«Сезон летающих деревьев»

Сезон летающих деревьев (fb2) - Сезон летающих деревьев 639K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Диана Ибрагимова

Диана Ибрагимова СЕЗОН ЛЕТАЮЩИХ ДЕРЕВЬЕВ

Глава 1. Изнанка мира

Маленькую Геллу опять мучили кошмары. Её розовое личико морщилось, а рот кривился. Фэйми ничем не могла помочь сестрёнке и оттого страдала не меньше. Она склонилась над колыбелью, гладила и успокаивала малышку, надеясь отогнать теней. Злобные создания пришли сюда из-за Фэйми. Они забирались в уши Геллы, заползали под подушку, лезли в глаза. Это длилось уже три недели. Отец сделался черней тучи, а мама похудела и высохла, как тростник.

Когда в местной лечебнице испробовали все средства, родители съездили в большой город за лекарем. Он сказал, что у девочки колики, и прописал отвар — бесполезный, как и все лекарства до него. Фэйми знала настоящую причину бессонницы, но молчала, потому что признаться было страшно.

Гелла заворочалась, захныкала. Хрупкая тишина задрожала, покрылась трещинами тревоги и разбилась от плача. На пороге комнаты тотчас появилась мама в ночной рубашке, растрёпанная, усталая, с тёмными кругами под глазам.

— Я сама её успокою, иди отдыхай, — сказала Фэйми, беря сестру на руки.

— Она, наверное, есть хочет, дай её сюда.

Мама присела на край кровати и приложила дочку к груди, но Гелла кряхтела и отворачивалась. Тени на время отступили, тёплый свет ночника сделался уютней и ярче.

Фэйми зевнула и посмотрела в окно. Сквозь узорчатый тюль просвечивала почти полная луна. До завершения ей не хватало тонкой дуги, а значит, нужное время наступит совсем скоро.

— Можно я завтра пойду ночевать к Арике? — спросила Фэйми, водя пальцем по кружеву наволочки. — Она обещала показать мне крольчат.

— Сходи, — кивнула мама, не отрывая взгляда от уснувшей малышки. — Только не докучай им и не ешь в гостях много. Я соберу тебе с собой яблок. Понесёшь в гостинец.

— Давай мне её, я покачаю. Иди поспи.

Фэйми взяла на руки Геллу и стала тихо напевать колыбельную. Она не собиралась идти к Арике и соврала, чтобы навестить бабушку, которую в городе считали сумасшедшей колдуньей. Мама запретила ходить к ней с тех пор, как Фэйми проговорилась о Поддонье. Так называлась изнанка мира, куда могли попасть только волшебники. Невидимая для обычных людей, она хранила истину целого мира, скрытую за реальностью.

Если в семье случались ссоры, бабушка шла в Поддонье, находила место, на котором стоял дом, и выпалывала выросшие там сорняки обид. Когда кто-то сильно болел, она вынимала червей из дерева жизни. Чародеи могли видеть порчи и сглазы, гнев и страх, но многие отказывались от этого дара. Слишком уж опасной и неблагодарной работой слыло чародейство. Бабушка хотела, чтобы дочь прожила спокойную жизнь, и никогда не рассказывала ей об изнанке мира, поэтому мама считала всё это выдумкой.

Три года назад, в свой десятый День Рождения, Фэйми случайно приоткрыла завесу тайны. Она увидела хиго. Так назывались разноцветные огоньки, в которые превращаются заветные желания. В тот вечер бабушка так суетилась, что забыла закрыть портал, и из Поддонья в кухню залетела целая куча светящихся шариков. Тихо вошедшая Фэйми спряталась за шторкой и почти не дышала, пока бабушка пыталась выгнать нежданных гостей. Она сунула их в самую обыкновенную банку из-под сливового варенья, прошла через арку и скрылась в кладовой. Фэйми на цыпочках двинулась следом, но не увидела за порогом привычных полок и бочонков.

Вместо них внутри находилась пещера, наряженная гирляндами светляков. Она всё время заворачивала вправо и напоминала закрученную ракушку. Девочке казалось, что коридор один и тянется в бесконечную глубь. На самом деле Витки (так называлась пещера) состояли из множества ходов. Они могли привести в любое место на земле, если его загадать. А если идти просто так — окажешься в Поддонье. В первый раз Фэйми потерялась и не дошла до него. К счастью, бабушка быстро отыскала внучку и рассердилась, но раз уж у Фэйми был День Рождения, а шила в кармане не утаишь, пришлось рассказать ей то, что держалось в тайне даже от дочери.

С тех пор Фэйми частенько гуляла по Поддонью в безопасные дни, но эта способность должна была исчезнуть через полгода, когда ей стукнет четырнадцать. Фэйми хотела пройти обряд, чтобы стать чародейкой и сохранить связь с изнанкой мира, но бабушка даже слышать об этом не желала. Она чуть не погибла во время испытаний и зареклась впутывать детей и внуков. Фэйми почти смирилась, но однажды, в тёплый зимний вечер, согревшись крепкой бузинной настойкой, старая чародейка проговорилась. Для обряда требовалось найти два огонька желаний и помочь их осуществить.

Фэйми никогда не была храброй, но теперь, когда тени пробрались в дом, а бабушка болела и теряла силы оттого, что ей некого было учить, чувство вины пересилило всякий страх. В ночь, когда последняя серебряная ниточка вплелась в круг небесных пяльцев и завершила вышивку луны, Фэйми нашла свой первый хиго.

Желание было чудесное. Оно спустилось с неба, лёгкое, как лепесток, и мерцающее, словно паутинка в лунном свете. Фэйми встречала много разных хиго, но такой видела впервые. Он был не крупнее напёрстка, а цветом напоминал мякоть печёной тыквы. Сияние огонька отдавало мёдом и янтарём. Фэйми это понравилось. Ей давно опротивело бледно-голубое свечение комариных личинок, облепивших потолки пещеры. Из-за него Витки казались недрами айсберга — неуютного и холодного.

Девочка радовалась тому, как легко удалось достать желание. Ей даже показалось, что хиго ждал её у входа в Витки. Когда Фэйми вышла из пещеры в Поддонье, он был уже тут как тут. Девочка протянула ладонь, и огонёк уютно устроился в ней, точно свеча в плошке. Оказывается, он был несчастным и потому так отчаянно переливался яркими цветами. Зелёные глаза Фэйми заполнились множеством бликов. Она приблизила огонёк к самому уху, но ничего не услышала. Это настораживало. Обычно хиго шумные. Только и делают, что вопят о заключённых в них желаниях, а этот был тихим и скромным. Фэйми решительно развернулась на каблуках и побежала обратно в Витки. Желание она прикрыла сверху второй ладошкой и прижала к груди с тем, чтобы гадкие тени не тронули его.

Сегодня наступило полнолуние — время, когда тёмные обитатели Поддонья набирались сил и резвились, как мыши в зерне. Лучший урожай хиго случался именно в такие ночи, поэтому Фэйми не побоялась зайти за арку. В ненадёжном свете вертлявые тени успевали вволю потешиться над девочкой. Они караулили её за каждым углом, норовя ухватить за подол платья, а то и выставить острый камень, об который в полумраке можно пораниться или споткнуться. Заблудиться здесь было легче лёгкого. Чего стоили одни только ложные туннели, упиравшиеся в тупики. Но Фэйми давно научилась отличать настоящие от теневых, и её нельзя было обмануть так просто.

Всего чуточка волшебства могла отогнать кошмары от Геллы и влить в дряхлое тело бабушки новую жизнь. Злобные сущности проникли в дом из-за Фэйми, и девочка хотела это исправить. Она знала, что когда начнёт испытание, никто ей не поможет, а если вернуться домой — всё будет кончено. Желания могли попасться какие угодно, лёгкие и трудные, безвредные или опасные, но Фэйми уже решилась.

Завидев, что девочка несёт хиго, обитатели пещеры пришли в ярость. Они шипели, раздваивались и тянулись к огоньку, но Фэйми гнала их прочь. Тени стали колючими и ершись из всех углов. Они прятались за камнями и ползли по трещинам, стараясь забраться в складки платья или под подол, где обитал мрак, чтобы оттуда добраться до желания. Свет надежды, заключённый в хиго, манил и раздражал их.

Фэйми бежала так быстро, что пряди её чёрных волос развевались за спиной, как водоросли, подхваченные сильным течением. Она перепрыгнула через расщелину, откуда потянулись к щиколоткам тёмные пальцы и, не давая себе отдышаться, припустила дальше — к арке, из которой лился свет. Фэйми не заметила, как маленькая гадкая тень, выбравшись из-под камушка, скользнула ей в туфлю. Девочка взвизгнула и стряхнула обувь, но не выпустила из рук хиго.

— Бабушка! — Фэйми споткнулась о порог и растянулась на деревянном полу.

Огонёк завис в воздухе рядом с её макушкой. Теперь ему ничто не угрожало, и Фэйми позволила себе немного похныкать из-за разбитой коленки и потерянных башмачков. А ведь отец только-только купил их на осенней ярмарке. Теперь тени утащат чудные туфельки в самый тёмный закоулок Витков и спрячут там, где их невозможно будет найти. Мама ужасно рассердится.

Фэйми хотела вернуться и поискать обновку, но хиго выглядел таким испуганным и одиноким, что она не решилась его оставить. Да и обуви наверняка уже нет на прежнем месте. Потерять что-то в Витках — хуже, чем уронить монетку в бездонную пропасть.

Девочка поднялась и отряхнула подол зелёного платья с вышитой на груди птичкой. Бабушки в комнате не оказалось. Через открытое окно дул ветер, колыхавший белые занавески. На столе стоял погашенный фонарь, серебрившийся в ровном свете луны.

Половица позади неожиданно скрипнула, и Фэйми вздрогнула. Из арки, опираясь на клюку, вышла бабушка. Она была маленькая и сгорбленная, как растаявшая свеча. Бабушка держала в руке пучок серебристой полыни. В Витках он светил ярче лампы, а если потрясти, рассеивал вокруг множество искр. Тени терпеть не могли полынь, и бабушка любила докучать им, вооружившись душистым веником.

— Явилась наконец! — рассерженно сказала она. — Сколько тебе повторять, чтобы ты не ходила в Поддонье в полнолуние? Сегодня у тебя отобрали обувь, а в другой раз могут и без ног оставить!

Она вынула из кармана фартука блестящие башмачки, и Фэйми залилась краской.

— Хиго только в полнолуние такие яркие, в другие дни я их плохо вижу, вот и хотела сегодня поискать.

— Я же сказала, что запрещаю тебе проходить обряд! — лицо бабушки сделалось жёстким, губы сжались в тонкую линию. — Даже не думай меня ослушаться! Иначе я перестану считать тебя своей внучкой.

Из-за бабушкиной спины неожиданно вылетел фиолетовый хиго и принялся метаться по комнате. Через мгновение он запутался в пучке подвешенных к балке трав, но тут же высвободился.

— Каков негодник! — бабушка пригрозила ему клюкой. — Всю дорогу прятался возле меня от теней, да так и пробрался в дом. А я его так гоняла, так гоняла! Вся вспотела, как будто водой облилась.

— Я тоже нашла одного, — Фэйми сконфуженно указала на янтарный огонёк, вокруг которого уже вился фиолетовый непоседа.

— В полнолуние они сыплются как бусины с порванной нитки, — отмахнулась бабушка. — Скоро можно будет совать их в банку и ставить у кровати вместо светильников. Подогрей чаю, что-то я утомилась.

Она уселась в мягкое кресло, а Фэйми зажгла спиртовку и поставила на неё крохотный чайничек, воды в котором хватало ровно на две чашки. Фиолетовый хиго проследовал за ней от посудной полки к шкафу, где стояла вазочка с печеньем, затем к столу и обратно.

— Какой приставучий, — раздражённо сказала бабушка. — Брось-ка его за арку, я пока закрою портал. И второй захвати. Нечего им тут делать.

Золотистый огонёк парил над столом, освещая накрахмаленную скатерть и букет полевых цветов в глиняной вазе.

— Знаешь, бабушка! — Фэйми собралась с духом, развернулась и посмотрела ей прямо в глаза. — Это мой, а не твой выбор! И ты можешь не считать меня своей внучкой, раз так хочешь. Я согласна.

Бабушка вздохнула. Черты её лица смягчились.

— Милая, мне будет гораздо спокойней, если ты проживёшь тихую мирную жизнь, как твоя мать. Я почти семьдесят лет служу людям, а они называют меня за это полоумной старухой. Когда-нибудь ты вырастешь и встретишь хорошего юношу, а он сбежит от тебя, как только узнает, что ты не от мира сего.

— Дедушка от тебя не сбежал, — возразила Фэйми, заваривая чай. — Если у меня не получится, я просто вернусь и забуду об этом. А вот если не попробую — всю жизнь буду жалеть. Вдруг мне попадутся лёгкие желания.

— Из лёгких желаний хиго не рождаются, — отрезала бабушка, беря чашку с подноса. — У тебя сейчас нет ни магии, ни опыта. Помогать с их исполнением будет тяжело.

— Я знаю, — твёрдо сказала Фэйми, размешивая мёд в чае. — Но ты ничем от меня не отличалась, когда проходила обряд. Я тоже должна попробовать. Если не хочешь, чтобы я ходила по Поддонью в полнолуние, отдай мне эти хиго. Мне же как раз два нужно.

— И в кого ты выросла такая упрямая?

— Мама говорит, что в тебя, — Фэйми немного помолчала. — Ты знаешь, Гелла всё время плачет. Мне кажется, это из-за теней. Я пробовала вешать полынь над её кроваткой, но мама так рассердилась…

Бабушка вздохнула, постучала клюкой по полу.

— Надо измельчить молодые веточки, посыпать солью, положить в маленький мешочек и сунуть под подушку.

— Мама всё время меняет постель. Она найдёт. Если я стану чародейкой — смогу их выгнать.

— Я сама это сделаю!

— У тебя уже нет на это сил, и ты меня не обманешь, да и мама тебя не пустит…

Бабушка снова вздохнула, тяжело, как старая черепаха.

— Расскажи мне об этих хиго, — попросила она. — А я скажу, готова ты или нет.

Фэйми знала, что огоньки желаний бывают разными. Некоторые хорошие, в других гнездится жажда наживы или ненависть. Есть красные хиго, хозяева которых одержимы мечтой. Иногда они опасны. Встречаются лёгкие и те, которым не суждено сбыться.

Обречённые хиго мутные и тяжёлые. Они не светятся, а чадят, как прогоревший фитиль. Однажды бабушка показала Фэйми огонёк, принадлежавший женщине, у которой только что умер старый отец. Дочь молила вернуть его к жизни, но созданный её желанием хиго получился тусклым и бесформенным, как пропитанная грязью снежинка. Он не смог парить, а опустился в траву, где его тут же растащили прожорливые тени.

— Они оба добрые, зла я в них не вижу. — Фэйми захрустела печеньем, — Хозяин жёлтого наверняка подросток. Он не полностью цветной, но и не белый, как у детей. Фиолетовый точно принадлежит кому-то пожилому. Наверное, в нём мечта всей жизни.

Бабушка изловчилась и поймала резвого летуна.

— Да, ему давали отлежаться и созреть, как хорошему вину, поэтому в нём скопилось столько энергии. А что ещё ты заметила?

Фэйми потёрла нос. Она всегда так делала, если волновалась.

— Ты упустила кое-что важное, — с ноткой недовольства сказала бабушка. — Учись замечать любые мелочи, иначе лёгкой дороги тебе не видать.

Фэйми с минуту задумчиво хмурилась, изучая огоньки в ладошках.

— Они оба появились в это полнолуние и проникли сюда почти одновременно. Это значит, что их хозяева скоро встретятся.

— Я рада, что ты это поняла, — бабушка удовлетворительно кивнула.

— Так я могу их взять?

— Делай, что хочешь, но так и знай, матери я скажу.

— Я сама ей скажу.

Фэйми чмокнула бабушку в обе щеки. Та всё ещё казалась сердитой, но было понятно — она просто волнуется. Оба огонька опустились на плечи Фэйми. Фиолетовый рассёк воздух, как падающая звезда, и тут же очутился слева, а жёлтый скромно примостился справа.

Видя, что внучка расстроена из-за ссоры, бабушка потянулась через стол и взяла её за руки.

— Помни главное, — сказала она. — Если будет слишком опасно или трудно — просто возвращайся. Я всегда тебя жду.

У Фэйми потеплело на душе, но про себя она решила ни за что не отступать.

Глава 2. Нарушенная клятва

Инто жил в горной деревне, от которой было рукой подать до снежных вершин. Здесь почти не встречалось полей и пастбищ, а местные жители зарабатывали тем, что добывали кристаллы на Хрустальном пике и обменивали их на муку и одежду. Иногда походы оканчивались смертями. Горы таили в себе немало опасностей, но большинство людей погибло из-за огромных существ, обитавших под самыми облаками. Их называли Стражами, и среди местных существовало негласное правило — никогда не говорить о них в деревне.

Смельчаки, приносившие с охоты кристаллы, пользовались большим уважением и считались кормильцами общины. Инто мечтал стать одним из них и получить гордое звание Добывателя. Его не пугали ни пропасти, ни таинственные чудовища, но страшил отказ старейшины, уже не раз звучавший, как приговор.

До обряда посвящения оставалось совсем немного времени. Инто ждал этого события два года и в ночь перед ним почти не спал. Ему уже исполнилось четырнадцать. Подходила к концу последняя осень, когда он ещё мог ступить на путь храбрецов.

Приближался рассвет, но в комнате без окон было темно. Мальчик приподнял уголок тряпицы, накрывавшей светильник, и улыбнулся: цветок закрывал светящийся венчик. Значит, скоро встанет солнце.

Инто свесил ноги с лавки и обулся в сапоги, тщательно застегнув их на все застёжки. Гонг, возвещавший о начале дня, ещё не звенел, и остальные ребята спали. Мальчик на цыпочках прошёл между скамеек, отодвинул тяжёлую ткань, защищавшую спальню от сквозняков, и вышел в коридор. От утреннего холода по телу пробежали мурашки. Цветы в стеклянных колпаках тускнели, и Инто несколько раз споткнулся в полутьме, прежде чем добрался до выхода.

Скрипнули петли, деревянная дверь открылась, впуская внутрь напитавшийся прохладой ветер. Прямо перед Инто простиралось каменное плато. Слева оно поднималось вверх и переходило в скальную дорогу, поворачивавшую за гребень горы, а справа вела вниз крутая обрывистая тропка.

На фоне предрассветного неба вилась струйка дыма от костра. Темнели валуны, отгораживавшие общинников от пропасти. Старейшина Амерцо говорил, что даже сброшенная в такую бездну скала, долетев до земли, покажется маленькой точкой. Инто никогда не видел падающих скал, но рассказам самого древнего и уважаемого жителя деревни верил беззаветно.

Солнце медленно поднималось из-за гряды туч на горизонте. Его колыбель — далёкая гора Лоа, тонула в розоватом тумане. Он походил на пену, какую обыкновенно взбивают для обряда Очищения. Инто вдруг вспомнил, что сегодня как раз пятый день недели, и осторожно провёл ладонью по только-только начавшему отрастать ёжику бритой головы. С губ невольно слетел расстроенный вздох. Волосы у Инто были темнее, чем у остальных ребят, из-за этого над ним частенько посмеивались.

Среди горного народа издавна жило поверье, что волосы — ничто иное, как пробивающиеся наружу дурные и грешные мысли, потому жители общины постоянно их сбривали. Отращивать считалось позором. Инто старался думать о плохом как можно меньше, но толку от этого было мало, и он уверился, что такая участь досталась ему от отца, которого сбросили в пропасть, чтобы умилостивить богов. В деревне о нём почти не говорили. Инто знал только, что отец пришёл из нижнего мира и несколько лет жил в общине, но горы не приняли его. Местные женщины редко не переносили роды, а мать Инто, третья дочь старика Амерцо, умерла, едва мальчик появился на свет. Старейшина счёл это дурным знаком и повелел вернуть проклятого чужака обратно в нижний мир.

— Эй, что это ты не спишь? — Инто окликнула высокая смуглая женщина в шерстяном платье.

Её звали Памеа. Сегодня была её очередь проводить обряд Очищения, вот она и встала пораньше, чтобы подготовиться.

— Не спится, — сообщил Инто, улыбаясь.

Памеа он любил. Может, потому, что у неё самой никогда не было детей, она относилась ко всем одинаково и даже Инто не обделяла вниманием.

— Ну, что ж. — Памеа вытерла руки о фартук и поправила спадающий со лба скрученный платок. — Пойдём тогда. Поможешь мне воды принести. Вас-то двадцать голов, а я одна. Пока на всех воды натаскаешь, руки так трястись будут, что ненароком и порезать кого-нибудь могу.

Инто кивнул и резво соскочил с валуна, на который успел усесться.

— Ай-яй-яй, — покачала головой Памеа, когда он подошёл совсем близко. — И о чём же таком дурном ты всё время думаешь? Посмотри-ка. Ведь макушка уже почти чёрная.

Инто насупился и промолчал: ему надоело каждый раз объяснять одно и то же.

— Ну, ничего, я с тебя всю черноту сниму, — кивнула Памеа и улыбнулась.

В её глазах отражалось восходящее солнце. Цвет у них был дымчато-серый, как гора Лоа в дождливый день, а ресницы светлые. Инто это казалось высшей степенью красоты. Красивее была только Нека — двенадцатилетняя дочь одного из Добывателей.

— Я тебе много воды принесу, — пообещал Инто, хватая вёдра в обе руки. — Только ты побрей меня получше. Я сегодня собираюсь пойти к Амерцо.

— Вот оно как, — удилась Памеа. — И зачем же ты к нему пойдёшь?

Они неторопливо направились к тому месту, где плато переходило в узкую тропку, ведущую вниз по краю обрыва.

— Я попрошу его позволить мне пойти с остальными к верхним горам. Я тоже хочу стать Добывателем. Это последний год, когда я ещё могу стать мужчиной. Старейшина не откажет мне, правда?

Инто посмотрел на Памеа с надеждой. Он ждал, что она улыбнётся и кивнёт, но та только грустно вздохнула. У переносицы и возле уголков губ появились неглубокие морщинки.

— Не думаю, что он позволит тебе. Это ведь изначально тебе запрещено. Да и потом, ты не проходил обучения и ничего не знаешь о верхних горах и их законах.

— Но я могу помогать остальным! — воскликнул Инто. — Ты ведь знаешь, я быстро учусь! Стоит мне только посмотреть разок, и я смогу сделать не хуже!

— Ты должен оставаться в деревне и помогать нам, — спокойно сказала Памеа. — Не всем же ходить за кристаллами, кому-то нужно и воду носить, и дрова заготавливать.

— Но если я не стану Добывателем, Нека и не посмотрит на меня! — выпалил Инто и тут же смутился.

— Вот оно что, — хитро прищурилась Памеа. — К женщинам есть много путей, не только этот. Лучше нарви ей цветов, когда будем у реки. Она обрадуется.

Инто немного приободрился и припустил вперёд, чтобы успеть собрать букет. Слева от него раскинулась пропасть, вдалеке тонули в тумане горы, позолоченные солнечными лучами. Дорога раздвоилась. По одной тропке Добыватели спускались из деревни в нижний мир, чтобы продать добытые кристаллы. Другая вела вглубь огромной расщелины и выныривала к реке — туда и направлялся Инто.

Внизу зеленели долины и каскады плато. На полях зрели ячмень и кукуруза. В узкой лощине белели крохотные точки — это старый Марл выгнал пастись коз. Его внучки каждое утро приносили в вёдрах жирное молоко, из которого женщины общины пекли лепёшки и готовили вкусную кашу.

Скала над головой то смыкалась неровными арками, то расходилась. Мелкие и крупные камни были заботливо убраны с дороги, и Инто нёсся со всех ног, ничуть не боясь споткнуться. Холодный ветер хлестал по щекам, сердце в груди от бега и волнения забилось быстрее.

Наконец, скала впереди расступилась, и Инто оказался на полянке у горной реки, выбивавшейся откуда-то сверху и петлявшей далеко внизу бурным пенящимся потоком. Пахнуло сыростью, травой и цветами, которые можно было найти только здесь, у воды. Над головой шелестело высокое дерево. Кора у него была серо-синяя, покрытая липкой смолой. Насекомые, которым не посчастливилось сесть на ствол или ветви, прилеплялись намертво, и через какое-то время дерево их съедало. Инто обошёл его с опаской, остановился, раздумывая, какие цветы выбрать и, так и не решившись, нарвал поочерёдно всех.

Скоро из ущелья появилась Памеа.

— Это для тебя, — улыбнулся Инто, протягивая ей букет.

Памеа охнула и, приняв подарок, бережно заткнула его за пояс передника, пообещав поставить в воду сразу же по приходу домой.

Вскоре Инто сидел в общей зале вместе с остальным ребятами. Он был здесь самым взрослым. Все старше двенадцати в это время собирались на площади в ожидании наставительной речи старейшины. Белый свет лился из вырубленных в скальной комнате окон. Памеа взбивала в большой деревянной чашке ароматную пену из мыльных трав, собранных у реки. Обривала она умело и быстро и никого никогда ещё не порезала. Пришёл черёд Инто. Памеа возилась с ним особенно долго и даже дважды протёрла лысину специальным маслом, от которого, по её словам, волосы должны расти медленнее.

Выйдя наружу, Инто отыскал глазами Неку. Она стояла в окружении других девочек у костра и что-то оживлённо рассказывала. На ней было праздничное синее платье, принесённое отцом из нижнего мира, и голубой платок на плечах. Всё это очень шло к её небесного цвета глазам. Инто залюбовался тонкой фигуркой, залитой солнцем. Казалось, приделай ей крылышки, и она взлетит, точно стрекоза над рекой, такая она была лёгкая и светлая.

Мальчик достал припрятанный букет и поспешил к гомонящей толпе. Он чувствовал в себе небывалую уверенность. Отросшие волосы больше не портили чернотой, и Инто считал себя ничуть не хуже остальных ребят. Он подошёл к Неке вплотную и протянул цветы. Букет немного помялся, пока лежал у него за пазухой, стебли внизу стали влажными от взмокших ладоней, но выглядел он вполне ничего, а главное, запах сохранил прежний. Нека фыркнула и отскочила в сторону.

— Что это ты мне суёшь? — спросила она, смерив воздыхателя недобрым взглядом.

— Цветы, — смущённо сообщил Инто.

— Зачем мне твои цветы? — Нека поморщилась и нарочно задрала свой остренький подбородок, чтобы казаться важнее. — Вот Манр обещал мне принести настоящий кристалл с сегодняшней добычи!

На её лице тут же вспыхнул румянец, и она принялась что-то восхищённо тараторить, не обращая на мальчика ровным счётом никакого внимания. Инто отошёл от хохочущей кучки девчонок и с досады растоптал цветы. Оставалось только одно — отправиться к старику Амерцо. Мальчик ещё раз провёл ладонью по гладкой макушке и, шумно вздохнув, побежал вверх по дороге, ведущей на площадь.

Инто давно мечтал побывать на границе, где каменные горы переходили в снежные. Там жили Стражи, охранявшие кристаллы. Одни говорили, будто Стражи эти рождаются из кристаллов, другие — что они превращаются в них, когда умирают. Немало Добывателей погибло в холодных землях, но, во что бы то ни стало, Инто хотел стать одним из них и принести Неке самый огромный кусок хрусталя, чтобы она и не посмотрела больше на этого Манра.

Опытнейшим Добывателем считался старик Амерцо, но он давно уже не покидал деревни из-за слабости в ногах и мог только обучать молодёжь. Новички заучивали целые своды правил, а для Инто правило было одно — помогать в деревне и не покидать её, чтобы не повторить участь отца. Но он всё ещё не оставлял надежду и верил, что в последний год Амерцо пойдёт ему навстречу.

На площади царило необыкновенное оживление. Здесь собрались все от мала до велика, и протиснуться через толпу удалось с трудом. Плоский каменный валун, на котором старик обыкновенно ораторствовал, пустовал. Об этом несложно было догадаться по гомону и шуточкам. При Амерцо всегда торжествовала тишина. Инто стоял как раз напротив пьедестала. С боков подтрунивали друг над другом только что обритые вместе с ним мальчишки, доносились смешки и шёпот девочек откуда-то сзади, чуть дрожали взволнованные голоса матерей, чьи сыновья сегодня должны были ступить на путь Добывателей. Сами герои торжества уже выстроились с обеих сторон от валуна в две шеренги. Все были одеты в новенькие жилеты из белого меха и такого же цвета сапоги, в руках красовались вязаные шапки.

Инто невольно отыскал глазами Манра. Тот едва не лопался от важности. Правда, солнце уже припекало, и было видно, как по распаренному лицу мальчика стекает пот, а сам он тяжело дышит. Инто хохотнул про себя, но змейка зависти засела в нём накрепко. Ему тоже хотелось иметь точно такой же замечательный жилет цвета снега и новые сапоги, да и шапку Памеа наверняка согласилась бы связать. Но главная причина состояла в том, что в этой одежде даже напыщенный Манр, который ко всему был младше Инто на целых полтора года, выглядел как настоящий Добыватель. Инто готов был пойти хоть босиком, только бы старик разрешил.

Скоро появился сам Амерцо. Его вели под руки сыновья — два здоровенных крепких мужичины. Они выглядели настолько одинаково, что если бы не шрамы, наверняка родные жёны не смогли бы их различить. Старейшина, единственный из всей деревни, носил на голове пучок волос, заплетённых в тоненькую косичку. Так он показывал, что помыслы его чисты сродни сединам.

Сыновья водрузили отца на валун и отошли. Несмотря на слабость в ногах, Амерцо никогда позволял себе сидеть на пьедестале, только опирался на палку. Он так и сказал как-то: «Покуда я могу стоять — быть мне над вами головой, а как только не станет сил в моих дряхлых ногах, я передам власть тому, кто её достоин». Амерцо говорил не о своих сыновьях. Хотя они и отличались недюжинной силой и слыли отличными Добывателями, отцовского ума им не досталось. Но и без того желающих набиралось немало, и кое-кто давно мечтал, чтобы как минимум нижняя часть конечностей у старика отсохла.

Инто нервно переминался с ноги на ногу. Он хотел поговорить со старейшиной до того, как тот начнёт церемонию посвящения, но не решился нарушить торжественный момент. Вот уже исчерпались все напутственные речи, смахнули слёзы матери, новички, похватав сумки, собрались в круг со старшими Добывателями, а Инто не мог сдвинуться с места. Наконец, он заставил себя встряхнуться и сделал шаг, за ним ещё один, и ещё. И вот он уже почти бежал к удаляющейся тощей фигуре старика, ковылявшего к нижнему плато, где готовили завтрак.

Амерцо не удосужился даже дослушать внука.

— Тебе не позволено стать Добывателем! — отрезал он.

У Инто задрожали колени, к горлу подступил комок.

— Но старейшина! Я смогу! Я не подведу ни тебя, ни деревню, я могу делать самую тяжёлую работу, могу носить сумки, могу…

— Довольно, — сухо сказал Амерцо и ударил Инто по макушке концом трости. — Будь благодарен, что тебе сохранили жизнь, когда ты родился. Мы и без того сильно рискуем прогневить горных богов. Если ты пойдёшь со всеми, каждая смерть будет на твоём счету, ибо ты навлечёшь на всех беду своими дурными мыслями. Или ты думаешь, что твоё дерзкое желание стоит чужих жизней? Так, ведь, ты думаешь?

— Не думаю, — потупившись, ответил Инто.

— Если я узнаю, что ты нарушил клятву и вышел за пределы деревни, я лично сброшу тебя со скалы, как сбросил твоего отца!

Внутри Инто медленно закипал гнев, и он ненавидел самого себя за то, что не может совладать с обидой. Ему даже показалось, что макушка зудит, и волосы лезут наружу. Инто стоял, глядя в потрескавшуюся землю под ногами и пиная мелкие камни, пока ярость не стала утихать. К тому времени фигура старика Амерцо скрылась за поворотом дороги, а мальчик, пробежав мимо плато, понёсся к реке. Ему не хотелось есть, а больше всего не хотелось видеть чужих взглядов: укоризненных, презрительных, каких угодно. Даже Памеа всегда смотрела на него с жалостью, а Инто не хотел, чтобы его жалели. Он хотел быть равным остальным.

Шум потока и прохлада убаюкивали. Сидя в траве, Инто без конца запускал руки в ледяную воду, чтобы умыть лицо и стереть слёзы. Он всхлипывал и от этого корил себя ещё больше. Колючие слова Амерцо продолжали крутиться в голове. Инто вдруг замер и сказал шёпотом:

— Если я узнаю, что ты нарушил клятву… Если я узнаю… А что, если ты не узнаешь, Амерцо?

Он подскочил и, сломя голову, понёсся обратно в деревню, надеясь нагнать Добывателей. Только вот, как объяснить остальным? Отговорки придумывались на ходу. План созревал быстро. Кусочки мыслей объединялись в последовательность, будто собранный сотню раз до этого паззл. Мальчиком завладела какая-то дикая уверенность, что если сегодня он не отправится к верхним горам — вся его жизнь может считаться прожитой зря.

Он сказал Памеа, будто идёт собирать хворост и задержится, потому что хочет поставить новые ловушки для рыбы и дичи и проверить старые. Соврал без единой запинки, даже глаз не отвёл, и Памеа поверила, а совесть внутри Инто вспыхнула всего на секунду и тут же погасла в лихорадочном желании пойти за кристаллами.

Инто знал, что путь до верхних гор занимает целые сутки, а кристаллы добывают на рассвете. На границе холодно, и белый мех нужен не только для сохранения тепла, но и чтобы легче было прятаться. Ничего белого у Инто не нашлось, поэтому он собрал все шерстяные вещи и запихнул в дорожную сумку. Туда же положил флягу, украденный из общей кладовой хлеб и кусочек сытной смеси из вяленого мяса, орехов и тёртых ягод, которую Добыватели всегда брали с собой. На вопрос, что это у него в сумке, Инто отвечал, будто несёт ловушки, которые недавно смастерил. Никому и в голову не пришло, что он собирается идти за кристаллами.

Добыватели уже отправились в путь по верхней дороге. Она начиналась от площади и терялась где-то за хребтами дальних гор. Здесь кончалась граница деревни. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, но Инто сделал решающий шаг и нарушил клятву. Теперь он осторожно перебегал от камня к камню, прячась и следя, чтобы никто его не заметил.

Когда он отошёл достаточно далеко, то стал двигаться быстрее, боясь потерять из виду Добывателей. Пока ещё их белые жилеты выбивались на фоне серо-коричневого пейзажа с редкими куртинами травы, но дорога стала резко заворачивать и теряться, а потом и вовсе пропала. Теперь стоило быть внимательным и ненароком не заблудиться.

Когда подъём стал круче, Инто удалось подобраться к Добывателям поближе. Они останавливались на отдых и еду, а Инто так волновался, что не чувствовал ни голода, ни усталости. Он был счастлив, как никогда.

Постепенно холодало, и становилось труднее дышать. Ледяной ветер остужал разгорячённое тело. Инто натягивал на себя прихваченные из дома тёплые вещи. Сверху сыпались камни. Едва заметная тропка петляла меж валунов, бурых, треснутых, местами покрытых мхом. Пару раз она выходила на небольшие плато, где можно было отдышаться. То тут, то там пробегали ящерицы, слышался крик птиц высоко в небе.

Добыватели неторопливо пересекали ущелья и каменные мосты через пропасти. Инто не слишком боялся высоты, но и ему становилось жутко от темноты под ногами, в которой невозможно было ничего разглядеть. Он верил, что этот и есть самый настоящий путь к злым подземным богам, и подобные пропасти ведут прямиком в адские топи.

Когда наступила ночь, Добыватели разожгли костры, а Инто смотрел на них с завистью и стучал зубами от холода. Он не смыкал глаз, боясь проспать. Ночь тянулась мучительно долго, но Инто грела мысль о том, что уже скоро он окажется у заветной цели и если не добудет себе кристалл, то хотя бы увидит воочию Стражей и границу, где лежат вечные снега.

Светать стало уже часа через три, и Инто обрадовался, что не уснул. Добыватели поднялись и, наскоро позавтракав, отправились выше по обрывистой горной тропе. От быстрой ходьбы стало теплее, окоченевшее тело постепенно оживало. Теперь Инто чувствовал, как гудят и болят уставшие ноги, морщился от мозолей, набитых изношенными сапогами, но упорно продолжал идти вперёд.

Добыватели поднимались к Хрустальной горе. Дальше путь лежал на самую её вершину по винтообразному пути. Макушка терялась в тумане, будто кто-то невидимый срезал с неё острый пик. Инто принялся осторожно взбираться по обрывистой тропке, опоясывавшей гору. До рассвета оставалось совсем немного времени, а значит, путь подходил к концу.

Глава 3. О старике, привидении и гнусавом лисе

Замок Гёльфен готовился ко сну. Всюду царила темень, и только в одном окне светился огонёк масляной лампы. Это хозяин вошёл в обрядовую комнату, чтобы совершить ежевечернее таинство. Вот уже много лет старый Аргус жил здесь один, суетливый, как вошь, и вечно недовольный. Он старался поддерживать полуразрушенный Гёльфен, но замок был древним, усталым и подслеповатым. Глаза-витражи совсем запылились, а серую кирпичную кладку избороздили морщины трещин.

Всё говорило об увядании и близости конца. За несколько веков Гёльфен превратился в каменную книгу, хранившую воспоминания о роде Харвилов. Замок помнил, как в нём рождались и умирали люди. Истории поколений начинались и заканчивались в его стенах. Фолианты семи столетий давно были прочитаны и забыты, и только последняя страница летописи никак не желала перевернуться. Она принадлежала Аргусу, как и фиолетовый хиго, уютно устроившийся на левом плече Фэйми.

Густая капля сорвалась с пальца и упала в воду, оставив след, похожий на диковинный гриб с полупрозрачной шляпкой.

— О, муки предков! — прошепелявил старик, обсасывая мизинец. — Скоро во мне не останется ни кровинки! Я высохну и сморщусь, как эта треклятая слива с нового урожая!

Он метнул гневный взгляд на подоконник, где среди груды косточек темнела недоеденная черносливина. Из полумрака ниш на Аргуса хмуро смотрели портреты основателей рода. Фигуры были выписаны в полный рост, но краска на них облупилась и выцвела. Стены закрывали блёклые гобелены, с тяжёлых портьер, потолка и люстры свисала паутина. Плесень расползлась по углам, облепила основания колонн и добралась до постамента, украсив его россыпью чёрных пятен.

— Ну, что ты смотришь? — старик ткнул палкой статую, державшую жертвенный сосуд. — Мало тебе?

Он заглянул в чашу. Вода снова стала прозрачной, но трещинка на дне заросла только наполовину.

— Этот каменный истукан хочет моей смерти! — воскликнул Аргус. — Я мошка в его паучьих сетях, и он не успокоится, пока не выпьет меня до дна!

Он сжал мизинец и стал ждать, пока проступит ещё одна капля. На мгновение обрядовый зал окутала тишина, и пустота замка стала особенно заметна. В саду за окном не звенел детский смех, не доносились с кухни бойкие крики служанок, розовощёких от жара печей, не стучали по мраморным полам каблуки знатных дам, идущих рука об руку с кавалерами. Гёльфен был полым и гулким, как большая раковина, в которой давно погиб моллюск. Только Аргус разрывал неподвижный воздух коридоров шорканьем шагов, брюзжанием и бранью.

Добравшись до опочивальни и поговорив по пути с портретами родственников, старик обмотался изъеденной молью шалью и зябко вздрогнул. По полу гулял сквозняк, ветер задувал в щели смолистый запах леса и проникал под самую одежду.

— Памфле! — раздался скрипучий, как несмазанные петли, голос Аргуса. — Почему так холодно? Живо разожги огонь!

Появившийся из ниоткуда пожилой дворецкий учтиво поклонился и напомнил хозяину, что не может этого сделать, поскольку с некоторых пор стал привидением.

— Ах ты бесполезный сгусток пыли! — крикнул раздосадованный Аргус, кидая в слугу первое, что попалось под руку — чернильницу, где вместо чернил остались только сухие разводы.

Стеклянный сосуд пролетел сквозь Памфле и, ударившись о стену, отскочил, разбившись на три части. Дворецкий стряхнул с безупречного костюма невидимые соринки и снова встал в позу молчаливого наблюдателя. Магия замка почти иссякла и даже он, последний из прислуги, больше не мог выполнять свои обязанности.

— Только подумать! До чего я дожил! — охал Аргус, суетясь возле камина. — Я! Единственный наследник рода Харвилов вынужден сам себе разводить огонь!

По совету Памфле он бросил в топку несколько поленьев и щепок, долго ворчал, высекая искру, а под конец так согнулся, что не смог выпрямиться. От досады он пнул горшок с золой и стоявший рядом веник.

Тусклое пламя разгоралось неохотно и почти не грело, но Аргус с видом жутко занятого человека продолжал крутиться на месте, подставляя серым язычкам то озябшие руки, то ноющую спину, как вдруг замер, услышав снаружи комнаты шум. Тут же забыв о боли в пояснице, старик распрямился и, схватив кочергу, подкрался к двери.

— Она пришла! — шепнул он, выпучив глаза и приоткрыв рот. — Крысиная королева привела свою армию, чтобы обглодать мои косточки!

Аргус замахнулся кочергой и выскочил в коридор, но там никого не было. Только ветер всколыхнул занавеску. Старик залетел обратно в спальню, сунул кочергу в дверную ручку и испуганно зашептал:

— Это всё призраки, Памфле! Точно тебе говорю! Они опять хотели украсть мои серебряные канделябры! Матушка недаром велела прикрутить их к полу после пожара на отцовские именины. А если это всё-таки Крысиная королева — пусть знает, что ей не достанется ни хрящика! — Он высунулся наружу и потряс пальцем в воздухе. — Ни хрящика!

— …ящика-ящика-ящика, — передразнило эхо.

— Ты намекаешь на гроб?! Даже не надейся! Я проживу ещё сто лет тебе назло!

Аргус раздражённо захлопнул дверь и плюхнулся на кровать. Некоторое время он смотрел на огонь, потом вышел в коридор и на всякий случай подёргал канделябр. Потревоженная тишина возвращалась, оплетая замок паутиной, попав в которую, время замирало.

Вернувшись в опочивальню, Аргус запер дверь и принялся ходить из стороны в сторону, заложив руки за спину.

— Что если призраки снова придут, Памфле? А они точно придут! У нас тут куча дорогих вещей. Столовые приборы, — он посмотрел на сломанную ложку в гнилом яблоке, — статуэтки, — взгляд переметнулся к фарфоровой нимфе без головы, об которую Аргус не так давно споткнулся, — роскошные ткани! — он любовно огладил свой грязный потёртый камзол, где местами поблёскивало золотое шитьё. — Нам нужно готовиться к осаде!

Подобрав незаменимую кочергу, Аргус направился в восточную часть Гёльфена, где когда-то была оружейная. Он добрых полчаса подбирал ключ из огромной связки, прежде чем смог отпереть замок и пробраться внутрь. Сдёрнутые с окон драпировки оставили в воздухе пыльные облака, и Аргус не переставал кашлять. Первым делом он снял со стены внушительный топор, который едва мог удержать обеими руками, затем принялся отбирать у статуи, одетой в доспехи, копьё. Он напялил кольчугу, наручи, нагрудник и шлем и еле выполз из оружейной под их весом. Проклиная на чём свет стоит тяжесть топора, поволок его в спальню, но по дороге упал и не смог встать. Памфле любезно посоветовал господину избавиться от доспехов. Выбираясь из железного панциря, Аргус выдал столько ругательств, что, превратившись в монеты, они заполнили бы целую сокровищницу.

— Вам следует воспользоваться магией, — заметил дворецкий.

— Какая магия?! Я не могу пошевелить рукой, болван!

После героического освобождения старик едва дышал, но чувствовал себя так, будто свершил подвиг во имя родного замка. Он торжественно водрузил на голову шлем и выделил топору почётное место в изголовье кровати. Тишину больше ничто не нарушало, но от волнения Аргус не смыкал глаз всю ночь. Он жаждал битвы, время от времени выглядывал в коридор и угрожающе потрясал копьём, но никто так и не появился.

Утром старик как всегда сидел в саду под засохшей яблоней и огорчённо вздыхал, кидая камни в затянутое ряской болотце. Налетел холодный ветер, и очередное сморщенное яблоко упало в груду прелых листьев.

— Ох уж этот новый урожай, — проворчал Аргус, задумчиво оглядывая стены хвойного леса, окружавшие замок со всех сторон. — Лето в нынешнем году совсем никудышное.

Жизнь шла своим чередом, и ничто не предвещало скорых разительных перемен. В день, когда они произошли, Аргус занимался обыденными делами. Он варил кашу и пёк лепёшки из слежавшейся муки, сметал в ведро тушки крыс, объевшихся отравленного зерна в кладовой, и ссыпал их в яму на заднем дворе. Слушал истории Памфле, а перед сном привычно зажёг огарок свечи и вошёл в обрядовый зал. За ним тянулись длинные тени, блики играли в глазах статуи, куда были вставлены огранённые рубины. Теперь и они потеряли цвет, сделавшись бледно-розовыми, как недозрелые зёрна граната.

Аргус заглянул в чашу. Глиняное дно обрастало новыми трещинками, точно молодое деревце побегами. Замок умирал, и даже Памфле, существовавший в нём со времён заключения Договора, не знал, когда всё здесь окончательно рухнет.

Старик молча уколол палец и, дождавшись, когда три капли упадут в чашу, побрёл прочь.

— Что я должен делать, Памфле? — спросил он, внезапно поникнув. — Если даже обрядовая чаша пошла трещиной, значит, скоро всё кончится.

Он уселся на край кровати, осунувшийся и как будто постаревший на полвека, сбросил истоптанные сапоги и закутался в покрывало. Дрова в камине прогорали, но он не собирался подкладывать новых.

— Вам следует заманить сюда человека и наполнить сосуд его кровью, — заметил стоявший у окна Памфле.

— Ты совсем из ума выжил? — Аргус схватил с тумбы вазочку с высохшим вареньем, но тут же вернул на место и бессильно махнул рукой. — Я не стану повторять грехов предков. Если твой склероз тебе позволит, ты вспомнишь, что я нарочно возвёл купол. Пока я жив, ни одна грибница не забредёт в мой замок!

— Смею предположить, что тогда он разрушится вместе с вами, — напомнил Памфле, огладив аккуратно остриженную бороду.

— И то правда. Моя старая кровь давно не по вкусу этому истукану, — вздохнул Аргус. — Когда я был моложе, одной капли хватало на целый день, а теперь… даже если я выжму себя досуха, разруху не остановить.

— По моему скромному мнению, лучше всего будет принести в жертву мальчика. Или маленькую девочку.

Аргус удивлённо воззрился на дворецкого.

— Что такое ты говоришь, безмозглое привидение?!

— Позвольте напомнить. Вы последний из рода чёрных магов, хозяин. Вам не престало брезговать методами предков.

— Как я могу омрачить память матушки такими дикостями?! — Аргус вцепился в лохматые волосы. — Ещё моя бабушка положила этому конец!

— Вынужден отметить, что она положила начало разрухе, — отрезал Памфле. — Договор с чёрными духами требует постоянных жертвоприношений, а последние три поколения Харвилов жертвовали только собственную кровь, и вот к чему это привело. В прежние времена к нам частенько забредали путники и пастухи, искавшие в лесах заблудших овечек, а ваш прапрапрадед Остольд, бывало, ездил на балы под чужим именем и заманивал в замок всех, с кем удавалось заводить знакомство. Это было время процветания, когда стены Гёльфена отливали золотом, а сад благоухал в любое время года.

— Мерзкое привидение! — прошипел Аргус. — Лучше бы вместо тебя осталась моя нянюшка! И почему ты до сих пор не исчез, как все остальные магические слуги?

— Согласно Договору, я не исчезну, пока не рухнет Гёльфен, — сообщил Памфле, приглаживая гладко зачёсанные волосы.

Аргус встал с кровати и, напялив сапоги на босу ногу, принялся ходить по комнате.

— Договор — то, Договор-сё… Памфле!

— Да, господин?

— Сколько уже лет ты прислуживаешь моему роду? Четыреста или пятьсот? Неужели за столько времени у тебя не скопилось мозгов даже на один толковый совет? Может, можно расторгнуть Договор или начать кормить замок чем-то другим? Сливами, например. Я их терпеть не могу, а они у нас не переводились, сколько себя помню.

— Способ есть, но я не смею подвергать вас опасности, поэтому не стану рассказывать.

— Ах так! — вспылил Аргус. — Значит, способ есть! Я немедленно отправляюсь в библиотеку за манускриптами, и не смей ходить за мной!

Он взял с каминной полки лампу, зажёг короткий фитиль и пошаркал в северную башню, где хранилось множество летописей и книг по магии.

— Постойте, — Памфле, преградил хозяину путь. — Прошу вас, только не ходите в библиотеку. Мост к ней уже лет пять как разрушен, вы убьётесь.

Аргус плюхнулся на облезлую кушетку и скрестил руки на груди, ожидая объяснений.

— Отменить Договор нельзя, а для того, чтобы его изменить, вам придётся выйти из-по защиты купола и отправиться на юг — в капище чёрных духов.

— Капище? — удивился Аргус.

— Это древний храм в горах Вестела. Там ваш предок, великий маг Арнар, заключил договор с духами. Он тогда находился в бегах, прятался в лесах и пещерах и пообещал платить кровью в обмен на благополучие своего рода.

— А как же я доберусь до этих гор? — заволновался Аргус. — Я никогда не бывал снаружи. Белые волшебники сразу же объявят на меня охоту. Да и Гёльфен развалится к тому времени, пока я вернусь.

— Поэтому давайте заманим сюда мальчика или девочку, — вкрадчиво предложил Памфле. — Это куда быстрее.

В ответ в него полетела грязная сорочка.

— Раз так, я пойду искать это капище! — решительно сказал Аргус.

— Выходить слишком опасно, — предупредил Памфле. — Вы должны хотя бы вспомнить разрушающую магию.

— О, это я запросто! — Аргус взмахом руки обратил в пыль гобелен за спиной дворецкого. — Жаль, что от тебя таким же образом я избавиться не могу. Даже не поленился бы вымести твой прах веничком, собрать в совочек и отправить в свободный полёт из окна!

— Позвольте заметить, господин, вам уже девяносто три, вы слишком стары для путешествий.

Аргус подошёл к зеркалу и, стерев с него пыль манжетом, впервые за долгие годы осмелился взглянуть на собственное отражение. Он придирчиво осмотрел себя, приосанился, закинул длинную бороду за плечо и вытащил застрявшую в лохматых волосах шишку.

— Да я ещё весьма хорош собой! — заявил он, довольный увиденным. — Пусть мир дрожит от страха! Идёт сам Аргус Разрушитель!

Памфле сделал вид, что больше заинтересован узором на ночном горшке.

— Не смею показаться дерзким, но если вы окончательно отдались во власть маразма и решились на подвиги, будьте так любезны, используйте хотя бы чары вашей матушки.

— Это те, которые на самый-самый-самый крайний случай? — встрепенулся Аргус, торопливо доставая из резной шкатулки крохотный пузырёк с прозрачной жидкостью.

— Именно, — кивнул Памфле. — Три капли вылейте в обрядовый сосуд. Оставшиеся выпейте сами.

Аргус поковылял в главную залу. От содержимого флакона трещинки на дне чаши тотчас заросли, а глаза статуи налились краснотой, как будто время вернулось на несколько лет назад. Аргус с удивлением обнаружил, что замок преображается: встают на место разрушенные колонны, к тканям, витражам и росписям возвращаются яркие цвета. Казалось, Гёльфен ожил и отряхнулся, смахнув пыльную паутину. Аргус выглянул в коридор, но ни там, ни в других комнатах ничего не изменилось.

— Разумеется, это ненадолго, — пояснил Памфле. — Но на пару месяцев продлит замку жизнь.

Аргус вздохнул и вытряхнул на язык три оставшиеся капли. Тотчас в глазах у него потемнело, и пол начал ходить ходуном. Аргус упал. Руки и ноги у него стали уменьшаться, а борода и усы как будто врастали обратно в кожу. Старик закричал от страха, но вместо привычного хриплого голоса услышал чужой, звонкий и ясный. Он свернулся на полу калачиком и долго дрожал.

— Господин, не стоит лежать на холодном, вы простудитесь, — заволновался Памфле.

— Что это было?! — воскликнул Аргус и снова не узнал своего голоса.

— Кажется, я не совсем правильно рассчитал количество капель, — пояснил дворецкий.

Аргус вскочил, да с такой лёгкостью и быстротой, что покачнулся и чуть не поцеловал каменный пол. Руки утонули в рукавах камзола, а штаны спали, едва Аргус встал. Он ощупал лицо. Кожа стала гладкой, как шёлковая простыня.

— Это что ещё такое?!

Старик сбросил ставшие большими сапоги, скинул одежду и пошлёпал в опочивальню в одной нательной рубашке. Он шёл бодро и торопливо, а потом понял, что может бежать, и побежал, задыхаясь от волнения. В недавно очищенном зеркале при свете трёх свечей, сального огарка и масляной лампы Аргус не узнал собственного отражения. На него смотрел мальчик лет тринадцати, худенький, светловолосый и испуганный. Выцветшие глаза снова стали насыщенно-фиолетовыми и в тёплом сиянии отливали золотом.

— Памфле! — выдохнул Аргус. — Надеюсь, это тоже ненадолго?

— Боюсь, что до тех пор, пока тело повторно не повзрослеет, господин. Ваша матушка всю жизнь копила обратные чары, чтобы вы смогли вернуть себе прежний вид, если прошляпите молодость и не женитесь.

— Ах ты никудышный сгусток пыли! — Аргус топнул ногой. — И как ты прикажешь мне отправиться на юг в таком теле?! Что, если у меня теперь и магии столько же, сколько было в тринадцать лет? Да я же ничего не умел тогда! Постой-ка! Раз я теперь молод, значит, и моя кровь помолодела?

— Увы, нет, господин. Кровь хранит память, и она точно знает, сколько вам лет.

— Тьфу ты, — Аргус плюхнулся на кушетку. — А я уж думал, что теперь смогу поддерживать Гёльфен ещё лет сто. Ладно. Завтра начну собираться в дорогу, а теперь нужно поспать. Эти потрясения ужасно утомляют.

— Извольте сначала разбудить магический сосуд. Я должен объяснить ему, что нужно делать. Смею напомнить, что теперь до совершеннолетия вы не сможете пользоваться магией без фамильяра.

— Ни за что! — Аргус даже подскочил на месте. — Мне не нужно это занудное животное. Я так радовался, когда смог избавиться от него. Он же твоя копия, Памфле! Я не выдержу такого спутника в долгой дороге.

— Прошу прощения за настойчивость, но вам следует одеться и пойти в подземелье. Я вас провожу, — не унимался дворецкий.

— О, муки предков!

Аргус воздел руки к небу в страдальческом жесте, но всё же открыл шкаф и стал рыться в тряпье. В глубине дальних полок обнаружился целый ворох костюмов и камзолов, но большинство совершенно не годилось для носки. Моль превратила шерстяные кафтаны в кружево из огрызков, вышивка на рубашках истёрлась, и не нашлось ни одного тёплого плаща.

— Может, мне стоит надеть праздничное одеяние? — задумчиво пробормотал Аргус. — Помнится, матушка вышивала его к моей свадьбе, когда мне ещё только стукнул шестой десяток.

— Возможно, стоит поискать в гардеробной. Ваши лучшие вещи она хранила там.

— А-а-а, плевать, пойдём уже будить этот облезлый кусок шерсти, иначе я до утра не сомкну глаз. И без того не спал всю прошлую ночь.

Аргус, зевая, стянул с кровати одеяло, закутался в него и обул старые сапоги. Ему пришлось перетянуть все ремешки, но даже после этого обувь продолжала спадать. Тогда Аргус туго перевязал голенища лоскутами, оторванными от простыни, и пошлёпал вслед за Памфле во двор, а оттуда к потайному ходу в подземелье.

Они обогнули остов южной башни и отыскали в кустах лестницу, ведущую вниз. В глубокой нише, сбоку от прохода, нашёлся чудом сохранившийся факел. Аргус подпалил его, чиркнув спичкой по стене, и спустился по ступеням к двери, окованной железными пластинами. За ней находилось подземелье, затхлое и тёмное, как настоящий склеп. Аргус закрыл лицо частью одеяла, потому что влажность и тепло породили на стенах и потолочных сводах ядовитую плесень всех цветов и размеров. Дышать ей, по словам Памфле, было губительно для здоровья.

Подземелье оказалось просторным и желтоватым в свете факельного огня. Сапоги хлюпали по лужам, и звук шагов разносился во все стороны гулким эхом. Аргус дрожал от страха и затравленно озирался по сторонам, но кроме него и Памфле здесь никого не было, только тощая мокрая крыса прошмыгнула у самых ног.

В нишах мерцала мозаика. Кусочки смальты разных оттенков складывались в причудливые картины, рассказывавшие историю Харвилов. В некоторых местах части рисунка обвалились, но оставшиеся серебрились, как снег на ярком солнце.

Узкий проход расширился и вывел в большую залу, посреди которой стоял позеленевший от времени постамент. На нём восседал огромный лис, вырезанный из цельного чёрного камня. В раскрытой пасти сверкали алмазные зубы, а глаза горели разноцветными опалами.

— Если бы Лури был хоть вполовину так же хорош, как эта статуя, я бы не возмущался, — проворчал Аргус.

Он сунул факел в железное кольцо, затем забрался на постамент и обмазал пасть зверя кровью из уколотого пальца. Статуя задрожала. Аргус отпрыгнул ко входу и спрятался за колонну. Каменный исполин сомкнул челюсть и начал съёживаться-съёживаться-съёживаться, пока не превратился в облезлого чёрного лиса. Животное, больше напоминавшее поеденное молью чучело, фыркнуло, высунуло язык и стало чистить его обеими лапами.

— Какая ме-е-ерзость! Неужели летучие мыши опять нагадили мне в рот?

Голос у Лури был гнусавый, и он так растягивал слова, что когда доходил до последнего, начало предложения уже забывалось. Из-за этого казалось, что лис всё время борется со сном, а его выпученные глаза, напротив, выглядели так, будто он всю ночь распивал крепкий кофей.

— Как ты смеешь так говорить о моей благородной крови?! — вспыхнул Аргус, выскочив из-за колонны. — Немедленно прекрати плеваться!

— О, чёрные духи, — сказал Лури, оглядев хозяина. — Выколите мне глаза. Это лицо — последнее, что я хотел бы увидеть после стольких лет слепоты. Памфле, надеюсь ты не допустил, чтобы сын нашего достопочтенного Аргуса вырос таким же невыносимым невежей?

— Я и есть Аргус, блохастая ты варежка!

С минуту они пялились друг на друга: вихрастый мальчишка, закутанный в одеяло, и тощий пучеглазый лис. Неизвестно, чем закончилась бы перебранка, поэтому Памфле проводил хозяина обратно в опочивальню, а сам вернулся к Лури с тем, чтобы рассказать о путешествии на юг.

— Для начала мне нужно чем-то перебить этот мерзкий привкус, — прогнусавил лис, когда они вышли из подземелья и окунулись в промозглую осеннюю морось. — Что у нас на ужин, Памфле? Свинина? Жаркое из говядины? Утка в вине? А может, кролики со сливками? Я не ел целую вечность.

— На подоконниках есть дохлые мухи, — равнодушно пожал плечами дворецкий. — Можешь их собрать. Говорят, по вкусу похоже на семечки. Или попробуй поймать пару воробьёв. Десерт ждёт тебя в кладовой — там целое полчище крыс, но будь осторожен — половина из них начинена мышьяком вместо специй.

— Крысы? — Лури облизнулся. — Звучит аппетитно!

— Сходи порезвись, а потом я тебя найду.

Памфле вернулся в покои уснувшего хозяина, повздыхал, что не может его укрыть, и пошёл просовывать голову через дверцы шкафов, чтобы подыскать Аргусу подходящий наряд.

Глава 4. Смерть за снежной грядой

Инто хватался за уступы, задыхаясь от усталости. Из-под сапог сыпались мелкие камни. Он старался не смотреть вниз, иначе кружилась голова. Ноги болели так сильно, что Инто мечтал избавиться от них, как от чего-то ненужного. Ветер крепчал и пронизывал до костей. На большой высоте труднее было удерживать равновесие, а тропка будто нарочно становилась круче и чаще обваливалась.

Хуже всего оказался туман. В белой мгле мальчик больше не видел Добывателей и не слышал их голосов. Возможно, они и не ушли далеко, просто старались не шуметь, чтобы не разбудить здешних хозяев. Это был мир верхних Стражей, спрятанный от алчных людских глаз. Снежные властелины не любили непрошенных гостей. Недаром, когда по утрам они выбирались из пещер, верхушка Хрустальной горы пропадала из виду. Это туманное дыхание Стражей обволакивало всё вокруг, словно пар изо рта в холодное время года.

Оставшись в одиночестве, мальчик порядком струхнул. Рядом не было старших Добывателей, которые укрыли бы от опасности, и никто не подсказывал, как вести себя, чтобы не попасть в беду. А вдруг Стражи заметят его и поднимут бурю?

Инто остановился, чувствуя, как холодеет затылок. Он вытянул руку, но не увидел кончиков пальцев — таким густым был туман. Тогда мальчик опустился на четвереньки и стал ползти, боясь оступиться. Он двигался медленно, тщательно обстукивал тропинку и искал боковые пути, в которые могли уйти Добыватели. В конце концов, Инто окончательно отстал и остановился, чтобы перевести дух.

Даже хорошо, что всё спрятал туман. Без него мальчика давно могли заметить. На тропинке уже попадался снег, и падали сверху ледяные крупинки. Тёмная одежда предательски выделялась на белом фоне. Благодаря туману, Инто не видел пропасть под ногами, и это немного успокаивало. Он привык к высотам, но к безопасным, а здесь ничто не отгораживало его от возможности стать жертвой горам.

Чем выше Инто поднимался, тем чаще его терзали сомнения. Несколько раз мальчик останавливался с мыслью вернуться в деревню, пока его не хватились. Он просто скажет Памеа, что случайно уснул в лесу, пока расставлял ловушки, а раны можно списать на неудачное падение. Например, бежал за глухарём и не заметил поваленного дерева, или ловушка соскочила, когда Инто её прилаживал, а может, он затеял тренировку по стрельбе из лука и сильно поранил руки.

Отговорок скопилось так много, что Инто больно закусил губу. И откуда в его голове столько вранья? Неужели Амерцо был прав, не подпуская его к горам ради блага общины? Но кто докажет, что в голове того же Манра не рождаются плохие мысли, пусть он и светловолосый?

К горлу подступил ком. Инто возненавидел себя. До чего же он мерзкий, когда пытается оправдаться, очерняя других. Манр пошёл рисковать жизнью ради горцев. Впору было устыдиться и вспомнить о зудящей под капюшоном макушке.

«Или ты думаешь, что твоё дерзкое желание стоит чужих жизней? Так, ведь, ты думаешь?» — прошепелявил в голове голос старейшины.

Перед глазами Инто встали как наяву презрительные взгляды общинников. В ушах зазвенел едкий смех Неки, и зашелестели гадкие шепотки. Мужчины и женщины, старики и дети — все смотрели на Инто, как на прокажённого. Он стал проклятием для деревни, хотя и не сделал ничего плохого. Почему горцы так уверены, что Инто никогда не станет Добывателем? У него есть две руки, две ноги и голова на плечах. А ещё он сильный и лучше всех стреляет из лука.

В груди снова закипала ярость, но Инто не стал её сдерживать, а продолжил подниматься, остервенело хватаясь за камни. Гнев добавил ему сил. Он струился по венам горячим ядом и отравлял душу, но помогал выжить телу. Инто решил, что лучше уж умереть на полпути к мечте, чем прожить всю жизнь на роли деревенской женщины: носить воду и наблюдать, как Добыватели кичатся своими кристаллами.

Инто всегда мечтал если не о добром, то хотя бы снисходительном взгляде Амерцо и восхищённом Неки. И чтобы все в деревне видели в нём опору и надежду, какую возлагали на своих сыновей. Инто должен был доказать самому себе, что чего-то стоит, и тогда он сможет смотреть на других без зависти — как равный. Он представил, что когда станет совсем старым, то соберёт горцев на площади, как делает это Амерцо, покажет им добытый в путешествии кристалл и расскажет эту историю, а после счастливо умрёт и отправится на гору Лоа, где ждут его мать и отец.

Мысль об этом ещё больше подбодрила Инто, да и туман стал редеть. Руки совсем заледенели и пришлось-таки надеть меховые перчатки. Инто не доставал их до последнего. В них было куда труднее прощупывать путь, и мальчику казалось, что он ослеп. Но вот тумана не стало вовсе, и Инто увидел над головой лазурное небо, такое яркое и сочное, что от одного взгляда на него заболели глаза. Солнце только-только начало подниматься из-за горы Лоа, которая отсюда казалась всего-то с ладонь.

Инто почти добрался до вершины. Стоило поспешить, чтобы успеть увидеть верхних Стражей. Вокруг лежали снега, и виднелись следы Добывателей, нарушавшие гладкую белизну. Инто невероятно обрадовался, обнаружив ориентир, но ветер быстро заносил дорожку, сметая в неё ледяную пудру. Винтовая дорога делала ещё один поворот влево и уходила на верхнее плато.

Становилось труднее дышать. Инто старался заполнить лёгкие, но воздуха почти не получал. В глазах мутнело, и хотелось лечь, вот только ложиться было нельзя. Можно уснуть и закоченеть на снегу, а если Добыватели, возвращаясь, найдут Инто живым, то непременно сбросят со скалы под руководством Амерцо. Мальчик щурился, глядя на яркое солнце, и продолжал идти вперёд. Сдаваться уже поздно. Цель так близко, что легче умереть, чем остановиться.

Добравшись до вершины и с трудом переведя дух, Инто приподнялся и заглянул наверх. Плато оказалось огромным. Он и подумать не мог, что здесь столько места. Пока мальчик шёл, высматривая Добывателей, дважды проваливался в снег почти по пояс, потом застрял в расщелине и едва не лишился сапога. Никого из деревенских видно не было — наверняка прятались. Инто осторожно перебирался от одной ледяной гряды к другой, но скоро окончательно заблудился среди колючей пустыни.

Плато уходило резко вниз и продолжалось ещё на сотни шагов. Инто немного подумал и съехал по отвесной стене, пару раз перекувырнувшись и чуть не свернув себе шею. Охнув и перекатившись на бок, он кое-как поднялся и ощупал рёбра. Вроде ничего не сломано, но без синяков не обойдётся. Какие уж там синяки, когда до казни остался один шаг.

И тут до Инто донёсся грохот. Вдалеке из-под снега начали вырываться ледяные кристаллы. Они блестели на солнце, как осколки айсберга, а внутри копошились огромные фигуры. Они истошно вопили, словно метались по терновой клети, ломали прозрачную корку и выбирались наружу. Инто представлял Стражей могучими великанами в доспехах, охранявшими сундуки с сокровищами, а они оказались уродливыми существами с бородавчатыми мордами, тремя парами когтистых лап и хвостом, напоминавшим буров.

Сердце пропустило удар от страха. Непослушные ноги сделались ватными. Инто с трудом смог заползти за ближайший снежный гребень и спрятаться там. Стражей было пять. Три совсем громадных и два поменьше. Все, как показалось мальчику, чуть ни со скалу величиной. Уж не от того ли, что они падают с Хрустальной горы, порой дрожит земля и по камням расходятся трещины?

Стражи обнюхали друг друга, а потом самый мощный из них схватил маленького и расколол ему голову массивной челюстью. Во все стороны брызнул дождь переливающихся осколков. Мёртвое тело рухнуло, и Инто почувствовал мощный толчок. Хруст стекла в пасти хищника и вопли бегущих прочь существ оглушили его. Хищник откусил ещё кусок от неподвижной туши и, перемалывая его, побрёл вслед за остальными.

Как только силуэт Стража скрылся на горизонте, Инто увидел Добывателей. Один за другим они осторожно подбегали к сверкающей глыбе и принимались бесшумно отбивать от неё кусочки. Так вот же они — кристаллы! Те из Добывателей, кто посмелее, заходили внутрь и выносили камни оттуда. Они управились всего-то за пару минут, и Инто удивился, почему они вынесли так мало и по таким крошечным кусочкам. Стражей, ведь, уже и не видно.

Как только Добыватели ушли, оправившийся от страха Инто не смог отказать себе в соблазне утащить от хрустальной гряды осколок побольше. Он подбежал к ней и остановился в ступоре. Ещё недавно прозрачные камни стали серыми. Только в местах, где откалывали пластины, поверхность чуть поблёскивала. Теперь Инто понял, почему Добыватели так торопились. Он обошёл пустой кокон со всех сторон, и не найдя искомого, решился зайти внутрь. Мешкать не стоило. Инто боялся потерять след Добывателей. Обратный путь он запомнил не так хорошо, как хотелось бы.

Внутри было светло из-за отверстий в потолке. Бугристые стены тоже окаменели. Инто выхватил нож и принялся скоблить их в надежде поддеть хоть маленький кусочек, но поверхность крошилась, будто глина. Инто попробовал в одном и в другом месте, пока не услышал, как в углу что-то зашевелилось. Мальчик остолбенел и на время перестал даже дышать. Сердце в груди билось тревожно и гулко, его ритм, похожий на удары шамана по бубну, дробил воцарившуюся в пещере тишину.

Шум больше не повторялся. Мальчик приблизился к груде сваленной в кучу породы и осторожно убрал первый камень. Под ним оказался второй, третий и четвёртый. Рыхлые пластины и больше ничего. Впереди чернела воронка, ведущая под землю, но лезть в неё Инто не решился. Он схватил первый попавшийся обломок и ринулся вслед за Добывателями.

Снаружи пещеры ждала неприятность. Безголовый страж начал оживать и пытался встать, вонзая лапы в снег. Он был уродливым и серым, сродни куску породы в кармане Инто. На этот раз оцепенение не продлилось долго. Мальчик, пятясь, отошёл от Стража и рванул прочь, но слепой и глухой зверь как-то учуял его. Инто утонул в сугробе по колено, ноги завязли в снегу, и бежать было невыносимо трудно. Он высоко поднимал колени и неистово топтал рыхлую поверхность. Вот они — следы Добывателей. Совсем близко. Добраться бы до них, и идти сразу станет легче.

Безголовый страж поднялся и издал оглушительный крик, исходивший из обрубка горла. Тут же пространство задрожало от далёкого рёва и топота других существ. Они возвращались с края плато. Инто, задыхаясь, рухнул на дорожку, проделанную Добывателями. Страж вспорол её серпом когтистой лапы и загрёб мальчика вместе с кучей снега. Если бы у существа выросла голова, он сожрал бы добычу в ту же секунду. Пальцы с такой силой сжали Инто, что рёбра захрустели, и из лёгких разом вышел весь воздух. Хотелось закричать, но изо рта вырвался только сдавленный хрип. Инто понял: вот он — конец. Бесцветный, бугристый и слепой. Сейчас его переломят надвое или отдадут на растерзание другим Стражам. Только бы не было больно. Только бы всё закончилось быстро. Только бы…

Страж издал протяжный стон и разжал когти. Инто рухнул в сугроб с безвольностью тряпичной куклы. В лапе существа торчала арбалетная стрела. Мальчик обернулся и увидел, как старшие Добыватели, хоронясь за дальним холмом, неистово машут ему руками. Они не кричали, но подавали знаки. Инто понял всего несколько: «ползи», «снег», «сюда». Пока Страж вопил от боли, мальчик на немеющих локтях отполз в сторону и, зарывшись по горло в снег, стал пробираться к Добывателям.

«Они знают, что делать, они спасут!» — пульсировало в голове.

Инто добирался целую вечность, оставляя за собой свежую борозду следа. Над головой свистел ветер, метель задувала в лицо ледяную крупу. Протяжный стон позади холодил затылок. Инто чувствовал дыхание смерти у самого уха. Из-за льдистой гряды выглядывали испуганные физиономии новичков. Старшие Добыватели вышли вперёд, и как только Инто оказался достаточно близко, втащили его в убежище. Оказавшись в руках общинников, мальчик тут же провалился в забытьё.

Когда Инто очнулся, произошедшее показалось ему сном, но, открыв глаза, он встретился с мрачным взглядом Амерцо, и надежда пропала. В свете ночника рябое лицо старейшины выглядело особенно неприятно. Тени заполнили каждую морщинку и впадинку на его щеках, отчего изъяны стали заметней. Амерцо был страшен в своём молчаливом гневе. Он ничего не сказал, но Инто понял, что дело совсем плохо.

Когда старейшина ушёл, мальчика заставили встать и одеться, а потом двое Добывателей повели его на площадь, где ждали суд и казнь. Инто не стал вырываться. В кармане куртки до сих пор лежал злополучный серый камень. Инто ковырял его ногтём, стараясь сдержать слёзы. Его колотил озноб.

На площади собрались все от мала до велика. Инто сразу увидел Памеа в том же зелёном платье. Её красивое лицо опухло и покраснело, а под глазами виднелись мешки. Похоже, она долго плакала, и у Инто подступил к горлу ком. Ему показалось, что остальные женщины сторонятся Памеа. Они смотрели на Инто с омерзением.

Когда мальчика водрузили на валун, где обычно стоял старейшина, тело налилось свинцовой тяжестью. Ноги гудели, а кровь в висках пульсировала так сильно, что в глазах стало белым бело, как посреди снежной пустоши, где Инто недавно побывал. Мальчику показалось, что укоризненные взгляды толкают его в пропасть, давят на грудь, чтобы он пошатнулся и упал. И хотя позади всё ещё была твёрдая земля, у Инто затряслись колени.

Вскоре появился старик Амерцо. Он шёл, опираясь на трость, и отказался от помощи сыновей. Когда он проходил мимо Памеа, та бросилась ему в ноги. Кажется, она вымаливала что-то. Инто поразился её поступку и испугался. Старейшина не позволял матерям выделять своих сыновей или дочерей. Дети в деревне считались общими. Женщины растили и воспитывали их совместными силами, но, конечно, тайком кормили вкусностями и ласкали любимчиков. Инто не мог этого не чувствовать. Он с раннего детства знал, что у него нет матери, и если он назовёт так кого-нибудь, его ударят. Но Памеа бросилась перед Амерцо, рискуя обрушить на себя весь его гнев. Старик долго стоял, возвышаясь над ней, как гора Лоа над нижними землями. Сморщенное лицо старейшины было мрачным. Он ничего не сказал и прошествовал к пьедесталу. У Инто разошёлся комок в груди. Амерцо не стал бить Памеа. Какая же она добрая и глупая. Теперь все деревенские станут косо на неё смотреть.

Сыновья помогли старейшине подняться, и начался суд.

— Этот горец нарушил клятву и подверг опасности всю деревню, — громогласно объявил Амерцо. — Из-за его алчных желаний горные Стражи пришли в ярость и едва не лишили нас дома. Если бы не доброта богов, с верхнего хребта сошла бы огромная лавина, и нас разом похоронило бы под снегом! Всех до одного!

Дальше Инто не слушал. Он молча скрёб камень в кармане и смотрел себе под ноги, представляя, как шагнёт в бездну. Лицо покраснело от жгучего стыда. Если бы Добыватели не отвлекли Стража, и остальные существа увидели Инто, они разъярились бы точно так же, как безголовый. Из-за этого снег мог начать отслаиваться огромными пластами. От погребённой под его потоком деревни остался бы только чистый лист. Инто подумал, что под грузом вины будет падать в пропасть гораздо быстрее. Он очнулся от мыслей только, когда Амерцо объявлял приговор.

— Но поскольку горы смилостивились над убогим и не забрали ни одного из наших кормильцев, а Памеа поклялась хранить обет молчания до конца своих дней, я сохраняю жизнь предателю и изгоняю его в нижний мир. Сейчас же шаман Трау сотрёт его имя из памяти барьера, чтобы никогда больше очернённая дурными мыслями голова не появлялась среди нашего народа!

Инто стоял, как громом поражённый, и смотрел на Памеа. Его спихнули с постамента, всучили в руки сумку — ту самую, с которой он шёл к Хрустальной горе, и позволили забрать лук со стрелами. Потом молчаливая процессия повела изгнанника через плато к каменной арке в толще скалы, за которой начиналась дорога в нижний мир. Инто брёл, как в полусне. Памеа протиснулась через толпу и взяла его за руку. Она ничего не сказала, но у самой арки сняла свой расшитый узорами пояс и повязала Инто. Тот спохватился и тайком сунул ей в руку тот самый камень, добытый на вершине Хрустальной горы. Нищенский подарок, но больше Инто ничем не мог отплатить своей спасительнице.

Потом мальчика толкнули за барьер, и, когда он обернулся, перед ним осталась только сплошная скальная поверхность. Горные шаманы с давних пор прятали вход в верхний мир, чтобы никто не посмел напасть на деревню ради наживы или потревожить Стражей. Алчным дикарям из низин неведомы было искусство добывать кристаллы. Они не обучались терпению и уважению и хотели всё сразу. Теперь Инто считался одним из них. Не успел он опомниться, как увидел нечто жуткое и едва не закричал от страха.

Глава 5. Аргус, лис и летающее дерево

Аргус отказался от помощи Памфле и собирался в дорогу сам. Он уже нашёл в недрах гардероба подходящий костюм — чёрный с серебряным шитьём и прекрасными фиолетовыми пуговицами, а к нему плащ со множеством карманов. Как нельзя кстати пришлись сапоги из мягкой кожи, которые Аргус носил в юности. Он покрутился перед зеркалом, пригладил непослушные вихры и остался доволен собой.

— Ну, чем не принц? Осталось только найти моё ожерелье.

С этими словами Аргус подошёл к сундуку у изножья кровати, откинул крышку и принялся вытаскивать накопленные за долгие годы сокровища: коробку с игровыми камушками, мешочек сухих кузнечиков, банку, полную разноцветных пуговиц, пару брошей, отцовскую курительную трубку и ещё много-много всего. Вскоре на полу вокруг Аргуса образовался неподвижный хоровод из вещей.

— Позвольте спросить, что вы ищите, господин? — поинтересовался дворецкий.

Аргус просиял, достав из сундука связку сушёных рыбин. Он тотчас надел её на шею и облегчённо вздохнул.

— Теперь я могу быть спокоен, Памфле, это мой лучший защитный оберег!

Дворецкий покачал головой. Когда сборы были окончены, он снова попытался уговорить хозяина посетить ближайшую деревню и выкрасть оттуда ребёнка, но Аргус был непреклонен.

— Только подумайте, господин, вы ничего не знаете о внешнем мире, и у вас даже нет денег! Как вы собираетесь добраться до южных гор, не имея ни гроша за душой? Вам нужно купить лошадь или заплатить владельцу обоза, чтобы он согласился взять вас с собой.

— Я возьму фамильные драгоценности и серебро.

— Вы не сможете вынести их за пределы Гёльфена.

— Лури умный, он что-нибудь придумает, — отмахнулся Аргус.

— Лури придумает! — возмутился дремавший на кушетке лис. — Почему Лури всегда должен думать? Я магический сосуд, а не четырёхлапая голова, которая бродит отдельно от тела и следит, чтобы оно не целовалось со стенами и углами.

— Если продолжишь возмущаться, я оторочу твоим мехом воротник плаща. Хоть в таком виде от тебя будет польза, — пригрозил Аргус, засовывая в сумку лепёшки, головку сыра, горсть сушёных слив и мешочек с пшеном.

— И зачем ты рассказал ему о возвратных чарах, Памфле? Мне было бы гораздо проще, рассыпься он от старости. Жду не дождусь, когда перейду во владение к толковому магу.

Аргус открыл рот и добавил целую стопку монет к свой невидимой сокровищнице с ругательствами. Когда он успокоился, все трое спустились вниз, миновали входную колоннаду и вышли к тропинке, ведущей в дальнюю часть сада. Над замком нависло хмурое небо. Тучи опустились так низко, что путались в кронах елей. Ветер играл с травой и гонял листву между замшелыми статуями.

Купол завершался аккурат у подножия леса. Аргус никогда не видел, что находится там — за деревьями. Хвойные стены в его воображении простирались до самого края земли.

— Знаете, что сказала бы сейчас ваша матушка? — спросил Памфле.

— Она бы как всегда причитала и грозилась убить себя, если я сделаю хоть шаг наружу, — проворчал Аргус.

— Не совсем, — дворецкий хитро прищурился. — Она бы посоветовала вам украсть девушку, чтобы продолжить род Харвилов.

— После смерти отца я зарёкся жениться! — возмутился Аргус. — Особенно таким гадким способом!

— Ну что вы, право. Это обычный способ, — настаивал Памфле, — И наиболее безопасный. Ваш отец именно так и заполучил себе невесту. Он несколько дней наблюдал, как девушки работают в поле, а потом похитил самую красивую. К счастью, в то время замок выглядел райским местечком, да и Аргус старший был обходительным молодым человеком, поэтому ваша матушка быстро смирилась.

Дворецкий держал руки в белых перчатках за спиной и двигался степенно, как король, обходивший свои владения. На фоне Гёльфена с его утончённым фасадом, увитым хмелем и увядшим виноградом, Памфле выглядел плывущей по воздуху горделивой статуей. Рядом с ним ворчливый мальчик и облезлый лис смотрелись неуклюже, точно железные пуговицы на изящной кружевной салфетке.

— Деревенская девушка только испортит его, — огрызнулся Лури. — Женщины всё перекраивают на свой лад. Особенно, если чувствуют власть над мужчинами. С чего, спрашивается, начался упадок? Да с того, что ваш трусливый дед не решился завоевать магиню и женился на простой женщине!

— И он тоже? — удивился Аргус.

— Вот именно, — кивнул лис. — Ваша бабушка была своевольной и не потерпела жертвоприношений. А потом и ваша матушка не захотела следовать Договору. Кстати, почему вы так и не женились? Неужели не хватило смелости даже до деревни дойти?

— Я же сказал, что зарёкся жениться, глухая ты лиса!

— Это из-за Аргуса старшего, — терпеливо пояснил Памфле. — Он тоже беспокоился о Договоре и решил посватать за сына девушку, которой не чужды жертвоприношения. Отправился на поиски тёмной магини шестьдесят лет назад, но так и не вернулся.

— Если бы ему не взбрела в голову эта дурацкая идея, матушка разрешала бы мне хоть иногда выходить за пределы купола. А так пришлось сидеть подле неё до старости, — проворчал Аргус, стараясь скрыть расстройство за раздражением.

— Почему же вы не вышли за купол, когда её не стало? — спросил Лури.

— Охота пропала, вот почему. Когда тебе пятнадцать, и ты готов вобрать в себя целую вселенную — глаза загораются при одной мысли о внешнем мире. А когда стукнет восьмой десяток — тянет к тёплому камину и подогретому вину, а не к приключениям.

— Госпожа не зря так переживала. Вас могут убить из-за одного только цвета глаз, — предупредил Памфле.

— Это было бы весьма кстати, — ехидно добавил Лури, за что получил сапогом в бок и взвизгнул.

Когда они подошли к барьеру, Памфле остановился. Он был частью Гёльфена и не мог идти дальше. Аргус не подал виду, что взволнован. Он приосанился, отряхнул камзол и сделал первый шаг за пределы купола.

Стояла ночь. На небе сквозили звёзды, словно кто-то снаружи проткнул шилом чёрное полотно. Где-то игла прошла насквозь, и просветы получились яркими, а где-то едва задела ткань — в этих местах мерцали бледные искорки. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирался дубовый лес. Пахло грибами и сыростью, но почва под ногами была сухой.

— Я-то думал, тут всюду сосны, — удивился Аргус.

— Похоже на середину осени, — принюхавшись, сообщил Лури.

— Какая осень? Сейчас же самый разгар лета!

— Неужели? — фыркнул лис. — В Гёльфене нет и намёка на тепло. Это раньше там весна сменялась летом, а лето весной. Теперь под куполом холоднее, чем снаружи. Сколько дней не выглядывало солнце?

— Лет десять, — подумав, сказал Аргус. — Но это мне наоборот нравится. Я не люблю яркие лучи: они портят мою аристократическую бледность.

— Тогда давайте сделаем, как просил Памфле. Час пути, и никакого вреда для вашей нежной кожи. Даже проголодаться не успеете.

— Лури, — Аргус нахмурился. — Ты всерьёз надеешься сделать то, что не удалось даже Памфле?

— Я надеюсь, что поспав разок на земле, вы заплачете и попроситесь домой, а на обратном пути захватите какого-нибудь дровосека и наведёте в поместье порядок. Гёльфен совсем плох. Не удивлюсь, если по возвращении мы будет ползти по сугробам к его развалинам.

— Что ты там сказал? — Аргус, сделавший несколько шагов вглубь леса, пытался вырвать полу плаща из цепких объятий шиповника.

— Я говорю, что ж вы маленьким не померли?

— Воротник, Лури! — хозяин пригрозил лису пальцем. — Я уже начинаю мёрзнуть, и соблазн растёт, а терпение уменьшается. Не думай, будто я избалованный пряничный мальчик. Я уже давно живу в условиях, противоположных роскоши, и сам о себе забочусь. Меня не запугать жёсткой постелью.

Неожиданно земля задрожала. В ворох палой листвы плюхнулся жёлудь, и послышался странный гул, как будто кто-то ударил палкой осиное гнездо.

— Что это? — Аргус испуганно отшатнулся. — Что это такое? Белые волшебники?

— Отойдите, господин, — Лис сидел в сторонке и помахивал хвостом, — дерево взлетает.

Аргус от удивления сделался таким же пучеглазым, как его шерстяной сосуд.

— Разве деревья летают? — спросил он.

— А как же. Сейчас для них самый сезон. К зиме большинство торопится перебраться в южные долины, чтобы не замёрзнуть, вот и поднимаются, как только наберут сахару и напитаются водой. Путь-то неблизкий — недели две лететь.

Исполинский дуб со стволом в пять человеческих обхватов вырывал из земли корни. Сдвоенные листочки-крылья гудели, и земля вспучивалась от их напора. Во все стороны фонтанировали ошмётки грязи, с веток сыпался желудёвый дождь. Аргус наблюдал за происходящим, как зачарованный. Лури, видавший за семьсот лет жизни и не такое, спокойно тёрся о шершавый пенёк, пытаясь унять чесотку в зудящем боку. Неожиданно его морда сделалась умной, а в выпученных глазах промелькнула догадка.

— Хозяин, вы умеете лазать по деревьям? — спросил он.

— Разумеется, нет! — возмутился Аргус. — Я старый человек, к чему такие вопросы?

— Мы могли бы полететь на нём, — сообщил Лури. — Так выйдет гораздо быстрее, и белые волшебники нас не найдут.

— Ты предлагаешь мне путешествовать на дереве? А может, ты хочешь, чтобы я сорвался с него или умер от голода за две недели пути?

Лури вздохнул и покачал головой. Когда он снова посмотрел на хозяина, тот уже цеплялся за тонкие у основания сучки.

— Надо было взять мою трость! — сокрушался Аргус. — Поторапливайся, Лури! Я буду есть жёлуди и пить воду, которая скопилась в корнях. Посмотри, какие они прозрачные! А ещё у меня есть верёвка. Если я привяжу себя к стволу, смогу спать без опаски. Забирайся!

Лис попытался вскарабкаться по стволу, но ничего не вышло. Корни уже почти целиком вырвались из земли. Они были влажными, и Лури без конца соскальзывал.

— Хозяин!

Аргус, кое-как забравшийся на большую ветку, с ужасом посмотрел вниз. Лури бегал вокруг дуба и царапал его когтями. Дерево было высоким, и у Аргуса не вышло помочь лису, даже когда тот встал на задние лапы. Тогда он торопливо вытащил из сумки верёвку, соорудил аркан и опустил вниз. Корни оторвались от земли. Лури с разбегу запрыгнул в петлю и взвизгнул, когда она затянулась. Теперь он болтал лапами в воздухе, со страхом глядя, как удаляется земля, а Аргус пыхтел, пытаясь затащить его повыше.

Лури весил немного. Он был лёгким, как сброшенная кожица цикады, а по размеру не превосходил среднюю собаку, но Аргус не успел привязать себя к стволу и боялся сорваться. Дерево раскачивалось, пока набирало высоту, на голову то и дело падали жёлуди, а руки становились влажными от пота. Аргус обхватил ветку ногами и продолжал поднимать Лури с усилием рыбака, пытающегося вытянуть из моря крупную добычу.

Когда лис оказался наверху, Аргус схватил его за шкирку, усадил перед собой и облегчённо вздохнул. Потом взял второй конец верёвки и привязал себя к стволу. Лури трясся, как осиновый лист, а его глаза, казалось, готовы были выпасть от страха и покатиться вниз вместе с желудями.

— Не прошло и часа, а мы уже чуть не умерли! — воскликнул отошедший от потрясения Аргус. — Почему мы до сих пор поднимаемся? Я слишком стар для таких ужасов!

Пришибленный лис плюхнулся на ветку и обхватил её всеми лапами. Он ни за что не хотел вылезать из петли. Аргус тоже вцепился в ствол. Дуб мерно покачивался, а потерявшая дневной свет земля продолжала удаляться.

— Лури! Это всё мир?

— Только его кусочек, хозяин.

— О, муки предков! До чего же он огромный! — поражённо прошептал Аргус. — По правде, я до сих пор не верил, что есть ещё какие-то места, кроме моего Гёльфена. Это же невообразимо! Я листик в океане леса!

Он ещё долго восхищался, пугался, тыкал во всё подряд пальцами и донимал вопросами съёжившегося лиса. Дуб выровнялся и теперь летел ровно. Лишь изредка ветряные потоки сдували его в сторону, но дерево упорно приближалось к маячившим на горизонте силуэтам взлетевших клёнов, тополей и акаций.

* * *

Послышался хруст переломленных позвонков, и головка несчастной жертвы обвисла.

— Какая мерзость, Лури! Хотя бы отвернись! — фыркнул Аргус, и его фиолетовые глаза недобро потемнели.

Лис, зажавший в пасти птицу, чихнул от щекотавших нос перьев и послушно перепрыгнул на соседнюю ветку, подальше от хозяина. Там он устроился поудобней и принялся лениво жевать, глядя на проплывающие внизу поля.

От множества трепещущих на ветру сдвоенных листочков-крыльев стоял шум, сравнимый с гулом десятка пчелиных роёв. Раскидистые кроны роняли на холмы ажурные тени, и казалось, будто стая огромных медуз скользит над морским дном.

Проглотив ужин, Лури облизнулся и осторожно спустился к подножию ствола, где начинали выступать прозрачные от накопленной воды отростки корней. Разрастаясь книзу, они походили на осьминожьи щупальца, и лису мерещилось, что от воды пахнет морем и его любимой рыбой.

— Какая ирония, что мы отправились в путь именно в это время года, — сказал он, свернувшись калачиком подле дремлющего хозяина.

Благо, ветки у дуба были чудо как широки, и лис больше не боялся упасть.

— Что в этом ироничного? — уныло пробормотал Аргус.

— Ну как же. Осень — символ перемен, начала новой жизни и памятных встреч, а перелётные деревья — живая метафора к слову «путешествие».

— Я уже вторую неделю страдаю от этой метафоры! Это никак не символ светлого будущего!

Лури хотелось поговорить, но хозяин был не в духе, а мудрому лису подобает молчать, когда его не желают слушать. Он вздохнул и посмотрел вниз. За последние дни бурые пустоши сменились разнотравьем, солнце быстрее поднималось над горизонтом, и день стал длиннее. Лис давно привык к высоте, а вот хозяин был мрачней грозовой тучи. Он плохо спал, мучился от голода и постоянного шума.

Время близилось к закату. Цветущие поляны перешли в пашни. Крестьяне распрямили натруженные спины и, приставив ладони козырьками, наблюдали за перелётом деревьев. Ребятишки бежали и махали вслед. Какая-то девушка, стоя на холме, пыталась поймать низко пролетавшую яблоню. Лис зевнул и уткнулся в облезлый хвост.

— Надо рассеять этот лес, — простонал Аргус, растирая виски. — Я не могу больше выносить мигрень! Мне кажется, я скоро оглохну!

— Не стоит, господин, — сонно пробормотал Лури. — Деревья — стадные существа. Одиночка собьётся с пути и может залететь куда-нибудь на восток.

Но из-за гула Аргус его не услышал и одним махом обратил в прах несколько следовавших за ними деревьев и с десяток тех, что мерно плыли впереди. Пепел разнёсся воздушными потоками, опустился на равнины и плоскогорья, на миг спрятал под чёрным слоем блестящую гладь реки.

Лури, успокоивший было желудок, тотчас почувствовал себя пустым, как выеденное яйцо. Аргус не сразу понял, что случилось. Потерявшее ориентир дерево стало петлять и взяло курс правее — к ближайшим сородичам.

— Я же сказал, что нельзя их рассеивать! — Лури подскочил. — Мы летим на скалы! Можем разбиться!

— Как мне заставить его лететь прямо?! — всплеснул руками испуганный Аргус.

Лис покрутился на месте, размышляя, как избежать столкновения с горным хребтом, где синели подёрнутые дымкой силуэты разлапистых сосен. Пока он изображал неуклюжий волчок, две извилины, обитавшие в его мозгу, выдали решение.

— Нужно начать понемногу рассеивать листья, и тогда дерево опустится. Только делайте это постепенно, иначе мы рухнем и разобьёмся!

Аргус, тут же забывший о головной боли, принялся за волшбу. Одна за другой ветки пустели. Дуб кренился то в одну, то в другую сторону, пока Лури не подсказал, что лучше захватывать по целой окружности и подниматься от основания к верхушке. Оставшиеся крылышки усиленно гудели, но вес ствола неумолимо тянул вниз, и дерево начало снижаться.

Пыль летела Аргусу в глаза, он кашлял, прикрывая лицо воротником плаща, и продолжал творить разрушающие кольца. Лис фыркал, вцепившись в ветку, и опустив уши, чтобы в них не налетело пепла.

Вскоре дерево рухнуло на гористое плато, а вместе с ним и неудачливые путешественники больно приложились о ветки и камни. Аргус причитал и вопил что-то о муках предков. Лури повредил переднюю лапу и прихрамывал.

Скоро оба успокоились. Земля под ногами плыла, и чудилось, что они всё ещё летят. Лури принялся зализывать ушиб, гнусавя ругательства и обзывая хозяина глухой рохлей. Аргус вытер его хвостом плоский валун и осторожно сел, держась за бок.

— Ну и что нам теперь делать? — Он стряхнул с волос пепел и обвёл взглядом простиравшийся под ними пейзаж.

С плато открывался чудный вид на долину. На фоне темнеющего неба силуэты деревьев и холмов проступали так чётко, словно были вырезаны из чёрной бумаги. Лучи заходящего солнца наполняли мёдом зигзаг реки, обводили золотыми линиями верхушки тополей. Внизу ютилась небольшая деревенька, откуда ветер приносил шлейф дыма и аромат свежего хлеба. Вдалеке виднелось ещё несколько селений.

— Скоро совсем стемнеет, нужно спуститься и попросить кого-нибудь нас приютить, — выдал очевидное Лури.

— Да кому мы нужны с пустыми карманами? — обречённо отмахнулся Аргус. — Ни денег, ни драгоценностей. Я даже свой любимый оберег съел. И почему я не догадался прихватить с собой столовое серебро и камни? Можно было всё это продать. Гадкий Памфле сказал, что я не смогу их вынести, но еду-то я смог. И одежду.

— Он специально соврал. Хотел, чтобы вы поскорее вернулись, когда обнаружите, что без денег путешествовать нельзя.

— О, муки предков, как же я измучен! — простонал Аргус. — Всё бы отдал за одну ночь в Гёльфене. Мне нужна моя кровать и чашка горячего супу, а не эти бесконечные дали, где за любым кустом может прятаться белый волшебник.

— Можно выбрать дом получше, очистить его от хозяев и переночевать в нём, — осторожно предложил Лури.

— Ты опять за своё? Я же ясно сказал, что не собираюсь никого рассеивать!

— С таким хозяином я точно умру с голоду, — заключил лис. — Живот опять к спине прилип из-за того, что вы потратили всю магию, да ещё и лапа ноет. Теперь даже на охоту не сходить. Давайте хоть спустимся в лес — поищем орехов и ягод.

Делать было нечего, и Аргус не стал возражать. Они не без труда спустились по крутой тропинке, про себя мечтая на время стать горными козлами. Оба устали и почти ничего не видели в сгущающихся сумерках. С ветки на ветку перелетела сова. Треснул сучок, хрустнула под сапогом Аргуса шишка. В небе светила луна, похожая на круглую чашку, полную белого риса. Глядя на неё, лис невольно облизнулся.

Аргус перелезал через замшелые стволы и вывороченные из земли камни, Лури бежал впереди, стараясь беречь больную лапу. Вокруг мерцали огоньки светляков, заполнивших всё свободное пространство подобно звёздам.

Ни орехов, ни ягод не было, зато встречались пустые ловушки. Аргус чуть не угодил в капкан и ради осторожности стал прощупывать дорогу палкой. Лури вынюхивал что-нибудь съедобное и занудно ругался, когда чувствовал запах собак. Уставшие и голодные путники поникли и, потеряв всякий энтузиазм, брели, не разбирая дороги.

Наконец, лес начал редеть, послышался шум воды, и за деревьями показалась река, посеребрённая чешуйками лунных бликов. Лури остановился, втягивая ночной воздух, в котором чувствовался аромат дыма. Вдалеке, за кустами жимолости, теплился огонёк. Там наверняка были люди, а где люди — там и еда.

— Попросим помощи, — решил Аргус. — При свете костра они не разглядят, какого цвета мои глаза.

— Прекрасно! — прогнусавил Лури. — И какую нелепость вы придумаете? Притворитесь бродячим артистом, а мудрейшего меня выставите дрессированной зверушкой, стоящей на задних лапах ради кусочка мяса?

— Отличная идея! — воскликнул Аргус. — А то я как раз не мог сообразить, что сказать.

— Не годится, — Лури покачал головой. — У вас слишком дорогой костюм. Никто не поверит, что вы уличный певун. Давайте лучше избавимся от них, кто бы это ни был. Мой желудок пуст, но я могу пожевать листочков, и тогда на пару рассеиваний магии хватит.

— Матушка учила меня любить людей, а не убивать! — возразил Аргус. — И не привирай. Я выбрал самый простой наряд. Вышивка серебряная, а пуговицы агатовые. Ну разве это богатство?

— А если там охотники? На меня же сразу спустят собак, — прогнусавил лис. — Я первым туда не выйду. Повесьте меня вместо воротника — я притворюсь мёртвым.

— Даже не надейся залезть мне на шею, ленивое животное! Я слишком устал, чтобы тащить ещё и тебя. Нет там никаких собак. Залаяли бы давно, унюхав твою вонь.

Аргус прибавил шагу, пробрался через колючие заросли ежевики, резко развернулся и так же бодро пошёл обратно.

— Вы идёте в другую сторону, — тонко намекнул Лури.

— Я передумал, — сказал Аргус. — Мне страшно, так что давай не пойдём. Тут наверняка должны быть дубы с желудями.

— Хозяин! Мы точно умрём с голоду на одних желудях! Я же не кабан! Когда-то всё равно придётся выйти к людям. Вы на вид безобидный мальчик, вас наверняка пожалеют.

— Маленьких легче обидеть, — возразил Аргус. — Мои сапоги с каждым шагом тяжелеют от страха. Неизвестность так пугает! И кто говорил, что новые знакомства — это благо?

— Я пожую травы на случай, если вас захотят убить.

— Никуда не пойду! — замахал руками Аргус. — Вдруг там нищие разбойники. Они захотят продать меня в рабство или оставят без одежды.

— Так рассейте их!

— Ни за что!

Лури вздохнул, покрутился на месте и предложил:

— Давайте хоть посмотрим, кто там. Выходить не обязательно.

Аргус подумал и неуверенно кивнул. Они снова двинулись навстречу золотистому мареву. На лесной прогалине у костерка сидел человек. На нём были штаны и рубаха из грубой сероватой ткани, кожаный жилет и шерстяная накидка на плечах. Человек был совершенно лысый.

— А почему у него нет волос? — шёпотом спросил Аргус.

— Откуда я знаю, я же спал последние полвека. Может, мода нынче такая?

— По-моему, это какой-то отшельник. Помнится, я в юности читал о бритоголовых, которые всю жизнь проводили, медитируя в лесах. Думаешь, мне стоит рассеять свои волосы, чтобы втереться к нему в доверие?

— Магия не позволит вам навредить самому себе. Постойте, — лис прищурился. — Мне кажется, это мальчик. Вы видите? Это совсем мальчик!

— А взрослых рядом нет? Вдруг они ушли за хворостом?

— Если к тому времени, пока другие вернутся, мы подружимся с ребёнком, будет гораздо проще втереться в доверие к остальным. Идёмте. И не теряйте бдительности.

Глава 6. Двое у костра, не считая Лури

У Фэйми на душе лежал камень. Она всё-таки сделала это — рассказала маме о тенях и своём желании стать чародейкой. Пришлось пережить такую трёпку, что лучше и не вспоминать. В другое время Фэйми извинилась бы, одумалась и сделала вид, словно ничего не произошло. Но не теперь. Она уже отрезала себе путь к дому. Мама в сердцах выкрикнула: «Или ты перестанешь нести чепуху, или иди чародействуй, куда глаза глядят! Хоть к бабушке своей! А сюда не возвращайся!» Слышать такое было ужасно обидно и больно. Мама, конечно, рассчитывала, что Фэйми останется и подчинится, но в этот раз даже ссора не остановила девочку. И хотя на сердце было тяжело и гадко, Фэйми отправилась к бабушке.

Если нужно что-нибудь найти, потерять или потеряться самому — нет ничего лучше Витков. Хозяева желаний могли оказаться даже на краю света, а скрученная пещера, игравшая с расстояниями и пространствами, лучше всего подходила для поисков. Сразу же по приходу, не став даже раскладывать вещи, Фэйми побежала в заросший бурьяном сад и нарвала здоровенный пучок полыни. Запах от него шёл крепкий, душистый и успокаивающий. Бабушку тревожить не хотелось. Уж лучше пусть она не знает, что внучка отправилась на испытание.

Фэйми осторожно поцеловала спящую в кресле чародейку и тихонько вышла во двор. Она решила не проходить через кухонную арку, потому что там скрипели половицы. Не так давно бабушка вселила в вышивку на платье Фэйми волшебство, чтобы птичка оживала в нужное время и создавала проход в любом месте. Теперь Фэйми могла попасть в Витки откуда угодно.

От мысленной просьбы силуэт на груди тотчас ожил, встряхнул крылышками, повертел головой и щёлкнул клювом. Не успела Фэйми и глазом моргнуть, как птичка вылетела из ткани, оставив одну только ниточку, связывавшую её с платьем, и принялась летать, описывая овал — вверх-вниз, вверх-вниз. Через несколько мгновений внутри образовался тёмный проход. Фэйми запрыгнула в него, и портал схлопнулся за спиной. Волшебство не пожелало опять становиться плоским. Оно уселось на голову хозяйки и принялось вальяжно топтаться по ней.

Под звёздными россыпями Витков среди дрожащих теней и цветущего мха стали видны Хиго. На поверхности их невозможно было разглядеть. Только в междумирье бабушкиной кухни огоньки оставались видимыми, но стоило шагнуть за порог — исчезали.

Сначала Фэйми решила найти владельца первого желания, ведь хозяин второго наверняка уже на пути к месту встречи. Скромный Хиго вёл себя странно и постоянно менялся. Он то тускнел, то светил ярче раскалённого железа. Фэйми растерялась. Она не понимала, почему огонёк так взволнован.

— Не бойся. Тени тебя не тронут. Теперь ты под защитой.

Но Хиго стал ещё беспокойней, а потом вдруг вспыхнул и загорелся красным. Фэйми ахнула от неожиданности. Неужели его хозяин стал одержим мечтой? Тем лучше. С сильным проводником найти нужный путь будет гораздо легче.

— Покажи мне, где он, — сказала Фэйми.

Пышущий жаром огонёк слетел с её плеча и помчался вглубь пещеры. Фэйми побежала следом. Витки начали расслаиваться и ходить ходуном, как торт со множеством коржей, смазанных жидким кремом. Пространство искажалось, а расстояние скручивалось и укорачивалось. Фэйми бежала всё время вправо, но поворот не заканчивался. В сжатой спирали каждый шаг был на самом деле сотней шагов.

Фэйми летела за алым маячком лёгкая, как пушинка одуванчика. Казалось, невидимый великан загадал желание и дунул на неё изо всех сил. В глазах рябило от разноцветных разводов. Тени не успевали даже промелькнуть между Фэйми и хиго. Связь хозяина и его желания обострилась настолько, что огонёк сумел найти самый короткий путь.

Фэйми раскраснелась от бега и радовалась тому, как легко приближается к цели, но неожиданно хиго-проводник замер и потух. Девочка протянула к нему руку, чувствуя, как ступни вязнут в пространстве. Расстояние удлинялось и растягивалось, точно гармошка, а огонёк едва заметно тлел в полумраке коридора, куда ползли, извиваясь, тени. Вот они окружили похожий на остывающий уголёк хиго и стали ждать, когда он почернеет и опустится на дно пещеры. Ноги совсем перестали слушаться. Бесконечная лента разматывалась, и Фэйми всё отдалялась.

— Веди меня! — крикнула она фиолетовому хиго.

Тот соскочил с плеча и рванул к умирающему товарищу, сокращая расстояние прыжками. Он был не слишком ярким, но Фэйми стремительно приближалась к темнеющему огоньку. Тот уже потерял цвет и начал медленно опускаться в лапы теней.

— Не трогайте! — закричала Фэйми, размахивая полынным веником, от которого летели во все стороны снопы искр.

Хиго почти коснулся каменной поверхности. Фэйми бросилась к нему. Тени уже кружили внизу, образовав подвижное гнездо. Девочка разметала их полынью, упала и ударилась, но успела подставить ладонь. Плюхнувшееся в неё желание было тяжёлым и холодным, как свинцовый шарик.

— Как же так, — Фэйми всхлипнула от обиды. — Ну как же так! Вернись! Загорись снова! Пусть твой хозяин в тебя поверит!

Но хиго таял на глазах. Через несколько мгновений он рассыпался пылью, не оставив никакой надежды найти владельца. А ведь именно его желание Фэйми должна была помочь исполнить. Она дала клятву и не могла просто выбрать другое. Хотелось вернуться к бабушке и попросить совета, но та больше не имела права ей помогать. Тут Фэйми вспомнила о фиолетовом огоньке. Возможно, он приведёт её к нужному человеку, если этим двоим всё ещё суждено встретиться.

* * *

Долгое время Инто совсем не по-мужски рыдал, прижимая к груди пояс Памеа. На миг даже казнь показалась ему милосердней. Оказаться одному в чужих землях и всю жизнь прятаться от здешних людей — худшая участь, какую только можно себе пожелать. Инто знал, что ему придётся некоторое время пробавляться лесной пищей и не спускаться в селения. Его сразу же распознают и могут даже пытать, желая понять, как горцы добывают кристаллы. Стоило дождаться, пока отрастут волосы. Сама мысль об этом вызывала у Инто отвращение, но он слышал, что иноверцы не стыдятся выставлять злобу на показ. Мужчины отпускают усы и бороду, а женщины растят змей на голове и связывают их вместе.

Послышался шорох. Мальчик поспешно утёр слёзы и прислушался. Шум повторился. Инто повернул голову и в страхе отпрянул, увидев прямо перед собой девочку с ореолом чёрных, будто сажа, волос, струившихся в волнах ветра и закрывавших её лицо. На ней было зелёное платье, светлее чем у Памеа и гораздо наряднее, а ещё блестящие башмачки, каких Инто отродясь не видел. Он схватил лук с колчаном и натянул тетиву, наставив стрелу на незнакомку.

— Ой! — испугалась девочка, выставив ладони в защитном жесте. — Ты чего? Это совсем невежливо!

— Не смей приближаться ко мне! — выкрикнул Инто.

Сердце рвалось загнанным в клетку зверем. Руки онемели от напряжения.

— Да я же помочь тебе пришла! — Девочка убрала волосы с лица и посмотрела на Инто испуганными зелёными глазами.

— Я сказал, не подходи! — рыкнул Инто, пятясь вдоль скальной стены.

— Почему ты меня боишься? Я ведь ничего плохого не сделала!

Черновласка подалась вперёд, и Инто вздрогнул. Стрела сорвалась с тетивы и, просвистев в воздухе, впилась в дерево. Девочка взвизгнула, развернулась и бросилась бежать. Инто рванул в противоположную сторону, надеясь спрятаться в глубине леса. Ну надо же. Только-только оказался за пределами деревни, а по его душу уже пришли.

Мелькали стволы, ветки кустарников цеплялись за штанины, корни норовили подставить подножку. Инто бежал, пока не подогнулись ноги. Он споткнулся, рухнул в ворох душистых влажных листьев и долго не мог отдышаться. Дорогу назад теперь ни за что не вспомнить, а значит и место, где спрятан вход в деревню, навсегда потеряно. Инто кое-как сел, отряхнулся от налипшего на руки мха и огляделся. Черновласки нигде не было, но лук стоило держать наготове.

Через некоторое время мальчик успокоился и продолжил путь. Он брёл по лесу до вечера, пока не дошёл до реки. Там Инто вдоволь напился и решил заночевать, но стоило развести костёр, как в кустах что-то зашевелилось. Неужели черновласка отыскала его следы? У Инто душа рухнула в пятки, когда тёмная фигура вышла из подлеска и осторожными шагами двинулась в его сторону. Он потянулся к луку, но остановился, рассмотрев в свете пламени лицо мальчика чуть младше себя. Волосы иномирца были светлыми, как белое золото. Это вселяло доверие. Чуть позже Инто заметил выступившего из тени чёрного лиса. Зверь прихрамывал и с опаской озирался по сторонам. Инто снова сжал лук. Осквернённых животных горцы убивали в первую очередь и никогда не использовали их шкур.

Златовласый мальчик поднял руку в торжественном приветствии. Лис опустил голову и что-то прошипел.

— Приветствую тебя, лысый незнакомец! — запинаясь, проговорил мальчик и снова прислушался к шипению лиса. — Желаю тебе здравия, богатства, много крыс и большой курятник, а ещё хорошую чесалку от вшей.

Инто выпучил глаза, не зная, что ответить.

— Меня зовут Аргус, а это Лури. Могу я тут присесть и погреть свои костяшки?

Инто молча кивнул и убрал сумку с поваленного ствола, на котором сидел.

— Не убивай его, — попросил Аргус, указав на лиса. — Видишь, шкура у него совсем плохая, никто такую не купит. Мы с ним уличные актёры. Совершенно безобидные. Он даже не кусается.

— А кто такие уличные актёры?

Вопрос застал Аргуса врасплох. Он переглянулся с лисом, а тот странно покосился на Инто. Аргус взъерошил светлые вихры, почесал затылок и сказал:

— Ну, мы выделываем всякие интересные штуки, а люди смеются, хлопают в ладоши и дают нам за это деньги. Лури! Вставай и покажи ему фокус.

Лис посмотрел на хозяина, потом на удивлённого Инто, который так и сжимал древко лука, встал на задние лапы и принялся неуклюже расхаживать из стороны в сторону, пританцовывая. Зрелище было уморительное.

— Вот это да! — восхитился Инто, подавшись вперёд. — А он ручной?

— Я бы так не сказал, — Аргус поморщился. — В руки его стараюсь не брать. Мне кажется, он блохастый. Чесалка от вшей — мечта всей его жизни.

Лис недобро сощурился. Потом он принюхался и ткнулся носом в сумку Инто.

— Даже не думай украсть что-нибудь и не поделиться со мной! — пригрозил Аргус. — Ты самый неуклюжий вор в мире! Кто же так делает у всех на виду?

Лури склонил голову и уставился на Инто всей бездонной скорбью голодных глаз. Пришлось поспешно отломить кусочек лепёшки и протянуть лису. Он тут же проглотил угощение и облизнулся.

— Как ты смеешь кормить это животное вместо меня?! — выпалил Аргус, и, опомнившись, поспешно добавил: — То есть, дай мне тоже, пожалуйста.

Инто осторожно протянул оставшийся кусок иномирцу.

— Так-то лучше. Спасибо.

Лури потёрся о сапог хозяина, выпрашивая еду, но тот и не подумал делиться. Не надеясь выклянчить еду, лис похромал к реке. Инто заметил, что у него перебита лапа.

— Что за жизнь! — Аргус грел воду в жестяной фляжке над костром. — Ни тебе еды, ни пуховой перины. Конечно, моя постель в последнее время оставляла желать лучшего, потому что некому было её вычищать и взбивать, но после того, как я десяток дней спал на ветке дерева — кровать кажется райским гнёздышком. Я только-только избавился от радикулита и ломоты в костях, а чувствую себя старым и дряхлым, как вон тот трухлявый пенёк.

— А сколько тебе лет?

Инто не понимал и половины из того, о чём говорил новый знакомый.

— Мне дев… тринадцать, — мальчик кивнул сам себе. — Да-да. Мне тринадцать. А тебе сколько лет? И почему ты сидишь тут один, да ещё и есть не хочешь? Кто же в здравом уме не хочет есть?

— А ты расскажешь мне, откуда ты и почему спал на ветке дерева? — оживился Инто.

— Я прилетел с севера на дубе. Не самый удобный способ передвижения, уверяю тебя.

Инто уставился на Аргуса круглыми глазами. Он слышал, что деревья иногда мигрируют на юг из холодных земель, но никогда этого не видел.

— Теперь ты рассказывай, — потребовал Аргус, глотнув горячей воды, чтобы размягчить вставшую комом в желудке плохо прожёванную лепёшку.

Лури быстро прихромал обратно и лёг сушиться подле ног хозяина. Инто показалось, что зверь как-то странно на него смотрит. Как будто чего-то ждёт. Еды, наверное.

Шумела река, всполохи костра взвивались в ночное небо россыпями искр. Инто немного помедлил, но снова посмотрел на светлые вихры собеседника и успокоился. Аргус ни за что не станет пытать его в отличие от черноволосых иномирцев.

На середине рассказа благодарный слушатель начал клевать носом, но Инто так разошёлся, что не заметил. Его лихорадило от воспоминаний и горького осадка вины, и он наговорил много лишнего. К счастью, Аргус этого не слышал. Он сполз ближе к костру и мерно сопел, облокотившись о ствол дерева. Лури, напротив, был весь во внимании.

— Дай-ка я взгляну на твою рану, — предложил Инто.

Ему внутренне полегчало и захотелось чем-то заняться. Он осторожно потянулся к лису, но подумал, что тот может укусить, и одёрнул руку. Лури подполз ближе и сам вложил в ладонь больную лапу. Наверное, Аргус думал, что Лури — знак бедствий, и недолюбливал его, но Инто и сам был черноволосым, поэтому жалел животное.

Лапа сильно вспухла и казалась горячей. Лис поскуливал, когда Инто её осматривал.

— Я сейчас. Надо собрать кое-каких трав и перевязать. К утру полегчает.

Инто поднялся, обрадованный тем, что появилось дело, способное отвлечь от дурных мыслей, вынул из костра горящую ветку и пошёл бродить по поляне, выискивая нужные растения. В темноте мало что можно было разглядеть, поэтому некоторые пришлось распознавать по запаху, другие по текстуре листьев — шероховатой, гладкой или бугристой. Этому Инто учила Памеа, чтобы он не изнывал от безделья, пока другие мальчишки готовились стать Добывателями.

Собрав всё, что нужно, Инто отломил кусок коры от поваленного дерева и растёр в нём листья, коренья и цветы. Он наложил душистый мякиш на ушиб и осторожно перебинтовал лоскутом, оторванным от тряпицы, в которой раньше лежал хлеб. Лис благодарно лизнул руку Инто и, когда тот уселся на землю, забрался ему на колени. Ногам стало тепло, и глаза сами собой начали закрываться. Инто не собирался спать из осторожности, но недавние переживания и страхи накатились волной, и сон пришёл раньше, чем мальчик сумел его отогнать.

* * *

Фэйми морщилась от боли, сидя у ручья и растирая в глиняной чашечке подорожник. Ссадины кровоточили, и их нужно было скорее перевязать. В сумке нашлись чистые тряпицы, которыми девочка немедленно воспользовалась. Сочная кашица приятно холодила ранки, но легче не стало.

— Надо же, — Фэйми всхлипнула. — Такого страху натерпелась в первый же день. Хиго пропал, а тут ещё этот жуткий мальчишка. И почему именно он владелец желания? Да я ни за что не хочу помогать ему после такого!

— Плакса-плакса! — прочирикала птичка на голове и клюнула девочку в макушку.

— Ай! — Фэйми попыталась смахнуть волшебство, но пальцы проходили сквозь него.

— Сдаться-сдаться!

— Да не буду я сдаваться! Чего пристала? Пойду и найду этого лысого дикаря, только сначала дождусь, пока рассветёт. И не говори бабушке, что я плакала.

Фэйми собралась с духом и утёрла слёзы. Мерно журчала вода. Отовсюду слышались первые трели и посвистывания. Жители леса готовились встретить новый день. В преддверии утра стало особенно холодно. Не спасала даже связанная бабушкой шерстяная накидка. Фэйми попрыгала на месте, согреваясь, но это не помогло, и она решила отправиться в путь затемно.

Птичка тотчас нарисовала круг, за которым пещерные светлячки превратили своды туннеля в звёздное небо. Фэйми шагнула в Витки и обнаружила фиолетовый хиго, одиноко сидящий на левом плече.

— Хорошо, хоть ты остался, — вздохнула девочка. — Давай сегодня пойдём через Поддонье. Это дольше, но зато мимо не проскочим, как в прошлый раз. И как ты умудрился привести меня к чужому хозяину вместо своего?

Огонёк зажужжал, но Фэйми могла только гадать, о чём он говорит. Ах, как бы всё упростилось, научись она языку хиго.

Выход из пещеры на этот раз отличался от того, к которому девочка привыкла. Раньше она всегда попадала в Поддонье из одного и того же места, но теперь всё изменилось. Пол заливала вода, и пещера постепенно превращалась в грот.

— Ох и не нравится мне это, — пробормотала Фэйми, приподняв подол платья и осторожно ступая по скользким камням.

Башмачки пришлось снять, чтобы не намокли и не растянулись. Фэйми уже видела впереди лилово-розовое небо и слышала ветер голосов, но добраться до выхода оказалось не так-то просто. Ноги утопали по щиколотку. Мысли загудели беспокойным хороводом. Девочка наклонила голову и стала прыгать, как будто набрала в ухо воды. Вместо капель оттуда вылетел целый рой бабочек.

— Ну и ну, — нахмурилась Фэйми. — Ни одной цветной.

Не успела она так подумать, как в горле засвербело. Раздался громкий чих, и рядом взвился ещё один мотылёк — тёмно-серый.

В мире каждую секунду рождалась уйма мыслей, но только здесь, в Поддонье, они обретали форму. Едва Фэйми отвлеклась, бабочки растаяли, а вместо них появились другие — радужные и светлые. Мерцающий зев Грота выпустил девочку на поверхность, как рыбку из сачка. Она прошлёпала по воде до берега озера, вытерла ступни о траву и обула туфли. Неподалёку стояло шепчущее дерево. Оно шелестело даже без ветра и, если прислушаться, могло рассказать сотню разных тайн. Но Фэйми обошла его стороной. Потому что подслушивать нехорошо, а копаться в чужих секретах тем более неприлично.

Высоко в небе парили серебристые облака из пуха одуванчиков. Иногда случайное семечко спускалось на землю и прорастало. Тогда в мире людей появлялся ребёнок. Если какая-нибудь пара долго не могла завести дитя, бабушка им помогала. Она ловила пушинку и сама сажала её в плодородную почву иномирья. У неё было много работы, и Фэйми хотела стать такой же сильной и умелой.

Идти пришлось долго. Поддонье не могло укорачивать расстояние в отличие от Витков. Оно во всём повторяло реальность, но только по-своему. Здесь обитали страхи в виде туманных летучих мышей и теней, стонал водопад слёз с берегами, побелевшими от высохшей соли, искрилась радуга счастья. Если где-то пробежал, смеясь, ребёнок, в Поддонье на месте его шагов расцветали сотни озорных лютиков, а если проливалась кровь, землю покрывали стелющиеся розы. Поля битв становились тёмно-красными пустынями, облачёнными в шипы. И каждый цветок в них кричал.

Фэйми заметила, что очередная стайка бабочек получилась почти чёрной. Она стряхнула мрачные думы и поспешила на лесную прогалину, куда вылетел фиолетовый хиго. Он закружился над трухлявым стволом и замер.

Фэйми торопливо спряталась за ближайшим деревом. Она не хотела появиться внезапно и напугать. Волшебство вспорхнуло и, сделав петлю, образовало переходный портал. Оказавшись в реальности, девочка тотчас припала к прохладному замшелому клёну и с опаской выглянула из-за него. В том самом месте, где недавно кружил хиго, спали два мальчика и чёрная лиса. В остывшем кострище не осталось ни одного жаркого уголька, но рассвет уже залил поляну розоватым светом, и Фэйми могла хорошо разглядеть спящих. Владелец фиолетового хиго оказался гораздо моложе, чем она могла себе представить. Это шло вразрез с правилами и совершенно не укладывалось в голове. Огонёк не мог ошибиться. Это точно его хозяин. Тогда почему на нём ни морщинки?

Отвлёкшись от светловолосого мальчика, Фэйми с нескрываемой досадой посмотрела на его лысого спутника. Радовало только то, что догадка подтвердилась, и хозяева желаний встретились. Фэйми решила спрятать лук, а уж потом будить незнакомцев и предлагать помощь. Она сделала несколько шагов, стараясь ступать тихо-тихо, как ящерка, но лиса тут же навострила уши и подняла голову. Вместе с ней проснулся бритоголовый мальчик.

Глава 7. Сыр в мышеловке

— Опять ты! — выпалил Инто, нащупывая лук.

Он плохо соображал спросонья и не мог понять, правда ли видит вчерашнюю незнакомку, или ему мерещится.

— Да, опять я, — сердито сказала девочка, скрестив руки на груди. — Давай! Попробуй убить меня ещё раз! В нашу прошлую встречу ты совсем чуть-чуть промазал, может, в этот раз лучше получится.

— Я не хотел стрелять, — попытался оправдываться Инто. — Нечего было ко мне подходить. Зачем ты меня преследуешь?

Его отвлекла возня лиса. Лури почуял неладное и стал толкать хозяина, но тот и не думал просыпаться. Девочка тоже замолчала, с нескрываемым любопытством наблюдая за действом. Подходить ближе она не решилась, но Инто всё равно был напряжён, как зверь перед броском. Не добившись желаемого, лис начал выть на одной ноте. Аргус поморщился, отмахнулся и наконец вскочил.

— Лури! Я ещё могу простить тебе гадкие стишки по утрам, но твой гнусавый голос — совершенно невыносимое явление! Никогда больше не смей выть мне в ухо! — Тут он заметил черновласку, протёр глаза и выдал: — Этот мир сошёл с ума! Дети разгуливают по лесу в одиночку! Ты что тут делаешь, малышка? Где твои мама и папа?

— Меня зовут Фэйми, и я пришла вам помочь, — твёрдо сказала девочка. — Позвольте спросить, а почему вы не старый?

— Я стар в душе, — сонно отмахнулся Аргус. — И пуст в животе. Совершенно пуст. У тебя случайно нет еды?

— Есть! — обрадовалась Фэйми. — Только сначала заберите лук у вашего друга, а то он в меня уже целился.

— Инто! — Аргус сделался необычайно сердитым. — Разве можно обижать девочек с едой? Моя матушка поставила бы тебя в угол на целый месяц! — И он отвесил мальчику оплеуху.

— Ты чего дерёшься?! — Инто подскочил, готовый врезать обидчику.

Лури многозначительно фыркнул, похромал к девочке и лизнул ей запястье.

— Даже мой лис воспитанней тебя, — проворчал Аргус. Он встал и тоже подошёл к черновласке. — Позвольте вашу ручку. Только не ту, которую обслюнявило это животное.

Аргус поклонился и поцеловал ладонь девочки. Та зарделась и не смогла сдержать улыбку.

— Как, говорите, вас зовут, юная леди?

— Фэйми, а вас?

— Меня зовут Аргус, а этого невоспитанного мальчика Инто. Крайне счастлив знакомству. Прошу, присоединяйтесь к нашему скромному очагу. И расскажите о себе, а лучше о еде, которая у вас имеется, — мальчик галантно предложил девочке свой локоть, та ухватилась за него, и они чинно прошествовали к бревну.

В этот миг Инто почувствовал, что ничего не знает о нижнем мире.

— А с чего это тебе нам помогать? — недоверчиво спросил он.

— Это тайна, — сказала Фэйми. — Мне просто нужно помочь кому-то исполнить два желания. Я не попрошу ничего взамен.

— Заберёшь, не спрашивая? — огрызнулся Инто. — С такими-то волосами от тебя чего угодно можно ожидать! Ишь, отрастила!

— На себя бы посмотрел! Чего тебе сделали мои волосы? Сам-то лысый, как бусинка!

— Да ты точно ведьма какая-нибудь!

Аргус посмотрел на светлеющее небо и неожиданно вздрогнул.

— Как слепит солнце! — воскликнул он, закрывая глаза ладонью. — Мне срочно нужно спрятаться в лесной тени. Прошу меня простить, я вас ненадолго покину.

Он схватил сумку и быстрым шагом направился прочь. Инто хотел вскочить и побежать следом, но тут послышался чей-то гнусавый голос, растягивающий слова, как смоляную жвачку. Инто опустил голову и увидел, что говорит Лури.

— Хозяин, я думаю, всё в порядке. Можете не прятать глаза.

— Правда? — Аргус тут же остановился. — Ты уверен?

Инто и Фэйми невольно переглянулись. Оба были испуганы и совершенно озадачены.

— Возвращайтесь, — вяло кивнул лис. — Я всё расскажу за завтраком. Инто, будь добр, разведи костёр, у моего хозяина мало опыта в таких делах.

Больше никто не ссорился и не задавал лишних вопросов. Под руководством Лури все работали быстро и слаженно. Фэйми принесла воды в котелке, Инто развёл огонь, а Аргус принялся варить кашу. Он высыпал в кипяток промытую крупу, посолил и оставил томиться под крышкой. Когда блюдо было готово, приправил его найденным на поляне диким чесноком и веточками розмарина.

— Как хорошо, что мне в последние годы пришлось самому себе готовить, — сказал он, черпая рассыпчатую перловку. — Памфле не так уж и плох в обучении кулинарии.

У Инто чашки не оказалось, и ему пришлось есть прямо из котелка. Лури довольствовался вместо посуды куском бересты, в котором для него вчера растирали травы.

Крупы у Фэйми было мало, и все остались немного голодными, но Лури посоветовал приберечь хлеб и вяленое мясо до обеда. После завтрака он облизнулся и, помахивая хвостом, завёл разговор, ради которого все притихли.

— Как видите, я разговариваю. В этом нет ничего удивительного, потому что я фамильяр, а мой хозяин — тёмный маг.

— Лури! — Аргус всплеснул руками. — Как ты мог меня выдать?!

— Спокойней, господин. Я знаю, что говорю.

Никто не испугался, не завопил на весь лес и не пустился бежать. Инто даже за луком не потянулся.

— А кто такие фамильяр и тёмный маг? — спросил он.

— Мы теперь ваши рабы? — охнула Фэйми, придя в себя от неожиданного заявления.

— Разумеется, нет, — прогнусавил Лури. — Мой хозяин — неправильный тёмный маг. Будь он толковым, мы бы уже разрушили полкоролевства и добрались до цели, а мы вместо этого отощали и похожи на грязных оборванцев. Он отказывается грабить и убивать людей и порочит свой древний кровожадный род.

— Это потому, что я воспитанный! — попытался оправдаться Аргус.

— Это потому, что вы мягкосердечный дурак и маменькин сынок! — Лури откашлялся и продолжил. — Я услышал вчера твою историю, Инто, и хочу кое-что тебе пояснить. Стражи, о которых ты рассказывал, никакие не Стражи, а самые обыкновенные горники.

— Что ещё за горники? — недоверчиво спросил Инто.

— Это создания тьмы. Они точат камни и вызывают землетрясения. Не знаю, как сейчас, но раньше горники повсюду встречались. Я хорошо с ними знаком, потому что как-то раз такую зверушку приручил прапрапрапрапрадед Аргуса, которому я служил. Чёрные маги любят подчинять себе порождения тьмы, чтобы потом с их помощью завоёвывать целые деревни. Нет ничего лучше нападения из-под укрытый. Во времена великих битв белые волшебники спускали на горников своих птичек, но под землёй их при всём желании не достанешь, даже если клюв у тебя алмазный.

— А я думала, всех плохих существ уничтожили, — поражённо сказала Фэйми. — Тёмных магов уже давным-давно нет. Я о них только в сказках читала!

— Вот оно как, — прогнусавил Лури. — Позже расскажешь об этом подробнее, а пока дай мне закончить. Так вот, раз горники — создания мрака и служат только таким, как Аргус, не хочешь ли ты, Инто, стать тёмным магом?

— Да кто такие эти маги? Я не понимаю!

— Это что-то вроде ваших шаманов.

— А фамильяр?

— Это моя ручная зверушка, — отмахнулся Аргус.

— Никакая я не зверушка! — вздыбился Лури. — Фамильяр — это сосуд, в котором хранится сила мага до той поры, пока он не станет совершеннолетним.

— А нам рассказывали, что только белые животные умеют разговаривать, — несмело заметила Фэйми. — И то редко.

— Ненавижу этих кичливых альбиносов, — мрачно сказал Лури.

— Вот негодяи! — возмутился Аргус. — Они решили стереть с лица земли и посыпать пеплом воспоминания о нас! Подумать только! Они уже затёрли воском все дощечки многовековой истории и накарябали на них свою «истину»! Отвратительные времена!

— Так что же, по-твоему, только белошёрски могут обладать разумом, а все фамильяры тёмных магов дикари? Этому вас учат? — ощерился Лури.

— Я ничего такого не хотела сказать! — Девочка испуганно замахала руками. — Но я правда не знала, что тёмные маги ещё существуют. Да и не страшные вы совсем…

— Хозяин! Это ужасное оскорбление!

Аргус повернулся и рассёк ладонью воздух. Огромный тополь за его спиной разлетелся серым дождём пепла. Фэйми ахнула, зажав ладонями рот. Лури довольно замахал хвостом. Морда у него сделалась чванливой.

— Как прекрасно обличать враньё белых, правда, господин?

— На весь мир об этом не заявишь…

Инто не на шутку испугался. Лури пришлось много чего ему объяснить, прежде чем мальчик понял, кто такой Аргус, и почему он вынужден скрываться.

Белое и чёрное всегда сосуществовало рядом, сродни клеткам на шахматной доске. И так же, как фигуры на ней, маги вели беспрестанную борьбу. Волшебники умели созидать. Они управляли самой природой со всей её живительной силой. Благодаря им на полях урождались хорошие урожаи, а ураганы обходили стороной города и деревни. Сторонники же чёрных духов были склонны разрушать, убивать, устраивать бури и штормы. Они топили суда и превращали в развалины королевства, не желавшие им подчиниться. Фиолетовый цвет глаз, глубокий и холодный, словно ночное море, издревле считался символом рабства и угнетения.

Лури застал времена войн между последователями двух сил, но уже семьсот лет назад тёмные маги начали уступать светлым. Во времена гонений древний предок Харвилов получил в обмен на Договор Гёльфен — замок, умещавшийся в плоскости пространства толщиной в паутинку. Только благодаря ему род Харвилов всё ещё существовал, но теперь и он висел на волоске. Аргуса восхищали деяния предков, некогда властвовавших на материке Эзельвол, но расплачиваться за их дурную славу он не хотел.

— Я смогу управлять Стражами, если стану тёмным магом? — подумав, спросил Инто.

— Не сразу, — честно сказал Лури. — Этому придётся поучиться. Я так понимаю, горники сохранились на Хрустальной горе, только потому, что белые волшебники про неё не знают. Если Стражей убьют, твоя деревня останется без заработка, но когда ты научишься их подчинять, община будет жить безбедно, и никто больше не умрёт, отправляясь за кристаллами. Я бы не стал тебе этого предлагать, не подумав наперёд. Вставать на сторону чёрных духов в наше время чревато, но если у вас до сих пор живут горнинки, то и тёмного мага в тебе не распознают. Будешь преспокойно жить на роли местного шамана, да и потомкам твоим явно будет, чем заняться.

— Мне нужно сделать что-то плохое? Кого-то убить?

— О, нет. Ничего плохого делать не нужно. Я просто прошу тебя стать нашим союзником. Мы с Аргусом направляемся в древнее капище духов. Ты можешь пойти с нами, чтобы присягнуть им на верность.

— А я не превращусь в чудовище? — недоверчиво спросил Инто.

— Взгляни на моего мямлю-хозяина! Разве он похож на зло во плоти?

Лури получил шлепок по затылку и вздрогнул.

— Хватит выставлять меня дураком, глупое животное! Как тебе не стыдно вертеть хвостом перед кем-то другим! Ты надеешься, что Инто станет твоим хозяином? Это потому, что я не чешу тебя за ухом и не позволяю спать в ногах?

— Глупости! Я пекусь о вашем благополучии, — чинно сказал Лури. По всему было видно, что ему польстила ревность Аргуса. — Вы совершенно неприспособленны к жизни в дикой природе, а этот мальчик умеет разжигать огонь, ставить силки и стрелять из лука. Он будет нас защищать и добывать еду. А ещё он прекрасный травник. Моя лапа почти не болит благодаря его перевязке. С ним мы сможем передвигаться по лесам и меньше заходить в селения. Это сэкономит нам десять жизней.

Инто зарделся. Ещё никогда он не слышал о себе столько лестных слов.

— Ты его так расхваливаешь, что я чувствую себя безруким, безногим и безголовым, — Аргус фыркнул. — И почему ты раскрыл нашу тайну ещё и юной леди?

— Я знаю таких, как она. Чародеям не важно, тёмные мы или светлые, им главное — помочь исполнить наши желания, так ведь, Фэйми?

Девочка нервно мяла подол платья.

— Вы никому не хотите зла, поэтому я и выбрала вас.

— А что тебе с этого будет? — нахмурился Инто. — Не верю, что ты просто так нам помогаешь.

— Раз уж мы не совсем обычные люди, можешь рассказать, — подбодрил девочку Лури.

Фэйми потёрла нос, вздохнула и поделилась с ребятами своей историей.

— Видишь, Инто, она совершенно безобидна. Теперь ты согласен пойти к капищу? — спросил лис.

— А ей обязательно идти с нами? — мальчик покосился на Фэйми.

— В пути любая помощь пригодится, а она многое может рассказать о нынешнем мире, в отличие от тебя.

Инто помрачнел, но возражать не стал. Лури ещё долго разглагольствовал. Объяснял, как нужно себя вести, чтобы не попасться белым волшебникам, описывал предстоящий путь и расспрашивал Фэйми о том, каким стало королевство за годы его долгого сна.

Потом все стали думать, как добраться до храма. У Фэйми при себе имелась приличная сумма денег в один серебряный леврант, которого вполне могло хватить на дорогу для четверых. Но сначала предстояло добраться до деревни и найти тех, кто согласился бы их подвезти. Фэйми на время исчезла, сказав, что узнает, есть ли в селении проезжие торговцы, и какую плату они возьмут за свои услуги. Как только она скрылась в овальном проходе, Инто начал шептать Аргусу, что черновласка затеяла что-то плохое. Наверняка она расскажет о них иномирцам и заманит в ловушку. Аргус ему не поверил, а лис до кучи начал потешаться над вчерашним рассказом и высмеивать суеверных горцев.

— А если глаза у вас не того цвета уродятся, вы их выдавливаете? Или прижигаете калёным железом и вставляете внутрь белые камушки, чтобы видеть только свет?

Инто посмотрел на куст белладонны с чёрными бусинками ягод, к которым уже потянулся Аргус, и с трудом заставил себя сказать, что они ядовиты. Мерзкая мысль закопошилась в нём, будто червь, но Инто задушил её и постарался унять злость. Ему захотелось, чтобы Лури страдал, потеряв хозяина. От этого мимолётного порыва макушка зачесалась, а лицо стало красным.

— И что, вы правда верите в горных богов? — не унимался Лури. — Они появлялись хоть раз? Может, камни шатали, или вы видели, как с горы Лоа вам предки руками машут?

Инто сжал пальцы в кулаки, готовясь выпалить гневный ответ, но его опередил Аргус.

— Лури, видишь вот эту ветку? — мягко спросил он.

— Вижу, хозяин, а что с ней не так?

— Посмотри внимательно. Мне кажется, она удобная. На ней легко будет завязать верёвку и повесить какого-нибудь брехливого лиса, если он немедленно не захлопнет свою пасть.

Аргус сказал это с улыбкой, но смерил фамильяра таким убийственно-тяжёлым взглядом, что тот поджал хвост и немедленно скрылся в кустах. У Инто отлегло от сердца.

— Не обращай внимания, — Аргус похлопал его по плечу. — Такой уж он есть. Когда молчит — чучело-чучелом, а как начнёт брехать — настоящий шакал. Мои предки не очень-то занимались его воспитанием.

— У меня тоже бывают плохие мысли, — вздохнул Инто. — Вот бы у меня были такие же волосы, как у тебя…

— Я не хочу тебя обидеть, мой мальчик. Но я тоже не всегда думаю о хорошем. Все мы боремся со злом внутри себя. И блондины, и брюнеты, и рыжие. Какие угодно, хоть с водорослями на голове.

— Я не очень-то тебя понимаю, — признался Инто. — По-твоему, все мыслят одинаково?

Аргус пожал плечами.

— Люди — не шахматные фигуры, чтобы играть только на одной стороне. Цвета в нас смешиваются, но одному попадает больше молока, а другому чёрной желчи. Если ты всю жизнь считал мир белым, а тебе сказали, что он бесцветный, в это сложно поверить. Но я к чему веду — не сторонись так Фэйми. Она ведь ничего плохого тебе не сделала, а ты её обижаешь.

— Это пока не сделала. То, что она не говорит гадостей, как Лури, не значит, что она о них не думает.

— Но раз у меня светлые волосы, ты должен мне верить. А ты не веришь. Ты перечишь самому себе, мальчик.

— Почему ты зовёшь меня мальчиком? — неожиданно вспылил Инто.

— А тебе больше нравится, когда зовут девочкой? — гнусаво рассмеялся прятавшийся в кустах Лури.

В него полетел сапог, и лису пришлось сначала увернуться, а потом принести обувку хозяину, выдержав взгляд, тяжёлый и давящий, как жёрнов. Лури выбрался из-под него сплющенным и пришибленным, но Инто почувствовал, что больше не сердится.

— Наверное, я к нему скоро привыкну, — сказал он, когда лис скрылся из виду.

— Он лает, но не кусает, — отмахнулся Аргус. — Погладь его как-нибудь, он за это лапу себе готов оторвать.

— Вчера он казался добрым.

— Некоторое время после полнолуния в нём кипит желчь, — задумчиво сказал Аргус, посмотрев на ясное небо, сквозившее через листву платанов. — Теперь дня два-три придётся его терпеть, а потом это опять будет обычная блохастая варежка.

Так или иначе, опасения Инто подтвердились. Фэйми невольно завела их в ловушку. Пока ребята добрались до деревни, наступила ночь, и жители разбрелись по домам, а торговцы уже укладывали товар. Поначалу они просили шесть монет, но увидев детей и ручного лиса, сжалились и согласились взять их всего за один леврант. Приятная женщина в синей косынке долго расспрашивала юных путешественников о родителях и всматривалась в их лица, говоря, какие они хорошенькие. Потом она поговорила с мужчинами, и те освободили место в одном из фургонов. На первом же привале вдали от деревни торговцы, не став церемониться, ограбили и заперли добычу, угрожая отрезать языки тем, кто будет кричать.

Теперь все четверо сидели в фургоне в полной темноте и не знали, чего ждать. Деньги и сумки отняли, а вместо прежней одежды выдали серые штаны и балахоны.

Фэйми просила прощения и рыдала, повторяя, что без магии не можется выбраться из плена и помочь им сбежать. Её волшебная птичка осталась на платье, которое наверняка продадут.

— Да хватит уже выть, плакса! — не выдержал Инто. — И без тебя тошно.

Фэйми всхлипнула. В фургоне пахло пылью и старым тряпьём. Его трясло на кочках, и соломенные тюфяки подпрыгивали вместе с сидящим на них товаром.

— Хозяин! — слева на подстилке завозился Лури. — Ну сколько можно! Рассейте этих негодяев! Они заслуживают самой страшной смерти! Поверьте, ваша матушка и не такое бы им устроила.

— Нельзя никого убивать, — тихо возразила Фэйми. — Тогда это уже будет плохое желание.

— Хозяин!

— Да что тебе нужно, варежка? Оставь меня в покое! — огрызнулся дремавший в углу Аргус.

Он сидел ближе всех к выходу и слушал, как с другой стороны двери постукивает засов. Внутрь не проникало даже лучика света, но догадаться о выражении его лица было нетрудно. Инто немного удивило спокойствие Аргуса. Он так боялся спускаться к людям, а теперь, когда произошло худшее, тихонько сопел в уголке большую часть пути. Лури тоже не особо волновался и всё чаще ластился то к Фэйми, то к Инто, ожидая, когда его почешут за ухом. Только теперь он принялся возмущаться.

— Хозяин, надо что-то делать. Давайте рассеем фургон и возницу. Остальные разбегутся от страха.

— Ах, какая прекрасная идея, Лури! — съязвил Аргус. — Мне как раз не хватало толпы народа, рассыпающейся во все стороны с воплями о тёмном маге.

— Тогда давайте убьём всех! Даже если меня сплющит в лепёшку, я выдам вам достаточно магии.

— Да не могу я никого рассеять! Не-мо-гу! Ясно тебе? Я этого просто не умею!

— Что за дурацкие отговорки?

В этот момент колесо провалилось в рытвину, и все невольно ойкнули.

— Это не отговорки. Я не хотел тебе говорить, чтобы ты не возмущался, но теперь скажу. Когда пропал отец, я ещё только научился распылять неживые предметы и перешёл на растения. После того, как он не вернулся, матушка запретила мне заниматься магическими штуками, и я забросил учёбу. Так что я не умею рассеивать животных и людей.

— Это конец! — воскликнул Лури.

— А чем, собственно, ты недоволен? — недоумевал Аргус. — Мы почти всё время закрыты, и никто не видит цвета моих глаз. Если хочешь, я сейчас же обращу прахом фургон, но тогда случится две вещи. Во-первых, все узнают, что я тёмный маг. Во-вторых, мы не доберёмся до города. Снова придётся искать попутчиков, и неизвестно, сколько уйдёт на это времени. У нас нет ни денег, ни еды, а здесь, по крайней мере, кормят. Нас наверняка везут в южную столицу, чтобы продать подороже. Мы доберёмся до неё в целости и сохранности, а там уж мне не составит труда избавить нас от верёвок или уничтожить засов. Оттуда до гор Вестела рукой подать.

— Что ж вы раньше не сказали?

— Я всё обдумывал, — Аргус растянулся на мешке и сладко зевнул. — Жаль, что карту я так и не нашёл. Этот проклятый Памфле каких только ужасов не рассказал про мост к библиотеке. Надо было самому на него посмотреть. Вдруг он ещё годный.

— Для самоубийства лучше места не найти.

— Теперь я знаю, куда тебя отправить, когда наступит очередное полнолуние.

Над потолком раскачивались пучки зверобоя и ромашки. Иногда с них сыпались листья и цветы.

— Я теперь совсем бесполезная, — вздохнула Фэйми, прижав колени к груди. — Как же страшно. А вдруг у нас ничего не получится. Вдруг в городе узнают, что ты тёмный маг. Там много белых волшебников.

— Надо будет расспросить горожан о капище, — сказал Лури, шурша соломой. — Вот это самое трудное. Любые вопросы могут вызвать недоверие. Нам стоит быть осторожными.

Инто наконец решился задать давно беспокоивший его вопрос:

— Я вот думаю. А капище вообще существует? Если это место, где можно стать тёмным магом, разве белые волшебники не уничтожили бы его в первую очередь?

— Мелкие святилища наверняка стёрты с лица земли, — согласился Лури, забираясь ему на колени. — Но южный храм невозможно разрушить. Он будет стоять до тех пор, пока есть смерть, месть, предательство и алчность.

Инто задумчиво погладил лиса, и тот замурлыкал песенку:

Без дыма нет огня, Без ночи нет и дня, Без ярости добра, Без сумерек утра, Без слёз улыбки нет, Без тени бледен свет.

Глава 8. Провал

В фургоне было слишком темно, чтобы различить время суток, но ближе к ночи торговцы делали привал, а утром продолжали путь, и тарантас трясся до заката.

Дабы скрасить скуку, Аргус одну за другой рассказывал истории из книг и древних рукописей. Читал он в своё время много, ведь в замке особо нечем было заняться. Фэйми давно перестала плакать, даже Инто приободрился. И вот, когда Аргус дошёл до самого интересного, телегу резко тряхнуло, и послышался крик. Он был оглушительным и таким жутким, что у всех, кто сидел в фургоне, по телу хлестнули мурашки, а волосы на руках встали дыбом. Фэйми вцепилась в Аргуса, Лури поднял голову и навострил уши.

Пространство неожиданно сжалось, стены стали давить со всех сторон. Тишину прорезал новый вопль и ржание гарцующих лошадей. Тарантас дёрнуло, и дно провалилось. Все четверо ухнули вниз, словно под ними не было ни дощатого настила, ни тюфяков, ни дороги. Фэйми успела только прижать руки к груди, боясь, как бы из неё не вылетела душа.

Падение вышло мягче, чем ожидалось.

— Все целы? — первым опомнился Лури. — Хозяин, где вы?

— Я где-то тут, — неуверенно сказал Аргус. — О, муки предков! Я ослеп? Почему всё вокруг белым-бело?

Лис нашёл его по голосу и лизнул руку.

— Видите меня?

— Кто бы мог подумать, что я буду так рад твоей пучеглазой морде! — Аргус ласково потрепал фамильяра и огляделся. — Эй! Где вы все? Вы живы? Лури, что это такое? Мы умерли и сидим посреди облаков?

— Мне кажется, это туман, — сказал лис, принюхиваясь.

Белый пар был таким густым, что Аргус не видел ничего дальше собственного носа.

— Давайте поищем ребят. Они где-то рядом. Я чую по запаху, — лис принялся разгонять туман хвостом.

Аргус встал на колени и начал ощупывать землю вокруг себя. Она была холодной и шершавой, как наждачная бумага.

— Лури, мы точно живы? Здесь слишком жёстко, чтобы был шанс приземлиться без единого синяка.

— Я не уверен, — прогнусавил лис. — Но этот смог мне не нравится. Кажется, я нашёл Инто. Хозяин! Он не дышит!

Аргус похолодел, нащупав руку Фэйми. Она тоже не подавала признаков жизни.

— Лури! Что же делать, Лури? Что делать?!

— Погодите, хозяин. А вы сами-то дышите?

Аргус вздрогнул и прислушался. Его грудь не вздымалась, а сердце не билось. Он приподнял Фэйми и увидел, что на ней нет ни царапинки, только глаза закрыты, как будто уснула. Лури облизал лицо Инто и обнаружил, что мальчик бледный, но тоже невредим.

— Мы умерли и попали на небо! — воскликнул Аргус. — Как же так? Нас кто-то убил? Это белые волшебники? Лури! Скажи что-нибудь!

Фэйми и Инто очнулись. Это принесло толику облегчения, но ненадолго.

— Настал конец! — возопил Аргус, картинно заламывая руки. — Я никогда больше не увижу свой дом! Замок падёт под нашествием серого полчища, и Крысиная королева будет плясать на костяшках моих предков!

— Кончайте стенать и вставайте, — огрызнулся Лури.

Все поднялись и с удивлением обнаружили, что туман доходит им только до груди.

— Что это за место? — выдохнул Инто, озираясь по сторонам. — А где фургоны и всё остальное?

Он был самым высоким из всех, и белая мгла едва касалась его локтей. У Лури, вставшего на задние лапы, была видна только голова. Казалось, что она парит отдельно от тела.

Туман стелился по земле ровным одеялом и окутывал чёрные столбы, коих здесь было великое множество. В некоторых местах образовывались вихри, словно кто-то невидимый мешал ложкой сметану. Столбы не походили на колонны или стволы деревьев. Они были неровными, и с них стекало нечто отвратительное, похожее на загустевшую кровь. Верхушки терялись в серо-сизей дымке туч.

— Огромные, — только и смогла выдохнуть Фэйми, задрав голову.

— Похоже на чьи-то хребты, — задумчиво протянул Лури. — Правда, кости обычно белые. Но если их обмазать смолой, выйдет как раз похоже.

Сзади раздался оглушительный крик. Все четверо обернулись и увидели, как туман водопадом обрушивается в пропасть, похожую на огромный котёл. Инто заметил силуэт, мелькнувший за дальним столбом, а Аргус тень, черневшую справа.

Фэйми невольно схватилась за первое, что попалось под руку — хвост Лури. Лис взвизгнул, и это привлекло тех, кто прятался в подвижном смоге. Они стали приближаться, раскачиваясь из стороны в сторону. Из котлована снова послышались вопли.

— Да что же это такое! — Фэйми нырнула в туман, зажав ладонями уши.

Её трясло, и хотелось плакать, но глаза оставались сухими.

— Тише! — приказал Лури. — Прячьтесь!

Все присели и затаились, держась друг за друга.

— Кажется, я понял, где мы, — выдохнул Аргус. — Чёрные духи! Пусть я ошибусь!

— Вы думаете, это те, кто напал на торговцев? — прошептал Инто. — Или это сами торговцы нас ищут? Наверное, возницы не заметили в тумане пропасть, и телеги упали в неё, а мы ехали в самом конце и поэтому… поэтому мы живы.

— Мы не дышим, болван! — прошипел Аргус. — Это похоже на Провал. Надеюсь, я просто сплю, и мне всё это снится.

Лури на секунду выглянул из тумана, как суслик из норки.

— Они слева. Давайте гуськом правее. Держитесь друг за друга и щупайте дорогу. Хозяин! Вы мне рёбра сломаете!

— Лури, это Провал?

— Да, это он. Я боялся, что вы завопите, когда узнаете, поэтому не сказал.

— Лури! Да мы же почти мертвы!

— Не время для паники!

— Лури, это конец!

— Не привлекайте их, прошу вас! Держите себя в руках!

Аргус сдавленно завыл и схватился за голову. Рядом с ним в тумане тут же образовалось тёмное пятно. У Инто и Фэйми душа ушла в пятки. Лури зажал в зубах рукав хозяина и поволок в сторону. Все четверо двинулись гуськом прочь от силуэта, но наткнулись на ещё одну тень. Она не двигалась, и лис предположил, что это столб.

— Давайте туда, спрячемся за ним.

Черед минуту они сидели на корточках возле огромной колонны, и Аргус дрожащим голосом торопливо объяснял происходящее.

— Это не торговцы и не разбойники. Кажется, мы попали в Провал — это магическая ловушка, призванная отделить душу от тела.

— Хозяин! Обязательно говорить такую жуть?

— Я говорю, как есть! Провал — это почти тот свет. Наши тела остались наверху, а наши души упали сюда. Если мы застрянем здесь, то точно умрём.

— Нельзя долго вдыхать туман, — предупредил Лури, убедившись, что заявление Аргуса не привело к истерике. — Он стирает память. Мы перестанем помнить даже друг друга и навсегда останемся тут блуждать, если будем прятаться в нём.

— А кто это ходит за нами? — с ужасом спросила Фэйми.

— Это наши страхи, — быстро сказал Аргус. — Они преследуют нас, и когда мы вынырнем, придётся встретиться с ними лицом к лицу.

— Выбор невелик, — прогнусавил Лури. — Или мы становимся призраками, или встаём и смотрим им в глаза.

— А они нас не тронут? — с надеждой спросил Инто.

— Не знаю. Но они точно станут ходить за нами, как привязанные, и попытаются свести с ума.

— Я встаю, — решительно сказал Инто. — Самое страшное в жизни я уже видел. Я встаю.

— Лури! Кажется, я забыл, как зовут моего дворецкого! Как я мог забыть?! Я же повторял его имя по тысячу раз в день!

— Его зовут Памфле, хозяин.

Аргус судорожно вздохнул, сжал руки в кулаки и поднялся вслед за Инто. Следом вскочил Лури. Фэйми встала последней, не открывая глаз. Она чувствовала чьё-то холодное дыхание за спиной.

— Лури, я надеюсь, ты знаешь, как выбраться отсюда?

— Не хочу разводить панику, господин, но отсюда никто не выбирался. Во всяком случае, записей об этом нет.

— Лури! Ты что не мог соврать?!

В этот момент Инто не выдержал и обернулся к своему страху. Это был огромный Страж. Точнее, силуэт, состоявший из чёрной клубящейся дымки. Когтистая лапа замахнулась и рассекла воздух рядом мальчиком, но тот не шелохнулся, застыв, как восковая статуя с расширенными от ужаса глазами.

— Я тебя не боюсь, — сказал он с дрожью в голосе. — Я скоро научусь управлять тобой! Поэтому прочь! Прочь! Уйди! Исчезни!

— Какой смелый, — поразился Аргус, боясь заглянуть себе за спину.

Почему-то тень Инто его совершенно не пугала, а вот собственная била морозом по коже.

— Никто не говорил, что со страхами нельзя ужиться, — заметил Лис. — Победить их тяжело. Но ужиться можно. Мы же каждый день носим их в себе, а порой и сами вьём им гнездо.

— Лури, за мной Крысиная королева?

— Это всего лишь плод вашего воображения, хозяин.

— Как плод воображения может душить по ночам?!

— Страхи частенько душат. Но это не мешает им быть плодами воображения.

Аргус резко обернулся и крикнул:

— Рассейся!

Стоявшая перед ним фигура не шелохнулась. Это была женщина с головой крысы. В её подоле копошились грызуны, а узловатые пальцы тянулись к горлу Аргуса.

Фэйми мелко дрожала и боролась с собой. Она же не трусиха, да и остальные рядом. Кто дышит ей в лицо? Кто? Девочка распахнула глаза и увидела множество теней, не раз преследовавших её в Витках. Она вскрикнула, прижав ладони ко рту.

— Лури, а кто это у тебя на хвосте? — спросил Аргус, пытаясь отвлечься от взбиравшихся по ногам крыс.

— Это ваш прапрапра… в общем, далёкий предок, — прогнусавил Лури. — У меня от него шерсть встаёт дыбом. Каких только пыток он не выдумал в своё время, чтобы улучшить меня, как сосуд. Однажды я едва не лопнул, переполнившись его энергией. А сила у него была не ваша. Не-е-ет. У вас она мягкая, как молоко, а у него была колючей и холодной, сродни ледяным иглам. Она вспарывала меня.

Лис съёжился, отпрыгнул и зашипел, когда рука бывшего хозяина потянулась к нему.

Некоторое время все держались друг за друга и старались отвлечься разговорами.

— Лури. Я не очень-то много читал о Провалах. Расскажи всё, что знаешь, и тогда мы сможем подумать, как нам выбраться. Четыре головы — лучше одной, — предложил Аргус, вытряхивая из штанины пищащий комочек и морщась от лёгшей на плечо ладони Крысиной королевы.

Лису нелегко было стоять на задних лапах, и он попросил хозяина подержать его на руках.

— Так и знал, что ты когда-нибудь залезешь мне на шею! — проворчал Аргус, однако, просьбу выполнил.

Откуда-то снизу снова раздался жуткий вопль, и все вздрогнули, а страхи за спинами зашевелились и стали почти осязаемы.

— Кто это? — спросила Фэйми, боясь обернуться. — Почему тут всё время кричат?

— Это павшие души, — пояснил Лури. Ему было гораздо спокойней в руках Аргуса, поэтому он перестал ёжиться и шипеть, а вместо этого взялся рассказывать. — Этот туман не для всех людей одинаковый. Он особенно страшен грешникам. Их души не могут пропустить его через себя. Для них он густой, как вода, и тут же сносит вон в ту воронку. Чем больше грехов человек совершил, тем тяжелее его душа, и тем глубже он упадёт в Провал.

— Теперь ясно, почему остальных смыло, — Аргус с опаской посмотрел в пропасть. — Кем же это надо быть, чтобы детей продавать.

— Наверное, не все туда попали, — предположила Фэйми. — Я видела мальчика и девочку близняшек, но их тут нет. Думаете, они остались наверху?

— Они в котловане, — отрезал Лури. — Дети в ответе за родительские грехи. Это груз с рождения и на всю жизнь. К счастью, всем вам с родителями повезло.

На несколько вдумчивых мгновений ребята замолчали. Слышалась возня грызунов под шлейфом Крысиной королевы и протяжный вой Стража.

— Нам нужно залезть наверх, чтобы выбраться отсюда? — спросил Инто, задрав голову.

Огромный горник повторил его движение.

— Да, и как можно скорее, — мрачно подтвердил Аргус, пытаясь отделаться от объятий навязчивой королевы. — Через несколько дней без еды и воды наши тела умрут.

— А вдруг их убьют, и нам некуда будет возвращаться? — Фэйми снова хотела расплакаться, но слёз не было.

— Не бойся, — Аргус похлопал её по спине, спугнув тень, забравшуюся под волосы. — Никто не станет нас трогать. Это разрушит заклятие, и мы тут же вернёмся.

— Не такие уж мы и безгрешные, если попали сюда, — задумчиво сказал Инто. — Давайте попробуем залезть наверх. Я отлично лазаю по деревьям.

Он подошёл к колонне, подпрыгнул и ухватился за шероховатость, но как только поднялся на несколько метров, смоляная жижа принялась стекать, и Инто опустился вместе с ней. Аргус тоже попробовал вскарабкаться, но узловатые пальцы Крысиной королевы ухватили его за ноги и потянули в туман.

— Бесполезно. — Лури покачал головой. — Это столбы отчаяния.

— И как же тогда быть? — Инто принялся отряхиваться от грязи, но влага пропитала одежду, и ткань окаменела.

— Мы слишком, тяжёлые, — сказала Фэйми. — Нам надо стать легче.

— А это уже дельная мысль! — Лури завертел хвостом, за что получил шлепок от Аргуса, которому волнение лиса ударило по лицу.

— Что может отягощать души? — задумалась Фэйми. — Точно! Обиды! Бабушка мне всегда говорила, что нельзя их в себе носить. Нужно прощать даже самые плохие вещи и желать людям добра. Давайте попробуем!

Она взбодрилась, потому что тени ничего не могли ей сделать, только пугали.

— Может сработать, — согласился Аргус, стряхивая с рукавов гроздья крыс. — Давайте. А что нужно делать?

— Ну вот, например, однажды родители забыли про мой День Рождения. Я сильно на них обиделась и потом каждый год об этом вспоминала. А теперь… — Фэйми зажмурилась. — Теперь я возьму и забуду это. Мне совсем необидно!

Она открыла глаза, но ничего не произошло.

— Это не так-то просто, — нахмурился Аргус.

Он вспомнил злость на отца, за то, что тот так и не вернулся в Гёльфен, а потом обиду на матушку, которая держала его подле себя всю жизнь и не давала шагу ступить в сторону. Инто ворошил в памяти презрение общинников и ярость Амерцо. У всех нашлось то, топило души в Провале.

— Это всё из-за тебя! — выпалил Инто, обернувшись к Фэйми. — Ты нас сюда завела!

Тень Стража вытянулась, замахнулась и ударила в то место, где стояла девочка. Фэйми отбросило прямо в котёл, и она утонула в белом омуте.

— Что ты натворил! — вскричал Аргус, выронив лиса и схватившись за голову. — Она не желала нам зла! Её затянуло бы вместе с торговцами, если бы это было так!

— Я не хотел! — растерянно выпалил Инто. — Я же не хотел! Лури, ты же сказал, этот туман нас не смоет!

— Обвинения топят похлеще обид, а чувство вины и того хуже!

Не зная, что делать, Инто бросился к пропасти и прыгнул в неё вслед за Фэйми.

— Лучше не бывает! — воскликнул Аргус. — Рассейся, проклятая ловушка! Рассейся немедленно!

Ничего не произошло, только Крысиная королева начала душить Аргуса, и на этот раз он по-настоящему почувствовал её жилистые пальцы, впившиеся в горло.

— Хозяин, не бойтесь! — Лис выпрыгнул из тумана. — Вы всё равно не дышите! Не бойтесь её!

Аргус беззвучно открывал рот. Лицо страха обретало форму. Из тьмы появились налитые кровью глаза, клыкастая морда, серая голова, увенчанная короной из костей, бордовое платье с золотым шитьём, испачканное помётом, облепленное паутиной и вымазанное сажей. От королевы исходила жуткая вонь. Точно так же смердела яма, в которую Аргус каждый день выбрасывал тушки отравленных грызунов.

— Лури, что делать? — прохрипел Аргус, пытаясь разжать хватку страха.

— Не знаю, не знаю! Хозяин! Меня опять раздувает!

Несколько мучительных мгновений Аргус лихорадочно рассуждал, что можно предложить в обмен на жизнь, а потом выпалил:

— Выходите за меня замуж!

Крысиная королева чуть ослабила пальцы.

— Нам не стоит воевать! — быстро заговорил Аргус, почуяв, что поддел правильную нить. — Давайте скрепим наши узы браком и будем править замком вместе! Но при условии, что ваши подданные не сгрызут мои последние трусы.

Страх отпустил его и хихикнул в ладошку. Усы королевы задёргались, чёрный язык прошёлся по острым зубам.

— Да-да, — Аргус галантно предложил ей локоть и обернулся к тени, раздувавшей Лури. — Не изволите ли вы, мой уважаемый предок в седьмом поколении, выступить свидетелем на нашей свадьбе? И нам бы пригодился этот лис. Кто-то должен держать шлейф моей прекрасной невесты!

Из тени выступил высокий грозный мужчина. Такой же светловолосый, как Аргус, обросший курчавой бородой и диковатый на вид. Глаза у него были отталкивающие. Цвет магии в них остыл, сделался глубоким и тёмным. Он молча кивнул, и фамильяр тотчас сдулся.

— Но как же быть, мой уважаемый предок! — воскликнул Аргус. — Как же мы поженимся и продолжим род! У нас нет ни фрейлины, ни пажа. Нужно достать вон из той воронки Фэйми и Инто. Они отличные слуги и очень бы нам пригодились, не так ли, дорогая?

Крысиная королева снова захихикала. Страх Лури за мгновение оказался на краю котлована, нырнул в него и вытащил из белых клубов два безвольных тела. За ними вынырнула целая орава теней и гигантский горник.

— Прекрасно! — обрадовался Аргус. — Теперь у нас есть множество слуг, помимо приданного моей дорогой невесты. И самый лучший страж! Вот только замка нет. Где же нам пожениться? Тут ни алтаря, ни жертвенной чаши. Всё осталось наверху! Дорогая моя, нам нужны ступени, чтобы вывести тебя в свет и пленить всех твоей красотой!

Крысы засуетились под шлейфом, который держал в пасти Лури, посыпались из рукавов и полезли из-под подола королевы. Они начали забираться друг на друга, цепляться коготками и выстраиваться в лестницу, поднявшуюся до самых облаков.

— Ах, моя прелестница! — рассмеялся Аргус, поцеловав вонючую руку страха. — Какие чудеса ты способна вытворять! Я диву даюсь!

Королева смущённо опустила голову и прикрылась наполовину расползшейся вуалью.

Аргус торжественно повёл невесту в свет. За ним шествовал Лури, давясь отвратительным, обгаженным грызунами тряпьём. Следом, держа подмышками безвольно повисших Фэйми и Инто, шёл могучий предок Харвилов.

Ноги мягко ступали по живым ступеням. Аргус расточал шутки и комплименты. Наверху, в голубовато-серой мгле уже темнели облака в виде фургонов, а столбы превращались в стволы деревьев.

Глава 9. Артисты без балагана

Первый вдох смешался с кашлем. Не хватало воздуха. Инто пытался встать, но едва мог пошевелиться. Сквозь пальцы сыпались крупинки. Руки, сложенные на груди, кое-как добрались до лица, чтобы сорвать тряпку, но в последнюю секунду Инто остановился. Он понял, что находится в земле и задохнётся, если она попадёт в лёгкие. Пришлось грести. Почва была рыхлой. Инто направлял её от головы к ногам, потом перевернулся на живот и привстал, освободив немного пространства под собой, чтобы дышать. Он старался экономить воздух, но сердце колотилось с бешеной силой.

— Помогите, кто-нибудь!

Ему не ответили. Инто продолжил откапываться. Земля, которую он черпал вслепую, сделалась тяжёлой и сырой, как после дождя. Повеяло прохладой, и пальцы оказались на воздухе. За несколько рывков Инто высвободился по плечи и хрипло задышал.

Не было сил сдвинуться с места, веки казались свинцовыми, конечности ныли. Мальчик с трудом поднял голову и огляделся. Вокруг зеленел замшелый лес, опутанный паутиной лиан и заросший можжевельником с синими бусинами ягод. Инто откашлялся и, сипло дыша, позвал друзей, но они не откликнулись. Только теперь мальчик заметил неподалёку укрытые листьями папоротника свежие могилы. Он дополз до ближайшей и принялся разгребать землю окоченевшими ладонями. В яме оказался рыжебородый торговец. В следующей женщина. Оба мёртвые. Инто уже почти отчаялся, но вдруг насыпь справа от него зашевелилась.

— Пха-пха! О, муки пре… пха, — попытался выругаться Аргус, когда Инто стянул с него тряпку.

— Выбирайся и помоги мне!

Инто метнулся к следующей могиле. К счастью, тела были закопаны неглубоко. Аргус непослушными пальцами разгрёб соседний холм. Инто с третьей попытки отыскал Фэйми и, когда та закашлялась, облегчённо вздохнул.

— Какая мерзость! — прогнусавил Лури, отплёвываясь.

Аргус вытащил его и в сердцах прижал к груди.

Первое время, то ли от голода, то ли от набившейся в рот земли, всех невыносимо тошнило. Инто посмотрел на трясущиеся руки и ужаснулся: они стали синеватыми, как у мертвеца.

Шёл дождь. Было тепло и влажно. Воздух, напоённый ароматами леса, казался густым и тягучим. Фэйми мелко дрожала, обняв себя за плечи. Лури свернулся клубочком у неё на коленях. Аргус прислонился к дереву, а Инто рухнул на мягкий мох и раскрыл рот, жадно ловя губами крупные капли.

Через мгновение дождь превратился в ливень. Шевелиться не было сил, но ребята заставили себя сорвать несколько крупных листьев с ближайшего куста и подставить их небу. Как только набиралось немного воды, они проглатывали её и ждали снова. Никто ничего не говорил. Инто глубоко дышал, чувствуя, как ручейки стекают по лицу, забираются под одежду и смывают грязь. В этот миг он думал, что заново родился, и ему ничего не было нужно.

Идиллию нарушил Аргус. Оправившись от потрясения, он принялся одаривать бранными монетами всех, кто мог его услышать.

— Хозяин! У меня уже уши вянут! Прекратите! — взмолился Лури.

Инто краснел и бледнел. Фэйми сидела, уткнувшись в колени, и подтянув ноги к груди. Аргус требовал, чтобы они немедленно стали друзьями. Он не собирался ещё раз жениться на Крысиной королеве и был крайне возмущён поступком Инто.

— Так не бывает, хозяин! На всё нужно время! И на извинения, и на прощение, и уж тем более — на доверие!

— Но у нас же одна цель! Мы должны сразу почувствовать родство душ!

— Вы читали слишком много наивной ерунды. Не всё в мире так просто. Отношения строятся гораздо дольше, чем лестница из крыс.

После перебранки с фамильяром Аргус успокоился и осмотрелся. Для начала стоило найти фургоны. В них наверняка осталась еда, одежда и прочие полезные вещи. Аргус велел Инто и Фэйми держаться вместе, хотя те явно были против, а сам взял Лури и отправился на поиски дороги.

Через несколько минут он стоял посреди лесной просеки, где дождь вколачивал капли в следы копыт и продольные рытвины, оставленные колёсами фургонов.

— Вот же негодяи! Даже ниточки не оставили!

Ни лошадей, ни телег не было. Аргусу удалось найти только нож с обломанным лезвием, а Лури вытащил из кустов чудом сохранившийся пояс Инто.

— У меня скоро зубы раскрошатся от дрожи. Они так стучат, что я боюсь себе язык откусить. Лури, я же не ошибусь, если скажу, что это ловушка тёмных магов?

— Не ошибётесь, — ответил лис, продолжая нюхать землю.

Он промок до шерстинки и выглядел жалко.

— Надо отдать им должное. Отличный способ грабить путников, не прикладывая почти никаких усилий. Хорошо, что ты такой страшный. Я переживал, что они позарятся на твою шкуру и освежуют тебя.

Лис потёрся об штанину Аргуса. Тот что-то проворчал, но не стал его отгонять. Скоро на просеку вышли Фэйми и Инто. Мальчик держал в руках пару поношенных ботинок, снятых, по-видимому, с кого-то из детей.

— Держи, может, тебе подойдёт. Мне малы, так что я взял у взрослого.

Фэйми уже была обута в туфли девочки-близняшки, и это ей явно не нравилось. Аргус кивнул и принял подарок. Ему пришлось повозиться, оттирая грязь со ступней мхом и листьями, но ботинки пришлись впору и совсем не жали.

— Одежды на них не оставили почти, — Инто шмыгнул. — Больше ничего не нашли.

— Да, у нас тоже улов небогатый. Правда, у Лури есть для тебя сюрприз.

— Мой пояс! Где ты его нашёл?

— Да вон там, в кустах, — отплёвываясь, сообщил лис.

— У меня есть ещё нож, правда, он поломанный, но может сгодиться для чего-нибудь.

Инто повязал подарок Памеа и приободрился.

— Так, нам нужно согреться для начала. Скоро похолодает.

— Дождь закончился. Можем начинать дикие пляски, так и высушимся, — невесело пошутил Аргус, прыгая с ноги на ногу.

— С этим мы разведём костёр, — уверенно сказал Инто, беря из его рук нож.

— Да ты издеваешься! Только что прошёл ливень, а у нас ни огнива, ни спичек.

— Ничего. Это ничего. Фэйми, — Инто обратился к ней и, не глядя в глаза, спросил: — Ты в порядке?

Девочка стояла, роняя слёзы на грязные туфли.

— Не могу выбросить из головы тех детей, — всхлипнула она. — Мне так жутко! Так жутко!

Аргус крепко обнял её и успокаивающе похлопал по спине. Фэйми уткнулась в него и зарыдала.

— Давайте сообразим костёр для начала, — сказал Инто, смущённый этим зрелищем. — Нам нужен твёрдый камень и топливо. Ищите под поваленными деревьями. Там часто остаются сухие места. Ещё сгодится труха и гниль внутри стволов. Может, шишки найдёте со смолой.

— Далеко не разбредайтесь! — предупредил Лури. — Фэйми, пойдёшь со мной. И шевелитесь! Не то замёрзнете! Попрыгайте, разогрейтесь. Я попробую унюхать ягоды или орехи.

Все ожили и принялись за дело. Через некоторое время совместными усилиями были собраны три небольшие кучки. Инто принёс два гриба-трутовика, похожих на серые копыта. Они росли на деревьях, а потом высыхали и становились пригодны для топки. Камень нашёл Аргус, а Фэйми и Лури раздобыли корни лопуха и целую охапку ревеня.

Инто принялся неистово ударять камнем об обломок стального лезвия. С него слетела искра и, попав в трутовик, стала тлеть. Мальчик тут же склонился над ней и начал дуть, усиливая пламя. Вскоре все три костерка весело пылали, разгоняя надвигающиеся сумерки.

— Лучше было один большой запалить, чем три маленьких, — проворчал Аргус, растирая озябшую Фэйми.

— Нельзя, — Инто скоблил мясистые корни лопуха и нарезал их на кружочки. — Небольшие костры легче поддерживать. И их не так сильно будет видно. Мы недалеко от дороги ушли. Как бы эти бандиты не вернулись.

— Не вернутся, — Лури крутился возле костра, пытаясь обсохнуть. — Они же не пауки, чтоб сидеть на одном месте и выжидать, пока на ужин мошка залетит. Наверное, они сначала увидели фургоны, а потом уж устроили западню.

Все скромно поужинали печёными корнями лопуха и ревенем, высушили одежду и почувствовали себя намного лучше. Лури даже откопал где-то червей, но никто не захотел пробовать его угощение, и лис съел всё сам.

Поскольку утро вечера мудренее, насущные вопросы решили оставить до завтра.

Ночь прошла спокойно. На другой день после безвкусного травяного завтрака Аргус озвучил неутешительную мысль:

— Солнце встаёт слева, а заходит справа. Значит, мы идём на юг. Я не силён в географии, но разум мне подсказывает, что дорога выведет нас к деревне или к городу. Это хорошая новость. Плохая состоит в том, что никто не пустит на постой нищих оборванцев. И не посмотрят, что дети. Мы уже попались однажды. Торговцы знают цену своим услугам. Они вытрясли из нас все шесть леврантов, отобрав наше имущество, и получили бы ещё десять сверху, продав нас. На постоялых дворах тоже может быть опасно. Пожалеют, приголубят и опять в рабство.

— Не все же такие алчные, — тихо возразила Фэйми.

— Увы, на лбу у них этого не написано, — заметил Лури. — Но без денег в селениях и правда делать нечего. Нам нужны припасы, огниво и ещё много чего для похода. Давайте попробуем притвориться артистами. Будем давить на жалость. Я могу ходить на задних лапах и выполнять разные команды. Инто неплохо стреляет — устроим соревнование лучников. А ты, Фэйми, умеешь плясать или петь?

— Не хорошо, — девочка смутилась. — Но у меня голос громкий, и я видела много представлений. Я буду всех зазывать.

Она выглядела потерянной, а Инто виноватым. Оба избегали смотреть друг на друга. Аргус начал было ворчать, но Лури его одёрнул, мол, сами разберутся.

* * *

К обеду путники вышли из леса и увидели вдалеке город. Домики с крышами из жёлтой и красной черепицы весело пестрили на фоне зелёных полей. Город находился в петле, образованной двумя реками. К нему, как к замку, вёл подъёмный мост.

Аргус наморщил лоб и почесал затылок со спутанными волосами.

— Это вам не деревушка. Тут, чтобы людей тешить, нужна музыка, наряды и перья, маски с рожами. Да хоть бы один фургончик расписной! А мы такие грязные и неказистые, что к нам и близко никто не подойдёт.

— Давайте отмоемся вон в том озерце, — предложила Фэйми. — До него дольше идти, зато вода там не такая холодная, как в реке.

— А мне и так хорошо, я всё равно чёрный, — фыркнул лис.

— Тебя надо отдраить в первую очередь, Лури. Ты грязный, как поросёнок. Дети захотят тебя потрогать, а родители ни за что их не подпустят. Мы потеряем кучу денег, — рассердился Аргус.

— Я не хочу, чтобы меня кто-то трогал! Особенно дети!

— Но они правда захотят, — слабо улыбнулась Фэйми.

— Зачем меня мыть, я же от этого не побелею! Я боюсь воды, я простыну, у меня аллергия на чистоту.

— Хватит нудить! Это не обсуждается!

Фэйми вздохнула, вспомнив о сумке, где остался гребешок и брусок душистого мыла. Теперь ничего этого у неё не было. Нечёсаные волосы спутались и засалились, став похожими на сосульки. Фэйми и без того не считала себя красавицей. Она была худенькая и нескладная, совсем как мальчишка, поэтому без платья с пышным подолом, в котором таллия казалась тоньше, а все угловатости прятали складки и кружево, чувствовала себя неказистой. Новая одежда висела на ней, как хозяйский балахон на пугале.

В собственной внешности Фэйми нравились только глаза. На фоне загорелого лица они выглядели такими же зелёными, как ящерицы на песке. Короткие брови походили на два чёрных пёрышка и изгибались совсем немного. Это делало взгляд открытым и немного удивлённым. А ещё у девочки торчали уши, поэтому волосы следовало держать распущенными или плести слабую косу, начинавшуюся не от самых корней, а гораздо ниже. Если пряди засаливались, кончики ушей предательски выглядывали из черноты, и это было ужасно.

К счастью, когда они добрались до озера, Инто нашёл целую охапку мыльнянки. По-другому её называли собачьим мылом, потому что белые цветы и растёртые с водой корни давали пышную пену.

В озеро полезли прямо в одежде. Благо, вода прогрелась за день и была тёплой, как парное молоко. Приведя себя в порядок, Фэйми взялась отмывала несчастного лиса. Аргус сидел на берегу и проводил по волосам мокрыми ладонями, пытаясь хоть как-то пригладить торчавшие в разные стороны вихры.

— Я и забыл, сколько с ними мук! — Он скорчил страдальческую гримасу, раздирая спутанные пряди. — В Гёльфене непременно должен быть хороший цирюльник к моему возвращению, иначе в старости я опять обзаведусь гнездом на голове.

— Посадите туда курицу, пусть несёт вам яйца, будете жарить их себе на завтрак, — фыркнул злой Лури, которого рьяно оттирала Фэйми. — А борода будет вам вместо мочалки, ещё ей можно пол подметать.

— У нас в туалете такие холодные плиты, Лури. Я того гляди застужу себе почки. Пожалуй, постелю туда твою шкурку вместо коврика и буду долго вспоминать о тебе с теплом.

В подтверждение этому он звонко чихнул, шмыгнул и потёр курносый нос. У Лури вид был такой, словно его только что заставили прожевать лимон.

Инто мылся последним. Сначала он собрал хворост и запалил костёр, чтобы остальные быстрее высохли, и только потом окунулся в озеро. День за днём ёжик на голове становился всё ощутимей. Инто без конца проводил ладонью по затылку, чувствуя, как отросшие волосы, жёсткие и колкие от частого бритья, проскальзывают между пальцами. Он избегал смотреть в воду, когда купался и отстирывал одежду. Собственное отражение вызывало у мальчика неприязнь. Инто совсем переставал походить на горцев. Чернота закрашивала его прошлую жизнь, сближала с жителями нижнего мира и отдаляла от дома. Даже лицо теперь выглядело иначе. Родинка над бровью не так выделялась, а глаза, раньше казавшиеся тёмными, приобрели коричнево-красный оттенок, как у брусничного чая.

Пока Фэйми пропускала пальцы между прядями, а потом выбирала колтуны и репьи из шерсти Лури, Аргус деловито жарил грибы, нанизав их на тоненькие веточки.

После мытья шерсть Лури блестела, как змеиная кожа. Он положил голову на колени хозяина и наблюдал за лепестками пламени, которые напоминали ему прозрачные ломтики мяса.

Чтобы хоть как-то принарядиться, Фэйми сделала себе юбку из листьев папоротника и сплела всем по большому цветочному венку. Аргус нашёл подозрительные ягоды красного цвета, выдавил из них сок и принялся пальцами выводить узоры на тунике и штанах. Когда-то он учился каллиграфии и умел рисовать красивые завитки. Лури сопротивлялся, как мог, но и ему пришлось нацепить юбку и цветочное ожерелье. Фэйми сказала, что если он будет расхаживать на задних лапах в таком наряде, все начнут пищать от восторга.

Ближе к вечеру новоявленная труппа направилась в город. Лис боялся собак, и Инто пришлось взять его на руки. Аргусу повязали на глаза тряпицу, замаскировав под слепого, и Фэйми вела его под локоть.

— Осталось только найти где-нибудь дырявую шляпу, и можно будет побираться, — проворчал он, споткнувшись о камень.

— В нашем положении даже такой заработок был бы кстати, — мудро заметил лис.

Он уткнулся носом в цветы на шее и чихнул, нюхнув пыльцы.

— Смотрите! — воскликнула Фэйми, указывая пальцем в небо. — Деревья летят!

— Чего мы там не видели, — Аргус оттянул повязку. — Опять эти дубы! На обратный путь надо будет найти какой-нибудь орех или хоть яблоню.

— Вы хотите задержаться на юге до весны? — уточнил Лури.

— Тьфу ты. Я и забыл, что они обратно полетят только весной.

Инто едва не выронил лиса, когда увидел неспешно проплывающую над головой рощу. Кружевные тени скользнули по ютившемуся в междуречье городу и высоким свечкам тополей по обеим сторонам дороги.

Ребята прошли мимо мельницы. Возле неё была устроена плотина, с которой падал поток, приводивший в действие наливное колесо. Вода из лотка стекала по каменному жёлобу и ныряла в реку маленьким водопадом.

— А можно рассеять кусок стены и украсть мешок с мукой, — мечтательно протянул Лури.

— Нас наколют на вилы и поджарят на празднике урожая, — пообещал Аргус.

— Нельзя ничего воровать, — подтвердила Фэйми.

— Значит, остальным нас грабить можно, а нам их нельзя? — возмутился лис и снова чихнул.

— Те, кто нас обобрал, на дне котлована в Провале, — напомнил Аргус. — Неровен час, опять ухнем в какую-нибудь ловушку. Лучше уж держать совесть в чистоте.

Некоторое время все молчали, раздумывая о тяжести собственных душ.

— Не так я себе город представлял, — сказал Инто, когда они прошли через входную арку. — Я думал, он гораздо меньше.

— Это тебе не деревня в одну улицу, — съехидничал Лури и тут же испуганно замолчал, увидев идущую навстречу женщину с корзиной на голове.

Как только они углубились в город, Фэйми начала звонким голосом вещать во все стороны о прибытии небывалых артистов. Окна домов то и дело распахивались, из них выглядывали любопытные физиономии.

— Не пропустите удивительное представление! Всего за один медяк для вас станцует настоящая лиса, а слепой фокусник заставит исчезнуть какую угодно вещь! Вы сможете посоревноваться в меткости с лучшим стрелком срединных земель королевства! И послушать удивительные истории, которых не слышали никогда прежде!

Всё больше людей высыпало на улицу. Дети хохотали, тыкая пальцами в артистов. Особенно большой интерес у них вызывал Лури, поэтому, улучив нужный момент, Фэйми попросила лиса пройтись на задних лапах. Совсем недолго, только чтобы распалить любопытство. После этого Лури снова оказался на руках Инто и чувствовал себя там гораздо спокойней.

— Как хорошо, что я в повязке, — шепнул Аргус. — Толпы меня пугают, а людей тут, наверное, как муравьёв.

— Это точно, — подтвердил Инто, озираясь по сторонам.

Всюду сновали горожанки в пёстрых платьях. Малыши цеплялись за подолы матерей. Мужчины с ухмылкой провожали новоприбывших и курили трубки.

Впереди зеленели арки, увитые плющом и девичьим виноградом. Проулки были широкими и светлыми. Улицы, мощёные кремовой плиткой, тянулись во все стороны, как лучи, а самая широкая вела вверх — к площади, где шумел фонтан и слышались бойкие крики торговок.

— Хватит смотреть на всех исподлобья! — шепнула Фэйми, дёрнув Инто за рукав. — Я ещё ни разу не видела, чтобы кому-то нравились хмурые артисты. Улыбайся! И ты, Аргус, тоже! Лури, не шипи, как дикий! Хотите вы хоть немного заработать, или опять будем щавелём ужинать?

При мысли о еде животы хором заурчали, и ребята тотчас натянули самые радостные выражения лиц, как будто съели по три блюда с десертом и второй день нежились на пуховых перинах.

За фонтаном в виде головы какого-то чудища стоял деревянный помост. Наверное, на нём объявляли что-то важное, а может, и кого-то казнили. Сейчас там никого не было, только на ступенях сидел седовласый старик и бренчал незатейливую мелодию на восьмиструнной мандолине. Фэйми затащила Аргуса наверх. Инто и Лури поднялись следом. Торговцы отвлеклись от своих лотков и лавок, горожане подходили поглазеть один за другим.

— Мама-мама, там лиса в юбке!

Девочка лет пяти забыла о леденце и тянула родительницу к сцене. Аргус прокашлялся и поклонился, боясь упасть. Не так-то просто было удержать равновесие с закрытыми глазами.

— Дорогие люди, — начал он. — Мы известные артисты, но по пути сюда случилось большое несчастье. На нас напали разбойники и обобрали до нитки! Но наш талант — это то, что невозможно выкрасть! Позвольте представить вам лучшего танцора в мире — великолепного Лури! Умнейшего из всех животных королевства!

Если бы лис умел краснеть, он бы залился румянцем.

— Лури, поприветствуй всех! — поддержала его Фэйми.

Лис подбежал к краю сцены и опустил голову в поклоне, чем вызвал шепотки в толпе и смех детей.

— А теперь наш первый танец!

Инто и Фэйми захлопали в ладоши, а Аргус запел звонким высоким голосом:

А у нашего лисёнка Все закончились силёнки. Он бедняжка не поел, Как кузнечик похудел! Покормите, добры люди! Мы во век вас не забудем!

Пучеглазый лис кружился на месте и прыгал, высунув язык. Когда Аргус взялся повторять свежеиспечённый куплет, он подошёл к Фэйми на задних лапах, поклонился и пригласил её на танец. Девочка тут же подыграла лису, и вот уже двое пошли в пляс, топча осыпавшиеся с венков цветы и потряхивая листьями на юбках.

— Наш Лури совсем голодный. Нет ли у вас чего-нибудь поесть, чтобы он мог продолжить выступать? — спросила Фэйми, как только номер закончился. — Не бойтесь, он совсем ручной!

— Мама, можно я покормлю лисю? Можно, мам?

Женщина в красном платье протиснулась через толпу зевак и подхватила сына на руки. Тот протянул Лури кусочек булочки. Лис поклонился, осторожно взял пишу из рук затаившего дыхание малыша и лизнул ему ладошку. Мальчик залился смехом от восторга. Тут же к сцене повалили все подряд и стали бросать звонкие монеты и еду. Благодаря щедрости горожан за вечер удалось собрать медяков на целый леврант.

Лури стал похож на удава, проглотившего арбуз. Его живот раздулся от хлеба и сыра, и лис едва дышал от обжорства. Ради этого пришлось вытерпеть целую кучу рук, норовивших его потискать, три раза сплясать с горожанками и даже подвыть Аргусу, пока тот, распевал грустную песню о слепом мальчике.

Вечером все смогли плотно поесть и получили комнату почти задаром. Для этого Аргусу пришлось исполнить балладу перед завсегдатаями постоялого двора, в котором они остановились. После тяжёлого дня накрытая мешками солома на пыльном чердаке показалась ребятам самой мягкой постелью в мире. Лури покряхтывал, переваливаясь то на один, то на другой бок, но никто не ругал его за возню. Все крепко спали. Все, кроме Аргуса.

Он всё ещё сидел в полупустой зале и беседовал с болтливым владельцем постоялого двора. Рябой Харрет налил в стакан с водой виноградный сироп и подвинул его мальчику, чтобы тот промочил горло. Рыжая девчушка лет десяти вытирала столы и поднимала стулья, чтобы вымыть пол и подмести крошки, оставленные постояльцами. От мокрого дерева пахло пивом и кислым вином. В дальнем углу у окна сидела небольшая кампания, ужинала и о чём-то негромко беседовала. Не дождавшись хозяина, Лури спустился вниз и застал самую суть разговора.

— Истории — это мой хлеб, — сказал Аргус, отхлёбывая кисло-сладкий напиток, похожий на компот. — Когда нет глаз, надо иметь вдвойне острый ум и такой же язык, чтобы заработать на пропитание.

— Я в жизни не слыхал таких историй, как у тебя, хотя у нас тут много кто захаживает, — согласился Харрет, цепким хозяйским взглядом осматривая залу.

Никому ничего не было нужно. Мерно трещали поленья в очаге. Почти все столы опустели. Постояльцы разбрелись по комнатам, а завсегдатаи по домам.

— Я собираю их по всему свету, — Аргус шмыгнул и потёр нос. — Больше всего, знаешь, какие истории любят?

— Знамо какие! Про любовь!

— И не угадал! — Аргус сделал паузу и выдал: — Особливо любят страшные! Чтобы прямо мурашки по коже плясали, и сердце в груди стыло. Бывало, как расскажу такую ввечеру, так дети ночь не спят, а потом всё равно ходят за мной день-деньской и выпрашивают новую историю.

Лури заметил, что Аргус начал подстраиваться под речь Харрета и использовать устаревшие слова, чтобы вызвать доверие. Хитрости ему было не занимать. Хорошо, что он так много читал в своё время и многое знал о мире, хотя и не был прежде за пределами Гёльфена.

— И какую ж ты знаешь дюже страшную?

— А вот я тебе расскажу, да только и мне надобно истории собирать. Давай обменяемся. Ты ж умный мужик, и много чего на своём веку слыхал. Люди, сам говоришь, разные захаживали. Может, места у вас тут есть мрачные, заколдованные? Я мельком от одного пастуха добился двух слов про какой-то храм в горах, да только сказывать он не захотел.

— Упаси нас светлые духи! — Харрет перешёл на заговорщицкий шёпот. — Это он про скалу Проклятых Душ. Она к югу отсюда, дня три верхом. Ох и недоброе место! Раньше бывали там разные сборища тёмные, а как наши волшебники нечисть победили, так и порушили все гнёзда осиные, а это осталось. Говорят, не смогли ничего с ним сделать, там само зло из-под земли рвётся, и ничем его не заглушить.

— Какие ж ты ужасы лопочешь! — подыграл ему Аргус. — Неужели так и стоит, никем не тронутое?

— Да ты что, — отмахнулся Харрет, вытирая бочонок сухой тряпицей. — Наши не дураки — такое место открытым всем ветрам оставлять. Когда последних злыдней поймали, заставили их заклятий разных наставить, чтобы никакой человек больше внутрь не пробрался.

— Э как! А что, бывали безумцы, которые туда ходили?

— А то! Хотели тёмными магами стать, да никто не вернулся, так что тут мне тебе рассказать нечего, — Харрет понизил голос. — Потому и название такое — скала Проклятых Душ.

— Ох и напугал ты меня, хозяин! — Аргус зябко поёжился. — Мне теперь даже свою историю сказывать не хочется.

Харрет добродушно рассмеялся, потянулся через стойку и похлопал мальчика по плечу.

Глава 10. Буря

На заборе сидела крылатая змея. Инто даже глаза протёр, подумав, что ему мерещится спросонья, но нет. На заборе, напротив постоялого двора, и в самом деле сидела белая крылатая змея. Она примостилась на столбе, оставив болтаться часть скрученного кольцом хвоста и сложив крылья — не кожистые, как у летучих мышей, а перьевые. Морда с красными глазками внимательно следила за каждым движением вышедших из двери ребят. Они только что позавтракали и собрались на рынок — прикупить нужных вещей.

— Смотрите! — Инто указал на странную находку. — Она не кусается?

— Что там такое? — полюбопытствовал Аргус, не решаясь снять повязку.

— Змея с крыльями! — ахнула Фэйми.

— Вот оно что, — Аргус издал нервный смешок. — Жаль, я этого не вижу. Ой, вот не задача. — Он ощупал себя и сжал руку девочки. — Кажется, я забыл свои часы внутри! Помогите мне их найти, пока кто-нибудь не присвоил.

Инто хотел спросить, что за часы, но проницательная Фэйми без лишних слов потащила его внутрь. Как только все четверо оказались в пропахшей куревом прихожей, Аргус отчаянно зашептал:

— Лури! Ты видел её?

— Это точно фамильяр белого волшебника, господин.

— Думаешь, он за нами следит, или просто его хозяин снял тут комнату?

— Для белого волшебника это не слишком подходящее место. Наверное, мы вызвали большую шумиху в городе, и кто-то заподозрил неладное.

— Ох, Лури! Как бы чего не приключилось! Давайте быстренько уйдём отсюда, как только всё купим. Старайтесь не обращать внимания на эту гадину.

Как только они вышли во двор и направились вдоль оживлённой улицы к площади, змея взмыла в воздух и стала перебираться с крыши на крышу, не упуская их из виду. Аргус взялся декламировать стихи из баллады о плачущем шуте:

Жить артиста нелегка! То в пивной намнут бока, то ограбят по дороге. Унести успеть бы ноги от позорного столба, когда чёрная молва за тобой клубится зверем. За богатствами потери, и за славою провал. Что ни песня — то скандал. То как дождь летят монетки, то последнюю конфетку заберут, не морщась даже, а тебя обмажут сажей гадкой ругани и смеха. Что ж, судьба твоя — утеха алчущего зрелищ люда. Ты — желанное их блюдо. Смейся, улыбайся, пой! Веселись, пока живой!

Гадюка не оценила стараний оратора и продолжила следовать за самозваными артистами. Ребята уже почти дошли до торга, когда змея слетела с карниза и зависла над их головами, хлопая широкими крыльями. Она скрутила хвост спиралью, сжалась и камнем ринулась вниз. Аргус и выдохнуть не успел, а гадюка уже заключила его в тройное кольцо, как пружинка, упавшая на карандаш, и зашипела возле самого лица:

— Я чу-ую тёмного. Я чу-у-ую твою грязную кровь, ма-альчик.

Аргус замер, как вкопанный. Он силился что-то сказать, но не мог — его сковало магией. Лури прыгнул и вцепился в чешуйчатую шкуру, пытаясь оттащить змею от хозяина, но та больно хлестнула лиса кончиком шипастого хвоста. Инто попытался схватить гадюку за место сочленения челюстей, чтобы она не могла укусить, но змея ловко увернулась, распахнула пасть и цапнула мальчика за ладонь.

— Моя госпожа не велела тебя убива-ать, но если будеш-шь сопротивляться, я прокуш-шу тебе ш-шею, — пообещала гадюка Аргусу.

Инто судорожно высасывал яд из ранок и сплёвывал под ноги.

— Ах ты, гадина! — лис неожиданно ощерился. Его тело выгнулось, как у кошки перед броском, и он стал ходить кругами. — Ты смеешь угрожать моему хозяину?

— Что это за ш-ш-шавка? — прошипела змея, повернув плоскую голову.

— Моё имя Луриаррус!

Гнусавый голос лиса преобразился в раскатистый и мощный. Земля задрожала, и собравшиеся поглазеть зеваки с криками бросились врассыпную. Гадюка раскрыла пасть с полыми зубами, наполненными ядом, и приготовилась к сражению, не выпуская Аргуса. Лис задымился. От него повалили во все стороны клубы чёрного смога, а шерсть вздыбилась. Инто закрыл Фэйми рукой, и они отошли на несколько шагов.

Гадюка белой молний ринулась в дым. Лури сильно изогнулся. Его тело вытянулось, а зубы удлинились и стали похожи на акульи. Гадюка ослабила захват на одно кольцо, чтобы прибавить манёвренности, и снова бросилась на лиса. Лури ударил её хвостом. Плоская голова оказалась прибита к земле. Пока оглушённая змея лежала неподвижно, лис прыгнул на неё сверху и прокусил кожу у основания челюстей.

— Хаэла! — послышался высокий девичий голос.

Змея вспучилась, будто под кожей у неё закипела вода, и сбросила Лури. Тот отлетел, разметав ящики с фруктами. Во все стороны покатились яблоки.

— Хаэла, отступай!

Змея шипела. Лури выдрал из неё кусок плоти, и зияющая рана краснела, как ягоды клюквы на снегу. Гадюка выпустила жертву и взмыла в небо, тяжело хлопая крыльями. В этот момент Инто вскинул лук, натянул тетиву и выпустил стрелу, но наконечник отскочил от жёсткой шкуры. Вторая стрела проделала дыру в крыле. Змея едва держалась в воздухе, но удалялась. Освобождённый Аргус сорвал с глаз повязку, резанул воздух ладонью и выкрикнул:

— Рассейся!

Перья рассыпались прахом, и гадюка рухнула на желтоватые плитки мощения, где её поджидал Лури. Фэйми зажмурилась, пока зверь неистово терзал останки белого фамильяра. Скоро всё было кончено.

Аргус только теперь осознал, что они с Лури натворили. Позади, задыхаясь от ужаса и злобы, стояла девушка лет пятнадцати в белом костюме с красными узорами. У неё были курчавые волосы цвета дубовой коры и немного раскосые глаза. Больше Аргус ничего не разглядел, потому что пришла пора уносить ноги. Он подхватил взбешённого Лури подмышку и шлёпнул его по причинному месту. Перемазанный кровью лис тут же сдулся, как рыбий пузырь, и перестал источать едкий дым.

— Это тёмный маг! Тёмный маг! — закричала волшебница, тыча в них пальцем.

— Чего вы встали?! Уходим! — выпалил Аргус.

Инто и Фэйми опомнились и побежали со всех ног. Оставшаяся без сосуда девушка кричала вслед совсем не изящные ругательства.

Услышав вопли, на площадь вбежали трое белых волшебников. Аргус бросал корзины с яблоками и грушами, расталкивал визжащий люд и оборачивался, подгоняя Инто и Фэйми. Лури болтался у него подмышкой, как тряпичная кукла с высунутым языком и глазами-пуговицами.

Аргус едва не влетел в фонтан, сбил старика с телегой, перемахнул через арбузы и с криком «Рассейся!» влетел через разрушенную стену в чей-то дом.

Он попал на кухню, где пахло рыбой и дрожжами, пробежал по длинному коридору и забрался по лестнице на второй этаж. Оказавшись у окна, он дождался едва поспевавших следом перепуганных Инто и Фэйми.

— Будем прыгать! — сообщил Аргус, делая проход на месте, эркера — пятиугольного выступа в стене, заполненного сверху донизу кусочками разноцветного стекла.

— Я высоты боюсь! — пискнула Фэйми, но Инто схватил её за руку и рванул вслед за Аргусом на соседнюю крышу.

Посыпались обломки черепицы, ноги заскользили по цветущему мху, проросшему между бурых плиток.

— Хозяин!!! Мы убьёмся!!! — завопил не своим голосом одуревший от страха Лури.

Аргус взбежал по качающимся глиняным пластинкам к трубе, из которой вился дым. Он хотел спуститься по дереву, но узловатые ветки смоковницы ринулись к нему, норовя оплести лодыжки. Аргус отпрыгнул и врезался в подоспевших сзади ребят. Фэйми, покачнулась, с визгом полетела вниз, но Инто успел подхватить её, уцепившись второй рукой за трубу.

— Не подходите к дереву! Оно заколдовано!

Пока беглецы мешкали, целый десяток стражников обступил дом со всех сторон. Самый шустрый маг с маленькими глазками, похожими на яблочные семечки, уже стоял в проёме позади и готовился нанести удар.

— Унеси вас чёрный дух! — прокричал в сердцах Аргус.

Волшебника за его спиной смело столбом пыли. Он закашлялся, но тут же поднялся.

— Давайте вперёд! — скомандовал Аргус и сиганул на соседний дом.

Крыши жались близко друг к другу, как опята в грибнице, но старый настил в некоторых местах проваливался и крошился.

— Держись! — вскрикнула Фэйми, поддерживая покачнувшегося Инто.

Яд начинал действовать, хотя большую его часть мальчик высосал в первую минуту.

— Лури, придумай что-нибудь!!! — теперь уже Аргус вопил благим матом.

Лёгкие болели, а ноги дрожали от напряжения. Потная рубашка прилипла к спине. Сердце в груди билось неистово, точно колокольный язык во время тревоги.

Лис выпростался из хватки хозяина и без предупреждений вгрызся в его ладонь. Аргус взвыл от боли. В тот же миг нагнавший их маг выкрикнул:

— Замрите!

Беглецы застыли, скованные чарами. Лури зажмурился, впившись в руку хозяина, с которой стекала густая кровь. Аргус, скорчившийся в гримасе, стал похож на восковую статую. Фэйми не могла даже моргнуть, как фарфоровая кукла, у которой перестали опускаться веки. Инто пялился стеклянным взглядом на ожившую растительность под ногами. Мох зашевелился и принялся подниматься по ступням, норовя превратить ребят в зелёные статуи. Скоро беглецы оказались облеплены до пояса и походили на фигуры, какие садовники выстригают из мелколиственного самшита.

В голове Аргуса роились жуткие мысли. Он вспомнил легенды, в которых белые волшебники пытали тёмных. В одной истории пленного мага сковали заклятием и прорастили через него горох. Растение вытянуло из несчастного всю силу, и тот умер в страшных муках.

— Я поймал их! Поймал! С ума сойти! Хэль! Маэри! Это же настоящий тёмный маг! Да мы получим за него кучу денег!

Волшебник суетился вокруг пленников и продолжал восклицать, зазывая своих спутниц на крышу. Одна из магинь осталась внизу. Она скрестила руки на груди и холодно сказала:

— Не очень-то радуйся. Половина награды уйдёт на то, чтобы починить погром, которые они устроили.

Вторая, более юная, а стало быть, и более любопытная, забралась наверх по смоковнице, любезно выстроившей ветви ступенями. Девушка отличалась необычайным количеством родинок на лице и красным родимым пятном на шее, похожим на ожог. У неё были русые волосы, заплетённые в множество косичек, в которых белели ромашки.

Аргуса мучило жжение в глазах от невозможности моргать. Ему сделалось невыносимо досадно. И как это он, девяностотрёхлетний потомок древнейшего рода, попался каким-то детям? Да им же не больше двадцати! Наверняка только-только распрощались с фамильярами. Будь на их месте кто-то постарше, беглецы оказались бы пойманы ещё на площади.

Девушка заложила руки за спину и нагнулась, разглядывая Лури. Мох добрался до шеи лиса и остановился.

— А чего это он хозяина укусил? — недоумевающе спросила волшебница, — Взбесился что ли?

Она даже не заподозрила неладное, и это с одной стороны обрадовало, а с другой покоробило Аргуса. Мало того, что он в плену у детей, так ещё и у безграмотных недоучек, которые не знают даже основ тёмной волшбы.

— И где верховных носит? Тут событие века, а они и не шевелятся! — возмутился молодой человек, побывавший в пыльном столбе и оттого походивший на трубочиста.

Он щурился, выискивая в толпе нужных людей, и время от времени нервно хрустел костяшками пальцев. Совершенно невозможно было разглядеть цвет его костюма и волос. Всё выглядело однообразно серым, будто волшебник состоял из пепла.

— Какая у них жуткая одежда! — не унималась девушка. — Что это за узоры? Это кровь? Кровь же?

— Ах, вот и они! — обрадовался юноша, приставив ладонь козырьком.

В этот момент вязкая кровь Аргуса добралась до горла лиса. Лури вздрогнул и чихнул с такой силой, что во все стороны полетели зелёные ошмётки. Глиняный волшебник резко обернулся, его глаза округлились до размера арбузных семечек.

Высвободившийся из плена Лури принялся крутиться на месте. Первый же оборот вызвал стену пыли. Кусочки черепицы, грязь, листья и плоды инжира со смоковницы — всё это взвилось, увлекаемое потоком воздуха и образовало вихрь. Белых волшебников смело с крыши ветряной ладонью, а оказавшиеся внутри ребята смогли наконец пошевелиться.

— Вызывайте бурю, хозяин! Быстрее!

Аргус, недолго думая, последовал приказу. Подвижная воронка превратилась в смерч, раздулась и разлетелась множеством вихрей. Ураган сорвал торговые навесы и таблички на дверях. Белые волшебники оказались застигнуты врасплох и не успели толком защититься.

Будь это настоящая буря, целый город вместе с жителями оказался бы стёрт с лица земли, но Аргусу удалось лишь создать защиту, чтобы незаметно выбраться из города. Его магия не ломала деревья, не выбивала стёкла и не рушила дома, хороня людей под завалами. Она была просто пыльным щитом.

* * *

В глубине одичалой рощи, под каменным мостом, было прохладно и тихо. Ложе реки давно высохло, остались только гладкие камни, помнившие ласковое, но настойчивое прикосновение воды, обкатывавшей их много лет. Пологие берега заросли кустарником с пышными, похожими на шапки, соцветиями: розовыми, белыми и голубыми. Перешёптывались кроны раскидистых орехов. Зелёные плоды на ветках высохли и полопались, из них выглядывали спелые косточки.

— И почему ваша кровь такая густая? — лис вывалил язык и едва дышал. — Ещё немного, и нас бы сцапали, как тех птичек, уснувших на ветке рядом с котом.

— Хватит нудить!

— Это была самая убогая буря за последние семьсот лет! Хозяин, какой позор! Мы даже никого не убили!

— Вот и хорошо, — сказала Фэйми, осматривая вспухшую ладонь Инто.

Она посинела и отекла до самого локтя. Мальчик мужественно терпел нараставшую боль и не жаловался, хотя чувствовал себя хуже некуда. Его бил озноб, мутнело в глазах и тошнило. От бега Инто вспотел, и яд вместе с кровью быстрее разошёлся по телу. Укушенные гадюкой редко умирали, но Фэйми здорово волновалась.

— Ему нужен лекарь, — сказала она, когда больной провалился в забытьё.

— Час от часу не легче, — вздохнул Лури. — За нами наверняка отправили погоню, а ему сейчас не до ходьбы. Отлежался бы пару деньков.

— Думаете, нас тут быстро найдут? — Фэйми потёрла нос и промокнула рукавом испарину со лба Инто.

— Как знать, — прогнусавил лис. — Давайте-ка поищем воду. Мальчику сейчас надо как можно больше пить. Да и у меня язык вот-вот отсохнет.

— Нам её даже набрать не во что, — мрачно заметил Аргус.

— Снимайте рубашку. Прополощете в реке от пыли, а потом просто выжмем ему в рот. В крайнем случае, можем пропитать ткань росой поутру.

— С тобой не пропадёшь, — улыбнулась Фэйми, погладив Лури по голове.

— За семьсот лет и не такому научишься, — фыркнул довольный лис, помахивая хвостом. — Я пойду поищу ручеёк и вернусь, ждите меня тут.

Было в роще что-то подозрительное, но Лури пока не мог понять, что именно, и не решился тревожить остальных. Острый слух не подвёл зверя. Лис обнаружил в глубине рощи приток реки. Можно было перебраться ближе к нему, но Инто сказал, что их наверняка будут искать возле воды, поэтому ребята решили остаться в убежище. Живительную влагу переносили в широких листьях травы, найденной в одном из оврагов. Инто пил через силу и с трудом справлялся с тошнотой. Фэйми не отходила от него ни на шаг. Аргус нашёл неподалёку парочку плоских камней и взялся раскалывать орехи.

К вечеру небо затянули грозовые тучи, и пошёл сильный дождь. Лури сказал — это хорошо: ливень смоет их запах, и собаки не смогут пойти по следу. В листьях скопилось достаточно капель, поэтому к реке больше не ходили. Ночью похолодало, но костёр жечь не стали. Никто, кроме Инто, не умел добывать огонь, да и пламя могли увидеть в темноте.

Фэйми и Аргус прислонились друг к другу спинами. Лури лёг на грудь Инто, чтобы греть его. Серп усталости срезал нити тревог, и все провалились в сон. Даже боль не помешала Инто забыться. Фэйми наложила на его руку мокрую повязку и время от времени вставала, чтобы заново её намочить. Холод немного успокоил отёк, и он меньше пульсировал. Дождь, продолжавшийся до полуночи, скрадывал шаги. Никто из ребят не услышал чужаков. Даже Лури не повёл ухом, когда они подошли совсем близко.

Глава 11. Дно потухшего вулкана

Фэйми проснулась от шума и в первые минуты была уверена, что до сих пор видит сон. Каменные своды моста над головой заменило грязно-жёлтое небо с плоскими облаками, похожими на лужицы растёкшегося воска. Вместо ореховой рощи вокруг шелестела бурая трава.

Девочка села, ощутив под собой жёсткую почву, а не подстилку из можжевеловых веток, и огляделась. Рядом сопел Аргус. Лис пускал слюни в рубашку Инто. Отёк мальчика был обложен пахучей кашицей и перевязан всё той же травой.

— Не годится, бери другую! — послышался писклявый голос.

Фэйми раздвинула сухие стебли и почувствовала острый запах мускуса. Она ожидала увидеть женщину, но вместо неё обнаружила странное существо, похожее то ли на здоровенную крысу, то ли на ежа без иголок. Оно расхаживало на коротеньких задних лапках. Толстое, с жёсткой шерстью, напоминавшей щетину, и длинным носом-хоботком, который изгибался вверх-вниз. Шерсть вокруг глаз была белой, отчего выделявшиеся на ней чёрные точки зрачков выглядели нарисованными. Пятипалые лапки оканчивались когтями, а тело розоватым чешуйчатым хвостом.

— А-ха-ха-ха-ха! Да-да! Вот так!

Животное стало бегать кругами, резво, как таракан. Оно хохотало, то и дело заваливалось на бок и задней лапой чесало себе брюхо. Фэйми подвинулась чуть левее, надеясь увидеть того, с кем говорил зверёк, и отпрянула, зажимая рот. Здоровенный паук с плоским человеческим лицом в кольце лапок вскарабкался на голову орангутанга, прижал своё тело-маску к его морде и сложил конечности на затылке. Обезьяна закрыла виски и часть лба прядями рыжей шерсти и напялила шляпу, украшенную цветами. Рядом валялось ещё несколько головных уборов.

— Макао, до чего ж ты красивый! — захохотало животное с носом-хоботком и снова забегало кругами. — Надо поискать тебе платье и украшения.

Орангутанг промычал низким грудным голосом:

— М-м-м, Шошу, не дави так сильно, дышать тру-удно, м-м-м.

Паук чуть ослабил хватку и моргнул человеческими серыми глазами. Лицо у него было не то женское, не то мужское, так сразу и не разберёшь. Рот с бледными губами зашевелился, но Фэйми не услышала ни звука.

— М-м-м, лу-учше, — кивнула обезьяна и побрела мимо затаившейся девочки к постройкам неподалёку.

— Макао, учись ходить красиво, — пропищала семенившая следом ёжекрыса. — Ты расставляешь ноги, как будто у тебя между ними колесо! И не волочи руки по земле! Подбери их!

— Мы же ещё не вышли в лю-юди, — отмахнулся орангутанг.

Приглядевшись, Фэйми увидела вдалеке фургоны, а за ними огромную гору цвета красной глины.

Проснулся Лури. Почесал нос о рубашку Инто и понюхал его руку.

— Ох и странный сон мне снится, — обернулась к нему Фэйми.

Лис огляделся и разбудил Аргуса. Когда все, кроме больного, выплыли из сладкой дрёмы, Лури прокрался через шелестящие стебли и выглянул наружу.

— Это что ещё такое? — прогнусавил он.

Ребята подобрались ближе и стали свидетелями занятного зрелища. Орангутанг крутился перед ёжекрысой, размахивая подолом бордового платья, а та хлопала в ладоши, весело хохоча.

— Лури, это то, о чём я думаю? — спросил Аргус.

— Дайте мне это развидеть, — прогнусавил лис. — Более жалких тёмных сосудов я ещё не встречал.

— А где их маги? Это они нас сюда затащили? Наверное, распознали в нас своих!

— Откуда мне знать, хозяин. Одно могу сказать точно — мы где-то в сжатом пространстве вроде Гёльфена.

Сзади тихо подобрался Инто.

— Ты в порядке? — встрепенулась Фэйми.

— Всё хорошо, — мальчик ощупал отёк. — Это ты меня перевязала?

— Нет, не я.

Он присоединился к любопытствующим и удивлённо округлил глаза.

— Если нас затащили сюда, да ещё и Инто вылечили, думаю, бояться нечего, — сказал Лури. — Осталось узнать, зачем они это сделали. Может, тёмные маги объединяются и прячутся тут, чтобы выжить? Интересно, сколько их?

— Судя по фамильярам, трое ребят, но и взрослые наверняка есть, — сказал Аргус. — Не верю, что какие-то детишки смогли затащить нас в Провал.

— Так это нам не снится? — всё ещё не веря глазам, прошептала Фэйми. — Это тоже магические сосуды? Они как Лури?

— Не сравнивай меня с ними, — попросил лис. — Разве я похож на этих клоунов?

— Если вокруг и вправду сжатая плоскость, то ни один белый волшебник нас тут не достанет! — обрадовался Аргус, поднимаясь. — Хоть какое-то облегчение. Пойдёмте, спросим у фамильяров, где сами маги.

— Я их брезгую. Подумать только, орангутанг в платье и сумасшедшая выхухоль! — поморщился Лури. — Вдруг это заразно!

— Ду, мы же терпим то, как ты гдусавишь, — передразнил его Аргус, зажав нос двумя пальцами.

Фэйми хохотнула. Инто тоже улыбнулся. Они многое пережили за последние дни, но от вида пляшущей обезьяны и покатывающейся со смеху выхухоли настроение само собой поднялось. Инто и Фэйми устали удивляться, а для Лури и Аргуса знакомство с говорящими животными было самым обычным делом.

— Проснулись! — пропищала выхухоль.

Она шустро подбежала к Аргусу и принялась нарезать круги вокруг него.

— Кыш от моего хозяина! — взбунтовался Лури, намереваясь смахнуть её хвостом.

— Веди себя вежливо! — пригрозил ему Аргус.

Фэйми и Инто осторожно подошли к фамильярам. Орангутанг обернулся, и все, кроме девочки, испуганно отшатнулись.

— Ой, я забыла вас предупредить, — спохватилась Фэйми.

Под шерстью зашевелились чёрные соломинки, лицо отлепилось от обезьяньей морды, и паук спустился на землю.

— Батюшки! Настоящий небогляд! — восхитился Аргус.

Название пауку подходило. Он всё время смотрел вверх — на плоские облака и серо-жёлтую пыль, за которой пряталось невидимое солнце. Лицо могло принять вертикальное положение, разве что прикрепившись к столбу, дереву или чьей-нибудь голове. Оно носило равнодушно-пустое выражение и без моргающих глаз не отличалось бы от фарфоровой маски.

Орангутанг снял шляпу и поклонился. Паук беззвучно зашевелил губами.

— Это Макао, а это Шошу, — сообщила выхухоль.

— А как вас зовут? — спросила Фэйми, опускаясь на колени перед невиданным зверьком.

Выхухоль подскочила к ней, хохоча, и забралась на руки. Нос-хоботок обнюхал девочку, а глазки, крошечные как зёрнышки мака, весело заблестели.

— Меня зовут Эрриастахолла, но зови меня просто Эрри, не то откусишь и выплюнешь язык, прежде чем научишься выговаривать!

Лури фыркнул, степенно обходя новых знакомых.

— Моё имя Луриаррус, — с достоинством сказал он, — а это мой хозяин Аргус и его спутники. Где ваши маги? Что это за место? Кто и зачем нас сюда притащил?

— М-м-м-м-м, много вопросов, — Макао растерянно почесал затылок.

— Так извольте отвечать по порядку! — рыкнул лис. — Не ваших ли господ нам следует поблагодарить за прекрасные могилы?

— Нет никаких господ! — пропищала выхухоль. — Твой хозяин — первый тёмный маг, которого мы встретили за триста с лишним лет! Откуда же мы знали, что его чернейшество будет проезжать по этому пути?

— Так это вы устроили ловушку? — Инто помрачнел. — Вы хоть знаете, сколько там людей погибло?

— А что прикажете нам делать? — Эрри недоумевающе развела лапками. — Выживать как-то надо. Хозяина нет, всюду белые волшебники и их проклятое зверьё. Промышляем, как можем! Вот, наряжаем Макао торговкой и продаём то, что наворовали.

Фэйми побледнела и отошла от выхухоли.

— Нам жа-а-аль… — сказала обезьяна и расшаркалась. — Мы не знали, что в фургоне тёмный маг.

— И сколько народу вы в Провал отправили? — жёстко спросил Инто.

— Не горячись, мой мальчик, — Аргус похлопал его по напряжённому плечу. — Чего ты хочешь от чёрных фальмильяров? Они умеют только убивать и разрушать.

— Да как так можно! — выпалила Фэйми. — Там же были дети!

— Хорошие люди не падают в провал, — выхухоль захлопала в ладоши и запрыгала с лапы на лапу. — Так им и надо!

— Не пытайтесь разбудить в них совесть, — предупредил Лури. — У чёрных фамильяров своя мораль.

— Но ты же не такой! — воскликнула Фэйми.

— Лури семьсот лет, малышка, — Аргус покачал головой. — Он служил ещё основателю рода Харвилов. Волос на моей голове не хватит, чтобы сосчитать, скольких он убил.

Лис гордо закивал. Все ненадолго замолчали.

— Я хорошо их закапывал. М-м-м, — как бы извиняясь, сказал Макао.

— А я рвала листики! Листики! — обрадовалась выхухоль.

Она распахнула розовый рот и восторженно переводила взгляд с Аргуса на Лури и с Инто на Фэйми.

— Вы должны были их оттуда вытащить! — твёрдо сказала девочка.

Выхухоль отпрыгнула и испуганно прижала лапки к груди.

— Но зачем-м-м? — удивился орангутанг.

— Мы не могли! — пропищала Эрри. — Они уже утонули, умерли, за-кон-чи-лись!

Девочка села на землю и разрыдалась, закрыв ладонями лицо. Инто опустился рядом, не зная, как её утешить.

— У меня до сих пор их лица перед глазами, — всхлипнула Фэйми. — Это так ужасно!

— Некоторые вещи нельзя исправить, — сказал Аргус, гладя её по голове. — Даже если мы спустимся в Провал, не сможем снять груз с падших душ, да и так низко не опустимся.

Фэйми вытерла слёзы тыльной стороной ладони. На миг показалось, что она видит собственный хиго — чёрный, как смола угольного дерева. Огонёк опустился и растворился в сухой траве.

— Точно! Моё платье! Оно же у вас, да? Такое зелёное, с птичкой на груди!

Обезьяна и выхухоль переглянулись, паук что-то зашептал.

— Шошу говорит — есть синее, красное и жёлтое в белых цветах, — сообщила Эрри. — И вот бордовое на Макао.

Поднялся сильный ветер, несколько травинок вплелись в вихрь, унёсший добычу к небу. Ребята закашлялись, попав в облако пыли. На несколько мгновений всё вокруг опутали клубы ржавого смога. Фэйми убрала волосы с заплаканного лица и смахнула песчинки, налипшие на мокрые щёки.

— Давайте думать о хорошем, — ободряюще улыбнулся Аргус, — Оглянитесь вокруг: Инто почти здоров, мы в безопасности, у нас есть еда и куча полезных вещей! А теперь плохая новость.

Он выждал паузу, привлекая всеобщее внимание, и принялся пересказывать товарищам разговор с владельцем постоялого двора. Эрри тихонько подошла ближе, сложив лапки на груди. Макао уселся на ломкие стебли, расправив подол наряда и подобрав под себя ноги. Паук прикрепился к рюшам на его груди, чтобы лучше видеть рассказчика.

— Чтобы описать все возможные ловушки, понадобится целая библиотека, — трезво рассудил Лури. — Я даже не знаю, стоит ли хозяину туда соваться с таким-то никудышным рассеиванием. Об остальных я вообще молчу. Давайте лучше бросим эту глупую затею и вернёмся.

— И куда мне возвращаться? — рассердился Аргус. — На развалины Гёльфена? Замок — единственное место в мире, где я могу лечь спать, не боясь очнуться с распоротым брюхом! Там хранится память моего рода, семейные реликвии и портреты, Памфле, в конце-то концов! Там вся моя жизнь, а ты хочешь, чтобы я бросил дело на полпути и позволил Гёльфену умереть?

— Вы могли бы жить здесь, — поразмыслив, сказал Лури. — Не такое уж плохое место.

В этот миг снова поднялся ветер. Песок забивался в нос и уши. Земля под ногами, казалось, состояла из одних только трещин.

— Ужасное-преужасное! — возразила выхухоль после звонкого чиха. — Воды нет, еды нет, а ещё иногда вулкан извергается вон там, — она указала на гору, которую Фэйми приметила в самом начале.

— Я тоже пойду, — твёрдо сказал Инто. — Я уже давно решился, и я не трус.

— Ты безумец, — уточнил Лури. — Безумец, который в одиночку отправился в гости к горникам. Честное слово, мне бы здравый рассудок такого не позволил. Ну хоть ты, Фэйми! Хоть ты их отговори! Ты же боишься, я вижу!

— Боюсь, но я должна вам помогать.

— О, чёрные духи! — Лури закатил глаза. — Опомнитесь! Мы даже не знаем, где эта скала, а если возьмёмся спрашивать, нас прикончат!

— Мы знаем! — радостно сообщила выхухоль, и все взгляды тотчас обратились к ней.

Аргус уже раскрыл рот, намереваясь засыпать Эрри вопросами, но Лис остановил его. Он знал, что забесплатно тёмные фамильяры помогать не станут.

— Что вам от нас нужно? У моего хозяина уже есть я, и даже не надейтесь занять моё место. А иначе я сожру вас! — Лури снова задымился.

— Что вы, что вы! — запищала выхухоль, спрятавшись за орангутанга. — Мы и не думали о таком!

— Тогда о чём вы думали? — снисходительно спросил лис, садясь ближе к Аргусу.

— М-м-м, мы ещё не ду-умали, — протянул Макао.

Трое фамильяров отошли подальше, собрались в кружок и принялись что-то бурно обсуждать.

— С такими нужно сразу брать быка за рога, — пояснил Лури. — Иначе они предложат помощь, но что-нибудь непременно недоскажут или потребуют такую плату, что легче сразу умереть. Подвох — их второе имя.

Ребята согласились и приготовились ждать. Не прошло и пяти минут, а Эрри уже прискакала обратно.

— У нас есть определённые требования за наши услуги! — радостно сообщила она.

— Цыц, — прервал её лис. — Сначала огласите свои услуги во всеуслышание, чтобы потом не возникло недоразумений на тему: «Мы не обязывались это делать».

— Ой, тогда нам нужна ещё минутка! — воскликнула выхухоль и умчалась обратно к товарищам.

— И что у неё у голове? — вздохнул Лури. — Кучка сушёных водорослей, ветер и горсть сумасшедших смешинок — не иначе.

— М-м-м, мы готовы, — пробубнил орангутанг, плюхнувшись на траву, но прежде расправив под собой подол платья, как любая аккуратная барышня.

Паук что-то зашептал. Выхухоль слушала его, приоткрыв рот, и передавала послание, загибая пальчики.

— Мы обязуемся рассказать вам о том, как добраться до скалы Проклятых Душ, а ещё проведём вас до переходного портала. Шошу смеет заметить, что мы никакие не сумасшедшие, и до конца с вами не пойдём. Но если вы выберетесь оттуда, то выполните наши требования!

— Вот теперь пусть выкладывает требования, — благодушно кивнул лис. — Я смотрю, у вас троих давно определено, кто кукловод, а кто мухи на паутинках.

— К чему ты клонишь? — насупилась выхухоль, но тут паук задвигал губами, и она навострила уши.

— Что он говорит? — заинтересовался Аргус.

— Наши требования, — сообщил Макао. — Давай лучше ты, Эрри, я медленно разговариваю, м-м-м…

— Если вы выберетесь из капища и восстановите свой замок, то обязуетесь забрать нас троих туда, — пропищала выхухоль, взволнованно двигая вверх-вниз носиком-хоботком. — И не просто забрать, а предоставить вольготные условия проживания. Например, мне нужно озеро. Я веду наполовину водный образ жизни. Шошу любит ловить бабочек и плести шепчущую паутину. И он не потерпит, если кто-то станет её смахивать. А Макао обожает фиги, ему нужна хотя бы парочка фиговых деревьев и гамак в саду.

— М-м-м, — довольно закивала обезьяна.

Паук снова что-то зашептал, и Эрри продолжила:

— Шошу говорит, что надо заключить договор на крови. И если кто-то из нас его не исполнит, то превратится в пыль. Это будет честно.

Аргус задумался и нахмурил лоб. На миг он стал выглядеть совсем как старик.

— Фиговые деревья у меня в саду есть, им только магии не хватает. Озеро тоже имеется, правда, оно заросло ряской, но это можно исправить. Вот с паутиной сложнее. Памфле её терпеть не может, а если он перестанет быть привидением, то начнёт гонять Шошу из всех углов своей любимой палкой с тряпочкой на конце.

— Спроси, устроит ли его замковое подземелье для вязания паучьих салфеток? — едко подсказал Лури. — Там темно, тихо, куча места, и никто туда не суётся.

— Устроит, — передала выхухоль. — Шошу любит тёмные места, но он хотел бы иногда выбираться в сад и ловить бабочек. Не будет ли его появление снаружи слишком пугающим для остальных?

— Ох, увольте, — отмахнулся Аргус. — Кого там пугать? Памфле сам кого угодно напугает.

— Тогда давайте скорее заключать договор! — Выхухоль радостно запрыгала и захлопала в ладоши.

Фэйми и Инто напряглись, ожидая увидеть нечто ужасное, но действо выглядело совершенно безобидно. Орангутанг покопался в фургонах и вытащил оттуда несколько пустых флакончиков для розовой воды. В один он поместил кусочек рыжей шерсти, в другой Эрри сунула щепотку своей, а в третью медленно опустилась чёрная блестящая ниточка, которую паук, вынул из собственного рта. Аргус уколол палец и капнул в четвёртую крови.

— Теперь вы можете призвать нас в свой замок, где бы мы ни находились, — кивнула Эрри, когда они с Аргусом обменялись флаконами.

— Надеюсь, вы не шумные, — благодушно улыбнулся Аргус и почесал её за ушком, чем вызвал бурю недовольства у Лури и такую же бурю восторга у выхухоли.

Как только с договором было покончено, паук принялся вытягивать изо рта тончайшие паутинки и через Макао попросил всех прикрепить их к ушам. Это было весьма неприятно, но зато теперь болтливая Эрри могла передохнуть, и от её писка не сводило челюсти. Вместо него послышался приятный вкрадчивый полушёпот Шошу. Голос у паука был бархатистый и мягкий, как шелест травы под дуновением бриза. Паук говорил весьма поэтичными фразами и был на удивление вежлив.

Вечер прошёл в приготовлениях. Прежде всего ребята подкрепились ломтиками вяленого мяса, сухарями, орехами и яблоками, найденными в недрах фургонов. Потом выбрали себе одежду и сложили в сумки разные припасы. Инто был невероятно счастлив, отыскав лук и колчан. Фэйми примерила все платья, но оделась по-мальчишечьи, чтобы было удобно ходить и бегать. Затем она хорошенько умылась водой из бочки, расчесала волосы и заплела их в косу, скрывавшую уши. На конце повязала красивый бант. Несколько раз она пыталась расспросить фамильяров о бывших хозяевах, но Эрри тут же переводила тему, Макао принимался суетиться и что-нибудь делать, а Шошу молчал. Увидев, как Лури выпрашивает ласки у Аргуса, девочка устыдила себя за любопытство. Лис, хоть и без конца язвил, души не чаял в хозяине. Наверняка остальные фамильяры ему завидовали, и Фэйми поняла, как глупо и неосторожно было выпытывать их прошлое.

Перед дорогой все хорошенько выспались и плотно позавтракали, а потом отправились в путь. День уже перевалил за середину, и становилось жарко. Пыльный ветер крепчал, сдувал песчинки и подталкивал ребят в спину.

— А мы точно идём правильно? — с сомнением спросила Фэйми у Эрри, сидевшей на плече орангутанга. — Ты говорила, что этот вулкан иногда извергается.

— Наш верен путь, сомнений нет. Прибудем мы, когда рассвет зальёт восток туманным мёдом, и небо, пьяное восходом, не потревожит штрих комет, — прошептал Шошу. — Сейчас он спит и видит сны, он полон водной глубины. Лишь в мёртвом озере медуз мы скинем ожиданья груз: проходы все быть там должны.

Аргус невольно зааплодировал. Он был большим ценителем рифм.

— Я люблю горы, — сказал Инто. — Но эта немного жуткая. На ней ни травинки, ни деревца.

— Всё слижет огненный язык, когда пройдёт забвенья миг, — пояснил бархатным голосом небогляд.

Он прикрепился к спине Макао и закрыл глаза. Лицо паука выражало умиротворение, и Фэйми подумала, что оно даже красивое.

Вблизи вулкан казался просто огромным. Он возвышался над травяной пустыней, как красный маяк, и глаз обязательно выхватывал его из однообразного пейзажа. Шошу спустился со спины орангутанга и, быстро перебирая лапками, побежал искать дорогу.

— Ступайте тихо, под ноги смотрите. Случится лихо, коль недоглядите, — мягко предупредил он, нащупав тропку.

Легче всех с подъёмом справлялся Инто. Он помогал Фэйми и порой подталкивал Аргуса. Лури трусил позади, высунув язык. Только Эрри, сидящая на плече Макао, весело болтала лапками и была всем довольна. Ребята думали, что им придётся забраться на самую вершину, но, к счастью, всё оказалось немного проще.

В вулкане находилось множество полостей и трещин, тропок, мостов и пещер. Шошу обстукивал путь лапками и безошибочно вёл остальных по безопасному пути внутрь горы. Над головами смыкались и размыкались арки, похожие на изогнутые рога. Иногда в просветах виднелось жёлто-серое небо, а порой приходилось двигаться в полной темноте. В пещерах паук вытягивал изо рта паутинки, и те мерцали, как серебряные волосы, указывая путь.

В самых удобных местах останавливались поесть и перевести дух. Вулкан был пористым, как кость. Ходы путались, в тупиках открывались откидные стены. Без знаний Шошу у ребят ушла бы целая вечность на поиск нужного пути.

Когда окончательно стемнело, все легли спать. Откуда-то изнутри шло живое тепло. Шершавая вулканическая порода, глинисто-красная снаружи, здесь была кремовой. Фэйми заметила, что она похожа на пемзу, а Лури сказал, это и есть пемза.

Как только рассвело, бархатный голос Шошу прошелестел по всем паутинкам и зазвучал в ушах ребят:

— Друзья, проснитесь, нам пора. Уж пламя нового утра горит в камине небосвода. Стоит прекрасная погода, и распаляется жара. Нам надо к сроку вниз спуститься, чтобы водой не обвариться, горячей, словно кипяток. Остался нам ещё виток, и путь на этом прекратится.

Все наскоро перекусили и побрели дальше — вглубь вулкана, к самому его сердцу. Из тёмного туннеля, где ноги то и дело проваливались в неровности и ухабы, Шошу вывел путников в огромный зал, пронизанный столбами света. Лучи проникали сквозь отверстия в узоре купола, напоминавшем медовые соты. В стенах темнели ходы и полости, похожие на дупла в больном зубе.

Здесь было душно и влажно, как в парнике. Пахло серой и чем-то отвратительным вроде гнилых водорослей. Внизу переливалось оранжево-алым подвижное озеро. Сначала все подумали, будто это лава, но потом острые глаза Инто разглядели медуз. Их было так много, что вода казалась расплавленным железом. Некоторые напоминали золотистые комочки теста, другие — пульсирующие сердца с сосудами щупалец. Зрелище было одновременно завораживающим и жутким.

— Осталось опуститься ниже. Проход вдали уже я вижу, — сказал паук, ощупывая неровности, которые сгодились бы на роль лестницы.

Вскоре все оказались у пористого берега, и Шошу предупредил ребят, чтобы не совались в воду. Она могла быть слишком горячей.

— Как же эти медузы тут выживают? — удивился Лури.

— Увы, они уже мертвы, — произнёс паук, равнодушно глядя в узорчатый потолок.

— Но они же шевелятся! — возразила Фэйми.

— Они сварились здесь давно, и многие пошли на дно. Вглядитесь — это пузыри тела терзают изнутри.

Все отшатнулись. Они давно дышали ртом и позабыли о вони, которая наверняка исходила от бульона.

— Где же тут проход? — спросил Аргус, зажимая нос.

— Вон там — за этим островком, я говорил уже о нём.

— И как мы туда доберёмся? Вплавь? — поинтересовался Лури.

Его морда приняла самое брезгливое выражение, на какое только была способна.

— Мне нужно времени немного, и вновь продолжим мы дорогу.

Паук отошёл подальше от берега и принялся вытаскивать изо рта целые пучки паутины. Зрелище было не из приятных, но и на озеро смотреть не хотелось, поэтому все предпочли на некоторое время стать небоглядами.

Из клейких нитей, похожих на смоляные, Шошу каким-то невообразимым образом сплёл целое судёнышко. Оно было легче соломенного и совершенно не промокало.

Первым внутрь забрался паук. Следом осторожно залез Макао с Эрри на руках, а за ними и остальные. Нос лодки раздвигал тела медуз, а мелкие пузыри продолжали заполнять шляпки, раскрывая их, словно красные и жёлтые зонтики. Вёсла, которыми орудовал Макао, порой черпали варёный студень, и тот плюхался в воду, как желе. Фэйми морщилась от этого звука и старалась смотреть поверх бурлящего зеркала. Они обогнули несколько пористых островков и двинулись дальше — к чёрной воронке грота.

Внутри стояла непроглядная темень. Шошу посоветовал всем немного пригнуться и не прислоняться к бортам лодки. Проход выглядел узким, можно было легко пораниться или порвать одежду об острые выступы на стенах. Паутинное судёнышко причалило к берегу мягко, как лепесток, коснувшийся края лужицы. Паук разбросал всюду светящиеся ниточки и первым выбрался на сушу. Он велел Макао и Эрри дожидаться его здесь.

— М-м-м, мы будем ждать, когда вы нас призовёте, — сказал орангутанг на прощание.

— И не вздумайте там умереть! У нас уговор! — напомнила выхухоль.

— Пора, друзья, уже вот-вот для вас откроется проход, — мягко сказал небогляд. — Во мне не так уж много сил, и потому я попросил вас всех прийти со мной сюда, где смертью полнится вода. Не хочется словес мне вязь плести. Судьба уже взялась распутывать дорожки ваши, они закончатся однажды. Надеюсь, всё же обретём мы в вашем замке новый дом. Там, за барьером не был я, но это злобная земля. Когда шагнёте в ложе света, где темноте спасенья нету, наступит трудна пора. Ну что ж, удачи, вам пора.

Паук залепил проход светящимися паутинками, потом дунул на него, и вдалеке стал виден белый прямоугольник.

— Пойдёмте, — сказал Аргус и зашагал вглубь туннеля.

Шошу старался рассказать всё подробно, но фразы, которыми он изъяснялся, были ажурней кружева. По словам небогляда, единственное место, которое могло хоть как-то приблизить их к цели, называлось Элларион. Паук никогда в него не заходил и не мог создавать там порталы, поэтому через таинственное подземье ребятам предстояло пройти без чьей-либо помощи.

— А как он появился? — спросила Фэйми. — Я никогда не слышала про такой город.

— О нём существует немало легенд, — с умным видом заявил Лури. — Создателями Эллариона считаются древнейшие белые волшебники. Когда-то давно они объединились в гильдию, прозвав себя Светлыми Духами. Якобы, это совершилось ещё до образования королевств. Город построен здесь не случайно. На этом месте из-под земли поднимается огромная чистая энергия, которой пользовались создатели.

— Разве волшебники стали бы селиться в подземельях? — недоверчиво пробормотал Аргус.

— Многие тёмные маги желали разрушить Элларион, чтобы лишить белых силы, поэтому город спрятали. Он оказался погребён под землёй на тысячи лет, но волшебники позаботились о том, чтобы жизнь в недрах не отличалась от той, что на поверхности. Говорят, в забытом городе вечная весна, и светло.

— А почему о нём забыли? — полюбопытствовал Инто. — Почему не используют до сих пор?

— Точно этого никто не знает, — задумчиво произнёс Лури. — Остались только легенды и домыслы. Я лично думаю, что магия такой силы требует особого мастерства в управлении, а волшебники, которые были способные ей пользоваться, вымерли. Их потомки не могли поддерживать город, обеспечивать его водой и едой, поэтому, когда снаружи стало безопаснее, жители вышли наверх, а древняя магия запечатала вход в подземелье. Белые волшебники до сих пор ищут портал, а нашли его мы. Какая ирония, правда?

Ребята добрались до конца туннеля и застыли в изумлении. Под ними простирался Элларион. Ослепительный свет лился из ниоткуда и заливал узкие улочки и нежно-жёлтые, а кое-где оранжевые искривлённые строения, похожие на вытянутые муравейники. По-видимому, они и служили жилищами древним горожанам. Таких домов было бесчисленное множество. Они простирались до самого горизонта, где свет рассеивал и поглощал макушки.

Ребята не сразу пришли в себя и стояли неподвижно, давая глазам привыкнуть. Фэйми приставила руку козырьком и осмотрела окрестности.

— И правда весна!

Кругом благоухали деревья со светлой корой. Тонкие ветви-прутики клонились к земле под тяжестью махровых цветов. Лепестки опадали непрерывным дождём, но на месте отцветших, тут же появлялись новые бутоны. Всё это: розовое, белое, сиреневое, весело рябило в глазах и вызывало у гостей заброшенного города неописуемый восторг.

— Ну и куда нам идти? — щурясь, спросил Аргус.

Инто указал на небольшой мостик, которым заканчивался кремовый склон. Даже трава здесь казалась шёлковой, и на удивление не встретилось ни одного зелёного листочка. Всё дышало загадочной умиротворённостью, словно под землёй, время остановилось, и Элларион навсегда остался в первозданном виде.

— Погодите, хозяин. Мало ли, как это место влияет на тёмных сущностей. Дайте, я сначала проверю.

Лис зажмурился и высунул наружу хвост. Ничего не произошло. Аргус сделал осторожный шаг и переглянулся с фамильяром.

— Наверное, тут никогда не бывало тёмных, — догадался Лури. — А без них белые волшебники не могут создавать разрушающие и убивающие заклятия.

Фэйми уже сбежала вниз к мостику, под которым когда-то бил родник. Теперь низину облюбовала мягкий мох, и не осталось ни следа от водного ложа. Девочка чихнула и потёрла нос, чесавшийся из-за летучего семечка, которое она нечаянно вдохнула. Таких пушинок было здесь великое множество, совсем как в Поддонье. Крошечные, точно пылинки, и снабжённые парашютиками, они то замирали в воздухе, то медленно плыли на разной высоте.

Больше всего Инто интересовало, откуда же в подземном городе тёплый ветер, но Лури ничего не мог на это ответить. Аргус с сомнением пробормотал что-то о магической вентиляции, основанной на потоках переходящего воздуха, но его никто не понял.

Дома вблизи оказались выше, чем ожидалось, и походили на искривлённые конусы. Фэйми восторженно рассматривала полуразрушенные винтовые лестницы на стенах башен и увешанные шарами крыши. Аргус хмурился и опасливо косился на непонятные сооружения. Ему не очень-то нравилось бродить по обители светлых волшебников.

— Как же тут жарко, — сказала Фэйми, снимая тёплый жилет.

Сумки оттягивали ребятам плечи. Громыхали ложки внутри котелка, и позвякивали монеты в карманах. Лури бежал впереди, высунув язык. Аргус тоже снял часть верхней одежды и остался в лёгкой синей рубашке. Инто давно завязал куртку на поясе и щурился, пытаясь разглядеть залитый светом горизонт. Всё было хорошо, но с каждым шагом ноги Аргуса и лапы лиса наливались тяжестью.

— Как же тяжело идти, — устало сказал мальчик, с удивлением обнаружив, что Фэйми и Инто ни чуточки не утомились.

Он вытер пот со лба и прислонился к одному из строений.

— Хозяин, не останавливайтесь, — прогнусавил измученный Лури. — Это место выпивает наши силы. Если мы останемся тут надолго — умрём.

Инто и Фэйми испуганно переглянулись.

— Что же ты сразу не сказал?

— Да откуда я знал…

Попав в Элларион, Аргус как будто оказались внутри того гороха, который вытягивал силу из тёмного мага. Здесь всё пространство выжимало из него и Лури магию.

— Давай, забирайся, — быстро сказал Инто, предлагая свою спину.

— Брось, — отмахнулся Аргус, с трудом сделав несколько шагов. — Там всё время в гору, а дороге конца и края не видно.

— Да что ты его спрашиваешь? — возмутилась Фэйми, хватая на руки лиса.

Глянув на неё, Инто не стал больше расшаркиваться и посадил Аргуса на закорки.

Площадь оказалась огромной и занимала половину города, но из всего тамошнего разнообразия архитектуры, ребята не могли определить, какое из зданий когда-то было, школой, а какое лечебницей. На пути иногда встречались ещё рабочие фонтаны. Для Инто и Фэйми вода, бившая из подземных источников, была удивительно вкусной, а вот Лури и Аргус не могли её даже в рот взять и пили из фляжек, которые несли с собой.

— Сколько мы уже прошли? — спросила Фэйми, выбиваясь из сил.

— Не знаю, — пыхтя, ответил Инто.

Руки у него были жилистые и крепкие, привычные к тасканию вёдер и тяжёлой работе, но и они начинали дрожать от усталости. Лури посоветовал повесить его на шею, как воротник, или перекинуть через плечо, чтобы было легче нести. Так было невыносимо жарко, но Фэйми согласилась. Аргус ничего не говорил, только иногда покряхтывал. Сейчас он был похож на старика.

Центральная дорога уходила за горизонт. После того, как путники миновали площадь, подъём сделался ещё круче. Идти в гору стало сложнее, но на отдых не было времени. Инто согнулся в три погибели, чтобы Аргус не сползал с него. Лури вяло подбадривал ребят и ругался на хозяина, который не мог даже держаться и едва ворочал языком. Он совсем ослаб, и лис почти видел потоки энергии, которые сочились из тела Аргуса.

— Вы только не засыпайте, — процедил сквозь зубы Инто. — Мы вас вытащим.

— Вон, смотрите! — выдохнула Фэйми. — Там какая-то арка!

— И правда… — кивнул Лури, подняв налившуюся свинцом голову. — Хозяин, держитесь, уже скоро…

Но Аргус не ответил. Его руки безвольно повисли, как плети, а сам он едва дышал. Инто собрал все силы, какие у него были, поудобней перехватил ношу и побежал.

На самой вершине виднелось сооружение, напоминавшее полуразвалившийся портал. Он некогда представлял собой четыре огромных колонны, соединённых наверху каменным плетением. Столбы венчали каменные изваяния крылатых змей, от вида которых Фэйми на миг ощутила приступ паники. Наверху темнели высеченные надписи, но их было не разобрать. По бокам стояли валуны, на которых располагались подобия чаш. Фэйми мельком заглянула в одну, но не увидела даже намёка на влагу, только тёмно-зелёный осадок, цвет которого, видимо, когда-то принадлежал содержимому. Дно второй чаши оказалось испещрено мелкими трещинами. За порталом не было ничего, кроме темноты. Ребята ожидали увидеть продолжение города, пустырь или сумрачный пейзаж, но обнаружили только зев неизвестности, заполненный мраком.

Фэйми хотела посоветоваться с Лури, но лис только хрипел. Инто высунул руку и ощутил прохладу. Он переглянулся с Фэйми и сделал уверенный шаг в темноту.

Глава 12. В лабиринтах Тишины

После ослепительного Эллариона некоторое время ничего нельзя было разглядеть. Фэйми и Инто на миг даже подумали, что ослепли, но всё вокруг медленно приобретало очертания. На этот раз они оказались в полуразрушенном подземелье, освещённом тусклыми голубыми кристаллами.

В затхлом воздухе висела старая, как мир, тишина. Она обитала здесь так давно, что даже расколотые камни не помнили звука собственного падения. И хотя нежданные визитёры наделали много шума, тишина никуда не делась. Она была хозяйкой этого места. Впиталась в сухие стебли растений, умерших в надежде забраться на верхушки колонн и поймать лучик света. Растворилась в неподвижных зеркалах луж, куда давно не падали капли. Застыла между валунов и перекладин обвалившихся арок.

— Кажется, выбрались, — выдохнул Инто. — Аргус, Лури, вы как?

Фэйми обернулась. Позади неё была замшелая каменная стена. Девочка осторожно ощупала поверхность. Она была твёрдой и холодной.

— Не хочу даже думать, как мы вернёмся обратно, — сказал Инто, — Помоги мне усадить его.

Фэйми аккуратно опустила лиса и стала помогать сесть Аргусу.

— Сил совсем нет… — еле слышно сообщил Лури.

— Мы хоть выбрались? — обернулась к нему Фэйми.

— Мне нужно поспать. Я так устал. Так устал…

Лис закрыл глаза и провалился в дремоту. Девочка потормошила его, но бесполезно. Они с Инто остались вдвоём посреди неизвестности. Фэйми чувствовала себя неуютно рядом с горцем. Волнение за друзей подъедал червячок неприязни, точивший девочку с тех пор, как на неё напал страх Инто. До этого дня ребята делали вид, что ничего не произошло. За заботами, разговорами и бесконечными погонями неловкость и отчуждение удавалось скрыть, но теперь, оставшись с Инто вдвоём, Фэйми не знала, чего ждать.

Об этом месте Шошу ничего не рассказывал. Он намного уступал в силе Лури, поэтому не выжил бы, пройдя через город. Только сейчас последние слова небогляда о ложе света, где нет спасенья темноте, стали понятны Фэйми. Наверняка Шошу пытался забраться вглубь Эллариона, но не смог зайти далеко. Решено было дать лису и его хозяину поспать, и отдохнуть самим.

— Знаешь, это довольно странно, — сказал Инто, когда они уселись, подоткнув под себя сумки.

— Ты о чём? — не поняла Фэйми.

Она застегнула жилетку, покопалась в сумке и не без внутреннего усилия протянула мальчику яблоко. Инто принял фрукт, не глядя ей в глаза.

— Вот смотри. Белые волшебники не могут попасть в собственный город, потому что вход находится на землях тёмных. А тёмные не могут попасть к своему капищу через Элларион, потому что он выпьет их силы. Представь двух игрушечных королей. У чёрной фигурки белый меч, а у белой фигурки чёрный. Они обменялись клинками и лишили друг друга силы, но не могут пользоваться оружием противника.

— Лури сказал бы: «Какая ирония», — прогнусавила Фэйми.

Инто рассмеялся и захрустел яблоком. Напряжение между ними ослабло, но совсем чуть-чуть.

Аргус сладко спал в обнимку с лисом. Время шло, и девочке становилось не по себе. Несколько раз Инто пытался забраться вглубь подземелий в поисках выхода, но туннелей было великое множество, как в лабиринте, и он возвращался ни с чем.

— Не ходи туда один. Может быть, мы уже в скале Проклятых Душ. Тут ловушки на каждом шагу.

— Не могу сидеть на месте, — Инто нервно ходил из стороны в сторону.

Фэйми укрыла спящих ворохом сухой травы, всеми одеялами и одеждой, какую нашла, но мальчик и лис оставались холодными, как лёд. Инто не решался разводить костёр. В подземелье дыму некуда было уходить, и они могли попросту задохнуться.

Никто не знал, сколько прошло времени, и правильно ли, что Аргус и Лури до сих пор восстанавливают силы.

— Им не становится лучше, — сказала Фэйми, как ни горько это звучало. — Нам надо что-то делать. Как-то им помочь.

Инто присел на корточки, обхватив ладонями голову. Фэйми мельком глянула на него и отметила про себя, что у мальчика необычный разрез глаз. Заострённые с обеих сторон уголки делали их похожими на листья. Может быть, лавра, а может, лилии. Фэйми не могла подобрать точное сравнение. Инто почувствовал, что она смотрит на него, и отвернулся. Девочка смутилась, как уличный воришка, схваченный торговцем за руку.

— Может, кровью их напоить или как-то призвать сюда Шошу из того флакона?

— Глупости, — возразила Фэйми. — Шошу свою часть уговора выполнил, а кровь им вряд ли поможет. Если только Лури… Но мне кажется, ему нужна кровь Аргуса, а не наша.

— Я понятия не имею, что может подпитать тёмного волшебника.

— Какое-то тёмное место, — выдала очевидное Фэйми.

— Тёмных капищ тут нет, — вздохнул Инто. — Может быть, им поможет скала Проклятых Душ, но нам сначала придётся дотащить их дотуда, а это невозможно. У нас ни магии, ни знаний.

Фэйми совсем расстроилась, вспомнив о своей птичке. Как бы всё замечательно сложилось, верни она вход в Витки, откуда легко попасть в любое место. Хиго мог бы вести её, показывая путь.

— Фэйми! — шепнул Инто, придвигаясь ближе и хватая её за руку. — Что это?

Девочка вздрогнула, почувствовав горячие пальцы, сомкнувшиеся на ладони. Она подняла голову и увидела в темноте под аркой саму себя, полупрозрачную и как будто подсвеченную изнутри. Лури и Аргус не проснулись, сколько бы она их не тормошила. Инто потянулся за луком. Откуда-то сбоку просвистела призрачная стрела и впилась в колонну рядом с видением. Призрачная копия вскрикнула и бросилась прочь.

— Это уже было! — выдохнула Фэйми, подавшись вперёд. — Это было в нашу первую встречу!

Из темнота дальней арки навстречу испуганным ребятам вышли Лури и Аргус.

— Я первым туда не выйду. Повесьте меня вместо воротника — я притворюсь мёртвым, — прогнусавил лис, с опаской глядя куда-то за спину Инто.

— Даже не надейся залезть мне на шею, ленивое животное! Я слишком устал, чтобы тащить ещё и тебя. Нет там никаких собак. Залаяли бы давно, унюхав твою вонь.

Аргус быстро приближался. Фэйми и Инто застыли, вжавшись в стену. Призрак подошёл к ним почти вплотную, но вдруг остановился, развернулся и зашагал прочь.

— Вы идёте в другую сторону, — прогнусавил Лури, глядя ему вслед.

— Я передумал. Мне страшно, так что давай не пойдём. Тут наверняка должны быть дубы с желудями.

— Это воспоминания! — шепнула Фэйми. — Тут бродят наши воспоминания! Может, это лабиринт памяти, или такая ловушка?

— Я не знаю, но мне это не нравится.

— Мы могли и просто сойти с ума… Мне бабушка рассказывала однажды. Ей пришлось целую неделю жить в подземелье. Там было ужасно тихо и темно. Сначала всё шло хорошо, а потом она начала слышать звуки и видеть призраков. Она тогда испугалась, а когда выбралась, ей кто-то объяснил, что наш разум привык к ярким картинкам и шуму, а если он долго этого не получает, то сам начинает придумывать их себе.

— Разве могут два человека видеть одну и ту же фантазию? — возразил Инто.

— Ты прав. С ума сходят поодиночке…

Ладонь у мальчика была шершавой и тёплой. Фэйми крепко сжимала её в ответ. Она боялась дышать. Прикасаться к Инто оказалось скорее страшно, чем неловко. Девочка чувствовала себя так, словно дикий зверь на время перестал рычать и позволил себя погладить. Эта связь была хрупкой и полной недомолвок, но она целиком поглотила мысли Фэйми, заставив на миг забыть даже о призраках. Но только на миг. Вот бы Лури сейчас проснулся и посмеялся над ними, гнусавя: «Тили-тили теста». Без ворчания Аргуса и мудрых, а порой едких замечаний лиса стало одиноко и пусто. Мир как будто съёжился вдвое.

— Нам нужно идти вперёд, — решительно сказал Инто. — Нельзя больше просиживать на месте. Даже если это лабиринт, тут должен быть выход. Не бесконечный же он.

Фэйми кивнула и принялась разбирать груду сухого хмеля и одеял. Она взяла Лури, а Инто понёс Аргуса.

Воспоминания сновали всюду. В одном углу плясал Лури, в другом он же разгрызал крылатую змею. По пустынному коридору вдалеке неслись вихри, вызванные Аргусом.

— Что-то холодно становится, — Фэйми зябко поёжилась.

— Да, — согласился Инто, с грустью глядя на костёр, возле которого они сушились после того, как выбрались из реки.

Фэйми застыла, как вкопанная, увидев Инто на камне рядом со стариком, который обвинял его в осквернении деревни.

— Пойдём, — раздражённо буркнул мальчик. — Не на что там смотреть.

Выход всё не показывался. Коридоры сменялись тупиками и завалами. Узкие расщелины расширялись в огромные залы, и всюду вспышками проносились воспоминания, но чем дальше ребята заходили вглубь подземелий, тем реже их беспокоили видения.

— Инто. Ты знаешь, я совсем не устала, — взволнованно сказала Фэйми.

— Разве это плохо?

— Это странно. Мы уже так много прошли, а я Лури почти не чувствую. Он как будто легче становится. Может, из него до сих пор силы выходят?

— По правде, Аргус тоже совсем не тяжёлый. Надо быстрее выбираться отсюда.

Инто ускорил шаг, и Фэйми поспешила за ним. Очередной проход оказался завален, но ребятам удалось пробраться внутрь через небольшое отверстие под самым потолком. Они спустились по камням, но как только они оказались внутри, пространство заколебалось, а тела Аргуса и Лури рассыпались.

Фэйми вскрикнула. Инто испуганно озирался по сторонам, но мальчика и лиса нигде не было. Он полез обратно в узкий проход, выглянул наружу и увидел только стелющуюся позади черноту.

Фэйми обхватила себя за плечи и заплакала от безысходности. Инто обнял её, как делал это Аргус, но девочка оттолкнула его, вспыхнув от стыда. Каменный пол под ногами начал трястись и пошёл трещинами. Ребята едва не провалились в разлом. С потолка повалились камни. Инто Фэйми отскочили в сторону, и тут же на место, где они стояли, рухнул огромный валун.

— Громко, — донёсся до них чей-то вздох. — Какие громкие сердца.

— Что же будет, — шепнула Фэйми, спрятавшись за спину Инто. — Что же теперь будет?

— Всё будет хорошо, мы выберемся. — Мальчик сжал в дрожащей руке лук.

Зал, в который они попали, напоминал пасть огромной акулы. Сверху и снизу из него росли похожие на зубы наросты сталактитов и сталагмитов. Впереди виднелся всего один каменный портал, и в темноте за ним что-то шевелилось. Что-то, не похожее на воспоминания. Инто натянул тетиву.

Из-за арки выплыла женщина без волос, бровей, ресниц и рта. Её руки срослись с туловищем, отчего тело напоминало свечу, оплавленную и растёкшуюся книзу широким подолом. Глаза, огромные и пустые, как колодцы, смотрели куда-то сквозь ребят.

— Фэйми, это твоё воспоминание? — еле слышно спросил Инто.

— Нет.

Мальчик пустил стрелу, но она растворилась в воздухе. Женщина сорвалась с места и ринулась на него, как белая комета, летящая параллельно полу. Лицо с провалами глазниц остановилось напротив Инто. Фэйми завизжала и зажмурилась. По стенам словно ударили хлыстом. Они пошли швом трещины, опоясавшим залу. Что-то ухнуло, посыпалась пыль, и огромный потолок осел.

— Громко! — дохнула женщина порезом рта, похожим на рану.

Её бесцветные губы снова склеились, оставив за собой ровную поверхность.

— Фэйми, не кричи больше, — шёпотом сказал Инто, не отрывая взгляда от жуткого лица.

Девочка продолжала тихо всхлипывать.

— Не убивайте нас, пожалуйста! — выдавила она сквозь рыдания.

— Шумные, — покачала головой женщина.

Её губы при этом не разомкнулись, а голос звучал сразу отовсюду, накатывая волнами, подобно прибою.

— Кто вы, и что это за место? — спросил Инто, загораживая Фэйми.

— Невежливо… — Женщина отдалилась так же неожиданно, как приблизилась. — Вы должны умереть.

— Умереть-умереть-умереть, — эхом заговорили стены.

— Мы не собираемся умирать, — сказал Инто, собрав всю отвагу, какая у него была.

— Мы просим прощения, — Фэйми пугливо выглянула из-за его плеча. — Мы тут не нарочно оказались. Мы потерялись. Не могли бы вы нас отсюда вывести? Меня зовут Фэйми, а это мой друг Инто.

Женщина склонила голову набок. Порез на её лице снова разомкнулся, и она сказала:

— Меня зовут Тишина, а это мой дом. И мне не нравится, что здесь всюду кричат и разгуливают ваши воспоминания. Вы громко думаете, ваши сердца заставляют дрожать камни. Вы рушите всё вокруг. Вы должны умереть.

— Мы будем вести себя тихо-тихо! — пообещала Фэйми.

Тишина склонила голову на другой бок.

— Вы даже ресницами хлопаете громко. Ваши волосы развеваются от ходьбы, и это тоже шум. Ваша одежда шуршит и скрипит. Ваши ботинки невыносимо стучат. Камни хотят покоя, а вы разбудили их. Ваши воспоминания заполнили каждый коридор. Вы должны умереть.

Чёрная впадина рта захлопнулась.

— Если вы не хотите, чтоб мы разрушили здесь всё своим криком и шумом, выведите нас отсюда, — сказал Инто, смелея. — Иначе я начну так вопить, что тут все коридоры завалит!

Последнюю фразу он сказал особенно громко. Несколько сталактитов над головой мальчика откололись. Он успел толкнуть Фэйми и отскочить в сторону. Две острые сосульки разбились о камни.

Тишина замолчала и своим молчанием поглотила всё вокруг. В ней растворилось время и страхи. Всё уступило место небытию, и стало таким, каким должно оставаться вечно. Но власть беззвучья продлилась недолго.

— Положите свои сумки, чтобы не громыхали ложки в чугунке. Снимите обувь. Дышите так, чтоб не потревожить ни одной паутинки. И тогда я выведу вас.

Фэйми осторожно отцепила от пояса кошелёк с монетами, сняла сумку и разулась. Пол был сырым и холодным, и она поёжилась. Инто тоже сделал всё, чтобы создавать меньше шума.

— Оставь оружие, мальчик. Оно может поранить это место. Держите руки за спиной и положите свою обувь. В неё будет попадать воздух и создавать звук.

— Раздеваться догола я не буду, — краснея, сообщила Фэйми.

Ей показалось, что Тишина ухмыльнулась тонкой, едва заметной ниточкой рта.

— Если вы произнесёте хоть слово за пределами этого зала, я убью вас, — сказала она и поплыла к выходу.

Первый же шаг в тёмном коридоре наказал Фэйми впившимся в ногу осколком. Она вся сжалась, но не пискнула, а вынула камень из ранки и медленно кивнула Инто, чтобы тот не волновался. Тишина маячила впереди. Издали она ещё больше напоминала свечу или шахматную фигуру вроде пешки.

Инто и Фэйми старались не отставать, но быстрая ходьба создавала много шума. Приходилось чаще дышать, резче тревожить неподвижный воздух, спотыкаться, не успев прощупать пол под ногами. Только сейчас ребята поняли, как много в человеке звуков. Мышцы приводили в движение тело, а оно влияло на мир: рушило и создавало, творило из живого мёртвое, из замершего подвижное, из хрупкого прочное. Люди заполнили звуками всю землю, но некоторые места должны были оставаться нетронутыми и тихими, чтобы у мира было место, в котором можно отдохнуть от людей. Обитель созерцания, где человек должен слушать мир, а не наоборот.

Ребята старались реже моргать и делали осторожные вдохи и выдохи. На время они забыли даже об Аргусе и Лури, погрузившись в плотное безмолвие и став его частью. Казалось, время замерло, а коридор крутился под ногами лентой, намотанной на большой цилиндр. Кто-то невидимый поворачивал его, и цилиндр вращался, словно катушка в руках мальчика, запустившего бумажного змея. Тишина никуда не заворачивала и будто водила их по кругу в бесконечной темноте.

Фэйми чувствовала, что тело становится легче. Дыхание ослабло. Ноги ступали по полу мягко, как пёрышки. Фэйми посмотрела на Инто. Его не было видно в темноте, но рука крепко сжимала ладонь девочки, и от этого становилось спокойнее. Фэйми отвлеклась и запнулась о камень, но тот не покатился. Бесконечная дорога не заканчивалась, а тишина уже вплелась в музыку шагов и движений. Она вытягивала шум из звуков, делая их незначительными и почти незаметными.

«Молчат мёртвые», — подумала Фэйми и вздрогнула от собственных мыслей.

Она глубоко вдохнула, но ничего не услышала. Фэйми на миг представила, что ступни вот-вот перестанут касаться поверхности, руки прилипнут к туловищу, а рот исчезнет. И тогда в них с Инто не останется ничего живого — только две новые тишины будут бесконечно брести по коридору, молча каждый о своей истории. Никто больше не узнает их голосов, сердца перестанут биться, смех не сможет разорвать тягучую неизвестность. Время остановится… Нет! Оно уже остановилось!

Фэйми собралась с духом и закричала, а из горла вырвался только едва слышный хрип. Инто вздрогнул и обернулся к ней. Фэйми попыталась заговорить. Тишина услышала и в одно мгновение оказалась рядом.

«Молчат мёртвые! Молчат только мёртвые!»

Фэйми уже почти поддалась безмолвию, приняв его правила и едва не отказавшись от мыслей. Не зная, что делать, она ударила Инто. Мальчик ойкнул от неожиданности и понял, что сипит.

— Она лишила нас голоса, — прошептала Фэйми с таким трудом, будто рот у неё был заполнен песком, а губы обмазаны тягучей смолой. — Только мёртвые молчат, Инто. Если мы будем молчать, мы умрём!

Тишина ничего не сказала, но чёрная полоска под её носом изогнулась в ухмылке. Фэйми прикоснулась ко рту и ощутила почти ровную поверхность на месте губ.

— Ты уверена? — просипел Инто.

— Уверена! Поэтому говори, говори как можно больше!

Фэйми не знала, откуда в ней взялась такая смелость. Сейчас она поняла главное — Тишина ничего им не сделает, а вот они могут её разрушить. Но для этого нужен громкий звук. Не бездушный шорох камней, не грохот рушащихся стен. Воплощение жизни — крик — вот что могло расколоть мёртвую Тишину.

— Фэйми, тебе… тебе сейчас страшно?

— Нет, а тебе?

— И мне нет. Может, просто пойдём за ней дальше? Она нас выведет. Должны же мы куда-то выйти в конце концов.

И тут Фэйми догадалась — она не стала храброй, просто безмолвие гасило жизнь, тушило страхи и вытягивало чувства, чтобы ничто не могло потревожить пленников вечного покоя.

— Мы никуда не выйдем! — выдохнула она. — Здесь время остановилось! Это ловушка, Инто! Мы должны закричать! Прыгай, бей стены, пинай камни! Нужно показать этому месту, что мы живые!

— О чём ты? — недоумевал мальчик.

— Потрогай свой рот! Мы становимся такими же, как она! Я отказываюсь здесь умирать! Отказываюсь!

И Фэйми с размаху залепила Тишине пощёчину. Рука прошла сквозь белое лицо, лишь слегка поколебав его, как дымку.

От движений не было никакого толку. Разве призраки могут потревожить хоть один камушек? Сколько бы ребята не пытались, сердца не бились сильнее.

Фэйми вспомнила о семье, об Аргусе и Лури, но эти образы были сейчас такими далёкими и зыбкими, что она ничего к ним не чувствовала. Рядом остался только Инто, и Фэйми вдруг поняла. Она догадалась, как можно заставить сердце биться быстрее. Подошла ближе, отыскав ладонью лицо мальчика, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в место, где уже не было рта.

Какой стыд! Тут же вспыхнули щёки. Мерные удары в груди участились, а с ними ускорилось и дыхание. Тепло разошлось по телу, и оно вдруг сделалось таким тяжёлым, таким ощутимым. Ноги стали подкашиваться, а ладони взмокли.

Тишина пошатнулась.

— Прочь! — крикнула Фэйми.

Её голос, звонкий и пронзительный, ужалил Тишину и пропитал её ядом звуков.

— Прочь! — крикнул всё ещё ошеломлённый Инто.

Белая фигура отдалилась.

— Давай вместе и со всей силы! Раз… два… три… ПРОЧЬ!!!

Тишина лопнула и рассыпалась, как пыльный мешок из-под муки. Тут же коридор задрожал, заколебался, пол пошёл волнами, потолок над головами раскололся, и оттуда хлынула вместе с ярким светом вода. Шумный поток окатил ребят с головы до ног. Трещина расширялась, скоро пол был затоплен.

— Бежим! — сказал Инто.

Но бежать оказалось некуда. Тусклое золотистое сияние осветило крошечную пещерку всего-то в четыре шага длинной и два шириной. Ни портала, ни выхода на другой стороне. Инто ощупал стены. Воды налилось уже по щиколотку, и она продолжала стремительно подниматься.

Ребята снова чувствовали страх. Острый, раздирающий лёгкие, отчаянный.

— Кажется, нам придётся отсюда выплывать, — сказала Фэйми, дрожа от холода и ужаса.

— Я не умею плавать, — признался Инто. — У нас все речки мелкие и холодные, поэтому…

— Н-ничего, — Фэйми постаралась улыбнуться, у неё стучали зубы. — Смотри, там светло, значит, поверхность недалеко. Надо сделать трещину побольше, иначе не сможем выплыть отсюда.

Инто нервно кивнул. Они снова закричали и прижались к стене, боясь, что на голову посыплются камни. Но ничего такого не произошло. Потолок лишь трескался, как яичная скорлупа. Звук проклюнулся наружу, и вода стала быстрее заливать комнатку.

— Что теперь делать? — спросил Инто, вытерев капли с лица.

У него снова были нормальные губы вместо прорези.

— Дождёмся, пока всё заполнится, потом глубоко вдохнём и выплывем, — сказала Фэйми. — Набери много воздуха в лёгкие, когда я скажу. Он поможет всплыть.

Вода добралась до груди. Ребят колотил озноб. Наконец, поток затопил почти всё пространство. Фэйми и Инто сделали по последнему вдоху и выбрались в прореху один за другим.

Глава 13. Ловушка для магов

За пределами Эллариона открывался мрачный пейзаж. Горизонт едва заметно разделил небо с землёй. Наверху проплывали рваные тучи, раскачивались мёртвые деревья. Холодный ветер леденил кожу.

— Лури, что же делать?! Они не просыпаются! — возопил Аргус, хватаясь за голову.

— Откуда я знаю, хозяин, — лис обеспокоенно кружился вокруг обездвиженных Инто и Фэйми.

— Что, ты даже не посоветуешь мне их бросить? — огрызнулся Аргус.

— Вам отчаяние сорвать не на ком?

— Я срываю его на тебе!

— Это, конечно, важно, но там какие-то силуэты мельтешат впереди. И мне кажется, за ту минуту, пока вы вопили, они стали ближе, — сообщил лис, неистово колотя землю хвостом.

— Лури, мне страшно!

— Возьмите себя в руки! Нам ещё надо защитить эти тела.

— Не называй так наших друзей, гадкое животное!

— Я рад, что вы оживились, — ехидно оскалился лис. — Злость прибавляет сил.

— Я тебя в порошок сотру!

— Лучше этих существ сотрите!

Аргус пригляделся. На горизонте чернели скелеты голых деревьев.

— Я схожу посмотрю, а вы постойте здесь, — сказал лис.

— Это ты постой здесь и охраняй их, а я на разведку. И на, укуси мою руку на всякий случай.

— Она у вас ещё не зажила.

— Так кусай другую, болван!

Аргус зажмурился от боли и попрыгал с ноги на ногу, тряся окровавленной ладонью. Лури остался сторожить спящих ребят и тревожно смотрел вслед удаляющемуся хозяину.

С погодой творилось что-то странное. Ветер за несколько мгновений стал бешеным. Аргусу пришлось закрыться разрушающим барьером, но даже так его сдувало. Ближе к скале становилось всё темнее. Теперь Элларион казался чем-то далёким, и закрадывалось желание вернуться в Гёльфен. Памфле, наверное, совсем извёлся в ожидании, а Крысиная королева сидит в тронном зале на месте матушки. По гардинам и гобеленам лазают крысы. Они погрызли все книги в библиотеке и обглодали кору на деревьях в саду.

Аргус почувствовал раздражение, и щит расширился. Вдалеке проступили зловещие очертания скал. Лури позади превратился в одинокую точку, и без него каждый шаг давался с трудом из-за страха. Фантомы появились снова и замелькали всё ближе. Надежда на то, что они пропадут, не оправдалась.

— Я неделю спал на ветке дерева! — принялся распалять себя Аргус. — Я вырядился балаганным шутом и развлекал народ ради куска хлеба! Я побывал в Провале и был закопан заживо! Я голодал и недосыпал! Я забыл о спокойствии! А вы, гадкие создания, хотите меня остановить?!

Что-то промелькнуло в воздухе и сшибло мальчика с ног, Аргус упал, не успев даже выпалить заклинание. Чёрная тень впилась ему в запястье. Аргус закричал. Разодранный манжет пропитался кровью. Лури бросился к нему, но Аргус уже справился с собой и завопил: «Рассейся!». Тень растворилась в воздухе, как чёрная клякса в стакане воды.

— Не смей отходить от них ни на шаг!

Лури поджал хвост, заскулил и вернулся. Аргус выхватил нож. Раньше он пользовался им для только для того, чтобы резать хлеб или снимать шкуру с яблок и, надо сказать, весьма поднаторел в этом деле. Но теперь нож предназначался для другого.

— …зяин! …ы же …ёмный…аг! — донёсся наполовину украденный ветром вопль Лури. — …ритесь, убивайте!

Аргус неумело отпилил левой рукой лоскут ткани от рубашки и перевязал укус.

— Хоть бы не ядовитый, — пробормотал он, озираясь по сторонам.

Он затянул зубами узел повязки и выставил нож перед собой. Расточать магию направо и налево было бы слишком опрометчиво. В Лури осталось совсем мало сил после похода через Элларион. Даже еда не помогала ему восстановиться.

Тень промелькнула сзади. Аргус резко развернулся и вонзил в неё лезвие. Фантом взвыл и успел полоснуть мальчика по груди, прежде чем тот распорол ему горло. Чёрная туша повалилась наземь, приглушённо воя. Аргус со страхом посмотрел на свою добычу.

— Хозяин! Хозяин, они исчезли!

— Кто исчез? — Аргус испуганно воззрился на запыхавшегося лиса.

— Инто и Фэйми! Исчезли только что! Я с них глаз не спускал, а они просто растаяли! Как снег по весне!

Аргус распылил очередную тень и бросился назад. У лиса уже рёбра слиплись от истощения. Он понюхал место, на котором только что были ребята, но никакого запаха не учуял.

— Не уберегли-и-и-и-! — взвыл Аргус, падая на колени.

— Этот мир убил их, — сказал Лури. — Проклятые земли могли хранить много ловушек для простых людей.

Аргус сгрёб лиса в охапку и запричитал, обильно поливая слезами всклокоченную шерсть. Глаза у Лури были грустные-грустные, но плакать он не умел, да и не положено тёмным магам и их фамильярам распускать нюни. Он сообщил это Аргусу и получил в ответ тонну грязной ругани, от которой лиса раздуло, как бочонок.

— Как можно быть таким бездушным животным? — выпалил Аргус.

— Я и есть бездушный, — напомнил Лури. — Но мне тоже печально. Теперь никто меня не почешет. Давайте потом будем о них скорбеть. Нам надо сначала выжить. А то вдруг мы зря расстраиваемся и скоро встретимся с ребятами где-нибудь в Провале.

Аргус посмотрел на перевязанную руку и обречённо вздохнул.

— Это мы их погубили, Лури. Всё из-за нас…

— Давайте хоть сами спасёмся, — лис потёрся мордой о плечо хозяина. — Ну же, вставайте, скала уже близко. Мы должны добраться до неё, чтобы их смерти не были напрасными. Как вы оправдаетесь на том свете, если сейчас умрёте? Вставайте, господин. Вы уже через это проходили. Все умирают в конце концов.

Аргус вспомнил тех, кто ушёл от него в другой мир. За девяносто три года он лишился бабушки и дедушки, отца и матери. Всех слуг, кроме Памфле, и части Гёльфена. Он давно не помнил цветения сада и красиво убранных комнат, хорошей еды и удобств. Он постоянно что-нибудь терял, будь то уходящая по дням жизнь, украденная зеркалами молодость или утекающая по каплям кровь. И вот теперь не стало друзей, которых он обрёл впервые в жизни.

— Пойдёмте, хозяин.

— Осталось только тебя потерять, — мрачно сказал Аргус. — Больше у меня ничего нет.

— Не потеряете, я буду вас защищать. Ваша кровь будет вас защищать. Станьте хоть на миг настоящим магом! Возненавидьте этих белых волшебников! Это ваша доброта и мягкость не даёт вам стать сильным! Возненавидьте тех, кто убил Фэйми и Инто!

— Это я их убил! — Аргус спрятал лицо в ладонях.

— Так возненавидьте себя! Это тоже сила, хозяин! Любая ненависть — сила, даже если она пожирает вас изнутри! Выплесните её наружу!

Аргус поднялся и утёр слёзы.

— Я вижу вдали какие-то горы, — Лури жевал хлеб, чтобы накопить хоть немного энергии.

— Ты уверен, что нам туда?

— Не бойтесь ничего! Вы сами — страх!

— Твои подбадривания меня угнетают.

Аргус подхватил сумку и направился во тьму, опустошённый и потерянный. Небо стало светлеть. Фантомы исчезли, а впереди отчётливее проступали громады скал. Кое-где между камнями прошмыгивали ящерки, и Лури радовался, видя в пустынном пейзаже хоть какие-то признаки жизни.

— Похоже, пока вы страдали, рассвело, — заметил он. — Мне кажется, эти монстры — ночные животные.

— Думаешь, попрятались?

— Ну, не исчезли же.

Ближе к массивам горного хребта становилось холоднее. Покрапал мелкий дождь. Аргус втянул шею в плечи и поёжился. Он не отрывал взгляд от горизонта, а Лури то и дело озирался по сторонам. Корявые ветки протяжно скрипели им вслед, как несмазанные петли дверей.

До скалы оставалось совсем немного, когда на пути возникла пропасть.

— У меня мерзкое предчувствие, — неохотно сказал Лури. — Кажется, тут нет дна.

Аргус поднял с земли увесистый брусок и бросил в пасть провала. Прошло некоторое время, прежде чем послышался приглушённый стук, размноженный эхом.

— Не бездонная, — огорчился лис. — Теперь мы не долетим до адовых пучин, а я так надеялся. У меня там куча родни.

— Нашёл время для шуток!

— Смотрите! Тут мост!

Аргус посмотрел в направлении вытянутой морды Лури и увидел едва заметные, подвешенные в воздухе плоские камни, по размеру чуть больше человеческой ступни.

— О, чёрные духи! Уж лучше бы подъёмный был! Это же сразу путь к предкам!

— Вы никогда не отличались ловкостью, — согласился лис. — А уж сколько раз по лестницам кубарем катались…

— Ты ещё вспомни, как я из люльки выпал.

— Было дело, — лис гадко хихикнул и поспешил перевести тему. — Я смогу пробраться на другую сторону и привязать там верёвку, переберётесь, держась за неё.

— Звучало бы неплохо, если бы мы стояли у подножия зелёного холма, а не у скалы Проклятых Душ, где заклятия на каждом шагу. Что-то в этом мосту мне не нравится.

— Можем научиться летать, пока ветра нет. Сейчас для этого отличная погода.

Аргус одарил лиса недобрым взглядом, взял ещё один камушек и с криком одёрнул руку, потому что находка оказалась скорпионом. Отброшенное пинком членистоногое сработало не хуже гальки, упав на одну из платформ. Она тут же рухнула вниз, а из пропасти вырвался столб ядовито-жёлтого пламени. Лицо Аргуса обожгло раскалившимся воздухом. Огонь взвился на несколько метров и снова ушёл в бездну, как язык хамелеона. Если бы мальчик и лис стояли на месте несчастного скорпиона, пропасть уже подкрепилась бы ими и отплёвывалась от палёной шерсти.

— Так, — Аргус задумчиво почесал вихрастую макушку. — Этот переход использовать нельзя. Ещё предложения будут?

— Тут определённо должен быть способ перебраться! — уверенно сказал Лури. — Я думаю, стоит проверить все платформы.

Аргус подобрал несколько мелких камней, удостоверившись, что у них нет жала, и прикинул расстояние до первой цели. Он не попал ни в первый, ни во второй раз. Тогда за дело взялся Лури, уставший ворчать о косоглазии хозяина. Лис попросту смахнул камень хвостом, да так метко, что тот полетел прямиком в нужное место, ударился о плоскую поверхность, слегка подпрыгнул и… остался лежать неподвижно. Платформа не провалилась, и столба пламени не последовало.

— Я же говорил.

— Чем дальше в лес, тем больше дров, — Аргус растерянно почесал затылок.

Лури оказался прав. Половина моста была относительно безопасна. Камни-ловушки Аргус рассеял, чтобы случайно не наступить, и обновлённый путь выглядел угнетающе. Как ни посмотри, Лури не мог перебраться на другую сторону. Его четыре лапы ни за что не уместились бы на камнях, а расстояние между ними выглядело внушительным.

— Так уж и быть. Полезай мне на шею. Умирать — так в шубе.

Аргус подстраховал себя верёвкой, второй конец которой обвязал вокруг большого валуна.

— Мы всё-таки научимся летать, — уныло сообщил лис, заглядывая в черноту провала. — Как минимум в одном направлении. Вон там какие-то коряги. Мне кажется, тут раньше были перила. Древесные или растительные. Наверное, белые волшебники вырастили их и заставили тёмных убрать после того, как сами перебрались.

Аргус подобрался к самому краю и встал так, чтобы в случае чего можно было мгновенно отскочить. Кончик ботинка коснулся поверхности, но камень остался неподвижен. Лури съёжился на шее хозяина и зажал в пасти собственный хвост.

Аргус глубоко вдохнул, расставил руки, как канатоходец, сделал первый шаг. Камни под его ногами накренялись то в одну, то в другую сторону.

— Смертельный номер в исполнении лучшего артиста столетия! — выкрикнул Аргус, борясь со страхом и стараясь не смотреть вниз. — Мы начинаем наше выступление!

Безопасные платформы находились на разном расстоянии: некоторые совсем рядом, а другие через два или даже три пропуска. Несколько раз Аргусу приходилось прыгать. Он чудом сохранял равновесие, но у спокойствия был предел, и он обозначался длиной верёвки. Сделав очередной шаг, Аргус почувствовал, как кольцо вокруг его пояса натянулось.

— Лури! Что делать?!

— Возвращаться, что же ещё! Вы же не собираетесь отвязать верёвку?

— Возвращаться обратно смерти подобно!

— А идти дальше — и есть смерть!

Аргус посмотрел вперёд. Оставалось преодолеть меньше половины пути.

— Лури, если ты издашь ещё хоть звук, и я вздрогну или отвлекусь, мы оба отправимся в бездну, ты понял?

Лис тихо заскулил. Аргус избавился от страховки, и она полетела вниз, вызвав целый каскад огненных всполохов позади. Аргус сделал осторожный шаг и замер, набираясь решимости. Опять нужно было прыгать. Он переборол себя и скачком переместился на следующую пластину, но пошатнулся и подался вперёд.

— Ай! — вскрикнул Аргус, почувствовав, как камень выскальзывает из-под ног.

Огненный язык лизнул ему спину. Запахло палёным. Аргусу чудом удалось уцепиться обеими руками за платформу.

— Хозяин! У меня шерсть горит! Уже можно паниковать?!

— Затуши её хвостом!

Аргус стиснул зубы, понимая, что дальше перебираться придётся на руках.

— Хозяин! Мне пришло время умереть! Я лишний груз! Дальше вы сами!

— Замолчи, негодяй! У меня никого, кроме тебя, не осталось! Сиди смирно!

Аргус принялся осторожно раскачиваться и уцепился за следующий камень. Руки быстро устали. Мышцы сводило судорогой. Мальчик сделал ещё рывок и повис, тяжело дыша.

— Ещё немного, хозяин! Давайте! Вы самый сильный акробат в мире!

Аргус зарычал и продолжил путь. Наконец, Лури смог спрыгнуть с его плеч и ухватился за край обрыва. Он вскарабкался наверх и тут же вцепился зубами в корягу.

— Делзыте мой хвошт!

— Аргус проклинал всё на свете, и это помогло скопить немного сил. Он ухватился за Лури, и тот принялся тянуть хозяина с таким рвением, что лапы затряслись, а глаза чуть не вылезли из орбит. Аргус ухватился за край обрыва, подтянулся, выбрался и рухнул без сил. Локти и колени разодрались в кровь. Некоторое время мальчик мог только хрипло дышать, вслушиваясь в гнусавые причитания лиса, который едва не стал куцым.

— Хозяин! Вы так не доживёте до второй старости, а я до восьмисотого юбилея!

Аргус нездорово рассмеялся. Тело горело от ожогов, а грудь от холодного воздуха. Он кое-как промыл и перевязал раны дрожащими руками, сменил рубашку, от которой остался только перед. Лури бегал вокруг, не зная, чем помочь, и выглядел обеспокоенным.

Вход в скалу представлял собой огромный грот, который, казалось, создала здесь сама природа. Аргус вошёл первым. Пахло сыростью и горечью. Внутри было темно, но не успели они с лисом углубиться в темноту, как на стенах зажглись факелы. Пламя осветило высокий потолок и арочные своды.

Лури путался в ногах, и Аргус прикрикнул на него.

— Хозяин, смотрите, куда наступаете! Тут куча камней-паразитов.

— Я не слепой!

Туннель делал два крутых поворота и расширялся в небольшой зал, из которого вело ещё два выхода. Первый был завален. Второй оканчивался тупиком. Аргус разрушил валуны и обнаружил за ними пустую круглую комнатку. Он попытался сделать брешь, но ни одна стена не поколебалась от его магии. И причина крылась вовсе не в истощении Лури.

Аргус уселся на пол, шумно вздохнул и закрыл глаза.

— Слишком много потрясений за последние дни. Слишком много. Я или сойду с ума, или стану бесчувственным, как Памфле.

Лури сунул морду ему под ладонь, улёгся, подобрав под себя хвост, и чихнул. Некоторое время прошло в угрюмом молчании. Лису это не нравилось.

— Хозяин, а помните, как в детстве вы вместо тренировочной куклы рассеяли собственную одежду и остались голым перед всем двором? — ехидно спросил он, приоткрыв один глаз.

— Я помню, как в день моего десятилетия упал с кровати и ушиб копчик, потому что кое-кто положил мёртвую ворону мне на подушку.

— Это был подарок! — Лис приподнял морду. — Ворона была вкусная и свежая! Я сам её поймал. Всю ночь охотился!

Мальчик слабо рассмеялся.

— Сколько же лет мы с тобой не виделись, Лури?

— Семьдесят шесть, — без промедлений ответил лис. — Вам было семнадцать, когда меня предали забвению в вонючем подземелье.

— Много воды с тех пор утекло, — вздохнул Аргус. — Детские воспоминания уже почти истёрлись, как позолота с серебряных ложек.

— Я рад, что года не прошли даром. Они вас воспитали, — Лури повернул голову, чтобы посмотреть на хозяина. — Я запомнил вас глупым, капризным и взбалмошным до невозможности. Помнится, в тринадцать лет вашей прошлой молодости вы использовали меня исключительно для таскания за хвост.

— А ты любил портить воздух в моей спальне ночью, когда матушка запрещала открывать окна из-за сквозняка.

Лис хрюкнул и затрясся в беззвучном смехе.

— Ты похож на шакала, когда хохочешь!

Аргусу было тоскливо, он не понимал, как Лури может веселиться в такое время.

— Вы знаете, хозяин. Меня с тех пор, как мы вышли из забытого города, терзают смутные сомнения. Не могли же тела просто так испариться! Магия магией, но они должны были остаться.

— О, Лури! Прошу тебя, не сейчас! Мне и так тошно до невозможности!

— Нет уж, послушайте, — настаивал лис. — Я на самом деле не особенно много где побывал и не все ловушки знаю. Хоть мне и почти семь веков, но вы на собственной шкуре убедились, что опыт измеряется не прожитыми годами, а количеством произошедших событий.

— К чему ты клонишь?

— Да к тому, что большую часть времени я спал, ожидая, пока родится новый наследник. А иногда были одни девочки, и тогда вместо меня выбирали эту мерзкую кошку. В общем, не очень-то я мудрый.

— Я всё-таки не понимаю, к чему эти откровения?

— К тому, чтоб вы не убили меня, когда узнаете.

— О чем?

Лис нехотя высунул морду из-под ладони хозяина, покрутился на месте.

— Помните Шошу?

— Разумеется, помню!

— С тех пор, как мы попали в ореховую рощу, мне было не по себе, но я не понимал отчего, и потому ничего не говорил. Так вот, этот Шошу создал переход в Провал.

— Тоже мне новость! Да я это с самого начала знал. Иначе как бы он нам барьер соорудил в Элларион? И сжатое пространство наверняка его лап дело.

— Дело в том, хозяин, что нас заманили в ловушку, а мы, как дураки, с посвистыванием и плясками в неё пошли. Нет-нет, не перебивайте. Я сейчас всё объясню. Для начала — договор на крови не так делается. Это не настоящий договор, но я промолчал. Хотел обдурить этих олухов, чтобы они нам помогли, а мы спокойно о них забыли. Шошу знал, что в этом городе творится, и что он выпивает силы. Мы могли умереть ещё в Элларионе, но нам помогли Инто и Фэйми. А когда мы вышли оттуда, их тела исчезли. Всё очевидно — это очередное паучье колдовство. Я не думаю, что ребята мертвы, хозяин. Это хорошая новость. Но похоже, мы попали в разные ловушки. Одна для магов, а вторая для обычных людей. И ещё — мы сейчас не в своих телах.

— Но как же это! — Аргус подскочил. — Я чувствую боль, я дышу, я даже есть могу, и у меня раны по всему телу!

— В том-то и штука, хозяин. Мы вступили в игру с этим местом, приняли его правила и проходили испытания. Здесь всё сделано для того, чтобы мы считали ловушку реальностью. Шошу сотворил переход в Провал. Он умеет отделять души от тел. Это могущественный фамильяр, играющий с пространствами. Вся ореховая роща была в его паутине. Вот почему мне там так не нравилось.

— А как же мы выберемся теперь, Лури? Как поможем ребятам?

— Ребятам мы, увы, не поможем. Они сами должны справиться. А для того, чтобы вернуться в тела, надо сделать брешь.

— Но у меня не выходит!

Аргус посмотрел на стену, которую не смог разрушить, и тут до него дошло. Рассеиваемую вещь нужно сначала представить. Здесь не было никакой скалы, а значит, и стен этих не было.

— Но я же обратил прахом тех страшилищ! И камни!

— Тут всё продумано, хозяин. Что-то меняется, а что-то нет. Боюсь, мне придётся ещё раз вас укусить.

Аргус закатал рукав, и лис цапнул его за предплечье. Руку пронзила острая боль, от которой заслезились глаза.

— А теперь рушьте это проклятое заклятье! — скомандовал Лури, облизываясь.

Аргус взмахнул ладонью, и стена разлетелась на осколки, а на пленников обрушился золотистый поток воды и света.

Глава 14. Истории невольника

Когда Аргус очнулся, то не обнаружил рядом ни Лури, ни ребят. Он лежал в странной комнате, напоминавшей по форме половину сырного круга. Здесь не было ни дверей, ни окон, зато имелась перегородка из бурых стеблей какого-то растения. Они переплетались меж собой, образовывая своеобразную сетку, через которую внутрь проникало немного света. Правда, щели были крошечными — даже руку не просунуть.

Справа от кровати стояла бочка. Над ней висели ковш и кружка. Взявшись за кольцо в полу, Аргус приподнял крышку и обнаружил под ней клозет, куда следовало справлять естественные нужды.

Всё вокруг было из дерева: шероховатая дуга стены, где поджидали полчища заноз, светлый пол и такой же потолок, расчерченный узором годичных колец, какие можно увидеть на спиле ствола.

Аргус не сразу понял, что очутился в тюрьме. Он попытался уничтожить перегородку, но она не поддалась, а значит, Лури поблизости не было.

— Выпустите меня отсюда, негодяи!

Вопль Аргуса не остался без внимания. Тут же где-то внизу послышались торопливые шаги, а потом просветы загородили тёмные фигуры.

— Очнулся, — судя по голосу, говорил мужчина.

— Гадкие тюремщики! Куда вы дели моего лиса?

— Фу, какой невоспитанный мальчик! — возмутилась женщина. — А на вид такой хорошенький!

— Внешность обманчива, да и что вы хотели от тёмного мага? — холодно сказал волшебник.

Аргус забыл, как дышать. Это же белые волшебники!

— Уважаемые незнакомцы, — сказал он. — Не изволите ли ответить, куда вы дели моего лиса, а ещё девочку и мальчика?

— Они у нас, — сказал мужчина. — Никто не сбежал, так что помощи не жди. Или у тебя есть кто-то ещё в сообщниках? Если ты расскажешь нам о них, обещаю, твоя смерть будет быстрой и безболезненной.

— Нет у меня никаких сообщников! А те ребята… они мне не помогали! То есть, я их заставил под страхом смерти! Выпустите их сейчас же!

— Врать совсем не умеет, — вздохнул кто-то третий.

— Он же ещё мальчик, я читала, что дети у тёмных магов обучаются волшбе точно так же, как наши. Может, он только и научился пыль в глаза пускать?

— Что ты умеешь делать? — спросил мужчина.

— Я умею предъявлять требования! — топнув ногой, крикнул Аргус. — Выпустите пойманных ребят и верните мне моего лиса, а не то я устрою бурю!

— Никудышное враньё, — снова вздохнул третий. — Без фамильяра ты и соринку не потревожишь.

— Да как вы смеете! — Аргус вцепился в прутья, и волшебники отпрянули. — Я же вам ничего не сделал! Как вы смеете так со мной поступать? Разве один из ваших законов не велит наказывать только виновных?

— Вот теперь он стал чуточку убедительней.

— У нас хватает причин, — сказал первый мужчина. — Твой фамильяр убил змею городской волшебницы, вместе с ним вы подняли вихрь, который нанёс большой вред городу и ранил четырёх человек. Но страшнее всего то, что вы держали путь к скале Проклятых Душ и вели за собой простых детей, чтобы сделать их тёмными магами!

— А я хоть кого-то убил?! Змея не считается, она угрожала мне, а мой лис меня защитил! Про детей — всё враки! Мне просто нужны были слуги, и я их запугал!

— Может, подождём пока с казнью? Давайте соберём большой совет, — предложила женщина.

— Я думаю, нам надо получше его расспросить, — согласился третий волшебник. — Это хорошо, что он никудышно врёт. Послушай, мальчик, мы сохраним жизнь тем детям, если ты расскажешь нам, где твой замок, откуда ты родом, и кто были твои предки. А ещё мы хотим знать, как ты выжил в Элларионе.

— А разве этот мерзкий паук, продавший меня, не нашептал вам все мои секреты?

— Он слышал не так уж много. Так ты согласен?

— Как я могу вам верить?!

— Что ж, мы дадим тебе время подумать, а пока будем морить тебя голодом, — жёстко сказал мужчина.

— Но это же мальчик! — попыталась встрять волшебница.

— Это тёмный маг! Перестаньте смотреть на него спустя рукава!

Аргус сел на кровать и закрыл ладонями лицо. Он чувствовал ужасную слабость не столько оттого, что был голоден, сколько от волнения.

Когда волшебники ушли, он попытался раздвинуть стебли, но они были крепче железа.

— Если рассказать о Гёльфене, всё исчезнет — и прошлое и будущее, — пробормотал он. — Пропадёт весь смысл путешествия. Столько мучений впустую! С другой стороны, я бы рассказал им, но Фэйми и Инто — всего лишь запуганные дети, разве они станут их убивать? Нет, конечно же нет.

Аргус тоже умел подмечать ложь, поэтому не думал, что ребятам грозит опасность, а вот они с Лури обречены. Усталость усилилась, и захотелось спать. Аргус зачерпнул воды из бочки, понюхал и немного попил, дабы хоть чем-то заполнить желудок. Потом он свернулся калачиком на кровати и зевнул.

«Неужели тёмные фамильяры могут работать на белых волшебников? Какое коварство!» — было последней его мыслью.

Аргус не размыкал глаз до самого вечера, а когда совсем стемнело, к нему снова заявились визитёры. Вот только шли они гораздо тише — как будто крались.

«Неужели это ребята пришли меня выручать? — встрепенулся Аргус, поднявшись. — Наверное, мой умница Лури сбежал сам и освободил их!»

Но его ликование продлилось недолго.

— Он точно тут? — шепнул кто-то, остановившись за перегородкой.

— Да точно, точно! Закройте окно, а то свет снаружи видно будет, и не скрипите ставнями!

— Мне страшно! — пискнула девочка.

— А чего тогда с нами напросилась? — огрызнулся мальчишка.

Их было трое или четверо. Аргус напрягся и прислушался.

— Ой, как же нас накажут, если узнают!

— Да хватит ныть! Хочешь ты посмотреть на настоящего тёмного мага или нет?

— Маленькие негодники, — сказал Аргус, смахнув со лба отросшую чёлку. — Кто разрешал вам тревожить мой сон?

Дети отшатнулись. Кто-то ойкнул, кто-то охнул. Потом самый смелый и, видимо, самый старший, зажёг масляную лампу и приблизился к растительному плетению. Аргус нарочно спрятался подальше, чтобы через щёлочки его невозможно было разглядеть.

— Видишь его? Видишь? — едва дыша, спросила девочка. — Он правда маленький? Он страшный?

— Да тихо ты! Не видно ничего.

Аргус заметил, что одна из прорех чуть-чуть расширилась, стебли отошли в сторону, и появилось смуглое лицо паренька лет четырнадцати с русыми волосами до плеч.

— Ха-ха! Видали? — сказал он, оборачиваясь к младшим. — Он тут!

— Я вам не диковинная зверушка! — огрызнулся Аргус, скрестив руки на груди. — Кыш отсюда, молодняк! А не то я начну вопить, и сюда прибегут старшие.

— Пойдёмте отсюда. Нас точно убьют, если узнают, что мы пришли в деревянную тюрьму с огнём, — заметил кудрявый мальчик лет девяти в очках.

Он тоже сделал брешь и посмотрел на пленника. Аргус уже готов был закричать, но тут кудрявого оттолкнула девочка, похожая на него как две капли воды с той лишь разницей, что на ней не было очков, а волнистые волосы, заплетённые в две тугие косички, торчали в разные стороны. Но привлекло Аргуса не это, а кусок пирога, который она держала в руке.

— Еда! Угости меня!

Девочка перестала жевать и испуганно отошла.

— Ну угости! — повторил Аргус. — А я расскажу историю, которую ты в жизни не слышала! Это страшный рассказ про древнее божество! Оно называется Ахидна и состоит из человеческих душ, покинутых и обманутых. Каждый раз оно выбирает жертву и вселяется в её тело, а потом блуждает по миру и убивает людей, мстя им за боль! Но вот однажды Ахидна вселилась в молодую женщину, которая сильно любила своего суженного, и тогда…

— Она стала доброй? — спросила девочка.

— Она убила его? — предположил её брат, снова заглянувший в прореху.

— Да ты всё врёшь, — отмахнулся длинноволосый паренёк.

— Таких историй вам не расскажут, и вы не найдёте их ни в одной книжке! Я отыскал её в легендах древнего мира в моей старой библиотеке, которой уже много сотен лет, а там хранятся только правдивые рассказы.

— Ладно, Кайя, дай сюда пирог, я ему кину.

Аргус схватил прилетевший кусок, неторопливо подошёл к бочке и зачерпнул воды, потом уселся ближе к детям, откусил первый кусок и зажмурился от удовольствия. Пирог был вишнёвый, липкий от патоки и необычайно вкусный.

— Так вот. Ахидна не смогла побороть любовь, но она — вечное божество, а люди смертны. И тогда, чтобы не потерять суженного, она наложила на него страшное заклятие, от которого он стал бессмертным.

— Но разве это плохое заклятие? — фыркнул паренёк. — Я бы тоже хотел стать бессмертным.

— Ты не дослушал. Ахидна, к тому же, была страшно ревнива. И она прокляла суженного во второй раз. Все, кого он любил, и все, кто был ему дорог, умирали. Стоило только ему с кем-то подружиться, как он тут же он терял этого человека. В конце концов, несчастный остался совсем один — бессмертный, одинокий и бесконечно ненавидящий Ахидну. Он начал преследовать и убивать каждое её воплощение.

— Разве можно убить божество? — глаза девочки округлились.

— Да, — заговорщицким шёпотом сообщил Аргус и прожевал ещё кусок. — Из-за того, что Ахидна любила его, он имел над ней власть. И любой, кого вы любите, имеет над вами власть. Если он плачет — вам плохо, если радуется — вы счастливы, но это не важно. Так вот, много лет Алтемор, а так звали этого юношу, находил по всему миру и убивал Ахидну, а её прах сжигал в Среднем мире.

— А это где?

— Ах, как же быть, — Аргус печально вздохнул, ссыпал крошки в рот и прожевал. — Кусочек был такой маленький, и он закончился. Наверное, я не смогу вам рассказать.

— У меня есть яблоко! — важно сообщил мальчик в очках и вкатил его внутрь.

Аргус неторопливо вымыл фрукт в ковшике и слил воду в клозет, а после продолжил историю.

— Средний мир — это место, где живут духи. Раз уж Алтемор стал бессмертным, то мог входить в Средний мир, чтобы поговорить с ними.

— Зачем же с ними говорить? — испугалась Кайя.

— Одиночество — вот что самое страшное в мире, девочка. Когда тебе не с кем поговорить, ты даже пенёк сочтёшь своим другом. Однажды Алтемор решил развести в Среднем мире костёр, отломал сухие ветки от одного дерева и запалил их. А это было великое дерево Таарма — дерево разрушения. Обитавший рядом мелкий дух едва не сгорел, и тогда Алтемор понял — даже духи не бессмертны! Он наделал жгучего порошка из веток Таармы и стал охотиться за Ахидной, убивать её человеческое тело и сжигать само божество в Среднем мире.

— Какой он ужасный! — воскликнула девочка. — Скольких же он убил людей?

— Вот так же сказал один юноша, когда Алтемор убил его сестру, которой завладела Ахидна. Юноша выследил убийцу и умудрился пройти за ним в Средний мир. Да только люди не могут посещать его просто так, и брат той девушки не заметил, что тело его осталось на опушке леса, куда зашёл Алтемор.

Аргус замолчал. Все сидели, затаив дыхание, но яблоко закончилось, а рассказчик ужасно устал.

— Приходите завтра, — сказал он. — И с едой. А теперь идите к себе, пока вас не наказали.

— Правда, пошлите, — спохватился паренёк. — Кайя, гаси фонарь, а ты окно открой.

— И как они сюда пробрались? — пробормотал Аргус себе под нос. — Неужели тут совсем нет стражи?

Он подошёл к прорехам, но юные волшебники, прежде чем уйти, заживили их.

На следующее утро, едва рассвело, пришли старшие и принесли с собой что-то безумно вкусное, судя по запаху.

«Наверное, жаркое», — мечтательно подумал Аргус и сглотнул.

Но за еду с него снова потребовали ответы, поэтому от завтрака пришлось отказаться. Надежда была только на любопытство ребят, но настала ночь, а никто не приходил.

— Как бы мне самому не начать разговаривать с клозетом, — проворчал Аргус. — Ах, Лури-Лури, что же они с тобой делают?..

И тут Аргус услышал тихие шаги, а потом чуть скрипнули ставни, и в темноте стала видна здоровенная светящаяся бабочка с кружевными крыльями.

— Это что за чудо природы?

— Это мой фамильяр! — гордо сообщила Кайя. — Её зовут Флумия, но я называю её просто Флу. Когда она вырастет, я смогу на ней летать.

— А где твои друзья?

— Я тут одна, — сконфуженно призналась девочка. — Ты расскажешь мне конец истории?

— За еду, — напомнил Аргус.

— Только крошки не оставляй!

— Уж не оставлю, не сомневайся.

— И платочек верни!

С этими словами Кайя чуть-чуть раздвинула стебли и протолкнула внутрь еду, завёрнутую в тряпицу. Аргус торопливо высвободил ломоть хлеба с тонким кусочком сала и пару сырных огрызков, которые тут же отправил в рот.

— С ужина утащила?

— Ага. Давай, рассказывай. А то сегодня тут обход делать будут, я могу не успеть.

— А как ты вообще сюда пробираешь?

— Не скажу, — буркнула девочка.

— Ладно, тогда слушай.

Когда Ромс, а так звали брата девушки, начал гневно кричать на убийцу, всё тело Алтемора покрылось порезами, но он не подал вида. Слова юноши ранили его, и это тоже было проклятье, наложенное Ахидной. Потом Ромс стать терять силы и упал, не в силах удержаться на ногах, ведь не положено простым людям заходить в мир духов.

Раньше Алтемор никогда не встречал себе подобных, поэтому ему стало жаль Ромса, но юноша ослаб и мог умереть в любую минуту, а его тело могло лежать где угодно. И тогда Алтемор попросил помощи у духа и пообещал ему часть себя в обмен на услугу. Листрий, так звали духа, показал ему дорогу, а потом впился в руку Алтемора выбравшимися из-под земли острыми корнями и стал пробираться к его сердцу, желая выпить всю силу до дна.

Кайя затаила дыхание и перестала жевать яблоко. Тут Аргус заметил, что давно уже доел и забыл потребовать добавки. Личико у девочки было перепуганное, но она без лишних слов сунула ему рассыпчатое пирожное и грушу. Аргус продолжил вещать.

— Алтемор не позволил Листрию выпить из себя всю силу. Он вернул юношу в его тело, а потом рассказал ему об Ахидне и о том, что его сестра уже давно не человек. И ещё он рассказал Ромсу о проклятии, которое висело над ним, чтобы юноша впредь следил за своими словами. Сказав всё это, Алтемор покинул его и отправился к дереву Таарма, чтобы запечатать в его дупле прах Ахидны. Только там божество на время успокаивалось, и ему приходилось долго копить силы, прежде чем возродиться.

Кайя втолкнула внутрь недоеденное яблоко, чтобы Аргус не останавливался. Но он уже увлёкся, и история стала обрастать голосами, цветами и образами.

— Алтемор шёл целый день. Под ногами стелился туман. Поля мерцали от белого пуха колючки и серебрились гребнями отцветшего ковыля. Дорога уходила вниз, верхушки темневшего впереди леса вставали вровень с холмом, на который поднялся Алтемор. Вдалеке темнели горы с полукруглыми вершинами, сглаженными ладонью времени. Где-то там стояло дерево Таарма, одинокое и древнее, как сам Алтемор. Его корни наполовину выступали из земли, а посреди ствола зияла расщелина, куда Алтемор каждый раз высыпал прах Ахидны.

— Куда ты идёшь? — заскрипели под ногами камни.

— Что ты прячешь? — спрашивали, цепляясь за полы плаща, любопытные кусты.

Аргус размахивал руками, изображая ожившие ветки, ухал совой и шипел, как змея.

— Дерево Таарма со стволом цвета глины и листвой, похожей на серебряные монеты, приветствовало Алтемора молчанием, но едва он достал из-за пазухи и развязал мешочек с прахом, как бешеный ветер вырвал его из рук.

— Листрий не забыл человека! — захохотал гром. — Человек не получит кору мёртвого дерева, человек больше не сможет пугать низших жгучим порошком. Убирайся, человек! Теперь моё имя Таарма!

Огромное дерево вздохнуло, корни начали оплетать лодыжки Алтемора, затягивая под землю…

— И он умер? — выдохнула Кайя.

— Нет, он не умер, — Аргус сделал большой глоток воды и со стуком поставил кружку на пол рядом с собой. — Но это был последний раз, когда он сжёг Ахидну. Позже он снова встретил Ромса, и тогда юноша, познавший силу своих слов, сказал:

— Ты же убиваешь всех, кого любишь, так почему не убьёшь так же Ахидну? Не потому ли она наслала на тебя это проклятье? Не потому ли, что любит тебя до сих пор и хочет заставить полюбить себя?

Алтемор ненавидел Ахидну и не мог полюбить её, но в тот день он кое-что понял. И когда через двадцать лет божество снова возродилось, он не стал его сжигать.

— А что же он сделал? Он так всё и оставил? — Кайя подпёрла щёки ладонями.

— Нет. Как только Ахидна поняла, что он больше не охотится за ней, то сама пришла к Алтемору. Он как раз сидел в своей избушке в Среднем мире, когда за рассохшимся дверным полотном послышалась песня. Алтемор прислушался. Где-то там голосом его возлюбленной пела Ахидна. Он толкнул дверь и вышел ей навстречу. В мире духов божество выглядело не как человек. Почти бесплотная, переливающаяся сотнями томящихся внутри душ Ахидна пела, и её песня, разносившаяся по лесу, была печальней воя осеннего ветра. Белые волосы обрамляли лицо пушистым ореолом. Тонкие руки были протянуты навстречу Алтемору.

Светила луна. Тёмный небосвод расчертил след падающей звёзды. Алтемор шагнул к ней, но Ахидна не убегала. Она всегда ждала смерть, улыбаясь. Наверное, ей нравилось умирать от руки возлюбленного, потому что именно тогда, в мгновение, когда Алтемор лишал жизни её тело, а потом носил на груди прах, он позволял ей быть рядом.

— Стой, — шептал колючий терновник.

— Не ходи к ней, — отговаривали низко склонённые ветви берёзы.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил Алтемор, остановившись напротив Ахидны, когда до неё оставался десяток шагов. — Я не могу полюбить тебя, так чего ты хочешь?

Ахидна молчала, глядя на него полными тоски прозрачными глазами, в которых нет-нет и вспыхивали разноцветные искры.

— Вот он я, — сказал Алтемор, разведя руками — Всё, что я могу тебе дать, перед тобой. Выпей меня или дай умереть. Сделай, что хочешь.

Ахидна не подошла, но подплыла к нему, протягивая белёсые руки. Алтемор не отступил, и через миг Ахидна опустила бесплотную голову ему на грудь и замерла, как замирает снежинка, коснувшаяся губ. Один выдох — и она растает.

— Ты всё-таки любишь меня, — сказал Алтемор.

— Люблю, — сказала Ахидна, и в этом слове была вся горечь мира.

Юноша поднял глаза к небу. Сколько звёзд, и всего одна луна. Сколько несчастных душ, и только один Алтемор. И он вдруг понял, чего хочет Ахидна. Она желала жертвы, искупающей грехи и боль, за которые божество мстило людям.

— Раз так, — сказал Алтемор, — я дам тебе то, чего ты так желаешь, а ты дай в обмен своё прощение миру.

Ахидна подняла на него полные звёзд глаза и улыбнулась. Жизнь стала покидать юношу. Одна за другой из Ахидны высвобождались цветные души и, напитавшись силой, поднимались ввысь, спокойные и свободные. Одна. Две. Десять. Алтемор потерял счёт. Древнее божество рассеялось, и умирая, он видел, как последняя искра поднялась к небу.

— Глупый человек! — шипел Листрий, скользнувший змеёй между травы. — Никто не узнает о тебе! Никто не вспомнит! Духи посмеются над тобой! Глупый человек отдал силу и умрёт!

— То, что осталось, возьми себе, — сказал Алтемор, закрывая глаза.

К бездыханному телу потянулись ползучие ветки. Они оплели Алтемора и бережно подняли над землёй. Кора клёна расступилась, и могучий ствол вобрал в себя останки глупого человека.

— Он всё-таки умер? — смахивая слёзы, спросила Кайя.

— Такова цена прощению, — пожал плечами Аргус. — Это даже хорошо, что он умер. Он встретил тех, кого потерял, и снова обрёл семью. Легко ли всё время быть одному? Вот я жил в замке почти один. У меня был только дворецкий — ужасный зануда. Но он стал привидением, и даже не мог испечь пирог на мои именины! А когда я отправился в путешествие, чтобы спасти замок, у меня был только Лури. Потом появились друзья и пропали, а теперь и Лури нету. Что же с ним сделают?..

Внизу послышался топот. Девочка испуганно подскочила. Наверх поднимались белые волшебники. Они были уже совсем близко, когда Кайя погасила бабочку, распахнула ставни и, не зная, куда бежать, протиснулась в камеру пленника. Когда она поняла, что натворила, то едва не закричала.

— Полезай под кровать, — шепнул Аргус. — А то они тебя увидят. Полезай, говорю!

Она не посмела ослушаться. Мальчик улёгся и сделал вид, что спит. Кто-то раздвинул плетение, посветил внутрь фонарём и ушёл.

— Вылезай, — скомандовал Аргус, когда снова стало тихо.

— Я тебя боюсь! — всхлипнула девочка под кроватью.

— А разве я страшный?

— Страшный!

— У меня есть шрамы или я громко кричу?

— Нет… Ты даже немножко красивый, но страшный всё равно.

— Вылезай и беги домой.

— А давай, ты меня не убьёшь, а я тебе скажу, что сделают с твоим лисом?

— Я и так не собирался тебя убивать, но давай, — согласился Аргус.

Девочка осторожно вылезла из-под кровати и, пятясь, приблизилась к решётке. Стебли оплели её и вытянули наружу, как клён, вобравший в себя Алтемора. Аргус сидел неподвижно, раздумывая, не получают ли белые волшебники способность управлять растениями от духов. Но ведь Листрий совсем не светлое существо, возможна ли связь между ними?

— Так что с ним сделают? — встрепенулся он, осознав, что упустил шанс сбежать.

— Завтра утром привезут белых фамильяров, чтобы его растерзать.

— Откуда привезут?

— Из города.

— А мы не в городе?

— Нет. Мы на границе с большими болотами.

— А ты не знаешь, как там мои друзья? Мальчик и девочка примерно моего возраста.

— А они в другой тюрьме, в городской.

— Почему не в этой?

— Так эта магическая. Специально для тёмных магов. Она старая и сделана в дереве, чтобы выпивать из тебя силу. Старшие говорят, такие тюрьмы уже триста лет не использовали, они почти везде разрушились или сгнили, только вот на границе с болотами и остались.

— Так я на границе, а они в городе?

— Ага, они в столице. Ой, что-то я много тебе наболтала! Не говори никому про меня, ладно? А я тебе ещё еды принесу.

— Не скажу, — мрачно кивнул Аргус. — А ты не знаешь, где мой лис?

— Он тоже в тюрьме на границе. В такой же, как твоя. Ну, я пойду, — торопливо сказала Кайя. — Спасибо тебе за историю… и за то, что не убил.

— Доброй ночи, — грустно кивнул Аргус.

Глава 15. Луриаррус

— Что же делать?! Что делать?!

Аргус ходил из стороны в сторону. Наступил рассвет, и жизнь Лури висела на волоске.

— Выпустите меня отсюда! Я расскажу вам про замок, но не смейте трогать моего лиса! Не смейте!

Никто не ответил. Наверняка все волшебники собрались в тюрьме, чтобы посмотреть на казнь. Аргус пнул стену, сорвал с гвоздя и разбил об пол ковшик, навалился всем весом на решётку, но та не поддалась даже на полпальца.

— Как я могу позволить себе быть таким беспомощным?! — вскричал Аргус. — Они убивают моего Лури, а я сижу тут, как попугай в клетке!

Он снова пнул стену и вцепился в жёсткие стебли, пытаясь раздвинуть их.

— И почему я вчера не сбежал?! Почему пожалел эту глупую девчонку?! Да я мог пригрозить ей рассказать всё старшим, и она выпустила бы меня! Я мог запугать её, когда она оказалась в моей камере, и она снова выпустила бы меня! Как можно быть таким благодушным дураком?!

Аргус сел на кровать, взъерошил волосы, спрятал лицо в ладонях. Он тяжело дышал, голос охрип от крика. Где-то неподалёку белые фамильяры терзали Лури. Аргус ударил кулаком подушку и разрыдался. Он не спал всю ночь, но так и не смог ничего придумать.

— Мне же девяносто три! — выдавил он, всхлипывая. — Мне девяносто три, а не тринадцать! Почему эта проклятая магия не слушается меня?!

* * *

Лури спасало только одно — тюремное дерево было настолько древним, что почти не выпивало силу. Однако, кора, оставалась крепче камня, и сколько бы лис не пытался выгрызть себе отверстие для побега — не мог оставить на стенах ни царапинки. Белые волшебники время от времени наблюдали за ним с балкона, расположенного высоко наверху. Для того, чтобы увидеть их, Лури приходилось задирать морду, как волку, воющему на луну. Он чувствовал себя так, будто находился на дне колодца. Зевак каждый день собиралось предостаточно, но никто не собирался бросить ему верёвку.

Камера занимала всё нутро ствола и по размеру не уступала маленькой арене. Если бы только Лури сумел забраться на балкон! Оттуда наружу вела дверь, за которой находилась лестница. Но стены были гладкими, отполированными до блеска и такими твёрдыми, что ни клыки, ни когти не вонзались в них глубже, чем на толщину иголки.

На четвёртое утро случилось страшное. Лури проснулся от лая собак, и плохое предчувствие не обмануло его. Волшебники раздобыли-таки псин. Среди белых фамильяров они считались редкостью, как и змеи, но так было раньше. Наверняка со времён войны с тёмными магами волшебники начали приручать и наделять силой не только безобидных зверушек.

Едва дверь наверху распахнули, Лури затрясся и задымился. Его шерсть ощетинилась, а крошечные молнии раскалили воздух. Выступавшую из стены лоджию заполнило два десятка любопытных. Лури заметил среди них и детей. Малыши едва не визжали от восторга, и только одна девочка с топорщившимися косичками, придавленная толпой к балюстраде, смотрела на лиса со страхом. Зеваки радовались бойне, а юных волшебников-недоростков надеялись окунуть в историю древней войны.

— Я уже второй раз вынужден позориться, — осклабился лис, нервно расхаживая из стороны в сторону. — Я ещё согласен был сделать это ради хозяина, но ради них!

Собак спустили вниз в больших корзинах. Каждая была размером с волка, и принадлежали они не детям, а почти взрослым волшебникам. Лури разглядел наверху светловолосых братьев-близнецов, почётно занимавших лучшее место для обзора.

— Ша-а-а-авки! — проорал он, едва корзины коснулись пола.

Собаки-альбиносы, рыча, выскочили из них и принялись подступать с разных сторон, норовя загнать лиса в угол. Один из псов, тот, что слева, не выдержал и забрехал.

— Ты посмотри на эту тощую кракозябру! — сказал он. — И ради этого нас вытащили аж из столицы!

— Замолчи, грязная шавка! — ощерился лис, припав к земле на передние лапы. — За семь веков я порешил кучу таких, как ты!

Его хвост снова стал жёстким прутом.

— Он похож на крысу, — забрехала другая.

Зеваки наблюдали, раскрыв рты. На шерсти Лури заплясали искры. Он задымился сильнее, от него повалили во все стороны клубы чёрного смога, и рокочущий голос произнёс:

— Моё имя Луриаррус!

Наверху послышались крики и визг, кто-то даже упал в обморок. У Лури тряслись поджилки. По правде, он мало что мог противопоставить двум холёным псам. Только для острастки пускал пыльные чернила, в которых его было меньше видно. Это сработало бы с кем-то другим, даже с белым волшебником, но собаки слышали движения и запахи.

В одночасье первая подскочила слева. Вторая справа. Лури подпрыгнул, и белые морды с размаху ударились друг о друга. Замешательство помогло лису отбежать в сторону. Он хлестнул сунувшуюся следом собаку по носу хвостом и оставил кровавую полосу на морде. Пёс взвыл, но в это мгновение второй схватил лиса за бок. Лури взвизгнул, извернулся и выскользнул из зубастого капкана, гибкий и текучий, как смола. Большой кусок окровавленной шерсти остался в пасти собаки. Дым начал понемногу рассеиваться, и сверху послышались крики:

— Бей его! Бей!

— Разорви на клочки!

Лури отскочил. Ему было ужасно больно, из раны сочилась кровь. Собака с исполосованным носом бросилась на него, рыча, но отпрыгнула, когда лис рассёк воздух перед ней хвостом. Прут хлестнул по полу, оставив на дереве едва заметную вмятину. Лури неистово колотил воздух перед собой. Раненный пёс попятился, но второй бросился на лиса, готовясь разорвать ему горло. Лури пустил облако дыма, увильнул от клыков и побежал к противоположному краю арены. Обе собаки метнулись следом. Когда до стены осталось совсем немного, лис разогнался, взбежал по ней, кувырнулся и коршуном прыгнул на спину пса, второго тут же саданул когтями по глазам, а потом обвил хвост вокруг шеи первого, как петлю.

Фамильяр под ним ощерился. Лури вгрызся ему в голову и затянул, что было силы, удавку, ломая трахею. Пёс рухнул на пол бездыханный. Наверху послышались вопли и чей-то отчаянный плач.

Вторая собака, уже будучи полуслепой, подмяла Лури под себя и принялась рвать. Лис визжал, отбивался и колотил хвостом. Ему в последний раз удалось стать гибким и выдать облако дыма. Кончик хвоста змеёй протиснулся между телами и сомкнул пасть пса. Пока тот пытался избавиться от намордника, Лури впился ему в шею и выдрал кусок. Пёс завалился на бок, затрясся и затих, залив кровью пол и шкуру израненного лиса.

В глазах Лури стояла дымка, две лапы оказались перебиты, а бока истерзаны. Он кое-как выполз из-под обездвиженной собаки и остался лежать, глядя сквозь рассеивающуюся дымку на людей, которые так жаждали его смерти.

Девочка с косичками ревела в голос. Близнецы побелели, как мел, вцепились в ограждение и неотрывно смотрели на мёртвых фамильяров.

— Вам никогда не уничтожить тёмных магов! — выкрикнул Лури, кашляя кровью. — Вы наплели своим детям сказки, в которых чёрные фамильяры тупее ослов! Вы думаете, мы не стоим и следов от ваших грязных сапог! Но вы поплатитесь за это ещё много раз, как поплатились сегодня!

Он рассмеялся, разбрызгивая из пасти алые капли.

— Надо добить его! — вскричал кто-то.

Один из близнецов схватил принесённый лук и натянул тетиву, целясь в Лури. Глаза его отражали такую ненависть, какую лису никогда не доводилось видеть в Аргусе. Через мгновение стрела, нацеленная в голову, рассекла воздух… и рассыпалась пеплом.

Все замерли на полувдохе. В широко распахнутых глазах Лури отразились хлопья, мерно опускающиеся на пол, как серый снег. А потом послышался пронзительный вопль:

— Пошли прочь от моего лиса!!!

Зеваки вздрогнули. Волшебник трясущимися руками натянул ещё одну стрелу. Лури приподнял голову и увидел отверстие в стене, из которого лился слепящий свет. Оттуда повалили клубы чёрного дыма, а вслед за ними вошёл Аргус. Босой, взъерошенный и полный ужасающего гнева.

— Хозяин… — только и смог прохрипеть лис.

— Убейте фамильяра! — вскрикнул кто-то.

Ещё одна стрела пронзила воздух и рассыпалась. Аргус даже не взглянул на неё. Он осторожно поднял окровавленного Лури и воззрился на волшебников, толпящихся на балконе.

— Вы все умрёте здесь, — сказал он. — Все до одного!

Он поднял руку, чтобы размести пол под ними в щепки и посмотреть, как они падают, ломая кости. Сочившийся из глаз Аргуса гнев жаждал увидеть кучу изломанных тел.

— Рассейся! — выкрикнул Аргус.

Но тут он увидел девочку с косичками, и воздетая рука дрогнула, а потом опустилась. Он прижал Лури к груди и вышел в проделанную брешь. Никто не посмел его остановить. Никто не решился преследовать. Но только до тех пор, пока Аргус не побежал со всех ног, как загнанная дичь.

— Хозяин! Почему вы их не убили?! Теперь нам конец! — запричитал лис.

Аргус нёсся, сломя голову. Чёрный туман больше не ластился к его ногам, силы иссякли, и гнев потух, словно залитое водой пламя. Несколько стрел просвистели рядом с беглецами. Аргус не видел ничего. Ни построек, ни дорог. Весь он состоял из раненного комка на груди и страха не спасти его и не спастись самому. Волшебники быстро настигали беглецов. Аргус услышал позади топот копыт и чьи-то громкие голоса. Он хотел рассеять меч в руках перекрывшего путь всадника, но не смог. Волшебник вспорол пространство блестящим бастардом, Аргус упал на колени, и лезвие прошло над его головой. В тот же миг вторая лошадь позади Аргуса встала на дыбы и ударила его в спину. Волшебник с мечом соскочил с коня и замахнулся. Аргус зажмурился и закусил губу, прижимая к себе полумёртвого Лури.

Глава 16. Цена капли крови

Инто и Фэйми ждали приговора в тюрьме южной столицы, в городе под названием Миэвия. Близость к морю делала здешний климат мягким и тёплым. Высокие скалы защищали от ветров и останавливали большую часть холода, шедшего с севера. Поэтому в Миэвии не было и намёка на осень.

Фэйми сидела на лавке у стены, притянув к себе колени, и смотрела на прямоугольник окошка под потолком. Он был таким крошечным, что о побеге даже мыслей не возникало. Иногда девочка вставала на лавку и высовывала наружу руку, надеясь почувствовать скользящий по пальцам бриз. Тёплые потоки, напоённые запахом водорослей и влажных лесов, были такими неуловимыми. Такими мимолётными. Не ухватиться, не сжать в кулаке и не втянуть обратно вместе с ладонью. Свобода обитала снаружи, а Фэйми томилась здесь — в камере из белого камня.

Два раза в день в двери открывалось отверстие, куда ставили кувшин с водой и кусок хлеба или чашку с кашей. Фэйми ела через силу и уже не знала, о чём плакать. То ли об Аргусе и Лури, которых ожидала казнь, то ли о том, что их с Инто разделили в первый же день. Мальчик был где-то дальше по коридору. Через две или три камеры, а может, и через все десять. Фэйми ни разу не слышала его с тех пор, как очнулась. Она сделалась отстранённой и тихой. Ни на что не надеялась, ничего не ждала.

Несколько раз её водили на допрос. Спрашивали, правда ли Аргус запугивал их, и почему она шла к храму чёрных духов. Но Фэйми не знала, как отвечал на эти вопросы Инто, и просто молчала. Женщина с мягкой улыбкой и жёстким взглядом обещала выпустить её, если Фэйми сознается. Какое грубое враньё. Нужно быть наивной дурочкой, чтобы верить подобному. Да Фэйми и не хотела никакой свободы. Без магии путь домой ей был заказан. Ни выживать в лесах, ни зарабатывать песнями она не умела. Работорговцы быстро найдут применение девочке, бредущей по дороге в полном одиночестве.

Двенадцатая по счёту ночь светила в окошко бледной звездой. Фэйми почти задремала, как вдруг за окном послышался странный шорох. Девочка поднялась с постели и отошла к двери.

— Фэ-э-эйми, — прошептал кто-то тихим, едва различимым голоском.

— Кто здесь?!

— Это я!

Звёздочку в окне закрыл чей-то маленький силуэт. На миг в камере стало совсем темно, и Фэйми не смогла разглядеть нежданного визитёра.

— Кто ты?

— Это же я! Эрри! — прошептала выхухоль. — Спусти меня отсюда, тут ужасно высоко!

Девочка торопливо забралась на лавку и сняла Эрри с подоконника.

— Что ты тут делаешь? — спросила она.

— Ой, я тебе такое расскажу, такое расскажу!

— Подожди, а как ты сюда попала? Это Аргус тебя послал? Или Шошу узнал, что мы в беде?

— Макао — великий акробат, — тихо захохотала Эрри. — Он в два счёта забрался на крышу, схватился одной рукой за карниз, а ногой держал меня, и мы с ним перебирались от окошка к окошку, пока не нашли вас. Мальчика я уже навестила, теперь вот к тебе пришла.

— Как там Инто?

— Крепыш держится. Уже голову сломал, обдумывая, как бы отсюда сбежать. А теперь давай я тебе всё расскажу.

И выхухоль принялась тараторить о плане Шошу и его ловушках.

— Откуда ж мы знали! — всхлипывала она, болтая лапками и утирая носик-хоботок. — Правду сказал этот ваш лис. Мы — мошки в его паутине! Куколки на ниточках! Я тогда задумалась над его словами, но ненадолго. Я вообще ничего не люблю делать долго.

— И зачем же ты пришла? — мрачно спросила Фэйми.

— Мы с Макао хотим в замок! Когда вас поймали, договор на крови полетел белому коту под хвост! Мы четыре дня добирались сюда вслед за Шошу, а потом узнали, что Аргуса-то тут и нет! Он за неделю пути отсюда, на границах!

— Ох, — Фэйми уткнулась в колени. — Надеюсь, они ещё живы.

— А теперь я расскажу тебе главное!

Выхухоль спрыгнула с лавки и принялась бегать кругами от волнения.

— Так говори же! — поторопила её Фэйми и потёрла нос от волнения.

— Я обдурила Шошу! — С этими словами Эрри развела лапки в стороны и восторженно посмотрела на девочку. — Я его вокруг вот этого пальчика обвела!

Глазки выхухоли весело поблёскивали, она подпрыгнула.

— Рассказывай! — потребовала Фэйми.

— Я долго думать над одним и тем же не люблю. Но слова этого вашего Лури очень уж меня задели, и я подумала о них аж три раза. И мне стало жалко отдавать Шошу флакончик с кровью Аргуса. Вдруг он бы его присвоил. Я сказала это Макао, но он просто балбес и ничего почти не понял. Тогда я взяла другую баночку, выдавила туда ягодный сок и отдала Шошу!

— Так что же это значит?

— Глупая! Это значит ужасно много! Шошу продал флакончик белым волшебникам. Сейчас эта стекляшка у них под тремя замками! Если Аргус сбежит, волшебники смогут призвать его из любого места с помощью крови! Но они, конечно же, не смогут, потому что нет там никакой крови. А у нас — есть!

И с этими словами выхухоль бережно протянула девочке пузырёк.

— Эрри! Какая ты молодец! — восхитилась Фэйми. — Значит, мы сможем вызволить Аргуса из тюрьмы? А Лури? Как же мы освободим Лури?

— Зачем его освобождать? Он фамильяр. Он сам собой переместится вместе с хозяином.

— Я надеюсь, ты не врёшь, — девочка недоверчиво нахмурилась.

— Я укушу тебя! — оскорбилась выхухоль.

— Нас уже столько раз обманывали. Прости, Эрри, я не могу тебе вот так просто поверить.

— Так поверишь потом. А сейчас нам надо устроить вам побег отсюда!

— Кажется, я знаю, как! — спохватилась Фэйми. — Тут в двери есть окошко, через которое подают еду. Я думаю, ты смогла бы пролезть через него в коридор и попытаться сдвинуть засов! Нужно только защёлку чем-то поддеть. Принеси проволочку или прутик. Что-нибудь тонкое!

— А я уже! — обрадовалась Эрри. — Инто через шесть камер от тебя. Он мне то же самое предложил, так что я принесла шпильку!

Только теперь Фэйми заметила сумочку на поясе выхухоли. Там для девочка нашлась и конфета. Открыв дверцу, Эрри шустро пролезла в коридор, понюхала воздух и посмотрела вниз — на запор.

— Ух, тяжеленный. И тут нужен ключ, — она хихикнула. — Или скрепочка!

Через пару минут возни замок был взломан, а запор сдвинут. Фэйми тихонько выглянула в коридор и на цыпочках пошла вслед за Эрри. Она сняла обувь и двигалась почти так же бесшумно, как в лабиринтах Тишины. Выхухоль освободила и Инто. Фэйми едва не запрыгала, увидев его живым и здоровым. Она улыбалась впервые за долгое время.

— А теперь вернитесь в камеру и ждите меня, — сказала Эрри. — Я побегу на разведку и посмотрю, где меньше всего охраны.

Она шустро посеменила к скрытой в полутьме арке на всех четырёх лапках. Ребята зашли обратно в комнату и закрыли раздаточное окошко.

— Как же мы проберёмся через стражу? — шепнула Фэйми.

— Не знаю, — Инто пожал плечами. — Может быть, придётся их как-то отвлечь.

Вернувшаяся Эрри сообщила, что очистила путь, чем поначалу испугала ребят.

— Не надо таких укоризненных взглядов! Я их просто усыпила! Макао растёр в порошок корень дрёмы, я так и знала, что пригодится! А-апчхи! Если я упаду, подберите меня, а то у меня есть отвратительная привычка утирать себе нос, а лапы все в этом порошке. Я его прямо горстями кидала!

Выхухоль продемонстрировала белые лапки, потом отёрла их о шерсть, призывно махнула и побежала вглубь коридора. Инто снял кожаные тюремные шлёпки, и вместе с Фэйми они бесшумно последовали за Эрри.

— Вы идёте? — спросила она, внезапно повернувшись, и вздрогнула. — Ой, какие тихие! Чудные вышли бы взломщики из такой незаметной парочки. Поспешите! Нам туда.

Она спустилась по лестнице и провела их через несколько коридоров, где сопели стражники.

Инто хотел снять с пояса одного из них нож, но Фэйми запретила воровать и потащила его дальше. Макао уже ждал снаружи, у бокового выхода, где они с Эрри договорились встретиться. Дверь была целиком железная и открывалась только магией. В ней не нашлось ни щёлочки, ни затвора. Эрри постучала в неё хвостиком.

— М-м-м, кто там? — спросил Макао.

— Это мы, болван, кто же ещё! — пропищала выхухоль, уперев лапки в бока и гневно вращая носиком-хоботком. — Открывай!

— Но тут нет замка-а-а, — задумчиво протянул орангутанг.

— А как ты должен открывать дверь, в которой нет замка?

— М-м-м!

Рыжий кулак пробил железо легко и бесшумно, как лист бумаги. Орангутанг ударил ещё раз и принялся разрывать и загибать, точно лепестки ромашки, толстые металлическое полосы, пока в середине не образовалось отверстие, куда легко можно было пролезть. При этом не раздалось ни оглушающего скрежета, ни скрипа. Дверь мялась под ладонями Макао подобно мокрой глине.

— А вы думали? — хохотнула Эрри, глянув на шокированных ребят. — Бесполезных тёмных фамильяров не бывает. Раз уж ты без извилин в голове, изволь хоть сильным быть. Это вы ещё его злым не видели!

Ночь дышала свободой, запахом цветов и ароматом виноградников, где вовсю жужжали осы, лакомившиеся сладкими ягодами. Эрри не утерпела и стащила-таки здоровенную гроздь, как только они оказались за пределами Миэвии. Тюрьма находилась у самой окраины, так что беглецам не пришлось долго плутать по городским улицам. Даже когда стражники обнаружили пропажу, никто не забил в набат. Гулкий тревожный звон не прорвал тишину и не велел полусонной охране искать повсюду беглых заключённых. Часом ранее Макао забрался на сигнальную башню и вырвал из колокола язык.

Рассвет встретил ребят прохладой и поутихшими насекомыми. К тому времени, как солнце припудрило румянами восток, беглецы были уже далеко от столицы. Макао чувствовал себя как дома во влажном, заросшем густым папоротником лесу. Он без труда находил еду и воду, а когда на пути встретилась бурная река, Эрри связала верёвку из стеблей какого-то растения, закрепила её корягой, переплыла на другую сторону и обвязала конец вокруг ствола громадного каштана. Когда все перебрались, Макао порвал плетение, чтобы преследователям пришлось повозиться, нагоняя их.

Аргуса и Лури решились призвать, только убедившись, что позади нет погони.

— И как это делается? — спросила Фэйми, ероша влажные волосы.

— Обряд призыва — великое искусство! — пропищала Эрри.

Она осторожно вытряхнула тягучую каплю из флакона себе на лапку, плюнула на неё, растёрла, приложила ладошки к каштану и пропищала:

— Явись, даровавший частицу жизни этому древу!

А потом резво отбежала в сторону. Из ствола вывалился Аргус с израненным лисом на руках. Гримаса отчаяния на его лице превратилась в удивление, которое тут же перешло в испуг. Аргус принялся затравленно озираться. Он ссутулился, согнулся, прижимая Лури к груди, и зыркнул на друзей исподлобья, как дикарь, оказавшийся посреди оживлённой площади. Тут он разглядел их лица, просиял и воскликнул:

— О, муки предков! Мы все уже на том свете? Как хорошо! И совсем не больно! А где же матушка? Разве она не должна меня встречать?

— Хозяин! Вы меня добьёте, если не прекратите так сжимать.

— Лури! — ахнула Фэйми. — Что с ним?

— Со мной всё плохо. Судя по тому, что я чувствую боль, мы всё ещё живы.

Инто торопливо забрал лиса из рук удивлённого хозяина. Фэйми крепко обняла Аргуса. На нём не было ни царапины, хотя тюремная роба пропиталась кровью.

В первое время на объяснения не хватало времени. Лури лечили всем скопом. Макао рвал листья, Фэйми носила чистую воду, Эрри таскала питательных жучков и червяков, которых находила под поваленными стволами и в трухлявых пнях, Инто делал кашицы из знакомых растений. Всё же местная природа здорово отличалась от горной. Аргус выполнял самую важную роль — роль хозяина. Он держал лиса на руках и гладил его, время от времени пуская горькую слезу и не веря до конца в чудесное спасение. Опоздай ребята на секунду, и ему снесли бы голову.

Первое, что лис спросил, когда очнулся и обвёл всю пятёрку недоумённым взглядом было:

— Хозяин, а как это вы сбежали из тюрьмы и научились пользоваться магией без меня? Я вам теперь не нужен?

И его выпученные глаза стали грустными.

— Не напрашивайся на жалость, гадкое животное! — проворчал Аргус. — У меня получилось всего один раз, когда я был страшно зол. Я рассеял заграждение и сбежал, а потом сделал дыру в твоей тюрьме и хотел всех изничтожить, но тут увидел девочку, которой рассказывал сказки… и у меня вся злость сдулась…

— Нас чуть не убили из-за вашей мягкотелости! — возмутился лис. — И, кстати, почему мы ещё живы? И что здесь делают эти клоуны? Где Шошу? Где этот рифмованный лжец? Я его разорву! Я ему каждую конечность выдерну по очереди! Я ему выдавлю глаза и засуну туда, где он вместо неба увидит собственную гажу!

Через пять минут, благодаря без умолку тараторившей Эрри, Лури узнал и про планы Шошу, и про побег, и про капельку крови. Он так обрадовался, что даже лизнул выхухоль в нос, отчего та необычайно разволновалась и восторженно носилась по лесу до тех пор, пока не врезалась в муравейник. Хорошо, что рядом оказалась река, и она смогла быстро смыть с себя насекомых.

Глава 17. Сад безобразных скульптур

Небо заволокло плотными тучами, и солнце совсем пропало из виду. Без него заблудиться в лесу было легче лёгкого.

— Что ты высматриваешь? — спросила Фэйми у Инто.

Она наступила на поваленный ствол и ойкнула, провалившись в труху. Останки клёна разлагались от сырости. Их облепил мох и грибы. Кора, изъеденная жуками, облезала, как обгоревшая кожа.

— Ищу ориентир, — сказал Инто.

— А зачем? — тут же поинтересовалась Эрри, сидевшая на плече Макао.

— Не болтай своими лапами перед моим носом, не то я их откушу! — прогнусавил Лури, которого орангутанг бережно нёс на руках.

— Ой, лисик, я забыла! — спохватилась выхухоль и смущённо захихикала.

— Что за ориентир ты ищешь? — присоединился к вопросу Аргус. — Табличку или указатель?

— Да нет же. Какие указатели в лесу? Охотник, который меня силки делать учил, всегда говорил, что если не видишь солнца — заблудишься и начнёшь ходить кругами. Покажется, что идёшь прямо, а на самом деле с каждым шагом будешь немножко в сторону заворачивать и вернёшься на прежнее место. Не знаю, почему так, но в лесах много людей плутало, а зимой и насмерть замерзали. Поэтому я ориентир ищу — высокое дерево или куст, а лучше горы, если их видно. Если мы будем двигаться к чему-то конкретному — получится идти прямо.

— Всюду проклятые ловушки! — возмутился Аргус.

— М-м-м, я не понял, — расстроенно прогудел Макао.

— Тебе и не надо, — Эрри заботливо погладила его по рыжим вихрам.

Проделки духов не потревожили ребят, и к вечеру они вышли к опушке леса. Вдалеке виднелись холмы с редкими родинками деревьев на вершинах. Казалось, огромные великаны улеглись в болото, оставив на поверхности только надутые щёки и выпирающие носы, да так и застыли, покрывшись травой от времени. Тучи ушли к морю, горизонт расчистился, и светил месяц, нагой и робкий, словно девушка, затеявшая купанье в тёмных водах сумеречного неба.

Справа темнела дорога. Она змеилась по холмам и уходила вверх — к чёрному на фоне заката силуэту особняка. Издали трёхэтажный фасад напоминал шахматную доску: тёмные пятна чередовались с квадратами оконного света. Похоже, хозяева не экономили на лампах и зажгли их почти в каждой комнате.

— Проситься переночевать опасно, да? — тихо заметила Фэйми, озвучив мысли остальных.

— Как знать, — Аргус почесал затылок. — Местечко на вид уединённое. Вроде моего замка. Мне кажется, люди из таких поместий не часто в город выбираются. Может, и не знают ещё про нас.

— Лисика нужно хорошенько перевязать и ранки зашить, — сказала Эрри, сложив лапки на груди и обеспокоенно поглядывая на спящего Лури.

— Давайте сначала понаблюдаем за хозяевами, — предложил Инто. — Если люди хорошие, скажем, что мы артисты, а это наши дрессированные животные.

— И что нас ограбили, — кивнул Аргус. — Во второй раз я сыграю слепого убедительней.

— Только не вздумайте разговаривать, — напомнила Фэйми Эрри и Макао. — И Лури придётся разбудить.

Лис спросонья плохо соображал, но суть дела уловил быстро.

— Там мы хотя бы узнаем, куда идём, — сказал он. — У нас же ни карты, ни представления о том, где эта скала. В случае чего господин припугнёт хозяев магией. Возьмём всё, что нужно, и сбежим.

— Так нельзя!

— Не упорствуй, девочка, ты нас в могилу загонишь своей правильностью!

— Не умерли ещё! Надо всё делать по совести!

— А ты желаешь нашей праведной смерти?

В спорах и сомнениях они добрались до подножия холма и дальше двигались уже в полной тишине.

За высокими коваными воротами виднелись аллеи, стриженные деревья и формованные кустарники. От высаженных вдоль забора роз исходил тонкий сладкий аромат.

— Тут прекрасный садовник! — заметил Аргус, знающий толк в уходе за усадьбой.

— А что это там такое белое? — спросила Фэйми, показав пальцем.

— Похоже на какую-то скульптуру. У меня в саду тоже куча скульптур. Правда, их давно никто не чистит, так что блеск они утратили раньше, чем я заполучил седину.

— Седину? — не понял Инто.

— Я имел в виду щетину.

— Но у тебя же нет щетины.

— Вот в том-то и штука. Щетины ещё нет, а блеска уже нет. Ладно, давайте мне что-нибудь на глаза повязать. Хотя не надо, я их просто закрою.

— Я думала, у ворот должен кто-то охранять, — сказала Фэйми.

— У меня никто ничего сроду не охранял.

— Хозяин, у вас же там барьер.

— А может, и тут барьер? Тогда мы идём прямиком в лапы волшебников.

— Нету тут барьера. Тут закрыто! — сообщила выхухоль, обследовав ворота. — На замок!

Будочка сторожа неподалёку пустовала.

— М-м-м, давай сломаю, — предложил Макао.

— Ты должен ломать только те двери, где нет ни замков, ни щёлочек! — наставительно сказала Эрри. — А тут я сама разберусь.

И она принялась орудовать скрепкой, пока Инто держал её на руках.

— Мне это совсем не нравится, — вздохнула Фэйми. — Как-то нехорошо врываться непрошенными гостями.

— Выживать вообще неприятно, — заметил Лури.

— Мы же артисты. Артисты должны быть наглыми и изобретательными, — наставительно сказал Аргус. — Иначе они не найдут себе зрителей и даже копейку не получат за свой труд.

Фэйми пожала плечами и потёрла нос, но спорить не стала.

— Если собрать тут все садовые скульптуры — наберётся целый отряд, — заметил Лури, пока они шагали по центральной аллее.

— Наверное, я слишком поздно вышел в свет, чтобы понимать нынешнее искусство, — Аргус поморщился. — Сейчас в моде криворотые, косоглазые и бесформенные страшилища?

Изваяния и вправду были жуткими. Большинство изображало людей, но искажённых, асимметричных и попросту уродливых. Особенно страдали лица. Казалось, кто-то снял с натурщиков восковые маски, а потом оплавил их свечой. Веки сползли вниз, а щёки и губы обвисли.

— Кто поймёт эту моду! Может, скульптор хотел показать уродливость, скрытую за внешностью? — задумался Лури.

— Даже если так, я бы не хотел любоваться на подобное в собственном саду. Здешние владельцы уже вызывают у меня неприятные ощущения.

— У меня мурашки по коже, — шепнула Фэйми. — Я думала, что после Тишины ничего страшнее не увижу. Неужели кому-то может такое нравиться? Это какими же ужасными должны быть сами хозяева!

— О, не обязательно всё так плохо, — возразил Лури. — Тут есть куча вариантов. Например, дитятко этих богачей решило заняться искусством, имея при этом руки, растущие из понятия «как попало». Вот, чтобы его не огорчать и не пресекать творческие позывы, родители и выставляют творения чада в своём дворе.

За тенистыми аллеями и кружевом подвижных теней вскоре стал виден дом. Это было совершенно удивительное здание. Обыкновенное и даже скучное в своей прямоугольной простоте, но с разноцветным фасадом, похожим на один сплошной витраж. В полутьме, при желтоватом оконном свете, оттенки искажались, и мелкие детали становились едва различимы, но роспись заметили все.

— Человеческий разум поражает, — покачал головой Аргус. — Я ещё не встречал такого разительного контраста в предпочтениях. Такой чудный дом, и такие ужасные садовые страшилища.

Тут он вспомнил о своей роли слепого и закрыл глаза, поэтому, подойдя ко входу, ахнули все, кроме Аргуса. Дверь была двустворчатой, и каждая половинка представляла собой крыло бабочки, крепившееся к срединной балке, вырезанной в форме тельца. Инто осторожно приблизился ко входу и потряс проволочные усики, на конце которых висело множество колокольчиков.

Аргус дождался, когда хозяева выглянут наружу, и запричитал, воздев руки к небу:

Мы убиты почти роком горьких невзгод, и на нашем пути смерть уж встанет вот-вот! Пожалейте, друзья, грустный наш балаган. Мы бежим от вранья в горькой правды капкан!

— Ой, — всплеснула руками женщина в оранжевом платье и косынке, из-под которой выбилось несколько рыжих кудряшек. — Дети!

Она была поистине необъятной. Когда пухлые губы округлились от удивления, рот стал похож на розовый бублик. Женщина закрыла створку двери, потом ещё раз приоткрыла и снова закрыла. Выглядело так, будто бабочка попыталась взлететь.

— Мне одному показалось, что она просто не пролезет наружу? — шепнул Инто. — Никогда не видел таких больших людей.

Лури хрюкнул, сдерживая смешок. Через несколько минут на пороге появился мужчина. Он бесцеремонно толкнул крыло тростью и вышел на крыльцо. Это был ещё нестарый худой господин с кривым носом и большой родинкой на щеке. Он был одет в серый фрак, почти сливавшийся с волосами мышиного цвета. Пустые глаза, оттенок которых в свете уличного фонаря разглядеть было невозможно, смотрели куда-то поверх ребят.

— Кто здесь? — спросил он, степенно поворачивая голову.

— Это дети, — сказала позвавшая его женщина. — Два мальчика, девочка, а ещё животные. Обезьяна, лиса и зверушка какая-то. То ли ёж, то ли крыса такая здоровенная.

— Это выхухоль, — скромно пояснила Фэйми.

На лице господина мелькнуло удивление.

— Впервые слышу, — сказал он. — Так что вам нужно, дети? До Благой недели ещё далеко, а вы уже пришли за подаянием? Или хотите продать мне макаку и эту… вы-ху-холь.

— Мы актёры, почтенный господин! — не открывая глаз, сказал Аргус. — Путешествуем по миру и развлекаем людей пением и музыкой, а наши зверюшки показывают разные фокусы.

— Ах, мальчик, неужели ты слепой? — с жалостью спросила женщина.

— Не посмотрите, что слепой, прекрасная дама, я чувствую ваш запах, а такой запах может исходить только от прекраснейшей женщины!

Фэйми пихнула его в бок.

— Это неприлично, — шепнула она.

— Я хотел сказать, что отлично умею петь и рассказывать истории. Не позволите ли вы остановиться у вас на ночь в обмен на выступление? Мы — простые сироты. Ехали в город, чтобы заработать в денег. Нас ограбили и хотели продать рабство, но мы сбежали, а охотничьи собаки изорвали моего лиса, пока мы скитались по лесам в поисках еды. Нам надо бы зашить его раны.

— Бедняжки! — охнула женщина.

Она покачала головой, и гармошка тройного подбородка пришла в движение. Сальные складки почти закрывали белый воротничок. Пуговицы на животе так натянулись, что готовы были отлететь в любое мгновение.

— Пусть ночуют здесь, но не беспокоят меня, — холодно сказал мужчина и скрылся в доме, постукивая тростью.

— Идёмте-идёмте! — засуетилась женщина, так и не пролезшая в проём. — Я велю Сидриху разогреть купальню и накрою на стол. Ах, как же быть с вашим лисом? У нас нет лекаря.

— Я сам его зашью, — сказал Инто, — Мне бы только иголку, нить, воду кипячёную и что-нибудь от боли.

— Это я мигом найду. Меня зовут Маргари, а как ваши имена?

Фэйми поблагодарила за помощь и представила ребят кухарке. Маргари могла быть кем угодно, даже женой господина, но пышность её форм толкала все мысли в сторону продуктовых складов, жаровен и прочих атрибутов сытой жизни.

— А ваши звери не запачкают дом?

— Нет, что вы. Они всему обучены.

Зайдя внутрь, все, кроме изнемогающего от любопытства Аргуса, ахнули во второй раз. Стены со множеством ниш были заполнены прекрасными пейзажами, каждая — как дверь в другой мир. Потолок пестрел изображениями птиц и вьющихся растений с цветами изумительной красоты. Напротив входа белела мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Она расходилась в две стороны, но прежде упиралась в стену, на которой висела огромная картина, состоявшая из мазков, штрихов и пятен. Множество цветных клякс и полос перемежались на ней с грязными разводами, как будто художник долго возил кистью в одном месте. Это полотно первым приковало внимание гостей, переступивших порог, и на фоне великолепной живописи выглядело абсурдно. Оно уродовало пространство, как шрам, портящий лицо хорошенькой девушки.

— Какая странная, — только и смогла выдохнуть Фэйми.

Хозяин поместья, поднимавшийся по лестнице, обернулся и произнёс:

— Вы про эту картину, не так ли?

— Да, я никак не пойму, что тут изображено.

— Это всего лишь точка. Конец моего искусства. Первая и последняя вещь, которую я написал, уже будучи слепым. Теперь я могу видеть только руками и поэтому леплю скульптуры, но пальцы — не глаза, и они обманывают меня. Должно быть, вы уже успели ужаснуться, когда проходили через сад.

Он некоторое время постоял у стены, затем поднялся по одной из лестниц и скрылся за аркой.

— Как это ужасно, — шепнула Фэйми.

— Ты про картину? — спросил Аргус, борясь с желанием подсмотреть.

— Да нет же! Слепой художник — вот что ужасно! Он же лишился самого дорогого! Он никогда уже не сможет рисовать. Это так неправильно…

Маргари, внимательно слушавшая её, вздохнула.

— Господин и дня не может прожить без творчества. Он говорит, что мы должны ценить своё зрение, поэтому велит зажигать лампы повсюду.

Маргари принесла горячую воду, и Фэйми ушла с ней, чтобы помочь на кухне. Эрри и Макао побежали следом, надеясь чем-нибудь поживиться, и тихонько сидели в уголке, сглатывая слюну.

— Ох, не для этого тут лампы зажигают, — сказал Лури, когда они с Инто и Аргусом остались одни в гостевой комнате. — Пусть чёрные духи откусят мне язык, если я совру. Этот художник далеко не слепец.

— Что ты имеешь ввиду? — Инто отвлёкся от промывания ран.

— Мне от него тоже не по себе, — признался Аргус. — Но я его не видел, так что судить сложно. Ты думаешь, нас заманили, как мотыльков на свет?

— Не знаю, но надо быть готовыми бежать в любое время. Не ешьте еду, пока я её не понюхаю.

В бело-голубой столовой накрыли большой стол. Пока никто не видел, Инто с лисом прошёлся над блюдами, но запаха яда Лури не обнаружил. Животных усадили у окна, дали им по большой чашке густого горячего супа и перловой каши на свином жиру. Макао ел руками, облизывал пальцы и причмокивал. Эрри пихала за щёки всё подряд, давилась и лакала бульон из мисочки, попискивая от удовольствия, когда встречались кусочки мяса.

Ребята тоже набросились на еду. Фэйми была так голодна, что съела даже нелюбимую рыбу. Аргус умудрялся вслепую орудовать ножом и вилкой, а Инто ел с жадностью, не задумываясь о культуре поведения за столом. Маргари смотрела на них с материнским умилением и подливала добавки. Она удивилась, когда к ужину спустился и сам хозяин. Руки у него до локтей были в глине, наполовину высохшей и побелевшей. Он вымыл их и позволил Маргари начисто вытереть. Затем сел за стол. Глаза, совершенно серые и пустые, не отражали бликов.

— Так какие новости в мире? — спросил он, принимаясь за еду. — Ко мне редко заглядывают гости. В последние лет пять даже в Благую неделю никто не приходил.

— Ничего нового, — сказал Аргус, расправляясь с картошкой. — Люди всё так же любят песни, и это главное. А уж что там мелется на жерновах верхов, нам неведомо. А отчего же к вам никто не заходит? Мои друзья так восхищались вашим домом. Будь я зрячим, пришёл бы сюда хоть из любопытства.

— Видите ли, я проклят, — хмыкнул господин.

Все, кроме Аргуса, перестали жевать.

— И что за проклятие на вас лежит? — бесцеремонно поинтересовался он.

— Проклятие грязных языков. Мы с женой заболели, и она ушла в мир иной, а я выжил, но ослеп. Теперь все вокруг думают, что это порча. Бездарные врачи предпочитают считать проделками колдунов любую неизвестную болезнь.

Все замолчали. Слышался только стук вилок и ножей по тарелкам.

После ужина была готова купальня. Фэйми отправили туда первой, и Эрри поскакала за ней. Следом мылись мальчики, и Инто рассказал Аргусу о странном цвете глаз хозяина.

— Надо спросить Лури, — сказал Аргус, намыливая голову. — Эй, обезьяна, потри мне спинку!

— М-м-м! — радостно закивал Макао.

Лис дремал в одной из гостевых, но проснулся, услышав скрип двери.

— Лично я поначалу грешил на порчу, — зевая, сказал он. — Такое раньше часто бывало. Тёмные волшебники подселяли в глаза врагам мелких духов, которые пожирали свет и не давали ничего увидеть. Но тьму я бы учуял сразу. А ещё он ничем не пахнет. Это настораживает. У человека много запахов. Пот воняет страхом, слюна и дыхание — болезнями. От него веет только глиной, воском и прогорклым маслом.

— А может, это правда порча, но какая-то другая? Маргари сказала — он ослеп, когда работал королевским художником. Ему наверняка многие завидовали, — предположила Фэйми, усевшись на край чёрного сундука с потрясающей золотой росписью.

Помимо него здесь имелся пыльный старый ковёр, мутная масляная лампа и кровать, на которой без труда могли разместиться все шестеро. Комната не отличалась роскошью и размерами, да и картин здесь не было, но мрачноватую обстановку рассеивали окна во всю стену, украшенные узорчатой решёткой. За стёклами белел месяц, кутавшийся в блёстки звёзд. Он походил на бледное пёрышко, случайно выпавшее из подушки ночи. Тёмные холмы — застывшие волны необъятного моря, а одинокий дуб вдалеке — маяк.

Фэйми задумчиво разглядывала пейзаж, пока остальные негромко беседовали, и заметила движение в саду. Она пригляделась и увидела призрачный силуэт, скрывшийся за деревьями. Всё бы ничего, но это шагала скульптура с огромными ножницами в руках. Девочка спрыгнула с сундука и прильнула к решётке. Изваяния оживали одно за другим. Неуклюжая сова слетела с акации и тяжело плюхнулась в самшитовый куст. Одно крыло у неё было короче другого, поэтому, когда птица поднималась в воздух во второй раз, ей пришлось махать обрубком гораздо чаще.

— Смотрите! — сказала Фэйми, отвлекая остальных.

Все припали к окнам.

— А мы точно ели правильные грибы? — на всякий случай уточнил Лури.

— В блюдах не было грибов, — отрезал Аргус.

— Они нас убить не захотят, если увидят? — со страхом спросил Инто.

— После тех оскорблений, которыми мы их потчевали, пока шли через сад — вполне могут, — подумав, сообщил Аргус. — Давайте-ка не будем на них пялиться.

Все уселись обратно на кровать. Лури поморщился от боли и начал рассуждать вслух:

— Эти скульптуры либо живые, либо их кто-то оживил. Насколько я знаю, такое могут сотворить только волшебники.

— Это плохая новость, — вставил Аргус.

— Но белые маги не способны приводить в движение то, что изначально мертво, а мрамор и глина к живому не относятся, — закончил Лури.

— Так нам уже надо отсюда сбегать или нет? — пропищала Эрри, пристраиваясь к лису.

Тот отодвигал её хвостом, но выхухоль упорно лезла обратно, плывя через волны синих одеял и минуя айсберги белых подушек.

— Я ничего не понимаю! Ты бы почуял магию, Лури. Да и остальные тоже. В чём тогда дело? Они знают обо мне или нет? Что это вообще за дом такой? Вдруг по нашу душу уже волшебников отправили?

— Гонцу надо дня три, чтобы о нас сообщить.

— Это если он человек. Чего эта сова там кружит? Подслушивает? Или она почтовая? Наверняка отнесёт послание и выдаст нас.

Аргус взъерошил волосы. После мытья они блестели, как мёд на солнце. Фэйми на миг залюбовалась.

* * *

Наутро Маргари обнаружила всех шестерых спящих вповалку на кровати в гостевой. Выхухоль подлезла под лапу лиса и довольно улыбалась. Из раскрытой пасти Лури стекала слюна. Макао посасывал большой палец, согнувшись в позе младенца. Аргус сопел в плечо Инто, спящего на животе. Фэйми дремала, обнимая подушку. Слышалось похрапывание, попискивание, чмоканье, но никому это не мешало. Маргари постучала половником по бронзовой маске, висевшей на стене.

— Живым не дамся! — закричал Аргус, вскакивая и отмахиваясь от невидимого врага.

Его вопль разбудил остальных. Спросонья Эрри чуть не заговорила, но Лури закрыл её мордочку лапой.

— М-м-м, — гудел Макао, потирая заспанные глаза.

— Вы так сладко спали, но уже обед, — как бы извиняясь, сказала кухарка. — Сразу понятно, что артисты. Наверное, привыкли спать в одном фургоне все вместе. А я вас обыскалась с утра. Сюда зайду — нету. Там посмотрю — тоже пусто. Думала, вы уже убежали спозаранку.

Ребята не сразу сообразили, где оказались. Вчера они так ничего и не решили. Сытный ужин и горячая купальня после тяжёлой дороги разморили и детей, и зверей. Даже страх оказаться в плену у белых магов не смог столкнуть с глаз телегу сновидений.

— Стало быть, уже рассвело, прекрасная дама? — спросил Аргус, опять притворяясь слепым.

— Так уж полдень! Второй завтрак на столе остывает. Давайте-ка, умывайтесь, а то я столько всего наготовила! Вдруг и юная госпожа сегодня спустится. Я ей вчера много про вас рассказывала.

— А тут ещё кто-то есть кроме вас с господином и дворецкого? — спросила Фэйми.

— Ой, ну какой из моего муженька дворецкий? Дрова колет, да мусор носит. Вся работа на мне, сама справляюсь, — Она гордо подбоченилась.

— А юная госпожа, это кто? — напомнил Аргус.

— Дочка господина. Она незнакомых людей сторонится. Тут редко кто бывает, а она такая скромница. Что же вы сидите до сих пор? — Маргари всплеснула пухлыми руками.

Все отправились умываться. Соблазн позавтракать перед дорогой был слишком велик, поэтому побег прямо из купальни планировать не стали. Хозяин спустился в столовую, ведя за руку девочку лет десяти в накрахмаленном платье цвета охры. Юная госпожа была тихая и бледная. Она совсем не улыбалась и села в самый конец стола, аккуратно расправив складки одежды, повязав салфетку и выпрямившись в ожидании своей порции каши. Волосы — золотисто-коричневые, как гречишный мёд, спадали на плечи ровными мелкими локонами. Чёлку зачесали набок и закрепили заколкой-бабочкой. Глаза у девочки были серо-синие и холодные, словно горные озёра в тумане. Инто пялился на неё до тех пор, пока Фэйми не пихнула его, шепнув, что это неприлично. Он смутился.

При виде юной госпожи Лури в углу заёрзал, и ребята невольно напряглись. Юнону назвали в честь любимого цветка матери. Это была разновидность жёлтых ирисов, цветущих в середине весны, когда родилась девочка.

Лури подошёл к столу, запрыгнул на свободный табурет напротив Юноны и стал пристально смотреть на неё. Маргари как раз подошла с супницей и застыла, зачерпнув половником кашу. Девочка посмотрела на лиса. Она сидела очень прямо, сложив руки на коленях, как послушный школяр.

— Кажется, у вас не такие уж воспитанные животные, — холодно заметил художник.

— А у вас, как я погляжу, дочь — тёмная магиня, — ехидно сказал Лури.

Маргари выронила супницу. Художник не донёс ложку до рта. Все уставились на лиса.

— Лури! Бестолковый негодник! Ты что, не мог промолчать? — вспылил Аргус, открывая глаза.

Ещё не оправившаяся от потрясения Маргари охнула, увидев их насыщенный фиолетовый цвет, и рухнула без памяти. Пол дрогнул, подскочили столовые приборы, Фэйми выронила хлебец.

— Ох! — воскликнула она, поспешно выбираясь из-за стола.

— Не стоит. Она не живая, — остановил её Лури.

— Я не тёмная магиня!

Юнона встала, ровная, как стрела, и одарила присутствующих холодным взглядом.

— А какая же тогда? — спросил лис.

— Моя мама была белой волшебницей. Я не тёмная магиня, и я не позволю называть себя так. Следите за словами, раз уж оказались за моим столом, уважаемый лис.

Она снова села, расправив складки, отпила немного какао, изящно держа чашку двумя пальцами, и поставила обратно на блюдечко.

— Лури, марш в угол! — скомандовал Аргус. — Что за невоспитанное животное! Простите его дерзость, юная леди, но позвольте всё же узнать. Это ваш талант заставляет фигуры бродить по ночам?

— Как вы смеете задавать подобные вопросы моей дочери?! — вспылил художник.

— Восковых кукол не спрашивали, — забрехал Лури, грызя кость.

— Он не кукла, — Юнона поджала губы. — Это мой отец. И он настоящий.

— Какая его часть? — поинтересовался бесцеремонный лис.

— Голова, — без тени сомнения сказала девочка и принялась за фруктовое парфе с черникой и малиной.

Все недоумённо перевели взгляд с юной госпожи на художника. Тот преспокойно жевал хлебец с абрикосовым вареньем.

— О, муки предков, — сказал Аргус, еле подобравший челюсть. — Как это понимать?

— Я бы показал, но, боюсь, это будет не к столу, — сообщил хозяин. — Я немного слукавил, когда сказал, что болезнь лишила меня зрения. Она лишила меня всего тела.

— Это была не болезнь, — Лури сощурился.

Теперь даже Юнона перестала есть.

— Не лезь не в своё дело, — рассердился Аргус. — Иначе я зашью тебе рот. Здесь точно найдётся иголка.

— Что ж, я вижу, все наши карты раскрыты, — сказал художник, вытерев рот салфеткой. — Я прошу вас помалкивать об этом.

— Обоюдно, — кивнул Аргус. — Мы не лезем в ваши дела, а вы не сдаёте нас волшебникам. И всё же, как вы умудряетесь оживлять глину?

— Вот если бы кто-то меня спросил, — загадочно протянул Лури.

— Они сказали, что я никогда больше не смогу рисовать, а моя жена не сможет стать матерью во второй раз, — сказал художник. — И они сдержали обещание, но не так, как мы думали. Я ослеп и лишился почти всего тела, а мою жену болезнь сожгла дотла.

— Тёмные духи, — сказал Лури. — Вы пошли на сделку с ними.

— Мы хотели спасти дочь от чумы. Никто из лекарей не мог ей помочь. Ни один волшебник не решился даже близко подойти к нашей малышке.

Все взгляды переметнулись к Юноне.

— Что ж, духи всегда умели строить в Договорах второе дно, — мрачно подытожил лис. — Они влили часть тьмы в её тело, чтобы она пожрала болезнь и вернула ей силу. Это ведь дочь заставляет вас жить до сих пор? Какая жестокость.

— Не смейте! — вскрикнула девочка, вставая. — Не смейте меня попрекать! Вы не знаете, каково это — быть одному!

— Знаем, — вздохнул Аргус. — Я понимаю тебя, дитя. Выходит, твоя мать была волшебницей, но в твоём теле тьма, поэтому ты можешь вдыхать жизнь даже в неживые предметы?

— Она оживила статую, которую я слепил до того, как случилась беда. Теперь это моя подставка. Пришлось, правда, отпилить ей голову.

— Вот почему у вас такие белые руки, — шепнула Фэйми.

Они с Инто были совершенно поражены открывшейся тайной.

— Я могу помочь вам, — сказал Лури, снова подходя к столу. — Не бесплатно, разумеется. Нам нужна карта и рассказ о том, как добраться до скалы Проклятых Душ. Вы там уже бывали, я в этом не сомневаюсь.

— О какой помощи вы говорите?

— Я могу сожрать тьму внутри вашей дочери. Она станет обычной девочкой. Сможет без опаски уехать в город или к вашей родне, отучиться, выйти замуж и завести нормальных друзей вместо кучи уродливых страшилищ, которые вы тут наваяли.

— Мне это не нужно! — возразила Юнона. — Не слушайте их, отец.

— Я не тёмный дух, и скрывать не стану. Она потеряет способность оживлять статуи, а ещё вы умрёте. Но зато белые волшебники её не убьют.

— Мне это не надо! Не надо! Убирайтесь прочь! — девочка заплакала и выбежала в другую комнату.

Художник вздохнул.

— Она ещё не готова, — сказал он. — Я нужен ей. Вот если бы вы пришли лет эдак через семь-восемь, я бы с радостью согласился. Но пока я нужен ей. Можем ли мы расплатиться сейчас, а плату получить потом?

— Я крайне сомневаюсь, что мы сможем ещё раз добраться до этого места.

— Вы уже смогли однажды. Сможете и снова. А если и нет — моя дочь, возможно, сама вас найдёт. Пойдёмте наверх. Я найду то, что вас интересует, а потом уходите. Ваше присутствие огорчает Юлону.

Странный дом покидали в спешке. Никому не хотелось задерживаться в нём.

За пределами поместья дышалось легче. Впервые ребятам по-настоящему повезло. Они получили не только деньги и сумки с припасами, но и карту, которую художник всю ночь перерисовывал с оригинала, найденного в библиотеке. Он отдал бы и настоящую, вот только она занимала целую комнату.

Теперь дорога к горам Вестела лежала, как на ладони. Путь предстоял неблизкий, но карта показывала все леса и реки в округе. По ней можно было добраться до капища, ни разу не попав в селения. Восторг омрачало только одно: белые волшебники наверняка будут ждать беглецов у храма, и если не добраться туда раньше — всё будет кончено.

Глава 18. Скала Проклятых Душ

На четвёртый день вдалеке появилась скала. Первым её обнаружил Макао, забравшийся на верхушку дерева в поисках ориентира, а через некоторое время чёрный, похожий на ствол сгоревшего дерева, каменный остов поднялся над редеющим лесом и стал виден всем.

— Она напоминает обломок обугленной кости, — сказал Аргус.

— Что за жуткие сравнения! — Фэйми поёжилась.

— Вообще-то есть слухи, что эта скала и вправду состоит из костей, — ехидно подметил Лури, куснув надоедливую Эрри, которая так и норовила забраться ему на спину.

— Не слушай их, — отмахнулся Инто. — Скала, как скала. Главное, чтобы волшебников тут не было.

— Ах, у меня трепещет сердце! — Аргус прижал руки к груди. — Неужто мы добрались! Почти добрались! Всё не зря!

— Уймите свои восторги, сейчас не время расслабляться, — огрызнулся Лури. — Судя по карте, впереди ещё одна речушка, и мы на месте. Хорошо, что с запада зашли. Основной вход на востоке, наверняка нас ждут там.

— Я вообще не уверен, что нас ждут, — Аргус взъерошил светлые вихры и лихо перепрыгнул через муравейник. — Нас с тобой ищут где-то на границе с болотами, а ребят в городе. Волшебники понятия не имеют, в какое место нас призвали. И даже не догадываются о нашем умении выживать в лесах. И уж тем более им в голову не придёт, что у нас есть карта!

От этих слов все немного приободрились.

— Не радуйтесь раньше срока, — предупредил Лури. — У нас осталось ещё много дел. Нужно не влезть в очередную ловушку и договориться с духами, а это пострашнее толпы безмозглых волшебников. Я никогда не бывал в капищах, поэтому вряд ли смогу что-то посоветовать, будьте начеку.

— М-м-м, Инто, — сказал Макао, неожиданно сделавшийся серьёзным. — А тебе нужен будет фамильяр, когда ты, м-м-м, станешь тёмным магом?

— Я не знаю, наверное, нужен будет, — нахмурился мальчик.

— Макао сильный! Ты возьмёшь его себе, м-м-м?

— Прости, Макао, — Инто вздохнул. — Там, где я живу, слишком холодно для тебя. И я часто буду ходить высоко в горы, а там снега полно. Не думаю, что тебе понравится.

— М-м-м, — расстроенно загудел орангутанг.

— Я так и быть выделю тебе гамак и парочку фиговых деревьев в моём саду, — приободрил его Аргус. — И тебе, Эрри, озерцо устрою.

— Как бы я там со скуки не померла! — пропищала выхухоль. — Я не люблю сидеть долго в одном месте.

— Ну, будешь бегать по лесу вокруг замка — кузнечиков пугать.

— Это тоже мне быстро наскучит!

— Так чего ты от меня хочешь, надоедливое животное? Ты же всего пару дней назад вопила о том, как хочешь в замок!

— Ах, женщины так непостоянны! — Выхухоль хихикнула и уцепилась за штанину девочки. — Фэйми, возьмёшь меня к себе?

Эрри приоткрыла розовый ротик и замерла в ожидании.

— Но я же не тёмная магиня, — смутилась Фэйми.

— Ну и ладно! Зато ты станешь чародейкой и будешь путешествовать везде-везде! А я буду с тобой!

— Но не все могут входить в порталы. Думаешь, у тебя получится?

— Я же магическое существо! Разумеется, я пройду! Все магические существа могут туда войти. Только простые людишки топчутся на пороге иномирья. Ах, прости, Инто, но ты же скоро перестанешь быть обычным человечком.

— Да я не обижаюсь, — улыбнулся мальчик.

— Возьмёшь? Возьмёшь меня? — Эрри возбуждённо запрыгала.

— А что ещё с тобой делать, — рассмеялась Фэйми. — Возьму. Только у нас есть кот, ты с ним не будешь драться?

— Фи! Что мне какой-то кот? Да я вообще могу жить в луже или на озере, пока мы никуда не путешествуем.

Первая ловушка встретила их за рекой. Аргус возглавлял шествие и не мог не ощутить барьер.

— Всем стоять! — сказал он, подняв руку.

— Огненный, — понюхав, сообщил Лури.

Благодаря рассеиванию в незаметной на первый взгляд плёнке образовалась приличная брешь.

— А я-то думал, мы опять потеряем свои тела, — пробормотал Аргус, осторожно заглядывая внутрь.

— Магия Шошу довольно редка, хозяин.

— Редка или нет, а мы уже два раза испытали её на собственных шкурах. Давайте за мной. Идите шаг в шаг, никуда не отклоняйтесь. И не кричите, даже если увидите какую-нибудь жуть, это может привлечь волшебников.

Природа за барьером почти не отличалась от той, что снаружи. Всё те же подушки мягкого мха, скрадывающие звуки. Деревья в вязи лиан и разноцветного лишайника. Исполинские папоротники и влажный воздух, оседающий на коже и одежде мелкими капельками. А вот насекомых здесь не было, они пропали как-то резко, и ребятам сделалось тревожно.

— Это похоже на зелёный иней, — сказал Инто, рассматривая ветки, сплошь покрытые гроздями свисающей растительности.

— А мне кажется, на паутину, — заметила Эрри.

— А мне водоросли напоминает, — задумчиво протянул Лури.

— Давайте потом поспорим, у кого лучше развита фантазия, — огрызнулся Аргус. — Что это вы вдруг расслабились?

Фэйми с удивлением оглядывала корявые стволы. Мох был таким мягким и влажным, что она не удержалась и коснулась его. След от пальцев тут же стал красным. Фэйми сделала ещё одну вмятину и с удивлением обнаружила, что отпечаток ладони побагровел. От него стали расползаться во все стороны алые дорожки, спускавшиеся до самых корней. За несколько мгновений под Фэйми образовалось алое озерцо, расцветшее сотней мелких, похожих на звёздочки цветков. Девочка не успела ни испугаться, ни восхититься. Она ухнула под землю.

На некоторое время сознание покинуло девочку. Когда она очнулась, то не увидела ничего. Внутри было совершенно темно. В воздухе витал сладковатый запах гниения. Фэйми приземлилась так мягко, что никто из ребят наверняка и не услышал падения. Она закричала, зовя на помощь, но рыхлые стены скрадывали звук и впитывали его, как губка. Девочка попыталась достать до потолка, но он был слишком высоко. Она не на шутку запаниковала, потом успокоилась, насколько могла, и стала щупать пол и стены, надеясь отыскать лианы, по которым можно было бы забраться наверх.

Некоторые холмики оказывались полыми, под другими что-то прощупывалось. Это могли быть корни или стебли. Фэйми водила руками вслепую, пока не наткнулась на что-то жёсткое и холодное. Она вытащила находку, ощупала её и с визгом отбросила. Это была чья-то кость. Останки прошлых жертв прятались под влажными курганами мха. Здесь было целое кладбище, и от осознания этого Фэйми лишилась чувств.

Она очнулась оттого, что тонула. Что-то липкое медленно затягивало её под землю, как трясина. Фэйми рванулась, словно рыба в сетях, и охнула, поняв, что половину тела облепил мох. Девочке вспомнилось, как волшебник с глазами-семечками едва не прекратил её в садовую скульптуру. Фэйми принялась отчаянно вырываться. В спину кололи чьи-то кости, и от страха удалось освободиться вдвое быстрее. Девочка вскочила, стряхнула с себя мерзкую зелень и снова позвала на помощь. Мох пригвоздил к полу её ступни. Фэйми выхватила маленький ножичек, подаренный поварихой, и принялась резать путы. Ничего не выходило. Едва она вынимала лезвие, порез затягивался, и мох разрастался с новой силой.

Фэйми вздрогнула и едва не поранилась, когда из-под земли послушался приглушенный хохот.

— Ты ещё кто?

— Кто я? — спросил голос, не то женский, не то мужской.

Темноту развеяло множество маленьких искорок. Это цветы раскрыли светящиеся чашечки. В красноватом мареве Фэйми смогла рассмотреть белые кости под ногами и множество кривых корней, тянущихся по стенам к потолку. Мох, облепивший щиколотку, принял форму руки. Из пола появилась красная голова. Фэйми вскрикнула и отшатнулась.

— Что такое, милашка? — создание дико хохотнуло.

— Да ты же просто мох!

Девочка проткнула лицо, всадив лезвие прямо в лоб.

— Ой, как грубо! — существо притворно надуло губы и исчезло, оставив за собой ровный мшистый ковёр.

Фэйми часто задышала.

— Ты боишься, маленькая? — послышалось возле уха.

Фэйми резко повернулась и увидела голову совсем рядом. Теперь она полностью вышла из пола, вдобавок появилась змеевидная шея. Лицо было трудно разглядеть, оно казалось сплошным кровавым месивом, как будто с человека сняли кожу. На самом деле существо состояло из мха, но воображение Фэйми рисовало кровь.

Она с размаху ударила голову, но рука прошла сквозь неё. Мох собрался как ни в чем не бывало.

— Пошла прочь! — вскрикнула Фэйми.

— А то что? — поинтересовалась голова.

— Инто! Аргус! — завопила девочка изо всех сил, но появившаяся из стены вторая рука закрыла ей рот.

— Так вот ты о чём, — умилённо шепнула голова. — Не бойся, милашка, я позабочусь о них.

Фэйми укусила ладонь, но это не дало нужного эффекта, только во рту остался неприятный горький привкус.

— Они всё равно вернутся за мной! — выпалила она, раздирая мох. — Я слишком много пережила, чтобы тебя бояться!

— А вот и нет, — печально вздохнула голова. — Я уже много чего о тебе узнала.

Из стены появилась нога, за ней ещё одна, следом туловище, руки, и скоро перед Фэйми стоял уже целый человек.

— Немного магии, — сказала голова, ехидно улыбнувшись.

Мох начал отрываться и падать с новоиспечённого тела. Ненастоящая Фэйми ловко, как паук, вскарабкалась вверх по стеблям и пропала в темноте.

— Они не будут тебя искать, — с притворной грустью сказала голова. — А когда хватятся, не вспомнят, где тебя потеряли.

Фэйми сопротивлялась изо всех сил, но мох добрался уже до колен.

— Не дёргайся, малышка. Лучше ляг и усни. Мёртвые нравятся мне гораздо больше. Их легче есть. Мне приходится ждать по целой неделе, пока тела станут достаточно податливыми и мягкими, чтобы можно было питаться ими.

— Лучше бы ты само себя переваривало! — выпалила Фэйми, совершенно забыв о приличиях.

— Какая грубая девочка! — изумилось существо. — Вот ты разве можешь питаться своим телом? Я ем жучков и людей так же, как ты мясо и овощи. Всё в мире начинается с земли и возвращается в неё. Это закон жизни. Я Глонгу — житель леса, и ты сама явилась ко мне.

— Я провалилась к тебе!

— Ах, это незначительная деталь, но, пожалуй, это делает меня наполовину ловушкой.

— Если ты почитаешь законы жизни, то немедленно отпусти меня. И-и-и, ты мальчик или девочка?

— Я Глонгу, у меня нет пола. С какой стати мне отпускать тебя, милашка?

— Потому что в землю возвращается мёртвое! А я живая! Ты не имеешь права меня есть!

— Но ведь ты не выберешься отсюда и умрёшь, а я всего лишь ускорю твою смерть и помогу заснуть. Я не стану питаться тобой, пока ты жива.

— Но ты же убьёшь меня! Это несправедливо!

— Ты вольна умирать медленно, — кивнула голова и скрылась в полу.

Мох отступил, и Фэйми облегчённо вздохнула. Под ногами хрустели кости, пока девочка пробиралась к стене. И как только она умудрилась упасть на мягкое среди этого кладбища?

Сладковатый запах гниения стал сильнее, к горлу подступила тошнота. Фэйми зажала нож в зубах и стала цепляться за влажные корни. Ботинки, доставшиеся ей от покойной матери Юноны, то и дело соскальзывали, а в руках было слишком мало силы, чтобы девочка могла без труда подтянуться. Она много бегала в своё время, а вот по деревьям не лазала. Считала это занятием для глупых мальчишек, которые стреляют по собакам из рогатки, рассевшись на ветках, точно курицы на жёрдочках.

— Не реви, Фэйми, не реви, — сказала она сама себе. — Нет толку от твоих слёз, ты знала, на что идёшь.

— С кем ты разговариваешь, малышка? — послышался любопытный голос Глонгу.

— С плаксой внутри себя, — пробубнила Фэйми.

Она вздохнула и снова принялась за дело, раздвигая ногами корни и забираясь на перекрестье, чтобы найти опору для ног. Нож пришлось повесить обратно на пояс. Корни были слишком жёсткими, чтобы воткнуть в них лезвие и подтянуться с его помощью.

Когда Фэйми увидела, что выход не так уж и высоко, она здорово приободрилась. Не обращая внимания на ссадины и капли, стекающие по лицу, девочка всё выше забиралась по узловатой сети. У самого верха она достала нож и распорола потолок. Красный ковёр мгновенно заживлялся, но Фэйми взрезала его снова и снова, пока не смогла высунуть голову наружу. Мох тут же принялся лезть в нос и рот, залеплять глаза. Фэйми закашлялась и едва не сорвалась вниз. Цепляясь за край ямы одной рукой, другой она неистово сбрасывала с себя ошмётки. Зажала ноздри, сомкнула губы и зажмурилась. Приподнялась на локте и выплюнула горькую зелень. Мох продолжал забивать оставшиеся открытыми уши, но Фэйми не сдавалась. Она кое-как выбралась наружу, не глядя, отбежала в сторону, стряхнула остатки растения, вычистила его из ушей и только когда почувствовала, что ничто больше не шевелится на ней, решилась открыть глаза. Как и ожидалось, вокруг никого не было, но Фэйми осталась жива, а это уже хорошо.

— Останешься без обеда, Глонгу, — сказала она, упав на колени, и рассмеялась.

В этом смехе было всё: пережитый страх, радость от спасения и гордость за себя.

* * *

— Я с ума сойду! Она что, под землю провалилась? — воскликнул Аргус, нервно расхаживавший из стороны в сторону. Ещё и Лури куда-то делся!

Инто сидел на трухлявом пне, схватившись за голову. Макао уныло ковырял палочкой землю. Эрри часто-часто вздыхала и тёрла глаза — маковые зёрнышки. Наконец, заросли папоротника зашевелились, и оттуда выбежал Лури, а следом вышла Фэйми. Вся перепачканная и исцарапанная с наполовину зелёной от мха растрепавшейся косой. Она широко улыбалась.

— Ох! — Аргус схватился за сердце. — Я надеюсь, на этот раз ты настоящая?

— Я бы учуял подделку, — фыркнул Лури. — Самая настоящая. Одна на всём свете. Принимайте.

Аргус и Инто обняли девочку с двух сторон, а подбежавший следом Макао сгрёб в охапку всех троих. Эрри забегала вокруг, пытаясь протиснуться в кучу, но не смогла преодолеть частокол из ног, поэтому довольствовалась тем, что обхватила за лодыжку Аргуса.

— Прекращайте уже это сопливое воссоединение! У меня скоро аллергия на вас начнётся! — прогнусавил Лури.

— Макао схватил его за шкирку и впечатал в общий круг.

— Это невыносимо, вы задушите меня! — завопил лис.

Все рассмеялись.

На некоторое время устроили привал. Фэйми рассказала о ловушке Глонгу и предупредила всех, чтобы бежали прочь, если завидят под ногами красный мох. Аргус тоже рассеял несколько простеньких заклятий вроде фантомов и ползучих лиан.

— Я думал, тут будет что-то сводящее с ума, — сказал он. — Но, честно говоря, не впечатлён. Или это путешествие на меня так подействовало. Всякого, ведь, насмотрелся.

— Мне кажется, тут дело в другом, — задумчиво произнёс Лури. — Если эти ловушки создавали последние тёмные маги, которые оставались в королевстве, я почти уверен, что у них не было сил на мощные заклятия. Белые волшебники не смогли бы держать в узде пленников, полных энергии. Они наверняка пытали их и содержали в тюрьмах-деревьях вроде тех, откуда мы сбежали. Это предсмертные ловушки. После них магов убили, чтобы никто больше не смог пробраться внутрь. Здешние заклятия больше рассчитаны на людей, а нам они даются легче. К тому же, мы зашли с другой стороны. Теперь пойдём вдоль скалы и отыщем вход. Не думаю, что там особенно опасно. Это уже владения чёрных духов, а бить своих они не станут.

— Обнадёживает, — кивнул Аргус.

Ребята перекусили остатками сухарей и сыром, выпили воды и отправились дальше. Скала была уже совсем близко. Её чёрные стены сквозили в просветах между деревьями, и это вселяло одновременно страх и надежду.

Они добрались только к вечеру и прошли бы мимо нужного места, если бы не услышали грохот над головами. Несколько массивных камней вырвались из скалы и разлетелись в разные стороны, а в поднятом ими облаке пыли зиял чернотой проход. Он находился высоко, и ни лестницы, ни дороги к нему не было.

— Похоже, духи приветствуют нас, — сказал лис.

— Эти камни могли прямо на нас рухнуть! — ужаснулась Фэйми.

Инто нервно кусал губы. Эрри прижалась к Макао и ни за что не хотела слезать с его рук. Один Аргус стоял, исполненный восхищения и радости.

— Они бы ни за что в нас не попали! Вы только гляньте, как они полетели! Вбок! Это знак! Это знак!

— Перестаньте прыгать, хозяин! У вас куча работы! — остудил его Лури. — Вам придётся ступени тут выпиливать. Я думаю, волшебники заставили магов уничтожить лестницу.

— Да это я мигом! — воодушевился Аргус и ладонью срезал первый пласт камня, образовав небольшую платформу.

— А может, лучше утром? — робко попросила Фэйми. — По правде говоря, мне жутко, а уже ночь почти. Если ещё и темно будет, я точно сердца лишусь от страха.

Остальные усиленно закивали.

— Как знаете, — Аргус пожал плечами. — Мы уже столько прошли. Не время умирать от страха. Давайте дождёмся рассвета.

Но тут скала задрожала, и все отскочили подальше, боясь очередного камнепада. На гладкой поверхности одна за другой начали появляться ступени с углублениями на концах, за которые можно было ухватиться. Вертикальная лестница, скрытая в пыльном облаке, некоторое время оставалась невидима. Первой её разглядел Инто.

— Это явный знак. Духи не хотят ждать, — сообщил Лури.

— Но там же совсем темно, — чуть не плача, сказала Фэйми.

В ответ наверху зажглись бледно-голубые факелы.

— Они ждут нас! — воскликнул Аргус. — Идёмте же! Идёмте! Наверное, мы первые за кучу времени гости, да и к тому же — я тёмный маг, Инто хочет им стать, а все остальные нам в этом помогают! Они точно рады визиту!

— Сказать честно, хозяин? — мрачно прогнусавил Лури. — Есть два вида мест, в которых нас ждут. Первое — это то, где нас любят, а второе — то, где от нас чего-то хотят. И я сомневаюсь, что чёрные духи питают к нам нежные чувства.

Аргус уже поднимался по лестнице.

— Хозяин! Это опасно!

— Всё в порядке, Лури! Садись к Макао на шею, он тебя поднимет! Фэйми, а ты, может, тут нас подождёшь, если боишься?

— Да одной страшнее в сто раз!

— Тогда пусть Эрри и Макао остаются с тобой. Ты простой человек, мало ли, вдруг тебе нельзя внутрь.

— Тогда вам самому придётся тащить меня на шее, хозяин!

— Я тебя понесу, — сказал Инто.

Он перекинул недовольного лиса через плечо и, полный решимости, отправился вслед за Аргусом.

— Будьте осторожны! — крикнула им вслед Фэйми. — Возвращайтесь поскорее!

— Не волнуйся, мы почти у цели! — радостно ответил Аргус. — Мы сделали это!

Но что-то было не так. Плохое предчувствие не покидало девочку.

— М-м-м, я тоже хотел залезть, — Макао обиженно надулся и плюхнулся на землю. — Я хорошо умею лазать.

— Ты нам с Эрри тут нужнее, — подбодрила его Фэйми. — Ты же теперь наш главный защитник. Макао сильный, поэтому рядом с тобой не страшно.

— М-м-м! — закивал довольный орангутанг. — Сильный!

— Ох, я себе все лапки искусала, как бы пальцы не отгрызть от волнения, — сказала выхухоль.

— Мы можем только ждать, — вздохнула Фэйми, сжав ладони в кулаки. — А ведь они даже не поужинали.

Сердце у неё билось часто-часто. Девочка никак не могла поверить, что путь окончен. Совсем скоро свершится главное, но последние минуты — всегда самые мучительные и тревожные. Ночь обещала быть бессонной.

Глава 19. Ростки тьмы

— Это сумасшествие! — прогнусавил Лури, — Памфле наверняка думает, что мы давно умерли. А мы тут — в самом логове зла. Это надо будет записать в летопись рода.

Они шли по узким коридорам, где стены сами собой отходили в стороны, открывая нужные проходы.

— Я чувствую себя, как дома! — восхищался Аргус. — Наконец-то хоть одно место в мире, помимо Гёльфена, где меня не хотят убить!

— А теперь перестаньте улыбаться и послушайте меня, — сказал Лури. — Никаких шуток. Никаких посторонних сделок. Никаких лишних слов. Чёрные духи — это вам не волшебные феи, и не бескорыстная девочка Фэйми. Они могут каждое ваше слово использовать против вас. Всегда помните, чем заплатил за желание наш знакомец художник.

— Что-то мне не по себе, — признался Инто.

— Не переживай, — Аргус похлопал его по плечу. — Если ты передумал и тебе некуда идти, у меня в замке целая куча комнат. Там всегда найдётся для тебя местечко.

— Спасибо, но я не ради этого сюда шёл.

— Тогда решайся, — сказал Лури. — Я бы не предложил тебе эту дерзкую затею, не подумав о последствиях.

— Я знаю, — кивнул Инто.

Они вышли в полутёмный коридор с коптящими факелами. Впереди чернела огромная сомкнутая пасть, из которой торчали во все стороны острые клыки. Ребята отшатнулись, завидев чудище. Челюсть распахнулась. Выкатившийся из неё язык сжался в гармошку и стал лестницей.

— Мальчик! Сначала мальчик! — заговорило множество голосов.

Инто побледнел, переглянулся с Лури и Аргусом.

— Кого из нас они имеют ввиду?

— Иди давай, — подтолкнул его лис. — Они хотят обратить тебя в тёмного мага, а уж потом решать всякие проблемы с Договорами.

Инто глубоко вздохнул и твёрдым шагом направился к проходу. Когда он поднялся по лестнице, громадная пасть за ним захлопнулась, и по спине прошлась волна мурашек.

— Сюда-сюда, — звали голоса.

Инто прошёл через небольшой туннель и оказался в комнате, заросшей паутиной. Она была не слишком большой, полностью каменной и без единого окна. Высоко наверху синим пламенем горели свечи на люстре. Повсюду виднелись безобразные головы, налепленные друг на друга, как гроздья летучих мышей. Их было так много, что казалось, кто-то сложил в кучу множество тел и замуровал их в стены. Снаружи остались только лица и морды, залитые смолой. Застывшие, чёрные и глянцевые, как полированный агат, они смотрели на Инто запавшими глазницами. Духи шептали, и от какофонии их искажённых голосов мальчик едва совладал с собой, чтобы не закричать.

— Я хочу стать тёмным магом! — громко сказал он, сжав руки в кулаки.

— Подойди, — позвал его кто-то гортанным рыком.

Впереди зажглось ещё два факела, и Инто разглядел большую прямоугольную чашу, прикреплённую к стене, а над ней узловатые руки, огромные, как лапы Стражей. Они состояли то ли из корней, то ли из сухих вен. Инто подошёл.

— Вымой лицо в купели грехов, чтобы увидеть всю черноту мира, — велело ему неведомое зло.

Инто обернулся к выходу. Вздохнул, подумал о деревне и Памеа, зачерпнул дрожащими ладонями грязную воду, зажмурился и потёр ей лоб, щёки, а затем глаза. Жижа была отвратительно вонючей, вязкой и маслянистой.

Инто смахнул капли и открыл глаза. Ничего не изменилось. Скрюченная рука разжала кулак и повернулась ладонью вверх. На ней лежала не то куколка насекомого, не то семечко.

— Проглоти росток тьмы, мальчик. Проглоти и запей водой из купели. Три дня ты не будешь его чувствовать, но на четвертую ночь он проснётся и изменит твою кровь. Ты ощутишь смерть. Ты умрёшь. И ты восстанешь, но с новой силой, с новыми глазами. И тогда ты станешь нашим проводником в мире людей. Очисти разум от сомнений и проглоти росток тьмы, и путь он прорастёт в тебе, как прорастает ненависть в обиженном, как проклёвывается жажда мстить в поверженном, как рождается зло в том, кто разочаровался в свете.

Инто поколебался, но недолго. Он слишком много думал об этом, пока шёл к скале. Аргус и Лури показали ему, что тьма не абсолютна и зависит от самого человека. Он взял с ладони росток, сунул его в рот и, набрав в пригоршню воды, запил. Тут же закашлялся, борясь с тошнотой. То, что проникло в него, было холодным и скользким.

— Умри и восстань. Учись и владей силой. Рушь и уничтожай. Стань чистильщиком мира. Твой слуга спал сотни лет. Возьми его и пользуйся им, как своей рукой.

Инто резко обернулся, услышав шум за спиной. От стены, что-то отделялось. Одна из безобразных фигур старательно выбиралась из неподвижного месива лиц. Она рухнула на пол и разбилась. Инто с опаской подошёл ближе и, присев на корточки, увидел двухвостого ящера всего-то с ладонь величиной. Он был покрыт блестящими тёмно-синими чешуйками и казался полупрозрачным. Инто знал, что это мальчик, ведь пол у фамильяра всегда такой же, как у хозяина.

Когда Инто протянул руку, чтобы погладить ящера, тот цапнул его за палец, слизнул язычком кровь, встряхнулся и заполз в рукав мальчика.

Входная пасть раскрылась. Инто поднялся и вышел наружу, чувствуя сильную слабость в ногах. Ему показалось, прошло минут пять с тех пор, как он покинул Аргуса и Лури, но взволнованные друзья сообщили, что он отсутствовал несколько часов.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Аргус, помогая ему спуститься по лестнице.

— Ничего, — Инто пожал плечами. — Только спать хочется. Прямо сил нет. Я проглотил какую-то гадость, и она вроде как должна изменить мне кровь.

— Глаза она тебе уже изменила, — сообщил Лури.

— И какие они?

— Сложно сказать при таком освещении, но стали светлее. Должны получиться сиреневыми.

— А разве не фиолетовыми? — поправил лиса Аргус.

— Нет. Сиреневыми. В них больше красноты, потому что он основатель рода, а не потомственный маг.

Инто сполз по стене и вытер пот со лба.

— Я подожду вас здесь, — сказал он. — Не задерживайтесь. Фэйми там переживает, наверное, а я пока не могу идти, надо отдышаться немного.

Аргус кивнул, и они с Лури гордо прошествовали по языку внутрь капища.

Жуткие лица не произвели на Аргуса впечатления, особенно после сада безобразных скульптур.

— Духи! — воскликнул он, разведя руки в стороны. — Я проделал долгий путь и пришёл к вам, чтобы изменить древний Договор, заключённый ещё моим прапрапрапрапрапрадедом Остольдом. Я хочу, чтобы мой замок можно было подпитывать не кровью, а, скажем, сливами.

Огромные ладони над купелью потянулись к Аргусу.

— Каков твой дар? — спросил дух.

— Дар? Я должен вам крови накапать?

Отовсюду послышались гадкие смешки. Они разлетелись по капищу сотней летучих мышей.

— Ты позоришь род тёмных магов, несчастный. В тебе нет воли, нет стержня, нет силы и нет знаний. Как может жалкий отброс прийти в чёрный храм и просить что-то, не предложив прежде плату?

— А какая должна быть плата?

— Смерть того, кто близок тебе.

Пальцы скрючились и замерли. Аргус похолодел.

— У меня нет ничего такого для вас, — сказал он. — Между прочим, я один из последних тёмных магов во всём королевстве. Я привёл к вам Инто. Разве это не дар?

— Мальчик пришёл по своей воле.

— Но если вы мне не поможете — я умру! Мой замок развалится, и белые волшебники растерзают меня на тысячу кусочков. Тогда у вас вообще прислужников не останется.

— Подойди к купели, жалкий старик. Подойди и омой водой грехов своё лицо. И прозрей наконец. И тогда мы поможем тебе.

— Просто вот этой вонючей жижей глаза протереть?

— Не язвите! — прошипел Лури, до того сидевший в боязливом благоговении.

Аргус умылся содержимым купели, отнял ладони от лица… и закричал.

— Хозяин!

Лиса отшвырнула в сторону невидимая сила.

— Нет! Я не хочу на это смотреть! — завопил Аргус. — Не хочу!

— Что ты видишь, последний из рода Харвилов?

— Смерть! Смерть! Как много смерти! — зашептал Аргус. — Нет! Пусть не кричат! Пусть не кричат!

— Смотри, как убивают тебе подобных. Смотри, как проливают кровь те, кто зовёт себя белыми волшебниками. Узри пытки, которым подвергались твои собратья. И взгляни, как умер твой дед.

— Нет! Я не хочу! Нет! — Аргус вцепился в волосы и упал на колени.

— Ты помнишь свою сестру? Помнишь, как она заболела, а твой дед хотел показать её лекарке? А теперь смотри, как их убили! Смотри, как утопили малышку! Смотри, как она захлебнулась из-за того, что у неё глаза цвета власти!

Аргус зарыдал. Эти воспоминания, болезненные и полузабытые, он хранил глубоко в сердце и не хотел, чтобы они всплыли, словно гнилые плевела в чашке с промытым пшеном.

— Перестаньте! — умолял он. — Хватит!

— Посмотри, как казнили твоего отца, последний из рода Харвилов. Видишь? Вот он на живом древесном колу. Ты всегда боялся этой пытки, потому что твоё нутро чуяло её совсем рядом. Смотри же. Смотри. Не отводи взгляд, убогий старик. Ты всю прятался в развалинах вместо того, чтобы мстить. Ты нищенствовал вместо того, чтобы владеть. Ты питался, как крыса, вместо того, чтобы пировать. Вот твоя история. Вот твои года, ни один из которых не стоит того, чтобы жить.

Аргуса била дрожь. Он пошатнулся, упал и затих. Лури пытался высвободиться из пасти, схватившей его за шкирку, но она держала крепко, и лис мог только скулить.

Руки стали удлиняться. Они схватили тело, распростёртое на полу, подняли его и медленно опустили в купель. Чёрные воды сомкнулись над головой Аргуса.

— Познай боль, чтобы обрести силу. Прозрей, чтобы увидеть всю черноту мира. Разгляди тьму в свете, изгони свет из мыслей. Ты получишь силу всех поколений. Как первый тёмный маг Треннар получил магию, способную разрушить мир, так и ты получишь мощь, которая сотрёт врагов твоих с лица земли. Стань же нашим многоликим проводником. И пусть в венах твоих стынет яд, и пусть в мыслях твоих обитает мрак, и пусть воля твоя станет нашей волей. Встань, чистильщик мира. Встань и принеси нам первую жертву. Принеси нам девочку, что пришла с тобой. Принеси нам эту чародейку, что слепит мир добродетелью. Уничтожь, всё, что тебя держало, и тогда ты станешь владыкой, а не изгнанником. И тогда загнанный зверь превратится в охотника. Отомсти, последний из рода Харвилов.

Лури почувствовал, что шерсть у него дымится. Он вдруг ощутил невероятную силу и вырвался из зубов неведомой твари. Лапы его удлинились, а тело вытянулось. Молнии вспыхивали вокруг лиса, окружая его ореолом голубых всполохов. Сам воздух раскалился. И это был уже не Лури, но Луриаррус.

Из купели медленно появилась рука. Она схватилась за край чаши, следом поднялся Аргус. Чёрные потоки стекали с его одежды и волос, а глаза застила фиолетовая дымка. Они светились в полутьме, как у кошки. Аргус выбрался из котла грехов, сделал шаг, другой, упал и снова поднялся.

Пасть распахнулась, выплюнув наружу лиса и его хозяина. Инто подскочил и побежал к ним, но пространство вокруг Аргуса стало таким плотным, что к нему было не подступиться. Тощий Лури, облезлый, нелепый и пучеглазый канул в небытие, приняв свою истинную форму. Ему на смену пришёл Луриаррус — двухметровый фамильяр с бугрящимися мускулами и хищным оскалом.

— Аргус! Лури! Вы в порядке? Всё получилось?

Не дождавшись ответа, растерянный Инто поплёлся за друзьями. Он решил, что им не удалось договориться с духами, и потому лучше бы пока ничего не спрашивать. Но вид вышедшего из капища Аргуса пугал. Лури и вовсе изменился до неузнаваемости, и на миг Инто даже посетила мысль, что это другой фамильяр.

— Что с ними? — шепнул он сам себе, забыв о спрятавшемся в рукаве ящере.

— В них великая сила, о моя чернота, — сказал фамильяр, выглянув наружу.

— Ты заговорил!

— Орини. Это моё имя. Ориниамм. Так зовут моё воплощение. Я ваш тайный кинжал, я ваш туз в рукаве.

— Так ты знаешь, что с ними? Я даже подойти близко не могу!

— Вы увидите, — ящер сощурил топазовые глазки и скрылся в убежище.

Инто съёжился и хохотнул. Он боялся щекотки, а Орини ткнулся ему в самую подмышку. Они вышли наружу гораздо быстрее, чем нашли вход в капище. Аргус остановился у лестницы, и когда Инто приблизился к нему, то увидел, что небо уже посветлело, и рассвет залил окрестности скалы розовыми лучами. Инто услышал радостный голос Фэйми внизу, мычание Макао и даже писк Эрри, но Аргус не торопился их приветствовать.

— Уничтожь ловушки, освободи путь своим последователям, наш проводник, последний из рода Харвилов, — завопило многоголосье духов.

— Рассейся! — не прокричал, но прогрохотал Аргус.

От взмаха его ладони разлетелся в щепки лес, рухнули один за другим барьеры, распоролось зачарованное пространство, и вдалеке стали видны белые плащи волшебников с алыми узорами. Их было здесь не меньше сотни. Большинство столпилось у восточного входа, остальные рыскали по окрестному лесу. Теперь, когда деревьев не стало, они в ужасе застыли на месте.

— Убей чародейку и получи всю нашу силу! — взревели духи. — Уничтожь всех, кто осмелится встать на твоём пути!

Инто задрожал. Только теперь он понял, что перед ним вовсе не Аргус. Он пытался докричаться до него, но бесполезно. Маг уже занёс руку, чтобы обрушить проклятие на Фэйми. Остался всего один миг. Всего миг, чтобы столкнуть его вниз и не позволить убить девочку. Инто дёрнулся, сделал шаг, выставил перед собой руки и замер в бессилии. Он не смог ударить друга в спину и не смог тряхнуть его, потому что воздух пружинил и не давал прикоснуться к Аргусу.

Из рукава шустро выбрался Орини. Он прыгнул, вскарабкался по рубашке мальчика и укусил его в шею. Воздетая рука вмиг опустилась. Аргус вздрогнул, пошатнулся, опустил ладонь и испуганно огляделся.

— О, муки предков! Они порушили все барьеры, чтобы добраться до нас!

— Аргус! — Инто схватил его за плечи и развернул к себе. — Ты чуть Фэйми не убил! Это ты разрушил барьеры! Духи завладели тобой! Не слушай их! Не поддавайся!

— Ты несёшь бред, мой юный друг, — нахмурился Аргус и посмотрел вниз. — Макао, чего ты встал там, увалень? Подними челюсть с пола, хватай Фэйми и поднимайтесь сюда! Эти негодяи уже подбираются к вам! У них там куча лучников! Быстрее!

— Давайте! — подбодрил их Инто. — С ним уже всё хорошо!

Макао закинул девочку на плечо, Эрри тут же забралась на другое, и орангутанг ловко вскарабкался по лестнице. Не успели они вбежать внутрь, как стена выровнялась, а вход завалило камнями.

— Добро пожаловать в склеп, — невесело пошутил Аргус.

— Какой это был приятный дурман, — прогнусавил прежний пучеглазый Лури. — Я надеюсь, вы успели увидеть меня во всей красе? Как я был хорош!

— Ты мне таким гораздо больше нравишься! — всхлипнула Фэйми и обняла лиса. — И ты, Аргус, не пугай меня так больше.

— А что случилось?

— Вы чуть не обрели могущество богов, хозяин.

— Лучше бы я вообще ничего не помнил, — мрачно сказал Аргус. — Ни про сестру, ни про деда, ни про отца. Как мне теперь жить с такими картинами в голове?

— Призраки прошлого есть у каждого. Справитесь как-нибудь. К тому же, у вас не будет времени на мрачные думы. Вам теперь надо ломать голову над тем, как выжить, и где жить. Гёльфен-то уже не спасти.

Аргус вздохнул, а Фэйми робко спросила:

— Почему?

— Потому что духи требуют в жертву того, кто дорог хозяину, а господин на такое не согласен, — ответил Лури. — Ну, ничего. Давайте хоть за Инто порадуемся. У него получилось.

— Было бы, чему радоваться, — отмахнулся мальчик. — От меня пока толку никакого.

Эрри, до этого робко прятавшаяся за плечом Макао, выглянула и задвигала вверх-вниз носиком-хоботком.

— Я чую ещё одного фамильяра, — сказала она.

Орини высунул раздвоенный язычок, подразнил выхухоль и скрылся в одежде Инто.

— Он не очень-то разговорчивый, — заметил Лури. — И какой-то маленький. От него хоть будет толк?

— Он только что укусил Аргуса и спас Фэйми, — гордо сказал Инто и рассмеялся от щекотки.

— А я-то думаю, чего так затылок болит!

Фэйми распотрошила сумки и разделила оставшуюся еду. Все поели и, не придумав, что делать с толпой белых магов, легли спать.

— Если бы духи помогли изменить договор, я смогла бы вас отсюда вывести, — вздохнула девочка. — И почему всё так сложно…

Она зевнула в ладошку, прижала к себе Эрри и уснула. Засопел Аргус, провалился в дрёму Инто. Скоро спали все, кроме Лури. Только он не смыкал глаз и пялился в темноту каменного потолка, чувствуя, как густеет от дыхания воздух, и думая о сотне магов, которые завтра превратятся в две сотни. Не такой жизни он желал хозяину. И не такой смерти. Особенно теперь, когда Аргус вспомнил прошлое и отчаянно нуждался в покое, чтобы убаюкать горькие воспоминания.

Лис тихо встал, посмотрел на спящих ребят. Легко перепрыгнул через Макао и Инто и побежал к капищу, чтобы поговорить с духами наедине. Когда он озвучил свою просьбу, челюсть раскрылась и проглотила его. Лури опасливо приблизился к купели, в последний раз обернулся и сделался очень решительным. Чёрные руки ожили, подняли лиса и втянули в стену.

— Мы принимаем твою жертву, — вздохнул хор голосов.

На стене появился ещё один нарост в виде продолговатой морды с раскрытой пастью и запавшими глазами. Лури навсегда отдал себя духам, чтобы те вернули хозяину Гёльфен, а Фэйми получила обратно свой дар и спасла Аргуса от белых волшебников.

Наутро Аргус вопил и стенал. Он понял, что Договор изменился, когда Фэйми случайно создала портал. Все попытки вернуть Лури провалились. Он навеки принадлежал этому месту, и никакие дары, обещанные капищу, не помогли вызволить лиса из стены. Духи не слышали мольбы Аргуса. Они не обращали вспять заключённых Договоров и не шли на уступки. Всё имело свою цену, и если Инто отдал тьме себя, Аргусу пришлось расстаться с фамильяром.

Потеря подкосила ребят, и ещё долгое время они не могли решиться покинуть скалу. Вход в капище закрылся, а Аргус всё стоял у пасти, не в силах пошевелиться. Когда Фэйми пришла за ним, он молча повиновался. Послушный и потерянный, как дитя, оставшееся без матери.

Вход в Витки открылся мгновенно. Безо всякой птички. Просто оттого, что Фэйми пожелала этого. Ей было и радостно, и больно. Вкус победы смешался с солёной горечью слёз. Одного за другим девочка брала друзей за руки и вела по бесконечным звёздным коридорам в места, где их ждали.

Инто очутился за барьером, в котором всё ещё не было его имени. Фэйми долго стояла, не выпуская руки мальчика. Она не знала, как попрощаться. Смерть Лури сковала всех молчанием, в котором не хотелось радоваться, но и плакать было глупо. Макао и Аргус отправились к Гёльфену. Осталась только Эрри. Притихшая и понурая.

Фэйми гуляла по Поддонью. Утерянному и вновь обретённому. Сейчас бы сорваться и побежать домой. К маме и папе, к сестрёнке, к бабушке, к привычной беззаботной жизни. Но отчаянье душило, и девочка молча брела по высокой траве, глядя, как в розовом небе кружатся облака из одуванчиков, как рассказывает чужие секреты шепчущее дерево, как шумит где-то вдалеке водопад слёз, в который летят, срываясь со щёк Фэйми, жгучие капельки.

— Так нельзя, — сказала она наконец. — Это неправильно! Как они могли забрать его?!

Трава под ней ощетинилась. Листья превратились в ножи, и выхухоль на плече испуганно пискнула.

— Я должна его вернуть. Я должна вернуть его. Я же могу видеть изнанку мира, значит, я и Лури смогу в ней отыскать!

— Ты с ума сошла! — заверещала Эрри. — Даже не думай об этом! Это нарушит закон чёрных духов, и они нашлют на тебя все проклятия, какие смогут! Нельзя отбирать то, что принадлежит тьме! И тебе нечего предложить взамен!

— Не для того мы столько пережили, — сказала Фэйми. — Останься и подожди меня здесь. Я пойду за ним. Я уже решилась.

— Не смей! Я укушу тебя! Укушу! Духи не оставят тебя в покое! Они будут преследовать тебя во всех мирах!

Но Фэйми уже не слышала писк бегавшей кругами Эрри. Ладони, прижатые к груди, сделались тёплыми, почти горячими.

— Это моё заветное желание, — сказала Фэйми.

Зелёный хиго заблестел, отражаясь в её глазах, и наполнил бликами капли слёз, застывшие на ресницах.

— Веди!

Огонёк сорвался с места, подвижный, как ящерка. Фэйми побежала за ним, через густую траву и синие колокольчики печали, через семейные древа и ковёр красных роз — к мерцающему зеву Витков. Эрри так и осталась сидеть, вытянув лапки, из которых выскользнула штанина девочки.

Пещера проглотила силуэт Фэйми и закружилась, завертелась, отмеряя шаги, искажая пласты пространства. Тени засуетились, замаячили, потянулись к огоньку, но Фэйми не видела их. Она неслась вперёд, одержимая одной только целью, и её хиго стал отчаянно красным. Он раскалился, а сущности, касавшиеся его, одёргивали обожжённые руки.

Впереди появился колодец тьмы. Фэйми нырнула в него, не раздумывая. Яркий свет хиго вёл её через отчаяние душ и грешные воды, сквозь скопища алчущих духов и порталы. К одному единственному, застывшему в плену безмолвия существу. Фэйми не видела Лури, но она знала, что он там, и запустила обе руки в вязкую жижу. Кровь закапала по её локтям, будто она вонзила пальцы в чьё-то распоротое брюхо. Духи зашевелились, пространство дрогнуло. Фэйми рванула на себя сгусток, выдрала его из заключения и бросилась обратно, не помня себя от страха. Со всех сторон к ней потянулась тьма.

— Отдай! Отдай! Отдай его! — голосили духи.

— Не отдам! — выпалила Фэйми и, зажмурившись, прорвалась через лес переплетённых рук.

Она пробила в них брешь своим ярким хиго. Духи отшатывались от света, растекались, рвались на полосы, расползались, как старая ткань. Фэйми оттолкнулась и прыгнула, приземлившись уже в Витках. Под светом голубых гирлянд комок у неё на груди начал оживать. Он обретал форму, расширялся и вытягивался. Вот уже появились отростки-лапы. А вот голова. А вот два испуганных белых шарика — выпученные глаза испуганного Лури.

— Ты рехнулась, девочка! — завопил он, вырываясь. — Верни меня на место!

— Да поздно уже! — расхохоталась Фэйми, обнимая лиса. — Уже поздно, так что держись крепче! И не говори ничего Аргусу, ладно? Скажи, что духи тебя отпустили.

— Сумасшедшая девчонка! — дурным голосом вопил лис. — Мало того, что хозяин порушил все барьеры на пути к тьме, так теперь ты ещё и духов разозлила!

— Они за мной не угонятся, Лури!

Фэйми тяжело дышала, крепко держа драгоценную ношу. И вот появился выход в Поддонье. Знакомое золотисто-розовое марево и целое полчище разноцветных бабочек, вылетевшее из ушей девочки. Эрри запрыгала, как суслик, завидев беглецов. Её смешная мордочка мелькала в море травы. Фэйми рухнула на спину в цветы и расхохоталась ещё сильней, глядя на небо, местами пушистое от семян одуванчиков, закрученных в вихри ветром судьбы. Яркие лютики вспыхивали то тут, то там словно звёзды в душистой травяной ночи.

Лури лизнул Фэйми, потом обслюнявил выхухоль, положил голову на грудь девочки и смотрел как голубая божья коровка забирается по стебельку и взлетает в небо. Бабочки заполнили всё вокруг. Чёрные и серые мешались с перламутровыми и прозрачными. Было тихо и спокойно, как на дне глубокого озера.

— Они не дадут тебе покоя, Фэйми, — сказал лис. — Тебя ждут большие неприятности.

— Ну и пусть, — ответила девочка. — Я всё преодолею. Я сильная теперь.

Эпилог

— Лури! Лури! Как же я рад тебе, моя блохастая варежка!

Аргус кружил недовольного лиса, то прижимал его, то чесал за ухом и не переставал восторженно восклицать:

— Лучше и быть не могло! Кто бы мог подумать, что духи не выдержат твоих гнусавых песен? Они всегда выводили меня из себя, но теперь я готов слушать их днём и ночью!

— Хозяин, вы меня скоро измочалите, как пеньку, сколько можно! И почему вы до сих пор стоите возле барьера? Почему не в Гёльфене?

Мальчик вмиг помрачнел. Фэйми только что ушла, и они остались в дубовом лесу втроём. Аргус, Лури и Макао, от избытка радости забравшийся на самый высокий ствол.

— Никак не решусь перешагнуть барьер, — признался Аргус. — Я подумал: а вдруг Гёльфена за ним уже нет, и ничего нет. И тогда ты зря умер. Мне от этого стало так тоскливо, что я не смог заставить себя зайти внутрь.

— Опустите меня на землю и пойдёмте уже! Памфле заждался.

— А вдруг и его уже нет? — Аргус нервно грыз кулаки.

— Я вхожу! — прогнусавил Лури.

— М-м-м! — замычал Макао, спрыгивая с дерева прямо за барьер.

Аргус вздохнул, потоптался на месте и поплёлся следом.

— Какой кошмар, — охнул он, оказавшись в сжатом пространстве.

Они стояли на границе снежной пустоши. Метель задувала в лицо крупные снежинки. Было холодно. Пронзительный ветер завывал над руинами Гёльфена. Поваленные колонны, рухнувшие своды, поломанные стены. Груда серого камня — вот и всё, что осталось от некогда величественного замка. Садовые скульптуры лежали в сугробах, как сбитые шахматные фигуры. Деревья ёжились, кутаясь в бурые обноски листьев. Небо нависало сизыми тяжёлыми тучами.

— Как хорошо, что ты жив, Лури, — вздохнул Аргус. — Иначе всё было бы зря. Кто бы знал, что твои слова про наше возвращение окажутся пророческими.

— Хозяин, взгляните!

Лис указал на развалины хвостом. Аргус пригляделся. На самом верху среди обломков виднелся чей-то силуэт, прозрачный, как дыхание.

— Это же Памфле! Памфле!

Аргус сорвался с места. Ноги утопали по колено. Щёки раскраснелись, на ресницы налипла ледяная крупа. Макао ёжился и испуганно мычал, загребая ладонями странный колючий порошок. Лури бежал впереди. Он был лёгким и почти не оставлял следов.

Сливающийся с фоном дворецкий стоял на возвышении среди руин и невозмутимо охранял последнее, что осталось от обители рода Харвилов — чашу, засыпанную снегом. Она давно пошла трещинами, и только чудо, а может быть, лёд, сохранило её в целости.

— Смею заметить, господин, что, во-первых, вы припозднились, а во-вторых, обезьяна — не человек, и её кровь тут не поможет.

— Сливы, Памфле! Где наши запасы слив? У нас было два мешка этой сушёной гадости в кладовой!

— Боюсь, они под завалами, господин. Позвольте спросить, зачем вам сливы?

— Мы изменили Договор, Памфле! Мы изменили! Показывай скорее, где они!

Дворецкий степенно отошёл от жертвенного сосуда и проплыл над руинами к восточной части Гёльфена.

— Я полагаю, что здесь. Простите мою наглость, но вы уверены, что не встретили шарлатана, который пообещал вам изменить Договор, назвавшись тёмным духом?

Аргус неистово рассеивал камни и блоки, пытаясь докопаться до запасов. Лис стремительно худел.

— Чего вы встали? А ну живо идите в сад и гребите под деревьями! — деловито прикрикнул мальчик.

Лури побежал сметать снег хвостом, а орангутанг принялся ковырять замёрзшие плоды. Аргус с усилием вытащил первый мешок, развязал его и, не очистив чашу, чтобы ненароком не разломать, высыпал на дно горсть мороженного чернослива. Жертвенный сосуд развалился на куски. Улыбка сползла с лица Аргуса.

— Полагаю, это был шарлатан, — спокойно заметил Памфле, поправив призрачное полотенце на согнутом локте.

Вдалеке гнусаво ругался Лури и мычал замёрзший Макао. Чаша рассыпалась прахом, и тут же стёрлись в порошок все развалины. Аргус ухнул в сугроб и еле выбрался оттуда. Однако, Памфле никуда не делся.

— И когда от тебя будет хоть какой-то толк? — выругался мальчик, барахтаясь в грязном снегу. — Дайте мне руку кто-нибудь!

Но тут белый покров растаял. Быстро. Всего-то за мгновение. Серый прах, покрывший мятую землю с останками ржавой травы и голых кустов, поднялся в воздух, закружился в воронку и собрался в амфору с двумя ручками.

Вывалянный в грязи, как поросёнок, Аргус подскочил к мешку, взял ещё горсть слив и набил ими новый обрядовый сосуд. Тут же из вороха пыли поднялась скульптура, подхватившая амфору. Это была женщина с глазами розовыми, как заря.

— Ну, что вы там застряли? Несите скорее! Несите! — окликнул Аргус перепачканных фамильяров.

Он принялся высыпать сливы прямо из мешка, а вокруг отстраивались стены, поднимались колонны, закруглялись своды, перекрещивались потолочные нервюры. Аргус схватил второй мешок. Подоспели Лури и Макао. Сад зазеленел, земля пошла мягкой травой, и наступила весна. Из замершей куколки на яблоне, под которой так любил сидеть Аргус, появилась на свет первая бабочка.

* * *

Фэйми толкнула дверь бабушкиного дома и вошла. Внутри было темно и пустынно. Воздух застоялся и, казалось, сюда давно никто не заходил. Девочка заглянула на кухню, но привычного входа в Витки за аркой не было. Это здорово её напугало. Выхухоль взволнованно бегала кругами. Фэйми прикрыла дверь, подхватила Эрри и побежала через лес к городу. В месте, где стоял замок Аргуса, был день, а тут солнце уже садилось, и становилось темно.

Пели птицы, в траве громко стрекотали цикады. Фэйми задевала душистые кусты, и с них на дорожку сыпалась мелкая пыльца. Девочка слишком устала, чтобы использовать чары Витков. Вместо этого ей пришлось бежать через весь город. Мимо мельницы и пруда, который Эрри проводила хищным взглядом, вдоль по узким и широким улочкам, наряженным жёлтыми фонарями в честь праздника урожая. Через мост и по дощечкам, накрывавшим лужи. Дорога была длинной, и от страха сжималось сердце.

Где бабушка? Как там малышка Гелла? Спит ли она? А как мама? Успевает ли хоть немного отдыхать? И что с отцом? Наверное, он упорно трудится день-деньской. Захотят ли они видеть её? Не прогонят ли? Есть ли у неё дом?

Фэйми забежала во двор, задела ногой ведро. Железо громыхнуло, напугав курицу. В окнах горел свет. Фэйми встала на скамейку в палисаднике и осторожно заглянула внутрь. Мама расставляла чашки, а отец прилаживал к удочке новый крючок. В кресле-качалке у печи сидела бабушка, а на руках у неё сладко посапывала Гелла. Так вот почему одинокий домик за лесом пустовал. Все собрались здесь.

У Фэйми навернулись слёзы, она улыбалась и плакала. Ей пришлось сначала сходить к колодцу и умыть лицо, а уж потом стучаться в дверь. Открыла мама и ахнула, прижав руки к груди. Отец поднялся со стула, отложив удочку. Бабушка очнулась от дремоты и спросила, кто пришёл.

— Можно мне войти? — осторожно спросила Фэйми, а в ответ получила такие крепкие объятия, каких в жизни ещё ей не доводилось ощутить.

В доме пахло свежим хлебом и молоком, уютом и любовью. И ни одна тень не пряталась в углу. Бабушка подошла к Фэйми и расцеловала её в обе щеки. И в этот миг рыжий кот, мирно спавший у печи зацарапал когтями пол и прыгнул в кресло-качалку, где спала маленькая Гелла. Выскочившая из ниоткуда Эрри хлестнула кота хвостом, скакнула ему на загривок и укусила изо всех сил. Чёрно-рыжий клубок дерущихся животных покатился по полу. Фэйми едва удалось их разнять.

Взбесившегося кота пинком отправили за дверь, но прежде девочка заметила, что глаза у него из жёлтых стали чёрными. Не тень вселилась в него, иначе бабушка выгнала бы её в два счёта. Гелла захныкала, но Эрри тут же забралась в кресло, понюхала её и пощекотала усиками. Малышка звонко рассмеялась, пытаясь ухватить выхухоль за подвижный носик-хоботок. На этот раз всё закончилось хорошо. Сегодня беда их миновала, но Фэйми ощутила затишье перед бурей.

* * *

Трое суток Инто пролежал в лесном убежище. Всё это время Орини носил ему воду в пустой желудёвой скорлупке. На четвёртую ночь, как и обещали духи, мальчик проснулся и даже не ощущал слабости, хотя долгое время ничего не ел. Он отыскал мыльные травы и начисто обрил голову ножом. Несколько раз порезался, но Орини тут же зализал ранки.

Идти в деревню Инто не собирался, хотя ему грела душу мысль о том, что она близко, и барьер преодолён. Ещё больше радовала недавняя новость. Лури вернулся. Это сказала Фэйми, двумя днями ранее заглянувшая в гости к Инто. Надолго она не задержалась, зная диковатые нравы общинников и страх перед цветом её волос.

Инто готовился к походу в горы. Он вспоминал рассказы Лури о Стражах и уроки Аргуса, когда тот по вечерам у костра или в фургоне работорговцев объяснял, как строить заклятья. Наверное, нужно было согласиться какое-то время пожить в Гёльфене и поучиться управлять магией. Но вид понурого Аргуса, который, к тому же, не знал, стоит ли ещё на месте его замок, заставил мальчика отказаться от приглашения. Теперь он прятался в лесу и изредка наблюдал, как Добыватели спускаются по тропинке в нижний мир. Среди них порой встречались мальчишки, перепуганные и восхищённые. Инто улыбался, глядя на них. Недавно он видел у реки Памеа. Она приходила за водой и травами для обряда Очищения. Инто хотелось броситься к ней и закричать, что он здесь, живой и сильный. Что у него есть магия, способная покорить Стражей, но хвастаться было слишком рано. Да и ещё ни разу Инто не поднимался на Хрустальную гору. Он боялся не справиться и вызвать лавину.

На десятый день явилась Фэйми. У Инто чуть сердце из груди не выпрыгнуло от неожиданности. Он как раз ставил силки на зайца, когда что-то обняло его за ногу. Это была хохотушка Эрри, а за ней стояла сияющая от радости Фэйми в новеньком жёлтом платье с белыми оборками и чудно заплетёнными волосами.

— Ну, как ты тут? — спросила она.

— Хорошо, — кивнул Инто, улыбаясь. — Рад тебя видеть, но ты бы поосторожней тут появлялась. Я сам от своих прячусь до сих пор.

— Я же сначала проверяю, а уж потом показываюсь. Ты не занят?

— А что?

— Аргус зовёт нас всех на пир. Он хочет, чтобы ты присоединился. Пойдём, заодно Лури увидишь.

— Как вовремя! Я ужасно голодный, — признался Инто. — Тут даже костра толком не разведёшь. Страшно, что заметят.

— И всё же родной дом милее, да? — понимающе улыбнулась Фэйми.

— Даже такой, — кивнул Инто. — Погоди, я только руки вымою.

Он привёл себя в порядок, побранился на мокрого ящера, который после купания по обыкновению залез ему в рукав, и вернулся к Фэйми. Вместе они шагнули в Витки и побежали к Гёльфену, подминая пласты пространства. Ухватившаяся за подол платья Фэйми выхухоль весело хохотала, болтаясь позади, как шерстяной мячик. Она здорово отъелась за последние дни, и это не могло не сказаться на фигуре. В углах шипели тени, но звонкий смех отпугивал их, как огонь диких зверей.

Вскоре впереди появился проход. За зевом пещеры темнели ровные стены хвойного леса и высился величественный замок Аргуса. На дорожке стоял сам хозяин в прекрасном фиолетовом костюме с серебряной вышивкой. Лури чесался об ствол цветущей яблони, пугая бабочек и стрекоз. Макао выглядывал из кроны фигового дерева. Неподалёку стоял пожилой дворецкий и смахивал с рукавов невидимые соринки. Все они ждали гостей. Фэйми и Инто выбрались из пещеры, следом выкатилась Эрри, и звёздный портал схлопнулся за их спинами.

Оглавление

Глава 1. Изнанка мира

Глава 2. Нарушенная клятва

Глава 3. О старике, привидении и гнусавом лисе

Глава 4. Смерть за снежной грядой

Глава 5. Аргус, лис и летающее дерево

Глава 6. Двое у костра, не считая Лури

Глава 7. Сыр в мышеловке

Глава 8. Провал

Глава 9. Артисты без балагана

Глава 10. Буря

Глава 11. Дно потухшего вулкана

Глава 12. В лабиринтах Тишины

Глава 13. Ловушка для магов

Глава 14. Истории невольника

Глава 15. Луриаррус

Глава 16. Цена капли крови

Глава 17. Сад безобразных скульптур

Глава 18. Скала Проклятых Душ

Глава 19. Ростки тьмы

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg