«Под моим крылом (СИ)»

Под моим крылом (СИ) (fb2) - Под моим крылом (СИ) (Ведьмы маленького города - 2) 1137K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наташа Гера

Под моим крылом. Наташа Гера

Лечу домой после тяжелого рабочего дня и размышляю не о повышении продаж, не об ужине и даже не о том, с кем вечером погуляю, и что мне надеть, а о крыльях и полетах.

Крылья есть у многих живых существ, но не все ими пользуются и не всегда по назначению. У всех птиц обязательно они есть. Если у тебя есть перья и крылья – значит ты птица и как высоко ты летаешь, зависит только от тебя. Одни, правда вообще не летают, а носят их только для красоты или по привычке. Крылья есть у насекомых – бабочек, мух, комаров, стрекоз, кузнечиков, муравьев и даже тараканов. Бабочки тут, безусловно, самые красивые. О красоте крыльев таракана говорить не буду, каждому свое.

Крылья есть у летучих мышей. Тут уже красота крыльев на любителя – черные, перепончатые. Мало того, бывают еще и летучие собаки. Нет, не собака с крыльями, а такой вид летучих мышей. И летучая лиса туда же. Еще крылья есть у летяги, это летающая белка. Даже некоторые рыбы могут летать и имеют крылья.

Семена растений тоже бывают крылатыми, для того, чтобы улететь подальше.

Крылья носили некоторые динозавры, это их не спасло от вымирания, но говорят, они стали прародителями птиц.

Змей Горыныч из сказки крылатый, как и любой дракон. Драконы драконами, а сказочный крылатый конь Пегас, как тебе? Из страшных сказок – горгульи, смесь орла со львом вроде бы, те еще красавцы, зато при крыльях.

Говорят, самые красивые белые крылья у ангелов. У демонов тоже должны быть крылья, черные, по форме как у летучих мышей, логично же.

Вампиры обладают крыльями. Я лично не видела, но в кино так показывают.

Крылья есть у любого автомобиля – передние, задние, левые и правые. Крылья есть у велосипеда, мопеда и мотоцикла. У самолета, вертолета и дельтаплана.

Да, что там! Крылья есть даже у женских гигиенических средств. Хорошо, хоть не летают! А то, как представлю эту картину – бегаешь с утра с сачком по квартире, ловишь ее, окаянную, она крыльями бьется, отмахивается, в трусы лезть не хочет…

Крылья есть у каждого носа и у бодибилдера.

Еще был дяденька такой, Икар, присобачил себе крылья на спину, но далеко не улетел.

Крылышки бывают у одежды, такие маленькие короткие рукава. Или большие свободные рукава, называются крыло летучей мыши.

Люди жили бы значительно проще, если бы пользовались своими крыльями по назначению и не боялись летать.

Крылья вырастают у мечтателей, романтиков и влюбленных.

Вот последнее – как раз мой вариант. Крылья любви – это то, что носит меня над землей.

Быть влюбленной – для меня жизненно необходимо. Без внимания и обожания мужчины, без состояния легкой влюбленности и эйфории, я вяну, тухну, складываю крылья – фигурально выражаясь – и немедленно умираю.

Это со мной еще из старших классов школы. Сначала мальчики не сильно обращали на меня внимание, я была младше своих одноклассников на год, и я немного отставала от них и ростом, и в физическом развитии. Когда все девочки уже начали отращивать грудь, носить первые плоские еще лифчики и таскать мамину косметику, я играла в куклы, занималась гимнастикой и читала книжки.

Но природа и гены взяли свое и в выпускном классе, без лишней скромности будет сказано, у меня были все параметры моделей. Половина парней из моей школы хотели со мной встречаться, а я была на пол головы их выше. А с другой половиной я уже встречалась и благополучно рассталась. Я легко заводила дружбу, некоторое время порхала на крылышках новой любви, а потом так же быстро перегорала. И обращала свое внимание на следующего парня. Как ни странно, мои бывшие не сильно на меня обижались, мы оставались друзьями.

Позже я поняла, что после меня мужчины очень удачно устраивали личную жизнь, обзаводились семьями и детьми или резко шел в гору карьерный рост, или увеличивалось материальное состояние, или у них просыпался какой-то новый талант. Я считаю, что никто из них не должен быть на меня не в обиде.

В выпускном классе, когда закончился период гадкого утенка, я стала высокой, с тонкой талией, длинными ногами и круглой упругой попой. На мою грудь стал засматриваться даже замшелый трудовик, не то, что наши парни в школе. Темно-каштановые волосы аж до той самой круглой попы в стрингах. Карие глаза и губы выразительным бантиком – это от маминых родственников. Нос папин, обычный, что очень меня радует и немного бесит моих сестер.

Особенно старшую, у нее такая штука между глаз выросла, как у моей любимой бабушки. Топориком. Этим носом можно резать торт! На него могут садится птицы и даже свить гнездо. Он должен показывать направление ветра, как каждый нормальный флюгер. Но я ей этого не говорю. У нее такой характер, что и покалечить может. Запросто. Носом. Но это ей совершенно не помешало рано выйти замуж, держать своего мужа в ежовых рукавицах, родить четырех детей одного за другим, открыть свой магазин продуктов, лучший на районе, и стать прекрасной мамочкой с гиперопекой и вселенской любовью к детям.

Гимнастика дала мне хорошую осанку и пластику, я не сутулюсь, как это часто делают высокие девушки, а гордо себя несу. И еще в качестве прикола я люблю шибануть сальтуху или разъехаться в шпагате в неподходящих местах – в клубе, в ресторане, в парке, и даже на работе. Это моя фишка и способ не только привлечь внимание, но и немного развеселить людей. А то ходят с такими постными лицами. А тут я ногами и трусами мелькаю.

Улыбайтесь! – хочется мне кричать в серую толпу прохожих. Радуйтесь! – хочу сказать народу в маршрутке. Жизнь так прекрасна, несмотря ни на что! Утром глаза открыл – и уже есть повод для счастья – новый день. И ты даже не знаешь, что он тебе несет, а встречаешь его такой хмурой физиономией. Улыбайся жизни, и она тебе тоже улыбнется. А то в такую кислую рожу только плюнуть хочется, что жизнь и делает.

Думаешь, я такая вся на позитиве, потому что у меня в жизни нет проблем, сплошной шоколад и вокруг меня порхают феи? Ну, я бы очень поспорила. Смотри сама.

Я пятый, самый младший ребенок в семье. Моя мама София почти до шестого месяца не подозревала о беременности, сильно занята была воспитанием моего брата, а я затаилась и ничем себя не выдавала, партизанила.

Моя мама вышла замуж в 18 лет наперекор всей своей семье. Бабушка Серафима воевала и плевалась огнем, но ничего поделать не смогла. Она не была рада ни нищему зятю из деревни, ни неожиданной беременности дочери. Софка должна была стать стоматологом, как и она, а не похоронить себя в пеленках. Но так уже сложилось. Родилась внучка с бабушкиным носиком и Серафима немного смягчилась. Гнев на милость полностью она не сменила и постоянно шпыняла зятя за испорченную судьбу дочки.

Моя мама, напротив, папу любила, и всегда защищала перед бабушкой. Характер у нее был сильный, в бабушку удалась, если уж решила, что этот голодранец – как говорила бабушка – будет ее мужем, то ее не переубедить, они постоянно бодались по этому поводу. А если для этого надо забросить учебу и родить ребенка, то запросто.

Через 18 лет моя старшая носастая сестра Карина поступила точно так же. Тогда моя мать хлебнула того же, что испытала когда-то моя бабушка. Они вместе с бабушкой так трогательно плакали на кухне, обнявшись, и причитали, что Каринка погубит себя в пеленках. Мама точно также сопротивлялась и возмущалась, как и Серафима когда-то, а потом сдалась под напором растущего живота дочери. Бабушка моя тогда сильно потешалась.

Через четыре года после Карины, родилась моя вторая сестра Ирина. Мама плавно перешла из одного декрета в другой, успев поработать только пару месяцев в детском саду нянечкой. Про карьеру стоматолога она даже думать забыла – на учебу по бабушкиной специальности не было ни времени, ни денег. А у мамы брать она ничего не хотела, гордая. Этого ребенка бабушка уже воспринимала, как должное. Двое детей с разницей четыре года – обычное дело. Мама пыталась учится заочно на педагогическом, папа работал в автомастерской. После работы от него всегда пахло машинным маслом, бензином, выхлопными газами, дымом и сигаретами, его руки никогда не отмывались от черных пятен, но он был очень добрым. Хоть бабушка его и не сильно жаловала, но он старался обеспечить свою семью всем необходимым, для этого приходилось много работать.

Третья моя сестра Кристина, родилась еще через три года. Папа очень хотел мальчика. Бабушка была вне себя от гнева. Пока мама была в роддоме, приходила к зятю с большими ножницами, сделать необходимое хирургическое вмешательство, чтобы он больше не плодился.

Трое детей в одной семье – это в три раза больше любви, но и в три раза больше расходов. Вещи передаются от одного ребенка другому, донашиваются и перешиваются до тех пор, пока совсем не превратятся в тряпку. Это научило моих сестер ценить новые вещи и самостоятельно зарабатывать с юных лет.

Через шесть лет после рождения младшей дочери, в 31 год, мама осчастливила папу долгожданным сыном. Бабушка сначала симулировала инфаркт, потом опять достала свои ножницы, папа еле успел сбежать. В то время родить после тридцати считалось большим позором. Всех детей рожали от двадцати до двадцати восьми – тридцати максимум. Если женщина родила первого ребенка в двадцать четыре, ее называли старородящей. Раньше восемнадцати – малолетней потаскухой. Это сейчас можно начинать рожать не раньше тридцати и это считается не только модным, но и самым оптимальным вариантом.

Неудивительно, что бабушка, мягко говоря, негодовала.

А через одиннадцать месяцев после рождения брата, родилась я, большой сюрприз даже для мамы. Она кормила грудью сына, восстанавливалась после родов и тяжелой беременности, и не сразу поняла, что опять беременна. Месячные после родов так и не начались. Живот никак не хотел уходить, иногда что-то тянуло справа и она пошла к своему врачу, который вел все ее беременности. А там подарочек!

Бабушка Серафима еще от рождения внука не отошла, а тут опять эти ненормальные плодятся, как кролики!

– Краснов! – Кричала бабушка, – ты уймешься наконец или нет? Как ты их всех прокормить собираешься и на ноги поставить?

– Не волнуйтесь, мама, а то опять давление подскочит. Справимся.

Еще она говорила, что некоторым так неймется, что зачинают детей сразу после родов. Этим некоторым причинные места надо узлом завязывать.

– Ты если бы сильно постаралась, то родила бы их еще и в один календарный год! Одного в январе, а вторую в декабре! – Отчитывала она Софию.

Две беременности подряд с таким маленьким перерывом между ними дались маме очень тяжело. После роддома она почти три месяца не могла вставать с кровати. Папа взял в одну руку большие ножницы, в другую меня и сам пришел к бабушке сдаваться.

– Мама, делайте со мной что хотите, только помогите! София лежит, малой лазит по всей квартире, три девки в школу ходят, надо собрать, отвести, уроки проверить, еду приготовить, постирать, а эта орет все время. Мне же на работу ходить надо, кто будет деньги зарабатывать?

Серафима была женщина боевая, с сильным характором. Она, не стесняясь, отходила зятя деревянной ложкой. Потом отчитала его по матери, так, что даже соседи зареклись размножаться. Ножницами огромными по традиции щелкала, конечно же. И забрала меня себе на воспитание. Мне тогда было вроде две недели.

Назвала меня в свою честь, тоже Серафимой, а то эти бестолковые даже не удосужились ребенку имя дать. Но, чтобы не путаться, ее сокращенно звали Симой, а меня Фимой. Я не знаю, как Сима справлялась с младенцем, но факт остается фактом – я выросла воспитанной, умной, начитанной и очень жизнерадостной. Бабушка всегда меня учила, что от слез и нытья никакого толку. Я жила с ней почти до школы, приходила к родителям в гости каждые выходные. Потом бабушке стало тяжело со мной справляться, и она вернула меня папе с мамой, а те решили, что проще будет отдать меня в первый класс вместе с братом Русланом. А то, что я самая маленькая в классе – так потом догоню! Ну я и догнала, и перегнала, только аж в выпускном классе. Парни тогда все резко захотели со мной встречаться, а девчонки дружить. Типа, если мы с ней дружим, то ее парень меня вдруг не заинтересует.

Никто меня не спросил, как это быть самой маленькой в классе и быстро учиться делать то, что другие уже умеют. А бабушка еще и тщательно прививала мне перфекционизм, поэтому я должна во всем быть лучшей. Думала сдохну, пока отучусь. Ниче, не сдохла.

Симы не стало, когда мне было 10 лет, она тихо ушла во сне. Я потеряла не только бабушку, как ее остальные внуки, но и самого дорогого мне человека. Того, кто был мне мамой.

К маме Софии я долго привыкала. Как и к тому, что в доме постоянно много народу и тебя не то что комнаты своей нет, но и даже своего постоянного угла, куда бы кто-то не влез. И вещи мои вдруг стали не моими личными, а общими, а я этого не люблю. Я постоянно отбирала свои книжки и игрушки у сестер, они жаловались маме, и мама учила меня делиться и не быть жадной. Мои сестры и брат тоже привыкали ко мне. Брат вдруг стал не самым младшим в семье. Но так, как мы учились в одном классе и много времени проводили вместе, мы подружились. Карина, та, что с носом, старше меня на 14 лет, когда я пришла жить к родителям, уже два года была замужем и воспитывала дочь. Для нее я осталась навсегда мелкой и бестолковой. Она постоянно меня учит, как мне жить. Две другие сестры Ирина и Кристина дружили между собой и против меня, потому что мама поручала им за мной следить, помогать с уроками. А сестричек тогда больше привлекали мальчики, чем мой букварь.

Тяжелее всего мне было наладить контакт с мамой. Она чувствовала вину, что пришлось оставить меня бабушке. А я держала на нее обиду, почему больше никого не отдавали – только меня? Я что, самая плохая? Или ненужная? Почему меня не любили так, как остальных? Помню, как лет в двенадцать, в период длинных худых рук и ног, и первых прыщей – почему у других растет грудь, а у меня только прыщи на роже? – я кричала маме обидные слова:

– Зачем надо было вообще меня рожать, если сама воспитывать не можешь?

Тогда я отгребла от всех – и от папы, за то, что маму до слез довела, и от сестер.

Мы помирились с мамой. Я попыталась понять, почему она вынуждена была так сделать. Сначала по состоянию здоровья, потом отдала Руслана в детский сад, и сама вышла на работу, чтобы помочь папе содержать семью. Я в детский сад почти не ходила, пробыла там неделю, схватила ангину, бабушка меня еле выходила и постановила, что сама будет со мной заниматься до школы.

Мне всегда казалось, что я была лишним ребенком в этой семье. Даже для папы. С тех пор, как у него наконец-то появился сын, ему других детей и не надо было. А тут появилась я и отодвинула наследника на второй план.

Мы только успели кое-как наладить нормальные отношения, как все поменялось.

С папой случился инсульт прямо на работе, скорая даже не успела доехать. Мне тогда было четырнадцать. Через три года ушла и мама. Беременность и роды сильно подкосили ее здоровье, а потеря мужа и мамы ввели в такую тоску, что мы боялись оставлять ее одну, установили дежурство и заботились о ней. Я находилась с мамой больше всех, готовилась к поступлению, не вылезала из книг, мечтала поступить в мед. Мы много разговаривали с ней. Она часто говорила о том, как любит всех нас – и детей, и внуков.

– Вы все мои дети! Мое богатство! Мое счастье!

Она правда всех нас любила. У нее было большое сердце. Только не очень здоровое.

Мама ушла так же, во сне, как и бабушка. Только слишком рано.

Надо мной, как над несовершеннолетней, взяла опеку старшая сестра. Тогда у нее уже было четверо своих детей, и она не собиралась на этом останавливаться. Я покорно дождалась своего 18 дня рожденья, выпила с братом и сестрами бокал вина и потребовала ключ от своей взрослой жизни. В прямом смысле слова – бабушка завещала мне свою маленькую квартиру. В квартире родителей жили Руслан и Кристина с мужем и ребенком. Ирина жила у мужа, а я больше не хотела жить в доме Карины, под одной крышей с ее бесхребетным мужем и шумными племянниками.

– Я имею полное право жить самостоятельно! Бабушка этого хотела!

После большого скандала было принято решение, что через два месяца квартиранты съедут и я получу ключ от своих законных метров.

– А за какие деньги ты будешь учится? – Пыталась вразумить меня сестра, деньги за сдачу квартиры шли на оплату учебы в обожаемом меде.

– Заработаю! – Беззаботно отмахнулась я.

У меня ведь столько молодых нерастраченных сил и энергии, я смогу и учиться, и работать. В таком режиме я продержалась два курса и поняла, что надо что-то решать, а то ни учебы нормальной, ни денег не заработать. Перевелась на заочную форму, правда не на хирургию, как я хотела, а на фармацевтику. Устроилась на постоянную работу в аптеку. Бешенный ритм жизни совсем не мешал мне влюбляться, встречаться с парнями, переживать бурные романы, разбивать сердца или, наоборот, собирать свое.

Так, что, если бы я хотела поплакать о своей жизни, я бы легко могла выбрать любую из ста причин. Но я не люблю и не умею долго плакать и сокрушаться. Могу изменить ситуацию – меняю, не могу ничего сделать – махну на нее рукой и побегу дальше. Находится долго на одном месте я тоже не умею. Я предпочитаю не плакать, а действовать. И искать что-то хорошее в любом происшествии. Порвались колготки – поменяю платье на джинсы, порвались вне дома – сниму совсем, так и пойду, покажу всем свои загорелы ноги без капрона. Денег нет на продукты – будет разгрузочный день на воде, сплошная польза для организма. Парень ушел – значит, появится еще лучше. Соседи затопили – будет новый ремонт. Начальница злая – или закалю характер, или найду другую работу. Не успела на маршрутку – будет другая или прогуляюсь пешком, или знакомые подвезут.

Мне кажется, что тратить свою энергию и время на пустые переживания, это расточительство. Жизнью надо наслаждаться. Такой, какая она есть. Прямо сейчас.

Сейчас мне 29 с хвостиком, я работаю в сети аптек, занимаюсь безрецептурной продукцией – косметикой, средствами гигиены и ухода, детской серией. Моя основная задача – повышение продаж, а не помощь покупателям, как бы цинично это не звучало. Я отправляю заказы поставщикам, принимаю доставку, выкладываю на полки. Много консультирую, но только не по поводу лекарств. Здесь я не могу пойти на сделку со своей совестью и втюхивать покупателям дорогие средства только потому, что у меня есть план, сколько я должна наторговать в день. И если продам столько, сколько надо, то получу подарочек. Зря только училась, наивно думала, что буду полезна людям. Хотя нет, не зря, я умею читать и расшифровывать безобразный докторский подчерк, знаю много медицинских терминов и могу объяснить инструкцию к лекарству. Мои родичи считают, что я должна разбираться в медицине и часто просят консультацию и назначение лекарств по телефону.

– Меня всю ночь в правом боку болело. Что это может быть? Печень?

– Сходи к врачу и узнаешь!

– Да что они понимают! Что можно от печени пропить?

– К доктору!

– Я вот рекламу нового лекарства видела, может, его попробовать? Говорят, хорошее.

– Кто говорит? Доктор?

– Да нет же! Что ты с доктором своим прицепилась? В рекламе говорят. Сколько оно у вас стоит?

Мне всегда в этот момент хочется сказать, чтобы от дурости что-то пропила. Ну, что за люди! Иди к доктору, лечись правильно, а не по рекламе из телевизора!

Начальство меня заметило и прочит повышение, без высшего образования, хоть и заочного, вряд ли бы мне что-то предложили.

У меня есть моя маленькая квартира, которую я несколько лет переделываю под себя. И здесь только я хозяйка. Это моя квартира, моя крепость, мой бастион. Я жуткая собственница, жизнь в многодетной семье научила меня не делиться и быть щедрой, к сожалению, а ценить свои вещи. Жить к себе я никого не приглашаю и не пускаю. Так, переночевать иногда только. И то, не каждого.

И недайбог кому-нибудь что-то мне испортить или сломать!

Первое время, когда только переселилась, пришлось отучать моих сестер и многочисленных племянников, что они ко мне ходят только по приглашению и с предварительным звонком, а не когда им вздумается. Чтобы проверить, как Фимка без них прекрасно поживает. Пару раз дверь не открыла, меня обозвали хамкой, но теперь и визитах договариваются заранее. А то нашли мне тут перевалочный пункт:

– Я шла мимо, и думаю, дай зайду! – Вот шла бы себе по своим делам и дальше мимо. И нечего в меня своим носом тыкать. – У тебя еда есть? – Еды у меня никогда нету.

– Хорошо у тебя, тихо. Я к тебе буду приходить отдыхать от моих спиногрызов. – Это же твои любимые детки! Шуруй к ним.

– Меня мама совсем достала, можно я у тебя поживу? – Нет, конечно же. Домой, к маме. Она и ее нос ждут тебя.

– Я поссорилась с мужем, у тебя пересижу, пусть он меня поищет, поволнуется. – Один звонок страдающему мужу, семья воссоединилась, а я опять освободилась.

Не подумай, я их люблю. Но как-то по-своему. Иногда. И издалека.

У меня есть свобода быть собой и проживать свою жизнь так, как я сама хочу. Сестры все пытаются руководить мной, так как им нравится, а я уперто сопротивляюсь и доказываю, что имею полное право портить свою жизнь так, как мне вздумается и совершать свои собственные ошибки.

Я совершенно не страдаю от одиночества, как волновались мои сестры. У меня очень часто бывают гости. Я такой гостеприимный человек, если это не касается моих любимых родственников! Иногда ляпну кому-нибудь: заходите в гости! А завтра у меня уже новые люди на пороге. И я пытаюсь вспомнить, откуда я должна их знать и зачем звала.

Гости у меня культурные. Знают, что у одинокой девушки в холодильнике может быть только затерянный случайно и уже позеленевший кетчуп, поэтому приходят подготовленные – продукты и алкоголь приносят с собой. А я готовлю, накрываю стол, предоставляю уют и обожание хозяйки дома, долгие и душевные посиделки. Или закажем какую-нибудь пиццу или суши на дом.

Я, честно, не считаю себя плохой хозяйкой и готовить умею, просто не вижу смысла убиваться у плиты для себя одной. А покушать люблю, особенно в хорошей компании, поэтому или зову кого-нибудь в гости, или на обед в кафе, или хожу по гостям и там отъедаюсь на пару дней вперед. У меня даже есть свой рейтинг самых хороших хозяек, которые всегда в состоянии меня прокормить. Когда гостей у меня дома нет, мой холодильник почти пустой. В гордом одиночестве я могу есть прямо стоя у холодильника, в пижаме на босую ногу, последнюю завалявшуюся котлету. А кто так не делает, если его никто не видит?

У меня есть два любимых блюда в те дни, когда гостей с провиантом не предвидится. И я даже не знаю, чему отдать предпочтение. Первое – это сосиска, хлеб и кефир. Сосиска должна быть свежайшая, вкусная и холодная. Ни в коем случае ее нельзя варить! Варить сосиску – только портить. Значит, в одной руке ароматная сосиска. На столе стакан кефира, тут никаких особых пожеланий нет, кефир подходит любой, можно даже ряженку. В другой руке еще теплая горбушка белого хлеба. Куснуть сосиску, куснуть горбушку и хлебнуть кефира. Вот оно, счастье.

Второе любимое блюдо – магазинная кабачковая икра из банки и кусок черного хлеба. При желании можно еще добавить кусочек сыра. Это счастье номер два.

Я очень неприхотливая в еде и накормить меня очень легко. Но чтобы я стояла на кухне попой кверху пару часов к ряду и наготавливала разносолов, чтобы забить ими холодильник для себя одной – это не про меня. Себя осчастливить гастрономически я очень быстро могу в любом магазине.

– Вот, посмотришь! – Угрожают мне сестры, – выйдешь замуж, нарожаешь деток, наденешь халат и будешь им котлетки жарить! Не станут же они одни твои сосиски есть.

Никогда! Никогда этого не будет – чтобы я сосисками делилась! Мужа в своей жизни я еще допускаю, хоть и с большим трудом. Но халат, дети и обвисшие сиськи – нет. Я не хочу беременеть и рожать детей. Да, я та самая чайлдфри. И это как-то может быть связано с моей семьей и моим детством.

– Вот встретишь своего любимого мужчину и захочешь родить ему бебика!

Ну почему обязательно должно быть так?

Чужие дети меня не умиляют, ни большие, ни маленькие, ни мальчики, ни девочки. Я не визжу в восторге от вида детских вещичек. Беременные животы и сама мысль о родах меня пугают до потери сознания. Я обхожу оба роддома в нашем городе по такой большой траектории, чтобы даже близко не подходить к этому адскому месту. Я так чуть не потеряла одну подругу, которая переехала в квартиру напротив роддома. Я не могла заставить себя прийти к ней в гости. Ни на новоселье, ни на Новый год, ни на день рожденья. Одна мысль о том, что я могу в окно видеть, как в доме напротив кто-то сейчас рожает, заставляла меня чуть ли не биться в истерике. Еле договорились, что встречаться будем на безопасной для меня территории. Еще лет в десять, когда мне пытались поручить присмотр за племянниками, я решила, что это не для меня. Слюни, сопли, подгузники, кашки, пюрешки. Сами рожали, пусть сами и сидят с ними. Я видела, какими становятся мои сестры после беременностей, родов и кормления грудью. Превращение из красивой девушки в порядочную матрону проходит быстро и бесповоротно. Вряд ли кого украшают растяжки и грустные груди. Хотя, они-то сами счастливы, и дети их счастливы, и мужья их счастливы, и они все вместе все время беспокоятся обо мне, потому что я резко выпадаю из радужной картинки того, каким должно быть счастье человека. Ну, а как же – тридцатка на носу, и ни мужа, ни детей. У каждой из них в моем возрасте было минимум по три ребенка. Даже у моего брата есть уже один. А я все ерундой какой-то занимаюсь. То на концерт в другой город уеду, то на выходные в горы, то зимой на море. То лежу себе попой к верху на диване и книжки читаю. Или, вообще, сплю до трех часов дня и ни хрена не делаю и даже не волнуюсь по этому поводу. И жениха себе порядочного найти все не могу.

– Что с тобой не так? – Спрашивает меня Кристина, когда я не хочу погладить ее беременный живот. Я боюсь, что это заразно. И до утра у меня такой же выскочит, я не смогу увидеть свои ноги и захочу есть мел и шпроты с клубникой.

Мои родственницы постоянно меня этим троллят.

– Фима, хочешь послушать, как ребенок шевелится?

– Показать тебе фотки УЗИ?

– Вытри сопли Теодору!

– Принеси подгузники!

– Смотри, какой кукусик! Пузыри пускает! Ой, а кто это тут пукает, такой сладкий?

Держите меня семеро!

Любимое их занятие – впихнуть мне в руки новорожденного ребенка и ржать с того, как я неумело его держу.

– Не бойся, это не бомба, не рванет!

Хочу один раз прикольнуться и резко бросить малыша обратно, как мячик. Вот бы повеселились! Но ребенок ведь ни в чем не виноват. Пытаются разбудить во мне материнские чувства. Видимо, в нашей семье они на мне конкретно закончились.

Понятно, почему я не часто хожу к ним в гости, хоть там и хорошо кормят. Кому хочется слушать насмешки и нравоучения?

У меня есть подруга Мая, на три года старше. Она замужем и вот уже пять лет мучается тем, что не может забеременеть. Мы так и познакомились – она была частым покупателем в нашей аптеке, жила по соседству. Чаще всего брала тесты на овуляцию и беременность. Однажды она так расплакалась возле полок с гигиеническими средствами, что я отпаивала ее водой в нашем кабинете. Зачем мне такой концерт в торговом зале? Вода не сильно помогала, и я плеснула покупательнице нашего проверенного успокоительного. Коньяк подействовал, она начала разговаривать, а не только всхлипывать.

– Простите, что я вам тут такое устроила!

– А что у вас случилось? Я могу вам помочь? – Я напугалась, что у нее кто-то умер.

Покупательница криво улыбнулась:

– Только если у вас есть знакомый аист.

– Что? – Не поняла я.

– Я опять не беременна, вот что. А мы с мужем так хотим ребенка…

Вот и как мне ее утешать? Я не самый лучший советчик в этом вопросе. Скорее, наоборот. Товарный поезд и то, душевнее бы ее успокоил.

Свою жизненную позицию я аккуратно сложила и засунула подальше – примерно где-то в район больших ягодичных мышц, – то есть оставила при себе, и рассказала о ней намного позже, когда сестры меня опять доставали и я пришла к ней пожаловаться. А тогда я ей говорила о том, что нельзя сдаваться и надо верить в чудо. Ну и знакомый доктор у меня есть.

Так мы и подружились. Мая сейчас так подавлена этой своей проблемой, что иногда мне с ней тяжело общаться, настолько она увязла во всем этом и света белого не видит. Вот нет ей счастья в жизни без ребенка. Иногда мне хочется накричать на нее:

– Расслабься, расправь свои крылья и попробуй просто жить, любить себя и мужа, и заниматься сексом для удовольствия, а не для продолжения рода! Дай чуду просто произойти, не контролируй его!

Но она такая грустная, у нее так резко меняется настроение, что я просто ее поддерживаю и ободряю. Трепать нервы ей и так есть кому. Например, ее свекрови, которая уже напрямую винит ее в том, что у нее до сих пор нет внука.

– У вас все получится, вот увидишь! – Постоянно говорю я Мае. Вру, конечно же.

Мне ее страдания не понять. Молодая, красивая, любящий муж, дом – полная чаша, что еще нужно для счастья? Хочешь – работай, не хочешь – отдыхай, развлекайся, люби мужа, занимайся бизнесом, любимым делом, путешествуй, общайся с друзьями, обучайся новому. Да что еще этой женщине нужно?

Ребенка. Или двух. Она, видимо, из того же теста, что и мои сестры.

Когда Мая немного отвлекается от своей глобальной проблемы, она легкая и приятная в общении, с хорошим чувством юмора и очень смешливая. Она не умеет готовить сладкое, испечь торт, пирог или просто блинов нажарить для нее невыполнимая задача. И сама первая над собой подшучивает по этому поводу. А Мая мою жизненную позицию не понимает, но уважает мое право иметь собственное мнение по данному вопросу. Она никогда меня н упрекала тем, что чисто теоретически я в любой момент могу стать матерью, но не буду этого делать. Мы ни разу не спорили или ругались из-того, что ей не удается родить, а я вообще не хочу рожать. У нас есть много других тем для разговоров.

Еще Мая познакомила меня с Катей, своей одноклассницей и подругой. Она тогда как раз была беременна вторым сыном, но в отличии от моих родственников, вела себя адекватно, животом своим небольшим в глаза мне не лезла, потрогать не уговаривала и не делилась в красках подробностями своего материнства. В общем, ужаса и отвращения она у меня не вызывает, наоборот, я люблю приходить к ней в гости, жрать там, конечно же, и даже общаться с ее детьми и мужем. Идеальные семьи, по-моему, именно так и живут, как они. Для меня Катя, Игорь и их мальчики как ожившая картинка из журнала о том, как выглядят счастливые семьи. А Катя при каждой встрече одаривает нас мылом или кремом ручной работы, или бусами – браслетами, или еще чем-то, что сделала сама. Когда только успевает? Я вот смотрю на нее и понимаю, что я совершенно не такая, мне нельзя мужа и детей. Я не переживу беременность и роды, потерю контроля над своим телом, я обязательно умру во время родов или сразу после них, или рожу больного ребенка. Не смогу дать ребенку достойного воспитания, не смогу за ним ухаживать, у меня не хватит не это денег и душевных сил, я не справлюсь с ребенком и выращу какую-нибудь очередную истеричку, и никогда не буду послушной милой женушкой. И еще больше утверждаюсь в мысли, что мой выбор жить без детей – самый правильный для меня. И даже для тех детей, которых я могла бы родить. Если не можешь дать ребенку все самое лучшее – не только в материальном плане – то незачем его и рожать. Про зайку и лужайку, как твердят мои сестры – даст бог зайку, даст и лужайку – мне можно не говорить. В это я не верю. Просто так в этом мире никто ничего не дает.

У меня есть еще много всяких подруг, с которыми я тусуюсь по клубам или караоке, или просто ездим отдыхать. Не все выдерживают мой ритм жизни, поэтому я встречаюсь с ними по очереди, пока одни отдыхают от меня, я развлекаюсь с другими. Но Мая и Катя – самые близкие. Они замужние дамы и это немного ограничивает наше общение во времени, но никак не влияет на нашу дружбу.

У меня с детства аллергия на нытиков. Сама не люблю жаловаться и терпеть не могу слушать чужие стенания по поводу и без. Конечно, если у человека реальная проблема, то я и выслушаю, и помогу по мере возможности. Но если это одна и та песня, и помощь моя не нужна, и советы человек не воспринимает, то общаться мы будем не долго. Или решай проблему, или не ной, раз уж она тебе так дорога, что не хочешь с ней расставаться.

Например, есть у меня один знакомый, вечно жаловался, что в его тухлой конторе мало платят. Но когда я лично предлагала ему три хороших варианта, с зарплатой на порядок больше, но и потрудится надо соответственно – он отказывается и причитает, почему жизнь так не справедлива? Так подними свою попу и что-то делай!

Нет. Он так не хочет. Ему удобнее сидеть на той попе на старом месте и ныть.

Моя подруга – психолог говорит, что он имеет с этого много бонусов – нескончаемая тема для разговоров, внимание к своей персоне, чувство своей исключительности, и так далее. А мне что с того? Вот и пусть себе имеет свои бонусы, а не мой мозг. Свела общение к минимуму. Еще немного и внесу в черный список.

Подруга замужем за бабником. Ее благоверный не пропускает ни одной юбки, брюк, шорт или платья, любую особь женского пола, которая шевелится и контакты с ней ее запрещены законом. Он постоянно ей изменяет. Она постоянно его выслеживает и вычисляет, устраивает громкие скандалы, потом они так же громко мирятся. Может я чего и не понимаю в брачных отношениях, но если это ваши предварительные ласки, то зачем мне об этом постоянно слушать?

Другая знакомая постоянно рассказывает о том, какая скотина ее бывший муж, взял и развелся. Ну, если бы мне так постоянно промывали мозг, я бы тоже сбежала. Тот мужик уже давно счастливо женат, живет себе в свое удовольствие, а она все ходит и ноет. Перестала бы ныть, может и утешилась бы уже с кем-то другим.

Моя начальница из аптеки любит пожаловаться на то, какая бестолковая женщина ее свекровь. Они с мужем и детьми живут в доме свекрови. Так вот, эта женщина не хочет в доме ничего делать, ни убрать, ни приготовить. За внуками не смотрит. Любит только смотреть сериалы и с подругами своими по телефону общаться. И эта информация в разном виде подается нам каждый рабочий день. Не нравится тебе жить в чужом доме, где не ты хозяйка, а мать твоего мужа – съезжай. Но нет, съезжать очень сложно и хлопотно, нужно больше зарабатывать. Лучше уж привычно пожаловаться на свекровь и ничего не делать дальше. Если свекровь не дает повод для нытья, то всегда можно нажаловаться на мужа и детей.

Мая не ноет. Она любит поговорить о похудении и диетах. Особенно, когда я с аппетитом ем то, что она наготовила.

– Почему ты столько жрешь и не толстеешь? – С претензией на несправедливость мира спрашивает она. – Ты, что – ведьма?

– Нет, у меня просто быстрый метаболизм. – А еще я много двигаюсь.

– А мне что делать, чтобы похудеть? – Спрашивает подруга и тянется за вторым эклером. А до этого был кусок торта Шварцвальд.

Меньше жрать, не? Если рассуждать логически. Раз уж с метаболизмом так не повезло.

– Знаю французский способ похудения, – говорю я, наклонившись, шепотом, словно большой секрет.

– Какой? – Тоже шепотом спрашивает Мая, хотя в ее большом доме никого больше нет.

Ее муж, Славик сегодня задерживается на работе, чему я лично очень рада. В его компании я чувствую себя немного скованно и всегда должна контролировать, что говорю. Сейчас я спокойно ем, все что Мая выложила на стол, пью вино и громко смеюсь и даже могу матюкнуться. И говорить с подругой о своем, о женском, о напильниках. А то раз как-то затеяла рассказ у них в гостях о сексе с крайним парнем, так Славик чуть не позеленел. Очень культурный и в высшей степени интеллигентный человек. Это я еще ему анекдот про интеллигента не рассказывала! Надо бы рассказать, как только придет.

– Значит так, чтобы похудеть надо всего две вещи: утром кекс, вечером секс. Если не помогает, мучное исключить, – выкладываю я с серьезным лицом древнюю, как мир, шутку. – Я рекомендую утренний кекс заменить сексом сразу, до достижения нужного веса. Только не перепутай, а то два кекса в день и никакого секса вряд ли помогут похудеть!

– Да ну тебя! – Отмахивается Мая, – я думала, ты что-то дельное скажешь, а ты как всегда, шуточки шутишь. А у меня проблема! Доктор, тот что ты посоветовала, сказал, что если бы я сбросила хотя бы 5 килограмм, то мои шансы возросли бы вдвое. А я от этого лечения, постоянных гормонов, пухну как на дрожжах.

Не от торта и пирожных, конечно же нет! Только из-за докторов и таблеток. Падруга, ты заедаешь проблемы вместо того, чтобы с ними бороться и победить. Но этого я ей не скажу. Я говорю ей правду:

– Ты не толстая. Ты просто…аппетитная. Вкусная. Не думаю, что твой Славик на что-то жалуется.

– Платья мои жалуются. На мою попу и пузо. Я себе такая не нравлюсь. Вот ты просто не видела меня перед свадьбой, я была такая тоненькая, легкая. А сейчас я кажусь себе толстой старой бабой. Мне надо срочно сбросить те 5 кило, а лучше 7! Все, завтра с утра буду худеть.

Приняв волевое решение она тут же берет себе пару шоколадных конфет.

Я смотрю на это дело и понимаю, что с таким подходом никто худеть не будет ни завтра, ни послезавтра. Всегда найдутся какие-то непреодолимые препятствия, которые будут вынуждать отложить диету и взять себе еще кусочек торта.

– Мая, слушай, – говорю я докторским тоном. – Я вот смотрю на тебя и никаких лишних килограммов не вижу. Ты прекрасна и тебе не надо это никому доказывать и наказывать себя диетами. Ты уже прекрасна, – говорю я быстрее, чем она начинает мне возражать и снова обращать внимание на свой живот, бедра, попу, руки и щеки. – Но я уважаю твое решение заняться своим телом. Прошу только одного – делай это в хорошем настроении, в любви к своему телу, не терзай его ужасными голодными диетами.

– Я тебя не понимаю. Легко себя любить, когда у тебя кубики на животе. А когда на животе у тебя плюшка с пупом, и живот этот пустой, ребенка там нет, то с любовью к себе возникают проблемы.

Счастье-то ведь не в кубиках на прессе. Моешь мне поверить.

Эх. Опять мы дошли до этой печальной темы.

– Наливай срочно! – Командую я Мае и протягиваю бокал. – Сейчас я тебе объясню.

Допустим, у тебя лишний вес. Ты хочешь похудеть, постоянно думаешь об этом, находишь три тысячи сто восемьдесят шестую новую диету, которая тебе точно поможет. И в мрачном, но решительном настроении берешься истязать свое тело. Даже качаешь пресс и приседаешь. Тебе не нравится твоя еда, но ты давишься и продолжаешь есть. У тебя болят мышцы на попе, но ты все равно приседаешь. Через три дня ты видишь на весах отвес 100 грамм. Или вообще плюс. И все. Зачем так страдать, если все-равно ничего мне не помогает? – решаешь ты и идешь в магазин за тортом. Все, круг замкнулся. Ночью ты доедаешь торт, утром взвешиваешься и через пару часов находишь следующую диету, еще более строгую, голодную и ужасную.

– А как надо? – Спрашивает Мая.

– Можно худеть в любви к своему телу. Вот я говорю тебе, что ты прекрасна, а ты мне не веришь. Вот ты, уже прекрасная, решила, что хочешь немного похудеть. Говоришь себе: дорогая, ты шикарна, слов нет, но если будет минус два кеге, то красное платье на тебя изумительно сядет! Улавливаешь разницу – другое настроение? Ты себя не ругаешь и наказываешь, а ласково вдохновляешь. Потом говоришь: сегодня я буду молодцом и присяду тридцать раз. А сама от радости, что делаешь такое хорошее дело, приседаешь сто раз и даже не замечаешь этого. Ты не ешь в слезах какую-то дрянь, а со вкусом и в прекрасном настроении кушаешь любимую еду, когда чувствуешь голод. Понимаешь, не заедаешь очередную неудачу, а даешь организму то, чего он у тебя просит, и тогда, когда просит, а не по графику.

– И что, не надо считать калории?

– Запрещено даже.

– И так можно похудеть?

– Так все можно. Проблема ведь не у тебя в тарелке, а у тебя в голове. Пока ты все время ноешь: не могу похудеть, не могу похудеть, твое тело исполняет твой приказ – не может похудеть.

Вечер потрачен на то, чтобы Мая поняла, что легче и проще худеется в хорошем настроении и предвкушении не пирожка, а своего стройного тела.

Худеть, обозлившись на весь мир и люто ненавидя свой жир, невероятно тяжело. Невыполнимо. А если подойти к этому вопросу не с такой серьезной рожей, а легко, с улыбкой, как бы играючи – то все получится. Я сама всегда так делаю, правда не в вопросах похудения, а любых других жизненных ситуациях. Худею я по французскому методу, строго без кекса утром. Одна – две ночи страстного секса и минус пару кило гарантированы. Ну и хорошая генетика, я уже говорила. Ну и спорт. И много движения. Но секс – главный в борьбе за мое стройное тело.

Что до Маи, то я надеюсь, по аналогии похудения в хорошем настроении, она решит и свою проблему с беременностью. Кто сказал, что очередные месячные должны стать для нее очередным апокалипсисом? Просто это означает, что у нее получится в другой раз. Возможно, в конце недели. Или завтра. Или прямо сегодня ночью, только надо ли зачинать ребенка с таким серьезным, обиженным и заплаканным лицом? Можно ожидать беременность с улыбкой. В радостном предвкушении свершения чуда. Может, ребенок не идет, потому что она его ждет в слишком большом напряжении? Я не специалист по этому вопросу точно, но я так об этом думаю.

У нашей подруги Кати нет проблем с зачатием, беременностью и родами. Оба ее сыночка дались ей легко, идеальные беременности, быстрые и беспроблемные роды. Она очень талантлива в сфере хендмейда и могла бы зарабатывать на своих творениях достойные деньги, если бы захотела. Но она говорит, что ей некогда этим заниматься, не поднимается рука брать деньги за то, что она делала с удовольствием и просто для души. Она домохозяйничает – воспитывает мальчишек, готовит, украшает свой дом и делает его уютным.

Ее трагедия в том, что у них нет своего дома, они постоянно снимают жилье и часто переезжают. Вот буквально месяц назад я помогала ей распаковывать вещи на очередной чужой квартире

– Ну как так может быть! – Катя расстроена, потому что две чашки и тарелка не пережили переезда и теперь она держит в руках черепки. Эти чашки она разрисовывала сама. Жалко, конечно.

– Котеночек, – успокаивает Катю ее муж Игорь, – не расстраивайся, новые купим, а ты разрисуешь.

– Если бы только кто-то знал, как мне надоели эти переезды! Каждый раз часть вещей портится, часть теряется. Я хочу наш дом! Я хочу украшать свой собственный дом, а не чужие стены. Я не хочу бояться, что ребенок разрисует чужие обои. Я не хочу делать ремонт в чужих квартирах и детей держать в грязи не могу!

Игорь осторожно забирает у нее останки посуды и обещает, что скоро у них будет свой дом. Он над этим работает.

Он действительно много работает, чтобы обеспечить свою семью и отложить достаточно денег хотя бы на первый взнос за квартиру. Ситуация усугублена тем, что сам он начальник бригады, которая занимается ремонтом квартир. Как это – трудится до мозолей на руках, делать людям шикарные ремонты, а свою семью возить с одного чужого угла на другой? Ждать помощи от родственников им не приходится. Мама Кати вышла замуж и переехала к мужу в Италию, балует внуков иногда подарочками, один раз приглашала в гости на каникулы, но и только. Материально она сама зависит от мужа. Родственники Игоря живут в деревне, помогают исправно картошкой, закатками и яблоками, и на том спасибо.

Они не жалуются, эти Котейки. Фамилия такая смешная у Игоря – Котейка. Стоят обнявшись. Игорь Катю по волосам гладит, что-то говорит. Хорошая пара, я верю, что у них все получится. И дом свой у них обязательно будет. Что такое дом – всего лишь кирпичи, цемент и прочие строительные материалы. У них есть главное – семья, любовь, дети.

Вот знаю одну женщину, живет в большом красивом доме, и муж любимый у нее есть. А детей нет, и она считает себя самой несчастной женщиной в мире. Мая зовут, кстати.

Но пока Котейки живут в этой чужой квартире, и ее надо привести в порядок, а у Кати сердце не лежит, руки не стоят.

– Понимаешь, – говорит мне она, – я всегда обживаю наши квартиры. Делаю мелкий ремонт, облагораживаю, украшаю, навожу порядок и уют. Я вкладываю в нее душу. А потом приходится переезжать. Я могу собрать и упаковать вещи. Но не буду отдирать краску со стен, которые сама красила, сама цвет выбирала. И душу свою оттуда выдираю с трудом. Сейчас опять надо изучать этот район, привыкать к соседям. А я не могу уже, устала.

Конечно, тяжело. Очень даже могу понять. Но какой есть выход из ситуации? Квартира собственная у них обязательно будет, но ведь не завтра – послезавтра. А жить надо сейчас. Можно немного поплакать и пожаловаться на судьбу, только это ничего не изменит. Надо вставать, вытереть слезы и распаковать вещи.

– Ты, это, не халтурь, – делаю замечание Кате, когда она просто зашвырнула кухонную утварь в тумбочку и громко хлопнула дверцей.

– Что? – Не поняла Катя. Она уже успокоилась, но еще шмыгает носом.

– Не халтурь, говорю, душу давай вкладывай в новый дом! А не только блендер с миксером на полку.

– Это не мой дом!

– Раз ты в нем сейчас живешь, значит твой. Ты можешь ничего не делать, раз квартира не принадлежит тебе, сложить ручки и сидеть в руинах. А можешь потренироваться на этих стенах, как ты будешь любить и украшать свой дом. Ты можешь ждать свое гнездо радостно, в уютной квартире, где все работает на тебя. Да и мужчины твои заслужили жить в красоте и чистоте, с улыбчивой мамой.

У каждого из нас есть куча проблем, больших и маленьких, сложных и не очень, реальных и надуманных, решаемых и не совсем. Если эти проблемы висят мертвым грузом, они на дают нам наслаждаться жизнью, расправить крылья парить над землей.

У меня тоже есть, вернее была такая. Я успешно с ней работаю. Мой самый большой страх – неожиданно забеременеть. Фертильность у женщин в нашем роду очень высокая, мои сестры запросто беременеют раз в два – три года. Средняя, Ирина, шутит, что ей достаточно только вспомнить о муже, он еще домой только с работы идет, а она уже беременна. Это у нас от мамы. Но я категорически не хочу проверять это на себе. А секс люблю, без секса я стервенею.

Секс люблю, а вот его возможные последствия в виде детей очень хочу избежать. Потому долго искала именно “моего” доктора, который кардинально помог бы в этом вопросе. То, что я сама должна об этом побеспокоиться и максимально защитить себя, я поняла еще лет в 18, критический для женщин нашей семьи возраст. Обычно в этот период случается первая беременность.

У меня была нереально красивая любовь со старшекурсником из меда, где мы вместе учились. Он меня боготворил, на руках носил, любил день и ночь, жить без меня не мог, на гитаре играл и песни мне пел, но как только я запаниковала по поводу задержки – он сразу же исчез. Я не могла его найти ни в общаге, где он жил, ни на парах, ни дозвониться. До сих пор помню то отчаяние и страх, когда закрылась дома сама и плакала.

Я не знала, что мне делать. Я недавно потеряла маму, только-только стала налаживать самостоятельную независимую жизнь, начала учиться. Ни работы нормальной, ни денег, ни образования. Ни средств, чтобы растить ребенка. Но я не смогла бы пойти на аборт. И очень сомневаюсь, что нашла бы в своем сердце место для ребенка. А жизнь с ребенком я себе вообще не представляла. Если бы я рассказала об этом сестрам, они бы сначала орали, а потом отыскали его и точно заставили жениться и рожать. Активно помогали растить ребенка, лезли в мою жизнь и постоянно донимали нравоучениями и советами. У них такая философия. А для меня это был бы конец всего – мечтам, счастью, свободной жизни.

Для того, чтобы чувствовать себя счастливой мне нужны свобода и полет.

Замужество и дети – это совершенно противоположные вещи.

В тот раз меня пронесло. Я выдохнула и пошла искать себе толкового доктора. Я даже решила сделать себе перевязку труб, чтобы раз и навсегда завязать с этой проблемой. Через некоторое время сбежавший почти жених объявился, но я даже смотреть в его сторону не стала. Тоже мне, мужик нашелся, бросил в самый сложный момент жизни. После этого я не очень доверяю мужчинам и привыкла полагаться только на себя.

Еще я как-то раз встречалась с парнем, который почему-то был уверен, что если я забеременею, то никуда уже от него уже не денусь. Он все пытался то в порыве страсти забыть натянуть презик, то типа он соскользнул. После второго такого закидона я выгнала его из своей квартиры, как был, без трусов, вещи его через окно выбросила. Хотела на клумбу, а получилось, что его штаны на дереве застряли. Вот уж мои соседи насмотрелись, как он прыгал за штанами, звенел своими бубенцами, одевался две ноги в одну штанину и убегал. Очень ему хотелось невесту из города себе добыть, так еще и с квартирой. Ниче, побегал с голой жопой по кустам, расхотел плодиться за мой счет.

С возрастом я стала умнее и очень тщательно подбираю себе мужчин, и на мудаков таких больше не нарывалась. Но твердо усвоила одно – мне нужна такая защита – броня прямо, чтобы я никогда не зависела от мужчины, и сама выбирала, беременеть мне или нет.

Категорически нет.

Я теперь специалист по предохранению. Я изучала этот вопрос со всех сторон, а могла сидеть и ныть, как страшно жить, любить хочется, а залететь нет. Пока нашла своего врача и свой способ, такого наслушалась и насмотрелась! Календарному методу я не доверяю, потому что женский организм, а тем более мой, настолько хитрый, что может выдать яйцеклетку не по календарю, а когда ему хочется. Вагинальные свечки и таблетки так себе защита, это только для семейных пар, которым можно и положиться на авось. Или родить в случае чего. Еще от них много пены. Один мой парень жаловался, что его щиплет. Прям ой, какие мы нежные!

Мужчины по-разному относятся к презервативам, в основном – не хотят ими пользоваться. Ой, трет, мешает, сползает, не налезает, ничего не чувствует! Тогда, значит, надевай трусы и иди домой. Мне мое здоровье дороже. Как бы я не хотела секса и этого конкретного мужчину, а такое у меня отбивает все желание.

Был у меня один кадр, гордо достал из кармана пакетик с надписью XXL. А у самого едва ли есть чем один икс заполнить. И сам такой весь накачанный, самодовольный. Ничего у нас не получилось. Я очень пыталась не заржать в голос. В том презике ему можно было прятаться от дождя, а не сексом заниматься.

У меня дома и с собой всегда есть запас презервативов на всякий непредвиденный случай, я должна быть готова к неожиданностям и контролировать ситуацию. Однажды, не знаю почему, у меня их оказалось только две штуки. А я себе такую сладкую добычу домой притащила! Думала, что не выпущу из кровати до утра, утром покормлю завтраком и опять загоню в кровать. В выборе парня я не ошиблась, он полностью оправдал мои ожидания. Один раз. Потом еще один раз. А больше презиков я дома не нашла. И как можно было допустить такое? Он печально вздохнул, сожрал всю мою еду стоя прямо у холодильника, собрался, вежливо сказал спасибо и ушел домой. А я хотела бежать за ним следом и кричать, что недалеко есть круглосуточная аптека! Но он уже уехал. Вот такой принципиальный оказался. А я думала, что только я такая.

Спираль мне не подходит. Организм их у меня не воспринимает и сам от них избавляется. А зачем мне ставить спираль, а потом бояться чихнуть даже?

Таблеток перепробовала много разных. Но это надо постоянно помнить о том, что надо выпить таблетку. А еще всякие побочные действия. От одних я толстела, пришла к врачице, которая мне их выписала, а она говорит – ешь меньше хлеба. Разве это выход из ситуации? От вторых таблеток мне перехотелось секса, я так перепугалась. Что это за жизнь, если секса нет? Зачем нужны такие таблетки? Тоже смысла в этом не вижу. Отменила это все.

Есть еще всякие народные методы контрацепции – но это разве что поржать. Слышала, да? Долька лимона, спринцевание содой, раствором хозяйственного мыла или кока-колой. Вот последнюю точно не для этого изобрели.

Еще, говорят, можно попрыгать после секса. Все равно залететь можно, зато хоть наржетесь.

Из той же оперы, одна тетка мне по секрету рассказывала, что если заниматься сексом стоя, то сперматозоиды не смогут пробраться в матку. Да, конечно! Прекрасный метод, только стоять надо с мужчиной в разных углах комнаты.

В общем, намучилась я изрядно, пока не нашла своего доктора, милейшего дядьку с бородой, Аркадия Робертовича. Вот мне говорили, что мужчины – гинекологи к пациенткам относятся намного внимательнее, но я все стеснялась. А потом пришла по рекомендации одной клиентки из аптеки и уже много лет не ищу себе больше никого. Аркаша низенький, полненький, но очень отзывчивый. У него в кабинете нет той напряженной и неловкой атмосферы, как бывает у гинекологов. Он постоянно шутит, расспрашивает о личной жизни, интересуется работой, советы дельные дает. За всеми его разговорами и шутками даже не замечаешь этих всех не очень приятных медицинских процедур. Он сразу понял мой запрос, но от перевязки труб отговорил.

– Давай отложим это дело лет на десять, а пока используем другой метод.

Я прихожу к нему на прием раз в три месяца, сдаю все анализы, получаю один укол и совершенно спокойна следующие три месяца. Но это абсолютно не отменяет презервативы для партнера. Я о себе очень беспокоюсь. При чем Аркадий сам мне звонит и напоминает, что пора его наведать.

– Что нового на любовном фронте? – Мило интересуется он, засаживая мне иглу шприца в плечо.

– Кажется, опять влюбилась.

– И как он?

– Еще не знаю, вот сегодня вечером схожу в кино с ним, а там видно будет.

Все хорошо. Жизнь прекрасна. Я опять влюблена, летаю. Мой основной страх о незапланированной беременности снова под контролем и меня ждут приятные выходные.

Нам мешают летать только наши проблемы и страхи.

Люблю лето! Буйство красок, тепло, солнце, зелень, море и пляж, фрукты, разноцветные платья, отдых. Длинные жаркие дни и не менее жаркие ночи, танцы под открытым небом, коктейли, холодное мороженое и горячие поцелуи. Мне очень идет загар, я пытаюсь ловить солнце с первых теплых майских дней и до поздней осени. Лето – это моя стихия.

А сейчас начало ноября. Уже не желто-оранжевая осень, но еще и не белая зима. Промозглый воздух, дожди и слякоть, грязь, туман, солнца не видно, птицы все давно уже улетели, серое хмурое утро после обеда резко переходит в тоскливый вечер. Отвратительная погода и такое же настроение.

Мне надо жить в стране вечного лета.

Что это? Неужели я заразилась осенним депресняком от наших клиентов? Чихнул кто в мою сторону? Или меня сглазили? Каждый приходит и жалуется на усталость, плохое самочувствие и простуды с соплями. Я обычно самая стойкая в нашем коллективе против сезонных болезней, но сегодня и я сдалась, не хочу просыпаться и иди на работу. В такую погоду хочется только натянуть толстые носки, старую уютную застиранную байковую пижаму с вытянутыми коленями и смешной мордой на животе, теплый халат, завернуться в самое большое одеяло, сверху накинуть еще плед и упасть в спячку аж до апреля – мая, не раньше. Еще бы кто подавал прямо в постель горячий чай или глинтвейн, или горячий шоколад, была бы самая счастливая. Даже мужчину мне сейчас не надо, только если он не несет мне что-то горяченькое.

Плохо дело, если я не хочу ни мужчину, ни секса.

Это же мои основные потребности. То, чем я живу.

Когда уже эта весна наступит?

Или это старость?

Уснуть до тепла мне не дали. Сначала позвонили с работы и срочно вызвали в аптеку, несмотря на то, что у меня законный выходной. Там почти все заболели, надо выручать коллектив, а не симулировать самую больную. У людей реальные сопли и температура, а у меня просто хандра. Надо вылезать из-под одеяла.

А ты думала, что я такая вся непробиваемая и постоянно веселая? Я обычный живой человек, тем более женщина, достаточно жизнерадостная и энергичная, но тоже подвержена изменениям настроения и ПМС. У меня как раз межсезонье между любовью и любовью, я страдаю от нехватки любви и ласки в жизни, отвратительная осенняя погода на дворе, а еще Аркаша меня неприятно удивил и теперь мне придется сходить на прием к маммологу, а они в нашем городе водятся только в онкодиспансере. То еще удовольствие.

Надо срочно влюбиться и одним махом вылечиться и от хандры, и соплей! И как-то перекантоваться до весны. Поднять, что ли, свою записную книжку и просмотреть, кто там следующий в листе ожидания? Или пригласить моего безотказного друга Алешу – мы с ним иногда встречаемся и дружим организмами для обоюдного удовольствия? Или позвонить кому проверенному из бывших, просто для поднятия иммунитета? Что-то не хочется.

Хочу нового мужчину и новых отношений.

Собрать, что ли, подруг на шабаш, то есть консилиум? В смысле, девичник. Пока вяло собиралась на работу, позвонила Кате и Мае, идея с девичником оказалась очень кстати. У обеих было такое же паршивое настроение. Кате опять придется искать новую квартиру, потому что у хозяйки сын решил жениться, и молодым нужна жилплощадь. А они только обжились. У Маи оказалось происшествие еще покруче – вчера к ним домой пришла беременная любовница мужа и требовала отдать ей Славика. Я не могу нормально воспринимать эту информацию на трезвую голову. Говорю ей все, что могу из себя выдавить:

– Май, дорогая, ты продержись только до вечера, вот совсем ничего сейчас не делай. Поспи, почитай, прими ванну. Не говори с ним, не принимай решений, не думай даже об этом. Вечером встретимся.

Работник из меня сегодня отвратительный. Посадили меня за кассу, продавать лекарства болезным.

Понимаете, фармацевт не просто так отделен от покупателя стеклянной перегородкой и имеется только полукруглая дырка внизу у стола для передачи денег и лекарств. Фармацевт прекрасно вас слышит через стекло. Он пытается хоть чуть-чуть защитится, потому что основной наш контингент приходит не совсем здоров. Или даже наоборот, конкретно не здоров. Стекло слабо защищает от вирусов, зато хотя бы фармацевту не чихают и не кашляют прямо в лицо.

Сегодня одна тетка попыталась просунуть голову в то отверстие для лекарств, чтобы я посмотрела ей горло, не красное ли часом?

Я понимаю, что клиент всегда прав, но йомайо! Еле сдержалась, чтоб не треснуть по наглой морде сканером для штрих-кодов.

Из десяти человек, с рецептом от доктора приходит только один. Остальные требуют от меня чуда. Ну, исцеления накладыванием рук или словом происходили последний раз две тыщи лет назад. И я даже пытаться не буду. А какой сироп самый лучший именно вот от этого кашля решает только доктор. Нет, насмотрятся рекламы и занимаются самолечением. Не люблю эту работу. Лучше я буду подгузники на полку складывать.

– А вы сами чем лечитесь? – Гундосо спрашивает тетка в лохматом берете, я сначала даже подумала, что это она кошку на голову намотала, – мне такое же дайте.

Я лечусь сексом. Вот выписала себе рецепт на ближайшее время. Вряд ли смогу вам помочь. Но ей отвечаю, что сделала прививку. А она уже в этом году с прививкой опоздала.

Отработала несколько часов, еще раз обрадовалась, что мне не надо делать это постоянно, и ушла. Не домой. Аркаша записал меня на прием к маммологу прямо сегодня. Пойду покажу доктору сиськи. Аркадию не нравится какое-то уплотнение в правой груди, а мне вся эта ситуация не нравится.

Пытаюсь держать себя в руках и не волноваться раньше времени. Онкодиспансер окружен парком с аллеями и лавками. Неплохо, можно сказать, даже красивый парк, если бы не поздняя осень, низкое небо, ветер и дождь. Гулять мне здесь совершенно не хочется. Холодно и ужасно тоскливо. Хочется домой под одеяло. До приема еще пол часа, а я не знаю, куда себя деть. В коридоре больницы такая тяжелая атмосфера, что там столько ждать я не могу. Боюсь, что могу сбежать и тогда получу нагоняй от Аркадия. Он думает, что это новообразование может быть следствием моего способа контрацепции. А еще организм мне так показывает, что пора выполнить его основную функцию – размножаться, что я совершенно не принимаю. Пожалуйста, еще один повод для волнений.

Эх, такая жизнь мне совершенно не нравится. Фима, где твои крылья? Доставай, расправляй и полетела!

Да мне пофиг, что погода не летная! Фима, летай!

Нет, я не буду входить в эту больницу с обреченным выражением лица. Расправила плечи, подкрасила губы блеском, выдохнула и поцокала каблуками по длинному коридору.

На двери кабинета, куда меня направили, висит табличка с надписью Царский Вадим Алексеевич. Ты смотри, какая фамилия! Вдруг открываю дверь, а там маленький, лысый, плюгавенький, кривоногий царек. С золотым зубом? И в короне.

Я не угадала. Царский был молодым, широкоплечим, синеглазым кудрявым брюнетом. Без короны. Но с таким лицом, что ему бы сниматься в фильмах, а не принимать пациенток. Синяя хирургическая пижама подчеркивала его глаза и наводила меня на грешные мысли.

Доктора носят трусы под хирургическими пижамами?

Это хорошо, что я ожила. Плохо, что отреагировала на женатого, судя по кольцу на пальце, доктора. Да еще и с такой специальностью.

Как его жена смотрит на то, что он постоянно смотрит и трогает чужие груди? Легально. Так еще и деньги за это получает?

Я представилась, изложила суть визита и отдала Вадиму Алексеевичу Царскому свою карточку. В кабинете с ним была низенькая блондинка, пухлая, как булочка, – медсестра. Она что-то писала, потом ей позвонили, она собрала круглые металлические кастрюли, кажется они называются боксы, и убежала.

Доктор меня расспрашивал о том, где болит, как болит, когда это обнаружила.

– Простите, должен задать вам эти вопросы.

И понеслось. Как часто я живу половой жизнью? Когда начала жить половой жизнью? Месячные регулярные? Беременность, роды, аборты были?

Потом позвал за ширму. Так сказать, ощутить проблему своими руками.

Я не стесняюсь своего тела. Я горжусь им. Но сегодня я раздевалась для симпатичного мужчины не для секса, а чтобы он искал во мне болезнь. Я расстегнула лифчик, сняла его и бросила на кушетку. Расправила спину. Гордо выдвинула грудь. Я гордая. Пусть и напуганная.

Это было очень странно. Вадим Алексеевич трогал меня, мял мою грудь, сжимал соски, извинялся за холодные руки, просил встать, сесть, лечь, поднять руки. И это все не для секса. И это совершенно не возбуждало.

А я не могла даже поднять на него глаза. Когда он наконец-то сказал:

– Мне все понятно, можете одеваться, – у меня потекли слезы. Я не хотела плакать, это само собой получилось.

– Что такое? – Удивился доктор этим внезапным слезам. – Не волнуйтесь, мы проведем еще анализы, сделаете УЗИ, но я уже могу сказать, что это скорее всего мастопатия. Это лечится. Просто иногда женский организм так бастует, он ведь создан для вынашивания и рождения детей. И все должно происходить в свое время. Вам надо подумать над этим вопросом и в ближайшее время его решить.

Что? Все-таки я болею, потому что организму надо родить?

Какая подлость с его стороны.

Я наивно думала, что это я сама решаю эти вопросы, разумом, а не мое тело.

Я заревела в голос, неловко спрятав лицо в лифчик.

Доктор оказался очень душевным человеком. Он утешал меня, что-то объяснял, говорил о лекарствах, методах лечения. Приобнял. А я уткнулась носом в его хирургическую пижаму и оставила на ней мокрое пятно.

На всю жизнь запомнила аромат его парфюма. Теперь, когда я где-то его встречаю, он ассоциируется у меня с добрым доктором и моим отчаянием.

Когда медсестра вернулась, я, одетая, сидела у стола доктора, с заплаканными глазами, но уже спокойная. Вадим неожиданно предложил мне встретиться на нейтральной территории, пригласил на кофе. Ну, чтобы поддержать. Это же обычная врачебная практика, да? И я согласилась. То ли в таком уязвимом состоянии находилась, то ли глаза его сыграли не последнюю роль, то ли кофе ужасно захотелось, но мы договорились провести вместе вечер.

Не надо меня осуждать.

Или осуждай.

Я помню, что он женатый. Помню. Я понимаю, как это выглядит со стороны и как называется. Но закрыла покрепче на это все глаза, я нуждаюсь в утешении и понимании. Эгоизм чистой воды.

Вечером ко мне пришли Мая и Катя.

– Я только на два часика, – с порога заявила Катя, – мои парни будут меня ждать. Особенно Сеня. Он без меня не уснет.

Вот так всегда, вытащить ее погулять очень сложно. Проще прийти к ней в гости. Но сегодня у нас объявлен девичник, значит никаких мужчин. Пусть подождут, пока мама отдыхает. Хоть иногда.

Мая выглядела ужасно. А как еще может выглядеть женщина, которая только что узнала, что муж ей изменяет. Советы мои о том, что ей лучше отдохнуть, не сработали. Тяжело отдыхать, когда думаешь только о том, что у мужа любовница. Так еще и беременна, а ты нет.

Я хотела высказать все, что думаю о ее муженьке и ни одного приличного слова в этой речи не было бы. Но, вместо этого, я занялась тем, что накрывала на стол, пока Катя расспрашивала Маю обо всем, что случилось. Сегодня я превзошла сама себя и приготовила для подруг мясо по-французски и салат из свеклы и моцарелы. В такое время года питание должно быть калорийным и вкусным. Салатики из листочков лучше жевать летом. Это для себя я готовлю сосиску с хлебом, а дорогих гостей я встречаю красиво и вкусно. Катя принесла тыквенный пирог, который сама испекла, а Мая хмуро звякнула пакетом с вином.

После второго бокала Маю прорвало, и она стала плакать. А кто бы не плакал, если столько времени не можешь забеременеть, а муж заделывает ребенка другой женщине? На фоне всего этого наши с Катей проблемы кажутся ерундой. Но Мая находит в себе силы расспросить и нас о жизни. Катя отмахивается, мол, ничего страшного, одним переездом больше. Она ведь уже тренированная в этих делах. Я о своих проблемах и знакомстве с доктором Вадимом вообще молчу. Не до того сейчас.

– Мая, дорогая, я понимаю, как тебе сейчас плохо. Я понимаю, что вряд ли ты меня сейчас услышишь и поймешь. И точно сейчас мне не поверишь. Но есть такая очень действенная вещь.

– Все будет хорошо, да? – Очень недоверчиво спрашивает Мая и разглядывает свой бокал вина на свет. Катя вообще не пьет, только пригубила разок.

– Когда мне очень плохо, я говорю себе: эта ситуация пойдет мне на пользу. Вот кажется, что все, упала на самое дно и ситуация ужасная. Вот полная попа! Но проходит время, жизнь меняется, и я понимаю, что та катастрофа дала мне что-то новое и я теперь вижу ее с другой стороны.

– Что хорошего в том, что муж мне изменяет? – Спросила Мая.

– Не знаю, – честно призналась я. – Это становится понятным только со временем. Ты ведь не должна решать что-то прямо сейчас. Успокойся немного, поговори со Славиком, выслушай его. Тогда и будет видно.

– Я не хочу разводиться, понимаете? Я хочу сохранить семью. Пусть у него и будет ребенок на стороне, раз я этого ему дать не могу.

По мне, так чистый мазохизм. Я бы на ее месте хорошенько потрепала нервы Славику, потрепала и самого Славика. Возможно, избила той страшной плетеной вазой из их гостиной, величиной в человеческий рост. Расколотила всю посуду, расхреначила его ноут, поцарапала его любимую машину отверткой, отсудила половину имущества, а лучше – полностью все, и сразу же развелась. И немедленно уехала к теплому морю залечивать душевные раны в объятиях загорелого спасателя. Но Мая другая, для нее семья и дети – это очень важно. Она его точно простит, этого свинтуса. И даже примет то, что у него есть ребенок на стороне.

Катя вернулась к своим мужчинам, пригласив к себе в гости на выходные.

– Звони мне обязательно, в любое время, – наказала Катя Мае на прощанье.

Мы с Маей засиделись допоздна. Я не пыталась ее переубедить, что нельзя прощать Славика и жить с ним дальше, притворяясь, что все у них хорошо, просто у него есть ребенок от другой.

Кто так делает вообще?

Женщина в полном отчаянии.

Разве такое бывает?

Привет, дорогой, на ужин отбивные, пока отбивала о тебе думала, а как дела у твоего ребенка от любовницы? Так, что ли?

Я просто слушала. Как красиво Славик ухаживал, как сделал ей предложение, какой счастливой невестой она была. Какая уютная их семейная жизнь. Да, есть одна большая проблема, отсутствие детей. Но ведь не все еще потеряно, надо бороться и не сдаваться. Это ведь ее Славик, уютный и знакомый, как старые растоптанные тапки, он не может с ней плохо поступить.

Он не может. А его беременная любовница очень даже может. Пока Мая у меня зализывала раны, Славик собирал ее вещи и освобождал дом для новой жены и их ребенка. За считанные дни Мая осталась без мужа, дома, работы и денег. Мая сдалась без боя. Говорила, что не может бороться с ребенком. Дети – это самое важное в жизни. А она как-нибудь устроится. Она вернулась в родительский дом. Ее семья приняла ее под свое крыло, они обеспечили ей заботу, внимание и понимание. Особенно ее тетя, мамина сестра Люба. Мы няньчили ее по очереди, холили и лелеяли. Люба занялась вопросом ее собственного жилья и работы, мама откармливала вкусняшками, Катя задаривала всякими приятными мелочами и часами разговаривала с ней по телефону, а я начала таскать ее по клубам, а то совсем одичала. Ниче, выходим. И из этой поганой ситуации обязательно получится что-то хорошее для Маи.

Так должно быть.

А как же иначе?

Моя хандра прошла. Доктор Вадим меня пока еще не вылечил окончательно, но основательно подлечивает. Не знаю, преподают ли такой способ лечения в меде, но встречи с ним два-три раза в неделю, немного улучшили мое состояние. Я снова летаю – немного влюбилась даже, а как же иначе.

В женатого.

Такое тоже бывает. Любовь не спрашивает паспортные данные.

Хотя тебе я скажу – не связывайся с женатым, не влюбляйся и даже не смотри на него. Это очень больно. Береги себя.

Он никогда не будет только твоим. За его спиной всегда есть его семья.

Я сейчас прямо специалист по отношениям с женатыми мужчинами. И я этим совершенно не горжусь. Как-то так у меня получается. Я их не ищу специально. Это моя постыдная тайна.

Первый раз я с таким столкнулась на еще студенткой, на втором курсе. Мы познакомились в клубе. Он был старше, опытнее, мудрее. Мне было с ним очень интересно, я уже влюбилась, а он вел себя как-то не очень правильно. Звонил мне только он сам, просил его не беспокоить, мол работа сложная – пожарник, а дома старенькая мама, ее не надо волновать. Встречались мы не так часто, как я этого хотела. И никогда не гуляли на людях. Он не знакомил меня со своими друзьями. У меня начались какие-то подозрения, я вызвала его на прямой разговор, и он признался, что женат. И у него есть ребенок.

Жену не любит, с ней не спит, жена жаба страшная, а вот ребеночка жалко. А меня любит так, что света белого не видит. Я устроила ему истерику, мне было очень противно осознавать, что я в этой ситуации получилась любовницей, хоть и не понимала этого. Мы расстались сразу, но я долго еще плевалась в его сторону.

Через десять лет после той истории, я уже немного иначе смотрю на эти вещи. Все-равно не одобряю, но могу понять, когда супруг или супруга что-то ищут в отношениях на стороне. Лучше бы конечно любили друг друга вечно, как обещали, но в реальном мире бывает по-разному. И если мужчина проводит вечер без жены в клубе или баре, ищет знакомства, значит не все так гладко в отношениях. И тут пусть он берет на себя ответственность за свои измены.

О жене не говорим. Мне нечего сказать. Я не думаю об этих женщинах.

Много лет я была очень принципиальной и женатикам отказывала сразу же и бесповоротно. Некоторые маскировались под свободных, не носили кольца, не упоминали о жене и детях, но выдавали себя в других вещах – звонки, время встреч, занятость по вечерам, выходным и праздникам, избегание людных мест. Но были и такие, что и не прятались. Один мне гордо заявил, что у них с женой свободные отношения, а потом так быстро убегал из ресторана через кухню, когда туда неожиданно заявилась и его супруга.

Мужчины, с которыми я встречалась, были разными. Некоторые из них были не совсем свободными. Но, когда я влюблена, то уже ничего вокруг не замечаю и никаких преград не вижу. Пусть простят меня те жены. Хотя им от этого, наверное, не легче.

Что бы я чувствовала, если бы оказалась на месте такой обманутой жены? Да не знаю. Потому и замуж не хочу. Меня очень устраивают встречи, прогулки, путешествия, совместный отпуск, ухаживание, секс. Покорение очередной вершины. А большего мне и не надо. В отношениях с мужчиной я дохожу до какой-то определенной черты и теряю к нему интерес.

Сейчас я за честность в отношениях. Я всегда открыто говорю мужчинам, что не ищу себе мужа, выйти замуж и родить детей я не мечтаю, а хочу просто любить и встречаться. От мужчин тоже жду честности. Раз уж женат, пусть лучше сразу об этом скажет. Чтобы я понимала, что встречаться мы будем при определенных условиях, что кроме себя на время и секса, он предложить мне не может. Меня такие отношения вполне устраивают. И никаких обязательств. И расстаться мы можем в любой момент, и разлететься в разные стороны.

У меня есть несколько друзей – мужчин. Обычно в эту категорию попадают те, с кем у нас уже закончились любовные отношения, но остались дружеские. Или те, с кем отношения вполне возможны в будущем.

Это моя ночная жизнь, которую я особо не афиширую.

Я создаю впечатление беззаботной, уверенной в себе, жизнерадостной девушки. У меня много знакомых, подруг, мужчин и нет никаких проблем в жизни. И я очень стараюсь, тщательно поддерживая этот образ. В мире и так хватает печалей, зачем мне добавлять ему еще и свои?

Есть один секрет, которым я еще не поделилась даже с самыми близкими подругами. Для меня сказать об этом вслух – значит признать, что проблема действительно существует.

Каждый раз, когда я влюбляюсь, с замиранием сердца я думаю: вот она, моя настоящая любовь и мой единственный. Тот, который на всю жизнь, с кем в огонь и в воду, с кем собирать звезды и летать, с кем жить и дышать каждый день.

Мне самой не нравится вся эта история с чередой мужчин в моей жизни. Я нахожу себе оправдания, но все же понимаю, что это неправильно. С бОльшим удовольствием я бы засыпала и просыпалась на одном и том же плече. Всегда. А не пыталась с утра вспомнить имя этого вот, кто спит рядом.

Поверь, ни разу я не влюблялась в мужчину для того, чтобы бросить его на второй день после знакомства или сразу после секса. Обычно я расстаюсь с мужчиной, когда конфетно-букетные легкие отношения грозят перерасти во что-то серьезное. Как только появляются совместные планы, начинаются разговоры о жизни под одной крышей или вообще предложение выйти замуж, а перед эти развестись с предыдущей женой – в случаях с женатиками. Тех предложений сочетаться браком, которые я услышала, хватило бы на пол города наших незамужних девушек. Второй половине достались бы предложения о гражданском браке или просто совместном проживании.

Я пытаюсь разорвать отношения и смыться, еще только уловив намеки на свадьбу и супружество. Меня это так пугает, что сразу вся любовь проходит.

На этом месте я обычно театрально закатываю глаза и томно подношу руку ко лбу – какой ужас, все хотят на мне жениться, а я не хочу!

Справедливости ради надо заметить, что меня тоже бросали. Такую вот распрекрасную. Это, конечно же, выпадает из моей обычной картинки мира. Это очень обидно, между прочим. Я тоже знаю, как болит разбитое сердце, как долго его надо залечивать, поэтому стараюсь обходиться со своими женишками по-человечески, по-доброму, я им сочувствую. Но должна отпустить. Обещаю, что все будет хорошо, и, обычно, так оно и происходит. Каждый мой жених после меня намного счастливее, чем мог бы быть со мной. Вряд ли бы из меня получилась хорошая жена.

Видишь, я не бессердечная сучка, как меня иногда – или всегда – называют. А очень даже сердечная.

Мне кажется, я какая-то заколдованная. Я подозревала у себя венец безбрачия. Такая магическая или мистическая штука, из-за которой девушка не может найти свою судьбу и выйти замуж. Но не знала к кому обратиться по этому поводу, в моем кругу общения ведьм, колдунов и экстрасенсов не наблюдалось, а я решила, что эта проблема в их компетенции. Где взять специалиста? Не в интернете же?

Так и остался этот вопрос открытым. Хотя мне очень интересно, почему так происходит? Веру в то, что есть на свете мой единственный, я не потеряла. Каждый раз, когда знакомлюсь с мужчиной у меня зарождается надежда, что это именно он. И он меня расколдует. И я не буду его бросать или убегать от него.

А пока так и живу – радуюсь жизни, пытаюсь найти удовольствие во всех ее проявлениях, порхаю от одной влюбленности в другую. От одного мужчины к другому. И каждый раз на что-то надеюсь.

Сейчас надеюсь на Вадима. А, может, именно он меня расколдует. У него, кстати, и волшебная палочка имеется. Очень приличных размеров.

Мои сестры меня осуждают за то, что я не могу определиться, остановиться, выйти замуж, рожать детей и жарить котлеты в халате.

Знали бы они, что в последнее время мне попадаются в основном женатые мужчины, вообще бы прокляли. Особенно старшая, Карина. Особенно, после того, как ее муж завел себе девицу на стороне, и она с боем возвращала его в лоно семьи.

Лучше им и не знать этого.

Сегодня ко мне забежит на пару часиков мой доктор. Говорит, мне срочно нужны процедуры для восстановления здоровья. Я не против. Нужно немного развеяться от хандры. Тем более, сейчас кроме него, я больше ни с кем не встречаюсь. Меня не тянет, мне больше никого не хочется. Как отшибло. А это хороший знак. Значит, я настроена серьезно. А вдруг это он – единственный?

Чужой. Но мой.

Ты же моим сестрам на меня не донесешь, правда?

Совесть меня мучает. Иногда. Когда я думаю о том, что, когда Вадим со мной, я краду его у другой женщины и ребенка. Чтобы как-то успокоить свою совесть я потом отрабатываю это время, помогая Мае вернуться к жизни.

Мая понемногу оттаивает. Конечно, это не так быстро происходит, как нам со стороны бы хотелось. Не так просто вычеркнуть пять лет из жизни, все забыть. Научится верить людям.

– Мне кажется, – откровенничает как-то Мая, – что я больше никого не встречу. Что больше не смогу любить. Внутри во мне так пусто…

– Так это же хорошо! – Слишком радостно сообщаю я, чем привожу ее в замешательство. – Пусто, – значит есть место, которое можно заполнить другими вещами. Например, своими увлечениями, новыми людьми, заботой о себе. Тебя никто не заставляет и не просит тут же предъявить нового мужа. Более того, тебе нельзя вот так сразу бросаться в новые отношения. Сначала восстановись сама, верни себе себя. А то ты уже и не понимаешь где ты – Мая, а где ты – Славкина жена.

Мая смотрела на меня молча.

Это у нее Славик был вторым мужчиной в жизни, а такое глобальное расставание – вообще первый раз. Будем надеяться, что и последний. А я столько раз уже расставалась и собирала себя по частям, что могу и давать ей советы, как себя вести в этой ситуации.

– Давай устроим вечеринку в честь твоего развода? Свободу надо отпраздновать! Может, мужской стриптиз закажем?

– Ты так считаешь?

– А ты считаешь, что надо всю жизнь об этом плакать? Это Славик пусть плачет, что тебя потерял! Надо постепенно возвращаться к жизни. Если будешь все время только страдать, то так и не узнаешь, где твоя новая любовь, новые отношения.

– Ты думаешь, это будет? Новые отношения?

– Обязательно!

– Фима, что-то мне не по себе, – призналась позже Мая, когда мы собирались выходить погулять по клубам. – Я сто лет никуда не ходила.

– Отряхни песок, старушка. Нас ждет приятный вечер. И пивни коньяка для храбрости.

– Я хотела тебя спросить.

– Что?

– Как это, встречаться с новым мужчиной? Я имею ввиду секс. Понимаешь, я столько времени голым видела только Славика, что боюсь… что не смогу. Ну, это… Как меня будет целовать другой?

– Ой, ну зачем так наперед забегать и волноваться? Никто тебя не потащит в постель прямо с порога клуба. Сначала знакомишься, потом, если он тебе нравится, знакомишься ближе, сходишь с ним куда-нибудь, пообщаешься. А потом, если он тебе понравится, то природа возьмет свое. И поверь мне, за то время пока ты была замужней, мужчины не поменялись. Конструкция осталась та же.

Вот как девственница, честное слово. Первый раз, когда мы пошли гулять на всю ночь, она шарахалась от мужчин, как черт от ладана.

Мая меняется, оттаивает. После развода ей досталось немного денег, так сказать, откупных. И она приобрела квартиру в новостройке в кредит. Скоро отпразднуем новоселье. Новая работа тоже найдется. Жизнь наладится.

Я это знаю. Миллион раз налаживала свою.

Как только выпал снег, город преобразился, стал сказочно красивым и уютным. Везде горят гирлянды, красиво наряженные витрины, на центральной площади поставили пятиметровую елку. Настроение даже поменялось. Не лето, конечно, но лучше, чем дожди и слякоть.

На новогодние праздники мы с Вадимом не увидимся даже. Это меня огорчает немного. Сильно огорчает, если честно. Кто любит встречать Новый год в одиночестве? Он с семьей едет в отпуск, но обещал очень скучать. Это, конечно же, в корне меняет дело. Чтобы не сидеть в четырех стенах и не печалиться о том, что ж я такая несчастная и одинокая, когда все веселятся, я принимаю неожиданное приглашение друзей уехать из города.

Вот вам очередной минус отношений с женатым мужчиной. Выходные дни и праздники он проводит, чаще всего, со своей семьей. Тебе достается только какое-то украденное время. И чувства незаметно угасают.

Так я Вадиму и сообщила – что тоже буду развлекаться. Пусть за меня не волнуется. Или пусть волнуется, что уведут.

Новый год я уехала встречать в горы, в компании любителей кататься на лыжах. Я сама лыжи видела только на картинке, но ниче, как-то разберусь, что с ними делать. Вот в чем прелесть жизни свободной женщины – я могу делать то, что хочу. Иначе сидела бы сейчас не возле камина в шале, пила вино и флиртовала в кругу интересных людей, а скучала возле миски оливье в кругу дорогих сестер, их мужей и племянников. Или сидела сама дома под кривобокой елкой, в толстых носках и пижаме.

У меня очень красивый красный лыжный костюм и очки, сама выбирала. Все остальное снаряжение подбирали мне специалисты. Я надеялась получить максимум удовольствия от этого отпуска. Белый чистый снег, морозный воздух, синее небо, зеленые елки и сосны, горячий глинтвейн, подъемники, длинные спуски, адреналин и шум в ушах от скорости, приятная мышечная усталость, а потом сауна. Местное вино, сыры и рыба, домашний хлеб и чай на травах. Много общения и никакой работы. Нас было десять человек, мы сняли отдельный дом и вовсю развлекались. Два ухажера у меня образовалось еще по пути в горы, так что я не скучала.

Особенно я. В первый же день упала и растянула связки. Теперь не то что на лыжах кататься, а передвигаюсь с трудом. Поэтому меня часто носят на руках, чтобы я не совсем не убилась. Мои два ухажера по очереди. Теперь, пока остальные мои товарищи катаются, я красиво стою в своем красивом красном костюме, красиво водрузив больную ногу на лавку и держусь за забор, согреваясь глинтвейном. Тоже ничего. Еще в здешнем травмпункте такой симпатичный доктор работает, что я, наверное, буду симулировать острые боли по три раза в день. Обнаружила вот у себя слабость к мужчинам медицинских профессий.

Хоть я и не долго наслаждалась именно лыжным отдыхом, все остальное мне очень нравилось. Много еды, много вина, много душевных посиделок. Чтобы не растолстеть от ленивой и прожорливой жизни пришлось-таки соблазнить доктора. Он и сам был рад соблазниться. Так, что в город я вернулась отдохнувшей и вполне счастливой.

А тут такие неожиданные новости – Катя беременна. И теперь сидит на моей кухне, специально пришла раньше Маи, вся в потерянных чувствах. Рассеяно мнет в руках пакет травяного чая, – сувенир, который я ей привезла. Как сказать подруге, которая недавно развелась из-за того, что не может забеременеть, что другая наша подруга собирается родить уже третьего ребенка?

Я предлагаю сказать ртом и прямо так, как есть.

– Я беременна, рожать буду в конце лета.

И все. Сиди, не волнуйся, принимай поздравления. Что ж мы, взрослые тетки не найдем понимания?

– А если Мая обидится? – Задумчиво спрашивает Катя.

– А если не обидится? Или обидится, что ты ей не сказала? Давай не решать за человека, как ей реагировать на эту информацию.

Мая принесла торт и торжественно объявила, что ремонт в полном разгаре, к концу февраля даже возможен переезд. И вот сидим мы уже в моей гостиной, чтобы было всем удобней – у меня еще болит ножка, мне надо ее поставить на возвышение, поэтому я закинула ее на кофейный столик. У себя дома могу себе позволить. Катя свернулась клубочком на кресле, по ней еще совершенно не видно, что она в интересном положении. А Мая развалилась вдоль дивана, говорит, устала, целый день таскалась с Любой по строительным магазинам.

Мая новость от Кати восприняла нормально. Даже обрадовалась. Говорила я Кате, что она нормальная тетка, все поймет правильно.

Такие разные – почти многодетная мать, чайлдфри и бездетная женщина. Счастливая замужняя, та, что не хочет замуж и свежая разведенка. Та, что любит и любима, та, что постоянно влюбляется и все не в того, та, что любила, а сейчас опустошена. Та, что ютится по съемным квартирам, хозяйка маленькой старой квартиры и обладательница квартиры в новом доме. Каждая со своими проблемами и радостями. Мы можем дать друг другу поддержку и понимание. И иногда, если понадобиться – то забористого пинка. Лишь бы леталось.

А сейчас мы громко хохочем, – я рассказываю, как долго выбирала свой прекрасный красный лыжный костюм, а проехала на лыжах в нем шесть метров и еще десять на попе. Остальное время позировала для фото с лыжами под забором. Какой симпатичный там доктор и как бережно он лечил мне ножку. Как я смешно ковыляла, чтобы соблазнить доктора, пыталась элегантно упасть ему в руки, но промазала и упала в снег, неловко задрав туго забинтованную ножку к небу. Как не могли устроиться на узкой кушетке в его кабинете с моей ножкой.

Вот. Я понимаю, что вряд ли еще встречусь с лыжным доктором. Слишком разные у нас жизни. Немного грустно, что и он не оказался тем моим, единственным. Но у меня останутся приятные воспоминания.

А Вадим что? А я ему и не клялась в вечной верности до гроба. И я у него тоже не единственная. И разве он должен все обо мне знать?

Что я думаю о верности, я расскажу позже. Сейчас мои мысли заняты другим.

– Девочки, мне страшно, – отсмеявшись, вдруг заявляет Катя. – А вдруг я не справлюсь с детьми? Сеня еще маленький, а тут появится еще один малыш. Как я все буду успевать?

– А мне страшно, – говорит Мая, – что я всегда буду одна. И буду жить с кошками.

– А что плохого в кошках? – Спрашивает Катя, наша признанная кошачья мама.

Я начинаю быстро вспоминать свои страхи и ни один из них не подходит для такого признания. Я боюсь забеременеть. Я боюсь заболеть. Боюсь случайно выйти замуж и отрастить себе тапки, бигуди и халат. Боюсь, что так и не встречу того, единственного. Или, наоборот, встречу, а он женат и с кучей детей. Или свободен, но меня не полюбит. Или полюбит, но я не знаю, что мне с ним потом делать. А если он захочет от меня детей?

Кароооче, страхов, хоть попой жуй. Какой выбрать? Девочки уже смотрят в ожидании сознаний.

– Я боюсь, – начинаю на вдохе, – что мне предложат повышение, а я не справлюсь.

Заседание наше прошло хорошо. Дорогие гости даже убрали и посуду помыли, перед тем, как разойтись по домам. На мои возражения, что я сама все сделаю, никто не обращал внимание. Сказали, что мне надо отдыхать и беречь ножку. А я страсть как не люблю, когда кто-то моет мою посуду, готовит или еще чего-нибудь делает на моей кухне. Это моя кухня!

– А ты знаешь, – говорю я Мае, внимательно следя за тем, чтобы она правильно мыла тарелку, – что мыть в гостях посуду плохая примета?

– Первый раз слышу. А почему?

– Потому, что хозяйка не любит, когда трогают и переставляют ее посуду. Чашку поставь на полку. По центру. А бокалы сразу протри.

– Ты сама только что эту примету придумала! – Раскусила меня Мая.

Я же говорила, что я собственница. Вот, даже помощь подруг еле принимаю.

Подруги у меня замечательные. Они убедили меня в том, что я должна соглашаться на повышение и у меня все получится. Пора заняться своим карьерным ростом.

Кате мы доказывали, что она сама лучшая в мире мама и прекрасно справится и с тремя детьми. И даже с четырьмя, если вдруг что.

А Мае мы пообещали, что она обязательно встретит своего мужчину.

Кто знает, может у нее это получится лучше, чем у меня.

Я пока вон только чужого мужа повстречала. Поздно ночью мне стал писать сообщения Вадим. Я еще не спала, смотрела сериал о ведьмах, пила какао и ела печенье прямо в постели. Как раз думала о том, что жить одной – это так замечательно. Был бы у меня в доме сейчас мужик, я бы не сидела в старой, но теплой и уютной пижаме, вся в крошках и почти с литровой чашкой детского напитка, а носила бы легкий женственный пеньюар и потягивала, в лучшем случае, вино из бокала. О печеньках и какаве пришлось бы забыть. Не вяжется с образом сексуальной девушки.

Фима, я жутко соскучился.

“Ты в городе?”

“Я хочу к тебе приехать! Ты мне нужна.”

Вот и что ему ответить? Что я сейчас вообще не готова принимать гостей? У меня тугая повязка на ноге, волосы не мытые и завязаны в небольшое гнездо, сама сижу в страшной асексуальной пижаме, вся постель в крошках, и я уже случайно облилась какао?

Но я ведь женщина. И в этот момент вспомнила слова нашего преподавателя химии из меда. Он говорил: жизнь коротка, а сексуальная еще меньше, – и приглашал меня в подсобку кабинета. От визитов в подсобку я отказывалась, химию хорошо знала еще со школы, а вот его слова о сексуальной жизни были мне очень близки.

Что я, дура что ли, отказываться от такого хорошего самца?

Быстро отписываю Вадиму: я дома, приезжай, а сама ковыляю в ванную, приводить себя в порядок. Вадим через пол часа застал совсем другую картину. Разложенная кровать со свежим бельем красного цвета. Несколько зажженных свечей, легкий аромат моих любимых духов и никакого запаха печенья и какао. Вино, бокалы, сыр и шоколад на столе. Старая пижама спрятана глубоко в шкафу, а я надела то, что Вадима больше всего заводит – корсет, чулки с подвязками и туфли на каблуке. Пошловато, конечно же, но стереотипы о сексуальности прекрасно работают с мужчинами, так почему бы и нет? Тут вышел конфуз. На забинтованную ногу ни чулок, ни обувь я натянуть не сумела. А еще трусы кружевные найти не смогла. Опять, значит, где-то потеряла. Лишь бы не у кого-нибудь в машине.

Написала Вадиму пароль от домофона, и чтобы сам входил, дверь открыта. А то я не могу бегать к дверям в таком виде – одна больная и босая нога, вторая обута. Устроилась ждать Вадима на столе. Босую ногу спрятала подальше, а ту, что в полном обмундировании соблазнительно разложила между бокалами, сыром и шоколадом. Пока ждала, немного отъела и сыра, и шоколада. И поняла, что тоже соскучилась. Небольшую интрижку с горным доктором в расчет брать не надо, это совершенно другая история и ничего не значит. Ну, было и было. Мы встречаемся только для секса. Секс у нас прекрасный, а все остальное не имеет значения. Вадим нравится мне тем, что не разводит этих розовых соплей о том, что капец как меня любит, а с женой все плохо. И очень скоро он разведется, и мы поженимся. Его семейную жизнь мы вообще не обсуждаем.

Когда мы встречаемся, у нас очень мало времени на разговоры.

Слышу звук открываемой двери.

– Фима, красавица, это я!

– Иди ко мне! – Подаю голос из комнаты. – У меня одна нога немного не ходит, так что, прости, встретить могу.

– Привет! Что с ногой? – Вадим появился в дверях комнаты с озабоченным лицом. В руках орхидея, бутылка шампанского и еще пакет. Вот это я понимаю, мужчина на свидание пришел, не то, что некоторые, жмутся даме конфет купить даже, а секса хотят.

– Ничего страшного, просто растяжение, неудачно на лыжах упала. Это мне? – Показываю на цветок в его руке. Ох, уж эти мужчины. Они цветы даже держать в руках не умеют. Отдай ее мне немедленно!

– Конечно! Держи, моя красавица! Как же я соскучился! – Вадим не дает мне даже толком рассмотреть цветок, притягивает к себе, начинает целовать. Перебираюсь к нему на руки, неловко отталкиваясь перебинтованной ногой.

Он перенес меня на кровать, бережно уложил, а потом упал сверху.

– Осторожно, ножка! – Еле успеваю предупредить, а потом на некоторое время забываю даже, что у меня что-то болело.

Вот все-таки секс в моей жизни имеет очень большое значение. Настроение сразу улучшается, полна сил, люди вокруг не бесят. И ножка не болит.

А хороший секс – тем более. Я чувствую себя красивой, желанной, живой и любимой. И не одинокой.

– А что ты принес? – Спрашиваю я, когда уже отдышалась и в состоянии говорить и думать.

Повезло, что успела цветок вовремя отставить в сторону, а то бы точно помяли. Вон постельное белье все перемятое. Фаленопсис ужасно красивый, с тремя ветками и большими цветами темно-вишневого цвета. Прекрасно впишется в обстановку моей спальни. И где только взял среди ночи?

Чувствую некоторое превосходство перед женой Вадима. Пусть с ней он спит каждую ночь, к ней идет после работы, с ней едет в отпуск. Ест ее котлеты и борщ. Мне он достается без всей этой прозой жизни. И глажка его рубашки, и чистота носков – это не мои проблемы. Мне он дарит себя и секс. И еще цветы.

Женам среди ночи красные орхидеи не дарят.

– Розовое шампанское. Еще икра, багет, ананас, сыр, абрикосовый джем, оливки, эклеры, мясная нарезка, шоколад и не помню, что еще. – Такой странный, но интересный джентельменский набор. И я все это люблю.

А что я умею делать с розовым шампанским! Сейчас покажу Вадиму.

Я не помню, когда и как я уснула. Но точно, уснула очень довольная.

Вадима рядом не было. Из кухни доносились непривычные звуки и запахи – варилось кофе, что-то жарилось, играла музыка, Вадим подпевал.

Ааа! Не люблю это! Кто-то ходит по моей кухне, готовит, переставляет мою посуду. Понимаю, что Вадим готовит нам завтрак и мне должна быть приятна его забота, но это не так. Я расцениваю это как захват моей личной территории, покушение на мою свободу и независимость.

К тому же, при свете дня все вещи выглядят не так, как ночью. Сплошной быт и никакой романтики. Ночью мне с Вадимом очень хорошо, и я часто задаю себе вопрос, а не он ли тот самый, единственный? Днем таких вопросов не возникает, и я точно понимаю, что нет, не он. Тем более, он чужой муж.

И что он делает на моей кухне? Почему не ушел? А если не захочет уходить, что я с ним буду делать? Мы же поубиваем друг друга еще до обеда. Он привык, чтобы его обхаживали, или что там делают жены для мужей, а я этого делать точно не умею и не буду.

Я ночная свободная птица. И любить умею только по ночам. Сейчас он меня немного раздражает. Поскорее ушел бы, что ли.

Вот я какая. Любить меня можно только на моих условиях. Короче, ты поняла – все сложно.

Нашла халатик, прошмыгнула тихо в ванную, потом умытая и красивая появилась на кухне.

– Фима! Я думал ты еще спишь. Разбудил тебя?

Да, кто-то слишком громко и фальшиво поет.

– А что это ты готовишь? – Спрашиваю я пытаюсь угадать кулинарный шедевр в своей любимой сковороде.

Те немногие мужчины, которым посчастливилось проснуться утор со мной в одной постели – обычно я их выгоняю раньше и сплю сама – иногда готовят для меня завтрак. Это так мило. Должно было бы выглядеть. Но я не люблю, когда у меня на кухне другие люди готовят, ты же помнишь.

– Итальянский омлет, фриттата называется.

Я не знаю, как этот омлет готовят итальянцы, а этот шедевр похож на то, что он просто покрошил на сковороду все, что нашел в холодильнике – ветчину, шампиньоны, сыр, перец, оливки и залил все это яйцами.

На вкус, кстати, оказалось очень даже ничего. А после кофе и эклеров я совсем подобрела и снова затащила его в кровать. Пусть отрабатывает завтрак.

И уходит.

У меня больничный по состоянию, – вернее не стоянию – ножки, еще несколько дней я просидела дома, пока не смогла нормально передвигаться на обеих конечностях, не заваливаясь на бок. С голоду и скуки я не померла, ко мне по очереди приходили все, кто узнавал о моей травме. Я даже запаслась продуктами на несколько недель вперед.

Я только очень хотела, чтобы эта информация не дошла до моих сестер. А то устроили бы панику, сразу все примчались, стали лечить и усиленно заботиться. Пытаться уложить в больничку или забрать к себе домой, лечить под присмотром. Или, чего доброго, окопаться у меня дома и помогать. Такой опыт у меня уже есть. Как-то раз неосторожно рассказала, что свалилась с бронхитом – я болею очень редко, но если уж заболела, то любые сопли у меня резко превращаются в бронхит или пневмонию, с высоченной температурой и аллергией на антибиотики. Лечить меня очень хлопотно и сложно. Так еле от них избавилась потом. Я уже две недели на работу ходила, а они все еще обо мне качественно заботились и носили супчик и апельсины по очереди. Они всегда так поступают и со всеми. А раз я самая младшая, а значит – бестолковая, так еще и мама просила обо мне позаботиться, – то я так вообще не выживу. Они у меня хорошие, правда. Это я вредная.

Кто-то другой на моем месте был бы на седьмом небе от счастья, если бы у него были такие родственники.

Я окопалась в своей квартире, спала, ела, смотрела фильмы и читала. И в который раз поблагодарила Симу за такой подарок – собственное жилье.

Остальные ее внуки немного обижались, конечно. Но в глаза мне ничего не говорили, а Симе тем более. А я в этой квартире выросла и всегда считала ее своим домом. Тем более, у всех квартирный вопрос решен, никто не остался на улице.

Мне кажется, что бабушка любила меня больше всех своих внучек и внука. Может потому, что сама меня вырастила. Она не стеснялась меня хвалить за успехи и подбадривать в любых делах. Но и первая выписывала люлей, если я лентяйничала или была не права.

В воспитании она руководствовалась такой народной мудростью: люби, как душу, тряси, как грушу!

– Фима! – Ворчала она на меня, когда я приносила со школы плохие оценки. Она вернула меня на воспитание родителям, но крепко держала руку на пульсе всего, что со мной происходило. Иногда я еще со школы не успевала прийти, а она уже знала о всех моих подвигах. – Если бы ты была дурой, я бы даже не волновалась за такие оценки и не слова тебе не сказала. Но ты же у меня умная, как можно было не решить такую простую задачу?

Сначала я пробовала бить на жалость, типа, как сложно учиться, они все старше меня, я самая маленькая в классе, мне тяжело. И вообще, как сложно жить. Эти причитания она обрывала на ходу, наказывая немедленно прекращать ныть и браться за учебу.

– Ты умная, ты справишься. И слышать больше ничего не хочу.

Что бы сказали современные детские психологи на все это? Что ребенок получил непоправимую детскую психологическую травму, теперь всю жизнь будет с ней бороться. И носить психологам деньги.

Но нет. Я стала сильнее. Я выросла уверенной в себе и с твердой убежденностью в том, что я со всем могу справиться сама. Я ведь умная.

Ножка зажила как раз вовремя, Мая позвала в гости в свою новую квартиру. Она, конечно, держится и делает вид, что все у нее в порядке. Но видно, что еще переживает, такие перемены в жизни просто так не проходят. Ничего, скоро уже совсем весна наступит, станет больше тепла и света, настроение улучшиться. Жизнь продолжается.

Квартира у Маи в новом доме, там даже не все еще соседи закончили ремонт и въехали. Она большая и просторная, в ней огромные панорамные окна и совершенно обалденный вид из окна. Еще видны какие-то недоделки по ремонту, шкаф в прихожей не собран до конца и верхнюю одежду гости просто побросали в кучу. Но это для нее уже большое достижение и символ начала новой жизни.

– Мне срочно нужна новая работа с большой зарплатой! – Говорит Мая за столом. – За эту квартиру мне еще столько платить надо, что даже страшно подумать.

– Ничего не бойся, прорвемся, – успокаивает ее Люба. Тетка у нее такая боевая, что даже я ей поверила.

И не зря. Через пару недель после новоселья Люба помогла Мае открыть магазин всяких сладостей и вкусностей в новом торговом центре, буквально в паре шагов от ее дома. Должна же нарисоваться в жизни Маи белая полоса? Хватит уже плакать.

На открытие магазина Маи я не попала, отрабатывала свой отпуск и больничный, заменяла других девочек. Ничего, зайду в любой другой момент.

Когда я переехала в свою квартиру, я оказалась перед сложным выбором. Здесь ремонта не было больше десяти лет, мебель и вся остальная обстановка были откровенно старыми. Да еще и квартиранты с двумя детьми и одной кошкой немного приложились к мебели и стенам. Мне очень хотелось все поменять на новое. На свое. Но рука не поднималась выбрасывать вещи бабушки, да и денег на всю новую обстановку и ремонт у меня не было.

Решение было простым, хоть и затянутым по времени, потому что я могла рассчитывать только на свою зарплату. Я переклеивала обои, старые пришлось безжалостно срывать. И самую уж откровенную рухлядь, вроде пыльного ковра, выбросить. Но ту мебель, что осталась, я отреставрировала, перекрасила в яркие цвета и она зажила новой жизнью. А у кого еще есть советская этажерка малинового цвета? На ней хранятся мои книги теперь. О ней и не скажешь, что она прожила долгую сложную жизнь. Просто дизайнерская вещь получилась.

Первый год я прожила в сплошном ремонте. Сестры мои печально вздыхали и сочувствовали, а я представляла, какой уютной станет моя квартира совсем скоро, и еще усерднее терла наждачкой, красила и покрывала лаком.

Квартира у меня и правда маленькая, но для меня одной – в самый раз. У меня есть девочковая спальня в розовых тонах, разбавленная желтым и серым. Я даже кровать, подоконник и люстру покрасила в нежно-розовый. Шторы желтые, а старый трильяж отделан под бронзу.

Гостиная у меня проходная, чтобы попасть в спальню, надо пройти через эту комнату. Здесь стены цвета какао с молоком, а еще есть бежевый диван с новой обшивкой и старое кресло, сейчас укутанное покрывалом, но скоро я и его отреставрирую. Мое любимое место в гостиной – это широкий низкий подоконник, который я переделала в диванчик, обложила его подушками и обожаю здесь часами сидеть и читать книги. Под диваном у меня книжные полки, а на нем пара маленьких подушек. Все мои гости первым делом проверяют, как здесь уютно.

Громадный шкаф, который раньше выглядел как страшный трехместный гроб, сейчас просто модная винтажная вещь. Но на него я потратила почти месяц жизни, пока перекрасила и отреставрировала. Сейчас он мне больше напоминает плитку горького шоколада.

Ванная комната тоже маленькая, ванны у меня нету, зато есть римский душ. Плитка здесь разного цвета. Так просто получилось у студентки, остатки плитки были дешевле, пришлось комбинировать. Люди думают, что это у меня такая фантазия. Зато очень весело смотрится, поднимает настроение по утрам.

Но больше всего мне нравится кухня. Я очень долго и нудно отдирала стены до кирпича, а потом красила его в белый цвет.

До сих пор это помню. Тогда я встречалась с Мишкой, молодым, симпатичным, но ниже меня ростом. Хотя его это вообще не смущало и не волновало. Он соответствовал легенде о низеньких и крепеньких мужчинах с усиленной волосатостью. Секс он очень любил, по нескольку раз за ночь для него было обычным делом.

Мишка хотел секса, а я хотела закончить ремонт. Поэтому Мишка ковырял стену и красил кирпичи еще усерднее, чем я. Лишь бы побыстрее закончить ремонт и перейти к более приятному делу.

Лето, жара страшная, никакого кондиционера у меня еще не было. Пыль столбом, мешки со строительным мусором, удушающий запах краски. Я сижу без сил на единственной целой табуретке, потому что вторую реставрировала и случайно сломала нафиг. Пью кофе со льдом. Мишка самоотверженно влез на стремянку и усердно красит. А я смотрю на все это и у меня только одна мысль – это ж надо так хотеть е…ться. Это же до какой степени надо любить секс!

Мишку я вспоминаю с теплом. Он вложился в мой ремонт и душой, и телом. И даже немного деньгами. Хотя обычно я воздерживаюсь от каких-либо денежных вознаграждений или подарков. Но он искренне хотел помочь и даже обижался, что я не принимаю его помощь. Не вспомню даже, почему мы расстались. Слышала, что сейчас у него своя строительная компания. А почему бы и нет? Практику он прошел.

Кухонная мебель тоже осталась от Симы. Она когда-то доставала ее по большому блату. Эти шкафчики и тумбочки сделаны из настоящего дерева, а не опилок, как большинство современной мебели. И к тому же сделаны под заказ, именно под размеры этой микроскопической кухни.

Чтобы добавить ей площади и втиснуть небольшой холодильник я даже убрала дверь на кухню, настолько она маленькая. Но для меня одной ее вполне достаточно. Двое людей на ней это уже толпа, а трое – реальная давка в час пик в метро. Больше двух гостей я на кухне не принимаю, и то они сидят тихонько за столом и не перемещаются по кухне. Я шучу, что могу сидя посреди своей кухни на табуретке , сделать все, что мне нужно – достать продукты, взять необходимую посуду, приготовить еду и даже убрать.

Мебель я перекрасила в цвет топленого молока и искусственно состарила, нанесла потертости. У навесных шкафчиков заменила деревянные дверцы на матовое стекло, чтобы было больше света.

Сестры от моих переделок просто офигивают.

– Как в эту розовую спальню, этот будуар принцессы, ты поселишь мужа? Мужики не любят такой конфетный цвет!

Какой муж? Разве я для какого-то мужа ремонт делаю? Только для себя. Мне все нравится. И этот розовый комод в цветочек тоже. Там я храню постельное белье, полотенца и свои трусы. Нечего туда мужикам лазать.

И, кстати, еще не один счастливчик, что побывал в этой спальне, не жаловался на цвет стен. Мне кажется, они его совсем не замечают.

– Почему в гостиной так мало мебели? Где стенка? Где ты хранишь вещи?

Стенку подарила, вещи храню в шкафу. У меня нет столько вещей, как у вас, вполне себе помещается.

– Белая кухня? Такая светлая мебель? Так дети ее за пять минут перепачкают, не будешь успевать отмывать! Это не практично!

Зато красиво. И какие дети на моей кухне?

Когда я познакомилась с Катей, нашей рукодельницей, она дала мне несколько советов, что можно сделать со шторами, как лучше разместить мебель в гостиной и сделать кухню уютнее. Она часто делает мне подарки, которые делает сама и всегда точно знает, чего еще не хватает в моем интерьере.

Недавно подарила мне большую кружку, одетую в свитер – Катя связала специальный свитерок по форме кружки, чтобы горячий напиток не обжигал руки и можно было долго греться. Кто еще так умеет? Кружкин свитер застегнут на большие красивые пуговицы, его можно снимать на лето или для стирки.

Моя квартира – мой маленький уютный мир. Здесь я прячусь, чтобы зализывать раны, отдохнуть и набраться сил. Здесь я принимаю дорогих гостей. Только вот не всех мужчин, с которыми у меня были отношения я приглашаю в свой дом и в свою кровать. В нашем городе есть очень много мест, где можно встречаться и отдыхать на нейтральной территории. И за городом тоже.

Я очень редко остаюсь ночевать у кого-то дома или в отеле до утра. У меня есть правило – что бы не случилось, я должна просыпаться одна и в своей постели. Даже если мне было очень сладко, я вызываю такси и уезжаю. Или очень настойчиво прошу покинуть мою квартиру. Погуляли и хватит. Бывают, конечно, исключения. Но для этого нужны очень серьезные обстоятельства. Или чтобы у меня от любви совсем голову сорвало.

Моя ненапряжная и спокойная жизнь перевернулась однажды днем. Прямо у меня на работе, в торговом зале.

Вот как оно бывает. Сидишь себе, точнее стоишь, зубные пасты по полкам раскладываешь, а тут бац! – и тебе приходит жена твоего мужчины.

Давай называть вещи своими именами. К любовнице на работу заявилась обманутая жена, пылающая праведным гневом. Выяснять отношения, возможно, потягать за патлы. На чьей стороне ты будешь?

Лично я на стороне жены.

Так ведь правильно.

– Простите, это вы – Фима? – Услышала у себя за спиной и без всякой задней мысли оборачиваюсь с коробкой в руках.

– Да, я. А мы знакомы?

Девушке или женщине напротив меня можно дать и двадцать пять и тридцать пять лет. Она высокая, почти как я. И стройная. Темные волнистые волосы уложены в элегантный узел. У нее высокие скулы, синие глаза и она очень бледная. Возможно, после зимы весь загар сошел, а может всегда с такой аристократической бледностью. Скорее, второе. На ней темно-синяя юбка-карандаш, белая блузка и черный кожаный пиджак. На шее интересно повязанный платок, я еще такого узла не видела, цвета вечернего неба, среднее между цветом глаз и юбки. Держится уверено и очень серьезная.

Не понимаю, откуда я должна ее знать. Не помню, чтобы мы знакомились, а память на лица у меня очень хорошая. Скорее всего, решаю я, она пришла от кого-то из моих знакомых и ей нужно достать какое-то лекарство. Или очень редкое, или по хорошей цене. Иногда я такое делаю.

А она мне отвечает:

– Я жена Вадима.

Стою и смотрю на нее. Первые секунды даже не понимаю, какого такого Вадима? Постепенно до меня начинает доходить, чья именно жена стоит передо мной. Натренированная общением с самыми разными покупателями, стараюсь сохранить непроницаемое лицо. Не знаю, удался ли мой покер фейс, я первый раз в такой ситуации.

Как говорится, любишь саночки… в смысле, любишь чужого мужа, люби и фингалы от жен маскировать. Или как там?

Что мне делать?

Сбежать в кабинет и спрятаться в шкафу?

Я, честно, никогда и не задумывалась о том, что такая мифическая для меня чья-то жена, может реально стоять передо мной. Я вообще не думаю об этих женщинах, только об их мужьях.

Ну вот, карма меня настигла. Или что там настигает любовниц.

Я ведь любовница. А что теперь отбрыкиваться и рассказывать, что я просто свободная влюбленная женщина, это жизнь так несправедливо сложилась, что он женат.

Честно ей сказала:

– Не понимаю.

– Я жена Вадима Алексеевича. Царского. Он доктор.

– А, этого Вадима! – Вдруг доходит до меня. – А чем обязана?

– Что у вас с моим мужем?

Я не готова к таким вопросам. Тем более, прямо здесь, где три моих сотрудницы, одна начальница и даже уборщица навострили уши в ожидании скандала.

– Давайте выйдем на улицу, – предлагаю я и стразу же направляюсь к двери, оставив коробку с зубными пастами на полу. Жаль, что мне в нее не спрятаться.

Как же стыдно! Я сделала десять шагов на свою Голгофу, мы зашли за угол аптеки, где у нас устроена курилка в глухом углу, и по пути думала о том, что я была совершенно не права в своих суждениях о том, что если женатый мужик гуляет, то это его проблема. Если он гуляет со мной, то и моя тоже. Нельзя спрятаться от этого, как страус голову в песок и притворяться, что никакой жены не существует. Вот она – живая, бледная, грустная, очень серьезная, из плоти и крови. Сейчас будет меня убивать. А я даже отбиваться не буду.

– Я не хочу разговаривать в аптеке, зачем остальным слушать наши разговоры… – начинаю я. И дальше не знаю, что сказать. Оправдываться? Говорить, что не виноватая я, он сам ко мне пришел? Шибануть сальтуху и сбежать через забор?

– Фима, я не знаю, может я и не права. Вы простите, что так к вам ворвалась. И это вообще вас не касается. Я сейчас в такой ситуации…

– Не волнуйтесь, давайте по порядку и со всем разберемся. Для начала, как вас зовут? – Если я возьму инициативу в свои руки, я не буду чувствовать себя загнанной в угол. Фигурально выражаясь. А стою я действительно в углу.

– Меня зовут Кира, – говорит девушка, достает сигареты из сумочки, жестом предлагает мне, я так же жестом отказываюсь, она нервно затягивается.

– Приятно познакомится. – Нет, не приятно. Я в ужасе. – Я Фима, вы уже знаете. – Кстати, а откуда? Вадим разговаривает во сне? – Зачем вы пришли?

– Откуда вы знаете моего мужа? – Спрашивает Кира и смотрит в упор на меня.

Даю себе зарок: если меня пронесет, и я останусь живой, то больше никогда не буду встречаться с женатым.

– Как откуда? Он мой доктор, у меня есть проблема, он меня лечит. – Я отвечаю правду. Просто не всю.

– Хорошо. А почему у него в телефоне столько звонков вам и от вас?

– Ну, у меня очень запущенный случай. Мне часто нужна консультация.

– И ночью тоже? – Глаза Киры становятся ледяными.

– Мне бывает очень плохо иногда. Послушайте, я не знаю, что у вас происходит с вашим мужем, но этот разговор мне неприятен, и вам лучше разбираться с ним, а не со мной. – Ну, правда. Пусть лучше ее бьет, чем меня. – Если я каким-то образом нарушила границы доктор-пациент – еще как нарушила и не однократно, вот буквально два дня назад так нарушила, что сама даже удивлялась, – то впредь обещаю вам их соблюдать и консультироваться с доктором только в рабочее время. – Придется бегать к нему в кабинет в обеденный перерыв для секса.

Вот же лживая тварь! Это я о себе.

Кира молчит и внимательно смотрит. Курит. Гордая, не сломленная. Оскорбленная. Я держусь и пытаюсь изобразить лицом и всем организмом праведный гнев.

– Ну, хорошо, – наконец говорит она, бросает окурок в урну. – Извините, что побеспокоила. – разворачивается и уходит.

Я видела Маю, когда она узнала, что муж ей изменяет. Она была раздавлена и убита. А эта женщина почти вычислила любовницу мужа, то есть имеет конкретные подозрения. Но она совсем другая. Холодная, гордая. Вообще без эмоций.

Я в первый раз в жизни пожалела, что не курю. Меня потряхивает. Нервы сдают, и я начинаю ходить из угла в угол территории курилки. Потом все-таки делаю сальто вперед, аж два полных оборота и один назад. Снимаю напряжение.

Сима еще в детстве говорила мне – нельзя брать чужое! Нельзя красть! Украдешь на рубль, а потеряешь десять. Чужих мужей это тоже касается, видимо. Сегодня я потеряла свое достоинство. Свое лицо. Самоуважение.

Раньше я не думала об этом. Что эти обманутые жены, они такие же как я, как мои подруги, как Мая – живые. Они плачут и страдают, пока я развлекаюсь с их мужьями. Хорошо я устроилась. Переложила всю ответственность на мужиков, жен сделала мифическими, а сама типа ни при чем.

Больше всего меня поражает то, что Кира никак не вписывается в тот образ жены, от которой обычно гуляет муж. Есть такой стереотип обманутых жен – толстая, вечно брюзжащая, в грязном халате, стоптанных тапках и бигудях, обвешанная детьми, пилящая мужа по поводу и без, совершенно асексуальна.

Кира выглядит так, что будь я мужиком, я бы за ней побежала, высунув язык. Она ошеломляюще красива такой холодной красотой, которая только подстегивает и подзадоривает приручить и отогреть. Я бы могла с ней и подружиться, но при других обстоятельствах.

Что этому Вадиму еще надо? Почему он гуляет с другими тетками, вместо того, чтобы бежать домой, к такой женщине? Он никогда о ней не говорил, ни хорошо, ни плохо. Рассказывал, что есть сын пяти лет. И все. Я точно знаю, что я не первая его женщина на стороне. Боюсь, что и не последняя. К тому же и не единственная. Понемногу я уже стала остывать к нему. А после сегодняшней встречи с Кирой – окончательно поняла, что он точно не тот, которого я ищу.

Когда-то давно, еще в первом классе я спрашивала Симу, как понять, люблю я или нет? Тут мальчик, с которым я сидела за одной партой, стал предлагать помочь мне поднести портфель. Тогда это считалось элементом ухаживания. На другой день он сказал, что влюбился в меня. А я не могла понять: люблю его или нет. Да, такие взрослые страсти в первом А классе, средний ряд, третья парта. Сима мне сказала:

– Если задумываешься об этом и не знаешь – да или нет, значит точно нет. Если да – понимаешь это сразу и никогда не сомневаешься.

Может, стоит воспользоваться ее советом, и, если я сразу не понимаю, мой это единственный или нет – тут же уходить, значит нет. А то я пытаюсь понять, рассмотреть, разобраться, примерить на себя и свою жизнь.

Я отвратительна сама себе. Гордится тут точно нечем. Я злая и меня все бесят. Я раздражена. Вечером, чтобы хоть куда-то себя деть иду в бар с Маей. Смотрю на нее и не понимаю, как я могла такое делать с другими женщинами? Если я ей во всем признаюсь, она меня возненавидит. И будет права. Я и сама себя сейчас ненавижу. Я пью, как лошадь, и меня не берет. Мы поехали в клуб. Там полно народу, я смогу развеяться, наверное.

Вадиму не пишу и не звоню, хотя хочется его предупредить о том, что Кира о чем-то догадывается, пусть будет предельно осторожен, если ему дороги его семейные отношения. Не делаю этого только потому, что боюсь, что Кира где-то рядом с ним. Хватит и так, спалилась. Видимо, она услышала какой-то наш разговор, потом покопалась в его телефоне, а он не удалил звонки. И подписал меня еще, наверное, по фамилии-имени. Ну, вроде как правильно, типа пациентка звонит. Не хитрый совсем.

Вот у меня в телефоне почти нет записанных контактов мужчин. Чтоб другие не нервничали, когда мне звонят или пишут. Сережа у меня – тетя Стефа, Алешка, добрый друг – Алена, это понятно. Миша был Машей. И так далее. Вадим записан как тетя Валентина. Иногда, правда, бываю казусы. Звонит такая Тамара Федоровна, из домуправления, а я не понимаю, что это Федя, мой знакомый сантехник. Слишком зашифровалась.

Кстати, о шифровках, надо что-то сделать с соцсетями. Я так понимаю, что именно через соцсети и имя-фамилию Кира меня нашла. А уж там у меня фоток море. И возле аптеки, и в самой аптеке, и в фирменном халате с бейджиком. Вот ведь дура! Сижу, потом, удивляюсь, как меня нашли.

Неопытная просто. Есть у меня одна знакомая, – вернее сестра знакомой, – которая специально ищет только женатых и обязательно богатых мужиков. Она дает им секс и получает за это материальное вознаграждение. Один квартиру снимет, другой в отпуск свозит, третий приоденет. Вот у той вся схема отработана до мелочей – где встречаться, когда встречаться, никаких духов и помад, чтоб ее не вычислили и так далее. В подробности я не вникала. Это ведь уже специалист, а я так, любитель.

От всего этого меня рвет на части. Веду я себя отвратительно – вызывающе, пью, развратно танцую и напрашиваюсь на какой-то скандал. Мне уже все-равно, что подумают люди и как это выглядит со стороны. Я для себя уже решила, что я падшая женщина. Пропадать – так с музыкой. Не знаю, чем бы это все закончилось – сексом в туалете с Сережей, местным озабоченным или охрана меня бы выбросила на улицу, за то, что я, делая сальто сбила ногами официанта с подносом бокалов. Или я устроила бы драку с какой-то размалеванной мадам за территорию.

Но позвонил Вадим. Я сначала хотела утопить телефон в бокале, но потом передумала и ответила. Сказала ему, что ко мне приходила Кира. А он попросил встретится. Прямо сейчас. И я бросила Маю одну в клубе и поехала в отель за город, в котором мы часто встречались.

Себе я объяснила, что хочу его еще раз видеть. Я помню, что обещала себе порвать с ним. Но я хочу с ним только поговорить. Хочу понять, зачем он это делает – бегает ко мне, когда дома его ждет такая королева. И никакого секса, конечно же.

Я дальше пила. Шампанское, прямо из горла. Плакала. Кричала на него. И конечно же у нас был секс. Страстный, яростный, до безумной смеси удовольствия и боли.

Ладно. Пусть будет прощальным. Я сказала, что между нами все закончилось. Я больше не приду к нему, не хочу чувствовать себя мерзкой любовницей.

Я заслуживаю просто любви. Своей, а не чужой. Вот, попыталась откусить чужого счастья, летать на чужих крыльях, раз свои не отрастают. Далеко не улетела, а падала очень больно.

Вот такая она, моя жизнь. Когда думаю, что лечу – оказывается, что падаю.

В жизни есть место таким явлениям, которые не всегда понимаешь, иногда и не принимаешь, но они все-равно есть, не зависимо от твоей веры в это. Вот я никогда не понимала, как самолеты, эти огромные железные штуки, весом под триста тонн и больше, могут летать. Мне много раз объясняли законы физики и строение крыла самолета. А я все-равно не понимаю. Слава Богу, самолеты от этого не зависят и продолжают летать.

Я верю в любовь и в то, что у каждого человека есть его суженый или суженая. Я вот просто своего еще не встретила, хоть и внимательно вглядываюсь в каждое мужское лицо. Если есть я, значит где-то есть и он. Больно, конечно же, каждый раз разочаровываться. Но я пытаюсь думать о том, что стала немного ближе к своему любимому. Такая у меня логика.

Я верю, что есть люди, которые знают или видят больше чем мы. Экстрасенсов имею ввиду. И всяких там гадалок, знахарок, колдуний, ведуний. Сама я к ним не обращалась, не знаю, где их искать, если честно. Хотя, говорят, что в нашем городе их много – тут каждый второй чего-то шаманит. Какая-то аномальная зона или разлом земной коры прямо под городом проходит. И страшно к тому же. Вдруг мне чего-то такого нагадают, что я и сама не рада буду. Вот скажет мне ворожка, что я должна скоро выйти замуж за брюнета, и я послушаюсь. Но это ведь совсем не то, чего я хочу, мало что она там себе увидела?

Вот одной моей подруге гадалка сказала, что у той будет два мужа. Подруга информацию приняла к сведению. Вышла замуж за нормального парня, но ведет себя с ним немного по-свински. Постоянно закидает ему, что у нее должен быть второй муж, настоящий. А это так, пробный, временный. Вот чувствую, скоро ее мужу это надоест, и он ее бросит. Тогда подруга и начнет исполнять программу гадалки и искать второго мужа. А не знала бы ничего или не приняла бы во внимание, а сосредоточилась на своей семейной жизни – то, возможно, и прожила бы хорошо с одним мужем. И ему нервы не портила.

Человек в отчаянном положении готов поверить хоть во что и обратится к любому, кто пообещает помочь. В нашей семье была такая ситуация, которая заставила меня призадуматься, что магия и мистика не где-то далеко, а совсем рядом. Иного объяснения у меня нет.

Когда моему брату Руслану было четыре года он сильно заболел. Началось все с резкого скачка температуры, а потом кожа покрылась волдырями и начала просто слезать кусками. Это было настолько страшно, что нас, детей к нему даже не пускали. А мне, как самой младшей, ничего и не говорили, я узнала недавно, за каким-то застольем сестры вспомнили семейную страшилку. Мама была с ним в больнице постоянно. Врачи говорили, что надо готовится к худшему со дня на день, они ничем уже не могли помочь. Я не знаю, что пережила тогда мама, когда врачи отказались его лечить. А одна старая санитарка сказала, что может выкатать его яйцом, если мама позволит. Терять ей было нечего. Ей нужно было сбегать только на рынок за домашними свежими яйцами. Она принесла их семь штук, как санитарка и попросила.

Понятия не имею, как выкатывают яйцом, но та бабка провела эту загадочную процедуру, потом отдала яйца маме и наказала разбить их там, где люди не ходят. Мама бросила их с моста на лед, тогда была зима и там точно никто не ходил – лед был еще недостаточно крепким для этого. Все яйца были черного цвета внутри. Руслан постепенно выздоровел, вырос в почти двухметрового дядьку, по нему и не скажешь, что так сильно болел в детстве, сам детей уже завел. Что с ним тогда случилось, сам он и не помнит, только из рассказов сестер. Говорят, что он подобрал какую-то вещь на перекрестке, игрушку, наверное. И взял на себя чужую болезнь. Хорошо, что все обошлось. Верить или нет – дело каждого. Но когда ты сам нос к носу встречаешься с чем-то непонятным и пугающим, то можешь поверить во что угодно. Даже в ведьму на метле.

Все мои племянники носят на левом запястье красную нитку, завязанную на семь узлов. Я и сама такую в детстве носила, мне Сима вязала. Говорила, от сглазов помогает. Дети – они ведь самые чувствительные и им легко навредить. Я считаю так, если мама уверена в том, что красная нитка обязательно защитит – то пусть вяжет эти семь узлов, ничего плохого в этом нет.

А еще я знаю, что обязательно сбывается то, во что я верю. Вот говорила я Мае, что из ее развода обязательно получится что-то хорошее? Сначала она была готова плюнуть мне в лицо. И я ее понимаю, когда твоя жизнь перевернута с ног на голову и ты в одночасье все потеряла, мало верится в счастье. Сейчас у нее есть независимость, своя большая квартира с ремонтом и магазин выпечки и сладостей, который пользуется успехом. А еще у нее появился мужчина. И такой, что ее бывший Славик и рядом с ним не стоял. Я бы сама с таким не против погулять, но парни подруг для меня табу, так что Мая может быть спокойна. У него есть дочь. Жены нет, у Маи дорога совершенно свободна.

Мая похудела, подтянулась, – не зря мы с ней ходили в спорткомплекс возле ее дома, я затащила ее на йогу и прыжки на батуте, – обновила гардероб и выглядит очень счастливой. Я очень рада за нее. Возможно, это и есть ее судьба. И то, что у него есть дочь, это очень хорошо. Возможно, они залечат ее раны. Мая, она такая, что ей это обязательно нужно – семья, муж и дети. Ей необходимо любить. И она этого достойна.

После прощальной ночи с Вадимом я больше с ним не виделась. Удалила все его контакты, заблокировала в соцсетях и внесла в черный список везде, где только можно. Сходила в онкодиспансер и попросила назначить мне другого доктора. Теперь меня лечит милейшая тетенька. Сиськи она мнет мне не хуже Вадима. Я скоро начну задумываться о своей ориентации.

Вадима еще той ночью я предупредила, что больше никаких встреч у нас не будет. – А что поменялось? – Не мог понять он, – раньше тебя наличие у меня жены не смущало.

То было раньше, до того, как я познакомилась с Кирой. Увидев ее своими глазами, я теперь не могу и не хочу чужого мужа.

Я ведь собственница и эгоистка, в отношении всех моих вещей. Как это я допустила, что мой мужик принадлежит еще и другой женщине? И тем более, что в первую очередь, он чужой муж, а потом уже мой мужчина. А я себя все время обманывала, что я единственная и неповторимая. Нельзя ведь так любить секс, чтобы перестать уважать себя. Мой мужчина должен быть только мой.

Ну и совесть больше мучать не будет.

И жены не будут иметь повода потаскать меня за волосы. Первый раз я отделалась легким испугом, а второго я твердо намерена не допустить.

Я рассказала о Вадиме подругам. Сразу же, на второй день после той прощальной встречи, мы собрались у Кати. Я была с похмелья, злая на себя и на него, и очень расстроена, что вся эта история так должна закончится. И когда Мая стала спрашивать, куда я сбежала из клуба, я во всем созналась. И что у меня мастопатия. Не капец страшный, но все равно очень неприятно. И что только что у меня закончился роман с моим женатым доктором.

Пусть осуждают. Я бы тоже осуждала такую женщину.

Давайте, не стесняйтесь в выражениях. Можете даже проклясть. Хуже, чем я себя, вы меня все равно не накажете.

А они меня поддерживают! Вот что значит подруги. Говорят, ты не прошмандовка подзаборная, не грязная марамойка, ты просто любишь мужчин и секс. Ну, можно и так сказать.

А ведь они должны меня ненавидеть. Катя – за то, что я такая беспринципная и мне все-равно с кого стащить брюки. Мая – за то, что из-за такой же телки распалась ее семья.

Как бы я не храбрилась перед подругами, расставание с Вадимом далось мне тяжело. Сначала впускаешь человека себе в свою жизнь, в душу, в постель, к телу. Прорастаешь в него корнями, а потом приходится выдирать себя из него, его из себя.

Нет, я не собираюсь уйти в монастырь, разве что только мужской. Мужчины и секс – это очень слишком важные вещи в моей жизни, чтобы я от них отказалась. Без этого мне очень скучно жить. Надо попробовать вышибать клин клином.

Но теперь я буду очень внимательно относится к тому, свободен или нет мужчина. Те, что с обручальными кольцами – сразу мимо. Те, что кольцо не носят, но все-равно женатые, тоже мимо, а их очень быстро вычисляю. Опыт все-таки. Остаются холостяки и те, что в разводе. А шо делать?

Я думала, что в нашем городе полно свободных мужчин подходящего мне возраста тридцать плюс. Парнями младше я никогда не интересовалась. Мне нравятся состоявшиеся, самодостаточные и опытные мужчины. Начала оглядываться по сторонам, присматриваться к кандидатам. Оказалось, что хороших мужчин разбирают еще щенками.

Вот Петя, ему 38, он разведен и у него есть дочь 16 лет, которая живет с бывшей женой за границей. У Пети большой дом за городом и несколько продуктовых точек на рынке. Петя всем хорош, в постели в первую очередь, кроме того, что он жуткий бабник. Однажды решила сделать ему сюрприз, приехала к нему домой без предупреждения и застала его с другой женщиной. Он разволновался, она распсиховалась, а я рассмеялась. Хорошо, что у меня с ним ничего серьезного не было. Он еще долго приходил и извинялся, но я даже разговаривать с ним не хочу. Как можно меня поменять на другую?

Вот Виктор. Очень красивый, ухоженный и накачанный. Разведен, двое маленьких детей. Бывшая жена звонит ему по поводу и без, по сто раз на дню и еще столько же ночью. Ей все время что-то надо: денег младшему на кружки, денег старшему на бассейн, стиральный порошок, колбасу, ноздрю дракона, молоко, сметану, батон, хвост от розового пони, пополнить счет на телефоне, оплатить интернет, привезти лекарств, посидеть с детьми пока она гуляет, отвезти младшего к врачу и еще миллион причин. Такое впечатление, что они и не разводились. Психанула я, когда он во время секса стал объяснять ей по телефону, как лучше проехать в бассейн. Вот нафига оно мне надо? И вроде свободен, и нет.

Семен, 36 лет, лысый как колено, но в этом есть что-то интересное, такая мужская сила и брутальность. Вдовец, с сыном 10 лет и аж тремя квартирами. Я сбежала от него еще до секса, судорожно сжимая трусы в руках, как только поняла, что он ищет мамочку для сына. Это точно не ко мне.

Я понимаю, что встретить мужчину старше 30, который еще ни разу не был женат и не имеет бывшую жену, детей и алименты в анамнезе, очень большая редкость. У каждого из нас есть за спиной своя жизненная история. Я готова ее принимать, но не готова вдруг становиться мамочкой чужим детям. Мамочка из меня получится очень плохая. Я ничего не знаю о детях и давно призналась себе в том, что просто не создана для воспитания детей. Не знаю даже, как после этого меня земля носит.

Я ничего не имею против того, чтобы у мужчины были дети, но пусть растит их отдельно от меня.

Нашла несколько человек с чистым паспортом, без штампов о заключении и расторжении брака. Один, Андрей, весь такой ухоженный, весь такой разодетый, уверенный в своей неотразимости по самое не могу. А когда мы были в ресторане, ему стала названивать мама с вопросами: ты покушал? Голова не болит? А что ты кушал? Будь осторожен, сегодня передавали магнитные бури. И шапку надень. Весь мой сексуальный интерес пропал еще до десерта. Но так как пожрать я люблю, то я абстрагировалась от этих разговоров и сосредоточилась на своем чизкейке, который мне скоро принесут. Больше мы не встречались.

Витя 34 года, никогда не был женат, детей нет. Только что построил свой дом. Ищет женщину, которая будет этот дом убирать, готовить, ухаживать за садом и его мамой. Чтобы за эти все услуги не платить, он готов даже жениться. До свидания, вернее, прощай!

Виталик, мой ровесник. Младший научный сотрудник не поняла где, правда. Очень красиво умеет говорить. Стеснен в средствах, живет с мамой. И че такое счастье еще не расхватали? Он очень добрый и внимательный. И немного занудный. Совершила акт милосердия, переспала с ним. Так еле отбилась потом. Приперся с чемоданом ко мне жить. За ним следом пришла его мамочка, спасать дитятку от страшной развратницы. Вернула женщине дитятку и его чемодан, дверь за ними закрыла и крепко призадумалась.

Вот уже месяц прошел, как я рассталась с Вадимом, а я еще ни разу не влюбилась. Не в кого. Что происходит? Куда подевались нормальные мужчины? Или я не там ищу? Или я специально подбираю таких самых неподходящих кандидатов? Однажды перебрала с коньяком и зарегистрировалась на каком-то сайте знакомств. Получила кучу комментариев, типа “я бы вдул!” и много пошлых предложений. Никакой чистой и невинной любви там нет. Через два дня удалилась. Отвратительно. Видела я фото этих “вдувальщиков”, дуть могут только в одуванчики.

Лето уже началось, моя любимая пора года. Я достала все свои сарафаны, длинные юбки и короткие шорты, босоножки на каблуке, без каблука и на платформе, бусы, браслеты, купальники и парео. Уже загорела даже немного, а любви новой все еще нет.

С горя начала присматриваться к клиентам аптеки и инкассаторам, а то в коллективе у нас только тетки. А меня к ним не тянет. Ну, инкассаторы понятно, большие мужчины в бронежилетах, вооруженные и с мешками денег. Жаль только, что женатые все.

Клиентами нашими я раньше не интересовалась – я люблю здоровых мужчин. А такие к нам ходят редко, когда они покупают что-то для своих близких.

Вот один забегает, весь растрепанный, глаза заполошные, с дверей бросается к полке с подгузниками. Понятно, молодой отец. Отпадает.

Этот стеснительно перебирает прокладки. Жена попросила. У кого-то сегодня секса не будет. Отпадает.

А этот, на вид так ниче, но набрал целый пакет лекарств. Бедняжка. Пожелать ему здоровья только.

А вот пришел наш постоянный покупатель – я часто его здесь вижу. Кажется, он работает в магазине бытовой техники на углу. Светлые волосы и глаза, легкая небритость, сильные руки. Футболка в плечах аж трещит. Надо брать!

– А что он купил? – Спрашиваю Люду, которая сейчас за кассой.

– Ничего особенного, то же, что и всегда. Таблетки от высокого давления и презервативы.

Вот те на! Тоже болеет, что ли? А может, кому-то другому купил. А вот презервативы – это хорошо. Хороший знак.

До конца недели познакомилась с ним. Оказалось, он тоже давно ко мне присматривался, но все не знал, как подойти. Как, как. Ногами! Вот как я. Подошла и попросила достать коробку с верхней полки, а то я не достаю. А табуретку, на которую всегда становлюсь, чтобы доставать до верхних полок уже спрятала в каморке.

Денису 40 лет. Между нами приличная такая разница в возрасте. Но какая разница? Мне же не суп из него варить, чтобы я волновалась, что он старый. Мне он нужен по другому поводу. Он владелец того магазина бытовой техники на углу. И еще трех таких же в городе. Нервничает много, давление повышается, поэтому иногда покупает таблетки. Без врача, конечно же.

Ай, я ему не мамочка, чтобы за руку к доктору водить. И сам уже достаточно взрослый, чтобы это понимать.

Семейное положение: был женат двадцать лет, есть взрослый сын, который учится и живет в столице. Буквально только что развелся с женой. Но за годы совместной жизни они столько нажили, что пока не могут поделить бизнес, квартиру и все остальное. Так что есть нюансы, но одной ногой уже на свободе. На кофе с ним сходить можно, а потом будет видно.

Мне очень нравится думать, что он точно не захочет на днях обязательно на мне женится. После недавнего развода-то. Мы можем очень приятно провести время.

Поход на кофе неожиданно закончился сексом. Ну надо же! Было очень романтично, он привез меня за город. Звездное небо, природа, речка, кусты, плед на траве, муравьи на пледе, трава в трусах, музыка из машины, пузырьки шампанского в голове, сильные мужские руки, требовательные мужские губы, опытный мужчина, который знает, чего он хочет. А я тоже знаю, чего хочу.

– Что ты со мной делаешь? – Спрашивал он, задыхаясь. – Что же ты со мной делаешь!

Что хочу, то и делаю. Молчи и наслаждайся.

– Перестать?

– Нет, никогда.

До утра я влюбилась. Ну, это же совсем другое дело! У меня сразу же меняется настроение и мироощущение. Я порхаю.

А с Денисом оказалось не все так просто, как я думала. Приготовься слушать, тут такие мексиканские страсти, в сериалах такого нету. Он то появляется, весь такой страстный, соскучился аж до трясучки, зовет ехать подальше от городской суеты. То пропадает, трубку не поднимает, на сообщения не отвечает и вообще выпадает из реальности. А потом среди ночи опять пишет: люблю – не могу. Открывай двери, снимай трусы. Несколько раз я ему не отвечала и вообще морозилась, хоть мне и очень сложно было это сделать. А что он себе думает? Исчез без предупреждения, а теперь давай радуйся, что он вернулся? Устроила ему пару скандалов и потребовала объяснений. Я себе думала, что он свободный мужчина. А он очень зависим от бывшей жены. И это их третий развод. Третий! Они уже два раза разводились и сходились обратно, потому что не в состоянии поделить имущество и бизнес. Первый раз его жена Вита придумала, что проще все вернуть, и взяла инициативу по восстановлению семьи в свои руки. Подключила всю родню, сына и даже персонал магазинов. Денис вернулся, но долго не выдержал и сбежал. Начал процесс раздела бизнеса, Вита не уступала ни копейки, и в конце концов он чуть не оказался на улице и без ничего вообще. Как-то не поровну поделились, я считаю. И тогда Денис сам пришел мириться. Три года прожили в постоянных скандалах и склоках и вот недавно решили, что скоро так друг друга совсем поубивают, поэтому лучше мирно разойтись.

И вот он мечется между магазинами, в которых постоянно возникают проблемы, Витой, которая совсем не желает выпускать его яйца из кулака и мной. Конечно, давление подскочит.

Очень хочу облегчить ему жизнь, и чтобы он никуда не метался. А сидел в магазине вместе с Витой. У меня железная воля. Сказала – как отрезала. Не буду больше с ним встречаться. День держусь, второй, третий. Начинаю отвыкать от него. Пока он сам мне не звонит, я крепкая, как скала. Но вот он начинает мне писать. Я держусь и читаю сообщения только одним глазом. Потом читаю и перечитываю внимательно. Потом понимаю, что у меня очень доброе сердце, сегодня мне одиноко и Денис уже входит в мою квартиру. Он говорит, что я его единственная, любимая. И почему жизнь так несправедлива, что он встретил меня только сейчас. Чтобы я немного подождала, и он решит все свои проблемы и будет со мной. Что он хочет от меня дочку.

Стоп. Вот этого мне говорить не надо.

Я вижу, сколько у него проблем и какая сложная у него жизнь. Он такой не балованный своей женой, что элементарные простые вещи приводят его в замешательство, а потом в восторг. Я сделала ему массаж, когда у него болела спина и дала таблетку – он так был благодарен, словно я ему новую машину подарила. Я позвала его к себе домой, хоть и злилась тогда на него за очередной игнор с его стороны, когда он позвонил и сказал, что умирает от головной боли. У него было такое высокое давление, что я реально испугалась за его здоровье, и хотела вызвать скорую, но он наотрез отказался. У меня есть тонометр и укомплектованная на все случаи жизни аптечка. Это издержки профессии, все ко мне приходят лечится, хоть я и постоянно доказываю, что я ни разу не доктор.

Всю ночь я сидела возле Дениса и смотрела, как он спит. Такого еще не было, чтобы мужчина в моей постели просто нагло спал. Но я не рисковала приставать к нему в таком состоянии. Заснула под утро, устроившись ему под бочок, так по-домашнему. Ужас, что со мной происходит? Одомашниваюсь?

Денис возле меня отогревается, оживает, набирается сил и опять кидается в бой. И снова ни звонка, ни сообщения. Это меня бесит. Я не понимаю, зачем он это делает. Какие проблемы он так серьезно решает, что даже не может со мной поговорить?

Очередной раз он пропадает накануне моего дня рождения. А я хотела уехать с ним в горы на пару дней, отдохнуть и отпраздновать. Но он не отвечает на звонки и сам не звонит. Все, надоел. Буду праздновать с девчонками, а он пусть катится на все четыре стороны! А я займусь собой и своей жизнью. Или я должна сидеть и плакать? Любовь – любовью, но так поступать со мной нельзя. Разлюблю нафиг. Вот чувствую, до вечера разлюблю! Денис даже для меня слишком сложный. Я бы предпочла, чтобы он больше любил мое тело, чем мой мозг – это если более-менее культурно выражаясь. Как-то опять я не туда влюбилась.

Мой день рожденья начался в пятницу с самого раннего утра. Меня поздравляли все, телефон просто раскалился от звонков и сообщений. Соцсети тоже были завалены сообщениями. Магазин бытовой техники, магазин обуви, доставка суши на дом, пиццерия, спорткомплекс, интернет провайдер, телефонный оператор, банк – все желали мне самого лучшего. А также мои сестры и брат, коллеги по работе, подружки. Некоторые мои друзья. А Денис – нет.

Вот свинтус.

Завтрак решила устроить себе как у аристократов. Выложила на стол бутерброды с икрой, три вида сыра, оливки, орешки, фрукты и почти метровую шоколадку. Секунду решалась и достала из холодильника бутылку шампанского. Мне сегодня тридцать, надо отпраздновать! Я готовила кофе и отвечала на очередные поздравления, когда кто-то позвонил в домофон.

Вот! Денис не свинтус, он лично сам решил меня поздравить!

Подняла трубку, крикнула – входи, у меня сейчас кофе убежит, – нажала кнопку и помчалась на кухню. Очень не люблю отмывать кофейную гущу с плиты, а кофе обожаю, крепкий, ароматный, черный, горький и сладкий одновременно. Только черный, и, не дай бог, никакого молока. Только щепотку мускатного ореха. Поэтому предпочитаю ходить в кафе или чтобы мне готовил кто-то другой.

Слышу звук открываемой двери и в радостном предвкушении, добавляю на стол два бокала, и зову Дениса к себе:

– Я на кухне, проходи!

– Серафима? – На кухню входит не он, а Кира. Жена Вадима, моего уже почти забытого сиськодоктора.

Я чуть не поставила бутылку шампанского мимо стола.

– Что вы здесь делаете? – Я офигела от этого визита и обрадовалась, что не сбросила с себя халат, как хотела сделать. А то стояла бы тут перед женой бывшего любовника с голой попой, зато с шампанским.

Очень странная ситуация. Ситуевина, я бы даже сказала.

Ну что за человек этот Денис? Не мог прийти, что ли?

– Где Вадим? – Ни вам здасьте, ни с днем рожденья. Ни извините, что врываюсь без приглашения.

И откуда только узнала, где я живу? Я ведь уже зашифровалась в соцсетях.

– Какой Вадим? – Я притворяюсь дурочкой. И пододвигаюсь поближе к плите, на которой стоит сковородка. Вдруг надо будет отбиваться.

– Мой муж. Твой доктор и любовник.

Я резко дернулась и выдала себя с потрохами. Какой любовник? Я невинна, как первый снег.

– Какой любовник? – Я продолжаю притворяться дурой. Авось прокатит.

Не прокатило. Кира срывается на крик, требует предъявить ей Вадима, этого подонка, который, наверное, уже всех своих пациенток перетрахал.

– Я не знаю, где он! Что ты от меня хочешь? Что ты ходишь ко мне, как к себе домой? Что ты пристала ко мне вообще? Я сто лет его не видела и видеть не хочу, я даже доктора сменила! – Я пытаюсь говорить уверенно и ровно, чтобы она меня услышала и поняла. И ушла из моей кухни. Мы уже не общаемся на “вы”.

Кира закрывает лицо на пару секунд руками, потом выходит из кухни и вдруг идет не к входной двери, как я ожидала, а в комнату, через нее – в спальню. В мою, блин, спальню. Никто еще не искал у меня под кроватью своего мужа. А она ищет, зовет его, ругается, выглядывает в окно и на балкон. В ванную тоже.

Что это за цирк?

Мне вот вообще не смешно.

Она или сумасшедшая, или в полном отчаянии.

– Кира! Кира! – Пытаюсь дозваться ее, пока она мне весь дом не перевернула. – Его здесь нет и не было!

– Да? А почему у тебя на столе шампанское и два бокала?

– У меня сегодня день рожденья, и я ждала совсем другого человека.

Кира останавливается и уже не бегает по квартире. Вот в комоде у меня только не посмотрела.

– Кофе будешь? – Предлагаю я. А что уже делать? И кофе остывает.

– Да. – Неожиданно спокойно отвечает Кира. – В ванную можно?

– Конечно, она там. – Я показываю рукой ей за спину, хотя она и так уже знает, куда идти.

Это было очень странное утро и странный завтрак. А ты часто пьешь кофе по утрам с женой своего бывшего любовника? Или, не дай бог, наоборот, с бывшей любовницей своего мужа?

Кира вышла из ванной с подправленным макияжем, одежда и волосы в порядке. Сплошное спокойствие и уверенность в себе. А то немного растрепалась, пока бегала по моей квартире. Я пригласила ее за стол. За то время, пока она приводила себя в порядок я приготовила еще пару бутербродов с ветчиной, налила ей тоже кофе. И открыла бутылку коньяка. Шампанское слабовато после такого стресса. Бокалы заменила на рюмки.

Кира молчала. Я тоже. Молча пододвинула к ней чашку и тарелку. Молча налила коньяк. Выпили не чокаясь.

– Кира, – первой начала я, – я не знаю, что у вас с мужем происходит, но эти вопросы надо решать с ним. А то не все женщины такие гостеприимные по утрам, как я. Кто-то и сдачи дать может. А кто полицию вызовет. – А разговариваю очень вежливо. И снова на “вы”, мы так и не определили стиль общения.

– Повтори, – отвечает Кира. И это относится не к моим словам, а к рюмке конька. Я наливаю еще раз. Мне не жалко.

Дождавшись, пока я налью, она опрокидывает в себя еще и эту дозу. Я так не тороплюсь. Мне еще целый день и целую ночь отмечать.

– Хватит уже строить из себя саму невинность. – Серьезно говорит Кира и смотрит на меня в упор. – Я знаю, что ты спала с моим мужем. И не один раз. Он не очень тщательно удаляет звонки и сообщения.

Такое мерзкое чувство – когда тебя приперли к стенке. Да, была грешна, каюсь, но сегодня я ни при чем. Это не со мной он сейчас гуляет. А с кем тогда? Вот же негодяй, променял меня на кого-то! Фу.

И Киру опять на кого-то променял.

– Если ты все знаешь, – я запуталась как с ней говорить на “вы” или на “ты”, а она со мной уже не церемонится, так что можно ответить тем же, – то почему ищешь его у меня? Я не видела его уже пару месяцев.

– Я не знаю, что мне делать, – сказала Кира упавшим голосом и заплакала. Тихо, вытирая слезы пальцами, пытаясь не размазать туш.

Я подала ей рулон бумажных полотенец, то, что было под рукой. И налила еще.

У меня маленькая кухня. Очень маленькая, я уже говорила об этом. Когда я встала налить Кире стакан воды, мне пришлось пройти впритык к ней. А она вдруг взяла и схватила меня руками. Обняла. Все, будет душить, решила я. А она просто уткнулась мне в бок и стала плакать. Горько и безутешно.

Тут надо сделать отступление. Я не люблю обниматься с людьми. И вообще всякие физические контакты не люблю. Терпеть не могу толчеи и давки в маршрутке, когда ко мне жмутся посторонние. Поэтому чаще хожу пешком. Не люблю стоять в очереди, когда кто-то слишком близко ко мне подходит. Не люблю, когда меня трогают за руки или другие части тела при разговоре – бывают такие люди, им надо постоянно прикасаться к собеседнику. У Симы было много подруг – пенсионерок, они постоянно к нам приходили и тискали меня. Затискали до полного отвращения. Я была очень симпатичным малышом. Уже и повзрослела вроде, а обнимашки терпеть ненавижу. Зато мои сестры, зная об этом моем закидоне, любят устроить мне обнимашковый кошмар – и сами лезут обниматься, и детей своих еще подговаривают. Я от них ухожу, вернее вырываюсь, обнятая на три года вперед.

Нет, это не касается мужчин и секса. Мужчины – это другое дело. Любимому мужчине можно все.

Вот с кем бы мне хотелось обниматься в последнюю очередь, так это с Кирой. Она в меня вцепилась, а я стою столбом и не знаю, куда деть свои руки. Халат уже намок. Осторожно похлопала ее по плечу. Мол, все будет хорошо. И выпусти меня.

– Прости, – наплакавшись, Кира меня отпустила, взяла стакан с водой. – Я не должна была приходить сюда, у меня просто крышу сорвало. Это не твои проблемы.

А я не должна была спать с твоим мужем. Кто из нас должен просить прощения?

И вот сидим мы на кухне, две женщины, которые любили или любят – я не люблю, уже отлюбила и почти забыла, а Кира, предполагаю, любит еще, раз так страдает – одного мужчину, и никто из нас от этого не стал счастливым.

Я так вообще чувствую себя очень плохо.

Непринужденная беседа не клеится, ситуация не располагает. Аппетит пропал. Я гоняю по тарелке оливку, моя гостья смотрит куда-то в сторону. Кофе остыл. Кира тоже постепенно остывает, успокаивается, превращается в ледяной айсберг. Теперь у нее на лице нет никаких эмоций. Она встает и уходит, сказав на прощанье:

– А у тебя ничего так квартира, миленько.

Я чуть не ляпнула, что у нее тоже симпатично, много света и пространства. Но вовремя спохватилась и заткнулась. Зачем ей знать, что я была у нее дома? То, что я до сих пор не бита, это может просто случайное упущение, и она быстренько его исправит.

Я закрыла за ней дверь на все замки и поклялась себе всегда узнавать через домофон, кто пришел.

Настроение совсем не праздничное. На телефоне еще много сообщений, но вряд ли они что-то исправят.

Фима, дожила до тридцати лет, а такую бестолковую жизнь нажила. Что бы сказала на все это Сима, твоя бабушка? Разве ж она так тебя воспитывала? Разве такой судьбы для тебя хотела?

День рожденья – это такой интересный праздник. В детстве ждешь его с нетерпением, хвастаясь перед друзьями, что тебе уже на год больше. А я так всегда хотела быть старше, чтобы догнать одноклассников. Потом тебе 16, 18, 20. Ты радуешь жизни, молодости, весь мир перед тобой, ты все можешь. А где-то после 25 ты понимаешь, что день рожденья это не праздник, а экзамен. И каждый раз начинаются вопросы – чего я достигла, что у меня есть, что я из себя представляю? И уже не так хочется радоваться, что еще один год прошел. Хочется замедлить ход часов.

Когда мне было 16, я думала, что 30 лет – это глубокая пенсия. И очень сильно удивлялась фразам; такой молодой, 30 всего. Кто молодой в 30? Это уже капец как много! Пенсия просто.

Сегодня я посмотрю в паспорт и пойму, что 30 это много только на бумаге. Мозгов у меня не прибавилось. А как иначе можно было позволить себе такое поведение? Любить так, чтобы от этого страдали другие.

В моем возрасте мама уже растила троих детей и была беременна четвертым. Работала, держала на себе дом, заботилась о других. А я что? Пустышка. Как обертка от конфеты, только без конфеты. Все уже съели.

Последние пять лет перед днем рожденья на меня и так нападала какая-то необъяснимая тоска. А тут и Денис пропал, выбесил меня, и Кира мне показала, как я пыталась хорошо устроится в жизни за счет других.

Я могла бы оправдываться, что никогда не искала специально женатых мужчин. Так само получалось. Я могла бы говорить, что не хотела ничего плохого, только любить. Я не собиралась никого уводить из семьи. И я совершенно не думала о том, как со всем этим живут жены тех мужчин. Глупая. Какая же глупая. И еще оправдание какое красивое придумала – ах, я влюбилась, расступитесь горы!

Неужели я всю свою жизнь так и проживу – бестолково, в постоянном поиске и разочарованиях? Кто бы мне дал ответ на этот вопрос?

И тут я вспомнила недавно подслушанный разговор в аптеке. Ну, как подслушанный – я расставляла ценники, а возле стойки с косметикой три старушки разговаривали. Громко. Одна была накрашена даже больше чем я, в обтягивающих джинсах. Две другие были обычными, такими стандартными, бабушками. Обычные разговаривали о болячках – здесь болит, тут ноет, там печет и сюда стреляет. Модница активно мазалась пробниками и разговоры о болячках не вела.

– Петровна, а как твое давление? – Спросила одна обычная модницу.

Та, даже не отрываясь от косметики, что-то буркнула.

– Ась? – Повторила первая.

– Говорю, что у меня ничего не болит. Мы с Иваном Павловичем сегодня на танцы пойдем.

– Какие танцы? Ты ж недавно помирать собиралась.

И тут модница рассказала, что да, она болела и уже собралась туда, в лучшие миры, когда ее невестка принесла ей пирожок. Маленький, меньше спичечной коробки. С рыбкой. И ей полегчало. Настолько полегчало, что она пошла на танцы и, возможно, еще раз замуж сходит. А весь секрет в том пирожке. Невеста купила его специально у новой молоденькой не то ведьмы, не то знахарки, которая недавно объявилась в нашем городе.

Тут у меня уши превратились в локаторы. Я даже перестала ценники менять, потом еще скандал от тетки одной получила, за то салфетки оказались на кассе дороже.

Вот где найти в городе человека со сверхъестественными способностями?

В новом торговом центре. В магазине булок с названием “Чего желаете?”. Спросить Маю.

Эта Мая очень странно работает. Ей надо рассказать свою проблему, и она продает тебе какую-то булку, пирожок или тортик из своего магазина. Денег много не берет, просит всю мелочь, которая есть в кошельке. Если мелочи нет – тогда любые деньги, что не жалко. Торговаться с ней нельзя. Если она сказала, что поможет – то обязательно все сбывается, что попросишь. Если не может помочь, сразу отказывает. У нее еще книга какая-то есть. Говорят, она много людей вылечила от разных болезней. Кто хотел разбогатеть – к тому деньги приходят, у кого гулял муж – сидит дома теперь, одним красоту дарит, другим ум. Кто чего пожелает.

Одна старушка стала записывать адрес, куда ехать и кого искать. Вторая стала отговаривать.

– Да ну! Какие пирожки! Вот я к Лие обращалась, когда мою Зинку с работы хотели уволить, она заговор дала и еще что-то. И уволили не Зинку, а ее начальницу.

– Лия твоя черными делами занимается! А здесь такого нету!

Старушки вышли спорить на улицу, дальше я ничего не услышала. Но тот разговор мне запомнился. Я еще хотела спросить у своей подруги Маи, что она об этом знает, да все никак не собралась.

Я ходила по своей квартире из комнаты в комнату. Впервые в жизни у меня было ощущение, что это не мой бастион, а моя тюрьма. Мне было неспокойно, я не могла найти себе место. Заправила постель, собрала посуду, провела ритуал уборки и чистки помещения – расставила все вещи по местам, проветрила. Заварила новый кофе, добавила туда коньяку. Пила его, обжигаясь, на своем читальном диванчике у окна. И все-равно не успокоилась. Меня мучает вопрос: в чем смысл моей жизни?

Консультировать покупателей в аптеке до пенсии? Гулять по клубам, танцевать до упаду, болтать с подругами? Ругаться с сестрами по поводу рождения детей? Болтаться по жизни без цели? Переходить от одного мужчины к другому? Страдать по Денису?

Я решилась найти эту Маю и, пока не передумала, быстро собралась и выбежала из дома. У меня есть к ней вопрос.

Я посчитала, что обратиться к молодой женщине с пряниками безопаснее, чем к известной на весь город тетке, которая занимается какими-то темными делами.

К торговому центру я добралась быстро и без приключений, забежала через центральный вход и остановилась у фонтана. Куда дальше? Спросить кого-нибудь? В торговом центре кипела жизнь, играла музыка, люди текли мирным потоком по коридорам. Что я здесь делаю в свой день рожденья? Ведьму ищу.

Я уже собралась спросить милейшую бабульку, которая сидела на лавке у фонтана и пила чай с огромной плюшкой, где тут такой магазин находится, как сама увидела нужную мне вывеску.

“Чего изволите?”. Вроде так он должен называться. А если я ошибаюсь и ничего такого сверхъестественного не происходит?

Решительно вошла в магазин и увидела за прилавком скучающую Маю. Свою подругу.

Так. Что происходит? Я таки ошиблась?

Быстро вышла из магазина, и стала читать вывеску над дверью.

– Чего желаете? Чего – желаете?

– Да, именно так называется мой магазин. – Мая вышла следом за мной.

– Так это ты… – громко рявкнула я и шепотом закончила: – та самая колдунья? Ты?

Мая смутилась, растерялась.

– Я сейчас тебе все расскажу, только давай зайдем внутрь?

Она пригласила меня жестом войти, повесила на дверь табличку “Закрыто” и опустила жалюзи на двери и половине окон.

Я рассматривала витрины с пирожными и тортами, корзины с выпечкой. В углу был высокий столик с барными стульями. И все никак не могла сложить в своей голове два и два. Мая – ведьмочка и Мая – моя подруга – это один человек.

– Так вот ты какая, ведьма со сладостями. И давно это с тобой случилось? Почему я от чужих людей узнаю, что самая экзотическая ведьма в нашем регионе – это ты?

– А кто тебе рассказал? – Мая говорит спокойно и дружелюбно. А я психованная.

– Да, так, старушки какие-то в аптеке судачили, делились новостями о том, у кого где болит. Оказалось, у одной из них ничего уже не болит, потому что купила у молодой ведьмы волшебный пирожок и теперь совершенно здорова! На танцы собралась.

– Понятно.

– Ты и правда, та самая ведьма?

– Так точно.

– Охренеть!

– Согласна.

– Рассказывай давай.

И Мая рассказала мне, что ее прабабушка Нина владела очень странным Даром, она могла помогать людям с помощью своей выпечки. Слава о ней ходила по всему региону, к ней приезжало много людей. Перед смертью она хотела передать свой Дар Любе, тетке Маи. Но так получилось, что Дар попал к Мае: Люба готовилась перенять Дар, училась у бабушки, но в последний момент испугалась. И когда бабушка Нина протянула ей пряник, в котором была заключена ее сила, Люба толкнула Маю и пряник оказался у нее.

Мама Маи была категорически против того, чтобы ее дочь занималась тем, чем и ее бабушка. Поэтому отвезла ее в горы, к какому-то деду, который ее Дар “завязал”, типа деактивировал. Побочным действием этой процедуры стало то, что Мая совершенно не может приготовить ничего сладкого.

Дар мирно спал и никак себя не проявлял, пока Мая не развелась. Тогда ее тетке Любе стала сниться бабушка Нина и требовать, чтобы Люба поехала в ее старый дом и нашла там ее старую тетрадь с рецептами, с помощью которой она и творила свое волшебство. Люба наказ выполнила, тетрадь нашла и передала Мае. Теперь Дар открыт и Мая должна “работать” ведьмой.

Вот это судьба у человека! Никогда бы не поверила, если бы сама ее не знала. Вот она сидит передо мной, обыкновенная девушка. Молодая, красивая, душевная. У нее очень развита эмпатия и умение сочувствовать, сопереживать. Кому, как не ей, помогать людям.

Охренеть, как круто! Моя подруга – ведьма!

Оказывается, они не такие уж и страшные, эти ведьмы. Я боялась, что мне могут навредить каким-то свои потусторонним влиянием. А подруга ведь не сделает мне ничего плохого?

Мая принесла и тетрадь с рецептами. Она сделала для нее обложку, вышитую бисером, очень красивую. Мне показалось, что Книга Рецептов живая, я побоялась ее даже потрогать.

– Даже не знаю, что сказать.

– Как есть, так и скажи, – предложила Мая. Она выложила мне всю свою историю и теперь ожидала моей реакции.

– Это же удивительно – иметь подругу – ведьму! – Я ее обрадовала. – Такое можно натворить!

– Наверное, – согласилась Мая, – не знаю.

– А можешь сделать для меня то, что делаешь для других с Книгой? – Я решилась-таки попросить то, зачем пришла.

– Давай попробуем. Правила знаешь? – Да, я помню, что старушки рассказывали.

– Итак, – Мая посмотрела на меня очень серьезно, – чего желаете?

Я собралась и выдала фразу, которая мучила меня с самого утра, на одном дыхании:

– Хочу понять смысл своей жизни.

Мая еще даже меня не дослушала, но, почему-то шарахнулась от Книги в сторону. Странно все это, но пусть уже ведьмачит. Мне так интересно!

Мая потянулась рукой к Книге, и она вдруг слетела со стола, будто ее кто-то толкнул. Я испугано ойкнула, а она сидела с таким видом, будто у нее книги по сто раз на дню летают. Книга упала возле витрины с пироженками невероятной красоты и открылась на пустой странице. Из Книги торчала десертная ложка с длинной ручкой. Мая открыла витрину, достала поддон с кексиками. Достала один, украшенный шапкой крема и с крыльями из шоколада и зелеными капельками. Потом посмотрела на меня и установила на этом кексе еще две пары крыльев – красные и золотые, просто сняла их с соседних. На пару секунд задержала руки над крылатым кексом и понесла его ко мне. Мне кажется, она видит что-то, чего я не вижу.

И вот на столе передо мной находится не кекс, как я думала, а капкейк, Мая с гордостью объяснила мне разницу между этими кулинарными изделиями. Их готовят из одинакового набора продуктов, и форма тоже может быть одинаковая, но капкейк более нарядный, это как маленький тортик, у него есть крем и украшения. Под тарелкой с крылатым капкейком лежит ее Книга.

Я даю Мае деньги. Мелочи у меня нет, так что пусть берет, что предлагаю. А она еще и ломается, не хочет брать, мол, слишком много.

Мне становится смешно. Никогда не думала, что мой визит к ведьме будет таким – я буду есть у нее пирожное. Да еще и какое!

– Ты уверена, что именно это мне поможет? – Спрашиваю я перед тем, как сделать шаг в неизвестность и начать есть вкусняшку.

– Совершенно. А в чем дело? Че ты ржешь-то? – Ведьма начинает сердится.

– А ты знаешь, что означает мое имя? – Я смеюсь и не могу остановиться.

Машет головой, что нет.

– Серафима, – продолжая смеяться, объясняю подруге, – переводится как “шестикрылый ангел”! Шестикрылый!

Мая делает большие глаза, потом пожимает плечами, типа, ничего не понимаю и предлагает:

– Чай или кофе?

– А можно? – мне уже не смешно. До меня наконец-то доходит, что это вот все – магический ритуал.

– Конечно, – отвечает Мая. И вот когда кофе уже на столе, у меня пищит телефон.

– Кто это? – Спрашивает Мая.

– Это напоминалка, – я смотрю на экран. – Через минуту будет 15 часов 15минут.

– И что?

– Это время моего рождения. Меня Сима научила, что если загадать желание в день рожденья, в точное время, когда появился на свет – то оно обязательно сбудется. Я так сделала, когда мне было 15, и все получилось. А сейчас мне будет два раза по 15 и время 15:15.

– Вот это да! Загадывай быстрее! И ешь капкейк заодно! Щаз как наколдуем! – Мая воодушевилась.

Я на секунду задумалась, закрыла глаза, мысленно проговорила: хочу познать свой смысл жизни, – и торжественно начала есть крылатый капкейк, смачно хрустнув шоколадным крылом. Часы на телефоне показывают 15:15.

– Ммм, это волшебно! – Кекс, пардон, капкейк, невероятно вкусный.

– Что? Что ты чувствуешь? – Мая заглядывает мне в глаза и чуть ли не лезет в рот. – Познала смысл жизни?

– Нет! Но это невероятно вкусно.

– Слушай, дорогая. А, собственно, что ты делаешь здесь в свой день рожденья? Почему бегаешь по городу в поисках ведьмы, вместо того, чтобы целый день принимать поздравления и подарки? – Я еще доедаю, а она уже опомнилась и начала задавать вопросы.

– Ох, никогда не думала, что такое может со мной случится, тем более, дважды. – Я вспомнила утренний визит.

– Что?

Я рассказываю Мае о визите Киры.

– И так паршиво мне стало после того разговора, – говорю в заключении. Мая слушает молча, не перебивает. – Вот сидит жена, красивая, умная, замечательная женщина. А ее муж ко мне бегает трахаться. Но домой-то возвращается к ней. А я кто? Средство для снятия стресса. Метаюсь по чужим кроватям, ворую чужое счастье. Такой пустой себя почувствовала. Никчемной. Дожила до 30 лет и ничего не стою. Только пытаюсь чужое место занять. Вот, вспомнила разговор тех бабушек в аптеке и решилась быстренько сбегать к ворожее. Я почему-то думала, что она мне на картах или по руке погадает и расскажет, какое мое место в жизни. А тут ты, с крылатыми пироженками.

Наши посиделки прервал настойчивый стук в дверь.

– Мая! Аня! Есть кто живой! Я вам пончики привез!

– Пора открывать магазин, – с сожалением сообщает Мая.

– Мне тоже надо бежать, времени мало осталось, надо подготовиться. Собираемся у меня! – напоминаю подруге, – надо достойно отметить эту дату!

Мы очень хорошо посидели вечером с подругами. Вот у меня такая толпа друзей и знакомых, родственников, а я больше никого не хотела видеть. Только Маю и Катю. Они подарили мне такое кружевное чудо – длинный черный халатик и ночную сорочку под него с разрезом по бедру. В этом не спать, в этом в гости ходить надо! Конечно же, мне понравился подарок.

– Ну, что у вас нового, девочки? – Спросила Катя, – давно уже не собирались вместе.

Мы с Фимой переглянулись. Рассказать ей новость – ко мне с утра жена любовника приходила, а Мая заделалась ведьмой? Она ведь ждет ребенка, вот нужна ей эта информация, лишние волнения?

– У меня есть новость! – Пока я думала, Мая встала и подняла свой бокал, – девочки, хочу вам сообщить, что… – она выдержала драматическую паузу, – что у меня появился мужчина.

Вот тогда она нам и рассказала о Захаре. У которого обалденные зеленые глаза, ямочка на правой щеке и дочка Алиса. Мы засыпали ее вопросами – откуда он, где познакомились, что у них уже было. Даже стребовали показать его фото.

– Ты счастлива? – Спросили одновременно с Катей.

Мая призналась, что – да. Счастлива. Так приятно смотреть на счастливую женщину.

Через пару часов Катя уехала к своим мужчинам, а мы стали собираться немножко погулять. До утра.

– Я хочу запомнить этот день рожденья надолго! – Даю установку Мае в предвкушении приключений.

Она согласилась составить мне компанию на первое время, а позже я обещаю отпустить ее к Захару.

– Ну, что? Ты что-то чувствуешь? Какие-то изменения? Волшебство? – Время от времени, приблизительно три раза за пять минут, спрашивает Мая.

– Чувствую, что еще шампанского хочу! – Честно отвечаю.

А еще чувствую, какая же падла этот Денис. Ни звонка, ни сообщения, ни поздравления в соцсети. И, конечно же, никакого подарка. Хотя не это самое главное. Он бесит меня своим поведением, своими исчезновениями и непредсказуемостью. Он постоянно говорит о своей любви, о нашем будущем, а потом подло пропадает из моей жизни. И я не понимаю, что происходит. Да, я привыкла все в своей жизни контролировать, а тут фиг проконтролируешь. А меня на нем будто заклинило. Я сто раз себе клалась, что больше никогда не открою ему дверь. И сто раз нарушила свои клятвы. И знаю, что нарушу и сто первый раз. Я не могу его игнорировать, не могу о нем не думать, не могу не открыть ему дверь. Не могу его забыть и не любить.

Понимаю, что тону в этом, как в болоте. Поэтому, пытаюсь найти выход из ситуации, хочу его забыть и выбросить из головы. Так сказать – клин клином. Ищу замену Денису. В нашем городе столько прекрасных мужчин. Раньше у меня это прекрасно получалось, заканчивались одни отношения – начинались другие. А сейчас фигня какая-то происходит. Я пытаюсь заменить Дениса другим мужчиной, но вместо облегчения чувствую только отвращение к себе и грязь. Поэтому после очередного неудачного опыта, я быстро выгоняю мужчину или сбегаю от него, а потом долго стою в душе, под горячей водой и плачу. Шлюха, вот кем я себя чувствую. Любовь ведь должна дарить радость, а не это? А потом он звонит и круг опять замкнулся. Как мне выйти из него? Заколдовал меня этот Денис, что ли?

Сегодня я звезда клуба, вечеринки и танцпола. Я веселюсь, смеюсь, танцую, угощаю шампанским, сделала обязательный шпагат и даже колесо, на шпильках и в длинном красном платье. Познакомилась с новым мужчиной. Вот совершенно новый, я его раньше здесь не видела. Очень интересный, сексуальный, брутальный, с мужским магнетизмом, такой, немного опасный. Властный. Как раз такого мне не хватало сегодня. Как раз таким можно попробовать снять с меня порчу, наложенную Денисом. Сразу спросила, есть ли у него дома жена, получила ответ, что – нет, никогда женат не был и не собирается и сразу поняла, что буду его покорять. Ой, как давно я такого не делала! Как я это люблю! Это как охота. Сначала замечаешь дичь, потом выслеживаешь, расставляешь силки, терпеливо ждешь, пока она попадется. Иногда делаешь вид, что ушла и дичь тебя совсем не интересует. А потом раз – и берешь его тепленьким.

Время от времени у меня перед глазами появляется образ Денис, но я быстро погоняю его. Иди нафиг! Изыди уже! Дай мне жить нормально.

Такой прекрасный самец мне попался. То не дается, то сам за мной охотится, то нападает, то отбивается. Кароооче, страсти кипели. Такой меня точно может расколдовать! И тут Мая собралась уходить, за ней приехал Захар. Я ведь должна была с ним познакомиться и проконтролировать, чтобы подруга не попала в плохие руки. Хотя сама на тот момент была как раз в руках у Давида, моего нового друга. Так на улицу вместе с ним и вышла.

Мая с Захаром еле от меня вырвались. Я хотела убедиться, что подруге с ним ничего не угрожает, кроме счастья и любви. Захар пообещал Маю не обижать, и мы разошлись в разные стороны.

Я подарила себе на день рожденья ночь с Давидом. Да, я притащила его к себе домой, как трофей. На счет секса с ним, я оказалась права. У меня было впечатление, что попала в порнофильм. Но это я не жалуюсь, а констатирую факты. Под утро он мне надоел, я захотела спать и отдыхать, а спать в одной постели с незнакомым мужиком я не люблю. Еле его выперла из квартиры, рухнула на кровать и уснула.

Проснулась c тяжелой головой, дыханием дракона, тошнотой и страшным похмельем. Глаза не открывались. Земля крутилась слишком быстро. Ну, знаешь, как это бывает, когда не рассчитала свои силы с алкоголем. Такое впечатление, что мне в рот нассали кошки. Фууу. Вот это я славно повеселилась. В ванной, еле разлепив глаза, я пыталась почистить зубы, и вдруг увидела в зеркале у себя за спиной… крылья. Большие, изумрудно-зеленые, сияющие, переливающиеся, струящиеся. Они словно были созданы из листьев, которые переплетались и переходили друг в друга в сложном узоре.

Я так набухалась, что стала ангелом с зелеными крыльями? Нет, с бухлом там что-то другое. Там зеленый змий, а не крылья.

В ужасе выбежала из ванной, в комнату к большому зеркалу во весь рост. За зелеными крыльями я увидела еще две пары крыльев, ярко-красные и золотые. Самыми большими были зеленые, на них находились красные, и золотые, самые маленькие, сверху. Они могли бы сложиться, как матрешка – золотые внутри, их закрыли красные, а те – зеленые. И занимали почти половину моей небольшой комнаты.

Я их на спине не чувствовала.

Снова побежала в ванную, волнуясь на ходу, что не пролезу в дверь со всей этой охренительной конструкцией на спине. Долго плескала себе в лицо холодной водой и протирала глаза. Замерзла, покрылась пупырышками. Чуть ли не до пояса вымылась. Убрав с лица полотенце, с облегчением увидела в зеркале свою обычную ванную комнату и обычную себя. Помятую и потасканную, но обычную. Крыльев не было. Померещилось с похмелья, решила с облегчением. Просто надо меньше пить!

Успокоившись и напившись воды, завалилась дальше спать, а когда проснулась, то первым делом увидела в телевизоре свое отражение опять с крыльями. Все три пары были на месте. Плавно двигались туда-сюда, в такт дыханию. Крепко зажмурилась, протерла глаза – исчезли. Выдохнула, пошла на кухню. Медленно и печально приготовила кофе, потому что у меня трясутся руки и еще болит голова. Два раза ставила турку на огонь. Первый раз не уследила, и кофе сбежал на плиту. Отмыла молча, даже не матюкалась. Без крыльев. А вот когда приготовила свежую дозу кофе, то в отражении стекла кухонной мебели опять их увидела.

И как они помещаются у меня на кухне?

Хрень какая-то. Опытным путем, закрывая – открывая глаза с разной скоростью, определила, что крылья я вижу только из-под век, приоткрыв глаза и расфокусировав зрение.

Сижу с широко открытыми глазами, сморю строго на стену и обдумываю ситуацию. То ли меня еще не попустило от вчерашнего, то ли со мной что-то не так. Думать очень тяжело. А смотреть на себя в отражающие поверхности страшно. И очень любопытно. А вдруг они уже исчезли и больше не появятся?

Под вечер мне стало дома очень одиноко, и я согласилась встретиться с Давидом. Тем более, что он так настойчиво приглашал в ресторан. Ну и чего бы не провести время в приятной компании? А еще вкусно покушать. Оделась, привела волосы в порядок, тщательно накрасилась, подготовилась к тому, что вечер снова может закончится на моей постели и вышла на улицу. Заходящее солнце ослепило глаза, и когда я их открыла, то увидела крылья у других людей.

Вот идет хмурый мужик с собакой. А у него за спиной колышутся проволочные крылья. Из колючей проволоки.

На лавке возле подъезда сидит молодая мама с большими розовыми пушистыми крыльями за спиной. Правым крылом она закрывает своего сыночка от собаки того мужика, которая пробегает мимо и деловито гавкает. Мальчик прижимается к маме, подгоняемый невидимым для них крылом. У него маленькие блестящие крылышки, как у стрекозы.

Из подъезда выбежала соседка с аккуратными крылышками в веселенький цветочек, как шторы у моей сестры Карины.

На детской площадке сидит парочка подростков. Целуются, оторваться друг от друга не могут. Розовые и голубые крылья, как у бабочек, переплелись. На крыльях маленькие сердечки. Какая милота.

У серьезного мужчины, что вышел из большого джипа, крылья цвета летнего ночного неба – все оттенки темно-синего и звездочки. С полумесяцем луны.

Подъехало мое такси. У таксиста неприятные коричневые крылья, как у летучей мыши. Таксист и его крылья мне очень не нравятся.

Я усиленно проморгалась, – тереть руками глаза нельзя, там тушь и стрелки, вся красота пропадет, – крылья исчезли. В ресторан ехала с закрытыми глазами и мечтала побыстрее заказать бокал вина. Успокоить нервы. В ресторане и в клубе сначала все было нормально, никаких аномальных явлений вокруг не наблюдалось. А потом от ритмичного мелькания света, я снова всех вокруг стала видеть крылатыми. Большие, поменьше, совсем маленькие, прозрачные, грубые, облезлые, красивые, симметричные, блестящие, корявые, однобокие, с подпалинами и проплешинами, воздушные, тяжелые, громоздкие, ажурные – всякие. Каждый человек имел за спиной крылья.

Давид сегодня меня уже не впечатляет, как вчера ночью. А он ведет себя так, будто я его собственность, немного по-хамски. Этого я не люблю и никому не позволяю. Встретив отпор, он сначала удивляется, потом меняет поведения и становится слишком уж обходительным. Называет меня “любимая”. Аж смешно. Ну, какая я тебе любимая? После одной всего лишь ночи.

Я еще не решила, будет ли у нас с ним сегодня приятное продолжение вечера, когда снова стала видеть крылья. У него крылья были черно-красными, заостренными, на черном полотне играли огненные блики. Я так испугалась, что тупо стала говорить, что у меня резко начала болеть голова, и быстро сбежала домой. В воскресенье из дома не выходила.

У меня действительно началась мигрень из-за того, что я постоянно напрягала зрение. И от всех этих крыльев.

Я смотрела из окна во двор и видела крылатых людей. Поняла, что вижу крылья даже у изображения людей, например, на фото или на экране телевизора или телефона. Весь день тренировалась отключать “крылозрение”.

И поговорить об этом не с кем. Катя беременна, я не буду волновать ее своими галлюцинациями. А Мая выходные проводит у Захара, совесть мне не позволяет ее отвлекать на свои проблемы.

Так я теперь, что – тоже ведьма? С кем поведешься, от того и наберешься?

Она сделала расклад еще раз. И карты снова ей сказали это . Свершилось .

Задумавшись, она даже не услышала, как он вошел в комнату, встал у нее за спиной, рассматривая карты на столе.

– Вторая?

– Да. Вторая инициирована. Карты подтверждают.

– Я знаю.

– Ты что-то видел?

– Нет. Но она очень сильная. Сегодня увижу больше.

Если твоя подруга – ведьма, ну не характер такой вредный, а профессия такая, и творит свое волшебство она с помощью кулинарных изделий, то лучше не покупай у нее капкейк с крыльями в свой день рожденья с вопросом о смысле жизни. А то будешь, как я, сидеть с выпученными глазами и бояться моргнуть, чтобы опять не увидеть всех людей крылатыми. А у себя за спиной, вообще, обнаружишь три пары крыльев. Типа, одной тебе мало. Или попа у тебя такая большая, что одной парой крыльев ее от земли не оторвать.

Целый день я любуюсь крыльями у людей. У существ, которые по определению не снабжены таким девайсом с рождения. Роды в таком случае были бы трудноваты. Вот не бывает крыльев у людей! Не бывает! Разве что временные, накладные, как у моделей известной фирмы белья. И все. Ну еще иногда на карнавал можно себе нацепить черные, белые или красные. А так-то у людей крыльев нет. У голубя есть, у бабочки есть, у самолета и дельтаплана есть, у курицы есть и у пингвина тоже. Но не у людей же!

А я их вижу. Вполне себе реально и осязаемо. Мои вон сейчас за спиной колыхаются. Зеленые самые большие бодро торчат вверх, рисунок из листьев и травы постоянно меняется, на это можно смотреть вечно, как на огонь. Красные выглядят как дорогое изысканное кружево, расправлены на всю кровать, а золотые состоят из бликов, молний и сполохов, сейчас захлопнулись и компактно сложились. Они живут своей жизнью. Такое впечатление, что они сами по себе. Сами решают, что им делать, как выглядеть и как себя вести. Я не могу специально ими помахать или что-то сделать. Хорошо, хоть мебель ими не сшибаю, они просто проходят сквозь нее. Я их даже потрогать не могу, рука ныряет в крыло и выходит с другой стороны, я их не чувствую.

Интересно, а что можно почувствовать, когда касаешься крылом с крылом другого человека?

У тех людей, которых я вижу из окна своей комнаты, устроившись на любимом книжном диванчике, крылья разной формы, размера и цвета. И что все это значит? Все вокруг вдруг заделались ангелами и не замечают этого? Я ведь точно не ангел, я как раз совсем наоборот. Такие ангелы живут не в райских кущах, а немного пониже, где жарко, пылают костры, кипят котлы и пахнет серой. И вроде как у ангелов должны быть стандартные белые перьевые крылья. А тут на улице такое разнообразие, что я просто смотрю и удивляюсь.

Вот опять идет та моя соседка с цветочными крыльями из шторы. Ритмично, в такт шагам, помахивая ими. Она ведет за руку дочку лет семи. У той на спине нежно-розовые крылышки в виде большого банта. Какая милота!

Они повстречали другую нашу соседку, тетку из первого этажа, которая всегда в курсе всего происходящего, знает все новости. У нее крылья как два мелко исписанных кривыми буквами листа из блокнота, поспешно смятые по форме, напоминающей крылья. В некоторых местах эти крылья протерты до дыр.

На детской площадке гуляет несколько мам с детьми разного возраста. Из коляски свисают белые нежные прозрачные крылья. У женщины, которая сидит рядом с коляской, крылья устало болтаются унылой застиранной тряпочкой. Два малыша играют в песочнице, один с желтыми, а другой с оранжевыми маленькими классическими крылышками. Возле песочницы разговаривают три женщины.

У одной крылья в горошек, они, то складываются за спиной, то резко расправляются. У другой крылья как два красных кленовых листка. У третьей ничего не видно за спиной. Я аж носом уперлась в стекло, пытаясь рассмотреть внимательнее. У других крылья есть, а у нее нет. Куда дела? Я увидела ее крылья, только когда она повернулась ко мне спиной, они был очень маленькие и корявые, еле покрывали зону лопаток. Обгрызенные, что ли? Кто их грыз?

Вот гуляют две подружки – пятиклассницы. Одна такая пышечка, упитанная, просто кровь с молоком. На спине у нее торчат два кренделя. У второй, худенькой и высокой крылья из ленточек и косичек.

А вот приехала моя знакомая. Она всегда шикарно одета, у нее дорогая машина и она ведет безбедную жизнь, хотя нигде и никогда не работала. Однажды я возвращалась среди ночи домой из клуба, вечер определенно не удался и увидела ее на детской площадке с бутылкой шампанского, она пила прямо из горла и плакала. Я вежливо спросила, все ли у нее в порядке. Она меня послала, я ей ответила взаимностью и до утра мы пили уже у нее дома, потому что все мужики – сволочи. После того случая мы не подружились, но вежливо здоровались и перекидывались парой слов. Она профессиональная содержанка. Всю красивую жизнь ей оплачивают мужчины, а она им дарит свое тело и свое обожание. Она, на самом деле, очень добрая и душевная, просто каждый сам выбирает, как ему жить. Да и не мне тут рассуждать о правильной или не правильной жизни. Вот у нее крылья, как у тех красоток из рекламы известного белья. Огромная блестящая конструкция из перьев, камней и страз.

Я устала это все наблюдать и включила телевизор. Новости хоть посмотрю, чего в мире творится, пока я тут крыльями маюсь. У ведущей новостей были четкие круглые вишневые крылья. Вот это да! То есть, чтобы видеть крылья, мне не обязательно видеть человека в живую. Попереключала каналы и убедилась в том, что все с крыльями. Только видела я их не так ясно и отчетливо, как вживую.

Взяла телефон и стала смотреть фотографии. То же самое. Я вижу крылья и так. Залезла в контакты, у меня все не только подписаны, но и снабжены фотографией. Я люблю, чтобы было красиво, поэтому прошу всех мне позировать, когда заношу в номер телефона в список. Ну, кроме тех абонентов, которые подписаны как чья-то тетя, те без фоток, чтобы не спалится. А звонит вдруг какая-то тетя Стефа, а на экране смуглый накачанный красавчег.

Выборочно просматриваю. И офигеваю. У Карины крылья как большой желтый цыганский платок с люрексом и бахромой. У Кристины, средней сестры, как офисная папка для бумаг. У Руслана с рисунком кирпичной кладки.

Вот моя сотрудница из аптеки, Валя. Смешливая маленькая брюнетка. У нее голубые крылышки с рюшами. У нашей начальницы крылья из дерева, но поеденный термитами, древесный рисунок весь в червоточинах.

У моей парикмахершы крылья в виде большого цветка. Очень красивые. Интересно посмотреть на них в живую, как они двигаются, эти большие лепестки. Листая контакты случайно наткнулась на тетю Тоню. Отродясь у меня не было такой родственницы, я ведь всех своих теток знаю, и по маминой линии, и по папиной из деревни. Вот кто это может быть? Кого я так зашифровала? Я ведь мастер конспирации и часто своих знакомых записываю под другим именем, чтобы не нервировать других своих знакомых. Ну, типа берегу свой авторитет и пытаюсь не прослыть…е… легкомысленной. А то ведь есть такие люди, говорят, что я прошмандовка. А я не прошмандовка, я просто секс люблю и мужчин. Тетя Тоня была без фотографии. Точно – какой-то мужик. Кто?

Ах, да. Анатолий. Толик. Черт бы его побрал. Это было давно, но все-равно воспоминания меня волнуют. Почти год моей молодой жизни коту под хвост из-за него! Где-то у меня должна быть его фотка. Очень хочу посмотреть на его крылья. Если они у такой скотины вообще есть.

Нашла – смуглолицый кареглазый красавец, модная стрижка, брови в разлет. Ой, как же я его любила! Прям с ума по нему сходила. Когда он улыбался, у меня подгибались колени. Наверное, впервые в жизни я не боялась серьезных отношений. И даже хотела этого и, иногда перед сном, представляла себя его женой. Вот можешь себе представить, насколько серьезно все было. Мне было очень мало наших редких встреч по отелям и иногда у меня дома. Да, он уже был женат на другой женщине, но детей у них не было. И он тоже меня любил. А жену нет, по крайней мере, так он мне говорил. Очень хотел развестись, но не мог, потому что работал в компании своего тестя. И все, что он за время брака заработал, в случае развода останется жене. Он останется ни с чем. А он хочет дать мне все самое лучшее. Весь мир хотел положить у моих ног. Мне так много и не надо было. Я была бы счастлива, чтобы он просто был со мной.

Женился он под давлением своего босса. Его, бедолагу просто силком затащили в ЗАГС и заставили жениться на неплохой, в общем-то, но не любимой девушке, которая иногда приходила к отцу в компанию, заприметила там Толика и решила взять себе в мужья. А папочка помог.

Мне бы задуматься о его моральных качествах, когда он печально рассказывал мне эту историю, но тогда мой мозг находился вовсе не в черепной коробке, а в трусах, я полагаю, и не мог выполнять свои функции. А что хотеть от влюбленной девушки? Она будет верить каждому слову. И даже готова сама себя обманывать. Я это делала с удовольствием.

Мы пару месяцев тайно встречались. Его обязательным условием было то, чтоб о наших отношениях никто не знал. Говорил, что так защищает меня. Я тогда испытывала такую бурю эмоций, что не знаю даже, как все это перенесла. Постоянно его ждать и надеяться, что сегодня он придет. Целовать и любить его, жить им, дышать им, а потом отпускать из своей теплой постели к другой женщине. Пить и плакать, когда он там, с ней. А я здесь, одна. И что самое ужасное – без него.

Каждый раз доказывать, что я лучше, чем она. Я красивее, сексуальнее, умнее, добрее и так далее. Что я его люблю. Что я его люблю больше, чем она. Что я готова на все, лишь бы он стал только моим. Мне не важно было его положение, его квартиры, машины и деньги. Я хотела только его и верила, что вместе мы все преодолеем и сможем достичь всего, чего пожелаем. Меня не пугало, что он может остаться без денег, это было не важно. Я даже предлагала ему жить у меня в квартире, а с его работой мы бы что-то придумали. У нас ведь такие чуйства, что даже небеса были бы на нашей стороне.

Он уговаривал меня подождать, потерпеть. Еще чуть-чуть. Еще одни выходные и праздники в одиночестве. Да, он был со своей нелюбимой женой в ресторане с друзьями, но это совершенно не важно и ничего не означает, просто так надо, чтобы никто ничего не заподозрил. Если он захочет развестись прямо сейчас, то тесть не просто его уволит и лишит всех материальных благ, которые Толик добывал себе умом и своим нелегким трудом, но и уничтожит его, как специалиста. Он больше нигде не найдет себе работу в нашем городе, а возможно, и в стране, разве что пойдет чернорабочим на стройку. А я в это верила. И снова – то была счастлива с ним пару часов, то плакала и пила. Хорошо, что печень у меня молодая и здоровая. Я надеялась, что что-то случится и все поменяется. И я до того дня доживу вменяемая. У нас ведь такая любовь, мы просто созданы для того, чтобы быть вместе всегда, а не прятаться.

И вот такой случай подворачивается. Толику предлагают возглавить офис их компании за границей. Он просто счастлив, говорит, что это прекрасный шанс для нас. Он сможет заработать достаточно денег, чтобы не бояться развода. Он уедет на полгода, поработает, а когда вернется – то мы будем вместе. Все лишь шесть месяцев подождать.

Я его ждала. Ты не поверишь, но я очень честно, предано и верно его ждала. Никуда не ходила, ни с кем не встречалась, работа – дом, дом – работа. Никаких других мужчин, даже легкого флирта я не допускала – я жду любимого! Как дура, честное слово. Не гуляла с подругами по барам и клубам. Приглашала иногда девчонок к себе в гости и все. Сначала, когда он уехал, мы каждый день по нескольку раз созванивались, долго разговаривали. Он говорил мне о своей любви, о том, как скучает и хочет поскорее приехать. Потом звонков становилось меньше, разговоры короче. У Толика так много работы! Он всегда очень занят.

А я всегда его жду. Прошло полгода. Я уж считала дни до его приезда, и он огорчил меня новостью – ему надо остаться еще на три месяца. Это даст нам возможность жить вместе. Он планирует приехать и развестись с женой.

И я опять зачеркиваю дни в календаре. Чем ближе его возвращение, тем реже он звонит, суше разговаривает. Уже не рассказывает о том, как мы будем вместе жить. Я оправдываю его перед собой тем, что он очень много работает. И вдруг связь с ним вообще обрывается. Я нигде не могу его найти, на звонки он не отвечает. Я умираю каждый день, когда не получаю от него никаких известий. Он просто пропал. Думаю о самом плохом – что с ним что-то случилось.

Неизвестность меня убивает и я, плюнув на свою гордость и его просьбы никому не говорить о нас, ищу наших общих знакомых. Я должна знать, где он. Мы познакомились в клубе, и я через друзей своих друзей и их знакомых, наконец-то узнаю, что он жив-здоров, недели три уже как вернулся домой и счастливо живет с женой. На данный момент уехал с ней в отпуск. И она последние пару месяцев была там с ним, потому что в разлуке он немного загулял с местными девушками, и жена в строчном порядке вылетела спасать семью.

Какая же я дура! Так сладко врал, а я поверила, размечталась, свадьбу планировала. Кажется, эта история и стала спусковым механизмом моего дальнейшего поведения – я тщательно избегаю серьезных отношений, обещаний и обязательств. Это не мешает мне влюбляться и встречаться с мужчиной некоторое время, а когда весь первый пыл проходит – легко простить и полететь дальше.

Я не знала, плакать мне или смеяться, когда я слушала о Толике и его трудовых подвигах.

– Конечно же, они будут спасать семью, – объясняет мне знакомая, которая добыла всю информацию. – Папочка дорогой его жены никогда не позволит ему развестись и делить имущество. Он выгонит его в одних трусах, как и пришел к ним. Он ведь никогда такого зятя не хотел, это дочь его такого выбрала. Она его любит. А Толик любит деньги.

А говорил, что любит меня. Зачем врал только? Свой секс он мог бы получить и так, без всех этих сказок о вечной любви и жизни вместе. Я переплакала и отпустила. Хотела, очень хотела как-то отомстить, жене его рассказать хотя бы, а потом подумала, что жизнь и так ему уже отомстила – он живет без меня.

Ну, было и было. Чтобы наверстать упущенное за год, ринулась в череду гулянок, танцев и развлечений. Замутила с тремя парнями сразу, так сказать, чтобы торжественно отпраздновать завершение целибата. Чтобы не спалиться, всех записывала в телефон под кодовым названием “тетя”, а то ведь поудаляла из контактов всех своих бывших друзей, и никого не называла по имени. До сих пор так делаю – не обращаюсь к мужчине по имени, а то вдруг перепутаю. Потом только в телефоне разобраться не могу, кто это мне звонит. Вернулась к жизни, в общем. Только больше не верю в сказки про неземную любовь, не ищу себе мужа. И не заморачиваюсь такими глупостями, как верность.

У Толика на фото были крылья. Две огромные стодолларовые купюры, скрученные рулончиком, выглядывали из-за его спины.

Так, теперь мне становится намного понятнее. Крылья – это суть человека? Или его желания? Толик ведь оказался продажным, променял жизнь со мной на деньги. И теперь у меня этому есть четкое доказательство.

Интересно, а что означают мои три пары крыльев?

Смотрю на себя в трельяже, бабушкином старом зеркале, которое дает возможность увидеть себя со всех сторон. Крылья, определенно меня украшают. А кто еще может видеть эту мою красоту? И что мне со всем этим делать?

На улицу выходить не хочется. Там все, это, с крыльями. Иногда на них приятно смотреть и любоваться. А иногда они меня пугают.

До конца дня пыталась научится контролировать свое новое умение. Я точно начинаю видеть крылья из-под век, когда зрение такое расслабленное и расфокусированное. Как будто только проснулась и пытаешься рассмотреть мир. Чтобы видеть нормально, мне надо усиленно проморгаться или протереть глаза, или держать их сильно раскрытыми.

Свела глаза в кучу на переносице и попыталась посмотреть себе на нос. На носу крыльев не было, уже хорошо. Вот моя сестра Карина точно бы свой носик видела без зеркала. Она, когда резко повернет лицо, то сквозняк начинается. Я свой нос так рассмотреть не смогла, но и крылья свои не увидела. Но если я так буду постоянно ходить, то люди будут от меня шарахаться. Пробовала смотреть на дверь, на окно, и резко в другую сторону. Тоже ничего не увидела.

Скосила один глаз в окно, а второй на север. Ничего. Интересно, а глаз можно вывихнуть? А то тот, что смотрит на север назад не хочет самостоятельно возвращаться. Закатывайся, давай.

Значит, увидеть крылья я могу только так, из-под век. Надо медленно приоткрывать глаза и тогда я начинаю видеть крылатых людей. Переключившись на это волшебное зрение один раз, я так могу бесконечно долго созерцать крылатых людей, если только специально не протру или не вытаращу глаза. Если этого не делать, не смотреть из-под век, то, наверное, я могу жить среди людей и не шарахаться от их крыльев.

Утро рабочего дня показало, что жить нормальной жизнью среди людей, которые все вдруг стали крылатыми не совсем легко и просто, как я себе представляла. Я старательно смотрела на себя в зеркало, широко открыв глаза. Еле накрасилась так, чтобы не быть похожей на панду. Из-за вытаращенных глаз туш осталась на веках. Очень приятно было смотреть на свое обычное отражение, без крыльев. Можно притвориться, что ничего и не было. И у меня совершенно обычная, скучная жизнь. Потом вежливо здоровалась с соседями и внимательно на них смотрела. В упор. Все были нормальными.

А потом на остановке я отвлеклась на пронзительный сигнал автомобиля, и увидела, как подъезжает моя маршрутка, а из ее окон, дверей и даже люка торчат всевозможные крылья. Белые, красные, прозрачные, разноцветные, серые, заостренные, бабочковые, ободранные, помятые.

Конечно же, я пошла пешком. Я не могла представить даже, что могу влезть в эту странную толпу.

Погода не радовала. Кажется, начался сезон муссонов. Холодный мелкий дождик заставил утром перевернуть гору легких платьев и сарафанов в поиске чего-нибудь потеплее. Надела джинсы, простую белую майку и любимый серый кардиган. Закуталась поплотнее и поплелась в аптеку. В отражении витрины теперь крылья торчали из кардигана.

На работе меня первым делом отчитала начальница за опоздание.

– Ты три дня отдыхала, что, не могла прийти вовремя?

Я даже не оправдываюсь, а не отрываясь смотрю на ее деревянные поточенные термитами крылья. Точно такие же, как я видела у нее на фото. Только червоточин еще больше. С одной стороны сыплется труха. Если бы не эти поражения, то они были бы очень красивыми.

После того, как она меня отчитала, начинается привычная песня – нытье о жизни со свекровью. Пока начальница негодует, расписывает все ее прегрешения и жалуется на судьбу, на одном крыле начинает увеличиваться дырка. Мне хочется ее предупредить, что таким образом ее крылья скоро совсем рассыплются, но понимаю, как глупо это будет выглядеть со стороны. Пытаюсь как-то перевести разговор на другую тему, поднять шефу настроение и прекратить этот поток негатива.

Вот у Вали крылья в порядке – торчком, как и были на фото, в рюшах, но не голубые, а желтые. Интересно, что случилось, от чего крылья меняют цвет? У двух других моих коллег крылья тоже есть. У симпатичной Машки развиваются флагом, в виде ажурной сеточки, как чулки. А вот у Оксаны крылья маленькие и блестящие, как из фольги. У нашей технички тети Веры крылья из темно-зеленого бутылочного стекла. Я пытаюсь строить какие-то догадки, проводить параллели между тем, что я знаю о людях и какие крылья они носят.

Тетя Вера немножко закладывает за воротник. На работе это не сказывается, – пришла, убрала и ушла. Но иногда она бывает очень веселая. Машка недавно рассталась с парнем и находится в активном поиске. Может, это и показывают ее крылья – Машка вышла на охоту, расставляет сети. А Оксана тогда что? Что означают ее крылья?

Целый день я не могу сосредоточится на работе. Я рассматриваю посетителей, вернее, их крылья. И пытаюсь разобраться, зачем мне это знание. В природе ведь ничего не бывает просто так. Если у меня появилась эта способность, то я должна понять для чего она мне. Вот что мне с этим делать? Просто любоваться крылатыми людьми? И что мне это дает?

А ничего не дает. Двух одинаковых крыльев я не видела, у каждого человека индивидуальная форма, цвет, рисунок и состояние. Форма может быть разнообразной. От классической, как у птиц, бабочек или каких-либо других летающих существ, до таких как рисуют у ангелов. А также любой мыслимой или немыслимой формы – круглые, квадратные, треугольниками, в виде цветка, подушки, книжки, да чего угодно. Такого насмотрелась, что даже и не удивляюсь уже.

А еще крылья могут быть в разном состоянии. Одни бодренько торчат, развеваются, хлопают. Другие помятые, поломанные, травмированные, с подпалинами, проплешинами, дырками, устало висят или бездушно болтаются.

Те наши посетители, что приходили за лекарствами для себя носили травмированные крылья. Это может быть как-то связано?

Честно, мне уже это все надело. От этих способностей вопросов больше, чем ответов. Напрягаю зрение, пытаюсь сосредоточится на работе, внимательно консультирую покупателей.

И тут в аптеку входит Кира. Здасьте вам, пожалуйста! Я еще не успела соскучится. За последние пару дней я ее вижу чаще, чем своих подруг. Я понимаю, конечно, что у меня рыльце в пуху. И чувство вины по отношению к Кире у меня есть. Именно оно заставляет меня вежливо с ней общаться, а не посылать далеко в лес.

– Где Вадим? – Тихо спрашивает Кира.

Чувствую, сейчас опять скандал будет. Смотрю на Валю, которая стоит за кассой и показываю ей жестом, что выйду на улицу на пять минут. Валя показывает “окей”, и я под белы рученьки вывожу эту надоедливую женщину из аптеки.

На пятачке за аптекой можно и поорать, если че. Внешний вид Киры мне не нравится. Она очень бледная, но это уже не аристократическая, а болезненная бледность. Без малейшего макияжа, кажется, даже не причесана, одежда помятая и несвежая, а та самая, в которой она ко мне приходила в пятницу с утра. Безумный растерянный взгляд, бескровные губы, заплаканные глаза. Вот как выглядят те женщины, мужья которых очень весело проводили когда-то время со мной. Как не бывает бывших алкоголиков, так не бывает, наверное, и бывших любовниц. Нет, меня не тянет погулять с чужим мужем. Мне очень стыдно, что когда-то я считала такое поведение нормальным, раз я его люблю, то мне можно делать все, что хочется. А кто там плачет в ночи по этому мужчине, мне не важно.

– Где Вадим? – Опять повторяет Кира.

– Вот, бля буду, знать не знаю, где он. Я не знаю! Я тебе уже говорила, что не видела его очень давно, мы не общаемся. Что ты ходишь столько ко мне? Хватит уже унижаться. Что происходит?

– Его не было дома с четверга. Мы поругались, и он ушел. Я думала, что к тебе. По телефону он сказал, что все мне объяснит, а сам говорить толком ничего не хочет, кричит или бросает трубку. А теперь вообще на сутки отключен телефон. – Кира на взводе, ее трясет.

Я ведь обычный человек, чужое горе меня не радует. Кира, эта совершенно чужая женщина, уже надоела мне со своими семейными проблемами, но я чувствую за собой вину перед ней, за то, что тоже приложилась к распаду ее семьи. Хотя, может, когда она его найдет, они все выяснят и помирятся? Я такие истории тоже знаю.

Я смотрю вниз на свою обувь, мне неловко смотреть ей в глаза, хотя именно сейчас я совершенно ни при чем. А когда поднимаю голову, то теряю бдительность и опять вижу крылья.

Крылья Киры меня поразили. Они обломаны почти под самый корень, только корявые огрызки торчат. Это выглядит, как живая кровоточащая рана. Кажется, до того, как ее крылья так пострадали, они были словно изо льда, с узором из снежинок. Это то, что я могу рассмотреть на ее спине.

Я так занята рассматриванием ее крыльев, что я даже не сразу понимаю, что Кира мне говорит:

– Надо поехать к нему на работу. Там я точно смогу с ним поговорить. Или хотя бы увидеть.

Какая хорошая идея. Иди, поговори с ним и отстань уже от меня.

Кира вцепилась мне в руку.

– Ты поедешь со мной.

– Это еще зачем? – Большего бреда я никогда не слышала.

Но она полна решимости поехать к мужу и потащить меня с собой. Ее лицо заливает нездоровый румянец, глаза блестят. Давление подскочило, что ли? Сейчас упадет еще мне тут в обморок, что мне с ней делать? Я не могу оставить ее одну в таком состоянии. Вот сдам в руки Вадима и пусть разбираются.

И я еду с Кирой в онкодиспансер, хотя и сама не верю в происходящее. Я посчитала, что за час управлюсь и отпросилась у начальницы на обеденный перерыв. Едем в такси молча. У таксиста крылья стандартной формы, в клеточку. А на обломки крыльев за спиной у Киры мне очень жалко смотреть. Это измены мужа довели их до такого состояния?

В больнице смешиваемся с посетителями. Кира решительно идет впереди, по пути просит у меня телефон и набирает чей-то номер. Вадима, я полагаю. На ее звонки он не отвечает.

Кабинет Вадима закрыт. Но сквозь дверь слышны голоса, приглушенный смешок и звонок его телефона. Эту мелодию я хорошо помню. Я хотела предложить Кире подождать в коридоре, но ей словно крышу снесло. Она начинает стучать в дверь, кричать чтобы Вадим открыл и продолжает ему звонить.

– Открывай, я знаю, что ты там!

Дверь открывается. На пороге кабинета стоит Вадим, а за его спиной спешно застегивает халатик сиськастая низенькая блондинка, его медсестра. Так вот кто тебя утешает! И далеко ходить не надо.

Променял меня на эту!

И свою жену тоже променял на эту. Ладно бы, хоть на меня. Да против Киры эта медсестра, как деревенская девка против королевы.

Картина маслом: неверный муж, обманутая жена, бывшая любовница и нынешняя любовница.

И что нам всем вместе тут делать? Хоровод водить, что ли?

Пока я нерешительно топталась возле лавки в коридоре, Кира устроила Вадиму настоящий скандал. Она дала ему пару звонких пощечин, кричала на него, называла кобелиной. Заехала своей сумочкой по плечу медсестре, целилась, наверное, в голову, но ее соперница не собиралась стоять и ждать, пока ее побьют, и вовремя отпрыгнула.

Какой ужас. На месте той медсестры могла быть и я. Это я еще отделалась легким испугом.

Вадим схватил Киру за руки и крепко держал, чтобы больше не дралась. Она ухитрилась пнуть его ногой. Ниче, потерпит, кобелина. Здесь я на ее стороне. Вадим был рассержен, взбешен, я бы даже сказала. Кира прокричала ему в лицо, что разводится с ним немедленно. Он ответил, что будет только рад. Сын, квартира и машина должны остаться Кире, раз он такая скотина, а еще она потребовала алименты в достойной сумме. А он сказал, что скоро уедет в Германию, нашел там работу. И пусть соберет его вещи.

Все это длилось не дольше пары минут, а мне показалось, что вечность. Я успела заметить все. И то, какой злобой налились глаза Вадима, когда он увидел Киру перед собой. Как испугалась медсестра и попыталась отойти подальше и прятаться за ширму. Что у нее маленькие крылья из леденцов. А вот у Вадима крылья были большие, но провисшие, состоящие из лифчиков и трусиков разного размера, фасона и цвета. Вот вверху левого крыла находится черный кружевной комплект, у меня, кажется, есть похожий.

Наоравшись и выяснив отношения, Кира выбегает мимо меня из кабинета. Резко становится тихо. Вадим, наконец-то, замечает меня.

– А ты еще что здесь делаешь?

Я ничего ему не отвечаю, разворачиваюсь и следую за Кирой. Мало ли что она собралась делать в таком состоянии. Вадиму, похоже, все-равно. Кира вылетает на улицу, я за ней. Она остановилась в парке возле лавки, стала судорожно рыться в сумочке, достала сигареты, но не могла прикурить, так у нее тряслись руки. Я забрала у нее зажигалку, помогла.

Ей бы сейчас подругу какую добрую, сочувствующую, понимающую, поддерживающую. Чтобы с ней можно было ругаться, кричать, пить и плакать. Надо как-то пережить этот стресс, отработать все те чувства, которые в ней кипят. Она ведь живой человек, а не ледяная скульптура, какой хотела казаться, когда мы впервые увиделись в аптеке.

Конечно, она не первая женщина, которая оказалась в такой ситуации. Это можно пережить и больше того, жизнь продолжается и дальше. В большинстве случаев, после развода женщина живет лучше, чем в поганом браке.

Но ведь точно не я сейчас должна стоять с ней здесь и прикуривать для нее сигарету. Я ведь даже не знаю, что ей сказать. Пора мне уходить. Тем более, что и время уже поджимает. Не надо нервировать мою начальницу, с нее и так уже труха сыплется.

И оставить Киру в таком положении я не могу. Посадить ее на такси, что ли? Пусть едет домой, вызовет себе на подмогу подругу или родственницу, кого-то самого близкого.

Кира вдруг вскрикивает, как от резкой боли, хватается руками за низ живота и сгибается пополам.

– Что? Что случилось?

– Больно очень… – Кира теряет весь свой румянец, становится белой как бумага у меня прямо на глазах. – Не понимаю, – тихо говорит она, когда отнимает руку и видит пятно на юбке. – Что это? Кровь?

Как мне все это не нравится! Я даже думать не хочу, что все это значит.

Кира судорожно выдыхает, начинает кренится на бок, я помогаю ей присесть на лавку. И тут же вызываю такси. В стрессовых ситуациях у меня включается защитный механизм. Кто-то впадает в ступор, кто-то отключается от реальности, а я начинаю решительно действовать и всех спасать. О последствиях и о том, почему я поступила именно так, я размышляю уже потом, когда все закончилось. Почти всегда я поступаю правильно.

Если у человека неожиданно открывается кровотечение, очевидно, его срочно надо доставить в больницу. Я не вызвала скорую помощь, потому что наши скорые не очень быстрые, а на такси мы будем на месте через пять-десять минут, а то и раньше, эти хлопцы умеют прямо-таки летать, а не ездить по дорогам. О том, что рядом тоже медучреждение, хоть и не того профиля, но все-таки напичкано докторами, я не думаю. Вернее, полагаю, что они нам помогать не станут, а отправят куда следует, а мы из-за этого только потеряем время. Позвонить Вадиму – тоже без вариантов, может и на звонок не ответить, и послать решать свои проблемы подальше. Поэтому, вызвать такси было мое самое правильное решение.

Машина подъехала к центральному входу через две минуты. Уж насколько я не разбираюсь в автомобилях, но этот старый зеленый мерседес даже у меня не вызывал доверия. Хоть бы не развалился по дороге. Кажется, такая машина называется “огурец”, но не из-за цвета, а из-за формы и размера. В нашей ситуации выбирать не приходилось, нам срочно надо в больницу. Мы как раз доковыляли. Я тащила Киру на себе, как отважная медсестра раненого партизана под обстрелом. Мне пришлось снять свой кардиган и завязать Кире на пояс, чтобы скрыть то, что с ней случилось. Прощай, кардиганчик, я тебя любила, вряд ли встретимся.

Таксист, молоденький мальчик, который едва ли уже начал бриться, и непонятно каким образом получил права, нам не обрадовался. Стал причитать: что случилось, куда ехать, почему женщине плохо? А вдруг она ему испачкает салон? Я рявкнула на него, чтобы просто побыстрее отвез нас в больницу и на задавал глупых вопросов. А его салону ничего не случится. У него руль изолентой перемотан в нескольких местах, и ниче, это его не смущает. А женщина, которая держится за живот, в слезах и стонет, пусть и замотанная в кардиган, нервирует.

И он нас привез. В роддом. Я была так занята самочувствием Киры, что не наблюдала за дорогой. Заметила только краем глаза подвеску на зеркале в виде двух крыльев, даже не успела удивится. Кира закатывала глаза, покрылась испариной, учащенно дышала. Когда я увидела перед собой огромное серое пятиэтажное здание, а не нашу городскую больницу, недавно выкрашенную в радостный желтый, я сама чуть глаза не закатила. Роддом! Он привез нас в роддом! Придурок!

– Зачем? Зачем вы нас сюда привезли?

– Но ведь она беременна! – Испугано ответил мальчик-таксист, высадил нас у дверей с надписью “приемный покой” и резко уехал.

– Сам ты беременный, – огрызалась я. Денег даже не взял, истеричка. Никогда не видел женщин в отчаянном состоянии?

Кире было уже совсем плохо, нас увидел кто-то из медперсонала и через несколько минут ее увезли на каталке. Я все пыталась сказать, что мы ошиблись больницей, но меня не стали слушать.

– Ургентное состояние, – грозно звучали слова врача, который бодро укатил Киру по коридору, – разберемся потом.

Я осталась в зале ожидания. А вокруг меня тыща беременных. С большими животами, с маленькими животами, с обычными животами. В халатах, в спортивных костюмах, в платьях. Я даже передать тебе не могу свое состояние. Просто представь, что ожил твой самый страшный кошмар. Я нашла самую удаленную лавку, забилась там в угол и закрыла глаза.

Обожечки, начальница меня точно убьет. Надо ей позвонить и сказать, что у меня форс-мажор.

– Что у тебя? – Не поняла моя шефиня, – кто в роддоме?

– Моей подруге стало плохо, и я отвезла ее в роддом. Не знаю, когда я смогу вернуться. Простите пожалуйста, но что можно сделать? Я обязательно отработаю.

– Конечно, отработаешь, – уверила меня шефиня. – Выйдешь в ночную смену, когда я тебе скажу.

– Хорошо, – согласилась я. Делать нечего, тут уж не до принципов, что в ночную смену остаются только те, кто работает на вакансии фармацевта. А я работник открытого торгового зала и работаю строго по графику с 9 до 6. Надо так надо. Залет ведь.

Глаза не открываю. Хотя мне очень интересно, как выглядят крылья беременных. А вдруг у них из живота торчит еще маленькая пара крылышек?

Через какое-то время ко мне подходит доктор, который увез Киру по этим страшным коридорам.

– Это вы привезли женщину с кровотечением на такси?

– Да, я. – Открываю глаза и встаю. – Что с ней?

– Мы делаем все, что в наших силах. Состояние женщины и плода тяжелые, никаких прогнозов, удастся ли сохранить беременность мы дать не можем.

Что-то я не понимаю. Какого плода?

– Кира, она что – беременна? – Я просто в шоке. Я с ней три дня уже общаюсь, при чем с очень близкого расстояния общаюсь, мало того – она меня обнимала, я ее практически на себе сюда тащила! А если это заразно?

А от кого беременна? Точно – не от меня.

Мне надо бухнуть и привести мысли в порядок. А то так и рехнуться можно.

Кира беременна. Значит, таксист был прав и привез нас в правильную больницу. Зараза.

– Чем я могу ей помочь? – Нерешительно спрашиваю я, а сама помогать хочу, точно так же, как попасть на раскаленную сковородку. Я хочу сбежать отсюда подальше. Бе-ре-ме-нна! Там, внутри нее, ребенок!

– Нужны лекарства. А еще привезите ей необходимые в больнице вещи. Мы перевели ее в патологию беременности, вы можете пройти к ней на пару минут.

Разве я тебя об этом просила? Гадкий докторишка…

Сама того не желая, через несколько минут, обмундированная в халат и бахилы, я вхожу в палату к Кире.

Она лежит в палате под капельницей. Уже не белая, а восково-желтая. Даже не знаю, это лучше или хуже. Осторожно подхожу к ней ближе.

– Кира. Доктор мне сказал, что ты беременна. Почему ты мне раньше не сказала? Чем я могу тебе помочь?

– Я сама не знала, – голо у Киры тихий, усталый. Полный безысходности.

Конечно, ей не позавидуешь.

– Я могу кому-то позвонить? Кому сообщить, чтобы к тебе пришли?

– Вадим отключил телефон.

Вот козлище. И что только эти женщины в нем находят?

– А мама, подруги?

– Мама живет далеко, в деревне, не приедет. Свекровь с сыном в санатории. Подруг, которые могли бы приехать, нет. Никому звонить не надо, – Кира смотрит в потолок. – Могу тебя попросить?

– Конечно.

– Возьми в сумочке мою карточку, купи пожалуйста лекарства, доктор скажет какие. А еще…

– Да, я слушаю. – Кира такая тихая и несчастная, что мне становится за нее страшно. Сейчас я совершенно не думаю о том, что она жена моего бывшего любовника. И вся эта ситуация на голову не налезает.

– Купи еще халат какой-нибудь, пижаму. Зубную щетку, пасту. И трусы. А еще прокладки и тапочки.

Не часто жены обращаются к любовнице своего мужа с такой деликатной просьбой. Мне кажется, что я вообще такая первая.

– Не волнуйся, все куплю.

Кира написала мне пин-код карты. Ничего не боится.

– Прости, – сказала Кира. Под капельницей, на больничном белье, она выглядела маленькой потерянной девочкой. – Я достала тебя уже за эти дни. Прости, что тебе пришлось смотреть на все это.

– Не важно. Сейчас позаботься о себе и ребенке. Только это важно.

– Представляешь, уже 12 недель, а я и понятия не имела. Вот дура то.

– Ничего. Доктор сказал, что…

– Сказал, что ничего мне пообещать не может, – слеза побежала по ее лицу и скользнула за ухо на подушку.

Ладно мы, взрослые глупые люди, мы сами принимаем решение, как испортить себе жизнь. Я, Кира, Вадим, та медсестра. А чем виноват этот ребенок? Он ведь даже не родился еще.

Я осторожно присела рядом с Кирой и взяла ее за руку.

Если ты не понимаешь, то для меня это немыслимый подвиг – находится рядом с беременной женщиной. Это как войти в горящий дом. Или прыгнуть с вертолета без парашюта. Или сесть голой попой на муравейник. Или всунуть голову в разъяренный улей. Понимаешь аналогию, да? А тем более, самовольно взять ее за руку. Это только беременную Катю я не боюсь, а все остальные женщины в положении пугают меня до потери пульса.

Рука Киры холодная. Пытаюсь отдать ей немного своего тепла, согреть. Как так получилось, что в трудную минуту возле нее самым близким человеком окажется бывшая любовница ее мужа?

Представила, что там, в животе Киры, сейчас находится маленький ребенок. Это просто маленький, очень маленький человек, говорю я себе. Людей я не боюсь.

И неожиданно сама для себя, обращаюсь к ребенку. Живи, ребенок. Живи. Не знаю, мальчик ты или девочка. Но понимаю, что тебе сейчас, наверное, очень страшно. Или больно, может быть. Ты думаешь, что мир большой и ужасный. Но это не так, мир очень разный, он большой и красивый. Живи, малыш. Я очень хочу, чтобы ты увидел всю красоту этого мира. Оставайся, пожалуйста.

Оказалось, что я закрыла глаза, когда обращалась к ребенку Киры. А когда открыла, то поняла, что у беременных женщин детские крылья не торчат из живота, как я боялась. У Киры под левой грудью появились маленькие золотые крылышки, слабенькие, прозрачные, почти невидимые. Почему я раньше их не замечала? Да просто не ожидала их там увидеть и на наличие крыльев пристально рассматривала область в районе лопаток.

Ой, а мне вообще можно рассматривать беременных? Это не вредно для них и детей?

Кира так сжала мою руку, что она онемела. Я уже не понимаю, что чувствую. Все смешалось. Ее холодная рука, моя теплая рука. Потом наоборот, моя холодная, ее теплая. У Киры железная хватка, лишь бы пальцы не отвалились. Но я так и сижу с ней, пока не понимаю, что она уснула. Потом тихо выхожу из палаты. У меня много дел, нужно купить и привезти все необходимое.

Через пару часов возвращаюсь в роддом к Кире. Она лежит не в том корпусе, куда приезжают рожать и откуда забирают мам с новорожденными детьми, но мне от этого не легче. Заходя в это здание, я чувствую приближение панической атаки и прикладываю большие усилия, чтобы не психануть, бросить пакеты и не сбежать с громкими криками в неизвестном направлении, размахивая руками над головой и выпучив глаза. Я даже к сестрам в роддом не приходила. Да что там сестры, в роддом я не приходила даже к Кате. А к почти будущей бывшей жене бывшего любовника, вот, иду. С пакетами.

Привезла лекарства, вещи и немного продуктов, необходимые Кире в больнице. Даже трусы и специальные прокладки. Еще раз поговорила с врачом, услышала, что пока прогнозировать рано, состояние тяжелое и эта ночь будет решающей, сохранится ли беременность. К Кире меня уже не пустили, а я сильно и не настаивала. Когда выходила из больницы, увидела свое отражение в дверях. Крылатое. Я четко видела только две пары крыльев. Золотых не было. За спиной печально висели зеленые и красные.

Вот, еще не успела к ним привыкнуть, а уже одну пару потеряла!

Это меня испугало. И разозлило.

Прямиком из больницы поехала к Мае ругаться. Вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Не это я заказывала у ведьмы, совсем не это. Пусть отколдовывает это все нафиг! Хочу мою обычную жизнь без всяких этих крыльев и приключений. Пусть и без смысла. Жила ведь как-то раньше и дальше проживу.

– Что ты со мной сделала? – Я стала орать на Маю с порога, особо не церемонясь. Обычно я веду себя очень культурно, но сегодня у меня было слишком много потрясений.

– Ничего. Я тебя три дня не видела. А что с тобой? – Мая, такая домашняя, готовит что-то, одновременно разговаривая по телефону. С Захаром, видимо.

А я три дня вижу крылатых людей. Опа!

– Доколдовалась? Я с ума сошла! Теперь уеду в психушку лечиться! Буду носить рубашки с длинными рукавами, элегантно завязанные на спине узлом!

– А ну, рот закрой! – Оказывается, кричать Мая тоже умеет. – Садись, поешь вот, воды выпей. Рассказывай.

– Не хочу воды. Коньяк давай, – я немного попустилась. А че она на меня тоже кричит?

Я выпила у нее коньяк, закусила лимончиком. А потом съела все, что она выложила на стол. Я сегодня ведь без обеда оказалась.

– Давай по порядочку, – попросила Мая.

И я ей честно все рассказала, что со мной происходило с того момента, как она уехала с Захаром, а я с Давидом еще осталась в клубе.

Мая удивлялась, поражалась и сочувствовала, а от моей новой способности была в восторге. Она стала радостно расспрашивать, какие крылья бывают и что они могут означать.

– Пока ничего точно сказать не могу. Но точно знаю, что ни есть. Я их вижу и мне очень страшно. Я теперь тоже ведьма, да? Как с этим жить?

– Успокойся, со всем разберемся. В любом случае, я тебя одну не оставлю. Когда твоя жизнь так меняется, это не просто принять.

Я хмуро посмотрела на нее, и подняла свой бокал, типа, приветствуя тост.

– Слушай! – Мая была очень воодушевлена моей новой способностью и засыпала вопросами, – а у меня крылья есть?

– Насколько я поняла, у всех есть. Просто очень разные. У Киры только были поломанные.

– А мои ты сейчас видишь?

Я повернулась к Мае, опустила голову, выдохнула, а когда через пару секунд подняла на нее глаза, то нормально ее так испугала. Не знаю, как я выгляжу со стороны в этот момент, но, наверное, зрелище не для слабонервных. Я стала смотреть Мае за спину и меня очень порадовало то, что я видела. Скорчила рожу, вроде как сильно удивляюсь. Вот пусть тоже нервничает.

– Что? Да что там? – Мая стала оглядываться за плечо, как будто пыталась там увидеть не только крылья, но и хвост с рогами и копытами.

– Теперь я знаю все твои секреты! – Я ликовала.

– Как это?

– У тебя большие крылья.

– Одна пара?

– Да, они на метр возвышаются над тобой, или больше. И по земле волокутся.

Мая осторожно переступила ногами. Наверное, побоялась стоять на собственном крыле.

– Форма у них, как у цветочных лепестков. Пион, что ли? Текстура такая же нежная.

– А цвет?

– Внизу бирюза, а вверху переходит в светло – сиреневый. Как ты это называешь? А, лавандовый, точно. Но самое интересное…

– Что? – Мая уже не была такая радостная, а скорее, немного обеспокоена. Ага, когда узнаешь о своих крыльях, уже не так весело? А я с этим третий день уже живу!

– Нежно-розовые сердечки на крыльях! На левом семь, на правом восемь! Кто-то влюбился! – Я делаю единственно возможный вывод из рисунка на ее крыльях. А о чем еще могут говорить сердечки? Не о тахикардии же?

– Врешь!

Я оскорбилась. Кто врет? Я?

– Зачем мне тебя обманывать и что-то придумывать? Жаль, что ты не можешь видеть того, что вижу я.

– А давай попробуем кое-что сделать? – Предлагает Мая, снова воодушевившись.

Кажется, то, что я тоже стала ведьмой ее совершенно не беспокоит. Наоборот, радует.

Она взяла свою Книгу в одну руку, в другую взяла меня и притащила к зеркальной дверце шкафа. Остановилась и закрыла глаза.

– Включай свое крылозрение, – она крепко сжала мою руку.

– Уже.

Мая медленно и осторожно открыла глаза. По ее офигевшему выражению лица я поняла, что она тоже это видит. От такого зрелища, конечно, будешь считать себя или ведьмой, или не совсем психически здоровой. И немного огорчишься по этому поводу.

Я посмотрела в зеркало. Ничего необычного. Две подруги с крыльями. Две ведьмы. У Маи за спиной радостно развивались крылья в форме лепестков, большие, бирюзовые кончики лежат на земле, а лавандовые верхушки почти упираются в потолок. И сердечки есть, я ведь не вру, в левом семь, в правом восемь.

Бах! Мая раскрыла свои крылья в полный размах, они заняли почти всю комнату. Я от неожиданности отпрыгнула от нее влево, чтобы она не свалила меня с ног.

Я посмотрела на свои крылья. Хоть и не в первый раз вижу, а все-равно интересно. Мои крылья другие, две пары. Меньшего размера. У них классически ангельская форма. Изумрудно-зеленые мерцают и состоят словно из травы и листьев, которые постоянно растут и перетекают друг в друга. Вторая пара, ярко-красные, на вид словно из плотного кружева. Очень красивые. Золотых нет, словно и не было. Даже никаких оборванных культяпочек не висит. И ни малейшего знака, что они там были. Вот только мне на слово можно поверить, что я их видела. Мои крылья уныло висят тряпочками.

– Расправить можешь? – Спрашивает Мая, деловито помахивая своими.

– Ничего с ними делать не могу, – печально отвечаю. – Видишь, сдохли.

– Нет. Сейчас поправим.

Она водрузила свою Книгу мне на голову и попросила держать руками. Так, будто я буду учится правильно дефилировать для модельного показа. Мою руку она не отпускает, наверное, для того, чтобы видеть то же, что и я. Она начала гладить мои крылья свободной рукой, расправляя складки и приподнимая их. Я чувствую покалывание и тепло. Ой, она может их трогать, а я не могла! Это потому, что она ведьма со стажем?

– Хватит, хватит, – останавливаю Маю через некоторое время, – смотри, что происходит.

Золотые крылья не отрасли у меня чудесным образом, даже не проклюнулись между лопатками. Зря я так всматривалась в то место на спине, откуда выходили остальные ее крылья, развернувшись к зеркалу боком. Мая смотрела туда же.

Но мои две пары теперь уверенно торчали и неторопливо похлопывали.

А вот у Маи крылья зато заметно ослабли, скукожились, опустились, потеряли цвет, побледнели и стали прозрачными.

– Понимаешь, что происходит? – Мая, как более опытная ведьма, осознает быстрее. – Крылья отображают внутреннее состояние человека, его наполненность, силу. А ты умеешь их видеть, и это как-то связано с твоим желанием о смысле твоей жизни.

Я выдаю небольшую, но емкую, матерную фразу, отображающую все мое внутреннее состояние в данный момент времени.

Мая отпускает мою руку, я усиленно моргаю и протираю глаза, переключаясь на нормальное зрение.

– Теперь я тоже такая, как ты? – Спрашиваю я Маю, хотя сама уже знаю ответ на этот вопрос.

– Приветствую тебя, сестра моя, крыльезрячая ведьма, – пафосно отвечает Мая. – Она ничуть не огорчена тем, что я теперь с ней на одной стороне. Только вот знать бы, на какой.

Ночевать осталась у Маи. Мне было страшно оставаться самой, после всех сегодняшних приключений. Да и поздно для ночных прогулок по городу. Я уснула на ее большой двуспальной постели и всю ночь мне снились беременные женщины. Кошмар! Они толкали меня своими животами. Потом оказалось, что это Мая меня толкала, потому что я развалилась спать звездочкой на всю спальную площадь.

– Что мне делать дальше? – Спросила я утром подругу.

– Просто живи, как жила. – Мая серьезная, но не переживает за меня и мои новые способности.

– А крылья?

– Не знаю пока. Но обязательно разберемся с этим. Я могу об этом рассказать Любе? Она может что-то подсказать. – Подруга на то и подруга, чтобы помогать.

– Любе – да. А больше никому. Даже Кате говорить не надо. Зачем волновать беременную женщину?

– Согласна.

Я быстро собралась и побежала на работу. После вчерашнего залета мне нельзя еще и сегодня опаздывать. Наоборот, надо доказать, что я заслуживаю доверия. И премию. И карьерный рост меня все еще интересует, просто у меня были форс-мажорные обстоятельства. Ну, не каждый же день я сопровождаю почти бывшую жену бывшего любовника в роддом.

Чувствую я себя не очень. Обычно быстрая и собранная, совершенно не ленивая, а наоборот, я прилагаю колоссальные усилия, чтобы выполнять свою обычную работу в аптеке. Я все время отвлекаюсь и разглядываю крылья у посетителей, у своих сотрудниц, у прохожих. Я все пытаюсь понять, что они означают.

А еще я люблю рассматривать свои крылья. И скучаю за золотыми, самыми маленькими. Куда они делись?

У меня вопрос к тем, кто отвечает за погоду и, в частности, командует дождями. Какого черта? Какого черта вопрошаю я, глядя в хмурое серое небо, по которому опять ползет тяжелая туча, эти дожди так затянулись? Такой погоде радуются только огурцы и кабачки, а я хочу тепла и солнца. А то скоро тоже буду зеленая и в пупырышках. Хочу носить свои легкие платья и сарафаны, сандалии и босоножки, а не ботинки и куртку. Хочу загорать, а не мокнуть. От повышенной влаги мои волосы вьются, но не красивыми локонами, а невнятной мочалкой. Эта погода меня ужасно раздражает, настроение плохое и мне ничего не хочется. Лето на дворе. Моя любимая пора года, типа. А ничего меня не радует и не вдохновляет. С утра я вылезаю из кровати, ругаясь на все вокруг, на погоду, на холодный пол, на свои космы, которые еще попробуй расчеши. Поднять настроение мне не может ни кофе, ни кусок торта к нему, ни вкусная еда, ни бокальчик – другой коньяку. Даже секс помогает ненадолго. Немного отпускает во время самого процесса, а потом сразу же вся моя хандра возвращается. Вообще на меня не похоже. К тому же обострился мой синдром самки богомола – сразу после секса я хочу избавиться от этого мужчины, как можно быстрее. И забыть его. Боюсь, если кто окажется не очень сообразительным и быстрым, то я таки откушу кому-нибудь голову.

Раньше, даже вот прошлым летом, тоже бывала плохая погода, экологические катастрофы и катаклизмы. Но я не унывала, а быстренько соображала, как мне изменить ситуацию. А если я ее изменить не могу, то что могу сделать, чтобы себя порадовать. В прошлый летний сезон муссонов я упаковала свои сарафаны в чемодан и улетела к теплому морю на две недели. Когда вернулась домой – отдохнувшая, загорелая и счастливая – погода уже взялась за ум и дожди сменило солнце. А теперь у меня и возможности уехать нет, и, что самое плохое – нет желания что-либо делать. Скоро я начну, как моя начальница, только ныть и жаловаться на все.

У кого лето – это отпуск, тепло и море, а у меня это работа. Мой отпуск будет аж в сентябре. Начальница моя совсем разбушевалась, говорит, раз я, то опаздываю, то на больничном, то теперь должна пропустить всех коллег вперед себя, а сама буду отдыхать потом. В ноябре, примерно. Я считаю это несправедливым, но даже не спорю и не сопротивляюсь. У меня нет желания. Я плыву по течению. Раз так, значит так.

Такое унылое лето получилось. Если бы не моя новая “волшебная” способность видеть у людей крылья, я бы совсем заскучала. А так я всегда могу развлечь себя, пытаясь угадать, какой человек передо мной, судя по его крыльям.

У моей сотрудницы Вали, которая продает лекарства, крылья опять поменяли цвет. Сначала я их видела на фото, они были голубыми. Потом на работе стали желтыми. Потом были розовыми, а недавно стали салатовыми. Форма тоже меняется. Иногда с рюшами, иногда без них. Два раза было с бантом, один раз со шнуровкой. Разгадать эту радугу я еще не в состоянии, чуть ли н каждый раз, когда я ее вижу, у нее другой цвет крыльев, но иногда они повторяются. А вот по поводу крыльев своей начальницы я уже начинаю волноваться. Чем больше она ноет и жалуется, тем больше червоточин появляется на ее крыльях с деревянным узором. Теперь мне понятно, что это она сама себе их подтачивает своими действиями и словами. Каждый раз я пытаюсь навести ее на эту мысль, объяснить, что эта ситуация ни к чему хорошему не приведет, но она меня даже не слышит. Ей больше нравится жаловаться.

У нашей уборщицы, когда она завязала с выпивкой на неделю, потому что попала в больницу, крылья потеряли цвет и покрылись трещинками. Вернувшись на работу, она поразила меня своим угрюмым настроением и испорченными крыльями. Через часик она поправилась настойкой календулы, которую купила у Вали, и уже пела песни, намывая окно в кабинете. Трещинки на крыльях затянулись, в стеклянных крыльях плескалась сияющая жидкость. Алкоголь – это ее суть или вдохновение? Пока непонятно.

Или это побочное действие спиртовой настойки календулы?

Зато мне совершенно очевидно, что Мая влюбилась, пусть она сама этого еще не понимает, или не хочет понимать. Розовые сердечки – какая банальность – не врут! На ее бирюзово-лавандовых сильных и упругих крыльях эти розовые сердечки просто сияют, на левом семь, на правом восемь. Очень красивое зрелище. И пусть она сколько угодно рассказывает мне, что я категорически ошибаюсь, я не ошибаюсь.

Мне уже легче управлять своим крыльезрением – как называет мою способность Мая. Я случайно обнаружила, что через стекла солнцезащитных очков никаких крыльев я не вижу. Это было каким-то неожиданно солнечным утром, когда тучи обманчиво ушли за горизонт и я обрадовалась, что настоящее лето вернулось, достала любимое красное платье, поменяла зонт на очки, и отправилась на шопинг, пытаясь поднять себе настроение. Дождь вернулся еще к обеду, зонт с собой я не взяла и промокла до нитки, мои покупки тоже, платье прилипло, но к тому времени я уже успела заметить, что очень долго я не видела ни одного крылатого человека. Это очень часто происходило случайно: стою себе, никого не трогаю, и вдруг хлоп – и у любого человека, которого я вижу, вырастают крылья. Или устала, или отвлеклась, или случайно неправильно глаза подняла. А в тот день – хожу, смотрю, газами хлопаю, а ничего не происходит.

Поэкспериментировала с очками и зрением, и таки да: без очков вижу, в очках нет. Уже хорошо. Смотреть на крылатых людей бывает утомительно. В ближайшей оптике я сложила свои покупки аккуратной горкой, и так как была единственной покупательницей, то достала консультанта и перемеряла, наверное, сотню пар солнцезащитных очков. Я ведь точно знаю, что покупатель всегда прав – значит могу мерять столько, сколько посчитаю нужным. Консультант, молодой симпатичный парниша, нетерпеливо похлопывал крыльями. У него крылья были очень интересными – среднего размера, темно-синего цвета и разрисованы значками марок автомобилей. Я не сильна в марках авто, но некоторые все же узнала – мерседес, ауди, форд, тойота. Несколько значков были в форме крыльев, я таких и не знаю. Один из них, самый большой, на левом крыле, выглядел как крылья птицы с буквой “В” в центре, и пульсировал.

Надела очки – стоит парниша в форменной рубашке, улыбается. Сняла – парниша крыльями машет, крылатый значок на крыле пульсирует. Не видеть крылья помогали очки с любыми стеклами – полностью темные, зеркальные, дымчатые, хамелеоны, которые могут менять яркость в зависимости от освещения, и с цветным стеклом. И стеклянные, и пластиковые, и дорогие, и подешевле.

– А вот так называемые имиджевые очки с простыми стеклами без диоптрий, – предлагает мне консультант. – Очень сейчас модная тенденция и среди женщин, и среди мужчин. Помогает завершить образ, добавить изюминку.

Когда-то я уже такие носила иногда. И был тогда у меня один ухажер, которого так заводили очки, что он просил их не снимать во время секса. Что он еще любил делать, я никому не скажу.

М-да, были времена, когда секс меня очень радовал.

А еще эти очки тоже помогают не видеть крылья! Я выбрала себе две пары таких очков с простыми стеклами. Типа строгая училка и развратная библиотекарша, одни в черной, а другие в красной оправе. Красный цвет всегда был моим любимым. Цвет любви, страсти, секса, жизни. Я сейчас пытаюсь взбодриться и поэтому ношу много красного, от белья, платьев, сумочки и вот даже очков. Но что-то энергичнее я от этого не становлюсь.

Теперь, в новых очках, могу нормально выходить в люди и не волноваться, что опять психану от всех этих крылатых людей. А если захочу что-то увидеть, то мне нужно только на пару секунд приподнять очки.

Значит, любое препятствие для зрения, непосредственно у меня на носу, мешает крыльевидению. Потому, что сквозь стекло окна я все прекрасно видела. Я хотела померять еще и линзы, убедиться в том, что я права, но этот консультант с автомобильными значками на крыльях, мне отказал. Говорит, что их нельзя мерять, надо сразу покупать. Денег у меня уже не было, поэтому я отложила эту задачу на потом. Да, надев линзы, я не смогу быстренько просмотреть у всех крылья, как в любых очках, придется линзы вынимать, но вдруг понадобится мне такое?

Уже одной ногой практически за дверью оптики, я повернулась к консультанту и вместо “спасибо, до свидания” спросила:

– Простите, а вы увлекаетесь автомобилями?

Крылья за спиной парниши радостно встрепенулись.

– Да, конечно. – Он не мог понять при чем здесь мои очки и его любовь к автомобилям.

А я копала дальше:

– Тогда не могли бы вы мне подсказать марку машины, там значок такой интересный – выглядит как крылья птицы, а внутри кружок с английской буквой Б, – я описала самый большой значок на его левом крыле.

– Бентли! – Радостно ответил мне консультант, а значок на его крыле в этот момент вдруг увеличился в размере, вспыхнул и стал светиться.

Вот это да!

– Это, наверное, ваша любимая марка авто? – Парниша стал мне детально рассказывать все преимущества этих автомобилей, и я еле удрала от него минут через пятнадцать. Потраченного времени мне было не жаль, я поняла, что крылья могут показывать самую большую страсть в жизни человека. Или любовь?

Лето вспомнило, что оно лето, только к концу июля. Обычно в это время я уже успевала съездить в отпуск, загореть, облезть и снова загореть, влюбиться, расстаться и снова влюбиться, каждые выходные уезжать из города в поисках приключений и точно не пропускала приглашения потусить по клубам. Этим летом что-то меня не тянет ни на природу, ни к морю, ни тусить. Вот даже погода исправилась, а настроение все то же – унылое. Я постоянно себя заставляю – работать, улыбаться, общаться, делать какие-то свои домашние дела. Только спать я могу без усилий. Так и все дето можно проспать.

Мая едет в отпуск с Захаром. Собрались по этому поводу у нее дома. Я после работы, еле живая, приехала и сразу плюхнулась на диван, утащив со стола эклер. Сил нет. Катя вон, с беременным животиком, двумя маленькими детьми и мужем, и то активнее меня. Может, я заболела? Подхватила какой-то хандрический вирус?

– Как я тебе завидую! – Поглаживая животик, сказал Катя Мае. – Море, солнце, пляж! Интересно, как это – видеть свои ноги? Да еще и загорелые?

– Ты не родишь, пока я приеду? – Обеспокоено спросила Мая.

– Скорее всего, нет. Это же мальчик, мои мальчики сидят до последнего, не хотят вылезать.

– Хорошо. Дождись меня, слышишь? – Говорит Мая мальчику в животе.

Я тоже рада за Маю. Где-то в глубине души я точно чувствую радость за подругу, просто сил, чтобы выразить эмоции у меня нет:

– Две недели безудержного секса! – Говорю Мае и поправляю очки с видом знатока. Я ездила в отпуск, я знаю.

– Вот, кто о чем, лысый о расческе, а Фима о сексе! Пошлячка ты! Мы будем с ребенком! – Возмущается Мая.

– Ой, а ты об этом совсем не думала! И как он, вообще, хорош в постели?

– Почему… – завелась подруга.

– Почему я об этом спрашиваю? Потому, что секс – важная часть жизни женщины, поверь мне на слово, деточка! Даже для тебя! – я специально подняла очки, пристально посмотрела на нее, увидела то, что мне надо, улыбнулась и поставила очки на место. Уж какая я никакая этим летом, но для секса я нахожу силы, время и возможности.

Мая точно поняла мой маневр с очками. Она знает, что через стекла я не вижу крыльев. А теперь я вот, подсмотрела, что там с ними творится. Есть сердечки, есть. Розовые, мимишные, пульсируют.

– Почему ты думаешь, что мы занимаемся сексом только в постели? – Заканчивает Мая начатое предложение.

– А где? – Скромно спросила Катя.

– На кухонном столе, во внутреннем дворе на лавке, на бордюре у фонтана, в ванной, в его машине, лестница на второй этаж.

– Ничего себе, – сказала Катя, – как же скучно я живу и погладила свой живот.

– Моя девочка! Наконец-то ты поняла смысл жизни. Мамочка тобой гордится! – Я демонстративно зааплодировала Мае. Стоя. Чтобы освободить руки пришлось эклер запихнуть в рот целиком.

Катя скоро уехала, она устала и ее мальчишки уже заждались.

– Привези мне магнитик! – Попросила она на прощание.

Я еще повалялась у Маи на диване, а она мне подносила коньяк и шоколад. А еще те невероятно красивые пироженки, “захарочки”.

О чем говорят ведьмы, когда остаются наедине? О том же, что и любые женщины – о мужчинах.

– А ты с кем-то встречаешься? – Деликатно спрашивает Мая.

– Ну, так чтобы постоянно, то нет. Но когда мне сильно хочется, я всегда могу позвать кого-нибудь к себе в гости.

Мая поморщилась и стала рассказывать мне, как важно женщине быть влюбленной.

Ты мне это говоришь, подруга? Я на своем веку перелюбила столько, что и подсчитать не могу, сбиваюсь после второго десятка. Я все знаю о любви, но как тот сапожник без сапог – то не в того влюбилась, то не тогда, то уже разлюбила. Теперь вот мучаюсь с этим Денисом, будь он неладен. Пусть у тебя все будет хорошо с Захаром, а пойду дальше искать своего единственного. Вот только с силами соберусь и встану с дивана.

Мне тут про любовь втирает, а сама не сознается, что давно уже Захара любит. Ну-ну.

– Слушай, а ты Любе рассказала, что я крылья теперь вижу? – Я решила перевести тему с любви на наше, ведьмовское.

– Да, рассказала, как все получилось. Только толку от этого мало, она говорит никогда о такой способности не слышала и даже не знает, чем тебе помочь. От бабушки она знает лишь то, что инициировать ведьму не так то просто. Для этого нужна большая сила Дара, специальные средства и способности у человека. Я из этого всего понимаю только, что у тебя были скрытые способности. Слушай, а у тебя в роду никаких ведьм не водилось?

– Ну, папа мог бабушку ведьмой назвать, но это фигурально выражаясь. Не думаю, что у нее были способности. О других родственниках ничего такого не слышала. Хотя, Карина вполне могла бы сойти за бабу-ягу. Нужно сестер разговорить на эту тему. Или в деревню съездить к папиным теткам. Но что мне это даст? Я просто вижу крылья и все. Никакого применения этот Дар не имеет, просто развлечение. Не то, что твой: дала пирожок – хоп! и человек выздоровел или разбогател.

– Разберемся мы с твоими крыльями, не волнуйся. А пока скажи, что тебе привезти из отпуска?

Я попросила вина, сыра, оливок. И шоколад. Загар мне она бы все-равно не привезла.

– Ты там смотри, осторожно! – Говорит мне Мая, когда я уже жду лифт. – Темно на улице!

– И что?

– Ходят там всякие! – Мая делает мне большие глаза.

– Ой я тебя умоляю! Даже если я встречу маньяка, то что со мной произойдет – секс? Какой кошмар! – Хотя мне сегодня и секс лень.

Суббота, почти час дня, я все еще лежу в постели и даже не думаю вставать. И совесть меня не мучает. Узнали бы это мои сестры, точно – прокляли бы. Они такую роскошь – лениться, если хочется – не могут себе позволить, вернее, им не позволят мужья и дети. А я могу. К сожалению, валяюсь в постели я вовсе не потому, что куражила всю ночь. Как раз наоборот, всю ночь я крепко и без сновидений проспала почти с девяти вечера. Я не чувствую себя отдохнувшей, в голове у меня какая-то вата, в которой вяло бродит одна и та же мысль: что со мной происходит? Я всегда была энергичной, сильной, быстрой, легкой на подъем, страстной, чувственной, сексуальной, смелой, импульсивной. Я могла отработать полную неделю, в обеденный перерыв оббежать несколько магазинов, по вечерам встречаться с подругами, ночи проводить с мужчинами, в выходные гулять так, чтобы было что вспомнить, но стыдно рассказывать. Я любила вкусную еду и хороший алкоголь, громкую музыку, большие и шумные компании, новые впечатления, красивых и сильных мужчин, страстный секс. Теперь все это меня не привлекает и не радует, как раньше. Работать не хочу, тусить не хочу, общаться не хочу. Немного оживляет меня вкусная еда и секс, тем и держусь.

Ты не думай, я не просто лежу на диване и ною. Я хандрю, конечно, и все мне лень, но я борюсь с этим состоянием. Я сходила на консультацию к терапевту и психологу. Ну и что с того, что эти специалисты мои хорошие знакомые, почти подруги. Не такие близкие, как Мая и Катя, но и не чужие мне люди. Надеюсь на экспертное мнение.

Терапевт Маргарита заставила меня сдать кучу анализов, пройти еще нескольких докторов, но ничего необычного они не нашли. Даже гемоглобин в норме.

– Ты здорова! – Огласила свой вердикт Маргарита.

– А как же мое состояние, ты ведь меня знаешь и видишь, что я сама на себя не похожа? – Я так надеялась выпить волшебную таблетку и вернуться к прежней жизни.

– Это тебе к другому специалисту.

Другой специалист, моя подруга – психолог Анна, сеанс провела не у себя в кабинете, а в ресторане. Говорит, в неформальной обстановке клиент расслабляется, раскрывается и работа будет продуктивнее. Бутылку коньяку выжрали, а решение проблемы так и не нашли.

– Вот ты вспомни, может было у тебя в жизни какое-то событие, что сначала вроде и внимания не обращаешь, а потом очень сильно переживаешь из-за этого? На работе, допустим, или с мужчиной?

Я стала видеть крылья у людей, это подходит под травмирующее событие?

Такое впечатление, что я обрела крыльезрение и потеряла часть себя, свою энергию и силу. Это плата за способность? Помню, Мая мне что-то рассказывала о том, что в жизни за все надо платить. Вот ее покупатели платят монетами за угощение, с помощью которого они меняют свою жизнь. Но платить можно не только деньгами, но и нематериальными вещами.

А, может, мне так плохо, потому что я где-то потеряла свои самые маленькие золотые крылья? Я успела полюбоваться ними только пару дней, а потом ко мне пришла ругаться Кира, мы пошли ругаться к Вадиму, ее мужу. Оттуда я повезла ее в больницу, где оказалось, что она беременна, но может потерять этого ребенка. Я тогда с ней посидела, подержала за руку, а потом вдруг стала мысленно говорить ее ребенку, что мир вокруг прекрасен и я очень хочу, чтобы он его увидел. Я хотела, чтобы этот ребенок жил, набрался сил, развивался и родился в срок. Он не виноват, что взрослые люди вокруг него такие глупые.

Тогда я увидела маленькие золотые крылышки у Киры под грудью, а мои пропали, я их не увидела в зеркальном отражении, когда уходила из больницы. Это может быть как-то связано?

Две мои оставшиеся пары крыльев ведут себя по-разному. Иногда уныло висят, когда я устаю на работе и еле прихожу домой. После длительного сна или вкусной еды, или после секса, они выглядят бодрее, цвет у них становится более насыщенным, особенно у красных. Зеленые крылья почти всегда одинаковые, только лиственные узоры меняются быстрее. А вот красные хорошо реагируют на вкусную еду и секс.

Так, с того момента, как я последний раз видела Киру, прошло больше месяца. Надо бы узнать, как она. Не чужой ведь человек, как-никак, а беременная бывшая жена бывшего любовника. Вот точно в мексиканских сериалах такого нет. А вдруг ей нужна помощь?

Хотя помощник из меня сейчас так себе – медленный и вялый. Я долго думаю, что мне надеть, печально копаюсь в шкафу в поисках подходящей одежды, потом достаю ближайший халат и надеваю его, три раза зависаю у холодильника, пока соображу себе завтрак, два раза у меня убежал кофе. Меня это злит и бесит, эта моя медлительность и вялость. Я готова сама себе надавать пинков, чтобы быстрее шевелилась.

Наконец, решаюсь позвонить Кире. Вот ты часто звонишь бывшей жене бывшего любовника, чтобы спросить, как она поживает, как ее здоровье?

– Слушаю, – голос в трубке телефона сухой и без эмоций. Так отвечают на рабочие звонки.

– Здравствуй, Кира. Это Фима. – Дальше что говорить? Помнишь, мы с тобой к твоему мужу на работу ездили и там его застали с любовницей? Как жизнь? – Мы с тобой встречались пару раз. – И каждый раз ты собиралась со мной драться, но я тебя за это не осуждаю, да и кто осудит, ты права.

– Фима? – Тон Киры не поменялся, такой же сухой. Хоть не орет на меня, уже хорошо.

– Ты прости, если я тебе докучаю, но я хотела узнать, что с тобой.

– Слушай, я сейчас немного занята, не до разговоров. Может встретимся в кафе? Через два часа в Котэ, например?

– Да, давай. – Честно говоря, мне стало легче. Я все еще чувствовала вину перед этой женщиной и если она хочет со мной поговорить, то я обязательно схожу в это кафе. Тем более, мое любимое.

Погода уже настоящая, летняя. Жара. Я выползаю из подъезда и подставляю лицо солнцу, пытаясь подзарядится от него. Солнечные очки берегут меня от крыльев прохожих, и я решаю прогуляться пешком по городу. Тоже, кстати, может пойти мне на пользу, улучшить настроение.

Люблю наш город. Пусть и не большой, зато уютный. У него есть своя история, свое лицо и свой характер. Многие мои знакомые уезжают и ищут себя в столице или за границей, а мне вот хорошо здесь. Я люблю путешествовать, бродить по улицам других городов, а потом всегда возвращаюсь домой и люблю наш город еще больше. Здесь есть район старого города в центре, его историческая часть, с тихими улицами, покрытыми брусчаткой, со старинными домами. Есть шумные рынки, модные торговые центры, сильные школы, один из самых старых в стране университет, парки и озера для прогулок. Есть новые районы города с ульрамодными домами. Город растет и развивается. Но есть в нем какая-то сила, что притягивает сюда самых разных людей. У коренных жителей такая ядреная смесь кровей, что не описать словами.

Мое любимое кафе находится в старой части города, на его главной улице, Княжеской. Когда-то эту улицу дважды в день мыли с мылом, а всяких голодранцев или людей в грязной обуви сюда даже не пускали. Такого и в Европе никогда не было. Здесь прохаживалась только элита города. Сейчас на этой улице нет автомобильного движения, все гуляют пешком. Почти в каждом доме открыто кафе или ресторан, или магазин. Столики летом выставляют прямо на улицу. Сиди себе, пей кофе, отдыхай, болтай с подружками, разглядывай прохожих.

У Котэ тоже есть летняя площадка, увитая виноградом, и Кира заняла в нем коронный столик. Сегодня она выглядит приблизительно так, как тогда, когда впервые пришла ко мне в аптеку. На ней легкий брючный костюм, укороченные узкие брюки белого цвета и блузка без рукавов с интересным большим вырезом на спине. Первым делом, пока она меня еще не заметила, я приподняла очки и посмотрела на ее голую спину. Ее крылья все еще были поломанными, но уже не кровоточили, а выглядели так, словно рана недавно затянулась. Они были словно изо льда, с узором из снежинок. Такие же, как я их видела в последний раз.

Кира сидит очень прямо, так, будто всю жизнь занималась балетом. У нее королевская осанка. Еще она полна достоинства и уверенности в себе.

– Привет. – Я подошла к ней со спины и Кира поворачивается ко мне, потом встает со своего место, здоровается за руку. Ну, жарких объятий или девчачьих чмоков с обнимашками я от нее и не ожидала. Это было бы странно, как минимум. Остановимся на рукопожатии. Похоже на официальный прием лидеров государств.

Пока я усаживаюсь, к нам подходит официант, принимает заказ, а когда он уходит наступает неловкая пауза. О чем говорить? Спросить ее, где сейчас Вадим? А вдруг они помирились? О, это было бы прекрасно. И как протекает ее беременность? У меня много вопросов, которые я не могу пока задать. Мы обсуждаем погоду. Да, начало лета было неплохим, а потом этот сезон дождей, просто кошмар, хорошо, что сейчас уже тепло.

Потом официант начинает носить тарелки и оказалось, что жрать и пить сюда пришла только я. Это у меня мясо и овощи на гриле, салат, булочки с кунжутом, сырники – потому что здесь они обалденные, кофе, бельгийские вафли и три разных наливки – вишневая, клубничная и персиковая. Эти наливки делает лично хозяйка кафе, я от них никогда не могу отказаться, такие больше нигде не подают.

Кире приносят чайник зеленого чая, к нему мед. И все.

Почувствуй себя поросенком, называется.

– Ты не будешь больше ничего заказывать? – Я, конечно же, пожрать люблю, но не до такой же степени, чтобы есть на глазах у женщины с чашечкой чая в руке.

– Я бы с радостью, только токсикоз замучил.

– То есть… с ребенком все хорошо? – Если у женщины токсикоз, значит она беременна, да?

– Доктора говорят, что беременность сложная, но с ребенком все в порядке.

Я никогда не участвую в разговорах о беременности и родах. Никогда! Я сейчас потеряю сознание. Хорошо, что Кира достаточно тактичный человек и в большие подробности своего состояния меня не посвящает. Какая же воспитанная женщина.

Но я рада, что с ребенком все хорошо. Приподнимаю свои очки и вижу у Киры под левой грудью маленькие золотые крылышки. Они немного подросли, окрепли и уже не прозрачные, а плотные. Выглядит так, будто Кира прицепила себе брошку, только выбрала такое вот странное место. Живот, кстати, еще не выглядит беременным, или так медленно растет, или просто его скрывает блузка свободного кроя.

– Ты не обращай внимания, ешь, – говорит Кира и наливает себе чай. – Как поживаешь? – Светским тоном спрашивает она.

– Спасибо, хорошо. Работа – дом, дом – работа. С Вадимом больше не виделась, если ты об этом.

– Я знаю. Он буквально вчера уехал в Германию работать. Вместе с той медсестрой. – Кира закусила губу и отвернулась от меня. Видно, как ей тяжела, пусть она и надела непроницаемую маску.

Вот кобелина. Оставил беременную жену, с еще одним ребенком и умотал себе с новой теткой. И кого я только там любила? Тьфу.

Я даже не знаю, что сказать на это – возмущаться или негодовать. Молчу и ем мясо с кабачком и помидорами, соус какой вкусный, ммм. По лицу Киры я не могу понять, что она сама об этом думает. На ее лице непроницаемая маска.

– Мы подали на развод и через пару месяцев эта история для меня закончится.

– А… как же ребенок? Вадим знает? – Вот кто меня просит лезть, куда не надо?

– Знает. Но он даже не пришел тогда ко мне в больницу. Нашел доктора, оплатил лечение и все. Сказал, чтобы я сама решала этот вопрос, его дети сейчас не интересуют. Развод не обсуждается, я с детьми ему больше не нужна. Давал денег на аборт.

– А ты что?

– А я добилась от него развода на моих условиях. Квартира остается детям, машина мне. Плюс содержание детей до совершеннолетия и алименты мне, за моральный ущерб. Из-за того, что он гуляет, я не собираюсь менять свой образ жизни. Пусть платит. Легко он не отделается. Эти дети не только мои, вот пусть и делает то, что обязан.

Вот это женщина. Кремень. Ледяная глыба. Сколько я знаю разведенных мам, которые остаются сами с детьми, без квартиры, без работы и без денег, и без всякой материальной помощи со стороны бывших папаш. А Кира в этом плане молодец. Я вот даже восхищаюсь ее силе характера, хладнокровию и здравомыслию. Ведь обычно женщины действуют на эмоциях, тем более в такой сложной ситуации. Женщина может уйти вместе с детьми, гордо хлопнув дверью с криками: ничего мне от тебя не надо, я сама! А мужчины этим пользуются и очень скоро забывают о том, что где-то живут его дети. А они хотят есть, их надо одевать и учить, лечить, и этим всем занимается гордая разведенная женщина.

Кира в этом случае проявила мудрость. На ней осталась огромная ответственность – вырастить и воспитать двоих детей. А Вадимка пусть платит, ниче, не обеднеет.

– А кто тебе помогает? Подруги там, родственницы? – Кира, несомненно, женщина сильная, но не всесильная все же.

– Подруг у меня, к сожалению, нет. Близких я имею в виду. Некогда мне было дружить, я всегда училась или работала, а потом вышла замуж. И снова работала. А с подчиненными дружить нельзя.

Да ладно? А ты пробовала?

– Мама далеко, ей тяжело ко мне добираться. Сына иногда забирает к себе свекровь. Она говорит, что бывших внуков не бывает, бывают только бывшие невестки. Посмотрим, на сколько ее хватит. А так мне помогают няня и еще одна женщина, которая приходит убирать. А что?

А то, что ты такая одинокая, что о разводе приходишь рассказывать бывшей любовнице своего бывшего мужа. Это, как минимум, странно.

Я попробовала взглянуть на Киру иначе, не как на жену Вадима. Высокая, стройная, почти как я. Но я стройнее, конечно же. Темные волосы до плеч уложены в строгую прическу. Яркие синие глаза, длинные ресницы, идеальный носик, породистое лицо с тонкими чертами. Губы такие, что Анжелина Джоли нервно курит в сторонке. И свои к тому же, уж в этом то я разбираюсь. Ухоженная, даже можно сказать, холеная. Умная. Гордая.

Я могла бы с ней дружить. Где-то в параллельной вселенной. Где у нас не было такой предыстории.

– Кира, я понимаю, что это может быть странно. Но я бы хотела иногда тебе звонить, узнавать, как дела. Если ты не против, конечно. – Не чужой ведь мне человек теперь, что уж.

– Звони, – она соизволила согласиться. – И знаешь, что?

– Что?

– Я ужасно хочу кусочек этого твоего мяса и баклажан, если можно… – на этом слове лед между нами начал таять. Она стала смеяться первая, а ее поддержала.

Через несколько минут официант принес еще одну тарелку и приборы, и Кира осторожно отрезала себе малюсенький кусочек телятины. Моей порцией можно накормить и троих, не то, что угостить беременную и худющую почему-то еще девушку.

– Это прекрасно! – Улыбается Кира и пробует еще. – Спасибо тебе! Я бы еще и наливку попробовала, – я отодвинула от нее подальше рюмку, – но не будем усугублять. Я ведь даже курить бросила.

Это правильно, о себе и о ребенке надо позаботиться самой, раз уж рядом никого близкого нет. А вот свою наливку я все равно уступать не собиралась. Даже беременной, хотя говорят, что это очень плохая примета.

Мы расстались не лучшими подругами, конечно же, но и не врагами. Мое чувство вины перед Кирой немного ослабло. Я понимаю, что ее брак развалился не из-за моей связи с Вадимом. Я склонна в этом обвинять только его кобелиную сущность. Но я тоже как-то к этому приложилась. А с другой стороны, если не я, так у Вадима была бы другая и даже третья – четвертая девушка. А от меня даже какая-то польза есть.

Я опять ищу себе оправдания. Вот если бы я не поехала с Кирой к Вадиму, кто знает, успели бы ее доставить вовремя в больницу. А так у нее есть маленькие золотые крылышки.

А у меня моих нет.

Вечером я неожиданно для себя стала собираться в клуб. У моей знакомой, той, что психолог Анна, сегодня днюха. Я целую неделю ей отказывала и приводила сотни весомых причин, почему я не могу прийти. А после встречи с Кирой подумала: какого черта я буду дрыхнуть дома, если можно потусить, выпить и потанцевать? Если я не буду выводить себя в люди и заставлять веселиться, то приросту к дивану и покроюсь плесенью. Обрасту халатом и тапками. Так и старость незаметно подкрадется. А я ведь еще молодая! Все молодые в субботу ночью гуляют.

Собиралась я долго и тщательно. Я хотела себя встряхнуть, избавиться от этого сонного и унылого состояния, которое последний месяц или больше загоняет меня домой, под одеяло. Раньше я в это время только начинала краситься.

Выбрала себе платье, по аналогии с маленьким черным, которое должно быть у каждой женщины, только красное. Хотя черное у меня тоже есть, конечно же. Очень люблю все оттенки красного и поэтому у меня в шкафу есть одежда малинового, карминового, алого, кораллового, томатного, терракотового, рубинового, бордового, вишневого, земляничного и еще бог знает какого вкусного красного цвета. Это земляничное.

Такого же цвета матовая помада.

Покрутилась перед зеркалом. С виду – красотка, а внутри так спать хочу, еле сдерживаюсь, чтобы не смыть всю эту красоту и не забиться под одеяло. Соберись, тряпка! Иди потанцуй!

Основным стимулом выйти из дома стала мысль о выпивке и еде. А если я захочу, то и секс у меня будет этой ночью.

В клубе меня приветствуют так, будто я звезда какая-то. Что, соскучились? Конечно, кто еще будет развлекать вас чувственными танцами, иногда и на барной стойке, шпагатом посреди танцпола и мельканием трусов, когда я делаю сальто. Охрана со мной вежливо здоровается, администратор улыбается во все зубы, бармены приветствуют моим любимым коктейлем. Хорошо, хоть местные проститутки не стали бросаться мне на шею, как родной.

Анна созвала большую компашку девчонок, стол ломится от еды и выпивки, музыка играет так громко, что мы друг друга не слышим и обходимся даже без тостов, просто поднимаем бокалы, повинуясь стадному инстинкту. Раньше я бы веселилась и развлекалась во всю, уже давно бы танцевала и познакомилась с несколькими мужчинами, и, возможно, даже уехала в отель. А сегодня я ем, пью и разглядываю людей. Вот че она так накрасилась? Не знает, что акцентировать можно или глаза, или губы? А тут и стрелки со всех сторон глаз, и губы на пол лица.

Кто так танцует? Вот кто сейчас так танцует? Даже моя бабушка так бы не танцевала!

О, вырядилась она! И чулки в сеточку, и платье леопардовое в облипку, из декольте сиськи вываливаются. Ууу, прошмандовка! Так еще и пьяная, что ли.

Какая вкусная рыба. И салатик. Вот умеют же люди готовить. А че я раньше здесь ее не заказывала? Надо еще себе взять.

Нет, мне больше не наливайте, я пить не буду.

Обожечки, что это со мной? Я брюзжу как старая дева! Осталось только котиков завести и научиться вязать. Все, Краснова, капец тебе. Это уже пенсия. Пришла в клуб и не развлекаюсь, а отъедаюсь и обсуждаю всех вокруг. Как я могла так быстро состариться после 30 лет?

Решила доказать себе, что я все еще молодая и желанная девчонка, заткнула ворчливую тетку в себе пирожным и пошла на танцпол. Сейчас я им покажу класс!

Не показала. То ли диджей дурак, то ли у меня ноги отучились танцевать, но что-то у меня не пошло. Тело деревянное, руки-ноги не гнутся, в ритм не попадаю. Ну кто такое крутит? Поэтому шпагат и сальто я даже на стала пробовать, а вдруг зашибу кого-нибудь ногами?

Ушла в бар, проверить свое обаяние. Я очень люблю сидеть за барной стойкой, наблюдать за разными мужчинами, заводить знакомства. У меня есть своя тактика, некоторым приемам меня научила моя подруга – психолог Анна, а я их доработала и усовершенствовала. Бармен Костя, который работает сегодня, считается самым лучшим в этом заведении, очень хорошо знает меня и всегда подыгрывает. Не зря ведь получает свои чаевые.

Я подсаживаюсь в бар поближе к мужчинам. Лучше в самом их центре, наперед выбрав себе подходящего самца. Альфу, конечно же. Сидеть надо с таким видом “мне все надоело”. Потом я незаметно копирую позы и жесты интересующего меня самца. Это меня научила Анна. Через некоторое время, обычно очень быстро, это привлекает внимание мужчины. Следующий шаг – заказать напиток такой же, как и у него. Тут у меня на подхвате бармен Костя. Он всегда знает, что поставить передо мной, если я вышла на охоту. Говорю же, не зря получает свои хорошие чаевые. Далее завязывается ни к чему не обязывающий разговор, в котором я даю понять, что я не охотница, не хищница, а нахожусь на его стороне.

Моя короночка: отследить за какой дамой наблюдает мужчина, заценить ее взглядом и дать понять мужчине, что у него прекрасный выбор. Потом жестом предложить ему выпить. Это уже моя разработка. Обычно после этого мужчина подсаживается ко мне поближе, потом идут откровенные разговоры и дальше, очень часто, все заканчивается в постели. Иногда еще и бывают отношения, это если я этого захочу.

Наученная горьким опытом с Давилом, у которого было хамское поведение и оказались страшные огненно-черные крылья, сначала я, не зря ведь снабженная своим новым Даром, посмотрела на спины мужчин за барной стойкой через свои очки с простым стеклом в красной оправе.

Один был с напрочь дырявыми крыльями, хоть и смазливый с виду. Явно болезный в эмоциональном плане. Второй носил крылья из двух золотых монет. Понятно, любит денежки. У третьего на крыльях было изображено множество портретов, часто детских. Спасибо, нафик надо. То ли многодетный, то ли многоженец с детьми. Следующий носил крылья из переплетения масок, плеток, ошейников и еще черт знает чего. Извращенец, фу! Возле его сидел явный ботан по виду с крыльями в виде стопки деловых бумаг. Это мне и зря не надо.

Ну, что, есть в этой стае самцов хоть один мне подходящий? Или все такие, как на подбор?

Вот он. Вальяжно развалился, лениво смотрит на танцующих. И крылья у него просто темно-синее. Ладно, этот меня не пугает и не отталкивает. И как я раньше жила без крыльезрения?

Подхожу к этому синекрылому, типа, даже не вижу его, взбираюсь на высокое барное кресло, незаметно подмигиваю Косте. Занимаю такую же позу, как и этот мужчина. Костя ставит передо мной запотевшую пивную кружку. Ой, ну капец. Уж насколько я в алкоголе не привередлива и практически всеядна, а пиво я не очень люблю. Ладно. Костя по моему выражению лица понимает, что мне не очень нравится и пододвигает ко мне поближе тарелку с орешками и брецели. Ниче, как-нибудь зажую этот немецкий крендель и пивом запью. Я ведь здесь не за этим. Я на охоте.

Ровно через пять минут я приветствую бокалом пива выбор синекрылого мужчины – ту самую прошмандовку в леопарде. Тьфу ты, блин, как они все-таки реагируют на самые примитивные вещи. Еще через десять минут мы уже познакомились, разговариваем и смеемся. Его зовут Петя, он предлагает выпить за знакомство, я храбро прикладываюсь к своему пиву и через секунду захлебываюсь. Все-таки пиво это не мое. Я люблю алкоголь подороже. И перед кем только выламывалась? Пиво льется из меня даже через нос, я неожиданно оплевала и Костю, и Петю, и нашего соседа. Костя привычно утерся салфеткой, Петя тактично промолчал, а вот наш сосед вспылил, назвал меня овцой, и поэтому получил оплеуху от Пети. Короче, Петя все-таки мне достался, только вот не знаю нафик. Еле потом от него избавилась, буквально носом его тыкала в ту, леопардовую. Прямо в декольте.

Он пригласил меня танцевать. Медленный танец. Обычно я такое очень люблю. Так можно узнать мужчину поближе, вдыхать его запах, чувствовать его тепло, незаметно ткнуться бедром ему в пах, так сказать, прощупать территорию. Песня еще не дошла до припева, я только стала близко принюхиваться – вроде как ниче, приятный парфюм, – как у меня в левом колене что-то щелкнуло, и оно застряло. Отказалось сгибаться.

Это старость, Краснова. Не скакать тебе горной козочкой, не танцевать развратные танцы, не садиться в шпагат на танцполе, не соблазнять мужчин. Все, приехали.

С помощью Пети я еле доковыляла до нашего столика и рухнула на диванчик. Петю я скоро сплавила к леопардовой молодухе, он, кстати, мог бы и сильнее расстроиться, сама осталась заедать свою печаль. Почти все гости Анны сейчас танцевали, со мной немного посидела одна, самая страшненькая, на мой взгляд, в цветастом платье, и то потом ушла с каким-то мужиком со словами:

– За сумками посмотри!

Вот и все, на что я способна теперь в ночных клубах – смотреть за сумочками подруг, пока они развлекаются. Ну что ж, остается только жрать. Что я и сделала. Лосось у них, кстати, отменный. Или я уже это говорила? Домой поехать, что ли? Нет, пока все не съем, некуда я не пойду.

Хорошо, что все мои пищевые издержки никак не отражаются на моей фигуре. Я могу есть среди ночи котлеты, заедать тортом и вот ни грамма не поправиться. Это моя козырная карта. Или хорошие гены. Вот мама моя, даже родив пять детей гордилась девичьей фигурой и плоским животом.

Через пару часов гости Анны стали расходиться, она ушла чуть ли не первой, а наш официант, видимо что-то перепутал и упаковал все, что осталось от банкета в пакет и отдал мне. Как самой ответственной или как самой голодной? Ладно, утром позвоню Анне и решим, что с этим всем добром делать. Здесь чуть ли не половина торта, очень много закусок и самое главное – лосось. Моя любовь.

Обычно около клуба пасется целое стадо такси. Когда я вышла на улицу, не было ни одной машины. Я подождала. Потом еще. И решила пройтись к супермаркету, там точно есть такси.

Я люблю ночной город и гулять в одиночестве в темноте не сильно боюсь, но сегодня меня не тянуло на подвиги. Тем более с пакетом такой драгоценной еды в руках. Рыбу не дам, вот что хочешь со мной делай! Поэтому несколько предложений весело прокатиться я вежливо отклонила. Типа таких:

– Эй, куда спешишь, красотка? Иди сюда, что-то тебе покажу!

Вот чем он собирается меня удивить? Своим пузом или перегаром? Крылья в паутине, вяло висят. Наверное, как и все остальное.

Особенно настойчивому, который кричал:

– Ты тут что, королева? Почему со мной не хочешь ехать?

Я, не оборачиваясь, громко ответила, чтобы все улсышали:

– Я настолько красива, что могу себе это позволить! – И гордо ушла вперед.

Возле супермаркета стояла одна машина с шашечками, и я в нее буквально влетела и с грохотом захлопнула дверь. И сразу же назвала адрес. А потом поняла, что этот руль, перемотанный изолентой, подвеску в виде крыльев и этого молодого таксиста с почти детским лицом я уже где-то видела.

– Доброй ночи, – вежливо сказал мальчик, принял заказ, но никуда сразу не поехал. Он просто сидел и молча смотрел на меня.

– Что? – Я по глупости села на переднее сидение и удобно уложила пакет себе на колени, теперь мне придется с ним разговаривать. На заднем сидении, конечно же, удобней отмолчаться. У меня здесь самый ценный груз. Рыбка – рыбанька. – Почему не едем?

– Вы позволите… – Мальчик явно нервничает, а я еще больше, я так и не проверила, есть ли у него права. – Простите, а мы раньше не встречались? – Спрашивает таксист, а я понимаю, что очень даже встречались.

Именно он привез меня с Кирой сразу в роддом. Нигде больше ей бы не помогли сохранить беременность, как в этом месте. Я должна быть ему благодарна. А Кира еще больше. Но вместо этого я чувствую неловкость. Лучше мне поискать себе другую машину. И заплатить ему за ту поездку, а то тогда он очень быстро уехал.

– Вы отвозили меня с подругой в роддом, – напоминаю я. – Хотя мы просили ехать просто в больницу.

– И как ваша подруга? Все хорошо? – Озабочено спрашивает таксист.

– Да. Мы приехали вовремя. Благодаря вам. И в правильное место. Беременность сохранили, с ней и ребенком все хорошо.

– Я рад. – Таксист очень молодой, вряд ли ему есть двадцать лет и, видимо, беременные пассажиры очень его нервируют.

– Э… уважаемый, мы это, поедем? Я бы домой хотела, если вас не затруднит.

– Да, конечно. – Он повернул ключ зажигания и снова обратился ко мне: – простите, а как вас зовут?

В чем дело? Че прицепился ко мне? Зачем знакомиться с пассажирами среди ночи? Лучше отвез бы меня побыстрее домой, чтобы я осталась наедине с этим пакетом еды. И я отвечаю на его вопрос.

– Серафима. – Мое имя встречается не очень часто, я люблю смотреть на реакцию людей, когда они его слышат. Я хотела его поразить, поэтому назвала полную форму.

– А я Гавриил, очень приятно познакомиться!

Если бы я стояла, я бы упала. Меня стало распирать на хаха и чтобы спрятать свою улыбающуюся рожу, я наклонилась вперед и попала лицом прямо в пакет с едой. Вдохнула неповторимую смесь ароматов рыбы, овощей, заправки и еще чего-то, и чтобы совсем уж не заржать неприлично, вслух невнятно хрюкнула оттуда, типа, да, тоже приятно познакомится.

Как же его так угораздило, и кто назвал так мальчика? Гавриил! А ласково к нему как обращаться – Гаврик, Гавря, Гаврюха, Гаврюша? Гавреныш?

– Что смешного? – Почти обиделся мой новый знакомый. – Вот все жрут сначала, когда мое имя услышат, а потом привыкают. Между прочим, Гавриил – один из семи архангелов, это типа самые старшие ангелы. Он приносил весть о рождении детей.

Я приблизительно поняла, о чем он говорит. Я всегда любила читать и детстве перечитала всю библиотеку Симы. Там была потрепанная “Книга имен” и я долгое время козыряла своими познаниями о том, что означает то или иное имя.

Лариса – чайка, Агнесса – овечка, Настя – воскресшая, Алла – богиня, Кирилл – господин, Петр – камень, Алиса – благородная, Екатерина – непорочная, Серафима – шестикрылый ангел, Гавриил – божий воин. Ну – ну, и кого может победить этот вот молодой воин?

Я представила, как это выглядит со стороны. В старом зеленом мерседесе, этой дряхлой небесной колеснице, посреди ночного города, сидят двое: один архангел, а вторая шестикрылый ангел.

Еле сдерживаясь, чтобы опять не заржать, я с самым серьезным видом поправляю очки, а сама кошусь левым глазом за спину Гавриила. Обалдеть! Я подняла очки и оставила их на голове, как обруч. Это надо рассмотреть. У него настоящие белые ангельские крылья из перьев. Большие и сильные. Ржать расхотелось.

– А…это… – растеряно говорю я, пытаясь прийти в чувство, потому что таких крыльев еще не видела, они даже светятся в темноте. И вдруг заиграла невероятно красивая, какая-то небесная музыка.

Краснова, капец тебе. За тобой уже ангел пришел, на ржавом мерсе, сейчас пойдешь по туннелю на свет…

Мою панику прекратил Гавриил:

– Что? Нравится? Я тоже люблю эту музыку. – И я поняла, что это он просто включил музыку. – Энигма, старая вещь, но очень красиво.

– А кто вас так назвал? Мама? – Чтобы не отвлекаться на его крылья и не таращится постоянно ему за спину, я возвращаю очки на нос.

– Нет, папа. Это наше родовое имя, передается от деда к внуку.

– Как это?

– Ну вот дед мой Гавриил, я Гавриил, а папа Михаил. Моего сына можно назвать как угодно, а внука – только Гавриил, иначе не будет ему в жизни счастья. Будет болеть и умрет маленьким.

– Ничего себе! Как у вас все серьезно. А если у вас будут только внучки?

– Не знаю, – Гавриил растерялся, – я как-то был уверен, что у нас в роду всегда должен быть хоть один мальчик.

– А внучку, если вдруг так получится, заставите назвать Гаврилой? Или как? – Мне опять смешно. Такая милая традиция. Только какой-то девочке может сильно не повезти с именем.

– Есть женский вариант имени – Габриела, вас устроит, Се-ра-фи-ма? – С намеком на то, что я тоже названа не самым простым именем.

– Вполне. Называйте меня Фимой.

– Мужики в службе такси зовут меня Гаврилыч. Вы тоже можете.

– Спасибо. – За доверие. Гаврилыч? Оборжаться!

Да ладно уже. Мы ехать будем сегодня?

– Гаврилыч, скоро уже солнце взойдет, я, конечно не Дракула, света не боюсь, но мне бы домой, поспать. А?

– Фима, вы меня простите, не знаю почему, но мне очень хочется показать вам одно место, здесь недалеко, за городом. На Княжеской горе. Могу я вас туда отвезти? Вы не бойтесь, мы очень быстро туда доедем, дороги пустые. А потом я вас сразу отвезу домой.

Я не понимаю, с чего вдруг такие предложения? И что я там не видела? Все злачные места за городом, где можно остановиться в машине для свиданий, я знаю. А на горе этой кроме дач и леса ничего толкового нет.

Увидев мое замешательство, Гаврилыч поспешно заверяет меня, что он никоем образом не маньяк и ничего плохого мне сделать не собирается.

Смешной. А, может, это я сделаю ему что-то плохое в безлюдном месте на горе? Секса, кстати, у меня уже неделю не было. Оглушу пакетом с рыбой и займусь с ним безудержным сексом под лесом.

Так как я дальше молчу и еще не согласилась ехать, Гаврилыч начинает доказывать свои добрые намерения и сует мне в руки свой паспорт, документы на машину, водительские права, ключи от квартиры и даже деньги, которые заработал за ночь.

– Вот возьмите все, я ничего такого не хочу, просто хочу показать вам это место.

Обычно я так не делаю, но сегодня согласилась. Но не из-за документов и денег у меня в руках, а из-за его крыльев. Он реально не смог бы меня ничем обидеть. В крайнем случае, буду отбиваться пакетом еды. Или сразу рыбой. Нет, рыбу не дам.

Посмотрела в это открытое лицо и согласилась.

– Я даже счетчик включать не буду и платить не надо! – Радостно завидит машину тезка одного из семи архангелов.

Если он всех так возит, тогда понятно, почему не может купить себе нормальное авто.

И мы поехали. Ночной город еще красивее, чем дневной. Особенно его старая часть. Огни, фонари, витрины, старинные особняки с балконами и лепниной, большими высокими окнами. В каждом доме скрыта своя история.

– Ты хочешь ехать через Княжескую улицу? – Удивленно спрашиваю я, поняв, куда намеревается свернуть Гаврилыч. Обращаться на “вы” не хочется, слишком уж он молод.

– Нет, она же закрыта, даже для таксистов, даже ночью. Мы поедем по улице, которая пересекает Княжескую.

– Каштановая, что ли?

– Нет. Темная.

– У нас есть такая улица? – Я и не знала. Впрочем, к Княжеской стекается столько улиц и переулочков, к тому же их иногда переименовывают, что и не удивительно, что я такой не знаю.

– Да. Это, кстати, самая короткая улица в городе, на ней всего семь домов. А один такой серый и мрачный, что дал название улице. Говорят, здесь жил сам князь Вулк.

Князя этого я знать не знаю, а вот дом его действительно мрачный. Огромный, серый, с колонами и темными окнами, в готическом стиле. Его давно не реставрировали и выглядит он потрепанным, и в этом есть какая-то своя прелесть.

Гаврилыч остановил машину, и мы вышли на улицу, чтобы я могла вдоволь налюбоваться этим хмурым домом.

– У князя Вулка была плохая слава. Жестокий был человек, говорят.

– Кто говорит?

– Городские легенды. Говорят, когда он был в городе, здесь творились страшные вещи и пропадали молодые красивые девушки.

– А что здесь сейчас? Люди живут? – Мало что говорят городские сплетни.

– Санэпидстанция и лаборатории.

– Ха. Князю бы не понравилось. Государственная организация вряд ли достойным образом позаботится о сохранении дома. Вот даже ремонт сделать некому.

Я поняла, почему не видела этот дом раньше. Мы обычно гуляем по самой Княжеской, а эта улица ниже ее, и дом спрятан за поворотом. Но все же он почти в самом центре исторической части города. Кажется, князь этот был не бедным человеком.

Входная дверь впечатляла. В нее свободно мог бы въехать автобус.

Над дверью был изображен то ли герб, то ли просто какой-то знак. Из-за облезлой штукатурки плохо видно, что это. Вроде как круг, а в него вписан квадрат, еще и значки какие-то, треугольники.

– Что, в нашем городе тоже были масоны? – С видом знатока, спрашиваю я.

Гаврилыч смеется:

– Не знаю, но вряд ли это масонский знак. Это князь так помечал свое имущество. Ладно, пора ехать, а то все пропустим.

– Что пропустим?

– Увидишь. – Гаврилыч тоже не особо уже церемонничает.

Очень быстро мы проезжаем старый город, потом новые кварталы и выезжаем из города по направлению к дачам.

У Карины там тоже есть дача, она долгое время пыталась приспособить меня к огородным работам, но я все так плохо делала, что после моей прополки оставалась только голая вспаханная земля и не рос даже хрен.

– Вот ни хрена после тебя не растет! – Ругалась Карина, – не помогай мне больше. – Этого я и добивалась, тем более мне с ее огорода ничего и не надо, а помощников и поедателей закаток у нее хватает.

На дачу я еду только два раза в год – в начале мая и в конце октября, когда открытие и закрытие дачного сезона отмечают шашлыками. Тогда меня зовут, да.

Мы проехали часть дачного поселка, потом свернули к лесу, и я опять немного поволновалась, что еду с незнакомцем черт знает куда. Машина ехала вдоль леса к вершине горы, потом свернула в рощу, а когда мы из нее выбрались на самую верхушку, я поняла, что здесь и правда никогда не была. Уже рассвело и скоро взойдет солнце.

Весь город был передо мной, как на ладони. И старая его часть, утопающая в зелени, с черепичными разноцветными крышами и куполами церквей. И новые стройные высокие дома. От такой красоты или избытка кислорода я чуть не задохнулась.

– Это нереально красиво, Гаврилыч! Спасибо!

Он достал из багажника плед, расстелил на траве, мы сели и молча наблюдали за тем, как встает солнце. Медленно отступает серая мгла и солнечные лучи раскрашивают город в яркие цвета. Невероятно красиво.

Если бы кто-то обладал моим крыльезрением и наблюдал за нами со стороны, он бы увидел двоих сидящих на вершине горы крылатых людей. У одного белые сильные крылья из перьев, распахнутые на ветру. У другой две пары – зеленые и красные, сейчас тоже сильные и распахнутые. Крылатые хранители города?

Под этим впечатлением я делаю странную вещь – предлагаю Гаврилычу закуски и сок, которые бережно таскаю за собой в пакете. На рыбу моя щедрость не распространяется.

– Эх, сюда бы еще кофе! – Мечтательно говорю я, выпрямляя ноги на траву, а то засидела.

– Я знаю, где готовят самый лучший кофе в городе, поедем? – Предлагает Гаврилыч.

При свете дня и без спешки я могу рассмотреть его. Высокий, худощавый, немного сутулый, синеглазый, рыжеволосый и с веснушками не только на лице, но и руках. Я так подозреваю, что они у него есть и по всему телу. Вот такой вот архангел мне попался.

Гаврилыч не обманул, отвез меня обратно в город. Но перед тем, как привезти домой, сначала завез к маленькому кафе возле главного корпуса универа. Кофе действительно оказался одним из лучших, которые я пробовала.

Я вернула Гаврилычу все его документы и деньги, и еще раз назвала адрес дома. Спать хочу, еле глаза держу открытыми.

– Я знаю, – ответил он. – У меня замечательная память. К тому же я живу в соседнем доме.

– Правда? А что же мы раньше не пересекались? В магазине там, например, или на улице. Я бы тебя точно запомнила. – Такого рыжего вряд ли пропустишь.

– Не знаю.

– Спасибо тебе, Гаврилыч. – Я хотела поблагодарить его за то, что он показал мне наш город таким, каким я его еще не видела.

Он мне только кивнул и уехал. Я даже не взяла его номер телефона. При свете дня я отчетливо ощутила каждую невыспанную минуту этой ночи. Домой и спааать.

Завалилась в квартиру, сбросила туфли и платье, закинула пакет с едой и на стол и поплелась в душ. Надеюсь, я прямо там не усну.

Проснулась я в своей постели, уже под вечер, от жуткого голода. Даже голова кружилась. Ой, у меня ведь есть рыбка!

Ага, есть у меня рыбка. Только она пролежала в пакете на столе целый день под палящим солнцем – жалюзи я не опустила, – и теперь на кухне у меня пахло так, как будто здесь кто-то сдох. Ну как так-то? Мне ее доверили, я ее всю ночь по городу выгуливала, на экскурсию возила, восход солнца над городом показывала, а она взяла и испортилась. Вот фу.

Чтобы избавиться от запаха рыбы, отнюдь не аппетитного теперь, пришлось устроить сквозняк в квартире и быстренько метнуться к мусорным бакам с этим пакетом. Чуть аппетит не пропал. А дома у меня жрать-то нечего. Приготовила себе кофе и нашла одну конфету. В магазин выходить совсем не хочется, придется обойтись тем, что есть. И тут мне позвонила Катя. Теперь, когда она уже вот – вот должна родить, каждый ее звонок вызывает у меня панику. А вдруг она рожает?

– Катя, что? Ты рожаешь? – Мой голос с истерическими нотками, а я пытаюсь придумать причину, почему я не могу ехать к ней в роддом.

– Нет. А ты? – Катя тоже иногда троллит меня родами. Ладно, ей простительно. – Мы сейчас недалеко от тебя, можем заехать на часик, если ты не возражаешь?

– Совершенно не возражаю, только у меня еды совсем нет.

– Не проблема. Что привезти?

– Я ем практически все, ты же знаешь.

Через пол часика у меня на кухне сидели Катя с мужем, а их мальчики устроились на книжном диване в комнате. На столе появилась огромная пицца. Мой любимый размер. Очень скоро я наелась и сразу же подобрела. Это Котейки такие милые, прикольные. Сидят вот, обнимаются. Игорь бережно ухаживает за женой, часто поглаживает ее круглый животик, целует.

Как бы мне тоже хотелось таких вот отношений. Такой любви. Возможно, тогда я даже буду готова и к детям. А пока, я совершенно свободна от отношений, любви и мужчин. Да и сил у меня на это все нет.

У меня вот одна пара крыльев непонятно куда подевалась, не могу летать уже так быстро и так высоко.

Последнее время мои друзья и знакомые часто говорят мне, что я изменилась. Кажется, не в лучшую сторону. Я стала слишком серьезно относиться к своей работе и мало времени провожу с друзьями. Я теперь редко гуляю ночи напролет и меня очень тяжело вытащить из дома. Если раньше я сама постоянно подрывала знакомых на поездки, походы и путешествия, то теперь меня долго и нудно уговаривают просто погулять пару часиков по городу. Если только в эту прогулку не будет вписано посещение кафе или ресторана. Отдых, сон, вкусная еда и чтение книг – мои жизненные приоритеты сейчас. А еще и секс, чуть не забыла. Такое, просто для здоровья. Сил заводить новые отношения, влюбляться у меня нет.

Я начинаю терять свой привычный обширный круг друзей и знакомых. Ну, а сколько можно меня уговаривать? Раз предложили погулять, два, три – а я постоянно отказываюсь и придумываю всякие веские причины, на пятый раз меня уже не зовут. Зато мне теперь сразу понятно кто есть кто, и кто водился со мной лишь бы попасть на крутые вечеринки или закрытые клубы. Кому я нужна только веселая, заводная и беспроблемная, а кто мне настоящий друг.

Вот и хорошо. А то я уже от них реально устала. Если в конечном итоге у меня останется только Мая и Катя, я буду довольна. Это настоящие подруги, которые принимают меня любой – счастливой, влюбленной, здоровой, веселой, богатой, больной, несчастной, разочарованной, в слезах и соплях, решительной, слабой и глупой. Я сильно рассчитываю на это. Надеюсь наша дружба выдержит испытание моей хандрой.

Хорошо, хоть в плане сексуальной жизни ничего не изменилось – хочу, могу и имею. У меня этих “тетушек” без фото в телефоне достаточно записано. Я не зря их столько собирала и коллекционировала, эти волшебные номерочки. Вот у меня есть тетя Тамара, почти не пользованная, есть тетя Люда – вообще не опробованная, есть проверенная тетя Галя, и на совсем уже крайний случай, есть мой добрый друг Лешка, с которым мы долгое время уже дружим организмами и выручаем друг друга в сложные, сексуально голодные, времена.

И иногда все еще появляется Денис. Приедет, перелюбит, наобещает, исчезнет. А я опять себя ненавижу. И ищу следующий номер телефона в надежде, что этот точно меня расколдует.

Кому первому позвонить? Пусть будет тетя Люда – мой знакомый стоматолог Леонид. Зубы он, кстати, мне очень хорошо полечил. И сам весь такой, как я люблю – сильный, накачанный, ухоженный, модный, с чувством юмора. Он, когда мне зуб лечил, столько времени полежал у меня на груди, что как честный человек должен сейчас все отработать. Знаешь эту отвратительную привычку стоматологов открыть тебе рот так, будто собирается показывать смертельный цирковой номер – дрессировщик засовывает в пасть льву голову? Чтобы было удобно лечить, стоматологи устанавливают одну свою руку пациенту между грудей – это всем так делают или только мне? – и в процессе иногда наваливаются всем телом. А еще любимой их номер засунуть тебе в рот руку, чуть ли не по локоть, ковырялку, крючок, зеркало, еще одну руку, слюнесосалку, медсестру, бормашину целиком и ведро гипсового раствора.

Леонид лечил меня красиво и деликатно, давно уже мне звонил и писал, приглашал встретиться, так почему бы и да? Он меня не разочаровал – на встречу пришел с цветами, в ресторан сводил, накормил, потанцевал и в отель пригласил.

С Леонидом – язык не поворачивается называть серьезного доктора Ленькой – чуть не возникли проблемы. У меня.

Я вышла припудрить носик, а когда вернулась в комнату, Леонид уже разделся, аккуратно сложил вещи на стуле, даже носки снял. Остался в одних трусах. Ну, казалось бы, ничего необычного, просто мужчина в трусах, что я раньше мужчин в трусах не видела? Видела. И в трусах, и без трусов. Но этот был в белых трусах. Таких девственно-белых, что мне аж глаза заслепило.

Есть маленький нюанс. Почему-то мужчины в белых трусах вызывают у меня не вожделение, а дурацкую ассоциацию с ребенком в подгузнике, и в следствие – приступ неуместного хохота. Так, что пусть будут любые трусы, только не белые. Это хуже, чем секс с мужчиной в носках. Опять же мои закидоны, смешнее чем секс с мужчиной в носках, может быть только мужчина в белых трусах.

Чтобы не испортить вечер, я накинулась на Леонида и резко сняла с него эти трусы. Хотела даже порвать, типа в приступе бешенной страсти, да силенушки не хватило.

Ох, мужские трусы отдельная тема для разговора. Вот, казалось бы, какая ерунда, трусы себе и трусы, не стоит даже внимания. А вот и нет.

Был у меня один метросексуал, такой красавчик, в его ванной косметики было больше, чем у меня. И он носил мужские стринги. Вот говори мне, что хочешь, доказывай, что это красиво или удобно мужчине – а я говорю, что стринги имеют право быть только на женской попе. Мужикам этого не надо. Расстались мы, когда он начал носить вообще какое-то извращение: спереди треугольник, прикрывающий достоинство, а сзади две лямки, которые проходят под ягодицами. Попа вся на свободе. Даже и не знаю, как это чудо называется и каким образом держится на чреслах. Мне кажется, только на честном слове. Но у меня на него не встало. Да и надоел уже, потому расстались быстро и безболезненно.

Потом у меня был бородатый ламберсексуал, типа этот, ухоженный городской дровосек, в рубашке в клеточку и джинсах, только без топора. Трусы у него были тоже в клеточку. А я все никак не могла свыкнуться с контрастом, бородатое лицо и эпилированная интимная зона. Ну и борода во время секса доводила меня часто не до оргазма, а до истерики. Она щекочется!

Кстати, именно после него и с подсказки Кати, я тоже подалась на лазерную эпиляцию. Красиво же.

Но больше всего своим нижним бельем меня удивил один, прямо скажем очень “бохатый” женатик. Это еще в той моей прошлой беспринципной жизни. Он ездил на дорогущей машине, возил меня в самые лучшие отели, угощал элитным коньяком, дарил розы ведрами, делал подарки и просто швырялся деньгами. Но я видела его только в двух вариантах: или полностью одетым, или полностью раздетым. И никогда он не показывался мне в трусах. Поначалу я этому не придавала значения. Но однажды, в порыве страсти содрала с него брюки, а там… старые, поношенные страшненькие серые трусы, с растянутой резинкой и даже дыркой сбоку. Пока я офигивала, он стягивал с себя одежду и быстро объяснял мне, что эти старые трусы – алиби для жены. Мол, видишь, какие драные у меня трусы, да кто на меня вообще посмотрит?

Ну, какгбэ, логично. Только он нашел выход из ситуации, очень быстро раздевался. Не помню, почему мы расстались, но мораль сей басни такова – не доверяй трусам мужика. Надо его смотреть без трусов.

В трусах у Леонида было все хорошо. Почти под утро я уехала из отеля на такси домой, спать. Довольная, как кошка в марте. Нехорошо, конечно, бросать спящего Леонида одного в номере, но я ему написала записку, где все объяснила.

Он дозвонился ко мне после обеда. Обиженный.

– Ты куда исчезла?

– Уехала домой, а что случилось?

– Случилось… просыпаюсь, а тебя нет.

– Но я же оставила записку.

– Эту? Ты супер, еще встретимся, спасибо, пока?

– Ага. – Вот что не понятно: мне все понравилось, он прекрасный самец, любви до гроба мне не надо, а вот еще пару раз встретиться можно, спасибо за все, пошла домой.

– Так не делается, Фима. Может, у меня в планах был романтический завтрак еще?

Или романтический утренний секс.

– А… я могу реабилитироваться?

– Каким образом?

– Когда встретимся, тогда покажу.

– Сегодня! Вечером. Я приду к тебе, чтобы ты опять не сбежала ночью.

А то я не выпру тебя из квартиры, как только ты мне надоешь, что ли? Я это уже проходила столько раз, что уже наперед знаю, как все будет. Приятный вечер, потом секс, потом еще раз и, возможно, еще раз, а потом я настолько сыта сексом, что видеть уже этого мужчину не желаю. Тем более, при свете дня, когда исчезает все очарование. Очень редко бывает, что мужчина, такой желанный ночью, не бесит меня днем, когда топчется по моей квартире или сидит, раскинув ноги на всю кухню.

Вот с Леонидом та же фигня получилась. Ночью мне было с ним хорошо. Я чувствовала себя исключительной, женственной, любимой, сексуальной. О Денисе совсем не вспоминала. Он был сильным, но не грубым, именно таким, как я люблю. Поэтому я даже не стала его выгонять, а впустила спать в свою постель. На часик. А утром я еле сдерживалась от раздражения, пока готовила ему кофе и завтрак. Леонид всем хорош, но есть у него один небольшой недостаток – он не Денис, не Денис. И к своей кухне я его точно допустить не могла. Почему он так долго ест и собирается? Ууууу…

Чем он меня так нервирует? Симпатичный, умный, веселый, материально обеспеченный, с квартирой и машиной, хорош в постели, а вот бесит и все тут!

Даже не влюбилась. А так надеялась…

И это гадкое чувство, от которого я не могу отмыться ни одним гелем для душа.

Вечером Мая пригласила меня с Катей в гости. Но не к себе, а к Захару – они как вернулись из отпуска, так и решили жить вместе, и Мая переехала к нему, и вот собирает первый девичник на новом месте. Надеюсь, подруги мне помогут разобраться в себе. Или хоть поднимут настроение. Или просто нажрусь.

Я надела очки строгой училки, нет у меня желания сегодня постоянно разглядывать крылья. Только если Мая попросит – тогда да, больше в той компании о моей способности никто не знает. Катю мы дружно бережем от наших ведьмачьих штучек. А Захару Мая никогда не сознается о своих способностях, и обо мне не расскажет, боится. А так, мне все чаще кажется, что я будто подсматриваю за людьми, узнаю их тайные мечты и желания, скрытые мысли. Иногда я использую эту информацию в своих целях. Например, если крылья мужчины мне не нравятся своим видом, я с ним даже разговаривать не буду. Еще я видела, что меня пытаются обмануть – по тому, как менялись крылья за спиной собеседника – сминались, распрямлялись, скручивались.

Я вижу болезни и страдания человека, его крылья тогда покрыты пятнами, подпалинами, проплешинами, ржавчиной и грязью, или рваные, ободранные, поломанные. Иногда я могу помочь человеку, подсказать ему, что происходит, что делать, чтобы изменить ситуацию. Очень осторожно я делаю это на работе, в аптеке, когда человек обращается ко мне за помощью. А вот просто так посреди города к незнакомым людям я не пристаю.

Еще мне очень хочется дотронуться до чьего-то крыла. Или до своего. Но моя рука проходит сквозь крылья. Я их вижу, но не ощущаю. А Мая могла гладить мои крылья! Видимо, я еще очень слабенькая ведьма. Типа, первокурсница.

Лето уже заканчивается, а я все так же без любви, отдыха, отпуска и загара. Хотя не, вру. С одной стороны я загорела. Вся фигня в том, что загорела я только с одной стороны – спереди. Выбралась в свой выходной на городской пляж позагорать, красиво легла на песок, мордой вверх, и уснула. Так и словила свой незабываемый загар этим летом. Теперь приходиться спереди сильно отмываться, а сзади наносить автозагар, чтобы достичь одинакового цвета. Очень неудобно, должна вам признаться.

А у Маи загар зато офигенский. Равномерный, шоколадный, сразу видно, что морской, а не с городского пляжа, как у меня. Теперь еще больше заметно, как она похудела и такой красоткой стала, что глаз не оторвать. Или это она так сияет не от загара и отдыха на море? А еще сразу видно, как Захар ее любит и носится с ней – то тарелку пододвинет, то сам чем-то угостит, дальше чем на метр от нее не отходит. И все время смотрит на нее такими голодными глазами, что, кажется, съел бы прямо сейчас, но немного стесняется. Они съехались и живут вместе и мне кажется, что больше всего в этой ситуации счастлива дочка Захара – Алиса. Она практически не слезает с Маи. Посмотрите-ка на них, захватили мою подругу со всех сторон. Девочка смешная и милая, и Мая прямо таки тает, когда та приходит к ней обниматься по десять раз за пять минут. Кажется, у них все хорошо. Они просто созданы друг для друга. Вот ведь как бывает в жизни интересно.

Захар и Алиса сначала составляют нам компанию, мы весело ужинаем и разговариваем обо всем: как они прекрасно отдохнули, об истории их дома в старом центре города, о драконе на фасаде, о последних новостях. Я задаю много вопросов Захару о его жизни, о планах на будущее с Маей, и он отвечает так, что мне все нравится. Очевидно, планы у него самые серьезные. Катя сидит на диване, обложенная со всех сторон подушками, чтобы ей было удобно, лишь бы не родила прямо тут новенького Котейка. Потом Алиса уснула прямо за столом, и Захар унес ее наверх.

Дети, дети… Кругом дети, у всех есть дети, даже у Маи неожиданно появился ребенок. Только мне вот не надо, спасибо.

– Ну, так, когда у вас свадьба? – Первым делом, как только вышел Захар, спросила Катя, вытягивая ноги на кресло. – Подожди хотя бы, чтобы я после родов похудела.

– Какая свадьба, Катя? – Видно, что Маю уже раздражает этот вопрос.

– Правильно, – поддерживаю я Маю, и потянулась за бокалом, – как говорила моя бабушка: гражданский брак – святое дело. Живете вместе, муж в доме есть, все есть, а чуть что надоело – выгнала. И берешь себе нового.

Мая посмотрела на меня так, что сразу стало понятно, что и я не угадала.

– Девочки! Лучше пейте!

На этом месте к нам возвращается Захар с подносом “захарочек”. И он тут же становится моим новым лучшим другом. Вот как-то сразу так его полюбила и приняла. Особенно после этих волшебных десертов.

– А хотите я вам расскажу, как ловила воришку в нашей аптеке? Такой стресс поимела, девочки…

Значит, забежала на днях в кабинет к начальнице, пока она на обед ушла, чтобы срочно сделать заказ подгузников, а то расхватали за выходные. Набираю заказ и одним глазом в монитор камер слежения поглядываю, оставила торговый зал без присмотра. За кассой осталась Валя, но у нее не полный обзор на торговый зал из-за стеллажей.

И вдруг я офигиваю от того, что вижу. Один из “покупателей”, плотный такой молодой человек наклонился слишком низко к полке, штаны у него сползли и мне задорно улыбается его попа. Фу! Надо запомнить время и камеру, сделаю потом ролик, в интернет выложу. Трусы у него красные. Вот он перестал демонстрировать мне свою попу, берет с полки дезодорант и без тени сомнения… запихивает себе в штаны. В красные трусы, я так подозреваю. Точно выложу в интернет!

Тут я прям взбесилась! Я страх как не люблю воришек! Особенно в нашей аптеке. Пару раз нам пришлось компенсировать недостачу и, заплатив из собственного кармана, я неустанно бдю сохранность нашего товара.

Быстренько вылетаю из кабинета, а “мой” клиент с товарищем уже направляется на выход.

– Молодые люди! Одну секундочку! – Говорю очень громко, чтобы они точно меня услышали и остановились.

“Мой” клиент оборачивается, и я понимаю, что не ошиблась, мне не померещилось, он действительно что-то засунул себе в штаны. Ну или он такой половой гигант и имеет проблемы с ходьбой, потому что эта штука постоянно болтается у колен.

– В чем дело? – Товарищ “моего” клиента набычился.

А я обогнула их и стала в дверях. Дальше я уже действовала на адреналине.

– Вы позволите? – Говорю я ласково, смотрю в глаза, а сама цепко хватаюсь этому в красных трусах за то место, чем мужики обычно сильно гордятся. И что у него так выпирает сейчас.

Так. Или у него там подкладной железный член. Или наш дезодорант, при чем не из дешевых. Сжимаю руку сильнее, мужик начинает нервничать, краснеть, пыхтеть. А я уже откровенно ржу:

– Ну, давай, доставай, что у тебя там, мачо. Не стесняйся.

И он выложил мне все на столик для покупателей. Нет, не свои причиндалы. А дезодорант и электрическую зубную щетку. У него лицо становится таким же красным, как и трусы.

– Еще что-то есть? – Нахально спрашиваю я, – или проверить? Руки у меня сильные. И холодные.

Закончилось все тем, что он покупку оплатил все-таки и забрал с собой, а кому я буду продавать то, что у него в красных трусах побывало? Всю эту картину наблюдают несколько покупателей, которые были на тот момент в аптеке. Один мужчина постарше подошел к нам ближе, встал с моей стороны, типа, для надежности. Валя, сообразив, что происходит, нажала тревожную кнопку, и дверь автоматически закрылась. Через две минуты здесь будет машина охраны.

Старушка, которая пришла за глазными каплями, и перед этим подслеповато читала инструкцию, надела вторую пару очков и щурилась на весь этот цирк. Когда незадавшийся воришка стал расстегивать штаны и доставать товар, я думала, что ее удар хватит. Кажись, такого секса она уже лет пятьдесят не видела. Но нет, она подошла поближе и стала меня отпихивать в сторону, чтобы я ей не мешала.

Когда приехала охрана, инцидент был почти исчерпан, они просто вежливо попросили их больше не приходить в эту аптеку. Потом мы долго ржали и смотрели видеозапись камер наблюдения. Как я вора ловлю прямо за причинное место. Не видела на ютубе?

Катя и Мая тоже ржут. Катя тихонечко, чтобы не разволновать животик. Мая упала Захару на плечо. Ой, тут и Захар есть! Обычно я такие разговоры не веду при мужьях – парнях подруг. Услышав про такой мой подвиг, бывший муж Маи, например, отлучил бы меня от дома и запретил Мае со мной общаться. Вот потому он и бывший. Этот ее мужчина – совершенно другой, смеется. Не выгонит, вот, вина подливает, пирожные предлагает.

– Фима, догорая… – отсмеявшись, говорит Мая, – а если бы ты ошиблась, и он был действительно такой…э…внушительный от природы. А ты берешь и хватаешь его за этот… достоинство?

– Ой! Как неловко вышло бы! Если бы я ошиблась, я бы хлопала невинно глазами и сказала: я девушка молодая, одинокая, дайте хоть подержусь, что вам жалко, что ли?

Говорю же, в стрессовых ситуациях я сначала действую, а потом уже думаю.

– Уважаю, – сказал Захар, отсмеявшись.

– Взаимно, – тихо ответила я и, пока Мая отвлеклась на Катю и поправляла ей подушки, предлагаю Захару тост: – Ты самый лучший Майкин муж!

Мая убила бы меня за это. Дважды. Во-первых, она не терпит фамильярное обращение “Майка”.

– Майка – это одежда! А я человек! Мая! И все тут.

Во-вторых, я произнесла запрещенное слово “муж”. Пока у нее оно ни с чем хорошим не ассоциируется, но это временно, я думаю. Очень скоро она поймет, что Захар – это ее муж и перестанет отбрыкиваться.

Чуть позже, незаметно для Маи, я приподнимаю очки и смотрю на крылья Захара. Вот пусть и обещала себе, что больше не буду подглядывать за людьми, но не удержалась. Мая ведь моя подруга и я должна знать, кому ее доверяю. Если она сама меня об этом не спросит, то не буду ей рассказывать, какие у него крылья. Офигительные…

У Захара крылья в виде записной книжки или ежедневника. Если смотреть ему в лицо, то видно обложку – добротную, кожаную. На левом крыле находятся два портрета в изысканных золотых рамках. Это Алиса и Мая. Портрет Алисы нарисован на фоне в мелкий бантик, а Маи – в сердечки. Ха, вот все с вами и понятно.

Левое крыло, то что растет из области левой лопатки, ближе к сердцу, отображает любовь человека. С этим я уже давно разобралась.

А вот если посмотреть на Захара, так сказать с тыльной стороны, со спины, то есть, то видно, что в его записной книжке очень много страниц, и исписанных рецептами, и разрисованных, и в клеточку, и в линейку, и пустых, и они все время переворачиваются, показывая новые записи. Интересно, а что означают эти его записи? Я их прочитать не смогла, они то переворачивались, то расплывались у меня перед глазами. Да и много времени на разглядывание у меня не было.

Это мне напомнило Книгу Рецептов Маи, ее волшебную книгу с записями ее бабушки, которую она мне показывала, но я так и не рискнула подержать ее в руках.

Вот еще одна пара сложилась. Мая и Захар – они столько прошли за свою жизнь, столько пережили, что заслуживают простого человеческого счастья. Они так похожи, даже книга с рецептами у каждого есть. Захар – точно ее единственный. Как и Мая для него – то самая, единственная. Я вот своего единственного ищу, ищу, высматриваю, полгорода уже пересмотрела – но так еще и не встретила. Иногда мне кажется, что это не судьба. Я уже столько раз ошибалась, разочаровывалась и обжигалась, что надежды на то, что я встречу своего мужчину, становится с каждым днем все меньше. Влюбляться мне становится все тяжелее, и все дольше я отхожу после разрыва отношений. Ну, правда, сколько можно собирать свое разбитое сердце? Кажется, мне пора заводить кошечек.

Поэтому я так рада за подругу, что у нее есть то, о чем я только мечтаю. Если кто и должен быть счастлив в этом мире, так это они, Мая и Захар. И Алиса.

Уж насколько я прохладно отношусь к чужим детям, а эта девочка меня очаровала. Ну, ладно, вот на такого ребенка я бы тоже была согласна. Тем более, он уже есть готовенький, не надо вынашивать и рожать. Я, наверное, думаю как и многие другие знакомые Маи – что ей очень повезло с Захаром, а особенно в том, что у него есть ребенок, который ей так нужен. Раз уж она не может родить сама, то может со спокойной совестью воспитывать эту девочку. Кагбэ решение всех ее проблем от Вселенной.

К сожалению, долго порадоваться за Маю не получилось. Вселенная решила, что так много счастья для людей – это слишком, и быстро прекратила все это безобразие. Не успела Мая толком обжиться в доме Захара, как заявилась его жена.

Я ведь всего не знала. Я думала, что Захар разведен и вроде как Мая говорила мне, что его бывшая жена бросила его с Алисой, когда ей было около года, и укатила за лучшей жизнью с его другом, что ли. Я честно не вникала в эти дела. А теперь вот получилось, что эта сбежавшая неверная Регина, до сих пор Захару законная жена. Она действительно оставила его с ребенком и уехала в неизвестном направлении с его партнером по бизнесу и другом, забрав большую часть денег. Четыре года ее было не слышно и не видно, а тут нарисовалась вдруг. Приехала за Алисой. Захар, конечно, не очень умно поступил, что не развелся с ней вовремя, а теперь вот начались суды, адвокаты и нервотрепки.

Больше всего в этой ситуации переживала Алиса. Пока взрослые разбирались, она сначала сильно испугалась этой тетки, которая кричала, что приехала ее забрать. А потом Регина ее переманила на свою сторону и выкрала. Что творилось в это время с Захаром и Маей, я даже представить не могу. Потерять ребенка страшно, а отдать его матери, которая столько времени вообще ним не интересовалась? Захар не сдавался, искал лучших адвокатов и юристов, Мая его поддерживала в этой войне, но они проиграли.

Я помогла Мае найти, в каком отеле Регина поселилась с Алисой. Вот полиция не могла им помочь, а федеральное сыскное бюро Фимы сработало за один день. У меня много знакомых, у тех знакомых есть еще знакомые. Короче, мы нашли отель, в котором поселилась женщина с ребенком, похожие по описанию на Регину с Алисой. Мая пришла туда и поговорила с девочкой, но та отказалась к ним возвращаться. Алиса решила уехать с мамой к ее новому жениху в Швецию – именно так она заявила Захару, когда и он пришел в тот отель за дочкой. Когда он возвращался домой, убитый этой новостью, его сбила машина. Его состояние было очень тяжелым. Мая могла потерять его в любой момент.

Вот как можно так поступать с людьми? Неужели у них в жизни было мало боли или кому-то сильно мешают счастливые влюбленные люди? Сначала им показали, какой хорошей может быть жизнь, а потом за считаные дни все разрушилось. Пока Мая днем и ночью находилась в больнице с Захаром, искала лучших врачей и деньги на лечение, его жена поспешно с ним развелась и увезла Алису.

Я тогда боялась даже за жизнь и состояние Маи. Мы говорили только о том, что Захар сильный молодой человек и он просто обязан выкарабкаться и встать на ноги, иначе просто быть не может. Я помогала Мае с лекарствами и деньгами, ну сколько могла. А еще я видела ее почти обесцвеченные крылья и делилась своей силой. Мне надо было только подержать ее руку или обнять, и через некоторое время она мне говорила: хватит, оставь и себе немного, у тебя так скоро свои крылья отвалятся. Пусть бы и отвалились, мне не жалко. Я и так пустая, живу бестолковой жизнью, перехожу от одного мужчины к другому, а им бы жить и любить.

Эта Мая, эта женщина, а вернее – влюбленная женщина, совершила чудо. Она вытащила и выходила Захара, когда шансов на это у него практически не было. Вызвала нейрохирурга из столицы, нашла достаточно денег для проведения операции и реабилитации, сама ухаживала за ним и поставила на ноги. Одна нога, правда, так сильно пострадала, что он ходит с тростью, но это не страшно. Кажется мне, что вот не зря она ведьма с Книгой Рецептов. Я бы точно воспользовалась своим даром, чтобы помочь любимому.

Прошло больше двух месяцев с тех пор, как я была с Катей в гостях у Маи и Захара. За это время изменилось многое: и мы, и погода, и город, и даже их дом.

Катя родила мальчика.

Моя летняя хандра плавно перешла в законную осеннюю. Друзей осталось очень мало. А любви вообще нет.

Осень дождливая, серая и холодная, как и положено.

Алиса уехала жить к своей маме, и дом с драконом на фасаде будто опустел. В нем очень не хватает детского смеха. После больницы Захар некоторое время передвигался на костылях и преодолевать лестницу в комнаты на втором этаже ему было проблематично. Поэтому Мая и Захар переоборудовали в спальню комнату для гостей внизу. Я так понимаю, им еще и сложно все время видеть пустую детскую и бесхозные теперь игрушки.

Мая похудела до неузнаваемости, от нее остались только глаза. Захар выглядел так, будто его сбила машина и он неделю провел где-то между двумя мирами, перенес несколько операций и только недавно стал ходить. Плохая шутка, знаю. Но именно так он и выглядел: отросший ежик волос еще не скрывал свежие шрамы на голове. В его ноге теперь была куча железа и у него будут проблемы с металлодетекторами в аэропортах, он все еще носил много повязок, ездил на перевязки и процедуры, но главное – он был живой. И он был с Маей. Что точно не поменялось – их отношение друг к другу. Мая о нем заботилась, он смотрел на нее влюбленным взглядом.

Я пришла к ним с дружеским визитом, поддержать, посидеть и поболтать, с большим усилием вытащив себя из кровати. В такую дождливую погоду хочется только спать. Но если меня пригласили друзья, то оказать я им не могу. Захар уделил нам немного внимания, но видно было, что он устал и Мая потом заботливо увела его отдыхать. Но он не раскис, шутки шутит. Спросил, не ловила я последним временем еще воришек в аптеке за интимные места?

– Нет, больше не ловила. Мне начальница запретила лапать мужиков в рабочее время на территории аптеки. Представляешь, какая жалость? А я думала, что смогу так найти себе нового ухажера. Она говорит, что где-нибудь в Америке, он мог бы подать на меня в суд, за оскорбление действием.

– Хорошо, что мы не в Америке, – ответила Мая.

– Да, а вчера ко мне прикопались две старушки.

Пришли две такие красотки, при макияже и прическах, чисто королевы Англии, не меньше, одна за другую держатся, чтобы не рассыпаться. И одна говорит, что у нее удавление. Я переспрашиваю:

– Что у вас?

– Ну, это у меня…удавление.

– Кто вас давит?

– Не давит. Удивление у меня! – Посетительница начинает нервничать, аж туш с ресниц сыплется.

– Какое у вас удивление? – Я очень плохо понимаю, что они от меня хотят.

– Высокое, наверное! – Вмешивается ее подруженция. – Голова у нее болит, а к врачу она не идет, боится. Я ей и говорю, что у нее давление высокое, дайте ей таблетки, а то мои закончились.

– А при чем тут ваши таблетки?

– Ну у меня высокое давление, дочка мне принесла таблетки, а их пью, когда голова болит.

Ну нельзя так! Если у вас что-то болит, надо идти к врачу сначала, а не посылать дочку за таблетками не пойми от чего. В лучшем случае – не навредят. А если наоборот?

– Я поняла. Давайте померяем давление – у нас в аптеке есть специальное место для этого и совершенно бесплатно мы меряем давление всем желающим – и будем смотреть дальше, что делать. И покажите мне какие у вас таблетки. – Я знаю, что эти бабушки таскают все с собой в сумочках.

Давление у пожилой красотки оказалось пониженным. И вот если бы она выпила таблеток своей подруги, то сбила бы его еще ниже и мне даже не хочется представлять, что было бы дальше. Ничего я им не продала, отправила к врачу. А вот моя начальница опять была не довольна – денег в кассу то я не положила! А что, я должна рисковать здоровьем человека? В общем, так я получила новый выговор и мой летний отпуск накрылся медным тазом. Разве что в ноябре поеду. Куда-нибудь. Или нет.

– Так что у меня после их визита тоже, то ли удавление, то ли удивление…

Захар смеется, а я смотрю на его крылья. Они смятые, потеряли цвет, в обложке следы от шин. Совсем не странно, после всего, что с ним случилось. Рамка с портретом Алисы потрескалась. Зато сердечки в портрете Маи сияют.

Но когда Захар выходил, вернее старательно ковылял, из комнаты, и я посмотрела на его спину, – я чуть не обомлела. Я видела его шрамы на теле и понимала, что он сильно пострадал в аварии. Я была готова увидеть травмы на его крыльях. Это мне было как раз понятно. Но его крылья выглядели так, словно недавно были жестоко оторваны, некоторые страницы разорваны или совсем вырваны, а потом сами крылья крепко-накрепко пришили на место мелкими стежками бирюзовыми нитками, а поврежденные страницы подклеили.

У меня есть только одно объяснение.

Я смотрю крылья Маи. Они такие же, как и были, по цвету и форме, просто прозрачные, а не плотные. А еще по краю, где они бирюзового цвета, они выглядят так, как будто кто-то распускает вязание – видно распущенные петли и висят концы ниток. Видимо, ей очень не хватает сил. И теперь становится понятнее состояние крыльев Захара.

– Как там Катя? – Спрашивает Мая, когда Захар ушел отдыхать, а мы переместились на кухню, выкладывая на стол всевозможные угощения. – Я так и не была у нее после родов, Захар еще не готов ездить по гостям и Катя с малышом тоже. Я с ней только по телефону разговаривала. На кого похож маленький, опять на Игоря?

– Ничего, она все понимает, не волнуйся. Я была у нее буквально пару дней назад. – Я останавливаю ее беготню по кухне от холодильника к столу и обратно, забираю тарелку с пирогом, ставлю его в сторону и сильно сжимаю ее руки.

Вот, возьми. Тебе нужны силы. Я чувствую, как она дрожит. Столько всего свалилось на эту нежную девочку за последнее время. Ничего, она сильная, она справится. И я помогу. Вот так уже лучше – ее руки потеплели, а крылья стали ярче. Я снимаю очки полностью, обхожу Маю, опускаюсь на колено и пытаюсь остановить разрушение ее крыльев – беру концы ниток, продеваю их в петли, завязываю маленькие, но надежные узлы. Я сама поражена своими действиями, потому что раньше я крылья видела, но не могла их потрогать руками, я проходила сквозь них. Сейчас, видимо, я уже достаточно натренировалась и могу манипулировать с крыльями. Ведьма – второкурсница?

Если она не будет заботиться о себе, а только о Захаре, она себя потеряет.

Если она не будет заботиться о себе, то я о ней позабочусь.

– Спасибо, – тихо говорит Мая. Она не видит свои крылья, но чувствует мою помощь.

– Не стоит. Для этого мы и есть.

– Подруги?

– Ведьмы!

Катя родила третьего сыночка как раз тогда, когда с Захаром приключилась эта беда и он был в больнице. Неудивительно, что Мая еще не видела малыша, но она передавала через меня подарки и поздравления. Мальчика назвали Георгий и да, он опять похож на папу, как и его старшие братья. Я даже однажды покачала его в коляске три секунды, этого мальчика Гошу. Но потом он скривился, и я сразу уступила место его брату Тиму. Он просто взял его на руки, положил себе на плечо и тот сразу успокоился. Тим смотрел на меня с видом явного превосходства. Ага. Я точно создана не для детей. Даже таких милых, как Тим, Сеня и Гоша. Я буду нежно любить их. Издалека, правда.

А Кате вот, очень идет материнство. И, кажется, чем больше детей, тем лучше у нее все получается.

Мая снова открывает холодильник, я смотрю на тарелку пирожных в ее руках и удивленно округляю глаза:

– Ты научилась готовить пирожные? – Я знаю, что Захар еще не в том состоянии, чтобы готовить. Он еле стоит самостоятельно.

– Нет, – Мая рассмеялась. – Похоже, это удовольствие утрачено для меня навсегда. Это Света приготовила и передала мне, она часто так делает. А я теперь даже есть их не могу.

– Ты дальше худеешь? А не хватит ли уже? У тебя анорексия или булимия?

– Нет. Все иначе. – Мая становится грустной.

– Я видела крылья Захара, твои крылья и точно знаю, что ты что-то сделала. Наведьмовала! – Я рассказываю, как выглядят их крылья. Что крылья Захара были оторваны и пришиты нитками из ее крыльев. – Что ты наделала?

– Я испекла торт для Захара, – со вздохом говорит Мая. – Чтобы он… жил.

– Ты сама испекла торт? И он получился? – О ее не-выпечке знают все в этом городе.

– Да. Это был очень вкусный и красивый торт, который я сама испекла, и сама весь съела, ради Захара.

– А как ты его сама себе продала?

– Продала, не волнуйся. И заплатила.

– Сколько? – Оторванные крылья Захара могут означать только одно – у него не было шансов выжить. А вот Мая решила иначе и пришила его крылья обратно, распустив свои.

– Я больше не могу есть сахар. Вот чем я заплатила.

– В смысле – сахар? Белый сахар – песок? Из сахарницы?

– Белый, тростниковый, коричневый. Песок, пудру, рафинад, сироп. Из сахарницы, из ложки, из пакета, из мешка. Сахар в любом виде, в любом продукте. Фрукты есть могу, а вот все, в чем есть хоть молекула сахара, не могу.

– А что будет, если съешь?

– Все симптомы похмелья или отравления, тошнота, головная боль. Чем больше съем, тем мне хуже.

– И что ты ешь?

– Мало чего. Ты понимаешь, что этот сахар добавляют практически во все продукты из магазина, в молочку, в полуфабрикаты, в готовые блюда, в маринады, хлеб, йогурт, кетчуп и даже колбасу? Я не говорю уже про выпечку и десерты.

– Сима в борщ добавляла, – рассеяно вспоминаю я, размышляя о том, как жить без сахара и чем я могу помочь. А где можно купить книгу Рецепты без сахара?

– А алкоголь?

– Только если при изготовлении не добавляли сахар, никаких исключений.

– Мда, не удивительно, что ты такая худая. Теперь тебя надо откармливать.

– Захар уже собирает подходящие рецепты. Наверное, я до конца жизни буду есть только домашнее. Кто знает, что там подложили в ресторанное блюдо.

– Захар знает, что ты должна отказаться от сахара?

– Он все знает, – ответила Мая. – У нас слишком маленький город, чтобы долго не догадываться, что твоя девушка – ведьма.

– И как он отреагировал?

Как может отреагировать обыкновенный среднестатистический мужчина на известие о том, что его девушка вдруг случайно стала ведьмой? Испугается, испытает отвращение и жгучее желание бросить ее в костер?

Захару понравилось, что у Маи есть некоторые необычные способности и к ее работе он отнесся спокойно. Хотя на полный рабочий день – ведьмовский я имею ввиду, а не просто пирожки продавать – она еще не выходила. Сил на эту работу у нее еще нет. У нее и на себя сейчас сил не хватает, не то чтобы еще кому-то отдавать. Весь свой Дар и силы она отдает Захару, чтобы он побыстрее восстановился. Конечно, если твоя девушка вернула тебя к жизни с помощью волшебного торта и поплатилась за это аллергией на сахар, ты будешь ее это… любить и уважать, не так ли? Надо спросить самого Захар, что он думает по этому поводу.

– А обо мне ты ему рассказала? О крыльях? – Спрашиваю я, наслаждаясь вкусной едой и вином. У Маи на тарелке мясо и салат, сама готовила, точно без сахара.

– О тебе нет, не говорила. Подумала, что ты сама ему об этом скажешь, если захочешь. Я умею хранить чужие секреты. Расскажи, какие крылья ты видишь у людей, что они означают?

– О, если бы я не мои очки, которые немного спасают меня от крылатых людей, я бы, наверное, уже с ума сошла. Я теперь разгадываю крылья как ребусы.

Все кругом крылатые. Крыльями машут, крылья складывают и раскладывают, крылья висят или болтаются, или торчат, или распахнуты, или переплетаются с другими крыльями – и такое видела, у влюбленных.

Крылья точно отображают внутреннее состояние человека, его тайные мысли, мечты и желания, его страсть к жизни. То, что его интересует и вдохновляет, то, что заставляет двигаться вперед и даже летать.

Здоровые, сильные и красивые крылья не растут у больных людей. У них они поломанные или с какими-то травмами. Значит, крылья отображают и физическое состояние человека.

У беременных женщин под левой грудью появляются маленькие крылышки, как брошка. Мамы всегда стараются держать маленьких детей под крылом. Новорожденные у мам на руках вот полностью укрыты мамиными крыльями. Дети постарше, которые уже могут бегать сами, отходят от мам в основном на расстояние размаха маминого крыла.

На левом крыле отображается любовь человека. Это понятно, любимых носят поближе к сердцу.

И я, наконец-то узнала тайну разноцветных крыльев Вали. Но лучше бы и не знала, честное слово.

– Помнишь мою коллегу по работе Валю? Ту, что о основном стоит за кассой?

– А, низенькая такая брюнетка?

– Да.

Валя капец как заинтриговала меня своими крыльями. Что ни день – так у нее новые. В смысле, крылья у нее почти каждый день другого цвета – розовые, желтые, голубые, бежевые, синие, красные, зеленые. Иногда в горошек. Очень часто с рюшами. Я всю голову сломала, что бы это значило. И вот на днях вся правда мне открылась.

Валя девушка хоть и невысокая, зато видная, брюнетка с синими-синими глазами, в которые мужики ей редко заглядывают, больше пялятся в декольте. У нее большая грудь и круглая попа, которые обтянутые нашей розовой формой сильно привлекают внимание мужчин всех возрастов. Наша начальница уже не раз ее просила резко не наклонятся к полкам, а то у кого-нибудь сердце схватит.

Еще все завидуют, какая у нее тонкая талия.

– Это на фоне большой жопы моя талия кажется вам тонкой! – Пытается переубедить завистников Валя.

В тот день она нацепила крылья, которые я раньше вообще не видела – голубые, в мелких миньонах, смешных героях из мультика. Чтобы увидеть всю эту красоту полностью, я даже пошла к ней за кассу, типа ищу что-то. Дождалась чтобы Валя повернулась ко мне спиной. На другой стороне крылья были тоже голубого цвета, но с одним большим миньоном по центру. Одна половина желтого чудика в синем комбинезоне на левом крыле, вторая – на правом. Когда крылья расправлены, миньон радостно подмигивает. Но вот Валя наклонилась, как она обычно это делает для понравившегося покупателя, и я вижу, как подмигивающая морда миньона становится натянутой в стороны и ооочень удивленной.

– Валя! – Не выдерживаю всей этой интриги, – скажи, а ты любишь миньонов?

– Что? – Валя резко выпрямилась и повернулась ко мне, смахнув с полки презервативы. – Какие миньоны?

– Чудики такие из мультика. Желтые в синих комбинезонах, бывают с двумя глазами или с одним, бананы любят.

– Ну… – видно, что Вале становится как-то неловко.

Я жду ответа. Я не уйду отсюда, пока не узнаю ответ, что к чертям собачим, значит вся эта радуга из ее крыльев? И почему они так часто меняются.

– Валя! – Я умею быть настойчивой. А еще я прикрываю ее, когда она бегает курить.

– Я очень люблю красивое нижнее белье… – смущенно начинает Валя. Я тоже люблю. И что? – У меня много разноцветных комплектов. Понимаешь, я люблю чтобы низ и верх были из одного комплекта.

Продолжай, продолжай.

– Я недавно новый набор купила, известной фирмы. Очень дорогой, почти всю заначку отдала.

И? Шо ж ты тянешь так?

– Это лимитированная коллекция. С миньонами. На лифчике много маленьких, а на трусиках один большой на попе.

Тот что мне так задорно подмигивал?

Ой!

Вот почему у него лицо так натянулось, когда Валя наклонилась.

Все, никогда больше не буду смотреть на ее крылья! Зачем мне знать, в каких трусах она сегодня пришла на работу? Ну йомайо.

Валина страсть – трусы разного цвета? И чем только люди не живут…

Мая смеялась так, что мне пришлось на нее шикнуть, чтобы Захара не разбудила. Как ему объяснить, почему мы тут ржем? Хотя да, смешно получилось. Как вспомню это натянутое удивленное лицо миньона на крыльях…

Мне приятно смотреть, как Мая смеется. Слишком много тревог было у нее в последнее время. Самое страшное уже позади, уже можно расслабиться и выдохнуть. Начать жить нормальной жизнью и не бояться быть счастливой.

– Спасибо, насмешила, – говорит Мая, вытирая слезы. Она, наверное, представила эти крылья во всей красе. – В этом доме давно так не смеялись. Понимаешь, больница, операции – это очень страшно. Но самое страшное для Захара и для меня – это то, что Алиса уехала.

– А где она сейчас? Вы с ней как-то связываетесь? Есть возможность общаться?

– Да. Буквально пару дней назад мы разговаривали с ней по скайпу.

– И как она? Где она?

– В Швеции. Со своей мамой и новым богатым папочкой. Живут в замке. Алиса в таком восторге, что даже говорить толком с нами ей некогда. Вот так звонит раз в неделю, скажет, что жива-здорова и все.

Это ужасно. Нет, для Алисы, наверное, все хорошо – гораздо больше возможностей, жизнь на совсем другом уровне. Мама рядом, в конце – концов. Но вот по отношению к Захару и Мае – это ужасно и невыносимо.

Вот еще одна причина, почему я не хочу рожать детей. Носишь его девять месяцев, рожаешь, растишь – воспитываешь, недосыпаешь, а он потом такой раз – и уехал за тридевять земель.

– Мы договорились, что весной, когда Захар уже совсем поправится, мы поедем к ней.

– В замок?

– Нет, будем встречаться где-то на нейтральной территории.

– Алиса знает, что случилось с Захаром?

– Ну, шрамы и повязки мы скрыть не могли. Сказали, что он попал в аварию, но сейчас уже все хорошо. Не хотим волновать ребенка.

– А как продвигается расследование той аварии? Нашли водителя, который наехал на Захара?

Тогда такая шумиха поднялась, новость о том, что автомобиль сбил человека носилась по всему городу. Искали свидетелей, любую информацию. Конечно, такое случается каждый день и не раз, к сожалению. Просто цинизм и жестокость, с которыми был совершен наезд, говорили о преднамеренности. Водитель не пытался тормозить и сбросить скорость, а наоборот, на полной скорости сбил Захара. Об этом говорили и немногие свидетели, и следы шин на асфальте. Ни автомобиль, ни водителя не нашли. Зато всем стало известно, что бренд “Захар-ок” принадлежит нашему общему другу и он сам лично готовит эти обалденные десерты, за которыми всегда очередь стоит.

– Водителя не нашли. И не найдут. – Лицо Маи становится злым.

– Почему ты так думаешь? Дай полиции шанс, еще…

– Захар видел, кто его сбил.

– Да ты что? А почему он не сообщил в полицию?

– Потому, что это сделала Регина.

– Какая Регина? – Спрашиваю я, а потом вспоминаю, что так зовут первую жену Захара. – Но ведь все говорят, что наезд сделан преднамеренно, Захара хотели убить…

– Вот именно. Пока Захар был в реанимации, Регина сбежала и Алису увезла. Она подделала документы. Знаешь, как все это делается, если у тебя достаточно денег?

Не знаю и знать не хочу. Деньги – это одно, а порядочность это другое. Информация о том, что Захар чуть не погиб под колесами автомобиля Регины меня ошеломила.

– Лично я готова была бежать пешком впереди самолета за Алисой, драться с Региной, перегрызть ей сонную артерию зубами, но отвоевать ребенка. А вот Захар…

– Что Захар?

– Когда Алиса сказала ему, что хочет жить со своей мамой, он будто бы надломился. Он пришел в отель за Алисой, а она стала кричать – не обижай мою маму, я хочу с ней жить!

Вот ведь маленькая засранка! Папа ее вырастил, всю душу в нее вложил, а эта мамаша заявилась и все – она уже уехала. Предала?

– Но если Захар знает, что это Регина на него наехала, почему не сообщит в полицию? Это ведь шанс вернуть Алису?

– Я тоже так думаю. А Захар так не считает. Он в этой ситуации беспокоится больше всего об Алисе. Говорит, что никогда не сможет сдать Регину полиции, чтобы его дочь узнала, что ее мать хотела его убить. Он не может так поступить с дочкой.

Это так… мудро. Благородно. Это такая преданная родительская любовь вопреки всему. Но как он сам с этим живет?

– Да и доказать что-либо ему будет очень непросто. Его слово против ее слова. А теперь с ее деньгами нам уже не тягаться. Захар говорит, лишь бы Алисе было хорошо.

– Слушай, – я не претендую на какую-то мудрость или истину, но мне кажется, я сейчас имею право вмешаться, – в вашем доме сейчас такая атмосфера, будто кто-то умер. Я понимаю, что после недавних событий не очень-то и порадуешься, но в конце – концов, так жить нельзя! Все живы, Захар поправляется, Алиса рядом со своей мамой и логично допустить, что ей с ней хорошо. Вам надо встряхнуться и начать жить нормальной жизнью. Поверь мне, если ты с Захаром будешь счастлива, вас никто не осудит.

Мая закрыла лицо руками. Это я так ее расстроила? Надо было придержать свой язык за зубами, вечно лезу, куда не надо.

– Мая, прости меня. Я болтаю лишнее. Вы столько пережили, а я тут лезу со своими советами.

– Нет, ты права. Я действительно боюсь быть счастливой. Мне кажется, я не имею на это права, раз у нас забрали Алису.

– А ты думай об этом иначе. Вот Алиса там живет, растет, учится. Потом вырастет достаточно, чтобы самостоятельно принимать решения, захочет приехать домой, и что она тут увидит? Двух несчастных, для которых время остановилось, которым больше ничего в жизни не надо. А жить вам надо так, чтобы она вами гордилась, чтобы она была за вас рада. Или ты хочешь навешать на нее чувство вины за свое несчастье? Хотите, чтобы Алиса была счастлива, вы должны сами жить счастливой жизнью. Вы должны жить достойно, чтобы в любой момент быть готовыми ее встретить.

В конце своей пламенной речи я так выдохлась, что залпом допила бокал вина, чтобы не захлебнуться в своих чувствах. Опять я учу людей, как им жить. Вот кто бы говорил о счастье, а?

– Спасибо, – ответила Мая. Она, в отличии от меня, ест и пьет мало. Зато очень много грустит. Ничего, вот крылья я ей подлатала, больше она терять силы не будет, а вместе с Захаром они выстоят.

– Какая у тебя сейчас есть мечта? – Спросила я Маю. – Можешь мне не говорить, просто подумай об этом и займись ее воплощением.

– А ты о чем мечтаешь? – В ответ спросила Мая. По ее виду я поняла, что она уже что-то задумала. Ну, в добрый час!

– Я? О чем я мечтаю? – Она застала меня врасплох. Я горазда раздавать советы, а не самой им следовать. – В отпуск хочу. Есть, спать, читать и ничего не делать. А что, у тебя есть специальный отпускной пирожок для подруги?

Когда я уходила из этого дома, его атмосфера уже поменялась. Безысходность сменилась на надежду. Маленькую такую, слабенькую еще, но надежду. Даже морда дракона на фасаде дома не была уже такая печальная. Кажется, он мне подмигнул и махнул крылом.

Кажется, кто-то слишком много бухает.

Всю жизнь терпеть не могла нытиков – и вот я одна из них. Вот честное слово, даже наша соседка, древняя пенсионерка баба Мира не ноет так, как я сейчас. По любому поводу, от погоды до политики. Буквально. Иногда и без повода.

Лето не удалось, погода ужасная. Правду сказать, гавно, это ваше лето. Мокрое, холодное, сырое, хмурое. А если и выдавались солнечные дни, то я либо на работе, либо устала и сплю, либо мне погулять не с кем. Отпуска у меня не было, моря, песчаного берега и коктейлей на пляже тоже. Поэтому я ворчу на всех, кто более удачлив и может похвастаться морским загаром. У тебя загар? Прошмандовка!

Ужас, какая я злая. Хуже той бабы Миры.

Работа эта меня заколебала. Я давно уже переросла свою должность, у меня есть амбиции – вернее, были, амбиции, – в своих смелых мечтах я представляла себя управляющей аптеки, никак не меньше. Ненуаче? Наша начальница всего лишь на два года старше и не капец как умнее меня, образование мне позволяет, харизма и лидерские качества у меня есть, с коллективом я справлюсь, а делать важные управленческие дела двумя пальцами за компьютером я тоже могу. Мне, кстати, даже однажды предлагали повышение по службе, но дальше слов дело так и не зашло. Как носила пачки подгузников и ватные палочки из склада в зал, так и ношу. Карьерного роста хотелось бы, а вот сил, чтобы что-то делать в этом направлении – нет. Хожу и ною только.

Больше меня в аптеке ноет только моя начальница. Или все-таки я?

И че меня друзья уже не зовут погулять и на всякие вечеринки? Потому, что я и там ною. Свет слишком сильно моргает, музыка слишком громкая, то мне холодно, то мне жарко, то в коктейле мало алкоголя, то слишком много. То пузырьки в бокале шампанского неправильно пузырятся. И голова болит. Капец, да и только. Если бы баба Мира ходила по клубам, она бы там больше отрывалась, чем я сейчас.

А еще меня никто не любииит! Мужчины имею в виду. Только нервы мне мотают. Вот недавно опять Денис объявился. Помнишь, тот, что уже три раза со своей женой разводился, но никак порвать не может, потому что бизнес не делится? Который то пишет мне слезоточивые сообщения о любви, неожиданно приезжает среди ночи, а потом даже трубку не поднимает, когда я звоню.

О, да. Я такая сейчас никакая, что если он звонит, то я ему открываю. И впускаю, и в свой дом, и в свою постель. Только вот в сердце себе не пускаю – это я для себя такую чушь придумала. Типа, буду использовать его строго по назначению, для секса. Когда мне хочется. Только вот очередной раз он пропал и я, вся такая гордая и неприступная, пытаюсь ему дозвонится и попросить прийти, потому что мне грустно.

Кааароче, я так низко пала, что стала заходить в гости к своим сестрам. Сама. Обычно им приходится меня долго уговаривать прийти на какое-нибудь важное семейное событие. Не, детей я все так же боюсь. Просто в этой толпе родственников у меня есть иллюзия того, что я не одинокая неудачница.

Моя носатая сестра Карина пару месяцев назад опять стала бабушкой, теперь у нее две внучки. Это в 45 лет. Так она еще и волновалась, что время идет, а внуков нет. Не понять мне этого. Мне эти гены семейственности и плодовитости не достались. Новоявленную внучку Карины на руках подержать отказалась, еще сломаю ненароком. Так они меня пытались лишить десерта. Все, больше не пойду к ним. Они меня тоже не любят.

Так, по какому поводу я еще не поныла? Ах, да! Деньги! Такая щепетильная тема. Денег мне катастрофически не хватает. Не то, чтобы раньше их было больше, просто сейчас появились какие-то незапланированные расходы, которые съели мою небольшую заначку за осень. А все то, что я собиралась потратить на летний отпуск я спустила на ярмарке сладостей, которую организовали для того, чтобы собрать деньги Захару на операцию.

Я, конечно, девушка немного легкомысленная и влюбчивая, но гордая. И независимая. И эту самую независимость я всем своим мужчинам буквально под нос тыкаю.

– Мне от тебя ничего не надо! – Именно так я и говорю. И никогда не разводила мужчин на деньги. Хотя, могла бы. Тогда мне бы не приходилось волноваться по этому вопросу.

Я не отказываюсь от подарков, приглашений в клуб, ресторан или где-то отдохнуть. Никогда я не отказываюсь от подарков или помощи, если мужчина это хочет сделать по доброте душевной и щедрости души. Но и не требую ничего. Я ведь себя дарю не за деньги, тряпки или побрякушки, а исключительно по любви. Но джентельменский набор из шампанского, шоколада, сыра, кофе и еще каких-нибудь деликатесов приветствуется. Пожрать у меня дома может и не найтись.

Мужчины мне всегда помогали. Я ведь умею быть благодарной.

Раньше у меня было много мужчин, больше денег, больше развлечений, удовольствий и возможностей. Сейчас мужчин нет, так, иногда появляется Леша – друг или Леонид, или еще кто-нибудь. Денис продолжает мотать мне нервы. Я живу почти спокойно, пока он меня игнорирует. Я вхожу в свою обычную колею, решаю свои проблемы. В наших отношениях почему только он решает, когда нам встречаться. Если я вдруг смогла до него дозвониться, то он мне отказывает. Чувствую себя униженной. Бросаюсь на другого мужчину. Добавляется чувство брезгливости и отвращения к себе. Круг в очередной раз замыкается, сил разорвать его нет. Прямо фу.

И денег нет. Еле дотягиваю от одной зарплаты к другой и даже не понимаю, куда мои деньги деваются. А без денег мне очень грустно. Я люблю шопинг, люблю покупать себе новую одежду, баловать себя новыми украшениями, обновлять косметичку, ходить к косметологу. Пожрать люблю, в конце концов!

Вот новый повод, чтобы поныть – денег нет, жрать нечего и в конце ноября меня выперли в неотгулянный летний отпуск. Упасть, что ли, в спячку на десять дней? А что еще мне остается делать в этой ситуации – холодно, голодно, мрачно и сыро. И кофе закончился. Стою в своей кухне, в байковом халате на голое тело, потому что из постели только что вылезла, и печально смотрю в пустую банку.

Сима учила меня не ныть, а встречать жизненные невзгоды с гордо поднятой головой. Нужно быть благодарной за то, что у тебя есть, а не плакать о том, чего у тебя нет.

Ну что ж. У меня есть пустая банка кофе, пустая постель, пустой кошелек, пустой желудок и совершенно пустая голова. Ни одной мысли о том, что со всем этим делать.

Никто меня не любииит!

И вдруг звонок домофона. Если это опять беременная бывшая жена моего бывшего любовника, то я ее не впущу. Мне ее даже угостить нечем. Стыдно. И выгляжу я сейчас, как общипанная курица.

А там не Кира. Там Мая.

Мая ввалилась в мою квартиру в десять утра с пакетами, и сразу же запахло свежей выпечкой. Живот радостно заурчал.

– Что у тебя так пахнет свежими булочками? – Спрашиваю я, затаскивая Маю на свою маленькую кухню вместе с пакетами.

– Свежие булочки! – Радостно сообщает Мая и начинает доставать пакеты, судочки. Еда! У меня на кухне есть еда!

Вот, Мая меня любит!

– А что ты здесь делаешь? Утром? С булочками? И почему ты так светишься? – Я прищурилась и внимательно посмотрела на ее крылья. Сильные, яркие, большие. Ей пришлось их сложить втрое, чтобы поместиться на моей кухне. Сердечки все на месте, я их тщательно пересчитала. В левом семь, в правом восемь. Сияют прямо. От повреждений – вытянутых нитей и петель – не осталось и следа, я хорошо ее подлечила.

– Крылья мои смотришь? – Спрашивает Мая и достает пакет кофе в зернах, мой любимый.

Я киваю головой, что да, смотрю, а рука уже сама потянулась к кофемолке. Сейчас на этой кухне будет твориться волшебство. Настоящее. Сначала я возьму несколько зерен в ладонь, немного потру, а потом вдохну невероятный аромат, приятный до головокружения. Потом брошу зерна в ручную кофемолку и буду с наслаждением проворачивать ее ручку. По кухне расплывется кофейный аромат. Первый кофе будет просто черный, я не хочу ничем заглушать его аромат. А вот вторую порцию – а я обязательно приготовлю кофе еще раз, даже часа не пройдет – я уже буду обогащать специями: кардамон, мускатный орех, корица. И чуть-чуть перца.

Пока я колдовала возле турки, Мая выложила в тарелки булочки, ветчину, сыр, масло, абрикосовый джем, паштет, эклеры – мое любимое. Помимо этого, в моем холодильнике появилось много судочков с готовыми блюдами.

– Там плов, рыба, рататуй, тефтели, капустный и луковый пироги, запеканка с грибами, сырники. Что еще? А, запеченное филе индейки.

Слушаю и не могу наслушаться. Звучит, прям как песня. Мое настроение поднимается с отметки минус сто на отметку плюс тридцать. У меня есть еда на весь отпуск! Закроюсь дома, буду есть, спать и читать. Какие прекрасные люди, Мая и Захар, так обо мне побеспокоились. Я даже поклялась себе этим сказочным утром не ныть, не портить Мае настроение.

– Сырники давай сюда! И индюшку тоже!

– Да, узнаю твой хороший аппетит. Моя мама всегда восторгается тем, с каким аппетитом и сколько ты ешь.

– Всегда пожалуйста! – Я макаю сырник прямо в банку с джемом, откусываю и блаженно закрываю глаза. Эта так вкусно! Это так приятно, почти как оргазм! Или даже лучше.

– Что ты делаешь? – Кричит на меня Мая, – давай хоть разогрею! – И отбирает у меня сырники. Ладно, на минуту я тебе их отдам. А больше никому другому я бы их и не доверила.

– А вот еще горчица с фруктами, – Мая как фокусник из шляпы достает из пакета последнюю, самую маленькую баночку. – Это Захар сам приготовил. Звучит непривычно, но очень вкусно, особенно с мясом.

– Индюшу давай! – Командую я, открывая странную горчицу. – Пахнет великолепно!

Я наелась. Где-то через час я поняла, что наелась, но рука потянулась за еще одним эклером.

– Так по какому поводу этот банкет? – Спрашиваю я, ослабив пояс халата.

Мне нравится это состояние Маи – обыкновенная счастливая женщина. Счастливая…

– Я подумала над тем, что ты мне сказала. О том, что, если мы с Захаром будем страдать без Алисы, ей от этого не легче. И мы должны быть готовы в любой момент ее встретить. Счастливыми. Потому что только в таком состоянии можно что – то дать другому.

Это я такое говорила? Вот вечно так, набухаюсь, несу какую-то ересь, а люди потом долго и серьезно думают.

– Не обращай внимания, что я там пьяная наговорила.

– Ты все сказала правильно. А еще спросила, о чем я теперь мечтаю. И чтобы сделала свою мечту реальностью.

Вот ведь бухарик – философ!

– Мая, прости. – Мне никогда не приходилось сталкиваться с ее проблемами. Я не выходила замуж, не сражалась с бесплодием. Не переживала измену мужа, не разводилась. Не становилась ведьмой из-за книжки. Не влюблялась в мужчину с ребенком. Не спасала любимого после аварии, не теряла его ребенка. Что я могу ей советовать? Радоваться – после всего этого? Мечтать? Быть счастливой?

Именно это я ей и посоветовала, и она меня внимательно выслушала. А потом поговорила обо всем этом с Захаром. И теперь они вовсю занимаются своими мечтами.

– Захар хочет сделать на первом этаже своего дома кафе, как было изначально. Там будут продаваться “захарочки” и еще много всякого, сейчас он разрабатывает рецепты. В основном, без сахара.

– Ой, как интересно! Я буду к вам ходить. Обязательно!

– Конечно будешь. Если у нас будет мало покупателей, мы будем выставлять тебя на ступеньки возле кафе в короткой юбке с кофе и булочкой в руках.

– Ладно. Другим бы отказала, а вам не могу.

– А еще там будет мой кабинет, для приема особенных покупателей. Чтобы им было удобно. Понимаешь, я не могу не работать. Имею в виду с Даром. Не продавать простые булочки, не стоять у прилавка – могу. Не помогать людям – не могу. Люди меня постоянно ищут, и находят, и просят о помощи. И бесхозный Дар мне не давал покоя, он грыз меня изнутри. Представляешь, теперь у меня будет ведьмаческий офис!

Вооот, такой она мне больше нравится – веселая, живая, по-детски наивная, легкая, озорная.

– Теперь мы даже по-другому общаемся с Алисой. Намного легче и веселее. И я заметила, что она тоже как бы расслабилась, успокоилась, что ли. Раньше она очень сильно контролировала свои слова, боялась сделать больно Захару. А сейчас мы даже смеемся над ее рассказами о том, как она училась ездить на своем пони.

Ну надо же. Пони!

– А ты понимаешь, что говоришь сейчас так, будто рассказываешь о своей дочери, которая всего-навсего уехала в лагерь.

Мая аж в лице изменилась.

– Так и есть. Алиса – моя девочка. И никто не может помешать мне любить ее как свою дочку.

Эти слова повисли в воздухе, заискрились и рассыпались звездочками. Я ей поверила. Так и есть – Алиса ее дочка. Пусть ее мать увезла черт знает куда.

– … и поэтому мы с Захаром решили, что должны вернуть миру немного доброты. И помочь осуществиться чьей-то мечте. – Что? Я все прослушала, размышляя о том, где сейчас живет Алиса.

– Куда вернуть?

– Помнишь, как всем городом собирали Захару на лечение? У меня тогда денег почти не было, и Аня организовала благотворительную ярмарку сладостей?

Эту ярмарку придумала и организовала Аня, помощница Маи в ее магазине “Чего желаете?”. Она разнесла по всем соцсетях о том, что любимый человек Маи, их уважаемой ведьмы, попал в аварию и ему нужна дорогостоящая операция.

– Помню. Тогда все желающие принесли свою выпечку в торговый центр, а вырученные деньги отдали для Захара.

– Ты тоже пекла? Прости, я тогда очень плохо соображала, не помню.

– Нет, что ты! Я сделала то, что умею лучше всего – покупала и ела. Чуть не выиграла в торгах на великанский эклер, но какая-то моднячая красотка меня обошла.

Я тогда отнесла все деньги, которые откладывала на отпуск. И ничуть об этом не жалею. Что такое отпуск по сравнению с жизнью человека?

– Когда Аня принесла мне деньги на операцию, я поняла, в мире полно чудес. И добрых людей. Я это никогда не забуду. И вот мы хотим, чтобы ты поехала отдыхать, раз у тебя отпуск.

– И я хочу, – я печально соглашаюсь. – Но море мне не светит. По крайней мере, сейчас.

– Очень даже светит! И море, и солнце, и пляж! Мы дарим тебе поездку к морю! Тебе надо только выбрать куда. Отказ мы не принимаем! Мне нельзя отказывать! – Заявляет Мая и достает из сумочки брошюру турагенства.

– Почему это тебе нельзя отказывать? – Я знаю только одну причину, по которой женщине нельзя отказывать – беременность. А что значит – мы дарим тебе поездку к морю? – Ты беременна?

– Наверное, нет. Но мы над этим работаем!

– Правда? Вы хотите родить ребенка? – Сумасшедшие люди. Ремонт, открытие кафе, новые рецепты, кабинет для ведьмы. Любовь. И чего им только в жизни не хватает? Еще детей?

– Очень. Так интересно, что получится, если смешать его и мои гены. Так куда ты полетишь? Мы с Захаром даже поспорили, где лучше. Я за Мальдивы, а он за Таиланд. Еще Шри-Ланка подходит, Гоа. Египет, само собой. Дубай.

От одних только названий я почувствовала, как покрываюсь загаром. Хочу! Хочу! Хочу! И Дубай, и Тай, и Мальдивы. Да хоть Египет, все хочу!

– Мая, я не могу этого сделать. Мне неудобно. Это слишком дорогой подарок. Да и по какому поводу вдруг?

Я должна для приличия хотя бы поломаться. Я ведь очень приличная женщина. Но не долго, а то вдруг передумают.

Сима учила меня ничего не просить у людей. Но вот если сами дают – не отказываться ни в коем случае, чтобы не обидеть.

– Нужно уметь достойно и благодарно принимать подарки! – Говорила Сима.

– Просто, без повода. Захар говорит, что ты какая-то потухшая. У тебя будто бы батарейки сели. Кстати да, подруга, именно так ты и выглядишь со стороны. Прости. – Я скривилась. – Вот он и предложил тебя подзарядить. Это все он придумал, между прочим. А неудобно тебе будет, если соберешься отказываться. Я тебя бить буду. Булочками.

Мая уговаривала меня долго. Час, наверное. Я говорила, что это неудобно. А она говорила, что им нельзя отказывать.

– А вдруг я уже с утра беременна, а ты мне отказываешь? Ладно, мне! Захару отказывать совсем нельзя!

– Он тоже может быть беременный?

– Вот ты дурочка! Он после больницы, когда узнал, как ему всем городом деньги собирали, стал помогать другим, кто нуждается. Ну, или после того, как некоторое время побывал где-то между мирами. В основном, детям. Мы ходим в детскую больницу, приносим сладости, игрушки, покупаем лекарства. Он очень много перечисляет тем, кому нужна помощь.

О, Захар поставил меня в один ряд с больными детьми.

– А ты очень нуждаешься в отпуске. Ну пожалуйста, соглашайся.

Я вздохнула, принимая невероятно трудное решение.

– Хорошо.

Мысленно я стала паковать свой чемодан в цветочек и бегать по пляжу, когда Мая только брошюру на стол положила. Значит, купальники, три штуки. И новый еще куплю. Два сарафана, босоножки. Браслет на ногу обязательно не забыть. Записаться на педикюр! Срочно! А я успею? Средства для загара у себя в аптеке возьму по скидке. Шляпа у меня есть… надо чемодан достать. И презервативы купить, как-никак в отпуск еду!

– Давай тогда доставай загранпаспорт, собирайся и поедем в турагенство, выберем тебе курорт.

Дважды мне повторять не надо. Я побежала в спальню, вытащила верхний ящик комода и стала судорожно рыться в своих трусах. А что, ты не прячешь важные документы и деньги в ящике с бельем?

Мальдивы! Дубай! Таиланд! Куда же мне поехать? Где же этот паспорт?

Нашла! Нашла, открыла полюбоваться на свою фотографию, села на попу и заплакала. Слезы хотела вытирать красными трусами.

– Что случилось? – Мая посмотрела на мою спальню, забросанную трусами, корсетами, комбидресами и лифчиками, на красные трусы в моей руке и паспорт в другой.

– Паспорт просрочен! В жопу я теперь поеду!

Ааааа! Все, размечталась – отпуск, море, пляж, загар! Нифига ты, Краснова, не позагораешь! Слезай с самолета, разбирай чемодан в цветочек, вынимай три купальника, босоножки, сарафаны и браслет на ногу. И презервативы тоже вынимай. Все, приехала.

– Успокойся, истеричка! Дай, я посмотрю. Действительно, еще месяц назад надо было новый делать. Как ты это пропустила?

– Не знаю. Не надеялась отдыхать этим летом, паспорт даже не доставала. Простите, что испортила вам подарок.

– Ничего не испортила. Если мы решили, что ты будешь отдыхать, значит – будешь! Подожди-ка.

Мая ушла на кухню, а я стала собирать свои трусы. Вот эти я бы с собой взяла. А еще этот черный прозрачный комбидрес. Эх, не видать вам моря. Пока я новый паспорт сделаю, пока дождусь нового отпуска, пока денег соберу, ведь такой шикарный подарок мне не каждый день дарят. Да еще и просто так.

– Значит, собирай чемодан. Ты едешь.

– И куда в жопу я без паспорта поеду?

– Зачем тебе в жопу паспорт? В смысле, поедешь в отпуск туда, куда загранпаспорт не нужен. Нам ведь главное, чтобы ты отдохнула. Ты едешь в горы.

Точно. Можно ведь и здесь отдохнуть. Не Дубай, конечно, далеко не Дубай, но дареному отпуску в пляж не смотрят. Только на лыжах я кататься не буду! Хватит, накаталась уже.

– Горы? – Я пытаюсь скрыть свое разочарование. Лучше, чем сидеть голодной дома. Однозначно.

Мой горный отпуск организовался за два часа. Люба, тетка Маи, имеет множество полезных знакомых, еще больше, чем у меня. Именно она подсказала, куда лучше ехать в это время года. Точно – не в жопу.

До вечера я паковала чемодан. Купальников все-равно взяла три. Пусть и не успела купить новый, зато успела на маникюр-педикюр. И платье красивое, и туфли взяла. И полную косметичку. Не в джунгли ведь еду. А еще много теплой и удобной одежды. Подумала – и взяла презервативы. Мало ли что там в горах может случится. А вдруг – любовь?

На комфортабельном автобусе, под киношку про ведьм и вампиров, я добралась в небольшой город в горах без особенных приключений. Скучно добиралась, скажу я тебе. Даже ни с кем не познакомилась. Из мужчин имею в виду. Кроме меня на отдых ехали в автобусе одни пенсионеры. Ну а кто еще попрется в горы в ноябре? Уже не тепло, а до снега и Нового года еще далеко. Зря, наверное, только презервативы брала с собой. Не тот контингент отдыхающих в эту пору года. Одна надежда на местных осталась.

Люба научила меня, как отдыхать правильно. Этот небольшой, но очень красивый город расположился по пути на горнолыжный курорт, поэтому здесь отдыхать дешевле, чем там, но не менее интересно. До курорта за час можно спокойно добраться, если сильно хочется. Тем более, лыжи меня не привлекают совсем.

В городке есть большой современный отельно-оздоровительный комплекс с полным пакетом услуг, от массажа до крытого бассейна, косметологических процедур, ресторана и клуба. Сюда приезжают отдыхать даже наши звезды. Сюда я буду приходить отдыхать, наводить красоту. А жить я буду в милейшей усадьбе, где все исполнено с национальным колоритом. Деревянные домики для тех, кто ищет уединения. Большой главный дом, где сдается много комнат. Сад, огород, конюшня, беседки, мангалы, спуск к реке. Хочешь – готовь себе сама, хочешь – выбирай любой ресторанчик в городе. Хочешь – попроси хозяина усадьбы, и он сам будет готовить тебе национальные блюда, еще и приправит байками, прибаутками и историями из жизни.

Сказать, что здесь красиво – это ничего не сказать. Величественные горы, даже со снегом на вершинах. Зеленые хвойные леса. Тучи, до которых, кажется можно дотянутся рукой. Солнце, такое яркое, когда пробивается сквозь тучи. Погода, которая меняется по десять раз на день – туман, дождь, солнце, тучи, снова дождь, а ночью огромные звезды и луна. От переизбытка кислорода первые сутки я спала и ела, ела и спала. Еду мне приносили прямо в мой домик, в дальнем углу усадьбы. Я хотела жить подальше от людей.

Через сутки я выползла в люди, погуляла по городу, торговалась на рынке, купила себе местный сыр, наливку и мед. Записалась на все возможные процедуры красоты в отеле, с завтрашнего дня начну. Очень обрадовало наличие солярия, хоть такой загар привезу домой. А вечером Юра, хозяин усадьбы, затопил мне баню. Погрею свои косточки. Не знаю почему, но со мной тут носятся, как с писаным яйцом. Меня развлекают, кормят, поят и отдыхают. А племянник Юры, Тарас, даже хотел бы и согреть мою постель. Говорит об этом прямо, ничуть не смущаясь большой разницы в возрасте между нами. Я старше его на десять лет, наверное.

– Не на десять! – Поправляет меня Тарас, – всего лишь на восемь!

Конечно, это же существенно все меняет! Иди, разденусь немедленно! Этот молодой жеребец буквально не дает мне покоя. Ходит за мной, ухаживает, все капризы исполняет. Как-то раз ночью мне захотелось шампанского, так он на велике пилил не знаю сколько километров в круглосуточный супермаркет хрен знает где в горах, лишь бы меня порадовать. А в их баре шампанского не оказалось, только местное вино и наливки. Тоже хорошо, но дама пожелала шампусика!

Тарас постучался ко мне в домик поздно ночью, напугал. Я уже спала давно, и думать забыла о своем капризе. Ладно, давай сюда бутылку. Совесть не позволила мне его прогнать. Но и заниматься сексом я с ним не стала, хотя молодой накачанный и сочный организм буквально сам просился в руки. Я не могу переступить эту черту. Хорошо, хорошо, сознаюсь – мы только целовались. Ах, он еще пытался грудь мне погладить, но я вовремя остановилась. Не надо спать с племянником хозяина усадьбы. Тем более, у него девушка есть, тоже здесь работает. Я через неделю уеду, а им дальше здесь жить. Видишь, какая я правильная теперь?

Эта усадьба принадлежит Юре и его жене Марии, они здесь работают и живут. Началось все с того, что они сдавали комнату туристам, а теперь здесь около десяти маленьких домиков и один большой – хозяйский. Своих гостей они угощают домашним вином, сыром, наливками и местными блюдами. Приятно отдохнуть можно даже не выходя за границы усадьбы. Но так как здесь всегда много работы, то Юра устроил к себе почти всех своих родственников.

Вот Тарас, его племяш, закреплен именно за моим домиком, который находится в самом углу усадьбы, под скалой. А внизу, под обрывом течет горная речка. Я первый день не могла понять, что меня постоянно так в туалет гоняет, пардон. Почки простудила, что ли. А потом сообразила, что постоянное журчание горной речушки включило у меня рефлекс. Через пару дней я привыкла.

Мой деревянный домик самый маленький, для небольшой компании или пары, которая хочет уединения. Здесь одна большая комната с кухонным уголком, камином и большой кроватью, и совмещенный санузел. Больше всего мне нравится сидеть на веранде за домом, прямо под нависающей скалой и смотреть на речку. Успокаивает, знаешь. Деревянные балки веранды украшены резным узором, и я могу очень долго рассматривать его с чашкой чая в руках. Постепенно я начинаю приходить в себя, успокаиваюсь и чувствую умиротворение.

Я делаю миллион фотографий – отчет Мае и Захару о том, как я провожу отпуск. Вот мой завтрак – омлет, сырники, кофе. А это туча в форме лошади. Речка. Скала. Лес. Это кафе “101” вареник, здесь я обедала, попробовала шесть видов вареников, чуть не лопнула. Это массажистка, это маска из непомнючего, медовое обертывание. Бассейн, как вам мой купальник? Это я ударила пальчик. А это бармен, оказал первую медицинскую помощь пальчику. Ой, это фото не для Захара – я иду в солярий, залепила соски фольгой и мне очень смешно. Это рынок, здесь продают всякую фигню, в смысле сувениры, я и вам привезла. Не, вам не фигню – вино, мед, сыр, глиняные чашки для кофе, травяной сбор и украшения из бисера.

О, а это местное экстремальное развлечение – купание в чане. Чан – это такой огромный котелок, под ним горит огонь и поддерживает высокую температуру воды, туда добавляют всяких целебных травок, чета колдуют и ты там мокнешь. Точнее, варишься. И это на открытом воздухе. Ага, я тоже хотела, но не рискнула, боялась, что голова замерзнет, а попа сварится. Нет, котелок этот не висит на крюке, он как бы вмонтирован в пол веранды, а сам огонь раскладывают под верандой. Соседи мои варились, но они такие пьяные были, что им нормально.

– Вот, Юра. Я вместо Таиланда приехала к вам и ничуть не жалею. А очень довольна, что так получилось. Хотя у меня никогда не было такого ленивого отдыха.

– А что – только ленивого? Возьми в горы сходи. Так вот хотя бы к замку Вулка.

– Какому замку? – Что-то мне показалось знакомым.

– У нас здесь князь жил Вулк. Говорят, страшный был человек, черной магией занимался.

– Что вы говорите? Прямо здесь – черный маг? – Эти местные легенды, конечно, сильно приукрашены и присыпаны пылью. Ну жил себе князь, может, характер у него был паршивый, вот и придумали люди себе страшилку детей пугать.

– Да, страшными делами занимался. Выстроил себе Черный замок, дела свои жуткие там творил, таких же чернокнижников со всех земель свозил. Говорят, его слуги крали молодых девушек, отвозили в замок и больше их никто не видел.

– И что, замок до сих пор стоит?

– Ну, как – замок. Его руины.

Теперь все понятно, местная страшилка для привлечения туристов. Хорошо, прогуляюсь к руинам, все-равно делать нечего, устала от сытой и ленивой жизни, даже спать уже устала.

– А как туда пройти?

– А вот пусть тебя мой Тарас сводит, ты сама точно заблудишься. А он часто нашим гостям туда экскурсию проводит.

Тарас дяде не отказал, а очень даже наоборот, и я пошла собираться в небольшой поход. Все мероприятие должно занять несколько часов, Юра снабдил нас бутербродами, пирожками, сыром, термосом с кофе и сливовой настойкой – куда же без нее.

Пока ждала Тараса на веранде, я разговорилась с Марией, женой Юрия. Она такая маленькая, пышная, как сдобная булочка. Всегда чем-то занята и всегда в хорошем настроении. У нее крылья из белого полотна с вышивкой из цветов. И она своим крылом вечно кого-то прикрывает. То своего мужа, когда с ним кокетничает, то сына или дочку, когда дает им новую задачу. То своего постояльца, когда рассказывает ему о местных развлечениях. Сейчас вот я стою под ее крылом и мне очень уютно.

– А что, правда стоит сходить к этому вашему замку? Есть там что посмотреть?

– Сходи обязательно, лапочка! – Она всех называет лапочкой. – Даже если замок тебе не понравится, там есть что посмотреть. А по пути еще два водопада и озеро. Князь Вулк для своего замка выбрал самые красивые места. Он ведь не здешний был, приехал откуда-то, женился на нашей княжне – красавице, говорят только ради титула и этих земель. Построил замок и закрыл в нем молодую жену, чтобы она ему наследника родила. А она рожала только слабых девочек, которые не доживали и до года.

– Ужас какой! – Бедная женщина. Муж-тиран, которому ты нужна только для размножения. И обязательно должна только сына родить.

– Да, первый водопад называют Аннушкины Слезы, это наша княжна Аннушка плачет о своих детях.

– И что, смогла она родить наследника?

– Она? Нет. Там такая ужасная история случилась. Князь Вулк был сильно охоч до женщин. Кто по своей воле к нему приходил и уходил с подарками, кого он силой брал. И все это его жена знала и видела. Однажды он влюбился в местную красавицу, Любаву, дочку мельника. Она собиралась замуж за своего любимого, и князю отказала, да еще при людях. Он очень рассердился и отправился к местной знахарке, чтобы та строптивую девицу к нему приворожила. Он хотел, чтобы та сама к нему пришла и в ногах валялась, молила ее взять. Знахарка Мария отказалась это делать. Она только лечила травами и не занималась темными делами, а приворотная магия, которая влияет на волю человека – это черная магия.

Моя собеседница, тезка той знахарки Марии, говорила точно со знанием дела. Так, как бы рассказывала покупателю об отличии разных брендов подгузников меду собой.

– А вы откуда это все знаете?

– Так у нас, лапочка, – Мария ласково погладила меня крылом по голове, – все это с детства знают. Это наши легенды, их много.

– Нет, не легенду. А про магию, привороты?

Мария развела руки в стороны, типа: как это откуда? все знают!

– Так у нас тут каждый второй или знахарь, или ведьмак, или ясновидящий, или гадалка. О нашей местности даже передачу снимали. Не видела? У нас здесь какая-то аномальная зона и у многих местных есть какие-то сверхъестественные способности. Так всегда было. Правда раньше было много настоящих, правильных этих экстрасенсов, а сейчас, в основном, шарлатаны.

– А вы тоже – ведьма? – А вдруг я тут вступлю в какой-то местный шабаш? Найду себе подруг, что ли.

– Ой, та я так, по мелочи. Зуб заговорить могу, чтобы не болел. Кровь из раны остановить. Что еще? А, огород у меня самый большие урожаи дает. Это у нас, наверное, каждый знает.

Ничего себе, по мелочи – кровь заговорить, чтобы остановилась. Урожай вырастить. Кажется, мне надо пристальнее присмотреться к местному населению.

Вот даже крылья у них всех такие интересные, необычные. У Марии из вышитого полотна. У ее мужа – плетеные из лозы, как корзина. У Тараса из хвойных веток, а в углу левого крыла – ромашка. А ромашковые крылья у его девушки, Веры. И у всех крылья сильные, плотные, цельные. Поломанных или травмированных я не видела. Это у местных жителей. Наверное, здесь воздух такой, целебный. Или вода.

А вот туристы здоровыми крыльями не отличаются. У кого помятые, у кого с дырками, оборванные по краю или вверху. Одну дамочку видела без левого крыла.

– А вот и Тарасик пришел, – Мария накрыла на секунду и его своим крылом. – Ну, веселого тебе отдыха! Фотоаппарат взяла?

Я помахала ей телефоном – типа вот, снимать буду, сколько памяти хватит.

– А что там дальше было? С этим Вулком и знахаркой? – Как это она оставила меня на средине разговора? Шахризада, блин.

– Так Тарасик тебе расскажет, он тоже все знает, – успокоила меня Мария.

Часть пути мы проехали на квадроцикле и нам было не до разговоров. Скорость, экстрим, красивые пейзажи вокруг – это разгоняло мою кровь не хуже, чем коньяк. А может, даже и лучше. У меня появилась надежда, что в город я вернусь прежней Фимой – быстрой, сильной, энергичной, стремительной, решительной. А не этим флегматичным хомяком, какой я приехала.

Водопад Аннушкины слезы поражал своей кристально чистой и холодной водой.

– Смотри, вот есть как бы девять ступенек в водопаде. Говорят, это все ее дети, девять девочек, которых она родила Вулку и которые очень быстро умирали. По ним она плачет этими горькими слезами.

– Какой кошмар! Девять детей, и никто не выжил. – Я окунула руку в воду, и она сразу же онемела от холода, аж зубы свело. – Ох! – Руку я вытащила, стала вытирать и кутать в шарф, но леденящий холод долго не проходил.

– Даже в самую жару вода здесь очень холодная. В этом водопаде никто не купается, хотя вот очень удобный берег и достаточно глубоко. А еще эта вода действительно горькая. Ученые говорят из-за какого-то микроэлемента, точно не скажу какого, а врать не буду.

Я решила поверить ему на слово и воду из водопада пить не стала. Налюбовавшись вдоволь печальной красотой водопада и сделав сотню фоток, мы поехали дальше. Какое красивое, но эмоционально тяжелое место.

Здесь очень печально, в журчании воды мне даже послышался чей-то плачь. Я заразилась этой грустью. Вот правда, лучше не беременеть и не рожать совсем, чем потом так плакать водопадом. Но у меня есть выбор, а у Аннушки его не было.

Мы поехали дальше.

– Так что случилось с Вулком, знахаркой и той красавицей?

– Любавой? – Уточнил Тарас, доставая термос и булочки из рюкзака.

Мы решили сделать первый привал. До самого замка было уже недалеко, но дороги туда нет, мы пойдем пешком.

– Знахарка отказала князю, не хотела этим заниматься и брать на себя грех. Ведь приворотом она бы сломала волю Любавы, а это позволительно только темным магам. Если светлый такое делает, то навсегда переступает черту и лишается защиты своего покровителя. Может потерять свою силу. Или стать темным.

– Как все сложно. – Такое впечатление, что им в школе преподают основы черной и белой магии.

– Тогда Вулк выкрал дочь знахарки и пригрозил, что убьет ребенка, если она этого не сделает. А чтобы Мария его не обманула, пообещал отдать девочку, когда Любава сама придет к нему.

А Любава была самой красивой и гордой девушкой на этих землях. Она любила своего жениха и собиралась замуж. Никакой князь ей был не нужен, она смеялась ему в лицо.

Марию, знахарку, даже близко к замку не подпускали, она не могла ни выкрасть, ни забрать своего ребенка, и никто ей не хотел помогать. Ее муж даже и не пытался ничего делать, он боялся князя, как и все его односельчане. Только раз в неделю с башни у ворот Марии показывали ребенка, чтобы она его видела.

Там, за поворотом, есть Скала Знахарки – место, где стояла Мария, высматривая свою дочь в башне. Ее сердце разрывалось от боли за ребенка, но и переступить черту она не могла. Однажды, охранник, который всегда показывал ей ребенка, подняв в руках над собой, свесил девочку за ногу с башни. Ее предупредили, что князь больше ждать не будет. И Мария сделала приворот, у нее просто не было выхода. Перед этим она предупредила Вулка, что привороженная будет из-за этого болеть и не сможет долго прожить. Она не будет такой, как прежде, ее воля будет сломлена, она будет как в тумане. Будет любить и ненавидеть его одновременно. Она не сможет от него уйти, но не будет с ним счастлива. Приворот будет действовать три года. Потом она умрет.

Через три дня Любава была у ворот замка и просилась к князю. Она стала его любовницей, накликав позор на всю свою семью, которая от нее отказалась. Ее жених быстро женился на другой.

Князь развлекался с Любавой, пока она ему не надоела, а потом выгнал. А она не могла уйти к своей семье, даже далеко от замка не могла уйти. Поселилась под его стенами и постоянно преследовала князя. У Любавы не осталось ничего, кроме ненависти – ни семьи, ни дома, ни мужа, ни молодости и красоты. Да и жизни немного оставалось.

– Хорошо, хоть кучи детей у нее не было. – Я все меряю под свои стандарты. – А то одни несчастья у нее.

– Почему же не было? Она родила князю сына.

– Опа! – Ну вот все здесь завязано на женщинах и детях. Женщина с ребенком становится чрезвычайно уязвимой и зависимой. Или сильной?

– Князь забрал своего бастарда у любовницы и отдал жене Анне на воспитание. Чтобы знала, как это не рожать ему наследника, а только хилых девочек.

Бедная Любава. Бедная Анна. Что ж это за скотина, этот князь!

– А Мария? Он вернул ей ребенка?

– Оказалось, что дочка Марии умерла почти сразу, как оказалась в замке, и с башни ей показывали другого ребенка. Так что Мария предала свой Дар и все зря. Из деревни ее прогнали, муж отказался.

– Да уж. – Я поняла, что хэппи эндом в этой истории и не пахнет.

Мы подкрепились и пошли дальше. Вскоре вдали показались руины замка. Его стены действительно когда-то были черными. От него сейчас немного осталось – пару полуразрушенных башен, одна стена. Судя по камням, замок был достаточно большим и поражал своей мрачной красотой.

Я не понимаю почему, но меня охватывает непонятная печаль и безысходность, потом ненависть и злость.

– А вот и та скала, где по легенде Мария высматривала своего ребенка.

Да уж, с такого расстояния точно не разглядишь, кого тебе показывают из башни.

Больше часа я бродила по руинам замка и фоткалась. Эти черные камни – отличный фон. Правда фотки с покрасневшим носом придется долго фотошопить. Вблизи замок выглядел все так же мрачно и красиво. Впечатление портили только дурацкие надписи: здесь был Вася, Дима+Даша, Юра политех 2002, и все в таком же духе. И почему я не взяла с собой маркер. Написала бы на самом верху башни большими буквами: Вулк дурак. Такая я злая на него, слов нет! Издевался над женщинами!

– И чем все закончилось? – Спрашиваю я, заглядывая в арку, которая ведет в подвал. Вот не хочу туда идти и точно не пойду.

– Говорят, в этих подвалах Вулк творил свои черные мессы. Там внизу очень интересно, пойдем! – Тарас тащит меня за собой по ступеням вниз, освещая дорогу фонариком. А у меня аж ноги подгибаются от страха. И чего бояться старого подвала?

Ну, подумаешь каменные стены с ржавыми цепями, все так расписанные дурацкими надписями. Коридор привел нас в круглое помещение, пол в котором был разрисованным непонятными мне знаками. Вернее, эти знаки были выбиты в каменном полу. Треугольники, завитки, стрелки, зачеркнутые линии, кружочки. Где-то я уже такое видела.

– А что значат эти знаки?

– Я не знаю, но здесь их полно. Вулк обозначал ими все свое имущество, тавровал скот, их очень много на стенах замках и даже в поселках вокруг него.

– Точно, я ведь видела похожее на веранде в своем домике! Правда? Это они же?

– Да. Люди к ним привыкли и теперь так украшают многое – мебель, дома, ворота, посуду, да все что угодно. Это как бы символ наших земель теперь.

– Слушай! А ведь я видела такое и в городе! На одном мрачном доме.

Помнишь, как я с таксистом ездила на Княжую гору, и он по пути мне оказывал тот дом, со странной эмблемой над дверью? Так точно такие же знаки были здесь повсюду. Неужели этот Вулк добрался и до нашего города?

Спрашиваю об этом у Тараса и получаю утвердительный ответ.

– Конечно же он не сидел постоянно в своем замке. Он и воевал, по миру ездил, а вашем городе часто жил. Он из города привез себе новую любовницу. Но эта уже хотела его сама, по доброй воле. Она была медиумом и умела общаться с духами. Ее звали Заряна. Местные красотки на ее фоне выглядели просто жалкими селючками. Она была умная, образованная и у нее была одна страсть, которую она разделала с Вулком – власть.

– Но почему опять любовница? Он, что – не мог на ней жениться, раз такая любовь приключилась? – Я эту женщину не понимаю, этот козел столько женщин погубил, а она за ним приехала.

– Не мог, пока жива была Анна, его жена. Тогда совсем другие времена были. Заряна жила в роскошных покоях замка, занималась с Вулком какими-то темными делами, а Анна жила чуть ли не в хлеву, и никто уже не помнил, что именно она законная хозяйка замка.

– Все, пойдем отсюда, у меня сейчас приступ клаустрофобии начнется. – Стены подвала начинают на меня давить, мне тяжело дышать. Паника, ненависть, злость, чувство утраты – я сейчас сознание потеряю от всего этого.

Тарас вывел меня на воздух, я села на ближайший кусок стены.

– Я не понимаю, как здесь можно долго гулять. Кажется, это место просто вытягивает все силы.

– Ну не знаю, мне нормально. Может, ты просто чувствительная такая. Я вот ничего такого не чувствую, камни и камни. Да и остальные туристы не жаловались.

– А хочешь я тебе еще одно место покажу? О нем не все местные даже знают, или найти не могут. А мне дедушка еще в детстве показал. Времени у нас еще много. Готова прогуляться?

И он повел меня дальше, мы карабкались в гору, перешли ущелье по подвесному мосту – я там такого страху натерпелась, у меня аж ноги подгибались. Не люблю высоту и когда под ногами шатается хлипкий мост. В конце – концов мы вышли на большую каменистую площадку под скалой. Со скалы спускался небольшой ручеек, росли то ли елки, то ли сосны. В общем, какие-то хвойные. От переизбытка впечатлений я уже плохо соображаю.

– И что здесь такого, что ты заставил меня перейти тот ужасный мост? – А нам по нему еще и возвращаться, если нет другого пути.

– Это называется Скала Четырех Ведьм. Смотри внимательно под ноги.

Я опустила взгляд и стала рассматривать землю под ногами. И вдруг увидела это. Из камней, как бы вплавленных в землю был выложен большой круг. Местами он прерывался, камней не хватало, но определенно когда-то это был круг. В него был вписан квадрат, в каждом углу которого выложен треугольник, в квадрате находился круг поменьше, а в нем шестиугольная звезда из двух треугольников. Между это всей геометрией тоже были какие-то знаки.

– Этот Вулк и сюда добрался? Ему подвала не хватило? – Медитировал здесь, что ли?

– Да, это он сделал. – Тарас стал прошел вперед, рассматривая знаки. – Это Заряна его научила. Они хотели власти, славы и денег, вечной жизни.

Конечно. Чего еще хотеть двум злодеям?

– Заряна сказала Вулку, что, убивая ведьму, они получают ее силу, и их слуги стали тащить в замок всех, кто хоть чуть-чуть обладал способностями. Но они были слабенькими и не удовлетворяли запросы Вулка и Заряны. Тогда они решили, что могут сами инициировать ведьму из любой женщины, обучить ее, а потом забрать ее силу. Ну, а тетку убить конечно же.

– Ты так рассказываешь, будто сам это видел. Так это легенда или было действительно? – Правда, что ли, такое могло быть?

“Дорогой, чего ты хочешь на обед? Мирового господства, дорогая! Тогда давай быстренько инициируем пару ведьм, поубиваем их – и пожалуйста, ты уже царь мира!”

– Ну не знаю… – Тарас явно обиделся за мое недоверие к местному фольклору. – Замок был, руины вот стоят, мой дед мне эту легенду рассказывал, а ему его дед, а ему – его дед, а ему…

– Все-все, поняла! – Я подняла руки вверх, типа, сдаюсь. – Что дальше было?

– Заряна превратила в ведьм Анну, Любаву и Марию. Обучала их ведьмовству, чтобы они были сильными, чтобы имели сильный Дар. Они все вместе стали ведьмами четырех стихий – огня, воды, земли и воздуха. Потом привела их в это место, которое сделал Вулк. Заманила их сюда, сказала, что вместе они смогут одолеть Вулка, убить его. Они начали ритуал, и потом те ведьмы поняли, что Заряна их обманула. Она с Вулком здесь должны были забрать их силу. Они стали бороться. Говорят, такой грозы, как тогда, никто не знал, ни до, ни после этого. Земля дрожала, сверкали молнии, шел ливень, со скал летели камни. Они все погибли.

– Все?

– Все четыре ведьмы и князь. Князя похоронили в склепе возле замка, а тела ведьм просто забросали камнями. Больше в замке никто не жил, он пришел в запустение, о нем ходила дурная слава. Вот такая грустная история.

– Да ужас просто! – Я хотела рассмотреть эти знаки на земле поближе, переступила круг и пошла к центру.

Тарас отвлекся, засмотрелся как над скалами парит большая птица.

Когда он увидел, куда я зашла, он поменялся в лице и закричал:

– Ты что делаешь? Нельзя туда входить, немедленно вернись!

Пока он не стал на меня кричать, я просто рассматривала треугольники из камней на земле. А теперь у меня закружилась голова и подкосились ноги. Я была как в тумане, повернулась к нему, хотела пойти в его сторону, но меня как будто что-то не пустило. Я оказалась отрезана от всего мира кругом из камней. В панике я посмотрела на Тараса, он что-то кричал и размахивал руками, но я не слышала слов. Что? Что мне делать? Сам он к кругу из камней даже и не приближался. Что он мне машет?

Вот, если я пойду не обратно к нему, а в сторону, то меньший путь преодолеть надо. С большим трудом я повернулась и ощутила, как под ногами дрожит земля. Чего вдруг? Я ведь не на мосту. Землетрясение?

Еще один шаг. Лишь бы не упасть.

Громыхнуло, а следом небо вспорола молния. Откуда? Еще недавно небо было чистым. Полил дождь. Земля опять дрогнула, и я упала. Мне осталось пару шагов. Вот Тарас уже ждет меня у границы из камней. Почему он мне не поможет? Пару последних шагов я проползла чуть ли не на пузе. Вокруг меня бушевала буря. Но вот я коснулась пальцами камней внешнего круга, вот смогла еще чуть-чуть просунуть ладонь, и за нее ухватился Тарас. Через секунду я уже была в совсем другом мире. Здесь светило солнце, летали птицы и ни намека на грозу. Только я была вымокшая и напуганная. Предполагаю, что еще и лохматая. И даже боялась посмотреть себе за спину, на тот проклятый круг – что там сейчас творится.

– Ты что, с ума сошла? Ты зачем туда полезла? Никому нельзя туда ходить!

– Почему?

Тарас посмотрел на меня, как на дуру. Ах, да, здесь же проводился какой-то ведьмовской ритуал, и все умерли, все такое.

– Если кто-то узнает, что я тебя сюда привел… что ты зашла в круг…

– Что будет?

– Да меня дед убьет! Он запретил сюда приводить туристов. А тем более гулять по кругу. – Деда Юры я видела, он на усадьбе занимался садом и огородом, высокий широкоплечий мужчина с палкой в руке, на которую он опирался из-за больной ноги. Судя по тому суровому тону, каким он раздавал команды молодежи, он действительно мог и прибить Тараса. Палкой.

– Мы ник-к-ому не ска-ка-жем. – Сначала от стресса я не чувствовала ничего, кроме тяжести, усталости и страха. Теперь мокрые волосы и одежда облепили тело, стало потряхивать от холода.

Сейчас посинею и окучурюсь прямо тут, пусть закидают меня камнями. Подумаешь, одной ведьмой больше на этой скале. Все равно от меня толку в жизни нету, я пустая, жизнь моя пустая.

Тарас помереть спокойно мне не дал. Он снял с меня мою мокрую куртку, замотал в свою, растирал мне руки и приказал немедленно идти к квадроциклу, ехать домой отогреваться. Вниз мы добрались быстрее, чем шли к этому каменному кругу. Мне хотелось согреться и поэтому пришлось быстро двигаться. Даже подвесной мост меня уже не пугал, я просто пролетела его, даже не замечая, какой он ненадежный. В багажнике квадроцикла нашлась жилетка для Тараса, а то я беспокоилась, что, спасая меня, он сам замерзнет. Он всю дорогу тащил меня за руку, придерживал где надо, приобнимал. Под шумок два раза погладил по попе.

Он отпаивал меня горячим кофе из термоса и наливкой, кормил, отогревал. Мы немного увлеклись… и это… у нас был секс прямо на квадроцикле. Не очень удобно, моя попа постоянно сползала, но это никого не останавливало. Могу оправдаться только пережитым стрессом и шоковым состоянием.

О том, что я наделала, я задумалась, когда мы уже подъезжали к усадьбе и на дорогу вышла Вера, девушка Тараса. Симпатичная блондинка в розовой куртке. Ее ромашковые крылья встрепенулись, когда она нас увидела, а потом, когда она заметила меня рядом с Тарасом – ромашки на ее крыльях стали вянуть.

– Почему вы так задержались, Тарас? Что случилось? Почему ты мокрая? А с тобой все в порядке? – Видно же, что я ей не нравлюсь, а все-равно беспокоится обо мне. От этого мне еще хуже. Ой, как стыдно. Крылья Тараса тоже пристыжено опущены.

– Так это… Фима в водопад упала.

– В Аннушкин? – Вера смотрит на меня круглыми от ужаса глазами. – Беда какая! Теперь у тебя не будет детей!

Это тоже местное поверье? Нельзя купаться в Аннушкином водопаде, потому что не будет детей? Так я и не купалась, если честно. Хотя, это хорошая идея – и мой страх неожиданно родить отступит, и на контрацепции существенно сэкономлю.

– Ну что ты мелешь! Что ты мелешь своим языком? Зачем ты нам гостей пугаешь? – К нам подошел Юра, как всегда спокойный и с улыбкой. – Ну упала и упала, искупалась в холодной воде. Давай, чтобы не разболеться, быстренько в баню, прогреешься.

Это была хорошая идея. Оставшись в одиночестве, согревшись и разомлев от чая с медом, я смогла осознать, что со мной сегодня случилось. Эти угрюмые руины замка со страшным подземельем, страшная легенда о женщинах, детях и паршивеньком князе, который их всех погубил.

Я сомневалась в том, что рассказанная мне легенда может быть правдивой. Ровно до тех пор, пока не оказалась в круге Ведьм Четырех Стихий. Так страшно мне еще никогда не было. Это действительно были стихии в их самом страшном и сильном виде. И вообще, мне ли не верить в ведьм?

Ночью я спала очень плохо, то ли моя тонкая душевная организация никак не могла справится с пережитым приключением. Или не надо было есть столько пирожков на ночь.

Еще один день – и я поеду домой. Здесь, конечно, хорошо, но дома цивилизация. Провожать меня вышли почти все – Юра, Мария, их два сына и три дочки, Тарас, Вера, другие племянники и дяди – тети, которые делали мой отдых здесь полезным и приятным. Даже дед с палкой вышел на веранду. И пока я там обнималась – целовалась на дорожку, получила пакет еды от Марии с собой, он молча наблюдал, а потом тоже подошел, пожал руку, и тихо спросил:

– Зачем ты туда полезла?

– Куда? – Я поначалу решила, что случайно влезла дедушке в огород.

– В круг. Я видел молнии.

О, кажется, кто-то таки рискует получить как минимум пару раз по спине этой палкой. Надеюсь, меня он бить не будет, я и так натерпелась на той скале.

– Береги себя, девочка. Ты сильнее, чем ты думаешь, но береги себя.

Так и села в автобус – с пакетом пирожков в руках и сильно удивленная.

В городе меня встречала Мая. Ей было очень интересно, как я отдохнула, понравился ли мне их подарок.

Конечно же, понравился!

– Я там спала, ела, пила наливки и самогон, ходила на массаж и в бассейн, гуляла, дышала этим горным воздухом. На экскурсию ходила, руины замка смотрела.

– Это ты замок развалила?

– Нет, ну что ты. Это сделали еще и до меня. А ты знаешь легенду о ведьмах четырех стихий?

К сожалению, прилива энергии хватило еще на два дня, потом я опять захандрила.

Наверное, уже полгода я обладаю крыльезрением. Такой интересный Дар у меня проявился, даже можно сказать – уникальный. Лично я нигде не могла найти информацию о такой сверхъестественной способности. Вот такая странная ведьма из меня получилась – крыльезрячая. За это время я научилась не только видеть крылья, когда мне это нужно, не выкатывая глаза или жмурясь, я уже этим никого не пугаю, но и не видеть их, если я этого не хочу – надев любые очки или линзы. Еще я уже умею более-менее диагностировать состояние человека по его крыльям. Я вижу, как человек себя чувствует, больной он или здоровый, сколько у него жизненных сил. Влюблен ли он, и в кого. Как он ко мне относится. А еще я вижу по крыльям самую большую страсть человека.

Иногда эта способность мне очень помогает в жизни. Например, я могу подлатать крылья Маи, когда она слишком много отдает себя и своих сил “особым” покупателям. Я, типа, такой крыльедоктор, крыльеврачеватель, крыльецелитель, что ли.

Одну покупательницу из аптеки, которая пришла за обезболивающим, потому что у нее болит живот, я настоятельно отправляла к врачу. Очень настоятельно. Настолько, что вызвала скорую. Она была беременна, но не знала об этом, а я видела маленькие крылышки у нее под левой грудью, совсем маленькие, прозрачные. И сильные боли в животе могла означать только одно – ей немедленно нужна помощь. Через две недели она опять к нам пришла. С коробкой конфет для меня, – я оказалась права и долгожданную, но неожиданную беременность удалось сохранить.

Мой однокурсник Сергей – как ни странно у нас с ним ничего не было, просто дружба, да, и такое у меня в жизни бывает – хотел жениться, но не был уверен, любит ли его девушка. Я попросила показать фото девушки. На первом фото у нее были голубые прозрачные крылышки, ничего особенного.

– Это сегодняшнее фото? – Спросила я друга по телефону.

– Нет, это еще до нашего знакомства. Мне здесь она особенно нравится, такой ангелочек!

Пустой какой-то ангелочек, да ладно, не мне судить.

– А вот ты сфоткай ее сегодня и вышли мне, тогда я тебе скажу, что за ангелочек твоя девушка.

Фото пришло вечером. Эта же девушка, но немного старше. Симпатичная, честно должна признать. А крылья ее теперь были сплошь укрыты изображением двух обручальных колец. Ой, кто-то хочет замуж! И сердечки есть вверху левого крыла. А в одном, самом большом сердечке – футбольный мяч. Именно футбольные мячи на крыльях у Сереги, он увлекается футболом с детства.

– Женись! И немедленно! – Даю установку другу и через месяц получаю приглашение на свадьбу.

Схожу, конечно же, буду ловить букет невесты, мне не впервой, да и в приметы я не верю. Я сама всегда выбираю встречаться ли мне с мужчиной, влюбляться и пропасть, или просто иметь с ним здоровый секс. Выходить ли замуж тоже решаю я, а не букет другой невесты, которым швырнули мне в морду.

Теперь, когда Катя уже родила замечательного мальчишку Гошу, я уже вдоволь налюбовалась ее крыльями. Почему-то во время ее беременности я старательно закрывала крыльезрение и даже не пыталась подглядывать, хотя мне было очень интересно. Мне казалось, что в таком состоянии она очень уязвимая и мне не надо на нее лезть своими глазами. Хотя вот беременную Киру я спокойно смотрела. Наверное, потому что вынуждена была. Катю я старательно берегла от себя. У Гоши крылья маленькие и белые, как чистый лист. Это и понятно, человек только родился и познает мир. А вот у его мамы на спине целый бразильский карнавал. Это огромезная конструкция из золотистой проволоки, на которую нанизано множество всего – бисер, бусы, стразы, подвески, ленточки, кристаллы, звездочки, бабочки и прочая милота.

На левом крыле имеются три сердечка разного размера из красного бархата, вышитые бисером, и одно побольше из драгоценного камня. Крылья у нее настолько большие, что волокутся за ней по полу еще около метра. Я все время теперь боюсь на них наступить. Другим-то ничего, они навредить не могут, Катя даже не замечает, как размахивая своими крыльями проходит сквозь мебель и стены, как на ее крыле стоят сразу два ее сына и черный кот. А вот я, ведьма, теперь во всю с крыльями взаимодействую, могу их трогать, расправлять, сминать, поднимать или опускать, порвать или склеить заново, заворачивать, да хоть узлом связать на спине. Кстати, кот, мне кажется, тоже что-то видит. А иначе почему он следит за тем, как Катя крыльями машет?

Значит, мой Дар развивается, и я становлюсь сильнее. Как говорит Мая, я должна обязательно пользоваться своим Даром, потому что иначе меня разорвет, как хомяка.

– Дар должен работать, энергия должна циркулировать. Ты ее отдаешь, она к тебе возвращается. Больше, чем ты отдала. Всегда так, возвращается больше, чем ты отдаешь, значит, в следующий раз ты должна отдать еще больше. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. – Я пришла в гости к Мае и Захару.

Сейчас, пока у них ремонт, и они перестраивают дом под кафе и пекарню, они живут в квартире Маи. Вот сразу видно, что тут поселился мужчина. Нет, не по раскиданным носкам и трусам по всей квартире, или бритве и мужском шампуне в ванной, а по законченным висякам, которые были здесь, когда мы праздновали новоселье. В шкафу в коридоре намертво прикручена штанга с вешалками, все дверцы в мебели на кухне отрываются и закрываются без душераздирающего скрипа, книжные полки висят на стенах, как и положено.

– Видно мужскую хозяйскую руку! – Хвалю я Захара, который готовит нам кофе, пока мы болтаем на балконе. Вид из балкона обалденный – город, на который падает снег. Как новогодняя открытка.

– И хромую мужскую ногу тоже видно? – Спрашивает Захар.

После аварии он хорошо восстанавливается. Теперь, занятый ремонтом и поиском новых рецептов, он меньше внимания уделяет своему состоянию, больше двигается и полностью переключился на новую задачу, но хромота еще осталась, и он ходит с палочкой. Это ничуть его не портит, я бы сказала, даже наоборот – добавляет сексуальности, но Мае я об этом не скажу, прибьет. Глаза у него блестят, портрет Маи на левом крыле тоже блестит, сердечки на фоне переливаются. Крылья сильные и наполненные, плотные. Рецепты мне все-равно не показывает, постоянно перелистывает страницы. Зараза.

У Маи сегодня крылья бледнее, чем обычно, просто у нее было много работы с особенными покупателями, заряжала свои пирожки и тортики, почти вся выдохлась.

– Кстати, об энергии. Твои крылья почти прозрачные. Подзарядить тебя?

– Так, не трать свой Дар на меня. И я сама заряжусь. Ночью. И, возможно, даже утром. – Мая смеется. – И что тебе не понятно про Дар?

– Почему он у меня такой странный? Почему больше я о таком нигде не слышала? Зачем он мне?

– О чем шепчетесь, девочки? – Захар уже все приготовил, чтобы нас угощать – кофе, вино, закуски, десерт. От помощи он категорически отказался.

– Так о своем, любимый, о … – ведьмачьем? думаю я, и немного напрягаюсь, раскрываться перед Захаром я еще не намерена, но Мая говорит: – о девчачьем. Знаешь, это – бусики, трусики, секс?

– Так, девочки! – Захар предупреждающе поднимает одну руку, второй опирается на трость. – Я, конечно, могу вам составить в этом компанию, но давайте вы продолжите через несколько минут, когда я вас покину? Мне как-то неловко ваши бусики – трусики слушать. – Хорошо, хоть тростью по лбу не дал. Мне, по крайней мере.

Он посидел немного с нами, ухаживал, подливал вино, а потом незаметно переместился в комнату и прилег.

– Устал, – шепотом говорит Мая. – Весь день на ногах для него тяжело еще.

– Как Алиса? – Спрашиваю я пододвигаю поближе к себе тарелку с пирожными. Эклеры! Мое любимое, ммм.

– Недавно разговаривали, у нее все хорошо. Кажется, она там счастлива. Мы думаем весной встретится с ней, Захар ведет переговоры с ее мамой, как это можно сделать.

– А вы не передумали сдать эту мамашу полиции?

– Нет пока, – с сожаление в голове говорит Мая. – У нашего закона не настолько длинные руки. У нас мало шансов доказать свою правоту. Да и Захар все так же убежден, но не может так поступить с Алисой и объявить, что ее горячо любимая мама хотела его убить. Переживает за дочку.

Для меня это настолько благородно, что даже в голове не укладывается. Такое соломоново решение. Помнишь притчу о двух женщинах и ребенке, которые пришли к царю Соломону, и каждая доказывала, что ребенок именно ее? Тогда Соломон приказал разрубить ребенка пополам и дать каждой половину. Одна женщина отказалась, а вторая согласилась. И тогда Соломон решил отдать ребенка той матери, которая отказалась делить ребенка мечом. Как по мне, Захар и есть та мать, что отказалась от своих прав на ребенка, лишь бы сохранить ему жизнь.

– Так, а что там с этим Даром? Как мне работать с моим? – Я принимаюсь за эклеры, Захар уснул, и мы можем поговорить уже о важных ведьмаческих делах.

– Помогаешь людям, и все. Вот что ты должна делать.

– Как ты это делаешь?

– Нет, как ты это делаешь. У тебя совсем другой Дар.

– Поверить не могу, что мы так просто сидим и разговариваем о своем Даре. И мы – две ведьмы.

– А что тебя смущает? – Мая ведьма более опытная, привыкшая к таким необычным делам.

– Я думала, что ведьмы – страшные старые злые тетки, которые летают на метле, варят какие-то зелья, летают на шабаш.

– Это ты по сказкам судишь. На самом деле “ведьма” – это ведающая мать, то есть женщина, которая знает больше обычных людей. Я где-то читала, что каждая женщина может быть ведьмой, по своей природе она ближе к магии. Там все дело в хромосомах. У мужчин половые хромосомы ХУ, а у женщин ХХ. И вот этот маленький хвостик, который есть у женской пары хромосом имеет решающее значение. Там вся магия. И женщина может выбирать, какой ей быть – доброй или злой.

– Как ты думаешь, а я добрая ведьма? – Задаю я вопрос, который мучает меня уже долгое время. А вдруг я ведьма злая, у меня скоро вырастет нос, еще больше, чем у моей сестры Карины, да еще и с бородавкой? Я стану летать на метле и питаться жабами. И буду ломать людям крылья метлой?

– Это тебе решать. Только тебе. Помогать или вредить людям – твоей силе все-равно, что делать. Ты выбираешь.

О, значит не все потеряно. Я буду самой доброй крыльезрячей ведьмой. Я буду восстанавливать крылья людей и помогать им летать.

– Я у врача была, – вдруг сознается Мая, рассеяно размешивая несуществующий сахар в чашке кофе. Теперь она его не ест ни в каком виде, и кофе пьет без сахара.

– У какого?

– Говорит, что я здорова и могу забеременеть в любой момент, – игнорируя мой вопрос, продолжает Мая. – А я все никак не беременею. – Она отпивает кофе, кривится, тут же берет эклер, откусывает, жует, потом спохватывается, что этот эклер – сплошная сахарная бомба, бросает его мне, подрывается и бежит в ванную.

От сахара у нее может быть такое похмелье, которого небывало раньше и от ведра коньяка. Вплоть до больницы с капельницами. Они с Захаром однажды в ресторан сходили, предупредили, что у нее аллергия на сахар, но шеф-повар решил по-своему и с какого-то хрена в соус к безобидному салату дал ложечку сахара. Мая неделю провалялась в больнице под капельницами. Вот и верь после этого людям. Не удивительно, что Захар так над ней трясется и все готовит для нее сам. А эти эклеры Захар приготовил специально для меня, а для Маи вон стоят тыквенно-творожные маффины с курагой. У них теперь так всегда есть два вида еды: для обычных людей и для Маи.

Мая говорит, что это не большая цена за жизнь Захара. Я бы тоже так сделала, если бы у меня был любимый.

Я украдкой смотрю под левую грудь Маи, когда она возвращается из ванной комнаты. Да, она сейчас не беременна, маленьких крылышек там нет. Но они ведь могут появиться в любой момент. Да?

Да что я могу об знать? Я всю жизнь как раз наоборот, стараюсь не забеременеть.

– Прости, немного захандрила, – извиняется она.

– Прекрати, на то мы и подруги, чтобы в богатстве и бедности, болезни и здравии…

– Это совсем другая клятва! – Возражает мне Мая, – не по этому поводу, а для свадьбы!

– Да? – Удивляюсь я. – Ничего, для дружбы тоже подходит. – Слушай, я ничего не понимаю в зачатии ребенка. Но вот что я думаю… Мне кажется, если бы я была ребенком, новой душой в смысле, я бы скорее выбрала себе счастливых и радостных родителей, которые наслаждаются жизнью. Они смогли бы научить меня этому. А вот плачущих и хандрящих я бы вряд ли выбрала…

– Так давай же выпьем за это! – Выдыхает Мая и улыбается. – А где встречаешь Новый год, уже определилась?

Сначала хотела встречать Новый год с Маей и Захаром, даже открыла рот, чтобы выдвинуть это предложение, но меня опередила Люба, ее тетка, и уже пригласила их к себе, в свой большой дом за городом. Там будут еще родители Маи и беременная сестра с мужем и куча детей разного возраста. Так что я в ту компанию не вписываюсь совершенно, хоть Мая и приглашала меня пойти с ними:

– Будет весело, вот увидишь, а дом большой, все поместимся!

– Нет, ну что ты! – Все такие замужние, с детьми, счастливые, не хочу к ним.

Катя встречает Новый год дома, в кругу семьи, с детьми и мужем. Тоже, кагбэ, не мой формат.

Из моих ухажеров никто не проявил инициативу и не потрудился меня пригласить или напроситься в гости. Денис опять пропал, сам не звонил, на мои звонки не отвечал. Сука.

Леонид долго и нудно мне рассказывал, как поедет к родителям, но меня ее приглашал, а я и не хочу.

Денис предсказуемо не отвечает на звонки и сообщения. Даже и не сомневалась, что так будет. Ну и хорошо. Когда же я от него вылечусь? Перестану ждать, надеться, верить, любить?

Последний раз, когда он ко мне приехал, а потом пропал, я неделю приходила в чувство. От любви его загадочной, я стала нервной и припадочной. Такие вот дела.

Нового кавалера у меня не завелось, и я в серьез обдумывала два варианта: зарыться под одеяло и встретить Новый год там, с бокалом шампанского и тазиком оливье из супермаркета или пойти сдаться на растерзание своим сестрам и отпраздновать с их семействами, в окружении детей разного возраста.

И тут меня встретил мой душевный писькодруг Лешик, и настойчиво предложил пойти с компанией его друзей в ресторан. Мы всегда выручали друг друга, вот и сейчас он мне помог. А что, неплохой вариант – сидишь себе вся такая нарядная, готовить и убирать ни до, ни после праздника не надо, все сделают за тебя. Ешь, пей, развлекайся, танцуй, смотри фейерверк. В случае чего – Лешик есть на подхвате, и потанцует, и шампанского дольет, и домой проводит, полюбит если что. Я согласилась.

– Значит, мы увидимся уже в новом году? – Уточняет Мая, провожая меня к такси. Новый год уже послезавтра. – Придешь к нам первого?

– Это смотря как я погуляю! К вечеру, возможно.

На том и порешили.

Этот Новый год я чуть не проспала. Если бы Лешик был менее настойчив, я даже не знаю, что бы случилось. Проспала бы всю ночь дома?

Началось все с того, что наша начальница плевать хотела, что сегодня 31 декабря и заставила меня отработать полный рабочий день, потому, что среда. Хотя покупатели у нас закончились еще к обеду. Домой я добиралась очень долго, маршрутки ездили редко, такси еще реже, путь пешком домой неблизкий, к тому же снег пошел. Я устала, замерзла и настроение у меня было совершенно не новогоднее. Я все больше склонялась к плану А встречи Нового года – под одеялом с шампанским и оливье. Ну нафиг эти танцы, пляски, елку и деда Мороза в том числе.

Сначала я долго отогревалась под горячим душем, потом закуталась в халат и одеяло и уснула. Ой, даже если я не буду стоять с бокалом шампанского в руке в кругу людей, когда часы пробьют двенадцать – Новый год все-равно наступит. Даже для меня.

Лешик стал звонить мне в восемь часов – готова ли я уже и когда за мной заехать? Еще через полчаса он уговаривал меня встать и собраться. В следующий раз он перешел с уговоров на шантаж и угрозы, обещал даже применить физическое воздействие. Пришлось все-таки вылезти из-под одеяла и собраться.

Мы встречали Новый год в пафосном ресторане, куда простой смертный не так-то просто может попасть, а тем более, на новогоднюю вечеринку. Каким образом друзья Лешика забронировали столик, я не знаю, но я туда попала, потому что кто-то отказался. Ну и ладно, мне же лучше. Наверное.

В эту ночь действовал обязательный дресс-код: карнавальный костюм. Лешик вырядился графом Дракулой, вампиры нынче популярны. А я сообразила себе костюм… да хрен знает, костюм кого я сообразила. Решай сама: красное короткое полупрозрачное платье, под ним красное белье, красные чулки и туфли. Соответствующий вызывающий макияж и прическа. А самое главное – красные крылья, которые мне смастерила Катя. Идею я слизала прямо с ее крыльев, хорошо, что она сама их не видит. Мои крылья были созданы из проволоки, красного кружева, бисера, кристаллов, блесток, сердечек и звездочек и были намного меньше оригинала. Я приблизительно нарисовала, что хочу увидеть, и Катя за одну бессонную ночь смастерила мне это чудо. Взамен я пообещала посидеть с детьми и отпустить ее погулять с мужем.

Эти крылья были похожи на мои настоящие, но по ним сразу было видно, что они ручной работы. Мои настоящие были живыми, теплыми на ощупь, красное кружево и зеленые травяные узоры, они нервно трепетали и сопротивлялись, когда я пыталась присобачить себе эти карнавальные крылья на спину. Они крепились двумя петлями мне на плечи и еще одной лентой под грудью, которая удачно вписалась под платье.

Чтобы не смотреть на свои крылья и отдохнуть от крыльев других людей я поставила себе цветные линзы, теперь у меня были золотые глаза со зрачком в виде сердечка.

Вот теперь сиди и думай, кто я? Красная шапочка? Ангел Виктории Сикрет? Такая вот развратная фея любви? Амур на пенсии? Или просто дура в красном платье с крыльями на спине?

Лешик без конца названивал, поторапливал меня, и я стала вызывать такси, чтобы ехать в ресторан. Пока услышала в трубке голос живого диспетчера, я послушала три разных песни, кучу рекламы и миллион раз – ожидайте на линии.

– Вы знаете, что сейчас действует двойной тариф? – Ни тебе здасьте, ни с Новым годом. Ладно, я не обидчивая, переживу. – Знаю, машинку поищите пожалуйста.

– Вам только машинку или водителя тоже? – Спросили меня издевательским тоном. Они там все уже бухие, что ли? А то, если бы я работала диспетчером такси в новогоднюю ночь, то сидела бы там трезвая?

– Мне машинку с водителем, пожалуйста. – Пусть диспетчер и выделывается, а я должна быть сама вежливость и невозмутимость. Мне еще ехать надо, а в такое время найти свободное такси – большая удача.

– Ожидайте на линии, – икнул диспетчер.

Через двадцать минут карета была подана. Крылья я предусмотрительно со спины сняла и везла их отдельно, бережно уложив на заднем сидении. Мне еще скакать с ними всю ночь. Кто знает, а вдруг я сегодня встречу свою любовь и это изменит все мою жизнь? И я, наконец-то, пойму, в чем смысл моей жизни? Ну не в том же, чтобы до пенсии продавать подгузники в аптеке, расставлять зубные пасты, бухать с друзьями, страдать по Денису и разгадывать людей, как кроссворд по крыльям.

Вот кто сегодня был в новогоднем настроении, так это мой таксист. Он надел шапочку Санта Клауса, в салоне такси играла новогодняя музыка и пахло корицей, елкой и мандаринами. Сам он постоянно пел или кричал в окно пешеходам: с Новым годом! Уже поддал, что ли? Или так радуется двойному тарифу и ни секунде простоя?

Мне он тоже пожелал счастливого Нового года, взял с меня дофига денег и укатил в неизвестном направлении, подвозить следующего пассажира.

И вот стою у ресторана…с крыльями в руках…А там сверкает иллюминация, окна украшены в новогодней тематике, у входа встречают два огромных светящихся оленя, громко играет музыка, слышны взрывы хохота, веселые люди заходят и выходят, атмосфера самая радостная и праздничная. А я ничего не чувствую, кроме одиночества, пустоты, своей бестолковости и бесполезности.

Я стою у ресторана, замуж поздно, сдохнуть – рано.

Сдохнуть от тоски Лешик мне не дал, вышел за мной, провел внутрь через три ряда фейс-контроля, которые я успешно прошла не без воздействия на мужчин прозрачного платья и чулок. Шубу сдала в гардероб, крылья нацепила в дамской комнате.

Видела когда-нибудь, как ангел или ведьма цепляет себе крылья в тесной кабинке и громко материться, поминая и склоняя по матери и владельца дорогого ресторана, который пожмотился на нормальные туалетные комнаты, и архитектора, который это проэктировал, и строителей, и дизайнера, который повесил зеркало черт знает где. В результате крылья привязала криво и Лешику пришлось мне все исправлять. Хорошо, что у меня есть такой друг. Вот сразу же и пригодился.

До Нового года оставалось чуть больше часа. Публика в ресторане уже была достаточно подогрета и расслаблена. Лешик познакомил меня со своими друзьями, и я была неприятно удивлена, увидев среди них Давида. Ну, того, с красно-черными крыльями, которого я подцепила аккурат на свой день рожденья, когда проснулась уже с крыльезрением. У нас был неплохой секс, потом я от него устала и попросила пойти нафиг, в смысле, покинуть мой дом. А потом мы вечером встречались, я впервые увидела его крылья, очень испугалась и убежала. Больше мы в городе нигде не пересекались, я уже о нем забыла – и вот, на тебе, ведьма новогодний подарочек.

Я бы очень хотела увидеть, какие его крылья сейчас. Но я ведь заковыряла себя в глаза эти дурацкие золотые линзы с сердечком вместо обычного зрачка. Вижу-то я Давида и всех остальных в них нормально. А вот крыльев не вижу совсем, как бы я не таращилась или жмурилась и подмигивала. Надо бы пойти и просто снять их в том тесном туалете, но у меня случился приступ жадности. За эти линзы я отдала много денег. Правильно будет их дома снять в подходящих условиях, чистыми руками, и поместить в контейнер со специальным раствором, чтобы потом можно было их еще носить. Нет, так и буду сидеть без информации о том, какие у него крылья.

Давид сегодня ведет себя очень красиво. В противовес нашей последней встрече, когда он немного охамел и позволил себе лишнего. Я, как истинна леди – и с чего это вдруг? – предпочитаю старое не поминать, настроение никому не портить, а наоборот, подыграть. Я позволяю за собой ухаживать и пока другие танцуют и пьют, я активно ем. А что? Я голодная, за этот банкет свою часть я честно заплатила, могу себе позволить.

Пока я знакомлюсь с некоторыми людьми из нашей на этот вечер компании, пока здороваюсь и перекидываюсь парой фраз со знакомыми, пока усаживаюсь, оказывается, что за нашим столиком закончилось шампанское. Лешик пошел разбираться, а я болтаю с Давидом, ну и угощаюсь деликатесами, а как же. Дома у меня такого точно нету.

Давид смотрит на меня с восхищением. Наверное, ему нравится мое платье и крылья, с которыми не очень-то удобно сидеть за столом, я постоянно кого-то задеваю. А вот с моими настоящими крыльями такого никогда не происходит, они мне не мешают. Или глаза мои ему нравятся. Не каждый ведь день встречает золотоглазых девушек. С сердечками. Да и декольте у меня показывает больше, чем скрывает.

Вот так, когда мы сидим и разговариваем, когда он ведет себя как джентельмен, а не быдло подзаборное, когда я не вижу его крыльев, я ловлю себя на мысли, что он очень даже и ничего. Присмотреться, что ли, и влюбиться? Это было бы не сложно. Может, и Дениса забыла бы совсем, а не только до очередного его ночного звонка.

– Мне так нравится, как ты ешь, – вдруг говорит он, не сводя с меня прямо-таки плотоядного взгляда.

Я чуть не подавилась каким-то рулетом из неопознанных продуктов, но очень вкусного. Разные комплименты в свой адрес я слышала: красивая, сексуальная, женственная, нежная, страстная, умная – иногда мне даже говорили, но вот прожорливая – так это впервые. Резко хватаюсь за стакан с соком, – Лешик с шампанским еще не объявился, или сам хлещет где-то за углом, или потерялся по дороге, или его вообще украли, – в спешке опрокидываю его и обливаю Давида. А он сегодня в красивом белом костюме, типа Элвис Пресли. А я его щедро полила соком сицилийского апельсина.

В ужасе начинаю извинятся, ищу салфетки, пытаюсь вытереть сок с его брюк, и ощущаю рукой, – нет, не то, как он рад меня видеть, – как вибрирует моя маленькая красная сумочка. Достаю телефон, он уже замолчал, но показывает мне десять пропущенных от Киры.

Десять!

Что, с Новым годом так хочет поздравить, что ей неймется? Могла бы просто послать сообщение.

Телефон снова оживает, снова звонит Кира, я поднимаю трубку, но почти ничего не слышу из-за музыки.

– …плохо…

– Что? Я тебя не слышу! Подожди минутку!

Я оставила Давида оттирать штаны, но не со спокойной совестью, я нервничала и переживала, если тебя это успокоит. И даже думала, как я могу загладить свою вину. Знаю я один способ…

В поисках места, где музыка играет не так громко, вышла в фойе.

– Что, Кира?

– Мне очень плохо, – она говорит так тихо, что мне приходится сильно напрягаться, чтобы понять ее. – Живот болит, каменеет. А еще кровь…

Обожечки! Она ведь беременна! И где-то в это время должна рожать.

– Скорую вызови! – Командую я. Умная такая.

– Не могу дозвониться, не едут. Мне страшно… я боюсь за ребенка, я давно не слышала шевелений…

Избавь меня от этих подробностей. Я боюсь этого до такой степени, что записалась в чайлдфри, между прочим.

– А где ты? Кто с тобой?

– Дома… никого… – ее голос слабеет, а у меня от ужаса по спине ползут мурашки. И у них очень холодные ноги. Ледяные, прямо. У каждой по шесть штук – или сколько там у них этих ног? – и они еще ими топают!

– Так, жди меня, я скоро приеду. – Я говорю эти слова до того, как до меня самой доходит их смысл.

Куда это я собралась? К рожающей женщине? Повезу ее в роддом? Прямо вот сейчас, из ресторана, из мира танцев, музыки, веселья, хороводов вкруг елки и деда Мороза в мир белых стен, докторов, пузатых женщин, акушерок, крови и боли?

Испугаться я еще не успела, на адреналине включился мой защитный механизм хладнокровия и ясной головы. Конечно же, мне надо найти машину и отвезти ее в роддом. А там уже ей помогут.

Я пулей лечу к гардеробу, забираю свою шубу и выбегаю на улицу, как есть – в платье, чулках, туфлях на высоченных каблуках, с золотыми в сердечко глазами, и крыльями на спине. Сумочка на длинном ремешке болтается где-то за спиной и бьет по попе, когда я перескакиваю ступеньки, в руках шуба, я часто поскальзываюсь. Краем глаза я замечаю, что меня пытается догнать Лешик с бутылкой шампанского, и Давид с неприятным пятном на костюме. Ай, не до них сейчас.

Из ресторана вылетаю на дорогу ловить машину, понимая, что если раньше я так долго вызывала такси, то сейчас, еще ближе к полуночи, я его вовсе не дождусь и Кира там родит.

Две машины пролетают мимо меня, а потом я вижу машину с шашечками и бросаюсь ей наперерез. Крики, звон разбитой бутылки, визг тормозов. Какая я все-таки отчаянная женщина. Или дура. Бегу в новогоднюю ночь из ресторана отвозить бывшую жену бывшего любовника в роддом.

– Фима! Фима! Ты куда? – Лешик пытается ухватить меня за руку.

– Мне надо ехать, подруге плохо! – Да отпусти же ты меня, мне некогда с тобой тут разговаривать, нельзя терять ни минуты.

Я открываю дверцу такси и пытаюсь сесть, но что-то меня не пускает. Крылья, блин. Совсем не предназначены для езды в транспорте.

Таксист вместо “доброй ночи” орет на меня, что я дура, под колеса вдруг бросаюсь. Давид за спиной у Лешика что-то кричит. Идите все нафиг, едем за Кирой! Там человек родит сейчас, человеку плохо. Двум, двум людям плохо – Кире и ребенку.

– Павлова, восемь-володя! Срочно! – Командую я таксисту и мне плевать, что он обо всем этом думает. Дергаюсь, пытаясь пролезть в дверь и усесться. Влезла, помяла крылья, что-то с хрустом сломала, уверенно добавляю: – тройной тариф! И премия сверху, только быстрее поехали! Павлова, восемь-володя!

Закрыла дверь, пытаясь не прищемить себе искусственное крыло, мои настоящие давно уже, наверное, компактно сложились, и посмотрела на таксиста. Молодой, вряд ли бреется уже, руль, заклеенный изолентой, подвеска из крыльев на зеркале. Гаврилыч!

– Гаврилыч! Дорогой! Едем же! Срочно надо! Вопрос жизни и смерти, я не шучу. – В этот момент я представила себе, как напугана Кира одна дома. И сама испугалась еще сильнее.

– Подруга рожает? – Гаврилыч из злого превращается в серьезного и сосредоточенного.

– Да! Представляешь! Ей плохо, скорую вызвать не может, в такси тоже сейчас не дозвонишься. Павлова, восемь-володя, – повторяю я опять, как заклинание. Вроде как, чем больше раз произнесешь, тем быстрее там окажешься.

Гаврилыч наконец-то двигается с места, а я вдруг слышу очень нетрезвый гнусавый голос за спиной:

– А ничего, что я тут еду! Вы меня еще не довезли домой, между прочим! Я буду жаловаться, я найду на вас управу!

Я оборачиваюсь и встречаюсь глазами с пьяным мужичком. И какого фига он тут делает? Вот совсем не в тему, нельзя терять время! А он все причитает, что должен успеть домой к Новому году, потому что жена его ждет. Он едет себе в такси, никого не трогает и вдруг в его машину влетает какая-то проститутка и приказывает ехать по другому адресу.

В стрессовой ситуации я действую быстро и четко, ты помнишь, да? Поэтому я сначала зарядила ему в глаз, а потом уже высказала свое мнение, достаточно культурно, хотя мужичек перешел на визг и сплошной мат, обзывал меня проституткой, стал махать руками, пытался вцепиться мне в крыло.

– Заткнись, там женщина рожает, сама дома, а ты тут ноешь!

Гаврилыч был менее разборчив в выражениях, чем я, и даже чем его первый пассажир, он наорал на нас обоих, что дорога очень паршивая и скользкая, мы ему мешаем и нам надо перестать драться, если мы хотим ехать. И что пассажир уже почти доехал домой, пусть потерпит пару минут. Дальше мы ехали под нытье пассажира про хреновый сервис и мое негодование: я не проститутка!

– Я не проститутка!

Скоро Гаврилыч действительно остановился, высадил бубнящего и недовольного сервисом мужика. Тот еще стал очень долго выходить, шатался, искал деньги, уронил кошелек. Гаврилыч выскочил из машины, открыл дверцу и рывком вытащил пьяного, швырнул ему под ноги его кошелек, закрыл дверцу. Но я еще успела одни раз крикнуть:

– Я не проститутка! Понял?

– Да не проститутка ты, успокойся уже! – Гаврилыч резко стартанул с места и нас немного занесло.

– Ой! – Я стукнулась головой об дверцу. – А что он говорит, что я проститутка?

– А что ты его слушаешь? Вот как маленький ребенок, честное слово. Павлова, восемь? – Он уточнил адрес.

– Павлова, восемь-володя.

– То есть, улица Павлова, дом номер восемь В? Это такой красивый, новый, с бассейном во дворе?

– Именно.

– Там шикарные квартиры.

– Угу. Наверное. – Пусть простит меня Кира, но сама она мне адрес не называла. Я знаю, куда сейчас ехать, потому что была у нее дома. Один раз. Когда она ездила в командировку.

Если тебе от этого станет легче, то чувствовала я себя там очень паршиво, вся квартира буквально кричала: здесь живет хозяйка – другая женщина, а ты самозванка, нелегалка, воровка, падшая женщина! Да, секс с ее мужем у меня там был. Но я была такой холодной и скованной, что удовольствия я никакого не получила и навеки зареклась ходить по квартирам любовников. Потом и от женатых любовников отреклась. Почему я туда пошла вообще? Не знаю, Вадим предложил, а я не сильно отказывалась. И если честно, хотела посмотреть на его дом. На дом его жены. На дом женщины, с которой он живет. Извращенка.

Наверное, именно поэтому, из-за ужасного чувства стыда и вины и бросила новогоднюю вечеринку и бросилась под машину, чтобы привезти Киру в роддом, хотя рожающих женщин я боюсь больше всего на свете. А тут флеш-рояль сложился: жена бывшего любовника, беременна, рожает, роддом – прям все, что я люблю.

Почему я там уперто повторяю восемь-володя, восемь-володя? Потому, что была у меня в жизни одна смешная ситуация. Однажды Катя с Игорем переехала на очередную съемную квартиру по адресу улица Мирная дом 29Б. Обычный адрес, ничего сложного, правда? Сложность в том, что наш градостроитель в том районе отличился редкостным идиотизмом. Дома настроил, как себе хотел, иногда забыл проложить к дому дорогу. Пешеходы домой добрались дворами и через арки между домами, и только им известными тропами, а вот чтобы туда доехать, нужно было проделать немалый крюк окольными путями. Так еще и нумерация домов была своеобразной. Дом 29Б находился за домом 29В, хотя по теории, сначала идет Б, потом В. К тому же добраться туда без провожатого было практически невозможно. Неудивительно, что такси отказывались ехать в этот бермудский треугольник.

Однажды, нагрузившись покупками, мы с Катей шиканули и взяли такси до ее дома.

– Мирная 29Б, – говорит Катя.

– Б или В? – Переспрашивает таксист, типа, знает, где там что построили.

– Б! – Твердо говорит Катя.

– А разве там есть такой номер дома? Точно?

– Ну я же там живу! Точно есть! 29Б!

– Володя или Борис? – Уточняет таксист.

– Борис!

– Или Володя? – Он все никак не уймется.

– Борис! – Катя уже психует. – Я вам снова повторяю, по буквам, Бо-ря, Бо-рис!

– Или Володя? Во-ло-дя?

– Ага, Балодя, – ляпаю я. И всю дорогу ржу: 29 Балодя!

Дорогу мы таксисту показали, но этот Балодя так въелся мне в мозг, что я всегда теперь говорила: Мирная 29-Балодя. Досмеялась до того, что сама стала путать Б или В? Чтобы не доводить таксистов до белого каления, я им говорила:

– Мирная, 29, а сам дом я вам там покажу. Да, теперь направо, под арку, теперь налево, а нет, не сюда, тут тупик. Значит обратно, еще раз направо, и за этим деревом налево, а как же. Вот и приехали.

– Приехали, – говорит мне Гаврилыч и я осознаю, то мы уже возле дома Киры. Это очень странно, но телефон утверждает, что с момента ее звонка и до нашего прибытия под ее подъезд прошло не больше пятнадцати минут. Надеюсь, я успела вовремя.

Звоню Кире и тыкаю наугад кнопки домофона одновременно – номер квартиры я не помню. Кира не отвечает, но дверь мне какой-то ребенок открыл:

– Это ты, дед Мороз?

– Нет, Снегурочка! Откройте! – Мне лично не до смеха, меня потряхивает от напряжения и холода, но очень надо, чтобы дверь мне открыли.

Забегаю на третий этаж, лифт не жду, я пешком доберусь быстрее.

– Кира! – Я стучу в дверь для приличия один раз и дергаю ручку. Лишь бы она открыла! Дверь открывается, Киру я не вижу. В квартире темно, только полоска света из-под двери ванной комнаты.

– Кира! Кира! Ты здесь?

Кира лежит в ванной на полу. Халат обтягивает круглый живот, который она бережно прикрывает руками. На мои крики она вначале не реагирует, потом приподнимает веки и смотрит на меня. Взгляд мутный, не сконцентрированный, полный боли и страдания. И страха. Мне кажется, она сейчас видит совсем другое измерение.

Да чтоб я сама хоть когда-нибудь согласилась на такое! Да никогда в жизни! Нафиг-нафиг!

– Кира, – я уже не кричу, как потерпевшая, а говорю спокойно, твердо и уверенно, но заботливо. Хоть кто-то должен контролировать ситуацию. – Кира, внизу ждет машина, едем в роддом.

– Никуда я не поеду, – медленно отвечает Кира, закусывает губу и так жалостно стонет, что у меня самой прихватывает живот.

– Вставай, пожалуйста, вставай. Надо ехать.

– Мне никуда не надо. Я умру здесь.

Тааак, а это еще что за фокусы? Чего это она тут умирать собралась? Она сейчас, наоборот, пытается подарить жизнь новому человеку.

Вдруг тело Киры выгибается, она закатывает глаза, опять стонет. Схватка, что ли? Или как там это называется? А если сейчас из нее полезет ребенок? Где здесь дверь? Я побегу куда глаза глядят, буду бежать три дня и три ночи, не останавливаясь, лишь бы подальше от всего этого.

Соберись, тряпка! Думай, решай и действуй!

Спас меня Гаврилыч. Он появился в дверях квартиры и громко меня позвал.

– Серафима, вы тут? Помощь нужна?

– Да, мы в ванной, иди на свет! Помоги!

– Я могу войти? – А чего он спрашивает? А, боится увидеть то, что впечатлительным мужчинам видеть не надо. Я поправила халат на Кире.

– Входи. Ее надо срочно везти, видишь.

Гаврилыч видел. А я никогда еще раньше не видела таких удивленных архангелов.

– Она беременна! – Говорит мне шепотом, а сам вроде как собирается сползти по стенке и картинно разложиться рядом с Кирой. Капитан Очевидность! Слабачок. Я вон не убежала и в обморок не падаю, хотя давно уже должна была это сделать.

– Да! И она рожает. Надо ее отвезти, ей нужна помощь. Возьми себя в руки немедленно, а то и тебе в глаз дам!

Гаврилыч в глаз не хочет. Он присел возле Киры, потрогал за руку.

– Кира, вы меня слышите? Меня зовут Гавриил, я сейчас отнесу вас в такси, мы поедем в роддом.

Кира не отвечает, Гаврилыч осторожно поднимает ее на руки и бережно выносит из ванной. В коридоре обо что-то спотыкается и чуть не падает, я успеваю его поддержать.

– Осторожно! – Шиплю на него. Он споткнулся о большую сумку, с которой что-то с шорохом упало, и я понимаю, что это специальная сумка для роддома и пакет с документами, и это все надо взять с собой. Хорошо, что ключи есть в дверном замке, я закрываю дверь, тащу сумку, вызываю лифт, матерюсь, что он так медленно едет. Матерюсь, что входная дверь у них такая тяжелая, что ступеньки не почищены от снега в таком элитном доме. Матерюсь на снег, который идет, на веселых людей, которые пьют, жрут и ржут в ожидании полуночи.

– Хватит ругаться, достань ключ из кармана куртки, открой машину, она же замерзнет! Быстро!

Быстро все это делаю, открываю заднюю дверцу и Гаврилыч укладывает Киру. Не знаю, откуда он взял силы и смог вынести ее из квартиры аж сюда. Наверное, тоже в состоянии аффекта. Кира иногда приоткрывает глаза, стонет, вздыхает. Мне кажется, она даже не понимает, что происходит. Я укрываю ее своей шубой – прощай, шуба, я тебя любила и почти не сносила, но я понимаю, что ты можешь пострадать!

Тебе когда-нибудь в любимую шубу рожала бывшая жена бывшего любовника?

Едем мы быстро. Гаврилыч нарушает все возможные правила, превышает скорость, нас несколько раз заносит. Но я этого практически не замечаю. Вернее, замечаю, но не успеваю напугаться и наорать на Гаврилыча, чтобы был поосторожнее. В голове бьется одна-единственная мысль: лишь бы успеть, лишь бы успеть. Мне очень страшно. Лишь бы не стала рожать прямо в машине, хоть Гаврилыч и постелил на заднем сидении какой-то плед, но это не самое удобное место для появления на свет. Дурацкие крылья на спине мешают мне нормально повернуться и наблюдать за Кирой, а снять я их так и не успела. Нахожу ее безвольную холодную руку, сжимаю пальцы. Силой воли заставляю силу немного перетечь ей. Держись…чуть не сказала – держись, подруга. Да разве ж она мне подруга? Или я ей?

Но почему в этой ситуации она стала звонить мне, а не близкому ей человеку? Я-то бросилась ее спасать из-за чувства вины. А она на что надеялась?

Гаврилыч лихо тормозит возле приемного покоя, выскакивает из машины и скрывается за дверью. Не знаю, что он там говорил и делал, но носилки и недовольный врач появились почти мгновенно. Киру перегружают из машины, быстро заносят внутрь, я с торбой наперевес, документами Киры и крыльями прусь следом. Врач из просто недовольного превращается в сердитого, громко раздает приказы, носилки с Кирой затаскивают в большой лифт, отбирают у меня документы, и ее увозят. А на нас с Гаврилычем нападает какая-то толстая тетка в замусоленном банном халате.

– Почему сами привезли, скорую не вызвали? Почему дождались такого состояния? Смерти ее хотите? А о ребенке вы подумали? Или вы что, сектанты, и дома рожали? Ты че так вырядилась? Проституткааа? А ты, папаша, хорош! Стоишь, трясешься! Что, на роды пойдешь? Переодеваться будешь?

Я смотрела, как Киру уносят, понимала, что свою роль я уже выполнила, свою работу уже сделала, но я хотела пойти за ней и дальше. Я должна была знать, что врачи сделают все правильно. Что с ней и ребенком все будет хорошо.

В роддоме! В родзал я собралась. Помогать ей. Кире.

Я. Та, которая боится беременных, родов и новорожденных до потери пульса. Это все-равно, что сесть голой попой на муравейник. Или сунуть голову в разъяренный улей. Или шагнуть в пропасть. Помнишь, да?

Чтобы пульс не потерять, я наорала на эту тетку. Так сказать, сняла напряжение.

– Тихо! Не надо кричать! Вы кто здесь вообще? – Практика показывает, что больше всего кричат и ругаются специалисты самого низкого ранга, санитарки там, уборщицы. Они считаются себя чуть ли богами учреждения. Тут главное наорать на нее сильнее, чем она.

Тетка захлопнулась и отошла, а из лифта к нам вышла другая женщина. Приятная, симпатичная, в чистом халате. Спокойная. Общалась с нами культурно.

– Вы родственники?

– Нет. – Отвечаем хором с Гаврилычем. Никто из нас не хочет пойти к Кире на роды.

– Я водитель такси, – быстро докладывает Гаврилыч.

– А я просто знакомая. Кира мне позвонила, что ей плохо и кровотечение – Гаврлыч на этой фразе что-то побледнел – и я остановила такси и привезла ее. Как ее состояние?

– Ее увезли в операционную. Будут делать экстренное кесарево сечение. У вас есть контакты ее родственников, с кем мы можем связаться?

Был у меня где-то номер Вадима, можно сильно постараться и откопать. Или найти через соцсети. Но, скорее всего он сейчас в Германии и вряд ли примчится на роды. Если бы он хотел участвовать в жизни Киры и этого ребенка, то был бы здесь. Похоже, они так и не помирились.

– Нет, я не знаю.

– Ну, тогда спасибо вам, что доставили женщину. Она, наверное, с вами потом свяжется. – Дает мне понять, что я могу идти, а Гаврилыч тем более.

Я действительно уже могу идти. Я сделала все, что должна была и даже больше. И если я сильно постараюсь, то успею в ресторан до полуночи – такси, кстати, знаю где стоит. Буду пить и закусывать, веселиться и кричать “с Новым годом!”. Возможно, из-за стресса опять затащу к себе домой Давида. Или Лешика. Или кого-нибудь совсем новенького, мной еще не целованного. Ну, давай, поехали!

– А где можно подождать? – Слышу я дурацкий вопрос и понимаю, что это я спрашиваю. Это я такое сказала? Зачем? Вот дууура! Иди в ресторан!

– Вот там есть диванчик, можете подождать, если хотите. Только приведите себя в нормальный вид, пожалуйста, это все-таки роддом, а не цирк. Там за углом есть туалет.

Я с ужасом осознаю, что на мне надето, глаза золотые с сердечками. И крылья в придачу. Не самый подходящий вид для такого заведения. Скрываюсь за углом в поиске туалета.

– Петровна! – Кричит добрая женщина куда-то в глубь коридора, – выдай девочке халат, а то она совсем замерзла!

В туалете я снимаю потрепанные крылья и выбрасываю их в мусор. Они помятые и оборванные, бисер, мишура и стразы выглядят очень жалко, ремонту они не подлежат. Бесконечно жаль труда и усилий Кати, но спасти их уже не получится, проще сделать новые.

Не без труда выковыриваю линзы и тоже бросаю в мусорную корзину. Даже потраченных денег уже не жалко. Никогда больше их не надену, ассоциации у меня с ними будут только о роддоме.

Часть косметики вытираю влажными салфетками, часть отмываю водой из-под крана. Ой, как меня обсыплет завтра от хлорки, вся морда будет в пупырышку.

Волосы пытаюсь разгладить руками, расчески у меня с собой нет, не влезла в сумочку. Надеюсь, сейчас вид у меня уже не такой проституточный. А то что они обзываются?

Гаврилыч ждал меня со стаканчиком кофе из автомата и огромным страшным халатом, в который можно было завернуть нас обоих, еще бы и место осталось.

Накинула на плечи халат, холодно все-таки, да и немного замаскируюсь под местных, не буду их нервировать свои видом, а то мое красное платье некоторым хуже красной тряпки для быка.

Кофе имел только одно преимущество, он был горячим. Густая насыщенная суперсладкая жидкость с характерным кофейным ароматом моментально меня взбодрила, хотя мало напоминала то, что подают в приличных заведениях или хотя бы я сама готовлю дома. Я стала разглядывать крылья людей, наконец-то мое крыльезрение вернулось. Сейчас узнаем, кто есть кто.

У Гаврилыча ничего не изменилось, все те же белые, из перьев. Сильные. Сейчас он их компактно сложил за спиной. У злой тетки, которая пыталась на меня орать, крылья были такие же, как и ее халат – байковые, застиранные, в старых грязных разводах, потасканные. Вот перестала бы орать и поливать людей грязью, возможно и ее крылья стали бы чище и красивее. Или, наоборот, красивые крылья делают человека милее и добрее? Наверное, нет. Крылья отображают суть человека, значит сначала изменяется человек, а потом уже и крылья.

Мои размышления прерывают крики и суматоха в коридоре, телефонные звонки, беготня. Из кабинета недалеко от нас доносится громкий разговор:

– Первая отрицательная? А где я вам ее сейчас возьму? Нету у нас ничего! Нету! А я откуда знаю? Нет доноров!

Я иду туда поближе, из кабинета вылетает взволнованная молодая медсестра и случайно меня толкает. На каблуках и длинном халате я не очень шустрая и не отпрыгнула в сторону. Она придерживает меня рукой, а я спрашиваю:

– Там идет операция, есть новости? – Не думаю, что в это время делают кесарево еще кому-то. – Кому нужна кровь?

– Это ваша родственница? – С надеждой в голосе спрашивает медсестра. У нее нежные прозрачные крылышки из фаты, левое крыло усыпано маленькими сердечками. Красота какая. То ли вышла недавно замуж, то ли только собралась.

– Э… – насколько близкой родственницей становится бывшая жена бывшего любовника?

Пока я мекаю, она сама решает, что это утвердительный ответ.

– Срочно нужна кровь! А у нас такой нету, я звонила в другой роддом, но и там нету…Еще можно поискать по больницам, но это время! Пока найдут, пока привезут…

– У меня первая отвратительная. Тьфу, ты! Отрицательная. – Еще со времен первой практики меда я помню, что людям с такой группой крови, как у меня, можно переливать только первую отрицательную кровь. Я могу быть донором для человека с любой группой крови, только с отрицательным резусом. А вот мне – только такую же. Как вот и Кире, как я подслушала.

– Вы можете быть донором? – Медсестра в панике.

Она больше знает о последствиях того, что будет, если вовремя не достать кровь. А я не знаю. Я боюсь вида крови. От своей маленькой ранки я впадаю в истерику, а от вида чужих кровоточащих ран – могу и потерять сознание. Даже фильмы ужасов смотрю без таких сцен или крепко зажмуриваюсь.

– Могу. – Зачем я это говорю?

– Правда? – Медсестра чуть ли не подпрыгивает от радости и цепляется в мою руку мертвой хваткой. – Вы согласны? – Она чуть ли не трясет меня, добиваясь ответа. – Согласны? Кровь нужна срочно!

– Да.

До Нового года меньше пятнадцати минут. Чтобы отвлечься от пугающих меня медицинских процедур, я внимательно смотрю на часы на стене. Могла бы сейчас пить шампанское в ресторане. Вместо этого я становлюсь донором крови для Киры. Вот до чего может довести человека чувство вины и некоторая неразборчивость в мужчинах – вот не надо связываться с женатыми. Все готова отдать – даже свою кровь, лишь бы искупить вину. Я не такая добрая и жертвенная, как ты можешь подумать. Я делаю это не из благородных побуждений, а просто чтобы очистить свою совесть.

Пока вокруг меня копошится медперсонал, гремят инструментами, переговариваются, я мужественно отворачиваюсь. Вот возьмите мою руку, делайте с ней, что хотите, но смотреть на это я не буду. Я смотрю на свои крылья в отражении стеклянной дверцы шкафчика. Расправила большие зеленые, полюбовалась, как меняется узор из листьев и травы. Дотронулась своим крылом до крыла из фаты на спине у медсестры. Поболтала крылом туда-сюда, шлепнула ни в чем не виноватую медсестру, сделала ей подножку крылом. Она ничего не почувствовала. Конечно, обычные люди ничего этого не чувствуют и не видят.

Сложила зеленые крылья, расправила красные. Вот эти выглядят шикарно и подходят под мой наряд, жаль, что я не могла похвастать ими на вечеринке, пришлось носить неудобные крылья из проволоки.

– Серафима, вы готовы? – Спрашивает медсестра с крыльями из фаты, ее зовут Инга.

– Да. – Я все-равно не повернусь и смотреть не буду. Что сейчас с Кирой? А с ребенком? Никто ничего мне не говорит. Как говорил мой преподаватель физики, отсутствие новостей иногда тоже хорошая новость. По крайней мере, плохого тоже ничего не говорят.

Другая медсестра, строго вида женщина постарше с прямыми ровными крыльями из бумаги, что-то быстро пишет в журнале, задает мне кучу вопросов и отвлекает внимание от процедуры. У меня уже взяли кровь из пальца для анализов – я зажмурилась и попросила, чтобы минимум трое теток меня подержали, а то я психованная. Моя кровь подошла. Как удачно за нашим столиком закончилось шампанское. Вряд ли Кире нужна кровь с алкоголем.

Я сижу боком на стуле, правая рука, какую я отдаю на растерзание – на его спинке. У Инги, как говорится, легкая рука, я не почувствовала особенной боли. Она наложила мне жгут на плечо, попросила поработать кулачком – я про себя поржала, – а потом она наклонилась над моей рукой, и я зажмурилась. Почувствовала только, как упираюсь кулаком ей в грудь. Мне то ничего, а она если эту процедуру делает по нескольку раз за день, домой приходит вся перелапанная.

Я боялась, что эта процедура будет выглядеть иначе. Вот на операционном столе под белыми простынями лежит бледная Кира. Я лежу на соседней койке, с мужественным, решительным и одухотворенным выражением лица. Такая вся самоотверженная, героическая. Играет соответствующая музыка. Медсестра втыкает мне иглу в вену и через трубочку моя кровь течет прямо в вену Кире. Кира на глазах приобретает румянец, а я соответственно, бледнею. Вот Кира приоткрывает глаза, видит, что я ее спасла. Говорит мне: спасибо, уже все хорошо. А я отвечаю – ничего, бери еще, мне не жалко!

На самом деле, все не так. Меня привели в манилу…манипулу…манилулу…блин! в манипуляционный кабинет, быстро взяли кровь из пальца, а теперь вот просто забирают мою кровь из вены. Что они будут делать с ней дальше, каким образом будут вливать ее Кире, я не интересуюсь. Хватит с меня.

Где-то вдалеке слышны звуки салютов, и я понимаю, что Новый год наступил. А я без шампанского, зато с иглой в руке, в компании двух медсестер. Самый странный Новый год в моей жизни. Дверь в кабинет открыта, я слышу, как медперсонал радостно поздравляет друг друга. А еще слышу плачь новорожденного ребенка!

Обожечки! Ребенок родился!

Оглушенная этой мыслью – там, в другом конце коридора, только что родился новый человек! – я отстраняюсь от всего происходящего. Можно вздохнуть с облегчением, что все закончилось, но пока не вздыхается. Понимаю, что иглу из руки забрали, моя рука согнута в локте крепко прижата ко мне, меня пересадили на кушетку и укутали поплотнее халатом. Ноги замотали в одеяло. Меня трясет, замерла.

– С Новым годом! – Возле меня на кушетку садится заметно повеселевшая Инга. – Вот, возьми, – она протягивает мне большую кружку горячего чая и шоколадку, – тебе надо подкрепиться. Как ты себя чувствуешь? Голова кружится? Ты молодец, мы взяли у тебя… – я машу рукой, что не надо мне рассказывать эти медицинские подробности. Взяли и взяли, хорошо. Инга меня поняла. – Смотри, твоя кровь будет восстанавливаться около недели, тебе надо хорошо питаться и отдыхать.

– Ребенок? – Я не могу говорить нормально, еле шиплю. – Ребенок родился? Что там с Кирой и ребенком?

– Ой! Я вас поздравляю, девочка родилась. – Инга расцветает в улыбке. Сейчас сбегаю узнаю, что там.

А там все непросто. С ребенком все хорошо, девочка, почти 3 кг, 52 см роста, хотя эти цифры мне совершенно ни о чем не говорят.

– Здоровая? С ней все хорошо? – Мне надо повторить раз десять, чтобы я это осознала. Да, здоровая. Все хорошо. Почему кричит? Родилась и кричит, конечно же. А ты бы не кричала, если бы только что родилась?

А вот с Кирой было намного хуже. Она все еще была в операционной, врачи боролись за ее жизнь.

Кира! Ты меня слышишь? Немедленно вернись к ребенку! Поняла? Я что, зря эти кровавые жертвоприношения делала?

Чай меня немного согрел изнутри, но я продолжаю волноваться за Киру. И даже злюсь на нее. Черт бы тебя побрал, Кира! Почему я сейчас должна находиться здесь и нервничать, вместо того, чтобы развлекаться? Ой, а еще ведь есть и Гаврилыч! Надеюсь, он уехал домой… А я опять ему не заплатила, из головы вылетело…Надо бы его найти как-то, а контактами мы не обменялись…Если он так всех пассажиров возит, тогда понятно, почему у него такая старая машина, как он на новую заработает?

В коридоре кто-то спорит громким шепотом, и со словами:

– А я все-таки спрошу! – ко мне подходит женщина, или вернее, бабушка в розовом хирургическом костюме. Бабушка вся такая добрая на вид, прямо сказочная, ласково улыбается.

Крылья у нее из зефира, даже хочется укусить. Какая же я вдруг голодная оказалась. От стресса, наверное. Левое усыпано фотографиями детей разного возраста.

Она присаживается возле меня и обнимает за плечи. Давно уже меня не обнимала бабушка. Чувствую тепло и защищенность.

– Устала? Переволновалась, наверное. Я слышала ты кровь сдавала, голова не кружится?

– Та вроде не очень. – Она накрыла меня своим зефирным крылом, и я сейчас отогреюсь и усну. Пытаюсь незаметно откусить кусок ее крыла.

– У твоей подруги чудесная девочка родилась! Красавица! Глаза такие синие-синие, волосики черные.

Я думала, что у всех новорожденных глаза синие. Что, нет?

– Наш роддом получил звание “Больница, доброжелательная к ребенку”. – А к мамам вы как настроены? – Давно уже доказано, что для новорожденных очень необходим контакт с матерью после родов.

Зачем она мне это рассказывает? Рожать я не собираюсь, разве не видно? Под звук ее голоса я уже начинаю засыпать. Так что пусть говорит, что хочет.

– При естественных родах мы сразу выкладываем ребенка маме на грудь, и они лежат вместе минимум два часа. Познают друг друга. При кесаревом сечении ребенка выкладывают на грудь папы.

Был у меня один мужчина восточных кровей с очень повышенной волосатостью. Если бы ему на грудь выложили новорожденного, то потом долго бы искали дите в этих джунглях. Зато ему было бы там очень тепло.

– … выложить тебе на живот, – я увлеклась картиной младенца на мужской груди перед глазами и прослушала.

– Что?

– Мама новорожденной девочки перед операцией просила, чтобы ее выложили тебе на живот. – Я все это время еще пыталась кусануть ее за зефирное крыло, но от этих слов только зубами мимо крыла щелкнула.

Ахаха! Новый анекдот, да?

– Лучше всего, конечно, для ребенка первый контакт совершить с матерью, но если такой возможности нет, то подходит папа, бабушка, любой другой родственник. Мы ребеночка можем и согреть, и накормить, но важнее всего ведь что? Тепло любимого человека.

Так в чем дело? Пусть на себя и выкладывает. По ней видно, что она человек добрый, душевный, детей любит. Говорю ей все это. А она смеется:

– Я не могу, у меня таких новорожденных много, меня на всех не хватит. Слышишь, как она там плачет?

Слышу. От этого плача хочется сбежать и спрятаться.

– А что с Кирой? – Может она уже сама подержит своего ребенка?

– Она в тяжелом состоянии, но я слышала, что ее уже перевезли в реанимацию. Я узнаю точно и тебе скажу. Пойдем.

– Куда? – Гулять ночью новогодней ночью по роддому? Вот пусть только Кира оклемается, я ее сама прибью за этот карнавал!

– В палату. Я тебя подготовлю и принесу девочку.

Нееееееееееееет! Никуда я не пойду! Разве я мало для них сделала? Не бросила, приехала на помощь, в роддом привезла, кровь дала, что еще?

Я в ужасе и полуобморочном состоянии полулежу на подушках на кровати в палате для мам с детьми. Меня попросили вымыть руки и освободить верхнюю часть тела от одежды, выдали новый красивый халат. Я очень секси – теплый халат, красные чулки и трусы. Как я поддалась на эту авантюру? Да хрен его знает. Я говорила этой бабушке – ее зовут Оксана, что ничего не понимаю в детях, боюсь их, и могу этого несчастного ребенка случайно вообще сломать.

– Это всего лишь новорожденная девочка, она нуждается в тепле и заботе, пока ее мама поправляется. Неужели у тебя сердца нет?

Есть, есть оно у меня. Измученное. Пустое.

Вот я слышу плач ребенка в коридоре, который приближается к палате, вот в дверях появляется бабушка Оксана. В руках у нее ребенок, замотанный в одеяло. Он возмущенно и требовательно мяукает.

Она реально собирается положить ребенка на меня?

Нет, я определенно выдержу трехкилограммового человека на себе. Но это ведь ребенок! Кому – смысл жизни, кому – большое счастье, продолжение рода. Для меня что-то вроде ядерной боеголовки. Ты когда-нибудь держала у груди ядерную боеголовку?

Я много истерю по этому поводу, да?

Соберись, тряпка!

Я собралась и взяла себя в руки, даже улыбнулась Оксане, которая уже размотала ребенка и голенького положила на меня. А сверху на ребенка положила мои руки, чтобы я его держала. Осторожно прикрыла пеленкой.

– Поговори с девочкой! Успокой ее. – Советует мне, выключает верхний свет и остается только ночник. А сама уходит.

Эй, ты куда? Совсем рехнулась уже? Дала мне в руки настоящего новорожденного ребенка и ушла? Мне же страшно!

Мои сестры на моем месте визжали бы от восторга. Они обожают всех детей, а новорожденных особенно.

Мая на моем месте была бы счастлива.

Я на своем месте растеряна и напугана.

Девочка плакала, шевелила руками и ногами, крутила головой. Ручки и ножки у нее были холодными. Я подвинулась немного вперед, устроилась удобнее и погладила спинку.

– Тихо, тихо, маленькая.

Ниче, не померла.

– Ты маленькая девочка. Только что родилась. – Я не знаю, о чем говорить с новорожденными. Говорю все, что приходит на ум. Глажу ручки и ножки, спинку, голову. Она мяукает. То, что я чувствую на своем животе и под руками – не передать словами.

– Тебе, наверное, страшно. Мне тоже. Но мы сейчас вместе. Твоя мама скоро поправится и приложит тебя к груди.

Я стараюсь дышать ровно и сохранять спокойствие. Ребенок качается вверх – вниз на моей груди в такт дыханию.

Где-то в коридоре слышны тихие голоса, плачет еще один ребенок. С грохотом повезли каталку. Дверь в палату приоткрыта, я могу позвать на помощь в любой момент, это меня немного успокаивает. Два часа. Мне надо просто полежать два часа, разве ж это проблема?

С новорожденной девочкой на животе. Которую родила Кира. Бывшая жена моего бывшего любовника. С ума сойти!

Видели бы меня сейчас мои сестры! Оборжались бы.

Я отвлекаюсь от своих негативных чувств, прислушиваюсь к ребенку, и замечаю, что девочка уже почти не плачет. Продолжаю нежно поглаживать и тихо говорить всякий бред, и вскоре она совсем пригрелась и уснула. Я тоже пригрелась, но стараюсь не спать, боюсь уронить ребенка.

Пытаюсь думать о хорошем, о приятном. У меня ведь ребенок спит.

В палату заглядывает Оксана, удовлетворенно кивает, улыбается и уходит.

У новорожденной девочки нет еще даже имени, ее мама должна прийти в себя после тяжелой операции, а отогревается она на мне. На мне, которая боится, избегает и не хочет детей.

Я продолжаю ее поглаживать, хоть она и спит. И она вдруг крепко хватает меня за палец. Своей малюсенькой ручкой. Обожечки, что ты со мной делаешь? У нее золотые нежные крылышки. Не помяла, пока рожалась?

Ага, помню, как я впервые увидела их у Киры под левой грудью. Тогда мои золотые крылья исчезли. Так это мои крылья или ее?

Определенно ее.

А я за своими скучаю. Без них моя жизнь стала тусклой, сонной и ленивой.

Два часа, на удивление, проходит достаточно быстро. К нам приходит Оксана, когда девочка начинает хныкать, крутить головой, открывать рот. Теперь на мои поглаживания она плевать хотела.

– Ой, да она у тебя голодная! – Так, будто я какая-то нерадивая молодая мамаша. Я, между прочим, этому ребенку вообще никто. Лежала вот два часа, нос почесать боялась, ногу отлежала. Что я еще должна сделать? Грудного молока у меня нет. Грудь давать не буду. И не просите!

Не попросили. Оксана принесла маленькую баночку со смесью и ложку, чем нереально меня удивила. А бутылочек что, нету? А перед этим ловко за пару движений надела ребенку подгузник, какую-то детскую одежду, типа комбинезона и шапочку.

– Вот смотри, так держишь ребенка, так даешь смесь. Конечно же, мамино молоко лучше, но у нас такая ситуация, что кушать хочется, а мама еще отошла от наркоза.

– Как она?

– Ей уже лучше. Но сейчас еще очень слабая. Думаю, уже утром девочку дам маме, но посмотрим. Корми пока. – И опять ушла.

В моих кривых ручках бывали раньше младенцы. Но не долго. А вот этот ребенок особенный. Он побил все рекорды пребывания детей на моих руках.

Как там она показывала – так держать, так давать смесь. С большим трудом и замиранием сердца я подношу ложку со смесью на кончике, осторожно заливаю в рот, и она ее забирает языком. Так смешно. Пробую еще раз и еще раз. При верхнем свете я могу ее рассмотреть. Да простят меня все мамы новорожденных детей, но большой красоты я не увидела. Обычная новорожденная девочка, сестры мне много раз таких своих показывали. Маленький носик, пухлые щечки, длинные черные волосы.

Но вот она открывает свои глаза, и я понимаю, о чем говорила Оксана: они невероятно синие-синие, с каким-то инопланетянским взглядом. Красавица!

Она съела несколько капель смеси и устала. Я совершенно дремучая в вопросах ухаживания за новорожденными, но даже я знаю, что после кормления ребенка носят столбиком. Сказывается жизнь в окружении постоянно беременных и рожающих сестер. Осторожно прижимаю девочку к себе, ношу столбиком, глажу спинку, хожу по палате и даже напеваю.

Еще через час Оксана отпустила меня домой. Я положила спящую девочку в люльку и погладила маленькую ручку. Не знаю, что я чувствую, но страха и паники сейчас нет. Меня просто потряхивает от адреналина.

Есть усталость и голод. И огромное желание завалиться спать. Интересно, как я сейчас вызову такси и по какому тарифу? Оксана провожает меня к выходу и говорит, что я могу ехать прямо в их халате, потом привезу, когда приду навестить девочку и ее маму. Ага, как же! Прямо-таки прибегу! Прямо с утра! Пусть уж лучше эта добрая женщина считает меня воровкой больничных халатов.

Лишь бы вызвать такси. Начинаю звонить операторам и слушаю музыку вместо живого голоса. Живых там уже не осталось.

В приемном покое на диванчике, неудобно скрутившись и развалив крылья, спит архангел Гавриил, замотанный в мою шубу. Аллилуйя! У меня есть такси!

Разбудила Гаврилыча, обрадовала тем, что родилась здоровая девочка, а Кира в реанимации. Попросилась отвезти домой.

Вежливо прощаемся с медперсоналом, желаем счастья в Новом году и уходим.

В отражении стеклянной двери, уже взявшись за ручку, замечаю что-то непонятное. Зеленые крылья у себя за спиной вижу, а красные не вижу. Резко сложила зеленые, опустила вниз до упора, а красных все-равно нет. Повернулась боком. Нет.

А…ммм?

Какой самый короткий день в году? Нет, не 21 декабря, а 1 января. Проснулся, позавтракал, стемнело. А я в этот день проснулась сразу вечером. Спала бы и дальше, но меня разбудили настойчивые телефонные звонки. Бодрым и веселым голосом Мая поздравляет меня с наступившим Новым годом и спрашивает, когда я приду, они меня ждут. Я и забыла, что мы договаривались встретится. И, вообще, меня тошнит от ее безудержного веселья. Хороший человек моя подруга Мая, но могла бы веселиться чуть меньше.

– Я не могу Мая, извини. Мне плохо, я сплю.

– Ой, как же ты повеселилась этой ночью!

О да. Не описать словами мое веселье. Развлекалась во всю. Сначала бросила ресторан с кавалерами, шампанским и дедом Морозом, потом везла Киру в роддом, стала донором крови и согревала новорожденную дочь Киры и Вадима. Вот капец, как весело. Никому не желаю так встречать Новый год.

– Тогда мы едем в тебе!

– Зачем? Дайте умереть спокойно…

– Вот именно поэтому. Ты нам только дверь открой и все.

Я опять задремала и проснулась уже от звонка домофона. Умереть мне не дадут. Не сегодня. Я была совершенно не готова принимать гостей, в холодильнике стерильная чистота, елка не наряжена, сама лохматая и опухшая ото сна. И я даже не стала ничего с этим делать, как-то приукрашать ситуацию. Кто ко мне в гости сам настойчиво напрашивается, так ему и надо, пусть любят меня и такой.

Мая и Захар, похоже, любят меня очень сильно, вида моего не испугались, притащили гору еды, сами накрыли стол, а меня отправили приводить себя в божеский вид. Мая так и сказала:

– Сходи в душ, приди в себя, будем тебя реанимировать. Нельзя же так сильно развлекаться, честное слово.

Вот подожди, выйду из ванной и расскажу, где я встречала Новый год. Обхохочешься.

Это была здравая мысль – отправить меня в душ. Под струями горячей воды с меня смываются все страхи и переживания. Когда Гаврилыч высадил меня возле подъезда, у меня хватило сил только доползти домой и рухнуть на кровать прямо в том больничном халате, не раздеваясь. Очнулась же только от звонка телефона. Кстати, надо позвонить в роддом, узнать, как себя чувствуют Кира и ее дочь. Обожечки, у меня на животе лежал новорожденный ребенок! Чтобы остановить нахлынувший приступ паники я направила воду себе на голову.

В зеркале ванной я вижу свое немного помятое отражение. Зеленые крылья тусклые. А красных нет. Ну как так-то?

Когда я появилась перед своими гостями, почти красивая и совершенно проснувшаяся, они уже накрыли стол в гостиной и ждали меня. А че это они так жмутся друг к другу и хихикают? Мая сидит на коленях у Захара, а он, кажется, гладит ее по попе. Прекратите немедленно, не в моем доме, я порядочная женщина!

Что это со мной? Откуда это ханжество? Кто это здесь вдруг стал такой порядочной женщиной, что смущается от вида целующейся парочки?

– Вот, совсем другое дело! – Смеется Мая, увидев меня. И даже не думает пересесть в свободное кресло рядом. Слезь с него немедленно! – Рассказывай, где и с кем ты так тщательно погуляла?

– Обязательно! Только сделаю один звонок, прошу прощения!

Набираю номер, который мне продиктовала добрая бабушка Оксана. Хотя, кому она добрая после всего, что заставила меня сделать.

– Добрый вечер. Могу я узнать состояние Киры Царской, ей делали кесарево ночью, и ее дочери? Да, родственница. Ну, сестра. – Вру и не краснею. Смотрю в упор на Маю и вижу, какими большими и удивленными становятся ее глаза. Лишь бы те ее карие искры, с которыми она так носится, не повыпадали. Захар и вовсе не в теме обо мне, роддомах, роженицах и новорожденных, он меня и не слышит, целует Мае руку.

Мне отвечают, что Кира все еще в реанимации, но прогноз хороший. Завтра планируют перевести ее в обычную палату. Новорожденная в детском отделении, судя по всему, с ней все хорошо. Завтра я могу их навестить.

Какой кошмар! Малышку еще не принесли маме, она еще не в состоянии ухаживать за ней. Кто же там за ней присматривает, греет, кормит? Медперсонал там внимательный и работу свою знает, но вряд ли они будут с любовью носить ее столбиком после кормления и положат себе на живот.

Возникло непреодолимое желание бежать в роддом, оголить живот с кубиками пресса и положить на него дочь Киры.

Я совсем уже рехнулась!

Закончив разговор, я опустилась на диван и попросила налить мне воды.

– Может, шампанского? – Предлагает Захар.

– Нет, спасибо. Воды, пожалуйста. – Когда это я предпочитала воду шампанскому?

– Рассказывай! – Говорит Мая.

Я и рассказала. Вот как было все, так и рассказала. Мая реагирует бурно – ойкает, вздыхает, сочувственно хлопает меня по руке, закатывает глаза свои серые вместе со всеми искрами. Захар слушает спокойно, он больше занят ухаживаниями за Маей.

– Поверить не могу! – Говорит Мая, когда я закончила свой доклад “Как я встретила Новый год”. – Вот это тебя угораздило! А мы думали, что сможем тебя удивить новостью, но ты нас обыграла.

– Какая новость? – Шампанского я не хочу, а вот все эти вкусняшечки, что они привезли, невероятно меня соблазняют. Я набрала себе полную тарелку и устроилась прямо с ногами на диване. Я хозяйка дома, типа. Могу сидеть, где хочу и как хочу. Вот, красная рыба и печеночный торт – то, что мне нужно, чтобы восстановить свою кровь. И еще красное вино!

Мая машет у меня перед носом рукой.

– Да не сплю я! Видишь, кушаю! А вино красное вы случайно не принесли? Мне бы гемоглобинчик восстановить. Новости какие? – Мая руку не убирает, а машет ею сильнее, мешает мне есть.

Я хотела ляпнуть: ты беременна? Но вовремя прикусила язык. А если не беременна, а я тут ей бью по больному месту.

– Ты слепая, что ли? – Мая буквально тыкает мне рукой в нос и тут я замечаю это. Широкое золотое кольцо на безымянном пальце правой руки. Обручалка!

Обручалка? Что? Когда? А я где была, когда у вас была свадьба? Платье новое не купила, букет невесты не ловила, торт свадебный не ела.

– Вы поженились? Когда?

– Вчера! Это было спонтанное решение, мы шли мимо ЗАГСа…

– А что, можно так идти мимо ЗАГСа и случайно выйти замуж? – Мне надо знать точно! Чтобы я даже близко к той улице не подходила! Ой, ну там же рядом мой любимый ресторан Котэ. Придется им пожертвовать.

Оказывается, в нашем городе запустили пробный социальный проект “Свадьба за один день” – пришли, оплатили квитанцию и через час уже муж и жена. К нам даже стали ездить из других городов, чтобы без проблем и быстренько пожениться, Лас-Вегас, блин.

Захар и Мая вчера сходили за покупками, погуляли по городу, шли мимо ЗАГСа и Захар сделал Мае предложение, пригласил зайти и расписаться. А вдруг еще работают? Среда все-таки, рабочий день, хоть и сокращенный во многих организациях, только не в нашей аптеке. Сотрудники ЗАГСа уже начали отмечать Новый год, были в прекрасном настроении и через пятнадцать минут уже поздравляли их с созданием семьи.

– А это…кольца, платье, фата, букет, гости, торт? – Я еще ни разу не выходила замуж, но свадьбы у меня стойко ассоциируются с таким набором.

– Кольца купили в соседнем магазине. Букет мне сделала сотрудница ЗАГСа из новогодней композиции. Церемонию провел сам директор, в костюме Санта Клауса. А все остальное не важно, не в этом счастье.

Возможно. Я и рада за них, и сержусь одновременно:

– И никому не сказали? Кто так делает? Сами себе обженились – и все! А может люди хотели разделить с вами вашу радость? Поздравить вас?

– Да не успели просто никому сказать, все спонтанно получилось.

– И даже родителям не сказали?

– Уже сказали. Вчера вечером, когда пришли к Любе встречать Новый год.

– И что тебе сказала новая теща Евдокия? – Спрашиваю я Захара. Пусть тоже отвечает, а то все Мая за двоих отдувается. – За кухонное полотенце не хваталась часом? По кухне не гоняла?

Мама Маи, Евдокия – женщина добрая, но вспыльчивая. Хорошо хоть отходчивая.

– Поздравила. А что еще она могла сказать? – Захар смотрит поочередно то на меня, то на Маю, ищет в чем подвох. – Э… мы хотим отметить это событие в ресторане, как только определимся с датой и местом, будем всех звать.

Новый год начался такими событиями, что страшно себе представлять, какие приключения ждут нас впереди.

– Понимаешь, – объясняет мне Мая, когда я готовлю на кухне кофе с обиженным видом, а она принесла посуду из гостиной. – Мне не нужна вся эта мишура – лимузины, букеты, фата, тамада, и все такое. Мне не надо никому ничего доказывать и показывать. Мы счастливы, мы нашли друг друга, любим. И я, наоборот, ничего никому не хочу показывать. Почему все так реагируют – сначала поздравляют, а потом ругаются, что их не позвали?

– Понятия не имею. Может, от неожиданности. Хотя, что неожиданного в том, что люди, которые живут вместе, решили расписаться? А как ты согласилась? Ты ведь громко кричала, что больше никогда не выйдешь замуж?

– А вот передумала.

Настоящая женщина. Хочу – выхожу замуж, не хочу – не выхожу. Захотела – передумала.

И я не могу на них сердиться, люди имеют право сами решать, как им жениться. Или не жениться.

Я считаю, что это очень романтично – гулять по предновогоднему городу, зайти в ЗАГС и расписаться, отметить начало официальной семейной жизни только вдвоем, в маленьком кафе, засыпанном снегом.

– Захар! А я тебе уже говорила, что ты самый лучший Майкин муж? – Я ору прямо из кухни, потому что стерегу кофе и не могу пойти к нему в комнату. Я женщина рисковая, за слово “Майкин” я тут же отгребла от Маи полотенцем по спине. Вот же ж гены ей от матери достались, чуть что – сразу полотенцем хрясь! – Кстати, ты знаешь, что она тоже дерется полотенцем?

Захар вышел из комнаты на шум в кухне.

– Не знаю.

– А я тебе говорю, что дерется! Будь осторожен!

– Не знаю, что я самый лучший муж для Маи. Но сделаю все, чтобы таким быть.

Мая от этих слов растаяла, я тоже растаяла. А они снова начали целоваться. Да слезь с него уже, не на моей же кухне! Понимаю, что у вас что-то вроде медового месяца, но отлепитесь друг от друга на пару минут, у меня к Мае дело есть.

Я невежливо тащу Маю за рукав.

– Захар, если ты позволишь, я бы с Маей несколько минут пошушукалась, а своем, о женском!

С чего это вдруг меня бесят целующиеся парочки? Тем более, мои друзья, молодожены.

Захар оставил нас на кухне и ушел в комнату.

– Что? – Спрашивает Мая.

– У тебя твоя Книга с собой? Мне надо что-то проверить.

Отсутствие красной пары крыльев меня очень беспокоит. Помнится, когда исчезли золотые крылья, моя жизнь сильно поменялась, из веселой, энергичной, жизнерадостной девушки я превратилась в унылое гавно. Что меня ждет теперь?

Мая отвечает, что Книга есть и приносит свою сумочку. А я приглашаю пройти ее со мной в ванную комнату, там есть зеркало и мы можем закрыться, чтобы не напугать Захара.

– Мне кажется, я потеряла красные крылья. Давай вместе посмотрим, может, я сама их просто не вижу.

Мы стоим перед зеркалом, я прекрасно вижу крылья Маи, все такие же, бирюзово-лавандовые, с сердечками, вижу свои зеленые, а красные не вижу.

Мая держит Книгу и берет меня за руку.

– Ой! – Ага, увидеть вдруг крылатых людей всегда неожиданно. Хотя зрелище, безусловно, очень красивое.

– Ты видишь?

– Да. – Мая поворачивается к зеркалу боком, любуется своими крыльями. Сейчас они уже полностью восстановились, никаких следов повреждений даже не осталось.

– Обрати внимание на мои крылья, – прошу я Маю, отвлекая ее от разглядывания того, как складываются и раскладываются ее крылья. – Зеленые видишь?

– Вижу. На них узоры из листьев. – Мая пытается потрогать один из листиков на моем крыле, он уворачивается от ее пальцев и шустро прорастает в другую сторону.

– А красные?

– Нет. А где они?

– Я бы тоже хотела знать. – Сейчас у меня между лопатками есть только одна пара крыльев, как и у всех. Красные исчезли бесследно. Они не отломаны, не оторваны, просто растворились.

Мая приложила свою Книгу мне на спину.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь тебе помочь.

К сожалению, чуда не произошло. Книга честно старалась, нагрелась, стала светиться и искрить, чуть дыру мне не прожгла между лопатками, но ничего не поменялось. Крылья не появились и не отросли.

Теперь последнюю пару крыльев нужно беречь особенно тщательно. Людей без крыльев я не видела, что будет, если я потеряю и эти?

– Мне очень жаль, – сказала Мая. – Ничего не получается. Она уже тоже искрится, как ее Книга. Лишь бы взорвалась.

– Да что уж тут…

– А когда ты их видела последний раз?

– Наверное, перед тем, как у меня взяли кровь.

– А потом уже не видела? – Мая устроила мне форменный допрос.

– Потом я была занята. На меня положили ребенка. – Звучит так, будто я спасала мир от гибели, не меньше. Бросилась грудью на амбразуру. – А когда выходила из роддома, я увидела, что их нет.

– И ты никак эти события между собой не связываешь?

Как-то связываю, только оно у меня не вяжется совсем. Терзает вопрос: если отвалились красные крылья, то какую часть своей жизни я могу потерять?

– Фим, а ты можешь мне показать крылья Захара? Так интересно!

Могу, только как это сделать? Мы все еще храним в тайне от всех мое крыльезрение. Допустим, ведьму – жену, которая спасла ему жизнь, он воспринимает как должное. А подругу – ведьму не будет ли гонять вилами вокруг дома? Или своей тростью.

Для этой авантюры мы возвращаемся к Захару в комнату, где он без нас уже так скучает, что стал пересматривать мои журналы. Мая спрятала Книгу в сумочку, а сумочку взяла с собой. Мы садимся рядом на диване, преувеличено весело обсуждая сериал о мамочках, который я даже не смотрела. Захар тоже приободряется, тут же подсаживается поближе, опять начинает гладить и целовать Маю. Да сколько ж можно! Такое впечатление, что они расставались на год, не меньше, а не на десять минут, пока мы смотрели крылья в ванной. Одну руку Мая просунула в сумочку, она там крепко держится за свою волшебную Книгу. Вторую руку захватил Захар, и чуть нам все не испортил. Я должна иметь с ней контакт, чтобы поделиться своим Даром, и она полюбовалась его крыльями. Третей руки у нее нет, поэтому я не нашла ничего другого, как наступить ей на ногу и крепко прижать к полу. Может, сработает.

По тому, как Мая удивленно вскинула бровь и понимаю, что сработало, и она сейчас тоже видит крылья в виде книги. Следы шин на обложке уже почти стерлись и пропали. Портрет Алисы покрывает большая трещина, это и понятно, девочка разбила папе сердце, когда выбрала жизнь с мамой.

Портрет Маи украшен двумя обручалками. Что там с другой стороны нам пока не видно, он сидит рядом с нами, а надо, чтобы повернулся. Мая обнимает Захара и гладит портрет Алисы на его крыле. Под ее пальцами трещина на стекле начинает затягиваться. Лечит его душевные раны.

А вот стежки лавандовой нитки никуда не делись, они крепко держат его крылья на спине.

Как же хочется заглянуть, что там написано на страницах его крыльев! Я резко притворяюсь слабой женщиной и прошу Захара принести нам из кухни оливки, если его не затруднит. На фига мне оливки? Та мне нафиг их не надо, лишь бы он встал и повернулся.

Захар исполняет мою просьбу, а мы дружно таращимся на его спину. По пути он переворачивает страницы несколько раз, я не успеваю ничего прочитать.

– Что? Там что-то написано? – Шепотом спрашиваю Маю, пока Захар ищет в моем холодильнике несуществующие оливки.

– Там рецепты. Я успела прочитать только названия. Хлеб с семечками для Маи. Творожно-морковный торт для Маи. Запеканка из кабачков и куриного филе для Маи.

– Видимо, Мая занимает все его мысли.

– Фима, я не могу их найти! – Громко говорит Захар. – Где точно посмотреть?

– Ой, прости Захар! Я вспомнила, что они закончились!

– Спасибо, – говорит мне Мая, – можешь уже слезть с моей ноги, всю уже отдавила.

Да, я старалась.

Они уехали, когда уже было совсем поздно. Мои порядочные гости не только привезли с собой атмосферу праздника и много еды, но и все убрали и помыли посуду. Обычно я такое гостям не позволяю, но сегодня, и только этим близким мне людям я доверила свою неприкосновенную кухню и посуду.

Еще бы они не миловались и не целовались каждую минуту, было бы прекрасно.

Не могу уснуть. Не спится мне и все тут. А я бессонницей никогда не страдала, наоборот, всегда засыпала быстро и беспроблемно, поспать я люблю. А с тех пор, как потеряла золотые крылья, так особенно.

А теперь вот уснуть не могу и думаю о том, как там Кира и ее дочь? Хорошо ли за ними ухаживают? Как они себя чувствуют? Принесли девочку к маме? Может, им нужно что-то?

Нет, ну это капец какой-то. Хватит уже. Я не должна о них беспокоится, это совсем не мое дело. Все, что могла, я уже сделала.

Утром я ругаюсь сама на себя, складываю роддомовский халат в пакет и под видом того, что его обязательно надо вернуть, еду в роддом.

Если бы я курила, я бы присела где-нибудь на лавочку в сквере возле роддома, долго и задумчиво курила, размышляла и собиралась с духом. А так как я не курю, а сидеть зимой на лавочке в попу холодно, я просто хожу кругами.

На четвертом круге резко открываю дверь и захожу. Я сильная женщина, я смогу.

Там беременные женщины. С большими животами. Они там рожают, там на свет появляются новорожденные дети. Это самое страшное место для меня. Дважды я была здесь. Но не по своей воле, оба раза из-за Киры. Каждый раз, побывав в роддоме, я теряла пару крыльев. Отчего же мне не волноваться?

Сегодня здесь очень спокойно. Я увидела только двух беременных женщин с крылышками под левой грудью. Отхожу от них подальше. Меня приветливо встречают, принимают халат, а когда я интересуюсь Кирой и ребенком, то узнаю, что они уже вместе в одной палате. И я могу их проведать. Да, прямо сейчас. Да, легко и просто, без проблем, только снять верхнюю одежду, надеть бахилы и халат.

– Хорошо, что вы пришли! Надо, чтобы с ними кто-то посидел, женщина еще очень слабая, ей помощь нужна. И ей, и ребенку. А мы не успеваем посмотреть за всеми. – Болтливая медсестра проводит меня к палате, открывает дверь и сообщает: – к вам посетитель!

– Привет, – я здороваюсь и неловко топчусь в коридоре. Медсестра резко пихает меня в спину, и вот я уже в палате.

Кира кормит ребенка грудью, полулежа на подушках.

– Фима! Проходи. Возьми там стул, присаживайся. – Она разговаривает негромко и не делает резких движений, не хочет потревожить новорожденную.

Кира выглядит изможденной, она бледная настолько, что ее кожа почти голубая, а еще она светится. Счастьем? Пережив такой кошмар в новогоднюю ночь, она счастлива?

Она неотрывно смотрит на дочь у себя под грудью. Грудное вскармливание меня не смущает. Я много раз уже это видела, как минимум одна моя сестра кормит ребенка грудью с тех пор, как мне исполнилось 15. Меня смущают те чувства, которые написаны на лице Киры – умиление, удивление, восхищение, преданность, восторг, нежность, любовь. Это такое личное, что я перевожу взгляд на ее прикроватную тумбочку.

– Как ты себя чувствуешь? Тебе нужно что-нибудь принести?

– Фима… спасибо тебе. – Кира игнорирует мои вопросы, ее дочь уснула, и она просто держит ее на руках. – Прости, что я испортила тебе Новый год. Мне, правда, больше не к кому было обратиться.

А то как же! Сижу себе вся такая беременная, и тут оп-ля! – резко начинаю рожать. А кому мне позвонить, чтобы отвезли в роддом? Родителям, родственникам, подругам, соседям? Нет, зачем отвлекать их от шампанского, оливье и мандаринов, позвоню бывшей любовнице бывшего мужа. Пусть грехи отмаливает. Как-то так?

– Я совершенно не была готова к родам на Новый год, – смущенно улыбается Кира. – Мне говорили, еще две недели носить. Я отправила сына с мамой Вадима в санаторий и осталась одна. А когда началось кровотечение, так испугалась, что еле набрала скорую. А они не едут. И такси не едет. А я не чувствую ребенка.

Поэтому из всей телефонной книжки ты выбрала меня.

– Мне было очень страшно.

Мне тоже. Уж поверь.

– Мне сказали, что, если бы ты не привезла меня вовремя, все было бы очень плохо. А еще ты стала донором крови. – Она смотрит на меня, эта женщина изо льда и стали, и ее голос дрожит, губы заламываются в попытке не заплакать, но глаза уже блестят от слез.

– Кира, я не сделала ничего особенного.

– Два раза спасла мне жизнь – это ничего особенного? Мне и моей дочери? – Хоп, и большая хрустальная слеза скатилась по лицу.

Ну, кагбэ, я не думала об этом в таком ключе. Спасла и спасла, ладно.

– Фима, я не могу выразить словами все, что чувствую… благодарю тебя. – Она взяла меня за руку.

Тааак, обниматься с ней я не буду! Не буду я сказала! Ну это вообще уже перебор! Кира потянулась ко мне и неловко приобняла одной рукой, стараясь не придавить ребенка.

И в этот момент я вижу ее крылья. Они еще не восстановились полностью, но уже прилично так отросли, раны затянулись. Видела, какие рисунки мороз рисует на окнах? Вот так выглядят ее крылья – ледяные узоры. А вот поверх них теперь вовсю цветут орхидеи земляничного цвета.

…это мои крылья? Или побочное действие переливания моей крови?

А правда, как удачно получилось, что у нас одинаковая группа крови? Совпадение?

Объятия затянулись, потому что я разглядываю ее крылья и даже пытаюсь незаметно отковырнуть один цветок фаленопсиса. Возникла шальная мысль забрать их себе и налепить на свои зеленые крылья.

Дочь на руках Киры начинает кривляться, и мы прекращаем обнимашки.

– Просто удивительно, – говорит Кира, – что после таких ужасных родов все очень быстро забывается, когда у тебя на руках ребенок.

Это окситоцин, падруга. Даже я это знаю. Гормон любви и привязанности.

– А как ты назвала дочь? – Я хочу избежать подробностей о родах и прочем, поэтому ляпаю первое, что пришло на ум. Да и интересно.

– Я хочу назвать ее в твою честь, Серафимой. Если ты не возражаешь.

– Ух ты… – неожиданно, однако. С одной стороны, безумно приятно и тешит мое самолюбие. А с другой – я привыкла быть оригинальной и исключительной. Лично я еще ни одной Серафимы в своем окружении не встречала, кроме бабушки, конечно. – Это большая честь для меня. Только Кира, пойми меня правильно…

– Хорошо, я поняла, – перебила меня Кира, а девочка на ее руках во всю уже хныкала. – Ты могла бы немножко поносить ее, я сама без посторонней помощи даже встать не могу, не то что ребенка носить.

– Конечно, – это я могу. Я уже тренировалась.

Я осторожно беру девочку на руки, укладываю себе на руку животиком вниз, так что ручки и ножки свисают и неторопливо расхаживаю по палате, поглаживая ее спинку. Сама от себя в шоке, как будто я по сто раз на дню такое делаю. Видели бы меня сейчас мои сестры – поусикались бы со смеху. А, может, били, что я ребенка бывшей жены бывшего любовника на ручках качаю, а своих племянников боюсь, как чумы.

– Как у тебя хорошо получается! – Комментирует Кира мои действия.

– Я уже так делала в ту ночь, когда ты родила. Тебе сказали, что они выложили ребенка мне на живот? – Все-таки было бы хорошо дать девочке имя, а то не удобно к ней обращаться. Или говорить о ней.

– Да, это ведь я попросила перед тем, как мне сделали наркоз. Я схватила анестезиолога за рукав и потребовала, чтобы он мне пообещал выложить ребенка на тебя. Это очень важно, а я бы не могла… Мне так стыдно перед этим ребенком за то, ей пришлось пережить, за кесарево, за то, что не смогла нормально родить.

– Кира, не расстраивайся. – Мне ли успокаивать женщину, которая только что пережила кесарево сечение? – Это ведь не то, что можно себе заказать и исполнить, или проконтролировать.

– Да, конечно. – Кира типа соглашается с моими словами. Как будто можно так раз – и отключить чувство вины.

Дальше я наблюдаю, как мучительно долго, с выражением боли на лице Кира поднимается с кровати, держась рукой за живот. Мамадарагая, ей же совсем недавно этот живот разрезали, достали ребенка, а потом обратно зашили! А если она сейчас переломится надвое? Я сейчас потеряю сознание, а мне нельзя, у меня ангелочек на руке уснул. Соберись, тряпка! Кира вот, сознание ее теряет! Я пытаюсь ей помочь одной рукой. Черт бы побрал того Вадима, сиськодоктора, на которого я повелась, а теперь вот расхлебываю! Другого мужика себе найти не могла, что ли? Теперь вот качаю его дочь на руках и помогаю его жене после родов. Ну кто такое видел? Расскажу кому – оборжется.

Пока Кира в ванной, идет туда и обратно, я глажу золотые крылышки девочки. Нежные, очень приятные на ощупь, как цветочные лепестки.

Кира прошлась от силы метров шесть, минут десять была на ногах, а выглядит и запыхалась так, будто покоряла Эверест. Я помогаю ей прилечь. Женщина, между прочим, одной ногой почти уже там побывала, в другом мире.

Вот никогда не решусь на такое. Так рисковать своим здоровьем ради рождения ребенка.

– Фима, я хочу тебя попросить… – ну что опять? трусы купить и прокладки? лифчик для кормящих? Вселенная определенно надо мной издевается, тыкая носом в тему деторождения, – …попросить дать имя моей дочке. Я хочу называть ее по имени. А ты спасла нас обеих. Не отказывай мне опять. Я даже выразить не могу, как я тебе благодарна.

Эй-эй, падруга, притормози! Чтобы я дала имя твоему ребенку? Я? А ты помнишь, что я была любовницей твоего мужа, хоть и бывшего, но все же? Помнишь, как мы познакомились, как я тебе врала на голубом глазу, что в жизни никогда с твоим мужем ничего не имела? Это я, та самая ужасная Фима. Ну где я, а где новорожденные?

– Я даже и не знаю, что и сказать.

– Скажи, как назвать девочку у тебя на руках. Очень тебя прошу!

– А если тебе не понравится?

– Понравится, – перечит Кира, но с ноткой сомнения в голосе. Видно, что отступать она не хочет, а вот что я нормальное что-то предложу, уже сомневается.

А если я психану и назову детку Даздрапермой или Тракториной? Или по-современному, Айфончикой? Или в честь праздника – Новогодиной?

Кстати, а когда девочка родилась – в старом году или уже в новом?

– А когда девочка родилась? 31 или уже 1? – С серьезным видом спрашиваю я, вроде как это имеет решающее значение.

Кира улыбнулась:

– За минуту до Нового года.

– Вот это круто! – Если я научу эту девочку правильно загадывать желания на свой день рожденья, то она получит в жизни все, что пожелает.

Че это я размышляю так, будто собралась наблюдать, как она растет и участвовать в ее жизни?

– Фима, дай имя ребенку. Пожалуйста! – Кира смотрит на меня с ожиданием.

Я коснулась золотого крылышка на спинке девочки, и она вяло от меня отмахнулась. Мол, дай поспать. Щаз как нареку тебя Капитолиной!

– Ангелина. Мне кажется, ей подойдет имя Ангелина.

– Ангелина. – Кира пробует имя. – Ангелина. Мне нравится, – она облегченно улыбается. А как же, не Тракторина ведь! – Будет Ангелина!

После объявления имени я собираюсь домой. И так засиделась уже. Спящую Ангелину перекладываю в люльку возле кровати Киры. Ей тоже не мешает поспать.

– Спасибо тебе за все, – опять благодарит меня Кира. – Особенно за Ангелину.

Я просто киваю в ответ. Не могу же я ей сказать – та ничего особенного.

– Ты мне звони, если тебе что-то надо.

Или не звони, а то скоро начнем уже друг к другу в гости ходить, рецептами обмениваться. Что люди скажут?

Когда выхожу из роддома, не без волнения смотрю на свое отражение в дверях. А вдруг и зеленые крылья отвалились? Ох, есть мои родимые, есть. Вяло болтаются, но я их вижу. А то мне страшно подумать, что будет если и они пропадут? Больше я в роддом не приду, хватит с меня острых ощущений и экстрима.

Я ни к одной сестре в роддом не приходила. Даже к Кате не приходила, а с Кирой вот хожу в роддом, как на работу.

Пришла. И в субботу пришла, и в воскресенье. У меня выходные, а Кира позвонила, попросила привезти из ее дома некоторые вещи для Ангелины, и кое-что из продуктов для нее.

– И кофе! – Шепотом добавляет Кира. – Ужасно хочу кофе, хоть глоточек, даже голова болит. Привези, пожалуйста.

И что ты думаешь? Я бросаю все свои важные дела – теплый дом, кровать, еду, книжку и ноутбук с киношкой, страдания по Денису – и исполняю ее просьбу, мотаюсь туда-сюда по заснеженному городу с пакетами? Привожу контрабандный кофе в термосе? Да, именно так я и делаю. Это уже не из чувства вины, а чисто по-человечески, ей реально некому помочь, если она смогла наплевать на свою гордость и просит об этом меня.

Ангелина ведет себя как обычный новорожденный ребенок – ест, спит, плачет, пачкает подгузники. Мне пришлось несколько раз ее переодеть и даже помыть. Не скажу, что получила от этих процессов неземное удовольствие, но справилась, и даже сознание не потеряла. Кира еще слишком слаба, чтобы без посторонней помощи вставать и передвигаться, но с каждым днем ей становится лучше. Обещают выписать дней через три – четыре. А что она будет делать одна дома с ребенком, как она будет за ним ухаживать, никого из медперсонала не интересует, только меня.

– Кто будет помогать тебе дома с детьми? – Бывшая свекровь скоро привезет старшего сына. – А мама Вадима может тебе помогать?

– Ой, ну что ты! – Кира отмахнулась от моих слов. – Меня она никогда не любила, а после развода так вообще, я виновата во всех ее бедах – и что ее сын уехал, и что денег ей не дает, потому что содержит меня с Левой, и новую жену, а на нее не остается ни времени, ни денег.

Лева – кто это? А, ее старший ребенок. Тот, что сейчас с бабушкой отдыхает.

– Но ведь к внуку она приходит? Заботится?

– Заботится, а как же. Только о себе она и заботится. Я плачу ей деньги за то, что она гуляет с Левой или иногда с ним сидит. Сейчас в санаторий с ним поехала только потому, что я ей путевку оплатила, отдых по высшему разряду. И все долги по коммуналке закрыла.

Кира платит деньги бывшей свекрови, чтобы та посидела с внуком? Бабушке платят деньги за внимание внуку? Куда катится этот мир?

– А мне срок родов поставили после новогодних праздников. Я хотела, чтобы Лев был под присмотром. Няня у него есть, но она бы не сидела с ним круглосуточно.

– А другие родственники? Твои? Подруги?

– У меня есть только мама. Она уже старенькая и живет далеко, в селе. Своих курей – гусей ни за что не оставит. Родственников в этом городе у меня нет, я ведь не местная. А после развода, те друзья что у нас были почему-то встали на сторону Вадима. Если я и обращусь к ним за помощью, не получу ничего кроме унижения и насмешек.

Почему-то? Потому, что он всем рассказал, как ты обобрала его до нитки, пыталась вернуть в семью пузом и стребовала непомерные алименты. Из-за этого он даже уехал в другую страну, страдалец. Как-то на фоне этого факт того, что он кобелил и в Германию уехал с любовницей, немного затерся. У нас очень маленький город, мне донесли все сплетни.

Кошмар какой-то. Я выросла в толпе родственников и с пониманием того, что большая семья всегда тебе поможет.

– А… Вадим знает, что у него родилась дочь?

И что я привезла Киру в роддом и стала донором крови?

– Да, я ему сообщила. Но он очередной раз дал мне понять, что это его совсем не интересует, у него другая жизнь.

Вадим не хотел этого неожиданного ребенка, он только создавал проблемы, мешал его планам и сильно усложнял жизнь. Особенно финансово. После развода квартира и одна машина осталась Кире, а еще он выплачивал существенную сумму алиментов на Льва. Эту новорожденную девочку он даже не воспринимал как своего ребенка. И на финансовую поддержку в этом случае Кира могла не рассчитывать.

Он предлагал Кире сделать аборт и закончить эту историю. Кира приняла другое решение, а он свое не поменял, даже увидев фото Ангелины. Написал сухо – поздравляю – и на этом все.

Его мать тоже от новой внучки не была в восторге. И вряд ли станет для нее бабушкой.

Сложная ситуация. Но Кира женщина сильная, справится.

– Так кто тебе будет помогать?

– Немного – няня Левушки. А так придется как-то справляться самой.

Я бы на ее месте вопила и орала от ужаса – двое детей, 5 лет и новорожденный ребенок, сама после операции, когда ходишь еще по стеночке и не можешь полностью разогнуться. Остаться с ними дома в таком состоянии? Никогда в жизни.

В рабочие дни недели я могу навестить Киру и Ангелину только вечером. Крылья Киры становятся сильнее, плотнее, и я понимаю, что скоро смогу оставить их без своего внимания.

И жить, наконец-то уже своей жизнью. А то на личном фронте у меня уже происходят беспорядки. Секса не было не помню уже сколько. Телефон забит сообщениями с приглашениями встретиться, а мне все некогда.

Даже Денис уже дважды приглашал приехать ночью к нему в офис, но я отказалась. Представляешь, какой прогресс для меня. Еще немного и меня совсем отпустит. После роддома, где я постоянно сталкиваюсь с крайне беременными, рожающими и родившими, слышу крики новорожденных, меня не очень-то и тянет на секс. После секса вон чего бывает, видела собственными глазами.

Еще меня хочет видеть Лешик-писькодруг, Леонид – стоматолог, Давид, которого я облила соком. И еще какой-то Андрей, с которым я познакомилась давно в клубе и уже забыла о нем. Парни, чуть-чуть подождите.

Каждый раз, выходя из роддома я провожу ритуал инвентаризации крыльев – смотрю на свое отражение в двери и со вздохом облегчения констатирую, что крылья на месте.

В пятницу Киру и Ангелину выписывают. Ни разу не была на выписке из роддома, но много раз слышала от сестер, как это происходит. А за последнюю неделю неоднократно наблюдала сама.

За одной мамой приехал целый кортеж автомобилей, больше, чем у некоторых на свадьбе бывает. Главная машина украшена детской розовой атрибутикой – сосками, погремушками, чепчиками, подгузниками и шарами. Другие машины тоже украшены, но скромнее. На каждой машине огромная ленточка с надписью – доченька, братик, бабушка, дедушка, тетя. Троюродного дяди по папиной линии я не увидела, видимо не до такой степени щепетильны в этом вопросе.

Еще одну маму с ребенком муж приехал забирать лимузине. Не самый удобный транспорт для женщины с ребенком на мой взгляд, но каждый сходит с ума по-своему.

Кто-то не может без профессиональной фотосессии в такой день. Другому важно, чтобы пришли отметится все родственники. А кто хочет видеть только мужа и все.

Вот что я не поняла, так это почему ребенка из палаты на выход несет медсестра, а потом торжественно вручает его папе? Все ведь уже случилось, ребенок уже родился, папа мог быть на родах или даже лежать с ним на животе два часа, каждый день приходил, и вот – ему торжественно вручает ребенка женщина, которая просто принесла его по коридору. Зачем? А, чтобы подарок взамен получить? Тогда понятно.

Кира хотела просто взять Ангелину и уехать домой.

– Мне этого цирка с цыганами и медведями сто лет не надо, – сказала она, когда очередную женщину забирали под звуки оркестра. Такого даже работники роддома не видели. – Я вызову такси и поеду домой. И дебильный розовый бант на одеяло вязать не позволю! У меня для Ангелины приготовленный специальный комбинезон и все.

Такси я ей организовала. Гаврилыч любезно согласился сделать это для нас. Я даже достала специальное автокресло для новорожденной, одолжила у Кати. На этой выписке не было ни фотографа, ни оркестра, ни кавалькады машин с душещипательными надписями, ни кучи родственников, ни даже отца ребенка.

Бабушка Оксана, которая уболтала меня полежать с Ангелиной на животе, ловко одела девочку в комбинезон и шапочку, и торжественно несла ее впереди процессии, сегодня как раз была ее смена. Медсестра Инга, та, что с крыльями из фаты и хрустальными сердечками несла вещи Киры. Я поддерживала Киру под руку.

Встречал нас весьма взволнованный Гаврилыч с букетом.

Очень странная компания на выписку – бывшая любовница бывшего мужа и таксист, который привез в роддом.

А что? Сам привез – вот пусть сам и забирает.

Оксана немного растерялась, увидев лишь одного Гаврилыча, приняла его за очень молодого папашу и все-таки обменяла Ангелину на букет.

– Поздравляю вас, папочка! У вас дочь! – Говорит Оксана, а сама косится на Киру, мол и че ты в нем нашла, других подходящих мужчин не было, что ли?

А Гаврилыч засмотрелся на Ингу и еле держит Ангелину на руках.

– Вы же беременная! – Вдруг ляпает он, обращаясь к Инге.

– Что? – Инга выпустила сумку из рук. – Что это вы такое говорите? Как это беременная?

Да уж, работая в роддоме можно иметь об этом представление.

Я смотрю на Ингу внимательнее и определенно вижу маленькие крылышки под ее левой грудью, просто они розовые и сливаются с ее розовой формой, поэтому я их не заметила раньше. Гаврилыч прав. Она беременна и, видимо, девочкой. Вряд ли пацан станет носить розовые крылья.

Под причитания Инги – сейчас пойду тест куплю и всем вам докажу, что я не беременная! Ага, докажет! – Гаврилыч аккуратно устраивает Ангелину в кресло, потом помогает Кире, возится с багажником, который вдруг решил не закрываться. Все, поехали.

И что это вдруг Гаврилыч стал таким проницательным? Помнится, когда он вез нас с Кирой в первый раз, мы просили больницу, а он доставил прямиком к роддому, потому что решил, что Кира беременна. И оказался прав. И теперь вот опять угадал. Или нет?

– Гаврилыч, – осторожно интересуюсь я, – а ты часто заявляешь женщинам, что они беременны? И как ты это определяешь вообще?

– Иногда на меня такое находит. Сам не знаю, почему. У меня как будто голос какой-то в голове говорит: она беременна. И все.

– И ты часто оказываешься прав?

– Всегда. Как вам там, удобно? – Спрашивает он Киру. Ангелина спит.

– Да, все хорошо, спасибо. – Кира предельно вежливая и холодная.

Такую королеву с королевским дитем запихнули в ужасный дрантулет, совершенно не подходящий ей по статусу. Ну уж пусть извиняет, что нашла, на том пусть и едет. Или она такая серьезная, потому что ей плохо? Вот побледнела вся опять.

– Кира, тебе плохо? – Волнуюсь я. – Мы можем развернуться и поехать обратно в роддом.

– Нет, все хорошо. Просто устала.

Мы с Гаврилычем помогаем Кире не только занести в дом Ангелину и вещи, но и обустроиться с максимальным комфортом. Я вожусь с Ангелиной, пока Кира идет в душ, а Гаврилыч сбегал в магазин за продуктами. Только убедившись в том, что Кире ни в чем не нуждается, мы ушли, отказавшись от кофе. Она ведь так устала, какой еще кофе?

Все, теперь я могу уже спать спокойно? Совесть моя чиста, Кира с дочкой в безопасности. Завернусь зеленым крылом и усну до весны.

Более-менее я привыкла, что от моей активно бурлящей социальной жизни почти ничего не осталось. Не смирилась полностью, не опустила крылья – хотя бы те зеленые, что остались. Героическими усилиями я заставляю себя подниматься и что-то делать хоть иногда.

Погулять с подругами – нууу, хорошо, только недолго, я устала после работы. Поехать в соседний город просто так, попить кофе – вы с ума там все посходили, я люблю кофе, но не прям аж так! Поехать в небольшое путешествие по историческим местам региона? Ой, да что я там не видела. Поехать за город кататься на лыжах – предложение не ко мне, я это бросила еще на прошлый Новый год. Поехать за город кататься на лошадях? Лошади у меня в том же списке, что и лыжи. Встретиться с девчонками поболтать? Болтайте без меня, я лучше дома посплю. Карьерный рост? Возглавить коллектив новой аптеки нашей сети, сколотить команду, заниматься продажами, добиваться успеха? Нет, не хочу, не могу, не буду, не надо. Пойти на свидание? А секс будет? Хороший? Тогда ладно. Поужинать? Это я могу, пожрать, как не в себя, я всегда пожалуйста.

Это мои золотые крылья давали мне энергию и силу на все те приключения и авантюры, от которых теперь остались только фотки, воспоминания и контакты в телефоне. У меня было много компаний с совершенно разными интересами, где я зажигала и отжигала, отдыхала от серых будней и набиралась впечатлений. Раньше в десять вечера я только собиралась кутить, а сейчас на полном серьезе собираюсь спать. И это не анекдот, а моя проза жизни. Покорение неизведанных вершин, незнакомые города и места, новые интересные люди меня уже не привлекают так, как раньше. И очень редко я теперь могу заставить себя потусить.

После Нового года прошел месяц. Мы с Кирой, после всего пережитого новогодней ночью, не стали подругами. Вряд ли то, чем началось наше знакомство, способствует дружбе. Кира не особо беспокоила меня просьбами или звонками. Раз в неделю мы общались по телефону, я узнавала, что у них все хорошо, все есть, помощь не нужна. Мы соблюдаем холодный нейтралитет и предельно вежливы друг с другом. Гаврилыч вызвался при необходимости делать для нее покупки по списку и привозить домой, чем значительно облегчил Кире быт. За Львом, ее старшим сыном, помогает присматривать няня, он уже вернулся из санатория, где отдыхал с бабушкой. Бабушка к внучке интереса никакого не проявила. Пусть это будет на ее совести.

Меня сейчас очень беспокоит другой вопрос. Что случилось с моим сексом, кто виноват и что делать? Это катастрофа. Ты даже не представляешь, какой ужас сейчас со мной происходит. Мой секс сломался.

Очень стыдно об этом говорить. Я всегда гордилась своей сексуальностью и секс в моей жизни занимает – или занимал уже? – значительное место. На нем все завязано. Без секса я очень страдаю, болею и стервенею. А с хорошим сексом просто расцветаю и летаю. Если отбросить ханжество, то ведь так оно и есть, что секс в жизни женщины не менее важен, чем для мужчины.

Секс – это проявление любви, близости, доверия. Он отображает все, что происходит между мужчиной и женщиной. Он может быть нежным, романтическим или страстным, или просто чисто физическим, для здоровья. Может быть скучным семейным под одеялом – но только не у меня, я о таком только от подруг слышала.

У меня сейчас нет вообще никакого секса – ни плохого, ни хорошего, ни страстного, ни пододеяльного. И, что самое ужасное, его нет потому, что мне просто не хочется. Мне – не хочется. Обнаружила и поняла я это не сразу, некоторое время все происходило по накату. Сначала была занята походами в роддом к Кире. Потом списывала все на усталость и на конец сама себе созналась: Фима у тебя есть проблема. Вот хорошо, что у меня нет мужа, а то что бы я с ним сейчас делала? Рассказывала, что меня постоянно болит голова, как это делают усталые жены в халатах и бигуди?

Поначалу я заставляла себя через нехочу, шантажом, уговорами и подкупом, иногда ведь аппетит просыпается во время еды. Вот не хочешь ты борща, а дома у тебя больше ничего нет, а кушать надо. И ты начинаешь нехотя его есть. Одну ложку, вторую. Потом втягиваешься и понимаешь, что борщец так ничего, пойдет под водочку. Я в это твердо верила, пока не обломалась несколько раз под ряд с тем борщом, тьфу ты, с сексом. Я баловала себя ванной с пеной, морской солью и эфирными маслами, ела вкусную еду, пила любимое вино, надевала самое новое соблазнительное белье и красивые красные платья. Я ходила на свидания в романтические места с хорошими мужчинами. И все, что так приятно начиналось, в самый разгар происходящего, перерастало для меня в скуку и у меня было одно желание – дотерпеть уже до конца и не уснуть. Или уйти прямо вот так сразу. Но борщ-то дожрать надо. Мужчина-то ни в чем не виноват. Понимаешь аналогию? Как тебе такой поворот событий?

Ладно, один раз. Это можно списать на авитаминоз и сезонные простуды. Или Луну в третьей четверти в Козероге.

Второй раз со спокойной совестью можно списать на партнера. Ненуаче, пусть тоже несет ответственность. Может, где-то недоработал, не вдохновил.

Третий и последующие разы – это уже закономерность. Величайшее разочарование в моей жизни, когда секс вместо удовольствия приносит скуку. Ты представить себе не можешь, что я чувствовала, когда притворялась, что мне все нравится, что я в восторге и на седьмом небе от счастья. Да, мне пришлось имитировать страсть и прочие охи-вздохи. И причем, неоднократно. Надеюсь, никто ничего не заметил и все остались довольны.

Первый раз я поняла, что творится что-то неладное на свидании с Денисом. И как только у него получается каждый раз уговорить меня на это? Да, я опять нарушила все свои обещания и впустила его в свой дом и свою постель, после того, как он две недели меня осаждал каждую ночь сообщениями, звонками и ссылками на романтические клипы. Да, я помню, что клялась сама себе больше никогда не верить ни одному его слову и не впускать его в свою жизнь. Да, я знаю о существовании черных списков и как сделать так, чтобы он не мог мне писать или звонить. Но, видимо, у меня слишком доброе сердце. И что-то не дает мне это сделать, что-то не отпускает.

Люблю ли я его? Ну, это вряд ли. Люблю я совершенно не так, любовь приносит приятные эмоции и ощущения, дарит крылья. Это намного хуже, чем любовь. Здесь какая-то больная невротическая привязанность, а еще мое задетое самолюбие. Это я должна бросить мужчину, а он страдать. А здесь он то любит до изнеможения, то исчезает. И что бесит больше всего – не хочет объяснить почему он так поступает. Интрига. Мотает мне нервы и мотает. Это не любовь, а самоубийство какое-то. Сейчас у него период неземной любви ко мне и страданий. Так почему бы мне им и не воспользоваться? Тем более, что на пике эмоций секс у нас всегда был – ууух прямо какой!

Воспользовалась. Два раза ночью воспользовалась и один раз утром, а потом он убежал на работу. А я осталась в полном недоумении – а что это было вообще? Нет, секс был абсолютно правильным с технической точки зрения. И в другое время я бы мурчала сытой кошкой дня два. А тут – никакого удовлетворения.

Как тебе объяснить правильно? Секс такой же, как и всегда. Даже с оргазмом. Но вот после него я почувствовала себя не вдохновленной и окрыленной, а наоборот, опустошенной. Вот.

Тогда я все списала на слишком сложные и непонятные отношения с Денисом. Я ведь точно знаю, что теперь, после ночи любви он исчезнет на две-три недели, не будет отвечать на звонки и сообщения, и вообще станет морозится. Пройдет время, и он снова замаячит на горизонте. А я очередной раз пообещаю себе, что эта ночь была последней.

Тем более, ночью он мне такого наговорил! То, как он меня невероятно любит, я уже слышала. То, что хочет всю жизнь прожить со мной и все богатства мира положить у моих ног – тоже. И чтобы я ему ребенка родила, и непременно – девочку, даже слушать не хочу, с этими просьбами не ко мне. Но вот такие непредвиденные обстоятельства существуют, что он не может этого сделать.

А теперь внимание, главное: он готов жить со мной, даже после всего, что обо мне говорят. Вот он знает обо всех моих похождениях, всех моих мужчинах, и даже несмотря на это, готов жить со мной, но что-то другое ему мешает. В переводе звучит так – я готов жить с тобой, несмотря даже на то, что ты в городе шлюха последняя.

А ничего, что это ты меня сам довел до такой жизни? Я так пыталась тебя забыть.

Тут у меня немного крышу сорвало. И я высказала ему все, что думаю о таких загадочных мужчинах, которые то любят, то даже трубку не берут.

– Мне от тебя ничего не нужно! – Я со злости лупила его подушкой по голове. – Ни-че-го! Ни любви твоей, ни замуж, ни детей, и никаких богатств мира! Ты мне кто вообще? Парень, муж, любовник? Объявился раз в месяц, остальное время игноришь и считаешь, что имеешь на меня какие-то права? Смеешь меня осуждать? Раз я, шлюха такая, не достойна вашей чести, чего ты приперся ко мне?

– Ты меня неправильно поняла! – В гневе я страшна, понятно, что он сразу стал оправдываться. – Я хотел сказать, что люблю тебя, несмотря ни на что!

– Да пошел ты нафиг со своей любовью!

Закончился скандал сексом. Обычно после таких эмоций секс бывает очень ярким, страстным. Я тут я просто сдалась и позволила телу участвовать самому, без эмоций. А оно тоже не хотело.

Осталось после всего этого только отвратительное послевкусие того, что меня просто используют в каких-то своих целях. И опустошенность.

Все, теперь точно – больше никогда с ним не буду.

Чтобы реабилитироваться перед собой, на следующий вечер пошла на свидание с Леонидом. Тем, что стоматолог в белых трусах. Ресторан, ужин, танцы, отель. Секс. Вот секс есть, а эмоционального отклика нет. Очень странно. Списала на усталость и стресс. И Леонид что-то уже не очень нравится. И опять чувство грязи, горячий душ и горячие слезы. Что не так?

Решила хорошенько отдохнуть и не форсировать события. Отдыхала, отдыхала и поняла, что уже больше недели секса у меня не было, а мне и не хочется. Взяла бутылку коньяка и пошла в гости к Леше, мы всегда помогали друг другу решать такие проблемы. Мы смотрели кино, ели пиццу, немного выпили, только до такого состояния, чтобы поднять настроение и расслабиться. Я рассказала Лешке, какие у меня проблемы после Нового года. Он обо мне знает многое, почти все. О моем отношении к беременным и новорожденным тоже. В отличии от моих сестер, он меня этим не троллит, а понимает. Сам тоже пока не созрел для серьезных отношений и женитьбы.

Я была сытая, отдохнувшая и расслабленная. И секс был хорошим, а вот чувство пустоты после него – необычным и пугающим. Знала бы я, что это только начало конца и мне еще радоваться надо, что секс в мое жизни есть, хоть такой.

Я не привыкла сдаваться, я пробовала снова и снова. Прошлась по телефонной книжке и подняла старые контакты.

Я еще букву А не всю прошла, когда на Андрее, бывшем однокласснике, со мной случилась новая беда. Секс закончился не оргазмом, а судорогами. А все так хорошо начиналось, я даже почти поверила, что уже снова стала нормальной, и тут на тебе – вместо удовольствия лютые корчи.

Уже на следующий день я была в поликлинике, но ни гинеколог Аркадий, ни подруга – терапевт не нашли ничего, что могло бы мне так испортить жизнь. Здорова. Даже анализы крови в норму пришли. Отправили меня к психологу. Но я не пошла. Постеснялась.

После Андрея меня вообще, как сглазил кто: желания заниматься сексом нет, я себя буквально заставляю ходить на свидания, надеясь на чудо, а уже в процессе понимаю, что ничего не изменилось, приходится притворяться и имитировать удовольствие, вместо оргазма – судороги в ноге и боль в низу живота.

Мой мир практически рухнул. Он никогда уже не будет прежним.

А когда-то я шутила, что вот возьму и уеду в Амстердам, пойду работать в древнейшую профессию. А что? Там легализована проституция, у них есть профсоюз, соцпакет и льготная пенсия. Секс я люблю, стану ударницей труда, сколочу миллионы. Ан нет – теперь уже никуда не поеду, профнепригодна!

У меня оставалось совсем мало надежды, когда я откопала в соцсети Петю, давнего знакомого, который долгое время хотел со мной встретиться, а я все не могла найти на него время. Радуйся, Петь, твой час настал! Петр обрадовался и пригласил к себе в гости, он как раз закончил ремонт в новой квартире.

Петя, он такой интересный. Он очень умный, начитанный, два высших образования, галантный, разговаривает красиво, комплименты у него не банальные. Он достаточно высокий, чтобы я, стоя на каблуках не возвышалась над ним. И симпатичный, похож на Тома Круза. Работает в банке и носит костюмы и галстуки. У него новая квартира с ремонтом, дорогая машина и достойная работа. Никогда не был женат, детей нет, 36 лет.

Глядя на него, я постоянно вспоминаю анекдот об интеллигенте, который еще давно хотела рассказать бывшему мужу Маи, но стеснялась. Анекдот такой.

Встречаются две кумы. Одна говорит:

– Слушай, кума, что вчера было! Что было!

– Так что?

– Я мужу изменила!

– Да как?

– Главное не как, а с кем!

– Так с кем?

– С интеллигентом!

– А кто это?

– Ну интеллигент, это такой мужчина… он всегда гладко выбрит, пахнет духами, у него прическа волосок к волоску, костюм, галстук и туфли начищенные.

– Та ты шо!

– А еще у него есть член!

– А это шо?

– Точно такой же, как @й у твоего Феди, только мягкий!

Я очень хотела посмотреть на реакцию Славика, бывшего мужа Маи, на этого анекдот. А то он всегда такой правильный был, вежливый.

Мы с девчонками всегда ржали.

И вот с Петей мне становится не до смеха. Сначала он водит меня по квартире, с гордостью показывает комнаты, рассказывает о деталях ремонта. Ага, круто, красиво, обалденно. У него готова даже детская комната. Зачем он мне это показывает, демонстрирует серьезность намерений? Потом мы ужинаем, и он слишком часто пополняет свой бокал. Когда мы перемещаемся в спальню, я понимаю, что вот она – расплата за то, что столько ржала с анекдота про интеллигента. Доржалась!

Скажем так, в постели размерами Петя не поражал, размеры оказались крайне скромными, а интеллектуальные способности тут не сильно спасали. Хуже всего то, что я его и так, и сяк, и вот так даже – а он никак. Понимаешь, да? Всю мою печаль понимаешь? Пока я старалась как-то оживить наш вечер, Петя, ничтоже сумняшеся, сказал мне:

– Ничего, не расстраивайся, – упал на кровать, раскинул руки-ноги и уснул. И вскоре захрапел.

Такого позора у меня еще не было. Я не возбуждаю мужчину настолько, что он отрубился на начальной стадии, а сам секс так и не начался.

Я тихо сползла на пол и заплакала.

Это потом уже я подробно обсуждала ситуацию с Маей и поняла, что напрасно считала только себя виноватой в испорченном вечере. Я согласна, что мужчины – тоже люди, они волнуются и устают, и не всегда могут быть в полной боевой готовности. Иногда такое бывает, это простительно и понятно. Но вот женские форумы и журналы постоянно твердят о тонкой мужской душевной организации, что в такой ситуации надо поддержать и ободрить, не обвинять. Это было бы ему простительно, если бы он не завалился спать с чистой совестью, а меня оставил с чувством вины и неполноценности.

В состоянии аффекта – я не возбуждаю мужчину! – пошла на кухню в поиске воды. Открыла холодильник, посмотрела на его содержимое, удостоверилась, что женщина в этом доме не живет и больше часа занималась тем, что выбрасывала испорченные продукты, аккуратно перекладывала в судочки те, что не просрочены и мыла холодильник.

Я. На свидании у мужчины дома. Помыла ему холодильник.

– А зачем ты это сделала? – Спрашивает Мая. Она откровенно ржет, Захар тоже недалеко, слушает в пол уха и тоже еле сдерживается, чтобы не заржать. Хороший у нее муж, проверку анекдотом про интеллигента прошел на отлично.

– Ну как, зачем? Хоть что-то ему приятное сделаю…

Захар не сдержался и засмеялся вслух.

Смешно им. А я вот не смеялась. Мыла холодильник и плакала. О своем утерянном сексе.

– И ты осталась у него ночевать? – Спрашивает Мая, – в надежде на утренний матч-реванш?

– Ты прям все-все обо мне знаешь? Ну, я хотела остаться. А потом у него начал звонить телефон.

Звонит и звонит. А Петя спит себе и нифига не слышит. Никогда вот не роюсь в чужих телефонах, а тут подумала, что это может быть очень важно, раз так упорно звонят в два часа ночи.

Звонил Валентин. Я подняла трубку, сказала “алло”, а сказать “Петя спит, что ему передать?” я не успела. По голосу я поняла, что это какая-то Валентина и она сходу давай на меня орать:

– Где Петя? Почему трубку не берет!

– Он спит…

– А ты кто такая? Ты что там делаешь? Пошла вон от моего Петьки! Думаешь, нашла дурачка с квартирой, и ты его на себе женишь? Прошмандовка!

Данафиг надо!

– Что ему передать?

Дальше была непереводимая игра слов, но суть такая: эта Валентина собралась за Петю замуж, а я – падшая женщина, даже думать не должна о Пете.

Ну, я собралась, вызвала такси и уехала домой. Нафиг не надо такого счастья, пусть берет себе этого самца вместе с недвижимостью. Я могу ей только посочувствовать, заводить этого мачо то еще удовольствие. И я не прошмандовка!

– Я ведь не прошмандовка? – Уточняю я у Маи. Этот вопрос меня сейчас очень интересует.

– Нет, – уверенно отвечает она.

– Ни в коем разе! – Кричит Захар из кухни. И как только услышал?

Петя мне днем позвонил, извинялся за все. И за то, что лишнего выпил, и что уснул. Я ему рассказала о его настойчивой невесте. А он мне говорит, что это не невеста, а жена его друга. Да мне то все-равно, мне не интересно. До свидания.

– И вот уже две недели я ни с кем не встречаюсь, никуда не хожу. Ничего не хочу, – тихо жалуюсь Мае. – У тебя есть вкусняшка от такой проблемы?

– Для Пети? Есть. Трубочка вафельная со сгущенкой!

– Для меня!

– И для тебя найдется, если Книга разрешит. А ты чего хочешь?

– Чтобы моя жизнь стала такой, как была.

– Ой, нет! – Мая машет на меня руками, – так не пойдет. Ты должна конкретно сказать, чего хочешь. А то я знаю одну, пожелала познать смысл жизни, съела кексик и проснулась с крыльями.

Я тоже ее знаю.

– Ладно, я тогда подумаю еще.

Когда я ухожу от них, нагруженная пакетами со всякими вкусняшками, Захар наклоняется и говорит мне:

– Запомни, никакая ты не прошмандовка…

– Мая, а че твой муж говорит, что я даже прошмандовка уже никакая?

Мая ущипнула Захара за руку.

– Ты что такое говоришь?

– Так ты не дослушала и переврала! Я хотел сказать, что ты замечательная женщина и можешь осчастливить любого мужчину! Вот!

– Ну ладно тогда.

После позорного провала с Петей я отпустила ситуацию на самотек. И где-то еще через две недели поняла, что меня никто уже на свидания и не приглашает. Очень сильно удивилась, заказала себе пиццу с доставкой на дом, включила киношку, просмотрела минут десять и уснула.

Я-то думала, что я такая звЯзда, прямо нарасхват. А вот телефон уже вторую неделю молчит.

С трудом просыпаюсь по утрам и собираюсь на работу. Работа дает мне деньги, надо приводить себя в порядок, нацепить улыбку – и арбайтен, шнель!

Жду тепла и весны. Надеюсь, что все поменяется. К лучшему, в этот раз.

На работе ничего не поменялось. Валя носит каждый раз новые крылья, иногда повторяется. Мне даже неловко на них смотреть. У новой коллеги, слишком болтливой многодетной мамы, на зеленых крыльях четыре божьих коровки. Детей у нее тоже четверо. Она не против еще родить. Ей бы с моими сестрами потусоваться.

А начальница меня теперь не любит. Потому, что мне надо было вести себя как все, молча слушать ее нытье и жалобы на свекровь, мужа и детей. А я ее учила жизни – не ной, радуйся, ищи в жизни хорошее, цени то, что имеешь. Так я просто пыталась спасти ее крылья, которые уже в сквозных дырках, и труха сыплется.

Потому и повышения мне не видать.

И вот настроение меня такое – сплошная хандра, ни любви, ни секса в жизни нет, так я еще и усугубила ситуацию. Сходила в гости к сестрам. У одного из племянников день рожденья. Сестры знают, что я в этом плане забывчивая и неорганизованная, поэтому сообщают мне заранее дату, место празднование, имя именинника и заказывают конкретный подарок. Иначе я все пропущу, но не сильно расстроюсь, а они потеряют возможность утвердится в своем материнстве на моем фоне. Племянников и племянниц у меня много, поэтому на такие мероприятия я хожу каждый месяц, иногда и по нескольку раз. Терпеть не могу все это, но надо. Я же часть семьи. Тут у нас царят законы построже, чем у итальянской мафии.

Представляешь, какое удовольствие я получаю на детских днях рождениях? Много детей разного возраста – бегают, скачут, плачут, бесятся, капризничают, поют. Кто-то прячется за моими ногами, другой сшибает с ног на машинке вместе с тем, первым. Одного дают подержать на руках, хотя мы оба не проявляем особого восторга. А вот милашка в золотых кудрях вытирает руки от шоколада мне о платье. Заполошные мамочки, носятся с детьми, все контролируют, но вокруг полный хаос. И я в красивом платье и на шпильках. Через десять минут я хочу сбежать, резко бросив подарком в именинника, не дождавшись торта. Любимое развлечение теток – это спрашивать меня, когда же я обзаведусь таким счастьем, когда выйду замуж и нарожаю детей?

Делать мне больше нечего. Щаз все брошу и побегу в роддом.

Однажды я была на детском дне рождения в специальном детском кафе. Адский ад как доя меня. Дети переели сладкого и бесились. Аниматоры опаздывали. Усталая мама именинника ругалась с администрацией. Юные гости в момент распаковали все подарки, а потом за что-то били именинника коробкой от подарка. Он сказал маме: это какой-то галимый день рожденья, собрал свои вещи и ушел. Я была с ним согласна. Тем более, у них в меню ни коньяка, ни коктейлей не было.

Сегодня все собрались в доме у старшей сестры, Карины. Я отловила именинника, душевно поздравила, расцеловала в обе щеки и вручила подарок. А этот засранец мне говорит:

– Я не Саня, а Игоряша. Саня вон там. – Это ж надо было так лохануться? А я виновата, что ли, что они так быстро растут и меняются? Надеюсь, никто не увидел?

Ага, как же. Одна видела, всем рассказала, и вот у моих сестер есть новый повод, чтобы поржать – как я именинника перепутала. Ох, мне это долго будут припоминать.

Вот моя любимая часть застолья:

– Так когда уже ты заведешь себе мужа и детей?

А вот почему нельзя в ответ спросить человека:

– Так когда уже ты мозги себе заведешь?

Можно?

С этого праздника жизни я принесла домой кусок торта, пакет пирожков какую-то заразу.

Болею я редко и даже в сезон простуд или во время эпидемии гриппа остаюсь на ногах и работаю за всех. Но зато если болею, то конкретно – обычных соплей у меня не бывает, сразу ангина или бронхит, или пневмония. Высокая температура, аллергия на антибиотики и все такое. Две недели или больше пропадают из жизни.

Спала плохо, снились кошмары о детских днях рождениях, где страшный клоун пытался меня задушить. Проснулась с болью в горле и сразу поняла, что попала. На работу не пошла, сообщила начальнице, что должна лечиться. И долго слушала нытье о том, что меня заменить некому и что я вообще там себе думаю?

Думаю, как бы не помереть в одиночестве. Занялась самолечением, напилась горячего чая и уснула. Сима говорила, что сон лечит. Уснула больная, а просыпаешься здоровая.

С первого раза мне не помогло. Я проснулась от озноба. Взяла себе еще одно одеяло, не без труда приготовила чай. Есть не хотелось, да и особенно не было ничего готового в холодильнике. А так захотелось бульончика.

Вот и минусы самостоятельной жизни – ты всегда заботишься о себе сама. А мне так сейчас захотелось под сильное крыло. А еще мне было страшно, температура не сбивалась. По-хорошему, давно надо было вызвать доктора. Еще днем. А то ведь теперь, вечером, придется ждать до утра. А еще у меня нет денег ни на врача, ни на лекарства. Даже чай вон заканчивается. Завтра буду пить кипяток.

Почему со мной рядом нет мужчины, который порешает все мои проблемы, спасет, поможет в болезни? Где они, все те мои мужчины, которые так меня любили?

Я начала писать Денису. Первая. Раз уж он так меня любит, как рассказывает, что ему стоит приехать и спасти меня от болезни? Знаю, что не должна звонить ему, должна быть гордой и независимой, но мне так плохо. У меня нет лекарств, денег и еды. Я отправила штук десять сообщений с ошибками, потому что и руки дрожали, и буквы расплывались. И получила в ответ одну: я не приеду, выздоравливай.

Выздоравливай?

Что, прости? Выздоравливай?

И это все? Вот и цена всей его любви.

И в этот момент свершилось чудо. Пелена с глаз упала. И я поняла, что больше никогда не хочу его видеть. Никогда. Пошел ты в жопу, Денис. От него я излечилась в один момент, а вот болезнь моя заходила на новый вираж – температура не сбивается.

Леонид отморозился и даже трубку не взял.

Лешик шепотом ответил, что встретил девушку своей мечты и сейчас с ней, все, целую, пока.

Наверное, из-за температуры я позвонила Пете – интеллигенту, а трубку подняла женщина. Валентина? Нашла все-таки свое счастье.

Я нажала в телефоне отбой и упала на подушки. Все.

Я не проснулась, меня вырвал из забытия настойчивый телефонный звонок.

– Привет, Фима.

– Привет, Кира. – Я еле разговариваю, горло болит, голова болит, все болит.

– Извини, что беспокою тебя, но у меня тут такая ситуация…

– Что случилось?

– Ангелина очень плохо спит ночью, я уже как зомби. А еще в груди что-то затвердело, покраснело, болит и температура. – Ой, не надо подробностей! – Ты могла бы погулять с детьми и врача мне найти какого-то, я уже плохо соображаю от этого всего?

А я сейчас вот вообще тебе не помощник. Давай меряться, у кого температура выше? А доктора по сиськам я знаю только одного – наш общий знакомый.

Вот почему она не оставит меня в покое, чтобы я забыла всю эту позорную для меня историю с ее мужем?

– Кира, я тоже заболела… у меня температура и я боюсь, что заразна.

– Да? Ох. Извини за беспокойство.

– Тебе может помочь кто-то другой? Бывшая свекровь или няня?

– Ммм, – она очень медленно разговаривает, видимо, очень устала.

– Я что-то придумаю, не волнуйся.

И вот я уже звоню Мае и коротко излагаю ситуацию: я заболела, Кира устала и что-то там с грудью, помочь некому, что делать?

– Так, давай я к твоей Кире поеду, посижу с детьми, и Катю возьму с собой, она больше понимает в младенцах и грудях.

– О, ты спасешь не только меня, но еще и одну маму с детьми. Это должно где-то засчитываться.

– Да, да, конечно. Говори адрес, телефон и предупреди Киру.

И вот Чип и Дейл, то есть Мая и Катя, спешат на помощь. А я могу дальше валяться поперек кровати, красиво разбросав волосы.

Несмотря на некоторую абсурдность ситуации, мои подруги справились с задачей. Кира была рада любой помощи, пусть и исходящей от незнакомых женщин. Зато они помогли! Сначала Катя помогла Кире с грудью, показав позу для кормления, которая очень облегчила ее состояние. Потом наложили компресс, собрали детей и ушли гулять на целых два часа.

Кира поспала и отдохнула, температура упала, ей стало легче.

А Мая после нее приехала ко мне, отправив Катю домой. Нечего ей ходить к заразным, у нее дети дома.

– А ты не боишься заразных?

– Тебя? Точно нет. Выздороветь хочешь?

– Конечно хочу.

– Держи пирожок, а мне дай монетку. Правила знаешь.

– Возьми сама в кошельке. А с чем пирожок?

– С рыбкой, оздоровительный. Но с доктором я договорилась, через час приедет.

Больше недели Мая меня буквально выхаживала, приезжала, привозила бульон и паровые котлеты от Захара, заставляла принимать лекарства и даже сама колола мне антибиотики. Я надеюсь, что ведьма из нее лучше, чем медсестра, потому что после ее инъекций синяки с моей попы сходили неделями. А она еще хвасталась, что умеет это делать.

– Да я всем уколы ставлю! И маме, и сестре.

Вот и тренировалась бы и дальше на их попах, а моя за что пострадала?

За это время ни один муд… мужчина не поинтересовался моим здоровьем, кроме Гаврилыча, но речь не о нем, не об этом рыжем архенгеле. Все те мои дорогие мужчины, которых я любила, дарила им себя, как только во мне не стало секса, исчезли из моей жизни. Получается, я нужна им только для одного – для секса. И ничего больше во мне мужчин не привлекает.

Так больно. Так обидно.

Чувствую себя пустой, бестолковой, бесполезной и не нужной.

Из болезни выкарабкалась. Забота Маи, горячие бульончики, врачебная помощь, лекарства, от которых жопа уже синяя – спасибо, Мая! – и особенно пирожки с рыбкой сделали свое дело. Я вышла на работу.

Пока я болела, и Мая опекалась мной, Катя заботилась о Кире. Катя она такая – добрая, душевная, сочувствующая. Конечно же она не могла оставить без помощи женщину с двумя детьми на руках. Тем более, с младенцем. Она отвозила Тима в школу, Сеню в садик, брала Гошу с собой и ехала к Кире. Я даже стала ревновать немного, не хватало еще, чтобы Кира переманила моих подруг! Так и сказала Кате. А она мне ответила, что мне не стоит волноваться, они просто общаются и гуляют с детьми.

– Да какие у вас могут быть общие темы для разговоров?

Катя удивляется:

– Как, что? Беременность, роды, дети, грудное вскармливание.

Ну точно, не со мной ведь обсуждать все это. Зная мое слабое место Катя не утруждает меня подробностями своего материнства. Мы говорим о других вещах. Ладно, пусть болтают и гуляют, но легкое беспокойство все-равно осталось.

– А ты помнишь, как я с ней познакомилась? – Осторожно спрашиваю я, намекая, что все-таки близко дружить им не стоит. Да у пусть простит меня Катя, но Кира – человек совсем другого круга. Я имею ввиду материальное положение.

Да и по характеру они совершенно разные. Если описать одним словом, то Катя – это ласковая кошечка, а Кира – ледяная королева. Хотя, может, материнство равняет всех? Откуда мне знать.

– Я помню, что ты встречалась с ее мужем. Мы об этом не говорим. Кира рассказывает только то, что ты спасла ее и Ангелину, и даже не один раз. Она тебе так благодарна, ты даже не представляешь!

– Отчего же не представляю?

Очень даже представляю. Кира, видимо, привыкла все оценивать в деньгах. Мою помощь она тоже оценила и отблагодарила. Через некоторое время после того, как мы привезли ее из роддома домой, Гаврилыч привез мне от нее подарок. В маленькой коробочке с логотипом ювелирного магазина находились сережки с бриллиантами.

Я эти самые бриллианты в руках держала только в магазине у Любы, тетки Маи, когда приходила туда на экскурсию. Люба разрешила мне даже померить колечко. Блестит, конечно, красиво. А так – где я, работник из аптеки и где бриллианты? Мужчины дарили мне иногда украшения, но не такие дорогие. Так высоко меня не оценили.

К сережкам прилагалась записка с выражением благодарности и большой просьбой принять подарок от всей души. Я не отказала, чтобы не обижать ее. Только вот мне и носить их некуда и хранить негде – сейфа у меня дома нет.

А серьги действительно красивые, выбраны со вкусом. Каждая в форме элегантного крылышка. Я как увидела, чуть на пол не рухнула. Я Кире и Ангелине отдала свои две пары душевных крыльев, а они мне подарили драгоценные. Откупились? Отплатили? Совпадение?

Часто тебе дарит бриллиантовые серьги бывшая жена бывшего любовника? А у меня вот есть такой подарок.

– Кира вам с Маей деньги предлагала? – Спрашиваю Катю.

– Да! – Смеется Катя, – когда мы первый раз к ней пришли. А у нее температура, лактостаз, малышка плачет, мальчик весь потерян. Мы все это быстро порешали, всех спасли, а она нам потом деньги предлагала за беспокойство. Говорит, любой труд должен быть вознагражден.

– И что вы сделали?

– Отказались, конечно. Даже почти оскорбились. Мая ей рассказала, что люди заботятся о других не из-за вознаграждения, а просто так. Кира была сильно удивлена. Знаешь, а она ведь очень хорошая, эта Кира.

– Так я никогда и не говорила, что она плохая. В этой истории чудовище – я.

– Она умная, красивая, – продолжает нахваливать Киру Катя, – очень вежливая. Но она не умеет показывать свои чувства и эмоции или специально их прячет. Она выстраивает какую-то ледяную стену вокруг себя и до нее тяжело достучаться. И она очень одинокая. Очень.

Конечно, одинокая. Раз уж кроме меня ей помогать некому, кроме меня. А я по теории – враг номер один. И до такой степени она одинокая, что, когда я одолжила ей своих подруг на один раз, она их полностью захапала. Маю и Катю не отдам, они мои!

Ощущаешь силу женской дружбы?

Ну, ладно, хотят они с ней общаться, пусть общаются. Запрещать я им буду, что ли?

Глава 11 У птенчиков маленькие крылышки, у меня – большие

Чтобы чем-то занять себя и отвлечься, едва оправившись от болезни, я устраиваю дома генеральную уборку и перестановку. Есть такое мнение, что если хочешь изменений в жизни, надо выбросить весь старый хлам из дома, а еще переставить 27 предметов интерьера. Скрупулезно выполняю задачу, безжалостно выбрасываю вещи, которые уже непригодны. Туда же, на свалку подарки от бывших – всякие безделушки, сувениры, памятные вещи. Ничего стоящего мне и не дарили, да я бы и не принимала дорогие подарки. Я ведь такая бескорыстная, все на общественных началах.

Собрала и выбросила какие-то мужские вещи, что случайно у меня остались – чья-то майка, одноразовый станок, дезодорант, галстук и один носок. Потом забралась в телефон и ноутбук и с удовольствием поудаляла фото и контакты всех бывших. Всех. И даже Дениса. И даже рука не дрогнула. Зачем мне этот хлам?

Я все так же чувствую себя так, будто меня использовали и выбросили. На месте сердца у меня черная дыра, которая вытягивает из меня все силы. Пустота, одиночество, бесполезность – вот мой внутренний мир.

Когда я выбросила старый хлам, дышать стало легче. Если бы точно также можно было выбросить все из сердца, ума и души. Если бы душу можно было отмыть…

– С кем ты сейчас встречаешься? – Спрашивает Мая. Она вытащила меня погулять по городу в воскресенье. Вот лучше бы своим мужем занималась, честное слово.

Маю я люблю нежно, за ее помощь безгранично благодарна, но вот эти разговоры меня бесят. Ни с кем не встречаюсь!

– Ни с кем. Не хочу никого и ничего. Секса не хочу совершенно и не вижу смысла себя насиловать, чтобы сделать кому-то приятно. Мне никто не звонит, я никому не нужна, да и после того, как они все дружно меня бросили в тяжелую минуту, видеть никого не хочу.

– Даже Дениса?

– Его особенно. Измотал мне душу в клочья.

– Понимаю. Я просто не привыкла, что ты так долго ни с кем не встречаешься.

– Я тоже, – я могу даже улыбаться, видишь? – Но ничего, не померла. Не хочу ни с кем даже знакомится. Мне это кажется очень утомительным. И так нормально.

Раз ты, Мая, лезешь ко мне с такими вопросами, я тебе тоже наступлю на больную мозоль.

– Какие новости от Алисы?

Это я еще не спросила, планируют ли они с Захаром ребенка. Я умею быть сукой, да.

– Мы разговаривали недавно, говорит, все у нее хорошо. На английском так классно разговаривает. Договорились, что в конце весны встретимся.

Ну я и дура! Необязательно нападать и бить по больным местам в качестве защиты. Прости, Мая.

– Мая, извини. Это такая сложная тема.

– Ничего. Мы с этим живем и говорим об Алисе уже спокойно. Она в безопасности, о ней заботятся, выглядит она здоровой и счастливой.

Мы зашли в мой любимый Котэ. Но по пути тщательно обходили стороной ЗАГС, я Маю попросила не гулять возле него. А то как бы случайно замуж не выйти. Знаю я одних, пошли перед Новым годом за покупками и неожиданно поженились. Ну, у них все прекрасно, а мне туда – в смысле, замуж, – сто лет не надо. А с другой стороны, выйти замуж за Маю мне не грозит, с ней можно ходить вокруг ЗАГСа кругами. Во-первых, она уже замужем, а двоеженство в нашей стране запрещено. Во-вторых, она не мужского пола, а совсем наоборот, а однополые браки, опять-таки, в нашей стране запрещены. Так что, как не крути, а гулять мне с Маей можно хоть возле ЗАГСа, хоть вокруг ЗАГСа, хоть по самому ЗАГСу.

Хотя Мая очень хороший кандидат для замужества. Надо бы внимательнее к ней присмотреться.

– Что ты на меня так смотришь? – Мы вышли в переулок и скоро будем возле Котэ, а там глинтвейн, вкусная еда и десерты.

– Да вот думаю, что при таком раскладе с мужчинами, не заделаться ли мне лесбиянкой? – Я игриво вскидываю бровь и складываю губы бантиком. – А вдруг с женщинами мне больше повезет!

– Вот ты смешная! – Мая поскальзывается, и чтобы не упасть цепляется мне в руку. – Какая из тебя лесбиянка? Ты создана для мужчины!

А вот не забыл ли создатель сотворить и моего мужчину?

– Смотри, какой дом! – Мая остановилась и некультурно показывает рукой в сторону старого мрачного дома, вокруг которого стоят строительные леса. Ремонтируют, наверное. Это старый район города, ничего удивительного, дома здесь старинные и часто требуют реконструкции.

Присмотрелась.

– Знаешь, а это тот самый дом, который мне Гаврилыч ночью показывал, помнишь?

– Ага, – Мая задрала голову и рассматривает что-то над большой входной дверью. То ли герб, то ли символ какой-то. Круг, а в него вписанный квадрат. В каждом углу квадрата – треугольник. В квадрат вписанный еще один круг, а в него – шестиугольная звезда.

– Так это же дом князя Вулка!

Это открытие меня поражает. Я и думать уже забыла о старой легенде из деревни в горах. И вот у меня перед носом очевидное доказательство, что этот мерзавец, который извел столько женщин, жил в нашем городе, ходил по этим улицам, дышал этим воздухом. Ужас.

Кому нужно делать здесь ремонт? Разве не страшно жить в таком доме?

Хорошо, что эта история давно закончилась. А то мы с Маей оказались бы в опасности из-за своего Дара.

Отвожу Маю подальше от этого страшного дома и перевожу разговор на другую тему.

– Как тебе Кира? Я слышала, она вам денег предлагала за помощь?

– Ага. Первый раз. Видимо, она привыкла все проблемы решать деньгами. Сначала она была очень закрытой и скованной, а потом немного оттаяла. Мне кажется, она очень осторожна с людьми и не каждого подпускает близко к себе. А еще она очень одинокая.

Значит у нас сложилось одинаковое мнение о Кире.

Мои подруги прониклись к ней симпатией. Это я вожусь с ней из-за противного чувства вины, а они воспринимают ее иначе. Говорят, прикольная тетка.

Позвонить ей, спросить, как дела, что ли?

И именно с телефонного звонка от Киры последнее время начинаются все мои неприятности.

Вот сегодня, понедельник, разгар рабочего дня, пять заказов сделала, сижу, принимаю товар. Уже под горячую руку начальницы попала, потому что кто-то накатал жалобу на плохое обслуживание в нашей аптеке. А я тут совсем не при чем, я в тот день была выходная, но ей фиолетово, ей бы поорать.

У Вали сегодня леопардовые крылья. Даже у меня такого белья нету.

И вот сижу, зубные щетки пересчитываю, когда звонит Кира.

– Извини… – все наши разговоры начинаются и заканчиваются этой фразой.

– Кира, что случилось? – Если она звонит, значит случилось что-то серьезное.

– Кажется, я заболела.

– Что болит? – Деловито спрашиваю я, одновременно сверяя количество щеток с накладной.

– Температура. Высокая.

– Ага. Лакто… лакто – как его там? Лактостаз? – Не знаю, что это такое, вроде связано с грудью и молоком. Мы уже это проходили. – Вызвать Катю?

– Нет, не похоже, с грудью проблем нет. Тошнит сильно и живот болит справа.

Если уж эта королева мне звонит и посвящает в такие подробности, значит, ей действительно очень плохо.

Вот сейчас все брошу и поеду опять ее спасать!

– Надежда Антоновна, простите пожалуйста, мне нужно отпроситься на сегодня. Нужно подругу везти в больницу.

Надежда аж взбеленилась вся! Как это так, куча товара приехала, работать некому, а я опять свалить надумала? А я плевать хотела на ее визги, форму сняла и сумку собираю. Раз так, говорит Антоновна и крыльями грозно машет, труха из них так и сыплет, – напишешь за сегодня отпуск за свой счет, никто тебе платить за этот день не будет!

– Хорошо, до свидания, – спокойно отвечаю, чем бешу ее еще больше, и ухожу. Точнее, убегаю.

Мне надо спешить к Кире, а волноваться о крыльях начальницы я больше не буду. Она уже тетка взрослая, как наживет, то и будет иметь.

Звоню Гаврилычу, он домчит меня быстрее, чем другое такси. Еще зову на подмогу Катю и Маю. Прямо развернула спасательную миссию. Пора уже нарисовать на лбу красный крест, чтобы соответствовать ситуации.

Первой к Кире доехала Катя, она была недалеко от нее, смогла оценить серьезность состояния Киры и вызвала скорую помощь.

Я приехала второй, и сейчас смотрела на сине-зеленую Киру, в испарине, с больными глазами, на Льва, который испугано вжался в кресло и Катю, которая одновременно держала на руках Гошу и Ангелину. Гоша на правах собственника пытался выковырять Ангелине глазик.

– Дай мне Ангелину. Спасибо, что приехала. – Уж этого ребенка я могу держать на руках без полуобморочного состояния.

Гаврилыч не мог пропустить такую заварушку и пришел со мной. Сейчас он присел возле Льва и что-то ему говорит. Хорошо.

Мая врывается в квартиру на перегонки с бригадой скорой помощи. Через несколько минут доктора решают, что Киру нужно срочно госпитализировать.

– Подозрение на аппендицит. – Вердикт врача меня обескуражил. В больницу? Возможно, операция? А с детьми что делать?

– Кира, кому можно позвонить, чтобы присмотрели за детьми? – Спрашивает Катя, пока Киру осторожно укладывают на носилки.

– Они никому не нужны, – тяжело отвечает Кира. – Фима, присмотри за ними, пожалуйста. Там, в тумбочке, деньги, возьми сколько нужно.

Опять за свое! Деньги.

Я? Я – присмотреть за детьми? Два месяца и пять лет? У них даже инструкции нет!

Пока я растеряно щелкаю клювом, Мая едет с Кирой в больницу. Это было правильное решение. Через два часа Киру прооперировали. Действительно, аппендицит.

– Катя, что мне с ними делать? Может, ты к себе возьмешь Ангелину и Льва. Где трое, там еще двое? А я тебе помогать буду,

– Фима, да мы в моей квартире не поместимся даже. Не бойся, это всего-навсего дети. Ты справишься, а я тебе помогать буду.

Это же дети, это же дети…

Это же дети!!!

И я.

Я была категорически против всего этого, но вечером в моей квартире появилось много чужеродных и пугающих меня предметов. Коляска, переноска, детский шезлонг, ванночка, пачка подгузников, целая сумка детских приблуд, множество детской одежды, игрушки, банка детского питания, бутылочки, соски. И два напуганных, не меньше чем я, ребенка.

На счет Льва я более-менее спокойна, он уже достаточно большой, его надо просто кормить, гулять и играть. А что делать с грудным ребенком?

До вечера меня снабдила молоком Катя. Не знаю, как она это сделала, но она вышла из комнаты и вернулась с двумя бутылочками молока.

– Теперь Гоша и Ангелина будут молочные брат и сестра!

Не травмируйте мою психику. Она и так расшатана. Будете усугублять, брошу все и сбегу в лес!

Среди детских вещей нашлась банка смеси, и я внимательно изучила инструкцию. Не бегать же мне вечно за Катей с бутылочками и приглашать ее на дойку? Никто не спорит, что мамино молоко – самое лучшее для ребенка, но что делать, если мама заболела? Придется достать банку смеси.

Подруги и даже Гаврилыч задержались у меня допоздна. Пока собирали вещи – жить в доме Киры мне было очень некомфортно, лучше уже у меня, – пока перевозили все добро, заехали в магазин и аптеку, разместили все у меня дома, наступила ночь.

Мы сидим на кухне, пьем чай, впервые на наших посиделках на столе нет алкоголя – в доме дети.

– Девочки, мне страшно!

– Успокойся! – Катя.

– Расслабься! – Мая.

Да ну вас к черту!

Лев напуганный, плачет, просится к маме. Гаврилыч долго читал ему книжку, и он уснул. Маленький.

Ангелину купала Мая под контролем Кати, потому, что Гоша зашелся в приступе ревности. Я изучала тонкости процедуры. Господи, как я это буду делать потом сама? Пусть Кира побыстрее выздоравливает!

– Мая! А можно Кире тот твой пирожок с рыбкой? Ей поможет? – Спрашиваю наедине, чтобы никто не услышал.

– Я об этом думала, пока мы ехали в больницу. Как только она сможет такое кушать, я ей предложу, чтобы быстрее пошла на поправку. Хирург сказал, что мы привезли ее очень вовремя.

М-да, где-то Кира капец как нагрешила, что докторам приходится ее столько раз спасать.

Я внимательно слушаю и запоминаю, когда, как и сколько кормить Ангелину.

Каждые три часа? И ночью тоже? Ночью тоже каждые три часа? Шутишь, да?

Нееет?

Вот почему этот аппендицит не вылез, пока она была в браке с Вадимом? Пусть бы он все это делал! Почему прелюбодействовали мы оба, а расхлебываю только я? А он укатил себе к немцам, живет с новой женой и радуется!

По-настоящему мне стало страшно, когда все ушли. Я закрыла дверь, посмотрела на свою квартиру и мне очень захотелось свернуться клубочком и заплакать. Но мне нельзя, я тут самая старшая.

Моя уютная девочковая квартира, которую я долго ремонтировала и с любовью украшала, старательно убирала недавно, мой маленький мир стал похож на мой личный кошмар. Везде! Везде были детские вещи. Они оккупировали мое жилище и взяли меня в плен.

Я переставила ровно 27 предметов интерьера, чтобы привлечь перемены в жизнь, но ведь не такие!

Лев спал на диване в гостиной. Да какой он Лев – Львенок, Левушка. Я оставила ему ночник и открытую дверь в свою комнату. Вдруг ночью ему что-то понадобится.

А мне надо срочно уснуть ровно на полтора часа, потому что в полночь надо кормить Ангеляшу. А потом в 3, потом в 6, 9, 12 и так далее, по кругу. Некоторое время моя жизнь будет разделена на трехчасовые блоки, от кормления до кормления.

А женщины, которые так страстно мечтают о детях, знают об этом?

Поставила будильник в телефоне, чтобы не проспать кормление. Ангелина спит в люльке возле моей кровати. В квартире тишина. Вроде бы, не так уж и сложно.

До полуночи не могла уснуть. Заранее приготовила смесь. Там такая технология! Сначала наливаешь нужное количество воды в бутылочку. Не кипятка, а просто кипяченой, горячей, специальной детской. Если бы не работала в аптеке, даже и не знала, что существует специальная детская вода. Ага, существует. Потом надо отмерить специальной мерной ложкой смесь. Точно ровно мерную ложку, без горки. Размешать. Довести до необходимой температуры, смесь не должна быть слишком горячей.

О том, что бутылочки, соски и прочее надо мыть и стерилизовать, я говорила? Катя научила меня, как это сделать в микроволновке. Хвала прогрессу.

Ангелина не собиралась терпеливо ждать, пока я все это приготовлю, она стала хныкать. Хожу по кухне, на плече хнычет девочка, болтаю смесь в бутылочке.

Видели бы меня мои сестры!

Накормить получилось. Бутылочка однозначно удобнее, чем баночка и ложка, как было в роддоме. Там они боролись за грудное вскармливание. Я здесь борюсь со сном, у нас нет другого выхода, только искусственное вскармливание.

Все, теперь срочно спать три часа. Нет, уже два с половиной. Прошло, как пять минут. Только голова коснулась подушки, только закрыла глаза, как уже надо вставать. Ангелиша сработала быстрее, чем будильник. Бутылочка, вода, смесь. Ага, надо сменить подгузник. Покормить, покачать, осторожно положить… очнулась от будильника в шесть утра. Работаем по накатанной схеме.

Это ужасно. Если каждую ночь так – то я могу только выразить свое сочувствие мамам с младенцами. Я понимаю, почему Кира выглядит как зомби. Не зря ведь прерванный сон гестаповцы использовали в пытках. Особенно для таких сонь, как я, это катастрофа. Я превратилась в зомби за одну ночь.

А еще, когда я проснулась около шести утра, то обнаружила у себя в постели мужчину. Я даже не поняла, когда он пришел ко мне. Эх, малыш, из всех женщин на земле, тебе не повезло оказаться в моей постели.

Мне бы протянуть до девяти, когда Катя или Мая приедут. А еще надо что-то решить с работой. Напишу заявление на отпуск за свой счет, наверное.

Господи, как эти святые женщины с детьми выживают вообще? Когда приехала Катя с Гошей, я была полудохлая, нечесаная, немытая, даже в туалет сбегать не смогла, что уж говорить о кофе, который я даже не начинала готовить.

Или я чего-то не знаю, есть какой-то секрет? Вот Катя, мать троих сыновей, приехала ко мне с утра бодренькая, накрашенная, веселая. И блинчики привезла, которые с утра нажарила. Ненавижу. Нет, не блинчики, это я всегда люблю.

Катина жизнерадостность меня раздражает. Одной рукой готовит кофе, другой придерживает Гошу на бедре и ласково болтает с Ангелишой в шезлонге, которую я выставила прямо на кухонный стол.

– Левушка, иди к нам! – Каким-то третьим глазом она замечает мальчика, который нерешительно стоит в коридоре. Я его даже не увидела. – Что ты будешь на завтрак? Блинчики, омлет, кашу?

– А мама? – Нижняя губа у мальчика изгибается, и он готовится плакать. Нет, только не это!

Катя действительно знает какой-то секрет или тоже ведьма и не сознается. Она всех успокоила и накормила. Благодаря ей я на полчаса закрылась в ванной от детей и медитировала на косметичку – это ненадолго, скоро Кира вернется домой, я сдам ей детей, а мне придется переехать в другой город, чтобы не бегать к ней по каждому звонку.

Кира будет в больнице минимум неделю, если не больше. Мы поговорили с ней по телефону, и я даже не знаю, кто был больше рад слышать ее голос – я или Левушка. Он ужасно скучал по маме и боялся, что она его не заберет. Я, конечно, злая ведьма, но не до такой степени, чтобы детей мной пугать.

– Выздоравливай, не волнуйся, мы справимся.

А что я ей скажу? Правду? Что я уже задолбалась от кормлений каждые три часа, что Лев постоянно плачет и я поругалась с начальницей?

Катя через часик уехала, приехала Мая с Захаром и пакетами еды. Кормилица моя. Без нее и ее пакетов, кастрюль, судочков я бы загнулась от голода. Зарплата у меня уже закончилась, а новая еще не начиналась. Деньги Киры я тратила строго только на потребности детей, а чеки скрупулезно складывала для отчета. На себя взять хоть что-то у меня рука не поднимается. А кушать хочется, кушать я люблю. Особенно, в стрессовой ситуации.

Захар посмотрел, как я бережно ношу Ангелину, а на ноге у меня висит Максим и сказал:

– А тебе идет!

Если бы он не готовил самые вкусные пирожные в городе, я бы запустила в него ссаным подгузником.

Мая спросила, какая помощь мне сейчас нужна, – да вроде пока справляюсь, только спать хочу, – пообещала приехать вечером, и они уехали, у них тоже дел полно, ремонт, магазин и все такое. А еще они хотят заехать к Кире в больницу.

Мне бы день простоять и ночь продержаться, да? Если ночью моя главная проблема – прерванный сон, то днем – депрессивный Левушка. Он ничего не хочет, ни кушать, ни играть, ни мультик.

А еще он постоянно меня обнимает или жмется к ноге. Отойди от меня мальчик, видишь, тетя в шоке. Нет, не отходит. Так и сижу вся в детях и в шоке по колено.

– Где моя мама?

– У нее болел живот, ты помнишь? Вот она поехала к врачу, полечится и приедет к тебе. Давай нарисуем ей картинку, чтоб быстрее выздоравливала? – Говорю дурацким тонким голосом, преувеличено весело.

И это я говорю? Своим ртом? Святые леопардовые стринги, совсем рехнулась!

Крылышки у Левушки в шахматную клетку, маленькие, прозрачные, слабенькие.

– Левушка, а ты шашки любишь?

– Шашки? Нет. Я хожу в шахматный кружок.

Вот оно! Хочешь, поиграем. Только настоящих шахмат у меня нет.

– У меня в планшете есть! – И на некоторое время я его отвлекла от горестных вздыханий о том, где его мама. Это время я посвящаю Ангелише – делаю ей массаж по видеоуроку из интернета. У них в интернете все так ладно получилось, тетка шустро массажирует, ребенок балдеет. У нас массаж был резко закончен по техническим причинам – пациент зассал. В прямом смысле слова. И я обрадовалась, что у меня девочка. Был бы мальчик, я бы так легко не отделалась. Пришлось бы мыть голову.

Мое любимое время дня – послеобеденный сон. Спали все трое на одной кровати. Прям, мимими.

Фу, прямо, хочу я тебе сказать. Никогда еще на мою постель не ступала нога ребенка. Тем более, сразу двоих.

Позже, когда у меня уже нервически дергался глазик, приехала Катя со всеми своими парнями и опять спасла меня – забрала всех детей гулять на улицу. Я от радости даже не знала, что делать с обретенной на часик свободой – спать, принять ванну или просто лежать звездочкой.

Я пила кофе и смотрела в одну точку на стене. Вот все-таки я не зря ведь так упорно отстаиваю свое право не рожать детей. Не мое это, категорически не мое. Нормальные женщины, как Мая и Катя, например, от материнства получают удовольствие. А я – только крепкую головную боль. Да, не померла, взяв к себе домой двух детишек на время. Да, скорее всего я с ними справлюсь, и никто даже не пострадает. Кроме моего психического здоровья. Но возвращение Киры домой я жду больше, чем ее дети.

А еще у меня будут проблемы на работе. Завтра надо поехать, поговорить с Антоновной, утрясти ситуацию.

Катя привела выгулянных, усталых и голодных детей. В квартире сразу стало тесно и шумно. В компании других детей Левушка немного развеялся и повеселел. А то я уже за него переживала. Он подружился с Сеней, средним сыном Кати, и Сеня уже показывал, как прикольно прыгать на моей кровати.

– Тетя Фима, ты должна быть с ними строга, – дает мне совет Тимофей, старший. Самый умный, да? Эти двое так скачут, что даже не слышат мое ворчание – прекратите, прекратите. – Дисциплина должна у тебя быть!

Да пусть скачет, лишь бы не плакал за мамой, что ж у меня сердца нету, что ли? Есть. Есть у меня сердце, и оно разрывается от детских слез. А Киру успокаиваю, что все у нас хорошо.

– Катя, я так устала! – У меня даже волосы болят, а я ведь ничего такого за целый день не сделала. – Это не физическая усталость. Я устала от напряжения, от груза ответственности за детей. Я постоянно в напряжении. Как ты с этим живешь и еще все успеваешь сделать?

– Постепенно втянулась. Их же не сразу было трое. И Тим мне много помогает, и Игорь. Они иногда устраивают для меня выходной день от домашних дел. А еще я могу устроить выходной сама себе, всех отправлю из дома и могу целый день просто валяться на диване с Гошей.

Тоже мне отдых. С Гошей. Как можно отдыхать, когда он то сережки, то глазки выковыривает?

Сегодня вечером я была крайне непедагогична и разрешила Левушке лежать в моей кровати и смотреть мультики, пока сама купала Ангелину.

Я купала ребенка! Сделать бы фотку и выслать моим сестрам, вот бы поржали.

От нервного напряжения у меня болит голова за левым глазом. Так, будто кто-то вбил туда гвоздь. Расслабься, Фима, это просто ребенок в ванночке. Как я могу расслабиться? Я три раза доливала то холодную, то горячую воду, пока добилась нужной температуры воды. Мокрый ребенок становится ужасно скользким, меня никто не предупредил об этом. А еще надо было приготовить полотенце, в которое положить ребенка из ванночки. А теперь мне надо срочно отрастить третью руку, чтобы и девочку удержать и полотенце достать.

А еще Ангелина проголодалась быстрее, чем я перестала ее купать. В сильнейшем стрессе я одевала ее, путалась в рукавах и кнопках маленькой одежды, под требовательный плач немедленно накормить. Левушка смотрел на все это грустными синими глазами.

– Что? Волнуешься за сестренку? Не бойся, она просто хочет кушать.

– У мамы она тоже так кричит каждый вечер.

Что ж, это обнадеживает.

Левушка купался самостоятельно, чем значительно облегчил мне жизнь. А потом пришел спать ко мне, говорит, что самому скучно. Ладно. Не такая уж я принципиальная. Больше всего я хочу выспаться в эти трехчасовые промежутки.

Итак, жизнь зомби в нашем городе, день второй. Я не могу открыть глаза. Я не буду просыпаться. Пусть заткнется этот будильник, я не могу открыть глаза и пошевелиться.

– Агаааааугагааа! – Заводится Ангелина и я моментально открываю глаза и подскакиваю.

– Что случилось?

– Кушать хочет, – объясняет мне сонный Левушка.

Сейчас, я сейчас быстро смесь приготовлю. Не быстро – пока вода закипела, пока немного остыла, пока насыпала, перемешала, остудила, Ангелина чуть меня не съела. Вот мои соседи удивляются, откуда у меня дети.

Еще больше удивилась Ира, моя сестра, которая неожиданно пришла в гости. Вот сколько раз им говорила, не ходить ко мне без предупреждения? Стоит теперь, в шоке от увиденного двух слов связать не может.

– Это что? Это кто?

Левушка жмется к моей правой ноге, Ангелина лежит на левой руке медвежонком. Вполне обычная для меня картина последнее время.

– Это дети, Ира.

– Откуда у тебя дети? Ты что, прятала их от нас? И мужа где-то прячешь?

– Это дети моей подруги, она попала в больницу и попросила присмотреть за ними.

– Тебя? Присмотреть за детьми? – В ее тоне слышится большое сомнение. – Вот бедняжечка!

– Да, я очень устала, мало сплю.

– Не ты! Ничего с тобой за пару дней не будет. Мама этих детей бедняжечка, раз больше не с кем детей оставить, кроме тебя.

Хм. Ты чья сестра вообще?

Этот неожиданный визит Иры привел к еще более неожиданному результату. К вечеру меня посетили все сестры по очереди. У меня появились новые сведения, как лучше обустроить быт с младенцем, что делать при коликах, а еще такая фигня, как специальный термос для бутылочек и стерилизатор.

Я теперь счастливая женщина и буду спать больше – я могу приготовить сразу три бутылочки смеси на всю ночь, поместить их в тот термос и при первом же писке голодной Ангелины, достать готовую бутылочку нужной температуры. Бросить пустую бутылочку прямо на кровать и простерилизовать их всех вместе позже. Ю-ху!

Ради этого стоило потерпеть все расспросы, разговоры, охи – вздохи, наставления и советы. Хорошо, что больше двух мои сестры не кучковались у меня дома, а то мой мозг взорвался бы. Они всегда такие шумные, болтливые, напряжные. Но сегодня я была им рада, как никогда. Я рада любому человеку, кто возьмет у меня детей погулять, а я посплю. Пусть они и во всю перемывают мне косточки.

От Ангелины они в восторге – носят на руках, сюсюкают, ведут себя, как всегда с младенцами. А я, получив передышку на обед, быстро жую куриную ногу, жмусь спиной к холодильнику на своей маленькой кухне, куда напихалось аж две моих сестры, и ощущаю почти материнскую гордость. Посмотрите, какие чудные у нее волосы – длинные, черные. А глазки какие красивые, никогда еще таких синих глаз не видела. Ах, какая славная!

Ангелина сблизила меня с сестрами. Они меня не так сильно раздражают. Я даже чувствую уважение к каждой из них, за то, сколько детей они растят. Это невероятный труд.

Но сама остаюсь при своем мнении. Спасибо, мне детей достаточно.

А еще сегодня я психанула и уволилась. Начальница мое кипишевала, чтобы я немедленно написала заявление об отпуске за свой счет, терпеть такое мое поведение она ее намерена. Я собрала Льва и Ангелину, вызвала Гаврилыча и поехала на работу. И в кабинете начальницы разразился скандал. Я сначала слушала о том, какая я безответственная и неблагодарная. А потом молча написала заявление об увольнении по собственному желанию, положила на стол и вышла. Антоновна выбежала за мной аж на улицу, трясла моим заявлением, кричала, что я не получу расчетных денег, что должна две недели отработать. Ну и зачем так орать? Вот кусок крыла отвалилось.

Должна ли я починить ее крылья? Я ведь могу. Но не хочу. Ей этого не надо, она так живет. А насильно причинять добро зачем?

Гаврилыч удивленно смотрел в мою сторону, он остался в машине с детьми.

– Что случилось? – Я демонстративно спокойно села в машину и закрыла дверцу, оборвав поток возмущения в мою сторону.

– Ничего особенного. Я просто уволилась.

– Уволилась? Почему?

– Да надоело. Зачем мне работа, которая приносит только головную боль и треплет нервы.

На какие деньги я жить буду и что дальше делать, я еще не задумывалась. Меня беспокоили более важные вопросы: как доставить Левушку на шахматный кружок и обратно, есть ли в моем холодильнике молоко и не забыть купить смесь для Ангелины. Еще у нее чего-то высыпало на щечках, это повод волноваться, бежать к врачу или такое может быть? Видишь, совсем некогда печалиться о работе. Тем более, с такой дурной начальницей.

Гаврилыч любезно согласился отвезти Левушку на шахматы и доставить обратно. Сейчас он играет роль нашего транспортного ангела-водителя. Не знаю, что его возле нас держит, но ему можно позвонить в любое время и попросить о любом одолжении – привезти, купить, сходить, погулять с детьми. Деньги за свои услуги брать он отказывается, еще и очень картинно обижается:

– Не оскорбляйте меня деньгами!

Дабожеупаси тебя оскорбить!

Я постоянно слежу за крыльями Гаврилыча, чтобы он, помогая нам – мне и Кире – не пострадал сам. И что я заметила: после того, как Гаврилыч сделает для нас очередное доброе дело безвозмездно, его крылья становятся больше и сильнее, начинают светится. Значит ему, наоборот, очень полезно нам помогать и надо пользоваться им почаще.

Даже Катя и Мая стали прибегать к его услугам. Но Мая благодарила его вкусняшками, а Катя одаривала разными приятными мелочами ручной работы.

Из всей нашей компании водительские права и транспортное средство были у Кати и Киры. Мая утверждала, что она категорически идеальный пассажир и даже думать не желает, почему педали три, если ноги – две. А я, к своему стыду, дожила до тридцатки, но не обзавелась ни правами, ни машиной, ни мужчиной с машиной.

У Кати была старенькая форд фиеста, маленькая, но шустрая. На столько маленькая, что я даже не могла в ней расположить все свои ноги. На ней она развозила всех своих детей в школу, садик, кружки и по другим разным делам.

А вот Кира гордо рассекала на новеньком, – погоди вспомню, как называется, а точно – фольксвагене нью битл белого цвета.

Еду вот в старом мерседесе – огурце и размышляю о чужих автомобилях. А сама уже без работы и цели в жизни. Все, решено – как только Кира заберет детей, я найду себе новую работу, заработаю кучу денег, сдам на права и тоже куплю себе машину. Вот мне нравится ниссан жук, глазастенький такой. Красный. Обязательно куплю себе красного “жука”!

Не о том мне сейчас надо думать. У Киры какие-то осложнения и она пробудет в больнице еще неделю. Надо Маю попросить, чтобы побыстрее принесла ей пирожок с рыбой. Пусть поправляется уже быстрее.

Ну йомайо! А я дни считаю, на календаре прямо отмечаю дни до своей свободы. Мне очень трудно все это дается, несмотря на помощь подруг и даже сестер. Воспитание детей – это не мое призвание. Вот не знаю точно, что именно мое, да что угодно, только не это.

Я очень сильно боюсь навредить детям, поэтому постоянно нахожу в напряжении. Я, пардон, даже в туалет не могу спокойно сбегать. Мне постоянно кажется, что Ангелина плачет.

Эту имитацию материнства я прохожу, смиренно наступив сама себе на горло. Я очень благодарна подругам за помощь, но понимаю, что забота о детях Киры – в основном моя проблема. Это ведь я когда-то зажигала с мужем Киры. Сто раз уже пожалела, что попала именно к этому доктору на прием.

Сегодня у меня гости – Карина и Кристина. Они еще и детей своих взяли, двое такого же возраста, как Левушка, и одна лет четырнадцать, чтобы присматривала за ними. Дети гуляют на площадке во дворе, а я все-равно волнуюсь и посматриваю за ними в окно. Там же мой Левушка. Ах, да – и родные племянники.

– Ты посмотри, как ей идет ребенок на руках! – Начинает старую песню Карина. Вот жрет мои эклеры, так пусть бы и жрала молча.

– Да! – Соглашается Кристя. – Пора бы уже и своих на руках качать, а не только подружкиных.

Ангелина вертится и показывает язык.

– А вот вам! – Я демонстрирую гримаску девочки сестрам. – Скажите лучше, что это на щечках у ребенка?

На меня посыпалось море версий. Аллергия? На смесь? Мало воды пьет? Или на стиральный порошок? Ты чем стираешь? А два раза ополаскиваешь? Или это цветение младенцев? Ну, гормональное. Тогда само пройдет. Или аллергия на белок коровьего молока, тогда надо покупать специальную смесь. А еще может быть лактазная недостаточность.

Ну вас нафиг. Только выбесили меня. Вызвала врача, пусть специалист решает.

Да, эклеров больше нет! Возьми вон круассан. Это из магазина “Чего желаете?”, знаете такой? Ага, Майкин. Подруга у меня ведьма. Вот попрошу у нее пряник какой, чтобы вы больше меня не терроризировали разговорами о муже и детях.

А эклеры у меня еще есть, но делиться больше я не намерена. Это мое! Захар знает, что это моя любимая сладость, и часто передает мне гостинец. А с тех пор, как из моей жизни пропал секс, я полюбила их еще больше. Каждый вечер, когда дети уже спят, я готовлю себе большую чашку чая, достаю корзинку с эклерами и тешу свою душу. Замещение – сказала бы моя подруга – психолог. Мне после эклеров легко и приятно. Эклеры меня успокаивают. Они меня любят. Они точно меня не предадут.

А еще я ем и не толстею. Все горит от нервов.

Карина и Кристя пробыли у меня долго. Дольше, чем я хотела бы. Но, наличие у меня дома детей, как бы уравняло нас в положении, и они считают своим долгом приходить ко мне и посвящать в азы материнства более подробно. Я уже не могу больше слушать о родах, подгузниках, коликах, зубках и прививках.

И выгнать их не могу. Они развлекают Левушку и гуляют с Ангелиной в коляске, а я в это время пытаюсь придать себе человеческий облик. И немножечко убираюсь. В моей квартире сейчас творится форменное безобразие и бардак. Как, собственно, и во всей моей жизни.

Карина, когда уже они уходили от меня, на конец-то, умудрилась во дворе поскользнуться и упасть. Это ж надо было! Еще и так неудачно упала, прямо на нос, и сломала его. Так что я вызывала им скорую помощь, вызывала на подмогу ее мужа и старших детей, потом до полуночи не спала и волновалась, пока ее оперировали. Я всегда насмехалась над ее выдающимся носом, и не только я одна, а теперь вот еще один повод для волнения.

Карина и Кира в одной больнице, только в разных корпусах, а я не могу их даже проведать. Мне наказали смотреть за детьми и не рыпаться. И нечего таскаться с детьми по больницах.

Мая отнесет им по пирожку, это все, чем я могу им помочь. Дети связывают тебя по рукам и ногам, многое становится недоступным. Даже вот подругу или сестру проведать и то – большая проблема.

Эту мою большую проблему легко порешал Гаврилыч. Привез и любезно согласился посидеть с Левушкой и Ангелиной в машине, пока я быстренько метнусь к болезным.

– Если начнет плакать – вот соска, правда она ее не очень любит. Можно поносить на ручках еще. Или сразу звони, я прибегу.

– Иди уже и не волнуйся. – Гаврилыч самим своим видом внушает доверие. Он сразу накрыл своими крыльями Ангелишу и Левушку.

Левушка тоже хотел к маме, но Кира сказала, что хирургическое отделение не место для ребенка, он может только испугаться.

Кира лежала в отдельной палате, со всеми удобствами и даже телевизором. А это, кстати, нормальный способ сбежать от детей и отдохнуть. Хотя, глядя на желтую худющую слабую Киру – нафиг такой отдых не сдался.

Я принесла ей новый журнал и упаковку носков с веселыми рисунками. Кормили ее здесь нормально, да и диета сейчас у нее специальная. И в роли кормилицы выступала Мая, которая принесла ей еще утром разрешенные вкусняшки.

Журнал – понятно, отвлечься. Почему именно носки? Такое у меня было иррациональное чувство, что ей надо согреть ноги.

– Как ты? – Задаю я тупой вопрос, присаживаясь на краешек кресла.

– Как будто меня трактор переехал. Весь живот теперь в шрамах, страшно смотреть.

– Ну, это они свежие пока, потому и страшно. А потом они заживут и побледнеют.

– Угу. Как дети?

Я каждый день несколько раз отсылаю ей фото и видеоотчет о детях, чтобы показать, что с ними все хорошо.

– Хорошо. Левушка очень ждет тебя.

– Ангелина сильно тебя замучила?

– Нет, она ведет себя, как ангелочек. – То плачет, то не спит, то качай на ручках, то не ест, то голодная. И менять подгузники – одно удовольствие.

– Фима, я так тебе благодарна!

– Ну что ты, поправляйся. – Побыстрее поправляйся и забери своих детей.

Она смотрит на меня так, будто хочет что-то сказать и не решается.

– Что?

– Прости, что я тебя во все это втянула…

Аааа! Как мне это надоело! Она извиняется и благодарит, благодарит и извиняется! А я была любовницей ее мужа, пусть и бывшего.

– Кира! – Я взбесилась и совершенно не подумала о том, что она после операции. – Давай обозначим наши отношения! Кто ты и кто я, и что мы делаем вместе. Хочу тебе напомнить, что когда-то я встречалась с твоим мужем. Мне очень стыдно. Очень-очень стыдно. Я даже не могу нормально в глаза тебе смотреть! Это мне надо постоянно перед тобой извинятся!

Кира согнулась пополам и держится за живот. Господи, довела женщину! А у нее двое детей! У меня ее двое детей, Господи!

– Позвать доктора?

– Нет, – шумно выдыхает Кира. Она что, плачет?

Я присаживаюсь к ней рядом и пытаюсь посмотреть в лицо.

– Прости…

– Слушай! – Кира поднимает голову, и я понимаю, что она смеется. – Давай прекратим извинятся друг перед другом? У нас все фразы начинаются и заканчиваются со слова “извини”. Я думаю, хватит уже.

– А как же… я и Вадим… там…

– Ну его в жопу, к чертовой бабушке, к чертям собачьим этого Вадима. Он в своей жизни сделал только две хорошие вещи – подарил мне детей и подругу.

Детей понятно. А подругу? Подругу?

Я, что ли, подруга?

– Это я – подруга?

– А как называется человек, который бросает все свои дела и мчит по первому звонку? Бежит из ресторана и проводит ночь в роддоме? Дает свою кровь? Смотрит за детьми в ущерб своей работе? – Кто ей уже рассказал, что я уволилась?

– Как?

– Только настоящая подруга может сделать такое. Поверь мне, я в этом разбираюсь.

Так я еще и своих Маю и Катю тебе одолжила, подруга.

И я осознаю, что действительно, меня сейчас с Кирой связывает нечто большее, чем чувство вины. Она мне нравится. Как человек.

Но есть один вопрос, в котором нужно поставить точку.

– А как же Вадим?

– Забудь. И даже не вспоминай об этом. Вот как я. Он уже прошлое, надо дальше жить. Ты мне нужна как подруга. Думаешь, мы сможем дружить? Примете меня в свою компанию?

– Уже приняли. Девчонкам ты понравилась. – Надеюсь, это не последствие наркоза, а ее трезвое решение. Мысль о дружбе с ней меня греет. А еще с души упал огромный камень вины.

Знаешь, что мы потом сделали? Селфи на ее больничной койке. Я получилась с заполошными глазами, лохматая и не накрашенная. Кира после операции выглядела и то лучше. Она надела носок с на руку и изображала им какую-то зверушку.

Когда Кира снимает корону, она становится очень приятной девушкой.

На ее прикроватной тумбочке я заметила фирменный пакет из “Чего желаете?”.

– А что у тебя там? Не эклеры часом?

– Пирожки. Мая принесла. Угощайся.

– Даа? А с чем пирожки?

– Там разные. Мне первый попался с рыбой. Такая гадость, должна тебе признаться. Только Мае не говори. Она так расхваливала, что я должна была его съесть. Рыбу просто не люблю. А потом закусила вишневым.

Все правильно Мая ты сделала. Скоро Кира будет дома.

– Поцелуй за меня Левушку и Ангелину! – Говорит на прощанье Кира. И никаких тебе прости-извини-спасибо.

В приподнятом настроении перебегаю в отделение к Карине. А у нее не так весело. Пол лица перебинтовали, на месте носа намотали здоровенную фигню. А что если ее нос станет еще больше, как она с ним будет жить? Карина еле разговаривает. Ах ты, моя бедняжечка! Как же тебя так угораздило? Заметив и на ее тумбочке пакет из магазина Маи, успокаиваюсь. Все будет хорошо.

Бегу к детям, Гаврилыч уже заждался, наверное.

Вот ты думаешь: когда уже эту Фиму переклинит и она поймет, что дети – это величайшее счастье в жизни женщины? А меня все не клинит и не клинит. Наоборот, стыкнувшись с детьми поближе, я все больше уверяюсь в том, что я права, дети – это не мое.

Я уже не шарахаюсь от них, как черт от ладана, даже живу с двумя под одной крышей, но и вселенской любви не испытываю. Ну дети и дети. Маленькие люди. Вырастут – будут большие.

Когда я только узнала, что Кира беременна и может потерять ребенка, я волновалась за нее. Ходила к ней в больницу, позаботилась, как могла. Трусы даже купила.

Когда Кира позвонила, что рожает, я все бросила и повезла ее в роддом. Я боялась за нее и ребенка.

Когда нужна была кровь, я без тени сомнения дала свою. Ради нее и ее ребенка.

Когда надо было согревать собой новорожденную, я предоставила свой живот. Тогда я очень боялась навредить девочке, она ведь такая маленькая, беззащитная. Я даже забыла о свое младенцефобии.

Я спокойно брала новорожденную на руки, кормила, носила столбиком, баюкала. Ключевое слово – спокойно. Я не расплывалась в дурацкой улыбке, не корчила ей рожи, не сюсюкала, не восторгалась пальчиками и глазками, не растекалась лужей.

Я уже неделю заботилась об Ангелине, выполняя работу ее мамы. Я делала все, что необходимо, от массажа пальчиков до приготовления смеси и купания. Я наловчилась одевать ее за сорок пять секунд. Она подарила мне свою первую осознанную улыбку. И я не растеклась лужицей.

Я все-равно бодро жду выздоровления Киры. Смену сдать. Я уже вошла в колею, приноровилась к жизни с детьми. Но очень хотела вернуть себе свою свободу и свою жизнь.

И вот Ангелина решила показать мне кузькину мать. Она ужасно плохо спит ночью, часто просыпается с истошным криком, сучит ножками, машет на меня своими маленькими ручками. Немного успокаивается, когда я ношу ее на плече и хожу из угла в угол по квартире. Как только останавливаюсь – сразу в крик. Еле дождавшись приличного времени для звонка, я вызываю подмогу.

Мы с Катей дружно пляшем вокруг Ангелины несколько часов, но все наши танцы с бубнами помогают ненадолго. Мы делали массаж животика, гимнастику, прижимали ножки к животику, грели пеленку и укутывали животик. Дали специальный чай и лекарство. Вывезли на улицу. Толку – ноль. Успокаивается на пару минут и дальше плачет.

Мая притащила знакомого врача, тот ничего страшного не нашел, но и не помог.

И вот я осталась с Ангелиной одна. Катя забрала Льва к себе, они с Маей чуть не передрались за него. Катя победила с неравным счетом три – ноль, Лев хотел играть с детьми. Хотя Мая соблазняла его вкусняшками.

Ангелина буквально не слезает с меня. Она просто ко мне приросла. У меня на плече, руке или животе она немного затихает. Я ношу ее в слинге – такая специальная переноска для детей в виде большого куска ткани, которым ребенок крепко приматывается ко мне. И душ мы принимаем вместе – включила воду, за пару секунд разделась и раздела девочку, залезла под теплую воду. А ей понравилось. Как бы еще выйти из душа и не грохнуться на пол. Мне нельзя, у меня ребенок на руках. Потом накинула большой банный халат. Получилось опять животиком на живот, как в роддоме. Удобно устроившись на подушках, я так и лежала с Ангелиной, скрученной калачиком.

И вот, когда она крепко уснула, первый раз за сутки, я начала проваливаться в сон сама, и меня вдруг накрыло. Нежность, восхищение, восторг, любовь.

Мне захотелось перебирать маленькие пальчики. Уткнуться носом в макушку и вдыхать чистый аромат младенца. Посюсюкать. Покривляться, вызвать улыбку, улыбаться тоже. Пощекотать розовую пятку.

Я немного подвинулась вверх, и Ангелина тоже заворочалась, подняла на меня сонные глазки. Я дотронулась до ее ручки, и она крепко схватила меня за палец. Я растеклась лужей.

Вызовите мне скорую психиатрическую помощь. Я совершенно сошла с ума от недосыпа.

Следующие два дня, пока я еще смотрела за детьми, Ангелина все так же капризничала и плакала. Но я уже носила ее на руках не со страдальческим выражением лица великомученицы, а спокойно и с любовью. Я гладила ее спинку и шептала всякие бессмысленные фразы.

Я даже освоила азы игры в шахматы, и мы с Левушкой приятно проводили время за шахматной доской, если Ангелина не требовала носить ее высочество на руках. А кого еще могла родить моя подруга королева – только принцессу.

Забирать Киру из больницы мы приехали целой толпой. Я и дети с Гавриоычем, Мая и Захар, Катя со всеми детьми. Даже Кристина прибежала на все это посмотреть, она как раз проведывала Карину. А как же, им очень интересно посмотреть на мою новую подругу, которая нагрузила меня детьми.

Кира даже не ожидала такой толпы встречающих. Левушка, когда ее увидел, сразу бросился к ней, хотел на руки запрыгнуть. Еле удержали, чтобы у Киры швы не разошлись. Соскучился по маме.

Обнимая одной рукой Левушку, который намертво вцепился в ее ногу – ага, моя нога обрела свободу, – другой рукой Кира пытается подержать Ангелишу.

– О, боже! Как она выросла! Щечки наела и личико изменилось.

Ангелина радостно показала ей язык.

Понятное дело, что Кира слишком слаба, чтобы принимать у себя такую толпу гостей, поэтому все вежливо расходятся и домой к Кире попадаю только я.

Для себя объясняю это тем, что ей нужна еще моя помощь с детьми. А на самом деле…

Сегодня утром, когда мы собрали все детские вещи и перевезли их обратно к Кире, я посмотрела на свою опустевшую квартиру и поняла, что без детских криков она стала скучной и одинокой. Она словно осиротела. Я даже боюсь туда возвращаться и снова чувствовать себя пустой, бестолковой и не нужной. С дырой вместо сердца.

Дети Киры отлично заполнили собой мою бесполезную жизнь.

Поэтому я предлагаю Кире свою помощь в присмотре за детьми еще на некоторое время. И остаюсь в ее доме на ночь. Между прочим, хорошо, что осталась. Вот Левушка отлично устроился у Киры под бочком, а вставать, кормить и укачивать Ангелину ей еще тяжело. Это делаю я. И даже нелегально уношу Ангелину в свою комнату, куда меня поселили, мотивируя тем, что Кире надо отдохнуть.

Еще немного и ты, Серафима Краснова, займешься киднепингом.

Кажется, я полюбила ребенка.

А что я виновата, что ли, что все мои мужчины отказались от меня и эту дырень в душе заполнить нечем? А детская макушка так сладко пахнет…

Кто-нибудь, да вызовите же психиатров!

Или батюшку. Изгонять из меня демонов.

Я отлично обустроилась в большой квартире Киры. У меня есть своя комната и свои обязанности. Я готовлю и убираю, гуляю с детьми, ухаживаю за Кирой. Мы много общаемся и, хотя еще пролетает тень неловкости с моей стороны, и иногда тянет поизвинятся, кажется, что мы дружим уже давно.

Она уговаривает меня написать резюме и разместить его на сайтах поиска работы. И даже помогает сделать это профессионально.

– Я такой классный работник! – Удивляюсь я.

Не хочу на работу. Хочу жить здесь.

Но это невозможно. Наступает день, когда мне нужно вернуться домой. Моя помощь все еще необходима, но не круглосуточно. Я обещаю приходить к ним каждый день.

А сама хочу вцепиться в дверной косяк зубами и никуда не идти.

Накрываю зелеными крыльями Левушку и Ангелину.

– Пока-пока, встретимся завтра!

Оказывается, я ошиблась. Существует птица без крыльев, киви называется. Не тот киви, что внутри зеленый, а сверху лохматый, а тот, что весь в перьях, на ножках и клювом. Эта бедная птичка действительно не имеет крыльев, просто бегает ножками, щелкает клювам, а летать не может.

Мои зеленые крылья исчезли. Пропали. Их больше нет. Я теперь, как несчастная птица киви.

Я вернулась в свою опустевшую холодную квартиру, выжрала все, что нашла в холодильнике, пытаясь заполнить пустоту внутри. Потом пила и плакала – нашла открытую бутылку коньяка, которая затерялась среди круп. Потом замоталась в три одеяла и все-равно не могла согреться.

Печаль моя безгранична. Никогда раньше я не чувствовала себя такой одинокой. И вроде вокруг меня полно людей. Но у Маи есть Захар, у Кати – Игорь и три мальчика, у каждой моей сестры есть муж и дети, они точно никогда не бывают одиноки, даже не представляют, что это такое. У Киры нет сейчас мужа – и это в ее случае даже преимущество, а не недостаток, – зато есть Лев и Ангеляша. А у меня даже котика нету. И хоть я всем нужна и обо мне есть кому позаботиться, как показали недавние события, плачу я сейчас в гордом одиночестве.

Наелась, напилась, наплакалась и уснула, укрывшись крылом. А проснулась без крыльев.

Сначала даже внимания не обратила. Слонялась по квартире, нашла детский носочек и черного шахматного коня, чуть не заплакала в голос.

Не зря сестры все время меня пилят: где твой муж и дети. Это очень важно в жизни, иметь близких людей. Настолько близких, чтобы спать с ними в одной постели. Только я раньше этого не хотела и избегала, а теперь не могу.

Я не способна любить, впустить к себе в душу, сблизиться, отдавать себя. Отдавать уже нечего. И своего ребенка я не подержу на руках. Я все еще твердо уверена, что рождение ребенка слишком большая для меня ответственность.

Родить просто для себя – это чистый эгоизм. Женщина приводит в мир ребенка не для удовлетворения своих потребностей, а для любви. И от любви.

Это меня грызет. Прям изгрызает изнутри. Даже жить не хочется.

И есть не хочется. Уже время обедать, а я еще и не завтракала. Это на меня не похоже. Хочется только спать. Ужинать я тоже не могла. И не хотела, и не могла, и не ела. Даже мои любимые эклеры не вызывают аппетита.

А потом я заметила, что крыльев нет. В зеркале они не отражались. Ни в одном. Ни в стекле окна, ни в крышке от кастрюли. Я косила глаза в разные стороны, жмурилась, хмурилась, терла их руками, закатывала, выкатывала, таращилась. И ничего. Раньше я могла их видеть и без зеркала, просто махала ими у себя перед лицом. Я теперь я напрягала спину так, что кожа между лопатками трещала, но крылья я не видела.

В зеркале на полный рост в прихожей я видела свою красивую голую спину. И даже ни малейшего намека на крылья.

А вот теперь, Краснова, ложись и помирай. Не знаю, как может жить человек без крыльев. Ни одного такого я не видела. У каждого они были, у каждого. Беременные женщины носят маленькие крылышки под левой грудью, значит они есть от момента зачатия. У детей они маленькие и разноцветные. У взрослых разные по цвету, форме и структуре. Могут быть целые или поломанные, травмированные, почти оторванные, но есть.

Крылья отражают главную страсть человека в жизни, его увлечения, любовь. Его суть, его душу. То, что дает ему силы летать.

У меня отражать уже нечего.

Пойду умирать.

Дальше помню урывками и живу где-то между мирами, иногда выныривая на

Господи, да чего хотят от меня все эти люди? Фима, вставай. Фима, покушай. Фима, пошли гулять. Фима, ты меня слышишь?

Слышу. Но даже глаза открыть не могу.

Я разгадала секрет своих крыльев. Золотые – энергия, сила, импульсивность, деньги. Красные – любовь, страсть, чувственность, сексуальность. Зеленые – жизненная сила.

Без крыльев мне здесь делать нечего.

Без золотых крыльев я стала скучной домоседкой. Без красных я потеряла свой секс и всех мужчин. Без зеленых…

Доктора вот притащили. Трясут меня, в глаза заглядывают, чего-то требуют.

Замечаю, что мне становится немного лучше, когда возле меня близко кто-то есть. Я укрываюсь чужим крылом и таким образом получаю немного жизненных сил. Выхожу из своего анабиоза, а вот крыло моего донора заметно чахнет. Так я скоро превращусь в крыльевого вампира, буду питаться чужими крыльями.

– Я опасна для людей, – говорю я Мае. Она больше всех не дает мне покоя и приходит ко мне несколько раз в день. Мне тяжело говорить. Мая пытается влить в меня хоть стакан молока.

Обо мне заботятся всей толпой. Кто-то убирает в моей квартире. Мне готовят еду, как для тяжелобольного человека. Наносили подарков, цветов, конфет, мягких игрушек и воздушных шаров. Я этого всего почти не вижу. На несколько минут в день я прихожу в себя, в меня пытаются влить лекарства, и я снова забываюсь.

– Я ворую твои крылья, – признаюсь я Мае. Пусть знает, какая я.

– Бери, мне не жалко.

Мне жалко. Я не хочу так жить, паразитируя на чужих крыльях. А эти идиоты детей ко мне привели, чтобы я взбодрилась! Левушку и Ангелину с ее малюсенькими крылышками. Я ведь откушу их одним зубом и что с ребенком будет?

Хорошо, хоть Гаврилыч догадался. Подошел ко мне, присел рядом, укрыл своим белым большим крылом и спас детей от злой бескрылой ведьмы. Я ведь не специально это делаю, энергия из чужих крыльев сама в меня перетекает, как в черную дыру.

– Фима, ты уже неделю нас пугаешь. Может, поедем в больницу? Там тебе помогут, – Захар разговаривает со мной, как с больной.

Нет. Из больницы я уже не вернусь. Там все больные, с больными крыльями. Да и нет у нас больниц, где пришивают крылья. Лучше я буду здесь.

– Отвезите меня в горы, – прошу я.

– Ты хочешь в поход? – Захар смотрит на меня удивленно.

– Нет, в горы, туда где я отдыхала. – Я вспомнила, как Мария говорила, что у них там типа аномальной зоны, много так званых мест силы. Если я где-то и смогу встать на ноги, так это там. Ну или помру в красивом месте.

Хорошо иметь много друзей. Не дадут помереть. Гаврилыч вызвался меня отвезти, и это хорошо, его крыльям ничего не угрожает. Чем больше я беру от него, тем больше становятся его крылья. Наверное, это его призвание – спасать. Катя собрала мне чемодан. Кира выступила спонсором, потому что у меня денег не то что нет, а вообще нет. Мая с Захаром собрали тормозок в дорогу, больше, чем мой чемодан с вещами. Хотя есть я не могу.

Мария и Юра меня уже ждали, приготовили мне тот же домик. Собрались встречать всем семейством, даже дед с палочкой приковылял. Посмотрел на меня и грустно сказал:

– Что ж ты себя не уберегла?

Та фиг знает. Так получилось.

Пока меня бережно и со всеми почестями, строго ногами вперед, перегружали из машины в дом, Гаврилыч брякнул Вере – помнишь, девушка Тараса, который меня в замок водил, – что она беременна. Вот не умеет человек держать язык за зубами. Ну понял что-то, так молчи. Я вот тоже маленькие крылышки у нее под грудью вижу, так не ору об этом на всю усадьбу. Вера в слезах убежала. Тарас за ней.

Дело молодое, что уж.

За мной теперь ухаживает сама Мария. И ты знаешь, то ли от воздуха, то ли от земли или воды, но мне становится немного легче. Я все еще живу как овощ, но зато понемногу ем, гуляю вокруг своего домика и уже не все время сплю. Мария как бы специально всегда сидит близко возле меня, обнимает рукой и крылом.

Я чувствую себя немного лучше, но крыльев у меня все-равно нет. Не отрастают. А долго я так протяну, подпитываясь чужими крыльями?

Месяц март не самое лучшее время для отдыха в горах. Холодно, то снег, то дождь, то слякоть. Из развлечений только еда. Поэтому в усадьбе мало отдыхающих, я и пара пенсионеров. Все остальные отдыхают зимой или летом. Мы вежливо здороваемся при встрече и расползаемся по домикам. Они передвигаются шустрее, чем я.

Однажды днем я сижу на веранде главного дома, поближе к людям и греюсь на солнышке. Мне так хорошо. Немного отогрелась. Тепло я люблю. И здесь мне действительно становится лучше. Может, продать свою квартиру в городе, купить себе домик неподалеку и всю жизнь любоваться этими горами? Горы меня поддерживают. Пусть я и не вернулась даже близко к своей скорости жизни, зато живу, а не сплю постоянно. Чтобы доказать горам, что я все еще живая, я собираюсь с силами, поднимаюсь с кресла, делаю пару быстрых шагов, а потом сальто. Получилось! Я вернулась на самый край веранды, разбежалась и снова сделала кувырок, потом еще раз. Третий я не закончила, а врезалась во что-то в полете, и очень удивилась, по моим подсчетам, до перил и конца веранды было еще далеко. Когда я с грохотом приземлилась на деревянный пол, я поняла, что кого-то сбила ногами. Мужчина. А я свалилась ему на голову и сшибла на пол. Сейчас мы валялись в одну кучу. Откуда только взялся? Когда я делала разбег, веранда была пуста.

– С вами все в порядке? – Спрашивает мужчина, прикрывая рукой глаз, а я пытаюсь сфокусировать зрение и собрать свои конечности вместе. Голос у него приятный. А я заехала ему ногой. Ой, как неудобно получилось.

Опираюсь о колено и не чувствую его. Вот, ногу отломала? Разваливаюсь на части без крыльев.

– Нормально, только ногу не чувствую.

– Просто это моя нога. – Точно, на мне черные леггинсы, а он в джинсах. И моя рука на джинсовом колене. Как можно было перепутать?

Он поднимается и помогает мне встать, отряхнуться и поправить одежду. Потирает лицо в том месте, где моя нога состыковалась с ним. У меня есть возможность его рассмотреть. Выше меня, темноволосый и темноглазый, смуглый. Такой южный тип внешности. Правильные черты лица, прямой нос, четко очерченные губы, волевой подбородок. Длинные черные ресницы. Легкая небритость. Больше всего в его внешности меня поражают две вещи: его взгляд, такой, прямо в душу, и руки – красивые мужские руки, несомненно сильные. И горячие. А еще на левой руке у него есть серебряное, кажется, кольцо с большим квадратным черным камнем. Пока он помогал мне подняться, в меня столько силы от него полилось через руки, что я испугалась, чтобы у него крылья не отвалились. И это ведь не я тянула с него силу, он сам. Добровольно. Или он всем так себя раздает?

Кажется, у него будет красивенный синяк с рисунком моей подошвы.

Он подумал, что я моргнула. А я посмотрела ему за спину. Его крылья имели классическую форму и выглядели, как стекло, по которому идет дождь. Я даже засмотрелась.

– Я не ожидал, что на меня прямо с неба свалится девушка.

– Ой, простите. Я не ожидала, что кто-то резко выйдет на веранду. Не сильно вас зашибла? Глаз болит?

– Ничего страшного. Как ваша нога?

– Что здесь упало? – На веранде появилась взволнованная Мария.

– Я вот сбила с ног…

– С тобой все хорошо? – Мария даже внимания не обращает на мужчину и бросается ко мне, трогает руки, голову, заглядывает в глаза, прикрывает крыльями. – Как же так, лапочка? Как же ты упала?

– Сальто крутила, – поясняю я. – Вот мужчине нужна помощь, что-то холодное приложить.

– А я сам виноват, вышел на вашу орбиту случайно. Давайте уж познакомимся, Максим. – И он снова протягивает мне свою руку.

– Серафима, можно Фима, – я принимаю рукопожатие. И очередную, хорошенькую такую порцию силы. Внимательно смотрю на его крылья, не сильно ли страдают. Резко покрылись трещинками, потом трещинки омылись каплями воды и исчезли. Как он круто умеет самовосстанавливаться.

– Слушайте, я там чай заварила, а давайте чаю, а? С медом? – Пока мы не стали отказываться, Мария затащила нас к себе на кухню. Максиму выдала крышку от кастрюли, чтобы приложил к подбитому глазу. Но это помогает не очень и Максим долго носит следы нашего неожиданного знакомства на лице.

– Макс, а что ты здесь делаешь? – Спрашиваю я, с наслаждением вдыхая ароматный чай.

Мария накрыла нам стол, а сама убежала по своим нескончаемым делам. Судя по этому, Максим не местный и не работник усадьбы, а турист, как я.

– Отдыхаю. Попытаюсь отдохнуть, то есть. Меня отправили в отпуск. А ты?

– Восстанавливаюсь. После тяжелого года.

У меня просто все крылья отвалились, пытаюсь здесь выжить. Начерпать сил из разных аномальных мест.

В другое время я бы уже хотела заполучить его, затащить к себе в постель. Уже бы вовсю флиртовала. А теперь, без красных крыльев, ничего этого нет. Я для него не опасна. Не буду соблазнять, очаровывать, покорять и влюблять в себя. Зато и голову откусывать потом не буду. Это все осталось в прошлом. Сейчас я просто смотрю на него и слушаю. Он укрыл меня крылом, неосознанно, и даже не знает об этом.

Он приехал из столицы. Так далеко его загнало желание отдохнуть от рабочих проблем и большого города. Он детский врач, и не просто педиатр, а неонатолог – занимается новорожденными детьми. Необычный выбор для мужчины.

Впервые в поле зрения у меня находится такой интересный мужчина, а я не использую ничего, чтобы его завлечь. Я сейчас выгляжу не наилучшем образом – бледная, ненакрашенная, никакой укладки, волосы просто спадают на плечи. Вместо любимого красного платья – леггинсы и толстый вязаный свитер, вместо каблуков удобные угги.

Что ж он так на меня смотрит, будто знает, что я пережила? Все те разочарования, предательства, разбитое сердце.

Я запрещаю себе жрать его крылья. Мне становится все лучше и лучше от силы, которая перетекает от него, но не надо этого делать. Так легко переступить за эту грань, начать забирать у людей то, чем они разбрасываются на право и на лево, не ценят и даже не подозревают. Я еще и могу оправдать себя и говорить – он мне сам все отдал! Только вот если я перейду по ту сторону добра, кем я стану? Какой силой может обладать злая ведьма с моими способностями?

– Ты знаешь, что здесь есть развалины замка какого-то князя? Говорят, там очень красиво. Может, сходим?

Еще как знаю! Даже рассказывать не буду о своих приключениях. И никогда больше туда не вернусь. Я и так еле живая.

– Что-то слышала. Но у меня сил нет далеко гулять. Возьми с собой лучше Тараса, он здесь все знает.

Только в ведьмовский круг не лазьте!

Пенсионеры уехали, и мы с Максом на некоторое время становимся единственными постояльцами. Не удивительно, что мы постоянно вместе. Меня это не напрягает, мне приятно с ним общаться, только приходится постоянно себя контролировать, чтобы не портить его крылья.

Больше меня напрягают расспросы Марии, Веры и прочих о нас с Максом.

– Вы такая красивая пара!

Мы не пара.

– Он так на тебя смотрит!

Глазами. Так же, как и на тебя.

– Сразу видно, что у вас любовь!

Сразу видно, что тебе нужны очки.

А Тарас пришел устраивать мне сцену ревности. От прежней Фимы почти ничего не осталось, но этого приструнить я смогу.

– Иди домой, мальчик. К Вере, с которой у тебя будет ребенок. Оставь меня в покое. – Он опустил крылья и поплелся.

Между мной и Максом ничего нет и быть не может. Мы разные, живем в разных мирах. Он неонатолог, спасает детей, а я полуживая безработная ведьма. Он живет в столице, а я в маленьком городе, между нами пол страны. Он такой весь замечательный и точно где-то его ждет любимая. И он заслуживает самую лучшую женщину на земле, а не меня. Я уже на это все не способна.

Мы просто случайно оказались на одной усадьбе, отдохнем и разъедемся в разные стороны и даже не вспомним друг о друге в нашей обычной жизни.

Я не рассматриваю его как потенциального принца на белом коне, Того Самого Единственного Любимого. Только не для меня, у меня эта тема закрыта ровно с тех пор, как исчезли красные крылья. Поэтому он в полной безопасности, Фима ничем ему не угрожает и не может испортить его жизнь, разве что только крылья немного пощиплет.

И мне очень легко с ним. Мне не надо никем притворяться, не надо показывать себя с лучшей стороны. Я могу говорить с ним обо всем на свете. Ну, кроме того, что я вижу крылья. С ним, кажется, происходит то же самое. И он ко мне не пристает. Вот вообще. Не раздевает взглядом, не лезет целоваться, не пялится в декольте, не распускает руки. В другое время я бы даже оскорбилась – а че это он, дурак, не пристает? Я же такая красивая, сексуальная, все меня хотят. А он нет. Сейчас я ему благодарна, что он не испортил наше общение приставаниями. Дать мне ему все-равно нечего. Я пуста, как колокол. И корчится в судорогах вместо оргазма где-нибудь в здешних кустах я не желаю.

Единственная вольность, которую он себе позволяет, это случайно коснуться меня рукой. И каждый раз я чувствую сильное тепло, даже жар.

Срабатывает так званый эффект попутчика – когда незнакомые люди на некоторое время оказываются вместе, например, едут в одном купе поезда, и начинают рассказывать о себе такие вещи, что и самому не часто сознаются. Все-равно скоро вы разойдетесь в разные стороны и никогда больше не встретитесь. Можно показать себя с любой стороны, выговорится, облегчить душу и завтра все забыть.

– Так что же привело тебя сюда на самом деле? Какая настоящая причина того, что ты приехала сюда? – Спрашивает Максим, когда мы греемся у камина в моем домике. У него в комнате камина нет, меня здесь любят больше.

Если бы он не смотрел на меня так своими этими карими глазами в обрамлении черных ресниц, если бы не заглядывал мне прямо в душу, я бы и не созналась.

– Разбитое сердце и пустая душа.

– Я хочу подробностей! – Требует Макс и берет меня за руку. Меня аж будто током шандарахнуло. Как же много у него жизненных сил.

– Хорошо! – Я со смехом забираю свою руку, хватит меня шандарахать. – Только с условием, что ты мне тоже честно ответишь на этот вопрос!

– Обещаю.

И я ему все рассказала. Как меня отдали бабушке на воспитание, и я думала, что недостойна любви. Как крутила мальчиками в школе, когда моя красота расцвела. Как разбивала сердца, как разбивали мне.

Рассказать, что я не мечтаю обзавестись мужем и детьми, мне было легче, чем рассказывать о серьезных отношениях.

– Ты правда не хочешь родить ребенка? – Спокойно интересуется он. С такой интонацией можно спрашивать, что я буду на обед пиццу или пасту карбонара.

– Правда. И это не эгоизм, не ненависть к детям. Это как раз наоборот. Я считаю, что дети должны рождаться от любви, в любви и для любви. А я этого дать ребенку не смогу. Не волнуйся, вокруг меня столько детей, что я вполне могу реализовать себя помогая воспитывать уже рожденных детей.

– Ты правда так считаешь? – Серьезно спрашивает Максим опять и сжимает мне руку. Шандарахает так, что у меня сейчас из глаз искры посыплятся. Что ж ты такой волшебный?

– Да, я так считаю. Полностью в этом уверена. И поэтому у меня было столько проблем с мужчинами.

– Ты шутишь? Какие проблемы?

– Я всегда в самом начале отношений предупреждала мужчину, что мне от него ничего не нужно, только он. И меня никто не слышит. Все боятся обязательств, серьезных отношений, того, что их пытаются женить на себе. Влезла в отношения с женатыми. Они были для меня удобными и безопасными. Секс есть, эмоции есть, вечный конфетно-букетный период, вечный праздник. А, не смотри на меня так! Я говорю тебе как было. Можешь меня осуждать за это, но на отношения с женатыми я пошла чтобы избегать разрывов, когда отношения доходят до точки, или жениться, или расходиться.

– Я тебя не осуждаю. Просто слушаю.

Он мне сочувствует. Какая я бедняжечка, просто вынуждена была встречаться с женатыми.

– А потом я осознала, что мой вечный праздник для другой женщины – вечные слезы. И прекратила это. Долго искала подходящего мужчину.

Максим смеется.

– Что? Думаешь легко найти хорошего мужчину?

– Это ты мне расскажи, я откуда знаю.

– Поверь мне на слово, сложно. Встретила Дениса. Влюбилась.

– А он что?

– А он такой сложный оказался, что мне его не понять. То разводится, то с женой обратно сходится, а в этих промежутках приходит ко мне и рассказывает о неземной любви. А потом пропадает. Так происходит раз, другой, третий. Я прошу его объяснить, что происходит, что между нами, но вразумительного ответа нет. Я любила его, а он играл. Поэтому я бросалась в другие отношения, к другим мужчинам, лишь бы его забыть. И чувствовала себя еще хуже. Использованной, грязной. Шлюхой, если хочешь.

Кажется, у меня потекла слеза, а я и не заметила. Слишком больно об этом говорить, больно вспоминать. Я такое с собой делала!

На слове “шлюха” Максим закрыл мне рот рукой. Мол, не говори такое.

– И чем все закончилось?

– Я унижалась перед ним, просила приехать ко мне, или чтобы я приехала к нему, а он мне отказывал и снова пропадал. Я встречалась с другими. Он опять появлялся. Говорил, что любит, несмотря ни на что и даже на то, что я гуляю с другими мужиками. И я его впускала к себе. Это могло бы длиться вечно. Но однажды я сильно заболела, позвонила ему и попросила о помощи. У меня тогда даже не было денег на лекарства.

– А он что?

– Сказал, что вернулся к жене. Что очень меня любит. И пожелал мне скорейшего выздоровления. И я поняла цену его слов. Протрезвела. Поставила трубку и как отрезало с тех пор. Только вот вместо сердца у меня черная дыра.

– Вот мудак! И кто тебе помог?

– Подруги. После этого все пошло наперекосяк, пришлось уволится и у меня – что сказать? пропали все крылья? – началась депрессия. Даже с постели несколько дней не вставала. Вот мои подруги отправили меня сюда зализывать раны. Странно, что, услышав все это, ты не сбежал в ужасе от меня.

– Поверь мне, твои ужасные тайны не ужаснее моих. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. И я хотел бы познакомиться с твоими подругами. Должно быть, прекрасные девушки.

Одна из них – точно ведьма. Оно тебе надо?

– Твоя очередь! От чего ты сюда сбежал?

И вот он уже не такой веселый.

– Я женат.

Так я и знала! Ну не может быть такой мужчина бесхозным. Хорошо, что мне его не надо, а то бы уже влюбилась и опять страдала. Точно, что уже затащила его в постель, а теперь меня бы мучила совесть и я опять оказалась прошмандовкой. Все-таки как спокойно живется без красных крыльев.

Максиму 36 лет и последние шесть из них он женат на самой лучшей девушке на земле. Да, так, как я и думала. Да, так он и сказал. Хотела правды, так слушай. Он о моих подвигах слушал и не осуждал даже.

У них есть дом и достаток, у каждого есть любимая работа. Ева, так зовут его жену – хозяйка салона красоты, очень красивая девушка. Это и понятно. У такого мужчины женой может быть только супермодель. Мне стало стыдно за свои отросшие корни волос, отсутствие макияжа и старые угги.

У них есть все, что необходимо людям для счастливой жизни, – тут я перечислять не буду все их материальные и нематериальные блага. Только детей нет. Не получаются. А Ева не представляет своей жизни без детей. Это Максу детей на работе хватает.

Три года назад они пошли с этой проблемой к докторам. Максим привык все вопросы решать правильно. С Евой все хорошо, а вот он никогда детей иметь не будет.

– Неудачно переболел в детстве свинкой.

– И что теперь? – Я просто слушаю. Мне даже нечего ему сказать, как утешить в такой ситуации?

– Нам остался только один выход, если мы хотим родить своего ребенка. ЭКО. Если не боишься медицинских подробностей…

– Боюсь. Не надо.

– Вкратце – это очень дорого, больно, множество процедур и никто не даст гарантии, что все получится. И что ребенок от меня родится здоровым. Но можно еще воспользоваться услугами донора.

– Ужас какой.

– Да, несмотря на весь этот ужас, Ева согласна на все, лишь бы родить ребенка.

– Какая храбрая женщина.

– Да. А я – нет. Я не согласен. Я не хочу так рисковать ее здоровьем и даже жизнью. И не хочу рисковать здоровьем еще не родившегося ребенка.

Максим встал с кресла и стал расхаживать от камина к столу и обратно. Он так увлеченно говорит, жестикулирует, словно пытается убедить Еву в своей правоте.

– Я вижу это часто у себя на работе и поверь мне, это невыносимо. Больные дети, с такими патологиями, что не живут, а только мучаются. И я ничем не могу им помочь, могу только облегчить их состояние. А потом сообщать родителям, что их ребенок умер. Вижу женщин, которые рискуют своим здоровьем, рожая ребенка. Вижу новорожденных детей, которые никогда не узнают свою маму, потому что она умерла в родах. Я вижу столько смертей, что не могу позволить любимой женщине пойти на это.

Я только вздохнула. А что сказать?

– Ева готова рисковать, а я нет. Она так хочет стать матерью и может сделать это с кем-то другим. Она заслуживает быть по-настоящему счастливой.

И что все это значит? Я смотрю на него вопросительно.

– Мы очередной раз поскандалили. – Поверить не могу, что Макс может ругаться, на вид он сущий няшка. – Каждый остался при своем. И я ушел от нее. Подал на развод, чтобы она была свободной и искала свое счастье с другим. Мы не могли мирно расстаться, она ходила за мной постоянно и просила попробовать хоть одно ЭКО. А я не хочу, чтобы она калечила себя лекарствами, а потом страдала. Поэтому оборвал все контакты, взял отпуск, который насобирал за пару лет и сбежал сюда.

Если судить сердцем – он поступил жестоко со своей женой. А если рассуждать здраво – то так вот позаботился о ней, оторвал от себя, чтобы она могла стать мамой с другим мужчиной. Не думаю, что это решение далось ему легко. Вот как волнуется.

Я протянула ему свою руку, ладно уж, пускай шандарахает своей силой. Только пусть почувствует, что он не одинок.

Отдых на усадьбе, определенно, идет мне на пользу. Меня постоянно подкармливают, в прямом и переносном смысле. И пирогами, и варениками, и ветчиной с сыром. И силой своих крыльев. Кто добровольно меня укрывает своим крылом, а кто делится случайно. Максим готов мне отдавать сколько угодно, приходится закрываться от него. Интересно, а как я буду жить в городе? Где буду брать силу? У подруг и сестер? Буду кататься в маршрутках в час пик и подворовывать крылья? Мне страшно за ни в чем не повинных горожан.

– А давай искупаемся в чане? – Предлагает Максим как-то за обедом. – Никогда еще этого не делал, так интересно!

– Думаешь, стоит? Март месяц на дворе, холодно, а чан под открытым небом – Очень сомнительная затея, думаю я. И одновременно пытаюсь вспомнить, видела ли я в своих вещах купальник. Чемодан ведь Катя собирала.

Пока я сомневаюсь и даже сопротивляюсь, Макс уже договаривается с Марией.

– Как-то так, наверное, черти варят грешников в смоле, – комментирую я происходящее, когда чан уже готов, чтобы я туда прыгала, а я еще нет. Если кого и варить за грехи, так точно, что меня.

Этот чан – огромный такой котелок, установлен почти в конце усадьбы, не далеко от моего домика. Есть еще один, в главном доме, но он что-то не работает. Он вмонтирован в деревянный настил, сверху над ним есть навес, а огонь раскладывают внизу, с другой стороны, так что упасть и обжечься невозможно. Сбоку нависает скала, внизу журчит речка. Одним словом, красотища. На улице довольно холодно, но в чане горячая вода, мне обещали, что я не замерзну, а только оздоровлюсь на контрасте температур и от целебных трав, которые специально собирают юные сиськастые девственницы голышом лунной ночью со среды на пятницу. Шучу конечно, но чего-то там они в чан набросали. Вон плавают листики и цветочки. Ромашка, календула, васильки, лаванда, зверобой и что это – петрушка?

Пока они все это готовили, вечер наступил, поэтому нам зажгли несколько свечек.

Я реально сейчас должна раздеться и купаться в этом чае? Холодно же! И страшно.

– Давай же, Фима. Видишь, я живой.

Максим пошел первым. Храбро скинул халат и просто залез в этот котел. Я на мгновение увидела накачанную мужскую спину, сильные руки. И все остальное и тоже так ничего. Когда-нибудь в прошлой жизни я бы уже сиганула за ним и уже стаскивала с него плавки. Не исключено, что зубами. А он сидит, улыбается, даже не подозревает, что его миновало.

– Не холодно?

– Нет.

Я осторожно освобождаюсь от халата, показываю свое бескрылое тело в черном простом лифчике и трусиках-шортах. Катя купальник мне не положила, ни один. Это самое подходящее, что я нашла в своих вещах. Спокойно, сдержанно, почти скромно. Я ведь не собираюсь никого соблазнять, и так сойдет.

С опаской трогаю воду ногой. К коже тут же прилип какой-то синий цветочек.

– Горячо же!

– Давай ныряй! – Максим схватил меня за ногу и потянул на себя. Чуть на жопу не упала.

– Тихо! Я сама!

Осторожно опускаюсь и тут же покрываюсь мурашками. Непередаваемые ощущения – холодный воздух и горячая вода, а еще этот аромат скошенного луга и хвойного леса. Аааааааа. Горячая вода расслабляет, проникает под кожу, мышцы, к костям, бежит по венам, снимает напряжение. Я отогреваюсь.

– Все хорошо у вас? – Кричит Мария откуда-то снизу. – Я еще дров подкину и хватит. Потом все так и оставите. Там еще я чай и мед вам поставила!

– В чан доливать? – Спрашивает Макс.

– Пить вам! – Смеется Мария.

Хотя, судя по запаху, пить можно прямо из чана. Воду для него нам возил Тарас из какого-то целебного источника.

Очень странно, но здесь я пью только чаи и совершенно не скучаю за алкоголем. Какие-то мои крылья отвечали за алкоголь? Зеленые?

Мария ушла, а я пытаюсь устроится поудобнее, но постоянно соскальзываю по круглому дну. Пришлось упереться ногой в Макса.

– Ничего? – Спрашиваю я, имея в виду свою ногу у него под мышкой.

– Ничего. – Если что, я ведь опять могу в глаз зарядить.

Вот если бы тогда на веранде решила сесть на шпагат, а не крутить сальтуху, наше знакомство было бы не таким впечатлительным, но и не травматичным для него.

Вид здесь офигительный. Скала, речка, лес вдалеке. А сверху звезды, такие большие, какими они бывают только в горах. И никого больше рядом. Так, словно остались только мы вдвоем.

Речка журчит. Или это в голове шумит? Я как будто пьяная от этого всего: холодный горный воздух, травяной аромат, горячая вода. И еще что-то.

Мария ушла, и мы перестали шутить и прикалываться. Пили чай, смотрели на звезды.

А потом что-то произошло. Мы одновременно потянулись друг к другу и встретились губами. Я дотронулась пальцами до места у него под глазом, где еще оставался след от синяка. А он прошелся рукой мне по плечу, шее, остановился на затылке, зарылся в волосы и притянул поближе. Меня обдало жаром еще больше, чем от горячей воды. От его руки на коже, казалось, остался огненный след. Что же это такое происходит?

Лично я обвиняю во всем Марию, именно она готовила для нас отвар, в котором мы сейчас плавали. Она же мне говорила, что тут каждая вторая – ведьма. Кто знает, чего она нам насыпала?

Я была просто собой. Без крыльев, без слез и обид, без разочарований, без прошлого. Этот горячий травяной отвар Марии смыл с меня все мои беды, растворил мою боль, я была перед ним чистой и свободной. Первозданной. Словно он стал для меня первым.

Я не думала ни о чем, кроме желания целовать его, касаться его кожи, отвечать на его ласки. С ним творилось то же самое. Он целовал меня, отрывался на секунду, смотрел в глаза и снова целовал. У меня кружится голова, я забываю дышать, его прикосновения обжигают.

Я не пытаюсь ничего контролировать, соблазнять, удивлять, покорять. Я просто растворяюсь в нем. Все смешалось – вода, воздух, тепло, холод, сладость меда, горечь трав, ароматы цветов и леса, небо, звезды, он и я. Он крепко держит меня и не дает ускользнуть под воду, направляет, гладит, целует и целует. Проходится рукой по спине, вдоль позвоночника и я ощущаю привычное уже тепло, это что-то на грани боли и удовольствия. Пусть бы это продолжалось вечно. Он выводит пальцами узоры на моей спине, а я прижалась к нему всем телом и пытаюсь отдышаться.

Черная дыра, которая долгое время была на месте моего сердца, захлопнулась. И оно снова стучит.

Потом мы со смехом перебегаем из чана в мой домик, путаясь в обуви и полах халата. Я не чувствую холода, хотя еще сегодня утром шел снег, а я сейчас бегаю по усадьбе в халате с голой попой и в угги на босу ногу. Макс крепко держит меня за руку и не дает упасть.

Мы почти не произносим слов, говорят наши тела, наши глаза и души. В деревянном домике, куда я приехала умирать или восстановиться, мы укрылись от всего мира и время для нас остановилось.

Впервые я думала не о том, что с ним делать и как делать, как себя вести, чем еще его поразить. Я ни о чем не думала, просто жила, дышала, любила, отдавала и брала, наслаждалась, пробовала и отвечала на его ласки.

Забежав в домик, мы рухнули целоваться чуть ли не у порога и Максим осторожно переложил меня на шкуру возле камина. Я чувствую холодный твердый деревянный пол, лохматую шкуру, тепло камина с одной стороны. Но это второстепенное, не важное. Важно – тепло его тела, приятная тяжесть его тела на мне, твердость и жар во мне…

Ни судорог, ни корчей и спазмов, а невероятная волна наслаждения. Одна, вторая, еще одна и еще.

Как же болит спина от твердого пола. Наверное, всю стерла. Завтра я не разогнусь даже. Ну и фиг с ней.

Я уснула, спрятавшись ему под мышку и крепко сжав его руку, чтобы не убежал. У меня большая кровать, мы вполне свободно помещаемся, но лежим крепко прижавшись друг у другу.

Неприятные ощущения в спине не дают долго спать. Вынырнула изо сна и лежала на его плече, прислушиваясь к его дыханию и разглядывая темноту. Где-то там на деревянных балках потолка вырезаны всякие волшебные узоры. А мне кажется, что все волшебство мира сконцентрировано здесь – между Максимом и мной.

Он пошевелился, повернулся ко мне, поцеловал плечо.

– Что?

– Спина болит.

– Где? – Он начинает гладить меня, пытаясь понять, где больнее, от шеи вниз, между лопатками, поясницу и ниже, где уже не спина. – Давай я тебя полечу, я же доктор, – он поворачивает меня спиной к себе, касается губами, и у меня по всему телу разбегаются мурашки. Опять, да?

Просыпаюсь на рассвете. В призрачном свете уже различимы узоры на потолке и стенах. Спина болит и жжет. Но главное другое. Я чувствую себя наполненной, живой, всесильной, крылатой.

Тихо выскальзываю из постели и иду в ванную.

Что же там у меня со спиной такое?

Пытаюсь посмотреть себе на спину в зеркало возле умывальника, поворачиваюсь боком, заглядываю через плечо. И чуть не падаю в душевую кабину от увиденного. На всю спину, от самых лопаток и почти до ягодиц тянется что-то вроде рисунка черным маркером. Из спиралек, завитушек, кружочков, переплетенных линий, листьев и цветов, какого-то орнамента у меня на спине красуется два крыла. Я включила крыльезрение – пусто. А вот черные узорчастые крылья на спине никуда не делись. Дотронулась пальцем до рисунка, попробовала стереть, ничего не получилось. Рисунок будто глубоко въелся в кожу.

Откуда?

И тут появилась у меня одна мысль.

Из ванной вылетаю с грохотом открывающейся двери и громким криком:

– Кто ты такой?

Максим сонно жмурится на меня, когда я стаскиваю с него одеяло и продолжаю кричать – кто ты такой, я тебя спрашиваю, признавайся!

– Я Максим, мы здесь отдыхаем, вчера купались в чане, ты что, забыла? Ударилась головой, когда упала на пол?

– Это я тебя сейчас ударю! Кто ты такой т что со мной сделал?

– Я думаю, ты достаточно взрослая, чтобы понимать, что мы вчера делали.

– Да? Издеваешься? А это тогда что? – Я поворачиваюсь к нему обнаженной спиной, потому что нападала на него и лезла драться, как и была, голышом.

– Ух ты! – Максим присвистнул от увиденного. – Что это у тебя? Тату? А когда ты успела?

– Хватит уже притворяться! – Он потрогал мой рисунок на спине и меня опять пронзило разрядом силы. Я зло отодвинулась и завернулась в одеяло. – Ты ведьмак, колдун, волшебник, маг? Кто ты?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

И тогда, в полной уверенности, что терять мне нечего и завтра мы разъедемся в разные стороны и больше никогда не увидимся, я рассказываю ему свою главную тайну.

Рассказываю кратко, излагая основную суть. Я ведьма, и я обладаю уникальным Даром – умею видеть крылья людей. У всех они разные. У меня было три пары крыльев. Золотые, свою силу и энергию, я потеряла, когда спасала жизнь еще не рожденного ребенка подруги. Красные, свою сексуальную жизнь – когда спасала жизнь подруги и отдала ей свою кровь. Зеленые крылья – саму жизнь, я потеряла, когда отдала себя в служение другим, детям. Оставшись без крыльев, я умирала, пока подруги не отправили меня сюда, в места силы. После ночи с Максимом у меня во всю спину появилось тату крыльев, так какого черта он не сознается, кто он такой и что со мной сделал? Потому что появление этих новых крыльев под его пальцами прочувствовала каждой клеточкой своего тела.

Что, офигел от информации? А я нет, что ли?

– Я не знаю, кто я, в том смысле, о котором ты спрашиваешь. В мистическом смысле. У меня никогда не было паранормальных способностей или чего-то такого. Но я могу исцелять людей.

Исцелять людей – ничего такого?

– Как это? – Я ему всю душу выложила, так что пусть рассказывает.

– Я с детства замечал, что могу поставить руку на больное место человека, и ему становится легче. Снимал бабушке головную боль, а у друга быстро срасталась поломанная рука. Я просто дотрагивался там, где болит и через некоторое время становилось лучше. Пошел учиться в мед и выбрал себе пациентами самых маленьких, самых беззащитных. Я чувствовал, что у тебя проблемы со спиной, она у тебя ледяная и даже сама вытягивает энергию, знаешь? Я думал, у тебя там протрузии или смещение диска, или что-то вроде того. Хотел подлечить. И вот что вышло.

По лицу Макса я понимаю, что он говорит правду. Значит, он исцеляет тела, как я могу восстанавливать крылья. Своей неосознанной способностью он закрыл черную дыру во мне, запечатал ее этими нарисованными крыльями.

И я могу дальше жить и никому не вредить, воруя их крылья.

Впервые с тех пор, как началась эта заварушка с крыльями я чувствую себя прежней, цельной, собой – сильной, смелой, дерзкой, быстрой, импульсивной, готовой рисковать, сексуальной, чувственной, горячей и живой. Осознав это, я чуть ли не взлетаю от счастья. Я – снова я! Пусть и с тату на спине. Это – мелочи. И даже очень красиво.

– Спасибо тебе! – Я подползаю ближе к нему, беру его лицо в свои руки, – спасибо, спасибо, – начинаю целовать. Ну держись теперь, раз Фима вернулась!

И все мои ощущения вернулись, даже больше. Утонув в удовольствии, я еле приподнимаю веки и вижу над собой дымчастые красные крылья. Не такие как были раньше – плотные, кружевные, которые я могла потрогать, а будто призрачные, только из энергии.

Вау.

На завтрак мы выходим поздно и даже не прячемся, не пытаемся притвориться, что ночевали каждый у себя и ничего у нас не было. По нашим дурацким улыбкам, зацелованным губам и переплетенным пальцам все понимают, что у нас было все. Не вижу смысла что-то скрывать. Тем более, у меня на веранде сохнут наши купальники. Кто-то побеспокоился, выловил наши трусы-лифчики из чана и принес сюда.

Мария радостно нас приветствует и загадочно улыбается. Точно, она приложилась ко всему этому, намешала нам чайку и в чан, и в чашки.

– Ты меня не боишься? – Спрашиваю Макса, когда мы пошли на базар за сувенирами. Завтра уезжать, надо подготовиться.

Азартно таская его между рядов, я деловито помахиваю золотыми крыльями. Опять не такими как были, плотными и осязаемыми, а из энергии.

Похоже, моя тату на спине, зависимо от ситуации будет давать мне необходимые крылья.

– Почему я должен тебя бояться? – Он рассматривает глиняные чашки, берет одну в руки.

– Потому что я ведьма, – шепотом напоминаю ему на ушко.

– Нет, – он ставит чашку на место. – А у меня есть крылья?

Как это я совсем забыла его проверить после всего этого? Приподнимаю очки.

Сначала даже напугалась, что его крылья исчезли, не увидела их сразу. Они просто сильно уменьшились в размерах. Если раньше они возвышались над ним, то теперь по размеру не превышают мою ладошку. Но есть! Он отдал почти все свои крылья мне. Хорошо, что хоть что-то осталось. Отрастут. На правом крыле все еще идет дождь, мелкий такой, не сильный. А левое крыло отражает восход солнца над горами. Обалденно красиво.

Пока я описываю Максиму его крылья, он слушает с серьезным видом.

– Вот бы и мне просмотреть!

– Судя по всему, какие-то способности у тебя есть, можем попробовать.

Каждый хочет увидеть свои крылья. Так мне и не жалко показать. Тем более, такую красоту, как у него.

Накупили гору сувениров, еле дотащили на усадьбу. Завтра уже за мной приедет Гаврилыч и мне не терпится попасть в родной город, показать подругам свои крылья. И успокоить их, что я жива – здорова и вернулась к жизни.

Сегодня наш последний вечер на усадьбе. Максим тоже уезжает, его ждут маленькие пациенты. Зная его особенность, я даже волнуюсь, как все эти новорожденные там без него справляются.

Я гоню от себя мысль о том, что мы можем быть вместе. Что между нами что-то большее, чем просто симпатия. Мы из разных миров. И я не могу об этом даже думать.

Сейчас я всецело принадлежу этому моменту.

– Пошли, крылья покажу! – Я в таком азарте, что тащу его за руку к зеркалу. – Становись боком и дай мне руки. – Я держу его за обе руки и тоже смотрю в зеркало. Покрутила кольцо у него на пальце. Включила крыльезрение.

У меня за спиной развеваются зеленые крылья. Не из листьев и травы, а призрачные, из чистой зеленой жизненной энергии. У него – небольшие стеклянные. Кажется, немного отросли с утра. В правом мелкий дождь – о чем он плачет? В левом восход солнца над горами. И немного моего отражения.

Я так благодарна ему за все, что он для меня сделал – вернул мне меня, мои крылья, мою страсть к жизни, движению, желание любить.

И я желаю ему, чтобы он встретил ту женщину, с которой будет счастлив. Мой ангел исцеления.

Нашу последнюю ночь вместе мы не спим. Не можем наговориться, насмотреться, нацеловаться, налюбиться. Он не отпускает мою руку, и я чувствую постоянное тепло. Я рассказываю ему о крыльях, которые я вижу у людей. Описываю крылья моих подруг. Особенно его насмешили крылья моей бывшей сотрудницы Вали, с изображением миньйонов.

Мы вместе встречаем рассвет и у меня аж дух захватывает, когда над величественными и суровыми горами восходит яркое солнце.

– Я хочу сделать тебе подарок, – говорит Макс, – и прошу, чтобы ты не отказывалась. – С этими словами он снимает свое кольцо и надевает его мне, на безымянный палец левой руки. Оно болтается у меня на пальце. Кольцо такое же горячее, как и его рука. На секунду оно становится горячее, раскаляется до красна, испугав меня, а потом становится моего размера и крепко держится за палец. Черный квадратный камень сверкнул и погас. Кольцо успокоилось, признав новую хозяйку. Что за чудеса?

– Откуда оно у тебя?

– Купил у цыганки, когда еще был студентом. Она меня поймала за руку возле вокзала и столько всего наговорила, что опомнился я, когда уже отдал всю стипендию за это кольцо. Но я никогда не жалел об этом. Это был мой талисман, мне кажется, оно меня защищало. Я хочу, чтобы теперь оно защищало тебя.

– А что это за камень? Никогда такого не видела. – Камень притягивает внимание своей темной глубиной, в которой иногда сверкает звездочка.

– Это черный обсидиан, застывшая лава вулкана.

Вот это да! У меня на пальце огонь, заключенный в остывшем черном квадратном камне.

– Говорят, он защищает от темных сил.

– Благодарю. Я всегда буду его носить.

Часов в десять утра мы стоим на веранде главного дома. Вещи уже давно собраны, Максим мог бы уже и ехать, но он ждет вместе со мной Гаврилыча. Я не против, я наслаждаюсь каждой минутой с ним. Мне немного грустно, но я отпускаю его с легким сердцем, теплом и благодарностью. Он исцелил меня и вернул мне крылья, пусть и не в таком виде, как они были изначально, а только энергетически. Но он вернул мне меня. И я готова жить, любить, покорять мир и летать.

Я стою у перил и высматриваю старый мерседес. Максим стоит у меня за спиной, прижавшись ко мне и обняв. Мне так уютно.

– Хочешь посмотреть еще крылья? – Мне очень хочется разделить с кем-то бремя крыльезрения. Особенно с ним

– А можно?

– Давай попробуем. Положи свою руку сверху на мою, прямо на твое-мое кольцо.

Максим делает то, что я попросила и вот мы уде смотрим на крылья в ромашку Веры. И на маленькие крылья у нее под грудью. Я объясняю Максиму, что они обозначают, он улыбается. Крыльями Марии можно любоваться очень долго, рассматривая вышивку. А вот потащил свои зеленые хвойные крылья Тарас.

От увлеченного разглядывания крыльев нас отрывает шум подъезжающих машин. Сначала на парковку усадьбы въезжает белый глазастый фольксваген нью бит, городская фифа, а не машина. Следом, пыхтя и отдуваясь, прошуровал повидавший жизнь фиолетовый форд фиеста. Никакого мерса-огурца.

Из автомобилей выходят девушки и высыпаются дети. Становится шумно и тесно. Мая, Катя, Кира, Сеня, Гоша, Лев и конечно же Ангелина.

– Это мои! Вот так сюрприз! Ты так хотел их увидеть, что они все сюда приехали!

Я бегу к ним на встречу. Меня обнимают, тискают, дети таскают во все стороны. Каким-то образом Ангелина оказывается у меня на плече, а Сеня на бедре. Только Гоша философски-пофигистично созерцает весь этот бедлам из автомобильного кресла.

– Привет! А где Гаврилыч? Как вы сюда приехали? Почему?

– У него машина сломалась, – отвечает за всех моя – или теперь уже наша? – новая подруга Кира. И мы решили поехать за тобой, а за одно и устроить детям путешествие.

– Путешествие? – Ворчит Катя, пытаясь вытащить Гошу из салона авто. – Мы дважды потерялись по пути.

– Это не я, это все навигатор! Я не виновата, что тут такие дороги.

– Всю попу отсидела, – морщится Мая, потирая пострадавшую пятую точку. А кто это с тобой?

Как же я по ним соскучилась! Пытаюсь обнять их всех сразу.

– Давайте знакомиться. Это мой… – кто? спаситель? целитель? – …мой друг Максим. А это мои подруги – Мая, Катя и Кира.

– Очень приятно, дамы, – Максим каждой пожимает руку, проговаривает имя, смотрит в глаза. Интересно, их тоже шандарахает разрядом электричества или только меня?

А подруги мои улыбаются, цветут. Вижу, что он им понравился.

– Смотри, Макс, – отвлекаю я его внимание от этих ведьм, – это моя Ангелина. – Я показываю ему девочку у себя на руках.

Максим так же торжественно знакомится и с ней, смотрит в глаза, повторяет ее имя, пожимает маленькую ручку. Ангеляша одаривает его искренней беззубой улыбкой. Всех очаровал.

– Я вижу, горный воздух пошел тебе на пользу, – говорит Кира. – Значит мы приняли правильное решение, когда отвезли тебя сюда. Ты нас всех так напугала!

– Да, девочки. Со мной сейчас все хорошо, я здорова, полна сил. – И крылата опять! – Спасибо вам всем! Спасибо – спасибо!

– А что с ней случилось? – Серьезно спрашивает Макс. Ангелина перебралась к нему на руки, я взяла Гошу. Сеня и Лев уже на качелях. Мая и Катя что-то обсуждают рядом.

– Так она у нас помирать собралась. Вот просто легла и помирала, – отвечает Кира. Ну зачем же так все выкладывать?

Максим вопросительно смотрит на меня.

Что? А ты попробуй поживи без крыльев!

От ответа меня спасла Катя.

– А как вы смотрите на то, чтобы не ехать обратно прямо уже, а отдохнуть в усадьбе, погулять по городу, а поехать ближе к вечеру?

Эта идея понравилась всем, особенно детям. Они буквально оккупировали Макса и заняли все его внимание, так что вскоре нам пришлось его спасать. Он тоже не спешил уезжать и был рад побыть в нашей компании.

Мы показывали моим подругам город, все красивые места. Потом мы объелись вареников с разными начинками, и дети захотели спать, пришлось вернуться в усадьбу. Гоша и Алиса уснули еще по пути обратно, Сеня и Лев сопротивлялись и спать не собирались категорически, но усталость и свежий воздух свалили с ног и их. И вот все дети спят на крытой части веранды, плотно укутанные пледами. Мы наслаждаемся тишиной и чаем от Марии. Мая оттащила меня в сторону, чтобы поделиться новостями, Кира что-то спрашивает у Максима, а Катя разговаривает по телефону.

– Ты его любишь? – Спрашивает Мая, показывая глазами на Макса. Кира что-то ему говорит, а он слушает, опустив голову вниз. О чем они разговаривают?

– Что? Люблю? Нееет. Это было бы слишком сложно. Мы разные и из разных миров. Но он вернул мне крылья, и я очень ему благодарна. Мы никогда не будем вместе, у нас ничего не может быть, это просто нереально. Все слишком сложно, а я не могу так усложнять свою жизнь, да и его тоже. Так что обойдемся без любви. И не смотри на меня так, все нормально. А что ты хотела мне сказать? Что-то случилось?

– Случилось. Я случайно продала Кире яблоко в карамели.

– Как это – случайно? И что это значит?

Мая не знала, что случится с человеком, которому она с правильными словами продаст карамелизированное яблоко. Такого нет в ее Книге.

Пока я тут дышала горным воздухом, они с Катей помогали Кире, приезжали к ней почти каждый день. Однажды Мая набрала вкусняшек, потому что Захар ищет новые рецепты для их кафе, постоянно готовит и кому-то надо это все есть, и поехала к Кире. По пути Кира ей позвонила и попросила купить подгузники. Вроде ничего криминального. А потом было так. Мая разбирала сумки и разговаривала с Кирой. Та была после бессонной ночи и не в духе.

– Вот знать бы, что тебя ждет! Когда мечтаешь о детях, вовсе не думаешь о бессонных ночах. – Говорит Кира и достает кошелек, вернуть Мае деньги за подгузники. Она очень скрупулезно относится к этому вопросу и для нее важно не быть никому должной, я это знаю.

– Так чего ты хочешь? Знать наперед, что тебя ожидает?

– Да, это было бы здорово.

В этот момент Мая протягивает ей яблоко, а Кира дает ей деньги. Через секунду после обмена, по покалыванию в кончиках пальцев, Мая понимает, что сделка состоялась.

– Получается, я продала ей это яблоко! – Нервничает Мая. – У меня еще никогда не было таких неосознанных покупателей.

– И что теперь будет?

– Не знаю. Я не могу ей сказать: слышь подруга, я тут случайно колданула, ты часом ничего необычного не чувствуешь?

Теперь Максим что-то говорит ничего не подозревающей о колдовстве Кире, а она слушает, внимательно глядя на него. Катя все так же говорит по телефону и смеется.

– Остается только наблюдать за ней. Не волнуйся, справимся. У меня опять есть крылья.

– Какое счастье! – Облегченно вздыхает Мая.

Мы провели очень приятный день, наполненный впечатлениями и эмоциями. В компании моих подруг и их детей, Максим ведет себя со мной так же, как и раньше. Он заботливый и внимательный, часто держит меня за руку и не отпускает особенно далеко от себя. Я пытаюсь насытиться им, надышаться им, насмотреться и нацеловаться. За спиной у меня часто вспыхивают крылья, и я сама кажусь себе странным светофором – то зеленые крылья, то красные, то желтые, зависимо от того, что я чувствую к Максу.

– Покажи мне крылья подруг, – просит Макс, когда мы готовимся ужинать все вместе, а потом разъезжаться по домам. Мария накрывает нам стол на веранде, и я уже в нетерпении от голода. Мой аппетит тоже вернулся.

Я даю Максу свою левую руку с его-моим кольцом, он дотрагивается до него и кольцо немного нагревается. Теперь Макс не просто разговаривает с моими подругами, а откровенно пялится на их крылья. И ведь есть на что!

У Маи лавандово-бирюзовые с сердечками. У Киры ледяные с красными орхидеями. У Кати хенд-мейдовские в ленточках, бусах и стразах. Красотища.

Я наплевала на все правила приличия и поцеловала его прямо за столом, крепко прижимая кольцо к его ладони. Сверкнула красными крыльями, накрыла ими нас обоих. Пусть видит и мои тоже.

Вскоре нам пора уезжать. Путь не близкий, с нами дети.

– А меня вы к кому определили? – Спрашиваю я наших водителей, Киру и Катю.

– Ты поедешь со мной, а Мая с Катей, – командует Кира. Ой, как я рада, что мне не придется складывать ноги как швейцарский ножик в фиесте. Прости, Катя, я тебя очень люблю, но твоя маленькая машинка подходит только для перевозки котиков.

А Максим предлагает, если я не против, часть пути проехать с ним, нам все-равно по пути, а потом я пересяду к Кире.

– Хорошо, но ты едешь первым, – решает за меня Кира. – Чтобы мы опять не потерялись два раза. Ты ведь знаешь дорогу?

Знает. Мы едем и молчим. Слушаем музыку. Все уже сказано раньше, добавить больше нечего. Но между нами нет тяжелого гнетущего молчания, просто каждый думает о своем.

– Что будешь делать дальше? – Спрашивает Макс.

– Как раз об этом думала. Строю новые планы. Первым делом буду искать новую работу, займусь своей карьерой и улучшу материальное положение. Еще хочу получить водительские права и обзавестись автомобилем. И буду развивать свое крыльезрение и исцелять крылья людям. Наверное, это мое призвание.

– Серьезные планы.

– Так и девушка я серьезная. А ты? Как будешь жить?

– Разведусь. Уйду с головой в работу. Мне как раз сделали одно интересное предложение. Займусь ремонтом в своей старой квартире.

– Угу.

– Фима, – он ставит свою руку на мою.

– Что?

– Пообещай мне, что будешь себя беречь.

– Хорошо. – Что-то горло першит. Голос меня не слушается.

– И еще пообещай.

– Что? – Еле могу говорить.

– Пообещай, что будешь счастливой.

– Это так… – сложно, хочу я сказать, но голос совсем пропал.

– Пообещай, Фима. Пообещай мне быть счастливой.

Чувствую, как по щеке скользнула слеза.

– Да. Тогда и ты мне пообещай это.

– Ладно. – Он пронзительно смотрит мне в глаза своими карими глазами, будто душу вынимает.

Такая жизнь. Я могла бы полюбить его, как никогда раньше в жизни не любила. Только лишь за то, какой он есть, а не потому, что он вернул мне крылья. И он любил бы меня точно так же сильно, страстно и нежно. Но мы из разных миров, сотый раз повторю я.

А ты мне скажешь: дура! Нельзя отпускать такого мужчину! Держись за него обеими руками!

Понимаешь, если бы мы захотели быть вместе, возникло бы множество проблем. Начиная от того, что мы живем в разных концах страны, на разных ступенях социальной лестницы. И заканчивая тем, что теоретически он все еще женат и я опять нарушила свою клятву не связываться с несвободными мужчинами. Слишком много проблем, говорю я тебе. А отсюда – слишком много боли.

А я не хочу причинять ему боль. Поэтому я не влюбляюсь, не прорастаю в него корнями, не впускаю в свою душу. Поэтому я спокойно его отпускаю. Поэтому я спокойно ухожу.

И он чувствует то же самое.

Мы знаем только имя друг друга и больше никаких данных. Мы не обменялись номерами телефонов, не подружились в соцсетях. У нас нет больше шансов встретиться и найти друг друга, даже если вдруг захотим.

И это правильно.

Мы остановились на развилке. Пришло время прощаться. Я пересяду к Кире и поеду в одну сторону, Максим – в противоположную.

Мне тяжело, но я заставляю себя это делать. Заставляю себя улыбаться. Максим проводит меня. Еще один поцелуй. И сладкий, и горький.

– Прощай. Помни, ты мне обещала.

– Ты тоже.

Я сажусь в машину, он закрывает дверь. Я не свожу с него глаз.

Кира опускает стекло возле себя и зовет Макса.

– Значит, точно, теперь я еду прямо и сворачиваю налево только после моста?

Максим наклоняется к ней:

– Да. – Он смотрит на меня и грустно улыбается. – После моста налево.

Они прощаются, он еще подмигивает мне и уходит в свое авто. На его левом крыле, там, где был восход солнца, все заволокло тучами.

Посигналив друг другу наши автомобили разъезжаются в разные стороны.

– Как ты? – Спрашивает Кира. Дети мирно спят на заднем сидении, и я не могу зарыдать во весь голос.

– Хорошо. Все будет хорошо.

– Конечно! – Соглашается Кира.

Через несколько дней Мая спрашивает Киру:

– А что ты дала Максиму через окно машины, когда вы прощались?

– Глазастая какая! – Холодным тоном замечает Кира и тут же тихо говорит, чтобы Фима не услышала: – номер телефона Фимы. И мой. И твой, и даже Кати. Только ты молчи, поняла?

– Поняла. А зачем? Она ведь постоянно твердит – мы разные, между нами ничего нет и не будет? Никогда! – Мая драматично закатывает глаза, пародируя Фиму.

– Это она так думает. А будет все иначе.

– А ты откуда знаешь? – Мая смотрит на нее очень внимательно, пытаясь что-то понять.

– Знаю и все тут.

– Угу. Ручку дай, пожалуйста.

– Зачем? Левую или правую?

– Пишущую!

– Зеленая подойдет? Лев мне все порастаскал, только эта случайно осталась.

– Отлично.

– Мая, – зовет Фима из комнаты. – Иди сюда, Карина свою фотку скинула. У нее теперь такой красивый носик, еще лучше, чем у меня! Если бы я знала, что у нее так получится, давно бы на каток отвела, чтобы она нос сломала!

Запись в Книге Рецептов бабушки Нины.

Накорябана зеленой ручкой, в спешке.

Яблоко в карамели – если хочешь пробудить Дар ясновидения.

– Фима, слушай, кажись я на днях случайно новую ведьму инициировала. Ну, йомайо, да?

Оглавление

Под моим крылом. Наташа Гера Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg