«Кривые дорожки к трону»

Кривые дорожки к трону (fb2) - Кривые дорожки к трону 1647K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлиана Чернышева

Юлиана Чернышева КРИВЫЕ ДОРОЖКИ К ТРОНУ

ГЛАВА 1

Кулон несколько раз дернулся на цепочке, привлекая к себе внимание как раз в тот момент, когда я закончила напитывать артефакт силой и устало откинулась на спинку стула. Все мышцы тела затекли, руки тряслись, словно накануне я перебрала шатэ,[1] а глаза… Я порадовалась, что не нанесла утром макияж, иначе выступившие слезы подпортили бы его.

— Слушаю? — вопросительно произнесла я, коротко коснувшись кончиками пальцев эха.[2]

— Гера, ты дома? — Голос отца раздался прямо в голове, и отвечать ему можно было мысленно, но я не видела в этом необходимости — в моей мастерской никого не было.

— Да, папа, у себя. Что-то случилось?

— Зайди ко мне, пожалуйста, — не отвечая на вопрос, попросил он и отключился.

Я поднялась со стула и прошла до окна, разминаясь. А заодно раздумывая над тем, для чего могла понадобиться папе. Последнюю пару месяцев он был почти всегда занят и домой возвращался разве что переночевать, да и то не всегда. И если большинство из нас — его дочерей — были уже взрослыми и не слишком нуждались в отцовском внимании, то двое младших очень скучали, а Адели даже плакала по ночам.

Так и не придумав более-менее правдоподобной причины, я разгладила подол платья и направилась к выходу. Почти доделанный артефакт благополучного материнства остался лежать на столе.

Папа привычно расположился в своем кабинете. Отметившись мимолетным стуком, я впорхнула в помещение, чтобы тут же замереть на пороге, а после склониться в глубоком реверансе.

— Светлого дня, ваше величество. Светлого дня, отец.

Отсутствие макияжа сразу стало не благом, а почти катастрофой, к тому же я не соизволила по пути посмотреться в зеркало, так что могла лишь представить, на кого сейчас похожа после бессонной ночи, проведенной за работой.

— Светлого дня, лайди[3] Илгерта, — делая знак подняться, откликнулся Инзор Аратэр — король Дастара и непосредственный начальник отца. — Прошу вас, присаживайтесь.

Подавив дрожь в пальцах то ли от перенапряжения, то ли от волнения, я послушно проследовала к свободному креслу — одному из двух подвинутых к столу — и расположилась в нем, расправив платье и сложив пальцы в замок. Безусловно, я была официально представлена королю еще девять лет назад и с тех пор часто имела честь лицезреть его как на балах во дворце, так и на семейных мероприятиях у нас дома, которые он не гнушался посещать. Но что-то подсказывало мне, если король пожелал присутствовать при нашем с отцом разговоре, едва ли речь пойдет о модных в этом сезоне цветах или карточных играх. Хуже того, могло оказаться, что это отцу было позволено присутствовать при разговоре его величества со мной.

— Гера, — отвлекая меня от беспокойных мыслей, позвал папа, — разумеется, я помню, до твоего двадцатипятилетия еще четыре месяца, но, к сожалению, ситуация такова, что вынужден просить тебя подписать брачный договор гораздо раньше. Точнее, буквально на днях.

В горле пересохло. Несколько минут назад я была свободной лайди, а теперь…

— Отец… могу я узнать имя моего… жениха? — Произнести последнее слово стоило большого труда.

Смотрела я при этом куда-то мимо, на деревянные стенные панели. К сожалению, в свои зрелые для человека, но довольно юные для мага годы я научилась много чему полезному, но так и не сумела окончательно освоить самоконтроль.

— Лайди Илгерта, — перехватив инициативу, вновь обратился ко мне король, и взгляд пришлось перевести на него. Иное было бы не просто неприлично, а практически оскорбительно. — Я здесь, чтобы просить вас стать супругой астэт-арла[4] Ирвина Аратэра.

Спасибо всем богам, что я попросту окаменела от услышанного, в противном случае челюсть могла бы совершенно неаристократично устремиться вниз. А мозг тем временем лихорадочно выдавал информацию. Итак, астэт-арл Ирвин Тэймари Аратэр племянник короля, сын его младшей сестры. Тридцати лет от роду, стихийный маг с доминирующей стихией воздуха, закончил столичную академию в тот год, когда туда поступила я. Близких родственников, кроме непосредственно короля и кузена — принца Истара, нет. Родители и старший брат погибли в результате попытки переворота, когда Ирвину было три года. С тех пор он воспитывался во дворце наравне с принцем. Заместитель главы департамента правопорядка по преступлениям, связанным с магией. Привлекателен, у женщин пользуется успехом. Однако официальной фаворитки у него нет и, кажется, не было.

— Лайд[5] Ирвин уже знает? — спросила, заметив, что, пока я была погружена в мысли, мужчины просто молча наблюдали за мной. А потом вспомнила, что так и не ответила на вопрос короля. — Прошу прощения, ваше величество. Это большая честь для меня, и я с радостью приму предложение вашего племянника.

Другой вопрос, что моего будущего супруга, скорее всего, так же поставили перед фактом. И о том, что он собирается сделать мне предложение, лайд Ирвин едва ли догадывался до сегодняшнего дня.

— Да, с Ирвином я уже поговорил. Мы посетим вас сегодня вечером, если вы не против. Хотелось бы дать вам возможность познакомиться в более приватной обстановке.

— Ты же знаешь, Инзор, — слегка укоризненно откликнулся отец, которому давняя дружба с королем позволяла подобное панибратство. — Двери моего дома всегда открыты для тебя и твоей семьи. Гера, распорядись насчет ужина.

Пожалуй, в дальнейшем моем пребывании здесь и вправду не было необходимости. И, изобразив еще один реверанс, более легкий, я покинула кабинет отца, где услышала не слишком благую весть.

Здесь, видимо, стоило сделать лирическое отступление и кое-что прояснить. Конечно, семейные тайны и должны оставаться таковыми, но в противном случае смысл всей этой истории, приключившейся со мной, будет неясен.

Зовут меня Илгерта Таури, и я средняя дочь Навастира Таури — придворного мага Дастара. Ну, точнее, это я так говорю — средняя. На самом деле шестая из одиннадцати дочерей своего отца. Цифра впечатляет и обычно ввергает собеседников в шок, а потому я предпочитаю не озвучивать ее без должной причины. Особенно если учесть, что обычно в ответ слышу: «Повезло же вашей матушке!» Почему меня так это беспокоит? Да хотя бы потому, что такое слово в моем лексиконе практически отсутствует за ненадобностью. Да, мамы у меня нет. Предваряя глупые вопросы и ненужные соболезнования, уточню — в моей жизни. Вне сомнений, где-то эта наверняка достойная во всех смыслах женщина существует, но лично я с ней, как и она со мной, не знакома. То же самое могу сказать и о сестрах. Впрочем, ни одна из нас по этому поводу не переживает.

Отец, при всей своей занятости, никогда не забывает о нас и готов уделить время каждой, кто в нем нуждается. Об иных благах и говорить не стоит. У нас чудесный дом в центре столицы с дивным садом, нам всегда предоставлялись лучшие гувернантки и учителя, были открыты двери в любую из школ и академий страны, нас никогда не ограничивали в деньгах на наряды и украшения. Все запреты подразумевали лишь одно — блюсти свою совесть и честь семьи. Отец, правда, однажды выразился более конкретно — если уж совершаешь нечто преступное или аморальное, будь добр сделать это так, чтобы не оставить свидетелей или улик. Так как я ни тем, ни другим не увлекалась, то и лишних проблем не возникало. Но если бы вдруг возникли и я была действительно виновата, отец едва ли пошевелил бы пальцем, чтобы помочь. В детстве, получая заслуженное наказание за проступки, я была крайне возмущена подобными методами воспитания. Но сейчас, будучи уже взрослой и общаясь с большим количеством людей, да и нелюдей тоже, не могла не отметить, что папа, как всегда, оказался прав. Противно было смотреть на тех, кому родительское положение застило глаза. Чувствуя вседозволенность, эти лайды и лайди не считали нужным ограничивать себя в словах и поступках, отчего иногда вели себя хуже, чем животные. Так что мне стоило поблагодарить всех богов за то, каким был мой отец.

Но за все рано или поздно приходится платить. Это правда жизни, и я воспринимаю это именно так. Дело в том, что отец не только придворный маг и друг короля, он еще и монархист до мозга костей. И для укрепления королевской власти сделает все, что в его силах, а одним из лучших способов налаживания связей и обеспечения гарантий всегда являлись династические браки. Конечно, в наше время многие отказались от подобного устройства жизни своих детей, но большинство аристократов по-прежнему следовали традициям. И наша семья не была исключением. Наверное, странно так относиться к замужеству в моем возрасте, но не припомню, чтобы когда-либо вообще мечтала о сумасшедшей любви с первого взгляда, шикарной свадьбе и выводке детей. Нет, мои интересы лежали совершенно в другой области. Неплохо разбираясь в теоретической магии, я выбрала именно эту стезю и окончила соответствующий факультет с альрамовой лентой[6] по специализации «создание и обслуживание артефактов». Да, меня ждала блестящая карьера мастера-артефактора — я в этом почти уверена. Но только спустя пять лет.

Почему именно этот срок? Здесь все просто. Брачный договор, который мне, по примеру сестер, предстояло подписать, ограничивался именно этой цифрой. Пять лет, в течение которых я должна была быть достойной супругой племянника короля, лайдис[7] Илгертой Аратэр, по возможности родить ему наследника, а затем — вольная жизнь откроет свои двери. Кольцо на пальце и пять лет в стенах чужого дома в обмен на дальнейшую свободу. Не такая уж высокая цена, не так ли?

Единственное, что беспокоило, так это кандидатура жениха. Нет, у меня не было к нему ровным счетом никаких претензий. Хотя бы потому, что лично мы знакомы не были и нигде, кроме дворца, не пересекались. К счастью, к его службе я не имела никакого отношения. Просто я не понимала цели такого брака. Явно же, что причина не в том, чтобы привязать Ирвина к трону — он и так член королевской семьи, один из немногих. И его поддержка политики короля не должна вызывать ни малейшего сомнения. Такому человеку уж точно не место в оппозиции. Значит, дело в чем-то другом. Но в чем? Естественно, не мне тягаться в придворных интригах с его величеством и отцом, но знать, во что ввязываюсь, точнее — во что меня впутывают, хотелось.

Заглянув на кухню и напугав поваров и прислугу сообщением о том, что сегодня нас почтут вниманием особы королевской крови, я направилась обратно в мастерскую. Нужно было упаковать созданный артефакт — хотя доступ посторонним в это помещение был ограничен, я старалась не оставлять подобные вещи без присмотра. А конкретно эту и вовсе следовало передать хозяйке — моя лучшая подруга Налиада вот-вот должна была произвести на свет сына.

Работа всегда доставляла мне искреннее удовольствие. Усаживаясь за стол, обычно я забывала обо всех проблемах и отрешалась от внешнего мира. Сегодня же все было иначе. Самое элементарное — чарование цепочки от кражи, потери и порчи — выходило из рук вон плохо. Возможно, кто-то другой и оставил бы все как есть, но преподаватели нашей академии из года в год твердили, что нужно либо делать все идеально, либо не делать вовсе. Это, в какой-то мере, и было моим девизом.

На третьей, не увенчавшейся успехом попытке я сбросила цепочку в ящик с некондиционными изделиями с обещанием самой себе обязательно вернуться к ней когда-нибудь. Впрочем, такие клятвы давались мной часто, но выполнялись не всегда. В конце концов, переделать что-то в два раза сложнее, чем сделать все заново. А недостатка в материалах я никогда не испытывала.

Любопытная идея пришла в голову, пока я освобождала нужную, уже сделанную ранее цепочку с подобными свойствами от артефакта спокойствия. Этот заказ у меня так и не забрали, видимо, необходимость в нем отпала, но уж мне-то он мог сослужить неплохую службу. Убирать подвеску обратно не стала, отложив ее в сторону. И вернулась к подарку Налиаде.

Крупный рубин в переплетении нитей из червленого серебра смотрелся на цепочке из того же металла довольно неброско, но суть его была как раз в свойствах, а не во внешней красоте. К тому же этот камень определенно шел к черным волосам и глазам будущей владелицы. Успокоив себя этим, я упаковала артефакт в бархатную шкатулку с личным клеймом на крышке и прикоснулась к эхо.

Конечно, лучше всего было вручить подарок Нале лично в руки, но тогда поход в гости мог затянуться до вечера. А свободного времени у меня было немного. Так, поколебавшись несколько секунд и убедив себя, что этот вариант будет куда более подходящим, я постучала к мужу Налиады и своему хорошему другу. Волей судьбы — спасибо тебе, Аддария, — Тилистер, будучи старше меня на три года, после выпуска работал как раз в ведомстве моего будущего супруга. А это значило, что я вполне могла совместить приятное с полезным — и передать артефакт по назначению, и получить ценные, а главное, правдивые сведения по интересующей теме.

Мысленное «хм» Тиля донеслось до меня спустя пару секунд после стука. Правда, за этим ничего не последовало. Немного послушав тишину, перемежающуюся мерным сопением, предприняла еще одну попытку дозваться друга.

— Тиль?

— Конечно, милая, заривийские апельсины и шинтайская льяса,[8] ничего не перепутаю, — совершенно сонным голосом откликнулся он.

Я, не выдержав, зафыркала от смеха. Тилистер, очевидно, и впрямь заснул на рабочем месте. Судя по звуку, он взвился со стула и уронил что-то тяжелое. Возможно, даже сам стул.

— Гера? — спустя несколько секунд вопросительно протянул он.

— Гера, Гера, — поспешила успокоить его я. — Совсем тебя, беднягу, жена довела?

— Молчи лучше. Ты себе не представляешь, как сложно ночью найти архайнову шинтайскую льясу. И чем, скажи на милость, она от дастарской отличается?

— Одна мельче и слаще, вторая крупнее и кислее. Кажется. Или наоборот…

— В общем, это не так уж и важно. Потому что когда я вернулся домой, Нала все равно уже спала. А сегодня ночью она придумает что-нибудь новенькое. Мой тебе дружеский совет — не женись. — Я, словно наяву, увидела, как Тиль устало потирает лицо руками.

— Вот не жениться — это я тебе точно обещаю. А вот с советом не выходить замуж ты опоздал… буквально на час.

— О, неужели? — Тилистер на правах хорошего друга был посвящен в своеобразные традиции моей семьи. — И кто же счастливчик? Ставлю альд,[9] что это витте-арл Радаско.

— С такими ставками ты семью разоришь, — усмехнулась я, присаживаясь на кушетку.

Впрочем, если бы я еще не знала имени жениха, могла согласиться с предположением друга. Ладамир Радаско, как один из лидеров оппозиции, был бы хорошим выбором, даже несмотря на более низкий, по сравнению с отцом, титул. Тем более что он был старше меня на какие-то десять лет, да и внешностью боги его не обидели. Не то чтобы это имело такое значение, но за совсем уж старых развалин или уродов, как физических, так и моральных, ни одну из сестер замуж не выдали. На каждого из потенциальных женихов собиралось такое досье, что в них вполне можно было обнаружить и расположение родинок у возможных претендентов, и список посещаемых ими заведений с датами, временем и заказанными блюдами. Вполне вероятно, королевский родственник такой участи избежал, но это не значит, что такого досье вообще не существовало. В конце концов, личные дела сотрудников департамента никто не отменял. А Тиль как раз является человеком, имеющим к ним доступ.

— И долго ты будешь меня томить? — Пока я была погружена в размышления, Тилистер терпеливо ждал, но в итоге не выдержал: — Жажду узнать, кто же этот счастливчик?

— Твой начальник, — коротко откликнулась я, давая ему возможность догадаться самому, кого конкретно имею в виду.

Но то ли на невесту Ирвина Аратэра я не тянула, то ли еще по какой-то причине, но в следующей фразе Тилистера звучал весь ужас осознания ситуации:

— Гном?!

Гномом, за малый рост, прозвали главного архивариуса департамента правопорядка Пастера Ноулда, закоренелого холостяка и известного женоненавистника. Поэтому прозвучавшее имя и впрямь вызвало во мне дрожь от ужаса.

— С ума сошел?! — не менее экспрессивно отозвалась я. — Другой начальник!

— Илгерта, душа моя, только не говори, что ты таки набилась в родственницы к королю… — Тон его стал вкрадчиво-издевательским. Знает ведь, поганец, что пока мы увидимся, мое желание отвесить ему дружеский подзатыльник испарится. Знает и с радостью этим пользуется.

— И не скажу. Это папа с ними породниться решил, я тут вовсе ни при чем.

— Ну конечно. Я, весь такой наивный, разумеется, тебе поверил. Погоди-ка, а не связана ли новость о твоей скорой помолвке с лайдом Ирвином с тем, что ты позвонила мне в столь неурочный час?

— С каких пор полдень является неурочным часом? — попыталась откреститься я.

— Темнишь, Гера, темнишь. Рассказывай, чего тебе от меня надо?

— Досье на Аратэра, — вздохнув, призналась я. — И можешь оставить себе выигранный мной альд.

Тилистер присвистнул. Ну да, моя просьба была не слишком законной и уж точно непростой, но выполнимой, иначе я не стала бы о подобном просить. Подставлять Тиля ни в коем случае не входило в мои планы, как бы ни хотелось узнать подноготную жениха.

— Ладно, — как следует поразмыслив, вынес он вердикт. — Ничего не буду обещать, но попытаюсь. Если что, заеду к тебе сам. Обедом накормишь?

— Даже сама приготовлю, — пообещала я.

— Нет, спасибо, — поспешно проговорил Тиль, уже знакомый с моими кулинарными способностями, точнее, с их отсутствием. — Вполне можешь поручить это Бетте.

— Договорились. Буду ждать. — И я отключилась, напрочь забыв сообщить о том, что артефакт для Налы готов.

До обещанного прихода Тилистера заняться, в общем-то, было нечем. Старые заказы уже доделаны, а новых пока не было. Так что можно было со спокойной душой предаться одному из любимых женских занятий — выбору наряда на вечер. Что было, если разобраться, не так уж просто. С одной стороны — нас посетит королевская семья, а это значит, что надеть нужно было один из лучших своих туалетов. С другой же… Вы когда-нибудь сидели за столом в роскошном платье с множеством юбок, жестким корсетом и богато украшенными рукавами? Я сидела. И могу авторитетно заявить, что это неудобно ровно настолько, насколько вообще может быть. Буквально через несколько минут наряд превращается в орудие пыток, и все, о чем остается думать, — скорее бы закончился вечер.

К тому же его величество сам упомянул о приватной обстановке. А уж она, в моем понимании, обязательно должна включать в себя удобство и комфорт.

Уповая на эти доводы, я выбрала платье простого кроя, без обилия нижних юбок и с довольно скромным декольте, зато насыщенного сапфирового цвета, который был удивительно мне к лицу. Впрочем, с равным успехом шли и другие, в меру темные, но глубокие цвета — алый, зеленый, сиреневый. Внешностью я, очевидно, пошла в матушку, уроженку Шинтая. Это они отличаются смуглой кожей в сочетании со смоляными волосами и черными глазами. Остается только догадываться, была ли она аристократкой или же танцовщицей в бродячем балагане. Но это меня волновало меньше всего. Если эта женщина добровольно отказалась от своего ребенка, едва ли она вспомнит о нем спустя столько лет. Да и что я бы могла ей сказать? Здравствуй, мама, я так рада тебя видеть? Мое лицемерие не простиралось до таких границ.

К платью я подобрала туфли на низком устойчивом каблуке. Ирвин Аратэр высоким ростом не отличался, я же, напротив, для девушки была довольно рослой. Так что уменьшать эту разницу шпилькой было ни к чему.

Прической всегда занималась камеристка, и оставалось лишь выбрать украшения, коих в моих закромах было, без преувеличения, великое множество. Отец всегда старался подобрать в подарок на день рождения или исход[10] года что-то оригинальное и нужное, а мужья сестер обычно отдаривались ювелирными изделиями. И хорошо, если их можно было впоследствии носить. Супруг Диатриссы, к примеру, придерживался мнения — чем дороже, тем лучше. В результате альрамовое убожество, хоть и стоило целое состояние, смотрелось так, что вызывало один лишь ужас, а отнюдь не желание примерить. Да и предпочитала я другим, пусть и более дорогим, металлам серебро.

Отложив выбранный комплект, вновь оказалась перед выбором — чем заняться. Вынужденное безделье выматывало посильнее иной деятельности. Взглянув на изящный циферблат ручных часиков, я решила навестить сестер. Десятилетняя Адели и тринадцатилетняя Мадлен были еще слишком малы для поступления в школу и находились на домашнем обучении. Что девочек, понятное дело, не радовало. Поэтому я старалась по возможности найти время и заглянуть к ним, а то и взять с собой на прогулку. Одевалась попроще, становясь похожей скорее на гувернантку, и догадаться, что две очаровательные блондинки приходятся мне сестрами, было сложно.

— Ила!

Еще не успела закрыться за моей спиной дверь, как Адели уже неслась ко мне, разом позабыв про аристократическое воспитание и поведение, приличествующие юной лайди. Илой она звала меня с детства — с тех самых пор, когда буква «р» была для нее непреодолимым препятствием.

Поймав маленькую и легкую для своих лет сестренку на руки, я поцеловала ее в макушку и немного покружила, вызвав перелив звонкого смеха. Мадлен подошла более степенно и, получив свой поцелуй, прижалась с другого бока.

— Светлого дня, Гера. — Откладывая в сторону тяжелый том «Титулы и эйды», лайдин Силета с трудом поднялась со стула и шагнула вперед, раскрывая объятия, в которые я с удовольствием скользнула, отпустив сестренок.

Да, мы не знали матерей, но это вовсе не значило, что были лишены материнской любви. Папина младшая сестра, овдовев еще в молодости, замуж так больше и не вышла, сосредоточив все внимание на нас. И даже сейчас, находясь в почтенном возрасте из-за отсутствия магических способностей, которые позволяют выглядеть и чувствовать себя молодой, тетушка сама занималась образованием и воспитанием племянниц, не доверяя никому. Конечно, науки девочкам преподавали другие специалисты, а вот титулоположение и этикет были коньком лайдин Силеты.

— Светлого дня, зайни.[11] Как ваше здоровье? — вглядываясь в испещренное морщинами лицо, поинтересовалась я.

— Все хорошо, милая, — улыбнувшись, откликнулась тетушка.

В этом была она вся — никогда не признающаяся в своих проблемах, всегда готовая прийти нам на помощь, отбросив любые дела. Но возраст брал свое — это было видно невооруженным взглядом. И я сделала мысленную пометку поговорить о ней с отцом. Только он мог убедить сестру взять перерыв и заняться своим здоровьем. На горячих источниках Шинтая работали одни из лучших человеческих целителей — представителям других рас тетушка почему-то не доверяла. И периодически, при настойчивом заверении папы, что несколько недель без нее мы вполне продержимся, лайдин Силета отправлялась на южный берег.

Так что озвучивать планы я не стала, лишь кивнула, улыбаясь в ответ. И задумалась, как бы ненавязчиво отправить тетушку немного отдохнуть. Испарина на высоком лбу, чуть дрожащие руки, тяжелое дыхание — все это лучше слов говорило о том, что преподавание дается ей все сложнее. На помощь пришла младшая сестра, от которой я подобного внимания и чуткости не ожидала.

— Зайни, — вынырнула из-за спины Адели, уставившись на нее глазами безгранично невинного и милого существа, — а можно нам Ила расскажет сегодняшнюю тему? Она же все знает…

Такая вера сестры в мои способности была, безусловно, приятна, хотя и безосновательна. Всего я при всем желании знать не могла. А вот внушительный том, постоянно лежащий на столе, зубрила в свое время чуть ли не наизусть.

Мадлен присоединилась к ней, выражая согласие пусть и не вербально, зато очень искренне. К сожалению, Мади с детства не могла говорить, и никакие средства, лекарства, методики и заклинания не смогли ей помочь. Но на слухе или умственных способностях девочки недуг, к счастью, не сказался. Даже наоборот, почти все учителя отмечали незаурядные способности сестренки схватывать информацию на лету. А дар к некромантии, пусть и проявлявшийся пока редко и стихийно, давал надежду на хорошее будущее.

— Ну, только потому, что ваша сестра все знает, позволю ей провести этот урок, — с дрожащими от попытки сдержать улыбку губами обратилась к девочкам тетушка. — Но обязательно завтра проверю, как вы его усвоили.

Завитые светлые локоны закачались в знак согласия, и даже я, не удержавшись, кивнула.

— Тогда всего доброго, лайди. — С изяществом истинной аристократки присев в легком книксене, тетушка направилась к дверям.

Три отработанных до автоматизма реверанса, а следом дружное: «Всего доброго, зайни!» донеслось ей в спину. Пожалуй, только я заметила, как тяжело она ступает да как подносит почти украдкой кружевной платочек к губам, заглушая кашель.

— Ну, пташки, рассказывайте, что вы сейчас изучаете? — устроившись за учительским столом и вдоволь налюбовавшись на довольные мордашки сестренок, поинтересовалась я.

— Ну, Ила-а-а, — тут же заканючила Адели, воспользовавшись отсутствием старших и почти укладываясь на стол. — Мы думали, ты расскажешь нам что-нибудь интересное.

— А завтра лайдин Силета поймет, что мы ее обманули. И не знаю, как вам, а мне будет очень-очень стыдно.

Лица сестер погрустнели. И даже светло-голубые глаза, кажется, слегка потеряли цвет.

Мадлен придвинула к себе лист бумаги и писарь,[12] быстро набросала пару строк и подала мне.

— Условно вымершие титулы. Арлы Тосседо, Виарди и Лантес. Носители титула. Причины вымирания.

Я отложила листок в сторону и устремила взгляд в окно, задумчиво постукивая пальцами по крышке стола. Естественно, совершенно глупо было бы полагать, что это подстроил отец, но совпадение был странным. Дело в том, что носителем титула одного из условно вымерших родов был не кто иной, как мой жених — Ирвин Тэймари. Фамилию Аратэр носила в девичестве его мать, а вот отец Тэймар Старески был астэт-арлом Виарди. И если бы уважаемые арлы были живы до сих пор, то и сам Ирвин звался бы Виарди. Это уже король, взяв мальчика на воспитание, дал ему право носить свою фамилию.

А титул астэт-арла Виарди «повис» в воздухе до той норы, пока его не получит сын или внук Ирвина. В сам же арл в таких случаях назначался королевский управляющий, что само по себе было неплохо. По крайней мере, разорение ему, при явной поддержке короны, не грозило.

Вынырнув из мыслей, я вновь повернулась к сестрам, решая, с чего бы начать. Естественно, проще всего было извлечь из недр памяти наизусть заученные параграфы, но был ли в этом смысл? Честно говоря, подобная информация не была жизненно необходима и особо интересна. Но знать это все равно было нужно, хотя бы для общего развития.

Так и не определившись окончательно, я раскрыла книгу на нужном месте и бросила на страницу беглый взгляд. Ну что ж…

— Итак, условно вымершим считается род, последний представитель которого, потенциальный д’арл[13] из-за каких-либо обстоятельств не может выполнять свои обязанности. Такие обстоятельства подразделяются на две группы — личную и обезличенную. К первой относятся следующие случаи… — Девочки послушно скрипели писарями, поднимая головы от бумаги, когда я делала паузы. — Когда возможный д’арл признан физически немощным или умственно отсталым, что подтверждено комиссией как минимум из трех лекарей[14] или врачевателей,[15] когда он признан безвестно пропавшим, пока с момента такого признания не прошло десяти лет. Если он или она лишены титула королевским указом из-за действий, порочащих честь и достоинство аристократа. К обезличенной относится переход в другой род в результате усыновления, удочерения или принятия на воспитание несовершеннолетнего потенциального д’арла. Супружество в том случае, если жених или невеста имеют более высокий титул или эйд. Если потенциальный д’арл является бастардом и не относится к аристократии, титул считается условно вымершим до момента получения им должного воспитания и образования. Опекун при этом назначается королевским указом. В настоящее время к условно вымершим относятся семь родов: астэт-арлы Тосседо, Виарди и Лантес, витте-арл Иранти, нерос-арл Шейтале, а также арлы Фларено и Майсан. Начнем с Тосседо. — Я пролистала пару страниц, остановившись на нужной. Первый д’арл рода смотрел на меня с портрета чуть прищуренным взглядом ярко-зеленых глаз. Художник не пожалел красок, желая как можно более правдиво передать облик Дарашера Алфи — именно так звали в юношестве будущего прародителя рода. — Итак, род Тосседо насчитывает более чем семисотлетнюю историю. Точнее, указ об основании арла Тосседо, что в переводе означает «пограничные земли», был издан семьсот двенадцать лет назад, в пятьдесят девятом году восьмого века шестой эры его величеством Винсентом Аратэйлом. Дарашер Алфи, будучи сыном простой деревенской ведьмы, обладая лишь пассивным магическим даром, в восемнадцать лет поступил на службу в королевскую армию. За двадцать три года младший лейтенант Дарашер дослужился до генерала, став, таким образом, самым молодым не аристократом, получившим это звание. В пятьдесят восьмом году армия Дастара одержала победу в Астанайском конфликте, благодаря чему часть территорий Орандии вошла в состав королевства. Его величество по достоинству оценил старания трех генералов, в том числе и Алфи. На отвоеванной территории первыми возникли три новых арла — Тосседо, Бреско и Глордо…

Мой рассказ прервал деликатный стук в дверь, и заглянувшая вслед за этим Лисси, одна из служанок, сказала:

— Лайди Илгерта, к вам господин Тилистер. Артеш приказал проводить его в зеленую столовую, обед будет подан через десять минут.

Я кивнула, поблагодарив девушку и отпуская ее.

— На заднем дворе, — вкрадчивым шепотом начала я, замечая, как заинтересованно расширяются глаза сестренок, смекнувших, что едва успевший начаться урок закончен, — на псарне появились щенки. Если переоденетесь и пообещаете вечером прочитать тему самостоятельно…

— Обещаем! — горячо подтвердила Адели, не дожидаясь, пока я закончу. И соскочила со стула, хватая сестру за руку. — Спасибо, Ила, мы тебя любим!

— И я вас люблю, хорошие мои, — умилилась я, наблюдая, как две прехорошенькие блондиночки следуют к дверям класса. А затем, сложив брошенные ими тетради на краю стола, поспешила навстречу другу.

— Гера.

Тилистер поднялся из кресла, стоило мне только шагнуть в комнату. До этого момента он с повышенным интересом, если не сказать — вожделением, наблюдал за сервировкой стола. Видимо, и вправду проголодался бедняга.

— Ты быстро, — награждая Тиля легким поцелуем в щеку, заметила я. — Садись, ешь, все разговоры потом.

— Вот знаешь ты, Гера, как мужику угодить! — в который раз, не без ехидства, восхитился он, следуя моему совету. — И кому только счастье такое достанется? — И осекся, вспомнив, что старая шутка уже не так актуальна.

— Сомневаюсь, что лайд Ирвин оценит эту черту, — взглядом давая понять, что все нормально, я дождалась, пока служанка выйдет, и добавила: — Полагаю, голодным он не остается в любом случае.

— Уже ревнуешь? — накладывая себе рагу из кролика, хмыкнул Тиль.

Я присела напротив и кивком поблагодарила за наполненный шатэ бокал.

— Недоумеваю. Это странно, Тиль. Я, как и ты, была уверена, что отец захочет получить Радаско, а тут… Я не понимаю, какие причины могли заставить папу и его величество выбрать меня невестой Аратэра. А не понимать чего-либо я очень не люблю. Это может быть чревато крупными проблемами. Да, и еще — откуда такая спешка? День рождения только через четыре месяца, но договор я должна подписать уже совсем скоро. — Я сделала пару глотков, чтобы смочить горло, и вновь подняла глаза, встречаясь с другом взглядом. — В чем же дело? Что такое могло произойти, чтобы спровоцировать такую спешку?

Тиль отложил вилку и нервно побарабанил пальцами по столу. Взял бокал, покрутил в руке, но отставил в сторону, даже не пригубив.

— Поговаривают, — словно решившись, медленно начал он, — что кому-то не очень нравится, что на троне именно лайд Инзор. Не официальной оппозиции, а кому-то другому. Возможно, извне, но, возможно… Сама понимаешь, это всего лишь слухи, но…

Я кивнула. Любой слух несет хоть малую, но толику правды. А такие, как этот, должны быть проверены с особой тщательностью.

— Даже если и так, то все равно не понимаю. Если есть опасность для королевской семьи, логичнее вывести из-под удара принца, а не Ирвина. Как ни крути, а он всего лишь племянник короля и второй наследник. Подожди… — Я даже зажмурилась на мгновение от пришедшей в голову совершенно безумной идеи. — Ты же не думаешь, что…

Тиль понял меня с полуслова. Оглянулся по сторонам, покосился на дверь. И повел рукой, ставя воздушный щит, защищающий от подслушивания.

— Я, — он выделил слово интонацией, — так не думаю. Но сама посуди. Заговорщикам нет смысла начинать со второго наследника, пока есть первый. Тем более что после одного покушения бдительность бы повысилась во сто крат. Нужно либо убирать всех сразу, как пытались сделать около тридцати лет назад, либо… Значит, вскоре будет объявлено и о помолвке принца Истара.

— Чтобы обеспечить страну большим количеством наследников по обоим фронтам, — подхватила я. — И после свадьбы нас отправят в родовое поместье моего будущего супруга, которое находится на краю Дарстара, и добираться туда несколько дней.

— В таком случае можно будет сделать вывод, что Ирвина хотят не обезопасить…

— А убрать с политической сцены, — озвучила наконец я. И мы оба замерли, глядя друг на друга.

В комнате повисла такая тишина, что я слышала биение своего сердца. Наша версия выглядела хоть и сумасшедшей, но не лишенной логики и правдоподобности. И от этого становилось жутко.

— И что теперь делать? — Вопрос был риторическим, но Тиль так не считал.

— А у тебя есть выбор? Ты можешь не выходить за него замуж?

— Шутишь? Не могу, конечно. Это решенный вопрос, если мне об этом объявили. Да и как я аргументирую подобное нежелание? Если уж Ирвина действительно хотят убрать подальше от столицы, значит, и отец и король в курсе ситуации и имеют какие-то свои планы на этот счет. И свадьба в них определенно играет важную роль, судя по спешке.

— Но подставлять под удар тебя?

Немного успокоившись, я уже не чувствовала такого страха, как в первый момент.

— Как ни прискорбно осознавать, что это удар по моему самолюбию, но в данной игре я пешка, Тиль. В дела отца я не посвящена, политикой интересуюсь постольку-поскольку, так что никакой информации Ирвин от меня не получит. Да и шантажировать отца, играя на его безграничной любви ко мне, тоже бессмысленно. Думаю, для тебя не секрет, что у него репутация человека, который готов поступиться чем угодно ради страны и короля. С другой стороны…

— Свой человек в доме предателя лишним не будет.

— Верно. Но одного этого мало. Значит, должно быть что-то еще. Я должна поговорить с отцом. Раз уж он решил впутать меня в это дело, имею право хотя бы на какую-то информацию.

— Не спеши, — посоветовал Тиль, расправившись с обедом и переключая все внимание на меня. — Артеш сказал, что сегодня ваш дом посетит его величество с обоими наследниками, да?

— Артешу следует держать язык за зубами, — не слишком обрадовалась я новости, что слуги разносят сплетни не только в своем кругу.

— Ты ведь знаешь, что кому-нибудь другому он бы этого не сказал. Не напрягайся. Так вот, почему бы тебе для начала не понаблюдать за ними? Посмотреть, каковы взаимоотношения короля и Ирвина. При дворе всегда отмечали, что к племяннику он относится едва ли не с большим теплом, чем к собственному сыну. Конечно, его величество прекрасно умеет держать лицо, но все же. Вдруг что-то заметишь.

— Мне бы самой лицо удержать, — посетовала я, не отрицая полезности его совета. — Сомневаюсь, что смогу мило улыбаться тому, кого подозревают в государственной измене.

— Гера, мне кажется, ты спешишь. Это всего лишь наша догадка, не более того. И очень зыбкая, основанная на слухах, нежели фактах. А в политике, как ты уже отметила, мы оба не слишком сильны. Кто знает, как дела обстоят на самом деле?

— Ты видишь другие варианты?

— Я — нет. А вот король и куча его советников, даже не считая твоего отца, определенно знают и понимают больше. Не думаешь же ты, что они глупее двух… — И Тилистер махнул рукой, так и не придумав определения нам обоим.

— Хорошо, я тебя поняла. Не делаю поспешных выводов и присматриваюсь к климату в королевском семействе. Что там с досье?

— О, с досье любопытная ситуация. Его нет.

— Как это — нет? — не поняла я. — На всех сотрудников должно быть досье!

— Ну не совсем нет, конечно. Просто оно изъято два с половиной месяца назад и до сих пор не возвращено.

— А можно как-то проверить, кто его забрал?

— Разумеется. Вся информация отражена в журнале. И тут самое интересное. Досье Ирвина Аратэра изъято самим Ирвином Аратэром. А вместе с ним подшивки на еще тринадцать сотрудников департамента. Причем выборка словно случайна — некоторые трудятся даже не в его подразделении.

— Ты их знаешь?

— Кого-то лучше, кого-то хуже, но знаю. Кроме одного. Его я знаю очень хорошо. Как, впрочем, и ты.

— И кто он? — не позволив Тилю нагонять атмосферу дольше необходимого, поторопила я.

Он парой глотков прикончил содержимое оставленного прежде без внимания бокала и, ненатурально улыбнувшись, уронил:

— Я.

— Вот же хааш, — высказалась я, прежде чем осознала — приличной девушке такие слова и знать-то не положено, не то что использовать. Но Тилистер промолчал, видимо, полностью согласный с таким определением. — Так, ладно, не паникуем раньше времени, сам сказал. Вспоминай, какие у тебя точки пересечения с младшим Аратэром?

— Какие-какие… самые мимолетные. Академия да служба. Учились мы хоть и на одном факультете, но он на два года старше, так что пересекались разве что мельком. Да и в департаменте я дальше архива особо никуда и не хожу, а уж к делам его подразделения и вовсе отношения не имею. Я человек законопослушный.

— Значит, ты не догадываешься, почему он тобой заинтересовался?

— Ни малейшего предположения. Курсом государства я доволен, своим положением в обществе и благосостоянием — тоже. Разве что наши с тобой взаимоотношения его заинтересовали? Может, заранее прорабатывает чересчур близких знакомых невестушки?

— Ерунду не городи. Для того чтобы разобраться в наших с тобой, как ты выразился, взаимоотношениях, достаточно поспрашивать в академии. Ты же почти год Налу добивался, да и потом как привязанный за ней ходил. Но вообще что-то в этой идее есть. В том смысле, что эти люди могут быть как-то связаны с нашей семьей или отцом. Сможешь прислать мне имена? Может, что придумаю.

— Хорошо, я постараюсь. Тем более что уже пора бежать — обед давно закончен. Я, конечно, могу сказать, что супруга вызвала — Гнома сегодня нет, а Несса сама недавно стала матерью, все понимает, но не хотелось бы врать лишний раз.

— Кстати, насчет супруги! Пойдем в мастерскую, отдам подарок для Налы. Всю ночь над ним просидела, но…

— Ей ведь рожать только через пару недель, — послушно поднимаясь, произнес Тиль, — куда спешила-то?

— Лучше заранее отдам, чем позже. Ребенок — существо непредсказуемое. Вдруг решит пораньше родителей осчастливить своим появлением? — уже шагая по коридору, высказалась далекая как от деторождения, так и от детей вообще я.

Тилистер только хмыкнул, но промолчал. Судя по всему, он такому развитию событий был бы только рад.

К вечеру мое спокойствие постепенно сошло на нет. И к тому моменту, когда до ужина, а значит, и до прибытия королевской семьи оставалось всего полчаса, в зеркале отражалась не аристократка в более чем двадцатом поколении, а нервная и нездорово бледная девица. Пытаясь это исправить, камеристке даже пришлось прибегнуть к пудре, хотя на семейных ужинах я прекрасно обходилась без нее.

— Да не переживайте вы так, лайди, — поправляя подол платья, слегка покачала головой Азира, успевшая пару лет назад выскочить замуж за нашего главного садовника. — Принц как вас увидит, так и влюбится без оглядки. Вон вы у нас какая — и красивая, что цветок шинтайский, и умная, и руки золотые!

— Спасибо, Азира, только не принц, а его кузен. Мой жених лайд Ирвин, не лайд Истар.

— Тем более! Говорят, лицом его боги одарили, да маг он сильный. Сильнее, чем принц-то… — добавила почти шепотом с оглядкой на плотно закрытую дверь.

В этом она была нрава — в магическом плане мой будущий жених превзошел кузена. Если принц, хоть и окончивший академию, так и остался на первой ступени, то Ирвин получил степень магистра спустя три года после выпуска. А мог бы и раньше, если меньше времени уделял бы работе. Мне же, только выпустившейся, нужно было подождать как минимум год, прежде чем подать запрос о переходе на следующую ступень. И то, если успею подготовить задел для магистерской работы. Впрочем, он у меня уже был. Даже по двум темам, оставалось только выбрать ту, которая будет более интересна, и приступить к ней вплотную. Глядишь, к концу срока, оговоренного брачным договором, можно о ленте магистрата[16] подумать.

— Вот и повеселели! — отметила мое мечтательное выражение лица камеристка, ошибочно приписав его мыслям о женихе.

Разочаровывать Азиру я не стала, поблагодарила, да и отправила, сама поспешив в который раз за день в мастерскую. С раздумьями о работе вспомнилась пришедшая днем в голову идея, как точно удержать себя от ненужных нервов за ужином.

Отброшенный артефакт спокойствия лежал на том же месте. Оставалось только повесить его на первый попавшийся шнурок подлиннее — чаровать его совершенно не было времени. Ромбовидная подвеска расположилась чуть ниже линии декольте и совершенно не гармонировала с сапфировым ожерельем, но это было и не нужно. Присев на стул, я прикрыла глаза и начала подстраивать металл под свою ауру. Совсем чуть-чуть, чтобы упростить дальнейшие действия. Пары минут на это вполне хватило. А затем переместилась к зеркалу, заканчивая начатое. Золото замерцало и начало истончаться, исчезать на глазах, прячась под слоем двойной иллюзии — моей индивидуальной разработки, описанной в дипломной работе. Дальше ее собирались изучать лучшие теоретики страны, а мне велели временно забыть о ней. Вот только запретить мне воспользоваться собственным изобретением не мог никто. Чем я и воспользовалась.

Ментальный посыл, активирующий артефакт, и на меня моментально опустилась пелена спокойствия. Пожалуй, даже слишком сильного, так как изделие изначально предназначалось для весьма истеричной особы, по словам ее супруга, и сил в него я вложила немерено. Правда, забрать его заказчик так и не удосужился, даже залог вернуть не попросил. Обожаемая половина, видимо, допекла его окончательно, так что необходимость в подарке отпала. И лежать бы ему в закромах дальше, коли не потребность «держать лицо» перед будущими родственниками.

Зато теперь можно было быть уверенной, что любые слова или действия будут встречены мной с соответствующей положению долей хладнокровия. Ну, может быть, слегка чрезмерной, поскольку чувствовала я себя самую малость заторможенной. Этакой снежной веясой.[17] Но на умственных способностях это никак не сказывалось, а остальным можно было поступиться.

Его величество и наследники полностью соответствовали известной пословице про вежливость королей и были пунктуальны вплоть до минуты. Когда трое мужчин прошли сквозь арку портала, я только-только успела расположиться в кресле в гостиной, граничащей с кабинетом. Чем заработала папин укоризненный взгляд, но смогла оправдаться долгим выбором платья. Сестренки тоже уже были здесь, прижавшиеся друг к другу и как никогда похожие. Мне в который раз стало любопытно, неужели отец изменил своему негласному правилу и позволил одной женщине подарить ему двух дочерей? Задать подобный вопрос вслух, понятное дело, не решилась.

— Светлого вечера, Навастир, — первым, как и полагается, поздоровался король, — лайди.

Мы с сестрами разом встали со своих мест и присели в реверансах, замерев на несколько томительных секунд. Принц и его кузен тоже прошли в комнату, и портал беззвучно схлопнулся за их спинами.

— Светлого вечера, Инзор, — откликнулся, подходя ближе, отец. — Истар, Ирвин, рад вас видеть в своем доме.

— Мы тоже рады приглашению, лайд Таури. Если бы я знал, что все ваши дочери так красивы, появлялся бы тут гораздо чаще. Лицезреть их куда приятнее, чем советников отца, уж простите. — Улыбка его высочества буквально освещала комнату. Да и вообще весь он был такой сияющий, словно… ну не знаю, словно ему предложили короноваться прямо сейчас.

Сестренки заалели щечками и опустили глаза долу, тогда как я лишь улыбнулась краешками губ, скорее отдавая дань ситуации, чем действительно желая это делать. Да и на принца посмотрела мимолетно, краем глаза наблюдая за более интересным для меня с сегодняшнего дня мужчиной.

Лет пять назад я бы совершенно определенно сказала, что Истар выглядит привлекательнее брата. Светло-льняные волосы принца достигали плеч и едва-едва завивались. Серые глаза под темными бровями были окружены пушистыми ресницами — мечта любой девушки. Да и сам он, облаченный в короткие, по последней моде, бриджи и жилет сапфирового цвета (точь-в-точь с оттенком моего платья) поверх белоснежной рубашки, был гибок и изящен, несмотря на не юношеский уже возраст.

Ирвин же, напротив, выглядел даже слегка старше своих лет. Ниже кузена почти на полголовы, он зато был куда шире в плечах. И более традиционен в одежде — ворот рубашки, лишенный жабо или хотя бы кружева, выглядывал из-под серого камзола, а брюки на тон темнее оттенялись белыми сапогами. Зато волосы не соотносились с карими глазами лайда, были светлые, почти пепельные, и острижены куда как короче, чем принято при дворе.

Насмотревшись за время обучения на моральных уродов с лицами прекрасных богов, я, пожалуй, приобрела иммунитет, позволявший смотреть глубже красивой оболочки. И сейчас я, избавленная от большей части эмоций, как-то очень четко осознала один факт. Даже если наши с Тилем догадки насчет Ирвина Аратэра действительно верны, я рада, что замуж мне выходить именно за него, а не за принца. Потому что такие, как Истар, хороши в качестве любовников, но никак не супругов. Они легки в общении, с ними весело и занятно, они умеют дарить подарки и делать красивые жесты. Но от такого мужчины не стоит ожидать помощи и поддержки в трудной ситуации. В лучшем случае он красиво уйдет, в худшем — обвинит во всем тебя же. Нет, это не та спина, за которой можно спрятаться от всего мира и чувствовать себя в безопасности. Совсем не та.

— Лайди Таури, может быть, вы изволите, наконец, взять букет? — Голос жениха выдернул меня из размышлений и сравнений.

Оказывается, пока я успела уйти в себя, Ирвин преодолел расстояние между нами и теперь протягивал аккуратный букет фиолетовых фрезий. Невзрачные цветы с потрясающим ароматом были моими любимыми. И, пожалуй, я бы добавила соизволившему узнать этот факт мужчине пару баллов, если бы не его тон. Совершенно безэмоциональный, может, даже слегка усталый. Словно он не невесту одаривал, а кошку просил слезть с кресла.

Я в первый, но, чувствую, не в последний раз за сегодняшний вечер поблагодарила себя за предусмотрительность с артефактом и послушно протянула руку, забирая цветы и благодарно склонив голову.

— Простите, лайд Аратэр. Девушки так легко отвлекаются. А в обществе столь привлекательных мужчин это и вовсе немудрено. Надеюсь, вы будете ко мне снисходительны.

Король довольно усмехнулся, принц хохотнул куда громче, а вот жених шагнул назад, не проронив ни слова и даже не изменившись в лице. Ладно, я под воздействием магии такая, а он что — по жизни отмороженный? В этом случае мои планы найти с ним общий язык стремятся к нулю. Ну что ж, ждать, что все будет просто, было бы слишком наивно.

ГЛАВА 2

Повара расстарались вовсю. Видимо, присутствие на ужине короля взбудоражило их больше, чем можно было предположить. Но раз уж так получилось, что это был мой первый нормальный прием пищи за весь день, не считая тая[18] с пирожными, перехваченными еще утром, в обиде я не была. К тому же, отдавая дань кулинарным изыскам, имела полное право не вести беседу с женихом. Хотя и в противном случае никто бы меня не укорил — разговоры за столом скорее поощрялись, дабы не создавать атмосферы скуки и уныния.

Папа, абсолютно не таясь, усадил нас с Ирвином рядом, да еще и подальше от себя и его величества — даже дальше, чем сестер. Впрочем, они бы в любом случае не остались без внимания, потому как их развлекать взялся сам принц. Если бы не артефакт, едва ли мне удалось бы сдержать удивление от того, как слегка хлыщеватый и самовлюбленный Истар с мальчишеской улыбкой показывает фокусы двум девчонкам, используя при этом воду из графина. Адели даже тихо попискивала от восторга, а Мадлен молчала лишь потому, что не имела возможности присоединиться к сестре. Отец и король о чем-то неслышно беседовали, судя по их лицам, разговор был приятным. И лишь на нашем краю стола царила тишина.

Первое время я еще ожидала, что Ирвин соизволит предложить тему — хоть ради того, чтобы соблюсти приличия. Но, очевидно, на них лайду Аратэру было наплевать. Он уделял все внимание содержимому своей тарелки и вид при этом имел на редкость скучающий. Я же его, судя по всему, и вовсе не волновала. Хотя отмечала я это совершенно без обиды или возмущения — скорее как факт, что жених ни разу не повернул в мою сторону головы. Наверное, по его стандартам красоты я и впрямь не представляла ничего интересного.

Впрочем, короля подобная ситуация не устраивала. Несколько раз он бросал на племянника взгляды, которые я интерпретировала как предупреждающие, а затем, не добившись ровным счетом никакой реакции, перешел на вербальное общение.

— Ирвин, помнится, ты выражал желание поближе познакомиться с архитектурой дома лайда Навастира, — на полном серьезе, словно не осознавая, сколь странным выглядит такое предположение, произнес его величество.

Возможно, мне показалось, но Ирвин едва не поперхнулся содержимым собственного бокала. Наверняка для него тоже стало откровением, что он является ценителем архитектурных стилей. Особенно если учесть, что дом наш относительно новый и ничего сверхъестественного в нем не было.

— Думаю, лайди Илгерта не откажется провести для тебя экскурсию, — продолжил меж тем король, будто кто-то еще, кроме девочек, мог не догадаться о подтексте его слов.

Я, уже некоторое время развлекавшая себя тем, что перемещала по тарелке стручки фасоли, буквально кожей почувствовала взгляд отца. И не нужно было сильно напрягаться, чтобы понять, чего он хочет.

— С удовольствием, ваше величество. Надеюсь, лайд Ирвин останется доволен. — Улыбка вышла не слишком искренняя, зато соотносимая с ситуацией. — Ваша светлость?

Его светлость изволил встать со стула и помочь подняться мне, не проронив при этом ни слова. Правда, и мимикой он отношения к происходящему тоже не выражал, что уже радовало. Со всем своим спокойствием я бы это снесла, а вот король — вряд ли. Он снова поглядел на племянника не самым ласковым взглядом. Что ж, еще один штрих в общую картину моих домыслов — в семье Аратэров все не так гладко, как раньше.

Проводили нас такими взглядами, словно мы шли уже под венец, а не на ненужную никому прогулку по коридорам и залам просторного особняка. Но возражать никто и не подумал. Ирвин даже предложил мне руку, которую я благосклонно приняла, думая при этом, что зря отказалась от высоких шпилек. Сейчас мысль о том, чтобы окончательно сравняться с ним в росте, выглядела на диво заманчивой. Может, хотя бы тогда он обратил внимание на факт моего существования?

— И с чего вы желаете начать экскурсию? — поинтересовалась я, стоило дверям закрыться за нашими спинами. — Парк, библиотека, картинная галерея?

Признаться, на его месте меня бы мало-мальски заинтересовала лишь последняя. Потому что не стоило особого труда догадаться — несмотря на все старания наших садовников, перещеголять королевский парк было сложно. Да и домашняя библиотека наверняка была меньше, пусть и специфичнее дворцовой — большую ее часть составляли книги, так или иначе связанные с магией. В галерее же, под которую было отведено целое крыло второго этажа, определенно было на что взглянуть. Наша семья, как я уже говорила, насчитывала более двадцати поколений аристократов и отличалась плодовитостью, так что осмотр галереи мог занять продолжительное время. Как раз достаточное, чтобы ужин закончился, а его величеству с родственниками пришла пора отбывать домой.

— Как насчет вашей спальни? — ничего не выбирая из перечисленного, предложил вдруг Ирвин. И впервые за вечер на его лице появилось подобие такой мерзко-самодовольной улыбки, что скорее бы подошла его кузену.

Что ж, это был второй раз, когда я ошиблась в будущем женихе и его моральных качествах. И это было прискорбно, хотя полностью осознать свое отношение к этому открытию смогу позже, сняв артефакт. Пока же…

Не знаю уж, какой реакции ждал Ирвин, но, судя по выражению плохо скрываемого удивления, явно не того, что я продолжу неспешную прогулку, даже не попытавшись вырвать у него руки или выразить возмущения.

— Через полчаса вас устроит?

— Почему через полчаса? — окончательно опешил он, останавливаясь и вынуждая меня сделать то же самое.

— Полагаю, этого времени будет достаточно, чтобы подняться в кабинет отца и подписать договор. В таком случае у меня уже не будет оснований отказать вам в желании посетить мою спальню.

Действительно, договор был составлен таким образом, что фактически мы считались бы супругами с момента, как только каждый из нас поставит свою подпись. Брачная же церемония в таком случае была лишь красивым жестом. Для того, чтобы запись внесли в храмовую книгу, не требовалось даже нашего присутствия.

— Оснований? — Когда я начала думать, что Ирвин онемел от такого предложения, он наконец уточнил: — Или желания?

— Оснований, — пришлось подтвердить, предлагая ему самому догадаться — желания я не буду иметь в любом случае.

Еще несколько секунд молчания, словно он на самом деле раздумывал, принимать ли мое предложение, а затем едва заметно мотнул головой.

— Хорошо, пусть будет галерея. Надо же познакомиться с предками будущей супруги. Хоть посмотрю, у всех ли такие лица отмороженные. — Последнее он добавил почти неслышно, так что это заявление я предпочла проигнорировать. Надо же, лицо мое ему не понравилось. Сами-то давно в зеркало смотрелись, ваша светлость?

Температура в помещении была благоприятна для картин, но не для меня в тонком платье без рукавов. Едва войдя, я направилась в левый угол, по пути активируя светильники и приближаясь к некоему подобию сейфа, открыть который мог только носитель крови Таури. Хотя ничего секретного или слишком дорогого в нем не было — только широкие фигурные браслеты. Совсем как те, что раньше использовались при заключении брака.

Именно это не преминул отметить и Ирвин, когда я протянула ему один браслет, второй защелкнув на своем запястье.

— Разве кто-то еще использует эту архаику? — взяв предложенное из моих рук, но не спеша «оковываться», приподнял он брови. — Кажется, уже несколько поколений назад решено, что кольца удобнее.

— В особенности тем, что их куда проще снять и не афишировать семейное положение в забеге по столичным борделям, не так ли? — Браслеты запаивались магически, и снять их можно было только после развода или смерти супруга. — Не отвечайте, это был риторический вопрос. Надевайте, не бойтесь. Я точно так же, как и вы, не жажду связывать себя узами брака раньше, чем того требуют обстоятельства. Браслет лишь создает комфортную температуру и влажность для тела. Здесь, как вы, должно быть, заметили, прохладно.

Видимо, такое объяснение показалось ему разумным, так что в следующую секунду металл защелкнулся на запястье лайда, а затем исчез под рукавом камзола. Сам же Ирвин продолжал смотреть на меня, не спеша переходить к более приятным для глаза картинам.

— Лайди Илгерта, если вам так неприятен наш брак, отчего вы на него согласились?

— Лайд Ирвин, — в тон ему, то есть весьма язвительно, отозвалась я, — а с чего вы взяли, что он мне неприятен? Безразличен. По большому счету это слово лучше описывает ситуацию. И уж не вам объяснять, что это было не то предложение, от которого можно отказаться.

— Разве лайд Навастир настолько не любит своих дочерей, что выдает их замуж насильно?! — А возмущение-то в голосе какое не наигранное. Я почти поверила, ей-боги.

Интересно, а лицемерие входит в список обязательных предметов при дворе или специально для Ирвина факультатив устроили?

— Лайд Навастир любит дочерей, и они платят ему тем же. И на многое готовы ради него. Так что этот брак… Не так уж сложно потерпеть какие-то пять лет, вы не находите?

— Так что же, спустя пять лет вы потребуете развода? — Формулировка про терпение ему явно не понравилась, но ее мне спустили.

— И ни днем позже, — призналась я. — У меня есть планы на жизнь, и долгий счастливый брак в них не входит.

— А что входит, позвольте поинтересоваться?

Я задумалась на несколько секунд. Конечно, ничего криминального в моих желаниях не было, но стоило ли их озвучивать именно этому человеку? Не найдя аргументов против, решила рискнуть.

— Собственная мастерская и изготовление артефактов на заказ. Плюс магазин готовых изделий из тех, что наиболее популярны — здоровье, удача, привлекательность для противоположного пола.

— И чем же вам в таком случае помешает муж?

— Отец никогда не контролировал мою жизнь больше, чем того требовала забота. А привычка, знаете ли, вторая натура. Едва ли найдется мужчина, способный действовать аналогично и не требовать от меня заниматься домом. Предпочитаю просиживать дни, а иногда и ночи за работой. — И, чувствуя себя неуютно от некстати прорвавшейся чрезмерной искренности, поспешила сменить тему: — А теперь давайте перейдем к цели нашего визита.

Спорить лайд Ирвин и не подумал.

Портреты висели по восхождению поколения от младшей к старшей. То есть первой с картины улыбалась Адели, за ней Мадлен, следом Рейлин, Лизандра, Ютрамей… У каждого полотна мы останавливались буквально на полминуты, и лишь дойдя до моего изображения, Ирвин застрял надолго. В чем-то я его даже понимала — я сегодняшняя и на портрете казались совершенно разными девушками. Художник, чьей кисти принадлежали портреты всех сестер, а также отца и тетушки, был просто даром богов, не иначе. Он не заставлял никого часами сидеть в каком-нибудь неуютном, но крайне красивом, претенциозном кресле, держа вымученную улыбку. Мартин Борель предпочитал работать там, где было удобно позирующему. Отец, например, был запечатлен в кабинете с бумагами в руках и спокойным взглядом куда-то вверх — словно его успели поймать в момент задумчивости. А высокая и статная Дениза — следующая после меня по старшинству — с мечом в руках и одетая в брючный костюм, который предпочитала самым роскошным платьям. Ее брачному договору, к слову, было три года, но с мужем они жили душа в душу и разводиться не планировали.

Меня же… Я как сейчас помнила тот день, когда Мартин усадил меня за стол в мастерской и велел заниматься своими делами, не обращая на него внимания. Как будто это было легко сделать, когда на тебя пристально смотрит потрясающе привлекательный мужчина на какой-то десяток лет старше. Я смущалась, краснела и никак не могла расслабиться. Промучившись около часа, художник вдруг спросил, нельзя ли придумать какой-нибудь амулет или артефакт, чтобы его кисти всегда можно было найти. Дескать, он вечно теряет их, а потом ищет. Я загорелась идеей, придумала пару вариантов ее воплощения и погрузилась в работу, совершенно забыв о том, что в комнате находится еще кто-то. А Мартин тоже принялся за работу — цели своей он добился.

— Надо же, а вы умеете улыбаться, — прервал воспоминания голос жениха, все еще не сводящего глаз с портрета. — Никогда бы не подумал.

— Надо же, а вы умеете говорить комплименты. Или это был не он? — Обычно язвить не входило в мои привычки, но право слово! Ирвин находился в нашем доме уже около двух часов, но и слова приятного не сказал. Терпение терпением, но его поведение начинало угнетать. Надеюсь, после свадьбы он будет уделять больше времени работе. В противном случае с подвеской на шее придется сродниться окончательно, чтобы не разбить о голову обожаемого супруга какую-нибудь вазу и не вызвать скандала. Так и представляю заголовки в газетах: «Драка в семье племянника короля и дочери придворного мага: пылкость влюбленных или политические интриги?» Столь популярное среди населения столицы, сколь и скандальное издание «Окна столицы» очень уж любило создавать шум буквально на пустом месте. Что говорить о том, чего и раздувать не требовалось, — добавь только пару догадок.

— У вас потрясающая улыбка, — верно трактовал вопрос Ирвин и отвернулся от меня нарисованной ко мне во плоти. — Надеюсь когда-нибудь увидеть ее наяву.

В голове крутилось «надейтесь» и «я подарю вам ее на свадьбу», но решила не вредничать, коль уж сам Ирвин решил сделать маленький шаг навстречу. И проговорила, глядя ему в глаза:

— Время покажет.

— Время покажет… — эхом отозвался жених и перешел к следующему портрету.

К тому моменту, когда мы вернулись в столовую, там уже никого не было, что неудивительно — под конец устала даже я, знавшая всех родственников наперечет по именам, что уж говорить об Ирвине. Наверняка он запутался уже при перечислении прадедов и прабабок. Убиравшая со стола Милара на вопрос, где все, ответила, что девочки разошлись по спальням, а отец велел передать — он с его величеством и его высочеством ждут нас в кабинете.

— Ну вот, зря вы не согласились подписать договор, когда я предлагала. Теперь будем делать это под чутким контролем, — вновь ведя жениха по коридору, констатировала я.

— И упустил бы шанс увидеть несколько сотен портретов вашей семьи? Ну что вы, как я мог. Кстати, сколько их точно?

— Что-то около пятисот, кажется. Математика никогда меня не привлекала, — пожала я плечами, подходя к кабинету и берясь за ручку. — Ну что, готовы ввязаться в пятилетнюю кабалу?

— С вами, лайди, хоть на эшафот!

— Сплюньте! — нервно посоветовала я. В свете размышлений о заговоре его предложение выглядело отнюдь не шуточным. — При таком раскладе лучше уж в спальню, право слово…

Лайд Аратэр за моей спиной ощутимо скрипнул зубами, но я уже распахивала дверь.

— А вот и новобрачные! — с несвойственным ему энтузиазмом поприветствовал нас отец, из чего я сделала вывод, что поданным в начале ужина шатэ мужчины не ограничились.

— Навастир, не торопи события, — откликнулся столь же благодушно настроенный и, надо сказать, изрядно покрасневший король, удобно расположившийся на диване, — и детей не смущай.

«Дети» переглянулись, и во взгляде Ирвина я почти наяву увидела отражение собственного желания закатить глаза.

— Так не тороплю, — доставая из верхнего ящика стола две стопки бумаг, явно приготовленные загодя, согласился папа. — Сейчас вот подпишут и будут новобрачными, какая уж тут спешка? Держите, дети. — И он подвинул бумаги к противоположному краю стола. Туда, где с самого утра стояли два кресла.

Я готовилась к этому моменту с сознательного возраста. И никогда не была подвержена романтическим мечтаниям о принце. Хотя что о нем мечтать? Вот он сидит на диване рядом с венценосным родственником и выглядит скорее заинтересованным своими ногтями, чем происходящим. Я никогда даже не задумывалась о том, чтобы пойти против воли отца. Так, боги, почему же сейчас все казалось таким неправильным и неправдоподобным и так хотелось сбежать?! Подальше от бумаги, в которой расписана моя жизнь на ближайшие пять лет, от жениха, которому до меня дела нет, и от непонятных планов отца и короля…

Очередная благодарность артефакту (иначе не знаю, хватило ли бы мне выдержки), украдкой сделанный глубокий вздох — и я шагнула к одному из кресел, краем глаза заметив, как Ирвин опускается во второе. Нового в тексте было мало. Большую часть я выучила чуть ли не назубок еще с тех пор, как замуж выходила Беренис. Мне тогда было девятнадцать, и я стребовала с папы образец договора, чтобы изучить его условия — хотелось заранее знать, чего ждать.

Основные положения, имущественные обязательства и прочее я пробежала мельком, отметив сумму содержания, превышающую ту, что перечислял на мой счет отец, почти в десять раз. А ведь он никогда не скупился! Даже при условии крайнего транжирства, чего за собой я не замечала, деньги на открытие мастерской у меня определенно будут. Впрочем, корыстной я тоже не была. А вот личные права и обязанности интересовали куда больше, и я читала их значительно внимательнее в поисках внесенных изменений. Наверняка второй наследник трона воспользовался своим положением и вытребовал себе несколько послаблений.

Отличие в этом параграфе от предусмотренного стандартным договором, который подписывали мои сестры, было всего одно. Я с совершенно искренним удивлением, прорвавшимся даже сквозь пелену спокойствия, в третий раз перечитывала пункт, согласно которому в случае измены брак мог быть расторгнут по желанию одной из сторон. Независимо от того, сколько времени прошло с момента его заключения. Немыслимо! Я подняла глаза на Ирвина, пытаясь понять, что могло сподвигнуть его на такое условие. Потому как в изначальном варианте речь шла только о супруге. Именно она должна была хранить верность, в противном случае при разводе все денежное содержание за время брака возвращалось мужу. Обычно супруг такими требованиями скован не был.

И вот человек, который явно не заинтересован ни во мне, ни в браке, почти в лицо высказавший, что считает меня отмороженной, добровольно обрекает себя на почти пять лет воздержания? Ведь после зачатия ребенка я имею полное право отказать ему в посещении своих покоев до родов, а также в течение полугода после них.

— Гера, что-то не так? — заметил мой ошарашенный взгляд папа.

— Нет, все… все так, — откашлявшись, подтвердила я. Ирвин так и не оторвался от чтения, словно ничего вокруг не видел и не слышал.

— Тогда подписывай. — И ко мне подвинули инкрустированный перламутром писарь.

Руки, к счастью, не дрожали, когда я ставила на последней странице договора подпись — Илгерта Навастири Таури. С этого момента лайдис Илгерта Аратэр…

Утром меня разбудило начавшее подпрыгивать на тумбочке эхо, с не слишком приятным стуком бившееся о дерево. Поначалу еще была надежда, что неизвестный стучащий вспомнит о совести и отстанет хотя бы еще на час, но спустя минуту она умерла, оставив вместо себя желание мстить. Пришлось на ощупь ловить подвеску и отвечать на стук.

— Слушаю?! — получилось хрипло и возмущенно.

— Гера, это правда? Скажи мне, что это правда! — Голос сестры, напротив, буквально звенел от энтузиазма, и бодрствовала она явно не пару минут, а как минимум пару часов.

— И тебе светлого утра, Лиза. Да, это правда, — подтвердила я, садясь на кровати и отбрасывая назад растрепавшиеся за ночь волосы. — А о чем речь?

— Гера! — взвыла Лизандра, заставляя поморщиться. Да, сестренка даже обычный свой голос контролировать не всегда может, что уж о мыслеречи говорить. — Все утренние издания пестрят сообщением, что ты выходишь замуж за Ирвина Аратэра! Почему ты не сказала?!

— Боги, Лиза, да я сама только вчера утром об этом узнала. А вечером договор подписали. Когда я, по-твоему, должна была вам сообщить?! — не менее эмоционально откликнулась я. — И вообще — да, я выхожу замуж. И что с того? Ты ведь прекрасно знаешь всю подоплеку этого брака.

— Но это же Аратэ-э-эр…

— И что-о-о? — передразнила я сестру. — Вот веришь — мне от этого ни холодно ни жарко. Тем более он сам оказался форменным индюком. Игнорировал меня почти весь вечер, слова доброго от него не услышала, да к тому же считает меня странной.

— Я тоже тебя иногда считаю странной, — хмыкнули на том конце эхо, — тебе в мужья достался такой красавчик, а ты нос воротишь. Я бы теряться точно не стала. Не принц, конечно, но тоже весьма, весьма достойный экземпляр.

— Намекну папе, что ты жаждешь замуж за принца, — погрозила я.

— Намекни, — мурлыкнула Лиза. — Неужели он не потерпит каких-то шесть лет ради меня?

Я закатила глаза, пользуясь тем, что сестра этого не видит. Пожалуй, Лизандра в свои девятнадцать обладала той хваткой, которой не было ни у одной из старших, и у меня в том числе. Зная, что ей ни с кем нельзя заводить серьезных романов, она тем не менее умудрялась крутить парнями так, что зависть брала. И, что немаловажно, ни один не был против такого отношения. Думаю, попроси сестренка звезду с неба, и единственный вопрос, который ей зададут, — какую именно.

— Лучше бы об учебе думала. У тебя выпускной класс и поступление в академию в приоритете, а не мысли о женихах.

— Вот поэтому я думаю не о своих женихах, а о твоем. Так когда свадьба? Я успею сшить платье?

— Свадьба через неделю. Его величество сказал, что за это время успеют все приготовить. Как ты понимаешь, скромным семейным застольем дело не ограничится, полагаю, дворцовые слуги уже все в мыле.

— Кому нужно это скромное застолье? — Я почти наяву увидела, как Лиза махнула рукой. — Свадьба во дворце — это же мечта любой девушки!

— Не любой.

— Любой нормальной девушки, — язвительно исправилась она. — Это тебе, заучке, ничего не нужно. Были бы заказы да расходники для твоих поделок.

— Лиза, у нас разные приоритеты. И пока я уважаю твои, будь добра, уважай и мои. А если ты постучала, чтобы высказать…

— Ладно, прости-прости, я больше не буду, — уловив смену моего настроения, быстро проговорила она. — Тогда увидимся в выходные?

— Увидимся в выходные, — согласилась я. — Я буду в белом и с улыбкой счастливой дурочки на лице. Как думаешь, получится?

— Тебе придется долго тренироваться! — захохотала сестра и отключилась, как всегда, не прощаясь.

Несколько минут после воцарения тишины я еще пыталась устроиться удобнее и продолжить сон, но потом осознала тщетность попыток. В голову сразу полезли мысли, напоминая окончание вчерашнего вечера. Особенно тот момент, когда я, почти затаив дыхание, наблюдала за Ирвином. Он вдумчиво и скрупулезно изучал текст договора, и мне вдруг начало казаться, что вот сейчас, еще секунда — и он разорвет стопку бумаги напополам. И скажет, что не хочет этого брака и меня в качестве жены тоже не хочет. И тогда отец найдет другого — более приветливого и дружелюбного — мужчину, а королевскому племяннику подберут какую-нибудь дурочку, которая станет ему улыбаться и без возражений проводить экскурсии в собственной спальне по первому требованию.

Но мечты оказались мечтами, и Аратэр, дойдя до последней страницы, высвободил из моих рук писарь, который я машинально стискивала пальцами, и поставил размашистую подпись, ставшую окончательным крестом на моей свободной жизни.

Благо у его величества и отца не хватило лицемерия начать нас поздравлять — они оба понимали, праздником это событие ни я, ни Ирвин не считаем.

Король почти сразу переключился на деловой тон и объявил, что торжественная церемония назначена на предпоследний выходной следующей недели. Главный дворцовый распорядитель предупрежден и ждет меня завтра после обеда, чтобы определиться с пожеланиями, любые мои распоряжения будут выполнены, а если я еще не выбрала фасон платья, то каталоги лучших салонов столицы будут доставлены, а мастерицы готовы приступить к пошиву хоть сейчас. Я лишь кивала, не пытаясь вставить и слова. И даже не сообщила, что платье у меня уже давно есть — висит, прикрытое заклинаниями против пыли и изменения цвета, в дальнем углу гардеробной. И хотя модель существенно отличалась от образцов столичной моды, я собиралась надеть именно его.

Но последней новостью, так сказать, «контрольным выпадом», стало известие, что на следующий день после свадьбы мы с супругом отправимся в арл его родителей. Официально — в шелковый альков,[19] неофициально… Очередная оправдавшаяся догадка не несла за собой ничего хорошего.

Когда я уходила из отцовского кабинета, мужчины еще оставались там, перейдя к обсуждению «неженских дел, наверняка мне неинтересных», как снисходительно было объявлено женихом, не соизволившим даже поцеловать руку на прощание. Индюк надутый. Как есть — индюк.

Промучившись еще минут пятнадцать, я поднялась с кровати и отправилась в ванную, искренне пожелав Лизандре, чтобы сегодня каждый из преподавателей посчитал своим долгом спросить ее. Пожалуй, это была бы лучшая месть прервавшей мой сон сестре.

После завтрака, пока Азира занималась прической и макияжем, я раздумывала, как попасть по дворец. Поездку на доминге[20] отец едва ли одобрил бы, потому что идаско[21] привлечет слишком много внимания. Да и до уверенности Денизы мне далеко, чтобы комфортно чувствовать себя в таком наряде среди дам в роскошных платьях. Можно было, конечно, постучать самому папе, но отвлекать его от дел не хотелось. Зато была Венейна — старшая из моих сестер, чей второй супруг занимал должность начальника дворцовой стражи, и имевшая, кроме прочего, один огромный плюс — умение создавать порталы. Одна из немногих в нашей семье.

Как только мой вид в зеркале стал соответствовать тому, с которым не стыдно было появиться при дворе, я постучалась к сестре, надеясь, что она не занята.

— Светлого дня, лайдис Аратэр, — поприветствовала меня давно повзрослевшая, но отнюдь не серьезная и чопорная, а напротив — не упускавшая возможности пошутить сестренка. — Как тебе в новом статусе?

— Нейни, и ты туда же? — почти простонала я. Да уж, если «радостную» весть успели осветить в газетах, не стоило и надеяться, что кто-то из моих родных не в курсе. — За что мне такое наказание?

— Ты про мужа?

— Я про семью, которая не может посочувствовать, а только издевается…

— Гера, милая, тебе завидует половина незамужних девушек нашей страны, а ты считаешь, что достойна лишь сочувствия? Это же второй наследник трона, а не овцепас из богами забытой деревеньки, ну в самом-то деле.

— Да вы что, сговорились все? Вы с ним общались вообще? Он же сухарь форменный, как я с ним жить буду?! — Видимо, заблокированные вчера эмоции сегодня проявились вдвойне. — «Лайди Илгерта, надо же, вы умеете улыбаться!», «Лайди Илгерта, не желаете ли показать мне свою спальню?», «Лайди Илгерта, это мужские разговоры, они будут вам не интересны», — передразнила я Ирвина.

На том конце эхо раздался смех.

— Ну, вот видишь, ты уже неравнодушна к нему. Глядишь, стерпится — слюбится. А если серьезно… Гера, Ирвин хороший парень. Просто не делай выводов по одной-единственной встрече. Ты не думала, что для него точно так же, как и для тебя, этот брак — навязанная воля свыше? Так почему он должен быть рад жене, сколь бы чудесной она ни была? А зная тебя, уж извини, ты его тоже явно не милой улыбкой встречала.

Тут спорить не о чем. Венейна, хоть и была старше на пятнадцать лет, да и виделись мы в последнее время не так часто, характер мой знала хорошо.

— И что мне теперь, вечно ему улыбаться? — постепенно успокаиваясь, но не желая признавать собственных ошибок так скоро, поинтересовалась я. — Тогда он меня за блаженную примет.

— Необязательно. Даже пытаться подружиться необязательно, если не хочешь. Просто не становись сразу его врагом. Поверь, ничего хорошего, кроме мучений, такой брак не принесет.

— И почему ты так хорошо все раскладываешь по полочкам и даешь советы? — вздохнула я уже спокойно.

— Потому что я старше, умнее и уже прошла через то, что тебе только предстоит. Так что собирайся, я скоро за тобой заскочу. Королевский распорядитель тебя уже ждет. — Она как-то странно усмехнулась, словно зная что-то, чего пока не знала я.

— Да я уже…

— О, тогда иду.

В следующую секунду старшенькая шагнула сквозь рамку портала, открывшегося прямо в моих покоях.

— Откуда ты узнала, что я здесь? — обозревая ее прическу, представлявшую собой нечто очень и очень сложное, поинтересовалась я.

Нейни слегка пожала плечами.

— Просто предположила. Ты готова? Тогда пойдем. — И, подхватив под руку, Венейна затащила меня в не успевший погаснуть портал.

Нельзя сказать, что во дворце я чувствовала себя, как дома, но зал, в котором мы оказались, был знаком — самый большой, светлый и просторный. Именно здесь проводились все балы, а также крупные празднования по таким поводам, как коронация, дни рождения членов королевской семьи или… их свадьбы.

— Уже есть идеи, каким бы ты хотела видеть убранство зала?

Пока я оглядывалась по сторонам, сестра что-то шепнула караулившему у дверей лакею, и тот вышел, оставляя нас наедине.

— Ни малейших, — призналась я. — Да и не так уж мне все это интересно. Как украсят, так украсят. Пусть сам решает. Где он, кстати?

— Кто?

— Ну… распорядитель? Ты же сказала, что он меня ждет.

Нейни издала еще один смешок и развела руки в стороны, разве что не покрутившись вокруг своей оси.

— Перед тобой.

— Подожди, ты…

— Новый королевский распорядитель Венейна Дебиоль к вашим услугам, лайдис Аратэр.

— Обалдеть, — честно призналась я. — И когда?..

— О, вот тут самое интересное. — Сестра сощурилась от удовольствия, как большая кошка. — Я ведь давно была помощником старого распорядителя, и он вроде бы всегда оставался доволен моей работой. Но когда вчера нас вызвал король и сказал, что этим проектом буду заниматься я, а Алан — у меня на подхвате, тот встал в позу. Заявил, что никогда баба не будет им командовать.

Я оглядела сестру, в свои сорок выглядевшую разве что чуть старше меня, и скептически переспросила:

— Баба? Так и сказал?

— Так и сказал. А король ответил, что бабы — они в деревне. И если господин бывший королевский распорядитель так хочет ими командовать, его величество не видит основания такому желанию мешать. И отправил Алана собирать вещи.

— Обалдеть! — вновь повторила я. — А ты?

— А что — я? Сидела в шоке. А потом его величество повернулся ко мне и посоветовал приступать к должности прямо сейчас. Дескать, времени у меня будет мало, а я же не хочу, чтобы на свадьбе моей сестры были какие-то накладки. Так что, Гера, считай, что твой брак послужил моему карьерному росту.

Да, вот так история…

— Ну что ж, тогда, госпожа распорядительница, давайте приступать. Мне совсем не хочется, чтобы ваш первый проект оказался провальным только из-за того, что невеста понятия не имеет, чего хочет.

— Это не проблема! — пообещала Нейни, едва не брызжущая энтузиазмом. — Рауль, несите каталоги!

Сбежавший чуть раньше лакей вновь заглянул в зал, убедился, что звали именно его, и только потом вошел в сопровождении еще трех парней с коробками и альбомами в руках.

— Ну, начнем, — указывая, куда сгрузить принесенное, сестра взяла меня под руку. — Обещаю, тебе понравится!

Следующая неделя прошла в таком темпе, что даже безумная обстановка в академии во время сессий рядом не стояла. Как-то так оказалось, что нужна я стала буквально всем и каждому, причем желательно — одновременно. Эхо разрывалось от стука, на столе каждый вечер обнаруживался ворох писем, рассортированный заботливой Азирой, а некоторые дальние знакомые и приятельницы вообще являлись в гости без приглашения или предупреждения. Но таких слуги информировали, что хозяев дома нет, в ближайшее время не будет и принимать их, к величайшему сожалению, некому. Впрочем, ложью это не было — почти все время, за вычетом сна, я проводила во дворце.

А на третий день, немного привыкнув к ажиотажу, я вдруг осознала, что Нейни была права — мне действительно понравилось. Как ни лги другим, что вовсе не нужна мне вся эта суета, себя-то не обманешь. А внутренний голос твердил, что если уж свадьбе быть, так по высшему разряду. И требовалось приниматься за работу.

И я принималась. Конечно, основную часть выполняли совсем другие люди, и я давалась диву, как сестре удается контролировать и координировать всех сразу, но были вещи, которые действительно зависели только от меня. Например, приглашения астэт-арлам и их семьям подписывать полагалось исключительно собственноручно, хотя лишь единицы из них знали мой почерк. А еще нужно было выбирать цвета тканей для портьер, драпировок, скатертей и салфеток, цветы для украшения зала и свадебного кортежа, утверждать состав теней[22] невесты… А главный повар? Совершенно пассивный с первого взгляда мужчина едва ли ни хвостом за мной ходил с просьбами попробовать то или иное блюдо для главного стола. И если поначалу я была вовсе не против незапланированных перекусов, то вскоре начала сомневаться, влезу ли с такими темпами в приготовленное платье.

— Гера! — Бертран, личный помощник отца, окликнул меня в тот момент, когда я вдумчиво вглядывалась в два по виду совершенно идентичных образца ткани. Нейни, вручившая их мне, так вовсе не считала и велела выбрать один, наиболее подходящий для обивки постамента, на который будут складываться подарки гостей. — Лайд Навастир просил зайти к нему, когда у тебя будет время.

— Светлого дня, Берт. Смотри, тебе какой больше нравится? — Я подняла оба образца на уровень глаз, держа их как носовые платочки.

В течение нескольких секунд он повторял мой опыт с гипнотизированием ткани, а затем поднял взгляд на меня.

— А разве они не одинаковые?

— Нейни уверяет, что совершенно разные, — вздохнула я, откладывая их в сторону. — Ладно, скажу, что доверяю ее вкусу. Проводишь к папе?

Бертран молча предложил мне руку и, лишь дождавшись, пока мы выйдем в коридор, а поблизости не будет никого постороннего, тихо поинтересовался:

— Как продвигается подготовка? С ума еще не сошла?

Берт знал, о чем говорил. Его собственное семейное положение изменилось чуть больше полугода назад, так что все ужасы предсвадебной суеты были еще свежи в памяти. И я говорю ужасы, потому что так оно и было. Лилиан — его супруга — моим безразличием к деталям не обладала, так что все вокруг доводились буквально до белого каления, пока она добивалась идеального соответствия всех и вся картинке в ее голове. На месте Бертрана я бы сбежала где-то между истерикой о «недостаточно алых» розах и заявлением, что глаза у куклы, традиционно преподносимой женихом матери невесты, должны быть серо-голубыми, как у самой Лили, а не просто голубыми.

— Пока нет, но уже где-то на пути. Вот скажи, неужели кому-то будет важно, какого оттенка платья теней — лазурного или морской волны? Они же выглядят совершенно одинаково!

Или сколько цветов в букете невесты. Вот кто их считать будет? И вообще это нечестно, что я тут мучаюсь, а жених где-то прохлаждается. Это и его свадьба тоже.

— Кажется, добрая часть женского населения дворца с тобой бы поспорила. Они бы душу продали за то, чтобы оказаться на твоем месте.

— С большим удовольствием это место уступила бы, — тихо призналась я, оглядываясь по сторонам. — Вместе с женихом и всей этой суматохой на пустом месте.

— Ну, извини, ты теперь королевская родственница. Без суматохи не обойтись. Просто не нервничай и учись видеть плюсы. А теперь иди, отец тебя ждет. — И Берт аккуратно подтолкнул меня к двери, учтиво ее распахнув.

Миновав приемную со столом, за которым обычно сидел сам Бертран, я постучалась в еще одну дверь, чтобы войти после резкого папиного «Да!».

— К тебе можно? — остановившись на пороге, поинтересовалась я. Когда он был в таком настроении, я чувствовала себя неуютно.

— Гера? — Кажется, закопавшийся в очередных бумагах папа совершенно забыл, что сам просил меня зайти. По крайней мере, голос у него звучал удивленно. — Да, проходи.

Этот кабинет был разве что слегка больше домашнего, но куда менее уютным. Точнее, излишне претенциозным. Когда-то я спросила, почему папа не велит все переделать под себя, а он ответил, что место для комфортной работы у него уже есть, а это предназначено для работы продуктивной. Это формально отец состоял в должности придворного мага. На самом же деле круг его прав, а также, что важнее, обязанностей был гораздо шире. Фактически именно он являлся главным советником короля, что подразумевало — ни одна из государственных сфер не могла остаться без его внимания.

Еще некоторое время папа что-то стремительно набрасывал на бумаге, нумеруя один за другим пункты, и лишь затем отложил лист на край стола. Потом уставился на меня, словно пытаясь разглядеть нечто, взгляду неподвластное.

— Знаешь… — наконец произнес он, — ты так похожа на мать. Смотрю — и не вижу ни одной своей черты.

Это был первый раз, когда он заговорил о подобном. Даже в детстве, когда я не могла понять, почему у всех девочек есть мамы, а у нас с сестрами — нет, объясняла все тетушка Силета. И вот папа сам поднял эту тему. Почему? Почему именно сейчас? Зачем бередить то, что отболело и зажило давным-давно? И чего он ждал от меня? Может быть, вопроса, кто она? Или кем была в его жизни? Так это лишь его дело, не мое.

— Так, может, я не твоя дочь? — поинтересовалась я. — Ты же не проверял.

Папа усмехнулся, словно я сказала что-то смешное. И качнул головой.

— Моя, Гера, моя. Мне не нужны проверки, я знаю это. Я сказал не для того, чтобы обидеть тебя. Скорее предупредить.

— Предупредить? Я… не понимаю.

— На свадьбу съедутся представители королевских семей других стран. И я не хочу, чтобы для тебя стало шоком, когда вы увидитесь.

— Ты шутишь? — подавшись вперед, переспросила я. — Пожалуйста, скажи, что ты шутишь!

— Меньше всего мне хотелось, чтобы ты вообще когда-то пересеклась с Аюми. Но кто двадцать шесть лет назад мог предугадать, что младшая дочь королевы сама взойдет на трон при трех-то старших братьях?

Сказанное никак не укладывалось в голове. Теоретически существующая мать вдруг обрела плоть и имя, что само по себе было удивительным. Но то, кем она оказалась в итоге, было удивительно вдвойне.

— Прости, пожалуйста, за вопрос, но… как тебя угораздило? — Надеюсь, ситуация позволяла мне задать его. — Это ведь принцесса! А тут — внебрачная дочь, да еще и от подданного другой страны.

— Никто вообще не должен был узнать о твоем существовании. Я сделал для этого все возможное. У самой Аюми пассивный дар, но в ее семье поколениями рождались сильные маги. Так что она была хорошим вариантом. А сумма отступных давала гарантии, что информация не всплывет.

Глаза зачесались скорее всего от усталости, но я сдержала желание потереть их, помня о макияже. Вот так придуманная когда-то давным-давно история, что моя мама принцесса, заточенная колдуном в высокой башне где-то на краю мира, поэтому никто не может ее отыскать, оказалась не так уж далека от истины. Правда, прошла коррективы временем и реальностью.

— Отказные документы в порядке?

— Что ты имеешь в виду? — Кажется, моя реакция не совпадала с той, которую представлял себе отец.

— У королевы Шинтая двое детей — сын и дочь, — припомнила я, — но они оба младше меня. Поэтому я и спрашиваю, в порядке ли документы. Она ведь официально отказалась от меня, так?

— Так, — согласился отец, ожидая продолжения.

— Тогда все хорошо.

— Я подумал… если ты захочешь познакомиться с ней, я не буду против, — непривычно мягко проговорил папа спустя некоторое время.

— Зачем? — Я внешне спокойно пожала плечами, не чувствуя и малой доли этого спокойствия на самом деле. — Какая разница, кто меня выносил или родил — королева или повариха. Зайни Силета — вот кто моя настоящая мама. Это она заботилась обо мне, вытирала слезы и воспитывала настоящей лайди. И никакие факты этого не изменят.

— Я никогда не был горд тобой так, как сейчас, — признал папа, и это чувство на самом деле звучало в его голосе.

— Спасибо, что рассказал, — вместо ответа поблагодарила я. — Боюсь, такая встреча действительно могла оказаться слишком шокирующей. Но теперь я готова. Все будет в порядке, обещаю.

— Никому не говори. — Переживший секунды высшего напряжения отец усмехнулся. — Но когда я решал, рассказывать тебе или нет, меня меньше всего беспокоило — будет ли скандал или нет. Я волновался о том, каково при этом будет тебе. И хотел сделать хотя бы то, что от меня зависит. Я и так слишком многого вас лишил. Не думай, что я не осознаю этого.

— Но дал нам гораздо больше, — возразила я. — И поверь, ни одна из нас не желала бы отца лучше.

Папа молча кивнул, явно удовлетворенный услышанным.

Признаться, я думала, что разговор по душам закончен и сейчас меня вежливо уведомят, что нужно возвращаться к делам. Вместо этого отец по эхо приказал подать тай прямо в кабинет и принялся освобождать стол, бессистемно на первый взгляд складывая документы в стопки.

Кажется, всегда на моей памяти он выглядел так же, как сейчас. С морщинками на лице, сединой в волосах и совсем молодыми глазами, ярко-синими до нереальности. Такие разве что у дроу встретишь, ведь, по легендам, именно драгоценные камни — сапфиры, изумруды и рубины — использовала Демиург при создании своих любимых детей. Но папа был чистокровным человеком. Как и все его дочери, кроме Гвендолин. У четвертой по старшинству Гвен были способности, а также характер огненной демоницы. Не знаю, как Аддария свела папу с представительницей этой расы, но шанса он не упустил.

На самом деле о нашей семье ходила несметная уйма сплетен. И самая популярная из них — папа был проклят. Иначе, говорили сплетники, почему у него столько дочерей, но нет ни одного сына? Другие предполагали, что наследник конечно же существует, просто это нигде не афишируется. И приписывали этот статус то Бертрану, которого папа забрал буквально с улицы, то Мартину, надолго поселившемуся в нашем доме, пока писал портреты. Кто-то даже высказал мнение, что Ирвин Аратэр вовсе даже не племянник короля, а внебрачный сын Навастира Таури, которому его величество дал свою фамилию то ли в благодарность за папину службу, то ли в каких-то крайне засекреченных целях. Причем мне больше всего нравился именно эпитет «внебрачный». Как будто хоть одна из нас была рождена в браке.

Тай уже принесли, и папа даже успел разлить его по кружкам, подсластив мою порцию тремя ложками меда. И это было безумно приятно — знать, что он помнит такие мелочи.

— Скажи, а почему Аратэр? — решилась я прервать уютную тишину, царившую в кабинете. — У меня были свои догадки насчет кандидатуры жениха, но предположить, что это будет Ирвин, не хватило ни фантазии, ни самомнения.

— Да, самомнения тебе иногда и впрямь не хватает. — Папа покачал головой и дотянулся до шкафа, извлекая из-за дверцы бутылку с коньяком. Наверное, тай с такой добавкой устраивал его больше. — Тебе стоило бы взять пару уроков у Лизы, видимо, то, что предназначалось вам обеим, досталось ей одной.

— Папа! — Я рассмеялась, едва не расплескав содержимого кружки. — Ты ей, главное, не говори.

— Да, а то она загордится еще больше, — согласился он. — Я отвечу на твой вопрос, но сначала ответь ты. Так за кого, ты думала, я выдам тебя?

— Радаско, — не подумала скрывать я. И уточнила, потому что у Ладамира был вдовый и древний, но вечно бодрящийся отец. — Младший.

— Почему?

Это был уже второй вопрос. Но подоплеку его я понимала. Разумеется, папе были интересны даже не сами выводы — правильные или нет, а то, как я до них дошла. Ну что ж…

— Ты всегда стараешься подбирать тех людей, которых привлечь на свою сторону выгодно для страны. Ладамир состоит в оппозиции, но особых причин на первый взгляд для этого нет. Ну или мне они не известны. К тому же он молод, амбициозен, умен и достаточно одарен в магическом плане. Наши арлы граничат, и если предложить в качестве приданого часть лугов, на которые Радаско давно положили глаз, то едва ли он станет цепляться за мифическую вероятность приблизиться к трону. А ребенок укрепил бы взаимоотношения между родами и получил впоследствии арл, потому как Ладамир единственный наследник отца.

— Говорят, что у матери Радаско был роман с королем. Ребенок, которого она носила и родами которого умерла, был его сыном.

— И это правда? — Если так, то причины выступать против его величества у витте-арла определенно были.

— Нет, — качнул головой отец. — Но кто-то считает, что дыма без огня не бывает. Но ты права — Радаско действительно был бы хорошим вариантом. Возможно, он будет свободен, когда подрастет Клара. Отвечая же на твой вопрос… Гера, я не могу рассказать тебе всего — не потому, что не хочу, а потому что это небезопасно. Даже с этим браком я уже подвергаю тебя опасности, но лучшего варианта в данный момент нет. Сейчас в стране кое-что происходит. И нам приходится прилагать много усилий, чтобы если не предотвратить, то хоть частично контролировать процессы. А сделать это сложно, потому как нельзя быть уверенным, кому можно верить, а кому нет. Поэтому ты нужна мне рядом с Ирвином. Молодая жена старается быть поближе к мужу — это нормально. Постарайся так и делать. Приглядись, кто станет посещать ваш дом, кто из слуг появился в арле незадолго до вашего приезда или появится позже. Я доверяю твоей интуиции, используй ее.

Я тоже доверяла своей интуиции. Вот только не могла согласиться, что Ирвин — заговорщик. А отец сейчас сказал это практически прямым текстом.

— То есть тебе нужна шпионка? — Мысль показалась смешной. На эту роль куда лучше подошли бы Дениза или Лиза, но никак не я. Заучка? Обидные слова сестры были куда ближе к правде, чем мне того хотелось бы. Я не годилась для таких дел.

— Не шпионка. — Папа качнул головой. — Мне нужен человек, мнению которого я смогу доверять и который не станет мне лгать, не важно по какой причине. Ирвин хороший парень, но хоть и воздушник, бывает иногда слишком импульсивен. И чересчур самостоятелен. А ни я, ни Инзор не хотим, чтобы он натворил ошибок. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Да, я понимала. Только что здесь зависело от меня? Что артефактор мог противопоставить стихийнику? Не говоря уже о том, что Ирвин банально сильнее меня физически. Да и как я могу предостеречь от ошибок, если даже не знаю, что он собирается делать. «Ирвин, что бы ты ни планировал, перестань»? Боюсь, этот способ не сработает.

— Если что-то покажется тебе странным, или даже просто будут какие-то нехорошие предчувствия, стучи мне. Лучше нырнуть зря, чем оставить клад лежать под водой, боясь замочить ноги. И, Гера… — Он даже вздохнул как-то странно, словно решаясь, говорить или нет. — Не тяни с детьми.

О боги… Вот такой темы я точно не ожидала! Хотя и осознавала, что дело здесь вовсе не в желании папы поскорее обзавестись внуками — их у него хватало. Значит, было что-то другое, пока непонятное мне.

— Хорошо, я… хм… постараюсь. — Точнее, постараться придется Ирвину, а я лишь пообещаю мысленно не использовать никаких средств, этому противодействующих. Хотя сделать простенький амулетик для меня не составило бы никакого труда.

После этого разговор прекратился как-то сам собой, и тишина стала куда менее уютной. Нам обоим было странно и некомфортно из-за обсуждения этой темы, так что, допив вторую кружку тая, я сослалась на необходимость возвращаться к делам. А папа сделал вид, что мне поверил.

— Платье! — вдруг вспомнила я, уже открыв дверь и почти выйдя из кабинета.

— Платье? — не понял он.

— Да, свадебное. Я же не знала про… Аюми, — произнесла одними губами, хотя в приемной по-прежнему было пусто. — А оно сшито по шинтайской моде.

— Ну и что? — Папа пожал плечами. — Если оно тебе нравится, не вижу проблем.

— Хорошо. Светлого дня, папа.

— Светлого, Гера.

ГЛАВА 3

А в семерик[23] Нейни ворвалась в мою спальню, будто случился пожар.

— Гера, мы опаздываем! — Паника в ее голосе убедила бы любого другого, но меня тронула мало.

— Милая, куда опаздываем? — вынырнув из уютных объятий сна, поинтересовалась я, садясь на кровати. — Ты же сама сказала, что сегодня у нас по плану отдых перед «самым знаменательным днем моей жизни», чтобы завтра я была «свежа и прекрасна, как чайная роза». — Две ее цитаты были переданы дословно.

— Это было вчера! — Нейни метнулась к гардеробной и, судя по шороху ткани, что-то там стремительно искала. — А теперь посольства нескольких стран изъявили желание прибыть сегодня, так что через два часа ты должна стоять у трона независимо от свежести и прекрасности. Поэтому быстро в ванну, а я пока подберу платье.

Стоит ли говорить, что после такого заявления с кровати меня сдуло быстрее ветра? Даже темные мушки в глазах от резкого движения показались чем-то весьма незначительным.

И спустя полчаса я завтракала прямо перед зеркалом, пока Азира занималась волосами, что, разумеется, противоречило этикету, но уважаемая королевский распорядитель, маячившая неподалеку, эту вольность мне простила.

— Итак, — вещала она, устроившись на банкетке и сверяясь со свитком, извлеченным, не иначе, из воздуха, потому как ко мне Нейни явилась с пустыми руками. — Первым прибудет посольство Кассии — великий князь с супругой, двумя сыновьями и свитой. Затем еще через час завирийцы — калиф Арисман с тремя женами и старшим сыном. Затем… драконье посольство. Владычица с детьми — два сына, старший и младший, и дочь. Сам владыка Шэрритиэн приехать не сможет. Затем гномы — хранитель и несколько представителей из Совета глав кланов. Потом шинтайцы…

Я вздрогнула, отчего шпилька в руках камеристки больно царапнула кожу головы. Но сестра продолжила, совершенно этого не заметив:

— Королева с наследницей и сыном. Затем дроу и последними — эльроу. Эти как бы не передрались, — тише добавила она. — Итого — семь посольств с разницей в час. Принимать их его величество будет в тронном зале.

— А я там?.. — вопросительно произнесла я, все еще не слишком понимая, зачем там я. Все, кто захочет полюбоваться на невесту второго наследника трона, вполне могут сделать это завтра.

— Сама удивлена, но меня отчего-то не проинформировали, — с несвойственной ей иронией откликнулась сестра. — Может, чтобы Ирвину было на кого опираться, когда ноги устанут?

— Очень смешно! — поймав ее взгляд в отражении, нахмурилась я. — А королевский распорядитель, случайно, там присутствовать не должен?

— Случайно, нет. Но если тебе будет легче, когда вместе с тобой будет страдать кто-то из родных, вспомни, что там будет папа.

Ну да, об этом я как-то не подумала. Естественно, придворный маг должен будет присутствовать, это не обсуждается. А это значит, можно немного расслабиться — в обиду он меня точно не даст.

— Азира, в футляре диадема, закрепи ее, — заметив, что камеристка почти закончила мою прическу, Нейни кивнула на обтянутую алым бархатом коробочку на краю туалетного столика.

— С каких пор ты даришь мне драгоценности?

— Это подарок от твоего жениха, — не поддалась на провокацию она.

Стоило взглянуть на оправленные в серебро крупные рубины, как становилась понятна причина выбора Нейни красного платья. Сама же я определенно выбрала бы что-то менее яркое и привлекающее взгляд. Лучше всего — черное. И шляпку с плотной вуалью…

Этой мыслью я поделилась с сестрой, отчего она как-то странно прищурилась.

— Гера, с каких пор ты стала такой трусихой?

— Я не трусиха, — возразила я, стараясь от возмущения не крутить головой, Азира как раз крепила диадему, — просто не люблю публичности. Это ты получаешь удовольствие, находясь в центре внимания, но не всем же быть такими!

— Привыкай, скоро это станет твоей почетной обязанностью. Как только вернетесь из шелкового алькова, у тебя существенно прибавится дел. Не забывай, что ты будешь единственной женщиной в королевской семье, так что отвертеться не получится. Азира, сделай ей губы ярче, они теряются на фоне платья.

Я впервые, с момента выпуска из академии, испытала желание стукнуться пару раз головой об стол. Эту часть супружества я как-то обошла вниманием. Мне представлялась полузатворническая жизнь в арле мужа, на деле же придется вливаться в дворцовую суету, а это было последним, чего бы мне хотелось. Радовало, что Нейни будет рядом, потому что без ее помощи мне придется туго. Сложно даже выбрать фрейлин, не говоря уже о чем-то более серьезном. Например, благотворительности.

— Все, не раскисай! — велела Нейни после того, как камеристка добавила по ее распоряжению еще несколько штрихов к макияжу. — Нам пора.

— Подожди, я кое-что забыла! — Едва она занесла руку, чтобы открыть портал, я вскочила с пуфа и направилась в спальню.

Именно там, в ящике прикроватной тумбы, с того знаменательного вечера лежал артефакт, который стоило благодарить за мое спокойствие и выдержку. И при сегодняшних обстоятельствах без него мне, чую, не обойтись.

Нацепив подвеску на шею и привычно упрятав ее вместе с цепочкой под личный щит, я буквально увидела со стороны, как расслабляются напряженные плечи. Ну вот, гораздо лучше. Отметила это и Нейни, стоило мне вернуться.

— Ты успокоительного настоя хлебнула? — с уже видимым мной ранее прищуром уточнила она. — Впрочем, хорошее решение. Все, пойдем.

Чуть дрожащая в воздухе рамка портала приглашающе распахнулась перед нами.

То ли мои сборы заняли больше времени, чем мы думали, то ли мужчины решили ожидать нужного часа уже на месте, но факт остается фактом — к этому моменту в тронном зале собрались все трое Аратэров, отец с Бертраном и церемониймейстер. Точнее, это были лишь те, с кем я знакома лично. Еще четырех мужчин, советников его величества, я знала лишь по именам, а остальные, скорее всего, были не более чем массовкой.

— Светлого дня, лайдис, — ожидаемо заметивший дочерей первым отец что-то сказал королю, так что тот поспешил громогласно поприветствовать нас, разумеется, обратив на это внимание всех присутствующих. Моя надежда затаиться до поры до времени разлетелась на осколки.

Мы с Нейни приблизились и синхронно присели в реверансах. И я не могла не отметить, что в движениях сестры было то, чего вновь не хватало мне, — легкости. Техника техникой, но когда отпадает необходимость делать это по сто раз на дню, воздушность движений очень быстро исчезает. Кажется, еще один пункт, на который стоило обратить внимание в будущем.

— Кажется, вашим придворным дамам будет чему поучиться, — уже не повышая голоса, так что слышали его лишь стоящие рядом, заметил его величество и, совершенно не скрываясь, рассматривал меня. — Такое короткое время на подготовку и столь поразительный результат!

— Думаю, за это стоит благодарить Венейну, — не стала умалять достоинств сестры я.

— Лайдис Венейна, — король перевел взгляд на нее, отчего мне сразу стало как-то легче дышать, — я с каждым днем все больше убеждаюсь в правильности своего решения.

— Благодарю, ваше величество. — Нейни и без всяких успокоительных была сама безмятежность. — Я постараюсь оправдать ваше доверие.

— Несомненно. Думаю, вы не откажетесь составить компанию супругу?

Я даже испытала некое злорадство, наблюдая за тем, как сестра подтверждает горячее желание остаться в зале и направляется к мужу, который, очевидно, и сам только пришел. Относилось это чувство конечно же к тому обстоятельству, что теперь еще одной представительнице рода Таури (пусть и в далеком уже девичестве) придется участвовать в приеме высочайших гостей.

— Ирвин, предложи невесте присесть, — продолжил меж тем король, отрывая племянника от разговора с одним из тех, кого я отнесла к советникам. — Юная лайди имеет право отдохнуть, пока у нее есть такая возможность.

Ирвин молча двинулся ко мне, не высказав недовольства, но и не особо обрадованный таким раскладом, судя по всему. Очевидно, его оторвали от чего-то более важного и интересного, чем навязанная супруга. А я, принимая предложенную им руку, не могла не отметить того, как ловко его величество играет словами. Тасует их, как карты в колоде. Сначала он во всеуслышание обратился к нам с сестрой «лайдис», тем самым подчеркнув замужний статус обеих, а затем назвал меня невестой племянника. Понятно, что все, кто хотел и умел слышать, сделали нужные ему выводы, но вот какие именно? Этого понять я не могла.

— Благодарю за подарок, — расправляя юбки так, чтобы они не мешали Ирвину присесть рядом, произнесла я. И, встретив его недоуменный взгляд, подняла руку, касаясь кончиками пальцев украшения в волосах.

— А, подарок… — словно ожидая чего-то другого, кивнул он. — Я рад, что вам понравилось. — Радости, впрочем, на лице жениха видно не было. Скорее желание вернуться к прерванному разговору, а еще лучше — и вовсе покинуть зал.

— Несомненно, — так же безэмоционально подтвердила я.

— Вы не любите украшения? — по-своему понял мою реакцию Ирвин.

— Разве существуют женщины, которые их не любят? — Ответный вопрос показался мне поначалу лучшим вариантом, но затем решила продолжить: — Я просто не слишком ценю их сами по себе. Куда интереснее то, во что можно превратить любое изделие или какими свойствами его наделить.

— И какими же свойствами вы бы наделили… — взгляд жениха скользнул по моим рукам с несколькими кольцами, браслету на левом запястье, почти мимолетно — по колье на шее и поднялся к диадеме, — например, мой подарок?

— О! — Любимая тема вкупе с пришедшей в голову идеей, как слегка уязвить мужчину, буквально наполнила меня энтузиазмом. — Вы знаете, считается, что рубины лучше всего предрасположены к «сердечным» заклинаниям. Так что я, пожалуй, наложила бы на два крайних камня неотразимость и концентрацию или усиление на центральный.

— И что бы это дало? — Разумеется, стихийник подобные вещи в академии изучал едва ли, но теперь в его голосе звучала хоть толика интереса.

— Вложи я в это весь свой резерв и замкни заклинания на себя? Единожды бросив на меня взгляд, вы уже не смогли бы отвести его. И, без сомнения, стали считать самой неотразимой женщиной в этом зале. — В непосредственной близости от нас никого не было, так что ничего не мешало мне слегка поиграть тоном, добавив флиртующих ноток. А затем, вновь став серьезной, поинтересоваться, словно у самой себя: — Может быть, хотя бы тогда, разговаривая со мной, вы и смотрели тоже на меня?

Будь рядом Лиза, она бы осталась мной довольна. Мне определенно удалось пробить защиту Ирвина, заставив его на мгновение снять маску, скрывающую эмоции. А в том, что это действительно была лишь маска, а не сочетание черт его характера, теперь можно быть уверенной.

— Скажите, ваша светлость, — спеша закрепить успех и пользуясь тем, что Ирвин не просто обратил на меня взгляд — даже повернулся всем корпусом, — я настолько неприятна вам? Или напоминаю кого-то ненавистного? Или же вы узнали обо мне что-то настолько мерзкое, что знать теперь не желаете?

— Что вы имеете в виду? — Растерянность, это была именно она. А затем Ирвин резко мотнул головой: — Конечно нет! С чего такие предположения?

— Я просто пытаюсь как-то обосновать ваше отношение ко мне, но пока не могу, — припомнились и пришлись весьма кстати слова Нейни. — Да, я не ваш друг, с этим не поспорить. Но и врагом тоже быть не хочу. И да, я не сильна в подобных вопросах, но разве супружество не предусматривает хотя бы попытку достигнуть взаимопонимания?

Будучи совершенно спокойна, я могла говорить искренне, не боясь скатиться к обидам или тем паче оскорблениям. Ирвин не мог этого не видеть. Но поймет ли он то, что я пыталась донести, — вот в чем вопрос.

— Дело не в вас, — наконец произнес он, но я поспешила не согласиться:

— Нет, дело во мне! Извините, но это действительно так. Потому что именно мне завтра называть вас мужем в храме, именно мне жить с вами в одном доме, и именно мне ложиться в вашу постель. — Последнее было смело, но шагать назад смысла я не видела. — Я не требую от вас любви, всего лишь прошу о человеческом отношении. Хотя бы этого я достойна, лайд Ирвин?

— Ирвин. — Усмехнувшись уголком рта, он поправил меня через несколько секунд тишины, за которые я с трудом заставила себя дышать ровнее.

— Простите?

— Ирвин, Илгерта. Просто Ирвин. — И, поднимая мою ладонь к губам впервые за время знакомства, уточнил: — Мы же теперь одна семья, верно?

— Верно, — кивнула я, улыбаясь в ответ. Радоваться победе было рано, но на этом этапе однозначно вела я.

За несколько минут до начала прибытия делегаций его величество первым прошел к своему месту, подавая тем самым пример остальным. И хотя я с большим удовольствием присоединилась бы к сестре, права выбора мне никто не давал. Но частично исчезнувшее напряжение между мной и Ирвином уже было существенным плюсом. Потому как стоять нам предстояло рядом — слева от трона. Трон же поменьше, скорее походивший на щедро украшенное кресло, занял, как всегда довольный чем-то, Истар, а советники во главе с отцом расположились за их спинами.

Я поймала взгляд отца и улыбнулась ему, принимая медленно опустившиеся и тут же поднявшиеся веки за знак поддержки, которой так мне сейчас не хватало. Пока он рядом — я со всем справлюсь. Определенно.

— Великий князь Кассийский Ренард ди Нартель, — голос церемониймейстера не имел ничего общего с его внешним обликом и легко разносился не только по всем уголкам огромного тронного зала, но и наверняка был слышен в ближайшей части дворца, — и великая княгиня Филисия ди Нартель с сыновьями и свитой!

Князь вампиров был высок, худощав и одет скорее удобно, чем красиво. Впрочем, черное одеяние удачно гармонировало с цветом волос и классической бледностью лица, а также полностью соответствовало ожиданиям окружающих. Княгиня же, не уступающая ему в росте, но обладающая приятной полнотой, напротив, предпочла платье яркого лазурного цвета по последней дастарской моде. И даже волосы были лишь закреплены гребнями, повторяющими узор короны, а не заплетены в одну из традиционных сложных кос.

— Светлого дня, Инзор. — Не утруждая себя этикетом, Ренард лишь слегка склонил голову, приветствуя венценосного коллегу. Наверное, их отношения позволяли подобное — наши страны граничили, так что и поводов для встречи всегда было предостаточно, будь то торговля, выдача преступников или военная поддержка.

— Светлого дня, Ренард. Филисия, ты расцветаешь с каждым годом!

— Льстец! — по-девчоночьи скромно улыбнулась вампирша, но это больше напоминало кокетство.

— Ну что ты, тебе я говорю исключительно правду, — двусмысленно откликнулся король. — Друзья, позвольте представить вам лайди Илгерту Таури — невесту моего племянника.

Когда было нужно, вампиры умели двигаться буквально молниеносно. Но сейчас князь, наоборот, будто стремился продемонстрировать плавность и текучесть движений, приближаясь ко мне и протягивая руку в ожидании, что я вложу в нее собственную ладонь. Не знаю, какой реакции он ждал. Возможно — страха, потому как некоторые и впрямь опасались гастрономических пристрастий его расы. Некоторые присутствующие дамы даже не пытались скрыть нервных вздохов. Конечно, мой страх в случае необходимости был бы надежно заблокирован артефактом, но сейчас это было ни к чему. Да, большинство вампиров предпочитали академию в Столье, но и в столичной их было не так мало, чтобы суметь сделать нужные выводы. Так что я знала — страшиться нечего.

Ренарду хладнокровие, с которым я позволила поцеловать руку, явно понравилось, судя по растянувшимся в улыбке и явившим уголки клыков губам.

— Рад знакомству.

— Взаимно, ваша светлость. — Я отпустила запястье жениха и присела в реверансе.

— Навастир, надеюсь, когда придет черед жениться моим сыновьям, хоть пара твоих дочерей будет свободна, — обратился он к отцу, давая понять, что и с ним состоит если не в дружеских, то хотя бы приятельских отношениях.

Что тут же подтвердил папа, тихо, но отчетливо усмехнувшись:

— Занимай очередь, Рен, не ты единственный на это надеешься.

— Вот так всегда, — рассмеялся вампир, — как пошлины на алкоголь снизить, так пожалуйста, а как породниться, так становись в очередь. Эх, Инзор, плохой у тебя маг.

— Поэтому ты уже полстолетия жаждешь переманить его к себе? — провокационно поинтересовался его величество.

— Конечно, тебя же спасти хочу!

— Это так благородно с твоей стороны, что я даже не знаю, как тебя благодарить…

Правители, которые ведут себя, как подростки? Что ж, это понять я могла. Но вот почему нельзя перенести это в более приватную обстановку?

Очевидно, та же мысль пришла в голову и княгине. Либо она уже привыкла к подобному и контролировала данный процесс.

— Ренард?.. — Вопросительный тон вампирши заставил ее супруга оторваться от беседы, если ее можно было так назвать. — Дары.

Раньше мне не доводилось присутствовать на подобных приемах, так что последовавшее далее стало сюрпризом. Стоило князю бросить быстрый взгляд на одного из своей свиты, как в зале раскрылся портал. И из него, словно муравьи, ровной колонной начали выходить вампиры. И руки ни одного не пустовали. У подножия трона постепенно стала образовываться гора «даров», как их назвала Филисия. И чего там только не было! Ящики с шатэ, которым славились земли вампиров. Отрезы тканей, стоимость которых измерялась в сотнях альдов. Оружие, больше похожее на предметы искусства.

Король наблюдал за подношениями с одобрением, княжеская чета — с хорошо скрываемым самодовольством, а я… Смысл сего действия, признаться, от меня ускользал. Ведь каждому понятно, что все это его величество при необходимости может купить самостоятельно. Правда, будет ли она, эта необходимость? Ну, допустим, шатэ без дела стоять не будет. Тканям тоже найдется применение. А оружие, посуда, резные наборы шахмат? С ними-то что делать? Разве одаривать особо отличившихся… Но все мысли вылетели из моей головы, когда из рамки портала вывели их.

Мэтр Доминг, когда-то создавший этих чудесных существ и давший им свое имя, был вампиром. Это ни для кого не секрет, как и то, что его сородичи до сих пор не желают останавливаться на достигнутом, выводя все новые и новые породы домингов. И сейчас перед нами стояли два зверя, равных которым я не видела никогда. Более крупный и мощный, наверняка самец, имел окрас спелой черники, оттеняемый серым цветом вибриссов и шерсти на кончиках ушей. Глаза также были серыми с расширенными почти до границ радужки зрачками. Самка была меньше, но хрупкой или болезненной вовсе не выглядела. Точнее изящной, как шинтайские танцовщицы на подмостках комедиантов. А ее шерсть… Я знала, что необычный голубой оттенок имеют особи, неспособные к деторождению, — альвины. Но даже если светло-лиловая красавица имела тот же изъян, она все равно была прекрасна.

— Нравятся? — Я почти пропустила тот момент, когда князь обратился к нам с женихом.

— Они восхитительны, — совершенно искренне, судя по тону, откликнулся Ирвин.

— Мэйнард и Мирайна — лучшие из выводка, — похвасталась его супруга так, будто лично занималась выведением. Хотя кто их, вампиров, знает…

Дальнейшее походило на повторяющиеся туры танца: объявление новой делегации, взаимные церемонные расшаркивания с обеих сторон, процедура одаривания (хорошо, что дары каждый раз успевали уносить, иначе короля уже не было бы и видно) и жест его величества, после которого вновь прибывших вели располагаться в приготовленные загодя покои.

К тому моменту, когда зал покинули гномы во главе с хранителем традиций — совсем еще молодым, по их меркам, кадом[24] Тшашем, я держалась лишь благодаря воспитанию. Гудели ноги, болела от тяжелой диадемы голова, а следить за осанкой становилось все сложнее. В какой-то момент я даже пожалела, что чудный артефакт контролирует чувства и эмоции, а не физические ощущения. А еще все больше хотелось пить, есть и отлучиться по другим, не менее важным делам.

Отец наклонился к Ирвину и что-то сказал так тихо, что я не услышала, хотя очень пыталась. Жених кивнул и осторожно потянул меня в сторону, ровно противоположную той, откуда с минуты на минуту, как мне казалось, должна была появиться делегация Шинтая.

— Куда мы идем? — как можно тише поинтересовалась я. Взгляды присутствующих и так притягивались к нам, как магнитом, так что привлекать еще большее внимание не хотелось.

— Скоро увидите, — вместо нормального ответа пообещал он.

Стенная панель за одной из колонн открылась, будто дверь, повинуясь прикосновению Ирвина, и за ней обнаружился узкий, буквально для одного человека проход.

— Тайный ход?

— Не такой уж тайный, — покачал головой Ирвин, жестом предлагая мне пройти, — просто не для всех. Прошу вас, Илгерта, у нас мало времени.

Решив, что для споров действительно не время, я послушно вошла, отметив, как панель за нашими спинами бесшумно вернулась на место.

Коридор через десяток шагов раздваивался, и каждый из них заканчивался дверью.

— Вам направо, — велел жених, сам проследовав в противоположную сторону. — Постарайтесь управиться за пять минут.

Я же говорила, что пока рядом будет папа, я не пропаду? За указанной дверью оказались три небольших уборных. То есть буквально отдельных комнат, из тех, где комфортно могла себя чувствовать дама даже в самом пышном платье, а также где имелась тысяча мелочей, которые могли понадобиться, вроде расчесок, шпилек и булавок.

Управилась я, по ощущениям, минуты за три, успев при этом поправить прическу и убедиться в нетронутости макияжа. И, ополоснув руки, двинулась в ту сторону, куда ушел Ирвин.

— Приятно удивляете. — Он распахнул дверь раньше, чем я успела сделать несколько шагов. Впрочем, мраморный пол довольно громко отзывался на стук каблуков, так что это и неудивительно. — Проходите.

На столике в углу ютился поднос с песочными корзиночками, начинки которых устроили бы самого придирчивого гурмана. Но в данный момент придирчива я была меньше всего, так что вполне довольствовалась двумя первыми попавшимися — с грибами и с икрой. А сделав несколько глотков остывшего, но оттого не менее вкусного тая, и вовсе почувствовала себя счастливым человеком.

— Для кого это приготовили?

Ирвин к трапезе не присоединился. То ли не был голоден, то ли успел перекусить за время моего отсутствия.

— Ваш отец распорядился. Но вообще это обычная практика. Пойдемте, королева прибудет с минуты на минуту.

Лучше бы он этого не говорил…

— Королева Шинтая, ее величество Аюми Ио, — мощный голос вновь разнесся по залу, когда мы уже вновь стояли у трона. Моя рука касалась запястья жениха, и если бы не два слоя ткани, он без труда почувствовал бы мой ускорившийся пульс, — с кронпринцессой Ируми, сыном Кито и свитой.

«Что ж, отец, как всегда, оказался прав, предупредив меня заранее», — как-то отстранение подумала я, неотрывно глядя на шагнувшую в зал первой стройную фигурку. Говорят, с зеркалом не поспоришь. Так и мне было бы глупо оспаривать свое родство с женщиной, чье лицо было почти отражением моего, разве что с поправкой на возраст. И ее алое платье лишь подчеркивало это сходство, обостряя его до предела аналогичностью фасона. А корона в черных волосах, инкрустированная по большей части рубинами, была далеко не тонким намеком на подоплеку утреннего подарка жениха. Мог ли он не знать, как выглядят регалии Шинтая? Очень сомневаюсь. Тогда что это — провокация? Или что-то другое?

— Светлого дня, Инзор, — отводя взгляд от меня, что далось ей, кажется, с большим трудом, ее величество легким кивком поприветствовала дастарского короля. На самари[25] она говорила с небольшим акцентом. — Пусть боги даруют тебе покой и благоденствие.

— Светлого дня, Аюми. — Инзор поднялся с трона, чтобы поцеловать узкую ладошку с массивными перстнями. — Мой дом рад приветствовать тебя и твоих детей.

Детьми шинтайки в данном случае считались и подданные, за которых королева несла ответственность.

— Мне стало известно, что двое твоих детей нашли свое счастье. Так ли это?

— Истинно так, Аюми. Позволь представить тебе частицу души моего племянника — Илгерту. — Он протянул руку, вынуждая меня подойти ближе.

Его величество опустил фамилию, но в данном случае это не имело большого значения. Аюми прекрасно знала, кто мой отец и, гораздо важнее, кто мать. Верные выводы, судя по едва слышным перешептываниям сзади, успели сделать многие.

Ирвин осторожно пожал мою руку, прежде чем отпустить, но я это едва заметила, приближаясь к венценосной паре, замершей в нескольких шагах впереди, и приседая в реверансе. Но королю этого словно показалось мало, так что он еще и обнял меня за плечи, подвигая еще ближе к Аюми.

— Рада познакомиться, Илгерта, — будто пробуя имя на вкус, перекатывая его на языке, ее величество протянула руку. В Шинтае рукопожатиями обменивались не только мужчины, но и женщины. Правда, во втором случае это было все-таки легкое касание.

Ее ладонь оказалась почти ледяной. Как и мои руки, бывшие холодными независимо от времени года или температуры в помещении. Говорили, что у людей с холодными руками горячее сердце. Кто знает, так ли это.

— Взаимно, ваше величество. Для меня огромная честь познакомиться с вами. — Отец может мной гордиться. Голос звучал спокойно, с должной долей восхищения, но без малейшего заискивания или раболепия. И что важнее, без тени волнения, блокированного надежной подвеской на шее.

Не знаю, чего я ждала. Возможно, ребенок внутри меня надеялся на чудо. На то, что Аюми поймет, что когда-то совершила ошибку, отказавшись от дочери, и захочет ее исправить. Но королева отпустила меня и улыбнулась. Так отстраненно вежливо, как умеют улыбаться только сильные мира сего. Что ж, все верно. Ей незачем жалеть о своем решении, так почему это должна делать я.

Лайд Инзор позволил мне вернуться на место, что я и сделала, совершенно не слушая, о чем они дальше ведут разговор. Взгляд Ирвина чувствовался буквально кожей, но я лишь слегка наклонила подбородок, подтверждая, что все в порядке. Конечно, в порядке. А как же может быть еще?

Правда, беспокоило еще что-то. Зудело назойливой мошкой на краю сознания. И обводя глазами шинтайскую делегацию, я поняла, что именно. Как ни иронично, но принцесса Ируми была похожа на мать не больше, чем любая другая шинтайка, — темные волосы да глаза, вот и все сходство. У нее был другой овал лица, другие черты и даже ростом она существенно уступала Аюми или мне. И корона наследницы на тщательно накрученных локонах (а я прекрасно знала, какого труда стоит заставить их оставаться в таком состоянии) была тоньше моей диадемы, пусть и сделана из золота.

Но не внешность была главной, а то, каким взглядом единоутробная сестра смотрела на меня. Не буду спорить, у нее появилась причина меня не любить. Но как это соотносилось с Ирвином, взгляд на которого тоже был весьма красноречив? Почему-то складывалось впечатление, что именно мое присутствие рядом с ним раздражает Ируми больше всего.

Отложив эту идею до лучших времен, — все равно задать сейчас жениху вопрос, как он связан с шинтайкой, я не могла — перевела взгляд на брата. Что ж, когда-то в веренице сестер должен был появиться и он. Пусть и не с той стороны, с которой стоило ожидать.

Кито выглядел куда дружелюбнее. По крайней мере, на меня он смотрел скорее с взаимным интересом и любопытством, чем с неприязнью. Не знаю, сколько ему было лет, но в фигуре сохранилась еще подростковая нескладность. Через пару лет Кито определенно станет завидным женихом. Впрочем, о чем это я? Принц одной из крупнейших стран — он был бы в фаворе у девушек в любом случае и с любой внешностью. И по этой же причине едва ли Кито самому суждено выбирать свою судьбу.

Тем временем началась привычная уже процедура — сквозь открытый портал к ногам короля стали стекаться дары — ткани, оружие, напитки… Все, не единожды виденное мной сегодня. Надо сказать, такие разные правители оказались поразительно одинаковы в некоторых вещах. Коробки с шинтайскими сладостями наверняка отправятся прямиком на кухню, чтобы завтра попасть на свадебные столы. Статуэтки, которые в Шинтае принято ставить на каминные полки для привлечения милости богов, — в кладовые. Пасторальные пейзажи, быть может, украсят несколько покоев во дворце.

К тому моменту, как пришло время для подарков жениху и невесте, то есть нам с Ирвином, ничего представляющего интерес я уже не ждала. Переплюнуть пару домингов, подаренную вампирами, все равно не смог никто. Хотя и порадовали гномы, щедро откупившиеся внушительным сундучком с ограненными драгоценными камнями, которым точно найдется применение в моей работе. Впрочем, заривийский калиф также обошелся драгоценностями, но уже в виде украшений, и его подношение тоже было кстати. В этой стране наряду с многоженством существовало рабство, а подарить новобрачному обученную массажу и иным премудростям девственницу считалось особой честью. И большая редкость, если девушка была хотя бы совершеннолетней.

Когда мне протянули плоскую шкатулку, я уже готовилась изобразить благодарность и восхищение. Но стоило щелкнуть замочку, как оказалось, что изображать ничего не придется. То, что лежало на бархатной подложке… Такие вещи не дарят безразличным людям. Да что там — такие вещи вообще не дарят!

Я подняла на королеву ошарашенный взгляд, не до конца еще веря, что это действительно то, чем кажется, но уверенный кивок вкупе с таившейся в уголках губ улыбкой подтвердил догадку. Мой подарок имел много названий, но самым простым из них, тем, что использовали большинство артефакторов, было — нейтрализатор. Круглый медальон размером с ладонь из сплава альрама и золота, испещренный символами, которые не соответствовали ни одному из известных языков, существовал едва ли в десятке экземпляров. И обладал действием, которое до сих пор так и не смог повторить ни один из самых искусных магов.

Дело в том, что создание артефактов имело свои нюансы. Ошибись я в плетении хоть раз, — всю работу пришлось бы переделывать. А перед этим неверное плетение необходимо было распустить, что тоже занимало время, и немалое. Да, можно было поступить иначе, уничтожив свое (или чужое) творение буквально в одно мгновение, но в таком случае рвались уже существующие в металле или камне магические связи, и в итоге мы имели испорченное изделие, не подлежавшее восстановлению. Нейтрализатор же творил почти невозможное — задав необходимый тип энергии, ее можно было нейтрализовать, оставив заготовку нетронутой.

Стоит ли говорить, что любой мастер с радостью отдал бы за подобную вещь любые деньги? А мне он достался просто в подарок… Немыслимо!

Прием двух следующих посольств прошел практически мимо меня. Дроу и эльроу — темные и светлые эльфы, буквально ненавидящие друг друга, на самом деле были куда более похожи, чем хотелось бы им самим. И дело даже не во внешности, которая, разумеется, имела определенные отличия. Рука прекрасной Эньен чувствовалась во всем, как бы ни старались две расы подчеркнуть свое различие. А из наследника Эней-Тианэ и наследницы Ристалла, на мой взгляд, вышла бы поразительно красивая пара.

Впрочем, моего мнения никто не спрашивал, а выражать его самостоятельно я и не думала. Во-первых, из-за опасности таких рассуждений как для себя лично, так и для политической ситуации в целом. А во-вторых, из-за смертельной усталости. Так что, покидая тронный зал одной из последних, за исключением его величества и его советников, в сопровождении жениха, я мечтала лишь об одном — скорее оказаться дома. Мысли о сытном ужине и мягкой, кровати буквально занимали всю голову, и даже завтрашнее бракосочетание казалось чем-то далеким и не слишком важным.

Но мечтам, как водится, было не суждено сбыться. Стоило нам сделать несколько шагов по коридору, как перед глазами возник с вежливым поклоном юноша. Шинтаец, один из свиты королевы, дождался двух вопросительных взглядов и лишь тогда, еще раз поклонившись, обратился ко мне:

— Ее величество Аюми просит вас почтить ее своим присутствием для приватной беседы.

Что ж, кажется, я ошиблась — королева все-таки заинтересовалась мной. Просто решила не афишировать этот момент.

— Лайд Ирвин, прошу меня простить…

Жених, не дослушав, отвел меня в сторону и, склонившись к уху, почти прошептал:

— Ее величество из тех, для кого интриги — лучшее развлечение. Будьте осторожны и следите за тем, кому и что говорите.

За кого он меня принимает?! За сентиментальную барышню, что бросится на шею вновь обретенной матери и начнет изливать ей душу?!

— Благодарю за совет, — холодно откликнулась я. И, освободившись от его руки, вернулась к шинтайцу. — Пойдемте. Я не хочу заставлять ее величество Аюми ждать.

Юноша вновь поклонился и двинулся вперед.

В этой части дворца, где разместили членов посольств, я прежде никогда не бывала. А потому не могла не оглядываться, хотя бы мимолетом, по сторонам, несмотря на усталость. Тем более что мой проводник шагал как раз в том темпе, при котором можно было себе это позволить.

И первая мысль, потом еще долго не желавшая выходить из головы, была о том, что, будь я на месте короля (чисто теоретически, разумеется), сменила бы не только распорядителя, но и декоратора. Потому что внутреннее убранство этого крыла было дорогим, помпезным и… совершенно безвкусным. В какой-то дикой дисгармонии здесь соседствовали начищенные латы, популярные лет этак пятьдесят назад, напольные вазы едва ли не в половину человеческого роста, экзотические деревья и еще боги знает что. И оттенялось все это великолепие выкрашенными в золотой цвет стенами, словно нейтральный бежевый был отчего-то ненавистен неизвестному мастеру.

Стоит ли говорить, когда мы наконец добрались, я понадеялась, что больше причин здесь бывать у меня не будет. Юноша остановился перед дверью, настучал какой-то затейливый ритм по деревянному полотну и, дождавшись разрешения, с поклоном открыл ее передо мной. Интересно, это традиция какая-то? Что-то я не замечала подобного за шинтайцами, которые учились со мной в академии.

К счастью, в самих покоях все было куда скромнее, чем в коридорах.

Королева с разобранной уже прической, в простом платье и туфлях почти без каблука поднялась с дивана, приветствуя меня. И хотя с момента нашей последней встречи прошло едва ли больше двух часов, ее действия были вполне понятны. Аюми таким образом пыталась познакомиться со мной заново. И весь ее нарочито домашний облик был лишним тому подтверждением. Но неужели она, как и Ирвин, ожидала, что я тут же растаю?

— Ваше величество. — Я присела в глубоком реверансе, задвигая на задний план утомление и желание поскорее закончить этот разговор, пусть он еще и не начался.

— О, прошу, зови меня просто Аюми, — широко и на первый взгляд естественно улыбнулась она, подходя ближе и беря меня под руку.

Спасибо артефакту — я лишь слегка расширила глаза, вместо того чтобы выразить свое удивление. Аюми? А почему же сразу не «мама»? Впрочем, принимать ее предложение я не собиралась в любом случае. Столько наглости, чтобы называть правительницу другого государства по имени, у меня точно нет. Но и демонстративное непослушание тоже ни к чему хорошему не приведет.

— Лайдис Аюми, — такой вариант показался мне наиболее подходящим, — в таком случае, если вы не против, зовите меня Герой.

Ответная вынужденная любезность заставила ее буквально просиять. Вот интересно, ей точно больше сорока, из них пятнадцать лет прошло на троне. И, судя по обстановке в стране, королева неплохо справляется со своими обязанностями. Так к чему взрослой женщине и мудрой правительнице затевать этот фарс? Даже если предположить, что раньше она совершенно не интересовалась моей судьбой, этой пары часов вполне могло хватить, чтобы собрать основные сведения. И понять, что простодушной наивностью и излишней доверчивостью я не отличаюсь. А уж в то, что королеве вдруг возжелалось проявить материнский инстинкт, а брат с сестрой для этого отчего-то не подошли, поверила бы совсем уж дурочка. Настолько сомневаться в своих умственных способностях мне вовсе не хотелось.

Тем временем меня буквально усадили за небольшой накрытый столик, продолжая играть роль радушной хозяйки и щебеча что-то о том, как я наверняка проголодалась и устала. И как тяжелы, но необходимы тяготы дворцового протокола. И что я обязательно к этому привыкну, а может, даже пойму, что мне это нравится. И восхищаясь тем, какая у нас чудесная страна, но Шинтай ничуть не хуже, а в чем-то лучше, поэтому мне обязательно стоит там побывать. А Аюми с удовольствием примет меня у себя во дворце…

Я жевала, почти не чувствуя вкуса блюд, периодически кивая или вставляя реплики в нужных местах, но думая при этом совершенно о другом.

Не знаю, как в остальных учебных заведениях, однако в столичной академии хоть и делался упор на магические дисциплины, про остальное тоже не забывали. Так что факультативов, которые студенты могли посещать независимо от специальности, было предостаточно. И одним из них был курс «Теория общения». Так вот то, что сейчас делала Аюми, наш преподаватель эльроу высокопарно называл «кружевом слов», а мы между собой куда проще — заговариванием зубов. Попросту говоря, меня сейчас пытались расслабить, утомить и отвлечь, чтобы потом вывести на нужную тему. И этой темой наверняка…

— Гера, надеюсь, ты не считаешь, что мое отсутствие в твоей жизни означает, что я про тебя забыла. — Стоило мне расправиться с ужином и отложить вилку, королева разлила по бокалам шатэ и подвинула один из них ко мне.

— Конечно, нет, лайдис Аюми, — подтвердила я. Не говорить же, что о ее существовании я узнала несколько дней назад, да и размышлять на эту тему как-то не было ни времени, ни желания.

— Мне всегда было приятно получать известия о твоих успехах. Примерное поведение, отличная учеба в школе, затем академия, законченная с альрамовой лентой. Никаких публичных романов, сплетен, скандалов. К сожалению, твоя сестра не может похвастаться тем же…

В первую секунду я не поняла, о какой из сестер идет речь. Но потом догадалась — Ируми. Значит, королева недовольна поведением дочери. Но стоило ли это озвучивать мне?

— Принцесса Ируми еще юна и имеет право на… промахи.

— Та, кто хочет стать королевой, должна задумываться о своих поступках и отвечать за них с раннего детства. А моей младшей дочери давно не пять лет.

Я ее не понимала. Неужели у Аюми настолько плохо с людьми, которым можно доверять, что она решила излить душу мне? Очень сомневаюсь. К тому же уничижение одной дочери перед другой — едва ли хороший способ завоевать доверие.

— Скажи, — внезапно сменила тему она, — ты знаешь, что… хм… договор, заключенный между мной и твоим отцом, существует лишь в двух экземплярах?

— Да, лайди, но… — К чему она клонила? При чем здесь вообще этот договор?

— И если с бумагами, которые хранятся в сейфе в моем кабинете, что-то произойдет, а Навастир про свои… допустим, забудет, первой наследницей трона будешь именно ты?

— Что может произойти с документами, хранящимися в одном из самых защищенных мест? — не в силах поверить своим ушам, растерянно переспросила я.

Королева сделала глоток из бокала, легко пожала плечами, и предположила:

— Пожар? В сейфе к тому же находятся и артефакты. Некоторые из них могут вступить в противодействие и спровоцировать возгорание.

Что ж, кажется, она действительно имела в виду то, во что сложно было поверить. Мысли метались, как испуганные ласки. Что это — проверка? Тогда какой реакции от меня ждут? Или, быть может, Ируми сделала что-то действительно плохое, что сложно замять даже на королевском уровне? Все-таки зря я согласилась на эту аудиенцию. Будь рядом папа, было бы гораздо проще.

— Гера, я люблю Ируми. Она моя дочь и хорошая девушка, — буквально фосфоресцирующее «но» так и слышалось в ее словах. — Но она не годится на роль королевы. Такие, как Иру, не понимают, что власть — это скорее обязанность, нежели право. И злоупотребление ею не приведет ни к чему хорошему.

Мой бокал опустел раньше, чем я это осознала, но в горле по-прежнему было сухо, как в пустынях Заривии.

— Но почему вы считаете, что я не такая?

— Я так не считаю — я это знаю. Не в этих стенах будет сказано, но ты — дочь второго человека в стране. И будь ты одержима жаждой власти, нашла бы тысячу возможностей ее утолить.

— Но я училась совершенно другому. Едва ли вашей стране на троне нужен маг-теоретик. — Я заставила себя улыбнуться, все еще надеясь перевести разговор в шутку. — Из меня не выйдет хорошей королевы.

— Ты получила достойное аристократическое воспитание, этого вполне хватит. К тому же ты завтра выходишь замуж, разве нет? Конечно, я предпочла бы, чтобы ты выбрала одного из моих подданных, но при данном раскладе Ирвин Аратэр весьма хороший вариант.

Сдержать нервный смешок получилось с большим трудом. Кажется, ее величество и вправду серьезно раздумывала на эту тему, раз готова предложить трон не одной чужестранке, а сразу двум. Вот только нужен ли он им, то есть нам?

— Ваше… лайдис Аюми, при всем моем большом уважении к традициям Шинтая — лайд Ирвин никогда не согласится быть консортом. Это не тот мужчина, которого устроит вторая роль.

— Разве сейчас он не играет те же вторые роли? — не согласилась Аюми.

— В государстве? Быть может. Но это по праву рождения, а не его собственный выбор. Должность, которую лайд занимает, как раз исключительно его решение. Пожелай Ирвин другую — любое из кресел будет его.

— Значит, ты отказываешься? — сделала верный вывод королева, и меня порадовало, что особого разочарования или тем паче обиды в ее голосе не было.

— Простите, ваше величество. Я не ярая патриотка своей страны, но люблю ее. И куда больше пользы принесу именно на своем месте, а не заняв чужое.

— Что ж, я не ждала другого ответа, но рассчитывала на него. Надеюсь, ты не пожалеешь о принятом решении, — отрезая путь назад и давая понять, что больше подобного предложения не последует, подытожила она. — И будешь счастлива.

— Я тоже на это надеюсь, — совершенно искренне откликнулась я.

В дальнейшем разговоре, пожалуй, не было смысла, но уйти сейчас без причины казалось мне невежливым. Поэтому решила воспользоваться ситуацией и задать волнующий вопрос:

— Лайдис Аюми, могу ли я спросить, почему вы подарили нейтрализатор мне? Это ведь не просто дорогая — почти бесценная вещь…

— Эта вещь всегда находилась в руках у старшего по крови. Прошлым владельцем был мой брат, но он погиб, а это значит, артефакт должен быть передан следующему поколению. А Калли не любит, когда его заветы не выполняются должным образом.

Что ж, если королева упомянула Калли, то действительно не о чем было беспокоиться. Бог случая, весьма почитаемый в Шинтае, был крайне нетерпим к упоминанию своего имени в пустом разговоре или при попытке ввести кого-то в заблуждение. Раз нейтрализатор принадлежал мне по праву, то никаких неприятностей от обладания им ожидать не стоит.

— К тому же ни Ируми, ни Кито не предрасположены к теоретической магии, так что тебе он принесет куда больше пользы. — Она хотела добавить что-то еще, но послышался все тот же странно-ритмичный стук в дверь.

— Лайдис Венейна Дебиоль просила передать лайди Илгерте, что будет ожидать ее в своих покоях, чтобы помочь добраться домой, — знакомый уже юноша отчитался скорее перед королевой, хотя сообщение и предназначалось мне.

— Верно, тебе пора, — согласилась Аюми, поднимаясь из-за стола. — Завтра важный день.

— Благодарю за приглашение, ваше величество. Наша беседа была… познавательной.

Королева улыбнулась такому определению и на прощание пожала мою ладонь.

— Я рада, что обстоятельства не стали преградой к нашему общению. Светлых снов, Гера.

— Светлых снов, ваше величество.

Стоило двери, ведущей в коридор, захлопнуться за спиной гостьи, открылась другая — за которой скрывалась спальня. И принцесса Ируми, едва дождавшаяся возможности высказаться, нервно поинтересовалась у матери:

— И что это было?

— Что ты имеешь в виду? — Королева даже не повернулась, возвращаясь к дивану, на котором ждала старшую дочь.

— С каких пор ты настолько недовольна мной в качестве наследницы, что предлагаешь корону первой попавшейся чужачке?

— Она твоя сестра, так что попридержи язык. А на твой вопрос, полагаю, сумеет ответить… Кито? — Вопросительный тон относился к шагнувшему в гостиную юноше.

— Это была проверка. — Принц, напротив, был спокоен и хладнокровен. — Верно, мама?

— Верно, — подтвердила ее величество, жестом предлагая детям присесть.

— Проверка? Зачем? А вдруг бы она согласилась? — Ируми недовольно послушалась.

Аюми пожала плечом, вновь давая возможность высказаться сыну.

— Значит, пришлось бы предпринимать определенные меры. Стране не нужны проблемы в виде потенциальной претендентки на трон.

— Но я оказалась права — девочке не нужна власть. У нее другие приоритеты.

— Вдруг она лжет?

— Не лжет. И заметь, ей даже не понадобилось спрашивать у младшего Аратэра, чтобы понять — он не согласится быть консортом.

— Они друг друга стоят — оба эмоциональны, как рыбы. — Все еще не простившая племяннику короля нежелания жениться на ней Ируми непримиримо скрестила руки на груди. — Хороша была бы подобная королевская чета.

— Ты не права, — по-прежнему не глядя на дочь, не согласилась Аюми. — И Илгерта не права. Из нее бы действительно получилась хорошая королева. Правительница, может, и не очень, но королева…

— А разве есть разница?

Ее величество многозначительно улыбнулась, отдавая ответ на откуп фантазии своих детей.

ГЛАВА 4

Утро перед свадьбой — это всегда суматоха, шум и нервы. А когда в комнате невесты собрались еще десять женщин, это все то же самое, но помноженное на десять.

Разбудили меня голоса сестер, которые о чем-то неразборчиво перешептывались, время от времени разражаясь с трудом сдерживаемым смехом. Что самое любопытное, лучше всего слышно было вовсе не кого-то из младших, а Диатриссу — степенную лайдис и мать троих детей.

— Сюда сыпь, — прислушавшись, разобрала я. — Да нет же! Сюда, там уже соль!

Боги, что они задумали?! Я резко села на кровати, распахнув глаза и совершенно забыв, что мечтала понежиться еще хотя бы несколько минут. Неизвестные планы любимых родственниц, которые на самом деле могли включать в себя что угодно, как ничто другое мотивировали к быстрому пробуждению.

Ну вот, что и требовалось доказать. Все сестренки, включая Мадлен и Амели, окружили небольшой столик, стоящий прежде у стены, и теперь что-то на нем колдовали. Не удивлюсь даже, если в прямом, а не в переносном смысле.

— И что это вы делаете? — слегка хрипло со сна поинтересовалась я, усаживаясь поудобнее.

— Гера? — Трисс обернулась, ненавязчиво прикрывая роскошными формами происходящее на столе, а остальные бросились накрывать его салфеткой, сдернутой со спинки кресла. — Ой, Гера проснулась…

— Гера проснулась, — согласилась я, скрещивая руки на груди. Растрепанная, заспанная и в ночной рубашке, едва ли я выглядела угрожающе, но попытаться стоило: — Вы что здесь делаете?

Сестры отошли от стола, позволяя мне увидеть все самой. Надо сказать, кружевная салфетка больше открывала, чем скрывала, так что понять, что они задумали, большого труда не составило. Трисс поймала мой взгляд и вновь сдвинулась чуть в сторону, но несколько запоздала.

— Нет, — я пару раз качнула головой на случай, если слов кто-то не расслышал, — нет, нет и еще раз нет. Это глупо!

— Это традиция! — попыталась возразить Дениза.

— Что-то я не припомню, чтобы три года назад на твоей свадьбе были такие традиции.

— Потому что ты же и была против, — вмешалась Гвен. Ну вот, кажется, все были против меня.

— Милая, ну неужели тебе сложно? — Нейни подошла ко мне и присела на край кровати. — Несложно. А нам приятно будет. И к тому же неужели тебе самой вот ни капельки не интересно?

Что ж, интересно мне было. Другой вопрос — верила ли я во все эти приметы? Никогда не считала себя суеверной, но если рассматривать это в качестве развлечения…

— Хорошо, — сдаваясь, закатила глаза я. Девочки захлопали в ладоши, словно услышали что-то потрясающее.

— Тогда иди умывайся, а мы как раз все закончим…

Я откинула одеяло, поправляя подол ночной рубашки, и спустилась с кровати.

— Хааш! — Ругательство вырвалось раньше, чем я успела это понять — ноги угодили прямиком в широкий плоский таз с ледяной водой. — Да какого хиса, а?!

Гвен попыталась прикрыть уши Адели, но было поздно — все, что я хотела сказать, уже было озвучено.

— Гера… — Она укоризненно покачала головой, высказывая тем самым свое отношение к моему словарному запасу, но смутиться не заставила. Как лайди, я таких слов, может, и не должна была знать, а вот как бывшая студентка академии, прожившая пять лет в общежитии, мимо изучения подобной лексики пройти никак не смогла.

— Кто сюда поставил этот архайнов таз?!

— Так ножки обмыть… — промямлила неуверенно Трисс, вздрогнувшая от моего громкого голоса. — Чтобы все проблемы смылись.

Я рыкнула недовольно, но комментировать не стала — довольно уже вылетевших слов. И прошествовала в ванну, оставляя мокрые следы на темном полотне ковра.

Несколько минут наедине с собой слегка примирили меня с происходящим. В конце концов, ничего плохого сестры действительно не хотели. Скорее, наоборот, старались подбодрить и развеселить меня. Тем более что пятерым из них уже пришлось пройти через подобное. И сомневаюсь, что той же Гвендолин, например, с ее огненным темпераментом было проще смириться с необходимостью позволить нацепить на себя узы нежеланного брака. Да и разбудили они меня отнюдь не из вредности, а исключительно по необходимости. А уж помня, что в деревнях свадьбы и вовсе начинали играть на рассвете… В такой ситуации можно только порадоваться своему положению.

Так что из ванной я, накинув легкий халат, выходила успокоившаяся и довольная, насколько это вообще было возможно, жизнью.

— Ну что, давайте свои тради-и-и-ции, — последнее слово намеренно протянула издевательски, но заострять на этом внимание никто и не подумал.

Нейни подошла ко мне со спины, завязывая глаза плотной широкой лентой, не оставлявшей и малейшей возможности подглядеть. А затем подхватила под руку, подводя, очевидно, к столу.

На самом деле такому роду гадания были десятки, если не сотни лет. И откуда оно вообще пошло, едва ли кто-то мог сказать достоверно. Как и то, насколько правдоподобными можно считать его результаты. Но простота исполнения и чрезвычайная вариативность до сих пор сохраняли его популярным как среди простых людей, так и среди аристократии.

Всего-то и надо было предложить невесте выбрать один из бокалов и выпить его содержимое, которым, в зависимости от фантазий помощниц, могло оказаться что угодно. Таким образом определяли, каким будет брак, а рамки трактовки никем строго не устанавливались. Так, шатэ, например, сулило молодой жене быть опьяненной любовью, холодная вода — столь же холодное отношение к ней супруга, а обнаруженная на дне монетка обещала безбедную жизнь.

— Выбирай, невеста, в срок сто путей и сто дорог. Лишь одна из них твоя, не теряй же время зря. Пусть тебе расскажет вкус, ждет ли радость или грусть. Выбирай, не торопись, что тебе готовит жизнь. — Стихотворное напутствие было нескладным, но сестер это, судя по довольному хору голосов, беспокоило мало. Они просто радовались моей предстоящей свадьбе и вещам, ей сопутствующим, куда больше, чем я сама.

Ладонь заскользила над стройными рядами бокалов, не скрытых уже кружевом салфетки. Дотрагиваться было нельзя, но я надеялась, что хоть какое-то из чувств поможет сделать мне выбор. Хотя бы интуиция, если другие не подскажут. Секунда, пять, десять… И вот покалывание в пальцах заставило меня опустить руку, обхватывая хрустальный сосуд и поднося его к губам. Вокруг, кажется, перестали дышать.

Это оказался глинтвейн. Горячее — всего на пару градусов больше, и им можно было бы обжечься — шатэ с добавлением цитрусовых, ванили, да еще и сладкое до умопомрачения. Впрочем, сладости я любила всегда и во всех проявлениях, так что в обиде точно не осталась.

Допив содержимое бокала — его оказалось не так много, так что сильно опьянеть мне не грозило, — стянула с глаз ленту и развернулась к наблюдающим.

— Ну и как вы это трактовать будете?

Старшие переглянулись. Трисс пожала плечами, Беренис прищурилась на мгновение, а потом кивнула. Нейни подошла ближе, забирая бокал. Покрутила в руках, отставила на стол.

— Ты ведь сама знаешь.

Разумеется, я знала. Точнее, догадывалась, чтобы интерпретировать подобное, не нужно обладать большим умом.

— Страстные, горячие и сладкие отношения в браке по расчету? — Я приподняла брови. — И кто в это верит? Лиза, опусти руку, подумаешь еще раз, когда моего жениха увидишь.

— Я его уже видела, — и не подумала изменить мнения сестра. — И повторюсь — ты зря нос воротишь. Потрясающий мужчина.

— Где ты его видела? — Последнее время Лизандра проводила в школе, да еще и не в столице, так что сомневаюсь, будто младший Аратэр решил посетить их учебное заведение.

— Он был часа полтора назад. Привез… кое-что… — неопределенно выдала Венейна.

— Кое-что?

— Ага.

— Нейни, какое еще «ага»? — Я даже глаза округлила. Как-то не замечала за сестрой такой скрытности. — Что принес?

— Мм… подарок?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Гера, отстань от сестры, — подхватила меня под руку пришедшая ей на помощь Трисс. — Скоро сама все узнаешь. Давайте завтракать и пора начинать собираться. А то к алтарю пойдешь в халате и босая.

Хорошей идеей было бы туда вообще не идти, но озвучивать ее я не стала. К чему зря сотрясать воздух?

Для завтрака пришлось переодеться в домашнее платье и спуститься в столовую, моя гостиная при всем желании не смогла бы вместить такое количество людей. Тем более что папа обещал к нам присоединиться, раз уж впервые за последние годы выдалась возможность посидеть вот так, по-домашнему.

Когда замуж выходила Нейни, мне было десять, а младшей на тот момент Рейлин — год. Мади и Амели и вовсе родились позже. Со временем род все расширялся, когда сестры обзаводились мужьями и детьми, так что семейные праздники и торжества теперь больше походили на приемы. А учитывая титулы и должности их супругов, так уж точно.

И теперь, сидя за длинным столом, окруженная родными и любимыми людьми, я чувствовала, как спокойно становится на душе. Потому что сколь бы далеко мы ни находились и сколько времени ни общались по разным обстоятельствам, в любой ситуации мне было к кому обратиться за помощью и советом.

Расстраивало лишь одно — самочувствие лайдин Силеты ухудшилось. Она даже завтрак приказала подать в комнату, хотя и высказала через служанку обещание передать меня жениху, если я все еще этого хочу.

Разумеется, я хотела. Собственно, это и было той причиной, по которой мое свадебное платье до сих пор не видел никто, кроме мастерицы, что его шила. Существовала еще одна традиция, в которую я тоже не то чтобы верила, скорее, хотела верить, зная, как много это будет значить для зайни. Первой невесту в полном наряде должна была увидеть именно мама, она же провожала ее к жениху, словно отдавая из рук в руки и получая от него в подарок ту самую куколку, символизирующую невесту. И то, что теперь я знала, благодаря кому появилась на свет, вовсе не отменяло того факта, что на этом месте я видела лишь одного человека — зайни Силету. Свою единственную настоящую маму.

После завтрака сестры разбежались по своим комнатам собираться. Некоторые из них даже попытались обидеться на мой отказ присутствовать при сборах. Но я была непреклонна — помочь Азире могла и прибывшая из дворца мастерица, а лишний человек добавлял большей нервозности. Спасительный артефакт я все равно собиралась надеть, но несколько позже. Перед самым приездом жениха.

— Зря вы, лайди, — пыталась увещевать Азира, когда я расположилась перед зеркалом, переодевшись в тонкую камизу[26] и халатик поверх нее. — Мастерице все же лучше знать, как из вас еще большую красавицу сделать, чем мне.

— Азира, ты занимаешься моими прическами и макияжем уже больше пяти лет, — и не думала соглашаться я. — И тебе лучше знать, как верно завить и подколоть волосы, чтобы и выглядело красиво, и продержалось до самой ночи. И внешность у меня, будем честны, для Дастара не самая типичная, поэтому нужный макияж ты быстрее подберешь. Так что принимайся за работу, а Сейла тебе поможет, если будет нужно.

Сама Сейла, приятная на вид женщина лет сорока, судя по всему, придерживалась того же мнения. А может, считала, что раз король в любом случае достойно вознаградит ее услуги, напрашиваться на лишнюю работу там, где разберутся и без нее, необходимости нет.

Азира ловко орудовала цилиндром для завивки, а я в который раз отметила мимолетом, насколько проще жилось с магией. В деревнях, говорят, девушки пропитывали волосы пивом и накручивали их на ночь на деревянные бочонки, закрепляющиеся лентами. Хороша была бы из меня невеста с амбре второсортной гаверны. Боюсь, и без того не слишком расположенный ко мне жених такого не оценил бы. Как на подобном сооружении спать, и вовсе не хотелось думать. На ночь волосы я неизменно расплетала даже из слабой косы, иначе наутро могла быть наказана головной болью.

Спустя час количество шпилек на моей голове приблизилось едва ли не к сотне. Тщательно накрученные, уложенные в выверенном порядке пряди, прежде вымытые и покрытые специальным маслом для блеска и приятного запаха, создавали впечатление, что волос у меня вдвое больше обычного. Впрочем, выглядела конструкция легкой и ажурной — несмотря на сомнение, Азира свое дело знала прекрасно. Да и основным в прическе должна была стать не ее искусность, а украшение. Принцессой меня замужество не делало, так что малая королевская корона так и останется лежать в сокровищнице дворца. Но тиара с бриллиантами и сапфирами вполне способна была примирить с этим обстоятельством. Тем более что весила она существенно меньше, что тоже играло немаловажную роль — снять это чудное произведение искусства раньше ночи едва ли удастся.

Макияж занял еще меньше времени. К счастью, сколь-нибудь заметных недостатков моя кожа не имела, так что и усилий, чтобы их скрыть, камеристке прилагать не пришлось. Но несколько акцентов, маленьких секретов, позволявших выглядеть свежее и ярче, чем на самом деле… Любая женщина имеет на это право.

А вот с плотным корсетом поверх камизы пришлось помучиться. Как всегда было сложно уловить ту необходимую грань, где фигура приобретает желаемые изгибы, но еще возможно нормально дышать.

— Может, ослабить? — Азира жалостливо заглянула через мое плечо, встречая взгляд в отражении зеркала. — Вам же еще на ужине сидеть…

— Вот именно, что сидеть. Невесте положено красиво выглядеть, а не кушать. Неси платье.

Извлеченная из чехла белоснежная ткань напомнила, почему я выбрала именно этот фасон. Когда я сказала отцу, что наряд сшит по шинтайской моде, не солгала и словом. Вот только по моде почти восьмидесятилетней давности.

Когда-то давно лайдин Силета была замужем. За мужчиной из Шинтая, что по тем временам считалось если и не поразительным, так уж точно редким. И на свадьбу он привез ей платье от одной из лучших мастериц. Когда зайни показала мне свой небольшой свадебный портрет, я отчетливо поняла, как должно выглядеть мое свадебное платье.

Конечно, по меркам современной моды Дастара, оно казалось слишком закрытым и целомудренным и состояло из двух частей. Первая — само платье с высоким воротом и длинными рукавами, прикрывающими запястья, обнимающее фигуру подобно перчатке сверху и расходящееся от пояса. И вторая, больше похожая на накидку, имитирующую края глубочайшего декольте, сколотая на талии инкрустированной мелкими бриллиантами булавкой. Она была кружевной, и еще более длинные — почти достигавшие колен — рукава казались сложенными крыльями диковинной стрекозы. Края рукавов, подол и ту часть нижнего платья на груди, что была открыта, мастерица расшила прозрачными камнями, оттененными узорами серебряной нити.

Так что когда Азира помогла одеться и вновь развернуться к зеркалу, все, что я могла, это зачарованно уставиться на собственное отражение. Макияж, прическа, аккуратные овалы сережек — все это было привычным и знакомым. Так я могла выглядеть, собираясь на любой бал или прием. Именно платье было той оправой, что позволяет даже не слишком верно ограненному камню засиять во всей красе.

И может, кто-то назвал бы меня самовлюбленной, но в этот момент я нравилась себе просто до безумия.

— Девочка моя… — Голос, в котором буквально слышались слезы, раздался от дверей спальни, и я стремительно обернулась, встречаясь взглядом с лайдин Силетой. Так и есть — глаза ее блестели, но это не было слезами горя.

Порадовавшись, что не успела надеть туфли, я почти бегом бросилась к ней, обнимая настолько крепко, разве что не причинить боли.

— Зайни, вам нравится? — На самом деле трудно было достоверно предсказать ее реакцию.

— Не просто нравится. — Она отстранилась слегка, и морщинистая ладонь ласково скользнула по моей щеке. — Глядя на тебя, я вспоминаю один из самых счастливых моментов моей жизни. Мы с Лином были вместе недолго, но мне хочется надеяться, что ты будешь так же любима и так же любить, как я когда-то.

— Я тоже надеюсь на это, зайни, — не став разочаровывать ее напоминанием, что этот брак по расчету, а не по любви. — Присаживайтесь, прошу вас. У нас еще есть немного времени.

— Пожалуй, ты права. — Она послушно последовала со мной к дивану со спинкой, видимо, стоять ей действительно было тяжело. И лишь присев, передала мне небольшую шкатулку, на которую я почти не обратила внимания. — Венейна попросила передать тебе подарок от жениха.

Значит, тем самым подарком было украшение? Так к чему же Нейни решила скрытничать? Разве это не нормально для жениха делать такие подарки? Задавая самой себе вопросы без ответа, я приняла довольно тяжелую коробочку и, уложив на подол платья, открыла ее.

— Ну, га-а-ад. — Я оказалась почти восхищена поступком Ирвина и не смогла удержаться от словесного выражения. — Прощу прощения, зайни.

Это был потрясающий ход с его стороны — вот без преувеличения. Тем более что, кроме нас двоих, едва ли кто-то сумеет понять истинную подоплеку этого подарка. На подложке лежали брачные браслеты — мужской и женский. Не слишком широкие, роскошные до умопомрачения и, судя по виду, довольно древние. Стало даже интересно, где жених умудрился их откопать.

Правда, гораздо интереснее, неужели у такого занятого человека, как лайд Аратэр, не нашлось других дел, кроме как припомнить собственной невесте мимолетом сказанную фразу?

— Королевские…

— Что? — Я не сразу поняла, что говорит зайни. А может, и расслышала не всю фразу, а только ее окончание.

— Если память мне не изменяет, то это те браслеты, которые его величество Инзор надевал в день своей свадьбы.

— Вы серьезно? — Теперь я взглянула на подарок совсем другими глазами.

— На том портрете королевской четы, что висит в главном городском музее, они выглядят именно так.

Что ж, это было весьма неожиданно. Одно дело — подшутить надо мной, прикупив по случаю парочку старинных с виду украшений, и совсем другое — преподнести то, что без разрешения самого короля едва ли получишь. Значит, его величество в курсе, и в таком случае рассматривать это нужно куда серьезнее? Что ж, лайд Аратэр, если вас отчего-то не устроили кольца, будут вам браслеты. Думаю, несколько лет в добровольно надетых оковах намекнут, что не стоит шутить со мной подобным образом.

В голове метался шквал различных мыслей, тогда как внешне я выглядела совершенно спокойной. Спрятанная под слоями иллюзии и ткани подвеска давала основания полагать, что самообладание останется со мной, что бы ни произошло.

Мы с зайни расположились немного левее лестницы, ожидая момента, когда придет черед спускаться вниз. Лайдин сидела на принесенном специально для нее стуле, а я ходила из угла в угол, не в силах просто стоять без дела.

Кортеж жениха прибыл несколько минут назад, и теперь сам Ирвин, его свита, а также мои родные расположились в холле первого этажа, достаточном, чтобы вместить такое количество людей и других разумных. Мне уже было известно, что среди приятелей Ирвина были и представители других рас. Например, дроу и демон, с которыми он вместе учился в академии.

Гул голосов постепенно стих, и громкий, хорошо поставленный голос отца произнес:

— Лайди Илгерта Таури в сопровождении лайдин Силеты Илу.

Зайни, никогда не проявлявшая особого интереса к вопросам веры, быстро сделала перед моим лицом небольшой круг по часовой стрелке, являвшийся символом всех богов. Я растянула губы в легкой улыбке, и мы начали спускаться по лестнице.

Тихие перешептывания, едва успевшие начаться, вновь стихли, стоило нам предстать перед глазами присутствующих. Не слишком высокие каблуки давали устойчивую опору, но я все равно упрямо смотрела под ноги, боясь отнюдь не оступиться. Но ступени рано или поздно заканчиваются. И, сделав последний шаг на гладкий ковер холла, я распрямила плечи и подняла голову чуть выше.

Ирвин ожидаемо стоял в первых рядах. И встречаясь с ним взглядом, я почувствовала нечто, похожее на ликование. Наконец-таки жених смотрел на меня не как на нечто, навязанное ему, а как на женщину. Красивую в его понимании женщину, если судить по выражению лица, на время потерявшему привычную каменную маску.

— Ирвин? — Папа положил ладонь ему на плечо, выводя нас обоих из некоего состояния транса.

— Прощу прощения, лайд Навастир. Моя невеста стала еще краше, хотя я и сомневался, что это вообще возможно. — Он шагнул вперед и опустился на одно колено, целуя мою руку. Левую, потому что правой я по-прежнему держалась за зайни, да и к тому же в ней был едва не забытый, но вовремя поданный Азирой букет.

Раздалось сразу несколько восторженных женских вздохов, а Лиза, кажется, даже всхлипнула от чрезмерных эмоций. Я же впечатлена не была — поведение жениха расценить можно было скорее как позерство.

— Лайдин Силета, — поднявшийся Ирвин тем временем по традиции обратился к зайни, — я прошу вас передать дочь в мои руки. Обещаю беречь ее, заботиться, быть внимательным и верным мужем. И пусть присутствующие тени подтвердят правдивость моих намерений.

— Аннэ, — несколько мужских голосов хором произнесли «подтверждаю».

— Лайд Ирвин, — тетушка взяла мою ладонь и передала ее жениху, — я вверяю дочь в ваши руки. Пусть боги будут благосклонны к вашему браку.

— Лайд Ирвин, — вступила уже я, с трудом заставляя себя смотреть в его глаза, — добровольно и правдиво обещаю быть внимательной и верной женой, принимать заботу и возвращать ее стократно. И пусть присутствующие тени подтвердят искренность моих слов.

— Аннэ, — на этот раз откликнулись Клара, Лиза, Рейлин и несколько приятельниц по академии, которых я тоже попросила быть тенями на свадьбе. На эту роль приглашали только незамужних девушек.

Ирвин вновь поднес мою руку к губам, оставляя поцелуй почти на запястье, чуть ниже рукава. И протянул зайни поданную кем-то из его теней куколку. Не знаю, кем был искусный мастер, но в его произведении размером с пару ладоней я легко узнала себя. И копна волос, настоящих волос, делала это сходство черт лица еще более заметным.

Тетя приняла дар как величайшее сокровище и прижала его к груди. В глазах ее вновь стояли слезы.

В открытый экипаж, в котором нам с женихом предстояло передвигаться по городу, дабы все желающие могли утолить любопытство, были запряжены подаренные вампирами доминги. Конечно, это было скорее исключение — животных такого уровня использовали верховыми, а для упряжки подходили породы попроще.

Я не отказала себе в желании прикоснуться ладонью к светло-лиловой шерсти и лишь потом подошла к самому экипажу, позволяя Ирвину помочь мне забраться в него. К счастью, мое платье не предполагало нижних юбок, так что на мягкой скамье устроилась без проблем и с большим удобством. Жених скользнул следом, присаживаясь рядом, и демонстративно, на радость присутствующим, приобнял меня за талию.

Тени тоже начали рассаживаться — их экипажам, хоть и не настолько украшенным, как наш, предстояло стать свадебным кортежем. Остальные же гости уходили порталом к храму, чтобы встречать нас уже там.

Папа и зайни, стоящие неподалеку рука об руку, одновременно осенили нас знаком благословения, и доминги послушно двинулись вперед. Кажется, Ирвин уже успел поближе познакомиться со своим зверем и наладить с ним ментальную связь, иначе не объяснить, что их даже не пришлось понукать.

Желающих полюбоваться на королевского племянника с невестой оказалось больше, чем я ожидала. Казалось, люди были повсюду — толпились на улицах, выглядывали из окон домов, смотрели с крыш. И хотя большинство из них выглядели вполне безобидно, а некоторые и вовсе кидали под колеса экипажа цветы и разноцветные ленты, я никак не могла избавиться от ощущения, что должно произойти что-то нехорошее. Интуиция редко подводила меня, так к чему бы ей лгать именно сейчас?

Пришлось прикрыть глаза, отстраняясь от окружающей действительности и пытаясь понять, что же меня беспокоит. Такое поведение не укрылось от глаз Ирвина, и он развернулся ко мне, не убирая с лица легкой улыбки, которой приветствовал окружающих:

— Что-то не так? Вы напряглись.

И что я должна была ответить? То, что папа доверял моему чутью, вовсе не означало, что Ирвин последует его примеру. А уж если все будет спокойно, он и вовсе может решить, что я пытаюсь привлечь внимание к своей персоне. Да и что, если разобраться, могло произойти? Покушение заговорщиков? Если предположить, что мой жених действительно их лидер или хотя бы просто один из них, то какой смысл покушаться на самого себя? Вопросов было больше, чем ответов. Поэтому спросила первое, что пришло в голову:

— У вас хороший щит?

— Вы спрашиваете у стихийника, хороший ли у него щит? — Ирвин удивленно приподнял брови. Кажется, простым любопытством здесь не отговоришься.

— У меня плохое предчувствие, — призналась я, стараясь не смотреть ему в глаза. Выражение недоверия или тем паче насмешки — последнее, чего хотелось бы увидеть.

Но Ирвин, кажется, отчего-то воспринял мои слова всерьез.

— Только предчувствие? Или вы что-то заметили?

— Только предчувствие. У меня нет дара предвидения, но некоторые вещи, касающиеся меня напрямую…

— Хорошо, я понял.

Ему даже не понадобилось сосредотачиваться — я кожей почувствовала пленку щита, в мгновение ока окутавшего нас обоих. А затем он поднял руку в странном жесте, словно подавая кому-то знак. Я похолодела, не понимая, как на это реагировать, но склонившийся к уху жених, продолжая улыбаться и будто бы шепча что-то ласковое, пояснил:

— Маги сопровождают нас на всем пути к храму. Не беспокойтесь.

После его слов я немного расслабилась — не могут же все они быть предателями. Да и щит Ирвина внушал определенное спокойствие.

Храм богини судьбы Аддарии располагался в непосредственной близости от дворца, в самом центре города. Так что много времени наша дорога не заняла. Здесь людей было еще больше, а те, кто был приглашен, уже находились в самом храме.

Экипажи остановились у края площади, и мужчины стали помогать женщинам выйти. Ирвин же и вовсе обхватил меня за талию и покружил на радость зевакам, заставляя юбку и рукава платья развеваться. Я в ответ положила руки ему на плечи, улыбаясь так, будто уже открыла собственную мастерскую. Что-то подсказывало — невесту с ничего не выражающим или, тем хуже, недовольным лицом никто не оценит.

Ирвин наконец поставил меня на землю и предложил руку, готовясь идти к дверям храма. Тени выстроились попарно ровно позади нас. Девять пар. Хорошее число.

Пристанище Аддарии, облицованное светло-голубым камнем, возвышалось в центре площади как диковинный десерт на блюде. С башенками, ориентированными на четыре стороны света, с главным входом, обращенным на юг. И сейчас по обе стороны от входа, сдерживаемые выстроившейся в цепочку стражей, толпились жители и гости города. Конечно, большая часть была людьми, но мелькали среди них и эльфийские уши, и традиционные шапочки гномов, и вампирские сложные косы.

Перед дверями Ирвин на секунду отпустил мою руку, осеняя себя кругом, дождался, пока я сделаю то же самое, а затем сделал знак двум стражникам. Высокие, выкрашенные в ярко-синий цвет створки разошлись, пропуская нас в храм Судьбы.

И вновь две колонны разумных, обступившие синюю же ковровую дорожку, пролегающую к самому алтарю. Знакомые и нет, шикарно одетые или выбравшие традиционные храмовые накидки, дастарцы и чужаки. Я улыбалась приветливо всем сразу, выхватывая взглядом родных и близких: Мартина с неизменным блокнотом для набросков, Бертрана с молодой женой, Тиля, поддерживающего под руку еще больше округлившуюся супругу, замахавшую мне с привычным для нее энтузиазмом.

Ближе стояли сестры с мужьями и детьми. Племянников у меня уже был целый десяток — самому старшему, сыну Нейни, недавно исполнилось четырнадцать, дочери Денизы не было еще и года. А пана, поддерживающий тетушку, и его величество с сыном расположились впереди всех.

Ступая медленно и торжественно, мы приблизились к диа[27] Аришьену — верховному жрецу Аддарии. Босой мужчина в голубой накидке, из-под которой выглядывали белые брюки и рубашка, темноволосый и совсем не старый всегда казался мне похожим скорее на воина в отставке, нежели на служителя храма. Даже интересно, что привело его в эти стены. Впрочем, глупый вопрос. Сюда его наверняка привела сама же судьба.

Диа жестом предложил нам подойти ближе и встать лицом друг к другу, положив ладони на алтарь, в роли которого выступал отполированный почти до блеска камень серого цвета. Боюсь даже представить, сколько времени и сил потребовалось, чтобы привести его к такому виду — рилл считался одним из самых твердых камней в мире.

Алтарь оказался холодным — гораздо холоднее воздуха в помещении и уж тем более температуры тела. Я едва сдержала дрожь, прошедшую по телу. А может, она и не от холода вовсе? Скорее бы все закончилось.

Жрец, словно подслушав мои мысли, расположил руки над алтарем ладонями вниз, но не касаясь его, и негромко начал:

— Светлого дня, гости пристанища сего…

Речь его звучала на дастаране — языке, который использовался в нашей стране до того, как в обиход вошел самари. Было это более двух веков назад, и сейчас услышать его можно было разве что на церемониях и службах в храмах да в старых заклинаниях. И в учебных заведениях изучался он постольку-постольку, в весьма ограниченном объеме.

Так что понимала жреца я сейчас только частично. Но и этой части хватало, чтобы осознать смысл слов. Диа Аришьен говорил о любви, верности и преданности, о важности тех обещаний, которые мы собирались сегодня дать друг другу, о кружевах Аддарии, в которые сплетаются чужие судьбы, но в которых каждому даровано право выбора.

В какой-то момент, вслушиваясь в плавное журчание дастарана, я как будто погрузилась в подобие транса, не чувствуя уже холода. А может, камень просто нагрелся от тепла рук. Стало странно спокойно, вся суета и все волнение остались где-то там, за дверями храма. Говорят, невесты нервничают на свадьбе? Что ж, может быть. Я же была собранна и как никогда уверена в том, что делаю.

Жрец закончил положенную речь и замолчал на мгновение, готовясь перейти к самому бракосочетанию. Справа, из-за спины Ирвина приблизилась его тень, чтобы вручить диа шкатулку с кольцами. И я спиной почувствовала, как синхронно шагнула Клара, которой я загодя передала через Азиру браслеты и указания, что она должна сделать.

Ирвин раньше других сориентировался и стремительно перевел взгляд на меня. Губы начали сами разъезжаться в улыбке. Что, лайд, этого вы не ожидали? Что же теперь станете делать? Не хотелось устраивать фарс на собственной свадьбе, но не я это начала, верно?

Жених чуть качнул головой, выражая отношение к моему поступку, и повернулся к жрецу, кивком давая ему понять, что тот понял все верно.

Кажется, диа тоже с трудом сдержал улыбку. А может, все дело в освещении. А затем забрал обе шкатулки из рук теней. В небольшую, едва заметную выемку в центре алтаря между нашими распростертыми по поверхности камня ладонями скользнули сначала кольца, а затем и браслеты. Коробочки вернулись к теням, после чего те отступили на свои места.

— Илгерта Навастири Таури, — я едва не вздрогнула, услышав прозвучавшее имя, — перед лицом богов и разумных подтверждаешь ли ты желание вступить в брак с этим мужчиной?

— Подтверждаю, — подавив нервное желание переспросить, с каким конкретно «этим», твердо произнесла я.

— Обещаешь ли чтить заветы богов и предков, быть достойной женой мужа своего и относиться к нему, как к себе?

— Обещаю.

— Ирвин Тэймари Аратэр, — обращаясь уже к жениху, продолжил диа, — перед лицом богов и разумных подтверждаешь ли ты желание вступить в брак с этой женщиной?

— Подтверждаю, — не сомневаясь ни секунды, откликнулся тот.

— Обещаешь ли чтить заветы богов и предков, быть достойным мужем жены своей и относиться к ней, как к себе?

— Обещаю.

— По праву, дарованному мне Аддарией, одной из девяти, я объявляю тебя, Ирвин Аратэр, и тебя, Илгерта Аратэр, мужем и женой. Обменяйтесь браслетами… и кольцами, дабы отныне они напоминали вам о важности принятого в этот день решения.

Ирвин первым подхватил с алтаря меньшее из колец и надел на безымянный палец послушно протянутой мной левой руки. А затем защелкнул на запястье прямо поверх рукава платья и браслет. И протянул собственную руку в ответ.

Надеюсь, никто не заострил внимания на том, как дрожали пальцы у невесты, пытавшейся с первого раза попасть альрамовым ободком на палец жениха. С браслетом справиться оказалось проще.

— Ирвин, можете поцеловать супругу, — уже не сдерживая улыбки, разрешил диа.

Вот и настал момент истины… Я на ватных ногах обошла алтарь и встала перед новоиспеченным мужем. Ирвин положил правую руку мне на талию, притягивая ближе к себе, а левой осторожно обхватил шею. Приближающееся лицо мужа заставило закрыть глаза, ожидая прикосновения губ и заставляя себя смириться с неизбежным.

И оно последовало. То, что у меня до сих пор не было серьезных отношений, вовсе не означало, что я никогда ни с кем не целовалась. Но я бы покривила душой, если сказала, что кто-то из этих парней мог сравниться с Ирвином. Целовался он, не в храме будет сказано, божественно. Какое там смириться! Спустя пару секунд я уже совершенно забыла об этом намерении, а заодно и о том, что еще недавно считала этого мужчину отмороженным надутым индюком. А после того, как его язык скользнул по моим губам, вынуждая их раскрыться…

Когда Ирвин оторвался от меня, напоследок еще раз, почти невесомо, поцеловав, реальность с трудом возвратилась в привычное русло. Мысль о том, что я только что целовалась с мужчиной на глазах целой уймы народа, мелькала, но где-то на самом краю сознания. А пальцы правой руки крепко переплелись с пальцами мужа.

Его величество первым подошел к нам с Ирвином, опережая остальных. Впрочем, не сделай он этого, едва ли кто-то рискнул бы опередить самого короля.

Я сделала попытку присесть в реверансе — до этого момента не было возможности поприветствовать его, но муж удержал меня. А затем и сам король подтвердил правильность такого решения, жестом попросив мою руку и склонившись в поцелуе равного — равной, одним этим уже показывая, что признал меня таковой. А затем подтвердил это, произнеся:

— Добро пожаловать в семью.

— Благодарю вас, ваше величество. — На этот раз я отпустила руку Ирвина и все-таки присела в легком реверансе, придерживая кончиками пальцев кружевную накидку платья.

— Лайд Инзор, — с улыбкой поправил меня он.

— Лайд Инзор, — послушно повторила я.

— Присоединяюсь к словам отца. — Место короля занял принц, повторяя его маневр. И серые глаза, блеснувшие из-под темных бровей, кого-то мне напомнили. Но ощущение было столь мимолетным, что уловить его я не успела. — Добро пожаловать в семью, сестренка.

Ирвин вздрогнул. Может, незаметно для других, но вполне ощутимо для меня, так как стоял почти вплотную. И переводя взгляд на него, чтобы понять, что произошло, я уловила выражение лица отца. Папу вообще было сложно прочитать, поэтому я не могла быть уверена, но что-то подсказывало — он недоволен тем, как Истар назвал меня. Но почему? Что плохого в том, что кузен мужа отнесся ко мне благосклонно? Это не было чем-то большим, чем внимание к родственнице, определенно принц не был заинтересован во мне, как в женщине.

Обдумать эту мысль мне не дали — тетя, в который раз за день не скрывающая слез, на время забыв о строгих рамках аристократического воспитания, порывисто обняла сначала меня, а затем и Ирвина.

— Зайни, — умоляюще произнесла я. В горле запершило, несмотря на то, что мои чувства были притуплены.

— Прости, девочка моя, — утирая глаза кружевным платочком, произнесла она. — Я так за вас рада.

— Спасибо, лайдин Силета. — Обвивая мою талию рукой, Ирвин коснулся второй ее плеча. — Я постараюсь сделать все, чтобы Илгерта была счастлива со мной.

Не могу сказать, будто я тут же поверила его словам, но звучали они очень убедительно, стоило сказать спасибо хотя бы за это — мне не хотелось, чтобы тетя беспокоилась о нашем семейном благополучии. Надеяться на это самое благополучие было бы весьма наивно.

Папа, как обычно, оказался немногословен. Поцеловал меня в лоб, прошептав: «Я горжусь тобой», и развернулся к Ирвину. Мне всегда было сложно уловить смысл вот таких мужских жестов, и сейчас, когда отец положил руку на плечо мужа, а взгляды их скрестились, я не была уверена в том, что это должно было значить. Хотя, вполне возможно, между ними шел молчаливый разговор, знать о сути которого остальным было необязательно. Наконец Ирвин кивнул, подтверждая мою теорию. И лишь после этого король с принцем, а вслед за ними и папа с тетей отошли в сторону, позволяя поздравить нас остальным.

И я вдруг испытала весьма острое желание попросить политического убежища у кого-нибудь из присутствующих правителей. Потому что мои милые, любимые, нежные и воспитанные сестренки умудрились в считаные секунды забить мою голову целой кучей полезной и не очень информации. Признания в том, как они меня ценят и любят, как рады за нас с Ирвином, лились рекой. Пожелания отчего-то неизменно скатывались в область продолжения рода. А советы, неизменно произносимые на ухо, в основном делились на не очень приличные и на очень неприличные. А уж то, что порекомендовала Лизандра, из ее уст я вовсе предпочла бы не слышать и дальше оставаться уверенной, что девятнадцатилетняя сестра в данной области знаний не просвещена. Лишь младшенькие вели себя подобающе. И я вновь почувствовала першение в горле при мысли, что теперь видеться с девочками получится гораздо реже. Особенно когда Мади, поцеловав собственную ладошку, прикоснулась ею к моей щеке.

— Люблю тебя, — повторяя ее жест, произнесла я. Губы Мадлен раздельно и не очень уверенно проартикулировали то же самое.

— Не могла подождать, пока сыночек соизволит появиться на свет, — закончив с поздравлениями, попеняла мне подошедшая в сопровождении супруга Налиада. Бежевое платье еще больше усиливало ее сходство со сдобной булочкой.

— Не могла, — сдержав попытку показать ей язык, что было бы ну совершенно не к месту, произнесла я. — И ты это знаешь.

— Знаю, — тут же вздохнула Нала, — но от этого не легче. Когда уже… — Договорить она не успела, ойкнув и обхватив ладонями живот.

— Что, сейчас?! — Кажется, в голосе Тиля слышался почти священный ужас.

— Не рожаю я, успокойся, — мимолетом погладив мужа по щеке, отмахнулась подруга. — Но мне очень-очень надо вас покинуть… — И, не теряя времени, двинулась по направлению к юной послушнице храма, стоящей у стены.

— Где список? — оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что нас никто не подслушивает, а вниманием новоиспеченного мужа полностью завладел князь Ренард, почти прошипела я на ухо Тилю.

— С собой, — так же тихо откликнулся он. — Но тебе его все равно некуда спрятать, так что…

— Почему раньше не принес?

— Куда? Во дворец? Не нервничай, пришлю тебе его в арл от имени Налы. Не думаю, что твой муж возьмется читать личную корреспонденцию. — И уже громче: — Лайд Ирвин, мое почтение.

— Господин Тилистер. — Как-то быстро освободившийся от вампира муж подошел настолько тихо, что если бы не Тиль, архайна с два я бы его услышала. — Я рад, что у моей супруги столь преданные и внимательные друзья.

Было в его словах что-то такое… Намек или предупреждение, я не поняла точно. Но Тилистер, очевидно, понял. И, ни капли не смущаясь, подтвердил:

— Я тоже этому рад, ваша светлость.

— Нам пора во дворец? — прервав не успевшую толком начаться пикировку взглядами, я перевела внимание Ирвина на себя.

— Да, нас уже ждут. — И, не прощаясь с Тилем, с которым непременно мы увидимся позже, повел меня из храма.

Дорога до дворца не занимала много времени, но ее тоже положено было преодолеть по городу без использования портала. Я вновь позволила Ирвину помочь мне расположиться в экипаже и даже развернулась немного, чтобы ему было удобнее обнимать меня. Что ж, с этим нужно смириться как можно скорее — теперь это стало его правом и… его обязанностью. Разумеется, близкие мне и Ирвину люди были в курсе истинной подоплеки этого брака, а для остальных придется играть положенные роли.

Вот только выйдет ли? Из меня получилась бы плохая актриса, это точно. Я не любила, да и не умела толком лгать, что в данном случае было существенным минусом. Но неужели не сумею создать хотя бы видимость привязанности и теплых чувств к мужу?

Достаточно чуть повернуть голову влево, чтобы увидеть его профиль. Украдкой, чтобы сам Ирвин, увлеченный дорогой, как будто в этом был какой-то смысл, этого не заметил. И признать, что других я могу сколь угодно долго убеждать в том, что считаю Аратэра не более чем надутым индюком, но вот как убедить в этом себя?

После поцелуя в храме… Нет, я вовсе не влюбилась и не пала жертвой его чар, потому что и чар-то никаких не было. А вот убедиться в том, что не так Ирвин холоден, каковым хочет казаться, сумела вполне. И у него будет шанс доказать, что я не ошиблась, уже сегодняшним вечером. В нашу первую брачную ночь.

Я почувствовала, как кровь прилила к щекам, и подняла руку, чтобы коснуться кожи. Но вместо этого, слушаясь резанувшего, словно ножом, предчувствия, почти выкрикнула:

— Щит!

И где-то на краю сознания отметила, как взметнулась вокруг нас упругая пленка. Доминги встали как вкопанные, экипаж тряхнуло. А затем в нас с шипением и треском полетела огненная воронка.

— Хааш! — вырвалось у меня, когда защита погасила огонь, оставивший после себя лишь черное пятно копоти.

— Имлиты умалишенные! — сквозь зубы в унисон процедил муж. Он что-то менял в щите, готовясь отразить вторую воронку, возникающую меж ладоней одного из пяти мужчин, перегородивших нам дорогу. — Тебе надо уходить.

— Что?! — Я так опешила, что даже пропустила мимо ушей его резкий переход на «ты».

— Что слышала! — Ирвин резко обрисовал правой рукой рамку портала. До этого момента я даже и не подозревала, что он это умеет. — Ну!

— Не понукай, я тебе не лошадь! — Я и не подумала воспользоваться предложенным вариантом. Не потому, что не боялась за свою жизнь или считала себя бессмертной. Хотя первое нельзя сбрасывать со счетов — страшно мне не было точно. Но позади, в следующем за нами экипаже сидели мои сестры. И их я не собиралась бросать в любом случае.

— Живо! — теперь он почти рыкнул, недовольный моим непослушанием. А затем, осознав, что и это впечатления не оказало, сделал совершеннейшую подлость — просто толкнул меня в портал, почти спиной назад.

Но перед этим я успела увидеть плетущих какие-то заклинания магов, очевидно, тех, что сопровождали кортеж. И как очередная огненная воронка, вместо того чтобы погаснуть, соскальзывает по нашему щиту и рикошетом отлетает в остановившийся позади чуть слева экипаж.

Не знаю, было ли это случайностью или задумкой Ирвина, но упала я прямо на широкую кровать, стоящую в чьих-то покоях. Мужских, если судить по цветовой гамме. Наверняка это была его комната, потому как весьма сомнительно, чтобы Ирвин захотел забросить свою жену в чужую спальню.

Справившись с мимолетным головокружением от резкой смены пространства и плоскостей, я вскочила с кровати и бросилась к дверям. К счастью, никаких охранок, кроме нити заклинания, извещающего хозяина о посетителях, изнутри не было, так что достаточно просто было повернуть пару ручек, чтобы выйти сначала в следующую комнату, а затем и в коридор.

Эта часть дворца оказалась мне знакома — именно здесь находились покои отца. Сориентироваться и понять, как найти лестницу, оказалось довольно просто. Очевидно, что присутствующие в храме уже воспользовались порталами и теперь должны были ждать нас в зале. Так что если я хотела предупредить о нападении папу и короля, то следовало поспешить именно туда.

— Лайдис Илгерта? — недоверчиво спросил, словно сам у себя, неожиданно шагнувший из соседнего коридора стражник, совершавший обход. Какой в этом был смысл днем, я не знала, но если муж Нейни считал по-другому, значит, все-таки имелся.

— Да, я, — не желая терять времени на объяснения, я несколько раз кивнула головой. — Его величество и отец?

— В главном бальном зале, — явно удивленный моим растрепанным видом (а я была уверена, что он именно такой) и вообще присутствием здесь, а не в свадебном кортеже, откликнулся мужчина.

— Веди.

Пожалуй, мне стоило бы гордиться собой. Стражник даже не подумал спорить, развернувшись вполоборота и зашагав в том же направлении, что и я минуту назад.

От бесконечного, казалось, числа ступеней едва не начала вновь кружиться голова. Пожалуй, стоило бы выразить благодарность руководству академии, которое не позволило убрать спортивные занятия с теоретических факультетов. Но сосредотачиваться на собственном самочувствии времени не было. Куда больше меня беспокоило, как обстоят дела у оставшихся там, на дороге. Конечно, прошло едва ли больше пяти минут, но и этого могло хватить с лихвой, когда речь шла о магической стычке. Да что там — иногда исход ситуации решали секунды.

Повезло, что стражник воспринял меня всерьез. Пока мы преодолевали лестничные пролеты, он успел связаться по эхо с коллегами, охраняющими зал, где должно было проходить торжество. И те, кого я искала, сами вышли нам навстречу.

— Гера, что происходит? — Тон у отца был строгий, и я уже знала, что ответа он ждет соответствующего — по существу.

— Нападение на кортеж. Пятеро мужчин, черная одежда без опознавательных знаков. Один точно огневик, выпустил в нас три огненные воронки. Ирвин отправил меня сюда порталом. — И, не выдержав, все-таки голос сорвался: — Папа, последняя срикошетила в девочек…

Он кивнул, словно заиндевев, и мимолетом коснулся моего плеча в жесте поддержки. А затем подозвал сопровождавшего меня стражника и отдал ему приказ найти мою горничную. Как будто она здесь была…

— Папа…

— Все будет в порядке, смотри. — Он развернул меня, позволяя увидеть, как король, стоящий вплотную с открытым порталом, наблюдает за скрывающимися в его рамке магами. А затем пришел черед и стражников. — Я сейчас уйду с ними, а ты дождись горничную и приведи себя в порядок. Гостям нет необходимости узнавать о произошедшем прямо сейчас. Хорошо?

— Хорошо, — осознавая, что спорить бесполезно, согласилась я. И через несколько секунд осталась в коридоре наедине с неизвестным мне юным магом, закрывшим портал за спиной его величества. Уж королю точно не требовалось ничье разрешение, чтобы отправиться прямиком навстречу опасности.

К тому моменту, как хлопнула дверь покоев Ирвина — а именно туда, как я верно догадалась, отправил меня супруг, — вызванная горничной Сейла успела поправить прическу, освежить макияж и убрать появившиеся на платье складки. Так что выглядела я свежей и бодрой, хотя на самом деле была вымотана едва ли не до предела. Артефакт блокировал эмоции, но не спасал от мыслей. А лезли в голову, как назло, только негативные. К тому же сказывалось и магическое истощение, возникшее из-за использованного в одно мгновение резерва.

Поэтому, когда супруг первым шагнул в собственную гостиную, я с трудом удержалась от желания броситься к нему. Вместо этого лишь поднялась с дивана, на котором провела последние, самые тяжелые десять минут. В конце концов, пусть он лучше и дальше считает меня отмороженной, чем истеричкой.

Вслед за Ирвином проскользнули сестры в компании с остальными моими тенями, а затем и тени мужа.

— Гера, ты как? — Рейлин первой бросилась ко мне, подавая пример Кларе и Лизе.

— Я как?! — Я схватила ее за руку. — Вы как? Я волновалась, вас так долго не было. И эта воронка, летящая в ваш экипаж…

— Лайд Седрик оказался просто мастером щитов, так что с ним мы были в безопасности, — чрезмерно восхищенным тоном успокоила меня Кларамей.

— Лайд Седрик?

— Седрик Самани к вашим услугам, лайдис. — Тот самый мужчина, первая тень Ирвина, что подавал кольца жрецу, приблизился.

— Витте-арл Самани, — словно уточняя, скорее всего, для заинтересованно стреляющей глазками сестры, произнес Ирвин. А затем обратился уже ко всем: — Сейчас я открою портал к воротам дворца, туда, где должны были остановиться экипажи. Откуда пойдем пешком, как и планировалось. Прошу.

Рамка портала распахнулась в воздухе, и тени молча и послушно заскользили сквозь нее. А меня Ирвин придержал за локоть, явно желая поговорить наедине.

— Не смейте больше спорить со мной в таких случаях, — холодно произнес он.

— Не смейте больше разговаривать со мной в таком тоне, — отозвалась я, и не думая отвести взгляда.

Муж помолчал несколько секунд, а затем хмыкнул и прошел через портал, прекращая нашу первую семейную ссору.

А зал сиял, как дебютантка, дорвавшаяся до семейных бриллиантов. Несмотря на то что сквозь высокие окна проникал дневной свет, все световые огни были зажжены и отражались то от расставленных на столах бокалов, то от драгоценностей гостей. Подчиненные Нейни потрудились на славу, этого не могла не отметить даже я. Сочетание тканей, цветов, мебели и прочего было столь тщательно выверенным, что присутствующие, похоже, оказались под большим впечатлением.

И всему этому великолепию приходилось соответствовать. Хотелось надеяться, что фальшь в моей улыбке заметят лишь близкие и хорошо знающие меня люди. В который раз за день пришлось чувствовать себя идущей по руслу реки, по обоим берегам которой стояли разумные. И хотя выглядели они по большей мере благожелательно, уютнее от этого не становилось. Отшельницей я не была, вовсе нет, но и получать удовольствие от нахождения в толпе тоже не умела. Это Нейни чувствовала себя здесь как рыба в воде. Я же, если следовать той же аналогии, скорее была уткой — нырять умела, но делать это предпочитала редко.

Наш путь по залу сопровождали игра лучших дастарских менестрелей, рукоплескания и иллюзорные лепестки цветов, падающие с потолка. И, пожалуй, будь это чья-то чужая свадьба, я непременно отметила бы, насколько это красиво.

К счастью, несмотря на то что для гостей был устроен праздничный фуршет, для нас с мужем и теней накрыли стол. На возвышении, не иначе для того, чтобы любой желающий мог наблюдать за каждым нашим жестом. Но в моем нынешнем состоянии я не была бы против присесть даже на стол, что уж говорить об удобном, по крайней мере на вид, декорированном лентами и тканью стуле.

— Прошу вас, моя лайди. — Явно играя на публику, улыбающийся Ирвин помог мне присесть и лишь затем расположился рядом сам.

— Вы так милы, словно мы еще не женаты, — слащаво улыбаясь в ответ, похлопала глазами я, вспоминая азы флирта, которыми чаще всего предпочитала не пользоваться. Простое и искреннее дружеское общение импонировало мне куда больше.

— Ну что вы, мил я вне зависимости от семейного положения, — совершил ответный укол муж.

— Главное, чтобы направлена эта черта была исключительно на супругу, а не на тех лайди, что ранее были обделены вашим вниманием.

— Гера! — возмущенно прошипела сестра, которой помог устроиться за столом лайд Самани. — Откуда столько яда?

— Не беспокойтесь, лайди Кларамей, — не успела я и рта открыть, откликнулся Ирвин. — Думаю, со временем моя супруга сама убедится, что для ее ревности нет и малейших оснований.

— Уверена, что так и будет, — чувствуя предупредительно упершийся в меня локоть сестры, послушно согласилась я.

Свадьба шла своим чередом. Тосты и поздравительные речи перемежались с выступлениями именитых менестрелей и комедиантов, а затем сменялись вручением подарков. Я вынуждена была в очередной раз признать, что с размером помоста для даров Нейни угадала точно — за первый час заполнен он был почти полностью. Явно соревновавшиеся в причудливости упаковки подданные и гости Дастара, видимо, не задумывались, что складываться это все в итоге будет в одном месте.

Я меланхолично перемещала вилкой содержимое тарелки, сожалея о том, что не послушалась Азиру и не позволила ей расслабить корсет. Взбодрилась лишь тогда, когда объявили первый супружеский танец.

Что сказать? Танцевать я любила. Не буду утверждать, что делала это лучше всех или с небывалой грацией, но на достойном королевского дворца уровне, так уж точно. Тем более что ведущая роль все равно оставалась за мужчиной, так что многое зависело от способностей в этом деле Ирвина. И с реверансом принимая предложенную руку, я надеялась, что в танцах муж окажется не менее искусен, чем в словесных остротах.

Под скрипку, запевшую первые ноты медленной и тягучей мелодии пиарса,[28] мы вышли в центр зала, от которого спешно отхлынули гости. Я скрестила руки, укладывая одну на свое правое плечо, а вторую на правое плечо мужа. И на секунду прикрыла глаза, глубоко вздыхая и успевая отметить, как Ирвин тоже принимает начальную фигуру. Его правая рука устроилась на моей талии, а левая оказалась заведена назад и прижата к спине. Скрипка всхлипнула, замолчала на секунду, а затем вновь заиграла уже в сопровождении остальных инструментов.

Что ж, танцевал супруг хуже, чем целовался, но тоже очень неплохо. Так что первую минуту я просто наслаждалась затейливыми па и крепкими мужскими руками, ведущими меня. А потом, когда танец перешел в более спокойную стадию, вспомнила:

— Так кто это был? — Ирвин встретился со мной взглядом, в котором отражалось все непонимание вопроса. Пришлось уточнять: — Те люди, что напали на нас.

— Преступники, я полагаю.

— Да? Странно, я думала, это самые законопослушные подданные нашей страны решили так выразить свою любовь к вам.

— Вы всегда так язвительны?

— Что вы, это исключительно ваша прерогатива. Я просто выразила сомнение в том, что стоит так скоропалительно вешать ярлыки на людей, которые всего лишь пытались сделать жаркое из племянника короля.

Ирвин улыбнулся. Кажется, вполне искренне.

— А почему вы считаете, что дело во мне? Быть может, это вы перешли дорогу не тем людям?

— Кому? Сомневаюсь, что тот однокурсник, которому я не подсказала на экзамене, был настолько этим обижен.

— Обманутые любовники? — предложил он вариант, едва не заставив меня сбиться с шага. Какие, к архайну лысому, любовники?!

— Почему же сразу обманутые? С ними я была исключительно правдива, даже не сомневайтесь.

Рука на моей талии сжалась сильнее, что ощущалось даже через плотный корсет. Ну и кто из нас ревнует?

— Не боитесь, что я решу отомстить им?

— Не боюсь, — покачала я головой. Взгляд мужа приобрел значение «Вы во мне сомневаетесь?». — Сложно будет мстить тому, кого не существует. Но если у вас получится, расскажете?

— Несомненно, — вновь расслабился Ирвин.

— И все же, может, то, что я тоже находилась в экипаже, дает мне право на информацию?

— Добыванием информации в настоящее время занимаются мои сотрудники.

— Вы хотели сказать — выбиванием?

Ирвин многозначительно усмехнулся, подтверждая, что моя версия куда ближе к истине.

Едва закончился танец, и наша «светская» беседа соответственно, в поле зрения возник его величество. И пригласил меня на следующий танец, не давая супругу попытки возразить. Впрочем, с чего я решила, что он был бы против? Нисколько не расстроенный, Ирвин направился к Нейни. Что ж, этот вариант меня вполне устроил.

— Надеюсь, это маленькое недоразумение не испортило вашего настроения? — Моя надежда отмолчаться исчезла, едва возникнув.

Интересно, посчитал бы он случившееся недоразумением, если бы огненная воронка летела в него? Впрочем, наверное, посчитал. Для него такое едва ли было бы в новинку.

— Разве что самую малость, — слукавила я, не желая лгать в открытую. В конце концов, мое настроение и без того было не самым радужным, так что испортить его еще сильнее и впрямь было бы сложно. — Но лайд Ирвин доказал, что с ним мне не о чем беспокоиться.

— Вы не ладите, — догадливо отметил король.

— Полагаю, со временем это изменится, — дипломатично откликнулась я, — и мы найдем общий язык или же придем к выводу, что проще сократить общение до необходимого минимума.

— У моего племянника не самый простой характер, Илгерта. Но если суметь найти к нему подход, он станет замечательным мужем. А в вашей способности сделать это не сомневаюсь ни я, ни ваш отец.

Мне бы их уверенность…

— Благодарю, лайд Инзор. Я постараюсь оправдать ваше доверие.

Следующим перехватил меня, как ни странно, Тиль. Уж не знаю, как ему это удалось. Что-то подсказывало, что супруг такой рокировке рад не был, но ограничился тем, что пригласил разомлевшую Лизандру, и расположился неподалеку.

— Рассказывай, — наклонившись к моему уху, насколько это было приличным, велел друг.

— Что?

— Что с вами случилось по дороге?

— Уже в курсе? — Надо же, как быстро распространяется информация. — Пятеро, один из них огневик, про остальных ничего не знаю. Целью явно был наш экипаж. И я, как ты догадываешься, вряд ли в этом замешана.

— Это странно.

— Согласна. Зачем нападать на Ирвина, если он…

— А если нет?

— Тогда как объяснить?..

Со стороны разговор наверняка напоминал речь сумасшедших, но нам это было только на руку.

— Архайн его знает. И где теперь эти несчастные?

— Несчастная — прямо перед тобой. А нападающие — в застенках вашего ведомства, полагаю. Ирвин сказал, что ими занимаются его сотрудники. Попытаешься узнать? Не думаю, что он будет делиться со мной протоколами допросов.

— Попытаюсь, но ты же знаешь, что это не моя сфера. К тому же твой муж явно имеет на меня зуб.

— Ревнует? — усмехнулась я.

— Когда я сказал тебе то же самое, ты принялась отрицать такую возможность.

— Тиль, я шучу. С чего бы ему ревновать?

— Какая же ты еще наивная…

— Это почему?!

— Да потому. Ты теперь — его. И без разницы, какие между вами взаимоотношения. Ни один мужчина не способен спустить посягательств на собственность.

— То есть он считает меня собственностью?

— Боги, ты меня слушаешь вообще?

— Слушаю. Ты сказал, что Ирвин…

Взгляд Тилистера заставил меня замолчать на полуслове.

— Гера, за что я всегда тебя ценил, так это за отсутствие глупых женских штучек. Пожалуйста, не надумывай себе того, чего нет.

Я вздохнула, принимая правдивость его слов.

— Прости. Я на взводе со всей этой кутерьмой. Скорее бы этот день закончился.

— Так не терпится перейти к брачной ночи? — Теперь пришел мой черед сверлить его взглядом. — Молчу-молчу. Все, улыбайся, твой муж идет.

За следующие несколько часов я потанцевала, наверное, с большим количеством малознакомых мужчин, чем за всю свою жизнь. И подавляющее большинство из них были сильными мира сего. Традиции — штука своеобразная, и мое мнение в данном случае играло последнюю роль, но то, что компания некоторых партнеров мне не слишком приятна, скрывать приходилось с трудом. Если в обществе князя вампиров я отчего-то чувствовала себя комфортно и спокойно вела с ним беззаботный светский разговор ни о чем, а от кронпринца эльроу осталась почти в восторге, то про калифа Арисмана такого сказать не могла. Невысокий, почти на голову ниже меня полный мужчина, как назло выбравший одну из самых продолжительных композиций, обладал маслянистыми глазками и руками, которые хоть и не распускал, но ощущать их на талии было банально неприятно. К тому же он вдруг решил просветить меня относительно нравов калифата и истинного места женщины. Да с такой убежденностью в непоколебимой истинности своих слов, что даже вся моя успокоенная ныне натура взбунтовалась.

Когда танец закончился и подошедший Ирвин избавил меня от дальнейшего присутствия Арисмана, я была совсем недалека от точки кипения. Что от взгляда мужа не укрылось.

— Калиф вас чем-то обидел? — ведя меня к столу, поинтересовался он.

— Конечно нет. Разве могло меня обидеть замечание, что омовение ног супруга — есть святая и первейшая обязанность каждой жены? — не сумев сдержать сарказма, негромко откликнулась я. — Надеюсь, вы справляетесь с этим самостоятельно?

— Естественно. — Ирвин быстро оглянулся по сторонам, а затем наклонился к моему уху и, ей-богу, тоном шкодливого подростка добавил: — У меня же нет такого живота, как у Арисмана.

Я поднесла ладонь к губам, скрывая улыбку. Надо же, от кого от кого, а от этого мужчины подобного замечания я точно не ожидала. Не вязалось это с тем образом, что я успела себе нарисовать. Впрочем, это не первая черта, которую стоило добавить в воображаемую картинку.

Я не могла не отметить, что Ирвин был ко мне внимателен. Не знаю, может, и вправду сказывалось беспокойство о чем-то своем (слово «собственность» так и мелькало в мыслях, тщательно отгоняемое), но теперь он выказывал куда больше расположения, чем прежде. С одной стороны, такое поведение рассчитано было скорее на окружающих, но с другой… Положение и стиль жизни отразились на том, что я не умела готовить или, например, шить — просто необходимости такой не было. А со шваброй и тряпкой подружилась лишь в общежитии академии. Но и беспомощной тоже не была. С детских лет никто не ходил за мной, чтобы напомнить о времени обеда или ужина или необходимости заниматься. Нас воспитывали самостоятельными, и такими в итоге мы стали. Так что забота мужа была хоть и непривычна, но определенно приятна. Тем более он как-то очень чутко улавливал моменты, когда мне нужна была передышка в танцах или разговорах с гостями, когда пересыхало в горле и требовался бокал шатэ. А еще, кажется, меня считали излишне худой. Потому что каждый раз, когда мы возвращались к столу и чистым тарелкам, которые своевременно меняли слуги, супруг наполнял мою заново. Причем почти не ошибаясь в моих предпочтениях.

— Я могу попросить об одолжении? — пользуясь тем, что мы были одни, спросила я.

Ирвин с готовностью отложил вилку и обратил на меня все свое внимание. Кажется, таким началом он был заинтригован.

— Вы не могли бы намекнуть лайду Самани, что его обязанности тени предусматривают не давать скучать другим гостям, а не своим коллегам.

Муж перевел взгляд в зал. С нашего места прекрасно было видно темноволосого лайда, ведущего в танце Клару. Не то чтобы я следила за сестрой, но это была далеко не первая композиция, которую они провели вместе.

— Вам неприятен сам факт такого поведения на нашей, — выделил он голосом, — свадьбе или же речь о кандидатуре Седрика?

— Я не сомневаюсь, что лайд Седрик, без сомнения, весьма положительный мужчина, — уклончиво начала я. — Но Клара… мне бы не хотелось, чтобы привязанность негативно сказалась на ней позже.

— Почему вы думаете, что она скажется именно негативно? Седрик стал бы для нее хорошей партией, выскажи Кларамей такое желание.

— Ирвин, не играйте со мной. Я никогда не поверю, что вы не в курсе некоторых маленьких традиций нашей семьи.

— Вы о договоре? — как нечто малозначительное отметил он. — Бросьте, Илгерта, ни одну из ваших сестер не выдали замуж за другого мужчину, если она уже была влюблена. Даже Венейна, будучи четвертый год в договорном браке с первым мужем, познакомилась с Арлеком и иначе устроила свою судьбу. И остальные, насколько мне известно, вполне счастливы в семейной жизни и не расстроены тем, что ей поспособствовало.

Я замолчала, пытаясь осмыслить его слова. Не знаю, почему это раньше не приходило мне в голову, но Ирвин был прав. Если Нейни и была несчастлива в браке, то вовсе не потому, что лайд Соран оказался мерзавцем. И после развода они сохранили вполне нормальные человеческие отношения. А уж в сыне сестра и вовсе души не чаяла.

Что же касается остальных… Так получилось, что ни Трисс, ни Беренис, ни Гвен не встретили избранника до двадцати пяти. Может, сказался передавшийся папин характер, может — воспитание, но факт остается фактом — большую часть времени и сил сестры тратили не на флирт и свидания, а на учебу. Совесть или гордыня, но что-то не позволяло им расслабиться и не стараться стать лучшими из лучших.

А когда Дениза, наша воинственная красавица, встретила судьбу в лице дроу, папа действительно не стал подыскивать ей более подходящего жениха, а нашел плюсы в их браке.

Интересно, а если бы я уже была влюблена? Пошел бы папа против моих чувств к неподходящему, на его взгляд, мужчине? Впрочем, представить себя испытывающей настолько сильные чувства, чтобы они затмили собой чувство долга, я была не в силах.

— Так что будь у вас на примете достойная кандидатура на роль жениха, лететь бы планам Навастира и моего дяди в бездну, — словно подслушав мои мысли, констатировал Ирвин. И, как ни странно, я склонна была с ним согласиться. Впрочем, не сомневаясь при этом, что они бы все равно развернули ситуацию в нужную сторону.

А еще спустя недолгое время Ирвин поймал меня на том, как я, прикрываясь ладонью, зевнула. И вместо того, чтобы пройтись по моему воспитанию, вполне миролюбиво поинтересовался:

— Устали?

— Немного. Жаль, что это не просто бал и нельзя уйти в любой момент.

— Почему?

— Может быть, потому, что это наша, — вполне неплохо спародировала его тон, — свадьба? И все эти люди пришли сюда ради нас?

— Эти люди, — не согласился супруг, — пришли сюда развлечься. И наше присутствие им давно уже безразлично. Так что пойдемте. — И он встал, предлагая мне руку.

— Куда? — Признаться, я уже думала, что мы сейчас начнем пробираться к выходу в надежде, что никто этого не заметит.

— Последний танец вы мужу подарите, я надеюсь?

Если этот день и был моим, то явно не в том смысле, на который стоило надеяться. Либо же супруг специально дожидался нужной мелодии. И дождался, чтоб его…

Этот танец не был предназначен для случайных партнеров или друзей. Только супружеские пары, сохранившие чувства, и любовники. Так что в центре зала осталось не так много людей, и когда Ирвин вывел туда меня, держа не под руку, а за нее, то не стоит и гадать, на ком сосредоточились все взгляды.

И мне потребовалась вся выдержка, чтобы отстраниться от окружающей действительности, сосредотачиваясь на одном только человеке.

Истоки этого танца уходили глубоко в старину. В прошлое Заривии, когда его танцевала жена для мужа за закрытыми дверями спальни. Это уже потом он стал парным и перешел в бальные залы, не растеряв при этом чувственности и откровенности.

Я отвернулась от Ирвина, позволяя ему встать за моей спиной почти вплотную, не касаясь ничем, кроме обвившей плечи прямо над грудью правой руки. И постаралась расслабиться, отдавая ему управление собственным телом. Кажется, мне это удалось.

Резкое движение, и мы оказываемся лицом к лицу. Его рука спускается на талию, одновременно вынуждая меня прогнуться назад, — так, что будь волосы распущены, определенно коснулись бы плит пола. Проведя невидимую дугу, муж возвращает меня в вертикальное положение и вновь ускользает за спину. Его руки сползают вниз, останавливаясь на моих бедрах, и я послушно повторяю вслед за ними движения, похожие на медленно раскачивающийся маятник. Новый разворот, кончики пальцев, приподнимающие мой подбородок, и вновь маятник, только уже плечами.

Движения связываются в затейливую вязь, где Ирвин то притягивает меня к себе почти вплотную, заставляя радоваться, что я с головы до ног укутана в несколько слоев ткани, иначе, ей-боги, могла бы обжечься об него, то отталкивает, пусть и на доли секунд.

Он играет со мной и играет мной — в предписанных рамках, но позволяя смотреть в глаза, хотя мне и положено опустить их долу. Кажется, только сейчас я начинаю окончательно понимать, почему этот танец считается одним из самых страстных. Потому что, когда ты отдаешь себя в руки мужчины, особенно такого, как Ирвин, хочешь ты того или нет, а его прикосновения действуют возбуждающе. И как-то очень быстро отходит на второй план все, кроме вас — тебя и его.

Когда музыка прерывается на высокой пронзительной ноте, я сама тянусь к его губам, все еще находясь где-то там, в плену танца и фантазий, но никак не в зале, полном народа. И он отвечает не как степенный муж, а скорее как любовник, сумевший украдкой сорвать поцелуй в темноте коридора, со всей страстью и, пожалуй, агрессивностью. А я совсем не против этого, лишь обвиваюсь руками вокруг его шеи, чтобы быть еще ближе, хотя кажется, что ближе уже и некуда. А затем раздаются рукоплескания — сначала редкие и одинокие, но постепенно набирающие обороты.

Меня словно холодной водой облили. Боги, что я творю?!

— Вот вам и повод уйти, — насмешливо прошептал Ирвин, нимало не смущенный ситуацией, пока я прятала пламенеющее лицо, уткнувшись в его плечо.

— И что подумают люди?

— О, нам на руку все, что они подумают. — Слегка отстраняясь, он вынудил меня развернуться к зрителям лицом. — Лайды и лайди, — голос Ирвина разнесся по всему залу, хотя я могла бы поспорить, что он не повышал его, — мы с супругой благодарны всем, кто был с нами в такой важный день. И хотя вечер продолжается, мы продолжим его уже в другом месте. Еще раз спасибо всем, кто почтил нас своим присутствием. — Он слегка наклонил корпус, лишь изобразив поклон, и подал знак одному из теней. А в следующий момент перед нами распахнулся портал, куда муж жестом предложил войти мне первой.

И слава богам, потому что среди вновь раздавшихся рукоплесканий мне явно не почудились понимающие смешки присутствующих.

Портал привел нас в чьи-то покои. И они точно не были дворцовыми покоями Ирвина, в которых мне уже пришлось сегодня побывать. Окна, за которыми плескалась темнота, затрудняли идентификацию, а других зацепок я пока найти не смогла.

— Добро пожаловать в арл Виарди, — словно прочитав мои мысли, произнес супруг, расстегивая камзол и откидывая на ближайшее кресло. Через секунду туда же улетел шейный платок, явно создававший Ирвину дискомфорт, хоть он и не позволил себе это проявить.

— Вы это специально? — Игнорируя его фразу, как и начало разоблачения едва ли не на пороге спальни, я непримиримо сложила руки на груди.

— Снял платок? — приподнял брови Ирвин, параллельно расстегивая запонки на рубашке и подкатывая рукава до локтей. — Определенно.

— Устроили это… это представление перед гостями!

— Вы же сами желали уйти, разве нет?

— Но не таким же способом! Можно же было сделать это как-то более скромно.

— А еще лучше уползти под столами, верно? Илгерта, сколь бы скромным способом мы ни удалились, все бы все равно сделали для себя определенные выводы. Так что не забивайте голову всякой ерундой, оно того не стоит.

— И чем же мне ее тогда забивать, позвольте спросить? — стараясь не слишком коситься опасливо в сторону кровати, поинтересовалась я.

Ирвин ухмыльнулся и уже явно был готов ответить что-то едкое, но тут ожил его эхо. Подняв указательный палец, словно намекая, что разговор не окончен, он ответил на стук.

— Слушаю?

— Ир, ты занят? — Мужской голос разнесся, против ожидания, по всей комнате. Непонятно, правда, почему Ирвин не принял стук на ментальной волне.

— Сейв, ты ничего не перепутал? У меня вообще-то первая брачная ночь, — бросив на меня беглый, но отнюдь не недовольный взгляд, в ответ поинтересовался муж.

— Вы удалились несколько минут назад, не думаю, что ты уже успел приступить к делу. — Неизвестный Сейв беспардонно хохотнул. — И ты сам сказал стучать, если станет что-то известно о тех полоумных, что напали на тебя сегодня.

— Говори! — Ирвин замер, словно пес, учуявший опасность.

— Двоих раскололи, остальные пока молчат. Но уже есть кое-что интересное. Давай, ты подскочишь, как закончишь? Лучше расскажу лично.

— Через пять минут в моем кабинете. И чтобы ни одна душа не узнала!

Супруг развернулся ко мне, словно подсчитывая, успеет ли за пять минут. А я старалась выровнять дыхание и убедить себя, что влепить ему сейчас пощечину будет хоть и очень заманчиво, но несколько не к месту. Во-первых, меня тоже интересовало, что рассказали нападающие, следовательно, позже можно будет попытаться выудить из него хотя бы часть информации. А во-вторых… Стоит ли говорить, что к логичному завершению свадьбы я относилась весьма хладнокровно (подвеска-то с шеи пока никуда не делась), но совершенно без желания. На самом деле все казалось каким-то нереальным, происходящим не со мной. И хотя определенные познания в теме я имела и, что должно произойти, знала, но вот как?

— Вы не против? — погрузившись в самокопание, я, очевидно, пропустила вопрос Ирвина.

— Простите?

— Я спросил, не против ли вы, если я покину вас?

— Сейчас?

— Нет, через пару часов, — слегка раздраженно пояснил муж. — Конечно, сейчас, вы же слышали разговор. Если только вам не требуется мое внимания в срочном порядке. — И взглядом указал на кровать.

— Нет-нет, конечно, идите, вдруг там что-то важное, — обрадованная возможностью отсрочки, зачастила я.

— Отлично. В таком случае светлых снов, Илгерта. — И, не дожидаясь ответных пожеланий, он исчез в портале.

Несколько секунд я продолжала стоять, не в силах окончательно поверить, что он ушел. Просто развернулся — и ушел. В нашу, архайн ее побери, первую брачную ночь! Наверняка это такая глупая шутка, с минуты на минуту вновь откроется портал, и Ирвин вернется с этой своей дурацкой усмешкой на губах.

Но ни через минуту, ни через две этого не произошло. Я подошла к креслу, на спинке которого висел камзол мужа, а на подлокотнике платок, и буквально упала в него. А затем притянула к себе на колени шелковую ткань и в считаные мгновения превратила ее в измятую тряпку, хотя бы этим выразив отношение к его поступку.

Хорошо можно было успокоить себя тем, что такой расклад сыграл в первую очередь именно в мою пользу. И ночь, судя по всему, я могу провести спокойно и без нежелательных посягательств. Но это ни капли не умаляет того факта, что подобное поведение иначе, как свинским, назвать нельзя! В самом деле этот индюк в очередной раз наглядно продемонстрировал — я ему настолько неинтересна, что даже в такой момент он просто променял меня на работу. И это после того, как буквально недавно я сама — сама! — поцеловала его.

Где-то внутри поднималось обычно несвойственное мне желание сделать обожаемому супругу какую-нибудь гадость. Учитывая то, что подобным я не увлекалась ни в академии, ни даже в школе, можно представить, насколько меня задело такое отношение. И убедить себя в том, что воспитанной лайди не подобает опускаться до мелкой мести, оказалось весьма трудно.

Пытаясь окончательно успокоиться, я прошлась по покоям, пользуясь отсутствием хозяина и заглядывая в каждый уголок. Впрочем, то ли здесь ничего не прятали, то ли прятали слишком хорошо, но ничего интересного найти не удалось. Разве отметила, что одна из дверей вела в смежную спальню, очевидно, предназначенную для меня. Это подтверждали и мои вещи, развешанные в просторной гардеробной комнате — слуги сработали как никогда четко.

В общей сложности осмотр занял едва ли больше часа. И возник вопрос, был ли смысл вообще дожидаться Ирвина? Да, его пожелание предусматривало, что спать я лягу одна, но… Но кто поможет мне справиться с платьем? Представляю реакцию слуг, если я сейчас вызову камеристку, дабы та помогла разоблачиться. Мелькнула мысль так и сделать, да еще и намекнуть легонько, дескать, новоиспеченный муж с этим сам не справился. Но лайдин Силета не зря вдалбливала в наши головы, что, позоря супруга, ты позоришь в первую очередь себя. А этого делать я ни в коей мере не планировала.

Тихо помянув Ирвина словами, что в приличном обществе произносить не принято, я достала ночную рубашку (из тех, в которых привыкла спать дома, а не ту, что была подготовлена для сегодняшней ночи) и направилась обратно в его спальню. Верхнее платье снять оказалось просто — расстегнуть фибулу,[29] да и все дела. С нижним пришлось помучиться из-за чуть ли не двух десятков мелких крючков, находившихся на боку слева. К счастью, мастерица расположила их именно там, полагая, что складка сзади будет некрасиво просвечивать сквозь кружево. А дальше ждала самая большая проблема — корсет. На нем тоже были крючки, как раз на спине. Но вдобавок к ним шла еще и лента, коей достигался желаемый объем талии.

Хотела бы я полюбоваться выражением лица преподавательницы, которая вела у нас основы воздушной стихии, будь у нее шанс увидеть разыгравшееся перед зеркальной гладью зрелище. Едва ли она предполагала, что кто-то попытается манипулировать воздушными потоками, чтобы ослабить корсет. Впрочем, усилия были тщетны — в этом я убедилась примерно на пятой попытке. Точнее, развязать затейливый бантик вышло с первого раза, а вот остальное… Намучившись и убедившись в том, что других вариантов нет, я взялась за нож для писем. Странно, что кто-то вообще держит подобные вещи в спальне, но это было мне на руку.

Металл оказался достаточно острым, а корсет — плотным, чтобы не бояться поранить спину. Уже через несколько секунд по полу рассыпались остатки ленты, дышать стало существенно легче. И, стянув с ног чулки, а с кровати — покрывало, я так и улеглась спать прямо в корсете поверх камизы да с кучей шпилек в волосах. Разве что диадему и серьги отложила на тумбочку. И последней мыслью засыпающего сознания было обещание высказать мужу свое честное мнение относительно его поступка. А гарантированная головная боль вместе с болью в ребрах послужит хорошим стимулом про это обещание не забыть.

ГЛАВА 5

К сожалению, пенять на незадернутые шторы было некому. Когда солнечные лучи добрались до кровати, а рассветало в это время года довольно рано, выразить недовольство я могла только себе. Конечно, можно было попытаться снова уснуть, но тут уж дали о себе знать прогнозируемые с вечера неприятности, дополненные ночевкой в чужой кровати. Сразу стало очевидно, что матрас слишком мягкий, подушка слишком твердая, а одеяло — теплое. А еще справа раздавалось тихое, но отчетливое дыхание…

Как можно осторожнее развернувшись, чтобы не разбудить Ирвина (а я искренне надеялась, что рядом лежит именно он, а не какой-нибудь посторонний мужчина), я уставилась на мужа. Надо сказать, во сне он выглядел на редкость мило и невинно. С по-детски подложенной под щеку ладонью — так уж точно, и особенно, глядя на припухлые ото сна губы и тени от ресниц. Сразу и не скажешь, что за этими самыми губами скрываются ядовитые клыки и раздвоенный язык. Метафорически, разумеется.

Окончательно проснувшийся организм начал подавать вполне определенные знаки, так что пришлось покидать кровать. Но стоило мне выскользнуть из-под одеяла и сделать пару шагов в нужном направлении, за спиной раздался голос:

— Это какая-то новая мода, о которой я не слышал, спать в корсете?

Вот о чем я и говорила. Стоило ему проснуться, как начал плеваться ядом. Сделав глубокий вздох, я повернулась.

Ирвин успел принять сидячее положение, одеяло немного съехало, являя полное отсутствие рубашки. И хотелось надеяться, что хотя бы белье он оставил — как-то не по себе становилось от мысли, что он мог спать рядом со мной полностью обнаженным. Меж тем муж, кажется, ждал ответа, параллельно разглядывая меня без малейшего стеснения. Дурацкий корсет и без того подчеркивал грудь под непрозрачной, но тонкой камизой, а я еще и руки скрестила по привязавшейся в последнее время привычке, а потому посмотреть, пожалуй, и вправду было на что. Стоит ли говорить, что это сразу же вызвало волну раздражения?

— Нет, что вы, новая мода нынче совсем другая. — Припомнилось обещание, данное себе перед сном, которое я тут же решила выполнить: — Приглашать в первую брачную ночь камеристку, дабы она помогла невесте разоблачиться. Про такую вы наверняка слышали, верно?

Выпад попал в цель. Насмешливо-ленивое выражение лица Ирвина сразу изменилось, а взгляд сместился с меня на лежащее в кресле платье, которое я не сподобилась убрать, а затем и на варварски разрезанную ленту.

— Простите, — наконец произнес он, — об этом я как-то не подумал.

— Я так и поняла, — довольная извинениями, но не желающая прощать его так быстро, я сделала вторую попытку удалиться, но супруг вновь не дал этого сделать.

— Погодите! — Та секунда, пока он откидывал одеяло и поднимался с кровати, заставила меня буквально замереть, но, к счастью, в отличие от рубашки, нижнее белье на нем было.

Я приподняла вопросительно бровь, а Ирвин уже оказался рядом со мной, разворачивая спиной к себе.

— Что вы делаете?!

— Исправляю свои ошибки. Не вертитесь.

Впрочем, вертеться я уже и не собиралась, чувствуя, как его пальцы проворно и быстро расстегивают один за другим проклятые крючки. Несколько секунд — и ткань свалилась мне под ноги, а я едва сдержала стон блаженства. Точнее, не сдержала, судя по хмыканью за плечом.

— Если бы вы хоть раз использовали этот предмет по назначению, едва ли вам было бы смешно, — отреагировала я.

Но Ирвин вновь умудрился удивить, небрежно бросив:

— Я и использовал.

Я развернулась, недоверчиво уставившись на него.

— Под выражением «по назначению» я имела в виду нечто другое, а не снять его с женщины.

— Вы же тоже учились в академии, — проигнорировав мои слова, вдруг вспомнил муж.

— И?

— И какой фант вам достался?

Теперь я поняла, о чем речь. Неофициальной традицией выпускников была своеобразная игра в фанты, затевающаяся после защиты дипломных работ. Причем отказаться участвовать считалось трусостью, так что играли все. А задания колебались от невинных (вроде заимствования носового платочка из комнаты первокурсницы с последующим его возвратом, разумеется) до сложно осуществимых и не слишком законных (например, одалживания того же платочка, только из запертой на кучу заклинаний комнаты преподавателя чужого факультета).

— Ходила просить драконью чешуйку у куратора, — призналась я. Сложным это не было, поскольку лайд Сааран ко всем старательным ученикам относился благожелательно, а ко мне — особенно. Так что запрашиваемое дал без лишних вопросов, только велел после предъявления оставить у себя. Как известно, добровольно отданная чешуйка может использоваться для связи с драконом вместо эхо, и ничто не сможет стать для этого помехой.

— Ну а я должен был пройтись по коридору в женском платье. А милые одногруппницы настояли, что надевать такое платье без корсета — это дурной тон. Седрик смеялся громче всех, пока не вытянул свой фант — спеть серенаду под окном Грейзы.

Грейзой, более известной как Грымза, звали смотрительницу общежития. Персоной она была настолько колоритной, что я не удержалась от улыбки, одновременно жалея так понравившегося Кларе лайда. Впрочем, эта мысль быстро сменилась другой — как смотрелся в тот момент Ирвин. Наверняка прелюбопытнейше. И озвучив эту информацию мужу, я наконец-таки удалилась.

Знакомство с домочадцами — а слуг в доме оказалось немного, и мне даже не составило большого труда сразу запомнить их имена — прошло относительно хорошо. Относительно, потому что я никак не могла отделаться от мысли, что рассматривают меня украдкой не как хозяйку в первую очередь, а как супругу Ирвина — хороша ли? Не знаю, в чем дело, явно ведь не в хорошем характере Аратэра, но здесь его, кажется, любили.

А еще, несмотря на мое беспокойство, никто и взглядом не выразил удивления, что в холл я спустилась непосредственно из покоев Ирвина, а не вошла в дом, как положено. Правда, перед этим мужу пришлось провести через портал камеристку, чтобы та помогла мне собраться. И большая часть времени у нее ушла на разбор прически — спать с ней оказалось не самой лучшей идеей. Впрочем, младшая сестра верной Азиры (а мне совесть не позволила разлучить ту с мужем или лишить папу главного садовника) оказалась хоть и молодой, но бойкой и умелой, так что долго возиться нам не пришлось.

А затем буквально сияющий Ирвин предложил мне устроить экскурсию по дому. И причин его радости я не понимала ровно до тех пор, пока он не привел меня в картинную галерею. Судя по нудности его рассказов и количеству мелких деталей в историях, мне мстили — мелко и недостойно мужчины. Но сдаваться так просто я не собиралась и с энтузиазмом включилась в игру, то и дело принимаясь расспрашивать то о болезнях тетушки Ирнэт (нет, Илгерта, это ее естественный цвет лица, она ничем не болела), то о количестве жен прадедушки Зиана (их было три, но это к делу совершенно не относится), то еще о чем-нибудь безумно интересном исключительно с точки зрения проверки нервов мужа на прочность. Впрочем, окончательно победить мне так и не удалось, так что мы заключили мировое соглашение и отправились на обед.

Не знаю, была ли тут какая-то особая задумка или же Ирвин привык трапезничать именно тут, однако накрыли нам на террасе, выходящей во внутренний двор дома. И на какое-то время я попросту выпала из жизни, любуясь работой явно искусного садовника. И отвлеклась от разглядывания, только когда супруг окликнул меня:

— Исходя из вашей реакции, я могу передать Каре, что хозяйка осталась довольна?

— Каре? Ваш садовник — женщина? — Я уже успела сложить об Ирвине мнение как о человеке, который предпочтет окружить себя скорее мужчинами.

— Наша садовница, Илгерта. Точнее, тут служит супружеская пара, но этот сад заслуга именно Кары. Так что, вам понравилось?

— Да, здесь очень красиво. И очень естественно, нет ощущения того, что деревья заставляют расти способом, противным их природе.

— Ну что ж, я рад, хотя бы одно любимое место, пока мы здесь, у вас будет. Хотя, признаться, я полагал, что вы городская жительница.

— Вы правы. Большую часть жизни я провела в городе, но и в арле отца тоже бывала частенько, особенно в детстве. Папа никогда не запрещал нам водиться с другими детьми независимо от положения их родителей, так что там было весело. Наверное, когда у меня будут дети, я бы хотела им такой же жизни. — Я замолчала, осознав, что этот момент теперь может наступить куда скорее, чем я надеялась. И дети будут уже не «у меня», а «у нас». К счастью, супруг проявил невиданную доселе деликатность и комментировать это не стал.

— Завидую. После определенных событий дядя предпочел держать нас с кузеном в непосредственной близости от себя, так что в этом арле я начал бывать только по достижении совершеннолетия.

Под «определенными событиями» Ирвин явно имел в виду гибель родителей и брата, но особой горечи в его голосе я не заметила. Может, и вправду трудно было сожалеть о ком-то, кого не помнишь, ведь ему в тот момент не было даже трех лет, но я не могла представить себя в подобной ситуации. На протяжении всей моей жизни рядом был папа, и была зайни, а кто был у него? Почувствовав начавшую возникать жалость, я одернула себя — едва ли этот мужчина оценил бы, реши я ему посочувствовать. Такие, как он, не любят показывать посторонним свою слабость. А я пока была именно посторонней, несмотря на браслет на запястье.

— Могу я задать вопрос? — нарушил молчание муж, когда нам принесли тай и ароматные булочки с джемом.

— Только если пообещаете потом ответить на мой, — не раздумывая ни секунды, откликнулась я.

Ирвина это, кажется, позабавило.

— Даже не подозревал, что вы столь меркантильны.

— Это не меркантильность. — Тон его был скорее шутливым, а потому обижаться я и не подумала. — Учителя всегда говорили, что у меня обостренное чувство справедливости. Не знаю, так ли это, но разве не будет справедливо, если вы окажете мне ту же услугу, что и я?

— Что ж, если рассматривать с такой точки зрения… Хорошо, один ваш ответ равен одному моему. Так подойдет?

Ну, конечно, Ирвин не был бы самим собой, если бы не пытался оставить последнее слово за собой. Впрочем, меня устраивал и такой вариант. Страшных тайн у меня нет, постыдных секретов тоже, так почему бы не сыграть в предлагаемую супругом игру?

— Разумеется. Вы первый.

— О чем говорила с вами королева Аюми?

— О, вы тоже не поверили, что в ней проснулись материнские чувства? — иронично отозвалась я. — Ее величество сватала мне трон своей страны.

Удивленным муж не выглядел. То ли был уже в курсе нашего разговора и теперь просто проверял меня, то ли настолько хорошо знал королеву и смог спрогнозировать ее поведение. И архайн знает, какой вариант устроил бы меня больше.

— И что вы ответили?

— Второй вопрос? Как видите, я отказалась. В противном случае едва ли сейчас сидела бы перед вами, вы не находите?

— И почему?

— По многим причинам. — Я сделала паузу, решая, какие из этих причин стоит озвучивать. — Во-первых, я ни на грамм не верю, что королева действительно хотела бы видеть меня на троне. Тут явно другие мотивы, но какие именно… Сложно делать выводы на пустом месте, а информации у меня нет. Во-вторых, наш договор уже был подписан к тому времени, не говоря уже о том, что обещаний я не нарушаю. Хотя, как сказала ее величество, вы в качестве зятя ее бы тоже устроили. На крайний, так скажем, случай.

Ирвин вопросительно приподнял бровь, но вслух вопроса не задал, позволяя мне догадываться о нем самой.

— Что? Я была не права, когда ответила, что вы ни за что не согласитесь на роль консорта?

Он, по-прежнему молча, пожал плечами, но выражение лица подтвердило верность моего предположения.

— И в-третьих, хотя это стоило бы поставить на первое место… Из меня вышла бы плохая королева. Не потому, что я чего-то не знаю или не умею — этому можно научиться. Просто есть люди, которые предназначены для трона. Которые будут там на своем месте. А я не из их числа.

— Так категорично, — наконец заговорил Ирвин. Но лучше бы молчал, потому что легкой издевки в голосе не уловить было невозможно. — Может, вы просто пытаетесь сейчас убедить в этом меня и себя? Неужели не заманчиво — получить корону и власть?

Надо же, супруг решил переквалифицироваться в инкуба? Тоже мне, искуситель нашелся. Или же стоит отнести эти слова к очередному подтверждению его участия в заговоре и меня только что пытались ненавязчиво перетянуть на свою сторону?

— И что потом с ними делать?

— Что значит — что делать? — Нет, все-таки он насмехался надо мной. Уголки губ подрагивали, словно сдерживая улыбку. — Корону — носить, властью — пользоваться.

— А-а-а, — протянула я. — У меня от диадем к вечеру голова раскалывается. Представляю, что будет, если придется таскать на себе еще больше металла и камней.

— Вы неправильная девушка, — рассмеялся уже в открытую Ирвин. — Хорошо, корона вам не угодила. А власть? Решать судьбы, казнить и миловать, награждать героев и наказывать злодеев?

— Отличная речь. — Я даже хлопнула в ладоши пару раз. — Обязательно запишите, вдруг пригодится.

— Вам никто не говорил, что вы язва?

— Будете вторым, Лизандра мне это говорит регулярно. — Надо сказать, что Лиза действительно была единственной, кто отмечал мою язвительность. Но лишь потому, что пререкалась я в основном именно с ней. Точнее, это сестра зачастую умудрялась вывести меня из себя, за что и получала отпор. Так что, полагаю, если бы Ирвин сам не занимался провокациями, то и разговоры с ним велись бы на возвышенные темы и с должным пиететом. Это я и озвучила, добавив, что, быть может, ему самому нравится ход наших бесед, если он всячески его культивирует.

— Все может быть, — многозначительно отозвался муж. — Приступим к вашим вопросам? Не люблю быть должным.

Сразу возникла идея отложить продолжение разговора, дабы немного его помучить. Но проблема состояла в том, что в таком случае мучиться пришлось бы и мне — от любопытства.

— Вчера ночью, когда вы так быстро покинули меня…

— Я же извинился!

— Это не значит, что я вас простила, — парировала я. — Так вот… Что удалось узнать? — И подняла ладонь, осознав, что Ирвин собирается возмутиться. — Я не прошу дать почитать протоколы допросов или что-то подобное. Но я тоже была в этом экипаже и имею право знать, из-за чего могла погибнуть.

— Никто бы не позволил вам погибнуть, — почти недовольно проворчал он.

— Знаете, когда тебе в лицо летит огненная воронка, как-то не до размышлений. К тому же я на ваш вопрос ответила!

— Хорошо, я понял. Честность и справедливость. Что вам известно о ситуации в стране?

— Я не слишком интересуюсь политикой, — ни словом не солгав, обошла я острую тему.

— Даже не сомневался, — отчего-то хмыкнул Ирвин. — Так вот, некоторые наши подданные не слишком довольны нынешней правящей династией. И в отличие от вас, явно мечтают о власти, хотя и не имеют на нее прав.

— То есть нападающих интересовали вы как представитель королевской семьи?

— И да и нет. Интересовали их мы оба, так как вы теперь тоже Аратэр. В случае, если с дядей и кузеном что-то случится, вы сядете на трон вместе со мной. Но целью данного нападения было скорее предупреждение, чем ликвидация. Как понимаете, нелогично было бы убрать второго наследника, не расправившись прежде с первым.

Ход его рассуждений почти совпадал с нашими с Тилем предположениями. Другой вопрос, был ли Ирвин честен? Ведь с таким же успехом нападение могло оказаться обманным маневром, дабы отвести от младшего Аратэра подозрения.

— А что говорят сами нападавшие? Те двое, которых удалось «расколоть»?

— Они описали человека, который их нанял. Наверняка мелкая сошка, но даже такая зацепка имеет свою ценность. Кстати, один из этих двоих шинтаец.

— Вы думаете, что это как-то связано с моей… с королевой Аюми?

— Что? — Ирвин вскинул на меня глаза. — Нет, сомневаюсь. У Дастара и Шинтая сейчас довольно налаженные отношения, у Аюми нет резона предпринимать что-либо, что имеет под собой опасность их испортить. Так что не беспокойтесь.

Легко сказать — не беспокойтесь. Но я сделала вид, что и вправду осталась довольна его ответом. И задала следующий, пока супруг выглядел задумавшимся:

— Что у вас с моей сестрой?

— С… с кем? — Он опешил почти до заикания. Вот уж не думала, что Ирвина можно чем-то ввести в такое состояние. Видимо, подумал, что речь шла о ком-то из сестер по отцу, тогда как я имела в виду совсем другую личность. И поспешила уточнить, пока он не подавился остывшим таем, которым начал наполнять кружку.

— С Ируми. В тот день, когда мы принимали посольства, принцесса прямо-таки мечтала если не убить меня взглядом, то хотя бы покалечить. Чем-то ее очень не устроил мой статус вашей невесты…

Супруг сделал глоток и опустил кружку на стол, медленно поворачивая ее по часовой стрелке.

— Пару лет назад Аюми обратилась к отцу с предложением о помолвке дочери со мной. Ну и место принца-консорта шло в комплекте соответственно. Для еще большего укрепления дружбы между нашими странами.

— Оу… — закусила я губу. Теперь становилось понятно, почему королева не удивилась, когда я сказала, что Ирвин не согласится быть на вторых ролях. Она уже и так это знала. — И вы отказались. Почему? Претила мысль, что над вами будет женщина?

— Я не против, когда женщина надо мной, — не то чтобы двусмысленно, скорее, с очень даже определенным смыслом ухмыльнулся Ирвин, почти заставив меня смутиться. — Но это должна быть достойная женщина. А лайди Ируми я таковой, уж простите, не считаю.

На языке крутился вопрос, кого же тогда считает подходящей, но я смогла удержаться. Не хватало еще, чтобы мне назвали имя какой-нибудь весьма уважаемой лайди. Нет, спасибо, без этой информации как-нибудь обойдусь.

В общем-то, как оказалось, никаких кардинальных изменений в моей жизни пока не произошло. Супружеского долга вот прямо здесь и сейчас никто не требовал, быт в арле был налажен, и моего вмешательства здесь не требовалось, и даже основной инструментарий артефактора при содействии мужа я смогла забрать, чтобы на досуге заниматься любимым делом. Да и сам Ирвин хоть и вел себя не очень уж приветливо, но совсем индюком быть перестал.

В тот первый день замужней жизни после сытного обеда и небольшого разговора по душам мы вновь отправились на экскурсию. Только на этот раз не по комнатам и коридорам дома, которые я вполне могла исследовать и сама, а по территории арла. На подаренных домингах, которых разместили в пристройке на заднем дворе, так что путешествовать предстояло пусть и недалеко (крупное село Раней располагалась всего в получасе неспешной езды), но с комфортом.

Супруг, переодевшийся в простую льняную рубаху, заправленную в штаны (я хотела прокомментировать, что ему не хватает соломенной шляпы, но сдержалась), совсем перестал походить на астэт-арла и наверняка легко бы смешался с местным населением. Пришлось соответствовать, достав из глубин гардероба самое непритязательное идаско. Конечно, многие женщины позволяли себе носить облегающие брюки с туниками, достигавшими лишь середины бедра, но у меня на подобное смелости не хватало. Видимо, вся она досталась Денизе.

В селе меня вновь ждали сюрпризы — Ирвина здесь не просто хорошо знали как хозяина земель, а приняли как родного. А меня — вместе с ним. Но что самое любопытное, Аратэр, «забывший» большую часть манер и необходимость держать лицо, понравился мне куда больше своей привычной ипостаси. И пусть шутки, которыми обменивались мужчины, были зачастую грубоваты, а пожелания «молодой семье» заставляли краснеть, здесь я чувствовала себя намного свободнее, нежели во дворце.

Так что вечером, когда староста усадил нас с мужем ужинать, а последний приобнял меня за талию и придвинул поближе к себе, мимолетом пощекотав дыханием волосы, противиться я и не подумала. Тем более когда заметила умиление, с которым любовалась нами жена самого старосты.

— Вы что, всех жителей арла по именам знаете? — Возвращались мы уже ближе к закату — уставшие, но вполне довольные жизнью.

— В Таире, городке почти на границе, не всех, разумеется, а в деревнях и селах да, почти. Они же тут поколениями живут, так что несложно выучить за столько-то лет.

Двенадцать лет, прикинула я в уме. Да, за такой срок и впрямь можно узнать наперечет всех жителей. Только зачем? Это я и высказала, пользуясь тем, что под медленно темнеющим небом разговаривать отчего-то проще.

— Что значит — зачем? — даже как-то удивился Ирвин. — Это же мои люди. Ну, точнее, не мои, официально я здесь только королевский управляющий. Но раз я несу ответственность, то должен знать, за кого конкретно.

— У меня бы памяти не хватило, — честно призналась я, перебирая шерсть Мирайны.

— Лукавите, Илгерта. На всю эту артефакторную муть хватило, а на имена и лица — нет?

— И вовсе это не муть, — возмутилась я ради проформы. Спорить не хотелось совсем. — И запоминается довольно легко, если это интересно. А вот на лица и имена у меня правда память плохая. Что я человека где-то видела, может, и вспомню, а вот как зовут…

— Ну, вот и здесь — было бы желание, — парировал Ирвин. — Зато без хвастовства могу сказать, что сельчане в большинстве своем мне доверяют. И если возникнут какие-то проблемы, знают, что всегда могут попросить о помощи. А значит, можно ждать и ответного доверия. Здесь серьезных преступлений уже много лет не происходило. Ну, поколотит муж жену спьяну, — он лукаво покосился в мою сторону, словно проверяя реакцию на такой пример, — а она его утром ухватом по спине пару раз поприветствует, и все, живут снова душа в душу.

— Что же вы тогда сами в село не переехали? Если там так уж замечательно. Скотину бы держали, репку растили, да жену… того, поколачивали. — Выпитая за ужином наливка «совсем легкая, госпожа, даже не сомневайтесь!» опьянила как-то запоздало.

— Главное, чтобы жена меня не поколачивала, — усмехнулся Ирвин. — Спьяну-то. Вы не упадете?

— Не дождетесь, — мотнула я головой.

— Даже не сомневался… — себе под нос, но вполне отчетливо, пробормотал муж. А потом произнес уже громче: — Вы им понравились.

— А не должна была?

— Да нет, просто я не ожидал, что вы сумеете вести себя настолько вольно. Вот теперь верю, что вы в детстве дружили с детьми не аристократов.

— Это меня сейчас похвалили или оскорбили? — вслух засомневалась я.

Ирвин хмыкнул.

— Оказывается, с вами можно дружить, — вырвалось у меня, когда мы вернули домингов в вольер и медленно шли к дому. Алкоголь вовсю бродил в крови, так что не все мысли удавалось вовремя удержать от озвучивания. — Никогда бы не подумала.

— Сомнительный комплимент, но спасибо, — по-светски возложив мою руку к себе на локоть, поблагодарил супруг. — То есть теперь я могу не опасаться, что вы подбросите какой-нибудь артефакт для чесотки или что-то подобное?

— Такого артефакта не существует! И с чего вы вообще взяли, что я собираюсь что-то подкинуть?

— Когда у тебя в женах талантливый артефактор, который не слишком доволен такой ситуацией, всего можно ожидать, — философски откликнулся он.

А вот это уже был комплимент не сомнительный — меня назвали талантливой, пусть и мимолетом. И этот эпизод порадовал, ведь я не была уверена, что Ирвин, как и многие стихийники, будет рассматривать меня всерьез, а не как «паршивого теоретика». Поэтому решила признаться в ответ:

— Не буду лицемерить и говорить, что мечтала об этом браке, но не слишком довольной себя тоже не считаю. Вы — не самая плохая кандидатура.

— О, еще один комплимент, — наигранно восхитился Ирвин. — Да вы просто фонтанируете ими сегодня.

— Пользуйтесь, пока я… добрая, — в последний момент заменив «пьяная» на более приличную формулировку, разрешила я.

— Непременно, — пообещал он.

Когда я вернулась из ванной, облаченная в украшенную кружевом ночную рубашку, Ирвин уже спал. Или чрезвычайно хорошо притворялся.

Примерно в таком ключе и развивались наши взаимоотношения следующие пару дней. Когда рядом находился кто-то из слуг, муж ненавязчиво проявлял ко мне внимание, обнимая, держа за руку или делая вид, что лишь на секунду прервал наше воркование, пока не удалятся посторонние. В общем, вел себя как в меру влюбленный мужчина. Но как только мы вновь оставались наедине, Ирвин удалялся из зоны моего комфорта, не вторгаясь в нее без необходимости или разрешения. Конечно, с одной стороны меня это настораживало, а временами обижало — неужели я настолько для него непривлекательна? Но большую часть времени такой расклад казался наилучшим. Что ни говори, а переводить отношения в другую плоскость я вовсе не жаждала, хоть и старалась подготовиться к этому морально. В конце концов, он взрослый мужчина, да еще и связанный условиями договора. Но пока супруг не давил и даже не пытался подтолкнуть к таковому, я была относительно спокойна.

Общение и впрямь все больше походило если не на дружеское, то на приятельское точно. Мы по-прежнему обращались друг к другу на «вы», но уже совсем не стеснялись вести пикировки. А язвой меня Ирвин звал регулярно. Впрочем, звучало это не как оскорбление, а скорее как шутливое восхищение. Кажется, он, как и я, получал от наших пререканий куда большее удовольствие, чем от степенных бесед.

Четвертый день замужества казался похожим на предыдущие три. Мы расположились в библиотеке — Ирвин за столом со стопкой каких-то бумаг и теперь хмуривший брови при их чтении, а я прямо на ковре, облокотившись спиной на один из стеллажей. Со стороны казалось, что я полностью поглощена историческим романом, но на самом деле меж страниц было вложено наконец-то присланное Тилистером письмо, и мысли мои были заняты именно им. Никакой важной информации, кроме обещанного списка, бумага не содержала, но и тут было над чем поразмыслить. Четырнадцать имен, включая самого Тиля и Ирвина. Некоторые были мне известны, другие — первый раз слышала. И лишь половина из них были аристократами, что затрудняло ситуацию. Если арлов можно было найти в томах энциклопедии «Титулы и эйды» и попытаться проследить между ними связи, то с простыми людьми дело обстояло хуже.

Решив начать с малого, я поднялась, расправляя немного измявшееся платье, и направилась вдоль стеллажей вглубь помещения на поиски необходимой книги. Но едва успела дойти до нужной секции, позади открылся портал.

Шагнувший из него оказался ко мне спиной, так что идентифицировать его не представлялось возможным. Но этого и не требовалось — Ирвин, судя по всему, незваного гостя прекрасно знал. Он буквально вскочил со стула, но сказать ничего не успел.

— Ир, ты не представляешь, что я нарыл! — почти восторженно воскликнул не подозревавший о моем присутствии мужчина.

— Дамир, заткнись… — почти не разжимая губ, едва слышно процедил супруг, а затем уже громче добавил, обращаясь на сей раз ко мне: — Дорогая?

— У нас гости? — Сунув роман с письмом на первую попавшуюся полку, я растянула губы в улыбке и направилась к нему. — Светлого дня, лайд.

Разумеется, гостя я узнала, стоило только взглянуть на его лицо. Но сумела сдержаться и не выдать себя, вместо этого прильнув к мужу.

— Илгерта, позволь представить тебе витте-арла Ладамира Радаско, — холодно, словно дальнего знакомого, представил Ирвин того, кто несколько секунд назад назвал его «Ир». — Лайд Радаско, это моя супруга астэт-арлисса Илгерта Аратэр.

— Лайдис, мое почтение. — Радаско склонился к поданной ему ладони в поцелуе, перед этим бросив беглый взгляд левее моего плеча, будто и не на Ирвина вовсе.

— Рада знакомству, лайд Ладамир. Вы коллега моего мужа? — Стоило сразу дать понять, что я первый раз слышу его имя. Точнее, попытаться убедить в этом обоих мужчин.

— Не совсем, — признался Радаско. — Но наша работа изредка пересекается, поэтому я здесь. Ирвин, я могу переговорить с вами?

— Дорогая, ты не против, если я покину тебя? Ненадолго, обещаю.

— Ну что ты, конечно, иди. Я все равно еще не дочитала тот роман. — И я улыбнулась приторно мило.

— Я скоро, — еще раз пообещал муж, не более натурально улыбнувшись в ответ, и, поцеловав меня в макушку, повел гостя на выход.

А я, выждав с минуту, направилась вслед за ними. И надеялась только, что никто из слуг не заметит, как хозяйка, подобрав подол, крадется в направлении кабинета супруга.

Правда, в конце пути меня ждала неудача. Нет, поначалу все шло как нужно. Странного передвижения по коридору никто не заметил, а помещение непосредственно рядом с кабинетом Ирвина оказалось мало того что незапертым, так еще и, судя по всему, не используемым. Опасность быть застуканной сводилась к минимуму.

Приблизившись к той стене, что была общей с кабинетом, я произнесла одно из тех простеньких заклинаний, которые опытные преподаватели блокируют буквально рефлекторно. Попросту говоря — подслушивающее. И подготовилась соответственно слушать. Но ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего раза не раздалось ни звука. Пришлось напрячь зрение, по-новому взглянув на деревянные панели стены. Точнее, вглубь этих панелей.

Что ж, ничего удивительного я не обнаружила. Муж оказался параноиком и даже в собственном доме навесил чары, блокирующие проникновение магии. Довольно простые и непритязательные, но оттого не менее действенные. Конечно, мне понадобилось бы не более получаса на то, чтобы избавиться от этой досадной помехи, но были ли у меня эти полчаса? Я и так уже потеряла не меньше пяти минут, а кто знает, что за это время успели обсудить Ирвин и Ладамир…

Решение пришло само собой — если нельзя терять время на распутывание чужого заклинания, то можно попросту «снести» его, а затем восстановить. Полагаю, что к тому моменту, когда супруг решит проверить наличие этих самых чар, остатки моего энергетического следа успеют развеяться без следа. Тем себя и успокоив, я направилась в покои, где дожидался (и дождался!) своего часа преподнесенный королевой Аюми нейтрализатор.

Пожалуй, обратно я неслась еще быстрее, вновь испытывая на прочность удачу. Но хотя бы в таких мелочах она была на моей стороне, так что еще спустя минут пять чужое плетение оказалось полностью нейтрализовано, а я буквально приникла ухом к прохладному дереву.

— …Я уверен, — голос звучал тихо, но отчетливо. Узнать Ладамира не представляло труда.

— Что толку от твоей уверенности, если ты не знаешь точно, кто это? — возразил ему уже голос Ирвина.

— Ну, прости, твоя светлость, что разочаровал.

— Не юродствуй. Дамир, времени все меньше, а информации у нас — как воды в пустыне. Мои еще пытаются расколоть остальных нападавших, но там, скорее всего, глухо. Непосредственно с заказчиком имели контакт только двое, маг так вообще якобы случайно там оказался… Врет, разумеется, но там то ли ментальные щиты, которые архайна с два пробьешь, но ты знаешь, какие специалисты в моем департаменте, то ли еще какой-то хааш.

— Ну, по сравнению с тем, что было пару недель назад, уже ничего себе такой оазис получается. Хотя тут ты прав, остался месяц, может, полтора, не больше.

— О чем и речь, — вздохнул супруг, и я словно наяву увидела, как он устало потирает лицо руками.

— Что король?

— А что король? Отправил меня в это поместье и велел утихнуть на время. Я же здесь со скуки сдохну!

— Уж можно подумать. У тебя здесь красавица-жена под боком, не до скуки должно быть.

Пожалуй, я больше самого Ладамира ждала ответа, но в кабинете повисла тишина. А затем раздался странный, недоверчиво-издевательский голос:

— Да ладно?

— Заткнись, — посоветовал Ирвин.

— То есть ты серьезно…

— Заткнись! — еще более настойчиво повторил муж.

— У тебя под боком такая роскошная кошечка, а ты ее до сих пор еще не…

— Радаско! — Не знаю, как Дамир, а я вздрогнула и еле удержалась от того, чтобы шарахнуться в сторону от стены. Но продолжала вслушиваться в громыхающий голос супруга. — Я тебя самого сейчас, как последнего помойного кота, отсюда выкину!

А Радаско, вместо того чтобы отнестись к угрозе с должным вниманием, гулко расхохотался. А потом еще и подлил масла в огонь, будто только его там и не хватало:

— Да ладно, Ир, с кем не бывает. Говорят, сейчас лекари подобный недуг за один сеанс лечат.

Определенно этот мужчина был либо полоумным, либо самоубийцей. Либо, что более вероятно, знал моего мужа куда лучше меня самой. Потому что вместо того, чтобы исполнить обещанное или разъяриться еще больше, Ирвин только вздохнул так, что это было слышно сквозь стену, и проворчал:

— Имлит винторогий.

— Что это сразу винторогий? — возмутился Ладамир. Кажется, он решил пройтись по кабинету, ибо голос зазвучал где-то более отдаленно.

— Безрогий тебя устраивает больше? — парировал муж.

Этот провокационный вопрос остался без ответа. Зато раздался тихий звон стекла, а затем спустя несколько секунд довольный голос:

— А алкоголь у тебя всегда отменный.

— Да-да, чувствуй себя, как дома, — саркастически разрешил постфактум Ирвин.

— Да я и тебе налью, что мне, коньяка для друга жалко? — Еще один звякающий звук известил о том, что дружеская ссора плавно перешла в не менее дружеские возлияния.

Но когда я уже собиралась дезактивировать заклинание и вернуться в библиотеку, поскольку интересующих сведений добыть все равно не удалось, закрытая было тема неожиданно продолжилась:

— Так что там с твоей кошечкой?

— Ее зовут Илгерта. — Я вновь навострила уши. Конечно, папе информация о том, что обо мне думает муж, совершенно ни к чему, да и к делу о заговоре она тоже не относится, но мне-то она интересна не меньше, а даже больше.

— Знаю я, как ее зовут. Но она правда на кошечку похожа. Помнишь, у Аши были… не помню, как порода называлась…

— Хасайские, — пока я осознавала мысль, что меня сравнили с кошкой, и непонятно, стоит ли это воспринимать как комплимент, припомнил муж.

— Да не важно. Что с ней не так?

Вот именно, Ирвин, что со мной не так?

— Она меня, кажется, боится.

— Что?

Что?! Я была столь ошарашена его ответом, что не удержалась от выражения возмущения вслух. К счастью, в обратную сторону заклинание не работало, да и произнесли мы с Дамиром это одновременно.

— Боится. — Кажется, муж поморщился. Почему-то именно так мне показалось исходя из его тона. — Ну, не шарахается, конечно, но стоит дотронуться, напрягается. Словно удара ждет.

— Может, не так трогаешь? — откликнулся его собеседник. — Или не там…

— Придурок, — констатировал Ирвин. И я была с ним полностью согласна, хотя и не стала бы возражать, выразись он грубее. — Просто это… осложняет наши взаимоотношения.

— Ну, так я и говорю, не так трогаешь. Иначе бы давно растаяла и сама ластилась к рукам.

— Радаско, — вздохнул муж, — напомни мне, почему я с тобой дружу?

— Потому что я твой ум, честь и совесть? — в ответ поинтересовался Дамир.

Я как-то незаметно для себя сократила его имя, словно он был и моим другом тоже. Ехидный, невоздержанный на язык мужчина, который сравнил меня с животным, да еще и, судя по всему, тоже заговорщик? Определенно он не был тем, с кем стоило пытаться подружиться. Но по какой-то неведомой причине их беспардонное обсуждение не оскорбляло так, как должно бы. В конце концов, это мужской разговор с глазу на глаз, не стоило ожидать от него большего. Тем более если сравнивать их с теми беседами, что можно было услышать от парней-сокурсников в академии, эта вообще велась просто в изысканных тонах. К тому же подслушивать было исключительно моей инициативой, так что и винить в том, что не все из этого понравилось, стоило лишь одного человека — себя.

Ведя мысленный диалог с самой собой, я упустила нить разговора по ту сторону стены.

— Вот только мне легенды о своей неопытности не рассказывай, ладно? Даже той части твоих обожательниц, о которых мне известно, хватит, чтобы это опровергнуть.

— Да при чем здесь неопытность?! — Кажется, Ирвин снова начал распаляться. — Не буду же я ее насиловать.

— О, то есть вариант, что она добровольно ляжет с тобой в постель, ты не рассматриваешь? Всегда знал, что самокритика — лучшая твоя сторона. А просто соблазнить не пробовал?

Пожалуй, будь я мужчиной, а точнее — одним конкретным мужчиной, и лайд Радаско обзавелся бы как минимум одним дополнением к внешности. А супруг, несмотря на всплески эмоций, прорывающиеся разве что в голосе, оказался на редкость стоек. И не предусмотренные природой черты лицу Дамира отчего-то добавлять не спешил.

Внезапно голос Радаско изменился. Не знаю уж, что произошло в кабинете, но, когда Ладамир произнес следующую фразу, не было больше ни одной издевательской или насмешливой ноты. Не будь я уверена, что, кроме двух мужчин, за стеной никого нет, решила бы, что говорит кто-то третий.

— Ладно, Ир, а теперь давай серьезно, что не так?

И я вновь мысленно не представила даже — почти увидела — Ирвина, упрямо глядящего куда-то мимо друга и крутящего в руках заново наполненный бокал. Но, разумеется, это всего лишь проделки расшалившейся фантазии.

— Да хааш его знает, Дэм. Какого я вообще женился?

Я замерла от тотчас же вставшего в горле кома. То есть… вот так, да? Я знала, что Аратэр тоже не в восторге от нашего брака, но чтобы настолько? Боги, что же я ему плохого сделала? И когда?..

— Риторический вопрос.

— Риторический, — согласился Ирвин. — Два придворных интригана решили, что так будет лучше. Для кого лучше? Для меня? Или для нее? Ладно, я вляпался по праву рождения, не поспоришь. Но девочка-то в чем провинилась?

Девочка? Сами вы, лайд Аратэр… На пять лет старше, а все туда же, ребенком несмышленым считаете.

— Девочка? — в унисон моим мыслям хмыкнул Дамир. — Она тебе нравится.

— Конечно, нравится, ты ее видел? — Я неосознанно приникла еще ближе, не желая потерять ни слова, ни интонации. — Красивая, умная, воспитанная. Язычок острый опять же. Но это лишний повод попытаться держаться от нее подальше. Потому как одно дело — убедить романтично настроенных придворных, что влюблен в собственную жену, и совсем другое…

— Дать убедиться в этом заговорщикам и сделать из нее мишень.

— О чем и речь. Теперь понимаешь, что не так?

— Мне кажется, ты передергиваешь.

— А когда нас атаковали по дороге из храма, я тоже передергивал? — иронично отозвался Ирвин.

— Вот только не надо говорить, что ты не в силах защитить одну-единственную женщину.

— Что я, охрану к ней приставить должен? Я-то приставлю, не вопрос. Хоть всех магов департамента. Но это как раз равносильно тому, чтобы самому сделать из нее эту самую мишень.

— Засада, — согласился Ладамир. — Ну, месяц она точно тут пробудет, верно? А сюда муха без твоего разрешения не проскочит. А за это время мы сделаем все, чтобы найти того имлита, что все это затеял.

— Мы?

— А что, твоя светлость, моя помощь тебе уже не по душе?

— Куда я без тебя, ум, честь и совесть? — парировал муж.

— Вот и я о том. Серьезно, когда это уже кончится? Хочу выбраться в нормальную ресторацию, а не торчать здесь, а потом делать вид, что ненавижу Ирвина Аратэра всеми фибрами своей широкой души.

— Потерпи, свожу я тебя в ресторацию, широкодушевный лайд Радаско, — теперь засмеялся Ирвин, явно позабавленный нарочито обиженным тоном друга.

А я дезактивировала заклинание и тихо отошла от стены. Я услышала все и даже больше, чем хотела. Версия о том, что младший Аратэр и есть тот самый предводитель заговорщиков, еще не рассыпалась, как карточный домик, но уже ощутимо зашаталась. Кажется, тот фундамент, на котором мы с Тилем строили предположения, на поверку оказался не более чем песком с водой.

Когда Ирвин вернулся в библиотеку, я уже действительно читала роман, на время отбросив и злосчастный листок с фамилиями, и, насколько это возможно, мысли. Муж посмотрел на меня как-то странно, задумчиво, но я лишь безмятежно улыбнулась в ответ.

— Разговор с лайдом… Радаско, верно? Прошел успешно?

— Да, мы решили срочные вопросы, остальное может подождать. Я приказал накрывать на стол. Вы голодны?

— С удовольствием составлю вам компанию за обедом, — согласилась я и, отложив книгу, приблизилась к мужу, подхватывая его под руку. Красивая и умная, лайд Аратэр? Что ж, вы еще о главной моей черте не знаете. Я просто безумно терпелива. Так что подожду. Как сказал ваш друг, время пока есть.

ГЛАВА 6

На следующий день ситуация начала повторяться почти точь-в-точь. Мы снова расположились в библиотеке — я с книгой, Ирвин с бумагами за столом. Причем их количество увеличилось, на мой взгляд, по крайней мере, раза в два. Примерно настолько же усиливалась и хмурость в выражении лица мужа, с которой он перебирал многочисленные листы. Время от времени Ирвин брался за писарь и начинал в них раздраженно то ли подчеркивать, то ли зачеркивать что-то, а некоторые по прочтении оказывались скомканы и отправлены в стоящую рядом урну. Первое время я еще вздрагивала каждый раз, когда миниатюрное огненное заклинание с легким гулом уничтожало отданную ему бумагу, а потом почти перестала обращать на это внимание.

Отвлеклась лишь, да и то продолжая делать вид, что читаю, когда Ирвину кто-то постучал по эхо. Даже уши навострила, чтобы ничего не пропустить. Но на этот раз удача мне изменила, и разговор супруг вел мысленно. А закончив, забарабанил по крышке стола. Я тут же подняла голову, посылая ему вопросительный взгляд.

— На работе произошло кое-что, требующее моего присутствия.

Я промолчала, ожидая продолжения.

— Вы не против, если я вновь отлучусь?

Это уже становилось смешно, ей-боги, каждый раз отпрашиваться у меня, как студент у преподавателя. Не ждал же он в самом деле, что я закачу истерику или начну валяться в ногах, прося никуда не уходить.

— Вы таким образом проявляете свое воспитание или надеетесь, что я все-таки стану противиться и будет уважительная причина никуда не ходить?

Ирвин хмыкнул над формулировкой, а затем вздохнул, как мне показалось, устало.

— Мне определенно больше нравится второй вариант, но в данном случае идти все равно придется. Постараюсь вернуться к ужину, но…

Он не закончил, но я и так поняла. И кивнула.

— Постараюсь не скучать слишком сильно. — Продемонстрированные листы книги, примерно половина непрочтенных, его, кажется, удовлетворили. И, ободряюще кивнув, муж наскоро собрал бумаги со стола в одну внушительную стопку и исчез в открывшемся портале.

Я выждала еще несколько минут, чтобы убедиться, что Ирвин не вернется, а затем отправилась в знакомую уже секцию за нужными книгами и запрятанным там же списком. А после расположилась за столом, так кстати им освобожденным.

Дело оказалось сложнее, чем я думала. Информации на каждого из двенадцати было более чем достаточно, но ничего из написанного не могло указать мне, что между этими людьми общего. Совершенно разные по возрасту, положению, занимаемой должности и архайн знает чему еще. Холостяки и почтенные отцы семейств, маги и люди без дара, аристократы и нет. Я вносила данные в таблицы, исчерчивала листы схемами и тасовала имена, как карты, но каждый раз оказывалась в тупике. Не было ничего, что могло с достоверностью сказать, отчего именно их досье так заинтересовали Аратэра, если он забрал их из архива. Что такое было в этих подшивках, чего не должен был прочесть никто? Или же кто-то определенный?

К концу третьего часа голова окончательно пошла кругом, и я сгребла исписанные бесполезными сведениями листы в урну, уничтожая их раз и навсегда. Как бы там ни было, оставлять подобное на виду было глупо. Потянулась к эхо, чтобы связаться с Тилем, но в последний момент отдернула руку. Все-таки хотя бы первая неделя шелкового алькова предусматривает общение исключительно с мужем. В эти дни даже родные стараются не беспокоить молодоженов попусту. И, раз уж мне попался абсолютно не следующий традициям супруг, должен же хоть один из нас это компенсировать. К тому же стань Тилистеру известно что-то важное, непременно прислал бы еще одного вестника.[30] А поскольку он этого не сделал, значит, находится в том же тупике, что и я.

К ужину Ирвин, вопреки обещанию, не явился. Хотя я и ждала почти час, до последнего не приказывая накрывать на стол. И не то чтобы мне так уж была нужна компания — наши по большей части светские разговоры за трапезой не были особо интересны. Просто обед был уже давно, и сомневаюсь, что в департаменте кто-то озаботился тем, чтобы покормить начальника. Тем более что мне отчего-то казалось, что Ирвин не хочет афишировать там свое присутствие. Наверняка закрылся в кабинете, напрочь забыв о еде. Это я знала не понаслышке — папа изредка, но грешил подобным.

Пока камеристка разбирала прическу и расчесывала волосы, я бездумно смотрела в отражение, тщательно скрывая пытавшееся прорваться раздражение. В самом деле я же теперь точно знала, что все-таки привлекательна для Ирвина. И раз он считает меня умной, то и проводить время в моем обществе тоже должно быть для него скорее приятно, чем нет. Тогда в чем дело? Неужели произошло что-то настолько важное, что без его чуткого руководства и контроля не справятся? Еще и это высказывание, что он не хочет делать из меня мишень, не было до конца понятно. Какую мишень? Для кого? Если он сам заговорщик, то должен быть защищен от посягательств своих же. Если же нет, то все равно, что с того? Какой смысл нападать на меня, если фактически я никто. Жена, не более. Не следующая наследница трона, не возможный регент при ребенке, которого и в помине-то нет.

В очередной раз запутавшись в размышлениях, я встряхнула головой, так что расческа едва не вылетела из рук девушки. Впрочем, свою работу она уже сделала.

— Спасибо, Риза, достаточно. Ты можешь быть свободна. — Я отвернулась от зеркала и поднялась с пуфа, расправляя ткань халата поверх очередной, безумно красивой ночной рубашки. Какой толк наряжаться во что-то подобное, если супруг и лицезрит их только по паре минут вечером и утром. Или, как сейчас, вовсе не видит. Еще и разрез сбоку, до середины бедра. Он-то зачем нужен? Что за вульгарности, право слово…

Привычно сбросив в верхний ящик прикроватной тумбы подвеску с эхо и артефактом спокойствия, которые, в отличие от других украшений (разве что кроме обручальных, кои не снимала вовсе), снимала лишь перед самым сном, погасила светильники. И, перевернувшись на бок, мстительно перетянула на себя большую часть одеяла. Не думаю, конечно, что Ирвину составит большого труда отвоевать свою часть назад, но червячок несвойственного желания мелкой мести успокоился и этим. И уснул вместе со мной, стоило только закрыть глаза.

А среди ночи я проснулась оттого, что на талию легла рука, притягивая меня ближе к вытянувшемуся в полный рост мужскому телу. Обжигающе горячему, как показалось в этот момент, телу! И не останавливаясь на достигнутом, поднялась к груди, захватывая плоть в свой плен. А губы направились по линии плеча к шее, сдвигая неширокую кружевную лямку… Браслет на другой руке, убирающей мои волосы, рассыпанные по подушке, царапнул кожу, одновременно подтверждая, что так беспардонно прервавший мой сон человек именно Ирвин. И хотя это должно было успокоить, я все равно дернулась от неожиданности, отчего еще плотнее прижалась к нему. Бедрами к его бедрам, в полной мере ощутив, насколько небезразлична ему.

— Ирвин, что вы… — Я не закончила, буквально подавившись воздухом, когда он, вместо того чтобы отодвинуться, медленно, но непреодолимо качнулся вперед. — Ир… Ирвин…

— Ш-ш-ш… — Шепот отозвался мурашками по коже. В почти полной темноте — не считать же за свет неширокую дорожку ночного светила на полу — ощущения вообще обострились до предела.

Губы, а затем и зубы, аккуратно, не причиняя боли, сомкнулись на мочке уха, а левая рука продолжала ласкать грудь. Неспешными, дразнящими, круговыми движениями, задевая большим пальцем горошину соска. При этом муж и не подумал остановиться, продолжая сладостную пытку по всем фронтам одновременно.

Сейчас, когда его лицо находилось в непосредственной близости от моего, я легко могла почувствовать запах алкоголя. Не легкий и едва заметный, как от шатэ за обедом или бокала коньяка, выпитого с Дамиром в кабинете. Нет, сейчас это был насыщенный, одуряющий аромат крепкого алкоголя, отдававшего горькими цитрусовыми нотами.

— Ирвин, вы пьяны?! — От возмущения я даже смогла произнести фразу полностью, вновь задергавшись, — на этот раз с вполне определенной целью вырваться из его объятий.

Но супруг, очевидно, позволять этого мне не собирался. Как и не был настроен на диалог. Буквально за доли секунды с немыслимой для нетрезвого человека скоростью он опрокинул меня на спину, со всем возможным удобством устраиваясь сверху. И даже два слоя пусть тонкой, но все же ткани не оставляли сомнений, что на этот раз Ирвин разоблачился полностью. Боги…

Сосредоточиться на этом не удалось, потому что терять время и дальше муж не собирался. И следующую мою фразу, хотя я и сама не знала, что именно ему сказать, пресек на корню. Попросту закрыв мне рот поцелуем. И на томительные несколько минут я попросту выпала из реальности.

Мне казалось, что я знаю, как целуется супруг. По моментам в церкви и на свадебном балу. И это определенно было выше всяческих похвал, но… Но только сейчас я поняла, насколько ошибалась. О нет, тогда он лишь разминался, позволял целовать себя — назови как угодно, смысл не изменится. Только сейчас, только в этот момент…

Никакого промедления, никаких колебаний. Ирвин знал, что я по праву принадлежу ему, и не стеснялся это доказывать каждым движением губ. Правая ладонь скользнула мне на шею, большим пальцем лаская скулу, словно фиксируя, но видят боги — я даже на мгновение не подумала отвернуться, с головой вовлеченная в водоворот эмоций. Целоваться с ним… Было потрясающе без преувеличения. Лучшим из всего, что я когда-либо делала. И плевать на алкоголь — какая разница, если я сама пьяна этими чувствами?

И не сдержав стона, выгнулась, прижимаясь грудью к груди, когда этот инкуб, многозначительно улыбнувшись (улыбка ощущалась так явственно, хоть и не была видна), ухватил осторожно зубами мою нижнюю губу. И тут же зализал укус с издевательской тщательностью.

— Ир… — Ну вот и как с ним общаться? Ирвин вновь вернулся к губам, видимо, чтобы уж наверняка пресечь очередную попытку разговора. И оставалось разве что отвечать на поцелуй, цепляясь за напряженные предплечья мужа как за единственную надежную опору.

А затем ткань ночной рубашки медленно поползла вверх, оголяя сначала колени, затем бедра… Я уперлась ладонями в грудь Ирвина, пытаясь оттолкнуть его от себя хоть на пару сантиметров, но куда было тягаться с ним? Получилось лишь разорвать поцелуй, и я сбивчиво, поверхностно дыша, сделала еще одну попытку достучаться до него:

— Ирвин, послушайте! — Ткань продолжила неумолимое путешествие, почти открывая белье. — Да послушай же ты меня! Мне… мне срочно нужно… в уборную! — Муж замер, и я воспользовалась этим, зачастив: — Точно, мне очень-очень нужно, правда. Я скоро вернусь, обещаю, я быстро… — Боги, только бы он прислушался!

Кажется, совсем несвоевременная, но очень искренняя молитва сработала. Ирвин, жарко и многозначительно поцеловав меня напоследок, откатился в сторону, частично возвращая мне возможность двигаться свободно.

— Пять минут, — впервые произнеся что-то осмысленное, причем таким тоном, что я чуть было не передумала покидать его общество как сейчас, так и вообще когда-либо. — Потом я выбью дверь и сам приду за тобой.

— Пять минут, — послушно повторила я, пару раз кашлянув для уверенности. И, собрав все внутренние резервы, направилась в ванную. Едва захлопнув за собой дверь и закрыв ее на хлипкий, но хоть какой-то замок, съехала по ней прямо на пол.

Отражение в зеркале в полной мере отобразило растрепанные волосы, припухшие губы и… совершенно сумасшедшие глаза. Да, такой себя я точно никогда не видела! А если прибавить до сих пор дрожащие ноги, которые точно подвели бы, не опирайся я руками на умывальную чашу… Архайн! Я побрызгала в лицо водой, но это не слишком помогло.

Какая-то часть меня буквально требовала сейчас же вернуться в кровать и дать супругу продолжить столь приятные действия, до сих пор отдающиеся томлением внизу живота. Зато другая настойчиво предлагала поискать, чем бы таким забаррикадировать дверь. А отведенное мне время подходило к концу.

Пришлось буквально убеждать себя и успокаивать, и в конце концов сделать это удалось. А когда я, обмирая от собственной смелости, подошла к постели, пользуясь парящим над левым плечом светлячком, чтобы не споткнуться, то едва сдержала нервный смешок.

Мой чудесный, как оказалось, весьма страстный и безумно привлекательный в дрожащем свете магического шара муж спал, даже не подумав прикрыться одеялом. И знакомо уже подложив ладонь под щеку…

Ночевать я отправилась в собственную спальню, которой ни разу пока не представилось возможности воспользоваться. Но вот она и пришлась кстати. Правда, заснуть так же быстро, как вечером, уже не удалось, и всю оставшуюся часть ночи я просыпалась, периодически выныривая из смутных, но оставлявших, безусловно, приятное послевкусие снов. Так что к тому моменту, как начало рассветать, я перестала издеваться над собой и выбралась из кровати, переместившись в собственную же ванную комнату на следующий час. А потом потратила еще уйму времени, просушивая волосы, занимаясь макияжем, выбором платья, да и вообще чем только угодно, лишь бы отсрочить встречу с супругом.

Мысли метались по кругу — что сказать, как заставить себя посмотреть в глаза, стоит ли показывать, что я обижена, а если стоит, то на что именно — на то, что пытался соблазнить, или на то, что уснул, не закончив начатого? И при всем при этом обиженной я себя все-таки не считала. Этот факт никак не удавалось объяснить логически, но он был. Вот объективно, Ирвин за время нашего супружества умудрился сказать и сделать мне столько «приятного», что будь на его месте кто-то другой, давно получил по заслугам. Или он считает, что я не умею обижаться? Очень даже умею, мы с Налой как-то раз неделю не разговаривали после особо крупной ссоры. Да и с Лизандрой периодически умудряемся цапаться, даже находясь на расстоянии. Так что не так с этим мужчиной? Или… что не так со мной, когда я с ним?

В какой-то момент я все же убедила себя, что глупо так трусить, и решительно направилась к двери, соединяющей наши покои. Но едва успев ее распахнуть, буквально подпрыгнула на пороге.

— Боги, как вы меня напугали! — попеняла я супругу, увидеть которого сразу же было неожиданностью.

— Прошу прощения, — безжизненно отозвался он, отставляя к графину с водой почти опустошенный стакан. Сидел Ирвин прямо на ковре, опираясь спиной на кресло и вытянув ноги, а из одежды на нем была лишь застегнутая наполовину рубашка да штаны. Но все-таки это было уже гораздо больше, чем вчерашний наряд, а точнее, его полное отсутствие. Причем вид его говорил скорее не о вреде чрезмерных возлияний, а о том, что он чем-то расстроен, подавлен даже.

— Почему вы сидите на полу? — Осознавая, что с ним что-то не так, но пока не имея даже предположений, я прикрыла дверь и прошла, усаживаясь на край банкетки в изножье кровати как раз напротив мужа.

Ирвин неопределенно дернул плечом и, по-прежнему не поднимая на меня взгляда, задал ответный вопрос:

— Почему вы ушли?

Я, пусть и впустую, изобразила крайнюю степень удивления. Искреннего, надо заметить. Он что сейчас — шутит или издевается? Впрочем, ни один из вариантов меня не устраивал. Был и еще один — Ирвин вполне мог искренне хотеть узнать причину. Но мог ли на самом деле? Неужели был пьян настолько, что теперь страдает провалами в памяти?

— Что вы помните? Когда вернулись домой? — уточнила, чтобы сначала до конца разобраться самой, а уж потом вываливать на его голову свою версию.

Муж потер виски, будто у него болела голова (хотя не удивлюсь, если это действительно так), и признался таким тоном, словно в убийстве:

— Я вообще не собирался, кажется. Планировал остаться на ночь в кабинете департамента. А проснулся вот, — он кивнул на разворошенную кровать.

Не собирался?! Возможно, я погорячилась насчет того, что не могу на него обижаться. Очень даже могу, как оказалось. Желание вылить на его голову так удобно стоящий по соседству кувшин воды взыграло буквально за секунды. Или как минимум пару раз ударить подушкой вот по этой самой больной, во всех смыслах, голове. Это уже ни в какие рамки не лезет, самое настоящее хамство!

— О, вот как. Не собирались, значит, — почти спокойно проговорила я, стискивая в кулаках ткань платья. А потом, едва сдерживая голос на приемлемом уровне, чтобы не кричать слишком уж громко: — Вы не обалдели ли, часом?!

Ирвин наконец-то поднял на меня глаза, но было уже поздно.

— Вы… да у меня просто слов таких нет, чтобы ваше поведение описать! Хам базарный, вот вы кто! И лицо-то у меня отмороженное, и улыбаться я не умею. Вы себя-то в зеркале видели, «лайд эмоциональность»? Вы вообще в курсе, что подразумевает под собой брак?! К свадьбе готовиться — одна. В первую брачную ночь торчать в незнакомом доме — одна. Мы и недели не женаты, а вас вечно где-то носит, и я по-прежнему одна. Я что, имлитка недалекая, не понимаю ничего? Претит вам этот брак и я вместе с ним, так и скажите, нечего в благородство играть. Мишень вы из меня делать не хотите, конечно! — Последнее вырвалось само собой, но останавливаться я не планировала, еще и подтвердив: — Да! Я подслушивала, вам ясно? Потому что только так могу попытаться понять, чем не устраиваю высокородного лайда Аратэра! И вообще — не нравится, что я шарахаюсь от прикосновений? Так что же вчера остановились, а? Вчера-то не шарахалась! — Эту фразу я и вовсе буквально выплюнула Ирвину в лицо, потому как мы оба к тому времени стояли.

И тут же оказалась в его объятиях. Крепких настолько, что не вырвешься, как ни старайся. Разве что наступить каблуком на ногу — сам-то он был босым, но до такой подлости опускаться не хотелось.

— Ну, успокоилась? — Голос супруга, словно в противовес моему, к концу начавшему срываться, звучал спокойно.

— Сейчас стукну тебя чем-нибудь по голове и успокоюсь, — пообещала я, тоже съехав на «ты». Но продолжать злиться, когда тебя так обнимают, да еще и по голове начинают гладить, как ребенка, получалось с трудом.

— Может, не нужно? Она и так болит, а ты еще кричать начала…

— Сам виноват! — получилось несколько злорадно.

— И не поспоришь, — нарочито обреченно вздохнул он. А потом подхватил меня на руки, будто ничего и не весила, и шагнул к креслу. Я сделала еще одну попытку освободиться, но где там. Супруг так и сел, устраивая меня у себя на коленях. Даже развернул немного, перекидывая ноги через подлокотник, чтобы было удобнее.

— А вот теперь поговорим, хорошо?

— Я — уже, — отговаривая себя от попытки уткнуться лицом в его плечо, непримиримо сложила руки на груди. Гнев спал, оставив вместо себя стыд. Нет, смысл сказанного был правдив, а вот за тон и формулировки на самом деле было совестно.

— Вот именно, что уже. Ты высказалась, а теперь мы поговорим, — с акцентом на «мы» повторил он. — Договорились?

— Я подумаю.

— И то дело. Скажи для начала, пожалуйста, что произошло вчера, когда я пришел домой? Насколько я понял из твоих… хм… претензий, что-то все-таки произошло.

Ну ничего себе! Хорошенькое начало получается. Я покосилась на его руки, вроде бы расслабленно обвившие мою талию, но стоит дернуться, явно станет ясно, что эта расслабленность мнимая. Затем на тумбочку, где до сих пор лежал спасительный артефакт. И вздохнула. Красней не красней, смущайся не смущайся, а деваться особо некуда. Его светлость изволит поговорить с супругой, желает она того или нет.

— Вы… — Правая бровь Ирвина многозначительно приподнялась. — Хорошо, ты вчера вернулся домой, когда я уже спала. Так что когда конкретно — сказать не могу. Кажется, глубоко за полночь. И… мм… — Пьяный? Выпивший? Остановилась на дипломатичном, но не слишком правдивом, — слегка нетрезвый.

Супруг хмыкнул, но смолчал. Правда, когда замолчала и я, продумывая следующие формулировки, все же поторопил:

— А дальше?

— А дальше потребовал исполнения супружеского долга, — так ничего и не придумав и отметя возникшее в голове «нагло облапал», часто высказываемое Налой Тилистеру, отозвалась я.

— Потребовал? — Кажется, пришел черед смущаться Ирвину. По крайней мере, выглядел он правда слегка сконфуженно.

— Ну, не словами, конечно. Но по-другому действия я расценить затрудняюсь, уж прости. — Кажется, выпущенный пар пошел мне на пользу. Либо это все еще было нервное — пробивающийся смех да странное чувство легкости на душе.

— А потом? — Уже готовый, судя по тону, ко всему муж даже дыхание затаил.

— А потом уснул.

— В процессе?!

Боги, кричать-то так зачем? Я демонстративно потерла ухо, выждала красноречивую паузу и лишь тогда успокоила:

— В процессе требования, да. Я отлучилась на несколько минут в уборную, а когда вернулась, ты уже спал. И храпел. — Ну, допустим, не храпел, а сопел, но кто мешает слегка приукрасить, раз уж он ничего не помнит? — Так что я решила провести ночь в соседней комнате.

Он побарабанил по моему колену кончиками пальцев, а затем вновь посмотрел в глаза.

— Я снова должен извиниться. За многое на самом деле, но за это в первую очередь. Прости, не думал, что так получится.

Развредничавшаяся натура требовала уточнить, что именно из произошедшего получилось не так, но я решила воспользоваться неожиданно наладившейся между нами связью по-другому.

— Скажи, что-то случилось?

— Вчера… операция, которой я руководил, пошла не так, как планировалось.

— Операция? Я думала, там просто какие-то неотложные начальственные дела.

— Не все же мне в кабинете сидеть и бумаги разбирать, — совсем невесело усмехнулся он. — Мы наведались в дом, где, по имеющейся информации, устроился заказчик недавнего нападения.

— Вы узнали, кто он? — У меня даже ладони похолодели после его слов.

— Нет. Надеялись вчера узнать, но мерзавец вовремя смылся. Может, предупредил кто, может, просто интуиция хорошая. Обыскали все, нашли несколько любопытных вещичек, но не более того. А уже перед самым уходом внимание Вернона привлекла статуэтка. Она стояла на полке прямо напротив входа — фигурка девушки в ладонь высотой, поделка из оникса с изумрудными глазами. Какой архайн вообще надоумил его…

Я прижала ладонь к губам, начиная догадываться, что произошло.

— Этот ублюдок сделал из статуэтки охранный артефакт. Воздушная удавка, вроде простенькая, но я ничего с ней не смог сделать. За те полминуты, что наш лекарь вернулся в дом, Верн уже не дышал. Какой из меня стихийник, если я не смог спасти друга от элементарного заклинания своей же стихии?

Ирвин и сам дышал с трудом. Не плакал, нет, но говорил рублеными фразами да стискивал пальцами мое колено почти до боли.

— Если это то чарование, о котором я думаю, ты ничего бы не смог сделать. Нужно знать, какую часть плетения разрубить, чтобы блокировать воздействие. И на это отводится не больше десяти секунд. Никто бы не справился.

Муж кивнул, но убежденным при этом совсем не выглядел. Да и что толку с того убеждения? Жизнь оно все равно не вернет…

Мне повезло — я никогда не теряла близких. И не знала, слава богам, каково при этом. Но почему-то сейчас отчетливо чувствовала, что Ирвину не просто плохо. Гадко, мерзко и больно. Он винил неизвестного мага за подлую охранку, унесшую жизнь друга, самого Вернона — за дурость хватать неизвестные вещи, а себя… за то, что не смог спасти.

— Ир… — Замолчала, не зная, какие слова будут правильными. И вместо этого скользнула ладонью в короткие пряди, прижалась щекой к щеке. Не как к мужчине — как к человеку, которому хотела бы помочь. Но, кроме молчаливой поддержки, сделать больше ничего не могла.

Не знаю, сколько точно времени мы просидели вот так молча, замерев. Просто в какой-то момент почувствовала, что Ирвин немного расслабился, перестал быть таким напряженным, и решила воспользоваться этим, меняя тему на самую банальную из пришедших в голову:

— Пора завтракать, как считаешь?

Он повернул ко мне голову и сморгнул:

— Что?

— Утро, завтрак, — повторила я как можно более небрежным тоном. — Раз уж поужинать нам вместе не удалось.

— Да мне как-то вообще… не удалось, — признался муж нехотя, словно в чем-то плохом.

Что ж, тогда понятно, почему вернулся он «слегка нетрезвый». На голодный желудок много и не нужно. Но нравоучения решила оставить при себе. В конце концов, Ирвин взрослый мужчина, и сам знает, как стоит поступать, а как нет. Тем более что подверженным чрезмерным возлияниям он не казался. Вчерашнее событие не в счет.

— Хорошо. Тогда… мм… — Я на этот раз успешно освободилась от объятий и поднялась на ноги. — Тогда пойдем?

— Да, только приведу себя в порядок. — Супруг подарил мне вымученную улыбку и удалился в сторону гардеробной.

Занимать освободившееся кресло я не стала, как и присаживаться вообще — вспомнила об артефактах, лежащих в ящике. Но стоило развернуться к кровати, как взгляд привлекло кое-что другое. На тумбочке со стороны Ирвина лежал футляр для украшений. Правда, отчего-то вверх тормашками, но судя по тому состоянию, в котором муж вернулся домой, чудо, что он вообще не потерял его где-нибудь по дороге.

И как это стоило рассматривать? Как подкуп, извинение или невинное желание немного порадовать супругу? Хотя, если судить по размерам коробочки, не так уж немного — это определенно было что-то крупнее кольца или серег.

Решив, что смысла ждать, пока Ирвин преподнесет подарок как положено, никакого нет, я подошла к тумбе и протянула руку к футляру. Но даже кончиками пальцев притронуться не успела, как донесшееся со спины «стой» заставило замереть. А затем и сам Ирвин приблизился стремительно, беря меня за запястье и отводя ладонь в сторону.

Я уставилась на него слегка удивленно, совсем не понимая подоплеки поступка. А уж когда он открыл тумбочку и смахнул коробку в верхний ящик, и вовсе ошарашенно захлопала глазами.

— Прости, это не тебе, — пояснил супруг, целуя мою руку, которую все еще держал в своей.

— Что?! — получилось громко. Куда громче, чем собиралась, но зато тише, чем он заслужил.

— То есть это вообще никому, — поспешил оправдаться этот явно бессмертный мужчина, почуяв в голосе вновь зарождавшуюся грозу. — Это улика по делу, я ее случайно вчера прихватил из кабинета.

— Улика, — скептически повторила я. — В бархатном футляре. Случайно прихваченная нетрезвым заместителем главы департамента правопорядка на ночь глядя с работы домой. Да-да.

— Как замечательно, что ты такая понимающая, — нарочито восхитился Ирвин, еще раз прикладываясь к моей руке. — Мне просто смертельно повезло с женой. Пойдем завтракать?

Я кивнула, послушно разрешая увести себя из комнаты. О да, лайд Ирвин, именно, что смертельно повезло. Потому как еще пара-тройка таких проступков, и я лично прикопаю вас где-нибудь в чудном саду арла. И заживу веселой вдовушкой.

Забытый артефакт спокойствия в компании с эхо так и остался лежать на своем месте.

А среди слуг наше появление отчего-то именно сегодня произвело странный ажиотаж. Сначала я предположила, что кто-то все-таки слышал, как я кричала в спальне. Но потом заметила их взгляды, совсем не такие неприметные, как им явно казалось, которые девушки бросают на наши сомкнутые руки, и поняла, что другой вариант более вероятен. Да, никогда нельзя совершать подобную глупость — недооценивать слуг. Можно сколько угодно играть на публику, но те, кто находится рядом время от времени, а ты настолько привык, что почти их не замечаешь, видят куда больше и глубже, чем остальные.

Я улыбнулась, но на вопросительный взгляд Ирвина только покачала головой. К чему ему мои мысли?

Не знаю, нужно ли было в этот день идти супругу на службу, но он туда не пошел. Либо решил проявить внимание по отношению ко мне, либо же в любом случае туда не собирался, но факт остается фактом. И сразу после завтрака пригласил меня на прогулку. Стоит ли говорить, что предложение я приняла с искренним энтузиазмом.

Несмотря на то что с рассвета прошло уже не меньше трех часов, воздух все еще не был слишком душным. Покачиваясь на неспешно отдаляющихся от особняка домингах, настроена я была исключительно благодушно. Столь же неспешно тек и разговор на какие-то мелкие, малозначительные темы вроде того, что выращивают сельские и деревенские жители арла да чем живут городские. Но в итоге мы все равно «съехали» на более животрепещущую тему.

— Скажи, ты сильно на меня злишься? — поинтересовался Ирвин, стоило заглохнуть разговору о градоправителе Таира, которого я, понятное дело, знать не знала.

— За что-то конкретное или за все сразу? — Да, лайд, никто не обещал вам легкой жизни.

Муж кроющуюся в словах издевку понял.

— За все сразу, что уж теперь. Если получать — так за все в комплексе, так сказать. Как считаешь?

Я не считала никак, потому что задумалась над ответом. Злилась ли? О, еще бы. Желание организовать пару встреч головы супруга с чем-нибудь тяжелым временно притупилось, однако никуда не делось. Но хотелось ли обсуждать это прямо сейчас, нарушая столь хрупкое равновесие? Наверное, это была одна из самых вредных моих привычек — вечное желание оставить все на потом. С надеждой — а вдруг само рассосется? Чаще всего получалось наоборот, не рассасывалось, а усугублялось еще больше. Вот кто знает, как сложились бы наши взаимоотношения с Ирвином, высказывай я претензии сразу? Так нет же, хватило ума две недели прятать эмоции глубоко в себе, доведя до закономерного итога — вылившейся наружу волны негодования. Так что выбор, как это ни прискорбно, был очевиден.

— Злюсь, — созналась, как в воду нырнув, спустя как минимум пару минут молчания. — Прости, но совсем не так я себе наш брак представляла.

— А как? — живо заинтересовался супруг.

— Хорошо, уел, никак не представляла, — нервно хмыкнув, призналась и в этом.

— А сейчас?

— И сейчас не представляю. Пытаюсь, правда, но у нас же нет ничего общего. Понятия не имею, почему его величество решил, что я подойду на роль твоей жены.

— О да, ты — темноволосая женщина, а я — светловолосый мужчина, — даже не пытаясь скрыть сарказма, откликнулся Ирвин. А потом без перехода спросил: — Ты знаешь, почему король развелся с первой женой?

— Король был женат дважды?!

— Хм… да. Первый раз за семь лет до рождения Истара. Она была сталавийкой. Не принцесса, какая-то мелкая аристократка, зато амбиций хватило бы на всю королевскую семью. За те две недели, что наше посольство находилось в Сталавии, дядя успел влюбиться в нее, и в Дастар они вернулись уже вместе. А через полтора года Таникай возвратилась на родину с щедрыми отступными.

— Но почему? — История получилась короткой, но заинтриговать меня успела.

— Я тоже спросил его когда-то. А дядя ответил, что она была хорошей королевой и потрясающей любовницей, но так и не смогла сделать того, что он в первую очередь ждал от жены.

— И чего же? — замирая от того, что могла предложить в этом контексте фантазия, поторопила я.

Ирвин улыбнулся краешками губ. И бросил, отворачиваясь от меня обратно к дороге:

— Стать ему другом.

Сначала я даже не нашлась, что ответить. Явно же, что мне здесь не просто так сказочки про короля рассказывают. Этакий намек с подтекстом: «Делайте выводы, лайди». Только вот не кажется ли глубокоуважаемому супругу, что дружба — не та дверь, которая открывается лишь в одну сторону? А его поведение я могу трактовать, как угодно, но отнюдь не как желание подружиться.

— Даже не думала, что я настолько отстала от жизни, — призналась я наконец.

Ирвин вновь повернул голову в мою сторону:

— О чем ты?

— Ну, наверное, о способах «подружиться». Я-то до сих пор по наивности считала, что в первую очередь нужно обоюдное стремление и расположение к этому, а оно вот как получается… Не подскажешь, а что сначала полагается — презрением окатить или предложить прогуляться до кровати, а то я что-то запамятовала… — Нет, подвеску я все-таки зря не надела. Контролировать язык удавалось как-то ну совсем плохо. Но заслужил ведь, заслужил! Так пусть получает теперь. Тем более что не эмоции же я на него вываливаю, а одни лишь голые факты.

Кажется, теперь временно онемел Ирвин. Но сориентировался быстрее, чем я.

— Я же извинился.

— Кажется, где-то это уже слышала… Во-первых, извинился ты не за это, во-вторых, все равно продолжал вести себя тем же образом, за который извинился. Стихийникам логику в академии совсем не преподавали или ты занятия прогуливал? — Получалось, что хамила почти в открытую теперь я, но пожелание самой себе — быть умнее и промолчать уже не работало. Разобраться и высказать все наболевшее хотелось вот прямо здесь и сейчас, не оттягивая еще дальше. Я даже руки машинально на груди скрестила, перестав цепляться за такар.[31]

— Может быть, если бы ты вела себя так изначально, мне и извиняться было не за что, — неожиданно раздраженно откликнулся муж.

— Прости? Как сейчас — ругалась с тобой?

— Да не важно — ругалась, пререкалась, дралась. — Я вздернула брови от такого предположения. — Главное, что на человека была бы похожа.

— А-а-а, на человека. А была на кого, позволь поинтересоваться? На животное? На кошку хасайскую?!

— На статую ледяную! — Видимо, раздражение заразно. Ирвин рявкнул так, что даже моя спокойная доминга вздрогнула слегка. — Я тебя тогда представлял совсем другой!

— Ах, представлял. Ну, простите великодушно, что так разочаровала вашу светлость. — Я убеждала себя, что нужно успокоиться. Что я умная, уравновешенная девушка, и потакать своим желаниям — не всегда хорошо. Убеждала тщетно и безрезультатно.

Муж, кажется, методами самоконтроля владел лучше. Вздохнул пару раз глубоко, прикрыл на несколько секунд глаза, и, когда заговорил вновь, его голос звучал почти обычно:

— Признаюсь, я тогда сплоховал. Весь день носился по городу, устал, как собака, тут еще ужин этот в вашем доме. И не откажешься никак, дядя голову оторвет, а Навастир поможет. И я честно успокаивал себя тем, что, по рассказам Нейни, моя невеста — замечательная, искренняя и милая девушка и меня ждет приятный вечер в хорошей компании. А выйдя из портала, обнаружил… Прости, но ты бы себя тогда видела. У тебя же на лице ни единой эмоции не проскальзывало. И на меня смотрела, как… не знаю, как на предмет мебели, шкаф какой-нибудь — если и с интересом, так исключительно с прагматическим. Вот я и отреагировал соответственно. Неправильно, не спорю. Но уж как получилось. — Он развел руками.

— А просьба начать экскурсию со спальни это тоже «соответствующая реакция»? — не успокоилась я, признавая тем не менее, что определенная логика в его словах есть. Нет, естественно, я все еще не считала его поведение нормальным, но то, что эмоции мои тогда были заблокированы и на лице никоим образом не отражались, соответствовало действительности.

Ирвин поморщился, кажется, ему не понравилось, что я в очередной раз целилась в то же самое место.

— Я пытался вывести тебя из равновесия, — нехотя и гораздо тише, чем прежде, произнес он.

— Ты пытался что?!

— Заставить тебя разозлиться, вспыхнуть, дать мне пощечину. Да что угодно. Хотел убедиться, что ты все же по жизни такая, а не притворяешься, вот и… А ты даже бровью не повела.

Вид у него был при этом… Ей-боги, я едва сдержалась, чтобы нервно не рассмеяться. Бедный-бедный Ирвин, разочаровала его невеста по полной программе. Правда, чувство взаимным оказалось, так что все по-честному. И, подчиняясь внезапно накатившему приступу искренности, — он мне все же тоже повинился, призналась:

— Можно сказать, ты был кое в чем прав. Я была такая… — Пошевелила пальцами в воздухе, будто подыскивая эпитет, но не нашла. — Из-за артефакта спокойствия. Это…

— Я знаю, что это! — перебил Ирвин. — Мы их используем в работе, когда задержанные слишком буйные. Но ты-то для чего эту дрянь на себя нацепила?!

— Почему сразу дрянь? Моя же работа, отличная, между прочим. Зато я не нервничала и не поддавалась панике… — заканчивала уже неуверенно, потому что смотрел Ирвин при этом на меня не очень ласково.

— И ты его носила все это время?

— На ночь снимала. И вот утром не надела…

Судя по тому, как пальцы мужа стиснули кожу такара, он был зол. Весьма зол открывшейся ему информации. Неудивительно, что следующая фраза вышла почти приказной:

— Вернемся домой — выбросишь. Или это сделаю я.

— Да, сейчас! Он мне еще может пригодиться.

— Зачем? И дальше планируешь ледяную лайди изображать? Уже не поверю.

— А я и не пыталась тебя обмануть, просто так правда было лучше и спокойнее.

— Кому лучше, Илгерта? Ты себя слышишь сейчас? Мы бы давно уже смогли найти общий язык, если бы ты изначально вела себя как человек, а не глыба ледяная.

— То есть это я виновата?!

— Нет, в этом виноват я.

Я с шумом выдохнула. Вот странно — в смысле его слов явно скрывался сарказм, а в тоне не было ничего подобного. И я вдруг как-то резко почувствовала, что продолжать ссору больше не хочу. Не успокоилась окончательно, конечно, но словно бы вместе с выдохом выпустила и раздражение.

Дальше вести разговор ни у одного из нас желания не возникло. Когда Ирвин развернул в нескольких метрах впереди портал, я без промедления направила туда Мири, в мгновение ока оказавшись в знакомом дворе. И, отдав доминга подбежавшему слуге, устремилась к дому, даже не убедившись, что супруг идет следом.

А позже, переодевшись, сказалась больной и скрылась в своей комнате, демонстративно забрав из ящика обе подвески и книгу. И даже ужин приказала подать туда же. Впрочем, ложью это было лишь отчасти, потому как начала ощутимо побаливать голова, предвещая явную и скорую смену погоды. Впрочем, мне-то что? В ближайшее время, с учетом обстоятельств, на прогулку можно не рассчитывать.

Было плохо. Муторно на душе, тоскливо, и некуда себя деть. Я даже позволила себе забраться на кровать прямо поверх покрывала в платье, лишь скинув туфли. И потянулась к книге, в последний момент передумав и схватив эхо. Да, из нашей своеобразной беседы с супругом много над чем можно и стоило подумать. Но всплыло отчего-то именно брошенное им почти вскользь «по рассказам Нейни». А значило это как минимум две вещи: во-первых, Ирвин был с ней знаком достаточно для того, чтобы звать уменьшительным именем, а во-вторых, сестра рассказывала ему обо мне. Конечно, сомневаюсь, что это были какие-то секреты или вещи, которые я бы не хотела афишировать, но что-то же она все же говорила. Что-то и зачем-то…

Нейни ответила спустя примерно полминуты, когда я уже отчаялась достучаться до нее и готовилась прекратить вызов.

— Главный королевский распорядитель Венейна Дебиоль слушает, — тоном, которого я вдоволь успела наслушаться за время подготовки к свадьбе, проговорила сестра.

— Лайдис Илгерта Аратэр говорит, — не уступая ей в кичливости, откликнулась я.

— Ой, Гера, — на том конце эхо тут же повинились, — прости, даже не заметила, по какому эхо ответила. Работы невпроворот, а поставщики затягивают сроки, я сегодня весь день ругаюсь. Кажется, скоро начну на людей бросаться.

Я попыталась представить Нейни в такой степени гнева, но не получилось. Для меня она всегда была образцом выдержки и терпеливости. Но куда интереснее было другое.

— Что за работа? Его величество все же решил осчастливить невестой и сына?

— Лучше, — в голосе сестры появилась хитринка и, кажется, даже предвкушение, — он решил осчастливиться сам!

— Что?! — Я, забывшись, перешла с мыслеречи на обычную. Покосилась на дверь, ведущую в спальню супруга, но та оставалась все так же закрыта, так что можно было успокоиться. — Что ты такое говоришь? Король решил жениться?

— Ну, жениться — не жениться, не знаю, но через несколько дней во дворце будет бал в честь новой фаворитки короля Инзора.

— И как она? — Сплетничать я не слишком любила, но упустить возможность получить информацию на столь любопытную тему все же не могла. — Ты видела?

— Конечно, видела, она уже, кажется, с половиной дворца познакомилась, хоть и прибыла два дня назад. На первый взгляд прелесть какая дурочка, просто цветок оранжерейный. Но Арлек считает — что-то с ней нечисто, а чутью мужа я привыкла доверять. Так что, глядишь, скоро у нас появится новая королева… Тем более не припомню, чтобы ради прошлых устраивались хотя бы приемы, что уж о балах говорить.

Я помолчала, не зная, как реагировать на предположение. За его величество, окажись такой расклад правдивым, стоило бы порадоваться, безусловно. Но не лучше ли было подождать, пока будет раскрыт заговор?

— Гера, что-то случилось? Я думала, ты наслаждаешься отдыхом в компании мужа, — вспомнила, видимо, о моем положении сестра.

— О да, наслаждаюсь — именно то слово, — не пытаясь даже скрыть иронию, согласилась я. — Нейни, что ты ему про меня наговорила?

— Извини?

— Ирвин обмолвился, что ты рассказывала обо мне. Поэтому и спрашиваю — что ты ему сказала.

— Ничего вроде бы…

— Венейна!

— Гера, я правда ничего не говорила. Специально, по крайней мере.

— А не специально? — тут же зацепилась я за слова.

— Ирвин — приятель Арлека, естественно, он бывал у нас в гостях. Но я и не думала, что он запоминает, что я говорю. Это же так, болтовня, ничего важного. Какие-то истории из детства, воспоминания. И я обо всех сестрах рассказывала, не только о тебе.

— И на том спасибо…

— Гера, что у вас происходит? Вы так и не нашли общий язык?

— О нет, почему же? Как раз сегодня нашли. Отлично поругались, спасибо, что спросила.

— Милая, у тебя лунные? Ты так раздражена…

— Нет! — довольно резко откликнулась я. — У меня супруг, с которым совершенно невозможно нормально общаться.

— А ты пыталась?

— Нейни, ты вообще на чьей стороне? Тебе дороже родная сестра или друг мужа?

— Гера, вы оба мне дороги. И я не на чьей-либо стороне, я хочу, чтобы вы были счастливы вместе. Хочешь, я приду, и ты расскажешь, что тебя беспокоит?

Предложение было заманчивым, но Ирвин находился где-то неподалеку. А разговаривать по душам с сестрой, даже навесив кучу щитов, не хотелось, не будучи уверенной, что нас не подслушают. Так что отказалась нехотя:

— Нет необходимости, спасибо. Я… в порядке. Просто немного повздорили, с кем не бывает, верно?

— Верно. — Кажется, мне все же не поверили. — Но если передумаешь, стучи, хорошо? А через четыре дня увидимся на балу.

— Хорошо. Я уже соскучилась.

— И я, милая. Светлого вечера и снов тебе.

— Светлого…

Я прервала стук и свернулась на кровати, подтянув колени к груди. Вот же архайн! Я сама себя сейчас раздражала, честное слово. Ведь я любила одиночество, всегда любила и чувствовала себя комфортно наедине с самой собой. Так почему же так тяготилась им теперь? С другой стороны, раньше такие моменты выдавались не так уж часто. Рядом всегда кто-то был. Сначала сестры, потом школьная соседка по комнате, а затем судьба свела меня с Налой, которая одна умудрялась заполнять собой целый мир. Был торчащий в нашей комнате Тиль, товарищи по факультету, заскакивающие или зазывающие на тай, «коллеги по несчастью» на факультативах у куратора. Я слишком погрузилась во все это, слишком привыкла. И теперь буквально силой заставляла себя остаться на месте, а не идти на поиски супруга, чем бы он сейчас ни занимался. Так и задремала, сжимая в ладони эхо и размышляя, как было бы поступить правильнее.

А проснувшись уже следующим утром, обнаружила, что укрыта почти с головой пушистым теплым одеялом, а световые шары, горевшие с вечера, кем-то потушены. И я бы наверняка отнесла это к заслугам служанки, если бы не запах. Его я почувствовала, еще не открывая глаз, — немного терпкий древесный аромат, которым пахло от Ирвина и к которому, оказывается, уже успела привыкнуть за эти несколько дней. Но самого Аратэра рядом не было, слава богам. Зато было примятое покрывало по соседству, сдвинутая с места плотная подушка и деревянный бок шкатулки, выглядывающий из-под сложенного вдвое листа бумаги. Остатки сна смыло, словно ледяной водой.

Я откинула одеяло и села, теперь еще зрительно, а не только по ощущениям убедившись, что на мне все тот же вчерашний наряд, приобретший совсем непритязательный вид. И решительно взяла бумагу:

«Чтобы извинения не были голословными. Ирвин».

Две строки размашистым и не слишком каллиграфическим, но вполне понятным почерком. И ниже, после значка приписки: «Прости». Я покрутила листок, но больше ничего не обнаружила. Да, супруг с утра оказался на редкость многословен, нечего сказать. А я бы не отказалась получить объяснения, какого архайна он забыл в моей кровати, коль у него есть своя? Но руки уже тянулись к шкатулке, отодвигая замок и откидывая крышку. И я едва сдержала восторженный звук.

Что бы это ни было — действительно приложение к извинениям или банальный подкуп, Ирвин попал в точку. Даже вчерашний, уведенный из-под руки футляр уже казался чем-то абсолютно неважным. Потому что, независимо от его содержимого, этот гарнитур был великолепен. Серьги, кольцо и подвеска на цепочке — безумно красивые, а главное — абсолютно чистые от чужой энергии, хоть сейчас накладывай свое плетение. Это были сапфиры в серебре — любимый камень и любимый металл, так что выбор наудачу можно было сразу исключить. Вот только… неужели Ирвин и впрямь чувствовал себя настолько виноватым, что отправился за подарком то ли ранним утром, то ли вчерашним вечером?

Что ж, какова бы ни была подоплека его поступка, я осталась довольна. Тем более что повод продемонстрировать гарнитур представится совсем скоро.

Нехотя отложив шкатулку, я отправилась в ванную.

ГЛАВА 7

Завтрак подали на той чудной террасе с видом на сад. Погода действительно изменилась, стало куда прохладнее, чем вчера, но накинутая на плечи теплая шаль и горячий тай в конце трапезы вполне это компенсировали. И именно тай, как ни странно, оказал мне услугу. Точнее, то состояние задумчивого покоя, которое помогла приобрести чуть горьковатая жидкость с едва уловимым ароматом миндаля — местный повар отчего-то больше других любил заваривать вишню именно с листиками.

Мне вспомнился вчерашний рассказ Ирвина о его погибшем друге. В тот момент я была сосредоточена скорее на моральном состоянии мужа, нежели деталях этой истории, но сейчас кое-что всплыло в памяти. Вернон — так звали мужчину. Но хотя имя и не было редким, я вспомнила, что слышала его совсем недавно. Вернее, видела.

Отставив кружку и поблагодарив маячившую неподалеку служанку, я поспешила наверх, чтобы удостовериться в своих предположениях. И уже через несколько минут действительно убедилась. Предпоследний в списке тех, чье досье было изъято из департамента, Вернон Самиар, безусловно, мог оказаться совершенно другим человеком, но интуиция подсказывала, что это не так. Правда, никакой особой информации у меня на него не было, он оказался не аристократом и в книгах из библиотеки не фигурировал. Но это уже было определенно то, с чем можно работать.

Наше с Тилем предположение основывалось на том, что личные дела сотрудников хотели как-то использовать, скорее всего, во вред им. А что, если в действительности было совсем наоборот? Что, если Ирвин забрал их, чтобы защитить? Чтобы до них не добрался кто-то, чьи помыслы были не так чисты…

Мне определенно требовалось поговорить с Тилем, ведь исходя из того, что я успела узнать, Ирвин Аратэр все меньше походил на заговорщика. Но вести подобный разговор по эхо казалось не слишком дальновидным. Лучше воспользоваться его же методом и отправить письмо. Если быть осторожной в формулировках, никто даже не догадается, о чем речь.

Кабинет мужа оказался не закрыт на ключ, и я предположила, что ничего тайного он там не хранит (по крайней мере, на виду) и не будет против, если воспользуюсь им. Не теряя времени зря, прошла внутрь и прикрыла двери. Обстановка оказалась стандартной для такого рода помещений, а оформление — в темно-зеленых тонах, импонирующих, как я успела заметить, Ирвину.

Бумага, как и вестник, обнаружились почти сразу. Присела за стол, располагаясь на весьма удобном, хоть и оказавшемся слегка великоватым для моих габаритов кресле. Но приняться за письмо не успела, заметив кое-что куда более интересное.

На одной из открытых полок шкафа, стоящего справа от стола, лежал футляр для украшений. Кажется, тот самый, с которым не дал мне ознакомиться поближе супруг. И если в тот момент я не слишком поверила его словам, что это улика, а не подарок какой-нибудь лайди, то теперь смогла в этом убедиться — на крышку была прикреплена черно-белая стандартная бирка с цифрами.

С минуту я еще пыталась держать себя в руках, помня о том, что любопытство — не всегда положительная черта, а тянуть руки к чужим вещам и вовсе очень некрасиво. Но так и не смогла окончательно убедить себя в решении спокойно написать письмо и покинуть кабинет. Финальным аргументом против стало предположение, что содержимое футляра едва ли являлось простым украшением, скорее артефактом, а значит — предметом моей специализации. Успокоив себя тем, что только посмотрю, ничего не буду предпринимать, я степенно двинулась обратно в свои покои, дабы не привлекать внимания слуг.

На самом деле только полный профан стал бы хватать голыми руками чужой неизвестный артефакт. Нам в академии буквально вдалбливали это с первого дня, не забывая приводить весьма яркие примеры судеб тех, кто к этому совету не прислушался. В кабинет я возвращалась, держа в руках небольшой чемоданчик с минимумом необходимых для исследования вещей. А затем аккуратно освободила большую часть столешницы, чтобы ничего не мешало работе. Конечно, в идеале я бы забрала футляр к себе, чтобы изучить в той из комнат, что успела немного переделать в мастерскую. Но такой возможности не было, и приходилось довольствоваться малым.

Тончайшие перчатки, зачарованные так, чтобы пропускать магическую энергию наружу, но блокирующие проникновение внутрь, надевались с трудом, зато сидели как влитые. Чехол с инструментарием я развернула и устроила по правую руку от себя. А затем перенесла футляр на стол как можно аккуратнее и, машинально задержав дыхание, открыла его.

Что ж, я оказалась права. На подложке лежал артефакт. Альрам, цепочка плетения «кио», круглая подвеска сантиметров пять в диаметре, три каплевидных черных бриллианта и более двух дюжин александритов. Дорогое украшение даже без учета работы артефактора. Такие могут позволить себе только очень состоятельные люди. Причем, судя по виду, скорее всего, мужчины. Так почему же оно оказалось уликой по делу о магическом преступлении?

Я вытащила артефакт, держа его за цепочку, и уложила на подстеленную заранее салфетку из той же ткани, что и перчатки. Не хотелось бы случайно лишить мужа такого красивого письменного стола. Пальцы замерли над подвеской, почти касаясь ее, а взгляд расфокусировался и поплыл, позволяя видеть то, что дано не каждому.

На первый взгляд это была стандартная «тройка» или «зуб» — чарование на здоровье, удачу и благополучие в делах, по одному компоненту на каждый из крупных камней. На второй и третий взгляд картина выглядела так же.

Я потерла виски, пытаясь понять, что же меня беспокоит. Хотя о чем тут было думать? Передо мной сейчас лежало, пожалуй, самое нерациональное использование ресурсов из возможных в артефакторике. Равносильно этому применять черные бриллианты, чья стоимость измерялась в десятки альдов за карат, для резки оконного стекла. Эти камни не просто считались более редкими и дорогими по сравнению с обычными бриллиантами — они еще обладали гораздо большей емкостью. Те свойства, что сейчас нес в себе артефакт, вполне могли вместиться и в александриты. И неизвестный мастер, работавший над его изготовлением, не мог этого не знать. Судя по плетению, недоучкой он точно не был.

Так какой смысл столь бездарно тратить потенциал изделия на мильдовое, по сути, чарование? Хорошо, а если предположить, что «тройкой» пытались отвлечь внимание от другого, истинного значения артефакта? Я вновь рассредоточила взгляд, стараясь проникнуть сквозь кружево плетения на камнях к самому металлу под ним, но оно было столь плотным, что сделать это просто не представлялось возможным. Единственный вариант узнать, есть ли там что-то еще, — это убрать слой чужих чар. Но имела ли я право на подобное?

Что ж, мыслим логически… Руками изделие я не трогаю, да и, если там присутствовали чьи-либо отпечатки, сотрудники супруга должны были уже их снять. Узнать по чарам мастера тоже не получится — плетение давно не новое, ему едва ли меньше полугода, так что все эманации давно исчезли. А сплести, в случае необходимости, нечто подобное я смогу, абсолютно не напрягаясь. Но вдруг кто-то захочет изучить именно эту работу? Тогда нейтрализатором воздействовать нельзя, придется планомерно и тщательно перенести чужие чары на другой носитель. Естественно, времени и сил это отнимет существенно больше, но… Но моя натура исследователя, в руки которому попало что-то непонятное, останавливаться уже не желала.

Я бросила взгляд на часы. Даже если предположить, что муж вернется со службы вовремя, у меня есть по меньшей мере шесть часов. Этого времени должно быть достаточно, чтобы не только снять плетение, но и при необходимости воссоздать его вновь.

Из чемоданчика на свет появилась первая попавшаяся заготовка из золота с топазами. Камни были довольно мелкими по сравнению с бриллиантами, но и их хватило бы с лихвой. И я принялась за работу.

Подцепить «хвостик» плетения оказалось не так просто — упрятан он был на совесть. Но в конце концов я справилась с этим, а дальше пошла несложная, но нудная работа. Плести свое кружево чар было куда проще, чем копировать чужое, тщательно прорисовывая все витки и узелки. Картина в итоге получалась ровно противоположная, но при необходимости ее можно перенести еще на один, третий, носитель и получить нужную.

Время и пространство остались где-то там, за рамками маленького мирка, где существовали только я сама и артефакт. Первый камень, зачарованный на поддержание здоровья носителя, наконец-таки поддался, отдав плетение без остатка и, что важно, без повреждений. И именно в этот момент я четко осознала одну вещь — будь это задание для итогового экзамена, диплома мне не видать как своих ушей. Заряженная энтузиазмом, я позволила себе забыть про еще одну заповедь артефактора — доскональную проверку артефакта. И теперь пожинала плоды. Не знаю, чем руководствовался мастер, но вместо того, чтобы замкнуть чары и перейти к следующему камню, он соединил их в единую сеть. Смысла в таком действии не было ровным счетом никакого, а вот в расплетении создавало существенную проблему. Если вначале я планировала давать себе отдых после каждого камня, то теперь останавливаться было нельзя. Подхватить нужное натяжение нити после перерыва почти невозможно, иначе работу можно будет считать загубленной.

К тому моменту, как были перенесены чары со второго бриллианта, я почувствовала усталость. Начали мелко подрагивать кончики пальцев, затекли шея и спина, застучало, пока совсем тихо, в висках. Но тот, кто посоветовал бы сдаться, слишком плохо меня знает.

Однако и сама себя я знала, как оказалось, не настолько хорошо, как хотелось бы. Третья часть плетения была одолена только наполовину, когда резерв почти подошел к концу. Оставались, конечно, еще какие-то крохи, но их однозначно не хватило бы. Значит, придется тянуть энергию из ауры, а эта процедура крайне неприятная, даже болезненная. И вот, когда я уже свыклась с это мыслью, на плечи легли мужские руки. Папа!

Я даже не вздрогнула, только позволила себе облегченно выдохнуть. Когда я только начинала постигать азы артефакторики, часто не рассчитывала верно своего резерва и оставалась на нуле. И тогда приходил на помощь папа, делясь энергией. Вот и сейчас он появился как никогда вовремя, щедро перекачивая в меня собственную магию, странно прохладную. Папа был огневиком, и обычно после такого донорства я чувствовала жар, но не сейчас. Это скорее походило на свежий легкий ветерок, ласкающий кожу.

Когда я восстановилась больше чем наполовину, мимолетом потерлась о его ладонь щекой, благодаря за поддержку.

— Спасибо, ты, как всегда, вовремя. Дальше я справлюсь. — Его руки соскользнули с плеч, и я услышала, как папа обходит стол и усаживается напротив, но отвлечься, чтобы взглянуть на него, не могла. Вместо этого продолжила работу, доводя ее до логического финала. Теперь легко достижимого.

Последний виток нити, последний элемент плетения, и я наконец-то встряхнула совершенно занемевшие пальцы. Но остановиться и не подумала — добравшись до финала, я не собиралась ждать и минуты, чтобы получить желаемое. Вгляделась в камни, лишенные чужих чар… И едва удержалась от вскрика ликования.

Да! Я сделала это! Работа последних нескольких часов не была напрасной определенно. Я откинулась на спинку кресла, невероятно довольная собой.

— Ты не представляешь, что я обнаружила. — Подняла глаза на отца, чтобы поделиться с ним радостью. И замерла, словно мангуст, пригвожденный к месту взглядом змеи.

На стуле, придвинутом к столу, со всем возможным в данном случае удобством расположился супруг. И легкая улыбка на его губах, судя по всему, не предвещала ничего хорошего.

— Ирвин… — Словарный запас резко обеднел. — Прости, я не хотела…

— То, что ты не хотела, мы обязательно обсудим, но чуть позже. Сейчас рассказывай, что обнаружила? Судя по реакции, полагаю, это что-то важное.

Важное? О да, несомненно. Но как аргументировать, с чего я вообще решила заняться исследованиями?

— С чего начинать? — поинтересовалась обреченно.

— Желательно с самого начала, — указывая взглядом на то место, где прежде лежал футляр, уточнил Ирвин.

Но мы на то и женщины, чтобы уметь повернуть информацию в нужную нам сторону. И хоть лично я овладела этой способностью не в идеале, попытаться стоило. Выдала, словно приманку, основной итог своего исследования:

— Этот артефакт вовсе не то, чем может казаться. — Муж приподнял бровь, как бы говоря «я весь внимание», и я поспешила продолжить: — На первый взгляд это обычный «зуб»… Ты знаешь, что это такое? Хорошо. Так вот, использование этих материалов для подобного рода артефакта — бездарная трата ресурсов. Для изделия такой стоимости однозначно подошло что-то более серьезное, нежели простенькое чарование.

— Такой — это какой? Сколько будет стоить изготовление такого «зуба»?

Я пожала плечами.

— Понятия не имею, если честно. Зависит от того, насколько мастер оценит свои услуги.

— А если предположить? Сколько бы запросила ты на его месте?

— На его месте? Альд.

Ирвин нахмурился.

— Я думал, что под «такой» стоимостью ты имела в виду высокую, а не низкую.

«Ну, некоторые семьи и на альд неплохо живут, лайд королевский племянник», — подумала я. Но озвучивать, ясное дело, не стала. Вместо этого пояснила:

— Без учета материалов.

— А с материалами?

— Хорошо, давай посчитаем. Альрамовая цепочка и заготовка подвески — от ста до ста пятидесяти альдов. Двадцать семь александритов по карату — еще пятьдесят. Если предположить, что для работы будут использоваться черные бриллианты, то… Три камня по восемь карат — около тысячи альдов.

Вот теперь Ирвин впечатлился. Подводить итог и называть окончательную цену изделия не понадобилось. Но это не помешало ему зацепиться за мои слова.

— Почему «если предположить»? Мои эксперты подтвердили, что это черные бриллианты.

Пришел мой черед улыбаться — многозначительно и, что уж таить, триумфально. Хороши же эти эксперты, если не докопались до того, до чего смогла дойти недавняя выпускница. Хотя не стоило отбрасывать того факта, что архайна с два я бы что-либо поняла, не сними перед этим первый слой чужих чар.

— Это бриллиар.

— Прости? — Ну да, откуда бы стихийнику знать такие тонкости.

— Искусственно выращенный камень, соответствующий бриллианту, но с другой энергетической решеткой. Еще более редкий и дорогой, чем природный, — для их создания требуется большой опыт подобной работы, уйма времени и сил. Поверь, тех, кто способен на подобное, в мире единицы. Так что конкретно этот артефакт стоил заказчику безумных даже по твоим меркам денег.

Некоторое время в кабинете царила тишина. Я ждала реакции, Ирвин словно что-то просчитывал в уме. Верил ли он моим выводам? Кто знает.

— Как ты поняла?

— Что это другие камни? Не злись на своих сотрудников, они не могли докопаться до этого, не проделав того же, что и я, — не сняв первого слоя плетения.

— Я думал, что на один камень возможно наложить лишь один тип чар.

— Все верно. Но именно измененная, двойная энергетическая решетка бриллиара является тем исключением, что подтверждает правило. Тот, кто создавал артефакт, знал, что делал. Практически любое исследование подтвердило бы, что это обычная, пусть и дорогая, «тройка».

— А на самом деле?

— Ментальный свищ. — Я даже поморщилась — заклинание было на самом деле мерзкое.

— Подробности? — Что меня радовало в муже, так это его способность признаться при необходимости в своем незнании. Конечно, уже из названия можно было сделать определенные выводы, но для полноты осознания их было недостаточно.

— Отвратительная задумка какого-то безумца. Свищ буквально делает из человека марионетку. Если я сейчас надену артефакт, активирую его и направлю высвободившуюся энергию на тебя, можешь списывать себя со счетов. Любой мой приказ, даже мысленный, будет выполнен неукоснительно. Скажу подписать документы о расторжении брака — подпишешь, скажу написать прощальную записку и прыгнуть из окна — напишешь и прыгнешь. Представляешь, что это за «игрушка»?

Ирвин оперся локтями о колени, потер ладонями лицо, словно собираясь с мыслями.

— Он точно еще не применялся?

— Точно. Плетение одноразовое.

— Хорошо.

— Ты знаешь, для кого оно предназначалось?

— Предполагаю. Если дела обстоят так, как ты сказала, мастер наверняка уже мертв. Оставлять в живых того, кто столько знает, было бы глупо.

— Не факт, — не согласилась я. — Убивать того, кто столько умеет, еще более глупо. Поверь, этот человек — он же гений. Выполненная работа колоссальна по сочетанию знаний, умений и практики, начиная от выращивания самих камней и заканчивая плетениями и попыткой их замаскировать. Я знаю, как это делается, возможно, смогу попытаться повторить. Но нечто подобное смогу сделать, если вообще смогу, через год-два практики.

— Если так, то, может, сможешь предположить, кто этот мастер? Хотя бы вероятный круг кандидатов, а уж мои ребята будут их прорабатывать дальше.

— Я — нет. Но лайд Сааран, мой куратор в академии, наверняка знает. Он сам один из них. Точнее, из тех, чьих способностей хватило бы на подобное. Лайд — дракон, а они никогда бы не стали связываться со свищом. Эта раса, как никакая другая, ценит свободу воли и свободу вообще. Да и в деньгах он неограничен, насколько мне известно.

— При чем здесь деньги? Возможно, интерес исследователя?

Я улыбнулась. Как все-таки различно миропонимание разных категорий магов.

— Если бы дело было в интересе, мастер выбрал бы что-то другое. Такое изделие однозначно делалось на заказ. А это значит, либо ему нужны были деньги, много денег, либо…

— Либо его заставили другим способом.

— Артефакторы тоже люди. У нас есть семьи, дети, любимые. А шантаж никто не отменял.

— Получается, — подвел итог Ирвин, — для начала мы ищем мастера, который сделал артефакт, а затем заказчика.

— Который либо перевел в последнее время весьма крупную сумму на счет этого мастера, либо имеет на него рычаги давления. А может, и то и другое.

Взгляд мужа, склонившего голову к правому плечу, стал на мгновение задумчивым. Я уже начала опасаться, возможно, сказала что-то не то, но он вдруг спросил:

— Тебе дома не скучно?

И что это должно было означать?!

— Немного…

— Экспертов в департаменте всегда не хватает, — уточнил Ирвин, заставляя мое сердце пуститься в галоп от пришедшего в голову предположения. — Работа в основном кабинетная, плюс бумажная к тому же, но если ты…

— Да! — Я с трудом смогла удержать голос на положенной громкости.

— Я же еще ничего не предложил, — усмехнулся он. — И зарплату не озвучил.

— Да, лайд Ирвин, я согласна работать в вашем подчинении, — голосом девочки-цветочка продекламировала я. — А зарплата… Ну не обидите же вы супругу?

— Ну, если только так, — уже смеясь в открытую, согласился Ирвин. — Тогда в начале следующей недели возьму тебя с собой, все покажу. Документы чуть позже оформим, это не проблема. Мне сейчас нужно отстучаться, сообщить новую информацию по делу, и идем ужинать, хорошо?

Ужинать? Боги, сколько же я просидела? Тогда понятно, почему так затекло все тело и так хочется есть… Но даже неприятные ощущения не могли затмить радости от предложения супруга. И пышущая энтузиазмом я быстро закивала. Муж поцеловал мою руку, касаясь кожи у запястья, на самой границе с перчатками, и пошел к двери. Правда, распахнув ее, вновь обернулся.

— Илгерта?

Я ожидала чего-то вроде «не забудь убрать свой хлам с моего стола» или хотя бы «не входи больше в мой кабинет», но вместо этого прозвучало:

— Спасибо! — И Ирвин вышел, оставляя меня в состоянии душевного раздрая и… счастья.

— Почему ты так странно на меня смотришь?

Я поспешно, но запоздало опустила глаза в тарелку. На самом деле смотрела, хоть и не могу оценить, странно ли. Просто после того, как азарт, ощущение победы и радость от открывающихся перспектив немного поутихли, я не могла не задуматься на тему, вполне умещающуюся в одно слово. Почему? Пусть и не сосредотачиваясь на том, что Ирвин вообще слишком спокойно отреагировал на вторжение на его территорию, предложение работы все равно кажется удивительным. Если даже учесть, что моя помощь действительно оказалась неоценимой в конкретном случае, можно ли делать вывод по нему одному? Да и неужели он, мужчина, добровольно пустит меня в ту часть своей жизни, куда чаще всего женщинам нет хода?

Это я и озвучила как ответ на его вопрос, маневрируя в словах и формулировках, дабы не показаться неблагодарной или, не дай боги, не спровоцировать его забрать предложение назад.

Теперь пришел черед Ирвина смотреть на меня странно. Еще более странно, чем некоторое время назад в кабинете.

— Не устаю удивляться, какая своеобразная у тебя логика, — наконец придя к каким-то своим выводам, произнес он. И вернул мою же шпильку: — Тоже прогуливала занятия?

— Она никогда мне не нравилась в отличие от других предметов, — не стала спорить я. Супруг хмыкнул, но тему дальше развивать не стал.

— Хорошо, давай по порядку. Для начала — я не считаю кабинет своей территорией. Она такая же моя, как и твоя. Впрочем, как и все в этом доме. Можешь даже проверить содержимое всех ящиков в нем, если тебе это нужно. Правда, об этичности такого поступка позволяю судить тебе самой. — Я смущенно кивнула, и так понятно, насколько это было бы некультурно. — Дальше. Сегодняшний твой успех с артефактом — лишнее подтверждение того, что я уже знал. Твоя характеристика из академии на редкость красноречива и однозначна. Единственное, я бы предпочел тебя не впутывать во все это, но раз уж ты сама приняла такое решение, не считаю себя вправе указывать тебе. Однако попросил бы тебя не распространяться об этом никому, даже своему другу Тилистеру…

Если до этого момента я слушала его, почти расслабившись, то после этих слов едва ногтями в стол не вцепилась, как кошка, от неожиданности.

— Не понимаю, о чем ты, — получилось настолько неискренне, что я сама бы себе не поверила. Что уж говорить об Ирвине.

— Гера, не считай меня дураком. Впрочем, и делать таковым не советую, — едва ли ни впервые сократив мое имя, поморщился Ирвин. — Я же не мешаю вам вести эти игры, но делать вид, что глух и слеп, не собираюсь.

— Ты рылся в моих вещах? — Хорошая мина при плохой игре еще могла получиться, но удача вновь изменила мне.

— В каких вещах? В книге из библиотеки, которую ты даже спрятать не потрудилась, вложив туда письмо? Или, может, мне стоило уши закрывать, когда вы шушукались в храме или во дворце? Вот того, что ты подслушивала наш с Дамиром разговор, я правда не знал, пока ты сама не проговорилась.

— Нас никто не слышал!

— Да? Приятно, как резво я перешел в категорию «никто». Я серьезно, либо бросайте свои шпионские игры, либо ведите их на достойном уровне. А то это даже не смешно, право слово.

Я, набравшись смелости, посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь найти в них отражение тех чувств, что испытывает Ирвин. Но кроме спокойной усталости, не увидела ничего.

— Вы не злитесь? — от поедающего душу стыда даже перешла вновь на «вы».

— На то, что ты меня вселенским злом считаешь?

— Я вовсе…

— Брось, а то я не понял, какие выводы вы с дружком сделали. Лучшей кандидатуры на роль заговорщика и ренегата не нашлось, кроме Ирвина Аратэра, я посмотрю?

Язвительный тон сбил настрой, даже извиняться перехотелось. Хотя больше не думала о нем плохо. Почти не думала.

— И ты даже не пытаешься оправдаться?

— Зачем? — Он улыбнулся. Вышло не более натурально, чем моя попытка солгать минутой ранее, но тем не менее. — Того, кто пытается очистить свое имя, начинают подозревать еще больше — не зря же он извивается. И не думаешь же ты, что первая пришла к таким выводам? Прости, Илгерта, ты даже не в первой десятке. Но я верю, что ты умная девочка и, когда у тебя на руках будет больше информации, сама разберешься во всем. И поймешь, что я последний человек, которому был бы выгоден переворот.

«Умная девочка» прозвучало снисходительно и обидно, но другое интересовало меня сейчас куда больше.

— Почему?

— А вот этого я тебе не скажу. Не время и не место. Ты все узнаешь, обещаю, но позже.

— Тогда почему ты рассказал мне… — Я неопределенно махнула рукой. — Настолько доверяешь?

— Доверяю. — На губах Ирвина бродила едва заметная улыбка. Кажется, он искренне забавлялся моими растерянностью и непониманием. — В первую очередь воспитанию Навастира. Но я и не рассказал ничего такого. Или… о ужас, ты собираешься передать моим недругам, что я не заговорщик?

Я скрестила руки на груди, словно это могло защитить от его колкостей.

— Это не смешно!

— Согласен. — Как-то резко посерьезнев, Ир двинул рукой, и вокруг нас взметнулась пленка щита, изолирующая от лишних ушей. — Гера, давай начистоту. Не то чтобы я надеялся, будто супруга будет сидеть за вышивкой. Но и лезть в то, во что пытаешься влезть ты, — не самая умная мысль. Поэтому, если собираешься ставить мне палки в колеса, поговори сначала с отцом. И убедись, что не рушишь таким образом в первую очередь их с королем планы, а не мои.

— Но я не собираюсь мешать, я хочу помочь! — После такой отповеди прозвучало почти отчаянно.

— Лучшей помощью было бы сидеть тихо и не заставлять меня беспокоиться о твоей безопасности, — парировал супруг. А затем вздохнул. — Но я уже понял, что это не твой вариант. — Щит вдруг потух как раз в тот момент, когда в столовую вошла одна из служанок, Тэфа. — Как тебе мой подарок?

— Хорошо… — Я не сразу сориентировалась от резкой смены темы разговора и тона. — Да, очень понравился, большое спасибо. Кто рассказал про серебро и камни?

— Я не сдаю своих информаторов, — легко улыбнулся Ирвин, словно и не хмурился несколько секунд назад и не упирался ладонями в стол, чуть ли не приподнимаясь со стула. — Наденешь на бал?

— Значит, Нейни. Иначе откуда бы ты знал, что мне уже известно про бал. Надену, у меня как раз есть подходящее платье. — Я тоже старалась выглядеть как можно более расслабленной и поглощенной мыслями о предстоящем вечере, но не могла не отметить косого, будто мимолетного взгляда, которым муж проводил уходящую Тэфу. А затем, стоило двери закрыться за ее спиной, вновь поставил щит.

— Что с ней не так?

— Сливает информацию.

— И ты так спокойно об этом говоришь?!

— А что, лучше будет, если я выгоню ее и не буду знать, кто предатель?

Что ж, это было логично. Но только это — от всего остального голова шла кругом, и укладываться все по полочкам, видимо, будет еще долго.

А советом Ирвина поговорить с папой я решила обязательно воспользоваться. Для собственного успокоения.

Вечером, когда мы расходились по комнатам, я вспомнила, что без помощи супруга никуда из этого дома не денусь. И напросилась завтрашним утром с ним в столицу, чтобы посетить лайда Саарана.

— Ты уверена, что обязательно идти самой? Я могу отправить кого-нибудь из сотрудников.

— И не получишь никакой информации. Мой куратор своеобразный дракон, чтобы отправить незваного гостя в пеший маршрут по красотам родного континента.

— Хорошо, я понял. — Муж кивнул и вернулся к расстегиванию пуговиц на рубашке — завораживающе медленно. А потом поймал меня за подглядыванием и произнес с явным, но не слишком понятным намеком в голосе: — Светлых снов, Гера.

— Светлых снов, Ирвин. — Я закрыла дверь между нашими спальнями и прислонилась к ней спиной. Боги, помогите же мне понять этого мужчину. Иначе я точно сойду с ума…

Оказаться в портальном зале родной академии было чувством поистине упоительным. И испортить его не смогли ни ранний подъем, ни хмурое лицо прикорнувшего в углу дежурного, чей сон мы прервали своим появлением. Впрочем, после того как молодой человек разглядел, кто именно пожаловал, то довольно успешно изменил выражение на почтительное. Но Ирвин лишь взмахнул рукой, предлагая тому вернуться к прерванному занятию, и предложил мне руку.

На самом деле думается мне, что для супруга ограничения порталов на территории академии были не слишком значимы. Но то ли он решил выразить уважение этим стенам, то ли, что логичнее, попросту не знал, где конкретно находится кабинет дракона. Так что нам предстояло пройтись по этажу и преодолеть несколько лестничных пролетов.

Пусть занятий сегодня не было и большинство студентов либо спали, либо ушли в город, пустыми эти коридоры назвать было сложно. Несмотря на первый выходной день, тут и там мелькали преподаватели и аспиранты да обучающиеся из числа тех, кому некуда было податься.

— У меня через полчаса важная встреча, и ближайшие часа три я буду занят, — продолжил начатый еще дома разговор о планах на день Ирвин. — Ты найдешь себе занятие здесь на это время или мне прислать кого-нибудь пораньше?

— Если быстро освобожусь, могу сама добраться до дворца, — я не видела в этом абсолютно никакой проблемы — не принцесса ведь какая-то перемещаться исключительно порталами. Но муж упрямо качнул головой.

— Не обсуждается. Или со мной, или с кем-нибудь из моих парней. Одна по городу передвигаться не будешь.

Я подавила желание закатить глаза, но возражать даже не подумала. Спор ради спора в числе моих любимых занятий не значился, а других причин не было. Беспокоится ли он или тут другие причины, какая разница? Мне же лучше.

У нужной двери я остановилась и развернулась к мужу, отпустив его руку.

— Мне сюда.

— Хорошо. Тогда я побежал. — Он быстро поцеловал меня в висок и, не теряя больше времени зря, скрылся в рамке портала.

Бывший куратор, не нарушая сложившихся традиций, даже утром выходного дня был в своем кабинете. За тем самым столом, за которым я так привыкла видеть его в течение пяти лет учебы в академии. И вот я снова была здесь.

— Лайд Сааран, светлого дня, — постучав и дождавшись разрешения, поздоровалась я еще от порога.

— Лайдис Аратэр, какая честь. — Я едва удержалась от того, чтобы не опереться спиной о дверь. Сааран, который не признавал обращения на «вы» и любимых учеников, к коим принадлежала и я, на драконий манер звал унари, поднялся из-за стола и отвесил мне легкий поклон. — Проходите, присаживайтесь, прошу вас.

Я послушно прошествовала до стула и села, уложив на колени сумку с основной причиной пребывания здесь. Может быть, и не стоило ждать горячего приема, но столь отстраненного я не ожидала тоже. И как обращаться с просьбой к разумному, который, судя по всему, не особо рад тебя видеть?

— И что же привело супругу самого племянника короля в мою скромную обитель? — не скрывая ироничности тона, поинтересовался дракон.

— Мне… нужна ваша помощь, — уже не так уверенно произнесла я.

— Сказал бы, что польщен подобной честью, да не хочется повторяться. И чем же вам сможет помочь обычный преподаватель?

Насколько мне известно, «обычный преподаватель», как он выразился, являлся таковым исключительно по собственному желанию. И должность занимал хоть и по праву, но абсолютно не соотнося с действительным положением вещей. Сааран являлся одним из лучших артефакторов мира. Ходили слухи, что сам владыка драконов предлагал ему должность при дворе. Однако лайд согласился с выбором супруги и остался на человеческих землях. Уже пару десятков лет он преподавал на факультете теоретической магии и являлся куратором нашей кафедры. И всегда был готов прийти на помощь, когда этого требовала ситуация.

Всегда, кроме сегодняшнего дня. Я не могла понять, чем заслужила такого к себе отношения. И больше всего на свете хотела сейчас попрощаться вежливо и выйти из кабинета. Но больше обратиться было не к кому. Так что, сглотнув вставший в горле ком обиды, развязала тесемки сумки, извлекая из нее завернутую в блокирующую ткань подвеску артефакта. И аккуратно положила на стол перед Саараном.

Куратор внимательно, едва ли не прищурившись, взглянул на меня, а затем полез в ящик стола, извлекая перчатки. Я опустила глаза, избегая его взгляда и не желая ничего объяснять до того момента, пока он сам не поймет всей серьезности ситуации.

Лайд не спеша надел перчатки, развернул ткань и уставился на артефакт. Взгляд его поплыл, сосредотачиваясь на невидимых энергетических нитях, а длинные пальцы слегка шевелились, не касаясь металла и камней. А затем он резко поднял голову, вновь глядя на меня.

Я подавила желание передернуть плечами, сгоняя пробежавшие мурашки при виде удлинившегося зрачка, разрезавшего пополам радужку его глаз. Дракон откинулся на спинку стула, абсолютно не выглядя при этом расслабленным. Склонил голову к правому плечу — совсем как Ирвин позавчера. И наконец поинтересовался со вздохом:

— Унари, ну и куда ты влипла, позволь поинтересоваться?

Я тоже вздохнула, только облегченно. Кажется, приступ негатива прошел, и передо мной вновь мой учитель и куратор. А затем честно призналась:

— Замуж.

Лайд усмехнулся и велел совсем как на уроке:

— Рассказывай.

И я рассказала. Все, что разрешил муж, и даже немного больше. Правда, перед этим мне полагалось «стрясти» клятву о неразглашении, но этого делать я не стала, зная, как отнесется к подобному предложению учитель. Если я хотела, чтобы он доверял мне, нужно было в первую очередь доверять самой.

— Значит, вам нужно знать, кто создатель этой дряни? — подытожил Сааран, когда я закончила, указывая на артефакт.

— Необязательно точно, хотя бы круг кандидатур, а дальше сотрудники Ирвина попробуют сами найти его.

— Или ее…

— Что?

— Среди тех, кто на это способен, совершенно точно есть три женщины.

Признаться, думать о том, что это и впрямь могла быть представительница моего пола, было почти физически неприятно. Мы были призваны дарить жизнь, а никак не отнимать ее. Но этот вариант и впрямь был весьма вероятен.

— А вообще много их?

— Считая меня — шестнадцать. Хотя нет, восемнадцать, если учитывать условно погибших.

Как можно быть считающимся погибшим, я знала, а вот условно…

— Если речь о некромагах такого уровня, как Кейра и Астис Мори, я бы не стал списывать их со счетов только потому, что они якобы погибли при взрыве собственной лаборатории, — видя мое непонимание, уточнил Сааран. И, придвинув к себе лист бумаги и писарь, начал набрасывать имена. Начав при этом предсказуемо с себя.

Я слегка подалась вперед, наблюдая, как рядом со столбиком имен возникают значки. Артефакторами, разумеется, были все, еще половина из них дополнительно имели дипломы по менталистике, двое, не считая семьи Мори, закончили факультеты некросов, а остальные — стихийники. Затем учитель подчеркнул три строки и развернул список ко мне.

— Вот эти трое, на мой взгляд, наиболее вероятны. Сама знаешь, свищ — скорее менталистика, чем артефакторика. Тем более такое плетение. — Он покачал головой. — Я бы предположил даже, что работали два мастера — один выращивал камни, второй чаровал, но… Не знаю, чувствую, что это не так.

«Чуйке» драконов можно было верить. Это уже не интуиция или логика, это нечто куда более серьезное, глубинное. Так что я кивнула и протянула руку, пытаясь забрать бумагу. Но не успела, потому что на нее вновь легла тяжелая ладонь Саарана.

— Благодарность мне не нужна, но пообещай мне взамен кое-что.

— Что именно?

— Ты отдаешь список Аратэру и забываешь про него. Не лезешь в расследование, не пытаешься выжать побольше информации из этой мерзости, — кивок на артефакт, — и уж тем более не пытаешься наведаться к одному из этих разумных, чтобы побеседовать как коллега с коллегой.

Я отвела взгляд. Кроме последнего, оставленного на самый крайний случай, я как раз собиралась заняться именно этим. И кому, как не учителю, знать мою натуру. Конечно, кто-то другой мог бы дать обещание и нарушить потом, но не я.

— Простите, не могу. — Я даже головой покачала от сожаления, что не в силах выполнить просьбу.

— Я почему-то так и думал. — Лайд скатал бумагу и постучал ею по раскрытой ладони левой руки. — Причина?

— Ирвин не говорит мне всего, но я уверена, что этот артефакт связан с подготовкой к перевороту. И если это так, отец отдаст за короля все, включая свою жизнь. А я никогда не прощу себе, если пойму, что могла это исправить и не стала, не важно по какой причине. — Получилось грубовато, зато честно.

Учитель взглянул на меня странно, словно пытаясь разглядеть что-то еще незнакомое. А затем протянул свиток.

— Держи. И пойдем.

— Куда? — Пряча бумагу в сумку, я поднялась со стула и оправила подол платья.

— У четвертого курса как раз выращивание искусственных камней. Не бриллиаров, естественно, поделочных. Поможешь, как моя лучшая ученица.

Я почувствовала, как к щекам прилила кровь, но послушно зашагала вслед за ним к выходу из кабинета. Вновь погрузиться в жизнь любимой академии хотелось просто до безумия.

Когда через обещанное время вернулся Ирвин, я, добровольно взявшая на себя проверку работ, совершенно этого не заметила. Поздоровалась, не поднимая головы, с очередным учеником, желающим сдать камень, да и продолжила осмотр предыдущего. И даже не прислушивалась к разговору Саарана с ним, пока не прозвучал обращенный напрямую ко мне заданный насмешливым тоном вопрос:

— Работа в моем департаменте тебя все же чем-то не устроила?

— Ой, Ирвин? Ты уже? — Оказалось, в классе присутствовали только мы трое.

— Вообще-то уже — это почти четыре часа. Я волнуюсь, что супруга меня заждалась, а потом ищу ее по всей академии, а она, оказывается, нашла себе занятие по душе.

Сааран дал ему договорить, а вот я даже рта раскрыть не успела.

— Унари, что этот юноша говорит о работе? — Ирвин иронично хмыкнул на «юношу», но право ответить оставил мне.

— Супруг предложил мне должность эксперта в департаменте правопорядка, — отчиталась я, не особо понимая, как учитель к этому отнесется.

Янтарный взгляд сместился на несколько секунд в сторону Ирвина, но почти сразу вернулся ко мне.

— Что ты ответила?

— Согласилась…

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул дракон, поднимаясь. — Будет нужна помощь — ты знаешь, где меня найти. — И он направился к выходу, как всегда и не подумав прощаться. Разложенные по столу бумаги сами собой сложились в стопку и запоздало полетели следом.

— Он всегда такой беспардонный? — дождавшись, пока куратор скроется с наших глаз, поинтересовался Ирвин, обходя стол и помогая мне встать.

— Он замечательный!

— Понял, кумиров грязными руками не трогать. Удалось что-нибудь узнать?

— Да, сейчас… Вот список возможных кандидатов на роль мастера. С троих, которые отмечены особо, лайд предложил начать как с наиболее вероятных.

Ирвин развернул свиток, словно без интереса пробежал по нему глазами и убрал во внутренний карман.

— Отлично, ты чудо. — Он привлек меня к своему плечу и вновь поцеловал в висок. И движение получилось настолько естественным, что я отнеслась к нему как к само собой разумеющемуся. — Во дворец?

Портал развернулся, не дожидаясь моего ответа.

— Почему мы здесь? — Я обозрела знакомые уже покои. Те самые, где, снедаемая беспокойством, ждала новостей в день свадьбы.

— Потому что когда я последний раз без разрешения перешел в кабинет твоего отца, он намылил мне шею. Ну, фигурально выражаясь.

— И когда это было? — скептически взглянула на мужа, облик которого никак не вязался с тем, кому легко и просто «намылить шею».

— Лет пятнадцать назад, кажется… — припомнил он. И щелкнул по извлеченному из-за пазухи эхо, подняв указательный палец и предлагая мне подождать минутку. — Все, теперь можно, пойдем.

— Почему нельзя пройтись пешком? — попыталась возмутиться я, не торопясь заходить в очередной портал.

— Потому что мы с тобой предаемся безделью и неге шелкового алькова, и во дворце нас нет.

То есть в академии мы шагали спокойно, на работу в департамент устроиться можно, а здесь нас нет? Я в очередной раз запуталась в ухищрениях его логики. Но постулат «не спорить» продолжала применять до поры до времени.

Папа поднялся, стоило нам шагнуть на плотный темный ковер, и напряженным, никогда мной не слышимым ранее тоном обратился к Ирвину, даже не дав поздороваться:

— Что произошло?

Краем глаза я увидела, как муж кивнул, словно отвечая на непрозвучавший вслух вопрос.

— Все в порядке, Навастир. Илгерта просто хотела кое о чем поговорить с тобой.

Взгляд отца сместился на меня, а потом — ей-боги! — опустился к животу.

— Нет! — поняв, о чем он подумал, замотала головой. — Я… я хотела поговорить совсем не об этом.

Мне показалось, что вздохнул он вовсе даже не облегченно, а уж на Ирвина посмотрел на этот раз и вовсе с читаемым недовольством. И, присаживаясь обратно в кресло, жестом предложил нам сделать то же самое.

Ирвин легонько подтолкнул меня к стульям, касаясь раскрытой ладонью спины.

— Думаю, вам стоит побеседовать наедине. Я пока вернусь на службу. Вызовите, как закончите. — И покинул кабинет, на ходу меняя настройки по-прежнему открытого портала.

— Так что все-таки случилось? Я думал, вы с Ирвином в его арле, — проговорил папа, когда я устроилась на стуле, чувствуя себя на редкость неуверенно.

Его «я думал» меня вовсе не обмануло — даже на мгновение не могла предположить, что отцу, как и его величеству, не известно, где на самом деле проводит большую часть времени мой супруг. Но уличать не собиралась — он знает, что я знаю, и этого достаточно.

— Кажется, я совершила ошибку. И хочу убедиться, что это действительно так.

Папа выжидающе посмотрел на меня. Что ж, ситуация действительно не была так уж исключительна. Как я и говорила, его помощь предполагала содействие, но никак не решение проблем за нас с сестрами. А потому, собравшись с духом, я начала рассказ с того момента, как ровно две недели назад вышла из его кабинета с новостью о предстоящей свадьбе.

Ирвин забрал меня, выжатую как лимон, но удовлетворенную итогом разговора, буквально минут пятнадцать назад, но вместо того, чтобы отвести домой, открыл портал совсем в другое место. Так что сейчас мы сидели в отдельной кабинке в ресторации, судя по названию на меню, не столичной, но весьма уютной, и молчали. Точнее, не молчали, конечно, перебрасываясь мнениями о том, что заказать, а затем, делая сам заказ, но началом назревшего разговора назвать это было никак нельзя. Однако я прекрасно осознавала, чьим должно быть первое слово, поэтому долго тянуть не стала.

— Прости? — Сама не знаю, почему получилось вопросительно.

Супруг уложил обе руки на укрытый скатертью стол и переплел пальцы. Видимо, тоже нервничал, потому что мои в это время сами собой играли с салфеткой на коленях.

— Значит, Навастиру действительно удалось убедить тебя, что в моих планах нет смещения дяди и желания водрузить корону на свою голову?

Тон был скорее усталый, и даже привычной иронии или издевки я не заметила.

— Не убеждал, это я и сама уже знала. Просто помог понять, почему я сделала из верных исходных неверные выводы.

— И почему же?

— Наверное, потому что так проще было считать себя жертвой? — решилась я озвучить мысль, только сегодня пришедшую в голову.

Не думала, что он поймет, даже уверена была в обратном, но Ирвин усмехнулся кривовато и, глядя куда-то над моим плечом, предположил:

— И можно обосновать этим свое нежелание делать что-либо для брака, расслабиться и жить как жил, верно?

Вот как бывает, оказывается, — ты в чем-то и себе признаться боишься, и таишь это где-то в глубинах сознания, а кто-то чувствует то же самое. Осознавать это было… странно.

Перекрестье наших взглядов прервал официант, как никогда вовремя (или же, наоборот, не вовремя) принесший заказ. И на время, что он расставлял блюда на столе, вновь повисла тишина. А то, что могло бы быть сказано, так и осталось не прозвучавшим.

— Так получается, что наша скорая свадьба и отъезд в арл все-таки должны были создать впечатление, что ты в опале? — негромко поинтересовалась я, когда мы расправились с салатами и перешли к горячему.

— Навастир и это сказал? — Муж, отчего-то пренебрегший сегодня спиртным, сделал глоток холодного тая. — Да, это их с дядей идея. Считают, что так заговорщики расслабятся, думая, что расследование пошло по неверному следу.

— А ты с ними не согласен.

— Не то чтобы не согласен, идея-то неплоха. Но реализация…

— И что с ней не так?

Щит возник беззвучно, повинуясь его жесту.

— Подумай сама, зачем бы главному советнику и лучшему другу короля выдавать дочь за подозреваемого?

— Может, чтобы она за тобой шпионила?

Ирвин рассмеялся — коротко и совсем почему-то необидно.

— Прости, но твои «шпионские» способности мне уже известны. И другие разуверились бы в них так же быстро. Но это так, деталь к размышлению. Главное, что в любом случае меня надо было отстранить от расследования. А возможности передать дела кому-либо другому сейчас нет.

— Ты так незаменим?

— Я так недоверчив. Я верю своим парням, но они исполнители, а не руководители. А единственный человек, который бы с этим справился и кому бы я доверился, занят другим. Ты его, кстати, знаешь.

— Дамир?! Но он же… — Карие глаза выжидающе сощурились. — О… Да?

— Да. Только я бы предпочел не обсуждать это здесь.

— Хорошо, — несколько ошарашенно согласилась я. Вот вам и оппозиционер… Надеюсь, папа не распространялся о моем недоумении относительно выбора жениха, а то получится совсем уж неловко. — Мм… что со списком? Ты уже отдал его в работу?

— Да, сразу же. Двое мертвы, остальных будем проверять. Завтра у меня уже будут первые результаты.

— О нет, этих двоих тоже стоит проверить на всякий случай. Учитель считает, что их смерть могла быть инсценировкой или чем-то вроде этого.

— Понял, скажу, чтобы их взяли на контроль, — кивнул Ирвин.

Вообще это было даже немного нереально — вот так сидеть с ним лицом к лицу, обсуждать вопросы работы — его работы, к которой я имела пока весьма опосредованное отношение, осознавать, что меня слушали и ко мне прислушивались, интересовались мнением. И кто? Мужчина, которого я поначалу иначе, как индюком, про себя не называла и едва не записала в женоненавистники. Да, это казалось невероятным, но определенно приятным.

А еще настолько расслабившим меня, что сама не заметила, как поинтересовалась:

— Так ты завтра на службе?

— После обеда. Утром, — он едва ли осознанным жестом нахмурил брови, — похороны.

— Вернон?

— Да. — Ирвин отодвинул в сторону тарелку с остатками гарнира, словно разом растеряв аппетит. — У него, кроме пожилой матушки и младшей сестры, никого. Да и друзья, собственно, только из департамента. Вернон был хорошим парнем, но не слишком открытым.

— Я могу пойти с тобой? — Предложение вырвалось точно само собой, но не скажу, что пожалела об этом.

— Нет, ты не обязана. В этом… нет необходимости. — Ирвин даже головой покачал в подтверждение своих слов. Но почему-то мне подумалось, что сказал он это скорее из-за нежелания беспокоить меня, чем из других побуждений. И повторила утвердительно:

— Я пойду с тобой.

Он взглянул на меня, поймав взгляд. И потянулся через стол, накрывая мою ладонь своей.

— Спасибо.

В ответе необходимости не было. За такое не стоило благодарить.

ГЛАВА 8

А ночью небо разразилось такой грозой, что я просыпалась три раза от наиболее мощных раскатов грома. И даже когда занялся рассвет, обзору это не помогло — дождь лил практически сплошной стеной который час подряд.

Я как раз почти закончила собираться, когда Ирвин, пару раз стукнув в дверь, вошел в комнату. На раннем завтраке мы обменялись разве что пожеланиями светлого утра, что не соответствовало действительности, да приятного аппетита. И выпили только крепкого тая, оставив остальное нетронутым.

— Ты готова?

— Да.

Я закрепила парой шпилек шляпку с вуалью и развернулась к мужу. Он тоже успел переодеться и теперь выглядел хоть и мрачно, но собранно. В форме я его видела впервые, так что потратила несколько секунд на то, чтобы обозреть темносиние брюки, заправленные в сапоги, да такого же цвета камзол. И отметить, что дослужился он до капитана. Это было странно в соответствии с должностью, но говорило также о том, что королевский племянник не стремится пользоваться положением и заполучить на предплечья как можно больше «крестов».

Мое темно-бордовое платье совсем не гармонировало с его одеждой, но кого это будет беспокоить в такие моменты? Ир дождался, пока я подойду, и открыл портал, одновременно подхватывая меня под руку. Дождь застучал по оконному стеклу с новой силой, но нам, к счастью, помехой не был.

В храме Мигьяны, находящемся близ Остомского кладбища, было, против ожидания, многолюдно. Большинство — мужчины, которые, как и Ирвин, носили синюю форму, так что сразу становилось понятно — это и есть сотрудники департамента правопорядка. Впрочем, аналогичные камзолы и брюки я увидела и на нескольких женщинах, остальные были одеты, как и я, в траурные бордовые тона.

Ирвин на секунду замер, как-то рвано вдохнув воздух, а затем двинулся в сторону зала, где должна была пройти церемония прощания, по дороге кивками или парой слов здороваясь со знакомыми. Я буквально кожей чувствовала скользящие по мне взгляды, но делала вид, что не замечаю их, хоть это и стоило большого труда. Но если я нужна Ирвину, значит, буду рядом. Уж это я в состоянии сделать.

В глаза сразу бросились кажущиеся бесконечными ряды скамеек по обе стороны от широкого прохода, в конце которого, даже от входа, был виден стоящий на небольшом постаменте гроб. Рука сама сжалась на предплечье мужа, но на его взгляд я покачала головой, показывая, что в порядке. Настолько, насколько это вообще может быть в подобной ситуации. А у самого гроба, словно не сумев себя заставить отдалиться хоть на метр, спиной к нам стояли две женщины.

Супруг взглядом же спросил разрешения и освободил руку, шагнув чуть вперед. А затем позвал едва слышно даже для меня:

— Лайдин Кристин?

Обе женщины обернулись почти одновременно, а затем одна из них стремительнее, чем я могла бы предположить, бросилась к Иру, не сдерживая слез. Очевидно, это и была мать Вернона. Как и сказал вчера Ирвин, она действительно была пожилой. Но смерть сына, кажется, почти убила ее. Руки, когтями раненой птицы вцепившиеся в ткань камзола Ира, мелко подрагивали, а рыдания доносились будто не из горла, а откуда-то из глубины души. Сейчас я не видела ее лица, но хватило и пары мгновений до этого, чтобы отметить ввалившиеся покрасневшие глаза и горящие нездоровым лихорадочным румянцем щеки. Муж что-то негромко говорил ей, наклонив голову, а женщина продолжала плакать. Так надрывно, что я сама едва сумела справиться с подкатившими к горлу слезами. И поспешно перевела взгляд левее.

Сестра погибшего оказалась, напротив, моложе, чем я думала. Возможно, моложе даже меня самой, что только подчеркивал отсутствующий макияж. Глаза девушки тоже были покрасневшими от слез, но сейчас она не плакала. Только комкала и без того превратившийся в измятую тряпку носовой платок да раскачивалась слегка из стороны в сторону, вряд ли сама замечая это. Я отыскала в кармане чистый платок и шагнула вперед, протягивая его девушке.

— Вот, возьмите, пожалуйста. И примите мои соболезнования…

Я не знала, как себя вести, что говорить. И уж тем более, к счастью, не знала, каково ей. Но боль в серых глазах была столь явной, что хотелось сделать хотя бы что-то, чтобы ее уменьшить. Вот только это было не в моих силах.

Девушка кивнула молча и забрала предложенное, болезненно царапнув мою ладонь ногтями. А затем развернулась обратно к гробу. И только тогда это решилась сделать и я.

Было страшно осознавать, что несколько дней назад вот этот самый мужчина был жив, ходил, дышал, смеялся. Мечтал о чем-то и строил планы. Может быть, был влюблен и собирался с духом, чтобы в этом признаться. А теперь он лежит в деревянном коробе, одетый в форменный камзол, который фактически стоил ему жизни. А еще… Я понимала, насколько безнравственна эта мысль здесь и сейчас, но она возникла сама собой и прокатилась холодом по позвоночнику. Мысль о том, что на его месте мог быть Ирвин. Что это он мог заинтересоваться зачарованной статуэткой, и это на его шее затянулась бы удавка… Картина в воображении оказалась столь яркой, что я даже обернулась, чтобы убедиться, в порядке ли супруг.

А затем в нос буквально ударила удушливая волна разнотравья. Пальцы скользнули в карман, но ничего там не обнаружили, ведь платок я отдала минутой ранее. Пришлось довольствоваться поднесенной к носу ладонью. Я всего пару раз была на похоронах, да и то в детстве, и совершенно забыла, что в сочетании трав, которыми окуривают зал, главенствует именно мертея — невзрачное растение, растущее лишь на кладбищах. И на которое, по иронии судьбы, у меня аллергия. Если не прекратить дышать ею прямо сейчас, то весь следующий день, а то и не один, я проведу с головной болью, беспрестанно чихая. В этот момент я действительно чихнула, словно в подтверждение.

Ирвин поднял на меня взгляд над головой по-прежнему прижимающейся к нему, но уже немного успокоившейся женщины. Пришлось губами проговорить ему проблему и показать в сторону самых дальних скамеек. Уж туда-то наверняка запах не дойдет или хотя бы будет не столь концентрированным. Муж, прищурившись, повернул голову в указанном направлении и, кажется, остался удовлетворен. Разумеется, я бы предпочла остаться рядом с ним, ведь именно для этого вообще оказалась здесь, но при данном раскладе выбирать не приходилось.

И, стараясь дышать как можно более редко и поверхностно, я направилась в конец зала. Или же его начало, смотря откуда считать. Впрочем, присутствующие тоже стали занимать места — если уж младшие жрецы начали окуривание, то и старший, проводящий ритуал прощания, вот-вот должен был подойти. И он действительно появился в бордовой накидке и босой, как предписывали храмовые каноны.

Поначалу показалось, что вокруг меня образовалась зона отчуждения — несколько скамей впереди, как и по другую сторону прохода оставались пустыми. Но размышлять об этом было не время — ритуал начинался с минуты на минуту. Со своего места на самом краю я могла видеть, как Ирвин подводит лайдин к первой скамье и помогает присесть и как присоединяется к ним сестра Вернона. А затем и полноватая немолодая женщина, только что беседовавшая о чем-то со жрецом.

Я подалась вперед, пытаясь разглядеть ее получше, но в этот момент ощутила осторожное прикосновение к плечу. И вздрогнула, резко оборачиваясь.

Это был мужчина лет тридцати на вид, с довольно располагающей внешностью и растерянным, даже отчаявшимся, сказала бы, выражением лица.

— Лайдис, искренне прошу прощения за беспокойство, но я в отчаянии, — подтвердил мое предположение он. — Вы не могли бы помочь мне?

— Что произошло? — чувствуя к нему странное расположение, все равно настороженно отозвалась я.

— Дело в том, что моя сестра, — мужчина покосился по сторонам, как будто опасаясь, что его кто-нибудь услышит, — понимаете, она отправилась в уборную. Но прошло уже более двадцати минут, я беспокоюсь, вдруг ей стало дурно. Здесь такая атмосфера, а Элейн впечатлительная девочка, я… Я бы никогда не потревожил вас в такой момент, богами клянусь, но…

— Не тревожьтесь, лайд. — Осознав, что ничего сверхъестественного не требуется, я поднялась со скамьи как можно тише и вышла вслед за ним из зала. — Где находятся уборные?

Мужчина, кажется, не надеявшийся на такое быстрое согласие, с готовностью указал направление и выразил желание подождать у дверей. В общем-то это и правильно — если девушке действительно стало плохо, его помощь может понадобиться.

Я распахнула дверь и вошла внутрь, минуя небольшое помещение с умывальными чашами и зеркалами, и остановившись у еще одной двери, постучала. Ответом была тишина.

— Лайди? Лайди, с вами все в порядке? — Она не отвечала, так что я наудачу повернула простую деревянную ручку и обрадовалась, когда та поддалась. Но радость тут же сошла на нет, стоило увидеть раскинувшуюся на полу фигуру в окружении бордовой ткани. Не слишком думая о чистоте пола, о сохранности собственного платья, я бросилась на колени рядом с девушкой и положила руку на ее шею. Дышит, это главное. Юная, симпатичная, совсем непохожая на брата и бледная до невозможности, она была хрупкой, но не настолько, чтобы я смогла справиться одна.

— Лайд? — повысила я голос, надеясь, что две полуоткрытые двери не станут слишком сильной помехой. — Думаю, вам нужно пренебречь приличиями и войти, вашей се…

Мокрая, одуряюще сладко пахнущая ткань зажала мне рот, а сильная рука обхватила поперек талии, мешая вырваться. Я задергалась, отчаянно вцепляясь пальцами и ногтями в руку напавшего, но лишь скользила по слишком плотной ткани его рукавов. Сознание помутилось, словно уплывая куда-то, в глазах начало темнеть, а во рту чувствовался привкус крови пополам с неизвестным зельем. Я еще успела увидеть сквозь туман в глазах, как поднимается с пола девушка, «помощь» которой так дорого мне обошлась, и услышать голос ее наверняка ненастоящего брата:

— Открывай живее, пока сюда кто-нибудь не вошел!

А затем потеряла сознание, едва успев сделать очередной вдох.

Было больно. Это стало первой мыслью, пришедшей мне в голову и не желавшей ее покидать до сих пор. Болела, вывернутая вправо, прикованная к стене рука, болела нижняя губа, болела, словно обожженная, задняя часть шеи. Но сильнее всего раскалывалась сама голова — тяжелая, будто чугунная, лежащая на тонком и твердом подобии подушки. Шляпку явно сорвали, не потрудившись вытащить шпилек, так что саднила еще и кожа, но это было мелочью по сравнению с прочим.

Поначалу, когда я только открыла глаза, даже не было страшно — физические ощущения вытеснили собой все остальное. Боль, холод, накатывающая волнами тошнота от оставшегося во рту мерзкого сладковатого привкуса. Каменные стены, похоже, играли со мной, кружась и создавая причудливые изгибы. И все только усугублялось запахом копченостей, витавшим в воздухе. Наверное, это подвальное помещение, а окон здесь не было и в помине, использовалось как хранилище припасов, а затем из него вынесли все, заменив узкой лежанкой, на которой очнулась я, да парой колченогих табуретов у такого же непритязательного стола в противоположном углу. Вместо привычных световых шаров у самых дверей стоял трехрогий торшер, но зажжена была лишь одна свеча, едва разгонявшая полумрак.

С третьей попытки, справившись с очередным приступом головокружения, мне удалось принять сидячее положение. Кроме сложенной в несколько раз грубой ткани, которую я поначалу приняла за подушку, на гладкоструганых досках не было ничего. Но даже это уже казалось даром свыше — стена оказалась практически ледяной, я накинула ткань на плечи, не слишком озаботившись ее чистотой. От металлического браслета на правой руке к кольцу, вмурованному в стену, тянулась короткая, тонкая с виду, цепь, оказавшаяся на деле слишком крепкой, чтобы ее удалось порвать. Я лишь заработала несколько ссадин да едва не вывернула запястье, но ничего так и не добилась.

Едва сознание прояснилось окончательно, а перед глазами перестали витать мушки, я сразу все вспомнила. И растерянного лайда, помочь которому согласилась по собственной глупости и мягкосердечности, и раскинувшуюся на полу уборной девушку (теперь-то становилось понятно, что она лишь притворялась, а не находилась в беде), и последние услышанные слова… Портал! Речь явно шла о портале, а это значит, сейчас я могла находиться сколь угодно далеко — на другом конце страны или другом континенте с равной долей вероятности. А Ирвин наверняка там, в храме Митьяны, возможно, даже не знающий о моем исчезновении, ведь я предположить не могла, сколько времени прошло с того момента. Не исчезновения — поправила себя — похищения. Меня похитили прямо во время ритуала прощания с сотрудником департамента правопорядка, в присутствии едва ли не сотни других его сотрудников. Как иронично…

Мысль о том, кому я вообще могла сдаться, была отброшена почти сразу. Сама по себе — однозначно никому. А вот как жена третьего человека в государстве и дочь четвертого (а может, и наоборот, не в обиду Ирвину будет сказано) вполне. Наверное, это и не давало мне начать паниковать или вовсе скатиться в истерику. Какая-то наивная, но глубинная вера в то, что папе подвластно все. Вот-вот откроется портал, и он войдет сюда, в этот холодный каменный мешок, и заберет меня.

А затем дверь вдруг действительно открылась, и в комнату вошел мужчина.

Боги! Я шарахнулась от испуга, заскребла ногами по дереву лежанки, еще сильнее выворачивая руку и пытаясь забиться в угол, чтобы хоть так оказаться подальше от него. Он был огромным! Не просто большим или высоким, нет! Огромным, как каменный голем, с уродливо бугрящимися по шее и открытым плечам мышцами, с ладонями, каждая из которых походила на лоток лопаты, и выражением лица столь зверским, что хоть сейчас отправляй на виселицу без суда и следствия.

— О, очнулась? — Голос был под стать обладателю низким и грубым. — Кир уже заметался, как бы ты не окочурилась.

Я едва не заскулила, когда он двинулся в мою сторону. Но вместо этого шагнул к столу, подхватывая металлическую кружку, и лишь затем подошел ко мне.

— Пей! — Я замотала головой, сжимаясь в комок. Нет уж, что бы это ни было, я не собиралась это пить, как бы зверски не мучила жажда. Но мужчину мое мнение беспокоило мало. — Пей, сказал. Иначе сам в глотку залью. Только не уверен, что тогда твои зубки в целости останутся. Ну?!

Холодным боком кружки он ткнул в мою левую ладонь, и я поспешно поднесла ее к губам, выполняя приказ. Трясясь от страха, стукнувшись зубами о край и вылив едва ли не половину на себя, опустошила содержимое, оказавшееся обычной водой, и вернула тару.

— Так и знал, что мы сойдемся, — осклабился голем, отставляя кружу на стол и усаживаясь на жалобно скрипнувший под его весом табурет, подтащенный ближе к моей лежанке. — Сойдемся же, цыпа?

Я не хотела сходиться. Я хотела закрыть глаза, зажмуриться так сильно, как это вообще было возможно, и открыть их уже дома, в своей комнате. Но боялась даже моргнуть, не зная, чего от него ждать.

— Эй, ты немая, что ли? Или язык откусила? — Я вновь замотала головой, не в силах выдавить из себя ни одного слова. — Не немая? Или не откусила? — И он протянул руку к моему лицу.

— Нет! — Голос прорезался с вскриком, едва ли не отдавшимся эхом от стен.

— О, голосистая, — голем явно обрадовался и осклабился в подобии улыбки, — люблю таких. В обоих смыслах…

Меня едва не вывернуло от омерзения, когда пальцы коснулись щеки. Но попытка отпрянуть закончилась провалом — еще раньше уперлась лопатками в стену, отползать дальше попросту некуда. Осознание того, что сейчас я полностью в его власти и даже противопоставить ничего не могу, накрыло волной, почти доводя до умопомешательства. Потому что если… если он… Боги, я же просто не смогу жить дальше!

Дверь вновь скрипнула, но я, заледенев, не смогла заставить себя повернуть в ту сторону головы. Лишь вздрогнула в очередной раз, когда голем спустил руку ниже, к шее, закрытой, к счастью, высоким воротом платья.

— Какого хиса, Рох?! — Тот самый голос, что я слышала последним, звучал раздраженно и даже зло. — Я тебе что сказал сделать?

Голем вновь осклабился, но руку убрал, разворачиваясь от меня к вошедшему.

— Да ладно тебе, Кир, не убудет от нее. А я давно хотел проверить, чем аристократки от простолюдинок отличаются. — Он подмигнул мне, заставляя вновь содрогнуться от отвращения.

— А потом заказчик тебя тоже… проверит. Пошел вон, дальше я сам.

Рох бросил на меня еще один многозначительный взгляд и направился к выходу. И лишь когда дверь захлопнулась за его спиной, я поймала себя на том, что все это время почти не дышала. И сделала наконец глубокий болезненный вздох.

Названный Киром, хотя я не сомневалась, что это всего лишь кличка, подошел и опустился на тот из табуретов, что все еще стоял у стены. И уставился на меня. Я кожей чувствовала его взгляд, хотя сама продолжала смотреть на собственные колени.

— Как ты себя чувствуешь?

Надо же, какая забота. Словно его и правда это интересует. Я продолжила гипнотизировать подол платья, абсолютно не желая вести светских бесед. Да и потряхивало еще от пережитого страха, тем более не было никаких гарантий, что это не повторится.

— С Рохом ты будешь более разговорчива? — поинтересовался тем временем похититель, без труда отыскивая слабое место.

— Нет! — получилось как раз в стиле голема — хрипло. — Не нужно, пожалуйста. Я чувствую себя хорошо.

— Болит что-нибудь? — Я не выдержала и перевела взгляд на него. Странный вопрос от того, кто так обошелся со мной. Мужчина, видя мое недоумение, пояснил: — Ты губу себе прокусила. Да и зелье неизвестно как на организме скажется.

— Все хорошо, — повторила я. Ну какой толк жаловаться на то, что болит решительно все, а спина и вовсе словно подверглась магической заморозке. Еще несколько часов, и вместо меня обнаружат ледышку. Если вообще обнаружат. И все-таки не сдержалась: — Что вам нужно?

— Мне? — Он пожал плечами. — Ничего.

Я недоуменно нахмурила брови. Ничего? Разве, когда человеку ничего не нужно, он похищает других людей?

— Тогда зачем вы меня похитили?

— Я всего лишь исполнитель, лайди. Мне велели — я исполнил. На этом все.

— Зачем это вашему… заказчику?

— Понятия не имею. Он не отчитывается передо мной. Странно, правда?

Его ироничный тон, расслабленная поза, отсутствие во взгляде какой-либо неприязни или, наоборот, чрезмерной приязни почти заставили меня расслабиться. Разумеется, после того, как я оказалась столь наивной, чтобы попасть в простейшую ловушку, рассчитанную на добрую дурочку, нельзя было считать себя специалистом в людях. Но почему-то его я не боялась. Роха? Определенно да. Каким-то первозданным нутряным страхом, от которого цепенеешь, как мелкий зверек перед хищником. Глядя на него, проще простого представить, как он голыми руками все с той же паскудной ухмылкой сворачивает шею и втыкает нож в спину. А вот Кир… Несмотря на поступок, мерзавцем он не выглядел. Да и вообще, было в нем что-то странное, чего я не могла разгадать.

— Ты маг? — В зелье, которым меня одурманили, без сомнения, содержался какой-то блокирующий магию ингредиент. Глядя на Кира, я видела лишь неясное марево вместо ауры. И оно вполне могло быть как сиянием его собственной силы, так и находящихся на нем артефактов.

— Ментал, — не стал скрывать тот.

Я прикрыла глаза. Если до этого момента еще был шанс, что, как только магия вернется ко мне в полном объеме, я смогу противопоставить ему хоть что-то, то теперь он исчез. Мой щит выпускнику факультета менталистики окажется даже не на один зуб — на один взгляд. Словно догадываясь об этих мыслях, Кир уточнил:

— Очень неопытный ментал. Влияние на разум смогу оказать вряд ли, а вот мозг выжечь — запросто. Проверено. Поэтому очень прошу — не провоцируй.

А вот и последний гвоздь в крышку гроба моих надежд. Неужели я правда ошиблась в том, что Кир не убийца? Ведь лишить человека рассудка — это нечто похуже смерти. Так, значит, при необходимости он не будет мешкать и сомневаться… Видимо, взгляд, который я, не удержавшись, бросила на него, оказался красноречив. Потому что он вдруг усмехнулся невесело:

— Теперь я мировое зло? Лайди, тебя не учили, что иногда случаются ситуации, когда просто нет другого выбора?

— Выбор есть всегда! — возразила я.

— Хорошо, — покладисто согласился Кир, — выбор есть. Но когда он между жизнью близкого человека и жизнями тех, кто ей угрожает… Не дай тебе боги узнать, что это такое. — И безжизненно добавив что-то о том, что сходит за едой, он вышел из «камеры», оставив меня размышлять о том, что же все-таки толкнуло его на скользкий путь похитителя.

Осознав, что у меня есть немного свободного от чужого наблюдения времени, я зачем-то еще пару раз безрезультатно дернула цепочку и, выругавшись мысленно, попыталась придумать план действий. Магия все еще была мне недоступна, не желая пока возвращаться, или же возвращаясь настолько медленно, что это сложно было уловить. Да и чаровать, кроме обода оков, было нечего — все, кроме не снимающегося брачного браслета, у меня забрали. Даже эхо, спрятанное за воротом, вытащили, и мне совсем не хотелось думать о том, как это происходило. А во всем остальном, за исключением артефакторики да бытовых заклинаний, я была весьма и весьма посредственна. Правда, если попытаться обратить заклинание против ржавчины и наложить его на этот самый опостылевший обод, есть шанс от него избавиться. Хотя бы от него, а потом уже думать о том, что делать с Киром и Рохом.

Стукнувшись затылком о холодную стену, дернувшись от злости на саму себя, я вынуждена была признать скудность собственного ума. Ведь никто другой в том, где я оказалась, виноват не был. Что бы стоило серьезнее отнестись к словам Ирвина о мишени или предупреждению лайда Саарана не лезть в это дело? Сааран! Нет, я точно имлитка, даже не поспоришь! Драконья чешуйка куратора была при мне, а уж ей не способны были стать помехой ни заблокированная магия, ни расстояние. Не желая терять ни секунды, я потянулась к частичке, ушедшей под кожу лба. И послала зов.

— Унари?! — В голосе учителя, зазвучавшем так явно, словно он сидел рядом, сквозило изумление. — Что произошло?!

Искреннее беспокойство, с которым он задал вопрос, оказалось тем самым спусковым крючком, который прорвал плотину моего самообладания. И слезы полились градом с всхлипываниями, с попытками вздохнуть между выливающимися на голову учителя словами и фразами. Я вообще не знаю, понял ли он что-то из моих сбивчивых рыданий, но когда они немного стихли, меня в два счета заставили замолчать, один за другим задавая вопросы, требующие исключительно четких ответов. Буквально за две минуты лайд Сааран знал все, начиная от того, какого цвета были волосы у отвлекшей мое внимание девушки, до малейших деталей интерьера помещения, где я находилась. И, пообещав сейчас же связаться с Ирвином, он временно отключился, напоследок бросив:

— Держись, мы скоро тебя вытащим.

И я вновь осталась наедине с собой, совершенно невоспитанно утирая рукавами платья слезы и шмыгая носом.

К тому моменту как Кир вернулся, я смогла окончательно успокоиться и, насколько это было возможно, привести себя в порядок. И даже магия начала постепенно возвращаться. Так что когда за дверью раздались шаги (я неосознанно затаила дыхание, опасаясь, как бы не вернулся голем), а затем мужчина с парой прикрытых тканью тарелок и зажатой под мышкой флягой вошел внутрь, я первым делом взглянула на его ауру. Что ж, Кир не солгал. Он действительно был менталистом, причем, судя по всему, отнюдь не слабым. Так что формулировка «очень неопытный» в данном случае казалась странной. Неужели он даже школы не закончил, чтобы научиться справляться со своими способностями?

Кир сгрузил тарелки на ближайший ко мне табурет и сдернул ткань, являя кривовато наструганные овощи на одной из них и примерно такие же куски сыра и толстой лепешки — на другой. Умостил рядом флягу и вернулся к столу за вторым табуретом и кружкой.

Естественно, я была голодна. Утренний тай остался смутным воспоминанием, а время, судя по ощущениям, перевалило за полдень. Но где гарантии, что в еду или воду не подсыпали чего-нибудь?

— Выбери кусок, — предложил Кир, пока я сглатывала слюну, набежавшую от запаха пресного, но ароматного овечьего сыра.

— Что?

— Выбери любой, я попробую. Чтобы ты убедилась, что я ничего туда не добавлял.

В другой ситуации я бы не рискнула обижать кого-либо недоверием, но сейчас обстоятельства к этому не располагали. Выбрала кусочек из самой середины, чтобы наверняка. Кир усмехнулся, но предложенное съел с большим аппетитом. Разве что пальцы не облизал.

— Теперь надо подождать полчаса, — поддел он. — А вдруг яд не сразу действует?

Я сделала вид, что пропустила фразу мимо ушей, забирая с тарелки кусок по соседству с предыдущим. Есть руками, а точнее, одной свободной левой рукой было непривычно, неудобно, да и вообще невоспитанно, но можно же представить себе, что я на пикнике? На таком вынужденном пикнике, в подвале, у архайна на лысине. Тот еще отдых…

— Почему ты ко мне так добр? — Когда импровизированный обед был окончен и мне выдали заново наполненную водой кружку, Кир переместился обратно к стене, опираясь на нее спиной. И, судя по виду, в ближайшее время никуда уходить не собирался. А связаться с учителем, пока он был здесь, я не могла — чешуйка, невидимая в обычное время, при активировании связи проступала над кожей.

— А почему я должен быть зол?

— Просто не вяжется все это, — я неопределенно махнула рукой, — с похищением.

— Ну, извини, первый раз кого-то похищаю, а книгу, как это делать правильно, почему-то еще не написали.

Я хотела съязвить в ответ, но тут ожило его эхо. И секунд через тридцать безмолвного разговора Кир поднялся с табурета, заправляя артефакт обратно за ворот рубашки. Переставил тарелки с края стола на середину, потом зачем-то вернул назад и лишь затем повернулся ко мне.

— Я сейчас должен уйти. Тебе нужно…

Он не закончил, многозначительно посмотрев на меня, но я и так поняла. И почувствовала, как краснею, пусть в неверном свете свечи едва ли это было заметно. И хотя обсуждать подобное с малознакомым, да еще и мужчиной, было мучительно стыдно, организм отзывался вполне однозначно. Будь ты хоть тысячу раз лайди, а пара кружек холодной воды да нахождение в такой же холодной комнате вариантов не оставляли.

— Да, если… если можно.

Кир подошел, на ходу извлекая из кармана магический ключ, и коснулся им браслета на моей руке. И ободок оков тут же послушно разомкнулся, хотя прежде места сочленения даже не было видно. А затем благовоспитанно, но совершенно неуместно обстоятельствам, подал мне руку, помогая подняться. Как оказалось, очень кстати. За время, проведенное на твердых досках в не слишком удобной позе, я словно превратилась из молодой девушки в древнюю, еле ползающую старуху. А тянущие болезненные ощущения внизу спины и вовсе позволяли передвигаться, не распрямляясь до конца.

«Удобства» располагались через одну дверь от моей камеры и были еще хуже деревянных будочек на задворках, которыми пользовались в той деревне, куда мы ездили на практику. Но выбирать было не из чего, так что, опустив голову ниже, чтобы Кир не заметил буквально пламенеющих щек, я захлопнула за спиной дверь, оставляя его ждать в коридоре. И постаралась управиться как можно скорее, потому что здесь тоже было холодно.

Два скрипучих оборота ключа давали лишь смутную надежду, что за время отсутствия Кира сюда никто не войдет. Ведь если голем захотел бы это сделать, то преградой не стала бы даже каменная стена, что уж говорить о тонком деревянном полотне.

Вновь оказавшись на дощатом ложе, прикованная к стене, я ругала себя за то, что не сделала ни единой попытки сбежать. Но мысль о том, что мог в таком случае сделать со мной похититель с ментальным даром, лишь подтверждала правильность решения вести себя тихо. Я свернулась на досках калачиком с максимально возможным, в данном случае, удобством и укрылась тканью, едва не утыкаясь в нее носом. Свеча уже догорала и теперь чадила, так что к запаху копченостей, вновь раздражавшему нос, добавился еще и запах гари. Пытаться уснуть в таких условиях было глупо, да я и не собиралась. Но измученный физически и морально организм считал, видимо, по-другому. И стоило прикрыть на секунду покрасневшие, воспаленные глаза, открыть их уже не удалось. Отчего-то вспомнилось, что смерть от холода одна из самых безболезненных — ты просто засыпаешь, и все. Но бороться с собой сил уже не было.

А утром я проснулась оттого, что все тело затекло от неудобной позы, а в комнате было безумно холодно. Наверное, Нала, как всегда, забыла закрыть окно после проветривания и улеглась спать. Мысленно помянув подругу «добрым» словом, я попыталась перевернуться и укрыться с головой казавшимся странно тонким одеялом. Но только дернулась на цепи, в очередной раз царапая запястье. И вспомнила все разом — и где я была, и почему. Мысль о том, как хорошо было бы сейчас оказаться в своей спальне в академии, казалась почти заветной мечтой. Заветной, но неосуществимой.

Свеча уже догорела, и теперь в камере царила кромешная темнота, а тишину нарушали лишь те звуки, что издавала я сама. Особенно сиплым было дыхание — нос заложило, и нормально дышать я теперь могла лишь ртом, хотя горло саднило тоже. Я приняла сидячее положение, снова переместив недавнее одеяло на плечи. Облитое водой платье наконец-то высохло, но сейчас это было малым подспорьем — разогретое за время сна тело стремительно теряло тепло, и меня очень скоро начало знобить. Встряхнула левой рукой, запуская светящийся шар, но он вышел слабым, да еще и болотно-зеленого цвета, отчего и без того нерадостная обстановка приобрела еще более мрачные тона. Видимо, архайново зелье не только временно заблокировало магию, так еще и «выпило» мой резерв.

Вместо отчаяния, что было бы ожидаемо, на меня накатила жгучая, незнакомая доселе злость. И я, не задумываясь, ударила все той же свободной рукой по стене изо всех имеющихся сил. Сбила костяшки, зашипела от боли, однако занесла ее вновь, собираясь нанести еще один удар. Но тут активировалась ментальная связь, разом делая все прочее мелким и неважным.

— Унари?

— Да, учитель. — Мне показалось, что даже в мыслеречи голос мой был низким и охрипшим.

— Как ты? — Кому-то, менее знающему его, тон показался бы спокойным или даже безразличным. А вот я осознавала, что Сааран сейчас находится в той степени молчаливого бешенства, когда у дракона начинают самопроизвольно проявляться чешуя, когти и клыки. Что и говорить — куратор терпеть не мог, когда что-то шло наперекор его планам.

— Держусь, — припомнив его наставление, кратко отозвалась я, не провоцируя еще больше. — Есть новости?

— От похитителей поступили условия твоего освобождения. Точнее, ультиматум.

— Ультиматум? — Я сглотнула, неосознанно сжимая кулаки.

— Аратэру-младшему предложено отказаться от притязаний на трон. Завтра, не позже полудня подписанный документ должен быть вывешен на центральных площадях всех городов. Иначе…

Продолжать не требовалось. Как, впрочем, и сомневаться в том, что именно это «иначе» наступит завтра после полудня. Отец всегда однозначно высказывался, что долг превыше всего. Даже если Ирвин по собственной глупости задумается о том, чтобы принять такие условия, ему просто не позволят этого сделать.

— Поэтому, если мы не хотим, чтобы этот юноша натворил глупостей, нужно вытаскивать тебя сейчас. На поиски времени нет, — пробился, как сквозь пелену, голос лайда.

— Он не натворит. — Я покачала головой, забыв, что учитель меня не видит. И, пропуская мимо ушей вторую часть, добавила: — Ему не разрешат.

— Унари, жаль тебя разочаровывать, но он не будет спрашивать ничьего разрешения.

Я не была разочарована. Пожалуй, я была… удовлетворена? Меня посчитали равной правам на корону, это должно быть лестно, не правда ли? Забывшись, я направила эту мысль Саарану.

— Илгерта! — От драконьего рыка все внутри задрожало. — Соберись! Я сказал, что смогу тебя вытащить, ты это услышала?!

— Вытащить? — Пришлось стряхнуть с себя болезненное оцепенение. — Вы знаете, где я нахожусь?

— Нет, только направление, но даже не примерное расстояние. Одной чешуйки недостаточно, ты же не дракон моего рода. Но если прочесывать все в этом направлении, и месяца не хватит. Есть другой вариант. Не самый лучший, даже сказал бы, что худший, но иных все равно нет. И мне нужно твое разрешение.

— Разрешение?! — Я едва не рассмеялась истерически от мысли, что могла бы не позволить кому-то спасти меня из этого каменного мешка. — Учитель, вы шутите?

— Соберись! — вновь рыкнул лайд. — Мне придется использовать твою кровь. И если ты позже не подтвердишь мужу, что знала о ее наличии у меня… Понимаешь, что будет?

О, я понимала, определенно. Это только некоторые наивные селяне считали, что нельзя сообщать магу своего имени, чтобы тот не мог нанести вреда. Сами маги знали, что это сказки. А вот кровь совершенно другое дело. Магия крови была опасна, сложна и частично противозаконна. По ней можно было определить, жив ли человек, можно было наложить или снять проклятие. Но вот найти… о таком я не слышала.

— Зачем вам моя кровь? — Я была уверена, что учитель не использовал бы ее мне во вред, но все же ответ хотелось знать.

— Иногда из гениальных учеников получаются не менее гениальные преступники и злодеи, — откликнулся дракон. И в этом я не могла с ним не согласиться.

— Я даю разрешение. И скажу Ирвину… все, что нужно. — Если план вообще сработает, потому что уверенности в этом я не ощущала.

— Хорошо. Тогда мне нужно немного времени на подготовку. Я свяжусь с тобой позже. И… унари?

— Да, учитель?

— Будет больно. Очень.

Если даже дракон, чей болевой порог превышал человеческий, счел нужным предупредить об этом, каково же придется на самом деле? Я зажмурилась. И на выдохе произнесла вслух:

— Я поняла.

Связь прервалась.

Наверное, было бы логичнее начать размышлять о своей судьбе или попытаться предположить, что учитель собирается делать, чтобы вызволить меня. Но все мысли отчего-то сосредоточились на Ирвине. Я как-то привыкла думать, что наш брак и я вместе с ним обуза для него. Нечто навязанное, с чем приходится мириться. Но исходя из того, что сказал Сааран, такое мнение больше не казалось единственно верным. Папа очень любил дочерей, но я бы никогда и помыслить не могла, чтобы он поступился интересами страны ради семьи. А Ирвин… Я ведь видела, не могла не видеть, как супруг относится к тем людям, которых считает «своими». Как готов на многое, если не сказать, на все ради них. Но как так получилось, что я сама вдруг оказалась в их числе? Когда это произошло?

Шаги в коридоре раздались неожиданно, но я успела их услышать и вновь принять лежачее положение, словно все еще спала, да погасить шар. Кир, а его было легко отличить по слегка свистящему дыханию, вошел, едва слышно выругался и зажег новую свечу. Я, хоть и была повернута к стене, так что лица видеть он не мог, поспешно закрыла глаза и попыталась выровнять собственное дыхание. Хотя заложенный нос весьма мешал в этом.

— Лайди? — Видимо, Кир поверил, потому что говорил он тихо, почти шепотом. Замер на пару секунд, словно в ожидании ответа, а затем прикрылась тихо дверь, прошелестело несколько шагов, и скрипнул табурет. И стало тихо.

Необходимость создавать видимость крепко спящего человека на твердом ложе была почти пыткой. Тем более что выспаться я уже успела и теперь вновь вырубиться от усталости уже не могла. Считала секунды и минуты в ожидании, когда учитель вновь выйдет на связь. Время от времени за спиной раздавались шорохи, когда Кир менял положение тела, но занимался ли он чем-либо или просто ждал момента моего пробуждения, я не могла и предположить. Надеялась только, что время сеанса связи наступит раньше, чем закончится терпение похитителя.

На шестой минуте вдруг смертельно зачесалась лопатка, на девятой захотелось чихнуть, а на двенадцатой — плюнуть на всю эту дурацкую конспирацию и принять более удобную позу. В конце концов, от одной свечи и впрямь света немного, вряд ли он заметит, если у меня меж бровей вдруг возникнет темно-синее пятно с ноготь размером, верно? А если и заметит, то где гарантия, что необученному менталисту вообще известно, как драконы могут делиться чешуей, и для чего это нужно. Но монотонный счет и опасение испортить все нетерпеливостью помогали держаться.

А затем, когда минула семнадцатая минута, в голове прозвучало:

— Я готов к открытию портала. Илгерта?

— Портал? — Я даже дернулась от неожиданности, но слегка, так что это можно было списать на сон. — Но я думала…

— Унари, это заклинание лишь позволит мне построить путь по твоей крови, а не вытащить тебя из комнаты в подвале, к тому же прикованную к стене.

— Извините, я не подумала. Много… вам потребуется много времени? — Открыть портал для опытного мага — вопрос пары секунд, но обычно это касается уже известных координат.

— Не больше десяти, я думаю. И еще около пяти-семи на то, чтобы твой муж с коллегами успели через него пройти.

Меньше двадцати секунд. Что ж, думаю, это не так много. Какой бы ни была эта боль, я и так чувствовала себя ужасно. Неужели может быть хуже? Оказалось, я даже представить не могла насколько…

— Тогда, — я сделала глубокий вдох, как будто это могло чем-то помочь, — я готова.

— Начинаем, — скомандовал, скорее всего, не только мне, но и тем, кто был сейчас с ним рядом, Сааран.

А затем меня затопила боль. Нет, наверное, это была не она, потому что когда боль пересекает определенные пределы, она должна называться как-то по-другому. Как-то так, чтобы люди сразу понимали, о чем речь.

Я не закричала — завизжала, захлебываясь криком, едва успевая дышать, чтобы не задохнуться. Забилась о доски как выброшенная на лед рыба. Казалось, что каждую кость в моем теле разломали надвое, каждую мышцу вытянули щипцами, а по венам вместо крови вдруг побежал жгучий яд. Но он не убивал. Боги, почему он не убивал? Сейчас я так хотела умереть…

Сознание будто раздвоилось, и я не только была внутри раскаленной клетки, которой вмиг оказалось тело, а словно наблюдала за этим со стороны. Слышала свой окончательно сорванный голос, почти отражающийся от стен. Видела, как подскочил ко мне Кир, сначала выплеснув на лицо остатки воды из фляги, а затем отвесив пощечину, от которой голова дернулась в сторону. Из открывшейся раны на губе вновь засочилась кровь, скользнув змейкой в открытый рот, но я этого даже не почувствовала. Потому что эта боль была ничем по сравнению с той, которую я испытывала сейчас.

И единственным якорем, за который еще удавалось цепляться, чтобы не скатиться в безумие, оставался голос в голове, ведущий счет. А когда он остановился на тринадцати, тишина в камере воцарилась так резко, можно подумать, кто-то бросил глушащее заклинание. И я упала на доски изломанной куклой, не чувствуя ничего. Наконец-таки ничего не чувствуя…

А затем дверь в комнату вынесло, сорвав с петель и чудом не задев стоящего рядом с траекторией ее полета Кира. Но помогло это не слишком, потому что в следующий момент ворвавшийся первым Ирвин, которого я считала почти образцом сдержанности и хладнокровия, с такой силой ударил похитителя в челюсть, что тот впечатался в стену и сполз по ней. А затем Ир бросился ко мне.

— Гера, посмотри на меня! — Он почти упал на колени рядом с моим ложем, вглядываясь в лицо с таким выражением, точно ложе было смертным. Я попыталась улыбнуться плохо слушающимися губами, но получилось, кажется, только хуже. Кровь теперь стекала не только по губам в рот, но и по подбородку. — Девочка моя, все закончилось. Ты умница, — успокаивая, как ребенка, муж попытался поднять меня, но цепь не позволила этого сделать.

Резкий удар — я никогда не видела, чтобы стихию использовали в качестве топора, — и металл поддался, освобождая запястье. Я оказалась у Ирвина на руках. Застонала от вернувшихся ощущений, попыталась попросить быть осторожнее, но из горла вместо слов раздался только невнятный сип.

— Прости, прости меня. Тэс, живо сюда! А вы чего уставились? Обыскать здесь все! И эту падаль забрать, — велел Ирвин. Появившиеся вместе с ним и замершие мраморными изваяниями сотрудники быстро покинули камеру и утащили находившего без сознания Кира с собой. Остался лишь один из них.

Но вместо неизвестного Тэса первым подошел лайд Сааран, только что вошедший. Горячая ладонь коснулась моего лба, вливая силу. Я открыла рот, но вспомнила о тщетности этих попыток и послала по ментальной связи: «Спасибо. Спасибо вам за все. — Не нужно. Ты справилась, я тобой горжусь. Я знаю, каково тебе пришлось».

Еще одна волна чужой магии, на этот раз сканирующая, прошлась по телу. И Ирвин почувствовал ее тоже.

— Тэс хороший лекарь, один из лучших.

— Юноша, ваш хороший лекарь еще даже не родился, когда я уже лечил раненых на поле боя. Поэтому помолчите, — накладывая обезболивающее, ставшее самым лучшим, что случилось со мной за этот день, отозвался дракон. — И мне казалось, что вы поняли — со мной лучше не спорить. Для всеобщего же блага.

— Прошу прощения, — вдруг почти смущенно отозвался супруг. — Я благодарен вам.

— Форму и величину вашей благодарности обсудим позднее. А сейчас девочку нужно доставить домой. Ванная, еда и отдых. Ускоренную регенерацию я запустил, к утру будет легче. Для сиюминутного исцеления она слишком слаба, резервов тела не хватит. И не заставляйте ее разговаривать, если хотите, чтобы голосовые связки полностью восстановились.

«Скажите ему, что Кир не виноват. Он был добр ко мне», — попросила я, пока учитель не решил уйти в своей привычной манере.

Сааран слегка удивленно приподнял брови, но повторил вслух мои слова. Скулы Ирвина, на руках у которого я сидела, буквально закаменели.

— Он похитил ее, держал в этой дыре и бил. За одно это я собственными руками его выпотрошу. А вы предлагаете его не трогать?!

— Оставьте потрошение до утра, пока супруга сама не будет в состоянии пояснить своих слов, — безразлично пожал плечами дракон. И шагнул в открывшийся портал, бросив мне: — Поправляйся.

— Ты правда хочешь, чтобы я пощадил этого ублюдка?

Я кивнула, имея лишь такую возможность выразить мнение. А затем поддалась эмоциям и прижалась щекой к его щеке, совсем как тогда, дома. Но на этот раз его поддержка нужна была мне.

Муж вздохнул прерывисто и глубоко, а затем сжал меня в объятиях так крепко, что стало трудно дышать. И прошептал на грани слышимости:

— Я так за тебя боялся…

И за эти слова, за этот тон я готова была простить ему все ядовитые фразы, все прошлые поступки и прегрешения.

Но момент нарушил один из его людей, заглянувший в пустой дверной проем:

— Ир, мы кое-что обнаружили. Нужно твое присутствие.

— Какого… Вы что, не можете без меня разобраться?! — и не думая отстраняться, раздраженно уронил супруг.

— С этим — нет. В одной из запертых комнат наверху… Там его высочество Истар. Без сознания.

— Хааш, — выругался Ирвин. И я была с ним полностью согласна.

Дома нас ждали папа и доведенная до полуобморочного состояния Нейни с супругом. Я была удивлена, что Ирвин решил сначала позаботиться обо мне, а потом уже заниматься кузеном, но удивление это было приятным. Не хотелось ни единой лишней минуты оставаться в этом архайновом подвале. И когда мы прошли через портал, мне стоило большого труда заставить себя вспомнить, что у супруга есть еще дела, и отпустить его. Чтобы тут же очутиться в непродолжительных, но крепких объятиях отца. Он не сказал ни слова, но нужны ли они были? А затем в меня вцепилась Венейна, готовая вот-вот расплакаться, но изо всех сил сдерживающаяся, отчего ее лицо приобретало на редкость забавные выражения.

— Мне нужно вернуться, чтобы разобраться с остальным. — Ирвин, о чем-то негромко беседующий с папой и Арлеком, подошел к нашей шаткой конструкции. — Нейни, я могу тебя попросить позаботиться о сестре? Прислуга в твоем распоряжении, Гера сейчас не сможет ими командовать.

— Мог бы и не спрашивать, — отозвалась постепенно приобретающая нормальный цвет лица старшенькая, немного отстраняясь и лишь слегка придерживая меня за талию. — Дождусь, пока ты вернешься.

— Я постараюсь освободиться побыстрее, хорошо? — это уже было обращено ко мне, и думаю, что не ошиблась, интерпретировав выражение его глаз как нежелание уходить.

Я кивнула, почти неосознанно протянув руку, чтобы коснуться на прощание его лица. И только потом заметила, насколько она далека от чистоты. А вот Ирвин, судя по всему, заметил только сбитые костяшки. Нахмурился, открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но потом вспомнил, что я все равно ничего не сумею ответить, и лишь кивнул сам себе, явно делая заметку на будущее. Чувствую, завтра утром меня ждет самый настоящий допрос с пристрастием.

Для меня давно вошло в привычку самой справляться с омовением, но в этот раз пришлось прибегнуть к помощи Ризы. И не только потому, что сейчас у меня банально не хватило бы сил, но и из-за страха, что стоит мне остаться одной, кошмар начнется вновь. Нейни тоже пыталась предложить свои услуги, но тут уж я осталась непреклонна — несмотря на обезболивающее заклинание, я буквально кожей чувствовала, сколько на ней синяков и ссадин. И демонстрировать их сестре вовсе не собиралась.

Оказавшись в ванне, наполненной горячей, почти обжигающей водой с пышной шапкой пахнущей ванилью пены, я с трудом заставила напряженные мышцы расслабиться окончательно. И отдалась в заботливые руки камеристки, намеренно попросив ее взять самую жесткую мочалку, чтобы уж наверняка смыть затхлый запах подвала, который, как мне казалось, намертво въелся в кожу. А потом старалась сделать вид, что не замечаю, как шмыгает жалобно носом впечатлительная девчонка.

Измаявшаяся Венейна ждала в спальне, куда уже успели подать ужин. Точнее, что это был именно ужин, я сделала вывод, лишь взглянув на часы. Оказалось, что с того момента, как мы с Ирвином покинули дом, прошло девять часов. Всего девять часов, за которые моя жизнь дважды успела перевернуться с ног на голову…

— Я думала, ты уснула прямо в ванной, — стоило шагнуть за дверь, подскочила с кресла сестра.

Я попыталась улыбнуться, чуть качнув головой. Вот никогда бы подумать не могла, насколько тяжело не иметь возможности высказаться. Теперь я куда острее и лучше понимала Мадлен, которая сталкивается с этим каждый день и не имеет даже надежды однажды проснуться утром и понять, что недуг ушел.

Меня усадили в освободившееся кресло и придвинули столик, заставленный тарелками. Правда, стоило потянуться к фаршированному грибами мясу, Нейни взбунтовалась, подвинув вместо него прозрачный золотистый бульон и ломтики свежего, теплого еще хлеба.

— Сначала съешь легонького, чтобы плохо не стало, — совсем по-деревенски выдала наставление сестра. — Тебя там кормили вообще?

Я кивнула, на секунду задумавшись, можно ли считать тот перекус полноценной едой. И взялась за ложку, понимая, что в данном случае сестра права, спорить бы глупо. А сама Нейни, усевшаяся на банкетке в изножье кровати, будто только сейчас осознав, что со мной все в порядке, вдруг зажмурилась, а потом и вовсе закрыла глаза ладонями.

— Я так испугалась, когда Арлек рассказал, что тебя… что с тобой… Знаешь, одно дело, когда это происходит с кем-то, и другое… Никогда не думала, что это коснется кого-то родного.

Я взглянула на нее слегка скептически. С близостью нашей семьи к трону чего-то подобного вполне можно было ожидать. Вот только почему-то никто прежде не пытался шантажировать папу, зато Ирвина вполне посмели спустя несколько дней после свадьбы. И, судя по всему, надеялись на удачный, разумеется для самих заказчиков похищения, исход. Должно ли это было значить, что тот, кто все спланировал, настолько хорошо знал младшего Аратэра, чтобы угадать его решение?

Но сестра скепсис проигнорировала, выдав обвинительное:

— А мне вообще сейчас нервничать нельзя!

Я так и застыла с поднесенной к приоткрытому рту ложкой. А затем медленно опустила ее в тарелку и уставилась на Венейну, не веря в свою догадку. Но улегшаяся на совершенно плоский пока живот рука была красноречивее слов. Я почувствовала, как слегка защипало в глазах Я знала, насколько сильна была ее любовь к сыну, но знала и о том, как Нейни мечтает о ребенке от любимого мужчины. И вот спустя столько лет боги оказались милостивы к ней.

— Кроме лекаря, никто еще не знает, так что гордись, — тоже блестя глазами, сообщила будущая мама. — Даже Арлеку только собираюсь сказать.

Я активно закивала, подтверждая, что страшно горда это честью. А потом потерла пальцы правой руки друг о друга. Жест чаще всего использовался в смысле стоимости чего-либо, но я надеялась, что сестра поймет. И не ошиблась.

— Сколько? Пять недель. — Теперь, когда Нейни убедилась, что я вполне жива и здорова, и отпустила часть беспокойства, она буквально светилась от счастья. Если ее супруг сам не догадается, глядя на нее, то он попросту слепец.

Дальнейший наш разговор, точнее, рассказы Венейны и внимательный слушатель в моем лице, касались в основном женских вопросов и ни в коей мере не затрагивали тему похищения. Разумеется, я была готова к тому, что завтра придется все это вспоминать и рассказывать в деталях, но сейчас было так важно почувствовать, что все в порядке. И за несколько часов в холодном подвале чужого дома я не изменилась, а сумела остаться самой собой.

Мы даже общими усилиями перетащили кресло ближе к банкетке, и Нейни, как в детстве, принялась расчесывать мои еще влажные волосы. Успокаивающее скольжение гребня по прядям было столь приятным, что очень скоро я почувствовала, как меня клонит в сон. А может быть, энергия, влитая Саараном, как раз усвоилась организмом, и схлынуло то ощущение бодрости, что она дарила. И в какой-то момент, прислушиваясь к забавной истории, случившейся при подготовке к балу, я все же задремала, забыв выдать очередное «угу» — единственное, на что были сейчас способны мои связки.

Взлететь в воздух над креслом оказалось полной неожиданностью, я не удержалась от протестующего звука, похожего больше на мышиный писк. Но, распахнув глаза и узрев в свете магических шаров лицо мужа, возмущаться передумала. Разве что бросила беглый взгляд по сторонам, убеждаясь, что Венейны поблизости нет. Впрочем, это было неудивительно — стрелки часов перешагнули порог полночи, надеюсь, сестра давно была дома в объятиях обрадованного новостью мужа.

Мой же супруг осторожно уложил меня на разобранную кровать, только сейчас, кажется, заметив мое пробуждение. И сразу же помог сесть.

— Разбудил? Извини, я старался быть осторожным. — Ирвин провел рукой по совершенно мокрым, точно он окунул голову в воду, волосам и опустился на край кровати по соседству с моими ногами. — Как себя чувствуешь?

Я на секунду прислушалась к ощущениям и кивнула удовлетворенно. Ирвин, видимо, посчитал такой ответ приемлемым, потому что уточнять не стал. Лишь поинтересовался, не нужно ли мне чего-нибудь, на что я с полной уверенностью покачала головой.

Общаться так было даже забавно. Но больше всего меня радовало, что самой пока не придется ничего объяснять. Конечно, как только голос возвратится, меня наверняка заставят не единожды перелопатить воспоминания минувшего дня, но пока можно было пользоваться своим положением. Должна же быть хоть маленькая конфетка, способная слегка подсластить горечь всех «пилюль», что выпали на мою долю.

Ирвин продолжал смотреть на меня — молча, но так странно, что впору было почувствовать себя неуютно. Вот только отчего-то ощущала я себя ровно противоположным образом. И ловить его взгляд, вот так, глаза в глаза, впервые казалось чем-то привычным и правильным.

Пожалуй, для него этот день выдался не менее, а может, и более тяжелым, чем для меня. Выглядел он… другим. Не плохим или непривлекательным, нет — измотанным. Под глазами залегли глубокие сизоватые тени, морщинки на лбу и у крыльев носа разом стали как-то глубже и острее, а на подбородке начала пробиваться более темная, чем волосы, щетина.

Я почти неосознанно протянула руку, касаясь ее кончиками пальцев. А Ирвин на этот совершенно простой жест отозвался, как большой кот, — потянулся за рукой, стремясь продлить ласку. А затем поймал мою ладонь, прижимая к своей щеке крепче, почти до боли. И глаза закрыл, словно впитывая что-то, не видимое глазами. Мой бедный, уставший… Я ведь обещала отдавать стократно дарованную им заботу, а сейчас чувствовала себя совершенно беспомощной, не зная, чем помочь, и не в силах ничего сказать.

— Спать? — наконец открывая глаза, предложил Ир. Отстраняться он и не подумал, но руку убрал, освобождая мою. И я скользнула ниже, стирая набежавшие с волос на шею капли.

Наверное, это действительно было сейчас лучшим вариантом. Как для него, а муж наверняка уснет, стоит голове коснуться подушки, так и для меня, ведь в это время ресурсы организма тратятся по большей части на необходимое исцеление. А расспросить о том, что произошло за время его отсутствия, я успею и позже. В конце концов, случись с принцем что-то плохое, Ирвин рассказал бы и сам, верно? Так что кивнула, соглашаясь.

— Хорошо. — Мне показалось, что вздохнул супруг как-то странно, точно планировал сказать что-то, но в последний момент передумал. — Тогда светлых снов?

Он поднялся с кровати, явно собираясь уйти. И это было логично, ведь находились мы в моей спальне. И это именно я предпочла ночевать отдельно, поставив его перед фактом. Но сейчас…

Это вновь было где-то на грани сознания, почти рефлекторно. Я замотала головой так резко, что она даже закружилась на мгновение. Но одним жестом объяснить все было невозможно.

— Не уходи, — это было движение губ и звук на грани слышимости, но Ирвин его уловил. — Пожалуйста.

Я боялась, что он сделает неверные выводы, но в его взгляде отразилось понимание. Наверное, мне и впрямь пора было учиться доверять этому мужчине и не ждать от него плохого. Стянул рубашку, отбросил ее на банкетку и обошел кровать, ложась на нее прямо так, в мягких домашних штанах. Взбил подушку, уложил ее плашмя и устроился лицом ко мне.

— Капитан Аратэр охранять ваш покой готов, — прозвучало шутливо, но именно после этих слов я смогла расслабиться. И завозилась, освобождаясь от халата. А затем улеглась в позе, зеркально отражающей его.

Световые шары, повинуясь жесту хозяина, начали тускнеть, медленно погружая комнату в темноту. И в тот момент, когда они потухли окончательно, злая память вдруг плеснула в нос запахом подвала и свечной копоти.

— Ну, тише, тише. — Ирвин притянул дернувшуюся меня к себе, укладывая головой на прохладное мокрое плечо и обвивая руками талию. — Зажечь снова?

Я помотала головой, зная, что он почувствует движение. Готовившиеся пролиться слезы так и остались парой капель в уголках глаз, но сердце билось испуганной птицей. Зато другое — под моей левой ладонью стучало гулко и мерно, словно приглашая присоединиться к его ритму. Лежать было не слишком удобно — все же супруг в мягкости существенно уступал подушке, но ни за какие сокровища мира я не способна была расстаться сейчас с тем спокойствием, что дарили его объятия. И, прислушиваясь к его дыханию, благодарная за то, что не последовало других вопросов или комментариев, сама не почувствовала, как уснула.

ГЛАВА 9

Конечно, некоторые привычки невозможно изменить щелчком пальцев, и проснулись мы с Ирвином на разных концах кровати. Но это не умаляло того, что выспалась я замечательно, проспав всю ночь спокойно и без кошмаров. И даже пробивавшееся между неплотно задернутыми шторами солнце позитивного настроя не испортило. Впрочем, неудивительно, ведь время близилось к обеду, что было немного слишком даже для такой сони, как я.

Хотя сегодня то же самое можно было сказать и о супруге, продолжавшем лежать с закрытыми глазами, поместив руку между щекой и подушкой. Неужели правда спал? С его-то тягой к работе, да еще при таких обстоятельствах? Я подвинулась ближе, опираясь на локоть и пытаясь понять, не притворяется ли муж. Причем мысль, зачем бы он стал это делать, отчего-то в этот момент в мою голову не пришла.

— Ир? — Шепот прозвучал почти нормально, так что я даже подзабыла, что еще недавно «права голоса» была лишена. А потом и вовсе не вспомнила, потому что в следующую секунду оказалась вновь в лежачем положении, почти точно повторявшем вчерашнюю позу. Сам супруг при этом даже глаз не открыл, да и дышать продолжал все так же ровно.

— Ну, Ир? — Я завозилась не потому, что было неудобно, а потому что его сон несколько обескуражил. Одно дело вчерашняя ночь, когда я и правда в этом нуждалась. А сейчас-то с ним что такое?

— Мм?.. — вопросительно отозвался Ирвин.

— Тебе на работу не нужно? Скоро полдень…

— У-у, — это уже отрицательно. А я-то надеялась на что-то вроде ехидного: «Что, выгоняешь?»

— А почему не нужно? Разве ты со всем успел разобраться вчера?

— Боги, женщина, почему тебе именно сегодня утром пообщаться вздумалось?

Если бы не усмешка в его голосе, я, может, и обиделась бы. А так только фыркнула.

— Потому что я рада, что могу это сделать.

Карие глаза распахнулись в ту же секунду.

— Архайн, прости.

— Ничего страшного. — Пожатие плеч удалось не слишком, но хватило и того. — Так что там с работой?

— С Истаром все в порядке. К тебе лекарь из «Лилейника» придет в два пополудни, и я хочу в это время быть дома. Срочные дела и распоряжения я сделал вчера. А ребята нагружены по самую макушку, когда успеют допросить всех работников ресторации, мне отстучатся.

С лекарем все было понятно — дракону Ирвин, видимо, доверял не настолько, чтобы не проверить результатов его работы, а «Лилейником» называли главную столичную лечебницу за цветок на ее гербе и на кованой ограде. А вот при чем здесь ресторация?

— Наше беспечное высочество плевать хотел на то, что нужно быть осторожнее. И отправился вчера с приятелем инспектировать новое заведение под названием «Алый флер».

— А охрана?

— А охрана не посмела нарушить прямой приказ принца, ждала у дверей кабинета. Утверждают, что каждые десять минут проверяли, что все в порядке, но наверняка врут. Впрочем, они в департаменте, скоро узнаем точно. А потом официант обнаружил, что принц исчез, а его сотрапезник лежит на полу.

Я вздрогнула. Неужели этот мужчина пострадал только потому, что оказался не в том месте и не в тот момент? Но Ирвин развенчал мои опасения:

— В вине оказалось то же зелье, которым вырубили тебя.

— Значит, это точно кто-то из сотрудников ресторации?

— По логике — да. Но я вчера был там. Они, конечно, перепуганы все до обмороков — еще бы, из изолированного кабинета похитили посетителя, но ни один и попытки скрыться не сделал, а ведь покушение на представителя королевской семьи это не то преступление, за которое можно ждать помилования. Думаю, мы только время на этих бедняг зря тратим. Любопытно другое — почему портал преступников не оказался заблокирован системой безопасности ресторации. Там заклинания на совесть сделаны, мы проверили.

— Но мы же… ты же открывал портал. Позавчера, помнишь?

— В том-то и дело, что я открывал, — с акцентом на «я» уточнил супруг. — А у них откуда такой доступ? В общем, Истар ничего толком не помнит. Говорит, что сидел за столом, а очнулся уже, когда его Тэс в себя привел. Причем между этими событиями прошло не так много времени. Чуть больше часа.

— Подожди, — я приподнялась, заглядывая ему в лицо, — я ничего не понимаю. То есть сначала Кир и Рох похитили меня, затем отправили тебе требования, а потом похитили принца?

— Это были не они.

— Что?!

— Я сам не сразу поверил. Это все похоже на детали какой-то мозаики… Эти трое, из-за которых пострадала ты, даже знакомы прежде не были. Как и не знакомы лично с заказчиком, все общение происходило по эхо. Элейн — это та девушка в храме — вообще должна была только открыть портал. Сейчас ее ищут, но не думаю, что что-то выйдет. Если она обладает хоть каплей здравого смысла, то давно покинула Дастар. Но главное — у них не было доступа к основной части дома, только подвал с отдельным входом. Так что кто и когда перенес туда Истара, архайн его знает.

— А как же требования? — Пожалуй, нужно было время, чтобы попытаться осмыслить произошедшее, но этот вопрос не задать я не смогла. — Тебя ведь просили отказаться от трона…

Ирвин покачал головой.

— Если я правильно оцениваю ситуацию, то не было бы никаких требований. Избавиться сразу от двух наследников стало бы для кого-то хорошим кушем.

— Тогда почему его не убили сразу? — холодея от того, что это и впрямь могло случиться, хрипло переспросила я.

— Ты задаешь на редкость правильные вопросы, — отозвался муж. — Только у меня нет на них ответов.

Лекарь оказался почтенным магом в годах, пунктуальным до секунды. Впрочем, и в остальном он оказался столь же педантичным, так что следующие несколько минут я провела под непрерывной волной сканирующих заклинаний и расспросов. Причем интересовали его не только вчерашние повреждения, переохлаждение и стресс, но и все недуги, начиная с детства. Оставалось только порадоваться, что ребенком я была вполне здоровым, иначе прием растянулся бы до вечера.

Когда господин Тиамар наконец-то покинул наш дом, я не удержалась от облегченного вздоха. Право слово, мне стало даже немного жаль его супругу, если предположить, что и в семейной жизни он такой же, как и на работе.

Впрочем, Ирвин итогами его посещения остался удовлетворен и перестал смотреть на меня так, словно я собиралась вот-вот упасть в обморок или еще чего похуже, а потому стоило быть благодарной хотя бы за это. Такие взгляды здорово нервировали вкупе с бесконечными вопросами «как ты себя чувствуешь?».

А за обедом я не удержалась и подняла одну из самых, пожалуй, беспокоящих сейчас тем.

— А мне же, наверное, нужно будет дать показания, да?

Супруг замер с поднесенной ко рту вилкой, взглянув на меня с удивлением. Но потом все же уделил внимание мясу, прежде чем поинтересоваться ответно:

— Зачем?

Пришел черед удивляться мне.

— То есть как это — зачем? Разве тебе не нужно знать… — Я замялась, не зная, как верно обозначить то, что должно было, как мне казалось, заинтересовать департамент Ирвина и его самого.

— Мы получили полный доступ к воспоминаниям этих двоих. Кира и Роха, как ты их называешь. Так что тебе нет необходимости вспоминать и пересказывать этот кошмар.

— Получили доступ? — Формулировка и тон вышли столь многозначительными, что мне отчего-то вспомнились вскрытые черепные коробки на занятиях по анатомии. Тошнота подступила к горлу, и есть сразу же расхотелось.

— Ментальное сканирование. — Ир, не догадывающийся о бродящих в моей голове мыслях, напротив, ел за двоих.

Вопрос о том, было ли сканирование добровольным, решила опустить, чтобы не расстраивать себя. Зато уточнить, что дальше будет с Киром, хотелось. Это на самом деле было странным, но я не чувствовала к нему злости и ненависти, даже, напротив, не могла не осознавать, что во многом именно благодаря ему мои злоключения прошли с минимальными потерями. Не говоря о том, что он выгнал голема, планы которого даже знать не хотелось. Я передернула плечами, на секунду вспомнив его омерзительное прикосновение. И все же решилась.

— Скажи, а Кир… Что с ним сделают?

Супруг прищурился. Нехорошо так, словно подозревая меня в чем-то.

— Почему ты беспокоишься об этом мальчишке?

Я бы не назвала его мальчишкой уж точно, но поправлять не решилась, не посчитав момент подходящим. Может, и глупо было предполагать, что Ирвин ревнует, но, по крайней мере, было очень похоже.

— Не беспокоюсь. Просто мне показалось, что он неплохой человек, а так сложились обстоятельства. Мне его немного жаль.

— Только ты можешь жалеть человека, который причинил тебе боль. — Муж покачал головой удрученно, но щуриться перестал. — Откуда столько доброты, Гера? Все с ним хорошо будет. Подпишет соглашение с департаментом, отучится и будет работать. У него сильный дар, нам такой сотрудник пригодится.

Я немного обалдела от такого развития событий. Вчера Ирвин говорил о том, что мог бы выпотрошить его своими руками, а сегодня готов взять на работу? Видимо, это в полной мере отобразилось на моем лице, потому что супруг вздохнул, но соизволил пояснить:

— Я не жалею о том, что вчера сделал. Более того, мое желание отомстить ему никуда не делось. Но окажись я на его месте, не могу гарантировать, что не поступил бы так же. И с этим приходится считаться.

— На его месте?

— Гера, оно тебе надо? История отнюдь не радостная, зачем тебе чужие тайны и грязь?

Грязь мне, может быть, и не была нужна, но, припомнив фразу Кира про угрозу жизни близкого человека, хотелось узнать детали.

— Ладно, — правильно расценил мой умоляющий взгляд Ирвин. — Если коротко, мальчишка с сестрой работали слугами у одного из мелких арлов. Сначала все было хорошо, но потом лайд решил, что Сайри должна озаботиться не только чистотой лестниц и коридоров, но и его спальни. — Я поморщилась, осознав, о чем речь. — Поначалу пытался намекать, потом говорить прямо, а затем взял ее силой. А у Кира, который об этом узнал, активировался пассивный прежде дар, и он выжег хозяину и двум его приятелям, оказавшимся в этот момент поблизости, мозги.

— Поэтому он сказал, что совсем неопытный ментал, — почти прошептала я. История и впрямь, несмотря на приглушенный эмоциональный тон Ирвина, оказалась мерзкой. Бедная девочка… — Что с ней?

— Все нормально, — успокоил муж. — Этим его заказчик похищения и взял. Узнал откуда-то про эту историю, хотя они сразу сбежали, и начал шантажировать. А этот наивный идиот поверил, что его впрямь вздернут без всякого следствия, а сестра одна пропадет. Она забеременела от этого ублюдка.

— Боги… — Я неосознанно прижала ладонь к губам. — Ей можно чем-то помочь?

Судя по выражению лица Ирвина, мое поведение уже ассоциировалось им с диагнозом.

— Разберемся, — наконец пообещал он. — Гера, мне пора, нужно проверить, что нового стало известно.

— Хорошо-хорошо. — Все равно для меня обед закончился уже несколько минут назад, дальше сидеть за столом смысла я не видела.

— Кстати, если завтра будешь себя хорошо чувствовать, выполню обещание и возьму тебя с собой.

— Но я и сейчас хорошо себя чувствую!

— Лекарь велел сегодня не переутомляться, а дать организму еще немного отдохнуть. — Он обошел стол, помогая мне подняться. — Не дуйся. — И быстро коснувшись и впрямь обиженно надутых губ поцелуем, скрылся в портале. Совершенно невозможный мужчина!

В коридорах и кабинетах департамента правопорядка было пустынно. Некоторые счастливчики сегодня не появлялись на службе и вовсе, пользуясь законным выходным днем, те, которым повезло чуть меньше, разошлись несколько часов назад, остались самые стойкие. Мысленно, а иногда и вслух поминающие незлым тихим словом график дежурств, собственное невезение или же строгое начальство.

В кабинете заместителя главы департамента тоже до сих пор горели световые шары, а сам Ирвин Аратэр сидел за столом, обложившись кипой бумаг. Что, впрочем, в последнее время стало для него явлением частым, но не сказать, чтобы привычным. Потому что привыкать к такому не хотелось совершенно. Хотелось, если быть честным, смахнуть все в ящик и шагнуть в портал, чтобы выйти уже в собственной спальне. Но делать этого было нельзя, потому что…

Потому что был заговор. Который уже аукнулся жизнями нескольких людей, виновных разве только в том, что оказались не в том месте и не в то время. А ведь пока на данном этапе это все было скорее на уровне слухов и домыслов. По крайней мере, до вчерашнего дня, когда злоумышленники как-то странно активизировались. И прибавили разом кучу проблем. Как будто его сотрудникам больше заниматься нечем, кроме как ловить по стране, а то и континенту, девчонку, способную создавать порталы, ради смутной надежды, что ей известно хоть что-то о заказчике.

Был, архайн его забери, Истар, имлит этакий, которого понесло в ресторацию вместо того, чтобы сидеть во дворце под надежной охраной. Боги, ну разве можно быть настолько наивным? Ведь на два года всего младше, неужели не ясно, что в данном случае титул принца не спасет, а вовсе даже наоборот? Сам ничего сделать не в состоянии, так хоть не мешал бы. Но вообще вся эта ситуация с его похищением, мягко говоря, дурно пахла. А если откровенно — подванивала так, что хоть нос зажимай.

Предыдущие пару часов Ирвин провел за познавательным чтением протоколов допросов сотрудников ресторации, подробных настолько, насколько это вообще было возможно, но ничего толком не нарыл. На первый взгляд, как и на все последующие, с ними все было чисто. И ни один отношения к тому, что в шатэ оказалась не предусмотренная добавка, не имел. Но как-то же она там оказалась? Оба, и Истар, и этот его идиот-дружок астэт-арл Фирэл, вырубились именно из-за нее. А с порталом вообще неясно, хоть к гадалкам иди.

Если бы Ирвин не был уверен, что принц не способен открывать порталы, то точно решил бы, что это «похищение» его рук дело. Тем более что основания-то для этого были, а вот возможности — нет. Кузен вообще особым умом не отличался, так что возжелай он провернуть план с избавлением от другого наследника, засыпался бы в тот же день. Как только академию окончил? Впрочем, что толку с того. Только развлечениями занимается да фавориткой. Даже любопытно, чем она так Истара зацепила, что он за пять лет новую не нашел, ее каждую ночь в своих покоях оставляет. Иллина наверняка уже мысленно корону на голову водрузила. Даже немного жаль ее будет. Хотя нет, к такой жалости точно нет ни капли. А шлюхе на дастарском троне и подавно делать нечего. Тем более что на это место уже есть не кандидатка даже — почти законная владелица.

Кстати, да. Была Илгерта. В первую очередь была она, а уже потом всякие заговоры и похищение принца. И ради нее надо было разобраться со всеми этими… хм… удобрениями, чтобы никогда больше не испытывать того, что довелось ему испытать вчера. Хоть радуйся, что блондин — после такого и поседеть не фокус. И для дракона он теперь сделает все, какую бы форму благодарности тот ни выбрал. И архайн с ней, с этой должностью консультанта, на которую он уже два года пытался заполучить лайда Саарана. Семья важнее.

Вот именно, семья важнее. Ирвин бросил на документы последний взгляд и решительно поднялся из-за стола. И именно в этот момент ожило эхо.

— Зайди ко мне. — Лайд Навастир не посчитал нужным ни поздороваться, ни дождаться ответа, прежде чем отключиться. И почему-то именно сегодня безумно хотелось поступить совершенно по-детски и чуть ли не впервые в жизни проигнорировать его приказ.

Но вместо этого Ирвин позволил себе только глубокий вздох, а в следующую секунду уже выходил из портала в кабинете придворного мага и тестя по совместительству.

— Я уже собирался домой, — произнес Ир, подходя к столу и опускаясь в кресло куда менее удобное, чем то, с которого встал минуту назад.

— Надолго не задержу. — Навастир подвинул в его сторону лист гербовой бумаги, испещренный строками и увенчанный подписью и личной печатью его величества. — Тебе не кажется, что арл для ребенка служанки — это слишком?

— Не кажется, — удовлетворенно пробежав глазами текст, Ирвин скатал его и убрал в карман камзола. — Почему бы короне самой не воспитать достойную замену тому ублюдку, который владел этой землей раньше?

— Раньше ты не был столь… дальновиден. Станешь утверждать, что моя дочь здесь совершенно ни при чем?

— Не стану. Почему бы не порадовать ее, если есть такая возможность?

— Разбалуешь, — усмехнулся хозяин кабинета, но отчего-то это вызвало у Ирвина плохо скрываемое недовольство.

— При всем уважении, Навастир, со своей женой я разберусь сам.

— Смотри-ка, как заговорил. А ведь полгода назад ты был весьма категоричен.

— И толку от этой категоричности? Вы все равно решили, что мне нужно жениться, и выбрали на ком. И я согласился ради государственных интересов. Но на этом все. В нашу семью я лезть никому не позволю. Отец всегда хотел, чтобы я умел отвечать за свои действия. Так что же теперь не так?

— А ты не забываешься? — Выражение лица придворного мага не изменилось ни капли, но вот металл в голосе зазвучал вполне отчетливо. Но на его собеседника это не оказало ровным счетом никакого воздействия.

— Не думаю. Сами знаете, меня устраивает мое положение, и короной я не грежу. Дай-то боги его величеству долгих лет жизни, чтобы мне вообще на его месте сидеть не пришлось.

— То-то ты от этой короны так избавиться и норовишь. Не говори только, что действительно собирался подписать отречение. — Тон изменился, теперь Навастир куда больше походил на того человека, каким его привыкли видеть дочери — строгого, но справедливого. Чем Ирвин и воспользовался, усмехаясь:

— Чтобы вы даже и не сомневались. А потом забрал бы жену, закрылся в арле и наблюдал, как вы из Истара будущего короля делаете.

— Иди уже, будущий король, — пресекая разговор, который в той или иной форме поднимался уже не раз, махнул рукой Навастир. — Жене привет передай, если еще не спит. И завтра ждем вас на балу.

— Так точно, — козырнул издевательски зять и скрылся в портале раньше, чем тесть успел среагировать.

А Навастир, барабаня пальцами по столу, выглядел весьма довольным собой. Потому что его план вновь оказался верным, и эти двое, кажется, уже сумели найти общий язык. Что бы там кто ни говорил, своих детей он любил. Всех. Независимо от того, кто значился у них в матерях. Или отцах…

Бал — это всегда прекрасно, а бал в королевском дворце прекрасен вдвойне. Ведь это чудесная возможность надеть лучшее платье и семейные драгоценности, которые маменька в других случаях и трогать-то не велит, попробовать изысканные закуски с королевской кухни и шатэ из королевских погребов, познакомиться с новыми людьми. Особенно с мужчинами, чьи пальцы и запястья свободны от брачных украшений, а сердца — от привязанностей. Впрочем, последнее и вовсе не обязательно…

Именно на эту тему, временами едва не захлебываясь от эмоций, вели беседу несколько очаровательных и весьма юных (что давало основание полагать, это если и не самый первый их бал, то один из таковых) лайди по соседству. Поначалу мы с Нейни еще пытались вести разговор между собой, но потом свели его на нет. И лишь когда девушки решили, что им нужно срочно посетить дамскую комнату — непременно всем вместе, разумеется, — продолжили.

— Боги, откуда такой энтузиазм? — Я проследила за стайкой в платьях разных оттенков розового до дверей и повернулась обратно. — Я думала, они вот-вот разлетятся мыльными пузырями от восторга.

— Эй, будь снисходительна, — шлепнув меня сложенным веером по руке (кто вообще ими сейчас пользуется?), улыбнулась Венейна. — Вспомни хотя бы себя в их возрасте. Хотя… нет, ты плохой пример. Вспомни Лизандру.

— О, ну по сравнению с Лизой, эти лайди просто сама грусть и меланхолия, — не могла не согласиться я. И, не удержавшись, уточнила: — Веера что, вновь в моде?

Нейни без воодушевления раскрыла аксессуар, взмахнула им пару раз перед лицом и со щелчком закрыла обратно. А потом, бросив беглый взгляд на супруга, стоящего чуть поодаль, наклонилась к моему уху.

— Арлек считает, что мне непременно должно сделаться дурно. И его совершенно не смущает, что у меня уже есть сын и я значительно лучше разбираюсь, как себя чувствуют беременные женщины.

— И ты все равно решила уступить, даже учитывая, что выглядишь, уж прости, несколько глупо?

Выражение лица сестры приобрело недоуменное выражение.

— Милая, разве подобные мелочи стоят ссор? Когда кто-то заботится о тебе от всей души, на некоторые вещи вполне можно закрыть глаза.

Я машинально бросила взгляд в ту же сторону, что и она несколько минут назад. Потому что именно с Арлеком беседовал сейчас Ирвин. И судя по сосредоточенному виду обоих, этот разговор не был столь праздным, как наш.

— Да-да, — не упустила моего маневра из виду Нейни. — Запоминай, сестра плохого не посоветует.

— Чего не посоветует? — чуть ли не хором поинтересовались наши мужчины, подходя ближе. Очевидно, взгляды они расценили как недовольство, что даже на балу они заняты делами, а не развлечениями.

— Ничего, — так же хором откликнулись мы. А потом Веней на улыбнулась лукаво и добавила: — Я интересовалась у Геры, как скоро ждать племянников.

Я даже воздухом поперхнулась от возмущения. Вот же… в голове даже слова не нашлось, способного охарактеризовать коварную родственницу. Зато Ирвин даже бровью не повел — вручил мне бокал с лимонадом, забрав его у проходящего мимо разносчика, и уточнил:

— Одного тебе мало будет? Сразу парочку нужно?

— Ой, а можно? — Нейни даже руками всплеснула наигранно радостно, оставив веер безжизненно болтаться на запястье.

— Мы постараемся, — пообещал супруг, недвусмысленно приобнимая все еще растерянную меня за талию и прижимая к себе.

Арлек уткнулся лицом в изгиб шеи жены, и плечи его подрагивали от смеха. И лишь слегка успокоившись, он посоветовал мне:

— Не обращай внимания, они вечно себя так ведут.

— Эй, не открывай наших секретов! — Что ж, веером в этот вечер досталось не только мне. Но сдаваться Арлек не собирался, в чем я его полностью поддерживала.

— О, я еще и не то расскажу. Гера, не забудь оставить один танец для меня.

— Ты вообще-то на службе, — поддерживая оппозицию, вмешался Ирвин. А потом и вовсе свернул разговор, сообщив, что король должен появиться с минуты на минуту, и нам стоит переместиться поближе к трону.

И зачем только? Мы ведь так замечательно расположились справа от входа, имея возможность воспользоваться им в любой момент… Я сдержала обреченный вздох и позволила супругу проводить нас с Нейни к выбранному им месту, напоследок все-таки пообещав вернувшемуся к службе Арлеку непременно потанцевать сегодня с ним.

— Его величество Инзор Аратэр, король Дастара. — Голос церемониймейстера разнесся в воцарившейся тишине зала подобно грому.

Лайд Инзор вошел в зал неспешным, но совершенно нецеремонным шагом под руку с девушкой, на которой разом скрестились взгляды присутствующих. Не помешало даже то, что мужчины при этом застыли в поклонах, а женщины — в реверансах. Разумеется, некоторые обитатели дворца уже имели возможность лицезреть лайди, но таковые были скорее в меньшинстве. И лишь когда король, дошедший до трона и устроившийся на нем, жестом поблагодарил всех приветствующих, средоточие взглядов достигло апогея.

— Лайды и лайди, — не стал тянуть время король, — позвольте представить вам гостью нашей столицы арлиссу Ниарин Иликай.

Разумеется, слово «фаворитка», давно уже воспринимающееся как «официальная любовница», прозвучать не могло. Но гостья столицы? Рукоплеща в унисон с остальными, мое недоумение сменилось любопытством.

Конечно, обладавший магическим даром, пусть и пассивным, король выглядел не на свои законные шестьдесят три, а на уверенные сорок. Но вот лайди, в которой не было ни капли дара, едва ли была старше меня. Разве что самую малость, если учесть умело нанесенный макияж. Так что смотрелись они вместе, на мой взгляд, странно. Скорее как дядя и племянница, нежели любовники. Но не отметить, что девушка была привлекательна, тоже было нельзя. От уложенных совершенно не по дастарской моде волос, таких же светлых, как у Ирвина, до кончиков шелковых туфелек она вся казалась олицетворением изящества и возвышенности. Лайди была из той категории девушек, которым даже завидовать не получается, так они открыты и искренни…

Слишком открыты, пришлось признать несколько минут спустя, когда Арин, через пару секунд после личного знакомства изъявившая огромное желание подружиться, вылила на мою голову просто уйму информации. И хотя это было лестно и даже по-своему мило, я вовсе не была уверена, что количество домингов в арле ее отца или название лучших сортов цветов в оранжерее матушки это то, что мне необходимо было знать. По крайней мере, прямо сейчас. Так что, когда Ирвин, приложившись к тонкой ручке лайди-непосредственности, увел меня танцевать, уступив честь пообщаться с ней следующим счастливчикам, я украдкой перевела дух.

— Что не так? — поинтересовалась я, заметив странно-сосредоточенное выражение лица супруга.

— Не так?

— Ты как будто пытаешься в уме рассчитать вектор силы для заклинания стазиса.

Кажется, сравнение получилось что надо — сосредоточенное выражение тут же сменилось на ошарашенное. К счастью, чтобы убедиться в этом, даже головы поднимать не требовалось — роста мы с Ирвином благодаря высоким каблукам были почти одинакового.

— Вектор я и так знал, — улыбнулся уголком рта Ирвин. — А вот насколько мне повезло с женой, осознал до конца только сейчас.

Я едва с шага не сбилась от его слов. И как прикажете их расценивать? То ли как Прорвавшуюся правду, то ли как банальнейшую лесть, то ли и вовсе как сомнительный комплимент, если исходить из того, что сравнили меня сейчас, пусть и не напрямую, с болтливой фавориткой короля. Так и не решив окончательно, я улыбнулась в ответ.

— Брось, по-моему, она очень милая. И красивая.

— Только если тебе нравятся худощавые блондинки вместо фигуристых брюнеток.

А вот это уже точно было комплиментом. Что это с ним?

— Супруг мой, вы пьяны?

— Если я скажу, что опьянен чувствами к тебе, получится слишком банально? — Предложение Ирвин проговорил прямо мне на ухо, да еще таким тоном, что мурашки, кажется, устроили просто смотр войск вдоль моего позвоночника. А уж когда губы, словно невзначай, коснулись мочки…

Я легонько ударила его по плечу, на котором покоилась моя левая рука, и его тон тут же сменился:

— Покушение на наследника престола. Дорогая, ты в курсе, что за это полагается смертная казнь?

— А ты в курсе, что обещал меня беречь? — парировала я, все еще не понимая подобной смены поведения. Ей-боги, еще немного, и я начну сомневаться, что это действительно Ирвин.

— Да? Вот незадача, — не расстроился невозможностью «покарать» меня супруг. И тут же сменил тему: — Мне кажется, или сегодняшний бал нравится тебе больше, чем свадебный?

И в кого вы такой догадливый, ваша светлость?

— Не кажется.

— Расскажешь почему?

— Это обязательно?

— Нет. — Он по-прежнему вел меня по залу столь безмятежно, будто разговаривали мы о погоде. — Просто любопытно, чем же они так кардинально различаются. Или все дело в том, что синее платье тебе нравится больше, чем белое?

Я вновь не удержалась от улыбки, хотя вопрос был вовсе не праздный. На мне действительно было сейчас синее платье, надеть которое я до этого момента не решалась из-за весьма глубокого декольте. Но коль уж теперь я была замужем, и этот самый муж сопровождал меня сегодняшним вечером, почему бы не воспользоваться ситуацией? Тем более что подаренный Ирвином гарнитур с сапфирами подошел как нельзя лучше. А широкое кольцо соседствовало с обручальным, которое супруг вернул наконец сегодняшним утром, собственноручно надев его на палец, прежде чем отбыть на службу. И даже повинился, что взять с собой меня сегодня ну никак не получается, потому что в департаменте его не будет, а никому другому доверить такое важное дело, как мое благоустройство, он не может. Впрочем, не могу сказать, что я так уж сильно расстроилась, посвятив свободное время подготовке к балу и болтовне с Налой по эхо.

— Белое платье привлекало слишком много внимания, — вспомнив, что едва не оставила вопрос супруга без ответа, не слишком прямо отозвалась я. Но Ирвин, кажется, понял все правильно, и уточнений не последовало.

Когда закончилась мелодия, мы как раз успели сделать очередной круг по залу и вернуться в то место, откуда начали. Неудивительно, что мой взгляд выцепил принца, сидящего рядом с отцом. Истар сегодня вовсе не выглядел таким франтом, как обычно. И отражалось это не только в простом сером камзоле почти без украшений да брюках вместо модных укороченных бриджей. Вообще принц казался каким-то потухшим: то ли расстроенным чем-то, то ли попросту ужасно уставшим. И судя по тому, как время от времени он едва заметно морщился, непрекращающаяся болтовня лайди Ниарин грозила вот-вот отозваться у него головной болью.

— Ирвин, ты не будешь против? — я указала глазами на принца, едва заслышав первые ноты мелодии, под которые лайди приглашали лайдов. Вообще-то, замужним вариантов — кого пригласить — полагалось не так уж много, но он ведь почти член семьи, надеюсь, подобное послабление мне бы позволили.

Муж смерил кузена взглядом, который назвать дружелюбным было затруднительно, но все же кивнул, выпуская мои пальцы из своей руки.

— Составлю компанию дяде. Подозреваю, что он тоже будет благодарен.

Истар, кажется, удивился, когда я присела перед ним в реверансе, но сориентировался быстро, поднимаясь с трона и предлагая мне руку. А уже спустя несколько секунд уводил меня в танце явно подальше от компании родственников.

— Даже не знаю, как тебя благодарить за спасение, — едва позволило расстояние, с искренностью в голосе проговорил принц.

Я не удержалась от смешка, решив, что уж за это на меня не обидятся:

— Вы действительно выглядели нуждающимся в этом, и я не могла себе позволить бросить наследника престола на произвол судьбы.

Истар попытался улыбнуться в ответ, но получилось не очень. Губы почти сразу вернулись в почти болезненный изгиб, как и складка меж бровей, обосновавшаяся на прежнем месте.

— Вам нехорошо? — вопрос, конечно, был не по этикету, но если с ним и вправду что-то не так, лучше уточнить.

— Как ты справилась? — задал он вопрос, вместо того чтобы ответить.

— Простите?

Он осторожно обернулся по сторонам, словно убеждаясь, что никто не подслушает, но когда заговорил, все равно понизил голос:

— Это же странно, да? Когда ты не последний человек в стране, а тебя просто похищают среди белого дня. Неизвестно кто, неизвестно зачем…

Боги, я и подумать не могла, что принц, взрослый мужчина, начнет вдруг жаловаться мне на жизнь. Но с другой стороны, в конкретно этой ситуации именно я могла понять его лучше других. Вот только как нужно было реагировать? Утешать я умела еще хуже, чем просто сочувствовать.

— Думаю, нам стоит порадоваться, что в итоге все закончилось хорошо. — Я сделала попытку перевести разговор на позитивный лад, но Истар, кажется, этого не заметил.

— Хорошо? Отец говорил, что мне повезло. И что тебе пришлось куда хуже…

Ну же, ваше высочество, неужели так сложно понять, что я вовсе не жажду вновь погружаться в воспоминания?

— Один лекарь когда-то сказал, что у меня очень гибкий разум. И он довольно легко забывает плохое, затмевая его хорошим. Правда, говорил он это после того, как я провалилась под лед и почти полнедели пролежала в кровати, простудившись.

— Под лед?! — Мрачные мысли оказались забыты в мгновение ока, и вот уже принц смотрел на меня глазами полностью заинтригованного человека.

— Да, представляете? Дениза, это моя сестра, как раз осваивала свою стихию, и я решила проверить, насколько крепко она заморозила воду. Оказалось, не очень.

Истар слегка улыбнулся, и я поспешила закрепить успех, припоминая смешные истории из детства. Стоит ли говорить, что с таким количеством сестер и относительной свободой действий их было много? До конца танца, по крайней мере, хватило.

А следующий я предпочла пропустить, позволив Ирвину отвести меня в сторону и схватив по дороге бокалы с шатэ. Было даже слегка совестно, что в начале вечера я смеялась над веером Нейни, потому как сейчас он пришелся бы как нельзя кстати. Но сестры на горизонте, к сожалению, видно не было.

— О чем беседовали? — явно стараясь не выдать заинтересованности, спросил супруг, когда бокалы соединились с легким звоном, и мы сделали по паре глотков.

Я пожала плечами, размышляя, стоит ли озвучивать тему нашего разговора — все же принц явно не собирался откровенничать с каждым. Но потом подумала, что, возможно, ему нужна помощь, а Ирвин все-таки его брат.

— Его высочество переживает, — я тоже неосознанно понизила голос. А когда поняла, все так же тихо закончила: — Из-за похищения.

— Переживает? — Муж хмыкнул даже как-то издевательски. — Гера, если Истар о чем-то и переживает, так о недостаточно расшитом камзоле, например.

Я пожала плечами, решив, что разуверять его, судя по настрою, смысла точно нет. И машинально продолжала выискивать в кружении пар сестру. Но Нейни так и не появилась, зато…

— Вот поганка! — шепотом, но от этого не менее эмоционально, прокомментировала я, увидев другое, столь же знакомое лицо.

Ирвин недоуменно нахмурился, вглядываясь в ту же сторону, что и я. И много времени на то, чтобы сделать выводы, ему не понадобилось.

— Лайди Кларамей сегодня прекрасно выглядит.

Я сделала еще пару глотков, чтобы скрыть за этим скрип зубов. Клара действительно замечательно выглядела. Вот только это не умаляло того факта, что ее здесь быть вроде как не должно. И уж точно не в компании лайди Седрика!

— Ты сделаешь мне одолжение?

— Если только мне не придется после этого закапывать труп Седа, — отчего-то развеселился муж, но тут же посерьезнел под моим мрачным взглядом. — Гера, я пошутил. Что от меня нужно?

— Пригласи ее на следующий танец. Мне нужно поговорить с лайдом Самани.

Сомневаюсь, что Ирвина привело в восторг желание супруги вести беседы с посторонним мужчиной, но вербально он этого проявлять не стал, за что я была безумно благодарна. Приятно, когда тебе дают право самой решать, как поступить, независимо от отношения к таким поступкам. И, дождавшись смены мелодии, я вместе с мужем отправилась поприветствовать сестру и ее кавалера.

— Гера! Я даже не ожидала вас сегодня увидеть, — заулыбалась Клара, обнимая меня, а затем подавая руку для поцелуя Ирвину.

— Я тебя тоже, милая. — Сарказм удалось скрыть ровно настолько, чтобы сестра ничего не заподозрила. А вот от ее сопровождающего он явно не укрылся, потому что взгляд, которым Седрик наградил меня, обмениваясь рукопожатием с другом, говорил сам за себя.

Кларамей была так искренне рада меня видеть, что стало совестно за собственные планы. Разумеется, с одной стороны, я заботилась в первую очередь именно о ней. Ведь одно дело сбегать на пару свиданий в город или даже в ресторацию с парнем из академии. И совсем другое — явиться в сопровождении мужчины на королевский бал. Это было равносильно тому, чтобы во всеуслышание объявить о своих отношениях! Но, с другой… Отец не мог быть не в курсе происходящего, и если он до сих пор не принял мер, то, возможно, его все устраивало?

Но пока я раздумывала над тем, стоит ли упорствовать в стремлении побеседовать с лайдом Самани, Ирвин, который об этих мыслях мог только догадываться, уже пригласил Клару. И она, бросив в мою сторону не слишком понятный взгляд, не нашла причин отказываться. Что, собственно, было логично — как отказать, если тебя приглашает мало того что муж сестры, так еще и второй наследник престола.

— Лайдис Илгерта? — быстро сориентировался Седрик, предлагая мне руку, стоило только нашим спутникам влиться в поток танцующих.

И мне ничего не оставалось, как присесть в реверансе, принимая руку и позволяя вовлечь себя в круг.

— Вы хотели о чем-то поговорить? — напряженная тишина между нами оказалась прервана Седриком по меньшей мере на третьей минуте танца.

Я в это время развлекала себя тем, что считала шаги и разглядывала пары вокруг. Правда, делать это приходилось, слегка повернув голову влево, — ростом Седрик существенно превосходил Ирвина, и спокойно наблюдать на залом над его плечом было затруднительно. Взглядом же с ним я и вовсе старалась не сталкиваться. Нет, лайд вовсе не был уродлив или даже просто непривлекателен. Не удивлюсь, если бы в зале нашлась пара-тройка девушек, считающих его просто идеальным. У меня же светло-серые, почти бесцветные глаза на смуглом лице отчего-то вызывали мурашки. Меня бы вполне устроило провести этот танец в молчании, а затем разойтись по сторонам до конца вечера как минимум. Но он, видимо, считал по-другому.

— С чего вы взяли?

— Лайдис, я служу в департаменте вашего супруга уже около пяти лет. И поверьте, меня туда взяли не за красивые глаза. — Я удержалась от того, чтобы не вздрогнуть. Не мог же он знать, что несколькими секундами раньше я действительно думала о его глазах?

— Я догадывалась, что сотрудников туда набирают по какому-то другому принципу, — позволила себе согласиться я. Но раскрывать карт все равно не собиралась. — Так, может, вы уже знаете, о чем именно я хотела поговорить?

— Знаете, догадки — не моя стезя, но, думаю, не ошибусь, если речь пойдет о вашей сестре.

— Сестре? Которой из?

Рука на талии напряглась едва-едва, но словно намеком, что шутка оказалась некстати. Что ж, лайд, хотите правды?

— Вам не кажется, что вы не подходите Кларе?

— Она так не считает.

— Моя сестра еще юна и… не всегда делает правильный выбор.

— Кажется, вам стоит почаще общаться с ней. Кларамей достаточно умна для своих лет, чтобы понимать, чего она хочет.

— Не думаю, что наш отец…

— Прошу прощения, но если ваш отец решит, что дело требует его вмешательства, это будет лишь между ним, мной и Ютрамей. И никоим образом не затронет вас.

Я почти онемела от возмущения. Вот грубиян! И что только Клара в нем нашла? Стоит ли говорить, что остальная часть танца прошла в напряженном молчании. И когда музыка подходила к концу, все, чего я хотела, — вернуться к супругу и позволить сестре самой решать, нужен ли ей такой невоспитанный кавалер. Идея вмешательства уже казалась совершенно не такой умной, как поначалу.

— Лайдис Аратэр, вы считаете меня абсолютно неподходящей кандидатурой для сестры, и не думаю, что прислушаетесь к моим словам, но все же. — Седрик уже вел меня обратно к тому месту, откуда начинался танец, когда вновь решил нарушить тишину: — Лишь тому стоит давать советы другим, кто считает собственную жизнь идеальной. Вы считаете ее таковой?

Я промолчала, не желая поддаваться на провокацию. А точнее, если быть честной, просто не зная, как ответить на этот вопрос без лжи и лицемерия.

— Разговор удался? — поинтересовался Ирвин, когда счастливая Клара вновь упорхнула в объятия своего поклонника.

— Не совсем, — я качнула головой, принимая бокал с лимонадом. Пить не хотелось, а вот занять руки — вполне. — Он всегда такой грубиян?

— Седрик нагрубил тебе?

Тон мужа мне не понравился. Не хватало еще поссорить их с лайдом Самани из-за глупости. Ведь как ни крути, а он был прав, пусть и стоило быть более культурным в формулировках — их отношения с Кларамей, какими бы они ни были, совершенно не мое дело.

— Не совсем. Просто дал понять, что не собирается обсуждать со мной данную тему.

Не знаю, поверил ли Ирвин, но, по крайней мере, расслабился почти сразу и перестал напоминать натянутую тетиву. И свободная левая рука скользнула на мою талию, даря ощущение покоя. Я поразилась пришедшей в голову мысли. Действительно, с каких это пор я чувствую себя спокойнее оттого, что супруг обнимает меня? Когда его прикосновения перестали не только причинять дискомфорт, а стали, напротив, приятны?

В дальнейшем мне предстояло лишь убедиться в этом, потому что больше супруг отпускать меня от себя, кажется, не собирался. И не сказать, что я была хоть каплю против. Все последующие танцы были отданы лишь ему. И мне оставалось только купаться во внимании Ирвина, которое он дарил с улыбкой и без колебания. И… ох, хорошо, это казалось слегка неприличным, но безумно лестным, когда Ир украдкой останавливался на декольте, а его взгляд при этом приобретал некую мечтательность и расфокусированность. Вот уж не думала, что ощущать себя соблазнительной для собственного мужа так приятно.

Я чувствовала, как горят щеки, хоть и не знала, что послужило причиной — сами танцы или все же интерес Ирвина. И когда он предложил немного передохнуть и проветриться, согласилась без колебаний. А потом с трудом пыталась скрыть улыбку, заметив, куда привел нас портал.

— Что такое?

Я закусила губу, но не удержалась и улыбнулась, озвучивая мысль:

— Приятно осознавать, что ты тоже иногда предсказуем. — Непонимание в его глазах читалось без труда. — Почти в каждом любовном романе, если мужчина уводит женщину с бала, то ведет ее именно на балкон.

Ирвин демонстративно обернулся по сторонам, не обойдя вниманием соседние балкончики. Все они были пусты, что существенно умаляло мою версию, но супругу, кажется, претила сама мысль, что он мог казаться предсказуемым. Так что новый портал не заставил себя ждать, и меня утянули туда без лишних слов и малейших объяснений.

— Боги, как холодно! Где мы? — Ледяной ветер за секунды проник под тонкую ткань платья, заставляя обхватить себя руками в тщетной попытке согреться.

Супруг поспешно стянул с себя камзол, набрасывая мне на плечи, и лишь потом вспомнил, что он, вообще-то, маг, и установил щит, сквозь который не проникал не то что ветер — даже воздух, кроме того, что уже находился внутри.

— Третья дворцовая башня. Мы с Истаром в детстве часто сюда пробирались. — Ир подвел меня к краю, очерченному невысокими, едва достающими до пояса бортами, и остановился позади. Отсюда весь город был как на ладони, хоть и выглядел маленьким и игрушечным. А пересечения улиц, украшенных огнями фонарей, смотрелись диковинным украшением немного сумасбродного ювелира.

— С Истаром? — Я не стала оборачиваться — чувствовала, что Ирвин стоит прямо за спиной и все равно услышит. — Мне казалось, вы не слишком ладите.

— Раньше ладили, — он усмехнулся, но как-то невесело. И словно закрывая тему, которую сам же и открыл, шагнул ближе, обнимая меня за талию и прижимая к себе.

— Ир, а что ты делаешь? — Понимаю, вопрос — глупее не придумаешь. Однако сложно придумать что-то более умное, когда горячие губы касаются твоей шеи и скользят по ней совсем легко, но все равно вызывая дрожь по коже.

Смешок оказался щекотным, даже отвечая, супруг и не подумал прекратить своего занятия, чередуя слова с прикосновениями.

— Целую жену.

— Мм… — протянула я, борясь с желанием запрокинуть голову, чтобы облегчить его занятие. — И как? Получается?

Теперь Ирвин усмехнулся уже в открытую — коротко, но искренне. И признался:

— Пока не очень.

А затем он оторвался от моей шеи, но лишь на мгновение, понадобившееся на то, чтобы позволить мне развернуться и обнять уже нормально, обвивая руками талию, сбросив то ли случайно, то ли специально неудобно накинутый камзол. И поймать губами губы, полураскрытые для следующей фразы. И архайн с ней, с этой фразой! Пусть останется невысказанной, забытая в тот же миг.

Потому что вот сейчас все точно получилось. Очень. Лучше, чем прежде. Искреннее. Правдивее. Это было тем, что касалось только нас двоих.

И пусть Ир прижимал меня к себе так крепко, что было даже немного больно, а балюстрада, к которой я непроизвольно прижалась, была холодной и твердой… Как можно вообще думать о чем-то, когда тебя так целуют? От обычной сдержанности Ирвина не осталось и следа, но я бы солгала, скажи, что это было плохо. О нет, это было превосходно. Губы, скользящие по моим, ласкающие их и захватывающие в свой плен. Зубы, осторожно прикусившие нижнюю и не желающие отпускать, пока язык не зализал каждую из несуществующих, но возможных ранок. Ладонь, скользнувшая на шею, и большой палец, устроившийся в яремной впадине, где, кажется, сосредоточилось все биение сердца. Дыхание — сбивчивое, неглубокое, прерывистое, свитое в одно.

И бескрайнее звездное небо над нами.

Я даже примерно не могла бы сказать, сколько прошло времени. Просто страсть как-то сама собой перешла в нечто более медленное и вдумчивое, но оттого не менее приятное, а дышать стало тяжело не то от поцелуев, не то от душного воздуха внутри щита. И в какой-то момент я вынужденно оторвалась от мужа, пряча полыхавшее лицо в изгибе его шеи.

Ир впустил под пленку щита поток свежего холодного воздуха и развернулся, сам облокотившись о камень, чтобы мне было удобнее. Мы оба молчали, равно ошеломленные и растерянные, но мое сознание отмечало, как пальцы, словно зажившие собственной жизнью, перебирают более длинные пряди на затылке супруга, а его в свою очередь поглаживают мою поясницу, что ощущалось даже сквозь три слоя ткани.

Наверное, по канонам романов, о которых я сегодня говорила Ирвину, это был как раз подходящий момент для признания в любви, но я была рада, что ни один из нас не нарушал тишины тем, что пока не было и не могло быть правдой. Да, я была влюблена в него. И в этом стоило признаться хотя бы самой себе, потому что я никогда не позволила бы безразличному мне мужчине целовать себя подобным образом. Да еще и осознавая, что «позволила» совсем не то слово, соответствующее происходящему. Но любила ли я Ирвина? Нет, не любила. Потому что это чувство не было тем, что возникает по щелчку пальцев.

А пальцы мужа, словно подслушавшего мои мысли, ухватили прядь волос и пощекотали щеку.

— Ты же не уснула, правда? — Голос звучал с непривычной пока теплотой. — Потому что это было бы огромным ударом по моему самолюбию.

Я фыркнула вместо ответа. А потом все же подняла голову, чтобы высказаться на тот счет, что его самолюбие столь велико, что никакие удары ему не страшны, да так и застыла. Небо над городом озарилось алым, когда по нему пронесся светящийся дракон.

— Смотри… — Я зачарованно постучала по плечу мужа, не отрываясь от безумно красивого и притягательного зрелища. Дракон сделал широкий круг, пролетев едва ли не в паре десятков метров от нас, а затем разлетелся брызгами. А от земли уже поднималась желто-оранжевая, словно пылающая птица.

— Парад иллюзий? — Ир слегка повернулся, чтобы нам обоим было удобно наблюдать за происходящим. И прислонившись подбородком к моим волосам, — как не поцарапался только о шпильки? — добавил задумчиво: — Как-то они рано начали.

— Ты знал? — Я неотрывно наблюдала, как феникса сменила стайка серебристых дельфинов, помчавшихся наперегонки к звездам.

— Конечно, в городе только о том и разговоров. Смотри — на тебя похожа. — Наверное, он шутил, напоминая про подслушанный разговор, но сравнение с потрясающе красивой, выгибающей в небе спину кошкой скорее польстило.

— Тогда этот — на тебя, — не осталась я в долгу, когда маги запустили заривийского верблюда.

— Ах вот, значит, как? — шутливо-грозно возмутился Ир. — Хорошо-хорошо, я тебе это припомню!

Остаток парада — а длился он без малого полчаса — мы развлекались тем, что придумывали, на кого похожа та или иная иллюзия. Причем даже когда животных сменили маги и просто легендарные люди прошлого, нас это не смутило ни капли. Интересно, как бы отреагировал папа, узнай, что его мы приравняли к суровой воительнице Налиси? Что-то подсказывает, не обрадовался бы точно, хотя у нее тоже была борода, если верить историческим сведениям…

— Мы же не вернемся на бал, правда? — с надеждой поинтересовалась я, когда все закончилось и небо над столицей вновь стало привычного цвета.

— Только если ты не хочешь, — пожал плечами супруг.

— Точно нет. Я мечтаю поскорее попасть домой и снять наконец туфли. Ты не представляешь, какое это пыточное устройство. Хотя… — Я прищурилась, встречаясь с ним взглядом. — Напомни, пожалуйста, к платью шпильки не прилагались? — И я вывернулась из рук Ирвина, отбегая в сторону.

Не знаю, откуда было это глупое желание подурачиться, да еще и энергия для этого, но я была рада, что Ир и не подумал строить серьезную мину или упрекать меня. Только оказался в два счета рядом, подхватывая на руки, а в следующую секунду закружил так быстро, что юбка будто заплескалась в воздухе, образовывая круг. А туфли, не сиди они так плотно, точно слетели бы.

— Ты знаешь, что ты язва?

— Повторяетесь, супруг мой. — И я сама потянулась к его губам, чтобы хоть так выразить ощущение счастья, затопляющее душу точно пузырьками шипучей воды.

Стоит ли говорить, что в портал мы буквально ввалились композицией из двух тел, все-таки потеряв одну их моих туфелек…

А в моей спальне, куда, собственно, перенес нас супруг, обнаружилась мирно вышивающая Приза. Затрудняюсь сказать точно, кто из нас был более шокирован и чей разочарованный вздох раздался спустя секунду — мой или Ирвина. А затем муж, повинуясь просьбе во взгляде, осторожно опустил меня на ковер и слегка отодвинулся.

— Лайдис… я… — Наверняка Приза, не поднимающая глаз от пола, сейчас мечтала провалиться сквозь него. До этого момента подобных ситуаций с ней не случалось, поскольку в комнату я неизменно возвращалась одна, и ничто не мешало ей выполнять обязанности. И я прекрасно осознавала, что лучшим вариантом сейчас будет отправить Призу восвояси и продолжить столь приятное занятие, которому мы предавались на крыше, но…

— Помоги разобрать прическу. — Я прикоснулась кончиками пальцев к щеке мужа, пытаясь жестом передать, что сейчас чувствовала, потому как словами сказать была не в силах. И направилась к пуфу у косметического столика. А затем в зеркальной глади наблюдала, как Ир прошел к двери, соединяющей наши комнаты, и, не оборачиваясь, исчез за ней.

Камеристка вынимала из волос шпильки и заколки с такой скоростью, словно от этого зависела по меньшей мере судьба разумного, но этот факт я отметила разве что машинально. Боги, да что со мной не так?! Я ведь струсила! Снова струсила, сделала шаг назад там, где стоило сделать два вперед. Отступила, сбежала, хотя внутри все еще мелко подрагивало от возбуждения, а руки сами тянулись к лицу, то и дело неосознанно касаясь припухших губ и горящих щек.

Занимая время, я расстегнула подвеску, укладывая ее на крышку футляра, освободилась от серег и колец, привычно оставив обручальное на своем законном месте. Взгляд вновь бездумно заскользил по зеркалу, заметив сначала след от краски для губ на подбородке, который я тут же поспешила стереть, затем покрасневшую Иризу, а потом остановился на демонстративно открытой настежь двери. Той, за которой скрылся Ирвин и которая обычно бывала закрыта, хоть и не на ключ.

И что бы это могло значить? Впрочем, нет, нужно быть совсем уж дурой, чтобы не понять, что таким образом мне продемонстрировали: несмотря на выходку, меня все равно ждут. Вот только дождутся ли? От внезапно возникшего острого желания вернуть способность мыслить (а выражалось оно сейчас исключительно в желании побиться головой об столик) останавливало лишь наличие зрителя. Хотя Ириза, кажется, была бы солидарна с такой позицией — несмотря на смущенный вид, взгляды она бросала, когда думала, что я этого не вижу, весьма удивленные. Милая Ириза, насколько у простолюдинов с этим проще… Особенно когда они сами не создают себе проблем на пустом месте. Неужели я так и буду дальше мучиться от того, что не сделала?

— Нет. — Я заметила, что произнесла это вслух, когда камеристка, закончившая с волосами и потянувшаяся к шнуровке, испуганно вздрогнула.

— Лайдис Илгерта? Что-то не так?

Я мотнула головой, приводя мысли в подобие порядка. Разумеется, озвученное не имело никакого отношения к ее действиям. Только к моим.

— Нет, Ириза, все в порядке. Ты можешь быть свободна, дальше я сама справлюсь. — Ну или не справлюсь, точнее, не решусь и буду снова спать в корсете. Не в первый раз.

Девушка кивнула, по-прежнему не поднимая глаз, и направилась к выходу из комнаты, не забыв забрать корзинку с вышивкой и нитками. А я, скинув оставшуюся туфлю под столиком, решительно поднялась. Архайн, и кому я вру? Решительности не было ни на грамм. И дрожало все, начиная от ног и заканчивая только что расчесанными прядями, кажется, теперь совсем не от возбуждения. Несколько раз сжала и разжала кулаки, царапая ногтями ладони. Прошлась до двери, щелкнув замком и вздрогнув от его звука. И, сделав глубокий вдох, устремилась в комнату супруга, не давая себе больше ни секунды передумать.

Ирвин обнаружился в кресле. Без камзола (впрочем, его мы так и забыли наверху башни), в расстегнутой до середины рубашке и успевший разуться. И с бокалом янтарной жидкости, которым лишь водил по поверхности столика по соседству, забыв, кажется, хотя бы попробовать содержимое.

Этот замок, как, впрочем, и сама дверь, закрылся куда тише, отрезая пути к отступлению. Я облокотилась спиной о деревянное полотно, упрятав руки назад, чтобы не было так сразу заметно, насколько они дрожат.

— Что-то не так? — Мне с легкой усмешкой вернули сказанную в начале вечера фразу, оставляя бокал в покое и подаваясь вперед, опираясь локтями о колени. Но напряжение из глаз никуда не ушло, лишь чуть затаившись. Создавалось ощущение, что Ир понимал значение моих действий, но не мог поверить в это до конца. Или же боялся сделать это, успев изучить мою переменчивую и «геройскую» натуру. Нет уж, милый, сегодня я стараюсь потакать своим желаниям. И в главном из них отказывать себе не намерена.

Молча сделала пару шагов, отрываясь от столь удобной и спасительной поверхности. Развернулась спиной, перебрасывая волосы вперед и демонстрируя шнуровку платья и покрытую мурашками кожу шеи. И поинтересовалась, глядя над плечом:

— Не поможешь?

Боги, спасибо вам за такого догадливого мужа! Не знаю, были ли у него ментальные способности, или же он просто почувствовал мое состояние, но как же я была благодарна, что Ир не стал ни продолжать разговор, ни спрашивать, уверена ли я. Потому как сомневаюсь, что на этот вопрос получил бы утвердительный ответ.

Вместо этого супруг в считаные мгновения оказался рядом прямо за спиной, и его ладони скользнули на талию, а затем на живот, понуждая отклониться назад и облокотиться на его грудь. А губы уже пустились в неспешное, но такое приятное путешествие от виска вниз. Пожалуй, за то, что он не торопился, тоже стоило быть признательной. Потому что так страх отступал, постепенно сдавая позиции.

Босая, я вновь была ниже мужа, но вместо неуверенности от такого положения чувствовала лишь исходящие от него спокойствие и тепло. Словно здесь, в его руках и объятиях было то место, где мне не грозило ничто плохое на свете. А осознание, что стоит мне захотеть, и Ир остановится, не важно, сейчас или позже, заставляло жмуриться от нежности к такому понимающему мужчине.

Воздушные плети, подчиняясь воле хозяина, потянули за шнуровку, постепенно высвобождая ленту из колец, одного за другим. Правда, для этого Ирвину пришлось немного отстраниться, что вызвало у меня недовольный звук, больше всего похожий на кошачье урчание. Муж хмыкнул в ответ, беззлобно и осторожно сомкнул зубы на мочке уха, отвлекая и извиняясь одновременно. А я от такой простой ласки вновь рефлекторно подалась назад, запрокидывая голову сильнее и мешая освобождению от платья. Плети возмущенно проникли сквозь все слои ткани и заструились по коже, щекотно обвивая сначала талию, а потом и обтянутые лишь тонкими чулками ноги.

— Щекотно! — Я дернулась со смешком, но Ир не поддался, по-прежнему удерживая в объятиях.

— А ты не вертись. — Оказывается, голосом тоже можно ласкать. Особенно если он такой непривычно охрипший.

— Не буду… — ответила шепотом, запуская руку назад и проводя пальцами вдоль его шеи.

Плети вернулись на место и продолжили работу, на этот раз ускорившись. И меньше чем через минуту платье поползло вниз, обнажая сначала плечи со спущенными лямками камизы, а затем и корсет. И стекло шелковой лужицей к нашим ногам. А шаловливая стихия тут же принялась за вторую, корсетную, шнуровку все с той же издевательской, но хотя бы не медлительной тщательностью.

Пожалуй, от того, как расслаблялись ребра корсета, мне должно было легче дышать. Но от ладони супруга, добравшейся до груди, скрытой теперь лишь одной полупрозрачной тканью, напротив, сбоило дыхание. Он задел затвердевший сосок, и я охнула, прикусывая губу. А Ир тут же воспользовался этим, высвобождая ее собственными губами, а затем подключив и язык, лаская им влажную гладкую поверхность. Параллельно он как-то умудрялся заниматься расстегиванием окончательно расшнурованного корсета, дублируя каждое движение пальцев новым витком поцелуя. Крючок, еще один, десяток, дюжина… Наконец-то и эта ткань опала к ногам, а меня уже развернули, продолжая целовать так, что ни на что другое не удавалось отвлечься. Да и надо ли?

Прохлада покрывала, коснувшаяся спины, медленно гаснущие до едва заметного свечения световые шары, тело мужа, прижавшее меня к кровати… И поцелуи, сводящие с ума. Кажется, Ир поставил себе цель покрыть ими каждый сантиметр моего лица и шеи и теперь планомерно шел к ней. Может быть, я казалась ему забавной или даже смешной — неопытная, не умеющая ничего, не знающая, что делать, куда деть руки, то комкающие ткань, то запутывающиеся в волосах. Но супруг ничем не дал понять, даже если это и было так.

Его рубашка, стянутая в мгновение ока, отлетела куда-то в сторону, мои чулки отправились вдогонку, а затем и камиза поползла выше, обнажая колени, бедра, ткань трусиков… Ирвин вдруг разорвал поцелуй и поднял на меня взгляд, блеснувший в неверном тусклом свете. И произнес еще более хрипло, чем прежде, но со слегка ехидными нотками, которые и уловить-то стоило постараться:

— Сегодня тебе в уборную не нужно?

Сначала я просто замерла, расслабленная и довольная, разметавшись по кровати и глядя на него снизу вверх. А потом, когда до меня дошел смысл сказанного…

— Ты! Да как ты?! Обм-м-м… — Коварный тип закрыл мне рот поцелуем, получил неслабый укус за губу и пару ударов в грудь, но и не подумал отстраниться. А потом уже и я передумала, оставив все разговоры на завтра.

Камизу Ирвин все-таки стянул. Чуть позже и в таком виде, что носить ее больше было нельзя. И успел сначала избавиться от собственной одежды, оставшись со мной в равном положении, то есть в одном белье, а затем снова уравняв нас в абсолютной наготе. И все это, не прекращая целовать и ласкать, превращая тело и мысли в желе. А потом оказалось, что лицом и шеей его планы не ограничены. Наверное, я должна была смутиться и попросить его прекратить. Точно должна была. Но на это не было никаких сил и, уж точно, желания. Поэтому, когда муж начал спускаться ниже, уделяя внимание каждой части тела в отдельности и всем вместе, а затем наклонился между бедер…

Я совершенно определенно сошла с ума! Потому что эти ощущения… Боги, их просто не могло быть сразу так много, я не могла их вынести. Металась по подушке, запрокидывая голову, тщетно пытаясь сделать глубокий вдох, цеплялась за покрывало, сминая ткань в руках, выгибалась так, словно в теле не осталось ни одной кости. Но Ирвин все не прекращал, продолжая мучить и дарить одновременно высочайшее наслаждение. А когда я могла лишь подрагивать от пронзающих кожу разрядов, вдруг резко поднялся вверх, вернулся к губам, впиваясь в них своими, солоноватыми, и подался вперед, проникая в меня.

Это не было больно. Немного неприятно, непривычно поначалу, но точно не больно. Даже когда Ир начал двигаться, выждав момент и давая мне передышку, медленно, размеренно, но целуя с таким жаром, что сразу становилось понятно, чего эта размеренность ему стоит. Он был словно маятник, то пронзающий меня, то почти покидающий тело, но не разрывал двух взглядов, сплетенных воедино. Напряглись мышцы на руках, которыми он опирался на кровать по обе стороны от моего лица, мышцы пресса, которые я могла ощущать животом. Да он весь казался напряженным, будто струна, сдерживающимся. Ради меня?

— Ир? — Я воспользовалась тем, что он перешел к шее, чтобы позвать, но вышел неясный шепот. Даже не знаю, как он услышал. Но услышал же, вскинулся, словно пытаясь отыскать на лице отклик того, что мне больно или неприятно. Но ведь это неправда! Это не было так же приятно, как то, что он делал несколько минут назад, но определенно это было чем-то чудесным.

Разговаривать он не был настроен. Но губы дрогнули в улыбке, да расслабились почти сразу мышцы под моими ладонями, лежавшими на плечах мужа. А затем по его телу прошла волна дрожи. И еще одна. И еще… И пульсация внизу живота стала подтверждением, что Ирвину со мной было так же хорошо, как и мне с ним.

Последний поцелуй — долгий, благодарный — и он вышел, переворачиваясь и утягивая меня поверх своего тела. Переплетая ноги, обнимая руками и утыкаясь лицом в волосы. И тихое, на выдохе:

— Жена моя…

Я улыбнулась, губами касаясь его шеи. И выдохнула в ответ:

— Муж мой. — Настоящий. Теперь-то точно.

Кажется, мы так и задремали в объятиях друг друга, потому что очнулась, когда Ир вновь укладывал меня в кровать, уже лишенную покрывала, на нормальные простыни и подушку. Очищающее заклинание скользнуло по коже, убирая следы нашего единения, а затем к нему присоединилось слабенькое заживляющее.

— Я в порядке, — возмутилась сквозь сон, нащупывая ладонь сидящего на кровати супруга и притягивая ее к себе под щеку.

Тихий смешок, и Ирвин послушно опустился рядом, устраиваясь поудобнее. Я, по-прежнему не открывая глаз, переползла к нему, променяв мягкую подушку на крепкое плечо мужа. И почувствовав, как он натянул на нас одеяло, вновь погрузилась в сон.

Одеяло сползло с плеча, со спины и устремилось еще ниже, постепенно обнажая все больше тела, которое я вчера и не подумала облечь в ночную рубашку. Но даже если бы и подумала, едва ли на подобное хватило бы сил и энтузиазма. А когда коварный предмет попытался соскользнуть еще ниже, управляющая им рука супруга получила звонкий шлепок от по-прежнему не открывающей глаза и даже не подумавшей развернуться меня. Рефлекторный, разумеется.

— Светлого утра. — Ирвин не стал продолжать и удовлетворился уже завоеванной территорией, прижимаясь губами к коже между лопаток.

— Светлого, — отозвалась я, понимая, что делать вид глубоко спящей уже несколько поздновато. Но оборачиваться пока не собиралась. И не потому, что было стыдно — вот как раз стыда я отчего-то совсем не ощущала, кажется, произошедшее разом перевело нас на какой-то другой уровень общения, где смущаться странно и не к месту. Просто было как-то по-особому удобно и приятно лежать вот так, с обвившей талию рукой, с теплым дыханием, щекочущим ухо. И с прижимающимся бедрами мужем, состояние которого недвусмысленно указывало, что ночь — ночью, а к продолжению он готов хоть прямо сейчас.

— Если ты хочешь сегодня попасть со мной на службу, то нужно просыпаться, — верно уловив мое ленивое состояние, мотивировал Ир.

— Сейчас? — Проснулась я тут же, да еще и сделала попытку выкрутиться из его рук и сесть, как-то позабыв учесть, что мои силы с силами супруга несоотносимы. Так что одеяло осталось у Ирвина, и следующие несколько секунд — пока я боролась с неизбежным головокружением от резкого движения — он имел возможность лицезреть тот же вид, что и вчера, только теперь в проникающем сквозь комнату солнечном свете. А потом я все-таки сориентировалась и нырнула обратно под одеяло в приветливо распахнутые объятия мужа.

— Вообще-то, у нас есть пара часов, — признался этот коварный мужчина, устраиваясь поудобнее. Иначе говоря, опрокинув меня на спину и расположившись сверху, почти не прижимая, но вполне фиксируя на горизонтали кровати. — Но зная, какая ты соня, я решил перестраховаться.

Я фыркнула, только собираясь пояснить, сколько я сплю в этом арле, и близко не стоит к тем рекордам, что могла побить в академии, но Ир вовремя пресек эту попытку, закрыв мне рот поцелуем. И возмущения, что я даже умыться не успела, волновали его, кажется, меньше всего. А там уже и я сама как-то отложила эту тему до более удобного времени. Потому что, когда по твоему телу скользят мужские руки, почти безошибочно отыскивающие чувствительные зоны, разговаривать становится весьма трудно.

— Это нечестно! — известила я мужа, когда мы вновь разметались по кровати, а его заклинание заскользило над телами, убирая следы произошедшего. Лежал он при этом на боку, подперев голову рукой и глядя на меня слегка прищурившись, словно сытый и довольный жизнью кот. Правда, стоило чарам выполнить свою работу, зрелища Ирвин был лишен, поскольку я поспешила укрыть нас обоих одеялом.

— Тебе что-то не понравилось?

— Не в этом же дело, — попыталась откреститься я.

— Значит, понравилось, — резюмировал супруг, и сходство с котом приобрело еще большие масштабы. Он придвинулся ближе, и левая рука заскользила по моему плечу, едва ощутимо касаясь кожи. Вверх-вниз. Вверх… вниз… — Тогда что нечестно?

— Ты меня обманул. — Спорить в таком положении было сложно, но уступать так просто я не собиралась. — Я думала, что действительно пора вставать.

— Конечно, пора. Знаешь, чего мне стоило не разбудить тебя еще раньше? Лежал и смотрел, как ты спишь, точно последний маньяк. — Ирвин улыбнулся — несколько сконфуженно, зато и самодовольства на его лице существенно поубавилось.

— Одно из первых лиц департамента правопорядка было замечено в действиях, порочащих честь и достоинство, — произнесла я, глядя в потолок и покрутив фразу на языке. — Хороший заголовок для газеты, как ты думаешь?

— Нет, вы посмотрите на нее, она еще и издевается! — Одеяло стараниями Ирвина сделало очередную попытку дезертировать, но тут уж я оказалась шустрее.

— Ну, Ир…

— Ладно, ладно, все понял, — он даже ладонь вверх поднял, как бы сдаваясь. — До вечера постараюсь держать себя в руках.

— До… до вечера?

— Ты же не думала, что я и дальше буду терпеливо ждать, пока жена соизволит обратить на меня внимание? — Не знаю уж, что ему сказало выражение моего лица, но он вдруг подался вперед, целуя меня в нос. — Правда, думала? Моя наивная девочка.

Если быть честной, раньше я вообще об этом думала мало. А в свете вчерашних событий и неожиданно, для меня так уж точно, проявившегося темперамента мужа было сложно представить, что его устроит распространенный ранее у аристократов (если верить все тем же любовным романам) график «посещаю комнаты супруги в четвертый и восьмой день недели». Но что должны значить слова, что он не собирается больше ждать, пока я обращу внимание?

— Что ты имеешь в виду?

Ирвину мой прищур явно не понравился, но переводить тему он не стал.

— Только одно — теперь я точно уверен, что ты меня не боишься.

— Я тебя и не боялась, что за глупости?

— А сбежала в прошлый раз почему? Что-то незаметно было, что тебе не нравилось то, что я делаю…

— В прошлый… — Я не договорила, осознав, о чем идет речь. Боги, он не серьезно? Так, получается, выбившая меня на несколько секунд из колеи фраза была сказана не просто так? И значит, Ирвин еще тогда знал все нюансы ночи, в которую он явился пьяным и пытался то ли отдать, то ли, наоборот, взыскать супружеский долг?

Ком в горле и разом схлынувшие положительные эмоции помогли мне без лишних эмоций выбраться из кровати и подхватить рубашку мужа, коль уж камиза лишилась одной бретели. Чуть подрагивающие руки проскользнули в рукава и попытались застегнуть пуговицы.

— Ну и что ты себе напридумывала? — Ирвин неслышно появился сзади и попытался обнять.

Я дернулась, желая помешать ему, обиженная как ситуацией в целом, так и этим его «напридумывала». Но тут некстати вспомнилась фраза Тиля: «За что я всегда тебя ценил, так за отсутствие этих глупых женских штучек». И я медленно выдохнула, успокаиваясь. Хорошо. Супруг хочет знать, что творится в моей голове? Он узнает.

— Ты обманул меня.

— В чем именно? — Ирвин скрестил руки на моем животе, но расстояния между нашими телами не сокращал, понимая, что это вызовет протест.

— Тогда утром ты сделал вид, что ничего не помнишь.

Выдох мужа получился не собранным, как мой, а словно облегченным.

— Иди сюда. Иди-иди, будем разговаривать. — Он потянул меня к креслу, уселся сам и устроил на коленях меня. Совсем как все тем же утром, о котором шла речь. И немало не смущаясь, что всю одежду составляла одна, не слишком длинная, рубашка на двоих. — Гера, я и не помнил. — Скептическое выражение лица было ему ответом. — Правда, не помнил. Но когда ты рассказала о событиях, предшествующих этой потере памяти, решил, что оставлять это так нельзя. И сходил к менталисту, чтобы тот помог восстановить утраченное.

— Почему не сказал?

— К слову не пришлось, — он пожал плечами. — Не заявлять же тебе было с порога: «Дорогая, я все вспомнил».

Я нервно хихикнула, представив эту картину и свою реакцию заодно. Но не смогла не повредничать:

— А потом решил, что уже и не надо?

— Ну… Вообще-то, да. Показалось, что тебя вполне устроило, что я не помню, как ты ретировалась в самый неподходящий момент. Или я был неправ?

— И в кого ты такой догадливый? — вздохнула я. Оспаривать правоту не хотелось, как и дальше развивать тему. Ведь признайся Ирвин в том, что воспоминания к нему вернулись, и я бы накручивала себя на пустом месте. А теперь… Что уж теперь?

— Понятия не имею, — отозвался муж шутливо, осознав, что буря моего недовольства миновала. — Ну что, будем собираться? Часа тебе хватит?

Часа? Да я на занятия вдвое быстрее собиралась, лишь бы поспать лишние полчаса. Тем более что вряд ли в департаменте предусмотрен полный макияж и вечерние прически. Заплести косу и подобрать ее лентами много времени не займет. А платье насыщенно-синего цвета с короткой — всего лишь на ладонь ниже колен — юбкой я подобрала уже давно.

— Засекайте, лайд супруг, — бросила я вызов Ирвину. И, поднявшись с его колен, направилась в ванную.

ГЛАВА 10

Подходила к концу вторая неделя моей работы в департаменте. Признаться честно, самой себе я все это время напоминала ребенка, который радуется каждому цветку или песчинке, но отделаться от этого ощущения все равно не могла. Потому что нравилось мне, кажется, решительно все — от здания до трудящихся тут людей.

Впрочем, здание было и впрямь примечательным, потому как первые пятьдесят лет его занимала Академия магии. И лишь потом, когда перестало удовлетворять подобным нуждам, было частично реконструировано и отдано законникам. Но витражи в холле, например, с изображением стихий (а магов других категорий тогда практически не обучали) сохранили, так что в солнечный день они расцвечивали плиточный пол яркими красками. Как сохранили и столовую, которая находилась здесь на первом этаже, а не была вынесена за пределы департамента в отличие от его отделов в других районах города.

Неожиданностью — не сказать, что приятной, но и не неприятной тоже — оказалось, что мое видение структуры департамента было далеким от истины. Казалось бы, чего уж проще — отдел по расследованию магических и не магических преступлений. Оказалось, что являлись они управлениями, а на отделы делились уже внутри себя. Причем сами отделы дублировались, и сотрудники в них работали разные. А названия? От одного отдела расследования убийств, то есть ОРУ в обиходе, хотелось улыбаться, несмотря на то, что его работа вовсе подобного не предусматривала.

Осталась довольна я и формой, которую выдали в первый же день, хотя Ирвин и говорил, что, возможно, придется подождать. Но, кажется, сам факт того, чьей супругой я являлась, существенно ускорил этот процесс. Как, впрочем, и многие другие. Правда, кроме двух камзолов, нескольких белых рубашек и юбки вполне приемлемой длины и фасона, в комплекте шли еще и брюки, но их я надевать не собиралась. Хотя и видела женщин в подобном облачении сначала в храме Митьяны, а затем и в самом департаменте. Еще одним существенным отличием было то, что «крестов» форма не предусматривала, потому как звание мне не полагалось.

А уж от непосредственных коллег я до сих пор пребывала почти в восторге. Оказалось, что даже короткого промежутка времени, прошедшего со дня выпуска из академии, хватило, чтобы я соскучиться по окружению единомышленников. Тем комфортнее сейчас было пребывать рядом с теми, кому не нужно было объяснять азов или специфики работы, а напротив, стоило у них поучиться. Причем сама работа строилась довольно просто, но эффективно — каждый поступающий на экспертизу артефакт подлежал проверке как минимум двумя сотрудниками, дабы избежать ошибки или невнимательности. И меня сразу же вовлекли в этот процесс. Сначала с явным недоверием и плохо скрываемым выражением в глазах почти каждого, словно говорящим: «Ну вот, Аратэр устроил женушку на теплое место». Зато потом, когда мне удалось доказать, что десять лет учебы я вовсе не платья протирала, отношение стало куда теплее. Все-таки артефакторы всегда найдут общий язык. Разумеется, если они не безумцы, создающие нечто вроде той подвески с ментальным свищом…

— Ирвин так и сказал, что ты пропустишь обед! — Кайли заглянула, когда коллеги и впрямь удалились ровным строем, а я заполняла карточку на очередной артефакт, найденный на месте преступления. Обычно Ир в это время забирал меня, и трапезничать мы отправлялись домой или в любимую ресторацию мужа. Но сегодня у него была какая-то встреча, которую никак не удавалось передвинуть, и он попросил меня посетить местную столовую. Благо еда здесь была на уровне. А чтобы наверняка не попыталась отвертеться и остаться голодной, приказал «няне» это проверить.

Вообще-то, лейтенанта Карусо звали Кайлира, что в переводе с дастарана означало «прекраснейшая». Стоит ли говорить, что подобное имя девушка, обладавшая вполне обычной внешностью и абсолютно адекватной самооценкой, не слишком любила? Окружающим под страхом страшной мести было запрещено звать ее полным именем, тогда как на Кайли или Кай сотрудница отдела расследования убийств откликалась с удовольствием. Строго говоря, возиться со мной девушка была вовсе не обязана. Но «Ирвин попросил, а мне вовсе несложно» определило наши взаимоотношения. Правда, поначалу я испытывала вполне обоснованные сомнения, касающиеся их взаимоотношений с моим супругом, но довольно скоро узнала историю Кайли и поняла, что роль Ирвина в ней хоть и немаловажна, но никакой мало-мальски романтической подоплеки не несет.

И вот сейчас эта добровольная няня стояла в дверном проеме, опираясь на него одним плечом и скрестив руки на груди, облаченная в брюки, коих я так сторонилась, и чувствующая себя при этом весьма уверенно. И совершенно определенно не собиралась уходить.

— Ты ведь не отстанешь? — Не то чтобы мы успели стать подругами, но приятельницами точно, так что я уже успела перенять привычный для Кай слегка беспардонный стиль общения.

Она забавно сморщила нос и покачала головой.

— Нет, даже не надейся. Поднимайся, я не хочу из-за тебя упустить возможность пообедать куриными котлетками!

Я послушно убрала в тумбочку артефакт и карточку, активировала охранку и встала. Куриные котлетки… Сомнительный повод оторваться от работы, но не говорить же об этом Кайли. Уверена — она этого точно не поймет.

В столовой в это время было многолюдно, но небольшой столик как раз впору для двух в меру стройных девушек нашелся. И даже у окна, если не брать в расчет, что выходило оно во внутренний двор департамента, и смотреть там, кроме нескольких служебных хабов, все равно было не на что.

Кай с излишним, я бы даже сказала, демонстративным энтузиазмом приступила к обеду, едва успев пожелать мне приятного аппетита и получить аналогичный ответ, но ее поведение меня не обмануло. Не едой сейчас были заняты мысли девушки, совсем не едой. Некоторое время я еще молчала, отдавая дань содержимому собственного подноса, а потом не выдержала:

— Кайли?

Она вздрогнула и сначала воровато перевела взгляд на тарелку, а лишь потом подняла его на меня, выглядя при этом непривычно усталой. По крайней мере, мне ее в таком состоянии видеть пока не доводилось.

— Семь раз, — осознав, что вербально реагировать она не собирается, ровным тоном произнесла я.

— Что?

— Ты семь раз посмотрела на тот столик.

Какой именно, уточнять не требовалось — приятельница отлично поняла, что речь шла о куда большем, по сравнению с нашим, столе, за которым расположились ее коллеги по отделу. И я бы еще погадала, что же такое вызвало столь жгучий интерес, не успей заметить, как смотрел на мою сотрапезницу один из них — дроу-полукровка, когда думал, что она этого не видит.

— Мы расстались, — выдавила наконец Кай, перестав бесцельно гонять кусочек желанной котлеты по тарелке.

Я многозначительно промолчала. Нет, как я и говорила, подругами мы, пожалуй, еще не были. Но за полторы недели и словом не обмолвиться, что у нее есть мужчина? Тем более что темы мужчин вообще, в глобальном, так сказать, плане, обсуждались не один раз. Вот же скрытная!

— Значит, Флавий Росси? Серьезно? Он же аристократ. — Вопрос был непраздный, аристократов Кайли не любила. Не вообще, разумеется, просто не воспринимала как кандидатуры на роль спутника жизни. И прямолинейно высказывалась — ну какой от них толк? Настоящий мужчина должен и гвоздь уметь вбить, и лицо противнику набить, если понадобится. Правда, на резонный вопрос, почему считает, что этого не сумеет сделать аристократ, Кайли предпочитала отмолчаться.

— Ну не замуж же я за него собиралась. А любовником он был хорошим…

— А потом стал плохим? — Не то чтобы было комфортно обсуждать такую тему, особенно в столовой, где полно разумных, но любопытство — страшная вещь.

Кай фыркнула скорее насмешливо, чем согласно.

— Да нет, с этим вроде у Флави все в порядке. Если уж успевал «облагодетельствовать» не только меня, но и еще одну девушку.

— Вот же гад!

— Гад, — согласилась она, стискивая в руке вилку и кровожадно втыкая ее в кусочек огурца в салате. Не удивлюсь, если в голове Кайли на месте овоща была какая-нибудь часть тела вероломного лайда Росси. — А я дура. Нацепила вчера новое белье и решила обрадовать милого поздним визитом. А там уже одна такая… радует.

Я сочувственно вздохнула — сказать было особо нечего, раз уж ситуация оказалась столь однозначна, — и покосилась вправо, глядя на Флавия по-новому. Нет, все же красивый мужчина, этого не отнять. Высокий, с хорошо развитой фигурой и чуть заостренными ушами, не скрытыми стянутыми в гладкий хвост черными волосами — наследство папаши темного эльфа во всей красе. Но так и Кай далеко не дурнушка! Да, внешность для дастарки нетипичная — чересчур стройная, худощавая даже, да и кожа слишком светлая. Зато волосы необычного бледно-рыжего цвета, да и глаза не серые — стальные почти. И чего этому полукровке не хватало?

— Давай Ирвину на него нажалуемся? — Понятное дело, что делать этого я бы не стала, да и Кайли, зная ее, никогда бы на подобное не пошла. Но само предложение ее повеселило, а это главное.

— Да ну его, бабника. Это мужчина меня добиваться должен, а не я его, верно?

Сама я сказать, что меня «добились», понятное дело, не могла, но яркий пример перед глазами имела.

— Конечно, верно! Осаду моей лучшей подруги знаешь сколько ее супруг вел? Вспомнить страшно. Зато несколько дней назад у них родился первенец, и Нала мнит себя самой счастливой женщиной в мире.

На этот раз мы вздохнули в унисон — похвастаться подобным ощущением ни одна из нас сейчас не могла.

А в кабинете меня ждало любопытное зрелище — Керк, пришедший сюда работать лишь на три недели раньше меня, разглядывал что-то, склонившись над столом начальника отдела, а сам Джерам наблюдал за этим, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на внушительном животе.

— А, Гера, вот и ты, — неизвестно отчего обрадовался Джер. — Желаешь посмотреть?

Разумеется, я желача. Подхватила по дороге со своего стола перчатки и подошла к коллегам, наконец-то увидев, о чем ведется речь. Оказалось, ничего необычного — подвеска артефакта на блокирующей ткани, только и всего. Вообще временные артефакты предпочитали делать именно в виде подвесок, потому что их проще всего было скрыть за воротником или шарфиком. Но что-то же заинтересовало их? Я последовала примеру Керка и наклонилась, перестраивая зрение. Присматривалась в течение нескольких секунд. И призналась:

— Не понимаю.

— Чего не понимаешь? — Вопрос, судя по тону, был не из серии «как это вообще можно не понимать?», а скорее «что именно не понятно?».

— Плетение очень похоже на материнский артефакт. — Это я знала прекрасно, сама ведь недавно делала подобный для Налы. — Но вот эти узелки в конце, — палец указал, какие именно, — и вот это перехлестье нити в центре… Они же всю работу пускают насмарку!

Взгляд, вновь сфокусировавшийся, был переведен на начальника, который как-то удрученно покачал головой.

— Если бы насмарку, это не так страшно. — Мы с Керком переглянулись непонятливо. — Запоминайте, молодежь. Вот такое плетение, как здесь, используется, когда хотят умертвить ребенка в утробе матери.

Я ахнула, а рядом выругались. С прерыванием беременности в Дастаре было строго — ни лекари, ни врачеватели никогда не пошли бы на подобное просто потому, что будущая мать не желала ребенка. Только объективные показатели, среди которых на первом месте именно нежизнеспособный плод. Но вот так… Ответственность за подобное будет лежать как на мастере, изготовившем артефакт, так и на заказчике. Оставалось только сообщить сотрудникам соответствующего отдела.

Стоит ли говорить, что настроение на остаток дня было безвозвратно испорчено. Да, я не была беременна (последние пять дней доказали это), но от самой мысли, что кто-то мог хотеть таким страшным образом воздействовать на свое дитя, на настоящий дар богов, было жутко. Надеюсь, мы успели предотвратить непоправимое…

Ирвин не появился ни через час, ни через два. Когда под конец рабочего дня застучало эхо, я успела неплохо себя накрутить, перебирая в голове варианты того, почему он мог задерживаться. И даже то, что работы хватало и прохлаждаться было некогда, ситуации не меняло.

— Гера, ты на работе?

Только усталый тон спас его от крутившегося на языке «нет, я ушла пешком на другой конец страны» и заставил ограничиться коротким мысленным «да».

— Прости, у меня пока нет возможности отвлечься, поэтому попрошу кое-кого отвести тебя домой. Как закончишь, иди в мой кабинет и жди там, он тебя заберет, хорошо?

— Ир…

— Спасибо, ты у меня такая понимающая. До вечера, милая.

И он прервал связь. Просто вот взял и прервал! От возмущения я так сжала в руке писарь, что он жалобно захрустел. Керк, сидящий по соседству, вопросительно покосился, явно решив, что это было связано со сложностями в работе, но я покачала головой, показывая, что все в порядке, и он вернулся к собственному заданию.

Негодование поднималось противной пенящейся волной, заполняя собой все мысли. Ирвин меня даже не дослушал. Да что там не дослушал — и не собирался слушать, кажется. Просто поставил перед фактом, что «кое-кто» заберет меня, словно какую-то вещь, тогда как он сам настолько чем-то занят, что не может уделить супруге и пары минут?

К счастью, рабочее время и впрямь подошло к концу, так что я намеренно сдержанно и медленно убрала все артефакты и документы по местам, вернула в футляр использованный инструментарий и проверила работу охранных заклинаний. Конечно, особой необходимости в этом не было, зато подобные действия помогали сосредоточиться только на них и успокоиться, а заодно и потянуть последние минуты до вечернего колокола. А затем только и оставалось, что попрощаться с коллегами до завтра и отправиться в кабинет руководителя управления по расследованию магических преступлений, как смиренной жене.

Нет, глупо было бы отрицать, что желание ослушаться и попросить помощи у кого-то другого, да хотя бы у Нейни, зудело назойливой мошкой. Я даже на несколько секунд представила себе это, слегка удовлетворившись видением Ирвина, которому таинственный помощник сообщает, что его супруга мало того что не пришла, так еще и пропала из департамента в неизвестном направлении. А если при этом напроситься к сестре в гости, да еще и погасить эхо… Но потом вспомнилось выражение лица мужа, когда он ворвался в тот подвал и увидел меня, полулежащую на досках. И пытаться доставить ему неприятности как-то сразу перехотелось. Нет, Ир был неправ, в этом я по-прежнему не сомневалась и обязательно собиралась высказать все, что думала о его поступке. А уж потом, когда его светлость изволит объясниться, буду решать, достоин ли он мести или нет.

Белина, как раз выходящая из приемной, с улыбкой попрощалась и пропустила меня внутрь. Своего секретаря муж сразу предупредил, что охранки на кабинете он уже перенастроил, и допуск туда у меня есть в любое время дня и ночи. Ну, метафорически, разумеется, потому что я плохо представляла себе ситуацию, в которой мне понадобится ночью попасть в это помещение. Тем более что сама из арла в департамент я все равно не доберусь.

Шары послушно вспыхнули, освещая кабинет, который в отсутствие хозяина выглядел пустынным и даже заброшенным, потому как Ирвин по устоявшейся привычке на столе, кроме чистой бумаги, писаря и артефакта вызова, ничего не оставлял. Я прикрыла дверь и подошла к креслу, отодвигая его от стола и устраиваясь со всем возможным удобством. На мгновение захотелось, как маленькой, забраться в него с ногами, но фасон юбки таких вольностей не позволял, да и с минуты на минуту должен был кто-то нагрянуть. Причем первое казалось более беспокоящим фактом. Интересно, а мне пойдут брюки? Носят же их сотрудницы, и вроде бы не так уж это вызывающе смотрится… Конечно, ничего общего с брюками-юбкой от идаско, и форменные рубашки достаточно длинны, чтобы прикрывать бедра, так что попробовать примерить их дома перед зеркалом определенно стоило. А дальше видно будет.

Фантазии прервал открывшийся прямо посреди кабинета портал, откуда вышел не кто иной, как витте-арл Радаско. Младший, разумеется.

— Вы? — Я вскочила с кресла, от удивления едва не присев в реверансе. Хороша была бы, проделав подобное в наряде, совсем для этого не предназначенном. К счастью, нас разделял стол, потому моей сбивчивой попытки лайд увидеть все равно не мог.

— Мы? — Ладамир удивленно, кажется, обернулся, чтобы убедиться, что из портала больше никто не вышел, а затем схлопнул его.

— Вы, лайд Радаско, — слегка раздраженная его непонятливостью — не ждал же он, в самом деле, что я буду звать его на «ты», — уточнила я. — Что вы здесь делаете?

Вопрос был глупый, согласна. Но вырвался он раньше, чем пришло осознание. А еще я запоздало поняла, что забыла поздороваться, но раз уж лайд тоже не удосужился этого сделать, ответственность вполне можно разделить пополам.

— Выполняю роль штатного порталиста, разумеется. — Радаско прошелся до двери и проверил, заперта ли она, из чего я сделала выводы, что, во-первых, меня посчитали явно неспособной додуматься до этого самой, а во-вторых, охранка настроена и на него тоже, и это наводило на определенные размышления.

— То есть мой супруг настолько вам доверяет, что дал доступ в свой рабочий кабинет? — В том, что доступ в арл у него тоже есть, я уже успела убедиться раньше.

— Берите выше — он мне настолько доверяет, что попросил доставить вас домой. Вы готовы, лайдис?

Вместо ответа я скрестила руки на груди и поинтересовалась:

— Вы знаете, где Ирвин?

— А вы нет?

— Я не знаю. Иначе бы не спрашивала у вас.

— И я не знаю, — пожал плечами этот… этот… в высшей мере бескультурный лайд, позволяющий себе издеваться надо мной. И я еще думала, что он больше подходит Кларе, чем Седрик? Забудьте, это было чрезвычайно ошибочное мнение. Ведь лжет, тут и к менталисту идти не надо. Ну, хорошо, милый супруг, поведение вашего друга я тоже внесу в копилку того, что стоит озвучить.

Я вернула кресло на место и обошла стол, ожидая, пока Ладамир соизволит открыть портал, но и не думая просить его об этом. Много чести! Не знаю, как трактовал мой демарш лайд, по крайней мере, улыбочка у него появилась весьма неприятная, но ладонью взмахнул, создавая мерцающую арку прохода. И вместо того, чтобы пропустить девушку вперед, шагнул туда сам, вызывая мое искреннее негодование и едва не вырвавшееся презрительное хмыканье. Впрочем, мне же лучше — не придется оставлять за спиной того, кому я ни капли не доверяю.

Зато оказавшись в собственной (точнее, временно собственной) библиотеке, я смогла немного расслабиться и взглянуть на Дамира уже с большей приязнью. И даже заставила себя предложить ему отужинать, раз уж пришлось тратить время на чужие проблемы. Что не помешало мысленно порадоваться, когда он отказался и, на прощание поцеловав руку, удалился восвояси. А я со спокойной душой, не считая той ее части, что все еще беспокоилась об Ирвине, отправилась переодеваться.

А затем вновь потекли минуты и часы ожидания. Не отвлекала ни еда, ни книга, ни даже вышивание, за которое я взялась от отчаяния. Инструменты и заготовки я унесла на работу, и занять себя артефакторикой тоже сейчас не могла. В конце концов забралась в постель с бумагой и писарем, решив направить энергию в мирное русло и поработать над набросками к магистерской работе. Да так и завязла в них, очнувшись, когда услышала из ванной шум воды.

Явился, значит! Сразу в ванную, чтобы меня не разбудить? Я бросила взгляд на часы, отметив, что стрелки уже почти час назад перешагнули полночь, и отложила записи на тумбочку, освобождая руки. Не для рукоприкладства, разумеется, хотя иногда нет-нет, да и проскакивала мысль, насколько проще в этом плане какой-нибудь деревенской бабе — отвесила мужу затрещину, отвела душу, да и живи дальше спокойно.

Вода затихла, еще буквально минута, и дверь открылась, впуская супруга в комнату. А в следующую секунду я спрыгнула с кровати, едва не запутавшись в одеяле и напрочь позабыв все претензии и возмущения. Потому что через грудь мужа наискосок проходила уже частично залеченная, но все еще весьма неприятная резаная рана.

— Боги, Ирвин, ты в порядке?! — Я в доли секунды оказалась рядом с ним и даже руку протянула, но все же не рискнула коснуться его, опасаясь причинить боль.

Он же поймал мою ладонь и на секунду прижался губами к ее внутренней стороне, никак не реагируя на восклицание. А потом все так же спокойно поинтересовался:

— Ты чего не спишь?

Несмотря на беспокойство, я вновь начала закипать:

— Это шутка? То есть мой муж весь день пропадает неизвестно где, а я должна спокойно лечь спать?

— Известно где, на службе, — прозвучало как констатация факта, а вовсе даже не как оправдание. — Иди сюда, — и он потянул меня к себе.

— Тебе будет больно! — попыталась еще возражать я, но Ирвин уже прижал меня к себе и на секунду зарылся носом в распущенные на ночь волосы.

— А ты не дергайся, тогда не будет. — Руки на талии лежали расслабленно, словно и не удерживая, а большие пальцы двигались вверх-вниз по ткани ночной рубашки. — Я соскучился.

— Не думай, что я не понимаю, что ты делаешь, — проворчала я, не пресекая тем не менее его действий. Что ни говори, а соскучилась я тоже хотя бы по той причине, что отвыкла не видеть его весь день.

— И что же?

— Пытаешься отвлечь, чтобы я про все забыла и не приставала к тебе с расспросами. Только не думай, что это получится.

Ир пожал плечами — я почувствовала это, потому что как раз касалась щекой одного из них, но тут наш, не слишком значительный диалог оказался прерван весьма громким урчанием. Что ж, я так и думала.

— То есть о моем обеде ты позаботился, а о своем?

— Как-то времени не хватило, — еще одно пожатие плеч и очередная констатация факта.

— Сейчас распоряжусь. — Вздохнув, я выскользнула из его объятий, смирив желание поцеловать, чтобы он не надеялся, что уже прощен. И, набрасывая на плечи халат, подумала о том, как он вообще от голода не умер до встречи со мной. Нескромно, не спорю, но неужели Ирвин не мог быть более внимательным к себе, а не только к окружающим?

Ужин Ирвин поглощал скорее как вечно голодный студент, нежели аристократ, а я терпеливо наблюдала за этим, до поры придерживая крутившиеся на языке вопросы. Но стоило ему покончить с таем и отставить в сторону кружку, уставилась на мужа со всей возможной серьезностью.

— Рассказывай!

Он демонстративно зевнул, прикрыв ладонью рот, и уронил, словно в пространство:

— Поздновато уже…

Было и вправду поздно, без четверти час, но его попытка избежать разговора, уже осознанная, в отличие от недавнего вмешательства желудка, отчего-то походила скорее на способ разозлить меня еще больше. Издевается он, что ли? Ну уж нет, милый, сейчас играть я вовсе не намерена.

Заклинание прошлось по содержимому подноса, оставляя посуду идеально чистой. Я решила, что проще потратить резерв, чем вновь облачаться в халат и выкатывать столик слугам, а Ир и вовсе так и не соизволил надеть рубашку и щеголял голым торсом. Чем, безусловно, весьма способствовал снижению уровня моего раздражения и наводил на совершенно другие, более миролюбивые мысли. А потом поднялась с банкетки, на которой провела последние минуты, и отвесила супругу реверанс, придерживая длинный подол рубашки. Потом направилась к двери в другую спальню, пожелав светлых снов, но и не подумав при этом повернуться.

Шаг, второй, третий… На четвертом меня подхватили на руки и в два счета водрузили на кровать, еще раньше избавленную мной от покрывала.

— Не вредничай.

Я скрестила руки на груди, уставившись безразличным взглядом в потолок. Могла бы — и ноги скрестила, но уложенная поперек бедер рука Ирвина мешала это сделать.

— Гера, — не вопрос, скорее укор, но я снова не отреагировала. Нет, возможно, действительно стоило пожалеть супруга и дать ему отдохнуть, прежде чем требовать отчета, но проведенное в беспокойстве время существенно уменьшило мою любовь к ближним.

— Ты ведь знаешь, что я не пытаюсь ничего от тебя скрывать. — Снова верно. Иногда я задумывалась, каким богам стоит молиться за эту его черту. Потому как окажись Ирвин приверженцем позиции, что «неженские дела» мне не интересны, которую он так неосмотрительно высказал в день нашего знакомства, семейная жизнь складывалась бы куда как хуже. С моим любопытством так уж точно.

Осознав, что сдаваться я не собираюсь, Ир перекатился через мои ноги и устроился рядом, повернувшись на бок и уложив голову на сгиб руки. Наверное, правда устал, а тут я со своим упрямством… Совесть почти заставила отставить разговор до утра, но тут супруг наконец заговорил:

— Я был в Кайре.

— В нашем арле? — Я так удивилась, что перестала играть в непоколебимость и развернулась к нему.

— Да, в арле твоего отца. Поступила информация, что там видели Элейн.

— О! — Новость была, прямо скажем, неожиданная. Я была уверена, что девушку, будь она неглупа, точно не найдут. А уж надеяться, что она осталась в Дастаре, и вовсе было наивно. — И как?

— Да пусто. — Ир поморщился, и это была та малость, которую он позволил себе проявить. — То ли информатор ошибся, то ли девчонка оказалась осторожнее, чем мы ожидали. Только зря район оцепляли и местных законников от работы отрывали. А дом, где она якобы жила, оказался пустующим пару месяцев точно.

— Подожди, а это тогда что? — Я провела пальцами по его груди в нескольких сантиметрах от раны.

Муж вновь поморщился, на этот раз сильнее.

— А это моя дурость, — нехотя признался он. — Отправил ребят по домам и решил проверить местность еще раз. Сам. Ну, одному в любом случае проще остаться незаметным.

— И?

— И нарвался на грабителей.

— Ты шутишь? — Кажется, я повторялась, но, в самом деле, он же не серьезно?

— С чего бы?

— Ты же маг! И тебя ранила кучка неудачников, промышляющих кражей кошельков? Ирвин, если ты думаешь, что я поверю…

— Приятно, что моя супруга так в меня верит. — Сарказм в его голосе почти можно было осязать. — На самом деле я просто немного обалдел от их наглости. В столице-то вряд ли найдутся самоубийцы, которые решат напасть на меня, а тут… В общем, пока приходил в себя, один из них решил перейти сразу к делу, не теряя времени на банальности вроде «кошелек или жизнь». А нападающий оказался магом, и ножичек у него с сюрпризом, так что мой щит слегка не выдержал. — И он потер рану, со свистом выпустив дыхание сквозь сомкнутые зубы.

— А потом? — Теперь, когда я поняла, что Ир серьезен, вновь накатил страх. Страх за него, за этого самонадеянного мужчину, который, похоже, возомнил себя бессмертным. И придвинулась к нему ближе, обнимая за шею и удерживаясь от намерения еще и ногу закинуть, чтобы точно никуда не делся.

— А потом я пришел в себя, высказал свое «фи» относительно такого обращения с наследником престола и отправил их в участок порталом. А сам заскочил к Фэсу и поспешил предстать перед прекрасными очами негодующей жены.

— Ты надеялся, что я сплю, — поспешила напомнить я.

— С тобой никогда нельзя быть в чем-то уверенным, — отозвался он, тут же получив звонкий хлопок. По спине, раз уж она не пострадала. — Решила добавить, если парни в подворотне не справились?

— Ты сумасшедший, ты в курсе? — Я касалась губами кожи на его шее, так что голос звучал невнятно. — И я тоже сойду с ума, если ты еще хоть раз так сделаешь.

— Обниму лежащую рядом потрясающе красивую женщину? — переспросил муж, потому как секундой ранее его рука как раз опустилась мне на талию.

Я тихо, но вполне натурально зарычала, но в ответ меня лишь прижали теснее. И поинтересовались:

— А знаешь что?

— Что? — недовольно, едва ли не сквозь зубы, отозвалась я.

— Оказывается, когда ты злишься, это возбуждает…

— Ир! — Я вновь хлопнула ладошкой по его спине, смущенная как резкой сменой темы, так и его прямолинейностью.

— Что Ир? Ты сама настаиваешь на правде, вот и не жалуйся теперь.

И рука его спустилась ниже, удобно устроившись на ягодице и слегка сжав ее. А губы поймали мои, стоило только сделать попытку заглянуть в лицо этому бесстыжему правдолюбу. И как-то вдруг оказалось, что злость и впрямь может быть вполне даже созидательной, а не разрушительной, если ее направить в верное русло. А выспаться мы и за пять часов успеем, что уж там. И вообще мы пять дней были лишены столь близкого общества друг друга. Сколько можно?

Шары, подчиняясь жесту мужа, погасли, погрузив спальню в темноту.

На работу мы все же не опоздали, хотя такие опасения у меня и были. Но внутренние часы мужа, как всегда, не подвели, пусть и позже нужного времени он начал предпринимать коварные попытки по выуживанию меня из-под одеяла. Правда, это чуть было не закончилось повторением ночных событий, потому как одеться после них сил у меня не осталось… Так что Ирвин, проворчав себе под нос что-то про коварных соблазнительниц, ретировался в сторону ванной. А спустя пару минут его примеру последовала и я — поблажки на время не закончившегося еще шелкового алькова нам хоть и полагались, но дисциплина есть дисциплина.

Отражение в зеркале было просто неприлично довольным, даже в растрепанно-заспанном состоянии. Впрочем, ничего такого, с чем не могла справиться прохладная вода и легкий макияж.

Над подбором наряда, к счастью, благодаря форме думать было не нужно, но я все-таки поколебалась немного, прежде чем исполнить вчерашнее обещание самой себе. А затем собрала остатки смелости и облачилась в брюки, решив, что, если супруг не оценит, всегда можно надеть юбку. Этим себя и успокоив, отправилась на вынесение вердикта.

— Если ты сейчас что-нибудь не скажешь, я решу, что выгляжу ужасно, — честно призналась я, когда стоять под немигающим взглядом стало просто невыносимо. И главное, понять, каково его мнение, было невозможно.

Вместо ответа Ир за несколько шагов преодолел комнату и потеснил меня, едва не прижимая к двери гардеробной и глядя сверху вниз, потому как туфли надеть я еще не успела. Еще и голову склонил, спускаясь взглядом сначала к неглубокому вырезу рубашки, а затем уже непосредственно к причине моего беспокойства.

— Сознайся, ты меня за что-то ненавидишь, да? И мстишь? — произнес вдруг муж, сокращая расстояние между нами до минимума и все-таки заставив опереться спиной на дверь. И приобнял, спустив руки с привычного положения на талии чуть ниже. Точнее — значительно ниже, отчего мыслить сразу стало существенно сложнее, и даже странный вопрос ошарашил не настолько, насколько бы мог.

— Что… о чем…

— Гера, у нас полчаса до начала рабочего дня, а ты сейчас выглядишь куда аппетитнее завтрака. Так понятнее?

Боги, что же он прямолинейный-то такой? Или на него ночь благостно сказалась? От этой мысли я, наверное, покраснела еще больше, чем от фразы мужа. Я могла поверить, что привлекательна для него (да и попробуй тут усомнись после таких-то неопровержимых доказательств), но чтобы настолько?

Оказывается, еще как — пришло осознание, когда Ирвин прижался к губам жадным, агрессивным даже поцелуем. Но вместо того, чтобы испугать, это вызвало в моем теле совершенно другие чувства. И осторожно сжавшиеся на его нижней губе зубы действовали словно сами по себе… Ох, а вот теперь-то враз стала понятна прелесть брюк — Ир подхватил меня, и ноги сомкнулись на его талии, значительно упрощая как поцелуи — наши лица теперь были на одном уровне, — так и дальнейшие действия вообще. И на несколько минут мы оба попросту выпали из пространства и времени.

— Лайдис, вы спуститесь к завтраку или подать его в покои? — Голос Ризы донесся, как сквозь подушку, но все же заставил нас оторваться друг от друга. Наверняка она стучалась перед тем, как решиться спросить, но ответить ей, понятное дело, никто не ответил.

Взгляд у Ирвина был шальной, а волосы растрепаны. И улыбался он при этом так, что хотелось отослать камеристку и продолжить то, на чем нас прервали. Уверена, что муж подобный план точно бы одобрил.

— Мы скоро спустимся, — осознав, что я отвечать не собираюсь, громко уведомил он топчущуюся под дверью, судя по звукам, девушку и вновь потянулся ко мне, в последний момент наградив лишь легким поцелуем в нос. И осторожно, словно стеклянную, поставил на ноги, усмехнувшись над моим возмущенным фырканьем. — Кажется, прическу тебе придется переделать. Прости, — а в тоне ни малейшего отблеска вины. Вот же… муж!

Но вместо возмущения я приподнялась на носочках, чувствуя себя странно легкой, почти невесомой, и выдала еще одно признание, глядя прямо в бесстыжие карие глаза:

— Я в тебя, кажется, влюблена. — И, вынырнув из-под его рук, направилась в ванную, чтобы оценить масштаб постигших прическу бедствий, предоставив супругу немного времени на осознание сказанного.

Стоит ли говорить, что завтракали мы на бегу и в департамент явились буквально минута в минуту, зато в приподнятом настроении. И лишь добравшись до двери, чтобы идти на свое рабочее место, я вспомнила о том, что вертелось в голове еще с ночи, но постоянно оказывалось чем-то отодвинуто.

— Можно тебя кое о чем попросить? — И, не дожидаясь ответа, добавила: — Пожалуйста, будь осторожен.

— Гера…

— Знаю-знаю, ты всегда осторожен, тебе ничего не грозит… Ир, ты упрекал Истара в беспечности, но сам ведешь себя не лучше. — Я покачала головой, отгоняя картины того, чем могла бы закончиться его вчерашняя прогулка. Я не могла его потерять. Не теперь, когда все только начало налаживаться…

— Гера? — прозвучало на этот раз не укоризненно, а предвкушающе, что ли. У меня даже мурашки вдоль позвоночника пробежали. И я не ошиблась. — Я тоже в тебя влюблен, — и мстительное, — кажется.

Из кабинета я выходила с совершенно глупой улыбкой, едва не забыв поздороваться с умиленно вздохнувшей Белиной.

В отделе мое появление особого фурора не произвело — коллеги покивали приветственно да вернулись к подготовке рабочих мест. Разве что Томас присвистнул восхищенно, но беззвучно, одними губами, так что заметила я это почти случайно. Впрочем, реакции мужа вполне хватило, чтобы поддержать уверенность в себе на должном уровне.

Заказов на проверку сегодня, не иначе как в честь предпоследнего трудового дня, было много, и с первым же из них я завязла на несколько часов. Взрыв плиты — далеко не шутки.

Вообще подобные артефакты, относящиеся к разряду бытовых, давно перестали быть чем-то редким и дорогим и встречались практически в каждом доме или квартире. Результат взаимодействия артефакторов и стихийников-огневиков был прост в использовании, занимал мало места и, кроме периодического обновления заключенной в камнях стихии, других затрат не требовал. Но иногда случались сбои, приводившие к печальному результату, наблюдать который я могла сейчас на своем столе.

Отчет перевалил уже на третий лист, а я успела лишь расписать потоки энергии и типы плетений и вот-вот собиралась перейти непосредственно к описанию причин взрыва, когда отворилась дверь, и вошел Ирвин. Это хоть и было немного странно — обычно отправлялись мы из его кабинета, да и время обеда пока не пришло, но меня это не насторожило. А вот когда муж, едва бросив на меня быстрый взгляд, направился прямо к Джераму, сердце забилось чуть быстрее в предчувствии чего-то нехорошего. Оторвавшись от плиты, я наблюдала, как Ир наклонился к столу начальника, словно желая сказать ему что-то, не предназначенное для чужих ушей, а затем Джер так же быстро взглянул на меня и отвел взгляд, кивнув пару раз.

— Можешь отвлечься? — кивнув на артефакт, поинтересовался супруг, подходя ко мне. Тон у него был самый обычный, и вопрос прозвучал вполне невинно, но вместо того, чтобы успокоить, это разволновало еще больше.

Я кивнула в ответ и, впервые даже не вспомнив о том, чтобы убрать инструментарий и документы, двинулась вслед за ним к дверям. Стоило нам оказаться в коридоре, как распахнулся портал, и вышли мы уже в кабинете Ирвина.

— Что произошло? — требовательно произнесла я, оборачиваясь к мужу, чтобы тут же попасть в его объятия. А затем меня аккуратно подвели к стулу.

— Сядешь?

— Ир? — Теперь в голосе буквально звенела паника, а дыхание сбилось в ожидании, что вот сейчас…

— Девочка моя… — Слова выбили почву из-под ног, заставляя не сесть — упасть на сиденье стула. Память угодливо подсказала, что первый и последний раз Ирвин называл меня так в том подвале. — Лайдин Силета…

Я слушала его, но не слышала. Фразы рассыпались на осколки, бились в воздухе, доводя до сознания лишь отдельные слова. Я жадно хватала ртом воздух, но все равно задыхалась, а слезы катились одна за другой, смазывая мир в одно разноцветное пятно. Зайни… мамочка… как же так? Как же я? Без тебя…

Ир поднял меня со стула и усадил к себе на колени, позволяя уткнуться лицом в жесткий форменный камзол и вцепиться в него негнущимися пальцами как в последний оплот самообладания. И гладил по напряженным, вздрагивающим от рыданий плечам, по волосам, прижимая к себе, как маленького ребенка.

Мне казалось, что, когда это произойдет, я буду готова. Зайни было немало лет, к тому же она не имела даже пассивного дара. И я знала, что однажды придет и ее время, и царство Митьяны распахнет объятия для ее души. Но почему сейчас? Богиня, почему? Тетя ведь послушалась папиных уговоров, отправилась к горячим источникам и должна была вернуться, подлечившись. Должна была обнять нас, каждую из своих девочек. Узнать, что скоро у Нейни появится малыш. А вместо этого…

А вместо этого будет гроб на постаменте, монотонный голос жреца, одуряющий запах мертеи и собравшаяся в стенах храма семья, которую навсегда покинул самый светлый человек, которого мне довелось знать.

Не знаю, сколько времени понадобилось, чтобы я слегка успокоилась. Ир заставил меня отстраниться от его плеча, на секунду взглянув в лицо. Даже представлять не хотела, как сейчас выгляжу, но мужу, кажется, было все равно. Он лишь поцеловал меня в лоб и провел большими пальцами под глазами, убирая слезы. И не задавал глупых вопросов о самочувствии, за что я была искренне благодарна.

— Хочешь умыться?

Я кивнула, отпуская его и поднимаясь на ноги, едва не упав от закружившейся головы. Но устояла, поддержанная под локоть, и совершенно невоспитанно и некрасиво вытерла щеки рукавом собственного камзола. Настоящая аристократка, чтоб ее.

Муж дошел до стены, каким-то странным движением провел рукой вдоль одной из стенных панелей, и она послушно отъехала в сторону, оказавшись не чем иным, как замаскированной дверью. Ирвин приглашающе указал в небольшую комнатку, в которой даже с моего места просматривалась умывальная чаша.

Стоило войти, и дверь встала на место, отрезая меня от кабинета, а световой шар вспыхнул, освещая в зеркале почти что чудовище из ночных кошмаров — растрепанную, с размазавшимся макияжем и опухшими глазами девицу. Боги, видела бы меня сейчас зайни! Она ведь так старалась привить каждой из нас умение быть лайди в любой ситуации и выглядеть идеально, даже когда хочется просто лечь на пол и свернуться в клубок. Я сглотнула вставший в горле ком, вздохнула пару раз глубоко, останавливая готовые вновь пролиться слезы, и решительно открыла холодную воду, подставляя под нее ладони. Я постараюсь сделать так, чтобы старания лайдин не были напрасны. Я постараюсь.

По возвращении меня ждала свежая рубашка, второй камзол на спинке стула и большая кружка на столе с пахнущим мятой паром. Супруг словно знал откуда-то, что, когда я нервничаю, совершенно не могу есть, так что кроме тая и тонко нарезанного сыра брать ничего не стал.

— Ты ведь не захочешь пойти домой, верно? — точно зная, какой будет ответ, поинтересовался Ир, когда я переоделась и присела к столу, обнимая обеими ладонями кружку.

Я покачала головой. Хотя после водных процедур нос наконец-то начал вновь дышать нормально, разговаривать все равно не хотелось. Тем более что горло отчего-то болело, особенно когда по нему прошлась волна умеренно горячей жидкости. Или это царапались слова, что так и остались невысказанными? Я помнила, как зайни сказала однажды, что лучшей наградой для нее стало бы, если б Митьяна забрала ее во сне, не заставляя испытывать боли и страданий. Что же, богиня оказалась милостива, но лишила нас возможности попрощаться.

Ирвин вздохнул, а затем достал из кармана и положил на стол, подвинув в моем направлении, артефакт. Тот самый, который сам же просил выбросить и который уже пару недель как лежал забытый в тумбочке в спальне. Его забота и беспокойство захлестнули меня с головой. Хороший мой, и чем я заслужила такое отношение? Навязанная жена, которая то и дело подбрасывает новые поводы для переживаний. Все же богиня судьбы бывает на редкость насмешлива в своих планах.

Джерам, судя по всему, был в курсе причин моего ухода, но возвращению удивился не слишком. И когда я, упрятав артефакт спокойствия за ворот рубашки, прошла к столу и устроилась за ним, лишь наклонил на пару секунд голову, выражая соболезнование. И возвратив ему жест, я вновь склонилась над бумагой, стискивая в руках писарь. Каждый по-своему справляется с подобным. А в мире магических плетений, энергетических линий и расчетов не было боли. И это все, в чем нуждалась я сейчас.

Коллег, очевидно, тоже поставили в известность — взгляды говорили сами за себя. Но я сделала вид, что не замечаю их, а с вербальным проявлением сочувствия лезть никто не пытался. Зато как-то так получилось, что ко мне стекались самые сложные заявки на проверку: неправильно сработавший артефакт, чье действие нужно было определить по обрывкам оставшегося на камнях плетения; две подвески, магия которых вошла в конфликт, и в итоге получилось нечто совсем уж странное, хотя владельца наверняка предупреждали не использовать их вместе. От почти постоянного нахождения зрения на другом уровне начинали слезиться глаза, приходилось делать перерывы, но это меня заботило мало.

А еще время от времени оживало эхо, которое я даже помыслила отключить, — стучали сейчас самые близкие. Сначала Венейна, разговаривающая странно медленно, словно заторможенно (скорее всего, сестру напичкали успокоительным зельем), зато рассказавшая куда больше, чем Ирвин. В том числе и то, что зайни уже в храме, чтобы жрецы могли провести все полагающиеся ритуалы, а также то, что похороны — мне пришлось сделать над собой усилие, проглотив вставший в горле ком, — назначены на послезавтра. Потом постучалась Диатрисса, только забравшая к себе Мадлен и Амели и заставившая меня испытать угрызения совести по этому поводу — сама я о младших не вспомнила. А ведь им было тяжелее всего.

Сестры стучали одна за одной. Мы все любили друг друга — в этом не могло быть сомнений. Но как-то так получалось в последнее время, что общались мало. И вот теперь столь печальный повод словно вновь сплотил нас вместе, заставил вспомнить, как много мы значим друг для друга.

К тому моменту, как прозвучал колокол, извещающий об окончании рабочего дня, я все же успела справиться со всеми заданиями на день. Но подниматься, следуя примеру коллег, и не подумала. Даже инструменты не убрала, планируя остаться. К счастью, выгонять сотрудников, желающих поработать сверх предусмотренного времени, было не принято.

Я не сомневалась, что Ирвин, никак не проявлявший себя за эти часы, скоро появится и попытается увести меня домой, но поддаваться не собиралась. Почему-то цепляться за эти стены, убедив себя, что нужна именно сейчас и именно здесь, было проще и легче. А чем заняться, всегда можно найти. Тем более что я давно уже не создавала ничего сама, занимаясь лишь анализом чужих творений, что не могло полностью утолить ту жажду, что испытывает каждый артефактор. Это было равносильно тому, как художник смотрел бы на чужие картины целыми днями, но не писал свои.

Правда, планам помешал футляр, опустившийся на крышку стола как раз в том месте, куда последние несколько минут был устремлен мой взгляд. Маркировку я узнала сразу — такой помечались артефакты, проверкой которых занимался сам Джерам, а уже потом кто-то из опытных и давно работающих коллег.

Непонимание, наверное, отразилось на моем лице, когда я взглянула на Джера, но начальник лишь усмехнулся на секунду, кивнул подтверждающее:

— Это чтобы скучно не было, — и вышел, попрощавшись.

А Ирвин действительно появился через несколько минут. Но вместо того, чтобы требовать собираться домой, поцеловал меня в висок, как тогда, в академии, и расположился за соседним столом, разложив принесенные с собой документы. И погрузился в них, изредка делая какие-то пометки и не говоря при этом ни слова.

В футляре оказалось кольцо. Тяжелая мужская печатка с морионом в золоте. Огранка таблицей простая, но эффектная. Я с легкостью поставила бы альд на то, что плетение окажется лечебным, но отрывать мужа от дел ради глупого спора возможным не посчитала. Вместо этого зажгла еще один световой шар, до этого момента покоящийся на подставке, подвинула его ближе и расфокусировала взгляд. Ну вот, что и требовалось доказать — артефакт был лечебным, причем направленным скорее на душевное исцеление, нежели физическое. Но выводы я сделала исключительно из схожести уже знакомого мне кружева энергии. То же, что мастер сплел в данном случае, известно не было. Вообще, как оказалось, я много чего еще не знала и зря мнила себя таким гениальным артефактором, что было не слишком приятно для самолюбия, но открывало новые горизонты для развития. И глубоко вдохнув, я решительно подвинула к себе чистый лист, чтобы попытаться рассчитать, что же именно подкинули на экспертизу Джераму, а он — мне.

Примерно через три часа и одну кружку тая, незаметно подсунутую супругом, удалось добиться окончательных результатов. И если они окажутся верными (а уверенность была хоть и не полная, но довольно твердая), то эта печатка вместо того, чтобы вылечить, могла привести человека в уютно распахнутые объятия Митьяны. Причем весьма ненавязчиво и медленно, маскируясь под обычные проблемы с сердцем, неизбежные для некоторых профессий или же людей в возрасте. Боги, какой только дряни не придумывают! Разве для этого нам дается талант? Я в очередной раз оценила тот факт, что работала теперь в департаменте. Потому как, если это поможет выявить хотя бы малую часть пользующихся своими способностями во вред, мое время не окажется потраченным зря.

Кольцо отправилось сначала в футляр, а затем в ящик, и я потянулась, расправляя затекшие спину и плечи, подумав, что вот сейчас-то наконец займусь собственными изделиями, но не тут-то было. Ирвин пробарабанил пальцами по столу, привлекая внимание. Оказалось, он уже успел закончить разборку документов и теперь смотрел на меня.

— Пойдем домой? — прозвучало даже не как вопрос, а скорее как просьба, но только я собралась отрицательно покачать головой, Ир сменил тон на укоризненный: — Гера.

— Я еще посижу. — После полдня молчания свой же голос показался странно чужеродным. Признаться, я не была бы против, если Ирвин оставил меня одну, пусть и знала, что он этого не сделает. Будет сидеть рядом до последнего, пусть в стенах департамента мне ничего и не грозит.

Но супруг снова удивил, поднимаясь со стула и преодолевая пару разделявших нас метров. А потом решительно, хоть и осторожно, подцепил пальцами мой подбородок, вынуждая посмотреть на себя.

— А теперь послушай, пожалуйста, меня. Гера, я на твоей стороне. Сейчас, потом — не важно. И сделаю все от меня зависящее, если ты о чем-то попросишь. Но гробить себя не дам. Поэтому можешь на меня обижаться, но сейчас мы идем домой — ужинать и спать. — Я знала этот тон, которым Ирвин обычно разговаривал с подчиненными. Не грубый, но все же приказной. И совершенно определенно могла обидеться на это, тут он был прав.

Но вместо этого, удивив и себя, и мужа, причем неизвестно, кого больше, я тоже поднялась и привстала на цыпочки, обвивая руками его шею и прижимаясь щекой к шее. И тут же почувствовала, как руки Ирвина обнимают меня в ответ, а губы вновь касаются виска. Мой дом теперь, независимо от места, был рядом с мужем.

ГЛАВА 11

День похорон я провела как в тумане — густом и вязком, где и дышать-то удается с трудом. И кто знает, стало ли тому виной превышение дозы успокоительного, которым меня напоила с утра Риза; тот факт, что за ночь я поспала всего полтора часа или же общая нервозная и угнетающая обстановка.

Это был тот же главный столичный храм, что и в прошлый раз, те же бесконечные ряды скамеек и даже та же гроза, царившая сегодня не на улице, а лишь в душах присутствующих. И везде, куда ни взгляни, темно-бордовая ткань, как никогда напоминающая кровь. Меня замутило на секунду, но пара глубоких вздохов помогла справиться с дурнотой, а крепкая рука мужа под моей ладонью давала уверенность, если я, не дай боги, упаду в обморок, он сумеет удержать.

Сестры были уже здесь — старшие с мужьями и детьми, младшие — жмущиеся друг к другу. Адели и Мадлен, неразлучные как всегда, держались поблизости от Диатриссы, Лиза и Рейлин о чем-то беседовали с Нейни, а Клара… Я ни капли не удивилась, заметив Седрика, стоящего рядом с сестренкой. Кларамей была не только самой влюбчивой из нас, но и самой чувствительной, так что в данном случае я бы даже поблагодарила лайда Самани, но Ирвин уверенно вел вперед — туда, где на постаменте…

Если бы только была такая возможность, я бы предпочла и вовсе не подходить к гробу. Я хотела запомнить зайни другой — улыбающейся и растроганной, со слезами счастья на глазах и в чудном платье жемчужного цвета. А в теле, облаченном в траурный бордовый цвет, в закрытых глазах и запавших щеках, в сложенных лодочкой руках с неуместно идеальным маникюром так трудно было узнать ту, чья душа уже приближалась ко вторым вратам царства Митьяны.

Я осенила себя божественным кругом и отошла к стоящему чуть позади Ирвину, позволяя отвести себя к первому ряду скамей, где уже рассаживались родные. Не хватало только отца, и я отчего-то была уверена, что его величество придет тоже.

Взгляд скользнул по присутствующим, выделяя среди них тех, кого я действительно хотела здесь видеть, и кто пришел не потому, что того требовали правила приличия. Лайд Сааран и Бертран с супругами, Тиль и Нала, пославшая мне вымученную короткую улыбку, выглядевшая непривычно в платье Кайли, коллеги из моего отдела в департаменте. Никто не спешил приносить соболезнования или лезть со словами сочувствия, но то, что они были сейчас здесь, казалось куда более важным и нужным.

Венейна, стоило присесть рядом с ней, потянула мою руку к себе, переплетая пальцы, стискивая их до боли, но даже не повернула головы. Не знаю, сколь странным казалось со стороны поведение членов нашей семьи, словно накинувших полог спокойствия, не проявляющих почти никаких эмоций, но на это было, по сути, плевать. Сейчас — пусть думают, что хотят. Пусть говорят, что хотят.

Младшие жрецы уже начали окуривать зал, и я вновь запоздало поняла, что сейчас начну чихать, но Ир среагировал почти мгновенно, устанавливая воздушный фильтр. А я ведь даже не успела ничего сказать, да и в день похорон Вернона об аллергии упомянула лишь вскользь, не думая, что он запомнит в такой-то момент. Но стоило открыть рот, чтобы поблагодарить, как появился папа в сопровождении короля, жестом разрешившего никому не вставать, а вслед за ними — Истар под руку с лайди Ниарин. Я впервые за утро испытала сильный всплеск эмоций, да и те оказались отрицательными. Неужели хотя бы сегодня нельзя было обойтись без фаворитки? Это неуважение, в конце концов! К счастью, принц с лайди сели на вторую скамью с другой стороны прохода, и я заставила себя забыть о них, развернуться и смотреть вперед. Туда, где словно дождавшийся отмашки верховный жрец начинал речь.

Конечно же, он вел службу на дастаране, но даже те, кто языка не знал, понимали, о чем речь. Ведь это были те основы, что известны любому ребенку. Говорил о том, что все мы смертны независимо от того, сколько лет нам отмерили боги. И что милостивая Митьяна за руку приводит каждого в этот мир и за руку же уводит из него, когда наступает время, указывая путь к первым вратам. А вторые врата душа должна найти сама, и не удастся ей это до тех пор, пока не будет справлен ритуал прощания. Оттого и нет покоя тем, кто не был предан земле по правилам, оттого и появляются призраки — души, застрявшие в пограничье. Говорил диа о том, что есть и третьи врата — те, через которые пройдут лишь достойные, да и то не сразу. Долог и труден будет путь, но тем, кто пройдет его, разрешит богиня родиться еще раз, прожить еще одну жизнь. Потому и не стоит скорбеть после похорон, а наоборот, нужно хранить об ушедшем лишь светлые воспоминания, чтобы зажигали они огни на его дороге к перерождению. И кто знает, кем станет эта чистая, обновленная и забывшая все душа? Может быть, она возродится на другом конце континента, а может — в твоем ребенке или ребенке его ребенка?

Клара не выдержала — разрыдалась болезненно и некрасиво, и все обернулись к ней, желая успокоить. Но Седрик уже обнимал сестру за плечи, прижимая к себе и что-то быстро нашептывая на ухо. А когда она закивала, соглашаясь с чем-то, прижался губами к виску. И это так напомнило те моменты, когда так же целовал меня Ирвин, — не поступком даже, а теми чувствами, что были в него вложены, что я вмиг почувствовала себя последней дрянью за то, что пыталась лезть в их жизнь. Каким бы лайд ни казался со стороны — он нужен Кларамей. И она нужна ему. И это уже определяло сторону, на которую я должна встать, если понадобится.

Жрец замолчал на секунду, а затем, перейдя на самани, предложил подойти первому из прощающихся. И отец твердой походкой двинулся к гробу, на ходу снимая с пальца кольцо, которое должно было стать последним даром. И лишь немногие, самые близкие видели, каково на самом деле приходится сильному и непоколебимому магу, вынужденному хоронить сестру, которая посвятила жизнь ему и его детям.

Людской поток, казалось, был нескончаем. Подходили по традиции даже те, кто лично зайни не знал, в храм прибыл поддержать кого-то из членов семьи, а таковых было достаточно. Сплетенный из отрезанной пряди волос браслет давно лежал в изножье гроба, и сейчас я снова сидела на скамье с Ирвином по одну руку и Мадлен по другую.

Сестренка что-то быстрыми, уверенными движениями набрасывала писарем в блокноте, с которым почти не расставалась. И хотя взглянуть на предусмотрительно отвернутую в сторону бумагу я не пыталась, предчувствия отчего-то были не самыми хорошими. А когда Мади закончила и осторожно потянула меня за рукав, укладывая на колени вырванный лист, поняла, что опасения были не напрасны.

— Милая, это ведь не просто рисунок, да? — стараясь не привлекать излишнего внимания, я попыталась свернуть бумагу в трубочку, но Ирвин успел раньше, вытягивая ее буквально из рук. И уставился на схематичный черно-белый силуэт женщины, из спины которой торчал совсем не схематичный кинжал.

Сестра покачала головой, покусывая побледневшие губки, и я взяла ее за руку, стараясь успокоить, хотя сама в этот момент ничего подобного вовсе не ощущала. Стихийные пока способности некроманта и эманации смерти, которых в храме Митьяны хоть отбавляй, дали пусть и неожиданный, но вполне логичный результат в виде предсказания. Оставалось только понять…

— Мадлен, ты знаешь, кто это? — вновь опередил Ирвин, наклоняясь через меня и обращаясь напрямую к сестре. Голос его звучал тихо и спокойно, но что-то подсказывало, что ледяные мурашки сейчас резвятся не только по моей коже.

Младшая вновь покачала головой и, раскрыв блокнот, написала несколько слов, позволяя нам прочесть их.

— Ты не видела лица? Только со спины? — на этот раз ответом ему служил кивок. Муж тоже кивнул, словно уже своим мыслям, а затем понизил голос еще сильнее: — Это точно была не Илгерта?

Ладонь, утонувшая в его руке, дрогнула, хоть сама я и смогла остаться относительно непоколебимой. Это ведь правда могла оказаться я! Это не портрет даже — так, набросок, к тому же не цветной. А фигурой изображенная вполне походила на меня, да и не отдала же Мадлен рисунок кому-то другому.

Сестра вновь взялась за писарь. «Не Ила. Но связана с ней. Не могу объяснить». Почерк плясал от попытки писать быстрее, но разобрали мы оба и переглянулись. И если в глазах Ирвина было облегчение от такого ответа, то беспокойство в моих никуда не делось. Связана со мной. Это ведь мог оказаться кто угодно! Почти любая из сестер, приятельниц или коллег.

— Мади, хоть что-то еще запомнилось? Возраст, цвет волос, голос — что угодно?

Светлые бровки нахмурились, а зубы сомкнулись на кончике писаря. Я плохо себе представляла, в каком виде информация приходит к некромантам или провидцам — явно же не показанной от и до картиной происходящего, но должно же было быть хоть что-то, способное сузить круг поисков.

«Светлые. Ты ее видела, но не знаешь, она тебя видела и знает». Пояснения почти ничего не дали, скорее запутали еще больше, но я улыбнулась сестре, благодаря за помощь. И, не отпуская ее руки, придвинулась чуть ближе к Ирвину. Вот только предсказаний для полного счастья нам и не хватало…

В стенах усыпальницы рода Таури я никогда не бывала — зайни была первым членом семьи, ушедшим после моего рождения. Других братьев или сестер у папы не было, а его родители умерли задолго до того, как на свет появилась даже Нейни. И теперь, спускаясь по ступеням, оглядывалась по сторонам, хотя ситуация этого и не предполагала.

Вообще после окончания ритуала прощания и слов жреца, предваряющих закрывшуюся по мановению его руки крышку гроба, что-то изменилось. Я не забыла зайни и по-прежнему ощущала потерю от ее ухода. Но на место боли пришло странное ощущение правильности происходящего. Ненормальное с точки зрения мыслей, но самое верное — со стороны чувств. Это понимание, что ее душе пришло время двигаться дальше, к перерождению, не казалось навязанной свыше божественной волей. Скорее подсказкой к тайне, которую разгадать самим было слишком сложно. И глядя на лица сестер, на лицо отца, несшего гроб вместе с другими мужчинами, я видела, что они испытывают нечто подобное. Перестала до побелевших пальцев стискивать платок Клара, распрямилась спина шагавшей впереди Беренис, перестала напоминать каменную статую Гвендолин.

И, осеняя себя божественным кругом перед каменным постаментом, на котором установили деревянный короб, я впервые за три дня смогла вздохнуть, не чувствуя боли в подреберье. Я буду скучать, тетушка. Мы все будем скучать. Но будем и верить, что в новой жизни вы будете счастливее, чем в этой.

А ночевать мы с супругом остались в столице. Получилось все довольно спонтанно, но в итоге таким решением оказались удовлетворены все.

— Вы сейчас все уйдете, да? — Прижимаясь к поглаживающей ее по волосам Венейне, Адели даже не попыталась скрыть разочарования в голосе. И я ее понимала.

Поминальный обед, на котором присутствовали лишь члены семьи да его величество с сыном и Арин, прошел в воспоминаниях о зайни Силете. И хотя она всегда в памяти большинства из нас была истиной лайдин, забавных историй вполне хватало. А папа даже припомнил кое-что из их детства, о котором никогда раньше не рассказывал.

Но когда время начало близиться к вечеру, все постепенно начали собираться по домам. Теперь в гостиной остались лишь папа, мы с Ирвином, Нейни с мужем и пятеро младших. А если учесть, что Кларе, Лизе и Рейлин завтра все равно пришлось бы возвращаться на учебу, дом оказывался почти опустевшим.

— Может, останетесь на пару дней? — обращаясь к нам с мужем, предложил вдруг отец. Если вспомнить, что отправить нас в арл Ирвина было именно его инициативой, ситуация выходила не совсем понятной. — Присмотришь за девочками, пока я подберу им гувернанток. По-хорошему, давно нужно было это сделать, но Лете так нравилось заниматься этим самой…

Ир пожал плечами и адресовал мне вопросительный взгляд, предлагая решать самой. Но даже без двух умоляющих голубых взоров ответ был вполне очевиден. И остаток дня мы провели как самая обычная семья, в которой не было наследников престола, придворных магов и проблем «как предотвратить заговор против короля».

— Гера, мне кажется, что тебе лучше не ходить на работу, — одеваясь перед зеркалом в принесенную из арла одежду, словно мимолетом произнес Ир.

Я в это время пользовалась возможностью и нежилась в кровати, наблюдая, как широкие плечи мужа скрываются под тканью рубашки, а затем пальцы ловко застегивают каждую из дюжины пуговиц. Стоит ли говорить, что искать в его словах двойное дно при этом было весьма затруднительно?

— Я помню, мы же решили, что эти выходные я проведу с девочками.

— Нет, ты не поняла. — Супруг поймал мой взгляд в отражении, параллельно надевая камзол. — Я вообще не хочу, чтобы ты ходила на работу, пока все не образуется.

— Ты же шутишь, правда? — В горле разом пересохло.

— Предсказание даже неопытного мага — это не шутки. Милая, мы не знаем всей картины, а это опасно. И кто знает, может быть, Мадлен все же ошиблась, и на рисунке изображена ты? Мы не можем так рисковать.

— Ирвин, пожалуйста, ты не можешь так со мной поступить! — Я приподнялась, сбрасывая с себя одеяло. Он же не собирался всерьез запереть меня дома? Тем более теперь, когда я почувствовала, каково это — быть нужной, быть той, чья работа приносит пользу.

— Не могу защищать тебя? — Он повернулся. — Прости, это не обсуждается. Пока не разберемся со всеми проблемами, в департаменте ты не появишься.

— Разберетесь с этими — появятся новые. — Я не узнала свой голос, так безэмоционально он прозвучал.

— Хорошо, как только раскроем заговор и убедимся, что предсказание не касается тебя напрямую, вернешься к работе. А пока считай, что у тебя бессрочный отпуск. Не думаю, что…

— Не думай, — не дослушав, перебила я. Получилось грубо, но и его поступок был груб не менее. — Ты же сейчас все портишь. Неужели сам не понимаешь.

— Понимаю. — Ир подошел к кровати и опустился на край, попытавшись взять мою руку, но я убрала ее. — Гера, я все понимаю. Но пойми и ты — я не могу и не хочу рисковать тобой. И не буду этого делать. Если для этого понадобится закрыть тебя за тремя замками — что ж, так тому и быть.

Ему тоже нелегко давался этот разговор — это было заметно. Но мое желание всегда слышать от него правду на этот раз сыграло против меня. Может, другая и возгордилась бы тем, как ее собираются защищать. Я же чувствовала себя птицей, которую сажают в клетку, объясняя это желанием сберечь от кота. Наверное, потому и прорвались наружу вместе с обидой ядовитые слова, о которых не раз потом пришлось пожалеть:

— В прошлый раз ты был почти рядом. И как помогло это меня защитить?

Ирвин вздрогнул, словно я отвесила ему пощечину. Но справился с собой — и секунды не прошло. Даже умудрился улыбнуться кривовато и натянуто, прежде чем шагнуть в открывшийся портал, сумев не сделать ответного словесного удара.

А я от души толкнула тут же свалившуюся с постели подушку, сожалея в этот момент лишь о том, что не настолько импульсивна, чтобы бросить ее в не закрывшийся еще проход вслед за мужем.

Поначалу я вела себя как самый настоящий капризный ребенок, надувшись на весь мир и не пожелав даже вставать с постели, хотя уже было понятно, что снова не засну. Но находиться в таком состоянии долго оказалось не так-то просто, особенно если ты не получаешь удовольствия от самого факта страданий. Скоро мысли от выдумывания ста одного способа отомстить раскомандовавшемуся супругу свернули в несколько другую плоскость.

Нет, на Ирвина я все еще была не то зла, не то обижена, и тот факт, что он не имел права так поступать, опровержению не поддавался. Точнее, он не должен был так поступать, пусть даже право все-таки имел. Причем самое что ни на есть законное. И заяви муж, что не хочет, чтобы я не только работала, но и вообще занималась артефакторикой, противопоставить особо было и нечего. Да и облечь такой запрет в красивые слова было не так сложно.

Но Ир ведь этого прежде не делал! Его поведение вообще не слишком походило на то, что я всегда себе представляла, когда думала о договорном браке. Взять хотя бы то, что мне так и не влетело за подслушивание и тот эпизод с артефактом в его кабинете. Сомневаюсь, что все мужчины были бы столь же лояльны. И работа в департаменте — сам ведь предложил, за язык никто не тянул, тем более что о подобном я даже не мечтала. И вроде даже гордился моими успехами. И вот — получите. «Я не хочу, чтобы ты ходила на работу, пока все не образуется». Радовало только, что под «всем» подразумевался заговор, а не избавление страны от преступников. Потому как до последнего, несмотря на хорошую работу наших законников, я едва ли сумею дожить.

Я почти неосознанно переползла на ту сторону кровати, где спал муж, словно это могло помочь в размышлениях. В голове никак не хотело окончательно оформляться понимание — почему именно сейчас? Ведь не в предсказании дело, точнее, не только в нем. К нему, конечно, не стоит относиться несерьезно, но если Мадлен сказала, что девушка на рисунке не я, значит, так оно и есть. И это наводило на одну вполне разумную мысль — Ирвин от меня что-то скрывает. Нечто такое, что делает мое нахождение в стенах департамента, но все же неподалеку от него самого, более опасным, чем в одиночестве, в четырех стенах дома — отцовского или нашего, не суть.

Сидеть, вернее, лежать спокойно стало некомфортно, и я поднялась, пройдясь по комнате туда-обратно. Ир не самодур, заставлять других вести себя, как ему хочется, только ради самоутверждения, не стал бы. Только вот что? Что же он узнал?

— Лайдис, вы проснулись? — Голос Азиры прозвучал настолько тихо, что если бы я все же спала, вряд ли его услышала. Однако бодрствовала уже не меньше часа, поспешила открыть камеристке дверь, на время отложив животрепещущую тему. Но пусть супруг не думает, что я так это все и оставлю. Дома, может, и посижу, но подробности ему рассказать все равно придется!

— Светлого утра! — Радость от встречи с Азирой была совершенно искренней.

— Светлого дня, лайдис. Семейная жизнь на вас хорошо сказывается — раннее утро, а вы уже на ногах. — Отношения между нами позволяли ей подобное, так что шпильку я спустила, не задумываясь. Тем более что против правды и спорить было нечего.

К счастью, часть одежды так и осталась здесь, и я выбрала одно из домашних платьев, а потом Азира вызвалась заняться прической как в не такие уж давние, но добрые времена. И все время, пока она возилась с волосами, мы болтали совершенно по-приятельски — ни о чем и обо всем сразу. О том, что замужем оказалось совсем не так плохо, как я опасалась, об арле Ирвина и его обитателях, о том, что моя нынешняя камеристка и сестра Азиры, кажется, влюбилась в присматривающего за псарней юношу. А напоследок, понижая голос и оглядываясь по сторонам, словно кто-то мог послушать, девушка призналась, что в ближайшем будущем станет мамой, с чем я ее от души поздравила, сделав мысленную заметку озаботиться подарком.

Но вообще количество беременных вокруг стало как-то странно множиться. Оставалось только радоваться, что через прикосновение это не передается. Совета папы я, конечно, придерживалась, но все равно была рада, что боги пока не одарили нас с Ирвином ребенком. Если уж он обо мне одной так печется, страшно представить, что будет, когда я окажусь в положении…

— Ила, а что мы будем делать? — Младшие, просыпавшиеся еще раньше, наведались в мои покои, и завтракать мы расположились тут же, решив не спускаться ради этого вниз. И теперь, приступив к десерту, Адели заинтересовалась планами на день.

— А что хотите? — Сестренки переглянулись, а я в очередной раз подивилась тому, насколько они похожи. И ведь сами это наверняка осознают и всячески стараются подчеркивать прическами и нарядами.

— Гулять! — Мадлен с готовностью закивала, подтверждая желание, а я задумчиво поднесла пальцы к губам.

Если быть откровенной, пройтись или хотя бы прокатиться по городу я не отказалась бы и сама, тем более что подобная возможность не выдавалась уже давно. Вот только было ли это разумно? Что ни говори, а поручиться, что никто не предпримет повторной попытки похищения, а то и чего похуже, было нельзя. Да и не для того Ир отлучил от работы, чтобы я поступала подобным образом. Так что, как бы ни хотелось расстраивать сестер, пришлось отрицательно покачать головой.

— Простите, хорошие мои, но с прогулками придется повременить. Однако мы можем перенести обед в сад и устроить там пикник. Как вам идея? — Идея была поддержана одобрительным писком, хотя, как альтернатива прогулке, она была однозначно слаба. Пусть сад был ухоженным и красивым, но тому же королевскому парку, где можно было ходить весь день и не обойти и половины, существенно уступал. Но выбирать особенно не приходилось, пока остановились на этом варианте, решив занять себя чем-нибудь другим.

В учебной комнате воспоминания накатили с новой силой. Конечно, занятия здесь проводили и другие учителя, но место за столом, развернутое к остальным, все равно ассоциировалось именно с лайдин Силетой. Мы замерли на несколько секунд на пороге, и даже вздохи украдкой вышли почти в унисон.

— Ила, а правда, что когда зайни родится, она не будет нас помнить? — Амели всегда умела задавать вопросы так, чтобы поставить в тупик. Вот и сейчас мне пришлось задуматься, прежде чем ответить, — в принципах перерождения разбиралась я не слишком. И, вспомнив детство, устроилась за столом рядом с сестренкой, пока Мадлен занялась установкой мольберта.

— Понимаешь, милая, возможно, когда ее душе придет черед вновь появиться на свет, нас уже не будет. Мы же не знаем, когда это случится, верно? И у нее будет новая жизнь, новое имя, новая семья. Так что мы можем только надеяться, что она будет счастлива.

Адели кивнула серьезно, а потом вдруг выдала:

— Когда у меня родится дочь, я назову ее в честь зайни.

— Хорошая идея, — не могла не одобрить я. — А вдруг будут только сыновья?

— Нет, — светлые кудри лайди-непосредственности отрицательно закачались, — дочь — Силета Даррени.

Я несколько обалдело взглянула на сестру. Вообще имя было распространенное, хотя лично я знала лишь одного Даррена — сына Венейны. Но Адели-то с чего выбрала именно его?

— А почему такое имя отца? — поинтересовалась осторожно.

— Мадлен сказала, — все с той же детской уверенностью отозвалась она, — что, когда я вырасту, выйду замуж за Даррена, и мы будем жить в красивом доме в другой стране.

Я перевела дух — значит, это определенно какой-то другой юноша с таким именем. Наша семья хоть и весьма странная в плане родственных уз, но замуж за собственного племянника — это уже нечто, выходящее за рамки. Не вампиры же мы или драконы, в конце концов…

Мади тем временем разобралась с мольбертом и писарями и теперь усаживала меня так, как подсказывал ее художественный вкус — сегодня мне предстояло выступить моделью для портрета, раз уж выдалась такая возможность. Как и любая аристократка, я в свое время тоже училась этому наряду с танцами, музицированием и рукоделием, но особыми успехами похвастаться не могла. Вот набросать заготовки для украшения, которое впоследствии станет артефактом, — это запросто, а на что-то более серьезное не хватало ни таланта, ни усидчивости. Я не слишком любила тратить время на то, что заведомо не могла довести до идеала.

А после пикника, который все-таки состоялся, несмотря на гуляющие по небу тучи, домой вернулся папа с несколькими претендентками на роль гувернанток для девочек и Нейни в качестве моральной поддержки. Конечно, отец всегда предпочитал не откладывать важных дел на потом, но такой оперативности я все равно не ожидала. Послушно сдав сестренок в заботливые руки старшей и отговорившись почти правдоподобным «все хорошо» на ее вопросы, я отправилась в комнату.

Однако ноги сами привели к двери в покои тетушки. И противиться желанию не посчитала нужным. Я помнила, как несколько лет назад она выбирала шелк и дерево для стен, спорила с мастером насчет мебели и твердой рукой указывала место, где должно стоять ее любимое кресло. И вот теперь все выглядело так, словно она лишь вышла на несколько минут и вот-вот должна была вернуться. Только разумом понимала, что этого не будет никогда.

Я прошла по гостиной, по скрадывающему звук шагов ковру до каминной полки, на которой стояли милые сердцу лайдин мелочи, и провела кончиками пальцев по волосам куколки, преподнесенной ей Ирвином. Наверное, стоило забрать ее себе на память, но не хотелось разлучать с соседками — еще пятью миниатюрными красавицами, оставшимися со свадеб сестер. Статуэтка из оникса вызвала дрожь по плечам, и ее я предпочла не трогать вовсе. А правее стояла небольшая шкатулка с металлическими уголками и вытертым от касаний рук замком.

Я сняла деревянный ларчик с полки и расположила на коленях, усаживаясь на край дивана. Замок щелкнул, открываясь, и крышка откинулась, являя содержимое. Когда-то давно, когда зайни впервые показала мне тот свадебный портрет — ее и лайда Илу, — она достала его именно из этой шкатулки. И сейчас он был первым, на что наткнулся взгляд. Молодая пара, красивая и счастливая, смотрела, казалось, прямо на меня. Знали ли они, что спустя совсем короткое время боги разлучат их? Что он уйдет из жизни, а она так и не решится связать судьбу с другими желающими. А они были, эти другие, я знала точно. И не только дастарцы — тетя была завидной невестой.

Я отложила портрет в сторону и достала пачку перевязанных лентой писем. Адресат указан не был — магические вестники в этом не нуждались, — но догадаться не составляло большого труда. Так что конверты тоже отправились в сторону, потому как совать нос в настолько личное я себе позволить не могла. А ниже лежала еще стопка портретов. Из тех, небольших, буквально в пару ладоней размером, что рисовали художники по поводу и без буквально за несколько часов. На большинстве была сама зайни — сначала юная, затем повзрослевшая. На нескольких папа, как будто застывший в том состоянии, каким привыкла его видеть я, не старше и не моложе. Были портреты со свадеб сестер и наши же детские. Я с умилением заулыбалась, разглядывая Мадлен, саму еще совсем крошку, обнимающую едва научившуюся сидеть Адели. Боюсь представить, какого труда стоило заставить их позировать.

Последняя карточка оказалась на самом дне, лицевой стороной вниз. И размером — точно со шкатулку, так что извлечь ее стоило большого труда. Зато когда извлекла…

Бумажные прямоугольники дождем посыпались с подола платья, но сейчас мне было на это наплевать. Потому что с портрета взирали трое — лайдин Силета примерно моих сегодняшних лет, та самая Элейн, что искали дастарские законники по всем пяти континентам, какой я ее запомнила, только со светлыми волосами, и мужчина, слишком похожий на принца Истара, только, напротив, — брюнет.

В горле пересохло, я зажмурилась посильнее, думая, что вот сейчас открою глаза, и увиденное окажется всего лишь внезапно возникшей галлюцинацией. Но картинка не изменилась, заставляя усомниться уже не в зрении, а в собственном рассудке. Этого же не могло быть, правда? Таких совпадений просто не бывает…

Мысли метались молниями, но ни одну из них не удавалось поймать за хвост и обдумать как следует. Пришлось вновь зажмуриться, до боли надавив на переносицу и глубоко дыша, попытавшись сосредоточиться. И дыхательная практика помогла, пусть и не сразу. Ну вот с чего я вообще решила, что это Элейн? Я же видела ее едва ли полминуты, прежде чем потерять сознание, лежащую на полу, с закрытыми глазами. А незнакомка на портрете просто напомнила мне ее — сходным типажом и вот этой крупной, тщательно прорисованной художником родинкой справа над губой. И цвет волос у них совершенно разный — эта натуральная блондинка с почти бесцветными бровями, а у той были волосы цвета шоколада и брови почти смоляные, если мне не изменяла память. К тому же портрету лет восемьдесят, не меньше, судя по возрасту зайни. И даже если представить, что Элейн — настолько сильный маг, чтобы в сто лет выглядеть на двадцать, сомневаюсь, что она стала бы девочкой на побегушках у заговорщиков.

И мужчина, если внимательно приглядеться, тоже не копия Истара, как мне показалось с перепугу. Похож определенно, особенно если прикрыть верхнюю часть лица — подбородок с характерной ямочкой, форма губ, скулы. А вот нос и глаза совершенно другие. Я непроизвольно сдвинула пальцы ниже, оставляя открытыми лишь серые глаза, словно они могли что-то подсказать. И ахнула, отдергивая ладонь, будто обжегшись, и прижимая ее к губам. Нет, это уже точно галлюцинации! Но эхо уже посылало стук отцу, повинуясь нервному порыву дрожащей руки.

— Папа? — Неуверенный шепот вместо голоса. — Мне очень нужно с тобой поговорить… — И получить подтверждение, что я не сошла с ума. Потому что других вариантов просто не вижу.

К счастью, с выбором гувернанток еще не закончили, и во дворец отец вернуться не успел. Он уделил мне время, передоверив беседу Венейне и перебравшись из гостиной в кабинет. Куда я и вошла на негнущихся ногах, забыв даже постучать, чего не бывало с малых лет.

— Дочь, ты в порядке? — обеспокоенно сдвинул он брови, наблюдая, как я прикрываю дверь — нарочито медленно, чтобы не хлопнуть, — и подхожу к креслу, почти падая в него.

Сразу вспомнилось, что именно так, а не поименно, папа звал нас с сестрами, когда был зол или встревожен чем-то. А если учесть, что злиться повода я не давала, выглядела, наверное, и впрямь неважно. А покачивание головой в ответ вышло лишним этому подтверждением. Затем положила на стол портрет, который весь путь до кабинета сжимала в руках, и подвинула его на противоположный край.

Отец вновь нахмурился на несколько секунд, а потом опустил взгляд. Я не слишком хорошо умела читать по лицам, но промелькнувшее на мгновение удивление не заметить было сложно. Но секунда — и он безмятежно спокоен.

— Не знал, что он все еще существует, — проговорил он наконец. Причем таким тоном, что становилось понятно — знай папа, и на существовании портрета можно было поставить крест.

— Я просто хотела взять что-то на память о тете, а нашла… — Я кивнула на карточку, непонятно зачем решив оправдаться, чтобы он не подумал, что это было результатом специальных поисков.

— Лета обещала, что уничтожила его, — пояснил, глядя на изображение сестры, папа. — Оказывается, у нее тоже были секреты.

Я пришла сюда, чтобы получить ответы, но отчего-то не знала, какие именно вопросы задать. Или боялась, что один из них все разрушит, поставит более-менее устоявшуюся для меня картину мира с ног на голову. И все равно спросила, внутренне сжимаясь от ожидания:

— Кто он?

Наверное, с нашей сумасшедшей семейкой давно нужно было научиться ничему не удивляться. Одиннадцать дочерей с разницей в возрасте между каждой в три года, такие разные внешне, по характерам и способностям, не знающие своих матерей. Услышанное однажды мельком брошенное кем-то: «Селекцией он занимается, что ли?» намертво въелось в память и сейчас всплыло уродливой кляксой в воспоминаниях о том, как я была счастлива расти именно в такой семье. А ведь и правда, чем не селекция? Шинтайка, заривийка, дастарка, орандийка, даже демоница — от кого только не было у лайда Навастира дочерей. Так что необычного, если среди его женщин оказалась не одна королева, а две? И что удивительного, что слухи о существовании сына оказались совсем не слухами?

И все равно я оказалась совсем не готова, когда отец, скупо улыбнувшись уголком рта, уронил:

— Я.

Мир остался стоять. Не перевернулся, не накрылся волной цунами или вулканической лавой. И я даже сумела улыбнуться в ответ, ворочая непослушными губами:

— Но почему?..

Отец взглянул на меня с нечитаемым выражением лица, а затем вдруг полез в тумбу стола, извлекая из нее пару бокалов и бутыль с широким горлышком и янтарной жидкостью внутри. Откупорил, плеснул в один бокал совсем немного, почти на донышке, а в другой побольше и подвинул первый мне. За спиной раздался щелчок закрывающегося замка, и звуки вокруг вдруг исчезли, позволяя догадаться об установке защиты от подслушивания, а я все переводила взгляд с хрустальной посуды на папу.

— Ты пей, пей, — то ли посоветовал, то ли приказал он, и я послушно опрокинула в себя жидкость, прокатившуюся по горлу огненным шаром. Боги, как это вообще пьют?! Отец проследил за тем, как я тщетно пытаюсь отдышаться, и продолжил: — Вообще-то, ты должна была все узнать позже, но раз уж так получилось… Чуть больше тридцати лет назад в Дастаре было не все так ладно, как сейчас. Мирный договор с Орандией только заключили, и обе страны еще пошатывало, но это тебе, думаю, не интересно. Инзор в те годы женился во второй раз, и новая королева пришлась ко двору еще меньше, чем прежняя. Если Таникай была хоть и чужачкой, но аристократкой, то Сальма могла похвастаться разве что сильным активным магическим даром, но никак не десятком поколений титулованных предков. Пожалуй, дар ее и спасал до последнего. — Папа сделал глоток коньяка, смачивая горло, а взгляд его при этом был направлен куда-то мимо меня, словно он с головой погрузился в дни минувшего. — Семнадцать покушений — это те, что знаю лично я. Сколько было всего, архайн его знает. Но покушения мы с Инзором смогли предотвратить, а вот божественную волю…

Я крутила в руках пустой бокал, даже дыша через раз, чтобы не прервать рассказ. Да, результат мне был уже ясен, но куда важнее сейчас казалось другое — почему все случилось именно так, а не иначе.

— Сальма ушла сразу после рождения сына, едва успев дать ему имя. Количество возмущавшихся существенно сократилось — теперь, когда не стало королевы, которая им была, как кость в горле, повод отпал сам собой. Ну, это мы на тот момент так думали. И расслабились. Не сразу, конечно, но расслабились, расставили новые приоритеты, бросили все силы на восстановление пострадавших от войны арлов. А через два года родился второй сын у сестры короля — Кайти. Первому на тот момент было почти семь, смышленый рос парень, весь в отца. — Еще пара глотков, пауза, чтобы обновить напиток, и продолжение: — Когда принцу исполнялось пять, Инзор решил устроить праздник. Грандиозное должно было получиться зрелище — одних групп комедиантов что-то около ста с разных концов мира, театр, в котором собрался весь цвет дастарской аристократии. Должно было. В королевской ложе, кроме его величества, меня, Кайти с Тэймаром и детей, никого не было — охрана у входа, лучшие заклинания, беспокоиться не о чем. А посреди выступления доложили, что какой-то наглец пытается прорваться со срочным сообщением для короля, дескать, вопрос жизни и смерти, и ни с кем другим разговаривать не желает. Мы вышли. Заодно отдали детей нянькам — Истар начал плакать, а Ирвин тогда все повторял за братом. А через две минуты в ложе раздался взрыв.

Мне с трудом удалось подавить едва не сорвавшийся всхлип, впившись ногтями в собственную ладонь. Одно дело знать, что родители Ирвина погибли много лет назад в результате попытки переворота, и совсем другое — осознавать сейчас, что вместе с ними могли прерваться еще четыре жизни. И не было бы сейчас ни папы, ни меня, ни Ирвина. И сидел бы на троне нашей страны совсем другой человек…

— Заговорщиков поймали. Не всех, но и информации от тех, кто оказался в подвалах департамента, было достаточно, чтобы понять — целью были Инзор с сыном, остальные так, сопутствующие жертвы. — Перед моими глазами встало лицо голубоглазого и светловолосого мальчика лет десяти, коим представлялся старший брат мужа. И которому так и не суждено никогда стать старше, потому что кто-то посчитал его сопутствующей жертвой. — И тогда нам пришла в голову идея, как обезопасить наследника хотя бы частично. Я не считаю нужным обелять себя, ведь в итоге это и было тем, что пару раз спасало его жизнь, но… Принц тогда отличался слабым здоровьем, выглядел младше настоящего возраста, а вот сын Кайти — наоборот. Уволить всех, кто близко контактировал с детьми, и набрать новых нянек из тех, кто умеет держать язык за зубами, не представляло проблем.

— Боги… — Я наконец поняла, к какой мысли подводил отец. И просто застыла от дикости и безнравственности того, что они сотворили. Вот так просто решить, что ради жизни одного ребенка можно подставить под удар другого — это было настолько не укладывающимся в голове, что я замотала ею, как оглушенная.

— Так что нет, Гера, — в упор следя за сменой выражения моего лица, которое я и сама сейчас не могла представить, произнес отец, — у меня не было романа с супругой короля, как ты себе вообразила. Только с его сестрой.

И это стало каплей, переполнившей чашу моих эмоций. И я расплакалась от потрясения, разочарования и обиды. Это же мой любимый папа, человек, которым я гордилась и считала лучшим примером. Как? Как он мог так поступить с собственным сыном? Как он мог поступить так со всеми нами…

С противным звуком проехал по столу бокал, заново наполненный коньяком, но я не собиралась прикасаться к нему. Разве что затем, чтобы бросить в стену изо всех сил, хоть так проявив то, что творится сейчас в душе. Но даже представить это оказалось достаточно, чтобы справиться со слезами. Голова, казалось, готова была разорваться от мыслей, но главенствующей была одна.

— Они знали? — То, что знают сейчас, не поддавалось опровержению. Всплыли мелочи, на которые раньше и внимания-то не обращала, вроде того, как принц назвал меня сестренкой и как не понравилось это отцу и Ирвину. Боялись, что глупенькая Гера узнает обо всем слишком рано? Да нет, для того, чтобы догадаться, я слишком сильно доверяла им обоим, слишком непогрешимыми считала.

— Поначалу — нет. Узнали, когда повзрослели и смогли понять, что нас заставило поступить именно так, а не иначе.

Поняли? Как подобное вообще можно понять? Как объяснить одному, что он вовсе не принц, а второй наследник, да еще и незаконнорожденный, и что родной отец был готов пожертвовать им при необходимости в угоду интересам страны и престола? Как рассказать другому, что якобы данная из милости королевская фамилия — его по праву, а отец не погиб тридцать лет назад, а вот он — восседает на троне. Как оправдать то, что все в их жизни, начиная с детства, даже имена, было напрочь лживым?

— А остальные? Как вы собирались объяснять это остальным? — Куда уж мне, если такую рокировку придется растолковать всей стране, да и не одной.

— Когда у вас с Ирвином появится наследник, Истар подпишет отречение от престола.

— Истар об этом знает? — Эмоции все же прорвались ядовитым тоном, которым я никогда прежде не позволяла себе разговаривать с отцом.

— Мальчик осознает, что это не его место, — не поддался он.

Мальчик? Это твой сын, папа, а ты лишил его законного места уже однажды и собираешься лишить еще раз. Неужели за то, что вы с ним сделали, Истар не заслужил твоей фамилии? Я закрыла глаза.

Как бы мне хотелось повернуть время вспять и никогда не находить этого портрета. Никогда не входить в этот кабинет, чтобы услышать историю, разрушившую мой собственный внутренний мир. Жить счастливой, безмятежной жизнью, родить мужу детей и, быть может, остаться с ним навсегда. Но теперь этого не будет. Ирвин ведь тоже знал, все знал, но не обмолвился и словом, даже намеком. Смирился с навязанной женой, удовлетворившись ее хорошей родословной и непоколебимой верой в то, что папино решение — самое верное. Как, должно быть, смешно ему было, когда я говорила, что не жажду быть королевой.

Не хочу всего этого. Больше не хочу. Пусть разбираются со своими заговорами, отречениями, детьми и прочим. А я вернусь к первоначальному плану и буду терпеливо ждать истечения пятилетнего кабального срока и свободы. К хисам эту корону, чьей бы она ни была по праву, и его лживое высочество Ирвина туда же!

Мне хватило самообладания подняться со стула и ровным тоном спросить у отца разрешения удалиться. И даже получить его вместе с пристальным взглядом, с которым так и не решилась встретиться. Но, уже дойдя до двери и даже открыв замок, вспомнила, что шла не только за тем, что уже узнала.

— Девушка на портрете, кто она?

— Моя сводная сестра. Дочь отца от служанки, но мать настояла на том, чтобы он признал Тарессу, и воспитывалась она вместе со мной и Летой. Тари, как и ты, была талантливым артефактором. Погибла много лет назад от неудачного эксперимента.

Я кивнула, не испытывая ровным счетом никаких эмоций от такого признания. Перегорела, наверное, но кроме мысли, что могла бы и сама предположить нечто подобное, других в голове не возникло. Разве что мимолетная и едкая, за которую я, возможно, возненавижу себя после — лишнее подтверждение, что кровь — не водица. И папе явно было с кого брать пример в «правильном» создании семьи.

— У нее были дети?

Кажется, впервые мне удалось его удивить, хотя цели такой и не ставила.

— Да, дочь. — Вопрос прозвучал и в его голосе, но я сочла возможным это проигнорировать.

Лишь вновь кивнула, словно сама себе. Да, Элейн вполне могла оказаться внучкой или даже правнучкой этой Тарессы. После всего, что только сейчас узнала, поверишь и не в такие совпадения.

— Попробуйте показать портрет Киру или тем менталам, что считывали его память. Та порталистка Элейн очень на нее похожа. Даже… — Я пальцем указала на собственную губу, где у неизвестной доселе тетушки была родинка. И не дожидаясь ответной реакции, вышла из кабинета.

Илгерта давно ушла, а Навастир так и сидел за столом, грея в руках бокал с коньяком и поглядывая на оставшийся лежать на столе портрет. На самом деле произошедшее не нарушило сколь-нибудь серьезно его планов. Да, разговор планировался значительно позже и в более расширенном составе, но и в том, как все вышло, были свои плюсы. И у дочери будет время обдумать свое положение и смириться с ним.

Нет, формально ее договор предусматривал возможность расторжения брака по истечении пятилетнего срока, как давалась такая возможность и любой из его девочек. Вот только воспользовалась этим правом одна лишь Венейна, видимо, не все детали и нюансы удалось на тот момент учесть, а может, сыграла свою роль и дурная мамашина кровь.

Таресса, Таресса, и что тебе не вести себя достойно той фамилии, что посчастливилось носить? Никто бы никогда и не узнал, что на самом деле ты дочь служанки, а не лайдис Таури. Как не вспомнили бы и того, сколько сил и денег пришлось потратить, сколько связей задействовать отцу, вытаскивая тебя из постоянных неприятностей и обеляя репутацию негодяйки, на которой клейма ставить было негде. Сильный маг с незаурядным даром, перед которым были готовы открыться любые двери, ты выбрала слишком кривой путь к своим целям… Хорошо еще, что твой муж давно переселился в царство Митьяны и не объявится ненароком, чтобы испортить Венейне жизнь. Дочь придворного мага, королевский распорядитель и супруга главы начальника дворцовой стражи, мать уже собственных детей… Родители-преступники или даже память о них последнее, что ей нужно.

А он ведь даже скорбел, независимо от ее поведения, считая испорченную девчонку сестрой. Скорбел, отдавая последний дар пустому гробу, потому что от тела ничего не осталось, и радуясь лишь тому, что Силета настояла, чтобы ребенок жил у них, пока Тари не прекратит свои незаконные эксперименты.

И чем же эта дрянь решила отплатить?

Это Гера, со слишком малыми обрывками информации и присущей возрасту наивностью могла предположить, что Элейн — потомок Тарессы. Навастир же довольно быстро пришел совершенно к другим выводам. Тела не было, потому что его и не могло быть — талантливому артефактору едва ли пришлось сильно напрягаться, чтобы уничтожить взрывом дом и инсценировать собственную гибель. И сбежать от законников, которые буквально дышали в затылок. А потом вернуться через несколько десятилетий. Зачем? Чтобы разрушить то, что даже строить не помогала?

Несколько минут, отведенные самому себе на воспоминания и размышления, истекли, и Навастир решительно хлопнул по столу ладонью. Нет уж, не для того потрачено столько усилий, чтобы теперь позволить неблагодарной и беспринципной хаашке все испортить. Рука потянула из-за ворота эхо, посылая вызов зятю.

— Есть информация по порталистке, — едва дождавшись ответа и не теряя времени на расшаркивания, произнес он.

— Сейчас буду, — в том же тоне отозвался Ирвин, не задавая лишних вопросов. — Вы в кабинете?

— Домашнем. И захвати Теренса, или кто там у тебя сканированием занимался по этому делу. И… — Он на секунду нахмурился невидимо для собеседника. — Ладно, при встрече расскажу.

Если на том конце эхо и удивились, то это никак не проявилось. А затем связь и вовсе прервалась после короткого «понял». Придворный маг и лучший друг короля откинулся на спинку кресла в ожидании гостей.

ГЛАВА 12

Дверь я прикрыла с такой тщательностью, что самый педантичный поборник тишины не нашел бы, к чему придраться. Да, настоящие лайди не хлопают дверью. А еще они не шепчут себе под нос слова из лексикона пьяниц и бродяг и уж точно не ударяют изо всех сил кулаком по стене, едва миновав прилегающий к кабинету отца коридор.

Руку тут же прострелило болью, а на звук удара, пусть и довольно глухой, поспешила выглянуть протирающая подоконники Лисси.

— Лайдис, что-то случилось? — озираясь по сторонам в поисках источника шума, опасливо спросила она.

— Нет-нет, все в порядке, — растянув губы в улыбке и поспешно спрятав ладонь, которая начала слегка кровоточить, за спину, отозвалась я. Хозяйка всего-то зла, как стая химер, с кем не бывает? — Споткнулась немного. Венейна еще здесь?

— Лайдис отбыла полчаса назад.

— Хорошо, — задумчиво констатировала я, хотя хорошего, разумеется, ничего не видела. Мне нужно было уйти отсюда. Из дома, который в мгновение ока из родного превратился в клеть со сжимающимися прутьями. Как можно скорее и желательно дальше. И решение пришло само. — Прикажи Артешу нанять хаб.

Можно было приказать подготовить и собственный экипаж отца, но управлял им наш же кучер, а значит, любые мои передвижения оказывались под контролем. Нет уж, хватит на сегодня напоминания о том, кто именно здесь вершитель чужих судеб.

Лисси кивнула, удивившись, но не рискнув уточнять, и с тряпкой в руках умчалась выполнять распоряжение, а я направилась в свои покои. Прежде чем устраивать демарш, нужно провести кое-какие подготовительные работы.

Когда я буквально через пятнадцать минут спустилась, облаченная в невесть как оказавшиеся в гардеробе брюки и тунику, как никогда похожая на разбитную бродячую магичку, а никак не приличную лайди, Артеш меланхолично отирался у дверей.

— Хаб прибыл?

— Лайдис, я прошу прощения, но лайд Ирвин не рекомендовал вам покидать дом.

Я отвлеклась от попытки уложить кошелек в сумку так, чтобы ее бока не топорщились уродливо, и подняла на него взгляд. Наш управляющий всегда отличался определенной долей своеволия и наличием собственного мнения, но практически всегда это оказывалось на пользу. А вот сейчас лишь повысило градус раздражения. И тоном, которым я высказалась, вполне можно было замораживать воду.

— Я приняла данные рекомендации к сведению. А теперь, будь добр, найми экипаж. — И я расположилась на ближайшей банкетке, демонстративно скрестив руки на груди. А уже через пять минут устраивалась в уютном нутре миниатюрного хаба, управляемого совсем молодым магом-землянником. Не сомневаясь, впрочем, что до Ирвина информацию о моем непослушании донесут в ближайшее же время.

Дом моих лучших друзей, в отличие от отчего, располагался далеко не в центре столицы, хоть и вполне приличном районе. Но ехать в любом случае предполагалось не менее получаса, да еще и наедине с собственными мыслями.

Раненая рука прошлась по обивке, мимолетно приласкав живущего в древесине хаба земляного элементаля, отозвавшегося волной пусть и не физического тепла, но чего-то очень похожего. Да, хороший мой, мы с тобой тоже похожи, верно. Оба, заключенные в рамки чужих желаний и велений. Только ты — в силу призвавшей магии, а я в силу собственной слабохарактерности, наверное.

Я даже не могла припомнить, когда последний раз принимала какое-то серьезное решение, если это не касалось артефакторики. Десять лет назад отец выбрал лучшую школу, и я послушно отправилась учиться туда. Пять лет назад предложил продолжить обучение в столичной академии, и я даже не подумала спорить. Хотя Дениза всегда с восторгом говорила об академии в Столе, и Лиза с Кларой впоследствии отправились именно туда. А полтора месяца назад добровольно протянула руки, позволяя надеть на них брачные оковы. Овечка, послушно бредущая под понукающим голосом пастуха, да и только.

От жалости к себе засвербело в носу, но вместо того, чтобы дать волю слезам, я поводила пальцами по разбитым костяшкам, переключая чувства на боль. Вот так-то лучше. Меняться, может, и поздно, но уж побарахтаться напоследок мне никто не может запретить. Даже венценосный, как оказалось, супруг, что бы он там себе ни думал.

Хаб скрипнул колесами и остановился перед аккуратным двухэтажным домом с утопающим в розах палисадником. Я замешкалась, не успев мгновенно вынырнуть из мыслей, а в следующую секунду дверь уже открылась, и кучер подал руку, помогая спуститься. Руку я приняла с благодарностью, а оказавшись на земле, протянула мужчине сальд, сразу же пресекая попытку дать сдачу.

— Спасибо. Вам и… — Пальцы вновь махнули по борту хаба. — Как его зовут?

Предположение оказалось верным — как и многие стихийники, этот относился к вызванному им элементалю скорее как к другу или питомцу на крайний случай, но никак не слуге. И улыбка на его лице была лишним тому подтверждением.

— Эньо, лайди.

— Спасибо, Эньо, — повторила я, вновь почувствовав ту волну странного, приятного ощущения. И направилась к ступеням под звук тихо хлопнувшей дверцы.

Из слуг в доме Тилистера и Налиады была лишь повариха Марта да ее дочь, занимающаяся уборкой и прочими мелкими поручениями. Так что самостоятельно открывшему дверь Тилю, совершенно домашнему и слегка растрепанному, я не удивилась. А вот он — еще как.

— Гера? — Друг смотрел так, словно перед ним было привидение.

— Гера, Гера, — согласилась я. — В дом пустишь, или женам второго наследника престола (первого вообще-то, но кому это интересно?) здесь больше не рады?

— Боги, входи, конечно! — Он посторонился, пропуская меня внутрь, а потом обнял так крепко, что на секунду стало нечем дышать. — Почему не предупредила, что собираешься к нам? Я бы встретил. Ты что, одна по городу катаешься?

— Почему одна? В прекрасной компании с грустью, апатией и разочарованием, — мрачно пошутила я.

— Я заметил. И бледная, как моль. Куда твой муж смотрит только. — Я бы непременно сказала, куда Ирвин смотрит, если бы знала сама. — Но наряд тебе к лицу, так по дворцу и ходи.

— А падающих в благородные обмороки придворных дам кто по коридорам собирать будет? Что для магического мира норма, то для них — срам и распущенность. Не для всех, конечно, так как среди аристократок подавляющее большинство обладали магическими способностями, но все же.

— И не говори, отсталые люди, — вздохнул Тиль, а потом спохватился: — Проходи, что мы на входе встали. Ты по делу или просто?

— Соскучилась и решила заглянуть. — Я даже не помнила, здоровалась ли вчера с друзьями, повод как-то не располагал к общению. — Да и с наследником вашим пора познакомиться.

На последних словах Тиль сам разулыбался, как ребенок.

— Сейчас посмотрю, не спит ли он. Заодно Налу обрадую, что ты пришла. Располагайся пока. — И легонько подтолкнув меня в сторону гостиной, счастливый отец семейства устремился к лестнице на второй этаж.

А я, заходя в знакомую комнату в теплой бежевой гамме, вдруг подумала, как же друзьям повезло. Да, у них не было титулов или несметных богатств. Зато у Налы был Тиль, у него — Нала, а теперь еще у них обоих появился Свен. Был собственный, небольшой, но уютный дом и хорошая работа. А еще родители, которые просто радовались счастью своих детей, а не пытались их продать как можно более выгодно для страны и короны.

— Ну, здравствуй, пропажа! — Щелчок пальцами над ухом — любимое подругино развлечение, когда я слишком погружалась в мысли, как всегда сработало на ура.

— Нала-а-а… — протянула я, поднимаясь с кресла и обнимая ее.

— Неужели ты еще помнишь, как меня зовут? — Полнота после родов еще не сошла, но выглядела Налиада, как по мне, только лучше. Женственнее, так точно.

— Не ерничай, создание, — праведно возмутилась я. Постоянные препирательства давно стали основой нашей дружбы, и сейчас я словно вернулась в академию, в комнату, ставшую домом на целых пять лет.

— Да уж куда нам. — Подруга отодвинулась от меня на расстояние вытянутых рук, обозрела непривычный наряд, собранные в простую косу волосы, особенно тщательно выражение лица и констатировала, словно подслушав слова мужа: — Бледная, замученная и грустная. Рассказывай, что у тебя произошло.

— Все хорошо, — попыталась привычно отговориться я, но Нала — не Нейни, с ней такие разговоры не пройдут. Никогда не проходили.

— Когда мне было так же хорошо, я рыдала у тебя на плече по паре часов кряду. Но у тебя есть пять минут на то, чтобы придумать, с чего начать. — И, пощекотав кончиком моей косы мой же нос, подруга направилась к двери, игриво зацепив бедром остановившегося в проходе Тилистера.

— Тиль, отец вчера приносил наливку по своему рецепту, где она? — раздался голос уже из коридора.

— Ты кормишь моего сына, — отозвался он. — Ни о какой наливке не может быть и речи.

— Я о подруге беспокоюсь, чурбан ты бесчувственный! Гере нужно расслабиться.

— Гере не нужен алкоголь! — тоже повысив голос, чтобы эта упрямица услышала, предупредила я, но Нала была непреклонна:

— Гера просто не знает, что ей нужно. Поэтому она сейчас просто немного помолчит и послушает свою мудрую подругу.

Я встретилась глазами с Тилем, шутливо-обреченно разведшим руками, и почувствовала, как на губы против желания наползает улыбка. Кажется, решение приехать сюда было единственно верным из тех, что я приняла сегодня.

Дегустировать наливку все же пришлось. Совсем немного и после настоятельного вопроса Налы, не хочу ли я обидеть ее папу. Как будто господину Ромалу было до этого дело, даже если дочь и поделилась бы с ним информацией о моем отказе. Остальное содержимое бутылки досталось Тилю, принявшемуся подтрунивать над супругой и предлагавшему ей насладиться хотя бы терпким вишневым ароматом, раз вкус нынче недоступен.

Глядя на привычно пикирующих друзей, я окончательно расслабилась в мягком кресле, даже отбросив ненадолго дурные мысли. Да, кому-то, быть может, нужна была пылающая страсть, но эти двое были счастливы в своей ровно тлеющей нежности. А во фразах вроде недавнего «чурбана бесчувственного» было куда больше любви, чем в иных высокопарных признаниях.

От шуток мы как-то плавно перешли к воспоминаниям из студенческой жизни, казавшейся уже совсем далекой, обсуждению коллег по цеху и преподавателей, а там и артефакта, определяющего яды, зачем-то срочно понадобившегося брату Налы. На мое резонное замечание, что вообще-то она и сама может это сделать, подруга забавно сморщила нос и нарочито наставительным тоном пообещала вернуться к вопросу наличия свободного времени для артефакторики после того, как у меня появятся дети. Правда, сразу же припомнила, что няню никто не отменял.

А после, в самый разгар вечера, как хороший охотник, дождавшись, пока добыча потеряет бдительность, Налиада вдруг пристально уставилась на меня угольками глаз и почти велела:

— А вот теперь рассказывай, что у тебя там за «все хорошо».

— Нала… — Не знаю, чего я хотела добиться таким умоляющим тоном — то ли чтобы она отстала, то ли, наоборот, спросила настойчивее.

— Да-да, кажется, именно так меня мама с папой назвали. Может, ты Тиля стесняешься? Так только скажи, мы его мигом выгоним.

Расположившийся на диване Тилистер закатил глаза и покачал головой в ответ на такое предложение, а я лишь усмехнулась. Когда он только добился наконец внимания черноокой девы, то старался проводить с ней все свободное время. И едва не ночевал под дверью нашей комнаты. Точнее, ночевал бы, если б не комендант. Так что не смущаться его присутствия при обсуждении самых разнообразных тем, кроме исключительно женских, я разучилась уже давно. А вот советы он давал на редкость толковые, и серьезные проблемы я старалась обсуждать именно с ним. Вопрос был в другом — что именно из гложущего душу я имела право рассказать? Дураку ясно, такие вещи, как истинное положение наследников в стране, открывать никому нельзя. В первую очередь затем, чтобы не подвергать их такой информацией опасности.

— Вот скажи, — ловя за хвост пытающуюся ускользнуть мысль, начала я, — если бы Тиль тебя обманул…

— Тиль меня обманул? — тут же повернулась к супругу Нала. Побуравила его взглядом и развернулась обратно. — Я чего-то не знаю?

— Маленькая эгоистка, — раздалось справа, заставив меня проглотить неуместный смешок.

— Хорошо, представь, что тебя обманул муж — не Тиль, а просто…

— Подожди, у нее есть какой-то другой муж, о котором я не знаю? — вмешался уже Тилистер. Издеваясь явно же, но на диво с серьезным выражением лица.

Я наклонилась вперед, утыкаясь лицом в ладони и не понимая, плакать или смеяться.

— Боги, вы просто невозможны.

— За это ты нас и любишь, — едва ли не в унисон отозвались супруги.

— Тоже верно. Итак, попытка номер три. Предположим, что какой-то гипотетический муж обманул свою такую же гипотетическую жену.

— Изменил? — деловито предположила Нала.

— Что? Нет! Нет, конечно. — Я даже головой помотала, настолько дикой казалась мысль о возможной измене Ирвина. Не знаю, доверие это или наивность, но такое я и предположить не могла. — Просто скрыл от нее очень важную информацию о себе.

— Что-то противозаконное или аморальное?

— Да нет же!

— А это «что-то» повлияло бы на их отношения? — не выдержал уже и Тиль, подключаясь к угадыванию. — Ну, она бы отказалась выходить за него замуж и разорвала отношения, если бы узнала обо всем раньше?

— Тоже нет, — вынуждена была признать я.

— Тогда в чем проблема? — переглянувшись с мужем, поинтересовалась Налиада.

— Но он же солгал! Разве в отношениях честность — не главное? И как я… то есть как эта гипотетическая жена сможет ему дальше верить?

— Милая, я тебе сейчас скажу одну вещь. Любимый, закрой уши — лгут все. Абсолютно все, как бы тебе ни хотелось верить в обратное. Кто-то для собственной выгоды, кто-то во благо, кто-то просто потому, что может, или, наоборот, потому, что не может по-другому. И в отношениях, как по мне, главное — вовсе не верить, а доверять. Вот я Тилю доверяю. И уверена, что даже если он соврет мне, у него будут на это причины. — Подруга по-кошачьи потерлась щекой о плечо мужа и замолчала, словно предлагая мне обдумать ее слова.

Я не могла сказать, что согласна с ней, поскольку это, вот ирония, было бы ложью. Но что-то в этом определенно было. В этой дихотомии верить — доверять, как в двух сторонах одной монеты. И хотя обида на Ирвина никуда не делась, как и уверенность в том, что он все же должен был все мне рассказать, было и кое-что другое. Понимание, что ничего эта правда не изменила бы в моих чувствах и отношении к нему, как не изменила и сейчас.

От браслета на руке Налы раздалось сначала сонное хныканье, а потом уже и полноценный детский плач, и молодая мама подскочила с дивана.

— Свен проснулся, я сейчас, — словно это не было понятно, быстро проговорила она, направляясь к дверям. Вот тебе и отсутствие свободного времени. На подслушивающие чары, приспособленные для присмотра за ребенком, оно, однако, нашлось.

— Я, конечно, не самый сильный маг, — почему-то понизив голос, начал Тилистер, — да и вообще не самый сильный… Но уж на какую-нибудь месть твоему гипотетическому меня точно хватит.

— Прекрати. — Я рассмеялась. — Ты же знаешь, что я никогда на подобное не соглашусь!

— Знаю. Потому и предлагаю, — подмигнул друг. Ну, вот и как их после этого не любить?

А наследник Роусов оказался совершенно потрясающим. И когда вернувшаяся Нала предложила подержать его, я не колебалась ни секунды. Миниатюрный сверток удобно устроился на руках «тети Геры» (за такое название подруга заработала мрачный взгляд), беззубо улыбаясь и пуская пузыри. Глаза были еще слегка мутными, и цвет определить я затруднялась, а вот ушами мальчик явно пошел в папу, о чем не преминула сообщить. Тиль вновь засветился как от самого лучшего комплимента, а вот Налиада начала горячо убеждать, что форма носа, который у Свена был похож на пуговку, точно ее. Спорить я, понятное дело, не стала.

В присутствии ребенка все серьезные темы оказались забыты, а разговоры перешли на радости материнства и отцовства соответственно, которыми с удовольствием делились друзья. А я как-то невольно подумала, что это было бы, безусловно, совсем не ко времени и некстати, но… Пришлось даже головой мотнуть, отгоняя эту мысль. Какие дети, когда все так зыбко и непонятно.

На улице уже начало темнеть, когда я все-таки засобиралась, решив дольше не напрягать хозяев своим присутствием. В конце концов, Свена пора было купать и укладывать спать, да и мало ли какие дела у них в законный выходной. Попытка отправиться самостоятельно искать хаб оказалась пресечена на корню укоризненным Тилевым замечанием:

— Ну и куда ты собралась одна, на ночь глядя? Сиди спокойно, я сейчас соберусь и провожу тебя домой.

Возражения, судя по тону, мало того что не принимались, так еще и не предусматривались вовсе, так что озвучивать их не стала. Сразу вспомнилось и показалось странным, что за весь день супруг так и не вспомнил про меня. Даже не попытался связаться по эхо, если уж был совсем занят. Доверие и взаимопонимание во всей красе, да-да.

— Заходи почаще, — попросила Нала, провожая нас до порога и обнимая меня одной свободной рукой. — Необязательно дожидаться, пока будет «все хорошо», ладно?

— Я постараюсь, — смущенно улыбнулась я, поочередно целуя ее и Свена, а затем выходя на порог через предусмотрительно открытую другом дверь. Да так и замерла на первой ступени, едва успев сделать несколько шагов.

Фонари уже горели, улица перед домом оказалась освещена почти как днем. И не узнать замершую у невысокого забора фигуру никак не представлялось возможным.

— Кажется, мои услуги провожающего не так уж и нужны, — констатировал Тиль, верно расценив представшую нашим глазам картину.

Я молча кивнула, непроизвольно крепче сжимая ремешок сумки и начиная спускаться, чтобы поприветствовать мужа. Конечно, совершенно неслучайно оказавшегося в этом районе в этот час.

Но в следующий же момент полетела лицом вперед, неловко оступившись. Точнее, непременно полетела бы, не схвати меня Тиль за плечо. А через секунду талию обвила воздушная плеть, окончательно возвращая потерянное равновесие. Да, с реакцией у стихийников точно все хорошо.

— Ну, вот как тебя вообще одну отпускать можно? — укоризненно, но с изрядной долей беспокойства произнес друг. А муж уже стоял напротив, в два счета преодолев расстояние до порога.

— Ты в порядке?

— Цела, — подтвердила сразу обоим, прижимая руку к бьющемуся в сумасшедшем ритме сердцу. Да уж, подобной эмоциональной встряски я точно не желала.

— Светлого вечера, лайд Ирвин, — воспитанно поздоровался Тиль. — Вы уж присмотрите за ней, сами видите, что творится.

— Просто Ирвин, — попросил муж, отвечая на рукопожатие, пока я размышляла, как бы незаметно ущипнуть друга в качестве мести за явно издевательский, хоть и заботливый тон. — Непременно присмотрю.

— Ну, тогда, с вашего позволения, я удаляюсь. Надеюсь, в следующий раз вы присоединитесь к супруге. — Он и голову склонил с поистине аристократическим изяществом. А потом спустился ниже, прощаясь: — Если передумаешь, мое предложение в силе.

Нет, он определенно напрашивается! Сказал так, что у Ирвина, стоящего рядом, просто не было шанса не услышать, к тому же обнял при этом, что мужу явно могло не понравиться. Мне еще в храме казалось, что Тилю он как-то не особенно рад, зачем усугублять. Прищурившись, я мысленно пообещала другу непременно отомстить за его шуточки, но тот лишь улыбнулся ослепительно и, едва ли не насвистывая, скрылся за дверью.

— Что за предложение? — тут же поинтересовался Ирвин, едва я успела развернуться к нему.

— Сделать какую-нибудь гадость тому, кто меня расстроил, — и не подумала скрывать я.

Но ожидаемой реакции не дождалась, стрела ушла в молоко. Ирвин улыбнулся краешками губ, глядя на меня.

— Хорошие у тебя друзья.

— Лучшие, — согласилась я.

Он стоял на ступень ниже, в росте мы практически сравнялись, и для того, чтобы заглянуть в глаза, не пришлось даже поднимать головы. Очевидно, сюда Ир пришел прямо со службы, потому как на нем был форменный камзол. А светлые волосы, успевшие слегка отрасти со дня свадьбы, были растрепаны, вроде кто-то то и дело запускал в них руку. Картинка, как я немного наклоняюсь вперед, утыкаясь лбом в его лоб и обнимая за шею, так легко и правильно сложилась в голове, что я почти почувствовала тепло чужой кожи под ладонями. И понадобилось существенное усилие над собой, чтобы не воплотить это наяву. Ну уж нет, никаких объятий, пока мы не поговорим! Даже если он стоит, сам не делая и попытки прикоснуться, кроме исчезнувшей уже стихийной плети, и выглядит таким усталым и родным… И даже если очень-очень хочется.

— Давно ждешь?

— Не очень. — И не дожидаясь уточнения, добавил: — Пару часов.

— Пару часов? Почему не зашел, если знал, что я здесь?!

— Подумал, что компания друзей тебе сейчас куда приятнее, чем моя.

Желание объятий схлынуло, а вот желание немного стукнуть супруга по глупой голове, напротив, появилось. Объяснение просто на грани бреда, не меньше. И пусть я предполагала, что и это время он умудрился потратить с пользой, например, раздавая указания по эхо, но… два часа?

— Знаешь, то, что ты сегодня озвучиваешь после «я подумал», как-то совершенно мне не нравится. — Если честно, особенно утреннее продолжение, но до этого, надеюсь, он дойдет и сам.

— Мне не думать?

— Не озвучивать. Хотя бы до того момента, пока не подумаешь трижды.

Разговор получался странным. Больше похожим как раз на наши пикировки с друзьями или те дни, когда мы с Ирвином только нашли общий язык. Но пока это устраивало нас обоих, какая разница. Узнать бы только, что по этому поводу думает он.

— Иногда мне кажется, что если бы ты закатывала скандалы, было бы проще, — словно подслушав, признался муж. Не в качестве претензии, скорее мысли вслух. — Когда ты так спокойна, я совершенно не могу понять, что ты чувствуешь на самом деле.

— Скандал? На улице? Лайд, за кого вы меня принимаете?

— Мы можем переместиться домой. — Портал приглашающе замерцал в нескольких шагах справа.

— Или просто погулять по городу. Если мой супруг не собирается вскоре испариться по срочным и чрезвычайно тайным делам.

— Сегодня — я весь ваш, — подыграл Ир, помогая мне спуститься и предлагая руку. — Моя лайди?

Отказываться я, понятное дело, и не подумала. Портал схлопнулся как будто бы сам собой.

Пожалуй, мы довольно забавно смотрелись — Ир в форме департамента правопорядка, и я, скорее похожая на задержанную его учреждением, нежели жену, шагающие под руку. Но разумных на улицах было слишком мало, чтобы на это стоило обращать внимание, а тем паче тратить время и силы на маскировку внешнего вида иллюзией.

Я вообще чувствовала себя как-то странно — легкой и свободной. Как будто решение впервые поступать так, как хочется, без оглядки на чужое мнение, открыло новое дыхание. Я не смирилась с ситуацией, скорее примирилась с ней, логично рассудив, что изменить все равно ничего не в силах — время вспять повернуть не в состоянии даже самые сильные маги. И на Ирвина, пожалуй, больше не обижалась, не видя в том ровным счетом никакого смысла. Но озвучивать свои мысли ему не собиралась. По крайней мере, до того момента, пока не услышу более-менее полной версии того, что он от меня скрывал.

Вопросов было много, но подобрать тот единственно верный, который потянет за собой цепочку остальных, все никак не удавалось. И я уже готова была сказать хоть что-то, лишь бы нарушить тишину последних минут, когда Ир начал вдруг сам:

— Знаешь, я все представлял, как это будет. Надеялся, правда, что наши самопровозглашенные боги заберут клятву прежде, чем все дойдет до крайности.

— Клятву? — зацепилась я за слово. Глупая женская натура зачастую старается найти что-то, позволяющее оправдать мужские поступки. И я, к сожалению, не была исключением. Разумом понимала, что если бы Ир хотел, нашел выход не держать меня в неведении, но эмоции продолжали искать варианты, при которых виноват был не он, а кто-то другой.

— Клятва Грасса. — Заклинание о неразглашении с одной из самых строгих формулировок было мне знакомо. Каждого из студентов заставляли испытывать его на себе, и я как сейчас помнила ощущение беспомощности и немеющего языка или пальцев при попытке раскрыть то, что запрещено. — Мне только исполнилось четырнадцать, Истару шестнадцать — ну, по официальной версии, когда многоуважаемые отцы решили, что пора бы сыновьям узнать правду. Ты ведь знаешь, как она чувствуется, да? Мы тогда не знали. Подумаешь, поклясться никому не рассказывать о том, что сейчас услышим… Это потом пришло осознание вместе с ощущением, что сходишь с ума. Хочешь сказать «отец», а губы сами заменяют его на «дядю» или «ваше величество». И пальцы при письме выводят то, что позволено, а не то, что хочется, как будто ты им не хозяин вовсе.

Мы дошли до небольшой площади с фонтаном, и муж потянул меня к скамейке в отдалении от фонарей. И лишь присаживаясь, я поняла, что упустила момент, когда Ирвин поставил щит от прослушки. Ну, хоть кто-то об этом позаботился, потому как я о подобном и не подумала.

— Каково вам было? — когда молчание вновь стало затягиваться, спросила я. Не знаю, для чего — поддержать разговор или убедиться, что не для меня одной узнать подобное стало ударом.

— О, — кривовато усмехнулся супруг, — хотел бы я сказать, что воспринял все с достойным положению спокойствием, но на самом деле я тогда повел себя как истеричный идиот. К счастью, не помню всего, что умудрился высказать, иначе бы со стыда сгорел. Что? — Он поймал мой недоверчивый взгляд и усмехнулся снова. — Да, выдержку и спокойствие мне долго вырабатывать пришлось, и было это куда позже. Учителя, что занимались со мной до академии, могли бы рассказать много чего интересного о тех временах.

— Не могу представить. Мне казалось, ты всегда был таким уравновешенным, как сейчас.

— Нет, уравновешенным и сдержанным был Истар. Он и меня пытался сдерживать, правда, не всегда получалось. А иногда, когда понимал, что останавливать бесполезно, присоединялся. И тогда в итоге получали мы оба.

— Вы с ним дружили, да? Тогда на башне ты сказал, что вы ладили…

— Вот до этого «момента откровенности» и ладили.

— Истар не простил, что принц ты, а не он?

На этот раз в улыбке Ирвина было куда больше тепла.

— Ты ведь знаешь его таким, как сейчас, отсюда и неверные выводы. Он не жаждал трона. А вот мысль, что собственный отец… — Он словно прервал сам себя. — Когда нас отпустили после аудиенции, мы поднялись как раз на ту башню проветрить головы, побыть подальше от всех. Я бушевал, проклинал все и вся, заклинаниями кидался из тех, что уже знал. Истар пытался меня успокоить, хотя сам был не в себе. Кого же не раздражает, когда кто-то лезет с утешениями в неподходящий момент, верно? Я сорвался. Снова. Наговорил кучу гадостей, обвинил во всем, в чем только мог, а завершил тем, что именно он отнял у меня отца.

Я судорожно сглотнула, подавив желание поднести ладонь к губам. Мне было жаль Ирвина, того мальчика, каким он в то время был, но и Истара жаль не меньше.

— Ис посмотрел на меня и сказал только, что все это затеяли лишь для того, чтобы я выжил. Его же жизнь никого не интересовала. А потом развернулся и ушел.

Рука метнулась к шее, оттягивая ворот туники, потому что мне вдруг стало нечем дышать. Брат — мне пока стоило труда назвать его так, даже мысленно — был прав. Именно он в первую очередь был пострадавшим, он был разменной монетой в этой жестокой игре. И сейчас совершенно с другой стороны виделось его несерьезное поведение. Действительно, к чему создавать видимость идеального наследника престола, когда ты сам ощущаешь себя лишь ширмой для чужих дел. Как он вообще сумел не озлобиться в такой ситуации, только боги знают.

— Неужели за столько лет вы так и не помирились?

— Я пытался извиниться. Позже, когда осознал, что из нас двоих был не прав именно я. Только Истар уже окончательно замкнулся в себе и все попытки игнорировал. Он даже звать меня наедине начал не иначе как «ваше высочество», да и вообще на «вы». Потом перестал, конечно, но вернуть ту дружбу, что была раньше, уже не получилось. А позже я взялся за голову и начал пытаться соответствовать реальному положению дел, а Ис, наоборот, жить в свое удовольствие. Результат спустя шестнадцать лет ты можешь лицезреть сейчас.

— За что они так? С вами, со всеми нами…

Ирвин нервно дернул плечами.

— Считали, что так будет лучше. Да и до сих пор считают, наверное, все же сложилось, как планировали. Это то, чего я боюсь. Что однажды уже мой сын спросит, за что я с ним так, а я не смогу оправдаться ничем, кроме «так было нужно для страны». Или же вовсе не посчитаю нужным оправдываться, ослепший в своей уверенности.

Разговор получался немного странным — я чувствовала себя так, будто подглядывала за чужой жизнью сквозь окно. Но при этом складывалось ощущение, что Ирвину он нужен был не меньше, а может, и больше, чем мне. Наверное, не нужны были даже вопросы, достаточно просто дать ему время собраться с мыслями, и он продолжил бы сам. И словно откликом на эту мысль муж запрокинул голову на спинку скамейки и, глядя в небо, признался:

— Ты не представляешь, насколько непривычно кому-то об этом рассказывать. Непривычно, но… приятно? Даже слово не могу подобрать.

— Тогда почему ты тянул так долго? Прошел уже не один день с нашей свадьбы, Ир. Неужели за это время нельзя было придумать что-то? Нельзя было убедить короля, что я имею право знать, а ты — не продолжать и дальше жить с этим наедине.

— Наверное, я оказался слишком труслив для этого. — Я недоуменно нахмурила брови, глядя на него, но супруг продолжал смотреть вверх. — Помнишь тот разговор на террасе? Наутро после свадьбы? У меня ведь был определенный план, мнение, что начинать семейную жизнь со лжи не дело. Думал, как только немного наладим отношения, пойду к отцу на поклон за разрешением рассказать все тебе.

— Но не пошел, — убежденно произнесла я.

— Не пошел, — согласился Ирвин. — Ты была так искренна в своей речи о том, почему не хочешь быть королевой, что я убедил себя — слишком рано для такой правды, она лишь все испортит. Ты закроешься от меня, страшась привязаться к человеку с ненужным титулом.

— А потом? — Мой голос прозвучал чуждо. — Я ведь уже привязалась. Ты не мог этого не видеть.

— Как не мог не чувствовать, что и сам привязываюсь к тебе. И с каждым днем все больше боялся потерять. Каждый раз, когда в голову приходила мысль, что дальше тянуть нельзя, я вновь говорил себе — нет, рано. Я еще не настолько нужен тебе, чтобы поступиться ради этого мечтой. А ты уже не настолько была безразлична мне, чтобы я мог так спокойно это пережить.

— Ты испортил не меньше, чем мог бы тогда. Ложь никогда не будет лучше правды.

— Я знаю. Знаю хорошо. — Он уткнулся лицом в поставленные на колени руки. — Вот это — знаю, в отличие от того, как все исправить. Поэтому сижу тут и жалуюсь тебе, как распоследний слабак.

Может быть, он действительно жаловался, но вот слабаком от этого не стал точно. Напротив, для меня это было скорее проявлением силы воли — взять себя в руки и открыть душу. Для меня решиться на такое было всегда непросто, а особенно будучи припертой к стене. В такие моменты хотелось отбиваться до последнего, а никак не сдаваться.

— Ты сможешь меня простить? — по-своему расценил молчание Ир. — Не сейчас, понимаю, но позже? Мне не хочется думать, что собственными руками разрушил то, что мы только начали строить.

Боги, как мне хотелось ответить «да». Сказать, что непременно прощу, а может, уже и простила. И что все у нас будет хорошо. Но…

— А что будет дальше? — Я даже пальцы в замок сцепила, чтобы не протянуть руки к его плечу. — Какую правду ты скроешь от меня в следующий раз? О том, что завел любовницу? О том, что кто-то из дорогих мне людей неизлечимо болен? О чем ты мне не захочешь рассказать в страхе потерять?

— Гера…

— Нет, Ирвин, послушай. Я хочу тебе верить, правда хочу. Но как я могу это сделать? То, что случилось однажды, легко может повториться еще раз. Где гарантия, что ты будешь честен со мной?

— Ее нет, — глухо признал он. — Я даже не могу пообещать рассказывать тебе все, потому что всегда будет что-то, что открыть я просто не буду иметь права. Рабочие вопросы, чужие тайны, государственные дела…

— Да плевать мне на государство! — воскликнула я, только потом осознав, что именно сказала. Но не прервалась, не закрыла в испуге рот. — Мне плевать на то, от кого дочь у королевского казначея или как распределяются налоги и арлы. Но если дело касается меня или тех, кто мне близок, я хочу быть в курсе. Пусть это будет что-то плохое, пусть ты станешь сомневаться в том, как я отреагирую или справлюсь — не важно. Я хочу знать. Это ты мне можешь пообещать?

— Могу. Могу поклясться, если тебе будет проще поверить.

— Не надо клятв, — устало мотнула я головой. — Одна уже существенно подпортила несколько жизней.

— Обещаю. — Ирвин поймал мою руку и поднес ее к губам, целуя. Не выверенным светским жестом, а осторожно коснувшись внутренней стороны ладони. — Обещаю, что буду рассказывать все, что бы ты посчитала нужным знать.

Супруг слегка потянул меня к себе, и я не нашла сил сопротивляться, выдохнув облегченно и утыкаясь на несколько секунд носом в его плечо. Да, ничего не кончено. Это не конец, лишь самое начало. Но я соскучилась и хочу, чтобы он обнял меня. А значит, имею на это полное право.

— Если честно, я тебе немного завидую. — Дыхание пощекотало мои волосы. — А может, и не немного…

— О чем ты?

— О твоей мечте. Собственная мастерская, помнишь?

Я-то помнила. Но в свете последних событий эта самая мечта становилась все более призрачной.

— Когда я брал дополнительные курсы в академии, планировал, что буду заниматься в департаменте чем-то важным: искать пропавших, раскрывать убийства. А потом отец и Навастир решили, что быть рядовым законником это слишком мелко, и повесили на меня руководство управлением.

— А предыдущий куда делся? — Разумеется, такому раскладу я была удивлена не слишком. Это то, чего стоило бы ожидать. Тем более я давно заметила, что вся эта бумажная волокита Ирвину не доставляла совершенно никакого удовольствия, а глаза горели лишь тогда, когда он занимался настоящей работой.

— Алларо пребывал уже в достаточно почтенном возрасте, отправили на покой. Его сын сейчас заведует вторым управлением.

— Ну, можно ведь считать это своего рода тренировкой? — попыталась я найти положительные стороны. — Если тебе придется править, такой опыт будет полезен.

— Ты говоришь, как отец, — усмехнулся Ирвин. — Правда, у него это было не «если», а «когда».

Я вздохнула.

— Вот видишь, нечему тут завидовать. Потому что при таком раскладе полетит моя мечта к архайну на лысину. Кто позволит жене наследника заниматься изготовлением артефактов для простых разумных, сидя в уютной мастерской где-нибудь в районе ремесленников?

Ирвин замолчал. Только напрягся как-то, да хрустнуло под ладонью дерево скамьи.

— Можешь мне тоже кое-что пообещать? — пока я размышляла, что сказала не так, попросил он. — Если… если ты поймешь, что я тебе не нужен… что тебе плохо со мной и ты хочешь совершенно другого, просто скажи, хорошо? Я отпущу. И с отцом сам вопрос решу, не беспокойся. С ними обоими.

— Ты противоречишь сам себе, — обалдело произнесла я, совершенно не ожидая подобного.

— Нисколько. Я хочу, чтобы ты была рядом, безумно хочу. Но удерживать тебя насильно просто потому, что у меня есть для этого рычаги, было бы худшим, что я мог сделать.

— Это предложение?

— Предложение я тебе должен был делать совершенно другое. — Он снова поцеловал мою руку прямо рядом с обручальным кольцом. — Это обещание. Когда бы ни пришло осознание, что тебе все это больше не нужно, через пять лет или через десять, я пойму.

— Даже сейчас?

— Даже сейчас. — Ир старался говорить спокойно, но, прижавшись к нему, я могла в полной мере ощутить, каково ему на самом деле и как напряжена, казалось, каждая мышца в его теле. — Скажем, что я тебе изменил, и ты имеешь полное право разорвать договор. Хочешь?

— Не хочу, — ни секунды не сомневаясь, уверенно откликнулась я и почти сразу почувствовала, как он расслабился. Может, через те самые двадцать или пятьдесят лет, сидя на троне на каком-нибудь скучнейшем мероприятии, я и буду думать по-другому, но сейчас — точно не хочу.

— А чего хочешь? Назови, что угодно, ты же знаешь, возможностей у меня хватает.

И снова мне не понадобилось много времени на раздумья.

— На море. Дениза говорила, что ее мужа назначили градоправителем в Ойло, прибрежный городок, и звала в гости.

— Будет море непременно. Разобраться бы только с заговором, а потом устроим себе настоящий шелковый альков, хорошо? Начнем все заново.

— Заново? Мне нравится эта идея.

Ир вдруг отстранился и, отодвинувшись немного, развернулся ко мне.

— Лайди, к сожалению, я не имел чести быть вам представленным. Меня зовут Ирвин Аратэр, и я принц. Только это тайна, о которой никому нельзя рассказывать. Обещаете?

И, несмотря на явную карикатурность его поведения, вызванную не иначе как общей нервозностью, я улыбнулась. Да и боги с ним, с этим титулом. С таким недостатком любимого мужчины я как-нибудь постараюсь справиться. Мы вместе постараемся.

ГЛАВА 13

Следующие несколько дней я вздрагивала от каждого стука эхо, все ожидая, что отец вызовет к себе. Но ожидания не оправдались, и требовать клятвы о неразглашении от меня, похоже, никто не собирался. Может быть, у него был какой-то план, очередная комбинация на несколько ходов, кто знает. Но даже если и так, делиться информацией с кем-либо я вовсе не собиралась. Пожалуй, это как раз тот случай, когда чем меньше знаешь, тем крепче спишь, чего я и желала всем родным и дорогим людям.

В остальном же жизнь текла по привычному уже, чуть сумасшедшему сценарию. В департамент я пока не вернулась, хотя выбор был. Ирвин после разговора по душам не посчитал возможным ставить условий и предоставил самой решать, посидеть ли немного дома, упростив его и без того сложную жизнь, или же продолжить работу как ни в чем не бывало, заставляя беспокоиться за себя. Стоит ли говорить, что при таком раскладе первый вариант нравился мне больше.

Тем более что нагрузка мужа возросла каким-то непостижимым образом раза в два. Ни о каких обеденных посиделках в ресторациях речи теперь и не шло — Ир уходил, едва рассветало, а возвращался ближе к полуночи, вымотанный до невозможности. Казалось, преступники всего Дастара решили разом активизироваться, прибавив беспокойства простым разумным и работы сотрудникам департамента правопорядка. Районных отделов тоже, разумеется, но особенно доставалось все же центральному. Не говоря о том, что проблема заговора вовсе не исчезла. Лицо Элейн теперь смотрело с сотен портретов в большинстве городов страны, но особых результатов это не дало.

Особенно нереальным в свете всего этого казался тот факт, что обещания держать меня в курсе дел Ирвин вовсе не забыл. И за ужином, который зачастую оказывался для него единственным приемом пищи за день, супруг посвящал меня в происходящее. Очень скоро мне стало понятно, что в моей картине мира на этот счет существуют белые пятна. Да что уж там скрывать, их оказалось полным-полно.

— Всегда подозревал, что ничего вы там не чаруете, а просто гипнотизируете заготовки, пока те сами не приобретут нужных свойств. — Я мысленно закатила глаза, но и не подумала оторваться от плетения, чтобы не запороть работы последних двух часов.

На самом деле, когда я говорила о сумасшедшем сценарии, забыла уточнить, что основным актером являлся как раз вот этот сероглазый брюнет, в очередной раз нагло вторгшийся в мою мастерскую. Причем то, что дверь была заперта, его вовсе не остановило и даже не смутило.

Вообще присутствие Ладамира в нашем доме было инициативой Ирвина. Как и сменившийся в одночасье едва ли не на треть состав слуг, а также бродившие здесь целый день почтенные маги, проверявшие и обновлявшие блокировку портальных сетей. Можно было подумать, Ир не доверял собственным способностям в этой сфере. Лучшего же друга он подсунул мне со словами: «Все равно бездельничает, так пусть тебя развлекает», хотя что-то подсказывало — далеко не в развлечении причины его пребывания здесь.

И поначалу я вовсе не была против, расценив как знак доверия. Тем более, когда Дамир хотел, впечатление мог создавать самое что ни на есть замечательное. Такое, что негатив от последней встречи улетучился бесследно. Это потом уже оказалось, что такие «проблески» бывают весьма редко, а в остальное время он едва выносим. Вот как сейчас, например.

— От тебя опять все служанки разбежались и ты пришел портить нервы мне? — Закрепив конец энергетической нити, я подняла голову, глядя на уже развалившегося в кресле приятеля. Для дружбы нам пока не хватало времени, а вот для приятельских отношений — вполне. Имея за плечами опыт общения с ехидной парочкой в виде Налы и Тиля, а также с обладающей не менее острым язычком Лизой, я очень быстро нашла верный стиль общения с ним. Строить из себя великосветскую лайди и восклицать «как вы можете!» на его выходки было бы верно, но абсолютно не результативно, а вот бить той же картой…

— Какие-то они у вас совершенно не приспособленные, — искренне пожаловался Дамир.

— А ты их не приспосабливай к чему не нужно, — посоветовала я, откладывая незаконченный перстень в сторону, — работать в его присутствии совершенно не представлялось возможным.

— Мой друг женился на ханже, — скривил изящный нос Дамир.

— Я вообще не понимаю, как у Ира хватает на тебя терпения. — Я тоже откинулась назад, давая отдых уставшей спине. Вопрос был непраздный, кроме того подслушанного разговора да пары ужинов, на которые Дамир оставался у нас, видеть их взаимодействие с мужем мне не приходилось. А потому выстроить до конца картину их отношений никак не удавалось. Да, я осознавала, что Ирвин при желании может быть тем еще сумасбродом, но до лайда Радаско, лелеявшего эту черту своего характера, ему все же было далеко.

— Он меня любит таким, какой я есть. — Он еще и ресницами похлопал совершенно невинно.

— Иначе бы давно прикопал в саду, — вынуждена была согласиться я.

— Почему же прикопал? Он же воздушник, а не землянник какой. Ну и память у тебя, Герта. Специализацию мужа запомнить все никак не можешь. — Он упрямо звал меня именно так, нагло игнорируя все просьбы и возмущения. И я бы еще посомневалась, известна ли Дамиру красивая, но глупенькая, как по мне, птичка герта, если бы не появлявшаяся в такие моменты ехидная улыбка. Известна конечно же.

Крышка стола, в которую я уперлась лбом, показалась куда притягательнее лица приятеля.

— Хотя был один раз, когда я опасался, что Ир так и сделает, — признался он спустя пару минут молчания.

Я заинтересованно приподняла голову.

— И что же ты такое натворил экстраординарное? — Уже задавая вопрос, я поняла — ответом на него последует что-то, что мне не понравится. Дамир, как я успела заметить, вообще любил фразы, но эффекту сравнимые с брошенной в костер разрыв-травой. И не ошиблась.

— Всего-то соблазнил его девушку.

— Кого? — несколько потерянно переспросила я, надеясь, что ослышалась.

— Ты же не думала, что до знакомства с тобой Ирвин был отшельником и жил в скирде на далеком острове?

Так я конечно же не думала. Но размышлять о каких-то гипотетических женщинах в жизни мужа было куда легче, чем об одной конкретной. Руки сами обхватили плечи, словно в защитном жесте.

— Зачем ты это мне говоришь?

— Предположения?

— Только одно — это садистские наклонности, которые ты не можешь контролировать.

Ладамир усмехнулся язвительно:

— Отличная попытка, птичка. А теперь давай подумаем, сколько желающих найдется просветить влюбленную глупышку насчет истинного облика ее супруга, когда вы вернетесь во дворец?

— Ох… — Я поняла, к чему он клонит. — Много?

— В точку. Полагаю, говорить о том, сколько правды будет в их словах, не стоит.

Я кивнула, заставляя себя расслабиться и опустить руки. Несмотря на методы, которыми приятель действовал, не согласиться с его мнением я не могла. Это лишь счастливое стечение обстоятельств, что никто еще не попытался напеть мне в уши каких-нибудь животрепещущих слухов и домыслов. Но когда подобное случится, лучше все же знать правду. Тем более никто не мешает мне позже поинтересоваться версией самого Ирвина на этот счет, чтобы, говоря языком законников, сличить показания.

— Хорошо, я тебя слушаю.

И кто мне сказал, что будет просто? Дамир сощурился задумчиво, а потом покачал головой.

— Чуть позже. Что у тебя было по логике в академии?

— Это-то здесь при чем? У меня альрамовая лента, «идеально» по всем предметам.

— Замечательно, — непонятно чему обрадовался он. — Тогда слушай задачку. Разумный-один и разумный-два приходятся друг другу лучшими друзьями. Эта информация доступна неограниченно большому кругу лиц. Необходимо найти логически непротиворечивый способ доказать, что с произвольного момента времени они изменяют статус и становятся врагами.

— Ничего общего с задачами на логику! — возмутилась я. Вот зачем понадобилось навешивать лишних ярлыков и подливать воды, если суть его вопроса легко уместилась бы в одно предложение?

— Смысл-то ты поняла, так какая разница? — Он хлопнул по подлокотнику, точно запуская отсчет времени. На этот раз глаза я закатила совсем даже не мысленно.

— Хорошо, — спустя минуту молчания и гипнотизирования друг друга сдалась я. — Итак, речь о тебе и Ирвине, верно? Вы были лучшими друзьями, но потом зачем-то понадобилось, чтобы все считали вас врагами. Хотя почему «зачем-то». — Мысль возникла сама собой. — Его величеству потребовался шпион в оппозиции, а ты оказался замечательным вариантом — и причины переметнуться к ним вроде бы есть, и бояться, что перевербуют, не стоит.

— А логическая цепочка где? Одни догадки.

— Да к архайну цепочку! При чем здесь девушка? Вы ее придумали? Или ты ее не соблазнял, а она просто подыграла вам?

Дамир как-то смущенно потер загривок.

— Ну, технически это она меня соблазнила…

— Дэм! — Сама не ожидала, что умею так рявкать. Но результат это принесло. — Рассказывай уже!

— Да что рассказывать-то? Я сразу предложил такую причину ссоры, как самую банальную, но действенную. Однако Ир заартачился, видите ли, совесть ему не позволяла использовать девушку. А то, что Лайли сама на меня вешалась, стоило ему отвернуться…

— А ты что, сказать ему не мог? — возмутилась я. Друг, называется. Меня смерили скептическим взглядом. — Хорошо, молчу.

— На самом деле оно само как-то получилось. Я пришел к ней в поисках Ирвина, а потом…

— Вот «потом» можно пропустить! — Конечно же пришел в поисках. А эхо уже не в ходу?

— В общем, Ир тогда правда разозлился, — послушно прыгнул во времени Ладамир. — Только не на факт измены, а на мою самодеятельность. Но хоть и был против, не воспользоваться поводом было глупо. Газетчики расписали красивую историю любви и предательства, мы для всех разругались в пыль и дым, а Лайли получила, что хотела — интерес со стороны общества. Всем внезапно стало любопытно, чем же она зацепила двух таких завидных женихов, так что, несмотря на скандал, она все-таки пробилась в аристократки, выскочив замуж за какого-то престарелого лайда.

Вот почему, спрашивается, нельзя было рассказать все именно так — вкратце, без загадок и долгих подводок к теме? Впрочем, вопрос риторический. Это же Ладамир, он не может по-другому.

— И что, этого оказалось достаточно? Ну, чтобы все поверили?

— Да, сейчас, — фыркнул он по-кошачьи. — Это было самое начало. Потом Ир якобы начал мне мстить, а я — высказывать всем желающим свое «честное и искреннее» мнение о втором наследнике и всем его семействе. Потом… да много чего потом на самом деле. Но, как говорится, цель стоит дороги. Я вообще не для того тебе это рассказывал.

— А Ир в курсе, что ты мне тут почти государственные тайны выбалтываешь? — поинтересовалась я, хотя больше, конечно, хотелось спросить про другое — какие отношения были у супруга с этой Лайли. Но этот вопрос, пожалуй, стоило задавать самому Ирвину.

Дамир только открыл рот, не удивлюсь, если собираясь вновь съязвить, но его внимание отвлекло застучавшее эхо.

Разговор велся мысленно, поэтому суть его мне известна не была, но не заметить, как меняется выражение лица Дамира, было нельзя. А затем он поднялся раздраженно, едва не уронив кресло, и щелкнул по подвеске, обрывая связь.

— Послали же боги сестру!

— У тебя есть сестра? — У меня их было десять, и в некоторых случаях подобное восклицание действительно приходилось к месту. Особенно когда дело касалось Лизандры.

— Кузина. Извини, я должен идти.

— Без проблем. — Любопытство любопытством, но не задерживать же из-за подобной мелочи Ладамира. — Продолжу работу, которую ты прервал.

— Долго не сиди, хорошо? — И прежде чем я успела удивиться подобной заботе, он продолжил: — Не то Ирвин решит, что в твоих покрасневших глазах виноват я.

— Ты же понимаешь, что буквально провоцируешь меня сейчас?

Он хохотнул и щелкнул пальцами, открывая портал. Конечно, толку от подобного жеста не было, но смотрелось эффектно. Я взмахнула ладонью на прощание, но, вместо того чтобы шагнуть в арку, Дамир направился к моему столу, на ходу извлекая что-то из кармана.

— Это что? — Не притрагиваясь пока к кривовато перевязанной лентой коробочке, я подняла на него глаза. Едва ли Ир стал бы ревновать, но все равно принимать подарки от мужчин, не являющихся родственниками…

— Ничего дорогого, не думай. Это так, напоминание к тому времени, когда ты переедешь во дворец. До скорого, птичка. — И он в два счета дошел до портала, исчезнув в мерцающей рамке.

А в коробке оказалась плоская и узкая шкатулка. С изображением парящей над бутоном лилии яркой герты и надписью: «Никогда не преувеличивайте глупость врагов и верность друзей».

Почему же с вами так сложно, лайд Радаско?

Без отвлекающих элементов работа пошла куда быстрее. К тому моменту, когда постучал Ирвин, я успела закончить печатку для брата Налы и приступить к эскизу артефакта материнства для Венейны. Хотелось, чтобы подарок сестре был индивидуальным, а заготовки, сделанные ювелирами, не годились, приходилось придумывать что-то свое специально для нее.

— Соскучилась? — Родной голос на другом конце связи заставил улыбнуться.

— Безумно, — совершенно искренне отозвалась я. — Ты скоро?

— Полчаса, не больше. Осталось закончить одно дело, и домой. — Часы на стене показывали без четверти одиннадцать. Ну, к поздним ужинам уже не привыкать. — Дэма выпроводила уже?

— Он сам выпроводился еще часов шесть назад. Я так поняла, что его кузине понадобилась какая-то помощь…

— Кузине? Вот имлит! — Ир выругался тихонько, видимо, полагая, что я этого не слышу. — Милая, прости, через полчаса не получится, нужно найти этого идиота.

— Все в порядке? — Беспокойство в голосе супруга передалось и мне.

— Не беспокойся. Я только дам по голове Ладамиру и вернусь, обещаю, — пошутил он.

— Хорошо. Буду ждать.

Ир отключился, а я все сидела за столом, покачивая эхо на цепочке. Несмотря на просьбу мужа, не беспокоиться отчего-то не получалось. Словно вот-вот должно было произойти что-то нехорошее…

Ирвин не вернулся ни через час, ни через два. Ужинать пришлось в одиночестве, что настроения, разумеется, не улучшило. На эхо он не отвечал тоже, и после пяти бесплодных попыток я решилась постучаться к Ладамиру. Но и там оказалось глухо.

Окончательно разнервничавшись, собралась даже побеспокоить отца, но все же сумела убедить себя в том, что «удар по голове» плавно перешел в дружеские посиделки. Сомнительно, конечно, что муж не предупредил бы о подобном, но это давало небольшой стимул подождать еще.

Перебравшись в спальню, я прилегла на кровать прямо поверх покрывала и в домашнем платье, давая отдых уставшему за день телу. Глаза слипались и, зная, что все равно проснусь, если Ирвин придет в комнату, прикрыла их, погасив световые шары. И почти в тот же момент провалилась в уютную дрему.

Из сна меня выдернула грубоватая, явно мужская ладонь, зажавшая рот. Я задергалась, пытаясь вырваться и закричать, но раздавшийся над ухом голос убедил этого не делать. Хотя бы до тех пор, пока не разберусь в ситуации.

— Ш-ш-ш, это я, Истар. — Принц подождал, пока я перестану дергаться, и убрал руку, сам не отступив ни на шаг. Разве что подвесил в воздухе едва-едва светящийся шар, явно не желая активировать более яркое освещение.

— Ваше высочество? Что вы здесь делаете? — В голове сразу заметался целый рой мыслей, радужных среди которых почти не было.

— На дворец напали, — по-прежнему не понижая голоса и почти не высказывая беспокойства, откликнулся он.

— Ирвин! — Я подскочила, наплевав на неподобающий вид и прочие глупости. — Он жив?!

— Успокойся! Ранен, но жить будет. Он сейчас в департаменте, лекарь из «Лилейника» его устроил почему-то меньше, чем неведомый мне Тэс.

Я медленно и с трудом вздохнула, переборов нахлынувшую волну паники за мужа. Вот упрямый! Даже в такой ситуации настойчивость проявлять умудряется.

— Кто-то еще пострадал? — Прямо спрашивать об отце я отчего-то боялась, да и была надежда, что ночевать он отправился домой.

— По мелочи, ничего серьезного или непоправимого. Заговорщики оказались подготовлены хуже, чем мы ожидали. Ну что, пойдешь к мужу или останешься здесь? Полагаю, к утру он сам вернется.

Мой взгляд наверняка отразил всю глубину возмущения. И он еще спрашивает?!

— Разумеется, пойду!

Я почти бегом бросилась в гардеробную, отмечая, что Истар пошел следом. Правда, остановился у входа, облокотившись спиной о стену у дверного проема и оставшись в темноте, потому как шар пролетел в помещение вслед за мной.

— Ваше высочество. — Боязливо косясь на открытую дверь, я нырнула за ширму и поспешно сменила домашнее платье на одно из тех, для облачения в которые не нужна чужая помощь.

— Истар, — поправил меня принц и добавил с ощутимым сарказмом: — Мы же с тобой не чужие люди.

— Истар, — послушно согласилась я, закрепляя чулки и отыскивая в полумраке туфли, — а почему отправили тебя?

Это действительно показалось мне странным — неужели во всем дворце не нашлось менее титулованной особы? Но мысль о том, что Ир сумел сам открыть портал (а для остальных этот дом был недоступен), немного успокоила. Значит, все действительно не так уж плохо. Хорошо и то, что у Арлека и Венейны тоже был дом в городе, а не только покои во дворце, и именно там они проводили ночи.

— Из тех, кому можно доверять, без заданий остался один я. — Я почти увидела, как принц развел руками, хотя едва ли это были не игры фантазии. — Навастир решил, что едва ли ты поверишь какому-нибудь незнакомому стражнику.

Да, в логике отцу не откажешь. Боюсь представить свою реакцию, разбуди меня вот так неизвестный мужчина…

Наскоро расчесав волосы, я заплела косу, пытаясь хоть так призвать к порядку спутавшиеся за время сна пряди. Беглый взгляд в плохо освещенную поверхность зеркала, и можно выходить.

— Так быстро? — Истар, кажется, действительно удивился, но кивнул удовлетворенно. — Умница. Возьми что-нибудь теплое на всякий случай, в департаменте может быть прохладно.

Я послушно вернулась в гардеробную и сняла с вешалки тонкую, но теплую накидку, повесив ее на руку, — в спальне как раз было совсем даже не прохладно. И только тогда задумалась о том, каким образом мы покинем дом. Понятно, что сюда принца отправил Ирвин. А обратно? Истар ведь способностей порталиста не имеет.

Меж тем его высочество, убедившись, что я послушалась совета, извлек из кармана предмет, больше всего похожий на футляр краски для губ. И продемонстрировал, точно я должна была что-то понять. А затем, не заметив в глазах хоть капли понимания, пояснил:

— Тебе, как артефактору, должно быть интересно.

Я подошла ближе и, взглядом спросив разрешения, осторожно взяла из его рук футляр. Глупо, конечно, но если уж принц держит его без опаски, то и со мной, пожалуй, не должно случиться ничего страшного.

Это действительно оказался артефакт. Я подобные вещи всегда ощущала как-то иначе, по-особому, с приятным покалыванием в кончиках пальцев и теплом. Взгляд поплыл, фокусируясь на том, для чего не нужен был свет. И почти сразу нужная «картинка» оказалась сброшена, потому что это плетение было мне незнакомо. Конечно, я взяла бы на себя слишком много, сказав, что знаю наперечет все чары на свете. Но основные связки, петли, типичные методы… В данном же случае я даже не могла предположить, какие свойства имеет предмет, находящийся в руках.

— Что это? — смиряясь с собственным невежеством в любимой области, поинтересовалась я, возвращая футляр Истару.

Он улыбнулся на секунду, словно только этого признания и ждал, и ответил:

— Портал.

Я как-то сразу поняла, что он имел в виду. Поняла, но не поверила. Потому как это невозможно. Не одну сотню лет маги бились над тем, чтобы вместить пространственную магию в предмет. Ходили легенды, что существуют стационарные порталы, ведущие в другие миры, но я не слишком-то в это верила. Будь это правдой, наверняка нашлись бы пришельцы из этих самых миров. И что более важно, порталы давно бы разобрали на составляющие, но докопались бы до их сути и попытались повторить.

— Не веришь, — правильно истолковал мой взгляд Истар, подкидывая артефакт на ладони.

— Прости, но это правда невозможно. — Вовсе не желая его обижать, я тем не менее покачала головой.

Наверное, принцу было лень доказывать свою правоту. Поэтому он просто разломил футляр на две части пальцами одной руки, будто тот состоял из яичной скорлупы, а не металла. И за секунды расправившееся плетение повисло в воздухе, формируя портал. Не рамку, как это бывало при создании его магом, а мерцающий в локте от пола круг диаметром примерно с мой рост.

— Боги милостивые… — совершенно ошарашенно прошептала я, прижимая ладонь к шее.

— Он держится не более десяти секунд, нужно торопиться, — произнес Истар, подхватывая меня под руку и помогая шагнуть в круг.

Пришлось временно отложить все возникшие вопросы и подхватить юбку платья, чтобы ни за что не зацепиться. Кто знает, какими свойствами обладает этот неизвестный доселе тип переноса. Но высказать мужу, когда он будет в порядке, все, что я думаю по поводу сокрытия подобного рода вещей, я себе твердо пообещала.

Портал привел нас не в кабинет Ирвина в департаменте и даже не в одно из знакомых мне мест там же. Похоже это было на чьи-то покои, судя по кровати, столику с фигурной бутылкой и бокалом да тяжелым гардинам на окнах.

— Где мы? — не высказывая пока беспокойства — не доверять принцу оснований не было, поинтересовалась я.

— Моя спальня, — как нечто незначимое произнес Истар, отпуская мою руку. — Пришлось заскочить, мне нужно переодеться. — Он расстегнул пряжку плаща, которым было прикрыто левое плечо, и позволил ему соскользнуть на пол.

Пожалуй, будь я внимательнее, куда раньше заметила бы, что принц не использует левую руку. Зажимая мне рот, подавая артефакт и затем активируя его, он все время обходился лишь правой. И теперь стало понятно почему. Внешняя сторона запястья Истара оказалась располосована вплоть до локтя. И хотя рана уже не кровоточила, наверняка благодаря заклинанию, выглядеть от этого лучше точно не стала. Неизвестное, но, несомненно, острое орудие вспороло плоть и мышцы, едва не добравшись до кости.

— Боги, кто тебя так?! — Я не предприняла попытки помочь, но лишь потому, что знала — в данном случае сделаю только хуже. Как ни прискорбно, но в области врачевания я была полным профаном.

— Не важно, — откликнулся сквозь зубы принц, стягивая с пострадавшей руки рукав камзола и отбрасывая его к плащу. Видимо, обезболивание уже теряло силу. — Его уже нет в живых. Подашь свежую рубашку?

Я с готовностью направилась в указанном направлении, желая помочь хоть этим, но не успела сделать и пары шагов. Что-то совсем легкое и маленькое ударило меж лопаток, а затем сознание начало покидать меня, кажется, даже не дав возможности выставить руки перед стремительно приблизившимся ковром.

И перед тем как темнота окончательно поглотила меня, в голове неведомо как промелькнули одновременно две мысли: «Интересно, а доведенная до идиотизма доверчивость лечится?» и «А подарок Дамира оказался пророческим».

На этот раз пробуждение не было ознаменовано болью, холодом или даже сколь-нибудь заметным неудобством. Кажется, я вообще не заметила, что некоторое время находилась без сознания. В один момент я вдруг просто открыла глаза, рефлекторно отшатнувшись в сторону от приближающейся к лицу руки Истара.

— Спокойно, все хорошо. — Он даже не вздрогнул, все-таки выполнив задуманное и приложив к моей левой щеке мокрую холодную ткань, которую я сразу не заметила. Кожа отозвалась болью, словно на ней была ссадина или по меньшей мере синяк. — Извини, не успел поймать до того, как ты упала. Не думал, что эта штука действует так быстро.

Я сглотнула, замерев, как мышь перед змеей, и боясь даже пошевелиться. Зато мысли носились бодрым хороводом, едва ли не вызывая головокружение. Принц меня похитил — это ясно, как божий день. Но зачем? Явиться в наш дом посреди ночи, напугать меня известием о нападении на дворец, которого, может быть, вовсе и не было, заставить пойти с ним, шантажируя здоровьем мужа… И все для чего? Чтобы притащить неизвестно куда и теперь строить из себя заботливого родственника?

— Ты в порядке? — переворачивая ткань и вызывая еще один болезненный вдох сквозь зубы, с беспокойством в голосе поинтересовался Истар. Как будто ему и впрямь было до этого дело.

А я не была в порядке. Я была неисправимой, наивной идиоткой, второй раз попавшейся на одну и ту же уловку. Меня трясло от одной этой мысли и понимания, что на этот раз едва ли все закончится легким испугом. Но больше всего от еще одного факта предательства родного человека. Это ведь я только недавно узнала о том, кем Истар приходится мне. Ему все было прекрасно и давно известно, отчего обращение «сестренка» тогда, в храме, приобретало совершенно новый оттенок.

— Гера? — Так и не дождавшись ответа, Истар провел ладонью у меня перед лицом. — Скажи хоть что-нибудь.

— Зачем? — Получился невнятный хрип, пришлось предпринять еще одну попытку: — Зачем тебе это?

Все-таки захотелось получить корону? Так начинать в таком случае следовало с его величества, а никак не с Ирвина. Пока Истар не отрекся, для всех первый наследник именно он, что бы там ни думали король и наш отец. И случись что с лайдом Инзором, вопросов, кому править, не возникнет. Тогда зачем добиваться отречения Ира? Какой в этом всем смысл?

Принц промолчал, поймав мою ладонь и прижав ткань ею, чтобы освободить собственную. А затем поднялся, потому как все это время стоял на коленях рядом со мной, усаженной в кресло, да еще и прикрытой той самой захваченной из дома накидкой.

Его поведение не укладывалось в рамки поведения похитителей, да и вообще в рамки злоумышленника. Скорее он вел себя именно как старший брат, заботящийся и беспокоящийся о сестре. Разве что по голове меня не хватало погладить для полного сходства. А еще в атмосфере небольшой комнаты не было ни злости, ни напряжения. Истар был спокоен, непоколебим и, кажется, полностью уверен в правильности того, что делал.

— С тобой хочет кое-кто пообщаться, — известил он наконец, оправив брюки и отступая к двери. — Сейчас я ее позову. — И вышел как ни в чем не бывало, оставляя меня одну.

Рука сама дернулась к эхо, логично не обнаружив его. Да, нужно быть полным дураком, чтобы оставить средство связи при мне. Зато остальные украшения, не снятые на ночь, по-прежнему находились на своих местах. Была еще чешуйка, но ее я решила оставить на крайний случай. Вовсе не потому, что была так смела или любопытна, хотя последнее тоже, ведь хотелось узнать, что за таинственная «она» жаждет моего общества, а чтобы не потерять последний шанс по глупости. Сейчас о моем преимуществе едва ли известно, а стоит активировать связь, и оно окажется выставлено на всеобщее обозрение. Не говоря уже о том, что именно в такой момент чешуйку можно извлечь. Болезненно, с опасностью отката как донору, коим являлся лайд Сааран, так и мне — реципиенту. И впрямь лучше не рисковать до того момента, пока не останусь одна на более-менее продолжительное, необходимое для разговора время. А пока сидим тихо, как та самая мышка, и наблюдаем.

Ткань я аккуратно пристроила на подлокотник кресла, пройдясь кончиками пальцев по щеке. Да, так и есть, ссадина. Наверняка стесала о ковер, когда падала. Даже интересно, чем меня приложил Истар? Не удивлюсь, если это аналог «глушилки» для усыпления животных перед перевозкой. Конечно, под разумных они не заточены, но если кто-то сумел создать независимый портал, что само по себе отрицалось не одну тысячу лет… Точно, портал!

Я едва не подпрыгнула от этой мысли. И как могла забыть о подобном? В свете осознания, что Ирвин никакого допуска в дом не давал, возможности подобного артефакта становились поистине восхищающими. И ужасающими одновременно, это ведь напрочь перечеркивало любую возможность оградить свой дом от чужого вмешательства.

Пока я пыталась понять, какое же из чувств преобладает в душе, ручка двери медленно опустилась вниз, а затем и сама дверь открылась, пропуская в комнату молодую женщину. Ту, которую я точно не ожидала здесь увидеть.

— Ну, здравствуй, сладкая, — проходя внутрь, улыбнулась она, но выражения глаз улыбка абсолютно не затронула. — Вот мы наконец-то и познакомились.

— Здравствуйте, тетя, — почти не боясь ошибиться, откликнулась я, с трудом шевеля губами. Не узнать в симпатичной блондинке ту, с портрета, было сложно. Хотя, боги свидетели, отчего-то очень хотелось.

— О, уже знаешь? — Она усмехнулась, и в этом было куда меньше доброжелательности, но больше искренности. — Неужели старый хис рассказал?

Я поморщилась, не удержавшись, хотя и собиралась вести себя как можно нейтральнее. Нет, я тоже ругалась, тут не поспорить. Но одно дело — в моменты неконтролируемых эмоций, а другое — вот так, мимоходом, как что-то само собой разумеющееся. И этот жест не укрылся от бдительного ока родственницы.

— Что, сладкая, не нравится, как я называю твоего папочку? — Первый раз я пропустила такое обращение мимо ушей, не иначе как от шока узнавания и осознания, что она вообще была жива, а сейчас оно почти резануло по ушам. Приторная карамель в голосе не скрывала пренебрежения, которое эта женщина, без сомнения, испытывала ко мне. И, что таить греха, я бы с удовольствием ответила ей тем же.

— Вы вольны сами решать, кого и как называть. Но едва ли подобный лексикон красит лайди, — не удержавшись, отозвалась я.

— Лайди? — Она протянула слово, как нечто, не слышанное ранее. А затем прошлась к свободному креслу и расположилась в нем, вульгарно закинув ногу на ногу. — Разве Навастир упустил возможность подчеркнуть, что я дочь служанки?

— Дело не в том, в чьей семье богами суждено было родиться. А в воспитании и самоуважении. Едва ли того, кто ведет себя достойно, упрекнут в происхождении. — Я почти дословно повторила слова лайдин Силены, сказанные ею, когда я, ребенком, однажды пришла к ней с вопросом о том, кем могла бы быть моя мать.

— О да, тогда не стоит беспокоиться, даже если ты дочь шлюхи, верно? — саркастично отозвалась женщина. Сколько она здесь? Минуту? Две? Едва ли больше, а я уже полностью уверена — жалеть, что мы не познакомились раньше, незачем. Она была совершенно отвратительна.

— Не понимаю, о чем вы, — холодно отозвалась я. Что ни говори, а назвать так Аюми, пусть и родившую дочь вне брака, язык бы не повернулся. Да и о ней ли говорила тетя?

Что ей вообще от меня нужно? Кажется, озвученное Истаром «пообщаться» слишком далеко от истины. Таресса не разговаривала — она грубила каждой фразой, каждым жестом. А еще била словами, точно зная, куда именно стоит бить. И это было очередным «зачем». Лично я ей ничего не сделала, да и не могла, узнав о существовании несколько дней назад и считая мертвой. Так, может, этот яд предназначался отцу, но вылит был на голову первого попавшегося, связанного с ним? Все равно не сходилось.

— Правда не понимаешь? Неужели не рассказал? — совершенно ненатурально удивилась она. — Хотя да, о подобном лучше вообще никому не рассказывать. Интересно, как бы отнеслось высшее общество Дастара, узнай, что лишь одна из дочерей главного королевского мага родная и может похвастаться тем, что ее мать не обслуживала клиентов в борделе Кайра.

— Вы не смеете так говорить о моих сестрах! — Обо мне она могла болтать что угодно, а вот марать грязью имена сестер я позволять не собиралась. Так что план вести себя спокойно провалился в самом начале вместе с ледяным тоном фразы.

— Имеешь что-то против правды, сладкая? Знаешь, госпожа Астель могла рассказать много интересного о твоем отце. Если бы… хм… да, если бы была жива. А вот мать младших — Адели и Мадлен, верно? — до сих пор работает в «Сердце Кайра». Если пожелаешь, могу познакомить.

— Я вам не верю, — покачала головой я, хотя хотелось замотать ею из стороны в сторону. — Вы лжете!

— Братец так лицемерен, — словно и не слыша, продолжала она, наслаждаясь происходящим. — Укорять меня в том, что связалась с главой воровской гильдии, а самому влюбиться в шлюху. Да десятки поколений семьи Таури восстали бы, приведи он ее в дом. Но он и не привел, да. Навастир ведь крепче рилла, даже собственные чувства не изменили его принципов. А наивная Диатрисса, когда поняла, что ей предлагают разве что статус любовницы, а никак не жены, напилась яда, представляешь? Даже малышку-дочь не пожалела. — Тарессе совершенно не нужен был слушатель, она разговаривала сама с собой. Но поймав изменение в выражении моего лица, тут же отреагировала: — Имя знакомое, правда? Спросил бы кто у меня, я бы непременно сказала, что называть дочь в честь матери не лучшая идея. Даже если ты забрал ее к себе, выкупив, как скот. А ну как повторит судьбу?

— Я. Вам. Не. Верю, — повторила я едва слышно. Но мысль, что из сказанного правда если и не все, то часть уж точно, едва ли теперь когда-то исчезнет. Наверное, нужно было прервать ее, не слушать всего этого, но я словно окаменела, комкая в руках ткань накидки. Это было сродни чувству, когда видишь что-то ужасное, но не можешь перестать смотреть, не можешь закрыть глаза или отвернуться. Извращенная притягательность, с которой слишком сложно бороться простым разумным. И оттого, наверное, так и крутился на языке вопрос, который я не рискнула бы задать, — а остальные? Речь ведь шла обо всех, кроме меня. Сумасбродная, но добрая Лизандра? Огненная и пылкая Гвендолин? Смелая и воинственная Дениза? В это не просто было трудно поверить, сложно даже осознать.

— Но мне непонятно, остальные-то ему зачем? — задала в никуда тот же вопрос Таресса. Похлопала задумчиво по губам указательным пальцем, убрав ради этого на время даже отвратительно-слащавую улыбку. — Не совесть же мучила, в конце концов. Откуда у Навастира совесть, правда? А для всех этих своих государственных делишек мог бы подобрать девочек с родословной получше, как считаешь?

Я считала собственную тетку настоящей дрянью. Для чего она рассказывает это мне? Какой в этом смысл? Уязвить тем, что папа вовсе не так идеален, как мне казалось? Так для этого и истории с подменой хватило. А уж разочароваться в сестрах подобное все равно не заставит. Даже окажись все сказанное до последнего слова правдой, я не перестану любить и уважать их. В отличие от женщины, сидящей почти напротив, — ей в моих глазах подняться уже не удастся.

— Что вам нужно? — Загнав эмоции поглубже, я подняла подбородок, твердо встречая ее взгляд. — Этот экскурс в историю ведь был неспроста?

— Почему же? Может, мне просто захотелось поболтать с кем-то родным… Да и тебе полезно узнать что-то новое о семье. В конце концов, это немного нечестно, что тебе известно меньше брата.

— И для этого вы приказали Истару похитить меня. Обычно для бесед с родственниками выбирают другой способ.

— Ну что ты, сладкая, наш милый мальчик просто не так меня понял. Наверное, когда я выразила желание пообщаться с любимой племянницей, он просто слишком серьезно воспринял это. Он вообще серьезно относится ко всем моим желаниям. — Таресса едва не мурлыкала, произнося последнее предложение, а двусмысленность в ее словах стала еще одним ударом.

Я, конечно, слышала о подобном, но применительно к драконам или вампирам, а никак не к людям. Боги, пусть это предположение будет всего лишь ошибкой, прошу вас!

Но боги к воззванию оказались глухи, потому как именно в этот момент дверь вновь отворилась, впуская Истара. И переводя взгляд с него обратно на Тарессу, я оказалась вновь шокирована. Не было больше язвительной стервы, что разговаривала со мной. Вместо нее в кресле оказалась невинная лайди с кроткой улыбкой и влюбленным взглядом. Говорят, блеск в глазах невозможно нарисовать или сыграть. Теперь-то я знала, что это ложь. Но худшим было другое — Истар смотрел на нее с тем же выражением, только, отчего-то была такая уверенность, совершенно искренним.

Надежда на положительный исход встречи при содействии брата растаяла, как мед в горячем тае.

— Все хорошо? — Истар бегло взглянул на меня, но обратился к Тарессе. С беспокойством, как мне показалось. Неужели боится, что я ее обижу? Смешно, право слово.

Тетя выдала еще одну сияющую улыбку, от которой меня передернуло не меньше, чем от последующей фразы:

— Конечно, любимый. Девочкам всегда есть о чем поболтать. Как там обстановка?

— Нападавших задержали, Ирвин во дворце. О нашем с Герой исчезновении уже известно.

— Отлично. — Тон был такой, словно Таресса мысленно потерла руки. — Еще десять минут, и отправляй вестника.

Истар кивнул и вышел, вновь оставляя меня наедине с той, что вызывала лишь брезгливость напополам с подозрениями в сумасшествии.

— Что-то не так? — Белокурая голова склонилась к левому плечу.

И тут я не выдержала. Может, это и скажется на моем положении крайне негативно, но молчать дальше стало почти невозможно.

— Если вы думали, что, узнав подобное, я встану на вашу сторону, то ошиблись. То, что сделал папа, — дела давно минувших лет, боги ему судьи. Но вот это… — Я махнула рукой в сторону двери, за которой скрылся брат. — Вы что, не понимаете, насколько это мерзко и аморально? Или считаете, если Истар станет королем, все закроют глаза на кровосмесительную связь?

— А кто о ней узнает? — почти пропела Таресса, ни капли не смущенная ни тоном, ни сутью слов. Это стоило расценивать как признание, что в живых меня оставлять не собираются? — Принц, спасший невинную деву из грязных лап заговорщиков и влюбившийся в нее с первого взгляда… Уверена, люди оценят красивую сказку.

— И долго ли продлится эта сказка? Даже Истар не может быть настолько слеп, чтобы не увидеть в конце концов вашего истинного лика.

— Он будет слеп столько времени, сколько мне нужно, сладкая. У «нитей суккуба» осечек не бывает, знаешь ли.

Наверное, после всего сказанного меня ничто не должно было шокировать. Однако последняя фраза имела сходство с пущенной точно в цель стрелой. Приворот с таким названием, а к самим суккубам он отношения не имел, был знаменит тем, что был строго запрещен на территории всех пяти континентов, и ответственность за него предусматривалась самая строгая. Основанный на собственной крови мага, его невозможно было определить заклинаниями или артефактами, а вызываемые чувства почти ничем не отличались от настоящих. Идеальное орудие преступления, попробуй докажи, что разумный влюбился не сам. Но главным было другое — срок отмены колебался от трех до пяти лет в зависимости от самых разных факторов. И если для брата он уже истек…

— Никогда не думала, что буду желать смерти кому-то из родных, но вы… — совершенно искренне начала я, и впрямь глядя на нее со всей ненавистью, на которую была способна и которая поднималась сейчас в душе. — Лучше бы вы и правда погибли тогда!

Я ожидала любой реакции, только не того, что она вдруг метнется ко мне, заставляя отшатнуться, вжаться в спинку кресла, а затем защелкнет на запястье тонкий металлический браслет. А в следующую секунду я почувствовала, как грубо и болезненно вторгается в ауру нечто чужеродное. Застонала сквозь стиснутые зубы, попыталась оттолкнуть, не допустить, но лишь зря потратила силы. Плетение, заключенное в артефакте, расправилось, прижилось в мгновение ока, да так и осталось там, незаметное до поры до времени. Разве что виден был контрольный поводок, тянущийся куда-то к запястью самой Тарессы, как ни в чем не бывало вернувшейся в кресло.

— Дестабилизация, — почти прошептала я, потерев слезящиеся глаза.

— Не так глупа, как казалось, — подтверждая предположение, спокойно согласилась Таресса. Она вновь сменила маску или же вовсе отбросила ее наконец, так что теперь лицо отражало лишь холодное уверенное спокойствие с ноткой удовлетворения. — Но это не тот случай, когда понять поздно лучше, чем не понять вовсе.

И с этим я склонна была согласиться. Вот что было целью. Вот чего добивалась Таресса, методично выводя меня из себя. Отец, сестры, брат — болевые точки, на которые она нажимала, как опытный палач. Не удивлюсь, если следующим она взялась бы за Ирвина, не прореагируй я достаточно сильно. Но этого оказалось довольно. Сильные эмоции, независимо от их полярности, снижают естественную защиту разумного от ментального воздействия. И что бы она ни хотела подселить к моей ауре, это удалось.

— Это ведь не партнерские браслеты, верно? — немного придя в себя, спросила я. Хотя ответ был вполне очевиден. Конечно нет, хотя и похожи. С чего бы ей соединять себя и меня артефактами, позволяющими бесконтактную передачу энергии.

— Кое-что получше. Для меня, разумеется. Собственная разработка, кстати, — не похвасталась, она скорее констатировала факт.

Собственная разработка? Кажется, теперь понятно, чьей руке принадлежат порталы. И так в тему приходятся слова отца, что Таресса, как и я, была талантливым артефактором. Нет, папа, ты был не прав — мне до нее далеко, как ни обидно это признавать.

— Пойдем, скоро прибудут гости, и мне бы не хотелось заставлять их ждать. — Тетя изящно, куда только делась та вульгарность, что демонстрировалась поначалу, поднялась, подавая мне пример.

А я, послушно начав вставать, едва не замерла в нелепой позе, наткнувшись взглядом на выбившуюся из-за ворота ее платья цепочку. На которой висел черный бриллиант каплевидной формы.

ГЛАВА 14

Я не была убеждена, что мне удалось ввести ее в заблуждение неловко потертой спиной, словно именно из-за этого случилась заминка. Но Таресса, выходя из комнаты, не высказывала ровным счетом никакого беспокойства. И уж явно не ее сердце колотилось пойманной птицей.

Мог ли камень и его форма быть совпадением и не иметь никакого отношения к злополучному артефакту с ментальным свищом? Пожалуй, могли. Но отчего-то уверенность, что это не тот случай, достигла всех возможных пределов. Заодно и становилась понятной причина, почему ни один из мастеров, чьи имена назвал лайд Сааран, не подошел. Прав был учитель, ох как прав, говоря, что из гениальных учеников иногда вырастают столь же талантливые злодеи. Поэтому о том, чтобы проверить бриллиант на предмет магии, даже речи не шло — засечет, и вся моя осведомленность мигом окажется ясна.

Убедив себя в этом, я перевела взгляд на браслет. И все же, что за плетение тетя подселила в мою ауру? Не ментальная магия точно, а значит, управлять мной как марионеткой никто не собирается. Я почти наяву представила, как нападаю на Ирвина или короля, полностью подчиненная чужой воле, и вновь передернула плечами, на этот раз от ужаса.

— Не слишком-то ты спешишь навстречу мужу, — заметив, что я замешкалась, бросила через плечо Таресса. — Не соскучилась?

Так вот о каких гостях шла речь! Тогда тем более нужно как можно скорее понять, что же за дрянь навесили на меня. Я молча ускорила шаг, «нырнув» взглядом на другой уровень зрения и начав с поводка, соединяющего два абсолютно разных, с точки зрения плетений, браслета. Создавалось ощущение, что эта связь должна была передавать что-то от тети мне. Но вот что? Не магию, это ей ни к чему. Не мысли, потому как это невозможно — мы чистокровные люди. Не… Отвод? Я вновь почти застыла на месте от пришедшей в голову догадки, но сумела продолжить путь. Похоже, очень похоже. Да, чаще это заклинание, к тому же с весьма ограниченным временным действием, но что мешало Тарессе доработать его под себя и вместить в артефакт. И если предположение верно, тетушка решила использовать меня как громоотвод. Любое заклинание, да что там, любая магия, направленная на нее, будет отражена в мою сторону, многократно умноженная, словно прошедшая сквозь увеличительное стекло. А для того, чтобы распутать плетение, понадобится слишком много времени, которого сейчас попросту нет. О том, чтобы разрушить сам браслет, и помышлять не стоит — незаметно это не провернешь.

Ну вот почему у меня нет привычки носить с собой подаренный Аюми нейтрализатор? Впрочем, глупый вопрос, его бы все равно забрали, пока я была без сознания. Как и кинжал, наверное, носи я его с собой, — так делали некоторые лайди. Не говоря уже о том, что едва ли у меня хватило бы самообладания хладнокровно убить человека. Даже такого, кто человеческие принципы давно потерял.

— Добро пожаловать. — Как радушная хозяйка, Таресса распахнула дверь, предлагая пройти первой. Вот только в улыбке ее радушия было не сыскать днем с огнем.

К этому моменту мы успели спуститься со второго этажа в подвал, и через его порог я шагнула с ощутимой опаской. Но ничего ровным счетом не обнаружила, чего стоило бы бояться в почти пустом зале. Ну, кроме Истара и самой тети, разумеется.

Теперь от надежды, что брат одумается или же его удастся переманить на свою сторону, не осталось и следа. Под столь мощным приворотом у него нет ни шанса. Существовали лишь приказы «любимой» женщины, ее желания и интересы. И все это с полной уверенностью в правильности действий. Смысл всей жизни Истара состоял сейчас в том, чтобы сделать счастливой Тарессу. Даже родственные связи, точно ужаснувшие бы любого человека, находящегося в своем уме, были сейчас чем-то совершенно незначительным.

Резной стул с высокой спинкой, расположившийся почти у стены напротив входа, наверняка должен был символизировать трон. По крайней мере, опустилась в него тетя с по-королевски надменным видом, указав мне на место слева от себя. Да, щит принято держать в левой руке, все верно. А справа, абсолютно спокойно и непоколебимо, будто ситуация совершенно не была чем-то из ряда вон, встал Истар. Тоже весьма канонично, с мечом у левого бедра и кинжалом у правого. И туго перебинтованная рука, очевидно, никакого беспокойства ему уже не доставляла.

Когда посреди зала развернулся круг портала, от тишины буквально звенело в ушах, а ноги подрагивали то ли от нервов, то ли от напряжения. И стоило Ирвину шагнуть на плиты, я почувствовала, как затрясло уже меня всю. Я не должна была испытывать облегчения от того, что он здесь, не должна была радоваться этому, но поделать ничего не могла. И от взгляда мужа, прошедшегося по мне от головы до ног, словно выискивающего раны или травмы, стало немного спокойнее. До тех пор, пока карие глаза не остановились на ссадине, а скулы не закаменели от злости. Впрочем, сам Ир выглядел тоже не слишком притязательно, наверняка успев переодеться, но не сумев стереть с лица маску усталости. Та же часть его шеи, что виднелась из ворота рубашки, была покрыта мелкими царапинами.

А из портала уже выходил отец. Тоже злой, каким я его еще не видела, и даже не пытающийся этого скрывать. Лишь бегло взглянув на меня, он обратил взгляд на Тарессу, и сомнений, кому предназначалось это чувство, не осталось.

— Знал бы, как все повернется, удавил бы в колыбели, — лишь подтверждая это, бросил он вместо приветствия.

— Я тоже рада тебя видеть, брат, — осклабилась Таресса, на мгновение вынырнув из-под маски идеального самообладания.

Я ожидала, что портал вот-вот схлопнется, ведь десять секунд, о которых говорил Истар, почти истекли, но прежде чем это произошло, в зале появился еще один человек. Тот, которого я не ожидала здесь увидеть даже в самых смелых мыслях.

Воистину сегодня был день потрясений. Предположить, что Ирвин бросится спасать меня, было логично. Что это же сделает отец, который только недавно окончательно подтвердил очередность своих приоритетов, скорее из области надежд. Но присутствие его величества, пусть и остановившегося чуть позади этих двоих, точно под защитой, вызывало желание протереть глаза, дабы убедиться в его реальности.

Король не имеет права идти на переговоры с шантажистами. Это закон. Это табу. Попади доказательства подобного в плохие руки, да хотя бы той же оппозиции, и с короной придется распрощаться. Но тем не менее лайд Инзор был здесь. И означать это могло две вещи — либо я по какой-то причине представляю большую ценность, чем могла предположить, либо у них есть план, который пункт переговоров в себя не включает.

Пожалуй, в обоих случаях можно было немного перевести дыхание, но беспокойство никуда не ушло. Ведь о козырях Тарессы им известно было едва ли.

Папа уже взял себя в руки и обуздал злость, но сменило ее не спокойствие, а брезгливость. Его величество буквально буравил взглядом Истара, на лице которого было сложно увидеть хоть отблеск эмоций, а вот взгляд супруга скользил по залу, как будто что-то выискивая или просчитывая. А затем остановился на мне, будто надеясь, что Таресса этого не заметит.

— Как ты?

Вопрос был не из тех, на которые в данной ситуации можно ответить односложно. Но тут в голову, не иначе как от испуга, пришел вариант, как намекнуть Ирвину о дубликате артефакта.

— Лучше, чем когда влезла в твой кабинет и наткнулась на вещдоки.

Муж нахмурился, явно не понимая, к чему я это сказала, а тетя странно угловато дернула ладонью. И в следующую секунду меня пронзила такая боль, что была сравнима разве что с болью, испытанной тогда в подвале. Правда длилась она лишь мгновение, но чтобы восстановить дыхание после вырвавшегося вскрика, понадобилось еще пару минут.

Ирвин шагнул в мою сторону, но Истар заступил ему дорогу, красноречиво выдвинув меч из ножен.

— Ты выбрал не ту сторону, Ис, — скрипнув зубами, качнул головой Ирвин.

— Могу сказать тебе то же самое, брат. — Взгляд Истара был не менее красноречив.

— Отойди, дорогой, ты нервируешь моего мальчика, — вмешалась Таресса, которую, похоже, происходящее искренне забавляло. А когда Ирвин сделал пару шагов назад, а Истар вернулся на свое место, убрав руку с черенка меча, она протянула: — Кстати, магию ко мне применять тоже не советовала бы. Иначе Гере будет несколько некомфортно. Мы с ней, знаете ли, стали куда роднее, чем были прежде. — И она демонстративно поднесла руку к лицу, отчего рукав обнажил запястье, а заодно и браслет на нем.

Выводы присутствующие сделали в два счета, потому как мой браслет изначально был открыт для обозрения. И когда папа и Ирвин уставились на меня вопросительно, оставалось лишь кивнуть, подтверждая правдивость слов Тарессы. После ее наглядной демонстрации, а заодно и наказания за ответ без разрешения сомнений в назначении плетения не осталось. Как и в том, что душевное здравие тети — вещь весьма сомнительная. Да простят меня боги за подобные мысли, но если бы она действительно умерла еще в колыбели, мир от этого стал только чище.

— Что тебе нужно, Таресса? — не желая более тянуть время, папа вновь обратился к сестре с тем вопросом, который, похоже, интересовал всех.

— Власти? — Мне показалось, что прозвучало это скорее как еще один вопрос, нежели ответ.

— Этому не бывать, лайдин. — Его величество тоже подошел чуть ближе, видимо, не считая нужным кричать через ползала.

— Я бы попросила — лайди. Я еще не замужем. — Она демонстративно стрельнула глазами в сторону Истара. — Пока не замужем.

— В который раз «пока»? — Отец ее жест оценил верно и, кажется, с трудом удержался от чего-то более тяжеловесного, чем слова. — Чем бы ты ни забила мальчику голову, моего сына ты не получишь.

— Он уже мой, Навастир. — Узкая ладонь погладила Истара по плечу, как хозяин гладит животное. — Ты опоздал. Сказала бы, что на пять лет, но на самом деле куда как больше. Я тебе дочь, ты мне сына — вполне честный обмен, не находишь? — Нахмурились непонимающе мы с Ирвином одновременно, и какая-то маленькая часть меня испытала от этого удовлетворение. Но тетя останавливаться не планировала. — Кстати, о дочерях. Ты ведь не против, я рассказала Гере, откуда у нее столько сестер. Думаю, девочка имеет право знать.

— Мразь, — почти выплюнул отец, делая по направлению к ней еще один шаг и игнорируя напрягшегося Истара. — Знала бы матушка, какую змею пригрела на груди.

— Пригрела? — Таресса подалась вперед, мигом вскипев. — Я всегда была для нее дочерью служанки! Пятном на роду, от которого и рада бы избавиться, да не получается. И отца, родного отца она настраивала против меня!

— Твои домыслы глупы и беспочвенны. Они ко всем нам относились одинаково.

— О нет. — Голос так и сочился ядом. — Это к вам с Силетой относились одинаково. Как же, наследник, гордость рода и их скромная и милая дочурка. А я была вторым сортом, бельмом на глазу. Ох, как же жаль, что они уже сдохли. С каким бы удовольствием я посмотрела в их лица, когда бы они поняли, кто отныне будет править этой страной.

— Этого не будет, Таресса. Твои больные фантазии никогда не воплотятся в жизнь. Не будет ни трона, ни короны, ни власти. Ничего не будет, даже жизни. Если еще вчера я был готов просить Инзора сохранить ее, то сейчас с удовольствием стану тем, кто опустит рычаг виселицы.

— Это мы посмотрим. — Она вновь дернула рукой, и, успев заметить жест, я вовремя закусила губу, с трудом сдержав крик.

— Прекратите! — Такого голоса, почти сломленного, у Ирвина мне не доводилось слышать ни разу. Но это подействовало, и заклинание Таресса отозвала, возвращая мне способность дышать почти нормально. — Чего вы хотите?

— Вот видишь, Навастир, наш принц больше расположен к диалогу. Для начала я хочу, чтобы ты подписал отречение.

— Этого не будет, — повторил отец, даже не дав ей договорить.

— Прости, но это мне решать, — внезапно окоротил его Ир, даже не повернув головы. — Какой вам в том резон? Официально я лишь второй наследник.

— Пусть это останется моей маленькой тайной. — Она вновь была спокойна и мила, точнее, пыталась казаться таковой. — Ну и заодно гарантией для тебя. На самом деле мне не хотелось бы лишать любимую племянницу мужа.

Я не верила ни единому ее слову, а вот Ирвин, кажется, всерьез задумался над предложением.

— Ир, — я не выдержала и даже под страхом новой боли яро замотала головой, — не нужно, пожалуйста.

— Не волнуйся, все будет хорошо. — Он ободряюще улыбнулся. — Допустим, я соглашусь. Тогда вы снимите блокировку с порталов и позволите нам с Герой уйти? Отсюда и из Дастара, я не собираюсь оставаться в этой стране, если править будете вы. Уж простите.

— Ну что ты, какие обиды. — Тетя выдала еще одну сияющую улыбку. — Только давай сделаем одно уточнение — уйдете только вы. С ними двумя, — палец качнулся из стороны в сторону, указывая на отца и короля, — я еще не закончила.

— Сын, ты собираешься сделать большую ошибку. — Король вообще был странно молчалив и спокоен, но тут не выдержал.

— Не большую, чем совершили вы три с половиной десятка лет назад, — парировал Ир, по-прежнему не отводя взгляда от Тарессы. — Они останутся живы?

— Почему нет? Если Инзор тоже откажется от притязаний на трон, Истар останется единственным прямым наследником. Меня, как и большинство аристократов, устроит такой вариант. В остальных потомках крови Аратэров и пары капель не наберется.

Тишину можно было резать ножом. Молчала Таресса, ожидая ответа, молчал Ирвин, раздумывая над ним, молчал Истар, почти не интересующийся происходящим. И отчего-то молчали наши с супругом отцы, как будто их происходящее не касалось и вовсе. А я все больше убеждалась в мысли, что это все следствие какого-то плана, который мне не постичь. Точнее, двух разных планов, из которых успехом увенчается лишь один. Знать бы только, чей именно…

— Хорошо, — наконец произнес Ир, словно рубанув, — я согласен на ваши условия. Где нужно подписать?

— Сын…

— Не нужно, отец. Ты всегда знал, что мне не нужен трон. И жену тоже выбрал сам. А теперь мой черед выбирать ее.

— Замечательные слова! — Таресса пару раз хлопнула в ладоши, выглядя при этом весьма довольной собой. Она, никого не стесняясь, расстегнула две верхние пуговицы на платье и запустила руку в декольте, извлекая оттуда туго свернутый лист бумаги, из середины которого выглядывал писарь. А затем поднялась с подобия трона, уложив бумагу на него — столов в зале, да и вообще какой-либо другой мебели не было. — Только без глупостей, пожалуйста. Ты ведь понимаешь… — Она кивнула в мою сторону, и Ир кивнул в ответ.

Я смотрела, как супруг медленно приближается, берет писарь в руки, наклоняясь над деревянной поверхностью, чтобы поставить подпись, и не верила, что он правда собирается это сделать. Слезы сами потекли из глаз, но закрыть их я себе не позволила. Боги, неужели все действительно закончится вот так?

— Что-то не так? — Таресса мило похлопала глазами, а ее пальцы вновь поднялись к вороту платья. Вот только вместо того, чтобы застегнуть пуговицы, потянули цепочку со злополучной подвеской.

Она не собиралась никого отпускать! Ирвин, вот кто должен был стать марионеткой по ее плану! Я шагнула вперед, сама не знаю зачем — предупредить ли, оттолкнуть. Но не успела. Потому что в этот момент Истар, к которому тетя так неосмотрительно повернулась спиной, стремительно извлек кинжал и с силой вонзил в ее спину, прошивая несколько слоев ткани и добираясь до плоти. А затем возвратился на свое место как ни в чем не бывало, позволяя Тарессе упасть на пол некрасивой изломанной куклой.

Я еще смотрела зачарованно, как расплывается из-под светло-голубой ткани кровь, а Ирвин уже оказался рядом, обнимая и заставляя спрятать лицо в изгибе его шеи.

— Не смотри, не нужно. Все уже закончилось.

— К-как? — Я даже заикаться начала. Пришлось сделать несколько глубоких вздохов, прижимаясь к мужу, как к единственно незыблемому в стремительно меняющемся мире. — У «нитей суккуба» не бывает ос-сечек, она правду говорила…

— Не бывает, — эхом согласился Ир. А вот со следующей фразой его голос звучал с плохо скрываемой горечью: — Значит, приворот. Все же не сам…

— Не сам! Это она, все она! Да что же она за гадина такая! — Ногти вонзились в ладони, а слезы так и продолжали течь, как я ни старалась успокоиться.

— Ну, тихо, маленькая, тихо. Теперь все будет хорошо, вот увидишь. — Беглые поцелуи в макушку, может, и помогли бы, не раздайся из-за его спины папин голос:

— Мертва.

Ир развернулся вместе со мной, и, оторвавшись от его плеча, я увидела, как отец, присев рядом с телом сестры, — пришлось сглотнуть ком тошноты, вставший в горле от осознания этого факта, — убирает руку, наверняка проверив пульс.

— И слава богам. — Король приблизился к сыну. — Уведи Геру и открывай портал, как договаривались. Не думаю, что она и территорию вокруг дома заблокировала.

— Я не уйду! — Я неистово замотала головой, не до конца осознавая, кому это говорю и с кем позволяю себе спорить.

— Хорошо, — как-то подозрительно покладисто согласился его величество. — Но портал все же нужно открыть. Там уже ждут.

Мне было плевать на то, что кто-то ждет, да и на таинственное «там» тоже. Хотелось забыть все, как страшный сон, и в противовес этому узнать, что же произошло.

Лайд Инзор отошел, застучав кому-то по эхо, последовав примеру отца, сделавшего это минутой ранее. А Истар продолжал стоять, замерев каменной статуей, даже по-прежнему держа в руке кинжал, на котором отчего-то почти не было крови. И во взгляде, устремленном куда-то в пространство, не было ни единого отблеска мысли. В моем же взгляде, поднятом на мужа, застыл уже заданный вопрос — как?

Ир отстранился слегка, продолжая обнимать меня одной рукой, и потянулся за пазуху, извлекая артефакт. Альрам, круг сантиметров пяти в диаметре, три каплевидных черных бриллианта и более двух дюжин александритов. Боги милостивые…

Муж зло дернул за подвеску, разрывая далеко не тонкую цепочку, и, держа на ладони, протянул ее мне. Да, теперь можно было брать ее в руки не боясь, но не опаска, а брезгливость не позволила этого сделать.

— Мы собирались использовать его против самой Тарессы, — не дожидаясь вопросов, которые и задать-то внятно я в этом состоянии могла едва ли, пояснил Ир. Он пытался казаться спокойным и отстраненным, но брошенный на застывшего столбом брата взгляд выдавал с головой. — Лайд Сааран сказал, что вероятность успеха довольно высока, даже если на ней будет защита от ментального воздействия. Там столько энергии вложено, что хватило бы на десяток разумных, но все три камня зациклены, и активировать их по отдельности не было возможности. — Это я знала и так. Разве что разговор с учителем стал новостью. — Мы и предположить не могли, что она на тебя отвод повесит. Еще и твой намек… Пришлось переигрывать все в срочном порядке и бросать плетение на Истара. Я ведь правильно понял, был дубликат артефакта с ментальным свищом?

— Я не уверена, но камень похож. У нее на шее. — Если не смотреть на распростертое на полу тело в красном обрамлении, с тошнотой почти удавалось бороться. Вот только запах крови витал в воздухе, а может, его воссоздавала прямо в голове моя мнительность.

Ирвин отпустил меня и шагнул влево, наверняка чтобы убедиться во внешнем виде подвески.

— Похож, — согласился он несколько секунд спустя. — Дальше пусть лайд Сааран разбирается, раз это было условием его помощи.

— Условием?

— Да. Пришлось посвятить его в суть дела и рассказать, что тебя снова похитили, только тогда согласился помочь. — Ир потер затылок, и мне отчего-то представилось, сколько «лестного» высказал ему дракон после такого сообщения. — И сказал, что со всем, найденным у Тарессы и относящимся к артефакторике, разбираться будет сам. С предоставлением полных отчетов, разумеется.

Я кивнула, подтверждая разумность такого требования. После того, что уже известно, трудно представить, какие сюрпризы могут ждать в закромах. И кому, как не учителю, доверить это.

— Кстати, она получила диплом стольской академии под именем Элейн Роуди. И обучалась на кафедре менталистики, хотя способности в этом направлении имела весьма посредственные, и на артефакторику ей предлагали перевестись не один раз.

— Подожди. — Я почти пропустила мимо ушей информацию о кафедрах, услышав нечто другое. Кажется, от потрясения я совсем потеряла способность думать о двух вещах одновременно. Признаться, о той брюнетке, что участвовала в первом моем похищении, я как-то совершенно позабыла, было совершенно не до того. — Значит, Элейн не существовало? Это все время была Таресса?

— Краска, — пришел черед мужа кивать. — В академии она тоже была с темными волосами. Не знаю, для чего сейчас восстановила естественный цвет.

Слово «сейчас» вернуло меня на исходную. Потому что в моем «сейчас» был зал в подвале чужого дома, тело его хозяйки на каменных плитах и брат, разум которого находился в цепких лапах мерзкого заклинания. Истар дышал, моргал, видел, ощущал и слышал. Но жил ли? Идеальная кукла — роль, от которой он бежал всю жизнь, но так и не смог этого сделать.

Слезы вновь подступили на этот раз не от страха или шока, а от жалости. Стало понятно, что Ирвин не просто так говорил на любые темы, кроме главной. Он пытался отвлечь меня, и в этом был определенный смысл, но…

— Как же теперь?.. — Приворот должен был исчезнуть самостоятельно после смерти наложившего его. А свищ? Я не была сильна в менталистике и не могла предположить, можно ли как-то отменить его действие и не скажется ли это на Истаре. Но должно было существовать хоть какое-то решение! О другом варианте даже думать не хотелось.

— Ирвин, — поторопил король, закончивший свою беседу.

— Сейчас, — отозвался Ир, заглядывая мне в глаза. — Мы сделаем все возможное, обещаю. Мне ты веришь? — И я верила. Потому что очень хотелось надеяться на лучшее. — Хорошо. А теперь пойдем, нужно найти место, откуда я смогу открыть портал.

И, переплетя наши пальцы, супруг повел меня прочь из зала.

Дальнейшее напоминало лоскутное одеяло — происходящее воспринималось отрывками и с трудом. Почти бессонная ночь, шокирующие знания и события, по-прежнему присосавшееся к ауре чужеродное плетение… Наверное, не стоило противиться решению короля и позволить Ирвину отвести меня отдыхать, но я просто не могла этого сделать. Не могла заставить себя.

Появившихся через открытый Ирвином буквально на пороге дома проход оказалось не так много, как я ожидала. Впрочем, ситуация и вправду была не из тех, что стоит подвергать широкой огласке.

Вот лайд Сааран, шагнувший из портала первым, произнес только привычное «унари», в котором смешались в безумный коктейль укор, беспокойство и облегчение, а затем буквально оттащил меня в сторону, в два счета справившись с браслетом на запястье и гадостью на ауре. И как будто бы сразу стало легче дышать. Не только из-за собственного освобождения, но и вспыхнувшей надежды — с плетением на Истаре он сумеет совладать тоже.

Вот Ладамир, увидеть которого здесь было весьма неожиданно, на мгновение стиснул плечи Ирвина, словно пытаясь убедиться, что тот действительно жив и здоров, а потом и меня схватил в охапку, едва дождавшись, пока освобожусь. И эти медвежьи объятия отчего-то не вызывали дискомфорта. Он тоже переживал, несмотря на гадкий временами характер и на редкость ехидную манеру общаться. Кажется, как-то незаметно друг мужа стал и моим другом тоже.

Вот мужчины рассредоточились по подвалу — воспринимать его по-другому, вновь спускаясь по каменным ступеням, не получалось. Одни начинали снимать блоки с портальных сетей, другие — колдовать над телом Тарессы, третьи чутко внимали приказам короля, которые тот раздавал, бурно жестикулируя. А менталист, при помощи Ира отведя Истара в сторону, бросал на него одно сканирующее заклинание за другим. И с каждым следующим лицо его приобретало все более удрученное выражение.

Вот я сидела, сгорбившись на пресловутом «троне», оттащенном подальше от лужи крови на полу, обхватив себя руками за талию, хотя совсем даже не холодно, и ловила сухие, рубленые и формальные фразы брата, которые тот произносил в ответ на вопросы Ирвина.

План Тарессы был почти зеркален тому, как сложилось все в итоге. И требование подписать отречение стало не более чем обманным маневром. У нее попросту не оказалось времени на создание нового артефакта, идентичного тому, что попал в руки законников, а тот, который был, обладал несоизмеримо меньшей силой. Потому и требовался физический контакт. Одно прикосновение к Ирвину — и все бы закончилось, не успев начаться. Меч, по-прежнему висящий у бедра Истара, предназначался именно для Ира. От его руки должны были умереть его величество и отец, может быть, даже не успев понять, что произошло. А мне «добрая родственница» пророчила казнь через принятие яда, как пособнице главы заговорщиков. Стоит ли говорить, что брат при таком раскладе оказывался единственным законным наследником и буквально спасителем страны от узурпатора. Ирвину же определено было умереть от кинжала в спину. Того самого, которому нашлось куда лучшее применение.

Странно, но в навалившемся на меня заторможенном состоянии я не чувствовала больше страха или разочарования. Наверное, опуститься еще больше, чем она сделала прежде, Таресса уже не могла. Как и попытаться вновь разрушить мою семью. Это было неправильно, совершенно неправильно с точки зрения воспитания, морали и архайн знает чего еще, но от мысли, что причинившая и собиравшаяся причинить в будущем столько зла мертва, я чувствовала облегчение. Хотя и мутило до сих пор, стоило неосторожно бросить взгляд на подернувшуюся пленкой кровь.

На верхних этажах полным ходом шел обыск. Уносили все, что могло иметь хоть какое-то значение или отношение к делу, а руководил всем Дамир, получивший полномочия с легкой руки Ира, полностью занятого то ли допросом, то ли опросом брата. Которому, как оказалось, были известны, может, и не все шаги и планы Тарессы, то очень многие. Даже малой части из них хватало, чтобы заработать на смертный приговор. Множился и список имен тех, кто был причастен и кто собирался в будущем встать у трона новых короля и королевы. И если я правильно поняла, многие из них уже были на плохом счету, согласно тем данным, что добыл Ладамир, изображая ярого последователя оппозиции.

Король и отец уже давно ушли руководить из дворца, но и без них работа спорилась, напоминая прибывающими и убывающими людьми муравейник. Большой человеческий муравейник. Мой мозг начал выдавать совсем уж странные ассоциации, произвольно добавляя одному тонкие лапки-палочки, другому — фасеточные глаза, третьему — изящные усики. Интересно, у них вообще есть усики? И еще больше интересно, это переутомление или первая стадия сумасшествия? Хотелось бы знать.

Когда спустя несколько минут или часов Ирвин наконец освободился, я не сразу поняла, чего он от меня хочет. А смысл фразы «пойдем домой» дошел только после повторения.

— Домой? — Я оглядела зал, в котором, кроме нас двоих, никого не осталось, и подняла на мужа саднящие глаза.

— Срочное сделано, распоряжения я раздал. Отец дал немного времени, чтобы отдохнуть.

Кивнув, я с трудом поднялась со стула, который вначале был вроде вполне удобным, а потом незаметно превратился в пыточное устройство. И тут же оказалась на руках супруга, который сам выглядел уставшим не меньше. Распахнувшийся портал привел нас прямо в ванную комнату.

— Ир… — неуверенно позвала я, когда муж, не мешкая, отбросил на пол сначала камзол, затем рубашку, а после потянулся помочь с платьем.

— Тсс, пожалуйста. — Он коснулся лбом моего лба. — Мы поговорим обо всем, обещаю. Обсудим все, что захочешь. Отвечу на любые вопросы. Но не сейчас…

У Ира дрожали руки, когда он стягивал с меня платье, а затем камизу и белье. Впрочем, мои, цепляющиеся за его плечи, дрожали не меньше. А от нежных коротких поцелуев, которыми супруг покрывал мое лицо, волосы, плечи, лишь затем добравшись до губ, медленно таял ледяной ком, поселившийся внутри.

Это было одновременно похожим на все, происходившее ранее, и совершенно другим. И пусть ванна была не слишком удобна, а вода так и норовила плеснуть за край… А для вырвавшихся почти в унисон признаний в любви было совсем не время… Мы были друг у друга, и пока это так, сумеем справиться со всем, что ни послала бы судьба. И впервые за день слезы на моих щеках были совсем не от боли или страха.

Статьи во всех изданиях столицы пестрели якобы достоверными подробностями ночной попытки переворота, в результате которой пострадал первый наследник престола. Точное его состояние известно не было, но газетчики все равно умудрялись делать предположения и выдавать домыслы относительно реального положения дел за правду. Список лиц, причастных к заговору, поистине поражал и включал в себя множество аристократов, чьи имена были на слуху, сотрудников департамента правопорядка всех должностей и тех, о ком я слышала впервые. Чистка рядов, как ответил Ирвин на вопрос, действительно ли все они были замешаны в делах тети. Подробностей знать не хотелось.

Имя Тарессы Таури, как, впрочем, и Элейн Роуди, нигде не фигурировало.

Следующую неделю не только столица, но и почти вся страна, за исключением разве что отдаленных сел и деревень, были похожи на растревоженный улей. Шли задержания и обыски, допросы и сканирования, розыск тех, кто успел вовремя скрыться от законников. Судьи и обвинители работали на износ, а о сотрудниках департамента и говорить не стоило — некоторые буквально ночевали на рабочих местах. К счастью, Ирвин к последним не относился и спать всегда возвращался домой. Уставший и измотанный, но это не имело значения, пока он обнимал меня во сне.

Я же на работу так и не вернулась, осознав, что после произошедшего не смогу заставить себя взять в руки артефакт, который, возможно, стал причиной чьей-то травмы, смерти или разрушенной жизни. Джерам таким решением был искренне расстроен, но и отговаривать не стал, верно поняв причины, к этому побудившие. К той грязи, что неизменно сопровождала службу эксперта департамента правопорядка, способен привыкнуть далеко не каждый.

Внезапно образовавшееся свободное время я тратила на отдых и походы по гостям. Месяц шелкового алькова уже истек, но во дворец мы пока так и не вернулись, так что в личные порталисты, а заодно и охранники, кажется, Ир назначил мне Ладамира. А внушение ни в коем случае не оставлять меня одну, сделанное вроде как втайне, я хоть и слышала, но оспаривать и не подумала. Потому что сама страшилась одиночества, хоть и не признавалась в этом вслух.

Таресса снилась мне несколько раз после той ночи. Иногда она представала в образе кукловода, и от уродливо искривленных пальцев тянулись нити к ногам и рукам Ирвина, чьи глаза походили на две полупрозрачные стекляшки. Иногда — в образе суккуба, и тогда одежды ее были ужасно вульгарны, а тело извивалось в диком подобии танца вокруг несопротивляющегося Истара. И хотя утро разгоняло ночные страхи, ощущение от их липких и противных объятий проходило далеко не сразу.

Так что Дэму я была даже рада, без стеснения знакомя с сестрами и их семьями, а потом и с Налиадой, муж которой тоже проводил на работе сутки напролет. И с интересом наблюдала, как язвительный и нахальный Ладамир превращается в саму галантность и воспитанность.

Правда, были и те разговоры, при которых он не присутствовал. В первую очередь в тот день, когда папа, против обыкновения, пригласил меня не в кабинет во дворце или в доме, а на прогулку по арлу Таури. И там, медленно шагая по дорожкам меж кустов и клумб, рассказал настоящую историю того, как у него появилось столько дочерей. Это было настолько непривычным, почти неправдоподобным, что я проронила за все время лишь пару фраз. Остальное же время звучал его рассказ, больше походивший на исповедь. Лицемерная правдолюбка в лице тетушки почти не обманула, но преподнесла все так, как удобно было ей. В действительности ни одна из девочек не приходилась отцу ребенком по крови. Как ни иронично, за исключением меня и Истара. На не прозвучавший же вопрос «зачем?» ответ я нашла сама.

У заривийцев существовало такое понятие, как ана-рак-тари — плата перед богами. Когда человек чувствовал, что он прогневал богов, и желал искупления, то сам назначал цену, которую готов заплатить. И если все получалось, как задумано, то считалось, что грехи прощены. Наверное, принятые на воспитание чужие дети, дочери тех, кто продавал себя за деньги, и были папиным ана-рак-тари. Долгой и кривой дорогой к прощению.

Еще более шокирующим была вовсе не просьба отца ничего не рассказывать сестрам — этого я не собиралась делать и так, а то, что он решил посоветоваться со мной в одном вопросе. И, может, это было не слишком честно по отношению к Нейни, Диатриссе, Беренис, Гвен, Денизе и даже ко мне самой, но двух вариантов ответа быть не могло. Никто из младших больше не должен был выходить замуж по расчету. Отныне каждая из них имела право сама выбирать судьбу и того, с кем ее связать. И что-то подсказывало, что свадьба Клары ждала нас в самом ближайшем будущем.

Но главным, о ком были все мои мысли, все равно оставался Истар. Почти неделю над разрешением его ситуации бились лучшие менталисты Дастара, но пока брат все равно оставался под влиянием плетения. Никто не мог знать достоверно, было ли это очередным коварным планом Тарессы или же ее упущением, но свищ сработал не так, как должен был. И вместо того чтобы продолжать вести обычную жизнь во всем, что не касалось прямых приказов «хозяина», Ис стал полностью от них зависим. Он не спал, если ему не велел этого сделать Ирвин, не ел, не ходил по комнате. Существовала лишь оболочка человека с туго связанной заклятием душой.

После единственного посещения его в закрытом крыле «Лилейника» я еще долго не могла справиться со слезами, а уж зрелище сидящей на кровати куклы, в которой едва угадывался настоящий Истар, преследовало и того дольше. Это было куда хуже смерти, и все чаще я думала о том, что наказание Тарессы стало слишком легким для нее. Куда справедливее было подвергнуть ее тому, на что собиралась обречь кого-то она, изначально создавая артефакт.

Когда нас с мужем вызвали во дворец, мы готовились к худшему. Это было ужасно, но позволить родному человеку и дальше существовать в таком состоянии — ужаснее стократ.

Его величество был хмур, а отец даже не поднял взгляда, когда мы вошли, продолжая вручную править писарь, как будто этим некому было заняться.

— Отец? — Ир прикрыл дверь за нашими спинами, подводя меня к свободному креслу и помогая присесть, подчинившись взмаху руки короля. А затем опустился рядом и сам. — Есть новости?

— Есть. — Лайд Инзор взглянул на папу, но тот по-прежнему не считал нужным отрываться от своего занятия. — Мне сообщили, что нашли способ снять с Истара заклятие без опасности для его жизни. — Новость была хорошей, даже отличной. Только по тону сказать этого было нельзя. И следующие слова все объяснили: — Велика вероятность, что память при этом сохранить не удастся. Точнее, надежды, что ее вообще возможно сохранить, практически нет.

Я закрыла глаза. Упования на удачный исход утекли как вода сквозь пальцы.

— Мы все равно должны попробовать, — отозвался спустя полминуты молчания Ирвин. — Хуже, чем есть сейчас, уже все равно не будет. Мы не можем лишить его шанса на нормальную жизнь.

Король переглянулся с отцом, наконец-то соизволившим поднять глаза. Кивнул, словно подтверждая или разрешая что-то, и произнес:

— Даже если все пройдет хорошо, Истар Аратэр может умереть.

Я нахмурилась от непонимания и от кощунственных мыслей, которые сразу же пронеслись в голове. А отец поднялся из кресла и прошел к небольшому столу, вынимая из папки на нем два плотных листа бумаги. И, вернувшись, протянул их мне, жестом предложив Иру посмотреть тоже.

Это были портреты. На одном из них был изображен брат, такой, каким его привыкло видеть большинство — улыбчивый, со слегка завивающимися прядями светло-льняных волос и открытым взглядом лукаво прищуренных серых глаз. Мужчина на втором на первый взгляд имел с Истаром мало общего. Он выглядел старше лет на пять, с почти черными волосами, собранными в низкий хвост, с косой челкой, прикрывавшей половину лба, щегольскими усиками, носом с легкой горбинкой и не дастарским, а скорее шинтайским разрезом глаз. А подбородок его рассекал надвое короткий, но вполне заметный шрам. Странным образом я находила в нем черты и папы и самой себя.

И только если поставить два портрета рядом, переводя взгляд с одного на другой, становилась видна схожесть двух мужчин. В форме лица и губ, цвете глаз, углах скул. Но она была скорее из тех, что иногда может объединять двух совершенно не относящихся друг к другу людей.

Ирвин, кажется, пришел к тому же выводу, вскинув взгляд на снова присевшего в кресло отца.

— И кем он будет?

— Моим сыном и наследником, — отозвался отец, кивнув и тем самым подтверждая догадку, прозвучавшую в вопросе Ира. — Арестир раньше носил фамилию матери — Назави. Жил в городе, в моем арле, воспитывался матерью, которая умерла пару лет назад. Участвовал в последнем конфликте с хасайцами, попал под заклинание их шамана и потерял память. А волосы поседели, так что теперь приходится подкрашивать их порошком из листьев индиго. Я заберу его в арл. Поправит здоровье, восстановит утраченные знания. Позже представлю его ко двору.

Тишина в комнате почти оглушала.

Целители были способны на многое — вовремя вмешавшись, даже вырастить потерянную конечность или спасти разумного после ранения в сердце. Что для них срастить кожу и мышцы, изменив разрез глаз, или добавить хрящевых тканей, поменяв форму носа? А уж сделать так, чтобы рана не зажила бесследно, а образовался шрам, и вовсе проще простого. И, наверное, у отца и его величества точно есть план, как убедить всех, что принц Дастара действительно мертв. А даже если кто-то когда-то заметит сходство между ним и Арестиром, две капли крови легко докажут, что последний — действительно сын придворного мага.

Но разве могли мы так поступить с братом, сыном и племянником? Дать ему новую жизнь, изначально построенную на лжи и подлоге, — было ли это правильным? Могло ли подобное вообще быть правильным?

Я посмотрела на мужа, который наверняка задавал себе сейчас тот же вопрос. И, кажется, ответы тоже сходились — могли. У нового Истара было бы то, чего лишили предыдущего — настоящий отец, куча сестер, которые непременно полюбят его, собственный дом и арл, принадлежащий ему по праву крови и рождения. А я сделаю все зависящее, чтобы в этой его жизни не было больше такой боли и предательств. Мы сделаем, пришлось поправить себя, когда Ир взял мою ладонь и слегка сжал пальцы.

Наверное, это вечное бремя всех облеченных властью и тех, кому это только предстоит — вершить чужие судьбы. И иногда идти против себя и собственных принципов, понимая, что так нужно. Идти и надеяться, что когда-нибудь, обернувшись, поймешь, что все сделал правильно.

ЭПИЛОГ

— Лайдис Илгерта! — Белина вскочила из-за стола мне навстречу, стоило только перешагнуть порог приемной Ирвина. — Хорошая наша, давненько вы не заглядывали.

Я прижала палец к губам, прося ее вести себя тише, и подошла ближе, с удовольствием обняв женщину.

— Каюсь, виновна, — призналась тоже тихо, чтобы супруг не услышал. Не хотела испортить сюрприз раньше времени. А потом кивнула на дверь кабинета. — На месте?

— А где же ему быть? — зашептала она. — Работает, бедолага. Я тай уже три раза приносила, а он выпивает и не замечает словно.

— Меня заметит, — пообещала я, предусмотрительно убирая с лица улыбку, и, подойдя к двери, взялась за ручку. — Вы уж не пускайте никого в ближайшие минут десять, хорошо?

Супруг и правда работал. Трудился даже, я бы сказала, заметив один писарь в руке и второй, торчащий из-за правого уха. Я поумилялась немного, пользуясь тем, что Ирвин даже головы не поднял на звук открывшейся двери, а потом прошла и уселась на стул для посетителей.

— Гера? — Взгляд Ирвина постепенно приобрел осознанность. — Ты тут?

— Тут, тут. — Меня что, приняли за галлюцинацию от переутомления? — Мне просто нужно срочно с тобой поговорить. Не волнуйся, охрана ждет внизу.

Ир отодвинул документы в сторону, обеспокоенно глядя на меня.

— Что произошло?

Ну, кое-что определенно произошло. Удерживать на лице спокойное выражение удавалось с большим трудом, а пальцы непроизвольно ослабляли завязки сумки, лежащей на коленях, так что откладывать дальше было некуда.

— Помнишь, ты сказал, что если я вдруг захочу уйти, ты отпустишь? — поинтересовалась я как можно более беззаботным тоном.

Писарь в руках мужа с хрустом переломился на две неравные половинки, а сам он медленно сглотнул, так же медленно опустив подбородок, что, должно быть, означало кивок. И только тогда до меня дошло, как он мог трактовать подобное заявление.

— О… — Я изумленно округлила губы. — О нет! Нет, ты не так понял. Вот, смотри! — Сложенный вчетверо лист — выписка лекаря из «Лилейника» перекочевала из тканевого мешочка на его стол. И, дождавшись, пока муж развернет его, вчитываясь в строки, попыталась продолжить: — Я хотела сказать… Кажется, теперь у меня есть все, что нужно для счастья. Так что даже не надейся снова стать свобо…

Договорить не успела. Ирвина буквально снесло со стула, а следом и меня, потому что через секунду я оказалась в его объятиях. И муж с совершенно ошалевшими глазами целовал меня так, как, наверное, не целовал еще ни разу. Впрочем, кто был бы против…

— Правда? — словно не веря, спросил он, когда мы сумели совладать с собой и оторваться друг от друга.

— Правда, — с готовностью подтвердила я. — Срок три недели, пол пока неизвестен.

— Ребенок, — зачарованно произнес Ир. И поднял меня в воздух, закружив по кабинету. — Наш ребенок!

— Остановись, сумасшедший, — рассмеялась я, вновь потянувшись поцеловать его. Попала, правда, в нос, но не расстроилась, тем более что поцелуй мне тут же вернули. В декольте, на самой границе с тканью платья, благо находилась она как раз на удобном для этого уровне.

— Абсолютно. Сумасшедший, счастливый и до ужаса влюбленный. — И он снова принялся целовать меня.

Выбралась из кабинета я далеко не через десять обещанных минут, опьяневшая от счастья и с пламенеющими щеками. Припухшие губы не спасала даже холодная вода, пришлось воспользоваться простенькой иллюзией, прикрывшей лицо от любопытных взглядов.

Настроения возвращаться к работе у Ирвина после такой новости конечно же не было. Пришлось даже уговаривать его доделать необходимое, а уж потом присоединяться ко мне. И отговаривать от попытки открыть портал, потому что «моя беременная жена не обязана мучиться в экипаже». Окончательным аргументом стал намек, что беременной жене ну очень полезно дышать свежим воздухом. Правда, что-то подсказывало, что дышать теперь я им стану просто дни напролет.

Это было немного странно, но очень мило и забавно видеть всегда собранного и знающего, что делать, супруга таким растерянным. Кажется, процессы, происходящие в организме женщины, как-то странно воздействуют и на мозг ее мужчины. Интересно, лекари еще не пытались исследовать этот вопрос?

С трудом убедив мужа, что никакая его помощь прямо сейчас мне не нужна, поцеловав его еще раз, — точнее, еще пять или шесть раз — и согласовав семейный ужин этим вечером, чтобы поделиться радостью с родными, я выскользнула в приемную и прикрыла дверь, прислонившись к ней спиной. И столкнулась с лучащимся смехом, понимающим взглядом Белины.

— Они все так бурно реагируют? — риторически вопросила я.

Она развела руками, словно говоря «что есть, то есть», и успокоила:

— Ваш еще спокойный, лайдис. Мой, когда про первенца узнал, решил перенести через зеленый мост на радостях. А худобой-то я никогда не отличалась…

Я рассмеялась вместе с Белиной, одновременно вспоминая длину этого моста. Да, правильное я место выбрала для подобного откровения. Очень правильное.

Постояв немного у огромного окна, выходившего на вполне оживленную для этого времени улицу, я нерешительно потянулась к эхо. Еще год назад вопрос — кому стучать первым не стоял вовсе. Венейне конечно же. Тем более она сама относительно недавно стала мамой, подарив мужу прелестную и уже сейчас похожую на него дочурку.

Но теперь у меня был брат. Точнее — у него была я. Выполняя данное себе обещание, я уделяла Истару, вернее, Арестиру, потому что его высочества Истара давно уже не было с нами, все свободное время.

Память о том, чем завершилась история с планом Тарессы, пожалуй, останется со мной навсегда. Как и та боль, что она принесла с собой. Слишком яркими, словно не собирающимися тускнеть от времени картинами, запомнились события почти годичной давности.

Сначала было сообщение, от которого, без преувеличения, содрогнулась вся страна, если не мир — принц Дастара погиб при попытке снятия заклятия, насланного заговорщиками.

Затем похороны, третьи, на которых я побывала за столь короткое время. И подходя к гробу, поддерживаемая супругом, я с трудом справилась с подгибающимися коленями. Что толку от знания, что брат жив, когда в деревянном коробе лежит его точная копия? Исхудавший, с сероватым цветом лица и как будто покрытой воском кожей… Мне так и не хватило духа спросить, кем он был — великолепно созданным фантомом или же реальным человеком, по воле Аддарии родившимся похожим на Истара. И хотя на уроках истории нам рассказывали, что у многих государей, по слухам, были двойники, используемые в различных щекотливых ситуациях, хотелось верить именно в первый вариант.

Официальное объявление Ирвина первым и единственным наследником, да и наше с ним чествование по этому поводу почти прошло мимо в такой-то ситуации. Как и то, что теперь меня все чаще именовали вашим высочеством и интереса проявляли куда больше, чем этого хотелось.

Самым же важным, безусловно, было знакомство с Арестиром. Приучить себя называть его только так оказалось просто. Совсем другое — не выискивать машинально в его лице знакомые прежде черты. И делать вид, что связывали нас вовсе не танец на балу, ночное похищение и то, чем оно в итоге обернулось, а кое-что совершенно иное.

Да, поначалу было тяжело. Просто морально тяжело смотреть, как он пытается вспомнить хоть что-то, но раз за разом натыкается на пустоту и тьму. И плача ночами на плече мужа, я была совершенно не уверена в том, что папин план оказался правильным. Может, стоило оставить все как есть? Кто знает, не начала бы память возвращаться сама, живи брат во дворце, в привычной обстановке и в окружении знакомых прежде людей?

Сюда же, в арл Таури, из тех, кто якобы был рядом в прошлой жизни, приходили лишь отец и мы с Ирвином. И рассказывая брату о том, как я узнала о его существовании совсем недавно, как мы якобы познакомились, сама не верила себе и вспоминала совсем другие моменты. И вместо темноволосого мужчины напротив себя видела совсем другого.

Это уже потом, далеко не сразу он начал оживать. Исчезли из глаз настороженность и недоверие, уступившие место спокойствию и убежденности, что он находится на своем месте. А перед обращением «отец» или «ильяли» (сестренкой он меня почему-то звал по-хасайски) больше не было пауз. И я бы ни за что не поверила, если бы не видела сама, как широко улыбнулся довольно скупой на чувства лайд Навастир, когда обретенный сын впервые бросил ему шутливое: «Да ладно, папа, ну что ты!»

Но последнюю оборону прорвало знакомство с остальным семейством. Правда, сестер в этот день попросили оставить мужей и детей, иначе вечер грозил стать похожим на посиделки в таверне или на дом умалишенных. Старшие на объявление отца о сыне и наследнике отреагировали с интересом, но сдержанным. Право слово, что могло шокировать тех, у кого было десять сестер и все от разных матерей!? Логично, что где-то мог быть и брат.

А вот младшие… Я не знаю, что добило Арестира окончательно. Может, искренний восторг в глазах Адели, взиравшей на него снизу вверх и вполне слышимым всем желающим шепотом спросившей у папы: «Брат? Настоящий? А можно его потрогать?» Возможно, возмущение Лизандры, высказанное и того громче: «Такой красавчик и брат? Папа, ты жесток!» Хотя не исключено, что это все же была Нейни, поглаживающая круглый животик и переводящая взгляд с него на меня, а потом заметившая: «Ну, похожи ведь!»

Вынырнув из воспоминаний, я все-таки постучала, ожидая ответа.

— Арестир Таури. — Я улыбнулась. Имя прозвучало уже привычно, как само собой разумеющееся и родное.

— Ари, это я.

— Ильяли? Что-то случилось? — Интересно, как он понял, что я стучала не просто поболтать? И опять это словечко, хотя ни отцу, ни королю не было известно, чтобы принц когда-либо учил язык хасайцев.

— Не совсем… Ари, ты детей любишь? — В лоб говорить я не решилась, хотя вопрос был несколько глупый. Судя по тому, как он возился с Мадлен и Адели — любил, еще как. Даже магия прорезалась снова, не иначе как на инстинктах, и он вновь показывал девочкам фокусы, используя воду из любых источников поблизости.

Тишину на другом конце связи прервало неуверенное:

— У меня есть дети?

Боги, какая же я идиотка! Действительно, что он мог подумать в первую очередь? То, что я в очередной раз пытаюсь помочь «вспомнить» что-то…

— Вообще-то я хотела сообщить, что ты скоро станешь дядей. — Кажется, мне удалось даже мысленно передать восторг от этой новости.

— Гера? Это…

— У нас с Иром будет ребенок! — Захотелось попрыгать на месте в который раз за сегодняшний день, заново осознав эту новость. — Готовься поздравлять вечером, мы устраиваем ужин в арле Виарди.

— Поздравляю! — не дожидаясь вечера, отозвался брат.

— Спасибо, Ари. Видел бы ты, как Ирвин радовался.

— Ну еще бы! Я тоже буду когда-нибудь. — Судя по голосу, он тоже улыбался.

А вот я насторожилась.

— Арестир Таури, вы что-то скрываете от меня?

— Да нечего пока скрывать…

— Пока? Боги, ты что, у нас в арле умудрился завести даму сердца? Это что, кто-то из служанок?

— Не нужно о ней так, — негромко, но твердо попросил он. — Это Алаира.

Я выдохнула украдкой. Ну и впрямь не худший вариант. Даже наоборот — девушка была одной из учителей, которые помогали брату восстанавливать утраченные знания. Не знаю уж, чем руководствовался отец, приняв ее на работу, мне она показалась слишком скромной, забитой даже. Но если их с Ари все устраивало…

— Ты только папу от этой информации подальше держи, ладно? Что-то я плохо представляю, как он может отреагировать.

— Да нормально отреагировал. — Наверное, брат пожал плечами. — Сказал только, что предпочел бы, чтобы я женился на аристократке.

— А ты? — Я даже дыхание затаила. Предпочел бы? Боги, что вы сделали с нашим отцом? Подменили его кем-то?

— Что — я? Ответил, что он может жениться на ком хочет, а я собираюсь на любимой женщине.

Я захохотала, прикрывая ладонью рот и радуясь, что в коридоре никого больше нет. Ну надо же, а? Как у него язык только повернулся такое сказать? Впрочем, это Истар воспитывался во дворце, находился под влиянием непоколебимых авторитетов лайдов Инзора и Навастира. А у Арестира за плечами немалый опыт самостоятельной жизни, где хозяином себе был только он сам. Нет, определенно во многом перерождение пошло ему только на пользу.

— Ты что там, надо мной смеешься? — подозрительно вопросил он.

— Над ситуацией вообще, — посерьезнев, открестилась я. — Ари, решать, конечно, тебе, но все же, может, попробуешь не спешить? Ты знаешь ее всего ничего. Да и выбора, пока ты почти заперт в арле, никакого нет. Кто знает, может, встретишь кого-то в столице? Кого-то, кто будет для тебя более привлекательным, подходящим?

— Алаира то же самое сказала, — как-то обреченно вздохнул брат. — И что пока я не поживу нормальной жизнью и не пойму, что мне нужна именно она, с кольцом даже не вздумал подходить.

А может, и не такая забитая, пришлось признать. И небезразличная к Арестиру, судя по всему.

— А знаешь… — начала я, чтобы не передумать, — возьми ее с собой сегодня вечером.

— Ты уверена?

— Конечно. Думаю, остальные тоже не прочь познакомиться с потенциальной невесткой.

— Хорошо. Но если вы ее напугаете и Алаира от меня сбежит…

— Эй, и вовсе мы не страшные!

— Зато вас много, — парировал он.

— Вот пускай привыкает, — посоветовала я и решила, что пора сворачивать разговор, заметив в окно, как прогуливается вокруг хаба Твенар — один из приставленных ко мне Ирвином (при полном одобрении, а то и по инициативе отца) охранников. — Ари, нужно еще остальных пригласить. Увидимся вечером, хорошо?

— Хорошо. До встречи, ильяли. Я очень за вас рад.

Я улыбалась, спускаясь по лестнице департамента, выходя из его дверей и даже усаживаясь на мягкую скамью хаба. Сдержать переполнявшее меня счастье никак не удавалось. Да и не хотелось, собственно.

Тара, вторая моя сопровождающая, привычно расположилась напротив, а Твенар заглянул внутрь, прежде чем сесть за управление хабом.

— Ваше высочество, куда дальше?

Я задумчиво положила ладонь на живот, где совсем недавно зародилась новая жизнь. Куда? Во дворец конечно же. И развернулась к нему со словами:

— Домой, Твен. Мы едем домой.

Примечания

1

Шатэ — легкий алкогольный напиток, аналог земного вина или сидра из плодов дерева шатэйа. — Здесь и далее примеч. авт.

(обратно)

2

Эхо — магическое средство связи.

(обратно)

3

Лайди — обращение к незамужней девушке-аристократке.

(обратно)

4

Астэт-арл — высший аристократический титул. Следующими идут витте-арлы, нерос-арлы и арлы.

(обратно)

5

Лайд — обращение к мужчине-аристократу независимо от его семейного положения.

(обратно)

6

Альрамовая лента — аналог золотой медали или красного диплома.

(обратно)

7

Лайдис — обращение к замужней женщине-аристократке.

(обратно)

8

Льяса — сладкая ягода, по запаху похожа на клубнику или землянику.

(обратно)

9

Альд — самая крупная денежная единица; монеты изготавливают из драгоценного металла альрама. Альд состоит из десяти золотых зольдов, сотни серебряных сальдов и тысячи медных мильдов.

(обратно)

10

Исход — праздник окончания года.

(обратно)

11

Зайни — вторая мать. Обращение к кормилице, женщине, воспитавшей ребенка или просто оказавшей большое влияние на его жизнь.

(обратно)

12

Писарь — графит, обработанный магически и облаченный в футляр из дерева, металла, кости и т. п. Не ломается, как стержень карандаша, и не стирается.

(обратно)

13

Д’ арл — приставка «д’» означает «старший» или «главный».

(обратно)

14

Лекарь — с магическими способностями.

(обратно)

15

Врачеватель — без магических способностей.

(обратно)

16

Магистрат — третья ступень магического образования. Всего их четыре: маги, магистры, магистраты, мэтры.

(обратно)

17

Веяса — вид крупных кошачьих, отличающихся спокойным характером, благодаря чему они популярны в домашних зоопарках. Снежными названы по цвету серебристо-белой шкуры.

(обратно)

18

Тай — напиток из трав или листьев деревьев, пьется как в горячем, так и в холодном виде.

(обратно)

19

Шелковый альков — медовый месяц. Название осталось с тех времен, когда первый месяц после брака молодожены спали непременно на шелковых простынях. Относилось к аристократии, но прижилось и в простонародье.

(обратно)

20

Доминг — ездовое животное, выведенное магически на основе генов горных пум.

(обратно)

21

Идаско — специальный костюм для верховой езды из немнущейся ткани, обязательно включающий в себя юбку-брюки.

(обратно)

22

Тени жениха и невесты — свидетели на свадьбе.

(обратно)

23

Семерик — седьмой день недели, всего их девять — шесть будней и три выходных.

(обратно)

24

Кад — обращение к гному. Для женщин — кади.

(обратно)

25

Самари — язык, на котором говорит большинство населения человеческих стран. В тех, где основными являются другие языки, рекомендован к изучению среди аристократии.

(обратно)

26

Камиза — нижняя одежда, подобие туники с длинными рукавами.

(обратно)

27

Диа — сан жреца.

(обратно)

28

Пиарс — медленный первый танец, в котором состав пар неизменен на всем протяжении мелодии.

(обратно)

29

Фибула — металлическая застежка для одежды, одновременно служащая украшением.

(обратно)

30

Вестник — артефакт, создающий магических голубков и позволяющий отправлять и получать мелкую корреспонденцию.

(обратно)

31

Такар — ошейник, инкрустированный камнями.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg