«Белый олень»

Белый олень (fb2) - Белый олень [ЛП] (Белый олень - 1) 1102K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сара Далтон

Сара Далтон. Белый олень

Перевод: Kuromiya Ren

Карта Эгунлэнда

Идем со мной в ночную тень

Иди по тропе, ведь угаснет свет

И я не стану тебя защищать

И лишь темные пальцы проведут тебя

В мои тени холодной темной ночи.

Предупреждение леса Ваэрг.

Анонимно

Глава первая: Ложь, рожденная с мастерством

Когда ты живешь на краю проклятого леса, то постоянно всматриваешься в темноту. Лес Ваэрг — то место, из-за которого путешественники готовы тратить часы, лишь бы обойти его. Иначе они терялись в нем, в них вцеплялись костлявые пальцы корней, лоз и веток.

Магия в королевстве умирала, от нее остались лишь тени. Тени зачарованного когда-то леса, где деревья были живы, а воздух мерцал бабочками. А теперь они ждали — а что еще теням делать? — возвращения магии.

Я читала книги об умирающей магии. Войны разорили Эгунлэнд сотни лет назад, в них убили магических Древних, задушив их силы. Время от времени рождался кто-то один, владеющий давним мастерством, и он разжигал магию во всем королевстве.

Отец указал на землю.

— Видишь, как береза обогащает землю? Это поможет колокольчикам вырасти.

Мы стояли в лесу Ваэрг и искали хворост. Каждый день мы забирались немного дальше, боясь идти мимо деревьев, но нуждаясь в чем-то для продажи. Другие жители деревни считали нас странными, сумасшедшими, самим злом и сочетанием всего этого, за то, что мы ходили в темный лес. Мы одни в деревне решались на такое. И они все равно торговались с нами. Хальц-Вальдену нужно было дерево. Деревьев на ближайших полях было слишком мало.

— Берем нижние ветви, — сказал он. — Больше нельзя.

— Но если взять больше, мы сможем обменять их на ткань, — возразила я.

Он покачал головой.

— Больше нельзя.

— Ладно, — сказала я с вздохом.

Я раскачивала узкий ствол, на поясе висел нож в чехле. Я подтянулась на нижнюю ветку. Она прогнулась подо мной, и я осталась рядом со стволом. Ароматный воздух — полный земли, пыли и плесени — наполнил мои ноздри. Сладкие запахи жимолости, что росла неподалеку, шли фоном.

— Осторожнее, Мей, — предупредил отец. — Ветки березы тонки.

— Я по деревьям лазаю, как только научилась ходить, — парировала я. Но все еще опиралась о ствол, пока обрезала зубчатым ножом ветку над собой. Отец ждал снизу, пока она упадет. Он опирался на здоровую ногу, продвигаясь вперед с помощью трости, что мы сделали из упавшего ясеня. Его колено было вывихнуто с осени и поныне, с тех пор ему нужна была трость.

— Хуааа! — закричала я, когда ветка треснула. Я ударила ее в последний раз и оттолкнула, чтобы она не задела меня во время падения. Анта фыркнула и отскочила назад. Ветка упала в паре футов от Отца, и он склонился, чтобы опустить ее в небольшую тележку позади Анты. Когда он сделал это, я начала пилить следующую ветку.

— Хорошо, Мей. Мы сможем получить деньги за это дерево. После этого ты отправишься на учебу.

Я закатила глаза. Отец был помешан на том, чтобы заставить меня учиться. Он настаивал, что мне так будет лучше. Хотя я не видела, чем мне это поможет, ведь он даже не собирался отпускать меня из Хальц-Вальдена.

Пока я спускалась с дерева, меня привлек гудящий, что доносился с верхушки дерева. Ко мне подлетела одинокая пчела.

— Ну, привет, — прошептала я пчеле, которая быстро летала вокруг моей головы. — Я уверена, что у тебя тут много вкусного меда, — улей был в пределах досягаемости. Это было опасно, но игнорировать мысль о деньгах за мед я не могла.

Вернув нож в чехол, я потянулась к следующей ветке, обхватила ногами ствол и поползла по березе.

— Мей? Что ты делаешь? — позвал меня снизу Отец. — Нам хватит хвороста для продажи.

— Здесь живут пчелы-медоносы, — выдохнула я, пока карабкалась. На лбу выступили капли пота.

Снизу захрустела трава, и мне не нужно было оглядываться, чтобы понять, что Отец приблизился к дереву. Когда он позвал, его голос был громче.

— Спускайся. Ты слишком высоко. Ты поранишься или…

— Все в порядке.

— Мей, — просил он.

Обычно такой тон заставлял меня слушаться. Когда он так говорил, я знала, что он думал о маме и боялся потерять и меня. Но сегодня я хотела добраться до этого улья. Я хотела чего-то достичь, почувствовать опасность, ощутить возбуждение. Чем выше я взбиралась, тем больше мне казалось, что я, наконец, покидаю Хальц-Вальден, сонную деревушку, в которой я жила всю жизнь. Мои мускулы ныли от боли, пока я удерживала свой весь, серебристая кора царапала мои грубые ладони, но это меня сейчас не волновало, ведь я принимала свои решения.

Я не боялась пчел. Они меня не трогали. Жуки, пчелы, любые насекомые… За всю жизнь они меня ни разу не кусали.

— Слишком высоко, Мей! Прошу. Ты упадешь.

Я посмотрела вниз и тут же пожалела об этом. Я забралась выше, чем ожидала, уж точно выше, чем когда-либо получалось. Возможность падения закружила мою голову, со вскриком я цеплялась за дерево, мои пальцы царапали кору. Пчелы окружали меня, улей был совсем близко. Если я спущусь, отец победит. Он подумает, что сможет винить меня до конца жизни, что удержит меня в Хальц-Вальдене. Я сжала зубы и поднялась еще немного, мои руки дрожали.

Когда я приблизилась к улью, я вытащила веревку из сумки и привязала себя к стволу. Я осторожно повисла на веревке, убеждаясь, что она меня выдержит, а потом вытащила маленькую оловянную коробочку, покрытую отверстиями. Я не всегда носила ее с собой, но, к счастью, в этот раз решила ее взять. Еще в моей сумке было огниво, которым я зажигала еловые иглы, что складывала в коробочку. Сделав это, я поставила коробочку на ветку рядом с ульем, и дым начал прогонять пчел. Они отпрянули к краю улья, и я смогла срезать медовые соты. С облегчением выдохнув, я спрятала соты в сумку и задула огонь в оловянной коробочке.

Я сделала это. Риск был оправдан. Теперь у нас будет еще немного денег.

— Я спускаюсь, — позвала я отца.

— Пора бы, — проворчал он.

Мои пальцы дрожали, пока я спускалась на веревке. Я затянула ее слишком сильно, и теперь мне приходилось силой тянуть ее ослабевшими руками, впиваясь ногтями в толстую веревку. Сильным рывком я развязала узел, но это произошло слишком быстро. Я даже не успела схватиться за ствол и потеряла равновесие. Я скользила по дереву, в отчаянии пытаясь вцепиться в кору, но не находя выступов. Я падала, и с губ сорвался крик, пока я прорывалась сквозь ветви, крики отца стали приглушенными.

Мое сердце бешено стучало в груди, я вытянула руки и пальцы, как только могла, чтобы успеть схватиться за что-нибудь. Тонкая ветка сломалась, когда я обхватила ее пальцами. Но это замедлило мое падение, позволив мне уцепиться рукой за более крупную ветку, тело рухнуло на нее, отзываясь болью.

— Мей? — кричал отец с паникой в голосе.

— Я в порядке, — я подтянулась на ветку, дрожа с ног до головы. Мои ногти были сломаны, два кровоточили. Мои ладони были полны заноз, которые мне придется вытащить, до того как я полезу снова. — Я на ветке. Я спущу через мгновение, — взгляд вниз показал, что упала я довольно низко, что я счастливица. Если бы я не схватилась за ветку, я бы разбилась на смерть. Я глубоко дышала, прижавшись к дереву, медленно успокаивая сердцебиение. Успокоившись, я осторожно спускала. Так близко к возможности пораниться я еще не была. Это пугало меня до мозга костей. Но я все равно чувствовала возбуждение. Когда мои ноги коснулись травы, я могла думать только о том, что хочу сделать это снова.

* * *

В тот же день, но позже, мы отправились на деревенский рынок, чтобы обменять немного дерева на молоко и мясо.

Возвращаясь, мы проходили мимо ближайших ферм. Многие жители деревни стояли на расстоянии вытянутой руки от нас. Наверное, это было из-за запаха, или из-за того, что мы пришли из леса Ваэрг. Наверное, дело было в Анте, его огромные размеры и оленьи рога многих пугали. Но мне было все равно. Мне хватало отца и Анты.

Наша телега поскрипывала, пока мы шли из леса. Старый фермерский козел повернул голову и смотрел на нас, глаза его скользили по боку Анты. Его брови соединились, словно он думал, почему белый олень остался со мной. Можно было подумать, что он мог о таком размышлять, но Анта просто поворачивал голову.

Хальц-Вальден отличалась от всего королевства, хотя это говорил мне только отец. Я никогда не покидала деревню. Жители деревни переселились сюда во время Королевской войны, устав от насилия. Они хотели мирной жизни. Мы с отцом были не единственными темнокожими людьми в деревне — иммигранты пришли сюда со всего Эгунлэнда, даже из Песков Анади, — но мы были самыми бедными. В отличие от остальных людей из Хэдэлэндс и с Южного Архипелага, что пришли с богатством из бриллиантовых шахт и кузниц, мои дальние родственники пришли сюда ни с чем. Они много десятилетий провели, продавая лесоматериалы. Они построили хижину из этих же материалов, в ней мы жили и по сей день.

Хальц-Вальден располагалась в долине между горами Красных Вершин на юге и лесом Ваэрг, что растянулся за севере до Цины, и была самостоятельной деревушкой. С маленькой мельницей у реки и парой ферм в окрестностях мы выживали, почти не связываясь с остальным Эгунлэндом.

Мы прошли фермы и углубились в деревню, направляясь во двор у таверны Падший Дуб, где располагался рынок. Вокруг толпились люди, их руки были полны цветов, а корзинки — переполнены выпечкой. Запах свежеиспеченного хлеба вызвал урчание в моем животе.

— В чем дело? — я убрала с глаз волосы, грязь и древесные опилки и обратилась к одной из продавщиц молока. Она была в длинной тунике, что на талии была подвязана веревкой. Из-под туники выглядывала юбка. Она помахивала свежими цветами — колокольчиками, плющом, ромашками и розмарином, пахнущими сладко и терпко, — над деревянной аркой деревенских ворот. — Почему вы предлагаете цветы?

Продавщица нахмурилась, глядя на Анту, а потом заметила мой внешний вид и вскинула брови.

— Снова была в лесу, Белый Олень? — фыркнула она. — Роберт, думаю, лучше бы ты не пускал свою дочь туда.

Отец выступил в мою защиту.

— Но разве мне не нужно ее кормить?

Она пробормотала что-то о получении нормального занятия.

— Цветы, — напомнила я. — Мы ждем гостей?

Казалось, что я произнесла магическую фразу, поскольку ее лицо тут же прояснилось, а румяные щеки пересекла широкая улыбка. Ее тонкие брови взмыли еще выше, а глаза сверкали от возбуждения.

— Принц приедет за Эллен. Так романтично.

Мы с отцом переглянулись. Король ожидал рожденную с мастерством, чтобы женить на ней своего сына, принца Казимира. Они искали вдоль и поперек того, что выказывал бы признаки мастерства — магии, что передавалась с кровью Древних, — и тогда они восстановили бы магию королевства и разожгли бы Красный Дворец. Я знала о нем только слухи, в части которых говорилось о машинах и хитрых конструкциях, что создавали свет без огня и делали драгоценные камни.

— У Эллен есть мастерство? — спросила я. Я знала Эллен. Она была дочкой мельника, одной из самых красивых девушек в городе с молочно-белой кожей, черными волосами и овальными синими глазами. Когда нам было по шесть, она указала на мои дырявые ботинки и рассмеялась, а я толкнула ее в лужу. Мельник меня за это отругал.

Продавщица молока кивала так быстро, что ее подбородок трясся.

— О, да. Она затемнила плющ прикосновением.

Я скрестила руки и закатила глаза. Отец подавил смешок.

— Кто вам такое сказал? — сказала я.

— Мне и не нужно говорить, — сказала женщина. Она склонилась ниже и выхватила цветы из корзинки. — Вся деревня это знает, — он отвернулась и принялась украшать свой прилавок маргаритками.

Мы знали, что разговор окончен, и оттянули Анту от женщины.

Отец легонько ткнул меня локтем в бок.

— Похоже, ты не поверила.

Я кивнула.

— Так и есть, — я пробежала ладонью по снежной шубе Анты. Она засверкала от моего прикосновения, словно на шерсти был лед или звезды.

— Не на людях, Мей. Даже когда принц женится, тебе придется хранить это в секрете. Иначе ты будешь в опасности.

— Знаю, — ответила я с вздохом, обхватив Анту за шею.

Они называли меня Белым Оленем, потому что в тот день, когда я родилась — а мама умерла — у окна нашей хижины появился белый олень, тогда еще совсем ребенок, по словам отца. Он пытался прогнать его, но олень возвращался, смотрел в окно на маленькую меня. Когда я научилась говорить, я вопила: «Анта! Анта!», — и показывала на крупные пушистые рога на его голове, что разветвлялись, как ветви в лесу Ваэрг.

Никто не знал, почему Анта остался со мной, почему дал себя приручить. Я каталась на нем, он таскал тележку с деревом на рынок. Они шептались за нашими спинами: «Это не место для белого оленя. Что они сделали с животным? Они не могут использовать такое животное…», дошло до того, что отцу пришлось отгонять от нашего дома ночью тех, кто хотел зарезать Анту за его шерсть. Я не позволю никому ранить его. Я убью всех, кто попытается.

* * *

Когда мы вернулись домой, я сняла с Анты седло, уздечку и убрала телегу. Мы никогда не привязывали его. У него было пристанище, если он хотел этого, на зиму мы запасались сеном, но обычно Анта уходил обратно в лес Ваэрг, исчезая за высокими кустами, словно тень. Я знала, когда он уходил, он храпел, когда пробирался сквозь деревья.

Мы с отцом жили на краю мрачного леса, достаточно близком, чтобы чувствовать запах листьев, слышать животных и ощущать опасность. Тьма таилась в спутанной могиле из ветвей. Я стояла и смотрела с трепетом, когда следовала за отпечатками Анты. Поздно. Солнце садится. Серые сумерки окутывали Хальц-Вальден, грозя дождем с темного от туч неба. Принца, видимо, утром встретят грязь и дождь. Эта мысль развеселила меня.

Я представила, как избалованный напыщенный принц едет по деревне на королевской лошади, разыскивая рыжеволосых дев, красивые цветы и тех, кто преклонит пред ним колени.

— Иди ужинать, Мей, — сказал отец. — И тебе нужно принять ванну, раз уж принц приезжает.

— А я-то думала, что этим отпугну принца, — ответила я, взглянув на него.

Отец вздохнул.

— Хорошо бы. Но все в деревне будут стараться выглядеть прилично, и ты должна быть такой же, иначе привлечешь лишнее внимание. Ты хоть знаешь, когда последний раз сюда приезжал королевич?

Я покачала головой.

— Это было еще до меня. Твой дед иногда об этом рассказывал. Король Ольдрих Первый приезжал сюда, когда был еще принцем. Он думал, что мы заколдованы, раз можем здесь жить. На этом все.

Сейчас нами правил Ольдрих Второй, о котором я знала мало из-за нашей изолированности. Но его знали как жадного. И я знала, что он хочет этот ценный Красный Дворец, чтобы делать в нем драгоценные камни. Для этого нужно было мастерство. Я не знала, как это работает. Часть меня хотела бы увидеть дворец и понять, что в нем особенного.

— Значит, Эллен родилась с мастерством, — фыркнула я. В ней было столько же мастерства, сколько грязи в хлеву фермера Блэка.

— На что ты жалуешься, Мей? Ты же хотела избежать судьбы Эллен. С тех пор… — он запнулся.

С тех пор, как я открыла в себе магию. Чтобы закончить его предложение, я подняла руку и щелкнула большим пальцем об указательный. Бабочки, что обычно скрывались в наших цветах в саду, показались. Множество бабочек летело по небу, они были всех цветов: красные, желтые, синие, раскрашенные так, словно с их крыльев смотрели глаза. Они летели ко мне и собирались на моей руке.

Отец покачал головой, но он смеялся.

— Видела бы тебя мама.

Слепая бабочка с крыльями цвета сапфиров опустилась мне на нос, касаясь меня своими усиками.

— Я просто так вас позвала, — сказала я. — Сейчас для вас работы нет.

Бабочка резко взлетела с моего носа, словно я ее оскорбила. За ней последовали остальные, мельтеша крошечными крыльями и исчезая среди цветов.

— Не стоит звать их каждый раз, когда тебе этого хочется, — предупредил отец. — Природа создана не для того, чтобы служить тебе и подчиняться твоим прихотям.

Я слышала этого много раз, а потому хлопнула в ладоши, чтобы остановить длинную лекцию.

— Так начнем ужинать!

Отец положил руку мне на плечи, пока мы возвращались в хижину.

— Кстати, это тушеный кролик. С морковью и мятой. Мне нужно тебя откармливать — я чувствую твои ребра!

Я задрала туник.

— Серьезно? Просто я маловата для своего возраста.

Он посмеивался, пока мы проходили в дверь. Я помогла ему взобраться на ступеньку.

— Ты еще растешь. Не беспокойся, уверен, к шестнадцатому дню рождения ты будешь на пару дюймов выше.

Я убрала его руку со своих плеч, а он взлохматил мои темные кудри. Я заправила их обратно за уши.

— Сомневаюсь.

— Садись и ешь, — отец указал на стол, на котором стояла тарелка с едой. Ее едва хватило бы на нас двоих. — Завтра будет большой день. Мы увидим принца, и когда он заберет отсюда Эллен, нам не нужно будет беспокоиться, что тебя заберут в Красный Дворец.

Эти слова мне понравились. Пока я ела рагу из кролика, мои плечи расслабились. Столько лет мы боялись из-за моих сил. Мы знали мало о мастерстве и рожденных с ним, кроме того, моя магия позволяла мне призывать природу. Я не знала, почему это делает меня сильной, как это поможет королевству, но я точно не хотела быть принцессой. Я не могла представить себе что-то, что могло быть хуже причудливых платьев, жизни в Красном Дворце, свадьба с неизвестным. Я точно не хотела, чтобы мои силы сделали короля еще богаче. Но что-то во мне очень хотело узнать об этих силах больше. Иногда я воображала, что ухожу из Хальц-Вальдена и путешествую по Эгунлэнду в поисках ответов. Я хотела быть среди деревьев с птицами и бабочками. Я хотела лазить по деревьям и кататься на Анте, пока не надоест. Я не знала, почему родилась с мастерством, но мне и не нужна была причина. Все, что я хотела, так это не сидеть на троне. В жизни должно было случиться что-то большее. Там должна была появиться свобода и путешествия по миру. Я хотела этого.

Глава вторая: Серебряный принц

Я проснулась оттого, что на меня капало с истончившейся соломенной крыши. Капли стучали по моему носу, словно слезы неба.

— Проклятая крыша, — отец вошел в комнату, его волосы были влажными от дождя. — Я принес миску. Придется тебе отодвинуть кровать.

Я сдвинула кровать подальше. Отец топтался там, пытаясь устроить миску, одновременно сжимая трость. Он уронил миску и выругался.

— Дай мне… — сказала я.

— Нет, нет. Я справлюсь, — он опустился, чтобы поднять миску, и застонал из-за боли в колене.

— Хватит, старик, — возмутилась я. — Ты позволишь своей гордости встать на пути? Я ее поставлю. Это не обсуждается, — я вскинула палец, когда он открыл рот. — А ты порежь хлеб на завтрак.

Его лицо озарила улыбка, а плечи расслабились. Он прислонил ладонь к моей щеке.

— Какая ты у меня добрая, дочка, — его глаза вдруг заблестели, я уткнулась взглядом в пол. Он всхлипнул, его спина выпрямилась. — Что-то попало в глаз, — он ушел резать хлеб.

Хихикая, я поставила миску под прорехой и убрала вещи с намокшего пола. Каким он все же был сентиментальным стариком.

Справившись с хлебом и молоком, мы вышли в сад, чтобы проверить овощи. Они росли неплохо, и это давало нам надежду, что через примерно месяц мы сможем их продать. Дождь помог. Дождь и солнце. Я подняла голову к небу, мои веки заливало тепло. Прекрасный день для прогулок с Антой. Дурацкий принц рушил все веселье.

— Тебе нужно надеть платье.

Я открыла глаза и посмотрела на отца.

— Платье? Но у меня их нет.

— Платья есть в сундуке твоей матери, — ответил он, уголки его рта дернулись вверх. Ему нравилась моя растерянность. — Я бы хотел видеть мою дочь красиво одетой, а не в грязной тунике. И умойся.

Я бросила лопату и вернулась в хижину. Как я могла ему отказать, когда он упомянул маму? Я пыталась не обращать внимания на ту маленькую часть меня, что хотела быть в ее одежде, ощутить то, что она чувствовала, выглядеть так, как она.

Сундук стоял в углу хижины, один и в темноте. Как и она, умерев. Я сжала кулаки. Нельзя было так думать. Я выдохнула и расслабила ладони. Может, это мне и нужно было. Быть ближе к ней. Пока я смотрела на сундук, я приблизилась к нему так быстро, что чуть не споткнулась. За секунду я открыла крышку, там меня ожидали платья и юбки матери.

У нее не было много вещей, почти все были изношены и застираны. Я вытащила длинное красное платье с широкими рукавами и орнаментом на корсаже. Ткань была мягкой, от нее пахло чем-то средним между затхлостью и лимоном. Я встряхнула его и вернула в сундук, пока я раздевалась.

Платье село на меня неплохо, хотя рукава и подол были длинными. Исправлять его было некогда, хотя я и знала как, так что я приподняла юбку вполовину, используя пояс от туники, чтобы закрепить ее. Отец пришел в хижину, когда я распутывала пальцами волосы.

Он уставился на меня.

— Ты… ты так похожа на нее, — его голос затих, а глаза расширились. — Очень похожа.

Он разглядывал меня нежным взглядом. И мне хватило пауз на это утро. Я похлопала его по плечу.

— Идем встречать этого принца? — и я сделала вид, что меня стошнило.

Иллюзии отца разрушились.

— Неужели отец не может разделить особый момент с дочерью? — он нахмурился, но я проигнорировала это и взяла его за руку, чтобы вывести из хижины.

— Идем, старик. Давай уже поклонимся этому принцу, — сказала я.

— Ты выросла, Мей. Куда только время ушло?

— Оно убежало к чертям, пока мы рубили дерево и справлялись со своими проблемами, — мои ботинки погрязали в земле, пока мы шли к дороге, ведущей на рынок.

— Принцу понравится грязь. Надеюсь, Эллен того стоит. Уверена, она наденет что-то подходящее, — безвкусное и грубое, без сомнений.

— Конечно, он думает, что Эллен того стоит, — ответил отец. — Он думает, что у нее есть магия, что она одна управляет природой. Когда магия рожденной с мастерством жива, она распространяется по всему королевству, остальные могут владеть этой силой.

Я сжала голову. Отец говорил об этом и раньше. Дыхание сдавило от осознания ответственности на моих плечах. Я должна была открыть свои силы и вернуть магию, но я не знала, какую жизнь хочу. Слишком много давления. Я поняла, что одергиваю платье. Одно дело опасность, но совсем другое — ответственность.

Отец заметил, что я притихла, и добавил приглушенно:

— Этот мельник, наверное, раздулся, как павлин. Невыносимый.

Я рассмеялась и похлопала его по руке, тяжесть пропала.

— Не переживай, отец. Небеса знают, что я никогда не слышала, чтобы ты обзывал кого-нибудь.

— Что ж, этот день заставляет меня хотеть…

— Отец…

— Но это правда, Мей, хочешь ты этого или нет. Многие девушки готовы убить, лишь бы стать королевой на денек. Да и в прошлом кого-то уже убивали…

— Мы говорили об этом. Я этого не хочу. Он будет уродлив, толст, неприятен… груб… Да кто знает? Я не собираюсь ходить в платье до конца жизни. Мое место здесь, с тобой, — я сжала его руку. Слова звучали неискренне даже для меня. Я говорила то, что он хотел услышать. Несказанным я оставила то, что могло разбить его сердце. Я не хотела жить в Хальц-Вальдене, но мысль бросить отца здесь… Я не могла… Или могла?

— Хорошо, Мей. Но ты еще не упустила шанс. Принц не женат. Он может тебе понравиться.

— Пока принц не узнает, как собирать ветки дуба и резать ясень, он мне неинтересен. Не люблю напыщенных парней.

Мы прошли забор и попали на рынок. Продавщица молока справилась со своим украшением, и теперь казалось, что идешь посреди неба разноцветных цветов. Я вдыхала их аромат. Запах был таким сладким, что во мне забурлила магия, я захотела призвать бабочек.

— Боже, посмотри на деревню, — сказал отец. Я помогла ему войти на площадь рынка. Его трость отстукивала наши шаги. Он кивал и улыбался многим прохожим. — Смотри-ка, кожевники отмылись. Даже кузнец. А пекари сделали огромный каравай по случаю. Еда повсюду.

Мужчины и женщины топились у магазинчиков с соломенными крышами, многие у входа в таверну держали кружки и дымящиеся трубки. Все были в лучшей одежде, в расшитых туниках, с чистыми волосами. Девушки заплели свои волосы и уложили косы на макушках.

— Где? — я шагнула к отцу, жадно выглядывая еду.

— Это не для вас, юная мисс, — жена пекаря отогнала меня, вытянув красные руки.

— Значит, юная мисс.

— Не устраивай сцену, Мей. Мы не должны выделяться.

— Я и не собиралась, — мы отвернулись, я успела показать грубый жест за спиной отца. Жена пекаря сердито на меня посмотрела.

— Отчего ты смеешься? — спросил отец, с подозрением глядя на меня.

— Просто так. Мы хоть присядем, до того как прибудет принц?

Таверна «Павший дуб» выставила бочки и стулья для зрителей. Я усадила отца, и он вытянул больную ногу. Но я была слишком взволнована, чтобы сидеть. Мои мышцы дрожали. Я хотела убежать в лес и прокатиться на Анте.

— Ты видел Анту? — спросила я.

Отец оперся на трость и посмотрел на меня, щурясь на солнце.

— Не видел, — пожал плечами он. — Он точно в лесу.

Этого я и боялась. Сейчас кто-то мог выследить Анту и убить за мех или из предубеждений. Я уже не раз видела, как свинопас крестится, когда я проходила мимо него с Антой. Уверена, он подозревал, что Анта какой-то демон.

Я оглядывала толпу в поисках браконьеров и пьяниц, тех людей, что могли ночами ждать у хижины, пока появится Анта. Некоторых я увидела, другие пропали.

— Я вернусь через минутку, — сказала я. До того, как отец успел возразить, я подобрала юбки и помчалась сквозь толпу, огибая замерших рабочих, их ошеломленных жен, бегающих по рынку маленьких детей. Я, видимо, выглядела странно, но меня это не беспокоило. Я должна была проверить Анту. Если бы только успеть…

Я нырнула под арку из цветов и покинула рынок, мои юбки мешали. Я расслабила пояс, и длинна ткань начала распрямляться. Я путалась в ней. Отвлекшись на платье, я не заметила девушек, идущих с мельницы. Мы шли навстречу друг другу. Когда я шагнула назад и потерла нос, я поняла, что врезалась в одну единственную рожденную с мастерством — почти принцессу — Эллен Миллер с мельницы.

— Оу, смотри, куда идешь, — сказала она, с отвращением скривив губы.

Я парировала с сарказмом.

— Ваше Высочество.

— Вот стану королевой, смогу арестовывать всех, кто досаждает мне, — ответила она. Блондинка, Элис, глупо захихикала за ее спиной.

— Тогда я буду держаться подальше от королевы. А теперь дай пройти, мне нужно идти.

Эллен, что была в жестком корсете алого цвета, над которым возвышалась грудь, приподняла юбки и сделала шаг ко мне.

— Но вскоре прибудет принц.

— Мне плевать на принца. Мне нужно в лес.

Девушки позади Эллен, ее вечные подпевалы, зашептались с обеспокоенным видом.

— Ты слишком часто там бываешь. Это ненормально. Ты ненормальная.

— Как и вы, — я не смогла не фыркнуть, ухмыльнувшись. — Мастерство. Надеюсь, ты потом покажешь нам свою силу.

Щеки Эллен по цвету стали такими же, как и ее одежда.

— Покажу.

Она отвернулась от меня.

Я смотрела, как они уходят в дурацких туфлях на небольшом каблуке, стучащих по камням. Им приходилось перепрыгивать лужи, а одна девушка взвизгнула, когда ее платье испачкалось грязью.

— Дуры, — сказала я, развернулась на каблуках и поспешила в лес. Волосы били меня по щекам.

Я прорвалась сквозь деревья, вдыхая лесной воздух. Мое платье тянулось за мной. Оно проползло по земле, пачкаясь и цепляя на себя ветки. На мгновение я задумалась, бегала ли так моя мама. Отец будет злиться, но он знает, что со мной. Он знает, что мне плохо.

— Анта! — прокричала я в полумрак. Пока я стояла, начала замерзать. Дождя не было. Кусты трещали, и я крутила голову, с силой выдохнув. — Анта!

Ветка сломалась. Я схватилась за платье. Может, зря я пришла.

— Анта?

Что-то двигалось. Я уловила это краем глаза. Темное, а не белое, как Анта. Я не должна была приходить одна. Как далеко я забежала? Как глубоко я в лесу Ваэрг, где тени поджидают добычу?.. Я заставила ноги двигаться, игнорировала дрожь в мышцах. Силуэт бросился в глаза. Что-то следило за мной, но не мой белый олень. Я развернулась и побежала, но ноги запутались в платье, и я упала в грязь. Она попала и на кожу. Я чувствовала ее горький и затхлый вкус во рту. Мои руки тряслись, когда я поднималась с земли. Подобрав юбки, я шагнула вперед, отчаявшись выйти из леса. Слишком близко слышались шаги за моей спиной, но я заставила себя идти вперед. Пытаясь быть храброй, чтобы встретить то, что преследовало меня, я повернулась лицом к нападавшему.

— Чт?.. Кто вы? — спросила я, лишившись дыхания.

— А ты что здесь делаешь, милочка? И почему ты в грязи?

Трое мужчин сидели на конях. У двоих поверх одежды были металлические пластины, третий — юноша моего возраста — был в зеленой шапке, а его длинная красная накидка спадала на спину лошади. У него были светлые песочные волосы и яркие серебряные глаза. На его лице была игривая саркастическая улыбка, что раздражала меня.

— А что еще может быть? Я упала, — ответила я.

— Народ в Хальц-Вальдене странный, — сказала я. — И грубый. Это так ты к принцу обращаешься?

Я едва слышно выругалась. С этим страхом я забыла о принце. И я попыталась неискренне сделать реверанс.

— Простите, хм, Ваше Высочество.

— Величество, — исправил он. — И это худший реверанс, что я видел в своей жизни, но, похоже, этого хватит. Признаюсь, мы заблудились и опаздываем. Мой страж увидел редкого белого оленя, и мы захотели поохотиться на него. Отец был бы впечатлен головой…

— Да как вы посмели, — я в ярости сжала кулаки.

Челюсть принца упала.

— Прошу прощения?

— Как вы посмели охотиться на моего оленя?

— Прости, твой олень? У тебя не может быть оленя, — он приблизился на лошади и смотрел на меня с любопытством. — Твой.

— Да, он мой, так что никто и волоска его не тронет, иначе я буду убивать.

Один из стражей, что, как оказалось, был в броне, вытащил из ножен меч на длину пальца. Принц поднял руку и остановил его.

— Ты шутишь? — спросил он.

Мое сердце билось в панике, но я решила стоять на своем, так что выпрямила спину и расправила юбки.

— Нет, я просто констатирую факт.

Мои слова повисли в воздухе, пока я ожидала ответ принца. Его глаза сузились. В какой-то момент я была уверена, что он прикажет стражу отсечь мне голову.

Его смех взорвал тишину.

— Ну вы слышали? Девчонка констатирует факт. Не сказал бы, что мне это нравится… вообще. А теперь скажи, что тебя зовут не Эллен.

— Нет, точно не Эллен. И слава Богу. Я бы не стала меняться местами с этой простофилей даже за все пирожные из булочной.

Принц переглянулся со стражей.

— Хочешь сказать, что моя будущая невеста — простофиля? Она же не… не уродина, так ведь?

Я подобрала юбки, чтобы уходить.

— Оу, она не уродина, — я отвернулась и направилась обратно в деревню. Принц заставил лошадь следовать за мной. — Если, конечно, вам такие нравятся. Ну, знаете,… здоровячки.

— Здоровячка? — повторил он. На его лице застыл ужас. — Она крупная?

— Я бы сказала… толстая, — я оглянулась на принца, радуясь его смятению.

— Толстая? Боже, она свинья что ли? Отец говорил мне, что она — самая прекрасная девушка в деревне. Но, уж точно, при взгляде на тебя уже исчезает вся надежда.

Я подавила желание стегнуть крапивой по крупу его лошади и заставила себя просто смотреть.

— Некоторые еще думают, что сущность важнее внешности.

— Так она хороша в душе?

— Нет ж, — ответила я. — Она ужасна.

Принц побледнел, а мы шли в деревню. Я должна была выглядеть странно, будучи в грязи, идя рядом с принцем. Эллен смотрела на меня с пылающими щеками. У меня точно будут проблемы, но такой вид Эллен того стоил. Найти бы еще Анту. Он остался один, и это заставляло желудок болезненно сжиматься.

Глава третья: Попытка охоты на белого оленя

Мельник суетился перед толпой.

— Ваше Величество, какая честь все же увидеть вас, — он низко поклонился, почти уткнувшись головой в землю.

— И мне приятно, — ответил принц Казимир. — Прошу прощения, но я должен поблагодарить девушку, что провела меня из леса Ваэрг. Мы заблудились, когда отвлеклись на огромного белого оленя. Видите ли, мой отец любит охоту, он был мог украсить его головой бальный зал… Оу, прошу прощения, я говорю бессвязно. В общем, еще раз благодарю.

Все посмотрела на меня при упоминании белого оленя. Мои щеки горели, и я пробормотала несколько слов о том, что принимаю его благодарность, и отошла, прячась за стул отца.

— Что случилось? Почему ты испортила платье матери? — спросил он суровым шепотом.

— Я упала. Прости, папа, — я потерла пятна руками, но без результата. — Я не хотела этого. Я беспокоилась об Анте. Я думала, что что-то плохое…

— Тише, Мей. Мельник представляет дочь.

Я притихла, но не потому, что была заинтересована в Эллен или принце, а потому что могла только думать, как он отреагирует после моих шуток о внешности Эллен. Толпа расступилась, и Эллен шагнула вперед. Его Величество слез с лошади, и я смогла теперь оглядеть его. Он был выше, чем я представляла, он стоял, выпрямив спину, что делало его еще выше. Украшенная туника была пышной на рукавах, что делало его толще, чем он был. Один из его стражей сдерживал лошадей, пока другой стоял рядом с ним, положив руку на меч. Странно, что он не приехал с большим количеством стражи. Я не знала многого о знати, но если принц был так важен, как говорили люди, то я думала, что ему нужно больше защиты.

Принц Казимир обратился к страже.

— Мы среди друзей. Так что не нужно так себя вести. Стойте спокойно.

Толпа недолго аплодировала. Кто-то кричал: «Да здравствует принц». Я закатила глаза, когда Его Величество приосанился. Он был ужасно самодовольным перед зрителями.

Стражи кивнули и попятились. Принц Казимир выглядел довольным, он приблизился к мельнику.

— А теперь я должен встретить вашу милую дочь, — он сглотнул. — Она… здесь? — его глаза скользили по толпе, выискивая самых уродливых. Его улыбка исчезла, когда он заметил плотную внучку кузнеца. Они обрадовалась, что он на нее смотрит, и по-девичьи помахала ему, от чего щеки Казимира вспыхнули краской. — Это… она? — я смеялась, закрывшись рукавом платья, а отец пихнул меня локтем в ребра, хмурясь.

Мельник проследил за взглядом Казимира.

— Боже, нет! Нет, нет, это не моя дочь, — он подозвал Эллен вперед.

И тут я же не смеялась. Глаза Казимира увлажнились, затуманившись, как у отца, когда он думал о маме, его тело оставалось напряженным. Челюсть Казимира упала, он прочистил горло, чтобы заговорить.

— Я… эм… Я… Вы — отрада, мисс Миллер. Я не… Хмм, прошу прощения, — принц Казимир закашлялся в сжатый кулак. Он не сводил взгляда с Эллен.

На меня юноши никогда не смотрели так, как он на нее, словно она была единственной девушкой во всем мире, словно толпа исчезла, и они остались одни. Никогда. И я не понимала, что хотела этого до этого момента. Дрожь разочарования пробежала по моему телу от спины до пылающих щек.

— Ваше Величество, — сказала Эллен, сделав грациозный реверанс. Как-то она умудрилась сделать это, не испачкав платье в грязи и не запутавшись в ногах. На ней вообще не было ни следа грязи. — Приятно познакомиться с вами, — он протянула изящную ручку, и Казимир прикоснулся к ней губами. Его пальцы дрожали. Он нервничал. Принц!

Я глубоко вдохнула, даже не осознав, что это привлекло внимание всех жителей.

Казимир сузил глаза, взглянув на меня, я уставилась на землю. Как же глупо было так его разыграть. Теперь он накажет меня или убьет за мою насмешку.

— Мне тоже приятно, — сказал Казимир, возвращаясь к Эллен, становясь принцем. Ее принцем. Принцем, что должен был принадлежать мне.

Я напомнила себе, что не хотела такой жизни. Я не хотела ее и сейчас, не после того, как принц напугал меня в лесу. Как я могла выйти замуж за кого-то, зная, что при первой встрече я предстала перед ним такой непривлекательной?

— Думаю, мне нужно уйти и найти Анту, — я поднялась, но отец потянул меня за рукав.

— Нет, нельзя. Ты останешься и насладишься праздником. Я не хочу, чтобы тебя снова заметили, Мей. Это понятно?

— Да.

Казимир и Эллен долго смотрели друг на друга, выражая свою радость встрече. Я решила вместо этого рассматривать толпу. Продавщица молока, что украшала цветами арку, прижала руки к груди. По ее лицу текли слезы. Я удивилась, что она не набросилась на принца с поцелуями. Внучка кузнеца выглядела мрачной после ее позора. Она спрятала лицо в рукавах и тяжко рыдала. Мои глаза не задерживались на ней, ведь это из-за меня ей больно.

Тень скользнула в толпе, и я сфокусировала на ней взгляд. Я смогла лишь увидеть затылок, темный, почти черный, и силуэт растворился среди жителей деревни. Еще мгновение, и я бы его разглядела. Я посмотрела на стража Казимира, но он оставался расслабленным, глядя на принца и будущую королеву, а не на толпу. Раздражение вернулось, и я снова захотела в лес.

— И момент, который мы так долго ждали, — прогудел мельник. Он широко раскинул руки, на его пивном животе натянулась бежевая туника. Я ненавидела его маленькие налитые кровью глазки. Они напоминали мне о том разе, когда он побил меня. — Моя дочь, единственная рожденная с мастерством, покажет свои силы.

Нортон — хранитель Хальц-Вальдена и главный оратор в деревне — шагнул на помост перед таверной. Его семья была отчасти из Хэдалэнда, часть из Цины, его кожа была карамельного цвета. Он старейшина, ему за сорок, и в деревне все его уважают. Я не знала другого хранителя, да и не представляла. Все смотрели на него, когда он заговорил.

— Во временя Древних мастерство было магией в природе Эгунлэнда. Но после многих лет ужасных войн Древние были разорены, их магия умерла. Она ослабила Эгунлэнд. Мы утратили богатства, наши души зачерствели, наша сила слабела. Но оставалась надежда. Мастерство оставалось у одной женщины. По легендам мастерство бежало по ее венам поколениями, передавая силы от ее дочери к дочери. И теперь она перешла к Эллен Миллер из Хальц-Вальдена, — глаза Нортона замерли на девушке. — Король Ольдрих ІІ сказал, что девушка с мастерством этого поколения впервые присоединится к королевской семье. Рожденная с мастерством выйдет замуж за кронпринца Казимира Андрея Ксениатуса и продолжит линию с мастерством в Эгунлэнде. А теперь, Эллен, докажи, что ты точно обладаешь мастерством.

Я склонилась вперед. Она собиралась показывать свои силы. Но как?

Если Эллен и нервничала, то не показывала этого. Она кивнула своему принцу, и он отступил на шаг, поклонившись ей. Слуги мельника поспешили к ней с высоким плющом. Эллен потерла руки и уставилась на растение, словно оно было ей врагом. Она закинула назад голову и глубоко вдохнула, закрыв глаза.

Я скрестила руки, меня раздражало ее выступление. Мастерство не было показным, оно было… было… Да, я не совсем понимала, но выступления были не нужны.

Наконец, она положила ладони на листья, крепко схватив их. Я коротко, но торжествующе рассмеялась, когда ничего не произошло. Но затем лицо Эллен исказила улыбка, и я сжала кулаки, потому что листья почернели. Принц начал хлопать, и все жители поддержали его, а плющ увял и умер. Что-то во мне возмущалось, я не могла объяснить это чувство, но оно было связано с моими силами. Я просто знала, что мастерство в таком спектакле не проявлялось.

— Но это ложь! — крикнула я, вскакивая на ноги. — Магия не убивает, — я в ужасе прижала ладонь ко рту. Казимир уставился на меня, словно я была цирковым уродом. Отец потащил меня обратно на сидение, и я попыталась взять себя в руки, хотя все смотрели на меня.

— Что я говорил? — поучительно спросил отец.

— Но как она?..

— Я не знаю, — сказал отец. — Но какой бы магией это ни было, ты не при чем. Не забывай, что тебе нельзя показываться, — его тон был серьезным. Я не заслужила такого порицания.

— Прости, — пробормотала я.

Когда Эллен представили принцу, все жители деревни собрались в таверне пировать. Мы с отцом не знали, но фермеры для этого случая откармливали животных.

— Почему о таком мы узнали последними? — я взяла яблоко с ближайшего стола, не обращая внимания на взгляд одной из фермерских жен. Все стулья были заняты, и мы стояли у стены мрачной комнату с остальными бродягами, которых никто не хотел пускать. — Мы работали. Мы торговали. Почему мы никому не нравимся?

— Ты знаешь, почему, — ответил он.

Вид еды заставил меня сглотнуть, и я быстро расправилась с яблоком. Отец впился в куриную ножку.

— Лес Ваэрг, — пробормотала я. Я все еще не могла избавиться от ощущения, что должна быть там с Антой. — Но и до того, как мы начали поставлять оттуда дерево, они на нас не обращали внимания.

— Мы бедные, Мей. Беднякам ничего не дают. Мы не можем толком ничего им дать, так и они нам отплачивают.

Я ненавидела это. Я ненавидела мысль, что мы были ненужными. А наши сердца? Они тоже не имели значения?

Слезы заполнили мои глаза. Не будь я такой голодной, я бы избегала их. Я бы отказалась от еды и никогда бы с ними не заговорила. Игнорируя суровые взгляды, я стащила кусок пирога с мясом и ушла из комнаты, поглощая пищу, мясной сок тек по моим пальцам.

— Наслаждаешься, да?

Я резко развернулась, чуть не уронив пирог, и увидела принца Казимира, что стоял, склонив голову.

— Твои манеры такие же изысканные, как и твой характер. Отвратительно.

— Чего надо? — бросила я. Пока я ожидала его ответ, я закончила с едой и облизнула пальцы.

— Есть разговор, — он шагнул ближе, закат очертил его лицо. Оранжевый свет поблескивал на его волосах. Его серые глаза контрастировали с кожей, как серебро и луна. По какой-то причине у меня пересохло горло, я беспокоилась о себе.

— Я… не знаю, о чем вы говорите.

Казимир придвинулся ко мне ближе, чем хоть раз кто-то из жителей приближался.

— Знаешь. Ты сказала мне, что Эллен — свинья. Но это не так. Она прекрасна, — вернулось мечтательное выражение, и Казимир перевел взгляд на заходящее солнце. — Ее кожа мягкая, как у персика. Она так восхитительно произносит слова…

— Вы хотите довести меня до смерти? — я закатила глаза, казалось, что я вот-вот взорвусь. Почему Эллен так понравилась этому принцу? — Думаю, вам лучше казнить меня за наговор, чем пытать вот так. И вообще, почему вы здесь одни? Я думала, что вы вместе со своей стражей. Не боитесь, что я отомщу за попытку охотиться на Анту?

— Что за Антл? — ответил он.

— Анта. Мой олень.

Принц вскинул голову и рассмеялся.

— А ты все пытаешься убедить меня, что приручила оленя? Ты сошла с ума, если думаешь, что я такому поверю.

— Нет, я не хочу вас убедить. Я просто констатирую факт: олень Анта принадлежит мне.

— Так докажи, — сказал он. Он сделал еще шаг ближе, его серебряные глаза сверкали. — Покажи мне своего оленя.

— Не могу, — сказала я.

Принц фыркнул.

— Я так и думал. Ты лишь жалкая обманщица, к тому же, врать не умеешь.

Моя кожа горела, кровь кипела под ней.

— Оу, я не обманщица. Я просто защищаю вас, потому что нам нужно будет идти в лес Ваэрг.

Он посмотрел на закат.

— Но уже почти стемнело. Это безумие.

Я пожала плечами.

— Я там постоянно. Это не опасно. Анта приходит, если я позову его. Только так я это вам докажу. Если вы не боитесь, конечно.

Глаза Казимира переместились с меня на деревья за деревенскими вратами, а потом вернулись ко мне.

— Хорошо. Идем.

— Точно не хотите взять стражу? — подколола я.

Челюсти Казимира сжались, он не посмотрел на меня.

— Я и без них справлюсь, спасибо. А теперь ведите меня, моя леди, — вежливо взмахнул рукой он.

Я подобрала юбки и перешагнула через грязь, что осталась в луже после ночного дождя. Легкие ветер ласкал кудри на моей шее, словно шептал что-то. Солнце ушло спать, укрывшись звездами, укутав деревню и лес мраком и тенями. Казимир шел рядом со мной, держась рукой за меч. Мы собирались войти в темнейший лес Эгунлэнда, тишина между нами замораживала воздух. Мое сердце билось быстро. Это ошибка.

Мы зашли на пару футов в лес, и я позвала Анту. Если он придет, мы сразу уйдем. Если нет… что же, тогда и решу.

Моя правая нога пересекла границу леса первой. Температура падала, я обхватила себя руками. Было темно. Деревья раскачивались по воле ветра.

— Где он? — прошептал Казимир.

— Анта! — позвала я. — Дай ему время.

Ничего.

Принц Казимир стоял так близко, что наши руки почти соприкасались. Я отодвинулась от него, и он повернулся ко мне, хмурясь.

— В чем дело? — спросил он.

— Ни в чем, — ответила я. Странно было воспринимать принца, что напугал меня, равным. Я же избегала взглядов и держалась подальше от незнакомцев. Я, Мей Вейландер, девушка, что приглядывала за проклятым лесом, та, что могла распространять проклятие на тех, кто этого заслужил. Из этого леса пришла и моя мать.

Я всегда была другой и бедной, что делало меня странной для всех, кого я встречала. Но этот юноша, похоже, не беспокоился об этом. И он тоже был любопытным.

Где-то в глубине леса раздался рев. Низкий, он дрожал в воздухе. Он. Он звал меня.

— Анта! — громче сказала я.

Ветки трещали, листья шуршали, тьма исчезала. Мой страх тут же ушел. Я должна была бежать к нему. Бежать так быстро, как только могли мои ноги.

— Стой! — закричал Казимир позади мен.

Я продолжила бежать, прорываясь сквозь ветки, ориентируясь только по нескольким дюймам, что мне было видно. Только проблески лунного света сквозь густые деревья отмечали путь.

— Может, остановишься? — Казимир попытался поймать меня, у него почти получилось. — Что ты… Ох.

Он резко замер рядом со мной, потому что впереди стоял Анта, его голова была высоко вскинута, а ноздри раздувались. Шуба белого оленя сверкала во тьме, освещаемая лучом лунного света. Он копал копытом землю, Казимир выхватил меч.

— Уберите его, — процедила я. — Анта, все хорошо, малыш. Это я.

Он фыркнула, из его ноздрей вырвалось облачко пара. Я вытянула руку и осторожно шагнула вперед. Что его так пугает? Мои глаза скользили по его боку, я нашла ручеек крови. Он был ранен. Я знала это. Сердце подскочило к горлу.

— Я убью зверя, — Казимир прыгнул вперед, и я оттолкнула его в кучу облетевших листьев.

— Не убьешь, — покачала головой я. Тупой принц. Теперь Анта был еще сильнее встревожен. — Давай, малыш. Ты меня знаешь.

Олень опустил голову, его переплетенные рога поймали на себя лунный свет. Тени очертили их так, словно ветви деревьев позади него. Он понюхал мои пальцы, и я шагнула ближе, положив руку на его шею, гладя его и успокаивая. Он дал мне осмотреть рану — порез, не глубже, чем от струны, — и я гладила его, пока он не перестал дрожать.

— Я бы арестовал тебя за такое, — Казимир стряхивал грязь с туники, а потом поднял меч.

— Ты не убьешь его, — ответила я, игнорируя его угрозу. — Никто этого не сделает, — я убедилась, что, кроме раны, он был в порядке, и запрыгнула на его спину, используя силу рук и рога Анты, как поручни.

Казимир смотрел на это, раскрыв рот.

— Так это правда. Ты приручила зверя.

— Он не чудовище. Я не знаю, приручила ли я его. Он позволяет мне кататься на нем, но я не знаю, позволит ли он это другим, — вдалеке ухнула сова, ветви продолжали скрипеть. — Нужно покинуть лес. Кто-то хотел поймать Анту. Этот порез, видимо, от стрелы. Здесь небезопасно.

Я легонько сжала бока Анты ногами, принц шел позади. Как только мы покинули лес Ваэрг, на душе у меня стало легче. Что-то было в темной ночи. Я это чувствовала.

Глава четвертая: Пылающее прощание

Толпа людей ждала нас у ворот деревни.

— Он здесь… Принц здесь! — закричал кто-то из них.

— Хвала богам, принц жив! — вторил ему второй голо. Похоже было на продавщицу молока.

— Что случилось? — спросила я. Я соскочила со спины Анты и почесала его нос. — Почему вы здесь ждете?

Казимир прошел мимо меня, его шапку пытался сдуть ветер.

— Все хорошо. Я не ранен. Страх скоро пройдет…

— Что-то случилось, — я заметила подавленные взгляды и бледные лица. Продавщица молока обхватывала себя руками и всхлипывала, теперь ей было не до веселья. Как бы я ни старалась, я не могла найти лицо отца среди толпы. — Отец? — я оставила Анту и шагнула вперед, пытаясь отыскать его. Продавщица молока снова всхлипнула. Я подошла к ней. — Где мой отец?

Он попыталась взять себя в руки, всхлипывая, от этого моя кожа стала холодной. Она дотянулась рукой до моего лица.

— Ой, бедняжка.

Я отшатнулась от нее.

— Нет. Нет, он не мог…

Она кивнула со слезами, текущими по ее щекам. Еще ни разу в жизни жители деревни не были так добры. Ни разу не показывали столько сочувствия. Лица смазывались у меня перед глазами. В ушах шумело, и я могла чувствовать только это, ведь тело онемело, руки замерзли.

— Где он? — прошептала я, пытаясь взять себя в руки. — Что случилось?

Выступивший из толпы человек оказался Нортоном.

— Нас застали врасплох. Группа Скитальцев приходила за принцем и рожденной с мастерством. Стража принца пыталась сразиться с ними, твой отец решил помочь.

По венам растекался холод. Скитальцы были бродягами, что забирали с наших ферм животных, еду. Но никогда не атаковали. Почему тогда?..

Осознание ударило меня так, словно меня били по животу.

— Он думал, что им нужна я, — рожденная с мастерством стоила огромных денег. Они могли бы продать меня богачу или заставить меня использовать для них магию.

— Прошу прощения? — спросил Нортон.

— Ничего. Он… в порядке? — я этого не выдержу. Он должен быть.

— Нет, Белый Олень. Он мертв.

Мир тут же закружился перед глазами. Я видела красные пятна, в ушах шумела кровь. Нортон что-то говорил, но я не могла слышать его сквозь этот шум.

— Отведите мен. К нему, — я с трудом вымолвила слова, ноги почти подкосились подо мной. Нортон заметил мои старания и взял за руку.

— Тише, Мей, — утешал меня он, словно я была оленем, а он — человеком. — Сначала приди в себя.

Я склонилась к нему. Все шло не так. Я никогда ни к кому не прислонялась раньше. Отец сам обнимал меня. Печальные лица толпы смотрели на мою слабость, на девушку, что не может с собой совладать. Нортон повел меня в таверну.

Что ждало меня за углом? Как он выглядит теперь? Я хотела упасть в обморок. Я не могла его видеть, но должна была.

— Ты уверена, Мей? — Нортон остановился перед дверью. А потом отвернулся от нее. — Ваше Величество, боюсь, есть плохие новости и для вас. Вам стоит присоединиться.

Нортон открыл дверь таверны, и мы вошли. Еда валялась на полу, та еда, которую я обычно крала и ела вдали от взглядов. Винные кубки были перевернуты, и красная жидкость из них заливала стулья и лавки. Мы шли мимо разбросанных остатков пира, рука Нортона крепко держала меня за плечи. Впервые кто-то из них прикоснулся ко мне, но по такой причине.

— Нет! — воскликнул принц Казимир. — Эриан и Финан, — он закрыл рукой рот, мои глаза проследили за его взглядом. Стражи лежали замертво на холодном каменном полу, кровь из их ран смешивалась с разлитым вином. У одного был распорот живот. У другого из глаза торчала стрела. Я крепче схватилась за Нортона.

— А отец…

— Нет, дитя. Он ушел мирно.

Нортон провел меня мимо перевернутых кресел и разломанных столов. В углу лежало тело, рядом — трость. Он.

— Подожди здесь, не смотри, — Нортон оставил меня у стола. Я так и делала, разглядывая грязное платье, пока он не вернулся.

Теперь отец мирно лежал на спине, его глаза были закрыты, словно он спал. Мое сердце сжалось от смеси боли за отца и благодарности Нортону. Он спас меня от страданий видеть его убитым. Он спас меня от дополнительной боли.

Я упала на колени и положила руки на его грудь. Он казался теперь меньше, короче и тоньше. Нортон положил его трость поверх скрещенных рук. Я коснулась гладкого дерева указательным пальцем. Трость была продолжением его тела, заменой больной ноге. Было неправильно, что он не сжимал ее. Меня захватили воспоминания: отец хромает по тропинке из хижины, его улыбка скрывает боль в колене. Он больше не будет ходить, говорить или дышать. Я ждала слез, но они где-то застряли, словно не могли прорваться наружу.

— Пусть ветер унесет тебя. Пусть понесет тебя над горами. Твое время закончилось, это произойдет, — последние слова. Так поздно.

— Он оценил бы это, — Нортон положил руку мне на плечо.

— Где Эллен? — спросил принц Казимир. — Я… не видел ее.

— Она пропала, Ваше Величество. Боюсь, Скитальцы забрали ее, — ответил Нортон.

— Что? Пропала? — он сжал ладони в кулаки. — Но моя прекрасная Эллен… Она не… Это ужасно.

Я погладила щеку отца в последний раз и выпрямилась. Жар распространялся по моим мускулам. Все тело казалось одновременно горячим и холодным, онемевшим.

— Оставьте меня наедине с отцом, подальше от него, — я посмотрела на принца. Если бы он не пришел, ничего не случилось бы.

— Нет. Мы отведем тебя домой, — сказал Нортон.

— Но отец…

— Я сделаю приготовления за тебя.

— Церемонию нужно провести завтра. Он любил обычаи, — сказала я, пока он выводил меня из «Павшего дуба».

Казимир смотрел на меня странным взглядом, словно пытался вспомнить что-то важное. Он шагнул вперед и преградил нам путь.

— Проше прощения. Это было грубо с моей стороны мешать тебе, когда ты прощалась. Я потерял сегодня хороших помощников, но это не сравнится с твоей утратой. Мне жаль, — его глаза были широко раскрыты и ярко сияли, словно были из стекла.

Я только кивнула.

Анта ждал меня, и я закинула на его спину дрожащую руку. Мы шли вместе, белый олень поддерживал меня. Он не давал мне упасть. Этой ночью я спала в его стойле посреди соломы. Мне было все равно. Я не меняла платье. Мне снились родители.

* * *

Солнце ярко сияло, словно ничего и не случилось. Птицы пели, как и в любой другой день. Стран было думать, что мир оставался прежним, когда мой разлетелся на куски. Но мы никогда и не имели значения для других. Отец говорил мне это несколько часов назад.

Я закрыла глаза, меня накрыла новая волна печали. Анта уткнулся в мою щеку носом. Его черно-коричневые глаза, всегда добрые, прогнали мой сон. Он знал? Он чувствовал? Он мог ощутить запах смерти на моих руках?

Вздохнув, я прислонилась к Анте.

— Что мне теперь делать?

Ты собиралась попрощаться. А потом ты продолжишь жить.

Голос был моим, но я не понимала, откуда он исходит. Может, из того места внутри меня, где остались все слезы. А следующая мысль зажгла глубоко во мне пламя. Злость, которую я до этого не знала, сотрясала мое тело. Когда я думала о нем, лежащем на полу таверны, а вокруг его тела валялись разбитые бутылки…

Ты найдешь тех, кто это сделал. И заставишь их заплатить за это.

Ладони сжались в кулаки так сильно, что ногти впились в кожу. Я заставлю их заплатить. Сила пришла из непролитых слез. Анта смотрел, опустив голову, как я покидаю его стойло. Я прошла по саду в хижину. Бабочки летали над моей головой, но я отогнала их. Мои немигающие глаза скользнули по моему отражению в осколке стекла, что был у нас зеркалом. На меня смотрело опухшее лицо. Я сжала осколок, и на ладони выступила кровь. Я беззвучно переоделась, умывшись, выбрав черную тунику и штаны. Я сунул кинжал за пояс, заплела косу, собрала в колчан стрелы. После церемонии я покину Хальц-Вальден навеки. Я найду Скитальцев, даже если это приведет меня в глубины леса Ваэрг.

* * *

Отец встретил маму в лесу, когда им обоим было четырнадцать. Она потерялась, была одета в тряпье и слепо брела по лесу, она боялась и не могла говорить. Отец спас ее от верной смерти. Когда он привел ее домой, она ютилась в хижине, отказываясь что-нибудь говорить, а ела только немного хлеба и воды, ее ранило так увиденное в лесу.

В тот же год Хальц-Вальден затопило, и этот потоп унес жизни бабушки и деда, отец остался один, как и я теперь. Он говорил, что мама дала ему причину жить дальше. Каждый день он утешал ее, это были улыбки, тихие благодарности, поощрения. Он не сдавался. Она стала его миром, причиной трудиться, становиться лучше. И отец больше всего хотел лишь заботиться о ней. Он хотел этого всем сердцем. А оно встречало любовью все и всех, от жуков в хижине до тех, кто насмехался над нами в деревне. Он сражался из-за меня, решив, что они пришли за мной. Он отдал за это свою жизнь.

Однажды моя мама сказала ему свое имя: Мей. Она помнила его, а больше ничего. Лес как-то украл ее память. Она говорила лишь о тенях, змеях, что обвивали лодыжки и утаскивали глубже в лес, о животных, созданных магией, рычащих во тьме.

Правилом отца было оставаться ближе к деревне, не заходить глубоко в лес. Но его смерть отменяла это правило.

Я хотела приключений. Но не представляла, что начнется оно так.

Все происходило где-то вне меня. Цветы были зажаты в моих руках. Еду доставили в хижину. Как-то я собралась в путешествие, раздав остатки беднякам. Кто-то даже принес зерно Анте.

Нортон пришел на закате и принес факел.

— Мы подготовили плот. Идем, Белый Олень. Отплати уважением, — он тепло улыбнулся.

По пути к реке рядом появился Казимир. Он сжал губы и склонил голову, словно хотел сказать что-то отвратительное.

— В моем городе, когда у кого-то большая потеря, друзья приносят деньги или вещи, чтобы помочь. Я знаю, что это не вернет твоего отца, но это от чистого сердца.

Он вложил в мою ладонь золотую монету. Она стоила больше, чем я бы наторговала за месяц.

Мои пальцы сжались на холодном металле, я благодарно кивнула. Я видела по его встревоженному взгляду, что он не хотел меня обидеть. Его добрые слова окутали меня, я не могла говорить.

По традиции вся деревня собралась на берегу реки, сжимая горящие факелы. Мы пели, пока шли.

— Ветер сильный,

Душу унеси,

И над миром меня проведи.

Тело мое в землю верни,

Дерево чтобы смогло прорасти,

К жизни меня вернув.

Отдыхать мне не давай,

А не то я не проснусь,

И навеки с рекой унесусь.

И пусть не сгнию,

Как листья в лесу,

А в мире останусь твоем.

Песня в давние обычаи не входила, но никто, кроме отца, в них и не верил. Он держался за то, чему научили его родители, будучи из Хэдалэнда. Все остальные, казалось, отринули эти поверья, переехав в Хальц-Вальден.

Теперь они хоронили мертвых. А раньше их сжигали, давали ветру унести пепел. Как ветер доберется до погребенных под землей? Отец как-то сказал мне: «Пусть меня охватит пламя, так я возрожусь». Но поющие голоса уменьшили мою боль. Только с этой смертью все были так внимательны. Только сейчас я чувствовала их любовь. Какая трата.

Пастор Джон сказал несколько слов, но они накрыли меня так, словно это были волны Южного океана.

Мы опустили факелы и разожгли костер. Джон столкнул плот в реку, и отец поплыл прочь.

— Забери его, Ветер, — прошептала я.

Глава пятая: Лес Ваэрг и миссия

Я стояла одна и смотрела, как уплывает горящий плот. Огонь все еще высоко вздымался, облизывая воздух, освещая тьму. Черный дым поднимался над ним. Слез не было. Я закрыла их в себе. Замуровала.

И хотя пламя было уже далеко, казалось, что огонь все еще обжигал мою кожу. И только через несколько мгновений я поняла, что это моя кровь бурлит от ярости. Моя кожа пылала от энергии. А потом заболела и спина.

В голове стучала только одна мысль: Я заставлю их заплатить. Я восстановлю справедливость.

— Я поговорил с Нортоном, мы написали весточку отцу.

Дыхание застряло в горле. Я не слышала, чтобы кто-то подошел. Когда я обернулась, то увидела бледного сероглазого принца Казимира, освещенного пламенем. Он опять отсвечивал оранжевым. Всего день назад я повела его в лес Ваэрг. Похоже, это решение было худшим в моей жизни.

— И что в этом хорошего? Как долго вам добираться до Цины? — с горечью сказала я.

— Три недели, — сообщил принц. — Но если ускориться, то немного меньше. Я приказал мальчишке все организовать.

— Он не пойдет в лес, как и всегда, — сказала я. — Он остановиться в Фондренкане, привлеченный местными юбками. И так всегда.

— Нет. Он выполнит мои приказы, а мой отец поймает Скитальцев и вернет мне Эллен.

— У тебя столько же шансов вернуть ее, сколько у меня — вернуть моего отца, — я все еще смотрела на пламя, ветер причинял боль глазам. Я закрыла их, пока они не начали слезиться.

Его плечи опустились.

— Не говори так.

— Но это правда, и ты это знаешь, — мы стояли в тишине и смотрели, как огонь растворяется в темноте. — Я ухожу. Я найду Скитальцев и перережу каждому глотку, отомстив за отца. Может, я доберусь до Эллен раньше, чем… — я не знала, что они хотели с ней сделать. Если они верили, что она — рожденная с мастерством, то они захотят использовать ее силы в своих целях. Но когда они поймут, что она соврала, у нее будут проблемы. А если они убьют ее? Это будет лежать виной на мне. В горле застрял комок. Я должна была помочь ей.

— Тогда я пойду с тобой, — сказал принц. Он повернулся ко мне. — Мы можем поехать вместе. У меня есть быстрая лошадь…

— Вы не можете ехать в лес Ваэрг. Вы принц, и у вас не осталось стражи. Ваша жизнь нужна королевству. А если вы умрете?

Его лицо побледнело, но он выпрямился.

— Я не боюсь ни смерти, ни леса. Никто мне не указ, я могу сам за себя решать.

Я покачала головой.

— Вашему отцу не следовало отпускать вас одного. Почему он не поехал с вами?

— Он занят, — насупился Казимир. Он пнул землю носком ботинка. — Данью, деньгами, всем этим. У нас становится все меньше стражи из-за… того, что мы не можем платить им, — он вздохнул. — Если бы он узнал, что я сказал это… хм, дитю из Хальц-Вальдена, моя голова уже висела бы на копье, хотя я и наследник. Потому я хотел жениться на Эллен. Она восстановила бы Красный Дворец, вернула бы ему прежнюю красоту. И мы бы снова производили драгоценности. Понимаешь, мастерство необходимо для работы замка без отходов. А сейчас он черным дымом загрязняет городской воздух. Но отец настаивает… Он говорит, что нам нужно больше бриллиантов… — он побледнел от того, что слишком много рассказал. Я не обратила на это внимания. Меня не волновал король и его секреты.

Я как-то смогла представить дворец, говаривали, что он был высотой в двадцать таверн. Я подумала о шестеренках внутри здания, что шумели. Как они двигаются? Как мое мастерство может заставить их работать?

— Вам понравилась Эллен? — спросила я. — Вы бы женились на ней, не будь она с мастерством?

— Да, — он не колебался. — Она прекрасна, и я, похоже, смог найти отклик в ее сердце. Я знаю, что мы не успели толком поговорить, но я что-то чувствую, понимаешь?

— Не совсем, — отозвалась я. — Но, может, вам стоит пойти со мной. У вас есть мечи, вы можете нести еду и помочь мне разобраться со Скитальцами.

Казимир мрачно кивнул.

— Отправляемся утром?

— Думаю, да, — слова немного успокоили меня, словно я взяла свою боль и переплавила ее в цель.

* * *

Я собиралась уехать поздно ночью, но с присоединением Казимира план пришлось менять. Сон в хижине без отца меня не радовал, потому я устроилась в соломе рядом с белым оленем.

— Зато у меня все еще есть ты, Анта. Ты ведь меня не бросишь? Ты, наверное, один из волшебных созданий, что никогда не умирают. Ты переживешь меня, — мысли убежали во тьму, я закрыла глаза, желая заснуть. И это случилось.

Я проснулась на рассвете и перекусила едой, что принесли мне жители деревни. Ничего не изменилось, я была в одежде для путешествия и осталась в ней, умыв лишь лицо и руки. Там, куда я иду, удобств не будет. Потому нужно использовать их сейчас.

Анта прошел за мной в сад, и я встала у его плеча, разглядывая все, что мне предстоит оставить: сад и овощи, костер, сундук с вещами матери, хижину. Поддавшись мгновению, я вбежала в хижину и принялась копаться в вещах отца, что принес мне Нортое. Мне нужно было забрать что-то, что будет напоминать о нем. Отец забрал трость. Я не могла отнять ее у него. Пальцы наткнулись на холодный металл, я обхватила предмет и вытащила на солнечный свет, чтобы разглядеть. Анта храпел за моей спиной.

— Это медальон, — сказала я самой себе, открыла медальон и обнаружила в нем два крошечных рисунка — на одном был отец с его полными губами и спокойным взглядом, на другом была изображена мама с ее волнистыми волосами и высокими скулами. — Я на нее не похожа. Я вся в отца, — а он всегда говорил мне, что я пошла в нее. Мой желудок сжался от разочарования. Она была красивой. А я нет.

Я застегнула цепочку на шее и спрятала медальон под тунику. Теперь мне было на что смотреть и вспоминать то, что я потеряла.

Я надела упряжь на Анту и прикрепила к седлу свои вещи. Когда он всхрапнул, я повернулась и увидела Казимира на лошади, приближающегося по деревне к саду. Нортон шел рядом с ним. Я похлопала Анту по шее, чтобы успокоить, а потом ждала, пока Казимир окажется достаточно близко, чтобы меня слышать.

Но первым заговорил Нортон:

— Глупая задумка, Мей. Ты не можешь вести принца королевства в лес Ваэрг.

— Я уважаю тебя, Нортон, но ты меня не остановишь. Никто не может запрещать Его Величеству. Если он хочет идти, пусть будет так.

— Тебе тоже не стоит идти, — продолжил он. — Вы оба еще дети, а место — опасно, — он махнул рукой на лес. Я никогда не видела его таким встревоженным. — Это так ты отдаешь честь отцу? Хмм? Рискуя собой, ты не вернешь его к жизни, Белый Олень.

Я закатила глаза. Вот потому я и хотела уйти ночью.

— Это мой выбор и моя месть. Если ты хочешь отправить с нами кого-то помощи ради, тогда уходи.

Нортон сжал губы в тонкую линию.

— Думаю, не стоит, — я отвернулась к Анте, проверяя, прочно ли закреплено седло.

— Я не могу не вмешаться, — сказал принц. — Единственная девушка с мастерством в королевстве похищена и в самом опасном лесу. Кто-то должен найти ее, пока не станет слишком поздно.

— А вы и не собираетесь никого посылать за ней… — добавила я, пожав плечами.

Нортон вздохнул.

— Я не могу заставлять никого идти в лес. Ты сама знаешь, как люди бояться этого места. И ты это знаешь больше остальных.

— Да, знаю, — сказала я. — Знаю, потому что надо мной за это насмехались с моего рождения.

— Но никто не ходит в лес. А ты ходила туда каждый день, да еще и каталась на звере оттуда, — его глаза скользнули по шее Анты. — Думаю, если кто и выживет там, то это ты. Но нужно подумать и о королевстве. Вряд ли принц тоже станет исключением.

Я хлопнула по седлу и развернулась к нему, щеки горели от возмущения.

— О, понятно. Вы беспокоитесь лишь о принце. Ладно, Нортон. Вот, значит, какой вы и ваши люди. А я все эти годы уважала вас.

— Мей, нет… Я не это имел в виду…

— А звучало именно так, — добавил принц Казимир, и это заставило меня вздрогнуть. Я не позволю никому спорить со мной.

Нортон повернулся ко мне и схватил за руки. Только этот жест уже заставил меня насторожиться.

— Мей, послушай. Я не хочу, чтобы ты шла в лес, но я понимаю твое желание отомстить, я тоже хочу спасти Эллен. Твой отец был хорошим человеком, и я хочу почтить его память, сказав тебе вот что. Не делай этого. Твое место здесь. Ты можешь здесь жить.

При мысли, что я останусь одна в хижине, у меня что-то скрутило в животе. Я покачала головой.

— Я не могу.

Нортон обхватил мой ладони крепче.

— Тогда подумай о другом. Если ты войдешь в лес с принцем, судьба королевства будет в твоих руках. Ты будешь ответственна за защиту принца и спасение Эллен.

Я помолчала, а потом сказала.

— Я принимаю эту ответственность, — я облизала губы и не стала пересекаться взглядом с принцем Казимиром. Тяжесть на плечах давила еще сильнее.

Нортон с вздохом отпустил мои руки. Его глаза потемнели, а на лице не осталось эмоций.

— Тогда пусть боги защитят вас.

Когда он отвернулся, по моей спине пробежал холодок. Я поняла, как он боялся за нас. Что ждало нас в лесу?

* * *

Найти следы оказалось легко. Скитальцы ушли с лошадью. Они пришли с востока из леса, потому, видимо, мы и не заметили их, когда шли за Антой. Мы зашли в ту ночь глубоко в лес. А Скитальцы были у края, потом уже скрывшись в лесу.

— Они хотели чего-то избежать, — сказала я, лишь отчасти обращаясь к Казимиру. — Думаю, они знали, где мы были, — я вернулась мысленно к тени в толпе. Может, они следили за нами весь день. Я видела тень и перед встречей с Казимиром. Они могли ждать среди деревьев, следить за каждым нашим шагом.

— Почему тогда они не пошли за нами? — спросил Казимир. — Они ведь и за мной приходили.

— А если они вас и не искали? — сказала я. — А если они хотели забрать рожденную с мастерством, а ваши стражи лишь попались под руку? — я сглотнула. — Как и мой отец.

— Это возможно, — отозвался Казимир. — У них должна быть причина забирать ее. Им для чего-то нужна ее магия.

Мысль ранила меня. Я отогнала ее и вернула все внимание дороге. Что случится, если Эллен не сможет показать им нужную магию? Ничто бы не случилось, если бы раскрыла себя много лет назад. Но отец все равно вступился бы за меня и погиб.

— Нужно спешить, — заявила я. — Нужно зайти как можно дальше, пока не стемнело, — мысль о ночевке в лесу Ваэрг заморозила воздух в моих легких, но нам придется это сделать, пока среди деревьев остается тьма.

Лошадь и олень шли рядом, мы ехали часами. Следы оставались на мелководье, и это показывало, что Скитальцы не были глупцами, чтобы лезть на глубину реки. Вообще-то, я уважала бы их больше, если бы они пошли в сердце леса, но я и была благодарна им за их робость, потому что и мы могли немного расслабиться. Казимир все еще вздрагивал от каждого шороха. Его руки дергали за поводья и нервировали лошадь от каждого вскрика птиц. Я покачала головой. Если бы успокоился он, успокоились бы и животные.

Казимир заметил, что смотрю на него, и выпрямил спину, притворяясь старше или не таким напуганным.

— А лес не так и страшен, как его описывал Нортон. Не пойму, почему вокруг него столько шума, — ветки зашевелились над его головой, раскачиваясь на ветру. Его лошадь резко встрепенулась и помчалась вперед, вынуждая Казимира поспешно схватиться за поводья и успокоить ее. Я заглушила смех рукавом туники. Когда Анта догнал лошадь принца, я увидела, что плечи Казимира дрожали.

— Мы только вошли в лес, — сказала я. — Чем дальше идешь, тем хуже становится, — Казимир сглотнул.

— Ты бывала в центре леса?

Я покачала головой.

— Единственным человеком, как я знаю, что побывал в лесу и вернулся была… была… моя мать.

Казимир перевел взгляд на лошадь перед ним.

— Ясно.

Мы долго молчали, принц понемногу успокоился. Мы ели, когда чувствовали голод, но я выбирала еду осторожно. Никто из нас не знал, что за ягоды растут в лесу. Они могли быть ядовитыми, так что нам нужно было проявлять осторожность, даже если это и означало голодать. Отец показывал мне растения, которые точно можно есть, когда мы ходили в лес, потому по пути я собирала их, набивая сумку, притороченную к сиденью, грибами и ягодами. Казимир наблюдал с молчаливым интересом. Я задумалась о том, как много он знал о своем королевстве, а сколького и не узнает, оставаясь в Цине.

К вечеру следы завели нас на север. Несмотря на заросли березняка, тропа была четкой, на ней ясно виднелись отпечатки ног и копыт. Скитальцы ходили группами. Они собирали бродяг в деревнях, где грабили и угрожали местным жителям. Некоторые шептали, что они живут в лесу Ваэрг. Другие говорили, что раньше они были колдунами, а потом магия умерла.

Когда мы углубились в лес, наступила моя очередь нервничать. Анта в ответ на мою дрожь покачал головой сверху вниз. Я видела тени за деревьями. Чего они ищут? Что нас ждет?

Следы проходили там, где расстояние между деревьями было шире всего. Отсюда я могла видеть, что солнце скрылось за тонкими облаками, по небу растянулись тени. Это мне понравилось. Это напомнило мне о королевстве, отвлекая от теней.

Лошадь Казимира, которую, как я узнала, звали Гвен, все ближе подходила к Анте, словно хотела спрятаться. Животные всегда первыми чувствовали опасность, так что теперь я понимала, что спокойствие Хальц-Вальдена осталось позади.

Часть меня хотела остановиться и найти безопасное место для отдыха, хотя солнце еще едва село, но другая часть гнала меня вперед. Я должна была помнить, зачем я здесь. Я должна была найти тех, кто убил моего отца, потому что они не могут за это не поплатиться. Скитальцы заслуживали возмездия за содеянное, но для начала мне нужно догнать их. Нам нужно было идти вперед, продолжать двигаться. Нет. Нельзя останавливаться, пока нельзя.

Деревья переменились с серебристых берез на старые кривые деревья и толстыми стволами и низко опущенными ветвями. Тропа становилась уже, Казимир теперь ехал позади меня. Ветви над головой закрывали луну, и мы шли в тени. С тяжестью на душе я понимала, что нам нужно остановиться и устроиться на ночлег. Я остановила Анту и спешилась.

— Нужно передохнуть, — сказала я.

Казимир соскользнул с лошади.

— Слава богам. Я стер все, что мог.

Я покачала головой.

— Но вы же приехали сюда на лошади?

— Да, но мы останавливались на постоялых дворах. А не ехали часами напролет.

— Напыщенный принц, — пробормотала я, отцепляя от Анты седло и поводья. Олень, освободившись, почесал рогом живот, блестевший от пота. Я не смогла не улыбнуться. — Величавое создание, да?

Казимир стоял, кривясь, возле своей лошади. Я закатила глаза. Он даже не знал, что ему делать. Он снова ждал моих указов.

Но его следующие действия удивили меня. Он снял седло и Гвен, привязал ее к дереву, а потом принялся разбивать лагерь. Я едва успела поймать челюсть, наблюдая, как он разжигает пламя там, где и я бы это сделала.

— Ты будешь таращиться или все же поможешь? — фыркнул он.

Моргнув, я пришла в себя, щеки горели от стыда, ведь он заметил мою реакцию. Я безмолвно вытащила спальные мешки из сумки и расстелила их на земле.

— Отец берет меня на охоту раз в месяц, — объяснил Казимир. — У нас есть слуги, да, но это не значит, что я сам не могу ничего сделать. Я могу поймать и разделать кролика, — его голос смягчился. — Отец научил меня.

— Ваши стражи были важны вам?

— Конечно, — ответил он. — Они были мне братьями, — он отвернулся к огню, склонив лицо, чтобы я его не видела.

Это напомнило мне о моменте, когда я увидела отца, ведь я насмехалась над Казимиром, решив, что его боль из-за смерти двух слуг и пропажи невесты, и рядом не стоит с моей болью. Щеки снова вспыхнули.

— Простите.

Он кивнул.

Мы работали раздельно, но как-то смогли устроить место для ночлега. Вскоре мы сидели у теплого костра, разогревая рагу из Хальц-Вальдена.

— Разве это не дико? — спросил Казимир. Он дул на свое рагу, что должно было, как по мне, зачем-то снова охладить его.

— Что дико? — ответила я, не переставая жевать кусок мяса.

Казимир скривился.

— Твои манеры отвратительны. Разве не дико, что ты ешь рядом с принцем Эгунлэнда?

Мгновение я размышляла.

— Почему мне должно быть важно, кто вы? Вы помогаете мне добраться до Скитальцев, я благодарна за это, но если вы решите спросить, лучше ли вы меня из-за того, кто ваш папочка, то мой ответ — нет.

Он помешивал свое рагу, в то же время его губы слабо озарила улыбка, словно он знал, что я так скажу.

— А что тогда для тебя важно, Мей?

Я поняла, что так он пытается узнать меня. Он хотел, чтобы я рассказала ему о своей жизни и о том, что люблю. Что ж, я на крючок не попадусь.

— Меня тревожит роса на цветах летом, то, как роса попадает на траву утром, — сказала я задумчиво, подняв голову и глядя на небо. — То, как дрозд поет на рассвете свою задорную песенку. Чиррип-чип-чип-чиррип-чиррип-чиррип…

— Достаточно. Ты смеешься надо мной, — сказал Казимир. Он ударил по грязи веткой. — Я просто хотел тебя понять, только и всего. Не нужно так себя вести.

Я вытерла руки о колени и отвернулась, не желая смотреть в глаза Казимира.

— Простите, — пробормотала я. Краем сознания я подумала о том, как отец отчитывал меня перед смертью. Тело похолодело. И вот я снова попала в ту же историю. Стыдно.

Мы доели в тишине, а потом разделили воду. Казимир прислонился спиной к бревну и рисовал на грязи веткой.

— Я не знаю, что мне теперь делать, — сказала я.

Казимир повернул лицо ко мне.

— О чем ты?

— Я не знаю, что буду делать, когда столкнусь с убийцами отца. Я могу представить, как нахожу их логово и сражаюсь с ними, перерезаю им глотки, смотрю, как по их телу бежит кровь. Но у них нет лиц. Они лишь пародия на людей. Я не знаю, что буду делать, когда увижу их людьми. Смогу ли я смотреть в глаза человеку и убить его? Я не знаю.

Слова были грузом, что сейчас пропал с моих плеч.

— Ехать еще долго, — сказал Казимир. — У тебя будет много времени подумать об этом и найти решение.

— Но месть должна совершиться, — я повысила голос. — Я хочу, чтобы они заплатили за то, что сделали с отцом.

— Месть — не всегда смерть, — ответил Казимир. — Она может принимать и другие формы.

Я взглянула ему в глаза.

— О чем вы?

— Ну, когда отец злится на кого-то из подчиненных, он не убивает их, а запирает в темнице или изгоняет из Цины. Он вообще редко убивает, только убийц.

— Это убийцы, — сказала я, голос прозвучал холодно. — И они заслужили смерти, получат они ее от моей руки.

— Как-то отца предал один из его друзей, — сказал Казимир. — Ему нужно было ввести в королевстве важный закон, и тот обещал проголосовать в его пользу. А потом он переменил мнение, и отдал голос против моего отца.

— И что сделал король? — спросила я.

— Он организовал свадьбу между дочерью этого человека и, хм, скажем просто, что это был нежелательный жених для любой женщины, он совсем не подходил ее статусу.

— Жестоко, — ответила я. — Девушка страдала, как и ее отец.

— Наказана была вся семья. Они стали посмешищем Цины и… — он замолчал. — Я не хочу говорить дальше.

— Расскажите, — сказала я, слишком заинтригована, чтобы позволить ему остановиться.

Казимир не посмотрел на меня.

— Девушка покончила с собой.

Я отвернулась, содрогнувшись.

— Я же говорил, он беспощаден, — сказал Казимир.

— Добрее было бы убить того человека, — я подумала о бедной девушке, которую выдали замуж насильно за такого отвратительного мужчину, что она выбрала смерть. Потому я и скрывала свою магию. Я не позволю такому произойти со мной.

Ветер раскачивал вершины деревьев, шептал в ночи, и я чувствовала его холодные прикосновения к моей шее, порыв задул пламя, оставив лишь тлеющие угли. Гвен взвизгнула, фыркнула, и я слышала, что она нервно перебирает копытами.

— Ты тоже это видишь? — спросил Казимир.

Я проследила за его взглядом. К нам направлялся плотный туман. В нем было что-то неестественное, мое сердце забилось быстрее. Стало холоднее, мои мышцы напряглись, и что-то подсказало мне, что нам нужно убегать от него. И быстрее.

Глава шестая: Тепло для жизни

Анта издал низкий стон, что звучал как крик боли или предупреждение. Казимир вскочил на ноги и выхватил меч из ножен на бедре с металлическим лязгом.

— Вы не можете сражаться с туманом мечом. Разве не понятно? — сказала я. Но я сомневалась в этих словах. Этот туман отличался от обычного. Он двигался по тропе. И эта неестественность заставила волоски на шее встать дыбом.

— Есть идеи лучше? — отозвался Казимир. Его глаза потемнели от страха.

Я оглянулась, надеясь, что нам удастся убежать от тумана, но когда повернулась обратно, он почти настиг нас. Сердце стучало в горле, я придвинулась ближе к Казимиру, вытащив кинжал. Это было лучше, чем ничего. Гвен попятилась, дергаясь на привязи и топча копытами землю.

— Может, стоит пойти назад, — голос Казимира дрожал.

— Нет времени.

Туман замедлился в футе от нас. А потом заколыхался, оставаясь перед нами и несмело приближаясь.

«Сразись со мной, — словно говорил он. — Я здесь. Иди ко мне».

Казимир ударил мечом, вспарывая туман. Он делал выпады, сжимая оружие обеими руками. Из тумана послышался высокий звук. Он трещал, как дрова в костре. Я последовала примеру принца и принялась размахивать кинжалом, мои движения были неорганизованными, в отличие от его. На краткий миг казалось, что это работает, но туман бросился вперед и поймал нас.

Холод пополз от моих пальцев по рукам, и от него каждая часть тела становилась тяжелее. Казимир выдыхал с хрипами. Туман коснулся моих ботинок и окружил их, как дым, казалось, что я приросла к земле.

— Что происходит? — прошептал Казимир. — Ты можешь двигаться?

По какой-то причине я и не хотела двигаться. Не то чтобы я не могла, у меня не было желания делать это. Я покачала головой.

— Я тоже, — сонно сказал Казимир. Он раскачивался. А мои веки отяжелели. Может, мне нужно отдохнуть… Немного поспать… Если закрыть глаза…

Анта фыркнул и ударил передними ногами. Гвен взвизгнула и звук этот эхом звенел меж деревьев.

— Что с ними? — голос Казимира доносился издалека. Когда я подняла на него взгляд, его почти полностью укрыл туман.

— Я не знаю. Может… — оказалось сложно выговаривать слова. Рот не хотел работать, он хотел оставаться закрытым. Тело хотело спать. — Может, они не хотят, чтобы мы уснули?

— Почему не хотят? — сказал Казимир. — Это ведь так хорошо…

— Хорошо… — глаза слипались. Холод полз по рукам и ногам, и в кровь словно проникал яд.

Анта рыл землю копытами, фыркая паром в холодном воздухе.

Туман укутывал мое тело, как подушками, и я так хотела лечь на них. Я хотела упасть в туман, в эту мягкую пуховую перину. Но память об отце всплыла в сознании: я простыла, и он поднимал мою голову, чтобы я могла съесть ложку супа. И туман ощущался так же — словно голову поддерживала родная рука, и мне больше не нужно было ничего делать.

Но это было неверно. У меня больше нет родителей, мне не к кому прильнуть, и уж точно не к холодному туману, чей мороз щекотал мой нос. Я поворачивала голову в стороны. Все выходило медленнее, чем раньше. Шея… была словно выточена изо льда. Глаза слипались, ресницы не хотели расцепляться. То же было и с губами, их словно сшила странная сила.

Я смогла издать только придушенный звук. Пальцы застыли на рукояти кинжала, я двигала глазами изо всех сил, но не могла заставить их оставаться открытыми. Бесполезно. Я уже проиграла, как только отпустила воспоминания об отце. Нортон был прав, нельзя было идти в лес Ваэрг. Я вспомнила о принце, что застыл рядом, о том, которого я украла у королевства. Я была лишь эгоисткой, позволив ему пойти со мной. Я склонилась к туману, собираясь упасть в него.

И когда я ударилась о холод, я ощутила на шее теплый язык. Анта. Он не дал мне сдаться. Это разожгло во мне пламя. Огонь разошелся по моим мышцам, пробуждая их, и я снова могла сражаться.

Сначала глаза. Я заморгала, сосредоточившись на изображении леса. Когда глаза открылись, я поняла, что туман заполонил собой почти все вокруг нас. Принц Казимир был покрыт мерцающим голубым льдом с ног до головы.

— Мм… ммм… К-к…аз-им-ир, — сказала я, вынуждая губы работать. В горле появился звук, и я вытолкнула его, обретая голос. — Казимир! Сражайся! — его веки дернулись. Он пришел в себя, это уже неплохое начало.

Глаза и рот снова мне подчинялись, и я переключилась на пальцы. Но нужно было и Казимира поддерживать, потому я принялась разговаривать с ним обо всем, что приходило в голову.

— Туман пытается заморозить тебя. Пытается остановить все мышцы. Двигайся. Пытайся двигаться. Думай, как сильно ты хочешь двигаться. Начни с глаз, Казимир. Ты сможешь. Не сдавайся. Не сдавайся холоду, — пальцы крепче сжали кинжал. Понемногу, но я смогла двинуть ладонью. Если я смогу двинуть этой рукой, то я ударю туман. Что-то в моем кинжале заставило туман отступить. Может, он был живым, хотя выглядел как дымка. А у нас тогда появлялся шанс сразить его. — Казимир, я уже могу шевелить рукой. Думаю, я смогу атаковать туман. Попытайся открыть глаза. Я… я могу двинуть рукой вперед. Может, туман уйдет.

Я не сводила глаз с принца. Я не могла позволить ему сдаться, отдаться туману. Анта двинулся к Казимиру и уткнулся мордой в его шею.

— Анта тебе помогает, — сказала я. — Тепло его дыхания пробудит тебя.

Пока Анта помогал принцу, я смогла сосредоточиться на тумане. Рука двинулась, хотя и медленно, но так я могла ударить кинжалом. Я продолжила движение, не зная, причиняет ли это боль холодной дымке. Но туман ощущался твердым, и это придавало мне сил. Я могу атаковать. Что-то я смогу победить.

Руки покрыл лед, я боялась, но все же продолжала резать туман. Анта отошел от принца и ударил рогами по туману впереди, отгоняя его. С плеч спали оковы, и я смогла склониться вперед, вскидывая руку и ударяя темную дымку. Кинжал вонзился во что-то, и когда я его выдернула, на лезвии блестело что-то синее. Он был живым. У тумана была кровь, мы могли его ранить. Словно слышался треск и визг, но я продолжала ударять.

— Я побеждаю, Казимир. Побеждаю, — сказала я. Принц заставил глаза открыться. Бледно-серые глаза снова видели. — Мы выживем!

Я все еще ударяла кинжалом, пока туман не отступил от моего тела, первыми отпустив лицо и шею, а потом он остался лишь у ног. Казимир смог приоткрыть губы и даже повернуть голову в мою сторону.

— Т-ты смогла, — сказал он.

Я кивнула.

— Смогла.

Усилия и напряжение в мышцах привели к тому, что я упала. Я такого еще не испытывала. Это было странно и пугающе одновременно.

Гвен уткнулась носом в шею Казимира, и принц рассмеялся.

— Там было так хорошо, — его смех оборвался, и он вздохнул. Его тело согревалось, и кожа уже не мерцала голубым. — Я… почти сдался.

Повисло молчание. Если бы не Анта, я тоже сдалась бы. Неужели я утратила желание жить? Пальцы дернулись к медальону на шее. Я вспомнила тело отца в таверне, и это отозвалось огнем в венах. Такого я больше себе не позволю. Не позволю ничему ослабить меня. Моя цель — отыскать Скитальцев.

— Разведем костер, — сказал Казимир. — Нам нужно согреться.

Я моргнула, прогоняя воспоминания. Конечно, нам нужно согреться, а я забыла об этом из-за гнева. Когда я убрала руку от медальона, то заметила, что Казимир смотрит на меня со странным выражением лица. Его рот открылся, я думала, что он хочет что-то сказать, но он еще раз подумал и отправился за хворостом, не уходя с тропы.

Я склонилась и коснулась углей костра. Они были как камень, такие же холодные. Работы прибавилось.

Мы вместе разожгли пламя. Казимир, может, и был напыщенным принцем, но он работал и не жаловался на боль в коленях, хотя и мои уже начинали неметь. Когда пламя вспыхнуло, я точно увидела, как что-то светится в его глазах. Может, надежда?

* * *

Первая ночь в лесу была напряженной. Мы не говорили об этом, но оба боялись, что туман вернется. И я не была уверена, что нам хватит сил сразиться с ним еще раз. И хотя я лежала в спальном мешке, я была комком напряженных мышц. Я все же закрыла глаза и задремала, хотя я была обеспокоена тем, что в дозоре был Казимир, я не была уверена, что он может нас защитить. Он, конечно, показал, что надежнее, чем я думала, но даже лучших людей пугал лес Ваэрг. Я и себе уже не доверяла.

Я просыпалась через промежутки, но за них мое сознание успевало вернуться к ночи, когда умер отец. Иногда я представляла битву в «Павшем дубе». Я воображала себе тени, атакующие отца и похищающие Эллен. Они никогда не представлялись мне людьми. Те монстры не были для меня людьми. Пальцы сжались на медальоне.

Не все сходилось. Если Скитальцы искали принца, почему они не пошли за нами в лес Ваэрг? Кто-то следил за нами тогда. И это явно не было совпадением. Могли ли атакующие и следящие принадлежать разным группировкам? Нет, тогда в этом не было смысла. Так почему им не нужен принц? Он все же самая ценная персона в королевстве, впрочем, кроме… рожденной с мастерством.

Пока что им нужно было только мастерство. Слухи о способностях Эллен разлетелись быстро. Да и то, что принц хотел на ней жениться, наделало шуму. Об этом говорили в королевстве, шептали в тавернах и на рынках от Хэдалэнда до Цины, может даже в Беноталэнде. И все в королевстве, кроме хранителей мира, собирались пить за здоровье их будущих детей. Эллен стала бы одаренной женщиной с неописуемой властью. Они бы рассказывали, что она может исцелять болезни и восстанавливать переломы. Так они бы ее восприняли. Она нужна была им для чего-то. Мысли вызвали тошноту. Они не знали, что она врет. И то, что им было нужно, дать им могла только я, но я этого делать не собиралась. А теперь я хотела отправить врагов к их богам за содеянное.

— Мей! Мей! — я проснулась от жестокой тряски за плечи. На миг я думала, что это отец, а потом пришла горечь.

— Что такое?

Казимир поднял меня на ноги.

— Ты слышишь?

— Слышу что?

— Шш!

Я протерла глаза и прислушалась к лесу. Анта жевал траву, Гвен храпела. Ветер стал тихим бризом, и я могла слышать существ, что двигались по веткам, и хотя я не знала, кто это, наверное, какие-то ночные птицы, но они были наверху, так что я не переживала.

— Я ничего не слышу, — сказала я. — Дай поспать.

Казимир вскинул брови и одарил меня пронзительным взглядом, видимо, так он смотрел на ослушавшихся приказа слуг. Я вздохнула, скрестила руки на груди и ждала загадочный звук.

И он появился.

Сначала казалось, что это заводная игрушка, такие любили дети в Хальц-Вальдене, такие начинали танцевать, если их завести. Щелканье приближалось, но не было понятно, откуда. На миг я склонила голову вправо, но звук стал громче слева. Казалось, что меня окружает огромная древесная змея.

— Что это? — выдохнула я. Когда щелканье ускорилось, я заметила, что моя кожа покрылась мурашками.

— Вот видишь, — сказал он. — Я же говорил, что-то есть.

Мы стояли и слушали минут десять, но источник так и не приблизился. И теперь Анта вскинул голову и фыркнул, его глаза закатились, струйки пара вырывались из ноздрей. Он знал, что что-то не так.

— Тебе нужно поспасть, — внезапно сказала я. — Что бы это ни было, оно не собирается атаковать.

Я села на укрытую листьями землю и прислонилась к гниющему бревну. Щелканье растворялось в ночи. Оно все еще пугало, но не казалось опасным.

— Не хочешь узнать? — спросил Казимир. Его глаза сияли в лунном свете, а кулаки были сжаты. В чертах его лица была строгость, но еще и смесь страха и любопытства. Он хотел узнать, но боялся того, что найдет. — Не хочешь пойти и узнать, что там?

— Ты хочешь ходить по лесу во тьме? — ответила я. — Не зная, куда ступаешь? Не видя, что перед лицом?

Тело Казимира содрогнулась.

— Что ж, если взглянуть так… — он опустился на спальный мешок и приподнял голову, чтобы заговорить. — Но ты хоть раз такое слышала? Это точно не нормально. Оно не из плоти и костей. Оно двигалось и звучало… странно. Я многого здесь не понимаю. А ты понимаешь, Мей? Как далеко ты заходила в лес?

Дайте мне сил. Я закатила глаза. Эта ночь будет самой длинной. Если лес Ваэрг не убьет меня, это сделает постоянная болтовня Казимира.

— Ты можешь замолчать?

Казимир сузил глаза.

— Ладно, — он перевернулся на другой бок, открывая мне спину.

Я наслаждалась тишиной. Загадочный шум встревожил меня, и я вздрагивала от каждого шороха и животного. Глаза вглядывались в лес, выискивая тени среди деревьев. Я начала вспоминать истории у костра, сказки о брошенной магии в лесу, магии, что создала полусуществ, ни смертных, ни волшебных, а нездоровых существ, что ждали в чаще, желая забрать душу. Я не верила этим историям, пока мы не столкнулись с туманом. Я только надеялась, что мы спокойно доживем до утра.

Я сидела и ждала рассвета. Вдалеке продолжалось щелканье. Так далеко, что его едва было слышно. Но оно продолжалось, словно ждало нас. Охотник ждал идеального момента для атаки. Вот что оно делало. Ждало момента, чтобы ударить. Я это чувствовала.

* * *

Я приветствовала первые лучи. Они проникли сквозь деревья, согревая все, чего они касались, окрашивая все в теплые тона, путаясь в зеленых и коричневых листьях, превращая серую кору в сияющее золото. Песочные волосы Казимира блестели золотом, да и кожу солнце согрело, и она уже не была такой бледной. И сидя у костра, я поймала себя на том, что хочу увидеть, как выглядят на солнце его глаза. Я видела их бледное серебро в ночи и теплый серый цвет днем. Я видела, как огонь делал их оранжево-золотыми. И потому задумалась, во что превратит их утренний свет. В янтарь? Или серый с золотыми прожилками?

Он пошевелился, и я отвернулась, смущенная своими мыслями, и решила занять себя приготовлением завтрака из наших пожитков. У нас были ягоды и козий сыр.

— Как спалось? — спросила я.

Казимир перекатился на другой бок и взглянул на меня холодно, поджав губы. Его лицо было мрачным, и я пыталась не пялиться на него, чтобы не вернулись недавние мысли. Нельзя было нянчиться с принцем. У меня были дела важнее.

— Если учесть, что я застрял в опасном волшебном лесу, да еще и с грубой девчонкой, то я не могу быть спокойным, — он набрал пригоршню ягод и принялся разглядывать ее.

Я долго не отвечала. На губах застыло извинение, но произнести его было слабостью. Я это ненавидела. И я отказалась извиняться, чтобы не чувствовать себя глупо, и кашлянула:

— Вскоре нужно уходить. Нужно идти за Скитальцами, пока их следы не исчезли.

— Конечно, — буркнул Казимир. Он взлохматил рукой волосы. — И нам нужно найти реку или ручей. Я хочу умыться. И тебе не мешало бы, — он скривил нос.

Мои щеки вспыхнули, и я отодвинулась от него, собирая наши вещи. Он пытался подразнить меня? Или от меня, правда, плохо пахло? Я не знала. Пока он не смотрел, я вскинула руку и принюхалась, но я слишком долго жила, не задумываясь о том, как от меня пахнет. Как теперь я могу понять, хорошо пахну или нет? Я пахла почти как лес, как Анта или Гвен. Думаю, я была на них похожа, была дикой, как они. Я никогда не пользовалась духами. Я всегда принадлежала лесу.

— По-моему, ты собиралась уходить? — спросил Казимир.

Его вопрос вырвал меня из мыслей, и я поняла, что стояла возле Анты и смотрела вдаль. Я обернулась и принялась упаковывать спальный мешок и немного еды, прикрепляя их к седлу Анты.

— Следы ведут туда, — сказала я, разглядывая переломы нижних веток и примятую землю, где на нее ступали копыта лошади. Отпечатки обуви и лошадей отмечали, что это следы Скитальцев. Вряд ли здесь были другие путешественники, все же лес не располагал к этому. Нам повезло еще, что не было дождя. Иначе мы потеряли бы следы. — Будем прислушиваться и искать воду по пути.

Казимир вскочил в седло и кивнул.

— Слушаюсь, моя леди.

Я взобралась на спину Анты, проигнорировав его выпад. Он мог пользоваться сарказмом, сколько ему влезет. Я на такое не поведусь.

Мы ехали в тишине. Лес при свете казался тише, может, потому что мы не так сильно вслушивались, а мои мысли были отвлечены поиском следов Скитальцев. Сверху запела птица. Странный заяц бежал под деревьями. Я вскидывала лук со стрелой, но каждый раз упускала момент. Честно говоря, я никогда не была хорошим охотником, да и с луком плохо управлялась. Я поймала за всю жизнь лишь одного зайца, а других отпустила. Отец всегда с этим справлялся. Мне и не нужно было этого уметь.

— Ты охотилась? — спросил Казимир.

— Да, — соврала я.

Он кивнул.

— Я думал об этом. Знаменитая выжившая, Мей из Хальц-Вальдена, что живет и выживает своим умом и только. Снимаю шляпу, дорогуша, — он фальшиво отсалютовал.

Я уставилась на него.

— Может, хватит возмущаться?

— Может, хватит злиться?

— Ты ведь спал прошлой ночью, или ты лежал и плакал от того, что я сказала? Забудь, Казимир. И я не последний раз попрошу тебя замолчать, пока я не увижу убийц отца мертвыми и не спасу Эллен.

— Для тебя «Ваше Величество», — тихо сказал он.

Я покачала головой и прислонилась к шее Анты.

— Ты встречал кого-нибудь такого назойливого? — Анта покачал головой. — Я тоже, — я погладила его шерсть и почесала уши.

И все же, пока Казимир молчал, меня одолевали мысли, что не всегда было хорошо. Когда отец был жив, и мы тихо жили в Хальц-Вальдене, я думала о еде, как нам выгоднее все продать, не стало ли колену отца хуже. Теперь я беспокоилась о воде. Хватит ли нам воды? Принц пил больше, чем я, привыкший, что слуги потчуют его вином, как только ему захочется. Я не знала лес в этой части, так далеко мы не заходили, а потому я не знала, где есть реки или ручьи. Я знала только, что лес делится на части, схожие с временами года. За пару шагов температура здесь могла измениться с теплой на холодную. Правила всего мира не действовали в лесе Ваэрг.

Около полудня мы остановились и поели. Я вытерла Анту и убедилась, что он в порядке. Казимир заботился о своей лошади. Он не бил ее, как это делали другие всадники. Вместо этого он снял седло и вытащил репья из ее гривы. Я хоть не застряла в лесу с грубияном.

— Ладно, — сказал он, пока мы ели скромный обед. — Это уже смешно. Мы не можем идти и не говорить. Если я тебя разозлил, то мне жаль, я не хотел так говорить. Ты не воняешь, и ты не грубая.

— Отлично, — ответила я, откусывая хлеб. Он зачерствел.

— А ты? — сказал он. — Ничего не скажешь?

Я пожала плечами и отвела взгляд.

Казимир вздохнул.

— Тебе не нужно называть меня «ваше высочество». Я не чувствую себя принцем, особенно, в этой грязной одежде.

— Отец говорил, что не важно, как ты выглядишь и во что одет. Важно, кто ты есть, — от засохшего хлеба остался кислый привкус. И живот недовольно урчал я начала задумываться, не был ли хлеб причиной.

— Он был умным человеком, — сказал Казимир. — Тебе его не хватает.

Глаза обожгло, и к горлу подступил комок. Я поднялась и сунула хлеб обратно в сумку на седле Анты.

— Пора идти.

— Но я еще не доел…

— Я сказала, пора идти.

Не стоило так говорить со знатью. Он явно за такое меня накажет, когда вернется к королю. Я покачала головой. Все же я поступила глупо. Почему я не могу держать язык за зубами?

— Ладно, — сказал принц. — Но ты все же грубая.

Мы направились дальше через деревья с опущенными ветвями. Мы были все глубже в лесу, и я не узнавала деревья. Они были слишком высокие для дуба, а листья были слишком маленькими, да еще и с зазубренными краями. Если я не смогу распознавать растения, будет сложнее искать еду. Придется рисковать.

Когда Казимир понял, что я позволяю зайцам убегать, он отобрал мой лук и стрелу и начал охоту. И хотя я этого не сказала, но я была благодарна. И, несмотря на мою браваду ранее, он не стал подкалывать мое неумение охотиться. Вскоре у нас был заяц, которого можно будет пожарить на ужин. Лес был тихим, слишком тихим, как по мне, это спокойствие нависало, как грозовая туча. Казимир ехал впереди с луком в руке, ожидая движения в лесу. Так я осталась наедине с мыслями, а потом начала скучать по его болтовне.

Мы шли по следам и обнаружили брошенный лагерь. Они забросали костер грязью и сорванной травой. Казимир кивнул мне, говоря, что он видит эти остатки.

Неопытный взгляд и не заметил бы, но я часто ходила с отцом, так что видела, что они были здесь. Не было ничего, говорившего, что это зло. А же хотела узнать больше об этих убийцах. Я хотела убедиться, что они должны умереть, что они приносили жертвы дьяволу или вырезали что-то на деревьях. Может, так было бы лучше. Может, мысль о том, что его убили обычные люди, была бы хуже, чем если думать, что его убили злые люди.

Я разглядывала след их костра. Он был холодным, но другого я и не ожидала. Я выпрямилась и открыла рот.

— Да, да, идем дальше, я знаю, — сказал Казимир раньше, чем я обронила хоть слово. Он возвышался над Гвен. Его голос оборвался. — Если подумать, то здесь была моя Эллен, — мне не понравилось слышать так нежно произнесенное им ее имя. — Она была в цепях или в клетке. Она страдает и ничего не может сделать.

— Да, а ты можешь. Можешь развернуть Гвен и уйти туда, — сказала я. И повела Анту в том направлении. Принц молчал.

Чуть впереди среди деревьев я заметила шорох в кустах вокруг нас.

— Что это? — сказал Казимир.

— Шш! — я остановила Анту и прислушалась. Сердце было громко, мешая сосредоточиться. Вернулся страх. А если это туман? Я выхватила кинжал и крепко вцепилась в него.

Шорох стал громче, и я поняла, что он исходит справа, и повернулась туда. Мы были почти в чаще, повсюду были колючие кусты. Казимир попятился, освобождая дорогу. Я надеялась, что на нас не охотятся.

Я повернула голову на звук. Он прекратился.

— Может, стоит развернуться и найти другую дорогу, — предположил Казимир.

— Нет, — ответила я. — Скитальцы шли здесь. Они поломали ветки. Нам нужно идти здесь.

— У меня плохое предчувствие, Мей.

— Мы уже близко.

— А еще мы можем ошибаться, — возразил он. — Мы можем быть в опасности…

— Нет, путь один. На земле следы. Нужно идти, — я сжала ногами бока Анты, что он шел дальше. Олень не хотел, но я не отступала.

После такого столкновения сил воли Анта пошел вперед и даже помогал расчищать путь рогами. Казимир прорезал дорогу мечом, но казалось, что ветви отрастают обратно. Они так быстро утолщались, что мы словно пробирались через живую изгородь.

— Мей! — крикнул Казимир. Его меч упал на землю, а рука зависла в воздухе в странной позе, словно запуталась в невидимой нити. — Черт. Я попался.

Он попытался высвободить руку. Я приблизилась на Анте, чтобы увидеть, что держит Казимира. Тонкая лоза тянулась от низких ветвей, она была не толще стебелька цветка, но двигалась, словно змея, по его руке. Я попыталась разорвать лозу ногтями. Рукав принца порвался на запястье, где лоза обхватила его крепче, тонкая струйка крови текла по его руке.

Он забился в этой ловушке.

— Убери это от меня!

— Без паники, — сказала я, пытаясь успокоить и себя. — Успокойся. Я попытаюсь убрать ее.

Стоило снять один из слоев лозы, заплеталось еще несколько. Гвен визжала, и я увидела, что лоза оплетает и ее копыта. Анта мотал головой, его рога тоже попались в лозу. Один из таких побегов направлялся к моей ноге. Вскоре нас закроет ими, мы останемся в лесу. Лоза поймала мою ногу, и острая боль пронзила меня, словно побег пил мою кровь.

— Что делать? — Казимир смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Под ним Гвен сражалась с лозой, что достигла ее тела. Обе руки Казимира были связаны.

Еще одна лоза ухватилась за мою руку. По плечу Анты текла кровь. Боль была мучительной, словно кожу резали сотни заноз. Я вырывалась, не могла себя успокоить, не могла расслабить мышцы. Я хотела кричать. Сердце шумело в ушах. Чем больше страха я выказывала, тем больше крови у меня забирали. Вскоре сердце затихнет. Вскоре кровь закончится.

Глава седьмая: Долгая дорога

Воздух замерзал в легких, я пыталась дышать. Я замерла, руки были вытянуты в разные стороны, лоза скользила по моему локтю к плечу, к груди… Они обхватывали ноги, царапали кожу, пульсировали от моей крови. Паника не отступала. Грудь замерла, а горло сжалось. Что мне делать? Как мы выживем?

— Мей, мы умрем, — сказал Казимир, его голос был лишен эмоций. Он просто это понял, он утратил надежду.

Но выход должен быть. Должен.

— Как они прошли? — спросила я отчасти и у себя.

— Кто?

— Скитальцы. Те, кто забрали Эллен. Они шли здесь, но выжили ведь?

— Не знаю. Может, они их сжигали или срезали. Может, они не уронили меч, как сдавшийся принц, — с горечью сказал он.

Он был прав. Их было больше, они знали лес лучше. Они были готовы и знали, как остановить лозы. А мы этого не знали.

Но все было не совсем так. У меня кое-что оставалось. То, что я могла использовать.

Казимир закричал. Лоза начала движение по его лицу, закрывая глаза. Его грудь в панике вздымалась.

— Спокойно. Не сдавайся пока что, — я должна была побороть страх в груди из-за того, что видела происходящее с принцем. Если я ничего не сделаю, то буду следующей.

Гвен в отчаянии заржала, ее голова повисла. Ее ноги подогнулись, и лозы уронили ее. Она ударилась о землю, она упала на сумки с водой, и они начали ломаться под ее весом, я не могла ничего поделать. Вода лилась на землю.

Нужно было думать быстрее, если я хотела нас спасти. Мастерство позволяло мне общаться с природой. Я призывала раньше бабочек и птиц. Может, это сработает. Или… общаться с природой… Точно! Я смогу управлять лозами. Тепло вспыхнуло в моей груди, сердце болело в надежде.

Я пыталась успокоить дыхание и очистить сознание. Это было проще, чем я думала, ведь тело кричало от боли. И мне нужно было лишь сосредоточиться на боли, а все остальное отмести. Потом я сконцентрировалась на источнике боли и увидела себя спокойной. Я смотрела в себя, представляя свои вены, свою кровь и лозы, обвитые вокруг моего тела.

Я наполняла их. Я проникала в каждую часть лоз и представляла, что они уходят, оставляют в покое мое тело. Я — лоза, и я ухожу обратно к кустам, отцепляясь от кожи. Это работало. Лозы отступали, и свежих порезов касался воздух. Я снова могла двигать рукой, сжимать пальцы, качать ступней. Я взяла кинжал и разрезала лозы на Анте, а потом пошла к Казимиру и Гвен. Казимир рухнул с лошади, потеряв сознание из-за сильной утраты крови.

— Проснись! — я ударила его по лицу, но ничего не произошло. Его порезы все еще кровоточили. Я подняла его на седло Анты, пока проверяла Гвен. Ее бока дрожали от страха, когда я коснулась ее изрезанной кожи. Ей было плохо. Всем было плохо, но я ничего не могла поделать, пока мы не найдем безопасное место.

Я повела Анту и Гвен через чащу, обрезая лозы, что насытились нашей кровью. Мысль о том, что они касались моего тела, вызывала тошноту. Желудок болел и урчал. Мне нужна была еда и вода, чтобы восстановиться после потери крови, но наши запасы были уничтожены, и мне нужно было искать еду в лесу.

Лес был бесконечным. Тонкие деревья стояли так близко, что царапали и без того изрезанную кожу. Я хотела только переодеться и промыть раны. Каждый раз, когда ветер дул на рану, меня пронзала острая боль, и я ловила себя на том, что яростно обороняюсь, думая, что лозы снова напали.

Каждые несколько секунд я смотрела на спящего Казимира. А если он не проснется? Живот скрутило, когда я увидела, что его раны все еще кровоточат, время от времени я останавливалась и проверяла его пульс. Он был, хоть и медленный. Знать бы, как ему помочь. Водой? Едой? Лекарствами?

Ночь окружала нас полумраком, ноги ослабели, и Анта вел меня вперед. Голова кружилась от потери крови. Но деревьев становилось меньше. Мне уже не нужно было обрезать ветки и лозы. Потому я прильнула к своему оленю, чья прекрасная белая шуба была испорчена красными отметинами ран. Я двигала себя вперед, но не могла уже искать следы, мне нужен был ручей, река, хоть что-нибудь, что утолит мою жажду.

Казимиру тоже нужно было что-то, но чтобы очнуться. Я пыталась сунуть ему в рот ягоды, но он не мог их жевать. Я раздавила ягоды и запихала ему в рот, но он не проглотил. Ягоды были горькими. Но они придали мне немного сил, чтобы идти. Я хотя бы могла делать шаг за шагом. Если я выведу нас к реке, я смогу промыть раны, пока в них не попали инфекция, а потом я смогу пожарить зайца.

Я часами шаталась. Анта подталкивал меня.

— Все хорошо, малыш. Иди, мы сможем.

Его карие глаза опустились. Он медленно моргнул. Мое сердце сжалось. Он словно сдавался.

Глаза защипало. Нет. Я не буду плакать. Я не дам Анте сдаться и не буду плакать. Нужно идти. Я протащу его дальше. Он не остановится. Я ему не позволю.

— Идем, малыш. Идем.

А слезы были так близко, они пытались прорваться. Пустая трата воды.

Я слепо покачнулась. Глупо продолжать идти в темноте. Мы можем упасть в овраг или с обрыва. Или заблудиться. Казимир соскользнул с седла Анты, и мне пришлось поднимать его. Руки казались непослушными, они дрожали от усилий. Анта споткнулся. Я склонилась к нему и Гвен, позволяя животным поддержать меня. В какой-то миг мои глаза закрылись, меня окутал сон, хотя ноги продолжали идти. Я хотела упасть, сжаться, как оброненная тряпка. Но сознание не успокаивалось, и в нем я видела бабочек, светлячков, что летали вокруг меня. Сотни их сверкало разными цветами и укрывало ми руки и плечи, нежно хлопая по коже крылышками. И от каждого такого прикосновения тело становилось легче. Ноги ускорились, и на них перестал давить мертвый груз.

— Щекотно, — пробормотала я.

Гвен фыркнула, и я с силой открыла глаза. Это был не сон. Светлячки распространяли мягкий желтый свет на деревья вокруг меня. Я с восторгом смотрела на них, зачарованная их красотой, и на мгновение я даже забыла о пожаре в горле.

— Я, видимо, призвала вас мастерством, — пробормотала я, глядя на танцующих бабочек. — Даже не осознавая.

Светлячки летели, их мерцающие тела двигались в воздухе.

— Вы меня куда-то ведете? Куда мы идем? — мой голос обрывался. Тяжело было даже шептать.

Я шагала за светлячками. В ногах было куда больше энергии сейчас, они не болели в коленях. Жучки летели среди деревьев, как крошечные огоньки. Куда они меня ведут? Это очередная уловка леса Ваэрг? Когда я уже почти уничтожена, он решил снова напасть, но еще жестче?

Сквозь деревья уже была видна луна, что светила ярко. Серебряный круг на темном небе. Теперь я поняла, куда иду, услышала тихий плеск… воды. Я отпустила поводья Анты. В руки и ноги вернулись силы, словно расплавленный металл застыл. Я могла бежать.

Ручей был впереди, всего пару футов шириной, на камнях он образовывал пенящиеся водопады. Он мерцал в лунном свете. Горло першило, я хотела воды. Рот наполнился слюной. В мгновение я опустилась на берег и окунулась лицом в ручей, даже не думая, что он может быть отравлен. Я подняла голову и встряхнула мокрыми волосами. Дрожащими руками я сделала из ладоней чашу и глотнула ценную воду. Не было ничего вкуснее. Ничего изысканнее я никогда не пробовала. Я пила, пока не поняла, что лопну, а потом отправилась к Казимиру. Он все еще был плох, а раны требовали обработки.

Я подвела животных к воде и стащила Казимира со спины Анты. Юноша был тяжелым, я шаталась под его весом. Мы упали вместе на берег ручья. Грязь облепила мою одежду, попала и в порезы на коже. Я зашипела.

Покатавшись в грязи, я смогла затащить Казимира на камень. Его голова склонилась вправо, рот широко раскрылся. Я наполнила флягу водой. А потом я легонько прислонила ее к губам Казимира, заставляя его пить. Он глотал и почти очнулся, что-то бормоча и едва не упав с камня.

— Давай. Пей, — я склонила его голову и выливала воду ему в рот.

Когда я убедилась, что он выпил достаточно воды, я принялась за его раны. Его запястье было в ужасном состоянии, а у меня не было с собой бинтов. Все, что я могла сделать, — промыть рану от грязи и перевязать обрывками одежды, чтобы остановить кровотечение. Завтра я поищу травы, что, как говорил отец, можно было использовать как припарки, если я заблужусь в лесу. Когда раны Казимира были обработаны, я вытащила спальный мешок и уложила его недалеко от реки, костер согревал его. Он спал как младенец, его светлые ресницы отбрасывали тени на бледные щеки.

Я покачала головой. Ему здесь не место. Я должна быть одна, противостоять ужасам леса в одиночку, а он должен быть в Красном дворце со своей семьей, так почему я хочу, чтобы он проснулся? Почему хочу общения с ним, хочу говорить обо всем на свете?

Он перекатился на бок, зажимая коленями покрывало.

— Эллен, — прошептал он.

Я закатила глаза. Ну, конечно. Я дважды спасла ему жизнь, заботилась о его ранах, укутала как ребенка, даже покрывалом укрыла, а он все мечтал об Эллен, этой чертовой дочке мельника.

Нет, глупой была не она. А я. Чего я ожидала? Принца, что будет мечтать о грязной, тощей девушке с темной кожей? Я думала, что люди напишут о нас любовные истории? Конечно, нет. Разве могла там быть девушка с порезами на пальцах и ногах? Разве могла там быть девушка в изорванной и грязной тунике? Да никогда. Глупая ты, Мей. Полная дура.

Анта оставался у ручья, и я должна была обработать сперва его раны, а не принца. Что ж, больше я эту ошибку не повторю. Анта — мой давний друг. Я должна была выбрать его. Пока он тихо пил воду, я сняла с него седло и принялась проверять раны, откуда сочилась на его мех кровь. Порезов было много, но все их можно было вылечить. Я была благодарна богам, что все обернулось так. Все могло быть куда хуже.

Гвен пострадала сильнее. Ее бок дрожал под моими пальцами, когда я коснулась ее каштановой шерстки. Было несколько глубоких ран. Я промыла их, очищая от грязи. Их бы смазать и перевязать, но во тьме трав не найти.

Наконец, я разделась и шагнула в ручей, вскрикнув из-за холодной воды, попавшей на свежие раны. Вода едва доставала мне до середины лодыжки, я шипела от боли. Когда тело привыкло, я промыла раны, синяки, я терла, пока не убедилась, что очистила всю грязь, а потом направилась к костру. Я знала, что Анта и Гвен не убегут. Они были верными.

С теплом костра и одеялом под головой я быстро уснула. Я была слишком измотана, чтобы быть на страже, потому понадеялась на громкого Анту, который меня при проблеме разбудит.

Сознание проснулось раньше тела. Глаза открылись в предрассветный час, небо было серо-красного цвета, а трава покрылась росой. Анта и Гвен паслись. Он поднял голову и поприветствовал меня всхрапом. Я перевернулась на другой бок и встретилась взглядом с Казимиром, удивившись, что его глаза открыты и смотрят на меня.

— Привет, — сказал он. — Почему я здесь?

— Я принесла тебя на спине Анты.

— Как мы выбрались из лоз?

Я колебалась. Я не хотела говорить Казимиру о мастерстве.

— Я умудрилась достать кинжал и освободиться. А потом помогла тебе.

— Не знаю, как тебе это удалось, но спасибо. Я думал, что умру. Это ведь уже второй раз ты меня спасла?

Я пожала плечами.

— И второй раз завела в пасть опасности.

— У меня был такой приятный сон, — сказал он. — Свадьба, и Эллен шла ко мне в прекрасном платье с перьями и кружевом. Она была восхитительна. Но когда я проснулся, то понял, как далеко я, и как все глупо. Я так далеко от нее. Она похищена, а все из-за меня, из-за того, что от нее хочет королевство. А ведь ее заставляют выходить замуж за меня… ужасно. Но я этого так сильно хочу. В этом есть смысл? — он не дал мне ответить. Его глаза выдавали, что он был поглощен мыслями. — Конечно, смысла нет. Ты, наверное, думаешь, что я — романтик, одержимый свадьбой. Как можно так быстро влюбиться? Не знаю. Моя мать не любила отца. Когда я был маленьким, я пытался помочь им полюбить друг друга. Я оставлял подарки в комнате мамы и притворялся, что они от отца. Мелочи, вроде одной красной розы или коробки лучшего шоколада. Она не изменила чувств, меня выдал почерк. Думаю, нельзя заставить полюбить. Это само расцветает в тебе. Может, и я хочу заставить себя. Может, это я и делаю сейчас. А если я не люблю? Я ее едва знаю… Если я лишь хочу любить? — он замолчал и кашлянул, словно только сейчас понял, что я все слышала.

— Мне нужны ингредиенты для припарок, — сказала я, заставляя себя выбраться из теплого одеяла. Я ушла от Казимира со странной болью в животе, что явно не было связано с голодом.

* * *

Рассвет залил лес, когда я ходила по нему, разыскивая нужные травы, и какое-то время сложно было поверить, что такое красивое место может быть опасным. Недалеко от ручья был луг, расположившийся между колючими чащами. Синие и золотые цветы заполнили луг, и над ними порхали бабочки. Светило теплое солнце, поблескивая на росе. Светлячки ушли. Я хотела поблагодарить их за спасение. Теперь я понимала, как сильна была природа, оказываясь в союзниках. Без ее вмешательства я бы умерла, как и принц. Понятно, зачем Скитальцам мастерство.

Если бы я не скрывала свои силы, похитили бы меня. Я содрогнулась от мысли. Было так глупо думать так, но я могла бы и знать границы своей силы. Я всю жизнь скрывала ее, позволяя использовать лишь крупицы, помогая расти моркови на грядке и прогоняя от листьев салата вредителей. Я должна была знать, как защищаться магией. Но в этом и была опасность жизни, ведь никогда не знаешь, что пригодится в будущем. Не оставляя мечту о путешествиях, я не верила, что со мной это произойдет.

Как я ошибалась.

Я собирала разные виды мха и трав. По описанию отца сложно было понять, что именно я собрала. Когда я вернулась, я растерла несколько листьев на коже, проверяя на яды. Пока я ждала, я поставила на огонь котелок с рагу, остатками того, что мне дали в Хальц-Вальдене. Потом я уселась и вытащила маленькую книжку, пытаясь сравнить с картинками собранные травы.

— Что ты делаешь? — спросил Казимир.

— Пытаюсь найти правильные травы. Нужно залечить твои раны.

Он уставился на израненные руки.

— Спасибо.

— Пока не за что, — я пыталась не отводить взгляд. После рассказа о его родителях здесь царила неловкая атмосфера. Я вернулась к книжке. Через несколько минут я поняла, что огонь гаснет. Но принц поднялся раньше меня.

— Тебе нужно отдохнуть, Казимир, — заявила я.

— Зови меня Каз, — ответил он. — Так меня зовут мама и няня, — его голос таил в себе боль.

Он подошел, хромая, к костру и попытался разжечь его. Но он двигался неуклюже, задел котелок, расплескав еду, да еще и пару поленьев выбив.

— Идиот! — возмутилась я, вскакивая на ноги и пытаясь спасти котелок с едой. Я обожгла руки о его поверхность. Огонь лизал мои ботинки, и я пнула бревно, чтобы оно вернулось на место. Искры и пепел огня попадали на кожу и вспыхивали. Я отскочила и вытерла со лба пот.

Казимир рухнул на траву.

— Раны сделали меня бесполезным. Иди без меня. Ты сможешь и сама спасти Эллен, — он сорвал травинку и разглядывал ее, волосы закрыли его лицо.

Я вздохнула и опустилась на спальный мешок, поднимая травы и опуская их в деревянную миску.

— Отец говорил, что сравнения ни к чему не приведут, помогут лишь дела.

— Но что если я ничего не могу поделать? — спросил он.

— Тогда, может, ты научишься, как все сделать правильно, — я начала давить травы. Пока я это делала, из горла начал вырываться смех.

— Что смешного? — Казимир поднял голову и холодно посмотрел на меня. Он, видимо, решил, что я смеюсь над ним.

— Отец говорил много похожего. Но за всю жизнь он научился лишь выживать в бедности, собирая дерево и продавая его на рынке. Я тут поняла, как это смешно, — когда я замолчала, веселье оставило меня, и я опустела. В грудь вернулась печаль, у меня даже дыхание от этого перехватило.

Повисла мрачная тишина, а потом Казимир сказал:

— Это не так. Он вырастил тебя, ты — самый сильный человек, которого я встречал. Разве ты ни разу не думала, что он просто все силы направил на то, чтобы вырастить тебя? Чтобы сделать такой, какая ты сейчас?

Я замерла. Очень медленно я подняла голову и встретилась взглядом с Казимиром. Сердце забилось быстрее, но я не знала, почему. Глаза горели из-за непролитых слез, руки дрожали. Он продолжал смотреть мне в глаза.

— Это задание для мужчины самое важное, — сказал он, и его улыбка была такой теплой и открытой, что у меня заболела грудь.

Никто не дразнил меня так, как Казимир. Никто не воспринимал меня равной, как он, касаясь меня без мысли о том, что я проклята. Он никогда не вздрагивал или смотрел на меня так, словно я собиралась что-то украсть или ударить его. Я вспомнила о том, как на похоронах отца Казимир сунул мне в ладонь монету. Может, он не так и плох. Я улыбнулась, успокоила сердце и продолжила разбираться с травами.

* * *

Пока я работала с травами, руки были заняты, а вот сознание освободилось. Происшествие с лозами сбило нас с пути Скитальцев, и мы застряли в одной точке. Мы не могли идти дальше, пока Казимир и Гвен не вылечатся. Нам нужно было заготовить больше еды и воды. А если мы уже не найдем следы? После таких хождений во тьме мы можем быть в любой части леса.

Не останавливаясь, я услышала шум из леса и замерла. Щелканье прошлой ночи вернулось, кожа похолодела. Я повернулась к Казимиру. Его глаза расширились, он смотрел на чащу за нами. Гвен вбирала ноздрями воздух. Она знала, что в лесу что-то есть.

Щелканье снова окружило нас, звуча то справа, то слева. Казимир схватился за меч.

— Нам стоит проверить? — его голос дрожал от страха.

Я понимала, что вскоре источник звука поймает нас, потому неплохо было бы атаковать первыми, чтобы получить преимущество. Но столкновение с чем-то щелкающим пугало меня.

Я покачала головой и сглотнула.

— Может, стоит сначала залечить раны и уйти. Припарка почти готова.

Дрожащими руками я нанесла травяную массу на раны Казимира, Гвен и Анты. Щелканье заставляло меня крепко сжимать зубы. Колени дрожали от мысли, что источник найдет нас. Когда звук удалился, я выдохнула.

— Эй, — сказал Казимир. — На свои раны ты этого не нанесла.

— Да все в порядке, Казимир. Мне не нужно…

— Каз, — исправил он. — И бред, — он забрал деревянную миску и зачерпнул зеленую массу пальцами. — Поднимай рубашку.

Мои щеки вспыхнули. Я не могу раздеться перед ним. Могу? Казимир — нет, Каз, — подгонял меня, вскинув брови, но он сохранял спокойствие.

— Все хорошо, — сказал он. — Я осмотрю только раны на животе. Их даже сквозь твою тунику видно. Так ведь?

Я опустила взгляд туда, где очутился его палец. Его прикосновение было странным и волнующим одновременно. Одежда промокла от крови. Он был прав, я была ранена, но даже не заметила. Я подняла тунику повыше, чтобы было видно рану. Она оказалась глубже остальных. Каз намазал на нее мазь, и я содрогнулась от боли и холода.

Там, где он касался меня, кожа оживала, и мазь оказалась нужным охлаждением для жара тела. Но я все еще искала на его лице признаки отвращения. Почему он не боялся меня, как это делали остальные? Люди в Хальц-Вальдене считали, что я заразна, что я испачкаю их, если задену. А вот принц спокойно меня касался…

— Вот так уже лучше, — сказал Казимир. Он улыбнулся и оказался близко. Я замерла на пару мгновений, все еще держа приподнятой тунику, и смотрела на серебро его глаз. Казимир прочистил горло. — Можешь опускать тунику.

Его напоминание снова заставило меня вспыхнуть.

— Да, да, конечно.

Казимир отправился мыть руки в ручье, а я собирала наши вещи. Тело бурлило адреналином, и я была непохожа на себя, роняя вещи на камни. Я тревожилась за каждую часть тела, что теперь не смогу нормально ими управлять. Когда мы были готовы уходить, я смогла взять себя в руки. Щелканье растворилось в лесу, скрывшись в тенях.

Глава восьмая: Стая и побег

Я запуталась в собственных целях. Я здесь не для прогулки с принцем. Я здесь за восстановлением справедливости и для возвращения Эллен. И это нужно было помнить.

Мы были в той части леса, где теплый солнечный свет проникал сквозь деревья. Это совсем не было похоже на чащу, где мы уже побывали. Ветки тянулись к небу, почти ломаясь, как паучьи лапки. Кора была бронзовой, и листья различались оттенками от желтого до красного.

Земля в лесу была покрыта слоями опавших листьев. Я вела Анту, шагая по земле, чтобы найти следы. Но тут давно уже никто не ходил, листья эти никто не приминал. Мои ботинки тонули, словно я шла по густому мху или шагала по одеялам.

Каз остановился и вздохнул.

— Здесь ничего нет, Мей. Следов нет. У меня достаточно опыта охоты, чтобы понять, что мы идем не туда.

— И что ты предлагаешь? — вскинулась я. — Я не слышу никаких планов.

— А я не вижу проблемы, чтобы остановится и подумать. Более того, ходьба вслепую уже завела нас в опасность и чуть не убила…

— Ты меня обвиняешь? — я резко обернулась.

— Нет, конечно, — ответил он.

— Но ты обвиняешь, — и от этого мне стало больнее, чем я думала.

Анта шагал рядом со мной. Его голова постоянно поднималась и опускалась, он разочарованно цокал.

— Хорошо, мы сбавим ход и поищем следы.

— Или остановимся, — снова предложил он.

Может, он и был прав, но меня грызло отчаяние, говорящее, что я должна идти вперед и ни за что не останавливаться. И это заставляло меня не сдаваться, ведь следы могли найтись где-нибудь за поворотом, и тогда все наладилось бы.

— Мей, — сказал он, но в этот раз тише, и я знала, что должна прислушаться. — Думаю, нам нужен перерыв.

Мы остановились и доели остатки жареного мяса. Обед был скудным, пришлось добавить пригоршню ягод. Лес оставался тихим, слышно было только нас, шум животных и периодический шелест листьев. Каждый звук заставлял вздрагивать.

Когда мы продолжили путь, я решила, что пора нам ускориться. Здесь Скитальцев все равно не было, листья были нетронутыми. А потому нужно было спешить, выходить на след.

— Ты знаешь, что это за деревья? — спросил Каз, задрав голову.

Я покачала головой.

— Я многого не знаю о лесе. Здесь на каждом углу новое растение.

— Ты видишь птиц? — сказал Каз.

Я прищурилась из-за солнца и осмотрела деревья. На вершинах были сотни темных птиц. Они так сливались с ветвями, что я не сразу их и заметила.

— Мне они не нравятся, — Каз ускорил Гвен, опережая меня и Анту.

— Но они ничего не делают, — пожала плечами я. — Если они хотели бы атаковать, они бы это уже сделали.

Конечно, он не знал, что я могу управлять природой.

— Не отставай, Мей, — сказал Каз, обернувшись.

Я сжала ногами бока Анты. Но пока мы шли, одна из больших черный птиц опустилась перед нами. Она каркала и хлопала крыльями, и на черном цвете мерцали изумрудные отблески.

— Ну, здравствуй, — сказала я, протягивая руку. Птица опустилась на мое предплечье и одарила взглядом глаз-бусинок. Я вытащила из кармана ягоду и отдала птице. — Каз! — позвала я. — Смотри, эта птица ручная.

Принц обернулся и побледнел от ужаса.

— Что ты делаешь? Прогони ее.

— Но она не вредит.

Птица отвернулась от меня и тихо каркнула.

— Она смотрит на меня не так, как птица, — сказал Каз. Он остановил Гвен, но костяшки пальцев, сжимавших поводья, побелели.

— Не смеши меня, — фыркнула я. Птица громко каркнула и ударила по воздуху крыльями. Она улетела к небу на ветви. — Разве она не прекрасна? Смотри, как грациозно летит.

— Нужно идти. Мы должны напасть на след, — сказал Каз.

Я неохотно сжала каблуками бока Анта.

— Ты преувеличиваешь, — отозвалась я, но Каз уже уехал далеко вперед.

* * *

Солнце поднималось выше, и бронзовые деревья стали темно-коричневыми, словно грязь. Может, это было лишь мое воображение, но каждый раз, когда я смотрела на ветви, птицы становились чуть ближе к земле.

Я догнала Каза и мы шли рядом.

— Нужно искать место для ночлега, — предложила я. — Темнеет.

Каз вскинул голову, глядя на птиц на деревьях.

— Только не рядом с ними.

— Ты боишься птиц? — спросила я, уголки губ дернулись.

Каз пронзил меня горящим взглядом, он явно тренировал его на слугах.

— Нет, конечно, но нормальных птиц. Клянусь, эти птицы ненормальные.

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю, — ответил он. — Они слишком тихие. Слишком спокойные. Словно чего-то ждут.

Пока я смеялась над словами Каза, по спине пробежал холодок. Он был прав, говоря об их поведении, а еще их едва можно было разглядеть среди ветвей.

— Ладно, идем дальше, — сказала я. — Немного света еще есть.

Ноги и щеки болели, но я видела, каким хмурым был Каз, как его все это пугало. И мы продолжали путь.

Небо темнело, а мы пробирались сквозь лес, над головами собирались темные облака. Когда я подняла взгляд на самое высокое дерево, то могла поклясться, что облака пульсировали, как живые. Иногда я отмечала, что форма туч странно меняется, как-то неестественно, и мне стало жутко. Мы продолжали двигаться рысью, Каз вел нас. Я не знала, куда мы идем, но тревога Каза передалась и мне.

Деревья становились короткими и объемными, словно небольшие сосны, но с небольшими иголками. Температура вечером снизилась, и я дрожала. Каз остановил Гвен и ждал меня.

— Ты видела облака? — его голос был тихим и серьезным. — Они странно двигаются. Словно они сделаны из скопления чего-то мелкого, что движется. Я никогда не видел ничего чернее. Думаешь, это очередная уловка леса Ваэрг?

— Я знаю, что нам нужно поторопиться уйти отсюда, — я ускорила Анту, Каз не отставал. Мы шли рядом, так близко, что наши ноги соприкасались.

— Знаешь, что мне эти тучи напоминают? — сказал Каз.

Я покачала головой.

— Перья тех птиц. Помнишь, какими темными они были?

Желудок сжался, а от лица отхлынула кровь.

— Это они и есть. Тучи и есть те птицы. Я видела их на верхушках деревьев. А теперь они стали тучами.

Каз поднял голову.

— Боже, да ты права! Что им нужно от нас? Почему они нас преследуют?

Холодный ночной воздух принес запах сырой земли. Капля дождя упала мне на шею, а потом и на нос. За секунды начался холодный и освежающий ливень. Но еще через мгновение атмосфера переменилась, наполнив меня страхом.

Началось все с зуда на коже, жар распространился по телу, обжигая поджившие раны. Я закричала от боли. Каз тер лицо ладонями. Животные трясли головами от боли. Анта брыкался, чуть не скинув меня со спины.

— Дождь от птиц, — сказала я. — Чем бы он ни был, он обжигает, — от туники поднимался пар. — Нужно уходить.

Гвен устремилась в лес, Анта догонял. Для оленя Анта был быстр, но с лошадью состязаться не мог. Вскоре мы сильно отстали. Я уже не видела каштановый силуэт Гвен.

Я схватилась за шею Анты, и он мчался мимо деревьев, ускоряясь. Лес смазался в коричневое пятно, а птицы сверху кружили бурей, погружая все во тьму. Странная жидкость обжигала кожу, оставляя уродливые красные пятна на пальцах, и я с трудом держала поводья. Отчаянно пытаясь спасти лицо, я зарылась им в шею Анты.

Позади меня странно каркали птицы, словно общались между собой. Наконец, дождь прекратился, Анта замедлил ход, и я обернулась, чтобы увидеть, что сквозь деревья пробивается солнечный свет.

— Слишком просто, — прошептала я.

Лес притих, Каза не было видно. Анта фыркал, устав от бега.

— Тише, малыш, — я похлопала его по плечу. — Спокойнее.

Он замедлился до шага, и я рассматривала лес вокруг нас. Птиц не было видно, но они могли затаиться и ждать момента для атаки.

Мы продолжали идти в тишине. Копыта Анты глухо стучали о покров листьев. Вещи мои начали высыхать, запах влажных листьев поднимался от земли. Я надеялась, что Каз догадался подождать меня на тропе. Если мы не встретимся в ближайшее время, можем вообще не пересечься. Выживет ли кронпринц один ночью в лесу Ваэрг? Он не показывал навыков выживания. Я спасала его жизнь.

Чем дальше мы заходили, тем сильнее я тревожилась. Солнце ушло в полумрак, а Каза и Гвен все еще не было видно. Воображение разыгралось: Гвен найдется без Каза, найдется тело Каза, но без Гвен, а то и оба убиты. Я поежилась.

Темнело быстро, руки замерзали. Анта подо мной двигался обычным шагом, копыта отстукивали раз-два, раз-два, раз-два. Если Каз вскоре не найдется, придется ночевать одной.

Карканье зазвучало в ночи, я резко обернулась. Анта напрягся, а потом прыгнул вперед. Я вцепилась в поводья, на костяшках пальцев выступила кровь.

— Птицы, — шептала я. — Если они снова нашлют обжигающую воду… — я ускорила Анту. Он фыркал и пугался каждой тени.

Карканье прозвучало снова, Анта вздрогнул, тряся головой.

— Тише. Идем, — я точно не хотела упасть с Анты и что-нибудь себе сломать, особенно, когда вокруг было столько птиц. — Идем, Анта. Идем. Спасай нас.

Я ломала голову над тем, как использовать мастерство. Может, я могла бы управлять птицами, как бабочками или светлячками. Что-то подсказывало мне, что эти существа другие, что они не станут просто так подчиняться человеку. От еще одного карканья я дернулась и потянула за поводья так сильно, что поводья вонзились в рот Анты. Он снова устремился вперед, закидывая голову, рога были слишком близко к моему лицу.

— Тише, — сказала я громче. — Спокойнее, Анта, — я пыталась погладить его по шее, но с трудом двигала пальцами. — Птицы тебя пугают? Меня тоже, Анта. Меня тоже.

В этот раз каркали дольше, я слышала хлопанье крыльев. В этот раз я опустила голову на шею Анты и позволила ему вести нас. Он видел в темноте лучше, чем я, так что я положилась на него. За спиной хлопанье крыльев становилось все громче, как и карканье. Что это за птицы и чего им от меня надо?

Анта летел по лесу, раскидывая копытами листья и грязь, огибая деревья. Я хваталась онемевшими пальцами за его шерсть, в отчаянии пытаясь удержаться в седле. Птицы приближались. Перья касались моих плеч. Что-то острое вонзилось в мою шею, потекла теплая кровь.

«Меня клюют».

В плечо впились когти-иглы. Я вскинула голову и закричала, вырывая руку из хватки птицы. Другая запуталась в моих волосах, на руку пролилась огненная вода. Я корчилась от боли, а еще одна птица ударила Анту в бок. В панике он забил ногами так рьяно, что мои ноги вылетели из стремян. Я закричала, разрывая тишину леса, и завалилась направо, повиснув одной ногой в стремени.

Камни, грязь, листья царапали мое тело, Анта испуганно бежал и уносил меня за собой. Там, где нога цеплялась за стремя, все ужасно болело, я не могла высвободиться. Лицо развернулось к земле, и грязь попала мне в рот. Камни и грязь раздирали в кровь и без того израненную кожу. Я не знала, сколько еще выдержу. Наконец, я отцепилась от стремени. Я рухнула в грязь, а Анта убежал в лес. Я не успела даже подумать о том, чтобы поднять свое раненое, покрытое синяками тело, а облако черных перьев опустилось на меня, как на сырой кусок мяса.

Мои отчаянные крики разносились по лесу. Обожженное и раненое тело уже не могло сражаться, и я поняла, что в этом и состоял их план охоты. Они выбрали нас, преследовали и гнали нас, пока мы не выбились из сил. Я лежала, а сила покидала тело. Грудь вздымалась, я пыталась дышать. Секунды казались часами, я отчаянно пыталась закрыть глаза и призвать мастерство, но ничего не получалось. Паника и слабость отрезали меня от моей силы, я была беспомощна. Я могла лишь надеяться, что Анта вернется, а когти и клювы принялись терзать мою плоть, и мысли заполнили лишь боль и страдания.

Я не знала, сколько это длилось. Секунды, а, может, минуты. Я едва понимала, что мое тело терзают. Руки закрывали лицо, но тело так онемело, что я даже не могла понять, где мои ноги. Иссиня-черные перья касались меня, а карканье оглушало.

И тут что-то яркое и серебряное атаковало их в лунном свете. Мелькнули песочного цвета волосы, руки обхватили меня, прижимая к груди, что терпко пахла ягодами. Я обмякла. И пришла тьма.

* * *

Я проснулась от приятного гудящего звука. Когда я пришла в себя, то поняла, что вся кожа была влажной, а лежала я на чем-то мягком. На мгновение я подумала, что вернулась в хижину, что отец готовит завтрак. А потом все возвратилось — лес, лозы, птицы… Я закрыла лицо руками, ожидая их атаки.

— Шш, — сказал голос. — Они ушли. Ты в безопасности.

Нежные руки убрали мои ладони от лица, я моргнула и увидела голову, сверкающую волосами песочного цвета.

— Каз?

— А кого еще ты ждала? — сказал он, хихикая. — Хотя не отвечай. И без этого сюрпризов хватает.

Я попыталась сесть, но он остановил меня.

— Где Анта? Где мы?

— Мы на поляне, — сказал он. — Я перенес тебя сюда. Стоило мне пройти те деревья, как птицы больше не нападали. Странно, но этот лес, похоже, разделен на части, и на каждой свои монстры.

— Ты не ответил на первый вопрос, — напомнила я. — Где Анта?

Каз отвел взгляд, и в груди у меня все замерло в панике.

— Он убежал, — нерешительно сказал Каз. — Я пошел сначала за тобой, а когда вернулся, его уже не было. Но с ним все будет в порядке, Мей. Ты же сама говорила, что он знает лес.

Я попыталась проглотить панику, но она не ушла. Я ненавидела мысль о том, что он совсем один, а Скитальцы могут быть где угодно. Я вспомнила о стреле в его теле в ночь, когда умер отец. Могли Скитальцы решить поохотиться на него во время своего налета? Или им нужен был Анта для их планов? Я скривилась.

— Мы вернем его. Но сначала тебе нужно подлечиться, а еще — немного воды, — он поднес фляжку к моим губам. Я едва отпила.

— У Анты были почти все наши вещи, — сказала я. — Вещи для ночлега, почти вся еда, немного воды, — я тяжко вздохнула.

— Мы подумаем об этом утром, — сказал Каз. — А сейчас поздно и темно. Тебя едва не разорвали на куски… Я помогу промыть раны, — его щеки окрасил румянец, когда он сдвинул мою одежду, чтобы показать глубокие порезы. Мои мышцы напряглись, когда он прикоснулся, и его пальцы тут же отдернулись.

Я покачала головой.

— Я просто не привыкла, что меня касаются. Когда мы жили в Хальц-Вальдене, все думали, что я проклята из-за того, что моя мама пришла из леса и умерла, родив меня. И когда я болела, лекари держались подальше, — я попыталась улыбнуться, чтобы сгладить ситуацию.

— Что ж, думаю, все это чепуха. Если кто здесь и проклят, так это я, — сказал он. — Меня спасать приходится чаще.

— Но в этот раз ты меня спас, — возразила я.

На его лице медленно появилась гордая улыбка.

— Думаю, так и есть. Я тебя спас.

Каз нежно провел пальцами по ранам, вытирая кровь обрывком ткани. Я скривилась от боли, что заставила забыть о смущении, с трудом понимая, что и для Каза странно касаться меня. Я чувствовала, что веки слипаются, пока я не уснула, а пальцы Каза вытирали мои щеки.

В начале сны были мирными. Я сидела на лугу с Казом. На руках не было ожогов, а на лице — порезов. Вместо этого мои волосы были стянуты в узел, а белое прямое платье достигало колен. Каз был в красивой форме, расшитой золотом на карманах и плечах. Он передал мне виноградину и улыбнулся, так он улыбался Эллен в Хальц-Вальдене.

А потом нежно-голубое небо затмила огромная черная туча. С неба полился дождь, но не обычный, а обжигающая вода птиц, она растопила кожу на лице Каза, оставив ужасающий череп. Я так громко закричала, что зазвенело в ушах.

Каз разбудил меня, и мои пальцы коснулись его кожи, чтобы ощутить ее тепло. Он посмотрел на меня, нахмурившись. Что-то в его беспокойстве заставляло сердце биться быстрее.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я кивнула и убрала руку от его лица.

— Все хорошо.

Я дрожала. Мы остались без одеял, а ночь была холодной. Я поняла, что у меня стучат зубы, а руки Каза на моей коже ощущались холодными.

Его глаза обратились к небу.

— В ветре лед, — он принялся собирать хворост.

Каз разжег костер, и я дрожала под уцелевшим тонким одеялом. Я видела, как ловко он двигается. Я не ожидала, что принц будет способен на такое, но вот он передо мной.

Вдалеке снова послышался ужасный шум, я содрогнулась. Снова щелкал загадочный преследователь.

— Так теплее? — спросил Каз.

Я кивнула, но не могла перестать дрожать. Каз нахмурился.

— Тебе все еще холодно, как и мне, — он задумчиво разглядывал меня. — Я могу согреть нас обоих, но тебе не понравится.

Он опустился на колени, а потом лег рядом. Я не успела возразить, а он уже залез под одеяло и обхватил меня руками.

— Ч-что ты делаешь? — сказала я.

— Согреваю нас, — ответил он. — Не будь ханжой! Я не собираюсь тебя трогать.

— Ты уже схватил меня руками!

— Ты поняла, о чем я. А теперь успокойся и спи, — сказал он.

Тело застыло от шока из-за такой близости. Я была не из тех, что часто обнимаются, никто, кроме отца, меня не обнимал. Щелканье продолжалось, и мне уже нравилось быть в теплых объятиях Каза. Вскоре мысли начали путаться, как это всегда бывает перед сном. Я думала о доме. Все внутри заболело, когда я подумала, что отец никогда уже меня не обнимет. Но как-то руки Каза вокруг меня помогли справиться с этой болью.

Глава девятая: Бродяжка

Когда я проснулась, Каз уже ушел. Я села, глазами обыскивая окружающий меня лес, но его не было видно. Я коснулась углей, они оказались холодными. Солнце уже было высоко в небе. Я слишком долго спала. О чем мы думали? Как можно было спать, не оставив дозор? Я не удержала своего стража, а теперь и принц исчез. Я скривилась.

— О, ты проснулась!

Я повернула голову на звук. Каз направлялся ко мне со свежими ягодами и только что убитым кроликом на плече.

— Я принес завтрак, — весело сказал он. — Ты выглядишь лучше после отдыха.

— Я слишком долго спала. Почему ты меня не разбудил? — сказала я. — Нам нужно найти Анту и напасть на Скитальцев. Они от нас уже оторвались.

— Значит, час ничего не решает, а Анта знает лес, — он положил руку на мое плечо и сжал его. И в его руке была сила. — Вот, ешь.

Я разглядывала ягоды. Они выглядели аппетитно и сочно, но я с подозрением относилась ко всему в лесу Ваэрг. Я зажала одну ягоду между губами и раздавила, чтобы губы покрыл сок.

— Нужно проверить, не ядовиты ли они, — сказала я. — Подождем, пока кожа не станет зудеть или чесаться.

Он кивнул и принялся готовить кролика. Я отвела взгляд, живот крутило от зрелища.

— Разумно. Как ты смогла стать такой, будучи такой юной? — он улыбнулся, отделяя ножом мясо от костей, его загадочный взгляд дразнил меня.

— Пришлось. Мы с отцом были одни. Когда он повредил ногу, мне нужно было заботиться о нем, — я пожала плечами. Другую ягоду я раздавила на запястье. — У нас не было денег.

— Можно было продать оленя. Если все было так плохо, почему ты этого не сделала?

Мысль о продаже Анты была ужасающей. Моим первым воспоминанием было то, как я выглядывала в окно и видела его еще олененком. Отец сказал, что олененок появился после моего рождения, и Анта так и не ушел. Когда я подросла, я смогла кататься на нем, он защищал меня все эти годы. Он мой друг, единственный друг во всем мире.

Я замолчала, осознав, что все это произнесла вслух. Я помрачнела и отвернулась, слезы грозили пролиться, но я сдерживала их. Я должна была их сдержать.

— Мы найдем Анту, — Казимир подошел и положил ладонь на мою руку. — Обещаю, Мей, мы найдем его.

* * *

Люди не должны давать обещания, которые не могут сдержать. Кто-то должен ввести такой закон в королевстве. Только бы не слышать слова: я обещаю.

Мы бесцельно бродили по лесу и звали Анту, пытаясь найти его следы. Но его не было видно, и я беспокоилась, что наши крики привлекут внимание чего-то опасного из глубин леса. Порадовало лишь то, что мы смогли найти еще один ручей и пополнить запасы воды.

Какое-то время я ехала за Казом. Можно подумать, что ночь под одним одеялом нас сблизила, но мне стало только хуже, казалось, что границы между нами уже нет, и меня беспокоило все: его тело, теплый тон его голоса, выразительные глаза, запах ягод. Впервые я боялась своих слов, они могли прозвучать глупо, а голос мог сорваться. Я прокручивала в голове наши утренние беседы, разыскивая в них ошибки. Я снова сорвалась, когда заговорила об Анте.

Я не сдержалась. И теперь он мог вывести меня из себя, когда пожелает.

Как глупо я забыла о своих приоритетах. Анта был важнее, а не какой-то глупый принц.

Каждый поворот приносил надежду, а потом — разочарование. Я не видела белую вспышку среди деревьев, не видела очертания его рогов. Ощущать под собой Гвен было странно. Она двигалась слишком гладко, лишенная особой грации. Все было неправильно.

Мы сделали перерыв на еду, но я не могла отдыхать. Я не сводила глаз с леса.

— Мы найдем его, — настаивал Каз. Но уверенности было уже меньше. Он начинал терять надежду.

Я пнула землю.

— Когда? Сейчас? Мы заблудились!

Сегодня лес был холодным и зеленым. Тепло сюда не проникало. Деревья здесь были украшены зелеными листьями, но ветки их были изогнуты. По краям тропинки росли пышные кусты и колючие растения.

Каз промолчал. День продолжался, хотя холодное солнце скрылось, и нам пришлось остановиться. Второй день мы не могли найти следы Скитальцев, целый день я провела без Анты. Было так же плохо, как во время нападения на меня птиц.

Каз говорил обо всем. Я почти ничего не слышала. Вместо этого я обхватила руками колени и смотрела на тени вокруг нас. Когда щелканье вернулось, Каз заговорил громче, пытаясь заглушить звук.

Он снова спал рядом со мной, чтобы защититься от холода. В этот раз мне снились отец и Анта. Во мне они оба умерли, а я осталась совсем одна. Худшие страхи становились реальностью. Когда я проснулась, мне казалось, что сон — правда, а Анта остался под опавшими листьями. Я содрогнулась от этих мыслей.

Ранним утром пришел мороз. В ледяном воздухе разносился острый запах цитрусовых. Мои ботинки скользили на покрытых инеем листьях, пока мы собирали скромные пожитки и возвращались на тропу.

Лес уходил на крутой холм, и Гвен осторожно несла нас, поднимаясь наверх. Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось, вскоре мы шагали по снегу. Лошадь старалась изо всех сил, но ее копыта скользили на ледяной земле, она уже почти падала.

Я покачала головой и слезла с нее.

— Плохо дело. Нужно возвращаться. Нужно сойти с пути и идти через лес. Так мы сможем обойти холм.

Каз свесил ноги со спины Гвен и соскочил в снег с мягким стуком.

— Верно, — он закинул поводья на шею лошади и развернул ее. Она дрожала от холода, и я вытащила одеяло и уложила его на спину Гвен, после чего мы принялись спускаться с холма.

— Словно гора, — отметил Каз. — Из снега торчат камни, на деревьях — сосульки. Мы, похоже, на севере у гор Бенотэна, — он подул на руки, чтобы согреться.

— Ты когда-нибудь так далеко путешествовал? — спросила я, не обуздав интерес.

— Нет, отец этого не позволял. Но я бы хотел сходить вдоль реки Сверне к горам, а оттуда — к Джакани и Пескам Анади. Говорят, там люди с головы до ног в шелках.

— Мои предки из Хэдалэнда, — задумчиво ответила я. — Отец говорил, что это место ярких цветов и специй.

— Ты хотела бы пойти туда?

— О, да, — сказала я. — Но…

— Но что?

— Нет, это глупо, — я скрестила руки, зажав холодные ладони подмышками.

— Расскажи, — настаивал он.

— Я не знаю язык. Моя кожа светлее. Я не знаю их обычаи. Я буду там чужой.

Каз рассмеялся.

— В этом нет ничего глупого. Я бы чувствовал то же самое.

Когда я попыталась представить Каза в Хэдалэнде с его возвышенным поведением, мои губы изогнулись. Он заметил искры в моих глазах и засмеялся.

— Эй, — сказал он. — Мне подошла бы местная одежда.

Мы продолжали, настроение немного улучшилось. Он был прав, что земля здесь совсем отличалась, словно мы зашли на север. Я знала, что это не так, но все равно была впечатлена.

Каз покачал головой.

— Этот лес необычнее всего, что я когда-либо видел. Монстры, неизвестные деревья, растения, что растут только здесь… Странные изменения климата… Здесь явно осталась магия. Почему отец не может использовать ее для Красного Дворца? Почему там нужна только рожденная с мастерством?

— Не знаю, — отозвалась я. Скоро я уже не смогу скрывать свою тайну от Каза. Мы многим делились, а потому успели подружиться. Я не знала о том, каково это — иметь друзей, но это явно не могло сочетаться с хранением такой большой тайны.

— Видимо, даже если эта земля магическая, использовать ее не выйдет, — размышлял он. — Для этого нужны способности. Не могу дождаться, чтобы увидеть, на что способна Эллен. Лес уже показал мне так много всего.

Я вскинула брови.

— Я знаю, что это не всегда оборачивалось хорошо.

— Мы три раза чуть не умерли, — сказала я.

— Как я и сказал, не всегда все заканчивалось хорошо. Но все равно это восхищает. Не так ли?

Я не успела ответить. Каз поехал на льду и упал, выпуская поводья Гвен. Он съехал со склона холма, и я спешила его догнать, подхватив на бегу поводья его лошади.

— Ты не поранился? — крикнула я.

Каз поднялся и отряхнул одежду.

— Как же глупо. Я точно не предназначен для этого места, — вздохнул он и забрал поводья Гвен. — Не обращай внимания на мои слова. Это место прогнило, и я дурак, если думал иначе.

Я не могла сдерживаться. И засмеялась.

— После всего, через что мы прошли, тебя так разозлило падение? Тебя атаковали птицы, замораживал туман, а кровь пили лозы, но падение убедило тебя, что лес не так и хорош?

Каз сузил глаза. Губы сжались в тонкую линию. Серьезность его только сильнее рассмешила меня.

— Это тебя взбодрило? Мое поражение? Мое падение? Что ж, это многое говорит о твоем характере, Мей, — с горечью сказал он.

Я так сильно смеялась, что рухнула на землю. Потом я услышала фырканье и поняла, что Каз тоже смеется. Он начал с тихого хихиканья, тряся головой, но вскоре от смеха у него уже текли слезы. Я схватила его за руку и потянула в снег. Он набрал снег руками и бросил его в меня. Я поймала его и сунула за шиворот принцу, от чего он начал корчиться и подпрыгивать, дергая за тунику, чтобы избавиться от снега. Я так сильно смеялась, что заболел живот.

Каз громко вздохнул, встряхнувшись и подпрыгивая.

— Да ладно, — сказал он. — Ты в кои то веки не говоришь «Нужно идти».

— Пора уходить, — сказала я.

Каз засмеялся и покачал головой. Он взял меня за руку и помог подняться. Он так сильно потянул, что я столкнулась с ним. Он тут же посерьезнел.

— Нет, нам точно нужно уходить. Анта совсем один.

И чары рассеялись. Короткий миг, где проблемы исчезли, растаял, как снег, и меня накрыло лавиной боли. Как я могла веселиться и шутить, пока Анта где-то ходит, рискуя столкнуться с убийцами отца?

— Ты прав, — сказала я. — Ты прав.

Мы спустились с холма на ровную местность леса. Каз увел Гвен с тропы в лес. Здесь было теплее, но холод оставался, и я обхватила себя руками, чтобы согреться.

Лес притих, но мы шумели, пробираясь по нему. Колючие кусты царапали мою кожу. Я даже не вздрагивала. Похоже, к царапинам я успела привыкнуть.

С момента последнего нападения на нас прошло почти полтора дня, и я начинала нервничать. Что случится в этот раз? Я коснулась почти заживших порезов на лице, размышляя.

— Мей? — спросил Каз. Он остановил Гвен и указывал направо. — Тебе не кажется, что сквозь те кусты кто-то проходил?

Я повернулась в ту сторону и увидела сломанные ветки и следы. Сердце забилось, и я тут же подумала об Анте, но когда я ближе рассмотрела следы, они оказались от ботинок, а не от копыт.

— Нужно идти по следам, — сказала я. Я не знала, куда они приведут, кого мы преследуем, но это было лучше, чем идти без цели.

— Тебе не кажется, что ты слегка импульсивна? — сказал Каз, вскинув брови. — Каждый раз, когда ты настаиваешь куда-то идти, мы попадаем к лозам-убийцам или еще куда-то.

— Они могут привести нас к Анте, — сказала я.

Каз вздохнул.

— Как я могу отказать твоим большим карим глазам? — пробормотал он. — Ладно. Но готовься сразу, что будешь делать, если мы опять попадем в передрягу. Неизвестно, что лес еще с нами сделает.

Он пошел дальше, а я не сводила с него глаз.

— У меня большие карие глаза?

— Но ты же это знаешь, — ответил он, голос звучал грубее, чем обычно. — И ты знаешь, как с их помощью добиться нужного.

Я отбросила мысли и последовала за ним. Сердце бешено билось, пока мы шли по следам. Не сразу я смогла сосредоточиться на том, что вело нас вперед. Приведут ли эти следы нас к людям, что убили отца, а если и так, то что я буду делать?

* * *

Следы продолжались. Мы углубились в лес, и там нашли след со свежей грязью. Следы обрывались.

Я соскользнула со спины Гвен.

— Невозможно просто остановиться на месте, — я обыскивала лес вокруг, решив найти, где он прячется.

— Может, он забрался на дерево, — предположил Каз. — Темнеет. Может, он спит на дереве.

Мы обыскивали местность, выхватив оружие. Никто не скрывался за кустами или на деревьях. Каждый раз, когда я заглядывала за кусты, мое сердце ускоряло биение, ведь я думала, что найду там Скитальцев.

— Здесь ничего нет, — сообщил Каз.

Я не хотела сдаваться. Я пошла дальше в лес, срезая колючки кинжалом. Я склонилась, обыскивая упавший старый дуб, что за годы стал полым.

Тишину прорезал вопль, и я выпрямилась, резко обернувшись. Дыхание перехватило, я краем глаза заметила в сумерках темный силуэт, бегущий к Казу. В руках силуэта был длинный острый меч, поднятый над головой.

— Каз!

Не колеблясь, я побежала к принцу. Я крепче схватила кинжал правой рукой и мчалась к Казу, сбивая его на землю. Фигура замахнулась мечом, и мне хватило времени, чтобы остановить удар кинжалом. Лезвие меча проехало по кинжалу и порезало мне руку.

Каз отодвинул меня и бросился на незнакомца, опрокидывая его на землю. Он схватил руку незнакомца и сжал так сильно, что нападавший завопил от боли. Я выхватила его оружие и приставила к горлу.

Лицо нападавшего скрывал капюшон. Черный плащ прятал тело. Каз снял капюшон, и из-под него показались рыжие волосы. Незнакомец откинул движением головы пряди волос с голубых глаз. Я поняла, что нападала девушка почти моего возраста.

— Убери от меня свои грязные руки, — бросила она.

Каз сильнее сжал ее запястье.

— Так с принцами не разговаривают.

Я пнула Каза по ноге.

— Не говори ей этого, дурак, — я прижала меч плотнее к ее горлу. — Кто ты, и что забыла в лесу Ваэрг?

— Я ничего вам не расскажу. Вам придется меня убить, — она закрыла глаза и выгнула шею, словно ожидала, что я перережу ее горло.

Я ослабила хватку на мече, удивленная готовностью умереть, хотя я и думала, что ее нужно убить. Девушка открыла глаза, почувствовав мои колебания, вскочила на ноги и ударила меня по спине. Каз пытался удержать ее руку, но она извернулась, рыжие волосы пылали в воздухе. Она побежала прочь, и я поспешила за ней, отбрасывая меч и не желая его использовать.

Она была быстрой, но и я не отставала. Она бросилась влево, и я поймала ее, налетев и ударив по ногам. Я рухнула на нее, обхватывая руками, и привела обратно, получив пару синяков. Она извивалась, как разочарованные дети на рынке Хальц-Вальдена.

— Хватит брыкаться, — сказала я на одном дыхании. — Мы не будем тебя убивать.

— Но и уйти не дадим, — сказал Каз. Он держал в руках веревку. Он склонился и схватил девушку за волосы. — Держи ее, Мей.

Я вцепилась в ее руки, заводя их ей за спину. Каз связал их на запястьях веревкой, а другим куском веревки обездвижил ей ноги, завязав так, чтобы она могла делать только маленькие шажки.

Я с подозрением взглянула на него.

— Где ты этому научился?

Он не ответил. Вместо этого он поднял девушку на ноги и прижал мой кинжал к ее горлу.

— С кем ты пришла?

Девушка прикусила губу и отвела взгляд.

— Я ни за что не скажу!

Каз схватился рукой за ее волосы, она закричала.

— С кем ты пришла?

Такого Каза я не ожидала увидеть. Его серые глаза потемнели, став похожими на опалы.

— Я не скажу тебе.

Он ударил ее по лицу.

— Каз! — крикнула я.

Он даже не обернулся. Он не сводил с нее глаз.

— Ты не хочешь найти убийц отца?

— Хочу, но…

Девушка вскрикнула. Она открыла рот, словно хотела что-то сказать, но закрыла его. Я шагнула к ней.

— Ты что-то знаешь. Скажи нам, — мои руки сжимались и разжимались.

Девушка сжала губы и сверлила меня настороженным взглядом. Я знала, что она что-то скрывает, что она нам это не расскажет. Если не выбить силой, конечно. Каз поднял руку, но я спокойно схватила ее и прижала обратно к его боку.

— Перестань, — сказала я.

— Но…

— Нам нужно уходить, — я вскинула брови, и он с вздохом послушался.

Глава десятая: Водяной

Темнота сгущалась, и нам пришлось остановиться на ночлег вместе со странной девушкой. Я убедилась, что веревки все еще крепко ее удерживают, усадила ее у костра и принялась жарить корнеплоды. Девушка следила за каждым моим движением. А у меня сжималось что-то внутри, когда я думала, была ли она с теми же людьми, что убили моего отца?

Когда еда была готова, я разделила ее между собой и принцем. Он сел и наблюдал за нашей узницей, не сводя с нее взгляд. На краткий миг я подумала, что она ему понравилась, но я заставила себе забыть об этом, ведь это было глупо, да и он не так давно хотел ударить ее.

— Так вы не будете меня кормить? — сказала она с усмешкой.

Мы с Казом молчали, продолжая ужинать. Девушка попыталась вырваться из веревок и замерла.

— Я знаю, что вы задумали, — сказала она. — Думаете, если морить меня голодом, то я заговорю. А я не стану.

Ее голос слегка дрожал, и я красноречиво взглянула на Каза, чтобы сказать, что она уже скоро сломается. Его голова была склонена над едой, а пламя отбрасывало на лицо тень. Получив надежду отыскать Скитальцев, Каз был еще сильнее настроен. Я часто оборачивалась к нему, разглядывая новое выражение лица и удивляясь его молчанию.

Девушка прислонилась к дереву и закрыла глаза. Мы поели, напоили Гвен и устроились на одеяла. Мы договорились, что кто-то постоянно будет дежурить. Мы понимали, что девушку могут начать искать, а потому ее могут попытаться выкрасть ночью. Потому я сидела, зажав в руке кинжал, вглядываясь в сгущающуюся темноту.

* * *

Клац-лац-лац-клац-лац-лац-клац

Знакомый звук заставил меня задрожать. Голова девушки поднялась, до этого она дремала. Она озиралась, а грудь быстро вздымалась. Ее глаза расширились от ужаса.

— Где это? — прошептала она. — Я слышу, но…

— Разве ты не знаешь, что это? — сказала я.

Девушка закрыла рот и отвернулась. Я принялась затачивать кинжал. Я чувствовала несколько раз ее взгляд. Девушка скрывала так много, что мои пальцы дрожали. Она был ключом к поиску Скитальцев и отмщению за отца. Она что-то знала. Я помнила выражение ее лица, когда упомянула убийство отца. Я должна была обыграть ее. Я должна была дождаться, когда она все же заговорит.

Но не этой ночью, хотя я хотела сказать так много, я просто разбудила Каза и сказала, что она ничего не говорила, а сама пару часов смогла поспать.

Утром я проснулась с надеждой, что Анта сам нас нашел. Но его не было. Что-то во мне оборвалось, как срубленное дерево. Каз сидел у огня и стругал ветку. Он замер и сунул ее в карман, увидев, что я проснулась. Я перевела взгляд на узницу. Она сидела, вздернув подбородок, открыто выражая неповиновение.

— Проблемы? — спросила я.

Он покачал головой и громко сказал:

— Похоже, никто за ней не придет.

Я не сдержала ухмылки, а девушка моргнула и затрясла головой, волосы упали ей на лицо, скрывая влажные следы на щеках. Она начинала ломаться.

Мы с Казом разделили завтрак из ягод и воды из ближайшего ручья. Каз помог девушке сделать пару глотков воды. Я не запрещала, ведь мы заставляли ее только голодать. Гвен щипала траву у наших ног. Утро омрачало только неутихающее клацанье монстра из леса. Каждый раз, когда звук возникал, девушка замирала и вскрикивала. Она знала, кто это, и я хотела заставить ее говорить. Любопытство покалывало на коже. Но я не могла этого сделать.

Каз сидел рядом со мной на траве и тихо сказал:

— Что мы будем с ней делать? Без еды она слабеет. Мы не можем тратить на нее время.

— Возьмем ее с собой и заставим привести к Скитальцам, — сказала я. — Она скоро сломается.

— А если нет? Мы станем убийцами, совсем как они, — сказал он.

Я не хотела думать об этом.

— Отправимся в путь, а там и посмотрим.

Каз кивнул и начал собирать вещи. Я затушила костер и прицепила свернутые одеяла к седлу Гвен. Девушка смотрела на нас краем глаза.

— Вы ведь не собираетесь меня тут бросить? Только не с этим лесным монстром, — сказала она.

— Может, и бросим, — сказала я. И я не смотрела на нее, подтягивая седло Гвен.

Девушка забилась в веревках.

— Плевать. Мне плевать на смерть.

— Может пытаться обмануть меня, — ответила я. — Но ты выглядишь слишком уж боящейся смерти.

— Я боюсь не смерти, — сказала она. — А того, как умру.

И тут я поняла, что у нас есть на нее управа. Я кивнула Казу, взобравшемуся на Гвен, и мы отправились прочь. Позади я слышала, как девушка пытается отойти от дерева.

— Если вы меня бросите, это будет убийством! — кричала она.

— Как и убийство моего отца? — я развернулась и направилась к ней. — Ты хочешь сказать, что он был вынужден умереть из-за вас, Скитальцев? — руки сжались в кулаки.

Девушка опустила взгляд.

— Я ничего не знаю о…

— Все ты знаешь! — завопила я. Приближение перешло в бег. — Ты знаешь все об этом. Ты могла и быть…

— Я не была там, — ответила она, замерев и тряся головой. На лбу ее блестел пот. — Я не была. Клянусь.

— Но ты знаешь, — глаза мои были так широко раскрыты, что утренний воздух покалывал, а кулаки сжимались до боли в костяшках. Я попыталась взять себя в руки, чтобы не побить ее.

— Я знаю об этом, — сказала она почти беззвучно.

Я отвесила ей пощечину.

— В следующий раз ударю кулаком.

— Мей! — крикнул Каз. Он спешил обратно, держа поводья Гвен.

— Скажи! — кричала я ей в лицо. — Скажи, где они.

— И ты убьешь их? — сказала она. — Ты сможешь убить моих семью и друзей? Я так не думаю. У тебя и шанса не будет. Они таких, как ты, едят на завтрак.

Каз схватил меня за руку и отвел в сторону.

— Нам нужно вернуть Эллен, — сказал он. — На остальное плевать.

— Говори за себя, — сказала я, сверля его взглядом.

— Зачем они забрали Эллен? — спросил у девушки Каз.

Она отвернула голову.

Клацанье повторилось, в этот раз звуча ближе.

— Если не скажешь, куда ушли твои драгоценные Скитальцы, мы оставим тебя здесь на съедение этого шума, — сказала я.

Глаза девушки расширились.

— Вы не бросите меня.

— Думаешь, мне есть до тебя дело? — сказала я. — Один из вас убил моего отца. Мы не дали тебе еды. Разве это похоже на заботу? Похоже?

Она зажмурилась и ударилась о дерево затылком в отчаянии.

— Нет. Не похоже, — когда она открыла глаза, они были полны слез.

— Если думаешь, что твои слезы вызовут у меня жалость, то подумай хорошенько еще раз, — я отступила на шаг и скрестила руки на груди, пытаясь не дать ей сыграть на моих чувствах. Даже если она не была замешана в смерти моего отца, она была частью их группы, нужно было об этом помнить. Я должна была с ее помощью добраться до них.

— Я покажу, — сказала она. — Если дадите немного еды.

Я кивнула Казу. Он вытащил из сумки на седле Гвен немного жареного мяса и протянул прямо к губам девушки. Она жадно съела.

— Развяжите меня, — сказала она.

— Хорошо, — сказала я. Отвязав ее от дерева, я оставила веревки на руках и ногах, но они позволяли ей идти, а потом конец веревки я привязала к седлу Гвен.

— Это так нужно? — сказала она. — Куда я могу сбежать?

— Обратно к своим «друзьям и семье», — передразнила ее я. — Может, сначала расскажешь, как ты оказалась в лесу одна?

Она вздохнула и будто зарычала.

— Сначала еще еды.

Каз дал ей пару ягод.

— Это еда? — она закатила глаза.

Я приблизилась к ней.

— Да. Скажи, что ты делала в лесу одна.

Девушка отшатнулась от меня. Злость волной накрыла меня, проявляясь на моем лице, и это заставило ее отойти.

— Хорошо, я скажу. Я… потерялась. Мы группой шли через лес. Я отошла, чтобы поймать зайца, и почти смогла. Но когда я вернулась к лагерю, их не было. А уже почти стемнело. Я пыталась идти по их следам, но потеряла их. И осталась одна в лесу.

Я не хотела, но все же начала ее жалеть. Пару дней назад я так потеряла Каза и Анту. Такого одиночества я еще не испытывала.

— Как давно это было? — спросил Казимир.

Она взглянула на меня с выражением, схожим с виной.

— Три дня назад, — сказала она.

Я вздохнула. Она была еще дальше от своих, чем мы.

— Но ты знаешь, куда они шли?

— Не уверена, — сказала она. — Но у меня есть подозрения. Если развяжете, я помогу вам. Я знаю их пути. Когда мы найдем эти пути, я скажу.

— Значит, ты больше не хочешь оставаться в одиночестве? — сказала я. — Как тебя зовут?

— Саша, — ответила она.

— Саша, — сказала я, пробуя имя языком. — Странное имя.

— Я Казимир, — сказал он. Я уставилась на него. — Что? — сказал он, глядя на меня. — Я уже говорил ей, что я принц. Пусть и имя мое знает.

— Я и так его знаю, — сказала Саша с усмешкой. — Все знают о принце.

— Ага, и про Эллен все знают, потому твои люди и украли его будущую невесту, в процессе убив моего отца, — фыркнула я.

— И моих стражей, — мрачно сказал Каз.

Взгляд Саши блуждал по земле.

— Знаю. Мне… жаль.

Ее извинение удивило меня, но я не позволила чувству овладеть мной.

— Идем. Нужно найти ее людей и наказать, — я шлепнула по боку Гвен, и она помчалась вперед, уводя за собой Сашу.

Она кричала и спотыкалась, пронзала меня злым взглядом синих глаз. У нее был боевой дух, этого я отрицать не могла.

— А развязать?

— Ну уж нет, — парировала я. — Ты ведешь нас вот так.

Вчера мы заблудились, так и не найдя Анту или Скитальцев. Сегодня с нами была пойманная Скиталица. Я должна была радоваться. Но, пока мы шли по лесу Ваэрг, я продолжала думать о Саше. Она была не старше меня, хотя и пыталась вести себя как взрослая. Ее бросили. Я знала, как плохо, когда тебя не любят окружающие.

Мы шли по лесу, но таким мы его еще не видели. Листья на деревьях были почти синего цвета, а ветки спускались вниз. Облака отливали розовым оттенком, выглядели как шарики хлопка. Кусты поблескивали гроздьями ягод. Каз сорвал одну.

— Не стоит, — предупредила Саша.

Каз тут же ее выбросил.

— Почему?

— Это Вельхеван, синий лес. Здесь все не такое, каким кажется. Ягоды ядовиты, как и листья, и кора. Выше есть ручей, но воду пить нельзя. Нужно развернуться и обойти, — сказала Саша.

— Откуда нам знать, что ты говоришь правду? — спросила я. — Ты можешь нас обманывать.

— Если не веришь, я съем ягоду и покажу, — сказала она сквозь сжатые зубы. — Я ведь не знаю, где сейчас мои люди. Они явно идут в лагерь. Найти пусть в лагерь отсюда…

— Через Вельхеван путь короче? — спросила я.

— Он опаснее…

— Он короче? — повторила вопрос я.

Каз оглянулся на меня и покачал головой.

— Нужно идти, Мей. Думаю, Саша не врет.

— Хорошо. Это ваша погибель, — сказала Саша, глаза ее сверкали от злости.

Мы поспешили. Каз разрезал веревки на ногах Саши, чтобы она шла свободно. Если она не врала, нужно было скорее пройти эту часть леса.

— Расскажи о лесе, — сказал Каз. Он шел рядом с Сашей, сунув руки в карманы. Что-то ныло у меня в груди. Почему меня так волновало, с кем говорит Каз? Когда он болтал со мной, это раздражало. Пусть лучше надоедает Саше.

— Вельхеван — одна из самых красивых частей леса Ваэрг. Если кто-то потеряется в лесу, его привлекут сюда синие листья и ароматные ягода. Многие тут ходили, срывали ягоды и забирали листья, чтобы показывать потом. На этих ягодах можно выживать много дней. Они невероятны на вкус, как говорят, даже лучше, чем сочный апельсин или терпкое вино. Но если ты попробовал ягоду на вкус, остановиться уже не сможешь.

— Так они не ядовиты? — спросил Каз.

— Ох, ядовиты. Просто это не понимаешь. Ты ешь, ешь и ешь, пока не лопнет живот. Они вызывают зависимость. Ты убьешь бабушку, чтобы получить еще ягоду.

— Что за чушь, — сказала я. — Ты врешь.

Саша потянула за веревку, приближаясь ко мне и надувая губы.

— Я не вру. Это такая же правда, как и то, что Красный Дворец сломан. Спроси кого хочешь.

Я вскинула руки в фальшивом разочаровании.

— Как я могу кого-то спросить? Здесь никого нет.

— Это ненадолго, — загадочно сказала Саша. — Вельхеван — дом древесных нимф.

— Боже правый, — сказала я, почесав голову. — Ты точно все сочиняешь.

Она оскалилась.

— Нет. Почему ты так думаешь?

Она смотрела на меня с таким возмущением, что мои щеки обожгло смущением.

— Конечно, ты лжешь. Ты — Скиталица, а все они воры и убийцы.

Саша закатила глаза и повернулась к Казу.

— Древесные нимфы не такие, как вы думаете. Они не похожи на крошечные создания, словно эльфы. Они не маленькие и без крыльев. Они ростом с человека. Но когда магия Эгунлэнда умирала, погибали и они. Они уснули в деревьях, сохранив магию, пытаясь заманивать людей к себе, чтобы забирать их души и выживать.

По моей спине пробежал холодок. Каз сказал:

— Гадость! Как они забирают душу?

— Соблазняя, — продолжала Саша. — Они, видите ли, очень красивы, как и весь синий лес. И зовут, как сирены. Мужчины не могут им сопротивляться.

Каз быстро взглянул на меня.

— Уверен, я смогу выдержать. Я могу смотреть только на одну женщину.

— На нее? — Саша уставилась на меня со смесью отвращения и шока.

— Конечно, не на Мей. Эллен! Мы должны были сыграть свадьбу… Как только спасем ее от твоих людей. Почему ты подумала о Мей? Это так… так…

— Как? — сказала я сквозь сжатые зубы. — Так смешно, что никто не видит меня привлекательной? Что ж, спасибо, — я пнула синие листья и отвернулась от Саши, но не так быстро, заметив, что ее губы дернулись. Я скрестила руки, отодвигаясь от нее. Мне не нравилась эта ухмыляющаяся девушка.

— Не глупи, Мей, — сказал Каз. — Уверен, какой-нибудь сын пекаря или мельника станет тебе хорошим мужем.

Я в ужасе уставилась на него.

— Пекаря? Ладно. Ладно, я-то свое место знаю.

Саша закусила губу, словно пыталась остановить смех. Я дернула ее веревку, чтобы она споткнулась. Каз одарил меня тяжелым взглядом.

— Не нужно так делать, — напомнил он.

Я обошла Гвен, чтобы идти подальше от них. Не понадобилось много времени, чтобы меня заменила другая девушка, да еще и с красивыми синими глазами и рыжими волосами. Хотелось бы, чтобы здесь был Анта. И я могла бы уткнуться лицом в его шерсть, чтобы глаза перестали гореть от сдерживаемых слез. Сколько еще он будет вдали от меня? Я думала, что он меня никогда не бросит. А если с ним что-то случилось? Если его поймали… или еще что похуже? В горле застрял комок, я не могла дальше об этом думать.

Я положила ладонь на плечо Гвен, чувствуя, как она ритмично шагала. Это помогло мне успокоиться. Она фыркнула и повернула голову, чтобы я смогла погладить ее нос.

— Хоть тебе я нравлюсь, — мягко сказала я.

Как бы мне ни нравилась Гвен, она не была моей, и боль в груди от потери Анты — и отца — все еще горела огнем, который то потухал и становился угольком, то снова вспыхивал, и так по кругу. Сколько еще раз я потеряю кого-то важного для меня?

Мы медленно шли по лесу. Саша притихла, а Казимир взобрался на Гвен. Я шла неподалеку и молчала. В Вельхеване было нечего собирать, а Казу было не на что охотиться, а потому есть и пить было почти нечего. Ягоды манили на каждом углу. Вдалеке я слышала журчание, а над нами пели птицы, но мы так и не могли ничего здесь взять. Нельзя было ничего есть и пить, а синий лес казался безграничным.

— Мы хоть спать здесь сможем? — я обратилась к Саше, что шла по другую сторону от Гвен. Мои ноги отяжелели от долгой ходьбы.

Она появилась позади Гвен.

— Думаю, да. Но кто-то должен нести дозор ночью. Особенно…

— Что? Из-за клацающего монстра? Может, скажешь, кто это? — сказала я.

Она сглотнула. Я видела, как комок в ее горле упал вниз.

— Это Водяной.

Я пожала плечами.

— И это значит?..

— Это сама загадка, — ответила Саша. — Он питается твоими проблемами, сталкивая тебя с самым ужасным страхом.

Каз уставился с Гвен на Сашу.

— Худшие страхи? Как он это делает?

— Это щелканье — это его тело, он ходит по лесу. У него толстый панцирь вверху на теле, и под ним — странная склизкая часть с кучей ног. Он ходит по кругу, ожидая, пока ты станешь настолько напуганным, что станешь его легкой добычей. И он впрыскивает в тебя парализующий яд, в сознании проявляются худшие страхи, а ты не понимаешь, что происходит. Ты думаешь, что это реально. Победить Водяного можно, лишь преодолев свой страх. Иначе он тебя съест.

Каз выпрямился в седле. Его руки напряглись, он смотрел только вперед. Я обхватила тело, чтобы согреться. Это звучало ужасно, но теперь я понимала, почему Саша не хотела оставаться одной. Теперь я все понимала, особенно, почему так много людей Хальц-Вальдена боялись леса Ваэрг. Из-за монстра, Водяного.

Как бы я ни старалась, я не могла согреться. Кожа была такой холодной, а зубы стучали, а все потому, что я не могла перестать думать о страхах, поджидающих нас за деревьями.

Глава одиннадцатая: Древесная нимфа Вельхевана

Мы решили идти и ночью. Светлячки озаряли наш путь, и их слабое свечение бросало тени на синий лес. Птицы все еще пели, и я расслабилась, поглощенная природой вокруг. Мышцы расслабились, руки висели по бокам, я ловила себя на том, что улыбаюсь, глядя на колокольчики и опавшие листья.

Мое тело все еще требовало еды и воды. Странно, но лес намеренно меня обманывал, я чувствовала совсем другое.

— Вельхеван очаровывает нас, — сказала Саша неуверенным голосом. — Он убаюкивает колыбельной. Не давайте… О, бабочка. Смотрите, какая красивая! Нет, не смотрите. Лес пробуждает счастье, нужно сопротивляться.

— А бабочка красивая, — сказал Каз, протянув к ней руку.

— Нет! — мы с Сашей крикнули в унисон.

— Не трогай, — сказала Саша. — Она может быть пропитана ядом.

Моя ладонь тянулась к густой траве, а язык хотел узнать вкус ягод с куста. Журчание ручья манило издалека, а нам приходилось пить мутную воду из речки, что мы прошли до Вельхевана. Я разочарованно застонала.

— Борись с этим, — сказала Саша. — Лес пытается подавить тебя, манит в ловушку, — но и она, говоря это, тянулась к цветку…

— Нет, Саша! — окликнула ее я.

Она выпрямилась, чуть не столкнувшись с лошадью.

— Я слабая. Я не могу… сражаться с таким слабым телом.

— Нужно быстрее убираться отсюда, — сказала я.

Каз отклонился, раскинув руки. Пришлось поймать его руку, чтобы он не упал с Гвен.

— Ох, но взгляните на небо.

— Держись, Каз. Это лес Ваэрг, а не дворец в Цине.

Он надул губы и наклонился вперед. Вельхеван, похоже, вернул в него напыщенного принца.

— А знаете, что я хочу? Я хочу лучшего шоколада Цины и лакричную конфету. Я хочу замок из имбирных пряников, как мне мама подарила на десятый день рождения, хочу меч с рубинами на рукояти…

Каз продолжал перечислять желания, а Саша выглянула из-за Гвен.

— Он всегда такой?

— Нет, — сказала я. — Лес на него влияет. И, похоже, превращает обратно в избалованного ребенка.

Саша захихикала.

— Какой же из него король. Не зря мы его называем Тупой Принц.

— Что? — я в мгновение ока была по другую сторону от Гвен и притянула Сашу к себе. — Да как ты посмела?..

— Так я задела за больное? — оскалилась она.

— О чем ты?

Ее оскал стал улыбкой от уха до уха.

— Это разве не очевидно?

Мои щеки вспыхнули.

— Не понимаю, о чем ты.

— О тебе и принце, — сказала она, склонившись ближе, чтобы Каз, все еще перечисляющий желаемые предметы, нас не слышал. — Он тебе нравится.

Я с возмущением отвернулась.

— Не смеши меня. Я застряла здесь с ним, потому что хочу вернуть своего оленя и найти тех, что убил моего отца.

— Это ты себе говоришь, — сказала она. Я слышала насмешку в ее голосе. — Стой, ты сказала, что ищешь оленя?

— Да, он пропал на днях. Он мне нужен. Ты его видела? — мой голос в надежде стал громче, отчаяние ослабло.

— Я видела большого белого зверя, что был с седлом, словно лошадь. Когда я попыталась к нему приблизиться, он ускакал в лес и больше не появлялся, — сказала она.

— Где! — потребовала я. — Где ты его видела? Скажи немедленно.

— Это было два дня назад. Я была возле Спящей Ивы…

Каз закричал, прерывая нас.

— Она здесь! — он со стуком спустился с Гвен. — О! Она здесь, и она — все, что мне нужно. Эллен, моя Эллен.

Он побежал вперед, и мне пришлось оставить Сашу с Гвен и броситься за Казом. Вдали на тропе белый свет сиял так ярко, что мне пришлось закрыть рукой глаза. Свет начал отливать голубым сиянием, и когда я подошла, то заметила, что внутри была тень. Каз на всех парах бежал к этому силуэту, вытянув руки.

— Моя прекрасная Эллен, — мурлыкал он. — Иди ко мне, моя невеста.

Я умудрилась поймать его за край туники, чтобы притормозить, но он развернулся и ударил меня по руке. Выражение его лица стало обезображенной версией его самого, вены проступили, а глаза едва не выпадали из орбит. Я отступила, прижав ладонь ко рту. Это был не Каз. Это было что-то другое.

Я взяла себя в руки и последовала за принцем, что двигался к силуэту в свете. Когда я приблизилась, то поняла, что это была не Эллен, а очень красивая молодая женщина, одетая в зеленое, ее ноги были обнажены, а накидка струилась, ниспадая на землю, но не закрывая ее впереди. Вместо этого ее тело покрывали живые двигающиеся лозы, крепко обхватывающие ее. Они пульсировали, когда она дышала, цветы распускались и увядали. Она улыбалась приятно и спокойно. Ее рот был чувственным. Глаза ее были ярко-фиолетовыми, овальными и широкими. Ее кожа отливала молочным оттенком, а волосы ниспадали золотыми волнами.

Она мерцала, как пламя, как звезды на небе. Она была неземной, а еще осязаемой. Я моргала, чтобы разглядеть ее. А она была поглощена Казом, словно он был единственным в этом мире. Она меня, похоже, не видела.

— Иди ко мне, мой принц, — сказала она. Ее голос был музыкой арфы, песней, что появлялась и затихала. Она звучала так же красиво, как и выглядела. — Идем, мы будем счастливы вместе.

Лицо Каза светилось от счастья. Глаза его были широко раскрыты, а рот расслаблен. Он раскинул руки, купаясь в ее красоте.

— Иду, дорогая. Любовь моя. Я иду к тебе.

— Стой! — вскричала я. И встала между Казом и странным существом. — Это не Эллен.

— Кто это? — сказало существо. Ее голос стал холодным рычанием, очарование пропало. — Почему она мешает нашей любви? Убери ее, Казимир.

— Да, моя единственная, — Каз двинулся ко мне механическими шагами. Его глаза были пусты, а лицо лишилось эмоций. Его занимала лишь одна мысль: разобраться со мной.

— Каз, прекрати. Ты не видишь, что она делает? — сказала я, пятясь.

Он наступал на меня, выхватив меч. Он поднял его, обхватив рукоять обеими руками. У меня был лишь маленький кинжал для защиты, ведь лук мой остался на седле Анты.

— Ты не хочешь этого делать, Каз. Это не Эллен. Она…

Он взмахнул мечом, заставляя меня отскочить. На этом я потеряла равновесие, падая на листья со стуком. Каз поднял меч и провел им горизонтально. Мое сердце сжалось, но я успела откатиться в сторону, меч принца воткнулся в землю. Пока он вытаскивал его, я смогла побежать к Саше.

— Там нимфа, — сказала я, задыхаясь. — Она что-то сделала с Казом, и он пытается меня убить.

— Оу, так теперь ты мне веришь, — фыркнула она.

— Сейчас не время, — ответила я. — Он убьет меня, если ты не скажешь, как разрушить заклятие.

— А с чего мне тебе помогать? — сказала она. — Ты меня чуть не заморила голодом, когда поймала.

Каз появился с другой стороны от лошади с грязным мечом, направленным на меня. Он ударил, и я отскочила. Саша увела Гвен в сторону.

— Вот почему. Он и тебя убьет! — я выхватила кинжал и напрягла ноги, готовясь отскочить.

— Ладно, — сказала она, закатив глаза. — Но это все по твоей вине. Это ты была одержима местью, подставив под угрозу принца. Я говорила, что нужно развернуться…

— Скажи уже! — Каз преследовал меня с мечом. Одних уклонений не хватало. Если так и продолжится, мне придется его ранить, а то и сбежать или связать его.

— Ему нужно увидеть истинный облик нимфы.

— А какая она? — спросила я. По лбу стекал пот, я едва могла говорить, тяжело дыша.

— Не знаю. Они редко показывают истинный облик, — сказала Саша.

— Не очень-то ты помогла, — я избежала очередного удара.

Я могла лишь заманивать Каза обратно к древесной нимфе, надеясь, что она как-то покажет свое истинное лицо. Может, я смогу ее перехитрить, как удалось обмануть Сашу, что мы бросим ее Водяному. Может, это как торги на рынке. Нужно найти ее слабое место.

Я бежала к яркому свету с неземной женщиной. Нимфа была рядом с деревом, с Казом стало проще сражаться. Он отвлекался на нее, и я смогла отобрать его меч. Нимфа в ужасе уставилась на него.

— Мой принц, вы отдаете ей победу, — сказала нимфа. — Почему вы не сражаетесь за меня? Вы не любите меня?

Каз упал на колени.

— Я люблю тебя безмерно, — его голос дрожал от отчаяния. То, как она выдавливала из него эмоции, причиняло боль мне.

— Нет, совсем нет, — сказала я нимфе. — Он тебя вообще не любит. Ты вынуждаешь его проявлять чувства. Это не любовь. Да ты и не знаешь, что это такое. Ты и не теряла никого, не то, что я.

Ее фиолетовые глаза вспыхнули.

— Думай, что говоришь в моем присутствии, девочка.

Каз поднялся на ноги и пошел на меня, сжав кулаки.

— Не говори так с моей Эллен.

— Это не Эллен! — завопила я. — Начнем с того, что Эллен намного красивее.

Нимфа сузила глаза. Ее лицо стало гневной маской. Она была уродливой. И тут я поняла — ключ в злости. Если я удержу ее гнев столько, чтобы Каз увидел это ее лицо, все закончится.

— Нет никого красивее меня, — сказала нимфа, отбросив накидку и вздернув подбородок. — Я нимфа Вельхевана, и я разбиваю сердца каждого мужчины на своем пути, — она подняла руку и сжала ладонь, сдавливая что-то и сверкая глазами. Каз схватился за грудь и рухнул на землю.

— Нет! — я помчалась на нимфу с мечом Каза наперевес. Когда я уже могла по ней попасть, я засомневалась. Я подняла меч, но не знала, куда ударить. Я оглянулась на Каза, скорчившегося на земле.

— Отпусти его, или я тебя убью.

Нимфа откинула голову и расхохоталась.

— Тебе нечем меня убить, девочка. Я вижу тебя насквозь, как и ты меня, — она вернулась к неземному облику. — Ты не можешь убить даже дичь в лесу.

— Это не так, — сказала я. — Я отомщу за смерть отца. Я отправлю убийц…

Она так сильно смеялась, что я умолкла и задрожала. Нимфа шагнула вперед и подняла руку выше. Каз закричал от боли.

Я опустила меч на ее руку, вспарывая лозы на ней. Нимфа рассмеялась.

— Ты едва пролила кровь. Ничтожество.

Поток жаркой крови прокатился по моим венам, шумя в ушах, и я чувствовала пульс кончиками пальцев. Я выронила меч, используя злость, чтобы призвать знакомое. Воздух вокруг нас пульсировал, жужжание оглушало. Лицо нимфы стало перекошенным, показывая, как она страшна на самом деле.

— Рожденная с мастерством, — она выплюнула слова, словно они обжигали язык. — Не может быть. Другой не может быть, — она покачала головой и попятилась.

Сотни светлячков и бабочек появились за моей спиной. Маленькие птички и насекомые с вытянутыми брюшками окружали нимфу. Она пыталась от них отбиться, но они покрывали ее, кусая, жаля и летая по ее коже. Ее истинное лицо проступало — угловатое и старое, словно сделанное из толстой темной коры дерева.

Она шипела как загнанная в угол змея, корчась под трепещущими крылышками.

— Рожденная с мастерством, если ты думаешь, что сможешь сражаться с этим лесом, то ты ошибаешься. У тебя, может, есть сила, но ее не сравнить с силой в этой земле. Лес Ваэрг разжует тебя и выплюнет. Мы не хотим, чтобы рожденная с мастерством разрушила все. Мы уничтожим тебя, — нимфа потянулась кривыми пальцами, словно хотела расцарапать меня ногтями, похожими на корни, но ее втянуло дерево за ее спиной. Ее лицо застыло в коре, словно было лишь частью дерева.

Насекомые и птицы окружили меня, и я поблагодарила их, затем они улетели. Когда это произошло, я не могла перестать смотреть на лицо нимфы в дереве. Только потом я услышала стон Каза, вспомнив, что он здесь, что он мог слышать, что нимфа мне сказала.

Я двинулась к нему.

— Казимир!

Он встал на ноги, потирая грудь и шею.

— Женщина… Что это было? Я, похоже, был не в себе, — он двинулся к дереву, и его глаза распахнулись шире. — Это была она? Но я был уверен, что это Эллен. Уверен, — его голова рухнула на грудь, и он закрыл глаза, словно ему было невыносимо больно. — Почему кто-то может так обманывать? Это жестоко!

— Знаю, — сказала я. Моя ладонь мягко легла на его руку. — Идем. Надо вернуться к Саше.

Пока мы приближались к девушке, я поняла по маске шока на ее лице, что она слышала разговор между мной и нимфой. За спиной Каза я покачала головой ей, надеясь, что она не раскроет мой секрет.

— Все хорошо, Саша, — сказал Каз, решив, что ее шок из-за древесной нимфы. Он обнял ее за плечи. — Существо ушло восвояси. Мы в безопасности.

Я отдала Казу его меч.

— Нужно убираться отсюда, — сказала я. — Не остановимся, пока не увидим нормальные листья.

Мы двигались, а Саша пожирала меня взглядом. Ее рот все еще был приоткрыт, она не издала ни звука. Я сжала кинжал и смотрела под ноги, чувствуя себя неудобно из-за обвинения на ее лице. Мы шли прочь от Вельхевана, и я думала лишь о предупреждении древесной нимфы. Лес Ваэрг хотел разжевать меня и выплюнуть. Мне не были здесь рады, моя жизнь была в опасности.

Глава двенадцатая: Магия Спящей Ивы

Пока мы не отошли довольно далеко от нимфы, холод в моем теле не прекращался, а потом я спросила Сашу о спящем дереве ивы. Лес вокруг нас изменялся. Я начала узнавать березы. Тропа расширилась, между деревьями встречались поляны с мягкой зеленой травой. Солнце начинало садиться, окрашивая мир в серый цвет. Вскоре все почернеет.

— В центре леса все деревья живые. Они были там веками. Иногда они двигаются и вытягивают ветви и корни, чтобы поймать добычу, — рассказала Саша.

— Отец говорил мне о таком месте, — сказала я. — Но я не была уверена, правда это или нет.

— Ох, правда, — продолжила она. — Но они много лет не оживали. В самом центре леса есть спящая роща со спящей ивой. Это самое высокое и мудрейшее дерево в Эгунлэнде.

— Мудрейшее? — спросил Каз. — То есть оно говорит?

Саша кивнула.

Каз засмеялся.

— Нет. Быть не может. Говорящих деревьев не бывает, — он замолчал. — Или бывают?

На губах Саши не было следа улыбки. Она лишь смотрела вперед, стараясь на запутаться в веревках.

— Существуют, принц.

Саша не очень-то уважала Каза, это меня раздражало. Я много раз думала, что Каз глуповат, но когда она выражала к нему свое презрение, во мне что-то закипало. Более того, он был внимательным и спас мне жизнь. Я покачала головой. Почему я думаю о Казе, когда я должна думать, как вернуть Анту?

— Где это? Куда идти? Ты проведешь нас? — спросила я.

Саша пыталась взмахнуть руками, словно отказываясь, но Гвен потянула ее вперед.

— Воу, стойте, темно уже. Нельзя идти туда ночью. Нужно устраиваться на ночлег.

— Она права, — сказал Каз. — Боже правый, нам нужно отдохнуть после этой ужасной нимфы. У меня все болит.

— А ты не думал, что она ужасная тогда, — пробормотала я. — Ты был ею увлечен, если я правильно помню.

— Потому что она заставила меня думать, что я вижу Эллен, — парировал он. — Иначе я и не был бы заинтересован, — он вздернул нос, словно был выше происходящего, но я видела, что он смущен, по румянцу на щеках.

Саша вздохнула.

— Вот, мы можем переночевать на этой поляне. Открытое место, да еще и вдали от Вельхевана. Можно разжечь костер, — она кивнула на поляну.

— Думала, это я решаю, где разжигать костер, — сказала я с нотками недовольства в голосе.

— Ладно, — сказала она сквозь сжатые зубы. — Я не могу идти дальше. Мне нужно отдохнуть и выбраться из веревок.

Каз остановил Гвен и спешился. Я стояла напротив Саши и качала головой.

— Ни за что. Мы тебя не отпустим. Думаешь, я глупа? Ты перережешь нам глотки, пока мы будем спать.

Ее глаза вспыхнули.

— Я этого не сделаю.

— Значит, сбежишь к своей семейке убийц, — сказала я. — И ты на все ради этого пойдешь.

Она приблизилась. Веревка остановила ее в нескольких шагах от меня. В лунном свете ее глаза мерцали, а бледная кожа блестела от пота.

— Не думай, что можешь все за меня решать, — прошептала она. — У тебя секретов куда больше, чем у всех здесь, а нам не нужно, чтобы о них узнали.

— Что происходит? — Каз шагнул к нам. У него были одеяла на плече, он собирался устраиваться на ночлег.

— Ничего, — сказала я. Мои щеки горели от злости. Когда эта девчонка успела найти на меня управу? — Можешь поискать немного хвороста? Только далеко не уходи.

Каз нахмурился, но ушел. Саша усмехнулась, и лунный свет осветил ее чуть желтеющие зубы.

— Да ты с ним общаешься, как с ребенком, — сказала она. — Ты заботишься о других, не так ли? Печально, что он не чувствует к тебе того же, что и ты к нему. Он видит только драгоценную Эллен. А не простую деревенскую девочку, как ты.

Я схватила Сашу за горло, ее глаза расширились.

— Если расскажешь Казу о моем мастерстве, я оставлю тебя Водяному.

— Я нужна тебе, чтобы найти остальных, — прокряхтела она.

Я сжала ее горло крепче.

— Я могу найти их и сама.

— А как же олень? — ее лицо покраснело. Голос снизился до шепота.

— Анта ко мне вернется, — я отпустила ее. — Завтра ты приведешь нас к спящей иве. И будешь держать рот на замке, или я тебе его закрою.

Я отвязала конец веревки от седла Гвен и отвела девушку к дереву. Обвязав веревку вокруг ствола, я связала и ее ноги.

— Воды, — простонала она. Ее глаза были полны слез.

Я прижала фляжку к ее губам, она жадно пила.

— Твои способности уничтожат тебя, если не… — она отвела взгляд. Водяной снова ходил вокруг нашего лагеря.

— Если не что? — сказала я.

Она покачала головой. Ее щеки покинул румянец, кожа снова стала белой, резко контрастируя с ярко-рыжими волосами. Даже губы утратили цвет. Она смотрела во тьму влажными глазами. Больше ночью она не говорила.

* * *

На следующий день мы добрались до спящей рощи. Деревья здесь были покрыты густой листвой, а стволы были такими большими, что обхватить их могли два человека.

Саша направляла нас по тропе, петляющей под низкими ветвями. Деревья склонялись как горбуны, почти касаясь земли листьями ветвей, напоминая мне о дорожках слез. Гвен фыркала и трясла головой, пока мы шли под деревьями. Ей не нравилось, как тонкие ветви касаются ее тела. Я похлопала ее по плечу, пытаясь успокоить. Я шла пешком, держа поводья лошади. Саша спотыкалась, когда Гвен начинала нервно ускоряться.

— Если вы не отвяжете меня от этой лошади, я удавлюсь на полпути, — возмущенно сказала Саша.

— Она права, — из ветвей выглянул Каз. Он раздвинул их как шторы, чтобы видеть нас. — Гвен нервничает. Девушка может пораниться. Может, я смогу держать ее веревку?

Я сжала губы, но отвязала Сашу от седла Гвен и передала веревку Казу.

— Не дай ей сбежать.

Каз закатил глаза, но уголок его губ дернулся.

— Знаешь, богачки в Цине так ходят с маленькими собачками на поводке. Они приводят их в парк и ходят там с мужьями. Вот и мы так же.

— Не смеши меня, — сказала я. — Ты мне не муж.

— А я не собака, — возмутилась Саша. — Хотя вероятность того, что вы сыграете свадьбу, такая же, как и у меня стать собакой, ведь принц женится только на девушке с мастерством.

Я сузили глаза.

— Это не совсем так, — сказал Каз, не замечая намеков Саши. — Отец ожидал, что девушка с мастерством родится в это время, но он не был уверен. Если до моего тридцатого дня рождения никто такой не появился бы, я женился бы на богачке из Цины или Хэдалэнда.

— Позор, Мей. Или в тебе есть благородная кровь?.. — она осматривала меня, словно я была ослом на продажу. — Хмм, сомнительно.

Я закрыла глаза и вспомнила те прекрасные минуты, когда сжимала руками ее горло. Хотелось бы их вернуть.

— У Мей может быть благородная кровь, все зависит от того, кем были ее предки в Хэдалэнде, — сказал Каз. Он сверкнул сочувственной улыбкой.

Гвен фыркнула и закивала головой, от чего споткнулась я и закачались ветви ивы над нами.

— Спокойнее, девочка, — сказала я, положив руку на ее дрожащую кожу. — Среди деревьев другой путь есть?

— Нет, — ответила Саша. — Других дорог в спящей роще нет.

— Думаю, она чувствует, что деревья живые, — сказал Каз. — Нельзя обмануть лошадь, притворившись, что ты спишь. Они многое чувствуют, твое поведение, характер, есть ли в твоем кармане кусочек сахара.

Картинка с маленьким Казом и лошадьми всплыла в моей голове. По какой-то причине я видела его проводящим много времени в конюшнях, а не с несговорчивыми родителями. Отец всегда говорил, что если хочешь найти хорошего человека, посмотри, как он ладит с лошадью. Подлецов они пинали, глупцов сбрасывали со спин, а лидеров слушались. Гвен была бесконечно предана Казу. Она бы пошла с ним в битву, если бы он захотел. Он был лидером внутри, я это знала. Ему нужно было чаще проявлять это.

— К спящей иве — сюда, — сказала Саша. Она повернулась направо, принц следовал за ней след в след.

Мое сердце забилось быстрее при мысли, что рядом может быть Анта. Должна быть причина, по которой он не возвращался.

Вверху полог волнистых длинных ветвей закрывал возможность видеть что-то еще. Их приходилось срезать, чтобы пробраться к спящей иве.

Под ветвями было темно, но если вытянуть шею, становилось видно деревья. Солнце светилось на бледно-желтых листьях, они сверкали. Под ногами по земле огромными змеями струились старые корни. Стволы деревьев были такими толстыми, что могли сравниться с хижиной в Хальц-Вальдене. Обхватить такие деревья смогло бы пять людей.

На деревьях кора чуть выступала, напоминая ноздри. Над носами были две выемки, схожие с глазами. Казалось, что это дерево с огромным носом и старым лицом с морщинами. Много усилий не требовалось, чтобы представить, что дерево живое. Я закрыла глаза и услышала гудение магии под корой.

Я коснулась дерева, и когда мои пальцы почувствовали поверхность, я вскрикнула. Магия ударила по коже, как в барабан. Она наполняла меня силой, и я не заметила, как прижала ладони к дереву, каждый волосок встал дыбом. Лес растаял. Каз и Саша пропали. Остались лишь я и древнее дерево с древним мастерством внутри. Я не знала, откуда мне это известно, но я чувствовала огромную силу, и когда я закрыла глаза, то представила, как корни ползут под землей, пропитывая каждый кусочек леса магией, как кровь текла по венам. Я представила, как они выползают на поверхность.

— Что ты чувствуешь? — спросила Саша.

Я и забыла про них. Я открыла глаза и отодвинулась от дерева. Гвен успокоилась, отыскав место, где ее не касались ветви.

— Силу, — сказала я. Хотелось, чтобы это прозвучало беспечно. Я пыталась не обращать внимания, что из-за мастерства все ощущалось иначе.

Она кивнула, словно такой ответ и ожидала, или ожидала, что я это почувствую.

— А по мне, так это просто старое дерево, — сказал Каз. Он шагнул вперед и положил ладонь на кору. — Я ничего не чувствую.

Я пожала плечами.

— Может, я ошиблась. Идемте. Нужно выбираться из этой могилы и попытаться найти следы Анты.

Уходить отсюда было так, словно я покидала дом. Мои руки болели, желая еще коснуться этой живой магии дерева. Впервые я хотела узнать больше о своих способностях. Я хотела знать, почему могу влиять на природу, почему силу получила именно я. Хотелось узнать, можно ли использовать силу того дерева. Она взывала ко мне. Уходить было неправильно. Я должна была оставаться здесь. Я должна была найти Анту. Я должна была найти Скитальцев.

Спящая роща закрывала от неба, и когда начался дождь, мы это едва заметили. Мы были как в чаше, было жарко, наша одежда промокла от пота. Казалось, конца нет, ветви продолжали все укрывать собой. Пока мы шли, я начинала ощущать, что что-то за нашими спинами следит за нами. Теперь я оглядывалась, ожидая увидеть того, кто скрывается в тенях. Но ничего не было.

— Мей, сюда.

Пока я отвлекалась на чувство, что нас кто-то преследует, я отстала от группы. Каз, Гвен и Саша опережали меня на целое дерево. Боясь теней, я поспешила к ним сквозь ветви. Каз манил меня рукой.

— Смотри! Следы похожи на Анту, — он схватил меня за руку и притянул ближе.

Он был прав. Следы принадлежали Анте. Я бы узнала их в любом случае. Они были через промежутки его шагов, копыта были его размера.

— Он шел медленно. Хороший признак, — сказала я. — Он не бежал, боясь.

— Мы пойдем за ним, — сказал Каз, улыбаясь. Его радость согрела мое сердце.

— Видишь, я же говорила, что помогу тебе найти твоего белого оленя? — отозвалась со стороны Гвен Саша. — Теперь ты меня развяжешь?

— Мы все еще не знаем, сбежишь ли ты, — сказала я.

Саша топнула ногой и уставилась на меня. Гвен отошла от нее, испугавшись шума.

— Сколько раз мне тебе говорить? Зачем мне сбегать в лес Ваэрг, если Водяной меня тут же схватит?

— Водяной еще никого из нас не тронул, — сказала я. — Ты этим лишь прикрываешься. Откуда мне знать, одна ли ты тут? Ты нас отвлекаешь, это не сработает, — я хотела сказать ей, чтобы она помнила мои слова. Я хотела сказать, чтобы она следовала моему предупреждению, но она знала, что я промолчу, ведь рядом Каз. Она знала, что ей слова сойдут с рук.

— Он поймает меня из-за матери, — сказала она. Ее лицо сморщилось, словно она подавляла крик или слезы.

Каз подошел к ней и положил руку на плечо девушки.

— Что случилось с твоей матерью?

— Нет времени для слезоточивых историй. Нужно идти, — напомнила ему я. Мне не хотелось знать о ее семье. Я не хотела сочувствовать ей.

Каз поднял руку, чтобы я притихла. Впервые я чувствовала себя его подчиненной, я недовольно сжала руки.

— Я не говорила об этом раньше… потому что не хотела об этом думать. Мы разделились. Борганы, или как вы называете нас, Скитальцы, отличаются от других людей… Мы не так и верны. Мы — не общество или что-то в этом роде. Есть глава, и ты или выполняешь его указания, или уходишь. Мы… не могли держаться дальше. Моя мать… была нездорова. У нее было плохо с ногой.

Я содрогнулась, вспомнив о хромоте отца.

— Мы отстали, никто не пришел к нам на помощь. Они нас бросили. Мы шли все дальше. У мамы все болело, у нас почти не было еды и воды. Мы остановились. И недалеко от спящей ивы ее поймал Водяной. Я пыталась не спать. Я пыталась. Но я была такой уставшей, — ее голос оборвался. — Я весь день приглядывала за ней, все мое тело болело. Глаза просто не могли оставаться открытыми, и я уснула. А проснулась от ее криков, но не смогла ее найти. Я бегала повсюду. Я искала и искала по лесу, пока не заблудилась. Слабая и потерявшаяся. Тогда вы и нашли меня. Я думала, что вы меня убьете, но этого не произошло, — ее глаза смотрели прямо в мои с вызовом.

— Прости, — сказал Каз.

— Все мы потеряли людей, — сказала я, сглотнув. — Идемте.

— Я помогла тебе с древесной нимфой, — напомнила мне Саша. — Это что-нибудь означает?

Я покачала головой.

— Я еще не знаю.

Глава тринадцатая: Ибены

Следы Анты вывели нас из спящего леса и вернулись на тропу, что направлялась на север, подальше от Вельхевана. Каз поймал зайца и разделывал его, пока Саша издавала неодобрительные звуки, сообщая с каждым движением его ножа, что он все делает неправильно. Я все еще не развязала ее, хотя Каз много раз намекал мне, вскидывая брови и умоляя взглядом. Ей нельзя было доверять.

Поев, мы продолжили путь.

— Смотрите на следы, — сказала Саша, указывая на них кивком. Промежутки между ними стали длиннее. Шаги Анты стали больше.

Я шла по следам и могла измерять его шаги своими.

— Он быстро бежал здесь, — я следовал за ними дальше в лес.

В одной точке он прыгнул, уходя с тропы и огибая дубы. А потом он перепрыгнул через упавшее дерево, отправившись по берегу реки. На мягкой почве берега он проваливался, здесь я и заметила следы обуви. Желудок сжался. Кто-то преследовал Анту, загоняя к ручью, а потом поймал его. Следы на мягкой земле показывали, что Анта пытался сбежать.

Каз шел по берегу позади меня, его ноги увязали в мягкой почве.

— Что случилось?

— Кто-то схватил Анту, — мои глаза скользили по следам, а они направлялись прочь от берега к лесу. Копыта Анты были рядом с этими следами. — Он вел его… сюда! Идем. Не забывай о Гвен и девушке, — надежда кипела в груди. Мы были близко.

* * *

Я тихо шла сквозь лес. Мы не знали, сколько времени человек вел Анту, куда он его вел. Мы не знали, сколько там людей было, были ли они охотниками. Это тяжелое чувство давило мне на глаза. Я знала, что слезы не смогут пролиться, ведь я построила стену. Но она пыталась сломаться. Если с ним что-то случится…

Нет, нет… Нельзя о таком думать.

Каз и Саша были на Гвен, когда они догнали меня. Я нахмурилась, глядя на принца.

— Что она здесь делает?

— Я все еще связана, если тебя это беспокоит, — она подняла руки, чтобы я видела веревки.

— Она упиралась, Мей. Мне пришлось.

— Ладно, — сказала я сквозь сжатые зубы. — Так она нас хотя бы не замедляет.

Мы осторожно шли сквозь лес. Никто из нас не знал, куда мы идем, да и Саша об этой части леса знала мало. Она сказала, что мало людей жило в лесу, и она подумала, что они могут жить здесь, но никто не видел их или следы их лагеря. Это звучало для меня плохим знаком, но я держала рот закрытым. Не важно, как здесь опасно, мне нужно вернуть Анту.

Следы привели к тропе, но она отличалась ото всех предыдущих в этом лесу. Она больше напоминала дорогу, испещренную следами всяких размеров, большими и маленькими, даже собачьими. И меня накрыло волной осознание. Недалеко были те, что живут в лесу Ваэрг.

Я повернулась к Саше.

— Это следы этих Борганов? Это твой лагерь?

Она покачала головой.

— Ибены. Они всегда жили в лесу.

Мы с Казом растерянно переглянулись.

— Всегда?

— Да. А что тут странного? Вы всегда жили по всему Эгунлэнду, почему нельзя жить в лесу? Просто люди в твоей деревне суеверные глупцы, но не все такие, — сказала Саша.

— Мы должны сойти с тропы и идти в лес, — сказала я, выслушав объяснение Саши. — Кто знает, как настроены те, кто использует эту дорогу, а мы можем с ними столкнуться в любой момент. Мы не знаем о них ничего, вдруг они не дружелюбны или…

Каз кивнул.

— Гостеприимны. Мы спустимся к берегу и пойдем параллельно этой дороге. Здесь густые деревья. Мы сможем спрятаться среди них.

— Нужно идти тихо.

— Это сложно для Гвен, — Каз спустился и закинул поводья на шею лошади. Он отвел ее от берега к густым деревьям. — Нужно попробовать отыскать их лагерь, но издалека. Может, мы сможем понять, как спасти Анту, если он у них.

Это «если» мне не нравилось. Слишком многое это значило. Если они поймали его, если отвели туда, если он все еще был там, если они ничего с ним не сделали.

— Придется оставить Гвен и Сашу здесь, — сказал Каз. — Если мы пойдем так дальше, в лагере услышат Гвен.

— Мы не можем оставить Сашу одну. Она украдет лошадь и прибежит к Борганам, чтобы предупредить их.

— У нас нет выбора, Мей. Она не убивала твоего отца. Она привела нас к спящей иве. Она страдала так же, как и ты, — сказал он.

Я запустила пальцы в волосы, взлохмачивая их. Каз не понимал, сколько я потеряю, если Саша сбежит к Борганам. Она могла сказать им, что я — рожденная с мастерством. Она могла дать им на меня наводку. Она могла привести к моей смерти.

— Ты слишком доверчив, Каз, — сказала я, тяжко вздохнув.

— Я не предам тебя, Мей, — сказала она. Ее глаза были лишенными эмоций синими сферами. — Но если ты оставишь меня здесь связанной, я не смогу защититься. Это будет убийством.

Я шагнула к лошади и потянулась к рукам Саши с кинжалом.

— Если хоть что-то сделаешь…

— Да, да, ты меня убьешь, — сказала она. — Я понимаю.

Я шла против своих намерений, мне было тяжко, но я перерезала веревку на ее запястьях.

Она потирала руки, тихо рассмеявшись с облегчением.

— О, как же хорошо. Вы и не представляете, как сильно они натира…

— Тише, — я прижала палец к губам. — Мы не знаем, как близко мы к лагерю. Они могут тебя услышать.

Она быстро кивнула. Она решительно сжала челюсти, и я, глядя на нее, видела девушку, что не любила подводить людей. Может, я ошиблась в ней. Может, она уже на нашей стороне. Может, мы не с того начали.

Я опустила кинжал в ножны и вернулась к Казу. Он легонько похлопал меня по руке, как хозяин хвалит щенка за то, что он не устроил беспорядок.

Я была благодарна тому, что Каз умел охотиться, потому что он двигался почти беззвучно по лесу. Я осторожно ставила ноги, избегая обломков ветвей или чего-то еще, что могло хрустнуть. Моя рука лежала на кинжале, выжидая момент, когда я использую его. По спине катился пот.

Сначала я это услышала. Смех. А потом несколько неразборчивых слов, что произнес не один голос. Трещали бревна в костре, слышен был топот копыт животных. Биение моего сердца ускорилось. Анта!

Залаяла собака. Сердце стучало уже у меня в ушах. Мы шли на звук по лесу, но оставались за укрытием деревьев. Каз поманил меня к кусту, что был между зарослями деревьев. Здесь мы могли смотреть в просвет на лагерь.

Люди были темнокожими и в рваной одежде. Они были похожи друг на друга внешне, у них были высокие скулы, вьющиеся волосы и чуть раскосые глаза. Некоторые были без обуви, дети бегали вообще без одежды. Но были и высокие мужчины с копьями и серьезными лицами. Охотники.

Охотники были в громоздких ботинках, и, когда я увидела их, что поняла, что следы у ручья принадлежали кому-то из них. Один из них охотился на Анту.

Большинство сидело у костра и общалось на непонятном мне языке, но охотники молчали и жевали корешки, их лица были скрыты широкополыми шляпами. Даже хотя мое тело покалывало от нетерпения, мы сидели и долго следили за ними, отмечая, как их язык тела отличался от моего, ото всех людей, что я видела в Хальц-Вальдена. Между ними не было никакой симпатии, хотя некоторые выглядели похожими. Их голоса были громкими, они почти кричали.

Каз подтолкнул меня локтем и кивнул в сторону задней части лагеря. Я была так отвлечена любопытными людьми, что не заметила рога, что выглядывали из-за палатки. Анта. Я схватилась за тунику Каза. Он был здесь. Но как нам забрать его? Я сглотнула, оглядывая людей в лагере. Их было несколько десятков, включая опытных охотников, а еще мы не могли говорить на их языке.

Мы могли попытаться украсть его, но те люди не подчиняются законам королевства. По одному взгляду на них было понятно, что они живут сами по себе, по своим традициям. Если мы у них украдем, они могут убить нас. А почему бы и нет? Они не знают, что Анта принадлежит мне. Они не поверят, если я им скажу.

Я отпрянула подальше от лагеря, Каз последовал за мной.

— Что будем делать? — прошептала я. — Мы не можем расправиться с теми охотникам. Как его оттуда увести?

Каз скрестил руки и прижал одну ладонь к подбородку.

— А если Анта тебя увидит? Он придет к тебе?

— Да, но если он не связан. Ты думаешь, что они буду держать такого зверя, как Анта, несвязанным?

— Вряд ли, — согласился он.

Мы оставались на краю лагеря, слушая, что там происходит. Каз был теплым, будучи рядом со мной. Он мог развернуться и уйти, оставив меня, но он решил остаться и помочь. Я бегло взглянула на него, утонув в глубине его глаз. Если он поможет мне, я помогу ему вернуть Эллент. Так я себе пообещала.

— Он связан, — прошептал Каз.

Я взглянула сквозь деревья на лагерь. Анта был привязан за уздечку, но седла на нем не было. Он был в хорошем состоянии, все еще достаточно толстый, а голова его была опущена, он щипал траву.

— Мей, позови его, привлеки внимание, — сказал Каз. Он ободряюще кивнул.

— Весь лагерь услышит. Это опасно.

— Тогда я привлеку их внимание к себе, — сказал он, улыбнувшись. Он поднялся, но я потянула его вниз за руку.

— С ума сошел? — сказала я. — Ты не можешь этого сделать! А если они поймают тебя? А если убьют?

— Я не боюсь, — сказал он, расправляя тунику и выпячивая грудь. — Слушай, ты спасла мне жизнь три раза в лесу. Я хочу тебе отплатить тем же. Если они меня поймают, ты снова спасешь мне жизнь. Ты это неплохо умеешь.

Я уставилась на него.

— Я бы не хотела снова этого делать.

Он рассмеялся.

— Я тоже.

Я не успела ответить, а он вскочил на ноги и побежал к лагерю. Сначала люди так удивились, что остались на местах, замерев. Потом Каз закричал и побежал по их лагерю, сбивая все на своем пути. Двое крупных охотников с тяжелыми ботинками сузили глаза, растерявшись, они пока еще не преследовали Каза. Я должна была действовать быстро. Я пробиралась к Анте, а он вскинул голову, увидев меня.

— С тобой столько проблем, старик, — сказала я, быстро почесав его нос. Я отвязала его уздечку. Он, приветствуя, потерся мордой о мое плечо. — Где твое седло? А? Но не время. Идем.

Я вскочила на его спину и ударила. Анта ожил и помчался в лес прочь от лагеря. Я должна была найти Каза, пока его не схватили, так что мы огибали лагерь, двигаясь так быстро, что мне пришлось вцепиться в шерсть Анты, чтобы не упасть. Возбуждение заполнило меня, словно сильный ветер. Как же хорошо было снова ехать на моем олене. Земля подо мной исчезла, деревья расплывались, звук голосов тех людей был едва слышным, по сравнению с громом копыт Анты. Я затерялась в ощущениях и пришла в себя, услышав мужской крик.

Каз.

Я натянула поводья, Анта повернулся в сторону крика. В этот раз гром копыт оказывал другой эффект на меня, совпадая с биением моего сердца, а не расслабляя меня. Они поймали его. Если с ним что-то случится, я себе не прощу.

Анта отреагировал на мою спешку. Его плечи напряглись, он вытянул шею и побежал еще быстрее. Костяшки моих пальцев побелели, так сильно я цеплялась за его шерсть. На входе в лагерь я увидела толпу людей и скорчившееся тело в грязи. Один из охотников вытянул ногу и ударил скорчившееся тело носком ботинка, Каз закричал от боли.

— Хватит! — завопила я, забывая, что охотники меня бы моментально убили. — Оставьте его в покое!

Лица людей повернулись от Каза ко мне. Тяжесть их взглядов заставила меня содрогнуться. Даже дети смотрели на меня темными, глубокими, серьезными глазами, такие я никогда не видела. Охотники перестали бить Каза и выпрямились.

Один из них шагнул ко мне. Его брови поднялись, в глазах ясно читался вопрос. Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова.

Один из детей поднял руку и указал на меня, произнеся только: вальта. Я не знала, что это значит, но и другие подхватили это, говоря: вальта, вальта, снова и снова. Они опустились на колени и уткнулись руками в землю, словно поклонялись в церкви в Хальц-Вальдене. Даже охотники опустились на колени. Каз едва смог встать на ноги и уставился на людей.

— Боже правый, Мей, что ты с ними сделала?

* * *

— Спасибо за доброту, — сказала я, позвав к себе жестом Каза. Он отошел от людей, что что-то кричали на своем языке и странно танцевали, выкидывая в стороны руки и ноги. — Нам нужно уходить, — я развернула Анту, но толпа закричала так громко, что Анта вздрогнул и сбросил меня на землю.

Я рухнула в грязь с приглушенным стуком, ударившись головой обо что-то твердое. Я не успела подняться, а люди уже окружили меня, каждый касался разных частей моего тела. Каз протолкался через толпу и взял меня за руку. Мне было больно, меня чуть не задавили эти люди, но его рука была теплой.

— Ты не поранилась? — спросил он и попытался помочь мне встать, но люди оттолкнули его, и мы не смогли удержаться за руки.

— Я не ранена, но…

Сильные охотники подхватили мое тело на руки и поднимали все выше, пока я не оказалась над головами толпы. Это было странно, я словно плыла по рукам. Подо мной бегали дети, а люди оттаскивали меня обратно в лагерь. Паника сковала мою грудь, и я пыталась разглядеть Каза.

— Не знаю, что происходит, — крикнула я. — Забери Анту.

Глаза Каза расширились от ужаса. Он подбежал к Анте, но и к нему потянулись люди, цепляясь за его одежду. Мы завернули за угол, и я увидела, что его затаскивают обратно в лагерь. Люди танцевали и пели, общались и хохотали. Это напоминало мне праздники в Хальц-Вальдене, когда жители благодарили богов, устраивая пиры и выпивая. Я скучала по таким дням. Я скучала по знакомому вкусу меда. Все это было таким далеким. Я была так далеко от дома, мое сердце страдало.

Глава четырнадцатая: Вальта и пророчица

Я была в грязи, но местный народ отнес меня на полянку в своем лагере. Один из охотников принес странный стул, сделанный из изогнутых веток и усадил меня на него. Они поклонились мне. Они хором говорили молитвы, ритм был четким, но он отличался от песен, что мы пели в Хальц-Вальдене. Некоторые женщины рисовали что-то на лицах друг друга, а потом отметили охотников красными рисунками на их груди, рисунок был тремя полосками. Каза и Анту не было видно. Я была окружена людьми, но никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.

Женщина подошла ко мне с ведром холодной воды и начала смывать с меня грязь. Она улыбалась, но у нее почти не было зубов. Я пыталась не кривиться из-за запаха ее дыхания, но внутри все кипело.

— Что вам от меня нужно? — прошептала я. Голос мой прозвучал так подавленно, как еще никогда не звучал. Он был тонким, едва слышимым даже мне, его нельзя было сравнить с громкими голосами этого племени.

Она лишь улыбнулась в ответ и продолжила отмывать грязь. Я была питомцем, которого мыли, прежде чем пустить в кровать.

— Где мой друг? — сказала я, заставляя себя говорить громче. Я пыталась выражать эмоции на лице и показать жестом человека. — Друг, — я положила ладонь на сердце. Женщина покачала головой. Бесполезно. Она не понимала. — Вы не говорите на общем языке Эгунлэнда? Никто? — я повысила голос. Топот ног оглушал меня. — Прошу, мне нужно поговорить… Нужно понять, что происходит.

Приблизился охотник. У него была густая темная борода, а глаза выдавали страх или возбуждение. Красный рисунок мерцал на его груди, и я поняла, что не могу отвести от него взгляд. Он опустился на одно колено и склонил голову.

Когда он поднял голову и встретился с моим взглядом, то сказал:

— Я говорю на твоем языке, Вальта. Что ты хочешь узнать?

Он явно никогда не смеялся, и всю жизнь заботился о выживании и чести. Я видела это по его напряженной челюсти и шрамам на щеке.

— Где мой друг Казимир?

— Он с оленем. В нашем лагере.

— Что означает вальта?

— Это избранная. Ты избрана лесом. Ты пришла к нам, Вальта, чтобы спасти нас.

— О чем ты? — спросила я. Пока я говорила, женщина, что вытирала меня, подняла венок из цветов и опустила его через мою голову мне на шею. Я коснулась нежных лепестков красивого розового оттенка. Она поклонилась мне и улыбнулась.

— Наши люди голодны. Лес не обеспечивает нас. Но ты можешь изменить это, Вальта. Твоя кровь.

Это слово заставило меня выпрямиться. Дыхание застряло в горле.

— Кровь?

— Вальта, твоя жертва — это то, что спасет… — я попыталась встать, но он усадил меня обратно. — Это всех нас спасет.

— Ты говоришь… что мне нужно пожертвовать собой?

— А что еще это может означать? В пророчестве говорится, что ты приедешь на белом олене. Наша пророчица видела это своими глазами. Рэт мета иль фонта. Значит, так и будет.

— Нет, — прошептала я. — Нет. Я хочу увидеть вашу пророчицу. Я хочу поговорить с ней. Я не ваша вальта, клянусь. Это не я. Вы ошиблись.

Охотник повернул голову к другому мужчине и что-то сказал на их языке. Тот мужчина был старше, на его груди были такие же отметины, а борода была такой же полностью. Они поговорили, и мужчина постарше побежал в лагерь. Я видела, как он нырнул под звериные шкуры, входя в палатку. Первый охотник остался передо мной, глядя на меня темными, как ночь, глазами. Я поняла, что смотрю на что угодно в их лагере, только не в их глаза.

За лагерем был небольшой участок земли, где было мало деревьев. Там паслись несколько козлов и лошадей. Сам лагерь был сделан из дюжины хижин, часть которых была сооружена из веток и грязи, другие — из шкур животных. На земле лежали различные инструменты, оружие, они были и у костра, и у палаток. Миски с наполовину съеденной провизией усеивали землю. Люди не были крупными, они были лишь слегка окутаны мышцами на руках и ногах, такими выглядели фермеры. Они много работали, но мало ели. Мы помешали им есть.

Тут мои глаза все же переместились на охотника.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Финн, — ответил он.

— Я Мей, — сказала я. — Откуда ты знаешь общий язык?

— Я — торговец Ибенов. Отец был торговцем до меня. Он научил меня языку, — сказал он.

— Что случилось с твоим отцом?

— Он… Как там правильно сказать? Умер?

— Да, есть такое слово.

— Он умер, когда охотился. Змея укусила, — Финн не вздрогнул, вспоминая это. Казалось, что он говорит о погоде.

Меня передернуло. Лес и без того был жутким, а теперь еще прибавились ядовитые змеи, скрывающиеся под опавшими листьями.

— Мне жаль.

— Что значит… жаль? — нахмурился Финн.

— Мне печально от того, что твой отец умер.

Он нахмурился сильнее, на любу пролегли морщины.

— Почему тебе печально? Ты его не знала.

— Мне больно за тебя, — объсняла я, протянув к нему руку чтобы как-то прояснить. — Мне печально, что ты больше никогда не увидишь отца. Я тоже своего больше не увижу. Он умер, я знаю, как от этого плохо.

— Плохо? Это больно?

— Да. Это больно, — я положила ладонь на сердце. — Здесь.

Финн поднял голову, устремившись взглядом в небо. Когда он вновь посмотрел на меня, его темные глаза стали мягче. Они напоминали мне глаза лошади, большие и темные, не лишенные нежности.

— Это очень больно.

Я кивнула. Как-то, несмотря на разницу языков, мы пришли к пониманию, но нас прервал охотник, что привел к нам пророчицу. Она была не такой, как я ожидала. Она была девочкой не старше тринадцати, облаченная в кожаную одежду и венок сухих цветов. Ее длинные и темные волосы ниспадали ей почти до колен. Вокруг ее глаз были нарисованы черные линии, что делало их почти незаметными на фоне темной кожи, губы тоже были выкрашены в черный. Ее появление среди людей оборвало всю радость. Почти все перестали танцевать, а развернулись к девочке, не скрывая страх на лицах. Они с любопытством следили за ней, и вскоре все взгляды были прикованы к нам. Она склонила голову на бок и сказала что-то агрессивным языком Ибенов.

Финн начал переводить. Его голос казался еще громче в воцарившейся тишине.

— Это обычная девушка, — я с облегчением выдохнула. — Она не особенна. Она не выглядит и не говорит, как избранная. Она не красива, она не хитра.

Пророчица замолчала.

— Так я могу идти? — спросила я.

Она шагнула вперед и склонила голову на другой бок. Она шла как кошка, охотящаяся на добычу, ее ноги беззвучно касались земли. Ее глаза расширились, и я смогла видеть их белки, а потом она вытянула вперед одну руку. Мое горло сжалось, когда я увидела, что ногти ее правой руки были длинными и заостренными. Контраст девочки и ее угрожающих когтей приковал меня к стулу.

Она продолжала на языке Ибенов, и Финн переводил:

— Но у нее есть задание. Цель. В ней есть сила, которую она не умеет использовать. Древняя сила, — когти проехались по моей щеке, и я поежилась, но не от холодного ветра. — У нее крылья птицы и сердце оленя, она — зов природы на кончиках ее пальцев, только она может спасти Ибенов. Ее кровь обогатит землю, спасет урожай. Это защитит нас от Водяного и теней. Только она спасет нас.

Я покачала головой.

— Нет. Вы не можете этого сделать. Вы не можете забрать жизнь одного ради всего лагеря. Должен быть другой выход. Скажи ей, Финн. Переведи мои слова.

Он передал мой ответ пророчице.

Девочка приблизилась и схватила мое лицо, рука оказалась удивительно сильной. Когти расцарапали кожу, и кровь потекла от моей скулы к челюсти.

— Такова воля богов, — перевел Финн. Дыхание девушки было несвежим. — Это воля леса Ваэрг.

Древесная нимфа была права. Лес Ваэрг сожрет меня, а то и всех местных жителей. Я попыталась покачать головой, но хватка девочки была крепкой.

— Ее нужно подготовить, — перевел Финн. Девочка отпустила меня.

Финн связал мне руки и ноги, привязав к стулу, а в рот сунул кляп.

* * *

Ибены украшали меня как свинью на убой. Дети заплетали мои волосы. Мое лицо умывали водой из ручья. Финн развязал меня, чтобы женщины нарядили меня в белые одежды. Он отвернулся, но я все равно чувствовала несколько взглядов на своем обнаженном теле. Холодный воздух покалывал кожу, словно меня окружала ледяная вода. Когда они ушли, я была снова привязана к стулу. Другие женщины украсили мою шею золотыми ожерельями. На толстых веревках было что-то нарисовано. Они царапали мою кожу.

Они забыли вернуть кляп, и я умоляла Финна, единственного человека, с которым могла говорить на своем языке.

— Не дай мне умереть.

— Ты не умрешь, если говорить на нашем языке, ты фильген, улетишь. Вознесешься.

— Плевать, — сказала я сквозь сжатые зубы. — Плевать, куда я уйду по-твоему или по-моему. Я еще не закончила. Не понимаешь? У меня еще есть дела. Я еще не все сделала.

— Твоя цель — спасти нас. Так написано в древнем пророчестве.

— Так не должно быть. Я знаю принца Эгунлэнда, я могу передать королю, что твой народ страдает. Отпусти меня, Финн. Пожалуйста, — я уже скулила, ненавидя себя за это. Я ненавидела себя за то, что позволила поймать нас, что потеряла силы, что прошу спасти свою жизнь. Во что я превратилась? Скулящая и хнычущая девчонка, которой отец не стал бы гордиться. Я сжала губы и поклялась, что больше умолять не буду.

Финн схватил меня и развязал веревку, обхватывающую стул. Он повел меня по грязному лагерю. Мои ноги были босыми, и я чувствовала ступнями мягкую землю.

— Это случится в полнолуние, — сказал он. — А пока что можешь побыть с ним.

Финн отвел меня в палатку и толкнул на кучу шкур, привязав мои руки к основанию палатки. И тогда я увидела своего соседа — Каза. Финн вышел из палатки, и мы остались наедине.

— Забавно, что ты тоже здесь, — сказал Каз с улыбкой, которая не коснулась глаз.

Я отвернулась. Все случилось по моей вине, и я не могла смотреть в его открытое лицо, простившее меня. Если бы я не настаивала, что нам нужно вернуть Анту, ничего не случилось бы. Когда уже я научусь не втягивать в неприятности тех, о ком забочусь? Я скрывала свои способности, и из-за этого погиб отец, я не слушала предупреждения Каза, и он чуть не погиб от лоз, я не слушала и Сашу в Вельхеване. Я была лишь глупой эгоисткой, что не замечала опасность, преследуя собственные цели. Стена, удерживающая слезы, снова грозила сломаться. Я не позволила этому произойти.

— Сколько нам осталось? — спросил Каз.

— До полнолуния, — ответила я. Голос дрогнул, подведя меня.

— Саша…

— …уже далеко вместе с Гвен, — сказала я.

— Только не с Гвен, — сказал Каз с сухим смешком. — Эта лошадь пойдет только со мной.

Мысль о том, как Саша пытается сбежать на непослушной лошади, показалась мне смешной.

— Ты прав. Она без тебя не уйдет.

— Хотел бы я успеть попрощаться, — тихо сказал Каз. — Думаю, всем нужны мгновения, которых не хватает. Мгновение, чтобы влюбиться. Мгновение, чтобы почувствовать себя живым. Я хотел бы то мгновение, когда освобожу Эллен, но и оно не произойдет.

В палатке воцарилась тишина. Каз опустил голову на деревянный выступ, возле которого и был привязан.

— Мгновения нужно создавать, — вдруг сказала я. — Мы не можем вечно ждать их.

Такое сказал бы мой отец, будь он здесь. Моим голосом это прозвучало странно. Я не помнила, чтобы он такое говорил, но все я это сказала.

Слова придали мне силу, которую, как я думала, я потеряла. Энергия наполнила мое тело теплом. Мне нужно было действовать, и я принялась тереть веревки о деревянное основание палатки, не обращая внимания на занозы и боль.

Каз наблюдал за мной.

— Веревки слишком толстые, — сказал он. — Я уже пытался.

— Не сдавайся, — я сверкнула взглядом, чувствуя, что взгляд вышел яростным. Я не могла упустить новую надежду. — Мы можем выбраться отсюда. Мы должны создать это мгновение.

Уголки рта Каза дернулись, а глаза ожили. Приглушенный свет свечи выцепил искры энергии в его взгляде. Он тоже начал двигаться.

Это оказалось сложно. Пот стекал с моего лба, а я не могла его вытереть. Палатка давила на меня, мне казалось, что я задыхаюсь.

Нам пришлось остановиться, когда несколько Ибенов вошли в палатку. Они хотели выказать уважение «спасительнице». Другие пришли нас проверить, убедиться, что мы еще не сбежали. Я заметила, что Финн с подозрением разглядывает мое потное лицо. Он видел, что мы что-то задумали, но каждый раз, когда он проверял, все веревки на нас были на местах. Каз был прав. Чтобы разорвать эти толстые веревки понадобятся часы, а то и дни, но даже так нас смогут в любой момент поймать. Моя решимость угасала с каждой секундой, но другого выхода я не видела.

— Они убьют и меня, — сказал Каз. — Им не нужен свидетель, — его кожа была почти белой. Синяки покрывали его ладони и запястья, следы усилий разорвать веревки.

— Ты не можешь так говорить. Мы еще можем сбежать.

Он тяжко вздохнул.

— Верно. А знаешь, почему?

Я покачала головой.

— Потому что ты снова пытаешься спасти мне жизнь. Ты спасла меня уже три раза, а теперь снова это делаешь. Я в тебя верю.

— Это на тебя так влияет это место, — ответила я. — Во мне нет ничего такого, во что можно было бы верить.

Он покачал головой.

— Это не так. Я не многому в этом мире верю. Я никогда не верю в то, чего не видел. Это раздражает родителей, особенно, отца. Будучи королевскими особами, мы якобы являемся даром богов, созданным по их подобию, чтобы вести людей. Наша кровь избрана ими. Но я в это никогда не верил, потому что не верил и в них. А вот тебя я видел, и я знаю, как ты изобретательна, как умеешь делать невозможное возможным. Ты вытащить нас отсюда. Я в это верю.

Пришла пора сказать ему. Я слишком долго скрывала эту тайну, это причинило столько боли. Тайна привела к смерти отца, она же держала Каза подальше от меня.

— Я-я рожденная с мастерством.

Каз повернулся ко мне, на миг его лицо замерло и побледнело. Я застыла, ожидая его реакции. Грудь вздымалась и опадала с каждым вдохом. Казалось, что время остановилось.

И тут он расхохотался.

— Неплохо, Мей. Мне нужно было взбодриться, — его тело дрожало от смеха. — Ты — рожденная с мастерством, ха! Смешно. Спасибо, что развеселила.

Его слова пронзали меня, словно меч. Чувство отличалось от того, когда я увидела тца, тогда была пустота, что становилась все больше с каждой минутой. Сейчас в сердце вонзился кинжал. Он никогда меня не полюбит. Это было понятно. Одинокая слеза покатилась по моей щеке. Я подумала, что этот человек знал меня, знал мою сущность. Но теперь я видела, что он совсем меня не знал.

Глава пятнадцатая: Жертва

Я уснула с мыслью о том, что у меня есть только мастерство, но в остальном я настолько обычная, что никто даже не верит, что эта сила может у меня быть. Во сне меня преследовало лицо пророчицы. Она насмехалась надо мной, говоря уже на общем языке, заявляя, что я недостойна своих способностей. Это не должна быть я. Это должна быть Эллен. И Эллен совершила бы жертву, ее глаза наполнились бы слезами. Я видела, как она бьется в агонии, пока Финн резал ей запястья и шею. Кровь вытекала из нее. Она пыталась заговорить, но получалось лишь бульканье.

Когда я проснулась, рядом со мной сидел Финн. Я вспомнила, как во сне он орудовал окровавленным кинжалом, и забилась в веревках.

— Спокойно, Вальта. Я здесь не для того, чтобы навредить тебе, — сказал он. Когда он поднял руки, я не увидела в них ножа. — Вот, я принес еды, — он указал на деревянную миску, полную вязкой белой жижи.

Я ошеломленно разглядывала это.

— Это что?

— Сок дерева фалаг. Он вкусный, как там у вас говорят… сладкий?

Я кивнула.

— Что ж, попробуем эту фала еду.

— Фалаг, — исправил Финн. Он зачерпнул рукой немного белой жижи из миски.

— Ты хочешь, чтобы я ела с твоей руки? Что? У вас тут даже ложек нет?

— Что такое ложка? — Финн так растерялся, что я не смогла сдержать смех.

— Забудь, — я склонилась и осторожно попробовала, стараясь не касаться ртом его кожи. Есть с чьей-то руки было странно, словно я была собакой. Но он был прав, жижа была сладкой и удивительно вкусной. Мой желудок урчал, пока я ела, показывая, насколько я была голодна. Я и не заметила, что облизываю пальцы Финна, прося еще. Он даже не смутился. Может, Ибены так друг друга и кормили.

— Когда полнолуние? — спросила я, когда с едой было покончено.

— Через два солнечных цикла, — сказал он. Может, это мне хотелось так думать, но в его голосе слышалась грусть, когда он опустил взгляд на миску в руках. Может, Финн все же поможет мне сбежать.

— Сколько лет вашей пророчице? — спросила я.

— Столько же, сколько и ее предшественнице. Она — воплощение известной Профеты, что жила много лет назад.

— Она лишь маленькая девочка, — сказала я. — Она не понимает, что говорит. А вы хотите забрать жизнь человека, потому что так сказала девочка?

— Я принесу еды для твоего друга, — Финн поднялся на ноги и покинул палатку, не оглянувшись. Я продолжала пытаться порвать веревки, игнорируя боль. Они начали рваться, но это было так медленно, что у меня кожа растиралась быстрее. Я вздохнула и откинулась на шкуры. Должен быть путь проще.

Кормить Каза пришел не Финн, а мужчина постарше. Он встряхнул Каза, чтобы тот проснулся, и сунул ему в рот лопатку жижи. Каз едва успел понять, что происходит. Он выглядел таким испуганными, что я хотела смеяться, но вспомнила, как он надо мной смеялся ночью, и все желание тут же улетучилось.

Когда охотник ушел, мы продолжили рвать веревки. Я извивалась, пытаясь найти лучший путь. Еще одна частичка надежды потухла, когда я поняла, как мало успела. Я попыталась сжать руки в кулаки, чтобы разорвать веревки. Я пыталась расслабить тело и выскользнуть. Ничего не получалось. Узлы были слишком тугими. Каз попытался сломать деревянное основание палатки, но у него не хватило сил. Я попросила его остановиться, когда увидела, что он сжимает губы и кривится от боли при каждой попытке.

День прошел размыто. Женщины приходили в палатку, чтобы разрисовать мою кожу. Они намочили мои волосы и закололи деревянными гребнями с широкими зубьями. Позже пришел Финн. Сперва он опустился на колени и проверил веревки на моих плечах. Когда он увидел раны на моих запястьях, я услышала шипение.

— Ты пыталась сбежать, — сказал он. — И не пытайся. Это не сработает, ты лишь навредишь себе, — говорил он тихо и кратко. Он промыл мои раны, но и не старался быть нежным. Как и не смотрел на меня. Чуть позже он сказал. — Почему ты так сказала, Вальта?

— Что сказала? — я тоже ответила шепотом, чтобы Каз нас не слышал.

— Почему ты сказала такое о Профеете? Из-за этого я начал думать о том, что никогда мне не приходило в голову. Я был счастлив, пока ты не пришла, Вальта. А теперь мне больно. Больно, как тогда, когда умер отец. Я чувствую… как вы это называете? Сожаление к тебе.

— Просто ты хороший человек, Финн. Мы зовем это сочувствием. Это когда ты можешь представить себя на месте другого человека и понять, что он чувствует. Ты так и делаешь. Ты понимаешь, что я не хочу умирать.

— Ты не умрешь… мой народ… — он покачал головой. — Зачем ты это делаешь? — его руки дернулись от такой вспышки. — Ты заставляешь меня хотеть предать семью. Мы голодаем.

— Но мое убийство — не решение. Я могу помочь вам живой, но не мертвой. Поговори с ними, Финн. Объясни, что они делают.

Он покинул палатку.

— Что это было? — спросил Каз.

— Думаю, это наш шанс уйти отсюда, — сказала я.

* * *

На следующий день Финн привел в палатку пророчицу и еще трех Ибенов. Они не улыбались. Профета опустилась передо мной на землю, ее тело почти не занимало места в палатке. Она была худенькой, и мне было больно понимать, как много ответственности лежит на ней в такие юные годы. Если бы на моих плечах лежали жизни народа, я бы тоже сошла с ума.

Финн переводил, когда она заговорила:

— Ты врешь себе, Вальта. Ты хочешь быть тем, кем не являешься. В тебе есть сила, но ты отказываешься от нее. Ты не используешь ее. Но вскоре тебе придется, — она склонилась ближе, я задыхалась от ее несвежего дыхания. Казалось, что она выдыхает дым. — Ты хочешь жить дольше, но у тебя нет на это права. Зачем тебе жить ради других? Что ты будешь делать, если выживешь?

Девочка в ожидании вскинула голову. Она ждала мой ответ.

Я сглотнула. Она смотрела на меня с такой яростью, что мне было сложно не отводить взгляд. Я решила быть честной и рассказать ей о своей миссии. Тогда они поймут, что я не только рожденная с мастерством, но и выполняю важное задание.

— Я хочу отомстить за смерть отца, — Финн переводил ей. Мои слова становились криком. — Я хочу восстановить справдливость. Я хочу увидеть мир, хочу приключений.

— Эти причины эгоистичны, — сказала девочка, а Финн передал. — Ты хочешь жить, чтобы убивать, а потом чтобы развлекаться. Я не вижу ничего ценного в этом. Ты не смогла доказать мне, что твою жизнь нужно спасти ценой других, — она встала и отвернулась от меня.

Финн закончил перевод и опустил голову. Он скрестил руки на груди, скрывая красные отметины, что были нанесены два дня назад. Когда пророчица и остальные ушли, он сказал мне лишь одну фразу:

— Ты предала меня, Вальта.

Я никогда не чувствовала себя такой униженной. Девочка была права. Я хотела жить только из эгоистичных побуждений. Я пришла в лес Ваэрг с одной целью — убить тех, кто убил моего отца. А в результате я сидела связанная в палатке, лишенная сил, и смерть ждала меня за углом, а я могла думать лишь о том, как низко все прозвучало. Ты хочешь жить, чтобы убивать.

Гордился бы мной отец? Поддержал бы идею отомстить врагам?

— Мей, — тихо сказал Каз. — Не слушай их. Ты не эгоистка.

Но я была такой. Я была, ведь сидела и ждала, пока Ибены расправятся с нами, даже не попытавшись использовать магию, чтобы выбраться. А какой была причина? Я не хотела, чтобы увидел Каз. До этого я всегда ждала, чтобы он не видел, как я ее использую. И теперь я не могла сделать так, чтобы он не видел, но я и не хотела, чтобы это произошло. Только не после его реакции. Нет, я не могла, не после такого стыда. Открыть, что я — рожденная с мастерством, после того как ему это показалось смешным? Чтобы выйти замуж за Каза и знать, что он любит другую, а я заставила его остаться с собой? Я не могла.

— Мей? — снова сказал он.

Мое сердце быстро билось, но эмоции оставались внутри. Когда я повернулась к нему, то заметила, что дыхание сбилось. Я вся была напряжена.

— Успокойся, — медленно сказал он. — Мы выберемся. Дыши глубже.

Я медленно вдыхала и выдыхала. Ноги дрожали.

— Ты просто запаниковала, — продолжал Каз. — Если будешь глубоко дышать и расслабишься, то сможешь успокоиться. Посмотри на меня, Мей. Смотри мне в глаза. Я тебе не вру. Я знаю, что ты сможешь с этим справиться.

— Нет, не смогу. Слишком сложно, — я склонилась и уткнулась головой в колени. — Мы умрем.

— Нет. Я уже много раз так думал, пока мы шли по лесу, но я все еще жив.

Приближающиеся шаги заставили меня поднять голову. В палатку вошел Финн. Его лицо было неподвижно, губы сжаты, а глаза сужены. Я опозорила его перед народом. Я лишь ошибка для него, та, что тратит жизнь.

— Казнь назначена на ночь, — сказал он.

Я застыла, даже ноги перестали дрожать. Все замерло. Я пыталась отыскать в лице Финна, что он передумал. Но ничего не было. Он ушел, и я опустила голову. Вот и все.

* * *

— «Казнь» — странное слово, не так ли? — сказал Каз. — Раньше они называли это «жертвой». Ты должна была пожертвовать собой ради них, потому что избранная.

— Думаю, они просто больше не думают, что я достойна, — я пыталась вырваться из веревок. — Как же я глупа. Почему я так ответила на их вопросы? Почему я ничего не сочинила? Почему у меня нет почетной цели в жизни? Я могла бы выбраться и помочь Ибенам, помочь им с урожаем, научила бы их торговле с Хальц-Вальденом. Но вместо этого я сказала об убийстве, — ниже падать было некуда.

— Ты ответила честно, — сказал Каз. — В другом они бы увидели ложь.

С наступлением ночи Финн и еще один охотник вошли в палатку. Финн развязал меня и рывком поставил на ноги. Мое тело пошатнулось, закоченев без движения. Он силой выпрямил меня. Я все время чувствовала его холодный взгляд, а глаза его были темнее ночи. Финн был хорошим. А я опозорила его, будучи плохой.

Ночь была ясной, я чувствовала запах леса: остроту сосен и терпкость земли. Земля хлюпала под ногами, пока мы шли по лагерю. Я беспокоилась о том, что Каза тоже ведут туда. Он не должен быть здесь. Это мое наказание. Я обещала себе, что он в любом случае должен сбежать. Даже если из-за этого придется раскрыть свои способности, даже если расправа станет моей жертвой. Если я этого не сделаю, то остаток жизни меня будет преследовать разчарованный взгляд Финна.

Свет костра мерцал в глазах Ибенов, сгрудившихся у пламени. Царило молчание, никто не пел и не стучал. Их лица были серьезными, словно вырезанными из камня, на щеках выделялись белые и красные полоски. Я отметила, что их волосы были заплетены так же, как и мои, да и белая одежда была похожей.

Финн усадил меня в деревянное кресло и связал запястья. Больше он на меня не взглянул. Когда он вернулся к остальным, я заметила, что красные отметины на его груди вытерлись о мою одежду. Словно он отдал охотника мне. По какой-то причине это придало мне смелости. Я могу как-то остановить это.

Пророчица вышла из палатки. Забили в одинокий барабан, и ее тело покачивалось при ходьбе, отзываясь на тихие удары. Ибены хлопали в ладоши в такт. Это казалось странным, чужим и почти нелепым. Я отвела взгляд, отыскав Каза.

Мы ничего не говорили. А потом я сказала:

— Мне так…

— Нет, — он покачал головой. — Не надо извиняться, — он придвинул свой стул ближе ко мне и кивнул на небо. — Смотри на луну. Она красивая.

Я подняла голову к луне. Ясная ночь была скорее темно-синей, чем черной. Россыпь звезд мерцала, словно драгоценные камни, которыми был расшит бархат. Луна была белым немигающим глазом.

— Эллен тоже сейчас смотрит на эту луну, — сказал он. — Интересно, о чем она думает? Когда я был младше, отец говорил, что я не должен думать о себе так же, как о других людях. Ведь я принц, королевская кровь. И из-за этого лучше остальных. Кровь богов течет в моих венах. Что ж, когда отец сказал мне это, мама отвела меня на балкон и показала луну. Все видят одну и ту же луну, ее видели наши предки, ее увидит будущее поколение, ее видят крестьяне в деревне и знать во дворцах. Мы — лишь маленькая часть большого мира, ничтожная в огромной схеме миров и звезд. Мы живем и умираем, жизнь коротка, а луна продолжает жить, она всегда будет. Я ничем не отличаюся от остальных в этом мире, и что бы ни случилось, где и с кем бы я ни был, я всегда буду смотреть на одну луну.

— Потому ты и станешь королем, — сказала я. — Потому ты и сможешь править людьми, а не твой отец. Однажды ты станешь прекрасным королем.

Барабан ускорился, пророчица попадала движениями в такт. Все Ибены повернулись ко мне, даже Финн, чье лицо было маской, лишенной эмоций. Я чувствовала пульс пальцами и пятками, словно биение моего сердца соревновалось со скоростью биения барабана. Ибены начали читать заклинание вместе с музыкой, но звук тонул, словно я оглохла. Девочка, маленькая, но такая сильная, подошла ближе, и я знала, что должна сделать. Я оглянулась на красные следы на своей одежде. Отметины охотника, Финна. Я черпала из этих отметин силу.

Используя мастерство, я призывала животных из леса. Я глубоко дышала, уперевшись ногами в грязь, словно пуская корни в природу вокруг себя. В земле была сила, и я черпала ее.

Анта появился из-за угла, с его шеи свисала оборванная веревка. Он подбежал к пророчице и сбил ее с ног. Ибены вскочили на ноги и двинулись к девочке, но она уже встала. Ее одежда была в грязи, длинные волосы прилипли к лицу, закрывая глаза. Она подняла палец и что-то прокричала мне на своем языке. Я ее не понимала, но тон был убийственным, ничего хорошего не сулил.

Ибены повернулись к нам со сжатыми кулаками и поднятым оружием. Их лица были полны холодной ярости. Каз корчился в веревках, упав вместе со стулом в процессе. В то же время на Ибенов налетела стая птиц, они направили кулаки и оружие на маленьких нападавших. Темная фигура прорывалась сквозь этот хаос ко мне. Финн. Он был с кинжалом в руке и целенаправленно шел вперед. Мое дыхание остановилось, когда он встал надо мной с ножом. Он колебался лишь мгновение, но этого хватило, чтобы перед моими глазами пролетело все детство, а потом он зашел мне за спину и принялся резать веревки.

— Нет! — закричала я. Он остановился, растерянно глядя на меня. — Казимир. Сначала освободи принца. Для королевства он важнее, чем я, — Финн проследил за моим взглядом. Он посмотрел на меня, потом на Ибенов, а затем на Каза. — Прошу, Финн. Ради меня.

Он кивнул и прошел к Казу. Я отвернулась к толпе, видя, как ко мне идет маленькая темная фигурка, покачиваясь. Ее волосы закрывали лицо, как занавеска, в правой руке был зажат нож. Она бормотала заклинание, что должно было забирать мои силы. Птицы начали улетать от лагеря. Что бы она ни делала, это блокировало мою магию. В ушах звенело, и звук становился все выше и громче, голова раскалывалась от боли. Я закричала, вырываясь из пут, чтобы закрыть руками уши, хотя я знала, что шум в голове.

Из носа потекла кровь. Она стекала мне в рот, и я чувствовала ее на языке. Я не могла выносить этот звук. Не могла с ним бороться. Будь мои руки свободны, я бы оторвала уши от тела. Я едва слышала свои крики. Я едва видела, что пророчица подходит ближе, ее губы двигались, а кинжал поднимался.

— Нет! Профета! — закричал Финн. Он двинулся к девочке, толкая ее к девочке и выбивая кинжал, что отлетел к моим ногам.

Каз бросился вперед и схватил нож. Он тут же оказался рядом со мной, разрезая веревки. Он поднял меня, но я не сводила взгляда с Финна, что сражался с пророчицей. Он пытался не ранить ее, а у нее были когти на руках, и она впилась ими в его кожу, расцарапав до крови щеку.

— Забирай Анту и иди в лес, — сказала я Казу. — Я не могу бросить Финна.

— Мей…

— Делай!

Финн ревел от боли, когда пророчица вспарывала когтями его кожу. Птицы улетели, и Ибены могли атаковать, соображать нужно было быстро. Мои ноги увязали в грязи, и я снова воспользовалась мастерством, чтобы призвать зверей из леса. Маленькие создания прибежали на зов, зайцы, волки, бродячие псы и свиньи нападали, загоняя атаковавших в лагерь. Дети кричали, их матери уносили их прочь.

— Не раньте их, — прошептала я.

Костлявая рука вцепилась в мою лодыжку, острые ногти впились в кожу. Пророчица зашипела, и она полезла по моей ноге, словно ящерица. Под ее волосами сверкали глаза. Они уже не были черными, а сияли белым цветом. Когда она читала заклинание, ее голос звучал эхом многих голосом, и все были искаженными. Боль пронзала мой череп. Тело застыло, когда она вспорола кожу. Я видела, как по мне стекает кровь, пропитывающая белую одежду и стекающая на землю, смешиваясь с грязью. Только сейчас я поняла, что пророчица вонзила нож мне в ногу. Она повернула его, и я рухнула на землю, она оказалась сверху, ее отвратительные черные губы двигались.

— Кто теперь тебе поможет? — сказала пророчица искаженным голосом. Я не знала, говорит ли она на общем языке, или это все казалось мне из-за боли, а, может, я понимала ее из-за магии. Но я знала точно, что эти глаза будут преследовать меня до конца моих дней. — Лес всегда побеждает, рожденная с мастерством. Вальта, — она рассмеялась. Медленный ядовитый смех обнажил ее острые зубы.

Быстрый удар сбил пророчицы, ее оскалившееся лицо сменилось глазами Финна. Его кровь капала на меня, пока он пытался помочь мне встать. Но, быстрая как молния, пророчица вскочила на ноги и выхватила нож из моей ноги. Я не успела ее остановить, а она вонзила нож в грудь Финна. Мои руки потянулись к нему, а он отшатнулся, рот широко раскрылся, он опустил взгляд на нож, торчащий из его тела.

Мой рот хотел прокричать «нет», но звук не шел. Пальцы тянулись к нему, человеку, что был так добр и попытался спасти мне жизнь. Пророчица и Ибены направили на меня оружие, но по лагерю прогремел топот копыт, кто-то схватил меня за руку.

— Мей! — крикнул голос, женский голос, который я узнала.

Я рывком взобралась на каштановую лошадь, Профета не успела меня схватить, мы умчались в лес.

Глава шестнадцатая: Исцеление изнутри

Подо мной Гвен двигалась, мчась вперед. Меня держала за запястье белая тонкая рука, не давая упасть с лошади. Я свесилась с нее, видя, как с каждым шагом разлетаются в стороны листья. Боль пронзала мое тело. С каждым движением я чувствовала, словно сейчас свалюсь на землю, каждый раз меня хватала крепче рука и втаскивала на лошадь. Шли часы, пока мы не достигли широкого ручья. У кромки воды бег замедлился, меня отпустили. Они спешились, наездник помог мне слезть с лошади. Мои ноги подкосились, и ей пришлось помогать мне стоять. По рыжим прядям я узнала Сашу.

— Тебе нужно воды, — сказала она, чуть не окуная меня в ручей. — И мне нужно осмотреть рану.

— Они убили Финна, — сказала я. Слова спотыкались, как и я на камнях. — Я видела. Профета пронзила его сердце.

— Знаю, — сказала она мягким голосом. — Я тоже это видела. Открой рот, Мей. Тебе нужно попить.

Я позволила ей влить воду мне в рот, а мысли все еще прокручивали в голове момент, когда нож вонзился в грудь Финна, а я могла только смотреть. Он помог мне. Он пожертвовал собой ради меня. Я не стоила такой жертвы.

— Ты дрожишь, — сказала Саша, накидывая мне на плечи шкуру.

Я едва осознавала, что она отвела меня от ручья и усадила на землю. Ее пальцы вцепились в мою ногу, пока она рассматривала рану.

— Глубокая, — сказала она. — Сильно кровоточит.

Я откинулась на землю, сознание уплывало, я слышала Сашу, но видела, как пророчица убивает Финна. Две сцены сливались, я поняла, что размахиваю руками, и Саше пришлось остановить меня. Все казалось таким реальным, я могла чувствовать запах крови. А потом в глазах потемнело, и мир провалился во тьму.

* * *

Сны были разными. Обычно я видела тело отца в таверне или вспоминала, как мы вместе рубили деревья. Иногда я видела маму, впервые слышала ее голос. Но не в этот раз. Сны были странными. Мое тело было невесомым, его поддерживали руки. Но в тот же миг я чувствовала себя прижатой, словно меня тянули в разные стороны, привязав к земле. Земля пульсировала. Зеленые крошечные побеги прорывались сквозь почву и росли, превращаясь в прекрасные высокие цветы разных цветов и форм.

Запахи душили. Каждый восхитительный аромат подплывал к моему носу и ударял по обонянию.

Как-то я была частью этого. Я была связана. Словно в корнях растений текла моя кровь, мои вены были по всему лесу. Мое сердце билось в такт с хлопаньем крыльев птиц. Я была единой с лесом, и ветер пел мне, пролетая мимо деревьев. Моя кровь — кровь леса.

Предупреждения зазвенели в голове, говоря, что лес убьет меня и выплюнет, как косточку от вишни. Когда я вспомнила об этом, на лбу выступил пот, веки задрожали, я пыталась проснуться, но что-то тащило меня вниз. Мягкая рука гладила мою ладонь. Холод распространялся по разгоряченному лицу. Шепот успокаивал кипящую кровь.

Когда я все же проснулась, я растерялась. Я не понимала, что со мной происходит, какая часть леса Ваэрг так со мной играет. За мной следили серебристые глаза, цвет луны. Прядь песочных светлых волос спадала на лицо юноши. Я улыбнулась.

— Каз, — сказала я.

Он положил ладонь на мою щеку, и, когда заговорил, я услышала нотки облегчения в его голосе.

— Мей, я уж думал, что потерял тебя.

— Я все еще здесь, — прохрипела я.

— Я так рад, что у меня все еще есть друг, — он склонился вперед и нежно поцеловал меня в лоб. — Я сейчас принесу воды. Тебе нужно отдохнуть, все станет лучше. Саша перевязала твою ногу, она старалась.

— Ибены, — сказала я. — Они нас преследуют?

Каз нахмурился.

— Эти ублюдки, — такой грязный язык было странно слышать от такого нежного человека. — Нет. Они и не пытались. Мы легко покинули их лагерь. Повсюду были животные, я не знаю, откуда они взялись, но мы в долгу перед ними. Мы бы не сбежали, если бы они не отвлекали их.

— И Финн, — печально сказала я. — Он умер из-за нас.

Каз сжал мою ладонь. Это как-то помогло уменьшить пустоту внутри меня.

— Я скоро вернусь, — пообещал он.

Саша опустилась рядом со мной на колени и приложила ко лбу влажную тряпку. Она уменьшила жар моей кожи.

— Твоя рана заражена, — сказала она невозмутимо. — Я попыталась ее промыть, но она очень глубокая, а ты слишком много валялась в грязи…

— Я пыталась сбежать, — сказала я сквозь сжатые зубы.

— …убрать грязь было почти невозможно. Но я нанесла мазь, и если ты выпьешь этот чай, лихорадка должна отступить, — она склонила голову, вскинув брови, но, когда я забрала у нее из руки чашку, она криво улыбнулась.

— Спасибо, — сказала я. — Ты могла забрать Гвен и сбежать отсюда. Но ты рискнула жизнью и спасла меня. Я относилась к тебе…

— Как к отбросу, — сказала она, сжав губы.

Я рассмеялась.

— Я хотела сказать другое, но это тоже верно.

Она перевернула компресс и вздохнула.

— Я не виню тебя за такие подозрения. Я не рассказала все, что знаю. Когда вы нашли меня, я была напугана. Я только потеряла мать. Я думала, что вы меня убьете, думала, что должна защитить свой народ. А теперь я не уверена. Они бросили нас в лесу, а до этого заставили идти в Хальц-Вальден. Они говорили, что мы будем искать рожденную с мастерством, что нам нужно убедить ее, что она пойдет с нами. Они говорили, что никто не пострадает. Я не видела смерть твоего отца. Я ждала их в лесу. Прости… Когда я узнала, что кто-то умер, когда я увидела испуганное лицо девушки, что мы забрали, я чувствовала себя ужасно. Я хотела бежать прочь от этих людей, но я не могла бросить маму.

— Понимаю, — сказала я.

Сапфировые глаза Саши наполнились слезами.

— Я должна кое-что рассказать тебе о моих людях. Причина, по которой они забрали девушку из деревни, касается и тебя. Они хотели тебя для этой ночи, но девушка всех обманула, выставив себя рожденной с мастерством.

— Что за причина? — спросила я, приподнимаясь, чтобы лучше ее слышать.

Взгляд Саши устремился направо, налево, а потом она обернулась назад.

— Казимир идет. Я расскажу тебе потом. А теперь пей чай и отдыхай.

* * *

Саша и Каз старались прогнать мою лихорадку, используя холодные компрессы и мазь. Рана начала пахнуть гнилью, и Саша прочищала ее, не обращая внимания на мои крики боли. Звук устремлялся к небу, как стайка птиц, ведь мы были связаны.

Я много раз чувствовала мягкое прикосновение руки Каза, каждый раз мне казалось, что от этого все становится хуже. Из-за Каза что-то внутри меня вздрагивало, я и не думала, что смогу такое ощущать. Когда мне не снилась природа, я думала о его серых глазах. Иногда они смешивались с картинкой леса, становясь грозовыми тучами на небе. Он постоянно говорил со мной, рассказывая, какие шалости вытворял его младший брат, меняя сахар на соль, посыпая кровать Каза перцем чили.

— Отцу больше нравится Линдон, — сказал Каз, вытирая холодной тряпкой мое лицо. — Линдону пятнадцать, он уже отлично сражается. Он охотится почти каждый день. Я охочусь, когда выпадет случай, но, на самом деле, мне это просто не нравится. Как-то раз мы с Линдоном сражались на деревянных мечах. Нам нужно было тренироваться каждый день, потому что отец говорил нам, что мы поведем армии. Может, я и старше, но сил в этих руках маловато, — он вытянул руку, насколько позволяла его туника. Она была тонкой, но я никогда не считала Каза костлявым, он был не таким, как я. — Линдон обычно в считанные минуты меня побеждает. А в тот раз за нашим поединком наблюдали отец и леди Клэр. Она — одна из придворных дам. Она очень богатая, у нее много земли в Джакани. А еще она — любовница моего отца, Линдон хотел ее впечатлить, — Каз криво улыбнулся. — Сокращу-ка я длинную историю, — он закатал штанину, и я зашипела сквозь зубы. Длинный, красный, уродливый шрам пересекал ногу Каза от колена до лодыжки.

— Что он сделал? — выдохнула я.

— Он так сильно ударил по моему щиту, что меч сломался, а он обломком ударил меня по ноге.

— Ужасно.

Каз сухо рассмеялся.

— Когда ты спасла меня от Ибенов, ты и понятия не имела, какую услугу оказала Эгунлэнду. Представь только, это жестокое существо могло стать королем.

Я подавила дрожь. Семья Каза начала казаться еще хуже.

— Зачем так относиться к брату? Я всю жизнь хотела, чтобы у меня был брат.

Каз широко улыбнулся.

— Тогда я могу быть твоим старшим братом. Представь, что так и есть.

Я вздрогнула от унижения. Я так много ощущала из-за прикосновений Каза, а он считал меня сестрой. От лица отхлынула кровь, я хотела провалиться сквозь землю, чтобы никто и никогда меня не нашел.

Саша спасла меня.

— Казимир, может, разведешь костер и пожаришь зайца? Мей нужна еда, а мне нужно ее переодеть, — она скривилась, когда Каз ушел.

— Ты это слышала? — спросила я.

Она вздохнула и убрала тряпку с моего лица.

— Парень сам не знает, что сказал. Лучше тебе признаться в своих чувствах, пока не поздно.

— В смысле?

— Пока он не нашел и не женился на этой Эллен, — она говорила едва различимым шепотом. — Он все еще думает, что она — рожденная с мастерством, а ты — обычная девчонка. Если бы он знал правду…

— И ему придется жениться на девушке, что он считает сестрой, — ответила я. — Ты бы себе такой судьбы хотела?

Она легонько покачала головой.

— Думаю, нет. Но еще есть время, чтобы Казимир взглянул на тебя по-другому.

— Но я всегда буду знать, — сказала я. — Я буду знать, что была второй, — когд он впервые меня увидел, что подумал, что я — уродина. Теперь он признавал меня сестрой или другом, но не девушкой.

Не женщиной.

Клац-лац-клац-клац-лац.

— Он вернулся, — прошептала Саша. — Давно я его не слышала.

Рыщущий Водяной привел меня в чувство.

— Он пришел из-за моей раны. Мы уязвимы!

— Мы были и слабее, — сказала Саша. Следы улыбки исчезли с ее лица. — Это чудо, что ты выжила, Мей. Я видела лихорадку и болезни многих Борганов. Никто из них так быстро не восстанавливался. Это сверхъестественно.

Я не успела спросить, верит ли Саша в мое мастерство, Каз разжег костер, и запах жареного мяса отвлек меня. Голод пересилил меня. Впервые за эти дни я поднялась на ноги и с помощью Саши добрела до огня. Каз появился по другую сторону и обхватил меня рукой за талию. Я знала, что он лишь помогает мне, но не могла не прильнуть к его теплому телу, не разглядывать его острую скулу и прямой нос. Он заметил мой взгляд, и я вспыхнула, отводя глаза.

— Больно, Мей? — спросил он.

Я покачала головой. Физической боли не было. Саша мрачно посмотрела на меня своими синими глазами. Я почти слышала, как она говорит мне: «Перестань обманывать себя, Мей».

Когда они усадили меня, голод уже пропал, но я притворялась, что с рвением ем мясо. Я могла думать лишь об отце и истории, как он встретил мою мать. В его глазах всегда загорался свет, а пальцы в возбуждении хватались за трость. Шли годы, ему становилось больнее. Он продолжал рассказывать эту историю, но иногда забывал детали — цвет глаз моей мамы, форму ее лица, и тогда он отводил взгляд, пряча в полумраке хижины слезы. Со временем рана в его сердце становилась лишь хуже. И мысль о том, что мен ждет такое же, пугала меня.

А если Каз никогда не полюбит меня? Что тогда? Если я смогу любить только Каза, и всю жизнь я буду думать, что могла быть с ним, но сама же отдала его другой, видя, что к ней он чувствует то, что не чувствует ко мне? Что если до конца дней я останусь для мнего маленькой уродливой сестрой? Я чуть не выплюнула мясо, почуствовав горечь во рту.

А если я останусь одна навеки?

Саша уронила миску, и она стукнула о камни, на которых она сидела. Она встала, вскинув руки. Ее лицо было серым, такое бывает только у больных или испуганных людей. Ее глаза широко раскрылись, а брови взлетели вверх. Когда Каз проследил за ее взглядом, он потянулся за мечом.

Я увидела это последней. Я никогда не видела такое существо, то я тут же поняла, что это. Водяной все же решил на нас напасть.

Глава семнадцатая: Вид страха

Я стояла лицом к лицу с отвратительным существом, что столько дней преследовало нас. Он был темным, чернее ночи, и огромным, как лошадь. Но формой он напоминал личинку или толстого червя, его тело извивалось, когда он двигался, издавая эти клацающие звуки.

Клац-лац-лац-скрип-клац-лац-лац.

Когда он приблизился, я увидела, что на его теле был твердый панцирь, его части стучали друг о друга, когда его тело двигалось по земле. Это и издавало клацанье. Он двигался быстрее, чем я ожидала, быстрее, чем бегала Гвен. Когда он приблизился, то поднял голову, обнажая круг зубов и два широких черных глаза. Его передние лапы безвольно болтались в воздухе.

Каз сделал выпад мечом, но существо просто плюнуло в него, покрыв слизью. Я замерла, а слизь обволакивала Каза, сковывая его тело. Саша заскулила и устремилась прочь. По щекам ее текли слезы, она споткнулась и упала лицом вперед. Монстр выстрелил и в нее жидкостью, и она притихла.

Тело говорило мне бежать, но сердцем я хотела помочь друзьям. Страх сдавливал горло, когда я видела, что отвратительное существо приближается ко мне. Я пыталась встать с камней, но нога не могла шевельнуться. Я могла надеяться лишь на природу. Я призвала мастерство, посылая энергию в землю вокруг себя.

Ха-ха-ха-ха.

Я не сразу сообразила, что смех в моей голове принадлежит Водяному. Он говорил со мной в моей голове.

Рожденная с мастерством, ты не сможешь позвать своих маленьких бабочек. Лес не спасет тебя в этот раз.

— Почему нет? — сказала я. Мои пальцы дрожали, и я не знала, откуда взяла силы, чтобы задать такой вопрос.

Им хорошо известно, Белый Олень. Им известно, что со мной лучше не пересекаться. Я сильнее, ты такой никогда не станешь.

— Откуда тебе знать? — я заставляла себя не обращать внимания на ускоренное биение сердца и поднять голову. — Ты не знаешь, какой я стану.

Существо выстрелило в меня жидкостью, от которой по телу растекся замораживающий холод. Слизь обволакивала меня, связывая ноги и приковывая к телу рук. Когда она растеклась от шеи до ног, то затвердела, замуровывая меня в себе. Я была в ловушке.

Так, может, посмотрим на будущее героини, рожденной с мастерством?

Мир изменился. Монстр передо мной испарился. Мои руки были свободны, а боль в ноге пропала. Я была на коленях, сжимая в руке пенистую губку. Слева стояло ведро с водой. Я видела перед собой зал с высоким потолком, красными кирпичными стенами и прекрасными гобеленами. Был здесь и длинный стол из красного дерева, вокруг которого сновали слуги, ставя на его поверхность серебро, что сияло в солнечном свете, попадавшем сюда через огромные окна.

Быстрые шаги по каменному полу приближались, я не успела оглянуться, а острый носок вонзился мне в бок, причиняя ужасную боль.

— Двигайся, — сказал резкий голос. — Свадьба вечером, каждый дюйм этого пола должен быть вычищен.

— Да, мэм, — я услышала свой ответ. Он был автоматическим, словно я уже говорила его множество раз. Я быстро взглянула на истокник голоса, которым была грузная женщина в черной форме горничной, она смотрела на меня, сжав руки. У нее были седые волосы, затянутые в строгий пучок, а кожа на челюсти провисала. Ее нога угрожающе поднялась, и я опустила голову, продолжая чистить пол, бок все еще болел от удара.

Я часами так скребла пол, колени болели. Изображение вдруг изменилось, и я оказалась на солнце. В этот раз я видела дворец снаружи, его высокие башни из красного кирпича с темно-оранжевыми крышами тянулись к небу.

Дворец окружали огромные медные шестеренки, что поворачивались с громким шумом. Каждая была связана друг с другом чем-то, напоминавшим веревку. Были здесь и высокие медные трубы, из вершин которых вырывался пар в голубое небо. Он не задерживался. Он исчезал вместе с ветром.

— Мей! — сказал знакомый голос.

Я отвела взгляд от дворца и увидела, что ко мне приближается Каз. В животе танцевали бабочки, когда он подошел ближе. Он был не тем Казом, которого я знала, чье лицо было в грязи из-за похода по лесу. Этот был в блистательном бежевом костюме, что подходил его глазам. Его лицо светилось от солнца, он ярко улыбался. Его глаза были большими от восторга.

— Ты можешь поверить в то, что я женился?

Слова ударили меня под дых.

— Нет, не верю, — я выдавила улыбку.

— Разве все не выглядит прекрасно? Разве Эллен не прекрасна? — он махнул рукой на празднование.

Я не заметила до этого ни палатку, ни украшения. Повсюду виднелись букеты цветов, добавляющие яркие краски. Посреди всего этого буйства красок была Эллен в белом платье, что ниспадало на землю. Она не беспокоилась о том, что ее одежда испачкается. Она отпивала из бокала и склоняла голову, чем-то восхищаясь. Ее кожа была идеально ровной, а черные волосы были уложены аккуратными локонами. Она была прекрасной.

— Можно? — сказал Каз, указывая на то, что было у меня в руках.

Я опустила взгляд и поняла, что держу поднос с бокалами шампанского. Он взял один и отпил.

— Я так рад, что мы нашли тебе работу во дворце, — сказал он. — Так мы можем оставаться друзьями.

— Казимир, простофиля, что ты тут служанок запугиваешь? — тучный мужчина подошел к Казу, хлопнув его по спине. — А ты знакома с принцем, да? — мужчина расхохотался и оттащил Каза за локоть в сторону.

Он ушел, а восхищенная Эллен подбежала ко мне. Она была не той Эллен, что я знала, ее щеки горели румянцем, улыбка сияла. Не ее привычная саркастичная улыбка, а открытая и теплая.

— О, Мей, спасибо тебе, — разразилась она. — Спасибо, что помогла мне. Если бы ты не отдала свое мастерство для дворца, я бы его не удержала. Я никогда не стала бы принцессой, — она подняла бокал шампанского. Я видела, что она слегка пьяна, у нее раскраснелась шея. — Но ты не можешь никому сказать. Это наш секрет, — она подмигнула мне и ушла.

Все растаяло. В этот раз я была одна, в руках ничего не было. Я видела лишь себя. Зеркало было грязным, покрытым пятнами ржавчины. Оно напомнило мне об осколке стекла, что мы использовали как зеркало в Хальц-Вальдене. Я не могла владеть целым зеркалом. А лицо передо мной было неузнаваемым. Оно было изможденным и старым, с обвисшими щеками и веками. Кожа вокруг моих глаз была такой темной, что я едва видела сами зрачки. Я была осунувшейся, а когда коснулась кожи под глазами, она была жесткой. Видимо, это все от изнурительной работы.

Зеркало отражало мою бедную комнату, где был лишь крошечный матрас, покосившийся шкаф и пара одеял. Под зеркалом был маленький умывальник и шкафчик. На нем лежал рисунок Каза, юного и красивого, каким я его знала сейчас.

Пронзительная боль взорвалась в моей груди, я склонилась над умывальником. Рыдания сотрясали тело так сильно, что я не могла дышать. Слезы текли из глаз. Стена рухнула, я не могла ничего с этим поделать.

Смерть отца вспыхнула в сознании, а с ней и круговорот того, что я еще не видела: Каз и Эллен танцуют; Каз идет, не глядя на меня; Каз, будучи старым, просит меня начистить его обувь; я падаю после утомительного дня и потираю натруженные ноги.

Когда я выпрямилась, то поняла, что держу в руке лезвие. Застонав печально, я прижала лезвие к вене на руке. Закрытая в собственном теле, я не могла ничего поделать. Я не могла остановить себя. Не могла! Я могла лишь смотреть…

Еще не все.

С криком я пришла в себя у ручья, Водяной был передо мной. Я сидела на земле у костра с куском камня в руке. Я сжимала его так сильно, что на ладони выступила кровь. Я выбросила камень и отодвинулась, потрясенная тем, что произошло.

Еще не все. Сначала ты должна для меня кое-что сделать.

— Что сделать? — я пыталась обуздать дыхание, но сердце билось слишком быстро.

Существо попятилось, издавая клацанье. Белое пятно пронеслось мимо, врезаясь в монстра, сбивая его в сторону.

— Анта! — закричала я, понимая, что он ударил рогами Водяного.

Монстр заверещал и подался вперед, выстреливая жидкостью в Анту. Я беспомощно смотрела, как олень падает и храпит. Он не мог двигаться. Слизь обволакивала его ноги.

В следующий раз держи своего зверя на привязи, рожденная с мастерством.

Монстр уползал, и о нем напоминало лишь клацанье. Я моргнула, не веря в то, что видела, что Водяной мне показал. Когда затрещали кусты, я поняла, что он ушел, и покачала ногами, чтобы они снова начали двигаться. Каз перекатился на бок, потирая голову.

— Меня ударили? Почему я был без сознания? — сказал он.

— Я тоже, — сказала Саша, поднимаясь с земли. — Зараза сбила меня с ног.

Я оставалась на земле, дрожа. Дыхание вырывалось со свистом. Каз подошел ко мне и нахмурился.

— Ты в порядке? Он что-то с тобой сделал?

— Все хорошо, — сказала я.

— Я ничего не помню, — сказала Саша. — Не понимаю.

— Я тоже, — отозвался Каз, потирая виски. — А ты, Мей, что-то видела?

— Нет, — ответила я.

Остаток дня я сидела рядом с Антой, гладя его по носу. Я поняла, что больше не могу смотреть на Каза.

Я пришла в лес Ваэрг за отмщением. А теперь все изменилось. Ястолкнулась со смертью не один раз, я помогла людям, хотя и не думала, что захочу помочь, я ощутила то, что никогда еще не чувствовала. Но боль в моем сердце осталась. Я все еще скучала по отцу.

А теперь добавилась новая боль: боязнь будущего. Если то, что я видела, правда, то все это приведет меня к одиночеству и бедности. Приговорит меня к жизни, состоящей из уборки дома Каза, чистки его обуви, а он будет счастливо жить с Эллен. Когда мы собирали вещи, я подумывала о том, чтобы уйти. Я могла сбежать с Антой, оставить каза с Сашей. Вместе они найдут Эллен, а я смогу изменить свою жизнь. Я могу вернуться в Хальц-Вальден и продолжить жить там. Хотя временная симпатия жителей деревни вряд ли будет длиться дальше.

А потом я подумала о мельнике и боли в его глазах. Как я смогу жить, оставив Эллен у Скитальцев? Если у Каза и Саши ничего не выйдет… Виновата буду я?

Может, я могла бы уйти в Хэдалэнд. Когда-то оттуда пришла моя семья. Может, я смогу найти там родственников. Но потом я вспомнила, что жила в Хальц-Вальдене и не знаю языка Хэды. Приживусь ли я там? Или мне придется до конца дней жить на стыке культур?

Если я уйду, то не увижу больше Каза. От этого внутри стало пусто. Я была не готова расстаться с кем-то еще. Даже Сашу бросить не получилось бы. Если я останусь, то этим помогу Казу отыскать свою будущую жену, от этого мне стало гадко. Я чувствовала себя обманутой собственными чувствами. Я запрещала себе плакать, потому что не хотела больше страдать. Я хотела, чтобы эта стена продолжала все сдерживать. Но как-то Каз умудрился пройти в мое сердце, обойти стену, что, как я думала, будет меня защищать.

Я неохотно взобралась в седло Анты. Он коснулся носом моего ботинка, пытаясь так меня приободрить. Что ж, Анта, в этот раз не сработало. Мне приходилось нести слишком многое на своих плечах.

Саша узнала следы и верила, что они приведут нас прямо в лагерь Скитальцев. Пришла пора решать, зачем я пожаловала в лес Ваэрг. Я хочу отомстить и закончить начатое? Я хочу получить ответы от людей, что убили моего отца? Я хочу освободить Эллен и избавиться от чувства вины? Или я хочу сбежать от всего этого?

Глава восемнадцатая: Путь к знанию

Солнце ярко светило сквозь листья, моя нога уже почти не болела. Каз на Гвен ехал впереди, а Саша шла вприпрыжку рядом с Антой. После атаки Водяного она чувствовала себя такой свободной и довольной, словно была заперта в клетке, а теперь выбралась из нее. Она пела, а я вслушивалась в слова.

Она была о древних временах, когда у всех была магия, а не только у рожденной с мастерством, чьи способности передавались по наследству.

Древние сотни лет жили в городе с красивыми дворцами и высокими стеклянными домами. Но потом начали рождаться люди без магии. Они приходили к Древним, чтобы те помогли им. Сначала Древние так и сделали, ведь хотели помочь людям, но позже они начали требовать за это плату. Цена становилась все выше, и многие люди не могли оплатить помощь. Многие в результате умирали, люди без магии стали ненавидеть Древних.

Они пришли в город с горящими факелами, собираясь сравнять дворцы с землей. Начала война, что длилась века, магия боролась с немагическими созданиями, гибли невинные, терялось богатство.

Годами позже прекрасная девушка с силой Древних, последняя из них, влюбилась в юношу без магии. Они сбежали и образовали семью, и скандал из-за этого пронесся по всему миру, на них начали охотиться злые люди. Они убили мужчину, оставив женщину страдать. Эта часть привлекла меня. Саша пела навязчивым голосом, я не могла оторваться от ее песни:

Дева рыдала:

«Я умираю?»

И землю хлестала рукой.

Гремела земля,

Упала она,

И корни душили ее.

Задыхалась она:

«Так я умерла?

Не успев ничего пожелать?

Боль сводила с ума,

Как ребенок была,

И жизнь оборвется сейчас».

«Но жизнь не ушла», —

Ей друг отвечал, —

«Она лишь сейчас началась.

Все те силы возьми,

Огня, ветра, земли,

А раны закроет вода».

И магии сила

Ей раны закрыла

И силу для жизни дала.

Тон Саши был радостным, но слова были такими грустными, что сдавили мне сердце. Пока мы ехали, я думала, не связана ли песня со мной. Несмотря на всю радость Саши, она знала, что вскоре мы найдем Борганов, что бросили ее в лесу. Но они оставались ей семьей. Может, она намекала мне, что не стоит снова начинать войну, не стоит убивать людей. Как и дева из песни, я должна была найти силу в своей магии. Я должна была двигаться дальше.

Когда Каз ушел вперед, Саша положила руку на поводья Анты.

— Мей, я должна тебе кое-что сказать.

Анта остановился, и я посмотрела на Сашу.

— Что сказать?

— О моем народе, — она замолчала и убедилась, что Каз все еще впереди и не слышит ее. — Есть одна причина, по которой они ищут рожденную с мастерством, и ты о ней не знаешь. Они — стражи мастерства. Они не хотят навредить Эллен, а хотят помочь с ее… твоей… силой. Мои люди — не наделены магией, но нас влечет магия. Когда новая рожденная с мастерством достигает определенного возраста, мы посылаем разведчиков, чтобы они нашли ее и привели в лес Ваэрг, чтобы помочь и обучить. Когда король сообщил, что рожденная с мастерством выйдет замуж за его сына, он помешал нам. Появилось много самозванцев, нам было сложно найти тебя. Это причинило… беспорядок…

— Это не просто беспорядок, — сказала я сквозь сжатые зубы. — Мой отец из-за этого умер.

— Прости, — сказала она. — Я подумала, что ты должна знать.

— Это ничего не меняет, — ответила я. Но глубоко внутри я думала… думала о том, что они могут обучить меня.

— Девчата, вы идете, или как? — крикнул Каз, уйдя уже далеко вперед.

Саша отпустила поводья и сжала губы

— Прошу, подумай об этом. Это важно для тебя. Я все сказала.

Мы двигались дальше в лучах солнца.

* * *

Я заметила следы лишь к обеду. Сердце подпрыгнуло. Я давно уже не замечала следов Борганов. Я уже начала сомневаться, найдем ли мы их снова, ведь мы легко могли заблудиться в лесу Ваэрг. Но пока мы шли по следам, я осознавала всю правду ситуации. Мы были слабыми. Даже втроем, ведь Саша говорила, что в лагере около тридцати людей. У нас почти не было вещей. Почти все сумки на седле Анты были утеряны, когда мы сбегали от Ибенов. Я была ранена. Саша и Каз устали от бессонных ночей, что приглядывали за мной. Как мы собираемся возвращать Эллен?

Мы ели ягоды и жареного кролика и безмолвно смотрели на лес. Все понимали происходящее.

— Если лагерь остался на том же месте, то мы придем туда завтра вечером, — сказала Саша.

Каз кивнул.

— Чем раньше придем, тем быстрее спасем Эллен.

— Если не проиграем, — парировала я. — Нам нужен план, как забрать ее. Я не хочу повторения истории с Ибенами.

Я переглянулась с Сашей. Мы знали больше, чем Каз, и я хотела, чтобы все так и оставалось. Я была не готова открывать ему секрет, даже если так нам было бы проще спасти Эллен. Мы обе знали, что Борганы защищают рожденную с магией, но мы понятия не имели, как они поступят с Эллен, не имеющей магии. Может, она сможет обманывать их своими фокусами, как обманула всю деревню.

— Мы не проиграем в этот раз, — сказал Каз. Он задумчиво облизнул губы. — Думаю, мы проникнем под покровом ночи. Мы успеем уйти, и Борганы даже не заметят. Меньше шума, и никто не пострадает.

Саша покачала головой.

— Они будут следить за ней. В лагере есть тюрьма. Это не просто железная клетка, она создана, чтобы удерживать заключенных. Думаю, там они и ее держат. Вытащить ее будет сложно, — она взяла веточку и принялась рисовать на земле линии. — Это лагерь. На каждой стороне есть дозорные с луками и стрелами. Весь лагерь окружает деревянная стена, а вход здесь, — она указала на разрыв в ее линии. — Сюда проезжают телеги с товарами. Внутри лагеря палатки выстроены линией, а тут тюрьма. Ее можно открыть ключом, что всегда с Аллертоном.

— Кто это? — глаза Каза сияли.

— Наш глава, высокий мужчина, что управляет магией с помощью амулета. Вам не захочется с ним сталкиваться. Ключ все время с ним. Мы не сможем его отобрать. Только не силой.

— Тогда нужно подумать, как это сделать, — сказала я, запуская пальцы в волосы. — Если они узнают, что я из Хальц-Вальдена, а со мной принц, то поймут, что мы собираемся освободить Эллен. Они знают, что принц — ее суженый, знают и то, что натворили в моей деревне, — я закрыла глаза, пытаясь не вспоминать ужасную сцену в «Павшем дубе». К моему удивлению, чья-то рука легла на мою. Я открыла глаза и увидела, что это Каз сжимает мои пальцы. Он отпустил мою руку, краснея. Я прочистила горло и повернулась к Саше. — Они тебя узнают?

— Я знаю некоторых стражей, — ответила она. Замолчав на мгновение, она добавила. — Одному я даже нравлюсь.

— Ты можешь сказать ему, что привела новичков? — спросила я.

— Они редко пускают других, — сказала она. — Я могу за вас поручиться, вот только некоторые могут узнать Каза, как кронпринца Эгунлэнда.

— Да, проблематично, — отметил Каз. — Отец пытался показывать меня везде. Он думал, так я буду казаться более властным. Конечно, это привело и к тому, что любой в королевстве знает меня в лицо.

— Может, мы впустим Каза после того, как сами проберемся в лагерь? — предложила я.

— Кто-то может заметить. Возникнут подозрения, — Саша смотрела на свой рисунок, зажав голову в руках.

— А если замаскироваться? — предложил Каз. — Я ведь сейчас не очень на себя похож. Вещи изорваны. Я грязный, и вообще выгляжу как попрошайка, — он потер пробивающуюся щетину, что успела вырасти за время в лесу. Из-за нее он выглядел немного старше, она была чуть темнее его волос.

Я вскрикнула.

— Листья дерева брикен!

Саша уставилась на меня в смятении.

— А что с ними?

— Если листья сварить, получится коричневая краска. Мы можем покрасить Казу волосы, а с его бородой — ну, почти бородой, хмм, на усы больше похоже, — он не будет похож на принца.

— Эй, — возмутился Каз. — Тут не только усы, — он почесал подбородок.

Глаза Саши расширились от восторга.

— А если еще капюшон использовать и нанести ему на зубы желтую краску, то получится попрошайка. Идеально!

— Так мы пройдем, — сказала я. — Но как нам добраться до Эллен?

Дальнейшее обсуждение ни к чему ценному не привело, и мы решили устраиваться на ночлег. Я спала рядом с Антой, греясь о его шубу. Чем ближе мы были к убийцам моего отца, тем больше мыслей о мести у меня появлялось. Я схватилась за медальон на шее, удивляясь, что он все еще был при мне после всего случившегося.

Я пыталась думать о Финне и его жертве. Он не должен был умирать, я убила его. Я вспомнила его взгляд, когда я рассказала о своих планах пророчице. Он думал, что я была лучше. Следующим утром мы шли, выглядывая деревья брикен. Когда мы нашли его, Саша набрала воды, пока мы с Казом срывали листья. Мне пришлось взобраться на него, я и забыла эту дрожь, когда забираешься высоко на дерево, а оттуда смотришь на мир внизу. Кого-то это пугало, а меня — успокаивало.

Но я могла думать лишь о видениях, что мне показал Водяной. Я задрожала, вспомнив, что было со мной в том видении. Это было так отвратительно. Да, я собиралась… покончить с жизнью.

Пока я спускалась с набранными листьями, Каз помогал мне под конец. Прикосновение его ладони вызвало в памяти те сцены, и я отшатнулась от него. Он нахмурился в смятении, но, когда собрался заговорить, я остановила его.

— Лучше кипяти воду. Не знаю, сколько времени потребуется, чтобы тебя перекрасить.

Этого хватило, чтобы отвлечь его.

— А как долго цвет останется? — спросил он. — Или я буду коричневым всю жизнь?

Я не знала точно, а потому пожала плечами.

— Возможно. Хочешь отказаться?

Он фыркнул.

— Конечно, нет. Плевать на волосы. Раньше это было важно, но не теперь. Люди куда важнее.

— Точнее, Эллен, — сказала я.

— Нет, все люди. Ты меня этому научила, — он положил ладонь на мою руку, но я извернулась. Почему он продолжал меня трогать, если считал лишь другом? Почему не видел, как я на это реагирую?

— Идем, — сказала я, пока он не успел ничего спросить. Я не хотела объяснять, что каждое его касание ударяло мое сердце.

Если я продолжу, то стану человеком из видений. Я покачала головой. Такого не будет.

— Мей? — обеспокоено спросил Каз.

Мы добрались до своего костра, и он повернулся ко мне с привычным открытым и дружелюбным видом. Я не могла видеть его таким. Не могла, ведь видела, каким он станет. Я должна была уйти. Я должна была бежать и не оборачиваться. Но как я могла бросить Сашу и Каза Борганам? Как я могла оставить их в такой опасности… одних?

— Просто нервы, — соврала я. — Многое идет не так.

Каз сел у костра.

— Жизнь Эллен в наших руках. Иногда кажется, что ответственность слишком велика. Но если мы выберемся оттуда живыми, однажды я стану королем… — он смотрел на лес. — И тогда жизни всех будут в моих руках. Представляешь, какая это ответственность? Иногда я понимаю, почему отец таким стал. Видимо, он пришел к тому, что бремя слишком велико, и это изменило его, — Каз сцепил пальцы. — И он перестал заботиться. Такое может случиться и со мной, — он повернулся ко мне, его глаза были полны отчаяния.

В этот момент я отбросила Водяного и видения о будушем. Я забыла все. Я знала только, что Казу нужна моя помощь, и я буду рядом, что бы ни случилось.

— Ты никогда таким не станешь, — сказала я. — Ты никогда не перестанешь заботиться, ведь ты именно такой. Мы не всегда похожи на родителей, Каз. Мы меняемся от своих выборов. Когда ты пошел со мной в лес Ваэрг, я этого не хотела, и ты знал это. Но ты все равно пошел, потому что хороший человек. Твоим выбором стал риск ради другого человека. Ты когда-нибудь слышал, чтобы принц или король делал такое? Я не слышала, хотя отец рассказывал мне много разных историй. Ты станешь хорошим королем. Ты вернешься от Борганов, будешь жить счастливо, у тебя будут милые дети, — я замолчала, потому что горло сдавили эмоции.

Он склонился вперед и поймал меня за руку.

— А мы всегда будем друзьями.

Я сглотнула слезы, что столкнулись с моей стеной.

— Мы будем друзьями навеки.

— Я помешала? — спросила Саша. Она опустила на землю ведро воды и вскинула брови.

Я отпустила руку Каза и вытерла ладони о штаны, прочищая горло.

— Я пригляжу за огнем, чтобы мы могли вскипятить воду.

Саша криво улыбнулась мне, когда я поднялась на ноги.

— Я ничего не пропустила? — прошептала она.

Я покачала головой, но она приблизилась и схватила меня за руку холодными пальцами.

— Что-то случилось между вами?

Я вырвалась.

— Это не твое дело, но нет. Мы просто друзья.

Она сузила глаза. Эти глубокие синие глаза дразнили меня. Она ничего не упускала.

— Что-то случилось, когда на нас напал Водяной. Он показывал тебе видение?

Я вздохнула. Я так хотела сохранить это в тайне, но часть меня хотела это рассказать, хотела освободиться. И пока Каз кормил Гвена и Анту, я тихо рассказала ей о видении, что мне показали. Я рассказала ей, что так и состарюсь, прислуживая Казу во дворце, пока он будет счастливо жить со своей женой.

Губы Саши стали тонкой линией, она потрясла рыжими волосами.

— Это не будущее, Мей. Ты ведь тоже это понимаешь? Монстр показывал твой худший страх.

— Он сказал, что я стану такой. Это было таким реальным, Саша. Ты там не…

— Я знаю, но… Нельзя этому верить, Мей. Водяной — обманщик. Он обманывает людей. Он ослабляет их и ломает.

— Если бы он хотел ослабить меня, тогда дал бы мне это сделать, — я содрогнулась. — Когда я пришла в себя, в моей руке был острый камень.

Саша втянула воздух сквозь зубы и закрыла глаза, чтобы успокоиться.

— Прости, — сказала я, помня, что монстр убил ее мать. — Я не должна была это говорить.

— Нет, — сказала она, открывая глаза. Она положила ладонь на мое плечо. — Я рада, что ты рассказала мне. Но ты должна забыть все это. Монстр обманул тебя, заставил думать, что эти видения — правда, потому что из-за этого они станут правдой. Борись с ним. Я не знаю, почему он не убил тебя. Думаю, у него еще есть дела, связанные с нами, — она поежилась. — Не позволяй ему выиграть, став человеком, которого он тебе показал. Только это мы можем делать в жизни — сражаться с теми, кто хочет утащить нас вниз.

* * *

Мы сварили листья брикен и дали раствору остынуть, а потом нанесли его на волосы Каза.

Касаться его головы было так странно, слишком близко. Я переступила через это, впиваясь ногтями в его волосы, заставляя его ругать меня за грубость. Саша понимающе посмотрела на меня. Она всегда знала, что я делаю и зачем. И потому я не понимала, почему этого не видит Каз. Может, потому что он смотрел на меня не так.

С комком в горле я отмывала руки в чистой воде и рассказывала Казу, что краска должна высохнуть. Позже мы вымоем его волосы и вотрем в зубы сок ягоды. Но сейчас нужно было поесть и отдохнуть перед дорогой к лагерю Борганов. Я думала об опасностях, с которыми мы там столкнемся, и искала хворост.

Мы были в той части леса, где все было покрыто густой зеленой травой и экзотическими цветами. Розовые цветы даже были размером с мою ладонь. Когда я пробежалась кончиками пальцев по лепесткам, палец заскрипел на блестящей поверхности. Лепестки были плотнее, чем ткань. Разноцветные бабочки садились на открытые лица цветов, а гудящие пчелы лениво парили в воздухе. Здесь сладко пахло, словно смешали мед и розы. Я понимала, почему Борганы разбили лагерь здесь. Казалось, что эта часть леса находится на деревьях или на стеблях растений.

Позже мы вымыли волосы Каза, и теперь он был на себя не похож. Серые глаза казались темнее из-за грязно-коричневых волос. И теперь я не вспоминала видения, глядя на него.

Саша повернулась ко мне, когда мы смогли остаться наедине.

— Это твой последний шанс, Мей. Ты можешь пройти в лагерь, сообщив, кто ты. Аллертон отпустит Эллен, обменяв ее на тебя, а потом он научит тебя использовать мастерство. Так будет проще всего.

— А потом Каз проберется ко мне, и кто-нибудь его убьет. Или, если он выживет, то ему придется жениться на мне из-за мастерства.

— А разве ты не этого хочешь? — спросила она.

— Не таким путем, — сказала я. — Я не хочу так. У него есть выбор, и я — не этот выбор.

— А разве есть? Он ведь не знает правду. Он не знает, кто ты. Может, узнав правду, он посмотрит на тебя по-другому.

— Мы были одни в лесу больше недели, — фыркнула я. — Откуда взяться чувствам, если они так и не возникли? Нет, я лишь друг, ничего более. Он меня не полюбит, вот и все.

Саша нахмурилась.

— А ты упрямая. Ладно, если таков твой ответ, то я умываю руки. Я пыталась тебе помочь, но ты этого не приняла. А теперь нам нужно идти. Нам нужно добраться туда сразу после заката, чтобы в темноте никто не узнал Каза, но не так поздно, чтобы не вызывать подозрений.

Мы не ответили. Мы просто собрали вещи и отправились в путь. Саша ехала на Гвен вместе с Казом. Мне нужно было принять важное решение, пока мы ехали к лагерю, и я не знала, что делать.

Глава девятнадцатая: Проникновение и обман

Лунный свет выдал лагерь Борганов. Сначала я заметила деревянную стену, вершина была покрыта зубьями. Из-за этого я поежилась. Борганы не хотели, чтобы кто-то взобрался на стену.

Пока мы приближались, я разглядела лишь ворота и пару маленьких окон в стене. В этих окнах горели огни. Факелы, видимо, держала стража. Мы остановились, пока нас не заметили, и спешились. Мы запланировали это раньше, чтобы показаться правдоподобнее. Я сняла с Анты поводья и седло и спрятала их в деревьях среди листьев. Каз сделал то же и с вещами Гвен. Затем я обхватила руками морду Анты, прижавшись к нему лбом.

— Будь осторожен, — прошептала я. — Не уходи далеко. Я не хочу снова тебя искать.

Анта фыркнул в ответ.

Когда я его отпустила, Анта ушел в деревья, уводя за собой Гвен. В глазах Каза блестели слезы. Он отвел взгляд и вытер их рукавом туники.

— Помните ваши имена? — спросила Саша.

— Мим, — сказала я.

— Олеф, — отозвался Каз.

— Ваша история?

— Мы — попрошайки из Фордренкана. Мы сбежали от хозяина, заблудились в лесу, — повторила я.

— Хорошо, — сказала Саша, коротко кивнув. — Помните, отвечайте на вопросы неуверенно. Не общайтесь ни с кем. Вы — травмированные дети.

Она разглядывала нас. Не удовлетворившись, она взлохматила Казу волосы, намазала на его щеки больше грязи, а потом закатала его штаны почти до колен.

— Вот, — сказала она. — Теперь и не скажешь, что ты — принц.

Каз усмехнулся, но под всей этой маскировкой я видела, как он бледен и испуган. Как и все мы. Я боялась и из-за кинжала в моем ботинке. Я никому не сказала про это. Если кто-нибудь его найдет, все провалится. Но я не могла пойти туда без защиты. Я не могла встретиться лицом к лицу с убийцами отца без оружия.

Мы вернулись по своим следам на дорогу и отправились к лагерю. Факелы ярко горели у окон, словно маяки, что манили нас. Пока я не вошла в лес Ваэрг, я и не думала, что в лесу могут жить люди. Теперь я знала, что он был домом для многих, были дажи народы, Скитальцы, а то и совсем другие виды. Теперь я знала, что скрывается в тенях. Я знала секреты леса. В лесу таилась не только магия, но и люди, и это было хуже всего.

— Стоять! — грубый голос прокричал в окно. — Ни шагу больше. Кто вы?

— Это Саша, — отозвалась она, вытягивая руки ладонями вверх, показывая, что она безоружна. Мы с Казом сделали то же самое. — Впусти нас, Кейз. Нам нужна помощь.

— Кто они? — продолжил голос.

— Попрошайки из Фондренкана. Они потерялись в лесу и голодают. Я столкнулась с ними, после того как Водяной забрал мою мать. Они спасли мне жизнь.

Голос притих на пару секунд, словно взвешивал ответ Саши. Факел отодвинулась от окна, я услышала лязг замка, ворота открылись. Двери цеплялись за землю, пока Кейз открывал их.

— Можете войти, — сказал он. — Если ты ручаешься за этих попрошаек.

— Я ручаюсь, — сказала Саша.

Кейз, что был смуглым, удерживал взгляд Саши. Его рот был напряжен в линию.

— Ты понимаешь, что это за собой влечет?

Сомнения вспыхнули в глазах Саши в лунном свете. Ее молчание показывало, что это повлечет за собой страшные последствия, о которых она нам не рассказала.

— Понимаю.

— Тогда с возвращением, сестра, — лицо Кейза исказила улыбка, и он раскинул руки. Я не могла сказать многого о его одежде в темноте, но на нем была накидка, что отлетела назад, когда он шагнул к Саше. Они обнялись, он крепко ее сжал, словно приветствовал друга, что давно не видел, или члена семьи.

— Я думал, мы тебя потеряли.

Саша вырвалась, переменившись в лице. На лбу пролегла морщина.

— Никто нас не подождал.

— Я искал тебя, — сказал Кейз. — Аллертон остановился и тоже искал тебя. Но нам нужно было идти.

Саша с подозрением сузила глаза. Кейз все еще держал ее одной рукой. Его взгляд переместился на нас. Ему явно нравилась Саша, да и он был молодым, может, на пару лет старше нас. Я задумалась, что между ними могло быть.

— Идемте, — сказал он. — Вы ведь голодны. Что вы ели, пока шли по лесу?

— Мясо зайца и ягоды, — ответила недовольно Саша. — Я бы все отдала за чашу вина со специями.

Кейз пропустил нас, а потом закрыл ворота.

— Уверен, мы это устроим, — он позвал крупного мужчину с широкими плечами. Отдав ему факел, он сказал. — Тосар, прикроешь меня? Саша вернулась, ей нужна помощь.

Мужчина крякнул, но забрал у Кейза, что даже не вздрогнул, факел. Я проследила за Тосаром, что встал у окошка. Я бы с таким драться не хотела. А потом я замерла. Он мог быть тем, кто убил моего отца? Я повернулась к Кейзу, который продолжал улыбаться Саше. Или это сделал он?

Пока мы шли по лагерю, мою кожу покалывало, а живот крутило. Было почти невозможно играть спасенных попрошаек, ведь я только и думала о том, что кто-то из этих людей — убийца человека, что я любила. Я заставила себя сосредоточиться на лагере, пытаясь отыскать следы Эллен.

Большинство людей сидели у костра, где жарилась свинья. Дети сидели, скрестив ноги, рядом с родителями. У Борганов были деревянные хижины с соломенными крышами, что напомнило мне Хальц-Вальден и ударило по сердцу. Лагерь был шумным, воздух был наполнен голосами: от тихого шепота и хриплых разговор до громкого пения. Поверх голосов трещало пламя, наши ноздри дразнил запах жарящейся свиньи. Кейз привел нас к теплу огня, и я старалась не смотреть никому в глаза. Кто-то наблюдал за мной в лесу в тот день. Они могли знать, кто я.

Кейз отрезал щедрый кусок и передал каждому по тарелке. Он набил рот и с удовольствием облизал пальцы. Мой желудок ворчал от вида еды, но я не могла успокоиться, зная, где нахожусь. Я не могла смотреть на людей, потому уставилась на мясо.

— Мне придется отвести твоих друзей Аллертону, — сказал Кейз, его рот все еще был набит. По подбородку стекал сок.

— Уже? — проворковала Саша. — Я думала, мы хоть поедим.

Она флиртовала с ним. Это напомнило мне об Эллен, она часто использовала свои соблазнительные формы, чтобы очаровывать парней в Хальц-Вальдене. Она всегда склоняла голову и смотрела из-под ресниц, что быстро трепетали. Такую Сашу я еще не видела, но я могла лишь завидовать, что она такое может.

Кейз улыбнулся. Он вытер рот, а потом нервно пригладил темные волосы.

— Мы могли выпить немного вина, которого тебе так не хватало.

— Конечно, — сказала Саша, пожав плечами. Она теребила рукава платья, не тводя от него взгляда.

— А что насчет твоих друзей? — спросил он.

— О, никаких проблем, — сказала она. — Я найду им местечко, чтобы они переночевали, и приду в твою хижину.

Он кивнул и отстранился, двигаясь так быстро, что почти летел. Один из Борганов прогнал его с пути, а он торопился.

— Что ты творишь? — зашипела я.

— Так вам будет проще найти Эллен, — объяснила она. — И не придется встречаться с Аллертоном. Он учует, что тут что-то неладное. Остальных легко обмануть, но не его, поверьте.

Каз выступил вперед и положил ладонь на ее руку.

— Будь осторожна.

И тут я поняла, что происходит. Саша не собиралась уходить с нами. Она останется с Борганами, когда мы сбежим с Эллен.

— Но как мы выберемся? — сказала я.

Сапфировые глаза Саши посмотрели на меня. Ее рыжие волосы подсвечивались пламенем костра.

Несмотря на жар, я дрожала, ведь ее глаза горели так же ярко, как и пламя.

— Вы знаете, как.

Не нужно было уточнять, она имела в виду мое мастерство. И, услышав это, я поняла, что мне придется использовать магию при Казе.

Саша повернулась уходить, но Каз ее остановил.

— Стой. О чем говорил Кейз, когда спрашивал, поручишься ли ты за нас? Что случится, если мы поднимем на уши весь лагерь?

Она скрестила руки, я видела, что ей сложно говорить. По лицу ее пробежала тревога. Она взяла себя в руки.

— Ничего, что я не могла бы вынести.

Ее слова заставили меня застыть на месте. Что бы ни случилось, ее жизнь была в опасности.

Ее глаза расширились.

— Я смогу сдержать Кейза. Мей, ты можешь притвориться, что проникла сюда без посторонней помощи.

— Как она это сделает…

— Я постараюсь, — сказала я, перебивая Каза.

Саша обняла меня, что чуть не сбило меня с ног и сильно удивило. Ее тонкие руки обхватили меня и крепко сжали.

— Я всегда знала, что ты этого не хочешь, — прошептала она мне на ухо. — Ты не можешь убивать, Мей. Просто не умеешь. Ты ведь хорошая. Тебе нужно простить и отпустить. Отпустить. Понимаешь?

Я кивнула, не ответив, иначе наружу прорвались бы эмоции. Я сморгнула слезы, сосредотачиваясь на грядущем задании. Было странно чувствовать такое к девушке, что лишь пару дней назад появилась в наших жизнях. Но и с Казом было так же. Я потеряла семью в Хальц-Вальдене, но я обрела настоящих друзей в лесу Ваэрг, о таком я и не мечтала.

Когда Саша меня отпустила, Каз обнял ее.

— Береги себя, — сказал он.

— Присмотри за Мей, — ответила Саша. — Всегда присматривай, — ее лицо было таким строгим, что мое сердце сжалось. Я ошиблась в Саше, и теперь мне хотелось вернуться назад и исправить наши с ней отношения. — А теперь отыщите друга и уходите.

Мы отступали, переживая, что на нас будут смотреть. Мы привлекали слишком много внимания у костра, нужно было найти ту часть лагеря, где было не так людно, хотя я и не хотела бросать Сашу.

Каз взял меня за руку и повел мимо деревянных хижин, пока мы не добрались до тихо части лагеря. Там мы устроились на земле и принялись изучать место вокруг нас.

— Клетку видишь? — спросил он.

— Ничего не вижу. Но вдалеке есть подозрительно большая палатка. Снаружи стража, видишь? — я указала в сторону тусклого света. — У них мечи. Зачем вооруженная стража, как не для охраны чего-то важного?

Мы оставались на месте и следили за тем, как люди входят и выходят из палатки. Высокий крупный мужчина с лысой головой и в длинном черном одеянии с широкими рукавами вошел в палатку, за ним следовали четыре мужчины. Я видела, как один из них приподнял ткань палатки, чтобы пропустить мужчину. Лишь на мгновение, но я увидела свет внутри. Похоже было на край стола.

— Думаю, там нечто вроде комнаты управления, — сказала я. — Там, видимо, глава.

— Ты же не думаешь, что узников держат там же, где и находится глава?

— Нет, но Эллен не обычная узница. Она рожденная с мастерством, — я подумала о словах Саши, о том, как Борганы хотели обучить рожденную с магией. А это означало, что рядом с ней всегда должен был быть самый сильный человек лагеря. Не знаю почему, но я чувствовала, что Эллен в палатке. — Нужно подобраться ближе.

Большинство Борганов носили накидки, и мы нашли две такие в пустой палатке. Мой отец не обрадовался бы, узнав, что я украла их, но они были хорошим прикрытием и позволяли нам двигаться по лагерю, не привлекая внимания. Я накинула на голову капюшон, Каз сделал то же самое. И теперь я переживала лишь о том, что острое лезвие было слишком близко в моем ботинке к ноге. Кинжал был при мне. Но смогу ли я его использовать?

Мы подходили ближе к главной палатке, обнаружив по пути два стакана и притворяясь, что мы пьем и болтаем. Здесь был костер, дополнительный свет позволял разглядеть лучше, что вход был закрыт плотной тканью палатки. Нужно было ждать, пока кто-нибудь покинет ее или войдет, чтобы мы увидели, что внутри.

Внезапно оттуда вышел лысый мужчина. Он был еще выше, чем мне показалось, он держал руки сцепленными перед собой, как всегда делал Нортон в Хальц-Вальдене. Его плечи были расправлены, а подбородок вскинут, он смотрел на всех свысока. Его кожа была такой бледной, почти белой, огонь мерцал на ней. Я отвлеклась на него и чуть не забыла посмотреть в палатку.

Каз выдохнул, и я поняла, что он что-то заметил.

— Что там? — спросила я. Мой голос был таким тихим, словно дыхание в холодный день.

— Эллен. Она внутри. Но Саша была права насчет тюрьмы. Я не знаю, как мы ее заберем оттуда, Мей. Мы не можем прорваться мимо стражи и сломать клетку. Что нам делать?

— Может, нужно их отвлечь, — предложила я.

— Так мы попадем в палатку. А как вытащить оттуда Эллен?

Я открыла рот, чтобы ответить, но слова не слетели с губ. Лысый мужчина остановился, и его голова начала поворачиваться в мою сторону. Я не могла отвести от него глаз, а его губы растянулись в улыбке. Он словно слышал что-то, что никто другой не мог. Когда он резко остановился, один из его стражей врезался в его спину. Но он этого не заметил. Он повернул голову и смотрел прямо на меня. И от этого я чувствовала, как по спине бегает молния, я резко выпрямилась.

Холод пополз по моей коже, когда я увидела его глаза. Они были золотыми, я такие еще не видела. Они не могли быть человеческими. Его лицо было ровным. Не было бровей, а нос был прямым и длинным. Лицо его было широким и дряблым. В своих темных одеждах он казался парящей круглой головой, что было бы смешно, если бы не эти страшные кошачьи глаза.

Он развернулся. Резкими движениями он приближался к нам. Я хотела спрятаться от него под капюшоном. Голова говорила мне бежать, но любопытство приковало меня к месту. Я чувствовала, что Каз замер за моей спиной, и меня беспокоило лишь то, что он сжал ладони в кулаки.

— Он идет прямо к нам, — сказал он, едва дыша.

— Просто веди себя непринужденно. Если мы сбежим, это будет подозрительнее, — сказала я.

Я глубоко вдохнула и попыталась перестать нервно дергать край капюшона. Борганы так не делали. А я была одной из них сейчас.

Вблизи его глаза горели, как пламя, на его лице. Он двигался бесшумно по земле, словно призрак. Его стражи не отставали.

— Простите, молодежь. Но я вас не узнаю. Не могли бы вы назваться? — спросил он.

— Мы присоединились пару дней назад, — сказала я, не зная, нужно ли добавлять «ваше величество» или «сэр», а то и что-нибудь другое. — Мы — попрошайки из Фордренкана. Я Мим, а это Олеф, мой друг. Наш хозяин бил нас, и мы сбежали в лес. А потом пришли к вам.

Он осмотрел нас. Мое сердце замерло, когда я заметила, что он пристально разглядывает одежду Каза. Под грязью еще была видна вышивка.

— Ясно. Интересно. Если вы здесь лишь несколько дней, то можете и не знать моего имени, — он приложил руки к подбородку, а лоб сморщился, словно он вскинул брови. Двигалась только кожа.

— Конечно, я знаю, сэр, — сказала я. — Все знают, кто вы.

— Идемте, — сказал он, едва заметно поманив нас рукой. — Не стоит называть меня сэр. Хватит и Аллертона.

Риск был оправдан. Сердце билось о грудную клетку, и я позволила себе тихонько выдохнуть с облегчением.

— Идемте, — сказал он, приблизившись. — Вы должны отужинать со мной.

И только возле палатки меня пронзило осознание. Если это Аллертон, то это он организовал похищение Эллен. Он убил моего отца.

Глава двадцатая: Кот в ловушке

Первой мыслью, когда я увидела Эллен в клетке, был путешествующий цирк, что когда-то останавливался в Хальц-Вальдене. У них был большой кот с блестящей черной шерстью, что жил в клетке. Когда ты приближался к нему слишком близко, он рычал и обнажал клыки. Эллен заметила меня и подбежала к прутьям, вцепившись в них так сильно, что костяшки ее пальцем побелели. Я быстро повернула к ней голову и приложила палец к губам, избегая взгляда Аллертона и его стражи.

Понимание мелькнуло на ее лице, она едва заметно кивнула в мою сторону.

Палатка внутри была внушительнее, чем снаружи. Подсвечники украшали стены, а пол был устлан толстыми коврами с яркими рисунками. Шелковая драпировка была натянута на потолке. Огромный деревянный стол был завален бумагами. На столе перо лежало рядом с чернильницей, а кончик его был темным от свежих чернил.

Тюрьма Эллен находилась в дальнем углу палатки, справа от входа, от которого ее разделял стол с тарелками еды и фруктов. Я сглотнула слюну, увидев столько еды. Я не узнавала половину продуктов, как, например, зеленый фрукт, внутри которого виднелась сиреневая мякоть. Были здесь и жареные коренья, усеянные ярко-красными и желтыми ягодками.

— Мало людей понимает, какие сокровища скрыты в лесу Ваэрг, — сказал Аллертон, устраиваясь во главе стола. Он указал мне с Казом на места рядом с ним. — Конечно, многие боятся входить в лес, и правильно делают. Здесь и пугающего хватает, — он откусил красный корешок и улыбнулся. Красный яркий сок покрывал его зубы, выглядя, как кровь. Вид был таким ужасным, что волосы вставали дыбом. — Уверен, что и вы повидали страхи этого леса.

Мы с Казом переглянулись, думая, кто ответит на этот непрямой вопрос. Я никак не могла взять себя в руки рядом с главой Борганом. Ладони потели, я уже не один раз вытирала их о штаны, скрытые под столом. Мысли разрывали сознание. Он убил моего отца? Он приказал это сделать своим стражам? Он вообще там был? Кровь шумела в ушах, стуча так сильно, что я почти не слышала ответ Каза.

— Мы проходили мимо странной стаи птиц, — сказал он.

Я внутренне скривилась. Мы сделали Каза выглядящим как попрошайка, но звучал он все еще как принц. Об этом мы и не подумали.

— Стая птиц, говорите? Ядолеты, наверное? Они вас обожгли? — спросил Аллертон. Каз кивнул. — Да уж, назойливые существа. У них есть особое вещество, что люди из Цины зовут ядом. Он горит на коже, — его глаза скользили по моему лицу, отыскивая шрамы. — Но, как я вижу, вы оба неплохо восстановились.

— Я училась медицине, — тихо сказала я, выдавливая слова. — Я сделала мазь.

— Умно, — сказал Аллертон, разламывая буханку хлеба. — Несомненно, умно. А с чем еще вы столкнулись в лесу?

Он проверял нас, пытаясь выловить больше информации. Чем больше мы говорили, тем сильнее попадались. Он не верил нашей истории, никогда не верил.

— Древесная нимфа, — сказала я.

— Но вы выжили, — вскинул брови с удивлением Аллертон. — Мало удальцов могут таким похвастаться.

— С ней было сложно справиться, — отметила я, стараясь не раскрывать слишком многое. — К счастью, Олеф оказался достаточно силен, чтобы увидеть ее истинный… облик, — ирония этих слов причиняла мне боль. Аллертон это заметил, уголки его рта довольно дернулись вверх.

— Представляю, — сказал он, пока жевал хлеб, на который намазал консервы. — Ну, молодежь. Вы же ничего не едите, а вам нужно прийти в себя после долгой дороги по лесу. Прошу, не отказывайте себе ни в чем.

Я склонилась к столу и набрала пригоршню желтых ягод. Потребовалась вся сила воли, чтобы моя рука перестала дрожать. Когда я разжевала одну из ягод, она оказалась более горькой, чем я представляла, я едва заставила себя проглотить ее.

Аллертон рассмеялся, звучало это больше как женское хихиканье.

— Ягоды тика не так вкусны, как выглядят, да? Но они хороши для сердца, так что ешь, юная Мим.

Голос Аллертона был тщательно контролируемым. Такими были и его манеры. Он двигался плавно, не спуская глаз с жертвы. Когда он выбирал еду, его глаза мгновенно выбирали цель, и он хватал ее рукой. Он никогда не шарил по столу взглядом. Он просто знал. Я не могла не следить за ним, думая о том, кто он, как стал управлять Борганами. Когда я подумала о словах Саши, как Борганы помогают рожденным с магией, мое горло сжалось. Как я могла о таком думать, когда этот человек, скорее всего, убил моего отца? В палатке мне вдруг стало душно, я захотела оказаться подальше от этого мужчины.

— Ты выглядишь обеспокоенной, Мим. Прости, я забыл, что мы не одни в палатке, — его взгляд упал на Эллен в клетке. Я замерла. — К сожалению, юная леди в углу не хочет сотрудничать. Я бы хотел ее освободить, но не могу, и это ради ее же безопасности.

— Заткнись! — прокричала из клетки Эллен. Вот это было больше похоже на ту Эллен, что я знала и ненавидела.

Каз напрягся. Он еще не видел злую сторону своей будущей жены.

— Какое очаровательное создание, — сказал Аллертон, вздохнув. — А ведь если подумать, это рожденная с мастерством, единственная спасительница королевства, она сильнее всех нас вместе взятых.

— Зачем вы нам это говорите? — сказала я. — Разве это не тайна?

— Тайна, — сказал он. — Если бы это было правдой. Видите ли, девушка в клетке могла бы сбежать множество раз, будь она истинной рожденной с магией. Даже железные прутья не остановят магию. Некоторые легенды говорят, что железо останавливает магию, но не рожденную с магией, нет, она слишком сильна. Однако с девушкой в клетке мы ошиблись.

Я посмотрела на Каза, а он уставился на ладони, что лежали на краю стола, лицо его было странно застывшим.

— Я говорила же, — громко сказала Эллен из клетки. — Я еще не поняла, как этим управлять, — она уставилась на Каза. Конечно, она поняла, кто он и зачем здесь. В ее голосе было отчаяние, связанное с тем, что Каз может ее бросить, если поймет, что она все же не рожденная с магией. — Никто не учил меня использовать эту силу. Я просто знаю, что она у меня есть.

Аллертон округлил глаза.

— Скучно, дорогуша. Нет никакого веселья, когда не с чем играть, — фыркнул он. — Я могу тебя научить. Но ты даже не пыталась.

— Может, стоит начать с основ, — предположила я. — Можно ведь как-то сосредоточиться на источнике мастерства? Откуда-то оно ведь приходит? — я пыталась сохранять голос ровным, но внутри все гудело от эмоций, что хотели прорваться наружу. Я хотела вцепиться в горло Аллертону, но я хотела услышать, чем он может меня научить. Часть меня желала освободить Эллен, а другая часть — сбежать из палатки, от Борганои и из леса Ваэрг, не оборачиваясь.

— Я-то могу рассказать ей, что мастерство идет от элементов — земли, ветра, огня и воды, — он лениво натирал рукавом лезвие ножа. — Вы, наверное, слышали, что магию уничтожили войны в королевстве, войны между людьми и магическими существами, что дошли до войны между магами и королями. Магия была уничтожена в Эгунлэнде, но не полностью, — он отложил нож, прочистил горло и щелкнул пальцами. По его большомц пальцу пробежал огонек. Я вскрикнула, а Каз вздрогнул. — Маги остались, дорогуша, но они отличаются от рожденной с мастерством, очень отличаются. Охо! Да. Это нечто совсем другое.

— И что тогда рожденная с мастерством? — спросила я.

— Она — воплощение магии. Природа есть во всем, как и мастерство. Но только рожденная с мастерством — талисман, если так вам проще, — может направить магию во все. Без нее магия стоит на месте, застряв в горле мира, — он поежился. — Может, это наше проклятие за убийство Древник.

— А это кто? — спросила я.

— Те, кто существовал до нас. Те, ради кого была магия. Те, кому не нужен был талисман в виде рожденной с магией.

— А как вам удается управлять силой? — сказала я.

— Когда повляется рожденная с мастерствои, маги становятся сильнее, ведь по всему королевству течет магия. Когда она обретает полную мощь, то может использовать все четыре элемента для своих целей. Она может заставить природу делать то, что ей хочется, — он склонился к нам, пока говорил, и я чувствовала, как от него пахнет кореньями, запах был похож на сырую землю. Его янтарные глаза ярко сияли. Он взмахом руки указал на Эллен и фыркнул. — Это создание ничего не может подчинить своей воле, как и я не могу подчинить ее своей. Мы в тупике. Предсказуемом тупике. Хальц-Вальден был ограблен без причины, принц потерялся без причины. И лишь глупая девчонка соврала, чтобы стать королевой.

Глаз Каза расширились, он повернулся к Эллен. Я попыталась уловить выражение ее лица, покачав ей головой. В ее глазах стояли слезы, она словно позволила себе проявить слабость, она покажет Казу, что она не рожденная с магией, а мне придется признаться во лжи. Я не могла позволить такому произойти. Не сейчас. Не после всего.

Когда Эллен взяла себя в руки, я повернулась к Аллертону. В этот раз мне казалось, что вся моя кожа пылает.

— Что случилось в Хальц-Вальдене?

Он взмахнул руками, его рукава разлетались в стороны.

— О, катастрофа. Я отправил людей, чтобы забрать оттуда рожденную с мастерством, а какой-то глупец-нищий встал на их пути. Я чуть не потерял одного из своих стражей, им пришлось убить того мужчину, как и двоих стражей принца. Кошмарный беспорядок.

Я вскочила на ноги раньше, чем Каз успел схватить меня за руку. Стража выступила вперед, обнажая мечи. Аллертон рассмеялся, потому что знал, что победил. Он знал, что раскрыл наши сущности. Мне было плевать. Я едва видела комнату, потому что глаза застилал туман. Я не видела ничего, кроме толстого смеющегося Аллертона, что насмехался надо мной и смертью моего отца.

— Он стоил пятидесяти таких, как ты, — слова прорвались сквозь сжатые зубы. Кулаки сжали скатерть.

— Кто, дорогуша? — сказал Аллертон. — Нищий, которого мы убили? О, так ты явно не из Фордренкана, да? Сядь, дорогуша, — он вытер рот салфеткой.

Я хотела стереть с его лица самодовольную улыбку. Он облизал губы и откинулся на спинку кресла, успокаивая себя и ожидая, пока я сяду. Я не собиралась. Но один из стражей силком усадил меня на стул.

— Итак, вы пришли, чтобы помочь подруге, — сказал он. — Жаль, что вас раскрыли, — он щелкнул языком о нёбо. — Первое правило обмана: не недооценивай жертву. А ты забыла про это правило, дорогая Мим. А теперь, может, назовешь свое настоящее имя?

Я не говорила. Я беспокоилась о Казе, ерзающем на соседнем стуле. Я не знала, понял ли Аллертон, что он — кронпринц. Знали ли Борганы, что мы были вместе в ту ночь, когда они атаковали деревню? Я не знала. Я должна была действовать осторожно.

— Как жалко. Значит, придется называть тебя Мим и дальше.

Мои руки дрожали, но не от страха, а от пылающего гнева, что огнем расползался по моим венам. Пришлось удерживать себя от того, чтобы не напасть на него.

Аллертон перестал улыбаться, его лицо стало мрачный. Его веки опустились, когда он заговорил:

— Теперь я все вижу. Ты его дочь. Дорогая Мим, я сожалею о его потере. У меня были ясные указания. Стражи должны были забрать девушку и не тронуть жителей деревни, но я сам это видел. Дорогуша, твой отец бросился на моих людей как сумасшедший.

Его слова вызвали в голове изображение, которое я не хотела увидеть. Теперь, когда я знала, как выглядят стражи, я могла представить произошедшее. Слезы застилали глаза. Я не могла заплакать. Не могла. Нужно было взять себя в руки и покончить со всем.

— Зачем он это сделал? — продолжал Аллертон. — Зачем он отдал жизнь за ту, что ему не родня? Стражи принца исполняли долг, но зачем твой отец умер из-за нее? — он махнул на Эллен. — Это странно.

Я уставилась на руки, но чувствовала, что его золотые глаза скользят по моему лицу. Конечно, отец умер, думая, что защищает меня, думая, что они пришли за мной. Я не знала точно, понял ли это Аллертон.

— Итак, ты не Мим из Фордренкан, — сказал Аллертон. — Тогда кто же этот красивый юноша? — он указал на Каза, и я почувствовала, что тот вжался в стул. — Встань, дорогуша. Дай на тебя посмотреть.

Каз со скрипом медленно отодвинул стул. Две бледные ладони схватились за край стола. Я скользнула взглядом по грязному жакету Каза. Несмотря на грязь, там была видна вышивка на рукаве. Глупо было думать, что мы сможем укрыться. Никто в Хальц-Вальдене не носил такой одежды. Я взглянула в глаза Каза, и мое сердце сжалось, когда я увидела в них страх.

Аллертон склонился вперед, уткнувшись подбородком в сцепленные ладони.

— Ты явно долго пробыл в лесу. Я вижу грязь, — он скривил губы. — Но одежда неплоха, — его глаза сузились, я словно видела, как шестеренки в его голове пытаются раскрыть наши тайны. Я должна была помешать ему раскрыть Каза.

Я взглянула на Эллен, что прижалась к железным прутьям в слезах. Она выглядела как тот, кого лишили в последний момент победы. Я подумала о жестоких словах Аллертона, что она не может себя освободить. Но она уже не принадлежала себе, а я хотела увидеть его лицо, когда она докажет обратное.

Я могла сделать лишь одно, что спасло бы всех нас. Я должна выпустить зверька из клетки.

Глава двадцать первая: Рожденная с мастерством и король

Голос Аллертона стал тише, когда я прикрыла глаза. Моя голова склонилась, словно я смотрела на ладони, он не мог заметить, что я делаю. С закрытыми глазами я думала о своих снах, тех снах, когда я становилась единой с природой. Если верить Аллертону, я могла управлять элементами, и я сосредоточилась на этой силе. Я сосредоточилась изо всех сил.

В палатке воцарилась тишина. Аллертон тихо вскрикнул.

— Сила, — прошептал он с возбуждением.

Что-то лопнуло во мне, я задрожала. Мои волосы откинуло ветром. Они летали под моими глазами, а палатку заполнил сильный ветер, что сдвинул стол и оттолкнул всех нас. Я упала на спину рядом с Казом.

Ветер поднимал книги, бумаги, занавески, они летали по палатке. Стражи попадали, закрываясь от ветра руками. Я направила порывы воздуха к Эллен, срывая дверь тюрьмы с петель. Эллен, что не упускала шанс, выпрямилась и вышла из клетки. Я отодвинула ветер, чтобы он не сбил ее, и она свободно вышла, лишь ее волосы разлетались в стороны. Она сохраняла вид полного контроля, играя свою роль. Она лишь раз глянула на меня, и я коротко кивнула, показывая, что это я.

Когда она вышла в центр палатки, я вскочила на ноги и потянула за собой Каза. Аллертон стоял, и я толкнула его ветром, сбивая в сторону стены палатки, и основание не выдержало. Палатка начала заваливаться, нужно было выбираться, пока нас не придавило тяжелой тканью. У нас был шанс сбежать.

— Нужно идти, — сказала я.

Эллен схватила Каза за руку. Они выбежали из палатки вместе.

Мои силы иссякали. Я еще не использовала так много магии, я не знала, когда она закончится. Мы побежали к костру. Вдалеке Эллен и Каз пересекали лагерь, вскоре я их уже не видела и замерла на месте. С болью я поняла, что они меня бросили. Они покинули лагерь вместе, даже не проверив, была ли я с ними. Как они могли?

Аллертон был близко, меня беспокоило его присутствие. Я чувствовала спиной его взгляд. Я хотела последовать за Казом и Эллен, но кинжал обжигал мою ногу. Он хотел, чтобы я использовала его, вонзила в живот этого самодовольного толстяка.

Я обернулась.

Склонившись, я вытащила кинжал из ботинка. Глаза Аллертона при виде его расширились. Ветер окружал нас, откидывая назад складки его черного одеяния и закручивая на моей шее накидку. Я сбросила ее. Сжимая кинжал, я шагнула вперед.

— Я знал, что это ты, — сказал он. — Я знал уже в тот миг, когда увидел. Ты можешь обманывать других, но не меня. Они могут думать, что ты обычная девчонка, в которой нет ничего особенного, но я вижу, какова ты на самом деле, как ты сильна.

Я вцепилась в рукоять кинжала.

— Плевать, что ты думаешь. Ты — убийца!

Аллертон покачал головой. В глазах его сияло сожаление и грусть.

— Мы не хотели никого ранить. Я сожалею. Честно.

Искренность в его голосе пробудила во мне сомнения. Я приструнила себя и сделала еще шаг ближе.

— Это обман. Ты просто хочешь жить.

— Правда в том, что я тебе нужен, — он перекрикивал ветер. — Я нужен тебе, чтобы ты смогла управлять силой. Посмотри вокруг. Посмотри, что ты наделала.

И только теперь я увидела, что ураган разрушал лагерь, срывая крыши хижин, сбивая людей с ног. Меня охватил шок. Я попыталась успокоить ветер, но он не слушался. Он продолжал разрушения.

— Останови это! — заорала я. — Выключи!

— Это не выключается, Мим, — сказал Аллертон. — Твои эмоции бьют через край. Боль утраты управляет тобой и твоей силой. Ты должна успокоиться.

— Я не могу, — голос тонул в вое ветра. — Я не могу этого сделать, — я повернулась к Аллертону и шагнула вперед. — Все потому, что я пришла сюда из-за мести. Все кончится, когда я убью тебя.

Холод побежал по моей коже, остужая гнев. Я прошла к Аллертону, сжимая кинжал. Его стражи остались под рухнувшей палаткой. Все остальные спасали свои жизни. Вот и все. Вот тот момент, которого я ждала, который я пообещала отцу. Пришло время убить человека, ответственного за его смерть, время вершить правосудие. Я приблизилась и приложила кинжал к его горлу. Золотые глаза Аллертона расширились в ужасе, он поднял руки, сдаваясь.

— Мей! — знакомый голос вырвал меня из транса. Саша стояла позади Аллертона, ее рыжие волосы развевались на ветру. — Мей, не делай этого.

— Так ты все же с ними, — бросила я. — Я думала, ты останешься с нами.

— Не в том дело, Мей. Не делай этого, иначе ты изменишься. Если ты убьешь… Возврата не будет. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой, — умоляла она.

Я сглотнула и повернулась к Аллертону. Его рот был раскрыт в шоке, на лбу проступили морщины. Его глаза просили меня. У него не было оружия, он не мог сражаться. А вокруг нас отчаянно выл ветер.

Не так я себе представляла восстановление справедливости. Не таким я его видела. Я думала, это будет героично, а не так ничтожно. Ветер выл громче, и я поняла теперь, почему. Это были мои слезы. Ветер делал то, чего я не могла. Страдал.

Я уронила нож. Аллертон отшатнулся. Мои ноги подкосились подо мной, и я делала то, что не собиралась. Я не могла этого остановить. Эту силу я раньше не чувствовала, она была сильнее, чем ветер, она ударила меня так сильно, что я рухнула на колени.

Я плакала.

Стена рухнула, и я рыдала так сильно, что не могла дышать. Я вонзилась руками в землю и била ее кулаками. В тот же миг ветер утих. Порывы воздуха исчезли. И теперь выла я.

Теплые руки обхватили меня, и я поняла, что плачу в рыжие волосы. Саша всхлипывала и гладила меня по голове. Я отстранилась, грязными руками вытирая слезы и пачкая лицо. Я уже хотела открыть рот и поблагодарить ее, но неподалеку послышался рог. Гром копыт приближался к лагерю, лошади фыркали, люди проникали через ворота. Красивая белая кобылица остановилась неподалеку от нас, принеся сюда мужчину, одетого в кольчугу, ярко-красную мантию, на которой был вышит танцующий дракон. Он спешился и снял шлем, открывая очень знакомое лицо. У него были седые волосы, бледные глаза и твердая челюсть. Он стоял прямо, слишком прямо, а губы были искривлены, он зло хмурился.

— Где мой сын? — мужчина не говорил, а взревел.

Саша вскринула.

— Думаю, это король.

Отец Каза прошел мимо нас и встал перед Аллертоном. Он схватил Аллертона за челюсть и сжал.

— Последний раз спрашиваю. Где мой сын?

Аллертон попытался ответить, но из-за зажатой челюсти вышло лишь бормотание. Отец Каза отпустил его.

— Он сбежал с девчонкой, — Аллертон взглянул на меня. — С рожденной с мастерством.

Король выругался и с ревом топнул.

— Обалдуй! Три дня бродить по чертовому лесу, а эта зараза сбежала.

Я не успела остановить себя, вскакивая на ноги.

— Я могу его найти.

Король медленно ко мне повернулся. О, у него явно были глаза Каза, но они не были на него похожи. Глаза короля были застывшими опалами. Они были холодными, в них почти не было эмоций. Глаза Каза были подобны луне. Они были открытыми, меняли цвет из-за его настроения. Я видела мало совпадений Каза с его отцом.

— И кто же тут у нас? — спросил король.

— А я — дурочка, что предложила вашему сыну пойти за Эллен, так что можете выместить злость на мне, если пожелаете, — я вскинула голову, чтобы скрыть страх, из-за которого я дрожала. Аллертон засмеялся. И это напомнило мне о том, что Аллертон жив, а отец — нет.

Король приблизился и схватил меня за воротник туники. От каждого его движения тихо позвякивала кольчуга.

— Ты найдешь моего сына, грязнуля. Я не собираюсь потерять три дня впустую. И лучше бы ему быть с рожденной с мастерствм. Он годен лишь на то, чтобы жениться на ней, — он грубо оттолкнул меня.

Когда король отошел, я бросила на Сашу прощальный взгляд. За последние минуты весь мой мир перевернулся, и я хотела бы поблагодарить ее за помощь, за то, что отговорила совершать худшую ошибку в моей жизни. Я хотела бы успеть. Она помахала.

— Я буду скучать, Белый Олень, — сказала она.

Старая кличка, данная мне людьми Хальц-Вальдена, сжала мое сердце. Я помахала, не глядя на Аллертона. Рана еще была открыта, но Саша немного ее исцелила.

Король подошел к своей лошади и взобрался на нее. Один из стражей втащил меня на серую кобылицу. Король даже не ждал, пока я взберусь, он умчался прочь из лагеря. Боль горела в моем сердце, когда мы проезжали сломнные хижины. Это из-за меня все разрушено. Я не должна была так поступать.

В лесу я направляла короля к тому месту, где мы оставили Гвен и Анту. Я знала Каза, он должен был пойти к своей лошади. Когда я подумала о нем, сбегавшим из лагеря без меня, стало еще хуже. Как он мог меня бросить? Хватит ныть, Мей. Ты знала, что не нравишься ему, с самого начала.

Мы шли через рощу, полную теней, деревья в темноте были черными. Я искала признаки Каза или животных. Белое пятно, мое сердце замерло.

— Анта, — прокричала я, белый олень появился из леса.

— Смотрите на зверя, — сказал король. — Мне он нужен, — он потянулся к луку.

— Нет! — вскричала я. Соскочив с лошади, я подбежала к своему оленю и закрыла его своим телом. — Вы не тронете его.

Король вскинул лук.

— С дороги, девчонка. Это мой лес, и я могу охотиться, на кого пожелаю.

— Вы не тронете его. Он мой, — слезы звенели в моем дрожащем голосе. Я не была готова потерять Анту, как это случилось с отцом. И с Финном… и я потеряла Сашу. Я обхватила Анту руками за шею, крепко обнимая.

— Хватит мне мешать, уйди с дороги, или я тебя убью.

— Нет! — взвизгнула я.

Король выпустил стрелу, и она вонзилась в мой бок. Я закричала, цепляясь за шерсть Анты. Он застонал, словно стрела была в его боку.

— Отец! — Каз прибежал из деревьев. Я чувствовала, как по телу стекает кровь, он подбежал ко мне. — Мей, нет. Отец, что вы наделали? — он с ужасом смотрел на стрелу.

— Я охотился, сынок, не видно? — король отложил лук и спешился. — Но твое жалкое появление помешало моему веселью, что ж, здравствуй, дорогой Казимир, — он говорил это голосом, полным сарказма. — Как приятно снова тебя видеть, ты выглядишь так величественно. Боже правый, а с волосами ты что сделал?

— Плевать на волосы, вы должны помочь Мей. Она истекает кровью!

Король ударил сына по затылку, удар был таким сильным, что Эллен закричала, появляясь из рощи.

— Не так говорят с королем.

— Простите, Ваше Величество, — пробормотал Каз. — Прошу, помогите моему другу. Она истекает кровью, Ваше Величество, — отстраненный вид Каза был для меня больнее, чем стрела в боку. Эллен с ужасом смотрела на происходящее. Она вложила ладонь в его руку. Я попыталась от них отодвинуться.

— Хорошо. Где целитель? Выйди вперед, старый дурак, — сказал король, закатывая глаза.

Мужчина в темно-синих одеждах поспешил вперед. Его глаза расширились при виде моей раны.

— О, это плохо.

— Это не помощь, — прошипела я сквощь сжатые зубы.

— Нужн поскорее вытащить стрелу. Но она потеряет много крови, нужно наложить повязку, — мужчина был старым, его глаза окружали складки, а щеки покрывала белая щетина. Он щелкнул пальцами, и стража тут же возникла рядом с ним. — Принесите мои инструменты и носилки.

— Я не оставлю Анту, пока он здесь, — я уставилась на короля.

— Я твой король, обращайся соответственно, — его глаза пылали яростью.

— Ваше Величество, — сказала я с насмешкой. Я была слишком зла, мне было слишком больно, чтобы его бояться. Какой трус стреляет в девушку?

— Отец, Мей спасала мне жизнь не раз в этом лесу. Пощадите ее и ее оленя, прошу, — он попытался встать между мной и королем, но Его Величество все еще смотрел на меня с суровым видом. Каз вытащил из кустов наши вещи. — Смотрите! Это седло оленя. Мей говорит правду. Она катается на Анте, как на лошади.

Король бегло взглянул на седло в руках Каза.

— Хорошо. Мы не можем тратить время на эту ерунду. Казимир, поедешь на олене, а рожденная с мастерством будет на твоей лошади. Целитель, заберешь раненую в карету и перевяжешь по дороге в Цину. Нам нужна служанка в Красном Дворце, хотя из нее еще нужно выбить грубость.

— Отец, я не думаю…

— Ваше Величество, — рявкнул король. — Я буду делать то, что захочу. Теперь двигайся, пока я не всадил в нее еще одну стрелу. В этот раз я попаду в сердце, — он усмехнулся, сверкнув зубами. Моя смелость рухнула. Страх побежал холодом по венам.

Целитель помог мне лечь на носилки, а я могла думать лишь о видении Водяного. Я стала еще на шаг ближе к его осуществлению.

Глава двадцать вторая: Путь в Цину

Целитель занимался моей раной, пока мы ехали в карете.

— Неглубокая, — сказал он. — Видимо, Его Величество не выпустил стрелу изо всех сил. Иначе возникли бы проблемы.

— Как хорошо, что я не испытала на себе весь его гнев, — фыркнула я.

— Счастливица, — ответил он, его голос напрягся, когда он вытаскивал металлический наконечник из меня. Я закричала. — Ты, может, не понимаешь, но то, как ты говорила с Его Величеством, — признак измены. Следи за языком, если не хочешь быть порезанной на куски, — он склонился ближе и двинул кустистыми бровями. — Или еще хуже. Вообще, я верю, что единственной причиной, по которой ты еще жива, это твоя служба Его Высочеству.

— Казимиру? — сказала я.

Целитель нанес на мою кожу что-то холодное.

— Да, Казимиру. Его Высочество, если вы и дальше хотите жить, — его голос смягчился. — Слушай, все мы время от времени получаем стрелу в бок от Его Величества, и если ты хочешь выжить в Красном Дворце, то должна слушать внимательно.

— Слушаю, — сказала я.

Целитель перевязывал мой живот. Это было слишком близко, мы подпрыгивали на кочках. Он понизил голос.

— Король — тиран. Мы все это знаем, думаю, ты тоже знаешь. Он держит Эгунлэнд в ежовых рукавицах, но он падок на лесть. А ты думаешь, как такой старик, как я, мог так долго продержаться при дворе? А? Уж точно не стоит отстаивать там свои убеждения, — он усмехнулся и закрепил повязку. Смех его был теплым, но с оттенком грусти. Смех того, кто предал свои принципы давным-давно.

— Я так не могу, — сказала я. — Я не могу мириться с тем, что неправильно. Как вы можете оставаться рядом с человеком, что может всадить стрелу в девушку? Что вы за люди?

Лицо целителя окаменело, он затянул повязку, и я вскрикнула.

— Те, что беспокоятся о голове на их шеях.

Он закончил работать с моей раной. Дальше мы ехали в тишине.

Когда деревьев становилось все меньше, я поняла, как далеко мы забрались в лес Ваэрг. Лагерь Борганов был на северо-восточном крае леса, чтобы выйти из леса карете потребовалось около дня пути. Мои пальцы впивались в край сиденья, я следила, как деревья исчезают за нами. Мы поднялись на низкий холм, и лес превратился в зеленый ковер, раскинувшийся перед нами. Пока мы шли по каменистой дороге в Цину, равнина была почти незаселенной.

Пейзаж сменился лугами, где виднелись одинокие фермы, а потом и деревушками, где за каретой бегали грязные дети. Мы остановились в городке под названием Аберлок, что стоял на пересечении ручья из леса Ваэрг и Сверны. У воды стояла высокая мельница. Поток бежал по камням, над водой подпрыгивал лосось.

Когда карета короля вошла в город, многие побросали работу, убрали с дороги детей, другие отложили хлеб и сыр, чтобы поприветствовать короля. Они суетились вокруг лошадей, подносили им воду и сено. Владелец таверны открыл дверь, нервно скручивая тряпку в руках. Целитель помог мне выйти из кареты, я слышала, как он запинался в присутствии короля.

— Ваше Величество, — он низко поклонился. — Останетесь на ночь? Я приготовлю комнаты за час. Мы можем устроить в конюшне ваших лошадей и… — его глаза скользнули по Анте, — … оленя.

Король расправил мантию и снял перчатки, входя в таверну «Бегущий ручей». Люди разбегались, кланяясь. Я не хотела идти за ним, а потому решила заняться Антой. Каз спешился и передал мне его поводья.

— Нормально доехал? — спросила я. Мой голос звучал натянуто.

— Немного покачивало, — отметил он. — Как ты на нем катаешься, оставаясь с обоими глазами? — он покосился на рога Анты. Его лицо застыло, когда он взглянул на кровь на моей тунике. — А как?..

— Целитель меня подлатал, — я выдавила улыбку.

Каз уставился на ноги.

— Прости, — сказал он.

Я кивнула и собралась уходить, но он поймал меня за руку.

— Я думал, что ты бежишь прямо за нами. И только когда мы попали в лес, я понял, что тебя там нет. Это из-за Аллертона? Он пытался тебя поймать? — спросил Каз.

— Да, — соврала я. — Мне пришлось с ним сразиться.

Каз отпустил меня, его рука безвольно повисла.

— Мне жаль… я…

Он не мог сказать ничего, что улучшило бы ситуацию.

— Нужно было оглядываться.

Каз сглотнул и сжал край туники в кулак. Он не смог вернуться в лагерь Борганов. Он не смог остановить стрелу его отца.

— Я помогу Эллен спуститься с Гвен, — сказал он, когда тишина стала невыносимой. — Она не привыкла к езде.

— О, конечно, — я повела Анту в конюшни.

* * *

Пока король, его сын, его люди ужинали в «Бегущем ручье», я спала в конюшне. Пол был холодным и твердым, но Анта лег на солому и позволил устроиться у его бока. Я дремала, пока в конюшню не пришли три стража, что принесли ведро горячей воды, чистую одежду, тарелку еды и бокал теплого вина.

— Казимир, — прошептала я себе под нос, пока я смотрела на мясной пирог. Желудок недовольно ворчал. Что ж, хоть в этот раз он не забыл обо мне.

Когда я была чистой, сухой и сытой, я уснула, уткнувшись головой в мех Анты, успокоившись под его мерное дыхание и мягкость его шубы. Я проснулась с первыми лучами, я первой была готова ехать в Цину.

— Мне тебя не хватало в таверне, — сказал Каз.

Я обернулась, не услышав шаги. Я пожала плечами, увидев его открытые и спокойные серебряные глаза.

— Я должна была следить, чтобы Анте не навредили.

— Он его не тронет, — сказал Каз. — Обещаю, что он его не ранит. Пока я здесь, — его улыбка была теплой.

— Можешь помочь? Хочу ехать на Анте, — я подняла ногу, чтобы Каз втолкнул меня на спину Анты.

— Не стану, — сказал он, сжав челюсти. — Ты ранена. Ты не можешь ехать сама. Я возьму Анту. Он неплох. Так ведь, мальчик? — он погладил оленя, Анта фыркнул в ответ.

— Отлично, — я вздохнула. — Как вижу, вы подружились. Думаю, мне снова придется ехать в замкнутом пространстве с тем старым чудиком.

— Уже не так далеко. Да и Бакстеру уже почти девяносто два, знаешь ли, — он взглянул на меня нарочито серьезно.

И я рассмеялась. Каз тоже, и на мгновение казалось, что мир вокруг нас исчез. А глубоко внутри я понимала, что это наш последний раз, когда можно было шутить, быть друзьями. Он всегда будет принцем, а я — грубой девушкой с грязью на щеках, которой больше нравится спать в конюшне, а не в кровати.

Но я могла сказать ему.

Шансов больше не оставалось. Я сказала правду, но он высмеял ее, не поверив мне. Но… я могла показать ему. Дикое желание сдвинуло меня.

— Каз, а ты помнишь, как мы были в плену у Ибенов?

Он замер с рукой на плече Анты, его пальцы были в его шерсти. Когда я упомянула Ибенов, он резко выпрямился.

— Помню ли? Как я могу забыть? Я и не думал, что мы выберемся оттуда живыми.

— А ты помнишь, как…

— Казимир! — Эллен появилась на пороге таверны и весело помахала ему. Она снова стала прежней. Мои щеки покалывало, и я заметила, как ее красное платье затянуто на поясе и увеличивает ее грудь. Ее черные волосы были отчасти заплетены, остальные пряди ниспадали на ее грудь. Один локон был закручен на ее лбу, как корона. Она подобрала юбки и сбежала по ступенькам к будущему мужу. Он мог смотреть только на нее, казалось, что в меня попала вторая стрела. — Вот вы где! О, привет, Мей.

— И как ты будешь ехать в такой одежде? — я с ужасом на нее уставилась.

— Все будет просто прекрасно, — она еще сильнее приподняла юбки.

— Ты можешь ехать в карете с Мей, — предложил Каз.

Кровь покинула мои щеки, я заметила, что лицо Эллен побелело. Я спасла ей жизнь, но проводить дни в тесной карете с ней не собиралась.

— Но тогда я не смогу говорить с вами, мой принц, — сказала она, склонившись. — Я мне так хотелось бы узнать вас лучше.

Когда король поел и попил, мы покинули деревню. Я смотрела на владельца таверны в окно кареты, а он выдохнул с облегчением и расправил плечи. То, что люди так боялись короля, пугало и меня. Что он сделал, чтобы заслужить себе такую славу в королевстве? Насколько жестоким он может быть?

Достаточно жестоким, чтобы пронзить меня стрелой. Я задрожала, вспомнив скучающее выражение его глаз. Он ударил меня, словно человек, что никогда никого не любил, ни жену, ни сына. Мне стало больно за Каза. Я не так долго была с отцом, но это время было исполнено любви и тепла. Я не могла представить короля, обнимающим сына или хотя бы говорившим что-то доброе.

Наш путь в Цину проходил без проблем. Длинная дорога была прямой, мы проезжали одиноких путников или торговцев. Пейзаж изменялся от холмов и полей до грязных городов и ферм. Вскоре мы проезжали более крупные города, в которых воняло мусором. Я видела бедняков, чьи кости проступали сквозь кожу. Они выдавливали из себя радость при появлении короля. Некоторые кланялись, протягивая руку и надеясь на милостыню. Они ничего не получали.

— Почему здесь нет растений? — спросила я у целителя. Я кивнула на низкие облака над нами.

— Это чад, — сказал он. — Он убивает все поля от реки до Цины.

— Чад? Что это?

— Дым, что исходит от Красного дворца. Когда последняя рожденная с мастерством умерла, магия покинула королевство, и королю пришлось искать другой способ, как сохранить Красный дворец работающим. И он смог только сжигать в нем уголь из Хэданлэнда. Проблема лишь в смоге.

Карета проезжала дальше мимо городов, и дым становился плотнее. Запах воздуха изменился, он становился едким. Я больше не чувствовала запахи деревьев и жимолости, хвои леса Ваэрг. Такого еще не было, отдаленно похожий запах в воздухе витал лишь тогда, когда кузница горела в Хальц-Вальдене. Металл плавился, горела кожа и солома в тот день.

Я прикрыла рот рукавом.

— Здесь все время так?

Целитель поежился.

Врата загрохотали, были слышны крики и рог. Я выглянула в окно. В дыму не было почти ничего видн, но я уловила силуэты стражей, что открывали врата Цины. На краткий миг я почувствовала гордость, когда я вспомнила, как девочкой стояла у окна хижины, мечтая, что когда-то будет путешествовать по королевству. И теперь я была в городе короля.

А потом я вспомнила все то, что привело меня сюда. Отец умер, Финн пожертвовал собой ради нас, Каз сбежал от Борганов, не оглянувшись. Покрытый чадом город уже не казался достижением, не тогда, когда король всадил стрелу мне в бок и пытался убить Анту.

Тем не менее, я вытягивала шею, чтобы разглядеть город. Глаза слезились от дыма, но я видела силуэты магазинов, кирпичных зданий с вывесками на крышах. Вывески раскачивались на ветру. Улицы были вымощены, и женщины в красивых платьях ходили по ним под руку с высокими джентльменами в черных рубашках и подходящих пиджаках.

Карета повернула за угол, и я впервые увидела Красный дворец. Дыхание покинуло мои легкие. Он был таким же, как в моих видениях, от высоких стен с шестеренками, кирпичных башен до островерхих крыш, что утопали в густых облаках. Разницей была лишь погода. В моем видении был прекрасный солнечный день. Но я не могла представить солнце над Циной. Здесь было слишком мрачно и грязно.

И тут все иллюзии разбились. Вывески магазинов раскачивались на петлях, на улицах виднелись выбитые куски брусчатки и кирпичи из стен дворца. Красивые платья женщин были в заплатках, что не совсем подходили к изначальному цвету одежды. Мужчины закрывали рты и сильно кашляли. Этот город не был хорошим, он был в упадке. Это место должно было процветать, но оно умирало. Только я могла спасти этих людей и этот город, но все думали, что это — Эллен.

Теперь я понимала, что, притворяясь тем, кем я не была, я ограбила мир магии. Мои мысли теперь были не обо мне, Казе или короле. Они были направлены на людей, что кашляли в рукава и голодали без полей с урожаем. Если мои способности могли это сделать, я должна была их спасти.

Глава двадцать третья: Красный дворец разрушения

Когда мы вошли во дворец, я, наконец, поняла, как истощилась королевская семья, и как изолирована была я в Хальц-Вальдене. Огромные двери скрипели и гремели, когда шестеренки заработали, чтобы их открыть. Во дворце царила атмосфера разрухи, металл скрипел по камню. Внутри дворца я была как в пещере. Высокие потолки заставляли меня чувствовать себя крупинкой. Здесь можно было потеряться. Это пустое место должно быть заполнено стражей и солдатами. Но здесь было лишь несколько стражников, что встретили короля, и лишь парочка слуг. Они были одеты в лохмотья. Шлемы стражи были тусклыми и обшарпанными. Теперь я понимала, почему Каз пришел лишь с двумя стражами в Хальц-Вальден. Король не мог выделить больше. Король, как и наше королевство, был бедным.

Женщина спешила к нам по коридору, сжав в кулаках собранные юбки. Она была самой красивой женщиной, что я когда-либо видела, ее золотые волосы ниспадали на спину солнечными прядями. Ее губы были красными и полными. Она была в синем платье, что тянулось за ней по полу, собирая пыль. Но она не обращала на это внимания. Ее взгляд был прикован только к Казимиру.

— Мама, — выдохнул Каз.

Женщина заключила его в объятия.

— О, Каз, я думала, что больше тебя не увижу.

— Отпусти мальчишку, — потребовал король. — Он уже не маменькин сынок, — он выпил кружку пива, отрыгнул и поставил пустую емкость на поднос слуге. — Только и нянчится. Ты ничего не сделала для него. Ничего, — и он ушел, продолжая бормотать.

Королева выпрямилась и уголком глаза следила, как ее муж уходит. Ее лицо было нечитаемой маской, почти безмятежным. Я представила, как она годами терпела его ругань. Когда он все же ушел, не сказав больше никому ни слова, она схватила руки Каза.

— Как же хорошо, что ты здесь. О, Каз, — ее глаза была полны слез. Она касалась его нежными пальцами. Мне было больно, ведь матери у меня никогда не было.

Каз потянулся к своей щеке и поймал ладонь королевы.

— Мама, я хочу тебя кое с кем познакомить, — Эллен выпрямилась, на ее губах появилась улыбка. Она попыталась распрямить платье. Мои плечи опустились, когда я поняла, что королеве сейчас представят будущую жену сына, а мне придется за этим наблюдать. Но, к моему удивлению, он повернулся ко мне. — Это Мей. Она стала мне близким другом и спасла мою жизнь бессчетное количество раз в лесу Ваэрг.

Когда сияющие глаза королевы обратились на меня, я беспокоилась о своей изорванной одежде и грязной коже. Я пыталась вспомнить, как вести себя перед знатью, и попыталась сделать реверанс. Королева поймала меня за руку, когда я начала падать.

— О, Мей, не стоит этих официальностей. Ты спасла жизнь моего сына и вернула его ко мне. Это я должна тебе кланяться, — к моему полному ужасу, королева сделала грационый реверанс. Краешком глаза я видела, что Эллен густо покраснела. — Я рада видеть тебя. Любой друг Казимира — важный гость в этом дворце, надеюсь, ты здесь будешь как дома.

— Уверена, так и будет, — сказала я, пытаясь улыбнуться ей в ответ, пытаясь отринуть сомнения об этом месте.

— Ты ранена, — королева увидела кровь на моей тунике. — Я отправлю Бакстера.

— Он перевязал мне рану по пути сюда, — сказала я. — Она заживет.

— Что случилось? — спросила она.

Я уставилась на каменный пол. Ответил тихим голосом Каз.

— Отец в нее выстрелил.

Королева застыла в ужасе. Она с силой схватилась за платье, мышцы на ее руке напряглись. Она слегка качнула головой, приходя в себя, но когда она заговорила, ее голос был охрипшим.

— Я прошу прощения за поведение моего мужа. Он был не в себе.

Ага, а еще выпил слишком много пива и вел себя как тиран-маньяк. Я ответила:

— Спасибо. Я ценю ваши добрые слова.

Ее глаза все знали, она кивнула.

— И ты должна познакомиться еще кое с кем, мама, — сказал Каз. Он обхватил рукой талию Эллен и притянул ее ближе. — Эллен — рожденная с мастерством. Она станет моей женой, — Эллен низко поклонилась, показывая мне, как нужно было себя вести.

Королева прижала ладони ко рту, ее плечи поднялись.

— Ты так красива. Подойди ко мне, моя будущая дочь, — она обняла Эллен и крепко ее сжала. Глаза Эллен расширились от удивления. Что бы ни случилось между мной и Эллен, я не могла не радоваться за нее, а ведь я знала, как строг мельник. — Кто же мог подумать, что такая красивая девушка может спасти все королевство? — восхищалась королева.

Кровь отхлынула от лица Эллен, ее рот застыл. Она умоляюще посмотрела на меня.

Королева заметила ее выражение и оглянулась на меня, после чего развернулась к Эллен.

— Идемте. Не нужно нервничать. Мне так жалко, я надавила на тебя, да?

— Нет, Ваше Величество, — сказала Эллен.

Каз обхватил ее рукой за плечи.

— Ты будешь блистать.

— Ха, так тут воссоединение века, — сказал скучающий голос за моей спиной. И не оборачиваясь, я видела насмешку.

Каз напрягся. Его спина выпрямилась, челюсти сжались.

— Здравствуй, Линдон.

Юноша шагнул вперед. И хотя я сказала юноша, он больше походил на мужчину с лицом мальчика. Он был почти на полголовы выше Каза, его руки были покрыты мускулами, из-за чего он шел твердыми шагами. Его волосы были темнее, чем у брата, а тонкие губы передались ему от отца. Но его глаза были теми же бледными опалами, что и у Каза, вот только холодные, как у короля.

— Братец, какое счастье, что ты не умер, — Линдон откинул с глаз волосы и оскалился.

— Точно, — сказал Каз сквозь сжатые зубы.

— А ты не хочешь представить Линдона гостям? — сказала королева, вскинув брови.

Каз отвел взгляд от брата и повернулся к Эллен.

— Моя милая избранница, это мой младший брат Линдон.

Эллен сделала реверанс.

— Ваше Высочество.

Линдон взял Эллен за руку и прижался к ней губами.

— Приятно, — было что-то нарочитое в том, как он задерживал взгляд на глазах Эллен, заставив ее покраснеть. Каз с болью смотрел на них.

— А это мой друг Мей, — сказал Каз, пытаясь отвести внимание от Эллен.

Я неуклюже присела в реверансе перед принцем и пробормотала несколько слов приветствия. Суровое лицо Линдона не дрогнуло, словно я говорила с каменной статуей.

— Кто ты? — вдруг спросил он, оглядывая меня, словно я была откуда-то издалека.

— Мей Вейландер, — пробормотала я. И пока я говорила, я подумала, что больше не дам никому издеваться надо мной, кем бы он ни был, и я подняла смело голову. — Я Мей Вейландер из Хальц-Вальдена, дочь Роберта Вейландера, прекрасного человека, что умер, спасая ее жизнь, — я указала на Эллен. — И я спасла жизнь вашему брату множество раз в лесу Ваэрг, когда мы сражались с древесной нимфой, сошедшей с ума пророчицей, стаей птиц-убийц, а в результате я получила стрелу в бок от вашего отца, потому что запретила ему убивать моего оленя, — мои щеки горели от возмущения.

Линдон с ужасом смотрел на меня. Он открыл рот, чтобы заговорить, но его прервала королева.

— Мей, — сказала она, ее глаза мерцали. — Думаю, мы должны тебе горячий ужин, — она положила руку на мое плечо, не обращая внимания на грязную одежду, и повела меня глубже во дворец.

* * *

Позже королева отвела меня в комнату. Ее нельзя было назвать хорошей. Служанки старались оттереть вековую пыль за пару минут. Здесь пахло затхлостью, а злой старик смотрел на меня со стены, его недовольство запечатлели масляные краски.

Я едва успела расправить кровать, когда в комнату ворвалась Эллен. Ее появление насторожило меня. Я думала, что еще она хочет мне сказать, но не успела ничего произнести, а она обхватила мою шею руками, ее дыхание обжигало мою шею.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — говорила она сплошным потоком. — Я не знаю, чем могу отплатить за твою доброту, но ты спасла меня. Я… не заслуживаю того, что ты для меня сделала, — она понизила голос. — Или того, что ты сохранила мой секрет. Казимир не выбрал бы меня, узнай он правду, — ее глаза наполнили слезы. — Я не знаю, что мне теперь делать. Когда отец сказал, что я — рожденная с мастерством, я поверила ему, но ведь это не так? Все из-за этого, — она вытащила из кармана маленький янтарный амулет. — Он дал мне достаточно сил, чтобы обманывать людей, но я — не рожденная с мастерством и никогда ею не была. А ты — да. Ты должна выйти замуж за Казимира. Ты должна быть королевой. Но мой отец, он… — она рухнула передо мной. — Он никогда не простит меня.

Упоминание ее отца тронуло мое сердце, но я не сразу поняла это, хотя отвела Эллен к кровати и передала ей салфетку.

— Думаю, ты сильнее, чем я, хочешь быть королевой, — сказала я. — А иначе, зачем я скрывала свои силы?

Она шокировано подняла голову.

— Я о таком и не думала. Почему ты никому не сказала? Я бы кричала об этом отовсюду.

Жар прилил к моим щекам.

— Ты так и сделала, и вот куда нас это привело. Тебя похитили, я осталась без отца, и всем нам пришлось выживать в чертовом лесу.

— А ты не лучше, — парировала она. Но ее лицо смягчилось, глаза увлажнились. — Бедный твой отец. Он был хорошим. Хоть я и была с тобой жестока, он оставался добрым. Мне так жаль, Мей. Правда.

Я вздохнула.

— Нет. Это все моя вина. Я должна была раскрыть свои силы…

— Мы не можем и дальше так думать, — сказала Эллен. — Это приведет к безумию. Что сделано, то сделано, этого уже не изменить. А я могу теперь лишь помочь тебе вернуть магию королевству. Это наш долг. Чтобы сделать это, я выполню все, что ты от меня захочешь.

— Что ж, подумаем вскоре об этом плане. Но прямо сейчас я хочу в ванную.

* * *

Во дворце жилось так, словно мы были в пузыре, это напоминало о Хальц-Вальдене, только более одиноко. Дворец был почти пустым, темные залы пугали меня в ночи. Пока Каз и Эллен заигрывали друг с другом, а Анта была в конюшне в городе, я в одиночку изучала дворец, слушая шепоты за закрытыми дверями. Двор Цины был маленьким, большинство лордов и леди проводили время, работая на короля и разъезжая в Хэдалэнд и обратно. Я не знала, что они там делали, кроме переговоров и договоров. Что я успела узнать, так это то, что король задолжал богатым семьям Хэдалэнда, да и тратил он не на людей.

Но как же королю удалось так истощить царскую казну? Одно было понятно: он ни гроша не потратил на сам дворец. Он был весь обветшалым. Это любопытное здание было непохожим на то, что я видела раньше. Двери из железа открывались посередине, управляясь большими механизмами. Они открывались, как челюсти с тупыми зубами, что встречались, когда двери закрывались. Другие вместо замка имели большие кольца, которые нужно было крутить в правильной последовательности. Я пряталась по углам и следила, как остальные открывают эти двери, и повторяла за ними. Механизмы восхищали меня. Я всю жизнь жила в деревне. Все было простым, сделанным из соломы и дерева. Во дворце же я следила за шестеренками и трубами, я следовала за ними и пришла к комнате, где рабочие забрасывали в открытую печь куски черного камня. Мужчины были грязными и потными. Когда они увидели меня, то подмигнули и улыбнулись.

Я поспешила дальше, мои щеки горели от нехороших ухмылок рабочих. Мои ботинки шаркали о каменный пол дворца, одним пальцем я проводила по шипящим трубам, чувствуя их тепло, но не обжигаясь. Пока я бежала, что-то звало меня, что-то чувствовалось как дом. Мое сердце быстро билось, а дышала я так же радостно, как и во время возвращения в хижину с рынка, когда я знала, что отец и Анта ждут меня с горячим ужином.

Впереди был свет. Он не мерцал, а горел спокойно, сияние согревало мое лицо. Он освещал круг на полу дворца, и в том круге было что-то настолько неожиданное, что я остановилась. Сам круг оказался миской с золотым сиянием. Внутри была земля. Я упала на колени и приложила к земле палец, согреваясь светом. Действие механизмов во дворце отдавалось здесь биением сердца. Глубоко внутри я знала, что должна положить руки в землю. Она была похожей на Спящую Иву в лесу Ваэрг. Древняя магия исходила от нее сиянием. Я потянулась, желая коснуться. И только один голос остановил меня.

— Я так и знал, что найду тебя здесь.

Глава двадцать четвертая: Ритуал

Я резко обернулась и увидела старого мужчину, что стоял в тени. Он сжимал трость из скрученного металла, что была инкрустирована камнем, похожим на жемчужину.

— Кто вы?

Он шагнул в свет, и оказалось, что его кожа в коричневых пятнах, темных, как синяки, а на лысеющей голове виднелись седые волосы. Его борода была снежно-белой, ниспадала до груди. Он был в блестящей синей тунике, что мерцала из-за лучей света. Я не могла отвести взгляда от его глаз, что были налиты кровью, но сияли.

— Я — барон Банкрофт. Но ты можешь называть Бердсли, дорогая. Я — создатель дворца.

Я задохнулась.

— Вы его сделали?

Он рассмеялся.

— Да, девочка, это сделал я. Не само здание. Оно уже здесь было. Но король Ольдрих хотел улучшений дворца. По его словам, он «хотел что-то, что заметят в мире, что сделает его самым богатым человеком в Эгунлэнде», — он уронил голову и рассмеялся, но в этот раз без веселья. — Думаю, здесь я провалился.

— О чем вы? — спросила я.

— Дворец построен так, что он работает от магии, а не от топлива. Это сила рожденной с мастерством вращает шестеренки, управляет дверьми, светом и системой земледелия города. Я создал его, когда была жива последняя рожденная с мастерством, и магия бежала по королевству. А еще дворец перекачивает воду во все фермы вокруг Цины. Годами Цина была фермерским центром королевства. Мы получали урожай в изобилии и поставляли его повсюду, в том числе и в Хэдалэнд, где пустыни не позволяли выращивать еду. После этого король отчаянно пытался найти альтернативу, чтобы продолжать торговлю с Хэдалэндом.

— Но чад убил почву.

— И животных, и часть населения, — тело Бердсли понурилось при этих словах. Он устал, я понимала. Он все силы отдавал служению плохим делам короля. — Я предупреждал его, но… — он печально покачал головой. — Никто не слушает такого старика.

— Никто не слушает и меня в моем возврасте, — сказала я. — Они не воспринимают меня серьезно. Всегда слушали отца.

— Значит, у нас больше общего, — сказал Бердсли, умудряясь улыбаться. — А теперь ты расскажешь мне, чего ты ищешь во дворце, или мне тут весь день стоять?

Я улыбнулась. Странно, но я словно никогда не улыбалась.

— Я сначала хочу спросить вас.

Он выпрямился.

— Я так и думал. И потому можешь принести мне кресло из моего кабинета. Это недалеко.

— Вы живете в подвале? — с ужасом сказала я.

— В этом нет ничего плохого. К шуму привыкаешь. А теперь, топ-топ. Мои старые кости уже трещат. Я стану скелетом, пока ты вернешься, — он хлопнул в ладоши и выпучил глаза. Я побежала по темному коридору, пока не нашла деревянную дверь с непонятной штуковиной на замке. — Просто толкни, дорогая. Я ее не запирал.

Кабинет Бердсли был похож на библиотеку. Книги выстроились на стенах и стояли стопками на каждой поверхности. Его большой стол из красного дерева был едва заметен под горой бумаг. Мне пришлось пробираться сквозь книги, я пыталась не опрокинуть полпустые кубки с затхлым вином. Я убрала с кресла бумаги, что были заполнены мелкими каракулями Бердсли. Когда я схватилась за кресло, что-то привлекло мое внимание на столе. Огромная замысловатая иллюстрация какого-то средства передвижения. Оно было похожим на цилиндр с огромными колесами со спицами и дымящей трубой. Я подумала, что нужно будет спросить о нем потом у Бердсли.

Когда я вернулась, старик тяжело опирался на трость. Его плечи приподнялись при виде кресла. Я понимала, что ему было больно стоять, а потому придвинула кресло так, чтобы ему оставалось лишь сесть.

— Стоило пригласить тебя в мой кабинет, — извиняющимся тоном заговорил он, его рот почти улыбался. — Но ты сама все видела. Там нужна уборка.

— Это может делать избранница, — ответила я.

Бердсли рассмеялся, пока не захрипел.

— Да, думаю, так было бы проще. Но почти все те идеи бесценны. А теперь я хочу узнать твое имя, девочка.

— Мей.

— Как ты попала в Красный дворец, Мей?

— Помогала принцу Казимиру спасти рожденную с мастерством.

Он вскинул брови.

— Тогда королевство тебе многое должно, юная Мей. И я должен честно ответить тебе на пару вопросов, — он склонился вперед в кресле и сцепил пальцы. — Прошу. Спрашивай.

— Что это? — я указала на миску с землей на полу.

— Ах, — сказал он. — Отличный вопрос. Ответ уходит в те времена, когда ты еще не родилась, когда магия была в изобилии. Это было еще до появления рожденных с мастерством, тогда магия бежала по венам каждого жителя Эгунлэнда, а эта земля была частью Связующих с мастерством. Красный дворец был построен на этой земле, чтобы черпать из нее силу. Магия идет от природы. Законы мира связаны с природой. Во всем есть жизненная сила.

— Как в песнях, — пробормотала я.

— Что, прости? — Бердсли склонился вперед.

— В песнях моего народа, — и я спела ту пеню, что и на похоронах отца. Мой голос дрогнул в конце.

— Да, Мей, — сказал он. — Как в твоих песнях.

— Но зачем держать здесь землю? Почему рядом со всеми механизмами?

— Потому что здесь рожденная с мастерством отдает магию королевству. Ее кровь наполняет землю и усиливает дворец. Ловко, да? Это как двигатель для магии.

Я так и думала. Я знала, как мне придется возвращать магию.

— Значит, рожденной с мастерством придется оставаться во дворце?

— О, нет, — сказал он. — Как только ее кровь вернет магию, она может уходить.

— И это длится, пока она жива? — спросила я.

— Еще один хороший вопрос, Мей, — сказал он. Кивок показал, что он впечатлен. И это было приятно. Мои мысли вернулись к отцу, сердце сжалось. — И да, и нет. Магия бежит в венах рожденной с мастерством. В ней ведь кровь Древних. Когда у нее рождается ребенок, есть шанс, что способности будут передаваться следующим поколениям.

Я замерла, понимая с удивлением, что у моей мамы были такие способности.

— Это может и дремать до поры, — продолжал Бердсли. — А у последней рожденной с мастерством не было ребенка. Была сестра, но она потерялась в лесу Ваэрг, — я вздрогнула. Моя мама!

— А где жила последняя рожденная с мастерством? Во дворце? Что с ней случилось? — спросила я, говоря слишком быстро, это могло вызвать подозрения.

— Они всегда были при дворе. Это длилось сотни лет. И она жила здесь с младшей сестрой. Ее звали Фелисити. Красивая женщина. Умерла раньше, чем должна была. Эт была трагедия. Потому король решил, что рожденная с мастерством должна выйти замуж за кронпринца. Он надеялся, что так привяжет рожденных с мастерством к дворцу навсегда.

— И все это он затеял, чтобы торговать с Хэдалэндом? — громко поразилась я. Что-то не сходилось. — А что с бриллиантами, которыми король погасит долг? Ходят слухи…

Впервые глаза Бердсли стали холодными.

— Думаю, вопросов хватит. Я устал. Поможешь старику добраться до кабинета?

— Конечно.

Я собиралась помочь Бердсли подняться на ноги, и тут юный оруженосец вбежал в коридор.

— Король собирает двор! Рожденная с мастерством совершит ритуал через два дня. Принц и рожденная с мастерством сыграют свадьбу через неделю!

Ме сердце превратилось в камень.

* * *

— Куда ты меня ведешь? — спросила я.

Каз шел впереди меня. Он смеялся, прыгая по ступенькам, иногда перемахивая через две ступеньки. Его энергия казалась бесконечной.

— Я хочу тебе кое-что показать, Мей. Думаю, тебе понравится.

Я задыхалась, и Каз схватил меня за руку и потянул к окну. Над нами трещали механизмы, выбрасывая в воздух дым.

— Что это? Я ничего не вижу из-за дыма, — я морщилась и кашляла, закрывая лицо рукой.

— Подожди, пока часы пробьют полдень, — сказал он.

Я открыла рот, чтобы спросить, но он остановил меня, приложив палец к своим губам.

— Увидишь.

Первый удар. Я щурилась от дыма, подозревая, что Каз пытается задушить меня дымом. Но когда час пробили второй раз, я поняла, что что-то меняется. Гудение прекратилось. Механизмы притихли. Часы на башне продолжали бить, а дым начал рассеиваться. Мои глаза раскрылись шире, охватывая пейзаж передо мной. Пара минут, и почти весь дым рассеялся, хотя пейзаж и оставался мутным, я впервые в жизни увидела море.

Я подбежала к окну, впиваясь пальцами в подоконник. Глаза хотела запомнить все, и я желала, чтобы дым развеялся, и мне стало видно больше. Я хотела так сильно, что ветер подхватил дым, открывая мне прекрасный вид на синее море, раскинувшееся на мили.

— Прекрасно, — выдохнула я.

— Странный ветер, — сказал Каз.

— Скрытое течение, — добавила я, зная, что это просто магия пришла ко мне.

— Может, и так, — ответил он. — Но я знал, что тебе понравится. Дворец выключает механизмы, чтобы Эллен потом их включила.

Ее имя ударило меня. Всего через пару часов я должна была придумать, как вернуть магию в королевство, сделав так, чтобы все думали, что это Эллен. Более того, я должна была хотеть помочь ей. Я должна была решить, хочу ли помочь ей, ведь тогда королевство будет жить во лжи.

— Почему ты не привел ее? — я не хотела возмущаться, но слова прозвучали жестче, чем я рассчитывала.

— Она примеряет платье для церемонии.

Я должна была помнить, что была не первым его выбором.

— И я знал, что тебе понравится море, — его улыбка согрела меня.

— Мне очень нравится, — сказала я. — Прекрасно.

Каз подошел ближе и положил руку мне на плечо. Мое тело покалывало в ответ.

— Мы это сделали, Мей. Ты и я. Мы выжили в лесу Ваэрг, привели Эллен в Красный дворец. У нас было потрясающее путешествие, и мне даже грустно, что все закончилось. Но теперь меня ждет свадьба, а однажды я стану хорошим правителем. Я в долгу перед тобой. Ты — мой лучший друг, и я никогда этого не забуду.

— С чего тебе меня забывать? Разве я ухожу? — мой голос был едва слышен.

— Надеюсь, что нет. Просто ты такая смелая и энергичная. Я подумал, что ты захочешь еще приключений.

— Возможно, — сказала я, скрестив руки и глядя на Каза. — Я так и не отомстила Борганам за смерть отца.

Лицо Каза переменилось, став серьезным.

— Я думал, что переступила это. Я думал, что случай с Ибенами изменил тебя?

Злость вспыхнула во мне, но я злилась не на Аллертона и его людей, что убили моего отца. Я злилась на Каза, на то, что он не видел меня.

— Изменил, — отметила я. — Не обращай внимания. Я не знаю, что говорю.

Мы повернулись к морю и молчали. Я вздохнула.

— Я бы хотела уйти когда-нибудь.

— И ты уйдешь. Может, со мной, с Эллен, или… кем-то еще. Я очень хочу, чтобы и ты нашла того, кого полюбишь, — сказал Каз.

— И узнав ее лучше, ты все еще чувствуешь к ней то же самое? — спросила я.

— Да, — сказал он. — Я не сомневаюсь в своем намерении жениться.

Когда я посмотрела в глаза Каза, то поняла, что долдна сделать. Бердсли говорил, что кровь рожденной с мастерством вернет магию в королевство… значит, я должна была дать Эллен свою кровю. А еще мне нужно было уходить. Пора отпустить Каза. Пора покинуть это место.

* * *

Перед ритуалом во дворце устроили пир, и я ела, сколько хотела. Годы голодовки научили меня ценить еду, когда она была, но если я и дальше буду получать ее свободно, то придется пересмотреть это. Не сегодня. Сегодня нужно было наесться так, чтобы лопнул живот.

Эллен и Каз сидели напротив друг друга и выглядели прекрасно. Линдон был рядом с Казом и постоянно перегибался через брата, чтобы взять куриную ножку, или вмешивался в его разговор с Эллен. Их соперничество было бы забавным, если бы не жестокость на лице Линдона.

Я сидела со слугами в странном платье, что, по словам Каза, «делало меня похожей на девушку». Оно было бледно-голубым, подчеркивало грудь — если бы было что подчеркивать — и собирало по полу пыль. Эллен сделала меня своей фрейлиной, моя работа началась бы после ее свадьбы с Казом. Я не смогла признаться, что собираюсь уйти еще до их свадьбы.

Когда заиграла музыка, многие придворные отправились танцевать. Пора было воплощать план. Я оттащила Эллен в сторону, чтобы поговорить без лишних глаз. Вне толпы она тут же переменилась в лице, а из глаз хлынули слезы.

— Что нам делать? Я не могу вернуть магию в королевство…

— Я знаю, как это сделать, — сказала я. — Я узнала о церемонии. Тебе нужно будет порезать руку и пролить кровь на землю.

— И как я это сделаю? — спросила Эллен, хватая меня за руку так крепко, что я побеспокоилась о костях.

Я передала ей маленький флакон своей крови. Ее глаза расширились от понимания.

— Ты наклонишься так, чтобы никто не заметил, а потом выльешь ее в землю, изобразив, что порезала руку церемониальным ножом.

Она кивнула.

— Такое возможно, — я собралась уходить, но Эллен потащила меня обратно. Ее острые ногти царапали мою кожу. — Как думаешь, мы правильно поступаем?

Я сжалась. О том же я спрашивала себя по пути в Цину. Слова Бердсли о крови преследовали меня. Мы обманем королевство, что решит, что у них всегда будет рожденный с мастерством наследник. А если я не смогу родить? Если Каз не полюбит меня, и ребенок родится в непонимании и давлении? Я не могла так поступить. Королевой становилась правильная персона, Каз проведет жизнь с любимой женщиной. А если я все же полюблю кого-то, то смогу продолжить род, у ребенка появится еще одно задание. Или миру придется обходиться без магии, потому что стоило мне подумать о другом варианте, как грудь сдавливало.

— Да, — сказала я.

По щекам Эллен потекло еще больше слез.

— А я вот не знаю. Я не знаю, смогу ли любить…

— О чем это вы шепчетесь за углом? — это был Линдон. Из-за него по моей коже побежали мурашки.

Эллен быстро вытерла слезы и отпустила мою руку. Она выпрямилась и вскинула голову.

— Я благодарю свою будущую фрейлину за дружбу. Она спасле мне жизнь, хотя я была жестока к ней в Хальц-Вальдене.

Линдон фыркнул.

— Ты была жестока? Поверить не могу. А точно не она? — он посмотрел на меня, словно я была мусором, прилипшим к его ботинку. Я ответила ему взглядом. — Я пришел попросить руки, моя леди. Я хотел бы сказать, что танцевал с рожденной с мастерством до того, как она стала принадлежать брату.

Я заметила, что Эллен дрожит, но, к ее чести, она взяла его за руку и улыбнулась так, словно он был единственным мужчиной в комнате. Эллен хорошо играла, безусловно. И это помогало нам в задуманном.

Ритуал планировался на закате, так что для веселья еще оставалось время. К тому времени, как мы добрались до ступенек, некоторые уже не могли ровно стоять, а король успел шлепнуть по ягодицам почти десяток служанок и не раз покричать на супругу. Почти все придворные опасались его. Вульгарность всего происходящего шокировала меня. Ритуал должен быть священным, а они превратили его в посмешище.

Я шла так быстро, что не успевала думать, но если бы успела хоть на миг, то засомневалась бы. Видение Водяного снова всплыло в сознании, то, что я передала Эллен силы, а она благодарила меня на свадьбе. Может, своими действиями я предаю свои силы?

Я сжала зубы и продолжила путь в подвал. Это ради Каза. Я сделаю это, и он будет счастлив. Я сделаю это ради любви.

Мы шли в толпе. Эллен сжала кулак с ценной кровью в нем. Мы не знали, сработает ли это.

Жрец начал церемонию, и люди окружили землю, каждый посерьезнел. Жрец склонил голову, и мы последовали церемонии. Он начал читать, и рана на моей руке начала болеть. Я порезала ее, чтобы наполнить флакон, но я крепко перевязала рану бинтом. Земля словно пела моей крови. Меня к ней тянуло. Сердце билось сильнее. Я слишком сильно порезалась? Я ослабею за время ритуала?

Жрец читал на языке Древних. Слова кипели силой, ветерок понимал волосы с моей шеи. Растерявшись от внезапного порыва, ветра, я оглянулась на других людей. Никто ветер не заметил, ни у кого не шевелились волосы. Только у меня. Я закрыла глаза, а жрец продолжал, голос его был низким и полным силы. Жар пылал в моей груди, я выдохнула и схватилась за сердце. Некоторые посмотрели на меня, и я склонила голову. Таким, видимо, был побочный эффект ритуала. Священная земля звала меня, она показывала мне мою силу.

В ноздри ударил свежий аромат леса, и я наполнилась радостью. И тут мне показалось, что из толпы на меня смотрят янтарные глаза Аллертона. Видение быстро пропало.

Дальше пришла вода. Уши наполнило журчание. Мир тонул в звуках бушующей реки. И тишина. Жрец закончил и передал Эллен церемониальный нож.

— А теперь твоя жертва, — сказал он.

Она разумно притворилась, что режет, склонив кулак так, что никто не увидел, что она вспорола флакон. Я видела, что она тревожно дышит, поднимая руку над землей, куда полилась сквозь сжатые пальцы моя кровь.

Мое сердце замерло. В полной тишине первые капли упали на землю. Каз смотрел на будущую жену в волнении. Сияние свеч напомнило мне первую ночь, когда мы говорили, и закат освещал его лицо.

Должно сработать.

Еще три капли упало на землю, и ничего не происходило. Толпа оглядывалась на механизмы. Они должны были двигаться. Магия должна была завести их, оживить королевство. Король сжал кулаки и склонился вперед, обнажив зубы, как дикий зверь. Ноги дрожали подо мной, а люди вокруг начинали шептаться. Эллен оглянулась на меня с отчаянием.

Должно сработать.

Еще капля упала на землю. Сны пролетали перед моими глазами, те сны, в которых я была единой с землей. Я — часть природы, а она — часть меня.

Должно сработать.

Послышался шум. Кто-то вскрикнул, зажегся свет. Механизмы заработали. Бердсли, радуясь, стукнул тростью о каменный пол. Король упал на колени и поднял в мольбе руки, что было странно для него, но мне было все равно, ведь это сработало, мое сердце парило. Каз обнял Эллен и поцеловал в щеку. И только я заметила, как бутылочка скользнула в складки ее юбки. Толпа ликовала, дворец оживал на моих глазах.

Я выдохнула с облегчением. Я сделала свой выбор, и теперь, все что я должна была сделать, это придерживаться его. Я должна была лишь смотреть, как лицо Каза светится при виде Эллен, все стоило этого.

Цину ждало исправление, магия вернулась в королевство, так что я отвернулась от толпы и отправилась прочь. Я сыграла свою роль, а теперь хотела остаться одна, так что мне нужно было собрать вещи. Анта ждал в конюшнях, я желала уехать на нем подальше отсюда. Кто знает, куда я отправлюсь? Может, все-таки в Хэдалэнд. Увижу Пески Анади… Вот это будет приключение!

А потом я услышала стук, за которым последовал еще один. Запущенные механизмы принялись останавливаться. Я повернулась к толпе, когда послышалось еще больше стуков. Почти половина людей упала на пол, другие попадали на них. Без колебаний я побежала к Казу, умудрившись поймать его, когда он начал падать. Его глаза были закрыты, а кожа была бледной, и я уложила его на колени. Все вокруг были бледными.

Смертельно бледными.

В ужасе я могла лишь смотреть, как каждый придворный, в том числе и Эллен, падает на пол, и их тела покрывает паутина, словно время ускорялось, а они продолжали спать.

— Нет, — прошептала я. — Нет.

Что-то случилось, когда я разожгла магию в Эгунлэнде. Моя кровь запустила что-то, из-за чего все вокруг падали на пол и засыпали. Я уложила Каза на пол, убедившись, что он лежит на мягкой юбке Эллен, и попятилась, качая головой. Такого не должно было случиться. Не так все должно было закончиться. Конец должен был получиться счастливым, Каз и Эллен осталилсь бы вместе, я ушла бы в путешествие. Но вместо этого я смотрела, как слои пыли покрывают спящие тела. Что же мне делать?

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg