«Гаджо с Меловых холмов (СИ)»

Гаджо с Меловых холмов (СИ) (fb2) - Гаджо с Меловых холмов (СИ) (Хелла - 5) 744K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Ахметова

Елена Ахметова ГАДЖО С МЕЛОВЫХ ХОЛМОВ

Пролог

Старая кибитка — сооружение коварное: сколько ковров ни развесь, откуда-нибудь все равно просочатся полупрозрачные островки густого белого тумана; а следом за ними проберутся и звуки.

Здесь их всегда было более чем достаточно.

— Эй, красавица, куда спешишь? Тут есть жеребчик как раз для тебя! — зычно окликнул откровенно веселящийся мужской голос.

Обладателя я узнала по первым же словам, но только на мгновение прикрыла глаза, размеренно вдыхая и выдыхая густой аромат благовоний, наполнивший кибитку. Тонкая палочка, медленно тлеющая в курильнице, магнитом приковывала взгляд; плавный танец сизой струйки дыма гипнотизировал и умиротворял… а окликали все равно не меня.

— Постой, красавица!..

Повторный оклик утонул в бодром гитарном переборе, но незримая за пологом кибитки красавица все-таки отозвалась:

— Я ищу гадалку, а не торговца лошадьми! — срывающимся голосом сообщила она.

— Хочешь, я сам тебе погадаю? — не растерявшись, предложил «торговец лошадьми». Судя по раздавшемуся затем вскрику, переквалифицироваться он решил несколько поспешно — а вожделенная красавица не привыкла, чтобы ее без предупреждения хватали за руки.

— Что вы себе позволяете?!

Гитарный перебор лихо передразнил испуганный девичий взвизг, и над стойбищем грохнул многоголосый хохот. Я покачала головой, привычно пряча невольную усмешку, и негромко сказала:

— Пропусти, Чирикло.

Ума не приложу, как славные ваандарары ухитрялись в непрекращающемся гомоне, музыке и смехе слышать то, что я произносила у себя в кибитке, — но они слышали. Просто слушали не всё.

Но, похоже, на этот раз рядом был кто-то из старших, внезапно решивший исполнить мою скромную просьбу. Снаружи все на мгновение стихло, а потом в кибитку, осторожно пригнувшись и придерживая изящную шляпку, шагнула совсем юная девушка. Первым делом она прикипела взглядом к чучелу лисы, чинно возлежащему на самом роскошном, ярко расшитом пуфике, но быстро опомнилась и повернулась в мою сторону.

Следующим номером программы красавица решила, что над нею снова подшутили, и гневно нахмурила светлые, в тон волосам, брови, — но даже это ее не испортило. Чирикло знал, кому предлагать «жеребчика».

— Ты не из ваандараров, — обличительно заявила красавица.

Смысла отпираться не было. Уж что-что, а это действительно бросалось в глаза. Да и сами ваандарары первыми согласились бы с ней, хоть я и кочевала вместе с табором уже далеко не первый год.

— Нет, — подтвердила я и сложила руки в жесте согласия, принятом отнюдь не среди кочевников: удержаться было просто невозможно.

Красавица охнула и невольно сделала шаг назад, а я поняла, что все-таки перестаралась. Этак можно не просто напомнить девице, что она и так сунулась куда не следует, а отпугнуть денежного клиента.

— Но гадаю я не хуже, а предсказание мое стоит дешевле, — вежливо улыбнулась я и, аккуратно сложив руки на коленях, нахально заявила: — Всего три бураи.

Расчет себя оправдал: упоминание относительной дешевизны в сочетании с оккультной обстановкой, вежливой гримасой и шумным Чирикло, караулящим добычу возле моей кибитки, быстро убедили красавицу, что торопиться наружу не стоит. А что я назвала ей сумму в полтора раза выше средней по табору — откуда же приличной девушке знать расценки? Ведь видно, что она перепугана собственной решимостью даже больше, чем напором заинтересованного ваандарара…

Тем не менее, прийти к стойбищу с наличностью красавица не побоялась, и на мою доску звонко упали три медно поблескивающие монетки с ажурной дырочкой посредине. Я указала на пуфик напротив и опустилась на колени возле невысокого столика.

— Три вопроса. На каждый ты получишь честный ответ.

Гостья нервно расправила юбки и покосилась на лисицу. С ее точки зрения наверняка казалось, что вставленные на место глаз бусинки таинственно поблескивают, будто чучело следит за ней взглядом.

Бусинки я выбирала долго и придирчиво. Они отлично отвлекали внимание.

— Это будет спиритический сеанс? — подозрительно уточнила девушка, с трудом отведя взгляд от лисицы.

Старая деревянная доска с искусно вырезанной аркой тории и лаково блестящими иероглифами внимание привлекала не хуже. Бураи, вычурные и вызывающе роскошные, на ее фоне выглядели нелепо.

Я молчала, прикрыв глаза, и демонстративно держала руки на виду.

Поэтому, когда одна из монеток сама собой сдвинулась вправо, на иероглиф «да», девушка испуганно ахнула. А потом, собравшись с духом, провела рукой над столиком, выискивая спрятанные нити. Я услужливо приподняла доску, позволив проверить и под ней тоже.

Смириться с отсутствием скрытых механизмов ей пришлось, но красавица оказалась упряма и недоверчива.

— Что ж, если здесь действительно присутствует дух, которому открыты все тайны, то ему не составит труда ответить на второй вопрос, даже если я не задам его вслух, — решительно сказала она и азартно прищурилась. — Каков же ответ?

Теперь уже я, не выдержав, покосилась на чучело. Глазки-бусинки блеснули. Тонкая струйка дыма стлалась над рыжей шкурой, и казалось, что лисица ерошит шерсть на спине.

Девушка явно из высокородных; если изящную шляпку и сложные юбки еще могла носить дочь разбогатевшего караванщика или особо везучего фермера, то такую осанку и гордый постав головы не купишь ни за какие деньги. Хоть манера держаться и не передается по наследству, но прививается с пеленок — или выглядит чуть-чуть иначе. Да и руки… вот уж где порода видна сразу.

Но девушка знала, что за жест я использовала.

И она пришла сюда одна, без компаньонки, гувернантки и даже служанки. Что-то мне подсказывало, что, узнай кто-то из них, где пропадает их хрупкая госпожа, они наложили бы на себя руки — это была бы куда более милосердная судьба, нежели та, что их ожидала, когда о местонахождении красавицы проведает ее отец.

Ради чего высокородная могла так рисковать?

Судя по тому, как небрежно она рассталась с деньгами и спокойно уселась на пуфик в кибитке гадалки, ничуть не переживая за чистоту платья, — точно не из-за материальных благ. Их красавице хватает, и она привыкла относиться к ним как к чему-то само собой разумеющемуся.

Если бы речь шла о родственнике или друге, человеке ее круга, — о нем беспокоились бы ее родители, и уж им-то никогда бы не пришло в голову прислать драгоценную дочь к ваандарарам в поисках гадалки.

И жест… девушка, конечно, хорошо образована, иначе ей бы потребовался перевод надписей на доске, но откуда ей знать такие вещи? Я обреченно зажмурилась — и рискнула.

Вторая монетка задребезжала и сползла на иероглиф «мужчина». Замерла на несколько секунд, давая прочесть надпись в центре, — и девушка вдруг резко втянула в себя воздух, едва не зашипев. Перемещение бураи на иероглиф отрицания и затем — возвращения заставил ее горько и досадливо прикусить губу.

Я понадеялась, что мой облегченный вздох остался незамеченным.

— «Он не вернется», — бегло прочитала гостья и призвала на помощь все свое самообладание: спина стала еще прямее — хотя, казалось бы, куда дальше? — лицо окаменело, а взгляд остановился, гневно вперившись в доску. — Но ведь ты вернулась оттуда! Как тебе это удалось?

Наверное, на мгновение я превратилась в ее зеркальное отражение. По счастью, мне не нужно было отвечать вслух.

Третья, последняя, монетка бодро переползла на иероглиф «невозможно» — и осталась лежать.

— Что это значит? — требовательно поинтересовалась красавица, усилием воли удерживая на лице нейтральное выражение, — хотя, разумеется, и так уже все поняла.

— Мне очень жаль, госпожа, — голос у меня осип, и я ничего не смогла с этим поделать. — Путь, которым воспользовалась я, для него закрыт. Из Самаджа Ками невозможно выйти, если только ты не безмерно талантлив — или не обзавелся могущественным покровителем.

— А ты, несомненно, безмерно талантлива, — саркастически протянула девушка.

Я стиснула зубы — а потом смиренно опустила ресницы и мечтательно, насквозь порочно улыбнулась. Просто чтобы напомнить ей, с кем она пришла обсуждать пропавшего возлюбленного.

— Боюсь, нет, госпожа, — мягко сообщила я и чуть повела плечом.

Ворот традиционного одеяния ками раскрылся ровно настолько, чтобы показать линию ключиц и ни в коем случае не больше. Для тех, кто всю свою жизнь учится распознавать намеки и скрытые подтексты, этого было более чем достаточно.

Может быть, я и не кладезь талантов. Но все же сумела найти покровителя, который выкупил меня у Самаджа. А уж что я могла предложить ему взамен…

Красавица осознала, что, и залилась краской. Думать так о возлюбленном она не могла и теперь тоже считала, что мой путь ему определенно не подходит.

Но, похоже, девушка отчаялась настолько, что была готова советоваться даже с кочующей гадалкой — а потому щедрой рукой высыпала на доску еще три монетки. Я тихонько вздохнула, но отказывать не стала: деньги никогда не лишние, даже если ради них придется еще раз растоптать чужие надежды.

— Он не должен был туда попасть, его отдали вместо платы за землю, — нерешительно созналась красавица и снова разгладила юбки. — Это можно как-то использовать?

Четвертая монетка поползла влево и остановилась зеркальным отражением первой — на безапелляционном «нет». Должен был, не должен — а раз попал, то никуда не денется. Самадж своих держит крепко.

— Я могу продать часть своих украшений, — тихо, с каким-то скрытым, но явно нарастающим надрывом предложила девушка.

Я повела плечом в обратную сторону, и ворот сам собой запахнулся до вполне пристойного вида. Монетки остались недвижимы.

— Госпожа, я отчего-то уверена, что почти все твои украшения — фамильные, и продать их ты не сможешь, — старательно придерживаясь ровного тона, сказала я. — А стоимости прочих наверняка едва хватит, чтобы выкупить ками второго месяца обучения. Но раз ты настолько отчаялась, что пришла сюда, — прошло куда больше двух месяцев, верно?

Она держалась на одной гордости. Фамильной, не иначе.

— Нет честного пути спасти его, — сдалась я. — Если ты не побоишься…

— Я не побоялась прийти сюда, — ледяным тоном напомнила госпожа.

Увы, нахальные ками плохо урезонивались одними интонациями, сколько бы поколений господ их ни тренировало.

— От того, что ты пришла сюда, госпожа, твоя репутация не пострадает — если, конечно, успеешь вернуться до рассвета. А вот если кто-то узнает, на что ты готова, чтобы вызволить какого-то ками… а уж если ты действительно вызволишь его не слишком законным путем и рискнешь остаться с ним — что сделается с твоей матушкой, госпожа?

— Ничего, — поджала губы девушка. — И не нужно соболезнований. Лучше расскажи, о каких «не слишком законных» путях ты говоришь.

Я ощутила непреодолимое желание постучаться лбом о стенку.

Но стенок вокруг не было, а лоб надлежало беречь.

— Поговори с тем парнем, который предлагал тебе погадать, — обреченно вздохнув, посоветовала я.

— С торговцем лошадьми? — наивно уточнила красавица.

У меня возникли некоторые сложности с тем, чтобы удержать на лице приличествующее выражение.

— С Чирикло, — кивнула я, взяв себя в руки, и все-таки добавила: — У него нет ни одной лошади. Когда он говорил о жеребчике, то имел в виду себя.

Красавицу все-таки перекосило. В сочетании с пылающим румянцем выглядело это незабываемо, но спросила она совершенно неожиданную вещь:

— Господин… Чирикло справится?

— Я не могу говорить за него, — честно пожала плечами я. — Расскажи ему, что случилось. Он сходит в Самадж, разузнает, что к чему. Если придумает, как вызволить ками, то сам найдет тебя и назовет цену. Или откажет — ему решать.

— Понятно. — Девушка на мгновение замерла, упрямо глядя перед собой, и решительно поднялась. — Спасибо за совет.

Кажется, ее тянуло машинально продолжить фразой вроде «была рада знакомству», — но красавица героически сдержалась. Тем более что представлены мы так и не были.

Две лишние монетки я нахально зажала, но девушка то ли сочла их достойной платой за совет, то ли решила, что такая мелочь не стоит промедления — и поспешила выйти из кибитки, несказанно обрадовав Чирикло. Я прислушалась к его веселым попыткам сбыть «жеребчика», к звенящему от возмущения голосу красавицы… а потом звуки отдалились и постепенно стихли: ваандарар увел госпожу обсуждать детали предстоящего дела.

Я не сомневалась, что Чирикло, по обыкновению, исчезнет на пару недель — а Самадж хватится пропавшего ками хорошо если через месяц, когда табор уже снимется с места и отправится дальше.

Но ошиблась.

Чирикло так и не вернулся.

Глава 1. Плохая ученица

Моя несостоявшаяся свекровь пришла ко мне только на исходе первого месяца после визита неизвестной красавицы, когда старшие заговорили о том, что пора сниматься с места. Зора отчаянно храбрилась и делала вид, что ни на минуту не сомневается в способностях своего сына — но все равно переживала.

— Чирикло, конечно, найдет табор, даже если отстанет от него, но сколько ж времени на это уйдет? — Зора растерянно пожимала плечами и хмурилась. Ее броская, резковатая красота будто поблекла, словно до женщины наконец добрался ее настоящий возраст, на который она никогда не выглядела. — А у него свадьба на носу…

В сверхъестественной способности Чирикло обнаруживать лазейки и виртуозно ими пользоваться я тоже ни на минуту не сомневалась, иначе бы и советовать давешней госпоже ничего не стала. Уж если кто и мог пробраться в Самадж, то только он.

Но… Зора меня недолюбливала и не больно-то старалась это скрывать. Слишком много крови ей попортило внезапное увлечение старшего сына какой-то гаджо в шелковом непотребстве. Может быть, ваандарари и смирилась бы с моим существованием, если бы Чирикло своевременно потерял интерес и перестал меня замечать, когда понял, что ничего не добьется, — но упрямец по-прежнему относился ко мне тепло, хоть и по-дружески.

Этого мать, давно мечтавшая о внуках — обязательно черноглазых и смуглых, — простить не могла. Мне, разумеется, не сыну.

Что могло привести ее ко мне?

— Вдруг не успеет? — вздохнула Зора и прикусила губу. — Ягори не стерпит…

Я кое-как справилась с неуместным желанием посоветовать обеспокоенной матери переговорить с невестой Чирикло напрямую и, в крайнем случае, договориться о переносе свадьбы. Ягори действительно не отличалась смирным нравом, но не настолько же, чтобы отвергнуть одного из самых завидных женихов из-за его затянувшейся подработки?

— Хочешь, я к ней схожу? — предложила я.

— Я уже ходила. — Зора покачала головой и снова прикусила губу. Нижняя уже налилась нездоровой краснотой.

— Ками могут быть очень убедительными, — усмехнулась я, стараясь не подать виду, что тоже проникаюсь ее беспокойством.

Из Самаджа действительно трудно выбраться. Но это же Чирикло!

— Это-то меня и пугает, — хмуро созналась Зора. — Что, если какая-нибудь ками уговорила его остаться в Самадже? Или навела чары? Чирикло уже должен был вернуться!

Я попыталась представить Чирикло в качестве ученика Самаджа и едва подавила невольный смешок. Разнузданный ваандарар плохо вязался со строгой дисциплиной и сложными церемониями. Хотя, держу пари, на уроках красноречия он сделал бы всех учителей одной левой! И хорошо еще, если в переносном смысле…

А потом я представила Чирикло в качестве ками и чуть не задохнулась.

Внешностью он пошел в мать; если к его яркой, по-мужски грубоватой красоте и смешливому характеру добавить великосветские манеры и шелковый капари — скажем, традиционный, светло-зеленый, — пожалуй, я бы и сама ему заплатила, чтобы заполучить в компаньоны. Наставники Самаджа действительно не могли проглядеть такой самородок.

Теперь уже я нервно прикусила губу и обернулась к чучелу. Оно злодейски подмигнуло ненастоящими глазами, и я не к месту вспомнила, что подходящие бусинки нашел именно Чирикло. Его сильно удивило мое твердое решение во что бы то ни стало сохранить стылый лисий труп, но к этой прихоти — как и ко слишком многим другим — он отнесся серьезно.

Зора тоже смотрела мне за спину. В тот момент она больше всего напоминала матерую черную кошку, настороженно вздыбившую шерсть на загривке.

— Нет! — оборвала она мой первый порыв. — Мне не нужно твое предсказание! — и, внезапно смягчившись, села поудобнее и даже отпила травяной чай из маленькой расписной чашки. — Я уже заглядывала в его будущее. — Зора допила чай и поставила чашку на стол, громко звякнув ею о краешек доски.

Я едва успела подставить руку, чтобы не дать ей упасть, — отличный повод, чтобы не смотреть ваандарари в глаза.

— Мы не можем просто так уйти, — хрипло сказала Зора.

Я кивнула прежде, чем осознала, чем мне это грозит.

Поселок был слишком мал, чтобы мое прибытие обошлось без шепотков за спиной и обязательной стайки чумазых мальчишек — из суеверного страха пока держащихся чуть поодаль, но уже набирающихся храбрости, чтобы пристать с расспросами. Взрослые либо пропадали в полях и на пастбищах, либо сидели за каменными стенами поросших темно-зеленым мхом домов и делали вид, что общение с подобной мне — ниже их достоинства. Но любопытство с привычками знати сочеталось плохо, и мое приближение к ратуше сопровождалось дружным колыханием занавесок за закрытыми окнами.

Справедливости ради, чтобы увидеть ками, едущую верхом, как какая-нибудь пастушка, да еще на лошади с кожаными чулками на копытах, — многие столичные аристократы выскочили бы на балконы и немедля поинтересовались, в какое отделение Самаджа обращаться, чтобы заполучить диковинку в личное пользование на пару-другую недель.

Я невольно порадовалась, что в этой меловой глуши нравы куда строже, но мальчишкам все равно адресовала ледяной взгляд. Мне совершенно не хотелось объяснять, что я не грохнусь из седла, даже если сижу в нем боком, что за «цветастые рога» торчат у меня из прически и вообще, почему она такая странная.

Ну, странная. Но я все равно не похожа на ваандарари, а гадалка должна выглядеть экзотично. Так чем плох традиционный наряд ками?

Любопытствующая стайка приотстала, а ровные ряды колышущихся занавесок закончились: я наконец повернула к площади перед ратушей и невольно притормозила. Перед классическим двухэтажным особняком, отличающимся от жилых домов на улице разве что высокой башней, вместо привычных глазу розовых кустов красовался ровный круг ярко-зеленого дерна и огромный, обточенный дождями менгир.

— Чего она застыла-то? — громко зашептались за спиной.

«Действительно», — с нервным смешком подумала я. Менгирами были усеяны все Меловые холмы, отчего бы одному и не затесаться прямо посреди Оффспринг-Хилл?

Впрочем, конкретно с этим камнем потомки первых людей обошлись непочтительно, зато теперь к нему можно было привязать лошадь. Я охотно попрала память предков и решительно направилась к ратуше.

Меня уже ждали. Двое солидных господ, которых, кажется, наняли исключительно из-за их несравненной манеры удивительно похоже одеваться в уныло-коричневые сюртуки, крайне несолидно выскочили на крыльцо и уставились на меня во все глаза. Я расправила плечи (ворот слегка разъехался) и робко улыбнулась.

«Это как окунуться с головой в другой мир, будто в ледяную воду, — и тотчас с криком вынырнуть. Вопрос пары мгновений. Я смогу».

— Господа, — я слегка склонила голову и сложила руки перед грудью — чуть ниже солнечного сплетения. Господа, жадно следившие за моими жестами, резко поскучнели: похоже, до последнего надеялись, что я ищу работу. — Мне неловко, что я не могу соблюсти все правила знакомства, но, к сожалению…

— О, прошу вас, не стоит беспокойства, — спохватился, наконец, один из них — тот, что повыше и моложе. Его взгляд неотрывно следил за моими руками — будто господин все еще надеялся, что сложенные вместе ладони поднимутся выше и ко мне можно будет проявить несколько более явный интерес. — Я — Даниер Броуз, второй секретарь. Мой коллега — Констант Эмбер. К вашим услугам, госпожа…

У меня с языка едва не сорвалось привычное «Ломри». Но девку с таким имечком точно не будут рады видеть в ратуше — иначе бы Зора и сама не постеснялась явиться.

— О-ками-сама Хикари ди Илия, — честно представилась я, и Даниер отвел взгляд от моих рук, наконец-то посмотрев мне в лицо. Я одарила его робкой улыбкой и опустила ресницы. — Для меня большая удача познакомиться с вами, господа.

— Как и для нас, — отозвался Даниер и посторонился. — Не будет ли вам угодно продолжить разговор в более подходящем месте? Солнце сегодня слишком яркое для такой нежной госпожи.

Я с благодарностью приняла его предложение. Не то чтобы меня волновал цвет моей кожи (на фоне ваандараров нетрудно выглядеть загадочно бледной), но раз уж приглашение прозвучало, то меня, по крайней мере, выслушают. А если и дальше неуверенно улыбаться и глядеть на них снизу вверх, то наверняка еще и из шкуры вон вылезут, лишь бы помочь — невзирая на все мои недвусмысленные жесты отказа.

Даниер проводил меня в кабинет недалеко от входа и со всеми церемониями усадил в тяжелое кресло с высокой спинкой. Констант молча умчался куда-то дальше по коридору и вернулся с подносом, воинственно нацелив на меня белоснежный носик казенного чайника.

— У нас очень редко бывают столь прекрасные гостьи, — светски улыбнулся Даниер. — Надеюсь, вы не откажетесь от черного чая?

Я едва не прослезилась. Чай! Настоящий! С терпким запахом и легкой горчинкой, горячий, как сама преисподняя! О, да я была готова туда и направиться, лишь бы мне налили чашку-другую!

— Вы очень любезны, — скромно улыбнулась я и снова опустила ресницы, пряча излишне алчный взгляд. — Отрадно видеть, что вы не подвержены суевериям и условностям. Порой они очень сильно усложняют жизнь.

— Вы же не думаете, что ваше присутствие может скомпрометировать двоих неженатых мужчин, запершихся с вами в кабинете? — впервые заговорил Констант.

Голос оказался выдающийся. Глубокий, вибрирующе низкий бас, пронизывающий до костей. Будь у меня такой подарочек небес, я бы тоже берегла его для особых случаев — например, чтобы соревноваться в язвительности с сотрудниками ратуши.

Увы, пришлось удовольствоваться своим — хотя теперь, что бы я ни сказала, прозвучит чрезвычайно пискляво.

— На самом деле я собиралась скомпрометировать одну юную особу, — чистосердечно призналась я и бросила свои робкие улыбочки. С Константом этот номер все равно не прошел бы. Оставалось только вдохновенно и в меру нагло врать. — Видите ли, она не так давно наносила визит моему дорогому гостю, и тот отзывался о ней с восхищением настолько искренним, что я начала опасаться, как бы Самадж не лишился постоянного клиента. К сожалению, я не могла позволить себе подробные расспросы, и я знаю только, что она живет здесь, в Оффспринг-Хилл. Но мне очень хотелось бы встретиться со столь… впечатляющей леди. В любой обстановке, какую она сочтет возможной.

— Боюсь, леди из Оффспринг-Хилл сочтет вас элементом, способным сделать нежелательной любую обстановку, — в лоб заявил Констант. Даниер как язык проглотил, но предпринимал активные попытки прожечь коллегу взглядом — увы, безуспешно. — И разве обращение «о-ками-сама» не означает, что вы больше не принадлежите Самаджу?

— Вы отлично знаете, что не принадлежу, — теперь улыбаться можно было как угодно. Мне угодно было — издевательски. — Разве вы не распознали все тайные жесты, которыми я пользовалась? Но ками не бывают бывшими. Держу пари, это вы знаете еще лучше.

На его лице не дрогнула ни единая черточка. А покраснели почему-то не щеки, а кончики ушей. Зато Даниер залился краской на диво равномерно — и виновато отвел взгляд.

— Восточный Самадж очень заинтересован в том, чтобы я завела новое знакомство, — с нажимом произнесла я. Какой придурок сунется в самый дальний Самадж, чтобы проверить мои слова? А если и сунется — ему ведь подтвердят, какую бы чушь я ни несла. — Я не могу назвать имя своего дорогого гостя, но он бесконечно важен для нас. Все, что от вас требуется, — опознать леди по портрету. Вы не совершите ничего неподобающего. И, разумеется, я не стану просить вас представить меня. Скажите мне, кто она, а остальное — моя забота, господа. — Я умолкла и, растягивая удовольствие, вдохнула аромат чая.

Секретари неуверенно переглянулись, точно спрашивая друг у друга позволения. Я мгновенно разрешила их сомнения, слегка поведя плечом и выудив из-за ворота небольшой медальон, еще хранящий тепло тела и тонкий, едва ощутимый аромат духов.

Мой выход обошелся нам с Зорой очень дорого. Причем уговорить Тагари набросать портрет давешней красавицы было еще сложнее, чем найти подходящий медальон.

Зато теперь оба секретаря, не задумываясь, протянули руку за безделушкой и заехали друг дружке по предплечью. Я ухитрилась сохранить подобающее выражение лица, а у Константа теперь равномерно розовели уши целиком, но ладонь он не убрал — в отличие от окончательно засмущавшегося Даниера.

Я наконец сделала глоток и застыла с полным ртом чая, стараясь распробовать все нюансы. Когда еще удастся? В таборе-то чай только травяной, а это совершенно не то…

Констант тем временем открыл медальон, сосредоточенно всмотрелся в портрет — очень похожий, надо отметить, — и, нахмурившись, передал Даниеру. Тот озадаченно уставился на предъявленное.

— Мы определенно не совершим ничего неподобающего, — изрек Констант — и умолк.

Я вопросительно приподняла бровь.

— Леди слишком знатна, чтобы ее имя называли посланнице Самаджа? — саркастически уточнила я, невольно насторожившись.

— Леди нам не знакома, — пояснил Даниер и вернул медальон. — Сожалею, госпожа. Возможно, она все же не из Оффспринг-Хилл?

— Но откуда тогда? — вырвалось у меня.

Откуда еще могла прийти в табор хилая аристократка, которой нельзя было даже карету потребовать, чтобы не привлечь внимание прислуги? В окрестностях одни фермы — да Оффспринг-Хилл! Все остальные поселения — не меньше чем в полудне пути… все наши с Зорой планы строились именно на предположении, что больше ей неоткуда было явиться!

— Боюсь, вам потребуется задать несколько вопросов вашему дорогому гостю, — развел руками Даниер.

Я хмуро кивнула. Сообщать о том, что это будет крайне затруднительно — ввиду ярко выраженной вымышленности дорогого гостя — было не слишком благоразумно. Оставалось только вежливо поблагодарить секретарей и откланяться.

— Ах, да, — «спохватилась» я на пороге, — есть ли здесь гостиница?

— Разумеется, — кивнул Даниер. — Сверните направо на перекрестке. Вам нужен трехэтажный дом с большим витражом. Он стоит в тупике на конце улицы.

— Благодарю вас, — улыбнулась я и, попрощавшись, направилась к лошади.

В конце концов, если красавица не отсюда, то отчего бы ей не жить в гостинице? Высокородные леди вполне могут посещать глушь вроде Оффспринг-Хилл проездом, не успевая примелькаться. Да и Чирикло наверняка забегал собрать последние слухи — вдруг кто-то видел, куда он пошел после?

Я собралась уже карабкаться в седло, когда Констант, оставив коллегу позади, подошел к менгиру и соизволил предложить помощь. Отказываться я не стала.

Мгновение дезориентации — и я уже растерянно взирала на секретаря сверху вниз, а он опустил руки и сделал вид, что вовсе не ухитрялся поднять не самую хрупкую ками, не прижимая к себе.

— О-ками-сама, надеюсь, мой интерес не покажется вам слишком бестактным… — после предыдущих его реплик это прозвучало откровенной издевкой. — Вы не похожи на… — снова пауза. После фраз, произнесенных необычно низким голосом, тишина казалась звенящей. — Ками имеют обыкновение вести беседу настолько пространно и иносказательно, что порой сложно понять, что же им на самом деле нужно. Но вы…

— А я была очень плохой ученицей, — честно призналась я и осознала, что в седло меня запихнули не просто так, а именно с расчетом на минуту растерянности, когда я не стану раздумывать над ответом. — И если вы собираетесь спросить, как же я в таком случае сумела себя выкупить, то это будет слишком бестактно.

Констант невольно усмехнулся и покачал головой.

— Для меня было истинным удовольствием познакомиться с вами, о-ками-сама.

— Как и для меня, — отозвалась я.

И неожиданно поняла, что говорю чистую правду.

Окунание в ледяную воду оказалось не таким уж страшным делом. Главное было — вовремя вынырнуть.

Глава 2. Нерасторопная неудачница

Оффспринг-Хилл окутал густой туман, но витраж все равно выглядел волшебно. Тонкая фигура остроухой фейри, задумчиво перебирающей струны золотой арфы, была сложена из кусочков цветного стекла до того искусно, что казалось: сейчас она прикроет глаза — и над крышами старинных особняков зазвучит музыка, что древнее самих холмов. Витраж хорошо пропускал свет и наполнял холл цветными солнечными зайчиками, но гостиница, несмотря на достопримечательность, пустовала.

Ухоженная женщина, скучавшая за стойкой, при виде меня расцвела такой улыбкой, как будто я изъявила желание арендовать все ее номера как минимум на пару лет и уже заплатила авансом. Ее, похоже, не волновала даже моя сомнительная профессия. Может быть, к ками и относятся неоднозначно — но нас мало, и полюбоваться на этакую диковинку сбежится половина городка. А поскольку невозбранно пялиться удобнее всего в ресторации, где, скорее всего, и будет обедать новая постоялица…

Я ответила женщине вежливой улыбкой. Здесь жестикуляция определенно не требовалась: я интересовала ее только как источник дохода. Приятно провести вечер она сможет, просто рассказывая местным, где я остановилась, о чем говорила и как выглядела. Я не стала ее разочаровывать: заплатила за три дня вперед, переоделась, тщательно переплетя волосы и сменив кандзаси на ивовые, и почти сразу спустилась в ресторацию. Терять время мне не хотелось.

Единственный посетитель ресторации сидел в самом центре и демонстративно пренебрегал правилами этикета, строча письмо прямо за обеденным столом. Поглощенный своим делом, он не сразу заметил мое появление, но потом сразу вскинулся, позволив рассмотреть свое лицо — равно тронутое как возрастом, так и пристрастием к табаку.

Но расшитый серебром камзол выглядел довольно новым, а поддетая под него рубашка — свежей и очень дорогой. Я чарующе улыбнулась и сложила руки в традиционном жесте приветствия ровно на уровне солнечного сплетения, не забыв изобразить, будто сомневаюсь — не стоит ли поднять их чуть выше?

Этого хватило, чтобы мужчина подскочил и бросился отодвигать мне стул. Я довольно сощурилась, предвкушая бесплатный обед. Нормальный, о боги, обед, с переменой блюд и — о-о-о, кто там что предполагал о женском счастье?! — с горячим черным чаем!

— Восточный Самадж, — предупредила я потенциального нанимателя и немедленно была огорошена ответным:

— Флат-Плейсовская гильдия караванщиков! — собеседник хохотнул над своим остроумием, но, не успела я поощрительно улыбнуться, как он быстро смутился и заоправдывался: — Простите, почтенная, пожалуй, сегодня было слишком много формальностей для одного уставшего купца… мое имя — Брайан Джоунз, — он выложил прямоугольную визитку прямо на свое письмо. — Смею надеяться, Восточный Самадж не станет возражать по поводу моего… интереса?

На визитке значилось то же имя, адреса гильдии и конторы и — небывалая редкость для Оффспринг-Хилла! — личные координаты сенсоров. Я с тоской подумала, что, будь такая диковинка у Чирикло, поиски бы уже завершились, — и расщедрилась-таки на поощрительную улыбку.

— Уверена, мои господа будут рады видеть вас в отделении на Флат-Плейс в любое время, — сообщила я и дисциплинированно представилась. Обращение «о-ками-сама» Брайана явно несколько расстроило: оно означало, что, если я решу отказаться от более близкого знакомства, то визит в Самадж уже ничего не даст, поскольку инструментов давления на своенравную девицу у «господ» не осталось никаких.

Не могу сказать, что меня это не радовало.

— Куда вы направлялись, Хикари-сама? — полюбопытствовал Брайан.

Меня напрягло все разом: и фамильярный тон, и обращение по имени, и прошедшее время. Купец улыбнулся, стараясь сгладить впечатление, но ласково лыбиться я умела не хуже — а потому и велась так себе.

— В главное отделение Восточного Самаджа, — я состроила серьезную физиономию и изложила уже опробованную историю про дорогого гостя и неуловимую прекрасную леди, с которой я была обязана познакомиться — но потерпела сокрушительное поражение. Согласно печальной легенде, теперь мне надлежало отчитаться перед господами и получить по шапке.

Нерасторопная неудачница, тянущая кота за хвост в захолустной гостинице, Брайана заинтересовала еще больше: не иначе, рассчитывал, что я постараюсь задобрить хозяев, заполучив в клиенты зажиточного караванщика. Я, как и положено ками, не спешила ни отказывать, ни вешаться на шею. К любому гостю следовало вначале внимательно присмотреться — и позволить присмотреться к себе.

Купец, похоже, был отлично осведомлен об этом правиле и совершенно не питал иллюзий по поводу своей внешности. На мое счастье, он попытался заменить физическую привлекательность материальной: расщедрился-таки на обед за его счет и предложил взглянуть на портрет неизвестной красавицы — вдруг повезет?

Я охотно согласилась и на то, и на другое.

— Надеюсь, вы не расстроитесь, если я допишу письмо, пока обед готовится? — неуверенно поинтересовался караванщик. — Пренебрегать вашим обществом — преступление, но, видите ли, дело не терпит отлагательств: мой помощник пропал три дня назад. Я сообщил в полицейский участок, но считаю себя обязанным отписать и его матери. Быть может, он просто не выдержал трудностей кочевой жизни и предпочел сбежать домой?

Я отчего-то покрылась мурашками с ног до головы.

— Юности свойственны внезапные порывы. Ваш помощник ведь наверняка молод?

Брайан истолковал мой интерес по-своему. Он прочел мне поучительную нотацию о преимуществе опыта перед зеленой молодостью, но в конце концов признался, что помощник, в общем-то, не так чтобы совсем еще мальчишка: эта весна была для него уже восемнадцатой, и паршивец явно подбивал клинья к младшей дочери своего нанимателя. Последнее, похоже, мне сообщили исключительно с целью отвадить — и уделить побольше внимания собеседнику. Я сделала вид, что прониклась, посочувствовала беде и покорно умолкла, давая купцу время завершить свои дела.

А сама лихорадочно соображала: какова вероятность, что исчезновение Чирикло как-то связано с пропажей помощника? Зора, может, и хотела бы сообщить о не вернувшемся сыне в полицию, но кто станет слушать какую-то грязную ваандарари? Выходило, что в участке элементарно никто не знает о ситуации в целом… может быть, и мне стоит почтить своим присутствием господ чиновников?

Хотя, конечно, ками нечего делать среди полицейских. Разве что если она ищет работу…

Теперь я посматривала на сосредоточенно строчащего купца с некоторым сожалением. Увы, о том, чтобы заработать на нем, речи уже не шло. Если бы пропал кто-то другой, я бы, скорее всего, позволила себе задержаться: все равно жилье оплачено за целых три дня, и один можно потратить на караванщика, чтобы с лихвой окупить остальные два.

Но — пропал Чирикло. Черноглазый соловушка, смуглый, улыбчивый и смешливый, как чертенок. Безумно похожий на мать — как когда-нибудь будут похожи на него и его собственные дети.

Нет, я не могла медлить.

— Прошу прощения, — вырвал меня из размышлений голос Брайана, сосредоточенно складывающего письмо конвертом. — Я не мог пренебречь своим долгом честного нанимателя, что бы ни думал об отношении Диллона к моей дочери.

— Вы совершенно правы, — поддакнула я, запоминая мимоходом упомянутое имя. — Мать имеет право знать.

— Рад видеть такое понимание, — вздохнул купец. — Воистину, ками созданы, чтобы дарить умиротворение.

Я едва не оскалилась. В школе при Самадже очень часто повторяли, что именно так и должны думать «дорогие гости», пока ками дарят своей гильдии процент от заработка.

Что ж, по крайней мере, я определенно справлялась с задачей, несмотря на явную нехватку практики.

— Но кто подарит умиротворение самой ками? — с притворной печалью вздохнула я и подсунула караванщику медальон.

Тот явно спутал умиротворение с удовлетворением и охотно взял побрякушку, настроив себе грандиозных планов на вечер. И сам же их и разрушил, так удивленно вытаращившись на портрет, что я поняла: мне не светит ни то, ни другое, ни третье.

— Боюсь, вы стали жертвой розыгрыша, Хикари-сама, — решительно заявил Брайан. — Эта девушка — не леди.

— Возможно, мой дорогой гость даже в мыслях не может именовать ее иначе, — я улыбнулась уголками губ. — Каков бы ни был ее статус, я должна встретиться с ней и выяснить, чем она так очаровала его.

Караванщик поперхнулся смехом, так что ему даже не пришлось маскировать его кашлем — само собой вышло.

— Простите, о-ками-сама, но вас ждет жестокое разочарование, — кое-как справился с собой Брайан — теперь трогательно красный, но донельзя счастливый. — Не далее как вчера я видел эту девушку в районе Де Валлен. — Тут он сообразил, что такими познаниями лучше не делиться с ками, на которую строишь планы, и покраснел еще гуще — но сказанного было уже не вернуть.

— А… — Я и впрямь была очень плохой ученицей: после таких новостей хваленое красноречие ками отказало начисто.

Насколько хорошей актрисой нужно быть, чтобы так убедительно изобразить невинную юную леди из древнего рода, будучи гостьей — а то и работницей! — Де Валлен? Ведь красавице поверил весь табор — иначе Чирикло никуда бы по ее поручению не бегал… и куда, ради всего святого, он в таком случае побежал?!

— Что ж, — я взяла себя в руки, — полагаю, красные фонари особенно красивы вечером.

Джоунз нахмурился и открыл рот — а я предупреждающе сложила руки ниже солнечного сплетения.

Да, иные ками могут дать фору любой работнице квартала красных фонарей, и нет ничего зазорного в том, чтобы заглянуть в пару-тройку салонов для обмена опытом. Среди нас нет места светским условностям и табу. Но это — не тема для обсуждения, что бы караванщик там себе ни думал и какой роскошный обед ни оплатил.

— Позвольте сопроводить вас, о-ками-сама, — присмирел Брайан. — По вечерам в Де Валлен бывает неспокойно.

Тут я засомневалась. Не то чтобы я переживала за свою честь — за последние два десятилетия стараниями совета господ Самаджей число придурков, желающих составить компанию ками вопреки ее желанию, резко сократилось. Но в районах вроде Де Валлен я не появлялась с тех пор, как выкупила себя, и не могла похвастаться тем, что ничуть не нервничаю из-за такого визита.

С другой стороны, если я начну расспрашивать местных о Чирикло, у Брайана и у самого возникнет пара-тройка неудобных вопросов.

Я помедлила — и оставила руки в жесте отказа.

— Благодарю вас за обед, господин Джоунз, — ослепительно улыбнулась я и поднялась, вынудив его последовать моему примеру. — Восточный Самадж рассмотрит любые ваши просьбы, какие вы сочтете необходимыми.

…хотя это Самадж сделал бы в любом случае. Рассмотреть просьбу — еще не значит согласиться ее выполнить.

Караванщик понимал это не хуже меня, но максимум, что он мог себе позволить — кислую мину, да и ту скорчил только за моей спиной.

Вечерний Де Валлен выглядел вполне ухоженной аллейкой, разделенной пополам неглубоким каналом с жизнерадостно журчащим ручейком. Дно и стены канала вымостили разноцветными камнями, но, несмотря на все усилия, мел выбелил воду до состояния разбавленного молока, и красноватые блики зажженных фонарей добавляли пейзажу зловещей загадочности.

Я вышла на середину улицы и осмотрелась. Большинство работниц квартала предпочитали арендовать комнатки на первых двух этажах особняков, заполонивших аллею; меня же интересовали солидные заведения с постоянным штатом, каковых на улице оказалось всего два. Я ничтоже сумняшеся выбрала то, что поближе.

Привратник — внушительный небритый детина в поношенном, но некогда очень дорогом камзоле — при виде меня расцвел счастливейшей из улыбок, но не проронил ни слова. Только неуверенно вытянул руку, будто желая коснуться — но не решаясь. «Немой», — не без удивления осознала я, машинально отказываясь от компании. Удобно, должно быть: клиентам кажется, что их посещение будет конфиденциально.

Я на этот счел иллюзий не питала, но то, насколько Оффспринг-Хилл мал, осознала только войдя внутрь — и наткнувшись взглядом на давешнюю парочку одинаково одетых секретарей из ратуши. Констант и Даниер сидели в общей комнате, еще не определившись, и лениво резались в карты с вызывающе ярко накрашенной девицей в… традиционных одеяниях ками. От настоящих они отличались вполне явственно: пояс узкий, нижнее платье выглядывает дальше, чем положено, да и сама ткань — дешевка. Сопутствующих украшений на работнице не было вовсе. Но, тем не менее, образ вполне узнаваем.

Я криво усмехнулась, и тут секретари как по команде подняли головы.

— О-ками-сама! — на весь бордель грохнул своим неподражаемым голосочком Констант. Сидящая едва ли не у него на коленях костюмированная девица обольстительно улыбнулась и мягко положила руку ему на бедро — но тут же с разочарованием поняла, что клиент обращается вовсе не к ней, и демонстративно надула губки. — Какая неожиданная встреча!

— Наткнуться на мужчин в борделе — что может быть неожиданней? — пробурчала я себе под нос.

Но он услышал — и, разумеется, не преминул поинтересоваться:

— А вы… пришли сюда в расчете на иную компанию?

Удержаться было выше моих сил. Я ослепительно улыбнулась и кивнула.

А потом извинилась, поманила к себе пальцем свободную девушку. Работница, ничему не удивляясь, покорно приблизилась. Я приобняла ее за плечи, шепнула на ушко, что хочу увидеться с владелицей заведения — и вместе с ней ушла из общей комнаты, хотя отлично понимала: большего удовольствия, чем вытянувшиеся рожи секретарей, мне не доставит никто и ничто.

Глава 3. Меркантильная особа

Владелица заведения порвала мне шаблон.

Во-первых, она коварнейшим образом оказалась мужчиной. Довольно молодым, вполне ухоженным, в чем-то даже красивым — но мужчиной.

Во-вторых, в своей комнате — одновременно кабинете и, хм, рабочей зоне — он был не один. И его собеседника я узнала даже в костюмчике «под местного» и со спины — благо другого такого носорога еще поискать.

Владелец борделя ластился к нему течной кошкой. Оставалось только рухнуть на пол у его ног и начать кататься и извиваться, почесывая спину и бока. Кажется, хозяина останавливало разве что осознание: посетитель тут вовсе не ради откровенного мужского внимания и вряд ли будет ему рад.

Я внезапно поймала себя на том, что слишком хорошо его понимаю и готова смыться прямо сейчас, чтобы не получить свою порцию. Но вовремя осознала, что в таком случае ничего не узнаю ни про неизвестную красавицу, ни про Чирикло.

— Добрый вечер, господа. Надеюсь, я не помешала?

Владелец заведения недовольно взглянул на меня, но на откровенную грубость в отношении ками, разумеется, не решился. А вот его посетитель обернулся, нахмурился, явно собираясь выставить меня из «кабинета»… и замер с открытым ртом.

Я утешила себя тем, что он тоже не ожидал меня встретить. Но выгнать теперь все равно не решится.

— Милорд, — я сложила руки не то что ниже солнечного сплетения — вообще на уровне пупка. Но он и так не обольщался, да и, кажется, вовсе был не заинтересован в найме ками. — Признаться, я была уверена, что, если и встречу вас, то в нижнем зале.

Кто-то другой в ответ на такие намеки мог бы разгневаться или, на худой конец, смутиться. Но не этот.

— Там я уже был, — охотно поделился лорд асессор и широко улыбнулся.

Но глаза остались настороженными и холодными.

Мне было что ему сказать. Тейнар, конечно, редкостная глушь, но даже здесь быстро стало известно о том, что бастард Безымянной династии, осужденный за участие в заговоре против принцессы Хеллы, самовольно вернулся из ссылки и скоропалительно женился на простолюдинке, строившей глазки его собственному брату.

А владельцу борделя определенно не следовало об этом знать. Недаром же лорд асессор явился сюда в темно-зеленом камзоле по последней тейнарской моде, а не в своем черном мундире ирейского двора?

— У вас какое-то дело к мастеру Рейнарду? — быстро спросил асессор, не дожидаясь, пока я отвечу что-нибудь на его предыдущую реплику.

Я могла бы позлорадствовать. Могла бы возликовать и начать мелочно мстить. Могла бы изводить его намеками, что вот-вот раскрою мастеру, кто таков его посетитель…

Но моего отца, осужденного за участие в том же заговоре, это все равно не воскресило бы, как и не вернуло бы мою прежнюю жизнь. Да и годилась ли я для нее — теперь?

Зато я точно неплохо годилась на то, чтобы невежливо повернуться спиной к лорду асессору и завести печальную песнь про неуловимую красавицу, которую мне из шкуры вон нужно разыскать. На этот раз я не постеснялась добавить в историю чудесную находку анонимного куратора Самаджа — молодого парня-ваандарара с удивительно чистым, певучим голосом. Пропал из табора, зараза такая, до того, как я сумела прельстить его необыкновенно щедрым предложением об обучении, вот вы представляете?

Мастер Рейнард проникся и честно изучил портрет, но, к моему удивлению, еще больше им заинтересовался лорд асессор. Только и его, и меня ждало очередное разочарование: владелец борделя не только понятия не имел, кто эта девушка, но и никогда не видел ее в районе Де Валлен.

Последнее, впрочем, еще ничего не значило. Кто ж сознается, что искомая красавица работает на конкурента, а то и сама им является? Да и не обязан владелец быть всеведущим, даже его девочки могли видеть больше…

— Здесь есть помещение, где мы с госпожой ди Илия можем поговорить конфиденциально? — спросил асессор, едва услышав печальную весть.

Мы как по команде уставились на него. Я — скептически, потому что помещения для «конфиденциальных бесед» в борделе, разумеется, были, но о настоящей приватности там и речи не шло. Мастер Рейнард — потому что не сомневался, что за идеей затащить ками против воли в укромную комнатку на мансарде не последует ничего хорошего.

— А вы не очень часто бываете в борделе, не так ли, милорд? — сочувственно уточнила я.

— Я женат, — ничуть не смутился асессор.

— Не очень, — ответила я сама себе, — иначе бы знали, что это останавливает отнюдь не всех. — Я снова повернулась к владельцу заведения и чуть склонила голову. — Благодарю вас за информацию, мастер Рейнард. Комната не понадобится.

Мастер несколько приуныл — наверняка уже прикинул в уме, сколько посетители отвалили бы за возможность подсмотреть за «конфиденциальной беседой» настоящей ками — но настаивать не решился, и мы с лордом асессором беспрепятственно спустились вниз.

— Леди Хикари, боюсь показаться излишне настойчивым, но мне все же необходимо с вами переговорить, — твердо сказал бастард Безымянной династии, который определенно не боялся показаться излишне настойчивым — потому что таковым и был.

Больше уж точно никому не пришло бы в голову навязывать свое общество недвусмысленно отказавшей ками. Но за его спиной стояла вся Ирейя, и какого-то тейнарского Самаджа он точно не боялся.

Я обреченно вздохнула. Как бы мне ни была неприятна компания человека, одним своим видом напоминавшего о заговоре, погубившем мою семью, — выслушать его все же нужно. Он явно знает что-то о неизвестной «леди», а других зацепок, ведущих к Чирикло… нет, на самом деле, еще одна есть. Я всегда могу съездить в Самадж и поинтересоваться о его приобретениях за последний месяц. Теоретически такое право есть у любого о-ками-сама — равно как и право взять кого-либо в личные ученики.

Но выбирая между возвращением в Самадж и разговором с королевской ищейкой…

— Не бойтесь, вы уже показались, и изменить что-либо вряд ли получится, — ответила я и, обреченно вздохнув, сложила руки выше солнечного сплетения.

В борделях он определенно бывал исключительно по долгу службы, но вот об этом жесте оказался осведомлен — правда, похоже, только теоретически: ни на какие решительные действия вроде ответного жеста или хотя бы поклона его не хватило. Лорд асессор только недоуменно задрал брови и чуть отступил назад.

— Леди Хикари, я…

Я сделала мелкий шажок вперед, не меняя позы, и еле слышно шепнула:

— Вы сейчас сложите ладони так же, склоните голову и не будете привлекать внимание. Вы же не думаете, что здесь нет ни одного соглядатая, торгующего сведениями с обманутыми женами?

Он колебался всего мгновение.

— Моя жена знает, где я и зачем.

— И ей, несомненно, доставит удовольствие напоминание об этом?

— А о том, что я сейчас сделаю? — обреченно уточнил асессор и подскочил, не дождавшись ответа: — О! Леди Хикари, вы не возражаете, если я позову с собой своего секретаря?

Я потеряла дар речи, и только годы работы в Самадже позволили удержать на лице нейтральное выражение.

Нет, ками работали и так. Но не о-ками-сама же!

Разве что ей очень хорошо заплатят…

— Хоть весь Орден Королевы, — щедро позволила я. — Но для поддержания легенды вам придется сделать мне подарок.

Лорд асессор широко, как-то чрезвычайно пакостно улыбнулся и сложил руки перед грудью. Приглушенный свет ламп мягким бликом скользнул по потускневшему от долгой носки кольцу, но толком рассмотреть его я не успела: бастард уже сосредоточил все внимание на дальнем углу.

— Господин Эмбер!

Я обернулась и досадливо прикусила губу. Констант как раз с явной неохотой поднимался из-за карточного столика, но, увидев, к кому его подзывает начальство, резко повеселел и прибавил ходу.

Нет, Даниер говорил, что они коллеги, но не утверждал же, что оба работают в ратуше! Это я так решила, когда Констант лично притащил чай…

— Вы остановились у господина Броуза, я полагаю? — машинально уточнила я.

Лорд асессор, отлично подметивший мою реакцию на расширение компании, поперхнулся.

— Да, но… вы уверены?

Я мрачно воззрилась на него. Можно подумать, у меня был выбор! В гостинице за мной будут следить, как за диковинным зверьком в зоопарке, в борделе от случайных наблюдателей вообще не продохнуть, а тащить этих в свою кибитку, в свое логово…

Нет.

— Абсолютно, — подтвердила я. — Думаю, господин Броуз не станет возражать против моей компании, но подарок вам придется сделать подороже. И вы очень обяжете меня, если объясните, где живет господин секретарь, и позволите мне подъехать чуть позже.

— У вас остались дела в борделе? — невозмутимо уточнил Констант.

— Остались, — охотно подтвердила я. — Милорд отвлек меня от приватной беседы с честной труженицей этого заведения. Мне хотелось бы уделить ей еще немного времени и извиниться за столь спешный уход.

Бесчестные халтурщики Ордена Королевы как по команде захлопнули рты и молча переглянулись. Я улыбнулась и быстренько выпроводила их вон.

Тема для обстоятельной беседы с труженицами борделя у меня действительно имелась. Но одно дело — посплетничать с заглянувшей для обмена опыта ками, и совсем другое — общаться с клиентами, которым позарез нужна почему-то одна конкретная девушка.

К искомому дому я направлялась в смешанных чувствах.

Обмен опытом прошел весьма познавательно, но в поисках неизвестной красавицы помог мало. Ее действительно видели; но только мельком. Она заходила в этот бордель и спрашивала о мужчине: лет тридцати, высоком, темноволосом и смуглом. Сказала, что приходится ему сводной сестрой и что братец должен быть прибыть в Оффспринг-Хилл два дня назад, но до сих пор не явился домой. Их матушка якобы слегла и очень хотела увидеть его — опасаясь, что в последний раз, иначе бы леди ни за что не осмелилась бы явиться в столь неподобающее место. Но ее братец-де такой ветреный! И еще не знает, что мать больна!

Я честно выслушала эту душераздирающую историю и поняла, что общаться с лордом асессором придется долго. А для начала неплохо бы поинтересоваться, давно ли он обзавелся такой интересной сестренкой и смертельно больной матерью…

Глава 4. Излишне любопытная особа

Известие о новых «родственниках» привело лорда асессора в неописуемый восторг. На радостях он даже забыл предложить даме сесть, и положение пришлось спасать Даниеру, который вообще не собирался присутствовать при разговоре и выделил свой кабинет в личное распоряжение высокого гостя.

Хозяин быстро вправил лорду асессору мозги, и через минуту я уже уютно устроилась в массивном кресле с высокой спинкой, а через пять — передо мной возникла чашка с вьющейся над ней полупрозрачной лентой пара и — где-то на втором плане, мигом позабытый — Констант.

Чай был стратегическим просчетом. Получив чашку, я отключилась от происходящего на добрую четверть часа, и лорд асессор успел позеленеть от любопытства и вусмерть задолбать своего секретаря, а Даниер благополучно смылся.

— Почему никто из девушек не сказал, что меня искали? — спросил асессор, стоило мне отставить пустую чашку.

— Чтобы потенциальный клиент не умчался к больной матушке, не потратившись как следует в борделе, — я пожала плечами. — Я бы на их месте тоже созналась только к утру. Суть не в этом. Вы знаете, кто она?

— Если бы, — с неизбывной тоской кота по жирной полевке вздохнул асессор. — Она мне кое-что должна. Вам, полагаю, тоже, леди Хикари?

Она «кое-что должна» и все тут, а я ему — выкладывай полную историю?! Я резко открыла и закрыла веер, выражая острое недовольство. Позабытые, казалось, навыки возвращались так естественно, будто я никуда и не уходила из Самаджа.

— Тот ваандарар, о котором вы расспрашивали мастера Рейнарда… — обозначил направление своего интереса лорд асессор, демонстративно не обращая внимания на невысказанные претензии.

Я машинально повторила движение веером. Констант настороженно выпрямился и положил демонстративно расслабленные руки на стол. Лорд асессор и бровью не повел, всем своим видом выражая терпеливое ожидание — которое вполне могло продлиться до моего смертного одра, где я все-таки расколюсь. Но и в этом случае мне предлагалось быть первой, кто выложит всю подноготную, — а то и единственной.

— Леди Хикари, — осторожно вклинился секретарь. — Я отлично понимаю ваше недовольство. Но эта… дама, искавшая лорда асессора, замешана в делах Ордена Королевы. Мы не вправе вот так просто разглашать подробности. Но вы можете помочь нам найти ее, а мы, в свою очередь, предоставим вам возможность встретиться с ней.

Я сердито прищурилась и хлопнула веером по руке. Пальцы Константа дернулись, и из-под коротко обрезанных ногтей вылетели две серебристо-белые искорки.

— Повыдираете друг другу волосы? — невозмутимо уточнил лорд асессор.

Я повернулась и цветисто предложила проделать эту нехитрую операцию лично с бастардом Безымянной династии. Он выслушал с равнодушным интересом.

— Леди Хикари, я знаю, как и для чего готовят ками, — спокойно сообщил он, когда я выдохлась и замолчала, — и вполне отдаю себе отчет в том, что, если вы решите перейти от слов к действиям, мы с Константом будем сверкать лысинами самое большее через десять минут. Но Орден Королевы официально сотрудничает с Внутренним Кругом Самаджа. Мы можем узнать всю интересующую информацию к вечеру, даже будучи ослепительно лысыми. Но мне отчего-то казалось, что вы предпочтете общаться непосредственно со мной, нежели со своими наставниками по части шпионажа. Я не прав?

Я снова хлопнула веером по ладони, провела сложенной полосой вдоль горла, вынудив Константа быстро вытянуть перед собой руки в жесте активации защитного заклинания… и обреченно вздохнула.

— Правы, конечно.

Мне не хотелось делиться с ними подробностями. Но им нужен Чирикло, чтобы выйти на след незнакомки, а мне нужна красавица, чтобы найти ваандарара. Кого бы мы ни обнаружили — все на пользу дела. Только почему у меня губы немеют, стоит лишь подумать о том, что придется вспоминать?..

Но я рассказала.

Про визит красавицы в мою кибитку, ее наигранную, как выяснилось, наивность и ее вопросы. Про Чирикло… про соловушку и его нетерпеливую, порывистую, искреннюю невесту — истинную ваандарари до мозга костей, и даже почему для меня так важно, чтобы они воссоединились. Про пропажу помощника караванщика и появление красавицы в Де Валлен.

Про то, что уроки Самаджа полезны, но жестоки, и что оттуда не сбежать. Что можно себя выкупить, хоть и невероятно сложно, но ками не бывают бывшими — либо верными, либо мертвыми. Если Чирикло там, в Самадже…

Лорд асессор, становившийся все более озадаченным, повернулся к Константу и вопросительно приподнял бровь.

— Сможешь найти его по вещи?

Секретарь — ох, до чего же в Ордене интересные секретари с льющейся из-под ногтей сырой силой! — неуверенно качнул головой.

— Никогда не пробовал, — признался он.

— Понятно, — как-то обреченно вздохнул асессор и откинулся на спинку кресла. Мгновение спустя его лицо приняло каменно отсутствующее выражение.

Я не сразу вспомнила, что это значит. Разговор по вживленным сенсорам. Я не вела их ужасно давно — и еще дольше не видела со стороны.

— Эта леди увела кого-то и из Ордена? — рискнула предположить я, надеясь, что без неусыпного начальственного контроля Констант будет разговорчивее.

Так и вышло.

— Нет, — покачал головой секретарь и, смутившись, убрал руки со стола. — Кое-что. Мы не понимаем, зачем. А лорд асессор очень не любит что-либо не понимать.

— Начинаю рычать, бросаться на людей и призывать высшие силы, — доверительно сообщил лорд асессор и широко улыбнулся, чем-то донельзя осчастливленный.

А вот Констант при упоминании высших сил заметно изменился в лице. Непередаваемое сочетание благоговения, легкой влюбленности и суеверного страха пополам с мистическим ужасом. Мне немедленно захотелось познакомиться с высшими силами и взять и у них пару-тройку уроков поведения в обществе.

Лорд асессор, не обращая на нас внимания, отошел в сторонку и со всего маху швырнул об пол полупрозрачный кристалл, рассыпавшийся на крошечные, удивительно прыткие осколки. Один долетел до моих юбок, отскочил и отчего-то зазвенел. Мгновением позже к нему присоединились те, что отлетели аж до стены.

— Маячок, — тихо подсказал Констант, совладав с собой в достаточной степени, чтобы заметить мое недоумение. — По такому наводится портал дальнего действия, если неизвестны точные координаты точки высадки. Осколки нужны, чтобы ненароком не открыть зеркало в непосредственной близости от предметов и объектов, столкновение которых с магией нежелательно.

Да, до такой формулировки простого «чтоб не раздолбать тут все вокруг заклинанием» я бы точно не додумалась, даром что ками.

— А разве высшим силам не положено являться смертным лишь в храмах? — скептически уточнила я.

Оба орденца обернулись ко мне с таким видом, будто я ткнула пальцем в небо — и получила в него знатный разряд молнии. Но уточнить причину столь специфических рож я не успела: в этот момент над разбитым кристаллом как раз возникла черная точка — и рывком расширилась в дымное зеркало портала.

У меня создалось стойкое впечатление, что первым в кабинет шагнуло любопытство. Живое, искреннее, ничем не замутненное. Следом за ним из портала появилось внушительное пузо, задрапированное темно-синим платьем, и только потом — молодая женщина, такая тонкая и маленькая, что казалось, будто она спрятала под одеждой огромный надувной мяч, а этот живот — вовсе не ее. Двигалась она, только подтверждая первое впечатление, так легко и грациозно, словно ей и не предстояло со дня на день стать матерью.

С ее появлением в кабинете воцарилась суматоха — но была задавлена в зародыше. Секретарь тотчас отправился искать хозяина, чтобы представить ему гостью и организовать еще чаю, незнакомка прошлась ладонью над рассыпавшимися осколками — и те исчезли без следа; с благоговейным обожанием глазеющий на высшую силу лорд асессор усадил ее в свое кресло и принялся было излагать дело о пропаже Чирикло.

— Ты нас не представишь? — не дослушав, мило улыбнулась мне женщина. — Я знаю, что хозяин дома тоже еще не знаком со мной, но ведь назваться несложно и дважды?

— Все равно не запомнит, — вынес вердикт лорд асессор, но под взглядом гостьи несколько стушевался и сдался. — Леди Хикари ди Илия, позвольте представить мою жену, почтенную сестру Храма Равновесия…

Я не дослушала. Взгляд почтенной сестры на мгновение будто потух, хотя чудовищное слово «бывшая» так и не прозвучало.

Но у жриц — настоящих жриц — нет детей. С родами почтенная сестра лишится всякой силы.

— Не стоит, — грустно и тепло улыбнулась жена асессора, не дожидаясь слов сочувствия, и я со стыдом поняла, что действительно не запомнила, как ее зовут. — Это осознанное и взвешенное решение. Я уверена, что обрету больше, чем потеряю. Но мое имя, увы, действительно забыли. Ты можешь звать мне просто Сестрой, леди Хикари.

— Ломри, — поправила я ее прежде, чем сообразила, что вообще хочу сказать.

Сестре хотелось доверять. Умиротворение и спокойствие будто окутывали ее плотным облаком, из-под которого победным знаменем выглядывало острое любопытство. Да, пожалуй, такая не станет ни колебаться, принимая решение, ни жалеть о нем — уже приняв. И в сочувствии не нуждается совершенно.

— Так меня зовут ваандарары, — смущенно пояснила я. — Я привыкла к нему больше, чем к «Хикари» и, тем более, «леди».

Сестра легко кивнула и поинтересовалась, из-за чего весь сыр-бор — но получить ответ не успела: появился Даниер, и суматоха вокруг беременной жрицы повторилась в точности, разве что за хозяином посылать уже не требовалось. Женщина справилась с ней мастерски. Вроде бы никаких прямых указаний и требований она не произносила, но все мигом устроилось так, как ей хотелось. Даниер угомонился и прекратил таращиться на ее живот, лорд асессор перестал ревниво шипеть на хозяина, а Констант продолжил излагать дело.

— Можно, конечно, попробовать, — с сомнением кивнула Сестра, выслушав суть вопроса. — Но я бы не стала зацикливаться на этом варианте. Если Чирикло сейчас в Самадже, никакие поисковые чары не сработают, а вещей той красавицы, по которым можно было бы найти ее саму, ни у кого нет.

— Если это не несет угрозы вам и вашему ребенку, Сестра, я попрошу вас все же сплести заклинание и предоставлю все необходимые предметы, — церемонно сказала я. — В случае, если Чирикло все же попался вербовщикам, я могу забрать его в ученики и хотя бы формально вернуть в табор. Для меня это очень важно.

— Я вижу, — кивнула она. У меня даже сомнений не возникло: действительно видит. И понимает. — Я сделаю, как ты просишь, Ломри. Но Чирикло — только одна деталь мозаики, а для нас важно собрать картину целиком. Предлагаю сделать так, — Сестра покосилась на мужа, ища одобрения и поддержки, и тот сразу положил руку ей на плечо. Приглушенный блик перекатился по обручальному кольцу и спрятался в тенях. — Ты отправишься в полицейский участок и сообщишь им про Чирикло и эту красавицу. Рино день спустя сделает официальный запрос материалов по делу — к этому моменту общая проработка версий должна будет завершиться, а отказать лорду асессору никто не посмеет. Констант… тебя не затруднит познакомиться с господином Джоунзом и поподробнее расспросить его о пропавшем помощнике? Я более чем уверена, что с полицией караванщик не был откровенен до конца, а вот милому молодому человеку в поиске работы может рассказать чуть больше. Я тем временем дождусь любой вещи Чирикло, с которой его бы связывали какие-нибудь воспоминания или эмоции, и сплету на ее основе поисковое заклинание.

К концу речи я с трудом сдерживала улыбку, потому как уже ожидала, что сейчас тихая скромная сестра Храма и Даниера где-нибудь припашет, но она вовремя остановилась и мягко улыбнулась, сглаживая впечатление от командного тона. Судя по совершенно спокойной реакции лорда асессора и его секретаря, жрице было не впервой вмешиваться в дела мужа и запросто помыкать чужими подчиненными.

Да и как она его… «Рино». Действительно ведь носорог. Массивный, разогнавшийся и прущий напролом.

— У меня будет к вам еще две просьбы, леди Хикари, — с непроницаемо серьезным лицом обратился ко мне лорд асессор. — Во-первых, нужно поговорить с хозяйкой гостиницы. Постояльцы все же не круглосуточно сидят в ресторане и видят не всех посетителей. Возможно, она тоже видела эту красавицу и что-то знает. — Он дождался, пока я кивну — все равно собиралась сделать это сама — и продолжил: — Во-вторых, смейтесь, когда вам смешно. Я помню, вам очень шла улыбка, леди Хикари.

Мне резко перестало быть смешно.

— Она мне и сейчас идет, лорд асессор, — ровным голосом сообщила я. — Меня очень долго обучали правильно улыбаться, чем напрочь отбили желание это делать — без особого повода, разумеется. А сейчас мне хотелось бы, чтобы Чирикло избежал подобных знаний. Я съезжу в табор завтра утром.

Последние мои слова заставили всех покоситься за окно, откуда на засидевшихся гостей с ответным любопытством уставились крупные пушистые звезды и десяток озадаченных ночных мотыльков.

— Вы ведь будете здесь? — уточнила я и демонстративно поднялась.

— Разумеется, — ответил за всех Даниер. — Я возьму выходной. Приходите в любое время, о-ками-сама.

Он еще только собрался открыть рот, чтобы предложить остаться — на чашку чая или на ночь, как получится, — а Констант уже подскочил, как на пружинках.

— Позвольте проводить вас, леди Хикари, — сходу попросил секретарь асессора и, не дожидаясь ответа, подошел ближе, приглашающе согнув руку в локте. — Я как раз познакомлюсь с господином Джоунзом.

Я колебалась недолго.

Это явно не просто вежливость и ответственность. Чисто мужской интерес ни с чем не спутаешь: и потемневшие глаза, и чуть учащенное дыхание, и жар от предложенной опоры, и нетерпеливая, напряженная поза — Констант, несмотря на по-ирейски невозмутимую физиономию, выдал полный комплект. Я же работу искать не собиралась — оно мне надо?

Но, с другой стороны, ками, в одиночестве возвращающаяся в гостиницу из дома, куда ее пригласили сразу трое господ, — нонсенс. Да еще без подарка! О, такую сплетню славные жители Оффспринг-Хилл будут обсуждать неделями, даром что добрая половина из них посчитала меня особой нон грата…

Нет уж, пусть лучше думают, что господа потеряли последний стыд и заказали продолжение банкета в гостинице.

Я покорно оперлась о предложенный локоть, машинально скользнула пальцами по ткани сюртука: плотная, гладкая, невыразимо дорогая даже на ощупь — если бы я искала клиента, то сцапала бы владельца такой вещи, не раздумывая! — и развернулась на выход.

Но еще успела увидеть, как Сестра накрыла руку мужа своей — будто на самом деле это ему нужна была поддержка и одобрение, а вовсе не ей.

— Кажется, лорд асессор нервничает в моем присутствии, — закинула я удочку, пока мы шли к коновязи.

— Значит, мне тем более простительно, — не купился Констант.

— Еще сообщите, что в присутствии красивой женщины любой распереживается, — устало поморщилась я, уповая на темноту.

— С вашего позволения, не стану, — невозмутимо отозвался секретарь и принялся отвязывать мою лошадь. Она раздраженно фыркнула: слишком хорошо понимала, что сейчас придется куда-то тащиться по темноте, да еще с грузом на спине. — Мне кажется, на Вирании эта истина настолько избита, что скоро сдачи даст. — И прикусил язык.

Но я уже дернулась, — а потом понимающе усмехнулась и потрепала лошадь по холке. Стало быть, секретарь все же в курсе, кто я и откуда.

— Лорд асессор проболтался, — констатировала я. — Значит, он все-таки знает, почему моему отцу вынесли смертный приговор, а ему — нет?

— Наверняка, — нейтрально отозвался Констант, явно пожалев, что набился в сопровождающие к одной излишне любопытной особе.

Я обернулась, готовясь отпустить колкость по этому поводу, — но смогла только сдавленно охнуть, в мгновение ока очутившись в седле. Мог бы и предупредить, вообще говоря…

Хотя, если начистоту, то способ своевременно заткнуть слишком говорливую ками выбран весьма действенный.

Глава 5. Невеста павеллийского чиновника

В гостинице выяснилось сразу два факта.

Во-первых, хозяйка действительно видела искомую красавицу: она назвалась Малис Бланш и сняла самый дорогой номер ровно на одну ночь, расспросила про пропавшего «брата» — а на рассвете ее уже не было.

Во-вторых, ради того, чтобы заполучить Константа Эмбера в ученики, Самадж выпрыгнул бы из штанов полным составом Внутреннего Круга. Секретарь королевского асессора за те десять минут, пока я торчала в холле и излагала печальную песнь про неуловимую красотку и дорогого гостя, ухитрился обаять хозяйку до такой степени, что догнал меня еще на лестнице на второй этаж, поскольку уже успел выяснить, в каком номере искать господина Джоунза.

— Что вы ей пообещали? — не удержалась я.

— Небо в алмазах, разумеется, — невозмутимо сознался секретарь и остановился у углового номера с видом на палисадник.

Кажется, его немало забавляло, какие паузы возникали в разговоре, стоило ему ляпнуть какую-нибудь скабрезность. Я не сразу соображала, как реагировать. С леди это было просто недопустимо, с ками никто и никогда не смел разговаривать в подобном тоне, а ваандарары при всей своей открытости и прямодушии сторонились меня — и отпускать такие шуточки им просто не приходило в голову.

Оставалось только надеяться, что хоть рожа у меня не вытягивается.

— Надеюсь, вы ее не разочаруете, — отозвалась я.

— Приложу все усилия, — заверил Констант и вежливо поклонился на прощание.

Но в уголках глаз у него собрались смешливые «гусиные лапки», и я поняла: рожа вытягивается. Еще как!

К утру обнаружилось, что есть и более интересные способы вытянуть физиономию расслабившейся ками. А всего-то и требовалось, что поджидать ее спозаранку в холле, пряча за свежей газетой серое от недосыпа лицо!

— Вы рано, — заметила я, поздоровавшись.

— Вы здесь — значит, я вовремя, — возразил Констант и предъявил мне объемистую коробку с внушительным бантом. — От лорда асессора.

Я с подозрением уставилась на презент. Меня терзали смутные сомнения, что королевский асессор вряд ли лично носился на рассвете по сонным лавчонкам Оффспринг-Хилла, чтобы подобрать подарок какой-то ками. Наверняка поручил все секретарю — какие лордовы проблемы, о чем тот договорился с хозяйкой гостиницы?

А секретарь, судя по мешкам под глазами, оказался дюже исполнителен. Иначе бы не караулил тут, а оставил коробку на сохранение на стойке регистрации.

Но разве лорд асессор допустил бы, чтобы ценная свидетельница осталась без надзора? Еще решит, что не так уж ей этот ваандарар дорог, и удерет среди ночи с табором — и поминай как звали…

— Вы хоть сколько-нибудь спали? — сочувственно поинтересовалась я.

— Спал. Много, — коротко похвастался Констант. — Позавчера. Вы позволите составить вам компанию за завтраком, леди Хикари?

Я вздернула бровь и сложила руки в жесте нерешительности — ровно на уровне солнечного сплетения. Правила он знает. Согласен платить за завтрак ками, которая не дала согласия на дальнейшее развитие событий — флаг в руки.

— Спокойствие лорда асессора — бесценно, — прокомментировала я. — В табор вы меня тоже сопроводите?

— Если позволите, леди Хикари, — и бровью не повел преданный секретарь лорда асессора.

— А если не позволю? — из вредности уточнила я.

— А кто ж вас тогда в седло усадит? — невозмутимо уточнил Констант.

Пришлось приложить некоторое усилие, чтобы не выдать: тут он меня уел. С дамским седлом я не ладила — проще вообще без него! — но ками полагалось ехать, воплощая собой образец изящества и женственности, что вряд ли осуществимо в задранных до середины бедра юбках. Основная проблема заключалась в том, что самостоятельно вскарабкаться на лошадь, будучи наряженной в пышный капари, я не могла. Разве что со стремянки… но ками, таскающая за собой стремянку — о-о-о! Приходилось каждый раз делать беспомощный вид и ждать, пока кто-нибудь возжаждет внимания ученицы Самаджа и подсадит.

— Полагаете, для ками такая уж сложность найти того, кто пожелает помочь? — уязвленно поинтересовалась я и отвлеклась, чтобы приказать отнести коробку в мой номер. Заглядывать внутрь я поленилась: наверняка какие-нибудь милые безделушки и типично женские тряпочки — что такого оригинального могло прийти в голову катастрофически не выспавшемуся секретарю?

— Нет, — как-то излишне серьезно покачал головой господин Эмбер, внимательно меня рассматривая. — Полагаю, для вас основная сложность заключается не в том, чтобы найти помощь, а в том, чтобы потом от этого доброхота отбиться. Так вы позволите?

— Намекаете, что от вас я все равно не отобьюсь? — скептически уточнила я — но все-таки подняла сложенные руки чуть выше.

На эту подколку он даже отвечать поленился. Зато наконец-то поднялся на ноги и предложил опереться на его локоть.

— Ну хоть в полицейский участок-то мне можно сходить одной? — обреченно поинтересовалась я, положив ладонь на сгиб его локтя.

— Леди Хикари, — устало вздохнул Констант, уверенно направляясь в ресторацию, — вы ведь уже поняли, что лорд асессор приказал ни на минуту не оставлять вас без присмотра. Неужели вам так неприятна моя компания? Клянусь, я не позволю себе ничего лишнего.

Я чуть повернула голову в сторону, пряча невольную усмешку в тенях кандзаси и многослойных воротниках. До чего красивая формулировка! Откуда мне знать, что избалованный вольной жизнью ирейец посчитает «лишним» в отношении ками?

— Догадываюсь, о чем вы сейчас подумали, — вдруг сознался секретарь лорда асессора и придержал для меня дверь. — Наверняка что-нибудь о том, что вы не вписываетесь ни в одну из социальных ролей, которые принято защищать в высшем свете. Ками — не дочь, не сестра, не невеста, не жена, не мать. Так ведь?

Поворачиваться обратно я не стала. Только мысленно перенесла секретаря из категории «потенциальный клиент» в «типичные спасатели». Похоже, он из тех, кто считает, будто постоянные отношения с одним и тем же дорогим гостем непременно избавят ками от ее темного прошлого и подымут из омута разврата на небеса постоянства и стабильности. На практике это зачастую означало постоянные напоминания, кому счастливица по гроб жизни обязана, и стабильное самоутверждение «спасателя» за ее счет — пока ему не надоест или не попадется «падшая женщина» посимпатичнее.

Впрочем, справедливости ради, попадались и те, кому действительно хотелось помочь ками. Но, увы, — значительно реже «типичных спасателей».

— Верно, — согласилась я и сразу расставила все полагающиеся акценты: — Ками не обязана подчиняться, как дочь, слушаться, как сестра, хранить себя, как невеста, работать по дому, как жена, и зависеть от спутника жизни, как мать. Общество, разумеется, не склонно принимать подобный образ женщины. По счастью, учение Самаджа позволяет обойтись и без всеобщего одобрения, господин Эмбер, — я обернулась, как только смогла изобразить на лице приличествующую улыбку. — Ками — живое произведение искусства. Им можно любоваться и даже брать в аренду, чтобы украсить вечер или ночь. Но ками никогда не будет принадлежать никому, кроме Самаджа.

— Вас это устраивает? — с живым любопытством спросил Констант.

Кажется, моя отповедь успеха не имела.

— Вполне, — спокойно ответила я и уселась на услужливо выдвинутый для меня стул. — Разве можно желать судьбы ярче?

Он прищурил глаза, темные, как ночное небо над холмами, и промолчал. Я поспешила совершенно непрофессионально спрятаться за меню.

Пятнадцать лет я была любимой дочерью, избалованной младшей сестренкой, уважаемой невестой высокопоставленного павеллийского чиновника — друга моего отца; но так и не стала ни женой, ни матерью. Вместо этого меня ждал Самадж. Плохо там не было… но его учение лишило меня статуса, неприкосновенности и защиты.

Положа руку на сердце, я справлялась и без них. А преданному секретарю лорда асессора ни к чему знать, как сильно по мне ударила потеря… хотя, кажется, он это и без слов слишком хорошо понял — и молчал как раз-таки потому, что не ожидал, что найти мое больное место будет так просто.

Господина Константа Эмбера табор принял, как любого другого гостя: оглушил музыкой и смехом, затянул цветастым водоворотом, закружился вокруг, как пестрый калейдоскоп. Я на этом празднестве жизни осталась невидимкой и, бессовестно оставив сопровождающего на попечение гадалок и умельцев, скользнула в сторонку, заодно отзывая за собой Зору.

У обеспокоенной матери, само собой, был всего один интерес, и я потратила добрую четверть часа, честно рассказывая, где была, о чем спрашивала и что разузнала. Известие о том, что в Оффспринг-Хилле ни Чирикло, ни Малис Бланш уже нет, заметно расстроили ваандарари, и за предложение магического поиска она ухватилась, как утопающий за соломинку, — хотя сама, как и большинство тейнарцев, в магию не верила вовсе.

Секретарь, вопреки ожиданиям, все это время держался вполне достойно и даже успел чем-то обаять парочку самых молодых гадалок до такой степени, что до сих пор не лишился ни кошелька, ни часов, ни шейного платка. Удивиться и растеряться Константа заставило только выражение моего лица, когда я вернулась из кибитки Чирикло.

— Леди Хикари, вы в порядке? — осторожно спросил секретарь королевского асессора, переводя взгляд с меня на раздосадованную Зору.

— В полном, — невнятно пробормотала я и, бережно завернув в шелковый платок маленькую сережку-капельку, спрятала ее в потайной карман. — Пора возвращаться в Оффспринг-Хилл, господин Эмбер.

К счастью, он не стал ни спорить, ни выяснять, что же такого случилось. Извинился перед очарованными ваандарари и отправился к лошадям. И хвала всем богам. Я определенно не смогла бы внятно объяснить ему, почему так переживаю из-за того, что из всех вещей в кибитке Чирикло Зора выбрала серьгу.

Беспарную, женскую, с павеллийским аквамарином самой простой огранки, — но все равно слишком дорогую, чтобы принадлежать простому кочевнику.

Глава 6. Плохая девочка

В полицейском участке мне обрадовались еще больше, чем Константу — в таборе, но я прямо с порога жестоко разочаровала служителей закона, сразу сложив руки в жесте отказа. Молча зашедший за мной секретарь королевского асессора только усугубил общее впечатление полного облома.

Наверное, в другой ситуации я бы постаралась как-то смягчить и обнадежить полицейских: все же мне было позарез нужно, чтобы они сконцентрировались на поисках Чирикло. Но беспарная сережка будто жгла сквозь ткань, и я не могла думать ни о чем, кроме как о заклинании поиска.

Впрочем, выказывать свое нетерпение я не стала, вежливо и обстоятельно изложив подправленную специально для полицейских историю. Мол, из табора пропал запримеченный Самаджем ваандарар, из которого мог бы получиться отличный ками. Не сбежал — нет, кочевники сами обеспокоены его исчезновением. Они постеснялись отвлекать господ от их тяжелой работы из-за пропажи какого-то залетного парня, но раз уж им заинтересовался Самадж, важность дела резко возросла. Я как представитель Внешнего Круга обязана сообщить, что мои господа желали бы выяснить местонахождение ваандарара. Последний раз его видели в компании вот такой вот красавицы — может быть, это поможет в поисках?

Начальник участка — подтянутый мужчина лет пятидесяти с воинственно топорщащимися седыми усами — печально кивал, недобро косился на предупредительно замершего за моей спиной Константа, честно записывал показания и обещал помочь. Я почему-то не верила и едва не приплясывала от нетерпения. Скорее бы попасть к безымянной сестре!

— Пожалуйста, сообщите мне, если что-нибудь выясните, — смущенно попросила я начальника участка и поднялась. — Я понимаю, что это не входит в круг ваших обязанностей, но я буду очень благодарна, — пообещала я и на прощание сложила руки на уровне солнечного сплетения.

«Помогите мне — и я ваша», — разумеется, так и не прозвучало. Но начальник участка все равно почему-то бросил настороженный взгляд мне за спину, криво усмехнулся и кивнул.

— Конечно, о-ками-сама. Как с вами связаться?

Я широко улыбнулась и продиктовала адрес Даниера Броуза, заодно назвав его контактным лицом. Не буду же я вечно торчать в гостинице? Накладно, между прочим!

Всю дорогу до дома Даниера господина секретаря королевского асессора явно распирал какой-то сакральный вопрос в духе: «Ты что, действительно готова… э-э… наняться к этому старому сморчку ради крупицы информации?!» — но Констант держался молодцом и так его и не задал. А что молчал как сыч — так это, если задуматься, отличное качество для секретаря!

Я нарушила все мыслимые и немыслимые заповеди ками, явившись в дом к мужчине с утра пораньше и разбудив своим визитом не только его самого, но и его гостей. Шелковый сверток в кармане будто подгонял меня вперед, а преданный секретарь королевского асессора, кажется, молча злорадствовал и всецело поддерживал мое решение поспешить, невзирая на правила приличия.

Сестра ничуть не удивилась, получив в качестве важной для сурового ваандарара вещи маленькую аквамариновую капельку на серебряном крючке. А вот лорд асессор, к моей неописуемой досаде, не только мигом вспомнил, где и на ком видел эту сережку, но еще и оказался достаточно бестактен, чтобы немедленно поинтересоваться:

— Вы сами отдали или он ее стащил?

В дополнение к нарушенным правилам визита добавилась сморщенная физиономия, что было непозволительно даже для о-ками-сама. Хоть десять раз себя выкупи — а с потенциальным клиентом будь вежлив!

Тут я провалилась, чего уж там.

— Ни то, ни другое, — ответила я и с достоинством опустилась в кресло. — Я потеряла эти серьги, когда… спешно присоединилась к табору. Зора — мать Чирикло — сказала, что он нашел только одну и хранил ее, надеясь найти вторую и устроить мне сюрприз, торжественно вручив комплект.

— О. — Почтенная сестра помедлила, с сомнением вертя капельку в пальцах. — Ломри, я прошу прощения, вопрос бестактный, но это важно. Ты уверена, что заклинание на основе сережки укажет именно на Чирикло, а не на тебя?

— Уже нет, — обреченно призналась я. Лорд асессор нахмурился, и я поспешила пояснить: — То есть… сами по себе серьги для меня ничего особенного не значат. Их подарил мне жених. Давно, когда он у меня еще был. Не могу сказать, что я так сильно его любила, да и серьги, если говорить начистоту, слишком топорны и дешевы, чтобы дарить их невесте. Из-за этого, помнится, даже был небольшой скандал на международном приеме: присутствующие дамы во всеуслышание объявили ужасными скупердяями всех павеллийцев скопом и решили их бойкотировать. — Я мрачно подумала, что как раз из-за той бучи лорд асессор наверняка сережки и запомнил. — Особенно отличилась одна чудесная леди, чистокровная виранийка, которая была замужем за павеллийским переводчиком. Он очень долго не мог понять, в чем его обвиняют, а поняв, затеял бракоразводный процесс.

— Как я его понимаю! — с чувством выдохнул лорд асессор, но тут же сцапал Сестру за руку, всем видом показывая, что мужская солидарность — это одно, а молодая красивая жена — совсем другое. Жрица только усмехнулась и покачала головой.

— Словом, именно к серьгам я равнодушна, — подытожила я и виновато призналась: — Но из-за ассоциаций с Чирикло поручиться ни за что не могу.

Лорд асессор бросил какой-то неоднозначный взгляд мне за спину. Но оборачиваться на Константа я не стала.

И так понятно, что откровенность была излишней. Но, по крайней мере, это честно.

— Что ж, давай попробуем, — решительно сказала Сестра, не поддаваясь моему пессимизму, и сжала сережку в ладони, разогревая.

Я тут же притихла, завороженно наблюдая, как кончики ее пальцев начинают наливаться тяжелым, холодным светом. Так легко и непринужденно на моей памяти колдовали разве что хелльцы… но у Сестры был отличный стимул углубленно изучать магию: она-то с рождением ребенка никуда не денется!

Жрица откинулась на спинку своего кресла и тихо, вполголоса, будто бы в продолжение разговора, выдохнула заклинание. Серебристый свет медленно потек по ее пальцам, тонкими сияющими линиями стягиваясь в центр серьги, наполняя собой аквамариновую капельку, и в какой-то момент та засветилась так ярко, что стала видна сквозь ладонь…

А потом вдруг взяла — и погасла. Я едва не застонала от разочарования, но вовремя заметила, что на лице Константа застыло такое же обиженное выражение — как у ребенка, которому обещали сказку, но подсунули жестокую и скучную реальность. Ками с подобными гримасами расхаживать не пристало, так что я быстро взяла себя в руки — и вовремя. Сестра неуверенно покатала капельку по ладони, прикусила губу — и подняла на меня взгляд.

Такой виноватый и расстроенный, что пояснения мне не понадобились.

— Он все-таки угодил в Самадж, — упавшим голосом констатировала я.

Жрица так покаянно кивнула, будто сама была виновата в излишней привлекательности ваандарара. Я сжала пальцами подлокотники кресла и запрокинула голову, невидяще уставившись в потолок.

Кажется, выбора у меня не осталось. Придется все-таки вернуться в Самадж, принести пространные извинения за свое внезапное исчезновение три года назад, вручить полагающиеся проценты от заработка господам из Внешнего Круга и передать горячий привет от ирейского королевского асессора Кругу Внутреннему.

После этого, несомненно, Чирикло отдадут мне в ученики. Только вот самой вырваться будет гораздо сложнее… но не впервой. И где бы взять пресловутые полагающиеся проценты? Разве что… в гостинице, помнится, остался славный караванщик Брайан Джоунз, желавший скрасить пару вечеров.

Я глубоко задумалась, прикидывая, на какой кривой кобыле к нему подъехать, чтобы выдоить побольше денег, и прикосновение к плечу заставило меня подскочить в кресле, невзирая на капари. Рука Константа была обжигающе горячей. Никакие многослойные наряды не спасли.

— Что, мне и в Самадж одной нельзя? — уточнила я, недобро уставившись на ладонь на своем плече.

Пальцы на мгновение сжались — и тут же убрались из зоны видимости. Я повела плечом, запахивая ослабившийся ворот.

— Можно, разумеется, — задумчиво отозвался лорд асессор, хотя обращалась я вовсе не к нему. — Только… леди Хикари, я ведь верно помню, что выкупившие себя ками сразу же зачисляются во Внутренний Круг Самаджа? Но вы, очевидно, свели все контакты к минимуму, а от места в Совете отказались. Ваши господа наверняка недовольны и приложат все усилия, чтобы выяснить причины вашего поступка. А если вы прибудете в Самадж в компании дорогого гостя, который очень спешит обратно к своему нанимателю, то задерживать вас не посмеют.

Я скептически уставилась на него.

Господа из Внутреннего Круга, несомненно, сразу просекут, кто этот мой «дорогой гость» и почему он так спешит. Совет не погнушается приставить наблюдателя, чтобы выяснить точно, зачем ирейскому Ордену Королевы вдруг понадобился какой-то чумазый ваандарар — да еще до такой степени, чтобы отправлять за ним единственного секретаря, посвященного в дела государственной безопасности едва ли не больше, чем сам лорд асессор! Но это, в свою очередь, значит, что Чирикло отпустят без вопросов. Просто чтобы было за кем следить. Да и финансовый вопрос, опять-таки… но как же ловко лорд асессор повсюду засылает своего шпиона!

Я сердито прищурилась и безапелляционно выдала:

— Вы заплатите Самаджу триста золотых бураи. Я сделаю остальное.

Ирейец присвистнул.

— Вы были настолько плохой девочкой, что с суммой поменьше вас на порог не пустят?

— Я была хуже, чем вы можете себе представить, — мрачно подтвердила я. — Вы заплатите Самаджу и поклянетесь мне, что отпустите Чирикло сразу же, как только выясните, где искать эту белобрысую паршивку.

Носорог насмешливо заломил бровь, и я поняла, что сейчас начнется долгий, утомительный и невыносимо унизительный торг.

— Я не прошу рассказать мне, зачем именно вам понадобилась тейнарка, — сказала я прежде, чем он успел открыть рот, — и не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Но я могу вызволить Чирикло и без вашей помощи, и тогда добиться от него откровенных ответов вам будет гораздо сложнее. Уже хотя бы потому, что табор собирается сниматься с места, и как только он вернется, мы уйдем. Я уговорю Чирикло уделить вам время, лорд асессор, в благодарность за заклинание Сестры. Но я должна быть уверена, что вы не станете для него угрозой большей, чем Самадж.

— Я не могу вам этого обещать, леди Хикари, — честно признался лорд асессор. — Мои действия будут всецело зависеть от того, как много он знает. Но, думаю, госпожа Бланш вряд ли злодейски хохотала и старательно выкладывала ему свои планы и мотивы. Скорее всего, я выполню вашу просьбу.

Я недовольно поморщилась, но спорить не стала. Уж от обычного-то асессора Чирикло удерет, если захочет. Главное, что чертов носорог не собирается лишних свидетелей сразу устранять, не разбираясь, про что именно они прознали.

Зато под спор о сохранности ваандарара требование заплатить Самаджу стоимость половины Оффспринг-Хилла проскочило легко и незаметно.

Глава 7. Ангел во плоти

…Увы, под этот же спор проскочило и требование взять с собой Константа.

Вряд ли на Ирейе еще хоть где-то попадались повозки на конной тяге — со всеми сопутствующими сложностями и прелестями — но секретарь к необходимости подобной экзотики отнесся философски. Даже времени на сборы не попросил. Зато сразу прицепился ко мне, напрямую из дома Даниера отправившись в гостиницу.

Я решила последовать его примеру и отнеслась к «хвосту» не менее философски. Если он так уверен, что ему хватит двух тощих чересседельных сумок, чтобы с комфортом добраться до Флат-Плейса, — флаг в руки, спорить и разубеждать не буду, делиться своим скарбом — тоже. Но, возможно, буду благодарна, если господин секретарь поможет мне с багажом, который необходимо перевезти из гостиницы в мою кибитку.

Констант понимающе усмехнулся. Но говорить вслух, что уже что-то не слишком рассчитывает на мою «благодарность», не стал.

А я не озвучила, что, в таком случае, он невероятно прозорлив. Господин секретарь и так об этом догадывался.

— Если отправимся сразу после обеда, то к вечеру доберемся до большой фермы недалеко от основной дороги, — сообщила я вместо этого, не без удовольствия наблюдая, как секретарь королевского асессора, изо всех сил стараясь не выдать, насколько тяжелы мои сумки, тащит их к лошади. Это нехитрое занятие можно было доверить и паре мальчишек при гостинице, но зачем, когда есть большой и сильный мужчина? — Ночевать там будет значительно комфортнее, нежели в кибитке.

— И вам там, несомненно, будут очень рады? — скептически уточнил большой и сильный мужчина — но сначала водрузил сумки на лошадь, чтобы в голосе не было слышно натуги.

— Там будут очень рады вам, когда вы заплатите за постой, — благосклонно сообщила я.

Было довольно приятно обнаружить, что есть нехитрые способы вытянуть его рожу в отместку за мою.

— А не прокатит, если я предложу вам расплатиться натурой? — немедленно поинтересовался секретарь лорда асессора, несомненно, осознав, за что я мстила.

А я представила себе, как по дороге плетется кибитка, а на козлах сидят два путника с характерно вытянутыми рожами и подкалывают друг дружку, чтобы посоревноваться, у кого рожа вытянется еще сильнее — и невольно расхохоталась.

И осеклась, когда вдруг осознала, как Констант рассматривает меня. Внимательно, чуть удивленно, с ответной улыбкой на губах. Куда только подевался однозначный узконаправленный интерес?

— Лорд асессор был прав, — прокомментировал секретарь. — Вам действительно очень идет улыбка, леди Хикари.

Улыбаться мне резко расхотелось. Что-то в нашем общении пошло категорически, катастрофически не так.

— Несомненно, лорд асессор всегда прав, — подтвердила я и отвернулась.

Лоснящийся, упитанный лошадиный бок энтузиазма не внушал. Ну, изобразила я равнодушие и самостоятельность, а как теперь на эту кручу карабкаться в своих роскошных шелках?

За спиной раздался возмутительный, но очень веселый смешок.

Господин Констант Эмбер оказался еще и зубодробительно мудр и благовоспитан. Он не стал ни тыкать меня носом в мою несостоятельность как наездницы, ни комментировать типично женское поведение, ни даже ехидно спрашивать, не нужна ли мне помощь. Я и пикнуть не успела, как очутилась на лошади, растерянно взирая на секретаря королевского асессора сверху вниз. А он как ни в чем не бывало отвернулся и легко вскочил в седло.

— Едем?

Ужас какой.

Кажется, он мне нравится.

На этот раз я не стала отзывать Зору в сторонку, а сразу объяснила ей, что произошло; поэтому Констант беспрепятственно миновал круговерть табора, оставшись при деньгах, шарфе, сапогах и чувстве собственного достоинства. Причем последнего еще и прибавилось: парочка самых молодых гадалок зазывно улыбались и даже махали ручками, пока мать пропавшего ваандарара на них не шикнула.

После этого секретарь, как и я, будто превратился в невидимку. Нас подчеркнуто не замечали.

Возле своей кибитки я с облегчением сползла по лошадиному боку и сняла с кобылы седло. Та облегченно фыркнула: таскать за собой повозку ей было куда привычнее, чем носить всадника. Констант, судя по ехидной физиономии, уже это заметил, так что я без малейших угрызений совести вручила ему скребок и щетку, а сама, не без труда перетащив сумки в кибитку, нахально задернула за собой полог.

Это в Самадж должна прибыть ослепительная о-ками-сама во всем блеске своего искусства. А в кочевничьей кибитке вполне может покататься самая обыкновенная оборванка в стоптанных, латанных-перелатанных, но восхитительно удобных сапогах и отлично вписывающихся в образ старых штанах Чирикло, кое-как подогнанных по фигуре. Да и толстый слой макияжа ни к чему.

И волосы, волосы наконец-то можно заплести в самую обычную косу, безо всяких врезающихся в голову ивовых кандзаси!

Ближе к вечеру, конечно, придется переодеться обратно: на ферму меня в таком виде никто не пустит. Но сейчас можно расслабиться…

Я слишком поздно осознала, что расслабляться еще рано, потому как когда дело доходит до бестактных и неуместных поступков, у Константа есть достойный пример для подражания. Держу пари, лорд асессор на его месте тоже бы без задней мысли сунулся за полог кибитки и точно таким же веселым голосом сообщил:

— Гриву вашей лошади я заплетать не буду, не дождетесь!

Я, по совести, не рассчитывала даже на то, что он ее расплетет и расчешет, поэтому идти на такие уступки была вполне готова. А вот к тому, что секретарь замрет в проеме и будет пялиться на меня, как баран на новые ворота, — нет.

— Если вы сейчас спросите, сколько мне лет, — осторожно сказала я, машинально отступая в тень, — я вам совру.

Он почему-то смутился — не иначе, я угадала назревший вопрос, — и спрятал за спину грязные руки. Потом все-таки спохватился и протянул мне скребок.

— Кто будет править? — поинтересовался Констант.

— Я, разумеется, — серьезно ответила я. — Разве можно доверить лошадь человеку, который отказывается заплетать ей косички? Будете обедать?

— Предлагаете мне составить компанию вашей лошади, а потом все-таки заплести ей гриву? — уточнил секретарь королевского асессора.

Кажется, ради полноценного обеда он бы еще и не на то согласился. Я усмехнулась и покачала головой.

— Сейчас пройдусь до Зоры и раздобуду что-нибудь на обед. Поедим, и вы ляжете спать. Смените меня ближе к вечеру или будете править завтра, когда хорошенько подумаете о своем поведении и заплетете лошади косички.

…А то раньше утра до рефлексии о моральных ценностях для кучеров явно не дойдет. Я перебросила за спину собственную косу и устало подумала, что с некоторыми действительно проще разок переспать, чем объяснить, почему ты не собираешься этого делать.

— Кажется, вы ангел во плоти, леди Хикари, — серьезно объявил Констант и залез в кибитку.

— Кажется, — я пожала плечами и поспешила из кибитки выбраться. Скромный секретарь королевского асессора обладал редкостным умением заполнять своим присутствием все помещение, отчего оно казалось еще меньше, чем было на самом деле, и находиться с ним рядом казалось как-то неспокойно.

Я успела дойти до кибитки Зоры, когда на меня накатило позабытое уже ощущение — чужое тепло, почти обжигающее, но дарящее ни с чем не сравнимое чувство, что рядом с тобой есть кто-то надежный, кто никогда тебя не оставит, никому не отдаст. Как будто за твоей спиной, прижимаясь всем телом, стоит кто-то, на кого ты можешь положиться, что бы ни случилось.

Я подскочила и обернулась, но Чирикло рядом, само собой, не было. Значить это могло только одно, и я поспешила к своей несостоявшейся свекрови, чтобы поскорее вернуться с почти полным котелком похлебки.

Но торопиться было некуда: на первый взгляд, ничего предосудительного в моей кибитке не происходило. Просто господин Констант Эмбер уже мирно задрых прямо на полу, пристроив под голову одну из разбросанных повсюду расшитых подушек, и трогательно обнимал во сне чучело лисицы, как любимого плюшевого мишку.

Я укоризненно промолчала.

Чучело блеснуло на меня глазами-бусинками — и обернуло задние лапы роскошным рыжим хвостом.

Глава 8. Старше, чем выглядите

Пейзаж вокруг практически не менялся. Я пригрелась и задремывала; холмистая местность, неизменно густой зеленый дерн, редкие стада овец, пытающиеся хоть что-то сделать с последним, — о том, что кибитка не стоит на месте, а хоть куда-то движется, свидетельствовала лишь пара менгиров, которую мы миновали ближе к вечеру. Я встрепенулась, взглянула на небо: похоже, мне предстояло скоропостижно расстаться со званием ангела во плоти, жестоко разбудив секретаря королевского асессора.

Идея остановиться и передохнуть пришлась настолько по душе моей лошадке, что она даже перестала укоризненно фырчать. Я виновато вздохнула — кибитка с двумя людьми была тяжеловата для нее одной, но денег на вторую у меня пока не хватало, а красть я не решалась. Единственным рабочим вариантом оставался шанс стрясти еще денег с лорда асессора, так что я потрепала усталую лошадь по шее и полезла за полог.

Первым делом выяснилось, что со званием я распрощалась рановато. Констант уже не спал: валялся на полу, подмяв под бок чучело, и вдохновенно строчил что-то в дорожном блокноте с плотной коричневой обложкой. Мое появление его ничуть не смутило, и отрываться от своего занятия секретарь не спешил — хотя громогласно бурчал животом на всю округу.

— Дорожные заметки? — удивленно уточнила я, заглянув ему через плечо.

— Таксидермический труд, — невозмутимо отозвался Констант и захлопнул блокнот, в котором коротко мелькнула зарисовка ратуши — судя по ракурсу, сделанная с вершины менгира на площади.

Лисица коротко сверкнула глазами-бусинками. Похоже, как раз ей уделили возмутительно мало внимания, но в ее ли положении возмущаться?

— Могу познакомить вас с мастером, — насмешливо предложила я. — Это как раз его работа.

Секретарь, похоже, так увлекся сном и заметками, что напрочь забыл, что лежит рядом с ним, — а теперь спохватился, с легким недоумением глянул себе под бок, охнул — и резко отодвинулся. Прохладный вечерний воздух охотно хлынул в зазор между телом и чучелом.

Контраст со ставшим привычным теплом за спиной был таким ярким, что в первое мгновение я вздрогнула и невольно поежилась.

— Уже стало холодать? — тут же спросил Констант — кажется, только ради того, чтобы избежать знакомства с таксидермистом.

— Вечереет, — я пожала плечами. — Смените меня на козлах?

В ответ на заманчивое предложение у него снова забурчало в животе, и на козлы я его выставила в обнимку с котелком. Будет выкаблучиваться — скажу, из чего была похлебка!

Традиционные сборы ками занимали от четырех часов до бесконечности и включали в себя маски для лица, рук и ног, ванну с ароматическими маслами, семь слоев одежды, сложную прическу на еще влажных волосах, непременные кандзаси, яркий макияж и окуривание священными благовониями.

Мои сборы за неимением масок, кремов и собственно ванны заняли час, но окуриваться пришлось куда основательнее, чем следовало бы. Впрочем, ближайшую пару дней на благовониях можно было солидно сэкономить: ими пропахла не только я, но и вся кибитка, безропотный Констант и, кажется, лошадь.

А по прибытии на ферму выяснилось, что оценить этот казус некому. На мой оклик выглянул только невероятно отощавший хозяйский пес Майло, которого наличие ванны волновало меньше всего. Он только вяло крутился рядом и так жалобно скулил, что Констант, не выдержав, отдал ему остатки похлебки. На запах еды выглянула еще и кошка, но этим все и ограничилось.

— Где все? — нахмурился секретарь, кинув ей чуть в сторону кусок неопределенного мяса из похлебки — соваться к собаке явно не стоило.

У меня ответа не было, а смутное беспокойство к делу не пришьешь. Обычно меня встречали радостным вскриком и распахнутой дверью, но не все же хозяевам в четырех стенах сидеть?

Я пожала плечами и пошла стучаться в домик. От беленых стен тянуло холодом; а в ответ на стук дверь со скрипом отворилась, продемонстрировав в проеме такой бардак, что я охнула и заскочила внутрь, позабыв о всякой вежливости. Впрочем, укорить меня за это тоже было некому. Глиняные черепки и рваные занавески не отличаются многословностью.

— Не похоже, что хозяева покидали ферму добровольно, — заметил Констант, войдя следом.

— Не то слово, — растерянно согласилась я, оглядываясь.

Я помнила домик совсем другим. За чугунной решеткой печи всегда теплился огонь, на окне цвела диковинная для здешних мест герань, кровать всенепременно застилало цветастое лоскутное одеяло, а глиняные миски обязательно прикрывали льняным полотенцем. С хозяевами я познакомилась всего пару месяцев назад, но это все равно был мой островок спокойствия, где хоть и знали, кто я, но никогда и не думали о том, чтобы меня нанять.

— Здесь жила семья Уайтстрим, отец с двумя дочерями, близняшками десяти лет отроду, — сказала я, не дожидаясь расспросов, и стала обходить домик по кругу, не веря собственным глазам. — Их матери не стало прошлой зимой. Я даже думала о том, чтобы перебраться к ним.

— Почему не перебралась? — Констант пошел в противоположном направлении, цепко осматривая обстановку.

— Тут мыши водятся, — машинально ответила я — и тут же прикусила язык.

Но секретарь только хмыкнул и пробурчал что-то про экзальтированных девиц, и я вздохнула с облегчением. Вот пусть и думает, что при виде мыши я с воплем ужаса запрыгиваю на табуретку. Ни к чему ему знать о моих переживаниях за набитое соломой чучело лисицы.

— Нужно сообщить в полицейский участок, — вдруг сказал Констант, резко остановившись.

Я к тому моменту уже практически уткнулась в него, благо домик был совсем маленьким, — но посмотреть туда же, куда и секретарь, догадалась только после его слов.

— И я даже знаю, какую версию выдвинут первой, — глухо проговорила я.

Кровь давно высохла, и надпись читалась с трудом, но композиция в целом узнавалась на раз. Роза, увядшая прежде, чем распустилась, скорбно опустившая бутон, которому не суждено раскрыться, — и подпись исполнителя. Знак, которым Самадж помечал дома должников. Правда, обычно печать ставилась на бумагах о продаже недвижимости или на сундуке с внезапно пропавшей заначкой, — а собственно должники отделывались порезом на ладони. Похищать же их в интересы Самаджа не входило: каждый ученик — это затраты на обучение, на капари, на еду и жилье, в конце концов, — и нужно быть уверенным, что он сумеет себя окупить, а материал со шрамом на ладони моих господ уже не интересовал.

Но полиции кровавой увядшей розы на столе хватит, чтобы обвинить во всем ближайший филиал и закрыть дело, поскольку связываться с Самаджем дураков нет.

— Подпись нечитаемая, — заметила я. — Так не должно быть.

— Вам нужно сообщить в полицейский участок, — с нажимом повторил Констант. — Если об этом скажу я, дело тут же закроют. А вы можете сказать, что Самадж не имел таких планов на счет хозяев, и знак оформлен неправильно. Вас в участке послушают, особенно если… — тут он очень похоже изобразил классический жест нерешительности — сложенные вместе ладони на уровне солнечного сплетения, мизинцы чуть отведены в сторону, остальные пальцы плотно прижаты друг к другу.

Я машинально поморщилась.

Прав, зараза этакая.

— Отправим записку из Флат-Плейса. Так будет даже убедительнее, пожалуй. А на обратном пути я загляну в участок и проверю, все ли верно понято. Кроме того, думаю, имеет смысл сообщить непосредственно в Самадж: вряд ли мои господа будут рады узнать, что кто-то воспользовался их знаком, а я промолчала, — обстоятельно изложила я, старательно глядя в сторону, и заткнулась, пока голос не задрожал.

— И все? — недоверчиво уточнил Констант. — Даже крови пугаться не будете? Ее ведь из кого-то из хозяев выпустили!

Как раз об этом я старалась не думать.

— Могу побиться в истерике, если вам от этого станет легче, — щедро предложила я. — Потому как хозяевам это точно не поможет. Сенсоров у местных полицейских нет, и даже если связаться с лордом асессором и попросить зайти в участок, дело сразу же закроют ввиду участия Самаджа, и открыть его заново будет куда сложнее. Боюсь, в данном случае почта — самый надежный и быстрый вариант. Ближайшая почтовая станция во Флат-Плейсе, и нам нужно как можно скорее туда попасть. Но лошадь у нас одна, и она устала.

— Как вы только тут живете? — удрученно поинтересовался Констант. — Когда вы начинаете обрисовывать ситуацию на Тейнаре, мне хочется побиться в истерике самому. Трое человек пропали, а в участке об этом узнают в лучшем случае завтра к вечеру!

— Продолжите акцентировать на этом внимание — будем биться в истерике вдвоем, — посулила я и вышла вон. — Переночуем в кибитке. Лучше бы оставить дом нетронутым — тогда у полиции будет больше шансов найти хозяев.

— Кажется, начинаю понимать, почему вы собирались соврать в ответ на вопрос о возрасте, — задумчиво сообщил секретарь, покорно выметаясь следом. — Кажется, вы гораздо старше, чем выглядите даже с макияжем.

Я хмыкнула.

— Если вас так волнует этот момент, вы всегда можете спросить у лорда асессора. Полагаю, он кокетничать не станет, — предположила я и притормозила, свистом подзывая собаку.

— Напрасно вы так думаете, — мрачно заявил Констант. — Я уже спрашивал. Но он закокетничал и отправил меня непосредственно к вам, а вы грозитесь соврать.

— И совру, — благосклонно предупредила я и отвернулась — как раз вовремя, чтобы спасти верхнюю юбку от излишне деятельного приступа дружелюбия, приключившегося с Майло. — Сидеть! — рыкнула я.

Судя по тому, как подскочил от неожиданности Констант, вероятность, что команду выполнит секретарь, значительно превышала вероятность того, что внезапно начнет слушаться пес. Недовольный тон заставил Майло разве что опуститься на все четыре лапы, но хвостом он все равно вилял так, что следом за ним крутилась вся задница.

— Хотите забрать его с собой? — спросил Констант. — А кошка?

— Кошка не домашняя, — я покачала головой. — Ее на трех окрестных фермах прикармливают. А вот Майло…

В кручение задницей включилась уже середина спины. Констант покосился вниз и не сдержал смешок — я, впрочем, тоже.

— Вообще говоря, это пастушья собака, — проинформировала я и собралась было завести речь о дурном влиянии детского обожания на функциональное назначение собак, когда вспомнила: — О, нужно же овчарню проверить!

— Надеюсь, овец вы с собой не потащите? — опасливо уточнил секретарь, явно представив себе триумфальное прибытие гордой пастушки в одеждах о-ками-сама во Флат-Плейс.

— Ничего не могу обещать, — скорбно вздохнула я, ничуть не покривив душой: определенные части овцы я была вполне готова потаскать в своем желудке. Правда, хозяин за самоуправство по головке не погладит…

Если он еще жив.

Я дернула головой, вытрясая непрошенные мысли, и толкнула деревянную дверь овчарни. Она заскрипела еще более душераздирающе, чем входная дверь в домик, а Майло вдруг затих и прижался к моей ноге.

— Что за…

Ни одной овцы внутри не было.

Правда, на моей памяти внутри не было и здоровенного менгира, щедро забрызганного засохшей уже кровью, — и я здорово сомневалась, что господин Уайтстрим счел бы такую замену равноценной.

— Жертвоприношение? — выругавшись, предположил Констант и замахал рукой, отгоняя мух.

Я промолчала.

Чучело в кибитке насторожило уши и свесило набок язык, с которого, вопреки всему, капала холодная вязкая слюна. Только присутствие чужака сдерживало его, чтобы не прибежать в овчарню немедля, и я знала, что ночью оно все-таки придет за своей долей.

Глава 9. Одержимое

На Вирании почти нигде не видно звезд. Городские огни, ультрафиолетовые лампы тепличных хозяйств и неоновые пугала с полей превращают ночное небо в темную сине-серую простыню, испещренную редкими белыми точками. Над поселками, разросшимися вокруг магических учебных и исследовательских заведений, нет и точек: плотная белесая пелена, сопровождающая мощные выбросы силы, висит над самой головой. На Тейнаре ночное небо совсем другое: глубокое, черно-синее даже в самые пасмурные дни; а сегодня, должно быть, оно усеяно крупными голубоватыми огоньками звезд.

Но лисица этого не видела. Со зрением у чучела были известные проблемы. Впрочем, неудобства по такому поводу оно не испытывало.

Выйдя из кибитки, я бы не услышала ничего, кроме пронзительного стрекота кузнечиков или, быть может, назойливого комариного писка. Для меня здесь пахло геранью и овцами — хотя, если уж начистоту, то значительно больше овцами, чем собственно геранью. Решись я выбраться наружу, быстро передумала бы: внутри, по крайней мере, был пустой котелок, все еще распространяющий густой аромат похлебки, да и благовония, опять же… но я и не выходила.

Ночь перед глазами расплывалась блеклыми, невыразительно-серыми мазками, взамен полнясь звуками: что такое стрекот кузнечиков, когда прямо под кибиткой шуршит в своей неглубокой норке жирная мышь? А то и принимается чем-то хрустеть, стачивая слишком длинные зубы?

В самой кибитке царило громкое, но все же ровное дыхание; и давился жалобным, почти беззвучным скулежом коротколапый пес. Он дрожал всем телом и периодически мелко бился тылом об полог, почти заглушая мышь.

Боялся Майло напрасно. Но кто станет слушать лисьи объяснения? И, тем паче, кто ж в них поверит?

Для лисицы тут пахло не сандалом, не наваристым бульоном, не псом и даже не людьми. Она чуяла кровь. Бурую, давно запекшуюся, всего-навсего овечью, но все же, все же…

Чучело повело носом, воинственно распушило усы и встало на задние лапы, уперев передние в дверь овчарни. Под весом тела, набитого легкой соломой, слегка перекошенная дверь и не подумала открываться, и пришлось рухнуть на нее с наскока, чтобы попасть внутрь.

Там лисица сделала пару шагов вперед и замерла, насторожив уши.

Испуганные мистикой и смертью люди не заметили самого главного. Под слоем запекшейся крови на менгире скрывался небольшой рисунок. Жертвенная жидкость смыла мел, которым он был сделан, но след в магическом плане остался четким и ярким.

Мне он больше всего напомнил тории с неясной фигурой под аркой ворот. Ассоциации лисицы были куда более однозначными и простыми.

Для нее это значило, что тут дополна вкусной еды, которую можно без проблем заполучить.

И хотя кто-то опередил ее, сожрав почти все эманации уходящих жизней, кое-что еще оставалось. Например, безудержный, бездумный ужас и безоглядное желание жить, чего бы это ни стоило. И отчаяние, и страх, и паника. Конечно, если бы здесь убили людей, все это было бы ярче и аппетитнее, но после голодовки последних лет и так неплохо. К тому же кровь на менгире никто не тронул, и ее можно безнаказанно слизывать и обгрызать.

Чучело довольно ощерилось и потрусило к камню, свесив набок холодный язык.

В овчарне было слишком темно, чтобы предметы отбрасывали тени, но за чучелом, ступая в его следы, шел силуэт второй лисицы — угольно-черный и абсолютно плоский. Он тоже вывалил язык, жадно пробуя на вкус пропитанный металлическим запахом воздух, и немедля направился к менгиру.

Трапеза была недолгой. Тот, кто пришел сюда первым, тоже голодал.

Лисица почувствовала себя разочарованной. Она так надеялась!.. Но мерзкое сосущее ощущение в животе никуда не делось. Еды было слишком мало.

Но мы ведь отправимся по следу того, кто принес жертву? Может быть, он успел провести ритуал где-нибудь еще…

Я брезгливо поморщилась в непроглядном мраке кибитки. Выходило, что отправимся, деваться некуда. Да и кто станет спорить с чучелом, которое точит зубы о жертвенный менгир?

— Леди Хикари? — рядом что-то зашуршало, отвлекая от саднящей боли в отбитых о дверь овчарни руках.

В ночи бас скромного секретаря королевского асессора звучал оглушающе. Даже если он просто шептал, не уверенный, сплю я или нет.

— М-м? — невнятно откликнулась я.

Зубам тоже досталось.

— Не спится? — очень осмысленно поинтересовался Констант и вытянул руку на звук. Я дернулась и подставила под его горячие пальцы плечо — вместо шеи.

Теперь мне однозначно не спалось.

— Вы храпите, — нахально соврала я.

— Простите, — смущения в голосе ни на грамм, и убирать руку он не спешил. Кажется, банально не поверил. — Мне приснилось… вряд ли овчарню построили вокруг менгира?

— Нет, конечно, — согласилась я и бесцеремонно переложила его ладонь на пол кибитки.

— Значит, менгир откуда-то притащили, — преспокойно сделал вывод секретарь, будто ничего и не произошло. — Вряд ли такую махину можно запросто принести на своих двоих. Вы не видели следы подводы или какой-нибудь тачки возле овчарни? Они должны быть свежие и глубокие.

Лисица притормозила на выходе, опустив морду к земле. Будь у нее настоящие глаза, она бы подслеповато прищурилась.

— Нет, — машинально ответила я, с трудом сфокусировав взгляд. — Там были только следы копыт и ботинок, все относительно неглубокие.

— О, — теперь в вибрирующе низком голосе звучало удовлетворение, — отлично. Это существенно снижает круг поисков.

— Н-да? — скептически уточнила я.

— Конечно, — уверенно отозвался Констант. — Если менгир не привезли и не притащили, значит, его телепортировали. Насколько мне известно, на Тейнаре нет официально признанных магов, да и в колдовство мало кто верит, хотя многие про него слышали. Значит, жертвоприношение совершил одаренный чужак, проучившийся как минимум два курса в высшем учебном заведении.

— Вы имеете право хранить молчание, господин Эмбер, — мрачно пошутила я. К моему удивлению, он и впрямь замолчал, зловеще шурша в темноте, и я воспользовалась моментом: — Только с чего вы взяли, что похититель и этот менгиропоклонник — одно лицо?

— А меня все равно интересуют оба, — честно признался секретарь и неожиданно добавил: — Не могу нашарить чучело. Вы его переложили?

Я с трудом удержалась, чтобы не подколоть его на тему плюшевых мишек, и дала взамен отличный повод подкалывать меня саму.

— Я его забрала, — соврала я. — Мне с ним лучше спится.

— Кажется, мы с вами из-за него подеремся, — напророчил Констант и завозился, видимо, устраиваясь поудобнее.

Чучело остановилось возле кибитки и заинтересованно внимало.

— Давайте утром, — серьезно предложила я. — Выспимся и решим этот вопрос раз и навсегда.

Кажется, у него были какие-то конструктивные предложения на этот счет, но невольному слушателю надоело ждать. В кибитку запрыгнула лисица-двойник: бесплотная, угольно-черная — она вполне была способна проделать это абсолютно бесшумно, пока чучело, не утерпев, все-таки принялось мышковать. Его тень проскользнула за спиной секретаря и беззвучно клацнула зубами.

Кажется, он вырубился так резко, что ударился головой.

Чучело вспрыгнуло с некоторой задержкой, зато притащило в зубах мышь — не то придушенную, не то скончавшуюся от шока. Я привычно выцарапала ножом у нее на пузе тории с фигуркой под аркой и отвернулась, невидяще уставившись в стену кибитки.

Кто еще мог узнать, как накормить одержимого?

И как долго тот будет довольствоваться овцами?..

Глава 10. О-ками-сама в рыжей шубе

Наутро Констант обзавелся внушительной шишкой и дурным настроением, отчего мне быстро стало казаться, будто шишке на его затылке слишком одиноко и надо бы путем грубого рукоприкладства организовать ей компанию. Увы, вековые традиции ками запрещали прибегать к боевым искусствам иначе как для защиты, а без них нечего было и пытаться. Пришлось держать себя в руках.

К счастью, шишке и дурному настроению не было суждено продержаться долго. Во Флат-Плейсовском филиале Самаджа — добротном двухэтажном особняке в традиционном тейнарском стиле, удачно дополненном цветущим пышным палисадником — нас встретили так, будто ждали этак с месяц-другой, прямо-таки сгорая от нетерпения.

— Приветствую вас, — ками-хостесс улыбнулась так очаровательно, что Констант намертво прикипел к ней взглядом, а я невольно пришла к выводу, что на свой внешний вид мне следовало потратить больше времени. Разика этак в два-три. — Меня зовут…

— Женевьев, — обреченно вздохнула я. — Давно не виделись. Позволь представить господина Константа Эмбера, моего дорогого гостя с Ирейи.

Нужно отдать ей должное: лицо она держала превосходно, несмотря ни на что.

«Давно» — это было очень мягко сказано. Кроме того, в нашу последнюю встречу я явилась в компании, совершенно неподобающей о-ками-сама, и вела она себя крайне непристойно: погрызла диван в гостевой комнате, растерзала занавеску в спальне младших ками, вусмерть перепугала работниц столовой и в конце концов пометила колонну в холле.

Но от лисицы вряд ли можно было ожидать, что она продемонстрирует изысканные манеры, правда?

Особенно от дохлой.

— Бесконечно рад знакомству, леди Женевьев, — будто и не заметив напряженной паузы, сообщил Констант и неглубоко поклонился. — Воистину, Тейнар — дивный цветник.

На моей памяти он оказался первым гостем Самаджа, который, войдя в филиал, пялился не на руки окружающих ками, а на пару мягких диванов и кофейный столик в углу холла. Будто знал, что припрятано в потайном отделении в подлокотнике… и не хуже меня понимал, насколько Женевьев близка к тому, чтобы начать распылять парализующий яд — хотя виду она, разумеется, не подавала.

— Я вижу, Ирейе тоже есть чем гордиться, — ровным голосом отозвалась моя школьная подруга. — Восточный Самадж будет счастлив принимать вас под своим кровом, господин Эмбер.

— Господин Эмбер спешит в Оффспринг-Хилл, — вклинилась я. — Но у меня есть важные новости для наших господ, и мой дорогой гость милостиво согласился подождать несколько часов. Я надеялась, что господин Эмбер сможет рассчитывать на теплый прием и хорошую компанию, пока я буду занята.

Женевьев бросила на меня ничего не выражающий взгляд. Я с трудом удержалась от того, чтобы начать судорожно оправдываться, рассказывать, что произошло, и объяснять, что лиса ничуть не опасна — пока ни на ком из нас нет жертвенного знака.

Поздновато рассчитывать на дружбу Женевьев. Она-то отлично видела, что при случае я тоже хожу в рыжей шубе и умею быть на диво убедительной, когда дело доходит до необходимости покинуть Самадж, и теперь ее волнует только одно: стоит ли подпускать меня близко к нашим господам?

А для ответа на этот вопрос достаточно аккуратно, обязательно за спиной Константа, продемонстрировать традиционный вышитый кошель, в каком обычно приносились все проценты для Внешнего Круга.

— Разумеется, — слегка подобрела Женевьев: такие «новости» ее вполне устраивали, а что до лисы… господа в любом случае осведомлены о ней во всех подробностях. — Соблаговолите следовать за мной, господин Эмбер. Должно быть, вы очень устали в дороге?

Мило улыбаясь и щебеча о волшебном чае «по традиционному рецепту, это чудесно, поверьте!», Женевьев подхватила Константа под руку и увела в малую гостиную. Сомневаться не приходилось: сюртук она ощупала, клиента оценила, и секретарь королевского асессора будет осчастливлен и очарован в кратчайшие сроки, не успев и пискнуть.

Я в смешанных чувствах смотрела им вслед. Высокая, статная Женевьев с ее чудесными светлыми волосами, собранными в сложную прическу, и смуглый подтянутый Констант рядом смотрелись на диво гармонично. С трудом верилось, что сей лакомый кусочек в Самадж притащила я, а не моя школьная подруга.

Ведь, справедливости ради, это Женевьев была лучшей ученицей курса, самой талантливой, естественной, одаренной, красивой, сильной. Это от нее в восторге учителя, господа и клиенты. Это она — лицо филиала. Это ей позволено носить самый дорогой капари, какой только есть во Флат-Плейсе, — нежно-голубой, великолепно оттеняющий белейшую, ухоженную кожу. Это ей прошедшие годы пошли только на пользу: сейчас Женевьев была даже ослепительнее, чем я ее помнила.

Только вот о-ками-сама тут — я. По-плебейски загоревшая, в старом наряде, в облаке дешевых благовоний…

И с весьма круглой суммой за пазухой.

Странная штука — жизнь… и в моих интересах взять себя в руки, прекратить пялиться на закрывшуюся за «дорогим гостем» дверь и идти к господам, пока Чирикло не осознал эту простую истину в полной мере и на собственной шкуре.

Из всех господ Восточного Самаджа во Флат-Плейсе оказался — по закону подлости, не иначе, — мой учитель. Сомневаться не приходилось: он мои прощальные выходки не забыл — и вряд ли забудет.

В темном кабинете Внутреннего Круга его одинокая фигура казалась невысокой, хрупкой и утонченной. Я, впрочем, не обманывалась: под темно-синим шелком капари скрывалось сухощавое тело прирожденного убийцы и танцора, а изящные пальцы мяли подковы, как глину.

Но три года назад лисицу не остановило ни его обаяние, ни великолепно поставленный голос, ни боевое искусство. О-ками-сама Кео не хотел меня отпускать — а с теми, кто стоял между одержимой и ее свободой, чучело решило не церемониться.

Рваные шрамы вгрызались в холеное лицо, взрезали шею и ныряли за ворот капари. Он так и не сумел их свести. Наверно, никто на Тейнаре не смог бы.

Я нервно сглотнула и отвела глаза, хотя учитель ни капли не стеснялся своего облика. В искусстве преподносить себя ему равных не было, и какие-то шрамы его, разумеется, ничуть не уродовали.

Но лисице тогда так понравилось…

— Хикари, — улыбался Кео теперь совсем по-другому: разорванные мимические мышцы так и не срослись как должно, и левый уголок губ задирался вверх, а правый оставался недвижим. — Я был уверен, что уж ты-то ни за что не вернешься после того, что устроила.

Глубоко вздохнув, я уселась в соседнее кресло и положила на стол расшитый кошель.

Тогда я была в своем праве. Никто из Самаджа — даже мой учитель, член Внутреннего Круга, — не смел препятствовать о-ками-сама, решившей удрать куда подальше. А глава Особого отдела только порадовался, когда узнал о моем решении, так что и правительство Тейнара не имело ничего против исчезновения строптивой девицы. Все равно с планеты я бы никуда не делась — а пока я здесь, меня в любой момент можно найти, если вдруг понадоблюсь.

Только вот из всех однокурсников, ками, о-ками-сама и особистов один мой учитель переживал, что чучело способно навредить мне самой. Все остальные просто радовались, что я со своим потусторонним покровителем убралась с глаз долой.

Это было еще одной отличной причиной никогда не возвращаться. Но пропажа Чирикло послала все мои планы в бездну.

— Я тоже была уверена, — чистосердечно призналась я. — Но, кажется, ками и впрямь не бывают бывшими.

«Тебя вот даже шрамы на полфизиономии не отправили в отставку», — едва не ляпнула я, но вовремя сдержалась. Воображаемый прыжок в ледяную воду затянулся, и все те привычки, которые я заработала у ваандараров, теперь только тянули меня на дно.

— Здесь проценты за три года, — сообщила я и замялась.

Кео откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. Ворот темно-синего капари, как зачарованный, пополз вверх, скрывая шею почти до подбородка.

— Итак, произошло что-то такое, что помощь Самаджа ты готова оценить в свой заработок за три года, — констатировал он, хищно щурясь. — Но рассказывать не хочешь.

Не будь он ками, я бы рассмеялась. Но в его присутствии волей-неволей приходилось держать себя в руках.

— Мне нечем особенно гордиться, о-ками-сама, — призналась я. — Господин Констант Эмбер, с которым сейчас проводит время Женевьев, — мой первый дорогой гость за последние четыре месяца, но, признаться, меня это более чем устраивает. Не могу похвалиться, что зарабатываю достаточно, чтобы поддерживать полагающийся ками флер, но… я путешествую, как и мечтала. Знакомлюсь с новыми людьми, изучаю обычаи и языки. Думаю, часть моих новых навыков была бы полезна Самаджу. Я хотела бы взять ученика и передать их ему.

Могла и не распинаться. У Кео и Чирикло была одна общая черта: оба видели меня насквозь.

— Надо полагать, ученика ты уже выбрала?

Я покаянно кивнула.

— Отлично, — его пальцы слегка сжали левый рукав. Ворот капари перекосило, и шрамы на шее полностью скрылись за темно-синим шелком, а взамен выглянула четко прорисованная ключица. Я спохватилась и снова отвела глаза. — В таком случае, твои услуги требуются Самаджу. Погоди радоваться, — не дал мне рта раскрыть учитель. — Ты можешь взять ученика — с позволения господ, разумеется. Но сначала тебе придется его найти.

— То есть? — не поняла я.

— Я тебе этого не говорил, — серьезно провозгласил Кео и раздраженно взмахнул холеной рукой, — но у нас сперли весь новый набор, и эти твои усатые штучки могут быть крайне полезны. Найдешь учеников — выбирай любого, с Советом я переговорю.

— Сперли, — автоматически повторила я, будучи в шоке даже не столько из-за такого идиотского инцидента, сколько из-за слова, которым учитель его описал.

— Не похоже, что они сбежали сами, — сказал о-ками-сама. — В ученической спальне были следы борьбы и чья-то кровь.

Я укусила себя за губу.

— Мне нужно взглянуть на спальню, — решительно объявила я. — Заодно расскажу по дороге про одно происшествие на ферме под Оффспринг-Хиллом, думаю, господам будет небезынтересно…

Спальню, разумеется, успели прибрать, и никакого беспорядка там не было и в помине. Четыре массивные кровати за воздушными занавесями, вычищенный камин, густой ковер — но больше ничего.

— Мне нужно будет вернуться сюда, — неуверенно сказала я. — Лисица, должно быть, увидит больше.

Кео чуть напряженно кивнул.

— Хикари, она…

— Она не причинит никому вреда, — твердо пообещала я. — Но будет лучше, если где-нибудь на заднем дворе зарежут… — я бросила взгляд за его спину, в окно, выходящее на этот самый задний двор, и осеклась.

Между двух старых тропинок торчал здоровенный замшелый менгир. Собственно, он торчал там и раньше — до еще того, как выросло здание Самаджа, до того, как несколько веков назад заблудившиеся пастухи остановились на Меловых Холмах и решили, что неплохо бы сделать привал…

Но только теперь кто-то стесал мох с округлого каменного бока и нарисовал на нем арку тории.

Глава 11. Просто чокнутая

Выходя из внутренних помещений, я едва не зашибла дверью Женевьев. Ками нервно металась по холлу, звонко цокая каблучками, и успела так распереживаться, что безо всяких сомнений и задних мыслей вцепилась в мой рукав, стоило мне выглянуть из коридора.

Испугалась она уже потом, но отступать было поздно.

— Боюсь, господин Эмбер мной недоволен, о-ками-сама Хикари, — поспешно выпустив мой капари, созналась Женевьев и сделала маленький шажок назад, потупив глаза. — Он отослал меня из гостиной.

Ну да, разумеется. Недовольный гость — это пострашнее какого-то там одержимого чучела и четырех пропавших учеников, вместе взятых. Только такой террор и ужас, как Констант и его незабвенные манеры, мог заставить ее забыть, как сильно она боится меня.

— Боюсь, господин Эмбер зажрался, ками Женевьев, — в тон ей, так же обеспокоенно и нервно, сообщила я. — Пошлем его из гостиной? — и сделала вид, что собираюсь открыть дверь к Константу.

— Ты что?! — мигом забыв про почтительность и боязнь, шикнула Женевьев и прижала рукой створку двери. — А если он услышал?!

Мне стало стыдно. Это мне не о чем переживать, а ей еще предстоит создать и поддерживать репутацию, чтобы выкупить себе свободу. Разве не естественно, что она так переживает за каждого клиента?

— Господин Эмбер не откажется от услуг Самаджа, — пообещала я ей. — А если и услышал что-то, то либо посмеется, либо сделает вид, что я молчала в тряпочку. На Ирейе так принято.

— Ну, ты и… — с облегчением вздохнула Женевьев. — Но все равно не заставляй его ждать!

Я покладисто кивнула. Все равно заставляла его не я, а лорд асессор.

Недовольный господин Эмбер, выставив ками, подтянул кофейный столик поближе к мягкому креслу с высокой спинкой и теперь развлекался тем, что, невероятно скрючившись, рисовал что-то в блокноте. Кажется, в ход пошел остывший травяной чай; загустевший, он неплохо заменял однотонную акварель.

— Признаться, я была уверена, что застану вас за совершенно другим занятием, — покаялась я, подходя ближе.

Констант напрягся и закрыл блокнот.

— Я помолвлен.

Я скептически заломила бровь. Что-то не слишком он заморачивался, когда отправился в бордель Де Валлен, провожал меня в ресторацию или дежурил с утра в гостинице, чтобы лично передать подарок от лорда асессора. А уж совместная ночевка в тесной кибитке и горячая ладонь на моей шее!..

Наверное, мне все же следовало взять себя в руки и промолчать, но последнее воспоминание сорвало все винтики.

— Как же своевременно вы об этом вспомнили! — не удержалась я. — Или ваша невеста, как и жена лорда асессора, знает, где вы и зачем, и потому ей резко должно стать легче? — тут я оторвала взгляд от его рук, прикрывающих блокнот, и заткнулась, как, наверное, и стоило с самого начала.

Господин Эмбер изображал типичного ирейца. То есть сидел с каменной физиономией и прямой спиной, выверенно держа голову, и абсолютно ничем не выдавал своего настроения.

Кажется, я тоже нашла его больное место — там, где совершенно не ожидала. Чтобы у вполне симпатичного молодого мужчины с роскошной государственной должностью, связями с королевской семьей Ирейи, да при наличии кое-каких мозгов (хоть и при отсутствии манер) — были проблемы с невестой?!

— С вашего позволения, леди Хикари, я оставлю этот вопрос без ответа, — ровным голосом сказал Констант. — У вас есть новости?

— Да, — со вздохом призналась я, присаживаясь в кресло рядом с ним и машинально расправляя капари. Ворот слегка раскрылся, будто бы сам по себе, и из-под бирюзового шелка выглянуло полупрозрачное нижнее платье. — Лорд асессор будет в восторге. Чирикло похитили, равно как и всех учеников, набранных в этом месяце. О-ками-сама Кео, мой господин, попросил меня задержаться и принять участие в поисках, поскольку их пропажа и похищение фермеров — серьезный удар по репутации Самаджа. Вы сможете связаться с лордом асессором? О-ками-сама Кео хотел бы лично переговорить с ним и пригласить на Совет Внутреннего Круга.

— Смогу, — кивнул Констант и как-то нехорошо прищурился. В тени ресниц его глаза казались почти черными. — Только почему о-ками-сама Кео решил, что именно вы должны принять участие в поисках?

— Я полагала, лорд асессор сообщил вам, что ками — не только компаньонки, — осторожно сказала я, не без труда удерживая на лице нейтрально-вежливую гримасу. — На самом деле Самадж состоит на службе государства, а наше общеизвестное занятие — наилучшее прикрытие для…

— Шпионажа, — мрачно кивнул секретарь. — Но не для следственной работы. О чем вы умалчиваете, леди Хикари? Лорд асессор все равно выяснит это на Совете.

— Разумеется, выяснит, — охотно согласилась я. — Свяжитесь с ним, господин Эмбер, и предоставьте все ему.

Констант возмущенно фыркнул, но спорить не стал: что такое внутренние тайны, он знал не понаслышке и на самом деле не слишком-то рассчитывал меня разговорить.

Чтобы связаться с лордом асессором при помощи вживленных сенсоров, секретарю пришлось откинуться на спинку кресла и на время отключиться от происходящего. Взгляд Константа остановился и невидяще вперился в мое лицо, и я еще целых две секунды раздумывала и сомневалась, прежде чем сцапать со стола его блокнот, открыть на последней странице — и беззвучно охнуть.

Нет, я уже видела, что он неплохо рисует. Изображение ратуши уже произвело на меня впечатление. Но это…

Из беспорядочных чайных пятен на листе проступали очертания крупной мужской ладони, ласково касающейся женской шеи. Рука была едва намечена. Зато все остальное — изображено во всех подробностях: голова женщины доверчиво запрокинута, ворот одеяния ослаблен, и видна крошечная родинка пониже ключиц; искусанные губы чуть приоткрыты.

Похоже, воспоминания о том случайном прикосновении терзали отнюдь не одну меня. И когда, ради всего святого, он успел разглядеть эту треклятую родинку?!

Я неуверенно покосилась на художника. Констант по-прежнему сидел с отсутствующим видом, опустив расслабленные руки на подлокотники. На белоснежной манжете дорогой рубашки, выглядывающей из-под сюртука, расплывалось крохотное пятнышко от остывшего чая, дивно подошедшего для рисунка.

Ну, раз он так занят… я пролистнула назад.

Карандашный набросок. Женщина на козлах изображена со спины — и спина эта неестественно прямая для ее занятия, но сидеть по-другому натурщица явно не могла: детские привычки наложились на уроки Самаджа, и сутулиться было почти физически невозможно. Из-за позы талия казалась очень тонкой; растрепанная коса лишний раз подчеркивала легкий прогиб в пояснице.

Рисунок акварелью. Явно по памяти: у меня никогда не было таких кандзаси, и я никогда не танцевала с веером при Константе. Но, тем не менее, женщина на рисунке вполне узнаваема…

Снова карандаш. Всего лишь линия ключиц, интригующе выглядывающая из-за ворота капари, и едва намеченная шея. Никаких, хвала всем богам, родинок. Похоже, это было нарисовано в нашу первую встречу, когда я пришла в ратушу. Дальше шли пейзажи Оффспринг-Хилла, написанные, абсолютно всем, что только могло попасться под руку: от чернил до ярко-алой губной помады. Еще раньше — звездолет: серебристая грифельная «капелька».

Иногда попадались заметки — сделанные, разумеется, на ирейском, но разве такая досадная мелочь могла остановить любимую дочь посла?

Впрочем, конкретно эта заметка была всего лишь напоминанием передать квартальный отчет лорду асессору. А следом за ней и вовсе шло расписание тренировок. Только в самом начале обнаружилась короткая запись другой рукой: список замечаний по какому-то заклинанию, которое у секретаря не получилось. Причем понять, что это было за заклинание и что же с ним не так, мне не светило бы, даже будь я носителем языка: автор заметки сыпал специфическими терминами, как подсолнечной лузгой, щедро усеяв ими всю страницу.

Похоже, блокнот использовался строго как личный, и никаких сведений о расследуемом деле не содержал. Мудро — хотя и совершенно не на руку.

Я закрыла блокнот и аккуратно положила его на место. Вовремя: Констант как раз сморгнул и сфокусировал, наконец, взгляд.

— Лорд асессор прибудет телепортом, — сходу огорошил секретарь и, спохватившись, спрятал блокнот за пазуху. — В полицейском участке ни до чего не додумались, и смысла дожидаться внезапного озарения он не видит. Кроме того, Сестра очень хотела взглянуть на филиал знаменитого Самаджа.

«…а когда она чего-то очень хочет, суровый лорд асессор растекается в лужицу», — так и осталось недосказанным, но вполне отчетливо витало в воздухе.

— Я попрошу ками Женевьев провести экскурсию, — не без труда заменив насмешливый оскал вежливой улыбкой, пообещала я.

— О, это совершенно не обязательно. Сестра изъявила желание присутствовать на уроках, — мрачно сообщил Констант и продолжил, потому как я замешкалась, выбирая формулировку повежливее, но выражение моего лица говорило само за себя: — Поверьте, отговорить ее вы не сумеете. Сестра обожает собирать инопланетные методики обучения, особенно если они касаются сверхъестественных способностей.

— Ах, это, — несколько расслабилась я. — Боюсь, ей уроки Самаджа ничего не дадут. Без определенного… ритуала способности ками не пробуждаются. А для беременной женщины обряд может быть опасен.

Констант вдруг превратился в воплощенный интерес.

— Чем же?

Я не дернулась, не изменилась в лице, даже не вздрогнула — но, кажется, именно это заинтриговало его больше всего.

— Лорд асессор может обсудить обряд посвящения с о-ками-сама Кео, — ровным голосом ответила я. — Более того, я склонна настаивать, чтобы он сделал это до того, как Сестра попытается уговорить Внутренний Круг на проведение ритуала.

— Его можно будет провести после родов? — тут же спросил Констант.

Я умилилась на эту попытку вытянуть из меня подробности и покорно ответила:

— Это тоже можно обсудить с господами Внутреннего Круга. А что, Сестра чувствует себя недостаточно привлекательной?

Увы, каверзный вопрос пропал зря. Секретарь досадливо поморщился (как же, я ведь посягнула на святыню!) и припечатал:

— Леди Хикари, если вы не забыли, я посвящен во внутренние дела Самаджа получше местных обывателей. Я знаю, что способности подготовленных ками несколько шире, чем умение необъяснимо нравиться всем подряд, иначе бы Самадж не был так успешен во всем, что касается разведки.

Я со смешком покачала головой.

— То, о чем вы говорите, называется банальным телекинезом. Но эта способность появляется отнюдь не у всех ками, а лишь у тех, кто напрочь лишен эмпатии. Сестре, боюсь, ничего подобного не грозит. Все остальное — всего лишь байки и отточенное Самаджем умение «необъяснимо нравиться всем подряд».

— Та спиритическая доска, — до неприятного быстро сообразил Констант. — У вас в кибитке.

— Да, с эмпатией у меня не срослось, — вынуждена была признать я. — Зато производить впечатление на доверчивых местных обывателей я умею.

— И не только на них, — вдруг усмехнулся Констант — и обернулся на звук хлопнувшей двери, не дав мне аккуратно перевести тему на весьма занимательные наброски.

Учителю, впрочем, все это было невдомек, а производить впечатление он умел куда как лучше меня. При виде ирейца Кео мгновенно состряпал на лице каменную гримасу в лучших традициях инопланетного этикета, вежливо поклонился — и выпрямил спину так, будто под капари у него скрывалась доска с гвоздями, впивающимися в тело при малейших попытках сутулиться.

Я едва подавила смешок: Констант в присутствии Сестры держался абсолютно так же.

— Позвольте представить лучшего о-ками-сама Восточного Самаджа, моего учителя, почтенного Кео, почетного члена Внутреннего Круга, — сказала я Константу. На слове «учитель» секретарь как-то неуловимо изменился в лице, но что конкретно послужило тому причиной, оставалось только догадываться.

— Наслышан, — кивнул он и выразительно замолчал: явно хотел услышать, что же я скажу о нем самом.

Увы, пришлось его разочаровать. Все, что хотел знать учитель, он уже выяснил, едва войдя сюда: как телекинетик Кео провалился с треском, и эта неудача была пропорциональна его успехам во всем, что касалось понимания, — так что тратить время на расшаркивания и подспудные намеки не имело смысла.

— Личный секретарь лорда асессора Ордена Королевы, господин Констант Эмбер, — коротко отрапортовала я.

— Секретарь самого Безымянного ищейки? — притворно удивился Кео. Из-за его напряженной позы капари сидел строго и ровно, как мундир. — Для Самаджа большая честь видеть вас под нашей крышей, господин Эмбер. Надеюсь, вы согласитесь погостить у нас?

— Я уже ваш гость, — наградив меня слегка нетрезвым, расфокусированным взглядом в лучших традициях сорвавшегося в загул ирейца, отозвался Констант, — и более чем доволен компанией.

На лице Кео так ничего и не отобразилось, но я была готова поклясться: сейчас учитель тоже думал о нервно мечущейся в холле Женевьев. Доволен он, как же!

— Но сюда с минуты на минуту должен прибыть сам лорд асессор с супругой, которая изъявила желание присутствовать на закрытом уроке старших учеников. Леди Хикари дала понять, что этот вопрос требует отдельного обсуждения, поскольку без некоего ритуала мероприятие будет лишено смысла. Могу я рассчитывать, что желание почтенной сестры будет выполнено?

— Сожалею, — тут же покачал головой учитель. — Ритуал посвящения рассчитан на подготовленных ками, господин Эмбер. Я не смею подвергать риску супругу асессора. Но Самадж может предложить экскурсию по младшим классам или место на выступлении старших учеников.

— Чем так опасен ритуал посвящения? — упрямо спросил Констант.

Если асессор просто пер напролом, как носорог, то этот норовил вцепиться, как бульдог, и не разжимать челюстей, пока жертва не вспомнит больше, чем знала. Кажется, они с почтенным лордом отлично друг друга дополняли.

Кео, впрочем, и не собирался увиливать. Это я не имела права и рта раскрыть, когда речь заходила о секретах Самаджа, а вот он как полноправный член Внутреннего Круга сам решал, о чем и с кем говорить.

Хотя как по мне — лучше бы молчал.

— Ритуал связан с перестроением мозга. При нормальном течении обряда будущий ками получает дополнительное вещество между лобных долей, где у магов расположен основной канал силы. Этот участок способствует развитию… особенностей, присущих людям нашего дела, — округло сформулировал Кео. — Но мозг — материя очень нежная, и вмешательство в его работу может иметь непредсказуемые последствия.

— Какого рода? — немедля поинтересовался секретарь.

Кео адресовал мне непозволительно сочувствующий взгляд.

— От сумасшествия до летального исхода. С различными… вариациями. Уверен, лорд асессор не захочет, чтобы его супруга так рисковала.

Констант склонил голову, признавая его правоту. И выразительно сощурился.

— С вариациями, говорите… леди Хикари, вы ведь были магом, — голова у него определенно работала лучше, чем следовало бы. — Ваш ритуал просто не мог пройти как должно, ему бы помешал основной силовой канал.

— А давайте сойдемся на том, что я просто чокнутая? — обреченно предложила я.

Глава 12. Ни один из них

Спас меня, сам того не ведая, ирейский носорог. Только его секретарь вознамерился вцепиться бульдожьей хваткой уже в меня, как вдруг застыл, уставившись в пространство, — а когда отмер после сенсорного вызова, сразу пошел разбивать маячок для портала.

Я подавила невольный вздох. Это, конечно, всего лишь отсрочка, но хотя бы еще один вечер в компании человека, который не боится меня до трясущихся коленок — уже немало.

А вот лорд асессор наверняка не боялся бы, даже проведай он про лису. Едва появившись в гостиной, ирейский носорог тут же вежливо улыбнулся и, забыв поздороваться, невежливо объявил:

— Леди Хикари, я хотел бы переговорить с о-ками-сама Кео без свидетелей.

Шагнувшая из портала следом за ним Сестра расслышала только конец фразы, но все равно безмолвно закатила глаза. Я с трудом подавила желание последовать ее примеру.

Тайны и секретность — это очень мило. Особенно здесь, в филиале Самаджа, где у стен есть не только уши, но и звукозаписывающие устройства. Тейнар, может быть, и отставал от Альянса в плане технического развития, но одно дело — обыватели, которым трудно приспособиться к мысли, что можно (причем лично им и прямо сейчас) летать в космосе, колдовать почем зря и — главный ужас — оставлять наследство вдовам; и совсем другое — правительственные организации, у коих никогда не было такой роскоши, как время на привыкание.

Впрочем, какое мне дело? Хочет тешить себя иллюзиями о приватном разговоре — его право.

— Как пожелаете, лорд асессор, — легко согласилась я, прикидывая, в какой из потайных комнат еще остались свободные места, и уже собралась рвануть в ближайшую, когда заговорил Кео:

— При всем уважении, лорд асессор, — слегка поклонился он, — Хикари уже вовлечена в поиски пропавших учеников. Не будет ли лучше посвятить ее в суть дела? Уверен, ее способности принесут пользу всем нам.

Я остановилась, обернувшись через плечо. Лорд асессор прямо-таки излучал досаду.

— Я бы с радостью, — глубокомысленно изрек он, — но у меня неженатые братья кончились.

Сестра и Констант как по команде подавились смешками. Мы с Кео могли только недоуменно переглянуться.

— Простите?

Жрица Равновесия не выдержала и все-таки рассмеялась — так звонко и заливисто, что на нее зачарованно уставились все присутствующие, давным-давно отвыкшие, что эмоции бывают такими яркими, искренними и незамутненными.

— Семейный юмор, почтенные о-ками-сама, — отсмеявшись, пояснила Сестра. — Это мы должны просить прощения. К сожалению, у Рино был крайне специфический опыт вовлечения в расследование Ордена посторонних гражданских женского пола.

— Так вы и поженились? — предположила я.

Лорд асессор, неожиданно смутившись, молча развел руками. Обсуждать историю своего знакомства с супругой он явно не собирался даже в ее присутствии и с ее одобрения.

— Жизнь часто преподносит сюрпризы, — улыбнулась Сестра и мягко добавила: — Останься, Ломри. Я вижу, как это дело важно для тебя.

Рино, кажется, был способен без зазрения совести спорить хоть со всем Самаджем сразу, но после слов Сестры у него волшебным образом кончились аргументы, и я поспешила вернуться в свое кресло, пока Кео на правах хозяина рассаживал гостей и расставлял чашки с чаем.

— Прежде всего, позвольте поблагодарить вас за то, что так оперативно откликнулись на нашу просьбу о помощи, — продолжила жрица Равновесия, едва угнездившись в кресле. — Это дело имеет большое значение для меня, потому как началось с кражи моей разработки прямиком из головного офиса Ордена Королевы.

Вот тут мне пришлось призвать на помощь всю свою выдержку и воспитание, чтобы не уронить челюсть. Немудрено, что лорд асессор так взвился, что лично примчался на Тейнар, расследуя это дело!

Странно только, что он не прихватил с собой отряд бравых ребят из Ордена. Чего ему стоило?..

— Речь идет об артефакте, — сухо пояснил Рино. — Он предназначен для нормализации роста главного канала силы у магически одаренных детей, которые по тем или иным причинам перенесли длительную блокировку способностей. Артефакт должен был наполнять канал силой чуть сильнее природного уровня на непродолжительное время, и автоматически снижать нагрузку, если появлялась угроза надорвать протоку вместо того, чтобы немного ее растянуть.

— Кража вызывает у меня недоумение, поскольку разработка не планировалась как секретная, — слегка пожала плечами Сестра. — Достаточно было тщательной проверки, чтобы выяснить, все ли работает, как должно. После я собиралась направить копии артефакта в начальные магические школы. Вор мог бы просто подождать несколько месяцев, чтобы получить желаемое абсолютно легально. Но он отчего-то спешил и из-за этого допустил несколько ошибок, заметая следы. Рино сумел проследить исполнителя до Оффспринг-Хилла.

— Вы уверены, что это просто исполнитель? — деликатно вклинился Кео.

— Теперь — да, — машинально кивнул лорд асессор. — Хотя точнее будет сказать — исполнительница. По портрету, предоставленному леди Хикари, воровку опознала хозяйка гостиницы. Исполнительница представилась как Малис Бланш. — Носорог помедлил, с сомнением оглядывая присутствующих, но все-таки решился: — Она действительно торопилась или была чем-то до полусмерти напугана, потому как однажды уже называлась этим именем, когда попалась на довольно интересной афере с поставкой неисправных проекторов в один из космопортов Иринеи. Благодаря этой ее оплошности и портрету можно смело утверждать, что леди Хикари общалась с самой Белой Змеей и каким-то чудом ухитрилась остаться при своих деньгах и чувстве собственного достоинства. Чтобы была понятна серьезность происходящего… Белая Змея — самая успешная наемница на Ирейе за последние лет десять. Ее подозревали по десятку разных дел, от кражи камарилловой руды до контрабанды ирейских красных калл, но доказательства смогли собрать лишь об афере с проекторами, причем только когда срок давности истек, — асессор поморщился, выдавая свою досаду. — Никто не знает, как ее зовут на самом деле, где она живет, но суммы за свою работу Белая Змея требует баснословные, потому как еще ни разу не терпела откровенных неудач. А теперь представьте: кто-то нанимает ее, чтобы стащить разработку, которая и так вот-вот станет общедоступной и не сулит абсолютно никакой выгоды, ведь Мира без труда воспроизведет однажды уже сделанное!

Я собралась было осторожно поинтересоваться, кто именно воспроизведет, но по ходу дела забыла только что названное имя — и тут же сама догадалась, чье оно.

Сестра смущенно улыбнулась, будто в том, что никто не помнил, как ее зовут, была ее вина, и подхватила:

— А потом Белая Змея вдруг является в табор, расспрашивает Ломри о путях побега из Самаджа, выманивает за собой молодого ваандарара, мелькает в гостинице — и вдруг пропадает!

— И ваандарар следом за ней, — задумчиво кивнул Кео. — А кроме него — четверо человек из Оффспринг-Хилла и окрестностей.

— Плюс стадо овец, — насмешливо встрял Констант и, дождавшись, когда все с недоумением уставятся на него, продолжил: — Мы понятия не имеем, связаны ли эти исчезновения. Прежде, чем включать их в рабочую версию, неплохо бы проверить, не по части ли местной полиции эти дела.

Кео задумчиво посмотрел куда-то поверх моей макушки. Он отлично знал, что вот уж что-что, а стадо овец, насчет которого пытался пошутить Констант, увязло в деле со всеми хвостами и копытцами, а местной полиции лучше держаться от фермы подальше, по крайней мере, еще сорок дней.

— Видите ли, господин Эмбер, у меня есть все основания полагать, что исчезновение семейства Уайтстрим связано с делами Самаджа, — обтекаемо сформулировал учитель.

Я едва не сдулась от облегчения. Все-таки не сдал! Сейчас Констант припомнит печать в виде розы — но никак не кровавое побоище в овчарне…

— Вы полагаете, это никак не мог быть кто-то посторонний? — скептически уточнил вредный секретарь.

— Боюсь, вы не вполне осознаете специфику народного отношения к Самаджу, господин Эмбер, — решилась я. — Об истинном предназначении ками известно только узкому кругу лиц, но некоторые особенности — в поведении, в жестах, в пластике движений — зачастую говорят сами за себя. Нами могут восхищаться, могут презирать, могут завидовать, но прежде всего нас… — я замялась под неодобрительным взглядом учителя, подыскивая формулировку поаккуратнее.

— …побаиваются, — с легким смешком закончила вместо меня жрица Равновесия — совершенно не аккуратно, но весьма точно. — Надо же, до чего знакомо! Вы хотите сказать, что ни один кровавый маньяк не осмелился бы привлекать внимание целого Самаджа к своему занятию, я верно вас понимаю?

— Именно, — снова кивнул Кео и настороженно взглянул на лорда асессора. Тот не разочаровал:

— А ведь это позволяет сделать очевидный и крайне неприятный вывод, — задумчиво сказал он. — Хоть весь филиал зачищай, чтобы сведения не расползлись.

— Не расползутся, — напряженно отозвался учитель. — Такого удара по репутации Самадж не простит даже лучшим из своих членов. Кем бы ни был похититель…

— А откуда мне знать, что это не вы? — лениво пожал плечами Рино, и в его массивной фигуре появилось что-то такое первобытное, неуловимо угрожающее, что я с трудом удержалась, чтобы не вжаться в спинку кресла.

Глупо, конечно. Сколь бы грозен ни был лорд асессор, но что такое три человека против всего Самаджа?

— Это с равным успехом может быть и чужак, не посвященный в тейнарские социальные тонкости, — ровным голосом отозвался Кео, но быстро замолчал. Уже понял, что последняя реплика ирейского носорога была адресована вовсе не ему.

А Сестра тем временем пристально оглядела нас с учителем; задумчиво прищурившись и склонив голову к плечу, прислушалась к едва заметным шорохам в коридоре и потайных комнатах… и покачала головой.

— Нет. Ни один из них.

Королевский асессор с видом глубочайшего удовлетворения откинулся на спинку кресла, и лишь наметанный глаз сумел бы разглядеть, как он на самом деле напряжен и встревожен.

Невероятная, сверхъестественная чуткость его жены исчезнет через неделю-другую. Как-то он будет обходиться без того, к чему так привык за последние годы?..

— Уже хорошо, — носорог тряхнул головой, будто отгоняя непрошенные мысли. — О-ками-сама, я знаю, что вы обязаны известить Внутренний и Высший Круги Самаджа о том, что я рассказал. Но, надеюсь, вы и сами понимаете, почему эту информацию следует придержать, по крайней мере, до тех пор, пока не будут найдены пропавшие ученики.

— Разумеется, — сквозь зубы процедил Кео. — Но мы не можем позволить себе задержку дольше дня. В чем бы вы ни подозревали Самадж, Внутренний и Высший Круги все же стоят над нами, и молчать — преступно. Хикари приступит к поискам этой же ночью.

— А каким именно образом леди станет искать пропавших учеников? — бросив быстрый взгляд на Константа, поинтересовался Рино, не оставляя никаких сомнений: секретарь ему наябедничал-таки про мои тайны.

Но учитель уже был слишком выбит из колеи, чтобы откровенничать и дальше — к счастью для меня.

— Простите, лорд асессор, это закрытая информация. О результатах вам доложат утром. Ками Женевьев займется вашим размещением, чтобы вы и ваша очаровательная супруга смогли в полной мере отдохнуть с дороги, — сообщил Кео, не дав Рино и слова вставить, и зазвонил в серебряный колокольчик.

Чтобы не выдать своего местоположения у замочной скважины, Женевьев предусмотрительно выждала секунд десять, прежде чем войти, и быстро взяла гостей в оборот. Высокопоставленным супругам достались трехкомнатные апартаменты, где обычно останавливался мэр Флат-Плэйса со старшим сыном, Константу выделили соседние — поскромнее, с одной кроватью; а меня традиционно отправили в общую спальню выпускниц. Последнее несколько выбило из колеи как юных ками, так и самого секретаря.

— Я полагал, вы останетесь со мной, леди Хикари, — с легким осуждением в голосе — будто он мне заплатил, а я тут увиливаю — сказал Констант.

Я шагнула чуть ближе и понизила голос:

— Кео понял, что мы с вами никогда не делили постель, господин Эмбер. Это легко считывается по языку тела, а он — один из лучших, когда дело доходит до таких тонкостей. Не привлекайте внимания к вопросу размещения.

Констант застыл.

— Разве я здесь не для того, чтобы изображать вашего дорогого гостя?

— Именно для этого, — вздохнула я. — Но вы, осмелюсь напомнить, помолвлены, а ками в первую очередь — эскорт, компаньоны, а не… то, на что вы рассчитывали. В ситуации, подобной вашей, нет ничего особо удивительного.

— И почему мне кажется, что в подобной ситуации нет ничего удивительного, когда дорогой гость втрое старше меня? — с легкой досадой, едва замаскированной насмешливостью, уточнил секретарь.

— О, вы поразитесь, сколь странные желания порой обуревают людей. Оплаченный собеседник из Самаджа — самое безобидное из них, — старательно улыбнулась я и поспешила удрать во внутренние помещения.

Не говорить же ему, что Кео опасался, как бы секретарь с бульдожьими замашками не заметил, что его «честно оплаченная» ками посреди ночи ушла на четырех лапах, воинственно распушив усы…

Глава 13. Ломри

К вечеру в комнате выпускниц не осталось ни одной ками.

Компаньонки вдруг оказались наняты. В ход пошли все заказы, даже те, от которых Самадж собирался вежливо отказаться. Последним двум девочкам не хватило — но они, не растерявшись, обаяли дорогих гостей прямо на улице, наспех отчитались и удрали в закат.

Кео, который, по идее, должен был напомнить, чем ками отличаются от о-ками-сама и почему первые не выбирают клиентов, молча потворствовал разброду. Слишком хорошо осознавал, что ночевать со мной в одной комнате так или иначе не станет никто.

Я не возражала и не возмущалась ровно до тех пор, пока Кео на ночь глядя не явился в пустующую комнату, торжественно неся на пуфике лисье чучело из моей кибитки. Учитель очень старался сделать невозмутимое лицо и внимательно следил за руками, но его выдавала поза. Пуфик он держал подальше от себя, хотя было тяжело и неудобно, и демонстративно не смотрел на пушистую рыжую лисицу прямо перед собой, словно взгляд тоже мог ее оживить — и разозлить.

— Нет, — сразу сказала я, узрев эту дивную картину. — Я пойду одна, о-ками-сама. Посторонние запахи будут отвлекать чучело.

Учитель устало посмотрел на меня промеж лисьих ушей, как в прицел.

— Чучело потерпит, — постановил он. — Ты же не думаешь, что я позволю этой твари разгуливать по Флат-Плейсу без присмотра?

— Она и так будет под присмотром, — пробурчала я, уже понимая, что спорить бесполезно. — Моим.

— Твой присмотр не слишком-то помог три года назад, — хладнокровно напомнил Кео. — Я остаюсь. Приступай.

Можно было, конечно, до бесконечности препираться, поскольку его присмотр тогда тоже не блистал педагогической эффективностью. К тому же с тех пор прошло три года, и я успела свыкнуться с новой жизнью; мне не грозит неделя в особняке баронета Шалк, я не в ужасе и панике, и лиса не станет перенимать мое желание смыться, растерзав всех, кто встанет на моем пути…

Но я слишком хорошо знала Кео. Переспорит, как пить дать, даже если ему это будет стоить второй щеки.

Поэтому я только кротко вздохнула, развесила свой капари на специальных подпорках и, ежась от вечерней прохлады, нырнула под одеяло. Учитель поставил пуфик возле кровати и напряженно замер.

Я уставилась на него двумя парами глаз.

Когда-то он был красив. Очень. Когда-то я едва не сошла с ума от счастья, узнав, что он станет учить меня всему, что должна уметь ками. Когда-то он был самым понимающим, самым дорогим другом, самым лучшим любовником и самым строгим и требовательным наставником.

Но потом обучение подошло к концу. Ритуал посвящения, который должен был превратить выпускницу Самаджа в воплощенную мечту любого тейнарца, лишил меня магии и всякого доверия к Кео, пробегавшую мимо лисицу — жизни и рассудка, взамен нехило осчастливив бестелесного одержимого, случившегося поблизости.

Мне учитель казался по-прежнему интересным, но опасным и чужим.

Лисица находила его… жестковатым, уже надкушенным и несвежим, но вполне съедобным.

В набитом соломой брюхе вдруг забурчало, как будто там все еще располагался пустой желудок. Кео подскочил, но тут же снова изобразил полнейшую невозмутимость.

Я закрыла одну пару глаз — совершенно бесполезную в сгущающихся сумерках — и поудобнее устроила одно из тел: пусть спит. До утра оно мне не понадобится.

Второе тело сильно затекло от долгой неподвижности. Я поднялась на все четыре лапы, постояла, привыкая, — и от души потянулась, прогибаясь в спине. Внутри зашуршало, забурчало, а тень повторила мои движения с заметным опозданием; учитель стоял рядом с таким непередаваемым выражением лица, что, если бы я еще могла, то рассмеялась бы.

Но лисья пасть плохо приспособлена к душевному хохоту. Да и к разговорам — не очень-то. Оставалось только молча взмахнуть хвостом и направить свои темные лапки в комнату учеников.

Усы распушились, улавливая малейшие колебания воздуха. С улицы невозможно, нестерпимо пахло едой… но к ужину мы с лисицей опоздали. Тот же одержимый, что пировал в овчарне Уайтстримов, побывал и здесь. К счастью, на этом алтаре свою смерть нашла только соседская несушка, и от нее — что в ментальном, что в физическом плане — почти ничего не осталось.

Комнату выпускниц от учеников отделяла всего одна дверь, такая хлипкая, что будоражащий, невыразимо родной запах лисица учуяла, еще не открыв ее. В ученической спальне чучело безошибочно запрыгнуло на угловую кровать и с удовольствием перекатилось с бока на бок. Я не стала препятствовать, хотя Кео смотрел косо, — но сопротивляться желанию лисицы было невозможно. Голову повело от запаха: тонкий, горьковатый травяной аромат, дым костра и вишня, которую Чирикло обожал преданно и нежно.

— Хикари, помнишь, зачем ты здесь? — вкрадчиво поинтересовался учитель.

Лисица недовольно тявкнула, но все-таки спрыгнула с кровати и пробежала к распахнутому окну, быстро входя во вкус: чем ближе был Чирикло, тем сильнее и свежее пахло. В сводящий с ума аромат постепенно вплетались новые нотки — мыло, благовония, цветы из садика…

Мы выпрыгнули из окна; эфемерный след слегка рассеивался и вел к забору, но резко заворачивал обратно, к менгиру, и там сгущался — как будто Чирикло пытался сбежать, но его остановили и вернули. Похоже, возле алтаря ученики простояли добрую четверть часа и видели жертвоприношение от начала до конца. Одержимый был совсем рядом с ними.

Но почему-то не тронул, ограничившись жалкой курицей, как будто его кто-то сдерживал. Как я — свою лису.

От этой мысли у меня шерсть встала дыбом. Кто-то всерьез верил, что действительно сумеет контролировать голодного одержимого! Но, если говорить начистоту, то поначалу я тоже питала подобные иллюзии — ровно до того, как едва не загрызла собственного учителя, до последнего момента будучи уверенной в своей правоте…

Выходит, кто бы ни связался с одержимым, это произошло совсем недавно, и партнер еще не осознал, во что вляпался. Иначе ни за что бы не позволил посторонним людям присутствовать на трапезе — если, конечно, они нужны ему живыми.

Я встряхнулась и на неверных лапах потрусила дальше. След вел к калитке, но на дорогу уже никто не выходил. Чирикло стоял возле забора даже дольше, чем возле менгира, — им до сих пор пахло так, будто он еще тут, — но потом след обрывался внезапно и начисто.

— Хикари? — неуверенно окликнул Кео.

Я тихо рыкнула и выразительно вздыбила шерсть на загривке, и учитель понятливо замолчал.

Лисица почти прижала нос к земле, как какая-нибудь ищейка, и дала круг почета по мощеной дорожке — увы, с тем же результатом. Создавалось впечатление, что ученики упорхнули прямиком с брусчатки, минуя и калитку, и дорогу, а одержимый радостно вознесся следом за ними.

Следующий круг лисица сделала чуть пошире, но учуяла только мощный аромат розовых кустов и духов Кео, и если с цветами ничего поделать было нельзя, то на учителя она гневно тявкнула и сделала вид, будто сейчас бросится, и отогнала на несколько шагов — после чего резко потеряла к нему интерес.

О-ками-сама понятливо отошел еще дальше, а потом и вовсе вернулся к окну и уселся на подоконник, свесив ноги наружу. Лисица покружила по дорожке, но быстро убедилась, что нюх ее не подводит. Запах не заглушали, не перебивали — он просто исчез. Вместе с обладателями.

Я подняла лисий нос, заставляя зверька оглядеться. Лисица сначала сопротивлялась: четверолапые редко смотрят вверх, — но потом в поле зрения попала печать на менгире, и чучело целеустремленно побежало ближе. Чирикло тут нет — зато есть еда! Пусть издевательски мало, пусть объедки, но все же, все же…

Я не стала ее удерживать. Мне вспоминалась овчарня Уайтстримов, мухи и сладковато-металлический запах, и тошнило так, что едва не отбило аппетит лисе.

«Погодите-ка, — вдруг сообразила я, и чучело действительно застыло на месте. — Менгир в овчарню телепортировали!»

— Что-то нашла? — насторожился Кео.

Я заставила лису подойти ближе и выразительно уставилась на окно.

— Что? — не понял учитель.

Пришлось запрыгивать в окно совсем рядом с ним, в зазор между шелковым рукавом капари и откосом. В последний момент Кео шарахнулся, звучно ударившись плечом о раму и только чудом не разбив стекло, но я уже проскользнула мимо и забралась на пуфик.

Учитель молча сидел на окне, уткнувшись лбом в откос, и призывал все силы, чтобы не сорваться. Я оценила.

— Их провели через окно, заставили смотреть на убийство курицы на менгире, а потом телепортировали прямо с дорожки — там запах обрывается, — отрапортовало второе тело, уже входя в ученическую спальню, но еще не проснувшись. — Все сходится, похититель Уайтстримов и учеников — одно лицо, и оно одержимо, как и я.

— Прекрасно, — странным голосом отозвался о-ками-сама, не меняя позы.

— Неописуемо, — согласилась я и открыла свои глаза. — Там не было посторонних запахов, Кео. Понимаешь? Все пахли так, как будто провели в Самадже не один день.

Человеческие глаза почти ничего не видели, но силуэт учителя вздрогнул так явно, что никакие «усатые штучки» не понадобились. Я тоже невольно поежилась, подошла к окну и украдкой коснулась — не руки даже, а края шелкового рукава.

Ткань была холодной, скользкой и донельзя реальной. Растерянный и перепуганный учитель по-прежнему казался больной фантазией.

— Мы все равно должны доложить об этом, — сказал он.

Я машинально кивнула и бросила неуверенный взгляд на сад за его плечом. Над Флат-Плейсом взошла луна — но ее блеклого света едва хватало, чтобы пробиться сквозь туман и смутно обозначить размытые контуры зданий и деревьев. Розовые кусты представлялись искаженными, лохматыми фигурами монстров из страшного сна. Мощеная дорожка влажно поблескивала, как высунутый язык, на кончике которого уже таял Самадж. Белесые меловые островки вдоль забора дополняли картину — будто редкие зубы в огромной пасти.

— Погоди-ка, — тихо сказала я.

Чирикло бегал к забору. А потом до последнего стоял, пока его не загнали в портал…

В окно я выскочила еще проворнее, чем лисица, — и только стоя снаружи, осознала свою ошибку.

Прежде чем бросаться проверять свою догадку, следовало, во-первых, одеться и обуться, а во-вторых — предупредить Кео. Когда я пробиралась мимо, учитель снова шарахнулся, будто я все еще была лисой, — и на этот раз все-таки расколотил стекло.

— Хикари! — раздраженно рыкнул он и резко замолчал, явно с трудом сдерживаясь от пары-тройки словечек покрепче.

Я могла ответить разве что тем же. Теперь нечего было и думать о том, чтобы вернуться через окно: осколки усеяли всю клумбу и частью долетели до дорожки, а мои туфельки остались стоять возле распорки для капари. Придется идти вокруг здания и возвращаться через черный ход — босой и голой, прелесть какая!

Но это — не раньше, чем я все-таки добегу до калитки.

На дорожке вроде бы ничего не было; я остановилась возле роз. Кусты щерились шипами и грозили мне плотными кулаками нераспустившихся бутонов. Я отвечала им напряженным и слегка презрительным прищуром и постепенно покрывалась мурашками с ног до головы.

— Какого цвета был капари у Чирикло?

— Темно-зеленого, как у ками младшего ранга, — ответил Кео практически у меня над ухом и набросил мне на плечи тонкое одеяло из ученической спальни. — Он… неплохо пел, когда у него было подходящее настроение.

Прошедшее время резануло слух, и я зажмурилась, прикусив губу. На глаза набежали злые слезы… и сквозь их призму я вдруг четко разглядела маленький лоскуток на шипастой ветке.

— Ой! — глубокомысленно высказалась я и сунула расцарапанный палец в рот.

Кео, успевший отобрать у меня лоскуток, смотрел на него с непередаваемо ирейским выражением лица. На темно-зеленом шелке расплывалась неуверенная белесая надпись, сделанная дрожащей, привыкшей к совершенно другой работе рукой.

— «Все Кир», — прочитал учитель и задумался. — Если предположить, что он не успел дописать…

— То что? — азартно осведомились сверху.

Мы с Кео синхронно дернулись, присели, как нашкодившие коты, и вскинули головы.

Из окна второго этажа, высунувшись почти по пояс, торчал взлохмаченный королевский асессор собственной персоной. За его левым плечом демоном-искусителем высился Констант и наблюдал за нами с не менее жгучим интересом — и почему-то осуждением.

Что-то подсказывало мне, что для отдыха им выделили вовсе не спальню Кео.

Глава 14. Беспрецедентный случай

— Вы хоть немного поспали? — уточнила я на всякий случай.

— Нет, — жизнерадостно сознался ирейский носорог и с удовольствием выдул залпом чашку зеленого чая.

— Достаточно. Вчера, — мрачно объявил его секретарь, звякнув чашкой о блюдце, и отвел взгляд.

Я тихонько вздохнула и налила асессору еще чаю. Рино никакой неловкости, казалось, не испытывал вовсе — а вот Констант оказался несколько более закрепощен и теперь не знал, куда девать глаза.

К счастью, у нас было чем его отвлечь.

— Боюсь, похищение — внутреннее дело Самаджа, — сообщил Кео, получив свою чашку, — и тут же ее отставил.

Меня тоже мутило, но один символический глоток я все-таки сделала.

— О-ками-сама… — мигом набычился асессор, но Кео только смиренно вздохнул.

— Внутреннее — в том смысле, что в него, по всей видимости, не был вовлечен никто, кроме собственно Самаджа. Гипотезу, разумеется, необходимо проверить, но… — учитель недобро покосился на злополучный темно-зеленый лоскуток в центре стола. — Знаете, хуже всего то, что я обязан доложить о находке наверх и ни в коем случае не посвящать в подробности посторонних. Но слишком велика вероятность, что в этом случае мне попросту прикажут устранить всех вовлеченных в дело и молчать. Но то, что произошло… Высший Круг не понимает, с чем связался, — устало признал Кео и машинально коснулся шеи.

Сейчас она была прикрыта высоким воротником, но, кажется, все мигом догадались, что спрятано под тканью.

— Вас смущает только то, с чем связался Высший Круг, но не необходимость прикончить лорда асессора ирейского Ордена Королевы? — слегка приподнял брови Констант. — Из-за ваших шрамов?

Кео ответил взглядом, которым можно было заменить дюжину неплохих холодильников.

— Мне повезло, что дело ограничилось только ими, — коротко сказал он и кивнул мне, позволяя дать все необходимые пояснения.

Я виновато вжала голову в плечи, и это не ускользнуло ни от Рино, ни от Константа. Но если асессор только недоуменно нахмурился, то его секретарь, пообщавшийся со мной несколько плотнее, чем стоило бы, мигом все просек.

И… не поверил.

— Леди Хикари?

— Это я сделала, — тихо призналась я.

Заявление оказалось в достаточной мере сенсационным, чтобы оба ирейца шокированно заткнулись, как по команде уставившись сначала на меня, а потом — на шрамы. Учитель молча отвернулся, продемонстрировав собеседникам безнадежно изуродованную щеку и искаженный контур губ.

— На самом деле, ритуал посвящения, который проходят все ками после первой ступени обучения, сбоит довольно часто, — в звенящей тишине продолжила я. — Но мой случай был беспрецедентным. Ритуал дал сбой, но я осталась жива и даже в своем уме… только не одна, — неудачная формулировка заставила поморщиться и меня, и Кео, но как сообщить это по-другому, я не представляла. — Господа, что вам известно об одержимых?

— Последний случай был зарегистрирован на Вирании около ста пятидесяти лет назад, — машинально отчитался Рино и замер. — Погоди… ты что, серьезно? Вы серьезно? — быстро исправился он.

Я развела руками.

— То есть в вас действительно живет сверхъестественная сущность, позволяющая переносить сознание в любое тело поблизости? — уточнил лорд асессор и даже терпеливо дождался моего кивка. — И она…

— Она всегда голодна, — тихо сказала я. — И у нее всегда есть свое мнение, до прискорбного часто не совпадающее с моим. Я сохранила тело, в котором она жила до того, как попасть ко мне, и стараюсь как можно реже выпускать ее оттуда, чтобы не сливать сознания. В первый наш контакт… — я запнулась.

На лице Константа появилась на редкость неприятная улыбка. Кажется, секретарь асессора только что осознал, что в кибитке нас было трое, и, хоть обнимал он совершенно не то тело, — я все чувствовала. И молчала.

— Эта, как вы выразились, сверхъестественная сущность пыталась угодить Хикари, — продолжил вместо меня Кео. — А Хикари была испугана, только-только осознала, что лишилась магических способностей, хотела оказаться так далеко от Самаджа, насколько возможно. Ночью после ритуала одержимый поднялся, покинул город и разграбил один из погребальных курганов под Флат-Плейсом. Найденного им золота с лихвой хватило, чтобы выкупить ками после двух лет обучения. Но это, разумеется, никоим образом не освобождало ее от Самаджа, и, когда Хикари отказалась вступать во Внутренний Круг, я попытался ее уговорить и удержать. Одержимый же вышел из себя. — Учитель снова коснулся воротника, и тот раскрылся.

Но где заканчиваются шрамы, мы так и не увидели. Они уходили дальше, под нижнюю сорочку.

— Одержимый сильнее меня, — созналась я. — Когда он действительно чего-то хочет, я ничего не могу поделать.

Рино отвел взгляд от шрамов Кео с явным трудом, но тут же наглядно продемонстрировал, что королевским асессором его назначили отнюдь не за красивые глаза.

— Вы рассказываете это, потому что кто-то из Самаджа пытается повторить опыт — или потому что уже повторил?

— Второе, — вздохнул учитель.

— А докладывать наверх не хотите, потому что ваша находка указывает на члена Высшего Круга, — продолжил ирейский носорог. «И если вы хоть словом намекнете, что знаете, что он натворил, после устранения посторонних свидетелей угробят вас самого», — осталось недосказанным, но вполне очевидным.

— В Высшем Круге состоит о-ками-сама Киран. Он возглавляет направление по исследованию человеческих возможностей. В частности, зависимость приобретаемых способностей от изначальных качеств личности открыл именно он, — неохотно отозвался Кео и пододвинул к Рино обрывок темно-зеленого шелка.

— Разработка Миры, скорее всего, понадобилась потому, что на Тейнаре пока не рождаются маги, — задумчиво констатировал Рино, изучив улику и потеряв к ней интерес: читать по-тейнарски он явно не умел. — В зачаточном, латентном состоянии основной канал силы есть почти у всех, и артефакт вполне мог позволить растянуть и наполнить его. Но я не вполне понимаю, что заставило о-ками-сама Кирана так спешить. Да и наверняка можно было привлечь мага из Альянса, а не издеваться над соотечественником безо всяких гарантий положительного результата. Вы уверены?..

Я коротко рассказала об овчарне Уайтстримов и знаке на менгире, удостоившись возмущенного взгляда Константа. Но, к чести секретаря, он смолчал.

— Боюсь, людей похищают для опытов, — сделала вывод я. — А одержимого кормят ерундой вроде овец и кур. Но рядом с людьми он не станет долго терпеть такую диету.

— А ваш одержимый?.. — начал было Констант.

— А вы — везунчик, — мрачно сообщила ему я, не дослушав вопрос. — Вы чем-то понравились лисице. До сих пор ни один из тех, кто трогал ее, не выходил из кибитки. Кроме Чирикло, разумеется.

После нападения на невоспитанных клиентов бродячей гадалки чучело всякий раз надолго затихало, не тревожа ни меня, ни ваандараров; но спокойствия это все равно не добавляло никому — и сами странники в кибитку старались не заходить, хотя и не знали ничего об одержимых.

А Чирикло лисицу с ума сводил. Одним запахом, не напрягаясь и сам того не ведая, — но говорить об этом Константу почему-то было неловко.

— Мы доверили вам эту информацию, потому что не сможем справиться сами, — сказала я. — О догадках ни в коем случае не должны узнать наверху, иначе устранят нас всех.

Рино окинул взглядом крохотную комнату, где мы собрались, — и понимающе хмыкнул. Я кивнула, подтверждая его выводы: здесь действительно не было устройств для подслушивания и потайных ходов — в отличие от гостиной.

— Кроме того, есть одна сложность, — помедлив, призналась я. — Видите ли, среди ваандараров грамотность — не самый востребованный навык. Чирикло начали учить писать около месяца назад, и он банально мог ошибиться в спешке.

— То есть? — уточнил лорд асессор.

Я бросила неуверенный взгляд на Кео, но он только кивнул.

— Тейнарская письменность — иероглифическая, — проинформировала я. — Неправильное написание может в корне изменить смысл. Если Чирикло ошибся вот в этой черточке — видите? — то написанное означает не «Все Кир», а… — голос у меня безнадежно сел, и заканчивать пришлось учителю:

— «Я мертв». А если вот здесь не волнистый хвостик, а просто последствия дрогнувшей в спешке руки, — то «северо-восток». Нам нужна ваша помощь, господа, в первую очередь потому, что мы не можем быть уверенными в написанном, равно как проверить виновность о-ками-сама Кирана самостоятельно. Но бездействие и промедление недопустимы. Если Хикари права, то в ближайшее время число одержимых может резко возрасти, а это — все равно что выпустить на волю, по меньшей мере, восьмерых маньяков-убийц.

Рино задумчиво кивнул, адресовав мне неприятно острый взгляд — не иначе думал, что Кео умолчал о девятом маньяке, который останется на воле. Констант сжимал губы и явно был вне себя от злости.

А я старательно гнала от себя мысль, что Чирикло достаточно умен, чтобы за месяц освоить письменность на достаточном уровне, и оставленная им записка в действительности означала все три озвученных варианта.

Глава 15. Темное, тяжелое, невыносимое

Рано утром Сестра как единственный достаточно квалифицированный маг в пределах ближайшего сектора космоса отправилась в сад при Самадже «любоваться розами». Кусты, справедливости ради, были роскошны, ухожены и густы, но дополнительного внимания со стороны еще и лорда асессора определенно не заслуживали — и все-таки получили. Не мог же доблестный носорог отправить супругу гулять одну?

Особенно — если та сумеет по остаточному следу определить, куда вел портал.

Прогулка обещала быть долгой и основательной. Вернувшиеся поутру ками быстро просекли, что к чему, и Флат-Плейс был повторно осчастливлен нежданной волной искусства, красоты и любви — пусть и небескорыстно. В Самадже осталась только прислуга, которой некуда деваться, верный секретарь королевского асессора, условно бесстрашный Кео и я — очевидная причина внезапного опустения.

Причина неочевидная мирно дремала на пуфике в спальне выпускниц и трогательно поджимала лапы во сне. Во избежание никому не нужных инцидентов на рассвете возле менгира зарезали целую овцу, и я лично — хоть и под неусыпным контролем учителя и почему-то Константа — вырезала на ее боку арку тории, после чего надолго заперлась в ванной комнате, смывая кровь, в которой на самом деле испачкалась торжествующая лиса. Майло забился под туалетный столик и трясся там так, что стеклянная столешница опасно позвякивала всеми флаконами.

Я с трудом сдержалась, чтобы не присоединиться.

Но прохладная ванна с лимонной мелиссой сделала то, на что оказались неспособны ни стены Самаджа, ни присутствие сильных мужчин, ни даже трогательный пес с любопытным мокрым носом и шустрыми короткими лапами: я успокоилась и взяла себя в руки, а процесс занял достаточно долгое время, чтобы лисица успела наесться до отвала и вернуться в спальню.

Но как скоро ей понадобится еще?.. Об этом я старалась не думать.

Лисица помогала по мере сил, притворяясь умиротворенным, безобидным чучелом на перепачканном овечьей кровью пуфике. Я обреченно покачала головой — вот где я новый достану, а? — но молча закуталась во все положенные слои капари и отправилась в обеденный зал. Я рассчитывала, что он пустует, но, разумеется, ошиблась.

Личный секретарь — лицо, конечно, приближенное, но не настолько, чтобы сопровождать лорда асессора на утреннем променаде с супругой. Посему Констант восседал за угловым столом возле окна (не иначе как по стечению обстоятельств выходящего на внутренний дворик) и гипнотизировал оладьи с кленовым сиропом.

Последнее потрясло меня до глубины души. Куда там мистическим теням, окровавленным менгирам и таинственным посланиям!

— Признавайтесь, кухарке вы тоже пообещали небо в алмазах? — ляпнула я вместо приветствия, застыв на пороге.

Секретарь заметно вздрогнул и поднял глаза — темные, как небо в алмазах. Выражение лица у него было какое-то… странное.

Но не успела я с обреченным фатализмом вычеркнуть его из списка потенциальных собеседников, как Констант сморгнул — из взгляда пропало что-то такое тяжелое, нестерпимое — и безупречно вежливо улыбнулся, поднимаясь на ноги.

— Не я, — признался он, тоже не размениваясь на приветствия. Дождался, пока у меня характерно вытянется физиономия, — и беззаботно продолжил: — Сестра предложила ей помощь с больными коленями. Однако ваша проницательность удивляет. Как вы определили?

— Оладьи, — созналась я, стараясь совладать с желанием рассмеяться и накостылять ему по шее одновременно. — Самадж всегда тщательно следит за здоровым питанием своих воспитанников. За все время, что я провела здесь, никогда не видела на завтрак ничего, кроме овсянки и творога. Ваше прибытие воистину творит чудеса, неподвластные лучшим из нас. — Я выдержала паузу и добавила: — А вы их даже слопать не соизволили!

После чего с достоинством развернулась и отправилась к раздаточной, оставив за спиной давящегося смехом секретаря. Его веселье было искрящимся и крайне заразительным, и к кухарке я подошла с неприлично широкой улыбкой — но на меня чудес не хватило, не помогла ни вежливость, ни гримасы, ни потусторонний ужас. К столу вернулась со скорбной физиономией и тарелкой горячей овсянки.

— Без молока, сахара и вредных вкусовых добавок, — мрачно похвасталась я, и Констант все-таки рассмеялся и щедро плюхнул мне в тарелку кленовый сироп.

— Оладьи не отдам, они остыли, — объявил он и вгрызся в них с таким аппетитом, что я немедленно усомнилась в его словах и бесцеремонно полезла с проверкой.

Не соврал.

— Разве устав Самаджа позволяет объедать дорогих гостей? — насмешливо прокомментировал Констант и в отместку стащил полную ложку овсянки. Обжегся, но все равно посматривал с торжеством.

— Только если они от этого в восторге, — бездумно призналась я — и замерла, ошарашенная собственной реакцией.

Констант ведь веселился не натужно, пытаясь скрыть собственный страх, как я ожидала, а совершенно искренне, без задней мысли; боялся он ровно до того момента, как я пришла — и начала беседу с подколки. Причем боялся не меня и даже не одержимого, а…

Того, что что-то резко изменится? Что я стану его избегать?

На обычное влечение это уже не тянуло.

А мне почему-то безумно хотелось быть с ним открытой и прямолинейной, как с Чирикло, что только усугубляло и без того идиотскую ситуацию.

Мы знакомы всего неделю. Он помолвлен и служит людям, втянувшим моего отца в смертельно опасную аферу и бросившим его в критический момент. Я принадлежу Самаджу и одержима лисой, а единственное, что мне нужно от ирейцев, — это помощь в поисках Чирикло.

Со своими порывами определенно следовало совладать, но…

В глазах женщины на его рисунках жило что-то такое же темное, тяжелое и невыносимое, как и у него самого. Что-то он увидел во мне?..

— Ломри? — Констант окликал тихо, но в пустом зале его голос звучал, как низкий, нарастающий рокот высокой безжалостной волны. Рука была такой горячей, что от прикосновения я невольно вздрогнула. На манжете его рубашки по-прежнему темнело чайное пятнышко; под глазами залегли усталые тени.

— Помните, вы обещали, что не позволите себе ничего лишнего?

— Разумеется, — выдохнул он.

Но рука, накрывающая мою ладонь, будто стала тяжелее. Кажется, у меня на физиономии излишне отчетливо значилось, что я сама хочу, чтобы он взял свои слова назад, а вовсе не напоминаю о данном обещании.

— Кража овсянки — это уже лишнее, — строго объявила я и осторожно отняла руку, чтобы отпить из чашки горький зеленый чай.

— А кража моих эксклюзивных оладий?! — неискренне возмутился он.

— А я вам ничего такого не обещала, — брякнула я и прикусила язык.

Констант тут же подался вперед, но, заметив мою реакцию, тоже застыл.

Пауза получилась бы неловкой, если бы мы, будто сговорившись, не рассматривали друг друга — жадно, словно силясь впитать взглядом то, чего нельзя коснуться руками.

…у него темно-каштановые волосы до плеч, собранные в хвост; они жесткие даже на вид и упрямо пытаются выбиться на волю, но кожаный шнурок стянут слишком туго.

…на подбородке и щеках лежит тень щетины, и у меня зудят кончики пальцев — так хочется ощутить, как она покалывает кожу.

…он всегда немного хмурится, а надбровные дуги чуть высоковаты, и между ними пролегает ранняя морщинка; эта впадинка будто создана для того, чтобы прижиматься к ней губами.

…шея массивная и совершенно не соответствует тейнарским канонам красоты, но, полуприкрытая мягким воротником дорогой рубашки, смотрится вполне гармонично; должно быть, потому, что сюртука на нем нет, и под белой тканью видно, как напряженно бугрятся мышцы плеч — тоже совершенно не соответствующие ни общепринятой моде Альянса на точеных, изящных людей, ни даже должности обычного секретаря.

Обычного ли? Рубашка чертовски дорогая…

И верхняя пуговица расстегнута. Смуглая кожа контрастировала с белой тканью рубашки так притягательно, что я едва сдержалась, чтобы не добраться до следующей пуговицы, чтобы посмотреть — он такой загорелый весь, целиком? Или все же есть там, под одеждой…

Я сглотнула и наконец обратила внимание на то, что сижу, неприлично подавшись вперед, а ворот капари разошелся будто бы сам собой. Констант замер моим зеркальным отражением.

Помолвлен, черт подери, Хикари, он помолвлен, имей совесть! Если уж у него ее нет…

Некоторое время ушло на то, чтобы прогнать мысль о том, что в нашем-то веке в Альянсе помолвка значит не так уж много и ее легко разорвать, и выровнять дыхание.

— Я собираюсь сегодня погадать, — сказала я — и просчиталась: голос сел.

Черт! Он ведь просто сидел… и смотрел. Даже руки коснуться не пытался.

— Погадать? — переспросил Констант и тоже быстро замолчал.

Пришлось снова сглотнуть, прежде чем говорить.

— Одержимый может заглядывать за тории, — уже вполне нормальным, ровным голосом сообщила я. — Он никогда не ошибается в гаданиях. По уму, следовало сделать это сразу же, как только Чирикло пропал, но…

— Вам придется его снова выпустить? — догадался Констант.

Я покаянно кивнула.

В его позе что-то неуловимо изменилось — будто он только что узнал, что сидит на мине нажимного действия.

— Ваш учитель знает?

— Разумеется, — ответила я. — О-ками-сама Кео собирался предупредить вас сразу, как только лорд асессор и Сестра вернутся с… прогулки. Будет лучше, если вы покинете Самадж на время. Когда одержимый смотрит за арку, он… — я осеклась и передернула плечами. — Кео тоже уйдет, и особняк запрут.

— А ключ проглотят? — иронично уточнил Констант.

Я нервно усмехнулась, и он все-таки решился:

— У меня сложилось впечатление, что одержимый, хоть и пытается вам угодить, не вполне понимает, что может вам повредить, — осторожно сказал не в меру проницательный секретарь королевского асессора и выжидательно замолчал.

— Не понимает, — вынужденно подтвердила я. — Поэтому я и собираюсь гадать днем, когда могу проследить за ним. Не беспокойтесь, господин Эмбер. У меня достаточно опыта.

Он прищурил невыносимо темные глаза и промолчал, и что-то такое было в его облике, что я поняла: даже если он послушно покинет Самадж со всеми остальными, убедить его держаться в стороне не выйдет.

…А овсянка так и остыла.

Глава 16. Один в один

Что я прочно усвоила за последние годы, так это простую истину: чем дольше и тверже говоришь себе: «Нет!» — тем громче, безрассуднее и отчаяннее прозвучит твое «Да!», когда ты, наконец, сорвешься.

А сорвешься непременно.

Работало и с крупными покупками, и с диетами, и с желанием убежать.

И с лисой.

Поэтому одержимого я выпускала — недалеко и ненадолго — и сама рисовала тории на мышах и крысах, которых неизменно притаскивало чучело. Но для него это было лишь еще одно «нет», и всякий раз, когда нужно было погадать, оно отрывалось по полной.

Я не сомневалась, что неугомонный лорд асессор и его бесконечно любопытная супруга загорятся желанием посмотреть, как лисица выглядывает за тории, и мысленно приготовила с десяток доводов, почему им следует забыть эту дурную идею, и даже припомнила, куда можно прогуляться во Флат-Плейсе, чтобы не заскучать, — и в очередной раз ошиблась.

Уговоры не пригодились. Я даже поздороваться и то не успела, — не то что предупредить их о своих планах.

— Мы возвращаемся в Нальму, — сходу заявил лорд асессор, звучно шарахнув дверью столовой. Сила удара была такой, что створка отскочила от стены, но он не глядя подставил под нее предплечье, отправив обратно, и она с жалобным скрипом вернулась и еще долго покачивалась на петлях. Взъерошенный Рино стоял на пороге, явно не собираясь тратить время на церемонии, и на дверь внимания не обращал.

За спиной носорога маячила Сестра, и на ней лица не было.

Константу хватило одного взгляда, чтобы разом посереть и вскочить на ноги.

— Что случилось?

Рино ответил переливчатой тирадой на родном языке. Я улавливала только отдельные слова и предлоги, но смысл поняла быстро.

Лорд асессор изволили ругаться на подчиненных. Многоэтажно, виртуозно и художественно, и в этой его многословности мне почудилась настоящая паника.

— Что случилось? — повторил Констант, невольно выдавая, что подобным образом лорд асессор с подчиненными общался регулярно, но столь истеричные интонации для него в новинку.

Рино запнулся на середине фразы и несколько секунд не дышал. А потом со свистом втянул в себя воздух и неожиданно ровным голосом ответил:

— Принцессу Кейли нашли мертвой в ее покоях.

Кажется, я позорно охнула.

А Констант мгновенно превратился в образцового ирейца, будто сошедшего со страниц учебника по этикету, — восково-невыразительное лицо, идеальная осанка, слегка напряженная поза. Только сюртука и не хватало.

— Ты остаешься, — продолжил лорд асессор. — Есть подозрение, что дело об артефакте связано с происшествием. Справишься?

Секретарь бросил короткий взгляд на меня. Вряд ли зрелище бледной ками без капли традиционного макияжа было хоть сколько-нибудь воодушевляющим, но он почему-то решительно кивнул.

— Отлично, — кивнул асессор и от души шарахнул об пол маячок, немедленно разлетевшийся на сотни осколков. — Я на связи. Пойдем скорее!

Последняя реплика адресовалась Сестре, которая коротко кивнула и решительно пошла в портал следом за мужем.

Мы с Константом остались вдвоем в пустой столовой. Секретарь королевского асессора выдохнул и звучно рухнул на стул, уставившись перед собой. Я нервно сглотнула.

— Господин Эмбер, возможно, сейчас это не самая уместная просьба, но я считаю ее крайне важной для следствия. Вы очень обяжете меня, если спросите у лорда асессора, не было ли на теле принцессы знака тории.

Констант молча выставил передо мной напряженную ладонь. Я покорно опустила глаза.

Овсянка в тарелке теперь выглядела крайне неаппетитно, невзирая на сироп.

— Я спрошу вечером, леди Хикари, — заговорил секретарь через пару минут. — Сейчас нельзя отвлекать ни лорда асессора, ни Сестру. Они наверняка собирались идти напрямую к третьему принцу, пока Его Высочество не сделал что-нибудь… опрометчивое. Он очень привязан к жене. Был.

— Тогда лучше завтра, — вырвалось у меня прежде, чем включились мозги.

Констант с недоумением повернул голову, и пришлось пояснить:

— Мой… мой отец сопровождал Его Высочество несколько дней, когда он готовился к разводу со своей первой женой, — с трудом выдерживая собственный ровный тон, сказала я. — Говорил, что принц каждый вечер напивался так, что наутро приходилось вызывать целителей. Вряд ли Его Высочество изменил своим привычкам.

Лицо секретаря напоминало восковую маску.

Он тоже помнил, что моего отца арестовали прямо перед разводом августейшей четы, но был слишком хорошо воспитан, чтобы акцентировать на этом внимание, раз уж я не стала.

— Поверьте, леди Хикари, рядом с Сестрой все изменяют привычкам, — сказал он вместо этого. — Особенно вредным.

Я сконфуженно кивнула, не став спорить, хотя до прихода Сестры у принца уж точно было время, чтобы сохранить верность.

Лучше бы поспорила: пока я молчала, Констант думал. Много. И приходил к каким-то болезненно парадоксальным выводам.

— Леди Хикари, что будет, если на мне нарисовать тории?

Я открыла рот, чтобы во всех кровавых подробностях расписать последствия такого идиотизма… и закрыла, задумавшись.

— Не знаю. Фигура под аркой — знак принесенной жертвы, символ перехода между нашим миром и потусторонним. Когда я рисую ее на мышах или овцах, одержимый приходит, чтобы их съесть. Скорее всего, с любым другим человеком он поступит так же.

— Но не со мной? — наивно уточнил Констант.

— О, чудесная вера, что что-то плохое может случиться только с другими, — я улыбнулась одними губами. — Не знаю, господин Эмбер. Я не допускаю полного слияния сознаний с тех пор, как одержимый напал на Кео, и не улавливаю всех его стремлений. Возможно, лисица вас не съест. Но вы зачем-то нужны ей, и я не уверена, что вас не ждет участь куда худшая.

— Вот как? — задумчиво прищурился секретарь.

А у меня в животе будто свернулся ледяной змеиный ком.

— Не вздумайте.

Я собиралась потребовать, но получился какой-то тихий, чрезвычайно жалобный шепот. Закаленный чужими мольбами секретарь королевского асессора и ухом не повел.

— Скажите, леди Хикари, то намерение, которое вы ощущаете в одержимом по отношению ко мне, — оно похоже на то, что лисица испытывала к Чирикло? — спросил Констант каким-то совершенно другим, охрипшим и пьяным, но по-прежнему вибрирующе низким голосом.

Я на мгновение замерла, покорно прислушиваясь. Этажом выше чучело сыто потянулось на пуфике и снова расслабилось, свесив хвост и мечтательно облизываясь, хотя на самом деле его почти трясло от нетерпения.

— Да, — удивленно ответила я. — Один в один.

Констант слегка качнулся, неосознанно подавшись всем корпусом ближе ко мне, и белозубо улыбнулся. Кончики ушей у него покраснели — явно не от смущения, а от крайней степени самодовольства.

Я покраснела куда равномернее, осознав, к чему он клонит.

Чирикло — ваандарар, смешливый, громкий и свободный, как все его племя. Констант — благовоспитанный, высокопоставленный, ядовитый ирейец, безупречный служащий, на которого требовательный асессор не боится оставлять важнейшие для королевской семьи дела.

Единственное общее, что было между ними, — мое желание. Я хотела обоих, но не могла получить ни одного. Но если для Чирикло у меня всегда наготове была маска боевой подруги, с которой ваандарар в конце концов смирился, — то с Константом номер не прошел, и излишней тактичностью он заморачиваться не собирался.

— Одержимый всегда стремится выполнить ваши желания, — констатировал секретарь. Улыбка стала шире.

Я надавила себе пальцами на переносицу.

Помолвлен, Хикари. Он тоже помолвлен. Но отпираться от очевидного, наверное, глупо. Мы же взрослые люди?

— Господин Эмбер, я сомневаюсь, что следствие продвинется, если одержимый выполнит это мое желание. Понимаю, вам нужно отвлечься от трагедии, но жертвовать собственным телом ради эксперимента — явный перебор. Вы же не надеетесь, что одержимый попользуется и вернет его вам в целости и сохранности?

Кажется, на этот раз я все-таки до него достучалась. Секретарь слегка смутился и даже выпрямился, а уши у него теперь алели целиком. Но разум, похоже, пребывал в длительной отключке.

— Позвольте мне остаться в Самадже на время гадания, — попросил он. — Я должен кое-что проверить. Обещаю, что не совершу ничего необдуманного и сплету вокруг себя все щиты, какие только знаю.

— Вы представляете, что сказал бы лорд асессор, если бы узнал о том, что человек, которому он доверил тейнарскую часть расследования, настойчиво игнорирует элементарные правила техники безопасности? — устало поинтересовалась я.

— Представляю, — охотно кивнул Констант и накрыл ладонью мою руку. — Дословно. Но о некоторых моих догадках ему не стоит знать раньше времени. Не так ли? — его пальцы бережно перевернули мою ладонь и нарисовали гипнотический, обжигающе горячий круг на запястье.

Мне оставалось только вознести хвалу изобретателям капари, под которым не было видно, как хозяйка покрывается мурашками с ног до головы.

Но вот со стекленеющим и нетрезвым взглядом традиционные одеяния поделать не могли ровным счетом ничего, и секретарь коротко усмехнулся и перегнулся через столик. Чашки опасно звякнули, скатерть слегка смялась, а я замерла как мышь перед змеей, смотря на расстегнутую пуговицу его рубашки и сходя с ума от мысли о том, что сейчас произойдет.

И, в общем-то, правильно делала.

— Господин Эмбер, — медовым голосом заговорил неслышно возникший в дверях Кео, — если мне не изменяет память, контракт с Хикари был подписан на несколько иных условиях.

Я сморгнула, отгоняя наваждение, и отняла руку; на лице Константа резко обозначилось, что он думает о контрактах вообще и о Кео в частности, но секретарь послушно отстранился и завел объяснительную речь о том, куда делся лорд асессор. Кео благосклонно внимал и хитро щурился.

А я не могла отделаться от мысли, что слишком долго говорить себе «нет» чревато.

Весьма и весьма.

Глава 17. Печать тории

Настоящее гадание, в отличие от традиционного представления со спиритической доской и благовониями, выглядело довольно скучно и обыденно.

Никакого мистического флера, таинственного полумрака и оккультных символов. Опустевшую спальню учениц заливал жизнерадостно-золотистый солнечный свет, легкий ветерок развевал полупрозрачные занавеси на окнах; из внутреннего дворика оглушающе пахло розами и свежескошенной травой. Садовник предпочел поработать до рассвета и поскорее уйти.

Флат-Плейс переживал небывалый бум трудолюбия ками и редкостный разгул внезапно освобожденной от своих обязанностей прислуги. На воротах Самаджа висел огромный железный замок. Калитку заперли на засов, невзирая на явную дисгармонию оного с ухоженным цветущим садиком.

Во всем огромном особняке оставались только мы с чучелом — и упертый, как стадо ослов, Констант. Я честно старалась ухмыляться не слишком злорадно, когда запирала его в железную клетку с частыми прутьями, в которой раньше обитал дрессированный леопард Кео. Но, кажется, получалось плохо: секретарь там еще и не помещался, и оттого стоял скрюченный, как кочерга, и крайне несчастный.

— И что мне делать, если вы с лисицей выйдете из комнаты? — смиренно поинтересовался он, машинально попытавшись расшатать прутья.

— Молиться, чтобы первой вернулась я, а не она, и держаться подальше от решетки. О! — я спохватилась и выскочила из спальни, проигнорировав закономерный вопрос: «Что, уже начинать молиться?».

Зато, когда я вернулась, дар речи у него наконец-то пропал, а рожа вытянулась так, что в нашем соревновании по шокированию собеседника я могла считаться однозначной победительницей. В самом деле, не каждый день увидишь юную о-ками-сама в полном облачении и с огромным ломом в руках!

— Вот, держите, — я с трудом просунула свою добычу между прутьев. — На случай, если лиса разломает клетку.

Чучело с иронией обернулось через плечо, насмешливо сверкнув глазами-бусинками.

— Убить это ее не убьет, — вынужденно признала я, — но задержит. Она терпеть не может железо.

Лисица возмущенно фыркнула и отвернулась. Я почему-то почувствовала себя виноватой.

— Сказал бы мне кто месяц назад, чем я буду заниматься… — пробурчал себе под нос секретарь и уселся в центре клетки, положив лом себе на колени.

«Сказал бы мне кто лет пять назад», — мрачно подумала я, взяла нож и, прикусив губу, вырезала у себя на ладони арку. Лисица хищно принюхалась, но быстро потеряла интерес, стоило мне взять лист бумаги и отпечатать на нем тории собственной кровью.

— Мне нужно знать, где Чирикло, — отчетливо выговаривая слова, сообщила я, уселась на кушетку и принялась бинтовать порез.

Чем хорошо такое гадание — боль в ладони и простая механическая задача отлично занимают внимание и позволяют отвлечься.

Со стороны, должно быть, все выглядело донельзя безобидно. Чучело охотно спрыгнуло с пуфика, пробежалось до листа, улеглось точно по центру нарисованной арки и замерло. В абсолютной тишине я молча накладывала повязку. Кровь не долго останавливалась, и бинта пришлось намотать побольше — чтобы, случись что, ни в коем случае не испачкать капари.

— Так чего мне следует бояться? — уточнил Констант.

Он смотрел на меня прямо сквозь бестелесного одержимого, с хищным интересом кружащего у запертой клетки. Щелей было предостаточно, и человек внутри оставался беззащитен. Не хватало только жертвенной арки…

Одержимый с надеждой обернулся. Меня передернуло.

— Он не для тебя, — я покачала головой. — Найди Чирикло, и я тебя накормлю.

Констант, собравшийся было повторить свой вопрос, замолчал и слепо завертел головой. Одержимый покрутился рядом, глядя на него, как худеющая дама — на пирожное со сливочным кремом, печально загудел, взмыл под потолок — и нырнул в тории.

Я стиснула зубы, стараясь не смотреть его глазами, не чуять его носом и не чувствовать его телом. Та еще задачка, на самом деле.

Одержимый захлебывался восторгом. Его било крупной дрожью, будто в пике удовольствия, но это я дрожала и покрывалась гусиной кожей. Он чуял тысячи запахов, сладких, невероятных, волшебных — но я почти не могла дышать. Ему открывались сотни видов, десятки невозможно прекрасных картин, — а я зажмуривалась от ужаса. К нему прилетали сородичи, терлись бесплотными боками, делились новостями, завидовали — потому что он вернется — а меня передергивало от омерзения.

Слишком чуждо. Слишком дико. Слишком хищно и кроваво.

Мой страх и его эйфория сливались воедино, и я не могла себе представить, какое выражение застыло у меня на лице.

Не знаю, сколько это длилось. Чувство времени отказывало, пасовало и перед счастьем одержимого, и перед моим ужасом. Для него все закончилось быстро, слишком быстро, а для меня — тянулось мучительно, невыносимо долго.

Наконец одержимый появился над аркой — обновленный, знающий и восторженный — провыл победный клич и нырнул. Не в лисицу, в меня.

Я даже пискнуть не успела.

Тело поднялось с кушетки, остановилось на мгновение, чтобы выдернуть из прически впивающиеся в голову кандзаси, развязать слишком тугой верхний пояс и размотать нижний, — с наслаждением потянулось и направилось к клетке.

— Я знаю, где он, — похвастался одержимый моим голосом, замерев перед железной дверцей. — Пойдем?

Я беззвучно взвыла, пытаясь вытолкнуть его из своей головы. Безнадежно. Одержимый был сильнее — и при желании, в общем-то, мог вытолкнуть меня.

Констант с откровенным интересом заглянул в распахнувшийся без поясов капари, но потом все-таки сообразил посмотреть и мне за спину тоже.

Чучело лежало на листе бумаги в центре комнаты, недвижимое и холодное.

— Ну нет, — слабым голосом пробормотал секретарь. — Вот тебя я ломом гонять не стану!

— И не надо, — покладисто согласился одержимый и протянул руку к замку, но так и не прикоснулся. — Пойдем со мной.

«Черт подери, я обещала тебя накормить, но не им же!» — заорала бы я, будь у меня легкие и голосовые связки. Но их не было.

Констант неуверенно пошевелил пальцами, уронив пару серебристых искорок из-под ногтей, но ударить магией не решился.

— Если я выйду, ты передашь контроль над телом Хикари?

— Передам, — слишком легко согласился одержимый.

— Сразу? — догадался поинтересоваться секретарь.

«Не вздумай, идиот!»

— Нет, — осклабился одержимый и все-таки дернул замок.

На руке в одно мгновение вздулся и лопнул волдырь. Должно быть, пахло соответственно, потому что Констант позеленел и покрепче вцепился в лом.

Я ничего не почувствовала.

— Ну вот, — делано расстроился одержимый. — Она вернется, и ей будет больно. Выходи сам. Или я все-таки открою.

Ключ — равно как и единственный на весь Самадж лом — был у Константа, но тот почему-то ни на мгновение не усомнился.

— Хорошо, я выйду, — под мою беззвучную ругань согласился он и отложил лом в сторону. — Но разве нас двоих хватит, чтобы вытащить Чирикло?

Одержимый громко фыркнул.

— Даже одной Хикари хватит.

Констант замер.

— Только не вздумай идти за ним один!

— Пойдем со мной, — снова предложил одержимый и улыбнулся — мягко, нежно и зазывно.

Секретарь тяжело вздохнул и загремел замком. Я перебрала в уме запас ругательств, связанных с умственной неполноценностью, и с прискорбием пришла к выводу, что с такой степенью мне сталкиваться еще не доводилось.

Тело тем временем, не отрывая взгляда от Константа, разматывало свеженькую повязку. Нижний слой бинтов успел подсохнуть, и одержимый безжалостно его оторвал. Кровь выступила снова, но я по-прежнему ничего не чувствовала.

У Константа дрожали руки, и замок с грохотом упал на пол. Дверца клетки приоткрылась сама собой.

Одержимый радостно зашипел, сунул окровавленную руку внутрь и проворно сграбастал секретаря за запястье, отпечатывая на его коже тории. И тут же, без промедления, вынырнул из меня, щеря нематериальные зубы.

Я вдруг оказалась в клубке непередаваемых ощущений: облегчение в голове, восхитительно свободное дыхание, прохладный ветерок, мельтешение цветных пятен перед глазами, безумная боль в обеих руках — в каждой своя — и внезапно подгибающиеся ноги.

Падая, я еще успела увидеть, как одержимый целеустремленно летит к Константу.

И даже подумать, что капари мне все-таки испортили.

Глава 18. Безбашенный

Рядом кто-то ходил.

Из одного угла комнаты — в другой, к двери, обратно. Шаги остановились возле меня, зашуршала одежда, и кто-то обреченно выругался по-ирейски касательно отсталого мира и дефицита антисептиков.

Потом меня взяли за руку и влажно прижались губами к кровоточащим порезам.

Я шарахнулась прежде, чем открыла глаза и начала соображать, что происходит, в слепой панике отползая прочь и оставляя на полу бурые следы — по счастью, смазанные.

Тело Константа осталось сидеть на месте, наглядно иллюстрируя бородатый пошлый анекдот: «Я кого-то убил. И съел!»

В руках он держал бинт.

— Спокойно, — сказал он вибрирующе низким голосом и отвел взгляд.

Я запоздало спохватилась и запахнула безнадежно испорченный капари. Прядка из распустившейся прически настойчиво лезла в рот, и я машинально попыталась ее сдуть, но сделала только хуже.

— А у меня есть причины для спокойствия?

— Смею надеяться, — отозвался он и кивком указал на клетку.

Лисица злобно ощерилась из-за решетки, вздыбив шерсть.

Я сначала уронила челюсть, а уж потом поняла, что сообразить можно было и раньше: полиглотом одержимый не казался, да и откуда ему знать про антисептики?

— Но как вы?..

— Магический щит, — белозубо улыбнулся Констант. — А потом, гм, лом.

Значит, он не просто рассыпал красивые искорки из-под ногтей… я бездумно коснулась центра лба, за которым уже несколько лет не было заполненного силой канала. Вместе с магией меня покинула всякая чувствительность к ней, но что не видела я — не видел и одержимый.

— Знаете, что интересно? — продолжил секретарь, предусмотрительно не двигаясь с места. — Одержимый не пытался меня сожрать, даже пока был уверен, что тории отпечатаны на мне, а не на щите. Он пытался вселиться, как я и предполагал. Выходит, желания истинного носителя для него важнее, чем его голод.

— Бесценная информация, — я не выдержала и скривилась. — И ради нее вы были готовы так подставиться?

— Выбирая между пушистой лисичкой и Рино, который всенепременно поинтересуется, проверил ли я свои сумасшедшие догадки? — слегка приподнял брови Констант. — Кроме того, я не смог придумать другой способ.

Я медленно выдохнула и откинулась назад, на пол, закрыв ладонями лицо. Сил ужасаться его сумасбродности (или тупости?) уже не было. Глухое, не прекращающееся ни на мгновение рычание лисы давило на уши.

— Лорд асессор просил передать вам, что принцессу убил не одержимый, — терпеливо продолжил секретарь. Похоже, ему от меня что-то позарез было нужно — ради чего он был готов переждать не один десяток демонстративных уходов от разговора. — Но печать, тем не менее, на ее теле была обнаружена. На запястье, под рукавом.

— Почему тогда ее не нашли сразу? — машинально уточнила я.

— Из-за пары неаппетитных подробностей, из-за которых платье пришлось разрезать, чтобы снять, — честно ответил Констант. — Похоже, печати имеют весьма близкое отношение к магии, которое исполнитель не учел. У Ее Высочества была на нее аллергия.

Я убрала руки от лица.

— Вы хотите сказать, что в нее тоже пытались вселиться?

Констант кивнул, не отводя от меня взгляда, и я с нехилым опозданием вспомнила, что хвататься кровоточащей рукой за лицо — чертовски плохая идея. Но идти умываться меня сейчас не сподвигли бы и сами боги.

— Пытались, но не успели. Аллергия была очень сильной, и в последние годы только прогрессировала, несмотря на все усилия целителей. Печать спровоцировала практически мгновенную реакцию. Принцесса не успела позвать на помощь.

— А ее телохранители, свита?

— Вот как раз ее телохранителями одержимый и пообедал, — мрачно сообщил секретарь и замолчал было, но в тишине стало отчетливо слышно, как бурчит в животе у лисицы. — А от свиты Ее Высочество весьма упорно отказывалась, хотя Третий… то есть, Его Высочество, супруг принцессы, настаивал. И был прав, как показало время… но суть не в этом.

— А в том, что кто-то так хотел оказаться рядом с — как вы сказали, Третьим? — что одержимый вдруг взял и отправился на другую планету, чтобы вселиться в принцессу Кейли и дать возможность своему носителю притвориться ею, — печально сообщила я потолку. — Либо кто-то мечтал о возможности влиять на решения ирейской верхушки, и принцессу одержимый выбрал как наименее защищенного члена семьи Ариэни.

— Либо это способ морально растоптать Третьего, — вздохнул Констант. — И никто не может сказать точно, кому из его врагов хватило решимости. Если в записке из сада допущена ошибка, то все эти варианты равнозначны, леди Хикари. Чтобы выбрать верный, мне нужен ваш варвар.

— Ваандарар, — автоматически поправила я.

Секретарь только сердито отмахнулся.

— Спросите у своей лисицы, где он? А то я, боюсь, ей несколько разонравился, — признался Констант, невольно покосившись на лом.

Я с сомнением оглядела комок воплощенной злости в клетке.

— Боюсь, не вы один, господин Эмбер. Я вынуждена просить вас покинуть Самадж. Одержимый не станет говорить, пока я не выполню обещание и не накормлю его, а для этого мне придется открыть клетку.

Волшебное слово «накормлю» заставило лисицу живенько спрятать звериный оскал и изобразить исстрадавшегося, голодного и несчастного зверька. Но Констант — о чудо! — вдруг взял и послушался.

Когда он вернулся — через полчаса вместо обещанного часа — лисица уже сыто дремала и в сторону коварного предателя даже щериться поленилась; только раздраженно фыркнула и повернулась спиной. Я же пребывала в состоянии ступора, поскольку не могла решить, чего хотелось больше: то ли смеяться, то ли злиться, то ли с опозданием бояться за шкуру безбашенного ваандарара.

Констант явно склонялся к первому варианту.

Чирикло поприветствовал его укоризненно-понимающим взглядом и продолжил обматывать вокруг меня нижний пояс.

— Я почему-то так и подумал, — отсмеявшись, признался секретарь, и первым протянул ему ладонь. — Констант.

Чирикло разбойно ухмыльнулся и протянутую ладонь пожал. Для этого ему пришлось выпустить конец пояса, и тот легко соскользнул на пол. Крайне несвоевременный порыв ветра довершил начатое, и я с усталым вздохом поймала развевающиеся полы капари, снова заворачиваясь в плотную ткань.

Даже не сомневаюсь: он это нарочно.

— Отличный способ отложить знакомство, Чирикло, снимаю шляпу, — ядовито пробурчала я и нагнулась за поясом.

Констант сглотнул и отвел взгляд.

Чирикло — нет. Его смутить было куда сложнее.

— Лучше что-нибудь другое сними, — бодро посоветовал ваандарар.

Я охотно сняла туфельку и размахнулась, но, как обычно, не попала.

— Он прятался в подвале, — наябедничала я. — В винном погребе. А Зора с ног сбилась, его разыскивая!

Чирикло резко посерьезнел — будто и не дурачился минуту назад.

— Домой не возвращаются с бедой на хвосте.

Я прикусила губу и отвернулась.

Прав, тысячу раз прав. Одержимый может вернуться за тем, кого считал своей добычей. Может быть, Чирикло и не знал всех тонкостей поведения этих тварей, но одно понимал точно: раз его однажды похитили, значит, смогут снова. А в таборе одержимым не место.

Хватит и одной меня.

Лисица все еще поглядывала с надеждой: может, если нельзя трогать Константа, я разрешу взять ваандарара?.. Кажется, моя непреклонность выбивала ее из колеи.

— Честно говоря, — резко взбодрился Чирикло, — в винном погребе совершенно нечем закусывать. Как насчет сходить на кухню, пока никого нет? Там и поговорим, — многообещающе предложил он и адресовал оценивающий взгляд разъехавшемуся вороту моего капари.

Я вдруг почувствовала себя так, будто под ним вообще ничего не было, и машинально запахнулась поплотнее. Чего там то нижнее платье — одно название, просвечивает насквозь…

— Поняла, — вздохнула я. — Идите. Я приведу себя в порядок и присоединюсь.

Констант разочарованно вздохнул, но Чирикло по-свойски хлопнул его по плечу, разворачивая в сторону выхода.

— Пойдем! Я сегодня утром слышал, как свинью забивали…

Я молча смотрела, как они выходят из комнаты — под непрерывную, бойкую болтовню — и делала вид, что мне вовсе не обидно, что Чирикло хочет, чтобы я держалась от расследования в стороне, и потому приложит все усилия, чтобы я не появилась на кухне раньше времени.

Глава 19. Старые друзья

Раздувшийся от сытости живот тянул к полу, глаза слипались — но лисица упрямо кралась вдоль стены столовой, старательно развесив уши. Я в спальне выпускниц зарылась в чересседельную сумку в безнадежных поисках приличной одежды, но уши развесила с не меньшим тщанием.

Из-под двери невкусно пахло холодной овсянкой и винными парами, практически заглушая ни с чем не сравнимый аромат двух живых и крайне аппетитных потенциальных жертв. Я с трудом удержала лисицу от несвоевременного порыва сунуть нос в щель и принюхаться потщательнее, но тут, к счастью, ее отвлекли.

— Я знаю, кто ты и зачем здесь, — сходу объявил голос Чирикло из-за кухонной двери.

— Хорошо, — сухо отозвался Констант — с куда менее приветливыми интонациями, чем демонстрировал при мне. — Леди Хикари рассказала?

— Сам не дурак, — фыркнул ваандарар. — Что может делать в Самадже сам Безымянный асессор и его верный лорд ди Эмбер?

Я резко выпрямилась и уставилась на нежно-зеленую стену. Сочетание «Констант Эмбер» в памяти ничего особо не тревожило, а вот «лорд ди Эмбер»… склочный седой старик, которого папа именовал не иначе как головной болью всей дипломатической службы. Голосочек у него был что надо — хоть уже и попорченный старческим дребезжанием, но низкий, звучный и хорошо поставленный, любой оперный бас обзавидовался бы. И глаза, кажется, — темные…

Констант — сын герцога Лероя ри Эмбера?

И хоть бы раз поправил, когда я к нему обращалась «господин»!

Из ступора меня вырвал звучный смех — кажется, Констант выдвинул пару версий, чем могли заниматься двое половозрелых мужчин в Самадже, и версии эти не отличались выспренней нравственностью высшего света. Я наконец выдохнула, сообразив, что, если бы «лорда ди Эмбера» волновали такие мелочи, он бы сам об этом сообщил.

— Ладно, уел, — весело признал Чирикло. — Но все же рискну предположить, что тебя интересует, откуда я удрал и кто меня похитил.

— Рискни, — благосклонно предложил Констант.

Вместо благородного риска Чирикло бодро зачавкал холодной овсянкой, и разговор возобновился только через пару минут — известись успела не только я, но и лисица, подозревающая, что ее вот-вот выследят.

— Похитителей было двое. Я их раньше не видел, но один держался как шишка из Самаджа, — доверительно сообщил ваандарар, — да и расфуфырен был, как… — тут он ввернул слово, которое ни за что не произнес бы при мне. — Кудрявый такой, с меня ростом, холеный, на ребре ладони крупная родинка.

«Не Киран», — машинально припомнила я. По описанию похититель больше походил на незабвенного учителя риторики, о-ками-сама Райдо. До его уроков Чирикло действительно должны были допустить только через два месяца, после сдачи основного курса литературы.

— А второй… ну, наверно, чуть повыше тебя будет. Лицо прятал под платком. Куртка коричневая, на руках перчатки. В полный голос не говорил, только шептал. Наверное, вот его-то я раньше встречал, оттого он так и расстарался, чтоб не узнали. Портал открывала женщина, моя заказчица… — Чирикло тяжело вздохнул. — Ей назвали координаты — к северо-востоку отсюда, я успел записать, пока остальных гнали через портал. Как только все прошли, эти двое ее сожрали. Не знаю, как им это удалось, даже следов не осталось. Мы с парнями думали, что нас следующими слопают, но забрали только одного. А нас связали и заперли в каком-то амбаре. Я-то быстро развязался, — хмыкнул Чирикло, и мне вдруг ясно представилось, как он улыбается. — Но Джита бросать никто не захотел. Поэтому удрали мы только когда подслушали, как кудрявый кому-то докладывает, что эксперимент неудачный, а «материал» погиб от множественных разрывов. В городе мы разделились. Парни решили, что надо бежать куда глаза глядят и молиться, чтоб не нашли, а я предпочел вернуться и посмотреть, не придет ли тот кудрявый в Самадж.

«Не придет еще два месяца», — машинально подумала я и наконец-то нащупала чистую рубашку. Мужскую, правда, но других у меня не было.

— И что ты собирался делать, если бы он пришел? — поинтересовался Констант.

— Череп бы вскрыл, — запросто признался Чирикло. — Я видел Джита, когда мы убегали. Они что-то пытались сделать с его головой, вроде как повторить какой-то успешный прецедент. Насколько я понял, у них самих получилось, но не совсем то, на что рассчитывали, поэтому и понадобились мы — в качестве подопытных крыс.

— В амбаре, кроме похищенных учеников Самаджа, был кто-то еще? — спросил секретарь.

— Крысы, — невнятно пробурчал ваандарар. — Те, которые в подопытные не годились.

В груди как будто что-то оборвалось.

Усталый, но всегда улыбающийся мужчина с бронзовым от загара лицом и загрубевшими руками, в воистину монументальных сапогах из овечьей кожи. Удивительно одинаковые светлоголовые девочки, у которых косички почему-то всегда перекашивались в зеркально противоположные стороны.

Ради чего?..

— Хикари расстроится, — пророчески вздохнул Констант. — Она в их доме бродила, как солдат, который вернулся с войны и увидел, что его город разбомбили.

— Уайтстримы? — мгновенно понял Чирикло.

Я больно укусила себя за губу. Лисица недовольно сморщила нос.

— Скажи-ка, — помедлив, заговорил секретарь каким-то чужим голосом, — а тот, в коричневой куртке, не похож вот на этого?

Лисица, не выдержав, сунула нос в щелку между кухонной дверью и косяком, но, что бы ни показывал Констант, этого не было видно за его широкой спиной.

— Похож, — озадаченно признал Чирикло. — По куртке опознал, что ли?

— Нет, — мрачно отозвался Констант. — Просто это единственное звено, которое связывает Тейнар с Ирейей. Он раньше работал в Ордене Королевы, был моим помощником, но не выдержал давления и предпочел улететь с планеты. Когда мы с Рино… с Безымянным асессором прибыли сюда, то в первую очередь отправились его проведать. Еще и подробностями поделились, идиоты!

Пожалуй, с этим определением я была согласна уже после сцены с открытой клеткой, но причину его негодования понять все еще не могла.

— Что ж, по крайней мере, он вас таковыми и считает — это уже плюс, — угрюмо хмыкнул Чирикло. — Но когда старые друзья преподносят такие сюрпризы…

Что-то звучало в его голосе — такое, что мы с Константом оба вскинулись, а лисица виновато поджала лапу, будто собиралась сделать шаг вперед — и не решалась.

— Хикари не…

— Не трудись, — прервал его Чирикло, поморщившись. — Я ее знаю подольше, чем ты, и понимаю, что если бы она преследовала такие же цели, как те двое, от табора уже ничего бы не осталось. Ломри просто старается жить как ни в чем не бывало. Иногда у нее даже получается. Но чего ей стоило хотя бы мне сказать?!

Оба замолчали и мрачно уставились на что-то на столе. Чучело неловко поставило поджатую лапу и попятилось, когда Констант вдруг спросил:

— Что значит «Ломри»?

— «Лиса», — невесело усмехнулся Чирикло.

— Из-за?.. — секретарь жестом изобразил любопытную остроносую морду.

— Нет, — уже искренне рассмеялся Чирикло, но распространяться про то, как я хитрила и крутила им на первых порах, не стал. Наверняка уже уловил главную философию Самаджа в отношении потенциальных клиентов, обладающих необходимыми ресурсами, и понял, что вряд ли стоило ждать от меня чего-то другого. — Хотя и это повлияло. К чучелу она всегда относилась весьма… бережно.

Лиса заинтересованно насторожила уши и — не успела я на нее мысленно шикнуть — все-таки сделала шажок вперед.

Кухонная дверь, потревоженная неосторожным движением, открывалась медленно, с мучительным, зловещим скрипом. Чучело застыло на пороге, прижав уши к голове.

— Подслушивать — нехорошо, — назидательно сообщил ему Констант. Чирикло усмехнулся.

«Сплетничать о бабах — тоже», — сконфуженно подумала я и принялась одеваться, стараясь равномерно распределять внимание между одержимым и непослушными пуговицами. Чучело, поняв, что его максимум отчитают, встряхнулось и бодро потрусило мимо столика в закутке, где обычно обедала прислуга, а сейчас сидели секретарь асессора и ваандарар, — прямиком в кладовку.

Сейчас оно было сыто — но надолго ли? Небольшой запас мышей всегда кстати.

Я сделала вид, что вовсе не заметила, как жадно и по-собственнически чучело косится на двоих мужчин, будто примеряет — какое из тел будет удобнее? Какое лучше подойдет?

Меня же занимало совершенно другое. До такой степени, что я едва не выскочила из комнаты в одной рубашке.

На выскобленном добела столе, между двух пустых тарелок, стояла иллюзорная, высотой в ладонь, фигура Даниера Броуза.

Глава 20. Как бы он ни храбрился

Ирейский носорог, донельзя осчастливленный новостями, явился в Самадж к вечеру… в сопровождении половины группы захвата. Вторая половина — не иначе как проштрафившаяся — конвоировала Даниера Броуза на историческую родину.

Вернувшиеся из города ками после двух дней ударного труда стенали и делали страдальческие лица, но Кео был жесток и непреклонен. Инопланетные клиенты, бесценный опыт, все работать!

Спорить не решился никто, и особняк мгновенно наполнился музыкой, смехом и аппетитными запахами. У Рино, впрочем, они не вызывали ничего, кроме приступа головной боли, и нам о-ками-сама выделил дальнюю комнатку, сплошь украшенную дорогими коврами. Бесцеремонный асессор долго ржал и именовал ее «студией для голосъемки по-хелльски», но в итоге, стоило Кео покинуть нас, молча рухнул на диван и устало вытянул ноги.

Чирикло поглядывал на него с растущим профессиональным интересом. Констант — как нашкодивший щенок.

— Дома — полнейшее e'arr-uss, — не дожидаясь вопросов, признался Рино и устало потер лицо руками. — Третий из детской не вылезает, Миру от него кнутом не отогнать и пряником не сманить, Хура сначала радовалась, а теперь, наконец, дошло… и папа, как обычно, в отъезде. Кстати, Конст, твою помолвку можно будет расторгнуть где-то через полгода-год, после траура, все равно уже не актуально.

Мы с Чирикло дружно сделали вид, что не слышали ничего лишнего. Хотя, держу пари, ваандарар внимал с таким же жадным и бессмысленным интересом, что и я.

— А Его Высочество? — осторожно уточнил секретарь.

— А Его Высочество сейчас в таком состоянии, что из чистой паранойи может оставить тебя на всю жизнь придурком, помолвленным с девчонкой почти на тридцать лет младше, — жестко припечатал Рино.

Констант адресовал непроницаемый взгляд стене за моим левым плечом, но быстро встряхнулся и хмыкнул:

— Еще лет через тридцать это будет скорее поводом для зависти.

Лорд асессор убрал руки от лица.

— Если бы речь шла не о моей племяннице, я бы посмеялся, — помедлив, признал он. — Но в данном контексте, если честно, мне хочется скорее лишить твоего отца четвертой линии наследников сугубо отрывательным методом.

— Погоди, ты что, помолвлен с двухгодовалой дочерью Безымянного принца?! — дошло до меня.

Оба — и Констант, и Рино — наконец вспомнили, что в комнате не одни, и подозрительно похоже нахмурились.

— Да, — изрек секретарь донельзя понятное и пространное объяснение.

Я понятливо заткнулась.

И так, в общем-то, ясно: Кейли происходила из семьи целителей — искусных, но не слишком-то высокого рода, не самых богатых, к тому же. Такая партия для вожделенного третьего принца Ирейи — нонсенс. Да еще беременность до брака, да еще скандал в прессе, когда зародыша пришлось пересадить в инкубатор, а имя будущей принцессы, вопреки фамильному проклятию, никто не забыл… тогда, конечно, официальные источники разразились градом пропагандистских статей, объясняя, что проклятие действует не мгновенно и для Кейли не успело войти в силу, и расписывая отвагу девушки, готовой пожертвовать собой и нерожденным ребенком, чтобы закрыть принца от выстрела собственным телом.

Ирейцам, которые скорее расстреляли бы тысячу восторженных девиц, чем потеряли своего обожаемого Эльданну из-за очередного топорного покушения, этих историй хватило с лихвой, чтобы примириться с принцессой из черни и даже проникнуться к ней симпатией.

Но заставить знать полюбить женщину, занявшую место, на которое прочили высокородных леди из давным-давно составленного списка, нереально.

Уж кто-кто, а Его Высочество вряд ли питал иллюзии на тему того, что к длинной родословной прилагается благородство и смирение. Поэтому его жену окружали телохранители, а дочь была обещана одному из самых влиятельных семейств Ирейи: попробуй повредить ей — и получишь во враги не только принца, которому нужно держать лицо и выглядеть ангелочком перед прессой, но и герцога с его сыночком, по уши влипшим в Орден Королевы и нахватавшимся там интересных полезностей.

А теперь, после смерти Ее Высочества, девочка уже ни для кого не представляет интереса. Из матримониальных планов династии она исключена по особому требованию матери, фамилию отца не наследует и покидает дворец, заключив брак — причем строго по своему желанию.

Хотя, по совести, на месте Третьего я бы тоже заставила Константа и дальше изображать недалекого корыстолюбца, которому даже такая связь с правящей семьей кажется на руку. Легенда самая подходящая: ну чего там ловить четвертому сыну, пусть и герцогскому?.. Наследство останется старшим братьям, выгодные партии — тоже им. А тут — какая-никакая, а принцесса…

Неудивительно, что он не хотел ничего обсуждать. Заключить помолвку по долгу службы — это настолько по-ирейски, что ни одна виранийка не поймет.

Но, выходит, Женевьев ему действительно не понравилась? Бред какой-то.

— Одно хорошо, — глубокомысленно изрек Рино в неловкой тишине, — осталось арестовать этого вашего о-ками-сама Райдо — и всем спасибо, все свободны. Сегодня же пошлю группу захвата в Керри.

— А артефакт Сестры уже нашли? — осторожно поинтересовалась я, решив опустить вопрос о том, насколько хороша будет в действии группа захвата после вечера в Самадже, когда все ками получили команду в духе «раскрутить клиентов на все деньги, которые у них есть, и немножко на те, которых пока еще нет». Какие мои проблемы, в самом-то деле?

Лорд асессор задумчиво кивнул.

— Нашли. Что характерно, все время под носом валялся. Но, леди Хикари, при всем уважении… вы ведь спрашиваете потому, что хотите вернуть себе магический дар?

— Да, — тихонько призналась я, уже жалея, что не подкараулила асессора одного.

Но Чирикло мои планы, к моему удивлению, ничуть не испугали. Кажется, его напрягало что-то другое, но ваандарар боялся сглазить — и молчал.

— Понимаю, — сочувственно вздохнул Рино, не обращая внимания на наши робкие переглядывания. — Я на вашем месте точно бы весь Самадж по камешку раскатал, сотвори они со мной такое. Думаю, Мира вам не откажет, леди Хикари, но очень прошу: дождитесь окончания испытаний. Я хочу быть уверен, что артефакт не сделает только хуже.

Пришлось вежливо согласиться ждать столько, сколько потребуется. Какой у меня был выбор?

Вечер прошел за отпаиванием уставшего асессора драгоценным зеленым чаем и напряженным ожиданием. К полуночи особняк затих было, но тут вернулась первая половина группы захвата и шумно обзавидовалась второй, мстительно подняв товарищей пинками, после чего вся эта гомонящая шайка растворилась в ночи. Самадж обеднел на карту Тейнара и три повозки, но взамен содрал с постояльцев такую сумму, что Рино только зубами скрипел, а Кео мечтательно улыбался и все порывался прямо среди ночи выяснить, свободен ли знакомый стекольщик. К утру угомонился и он — придремал прямо в гостиной, живописно разлегшись на диване, изящный и небрежный даже в таком сомнительном положении. Лорд асессор вырубился получасом раньше, так и не встав из кресла.

Я умилилась и пошла за одеялами, но принести их сразу, что характерно, не получилось.

Похоже, подкараулить меня в коридоре, дабы побеседовать без лишних свидетелей, собирались оба — и Чирикло, и Констант — и теперь стояли по разные стороны кладовки с гостевыми одеялами, явно не зная, то ли сердиться, то ли смеяться, но, по счастью, склонялись ко второму.

— Уши затыкать не буду, так и знай, — пригрозил Чирикло секретарю асессора, когда я с двумя плотными свертками в руках вышла из кладовки, и все-таки рассмеялся.

— А если петь начну? — перешел на более весомые угрозы Констант и галантно отобрал у меня одеяла. — Пойдем, я отнесу.

А у меня проскочила нехорошая ассоциация с ночным мотыльком между двух ламп. Манят обе — и на обеих же он может сгореть.

— Как насчет детской считалочки? — устало предложила я. — Кто вышел, тот говорит второй.

С Чирикло, пожалуй, сталось бы и впрямь вспомнить какое-нибудь «эники-беники» (и предварительно посчитать слова в уме так, чтобы вышедшим оказался Констант), но секретарь вдруг проявил чудеса зрелости и самоотверженности.

— Ладно, невелик секрет, — поморщился он. — Я не хотел говорить при Рино, потому что, как бы он сейчас ни храбрился, а на деле в том же состоянии, что и Третий. Кейли была очень светлым, добрым и позитивным человеком и много значила для всех нас.

Я понимающе кивнула. Знаю эту породу: если человека запихать по горло в дерьмо, он тут же вспомнит какую-нибудь невероятно забавную историю, связанную с сей чудесной субстанцией, рассмеется сам и развеселит других. Для вечно напряженного, придавленного своей ответственностью третьего принца Ирейи такая жена, как Ее Высочество Кейли, — то, что доктор прописал.

Теперь он, наверное, загонит на стены и дворцовые службы безопасности, и лекарей, попутно опустошив все нальмские погреба. А Рино — переловит и перестреляет все, что покажется ему подозрительным, причем — не включая голову, потому как голова, собственно, у обоих будет занята совершенно не тем, чем нужно.

Каждый справляется с горем по-своему. Кому-то, чтобы пережить и идти дальше, нужна семья и вино, а кому-то — секретарь и бластер.

— В общем, — вздохнул Констант, наглядно иллюстрируя пример удачного подбора персонала, — у нас нет никаких доказательств, что одержимых было только двое. Тот помощник караванщика, к примеру, так и не нашелся. Его, конечно, могли и сожрать, но… в общем, леди Хикари, если вы знаете способ проверить, прав ли лорд асессор касательно закрытия дела, я буду вам очень благодарен.

— Знаю, — буркнула я и отвела взгляд.

— О, — мигом понял секретарь и невольно сделал шажок назад. — А другого способа нет?

— Достаточно безопасного — точно нет, — вклинился Чирикло и приобнял меня за плечо. — Я, собственно, со смежным вопросом. Ты сохранила чучело, потому что тебе хотелось, — или потому что иначе нельзя?

— Иначе нельзя быть собой, — криво усмехнулась я, прикидывая, не пора ли вспомнить традиционный жест отказа, но все-таки прижалась к его боку и прикрыла глаза. — Второе тело нужно, чтобы было куда отселить одержимого, если не хочешь, чтобы он вычудил что-нибудь в самый неподходящий момент. Он ведь не понимает в полной мере, что творит, и не принимает правила нашего мира.

— А этот Броуз вел себя нормально? — продолжил допытываться Чирикло, самодовольно улыбнувшись Константу поверх моей макушки. — Сопротивлялся при аресте?

Констант, решивший было попрактиковаться в держании постных физиономий, от неожиданности поперхнулся и едва не выронил одеяла.

— Черт! Вот это мог бы и сразу сказать Рино! Выходит, сейчас здесь где-то бродит какая-нибудь бесконтрольная…

— Погоди, — еще шире ухмыльнулся ваандарар. — Если она бродит здесь, — это еще полбеды. А вот представь, что будет, если вы отвезли этого Броуза навстречу его одержимому, и чучело решит, что вы его драгоценного хозяина обидели.

Секретарь побледнел и смял одеяла. Смуглые пальцы занятно контрастировали со светло-голубым шелком, и я, сглотнув, обреченно уткнулась носом в плечо Чирикло, уже предчувствуя, что следующим номером программы Констант решит, что по такому случаю можно и прибегнуть к помощи лисицы.

— А можно я сначала хоть часик посплю?..

Наивная.

Но, по крайней мере, можно будет побеспокоить лорда асессора еще одним интересным вопросом.

Зачем покойная Малис Бланш так настойчиво расспрашивала меня, как сбежать из Самаджа?..

Глава 21. Клетка, лом и ключ

Лорд асессор сделал то, на что оказались неспособны все мы.

Он невероятным образом выспался за полтора часа (тут точно не обошлось без магии и храмовых чудес), взбодрился и начал нормально соображать.

— Ну, мотать одержимых туда-сюда все равно не стоит, — здраво рассудил Рино и залпом выдул холодный чай прямо из носика заварочного чайника. — Я связался с Виранией, и лорд Тринно обещал поднять архивы по теме — хотя озадачился явно так, что проваландается еще недели две, хоть я и поручил одной интересной леди ежедневно долбить его до победного. Пока, надеюсь, железной камеры и мобилизации всех четырех смен дворцовой стражи хватит, благо сами по себе Даниер и Райдо не опасны, а уж мечами наши ребята махать горазды и с парой лисиц как-нибудь справятся.

Что до странного интереса Малис… ну, тут я объяснение вижу всего одно. У Даниера и Райдо не получилось мирно сосуществовать со своими одержимыми, как вышло у леди Хикари, и они очень хотели устроить обмен опытом, но поняли, что действовать вопреки желаниям хозяйки чучело не позволит. Поэтому прикинули, как бы заставить леди Хикари явиться в Самадж добровольно и с песнями, — предположил лорд асессор и окинул Чирикло оценивающим взглядом.

Ваандарар нахмурился и промолчал.

— Все равно что-то не то, — вздохнул Констант. — Даниер мог устроить «обмен опытом» прямо у себя дома, но почему-то не стал. Кроме того, целых три года никто о леди Хикари не вспоминал, сведения об одержимых не искал, ни на какие сомнительные эксперименты время не тратил… а теперь друг все разом!

Рино нахохлился, замотавшись в одеяло.

— Скорее всего, у эксперимента был идейный вдохновитель, — нехотя признал он. — И, похоже, Малис знала о нем побольше нас — и как бы не больше, чем Даниер и Райдо… Впрочем, прежде чем загадывать, неплохо бы проверить судьбу Диллона. Леди Хикари, вы не повторите гадание?

Я обреченно кивнула.

В спальне выпускниц лисица спрыгнула с пуфика и целенаправленно отправилась ко мне. Сегодня ее перемещения никого не тревожили: ками так устали за вечер, что их не разбудила бы и армия одержимых, даже будь они достаточно обеспечены, чтобы оплатить компанию учениц Самаджа.

— Только не в городе, — предупредила я. — И лучше бы мне…

— Отлично, мы с Константом проводим, — немедленно отозвался Рино.

— …быть одной, — закончила я и устало зажала пальцами переносицу.

— Ты всерьез предлагаешь нам посидеть в тепле и безопасности, пока ты отдашься во власть потусторонней твари, способной отобрать у тебя тело? — неприятно хмыкнул Чирикло. — А что, если на этот раз она явится в Самадж вместо тебя, и об этом даже предупредить будет некому?

Я с трудом удержалась, чтобы не заскулить.

— Умеешь поддержать боевой дух, — невыразительно заметила я. — Хвалю.

— Главное, что не споришь, — повеселел ваандарар.

Я глянула на него снизу вверх и философски пожала плечами.

В конце концов, есть что-то непреодолимо притягательное в том, чтобы запереть в железной клетке трех мужиков с одним ломом. Особенно если они перед этим честно перли за город и клетку, и лом… и даже если они сами видят что-то непреодолимо притягательное в том, чтобы посреди ночи ввалиться в спальню выпускниц за этой самой клеткой. И ломом, ясное дело.

Всю дорогу до городских ворот Флат-Плейса лорд асессор давился смехом — видимо, просто от осознания ситуации. Чирикло ржал в открытую, а уж непередаваемые выражения лиц стражников, поднятых столь специфичной компанией во имя крестного хода с клеткой, его и вовсе подкосили, и договариваться о праве мирно выйти из сего вертепа пришлось Константу, которому смешно не было вообще.

Поразительно, что способна сотворить с чувством юмора одна маленькая лисичка!

Чучело, к слову, тоже веселилось. Секретарь это будто тоже чуял — и, подозреваю, физиономия у него была такая же кислая, как и у меня.

— Ну, выбирай место, — щедро предложил Чирикло и поерзал, поудобнее устраивая свой угол клетки на плече.

Я неопределенно хмыкнула. Флат-Плейс кольцом охватывал круг здоровенных менгиров, а снаружи город оцеплял ряд подозрительно одинаковых холмов. Один из них в свое время разрыло чучело, и в их первоначальном назначении сомневаться не приходилось.

Выбирать место среди могильных курганов, чтобы совершить самоубийственное гадание, — в этом было что-то даже более ироничное, чем заставлять мужчин тащить клетку, в которой их запрут. Мне потребовалось недюжинное усилие воли, чтобы оставить при себе комментарии по этому поводу и указать на округлый холм в стороне от ворот. Вытворять номера прямо под носом городской стражи я опасалась — причем отнюдь не из-за того, что она может заинтересоваться оригинальным использованием клетки.

Констант прикинул расстояние, с тоской оглянулся на ворота — и стоически потащил свою ношу дальше, вынуждая Чирикло и Рино следовать за ним. Лисица в клетке чувствовала себя виранийским придворным и поглядывала на всех свысока, вольготно разложив хвост на подушках.

Впечатление она испортила только когда почуяла мышей под холмом, и нам пришлось с четверть часа медитировать, пока чучело добудет себе грызуна и успокоится. Я отнеслась к этому спокойно. Остальные — не очень.

Но оно и понятно: за решеткой вообще чертовски тяжело просто ждать.

Потом я достала лист бумаги, позволила лисице взгромоздиться на него — и испытала глубокое и всеобъемлющее дежа вю.

— И что дальше? — с любопытством поинтересовался лорд асессор, но с места дисциплинированно не двинулся — хотя ему очень хотелось подобраться поближе и рассмотреть, что делает чучело.

Одержимому тоже хотелось подобраться поближе и рассмотреть, что делают эти чучела, и уж он-то себе в такой малости отказывать не стал.

— Мне нужен Диллон, помощник караванщика по имени Брайан Джоунз, — сказала я.

Рино проследил направление моего взгляда и резко замолчал. Как и Чирикло, у которого тоже явно назрела пара вопросов.

Констант неотрывно следил за неподвижной лисицей и не выпускал из рук лом, и в какой-то момент я страшно ему позавидовала.

Одержимый описал два полных круга вокруг клетки и пришел к какому-то выводу, потому что весьма настойчиво попытался вломиться внутрь — но тут же с шипением отскочил прочь и с надеждой обернулся. Я молча покачала головой, и он с разочарованным воем нырнул в арку и уже через секунду блаженно щурился в привычную влажную темноту, заполненную звуками, запахами и сородичами.

Этого уже мужчины не видели, да и беспричинно дымящиеся прутья клетки занимали их гораздо больше. Я прилагала все усилия, чтобы сидеть спокойно и ничем не выдать, что одержимый по ту сторону повстречал какую-то старую знакомую и так рад ее видеть, что сейчас сожрет.

— В прошлый раз было так же? — не утерпел Рино.

Констант кивнул не очень уверенно. В прошлый раз я не зеленела, сдерживая рвотные позывы, но, похоже, после прошлого раза его это совершенно не удивляло.

— Веселье началось, когда он вернулся, — пояснил секретарь, но на этом его небывалая многословность закончилась.

— Это из-за веселья ты полвечера пытался незаметно отстирать рубашку? — подозрительно уточнил лорд асессор. Его многословность была поистине неиссякаема.

— Не отстиралась, кстати, — глубокомысленно заметил Чирикло.

— Переэкзаменовать тебя по базам, что ли? — задумался асессор. — Ладно я заметил, что рубашка другая и руки от воды сморщенные, но чтоб каждый ваандарар…

— Видел, как рубашка сушится? — насмешливо уточнил «каждый ваандарар».

Тут они все-таки обратили внимание, что Констант в беседе не участвует, и догадались друг от дружки отцепиться.

А меня все-таки вывернуло.

Одержимого такие физиологические мелочи ничуть не смущали. Он висел в воздухе над чучелом, потемневший, раздавшийся вширь раза в два, лоснящийся от сытости, счастливый… и не выполнивший мою просьбу.

— Мне нужен Диллон, помощник караванщика по имени Брайан Джоунз, — без особой надежды повторила я.

Одержимый подлетел ближе, склонившись надо мной. Подчиняться он не спешил, предпочтя выписать неровный круг у меня над головой и решительно направиться к клетке.

— Они не для тебя, — нервно предупредила я.

Где-то тут обнаружилось, что Рино притащил с собой бластер в потайной кобуре, а Чирикло — нож за голенищем сапога, но проблему это не решило: оба все равно не видели, куда бить, и шансов на спасение больше оказалось у Константа — правда, в том случае, если он догадается начать хаотично размахивать ломом.

— На них же все равно нет тории, — я попыталась достучаться до здравого смысла. — Найди мне Диллона, и я…

Бестелесный одержимый оглянулся, продемонстрировав насмешливо-хищный оскал, и я испуганно заткнулась.

Он же сыт, я чувствовала! Что еще могло его заинтересовать?..

Я не знала. Да и никогда не пыталась его понять.

— Отойди от них!

На этот раз он даже ухом не повел. Взлетел над клеткой, покрутился, прицеливаясь — и с воем понесся вниз.

— Она же железная, что ты… — я не успела договорить.

Оставив на прутьях дымящиеся клочья астрального тела, уменьшившись в два раза, одержимый прошел сквозь клетку и влепился прямиком в лоб Константу.

Секретарь нелепо дернул головой, пытаясь сдемпфировать удар, что-то хрустнуло… а в следующее мгновение он с шипением отшвырнул лом.

В клетке воцарилась немая сцена.

Рино взвел курок, но не мог решиться выстрелить в своего подчиненного, а Чирикло явно считал неосмотрительным убийство человека, которого наверняка будет защищать лично лорд асессор с бластером.

— Ну наконец-то, — с восторгом выдохнул одержимый, не обращая внимания ни на дуло бластера, ни на нацеленный на него нож. Голос Константа звучал как-то по-новому, мелодичнее, мягче и будто бы еще ниже.

Я покрылась мурашками уже от этого, и собственный ужас показался мне каким-то… предвкушающим?

— Блестяще, — ровным голосом сказал лорд асессор и выругался по-ирейски.

На лбу Константа постепенно проступала шишка от удара. Пока ее очертания были нечеткими, но я уже была готова поспорить, какую форму она примет через час-другой.

Тории. Чертовы тории.

— У меня в кармане, — многообещающе протянул одержимый и белозубо улыбнулся Чирикло, — лежит ключ. Достань его и отопри клетку. Или я сделаю это сам.

— Ну так делай, — щедро предложил ваандарар.

— Ему сожжет руки, если он попытается, — срывающимся голосом предупредила я.

Черт! И на кой я на это подписалась?! Будто не видела в прошлый раз, что одержимый начинает творить рядом с Константом!

— Открывай, — продолжал улыбаться одержимый.

— Мне гораздо спокойнее, пока ты тут, а Ломри — снаружи, — возразил Чирикло и не сдвинулся с места.

Одержимый, не давая вовлечь себя в бессмысленный спор, пожал плечами и сам полез в карман.

— Стой! — рыкнул лорд асессор и рывком вогнал бластер обратно в кобуру. — Стой, я открою.

Чирикло прошипел что-то неразборчивое и попытался зажать Рино в углу, но тот тоже был не лыком шит, и в клетке завязалась возня. Одержимый лениво понаблюдал за ней пару секунд и достал-таки ключ из кармана. От запаха горелого мяса замутило всех, но лорд асессор успел первым: отобрал ключ — и только потом вопросительно уставился на меня.

Кажется, если бы я начала визжать от ужаса и умолять о пощаде, он бы и впрямь этот ключ проглотил. И остался заперт в железной клетке с одержимым в теле его собственного секретаря. Да еще и наверняка ни на секунду не засомневался и не пожалел о своем выборе.

— Открывай, — тихо сказала я.

Чирикло грязно выругался и от души врезал асессору по шее. От неожиданности тот выронил ключ и пару секунд ничего не соображал, но никакой выгоды из этого ваандарару извлечь не удалось: у одержимого лопнуло терпение, а по шее он бил куда сильнее.

— Открывай, — повторил он голосом Константа под аккомпанемент падающего тела Чирикло.

Я дернулась к клетке, но Рино едва заметно качнул головой, убеждая держаться подальше, и провернул ключ в замке.

— Открыл, — сообщил лорд асессор, не спеша распахивать дверцу. — А теперь был бы рад выслушать, что тебе нужно от моего…

Увы, одержимый был бы рад ничего не выслушивать, а потому повторил коронный удар по шее, не дав Рино закончить фразу. А потом ударил по дверце локтем и выбрался наружу.

Я зажала рот руками, чтобы не заорать.

— Живые они, живые, оба, — ворчливо сказал одержимый, с наслаждением выпрямляясь и потягиваясь, заломив руки за голову.

Ткань рубашки натянулась и все-таки выскользнула из-под ремня. Оголившийся живот оказался таким же смуглым, как и руки, и казался даже еще темнее из-за неровной дорожки волос, убегающей под пояс брюк.

Я отвела глаза, но одержимый все равно рассмеялся. Низким, невероятным, будоражащим смехом, который почему-то нравился мне больше в исполнении настоящего Константа.

— Диллон ей нужен, как же, — хмыкнул одержимый. — Женщина, когда ты уже научишься жить в свое удовольствие?

Я едва справилась с порывом потребовать вернуть тело Константу, дабы я приступила немедленно, и стоически промолчала. Одержимый с любопытством рассматривал руки секретаря, вертя ладонями.

— Как же долго я до него добирался, — с наслаждением простонал он и до побелевших костяшек сжал кулаки, чтобы тотчас снова расслабиться, и принялся с хрустом разрабатывать левое плечо. — Хотя, должен признаться, предпочел бы помоложе…

— Кого? — быстро поинтересовалась я.

Кажется, это было низко, но удержаться от вопроса я не могла. Одержимый застыл, нацелившись левым локтем в звездное небо. Удивлялся он совсем не похоже на Константа, и этот диссонанс — чужая эмоция на привычном лице — резал как нож по оголенным нервам.

— А есть выбор? — спросил он. — Что-то мне подсказывает, что этот парень, — одержимый выразительно хлопнул Константа по груди, — и вот тот агрессивный ерш, — кивок в сторону бессознательного Чирикло, — единственные, кого ты не прирежешь с перепугу, не сдашь ни полиции, ни асессору, ни даже Самаджу. Ты не станешь удирать и запираться в собственном сознании, если я займу их тела, и биться в истерике тоже не будешь. Ими ты слишком дорожишь, а значит, наконец-то выслушаешь!

Последнюю реплику сопровождал такой блаженный стон, что меня пробрало до чертовых мурашек и онемевших кончиков пальцев. Интересно, а самого Константа можно довести до подобных звуков?..

От неожиданности и неподобающих мыслей смысл сказанного дошел до меня с изрядным опозданием.

— Погоди… так ты все это время пытался просто со мной поговорить?!

Глава 22. Из-за нее

Насколько я успела заметить, Рино за словом в карман никогда не лез: у него неизменно находились причудливейшие лексемы на любой случай жизни, и конструкции из них он лепил весьма занятные. Сегодняшний день исключением не стал. Лорд асессор пришел в себя на рассвете и немедленно высказался.

Во-первых, по поводу непосредственно рассвета, холодной росы и ветра, который привольно носился над холмами.

Во-вторых, по поводу Чирикло, который к местным погодным явлениям был весьма устойчив и оттого до сих пор не очухался, в связи с чем отлежал лорду асессору ногу.

В-третьих, досталось собственно ноге, которая вроде бы любимая (правая), но ведет себя как скотина.

На четвертом пункте лорд асессор поднял взгляд и от полноты чувств перешел на ирейский, поскольку унилингва в части ненормативной лексики в принципе довольно скудна, а в определенные моменты жизни сочная родная речь и вовсе незаменима. Взаимопониманию это не способствовало, но в общих чертах смысл улавливался: на сей раз Безымянный бастард Проклятой династии изволил чихвостить своего секретаря, занятого невесть чем, хотя, между прочим, до сих пор помолвлен.

Одержимый отложил гребень, которым расчесывал мои волосы, и выслушал с таким интересом, будто решил пройти углубленный курс ирейского языка. «Невесть чем», если уж на то пошло, он был занят с четверть часа назад, когда этим же гребнем приводил в порядок лисий хвост.

— Погодите, лорд асессор, — мрачно попросила я и принялась заплетать косу. — Приберегите пару выражений для новостей. Боюсь, мне красноречие отказало.

— Не беспокойтесь, леди Хикари, — в тон мне отозвался Рино и потер шею, — уж пара выражений у меня еще найдется. Надеюсь, новости заключаются не в том, что я опять остался без секретаря?

— Какие же это новости? — фыркнул одержимый и лениво потянулся, а потом и вовсе разлегся на траве, мечтательно глядя в небо. Вторая рубашка Константа тоже пришла в негодность, причем еще с полчаса назад, но сам он отчего-то смотрелся еще более интригующе, чем когда являлся при полном параде. — Без секретаря ты остался еще ночью.

Рино молчал, но что-то в выражении его лица оказалось куда красноречивее его монолога при побудке.

— Он живой, — быстро вклинилась я, пока лорд асессор не вспомнил про бластер. — Просто… заперт. Одержимый…

— Кристор, — нетерпеливо поправил он. — Я занимаю его тело, но сам Констант никуда не делся. Когда я уйду, с ним все будет в порядке, — если, конечно, ты сейчас его не пристрелишь, надеясь убить меня.

Лорд асессор медленно выдохнул, и пара выражений у него действительно нашлась.

— Тогда что нужно сделать, чтобы ты ушел?

— Никто меня не любит, — пожаловался непричастному небу одержимый, так блаженно щурясь, что можно было подумать, будто сей прискорбный факт доставляет ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Не вопрос, отлюблю во всех позах, только тело Константу верни, — любезно предложил Рино, мигом позабыв, что женат.

Одержимый беззлобно рассмеялся. С некоторого момента он пребывал в таком настроении, что, кажется, рассердить его было вообще нереально.

— Тогда — традиционная прелюдия, — провозгласил Кристор. — Сначала ты меня выслушаешь.

Лорд асессор проворчал, что традиционная прелюдия — это дубиной по башке, а болтовня и прочие ухаживания суть уродливые порождения недостойной выспренности общества последних веков, но потом все-таки заткнулся. Чирикло пришел в себя аккурат на последней фразе и коротко усмехнулся, но, оглядевшись, тоже промолчал и изобразил мебель.

— Для начала, все, что ты знаешь об одержимых — полнейшее — как ты сказал? — urta'uss, — с наслаждением повторил Кристор, не потрудившись хотя бы сесть, и заложил руки за голову. Рубашка задралась еще выше, приоткрывая полоску смуглой кожи с отпечатавшейся пряжкой брючного ремня. — А то, что может сообщить тебе тот старый вираниец — вообще конкретный eadi'uss.

— Eati'uss, — не выдержал Рино. — Ладно, считай, что общую мысль я уловил. Что мне следует знать об одержимых?

Кристор приподнял голову и улыбнулся. Рубашка поползла вниз, но я еще успела увидеть, как слаженно напряглись мышцы живота.

Я была бы заинтригована, если бы не чувствовала себя такой дурой.

— Кое-что о наших сокровенных желаниях, например, — мурлыкнул он и лег обратно. — Это, пожалуй, всем пойдет на пользу.

— Итак? — поторопил лорд асессор.

Я отвела взгляд и начала распускать косу: все равно получилось кривовато.

— Кровавые жертвоприношения нужны нам только в одном случае: когда мы заперты в мертвом теле. В живом достаточно своих сил, — уже безо всяких чарующе-соблазнительных интонаций заговорил одержимый, вперившись в небо таким взглядом, как будто оно было ему что-то должно. — В норме каждый из нас выбирает семью и живет в их телах столетие за столетием, переселяясь из родителей в детей, — это, кстати, единственный способ занять тело без печати тории.

— И об этом никто не знал? — скептически уточнил Рино.

— А откуда? — рассмеялся Кристор и приподнялся на локтях, чтобы видеть его лицо. — Лисицы, к примеру, совершенно не болтливы. Одна красавица предпочитала кроликов, — тут он хищно облизнулся, и я невольно вздрогнула, припомнив, что произошло за аркой тории на этот раз, — и тоже не успела ни с кем поделиться. Нам не нужны люди, — снисходительно пояснил одержимый. — Вы хлипкие, слабые и неудобные, легко мерзнете, много болеете… кто добровольно на это подпишется?

— Ты, к примеру, — пожал плечами Чирикло.

— Это временно, — поморщился одержимый. На лице Константа невежливая гримаса выглядела чужеродно. — И вообще не потребовалось бы, если бы Ломри не стала отгораживаться от меня всякий раз, когда я оказывался рядом.

Коса снова вышла неровной, и я снова принялась ее переплетать, не поднимая глаз.

— В общем, — встряхнулся Кристор, — я жил в семье чудесных виранийских лисиц и был совершенно счастлив, как умеют только лисы, пока не вселился в совсем маленького щенка, которого люди подобрали и решили вырастить в зоопарке, а в итоге подарили Самаджу. Спустя несколько месяцев я сумел сбежать и уже начал искать, как вернуться на Виранию, но тут какое-то криворукое… мм… ear'uss? Неважно… когда над Ломри проводили ритуал, ее запас магии оказался сжат в стремительно сужающемся главном канале и сдетонировал. А я просто мимо пробегал, — пожаловался он. — Не знаю, что именно произошло в этот момент; магия в сжатом пространстве ведет себя крайне непредсказуемо. Но в результате я оказался в теле Ломри, а лисица умерла.

Ломри перепугалась и отгородилась, при первой же возможности выселив меня обратно в труп, и не шла на контакт, как бы я ни старался, — продолжил одержимый, одарив меня возмущенным взглядом. — Выпускала меня буквально на пару минут, и то под присмотром… а в прошлый раз за Гранью я выяснил, что двое моих сородичей оказались в том же положении. Но они гораздо старше, и сил для поддержания жизни в мертвом теле им нужно больше, чем мне. Хозяева сначала кормили их, а потом ушли в такой же глухой отказ, как Ломри. Достучаться до них не представляется возможным. Ждать удобного случая три года, как я, — тоже нереально. Они просят о помощи.

— Как трогательно, — мрачно буркнул лорд асессор. — Перерезать тут целое стадо овец, сожрать несколько человек, а потом просить о помощи.

— Людей никто не ел, — покачал головой Кристор и тут же испортил все впечатление, мечтательно облизнувшись. — Хозяева пытались понять, почему их одержимые требуют так много, и нельзя ли как-нибудь урезать им аппетит… очень деятельно пытались, экспериментальным методом. Но одержимых на Тейнаре больше нет, и у них ничего не получилось. Мои сородичи — как и я — хотят вернуться на Виранию, к своим «семьям». В обмен они готовы предоставить информацию, которая, уверен, тебя чрезвычайно заинтересует, Безымянный.

— Например? — заранее заинтересовался Рино.

— Ну, к примеру, Даниера и Райдо сделали одержимыми из-за нее, — поделился Кристор, небрежно кивнув в мою сторону.

Глава 23. Откровения

С тех пор, как я в спешке покинула Виранию, прошло больше пяти лет. Прошлое о себе не напоминало. На родине оставался старший брат; я звала его с собой, но он решил, что должен попытаться отстоять если не жизнь, то хотя бы честь отца.

Я знала только, что у него не вышло.

Тогда он перебрался в родовое поместье, подальше от столицы, и сидел тише воды ниже травы. Писал мне, что хотел бы забрать, — но я к тому моменту завершила первый месяц обучения в Самадже и слишком хорошо понимала, какая слава ждет меня дома; да и Гринту лишнее внимание было совершенно ни к чему. Хорошо еще, что сам цел остался…

Ненадолго.

— Несчастный случай, — развел руками Кристор. — Он купался в любимом пруду, ногу свело судорогой, а вытащить его не успели, — одержимый насмешливо покосился на меня, не прерывая истории.

Я стиснула зубы. Он тоже знал, что Гринт терпеть не мог застойный пруд у поместья, предпочитая купаться в небольшой реке в часе езды от поместья, и никогда не плавал один. Но ведь привычки к делу не пришьешь? А миотоксина (иронично-то как!), из-за которого брату свело ногу, в его крови не обнаружили.

— Итак, теперь леди Хикари — баронесса Илия, — ровным голосом констатировал Рино, тактично проглотив вопрос: «И что с того?».

Земляной надел папы действительно не блистал. Всего-то несколько деревень; виноград там упорно вырастал кислым, арбузы — размером с кулак и совершенно безвкусными, яблони «отдыхали» через год. Роскошнее всего урождалась клюква и ежевика, но дохода с них было немного. Ни лесов, ни рудников, ни крупных источников воды. Если бы отец не пошел в дипломатическую службу, нам пришлось бы туго. Мое наследство определенно не стоило того, чтобы затевать межпланетную аферу.

А учитывая отсутствие на планете собственно наследницы, его можно было попросту аннексировать под молчаливое попустительство короля.

— Теперь за леди Хикари некому заступиться, — мягко поправил Кристор. — А ее помолвка с Дамианом Шеллгреном официально не была расторгнута.

— Он же мертв, — недоуменно пожал плечами Чирикло.

— А, вот оно что, — помрачнел лучше подкованный юридически Рино. — Простите, леди Хикари, вам, должно быть, неприятно это слышать, но, согласно павеллийскому семейному кодексу, сейчас вы — невеста младшего брата Шеллгрена. Пять лет, в течение которых их семья отбывала генетический запрет, истекли три с небольшим месяца назад. Это бестактно с моей стороны, но я все же должен попросить вас подтвердить или опровергнуть слухи о, гм, вашем происхождении.

Договорил и вдруг застыл, невидяще уставившись в точку над моим левым ухом, и, похоже, перебирал в памяти все те скабрезности, что успел ляпнуть его секретарь, и те вольности, которые он себе позволил. Чирикло припомнил все то же самое и широко ухмыльнулся. Кристор смотрел насмешливо и выжидательно: ну же, девочка, сознайся, переложи задачку на больших дядь, мы торопимся…

Я обвела их взглядом, устало вздохнула и распрямила плечи.

— Этому нигде нет доказательств, — решительно сказала я, — и никто не подтвердит мои слова. Я буду очень благодарна, если больше их не повторят ни при каких обстоятельствах. Моей семье невыгодны слухи о том, чем занимается их дочь, и она приложит все усилия, чтобы их опровергнуть, не гнушаясь никакими методами. Уверена, суду будет более чем достаточно сугубо материальных притязаний Тариана Шеллгрена на мой надел, и…

— Ломри, — тихо окликнул Чирикло, — мы поняли.

Пришлось взять паузу, чтобы голос не дал петуха. Ваандарар улыбался понимающе — и все же немного обиженно, и хотелось уткнуться носом ему в плечо, чтобы он взъерошил мне волосы, рассмешил, и все было по-прежнему.

— Я дочь леди Юдзавы ри Илия и Его Высочества Роланда Рейвига ри Айгора, — ровно ответила я. — Лорд Линно ри Илия принял меня и воспитал как родного ребенка, и я привыкла называть отцом именно его.

Рино шумно сглотнул, и я не удержалась:

— Обойдемся без поклонов и целования августейшей ручки. Я все еще бастард, хоть благодаря дипломатическим связям и талантам лорда Линно это так и осталось неподтвержденными слухами.

— Если Тариан решился на подобные действия, неподтвержденными они останутся недолго, — мрачно хмыкнул Рино, взяв себя в руки. — Уж этот-то павеллийский угорь точно не стал бы так рисковать, не имея веских доказательств.

Я пожала плечами. Тариана я помнила нескладным подростком, скорее мальчишкой, чем мужчиной, — рыжеволосый, со светлыми до прозрачности глазами, с непропорционально длинными руками и ногами. Смешной, говорливый, всегда старающийся показаться старше, чем был, — и оттого выглядящий совсем ребенком…

С тех пор прошло пять лет. В условиях опалы — достаточный срок, чтобы превратиться из мальчишки в «павеллийского угря», но мне все еще не верилось в такую метаморфозу.

Он же старше всего на год!

Но если Кристор прав, все складывается.

Дамиану Шеллгрену хватило глупости организовать провальный заговор против принцессы Хеллы. Леди Адриана раскрыла его и добилась, чтобы зачинщика казнили вместе со всеми сообщниками, с уничтожением генетического материала, его имя вычеркнули из списка генеральных секретарей Альянса, а личное имущество — отписали государству; и даже на его семью наложили пятилетний запрет на любые матримониальные действия и планы.

Скандал давно потускнел и забылся, но опальному семейству Шеллгрен не вернуть политический вес без вмешательства более могущественных игроков, да и отыграть прежние позиции в торговле просто так не получится. Репутация — великая вещь.

Должно быть, помолвку со мной собирались тихонько расторгнуть — хоть и дочь барона, но все-таки казненного за измену, да и занятие себе выбрала не самое уважаемое высшим светом, — но на всякий случай решили проверить полузабытые слухи о неподобающем интересе Его Высочества Роланда к жене виранийского посла…

И, похоже, додумались найти мои старые голографии и сличить собственно со мной.

За возможность наладить связь с одной из правящих династий Иринеи — пусть и такую призрачную — семейство Шеллгрен действительно убило бы. В буквальном, как выяснилось, смысле.

Но тут и всплывают сложности: предполагаемая невеста бежала на Тейнар и успела изрядно нашуметь в Самадже со своей незапланированной уникальностью. Одержимая жена, вынужденная через Самадж работать на разведку Тейнара, Тариана устраивала куда меньше беззащитной девочки, оставшейся без покровительства брата.

И прежде чем заявлять права, он попытался исследовать вопрос и, заодно, поставить в зависимое положение члена Внутреннего Круга Самаджа. Боюсь себе представить, что Тариан наплел Райдо и Даниеру… но исследования пошли катастрофически не так. Нужный артефакт оказался изобретением жены королевского ищейки; наемница не сумела выяснить, как бежать из Самаджа; одержимые от голода вышли из-под контроля, подопытные сбежали…

А Кристор улучил момент и всех сдал, пока не поздно и можно выторговать себе возвращение на Виранию в семейство счастливых лис.

Только вот для Уайтстримов все равно поздно. И для Диллона. И для Джита, юного ученика Самаджа из последнего набора. И… кто знает, сколько их было еще?

Из-за меня.

Из-за меня!

— Лысой останешься, — посулил Чирикло и, забрав у меня из рук растрепанную косу, повелительно положил ладонь мне на затылок.

Я даже не успела заметить, когда он выбрался из клетки, но тут же, не задумываясь, воспользовалась моментом и уткнулась носом ему в плечо.

Но по-прежнему, разумеется, уже ничего не было.

Это из-за меня он угодил в Самадж! Ваандарарам плевать на чужие запреты, они живут своим законом и совестью, — но простит ли Ягори целый месяц в учениках?..

— Возможно, оно будет даже к лучшему, — мрачно хмыкнул лорд асессор и тоже выбрался из клетки, окончательно убедившись, что нападать никто ни на кого не собирается. — Чем меньше сходства с Его Высочеством Роландом, тем лучше. Леди Хикари, как давно у вас изменился цвет глаз?

Чирикло вздрогнул и недоуменно глянул на него поверх моей макушки.

— Сразу перед моим бегством на Тейнар, — призналась я. — Поначалу мы надеялись, что все обойдется, и я смогу остаться на Вирании с братом. Но когда у меня стали проявляться признаки принадлежности к династии Айгоров, Гринт решил, что для моей же собственной безопасности мне лучше исчезнуть с арены, пока он не восстановит влияние в достаточной мере, чтобы защитить меня.

Чирикло продолжал смотреть с легкой обидой и непониманием, и я тихо пояснила:

— Наследники династии Айгор рождаются темноглазыми и без магического дара. В пубертатный период радужка меняет цвет на сине-зеленый, и просыпается дар. Говорят, это связано с тем, что у корней семейного древа зарыт кто-то с нечеловеческой кровью. Бред, скорее всего, невозможность межвидового скрещивания никто не отменял. Но у всех людей магический дар либо есть с рождения, либо его нет вовсе, а Айгоры вот отличились.

— Поэтому ты так спокойно отнеслась к потере дара? — мгновенно понял Чирикло.

— Я не успела к нему привыкнуть, — подтвердила я. — А что до цвета глаз, на Тейнаре никто и не видел меня с другим. Господам из Самаджа он очень понравился, мне предложили обучение, и я подумала, что это будет не лишне, просто для общего развития. Все равно не знала, куда идти и что делать, а умение всем нравиться так или иначе пригодится по жизни. А что из Самаджа не уйти, выяснилось гораздо позже.

— Роланд знает? — спросил лорд асессор.

— Что у него есть дочь, знает, что его кровь все-таки пересилила мамину — нет, — созналась я. — Гринт посчитал, что, если слухи о моих метаморфозах просочатся, это может очень сильно расстроить Ее Высочество, и тогда принцу не поздоровится, — но мне не поздоровится еще больше.

— В логике ему не откажешь, — признал Рино, с каким-то странным выражением лица оглядывая руки Чирикло у меня на плечах. — Честно говоря, леди Хикари, я в растерянности. Больше всего мне хочется смотаться на Павеллу и лично придушить Тариана. В идеале, конечно, найти у него какую-нибудь аллергию и прикончить анафилактическим шоком, чтобы хоть прочувствовал, как умирала Кейли по его милости. Впрочем, если посмотреть, во что за последние два дня превратился Третий, это кажется чертовски легкой кончиной для такого мерзавца… но решать вам, леди Хикари. От этого зависит, что будет с вами дальше. Я не вправе решать за вас, как сильно бы мне ни хотелось.

«Решать за меня»? Что там решать-то?

— Хорошего же вы обо мне мнения, — я невольно поджала губы, сообразив, чем вызвана столь длинная и прочувствованная речь. — Думаете, я уцеплюсь за возможность сбежать с Тейнара и вернуться в высшее общество, пусть даже ради этого придется выйти замуж за человека, хладнокровно убившего моих друзей, заманившего в ловушку Чирикло, подставившего и одержимых, и Даниера, и Райдо? И все это ради того, чтобы его жена была не только выгодной, но и удобной?

Чирикло сжал руки на моих плечах, и я замолчала, подавившись вздохом. Лорд асессор не спешил ни опровергать мои выводы, ни оправдываться.

В этом, если задуматься, было даже какое-то благородство, пусть и по-ирейски извращенное.

Уайтстримов не вернуть, как не вернуть и Кейли, и других. Но я могу вернуться к жизни, к которой привыкла с детства. В атмосферу всеобщего восхищения, в высший свет, к гуманности и прогрессу Альянса, который ни словом, ни делом не вступился за двоих испуганных подростков, чьего отца публично казнили на площади.

Не без причины, но…

— Я благодарна вам за предоставленный шанс, лорд асессор, — помедлив, сказала я. — Но воспользоваться им было бы самой большой ошибкой, которую я только могу сделать.

— Вы намерены остаться на Тейнаре? — уточнил лорд асессор.

Я отвернулась. Чирикло смотрел строго и серьезно, и его худое лицо казалось чужим.

— Нет, — честно ответила я, и он еще сильнее сжал пальцы у меня на плечах. Но не стал спорить. — Возможно, я рискну вернуться на Виранию. Магического дара у меня все равно нет, а глаза можно спрятать за цветными линзами. Да и Кристора нужно отвезти обратно.

— Отлично, — невыразительным голосом согласился лорд асессор и навис над одержимым. — Самадж, надо полагать, будет даже рад, если вы окажетесь с ним на разных планетах. Но скрыть ваше происхождение, леди Хикари, не представляется возможным. Я не смогу подобраться к Тариану Шеллгрену, не используя свое положение, а у ваших господ к нему нет счетов. Следовательно, я должен буду дать делу официальный ход, собрать доказательства и выступить в суде. А мотивы Тариана… — он сделал паузу, давая мне осознать все сказанное. — К сожалению, леди Хикари, это поставит вашу жизнь в опасность. Вам нужен покровитель. Лично заинтересованный в вашей безопасности и достаточно высокопоставленный, чтобы защитить вас даже от иринейской принцессы.

Кристор вдруг улыбнулся — широко и нахально. Я заставила себя отвести взгляд.

Помолвлен, Хикари. Констант помолвлен, и от его решения зависит либо моя безопасность, либо безопасность маленькой девочки, единственной дочери третьего принца Ирейи. Вправе ли я — или Рино — ставить его перед таким выбором?

То-то же.

— К сожалению, покровителей у семейства Илия не осталось, — сообщила я. — Мне нужна фора, лорд асессор. Дайте мне, скажем, месяц. Я найду, к кому обратиться за помощью.

Рино насмешливо приподнял бровь, явно собираясь намекнуть, что среди представителей знати подобная поспешность считается дурным тоном, но тут его взгляд отдрейфовал на силуэт Флат-Плейса, над которым парила башенка Самаджа, и возражения у него резко закончились. Должно быть, он и сам понимал, что Третий не позволит так просто разорвать помолвку со своей дочерью, — даже если Констант сам того захочет.

— Хорошо, — покорно согласился Рино. — Для сбора доказательств так или иначе потребуется время. Возможно, у вас будет даже больше месяца, леди Хикари. А теперь… могу я в конце концов получить назад своего секретаря, господа?

Глава 24. Меж двух огней

Поскольку космопорт на Тейнаре только строился (а благодаря суевериям и консерватизму местных жителей строиться он мог еще пару-тройку поколений), единственным вариантом межпланетного перемещения оставались порталы. Лорд асессор любезно согласился поднапрячь для меня придворного телепортиста, чтобы переправить на Виранию сразу всю кибитку. Маг поначалу посопротивлялся, но потом согласился, что чем поочередно таскать между планетами женщину, трех чучел, внушительный багаж, лошадь, а потом еще и собственно лорда асессора с секретарем, лучше обойтись двумя порталами покрупнее, и изъявил готовность сплести нужные заклинания хоть не сходя с места.

Но сборы неожиданно затянулись. Я пребывала в твердой уверенности, что все мои вещи отлично поместятся в трех сумках, две из которых оставались нетронутыми в кибитке, — а Кео был другого мнения.

Как же, воспитанница Самаджа отправляется на Виранию! Такой повод устроить небольшую промо-акцию в поддержку нашего скромного заведения, дабы повысить интерес к ками и, соответственно, втихую внедрить пару-тройку красавцев и красавиц в высший свет Альянса! А я тут ухитрилась угробить единственный капари, и косметика у меня так себе, и благовония дешевые…

То, что неплохо проходило за экзотику у нетребовательных ваандараров и наивных обывателей, верящих гадалкам, у людей посостоятельнее и поумнее вызвало бы в лучшем случае снисходительную улыбку. Разумеется, ничего подобного почтенный о-ками-сама допустить не мог, и я застряла в Самадже еще на день, пока трое специально обученных портных — все, что были в филиале — спешно подгоняли на меня имеющиеся в наличии заготовки под традиционные одеяния. Возражать я, наученная горьким опытом выживания среди не слишком-то шикующих кочевников, даже не пыталась.

Учитель лично притащил мне четвертую сумку, битком набитую позвякивающими пузырьками и пахучими коробочками и велел сидеть смирно, дожидаясь сумку пятую.

Со смирностью у меня всегда были проблемы, поэтому я сбегала до кибитки, убедилась, что чучел там уже три штуки: лисица, рысь и, к моему восторгу, неимоверно пыльная белка, — и отправилась разорять кладовку. Во-первых, новых обитателей нужно было где-то разместить, во-вторых, замену окровавленному пуфику из-под Кристора я так и не нашла, ну и в-третьих, грех не воспользоваться приступом щедрости Кео — почтенный учитель страдал ими крайне редко…

В кладовке меня, как выяснилось, и караулили.

— Что ты… — успела пискнуть я, открыв дверцу и обнаружив за ней нахально разулыбавшегося ваандарара.

Больше ничего осмысленного я сказать не успела. Чирикло цапнул меня за рукав рубашки и потянул к себе. Поскольку рубашка, вообще говоря, была его и знавала лучшие времена, ткань опасно затрещала, и я поспешила покорно нырнуть в кладовку, — а ваандарар любезно прикрыл за мной дверцу, оставив нас в кромешной темноте и тесноте.

Последнее, впрочем, уже никого не смутило. Если стоять в обнимку, места хватало и на двоих.

Он молчал. Я тоже.

Было кристально ясно, как он должен поступить. Для ваандарара нет и не может быть ничего важнее его семьи. Если Зора хочет видеть Чирикло рядом, частью табора, счастливым отцом многодетного семейства, — он будет.

Как бы мне ни хотелось вписаться в эту идиллическую картину, я — всего лишь гаджо. Чужачка, которая никогда не сумеет проникнуться духом и философией ваандараров. Зора благословила брак Чирикло с Ягори, и воля матери свята, как и решение стариков. Бунт против них уж точно не принесет счастья ни мне, ни Чирикло.

Как бы хорошо и спокойно мне ни было рядом с ним и чего бы ни хотел он сам.

Будь реалисткой, Хикари. Ты можешь обаять и очаровать ваандараров, но никогда не станешь одной из них, а строить семью на руинах чужой — отличный способ разрушить две семьи сразу.

— Я так и не нашел вторую, — вздохнул мне на ушко Чирикло.

Теплое дыхание заколыхало выбившуюся из прически прядь, и я дернула плечом, чтобы она не щекотала шею. Маленькая аквамариновая сережка больно царапнула кожу.

— Найдешь — оставь на память, — невольно улыбнулась я.

В темноте ваандарар видел, пожалуй, не хуже лисицы.

— Ты твердо решила?.. — осторожно уточнил Чирикло.

— Нет, — честно призналась я. — Может быть, я и вернусь. Нужно же будет проверить, какие успехи делает мой личный ученик?

«Личный ученик» возмущенно фыркнул и легонько встряхнул меня.

— Сомневаешься в моих успехах?

— Ни минуты, — улыбнулась я. — Но это все еще отличный повод свалиться как снег на голову, как только ситуация с семейством Шеллгрен устаканится.

— Уже выбрала себе жертву? — щекотно поинтересовался Чирикло и прижал меня еще теснее — будто надеялся меня от «жертвы», то есть покровителя, оградить.

— Есть одна больная идея, — созналась я. — Пока не уверена, сработает ли, но попробовать стоит.

— Страшная тайна? — предположил ваандарар.

— Нет, просто боюсь показаться полной идиоткой, — не выдержав, рассмеялась я. — Мне ужасно не хочется снова заключать помолвку. Последствий и от предыдущей хватило. Я подумала: кто может встать на мою сторону не из-за моих навыков, талантов и умений и при этом не быть заинтересованным и в баронском титуле?

— Сферический альтруист в вакууме? — предположил Чирикло, выдавая, что лекции общего курса про научно-технический прогресс в Альянсе посещал исключительно с целью от души посмеяться.

Я возмущенно фыркнула ему в плечо, но вынужденно согласилась: вариант был вполне правдоподобный и, собственно, тоже пришел мне в голову первым.

— А еще, — назидательно сказала я, — тот, у кого счетов к Шеллгрену не меньше, чем у меня, а симпатий к Иринейской династии — нет вовсе.

— То есть? — ваандарар мигом сдался без боя.

Ясно: на лекциях по внешнеполитической обстановке кое-кто спал.

Как и я, впрочем… но я-то на них дрыхла потому, что и так была неплохо осведомлена!

— Леди Адриана Таш ри Эйлэнна, — торжественно провозгласила я. — Старший брат Тариана организовал против нее заговор, а Иринея — главный конкурент Хеллы по экспорту магов во многом благодаря усилиям Морвейн и Айгор. Вуаля!

— Да у нее, поди, очередь на аудиенцию длиннее дороги с Тейнара на Хеллу, — слегка оторопел Чирикло. — Как ты собираешься с ней поговорить?

— Любая кладовка виранийского Дворца Совета к ее услугам, — раздался за дверью нереально низкий голос.

Мы подскочили, как два пойманных с поличным подростка, и смущенно шарахнулись в стороны.

По крайней мере, попытались. Ширины кладовки хватило аккурат на то, чтобы я сделала полшага назад и вписалась затылком в башенку позабытых пуфиков, а Чирикло внимательно исследовал спиной правила организации несущих колонн и нашел их возмутительными, что тотчас в красках расписал. Будь здесь лорд асессор, позеленел бы от зависти и поспешил за блокнотиком и ручкой, дабы записать всю тираду и уточнить значения некоторых слов.

— Прошу прощения, — невозмутимо сказал Констант из-за двери. Его перспектива расширения словарного запаса, как обычно, оставила равнодушным. — Я предположил, что, если дошло до разговоров, я не помешаю. Леди Хикари, вы не уделите мне минуту, гм, когда освободитесь?

Я проглотила недостойное мяуканье в духе: «Мы вовсе не…», — которое могло разве что убедить в обратном, и сделала то единственное, что позволяло сохранить хоть какое-то подобие достоинства, — распахнула дверцу.

Взгляд Константа метнулся с моей рубашки, застегнутой на все пуговицы, на замотанного в многослойный капари Чирикло и вернулся к башенке из пуфиков.

— Присоединяйтесь, — щедро предложила я, и вниманием секретаря королевского асессора безраздельно завладели двадцать сантиметров свободного пространства между мной и ваандараром.

Втиснуться туда Констант смог бы разве что по частям, поэтому, когда он с непроницаемо серьезной физиономией шагнул в кладовку, я испуганно пискнула и вжалась в стенд с подушками, во всех подробностях представив, как меня сейчас придушат два оглоушенных лося, возжелавших тесного контакта.

Верхний пуфик из башенки от моего движения полетел вниз. Секретарь поймал его прямо над моей головой, и стало ясно, что он именно это и намеревался сделать с самого начала.

— Вы меня очень обяжете, леди Хикари, если присоединитесь ко мне в малой гостиной, — ровным голосом сказал Констант, не меняя позы.

Я неуверенно перевела взгляд на Чирикло.

— Иди, — серьезно посоветовал тот. — Крайне неосмотрительно спорить с человеком, который держит массивный пуфик прямо над твоей головой.

— По стечению обстоятельств я слышал ваш разговор, — заявил Констант, едва закрыв за мной дверь. Стесняться он определенно не собирался, даже сознаваясь в том, что нахально подслушивал. — Насколько я понимаю, вы планировали раздобыть приглашение во Дворец Совета на время очередного собрания Альянса, на котором будет присутствовать леди Адриана.

— Верно, — настороженно согласилась я. — Попасть к Ее Высочеству на аудиенцию было бы затруднительно. Встретиться с ней на приеме в честь созыва Совета гораздо проще.

— Я мог бы добыть для вас приглашение, — сообщил секретарь королевского асессора и требовательно уставился мне в глаза.

Я едва справилась с кривой усмешкой.

Несомненно, лицо, приближенное к сыну короля Ирейи — какая разница, бастард он или нет? — вполне могло рассчитывать на пару приглашений на любое светское мероприятие. Прием — это еще не Совет: там будут мужья и жены представителей государств, дорогие друзья хозяев, а кое-кто особо ушлый и подросших детей не погнушается приволочь — вдруг выгодная партия наметится? Словом, четвертый сын герцога и секретарь лорда асессора отлично впишется в собравшееся общество. Пожалуй, никто и не удивился бы, явись он в компании молодой баронессы, если бы не одно «но», уже изрядно попортившее мне жизнь.

Помолвлен он с другой.

И если прийти по его приглашению еще можно, пусть и ценой злых сплетен и небольшого скандала, то расстраивать отца его невесты пренебрежительным отношением к маленькой принцессе — смерти подобно. Причем для обоих.

Констант не мог этого не понимать. А значит, он привел меня сюда не просто предлагать решение небольшой формальности.

Это — предложение рискнуть, несмотря ни на что.

Он молчал, терпеливо ожидая вердикта. А я растерянно рассматривала круги под его глазами и отросшую щетину на щеках и горле. С ней он казался старше.

Но не мудрее.

— Благодарю вас за любезное предложение, лорд Констант, — вежливо улыбнулась я, — однако в нем нет нужды. Уверена, имя Илия еще помнят, и друзья моего отца с легкостью помогут мне попасть на прием.

«Ничем не рискуя притом», — осталось недосказанным. Но он и так все понял.

Только прислушиваться не захотел.

— Уверен, что помнят, — с непередаваемым сарказмом поведал секретарь, — и еще долго не забудут. Как и сама леди Адриана. Что вы станете делать, если вам откажут в помощи? Вернетесь сюда и будете играть в прятки? Да ваш ваандарар первым погонит вас из табора!

Тут он был прав: ради гаджо никто не станет подвергать опасности все кочевье разом. Даже Чирикло. Но с чего вдруг Константа понесло открывать мне глаза, будто я сама не догадывалась?

— Вы что, ревнуете? — с неприятным удивлением спросила я. — Лорд Констант, давайте сойдемся на том, что я не ваша и никогда не была, равно как не принадлежала Чирикло и табору. За моей спиной всегда будет только Самадж, и рассчитывать на что-либо…

Секретарь резко выдохнул и шагнул вперед, и я машинально отступила назад, но тут же уперлась спиной в запертую дверь и вынужденно замолчала.

— Давайте сойдемся на том, что я идиот, — примирительно предложил Констант и поймал меня за руку, — и вы мне потом врежете.

— Почему только потом? — живо поинтересовалась я и приготовилась подробно продемонстрировать на примере, что бывает с теми, кто хватает ками без спросу.

Но перейти к действиям не успела. Лорд Констант, наплевав на вековые традиции ирейской сдержанности, сделал еще шаг, схватил меня и сжал так, что все косточки захрустели. Мои протесты оказались задавлены в самом прямом смысле: попробуй выдохнуть — и вздохнуть уже не сможешь. А пока я соображала, как выбраться из этой бульдожьей хватки, он наклонился и поцеловал меня.

Щетина кололась. Сам Констант был лихорадочно, нездорово горячим. А губы оказались неожиданно мягкими и чувствительными.

Я замерла без движения, с непередаваемой смесью досады и удовлетворения ощущая, как разжимается огненный капкан на моих плечах. У меня действительно уже давно не было дорогих гостей, и навыки я, должно быть, подрастеряла. Но впервые за последние пять лет меня целовал человек, которому было глубоко наплевать на искусство ками, и он искренне полагал, что его пыла и мастерства хватит на двоих. Волновала его только я и моя реакция, и вот тут-то мне бы и явить остатки здравого смысла… но ощущения были настолько внове, настолько яркими и настоящими, что я не удержалась и в последний момент, когда он уже собирался взять себя в руки и отстраниться, все-таки ответила на поцелуй.

Потом было чистейшее безумие.

Оказывается, когда Константа вот так несет на восходящей волне, он может сжимать меня еще сильнее, и стонет еще ниже, совсем по-звериному, глухо и сладко. И идея притиснуть меня к стене, оторвав от пола, отчего приходится держаться за лихорадочно пылающего мужчину руками и ногами, мучила его уже давно…

А старые штаны Чирикло, кое-как перешитые на мою фигуру, оказались ветхими, как ирейские моральные устои.

Глава 25. Непосредственный контакт

Отдышавшись, первым делом я все-таки ему врезала. Без должной подготовки занятие оказалось невыгодным и бесперспективным: руки были будто из ваты, в кончиках пальцев все еще покалывало — о нормальном ударе и речи не шло; я отбила костяшки пальцев, а Констант только фыркнул и уткнулся носом мне в лоб.

Я попыталась достать его хотя бы коленкой, но он тут же бесчестно закрылся от пинка, а в следующее мгновение я уже прижималась щекой к стене и печально созерцала окно с не задернутой шторой. Пошевелиться не получалось. Пряжка секретарского ремня выразительно холодила под пресловутой коленкой.

— Речь шла только об одном ударе, — назидательно сообщил Констант и горячо выдохнул мне в шею.

— И о том, что вы всего-навсего идиот, — охотно напомнила я, сделав вид, что колени у меня вовсе не подгибаются. — А вы… вы…

— Полный идиот, — честно признал секретарь королевского асессора и добрался до моего ушка.

«Но своего все же добился», — мысль пробилась, как через густой туман, но оказалась достаточно отрезвляющей, чтобы я, наконец, встрепенулась. Отстраняться было некуда — разве что в стену — но Констант среагировал на одно только намерение и покорно отступил назад, отпуская меня.

Часы показывали, что твердую решимость справиться со своими проблемами самостоятельно от звеняще пустой головы и ослабевших коленей отделяют всего пятнадцать минут. Что ж, по крайней мере, можно рассчитывать на то, что Кео не станет разыскивать непутевую ученицу еще час-другой, и у меня достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.

Осмотр штанов показал, что капитуляция была чрезмерно быстрой и безоговорочной, и восстановлению они уже не подлежали.

— Придется идти потайными ходами, — огорченно констатировала я, изучая внушительную дыру на месте завязок. — Если я в таком виде пройдусь по общему коридору, о-ками-сама мне голову открутит.

— Что-то не слишком-то тебя смущал твой вид, когда ты искала следы на заднем дворе, — насмешливо заметил Констант и зазвенел ремнем.

— Обнаженная ками — это одно дело, а ками в драных лохмотьях — нонсенс, — объяснила я. — Кроме того, на заднем дворе никаких дорогих гостей не было, а окна ваших с лордом асессором комнат выходят на другую сторону.

— А о-ками-сама Кео тебя не смутил? — несколько посмурнел секретарь.

— А чего он там не видел? — я рассеянно пожала плечами и все-таки натянула на себя остатки штанов. — Лорд Констант, я…

— Просто Констант, — резко поправил меня он. — Хикари, я понимаю, что это ни на что не влияет и никоим образом не меняет твоих планов, но не заставляй меня делать вид, что ничего не произошло. Ты же не надеешься, что я обижусь до глубины души и оставлю тебя в покое?

— Ну, а вдруг? — безнадежно улыбнулась я. — У меня еще был отличный козырь: начать обсуждать контракт на время, проведенное с о-ками-сама, и предложить сообщить о нем Кео, чтобы тот установил точную стоимость. А то у меня данные по расценкам устарели, как выяснилось.

Констант устало поморщился и уселся в кресло, вытянув ноги.

— Если тебя волнует финансовая сторона вопроса, я в состоянии оплатить услуги Самаджа и не стану возражать против контракта. Подловить меня на скупости и брезгливости не получится. Вот на ревности — можешь попробовать, — невесело усмехнулся он и резко посерьезнел. — Но предложение провести тебя на прием в честь съезда Совета Альянса останется в силе, что бы ты ни придумала.

Я неловко переступила с ноги на ногу и, обреченно вздохнув, села в соседнее кресло. Кажется, некоторые вопросы придется прояснить сразу, как бы мне ни хотелось избежать неприятного разговора.

— Ты ведь отлично понимаешь, что принять твое приглашение означает нажить весьма высокопоставленного врага? — уточнила я. — Третий принц Ирейи не простит, если ты появишься в обществе с другой женщиной, тогда как твоя невеста только что лишилась матери. Да даже если ты просто появишься в обществе, это уже будет выглядеть неуважением к памяти покойной!

Констант сполз по креслу и невыразительно уставился в потолок.

— Видишь ли, я испытываю некоторое неуважение к самому третьему принцу. В частности, к его склонности выезжать из любых неприятностей на чужом горбу, не слишком-то интересуясь мнением владельца оного горба. А что до памяти покойной… знаешь, я почему-то уверен, что если бы принцесса Кейли могла нам что-то сказать, то непременно потребовала бы, чтобы ее собак не забывали выгуливать по расписанию, дочери разрешили самой выбирать специальность для обучения, а церемониймейстер на похоронах станцевал джигу, потому что ему этого безумно хотелось, еще когда она была жива. — Секретарь ностальгически улыбнулся потолку и сразу продолжил, не дожидаясь возражений и уточнений: — Да, я понимаю, что, помимо высокопоставленного врага лично для тебя, речь идет еще и о безопасности младшей принцессы, и подобные вопросы нельзя решать в одиночку. Наверное, мне просто хочется потрепыхаться перед неизбежным. А ты — мудрее многих женщин, которых я встречал, и, кажется, мудрее меня самого. В твои-то… сколько тебе лет?

Я не выдержала и расхохоталась.

— Достаточно, чтобы уяснить, что мой тип мужчин — такие вот чрезмерно преданные трудяги, которые не могут удержаться от подначек… и не могут мне принадлежать. Хорошо хоть сами понимают.

Потолку досталась еще одна недовольная гримаса, но спорить Констант не стал. Вместо этого он задал совершенно неожиданный и даже несколько абсурдный вопрос:

— Ты продолжишь работать на Самадж, уехав с Тейнара?

— Конечно, — с легким недоумением ответила я. — Мне решительно ни к чему неприятности еще и с тейнарским правительством. Кроме того, я не успела получить никакого образования, кроме школы Самаджа, и ближайшие лет семь выбора у меня все равно не будет.

— Отлично, — солнечно улыбнулся Констант.

— Если ты собираешься предложить мне долгосрочный контракт, я откажусь, — честно предупредила я. — Это будет такой же подставой, как и приглашение на Совет. Пожалуй, даже хуже.

— Твоя работа — подстава сама по себе, — хмыкнул Констант. — А учитывая, что и я, и лорд асессор, и Сестра знают, что ты не просто милая мордашка, а вполне себе обученная шпионка-внедренец, пусть и без должного опыта и с перерывом в работе… не напрягайся так. Я не собираюсь тебя шантажировать, это не в моих интересах.

— А что в твоих? — прохладно спросила я.

— Пережить объяснение с начальством и получить разрешение на наблюдение за потенциально опасной шпионкой. Желательно — с регулярным непосредственным контактом.

Я медленно выдохнула и нажала себе на переносицу.

— Констант, это перебор. Ты там что, мысленно уже дом построил, дерево вырастил и сына на службу погнал?

— Двоих, — серьезно объявил секретарь королевского асессора и широко улыбнулся. — Хикари, я отлично понимаю, что мы знакомы меньше месяца, и не прошу тебя немедленно бежать под венец, подгоняя священника беременным животом. Да и в принципе подозреваю, что, чтобы ты захотела чего-то подобного, мне придется из шкуры вон вылезти и тебя выпихнуть… просто позволь мне быть рядом, хорошо? Сама решишь, нужен я тебе или ты предпочтешь, чтобы, гм, непосредственный контакт ограничился сегодняшним.

Я спохватилась и отвела взгляд от его ног. Кажется, он заметил, потому что слегка усмехнулся и дернул носком сапога.

Надежда на то, что у меня хватит силы воли ограничивать «непосредственные контакты» (нашел ведь выражение, крыса канцелярская!), истаяла практически мгновенно.

— Сначала переживи объяснение с начальством, — сдалась я. — Если не переживешь — за «непосредственным контактом» не приходи.

Констант немедленно вытянул перед собой обе руки и весьма правдоподобно изобразил зомби, восстающего из кресла. Поскольку благородство его намерений вызывало определенные сомнения, я подорвалась с места и с писком отскочила к двери, по дороге запнувшись об оторванные завязки от штанов.

— Не тот выход, — злорадно сообщил секретарь.

Но ловить и уговаривать задержаться на полчасика не стал, и за это я была ему чертовски благодарна.

А то ведь осталась бы, как пить дать.

Глава 26. Связи

Первые дни на Вирании промелькнули совершенно незаметно, наполненные обычной для переезда суетой. Картину несколько попортили базарные разборки с ближайшими соседями (уважаемые лорды и впрямь собирались втихую аннексировать земли, раз наследница отсутствует на планете, и были неприятно удивлены), но в целом происходящее было знакомо и вызывало ностальгию.

В старой конюшне еще при папе снесли все денники и обустроили гараж: отец, в отличие от деда, конный спорт не любил. Из-за этого слуги, и без того огорошенные внезапным возвращением госпожи, понятия не имели, куда девать мою лошадь. Автофлаксов она предсказуемо боялась, а единственная хозяйственная постройка на территории усадьбы оказалась занята под овощехранилище. Хотя кобыла совершенно не возражала против последнего варианта, пришлось отправить ее в ближайшую деревушку, промышлявшую разведением. Это, по крайней мере, снимало проблему с отсутствием конюхов.

С кибиткой все было проще. Но, справедливости ради, среди автофлаксов она смотрелась сюрреалистично, а ее содержимое слуг откровенно напугало. Когда на следующий день три чучела вдруг исчезли, все вздохнули с облегчением и даже не побоялись об этом докладывать.

Потом выяснилось, что кухарка и обе прачки дружно уволились, когда погиб Гринт, а замену им дворецкий даже и не искал. Для кого? Он же не ждал, что бесследно исчезнувшая госпожа вдруг заявится пять лет спустя…

А на дороге, соединяющей усадьбу Илия с федеральной трассой, нежданно-негаданно грянула эпидемия фанатичной исторической реконструкции. Там завелись самые настоящие разбойники. Просто повалить дерево поперек дороги при нынешнем уровне развития транспорта было недостаточно, и на высоте полета автофлакса они натягивали леску, в связи с чем периодически переквалифицировались в мародеры. Это на Вирании-то!..

Успокаивало только одно. В усадьбе остались самые проверенные, надежные, верные люди. Их, может быть, и пугал мой новый цвет глаз, но их семьи служили баронам Илия не первое столетие, и радикальных перемен и потрясений никто не жаждал.

Словом, когда я разгребла основной ворох неотложных дел и оформила, наконец, бумаги на наследство — хоть для этого и пришлось выплатить круглую сумму группе бравых молодчиков с Аррио, любезно проредивших своих же соотечественников с большой дороги — вдруг оказалось, что до съезда Совета Альянса оставалась одна неделя, и было совершенно непонятно, к кому бежать за приглашением.

Кристор, которому я пожаловалась на свое бедственное положение, только дернул хвостом — блестящим, пушистым, не чета тому, что сохранился у чучела — и вернулся к своему обеду, но на следующий же день проблема внезапно решилась сама собой.

Дворецкий, зашедший с докладом, был бледен и напуган.

— Леди Хикари, прибыла Ее Высочество Адриана Таш ри Эйлэнна.

Что ж, его можно было понять. Он видел старый Дворец Совета почти сразу после приступа магической истерии у хелльской принцессы и, помнится, был донельзя впечатлен. Как и весь Альянс, впрочем.

— Проводите Ее Высочество в Зеленую гостиную и вели подать кофе, — озадаченно распорядилась я, вежливо сделав вид, что не заметила его испуга. Вышколенный дворецкий дисциплинированно ответил мне той же любезностью.

Я не пряталась с момента своего возвращения, и слухи о моих метаморфозах вполне могли достигнуть Хеллы. Но раз они добрались туда, то на Иринее обо мне узнали еще раньше. Не мог же Его Высочество не проверить, от чего сбежала его непризнанная дочь?..

Леди Адриана с последней нашей встречи практически не изменилась. По-прежнему нездорово бледная, слегка взлохмаченная, с рассеянным хелльским достоинством игнорирующая любые условности. Даже способность в одиночку выдуть полкофейника в ожидании хозяйки — и та никуда не делась.

— Леди Хикари, — приветственно кивнула она в ответ на мой реверанс и допила кофе, предоставив мне распоряжаться по поводу еще одного кофейника и гадать, где пропадают сопровождающие высокопоставленной особы. — Значит, слухи не врут.

Я невольно улыбнулась и села напротив.

— А вы по-прежнему…

— Пренебрегаю традиционными виранийскими расшаркиваниями? — принцесса усмехнулась. — О да. Моя дочь ждет в посольстве, и я не уверена, что оно до сих пор стоит.

Несмотря на утверждение, что традициями Ее Высочество пренебрегает, говорила она по-виранийски — пусть и с легким хелльским акцентом и паузами там, где в ее родном языке употреблялись вспомогательные глаголы. Похоже, в последние годы принцесса и впрямь держалась в стороне от политики и вернулась на арену совсем недавно, когда ее наследница доросла до подготовительной магической школы.

Что-то подсказывало, что дочь Адрианы одарена магически не меньше, чем ее скандальная мать. И истерит ничуть не меньше.

— Хелльское посольство строили с учетом особенностей вашей архитектуры, — тактично заметила я. — Вам не о чем беспокоиться, Ваше Высочество.

— О хелльском я бы и не переживала, — отмахнулась леди Адриана и нацелилась на второй кофейник. — Но она в посольстве Ирейи. Посему я поспешу объяснить цель визита и забрать Ее Высочество. Так вот, леди Хикари, в посольстве ко мне обратился второй Эльданна Ирейи и передал просьбу герцога ри Эмбер о заступничестве.

— Постойте, — растерялась я. — Эльданна Ирейи? Третий принц?

— Да, — нетерпеливо отозвалась Ее Высочество. — Насколько я понимаю, вы не были ему представлены, но герцог был крайне убедителен, и принц не смог отказать ему в просьбе. Так вот, сам он тоже был убедителен до неприличия, как, впрочем, и всегда. Мне не помешает слегка обелить себе репутацию, изобразив всепрощение и покровительство дочери заговорщика, а Хелле не помешает иметь инструмент давления на династию Айгор. Это ни в коей мере не гарантирует вашу безопасность, но, по крайней мере, на открытое покушение никто не отважится. Насколько я знаю Ее Высочество Иоланту ди Айгор, она предпочтет взять пару месяцев на планирование, чтобы на нее ничто не указывало. К тому моменту, смею надеяться, Рино сумеет раскачать свой гигантский бюрократический пресс, вокруг вас и династии Айгор поднимется шумиха, и Его Высочеству волей-неволей придется вас признать. Что делать дальше, решишь сама. Но хелльская Корона будет весьма признательна, если вы задержитесь на год-другой в моей свите.

Даже ее привычная хелльская прямолинейность не обескураживала так, как внезапное заступничество ирейского принца. Что такое наплел Констант своему папаше, что тот не побоялся тряхнуть такими связями? И, главное, зачем?

— Будем считать, что вы ошеломлены столь щедрым предложением и не можете подобрать слов благодарности, — хмыкнула леди Адриана, невежливо поглядывая на часы. — В ближайшее время вам следует как можно чаще появляться в моем обществе. Приглашение на ближайший прием вам доставят вечером вместе с расписанием моих поездок на месяц. А сейчас, если вы меня извините…

Изобразить на прощение светские манеры ей не было суждено. На середине фразы в гостиную вошел бледный дворецкий с докладом о прибытии принца-консорта с неприятными вестями, и Ее Высочество, испуганно охнув и помянув фиолетовых демонов, подскочила с места и унеслась в посольство.

Второй кофейник оказался трагически пуст. Как и моя ошалевшая голова.

За время моего отсутствия в моду вошли невозможно широкие юбки — в дверь не пройти — и декольте на спине. Ни один из моих нарядов не соответствовал, и, чтобы явиться на обещанный прием в подобающем виде, мне пришлось поставить на уши всех окрестных модисток, пока не нашлась одна свободная и достаточно шустрая. К сожалению, цену себе она знала, и по дороге на прием я размышляла в основном о том, как леди Адриана отнесется к попыткам ее новой фрейлины найти себе дорогого гостя прямо на торжественном мероприятии. Баронский надел так и остался откровенно убыточным, и мне нужен был дополнительный источник средств. Не саму же Адриану об этом просить, право…

Первым, кого я встретила во Дворце Совета, оказался не хозяин мероприятия и даже не распорядитель.

Я остановилась в холле, передала слуге манто и замерла, размышляя над тем, что в последнее время в моей жизни многовато счастливых случайностей и неожиданных встреч.

Его Высочество, третий принц и второй Эльданна Ирейи, сидел на корточках в углу и что-то с серьезным видом втолковывал совсем маленькой девочке в роскошном нежно-голубом платье, выгодно оттеняющем огненно-рыжие кудряшки. Маленькая принцесса слушала с такой же умилительно серьезной гримасой на лице. Рядом стояла няня в строгом черном платье с идеально накрахмаленным воротничком и подолом, подпаленным столь основательно, что желающие могли оценить неожиданно кокетливые кружевные подвязки ее чулок.

Пальчики девочки были испачканы в саже.

До меня вдруг дошло, почему принцесса Кейли скончалась так быстро. Еще бы ее аллергия не прогрессировала! Для излечения Ее Высочеству следовало первым делом исключить аллерген из повседневной обстановки, но при такой-то талантливой дочери и одаренном муже…

Кажется, я ахнула, потому что Его Высочество спохватился, поднялся на ноги и кивнул няне, старательно глядя ей в глаза, и она поспешила очертить рукой телепорт, пока ее чулки не стали главной достопримечательностью приема. После ее спешного отбытия третий принц изволил вежливо улыбнуться и даже слегка склонить голову, и мне пришлось спешно брать себя в руки и приседать в положенном реверансе.

— Вы выглядите точно так, как он описывал, — ровным голосом сообщил Его Высочество. — Девушка с морскими глазами. Признаться, я впервые видел, чтобы лорд Констант так сильно переживал за кого-то, леди Хикари.

«Похоже, переживающим и смеющимся его вообще мало кто видел, — мысль еле пробилась сквозь звенящую тишину в голове. — Ибо не подобает благородному ирейцу демонстрировать плебейские чувства».

Его Высочество придерживался того же принципа. И от этого почему-то было еще жальче.

К счастью, тут подоспел взмыленный распорядитель, и придумывать вежливый ответ не пришлось. Достаточно было извиниться и отправиться к своей новой покровительнице, молча радуясь, что двери во Дворце дюже широки. Аж юбка пролазит.

Принцесса Адриана была взмылена не меньше распорядителя и серьезно обеспокоена сохранностью хелльского посольства, что бы она ни говорила о его устойчивости. Рядом с принцем-консортом — несколько флегматичным, высоким и смуглым — Ее Высочество выглядела особенно маленькой и суматошной. Новые веяния моды она привычно проигнорировала, но ей это только шло, о чем я не преминула сообщить. Леди Адриана смиренно стерпела очередной комплимент, негромко выразила удовольствие от сотрудничества и указала в сторону, где нежно-зеленый принц Роланд что-то быстро говорил красной принцессе Иоланте. А чтобы я не успела распереживаться по этому поводу, лично сопроводила меня до ирейской делегации, насмешливо просветила на тему того, зачем обычно леди становятся фрейлинами, — и шустро сдала меня с рук на руки. Как будто я не искала повода смыться от второго Эльданны буквально четверть часа назад!

Впрочем, на этот раз мне тоже не пришлось долго размышлять. Один человек стоял чуть в стороне от делегации, и зона вокруг него была будто отгорожена магическим щитом: туда никто не заходил. Категорически.

— О, леди Хикари! — воскликнул лорд асессор и только потом вспомнил, как надлежало меня приветствовать. — Вот вас-то мне и надо! Вы ведь уже успели попозировать для голограммы Ее Высочества со свитой?

— Нет, к сожалению, для этого я прибыла слишком поздно, — призналась я. — Но нас уже засняли рядом.

— Сейчас еще мелькните возле Его Высочества, — посоветовал Рино, подойдя ближе, и злорадно улыбнулся шарахнувшейся от него камере за моей спиной. — И, если вас не слишком затруднит такая просьба, постарайтесь не запечатлеться рядом с моим секретарем. Его Высочество отнесся к нему с пониманием, но, если Констант забудет о приличиях, понятливость может резко закончиться.

Я предсказуемо залилась краской и оттого на голографиях рядом с третьим принцем Ирейи выглядела его преданной фанаткой, сходящей с ума от нереальной близости к кумиру. Может, оно и к лучшему, смущенно решила я и на всякий случай зарисовалась рядом с леди Адрианой и ее статс-дамой, тем более что последняя произвела на меня неизгладимое впечатление. До сих пор все высокопоставленные хелльцы, встреченные мною, неизменно оказывались низкорослыми и бледными, но герцогиня Зииринская оказалась вполне милой светловолосой девушкой — с традиционно ужасными хелльскими манерами и магическим даром, способным посрамить ирейского принца и его дочь, вместе взятых.

К середине вечера я пришла к выводу, что в таком обществе недолго закомплексовать по поводу загубленного канала силы, и тихонько вышла в оранжерею. В ней обнаружилось пять воркующих парочек и даже один любопытный джентльмен, желающий образовать шестую, и от него я, вопреки своим размышлениям о поисках дорогого гостя, сбежала еще шустрее, чем от третьего принца Ирейи.

В саду накрапывал легкий дождик. К моему неописуемому блаженству, его оказалось достаточно, чтобы гости не горели желанием прогуляться, и по аккуратной тропинке между зарослями декоративного винограда я шествовала в гордом одиночестве.

Аж до самого поворота.

За ним меня поджидало главное искушение этого вечера, от которого я героически держалась подальше целых два часа.

— Хикари, — жизнерадостно улыбнулся Констант, немедленно схватил меня за руку, чтобы церемонно поцеловать воздух над моим запястьем, и тут же о церемониях забыл. — Я так соскучился…

— Я тоже, — неожиданно для себя призналась я. — Но Рино велел держаться от тебя подальше. Неровен час, попадемся кому-нибудь…

— Кому? — уточнил Констант, демонстративно осматривая пустующие тропки, и тут же обреченно вздохнул. — Ладно, я понял, твой здравый смысл все еще при тебе, а мой вышел прогуляться.

— Как обычно, — кивнула я, невольно улыбнувшись. — Что такое ты сказал своему отцу, что тот пошел просить за меня?

Секретарь заметно напрягся и перехватил мою руку, будто я собиралась ее отнять.

— Какая разница? Хикари, тебя несколько лет обучали, как использовать людей в своих интересах, вить из них веревки и плести кружева. Почему ты вполне могла строить глазки старому копу из Оффспринг-Хилла, прижимать к стенке хозяина борделя из Де Валлен, смирненько дружить с Чирикло — а от моей помощи шарахаешься и не принимаешь, пока она не явится к тебе на порог? Мне ведь это ничего не стоило, да и объяснение с начальством я так или иначе собирался пережить.

— Потому что мне никогда не нравилась большая часть того, чему меня обучали, — вздохнула я и сама сжала пальцы. — И я уверена, что есть другие способы добиваться своего.

— Есть, — признал Констант. — Но они занимают куда больше времени, а его у тебя не было. Не допрашивай меня, ладно? Я рад, что ты решила сопровождать леди Адриану. Она, может быть, и не фунт изюму, но за своих людей любому глотку перегрызет.

Я придержала при себе комментарии. Леди Адриана и впрямь обескураживала со своей хелльской твердолобой прямолинейностью, но, справедливости ради, в этом было какое-то по-детски непосредственное очарование. А что для нее я никогда не буду своей, как не стала ею для ваандараров, — только моя проблема.

А то есть подозрение, что, если я озвучу ее Константу, он и ее бросится решать.

— Как ты пережил объяснение с начальством? — спросила я вместо этого.

Секретарь тотчас расслабился и снова улыбнулся.

— Не без труда, — честно признался он. — Но назначение получу сразу после того, как об этом приеме отрапортуют наверх.

— Хорошо, — с неожиданным облегчением кивнула я и только тогда поняла, что это — капитуляция. Полная и безоговорочная.

Мне его не хватало. Вот такого, холодного и вежливого для чужих и смешливого и слегка сумасшедшего для своих, со всеми его заморочками и загубленными рубашками. И это тоже ни черта не тянуло на простое влечение.

Кажется, он тоже это понял, потому что просиял, не сходя с места. А потом, оглядевшись еще раз, убедился, что нас не видно из окон и на дорожках никого нет, и лукаво поинтересовался:

— Знаешь, что мне не дает покоя в этой новой моде на широченные юбки?

Я осознала, что сейчас мне по старой доброй традиции неприлично вытянут физиономию, но Констант превзошел сам себя.

Он под эту юбку нырнул и, благодаря ее добротному размаху, скрылся под ней целиком.

Я мигом забыла, что так и не выяснила, что такого он наплел отцу и принцу и зачем, не говоря уж об их мотивациях и целях. Да что там, я вообще обо всем на свете забыла!

— Во-от, — удовлетворенно протянул он своим неимоверно низким голосом. — Все мечтал проверить, и смотри-ка ты, поместился же!

Меня разобрал смех.

— А представляешь, как я выгляжу, стоя посреди садовой дорожки и беседуя с собственной юбкой?

— Погоди, — с явным предвкушением в голосе отозвалась юбка, — это она у тебя еще не приступила ко второму пункту, который тоже покоя не давал… демон подери, почти месяц! — последняя фраза закончилась проникновенным стоном, не оставляющим сомнений, что же ему там покоя не давало.

Разумеется, прощальный подарок Кео. Расчудесные шелковые чулки с кружевными подвязками.

— Ну… ты… — еле выдохнула я, застыв столбом.

Нет, я и раньше знала, что сквозь тонкий шелк прикосновения ощущаются совсем по-другому. Особенно вот такие, нежные, почти невесомые и обжигающе горячие. В исполнении Константа это было нечто совершенно новое, и голову я потеряла практически сразу, но самый смак оказался даже не в них.

Рино вышел в сад из второго выхода и безошибочно направился к зарослям винограда, озираясь по сторонам. Увлеченный своим непристойным занятием секретарь никаких шагов не расслышал и, похоже, вообще отключился от окружающего мира, поэтому приближение лорда асессора я наблюдала с затаенным предвкушением, хоть и подозревала, что румянец у меня на щеках совершенно не похож на здоровый, вызванный затянувшейся прогулкой.

— Леди Хикари, — машинально кивнул Рино, подойдя ближе.

Под юбкой все затихло. Только одна ладонь невыносимо жгла чувствительную кожу с внутренней стороны бедра.

— Лорд асессор, — чуть кивнула я.

Он затормозил, будто налетев на невидимую стену. Голос у меня и впрямь звучал весьма подозрительно.

— Вы не видели здесь моего секретаря? — с некоторой опаской поинтересовался лорд асессор, явно порадовавшись, что остановился на безопасном расстоянии и в дорогие гости сегодня не попадет. — Констант вышел из зала почти час назад и не отвечает на сенсорные вызовы, герцог уже начал беспокоиться… — пояснил он и осекся.

Видимо, не ожидал, что я рассмеюсь, и вместе со мной жизнерадостно заржет моя юбка.

Глава 27. Дважды

Следующая встреча вышла еще нелепее, хотя, нужно признать, к ней Констант основательно подготовился.

Я как раз отчаялась продраться сквозь лирические отступления в учебнике по основам бытовой магии, настоятельно порекомендованном леди Адрианой, и подумывала о том, чтобы втихую поискать какой-нибудь другой (хотя бы не на хелльском!) и тупо глядела поверх книги на огонь в камине, пытаясь осмыслить прочитанное. Родной язык моей покровительницы был весьма скуп на слова, а в некоторых областях — и вовсе откровенно беден, но, когда дело касалось магии, ее свойств и проявлений, — превращался в свою противоположность, и пониманию это отнюдь не способствовало. Долгие и безуспешные попытки уловить различия между дюжиной разных терминов, в переводе на виранийский означавших попросту «пасс рукой», убаюкивали и отупляли.

Поэтому, когда хлопнула створка окна, я даже не сразу вспомнила, что закрывала его на задвижку, и обернулась только к тому моменту, когда Констант залез на подоконник и стянул с себя маску, такую непроницаемо-черную, что оставалось только диву даваться, как он вообще хоть что-то через нее видел.

Справедливости ради, только из-за этой моей тормознутости я не успела и перепугаться одетого в черное мужика, лезущего в мое окно.

— Охрана у твоего особняка — полное e'arr-uss, — доверительно сообщил Констант, оглядывая комнату.

— Главная особенность охраны особняка — это я сама, — созналась я, с облегчением откладывая неудобочитаемый учебник.

Секретарь лорда асессора не мог не знать, что Сестра все-таки решилась опробовать на мне свой артефакт. Хоть способности и не восстановились полностью, но какая-никакая магия ко мне вернулась. На Вирании, где всех волшебников можно пересчитать по пальцам рук, даже такая малость имела значение.

Но Констант не был бы Константом, если бы не ляпнул:

— Соблазняешь всех нападающих скопом, а наутро они подыхают от ужаса, узнав расценки Самаджа? Держу пари, у тебя полный шкаф человеческих скелетов! Может, и кто живой еще остался? — и на полном серьезе сунулся в старый дубовый шкаф возле окна.

Увы, сидела я в кабинете, и шкаф был книжный, с явным дефицитом как скелетов, так и живых дорогих гостей. А то я бы полюбовалась на реакцию Константа, обнаружившего в шкафу незнакомого мужчину…

— Что, серьезно, ни одного любовника? — удивленно уточнил секретарь, закрыв шкаф и подозрительно заглядывая под стол.

— А ты под юбкой проверь, — посоветовала я и тут же прикусила язык, но было поздно.

Разумеется, он аж лбом о столешницу приложился, в порыве энтузиазма ринувшись проверять!

— Теряешь хватку, — довольно сообщил Констант из-под юбки и пошатал один из обручей, на которых она держалась. Вместе с обручем зашатало и юбку, и меня, так что секретарь быстро одумался и притих, положив голову мне на колени, но так и не выбравшись на белый свет. — Впрочем, кажется, меня это всецело устраивает.

Я поймала себя на самой глупой улыбке, какую только можно соорудить на собственном лице.

Меня потеря хватки почему-то тоже устраивала. Всецело.

— Теперь будешь шантажировать бедную ками тем, что сообщишь о ее поведении Кео?

— Обязательно, — с предвкушением пообещал Констант и провел пальцами по верху чулка. — Но сначала испорчу ей вечер.

Я помедлила и откинулась на спинку кресла. Чтобы испортить мне этот вечер, чертову секретарю достаточно было бы молча развернуться и уйти. Но не признаваться же?

— На меня уже организовали покушение? — предположила я вместо неуместных откровений, так и просящихся на язык. — Так быстро?

— Контракт с Гильдией Убийц — вообще штука быстрая, — мрачно пробурчал Констант. — А у тебя тут такой бардак, что я прогулочным шагом по центральной дороге прошелся, и никого это не взволновало…

— Ты пришел один? — хладнокровно уточнила я.

— Нет, — с легким удивлением ответил он. — Я же не самоубийца. Я понятия не имею, насколько сложным сочла контракт Гильдия Убийц и сколько человек они отрядили. Со мной пятеро агентов Ордена Королевы. Сейчас как раз должны закончить прочесывать сад.

Я подскочила на месте. Констант соскользнул с моих коленей и, кажется, приложился затылком об каркас юбки, но выразить свое негодование по этому поводу не успел.

— Отзови их! Сейчас же!

…не то чтобы Кристор был так уж голоден. Молодой лис, в которого он вселился при первой же возможности, оказался вполне удачлив и по-животному, первозданно счастлив. В усадьбе не держали ни домашнюю птицу, ни скотину, но одно только овощехранилище служило отличной причиной благоденствия многочисленных выводков крыс и мышей. Лис прореживал их по мере сил, распугав окрестных кошек, но иногда ему просто надоедало, и он тосковал по жирной, легкодоступной курятине. Кристор же слишком боялся отдаляться от усадьбы после нескольких лет в чучеле. Из-за этого у них с лисом порой приключались конфликты, и, хоть одержимый неизменно брал верх, недовольство зверя передавалось и ему. Поэтому с некоторых пор по ночам слуги перестали выходить из дома, а часть, не выдержав, и вовсе уволилась.

Агенты Ордена, рассредоточившиеся под окнами и у входов, об этом не знали. На их счастье, подходить так близко к дому лису не позволяли неистребимые инстинкты, и Кристору было проще смириться с ними, чем пытаться перебороть.

Контакт с одержимым оставил после себя характерное недовольство и сосущее ощущение под ложечкой. Где-то в доме ошалевший Констант вылез из-под юбки, не дождавшись объяснений, и наверняка что-то понял по одному только виду моего тела, безвольной куклой развалившегося в кресле. Во всяком случае, агенты мигом затаили дыхание и прижались к стенам, заметно побледнев.

Кристор злорадно проследил за ними из кустов и ощерился. У него было очень, очень плохое настроение.

Убийца, бесшумно перемахнувший через ограду, не знал ни об этом, ни о перепуганных агентах. Зато у него были веревка, стеклорез и непомерный гонор, благодаря которому он внаглую пересек сад, каким-то чудом угадал окно, не прикрытое ни одним охранником, и полез на второй этаж прежде, чем лис успел подбежать и от души тяпнуть его за ногу, как собирался.

Констант уже стоял сбоку от двери, прижавшись к стене и вынув бластер из потайной кобуры. Я полюбовалась на эту брутальную картину, обругала сама себя за ватные колени и подскочила к подставке возле камина.

Кочерга была старая, едва ли не старее самого дома. Папа как-то показывал несколько зазубрин на ней и подробно рассказывал, каким образом их нанес его прапрадед. Я взвесила кочергу в руках, чувствуя себя вандалом, разрушающим уникальные артефакты древности, и сунула ее в огонь. Констант подозрительно косился то на меня, то на окно, но стоически молчал. И хвала богам, потому что я внезапно — не иначе как с перепугу — все-таки осознала особенности одного из терминов «пасс рукой» и как раз намеревалась опробовать на практике, правильно ли поняла.

Раскаленная кочерга с первого же жеста послушно изогнулась аркой. Секретарь изменился в лице, но времени оправдываться у меня не было: в соседней комнате едва слышно скрипнула оконная створка, и старые доски пола с характерным звуком приняли на себя новый вес. Потом убийца сориентировался и к двери приблизился абсолютно бесшумно.

Я вознесла молитву Кео и его бесчисленным урокам и вынула погнутую кочергу из огня. Констант медленно и осторожно, чтобы не издать ни звука, снял бластер с предохранителя и сделал полшага в сторону, давая мне пространство для маневра.

Убийца еще успел заорать и шарахнуться, и клеймо вышло смазанным, но Кристору хватило и такого. Две бесконечно долгие секунды спустя незнакомый мужчина в прожженной насквозь маске стоял навытяжку и вдумчиво смотрел, как секретарь ставит не пригодившийся бластер обратно на предохранитель, а я пытаюсь выпрямить кочергу, но без перепуга нужный жест не получается.

— Браво, — ровным голосом сказал Констант, бесцеремонно занимая мое кресло. — О таком захвате языка я не думал. — И не менее бесцеремонно отключился, связываясь по сенсорам со своим отрядом.

Я передернула плечами и вернула погнутую кочергу на подставку. Адреналин схлынул так же резко, как прибыл, и у меня тряслись руки и гудела голова.

— И кому я перебежала дорогу? — глупо поинтересовалась я, упираясь спиной в стол.

Кристор снял со своего нового тела маску, охотно продемонстрировав, что записывать убийцу в мужчины я поторопилась. Мальчишка. Открытое, несколько наивное лицо с круглыми карими глазами, взъерошенный хохолок надо лбом. У него были блестящие перспективы на избранном поприще — ровно до тех пор, пока его лоб не украсило разбухающее на глазах клеймо.

— Виконту Галанно ри Тия, — ломающимся голосом юного убийцы сообщил Кристор. — Кажется, это твой сосед?

— Да, один из тех, кто всерьез рассчитывал аннексировать мой баронский надел, — несколько растерявшись, вспомнила я. — А… принцесса Иоланта?

Тело убийцы несколько раз конвульсивно дернулось, едва не сверзившись на пол, но Кристор быстро подавил мятеж и радостно заухмылялся. Последний раз такую гримасу я видела на лице Константа, и от этого было еще больше не по себе.

— Ей тоже делали коммерческое предложение на твою смерть, но она сказала, что склонна угробить скорее своего муженька, чем его ребенка, — сообщил Кристор. — К разочарованию Гильдии, заказывать Его Высочество принцесса тоже отказалась. Кажется, она куда благоразумнее, чем считает твой ирейец.

— Или просто уже остыла, — упрямо вставил Констант, явно не успокоенный новостями.

— А еще угробить тебя предлагали самому Тариану Шеллгрену, — продолжил Кристор, не обращая на него внимания. — Но этот сделал удивленное лицо и поинтересовался, с чего ему желать смерти своей невесте. Напротив, он был рад слышать о твоем возвращении. Интересно, отчего почтенный господин еще не нанес визит вежливости?

— Держу пари, он нанес его лорду Галанно, — пробормотал секретарь. — Я скажу ребятам, чтобы последовали ему примеру.

Я перевела взгляд с дергающегося убийцы на Константа, и меня так же передернуло.

— Лучше скажи, с какой стати ты командуешь группой агентов Ордена Королевы, чтобы предотвратить нападение на гражданку Вирании? Вам же вроде как положено заниматься безопасностью династии Ариэни и государства Ирейя? — подозрительно поинтересовалась я.

И не прогадала: грозный секретарь, только что строивший пятерку вооруженных мужиков, лазивший по стенам и размахивавший бластером, вдруг смутился, и его уши характерно пошли пятнами.

— А у нас отпуск, — возвестил он и отвел взгляд.

— И вам шестерым в отпуске кто-то просигналил, что на мой дом готовится нападение? — скептически уточнила я под аккомпанемент заливистого смеха Кристора.

— Ну, у Дира есть кое-какие связи в Гильдии, — пробурчал Констант.

Я откинулась назад, неуверенно глядя на него сверху вниз. Он отвечал взглядом нашкодившего щенка, и присутствие Кристора вдруг показалось мне излишним.

— Это следует понимать так, что твои сослуживцы не только в курсе твоего увлечения, но еще и всецело его поддерживают? Они знают, кто я?

— Нет, — признался Констант. — То есть они в курсе, но история с Самаджем и Кристором засекречена. И… я никого не просил идти со мной. Им просто давно хотелось взглянуть на тебя.

Я зажала пальцами переносицу.

Похоже, когда Констант поднимал свои связи с королевскими семьями Ирейи и Хеллы, он успел изрядно наделать шуму, и в последние недели у его сослуживцев резко добавилось тем для обсуждения. Даже если сам секретарь так же многословен с коллегами, как со мной при разговоре о своей помолвке, ему достаточно было просто ничего не отрицать. Держу пари, там уже выбрали два тепленьких местечка для его гипотетических сыновей, которых он мысленно погнал на службу!

И дорогих гостей я на всей Ирейе не найду. А после визита агентов к лорду Галанно — и на Вирании тоже.

А ведь этого паршивца такое положение вещей вполне устраивает!

— Я помню, что ты сказала в прошлый раз про темпы развития событий, — вздохнул Констант. Уши алели уже равномерно. — И вполне осознаю, что, хоть принцесса Иоланта и отказалась от услуг Гильдии Убийц, это вовсе не означает, что она будет рада принять тебя в семью. Равно как и понимаю, что третий принц Ирейи взбесится, если я изъявлю желание расторгнуть помолвку. В лучшем случае он передумает, если Его Высочество Роланд признает тебя своей дочерью, — тогда мои намерения принесут определенную выгоду с точки зрения международных отношений. Да и проблема с Тарианом Шеллгреном пока никуда не делась, хотя он здорово подставился с этим доморощенным мстителем Галанно…

— Если это он, — заметил Кристор, не дав мне уточнить, какие-такие намерения имеет Констант и с какой стати он решил, что я согласна. — Этому ребенку, — он выразительно хлопнул себя по груди, — контракт не поручали. Он вообще еще не закончил обучение. Исполнитель из Гильдии — я имею в виду, настоящий исполнитель — сначала согласился, а потом, начав прощупывать объект, вдруг резко изменил мнение и задрал цену. Юнец же подумал, что отказываться от убийства одинокой беззащитной женщины, — признак надвигающегося старческого маразма, и поспешил выполнить контракт, пока старший товарищ сопли жует. Надеюсь, теперь он осознает, почему старших надо слушать…

— То есть настоящий исполнитель знает про тебя? — подскочил Констант, явно обрадованный перемене темы. — Нет, ты прости, но я сейчас свистну ребятам. Не могли же официальные каналы Гильдии знать, что взбрело в голову этому юнцу! Диру сообщили о готовящемся нападении, но имели в виду настоящего исполнителя! И он должен явиться сегодня ночью!

— Уже не явится, — злорадно усмехнулся Кристор. — Я сейчас в очень, очень плохом мальчике. Но, как бы он ни был плох, в элементах неожиданности разбирается прекрасно. А цена за твою голову, Хикари, взлетит так, что ни один сосед не потянет… предупреди, кстати, слуг, что на перекрестке возле деревни закопан труп. Этот олух ни обряд не провел, ни крест не поставил — поднимется еще какая-нибудь пакость из мертвого убийцы, а мне конкуренты ни к чему.

Я подавила тяжелый вздох.

— Тебя не затруднит дойти до полицейского участка и сдать свое новое тело? Если, конечно, у тебя нет на него других планов.

— Есть, — признался Кристор и обворожительно улыбнулся. — Сейчас пойду и куплю кур. Десяток.

Констант посмотрел ему вслед так, будто за каждую из этих кур болел всей душой, но стоически держался.

— Давай сойдемся на том, что я идиот? — нервно предложил он, когда за одержимым закрылась дверь и из коридора послышалась изысканная ругань по поводу угробленного окна. — И ты мне потом врежешь.

— Дважды! — я выразительно вытянула два пальца вверх и поцеловала его сама.

Эпилог

Почтенная Сестра завершила плетение, превратившее обычный кофейный столик в авангардный стол с оградкой, и на цыпочках отошла в угол. Безымянный сын ирейского носорога блаженно причмокнул и немедленно выпростал ножки и ручки из-под одеялка, но не проснулся, вызвав у матери невольный вздох облегчения.

— Пойдем в соседнюю гостиную? — вполголоса предложила я, хотя и так догадывалась, каким будет ответ: в эту комнату мы пришли из-за голографа, транслирующего сборы отряда по задержанию. Но не ожидали, что безымянного сына королевского асессора вдруг сморит сон.

Сестра тут же покачала головой. Только с мотивацией я традиционно ошиблась.

— Он всегда просыпается, когда я ухожу в другую комнату. Особенно если я при этом нервничаю. Давай лучше посидим здесь.

— Не переживай, — попросила я и легонько коснулась ее руки. И без того тонкая, после родов Сестра превратилась, по ее выражению, «в суповой набор», а беспокойный отпрыск и ничем не уступающий ему папаша ситуацию только усугубляли. — Это обычная операция по задержанию. Ему ведь не впервой.

— И мне тоже, — кивнула она и вымученно улыбнулась. — Это тебе впервой ждать, чем все закончится. А ты умудряешься меня успокаивать и даже здравые идеи подбрасывать, куда девать этого бессонного крольчонка…

Я благоразумно придержала при себе комментарии про видовой этногенез и логичность личного участия лорда асессора при задержании обычного павеллийского торгаша. Сестра и без меня знала, как прозвали при дворе ее мужа, да и бесполезность борьбы с некоторыми его наклонностями тоже понимала прекрасно.

А что я еще не смирилась с аналогичными наклонностями у Константа… ну, если я рискну это озвучить, он разве что предложит мне принять участие. И снова попытается перевербовать.

Ласковое виранийское солнышко лениво потягивалось над горизонтом. Посреди комнаты беззвучно проверяли свои бластеры десятеро полупрозрачных бравых молодчиков в форме: голограф честно транслировал события, происходящие на другой планете. Теоретически камера во внутреннем дворе посольства Ирейи на Павелле передавала данные только в локальную инфосеть, но я слишком переживала из-за грядущего ареста Тариана Шеллгрена, чтобы меня остановили такие мелочи.

До начала операции оставалась четверть часа. Более чем достаточно, чтобы свихнуться от беспокойства.

— Велю подать кофе и молоко, — сказала я.

Сестра механически кивнула. Судя по мешкам под ее глазами, она бы с удовольствием махнулась со мной напитками, но увы: кофе ей не светил еще долго.

— В первой его операции по задержанию высокопоставленного лица я участвовала, — ностальгически вздохнула Сестра, с наслаждением принюхиваясь к моему кофе, раз уж пить было нельзя. — Рино тогда еще не работал на Орден, и тем делом занимался по личной инициативе, потому что организатор злоумышлял против Третьего. По привычке прострелил маркизу все конечности, как обычному особо опасному, промазал слегка, мне залечивать пришлось, чтобы хоть до тюремного врача дотащить. Ох и шуму было!.. Как же так, потомок древнего дворянского рода изувечен при задержании! Потом, конечно, перед дворянским собранием выступил Констант и быстро расставил все акценты. И что маркиз на самом деле бастард, и что его все равно казнят, а Его Величеству без разницы, сам он придет на инъекцию или его принесут. Ну, знаешь, как Констант умеет, — у дворянского собрания рожи вытянулись, все ирейское воспитание вулкану в жерло…

Я знала. С виранийским воспитанием творилось примерно то же самое.

Кофе горчил. Сестра пила молоко маленькими глоточками. Бравые молодчики проверяли запасные батареи, и сквозь них просвечивал ковер.

— Когда Рино об этом узнал, сразу после назначения попросил его себе в заместители, — сказала Сестра, глядя в чашку. — Но в штатном расписании такой должности не было, и Константа перевели на должность секретаря.

— А он, в качестве начала трудовой деятельности, вытянул рожу Рино сравнением жалованья секретаря и следователя? — предположила я. По уму, это мне следовало развлекать Сестру рассказом, но, кажется, ей самой было спокойнее, когда она вспоминала благополучно закончившуюся историю.

— Нет, — усмехнулась жрица. — Для начала Констант огорошил начальство просьбой вернуть его откуда взяли и подробно объяснил, где и в каких позах он имел работу по перекладыванию бумажек. Вероятно, тут-то Рино и почуял в нем еще и родственную душу. После этого бедняге было не спастись… а потом Третий внезапно обзавелся потомством и голову сломал, как обезопасить дочь. — Сестра опасливо обернулась к кофейному столику, но мальчик все еще мирно посапывал во сне. — Его Высочество так и не согласился расторгнуть помолвку?

— Тут я его поддерживаю, — призналась я.

Полупрозрачные молодчики в форме встряхнулись и по отмашке один за другим выбежали за пределы видимости, сюрреалистично вписавшись в растопленный камин.

— Не хочешь белое платье, фату и толпу гостей? — лукаво прищурилась Сестра, решительно отвернувшись от камина.

Я мысленно пополнила список человек, которые видят меня насквозь, еще одним пунктом и виновато улыбнулась.

— Хочу. Но не ценой безопасности маленького ребенка. В конце концов, до своих собственных детей мне еще далеко, и вопрос не стоит так остро. Отчего бы не дать младшей принцессе время, чтобы хоть магические щиты научилась ставить? — я пожала плечами и хитро прищурилась в ответ. — Констант просил деликатно выяснить, что я думаю о его семейном положении?

Сестра рассмеялась и развела руками. Ее список, похоже, тоже пополнился, но поразмышлять на эту тему ей не было суждено: внезапное мамино веселье разбудило «бессонного крольчонка», и тот не замедлил выразить негодование по этому поводу. Жрица подорвалась с места, позабыв про недопитое молоко, и бросилась к кофейному столику.

— Ох, кажется, мы испортили тебе мебель, — огорчилась она, подхватывая слегка отсыревшего отпрыска на руки.

Отпрыск вознегодовал на три тона выше, и в комнату, не выдержав, опасливо заглянула старшая горничная, которая с самого начала порывалась безымянного мальчика понянчить.

— Проводите Сестру в большую ванную, — рассмеялась я. — Там остался мой пеленальный стол.

Жрица покорно побежала, куда указали, сопровождаемая непрерывной звуковой волной. Похоже, луженой глоткой «бессонный крольчонок» пошел в папеньку, и, когда вырастет, художественно материться будет не менее заковыристо и так же громко и беспрерывно…

Я допила горький кофе, философски любуясь на позабытую магическую оградку вокруг столика, и отправилась на поиски второй горничной. Все лучше, чем сходить с ума в ожидании.

Ее я нашла в своей спальне и, оторвав от наведения порядка в шкафу, отправила в гостевую комнату. Собралась было пойти следом и проведать Сестру, но краем глаза заметила, как горничная перед уходом задвинула поглубже на полку запечатанную коробку — и задержалась.

Коробку я помнила отлично. Ее Констант принес в качестве подарка от Рино, еще в гостиницу в Оффспринг-Хилле. Тогда я распорядилась, чтобы ее унесли в номер, потом перенесла в кибитку, а прибыв на Виранию, велела прибрать к остальным вещам; но так ни разу и не посмотрела, на что хватило фантазии секретарю королевского асессора.

Учитывая, на что хватало фантазии Константу, когда дело доходило до современной моды и прочих способов художественного вытягивания рож… я предсказуемо залилась краской и вытащила коробку на пол. Она оказалась легкой. Внутри что-то шуршало.

Бант едва поддавался, но я была настроена решительно и в конце концов варварски разрезала ленту маникюрными ножницами. Сняла крышку и поняла: во-первых, счастье есть, а во-вторых, я ему уши надеру за то, что он мне о подарке и словом не напомнил!

Всю объемную коробку заполняли одинаковые черные упаковки с мраморной короной на логотипе.

Нальмский крупнолистовой. Королевская чайная фабрика.

Уши надеру.

Только пусть он вернется…

Оглавление

Пролог

Глава 1. Плохая ученица

Глава 2. Нерасторопная неудачница

Глава 3. Меркантильная особа

Глава 4. Излишне любопытная особа

Глава 5. Невеста павеллийского чиновника

Глава 6. Плохая девочка

Глава 7. Ангел во плоти

Глава 8. Старше, чем выглядите

Глава 9. Одержимое

Глава 10. О-ками-сама в рыжей шубе

Глава 11. Просто чокнутая

Глава 12. Ни один из них

Глава 13. Ломри

Глава 14. Беспрецедентный случай

Глава 15. Темное, тяжелое, невыносимое

Глава 16. Один в один

Глава 17. Печать тории

Глава 18. Безбашенный

Глава 19. Старые друзья

Глава 20. Как бы он ни храбрился

Глава 21. Клетка, лом и ключ

Глава 22. Из-за нее

Глава 23. Откровения

Глава 24. Меж двух огней

Глава 25. Непосредственный контакт

Глава 26. Связи

Глава 27. Дважды

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg