в груди, как лесной пожар.

Подняв голову, Эри погладил мои щёки, спустился ладонью на плечи и вгляделся в глаза. В его радужках бесновались алые искры.

— Прогони меня, — сказал он и встряхнул меня немного.

— Уходи, — прошептала я, спускаясь прикосновениями по его шее. Голос дрожал и срывался. Одно лишь знала: всё равно не уйдёт. Ловушка захлопнулась, едва дверь стукнулась о косяк, и ключ провернулся в замке. — Остановись. Нет, не так. Останься. Останься!

Эриман блаженно заулыбался и прикрыл веки.

— Зачем же ты…

Его рука скользнула по контуру моей скулы, очертила пальцами губы, а затем резко отдернулась и сжалась в кулак.

— Это будет ошибкой, малыш… — Эри приподнялся, прижимая меня к себе, всмотрелся в занавешенное мраком окно и тяжело надорвано выдохнул: — Нимеридис не будет против, если я полежу на её кровати? Хоть хмель и вскружил мне голову, я понимаю, что нам нужно отдохнуть. Тебе нужно, — хрипло произнес Эриман и зажмурил глаза.

— И тебе нужно, — прошептала я. — Хмель должен тебя оставить. Завтра тебе, должно быть, экзамены принимать.

— Нет. У меня экзамен послезавтра. У тебя, — сквозь зубы пропустил Эриман и прижал мою голову к своей груди. — Я не хочу об этом думать.

Его сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот проломит рёбра. А моё — ещё сильнее. Виски пульсировали, разрываясь от потоков крови: ток-ток, ток-ток…

Я осторожно водила пальцем по его бархатным губам. Смотрела с умилением и трепетом, как дрожат его ресницы. Хотела сказать, что буду ждать, сколько потребуется: и шесть лет, и десять, и целую вечность — да не получилось. Нужно ли это ему так же, как мне? Может, выйдет за дверь, погорюет, да забудет? Как одну из своих женщин… Как ту драконессу, что вешалась на него на площади?!

Грудь пронзили тысячи лезвий. Я не знаю, сколько лет моему мужчине, но не нужно быть гением, чтобы догадаться: в его возрасте практически у всех есть семья. И дети. Подчас — взрослые.

Что, если Эриман — и не мой мужчина вовсе?!

— Ты женат? — вопрос был подобен залпу в тишине.

— Ага, — хмыкнул Эриман. — Две жены и десять детей.

Он смотрел на меня несколько мгновений серьёзно, а потом рассмеялся.

— Я похож на женатого? — немного подвинул меня и лёг рядом, с трудом поместившись на узкой кровати.

Я лежала на его руке и слушала дыхание. Тяжёлое и отрывистое. И его, и моё. Разве можно уснуть, когда он рядом? Такой горячий и… желанный? Спрятала лицо в его рубашке, пропахшей кострами и жареным мясом. Хоть бы не увидел, как он меня волнует. Что выбрать: учебу или призрачные отношения? Будущее или настоящее, которое свалилось на голову, как знамение, как проливной дождь среди чистого неба. Отрезвило и заставило изменить самой себе, и теперь я не знала, что делать. Что. Мне. Делать?

— Спи, малыш… Поспи, — тихо пробормотал Эриман с закрытыми глазами.

Знал бы он, как красив, когда спит! Когда чувства и эмоции оставляют его, делая лицо безмятежным и спокойным. Когда разглаживаются едва заметные морщинки в уголках глаз, а брови теряют дерзкий изгиб. Когда его качают на руках Вездесущие…

Я долго смотрела в его лицо: безмятежное и молодое, и мне казалось, что нет между нами пропасти шириною в долгие годы. Нет разницы в статусе и толщине кошелька. Нет запретов и глупых законов, что вновь и вновь разводят нас по разным берегам. Я считывала плавную линию губ, очертания выделяющихся скул, контуры подбородка, вбирала их в свою память и слушала его дыхание до тех пор, пока пальцы не начали темнеть и пускать фиолетовый дым.

— Я люблю тебя, — прошептала я, мягко коснувшись ладонью его лба. Пальцы уже ничего не чувствовали. — Бесконечно. Люблю.

И прежде, чем моя тёмная ипостась успела захватить новые участки тела, я вырвала себя из его объятий. Осторожно накрыла Эримана пледом и побрела в свою постель.

Глава 13. Когда умирают мечты

Мы сбились с ног в поисках Нимеридис, но так и не нашли её. Ни в общежитии, ни в ближайших окрестностях. Адонис весь день напролёт планировал над ближайшим округом Орейвора, но не заметил ничего подозрительного.

Леан и Викс подняли на поиски Нимеридис всю Академию. Студенты прочесывали улочки, заходили в дома, исследовали заброшенные местечки. Но стоит ли говорить, что поиски успехом не увенчались?

К вечеру Леан и его бритоголовая подруга сообщили, что кто-то из уборщиц корабельного порта видел, как очень похожая девушка в одиночестве садилась на корабль. В их рапорте даже чемодан на колесах фигурировал. Половина Академии выдохнула с облегчением.

Только не я. И не Викс.

К практическому экзамену я готовилась добросовестно и обстоятельно, несмотря на то, что времени после всех этих приключений почти не осталось. Подготовка, как и поиск Ними, была чуть менее чем бесполезна. Занималась я под чутким руководством Эримана, что добровольно взялся ставить мне поток. Я с удивлением узнала, что тёмную энергию тоже можно использовать во благо, маскируя запретные умения под светлые. Только нужно затрачивать на это больше сил. Эриман делал так постоянно и, как казалось, без особых забот и усилий. Мне же пришлось туго. Ну, если честной быть, гонять бумажку по столу потоком ветра я с горем пополам научилась. Только какой от этого прок, если поступаю на лекаря?

Утешало одно: мои шансы были высоки. Очень высоки. По итогам промежуточной аттестации, после испытания по истории я числилась третьей. Сразу после Викса.

На экзамен я пришла с улыбкой, в белой блузке с воланами и строгом коричневом сарафане.

Эриман появился почти последним. В светлом костюме и темной рубашке. На шее был повязан серый галстук, что так оттенял его глаза. Волосы он загладил назад, точно как в тот день, когда мы столкнулись в уборной. Профессор был мрачен и скуп на слова. С остальными членами комиссии поздоровался кивком. И мне вдруг почудилось, что он сделал вид, будто меня не знает. Или просто не заметил.

Не мог — смотрел же в глаза. Но отвернулся.

А чего я хотела? Знала ведь, что так будет. Знала, и все равно пошла. И, если я поступлю, так будет теперь долго, невероятно долго. Сердце сжималось от этих мыслей. Щеки пылали, и воздуха в груди не хватало.

Председатель комиссии объявил начало экзамена, пожелав всем удачи. В зал медленно проплыл ректор, постукивая длинным хвостом по паркету. Стало страшно и горько одновременно. Сейчас всё решится. И я не знала, чего я теперь хотела на самом деле…

Двое абитуриентов провалились с треском. Не высекли ни одной магической искры. Следующая девушка показала несколько огненных боллов, и была отмечена похвальными речами комиссии. Еще двоих я почти не видела и не слышала, потому что волновалась: очередь неумолимо катилась ко мне. Дурное предчувствие навалилось со спины. Будто огромный пароход, что упал с высоты и вот-вот меня раздавит.

Сердце замерло, когда к комиссии, пошатываясь, вышел Викс. Выглядел друг отвратительно. Хуже, чем накануне: намного хуже. Отёкшие глаза выдавали долгую бессонную ночь. Рубашка, которую он обычно тщательно застёгивал под горло, небрежно открывала шею и торчащие ключицы. «Сейчас устроит себе провал», — подумала было я, но ошиблась. Сильно ошиблась.

Ректор водрузил на стол клетку, на дне которой беспомощно лежала большая белая крыса. Бока животного тяжело вздымались. Шкурку украшали жуткие царапины: видно, по случаю экзамена, с котом стравили. Я слышала, что на лекарском практикуют эксперименты над животными, но не думала, что всё так жестоко.

Викс, не раздумывая, вывернул руки вперёд ладонями и закрыл клетку растопыренными пальцами. Прошептал заклинание, глядя в потолок. А когда отнял руки, невредимое животное уже во всю носилось по клетке, волоча за собой голый розовый хвост.

Зал наполнили удивлённые возгласы: такие густые, что в них можно было захлебнуться.

— Впечатляет! — высказалась ведущий профессор лекарского факультета так громко, что слышно было даже на задних рядах.

Викс, казалось, не обращал внимания ни на похвалу, ни на овации. Лишь стоял, чуть ссутулившись и потупившись, и смотрел в своё личное никуда.

— Пос-с-смотрим, — в руке лектора что-то блеснуло.

Окончания фразы я не расслышала.

Ректор резко дёрнулся, вскрикнул, будто от боли и расправил пальцы. Поперёк его серой ладони бежал глубокий диагональный порез. С громким стуком на стол бухнулся окровавленный нож, и ведущий профессор лекарей брезгливо отшатнулась.

Викс без промедления схватил ладонь дяди своею и накрыл второй. Прошептал заклинание, высекая из воздуха золотые искры, и ослабил хватку. Абитуриенты следили за ним, затаив дыхание.

Встав со стула, ректор продемонстрировал ладонь. Никаких следов пореза: лишь блеклая розовая полоса бежала от запястья к мизинцу.

На этот раз восхищённых вздохов не было. Зал сотрясли настоящие аплодисменты: отрывистые и оглушительные. Аплодировала и я: даже встала со своего места. Я искренне завидовала дару Викса и никогда этого не скрывала. Жаль, что другу не нужны были ни овации, ни чужое восхищение. Он получил свой табель из рук ректора и сразу покинул зал, угрюмо глядя в пол.

Дальше было страшнее. Следующей девушке, что появилась перед комиссией, наложили вето, несмотря на то, что она довольно неплохо исцелила крысу со сломанной лапкой. Животное после её лечения прихрамывало, но охотно брело по клетке. Только ректор оказался неумолим. Едва несчастная закончила демонстрировать способности, он грозно выкрикнул своё решение, подкрепив его формулировкой: «Не нравитесь вы мне».

— Арлинда Невелло! — изрёк ректор, едва несчастная покинула аудиторию. — Пос-смотрим на ваше умение.

Я с трудом оторвалась от лавки. В ушах гремел отвратительный вердикт, отпущенный предыдущей абитуриентке. С надеждой взглянула в глаза ректора, но тот на меня даже и не покосился. Видно, ниже его достоинства взглядами абитуриенток из провинции одаривать. Вот как задаст сейчас: объявит во всеуслышание, что не нравлюсь я ему! Это будет самый ужасный из возможных исходов. Хуже провала только вето.

Пронеслась в проходе между рядами и заняла место перед комиссией. Сейчас всё решится! Конечно, я уже смирилась с провалом, но ведь никто не мешает надеяться, что войду в тридцатку, несмотря на нулевой балл.

Прикрыв глаза, я призвала поток. Сразу же инвертировала его, как научил Эриман. Приятное покалывание разлилось по кончикам пальцев. Значит, я всё делаю верно. С благодарностью взглянула на своего мужчину. Эриман сидел, отвернувшись. Будто не знал меня. Словно никогда не целовал, не прижимал к себе, не ночевал со мной в одной комнате… И этот взор — отстранённый и пассивный — ранил куда сильнее, чем возможность опозориться.

Что-то громыхнуло по правую руку. Я оторвала задумчивый взгляд от лица Эримана. Ректор снова вытащил клетку с крысой. Судя по полосам на мохнатой шкурке, это была та самая крыса, которую исцелил Викс.

— Бедное животное, — высказалась я вслух. — С котом тебя стравили, перед кучей народу выставили…

Крыса бросила на меня красноглазый взор и потянула носиком.

— Ус-с-сыпите её, — приказал ректор, подвинув клетку чуть ближе.

Я вздрогнула. Этим я ещё не занималась. Да и не знала механизмов ментальных заклятий. Совсем. Так, стоп. Без паники, Арлинда. Что там вещал Викс, когда усыплял пьяницу?

— Сонна-лэйс, — произнесла я, деловито взмахнув рукой над клеткой.

И профессор, наконец, поднял взгляд на меня. Проследил за моими движениями и, нахмурив густые брови, снова отвернулся.

Сначала крыса перестала бегать, потом замерла и, казалось, сейчас уляжется спать, но… Она внезапно озверела и принялась мотаться по клетке, словно переела белены.

Ведущая профессор нахмурила белые, будто снег, брови:

— Вы умеете что-то делать? Хоть что-нибудь?

— Пироги печь могу, — произнесла я машинально и тут же прикрыла рот ладонью.

— Но на лекаря-то пошли не просто так? — она заинтересованно подпёрла подбородок ладонью. — Значит, были какие-то предпосылки?

Я удручённо молчала, опустив глаза. Право, не рассказывать же им про Сарину?! Она — моя единственная предпосылка. И мой единственный стимул не сворачивать с пути.

— Пус-с-с-стая? — ректор с пренебрежением выплюнул раздвоенный язык.

— Пустая, — обида подступила к горлу.

— По баллам — третья, — откомментировала ведущий профессор лекарей.

— Ваш-ше упорс-с-ство зас-с-служивает уважения, — прошипел ректор. — Но давайте рационально мыс-с-слить. Я не с-собираюсь препятс-ствовать вам, эбрис-с-са, но подумайте. Вы вот с-сейчас по баллам пройдёте, но каково вам будет потом? С-с-среди урождённых, что ис-сцеляют одним прикосновением, как ваш-ш-ш друг?

Я опустила голову ещё ниже. Не глупая: знала, что тяжело придётся. И готова была мириться даже с низкими баллами по магическим специальностям. Но вот никак не предполагала, что это так обидно — получать упрёки за то, кем родилась. Знакомый обруч стиснул виски. Опустив взгляд, я заметила, что кончики пальцев начинают чернеть. Поспешно спрятала ладони в складках юбки и вдохнула поглубже. Спокойствие. Он сам сказал, что прохожу по баллам. Только что.

— Не мес-с-сто пус-с-стым на лекарс-с-ском, — ректор с сочувствием взглянул на меня. — Зря время потратиш-шь, ничего не обретёш-ш-шь…

— Это мой выбор, Ла'брисс Илмаун, — прохрипела я, заметив, как с подола скатилась фиолетовая искра.

— Ваш-ше право. Я лиш-шь предупредил, — он перевёл взгляд на ведущую профессоршу лекарей. — Ла'брисса Мелисент?

— Я довольна ею, — женщина удовлетворённо разглядывала мой табель. — Дар — это ещё не всё. Нужно уметь прикладывать усилия. Эбрисса Невелло может это делать.

— Да, — кивнул ещё один мужчина из комиссии.

— Поддерживаю, — заметила женщина в очках, что сидела рядом с ним.

— Ла'брисс Окард? — ректор перевёл взгляд на Эримана, что всё ещё смотрел куда-то вдаль.

Он медленно перевел на меня взгляд.

— Я бы взял… — замялся, глядя на мои припрятанные в складках юбки руки. В глазах читалась странная горечь, будто он залил в себя горькую микстуру. Перо в руке неожиданно хрустнуло и развалилось пополам, будто щепка. Эриман мотнул головой, чёрные волосы подпрыгнули и улеглись назад. А затем отчеканил: — Пустым стоит идти на более приземлённые профессии.

— Что… — прохрипела я, едва не вскочив со своего места.

Это он сказал? Или не он? Что это значит?!

— Вы в порядке, Ла'брисс Окард? — выкрикнула Ла'брисса Мелисент.

— На что вы намекаете? — Эриман прищурился.

— Вы только что сказали…

— Я накладываю вето! — ощерился Эриман и отбросил обломки пера на стол. — Следующий! — он отмахнулся от меня, как от надоедливой мошки. Тот, который ещё вчера целовал в губы и помогал с потоками просто предал меня в один миг. Разорвал тонкую нить, что связывала нас.

— Да что ты творишь?! — слёзы ручьём хлынули из глаз. Внутри всё превратилось в огромную глыбу льда. Хотелось разодрать кожу и вытащить наружу сердце, чтоб не ныло. Больнее мне было лишь в тот день, когда Сарина умерла.

Я едва удержалась, чтобы не вскочить с места. Уберегло лишь то, что я могла себя выдать. Чернота переползала на запястья, и складки ткани едва скрывали её.

— Вы считаете, — грозно проговорила Мелисент, — что какой-то стихийник вправе решать, кому учиться на моём факультете, а кому — нет?!

Она стукнула кулаком по столу, и дерево жалобно затрещало. Белые брови сошлись над переносицей.

Эриман хмыкнул и заулыбался.

— Да, считаю. И, более того, считаю, что она займет место талантливых лекарей с потоком, — с нажимом произнес последнее слово. — Эбрисс Лириней, помогите девушке выйти, — профессор махнул помощнику, что стоял в дверях.

Я не помню, как меня вывели. Не помню, что кричала комиссии, когда дверь закрывали за мной. Боль и разочарование заволокли голову настолько, что я ничего перед собой не видела. Ноги едва переступали с места на место. В ушах гремел самый дорогой голос, трансформируясь в гортанный вой кровожадного монстра: вето… Вето!

В коридоре я встала лицом к стене, спрятав чернеющие ладони под воланами блузки. Слёзы катились так, что попадали на белый шёлк наряда, оставляя прозрачные дорожки. Где-то под рёбрами ныло сердце, разорванное по живому надвое. Не будет больше горячих тяжёлых рук, пламенных объятий, в которых можно раствориться кубиком льда. Не будет шёлковых поцелуев, что будят странные ощущения… Не будет моего Эримана… моего ли? И учёбы в Академии тоже. Не. Будет.

Я проглотила горькие слёзы вместе с воспоминаниями и завыла. Боль вскрывала меня, выворачивая наизнанку. Он использовал меня! Просто использовал, как наивную деревенскую дурочку! Молодого тела захотел, грубиян проклятый. И хорошо, что я не позволила ему взять больше, чем поцелуи.

Хорошо было думать так. Удобно. Этот подход, конечно, не объяснял, почему он открыл мне свою тёмную сторону. Почему страстно целовал меня на празднике, не боясь, что нас заметят, и почему остался со мной в самую страшную ночь. Но разбираться в чувствах и мерзком поведении Эримана мне уже не хотелось.

Просто смирись, Арлинда. Он — предатель.

Он — любимый предатель. Самый любимый… Что ж: придётся придушить эту неправильную любовь в зачатке.

Я сжала зубы до мерзкого скрипа и шмыгнула носом. В голове не укладывалось, что Эриман умеет быть таким грубым и бесстрастным. Хотелось влететь в аудиторию с диким криком, вцепиться в его патлы кудрявые и бить головой о стол, пока мозги на место не вернутся. Только знала: не поможет. Он погубил мою мечту и унизил меня осознанно. Такое предательство не прощают.

Растёрла влагу по лицу. Дудки! Не увидит он моих слёз. Сегодня же уеду и не попрощаюсь. И пусть мать запрёт в четырёх стенах, пусть! Главное, что там не будет боли. И я больше не увижу эти хрустальные глаза.

Я двинулась по коридору к лестнице. Пойду-ка я к Виксу! Поплачу и попрощаюсь. Жаль, что не получится остаться с ним в Академии: ведь после того, что учудила Нимеридис, уже я должна смотреть за ним.

Возле купола в спину прилетел знакомый голос. От него кулаки сжались сами по себе, а зубы стиснулись так сильно, что эмаль захрустела.

— Арлинда!

Я медленно обернулась. Эриман шел ко мне уверенным шагом, озираясь. Подхватил меня под локоть и потащил в боковое крыло, прямо к своему кабинету.

— Поговорим, — прошептал он, словив мой гневный взгляд.

Ярость перехватила дыхание. Да как он смеет?! После того, что натворил?!

— Прочь пошёл, — зашипела я, толкая его в грудь.

От неожиданности Эриман ослабил хватку, и я, вывернув руку, рванула по коридору. Ноги примчали меня к винтовой лестнице в конце. Сбивая каблуки, вскарабкалась по ней.

— Уходи, — прокричала я сверху. — Я буду звать на помощь!

— Кричи, — проговорил спокойно Эриман и стал подниматься за мной. — Только сначала выслушай. У меня несколько минут для этого. Затем вернуться нужно на экзамен, иначе подозрений не избежать. Малыш, прошу… — он протянул крупную ладонь и вымученно растянул улыбку.

Ах, какие новости! Сначала разодрал меня на части, как дикий зверь, а теперь хочет сказать своё жалкое «извини»?! Будто это что-то исправит! Словно моё сердце снова будет биться, надеяться, любить и верить в справедливость этого мира?! Да пошёл ты, Эриман Окард!

— Я ничего не хочу слышать! — взвизгнула я. — Ты растоптал меня перед сотней людей, в секунду отверг всё то, что было, растёр мою мечту в порошок, да ещё и объясниться пытаешься?! Что, засмеют, если с провинциальной дурочкой увидят, профессор?!

Он поник. А я продолжала, карабкаясь выше:

— Оторви крылья бабочке, а потом попробуй на место приладить. Вот, что ты сделал со мной!

— Я знаю, что сделал. И не жалею! — закричал он, ринувшись выше. Схватил меня за талию и притянул к себе. — И я не боюсь, что увидят с тобой. Я вот этого боюсь… — последние слова надломились и перешли в хрип. Он кивнул на мои почерневшие руки. — Неужели не видишь, что ты на грани срыва?

— И что?! — разъярилась я. — Я научилась бы контролировать себя! И я получила, получила свою мечту, но ты отобрал у меня её! Из рук вырвал!

Хотела ударить его кулаком в грудь, да не смогла. Прозрачная черная ладонь прошла насквозь и вылезла из его груди, волоча за собой змейки зелёных нитей. Пока ещё тонкие и слабые, но я уже пила его.

— Ты не понимаешь, — выдавил Эриман и немного качнулся. Потащил меня за собой, осторожно спускаясь по ступенькам. Почти затолкал в кабинет и, захлопнув дверь, навалился на стену и прикрыл глаза.

— Я всё понимаю, — обруч снова стиснул голову, а дыхание глыбой застряло под рёбрами, но мне уже было всё равно. Мы остались одни, и я имела полное право на месть. — Ты использовал меня. Хотел получить всё, но не получилось. И давно на молоденьких заглядываемся, профессор?

Чернота ползла к плечам, превращая мои руки в фиолетово-чёрные теневые щупальца. Лилово изумрудный дым пролился с пальцев и застелил пол. Ворох искр окутал лодыжки Эримана.

— Ненавижу, — голос трансформировался в грудной, глубокий, полный металлического звона. Я догадывалась, что мои глаза уже загорелись едким серебром. А когда прочитала во взгляде Эримана ужас, поняла — так оно и есть. — Пусть тебе будет так же больно!

Пёстрый дым поднимался всё выше, обволакивая нас неосязаемой паутиной. Я вогнала неосязаемую руку в грудь Эримана, утопая по локоть. И вытянула нить его жизни: мощную, ярко- зелёную. И поволокла её за собой, отступая к стене.

Он беспомощно отмахнулся, размазав в воздухе зеленые путы.

— Что ты… — воззрился в мое переносье. — Арли, остановись! — его голос ослаб, но Эриман держался на ногах. Прошептал что-то сухими губами, и меня оттянуло к противоположной стене. От неожиданности я выгнулась назад и прилично приложилась затылком о книжный шкаф.

Профессор ринулся ко мне.

— Ты в порядке? — потянулся к щеке, но я сбила его руку почти без усилий. — Арли, хватит! Нужно поговорить! Ты же не даешь! Перестань! Я же, — он тяжело выдохнул и уклонился от брошенной мною новой зеленой нити. Прытко пересек кабинет. Обернулся и, вскрикнув: «Рутинесс!», спрятался за столом. Я видела лишь краешек его темной макушки.

Меня пригвоздило к полу. Это разозлило еще больше! Пользуется тем, что больше умеет и знает! Ну, погоди! Я только дотянусь!

— Арлинда, тебе придется выслушать! — говорил профессор. — Я не мог тебя компрометировать. Тебя бы почистили, а знаний для того, чтобы изменять потоки у тебя не хватает. Ты бы сорвалась и разрушила свою жизнь. Прости, что пришлось… Я хотел, чтобы ты училась! Очень хотел. Даже несмотря на то, что пришлось бы разойтись.

Он осторожно выглянул из-за стола. Черные волосы разметались и прикрыли пол лица.

— Арли, неужели ты думаешь, что я пошел бы против твоей воли? — он взглянул хрустальными глазами, в них поблескивали алые огни. — Я же прикипел к тебе. Разве не видно?

— Ничего слышать не хочу, — прошипела я. Путы, наконец, ослабли, и я ринулась к шкафу. Попыталась ухватить пару толстых томов, но руки прошли сквозь них. Попробовала подцепить корешки подбородком, что пока не трансформировался до конца, но лишь раскидала тома по полу.

Ах, знаний у меня не хватает?! Да я тебя! Твоим же умением!

Вспомнила, чему он учил меня накануне. Как гоняла бумажку по столу, используя свой поток, тёмный! Может, получится? Сосредоточившись, послала поток в другую сторону, против сейзы. Чернота начала сползать с плеч, как облегающее платье. Вот тебе на: берёшь другое — теряешь самое важное.

— Велмисс нэйхэ! — воскликнула я, вытянув руки.

Два толстых тома сорвались с полки, раскидывая шелестящие страницы веером. Описав дугу в воздухе, книги стукнулись о стену за спиной профессора.

Эриман восторженно усмехнулся:

— О! Мои уроки не прошли даром! — он поднялся и шустро передвинулся в другую сторону кабинета, где снова выкрикнул связывающее заклинание. — Арли, не чуди! Просто нужно поговорить, и попытаться меня услышать! — распахнул дверцу шкафа и прикрылся ею. Хотя ноги и макушка нелепо выглядывали.

— Не оправдывайся! — выкрикнула я в ярости. — Я уже всё поняла!

Следующую пару книг мне удалось ухватить уже своими руками. С каким же удовольствием я кинула их через кабинет! Книги раскрылись в воздухе и, хлопая обложками, как птицы — крыльями, влетели в дверцу шкафа. Эриман, удивлённо охнув, покрепче затворил дверь.

Вытесанная из камня, гротескно вытянутая обнажённая женщина, что случайно попалась мне под руку, полетела в окно. Стекло громко затрещало, рассеивая паутину зигзагов. Осколки грузно рухнули на подоконник, рассыпаясь на десятки бриллиантов.

— И что мне делать теперь?! — кричала я сквозь слёзы, чувствуя, как подступает вторая волна темноты. — Всю жизнь в четырёх стенах в Мелике сидеть?! Без образования и навыков?! Пирожками торговать или телом собственным?! Я учиться хочу, дурья твоя башка! Учиться! И работу хорошую получить! А ты мне все возможности обрубил одним словом! Жизнь сломал!

— Нет же!

— Ты ещё отрицаешь?

Эриман смело вышел из укрытия. Опустил голову и покачал ею.

— Не отрицаю, но ты ведь тоже обо мне не подумала! Так ведь, Лин? Тебе плевать что со мной будет эти шесть лет? — он говорил и шёл ко мне. Пригнулся от очередной брошенной книги, но следующая ударилась точно о его лоб и разрубила бровь. Профессор лишь отмахнулся и, не боясь, приблизился.

— Скажи, малыш, тебе все равно, что будет с нами?

Встал напротив меня и посмотрел исподлобья.

— Как бы я жил дальше, если бы тебя почистили? Как бы дышал, если бы знал, что мог помешать? А теперь делай, что хочешь. Я не знаю, как ещё перед тобой покаяться.

— Ах, ну только не заливай, что просто влюбился, — я хохотнула. — Это заставляет меня думать о тебе ещё хуже. Ты пожертвовал моей мечтой во имя своего эгоизма!

— То есть, мои чувства для тебя пустой звук? — он нахмурил брови. Глубокие складки перечертили высокий лоб.

— А мои мечты для тебя — нечто, чем можно пренебрегать?!

Он протянул ладонь, но, заметив, что я отдёрнулась, сжал пальцы.

— Я не хотел так. Ты знаешь это, — тихо проговорил Эриман и потер подбородок. — Я защитить тебя пытался. Не видел другого выхода. Ты знаешь, что случается с тёмными, когда их раскрывают власти? Знаешь, что Нимеридис тоже была одной из нас? Что с ней случилось…

— Нимеридис домой уехала, — проговорила я, замечая, как голос начинает дрожать, а согласные — двоиться.

Неужели он что-то знает?! А вдруг, и со мной сейчас так же поступит?! Кто озаботится исчезновением абитуриентки, что экзамены завалила? Даже Викс носа не подточит…

— Доказать обратное не могу, но… — он шагнул ещё ближе. — Ты слышала, что в течение нескольких лет в Академии пропало больше двадцати магов? И все они были тёмными, я уверен.

Я мотнула головой. Тело будто окаменело. Я не знала, кому и во что верить. И могу ли доверять ему сейчас.

— Я смогла бы защитить себя. Смогла бы быть незаметной. И лекарем тоже сумела бы стать.

— Ка-а-ак? — воскликнул Эриман и вскинул руки. — Посмотри! Ты сейчас больше похожа на тёмную тучу с молниями, чем на светлого лекаря. Иди ко мне, малыш. Давай спокойно поговорим, не нужно этого, — он окинул взглядом мои почерневшие руки и плечи. — Легко оступиться — тяжелее признать, что шагнул в пропасть. Арлинда, ты очень важна для меня, — ласково проговорил он и попытался обнять.

— Я сумела бы, — посмотрела на него исподлобья. — Я научилась бы инвертировать потоки. Или вообще не использовала бы их. Разве зря говорят, что дар — это только половина успеха? Вторая половина — это усердие. Я умею работать над собой.

— И сумеешь! Я даже не сомневаюсь, — он стиснул мои потемневшие плечи, что почти захватила тёмная сущность. — Мы наладим твой поток. Я научу тебя всему, что знаю, и ты поступишь в следующем году! Да разве это преграда? Главное, чтобы сейчас ты не выдала себя и… тебя не забрали. — Эриман притянул меня к себе и заговорил слабо и глухо: — Да, я эгоист. Отчасти. Я не мог потерять тебя сейчас. Не. Мог.

Мои потемневшие руки прошли сквозь его тело, а зеленые змеи вонзились в широкую грудь и упоительно потянули жизненные силы профессора. Эриман стал оседать, а затем и вовсе упал на колени, уронив голову на грудь. Веки закрылись, пушистые ресницы задрожали, чёрные волосы, будто лоскуты ткани, рухнули на лицо.

— Мне нечего терять в своей жизни, — тихо пробормотал он и тяжело приподнял голову. Глаза помутнели, а щёки приобрели серо-зеленый оттенок. — Кроме тебя.

Я предусмотрительно отошла на пару шагов. Тонкие зелёные нити натянулись и оборвались, слившись с воздухом.

— Прости, — прошептала я. — Нечаянно тебя ослабила. Не хотела ведь. Тёмная сущность любит жизненную силу цеплять без моего согласия.

Эриман дышал тяжело и не вставал.

— Мне лучше так, чем ты будешь вечно меня ненавидеть, — горько произнёс он.

— Я умереть хочу сейчас, — прошептала я. — Лишь бы не было больно. Больно от крушения надежд. Больно от того, что тебя мучаю. И ещё больнее потому, что иначе не могу. Я хочу просто быть, как все. Аты не дал мне…

Эриман приподнялся, едва удержал равновесие и, ухватившись за столешницу, выровнялся.

— Прости меня… — тихо сказал он. — Глянул на меня и закричал: — Прости, Арли! Мне самому себя убить хочется, — зацепил пальцами подставку со стола и швырнул её в стену. Перья и наконечники рассыпались с треском и упали на пол. — Ненавижу себя за это. Думал, искал выход и надеялся, что ты справишься. Но когда чернота разрослась так, что не заметили только очкастые члены комиссии, я понял, что тянуть нельзя. Будто ножом себя резал, когда наложил вето, а потом не смог усидеть. За тобой побежал. Уволят теперь за произвол, — он глянул на меня воспалёнными глазами.

— Плевать! Мне нужно было знать, что с тобой всё в порядке.

Я неловко подалась навстречу. Чернота почти сползла с ладоней и теперь дрожала только на кончиках пальцев. Осторожно обняла профессора, пытаясь удержать его тяжёлое тело. Мне хотелось верить ему. И я верила.

— Ты отравила меня, и я теперь навек болен тобой, — он стиснул моё плечо. Показалось, что я гляжу не в его глаза, а в зеркало — такие они были глянцевые и блестящие. — Глупо это всё и слишком быстро. Так стремительно, что я едва стою на ногах. Но неважно, что будет со мной, я только тебя спасти пытался. Очень боюсь, Лин. До ужаса боюсь тебя потерять. Стоит подумать, что ты исчезнешь, как Ними — сердце перестаёт биться. Гляну на Викса, и тошно становится, что изменить ничего не могу. Я не знаю, кто это делает. Два года с Адонисом ищем, и нет результата. Не месяца, года! Мы скрывали всех тёмных, кого могли отследить, покровительствовали, помогали переводить поток в нужное русло, но потом они всё равно исчезали. Будто пепел на ветру. Один рывок — и нет никого. Я согласен спать на коврике у твоей двери, но только чтобы знать, что ты будешь цела и невредима.

Эриман договорил и медленно осел на пол возле стола, потянув меня за собой. Прислонился спиной к деревянной поверхности и откинул назад голову. Сквозь прикрытые ресницы блестели слёзы: редкие, но такие… важные для меня.

Я придвинулась до неприличия близко и осторожно коснулась его ресниц, собирая слёзы. Крепко сжала его ладонь в своей, пытаясь передать силу, которой я его лишила. Чувствовала, что вот-вот заплачу вместе с ним и всё крепче сжимала пальцы, проминая кожу. Его запах изменился: в горький аромат пепла вмешалась пронзительная, колючая свежесть северных ветров. Родных ветров, что несут заморозки и метели.

Я вспомнила дом. Холодные вечера, падающие листья, цветущие яблони, сосульки на крышах… Интересно, видел ли Эриман настоящий волчий сезон? Со снегом и безумной пургой… Тот, что приходит в Мелику после того, как листья опадут и сгниют. Тот, что заметает крыши домов, почти сравнивая из с землёй и превращает дороги в непролазные завалы. Сезон, когда азитов не хватает, чтобы обогреть жилище и приходится спать под двумя пуховыми одеялами?!

— Давай, поможем друг другу? — прошептала я, обхватив его щёки ладонями.

— Арлинда, — прохрипел Эри и приподнял голову. — Мне кажется я люблю тебя… Необъяснимо, невыносимо, невероятно…

«Я тоже! Я тоже люблю тебя!» — закричала душа, прорвавшись дрожью на губы. Вскипела, забурлила, застучала кровью в висках, распустилась подснежниками из-под жёсткого наста. Задрожала на кончиках пальцев и кожу мурашками покрыла. «Я тоже!» — хотелось крикнуть ей в унисон, но что-то держало. Одно дело, когда он спал у меня под боком. Совсем другое — когда сидел рядом и ловил каждое моё слово.

Вместо ответа я приблизилась и прижалась губами к его рту. Целовала страстно и глубоко, как не подобает юной девушке. Так, что плечи сводило, и тепло в животе разливалось.

— Малыш, — отстранившись, Эри притянул меня к плечу. — Мне нужно вернуться. Не хочу, но должен. Хотя ты меня прилично надкусила, ноги до сих пор ватные. Твоя особенность прекрасна! Но и опасна. Я понял: лучше тебя не злить, — засмеялся он мне в волосы.

Я кивнула. Осторожно коснулась поцелуем раны на его лбу и обвела взглядом бардак в кабинете.

— Долго ж тут придётся убираться.

— Пусть. Наши уборщицы убирают, не пачкая рук, так что не беспокойся. Скажу, что экспериментировал с новым заклинанием, — Эри поцеловал меня в висок и прикоснулся к губам. — Собирай вещи, я тебя заберу сегодня. Сразу после экзамена зайду. Будешь ждать?

— Куда заберёшь? — я оробела.

— Запру в клетку и буду проводить опыты, — выдал Эриман серьёзно, но сдерживая улыбку. — Малыш, — он выдохнул на мою ладонь и прикоснулся легким поцелуем. — Я не отпущу тебя сейчас домой. Побудь ещё в Орейворе, прошу. Хочу показать тебе свой дом, если не будешь кусаться, конечно. И пить меня, как сок на завтрак, — он косо улыбнулся, а в глазах заиграли слабые огоньки.

Глава 14. Прощаться всегда тяжело, а прощать еще труднее

— Вот и всё, Викс, — я посмотрела на товарища. Опухшее лицо Илмауна плыло в дрожащем мареве слёз. — Мне не повезло. Наверное, теперь только на каникулах увидимся.

Мы сидели на кровати Викса в его комнате. По облущенному паркету и пустой койке напротив танцевали лучи алейна. Соседа Виксу так и не подселили, а жаль. Кто теперь будет за ним смотреть?

— Если Нимеридис не найду, я не приеду домой. Буду искать, ноги в кровь сотру, но не остановлюсь. Переплыву океан, спрошу хоть на другом конце Кеплера, загляну в каждый дом, — Викс опустил глаза и потёр пальцами воспалённые веки. — Если она уехала из-за меня, я должен знать. Арли, я глупец, да? Нельзя было так рано о любви говорить! — он махнул рукой, разрезав прохладный воздух комнаты.

— Ты сделал всё правильно, — я опустила глаза, вытирая слёзы. Вот уж никак не думала, что разрыдаюсь, как капризный ребёнок, прощаясь с Виксом Илмауном! — Может, всё совсем не так, как ты думаешь? Одно могу сказать точно: ты ни в чём не виноват.

— Но она же обиделась и ушла! — не унимался Викс. — Я чувствую себя так паршиво, что хочется рвать на себе кожу, как рубашку. Ну, если не хотела быть со мной, что стоило сказать это в глаза? Зачем бежать? Не понимаю.

— Ты ведь ничего не знаешь о её народе, — я пожала плечом. — Может, у них признаваться в любви — признак дурного тона?

— Ерунда! Зачем целовала тогда? — он прищурился и пропустил сквозь пальцы короткие смоляные волосы. — Зачем позволила полюбить? Не верю я в этот бред! Чтобы найти её, придётся к дяде переехать. Там транспорт и связи. Он обещал помочь, но с условием, что я учиться всё равно буду… Так противно это всё, Арлюха. Как же это противно…

Парень опустил плечи и долго сидел молча, а потом вдруг спросил:

— А как твой ухажёр? Мне показалось он серьёзно настроен.

— Проводит меня сейчас на корабль, — соврала я, — а дальше всё будет, как будет. Я подумываю у мамы в Орейвор отпроситься. Пристроюсь пока лаборантом на какую-нибудь кафедру, а на следующий год попробую снова поступить.

— И Ла’брисс снова наложит на тебя вето? — Викс еще сильнее прищурился и скривил губы. Он знает! А как же: такая новость быстро разнеслась по всей академии, и ректор там был. — Зачем ты позволяешь собой манипулировать? Ты же так хотела учиться, Арлюх…

— Не иронизируй, — проговорила я горестно. — Мне действительно пока не время с вами тягаться. Он опасался, что я стану худшей и упаду духом.

— Задурил тебе голову. Ты же знаешь, что поступила бы даже без дара. За тебя горой стояли все профессора кафедр и сам ректор! Говорят, спор с Окардом слышен был на первом этаже. Потом он разъярился и ушёл с экзамена, а вернулся с побитым лицом, — Викс всмотрелся в мои глаза и придвинулся. — Что-то ты не договариваешь, Арли.

Я смотрела в глаза товарища — добрые и честные — и жаждала признаться ему во всём! Рассказать, что Эриман не хотел меня подставлять, а просто защищал от беды. Но знала: это прямой путь к погибели. Что, если Викс ректору проболтается? Или сам что отчудит?

— Остались ли в мире тёмные, Викс? — сказала я вместо ответа и серьёзно посмотрела на друга.

Он мотнул головой.

— Переводишь тему? Я же волнуюсь за тебя, — он положил руку мне на плечо. — Решено! Я поеду тоже провожать. Не хочу тебя наедине оставлять с коварным и расчетливым Ла’бриссом. Дядя доволен его работой, но говорил, что Эриман довольно странный. Часто уединяется, на контакт не идет, общается только с эбриссом Адонисом. За много лет его и с женщиной-то не видели ни разу. Арли, в ловушке ты. Убегай от него подальше!

— Не нужно, Викс, — прошептала я. — Вдруг Нимеридис объявится? Мало ли…

— Более чем за сутки от неё ни весточки. Корабль отплыл ещё вчера. Она уже на полпути домой. Хочется верить, что она просто сорвалась по важной причине. Может, ей письмо пришло? — вдруг приободрился Викс. — Надо будет коменданта ещё потрусить получала ли твоя соседка посылки в тот день. А проводить я тебя всё равно пойду! Во сколько отплытие?

— Не переживай за меня, Викс, — осторожно коснулась его плеча, поправляя воротник рубашки. — Я знаю, что делаю. Это сложно объяснить, и ты не сразу понял бы. Пока стоит просто поверить мне на слово.

— Но, — парень замялся, — ты же не домой сейчас? Я прав? Это глупо… И безрассудно! Если с тобой что-то случится, как я твоей матери в глаза смотреть буду?

— Ты будешь удивлён, — я улыбнулась, — но в Мелике вероятность того, что со мной может что-то произойти, куда выше.

Он потёр губы и покачал головой:

— Не знаю. Не доверяю я этому Окарду. Хоть он и дал слово, но после исчезновения Ними у меня сердце не на месте. Вдруг и ты так пропадёшь? Давай хоть переписываться будем? Раз в неделю обязательно отправляй письмо воздушной почтой, а если что-то срочное — через экспресс-маг. Дороже, но зато гарантированно дойдёт.

— Конечно, — я кивнула. — А ты — обязательно отвечай на мои письма. И дай мне знать, если найдёшь Нимеридис.

Я найду её! — уверенно сказал Викс и потянулся обнять меня.

— Ты очень дорог мне, Викс, — прошептала я, обнимая его. — Ты как брат мне. Поверь, я не натворю глупостей. И вернусь, как только опасность минует.

Друг проводил меня до комнаты и, тихо пожелав мне удачи, ушёл к себе. И в этот миг показалось, что от меня оторвали кусочек чего-то важного. Родного. Верного. И комната стала такой гнетущей и сдавливающей без Нимеридис. Мы не особо сдружились, но Викс же её ценил за что-то. Любил даже. И сейчас любит. Значит, она хорошая девушка, и я должна ей помочь. Тем более, если она одна из тёмных.

Вещи я сложила быстро. Небрежно скомканные юбки, блузы и плащи стремительно кочевали в наплечный мешок. Где-то между ними затерялись книги и самое важное — дневник. За эти несколько дней я успела поделиться с ним самым важным: моей историей первой любви. Образ Эримана застыл на его страничках в вензелях букв, точках и запятых. Я старалась писать так, чтобы вспомнить его, спустя годы…

Опустевшие полки шкафа выглядели так сиротливо, что захотелось заплакать. Вот и всё. Не стал этот год удачным ни для меня, ни для Ними. Осенью сюда заселятся другие: те, кому повезло. И начнётся учёба…

Эриман пришёл за мной быстро. Сначала непривычно стремительные шаги растревожили тишь коридора, а потом в дверь постучали.

— Сейчас, — закричала я, втыкая шпильку в закрученные ракушкой волосы. Побежала к двери и, звякнув шпингалетом, распахнула её.

— Оу! Нет так резко! — от двери, тряхнув рыжей шевелюрой, отшатнулся Леан. — Выглядишь потрясающе! Слышал, что ты не поступила. Сочувствую.

— Подумаешь, — буркнула я, но свежая рана снова загорелась болью. — На следующий год поступлю. У меня ещё много времени, чтобы лучше изучить теорию.

Парень кивнул.

— Поступишь, а как же. Тут главное захотеть, — он шагнул ближе, и мне пришлось отстраниться. — Красивая сегодня. Очень, — Леан ловко захлопнул дверь и таинственно ухмыльнулся.

Я сделала шаг назад и дерзко вскинула бровь:

— Любуйся. Только целоваться не лезь.

— Это еще почему? — он усмехнулся, и веснушки заиграли в свете азитов темными хлопьями. Развалисто подошёл ближе.

— Я несвободна, — отступила ещё, едва не зацепившись юбкой за сетку матраца.

— Я не принципиальный, — Леан потянулся ладонью к моему лицу. На его тонких губах играла коварная улыбка. — Да и ты должна мне поцелуй. Нам-то помешали на празднике.

— Ничего я тебе не должна! — гневно проговорила я, сбрасывая его веснушчатую руку. — И вообще: от тебя тиной пахнет!

— Арли, да что ты, как дикая?! Поцелуй — это же не замуж тащить силком! Что тут такого? — он говорил мягко, но мне было жутко страшно. Я поглядывала на закрытую дверь и молилась Вездесущим, чтобы кто-то пришёл. Даже соседке с другого крыла, с которой подралась, была бы сейчас рада. А Леан навис надо мной и ждал. Всматривался в лицо и облизывал губы, как голодный зверь. Вот-вот укусит.

Неожиданно он выдохнул и отошёл в сторону. Расправил плечи и выглянул в окно.

— Расслабься, Арли. Я пошутил. Ты хорошая девушка, но… Не буду же я совсем подонком? И нарываться на твоего громилу мне не очень хочется, — он потер подбородок. — Я чего пришел? Хотел спросить, не нужна ли помощь с вещами? Могу подбросить.

— Благодарю, — выдохнуть с облегчением не получилось. Но голос больше не хрипел и не срывался.

— Меня проводят до корабля. И вещи погрузят…

Отвернулась к окну, не желая встречаться с Пеаном взглядом. Я чувствовала его заинтересованность, но не любовную, нет… Он разглядывал меня, как удав кролика. Будто съесть собрался с потрохами и переварить.

Интересно, на кого он учится?

— О Нимеридис ничего не слышал? — спросила я просто чтобы разрушить тишину.

— Так она же уплыла? Разве нет? — он прищурился и почесал плечо. — Ладно. Я тогда пойду. Удачи тебе, Арли!

Леан быстро дошёл до двери и, распахнув её, чуть не врезался в широкую грудь Эримана.

— Снова ты? — проскрипел профессор.

Рыжий отступил и приподнял руки в примирительном жесте.

— Я только спросить не нужна ли помощь, — промямлил он, навалившись спиной на шкаф.

Эри на меня даже не глянул и в миг притиснул Леана локтем к деревянной стене. Доски надсадно затрещали.

— Арлинда, скажи своему сторожевому псу, что я ничего такого не сделал! — запищал парень, вцепившись в руку профессора.

— Я тут собак не вижу, — я нахмурилась. Зрелище доставляло мне странное удовольствие. — Но Леан и вправду ничего не сделал. Мы о моём отъезде говорили. И о Нимеридис…

Я умоляюще взглянула в хрустальные глаза Эримана. Он прижал Леана сильней, а потом резко отпустил и отряхнул руки. Рыжий согнулся и схватился за горло.

— Удачи тебе, Арли, — прохрипел он и побрёл в коридор. На пороге обернулся: — Смотри, чтобы пёсик не сорвался с цепи и не покусал тебя в плохом настроении.

— Ах ты ж! — Эриман дёрнулся, но я вовремя схватила его за рукав и потянула на себя.

— Эри, перестань, — я прижалась щекой к рукаву его длинного пиджака. — Он ни в чём не виноват. Ты теперь на каждом встречном мужчине срываться будешь?

— Если придётся, — Эриман проводил тяжёлым взглядом рыжую шевелюру, что быстро исчезла в темном коридоре.

Неужели, ревнуешь? — я подняла голову, поймав его гневный взгляд. Ярость проложила две вертикальные складочки между его бровями. Боялась признаться себе, но мне нравилось, когда Эри ревновал меня. Словно каждый раз получала доказательство тому, что дорога ему.

— Без-з-зумно! — выпалил он и напал на мои губы. Целовал упоительно, как будто не видел несколько дней, а не часов. А затем отстранился и, задыхаясь, сказал: — Я думал, не досижу до конца экзамена. Горел и плавился. Боялся, что ты убежишь. Что тебя могут украсть. Невыносимо это, малыш…

— Никто не выкрал бы, — шепнула я, легко коснувшись его шеи. Сосуды горячо и часто пульсировали под кожей. И мне хотелось стать его кровью. Слиться с ним и никогда не разлучаться. — Ты один у меня. И порази меня молния, если пойду за кем-то ещё.

Эри некоторое время обнимал меня крепко, а потом отстранился.

— Готова? Всё собрала? Хочу тебе побыстрее дом показать, — он широко заулыбался.

Я кивнула и показала на свой наплечный мешок, распухший до невероятных размеров. Бросила прощальный взгляд на осиротевшую комнату, пустые полки, голые остовы кроватей.

— Пойдём?

Глава 15. Мой дом — твой дом

Я задремала. Мерное покачивание и мельтешение пейзажей за окном убаюкало, и меня просто выключило. Очнулась, когда Эриман доставал меня из магомобиля. Он прижал меня к себе и понес по мощёной дорожке к дому. Алое закатное небо нависало над нами, как покрывало. Вечер уже. Значит, ехали больше часа.

— Спи, малыш, — сказал профессор и, поцеловав в макушку, со мной на руках перёсек широкую площадь.

Деревья возле дома, как сторожевые великаны, пропустили нас и, приветствуя, покачали кронами. Дверь нам открыли, но из-за того, что прижималась щекой к груди Эримана я не увидела кто.

— Амрес, комната готова?

Никто не ответил. Или ответил, но молча. Кивнул, например. Мне поднимать голову сейчас было стыдно. Наверняка, растрёпанная и помятая после сна. Я только сильнее прижалась к Эри, обхватив его плечи руками.

Эриман простучал каблуками по мраморному полу и пересёк широченный холл. Я успела мазнуть взглядом по настенным фрескам и потолочным витражам. Заметила на боковой стене подсвечники. Старомодные, сдобренные потёками расплавленного воска. Пламя трепыхнулось, как крылья бабочки и выпустило тонкие белые нити дыма. Здесь пахло древесным углём, а ещё — хризантемами. И полями. Широкими лугами разнотравья. Эри пахнул своим домом. А дом пах Эриманом.

— Хочешь отдохнуть? — он понёс меня наверх и остановился у массивной двери.

— Пить, — прошептала я, облизав сухие губы, и меня снова потянуло в сон.

— Сейчас.

Эриман положил меня на прохладную кровать. Над головой навис голубой потолок, больше похожий на небо пчелиного сезона. Я прикрыла веки. Махровая ткань легла на плечи, и шаги Эримана отдалились.

— Принеси графин с водой. Быстрей! — крикнул он в коридор.

Интуитивно просунула руку под подушку и повернулась набок. Прохладный шёлк ласково погладил щёку. Так не хотелось выныривать из мягкого океана снов! Долго думала, чего мне хочется больше: пить или спать. Но остатки дремоты украли шаги, сотрясающие пол, и я открыла глаза.

— Ты понимаешь, что ты делаешь? Зачем сюда её привез? — сухо спросил вдалеке женский голос. — Тебе на меня совсем наплевать? Мы же договаривались!

— Прошу тебя, перестань горланить! Я понимаю, что делаю, а тебе не стоит лезть, — ответил Эриман приглушенным голосом. — Все что я обещал тебе, останется между нами. Не вмешивай её. Иди и не попадайся пока мне на глаза, — шёпотом проговорил Эриман, и дверь в комнату скрипнула.

Ревность влетела в сердце, как пуля: отчаянно и навылет. Дыхание острым клином застряло под рёбрами. Мысли расползались, как ткань от свечного пламени. Лгал? Неужели женат? Ведь он так и не дал внятного ответа на мой вопрос о личной жизни.

И неужели ему хватает совести приводить в дом, где живёт его супруга, своё новое молодое увлечение?!

Затошнило. Захотелось сплюнуть мерзкую кислоту, что наполнила рот. Я представила себя на месте этой женщины. Той, что не сказала ни слова, увидев меня, а лишь смиренно промолчала…

Так вот, чего ты стоишь, Эриман Окард?!

— Ты не спишь? — прозвучал его мягкий голос над головой. Теплая рука коснулась щеки.

— Зачем ты меня обманул? — я поймала его руку и сжала пальцы.

— Когда? — удивился Эриман и поцеловал меня, будто ничего не произошло. — Ты о чём, Арли? Держи воду.

— Кто она? — проговорила я, сжав стакан. Тонкая испарина дала брешь, очертив отпечатки моих пальцев. — Жена?

Он сначала замолчал, нахмурив брови, а потом согнулся и захохотал.

— О, да! Одна из моего гарема! Сейчас еще прибегут десять малышат, и я заставлю тебя менять пеленки и стирать им бельё, — вытерев весёлые слезы, Эри поцеловал меня в лоб. — Отдыхай. Я пока отойду ненадолго — переоденусь. На мне до сих пор следы твоих побоев, — он показал на лоб, где смоляные волосы на виске слиплись от крови. Порез на брови затянулся и покрылся бурой корочкой. Почему не полечил его в академии? — Амрес поможет тебе принять ванну и покажет, где столовая.

— Старшая жена, да? — буркнула я. — И я обязана буду её слушаться и садиться за стол только после того, как она оттрапезничает? Как в отдалённых районах Южного Ортогрона? — приподнялась на кровати и перешла на заговорщицкий шёпот: — И мыться лишь в той воде, где она телеса свои полоскала? Так?

— Ты сейчас серьёзно? — вдруг затих Эриман и отодвинулся. — Думаешь, я настолько урод, что поступил бы с тобой так?

Он резко встал и отошёл в сторону. Глянул в окно, где сквозь хрупкие занавески просачивалось алое зарево.

— Этот мир кажется мне игрушечным, — прошептала я виновато. — С тех пор, как поняла, что тёмная. Я не знаю, что он мне несёт. И не знаю, реален ли каждый мой шаг вперёд. Прости, если причиняю боль тебе. Прости.

— Я оставлю тебя, — тихо проговорил Эриман и двинулся к двери. — Увидимся на ужине.

Он ссутулил плечи и шагнул из комнаты. О чём он думал и что его тревожило я не могла знать, а все эти недомолвки казались мне такими страшными. Вдруг он что-то скрывает? Вдруг опасения Викса оправдаются?

Я не стала его задерживать. Нам обоим было, о чём подумать.

Перевернулась на спину, считая крошечные трещинки на потолке. Однажды я научусь доверять Эриману. Как самой себе.

Я разлепила глаза, когда ночь уже приняла власть над миром. Темнота проникла в комнату, как кошка. Сиреневый мрак затаился по углам, сгустившись клубами у пола. Лишь одинокие свечи на азитах полыхали в дальнем конце комнаты, окутывая стены рыжеватым сиянием и напоминая, что я ещё жива.

Я не сразу поняла, где нахожусь. А когда сообразила, что с Академией и мечтами покончено, и теперь Эриман меня прячет, захотелось взвыть. Губительная ярость воскресла внутри, когда я вспомнила его отрешённую мину на экзамене. Прорвалась в сосуды и жаром разлилась по телу. Я злилась на Эримана за то, что расколотил мои надежды вдребезги и всё решил за меня. И на себя: за то, что растаяла, увидев его слёзы.

Нет, не таким я представляла своё будущее! Ведь лекарем стать хотела, а кто я теперь? Домашний питомец тёмного профессора?! Но выход оставался лишь один: смириться и ждать. Жить в заточении мрачных стен, не показываясь за воротами, пока Эриман не выяснит, насколько опасно для меня снаружи.

А захочет ли он вообще меня выпускать?! Да кто его спросит?! Он же меня не спрашивал, когда жизнь мою калечил!

Дернулась и села на кровати, откидывая одеяло прочь. Я должна…

Одеяло?!

Я помнила, что Эриман положил меня на расшитое тёмным орнаментом покрывало! Никакого атласного стеганого одеяла с цветастым рисунком не было и близко!

Опустила глаза и закричала. Вместо одежд, в которых я покинула Академию, на моём теле красовалась роскошная сорочка, больше похожая на пеньюар. С тонкими лямочками поперёк ключиц, но в остальном — закрытая и не вызывающая. И слава Вездесущим.

Что это значит?!

Он меня раздевал?!

Эриман раздевал меня?!

Потёрла пальцами виски, призывая уснувшую память. Вспомнила лишь, как считала трещинки на потолке, а потом… В сон провалилась, кажется. И всё. И всё!

— Боги Вездесущие! — вскрикнула я. — Что было-то?!

Он ответит! Расскажет всё, как есть!

Вскочила с кровати, как ошпаренная, и понеслась в коридор, едва не опрокинув тумбочку. Серые стены с каменным орнаментом приняли меня в свои объятия и потащили коридорами. Ковровая дорожка под ногами комкалась и собиралась складками. Путаясь в лабиринтах ходов, я плутала по неизвестности и то и дело выходила к одному и тому же месту. В конце концов, начала считать одинаковые двери, как делала в Академии. Одна, две, три…

Так я и вышла к лестнице, украшенной витражами. Спустилась на первый этаж, гладя босыми ногами каменные ступеньки, и обнаружила точно такой же пустой коридор. Ну, и как они здесь ориентируются?!

— Эри… — вскрикнула было я, но подавилась словами. Я зову его, но что, если он видел моё голое тело?! Я же не могу не помнить, если переоделась сама?!

Я закусила губу, сдерживая крик. Выход придётся искать самой.

Ответвление коридора плавно уходило вниз, закручиваясь спиралью. Высокие окна сравнялись с землёй, но я спускалась и спускалась. Пока коридор не завел в тупик. Слепую стену украшала массивная металлическая дверь с навесным замком.

Повертела замок в руке. Тяжёлый. Интересно, что там? Погреб? Тогда для чего такая конфиденциальность? Неужто винишко от сожительницы своей прячет?!

— Столовая наверху.

Я подняла голову и увидела белокурую высокую женщину. Строгое платье облегало худую талию и выделяло пышную грудь. Волосы, что в свете крошечных азитовых подсвечников напоминали золото, были подобраны назад, а глаза хмурились, как грозовые облака.

— Эбрисса, пройдемте, — кивнула женщина и, развернувшись, будто поплыла по коридору. Уже из темноты я услышала её голос снова: — Здесь сильные сквозняки. Вы простудитесь в одной сорочке и, не дай Вездесущие, поймаете лёгочную слабость. Вы же разумная и знаете, что не все болезни поддаются магическому лечению.

— Не хочу есть, — оборвала я женщину громко. — Хочу прогуляться!

Конечно, я врала. Голод скребся под рёбрами, как огнедышащий дракон. Но принципы не позволяли просто опустить голову и подчиниться. Особенно этой женщине, которая неизвестно кем Эриману приходится. Я упрямо застыла в тёмном ответвлении коридора. Уперла руки в бока и не двинулась с места.

Интересно, её он тоже раздевает?

— Не капризничай. А то быстренько вылетишь отсюда, — спокойно сказала женщина, не выходя из тени. Свет азитов резко потускнел, а затем совсем погас. — Можешь стоять здесь. В темноте. Помни, наши свечи, и не только они, подчиняются только мне и…

— Ну и буду! — буркнула я.

Эхо подхватило звук моего голоса, и тёмное пространство завибрировало. Во мраке не было страшно. Совсем.

— И есть не пойду, — добавила я ехидно. — Я хочу воздухом подышать. Или это запрещено?!

— Эриман просил привести тебя к столу. Об остальном ты можешь его спросить, Арли-и-инда-а.

Ее каблуки дерзко застучали по мрамору и быстро отдалились.

Я осталась одна в холодной и густой темноте. Сначала страшно не было. Тьма будто играла со мной: то наваливалась на плечи, как шерстяной плед, то толкала в спину, то наполняла лёгкие, как вода. Она вбирала звуки и качалась вместе с моим голосом. Закрадывалась под атласные складки сорочки и облизывала лодыжки. Словно была живой.

Словно хотела поглотить. Вобрать и переварить, как дракон жеребёнка.

Паника одолела меня, когда я поняла, что из черного вакуума нет выхода. Я скользила в нём, натыкалась на стены, сбивала погасшие подсвечники. Не находила выхода и металась снова, как кошка, бегающая за своим хвостом. Чувствовала себя редкой рыбой в мамином аквариуме. Только вместо мерцания азитовых ламп вокруг царствовал непроглядный и враждебный мрак, а вместо стеклянных стен была холодная каменная кладка.

Зато теперь я не сомневалась, что эта дамочка неспроста в доме Эри притерлась. Не жена — так наложница! Мужчины ж славны тем, что без женщины в постели прожить могут всего ничего. Женщина без мужчины может отчего-то, а вот наоборот — увы, никак.

А если так ведёт себя эта кикимора высокомерная — значит, точно наложница!

— Арли! Малыш, где ты? — послышался голос Эримана, и подсвечники разом вспыхнули. — Амрес, ты что её в темноте оставила? Совсем уже!

Ему ответил возмущённый голос, но я не смогла разобрать слов.

— Так! Всё, — профессор быстро шёл навстречу, за ним почти бежала дамочка, цокая каблуками. Эри резко остановился и отрезал: — Иди к себе! Помогла!

— Ты не выполняешь свои обещания, Эриман, — выдавила женщина и, гордо подняв острый подбородок, скрылась из виду.

Он неумолимо приближался: огромный и массивный, как исполин. Заслонял собой свет, глушил тишину шагами, двигал воздух дыханием. А мне так хотелось кинуться в его объятия! Обхватить его руками и зарыдать. Что ты сделал со мной, Эриман?! Что?!

Но слаба та женщина, что своим страстям потакает. И ничего не стоит тот человек, что слепо следует за эмоциями. Поэтому я попыталась включить разум и попятилась.

— Ты снял с меня одежду! — возмущённо выкрикнула я.

— Хотел бы, — усмехнулся Эри и подошёл вплотную, — но это была Амрес.

Амрес? Так зовут эту беловласую клюшку? Пф!

Новость, впрочем, не обрадовала. Если Амрес раздевала меня, значит, точно сравнивала наши с ней фигуры и иронизировала мысленно. Я-то на фоне её пышных грудей и точеной талии — просто доска с небольшими рельефами.

— Я не хочу есть, — произнесла я тихонько.

— Я же знаю, что хочешь, — приподнял бровь Эри и взял меня за локоть. — Пойдём. Чего ты испугалась? Арлинда, что не так? — он нахмурился.

Опустив голову, я следовала за ним. Острое желание протеста перемежалось не менее острым стыдом. И сомнениями: бесконечными, тягучими. Не преследовал ли Эриман свои цели, коверкая моё будущее?

— Амрес Каседи верно служит мне больше пяти лет. Никогда не думал, что она вот так сорвётся из- за гостьи. Прости её. Это она с непривычки. — Эриман добродушно улыбнулся и погладил меня по щеке. — Прости за этот день. Прости меня, Лин. Я не хотел рушить твою мечту, и мне так хочется загладить вину, но я не знаю как. Могу позволить себя ещё попить, — он улыбнулся уголками губ и пожал плечами. — Мне не жалко. Но только если мы поужинаем, а то без тебя крошка в рот не лезет.

— Я думала, она наложница твоя, — я старалась говорить тихо, чтобы блондинка не слышала. — Или старшая жена.

— Не понимаю откуда эти мысли? — в голосе послышались нотки раздражения. — Я тебе говорю, что аппетит без тебя пропадает, а ты всё ещё подозреваешь, что я женат? Это такой вид мести? Недоверие.

— После экзамена я не знаю, чего ждать от тебя, — призналась я. — Ты непредсказуем.

— Я понял, — он стиснул челюсти. Мне показалось, что сейчас заскрипят зубы, но Эри лишь мотнул головой. — Мои слова для тебя ничего не значат, — грустно выдавил он.

Мы вышли из мрачных коридоров в просторный зал с высокими потолками и светлыми окнами, украшенными тяжелыми шторами и ламбрекенами. Широкая лощёная лестница звала на второй этаж. Резные звери на перилах нагоняли на меня странный трепет. На стенах красовались десятки портретов. И в одном из них я узнала Эримана, только с другой причёской и намного старше. Папа? Дедушка? Несколько незнакомых женщин, ещё мужчины, дети…

Возле комнаты Эриман отпустил меня.

— Переодевайся. Я жду тебя. Вся твоя одежда отглажена и висит в шифоньере, но я хотел бы, чтобы ты надела платье, что лежит на кровати, — он завёл руки за спину, немного поклонился и отошёл к перилам.

Я уставилась в его широкую спину и вздрогнула от наплыва мыслей и эмоций. Тянуло к нему, но и пугало что-то. Эриман прав. Недоверие дало росток, и теперь, как куст ядовитого плюща, разрасталось в душе и пленяло.

Оставшись одна, я осмотрелась. Кровать уже прибрали и заправили, и теперь поверх вороха одеял красовалось то самое знакомое покрывало с тёмным орнаментом. Платье, что аккуратно положили поверх, оказалось таким шикарным, что я побоялась к нему даже прикасаться! А он надеть просил…

С восхищением пропустила чёрную ткань между пальцами. Азитовый свет благородно поблескивал на тугих нитях, а строчка была такой ровной и гладкой, что, казалось, её выводили лучшие мастера. Никогда, никогда у меня не было столь дорогих и пугающе-роскошных нарядов! Должно быть, с ума сойду, если эта струящаяся, прохладная ткань коснётся моей кожи.

Приложила платье к себе и покрутилась перед ростовым зеркалом. Нет. Это платье — для представительниц правящих династий. Для благородных потомственных драконесс, вроде кузины эбрисса Адониса. А девушка из небогатой семьи, завалившая экзамены в Академию, не заслуживает такого. Но соблазн звал, и я скинула сорочку. И прелестный материал, которому я не знала названия, защекотал кожу.

Фасон оказался сдержанным и благородным. Никаких пугающе-высоких разрезов и прозрачных вставок. Никаких вырезов на половину груди и задранных подолов. Разве что, слишком тонкие лямки на плечах.

Я осторожно шагнула в коридор, где ждал меня Эри. Медленно повернувшись, он двинулся навстречу.

— Идём, — подал локоть и неожиданно спрятал взор. Мне показалось, что в его глазах заиграло пламя.

Я шла, путаясь в длинной и узкой юбке. Семенила, почти как Нимеридис. Переставлять ноги было неудобно: я боялась порвать дорогую ткань. В жизни не расплачусь ведь!

Эриман был молчалив. Он хмурился и поглядывал из-под бровей и пышных волос. Касался лишь моего локтя и держался на расстоянии. Мне даже холодно стало. Появилось чувство одиночества и тоски. Будто и рядом он, но ушёл глубоко в мысли.

Когда мы вышли в широкий зал с огромным столом и десятками высоких стульев, Эриман вдруг спросил:

— Какое ты предпочитаешь вино? Белое, красное? Могу предложить яблочный асир или бейз на пряностях и луговых травах. Редкие напитки, но они слабей: не будут сильно туманить голову. А то подумаешь, что споить тебя хочу, — он помог мне сесть и сам расположился напротив. Огромный стол, будто река, разделил нас на два берега. Не дотянешься и не прикоснёшься.

— Я не пью, — смущённо кашлянула в ладонь. — Вернее… Один раз пила, на празднике. Но всего пару глоточков, и голова потом кружилась сильно. Не понимаю, для чего вообще нужно вино, если с него становится плохо, тошнит, а поутру ещё и голова разламывается.

Я растянула губы в улыбке, но Эриман отчего-то не разделял мою радость.

— Как пожелаешь, — ответил он и уставился на заставленный яствами стол. Избегал взгляда, и я чувствовала, как напряжение между нами становится густым и тяжелым. Еще чуть-чуть — и превратится в камень.

Я оглядела длинный стол. Он предназначался для больших сборищ и, наверное, гармонично вписался бы в столовую богатой многодетной семьи. Но сейчас стулья сиротливо выставляли высокие спинки, словно сокрушаясь, что на них никто не сидит.

— У тебя, наверное, много друзей, — произнесла я задумчиво. — Иначе для чего тебе такой большой стол…

— У деда, видимо, было много, — сухо ответил Эриман и потянулся за куриной ножкой. — Ешь. Я хочу тебя сводить на берег, — он замолчал, а потом добавил: — Если ты захочешь, конечно.

— Я хочу, — кивнула, наконец, поймав его взгляд. — Очень хочу. Налей мне то, что будешь пить сам.

Легкая улыбка украсила его лицо. Эриман кивнул и, поднявшись, подошел ко мне со спины. Плеснул в мой бокал прозрачный напиток из бутылки с высоким горлышком и собрался уходить.

— Ты куда? — потянула его за рукав.

— Сесть возле тебя? — тихо спросил Эриман, накрыв тёплой ладонью мои пальцы.

Я робко кивнула и погладила его пальцы своими. Кровь пульсировала под его кожей так громко, что я пугалась.

— Отпустишь меня? Я перенесу приборы, — он усмехнулся, но сутулые плечи не расправил. Смотрел исподлобья, будто нашкодивший ребенок, и кусал губы. Будто безмолвно просил прощения снова и снова.

Простила ли я? Простил ли он себе? Простит ли в будущем? А я?

Я кивнула и разжала пальцы. С трудом. Я снова и снова уступала тайным желаниям. И себе. Разумом понимала, что не должна его прощать, но сердце таяло, едва видела его лицо. Едва касалась горячей кожи и встречалась с ним взглядом.

О, Боги Вездесущие, помилуйте! Дайте мне сил, дайте трезвости и выдержки. Даруйте мудрость… Потому что если всё будет продолжаться так же, я позволю ему сделать со мной что угодно!

Эриман шёл, тяжело переставляя ноги. А я ведь и не задумалась, как ему может быть плохо после моей подпитки. Взял тарелку и бокал, передвинул их к центру стола. Когда садился рядом, мне казалось, что тонкая нить напряжения сейчас засвистит и ударит по лицу наотмашь, оглушив меня. Но Эриман молчал. Сцепив зубы. Опустив взгляд.

— Ты видел когда-нибудь волчий сезон? — спросила я неожиданно. — Настоящий. С морозами, от которых кровь стынет. Со снегом, который под ногами хрустит. Холодные дни, когда небо опускается ниже и становится серым?

— Видел, но не на наших землях. В Эмпере бывал только, когда змеи выползают. А вот холод и снег встречал в городах, где вечная зима, — он наполнил мою тарелку салатом, на самый край положив кусочек курицы. Подвинул ближе закуски из овечьего сыра с томатами, украшенные кудрявой зеленью петрушки. Наполнил свой бокал и приподнял его.

— Даже не знаю, — Эриман замялся. — За проваленный экзамен не будем пить, — улыбнулся натянуто. — Спасибо, что согласилась побыть моей гостьей, — голос его дрогнул, а пальцы скрипнули по хрусталю.

Зря Эриман вспомнил об экзамене. И о провале, которого на самом деле не было! Зря напомнил, что судьбу мою вершит… Меня словно выпотрошили и наполнили битым стеклом. Стиснула бокал так сильно, что хрусталь загудел под моими пальцами. Как во сне заметила, что кончики под ногтями наливаются лиловым.

— Пожалуйста, — проговорила я вслух и спрятала глаза.

Эриман опустил голову ещё ниже, а потом вскочил.

— Ну, хватит! Я не могу чувствовать себя ничтожеством всё время. Оставлю тебя наедине с собой. Приятного аппетита! — он грохнул бокалом об стол и зашагал прочь.

Глава 16. Степень безумства

Нет, я не бросилась ему вслед. Не окликнула по имени. И даже не стала плакать. Его ярость оглушила меня так, что несколько минут я недвижимо таращилась в свою тарелку, изучая пятнышки на шкурке курицы и аппетитные изгибы луковых колец. И что я не так сделала? Косо посмотрела? Позволила себе прогневаться — тихо, беззвучно и не предъявляя претензий?! Вездесущие, имею ли я право на своё мнение?! На свои чувства?! Почему не могу хранить осколки от своей мечты: ведь последние годы лишь ею жила. И лишь она скрашивала мой мир…

Выпила залпом содержимое стакана и прокашлялась. Поднялась. Толкнула стул. Деревянные ножки взвизгнули, процарапав паркет. Ну и ладно! Ну и не нужно! Ну и… не нужен?

Нужен!

Я вылетела из столовой пулей. Горло саднило от горячего напитка, а голова кружилась так, что мир вокруг трясся в безумной пляске. По щекам бежали слёзы. Мочили губы и проникали в рот терпкой солью. Ноги заплетались в подоле платья, но мне уже было всё равно.

Решено. Уйду отсюда. Вернусь в Академию — язык доведёт — а там попрошу у Викса взаймы. А потом — лаборанткой пристроюсь: говорят, толковых студентов берут! Не возьмут лаборанткой, так уборщицей стану! Заработаю и понемногу долг отдам Виксу. А на следующий год поступлю, чего бы это мне ни стоило!

Не заметила, как ноги чудесным образом вынесли меня к выходу. Тяжёлые двери оказались открыты. Я вылетела наружу, в холодный серый вечер.

Шорох гравия под ногами заглушил биение сердца. Я ринулась через площадь и забрала влево. Порывистый ветер вздёрнул волосы и коснулся губ солёным морским дыханием. Совсем близко шумели волны. Звали, будто обещая подарить покой. Я остановилась, чтобы выдохнуть. Согнулась, сдерживая вопль, что рвался изо рта.

— Ты решила уйти? — послышался густой бас за спиной. — Не нужно пешком. Я могу отвезти тебя. Сейчас почти ночь, Арлинда.

Я задохнулась, проглотив запах морской соли. Он перебил вкус слёз и пролился в лёгкие живительной прохладой. Только теперь я поняла, что дрожу. От холода. Или от волнения.

Ветер ударил в лицо, вздыбив волосы и иссушив слёзы. Поднял краешек подола и проволок его по гравию. И горячее исступление снова вытеснило острую боль обиды. Всё, чего хотела сейчас — его рук.

— Я не хочу уезжать, — сказала, не оборачиваясь. — Я хочу остаться здесь. С тобой.

— Зачем убегала тогда?

Шорох гравия — его шаги. И тепло, что нельзя потрогать — только почувствовать — совсем рядом.

— От чего, — поправила я. — От холодного одиночества. От обиды, что никак не угаснет. От боли, которая всё ещё беспокоит. И от бессилия, — слёзы снова заскользили по щекам, оставляя горячие дорожки. — От того, что не могу вырвать из себя то, что тебя ранит. От нашего общего непонимания: одного на двоих. От страшных желаний. И от… любви.

— Я, — он хрипнул, — бесчувственный чурбан. Испортил такой вечер своей неуместной шуткой.

Тёплые руки легли мне на плечи. Эриман наклонил голову и, скользнув горячим дыханием по шее, прошептал:

— Твои злость и обида накрывают меня с головой. Придавлен ими, как тяжёлой глыбой. Но не будь так жестока — я же пытался уберечь. Я не скрываю от тебя жён, у меня нет детей. Один друг — Адонис, ты его уже знаешь. Нет любовниц и поклонниц. Не нужен мне никто! Ты же видишь, что я болею тобой с первого дня. Как ты можешь этого не видеть? Не чувствовать? И если бы я сейчас крушил мебель в кабинете и не заметил тебя из окна, ты бы просто ушла? Ты бы ушла, малышка…

Я робко шагнула назад и прижалась к его груди. Быстро, чтобы он не увидел моих слёз, развернулась и обхватила его руками. Вдохнула знакомый запах разогретой золы и пепла, и мурашки побежали по коже. И сама пеплом стала.

— Я бы ждала, когда ты найдешь меня, — прошептала обветренными губами.

— Я сошел с ума. С тобой, — заключил в кольцо своих рук и прижал к себе. Согнулся, чтобы коснуться губами моих плеч. — Я бы вечность искал, если бы пришлось. Только не уходи больше. Не уходи.

Шёлк его рубашки холодил кожу и пропитывался слезами. А я не могла поднять голову и остановить беззвучный плач. Так многое хотелось сказать, но никаких слов не хватало, чтобы вместить мои чувства. Я хотела бежать, дабы разувериться в том, что предала сама себя; но ещё больше хотела остаться. Я хотела уничтожить Эримана, но куда сильнее жаждала его покровительства и заботы. Я ненавидела его за то, что изодрал мою жизнь в клочья, но… Любила. Любила больше всех на свете. Никому никогда не отдала бы его, даже самой смерти. И безраздельно принадлежала бы ему, даже если бы ноги унесли меня на другой край Кеплера.

— Я не знаю, что происходит, — прошептала я. — Наверное, я тоже обезумела.

— Не плачь, — он приподнял моё лицо и стёр пальцами влагу. — Ты никогда не будешь плакать из-за меня. Твои слёзы — это иглы в моём сердце. Малыш, я запрещаю тебе плакать, — он мотнул головой, и кудрявые волосы защекотали лоб. — Плачь! Но только от счастья.

— А злиться тоже запрещаешь? — я шмыгнула носом и, склонившись, поцеловала его ладонь. — А ревновать?

Это можно. Сколько тебе хочется, — поцеловал меня в распухший нос. Отстранился и погладил ладонями мои открытые плечи. Долго, будто вбирал в себя ощущения. Будто кончики пальцев умеют запоминать.

— А… — запнулась, проглотив слова. Долго подбирала схожие по смыслу, но они застревали в горле. И казались сухими и оборванными, будто уничтоженные солнцем и жарою цветы. Посмотрела на Эримана с надеждой, словно он мог подсказать правильные. Или понять меня без слов. — А испытывать к тебе чувства?

— Чувства бывают разные. Ненависть — тоже чувство. Я бы не хотел, чтобы ты меня ненавидела, испытал уже… — он запнулся. И, закусив губу, опустил глаза. — Извини, я не хотел напоминать, — снова прижал к себе, словно боясь, что я убегу. — Я всё сделаю, чтобы ты поступила в следующем году. Но мне придётся уволиться. Я без этого, — приблизился, — никак не смогу, — и скользнул языком по губам, раздвигая их.

Стоило ему проникнуть в рот и коснуться языка, моё тело пробрала дрожь. Странная и непреодолимая, словно через позвоночник проходила молния, отдавая энергию почве. И я точно знала: это не от холода. И не от испуга. А оттого, что я долго этого ждала и очень хотела. Я отвечала страстно и горячо, выгибая до боли спину и вцепляясь в его плечи. Голова кружилась, опрокидывая нам под ноги темнеющее небо с градинами звёзд. Где-то наверху, будто в другом измерении, шелестели листья и выл ветер, а меня пробирало так, что ноги подкашивались. И показалось, что мы бы сгорели на том же месте, если бы Эриман не отстранился и не сказал:

— Пойдём.

И повёл меня по дорожке. Туда, где шумели волны и соленая влага брызгала в лицо. На море.

Эриман вёл меня к кромке воды, что полыхала закатным пламенем, а я всё не могла унять дрожь. Я превращалась в цветущий куст: на мне набухали почки, прорезались листья и наливались бутоны. И как хотелось выкинуть из головы и сердца обиды и просто плыть по течению! Подставлять листья распластанному небу и просто жить.

В голове воскресал экзамен. Страшное слово «вето» на губах Эримана и его переломленное пополам перо. Я до боли закусила губу, пытаясь прогнать обиду и не портить вечер. Почему бы не представить, что это всё мне приснилось? Сложно, но стоит постараться.

Мы остановились у кромки воды. Блики скользили по поверхности, превращая море в жидкое зеркало.

— Я пытался после экзаменов хоть что-то разузнать о пропавшей девушке, твоей соседке, — неожиданно начал Эриман, — но было очень мало времени и сил. Я просто хочу тебя предупредить,

— взял лицо в ладони и вгляделся в глаза. — Никому не верь. У меня несколько проверенных людей. Я им доверяю, как себе. И больше никому. Даже ректор и его внук могут быть замешаны в похищениях. А в академии — ещё несколько десятков учителей, которые легко способны покрывать преступления. Лучше ты будешь злиться, чем я не смогу тебя обнять. Потому, если ты куда-то хочешь выехать из замка, то сможешь сделать это только со мной или с Амрес. Это временная мера, Лин. Пока мы не найдем Ними и не выясним, кто за этим стоит.

— Викс не замешан в этом, — я дёрнулась. — Не впутывай его, прошу. Разве не видел, до чего его довело исчезновение Ними? Он на себя не похож!

— Хочется верить.

— Не хочется верить, а точно! — я топнула ногой. — Я верю Виксу, как самой себе. Он не может быть замешан в этой грязи!

— Тебе говорили, какая ты красивая, когда злишься? — улыбнулся Эриман и притянул меня к себе. — Смотри, какое сегодня море спокойное. Удивительно.

Я склонила голову на его плечо, наслаждаясь закатом и его запахом. Отзвуки горения ушли, и теперь пронзительный аромат пепла перемежали пряные нотки разнотравья. Мне больше не хотелось домой. Эриман и был моим домом.

— Ты замёрзла. Нужно возвращаться, — сказал Эриман, целуя меня в ухо.

— Мне не холодно, — возразила я, замечая, что мои пальцы до сих пор дрожат. Вот незадача!

— Ты трепещешь, как ивовый листок на ветру. Малыш, — он скользнул ладонью по щеке, опустился по шее и замер на плече. Вторую руку положил мне на талию и прижал к себе. — Почему я горю, когда с тобой рядом? — зацепил пальцем бретельку платья и пробрался под неё, рассыпая по коже бусины новой дрожи. Провел пальцем вверх: до шеи и опустил дорожку прикосновений к ключице. Пересчитав звенья цепочки, медленно двинулся в ложбинку.

— Что это, Лин? Амулет? — хрипло сказал Эри и коснулся подушечками пальцев маминого кулона, что прятался под платьем. Камень молчал, а моё тело отзывалось дрожью. Слишком близко его пальцы к моей груди. Слишком остро хотелось большего. Запретного и постыдного. Мне казалось, что я плавлюсь. Как воск от пламени свечи.

— Это талисман, — я потянула за цепочку. — На удачу. Мама мне его сделала, но он не работает. Всё равно я его не снимаю.

Камушек выскользнул из-под ворота платья, но Эриман не отнял руку. Напротив: мне казалось, что он пробирается всё глубже под ткань. От этого трясло ещё сильнее, но я не могла оборвать эту сладостную пытку. Отчаянно хотелось чувствовать его рядом. Рассудок туманился, когда я думала, что можно ощутить в его объятиях. И он мог показать мне это. Сейчас.

Когда его рука осторожно скользнула глубже, я не выдержала. Изогнулась и со стоном подалась ему навстречу. Темноту наступающей ночи стремительно заливал свет: яркий и трепещущий.

— Работает. Но слабо, — тихо проговорил Эриман и, прижав ладонь к груди, стал ласкать её. Вгляделся в мои глаза, будто спрашивая разрешения и стиснул пальцы сильнее. Внутри серых радужек растекалась магма. — Я тебя… — он запнулся. — Ли-и-ин, ты так хорош-ша, — выдохнул Эриман, не отнимая руки. Вытворяя под платьем такое, что из меня дух выбило.

Он склонился ещё ниже. Мне показалось, что сложился вдвое. Почти не прикасался, а бродил теплом по плечу и дышал моей кожей. Ловкие пальцы под платьем забирали у меня остатки самообладания.

Я знала, что воспитанным девушкам такое не позволено, но не находила сил вырваться. Понимала, что пропасть между нами не сделалась уже, но прижималась к Эри всё сильнее. Осознавала, что, возможно, девка из секции была права, называя меня грязными словами, но не спешила прерывать его ласки. Лишь дышала чаще, безвольно откидываясь ему на грудь, и кусала губы, стараясь не застонать.

Лёгкие прикосновения перерастали в настойчивые, а странная поначалу боль — в удовольствие. Оно растекалось по телу горячими волнами, собираясь внизу живота. Я задыхалась от истомы, и с каждой секундой хотелось всё большего. Тревожные мысли отступали, становясь невообразимо незначительными. Вместе с ними уходили сомнения. Эриман знал, что делает. И знал, как это нужно делать.

Привстала на цыпочки и потянулась к его шее. Впилась в кожу отчаянным поцелуем, вбирая в себя его вкус.

— Умоляю, остановись, — прошептала, облизав губы. А потом его пальцы сжались сильнее, пустив по телу острый спазм, и я почти закричала: — Нет! Не останавливайся!

— Если ты сейчас позволишь зайти дальше, я сорвусь с цепи, — оторвавшись от меня, тяжело проговорил Эриман. — Лучше вернёмся в дом. Ты запрёшься в комнате, а я приму холодный душ. И мы не наделаем глупостей.

Он говорил и снова целовал плечи, ласкал грудь и прижимал к себе. Мне казалось, что я горю. И я чувствовала сквозь ткань платья, что и он горит тоже.

Песок под ногами проминался и шуршал, волны подпевали нашим стонам, а ветер играл нашими волосами. Сердце и дыхание вышли из строя и перестали меня слушаться. Я не владела собой: руки шарили у Эримана под рубашкой, а губы искали его губы. Мне нужно было больше. Намного больше. Изучать каждую клеточку его тела, каждый мускул и изгиб.

— Ли-и-ин, так не пойдет, — Эри тихо выругался и, резко оторвавшись от меня, ринулся к воде. Присел и долго умывался и мочил голову, а затем скинул одежду и нырнул в море. Когда перед глазами мелькнула его обнажённая спина, мне показалось, что она светится алым изнутри, и по ней, будто паутина, расползается чёрная перевязь. Тёмная сущность не дремлет в нем. Значит, эти ощущения для Эримана невероятно важны. Они будоражат, распаляют, мучают, и он теряет контроль. Профессор, взрослый мужчина, опытный маг. Не может совладать со своим даром из-за моих поцелуев!

Захотелось засмеяться. Я подняла ладони и посмотрела на разыгравшиеся на кончиках пальцев фиолетовые искры. Сама бы сейчас в воду ледяную бросилась, лишь бы затушить это пламя, что жжёт изнутри!

Я не спускала взгляда с мускулистой спины Эримана, что то показывалась на призрачной глади, то уходила под воду. И боролась с грязными мыслями, наводнившими голову. Болела грудь. Болело в груди. Вездесущие, да усну ли я сегодня ночью?! Благо, на экзамены мне не вставать. Теперь.

Перебирая туфельками редкие стебли трав, я выбралась на кромку чистого песка. Ноги проваливались в мягкие барханы. Одежда Эримана лежала под ногами, раскиданная небрежными пятнами. Опустившись на колени, долго переминала между пальцами шёлк его рубашки. Словно это могло меня к нему приблизить… Подняла взор на бушующее море и едва не упала ниц. Эримана в поле зрения не было. Ни сейчас, ни секундой ранее, ни минутой позже.

Сип вырвался из горла, разодрав сухие губы.

Утонул?!

— Эри… — выдохнула я, подбежав к кромке воды. Пенная волна накатила на ноги. — Эри?

Время встало. Замерло и защёлкало пульсом в висках. Где мой профессор? Где Эриман? Я непроизвольно шагнула вперед, и вода захватила подол платья и утопила туфли. Ткань облепила лодыжки, и прохлада поползла змеей вверх. Ещё шаг. И ещё. Пока не стало трудно переставлять ноги.

Хотела крикнуть, но перехватило грудь. Будто проглотила колючку чертополоха. Слишком долго его нет. Немыслимо долго!

Темнота вбирала в себя, топила мой взгляд и отрезала от берега. Стало холодно и страшно.

Неожиданно что-то массивное проплыло рядом. Я не видела: только чувствовала тепло. Дрожь разбежалась по телу мелкими иголками. Что там под водой? Кто там? Эри? Ничего не было видно. Будто я в бездне стою и в неё же падаю.

Крепкие руки вцепились в икры и скользнули вверх по телу, поднимая подол платья. Я застыла, не смея дышать.

Эриман появился из-под воды медленно. Он коварно улыбался, в его глазах полыхало пламя. Коснулся ладони и потянул меня на глубину. С его волос бежали ручейки. Они огибали его грудь и стекали по животу… Остальное тело пряталось, но осознание, что он стоит рядом со мной обнажённый, сводило с ума. Одно дело изучать в книгах, другое — видеть мужчину своими глазами.

— Бесполезно, Арлинда. Не остывает тело, — шепнул Эриман, потянувшись ко мне ближе.

Горячие руки добрались под платьем до колен и скользнули выше.

Долгие секунды я стояла, оцепенев. И это — мой Тэй? Тот, что бережно защищал от дождя и просил разрешения на поцелуй? Тот, что провёл меня в каморку над лекционным залом и ласково утешал, когда я лила слёзы? Его руки поднимались по бедрам, задирая платье, а я зачарованно смотрела в его глаза, полыхающие пламенем. Его тёмная сущность рвалась наружу: я видела это по приподнятым уголкам губ и хищному прищуру.

Мой ли это Эриман?

И какую его часть я люблю?

Я опомнилась лишь когда ткань платья затрещала. Эриман резким движением задрал подол до талии. Паника подступила к горлу. Что он собирается делать?! Крича, как сирена, и спотыкаясь, я ринулась на отмель. Размахивала руками, пытаясь ускорить бег, и задыхалась от напряжения и ужаса. За спиной слышался едкий смех Эримана. Тёмный смех. Он гремел в солёном воздухе и оседал на коже мурашками.

— Прошу тебя! — прокричала я хрипло, чуть обернувшись. — Прошу, не надо!

Неожиданно небо накренилось, ослепив сиянием звёзд. А потом послышался всплеск, и перед глазами задрожала тёмная муть. Тело подалось вперёд, и солёная вода обожгла лицо. Вездесущие! Я упала!

Вынырнула, поднявшись на колени, и поползла к берегу. Нужно просто добраться до пляжа и бежать! Бежать прочь! От его разгоряченного тела, от опьяняющей страсти, от…

От самой себя.

Берег маячил в паре метров, когда до слуха донёсся громкий плеск. А потом что-то огромное и теплое врезалось в спину, опрокинув меня навзничь на живот. Тяжёлое и горячее тело навалилось сверху, и виски защекотали мокрые кудри. И, среди солёной морской тиши, запахло пеплом и кострами.

— Арлинда-а, — знакомый голос пронёсся над ухом, и большая тёплая ладонь погладила плечо, пробираясь к груди. Горькая вода плеснула в лицо, и я беспомощно застонала. Не могла противиться ему. Не могла… — Бежишь от меня, как от огня. Так противен? Так боишься? — шелестел его голос над ухом.

Пальцы замерли под водой на моей груди и неожиданно соскользнули в темноту. Забирая с собой его тепло.

— Иди в дом, — отчеканил Эриман и отплыл в сторону. Набрал воздуха, чтобы нырнуть.

Я поднялась в воде. Тина и песок сбегали с ткани платья, как лава со склона гор. Отдышавшись, выплюнула солёную воду и одёрнула подол. Намокшая ткань неприятно льнула к бёдрам, волосы, пропитанные водой — к щекам.

Робкими шагами выбралась на берег. Туфли куда-то уплыли, и теперь песок забивался между пальцами. Оглянулась через плечо, ища Эримана. И мне показалось, что в зеркальных водах плещется алое пламя.

И как понимать Эримана? Сначала пугает до полусмерти, задирая юбку, а потом обижается?!

Нагнувшись, я собрала его одежду — даже носки — и, скомкав в руках, поволокла с собой к дому. Только ботинки остались сиротливо стоять у берега, столкнувшись острыми носами, как два гуся.

Я шла неспешно. А куда мне спешить? Ночь обнимала плечи, сдирая с меня жар, будто дубленку в змеиный сезон. Гравий шуршал под ногами, как живой. Говорил со мной, шутил, убеждая, что я сошла с ума. И когда услышала шорох шагов Эримана, я просто заулыбалась во весь рот. Сорвалась и побежала на освещённую высокими фонарями площадь.

— Стой, дикарка! — крикнул Эриман, но не позади, а в стороне. И пока я ошарашенно озиралась, заговорил спереди: — Кхм, я то у себя дома… Амрес давно спит, да и она никогда не вмешивается в мою личную жизнь, а вот ты, негодница, ответишь, — возникнув прямо передо мной, он коварно улыбнулся и облизнул губы.

Я взвизгнула и, смеясь, нырнула под его растопыренной рукой, но тут же была схвачена. Мы вылетели на свет. Эриман обнимал меня со спины и тянул к себе. Вещи от рывка рухнули на выложенный крупным узором камень. Горячий поцелуй в шею, и ноги подкосились. Сойти с ума так просто, оказывается.

Я обернулась. В хрустальных глазах Эримана плескалось горячее пламя. С упругих кудрей скатывались капельки воды, бриллиантами рассыпаясь по плечам. Отчего-то показалось, что его щеки и плечи припорошены пеплом. Огненные жилки вырисовывались на коже, как вены, но это уже не пугало. Это привлекало тёмную часть меня, заставляя кончики пальцев пульсировать.

Облизнувшись, провела по его губам, и ладонь опалил настоящий жар.

— Ты сейчас воспламенишься, — прошептала я.

И только потом до меня дошло, что он стоит рядом совершенно обнажённый!

— Это ты так на меня влияешь, малыш. Я пытался! Честно пытался остудиться. Но ты же так прекрасна, что у меня скулы сводит от одного взгляда. А от прикосновения уносит чердак! Лин, я же безумно люблю тебя…

Подхватил меня на руки и понёс к дому. Целовал на ходу, а я чувствовала через холодный барьер мокрой ткани его жар. Зажмурилась и запустила пальцы в чёрные мокрые волосы. Соль с его губ была сладкой и вкусной. Не наедалась, не напивалась ею.

Тёмная часть меня ликовала. Она ждала этого и радовалась каждому вдоху и выдоху. Лилась по венам и превращала мои руки в пустоту: чёрную темень, что вот-вот глотнет силы любимого. Смогу ли я остановиться вовремя? Смогу ли помешать себе и не выпить Эримана до дна?

Эриман нёс меня тёмными перепутьями коридоров и лестниц, а я не узнавала маршрут. И не понимала, куда мы направляемся. Да это и значения не имело. Всё, чего хотелось мне — его губ, солёных от морской воды. Ладоней, что обжигают ласками. И его тёмной души. Я целовала его на ходу, не в силах оторваться, и с каждой секундой становилось всё страшнее и удивительнее. Тело напрягалось и ныло, наливаясь невероятной силой. В животе разгорался жар, а дыхание учащалось. Я хорошо чувствовала его через платье, и мною овладевали страх и безумие. Хотелось бежать прочь. Но ещё сильнее хотелось остаться с ним. На всю ночь.

— Боишься? — шепнул в лицо Эриман и толкнул ногой дверь.

— Боюсь, — пролепетала я. — И хочу.

Эриман потерся о мою щёку шершавой щекой и поцеловал в мочку уха.

— Я буду очень нежным.

Но мне не нужны были ни его сомнения, ни оправдания. Я просто скрепила его слова поцелуем. Запустила пальцы в волосы и притянула к себе. И уже не имело значения, что поступаю, как куртизанка.

Эриман опустил меня на ноги. Мягкий огонь трепетал в его глазах. Стянул осторожно мокрое платье через голову, задержавшись лишь, чтобы коснуться языком моих губ. Мои длинные волосы легли на спину, и меня бросило в дрожь.

— Тише. Я согрею тебя собой, — Эри обнял и оттеснил меня к кровати. Легко подтолкнул, завалив на спину.

Я огляделась. Всё вокруг плыло в мягком трепетании азитов. Комната была чужой, кровать — огромной и занавешенной пологом. Может, он привёл меня в одну из пустующих спален. А, может, соизволил и в свои покои пригласить.

Ласковые руки блуждали по плечам, согревая и сея мурашки. Мы были близки, как никогда, и я не могла поверить, что можно быть ещё ближе. Я не знала, насколько сильной будет боль, и боялась рассматривать его тело. И хотелось, чтобы эти мгновения нежности продлились вечно.

— Я хочу, чтобы ты знал, — обхватила его лицо ладонями и вгляделась в пылающие глаза. — Я люблю тебя. С самой первой встречи. С первой секунды… Нет. Раньше. Намного раньше. С тех пор, как узнала тебя. Задолго до моего рождения.

— Вересковое мое счастье. За что мне это? Не заслужил ведь, — Эриман погладил широкими ладонями мою талию, поднялся выше и коснулся кружева белья. Тонкая холодная преграда вобрала его тепло и передала моему телу. — Арли, — он приподнялся на руке, второй подцепил мамин кулон и засмотрелся. В свете азитов камень блеснул алым.

Эриман продолжал:

— Можно ещё остановиться. Я смогу, — он хрипнул и закрыл глаза, — надеюсь, что смогу. Но я не хочу тебя торопить.

— Я горю, — погладила его руки и сплела наши пальцы. Странно, но губительной черноты на кончиках пока не было. — Горю и становлюсь безумной от жара. Реши за меня, любимый мой.

Я закусила губу до боли. Сходила с ума от его близости. От его глаз, что горели алыми искрами. От биения пульса в висках. И от приятной, томящей боли в мышцах.

— Даже если ты сохранишь меня, — прошептала я, — просто побудь со мной. Я умру сегодня без тебя. Притянул к своей груди наши сплетённые руки и замотал головой.

— Прости меня, Арли. Но я не смогу быть рядом ночью.

Он выждал время и, когда я сделала глубокий удивленный вздох, договорил:

— Я просто расколюсь на мелкие части, если лягу возле тебя, — Эриман опустил руку и, забравшись пальцами под кружево, ласково погладил грудь. — Еще никогда и никого так безумно не желал. С первого взгляда и первого вдоха. Разве может любовь приходить так внезапно? Я же не подросток, чтобы верить в эту ерунду, но и я знаю, что чувствую. И это по-настоящему.

— Я понимаю, — погладила его мокрые волосы. Но на самом деле я лукавила. Ни черта я не понимала. — Слишком рано ещё. Но это безумие невозможно преодолеть. Хочу от него освободиться, но снова и снова в пекло лезу. И с каждым разом всё ужаснее.

Эриман отстранился.

— Это должен сделать я! Я должен противостоять этому притяжению! Должен! Но сил не осталось. Будто их выпили, — он лукаво ухмыльнулся и перекатился на другую сторону кровати. Потянул на себя покрывало и набросил его на бедра. — Та-а-ак! Чтобы успокоиться, нужно поесть. Мы же так увлеклись спорами, что совсем ничего не поели. И ты голодна.

Он сел и свесил ноги на пол, повернувшись ко мне спиной. С шумным выдохом опустил голову в ладони.

— Сейчас я возьму себя в руки, ноги… Ох! Мне нужно немного времени. Нет, мне нужно больше времени. Лин, возьми в шифоньере два халата. Прошу тебя.

Я спустила ноги на пол, и холод обнял за плечи. На смену огню приходил удушающий стыд. Почему от его прикосновений я становлюсь распутной? Почему сразу на всё готова?

А теперь мы стремительно отдалялись друг от друга.

Пока шла к шкафу, казалось, что инеем от холода рассыплюсь. За резными дверцами нашла халаты и сразу набросила один на себя. Толстая ткань не согрела.

Я обошла кровать, стараясь не опускать глаза и не цеплять взглядом обнажённое тело Эри. Положила рядом с ним халат.

— А теперь идём! — он, не стесняясь, поднялся. Накинул наспех халат и затянул пояс. — Я так голоден, что сейчас целую куропатку съем.

Взял меня за руку и повел в коридор, на ходу целуя в висок.

В столовой было темно, пусто и сиротливо. Голубое сияние ночных светил струилось сквозь огромные окна и заливало паркет. На стенах танцевали мутные блики. Судя по всему, та, кого я приняла за старшую жену Эри, со стола уже убрала.

Я не смела поднять глаза на Эримана. Было стыдно. За своё нескромное поведение. За то, что позволила ему слишком многое, вопреки правилам приличия. За то, что едва не случилось между нами. За то, что видела его обнажённым: глаза, правда, не опускала ниже плеч, но всё же. Но особенно за то, что предала свою мечту. И, как зачарованная, отправилась следом за тем, кто её разбил. Потому что любила. Потому, что Эриман стал моей второй мечтой: сладкой и запретной.

— Амрес решила, что мы наелись, — возмутился Эриман. — Идём на кухню.

Он тепло улыбнулся и переплёл наши пальцы. Повел меня по ступенькам через еще один мрачный коридор. Мы попали в широкое помещение с квадратным столом по центру. Пахло свежей выпечкой и жареной птицей, а ещё — разнообразными приправами и кореньями. Вдоль стены просматривались полки, заставленные пряностями и травами, в углу — холодильная камера невероятных размеров, в торце кухни горело величественное окно, закругленное сверху. Сейчас оттуда заливалась в кухню ночная голубизна светила.

Я ела долго и много. Да с таким аппетитом, что не гнушалась даже взглядов Эримана. Обгладывала птичьи кости, как настоящая тёмная, и заедала сочными овощами.

— Заморил тебя голодом, — хихикнул Эри и вонзился зубами в очередную ножку жареной птицы. — Я все думаю, — он прожевал и снова заговорил: — А ведь Викс чувствовал, что с Нимеридис случилось что-то. Я сегодня нашел одного юнца. Он из чувствующих. Из тех, что остаточную сейзу могут поймать. Я почему задержался после экзамена? Мы ездили на причал. И маг не смог услышать след твоей соседки. А ещё — больше скажу. Корабль в Эридон три дня в порту стоял и отплыл только сегодня вечером, так, что я успел и каюты проверить. Не было Нимеридис среди пассажиров. Странно, правда?

— Очень, — выдохнула я. — Но что тогда получается? Леан врёт? Зачем ему это?! И если Нимеридис в Орейворе, отчего тогда не покажется? Ведь знает, что Викс не находит места себе.

— А если она не может? Не сама она спряталась, Лин. Это точно. Ведь сейза её возле общежития оборвалась — умело работали маги.

— И что ты думаешь?

— Нужно время. Первое — дождаться артефакта для тебя. Мирелла говорила ей нужно три дня на изготовление. Я не могу рисковать и позволить тебя обнаружить. Не могу тебя потерять. Второе — наблюдать. За Леаном особенно, — Эриман скривился, будто съел кислый фрукт.

— И чем он так не угодил тебе? — выдохнула я и тут же умолкла. Мне Леан тоже не угодил. Особенно на празднике. — Зачем ему Нимеридис? Она вообще никак свою магию не проявляла за эти дни.

Эриман хмыкнул и потянулся за крошечным кексами.

— Ты ведь тоже это почувствовала. Все тёмные связаны между собой. Здесь не надо дар чувствующего. Я знал с первой секунды, что ты одна из нас. Может, и пошел тогда за тобой именно из-за этого, но потом… Да я не говорю, что это Леан. Это просто мысли, приправленные моей ревностью, — он сверкнул белозубой улыбкой и откинулся на спинку стула. — Всё. Я наелся. Тебе чай или что-то покрепче?

Мотнула головой. Мне казалось, что я достаточно выпила на сегодня. И даже с избытком. События вечера то и дело воскресали перед глазами, вгоняя меня в краску, и мысль о том, что это может повториться, вызывала жгучий стыд.

— Спать хочется, — я пожала плечом. — Многовато на сегодня событий.

— Я проведу тебя в комнату, а сам освежусь немного. Подумать нужно, — Эриман встал и подал руку.

— Ко мне или к тебе?

Жар прошёлся по щекам и застыл у подбородка. Оплошности прошедшего вечера напоминали о себе. Опасаясь, что Эриман заметит моё смущение, я отвела глаза:

— Куда считаешь нужным.

— Если я положу тебя на свою кровать, боюсь, мне придется спать в коридоре на коврике.

Я только улыбнулась ему в ответ. Мне тоже не хотелось повторять предыдущие ошибки. Тем более, что хотелось спать. Очень хотелось.

— Иди сюда, — Эри мягко приподнял меня на руки. Я прижалась к его груди и вдохнула запах солёной кожи и полевых ветров. Он успокаивал и тревожил одновременно, но сон оказался сильнее. — Спи, малыш…

Глава 17. Бойся чёрного

Я спускалась в лодке по реке, утопая в кружевной тени ивовых ветвей. Алейн чертил на воде ломаные линии. Мелкие рыбёшки суетились под зеркальной гладью, тараща огромные глаза. Прозрачная толща воды открывала камни дна. Зелёные водоросли, так похожие на чьи-то густые волосы, тянулись к поверхности, путаясь и лохматясь.

Мою лодку несло тихое течение. Бортик то и дело кренило, и я вцеплялась в лавку, чтобы не свалиться. Вёсла давно утащила вода, да они и не нужны были. Я просто понимала, что всё происходящее — правильно.

Голубое небо неожиданно налилось злым багрянцем и серостью. Ветер подул над водой, всколыхнув лепестки кувшинок и листья ив. Я проглотила его, и по языку разлился запах тины. И пепла.

«Бойся чёрного дракона!» — прокричал в голове дикий голос. Он будто бы принадлежал нищенке с того берега, но интонации изменились. Теперь в голосе слышалась жажда крови.

Я вскинула голову. По небу стремительно расползались синяки. Вот свежие, алые. Вот поджившие, фиолетовые и синие. Захотелось выпрыгнуть из лодки и добраться до берега вплавь. Но ноги подвели. Стопы будто вросли в дно лодки. Странно: когда я отплывала от берега, лодка была новой, а сейчас — мшистая, подгнившая, в узорах плесени… И уродливые черные пятна расползались и расползались, испепеляя полированное дерево.

Ивы вокруг превратились в голые прутья. Дикий крик рвался из горла. Обжигал язык, но не шёл наружу. На губах каменел лишь тихий хрип, да и его заглушал шелест набегающих волн.

Неожиданно потянуло на дно. Десятки рук с тинистой, гниющей кожей высунулись из воды, норовя схватить. Разрезая волны, они двигались всё ближе. Паучьи пальцы шевелились и тянулись ко мне. Норовили схватить и утянуть за собой на дно.

Я крепче вцепилась в лавку, и дерево рассыпалось на щепки под моими пальцами. Лодка гнила и уходила под воду.

— Пожалуйста, — выдохнула я, но с губ сорвался лишь невнятный сип.

Смерть была рядом. И она пришла за мной.

Вдруг в ало-фиолетовых проплешинах небосвода прорисовалась чёрная тень. Необъятная, резная, заслоняющая почти всё небо. Ужас проник под рёбра отточенным лезвием: должно быть, именно так она и выглядит. Смерть. Проводник в мир почивших. Она летела ко мне сквозь облака в образе чёрного дракона! Едкая пасть существа изрыгала пламя. Антрацитовые чешуйки лоснились синевой по хребту. Огромный хвост разрывал воздух, как кнут. А когда существо издало жуткий рык, весь мир затрясся.

Я зажмурилась, ожидая своей участи.

А потом огромные когти вырвали меня из моего убежища, и я почувствовала, как стремительно уношусь в облака.

— Эриман! — завопила я в ужасе и открыла глаза.

Ночь прорисовала знакомый потолок с трещинами. Арка окна ухмылялась в полутьме. Это был сон.

Я выдохнула, но хватка не ослабла. Кто-то стягивал меня с постели, норовя опрокинуть на пол. Чёрная фигура возникла надо мной, как дурное предзнаменование. Почти дракон.

— Эриман! — закричала я испуганно. Взмахнула ладонями, попав кому-то по спине. — Эриман, зачем так пугать?!

Дверь распахнулась, и тусклая полоска света очертила высокую женщину в длинной ночной сорочке. Амрес метнулась в комнату и магическим огненным шаром откинула нападающего в сторону. Ошметки пепла закружились в воздухе.

Я от испуга забилась в угол возле кровати и прикрыла руками голову. Грохот и возня нарушили тишину, запах гари ударил в нос. Глянула осторожно, боясь пошевелиться. Зачем она бьет Эри?!

Женщина выставила пламенные руки и снова бросила горящий шар в противника, но он отразил удар ключом зашиты. В магической подсветке я увидела его. По худому лицу шли черные трещины, а глаза горели желтым. Волосы белее снега были короткими и торчали вверх. Внезапная радость наполнила сердце. Это не Эри.

Армес замахнулась. Противник ловко увернулся. Огненный шар пролетел до штор и сполз по тяжёлой ткани чёрной трухой. Разведя руки в стороны, маг стал читать заклинание. Что-то мощное. Вихри магического света окутали его тело, движение воздуха стало явным и беспокойным: мои волосы взметнулись и перекрыли видимость, а затем меня потащило к его ногам.

Я кричала. Непроизвольно и звонко. Ветер вертел шторами, трясло мебель и пол.

Голос женщины врезался в перепонки, и я услышала несколько хлопков. Меня отбросило в другой угол комнаты, прилично приложив бедром о шифоньер. Застонала от боли и перекатилась в темный угол. Распахнув тяжело глаза, увидела, как чужак выбросил растопыренные пальцы вперед. Чёрный круг увеличился, и он направил одну ладонь в мою сторону. Я задержала дыхание. Отражать удары я не умею. Это погибель!

Амрес была похожа на разъяренную львицу. Её светлые волосы метались от движения магии. Она выкрикнула:

— Малуншен! — и швырнула серебристый сноп искр в сгустившееся темное облако вокруг мужчины.

Каст нападающего рассыпался на черепки. Мужчина выругался, потряс руками и, обратившись тёмной дымкой, исчез.

И я, наконец, выдохнула.

— Арлинда! — забежав в открытую дверь, отчаянно выкрикнул Эриман, — Арлинда! Где ты?!

Женщина прочитала ключ для включения азитов, и яркий свет брызнул в глаза. Закричав от страха, я бросилась к ним и тут же утонула в объятиях Эримана.

— Спасибо, — выдохнула я. — Кто это был?! Грабитель?!

Эриман мотнул головой и отчего-то нахмурился.

— Мне снилось, — пролепетала я, дрожа, — что я плыву по загнивающей реке, а потом прилетает чёрный дракон и уносит меня в облака! Глаза открыла — а здесь этот парень… Я подумала сначала, что ты меня пугаешь, Эри.

Он прижал к себе сильнее и шумно потянул носом.

— Я так испугался, что не успею… — шептал и целовал лицо. — Не нужно было оставлять тебя одну. Амрес, — он обернулся, — иди, отдыхай. Нам ничего не угрожает больше. Как только алейн поднимется, вызови к нам Миреллу. Объясни, что случилось.

Женщина робко кивнула, слабо улыбнулась мне и вышла.

— Кто это был?! — я смотрела в его глаза и прижималась всё крепче. Знакомые черты неожиданно поплыли за завесой слёз. — Почему сейчас? Зачем я им?

— Я не знаю, малыш, я не знаю, — он зримо дрожал и дышал часто и тяжело. Под его пальцами разгоралось жуткое тепло, прожигающее ткань халата. — Ты плохо скрыта. Амулет твоей мамы слаб. Зря она на эту безделушку понадеялась, — Эри приподнял цепочку, и алый камень сверкнул при свете азитов. — Пока Мира не сделает защиту, я не смогу тебя оставить одну. С ума сойду, если с тобой что-то случится. Лучше сожгу себя заживо… Я не позволю им тебя забрать. Ни за что! — он замолчал и уткнулся носом в моё плечо. — Любимая, не бойся ничего.

— Ты думаешь, это имеет отношение к Нимеридис? — высказалась я дрожащим голосом. — И к её исчезновению?

Чёткая картина проявилась перед глазами, и я неожиданно поняла всё. Леан не виноват. Да и Викс с ректором вряд ли замешаны. Нимеридис вернулась в комнату после праздника, и перед ней появился он. Похититель. Изящно взмахнул ладонями и сделал её дымкой. И унёс с собой, как чёрный дракон из моего сна! А над образом Ними в порту поработали иллюзионисты.

Стоп. Куда же тогда делись её вещи? И чемодан. Тоже дымом стали?

— Это связано не только с Нимеридис, — выдохнул Эри и погладил меня по голове. — Это связано с другими студентами, которые были под моим покровительством. Не уберег, не смог найти, не спас. Ни одного. Не могу поверить, что похитители на тебя нацелились. Я ещё вчера это предчувствовал, и как же гадко было осознавать, что ничего не могу сделать. Только сломать тебе жизнь, одним словом «вето». Прости, Арли… Мне действительно жаль.

Как же я была глупа! Не желала слушать Эримана, обвиняла его в корысти, плевалась ядом ненависти… А он всего лишь хотел спрятать меня! От тех, кто приходит внезапно, и чьих лиц он не знает.

Я пошатнулась, представив, что произошло бы со мной, останься я в Академии на ночь. Сейчас, наверное, уже знала бы, где Нимеридис. И что она никогда не вернётся в нашу комнату.

И я не вернусь.

— Прости меня, — я заплакала. Но слёзы больше не знаменовали печаль. Они очищали, забирая с собою боль и обиду. — Прости, что обвиняла тебя во всех грехах. Так и не поверила бы тебе, если б не этот тип.

Эри провёл меня к кровати и помог лечь. Сам лёг рядом и укутал меня одеялом, прижал к своему массивному плечу.

— Поспи и ни о чем не думай. Я буду охранять твой сон, — он поцеловал меня в губы, затем грузно откинул голову на подушку. — Со мной тебе ничего не угрожает.

— Кому нужны тёмные, Эри? — прошептала я, поглаживая его пальцы. — И зачем? Это тайный орден чистильщиков? Новая Волна Света?

— Вот как это выяснить, если мы под запретом? Никто не знает, что пропавшие — тёмные. Стражи ищут просто пропавших без вести студентов, но не людей, у которых низший поток. Это тупик, малыш. Чёрный глухой тупик… За два года — ни одной связи, ни одной зацепки, — Эриман говорил с закрытыми глазами. Сжимал мои ладони порывистым движениями и дрожал. — Если бы не Адонис, я бы давно сгинул и сдался. Он познакомил меня с Мирой, и чаровница скрыла меня с помощью этого, — он вытянул руку и цокнул ногтем по часам.

— Так потому ты их не снимаешь даже когда плаваешь? — я улыбнулась, но, должно быть, вышло жалко. Покой витал где-то далеко. Вряд ли я сумею уснуть этой ночью. — И никто ни разу ничего не заподозрил? Даже в Академии? Хотя… думаю, они просто боятся к тебе лезть. Ты слишком силён для них, а если получишь поддержку в виде ещё пары-тройки тёмных адептов…

— Всех тёмных мы прячем. В академии остались единицы — самые сильные. Те, кто согласился помочь. Остальные под наблюдением и защитой, — его голос осип. Он прижался губами к моему виску и тихо добавил: — В тот день, когда я оставил шпильку, я не почувствовал, что Ними тоже тёмная. Опрометчиво и глупо вас оставил. Две тёмные в одном месте. А если бы тогда… Ли-и-ин, ты очень дорога мне. Я ради тебя на что угодно пойду. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится, — Эриман не открывал глаз, но мне казалось я вижу сквозь его веки алый отблеск. По щекам бежали огненные линии, а губы опаляли не хуже лучины. — Ну, вот. Опять! — натужно засмеялся Эри. — Малыш, прекрати так сладко пахнуть! Невозможно же уснуть!

— Могу отвернуться, — прошептала я, собирая пальцами жар с его губ. — Но мне так нравится смотреть на тебя, когда ты спишь.

Я осторожно коснулась его плеча. Кожа у самой шеи Эри посерела, зашелушилась и сделалась почти прозрачной. Под нею чётко просматривались огненные линии сосудов. Интересно, какой он, когда обращается? Неужто его вторая ипостась столь же непривлекательна, как моя форма тени, раз Эриман боится её показывать?

Покажи мне, — прошептала я, приподнявшись на локте. — Покажи, каким ты становишься! Я не испугаюсь, клянусь!

— Нет, — тихо ответил Эриман. — Дело не в тебе. Я не готов. И, боюсь, сил не хватит назад трансформироваться. Выжался совсем, — он приоткрыл глаза, полные огня, и выдохнул в моё лицо жаром. — Ты отравляешь меня, малыш. Я же становлюсь бесконтрольным зверем. Это опасно, — он попытался встать и отстраниться, но я потянула его на себя.

— Что мне сделать? — проговорила я, обнимая его. — Что сделать, чтобы тебе не было плохо? Чтобы я тебя не отравляла и не причиняла боли?

Он спрятал лицо под ладонью и засмеялся.

— Есть один способ…

Повернулся немного и дотянулся до моих губ.

Поцелуй со вкусом пепла и пламени обжигал, как бокал горячего чая. Обжигали и руки Эри, что неожиданно легли на плечи поверх халата. Пламя кипело в его глазах, едва ли не бросая искры на стены. В какой-то момент мне показалось, что он воспламенится, и меня за собой потащит в пекло.

И я не знала, что нужно делать, когда хочешь гореть вместе с ним. Умирать и воскресать. Воскресать и умирать. Гореть. Летать.

Эри перевернул меня на спину и, нависнув надо мной, распахнул полы халата. Припал к груди, выжав из меня глухой стон. Горячие ладони бродили по коже, распаляя, расплавляя.

— Умоляю… Прекрати сжигать меня… — шептал и касался губами плеч. Долго дышал порывисто возле уха. Щекотал волосами и опалял кожу поцелуями. — Как остановиться, Арли?… — шарил по телу, цепляя кружево белья пальцами и придавливая меня к кровати своей тяжестью.

Запустив ладони под спину, Эри притянул меня к себе. Целовал живот и шептал снова и снова:

— Лин, останови меня, останови…

А я не могла. И не хотела.

Между нами больше не было стен. Алейн вышел из-за туч, и ледяные глыбы обид превратились в воду. Больше не было причин сомневаться. И сопротивляться.

Поцелуи опаляли кожу, оставляя розовые пятна. И каждое прикосновение Эри выжимало из горла стон. Я вцеплялась в его волосы, царапала его плечи, пытаясь сдержаться, остыть, не потерять последнюю каплю благоразумия. Но всё было бесполезно.

— Дай мне погаснуть, — томно прошептала я, когда его ладонь, скользнув под бельё, накрыла грудь.

— Или в пепел преврати. Это мучение гореть так. Самое сладкое на свете.

Зарычал. Как дикий зверь. Засмеялся. Как сумасшедший.

— Ты моя девочка. Моя малышка. Я так тебя… хочу. С первого взгляда. Как озабоченный придурок. Вездесущие, знают! Видят! Издеваются надо мной! Я с трудом представлял, как буду терпеть твое присутствие в академии шесть лет. Но я бы пошёл на это… Только бы не делать тебе больно, — говорил в волосы, а затем укусил плечо. Не больно. Скользнул языком вниз по ключице и замер в яремной впадине. Приподнялся на одной руке и, осторожно зацепив завязку на белье, потянул её на себя. Чашечки ослабли и подчинились его движению: распахнулись. Я зажмурилась. Ещё никто не смел смотреть на мою грудь. Никто не смел трогать. И так как делал это Эри, не смог бы никто на свете.

Он касался поцелуями нежной кожи, а я не смела открыть глаза. Разглядывала вспышки в своей личной темноте и дрожала, как лист на ветру, от удовольствия и сладостного предвкушения. Когда осторожные прикосновения перешли в лёгкие покусывания, и по телу побежали разряды молний, я не удержалась и вскрикнула, подавшись Эри навстречу. Обхватила его плечи, притягивая к себе сильнее, и ощутила его напряжение. Стало страшно: смогу ли? Выдержу ли?

Но я не оттолкнула его. Сплетала наши пальцы и позволяла приближаться к точке невозврата. Позволяла его страсти рваться наружу болью. И больше не было стыдно.

А он шептал что-то бессвязно и целовал: губы, грудь, живот. Шарил по телу, спускаясь все ниже и ниже. Осторожно, будто кот охотится за мышью. Сначала горячая ладонь согрела талию, а потом скользнула на бедро и прокралась к трусикам. Тонкая ткань кружева, как зачарованная, потянулась за рукой Эримана, и я распахнула глаза. Я должна видеть его лицо. Смотреть в горящие глаза и пробовать бешеное пламя на вкус. Ведь оно горело для меня одной.

После всех этих событий — пропажа Ними, вето, похититель — я поняла, что сорвалась в пропасть. И спасет меня только он. Эри.

Он осторожно поцеловал, а я от неожиданности подалась вверх. Горела всё ярче и чувствовала, как по пальцам катится темень. Удержу ли свою сущность сейчас? В самый трогательный момент в моей жизни. Смогу ли испытать радость близости или стану бесплотным духом?

Эри совсем почернел и покрылся узором чешуек. Теперь его жар окутывал с ног до головы, крошки пепла сыпались на кожу и щекотали. А прикосновения не обжигали, а заставляли меня шептать его имя. Бесконечно. Непрерывно. Вытягивая гласные и не узнавая свой голос.

Он ласкал меня, а я рассыпалась прахом. Трескались привычные устои, разрушались крепости, падали дамбы и плотины. Я отдавалась Эриману всецело, потому что он отдавал всего себя. Не боялся показать мне росчерки темени по плечам, ярость пламени в радужках. Целовал и передавал свой вкус: горького пепла и терпкой золы. Но не было ничего прекрасней.

Наклонился надо мной. Мой великан. Исполин. Крупный и сильный, если нужно встать на мою защиту, но слабый и беззащитный, когда осознает, что может потерять. Задрожал, задыхаясь, подтянулся ближе, прикасаясь своим жаром, раскрывая меня, как цветок. Нежный и осторожный. С трепетом ждал пока я пережду волну боли. Расцеловывал губы, ласкал грудь, чтобы отвлечь. Шептал, что сейчас отпустит и пройдет. Что забрал бы себе всю боль, если бы мог.

А я слушала его и вбирала каждое прикосновение. Каждое слово. Старалась отпечатать в памяти каждый его взор. И запах раскаленных костров и пепла. Стонала, но сама себя не слышала. Касалась так, как никогда не касалась. И целовала, будто через секунду нас не станет.

Сквозь волну боли и удовольствия я чувствовала, как темень грызёт кожу. Знакомый обруч давил на виски. Я обращалась. Неминуемо, неконтролируемо. Так же стремительно, как мой любимый. Даже он не мог ничего поделать со своей тьмой, и причиной была я. И то, что он меня любил и желал.

Он целовал мои плечи, словно не замечая перемен в моём теле, и осторожно двигался навстречу. Опалял дыханием и срывал с губ крики. Боль пробудилась снова. Она воскресала с каждым движением, но уже не так ярко. Куда сильнее было счастье близости. И жар между нами. И желание сгореть дотла в его объятиях.

Чёрное пятно поползло по плечу, рассеивая изумрудный дым. Я раскинула почерневшие руки, стараясь не касаться Эримана, и тонкие зелёные нити потянулись за пальцами.

— Прости, любимый, — прошептала я ему в волосы. — Прости меня.

Но извинения не были нужны. Эриман не ослабевал, как тогда, в кабинете. Напротив. Его вторая ипостась, кажется, черпала силы из ниоткуда. И неминуемо набирала мощь.

Как и я.

Он вёл меня за собой туда, где я ни разу не была. Волна удовольствия, зародившись внизу живота, разлилась по телу, и я почувствовала, что поднимаюсь ввысь. Отрываюсь от накалившихся простыней и сливаюсь с небытием. Дрожь побежала по коже, и я застонала Эри в губы. Но стоило лишь распробовать ощущение на вкус, меня столь же стремительно опрокинуло вниз. Откинуло с высоты на спину, отшвырнув от ненайденного, недостигнутого предела.

В комнате пахло пеплом и тлеющим деревом. Буйным ветром и разнотравьем. Эриман передавал мне свою силу с каждым движением, а я возвращала её, преумножая. Раскрашивая своими цветами, изменяя, преобразуя. Я прижималась к нему телом, теряющим плоть, и выкрикивала его имя, уже без стыда. Нас не могли не слышать, но это самое последнее, что меня волновало. Любовь не может быть постыдной. Желание дарить — тоже. Нет между нами пропасти: разве что, преграда двух бренных тел, становящаяся тоньше с каждой секундой.

— Полетели, Эри, — прошептала я, и в голосе прорезались ненавистные металлические нотки. Укусила его плечо, обжигая губы и растирая пепел между зубами. Чтобы убедиться, что ещё во плоти. Он зашептал что-то в самое ухо, но я уже не слышала. Его тело говорило гораздо больше.

Только бы не обратиться до того, как всё закончится!

Сквозь густой запах пепла прорезался новый аромат. Вереск. Это я. Это мы. И наша бесконечность.

Показалось, что я не выдержу темпа и задохнусь. Снова понесло вверх: на этот раз мощно и неотвратимо. К звёздам, сквозь потолок и крышу, через вату облаков. Выше, чем башни Академии, выше, чем пики гор. Я больше не чувствовала своего тела. Мощный поток света и силы проник из ниоткуда сквозь гнетущую темень. Ослепил и украл дыхание. Сорвал с губ непроизволный крик и разрядил напряжённые мышцы горячей пульсацией.

Крик Эримана сплелся с моим. Безумный, дикий, оглушительный. И я точно знала: так не кричат от боли. Он летел рядом со мной. И чувствовал то же самое.

А потом меня понесло вниз и опрокинуло на постель навзничь, оставив внутри звенящую и чистую пустоту. Но прежде, чем на смену удовольствию пришло смущение, обруч пережал лоб и виски. Под ребрами разорвалась граната, а глаза застелил фиолетовый дым. А потом отголоски удовольствия угасли, и я перестала чувствовать своё тело. Последнее, что я видела — лицо Эримана, дорогое и любимое, искаженное удовольствием. И огненные трещины на его почерневших щеках.

Я обратилась полностью.

Я сгорела.

Глава 18. Быть или не быть?

Стеклянный коридор мрачен и пуст. Паркет под ногами слоится, словно тесто для клюквенного пирога. За стеклом — упругая синева небес. Тревожная синева.

Вокруг — непривычная тишина. Многие уехали из Академии, чтобы воевать. Да и занятия сейчас более чем формальны. И, хотя драконы родного берега больше не атакуют окрестности нейтральной территории Академии, напряжение стало ещё гуще. Проросло доски пола чёрными побегами и в стены впиталось, как запахи столовой.

То ли дело год назад…

Прячу в карман бумажный треугольник. Сегодня мне, как и почти всем сокурсникам, пришла повестка. Я должна возвращаться на тот берег и ехать в Эмпер на военные сборы. Значит, дело совсем плохо.

Не знаю, что забыла здесь, в тисках стеклянных стен, где небо кажется близким и бездонным. Здесь, у подножия небольшой лестницы. Не знаю, отчего задираю голову ввысь, воображая себя вольной птицей. Неужто вспоминаю, как три дня назад узнала его имя? Хлопаю себя по щеке: звонко, наотмашь. Надо с этим завязывать. Мне сразу было ясно, что это — лишь небольшое безумие. И что скоро моё сердце перестанет заходиться, а поджилки — предательски трястись.

Тихая музыка врывается в коридор, как ласковое, блеклое солнце волчьего сезона. Клавиши танцуют под чьими-то пальцами, рождая нежную мелодию. И на миг я забываю, что мир погряз в бесконечной войне. Перестаю думать о том, что, возможно, сама положу голову во имя будущего. Ноги сами идут туда, откуда тянется звук, а я не смею сопротивляться.

Круглый холл наполняет музыка. Струится по стенам виноградными лозами, взлетает под купол, обрушиваясь на мраморный пол дождём эха. Музыка манит, тянет, врывается в грудь, учащая сердцебиение, похищает душу… И делает меня невесомой, прибирая к себе.

Я приближаюсь. Дышу музыкой, впускаю её в сердце и становлюсь её частицей. Спёртый воздух пахнет лавандой и травами. Так, словно эти земли не пропитаны кровью падших воинов.

По холлу кружатся двое. Танцуют: так тесно и чувственно, что мне стыдно находиться рядом. Она — невысокая и изящная, с пучком русых волос, скрученным спиралькой. И он: крепкий и черноволосый, с гладкой гранитной кожей и строгим профилем. Тот, чьё имя мне теперь известно.

Он поворачивается ко мне, отбросив чёрный плащ волос, обжигает сероглазым взглядом, почти сдирая кожу. И я, наконец, понимаю, зачем явилась сюда. Попрощаться. С ним. Скорее всего, навсегда.

Музыка обрывается, ершась пиками высоких нот. Звон финального аккорда разносится по холлу и катится мимо, затихая в недрах коридоров. Он и она кланяются друг другу. А от лучезарной улыбки, что она ему дарит, тиски сжимают грудь, и я делаю шаг назад. Поздно. Он уже бежит мне навстречу: так, будто меня и ждал, коротая время танцами.

— Здравствуй, — говорит он звонким тенором.

— Я помешала вам? — стараюсь выглядеть серьёзно.

Незнакомка подходит к нам, сияя льдисто-голубыми глазищами. Её ресницы почти достают до бровей. На голом плече горит родовое клеймо драконьего клана. Красавица, да и только…

— Это Донна, моя партнёрша по танцам, — представляет он, совершенно не смущаясь. А я киваю, стараясь не показывать разочарования.

— Здорово танцуете, — замечаю в конце концов.

Донна пожимает плечом и, подхватив небольшой вещевой мешочек, убегает в коридор. Торопится, видно. Может, ей тоже прислали повестку. А, может, просто опаздывает на занятия.

— Хочешь так же? — он смотрит на меня горячо и пристально, и я чувствую запах густого разнотравья и костров.

— Я не умею…

— Неправда, — не спрашивая, он поддевает мою талию. Вторую ладонь кладёт мне на плечо и мягко тянет за собой в центр холла. — Танцевать умеют все. Просто каждый танцует по-своему.

Мы кружимся, отдаваясь потокам встречного воздуха. Плавно прогибаемся в такт музыке, что звучит теперь лишь для нас двоих. Раз-два-три, раз-два-три. Его руки бережны и нежны, а глаза горят серебром. И мне кажется, что в глубине его чёрных зрачков полыхает пламя. Здесь, в его объятиях, всё теряет значение: мой отъезд, разлука, война… Война.

— Я поеду с тобой, — сквозь густую истому прорывается его неожиданно горячий шёпот, и по коже поднимаются мурашки. — Куда бы ты ни отправилась. Я уже всё решил…

Утренний свет нежданно резанул по глазам, заставляя сумбурные видения выцветать и крошиться. Блики запрыгали на ресницах, прогоняя отголоски сна, и я уставилась в потолок. Пересчитала знакомые трещинки. Я в безопасности. Бояться нечего.

Плечо снова зачесалось: на этот раз — мучительно. Упрямо царапнула кожу, но зуд не прекращался. Царапнула ещё — содрала до крови. Под ногтями проступили тонкие алые полоски. Должно быть, у меня застарелая аллергия на сновидения.

Тяжёлая, тёплая рука легла на талию, поглаживая живот. И только тогда в голове воскресли воспоминания о чудесной ночи. О, Вездесущие! Где был мой разум, скажите?! Где было моё сердце, и где оно сейчас?

Торопливо потянула на себя краешек одеяла, пряча обнажённое тело, и перевернулась на бок. Бёдра засаднило, а складочки пододеяльника приоткрыли кровавое пятно, похожее на уродливый цветок. Ещё одно — крупнее и безобразнее — отпечаталось на простыне. Я поджала губы: нужно будет всё это застирать, пока Амрес не заметила.

Боги Вездесущие! Что я натворила?! Что натворили мы?.. Понимала, что слишком рано мне в полымя бросаться, но ничего не изменила бы. Даже если бы время отмотали назад.

Робко взглянула на Эримана из-под растрёпанной чёлки. Чистая кожа, никаких трещин, никакой черноты. Хрустальные глаза заискивающе улыбались. Он потянулся и поцеловал меня в нос.

— Ты так красиво спала, я глаз оторвать не мог. Стонала так сладко, — погладил пальцем по губам. — Хочешь есть?

Я легонько прикусила его палец и кивнула:

— Мне кажется, целый погреб бы съела.

— Зачем же погреб? — засмеялся Эри. — Он же несъедобный!

— Ну тогда холодильную камеру, — мечтательно проговорила я. — За исключением азитов. И… тебя. Мне понравилось тебя кусать.

Ладонь бродила по подбородку Эри, считая щетинки, потом — соскользнула на шею. Пронеслась по ключице и остановилась на плече. На светлой коже красовался тонкий алый рубец в форме шестиконечной звезды. Один луч фигуры был закрашен.

— Интересная у тебя татуировка, — прошептала я, обводя звезду пальцем. — Это символ стихийника? Но стихий ведь не шесть…

— Где? — Эриман извернулся и посмотрел на плечо. Глянул на меня, а затем снова на татуировку. Пощупал пальцами и шикнул. — Что за…

Я смотрела на него, едва ли не крича, а в груди нарастала паника. Стискивала сердце, сдавливала лёгкие, кружила голову. Слишком уж странной была реакция Эри. И чересчур естественным казалось его изумление.

— Что-то не так? — только и смогла прошептать.

— Всё не так! — Эри приподнялся с разгорячённым взглядом. Я непроизвольно прикрыла рукой зудящее плечо. — Покажи! — резко сказал он. — Покажи, Арли… Это плохо, очень плохо. У меня не было татуировок. Поверь, я бы это запомнил!

Замерев от ужаса, я оторвала дрожащие пальцы от исцарапанной кожи. Показались изогнутые следы расчёсов с капельками запёкшейся крови и… что-то ещё. Бледные и выпуклые розовые линии складывались в звезду! Точно такую же, как у Эримана. Разве что, краснота закрашивала другой луч. Соседний.

Крик задрожал на губах. Замотав головой в истерике, я зажмурилась. Этого быть не может!

— Это сон! — закричала я. — Просто дурной сон!

Горячие пальцы Эри скользнули по контуру звезды.

— Нет. Ты слишком реальная для сна, Лин, — он склонил голову ниже, рассматривая отпечаток. Его волосы защекотали плечо. — Нужно Миреллу звать. Только она может подсказать, что это такое. Арли, давно у тебя проявилось? — он потёр ладонью подбородок. — Только бы не чары. Только не это…

— Не знаю, — выдохнула я. — Оно чесалось ещё в Мелике, всегда после кошмарных снов. Каждый раз сильнее, сегодня — невыносимо.

— Почему клиньев шесть? Смотри, у нас закрашены разные лучи, — Эри придвинулся и приставил своё плечо к моему. — У меня вверх идет, у тебя — в сторону. Всё! Арли, это нужно выяснить! Одеваемся, пьём чай… Не-е-е, едим курицу и сразу к Мирелле, — Эриман спрыгнул с кровати, не стесняясь своей наготы, и подал мне руку.

И всё равно я смотрела только ему в глаза, опасаясь опустить взор. И, поднимаясь, старательно тянула за собой одеяло. Встав, покосилась на грязную простынь и беспомощно застонала. Но сил думать о приличиях не осталось. Все мысли и стремления перебивала странная метка на плече. Две метки: моя и его.

И теперь я была уверена, что это как-то связано с моими кошмарами.

— Тебе странные сны не виделись? — спросила я Эри, будто невзначай.

Набрасывая халат, он повернулся ко мне. Густые брови нахмурились.

— Нехорошие сны, — сказал сухо и безжизненно. — Вот и выяснилось. Отсюда и тяга друг к другу, — Эриман подошёл к окну и, глядя в лазурную даль, горько добавил: — Видимо, Вездесущие — шутники, Арлинда.

Он долго стоял неподвижно, затем громко выругался и со словами: «Приводи себя в порядок» вышел из комнаты. Хлопнул дверью так сильно, что я подпрыгнула.

От его тона и взгляда покоробило так, что захотелось заплакать.

Я долго стояла под холодной водой в душе, пытаясь справиться с нахлынувшими мыслями и догадками. Мокла, пока не заледенела, а волосы не прилипли к спине. Метка на плече сильно побледнела, но не исчезла. И по-прежнему зудела, словно меня стая комаров атаковала. Нехотя собрала мокрые волосы на затылке и натянула одежду. Нарочито медленно развесила постельное бельё в сушильне, догадываясь, что вопросов всё равно не избежать. В комнату вернулась выжатая и помятая. Спускаться к завтраку не хотелось. И есть уже тоже.

В комнату тихо постучали, а затем дверь приоткрылась.

— Эбрисса Арлинда, вы уже переоделись? — спросила Амрес, робко заходя в комнату, и я удивилась изменению её тона. С холодного и жёсткого вчера, на теплый и понимающий сегодня.

Держа спину ровно, она шагнула на ворсистый ковер. Бегло осмотрела застеленную постель и завязанные узлами шторы. Мне даже показалось, что на утончённом лице мелькнула тёплая улыбка, но она тут же растаяла, стоило светловолосой лишь заговорить:

— Ла'брисс Эриман, ждёт в кабинете. Я провожу.

Я шла следом припорошенными дневным светом коридорами и не могла избавиться от мысли. Такая красивая женщина под одной крышей с Эриманом. Сколько лет она здесь работает? Неужели он не заметил, как Амрес привлекательна?

Холодная ревность кольнула под ребрами и затянула тугое кольцо вокруг шеи. Хотелось дышать, но получалось только хрипеть. Я спрятала глаза и постаралась думать о чем-то другом. Но мысли неизбежно возвращались к метке, что могла разрушить иллюзию нашего с Эриманом счастья.

Мы вышли на первый этаж и через дубовые двери попали в широкий кабинет с высокими книжными полками. И, как в доказательство моей не беспричинной ревности, я зацепила взглядом ростовое зеркало, где отражалась статная Амрес в строгом платье и я…

Он стоял у окна, глядя в серое небо и будто умоляя Вездесущих о чём-то, известном лишь ему одному. Сильный. Статный и высокий. И ледяной, будто озеро в Мелике в середине волчьего сезона. Он совсем не походил на мужчину, что всецело принадлежал мне ночью. Словно за жалкий час из него вынули душу и заменили колотым льдом.

Услышав нас, Эриман снисходительно посмотрел через плечо. Его взгляд ранил, как отточенное лезвие. Я опустила глаза и едва удержала слёзы. Неужели всё из-за метки, что взялась неизвестно откуда?!

— Амрес, оставь нас, — проговорил он тихо.

— И ты в это веришь? — начала я полушепотом. — Веришь в то, что мои чувства сводятся к какой-то метке?! Или что это всё — чья-то жестокая шутка?

Мой голос дрожал, перерастая в крик. Набирал громкость с каждой секундой, катился валуном со склона, порождая лавину. Кончики пальцев почернели и задымились, но я уже не обращала на это внимания. Правду бабуля, покуда жива была, про мужиков говорила: доведёт до кровати, а потом поминай, как звали.

— Значит, для тебя всё пустой звук?! — глаза начинали чесаться, но я держалась. Никогда больше он не увидит моих слёз! — И ты можешь просто взять и забыть то, что произошло вчера?! Скажи уж прямо: неинтересна я тебе больше! Зря, зря я поверила тебе… Мне жить теперь с этим. Не думала я, что странным знакам и кошмарным снам вы верите больше, чем своей душе, Ла’брисс!

Вскочила с кресла, чуть не отшвырнув его, и отвернулась к двери. Слёзы стояли в глазах. Он не должен видеть, как мне больно.

— Я не беременна, — произнесла спокойно, хотя внутри всё предательски тряслось. — Можете об этом забыть. И даже если законы человеческой физиологии дали сбой, ваша жалость нужна мне в самую последнюю очередь!

Несколько шумных шагов, и Эриман встал за спиной. Коснувшись робко плеч ладонями, опустил голову. Мягкие кудри погладили щёку. Он вдохнул запах моих волос и прошептал:

— Нет же. Не пустой звук… Разве было бы мне так больно, если бы в сердце жило равнодушие? Нет же. Я не верю, что чувства сводятся к метке. Невыносимо не верю. Потому что люблю тебя и боюсь потерять. Малыш… Я не знаю, как жить без тебя. Не. Зна-ю, — он повернул меня и прижал к себе. Сердце стучало в его груди, будто треснувший барабан.

— Для чего ранишь тогда? — я обняла его. — Мне же больно от твоего холода!

— Глупец потому что. Сам себе не верю. Душа горит от одной мысли, что всё это не по-настоящему. Убью того, кто так дерзко пошутил, — он стиснул меня кольцом своих рук и поцеловал в шею. — Лин, твоя страсть не может быть подделкой. Не могут твои прикосновения и взгляды лгать. Я, — Эри заглянул в моё лицо, — зачарую тебя снова, если понадобится. Только бы видеть огонь в твоих глазах, только бы чувствовать вкус сладких губ. Обнимать, ласкать и любить тебя. Не отпущу. Слышишь?

— Не отталкивай меня больше, — я сжала его рубашку в ладонях так, что пальцы захрустели. — Не рань своим недоверием. Нет ничего больнее, чем когда ты отворачиваешься, ничего не объясняя. Ведь ты моё сердце забрал, и душу, и их с собой уносишь. Не уходи, Эри… Меня больше нет без тебя.

— Рядом буду. Всегда. Будешь гнать — не смогу уйти.

Дверь распахнулась и в кабинет, не стесняясь, ворвалась темнокожая Мирелла. С распущенными волосами, в длинном серебристом платье и с тонкой кружевной накидкой на плечах.

— Что случилось, Эриман? Арлинда, — поздоровалась женщина.

Я не смогла себя оторвать от любимого, лишь кивнула ей с лёгкой улыбкой.

На её лице не было видно румянца, но беспокойство читалось в глазах. Она спешила. Невероятно спешила.

Эриман отстранился и попросил меня присесть, сам подошёл к гостье и приложил губы к тыльной стороне её ладони. Показал на кресло и вернулся ко мне, взяв за руку.

— Мира, мы нашли метки. Они проявились не сразу, а после… — он помолчал. — Хотя, предпосылки были задолго до нашей встречи. Прошу тебя, посмотри. Скажи, что мы, — он одарил меня ласковым взглядом, — не мираж.

Женщина сделала шаг в сторону и, скинув накидку на кресло, что стояло рядом, сказала:

— Показывайте.

Она прищурилась и повела плечом. Нервным жестом перекинула курчавые волосы за спину.

С трудом отпустив Эримана, я подошла к ней и закатала рукав блузки. Метка уже не чесалась; она стала бледнее, чем утром, но всё ещё проглядывала розовыми царапинами на плече. Ровная и глубокая, будто клеймо.

— Я никогда не делала татуировок, — проговорила я, будто оправдываясь. — Меня мама сразу убила бы за такой произвол. А что это такое и откуда — понятия не имею.

Мирелла закусила губу, разглядывая знак. Поправила волосы, почесала плечо под серебристым рукавом и подошла так близко, что почти обожгла дыханием.

— Тёмная вязь на этом символе. Сильная. Сила не одного мага заключена в нём. Никогда не видела такой тонкой работы. Эри, покажи свою, — и, всмотревшись в его звезду, она покачала головой. — Не похоже на зачарование. Это что-то другое. Мощнее приворота.

Она подняла голову, и я заметила в её тёмных глазах сияние.

— А теперь подробней расскажите. Оба. Чем они себя проявляли?

Наши языки развязались: то ли от страха, то ли от безысходности. Мы рассказывали о снах и удивлялись, как совпадают наши слова. Когда Эри проговорил, что после взрыва помнит только затягивающую темноту, я чуть не вскрикнула.

— Эриман, — прошептала я, приблизившись к любимому. В его глазах отражалась абсолютная растерянность. — Кто-то был рядом с тобой? До того, как… До пустоты?

Я видел только рыжую девушку с парными мечами. Остальные люди стояли слишком далеко. Из- за магических ударов совсем не разобрать было лица. Помню, что звал кого-то и бежал, но потом ноги подкосились… После падения во тьму я всегда просыпался резко, в холодном липком поту. Мерзкое ощущение. И плечо зудело, но татуировки не было до этого утра.

Мирелла взяла накидку и села. Она смотрела в своё никуда и прижимала кружевную ткань к груди.

— Мне нужно подумать, Эриман. И проверить кое-что. Да, — она полезла в небольшой карманчик на платье, — я привезла Арлинде скрывающий амулет, — женщина протянула руку. На ладони блеснул красный камень. — Его можно на цепочку добавить, — она кивнула на мамин подарок.

— О, — у меня перехватило дыхание. Не столько от подарка Миреллы, сколько от воспоминаний Эримана. Та самая рыжая, с мечами. Как и в моих снах! — Благодарю. Вы столько сделали для меня. Как я могу отблагодарить вас?

Женщина в ответ лишь развела руками и улыбнулась.

— Я тоже видела её, — добавила я, решившись. — Эту женщину с мечами. Получается, что наши сны — это не просто сны, а что-то большее?

Мирелла кашлянула, прикрыв рот ладонью, и застыла, будто статуя гранитная.

— Мира, не молчи! — громко сказал Эри, вырывая женщину из раздумий. — Почему мы с Арлиндой видим одинаковые сны? Что могут означать метки?

— Что угодно, — отрезала Мирелла. — Проклятие сильного мага, клятва дружбы или любви, родственная связь, в конце концов. Но такой мощью не обладает ни один маг на Кеплере. От символа веет силой нескольких. Снять его будет не просто, а, скорее, невозможно.

— Но я не верю, — выдохнула я. — Не верю, что наши чувства — это что-то искусственное. Не может этого быть…

— И я не верю, — грозно сказал Эри, — И не поверю! Мира, помоги нам, — он разжал мои пальцы, которые стискивали подаренный камушек, и помог прицепить его к маминому кулону.

— Будущее? — встряла я. Умоляюще посмотрела на Миру. — Нам снится эпизод из будущего?!

— Возможно, — ответила Мирелла растерянно. Казалось, она выпала из реальности.

— Да ничего они не значат, Арли! Мы избавимся от этих знаков, и сны пройдут. Что бы мы там ни видели. Так ведь, Мира?

Женщина повела плечом, на тёмном лице появились морщинки грусти и печали. Она поджала крупные губы и, глянув на нас с сочувствием, сказала:

— Сейчас не могу ответить. Подумать нужно. Главное, узнать сколько у нас времени. Потому я сейчас покину вас, а к вечеру вернусь. Желательно, никуда не выходите, даже если будет что-то важное. Подозреваю, что символы проявились не из-за вашего единения, которое накаляет воздух. Обычно такие вещи, — она показала на моё плечо, — привязывают к большому событию: затмение, метеоритный дождь, равноденствие…

Эриман вздрогнул:

— До него ещё несколько месяцев!

Мира кивнула:

— Я просто предполагаю. Могу ошибаться, и это — просто клятва, но тогда это никак не может быть будущим. Если метку призвало заклинание, то сны могут означать, что угодно. Вариантов сотни. Мне нужно время.

Я замялась, уткнувшись Эриману в живот. Стало всё равно, что обозначает этот символ, и к чему видятся наши сны. Щёки накалил стыд. Она узнала о том, что случилось между нами! Вездесущие, помилуйте! Что, интересно, она думает сейчас обо мне: юной и легкомысленной?!

— Мира, спасибо тебе, — спокойно сказал Эриман. Стиснул мои ладони. — Я проведу. Найдёшь дорогу в столовую, Лин? Есть хочется ж-ж-жу-уть, — он слабо улыбнулся. Меня хотел спровадить и поговорить с чаровницей наедине?

Впрочем, возражать я не стала. Если б попыталась остаться с ними — сгорела бы от смущения. Да и есть снова захотелось так, что целого быка бы слопала! Поэтому я добровольно покинула кабинет, улыбнувшись на прощание Мирелле.

Глава 19. Комната страха

Когда дверь за мной закрылась, тихо скрипнув, я не поспешила нырнуть в коридор, а припала к холодному дереву. Хорошо, что сейчас никто не видит. Можно выдохнуть и ссутулиться. Как же стыдно из-за нашей ночи! Как же страшно после снов и проявившихся меток!

— Мира… — послышался голос любимого из кабинета. Я задержала дыхание и вслушалась.

— Ты понимаешь, что девочка еще юна? — грозно сказала женщина. — Это опасно, Эри! Она не должна знать о…

— Прекрати, — цыкнул Эриман, и тяжёлые шаги застучали в моих висках, как удары молота.

Я припала к двери, не боясь быть замеченной. О чём это я не должна знать? Что он скрывает? Заходить и спрашивать, всё же, не решилась. Не просто так меня попросили выйти. Он так уверен в моей покорности, что даже не стесняется секретничать с Мирой сразу после моего ухода.

— Ты знаешь, что ей опасно здесь находиться, и всё равно удерживаешь, привязываешь. Сколько ты выдержишь? Нельзя, Эри! Избавься от неё! — Мирелла говорила приглушённо, но резко. Из-за этого я отчётливо слышала каждое слово. И смысл слов так больно ранил. Казалось, каждое входило в грудь острым клинком.

— Ну, что ты за человек? Сделай хоть что-то! — взмолился Эриман. — Ты говорила, что есть способ прекратить это. Обещала ведь найти выход. И сколько лет уже прошло? Сколько ещё мне прятаться? Я устал… Мира… Сделай хоть что-то. Подави сущность, убей её, если хочешь… — что-то грохнуло. Я в ужасе отстранилась от двери и побежала по коридору.

«Убей её», — гремел в голове голос любимого, разрывая виски.

«Избавься от неё!», — вторил ему голос Миреллы.

«Это опасно… Опасно… Опасно!» — подтверждало эхо.

Задыхаясь, я неслась по коридорам. Что это значит?! Неужели всё, что было между нами — фарс?! И, если Эриман был искренним, откуда столько недомолвок?!

Я бежала, скатывая ногами ковровые дорожки, и азиты зажигались передо мною, освещая путь. Дыхание студило и кололо горло. Нет, я не чувствовала обиду: лишь странное опасение. Не всё в особняке Эримана так просто. Вещи здесь не такие, какими кажутся на первый взгляд. И он не хочет говорить мне всё. Охотно делится с Мирой, но прячет свои скелеты в шкафу от меня! Словно я не могу принять его таким, какой он есть.

А я могу, и уже приняла. Я любила его тёмную сущность так же безумно, как его самого. Да будь у него хоть восемь сущностей — приняла бы! Единственное, что я не могла простить Эриману — его недоговорки. Каждая вколачивалась ржавым гвоздём в моё тело.

Пол под моими ногами стремительно уходил вниз. Коридор вился спиралью, окна сравнивались с полом. Несколько минут спустя я очутилась перед знакомой массивной дверью. Большой навесной замок, будучи разомкнутым, болтался на петле.

Я потянула дверь на себя и застыла. Четыре широкие ступеньки звали вниз. Комнату охраняла ещё одна преграда: клеть с чугунными поперечинами. На деревянных ногах прошла дальше и упёрлась носом в решетку. Здесь я нашла ещё один замок. Закрытый. Грязно-серый гранитный пол будто изорвали — раскололи и раскрошили. Азиты на стенах не загорелись, но свет из коридора показал пространство. Светильники торчали вверх чёрными колючками и, казалось, подпирали бурый потолок.

Стало тяжело дышать.

На стене напротив змеёй скручивалась толстенная цепь, а на ней… как повешенные котята, болтались кандалы. Чёрные и массивные.

Повернулась кругом. Ни одного окна. Только пустой каменный зал. И кандалы.

Кого заковывали в них? Непослушных жен, неверных невест или пойманных тёмных магов?

Я захлебнулась криком. Закрывала рот ладонями, кусала пальцы, но он всё равно рвался наружу вместе со слезами. Страх и отвращение обвивали и стискивали шею, как две змеи. Трясло, как в лихорадке. И больше всего хотелось дать дёру, но ноги вросли в пол, а тело окаменело. Ах, Эриман… До чего же темна твоя тёмная сторона!

Неожиданно всё стало ясно. Разговор Миреллы и Эримана обрёл смысл. Эта комната — пристанище тайных желаний Эри… Тех, о которых я не ведаю; тех, что он боится мне показывать. Тех, что он страшится выпускать наружу. Когда тёмная сторона владеет им, он идёт сюда с очередной любовницей и…

Эриман, мой Эриман! Нежный, трогательный, страстный… Мужчина, что так заботливо оберегал меня от дождя. Тот, что учил меня танцевать и любить. Далеко ли были мы от этих четырёх ступенек?!

Крик прорвался наружу сдавленным стоном. На расколотых камнях пола цвели пятна засохшей крови.

Выбирались ли они отсюда?!

Завопив в голос, я сорвалась с места и бросилась бежать.

Не глядя, вырвалась в большой холл. Оглянулась в страхе, что за мной кто-то гонится, и налетела на… Эримана. Упала прямо в его объятия. Вцепилась в его белоснежную рубашку и непроизвольно оттолкнулась. Попалась!

— Что с тобой, Лин? Ты будто падшего увидела, — тепло проговорил он и прижал к себе. — Я пошёл на кухню, а тебя там нет. Заблудилась?

Закусила губу почти до крови. Вездесущие, как же страшно! Как страшно! Кислота подступила к горлу, и я закашлялась. Что делать? Рассказать всё? Представила, как выкладываю Эри, что меня волнует, и воображение нарисовало его ехидную улыбку. Но не добрую и тёплую, как раньше. «Теперь ты всё знаешь, Арлинда, — пропели фантазии знакомым голосом, и огненные блики почти легли на лицо. — И настал твой черёд!» Боги Вездесущие! Ведь так и будет! Его руки — более не ласковые — сомнут меня грубой хваткой, дробя кости, и поволокут в темницу. На четыре ступеньки вниз. Туда, где почили многие.

Ну уж нет!

— Заблудилась, — я мягко улыбнулась, и плечи затрясла дрожь. Притворялась я из рук вон плохо. — И мне нехорошо что-то. Можно, я не пойду к завтраку, а прилягу?

— Конечно, — Эриман свёл брови. — Я попрошу Амрес приготовить еду и всё сам принесу в спальню. Иди, малыш, отдыхай, — он потянулся ко мне и поцеловал в губы. — Не волнуйся, мы найдем ответы на все вопросы. Ты только не волнуйся, — и снова приник к губам.

Я возвращалась в спальню, едва переставляя ноги. Завалившись в комнату, затворила дверь и схватила дневник. Перо стремительно выводило кривые каракули, разобрать которые, кажется, могла только я. Писала сама себе, чтобы выговориться. Отдавала свою боль бумажным страничкам. Как и делала обычно.

«Любимый мой. Хороший мой… Я не справилась. Я не могу оправдать твои тёмные страсти. Не могу найти обоснование странным увлечениям. Я принесла бы себя в жертву ради тебя, и даже погибла бы от твоих рук, но не так. Не в кандалах жуткого подземелья. Я не хочу видеть, как тёмная сущность делает из тебя неуправляемого зверя. Не хочу, чтобы ты получал удовольствие, истязая меня и ведя к верной погибели. Не хочу, чтобы наше обоюдноострое лезвие затупилось с одной стороны. И не позволю нашей любви превратиться в насилие.

Я не могу принять тебя таким, Эриман. Прости меня».

Времени оставалось мало. Я сложила одежду и деньги в свой мешок так быстро, как могла. Успею ли убежать до того, как он вернётся?

Шаги, текущие по коридору, ответили: не успею.

Торопливо пихнув набитый мешок и дневник под кровать, я нырнула под одеяло.

Когда дверь скрипнула, я захлопнула веки и задержала дыхание.

Кроткие шаги остановились возле меня, и тёплое прикосновение скользнуло по щеке.

— Лин, — тихо спросил Эриман, — ты спишь? Заболела, малыш? — он присел на край кровати, отчего матрац прогнулся, и я тихо выдохнула. Но глаза не открыла. Страшно было.

— Ла'брисс, — в стороне елейным голосом заговорила Амрес. — Пусть поспит. Умаялась, видимо. Ей силы нужны. Можно пока поговорить с тобой? — совсем шепотом добавила женщина, и Эриман встал с кровати.

— Не нравится мне её цвет лица. Вызови лекаря, — он приложил ладонь к моему лбу. — Илмауна. Возьми магомобиль, чтобы быстрее. Викс молодой, но лекарь от природы. Да и друг Арлинды. Я ему доверяю.

— Но…

Эриман шикнул:

— Потом всё обсудим. Сейчас иди! — рваным шепотом отрезал он.

Викс! Я не знала, плакать или радоваться. Викс мог помочь мне бежать. Но если Эриман что-то заподозрит и впутает его во всё это — несдобровать нам обоим.

Осмелев, я приоткрыла один глаз. Потом — другой. Эриман сидел на краю кровати, ссутулившись, и подпирал кучерявую голову рками. И как же хотелось прижаться к нему всем телом! Неужели это обман? Неужели Эри способен на зверства?

— Что не так? — прошептал Эриман в воздух. Потёр плечо и обернулся. Грустный взгляд растаял в тёплой улыбке. — Малыш, как ты?

Он потянулся и скользнул пальцем по контуру моих губ.

— Всё в порядке, Эри, — здравый смысл приказывал отстраниться, но я принимала его ласку с благодарностью. Не верилось, что придётся оторвать себя от него. Но я должна, иначе мне не спастись. — Мне уже лучше.

— Что произошло? Ты в коридоре была белее потолка. Болит что-то?

— Голова немного кружится, — я потёрла виски. И не соврала: должно быть, внутри скопилось слишком много мыслей. — И тревога какая-то подступает.

— Ты из-за метки? — он наклонился и коснулся теплыми губами моей щеки. — Не волнуйся. Мы найдём выход. Справимся. А иначе я не буду Эриманом Окардом, — он усмехнулся и погладил по волосам. — Только не волнуйся и не пугай меня.

Я замотала головой. Слова застыли во рту льдинками. «Я всё видела, — хотелось сказать ему, да только знала, что это будет конец. — Видела место, где погибали твои женщины!»

Фрукты? — он потянулся к тумбочке и подал мне румяный абрикос. — Есть ещё запеканка с ягодами и травяной чай.

Я снова мотнула головой. Паника нарастала. Мне так хотелось доверять Эриману, но я не могла не верить своим глазам и ушам. Всё сложилось в цельную картину. Его первоначальная навязчивость, его поцелуи. Вето. И переезд с запретом на выход. Всё было спланировано заранее! Эриман просто загнал в ловушку новую жертву!

— Побыть с тобой? — мягко просил он, наклонив голову.

Я прикрыла глаза. Только бы ни о чём не догадался!

— Как хочешь сам, — прошептала я едва слышно.

Ладонь скользнула по щеке и замерла на плече, слегка стиснув. Я шикнула от боли, Эриман отдернулся.

— Извини, — сказал тихо. Поднял горький взгляд и проговорил: — Ты отдалилась. Я чувствую. Не знаю почему, но отдалилась. Ты что-то увидела? Почему дрожишь и не хочешь говорить? Что изменилось за эти несколько минут? Малыш… Я, — он замялся. — Просто знай, что я люблю тебя.

Он поднялся и, ссутулившись, пошел к двери.

— Эри, — позвала я. — Не уходи, прошу! Я очень люблю тебя, что бы ни случилось, и…

Я напряжённо сглотнула. Я не врала. Но и не хотела погибнуть в муках, видя, как любимый становится кровожадным демоном.

— И всегда буду любить, — добавила сипло, и по щекам покатились слёзы.

Он молча подошёл к кровати и прилёг рядом. Прижал меня к плечу и погладил по волосам.

— Ничего не случится. Просто верь мне. Со мной тебе ничего не угрожает. Я не позволю каким-то фанатикам разлучить нас, не отдам тебя властям, никому не позволю тебя обидеть. Никому, слышишь? Мы всё преодолеем, малыш. Только верь, — поцеловал в висок и потянул носом, вдыхая мой запах.

— Как только тебе станет легче, покажу одно место. Я был там задолго до нашей встречи, но влюбился в него с первого взгляда. Точно как в тебя, — наши пальцы переплелись.

Грудь сдавило жалким стоном. Что выбрать? Остаться рядом и позволить себе доверять ему после всего, что увидела, или бежать и порвать его и свое сердце? Что лучше: умереть от рук любимого или выжить, но навсегда остаться пустым сосудом? Потому что без него не представляю жизни. Как быть?

В дверь тихо постучали, и в проёме появилась светлая голова Амрес.

— Эбрисс Илмаун приехал. Ему можно войти?

— Да, — Эриман повернулся. Бегло поцеловал меня в губы и замер. Долго смотрел в глаза, будто понимал что-то. Будто прощался. А мне хотелось кричать, отчего я непроизвольно кусала губы. — Я оставлю тебя ненадолго. Не буду мешать.

Тёплая рука очертила изгиб плеча и опустилась до кисти. Эриман склонился и поцеловал мою раскрытую ладонь, а затем быстро встал и ушел.

И я знала: это — его последнее прикосновение. Больше такого не будет. Останутся лишь одинокие дни и горькие вечера, полные терпких воспоминаний и боли. И пустота, которую я никогда не смогу заполнить.

Я должна решиться! Ради тех, кому я дорога! Ради мамы, ради Викса. И ради Сарины, которая тоже хотела бы, чтоб я выжила.

Прости меня, Эриман.

Но смогу ли я себя простить?

Дверь скрипнула, и в комнате появился разрумяненный Викс.

— Арлюха, ты что, болеть удумала? — он шагнул ближе и долго смотрел в мои глаза. Опустил взгляд ниже, будто пронзая меня насквозь, и покачал головой. — Не поспешила ли ты, подруга?

Он понял. А я ведь знала, что лекари чувствуют такие вещи. Я теперь для него раскрытая, но порванная книга. Знать бы, где швы наложить, и я бы сделала это. Но ни на что не променяла бы нашу с Эри ночь любви, несмотря на то, что он — чудовище. А я разве не монстр? Ведь сама его чуть не погубила в кабинете. Чем он хуже?

— Хватит молчать, — прошептал Викс, присаживаясь на край кровати. Матрац жалобно скрипнул. — Мухи здесь не летают, и ты, красотка, не больна. Говори правду, а то твой пульс скоро взорвет сердце. Успокойся, Арли. Что-то случилось? — он немного наклонился. Я заметила, как исхудало и побледнело его лицо. Румянец разливался неровными пятами, но мертвенно-белая кожа просматривалась отчётливо. Не спал снова. Мешки под глазами, и капилляры в глазах полопались.

Парень неожиданно приподнял брови.

— Ты узнала что-то о Ними? — выдохнул он жалобно.

Помотала головой и сглотнула вязкую слюну. В голову, как пауки, ползли страшные догадки и домыслы. А что, если Ними погибла в этом подземелье?! Вдруг у Эри есть сообщники?! Я быстро прогнала эти мысли, но страх успел сморозить кровь в сосудах.

— Я должна бежать, — прошептала, глядя ему в глаза. — Здесь опасно для меня. Помоги мне, пожалуйста.

Викс схватил мою ладонь.

— Он что-то сделал? Говори, Арли! Ты должна мне сказать, я смогу защитить.

— Ничего, — сказала я. — Потом объясню всё. Мне нельзя оставаться здесь. И с Эри — тоже нельзя.

— И? Окард не отпустит тебя добровольно, — ещё тише проговорил Викс. — Какой план, Арлюха?

— Скажи, что меня надо отвезти в лазарет, — прошептала я ещё тише.

— Он поедет с нами, не отпустит тебя одну. У него же глаза горят, когда на тебя смотрит. Мы не уйдем так. Не годится, — покачал головой Викс и запустил пальцы в короткие тёмные волосы. — Я скажу, что мне нужно съездить к брату, чтобы посоветоваться о твоей болезни, а сам буду ждать тебя в подлеске на повозке. Умеешь пользоваться сном? Жаль, нет времени учить. Сейчас. И ничего другого не взял.

Парень полез в карман и вытащил крохотную перламутровую стеклянную бусину.

— Сработает на несколько минут: ты успеешь выбежать из особняка. Придётся быть очень быстрой. На улице я перехвачу тебя. Справишься?

Он прочитал короткий ключ. Золотистая птичка выпорхнула из его рта, покрутилась и юркнула в бусину. Та в ответ зазвенела и затряслась.

— Выкрикни «сонна-лейс» и ударь о пол. Бусина должна разбиться у профессора под ногами. Кидай со всей силы, — Викс положил артефакт в мою ладонь и сжал пальцы. — Мы выберемся, Арли. Не бойся. Если что-то пойдет не так, я вернусь за тобой позже, но тогда попрошу помощи у дяди. Он хоть и покровительствует Эриману, но не позволит держать тебя силой.

Викс встал, поцеловал меня в щёку и повторил шёпотом:

— Сонна-лейс. Не забудешь?

— Спасибо тебе, — я кивнула. — Скоро увидимся. Иначе просто не может быть.

Когда Викс вышел из комнаты, мне стало одиноко и холодно, и я натянула одеяло до самого подбородка. А когда я выбегу из комнаты и особняка, холод станет вечной мерзлотой, а боль одиночества — той разновидностью дискомфорта, к которой придётся привыкнуть. Никогда в жизни я не подпущу к себе другого мужчину!

В коридоре послышались знакомые шаги. Сейчас всё решится!

Дверь тихо приоткрылась. Корявая тень заплыла в комнату, за ней появился сгорбленный Эриман. Встревоженный, с тяжёлым пытливым взглядом. Чёрные волосы спутались и занавесили часть лица, будто нарисованного грифелем.

— Арлинда, ты что-то скрываешь, — он ступил вперед, напряженно сжав кулаки. — Я поранил тебя? Что болит? Скажи мне, не мучай же!

Надо решаться. Сердце заколотилось, как барабан, а пульс застучал в висках. Если не сейчас, то когда?!

Вездесущие, как же больно.

— Ничего не болит, — произнесла я. Лгала. Болело сердце, саднили губы, разрывалась на клочки душа. — Я здорова.

Я откинула краешек одеяла и опустила на пол ноги. Обутые.

Эриман приподнял брови.

— Что ты…

— Отпусти меня, Эри, — я почти плакала. Подцепила ногой мешок с вещами и вытащила его из-под кровати. Взвалила на плечо, прогнувшись под его тяжестью. Только бы не упасть! — Вездесущими молю. Отпусти по-доброму.

Он отстранился, как от кипящей воды.

— Что ты такое говоришь?

— Дай мне уйти, — прошептала я. Ужас карабкался по спине мурашками. — Просто уйти на свободу.

— Но почему?

— Ты во мне ошибся, — выдохнула я.

Эриман помотал головой. В хрустальных глазах вспыхнул огонь. Стиснул кулаки так сильно, что побелели косточки.

— Я же не держу. Только ответь, почему? — сказал надсадно, словно боясь тронуть накалившееся стекло. Вот-вот разлетится.

Попятилась. Как, Вездесущие?! Как сказать ему о том, что видела, не навлекая подозрений?

— Я не позволю истязать себя, — отступила к двери, держа наготове бусину.

Эриман потянулся, растопырив пальцы, но тут же отстранился.

— Прости, что не оправдал твоих надежд, — выдавил сквозь зубы и стиснул губы. — Могла бы сразу сказать. Зачем строить комедию с болезнью? Хочешь уйти? Иди!

— Спасибо, — слёзы защекотали уголки глаз и заскользили по щекам горячими дорожками. — Насколько бы ни были темны ваши помыслы, Ла'брисс, просто знайте: я всегда вас буду любить. Даже на смертном одре. Даже перед лицом Вездесущих.

— Да что же это? Ты издеваешься?! Говоришь, что любишь, но стоишь на пороге? Или я сошел с ума и ничего не понимаю, или ты запуталась. Лин, объясни мне! Я ведь всегда был искренним. Чем? Я? Тебя? Обидел?!

Он говорил, чеканя, и шёл ко мне. В глазах полыхало пламя. Тёмные росчерки украсили широкие скулы и побежали по шее к массивным плечам.

— Ничем, — я растёрла слёзы по лицу. — Моменты с тобой — самое лучшее, что у меня было. Но я не та, кого ты искал.

— Та! — Эри закричал. Голос хрипел. — Прекрати, Арли. Умоляю. Ты плачешь, а у меня в сердце камень растет. Просто скажи, что я сделал? Ты из-за метки расстроилась? Не из-за неё я люблю. Не она причина наших отношений. Не она!

Эриман приблизился и качнулся, будто в голове помутилось. Тёмные полоски, как змеи, ползли по его рукам, а белая рубашка растворялась в воздухе частицами пепла. Они наполняли воздух запахом гари и осенних пожарищ на пшеничных полях.

Ещё шаг, и сможет меня поймать.

— Ты именно та, которую я искал, — просипел он напряжённо. Взгляд исподлобья, и уже не Эриман смотрел на меня, а тёмное существо. Голос переломился и стал грубым, раскатистым. — Искал так долго, что мне кажется — целую вечность. Ты наживую по сердцу режешь своим поступком. Я же люблю тебя, Арли. Люблю невыносимо, — он опустил голову и плечи. Последние куски рубашки, как лепестки, упали на деревянный пол. — Если опротивел, так и скажи. Не нужно лить патоку о любви, хватая дорожные вещи. Не нужно врать мне в глаза. Лучше уж правду, чем вот так — вязнуть в горькой сладости и захлебнуться от счастья, которого не было на самом деле.

Он замолчал. Задышал тяжело. Грудь опускалась и поднималась, и мне казалось, что изо рта у него идет пар. А у меня ноги не двигались и руки не слушались. Как заставить себя сделать последний рывок?

— Я отвезу тебя, куда нужно, — сказал безжизненным голосом. Взгляд кроваво-красный, а внутри плясал гнев и злость. Томилась магма. — Только ответь. Почему? — передвинул ногу и собрался шагнуть…

Боль струилась по венам. Преломляла мир перед глазами. Хотелось выть. Но ещё сильнее — упасть в его объятия и снова ему отдаться. Такому, какой он есть. И больше никогда не уходить.

— Потому что слишком сильно люблю тебя, Эриман, — я вытянула руку, в которой сжимала бусину, и бросила её ему под ноги. — Сонна лэйс!

Стекло хрустнуло, и лёгкая розовая дымка выплеснулась наружу.

Эриман опустил взгляд, а затем, качая головой, отошел в сторону.

— Что происходит? — вбежала Амрес и сразу же рухнула, как подкошенная, некрасиво задрав ноги.

Профессор же коварно ухмыльнулся. Трещинки чешуек расписали его тело чёрным ажуром.

— Решила усыпить тёмного? Сама понимаешь, что делаешь? Викса проделки? Прибью Илмауна! — прорычал Эри и ринулся ко мне.

Я пятились к порогу, выставив руки вперёд и рыдая в голос. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы это прекратилось. Но знала: не пройдёт. Ни сейчас, ни когда я покину особняк. Эриман Окард пустил корни в моём сердце и останется там навеки. Честный и чуткий, несдержанный и страстный. Моя стена. Мой исполин.

— Прости меня, — бормотала я, словно воздавая молитву Вездесущим. — Прости, Эри. Каким бы жестоким ты ни был, я не смогу тебя разлюбить. Но и не могу позволить нашей любви погрязнуть в крови и муках.

Кончики пальцев стремительно чернели. Скверна расползалась, как плесень.

— Лин, ну же! Выпей меня, не оставляй ни капли! Зачем мне жить, если ты уйдёшь, не сказав, почему? — он бросился вперед и скользнул горячими пальцами по моим плечам. Прижал к себе, но тень тут же просочилась сквозь него, и я отступила. Эриман выгнулся. Зеленые щупальца вонзились в его грудь, отчего он упал на колени.

— Пей сколько хочешь. Только до дна, прошу тебя… — он захрипел и стал крениться, как сломанное дерево.

Руки свело судорогой. В горле заклокотало отчаяние. Эриман, сильный и мощный, теперь казался выжатым и беспомощным. Мой Эри. Мой любимый мужчина…

Что я творю?!

Вскрикнув, я взмахнула руками. Зелёные нити рассеялись в воздухе и втянулись в кончики пальцев. Эриман распластался по полу и недвижимо вытаращился в потолок.

— Прости меня, — сорвалось с губ. — Прости, любимый.

Слова звучали жалко. А таких, что передали бы мою боль в красках, не существовало вовсе. Болело тело, болела душа. Будто кусок мяса вырвали наживую, да калёным железом прижгли.

Подарив Эриману прощальный взгляд сквозь пелену слёз, я ринулась вниз. На свободу.

Но я знала, что свободы не будет. Эриман Окард сковал меня навеки.

Глава 20. На руинах

Эриман

Гнетущий гул заложил уши. Я приоткрыл веки и перевернулся набок. Грудь взрывалась от ударов сердца. Только бы выдержать и не сорваться.

— Что ты наделала? Малыш, зачем?.. — упал от бессилия и упёрся взглядом в холодный щербатый потолок. — Почему, Арли?! По-че-му?! Не объяснив, не ответив. Зачем ты так со мной?

А перед глазами — её ласковая улыбка, худые плечи, налитая грудь и губы, что так хотелось целовать. Бесконечно. Себя изводя, но позволяя ей быть счастливой и нужной. Под пальцами ещё не остыли прикосновения. В паху — тяжесть от сладкой ночи. Последней?

Перевернувшись, встал на четвереньки. Дыхание стало вязким и горьким. Запахло паленой кожей. Глаза жгло, радужки, наверняка, налились кровью и огнем. Жар покатился к скулам, забирая дыхание. Превращая жар в лаву. Знал, что лицо стало чёрным. Пусть. Не мог поймать контроль, не мог простить её и себя. Не. Могу. Было больно от своей глупости. Я злился и зверел. Наивная и доверчивая. Кто сбил мою девочку с истинного пути? Что случилось?

Испугал? Обидел? Но чем же? Знал, что не бывает, чтобы такая внезапная любовь — и без преград. Быстро и навсегда. И так, чтобы обоюдно. Знал и всё равно влюбился. Без оглядки. А она… Не любила. Не. Любила. Иначе не ушла бы.

Рычал. Кричал. Выл.

Я стянул покрывало с кровати, пытаясь хоть как-то совладать с собой. Услышал запах вереска и завыл ещё сильней. Руки и плечи горели и плавились, но ещё сильнее горело сердце. Казалось, я просто вспыхну и стану пеплом. И. Не. Воскресну. Без неё меня нет.

Скорчился от боли. Выпила меня, наелась. И ушла. Бессовестно, не сказав ни слова. Викс подбил? Но заче-е-ем?

Лучше бы убила. Что ей стоило сделать ещё глоточек? Мне всё равно: сердце теперь — как жерло вулкана. Разве это жизнь?

Позвонки затрещали, и я знал, что если трансформируюсь, вернусь в облик человека нескоро. Мне было всё равно.

Пальцы скрючило, спину выгнуло. Я закричал на весь дом. Упал на руки, согнувшись пополам. Поклонился резной тумбе, уцепившись за ножки, чтобы собрать остатки воли. И ей бы поклонялся, если бы позволила. Но она просто ушла. Моя малышка. Моё вересковое горе. Ми-раж.

Потянул мебель на себя и швырнул в сторону. Разбил что-то. Всё равно. Снова скрутило, на этот раз сильнее прежнего. Я завалился от рывка и уставился в узкий лаз под кроватью. Чернь. Только чернь вокруг. Как и я сам. Даже Арлинда со своей тенью не была настолько темной. Для меня она была светом, настоящим лучом надежды.

Закрыл глаза и оттолкнул ногами кровать. Силы скапливались, делали меня мощнее и злее. Сорвались петли, и мне теперь себя не остановить. Тёмная сущность взяла верх.

Заскрипели доски, подорвались щепки, взмыли в воздух ошметки и пыль. Запах свежей древесины застрял в груди и вырвался из глотки с хрипом и жаром. Я желал огня. Хотел истребить всё, к чему она прикасалась. Чтобы не слышать этот запах.

Я не побегу за ней. Не посмею брать силой. Нет-нет-нет. Я, скорее, убью себя, чем сделаю ей больно.

Ушла, значит, не полюбила. А, может, поняла, что метка — это та самая иллюзия, которую нам не преодолеть. Нет нас и не было. Выдумка.

Заскользил взглядом по полу и увидел крошечную тетрадь. Пополз, с трудом переставляя уже не руки, а лапы с кожистыми прожилками. Ещё немного и процесс превращения будет завершён.

Та самая тетрадь, что стояла на полке в её комнате.

Я упал рядом и царапнул беспомощно по обложке. Новая волна трансформации была сильнее, и меня выбило на несколько мгновений из реальности. Приоткрыл глаза. Края тетради истлели от моего дыхания. Я приподнял голову и прочитал:

«Любимый мой. Хороший мой… Я не справилась…»

Рокот в груди не дал прочитать дальше. Меня откинуло к противоположной стене. Я безвольно брякнулся на пол и снова завыл. Ничего не оставалось. Пустота и мрак сковали всё тело, и я теперь себе не хозяин. Последнее усилие, и я рванулся, превозмогая боль и ломоту в костях и упал рядом с её посланием.

«Я не могу принять тебя таким, Эриман. Прости меня…»

И чернота поглотила меня полностью. Открыла рот и стиснула челюсти. Больше не было меня. Осталась только сущность, над которой я не был властен.

Мне больше нечего терять. Так пусть мир делает со мной что хочет. Я разбежался и прыгнул в окно.

Я не помнила ни дороги, ни названия городка, куда Викс меня повёз. В памяти отпечаталось лишь смутное мелькание одинаковых пейзажей за окнами повозки в редкие моменты, когда глаза становились сухими. К вечеру лес, по которому мы ехали, поредел, и сквозь прозрачную щётку деревьев показалась кромка воды. Ещё пару часов мы гнали вдоль берега и каменистых пляжей, минуя редкие деревушки. И лишь когда ночь застелила дорогу чёрным покрывалом, спрятав взлохмаченные кроны и моё распухшее от слёз лицо, впереди показались огни.

— Как ты, Арли? — друг прижал меня к себе сильней. Его плечо было той соломинкой, за которую я хваталась после расставания с Эриманом.

Кивнула, приподняв робко голову и снова уткнулась в изрядно мокрую рубашку Викса. За всю дорогу он ни разу не пожаловался и почти не говорил. Будто понимал, что каждое слово вонзает мне в сердце нож.

Когда я выбежала из особняка, Викс выслушал, пригладил мои волосы, стёр слёзы и сказал только одно: «Время сожжёт боль, превратит её в пепел».

Я рыдала так долго, что совсем сорвала голос. И говорить не могла, и глядеть в глаза другу — тоже. Ведь он предупреждал, что Эриман непростой человек. Но, видимо, Викс не знал всей правды.

Голос возничего изредка разрезал тишину. Лошади шли медленно: устали гнать вперед. Я лежала на плече Викса и считала фонари в боковом окне повозки. Один. Два. Десять. Пока они не расплывались перед глазами, и тогда я снова погружалась во тьму.

Я сомневалась, что после того, что сделала, Эри погонится за мной. Он говорил, что отпускает. Умолял сказать о причине ухода, и я пыталась это сделать. Но он будто не слышал и всё равно требовал. Зачем просил выпить его? О любви говорил зачем? Чтобы потом приковать меня к холодной бетонной стене и содрать кожу? А Нимеридис? Она тоже стала его жертвой?

Но этого не может быть! Пытаюсь его оправдать: в тот вечер он был всё время со мной. И тут прилетает ещё одна мысль. Какая я глупая! Эриман ведь уходил тогда: бросил меня прямо в толпе, не сказав и слова. Мог поймать Нимеридис, а потом вернуться.

Как же больно было понимать, что наши пути разошлись навсегда. Как же больно признавать, что не могу перестать любить его.

Сердце разрывалось, и в глубине души мне так хотелось увидеть в заднем стекле повозки фары магомобиля Эри, но… Это были просто нелепые мечты, которым никогда не суждено исполниться.

— Арли, мы почти приехали. Нужно хоть немного успокоиться, — тепло проговорил Викс и приподнял меня. — Чтобы не вызвать подозрений в гостинице, ты не должна плакать. Сможешь продержаться? Потом отдохнёшь, сходим куда-нибудь. Всё наладится, поверь мне. Не сейчас, но позже станет легче.

Подтверждая его слова, повозка остановилась. Нас тряхнуло и бросило друг на друга. Сквозь запылённое стекло внутрь заглянул азитовый фонарь, осветив гладкое лицо Викса. Вдалеке заржали кони.

Приехали. Теперь точно.

— Я постараюсь, — шмыгнула носом и поймала серьёзный взгляд друга.

Неожиданно стало стыдно. Викс сорвался из уютного общежития Академии следом за мной и, возможно, пропустит первые дни занятий. А где была я, когда он переживал то же самое?! Обнимала ли я его, когда Нимеридис исчезла?! Поддерживала ли? Нет, я предпочла скрыться сама! И нырнуть в сладкий омут любви, от которой так и не нашла спасения.

— Прости меня, — я выдохнула горячий воздух ему в плечо. — Я не такой преданный друг, как ты.

— Знаю, что значит быть ослеплённым чувствами. Не мучай себя. Я бы всё равно не позволил жалеть себя в тот момент, ты бы не смогла помочь. Мужчинам легче напиться, чем реветь. Или в драку полезть, — Викс пошевелил пальцами подбородок. — Очень успокаивает, знаешь. Кстати, я знаю куда свожу тебя, как только наберёшься сил, — он подмигнул мне и помог спуститься.

— Неправда, — проговорила я удручённо. — Мы одинаково чувствуем боль. И любим тоже одинаково. Викс хмыкнул.

— Арлюха, может, и одинаково любим, но реагируем на боль по-разному. Или хочешь сказать, мои способы забыться подойдут и тебе? — он хихикнул. — Согласен даже пореветь, если тебе поможет кулачный бой.

— Не хотела бы я с тобой драться, — я шмыгнула носом. Глаза щипало и драло от света азитов. — Всё равно проиграю.

Мы очутились перед двухэтажным стареньким зданием, промазанным глиной. Огромные арочные окна с деревянными рамами обвивал серо-зелёный плющ. Из распахнутых дубовых дверей тянуло выпечкой и мясом. В ночном воздухе звенело весёлое пьяное многоголосье.

— Споить меня решил? — я недоверчиво покосилась на друга. Тот улыбался.

— Ну-у-у, — он развёл руками. — Терять-то уже нечего.

И только поднимаясь по шаткой лестнице я заметила над дверью надпись: «Постоялый двор».

— А ты шутник, — растёрла по лицу невысохшие слёзы. Щёки отчаянно защипало. — Но сегодня я предпочла бы просто поплакать в подушку.

— Ещё чего!

Викс выпрямился и хитро заулыбался:

Я думаю, пара бокалов десертного вина тебе не помешает. Крепче спать будешь.

В ответ я лишь тихо застонала. Пара бокалов? Да о чём он? На Дне Города я уже доказала себе, что пить не умею. И вчера — тоже.

Подумать только! Ещё вчера утром я думала, что поступлю в Орейворскую Академию и буду учиться бок о бок с Виксом. Вчера же разбились мои мечты. Сутки назад кто-то напал на меня, когда я спала. И меньше суток прошло с того момента, как… Перехватило дыхание, когда я вспомнила нежные прикосновения Эримана, сладкую боль, что казалась поначалу непреодолимой, и… полёт! Маленькая смерть, которую он подарил мне. И смерть большая. Поутру. Когда я поняла, что ему не нужна моя любовь.

— Смелей, — подначивал Викс. — Я ведь заливать не буду, но отнести в номер смогу. Не оставлю тебя, не волнуйся.

Мы прошли к большому столику, стараясь не цеплять постояльцев. В углу играли музыканты, но не в полную силу, а будто развлекаясь.

Одна из худых официанток проскочила мимо и подтолкнула Викса. Он удержался на ногах, но задел локтем соседний стол.

— Простите, — проговорил он, оборачиваясь.

Я застыла от недоумения. На нас глядел румяный мужик из «Дворика». Вот же невезение!

— Мале-е-ец и его бледная подружка! — заржал пьяница. Дружки поддержали и застучали кружками по столу. Две девицы, что сидели с ними, высоко захихикали.

— Арли, не обращай внимания. Здесь он не посмеет приставать, — шепнул мне на ухо друг, уводя подальше. Вытянул стул, чтобы я могла сесть.

Вдохнув крепкий запах перегара, грязной одежды и пота я опустилась на стул. Пьяница и дружки не отводили от нас сальные взгляды. Под обстрелом чужих глаз становилось жарко. И жутко.

— Может, с нами сядешь, подружка? — хохотнул кто-то из пьяниц, заметив мой косой взор. Деревянная кружка хлопнула по столу. Пена рассерженно плеснула через обод. — Твоя фигурка хороша. С нами весело будет. Сразу плакать перестанешь и будешь просить ещё.

— Викс, Викс, — зашептала я. — Не нравится мне здесь.

— Просто не реагируй, — отрезал Викс и подозвал пробегающую мимо официантку с высокой грудью. — Бутылочку вина десятилетней выдержки и закуску на ваш выбор, — он говорил нарочито громко, привлекая к себе внимание. За соседним столиком притихли. — А им, — он ткнул пальцем в пьянчуг, — отрежьте четверть головки сыра и каждому по бокалу пива.

Он помял кулаки и бросил на меня раздражённый взгляд. Только теперь я понимала, как долго он сдерживал напряжение. И если я сейчас ничего не сделаю, он просто бросится в толпу и позволит себя побить. Или побьёт кого-то. Представила на миг, как там Эриман. Почему-то перед глазами прорисовалась разбитая в щепки мебель, битые стекла и он: окровавленный и загнанный в угол. Я вздрогнула, пытаясь прогнать нелепое видение.

А если Ла’брисс Окард тоже пойдёт заливать горе и подерётся с кем-то? Сорвётся. Станет на глазах у всех тёмным, и его посадят. А затем — лишат всего. Силы, статуса, работы. Что тогда?

Пьяная компашка притихла. Изредка краснолицие мужики всё же поглядывали на нас, но едва я поднимала голову, отворачивались. Нет, не заслуживаю я такого друга, как Викс! Выручает, прячет и даже бежит со мной в неизвестность. А что я? Даже его слёзы вытереть не могу…

Отчаяние давило изнутри. Могу ли я рассказать ему о том, что видела в особняке Эримана? А о нападении странного типа среди ночи?!

Официантка скользнула мимо, протащив за собой цветочно-древесный шлейф. Поставила на наш стол фигурную тёмную бутыль и два высоких бокала. Следом появились два чугунных горшочка, укутанных сверху сырной корочкой.

— За счёт заведения, — сухо прокомментировала официантка. — Позже подам блины.

— У нас есть деньги, — возразила я.

— Ничего не знаю, — а эта девушка не слишком-то вежлива! — Это приказ хозяйки.

Она указала тощей рукой на лестницу в конце зала, где, грузно привалившись к перилам, стояла огромная женщина в ярком платье. Громко хохоча, женщина беседовала с другой официанткой.

— Арли, — пригубив вино, позвал Викс. — Почему ты сбежала? Ты, словно чудовище увидела.

Багровая жидкость выплеснулась в стакан, дробя мутный свет. Пролилась на стол и тонким ручейком скатилась на подол. Я глубоко вдохнула. Как подобрать нужные слова, чтобы не выдать Эримана? Как не обидеть Викса ложью?

Поднесла бокал к губам и глотнула жидкий закат. Обжигающая смелость пролилась в грудь и развязала язык.

— У тебя или твоих знакомых парней есть какие-то странные увлечения? — решилась я. — Когда вы… М-м-м… С девушками?

— Не понимаю, — Викс расковырял сырную корку одного горшочка и уставился на меня. — Он что, издевался над тобой? — тише спросил он. — Ты говорила, что тебе нельзя с ним оставаться, но почему?

— Нет, ты что, — я закусила губу. Терпкий вкус вина стоял в горле. — Но я нашла у него в особняке… Э- э-э… Некоторые вещи. Боюсь, он бывает… жесток со своими женщинами.

Жесток?! О, Вездесущие! Да он кожу с них спускает, наверняка! Каким словом называется такая разновидность любви?!

Каким термином обозначить любовь к тому, кто представляет для тебя опасность?

— Но я не замечала такого, — проговорила тише. — Не успела.

— И что ты нашла? — насторожился Викс.

Я открыла было рот, собираясь рассказать всё, но вовремя сомкнула губы и замотала головой. Я не могу вываливать грязное бельё Эри на всеобщее обозрение. Даже если разговариваю с моим лучшим другом.

— Целая комната, — выдавила я в конце концов.

И снова заплакала.

— Арлинда! — строго сказал Викс, да так повысил голос, что соседи обернулись. Парень повернул к ним голову и заулыбался. Весельчаки подняли кружки и заулюлюкали. Друг отмахнулся и снова взглянул на меня. В его тёмных глазах читался неподдельный гнев. — Целая комната чего? — наклонившись, тише уточнил он.

Я снова замотала головой, пытаясь спрятать подальше воспоминания. Кандалы. Цепи. Решётка. Разбитый пол. И кровь… Кровь… Кровь!

Викс потянулся и стиснул мою руку.

— Говори, — с нажимом произнёс он. — Или я сейчас же связываюсь с дядей и Эримана схватят. Что? Он? Сделал?

— Ничего, — оборвала я резко. — Он ничего не сделал мне!

— Ты говоришь о жестокости, а потом на попятную. Арли, ты уж определись. Знаю, что больно, но нельзя, чтобы твоя любовь была причиной трагедии. Не причинил зла тебе — причинит другому, или другой девушке. Что? Ты? Видела?! Отвечай! — Викс даже подпрыгнул на стуле.

Соседняя компания притихла.

— Весьма необычные игрушки для выражения любви и привязанности, — буркнула я. — После которых можно и к Вездесущим ненароком отправиться. Не хотела бы я, чтоб на мне такие испытывали.

— Ас чего ты решила, что это тебе предназначалось? Конкретней. Ты говоришь слишком туманно. Сексуальные фантазии у взрослого мужчины могут быть довольно разнообразные, и я тебя предупреждал, что Окард всегда был странным. Дед рассказывал. Сам-то я видел профессора пару раз.

Викс немного расслабился и принялся жевать мясо из горшочка.

— Ешь. Что-то мне кажется ты слишком драматизируешь, — он облизал губы и запил еду остатками вина. — А то что ты это умеешь, мы знаем. Вспомним дневничок, — парень лукаво подмигнул мне и достал ещё один кусок мяса, который тут же отправил в рот.

— Ты что, дневник читал?! — дыхание перехватило от ярости.

— Глупая! Причём здесь это?! Я о твоей реакции на ситуацию. Ты чуть что — пож-а-а-ар! — он усмехнулся. — Укушенная мухой Арлюха! Всё-ё-о-о. Хватит капризничать. Ешь и пей! Нужно выспаться, а утром подумаем, что делать дальше.

— Я видела кровь, — прошептала я. — Много крови. Слишком много, чтобы не поднимать панику.

— Где? — Виск перестал есть.

— В этой комнате, — слёзы снова набежали на глаза. — Там целая темница с цепями, кандалами, решетками. Пыточная камера. Я очень не хотела там очутиться, и мне пришлось предать свою любовь. Умоляю, не говори никому.

— Он сказал, что это за комната? Эриман сказал?

— Да ты что?! Разве я буду его спрашивать?! — вскрикнула так, что пьянчуги снова обернулись на нас. — Чтоб он сразу меня туда заточил?! И кожу спускал по миллиметру?! Чтоб я смотрела, как мой любимый мужчина превращается в маньяка кровожадного?

Виск сначала смотрел на меня ошарашенно. После чего выпрямился, почесал подбородок и, запустив пятерню в короткие смоляные волосы, потрепал чёлку. А затем раскатисто рассмеялся.

— Прямо вот такие, — он расставил руки в стороны, — огромные. Может, у него собака была злая? — Викс отсмеялся и, наклонившись, тихо спросил: — Ты думаешь, что говоришь? Ты сейчас ведущего профессора в убийстве обвинила, Арли! А я ведь обязан буду дяде сообщить об этом, чтобы избежать новых преступлений. Последние несколько лет много студентов пропало в академии. Потому, прежде чем обвинять человека в таких вещах, нужно убедиться. А сейчас твои слова выглядят смешно, — Викс покраснел. — Если я узнаю, что Окард причастен к исчезновению Ними, — он сжал кулак и брякнул об стол.

— Не причастен, — я выдохнула. — Он рассказывал про исчезновения. Я не могу сказать всего сейчас, но поверь — Эриман сам хочет остановить этот произвол.

Вездесущие, что я говорю?! Разобралась ли я в происходящем, убегая от любимого? Не может, не может он быть причастен к исчезновению Нимеридис! Она тёмная. Как и он. Как и я…

— Тогда к чему этот побег? Паника? Слёзы и трагедия? Почему не села и не поговорила с ним? — Викс злился и краснел. Выпил ещё бокал вина.

— Страшно же! — слова крошились на буквы. Я начинала осознавать, какую глупость совершила. Ранила любимого, ни в чём не разобравшись. И даже не попыталась ничего объяснить.

— Дядю-у-а мой, — Викс тяжело выдохнул, — очень опытный и, поверь, разглядел бы змею-у-у, если бы пригрел её на груди. Как ни опасался я, но не вижу Окарда таким уж чудищем, как ты описала. Это какая-то глупость. Ты, Ари-илюха, всегда такха-ая-а-а испульсивна-а-ая, — язык парня заплетался, и Викс осоловело глядел в моё декольте. Не думаю, что он что-то видел там, но уставился и не отводил глаз. Будто в никуда смотрел.

— Он приходил ко мне, — Викс икнул. — Твой проффэ-эссор. Перед праздником зашёл и попросил приехать на гулянье. Пригласительные дал: мне и Нимеридис. Сказал, что знает, как я для тебя важен. И что хотел бы узнать меня поближе. Он же ва-а-абще душка. Эт-т-т я злой и недовольный жизнью, а он — добрый и мягкий. Наводил я справки. Думаешь, что отпустил бы с ним, если бы не доверял?

Я старалась держать бесстрастную мину, но в сердце колотились сомнения. И какой части тирады Викса верить: то одно говорит, то другое. В одном он прав: я должна была обо всём расспросить, чего бы мне это ни стоило.

Викс сложил на столе тонкие руки и уронил на них голову. Я встрепенулась. Уснул? Этого ещё не хватало. Ну ладно, номер я снять сумею. Но что потом? Как я отнесу его на второй этаж? Неужто здесь оставить придётся?

Нет. Нет, нет и нет! Какой же я друг тогда?! Из кожи вон вылезу, пьяниц попрошу помочь за лишнюю бутыль хмельного, но до кровати лучшего друга дотащу. Ты можешь положиться на меня, Викс Илмаун!

— Викс, — потрепала пальцами волосы товарища. — Викс! Ты спишь?

Он тяжело поднял голову.

— А что, уже можно? — вяло проговорил и слабо улыбнулся. — Глупо, Арли, сбегать от любви. Я бы Нимеридис всё простил, будь она хоть монстром, хоть самым страшным тёмным магом. Да хоть огнедышащим драконом! Всё равно. Лишь видеть её и рядом быть. Пусть не любит, но знать, что с ней всё в порядке. А так…

Викс скривился и выпил залпом ещё полбокала вина.

— По-о-ожалуй, пора спа-а-ать, — он широко зевнул, показав зубы, а потом попытался встать. Стул завалился назад и зацепил соседскую компанию.

— Эй, друг! Помочь?

— Нэ-е-е, — закачался парень, — мы сами. Благодарштву-ую.

Махнул мне и поплёлся к бару.

Я аж руки вскинула от возмущения. Ишь что удумал! Друг то мой, оказывается, пить тоже не умеет, да и хмелеет похлеще меня.

— Викс, — дёрнула его за рубашку и потянула на себя. — Хватит с тебя!

— Да я не пить! — он отмахнулся. — Комнату надо взять.

Но я всё равно поплелась следом. Не могла я оставить его в такой момент.

— Ты же в тёмных не веришь?! — снова потянула его за рубашку. — С чего мысли такие?

Мы подошли к барной стойке, где толпились хмельные молодые ребята. Несколько девушек в разноцветных юбках выплясывали под бренчание гитар и привлекали внимание мужских глаз. Викс мазнул по одной из них взглядом и ухмыльнулся.

— Да, надо расслабиться. Или подраться, — он облокотился на столешницу и шлепнул по звонку. — Есть хозяйка? А-у-у… — друг качался и, казалось, его голова сейчас просто опустится, и он уснёт стоя.

— Да ты перебрал, голубчик, — к стойке подплыла, словно огромный корабль, та самая толстая хохотушка. На губах её играла усмешка. — Видно, хорошо тебя воспитали, раз пьянеешь с первого глотка. Случилось что?

— Он просто замёрз в пути, — пояснила я сбивчиво. А улыбка огромной дамы становилась всё шире и шире. — Согреться хотел, да не рассчитал.

— А сама-то, сама-то, — женщина захохотала. — Словно мёд на пасеке украсть пыталась! Это тоже от холода? Обморожение, среди змеиного сезона-то? Занятно. Вижу без объяснений: случилось что-то. Стихийники ледяные напали? Если я могу помочь, то всегда готова.

— Две комнаты нам дайте. Больше ничем вы нам не поможете, — пробурчал Викс, едва удерживая голову.

— А-а-а-а-а, — протянула женщина, хитро сощурив глаза. — Поссорились, значит! Ну, так бы и сказали. Дам-ка я вам одну комнату. Чтоб помирились.

— Вот упёртая баба. А давайте одну. На полу посплю, — брякнул Викс и вытащил кошель из кармана.

— Две, — протянула я, доставая из мешка свой кошелёк. — Не слушайте его.

— Я ж как лучше хотела, — хозяйка снова расхохоталась и сняла с панели два ключа.

— Нет! Одну, я сказал! — отрезал Викс и потащил ключ. Он сурово глянул на меня. — Я тебя, — икнул и чуть не свалился в проход, чудом удержавшись за спинку высокого стула, — не оставлю.

— Тогда я на полу буду спать, — буркнула я, метнувшись к лестнице.

— Ишь, разобиделась! — вклинилась хозяйка таверны, что уже начинала меня порядком раздражать.

— Не расшалитесь там! Стены непрочные, обрушиться могут.

— Это мы ещё посмотрим, — засмеялся Викс, с трудом переставляя ноги по ступенькам. Шатался и промазывал, даже припал на колено в одном месте, и мне показалось, что рухнет назад.

И тут я поняла, что тоже не оставлю его одного! Обхватила плечи Викса, подталкивая вперёд, и кое- как провела на второй этаж.

Коридор встретил нас обшарпанными стенами и затёртыми деревянными перекрытиями. У самого потолка полыхали дешёвые азитовые свечи. Потолок пестрел ржавыми пятнами. Между облущенными кусками побелки просматривались крестообразные планки. Домик был готов рухнуть на наши головы в любой момент. Сложиться, как карточный, погребая нас под обломками.

— Здесь, — я указала на старую дверь.

Викс уткнулся мне в шею и сказал заплетающимся языком:

— Знаю, почему Окард так голову потерял. Ты же пахнешь сладко. Мамка шампунь с мёдом прикупила?

Затем отстранился и попытался выровняться. Распахнул дверь. Как бравый солдат зашагал в комнату, смешно поднимая ноги. Я лишь фыркнула вслед. Правильно бабка моя покойная говорила: все мужики одинаковы! Могут делать вид, что любят до гроба, а едва кто рядом сладко запахнет — бегут нюхать.

— А ты, — парень вдруг повернулся и, не удержав равновесие, рухнул около кровати. Засмеялся, хрюкая. — Ценить надо любовь, а ты размениваешься… на страхи. А е-е-если ты ошиблась, Ар-и-и-и? Не подумала?

Я швырнула мешок с одеждой в угол. Подбежала к упавшему Виксу, помогла ему подняться и бережно усадила на кровать. Да, я осознала свои ошибки и хотела их исправить, но каждое новое упоминание о них воскрешало былую боль. Я не могла позволить себе раскиснуть сейчас.

— Надеюсь, в душ с тобой идти не надо? — грозно проговорила я. — Справишься сам?

— Вот с Ними я бы согласился искупаться. А с тобой — нет, ещё приставать начнешь, — хихикнул Викс, расстёгивая рубашку. — Меня же потом громадина Эри живьём съест. И так мне теперь достанется за твою выходку, — он отбросил рубашку в сторону и в брюках поковылял в ванную. — Не подглядывай, смотри мне!

Налетел плечом на косяк и, шикнув, пошёл дальше.

— Хорошо уметь лечить синяки. Плохо, когда нет умения лечить душевные болезни. А как хотелось бы! — ворчал из-за двери Викс. — Где тут у них нормальные краны? Что за древние системы водоподачи?

— Бегу подглядывать, — прокричала я демонстративно, едва услышала плеск воды. Викс что-то пробормотал в ответ, но я не разобрала его пьяную тираду. Настроения на достойные шутки не хватало. Да и смеяться не хотелось вовсе.

И не захочется. Ни сегодня, ни завтра, ни через год.

До тех пор, пока не объясняюсь с любимым. Ведь я не дала ему даже возможности высказаться!

Засопела носом, пытаясь удержать печаль внутри. Боги Вездесущие! Такая безмозглая эгоистка, как я, не заслуживает прощения! А волшебной любви, что была у нас — и подавно.

Сдавшись, я повалилась ничком на кровать. Глаза встретили рваную дыру в потолке, похожую на оскаленную пасть дракона. Жёлтые дождевые потеки чешуйками бежали по контуру.

Закусила кожу на запястье, чтобы сдержать слёзы. Не вышло. Горячие дорожки побежали к вискам и намочили волосы.

Эриман. Мой Эриман… Могла ли я подумать, что всё у нас сложится так, когда столкнулась с тобой в коридоре Академии? Знала бы — скрывалась бы получше, да бегала бы побыстрее. Смотрела бы пометки на незнакомых дверях. И не забывала бы важные вещи где не следует.

Укусила руку сильнее. Горячая кровь пролилась в рот и остыла в горле металлом. Ложь. Я повторила бы всю нашу сюиту от первой до последней ноты! Разве что, последний аккорд сыграла бы иначе.

Глава 21.День, пропахший пеплом

Белое небо стонет, низвергая дождь. Почва под ногами плывёт и превращается в слякоть. Мутные ручейки убегают в рытвины, заливая мёртвую траву.

В воздухе — запах крови и смерти. Вдалеке звенят мечи и взрываются снаряды. Скоро начнётся настоящий бой. Очень скоро.

Мы должны держаться, но уже вымотаны до предела. Усталость разрывает мышцы, едкая грязь обжигает кожу. И мы — все пятеро — уже знаем, что ничего не получится. Потому что последнего, шестого звена, в нашей цепочке больше нет.

Мужчина с черной, как уголь, кожей смыкает ладонь на моём запястье и строго поглядывает исподлобья. Дождевые капли бегут по его лицу, как слёзы.

— Только не падай, Лин. Ты нужна нам.

— И им, — говорит другой голос. Он кажется знакомым, но я не вижу того, кто говорит: мутный туман и пелена дождя занавесили обзор. — Нашим друзьям.

— Может, это всё ложь?! — выдыхаю я. Густой пар летит изо рта и вздымается в небо.

— Не веришь мне? — снова говорит чернокожий. — Отчего тогда не пошла с ними?

Он делает жест кучерявой головой. Указывает туда, где за каменными завалами и плёнкой дождя гремят бои и слышатся крики.

— Теперь ничего не получится! — отрезаю я и чувствую, как в холодные потоки, бегущие по щекам, вмешивается теплота. — Думаешь, твой камень жизни его заменит?!

— Попытаться стоит, — возражает чернокожий и ещё крепче сжимает мою руку. Вкладывает в мою ладонь горячий алый камушек. — Выбора у нас нет.

И я вздыхаю. Выбора действительно не осталось. Как и выхода. Или пан, или пропал.

— Что-то не хочу я на покой, — слышу с другой стороны ещё один голос: высокий и звонкий. Рыжеволосая девица гордо стоит рядом, парные мечи спрятаны в тугих ножнах. Её торчащие ключицы похожи на мосты.

Грохот сотрясает воздух, и дождь летит в лицо. Теперь не разберешь: то ли гром, то ли взрыв… Кровавый камушек обжигает кожу, будто в нём спрятан чистый огонь. Задерживаю дыхание, чтобы не наглотаться земли, и проваливаюсь в пустоту.

Лечу долго и медленно. Словно сухой лист, что плавно опускается на землю. А открыв глаза, я обнаруживаю себя в особняке Эримана. В жутком спиральном коридоре, уходящем вниз. В том, что ведёт в пыточную.

Но я больше не боюсь. Я уверенно сбегаю по спирали вниз, сминая ковровые дорожки, и распахиваю металлическую дверь.

— Малыш… — говорит мягкий голос за спиной. — Я ждал тебя.

Подпрыгнув от неожиданности, я оборачиваюсь. Дыхание обрывается.

Эриман смотрит на меня с грустью и тоской, но уголки губ приподняты. Будто смеется над самим собой.

— Зачем пришла?

— Потому что хочу услышать правду, — шепчу я, а голос дрожит. — Я поступила подло и эгоистично, и знаю, что прощения мне нет.

— Зачем нужна правда, когда нет доверия?

— Доверия нет, — выдыхаю я. — Ты прав. Ты ведь не рассказал мне, зачем тут всё это!

Обвожу взглядом окровавленный пол, рваные цепи и огромные кандалы, что могли бы удержать даже весьма крупную девушку за талию.

Опускает голову. Смоляные волосы закрывают лицо. Гримаса боли отпечатывается в его чертах. Вижу, как пухлые губы превращаются в тонкую нить.

— Ты не спрашивала… — с горечью отвечает Эриман и отворачивается.

— Я слишком о многом не спрашивала, — отворачиваюсь. — Ждала, когда ты будешь готов и откроешься сам. Но ты уходил всё глубже.

— А если я никогда не буду готов?

— И кто из нас начал говорить про доверие?!

Он вздёргивает подбородок, бросая на меня пылающий взгляд.

— Ты не слышишь меня. На мои чувства тебе плевать, твой страх убил нас. Думаешь, оставила в живых — сделала благо для меня? Ты раскрошила мне сердце, но не поглотила мой мрак. Зря-а-а. Да, я боялся признаться, но… — голос звучит отстранённо. Эриман тяжело выпускает воздух через зубы.

— Я хотел сказать. А теперь правду от меня ты не услышишь. Уходи, Арлинда Невелло. И никогда не попадайся на глаза, — он спокоен и холоден. Кажется, что между нами разверзлась пропасть.

Эриман стоит, натянувшись, как струна, и я знаю, что стоит мне сделать шаг, он отстранится.

Каждое слово влетает в сердце, как пуля. И пахнет порохом. Я изрешечена. Меня уже нет.

— Если скажешь, — шепчу на последнем издыхании, — что сумеешь меня забыть.

— Не смогу, — отвечает с хрипом. — Никогда не смогу. Слишком глубоко ты поселилась. Корни пустила. Уходи, Ли-и-и-н, не муча-а-ай.

Эриман резко припадает к стене. Трещат кости. Его ломает и выгибает. Лицо покрывается чёрной коркой, кружева чешуи распускаются по плечам и рукам.

— У-у-хо-о-ди! — рычит не своим голосом, скорчившись от боли. Чёрные волосы занавешивают лицо, и он становится похож на монстра.

Темень наступает на горло, сдавливая. Не могу дышать. Сердце уже не стучит, а гудит.

Эриман внезапно поднимает голову и впивается в глаза свирепым кроваво-красным взглядом. Натягивается, как хищник, и прыгает на меня…

Сон раскрошился на мелкие осколки, и перед глазами снова возник потолок. Разлом ухмылялся драконьей пастью.

Я лежала одетая, поверх покрывала. Всё внутри болело и разрывалось на части. Судя по грязным полосам на коже, даже до душа не добрела. Может быть, и поесть забуду, если Викс не напомнит.

Слёзы не кончались. Казалось, они заполнили всю меня и теперь бегут вместо крови по сосудам. Омывают сердце. Выходят наружу с потом и слюной. Этим утром мне стало понятно: я допустила самую большую ошибку в жизни. Я не смогу жить без Эримана. Не смогу выкинуть из головы мысли о нём. Не смогу не вспоминать. Не верить. Жить ради других людей. Отдаваться другим мужчинам. Не. Смогу.

Нащупала шпильку в волосах, которую так и не вытащила накануне. Погладила маленький цветок, словно он мог связать меня с Эри. Слышишь, хороший мой? Умираю без тебя… И даже смерть от этой любви ядовитой не избавит. На новый круг вернёт… Прости меня, Эри. Прости, если сумеешь…

Викс мирно сопел на другом конце кровати, сжимая мои пальцы. В памяти проступила его пьяная исповедь перед сном. Рваные кусочки воспоминаний, похожие на частички пепла, в каждой из которых тлел образ Нимеридис. А ещё я помнила слёзы, которые он едва сдерживал. Кажется, потом его тошнило. Но это лучше предать забвению.

Плечо под рукавом-фонариком снова зазудело, будто под кожей бегали насекомые. Торопливо дёрнула рукав вверх и застонала, почёсывая. Я старалась не смотреть вниз, но догадывалась: метка на месте. И, возможно, даже стала ярче.

Мои сны — не из тех вещей, что можно игнорировать. Теперь я знаю: нас шестеро. Людей с метками. И мы — частица целого.

Я долго лежала и прислушивалась к сопению друга. Хотела встать, чтобы смыть с себя грязь вчерашнего дня, но Викс повернулся и закинул руку через меня, совсем прижав к себе.

— Арли, зачем так кричать? — буркнул он. — Такой сон прервала…

— Я что, кричала? — удивилась я.

— Не знаю. Может, тут ещё кто-то был, — Викс перевернулся набок и потащил на себя одеяло. — Что дальше? Где искать Нимеридис? Что будешь делать с Эриманом?

Я уставилась в потолок, смахивая слезы. Я не знала, что делать дальше. Но я невыносимо не хотела вперед. Хотела назад. К нему. К моему Эриману.

Набрала воздуха, чтобы это сказать, как стены содрогнулись от удара. В соседней комнате заверещала женщина.

Викс подскочил и потащил одеяло за собой.

— Прости, не хочу тебя смущать, — проговорил он, улыбаясь, а потом стал серьёзным и бросился к окну. Что он там увидел, я не знаю, но после его выкрика, у меня похолодело в груди. — Не может быть!

Я бросилась за ним следом, проскрипев шагами по ветхим половицам и не переставая чесаться, будто вшивая. Присела на подоконник и припала к мутному стеклу, не веря своим глазам.

В пронзительной голубой вышине, над разлапистыми кронами голубых сосен, парил огромный чёрный дракон. Перепончатые крылья почти заслоняли небо. Лоснящаяся синева бежала по хребту существа. Глаза дракона горели огнём: таким ярким, что его сияние ослепляло.

— Ого, — только и сумела выговорить. — Так что же он, от самого Вимонта сюда летел?

— И что ему у нас нужно? Собирайся, Арли. Нужно уходить отсюда. Смотри-смотри! Сейчас поджарит таверну! На нас летит!

Викс оттолкнул меня в сторону и придавил собой, выбив из груди крик. Стены снова задрожали, стёкла зазвенели. Я неловко повернулась, чтобы освободиться, и блуза затрещала. Рукав оторвался и открыл моё плечо.

Парень на миг застыл, уставившись на окровавленную метку. Я прилично её расчесала пока спала.

— Арлюха, что это?

— Если б я знала, что это, сказала бы, — торопливо прикрыла ужасающе-красную метку ладонью. — Проявилась у меня и Эри после того, как…

Стену снова сотрясло, и мы оба свалились с подоконника. На миг стало темно. А потом кожистое крыло скользнуло по окну, как штора, и в комнату просочился свет.

— Я успею переодеться? — выкрикнула я, глядя, как Викс всё сильнее кутается в одеяло.

— Сомневаюсь. Хватай сумки и на выход. Я за тобой!

В пасть ему предлагаешь прыгнуть? — я покосилась на чудовище, снующее за окном. Снаружи визжали постояльцы.

— Арли, ты долго соображаешь! — брякнул Викс, на ходу скидывая одеяло и залетая в ванную. — Иди вниз!

Он ещё что-то говорил, но грохот заглушал его слова. Затрещало сверху. Резко запахло дымом. Стекло защелкало, пуская по поверхности окна паутину трещин.

Взвизгнув, я подхватила свой мешок. Дёрнула дверь ванной, но Викс заперся изнутри.

— Бежим! — завизжала я в панике. — Стекло трескается!

Дверь распахнулась. Парень раскраснелся. Волосы торчали беспорядочно вверх, с них сыпались бусины воды. Хоть брюки успел застегнуть и даже накинул рубашку.

— Я же сказал не ждать! Ну, что ты за глупое создание? Дай сюда, — он схватил мой мешок и подтолкнул меня к выходу.

Да не уйду я без тебя, глупый! — выкрикнула я, пытаясь отобрать мешок. — На растерзание тебя оставить предлагаешь? И как ты драться собрался? Кулаками? Ты его усыпить не сумеешь, да и себя так быстро отлечить — тоже.

— Да я просто фору тебе даю, глупая. Я бы догнал, а теперь уже просто бежать нужно. Я понесу, — и дёрнул назад мою поклажу.

Дом погрузился в звенящую тишину. Даже женщины перестали кричать. Мы с Виксом переглянулись. И в следующую секунду загромыхало на первом этаже. Дым повалил сильнее, кутаясь по углам клубами и расстилаясь по полу облаком.

— Мне кажется, мы уже погибли, — высказалась я, открывая дверь комнаты. Густой дым окутал ноги.

— Этот ящер что-то подпалил, зуб даю.

— Твои зубы пусть остаются целыми. Просто иди вниз. Возле бара есть запасной выход. Видишь тучную дамочку? — показал рукой Викс и осторожно стал спускаться, прикрыв локтем нос.

Я вгляделась в молоко дыма и отшатнулась. Возле хозяйки отеля крутилась нагесса, похожая на ту, что сверлила меня взглядом на празднике. Острый хвост разрезал ватные клубы и выставил кончик. Нагесса повернулась ко мне, и её взор пронзил меня насквозь. Я будто на частокол налетела: аж дыхание спёрло. Я моргала, пытаясь прогнать жуткую иллюзию, но она не уходила. Странная гостья с праздника была здесь.

— Что вам нужно?! — закричала я, метнувшись к нагессе.

Не успела прорваться сквозь полотно дыма, как путь перекрыла горящая балка. Викс потянул меня за руку и почти поволок назад. Будто я мешком с клубнями или сахаром была. Пришлось подчиниться. От едкого дыма кружилась голова и першило горло. Раздирающий кашель рвался наружу, а во рту копилась густая слюна.

— Скорее, Арлюха! — прокричал Викс сквозь гвалт и шум. — Что ты, как немощная?!

Грохало со всех сторон. Трещало пламя, съедая шторы и ковры и облизывая стены и окна. Кричала хозяйка таверны. Сейчас бы мою маму сюда: она бы пожар потушила.

Мы вылетели через узкий коридор к запасным дверям, где толпились постояльцы. Никто не выходил наружу.

— Да что вы столпились? — возмутился Викс, расталкивая их локтями и моим мешком. — Арли, не отставай! — крикнул он через плечо. Схватил меня за руку и втиснул меня в стену потных тел.

Нас даже пропустили, что повергло меня в шок. Викс хоть думает, что делает? Мы же бежим прямо в пасть разъярённому монстру!

— Он же сожрёт нас! — выкрикнула я, оттянув рукав друга. Ткань затрещала, пуская длинную прореху. — Перекусит одним зубом. И хорошо, если перекусит, а не заглотит заживо. Не очень-то хочется в его желудке вариться!

— Предпочитаешь, чтобы тебя сожрал огонь?! — Викс разорвал ладонью завесу едкого дыма, и я увидела, как по балкам потолка бежит пламя.

— Предпочитаю проснуться, — высказалась я.

Толкнула дверь бедром, и поток свежего воздуха ворвался в горло. Чёрный дым повалил наружу и заклубился над щеткой травы.

— Вот это правильно! Просыпайся! — закричал Викс и потащил меня под свод крыши, что вот-вот собирался накрениться и упасть.

Люди высыпали следом за нами с криками и кашлем. Вдалеке слышался плач и брань.

Я попыталась вдохнуть и отряхнуться. Глаза слезились, и в горле першило, будто меня окунули в горький отвар. Тело стало тяжелым, а реакции — вязкими и неконтролируемыми.

Мы резко повернули и помчались по узкой улочке, навстречу холодному утреннему ветру. Чёрная тень мелькала в вышине, а затем перекрыла полотно неба. Дракон попытался вклиниться между постройками, но не вместился. Зарычал и, разворотив ближайшую крышу, нацелился выпустить на нас волну пламени.

— Арли! Быстрее! — завопил Викс. — Беги и не останавливайся!

Пихнул меня вперед. Продолжая бежать, я обернулась через плечо. Друг был окутан магической дымкой, руки выписывали в воздухе выверенные узоры. Он закричал и выбросил в небо огненную петлю. Та лишь концом хлестнула дракона по морде, отчего он озверел: стал кидаться и крошить черепицу.

Викс поднял на меня глаза, формируя новое заклинание.

— Убегай, Арли! Подумай о маме! Беги!

Дракон замер и перевёл взгляд в мою сторону. Кроваво-огненные глаза магнитили. Он густо зарычал, распахнув клыкастую пасть. Сорвался с крыши, показав мощные чёрные крылья, и полетел прямо на меня.

С трудом оторвав подошвы от земли, я ринулась прочь. Но стоило сделать два шага, как под ногами разверзлась пустота.

— Арли-и-и, не-е-ет! — услышала за спиной отчаянный выкрик друга.

Юбка взметнулась вверх, перекрыв обзор. Встречный ветер подхватил взлохмаченные волосы и потащил за собой.

Я летела в пустоту, барахтаясь в упругом воздухе, как рыбка в мамином аквариуме. Откуда пустота возникла, и что она скрывала на своём дне, я не могла даже подозревать. Да и на ум ничего не шло. Я вообще разучилась думать. Только мгновения прошлого мелькали перед глазами, разматываясь атласной лентой.

Я дошла до финала. Прощай, Эриман. Прощай, Викс. Прощай, мама. Может, я даже не успею почувствовать боль. Может…

Поток мыслей прервало зловещее шуршание: столь громкое, что свист ветра стал казаться шёпотом. Направление потока внезапно поменялось, и меня понесло вверх. Юбка накрыла ноги и облепила бёдра. Тугой воротник натянулся на шее так, что, казалось, вот-вот задушит.

Да что же это такое?!

В страхе разлепила глаза. И сразу сделалось ещё страшнее. Меня уносил в небеса чёрный дракон, бережно, будто педант, подцепив плечики платья. Воздух бил по щекам, срывая слёзы. Навстречу раскрывалось небо: голубое и пронзительное. Кроны деревьев остались внизу, под ногами. Меж зелени, как река, змеилась широкая пропасть.

Граница! Как же я забыла! Цимерия отделена от соседних государств приграничным оврагом, уходящим в недры земной коры так глубоко, что невооружённым глазом не видно дна.

За щёткой леса показалась лента воды: узкая и голубая, будто вытканная из нежного атласа. Дракон опустился и бережно уложил меня на каменистый берег. Шумная река упиралась в высокие горы и резко обрывалась. По краям возвышались размашистые деревья, а над ними парили белоснежные, как пудра, облака. Я уставилась в чистое серебристое небо, застеленное пленкой слез. Жива. Жива!

Долго ли мне ещё живой быть?!

Я приподнялась на локтях и отползла в сторону.

Дракон тяжело дышал. Он сложил крылья и сидел, опустив морду и выпуская из ноздрей горячий пар. Глядел в мои глаза, отчего мне стало не по себе. Ведь я знала, что под толстой коркой чешуи спрятан настоящий человек. Почему он озверел? За что напал на людей? Почему не транформируется назад?

Недаром ведь на чёрных магов ведётся охота. Они бесконтрольные, опасные и безжалостные.

Мы. Такие, как я. Как Эриман.

Захотелось взвыть. Вытянуть шею, чтобы хрустнули позвонки, и застонать по-волчьи. Так, чтобы весь мир услышал. И он услышал. Любимый и родной. О, Эриман! Не достойна я доброты твоей и ласки. Несправедливо обвинила и бросила. Ранила и бессовестно ушла. Прости, только позволь это сказать. Дайте, Вездесущие, вернуться назад!

Я чувствовала, что вина распустилась в моем сердце бутоном. Огромным, давящим, непреодолимым. Не простит мне Эриман, никогда не простит. Во сне гнал и в жизни не станет слушать. Но я готова ждать. Как он готов был ждать шесть лет. Верил мне, с ума сходил, беспокоясь. А я? Предала.

У меня впереди целая жизнь и вечность, чтобы вымолить прощение.

Зарыдала в небеса. Закричала его имя. Не боясь, что дракон нападет. Было чувство, что родные мы с ним. Он насторожился и зарычал. Я ему в ответ. Два зверя. Две тёмные сущности. Непонятые и разбитые.

— Кто же тебя так обидел? Кто превратил в чудовище?

Потянулась ладонью, а он распахнул огненные глаза и попятился. Когти процарапали гальку, и дракон неуклюже завалился назад, примяв кожистые крылья. Тряхнул головой и снова зарычал.

— Не бойся, — прошептала я, поднимаясь. Меня, грязную и растрёпанную, испугался бы сейчас даже самый отъявленный дракон. — Я не обижу тебя.

Протянула руку и прикоснулась к перламутровым чешуйкам на морде существа. Дракон дернулся, будто мои касания обжигали, и выдохнул горячий пар. Вскрикнув, я убрала руку. Кожа покраснела от жара.

Он фыркнул и, глядя исподлобья, снова зарычал, но уже не так грозно, а больше для вида. Потянулся мордой и принюхался, царапая когтями круглые камни и вырывая их из рыхлой земли. Раскрыл неожиданно пасть и потянулся ко мне, отчего я застыла, как окаменевшая. Было так тоскливо на душе, что страх совсем ушёл, и я приготовилась к любому исходу. Дракон вытянул вперед острые зубы и, прикусив край волос, дернул их легко на себя. Снова фыркнул и покрутил головой.

В его глазах пылало пламя, и они невыносимо напоминали о любимом. На миг представила, что Эриман тоже мог быть драконом, но отмахнулась от этой мысли, ведь я видела как он превращался

— крыльев у него не было.

Снова потянувшись, я погладила чешуйчатую шею черного дракона. Крошечные колючки кололи ладони, синяя молния хребта разветвлялась, расписывала спину, шею и высокие рожки, перетекая в черное перламутровое тело. Ладони скользили по его высокой груди, пересчитывая чешуйки. Почувствовала, как под толстой кожей бьётся его большое сердце и взглянула в горячие глаза. Зарычал, выпуская через нос пар прямо мне в лицо. Но уже не такой жаркий. Тёплый и нежный.

Дракон упал на передние лапы передо мной и, опустив голову, накрыл меня крыльями.

Кто нас сделал такими? Кто сказал, что мы опасные и страшные? Кто пытался нас понять?

Я обхватила руками мощную шею дракона и прижалась щекой к шершавой чешуе. Гладила его, ранясь и покрывая кожу царапинами. И мне казалось, что кожистые крылья обнимают меня, как самые добрые и родные руки.

Мой любимый тоже тёмный, — шептала я, а у самой на глаза набегали слёзы. — Но я его потеряла. Я обидела его, слишком сильно обидела и ранила. Вырвала из себя, ни в чём не разобравшись. А теперь понимаю, что не могу без него. Умру лучше, чем так! Съешь меня!

Дракон скрутил крылья сильнее и замурчал в ухо, щекоча щеки. Выпустил тонкий язык и облизал мне шею, размазывая по коже тёплую слюну.

— Сожги, — прошептала я ему в ухо. — В пепел преврати. Всё равно мне жизни нет без моего Эримана. И не простит он меня никогда. А если и простит — я себя не прощу. Не сумею.

Дракон стиснул меня сильнее. Показалось, что позвоночник сейчас треснет. А затем выгнулся и зарычал в небо, изгырая огонь. Неожиданно он оттолкнул меня лапами, царапнув плечо и задев руку. Я закричала и от рывка упала в воду. Холодная тюрьма сомкнулась над головой, оборвав его грозный вопль.

Пока я выплыла, справляясь с водой раненой рукой, дракон отдалился от берега и оскалился. Я вытерла воду с лица и, наконец, рассмотрела толпу людей. Среди них был и Викс, и стражи порядка.

Я вздрогнула, отплёвываясь грязной водой. Дракон убегал, волоча одно крыло. По песку стелилась кровавая полоса, повторяя его путь. Едкая. Яркая.

— Не-е-ет, — прокричала я, захлёбываясь. Пробежала пару метров по воде и свалилась на кромку. Мокрые волосы упали на лицо, закрывая обзор. Песок налип на сырую юбку. Лиф платья пошло очертил грудь.

— Арли, не подходи! — закричал Викс, набрасывая на шею дракона огненную петлю. Она прижала его к земле и обездвижила.

Двое магов в форме служителей растопырили пальцы и кинулись обстреливать дракона ледяными стрелами.

Почему он не перевоплощается? Его же убьют так!

— Остановитесь! — игнорируя запреты Викса, я поползла по песку навстречу битве. — Он меня спас! Он спас мне жизнь, слышите, злобные ублюдки! Лучше меня расстреляйте!

— Из ума выжила? — Илмаун схватил меня за талию и потащил назад. — Прекрати сейчас же! Он тебя укусит, Арли. Оставь. Они почистят его тёмную сущность и отпустят, — прокричал друг над ухом.

— Хватит заливать! — я разъярилась. Кончики пальцев опасно закололо. — Будто ты не знаешь, что сильных тёмных не чистят, а убивают втихую?! Я жизнью ему обязана!

— Он тебя чуть не раздавил и пол города поджёг! Арли, успокойся! — Викс стиснул мои плечи и, развернув к себе, встряхнул. — Ему уже не помочь. Ты знаешь, что тёмные под запретом. Знаешь! Себя не подставляй. И меня тоже.

Дракон выгнулся в спине, захрипев сквозь связанную пасть. Огненные глаза смотрели на меня, даже когда его пинали ногами и бесцеремонно закидывали тушу на повозку. Он знал, что это конец. Это читалось в его взгляде, в его дыхании, и тихом рокоте, что вырывался из груди. Окровавленное крыло бесконечно дёргали, пока в конце концов не связали дракона так, что он стал похож на черную гусеницу и показалось перестал дышать. Только стеклянные глаза с пламенными прожилками смотрели на меня, не отрываясь.

— Пусти меня! — я оттолкнула Викса. Слёзы бежали из глаз, а по ладоням разбегалась чернота. Хорошо, что служители порядка были заняты драконом и не видели меня. Но даже если бы взглянули в мою сторону — мне было бы всё равно. Пусть берут, пусть вяжут и чистят. Пусть убивают. Пусть…

Друг оттянул меня назад.

— Перестань, Арли! Не поможем мы ему! Это уже не наша забота. Что это? — он глянул на мои руки. — Не может быть… — Викс резко развернулся и встал между мной и драконом, перекрыв видимость стражам. — Что ж ты не сказала?!

Он долго смотрел на меня, и в его тёмных глазах отражалось распахнутое небо.

— Хорошо! — выкрикнул Викс в сердцах и показал на обочину. — Отойди дальше, чтобы не зацепило.

Я отошла, пряча руки в мокром подоле. Викс знает. Теперь — знает. Давно уже нужно было сказать ему. Было холодно и больно. Чернота ползла на запястья, слёзы — на шею. Я чувствовала себя русалкой, которую выловили из омута, чтобы разделать и зажарить на сковороде, как рыбину.

На дракона я старалась не смотреть. Слишком уж стыдно было за свою беспомощность. Но два огненных озера неизбежно манили за собой. Прав был Эриман, когда говорил, что тёмные хорошо друг друга чувствуют.

Сквозь пелену слёз я видела, как Викс осторожно подобрался поближе к стражникам, а потом выкинул руки вперёд и прокричал знакомое «Сонна-лэйс».

Через несколько мгновений все стражи мирно спали, а мы с Виксом развязывали дракона. Он рычал и дёргался поначалу, а потом затих. Когда освободили полностью, тёмный маг развернул одно крыло, а второе обвисло, как тряпка.

— Он не улетит, — покачал головой Викс. — Трансформируйся! Иначе мы тебя не сможем спасти, — добавил он, потрепав спасённого за загривок.

Дракон фыркнул и уткнулся мордой мне в плечо.

— Ты не сможешь его исцелить? — спросила я Викса. А руки сами собой обняли драконью морду. Чешуйчатую благородную морду, что стала родной и дорогой за эти жалкие полчаса. Дракон пах пеплом и жжёной травой. И урчал, когда я его гладила. То ли от боли, то ли от удовольствия.

Почти пуст, — обречённо проговорил Викс. — Нам надо как-то двигаться и выбраться отсюда. Хотя бы спрятаться. Скоро стражи и извозчик очнутся, и тогда мы точно уже не сбежим. Прости, друг, за петлю, — сказал Илмаун, прикоснувшись к мощной лапе дракона.

Тот ответил протяжным фырканьем и замотал головой. Синие росчерки на спине засияли.

— Он должен сам исцеляться в этой ипостаси, но, видимо, тоже выдохся. Что ж ты в человека не превращаешься? Арли, ты его знаешь?

Я помотала головой.

— Я думала, что тёмных не существует. До того, как приехала в Орейвор, и оказалась одной из них. Эриман говорил, что тёмные хорошо чувствуют друг друга. Наверное, это тот самый случай, — я облизала губы. Выдавать Эримана я не собиралась ни за какие коврижки. — Нимеридис тоже тёмная, Викс. Потому она и пропала. Исчезают лишь тёмные студенты, и уже не первый год. А Эриман боялся за меня, оттого и вето наложил. Потому я и поехала с ним, не раздумывая. Прости, что всё получилось так, и я ничего тебе не объяснила.

— А профессор? — насторожился Викс. — Он тоже тёмный?

Дракон сложил крест-накрест лапы и примостил сверху морду. Рана на крыле покрылась коркой, кровь перестала идти.

— Я, — выдохнула. Во рту стало горько, — Не знаю. Вроде, заклятия у него светлые, стихийные…

Жар набежал на щёки. Я ненавидела себя, когда мне приходилось врать.

— Арли, ты же знаешь заклинания, попробуй сама полечить дракона. Если мы сейчас не сделаем хоть что-то, нас с тобой посадят в одну с ним клетку. Нужно уходить.

Дракон жалобно смотрел на меня огненными глазами и выпускал из ноздрей пар. Чешуйки на холке переливались в лучах алейна.

— Я не обижу тебя, — прошептала я, погладив его нос. — Потерпи, мой хороший.

Осторожно расправила раненое крыло. Тонкая корочка дала трещину, и дракон зарычал в распахнутое небо. Но не оттолкнул. Терпеливо сносил пытку, разве что, ёрзал по повозке, поскрёбывая древесину огромными когтями.

Положив ладони на кровоточащую драконью плоть, я инвертировала поток, как учил меня Эриман. Сразу же почти задохнулась от слабости. Но с кончиков пальцев заструились золотые искры, латая рану. Кровавый разрыв медленно превращался в толстый рубец. И это было настоящее волшебство! Моя мечта становилась реальностью, пусть и давалась такими силами!

— Видишь, Викс, — прошептала я. — Однажды я дотянусь до вас и стану достойным лекарем. И Эриман будет гордиться мной, — вздохнула и добавила с горечью, — если простит.

— Пусть попробует не простить, — буркнул Викс. — А у тебя скрытые таланты, Арлюха, — добавил он бодрее, поглядывая на крыло дракона.

Когда у меня закончились силы, рана затянулась почти полностью. Остались царапины и разрыв в плоти размером с голубиное яйцо, похожий на алый цветок. Почти как цветок, что горел в моих волосах.

Дракон потянулся и расправил крылья. Облизал мне руки горячим языком, а затем скользнул дыханием по лицу и, грузно развернувшись, вспорхнул в небо. Меня обдало теплым воздухом и с головы до ног обсыпало песком.

Зарычав в небе, дракон сотряс воздух и заскользил меж облаков в сторону города. Я очень надеялась, что он спрячется и не станет больше крушить дома.

— А теперь бежим, Арлюха! — закричал Викс и потянул меня за рукав.

Мы мчались по побережью. Песок набивался в туфли. Колкие пылинки и сухие листья летели навстречу вместе с потоками ветра.

— В Орейвор? — спросила я, задыхаясь на бегу.

— Да! В академию! Накопились у меня вопросы, и одному человеку придется на них ответить! — он запыхался и остановился, ухватившись за березу. — А ведь у дяди татуировка на плече, как у тебя, Арли.

— У дяди?! — вскрикнула я. — И давно?!

— Да всегда была! Я ещё маленький на спине его катался и царапал его шестиконечную звезду. Это невероятно, но ты почему-то связана с ним. Говоришь, у профессора тоже такой появился?

Я кивнула. Мыслей в голове накопилось слишком много. И вопросов, ответов на которые не было.

А, может, были?

— Я должна поговорить с твоим дядей, Викс, — прошептала я, опускаясь на землю. — Мы должны. Я и Эриман. Может, ректор прольёт на это свет.

Присаживаясь рядом, Викс дернул себя за волосы.

— Как же это глупо! Вот они тёмные, среди нас, а мы наивно думаем, что защищены. Прости, Арли, — он поднял печальный взгляд, — я не говорю, что нужно истреблять вас. Просто удивляюсь, как власти дурят и обманывают народ. Эта мнимая защита только для отвода глаз, и в итоге пострадавших больше… Нимеридис тёмная, — задумчиво протянул друг. — Вот почему я чувствовал у неё другую, необычную сейзу. И лечить её было тяжелей. Будто блокировало что-то. И сон на Эримане не сработал. Не сработал ведь?

Я мотнула головой и прикусила губу.

— Правильно! Там другое заклинание нужно! Но я же не знал, что он — тёмный! Слушай, Арли, расскажи мне все, что знаешь. Не бойся, доверься мне. Я вас в обиду не дам.

— Защита? — с недоумением посмотрела на Викса. — Кто сказал тебе, что мы опасны? Мы такие же люди. Так же хотим жить в мире и безопасности. Получать от жизни все блага. Любить всем сердцем. Мы только сейзой от вас отличаемся, и всё. Это всё равно, что отличаться цветом волос или глаз. Но я и сама ничего толком не знаю. Эриман говорил только, что тёмных в Академии много. И что уже несколько лет они пропадают.

— Арли, давай смотреть правде в глаза, — Викс подтянул ноги, согнув их в коленях, и откинул ноской туфли небольшой камень. — Ты видела, какой дракон свирепый? Дядя говорил мне, что почти все тёмные безконтрольны. Кто знает, может, мы зря его отпустили, и он сейчас весь город подожжёт? Ты теряла контроль, признайся?

— Конечно, — я пожала плечом. — Я тоже знаю теорию. Эриман просвятил немного. Скрытые источники, что активизировались во время Чёрной Лавины, ещё не иссякли. Их энергия идёт сквозь нас, потому что наша сейза её принимает, и мы не можем ей сопротивляться. Потому и магией своей иногда не владеем, и мощнее вас, светлых.

— Но контроль ты теряла? Было такое, что не могла остановиться, как вот этот черный дракон? — Викс разволновался и беспомощно ткнул пальцем в небо. — Это опасно, Арли. Не только для тебя, потому что могут поймать и зачистить, а ещё для родных, друзей, любимых… — он прикрыл ладонью рот и, склонив голову, застонал. — Вдруг Нимеридис ушла, потому что боялась мне навредить… Отвечай, Арлюха! Ты теряла контроль?

— Я чуть не убила Эримана, — призналась я. — После экзамена…

Викс прищурился. Стиснул ладонями голову и отрешенно проговорил:

— Что умела Нимеридис? Неужели тоже была драконом? Арли, а ты кто? Какое у тебя умение?

— Я почти не общалась с Ними, — призналась я. — А сама я — тень. Я пью чужую жизнь. И обуздать меня в этот момент может только магия.

— Тень… Всё, — Викс вскочил на ноги. — Вроде, нас никто не преследует. Давай пробираться к городу. Жаль, повозку я отправил. Ничего, доберёмся попутками, а там и с остальными проблемами разберёмся, — он подал мне худую ладонь и улыбнулся.

Я стиснула его пальцы. Впервые за день — нет, за два — мне стало легко и светло. Проблемы казались несущественными и разрешимыми, воздух — сладким, а мысли — невесомыми, как облака. Настроение не портили ни странная метка, ни пережитое потрясение. Теперь я не должна ничего скрывать от Викса. Не должна лгать своему другу. Разве это не счастье?

Осталось лишь вымолить прощение у Эримана. И я сделаю это.

Глава 22. Можно ли вымолить прощение?

В Орейвор мы прибыли поздно вечером, когда небо наполнила густая синева, а голод разыгрался так, что мы с Виксом готовы были друг друга сожрать. Пары пирожков с вишней, прикупленных в дороге, не хватило на двенадцать часов изнуряющей поездки. Когда мы выпрыгнули из повозки у самых стен общежития, происходящее стало казаться нереальным. Словно меня настоящую мчало по дороге дальше, а тело было не моим.

— Я, наверное, поеду к Ла’бриссу, — выдохнула я, и сердце зашлось. По коже потёк жар. Терпения не осталось. — Я должна скорее извиниться.

— Если тебе грозила опасность, как думал профессор, я одну тебя не отпущу. Вместе поедем. Передам из рук в руки, тогда смогу успокоиться. С Эриманом тебе всё-таки безопасней будет. Сейчас и транспорт найдём, — Викс пропустил меня вперёд, приоткрыв дверь. — Только сначала мне нужно в комнату забежать. Переодеться. Как раз и ты приведёшь себя в порядок. А то гляди, профессор испугается и убежит от такой замарашки, — он зацепил мой рваный рукав и мягко улыбнулся.

Мы поднимались по лестнице, когда навстречу вышел Леан. Его огненная грива торчала ёжиком, а лицо осунулось и опухло.

— Арли? А ты как здесь очутилась? Говорили, что уехала, — он косо улыбнулся и глянул исподлобья на Викса. — Что вы такие ободранные? Случилось что?

— Неисповедимы пути Вездесущих, — метка зачесалась сильнее, и я потянулась к плечу. И сразу разодрала кожу ногтями. — 0 Нимеридис ничего не слышал?

Он мотнул головой и уставился на багряное пятно, что проступило сквозь ткань блузы. Я спрятала метку рукой, и Леан отзеркалил движение, прикрыв ладонью своё плечо.

— Дикие собаки напали? Да что случилось? Вы до сих пор ищете Нимеридис? — рыжий нахмурился.

— Она же домой уплыла. Разве нет?

— Её не было на корабле, — я отвернулась. — Значит, она где-то рядом. Может, в соседних городах. А, может, и в Орейворе, и за нею далеко идти не нужно. Ты давно здесь, Леан. Слышал что-то про таинственные исчезновения?

— Нет. А что за истории?

— Неужели не знаешь, что студенты исчезают? — я начинала злиться. Он не мог не знать! Просто не мог! — Ты так давно тут, и даже остаёшься на змеиный сезон в общежитии, и ничего не видел и не слышал? Не верю.

— Арли, что за обвинения? — опешил Леан и обогнул нас, намереваясь пойти дальше.

— Какие? — выдохнула я. — О чём ты? Я просто спросила. Думала, ты свет можешь на эту историю пролить.

— Я не слышал. Возможно, это хорошо скрывают наши ведущие профессора, — он скривил лицо и почесал плечо и подбородок. — Рад был увидеть тебя, Арли. Прости, что не могу помочь.

Он спустился на пару ступенек и бросил тяжёлый взгляд на Викса.

— Если я что-то узнаю, обязательно сообщу.

И исчез за дверью.

— Это он сейчас Эри обвинил? — гневно буркнула я себе под нос, когда мы с Виксом поднялись двумя этажами выше, и шаги Леана стихли.

Друг пожал плечом.

— Болен он. Леан. И очаг на спине, — проговорил отрешённо. — И, знаешь, у него сейза на ощупь, как у вас с Нимеридис. Странный он парень и чего-то явно не договаривает.

— Хочешь сказать, что он тёмный?

— Возможно, — Викс прошёл в коридор и поманил за собой. — Поспешим. Скоро ночь. Надо ещё дядю найти.

Крыло секции Викса почти пустовало, да и обитающие там сочли ненужным торчать снаружи в такой час. Поэтому я спокойно помылась в мужском душе и быстро привела себя в порядок. И даже подсушила волосы заклятием ветра, которому научил меня Эриман. Было холодновато под воздушными потоками, но результат того стоил.

Я выбрала глухое чёрное платье с длинными рукавами. Чтобы надёжно скрыло мои синяки и ссадины. Пару царапин на лице, правда, спрятать не получилось. Но результат, который я увидела в зеркале, оказался, определённо, неплохим.

Викс переоделся быстрее и, сказав, что скоро вернется, куда-то убежал. Мне пришлось его ждать в комнате, разглядывая серый потолок, по которому расплывались тёмные круги от светильника. Мрак за окном казался плотным и жутким. А когда послышались тяжелые шаги, я вообще забилась в угол и задержала дыхание.

Дверь скрипнула и распахнулась. На пороге стоял взъерошенный друг.

— Готова? Поехали. Дядя уже дома. От него сразу к Окарду поедем. Даже если это будет слишком поздно. Я должен с профессором поговорить. Должен! Студентов не ставили в известность. Леан прав, — Викс говорил возбуждённо. Его щёки наливались болезненным румянцем.

— Дядя что-то рассказал тебе про это? — удивилась я. — И про метку?

— Я его не видел. Секретарь сказала, что уехал засветло, — Викс сложил вещи в свой чемодан и, захватив мой мешок, пошёл к выходу. — Арли, — он взглянул мне в глаза. — Ты действительно любишь профессора? Или это просто увлечение? Я должен понимать, как реагировать на слова дяди.

Викс, — мне пришлось задержаться у косяка, чтобы не свалиться от напряжения. — Я люблю его так, как никогда и никого не любила. И желаю так, будто я куртизанка, умудрённая опытом. Я безумной становлюсь, едва он на меня взгляд бросает. Умираю, если его рядом нет. Будто мы долгие годы в разлуке были, а потом внезапно встретились. Бывает ли такое?

Друг долго молчал, качая головой. Жевал губы, будто боясь сказать, а потом всё-таки решился:

— Бывает. Но не всем так везёт. Ведь он тоже без ума от тебя. Это видно по глазам, Арли, — Викс подошел ближе и скользнул ладонью по щеке. По-братски. — Ты достойна счастья. Главное, теперь не упусти его, как я.

— Ты тоже будешь счастлив, — шепнула я, поймав его руку. — Я обещаю тебе. Мы её отыщем. И вернём в Академию.

— Предчувствие нехорошее, — оборвал мою речь Викс и вытолкал меня в коридор. — Пора. Мы время теряем.

Мы вышли в затхлую темноту коридора и поспешили к лестнице. Азиты давно погасили, и идти мрачными пролётами было жутко. Приходилось пристально смотреть под ноги, дабы не свалиться со ступеней и не свернуть себе шею.

— Попутки в такой час не сыщем, — высказалась я.

Комендант выползла из своей комнаты и окинула нас суровым взглядом.

— Эбрисс Илмаун, вы уже не вернётесь сегодня? Можно закрыть корпус?

— Закрывайте, если больше никого не ждёте, — отрезал Викс, и мы вынырнули в ночную прохладу. — Нас воспитатель подбросит, — сказал он уже мне, помогая спуститься по ступенькам. — Я договорился. Надеюсь только, что дядя дома. Пешком мы к нему никак не доберёмся, а там уже повозки есть, чтобы к Окарду поехать.

У выхода нас ждал эбрисс Адонис. Он выглядел таким заспанным, словно его только что выдернули из постели. Воротник рубашки стоял колом, волосы — дыбом, а полы смыкались не на ту пуговицу. Дорогой плащ поверх всего этого безобразия смотрелся нелепо и забавно.

— Не поздновато ли для визитов, эбрисс Илмаун? — Адонис зевнул.

— Как раз вовремя! — брякнул Викс. — Я бы не дёргал вас, но это очень важно. И для вашего друга профессора Окарда тоже. На улице не хочу это обсуждать, — он обернулся через плечо и осмотрел пустынную дорогу, освещенную фонарями.

— Поехали, что ж, — Адонис показал на скромную повозку с полированной отделкой. Гладкие двери местами бороздили царапины. — По воздуху сейчас не сумею, к сожалению. Был вечером у Эримана, немного выпили. На мне и амуниция не удержится.

Викс бросил на меня беглый взгляд, а потом спросил у Адониса:

— Как профессор?

Адонис обернулся, ища в темноте меня. Я поспешно отвернулась, сделав вид, что изучаю листья на кустарнике. А сама уши навострила, стараясь ни слова не упустить.

Помолчав, воспитатель тихо выговорил:

— Плохо, эбрисс Илмаун. Он… навредил себе. Сильно.

Внутри всё перевернулось, и я едва не закричала. Пошатнулась, вцепившись пальцами в подол, и чуть не свалилась в кусты подстреленной птицей. Как же так…

— Он никого не хочет видеть, — добавил Адонис неохотно.

— Это мы ещё посмотрим, — процедил сквозь зубы Викс и помог мне сесть в повозку. Склонившись к самому уху, прошептал: — Я верю, что ты достучишься до него. Нет — я сам ему морду набью. Пусть только посмеет тебя обидеть.

— Может, сначала к нему? — шепнула я. — А к дяде — уже вместе с ним, утром?

Викс сел рядом и задумался, долго прикусывая согнутый указательный палец. Адонис вёл лошадей сам, потому остался снаружи.

— Хорошо! Арли, только ради тебя! — он приоткрыл окошко и выкрикнул: Эбрис Адонис, не нужно к дяде. Едем к профессору!

— Спасибо, — я закусила губу в темноте. Страх и волнение казались осязаемыми.

Повозка прорезала темноту темной гривой лошадей. Цокот копыт разносился по округе и застывал в моем сердце уколами иголки. Каждая выбоина, каждый поворот превращали меня в изваяние. Хотелось рухнуть между сидениями и не вставать. Чем сильнее я приближалась к Эриману, тем больше боялась, что он меня прогонит. Я готова была к любому ответу, только бы принял и выслушал.

Ночное светило разгулялось, опустилось до самой земли и набрало синевы и серебра. Как его глаза. Моего доброго и верного мужчины, которого я так необдуманно ранила.

Площадь перед особняком освещали азитовые фонари. Некоторые из них были сломаны и, будто корявые зубья, клонились к вымощенной камнями дорожке. Возле дома валялось вырванное из земли дерево. Оно кривой лапой покорёженных корней тянулось в потяжелевшее небо, словно моля о пощаде. Поздно. Не спасти уже его. Не помочь.

Что здесь произошло?

Я подняла голову, вцепившись в локоть Викса, и застыла. Окна на втором этаже были выбиты, рамы торчали на улицу и намеревались вывалиться прямо нам на голову. Тонкий тюль белым крылом отмахивался от назойливого ветра, что влетал в нашу с Эриманом комнату. Как же больно было на это смотреть! Только бы ноги удержали. Только бы не упасть.

Я сжала руки. Викс понимающе похлопал по ладони.

— Тише. Я с тобой. Не бойся.

Эбрисс Адонис шёл следом и непринужденно зевал.

— Кто? — выдохнула я. — Кто это сделал? Его… похитили?

Слова крошились во рту, как льдинки. По мере того, как мы приближались к дверям, сердце колотилось всё сильнее. Ног я почти не чувствовала. Прохладный ветер колол кожу. А тревога — душу. Как там мой любимый? Всё ли хорошо?

Тяжёлая дубовая дверь возникла перед нами, как исполин. Собравшись с духом, я постучала. Спустя долгие минуты открыла Амрес. Измученная, бледная, с распущенными светлыми волосами.

— Пришла посмотреть на результат своего труда? — язвительно выцедила она.

— Я не к вам, — посмотрела на неё исподлобья, так строго, как только могла. Викс тут же дёрнул меня за рукав.

— Знаю, что не ко мне, — женщина отошла в сторону. — Сомневаюсь, что станет он с тобой говорить. Проходите. Эбрисс Адонис. Вы не успели и отдохнуть? Пойдемте. Я вас напою чаем горячим, — Амрес тепло улыбнулась и поманила воспитателя за собой. — Викс, может, и ты чаю? — она обернулась через худое плечо, мотнув длинными светлыми волосами.

— Сама справишься? — обратился друг ко мне. — Я не хочу вмешиваться раньше времени. Тебе стоит самой с Эриманом поговорить и объясниться. Если упрётся, тогда уже я приду. И пусть только попробует тебя обидеть.

— Да не тронет он её, — сухо сказала Амрес и отвернулась. Они с Адонисом пошли в сторону кухни. — Ла'брисс просто на порог её не пустит. Хотя, там можно не стучать. Дверь всё равно выбита. Как я устала от этого бардака. Разве можно вот так сходить с ума по девчонке, Адонис? — они отдалялись по коридору и голос Амрес постепенно затихал. Напоследок я услышала, как эбрисс ей ответил:

— Любовь — дама капризная. Радуйтесь, что не по мальчишке…

А потом его голос утонул в гулкой тишине коридоров. Эхо мрачно покрикивало что-то им вслед, но составить из отзвуков слова не выходило. Совсем.

— Справлюсь, — я улыбнулась Виксу. — В любом случае, встречаемся завтра в девять у общежития. Я должна с твоим дядей поговорить, во что бы то ни стало.

— Договорились, — кивнул парень и поцеловал меня в щеку. Скользнул ладонью по лицу, словно собирая тревогу и печаль. — Вот теперь иди! А то расцарапанная вся, будто с кошкой колбасу не поделила.

Он тепло улыбнулся и размашисто пошёл следом за эбриссом и Амрес.

Я долго провожала его взглядом. Могла ли я подумать парой лет ранее, когда жила в Мелике, что Викс станет мне другом? И что стану доверять ему, как себе самой? Да нет же! Даже если бы кто-то напророчил мне такое будущее, я лишь рассмеялась бы. Не место золотому мальчику из образованной семьи рядом с небогатой дочерью торговки.

Когда шаги Викса затихли, страх снова сковал ступни кандалами. Словно я в секунду потеряла защиту. Я не знала, как оправдываться перед Эриманом. То, что я совершила, никакому объяснению не поддаётся!

Превозмогая страх и стыд, я поднялась по лестнице. Долго плутала тёмными коридорами, ища знакомые покои. Амрес словно специально погасила азиты, наказывая меня. Это меньшее, что она могла сотворить.

Комнату узнала по вывороченной двери, сорванной с петель. Свет ночных светил проникал в коридор и ложился на пол мутным квадратом. Затаилась, было, у стены, боясь, что Эри меня услышит. Но потом решила не прятаться.

— Эриман? — я вышла в прямоугольник света и заглянула в комнату.

Он стоял у разбитого окна и смотрел в чёрное небо, утыканное блестками. Был в одних брюках, босой; руки плетьми висели вдоль тела. Эри смотрел в даль и не шелохнулся, когда я шагнула ближе.

— Эри, — я сделала осторожный шаг в комнату. Внутри царил беспорядок. Развороченная мебель, щепки, опрокинутые подсвечники, висящие лоскутами обои. — Я не знаю, что сказать тебе. Не знаю, как оправдываться.

Я закусила губу и приблизилась к Эри так, что ощутила запах пепла. Едкий и выжигающий. Слова звучали дёшево и пошло. Слёзы, выступающие в уголках глаз, были ещё более отвратительны. Чего стоит моё раскаяние, если я усомнилась в любимом? Такие вещи не прощаются!

Он поёжился, затем обернулся. Так резко, что я невольно попятилась.

— Ты же боишься меня. Зачем пришла? Чтобы снова на больное наступить? Потоптаться? — он опустил взгляд, наполненный магмой. Спрятал за спину руку и договорил: — Уходи. Не стоило возвращаться.

— Я не боюсь, — проговорила тихо. — Сразу нужно было спросить тебя об этой темнице, но подумала, что кожу спустишь. И убежала, как последняя трусиха. А теперь понимаю, что предпочла бы в муках погибнуть от твоих рук, нежели так, как сейчас. Потому что без тебя я тоже гибну, но медленнее и мучительнее.

— Не нужно этого! — Эриман встряхнул руками спутанные волосы. — Просто исчезни. Больно слишком видеть тебя, — он шагнул ближе, а затем обогнул меня равнодушно и пошёл к раскуроченной кровати. Поднял с пола мой дневник и бросил под ноги. — Мне хватило этих слов, — ткнул пальцем в тетрадь и, согнув руку, застонал. — Не надо ничего говорить. Оставь. Меня. В покое. И так в груди пламя не успокаивается. Зачем ты вернулась? — присев около обломков, Эри спрятал на коленях голову. Как маленький мальчик, которого наказали ни за что. Как испуганный чёрный дракон, за которым гнались власти, пытаясь уничтожить.

— Ты не сказал мне всего сразу, — я стояла, опасаясь двигаться. Даже дышать боялась. — Не можешь простить меня, испугавшуюся твоей тёмной стороны, но сам не доверял мне. Это можно было предвидеть, но ты не предугадал.

— Я не гадалка, чтобы знать все наперёд! — отрезал Эриман, приподняв голову и уставившись в никуда. — И что дальше, Арли? Чего ты ждёшь от меня? Что смогу снова доверять?

— Это не обидит меня, — буркнула я, пряча слёзы. — Ты и без того не доверял мне, а значит, и не верил. И я приняла это, хоть и больно было. Я большего и не прошу. Позволь мне просто любить тебя. Таким, какой ты есть. Скрытным, тёмным и, наверное, жестоким. Обиженным. Со всеми твоими тайнами, которые я не могу разгадать. И прости. Отпусти мне мой грех и мою глупость.

Эриман посмотрел на меня, а затем сквозь зубы пропускал:

— Доверял. А теперь видеть тебя больно. У-хо-ди, — жалобно промычал и снова спрятал голову. — Не нужно меня принимать, и понимать не нужно. И любить. Мне умереть хочется. Ты будто сердце из груди выдрала и ушла.

Резко выбросил ладонь вперед и закричал:

— Уходи! Не наступай на свежие раны. Просто оставь меня! — и заскулил, прижав руку к груди. Только сейчас смогла рассмотреть. Цветок алый, как шпилька в моих волосах, как рана на крыле дракона… На плече у моего любимого.

Сердце ёкнуло — так громко, что задрожали осколки в развороченной раме — и камнем улетело вниз. Дыхание на миг остановилось, а я почти превратилась в камень. Этого ведь быть не может! Темная ипостась Эримана другая, и я её видела!.. Но отрицать очевидное не получалось. Объяснений не находилось, но я всё ещё верила своим глазам. И своему сердцу.

Дрожь побежала по коже, истлевая на кончиках пальцев. Осколки склеивались воедино, составляя цельную картину и сжигая сомнения. Я вспомнила разъяренного чёрного дракона, сжигающего леса и таверны, чистое пламя в его глазах. А потом в памяти воскресла жуткая темница с цепями и кандалами… Так вот, для чего оборудовали это страшное место! Эриман сдерживал себя, когда обращался. Потому что терял над собой контроль, как теряла я.

— Дракон! — воскликнула я, протянув руки к любимому. Я задыхалась от волнения и восхищения. — Мой чёрный дракон…

— Арли-и-и, я хотел сказать, — протянул Эриман, глядя на меня исподлобья. — Я бы сказал, если бы не твоя болезнь. Но ведь не было её. Ты притворялась. Как ты могла подумать, что я изверг? Что могу причинить тебе вред? Как ты могла?

— А что ты бы подумал, если бы на моём месте оказался? — губы лепетали сами по себе, а я подходила всё ближе и ближе к Эри. Словно боялась упустить своего дракона. — Вездесущие… Это чудесно! Это чудо настоящее, что я узнала тебя там, у реки…

Эриман насторожился. Отодвинулся.

— Я думал, что ты снишься мне…

— Ты мне снился. В темнице, — я опустила голову. — А до этого — бой, в котором тебя больше не было. И наши друзья. Нас шестеро. С метками.

— Меня и так больше нет. Я словно упал в пропасть и до сих пор до дна не долетел.

— Спасибо, Эри, — я опустилась на колени напротив и коснулась его щеки ладонью. — Ты жизнь мне спас. Спасибо… Тэй…

Имя сорвалось с языка, как звенящий осколок. Само по себе. Чистым голосом интуиции, звонким всплеском воспоминаний. И я точно знала: так правильно.

— Ли-и-ин, с ума меня сводишь, — посмотрел, испепеляя взглядом. — Почему не уходишь? Я же монстр. Тёмный. Страшный, — накрыл своей ладонью мою руку и потёрся щекой, как кот. — Ли-и-ин, я без тебя пустым становлюсь. В зверя превращаюсь. Хочу прогнать тебя сейчас, но не могу. Не идёшь из головы. Из сердца. Будто клеймо там выжгли давным-давно. Как же больно осознавать, что потерял тебя. По глупости и недоверию. Прости меня, малыш… прости. Реальность для меня смялась, не могу уже отличить, где сплю, а где бодрствую. Ты снишься мне или вправду рядом?

— Я здесь, мой дракон, — потянулась к нему и обхватила руками шею. Прижала к себе так крепко, как могла. — Я такой же монстр, как ты, Тэй. И я больше не боюсь. Ни твоей тёмной стороны, ни воспоминаний, что приходят только во сне. Прости меня, любимый. Прости, если сможешь.

Эриман нашел мои губы и осторожно прикоснулся к ним. От него веяло яблочным вином и жареным мясом, а ещё сухим пеплом и кострами.

— Это выше моей гордости. Сильнее желания избавиться от боли, что сжирает изнутри. Не могу без тебя. И никогда не смогу. Буду гнать, а в душе кричать, чтобы осталась. Буду уходить, а душой оставаться рядом. Люблю тебя, как безумный. Это навсегда, Лин. Навсегда.

— Навсегда, — повторила я, погладив его щёку. Двухдневная щетина уколола кожу. — Как же я вымотала тебя, родной. Сколько же боли причинила тебе, милый Тэй.

— Не уйдёшь больше? — он поцеловал мои пальцы и глубоко вдохнул. Сжался, как кислица от темноты. — Я же… чуть не сжёг тебя. Чуть не погубил. Дракон забирает душу, и тогда мне кажется, что все враги. Будто все вокруг хотят меня убить. Я шёл на манящий запах вереска и так хотел уничтожить его. Разрушить и сжечь. А потом… — он споткнулся на следующем слове и взглянул горьким взглядом. — Ты из-за меня чуть не разбилась, Лин. Я не могу тебя принять, ведь в бездну за собой потяну. Уходи, пока есть возможность, пока у меня есть силы отпустить, — говорил и целовал шею, гладил ладонями плечи и шептал: — Уходи, убегай, малыш…

— Я за тобой и в бездну пойду, — запустила руку в его кудрявые волосы. Перебирала непокорные пряди, вдыхая запах пепла, словно в первый раз. — И на край света. И под воду. И на небеса. Мы с тобою теперь едины. Я без тебя — лишь пустота.

Я обхватила его лицо ладонями и прижалась лбом к его лбу.

— Я люблю тебя, — прошептал Эриман, прикрыв глаза. — Люблю.

— Ия люблю тебя, — проговорила я в ответ. — Где бы ты ни был, что бы ты ни делал. И как бы тебя ни звали! Даже смерть любовь мою не отнимет.

— Как же я соскучился, — Эриман подобрал руку и поморщился от боли. — Прости, что не могу обнять, — он виновато глянул из-под густых бровей. — Теперь и спать негде, — показал на кавардак. — Не мог уйти отсюда. Только здесь твой запах оставался. Воспоминания. Хотелось выдрать их из себя, но и без них не мог.

Эриман тяжело приподнялся.

— Пойдём. Я покажу тебе свою темницу, — он подал мне широкую ладонь здоровой руки и повёл в коридор.

И я пошла за ним. Не страшась, что он прикуёт меня к стене и начнёт сдирать кожу. Не боясь, что заточит в темноте и холоде до конца моих дней. Я верила Эриману. Верила и до этого. Всегда верила…

Глава 23. Доверяй, но проверяй

Из столовой доносились отголоски разговора. Терпкий запах напитка из листьев смородины и цветков липы витал в воздухе. Адонис что-то вдохновлённо рассказывал о драконьей жизни, а Викс и Амрес сдержанно смеялись. Им было хорошо и без нас.

Когда стены посерели и покрылись лёгким налётом мха, а воздух проморозил холод, мне всё-таки сделалось страшно. Я крепче прижалась к Эриману. Обняла его тёплое тело, согреваясь. Но так и не понимала, отчего боюсь.

Знакомая дверь была распахнута, а замок — сорван.

— Я не успел в этот раз заковать себя, — виновато проговорил Эриман. — Слишком быстро трансформировался. Да и, честно, мне хотелось, чтобы поймали и зачистили… Хоть что-то, лишь бы не царапало вот тут, — он легко стукнул себя в грудь кулаком. — Видишь, как ты отравила меня, Лин? Проходи, — он развёл кованую решётку и пропустил вперёд. — Можешь ближе посмотреть и понять, что в тех кандалах даже две твои талии утонули бы. Больно, что я не сказал правду вовремя, и больно, что ты не спросила, когда увидела. А я, дурак, не догадался… Мысли заняты были метками и связью, а потом ты слегла.

Я осторожно шагнула вглубь помещения. Спустилась на четыре ступеньки вниз, миновала огромную цепь, которую даже ногой поддеть не получилось, и упёрлась в ледяную стену. Осторожно коснулась металлической полоски, уходящей в стыки камней. По гладкому ребру бежал застарелый кровавый след. Дракон Эримана, кажется, бился в кандалах так, что сам себя увечил.

— И часто это происходит с тобой? — прошептала я.

— Дважды в год, в равноденствие. В этот раз, — Эриман помялся, — перевоплотился непроизвольно. Я не умею это делать по желанию. Дракон владеет мною, Арли, поэтому я и боялся признаться. Думал, что скажу, и ты просто уйдешь. Так, впрочем, и случилось, — он склонил голову, и волосы занавесили скулы. Хрустальный и печальный взор любимого спрятался под решёткой чёрных локонов. Он прижимал больную руку к груди и кусал губы.

Как сказать, что не боюсь я его дракона? Как объяснить, что он — это он один, и нет никаких двоих?

— Твой дракон — это ты, любимый, — прошептала я, нежно коснувшись его лица. — Не нужно бояться себя. Твоя тёмная сторона чудесна и волшебна. Никогда не забуду эти глаза из жидкой магмы… Я люблю тебя, Эри. И твоего дракона люблю ничуть не меньше. Дай мне свою руку. Пришла пора показать, чему ты меня научил.

Он недоверчиво посмотрел, но плечо повернул и выставил вперед локоть. Алый цветок распускался во всей красе, края очертила припекшаяся кровь.

— Я почти не помню, что делал, пока был драконом. Только в груди горело и кричать хотелось, а потом увидел, как ты падаешь, и… Очнулся дома и думал, что всё это время проспал.

— Тебя схватили, Эри, — говорила я монотонно, а сама накладывала ладони на рану, инвертируя поток. — Подбили тебе крыло. И хотели чистить отвезти. Но Викс усыпил тех, кто нападал, и хорошо, что их было мало. Я немного полечила твоё крыло, и ты улетел.

Красный цветок закрывался. Багряные линии стягивались и превращались в толстые рубцы. Шрам получился длинным и извитым: от середины предплечья до ключицы.

Эриман тяжело и порывисто выдохнул.

— Ничего не помню, — прощупал руку и улыбнулся. Впервые за этот тяжёлый день. — Хорошо получилось. Не зря мы занимались с тобой.

Он казался пассивным и равнодушным, мне даже жутко стало. Вдруг снова отдалится. А потом Эриман резко прижал меня к стене, придавив своим массивным телом.

— Попалась! — и коварно заулыбался. Склонился надо мной, нависнув. Тень накрыла меня с головой.

Что же получается? Напрасно верила? Напрасно отважилась и бесстрашной притворялась? Вот сейчас как прикует меня к стене, как уйдет, оставив в кромешном мраке — поминай, как звали!

Взвизгнув, я легонько толкнула Эримана в грудь.

— А говорила доверяешь, — прищурился Эри и, стиснув мои плечи, отстранился. — Хотя бы уже не врала, — проговорил он и горько усмехнулся. Шагнул назад и собрался уходить, сжимая кулаки до белых косточек.

— Доверяю, Эри, — прошептала я, и звук моего голоса рассеялся в воздухе кристаллами инея. — Это я от неожиданности.

— Все что мы делаем неосознанно в глубине души скрыто. Боишься всё-таки. Думаешь, что я зверь и монстр. Что сорвусь и раню тебя. Да сколько можно, Лин? Устал я от этого, честное слово. Чувствовал себя виноватым за вето, а теперь ещё и за кандалы, — он взмахнул рукой, показывая комнату. — Я не знаю, чего от себя ждать, не знаю, смогу ли сдерживаться. И не зря ты боишься, — он повысил голос. — Не зря! Потому что я сам боюсь причинить тебе боль. Боюсь, — сказал тише. — Понимаешь? Потому что, если дракон озвереет, и ты попадешь под его когти, я сам себе вырву сердце. Не нужны будут чистильщики, — погладил меня по щеке, очертив линию скул. — Я не должен быть рядом. Ты должна себя спасти. Оставаться со мной опасно и безрассудно.

Эриман отстранился и отвернулся.

Он отошёл к противоположной стене, ёжась от холода. Огромный, но беззащитный, как котёнок, которого из дома на мороз выгнали.

— Не прогонишь ты меня, Тэй, — слова шли из глубины моей души, и я не могла их контролировать. Будто вместо меня кто-то другой говорил. Кто-то старше, мудрее и умнее. — Я так долго искала тебя. Так долго, что потеряла всякую надежду. А сейчас, когда мы снова вместе, ты меня отталкиваешь? Знай же: разлучишь нас — меня погубишь. И себя самого.

Я осторожно подошла к Эриману со спины. Обхватила его и прижалась щекой к расцарапанной коже. Вдохнула аромат пепла и разнотравья, скользнула поцелуями вдоль позвоночника. Мышцы под кожей напряглись и выгнули его огромное тело.

— Неужели поверить мне не можешь? — шепнула я, продолжая целовать и гладить. — Именно таким тебя люблю: непредсказуемым. Вспыльчивым. Переменчивым. И тебя, Тэй. И прошлое твоё. И дракона в тебе. Не уходи. Не оставляй меня.

Эриман тяжело выдохнул и прошептал:

— Сам не смогу уйти. Только если прогонишь, — он повернул голову и выглянул из-за плеча. — Пойдём на кухню? Я два дня ничего не ел, — и виновато улыбнулся.

— Отличная идея, — я обвела его губы кончиком пальца, сожалея о том, что не пожертвовала дракону пирожок с вишней из котомки. — Я тоже голодна. Да и остальные беспокоятся за нас.

Эриман сгрёб меня в объятия и прорычал:

— Ох, не делай так, а то мы до кухни не дойдем. Я хочу не только есть, — прикоснулся губами к моему плечу и провел языком вверх по шее. Он сам дрожал и меня заставлял трепетать. Будто напряжение перетекало от одного к другому.

Я улыбнулась. Уголки рта дрожали. О, Вездесущие, как противиться этому притяжению? Как обуздать тело своё? Когда Эриман касался меня, я превращалась в развратницу.

— Тебе рубашка нужна, — осторожно погладила его раненое плечо.

— Тебя смущают мои шрамы? — усмехнулся Эри, запуская ладонь под ткань лифа.

— Ничуть, — я закусила губу, чтобы не застонать от его ласк. — Но они могут не понять.

Эриман наиграно надул губы.

— Я, вообще-то, у себя дома, но ладно — послушаюсь тебя. Тем более, ты теперь тоже здесь хозяйка. Лин, выходи за меня? — он стиснул пальцы на груди, заставляя меня охнуть и выгнуться.

Я захлебнулась эмоциями. Неужели это говорит мой Эри? Человек, с которым мы столкнулись под стеклянным небом чуть больше недели назад? Человек, которому я принадлежала с первой улыбки, с первого прикосновения… Принадлежала и боялась этой странной привязанности, то и дело убегая от своего страха и избегая встреч.

Да. Это — тот человек, что прятал меня от дождя. Тот, к кому так влекло, вопреки законам здравого смысла и правилам приличия. Тот, что наложил вето на моё поступление в Академию, чтобы спасти.

И тот, что спас. От чистки. От смерти. От самой себя… Мой дракон. Мой. Тэй.

Тэй!

И тут память выплюнула совсем другие воспоминания. Чёткие и яркие картинки, словно вырванные из чужой жизни. Пятно ледяного заклятия в воздухе и таинственные символы, рассыпающиеся острым инеем. Отточенные пики, летящие наперекор ветру и со свистом разрывающие пространство. И черноволосый парень — совсем ещё мальчишка — бегущий мне навстречу. Его кожаные доспехи порваны и изрезаны, а в прорехах проглядывает смуглая кожа, исчерченная ранами. И кровь. Такая яркая, что тревожное, белое небо меркнет и заливается теменью.

«Ли-и-и-ин!!!» — отчаянно звенит в голове.

Вздрогнула, прогоняя чужие воспоминания. И тут же заметила странный блеск в глазах Эри… Тэя.

— Ты тоже? — изумилась я. — Тоже видел это?

Эриман зачарованно кивнул. Уголки его губ опустились.

— Я давно принадлежу тебе, — выговорила, гладя его волосы. — Тэй. Я выйду за тебя.

Он поднял меня за талию и покружил, а затем осторожно опустил на пол и поцеловал. Отстранившись, долго смотрел в глаза и опалял лицо жарким дыханием.

— Как же я тебя люблю! Готов пережить всё заново, лишь бы ты рядом была. Я знал, чувствовал, что встречались мы раньше. Ты просто судьба моя. Но, — он внезапно стал серьёзным и задумчивым, — кто остальные из сна? Кто они? Вот почему шесть лучей…

— Думаю, завтра нам ответит на этот вопрос ещё один человек с меткой, — я подмигнула. — Ты ведь поедешь с нами?

— Кто? Кто с меткой? — заволновался Эри, прижимая меня к себе.

— Твоё начальство, — пояснила я. — Дядя Викса. Полагаю, он очень многое сможет прояснить, учитывая его возраст. Он ведь ещё при Чёрной Лавине бился…

— Ты шутишь?!

— Ничуть.

— Жаль, что ночь, а то я бы посетил дражайшего ректора, — скрипнул зубами Эриман, а затем заулыбался мне в губы: — Но у меня есть сейчас дела поважней.

Скользнул языком по губам, проникая внутрь. А у меня от его жаркого дыхания и прикосновений ноги подкосились и в голове стало пусто и тихо. Какие там сны, если реальность кажется мне иллюзией? Сладкой и приятной. Мой Эриман рядом, и больше ничего не надо. Пусть утром будут проблемы и заботы, а сейчас я хочу быть с ним.

Голод уже не волновал. Тревога и дурные предчувствия — тоже. В этой промороженной тишине существовали только я и он. Две души, сросшиеся друг с другом навеки. Два сердца, что нашли друг друга в лабиринтах времени и пространства. И теперь ничто не могло нам помешать.

Я жадно пила поцелуй Эри. Кусала его губы. Проникала в его рот. Глотала стоны, рвущиеся наружу. Он принадлежал мне, а я — ему. И больше не было для нас преград и препятствий.

— Я голоден, Лин, — оторвавшись, прохрипел Эри и привалился к стене. Привлек меня к себе и положил мою голову себе на грудь. Он дышал тяжело и часто, а сердце выбивало бешеный ритм, словно хотело выпрыгнуть.

Отдышавшись, Эриман сказал глухо:

— Я теперь всё время, как голодный зверь. Только нужна мне не еда, а ты. И если сейчас мы не остановимся… — он замолчал, а я вдохнула резкий запах жженой травы. Целуя в макушку, он прошептал: — Давай все же хоть немного перекусим? А потом я подарю тебе столько тепла и нежности, сколько смогу, — хрустальный взгляд согревал и плавил. И так не хотелось разрывать этот миг.

Оторвалась от него с трудом. Почти с кровью и через раны. Но понимала, что мы должны выйти к остальным. Не могла же я оставить Викса в неведении.

Мы на несколько минут зашли в прачечную, где сушились рубашки Эримана. Пока он одевался, я мельком осмотрела широкое помещение, непроизвольно вдыхая резкий запах стирального мыла. Несколько раз чихнула и любимый поцеловал меня в нос.

— Да, здесь тяжёлый воздух. Ты стирать не будешь, обещаю. Мне нужна здоровая мама для будущих детей. Придётся для Амрес найти помощницу, потому что с оравой она одна не справится.

— А что ты ей обещал? — спросила я, видя, как Эриман погрустнел.

— Найти её сына. Уже пять лет ищем. После развода отец забрал ребенка и увёз куда-то. Больше о них никто не слышал. Я пытался помочь, но…

— Как жаль…

Эриман кивнул, застёгивая пуговицы. Я любовалась его крепкими руками и закусывала губу, чтобы не выдыхать слишком шумно.

— Пойдём. А то наши гости заснут за столом, — заулыбался Эриман. — Или съедят всё!

Издалека мы слышали, как Амрес перебивала Адониса, доказывая, что многие драконы скоро потеряют работу, так как появятся новые летающие повозки. Уже сейчас технологии магомобилей внедряют в кораблестроение и военные разработки.

— Корабли ещё долго будут работать на печах, — встрял Викс. — Представляете сколько это нужно азитов, чтобы толкнуть махину в сотни тонн? Не говоря уже о том, чтобы полететь!

Наши шаги разрушили словесную нить, и Амрес помялась с ответом.

— Ещё раз добрый вечер, — проговорила я сдавленно. А Эриман, подхватив меня под локоть, тут же повёл к столу. В фарфоровой чашке зажурчал ароматный напиток, и я невольно потянула руки к блюду с плюшками.

Эриман, пододвинув его ко мне, спросил:

— Амрес, а есть что посерьёзней плюшек? Я два дня не ел. Боюсь, этого будет мало.

Викс глядел на меня пристально и вопросительно и я смогла прочитать по губам: «Всё в порядке?»

Я кивнула другу и откусила внушительный кусок плюшки. Воздушное тесто растаяло на языке, обнажив ягодную начинку. Вкус смородины затушил послевкусие поцелуев.

Амрес удалилась в кухню. Вскоре на столе появилась огромная салатница с нарезанными овощами и кусочки запечённой индейки.

— Профессор Окард, Арли говорила вам о моем дяде? — спросил Викс.

— Сказала, — отрезала я, почувствовав, что краснею. Словно поделилась не домыслом, а чужим интимным секретом.

— Разберёмся утром. Сегодня все останетесь, — Эри глянул на Адониса, — у меня. Вернее, у нас, — он поправился, подарив меня лучезарную улыбку. — Арли согласилась стать моей женой.

Викс выронил чашку. Она опрокинулась, и тёмная вода проложила дорожку на белоснежной скатерти.

— Простите, — друг подорвался, краснея. — Я… я очень рад за тебя, Арли, и за вас Ла’брисс.

— Это нескорые планы. Мне выучиться надо, — я улыбнулась Виксу. Потянулась за чайником, чтобы налить ему ещё.

— Что значит нескорые? — нахмурился Эриман.

— Я всё ещё мечтаю стать лекарем! — я улыбнулась и погладила плечо любимого.

Веселье растаяло, как кубик сахара в чае.

— Что-то мне есть расхотелось, — проворчал Эри, глядя голодными глазами на индейку, что принесла на подносе Амрес. — Ай! Ладно! Сначала еда, а попозже, в кровати, мы обсудим твое обучение, Лин, — он коварно улыбнулся и, облизнувшись, потянулся к блюду.

Амрес хлопнула его по тыльной стороне ладони.

— Руки!

— Что?! — возмутился Эриман, недоуменно глядя на неё из-под густых чёрных ресниц.

— Помыть руки! Летал где попало, а потом за стол? — женщина встала в боевую стойку и уставилась на профессора, грозно сведя брови.

На секунду в столовой повисла тишина. Викс брякнул ложкой о чашку, Адонис захихикал, а я застыла. Чего ожидать от непредсказуемого мужчины? Который не только голоден, но и…

Амрес неожиданно раскатисто засмеялась.

— Расслабься, Эриман. Ешь уже! Я пошутила.

— Фух! Ты так больше не делай, а то я чуть руку твою не откусил, — любимый подмигнул мне. В его серебристых глазах мерцали алые искорки.

А мне стало не по себе. Оттого, что все за столом услышали, что после ужина мы ляжем в одну постель. И, возможно, больше. Да так не по себе, что даже плюшку пришлось отложить.

Хотя остальные будто пропустили эти слова мимо ушей. Никто не глянул осуждающе, никто не уточнил и не покачал головой. Только Викс зыркал на Эримана с опаской.

— Вы сказали «летал»? — тихо спросил он, будто боясь пошевелиться.

— По дому… бегал… — уточнила я.

Эриман перестал жевать и с набитым ртом проворчал:

— Боишшя шкажать лушшему другу, хто у тебя жених?

— Я думаю, что не вправе разглашать твои секреты, — я уставилась в чашку, и жар снова побежал по щекам.

— Я Виксу доверяю, — уже разборчиво и серьезно сказал Эриман.

— Так расскажи-и! — протянула я, искоса поглядывая на любимого.

— Ну, хорошо, — Эриман сжал мою руку и вольготно разложился на спинке стула. — Тот дракоша, которого вы полечили — это я.

— Не может быть! — выкрикнул Викс и приподнялся.

— Полечили? — Адонис вскочил, прекратив жевать. — Ты что ж, хвостов нацеплял, бедолага? Говорил тебе: будь осторожен с эмоциями! А если бы тебя почистили?!

— Тише-тише! — взмахнул рукой Эриман. — Тебе легко говорить. Ты контроль легко держишь, а я… Амрес что-то тихо пробормотала и быстро вышла.

Адонис стал ходить туда-сюда по столовой, протирая ковер, но Эриман его остановил.

— Сядь! Не мельтеши! Может, я хотел, чтобы меня почистили? — он повысил голос и обвёл нас горьким взглядом. — Да что вы все взъелись? Амрес дуется, что сына не нашёл. Хотя я изо всех сил пытался. Нет его нигде! И мужа её тоже нет! Будто и в живых… Арли обижается за то, что не позволил ей учиться, хотя знает, что я защитить пытался. Викс, у тебя есть претензии ко мне? Ну, может, девушку увел или что-то подобное? Нимеридис не нашёл, например.

Парень помотал головой и почти уткнул нос в чашку.

— Хоть это радует! — хлопнул ладонями по столу Эриман и прошептал: — Простите меня, — он встал и поцеловал меня в лоб. — Я просто очень устал. Оставлю вас. Амрес покажет спальни, будьте как дома. Извините.

Эриман, шатаясь, вышел из столовой. Он витиевато ругался и в коридоре грохнул кулаком в стену.

Мы переглянулись. Викс вжался в сидение стула ещё сильней и, кажется, уже пил заварку чая, а Адонис потирал подбородок и качал головой.

— Что ты сидишь, Арлюха? — прошептал друг. — Иди к нему. Его нельзя в таком состоянии одного оставлять. У него не тело болит, а душа.

Ни секунды не мешкая, я вылетела за дверь. Эримана поймала в коридоре. Он стоял, вжавшись в стену и не думая прятаться. В глазах плясали красные огоньки. Не говоря ни слова, я приблизилась к нему. Словно он был миной. Или источником открытого пламени, что в любой момент мог меня зацепить. Прислонилась к его груди и поймала в воздухе его руки.

Эриман настороженно взглянул на меня. Совсем как дракон на берегу реки! Я проглотила тревогу: что, если оттолкнёт и придётся начинать всё с нуля? Что, если всё зря?!

— Любимый мой, — прошептала я. — Ты просто устал. Ох, Вездесущие, из-за меня всё… Как мне ещё извиняться?

— Я тоже виноват, не кори себя. Я несдержан и импульсивен, — он обнял меня и опустил голову на плечо. — За что ты меня любишь, Лин? Я же как ураган. Хорошо хоть дом деда не развалил, и мы с тобой не остались без крова. Прости за мою слабость. Не успокаивается сердце почему-то. Кажется, будто вот-вот тебя потеряю. Вот здесь сидит, — он приложил мою руку к своей груди. — И здесь жжёт,

— и показал на плечо. — Невыносимо. Как раскалённое железо, что прилепили на голую кожу и не снимают.

— Ты больше меня не потеряешь. Я обещаю тебе, — шепнула я и потянулась к его губам. — Успокойся, хороший мой. Успокойся, родной. Я с тобой. А про клеймо мы подумаем завтра, когда узнаем всю правду.

Он посмотрел в глаза настороженно и снова обнял. Крепко-крепко, будто в последний раз.

— Пойдём поищем комнату. Моя должна быть цела. И даже не надейся, что будешь спать в другой. Пусть все знают, что ты моя. Только моя, Лин, — поцеловал мои пальцы и повёл меня по коридору.

Комната Эримана казалась огромной, несмотря на то, что была выполнена в тёмных тонах. Тёмные обои с изысканным рисунком, тёмный комод старинного дерева, огромная кровать с тёмным пологом, тёмный ворсистый ковёр на полу. Тёмные камни камина, тёмные угли внутри. Тёмные портреты на каминной полке и кресло в тёмном бархате у окна, затенённого тёмным тюлем.

— Здесь так… спокойно, — высказалась я.

— Мрачно, ты хотела сказать, — Эриман провел меня к кровати и осторожно подтолкнул, заставляя сесть. Потянул рукав, приоткрыв одно плечо. То, что с меткой. Присев рядом, он долго водил пальцами по контурам, дышал учащённо и наклонялся, чтобы разглядеть.

— Здесь есть надписи, но они ещё не проявились четко, — пальцы побежали по шее, и широкая ладонь пробралась на затылок. — Пойдём со мной в душ? — хрипло сказал любимый и, откинув на спину волосы, поцеловал мочку уха. — Не захочешь близости, я не буду настаивать. Просто хочу, чтобы ты рядом была и спинку потёрла.

Неожиданно я почувствовала страх и смущение. Ведь несмотря на то, что мы спали в одной постели

— и даже больше — я никогда не разглядывала его обнажённое тело. Просто робко взгляд отводила, цепляя грудь и плечи. Но противиться я не могла. Тем более сейчас, когда мой любимый был ранен, а раны — болели. Поэтому робко кивнула, надеясь, что не покраснею.

Эриман увлёк меня за собой.

Эта душевая была шире и выше, чем в прошлой комнате. Под стеной стояла белая кожаная лавочка, на крючках висели полотенца и халаты. Все огромные и ворсистые.

Присев, Эриман стал расстегивать пуговицы рубашки, но руки его тряслись, и он путался в ткани. Еле слышно шипел сквозь зубы и нервничал.

— Лин, иди ко мне, — бросив очередную спрятавшуюся пуговку, он притянул меня к себе за талию. Уткнулся в шею и долго сопел. — Я болен. Представляешь? Совсем с ума схожу, когда не чувствую твое тепло. Колотить начинает, — жалобно посмотрел на меня и положил широкие ладони на щёки.

— Арли, что со мной не так? Как это остановить?

— Я не знаю, — промямлила растерянно, прижимаясь к нему. А руки тянулись к коварным пуговичкам на рубашке и расстёгивали их. — Я сама то же самое чувствую. Умираю без тебя. А когда прогоняешь — совсем сердце не бьётся. Будто мёртвой становлюсь.

Эри дёрнул застежку на спине, и чёрное платье упало на пол. Мягкая ткань погладила ноги, отчего я задрожала. Тёплые ладони скользнули по бёдрам и замерли на талии.

— Будто каждую клеточку твоего тела помню, каждый изгиб и родинку. Запах твой сладкий… Что за сны такие, что кажутся реальностью?

Я стянула с его плеч рубашку. Эриман шикнул, когда ткань зацепила воспалённую метку.

Опустилась к его плечу. Линии шестиконечной звезды побагровели и налились кровью. И я чувствовала по жару на коже, что с моей меткой происходит то же самое. Чем ближе мы становились, тем ярче разгорались наши звёзды.

Но мне не хотелось искать объяснения странным вещам. Я услышу всё завтра. По крайней мере, надеялась, что услышу.

Я осторожно коснулась его метки губами. Поднялась выше, целуя шею. Эриман настойчиво потянул меня к себе, и я оказалась на его коленях. Прижал так крепко, что кожу обожгло. Жар его дыхания скользил по плечам и шее, порождая мурашки.

Эри встал, увлекая меня за собой. Поставил в душ и медленно развязал бельё. Избавился от последней детали и долго любовался моим обнажённым телом, ничуть не смущая. Его восхищённый взгляд опьянял меня, а дыхание и кроткие прикосновения заставляли выгибаться и стонать.

Ты совершенна… — прошептал Эриман и расстегнул брюки. Тяжёлая ткань рухнула вниз, за ней улетело в сторону его бельё. Он шагнул ближе, оттеснив меня к прохладной стене душевой. Потянулся к крану и немного отодвинул меня к краю. — Осторожно, нужно горячей дождаться, — он встал под ледяные струи. Чёрные волосы тут же облепили его скулы, и вода помчалась по груди. Ниже я смотреть не посмела, и так едва трепет сдерживала. Едкие капли долетали до лица и казались острыми иголками.

— Уже тёплая. Иди сюда, — поманил к себе Эриман. — Лин, ты не смотришь на меня. Все ещё боишься? Или я тебя смущаю?

Я робко сделала шаг навстречу. Тёплая вода ударила в лицо, намочила волосы. Вытащила шпильку, и мокрые локоны упали на плечи, заслонив грудь.

— Просто дай мне время, — прошептала я, приподнимаясь на носочках. Легко коснулась его губ поцелуем, словно извиняясь за свою робость. — Я ведь до тебя мужчин только в учебнике видела. Да и не такие они там вовсе, как в реальности.

Скользя, придвинулась ближе и почувствовала его желание. Но страшно уже не было. Паника сменилась сладостным волнением, тело отвечало на ласки, выходя из-под контроля. И я поняла, что хочу того же.

Прочертила рукой дорожку по его груди, скользнула на живот и осторожно спустилась ниже.

В его глазах разгорались костры, и дыхание шумело над ухом, а губы бегло целовали и шептали несвязные слова. Я не разбирала, что он говорит. Мне казалось, что падаю, как тогда в пропасть, а мой чёрный дракон ловит меня. Расправляет крылья за спиной, и мне чудится, что у меня вырастают такие же.

Чёрные бусины сорвались с кончиков пальцев. Сущность моя просыпалась и торжествовала от прикосновений Эримана. Я глядела на его смуглую кожу, что покрывалась чешуйками, и понимала, что хочу зайти дальше, намного дальше. Нет теперь грани дозволенного. Хотела его невыносимо. Всего.

— А ведь метка может нас притягивать, и волшебство разрушится, как только узнаем правду, — вдруг горячечно выпалил Эриман и впился в мои губы. Притиснул к стене, собирая пресные капельки с языка. Ласкал грудь и сжимал, а когда я застонала шумно опустился ниже. Присел передо мной на колени, целуя живот, и…

Я застонала и откинула голову назад. Его горячие поцелуи сводили с ума, а крепкие руки придерживали на весу. Эриман остановился и присел на деревянное сидение в углу. Поманил за собой. Я впервые задержалась взглядом на его теле. Широкой груди, что вздымалась высоко, его бёдрах и крепких ногах. И желании, которого он не стеснялся.

— Малыш, иди ко мне…

Я потянулась к нему, как цветок к алейну. Опустилась на колени рядом с ним. Утонула в сладких объятиях, будто в языках пламени, и прижалась к Эри. Жажда раздирала меня, и, казалось, я никогда не сумею насытиться. Горячими, как раскалённое железо, прикосновениями. Страстными поцелуями. Запретными ласками, от которых хотелось кричать и подаваться ему навстречу.

— Никто меня у тебя не отберёт, — прошептала я сквозь сбивающееся дыхание. — Никакие пророчества, никакие отметины. Что бы нам ни сказали, что бы ни было в прошлом. Мою любовь никто не отнимет. Никто, слышишь?!

Я собирала с его губ поцелуи вместе с капельками воды. Ласкала, приближая к пределу, и с наслаждением впитывала его стоны. И молила Вездесущих лишь об одном: чтобы эти сладкие секунды не заканчивались.

Не было ни боли, ни страха. Только жажда, что преследовала нас обоих. Хотелось глотать его страсть и топить свой огонь прикосновениями. Его, моими, нашими.

Эриман был осторожен и нежен. Лишь когда по телу посыпались колючие, как иголки, спазмы, он отпустил себя, прижимая меня к себе так сильно, что я едва дышала. Я закричала. Кричала так громко, что казалось азиты в плафонах померкли. Эриман согнулся и, прикусив мне плечо, зарычал:

— Мне всегда тебя мало будет… Я. Люблю. Тебя.

А у меня перед глазами распускались лилии. Обжигающие огненные, благородные тигровые, нежные белые. Вспыхивали шестиконечными звездами во тьме и превращались в искры, затапливая тело огнём. Я кричала, сгорая в его объятиях. И увлекала его за собой в магму.

Боль разлилась по плечу под ладонью Эри. Последняя звезда вспыхнула во тьме, и меня понесло вниз. Распахнула глаза и встретила его взгляд. Вот он, Эриман. Мой родной. Мой нежный.

— Я люблю тебя, — прошептала ему в плечо, сбиваясь. Сердце колотилось, как гонг. — И, какой бы ни была правда, никогда ни о чём не пожалею.

Он опустил голову, и мокрые волосы защекотали мою разгорячённую спину. Глубокое дыхание забирало все мои опасения и страхи, дарило покой сердцу. Тёплая вода смывала хлопья пепла с кожи Эримана, и на плече ещё ярче выделилась шестиконечная звезда. Наша общая беда. Или спасение. Кто знает?

Эриман долго ухаживал за мной. Натирал мягкой тканью спину и живот, не переставая, целовал и ласкал, будто хотел исследовать каждый сантиметр моего тела. Мягкая пена размягчила наши волнения, а вода смыла их остатки в водосток.

Когда мы вышли из душа, любимый накинул халат и обернул меня полотенцем. Поднял на руки и понёс в спальню. Только как укладывал на постель, я уже не помню. Мерно клокочущая тишина неожиданно резко вытянула меня из светлой реальности в тёмные сновидения.

Глава 24. Новые сны

Воздух пахнет любовью и сеном. Деревянные балки расчерчивают на полосы потолок. Над нами кружатся пылинки и искры. Всполохи знакомые, изумрудно-фиолетовые. Мои.

Тело ещё не остыло: горячая истома поднимается снизу вверх, заставляя кончики пальцев неметь. Не остыло и сердце: колотится, проклятое… Того и гляди, наружу вырвется птицей заплутавшей. Да и успокоится ли?

Смотрю в его серые, смеющиеся глаза, и не понимаю, что внутри творится. То ли счастье на волю отпустила, то ли самую большую ошибку совершила. Помню ведь, как ходил за мной следом по коридорам Академии, да вздыхал. Помню письма без подписи, что соседка моя по комнате — рыжая Мандрагора — прочитала вперёд меня, а потом заливисто хохотала, едва взглядом со мной встречалась. Мой земляк, Рэнилл, называл его мальцом да посмеивался украдкой. Да и я понимала, что это безумие. Только сердце почему-то колотилось по-особому, когда я видела его, караулящего у двери. И душа рвалась на лоскуты, когда спиною его взгляд чувствовала. Разочарованный.

Так и болела бы душонка моя грешная, если б в конце прошлого сезона не обернулась на его беззвучный зов в самом истоке коридора призраков, у круглого зала. Может, и он бы забыл меня со временем, сложись всё иначе. Но я обернулась. И улыбнулась. И за собой поманила. И узнала, что зовут его Тэйлан, ион — стихийник-первогодка.

И поняла, что испытываю к нему нечто большее, чем простая привязанность.

Вдыхаю воздух, наполненный нашим запахом. А сердце щемит. Это я втянула Тэя во всю эту авантюру, хоть Рэнилл и высказался против. Это из-за меня он вынужден будет рисковать всем. Теперь у нас один путь — идти до конца рука об руку.

Застегиваю разболтанные зажимы на куртке. Привожу себя в порядок и поправляю одежду. Стряхиваю с кожаных брюк травинки и пыль. Отголоски удовольствия всё ещё бегут по венам. Права я была или нет, но это того стоило.

— О чём думаешь? — слышу его голос: бодрый и смешливый. Тэй застегивает рубашку, пряча под тканью проступившие на коже чёрные чешуйки.

— Думаю, что зря ты увязался с нами, — неохотно признаюсь я, и левое плечо начинает ныть. — Рано тебе такие авантюры проворачивать. Не выдержишь ведь. Крылья сложишь…

— Я справлюсь, — отвечает Тэй бесстрастно. — Разве не видела, как быстро я обращаюсь? Мне достаточно о твоей рыжей подружке вспомнить — разозлиться, как следует. Чёрные драконы сильнее белых.

— Видела только, что ты контроль частенько теряешь, — замечаю я с ехидной усмешкой. — Эмоции нужно беречь, Тэй.

— Зачем их беречь?! — недоумевает Тэй, вытаскивая сухие травинки из длинных волос.

— Чтоб в воздухе в человека не обратиться. И на меня, например, — подхожу к нему гордой походкой, усмехаясь. Мне нравится чувствовать своё превосходство. — Хочу, чтоб ты мне чаще в любви признавался! Как в том письме, помнишь?

— Р-р-р! — лицо Тэя чернеет и искажается, едва я напоминаю о невинной шалости Мандрагоры.

— Не злись, — тяну его за талию. — Просто скажи, что любишь меня.

— Я. Люблю. Тебя. Линетта, — бормочет Тэй и отчего-то краснеет.

Всё ещё держа на губах улыбку, я приникаю к его рту и пью его. И знаю: нет счастливее Тэя на всём Кеплере сейчас. И нет счастливее меня… Вот моё счастье, рядом. Мой. Тэй.

Но я никогда не признаюсь ему, что он стал моим первым мужчиной. Просто потому, что люблю чувствовать своё превосходство.

Сладкий сон растревожили голоса. Воздух в комнате ходил ходуном, колыхая пряди волос на висках.

— Я ни слова сейчас не понял, — надменно бурчал Эриман. — Можете повторить?

— Конечно, — второй голос тоже показался знакомым.

Викс?

Должно быть, показалось. Наверное, это те самые иллюзии, что иногда преследуют человека на грани сна и бодрствования. Не открывая глаз, я покрепче прижала одеяло к себе. Вдохнула запах Эри — самый родной и желанный. Какой же чудесной была ночь!

— Эриман Окард, — снова вклинился незнакомый голос. — Подумать только! Наш-ш малец. И в мыс- с-слях не допустил бы. Вы же с-светлый, Ла'брисс! Или так хорошо притворялис-сь?!

— Вам ли не знать об инверсии потоков, Ла'брисс?! — неохотно высказался Эриман.

— Всё так же с-сильно любиш-шь свою Лин, малец? — голос хохотнул.

— А ты все такой же зануда и заучка, Рэн, — буркнул Эриман, целуя меня в висок. — Доброе утро, малыш. Прости, что не получилось поспать подольше. Может выйдешь? — обратился он к гостю. — И дашь нам хоть халаты надеть? — Эри привстал и собрался откинуть одеяло.

Повернула голову и ужаснулась. В углу комнаты щёлкал хвостом ректор! Дядя Викса…

Но теперь я помнила его молодым.

Воспоминания нахлынули, как цунами, застучав в висках распирающей болью. Рэнилл Илмаун из Вессарии. Земляк, с которым мы ехали на вступительные испытания, что оберегал меня последующие четыре года после поступления. Пока не…

Боги Вездесущие, что случилось дальше?

Плечо неожиданно зазудело, и я царапнула раздраженную кожу.

— Долго тебя упрашивать, Рэн?! — недовольно высказался Эриман. — Через пять минут, в столовой!

Ректор пожал плечами и, бросив на меня неоднозначный взгляд единственным глазом, выполз за дверь.

Я осторожно приподнялась, стягивая за собой одеяло.

— Каким был беспардонным, таким и остался. Сто с хвостиком лет его не изменили, — Эриман потянулся и завалил меня назад на постель. — Нет-нет, сначала утренний поцелуй, а потом все остальное. Ректор-с-с-с подождет.

— Ты что-то видел во сне? — спросила я, когда его губы приблизились к моим. — Что-нибудь… интересное? Я вот, проснувшись, обнаружила, что знавала Ла'брисса Илмауна молодым. Подозреваю, и ты?

— А ты как думаешь, Линетта? — коварно ухмыльнувшись, Эриман запустил ладонь под одеяло и нащупал мою грудь. — Думала, что такую любовь возможно забыть? Я тогда сгорал и сейчас горю — вечным огнём. Но только теперь я не позволю разорвать этот круг. Никто не умрёт! Я не потеряю тебя снова так надолго, — опустил голову и долго дышал моей кожей. — Спасибо за эту ночь, Лин.

— Люби-и-имый, — прижалась поцелуем к его плечу. Вдохнула аромат пепла, родного дома и костров. — Я хоть хорошо в твоём сне выглядела?

Он засмеялся. Сотрясался надо мной, но держал свой вес на локтях.

— Ты была дерзкой и независимой, старушка моя, — надтреснутым голосом выдохнул Эриман, свалившись рядом. Увлекая меня за собой, перевернул нас. Я оказалась на нём и почувствовала, что если мы сейчас не прекратим — прошлая ночь повторится.

— Я думаю, нам лучше остановиться, — засмеялась я ему в лицо. Коснулась губ лёгким поцелуем и пересчитала его ресницы. — Пойдём вниз? Мне не терпится услышать всё.

— Да, сейчас… — пробубнил Эриман, продолжая меня целовать и гладить, передавая своё тепло.

— Эри-и, — я застонала, жадно ему отвечая. — Я ведь не выдержу!

— Ия, — усмехнулся он, пробираясь под одеяло. — Подождут.

— Я то подожду, — брякнул в дверях Ла'брисс Илмаун, откашливаясь. — А вот Нимеридис-с-с нет.

Я закашлялась, чувствуя, как жар ползёт на щёки.

— Нимеридис? — сорвалось с губ. — При чём тут Нимеридис?!

— Вас-с-с жизнь ничему не научила-с-с… — холодно ответил ректор и вышел.

Эриман приподнял меня над собой и поцеловал в губы.

— Как же не хочется в реальность, но нужно… Рэнилл знает больше, чем мы ожидали. Ты помнишь его? Получается, он один прожил все эти годы, храня нашу тайну. И я теперь понимаю почему меня так просто приняли на работу, — он усмехнулся.

— Думаешь, он тебя узнал? — я с неохотой сползла с Эримана, перебираясь на другую сторону кровати. — Ты же хорошо прятался, раз к тебе все эти годы претензий не было.

— Я не знаю, Арли. Но зачем ректор тогда примчался ко мне? Я ведь его не звал, и в гостях он у меня никогда не был. Да и метка появилась только на днях, — Эриман потёр лицо и шумно выдохнул. Встал резко и заходил по комнате, не стесняясь своей обнажённости. — Ладно! Одеваемся. Пусть рассказывает всё, что знает. Возможно, мы получим сегодня ответы на все наши вопросы.

Перегнувшись через бортик кровати, я потянулась к платью, чёрной тенью висящему на стуле.

Через пять минут мы уже спускались в столовую. Тревога нарастала по мере того, как мы приближались. С каждой пройденной ступенькой, с каждым шагом! Я всё крепче прижималась к Эри, стараясь унять панику.

Стол был богато накрыт. В высокой вазе по центру золотилась прижаренной сахарной корочкой выпечка с кунжутом. На пёстрых блюдах красовались ломти нарезанных фруктов, а в чашках из тонкого фарфора благоухал ароматный напиток с дольками лайма.

Ла'брисс Илмаун явился не один. Рядом с ним, скромно опустив глаза, сидела Мирелла.

— Э-э, не-е-ет! — прыснул Эриман, выставляя указательный палец. — Только не говори, что ты тоже замешана, Мира!

Женщина подняла взгляд и пожала плечом.

— А это как-то облегчит тебе жизнь?

— Вот же Падшие! — выругался любимый, подводя меня к столу. — Я внимательно вас слушаю, — жёстко выговорил он и присел рядом. Он ещё долго ругался себе под нос, пока не схватил кусочек мяса из тарелки и не стал его усердно разжёвывать.

Викс, который сидел на другом конце стола, сжался и втянул шею. Кто на него так влиял? Дядя или Эриман? На лице друга горел румянец, а руки теребили салфетку.

В столовую, смеясь, зашли Амрес с Адонисом. Женщина несла блюдо с фруктами, а воспитатель прижимал к груди бутыль темного вина.

— Это вам, — откомментировал Адонис, водрузив на стол вино и откупорив пробку. В воздухе заиграл терпкий аромат красного винограда. — Мы, с вашего позволения, немного погуляем, пока вы все свои важные вопросы обсуждаете.

— Верное решение, — беспардонно откомментировал Ла'брисс Илмаун. — Лиш-ш-шние уш-ши нам ни к чему.

— Дядя, — Викс бросил на ректора суровый взгляд исподлобья, — может, мне тоже удалиться?

— Ос-с-станься, Викс-с-с.

Дверь чёрного хода захлопнулась за Адонисом и Амрес. Я заёрзала на месте. Разговор принимал серьёзный оборот.

Неужели Викс тоже с нами? Но он не говорил мне ничего о метке. Умолчал?

Эриман разлил вино и предложил сначала выпить, долго смотрел на меня, а потом сказал:

— Что бы там ни было с этим метками, свадьба не отменится! — он поцеловал меня в губы и, выпив до дна свой напиток, упал на место. — Можно начинать! А то я устал от этих тайн и странных взглядов. Что за срочность, Рэнилл? Метка расчесалась с утра пораньше? Кошмары мучили? Мира? Что ты молчишь?

— Эриман, успокойся. Мы не желаем вам зла, — начала темнокожая, — и скрывать ничего не собираемся. Просто ты всё время как огнедышащий дракон рычишь…

— Я и есть дракон! — закричал Эри, хлопнув по столу ладонью. И когда я подпрыгнула, ласково прижал к себе. — Что происходит? А?

— Вы что, сразу знали всё? — я с укором взглянула на Миреллу. — И не сказали ничего нам про метки?

— Чуть пораньше вас узнала, — ответила женщина сухо. — Претензий предъявлять не нужно. Мне слишком многое рассказали мои сны, и я сама пришла к Ла'бриссу Илмауну с вопросами. Не рассказала вам, потому что считала, что мы должны собраться вместе. Вы ведь тоже видели достаточно многое.

— Куда больше, чем ты можешь себе представить, Мира! — Эриман снова рассмеялся и прижал меня к себе.

— Нас пятеро, — я обвела взглядом собравшихся, — но есть и шестой?

— Четверо здес-сь, — поправил ректор, доставая из-за пазухи медальон на цепочке и показывая его собравшимся.

На серокожей ладони Ла'брисса горела серебряная шестиконечная звезда. Четыре луча светились зеленоватым огнем, пятый луч серым, а ещё один мигал светло-розовым.

— Зачем это всё? — напряжённо спросил Эриман, наклоняясь, чтобы рассмотреть получше медальон.

— Дядя, что это значит? Говори уже! Не только у профессора Окарда терпение заканчивается! — выпалил на одном дыхании Викс. — Ты говорил, что это связано с моей девушкой и…

— Погоди! — Эриман остановил тираду парня взмахом руки. — Ты хочешь сказать, что есть ещё кто- то? Викс не из нашей связи? Кто тогда?

— Нас-с было шес-с-сть, — начал ректор. — Я, что вынужден был с-стать хранителем; Нэл, — он указал на Миреллу, — талантливый артефактор с задатками математика, с которого всё и началось. Линетта, — он протянул ко мне руки, — мощный теневой маг, и её поклонник, малец Тэйлан, — повернулся к Эриману, — чёрный дракон. Материалистка Мириди, что могла передвигать предметы одной лишь силой мысли, и Мандрагора. Наверное, самая опасная противница для врага. Она сражалась на мечах, как отъявленная воровка, и призывала сущностей из потустороннего мира, как мощный тёмный маг.

— И-и-и? — подтолкнул Эри. — К сути. Зачем мы здесь сегодня собрались?

— Вы не помните, что означает ваш-ша метка? — ректор сморщился. — И никто, кроме Миреллы, не знает, зачем мы себя связали узами?

Мы с Эри изумлённо переглянулись.

— Дружили мы? — предположила я.

Ректор мотнул головой, и поправил чёрную повязку на глазу:

— С-с-слушайте же!

И воспоминания начали расцветать в моей голове буйными розами.

— Ты должна знать, Линетта, — твердит Рэнилл, больно оттягивая моё предплечье. Он поджимает губы, как и всегда, когда сильно волнуется. — Мы не можем ехать домой. Мы должны спрятаться… Скрыться! Стать дезертирами… Да кем угодно! Только не кидаться в полымя лишь потому, что нам велят.

— Но почему?! — я пытаюсь разжать его пальцы, но он лишь обхватывает запястье сильнее. Впивается в кожу ногтями, будто наг треклятый. А я не могу и слова против сказать. Потому что знаю: только добра мне желал и берёг всегда.

— Так надо, Лин.

Мы несёмся по коридорам Академии: стремительно, будто убегая от наступающего пожара. Рэнилл тащит меня за руку, а я испуганно вспарываю пятками паркет, не понимая, к чему эта суета. Из заднего кармана брюк Рэнилла торчит треугольник повестки: точно такой же, как и мой. Он тоже получил горький вызов судьбы… Несмотря даже на то, что у него малолетний сын!

Война, обступившая мир, не имеет ни лица, ни жалости. Стоят ли годы кровопролития десятков тысяч жизней? Нас учат, что люди и драконы — венец живой природы, но когда я думаю о том, что ни те, ни другие не умеют решать проблемы миром, понимаю: это не так. Мы — те же дикие звери. Или даже опаснее. И каждый из нас приближается к падшим, когда идёт с оружием на подобного себе.

— Нэл, — Рэнилл задыхается. — Он сделал подсчёты и понял страшную вещь…

— Этот чудной заучка? — фырчу я. — Никогда ему не доверяла.

— Он разговаривал с Ла'бриссой Мириди Хон! — Рэнилл останавливается и возмущённо вскидывает руки. — И она согласна с ним. Надеюсь, ты не будешь отрицать её авторитета?!

— Одно дело авторитет, — с готовностью топаю ногой. — Другое — что человек представляет из себя на деле. Можно иметь корону, но быть простым ползучим гадом. Можно пригибаться к земле от званий и регалий, а на деле оказаться никем.

— Это ты из-за того, что Хон поставила тебе восемь баллов на экзамене?

— Согласись, что она придиралась! — ярость топит мир чёрными волнами, и я едва сдерживаю свою теневую сторону. Никто до этой секунды не смел напоминать мне об этом нелепом конфузе. До сих пор тысячи игл колят кожу, когда вспоминаю самодовольную физиономию Хон. И единственный билет, который я не выучила, что по стечению обстоятельств достался именно мне!

По лицу Рэнилла скользят блики, а в волосах путается кружево теней. Зрачки полыхают искорками ехидства. Думает, наверняка, что самолюбие своё тешу. Знал бы, что эта Хон за язва! Но ему повезло: у них преподаёт другой профессор.

— Если ты не идёшь со мной… — начинает он, но я обрываю его пламенную речь.

— Иду, иду…

Дрожу. То ли от испуга, то ли от возмущения. Раз Рэнилл так хочет, я послушаю, о чём говорит Нэл. Только пусть не надеется, что я превращусь в одержимую, как и он сам. Гэлова-то на плечах у меня имеется…

В отдалённой аудитории царит полумрак, несмотря на то, что полдень только что разогрел улочки. Бархатные портьеры опущены, и теперь лишь редкие лучи тонкими полосами стелются по полу. Лучи похожи на иглы. Слова Нэла — чернокожего заучки — на горячечный бред. Но я слушаю, и с каждой секундой мне становится всё страшнее.

Нас пятеро: я, Рэнилл, Мандрагора, Нэл и, конечно, Мириди Хон. Кто бы сомневался, что Нэл осмелится выступить без её поддержки. Но чем больше я слушаю, тем меньше мне хочется закидать парня помидорами и яйцами. Потому что его слова столь же похожи на правду, сколь и на ересь.

— Тёмных магов просто разорвёт, — подытоживает Нэл, стирая свои рассчёты с доски. — Чем больше их соберётся у источника, тем сильнее будет брешь. Того они и добиваются.

— Вами хотят пожертвовать, — поддерживает его Ла'брисса Хон. — Я никогда не сказала бы это, если бы не была уверена в том, что Нэл говорит правду.

— Фарс! — вскакиваю со своего места, едва не опрокинув стол. Мне стыдно признаться, что я верю Нэлу. Но ещё отвратительнее оттого, что приходится подчиняться Ла'бриссе. — Что за заговор?! Если это действительно так, почему бы не сказать всем?! Для чего это тайное собрание?!

— Боюсь, что заговор не у нас, а у правителей, — возражает Нэл.

— Будешь артачиться — умрёшь невинной, — хохочет Мандрагора, перебирая рыжие локоны, и меня подмывает запустить в неё чем-нибудь тяжёлым. Боги Вездесущие! Даже она — моя нелепая соседка по комнате — в этой секте! И верит в этот бред!

Бред ли?

Мне хочется крушить. Ломать мебель, бить окна, стучать ногами по паркету, лишь бы меня услышали и поняли!

— Если сказать всем, — Хон явно чувствует своё превосходство, и я ненавижу её за это, — мы посеем смуту. Паника страшнее войны.

— Рэнилл, ты веришь в это?! — поворачиваюсь к товарищу, а тот прячет раскрасневшееся лицо за веером длинных пальцев. — Какой толк говорить обо всякой ерунде, если вы даже не можете придать ей огласку?!

В том и толк, — спокойно говорит Нэл и смотрит непроглядно-чёрными глазами прямо на меня, — что для того, чтобы закрыть источник раз и навсегда, достаточно шестерых тёмных магов. Пока нас пять, если ты, конечно, не уйдёшь, Линетта.

Я стою, опустив глаза, и алейн гладит мои волосы золотой ладонью. Мне горячо и стыдно, стыдно и горячо. И отчего-то хочется в лапы смерти: остро и непреодолимо. Прямо сейчас. Смыкаю веки, и меня начинает кружить и уносить вниз. И кажется, что вот-вот провалюсь сквозь пол…

Сзади скрипит дверь. Сквозь напряжённое молчание прорываются шаги: твёрдые и уверенные.

— Я буду шестым, — чётко проговаривает кто-то над самым ухом. Вздрагиваю, а потом неожиданно вспоминаю, кому принадлежит голос.

— Тэй?

Так и есть. Мой малец, мой безмолвный спутник, над которым всё время потешаются Рэнилл и Мандрагора, рядом стоит, и его серые глаза добродушно щурятся. Не иначе, как за нами шёл. Не иначе, как слушал. И слышал!

Повернувшись на пятках, хватаю Тая за воротник, но он с неожиданной смелостью откидывает мои ладони. И я понимаю: когда мы танцевали в круглом холле, он говорил правду, а не рисовался.

— Сумасшедший, — выдыхаю я, роняя руки.

— Кто его пустил? — слышу возмущённый голос Рэнилла с другой стороны и зажмуриваюсь. — Дети не нужны здесь. Линетта, что он за тобой увязался? Может, на горшок ему пора?

— Я не ребёнок, — отрезает Тэй. Оказывается, он умеет быть твёрдым. — И я решил всё. Если Линетта едет, еду и я.

— Да он просто влюбился, — Мандрагора впереди с пренебрежением фыркает и отворачивается. Она похожа на кошку: гибкая и самодостаточная. И мне до сих пор интересно, как она очутилась в компании отличников, которых всегда называла чокнутыми. Должно быть, пришла сюда, ведомая своим кошачьим чутьём.

— Орейворец, — грозно подытоживает Ла'брисса Хон, глядя на Тэя.

— И что? — Тэй улыбается. — Я не хочу войны так же сильно, как и мирные жители другого берега. Вы сами-то откуда будете?

Молчание висит долго. Но когда первые реплики разрывают туго натянутую плёнку тишины, мы все понимаем: этот бой наш. Осознание снисходит внезапно и подобно озарению. Мы собрались. Нас собрали Вездесущие. И Хон уже не так омерзительна. Да и Мандрагору не хочется закидать камнями.

Мы уезжаем все вместе, через трое суток после собрания. Через двое суток после того, как нас связала тёмной вязью клятва, и на наши плечи легло магическое клеймо. И через сутки после того, как Тэй стал моим.

За трое суток до того, как нас не станет.

Я перестал дышать. Провёл вспотевшей ладонью по плечу, зацепив пальцами отросшие волосы. Метка молчала, как молчала все эти тяжёлые дни.

Как вставал — не помню, что говорил студентам — тоже. Просто выпорхнул из аудитории и почти навалился на друга. Он, Викс и Амрес держали меня, когда я разрушал свой дом. Нервы не годились никуда. Хотелось, чтобы обломки и камни привалили меня, и я перестал дышать. Только бы не представлять, что могло случиться с моей девочкой.

— Дон, что?! Говори! — сердце билось в горле, а голос получился густым и хриплым.

Адонис плотно притворил дверь за мной и, подтолкнув в спину, повёл за собой в круглый холл. Когда дневной свет очертил его раскрасневшиеся щёки, он достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок. Я тут же почуял запах чёрной гусеницы.

— Вот, — он протянул листок мне. — Читай.

Я выдохнул на последних строках и чуть не упал. Мир сузился до завитушек выведенных аккуратным почерком. Это писала она. Лин. Немного путано и завуалировано, но это была она!

Видимо, не могла говорить открыто. Значит, над ней нависла опасность. Я стиснул в кулаке клочок бумаги и заскрипел зубами.

— Я должен забрать её! — дёрнулся, чтобы ринуться прочь из коридора.

— Эриман! — Адонис едва меня удержал. — Постой. Как бы ты вред ей не нанёс, появившись сейчас. Подожди восемнадцатого дня, как она просит. Тут осталось- то…

Я заметался. Как это подождать? Я не смогу! Сгорю же. Как он не понимает?

— Не могу. Хочешь, выруби меня, но я не смогу ждать. Это слишком трудно. Ведь случиться может что угодно за эти дни! Адонис!

— Я думаю, она знает, о чём говорит, — Адонис отвёл взгляд. — Мы полетим вместе в назначенную ночь. Я прикрою тебя. Удивительно, что она была совсем рядом, а мы не почувствовали её сейзу. Наверное, защита стоит.

— Я убью их. Слышишь?! Всех… — я сжал плечи друга так, что он шикнул от боли. — Прости, — отступил и потёр лицо ладонями, чувствуя, как под пальцами разливается неудержимый жар. Шумно выдохнув, я встряхнул пальцами. — Хорошо, два дня выдержу. Надеюсь.

Я чувствовал, как под рубашкой чешутся крылья, намереваясь вырваться. Стук сердца, дыхание, чувства — все смешалось в колокольный звон в ушах, и я прилепился к стене.

— Адонис… скажи, что все будет хорошо. Просто скажи. Мне нужно это…

— Всё обязательно будет хорошо, — выдохнул Адонис. — У меня одна просьба к тебе. Не говори Виксу ничего, пока мы с Арлиндой не увидимся и не услышим всё из первых уст. Парнишка может дел наворотить, да и от учёбы оторвётся. А своей тёще будущей — и подавно. После того, как она Академию чуть по кирпичикам не разобрала, страшно и предположить, чего от неё можно ожидать.

Я молча кивнул. Мир плыл перед глазами и скручивался в спираль. Мы не нашли ее. Взрослые мужики! А малышка смогла передать весточку. Ждет ли меня, любит ли? Верит ли, что смогу защитить? Как же смогу, если столько времени был бессилен? Как она теперь доверять будет? После всего, что сделал…

— Иди. Я справлюсь, — на сомневающийся взгляд друга добавил с нажимом: — Обещаю.

— Может, посижу на занятии с тобой? — предложил Адонис. — Как наблюдающий?

— Как хочешь, — я повёл плечом, но голос всё равно дрогнул. — Да, лучше посиди. Не хочу подпалить кафедру или патлы одной приставучей студентки.

Адонис добродушно усмехнулся. Он слишком хорошо знал меня, чтобы оставлять в опасности, наедине с моей внутренней темнотой. Но сейчас даже его поддержка не давала никаких гарантий. Слишком уж я был взволнован: даже пальцы тряслись. Все мысли крутились вокруг Арли. Что могло случиться с ней за эти дни? Ведь если она не пишет прямым текстом, значит, те люди, что окружают её, опасны.

Кто-то заверещал в аудитории. Я распахнул и дверь и опешил. Густой дым взвивался под потолок, а девица, что виляла бедрами да выставляла своё декольте, стояла с подпалённой шевелюрой и разводила руками.

— Ла'брисс Окард, у меня что-то не получилось, — надула она губы и захныкала.

— Потому что слушать материал надо было, — подхватил Адонис с иронией, — а не на взрослых мужиков таращиться.

— Я не таращилась! — возмущённо прокаркала девица, а мне впервые за день захотелось рассмеяться. — И не говорите о том, о чём не знаете, эбрисс Флеминг.

— Ну да, — протянул Адонис. — Не знаю. Защищать профессора Окарда от тебя пришёл, сейзой почувствовал, что пристаёшь.

Студентка фыркнула и пошла к выходу, все так же виляя бедрами и томно улыбаясь мне. Я прыснул в кулак, не сдержавшись.

— Расходитесь. Лабораторную перенесем, — хихикая, проговорил я и распахнул форточку. Холодный осенний ветер взметнул волосы и погладил разгорячённые плечи.

Пока студенты высыпали из аудитории, а Адонис тушил остатки пожара, я смотрел в окно на распластавшееся небо. Лазурное, с белыми кляксами облаков. Где-то там за горизонтом ждёт меня любимая, и я обязательно её найду. Мир переверну, но найду.

Глава 25. Только сильной будь

Я не заметила, как прошёл день. Каждое мгновение, каждый шаг пробуждали новые воспоминания о прошлом, которого не было. Осколки мозаики: иногда — смутные и размытые образы, реже — голоса. Я знала, что Эриман чувствует и слышит то же самое. Видела по его задумчивому лицу, мимике, движениям.

Потому и спать пошла раньше. Не хотелось, чтобы в этой жизни мы превратились в Линетту и Тэйлана. Чем сильнее мы утекали в прошлое, тем ближе подходила опасность. Тем острее становился её запах. И тем скорее нужно было решать, что делать.

Сон сморил моментально: чёрный и непроглядный. Проснулась на миг лишь когда Эриман лёг рядом и положил мою голову себе на грудь. А потом — снова провалилась в чёрную пустоту.

И там, в мутном омуте тёмных снов, что-то ласково защекотало щеку, а в глаза посыпало серебром. Показалось, что наступило утро. Я перевернулась набок и уткнулась носом в тёплое плечо любимого.

Но мерцание заползло под ресницы. Я открыла глаза и уставилась в темноту.

Тихий звон над ухом привлёк внимание. Я повернула голову и замерла. Передо мной летал крохотный… Леан? Совсем малыш, не больше ладони, кудрявый, с крыльями и в золотистом свечении.

Он махнул ручкой и полетел к выходу, оставляя в воздухе бронзовую россыпь. Пролетел под дверью, а затем вернулся и поманил за собой.

«Не бывает такого, — убеждал меня разум. — Это всего лишь сон!» Но я не могла оторвать глаз от крохотной искрящейся звёздочки, что звала и манила. Словно загипнотизированная, сбросила босые ноги на холодный пол и, обогнув кровать, ступила за порог.

Искры таяли в воздухе, будто отблески волшебного костра, а я только диву давалась. Какой чудесный сон!

Я сбежала вниз по ступенькам и, толкнув тяжёлые двери, ступила в ночную прохладу двора. Высокие каштаны тревожно закачались, а маленький Леан с рыжими кудрями и крыльями, как у стрекозы, снова возник перед глазами и сказал писклявым голосом:

— Я знаю, где Нимеридис. Идём со мной.

— К-кто ты? — сорвалось с губ. — Ты не похож на Леана.

— Почему это? — проговорил в стороне рыжий и вышел из тени. Маленькая копия задрожала и ринулась к нему. Покрутилась вокруг себя и повисла над правым плечом парня, осыпая его золотой пыльцой и подсвечивая половину худого лица.

И тут я поняла, что не сплю. Почувствовала, насколько холодны дорожки двора, насколько враждебен ветер, несущий с собой острые пылинки. Паника прострелила колени, и я окаменела. Неужели Леан действительно замешан в этой грязной истории? Нет! Не верю!

— Так что получается, — я попятилась к крыльцу, — ты приложил руку к её исчезновению?!

— Может и так, — он повёл плечом и ехидно ухмыльнулся. — Прости, Арли.

Закричать я не успела.

— Эриман? — прогоняя отголоски сладкого сна, я перевернулась набок. Прижала к себе одеяло, вытянула руку. Скользнула рукой по грубой наволочке и нащупала пустоту. — Эри?!

Звук сделался глухим и растаял. А потом я ощутила запах сырого камня и крысиного помёта.

— Эри?! — выкрикнула я и подскочила на кровати.

Дешёвая металлическая сетка прогнулась подо мною, провиснув почти до пола. Взгляд встретил глухую темноту. Неужто в темницу меня заточил, дракон проклятый?! А ведь клялся в любви и верности!

Нет! Не верю!

Я часто заморгала, и веки пронзила боль. Темнота не расступалась. Прислушалась. Вдалеке разбивались о камень водяные капли. А ещё тьма дышала. Тысячью легких. Человеческих ли?!

— Тише, не кричи так, — ответил тонкий женский голос. Будто сорванный.

Вскочив с кровати, я шагнула ближе, но с опаской выставила руки перед собой. Если что — выпью вредителя, и глазом не моргну.

— Ты кто?! — выкрикнула я, и темень ухнула смачным отголоском. — И… где ты? Мы где?

Первые побеги паники проросли сердце и опутали плечи. Вспомнился дурной сон, в котором были я и Леан.

Сон ли это был?

— Арли, это я, — худые руки скользнули по решётке, и из тьмы вытянулось белое личико Нимеридис.

— О, нет, — ужас ворвался в душу отравленной стрелой. — Нет. Ты, всё-таки, не уехала… И что это?! Как называется? Для чего?!

— Я не знаю, но выбраться отсюда невозможно. Магия заблокирована, и теперь на мне клеймо.

Она повернулась и показала плечо.

Её белая кожа выглядела гранитно-серой в густой и затхлой мгле. Но теперь я знала: ректор прав. Вот она, Мириди Хон, которую я так ненавидела в прошлой жизни. Заокеанская Ла'брисса, что срезала мне балл на важном экзамене. Но знает ли об этом сама Нимеридис?

— Тебе сны не виделись странные? — спросила я. — Мы что, вечно тут сидеть будем? Или свет включат хотя бы?!

— С трудом понимаю, ты сейчас реальная или снишься мне. Но даже если ты снишься, я рада выговориться, иначе можно сойти с ума, — грустно и тихо сказала девушка и отошла в густую темноту. — Арли, ты видела Викса? Я же не успела ему ответить. Глупо так испугалась его чувств. Ведь меня никто никогда не любил и не говорил таких слов.

«Да уж, — едко заметило подсознание. — Даже в прошлом воплощении ты была старой девой».

— Викс очень волнуется и ищет тебя, — произнесла я, проигнорировав едкий поток мыслей. — Мы все тебя искали. Викс, я, Эриман, эбрисс Адонис. Расскажи, что это за место? И зачем мы здесь?

— Я ничего не зна-а-аю, — заскулила Нимеридис. — Правда искал? Правда?

Она снова вышла к решётке и прижалась к ней впалой щекой.

— И сейчас ищет, — сказала я, стараясь обуздать панику.

— Но не найдёт, — ещё тише сказала Нимеридис. — Отсюда нет выхода. Некоторые маги сидят взаперти несколько месяцев, а есть и старожилы. Арли, я так рада тебя видеть, но… Это, значит, что ты тоже здесь погибнешь.

— Почему погибну?! — вскрикнула я. — Мы им зачем-то нужны!

— Я уже не верю, что выберусь. Нужны… И нас очень много. Оглянись, Арли. Вокруг одни клетки.

Клетки? Она шутит, или как? Неужто нам суждено умереть в этом гнетущем мраке? Принести наши бренные тела в жертву крысам?!

Паника царапнула горло, и я почувствовала, как во рту разливается металлический привкус. Всё было слишком реалистично. И слишком неправильно. Даже ёжик лесной догадался бы, что мы по горло увязли.

Вездесущие?! За что?!

— Как тебя похитили? — проговорила я немеющим языком. Губы едва смыкались.

— Это был Леан. Я попросила отвезти меня домой, но в повозке уснула и… очнулась уже здесь.

— А твои вещи? Кто их выкрал?

— Думаешь, что мне сейчас есть дело до вещей? Я алейн увидеть хочу, воздухом свежим подышать, Викса обнять… — Нимеридис присела спиной ко мне, вжавшись в поперечины клетки.

— Они найдут нас, — пробормотала я неуверенно. — Найдут, обязательно!

— Вы сказали Леан? — хрипнул женский голос в темноте. Воздух зашевелился, и из мрака высунулась светлая голова со спутанными волосами. Худые пальчики обхватили металлический штырь, и бледное лицо с огромными глазами уставилось в нашу сторону.

— Ну, да, — растерялась я. — Такой рыжий конь… Ну, наг, то есть. Похож на нага. Гадкий и скользкий.

— Думай, что говоришь! Он жених мой! — решётка дёрнулась, и худая рука скользнула внутрь, но до меня не достала. — Скажи спасибо, что я без магии сейчас, — прошипела девушка.

— Жених? — я попятилась, до сих пор не понимая, что делаю. — Ну, да. Хорош жених. Бросил тут тебя, а где он сейчас? Где?

— Не бросил! Дай только дотянусь до твоего языка! — девушка снова налетела на решётку, а потом свалилась на растрескавшийся земляной пол, как мешок с зерном, и завыла. Горько так, что душу скручивало, и сердце останавливалось.

— Где он? — повторила я, а злые мысли о Пеане медленно, но верно, становились воспоминаниями об Эри. Начинали душу раздирать, словно кошки. И я уже не понимала, о ком говорю. — Где же?

Сердце гулко ударилось о рёбра. Где же сейчас мой Эри? Что подумает, не найдя меня рядом?! Что я сбежала?! Поймёт ли дорогой мой, что выкрали меня? Выкрали… Бессовестно, нахально и… глупо!

Провела рукой по волосам, надеясь обнаружить шпильку — частичку любимого. Но тщетно. В душе оставила вечером. Теперь ничто мне о нём не напомнит… Если только память моя умирающая, что лики чужие стирает в три дня.

— Арли, смирись. Отсюда нет выхода. Скажи ещё спасибо, чтобы покормить не забыли, — тускло проговорила Нимеридис и скрылась в темноте своей крошечной камеры.

Тьма заволокла мир. Тишина проросла голову, будто бамбук заокеанский. Крики тощей блондинки отдалялись, пока не превратились в смутные, истёртые отголоски.

Попятившись, я опустилась на кровать, и сетка прогнулась почти до пола. Теперь я не видела ничего и никого вокруг. Не слышала. Не чувствовала. Не. По-ни-ма-ла…

И не помнила. Не помнила, как вцепилась в проржавевший край кровати, ломая ногти и царапая ладони. Не помнила, как по щекам побежали слёзы. Как голова безвольно опустилась на грудь, а потом вздёрнулась в потолок, занавешенный мглой. Как таращила влажные глаза в пустоту, выжигая ею прошлое и память. И как выла, разрывая связки. Громко. Безудержно. Невыносимо…

Закончились твои светлые дни, Арлинда. Впереди только мрак. Монотонная пустота с каменным запахом. Плесень на решётках и скрип кроватной сетки. И боль, занимающая место твоей оторванной половины.

Тебя больше нет.

Вас больше нет.

И потянулись часы.

И понеслись дни, вминая нас в вечность и растворяя в ней разум.

Дни сливались в безликие недели, счёт которым я потеряла уже после второй. Первое время ежедневно делала зарубки на простыне, но каждый раз, когда худая, бледная женщина с вырванным языком перестилала постель, счёт начинался заново.

Сколько раз она приходила? Три? Четыре? Восемь?

Свет включали на несколько часов в день, и лишь в эти мгновения мы могли рассматривать друг друга сквозь прутья решётки. Но лучше б не могли. От Нимеридис остались одни глаза и косточки, а кожа потеряла свежесть и белизну. Та, что звала себя невестой Пеана и до сих пор со мной не разговаривала, походила на скелет ещё больше. Я удивлялась, как она вообще на ногах умудряется держаться, и не верила Ними, которая говорила, что у блондинки были те ещё формы. И догадывалась, что от меня тоже остался один позвоночник. По зловещему головокружению и болтающемуся платью.

Камеры, в которых мы жили, одним концом упирались в каменную стену. Три другие стены состояли из решёток, уходящих под потолок. Где-то вдалеке хлопала дверь, то и дело пуская сквозняк по ногам, но обзор не позволял рассмотреть её.

Выведать, что это за страшное место, так и не получилось. Люди, которых подсылали к нам с едой и сменной одеждой, не могли говорить: их языки были срезаны под корень.

Со стороны Нимеридис находились ещё женщины: трое. Такие же худые и истощённые, как мы. Камера невесты Пеана, которая с нами не разговаривала, заканчивалась бетонной стеной.

Издалека мы слышали голоса. Разные: мужские и женские, но все они были жуткими и отчаянными. Значит, наше крыло — не единственное в этой тюрьме.

Времени слушать и наблюдать было много. Я считала шаги и щелчки за стеной, когда нам приносили еду. Мне казалось, что я уже наизусть знаю, сколько шагов до лестницы, сколько по коридору; знаю, что дальше — железная дверь, которая всегда закрывается с грохотом, закладывающим уши.

И всё, что у меня оставалось — это воспоминания. Я закрывала глаза и прокручивала в голове каждый день, каждую минуту, что провела с Эриманом. Будто знала, что мы больше никогда не увидимся.

Ощущение безысходности поглотило меня полностью на третий день, когда я долгие часы кричала и билась о железные прутья, а потом сутки не могла встать. Я знала, что Эриман меня здесь не найдет, ведь женщина, соседка Нимеридис, пробыла в заточении уже почти год. Бессмысленно верить в лучшее. Магии нет, силы нет и желания жить — тоже.

Зачем нас тут держат? Кому мы нужны?! Одно было ясно. Все мы тёмные маги — вот что нас объединяло.

Нимеридис пыталась выпытать у одной из работниц, где мы, и почему нас закрыли. Та лишь раскрыла рот и показала пальцем на отрезанный язык. Нимеридис долго рвало в углу камеры, а я кричала в кулак, потому что знала… Выхода. Отсюда. Нет.

Мы в ловушке. В капкане. В глухой клетке, что схлопнулась со всех сторон, не оставив и щели. В безвременье и пустоте: нашей общей.

Никто не мог сказать, сколько прошло дней, недель, сезонов. Может быть, снаружи уже сыпал снег: белый, как в Мелике… Может быть, деревья сбросили листву, а лестницы и площади покрылись хрустящей наледью. Может быть…

Первое время меня занимали мысли об Эри и маме. Как они там? Считают ли меня предательницей? Ищет ли меня Эри? Примчала ли матушка в Орейвор, оставив магазин, когда не получила ответ на очередное письмецо?

Но дни шли, образы в памяти стирались. Как и мысли. В конце концов, я начала забывать слова. Чтобы не поддаться ужасающему забвению, я царапала дневниковые записи обломком камушка на единственной стене и досках пола. Извитые строчки, кривые буквы, короткие предложения. «Всё будет хорошо!» — тщательно выводила я, зная, что хорошо не будет уже никогда. Пыталась отмечать и дни, но потом поняла, что в безвременье мне легче.

Потерять ощущение времени и надежду — это одно, а лишиться себя — настоящая беда. Но никуда от неё не денешься. Мы в ней погрязли с головой. Ведь все понимали, что выхода нет, потому разговоры о том, что всё изменится, никто не поднимал. И постепенно мне казалось, что молчать даже лучше. Легче.

В один из безликих дней, а, может, это была ночь, я услышала шаги. Глухие и не похожие на те, что были раньше. Шаги лёгкие и крадущиеся. Сердце стукнуло раз и умолкло. Как же хотелось верить, что это мой любимый дракон нашёл меня и спешит спасти.

Шаги крались по влажному камню: ближе, ближе… Когда я начала различать в тишине постукивание мелких осколков, затаила дыхание. Вдруг этот кто-то приближается, чтобы убить нас?! И тут же пресекла себя: какие глупости! Неужто я смерти боюсь? Быстрый исход — куда лучше, чем муки в темноте и безвестности. Задрожала я лишь когда темнота пропустила ко мне отчётливый, знакомый запах тины. Тины и… сандала?

Худое и измазанное лицо придвинулось к решетке, и я узнала пятна веснушек. Пеан! Наг проклятый… Бесхвостый наг!

— Вейли? Ними? — тихо спросил Леан. — Где вы? Арли, это ты?

Я услышала, как справа от меня, за прутьями решётки засопела Нимеридис. Напряжённо, часто. Словно размышляя, отвечать или нет. И я была согласна с ней: нужно держать дистанцию.

Я закусила губу. Слова в голове стремительно вспоминались и расцветали многообразием красок: ругательные. Вот же хам рыжий! Томимся здесь его милостью королевской, а он ещё и поиздеваться пришёл?! Повыдирала б ему патлы огненные, да глаза бы повыколупывала. Чтоб сам в темноте сидел. В вечной!

— Леан?! — взвопила тощая блондинка слева, да так отчаянно, что позвоночник прострелило. — Леан, это ты?!

— Тише, глупая, — отрезал он и бросился открывать замки. Нимеридис и меня выпустил первыми, мы были ближе.

Что он делает? На смерть ведёт?! Ужас проколол сердце, остановив кровоток. До чего мерзко и цинично! Другом притворялся, соратником, а кому-то — и возлюбленным, а теперь… Прикончит собственноручно?!

Не бывать этому! Не бывать!

Жаль, что я не в силах. До дна бы выпила морду эту прохиндейскую! И не пожалела бы никогда!

Нащупала в темноте первое, что под руку подвернулось — ведро с помоями. Сжала металлическую ручку и с боевым воплем ринулась к выходу. Всё, чего жаждала сейчас — вылить содержимое рыжему на башку его несносную. И приподдать металлическим днищем под коленки, чтобы бегать не смог!

— Арли, нет! — Пеан уклонился от вонючей жижи и прикрылся руками. — Я знаю, что ты злишься, но я спасти вас хочу! Дай мне Бейлину вытащить, прошу тебя. Нельзя терять время.

— Ты, сволочь, мне за всё ответишь! — сомкнув руки у Пеана на шее, я навалилась на него. — За всё, мразь поганая!

Но сил не хватало даже сдавить пальцы. Пеан легко скинул мои ладони и сжал их.

— Успокойся, Арли! Или мы сейчас бежим вместе, или я беру только свою невесту и ухожу! Больно мне надо ваш хвост.

Женщины в других камерах заворочались и загалдели.

Я бросила взгляд на разорванную одежду Пеана. Разодранный воротник рубашки приоткрыл веснушчатое плечо. Из-под грязных лохмотьев выглянула метка. Шестиконечная звезда была измазана кровью, но это была точно она.

— М-мандрагора?! — выкрикнула я в спёртый воздух. Эхо отчеканило имя, возведя его в бесконечную степень.

Пеан тихо спросил:

— Откуда ты знаешь это имя?

Чернота расшевелилась другими голосами и топотом ног. Рыжий быстро отворил дверь моей соседки, но было поздно. Крепкие мужчины вбежали в тёмный проход, перерезая нам путь. Вперёд выступил стриженный и болезненно-тощий мужчина с тёмной укороченной бородой, и как же он напоминал моего отца.

— Что, хитрец?! — вздернув подбородок, он направился к Пеану. Одним лишь движением руки прижал бедолагу к стене. — Решил перехитрить нас? Знаешь, что бывает с такими?

Пеан дёрнулся, пытаясь вырваться. Я услышала, как отчаянно завизжала блондинка — та, что называла себя его невестой — и сердце сжалось от боли. И почему я не поверила ему?

Бросив быстрый жест своим сопровождающим, чтобы забрали Пеана, мужчина взглянул на меня и прищурился.

— Кого ещё наказать? Или вернётесь в свои камеры?

Глава 26. Когда мир становится чужим

— Да хоть убейте! — выкрикнула я, глядя в искрящиеся глаза незнакомца цвета тёмного янтаря. — Куда лучше, чем тут сидеть!

— Нарвёшься, — холодно произнёс мужчина, выставив вперёд руку, — и вправду одного не досчитаемся. Одной…

— Арлинда! — выкрикнул Леан, пытаясь вырваться из цепких рук сопровождающих. — Молчи, глупая! Не связывайся с ним! Ты просто не знаешь, на что он способен!

Незнакомец вздрогнул, услышав моё имя. Его растопыренные пальцы задрожали перед моим лицом. Боится? Но чего?

— Уведите мальчишку, — процедил он сквозь зубы. — Слишком раздражает.

Сопровождающие кивнули и, подхватив Леана под мышки, поволокли его по коридору. Он уже не сопротивлялся: видно, понял, как влип. Нимеридис и невеста Леана тоже забились в тёмные углы своих камер, спрятавшись от возмездия.

Да и я поняла, на что подписалась. По суровому взгляду незнакомца. По его боевой стойке, по гордому развороту плеч. Он выглядел мощно и впечатляюще, несмотря на болезненную худобу. Жаль, что уже поздно убегать. Что ж, теперь мне всё равно. Хотят убивать — пусть убивают! Не мила мне жизнь без мамы и Эри…

— В камеру! — отрезал мужчина.

— Не пойду, — твёрдо выговорила я.

— Быстро в камеру пошла!

Пальцы незнакомца дрогнули, и кончики загорелись знакомым фиолетово изумрудным сиянием. Чернота побежала к жилистому плечу: стремительно и устрашающе. На земляной пол посыпались фиолетовые искры: такие знакомые. Такие… родные… Я чуть не задохнулась от изумления: у этого мужчины та же способность, что и у меня?! Но почему?!

Почему?!

— Отец? — пробормотали губы. — Либериан Невелло?!

И его черты: такие знакомые, что являлись мне лишь во сне и в воспоминаниях, выделились в темноте, освещённой сиянием его рук. Я стояла и не могла шевелиться. Неужели мой отец, тот, которого ждала, тот, которого считала самым родным — один из этих мучителей?

— Арлинда? — тихо проговорил он, опустил руки и шагнул ближе. Всмотрелся в моё лицо и скользнул ладонью по щеке. — Не может быть. Мама же скрывала тебя. Почему ты попалась?

Я отдёрнулась от его пальцев, как от огня. Образ доброго отца, что заботился обо мне, целовал в макушку и качал на ноге, рассыпался, как пласт ветхой штукатурки на старой стене. Из иллюзорного разлома потянул ветер. Чужой. Холодный. Злее самой суровой Ортогронской пурги.

— Ты породил, тебе и убивать, — выдохнула я, жадно втягивая глазами его черты.

Сколько раз я пыталась представить себе, каким он был бы, если бы остался с нами… И теперь иллюзии могли сполна напитаться образами. Либериан Невелло подарил мне свои глаза, свою масть, свои черты лица… И даже магию свою! Да что там: кажется, я его литая копия.

Вот только хочу ли я быть на него похожей после того, как почти узнала правду?!

— Пойдём со мной, — тихо сказал отец и почему-то опустил голову.

— Убьёшь? — я нахмурились.

— Объясню, — отрезал он холодно.

И я с неохотой кивнула. Как последняя предательница. В темнице я чувствовала бы себя спокойнее, но если я пойду с отцом, он может подарить мне шанс… И тогда я спасу всех!

Мы поднялись по ступенькам. Отец шёл за мной, уводя от Нимеридис и Вейли. Смогу ли я им помочь? Смогу ли себя спасти? Или папа поведет меня на плаху?

Свет полоснул по глазам, и я непроизвольно остановилась. Отец стиснул мои плечи и подтолкнул.

— Арли, не-е-ет! — закричал Леан в стороне и после глухого удара тут же затих.

Я смахнула с ресниц чёрных мотыльков, что застелили глаза, и всмотрелась туда, откуда послышался голос рыжего. Леана под руки тащили два амбала. Голова его обвисла, волосы приобрели черно-бурый оттенок изо рта капала кровь. Парня быстро затолкали в соседнюю грязную дверь.

— Освободи моих друзей, — проговорила я тихо, но твёрдо, и замерла на ступеньках.

— Никуда не пойду без них.

— Пойдёшь.

— Нет, — я вцепилась в перила так, будто летела с высоты, и они были моей последней надеждой удержаться. — Сначала ты освободишь их. Потом… потом накормишь нас всех! А потом я, так и быть, послушаю тебя, блудный отец. И, может, даже попытаюсь понять.

Он скрипнул зубами, наклонился и проговорил:

— Ты сейчас не моя дочь, а пленница. Можешь сама выбрать: или идешь со мной и всё узнаешь, или возвращаешься в темницу.

Я закусила губу, пытаясь соображать. Давалось это плохо: слабость раскачивала меня из стороны в сторону, угрожая опрокинуть на ступеньки. Хорош выбор, ничего не скажешь! Я могу вернуться вниз и пробыть в заточении до конца дней своих, если таковой, конечно, наступит. А ещё — могу предать Ними и…

Укусила губу ещё сильнее. Кровь окропила язык и побежала по подбородку. Если я пойду с отцом, то у меня появится шанс всё разузнать и освободить пленников! Только вот если отец поймает меня, простым заключением я потом точно не отделаюсь…

Разве мне есть, что терять?

— Покормишь? — я подняла голову.

Он не ответил, а лишь показал рукой в сторону. Сквозь выступившие от яркого алейна слезы, я рассмотрела приземистое и растянутое, как стена, здание.

Алейн снова полоснул по глазам. Каждый лучик был подобен острому лезвию.

— Не вижу ничего, — пробормотала я, когда слёзы застелили глаза.

Отец ухватил меня за локоть и повел ко входу. С крыши сорвались тёмные голуби, и я от неожиданности подпрыгнула и подалась к отцу.

— Ты чего? — он вздрогнул, будто я ему боль причинила. — Никогда птиц не видела?

— Света не видела, — отметила я с укором. — Давно.

Он провел рукой по лбу, и резь ушла.

— Легче? — и, когда я кивнула, быстро сказал: — Арлинда, никто не должен знать, что ты моя дочь. Особенно Джо: разболтает. Иначе ты не только вернешься в темницу, но и всех за собой потянешь.

— Всех? — я ухмыльнулась. — Это кого? И что за Джо?

— Твой брат.

— Так ты мать мою кинул, чтобы любовь на стороне завести?! — негодование выплеснулось наружу.

— Арлинда, я ещё ничего тебе не рассказал! Подожди!

Сквозь завесу слёз я ничего не видела. Метров через шестьдесят запахло трухой и деревом, а смертоносные лучи наконец-то поглотила тень. Потом отец повёл меня по ступенькам вверх.

Кровь закипала в венах, но и забирала силы. Мутило в животе и туманилось перед глазами. Я едва переставляла ноги и на споры уже не годилась совсем.

— Папа, кто это? — заговорил детский голос, и я уставилась невидящим взглядом в коридор. Из темноты вышел тощий, как щепка, мальчик с белыми, почти снежными волосами, торчащими вверх.

— Это Арлинда, — отрезал отец. — Она будет за тобой присматривать.

— Вот эта замарашка? Папа!

— Не обижай эту девушку, Джонатан, — отрезал отец холодно. — Ты знаешь, что я умею наказывать.

Мальчик потупился и отошёл в сторону. Я заметила, как блеснули холодным антрацитом его очки.

— Ты что, слепой? — я подалась вперёд.

— Сама ты слепая! — обиженно выкрикнул мальчик и деловито отвернулся к окну.

Отец шикнул на него и повёл меня через светлый холл. Я мало что могла рассмотреть. После заточения все ещё мучила слабость, и перед глазами стоял легкий туман. А ещё терзали мысли: как там мой Эри? Ищет ли меня? Ждёт ли? Или думает, что я снова сбежала? Смогу ли найти отсюда выход, или папа оставит меня в вечных служанках?

— Это мои покои, — проговорил отец, когда перед нами возникла высокая белая дверь. — Сейчас распоряжусь, чтобы тебе выделили комнату. С територии поместья ты выйти не сможешь, я поставлю блок. Здесь же можешь гулять, где хочешь. Через веранду с северной стороны есть выход в сад. Прими душ и переоденься. Я Сайлу попрошу принести хлопковый рабочий костюм. Если кто-то будет спрашивать — ты моя новая работница сада. Поняла?

— Сада? — выкрикнул мальчишка сзади. Он обогнал нас, повернулся к нам лицом и пошёл спиной вперёд. — Ты же сказал, что она будет моей служанкой!

— Ты ещё здесь?! Быстро иди заниматься! Иначе останешься без обеда, — грозно сказал ему отец, глянув через плечо. — Арли, — он всмотрелся в мои глаза, — прошу. Только не глупи.

Громко фыркнув и вздёрнув подбородок, Джонатан зашагал к лестнице. Гордый и высокомерный, совсем не похожий на ребёнка. И это странное существо — мой брат?! Я не ошиблась?!

— Зачем ты их мучаешь?! — процедила я сквозь зубы. — Нас. Мучаешь. Зачем?!

Отец обернулся, а затем затолкал меня в комнату.

— Рот не раскрывай. Все что смогу я тебе объясню, но не сейчас. Мне надо решить, что делать с этим дерзким беглецом.

— А ну, не трожь его! — выкрикнула я, удивляясь, что защищаю Леана.

— Жених, что ли? — удивился отец и, заложив руки за спину, прошёл по комнате. — А ведь это он сдал тебя, Арли.

— Вашей волей сдал, — выдохнула я. — Уверена, вы что-то ему пообещали за наши тела. За Ними. За меня. За ту, чьим женихом он притворялся…

— Что ещё за Ними? Это кто такая?

Отношение отца к нам, как безликим и безымянным вещам меня злило. От этого подкашивались ноги. Как принимать помощь от него? Да и будет ли это помощью?

— Так! Мне пора, — отец прошёл к двери. — Позже поговорим. А рыжик всё равно будет наказан, и защищать его бессмысленно.

— Его Леан зовут, — выдавила я озлобленно.

— Знаю, но какое значение это имеет? — отец почти оскалился.

— Он человек! — я топнула ногой. — Как и я, как и ты! И тоже чей-то сын!

— Уймись, Арлинда. Он тебя сюда приволок, не думая, что ты чья-то дочь. В голове у него была одна награда, а теперь ты его защищаешь? Надо было забрать тебя с собой, когда малышкой была. Знал, что мать тебя хорошему не научит.

— Чтоб я выросла такой же эгоисткой, как твой сын?! Кстати, где его мамаша?! Она одна из вас?!

— Ты сейчас договоришься, Арлинда, — в глазах отца загорелся недобрый огонёк. Лучи алейна, врывающиеся сквозь окно коридора, плясали вокруг его взъерошенной шевелюры, как нимб.

— Да мне всё равно терять нечего! — отчеканила я. — Маму и любимого вы у меня уже отобрали, а тебя — не жаль. Совсем!

— Арлинда…

Лицо отца неожиданно перекосила гримаса отчаяния. Взвыв, словно от дикой боли, он согнулся пополам. Схватился руками за живот и сжал губы. На лбу отца моментально выступили крупные капли пота.

— Арлинда, — прошептал он срывающимся голосом. — Там, в комнате, на комоде. Пилюли. Дай их мне.

Что выбрать? Помочь человеку, чья кровь течет в моих жилах, и спасти того, кто всех нас тут пленил? Или просто остаться в стороне и не мешать ему уйти к Падшим? Сделать два шага — и он будет продолжать своё грязное дело, или просто смотреть, как умирает?

— Арлинда, прошу тебя, — отец протянул дрожащие руки ко мне.

Я шагнула к нему и всмотрелась в глаза. И этот человек возомнил себя великим? Запер в темнице целую армию магов и думает, что его все станут бояться?

— Я тебя не боюсь, — проговорила ему в лицо. — И тебе придётся моих друзей освободить, иначе все узнают, какой ты на самом деле слабак!

— Вот разберусь с этой болью, — прошипел отец, — и сама обратно сядешь!

— И за что только мама тебя любила? — отрезала я и пошла в комнату. На комоде взяла коробочку, сплетённую из соломы. Считая шаги обратно, думала: отец ли он мне?

— Дай-ка сюда, — руки отца тряслись, когда он тянулся к странным зелёным пилюлям. Закинул в рот целую горсть и вернул мне коробку, ничего не комментируя. И что это за вещество? Может, у него зависимость?

— Рассказывай, — резко сказала я и села на диван, не церемонясь, что грязная. Ноги отказывались меня держать. — Можешь начать с того момента, как решил бросить нас.

— Подожди, Арлинда, — отец опустился рядом, всё ещё корчась от боли. — Подожди, когда боль отступит. Она всё сильнее с каждым разом. Я болен, и боюсь, что немного мне осталось.

— Почему-то мне не жаль тебя, — соврала я. Что-то внутри шевельнулось и заныло. Но я быстро погасила слезливый порыв воспоминаниями об исхудавшей Ними и разбитой голове Леана. — Ты заслуживаешь того, что делаешь с другими.

— Они даже не представляют, — простонал отец, — что они смогут для нас свершить! Для всего Кеплера! Иногда нужно принести в жертву несколько жизней, чтобы человечество получило главное. Бессмертие. Здоровье. Вечное счастье.

— Жертву?! — я опешила и приподнялась. — Все, кто в заточении сейчас, умрут?

— Не все, — проговорил отец, и лицо его исказила гримаса боли. — Я воскрешу тех, кого сумею собрать по частям. Сотню артефактов уже заготовил. Вопрос только в моих силах…

Я нахмурилась, не в силах выдавить и звука. Хотелось бежать. Но ещё сильнее — услышать всё из первых уст. Руки задрожали, и я предусмотрительно сцепила их в замок. Могла ли я знать, что в моих жилах течёт кровь некроманта-убийцы?!

Но пусть отец не думает, что меня это волнует…

— И сколько ты сможешь вернуть?

— Может, всех, — выдохнул отец. С его губ снова сорвался стон. — А может, ни одного. Всё зависит от того, насколько мощным окажется открытый источник. Этого предугадать не могу даже я.

Он вскрикнул, прижимая руки к животу. Капли пота покатились по его вискам, очерчивая подбородок:

— Проклятая паучья болезнь! Знал бы я, что одолеет меня в самом расцвете сил! Дожить бы до главного дня…

Источник?! О каком источнике он говорит?! Неужто решил вторую Чёрную Лавину учинить?! Домыслы обжигали и резали душу наживую. И сильнее всего хотелось прижать отца к стенке и выспросить всё. Но слишком хорошо я знала, что за этим последует.

— И, — я выдохнула тяжёлый спёртый воздух, — когда этот день настанет?

— Равноденствие, — проговорил отец, — уже близко.

От этого «близко» потемнело в глазах. Как найти отсюда выход? Как сообщить Эриману, что жива? И где я нахожусь? В Орейворе, скорее всего. Ведь Леан успел после праздника отвезти сюда Нимеридис и вернуться к общежитие.

— Когда? — хрипло спросила я и прикрыла глаза, чтобы не рухнуть на пол.

— Ты счёт времени потеряла? — отец отдышался. Кажется, его страшная боль отступала. — В День Рождения твоей упрямой матушки!

— Ты думаешь, что я в темнице видела, когда начинается день и заканчивается ночь?! — я так устала, что возмущение получилось писклявым и жалким.

— Будто была в ней долго, — фыркнул отец с пренебрежением, и мне захотелось его ударить. Мешал, разве что, принцип лекаря «не навреди». — Когда Леан тебя привёз, говоришь?

— В середине змеиного сезона, па-па, — намеренно подчеркнула последнее слово.

— Сегодня — двенадцатый день лисьего сезона, — отец посмотрел на меня то ли с сожалением, то ли с презрением. Скорее, с презрением: в голове не укладывалось, что он может жалость испытывать.

Прошло больше трети сезона! Как же так? Ну, ладно. Хорошо, что не два…

— Отпусти. У меня жених есть, он же с ума сойдёт пока искать будет. Прошу тебя, освободи меня и моих друзей, — я знала, что отец не выполнит просьбу, но так хотелось попытаться. — Что мне сделать, чтобы ты бросил свою затею? Кому она нужна? Ради чего это?

Папа скорчился от боли, но, видимо, не слишком сильной, потому что сразу встал и пошёл к двери.

— А говоришь, что я плохой, — он усмехнулся и почесал бороду. — Каждый хочет спасти свою шкуру, только и всего. Переодевайся и марш в сад! Я тебя здесь просто так держать не собираюсь, мне только подозрений не хватает, — отец вцепился крупными пальцами в ручку и потянул её на себя.

— Я никому ничего не скажу! — выкрикнула я ему вслед. — Мы не скажем! Отпусти нас!

Отец даже не обернулся. Хлопнул дверью, подняв в воздух столп пылинок, и ушёл. Его шаги ещё долго резали тишину на мгновения. Холодные. Резкие. Чужие…

— Лучше б в подземелье осталась, — буркнула я, втягивая густой запах мокрых стен.

— Умереть всяко лучше.

Я много раз представляла себе нашу встречу. Думала, что сказала бы отцу, если бы он оказался жив. И он отвечал мне голосом пустых надежд. Но ни разу, даже в самых страшных видениях и догадках, я не предполагала, что мой отец окажется мне чужим. И не просто чужим…

Я уставилась в пустую стену, покрытую тёмным накатом, и разрыдалась в никуда. Слёзы быстро заволокли взор, и мне стало казаться, будто я снова в темнице, а произошедшее — лишь галлюцинация от истощения. В самом деле: не могло такого случиться. Леан не мог нас спасать: сам ведь потащил за собой и в ловушку заманил. Да и отец мой не мог оказаться там. Мама говорила, что он умер. Странно, что будучи в числе живых, он ни разу за пятнадцать лет не поинтересовался, как я. И не помог…

Растерла слёзы по коже, и перед глазами снова проступила пустая стена чужого дома. Убедившись, что не становлюсь безумной, я взвыла. Боль и обида шли горлом, раздирая его в кровь. Боги Вездесущие, не может мой отец быть чудовищем! Не может! И быть замешанным в грязных делах с исчезновением тёмных студентов — тоже!

Зачем ему это? И, если я выясню, что ему надо, поможет ли мне это?!

Я шмыгнула носом. Что бы ни происходило вокруг, времени мало. Через десять дней Ними и Леан умрут. Непонятно во имя чего, но умрут. И наш круг, что должен сомкнуться снова, разорвётся. И мы пойдём связанными по новому пути. Переродимся, чтобы снова тянуть друг друга из забвения. Через боль.

— Замарашка, — произнёс дерзкий мальчишечий голосок. — Ты что плачешь?

Я дёрнулась и подскочила. В углу комнаты стоял Джонатан, и его чёрные очки вызывающе блестели. Наверное, я выла так громко, что не заметила, как он зашёл.

— Тебе тут одежду передали, — он ткнул худым пальцем в стопку белой одежды. — Я тоже сейчас в сад иду. Подождать тебя? Папа сказал, что ты можешь меня по анатомии и алхимии подтянуть. Хотя мне кажется, что тебе ещё самой учиться надо, — он наморщил нос и почесал переносицу под очками.

Я кивнула и собралась иди в ванную, когда услышала вслед:

— А чего плакала? И почему это папа тебя в своей комнате оставил? Не похожа ты на простую прислугу, — он подошел ближе. — Говори, кто ты? Папаня очередную куртизанку решил поближе к себе поселить?

— Он сказал, что тебе нужна няня, — пояснила я, соображая на ходу. — Я лишь по… По случайности попала сюда на работу. Я из Северного Ортогрона приехала. А ты где родился?

— А тебе это зачем? — насторожился мальчик. — Так почему не в комнату слуг? Почему к себе повёл? Думаешь, я совсем тупой, что не понимаю, когда меня обманывают?

— А почему не хочешь у отца своего спросить об этом? — я старалась сохранять спокойствие, хотя внутри всё кипело. — Не очень вы на местных похожи. У твоего отца акцент.

— Иди мойся, нянька! Много болтаешь, — Джонатан отмахнулся и вернулся к окну. — Я на улицу хочу. И так выпускают из этой тюрьмы только дважды в неделю на занятия по травническому ремеслу.

— Наверное, далеко приходится ездить? — поинтересовалась я, словно невзначай. — Иначе с чего бы ему запирать тебя здесь.

— Несколько кварталов севернее. Там ещё драконье поселение. Знаешь клан Азоров?

Драконье поселение? Это уже интересно. Я-то Азоров не знала, а вот эбрисс Адонис… Сердце заколотилось так, что, казалось, мальчишка может его услышать. Может испытать судьбу? В конце концов, терять мне уже нечего.

— Азоры? — я мечтательно улыбнулась. — Да, конечно, слышала о них. Мой брат часто летает с ними.

— Брат? Старший? — заинтересовался мальчик и присел на подоконник. — Он тоже в почтовой службе работает? Ты тоже дракон?

— Да, мой старший брат, Адонис, — не стесняясь, соврала я. — Он тоже доставляет почту. А я, к сожалению, родилась пустой. И очень завидую ему, что летать умеет.

— А ты болтливая, — улыбнулся Джонатан. — Мне давно хотелось с кем-то пообщаться. Папа вечно занят, а тут никто больше не умеет разговаривать. Ты точно не его подстилка?

— Я похожа на подстилку? — показала перемазанные в глине волосы. — Думаешь, твой отец позарился бы на такую грязнулю?

Мальчик пожевал губы и засмеялся.

— Нет. Не похожа. Ты больше на нашего конюха похожа, когда он после таверны в свою халупу возвращается. Ладно, — он смягчил тон. — Только странно… Как-то не рвёшься ты смыть эту грязь, — Джонатан покосился на моё платье. — Неужели так приятно?

— Просто я давно ни с кем не разговаривала, — призналась я.

— Иди купайся, а то я тебя сам сейчас в душ затолкаю, — мальчик подошёл ближе. В его светлых волосах играли лучи алейна. — Почему ты мне кого-то напоминаешь?

Не дожидаясь, пока Джонатан догадается, я рванула дверь ванной. Долго стояла под струями теплой воды, пытаясь привести себя в порядок. Раздирала кожу мочалкой, сея кровавые царапины; натиралась мылом, выгоняя смрад темницы.

Волосы не прочёсывались. Никак. Грязь и колтуны склеили их настолько, что птицы могли бы отложить у меня на голове яйца. Удивительно, как там ещё вши не завелись!

Выругавшись шёпотом, я нащупала на полке большие ножницы. Перерубила свалявшиеся пряди почти у самого основания. И лишь когда тяжёлые и длинные валики сбившихся волос рухнули на пол душевой, из глаз потекли слёзы. На кого я теперь похожа?

А когда я, выходя из ванной комнаты, поймала своё отражение в зеркале, плакать захотелось ещё сильнее. Выглядела я так, будто паучья болезнь поразила не моего отца, не Сарину, а меня… Впалые щёки, серая кожа и огромные блестящие глаза, в глубине которых плескалось яростное желание выжить.

Джонатан ходил по комнате, размахивая руками. Он что-то напевал себе под нос и корчил рожи. Даже забавно было за ним наблюдать. У меня теперь есть брат. Радоваться этому или нет, я пока не могла решить. Почему отец ушёл, и что было после, мне неизвестно, а осуждать его мне и так было за что.

Сейчас меня волновало, могу ли я передать весточку драконам? Вдруг они помогут и свяжутся с Адонисом?

Под подошвой тканых тапочек скрипнула половица. Брат обернулся, и в стёклах очков отразилось моё бледное и худое лицо.

— Тебя что, не кормили? — спросил Джонатан, оглядывая меня с головы до ног. — Откуда ты сбежала, как-там-тебя?

Сарафан из льна и белая блуза только подчеркивали мою костлявость. Стоит ли говорить, что от моих прежних форм остались только воспоминания? Эриман меня не узнает. Будет ли любить такую? Поверит ли в то, что я не по своей воле была в заточении? Должен поверить. Для этого я сделаю невозможное.

— Просто у меня такая фигура, — я пожала плечом. Не ощутила привычного скольжения волос по плечу, и мне снова захотелось плакать. — А видишь ли ты кого- нибудь из Азоров, Джонатан?

— Да, — мальчик затравленно оглянулся. — Только папе не говори.

— Не скажу, — прошептала я, сделав серьёзное лицо. — А ты сможешь передать им письмо для моего брата?

Цель была так близка, что я могла сорваться. Поможет ли мне Джонатан? Догадается ли, что неспроста прошу его об одолжении?

А ты мне что? — заговорщицки проговорил мальчик и потрепал чёлку над очками.

— А я тебе, — хмыкнула в ладонь, — Да что попросишь! Могу не докладывать отцу, что ты не занимался. Могу выгородить, если куда-то соберёшься… А могу… Могу позволить снять очки!

Брат отдёрнулся.

— Зачем снимать? Тебе же больно будет! Совсем глупая?

— Я перетерплю, — я вздрогнула от неожиданности. Вдруг мальчишка правду говорит?! — Мне просто очень-очень нужно сообщить брату одну новость.

— Разберёмся. Как зовут тебя?

— Арли.

Брат деловито сложил руки на груди и набрал воздуха. Как же мы были похожи внешне. В его форме губ и носа я узнавала свои. Только бы он сквозь свои очки не увидел сходства. Больно он для своего возврата развит и смышлён. Теперь ещё и короткие волосы совсем выделили мои скулы, и долговязый подросток стал моей копией, только со светлыми волосами.

— В столовой сейчас возьмём булочки и в сад пойдём. Я покажу тебе наши владения. Садовник у нас старый и глуховатый, наверное, потому отец замену нашел, — Джонатан хитро улыбнулся и распахнул дверь. — А ты даже симпатичная, когда умытая. Но всё равно лицо твоё мне знакомо.

— Бу-у-улочки, — от одного упоминания о еде в животе заныло. Да так, что я даже о письме позабыла. — Конечно. А мама твоя тоже здесь живёт?

Джонатан неожиданно помрачнел. Даже его светлые волосы, казалось, потемнели.

— Молчи о маме! — крикнул он, да так громко, что плафоны азитовых светильников сердито звякнули. — Поняла?!

— Извини, — я выставила вперёд ладони.

— Мама хотела меня убить, — Джонатан надул губы. — Она обезумела. Поэтому папа забрал меня к себе.

Я выдохнула. Что-то подсказывало мне, что правды в этой версии куда меньше, чем в моей фальшивой биографии. Интересно, что наговорил бы мне отец о моей матери, если бы ему удалось забрать меня с собой? Презирала бы я её сейчас? Ненавидела бы?

— Пойдём, — Джонатан виновато протянул мне ладонь. — Я есть хочу. Ах, да, — вырвавшись, мальчик ринулся к дубовому столу. Достал из ящика перо на чернилах гусениц и стопку бумаги и протянул мне. — Спрячь. Это для твоего письма.

Я взяла бумагу и благодарно кивнула, а затем развела руки в стороны, ведь спрятать все это было некуда.

Джонатан долго смотрел на меня, приложив палец к губам, а потом повёл меня по коридору в другую комнату. Оставив меня на пороге, побежал к высокому шифоньеру и достал что-то длинное и шелестящее. Похоже на плащ.

— Это чтобы спрятать, — он показал на перо и листы в моих руках, — да и на улице в блузе будет прохладно. Уже лисий сезон всё-таки.

— Спасибо, — я с благодарностью укуталась в плащ.

Гладкая ткань скользнула по икрам. В подкладке я обнаружила внутренний карман, в котором легко поместилась пачка сложенных листов и пёрышко.

— Ну, что? — я подмигнула мальчишке. — За булочками?

— Летта такие вкуснющие печет! — восхитился мальчик и показал направление. — Туда.

Мы спустились в огромную и светлую столовую, где воздух пах ванилью и сливками, и набрали целый кулёк булочек и пончиков. Я жадно вдыхала аромат яств и не могла им насытиться. Тонкие ноты ванили возвращали меня в беззаботное детство, где мама пекла слоёные пироги с северными ягодами, а я с жадностью хрустела тонким тестом, размазывая по языку тающую начинку…

Далеко ли Мелика? И жива ли мама? Не разорвалось ли её сердце, когда я перестала отвечать на еженедельные письма?!

Тяжело было понимать эмоции брата из-за очков, и меня это немного смущало. Но когда я почти втоптала половину булочки, он рассмеялся.

— Держи, — протянул мне чашку, — это виноградный сок. А то тесто не переварится в тебе, потом лечить придётся.

Узкоглазая куховарка молча посмотрела на нас и продолжила нарезку овощей.

— И когда тебе тоже? — погрустнел брат.

— Что?

— Язык… Отрежут, — он ткнул пальцем в рот и скривился. — У папы слишком много тайн, которые могут навредить миру в стране.

— Я что, похожа на болтливую? — я запила булочку и облизала губы. Сладкий вкус разлился во рту, и на миг мне показалось, что жизнь прекрасна. А потом осознание безысходности накрыло с головой. А вдруг отец и мне язык отрезать вздумает?!

— Всем это делают, — серьёзно сказал брат. — Но не всех пускают в свои покои, — добавил веселей и пожал ладонью плечо.

— И давно вы здесь обосновались?

— Да я вырос тут. Место хоть и глухое, но очень красивое. Жаль, что слугам запрещено выходить, я бы тебе показал любимую заводь.

Мы вышли через несколько дверей на улицу. Алейн плавно катился к западу, окрашивая небо слабым багрянцем.

— А куда деваются слуги потом? — поинтересовалась я. — После того, как перестают служить твоему отцу?

— Пока никто не уходил отсюда на своих ногах. Двое в прошлом году от болезней сгорели, а один охранник спину сломал пару недель назад, — искренне делился Джонатан, увлекая меня по дорожке причудливо петляющую среди деревьев.

Листья уже успели налиться желтизной, а по краям горели алым, будто художник окунал их в банку с краской: тщательно и аккуратно. Зелень травы пожухла и стала ржавой и сухой. Я ненароком вспомнила объятия Эримана на празднике. Как хлопнула его по руке за наглость полезть мне под лиф. Сейчас бы всё отдала за одно его прикосновение. Помнит ли он обо мне?

Метка давно не чесалась, или я просто не чувствовала из-за голода и усталости. Сейчас для меня казалась невероятно важной это связь, незримая и неощутимая. Глаза защипало, и я поспешно отвернулась, чтобы брат не заметил, как я плачу.

Если отсюда нет выхода, значит, папа крепко подумал о защите, и выбраться будет непросто. Но я должна найти способ. Мама и Эри не простят мне, если сдамся. Потому я буду бороться. До конца. До последнего вздоха.

Мы присели на траву среди буйных зарослей отцветшего жасмина. Ивы опустили ветки ниже, словно пытаясь скрыть нас от посторонних глаз. Листва горела пожаром на сером холсте неба. В лисий сезон особенно остро чувствуешь быстротечность всего сущего. И нуждаешься в объятьях тоже по-особому: невыносимо, до щемящей боли. Так, что каждый поток воздуха, входящий в грудь, кажется отточенным клинком.

— А ты любишь выходить наружу? — спросила я. Нужно составить хотя бы примерное представление о том, где я нахожусь.

— Ещё как! — воскликнул Джонатан и испуганно обернулся. — Но отец не любит отпускать. А ты откуда? Как попала к нам на работу? — он заломил пальцы, а потом добавил: — Ты мне нравишься. С тобой интересно. Расскажи о себе. Арли, правильно? Боюсь, что завтра мы уже не сможем говорить, — он загрустил и отвернулся, будто пытаясь спрятать слезы, которые и так не были видны из-за очков.

— Я родилась в Северном Ортогроне, — произнесла я. — А потом… сильно подвела свой клан. Меня обманули. И сейчас я хочу заработать денег, чтобы они могли долги вернуть. А ещё, — я задумалась, — у меня есть жених, которого я очень люблю. И боюсь, что больше мы не встретимся с ним.

Брат долго не отвечал, а потом подскочил.

— Давай, пиши! Я отнесу письмо. Быстрее, пока отец занят. Не заработаешь ты здесь ничего и не освободишься. Я знаю, о чём говорю!

Он закусил губу и потряс рукой перед моим лицом.

— Спасибо, мой юный Ла'брисс, — я учтиво улыбнулась. А внутри скребли кошки. Что, если мой план сорвётся? Вдруг эти Азоры не соизволят передать моё послание?!

Закусила губу, сдерживая слёзы. Я должна верить в лучшее. Ниже, чем дно, не падают. Нужно оттолкнуться, пока не утонула. Или хотя бы попытаться!

Я развернула желтый пергамент. Достала дорогое перо. Острый краешек сиял в лучах алейна бриллиантовым блеском. И слёзы, дрожащие на ресницах, зажглись бриллиантами вслед за ним. Прикусила кончик пера. Я должна написать послание так, чтобы отец не подточил носа, если оно попадёт к нему в руки! Кто знает, на что способны эти Азоры?

Перо скользнуло по бумаге, выводя вензель. Буквы заструились по строчкам, выпуская лианы закорючек.

«Дорогой брат Адонис!

Передай Виксу и Эри, чтобы не грустили. Я буду ждать встречи, как торжества смены сезонов.

Я жила у бабушки Ними два месяца. Там же провела свой День Рождения, не заметив, как он прошёл. Её дом тёмен и сыр, а здоровье слабо. На днях туда приехал наш рыжий дедушка и привёз мандрагору, которую мы ждали. Бабушка очень ждет, когда Викс к ней заедет.

Но я вынуждена была уйти. Сейчас я работаю в огромном саду учтивого господина, недалеко от Азоров. Работы много, и мне часто приходится выходить в ночь. Говорят, что в восемнадцатую ночь лисьего сезона листья падают особенно сильно. Боюсь, что придётся работать до самого утра.

Твоя сестра Арлинда».

— Берись за кусты жасмина, — брат сложил листик и спрятал его за пазуху. — Видишь в конце дорожки подсобку? Там найдешь все инструменты. Обычно этим Зэн занимался, но я его уже неделю не встречал. — Ты меня не видела, если что, — Джонатан широко улыбнулся и поспешил вглубь сада.

— Спасибо тебе, — выдохнула я, помахав рукой.

Кустарник растворил силуэт Джонатана в жёлтой дымке листвы, и мне снова стало страшно. Что будет, если отец его поймает с моим письмом? Что, если Азоры, которых я даже не знаю, выдадут меня?!

Что, если мне отрежут язык?!

Чтобы избавить себя от страхов и прогнать сонливость, я достала из подсобки секатор и взялась за работу. Долго мучила кусты, царапала руки, рвала кожу, но всё равно они вредничали и торчали, как мои непослушные короткие волосы, что теперь лезли в глаза. Холодный ветер терзал плащ и чесал щёки. А мысли, одна другой хуже, застревали в горле комом слез. Ждёт ли меня Эри? Поймёт ли послание? Придёт ли?

Я стригла так долго, что мои руки успели онеметь. На щеках разгорелись ссадины от мелких веточек и щепок, летящих в лицо. Когда с кустами было покончено, и я собиралась заменить секатор на грабли, чтобы сгрести в кучу сухую листву, тишину сада растревожил странный звук.

Голоса сплелись с шелестом листьев. Я прижалась к разлогой яблоне и задержала дыхание.

Один голос я узнала. Это был отец. Второй — женский и такой характерно свистящий, будто владелица его — наг. Так дядя Викса разговаривал. И я чуть не выронила садовые ножницы, когда сквозь резные листья ивы, смогла рассмотреть знакомую женщину. Почему её лицо так врезалось мне в память, я не знаю, но это была та самая нагесса с праздника.

— Я не знаю, отчего ты так волнуешься, Джин, — говорил отец. — Всё готово. Резервуары найдены, и теперь осталось только дать ход энергии.

— Дурное предчувс-с-ствие, — выдавила нагесса и прикрыла рот чешуйчатой ладонью, словно её тошнило. — С-с-сорвалось год назад, с-с-сорвется и с-сейчас.

Я присела, укрывшись за густым переплетением ветвей. Высокая трава обняла лодыжки. Запахло прелой листвой и перегноем.

— Тогда мы многое не знали, — проговорил отец и уставился в никуда. Несколько секунд мне казалось, словно он смотрит на меня сквозь паутину кустарника, но вот он повернул голову, и пугающее чувство отступило. — Не учли важных аспектов биомеханики, переиначили некоторые заклинания. Но этот опыт был нужен нам, Джин. Для того, чтобы всё получилось точно.

— С-с-сорок потраченных жизней?! — нагесса щёлкнула хвостом. — С-с-слишком весомая жертва для того, чтобы получить опыт!

— Тридцать семь, — поправил отец холодно. — Троих я успел воскресить, не забывай.

— И двое почти с-сразу ос-ставили жизнь!

— Просто травмы были слишком сильны. Но одна до сих пор у меня на кухне служит, ты же знаешь.

— А вдруг и с-сейчас всё будет напрас-с-сно? — Джин вскинула чешуйчатые руки.

— Нам не узнать, покуда не проверим, — отец почесал подбородок. — Но разве ты будешь отрицать, что наги — совершеннейшие из созданий — должны жить? А если мы получим и способность к размножению, то впредь нам не нужны будут жертвы.

Это говорил мой отец? Тот, чья кровь течет в моих венах? Тот, кто качал на руках и читал на ночь сказки о прекрасных драконах?!

Я не могла поверить. Ведь он готов был принести в жертву несколько десятков тёмных магов. Он даже не смотрел на тех, кого приводил Леан, ему было всё равно. И в душе ничего не дернулось, когда я попросила освободить друзей. Ни-че- го. Бессердечный и бессовестный. Как настоящий змей. Чем он лучше преступников, чем он лучше убийц? Мой папа и есть убийца. У-бий-ца!

Я сжалась под деревом от беспомощности и едва не закричала. Силы покидали, будто из меня вытекал весь свет. Он лился по небу и исчезал за горизонтом вместе с алейном. Одних булочек и сока для моего истощённого тела было слишком мало. Темнота хотела обнять меня, как бабушкин пуховый плед.

Не знаю, сколько я сидела так, прячась в коконе страхов и мыслей. Я думала о Ними и Леане, что остались в подземелье. О том, что мой отец хочет пустить их на мясо ради сомнительной выгоды. И о том, что не смогу им помочь, как бы ни старалась. Думала о маме и о её состоянии: мне всегда казалось, что она боится за меня куда сильнее, чем я сама…

Но чаще всех вспоминался Эриман. Его сладкие объятия. Нежность, в которой хотелось утонуть, и страсть, опаляющая кожу. Я всё отдала бы, чтобы хоть раз увидеть его лицо снова! И умерла бы, как сотня магов-сосудов, ради того, чтобы просто прикоснуться к нему. Вдохнуть запах разнотравья и костров, почувствовать пепел кончиком языка… Эриман был моей стеной, а сейчас она рухнула.

Глава 27.Только бы не сгореть

В этом году выдался хороший набор белых драконов, особенно среди стихийников, которые числились на моей кафедре. Но сегодня аудитория была почти пуста. Часть студентов отправилась на практику к Адонису в почтовые пересылки, другую забрали на уборку осенних листьев в саду Академии. Оставшаяся молодежь — пятый курс — занимала лишь половину аудитории, но и их было меньше двух десятков. Да и этих я бы с удовольствием выгнал.

Свет алейна разрезал паркет на ровные сектора и длинные полосы. Уставившись в пол, я долго думал, как мне всё это надоело. Хотелось тишины и одиночества. Покоя, который ушёл вместе с любимой.

Ла'брисс Илмаун заставил меня продолжать работать, в надежде, что мы сможем избежать других исчезновений. Конечно, сможем. Только Арлинду это не вернёт.

Я не сдержался и усмехнулся горькой мысли.

Больно было не просто вспоминать, но и дышать, а ещё — жить дальше. Без неё. Как? Как я существовал этот месяц, или два — не знаю. Я не знаю, как жил, и не знаю, как жить дальше. Мир будто замер. Застыл в одно утро, когда я не нашел её в постели. Жизнь стала медленно превращаться в пепел.

Непроизвольно закрыв рукой глаза, я стиснул зубы от боли. Это стало привычным для меня состоянием: бесконечный огонь в груди, что съедал во мне всё живое. Если бы не начало учебы, я бы продолжал сбивать ноги днём и рвать крылья ночью в надежде хоть что-то узнать, хоть что-то найти. Но. Её. Нигде. Не было!

Как же я был глуп! Первые дни думал, что Арли просто сбежала. Как в прошлый раз. Испугалась и уехала домой. Но когда в Орейвор примчалась заплаканная эбрисса Невелло, я понял, как ошибся и сколько потерял времени. Настоящий тупица! Горел от ревности и злости, а нужно было просто искать, нужно было сделать всё, чтобы вернуть мою Лин.

— Ла'брисс?!

Я поднял голову и понял, что студентка добивается меня уже не первый раз. Она мило улыбнулась и шагнула к столу, мягко виляя бедрами.

— Вам нездоровится? — она наклонилась, и пышное декольте стало ко мне ещё ближе.

Чтобы не быть грубым, пришлось сжать кулак под столом и медленно отодвинуться.

— Эбрисса, сядьте на своё место.

— Вы нам обещали разбор огненного потока показать.

Я мазнул пустым взглядом по аудитории. Особо никто не горел желанием изучать новый материал, как и я. Единственное, что мне хотелось — это раствориться в воздухе. Хоть пеплом, хоть дымом, хоть водой. Неважно. Без неё мне всё стало казаться пресным и ненавистным.

— Только после того, как вы займёте своё место и перестанете вести себя неподобающе, — я почти огрызнулся.

Уголки губ девушки приподнялись в снисходительной ухмылке. В последний раз взмахнув изогнутыми ресницами и приоткрыв декольте, она развернулась и поспешила на своё место. А я выдохнул, разжимая кулаки.

Долго ли я ещё буду видеть Арлинду в каждой женщине? Сравнивать? Страдать, изнывая от беспомощности? И почему общество запретило мужчинам демонстрировать эмоции?! Как хочется порой заплакать!..

Но нужно брать себя в руки. Если я раскисну, мы никогда не найдём Арли и остальных.

— Тема сегодняшней лабораторной работы, — я поднялся со своего места и уверенными шагами проследовал к кафедре, — взаимодействие стихийных энергий.

— Лабораторной работы?! — выкрикнула с первой парты лохматая девица с глазами, небрежно обведёнными чёрной сажей. Глядя на её мятую блузку, завязанную на животе, и обляпанные кожаные штаны, с трудом удавалось поверить, что она — потомственная драконесса одного из сильнейших кланов Орейвора. — Но ведь её нет в графике!

— Конечно, нет, — я поправил воротник своей изумрудно-зелёной рубашки. — Но раз ваша подруга просит об этом с таким энтузиазмом и самоотдачей — будет. Достаём свои записи. В лаборантской вы найдёте необходимое оборудование и хламиды. Даю вам пять минут на снаряжение.

Студенты зашевелились, и уже через несколько минут нужные реагенты и материалы вывалились на столы. Одна только девица, что дралась с Арли в кухне, стояла у своего стола и хлопала наивно ресницами. Думает, что я не понимаю, чего она хочет! Да как же это допекает именно сейчас!

— Эбрисса, вам что-то не ясно? — резко сказал я и выбрал из плана самое сложное задание. Отвернулся, сглатывая горечь. Как же я хочу обнять мою малышку, услышать вересковый запах волос, заглянуть в омут её янтарных глаз. И утонуть. Ректор уверял, что она жива. Метка не рассыпалась, значит, Арлинда жива. Но меня это не радовало. Я не мог себе представить, что могло произойти за эти месяцы. Убью всех, кто хоть пальцем её коснулся. Перо под пальцами затрещало, и на дереве прорисовались тонкие трещины. Так будут ломаться кости всех обидчиков моей невесты, моей маленькой Лин.

Я повернулся к аудитории, проглотив терпкую горечь. Старался не поднимать взгляда, чтобы не зацепить вызывающее декольте знакомой девахи. От любого проявления внимания мне становилось тошно.

— На прошлом занятии мы изучили основные алгоритмы взаимодействия стихийных энергий, — проговорил я монотонно. — Сегодня мы будем применять полученные знания на практике. Надеюсь, все изучили формулы, которые я вам давал. Потому что на первом этапе нашей работы мы будем поджигать камень. Да-да, тот небольшой образец, что есть у каждого в наборе.

— Это дико! — отметила неопрятная драконесса, размазывая сажу по вспотевшему лицу с широкими порами.

— В мои годы это входило в программу второго курса, — возразил я. — И учтите, что для успешной сдачи работы необходимо, чтобы образец прогорел наполовину или больше.

Студенты в аудитории возмущённо заохали.

— Обмануть меня не получится, — я обвёл взглядом аудиторию, — буду считывать сейзу каждого из вас при проверке. Помочь товарищу не удастся.

Пока студенты возмущались, я тяжело прошёл к своему месту и почти рухнул на сиденье. Уставился в облезлую краску столешницы и не сразу заметил, как меня кто-то позвал.

— Ла'брисс Окард! — в повисшей тишине голос вошедшего показался оглушительным.

Я повернул голову и хотел уже огрызнуться, но увидел раскрасневшееся лицо Адониса.

— Можете выйти? — Адонис говорил быстро и сбивчиво, словно только что летал с кем-то наперегонки. — Дело срочное.

Глава 28. Сад моих грёз

Ночь была свежей и холодной, полной звёзд и сияния ночных светил. Синий полумрак пах пожухшими листьями и стоптанной травой. Где-то вдалеке вода перешёптывалась с камышом. Скоро, совсем скоро мирные волны скуёт грубая наледь, оставив рыб и лягушек спать под холодной крышей.

Я тихо шла между деревьями. Лучи плели под ногами кружево, пробиваясь сквозь залысины крон. Буду ли я здесь, когда скупой южный снег укроет землю?

Неделя в особняке прошла незаметно. С отцом я почти не разговаривала. Да и ему не было до меня никакого дела. Должно быть, он начал думать, что я немая, как и остальные слуги. Благо, совсем не смотрел, как я работаю, зато к другим помощникам придирался сполна.

Моим единственным собеседником в этом закрытом мире был Джонатан. И я точно знала, что могу на него полагаться: ведь он передал письмо для Адониса. И ничего не сказал отцу и остальным. Ни слова. Одно смущало: о планах отца он ничего не ведал. Как и о пленных. Но, может, оно и к лучшему. Джонатан — ребёнок, и ему пока необходима личная сказка; даже если тёмный дар не даёт ему права на это.

Я пробиралась всё дальше, в самый глухой и запущенный уголок сада, куда редко заходили. Здесь, у высокого забора, кустарник тёрна разросся так, что невозможно было продраться сквозь ветви. За травой давно никто не ухаживал: сухие стебли доставали почти до пояса. Листья шуршали под сапогами.

Посмотрела в звёздное небо, и страх обнял за плечи. Получил ли Эриман моё послание? Понял ли? Хочет ли встречи? Вдруг он давно не верит мне и воспринял весточку, как издевательство? Вдруг считает, что я сбежала?!

Среди пожухлых вишнёвых и яблоневых листьев выделялся куст рябины. Ночного светило распыляло над ним золотую пыльцу, а кроваво-карминные ягоды горели и манили к себе.

Я шагнула ближе и спряталась под наклоненной кроной. Коснулась кончиками пальцев крохотных ягод. Холодные и гладкие на ощупь, будто капли моего детства, что утекло безвозвратно вдаль. Теперь ничего не будет, как прежде. Всё изменилось. И я изменилась.

Время шло. В саду было тихо, а Зриман всё не приходил и не приходил. Холод пробрался не только под одежду, но и в сердце. И чем сильнее деревенели пальцы, тем больше мне хотелось замёрзнуть и никогда не возвращаться к отцу. Застыть здесь, если любимый не придет.

Над головой что-то захлопало, а затем мягко ударилось о землю. Эри? Я вслушалась в звонкую тишину, разбавленную слабым шорохом сухой травы и треском веток под тяжестью ягод.

Темнота сгустилась, небо растянулось над головой темно-синим покрывалом, будто желая придавить меня. Я поёжилась и прижалась сильнее к трясущейся рябине.

Тихие шаги послышались со стороны сада. Я сильнее стиснула пальцы. Как же будет больно, если это не Эри. Боясь, что человек крадущийся тенью среди деревьев — не он, я зажмурила глаза и задержала дыхание.

Шаги приближались со спины: медленно, ровно и неумолимо. Будто один из папиных драконов сад обходит, ища нарушителей спокойствия. Я затаилась за рябиной, присев и прижавшись к земле. Кончики травинок щекотали лицо.

Зашуршало совсем рядом, и прямо передо мной выросла густая тень. Опустилась ниже, стараясь прижаться к земле.

Кто же это? Эри давно позвал бы меня! Неужели влипла?

Тёплая рука коснулась плеча, скользнула вверх по шее и сдёрнула тонкую шапочку, что подарила мне кухарка. В саду работать без головного убора было холодно последние дни. Я боялась поднять голову, так последние дни меня извели, что тряслась, будто в припадке.

Я знала, что это мой любимый, но боялась поднять глаза… Боялась, что отвергнет.

— Лин… — выдохнул Эри и прижал к себе. — Малыш, как же мне было плохо без тебя. Как же я долго тебя искал. Прости меня, что не пришёл раньше. Прости, что не смог найти…

Он бормотал что-то прямо в ухо и целовал. Шею, скулы, щёки. Провёл пальцем по губам и прильнул со стоном. Целовал не так, как всегда — нежно и ласково, а надрывно и упоительно, будто большими глотками после жажды. Он пил мою боль и страх. Я рыдала ему в губы, держала любимое лицо в потрескавшихся от работы ладонях, и мне казалось, что я снова сплю. Холод и жар смешались, воздух в груди закончился, и я обмякла на крупных плечах Эримана.

Я хотела рассказать ему всё — ведь наши минуты были сочтены — но слова застряли в горле упругим комком и не шли наружу. Хотела поведать, как ждала его каждый день, как жаждала этих объятий и поцелуев, как мечтала просто обнять его, но звуки не собирались в слова, а слова — в фразы. Хотела показать, где отец прячет пленников, но не знала, как нам удастся проникнуть к задней части особняка незамеченными… А эмоции рвались и рвались наружу. Как птицы, запертые в клетке. А вместе с ними рвалось и моё сердце из плена рёбер.

— Мой отец — чудовище, — выдохнула я на надрыве в конце концов. — И я, получается, тоже чудовище. Наполовину.

Обхватила Эри руками, прижимаясь к его шёлковой рубашке. Боги Вездесущие, как же он похудел!

— Что? Он? Сделал? Арли? — глухо сказал Эриман, и мне стало страшно. Страшно от его тона и злобы. — Тебя кто-нибудь… — он осёкся. — Говори, говори мне всё. Не молчи, — он тискал плечи и скользил по моим рукам, а я не могла раскрыть рот и сказать хоть слово. Кажется, что его горячие пальцы пересчитали все косточки и изучили каждый изгиб. Когда Эри приподнял и притянул меня к себе за талию, мелкая дрожь разлетелась по телу, как искры костра. Жар заливал голову и погружал меня в негу, которой невозможно было противиться. Так хотелось остановить время и не думать о том, что случится завтра. О том, что послезавтра меня может не стать. И нас тоже.

Эри дышал густо, уткнувшись носом в мои короткие волосы. Теребил пальцами прядки и целовал их, будто намереваясь коснуться каждой волосинки.

— Ты замёрзла. Пойдём. Я отнесу тебя домой. Все закончилось, малыш… — он отстранился немного. В его глазах полыхал такой родной огонь, разбавленный глянцем слез. — И кто бы ни сделал это с тобой — с нами — он заплатит, — собрал мои руки в свои ладони и прошептал, склонив голову: — Я так люблю тебя, Арли. Скажи мне всё. Я вынесу, выдержу… Только скажи правду.

— Любимый мой, — выдохнула я, уткнувшись ему в грудь. — Не могу я сейчас с тобой бежать. Ведь, проведав об этом, он пленников перепрячет. Или, того хуже — убьёт. Нимеридис, Леан и… остальные все — у него в подземелье. У них.

Взглянула в удивлённое лицо Эримана, подсвеченное мутноватой синевой, и прижалась к нему снова. Пыталась укрыться от бесконечной беды, что оказалась сильнее меня. От себя самой. От страшного будущего…

Будет ли оно?

— У них целое тайное общество, — пояснила я. — Они хотят открыть какой-то источник, используя тёмных магов, как резервуары, и обрекая их на смерть.

— Я тебя не оставлю здесь! Низшие твари! — он выругался и зарычал в моё плечо. — Они хотят повторить лавину, Арли. Я не стану тобой рисковать. Не отпущу. Слышишь? Мы поможем остальным, придумаем что-то.

— Нам не справиться вдвоём, — я закрыла ладонью его губы. — Нужно собрать людей, чтобы биться. Я знаю, где они, но сейчас нам туда путь заказан, у отца хорошая охрана. Что, если мы начнём завтра ночью? Ты соберёшь, кого сумеешь, и мы обезвредим охрану и освободим магов, стараясь не привлекать внимания.

— Не могу, — проговорил Эриман. — Я не переживу ночь без тебя, — он взглянул в глаза и легко коснулся губ. Выдохнул тяжело и прошептал: — Сколько пленников, Лин? Сколько их там?

— Не знаю, — простонала ему в губы. — Много. Несколько десятков. Эри, у меня в голове не укладывается, что мой отец мог так поступить! Не зря, наверное, мама мне врала, что он умер…

— Много у него охраны? Кто есть ещё в особняке? Сколько темниц и как расположены? — Эри сыпал вопросами и продолжал гладить меня по плечам и спине, притягивая к себе плотней. — Я думал, что умер. Дышал, но мне казалось, что задохнулся. Одна мысль, что ты жива, придавала сил. Арли, мы выберемся. Расскажи всё, что может нам помочь.

— Я видела пять драконов, — я закусила губу. Вглядывалась в его лицо, стараясь запечатлеть в памяти любимые черты. — Все безголосые. Все мужчины, белые, но клейма клана нет ни у одного. Видимо, отверженные. А в темнице несколько отдельных коридоров, в каждом — по пять клеток. В одной клетке — один маг. Нам нужен будет хоть кто-то, кто сможет двери открыть…

— А темниц сколько? — уточнил Эри, сжав губы и прищурившись.

— Не знаю, — выдохнула я. — Не видела ничего, кроме нашего крыла. У отца много сообщников, и среди них есть наги.

— Наги? Кто именно?

— Женщина. Она на празднике была… Ещё за Нимеридис побежала. И потом я видела её в гостинице, когда от тебя удрала. Словно она за мной следила. И по саду ползает постоянно, за ним…

— Имя, Арли. Я на празднике видел только тебя и рыжего паршивца, который полез целовать…

Я прервала его речь, коснувшись губами губ. Пила его долго и неистово, моего самого родного и самого горячего. Как же я скучала в заточении по его губам! А когда оторвалась, словно отрезала от себя частицу наживую.

— Её зовут Джин, — сказала я шёпотом. — И, похоже, у них что-то есть с отцом… А ещё, — я выдохнула, собираясь с силами, и обняла любимого за шею. — Эри, у меня есть брат. Совсем ребёнок. И я не оставлю его здесь, в лапах этого монстра. Не хочу, чтобы он стал таким же.

— Джин Левиа? Не может быть! — Эри прижался спиной к рябине и потащил меня за собой.

Тонкие ветви укрывали нас, а алые ягоды мерцали, как бусы и приковывали взгляд.

— Этого просто не может быть, — добавил Эриман шепотом, вдыхая запах моих волос.

Наверняка сейчас я крепко пропахла горелой травой и перегнившими листьями, которое убирала несколько дней из сада. Потянулась и сорвала над кудрявой головой Эримана плотную кисть рябины. Он перехватил её и съел несколько ягод. Затем сел на сваленные в кучу листья и усадил меня на руки.

— Джонатан. Так твоего брата зовут? — дожёвывая, пробормотал Эри.

— Откуда ты знаешь? — обомлев, я откинулась на плечо Эри. Кончики его кудрявых волос защекотали виски. Его улыбка пахла пеплом и луговыми травами. Тонкий аромат любимого вклинивался в промозглую, землистую глубину лисьего сезона и заставлял моё сердце колотиться сильнее.

— Так ведь Амрес его мама, — горько сказал Эри, снова прижав к себе. Будто боялся, что я исчезну. — Как же хочется есть… Только сейчас начал чувствовать.

Он молчал какое-то время и водил пальцем по моему лбу, виску, спускаясь к подбородку и поднимаясь к губам.

— Твой отец не женился на Амрес Каседи, но ребенка завел. Теперь я понимаю, почему не женился — ведь уже был женат, на твоей маме. А потом к нему стала эта Джин ходить, с хвостом. Я её по городскому совету знаю — неприятная женщина. Сначала Амрес считала её коллегой, но однажды застала их… Хотела сбежать, но папочка твой забрал ребенка и долго шантажировал, а потом и вовсе пропал. Я тогда следил за ним. Наши чувствующие признали в нём тёмного и хотели защитить, но не успели… Тогда я и познакомился с Амрес и пообещал ей помочь найти сына. С тех пор она у меня и служила. Первый год на неё страшно было смотреть, а затем она будто смирилась, хотя иногда злилась. Я позволял ей на мне зло срывать, ведь помочь не мог. Руки опускались столько раз, что я устал ей давать пустые обещания.

— Ничего себе, новости…

Какое-то время я молчала, переваривая информацию и пытаясь уложить её в голове. Вдыхала запах Эримана, пока не поняла, что он дожёвывает уже третью кисть рябины, морщась и кривясь, как маленький ребёнок.

— Хочешь, я тебе пирожков с кухни принесу? — я приподнялась. — Ты, кажется, как и я: ничего не ел эти два месяца.

Тише… — неожиданно напрягся он, прикрыв ладонью мне рот. От него пахло горько-кислой ягодой.

В кустах зашелестело. Эриман подскочил и, увлекая меня за собой, ринулся вглубь сада.

Мы пронеслись под дырявым навесом крон и привалились к вековому дубу. Трава и горы листьев у его корней скрыли нас с головой. Отсюда шелест казался не таким угрожающим.

— Да что… — выдавила я, но Эриман дерзко закрыл мне рот поцелуем. Жадно впился в губы, передавая горьковатый вкус рябины. И тело неожиданно и непредсказуемо отозвалось на его ласку. Сейчас, когда опасность притаилась за спиной и могла настигнуть в любую секунду, мне больше всего хотелось его любви и его тела.

Шорох приближался, а я целовала Эримана, растворяясь в его объятиях. И никак не могла поверить в то, что происходящее реально. Вот он, мой любимый: со мной. И никакие невзгоды не страшат меня больше.

Дерзкие руки скользнули по бедру и подтянули вверх подол сарафана. Шорох затих, а затем ушёл куда-то в сторону. Снова дикая собака забрела, наверное.

— Я не могу тебя отпустить, Арли. Как подумаю, что кто-то мог тебя касаться. Скажи мне честно… Малыш… Я убью каждого, переломаю пальцы, на куски порву, — он скользил ладонью по бедру, второй удерживая мои руки над головой. — Ты моя, никому не отдам. Никогда, — выдавил и рывком подтянул к себе.

Прикасался так пылко и неистово, что я думала закричу от нахлынувших эмоций. Каждое движение обжигало, будто углём рисовал по коже, каждое касание — лёгкое и настойчивое — вызывало в моем теле сладкие спазмы. Я тянулась к нему, постанывая. Я хотела больше его поцелуев, больше его тепла. Задирала его рубашку и перекатывала под пальцами упругие мышцы. Как же он страдал без меня, что стал похож на мальчишку с такой худобой?

Его гладкая кожа становилась горячее, а на щеках проступала сажа. Дрожащими пальцами я расстегнула верхние пуговицы на его рубашке. Сбивалась и почти кричала каждый раз, когда он меня касался. Целовала жадно и неистово, покусывала шею и плечи, а на зубах скрипел пепел. Нотки наших запахов перемешались в холодном воздухе: пепел-вереск, вереск-пепел…

— Нет, любимый… — выдохнула Эри в губы. — Никто не касался меня, кроме тебя… Никогда… И не коснётся…

Скользнула ладонью по его груди, спустившись на живот. Следом за пальцами покатились фиолетовые искры. Я рисовала на его коже узоры, вытягивая зелёные нити, глотала горячий пепел, обжигая язык… Дрожала и трепетала, выгибаясь ему навстречу. Без стыда и страха, без сожалений.

— Я люблю тебя, — прошептал Эриман, стискивая под блузой грудь. — Я так тебя люблю. Безумно. Навечно, — прислонив меня дереву, навалился и выдавил из меня хриплый вздох.

Тепло и жар катились по венам, распаляя мою страсть. Мой голод по нему. Мою жажду. Мне нужны были эти прикосновения, минуты, подаренные судьбой, потому что я не представляла, как отпускать его сейчас. Как идти в свою комнату и спать в холодной постели? Как ждать рассвета в надежде, что новый день принесет хоть капельку счастья? Как?

— Не уходи, Эри, — шептала я, собирая искры с его кожи. — Не уходи, прошу…

Дрожащими пальцами расстегнула ремень и стянула с него брюки. И закусила до крови губы, когда стало горячо и тесно. В эту ночь всё было иначе. Я позволяла ему быть страстным и неистовым и отвечала тем же. Тянула из него силы, делая его мощнее, царапала его спину, кусала горячие губы. И уже не боялась, что нас найдут или услышат. Я с удовольствием умерла бы в его объятиях сейчас. Эти мгновения обжигающей страсти того стоили.

— Я люблю тебя, — простонала ему в ухо. — Ты мой единственный, Эри…

Он зарычал. Так громко, что птицы в ветвях всполошились. Нашла его губы и сдерживала его и свой крик. Но как же хотелось отпустить себя. Остатки рассудка таяли с каждым движением, с каждым прикосновением. Со вздохом и жаром, что расплывался от живота к сердцу.

Мы долго лежали на смятых нашей любовью листьях, кутаясь в мой плащ. Эриман гладил меня по плечу и горячо дышал мне в волосы.

— Я ревную тебя, малыш. Ревную к прошлому, которое стёрто годами. К тем, кто был до меня, к тем, кто прикасался к тебе… кто целовал и дышал тебе в губы. Я ревную к настоящему. Ко взглядам и неловким прикосновениям твоих друзей и ухажёров. Ревную к будущему. К тому, где меня может не быть рядом, — он замолчал. Долго смотрел мне в глаза, а затем засмеялся: — Я даже к себе ревную! Так сильно, так неправильно, что мне кажется это когда-нибудь разорвёт меня изнутри.

— А я так же сильно ревную тебя, — я навалилась на Эри и взъерошила ладонью его волосы. — К твоему прошлому. К тем, что были задолго до меня, и к той, кому выпала честь оказаться первой. К Амрес, что живёт с тобой бок о бок. К этой клюшке белокурой, что на тебя набросилась на празднике. И даже к той девушке, — выдохнула, вспомнив прошлое, о котором давала знать лишь метка, — с которой ты танцевал в тот день, в Академии… За час до того, как Нэл… Мирелла рассказала о своих догадках, и мы ей поверили.

— Да я же танцевал и думал, как внимание твое привлечь! — рассмеялся Эри. Прости, что в этой жизни не дождался тебя. Считай, что я отплатил тебе за прошлую. Ведь я тоже был не первый, тогда… — он погладил мою щеку. В хрустальных глазах переливались искорки.

Я пригладила его кудри и пересчитала пальцами ресницы. Совсем как тогда, много- много лет назад, когда мы принадлежали друг другу в амбаре Академии. А пусть и не ведает, что никого, кроме него, не знала и не помню! Пусть это моей тайной останется.

И дальше так и будет. Не нужен мне никто больше.

— Мандрагора — это Пеан, — проговорила я в никуда. — Я видела его клеймо.

Эриман сначала шикнул, потом пробормотал:

— Не может быть…

— Может, — я нехотя кивнула. — Один из нас — предатель. Стал им, поневоле. Его невеста была заточена с нами, и, думаю, Леана шантажировали. Не удивлюсь, если частью его задания было разлучить нас.

— Вряд ли твой отец знал о нас, — хмыкнул Эри, целуя в губы. — Я так соскучился, что не могу тебя отпустить. Ты не замёрзла? — прижал меня к своему плечу и завернул сильнее в плащ.

— Мне с тобой всегда тепло, — провела ладонью по его шее, стряхивая остатки пепла. — И даже горячо. Слишком, чтобы отпускать тебя. Но… придётся, как бы больно ни было. Если мы рванём за пленниками сейчас, мы не справимся.

— Я заберу тебя завтра. Чего бы мне это ни стоило. Приведу полгорода, но спасу всех, — он потянулся и укусил легонько моё плечо. — Как же не хочется вставать… Ли-и-ин, будь осторожна. Я всё равно спать не смогу, но прошу тебя… Вездесущие, сохраните! — он уткнулся носом в ключицу и тяжело выдохнул.

— Любимый мой, — прижала Эри к себе, пытаясь впитать его без остатка. Его запах, блеск серых глаз, гладкость кожи, огонь прикосновений. — Прошу тебя, постарайся отдохнуть. Твои силы пригодятся, очень. И не забудь взять Викса с собой: он хорошо умеет усыплять.

— Не сорвётся он, когда узнает, что Нимеридис в темнице?

Сообщи ему об этом заранее и держи крепче. За пару-тройку часов остынет и всё взвесит. И решится. В этом я уверена.

— Тут бы самому сдержаться, — усмехнулся Эриман, заползая под плащ ладонью. Скользнул по талии вверх. — Сыграем свадьбу в конце месяца?

— А жёнам преподавателей можно учиться в Академии? — я усмехнулась и коснулась его губ лёгким поцелуем.

Он стиснул пальцы и коварно облизнулся.

— Конечно.

— Только я должна у мамы разрешение спросить, — выдохнула я.

— Я сам спрошу, — пальцы Эримана бродили по груди, а у меня всё меньше оставалось воздуха. Не думала, что буду так голодна… — Твоя мама гостит в особняке почти два месяца. Она знает, как ты важна для меня.

— Она, — я подскочила, — приехала?! И у тебя дома? И… обо всём знает? О нас? О том, что я тебя люблю? И ты ещё жив, Эриман?!

Эриман зарылся с головой под плащ и скользнул по разгоряченной коже языком.

— Как видишь. Не превратился в пепел ещё, — глухо ответил он, целуя и распаляя.

Неожиданно выбрался из-под ткани и, улыбаясь, потянулся к губам. Что творили его руки под блузой — не передать словами. Я просто перестала дышать.

Прошептал, обжигая горячим дыханием губы:

— С днем рождения, малыш…

— Спасибо, — выдохнула я со стоном. Он не забыл… С опозданием в целую треть сезона, но поздравил! — Ты всё помнишь. Надо же…

Волна острого удовольствия размазывала перед глазами звёзды. И с каждой секундой хотелось большего. Отбросив приличия, я обвила Эри ногами. Грубая ткань юбки скомкалась на животе. Целовала его губы, запоминая вкус; касалась, стараясь впечатать прикосновения в его кожу. Как метку — мою личную. Как клеймо драконьего клана — нашего будущего. Чтобы я осталась с ним навек. Чтобы не забывал…

Глава 29. Призрачная свобода

Отец вёл себя спокойно и походил на сытого удава. И за завтраком, и после обеда. Выглядел так, будто ничего вокруг не видел. Словно я никуда не выходила ночью, не нервничала перед этим, обкусывая ногти до крови, не справлялась у Джонатана, во сколько отец обычно ложится спать. Его совершенно не волновало, о чём мы разговариваем с братом, и это-то и казалось странным.

Вечером я нервничала ещё сильнее. Вдруг отец давно всё проведал и заготовил засаду? На всякий случай, перед тем, как все уснули, я обошла сад по периметру, ища подлог. Только так ничего и не обнаружила. Непримятая трава осталась непримятой, запущенные уголки — запущенными. Тонкие нитки, что я натянула между ветками кустарника, дабы вовремя заметить опасность, так и остались невредимыми. Ничто не предвещало беды. А потому я и не стала убирать свой сигнальный маячок — белый носовой платок — с дальнего угла ограды.

Ночь началась беспокойно. За окнами что-то шумело и грохало, и я уже начинала думать, что Эриман сорвался и начал атаку без меня. Сколько ни всматривалась в тёмную глубину аллей сквозь оконное стекло — ничего не видела. Хотела в сад выбежать пораньше, да обнаружила на первом этаже неуснувшую прислугу. Две горничные, утробно смеясь, переписывались на клочке бумаги. Заметив меня, они тут же спрятали перья и стыдливо опустили глаза. Знали, что отцу это могло не понравиться.

Вернувшись в комнату, я долго ворочалась в постели. Прислушивалась к размеренному дыханию Джонатана, прогоняла дрожь ужаса и беззвучно молилась Вездесущим. Они должны помочь нам сегодня!

— Арли, что ты мечешься? Спать мешаешь, — буркнул брат и перевернулся на другой бок. — Папа тоже сегодня весь день странный был, будто удав, что съел толстую полевую мышь. Даже позволил мне не заниматься сегодня алхимией. Ненавижу её. А мне вот теперь интересно, что его так раздобрило. Любопытно так, что спать не могу. А ещё ты тут бродишь?!

Он приподнялся и потянулся рукой к тумбочке, чтобы взять очки.

— Ты что спишь? Я же слышу твое беспокойное дыхание. Арли?

— Спи, Джонатан, — выдохнула я. — А то твой отец ругаться будет, что я тебя вовремя не уложила. Тебе на занятия завтра, а с утра придут учителя.

Он потеребил в пальцах оправу и уже хотел лечь, как вдруг за окном что-то затрещало.

— Ты слышала? — насторожился брат и, надев очки, встал. — Голоса…

— Да, — я кивнула. — Весь вечер кто-то шумит. Но из окна ничего не видно.

Он навострил уши и припал к стеклу.

— Не шевелись. Попытаюсь настроиться, — можно было и не предупреждать. Я и так не дышала.

Предчувствие грызло и точило меня, как термиты — дерево. Сердце стучало в голове, а в груди появилось ощущение тяжести. А если мы снова проиграем? А если я снова его потеряю? Моего Эри… Тэя.

— Джин, все получится… — проговорил Джонатан. — Начинаем, как только астрас… — брат замолчал и отмахнулся. — Дальше ничего не слышно, слишком много людей, не отделить голос отца.

— Много людей?! — выкрикнула я, подскочив на кровати. — Да ты… ты хоть понимаешь, что происходит?

— А что может происходить? — пожал плечом Джонатан. — Папа привёл любовницу и мешает нам спать! — он зашагал от окна к выходу. — Сейчас всё выясним!

— Они вдвоём столько шума наделали? — я пожала плечами. — Не думаю. Может быть, пришли воры?

Мальчик рассмеялся.

— Нет, не вдвоем. Много там людей с ними. Какая ты все-таки наивная, нянька моя! Папа воров за километр чувствует. За пять лет знаешь сколько выловил? Говорят в темнице десятки сидят, но мне туда нельзя. Папка накажет.

— И ты так спокойно живёшь, зная, что в темнице люди заточены? — я села на кровати и вылупилась в пустоту. Значит, папа слышал Эри вчера? И, возможно, нас видел… Тогда почему ничего не сказал?!

— Мне жаль их, но они же сами виноваты, — повёл плечом мальчик. — Я однажды забежал в одну темницу, потом получил такой порки, и на месяц лишился свободы передвижения по поселку. Я больше и не лез. Здесь же завыть можно от скуки, — он распахнул дверь и выглянул в коридор. Повернулся и договорил через плечо: — Кроме книг и заклинаний ничего не было, сейчас хоть с тобой можно поговорить, а раньше… Мне хотелось играть, мне хотелось общаться, но… Сама знаешь, что папа со слугами строго. Как тебя помиловал и не лишил речи — не знаю. Видимо, мне развлечение решил устроить, чтобы я его не отвлекал. Семейка у меня знатная, да?

— А представь, что среди пленников и невиновные есть, — я серьёзно посмотрела на Джонатана. — Ты тогда изменил бы своё мнение?

Брат вернулся в комнату и захлопнул дверь.

— Да откуда там невиновные? Папа, конечно, строг, но не совсем уж изверг, — мальчик надул губы.

— Ты всегда всем на слово веришь? — я снова приникла к окну, пытаясь различить в гвалте голоса.

— Отцу — верю, а остальным — нет, — сказал Джонатан, и мне показалось, что передо мне не подросток, а совершеннолетний парень. Ведь отец всё сделал, чтобы сын был на его стороне, пусть всё это доверие и строилось на обмане.

Я пойду спущусь, — сказала я. — Посмотрю, в чём дело. Будь здесь и никуда не уходи. Надеюсь, твой отец на меня не будет зол.

— Я с тобой.

— Нет, Джонатан, ты останешься здесь.

— Я папу не всегда слушаю, — хмыкнул он. — Так что не указывай мне, прислуга.

— Прислуга думает о том, чтобы тебя опасности не подвергать, — выпалила я раздражённо, направляясь к двери. — Ты хоть кого-нибудь уважаешь, кроме своего отца?!

— Себя, — прыснул мальчик и протолкнул меня в коридор. — Идём уже, только шум поднимаешь.

Ноги кое-как считали шаги, а я пребывала в полной растерянности. И что теперь? Скоро сюда прилетят те, кто должен положить конец этому затянувшемуся кошмару, а за мной бежит мой маленький брат?! И слепой поклонник своего отца- чудовища?!

На моё счастье, сад оказался пуст. Голосов и грохота тоже не было слышно, лишь отдалённое хлопанье огромных крыльев, как предвестник беды.

— Арли-и-и, — Джонатан потащил меня за рукав, спрятав нас за углом дома. — Это не наши драконы. Нужно отцу сказать… — засуетился брат. — Их слишком много.

— Тс-с-с, — я приложила палец к губам, а сердце заходилось. — Если это враги, ваша охрана их остановит.

Он отдёрнулся.

— Они бы уже услышали. Что ты меня задерживаешь? Пусти!

В темноте, под небом, где одиноко сиял астрас, я не могла различить ни одной фигуры. Сплошное чёрное покрывало застилало осенний сад и разрывалось на сиренево-багряные лоскуты.

Мальчик расцепил мои пальцы и двинулся в сторону папиных покоев, которые находились с другой стороны особняка.

— Джонатан, стой! — выкрикнула я. — Я их знаю!

— Что-о-о! Кого знаешь?

— Это мой жених. Он прилетел за мной, — я с трудом подбирала слова. В голове разверзлась ледяная пустота. — Прошу тебя, не выдавай нас.

— Арли, ты что-то скрываешь, — Джонатан прищурился и натянулся. Коснулся пальцами чёрной оправы очков. — Что ты задумала? Отец ведь накажет за такие выходки. Накажет! Язык отрежет, а потом это ещё радостью покажется. Я видел, как слуг наказывали, видел…

Небо озарилось слабой алой вспышкой. Кто-то подал сигнал, что пора начинать. Тёплый вихрь почти свалил с ног. Несколько драконов спланировали во двор. Среди них были белый с серебристыми крыльями и чёрный с синеватым хребтом. Эриман и Адонис.

Брат ринулся к двери, но я вовремя его ухватила за руку и привалила к стене. Закрыла его рот ладонью и прошептала в ухо:

— Теперь ты — мой заложник, Джонатан. Мой пленник. Такой же, каким и я была у нашего отца целых два месяца. Просто за то, что я — тёмная. И я не отпущу тебя, пока всё не закончится, братик. Пока мы не вызволим невинных тёмных пленников из тюрьмы того, кого мне стыдно называть отцом. И пока ты не увидишь свою маму, Амрес. Уверена, у неё для тебя есть совершенно другая история.

Губы брата заходили ходуном. Худая грудь поднималась, а руки сначала пытались меня оттолкнуть, а потом упали вдоль тела.

— Откуда ты знаешь о маме? Брат? О чём ты, Арли? Ты меня дуришь! Па…

Эриман свернул крылья и быстро перевоплотился возле нас, вздыбив пыль. Светлая рубашка оттеняла его волосы. И как одежда не сгорела?

— Тише, Джонатан. Ты увидишь сегодня маму, — сказал он и махнул остальным.

Драконы прибывали. Хлопали крыльями, взрывая прохладный ночной воздух, поднимали пыль, взбивали лапами влажную землю. Их оказалось не меньше двух десятков.

— У нас тут новый друг? — к нам подбежал Адонис, отряхивая с одежды остатки серебристо-белых чешуек и жемчужной пыли. Он склонился к брату, и его льдисто голубые глаза заискрились. — Тебя ведь Джонатан зовут?

— Я не друг вам, — воспротивился Джонатан.

— Но и не враг. Мы ведь тебе ничего плохого не сделали, правда? — на губах Адониса заиграла лучезарная улыбка, которой сложно было противиться.

— Н-наверное.

— Пойдём со мной, Джонатан, — Адонис снова улыбнулся и показал в толпу. Драконы ссаживали со своих спин наездников и быстро превращались в людей. Среди них я заметила блондинку, что вешалась на Эримана на празднике, и Викса: мрачного и сильно похудевшего. — Там тебя мама ждёт, — твёрдо договорил Адонис.

Я вглядывалась и вглядывалась в толпу, высматривая знакомые лица. Сияние астраса подсветило извитой хвост ректора. Чуть поодаль я рассмотрела зеленоволосого парня со шрамом, что наливал мне вино на празднике, и его бритоголовую подругу. С дракона, опустившегося у самой ограды сада, слазала Мирелла. Она почти сливалась с темнотой ночи. Я выдохнула: все в сборе. Почти все.

— Не ври! Мама убить меня хочет! — Джонатан топнул ногой.

— Это твой папа так говорит, — Адонис погладил его по плечу, и мальчик отдёрнулся.

— Ты просто выслушаешь её и сразу вернёшься домой, к отцу. Я обещаю тебе.

— А если она убьёт меня?!

— Я никому не позволю обижать детей, — Адонис поднялся, и его колени надсадно хрустнули. — Даже твоей маме. Ну что? Идёшь со мной?

— Ты правда моя сестра? — спросил Джонатан на надрыве, вцепившись в мою руку.

— Почему не сказала мне?! И она наша мама? — брат показал в толпу, где стояла взволнованная Амрес. — Та, которая… Вы меня все обманываете! — он неожиданно вырвался и сдернул очки. Уставился на эбрисса Флеминга, который пытался его остановить.

Адонис с воплем согнулся пополам.

— Стой! — закричала Амрес и бросилась к нам. — Джонни, сын! Прошу тебя!

Через несколько секунд Амрес уже корчилась от боли рядом с Адонисом, хватаясь за живот, будто роженица. Вслед за ними согнулся пополам и Эриман, да так неожиданно, что я подпрыгнула.

— В чём дело? — я беспомощно развела руками.

— Джонатан, ты совсем как наёмник, — дернувшись, Адонис опустил очки брату на глаза. И выдохнул с облегчением, разгибаясь. — Наверное, и целый взвод драконов сбить сможешь одним взглядом. Не делай так больше. Это слишком больно.

— Простите меня… — мальчик стушевался и опустил голову.

— Это ты прости нас, — сказала Амрес и подошла ближе, все ещё держась за живот. Потянулась к щеке сына и проговорила: — Я так долго тебя искала, сыночек, — в голосе её слышались слезы. — Джонни…

— Дон, пора! — скомандовал Эриман, целуя меня в висок. — Всё в порядке? — когда я кивнула, глядя с умилением, как Амрес обнимает сына, любимый спросил: — Покажешь, где вход в темницу?

— Я покажу! — вызвался Джонатан, прижавшись к матери. — Мама, ты мне всё должна рассказать!

— Конечно, Джонни…

— Так только ты меня называла. Я помню.

Адонис что-то прошептал Амрес на ухо и трепетно погладил её плечо. Та перехватила его пальцы, сжала их и притянула к губам. Несмотря на напряжение, сгущающееся вокруг, захотелось улыбнуться. Вот это новости! А Амрес не лыком шита: ему же и тридцати нет!

Джонатан потянул Амрес за собой, к углу особняка, за которым раскинулся сад. Голые веточки плодовых деревьев казались прозрачными в голубом озере астраса. Последние листья взвивались в воздух с каждым дуновением ветра, проставляя чёрные заплаты на холсте неба.

— Нам пора, — позвал меня Эриман.

— А мама? — выдохнула я. — С вами?

— Я решил не обрекать её на это испытание, — Эриман широко улыбнулся. — Но она согласна.

Я прижалась к его груди:

— На что согласна?

— На свадьбу, — Эри обиженно надул губы и, когда я засмеялась, показал мне язык. Поцеловал бегло и потащил меня за остальными. Мы двигались бесшумно, раскидывая ногами гальку и мелкие камушки.

Добрались до приземистых казарм, что днём нагоняли на меня страх и ужас, и каково же было наше разочарование, когда в клетках не оказалось ни одного мага. Темницы даже никто не охранял.

Я носилась по глухим коридорам, пытаясь обнаружить хоть кого-то. И казалось, стены кричат голосами магов, что впитались в них за долгие годы, схоронившись в трещинах. Даже свою камеру нашла: пустую и одинокую, с разворошённой постелью и опрокинутым ведром. «Всё будет хорошо!» — выкрикнула надпись, выцарапанная камушком на стене, и на миг мне стало легче. Но лишь на миг.

— Он нас перехитрил, — выпалила я, в смятении врезавшись в Эримана. — Теперь мне понятно, отчего вёл себя так, будто ничего не происходит. Он забрал магов на источник и сейчас, возможно, запускает вторую Лавину.

— Эбрис-с-са, — из-за плеча Эримана выплыл ректор. — Но мы можем предупредить это неразумное мероприятие и закрыть ис-с-сточник.

— А Ними? Леан? — я опустила глаза. — Они с ним! Мы ничего не сможем вчетвером.

— Тише, Лин, мы справимся! — встряхнул меня Эриман. — Так ведь Ла'брисс Илмаун? Адонис, свисти своим драконам, пусть облетят усадьбу. Далеко папочка не мог спрятать столько магов.

Адонис побежал к выходу, вместе с парой незнакомых мне мужчин, таких же русоволосых и утончённо-красивых, как и он сам.

— И что вы предлагаете? — я покосилась на Ла'брисса Илмауна. Голос гулко отлетал от влажных стен. — Отвоевать их на месте? Мы не справились без одного лишь Эри… Тэя в прошлый раз, а теперь у нас нет двоих!

— Мы должны, Линетта, — строго сказал Эриман, — иначе будущего не будет. Ни у тебя, ни у меня, ни у Джонатана. Возьми себя в руки! Сдаться мы ещё успеем…

— Я просто мыслю рационально, — воскликнула я. — Поверьте, мне тоже хочется строить иллюзии, но я не могу! Нашей энергии не хватит. Нужны шестеро, чтобы направить её верным образом.

Паника затапливала и туманила глаза. Мне казалось, что стоит нам шагнуть на улицу, нас поймают, и всё закончится плачевно. Не будет счастья, свадьбы, учёбы. Ничего не будет. Я вцепилась в рукав Эримана и покачнулась.

— Арли, я больше всего боюсь, что этот день будет последним, — тихо сказал он, склонившись. Проводил взглядом ректора, кивнув ему. Затем продолжил: — Мы не можем все бросить и отступить. Не. Мо-жем. Что будет с остальными? Подумай! Малыш, — он коснулся губами моих губ, — я сделаю всё, чтобы у нас получилось. Рассыплюсь пеплом, разобьюсь вдребезги, брошусь в огонь или воду. Сделаю невозможное. Ты будешь жить дальше, чего бы это мне ни стоило.

Я замотала головой. Что он говорит? Я не позволю ему пасть снова. Мне больно даже от прошлых воспоминаний, и мне не нужны новые.

Эриман приподнял пальцами подбородок, заставляя смотреть в глаза.

— Обещай: что бы ни случилось, ты будешь счастлива, — в его глазах плавилась магма, а сердце под ладонью билось в такт с моим. — Лин, ты должна пообещать мне, — он опустил голову и коснулся лбом моего лба, — что не сдашься.

— Я не смогу, Эри, — выдохнула я. Горячий воздух зашевелил его кудри. — Никогда, ни в одной из жизней я не буду счастлива без тебя. Ты же знаешь… Не смогу я без тебя никогда.

— Обещай мне! Жить обещай! Радоваться алейну, восходу, закату. Общаться с людьми. Влюбляться, рожать детей. Даже если меня не будет! — разозлился он. — Или я тебя здесь закрою, а сам пойду, и будь что будет, — он сдавил мои плечи. — Мне нужно это. Обещай… Прошу, — последнее сказал шепотом.

— Только если ты мне пообещаешь то же самое!

Зарычал:

— Я… Так не честно, Арли, — он усмехнулся. — Да! Обещаю! Обещаю, что сохраню нам жизни, чтобы не мучиться до старости в одиночестве, потому что без тебя меня нет. Ты только держись около меня, хорошо? — он дождался моего кивка и потянул меня за руку в тёмный проход. Азиты на стенах не загорались, лишь впереди растекался, будто озеро, синеватый свет астраса.

Глава 30. Накалённая тишина

Ждать пришлось недолго. Но эти несколько минут для меня превратились в вечность.

Небо разрезали три пары белых крыльев. Потом воздух прорезало утробное драконье рычание, и, наконец, я услышала голос Адониса:

— Они в паре километров отсюда. Готовят ритуал. Не уверен, что нас не заметили, но терять нам нечего.

— Мирелла где?

— Я здесь, — Мирелла появилась откуда-то сзади. — И я считаю, что если мы не отнимем у них Нимеридис и Пеана, ждать хорошего исхода не стоит.

— Дон, план есть? — спросил Эриман, насторожившись. — Они явно верят в победу, даже охрану здесь не оставили.

— А если это ловушка? — темнокожая женщина ступила ближе. Её туго заплетённые волосы оттенялись светом ночного светила.

— Ловушка? — я нервно хохотнула. — Утащить сотню магов куда-то, чтобы вызвать нас на рожон?!

— Не-е-ет, вызывать нас бессмысленно, а вот дополнить сотню магов ещё парой тёмных — это легко. Дон?! Есть мысли? — Эриман держал мою руку, напряжение чувствовалось через кожу и звучало в каждом его слове. Я видела как по его шее змеями ползут горящие жилы, а глаза наливаются алой водой.

— Есть мысль убежать отсюда прочь, — отозвался Адонис. — Плохая мысль. А потому предлагаю не тянуть время и отправляться на место.

— Остальные уже выдвинулись?

Адонис кивнул и быстро трансформировался. Казалось, просто щёлкнул пальцем — и вмиг тёплый воздух защекотал щёки, а белые крылья перекрыли часть темного неба.

— Лин, осторожно, чтобы я не задел тебя, — Эри поцеловал меня в нос и отбежал в сторону. — Я научился, почти, перевоплощаться по желанию и даже не подпаливать одежду, — он взглянул в небо, будто моля Вездесущих о помощи. Затем в синей дымке за его спиной появились крылья. Любимого согнуло, а на лице отразилась гримаса боли. Затрещали кости. Эримана подкинуло несколько раз вверх. Я не представляла, что перевоплощение так тяжело ему дается. Прикрыла рот рукой от изумления, сдерживая крик.

Рык дракона разрезал тишину. Он опустил голову и тяжело выдохнул, пуская пар из огромных ноздрей. Лапы процарапали гравий. Затем Эриман склонился передо мной, приглашая сесть. Адонис и Мирелла уже улетели, и мешкать было нельзя.

Дрожа от страха, я взобралась любимому на спину. Жесткая чешуя царапала голую кожу на ногах: переодеться я так и не догадалась. Как во сне заметила длинный шрам на крыле Эримана, что оставили в то страшное утро. И поняла: скорее уж сама умру, чем позволю ему крылья сложить.

Он мягко оторвался от земли и на миг застыл в воздухе, будто проверяя хорошо ли я держусь. И я держалась. Вцеплялась пальцами в его хохолок и прижималась к массивной шее. Обнимала ногами его тело и краснела от этого интимного прикосновения. Мы летим на смерть, а я думаю о другом. О его ладонях, поцелуях и… Волна жара затопила низ живота, когда Эри взмыл вверх и, рассекая воздух, понёс меня над верхушками деревьев. Плащ расправился и, будто третье крыло, хлопал у меня за спиной. Перехватило дыхание, а на руках от волнения распустились фиолетовые цветы. Жилы и полоски набирали толщину и ползли к плечам. Я даже не замечала холода: так было волнительно парить среди облаков.

Тёмные кроны деревьев смыкались далеко внизу, превращаясь в бушующее море. Мистическая гладь вспучивалась и ершилась пиками макушек, переваливаясь в необозримых берегах. Крыши одиноких домиков казались хрупкими, игрушечными. Казалось, протянешь руку — и пальцами их раздавишь. Тропинки превратились в тонкие ниточки, дороги для колесниц — в изогнутые прутики. Встречный ветер, колючий от холода, бил по лицу, раскидывая остатки волос за спиной. Уши разрывал гул и свист, и я всё сильнее прижималась к любимому. Чувствовала щекой жёсткие чешуйки и сходила с ума от любви и тревоги.

Почему судьба не даёт нам побыть счастливыми чуть подольше?! Почему раз за разом, круг за кругом отбирает нашу любовь?! Через боль, через смерть, через недоверие… За что испытывает?! И найду ли я своего Эри в новой жизни, если нам придётся умереть сейчас?

Впереди сияло синее пламя. Оно вырывало из темноты очертания людей. Много людей. Они стояли, застыв, как статуи, и их одежды трепал холодный ветер. В отдалении просматривался вход в подземелье с колоннами и покатой крышей. На площадке возвышался кубок, как шпиль дозорной башни. Из него и лился мягкий, успокаивающий свет.

Мы спустились вниз и, спрятавшись в густой темени леса, застыли около бровки. Адонис со своей армией тоже был здесь. Они прятались под деревьями.

Эриман тяжело дышал, выпуская пар из носа. Он почти врезался в острые ветки кожистыми крылья. Я застыла, боясь, что они проткнут его плоть насквозь. Любимый покачивался и неожиданно подался вперед. Мне казалось, что сейчас он рухнет наземь, сложит лапы и крылья, и мы вынужденно сдадимся. Но Эри выгнулся, блеснув в ночи синим хребтом, и с хрустом костей перевоплотился в человека. Вцепился пальцами в рядом стоящее дерево и прошептал:

— Сейчас. Дай мне минутку. — Эри прислонился щекой к коре. Неужели у него всегда так тяжело происходит превращение? Как же мы биться будем, если он сейчас не может идти?

— Всё хорошо? — я провела ладонью по его шершавой щеке. Любимый ответил тихим стоном и разомкнул губы, словно пытаясь что-то сказать. Да и я понимала, что хорошо быть не может.

Сзади зашуршала иссохшая трава. Я вздрогнула, ожидая нападения, и обернулась. Сквозь кусты продирались ректор, Викс и Мирелла. Лёгкий ветерок крался по подлеску, как шаловливый кот. Он нёс запах прелых хвоинок, страха и опасности.

— Джонатан говорил, что отец за много километров чувствует опасность, — поделилась я. — Он знает о нас.

— А что он может сделать сейчас? — Эриман тяжело выдохнул и снова застонал, привалившись к дереву. Кусочки сухой коры запутались у него в волосах. — Как бы он ни боялся, у него один путь — вперёд.

— Держу пари, он откроет источник, едва мы приблизимся, — Викс нахмурился. — Вот потому он и не боится ничего. И не прячется.

Мирелла кивнула, соглашаясь.

— Арлюха, — продолжал Викс сурово. — Неужели это твой отец?!

— Как видишь, — буркнула я.

Эри выпрямился.

— Он просто заманивает нас. Нужны Нимеридис и Пеан. Мы должны связать цепь. Иначе все погибнем.

— Только где найти их? — я вгляделась в прозрачную тьму. Толпа магов в кандалах и белых одеждах казалась такой густой, что семени некуда упасть было. Они даже не переговаривались, настолько были измождены и истощены.

— Мы и не узнаем их теперь, — простонала я, едва не плача.

— Не нужно узнавать. Мы их почувствуем. И они нас, — проговорила Мирелла и шагнула вперёд.

— Куда ты? — резким шепотом позвал её Эри, пытаясь схватить за плечо. Но было поздно.

Двое громил, что прятались под крышей подземелья, отделились от стены и высоко засвистели. Папа и десятки нагов создали стену и перекрыли вход. Синь от пламени обелиска делала папино лицо страшным и чужим.

Нас окружили быстро. Началась суматоха. Один из белых драконов перевоплотился и попытался взлететь, но был сбит в воздухе и, рассекая тьму, рухнул на площадь, ненатурально заломив крылья. Адонис закричал и, с прыжком превратившись в дракона, ринулся на противника. Магов было много. Они нацелили на нас щупальца пальцев, чтобы обстреливать огненными и льдистыми шарами.

Викс отразил несколько ударов, что полетели в нашу сторону, а затем развернулся и выкрикнув «Усильнайс!» распустил над нами алые кольца. Теперь возле плеча каждого болтался кровавый огонек.

— Усиление атаки! — объяснил Викс и добавил: — Но хватит только на пять минут. Вперёд!

Он выбежал следом за толпой наших друзей, что раскидывали нападающих. Не думала, что отец так подготовится. Эриман не стал ждать — тоже ринулся в бой, лишь скользнул напоследок холодным поцелуем по виску. Он не обращался, бил тёмной магией, залпами, похожими на кляксы, но противника скручивало и ломало после удара. Ка же ловко Эриман уклонялся. В другое время залюбовалась бы его волей и умениями, но сейчас я просто до ужаса боялась. Свежая память ковыряла и больно колола грудь.

Вездесущие, сохраните!

Я побежала за любимым и заметила в толпе черную косу Нимеридис. Её и Пеана тащили в сторону обелиска два амбала. От бликов и шума я долго не могла пробиться дальше, с трудом ориентируясь в пространстве.

Перед глазами вспыхнуло фиолетовое пламя. Я выставила руки вперед. Ладони разогрелись, и чернота побежала к локтям, опутывая плечи и спину. Забирая у меня физическое тело. Увернулась от шара размером с кулак и выбросила вперёд зеленую нить. Незнакомый маг упал на колени, а затем и вовсе рухнул в чёрную взбитую грязь.

Эри и Викс держались рядом. Друг бросал сон на противников. Они застывали и оказывались уязвимыми. Профессор же добивал их магическими ударами. Хорошо сработались.

Драконы больше не парили в небе. Они там были бы слишком уязвимы, потому все быстро сложили крылья и стали биться врукопашную или магическими ударами.

Адонис и ректор дрались чуть впереди. Ла'брисс Илмаун швырялся вспышками молний, а воспитатель лупил кого попадётся кулаками. Мирелла давно затерялась среди толпы, и меня внезапно одолел страх. Вдруг мы не сможем? Вдруг рассеемся среди поля боя и не соберёмся?

Стоял жуткий гул, и немыслимый магический треск разрезал его так, что хотелось закрыть уши руками. Воняло палёными волосами и жареным мясом, а ещё — серой, и от этого запаха скручивало живот. Мутило и вертело. Небо мерцало и вспыхивало разными цветами. Мы просто пытались выжить. Как и раньше.

Рядом что-то взорвалось, но ударная волна словно прошла сквозь нас, не причинив вреда. Лишь странное тепло под ложечкой разгорелось, да в кровь проникло, заструившись к кончикам пальцев. Но три нага напротив нас полегли, как подкошенные. Хвосты заелозили в воздухе, описывая зигзаги и петли.

— Скорее, — услышала я знакомый голос. Сквозь кишащую толпу к нам прорывалась Мирелла. — Это оглушит их, но не убьёт.

— Мира, защити Арли! — выкрикнул Эриман и побежал в сторону самой гущи борьбы. Туда, куда уволокли Нимеридис и Леана. Любимый уклонился от нескольких гибких светлых стрел, от вставшего на пути мага, а потом замахнулся и с разворота повалил противника наземь.

Ринулась помочь, но меня неожиданно столкнули и оттянули в сторону. Не удержавшись, я шмякнулась спиной о развалины. Вскрикнула непроизвольно. Грудь сдавило магическим жгутом. Теневая ипостась спряталась, оставив меня безоружной. Уязвимой.

В стороне верещала девушка, я с трудом узнала в ней якобы невесту рыжего. Повернула голову, пытаясь разглядеть хоть что-то в занавеси болезненных слёз, и стало жутко от крови и месива, что устроили маги. Хотелось кричать. А ещё больше

— уничтожить того, кто всё это затеял.

— Стой, Джонни! Стой! — набегу кричала Амрес, расталкивая людей.

Эриман помчался наперерез и перехватил брата, который летел прямо в логово отца. Эри глянул в мою сторону и, толкнув Джонатана в сторону Амрес, ринулся ко мне.

— Арли! — он закричал и тут же рухнул, загребая и пропахивая собой землю.

Тот самый маг с длинной волной серебристых волос растопырил пальцы и выкрутил их, направляя в Эримана светящийся аркан, что спутал ему ноги и не позволял встать.

Ярость ошпарила грудь. Высосала бы белобрысого до капли, да обращение потребует много времени. Что же делать?!

Пришла пора вспомнить, чему научил меня Эриман. И показать ему, что я хорошо усвоила урок.

Направить поток против сейзы и освободиться от пут получилось с первой попытки. Должно быть, заклинание Викса помогло. Громко выкрикнув заклятие, я послала в обидчика мощную волну ураганного ветра. Тот зашатался от неожиданности и, потеряв равновесие, рухнул оземь.

Выдохнув, протянула любимому руку. Наконец-то вдохнула полной грудью. Силы брались из ниоткуда. Их генерировала моя злость и ярость, направляя во благо.

На подмогу белобрысому выступил ярко-зелёный наг, лучащийся в свете источника. Отшвырнув товарища подальше, он на всех парах ринулся к нам. Лишь когда с его кривых пальцев сорвался комок едкой слизи и полетел в нашу сторону, я опомнилась. Но было поздно.

— Вирденшэннэр! — прогремел над плечом знакомый голос, и за миг до того, как липкий комок настиг свою цель, нас отбросила назад сияющая прозрачная преграда. Слизь растеклась по барьеру зелёной кляксой и скатилась на землю, прожигая сухую траву, будто кислота.

— Осторожнее, — сзади вынырнул Адонис. — Я не могу всех одновременно защищать.

— Спасибо, Дон, — тяжело выдохнул Эриман, проверяя, всё ли у меня в порядке. Пробежал ладонями по талии, зацепил плечи и коснулся щеки. — Не подставляй себя, Лин. Даже ради меня, не подставляй.

— Я всё сделаю, чтобы та история не повторилась! — прокричала я, не разжимая зубы. — Мы закроем этот источник.

Ла'брисс Илмаун подполз ближе и укрепил заклинанием защитную стену Адониса.

— Отступайте! — прокричал ректор.

Амрес присела рядом с Джонатаном и что-то быстро ему сказала. Он мотал головой и вырывался.

— Я не верю тебе! Не мог отец так поступить! Не мог! — он скинул очки и, когда Армес ослабла, рванул к обелиску.

Мы все помчались за ним, но вперёд выступил отец и двое белых не перевоплощенных магов-драконов.

— Осторожней! — засхрипел Эри и спрятал меня за спину.

Но я уже не слышала его. Перевоплощалась стремительно и целенаправленно. Знакомый обруч стиснул виски, грудь сдавили тиски, а яркая чернота побежала к плечам. Вскинув руки, я принялась пить обоих одновременно. Зелёные нити вязи дрожали в воздухе, как натянутые струны, на которых Вездесущие сейчас играли мелодию нашей судьбы.

За моей спиной Эриман стремительно добивал нагов. Викс подлечивал его, окутывая золотыми искрами. Ректор сбил двух пленных магов, которые отчего-то пошли против нас, хвостом, и Адонис следом вышвырнул их с поля боя барьером. Кажется, мы оказались в перевесе.

Я торжествовала. Наливалась чужой энергией и становилась сильнее. Мелкие камушки и обломки веток летели в лицо, царапая кожу, но я не ощущала боли. Куда сильнее было желание победить. Ради нас. Ради всех этих людей.

И лишь когда один из драконов пошатнулся, отплёвываясь белой пеной, я заметила на губах отца улыбку.

Он держал одной рукой Джонатана, другой, собрав пальцы, тянул на себя кулак. За ним из темноты вышли Пеан и Нимеридис. Белокурая девушка рыжего закричала сорванным голосом и бросилась к обелиску.

— Не-е-ет, — рядом, сдерживаемая Адонисом, заголосила Амрес. — Сына отпусти. Отпусти!

Когда второй дракон рухнул оземь по другую сторону от отца, жадно вбирая воздух ноздрями, я застыла. Азарта больше не было: бой сходил на нет.

Улыбка отца расцвела ещё шире, словно поражение радовало его. Он попятился к колоннам, волоча за собой Джонатана, и ярко-синее сияние укутало их обоих. Сзади к нему подползла Джин и ещё несколько нагов.

Бой стих. Отец словно увёл своих подопечных в отступление. Внизу, перед парапетом остались лишь мы, да ослабшие маги в белых одеяниях.

— Он что-то задумал! — в ярости прокричала Амрес. Капельки слюны срывались с её губ. — Не верьте ему!

— Нимеридис! — заголосил Викс, вырываясь к парапету. С надеждой поднял лицо, вглядываясь в глаза девушки. Но Ними, казалось, не слышала его. Она горбилась на самом краю возвышения, затравленно опустив взор и пошатываясь.

— Надо группироваться, — Эриман схватил меня за руку. Тёплая алая струйка пробежала между пальцами, и я с ужасом заметила рану у него на плече. — Скорее,

— он жестом подозвал Миреллу и потянул за собой. — Пока он не додумался…

Эри не успел договорить. Его слова прервал оглушительный треск стекла. Удовлетворённо ухмыляясь, отец швырнул огромную колбу перед собой.

Чёрная пелена занавесила отца и его соратников. Под осколками колбы разверзлась, выставив тёмные щупальца, воронка. Щупальца со свистом завертелись, вытягивая из воздуха черные нити и сплетая их замысловатой паутиной.

— Только не это! — выкрикнула Мирелла. — Он успел!

— Нимеридис! — Викс преодолел возвышение и потянулся к девушке, не обращая внимания на возникших возле него нагов. Воронка разрасталась, рассыпая чёрные бусины, что светились на фоне синего пламени обелиска.

Леан будто очнулся ото сна. Он толкнул Нимеридис к Виксу. Девушка рухнула вниз, но друг умело подхватил её и прижал к себе.

Высокий визг нарушил тяжелую напряженную тишину. Невеста Леана преодолевая толпу плененных магов, кричала, как сумасшедшая. Леан отыскал её глазами и уже хотел спрыгнуть вслед за ней, но чёрная волна вылетела из воронки и направилась в его сторону. Я задержала дыхание.

Тишина клацала зубами и ранила. Мне казалось, что чёрная точка, которая дрожала на возвышении, сейчас разинет рот и поглотит нас всех.

— Леан! — завопила я. — Отойди оттуда! Уходи скорее!

Леан сделал ленивый шаг вперёд, и волна прошла за его спиной, растворившись в небытии и никого не зацепив.

В голове вертелись мутные образы надоевших снов. Почва, разрывающаяся под ногами, тела людей, крошащиеся в пепел. И я понимала, что в любую секунду они могут перенестись в реальность. Обрести плоть. И сделать нас частью этого кошмара.

Леан стоял, бездумно таращась в пустое пространство перед собой. Толстый шрам рассекал его висок. Вэйли, воя, как койот, рвалась к нему. Карабкалась, сдирая колени, на парапет, ползла по мрамору, полностью игнорируя происходящее.

— Викс! — выкрикнул Эри.

Викс, кивнув, потащил Нимеридис к нам, как худой мешок с клубнями.

— Бегом! — воскликнула я.

И тут же напряженную, зловещую тишь перерезал громкий смех отца. В нём слышались нотки боли, и это давало надежду. Смутную. Но давало.

— Леан! Да что ты, как зомби! — заорала я снова, и Эриман сжал мои пальцы крепче, словно пытаясь спасти от глупостей.

Чёрная воронка расползалась. Щупальца тёмной энергии полосовали воздух.

— Отойдите от обелиска! — закричал отец, чуть ссутулившись. — Амрес, уведи их, или я убью… — он схватил за шиворот брата и выплюнул: — Джонатан умрёт, если вы не расцепите руки, Арли!

Темнота вокруг воронки расширялась и плясала, как волчок. Вот-вот — и маленький хвост вырвется и полоснет толпу. Пленные качались и зачарованно глядели перед собой. Никто не пытался бежать. Никто, кроме блондинки, но и она застыла в двух шагах от источника.

Джонатан истошно завизжал. А я, как последняя трусиха, боялась поднять глаза. Да и не разглядела бы ничего в этой суматохе.

Эриман, как тяговая лошадь, тащил нас на постамент друг за другом. Поднявшись, мы сцепили руки по какому-то странному наитию. Будто знали, что должны делать. Я. Эри. Ректор. Мирелла. Нимеридис — слабая, но живая.

— Пойдём, — Мирелла протянула ладонь шатающемуся Пеану. Тот, кивнув, сжал её пальцы.

В этот же момент чёрная дыра наполнила пространство бульканьем и рыком и выпустила мощное щупальце энергии. Оно, разрастаясь, стрелой заскользило по земле. Породило змеистые трещины на камне. Мраморный пол постамента громыхал, крошился и осыпал нас колким дождём осколков. Я увернулась от огромного куска, летящего точно в висок, и он бухнулся прямо позади нас.

Щупальце росло, как молния. Зацепило мага в белой одежде, и его тело в мгновение распухло, побагровело и раздулось, как налившееся яблоко. А потом — взорвалось, раскидывая ошмётки внутренностей и обливая нас кровавым дождём.

Мирелла наклонилась, и её стошнило прямо на юбку. Я беспомощно взвыла. Источник уже открыт. Кажется, мы проигрываем…

— Пеан! — услышала я визг блондинки. Она летела через постамент прямо к нам, раскидывая за спиной белую рванину одеяния. — Не-е-е-ет!

Девушка в панике схватила Пеана за плечи и опрокинула на спину, разорвав круг. Тот вяло, без былой прыти и грации, пытался осадить её и приподняться. Их оттаскивало всё дальше от нас. Почти к дыре.

— Стойте, — Викс побежал за ними. Следом потянулась и Нимеридис, будто боясь снова его потерять. — Пеан, остановись!

Воздух прорезал свист, и дыра выплюнула ещё одно щупальце. Зазмеившись по мрамору, оно хлестнуло Пеана и его любимую, отшвырнув ударной волной в нашу сторону. Два обмякших тела бухнулись нам под ноги.

А потом, где-то вдалеке я услышала истошный вой и знакомый лопающий звук, будто виноградину раздавили. И нас снова окатило кровавым дождём. Словно во сне услышала, как заплакала Мирелла. Но я слишком боялась голову поднимать. Знала: того, что увидела, хватит надолго.

— Пеан, — я опустилась на колени и пощупала шею парня. Пульс колотился под кожей тоненькой ниточкой. — Ты меня слышишь?

— Вейлина, — тяжело выговорил парень и вцепился в мою руку.

— Рыжик, соберись! Нас всех убьет, если ты не придешь в себя! Вставай! — подбодрил Эриман, косясь на обелиск. — Арли, сфокусируй поток на источник! Пеан, давай! Ты же можешь больше!

Пеан с трудом поднялся. Только сейчас я заметила, насколько тощим и костлявым он стал. Вспомнила, каким видела его в свой первый день в Орейворе, и сделалось жутко. Воздух, пахнущий свежей кровью и пожухшей листвой, вкатился в горло и застыл там воском. Это всё сделал мой отец… Тот человек, кровь которого бежит по моим венам. Тот человек, что сделал меня тёмной…

Не человек.

— Направляем потоки на источник, — вяло проговорила Мирелла. Она шаталась, словно хмельная. — Все вместе. Не разнимая рук. Этого должно хватить.

Чёрная воронка жадно булькнула и уронила на остатки парапета очередное щупальце. И оно неслось к нам.

— Надо посторониться, — Эриман, морщась от боли, потащил нас к краю постамента. — Если не хотим, чтобы нас разорвало.

— Нимеридис! — вскрикнул Викс позади нас.

Он налетел на неё сзади: резво и неожиданно. И потащил в сторону от щупальца. Легонько толкнул, и зловещая чёрная молния прошла стороной. Разделила наш круг на два сегмента, но никого не коснулась.

И тут неожиданно, со стороны, где стояли отец с нагессой и моим братом, вылетела кроваво-багряная стрела. Она вонзилась другу между лопаток и рассыпалась по его плечам звонким бисером. Нимеридис завопила, пытаясь удержать его, но Викс осел на колени, а потом и вовсе завалился в сторону.

Падал он медленно. А, может, мне казалось, что время притормозило, заморозив нас в этом горьком моменте. Достаточно было взглянуть на кровавые потоки, струящиеся из раны, чтобы понять: это всё…

Викс. Мой Викс, что готов был спасти из любой передряги, и всегда добродушно подшучивал надо мною, умирал. Уходил в лучшие места… И это я втянула его в это!

— Викс! — расцепив руки, я ринулась к товарищу. Упала рядом с ним на колени, обхватила горячими ладонями его бледное лицо.

Нимеридис уронила голову на его грудь и слабо всхлипывала. Как она держалась, я не знаю.

— Прошу… прошу… — шептала она.

Парень разлепил веки и мутно уставился в небо.

— Арлюха, — он тяжело выдохнул. Кровь заструилась из уголка губ и окропила мои руки. — Ты мне поцелуй должна, подруга…

Вездесущие! Он умирает, но ещё умудряется шутить…

— За дневник, — стараясь сдерживать слёзы, я коснулась губами уголка его губ. Викс пах кровью и смертью. И детством, что навсегда осталось на том берегу. — За то, что поймал меня, — поцеловала снова, и мне стало холодно. — За билет, — мои слёзы падали на губы Викса, делая их солёными, — и просто за то, что ты мой лучший друг. Что бы ни случилось…

За спиной гремело и ревело чёрное пятно. В мути слез я видела только силуэты и всплески. Несколько длинных лезвий вспороли воздух, но встретились с защитной стеной Адониса. Глухо забарабанило в ушах, и тошнота подкатила к горлу. Ректор подполз ближе. С ним рядом была Мира, она прикрывала ладонью губы. Я не видела их лиц, только очертания. Все плыло и качалось. Не оставалось сил ни на что. Будто во мне взорвалась капсула с ядом.

— Викс-с-с… — выдохнул Ла'брисс Илмаун.

Чьи-то пальцы сжали моё плечо. Нежно, но цепко.

— Арли-и-и, — протянул Эриман и присел рядом. Попытался меня оттянуть назад. Положил ладонь на плечо Викса и сказал: — Я обещаю беречь их обеих. Обещаю, слышишь?

— Прости, что не… — друг откашлялся, а Нимеридис завыла, комкая рубашку на его груди. Темная кровь пузырилась и расползалась по её тонким пальцам. Викс коснулся её руки и снова посмотрел на Эри. — Простите, что не смогу прийти на вашу свадьбу.

И тут я завыла.

Кричала так, что содрогалась земля. Марево слёз стёрло всё вокруг: людей, пятна крови, вспышки. В голове звенело, но не отголосками залпов. Я ничего не видела. Ничего не слышала, кроме мерзкого пронзительного звона. И не чувствовала. Тоже. Ничего.

Боль разрывала на части, разбирала на клеточки. Ядом впрыскивалась в кровь, похищая дыхание. Рвала лёгкие и горло на лоскуты. Викса больше не было…

Эриман потащил меня к себе, поцеловал висок и прошептал:

— Лин, будет время для горя… Нам выстоять нужно. Прошу тебя, малыш, нужно закрыть источник, иначе все тёмные маги сгинут. И мы тоже, — он шептал и целовал, растирая по лицу слезы и кровь.

— Не могу больше держа-а-ать! — закричал Адонис. — Быстрее!

И я поднялась. Ради любимого. Ради нас. Ради будущего, которого нас лишили. Ради Викса и его светлой памяти.

Щупальца вспарывали землю, выворачивая корни деревьев. Зацепляли людей, разрывая на части их тела. Совсем как тогда… Когда разорвало всех нас, кроме Рэнилла…

— Сгруппируйтесь, — приказала Мирелла, хватая меня за руку. Её слабые пальцы дрожали. — Мы должны сделать это сейчас, потом у нас просто не хватит сил.

Рэнилл поднял с колен рыдающую Нимеридис и потянул в круг.

Куда делась Амрес я не видела, но Джонатан внезапно заверещал:

— Арли! Арли!

— Да, доченька, — скривился от боли отец, — отойди подальше от источника, или я убью его!

— Что ты говоришь? — прошептала я одними губами. Повернула лицо к Эри, чтобы убедиться, что не брежу. Викс, теперь ещё и брат?

Любимый скрипнул зубами и сжал мою ладонь.

— Арли, мы не можем отступить, — он качнул головой и немного подался вперед. Его шею и скулы исполосовало черными трещинами, а рука окрасилась кровью из-за раны на плече. Ошмётки рубашки висели на одной стороне и прикрывали часть бедра. Глаза налились болезненной влагой, а щёку рассекал длинный присохший порез.

— Лин, девушка не выдержит, если мы ещё потянем. Решайся. Направь силу в центр, это только ты можешь сделать, — донеслось сзади. Я так и не поняла, кто это прокричал.

Адонис попытался сделать шаг в сторону отца и Джин, но тут же получил стрелу в ногу.

— Тварь! Убью тебя! — закричала Амрес, выскакивая прямо перед отцом и выпуская из пальцев пламенные кольца. Они стянули его руки, и Джонатан смог вырваться, завалившись в грязь и едва не задев головой постамент.

Я вскрикнула и рванула к нему. Эри остался позади. Нимеридис кричала, а Амрес что-то говорила о том, что нельзя разрывать связь. Шипел ректор, но я не могла понять, что он пытался сказать. Все смешалось в одну сплошную боль, и мне казалось, что я уже и сама провалилась в вязкую и сумрачную безвестность.

А источник достиг уже таких размеров, что мне казалось сейчас схлопнется, как большой моллюск, заглотит мир, и мы все просто исчезнем. Во рту царапало, в глазах стояли слезы, а в сердце — кол, но я должна была действовать. Я прижала Джонатана к себе, а он вцепился в меня грязными ручонками, хныча. И лишь в этот момент я поняла, что делаю всё правильно.

Джин преградила мне путь. На её лице была такая жуткая гримаса, что я поняла: мне не выжить после этой схватки. Тень просыпалась медленно, потрясения слишком обессилили меня. Я не смогу сейчас изменить поток и не смогу противостоять.

Обернулась через плечо, глядя, как согнулся Эриман. Чёрная лента вырвалась из источника и ринулась в сторону Миры, Эри и Нимеридис. Я видела, как в последний момент любимый прыгнул к женщинам и оттолкнул из к подземелью, а сам влепился в бетонную стену и скатился кулем наземь.

Отец засмеялся и закашлял. Засвистело в ушах, и я знала, что должна выбрать, кого спасать. Эри или брата.

Джин подготавливала заклинание, готовая сделать последний удар. Я закрылась беспомощно руками и из последних сил призвала темную ипостась.

Пол под ногами задрожал. Мелкие взрывы украсили небо чёрным фейерверком. Начиналась лавина.

Когда остатки постамента затряслись и загромыхали под ногами, чернота начала сползать с рук. Паника обуяла и парализовала меня. Всё, что я могла делать — крепче прижимать брата к себе. И беспомощно смотреть, как с пальцев Джин срываются искры рождающегося заклинания.

— Вы его не получите, — произнесла я слабеющим голосом.

Джонатан, плача, вцепился в мою юбку. Судороги бежали по мышцам, и ноги угрожали уронить меня в любую секунду.

— Ош-ш-шибаешься, — с губ нагессы слетела слюна. — Не лезь, покуда…

Её голос прервал громкий треск. Извивающееся чешуйчатое тело Джин окутали разряды молний, отбросив её на пару метров.

— С-с-скорее! — прокричал сзади Ла'брисс Илмаун.

— Я о нём позабочусь, — сзади подполз Адонис и протянул Джонатану руку. — Делай то, что должна.

Отца согнуло, и он, ухватившись за живот, упал на колено.

— Вы не закроете источник! — захрипел он и вытянул ладонь в сторону воронки. Его пальцы окрасились фиолетовым дымом.

— Арли… — тяжело прокричал Эриман, с трудом поднявшись.

— Останови его! — взвизгнула Мирелла. — Он усиливает волну, сейчас рванет!

— Скорее! — я протянула руки Мирелле и Эри, смыкая кольцо. — Мы можем не успеть.

Эри крепко стиснул мои пальцы. Его рука дрожала, как у старика, от рубашки остались рваные лохмотья. По коже бежали беспорядочные разводы пепла: появлялись, складывали узоры, рождали огненные трещины и исчезали снова. Таким слабым и изможденным я его ещё не видела.

Я затравленно оглянулась. Отец прервал заклинание, скорчившись от боли, и почти свалился на мрамор. Помятая Джин вертелась около него, как волчок. На её коже, сквозь прозрачный покров чешуек, проступали сероватые ссадины, сочащиеся сукровицей. В воздухе крутились паутиной серебряные нити, опутывая их обоих прозрачным коконом. Неужто хвостатая его исцеляет?!

Адонис, хромая и припадая на правую ногу, уводил Джонатана с постамента черепашьим шагом. А, может, это Джонатан его уводил. Их следы устилала кровавая полоса. Битва выжала и потрепала эбрисса Флеминга, и он уже ничем не мог помочь нам.

Амрес решительно приближалась к отцу. На её пальцах танцевали язычки пламени.

— Быстрее, — прошептала я. — Пока нас не разлучили снова.

Мирелла, кивнув, бросила в центр круга кровавый камушек и прочитала заклятие.

Столб света вырвался из круга, едва не ослепив нас. Потоки чистой энергии обожгли наши лица, размывая и изменяя их. И мне казалось, что я в мгновение стала выше и крепче, а Эри — наоборот, уменьшился ростом, почти сравнявшись со мной. Ла'брисс Илмаун будто помолодел и обрёл пару ног, а Нимеридис наоборот — стала старше. Вместо Леана я увидела прекрасную рыжеволосую женщину, а вместо Миреллы — чернокожего мужчину из моего сна. И я точно знала: так и нужно.

Отец попытался ринуться к нам, но не успел. Чёрная воронка задрожала, а когда одна из лент-молний вырвалась наружу и коснулась нашего круга, сразу растрескалась и вспыхнула, как звезда. Я закричала, но не услышала своего голоса. Звук поглотила взорвавшаяся темень. Пламя затанцевало в центре круга, переливаясь перламутрово-белоснежным светом. Оно разгорячило ладони, прошло сквозь грудь каждого из нас, а затем полилось молочным дымом нам за спины. Маги и пленные падали на колени и обновлялись. Их выгибало, встряхивало, раскручивало. Раненые поднимались, радуясь и плача, а мертвые… Мертвые теперь принадлежали земле.

Когда круг разорвался, я почувствовала, как упала в объятия Эримана. Он не удержался и присел, уткнувшись лицом мне в плечо.

— Всё закончилось, малыш…

Я вдохнула воздух, солёный от крови. Глаза драло, по щекам скользили горячие капли. Слёзы ли это были или кровь?

— Я видела нас другими, Эри, — прошептала я, откидываясь ему на грудь. Задрала лицо вверх. Перед глазами не осталось ничего, кроме рассветного неба, опалённого рыжими красками, и его лица, самого дорогого во Вселенной. — Так, будто прошлое вернулось. Словно время закрутилось спиралью, и один виток лёг на другой…

— Мы были другими. Мы стали другими. Жизнь дала нам второй шанс, Линетта, — он коснулся моих губ и прошептал: — Я очень тебя люблю. И хочу, чтобы ты родила мне десять драконят. Таких же красивых, как ты, и таких же импульсивных, как я.

— А драконьи жёны что, — прошептала я испуганно, — яйца разве не откладывают? Эриман хохотнул, крепче прижав меня к себе.

Мирелла, Рэнилл, Ними и Леан сбились в круг, сомкнув объятия. Мы все понимали, что сделали. Жаль, что это далось такой ценой…

Я беспомощно водила глазами по полю битвы. Наги, выжившие в бою, группировались и расползались, видимо, понимая, что драться дальше не за что. Драконы трансформировались в людей и подтягивались к ним. Одна лишь Джин стояла в центре постамента, там, где совсем недавно зияла чёрная воронка, и звучно колотила хвостом о мрамор, поднимая пыль.

Я изумилась, увидев отца совсем рядом. Проглотила горький металл тревоги и, на всякий случай, вскинула руки, готовясь дать отпор. Заметив это, отец слабо улыбнулся и тут же скорчился от боли.

— Вы не знаете, от чего отказались, — простонал он. — Глупцы.

— Это наш путь, — заметил Эриман.

— Я повторил бы попытку пять лет спустя, — выдохнул отец, пряча глаза, будто ему было стыдно. Его ногти беспомощно скребли по парапету, а мне казалось, что раздирают мою душу. — Но вряд ли доживу до завтра.

— Мне жаль, отец, — сказала я. — Правда, жаль. Ты можешь быть чудовищем, но это не меняет того, что во мне есть часть тебя. Но что поделаешь: твоих ожиданий я не оправдала бы…

— Зато я оправдаю твои, — прошептал отец, сцепив зубы. — Напоследок.

Он не поднялся, не выкрикнул заклинание, а просто хлопнул ладонью по камню, и из-под руки выскользнула стремительная молния. Никто не успел среагировать. Никто не смог шевельнуться. Молния добежала до моих ног, а затем резко разделилась на несколько светлых полосок, и они зазмеились по изрытой борьбой земле, минуя меня и моих друзей. На пути одной из них лежал Викс. Врезавшись в бездыханное тело друга, она прошла сквозь него и застряла в груди.

Время застыло. Тишина опустилась на площадь, кровавое зарево залило небосвод.

Викс выгнулся, будто поднятый неведомой силой, и резко вдохнул, раскрыв тонкие губы. Эриман неосознанно прижал меня к себе. Так крепко, что я едва могла дышать.

Нимеридис бросилась к любимому и, обняв его бледное лицо руками, прошептала:

— Викс…

— Викс! — я вырвалась из объятий Эримана и поползла к краю парапета. Издалека увидела, как Нимеридис приподнимает его голову над сухой травой, и как друг ошарашенно хлопает глазами. Сердце наполнилось густым теплом и заколотилось чаще, согревая кровь… И почему Вездесущие не даровали мне таланта поднимать мёртвых одним щелчком пальцев, одним мановением кисти?! Я не могла поверить в это чудо! И теперь была готова отпустить отцу всё: годы одиночества в морозной деревне на краю мира, долгое заточение, бредовые идеи, небывалую жестокость… Разве что, маминых слёз не могла простить…

— Отец? — я обернулась.

И поняла, что он больше меня не слышит. Последнее заклятие отняло у него остатки сил и энергии, оставив тело пустым и мёртвым…

— Мне жаль, — очень захотелось заплакать, и я закусила губу, чтобы остановить подступившие слёзы.

Это ты виновата, — услышала я разъярённый голос Джин. — Нелепое порождение продавщицы рыб! Либериан никогда не любил твою мать! — она выставила вперёд руки. На кончиках пальцев полыхали тёмные сгустки. — И тебя, — она бросила Амрес разъярённый взгляд, — не любил. Лишь я одна была в его сердце, и он хотел сделать всё, чтобы мы смогли быть счастливыми! Я убью вас всех, клянусь.

— Попробуй, Джин, — заговорил Леан. Он крепко обнимал свою раненую подругу, прижимая её тощее тело к себе. — Ты никогда не признала бы, что он кормил тебя завтраками и лишь использовал твой дар. Да кому ты вообще нужна? Разве что, тапочки таскать по команде.

— Да что б ты знал, предатель?! — рыкнула Джин и снова перевела взгляд на меня. — Убью, убогая… Нет… Не убью. Страдать заставлю. Как ты меня!

И прежде, чем я успела опомниться, Джин выкинула ладонь вперёд. Темнота сорвалась с её пальцев, раскрашивая воздух тёмно-синими разводами. Огромный теневой болт прицельно летел в грудь Эримана. Совсем как тогда… Много лет назад…

Но на этот раз я не позволю забрать у меня любимого!

Подскочив, я рванула к окаменевшему от неожиданности Эриману и заслонила его собой.

Я рухнула в его объятия и зажмурилась. Вот и всё. Так хотелось поймать последние мгновения близости, как птицу за хвост. Но…

Свист заложил уши, и нас с Эри отбросило. Падая, я разбила колено и ударилась локтем. Любимый прочесал бетон спиной и взвыл от боли.

Я обернулась. Рэннил стоял на моем месте, а чёрная стрела пульсировала в его груди.

В тот же миг воздух затрещал. Запах палёного взвился к небесам, перебив металлический дух крови. Издали донёсся пронзительный визг Джин. А потом её скукоженное тело, объятое пламенем, отлетело в траву, как колесо повозки, мчащейся на огромной скорости.

Амрес швырнула вслед нагессе пылающий шар, затем ещё один, и ещё. Будто хотела затопить огнем. Джин больше не шевельнулась.

Отряхнув брезгливо руки и притянув Джонатана к себе, Амрес сказала:

— Никогда её не любила. Тем более, никогда не позволю обижать моего работодателя, — она подмигнула нам и нырнула вместе с сыном в распахнутые объятия Адониса.

Мирелла присела возле моего отца, вгляделась в его умиротворённое лицо, будто видела то, что никто другой не видел.

— Его дар не умер, Арли. Он ещё послужит. Но очень нескоро.

О чём говорила темнокожая мне не особо было интересно. Я радовалась, что выжила. Но тоска все равно царапала душу. Викс, чудом вернувшись к жизни, потеряет дедушку. Он был хорошим… нагом.

— Я дос-с-статочно пожил, — отозвался ректор булькающим голосом. — И видел с- слишком много. Ваш-ш-ша очередь хранить очаг, — он с трудом повернул голову и уставился на Пеана. — Твоя очередь, Мандрагора.

— Это что же? — Леан побледнел и ещё крепче прижал к себе подругу. — Я нагом стану? Хвост отращу?

Ректор кивнул.

— Тьма ис-с-сточника зацепила и наполнила тебя и твою подругу, но не разорвала, — пояснил он. — Как и меня тогда, в Эмпере. Не волнуйс-с-ся. В этом ес-сть плюс-с- сы.

— Жить дольше, чем люди, но без детей? — пискнула Вейлина, прижимаясь к Пеану.

— Я не хочу так!

— С-с-судьбу не обмануть, к с-с-сожалению. Может, наступит время и вы найдете с- с-спо-с-соб продолжить род. Но прежде вс-с-сего любовь не… — он закашлялся и замолчал. Грудь его тяжело поднималась, а изо рта вырывался свист.

— Дед, ну, что ж ты так? — сказал сипло Викс, приблизившись. Его поддерживала Нимеридис. — Де-е-ед, что я отцу скажу? Братьям? Прошу тебя. Обещаю, что буду учиться. Стану лучшим лекарем Орейвора, только не бросай меня.

Он присел рядом и встряхнул ладони.

— Нет ни капли магии, чтобы помочь тебе…

Мы подошли ближе, преодолевая разрывающую боль в мышцах. Веки ректора сомкнулись. Он дышал поверхностно и часто, а его грудь тяжело вздымалась. И ни у кого из нас не осталось сил, чтобы вернуть его к жизни.

Когда он выдохнул в последний раз, мы опустили головы, провожая его. Расставаться было тяжело, но мы знали, что встретимся снова. После того, как начнём всё заново, другими людьми. Наши тела умирают, становятся пеплом, прорастают землю ветвями и травами. Но некоторые вещи не может разрушить даже смерть. Дружбу. Преданность. Родство душ. Любовь…

— Всё закончилось, — сипло прошептала я, прижимаясь к Эриману.

И краем глаза заметила, что красная отметина на его плече стремительно бледнеет, сливаясь с кожей.

Мы всё сделали верно.

Эпилог

Тот же зал, где мы познакомились. Высокие потолки и выход на балкон с бокового входа. Только сейчас там не хлам, а толпа зрителей.

Всё почти так же, как в тот день. Шум, говор, духота, но… время изменило всё. Даже этот зал. Стены покрасили в другой цвет, старые шторы на высоких окнах теперь тёмно-синие, а не бежевые, и паркет перестелили, потому что тот совсем потускнел.

Когда Арлинда выходит на сцену, я задерживаю дыхание. Не утихают чувства, не остывает страсть. Люблю её и желаю ещё сильней, чем прежде. Моя, а ревную к каждому прохожему. Знаю, что любит и доверяю ей, но всё равно боюсь, что украдут. А ещё больше боюсь, что найдется смельчак, который разбудит источник снова. Что тёмные маги, которые теперь могут не прятаться по закону, снова будут в опасности. Не за себя боюсь, а за любимую и…

Перекинув пышные волосы за спину, она поворачивает утончённое лицо и улыбается мне. Принимает из рук Викса, молодого преподавателя кафедры лекарей, артефакт силы в виде вытянутой свечи с наконечником. Пожимает руку Мирелле — ректору Орейворской Академии магии — и, придерживая округлый животик, осторожно спускается к нам. Лёгкая ткань платья развевается от её шагов, а я смотрю и не могу отвести глаз. Как же я её люблю!

Жена сегодня так прекрасна, как в первый день нашей встречи. Лёгкая, нежная, с волосами до талии, что пахнут вереском, с горящими распахнутыми глазами и светлой кожей, такой непривычной для Орейвора.

Я сегодня в этом зале нахожусь, как родственник выпускницы, а не как ведущий профессор. Сегодня я — муж и отец. Маленькая Линетта только начала ходить, и сейчас, сидя у меня на руках, пытается ухватить красивую косу проходящей мимо выпускницы. Я вовремя отдергиваю её крошечную ручку, а дочурка хитро смеётся.

— Смотри, кто там, — шепчу я ей на ухо и поворачиваю лицом к Арлинде.

— Мама-а, — верещит дочь, протягивая руки к заветному артефакту.

— Не спеши, — осаждаю я её. — Вот вырастешь, выучишься в Академии, станешь лучшей выпускницей курса, и тебе его передадут в порядке очереди.

Линетта обиженно смотрит на меня из-под редкой чёлки. Так, будто понимает мои слова и осознаёт их. В эти секунды она так похожа на Арли! И не только искрящимся янтарём глаз. Ей едва сравнялся год, но уже стало ясно, что драконью ипостась она не унаследовала. Когда она плачет, её ладошки начинают дымиться и сыпать искрами.

Вот и пришёл конец торжества. Выпускники с гостями встают со своих мест и бурным потоком стекаются к выходу. Мы решаем задержаться, чтобы не толкаться.

— Поздравляю, брисса Окард, — из толпы, сияя лучезарной улыбкой, выплывает Адонис. Он до сих пор прихрамывает после той страшной битвы, но это не мешает ему прекрасно танцевать. За ним, гордо вздёрнув подбородок, идёт светловолосый юноша с печальными янтарными глазами. — Вы были великолепны.

— Благодарю, — Арли улыбается, но я знаю, с каким трудом ей это даётся. Беременность тяжелее, чем первая, и её постоянно тошнит. А на днях Тэй научился дрыгать ножками, и теперь совсем не даёт ей покоя.

— Сестричка, ты умница! — протягивая руки к малышке, говорит Джонатан. Дочь переползает к нему на шею. — Лисюха, пойдем гулять? — говорит он, а Линетта щедро хлопает его по щекам и смеется.

— Дя! Дя!

Я провожаю их взглядом и, не стесняясь, целую Арли в губы.

Она отрывается от моих губ с неохотой. Как и раньше. Как и обычно. И в эти мгновения кажется, словно не было семи лет, что легли между нашим началом у истоков стеклянного коридора и нашим настоящим. И я знаю и верю: любит и горит, как и прежде. Совсем как я.

— Могли бы подождать, пока я уйду, — недовольно бурчит Адонис.

— Тебе ничто не мешает повторять за нами, — отмечаю я. — Джонатан точно не будет против ещё одного младшего брата.

— Амрес будет против, — Адонис пожимает плечами. — Говорит, что хватит с неё горшков и подгузников. Джиа на днях почти обратился, а она всё бегает за ним, как за младенцем, и за голову хватается чуть что.

Массивная дубовая дверь распахивается, и в зал залетает Вирана Невелло. Женщина, которая подарила мне любимую, родила её и воспитала.

— Прости, дочь, паром задержался! Какое-то новшество испытывали. То ли зачарованные стихийниками артефакты, то ли азиты нового образца. Ну, такие как вы мне привезли в пользование, наверное, — тараторя, она подходит к нам. — Так хотела успеть на церемонию. Хоть бы боком не вылез этот прогресс! Арли-и-и, какая ты у меня краси-и-ивая, — она берет дочь за руку и отступает, разглядывая наряд и задерживаясь взглядом на животике. — А когда собирались мне сказать? — наигранно возмущается Вирана и лезет целоваться. Сначала к дочери, а затем ко мне. Целует в щёку, а я, вспоминая, как она облила меня водой при первой встрече, никак не могу привыкнуть. Тяну улыбку и почёсываю гладко выбритую скулу. Волосы стали длиннее, и теперь, чтобы дочурка их не терзала, я всё время завязываю низкий хвост.

Мы не говорили о беременности, чтобы Вирану не волновать. Переехать в Орейвор она не захотела, а говорить, что дочь на шестом месяце беременности будет заканчивать учебу, мы не решились. Мама бросила бы свой дом и магазин и примчалась бы к нам первым паромом. Я тёщу люблю, но не настолько. Мне хватило её общества в те страшные два месяца, когда Арли была в плену. Даже сейчас вспоминая, чувствую, как тянет под ложечкой и колет где-то под ребром. Но если бы не Вирана, я бы сорвался, разнёс бы весь город в поисках Арли. Но эта женщина сдерживала меня. Успокаивала, отпаивала и охлаждала водной магией, когда я не мог контролировать своего дракона. Мне тогда действительно это нужно было. Ведь именно она помогла мне с ним совладать и научиться перевоплощаться, не подпаливая всё вокруг.

Познакомишься с нашими друзьями, — бормочет Арлинда после горячих приветствий и гладит плечо матери. Как же повзрослела моя Лин! — Леан и Вэйлина скоро в гости к нам приедут, из-за океана.

— Те, которые наги?! — неожиданно громко говорит тёща. — Наслышана!

Мы выходим из зала и спускаемся по лестнице. Здесь наши голоса разлетаются эхом и тают в стеклянном коридоре.

Я держу Лин за руку и смотрю на её профиль. Она говорит что-то маме, а я так ушёл в свои мысли, что ничего не слышу и не запоминаю. Так хочется сказать ей, что люблю и ценю. А она вдруг поворачивается и отвечает моим мыслям:

— Эри, я тоже тебя люблю, — переплетает наши пальцы и склоняет голову мне на плечо.

Я знаю куда улетают драконы, когда им плохо. Я знаю, куда они мчатся, когда их переполняет радость и счастье. Знаю, потому что я и есть дракон. Дракон, который теперь в полном согласии с самим собой. Именно моя жена приручила меня. Смогла достучаться, укротить и успокоить темную ипостась. И мы — я и дракон — любим её одинаково, потому что мы — одно целое.

Оглавление

Мария Бородина Куда улетают драконы

Глава 1 Главное голову не забыть

Глава 2. Навстречу новому

Глава 3. Корабли плывут вверх

Глава 4. От милости до гнева один шаг

Глава 5. Губительная алхимия

Глава 6. Я знаю тебя давно

Глава 7. Частичка тебя

Глава 8. С ночного берега

Глава 9. Драконий бал

Глава 10. Хмель и солод

Глава 11. Растаявшая в толпе

Глава 12. В поисках правды

Глава 13. Когда умирают мечты

Глава 14. Прощаться всегда тяжело, а прощать еще труднее

Глава 15. Мой дом — твой дом

Глава 16. Степень безумства

Глава 17. Бойся чёрного

Глава 18. Быть или не быть?

Глава 19. Комната страха

Глава 20. На руинах

Глава 21.День, пропахший пеплом

Глава 22. Можно ли вымолить прощение?

Глава 23. Доверяй, но проверяй

Глава 24. Новые сны

Глава 25. Только сильной будь

Глава 26. Когда мир становится чужим

Глава 27.Только бы не сгореть

Глава 28. Сад моих грёз

Глава 29. Призрачная свобода

Глава 30. Накалённая тишина

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg