«Наемница»

Наемница (fb2) - Наемница 1857K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лия Сальваторе

Пролог

«Краткий обзор истории Элатеи»

Эта история произошла много веков назад, во времена существования древних стран и их великих правителей. Во времена, когда миру было три тысячи четыреста двадцать пять лет, но он все еще оставался юным и чистым.

В то время жили люди, сильно повлиявшие на его судьбу и во многом изменившие ход истории.

Элатея тогда не была еще похожа на лоскутное одеяло. На ее материке, омываемом с четырех сторон океанами, мирно сосуществовали восемь государств.

Далория, Асент, Аурум, Роккам, Анимилия, Соллос – ими заправляли люди, наделенные божественной властью монархи.

Его Величество король Тирнау, глава далорской державы, самой крупной, сильной и развитой страны, обладающей огромной военной мощью, был, однако, ревностным сторонником мирного сосуществования государств, что противоречило действительности. Далория обладала рядом суверенов, подчиненных ей мелких несамостоятельных государств, одним из которых являлся Асент, обладавший немаловажной ролью в этой истории.

Роккам, которым правил император Дэйдэн I Хитрый, мало чем уступал Далории, но его неоспоримым преимуществом было удобное расположение и доступ к двум важнейшим торговым морским путям – в Анимилию и Соллос.

Отдельно стоит также упомянуть про утопическое королевство Аурум, которым испокон веков управляли женщины. Это государство никогда не воевало, оно являлось заповедным уголком Элатеи, в нем можно было встретить вымершие в других краях растения и животных. Аурум изобиловал цветами люциана, из которых получали тончайший шелк, а также другими редкими растениями. Кроме того, в горном пределе страны были залежи очень редких самоцветов и металлов, добыча которых никогда не велась. Это не очень устраивало гномов, и из века в век они пытались добиться разрешения вести на территории Аурума добычу авильоанса, из которого была сделана корона блистательной и милостивой королевы эльфов. Однако же Юлиана, царица Аурума, оставалась непреклонной. Чего только не сулили им гномы! Несметные богатства, охрану границ, службу короне и многое другое. Ходили, однако, слухи, что гномы прорыли подземный ход, эти же просьбы являлись отвлекающим маневром, а на самом деле добыча авильоанса давным-давно тайно велась ими в неизведанных недрах аурумских гор.

Соллос и Анимилия – южные страны, обе первоочередной своей задачей считали торговлю: первая дарами моря, а вторая ученостью и умами людей. Анимилия всегда являлась образовательным центром мира, в ней находились десятки университетов и школ.

Но не только люди царили в Элатее, хоть и занимали большую ее часть, стеснив своих соседей на край света – Предельный Восток, куда никогда не отплывали корабли, ибо не было там ни царств, ни земли, ни жизни, одно лишь бескрайнее море.

Гномы ушли сами, забрав горные земли на юге Востока, укрылись глубоко под землей, абсолютно не заботясь о своих наземных территориях. Они не признавали границ, любой человек мог свободно ходить по их наземной территории, но не должен был соваться под землю, к ним. Все гномьи города находились в так или иначе известных горах: Хаар, Ругг, Нээлаг, Ганга, Ангорн…

Но вернемся к историческим фактам, отойдя от легенд и мифов.

До сих пор не удалось найти проходов, ведущих в подземные города и доказать точное существование как самой расы гномов, населявших некогда Элатею, так и выстроенных ими городов. Ученые склоняются к мнению, что эти ходы были завалены гномами, когда они предположительно массово бежали за море во время последней магической войны, вызванной Лэа ун Лайт.

Этот исторический персонаж заслуживает отдельного упоминания, но о нем чуть позже.

Несладко пришлось не только гномам: люди оттеснили еще одну расу, эльфов. Гордым и независимым Elde Taurre, как они называли себя, пришлось несладко. Эльфы покидали обжитые места и уходили далеко на восток. Они отступали медленно, нехотя, и с боем, сражаясь за каждый клочок плодотворной земли. Выбрав же себе границы, эльфы по всему периметру выставили лучников, которые выпускали только одну предупредительную стрелу. Человек, пересекавший ведомую только эльфам грань, тотчас падал со стрелой в шее. Люди же, которым посчастливилось посетить вновь выстроенные эльфьи города, взахлеб рассказывали об их роскоши. Кан Д’Иар, Иммаллиэн, Л’Амини, все эти города блистали от обилия мрамора и зелени. Жилища эльфов, являющиеся делом их рук, удивительно гармонично вписывались в природу и ландшафт.

Из всех эльфьих городов до нашего времени дошел только Кан Д’Иар, как полагают ученые, хотя с точностью установить происхождение развалин города не удалось. Известны только весьма приблизительные географические координаты эльфьей столицы, найденные в Университетской Библиотеке Анимилии. Эти краткие сведения натолкнули ученых на мысль, что существование трех народов все же являлось историческим фактом, что дает основание полагать и возможность существования легендарных исторических персонажей: Лэа ун Лайт, Джера вай Листаун, больше известного как Человек в Волчьей Маске, Кэррима Кэллисту Дианти Ригайн Фариха Тиррэц Лейхауна Элфин Даэлнор Зин Маэльзайна, Рэнди кир Каллэха, четырнадцати масэтров Логи Анджа и многих других личностей.

Стоит отметить и существование Логи Анджа, возвышавшейся на северо-западном острове. Лога Анджа не относила себя ни к одной расе. В нее могли плыть все, кто хотел доказать свое право там учиться.

Руины этой великой школы были обнаружены относительно недавно, когда сильное 10-бальное землетрясение на дне океана подняло на поверхность остров. Удалось с точностью установить исторические рамки существования школы воинского искусства. Продолжительность ее жизни составляет более трех тысяч лет, что невероятно само по себе. Школа зародилась одновременно с магией, но после падения великих магесс просуществовала еще две тысячи лет в ожидании их возвращения. Лишь после того, как магия была возвращена, школа рухнула, как и весь древний мир, во время новых магических войн. Печально, что никаких доказательств существования магии, как и первородных рас не дошло до нашего времени. В настоящее время на Безымянном острове ведутся археологические раскопки, в ходе которых была совершена исключительная находка: был обнаружен меч древней работы, прекрасно сохранившийся, и, предположительно, являющийся тем самым Карателем, принадлежавшим некогда Лэа ун Лайт.

Теперь мы подошли к легендарному историческому персонажу, положившему начало концу древнего мира. О Лэа ун Лайт известно немногое: и то немногое, что мы знаем, о древних государствах и людях, их населявших, мы изложим далее.

«Ректор Исторического Факультета

Университета Республики Анимилии

Имени Хьяла ун Лайт

Джейк Джоунсон.

6475 год от начала мира».

Глава I: Лэа ун Лайт

Догорал костер, истлевая последними тусклыми искрами. Из него едва сочилось сдуваемое ветерком тепло. Далеко на востоке вставала заря. Это было заметно по едва посветлевшим серым верхушкам эльфьих Замиэйских гор.

Она лишь плотнее закуталась в новую, еще поскрипывающую при резких движениях, кожаную куртку. Девушка поближе придвинулась к костру. При сером свете рассвета стало видно ее худое загорелое лицо с горящими каким-то болезненным блеском обсидиановыми глазами. Они светились в темноте, как у дикой лесной кошки, наводя жуть на всех, кто ее не знал. Правую бровь, искривленную переносицу и левую скулу пересекал узкий белый шрам. Черные волосы, отливавшие густым синим цветом, были спрятаны под мужской шляпой, слегка надвинутой на глаза, но некоторые пряди выбились на лбу и висках. Она сидела на охапке желтых листьев, поджав ноги в высоких зашнурованных ботинках. Руки в истертых кожаных наручах без пальцев выдавали в ней хорошего воина. Ее внешность была отталкивающей, во многом из-за дикого, прищуренного и невероятно жесткого взгляда, рассекающего лицо шрама, резких хищных движений и сжатых в узкую полоску губ. Но вместе с тем было в ней и что-то неуловимо притягивающее. Были ли этому виной ее печальные в глубине, светящиеся, как звезды, глаза или тихая речь, а может, и уверенность, которую излучал ее вид, упрямо вздернутый подбородок или поблескивающая в темноте внушительная рукоять меча, – истинно нельзя было установить.

Но в этом бледном лице, обрамленном небрежно собранными волосами, была заключена особая сила и красота, стоящая выше, чем просто внешняя привлекательность.

Эта девушка звали Лэа ун Лайт. И была она наемницей, прошедшей школу Логи Анджа.

И сейчас она прижимала какие-то травы к левому плечу и время от времени тихо ругалась. Лэа была ранена.

Вокруг нее, в свете костра, лежало множество разных предметов: полу выдвинутый из ножен, оплетенных кожаным ремешком, стальной меч великолепной гномьей работы с красивой вязью на лезвии; потертый, видавший виды кремень, которым девушка долго и терпеливо разжигала сырой хворост костра; остро заточенный нож, которым она резала серый хлеб, купленный в деревне в двух милях отсюда к востоку; бутылка, с плескавшейся в ней прозрачной жидкостью; бережно свернутое письмо; костяная игла с вдетой крепкой ниткой и какие-то пузырьки. При малейшем движении девушка морщилась, и шрам на ее лице начинал змеиться, как живое существо.

– Лэа? Ты здесь? – окликнул ее чей-то голос.

Лэа обернулась, непрестанно морщась от боли, сводившей плечо. В свет умирающего костра шагнул мужчина. Лицо его было скрыто капюшоном.

– Здесь, Хьял, – устало отозвалась девушка.

– Я был в деревне. Мне удалось раздобыть обезболивающее средство.

Мужчина присел у костра и скинул капюшон на плечи. Лицо его было абсолютно идентично лицу Лэа, оно отличалось лишь отсутствием шрама. Одинаковые глаза, одинаковые надбровные дуги, худые лица, волосы.

Хьял протянул Лэа вытянутую склянку с густой жидкостью. Лэа отвинтила пробку и понюхала содержимое флакона.

– Пахнет ужасно, – скривилась она. – Значит, поможет.

– В деревне только о тебе и говорят. Не удивлюсь, если местные барды сложат о тебе балладу. Знаешь, какими невероятными подробностями обросла твоя расправа с кучкой этих наемников?

– Какими же? – Лэа сосредоточенно и очень осторожно покрывала рану вонючей мазью из склянки.

– Говорят, ты пошла одна против десятерых. Черноволосая бестия с глазами демона, вершащая праведный суд. – В голосе Хьяла улавливалась тонкая, но не злая, насмешка.

Лэа сморщилась.

– Паршивый был день. Мало того, что куртку порвала и пришлось покупать новую, так еще и этот толстяк зацепил меня. Мне уже осточертело здесь сидеть и прикладывать к различным местам настойки и травы, так что сейчас мы сворачиваем лагерь и двигаемся в путь.

Хьял покачал головой.

– Нет, Лэа. Ты не выдержишь и часа в седле. Ты мгновенно растрясешь больное плечо.

– Мы выезжаем, – хладнокровно повторила сестра. – И направимся в Виррокузию. Я хочу получить свое вознаграждение.

– Оно никуда не денется, – проворчал Хьял, прекрасно понимая, что спорить с ней бесполезно. – Залечила бы руку и ехала бы себе на здоровье.

– Нет, – Лэа встала. – Светает. Мы едем в Виррокузию.

Она подняла с земли рюкзак и, присев на корточки, стала собирать свое нехитрое имущество. Последним спрятала перевязанное ленточкой письмо, врученное ей местным старейшиной. В этом письме было уведомление о том, что наемница Лэа ун Лайт прекрасно справилась со своей работой, вырезав всех главарей далорского заговора до единого.

Хьял ун Лайт, брат Лэа, встал. Все его вещи были собраны. Он затянул покрепче завязки рюкзака и прикрепил его к тюкам на крупе своей лошади.

– Зашей, – Лэа протянула Хьялу иглу. – Сама рана затянется еще нескоро.

– Садись.

Лэа скинула куртку и закатала рукав рубашки, обнажив загорелую руку с глубокой сочащейся кровью раной.

– Боже, ну и запах… – сморщил нос Хьял. – Что они туда добавили… Готова?

Лэа кивнула, закусив губу. Ей не впервой приходилось зашивать собственное, расползающееся на куски, тело. На ней было около двадцати шрамов, большую часть из которых она зашивала сама. Лэа не любила зеркала, потому что ее отражение вызывало горькую усмешку, для посторонних казавшуюся жуткой, из-за неровно змеящегося шрама. Лэа ун Лайт не страдала по поводу многочисленных шрамов. Об этом пусть горюют высокородные девицы, а она, Лэа ун Лайт, считает себя наемным воином. И пусть наемников презирают по всему свету, поливая мерзостью при каждом удобном случае, но если вдруг случается что-то непредвиденное, то рыцари умывают руки. И к кому же бросаются власть имущие? Падают на колени перед рыцарскими орденами? Нет, они бегут к наемникам, вытряхивая золото из своих пухлых кошельков.

Как сейчас. В Далории назревал какой-то переворот, и далорскому разведчику ценой собственной жизни удалось раздобыть информацию, что главари заговора назначили встречу в деревне Модзжен, в которой их и настигла Лэа.

– Готово.

Хьял аккуратно обрезал нитку, завязанную на несколько крепких узлов.

– Ты уверена, что сможешь ехать?

– Уверена, – отрезала Лэа.

Она легко запрыгнула на свою вороную кобылу Кариби, ни разу не покачнувшись в седле.

– Если не делать привалов, мы доскачем до Виррокузии за два дня.

– Ты собираешься ехать галопом?!

Лэа смерила брата презрительным взглядом.

– В Виррокузии мы разделимся. Ты, как и собирался, направишься в Анамилию за море.

– А ты?

– А я, как и всегда, буду заниматься наемничеством.

– Ты не устала от такой жизни? Мы с тобой всего месяц, как встретились. И ты опять хочешь разбежаться в разные стороны? – в голосе Хьяла прозвучала обида.

– Хьял… – мягко сказала Лэа. – Ты – ученый. Тебе опасно находиться со мной длительное время. Я ведь наемница, я убиваю людей за деньги. Ты можешь пострадать.

– Едем со мной! – горячо воскликнул брат. – Ты будешь жить со мной в Анимилии. Ты бросишь это дело…

– Хьял! – резко прервала его Лэа. – Не начинай опять. Мы говорили с тобой на эту тему множество раз…

– Тебе нравится убивать людей, да? – помолчав, сказал Хьял. – Поэтому ты так злишься.

Лэа молчала.

– Береги себя, – он обнял сестру. – Я надеюсь, мы скоро увидимся.

Глава II: Человек в волчьей маске

– Отпусти мою руку и отойди на шаг.

Человек в маске ухмыльнулся и лишь сильнее потянул руку четырнадцатилетней девушки на себя.

– Перестань. Злость тебе не идет.

– Отпусти… – голос девушки звучал беспомощно. – А иначе…

– Что? – человек в волчьей маске расхохотался. – У тебя нет родителей. Больше нет. Твой брат сейчас далеко. До тебя он добраться не успеет.

– Я… что вам от меня надо? Я не сделала вам ничего дурного. Я просто помогаю в этой таверне. Отпустите меня, – без всякой надежды повторила девчонка.

За ее спиной пряталась маленькая, лет пяти, розовощекая черноволосая девочка, с такими же, как у Лэа, чертами лица.

– Да, ты не сделала мне ничего плохого, и даже наоборот, можешь принести мне массу удовольствия, Лэа ун Лайт.

Глаза Лэа расширились от ужаса. Она быстро выхватила узкий короткий нож из-за лифа платья и вонзила его в руку человека в волчьей маске.

Человек ужасно закричал и от неожиданности отпустил девчонку. Рукав на его руке мгновенно набух пунцовой кровью. Лэа подхватила сестренку на руки и метнулась к выходу. У самого порога она споткнулась, чуть не упав, и ухватилась за косяк, чтобы сохранить равновесие.

– Ах, ты, маленькая сучка!

Человек в волчьей маске быстро, насколько позволяла раненая рука, схватил лук и заложил в него стрелу с зазубренным наконечником. Такие стрелы являлись запрещенными. Их можно было вытащить, только проткнув раненого насквозь.

Из руки человека в маске лилась пурпурная кровь, обильно пропитывая рукав и густой струей стекая на пол. Рука человека дрогнула и стрела, подчинившись легкому дрожанию, изменила направление и вместо девушки угодила прямо в ребенка, прошив его насквозь.

– Таир! – крикнула Лэа, падая на колени. – Сестренка…

Глаза Таир широко распахнулись, из удивленно приоткрытого рта выплеснулась темная кровь.

– Нет, нет! – закричала Лэа, глядя, как маленькое тельце сестры оседает на пол, прямо в лужицу собственной крови.

Лэа крепко стиснула девочку в объятиях, с ужасом наблюдая, как тухнут ее изумленные от случившегося глаза.

– О, милостивая Эаллон, пожалуйста, сжалься!..

Ее сознание отказывалось воспринять очевидный факт: девочка мертва. Стрела прошила ее насквозь, вонзившись под лопаткой и выйдя через легкое.

Человек выругался и пустил вторую стрелу, но пульсирующая в руке боль не давала как следует прицелиться, поэтому и вторая стрела пролетела мимо цели и угодила девчонке в лицо, разделив его на две половины, начиная бровью и заканчивая виском. Кровь мгновенно залила ей глаза. Еще не осознавая, что случилось, она прижала руки к лицу, залитому горячей влагой. На глаза ее упала рубиновая пелена.

Боль ворвалась в ее сознание огненными стрелами, резко и без предупреждения запущенными с катапульты.

…когда девчонка перестала шевелиться, он подошел и перевернул ее носком своего сапога. Лицо Лэа было похоже на разорванную кем-то пополам жуткую маску, пропитанную алой, еще бьющей фонтаном кровью. Стрела прошила переносицу насквозь, оставив на ее месте только лишь дробленую кость. Его проткнутая рука по сравнению с разорванным лицом девчонки была ничем.

– Убери их, – приказал человек в волчьей маске забившемуся в угол и дрожащему трактирщику. – И протри пол, кровь имеет свойство быстро впитываться.

Человек внимательно смотрел на Лэа, стараясь запечатлеть в своей памяти это лицо.

«Она запомнит меня, – подумал он. – Запомнит…».

– Нет!

Она наполовину выхватила меч из ножен, но успела окончательно проснуться.

– Это всего лишь сон, – сказала себе Лэа. И пообещала себе в миллионный раз: – Я найду тебя, Волк. Найду. Я сдеру с твоего лица маску и разорву твое лицо в клочья так, как ты это сделал со мной. Я отомщу тебе за смерть сестры и своих родителей. Я заставлю почувствовать тебя мою ненависть каждой клеточкой своего тела. Ты поймешь, что значит посвятить всю свою жизнь тому, чтобы исполнить священный ритуал мести.

Повторив как заклинание свою клятву, Лэа окончательно проснулась. Вокруг было темно. Ехать было еще рано, в такой темноте ее вороная кобыла Кариби переломает себе ноги. Она подкинула хвороста в умерший было костер, и, положив голову на колени и наблюдая за воскрешением пламени, привычным неосознанным движением провела по шраму – от виска к брови и обратно.

Ее подло использовали. Ей сказали, он будет там. Он будет находиться в той таверне, что стала могилой далорских заговорщиков. Лэа в ярости сжала кулаки. Ничего. Нельзя спешить и выдавать себя. Может, ей лучше будет соврать? Сказать, что она узнала его и убила? Вдруг это он подкинул ей ложную информацию? Если это так, то он потеряет бдительность и успокоится. И тогда, тогда ее месть настигнет его, и он получит по заслугам! Она не знала про него абсолютно ничего, но она его помнила. Ох, как же хорошо она его помнила!.. Она помнила его колючие зеленые глаза; его темные, частично скрытые под маской волосы, его прочную кожаную куртку и высокие ботинки с пряжками; его черного дерева лук и колчан из змеиной кожи, полный стрел с зазубренными наконечниками. Она помнила звериный оскал его бронзовой маски, его кожаные потертые перчатки. И, просыпаясь ночью в поту, она чувствовала каменную хватку его руки и слышала его издевательский тяжелый голос.

Лэа ненавидела луки и арбалеты. Она никогда не пользовалась ими – из принципа. А когда она видела у других наемников луки и стрелы, оснащенные зазубренными наконечниками, в душе у нее поднималась холодная ярость.

Лэа ун Лайт считала только Человека в Волчьей Маске виновным в том, что стала наемницей. Если бы в ту беззвездную ночь, когда она осталась ночевать в таверне, боясь в темноте идти домой, он не зашел, скрипнув почерневшей дверью в железной оковке, если бы он не обвел тяжелым взглядом полупустую таверну, если бы он не заплатил трактирщику за постой, если бы…

Она помнила и улыбающееся круглое личико своей любимой маленькой сестренки, ее звонкий смех, ее черные волосы… но вместе с тем она помнила приоткрытый рот Таир, из которого лилась кровь, ее слипшиеся и отливающие багрянцем в свете масляных ламп волосы, быстро натекшую пурпурную лужу и зазубренный наконечник стрелы, торчащий из ее легкого…

Хватит!!!

Она сказала себе, что забудет тот вечер, тот свинцовый, плещущийся сталью взгляд, в котором она увязла, как в паутине.

Злость и боль, которые она напрасно выжигала в себе много лет, вернулись. Ей никто не помог.

Когда он огляделся, трактирщик успел сбежать. Он сам выволок ее за волосы, бросив у ворот. Ему было наплевать. Богиня Эаллон, в которую Лэа ныне не верила, уготовила для нее очень горькую судьбу. Какая жестокая издевка, что она стала наемницей также, как он…

Она не помнила тех дней, когда балансировала на хрупкой границе жизни, когда ее подобрал караван проезжающей мимо купеческой гильдии, когда ее лечили травами и чарами, когда ее оставили в Храме Эаллон на попечение жрицам.

Именно тогда, впервые глянув на бледное лицо, рассеченное красным, едва схватившимся рубцом, на искривленную переносицу, которую жрицы долго и старательно собирали по крупинке, Лэа решила мстить. Конечно же, слепая ярость не была ей помощницей. Жрицы едва успели срастить края ее раны, как Лэа собралась в путь. Она прекрасно осознавала в свои четырнадцать, что на месть уйдут многие годы, что нельзя бросаться в погоню имея за плечами лишь ярость. Лэа никогда раньше не держала в руках оружия и не умела сражаться. Но она знала, где этому ее смогут научить. Биться на мечах, выпускать стрелу в цель с закрытыми глазами… стрелы… нет. Только не стрелы, тем более не арбалетные болты. Она не хочет видеть, как они прошивают людей насквозь. Ее оружие будет честным – это меч. Она найдет себе лучший, выкованный в подземных горных кузнях хаарских гномов меч, выкованный в недрах горы Хаар и закаленный в подземном источнике. Меч, рассекающий перышко в воздухе и способный разрезать веревки, опутывающие человека, не задев его даже кончиком острия. Она знала, что такие есть. Такие мечи гномы не продавали. Такие мечи они хранили в своих подземных городах. Но она сможет раздобыть такой. Она отправится в Хаар и докажет свое право владеть таким мечом… но это будет нескоро. Пока ее цель – научиться владеть мечом так, чтобы от одного ее вида его бросило в жар и холод. Ей надо найти учителя. Жрицы не стали удерживать ее, понимая, что Лэа одержима местью. Она собиралась в лучшую школу воинского мастерства во всей Элатее – В Логу Анджа, крепость, возвышавшуюся на северо-западе Холодного Моря, на Безымянном острове.

Она отправилась в ближайший город на взморье, чтобы отплыть с первым же парусным быстроходным судном.

В Логе Анджа было четырнадцать масэтров и сотня учеников, среди которых девчонкой была она одна. Из ста учеников едва ли единицы в десятилетия получали заветную татуировку в виде скрещенных клинков, перевитых драконьим языком. Эта татуировка означала воина сильного духом, сумевшего пройти школу Логи Анджа, показав себя достойным и не сломавшись. Такие воины были самыми сильными и искусными бойцами Элатеи.

Она одна пришла сюда, одержимая жаждой мести.

Она одна тренировалась дни и ночи напролет до полного изнеможения.

Она одна перешла с деревянного меча на стальной через месяц обучения.

Но когда она через год обучения вызвалась участвовать на турнире и победила учеников, отдавших Логе Анджа по пять лет жизни, тогда на нее обратил свой взор лучший из масэтров Логи Анджа – масэтр Кэнд, проведший всю свою жизнь в Логе Анджа и посвятивший ее выучке воинов. Масэтр Кэнд научил ее главному: терпению и хладнокровию.

– Встань! – его холодный голос вернул ее на землю. – Ты должна подавить свою ярость. Ты никогда не будешь хорошим воином, если будешь так реагировать на каждое брошенное вскользь слово. Я усложню задачу. Встань сюда.

Она легко вспрыгнула на деревянный столбик, высотой около фута.

– Но я могу стоять только на одной ноге, не говоря уже о том, чтобы сражаться!

– Ты думаешь, тебе в жизни будут встречаться только честные враги, бросающие к твоим ногам перчатку, и ждущие, пока ты не поднимешь выпавший из рук клинок? Нет. Они отсекут тебе пальцы и голову при малейшей попытке нагнуться, и столкнут тебя в пропасть, на краю которой ты будешь сражаться. Представь себя связанной по ногам. Храни равновесие и сражайся со мной.

Масэтр Кэнд тихо вынул рассмеявшуюся серебристым звоном сталь.

Лэа вытащила из ножен клинок и напрягла шестое чувство. Он обходил ее полукругом. Она уловила звук разрезаемого мечом воздуха и инстинктивно почувствовала, что он нападет справа.

«Он готовится к хайсу. Из хайса можно выйти только при помощи терции, ведь он обходит меня справа, значит, от моего ответного удара можно уклониться только влево, – быстро промелькнули в голове мысли».

Она мгновенно выхватила клинок, быстро поднырнула под его руку, рубанула мечом резко и вверх, уходя от возможного ответного удара. Ответный хайс – и он выронил клинок, так и не успев завершить терцию.

– Я победила вас! – ликующе воскликнула Лэа. – Я победила вас, масэтр Кэнд!

– Отлично! – масэтр улыбнулся, поднимая клинок. – Просто отлично, Лэа! Ты схватываешь все на лету!

Она спрыгнула со столбика.

– Теперь я могу снять повязку с глаз, учитель?

– Да, Лэа, теперь можешь…

Глава III: Хаар или как добыть меч

Лэа провела в Логе Анджа три года. Она научилась всему, что знал масэтр Кэнд. Она тренировалась до последнего вздоха, представляя на месте тренажеров его, человека в Волчьей Маске, убившего ее родителей, ее сестру и ее жизнь. Теперь Лэа не могла представить себе другую жизнь. Быть грузной, величаво-степенной женой какого-нибудь зажиточного крестьянина? Нет, это не для нее. Поэтому она доставала меч, снова и снова тренируясь на площадке, уворачиваясь от тяжелых ударов противников.

Три года.

Через три года она решила, что готова. Ярость в душе улеглась, сменившись холодной ненавистью. Хладнокровие и терпение, вот ее догматы, которым она свято следовала.

Ее ждал Хаар. Раскаленное жерло гномьей горы, скрывшее в своем чреве Меч, который она должна была добыть любыми средствами, даже если ради этого придется идти на жертвы. Что будет, если у нее не выйдет, она не думала. Лэа просто не допускала такой мысли. Она добудет себе гномий меч, даже если для этого придется заставить гору извергаться кровью всех, кто встанет у нее на пути.

Гора Хаар, выступающая наверх лишь незначительной своей частью, но, тем не менее, протыкающая своим пиком вспученные облака, простиралась под землей на тысячи километров, развороченная и разрытая гномами до самого своего основания. Лишь благодаря врожденной чуткости гномы знали, когда нужно остановиться, прекратить разламывать горные породы, чтобы избежать выброса магмы и природного катаклизма.

Ее никто не ждал. Она была незваной и нежеланной гостьей, решительно и без оглядки вступившей на первую ступень, вырубленную в скале и ведущую в Хаар. Она не вынимала оружия. Она не была врагом. Лэа хотела лишь одного – Меч. Она была не последним человеком, спустившимся до сотой ступени в Хаар. Но, возможно, будет первым, поднявшимся наверх с мечом. Ее шестое чувство говорило, что ей повезет. Везение – вот на что опирались все ее надежды.

Вторая ступень. Пересилив страх и нетерпение, она медленно стала спускаться вниз. На сотой ступени ее будет ждать страж. Она знала это. Но что дальше? Дальше сотой ступени не спускался никто. На ней обменивались товарами купцы, договаривались о сотрудничестве люди и гномы. Она не верила болтливым россказням искателей приключений, которые твердили, что видели огромные подземные города. Чтобы гномы открыли первому встречному глупцу свои ревностно охраняемые тысячелетиями тайны? Нет. Она в это не верила. Она вообще мало во что верила. Она пришла сюда за мечом и уйдет только с мечом.

Лэа медленно спускалась вниз. На семьдесят пятой ступени она почувствовала присутствие гнома. Осталось немного.

До чего?

До того, как решится ее судьба.

– Зачем ты здесь, человек? – услышала она тягучий голос древнего подземного жителя.

Лэа видела в чадящем свете факела отблеск его вороненых доспехов, стальной блеск его боевой секиры и матовый шлем, отражающий свет факелов. Она была на пару голов выше гнома.

– Я пришла за мечом.

– Кто ты? – гном не спешил вести ее вниз.

– Когда-то меня звали Лэа ун Лайт, я была обычной девушкой из Асента, что на северо-западе от горы Хаар. Это было давно. Сейчас же я – мстительница. Мои слова не звучат пафосно? Я хочу мстить. И для этого мне нужен меч.

Гном молчал.

Мышление гномов было таким же медлительным, но таким же верным, как они сами.

– Ты первая женщина, спустившаяся до сотой ступени в Хаар. Ты первая, кто просит меч не для забав или блистательных побед, но почему ты решила, что мы тебе его дадим?

– Если вы не дадите мне лучший меч Хаара, мне останется только броситься с ее вершины.

Гном усмехнулся в свою черную бороду.

– А ты не промах. Либо лучший меч Хаара, либо смерть?

Лэа молчала.

– Знаешь ли ты, – продолжал гном, – что ни один человек не спускался вниз? Ни один еще человек не был в Хааре. Ни один человек не просил лучшего меча.

– Я не просто прошу его у вас, – сказала Лэа, становясь на одно колено. – Я хочу доказать свое право на владение им.

– Ты возомнила себе, что имеешь на это право? Знаешь ли ты, человек, что сотни королей сотни лет спускались сюда, заявляя свое право на меч?

– Они были лишь королями.

– Они были людьми. Все вы лишь люди, жадные до власти и золота. Вам никогда не получить наших сокровищ.

– Мне не нужны сокровища. Мне нужен меч, – повторила Лэа. – Я не уйду без меча. Я буду стоять здесь столько, сколько потребуется, чтобы заполучить его.

– Мы давно о тебе слышали, Лэа ун Лайт, воспитанница Логи Анджа. Мы знаем, кто ты, какова твоя цель, и кто он, этот человек в маске.

Слова гнома тяжелым грузом, толщей свинцовых вод легли на ее плечи, придавив к земле и окатив ледяным душем сознание.

– Как? – едва смогла вымолвить Лэа. – Если это так легко узнали гномы, значит, он ждет меня, и моя месть не будет для него неожиданной карой?!

Гном усмехнулся.

– Ты слишком нетерпелива по меркам гномов, Лэа ун Лайт. Я отведу тебя в Хаар. Наш король ждет тебя. Он знал, что рано или поздно ты явишься к нам за мечом, чтобы исполнить священный долг мести. Не думай, что ты отмечена дланью судьбы, если тебе довелось спуститься в Хаар. У нашего короля с человеком в маске личные счеты.

– Кто он? Вы знаете? – у Лэа перехватило дыхание.

– Всему свое время, – неторопливо ответил гном. – Ты узнаешь, когда придет время. Но не сейчас.

Гном спускался вниз. Чем ниже, чем ближе к недрам земли, к сердцу горы Хаар, тем становилось жарче. Загорелая кожа Лэа покрылась блестящим липким потом. Она искоса смотрела на спокойно дышащего гнома, закованного в жарящие доспехи. Как же он еще не сварился в них, как устрица?

От подножья горы Хаар до ее сердцевины, от ее подножья до самого основания, на котором зиждился подземный город, вело пять тысяч ступеней. Эти ступени были своего рода символом гномов. На каждой сотой стоял страж. Все кого они встречали, не удивлялись, видя так глубоко под горой человека. Она чувствовала их мысли: Лэа ун Лайт пришла за мечом.

Вот и последняя ступень. Она споткнулась, ожидая увидеть все уходящую вниз лестницу, но вместо этого перед ней открылся город. Ох, как же он не был похож на мощенные, в слепом беспорядке заставленные домами, города людей. Насколько была видна даль, освещенная неяркими светлячками факелов, настолько были видны уходящие в бесконечность вырубленные в скале колонны, держащие на своих плечах Хаар.

Они шли мимо низких, срубленных из камня, приземистых гномьих домиков, похожих на медленно ползущих гигантских черепах. Сейчас в городе хаарских гномов была ночь, и улицы были пусты. Повсюду были камень и скала, улицы были присыпаны мелко дробленой рудой, хрустевшей под ногами.

Они остановились.

– Дальше тебе хода нет. Мы у порога в самое сердце Хаара. Он ждет тебя.

Лэа напрягла зрение и увидела впереди себя сидящего на вырубленном в камне троне гнома. Он был просто гигантским по меркам подземного народа, на полголовы выше Лэа, закованный в серебряные доспехи. Здесь, где самоцветы были повсюду, они не имели никакой ценности, поэтому простота серебра смотрелась очень дорого.

Лэа встала на одно колено, склонившись пред гномьим королем. Она опустила голову, неприятно ощутив свою тонкую обнаженную шею, которую так просто и легко перерубить гномьей секирой.

– Приветствую вас, Ваше Величество, – сказала Лэа.

– Встань.

Голос гнома не звучал враждебно, и это немного подбадривало. Лэа встала. Она чувствовала всей кожей тяжесть своего висящего за спиной тренировочного меча, но от гномов не исходило никакой угрозы, и она позволила себе немного расслабиться.

– Ты пришла за ним?

Король достал из своих ножен меч, рассмеявшийся звоном хрусталя. Он был длиной чуть больше метра с ощерившейся изысканными шипами гардой и крестовиной, сплошь покрытой затейливыми узорами. Но все великолепие совершенной рукояти меркло по сравнению с лезвием меча.

Тщательно сваренная сталь, покрытая серебряной вязью, бриллиантово блестевшей в свете факелов, у самого основания угрожающе изгибалась загнутыми зубьями.

Тонко прорисованный узор складывался в одну целостную, но ускользающую картину, прописанную мастером с той небывалой кропотливостью и старательностью, смешанной с гордостью своей работой и воодушевлением, что редко встречается в наши дни…

Она видела, как срастался воздух, разрезаемый при малейшем движении меча на упругие кусочки. И она была уверена, что меч не встретит ни малейшего сопротивления, даже если ей придется разрезать не пух, а чью-то шею. Казалось, лезвие быстро перетекает из одного состояния в другое, как ртуть.

– Да.

– Мы предоставим тебе выбор.

– Какой?

– Тот, кого ты ищешь, сейчас находится в порту всего лишь в трех часах скачки отсюда. В том самом порту, через который ты прибыла сюда. Он видел тебя, но едва ли узнал.

Руки Лэа сжались в кулаки.

– Так близко?

– О, да. Ты можешь сейчас развернуться и поскакать в порт. Ты успеешь его настигнуть, прежде чем он сядет на корабль, идущий в Соллос, но вот победить?.. Или ты можешь остаться здесь на два года. Жить в Хааре, не выходя наружу два года. Служить нам верой и правдой, забыть о своей мести и о том, что Соллос за полмира отсюда… тогда ты, быть может, получишь этот меч.

Гномы испытывали выдержку Лэа, трезвость ее ума и холодность мышления, ее сдержанность и терпение, глубину ее ненависти к Человеку в Волчьей Маске.

Лэа глубоко вдохнула.

– Я дала слово. Я не уйду отсюда без меча, даже если Волк ждет меня у подножья Хаара.

Король улыбнулся.

– Да будет так.

Глава IV: Карта или возвращение в мир

Светало. Серая пелена неба так равномерно цедила солнечный свет, что не знающему человеку угадать восток было невозможно. Лэа залила весело трещащий костерок остатками воды из котелка и, собрав свои малочисленные вещи, отправилась в путь.

Инстинктивно она сжимала рукоятку висящего на перевязи меча. Меча, который ей так дорого достался.

Лэа прожила под землей два года. Она не выходила на солнце, и единственным источником света для нее были чадящие факелы, ведь гномы прекрасно чувствовали себя в темноте. Она научилась ориентироваться в подземном царстве в абсолютном мраке, ее глаза стали светиться и, всякий раз, когда ее окружала тьма, в глазах загорались искры, и ночь превращалась в сумрак. Да, гномы сдержали свое обещание, она пробыла под землей два года и, выйдя на поверхность, потеряла всякий след Волка. Она объездила полмира, но так и не нашла его. А теперь, вернувшись в Далорию, Лэа первым делом отправилась в Виррокузию, где ее и нанял король Тирнау, вскользь заметив, что среди заговорщиков будет Человек в Волчьей маске.

Ох, не зря она не хотела браться за это дело, будто чувствовала, что король нагло лжет, ему необходима не подводящая рука, которая, не задумываясь, расправится с заговорщиками. Это была жестокая, подлая ложь!

Лэа глубоко вдохнула несколько раз. В Логе Анджа ее научили сдерживать свои эмоции с помощью серии особых вдохов и выдохов, носящих названия ки-ар. Почувствовав, как отхлынула ярость, Лэа опять погрузилась в воспоминания.

Вдали показались каменные башни замка короля Тирнау. Виррокузия была совсем близко. На следующий день они войдут в городские ворота.

– Хьял?

Он поднял голову.

– Да?

– Послезавтра ты отправишься в Анимилию. Я останусь. Тирнау должен заплатить мне за работу.

Хьял кивнул.

– Но есть кое-что еще, что мне делать бы ужасно не хотелось.

– А именно? – Хьял наклонил голову, слушая Лэа.

Она редко говорила, больше предпочитала молчать.

– Аэвим, королева Далории, пригласила меня на прием по случаю помолвки ее дочери. Он состоится завтра вечером. Она сказала, что это самая ближайшая возможность получить мою плату, потому что король будет в Виррокузии всего один вечер, после этого он отправится в Асент.

– Почему Аэвим не может заплатить тебе сама?

– Приказ. Тирнау хотел лично прочитать письмо старейшины. Скорее всего, там какой-то шифр. Так что завтра вечером я зайду на несколько минут на прием и заберу деньги. А послезавтра утром ты отплываешь на корабле, идущем в Анимилию.

– Ты вот так вот просто хочешь заявиться на бал по случаю помолвки принцессы с мечом за спиной, в сапогах и куртке? – усмехнулся Хьял.

Лэа фыркнула.

– Да. А ты предлагаешь что-то другое?

– Почему бы тебе не надеть платье, туфли, и от души не повеселиться? Сдается мне, ты этого не делала ни разу, с тех пор, как он убил наших родителей.

Лэа промолчала. А ведь и правда, когда она последний раз отдыхала? Она уже семь лет, как натянутая пружина, как гудящая, готовая к спуску стрела.

– Нет, Хьял.

– Ты не хочешь или боишься? Боишься выглядеть глупо?

– Не надо копаться в моих чувствах, – раздраженно сказала Лэа. – Я – наемница, а не какая-нибудь глупая высокородная девица, отпускающая слабоумные шуточки.

Хьял пожал плечами.

– Отдых никому не помешает. Лично я – пойду на этот прием, – с чувством сказал Хьял.

– Но ты туда не приглашен, – с таким же чувством ответила ему Лэа, но, увидев, что ее брат расстроился, великодушно добавила: – Ладно, я подумаю.

Хьял радостно улыбнулся.

– Я выберу тебе наряд!

Глава V: Знакомьтесь, Райт рент Крайген

– Нет, нет и еще раз нет!

– Ну, будет тебе, Лэа, успокойся! Тебе это платье очень даже идет.

– Я не хочу появляться в таком глупом наряде на виду у всего королевства.

Они находилось в одной из городских таверн, увлеченные спором друг с другом. На какую-то секунду Лэа вдруг остро ощутила, как ей не хватает в жизни чего-то такого простого, как эти споры и наряды, прогулки и улыбки…

Хьял купил для нее узкое темно-синее платье из атласа, разрисованное черными узорами. Оно сливалось с сине-черными волосами Лэа, впервые в жизни не небрежно убранными под шляпу, а тщательно расчесанными и аккуратно завитыми. Хьял где-то раздобыл для нее ожерелье из темных сапфиров и черные туфли.

Лэа зло и рассержено смотрела на свое отражение. Нет, ну самая, что ни на есть, благородная глупая девица!

– Нет.

Лэа начала стягивать платье. Хьял поймал сползающий с плеч атлас.

– Сделай это для меня. Хоть один раз в жизни.

Да, эти слова ударили сильно, весьма отличаясь от всех предыдущих воплей и угроз, принуждающих ее идти в этом нелепом наряде.

И Лэа начала понемногу сдаваться.

– Я надену под низ свою одежду.

– Это будет глупо. Платье начнет топорщиться.

– Тогда возьму с собой.

– Это плохая идея.

– Но меч я возьму.

– И куда ты его денешь?

– Закреплю на спине, где же еще? – удивилась Лэа.

Хьял возвел глаза к небу.

– Ты неисправима.

Лэа быстро накинула сверху кожаную перевязь с мечом.

В зале, освещенном тысячами свечей, стало тихо, когда туда вошла совсем молодая на вид девчонка, не старше восемнадцати лет.

На самом деле ей было двадцать один.

Она шла по залу с гибкой грацией, мягкими пружинистыми шагами, двигалась так, будто на нее вот-вот нападут. Темно-синее платье облегало кошачью фигуру, обсидиановые глаза горели темным огнем, белый шрам разделял лицо на две половины, непрестанно двигаясь при ее улыбках. За спиной у Лэа висел гномий меч. Она шла легко и непринужденно, раздавая всем улыбки, но, не забывая оббегать настороженным взглядом присутствующих, отмечая неестественные складки на одежде, под которыми могло быть спрятано оружие.

Легкое открытое платье и подобранные наверх волосы открывали скрытую всегда от посторонних глаз синюю татуировку на левом плече, изображающую скрещенные клинки, перевитые раздвоенным драконьим языком – герб Логи Анджа. Все, кто видели эту татуировку, с восхищенным и почти благоговейным трепетом начинали шептаться. Многие воины пытались подделать эту татуировку, чтобы придать себе большее значение и мастерство, чем на самом деле, но первородные руны, которыми были испещрены лезвия вытатуированных мечей, не поддавались подделке, ибо в своей первозданной сущности были известны только масэтрам Логи Анджа.

– Я заберу деньги и уйду, – сквозь зубы процедила идущему рядом брату Лэа.

– Не смей. Не показывай им своих слабостей. Говоря на твоем языке: они бросили тебе вызов, отказаться будет трусостью.

Лэа вздохнула.

– Но танцевать не буду. Даже не думай.

– Не смею, – улыбнулся Хьял.

Она развернулась на каблуках и пошла прямо к королю Тирнау. Рядом с ним стоял мужчина, с головы до ног увешанный оружием. Лица его Лэа не видела, но осанка выдавала в нем воина, не раз бывавшего в переделках. В отличие от остальных он был одет в обычную одежду, и Лэа пожалела о том, что поддалась уговорам брата.

– Ваше Величество? – Лэа присела в реверансе. Хоть она и не подчинялась ни одному из земных правителей, злить человека, который предоставил ей работу, явно не стоило.

Король улыбнулся.

– Так быстро? Право, я рад, что доверил это дело тебе. Ты нашла там то, что искала?

Лэа кивнула, стиснув зубы.

– Старейшина деревни передал вам письмо. – Она протянула ему аккуратно свернутый лист пергамента.

Тирнау развернул свиток и быстро пробежал по нему глазами.

– Отлично.

Он передал ей увесистый мешочек.

– Я покину вас, дорогие гости. Меня ждут более важные дела.

Король ушел, и Лэа осталась вдвоем с воином. Она поправила сползающую с гладкого атласа перевязь.

– Ты та, о ком я подумал или нет?

Лэа окинула воина равнодушным взглядом. Ничего примечательного. Он мало чем отличался от всех, прежде встреченных ею воинов. Правда, внешность его была весьма привлекательной, а сапфировые глаза могли сравниться цветом с самыми лучшими самоцветами Хаара. Лэа усомнилась, что в нем течет чисто человеческая кровь. Скорее всего, не обошлось без весьма солидной примеси эльфьей. Улыбка была весьма располагающей к себе, но Лэа как раз и не любила таких людей, которым хотелось доверять после первой же улыбки.

– Не знаю.

– Ты Лэа ун Лайт?

– Два часа назад была ею.

– А сейчас?

– А сейчас – не знаю.

– Столь разительная перемена?

– Еще бы.

Лэа провела рукой по гладкой ткани платья.

– Я – Райт рент Крайген.

Он с небрежным изяществом оперся о мраморную статую. На темных волосах блеснули отсветы огня, на мгновение превратив их в вихри агатов.

– Я представлял тебя другой.

– Зачем ты меня вообще представлял? Откуда ты меня знаешь? – в душу девушки начинало закрадываться подозрение.

– Скажем так, я кое-что слышал о тебе от одного знакомого…

– Какого знакомого? – Лэа не хотела разговаривать и начинала терять терпение.

– Не знал, что выпускники Логи Анджа любят носить платья, – усмехнулся Райт.

– Ну, уж нет! – его слова привели Лэа в ярость. Лицо ее побелело, почти сравнявшись со шрамом. – Не знаю, кто ты таков, но я, Лэа ун Лайт, даю слово, что если ты еще раз позволишь себе необдуманно выразиться в мой адрес, я заткну тебе глотку твоим же языком!

Он поднял брови.

– Больше похоже на истину. На ту Лэа, о которой мне рассказывали, что она два года прожила в Хааре.

Она развернулась, собираясь уйти от этого непонятно что пытающегося добиться человека. Он успел поймать ее за руку. Хватка была крепкой. Вырваться так, чтобы атласное платье не разошлось по швам, было невозможно.

– Ты ведь соврала ему. Королю. Его там не было.

– Что тебе нужно? – прошипела она.

– Я хочу тебе помочь.

– Я сама со всем разберусь!!!

– И как, получается? Легкая такая задача, не пыльная?

Лэа резко замерла. Казалось, что на нее вылили ведро холодной воды, лицо ее помертвело, губы плотно сжались.

– Я не знаю, где он сейчас, – продолжил Райт. – Но могу помочь тебе отыскать его, если разрешишь составить тебе компанию.

Он ослабил хватку, и Лэа вырвала руку.

– Мне не нужна ничья помощь.

– Но ведь это глупо! Ты не найдешь его одна. Мир Элатеи огромен. Я хочу помочь.

Она молчала.

– Ты можешь подумать. Я буду ждать тебя завтра вечером в таверне «Виррокузский сад». А сейчас… не хочешь ли ты потанцевать?

– Нет, – резко ответила Лэа. – Я не танцую.

– Конечно, – Райт улыбнулся так, будто только этих слов он и ждал.

И она убежала, легко лавируя между танцующими парами, лишь серебряная рукоять меча сверкнула напоследок ярким огнем.

– Ты неважно выглядишь, – заметил Хьял, когда поздним вечером они возвращались в таверну. – Это торжество утомило тебя?

Лэа весь остаток вечера потратила на поиски Хьяла и усиленные попытки держаться от Райта подальше.

– Нет, все в порядке. Завтра ты отплываешь…

– Я помню, – раздраженно ответил Хьял. – Тебе так не терпится от меня избавиться?

– Прости… – тихо ответила Лэа.

Она вдруг загрустила. Ее месть теряет свой священный характер, который она имела семь лет назад и превращается в отчаянные попытки загнать в угол ветер. Райт предложил ей реальную помощь, прося взамен только возможность быть ее спутником. Что же в этом плохого? Она не умеет вести себя с людьми. Но ведь Райт – воин. Им не будет скучно. А вместе они смогут… что?

Лэа раздраженно пнула камень. Для начала пусть докажет завтра, что достоин путешествовать вместе с ней, что не будет обузой на ее шее, а потом она подумает.

– Райт…

– Что? – удивленно перепросил Хьял.

– Прости… Хьял. Я хотела сказать… – Лэа покраснела. И тут же разозлилась на саму себя из-за того, что размякла на этом балу. – Я найду тебя, когда отомщу. Даю слово.

– Я знаю, сестренка. – Он обнял ее покрепче, вдохнув дурманящий аромат цветущих лилий. – Я знаю…

Лэа зашла в обычную на первый взгляд таверну, отметив про себя в который раз, как же они все схожи и различны между собой. Цветные, черно-белые, резные вывески; дубовые, тисовые, ореховые столы; покрытые клеенкой, льняной или холщовой выбеленной, выкрашенной скатертью стойки, выскобленные до чистоты, а может и заросшие слоем жира и грязи… в такие таверны она предпочитала не заходить.

В трактире ароматно пахло жареным истекающим соком мясом, молоком, луком и много еще чем. Закрепленные под потолком чисто протертые масляные лампы позволяли разглядеть аккуратно расставленные столы с лавками, в центре же зала двое мужчин увлеченно пытались свернуть один другому шею. Вокруг них собрались болельщики, азартно орущие и подбадривающие дерущихся. Из их выкриков Лэа поняла, что драка была поставлена ради зрелища и возможности заработать на этом. Она подошла ближе, осматривая зал в поисках Райта.

– Я победил! – задиристо и гордо воскликнул один из дерущихся. – Я выиграл! Есть еще желающие? Кто смелый? Я положил уже четверых!..

Он обернулся, и Лэа увидела его лицо.

Райт.

В его темно-синих, как хаарские сапфиры, глазах сверкал азарт. От него исходил адреналин, только что полученный в драке. Темные волосы были мокрыми от выступившего пота.

Если бы всех людей в мире можно было разделить на несколько категорий: некрасивые, невыразительные, симпатичные, привлекательные, красивые, очень красивые…то Райт рент Крайген был бы отнесен к разряду потрясающе красивых.

Эту мысль Лэа тоже списала на эльфью кровь.

Когда он заметил ее, то лишь слегка улыбнулся уголком губ.

– Больше нет желающих сразиться со мной?

Вот он, ее шанс.

– Есть.

Лэа спокойно и даже как-то равнодушно подошла к нему.

– На мечах, – сказала она, доставая из ножен хаарский клинок.

Сталь тихо рассмеялась, засияв в свете масляных ламп как расплавленное серебро.

Райт приподнял темные брови в легком удивлении, но принял ее правила игры. Кто-то из окружающих людей протянул Райту его меч.

– Ты устроила это представление, чтобы проверить мои способности?

Теперь настала очередь Лэа приподнять брови в удивлении.

Райт усмехнулся.

– Да, я не был в Логе Анджа, но не думаю, что мое мастерство много хуже твоего.

– Докажи.

Он не спеша вытянул клинок из ножен и пошел кругом, надеясь зайти со спины. Она медленно поворачивалась, не упуская из вида его меч.

Было страшно. Масэтры Логи Анджа сидели на высокой кафедре, их лица находились в тени.

– За чем должен следить кадет в бою?

– За оружием, не за рукой. Противник может одинаково хорошо владеть обеими руками.

– Самой удобной фигурой при уклоне во вторую квинту…

– Является хайс.

– Кадет должен отвечать полными фразами.

– Самой удобной фигурой при уклоне во вторую квинту является хайс.

– Отлично, кадет. Какие еще фигуры боя вызнаете?

– Рента – уклон в четвертую квинту, меч ребром находится в верхней третьей сексте. Терция – выпад в первую сексту, меч в колющей позиции, клинок развернут вполоборота. Кварта – прыжок в воздух с разворотом бедер, меч в точке соединения центральной сексты и квинты....

– Достаточно, кадет. Идите на место.

Райт напал с правой стороны, метя мечом в шестую сексту. Она быстро поймала его клинок своим, направляя вверх. Меч по инерции пошел дугой по направлению ко второй квинте. Райт вывернулся рентой и поймал ее метящий в горло клинок.

Воздух звенел ударами стали. Окружающие люди орали, активно болея.

Выпад. Уклон. Защита спины. Поворот. Шаг назад. Прыжок.

Лэа завертела мечом, находясь в прыжке, рассчитывая обезоружить его рукояткой в центральной точке сексты.

Она наступала, а Райт все больше переходил к защите. Лэа оттесняла его в угол, он думал, что она хочет прижать его.

Резкая неожиданная терция и Райт выронил меч, споткнувшись и упав.

– Daan Varrikein! – выругался он, пытаясь встать.

Она протянула ему руку.

– Ты хорошо сражаешься.

Райт улыбнулся краем рта.

– Не пытайся спасти мое самолюбие. Я хороший воин, но не один из лучших.

Он стянул рубашку через голову и бросил ее трактирщику.

– Принесите мне чистую.

Лэа стояла, скрестив на груди руки и прислонившись к стене. Ее обсидиановые глаза ярко сверкали в полумраке стены, под которой она стояла.

–Откуда ты узнал обо мне?

Райт покачал головой.

– Завтра поговорим. Когда покинем Виррокузию. Ты же не собираешься сидеть здесь вечно?

– Нет. Но вдруг ты обманщик?

Он усмехнулся. Его темно-синие бархатные глаза хитро сверкнули.

– А вдруг ты обманщица? Вдруг, ты узнаешь все, что тебе нужно, и сбежишь, не попрощавшись?

Лэа улыбнулась краем рта.

– У тебя есть одна минута, чтобы убедить меня. Потом я ухожу.

Она увидела, как в глазах Райта промелькнула целая гамма чувств: злость, досада, недоверие, сожаление, сомнение, восхищение…

– Я работал с ним. С Джером. Я могу много рассказать о нем. Мы путешествовали вместе, два наемника, которых свела судьба.

– ЧТО?

Глаза Лэа расширились, она резко дернула хаарский клинок из ножен.

– Тихо.

Райт успокаивающе поднял руки.

– Объяснись, – зло прошипела Лэа, приставляя клинок к его горлу.

– Пять лет назад я повстречался с ним. Не знал кто он. Мы разговорились за кружкой гномьего пива и решили путешествовать вместе. Вместе браться за задания, вместе выполнять их. Единственной его странностью было то, что на все задания он выходил в маске оскалившегося волка, – Райт замолчал, испытующе глядя на Лэа.

– Продолжай, – ледяным голосом приказала она.

– Нет, Лэа. Остальное ты узнаешь потом. Если мы поедем вместе.

Она зло поджала губы, готовая разнести все вокруг за малейшую крупицу информации, а потом резко бросила:

– Отлично, – ее руки яростно вложили меч в ножны. – Жду тебя на рассвете у северо-западных ворот. Мы отправимся верхом, так что раздобудь себе лошадь, если ее нет.

Он кивнул.

Лэа пронзала Райта острым ненавистным взглядом.

– Зачем тебе это надо? Зачем ты отправляешься со мной на его поиски? Личные счеты?

Он молчал, закусив губу. Темно-синий веселый взгляд померк, сделался совсем тусклым.

– Да. Будем считать, что это так.

Она помолчала.

– Мне пора.

Затем резко развернулась на каблуках и быстро вышла, оставив в таверне одинокого Райта.

Глава VI: Анаре Хаэл или секрет Райта

Рассветное золото облило каменные сторожевые башни Виррокузии вишневым заревом. Солнце неспешно и будто нехотя выглядывало из-за горизонта. Его свет окружил пурпуром медленно открывающиеся, будто закаменевшие от времени, ворота, из которых шагом выехали двое всадников. К седлам их лошадей были приторочены дорожные мешки, небольшие размеры которых выдавали во всадниках не путешественников, а воинов. Поднявшись еще чуть выше, солнце хорошо осветило их лица.

Первым всадником была юная девушка с каменным лицом, одетая в светлую льняную рубашку, черный тугой корсет, и обутая в высокие зашнурованные сапоги. Сидела она в седле вовсе не по дамски, что можно было бы ожидать от девицы, выехавшей на прогулку. Она сидела по-мужски, твердо упершись ногами в стремена и небрежно держа вожжи прекрасно обученной вороной кобылы, слушающейся малейшего движения хозяйки.

Еще чуть выше – и солнце высветило на ее лице длинный старый шрам, пересекающий скулу и делящий лицо на две части. Она не обращала внимания ни на что и, вообще, казалось, что она очень глубоко ушла в себя, предавшись каким-то очень интересным и тревожным мыслям.

Вторым всадником был хорошо сложенный темноволосый мужчина с яркими синими глазами. Он постоянно крутился на своем коне вокруг всадницы и что-то очень живо рассказывал ей, не замечая того, что она едва слушает, полностью уйдя в свои мысли. Со стороны могло показаться, что он навязывает свою компанию девушке, но на самом деле в душе она была очень рада, что, наконец-то, путешествует не одна.

– Я по-прежнему не уверен в том, что это хорошая идея.

– Ты не смог предложить ничего лучше, – уже в который раз с легким раздражением повторила Лэа.

– Я слышал, что аурумские друиды весьма злобные существа. Звездочеты Анимилии гораздо приятнее в общении.

– И гораздо дороже в обращении. Нет. Я уже говорила: Анимилия – слишком далеко. Сейчас середина Иджиная. Путешествие в Анимилию займет больше месяца. Это слишком долго. Я хочу найти его до этой зимы.

– Роща Сиан Кром эит Мейблус заповедное место. Они не пустят нас.

– В рощу заходить не обязательно. Вызовем их иезекииля.

– Плохая идея. Это мероприятие может окончиться плохо.

– Если подумать здраво, охота за Человеком в Волчьей Маске с самого начала была опасной затеей, грозящей полным провалом…

Она пустила Кариби рысью, не желая продолжать разговор.

Через пару часов солнце успело подняться достаточно высоко и начало припекать. Лэа стало жарко. Справа от нее виднелись исполинские верхушки Замиэйских гор. Перед ней расстилалось большое озеро с гладкой поверхностью василькового цвета, живо напомнившее ей хаарские сапфиры и глаза Райта. Над озером летал белый легкий пух, чуть касавшийся поверхности воды и склонившихся над ней ив.

Лэа ударила лошадь пятками в бока, и та припустилась галопом. У самой кромки вода дрожала рябью, чуть движимая легким ветерком, и накатывалась на кромку золотистого песка. Лэа быстро влетела в озеро, на ходу ласточкой выпрыгнув из седла. Во все стороны каплями расплавленного серебра от нее полетела вода.

Лэа вынырнула, фыркая, и поплыла к берегу.

Райт не спеша подъехал к кромке воды, спрыгнул со своего недавно приобретенного коня – Лотоса – и сел на берегу, примяв зеленую весело топорщившуюся траву.

Лэа вышла из воды и растянулась на траве.

– Люблю это озеро… хоть и редко здесь бываю.

Райт вытянулся рядом.

– Это действительно хорошее озеро. Знаешь почему?

Он повернул голову, улыбаясь своими яркими васильковыми глазами.

Лэа отрицательно покачала головой.

– Существует легенда, что озеро было создано волшебницами, еще до того, как они отделились. Ариадна и Аэлина, две легендарные магессы, создали это озеро для того, чтобы отдыхать здесь. Они сотворили над ним ауру, умиротворяющую и очищающую, позволяющую расслабиться. Не размениваясь по мелочам, магессы телепортировали воду из эльфьих водоемов вместе с живностью и окружающим ландшафтом. А потом, как всем известно, по одной из версий, почти две тысячи лет назад, волшебницы все разом исчезли. Говорят, они телепортировались в другое место, где им были более рады. По другой версии, магесс изгнали из этого мира короли. Но я предпочитаю красивую легенду о том, что магессы уединились где-то в северном океане, выжидая своего времени.

Лэа перевернулась на живот, подставляя солнцу спину.

– Я не верю в такие легенды. Не верю в то, что в нашем мире когда-то существовали маги. Но аура у этого озера действительно необычная.

– Дело твое. Но, может, мы все-таки не отправимся к друидам?

– Отправимся. – Она немного помолчала. – Райт… ты обещал мне рассказать про него.

– Да, – он поднял васильковый взгляд к небу.

– Как его имя?

Райт помедлил.

– Я не знаю. Не знаю, назвал ли он свое настоящее имя, но при встрече он назвался Джером.

– И все?

– И все. Однажды от одного богатого купца мы получили задание найти его товар, украденный разбойниками и увезенный в Асент. Мы взялись за это дело с охотой, так как купец обещал нам немалую плату. В Асенте мы быстро разыскали бандитов, подкупив городскую стражу. Они указали на пещеру в приморских скалах, и мы отправились туда на закате, рассчитывая застать их всех на месте… их было восемь. По четыре на человека…

Райт замолчал, закусив губу. Лэа не торопила. Она знала по себе, что застарелые, причиняющие боль истории, даются рассказчику с великим трудом.

– Когда мы туда зашли, Джер по-братски поздоровался с бандитами. Я был немного шокирован, но идти против него не стал. Он сел в круг их костра, пил с ними пиво. Я пристроился рядом, не особо прислушиваясь к разговору. Меня больше интересовало, когда же перестанем прикидываться друзьями и перережем им глотки. Джер не спеша допил свое пиво, поблагодарил за гостеприимство, и, кажется, даже извинился. А потом достал кинжал, и мы их всех убили. Это было не очень сложно, они даже на ногах стоять не могли, так упились… а затем… затем мы начали обыскивать пещеру, и нашли двух связанных людей. Это были мужчина и женщина, лет тридцати. Во рту у них были кляпы, и говорить они не могли. Я предложил Джеру выпустить их, но тот лишь покачал головой. На губах его расплылась торжествующая улыбка, и он пробормотал что-то вроде «какая удача…», и убил их. Я так и не понял, что он имел в виду, за них нам все равно не заплатили. Но весь оставшийся день Джер пребывал в хорошем расположении духа, а под вечер мы с ним попрощались. Я знал, что больше никогда не вернусь к нему. не люблю наемников, которые убивают простых людей. Так и закончилось наше с ним знакомство… – закончил Райт.

Лицо Лэа было бледным, как смерть. Его исказила ярость и боль.

– Как давно это было?

– Семь лет назад.

Райту показалось, что она вот-вот упадет, выронив меч, но это было не так. Сумев пересилить себя, она убрала меч в ножны и села.

– Семь лет назад тела моих родителей нашли в пещере у прибрежных скал. А точнее, нашли два изъеденных животными трупа, которых и посчитали моими родителями. На шее у папы всегда был медальон с маминым локоном. По нему их и узнали, хотя медальон был раскрыт и вдавлен в грудную клетку.

Она спрятала лицо в руки. Воспоминания опять нахлынули кровавым прибоем.

Скрип. Дверь. Шаги. Взгляд.

Она не могла отвести от него очей. От тяжелой походки, от яда зеленых глаз, от окованных стальными шипами нарукавников. Он позванивал сталью при каждом шаге.

– Как только он вошел, у меня появилось плохое предчувствие. При каждом шаге я ощущала его взгляд. Взгляд этот был не таким, которые бросают на тебя молодые улыбчивые люди. Взгляд его был как липкая паутина, оплетающая тебя, сковывающая движения и лишающая способности дышать. Он сел в тень самого дальнего столика. Маска закрывала верхнюю половину лица, но его глаза заставляли поверить, что перед тобой действительно дикий зверь. Я боялась подходить к нему. Видела, что он не сводил с меня глаз. Видела, что его губы кривятся в усмешке, что он нетерпеливо барабанит пальцами по столу. Мне пришлось пересилить свой страх. Пришлось принести ему все, что он просил. Пришлось пытаться отрешиться от этого взгляда весь вечер… – ее голос был тихим и прерывающимся – …когда стемнело, таверна опустела, но он еще был там. Я собиралась идти домой, с нетерпением ждала отца, боялась идти одна, но так и не дождалась. Поднялась наверх. Спросила у хозяина таверны разрешения заночевать, получила согласие… запирая тяжелую дверь пустой таверны на засов, остро ощутила его присутствие. До этого думала, что он ушел, но нет. Он схватил меня за руку, ухмыляясь, потянул к себе.

Лэа непроизвольно потерла занывший вдруг шрам.

– Папин кинжал мне не помог. Его стрелы были просто убойными, с зазубренными наконечниками. Моя сестра… – голос Лэа сорвался, и она отвернулась. – Он убил ее, проткнул насквозь своей бронебойной стрелой… Последнее, что я помню до того, как выйти из беспамятства в храме Эаллон, это маленькое бледное лицо Таир с широко раскрытыми глазами и льющейся изо рта багровой кровью и глухой тяжелый удар стрелы об переносицу… Я чудом осталась жива. И я буду ему мстить.

Лэа резко встала. Рубашка на ней высохла. Было жарко.

– Хватит. Той глупой четырнадцатилетней девчонки уже нет. Я сказала, почему ищу его, Райт рент Крайген. Твой черед.

Она уперла руки в бока, глаза ее грозно сверкали. Рубашка упала с левого плеча, обнажив два вытатуированных скрещенных клинка, обвитых драконьим языком.

Райт скользнул взглядом по обнаженному плечу и руке. Лэа раздраженно поддернула рубашку вверх, прикрывая татуировку.

– Откровенность за откровенность, – Райт тоже встал с травы. – Я ищу его вовсе не из чувства мести, нет, за это не беспокойся, он твой. Просто у него осталось кое-что мое. И я хочу это забрать.

Лэа оценивающе смотрела на Райта, пытаясь определить, лжет он или говорит правду. Впрочем, какая разница? Рано или поздно она узнает.

Лэа стянула волосы на лбу синей лентой, чтобы пот не заливал глаза при верховой езде, и вскочила на Кариби.

– Мы должны до заката увидеть башни Руин, означающие конец далорских земель и начало аурумской территории.

– Придется скакать быстро.

– Неважно. Мы должны заночевать там.

– Эти Руины когда-то были дворцом магесс. Анаре Хаэл…

– … который они разрушили, чтобы погребенные под ним секреты не достались людям. Я знаю. – Нетерпеливо закончила Лэа. – Люди перекопали там все, но так и не нашли никаких секретов.

Райт пожал плечами и улыбнулся своими васильковыми глазами.

– Кто знает. Может быть, люди искали не так и не там. Может быть, эти секреты спрятаны при помощи магии?..

– Я уже говорила, что не верю в такие легенды, Райт. Не надо меня убеждать. Лучше сосредоточиться на том, чтобы поскорее попасть в Сиан Кром эит Мейблус и вызвать иезекииля.

– Надеюсь, что так оно и будет, Лэа. Надеюсь…

Догорал закат, когда копыта Кариби застучали по каменной дороге, идущей к замку Анаре Хаэл.

Дворец окружала разбитая пожелтевшая стена из когда-то белых кирпичей, выщербленная местами настолько, что через нее можно было перешагнуть. Кирпичи из выбоин лежали здесь же, у подножья стены, раскрошившиеся от времени и залпов пушек, некогда бивших по Анаре Хаэл. Внутреннее пространство поросло зеленой щеточкой травы с выглядывающими глазами одуванчиков. За стеной находился ряд прямых мраморных колонн, стоящих на поясе камня, идущего параллельно внешней стене. За колоннами начинались стены замка, из ободранного, серого, а в тени зеленого ото мха и плесени камня. Посыпанная гравием дорожка вела к четырехугольному зданию, снабженному странными угловыми башнями. Предназначенные для обороны крепости, они, тем не менее, имели странные бойницы, неудобные для арбалетчика, но идеально подходящие для того, чтобы можно было прицельно пальнуть заклятием. Громадные многоярусные окна скалились осколками цветных витражей, слепо щурясь в наступающих сумерках. Дворец не держался на крупных земляных насыпях или наклонных балках. Он просто как влитой врос в свой фундамент, готовясь простоять так еще века и заставляя даже атеистку Лэа поверить в какую-то неведомую держащую его силу.

– Красотища… – Райт восхищенно улыбнулся.

Лэа глубоко вдохнула горьковатый запах одуванчиков и замшелых валунов.

– Надо собрать побольше хвороста. Держать костер.

Райт привязал своего Лотоса и Кариби к одной из раскрошившихся колонн, накинув на нее петлю.

– Почему ты решила заночевать здесь?

– Можно не бояться разбойников. Все обходят это место десятой дорогой, поэтому здесь безопасно.

– Уверена?

– Более чем. И перестань же ты, наконец, всего опасаться. Мы не беззащитные дети, убежавшие из дому. – Хаарский меч поймал блик краснеющего солнечного луча и на миг показался покрытым кровью. – Эта долина безопасна. Ее хранят предрассудки людей. Мы заночуем здесь, а завтра свернем на аурумский тракт. По нему и двинемся в рощу Сиан Кром эит Мейблус.

– Аурумские друиды еще никому никогда не помогали. На что ты рассчитываешь?

Лэа резко вскинула голову, сжав рукоять хаарского клинка, и немного надменно глянула в сине-сапфировые глаза ее спутника.

– Гномы тоже никого не пускали в свои владения. Никогда. Никогда и ни кому не дарили своих мечей. Никому не позволяли жить в их городах.

Глаза Райта странно блеснули. Он отвернулся от Лэа и, быстро уходя, бросил:

– Я за хворостом.

И Лэа последовала его примеру, направившись совсем в другую сторону.

Лэа обошла замок с западной стороны, направившись к его южной части. Под ногами у нее хрустели камни и песок, вперемежку с зеленой травой, оплетающей их и скрывающей следы старой осады. Лэа не верила в существование магии. Она не верила в то, что уйдя из этого мира, магессы не оставили ничего, не осталось даже магических артефактов, как будто кто-то высосал из этого мира все, содержащее хоть каплю магии.

… сад окружал низкий, нагретый щедрым солнцем за день, каменный заборчик. Приглядевшись, Лэа поняла, что это всего лишь фундамент еще одной в прошлом высокой стены. Она легко перешагнула через него и оказалась в тени старых, оплетенных паутиной и мхом деревьев. Они уже не приносили никаких плодов, изжив себя за десятки лет, но по-прежнему торчали из земли, коряво растопырив свои сухие изломанные, с кое-где выступающими зелеными ростками, ветви. Лэа нагнулась и принялась собирать опавшие прошлогодние листья, и высушенные и выжженные солнцем ветви. Подняв одну оказавшуюся сырой из-под низу ветвь, Лэа увидела, как под ней что-то тускло блеснуло. Она опустилась на колени и аккуратно разгребла слой перегнивших листьев и земли. Под ними оказалась небольшая мраморная табличка, явно не имевшая в саду никакого места и принесенная откуда-то довольно давно. На мраморе было выбито изображение: на земле распластался человек, раскинув руки и откинув назад голову с широко раскрытыми от ужаса глазами и выступающей изо рта пеной. В груди у него торчала стрела. На заднем плане, далеко за пределами видимости этого человека, была лишь слегка намечена чья-то фигура, прижимавшая к щеке натянутую тетиву. Фигура была слишком мелкой и небрежно выполненной, чтобы можно было сказать что-то определенное.

Лэа сжала табличку в руке. Она ведь не такая. Она ведь не собирается убивать Человека в Волчьей Маске (или его стоит теперь называть Джером?) подло, издалека, не посмотрев напоследок в его зеленые ненавистные глаза?

Лэа тщательно отерла мраморную табличку от земли и перегноя и спрятала в свой походный мешок.

– Лэа?

Она резко вскочила, разворачиваясь с бедер, мгновенно, рефлекторно, выхватив из ножен меч, и лишь развернувшись вполоборота, запоздало сообразила, что это Райт.

– Я искал тебя. Не стоит ходить по одному. Не нравится мне эта тишина. Лучше давай найдем место для ночлега.

Она кивнула, спрятала в ножны хаарский клинок и подняла с земли собранный хворост.

– У меня плохое предчувствие, – беспокойно заметил Райт.

– Что? – тонкая линия бровей взлетела вверх.

– Такое ощущение, будто мы здесь не одни.

– Конечно, – саркастически усмехнулась Лэа. – Здесь бродят души магесс, погибших при осаде Анаре Хаэл.

Райт не улыбнулся. Лэа глянула в его глаза, казавшиеся почти черными в быстро наступавшей темноте, и напрягла упорно молчащую интуицию.

– Я ничего не чувствую, – сказала она через некоторое время.

– Пойдем отсюда.

Она пожала плечами и двинулась к выходу из сада. Райт повел ее к облюбованному им местечку для ночлега. Лотос и Кариби были уже там и равнодушно пощипывали траву. Это место с трех сторон было окружено плотно стоящими колоннами и завалено каменными глыбами. Проникнуть сюда можно было только через небольшую щель, оставленную двумя навалившимися друг на друга колоннами. Лэа проскользнула в проход вслед за Райтом. Внутри, на зеленой примятой траве, уже был выложен костер. Лэа подняла голову. Наверху сверкали первые звезды.

– Великолепно, – проворчала Лэа. – Просто фантастика. Стены есть, но нет крыши. Не мог подыскать ничего получше?

– Нет. Но здесь нас точно не найдут.

Лэа промолчала. Спорить ей не хотелось. Хотелось спать. Даже если кто-то нападет на них, она успеет выхватить из ножен свой меч. И будет в безопасности.

– Я нашел ягоды земляники! – весело сказал Райт. – На ужин у нас будет вкусный земляничный напиток!

Он уже возился с костром, терпеливо высекая искры. Она присела рядом и достала из ножен залежавшийся меч. Кружево узоров на лезвии танцевало причудливый танец в свете недавно взошедшей луны. Лэа достала точильный камень и медвежий жир. К своему оружию она относилась весьма ревностно, придерживаясь правила: волка кормят ноги, а наемника – меч.

Потом вынула аккуратно свернутую в трубочку карту, доставшуюся ей от Хьяла. Развернула ее и угольком отметила путь, который они преодолели. Вся карта была испещрена тоненькими полосами и линиями, отмечавшими места, в которых она была и искала Джера. Лишь небольшой уголок на северо-западе карты оставался чистым: там возвышалась Лога Анджа и Лавовые Зубья – скалы, торчащие из морских глубин вблизи Логи Анджа. Она улыбнулась, вспомнив самый захватывающий эпизод своей жизни.

Лэа шла по дорожке, вымощенной светлым камнем, мимо замка, возвышавшегося в глубине острова. Рядом с ней шел масэтр Кэнд. Его рука лежала на плече Лэа. Он всячески ее подбадривал. Сегодня одно из самых главных ее испытаний.

– Повтори то, чему я тебя учил, – попросил учитель.

– Никто не должен пострадать. Лога Анджа – это храм. Убийство или физическое насилие в храме – святотатство.

– Помни это.

По дорожке, постепенно перешедшей в узкую тропу, они обогнули замок и оказались с обратной его стороны, выщербленной от постоянных ветров. Совсем рядом виднелись Лавовые Зубья, отливающие красным. Из самой большой скалы валил густой черный дым – вот-вот она начнет извергаться кровью земной.

Здесь, в этой части острова, она еще не была. И вряд ли когда еще побывает. Даже если вернется.

Земля закончилась резко и сразу. Лэа пошатнулась, пытаясь удержать равновесие. Масэтр ловко поймал ее за плечо и оттянул назад. От скалы к Лавовым Зубьям бежал узкий веревочный мостик, раскачивавшийся на бешенном северном ветру.

Она в последний раз окинула взглядом замок и ступила на веревочную дорожку. Ловко пошла вперед, уверенно переставляя ноги поступью ки-ар, как ее учили в замке.

– Удачи тебе, – тихо сказал масэтр Кэнд, наблюдая, как его лучшая ученица, шестнадцатилетняя Лэа ун Лайт, отправляется в путь, из которого возвращаются лишь немногие. Он был уверен, что она справится, но все равно переживал, душой и сердцем привязавшись к юной мстительнице.

Здесь, в Лавовых Зубьях, обитали самые свирепые и благородные существа из всех живущих в Элатее.

Здесь, на недосягаемой для людей высоте, на вершинах скал, вили свои гнезда Лавовые драконы.

Мало кто знает, что если добыть яйцо дракона, и вырастить вылупившегося ящера, то он будет самым преданным другом на всю вашу жизнь. Каждый выпускник Логи должен был добыть яйцо через год обучения, иначе он автоматически изгонялся из нее.

Лэа тоже предстояло добыть драконье яйцо и предоставить его масэтрам Логи Анджа, после чего двенадцать недель она будет оберегать его, прежде чем из яйца кто-либо вылупится.

Драконы заменяли выпускникам Логи Анджа верховых лошадей. Эти существа были быстрее ветра и сильнее сотни воинов. Не очень крупные, стремительные и невероятно умные.

Вверх… вверх…

Под ногами крошились и осыпались лавовые породы и мелкие крошки вулканического стекла.

Она придерживалась рукой за неровную и шершавую поверхность скалы. Та была теплой, значит, у Лэа в запасе было как минимум два часа. Найти гнездо было не трудно. Драконихи, высиживавшие яйца, вили гнезда на вершинах извергавшихся вулканов.

Самым трудным было пройти мимо самок, стерегущих гнезда.

Она поднималась наверх скалы, обходя ее вокруг узкой, загибавшейся вверх дорожкой. Чем выше, тем теплее становилось вокруг.

До нее донесся глухой отдаленный рокот, похожий на раскат грома. Вздрогнув, она подняла голову – небо чистейшей синевы. Значит, она близко.

Тропа круто разворачивалась, исчезая за поворотом. Осторожно выглянув из-за угла, Лэа увидела гнездо.

Оно было огромным, должно быть, дракониха, свившая его, была не менее ста футов в длину вместе с хвостом. Оно было сложено из гигантских глыб, не позволявших видеть, что происходит в большей части гнезда. Пол был усыпан черным жирным пеплом. Под ногой что-то хрустнуло. Лэа опустила глаза – множество мелких и крупных костей. Лэа не сомневалась, что ее постигнет та же участь, если ее план провалится.

Сделав еще несколько шагов вперед, она глубоко вдохнула и заглянула в гнездо. Дракониха была там. Она спала. Ее кроваво-красная чешуя ослепительно сверкала на солнце. Длинная вытянутая морда лежала на вытянутых вперед лапах с огромными загнутыми когтями. С обеих сторон от пасти шли два длинных нежно-розовых складчатых крыла. Глаза со змеиными веками были закрыты. При каждом выдохе из ноздрей вырывались клубы дыма. Длинная изящная шея плавно переходила в вытянутое змеиное тело. Громадные прозрачные крылья, прошитые узором из кровеносных сосудов, были сложены и подрагивали. От самой морды и до кончика хвоста шел длинный тройной частокол шипов. Один удар таким хвостом – и ты мертв.

Не в силах оторвать взгляда от дракона, Лэа шагнула внутрь. И тут она увидела яйца. Два штуки, одно нежно-розовое в крапинку, другое темно-красное. Лэа знала, что пол будущего дракона можно прочесть по цвету яйца. В розовом – самка.

Еще шаг.

Если дракон проснется, ей можно попрощаться с жизнью.

Она задержала дыхание и подошла к самой морде чудовища. Подумать только, стоит драконихе открыть глаза, и ее ужин будет хорошо прокопчен и прожарен.

Яйца лежали прямо возле лап самки.

Лэа обхватила руками розовое и подняла его. Оно оказалось страшно тяжелым. Дракониха вздохнула во сне, и из ноздрей у нее вырвался раскаленный воздух, опаливший Лэа волосы, брови и ресницы. Лицо, шея, грудь, руки, до самых локтей, мгновенно покрылись красными волдырями. Чего только стоит достать меч и проткнуть этой самке шею, добравшись до аорты…

Нет. Это – Храм. Здесь убивать – святотатство.

Медленно, осторожно, она начала отступать назад. Вот край гнезда.

Дракониха открыла глаза с вертикальными кошачьими зрачками.

Яйца нет.

Она заревела и встала на дыбы, но Лэа уже скрылась за поворотом, во весь дух летя вниз. В голове вертелась лишь одна мысль: только бы не споткнуться, только бы не споткнуться. Она не должна. Ведь она бежит ки-ар, значит, не может споткнуться. Рев не прекращался. Самка взлетела. Стоит ей только раз взмахнуть крыльями, и она увидит Лэа, бегущую вместе с яйцом.

Скалу накрыла гигантская тень. Лэа вскинула голову. Над ней зависла дракониха. В глазах – первозданная ярость хаоса. Она исторгла победный рев, заметив яйцо в руках девушки.

«Сейчас она дохнет огнем, и мне конец, – подумала Лэа. – Не поможет даже вода…»

Вода! Вот же оно – спасение! Дракониха выдохнула пламя огромным огненным грибом, но была еще слишком далеко – Лэа не стояла на месте, а во весь дух неслась вниз. Жар лишь опалил спину девушки, и та тоже покрылась кровавыми ожогами.

Она выбежала на участок скалы, далеко выдававшийся в море. Или сейчас, или никогда! Весь правый бок кололо так, что темнело в глазах. Больше она не может бежать. Лишь бы успеть долететь до воды – она хорошо плавает – и не разбиться о скалы. Одним мощным прыжком она как можно сильнее оттолкнулась от земли и изо всех сил прыгнула вперед, чтобы оказаться как можно дальше от скал на большей глубине.

Несколько секунд полета и глухой удар об воду такой силы, что она едва не потеряла сознание, заставив себя вернуться в этот мир лишь невероятным усилием воли.

Дракон взревел и спикировал вниз. Лэа вдохнула как можно больше воздуха и поплыла вниз. Если дракониха дохнет огнем на воду, та мгновенно вскипит. Свариться заживо ей не хотелось, поэтому Лэа изо всех сил плыла ки-ар.

Дракониха взревела еще раз, но Лэа слышала ее глухо, как через несколько толстых одеял, да еще заткнув уши.

Вода стала горячей, но не настолько, чтобы жечь кожу.

Она плыла к замку, осторожно используя запас воздуха. Тренированная в Логе Анджа, она могла задерживать дыхание до пяти минут, но если дракониха выдохнет огонь еще раз, то придется нырять глубже, а значит, запас кислорода кончится быстрее.

… она не помнила, как добралась до замка. Сбежав от драконихи, Лэа попала в течение, и ее вынесло в открытое море, где она пробыла два дня. Если бы не постоянные тренировки в Логе Анджа, она бы утонула, не пробыв и двух часов в воде.

Но нет. Она держалась на плаву ки-ар, не пытаясь выбраться из течения, а позволяя себя нести, потому что знала – два-три дня и оно вынесет ее к острову.

Сорок восемь часов в воде – и она дома…

Райт перехватил взгляд Лэа на карту.

– Смотришь на Зубья?

Она кивнула, по-прежнему пребывая там, в северо-западном течении, огибающем остров.

– Я слышал, что у каждого выпускника Логи есть дракон…

– Это так. – В ее взгляде промелькнула грусть.

– Но где же тогда…

– Она погибла… Моя Ирди пала… Я не могла взять ее с собой в Хаар и отпустила на волю. Когда же срок пребывания под землей истек, я нашла лишь обглоданные драконьи кости и ее половину соединяющего нас кристалла… – Лэа тяжело вздохнула. – Почему-то все, кого я люблю, очень быстро погибают…

…а в небе горели хрустальные льдистые кристаллы звезд, складываясь в причудливые созвездия. На юге самым крупным созвездием была Россыпь, восток знаменовал Медведь, север – нить Ариадны, запад – Паутина.

Райт поднял голову к звездам.

– Смотришь на Россыпь? – улыбнулся он Лэа, пытаясь сменить тему.

Она кивнула.

– Ты знаешь легенду? Легенду о том, что когда-то прекрасный юноша подарил Ариадне нить дивного жемчуга, найденного на самом дне океана. Он переливался всеми цветами радуги, похожий на капли самого солнца. Юноша нанял лучших ткачих, чтобы они выткали тонкую как паутинка и крепкую как леска нить. Он нанизал на нее жемчуг и преподнес его Ариадне, прекраснейшей из всех смертных. Но гордость Ариадны не позволила ей принять подарок. Она отшвырнула это сокровище, нить порвалась и жемчужины рассыпались. Боги наказали Ариадну, а нить и жемчуг отправили на небо, к звездам, чтобы люди помнили о том, что такое презрение, и о том, что такое любовь…

– Я уже говорила, что не верю в такие легенды, – спокойно сказала Лэа.

Райт окинул ее раздраженным взглядом.

– А ты вообще во что-нибудь веришь?

Она неопределенно пожала плечами.

– Верю в силу своего меча. В то, что найду Волка. В то, что он сломал мне жизнь. В то, что он заслуживает смерти.

Звезды разгорались, становясь с каждой минутой все ярче, повергая наших спутников в сон.

Райт отвернулся от нее.

– Тебе никогда не хотелось жить по-другому?

Лэа опять пожала плечами.

– Не знаю. Раньше я часто об этом думала, представляла себе другую жизнь…

– А ты никогда не думала о том, что ты будешь делать после того, как отомстишь? Ты ведь не сможешь жить в сбитом из крепких дубов доме, на крыше которого лежат розовые ветви яблонь и вишен, стирать одежду в ручье, смотреть за детьми. Тебя будет тянуть к наемничеству, к путешествиям. Тебя будут звать каждая дорога, каждый корабль, каждая тропа…

– Заткнись! – резко оборвала его Лэа.

Райт замолчал, но, похоже, обиделся. Ну и пусть. Она злилась. Никто не просил его лезть с глупыми замечаниями и истинами, которые она знала сама. Он не прав. Она жила такой жизнью. Согаден. Две весны тому назад. Она провела там шесть месяцев, начиная с Сутьвинара и по Яэтэнур.

Она отомстит. А дальше отдаст себя в руки своего предназначения. Теперь она точно знала, что Волк виновен в смерти ее родителей. И в том, что наложил кровоточащий и ноющий болью отпечаток на ее жизнь.

Этому были свидетели ее шрам.

Ее память.

И ненависть.

Она проснулась непонятно отчего. Просто резко открыла глаза, ощутив какую-то внутреннюю тревогу. Вокруг было темно и очень холодно, значит, до рассвета оставалось несколько часов. Она повернула голову. Райта не было.

Вход был завален какими-то камнями.

– Райт? – окликнула она его тихо.

Нет ответа. Она встала. Тревога не покидала ее, но Лэа надеялась, что с Райтом было все в порядке. Она аккуратно разобрала завал и протиснулась наружу. Метрах в ста от нее, в одном из окон первого этажа Анаре Хаэл, плясали отблески костра. В висках забилось: опасность. Она вытащила из ножен тихо зашелестевший меч и кошачьими шагами пошла вперед, осторожно обходя хрустящую под ногами гальку. Из окна до нее долетали тихие голоса и треск костра. Она остановилась и прислушалась.

– Ее нельзя трогать.

– Джер был не в себе, когда приказывал это.

– А он вообще когда-нибудь бывает в себе?

– Вы знаете, где она?

– Он не сказал. Но она хорошо спряталась.

– Давайте найдем ее.

– Тебе жить надоело?

– Я вообще не понимаю его целей!..

Лэа напряглась. У нее перехватило дыхание. Джер?! Если они говорят о нем, то…

Она подошла ближе и осторожно заглянула в окно, закрытое чугунной решеткой и осколками стекол.

В комнате сидели четверо мужчин, склонившись над небольшим пузатым бочонком. Внутри комнаты, в земляном полу, была выкопана яма, в которой они и развели костер.

– Где Джер сейчас? – опять начал разговор один из мужчин.

– Он не сказал. Но скоро должен вернуться.

– Ушел, оставил нас одних. Его уже неделю нет! И что нам делать? Мне надоело здесь прятаться и морозить кости на каменном полу!

– Заткнись! – оборвал его другой. – Джер сказал, что будет сегодня. Раз сказал – значит сделает. Ждем.

Лэа метнулась к входу. Думать было некогда.

– Где он? – заорала она, влетев на полном ходу в комнату.

Мужчины вскочили в мгновенье ока и выхватывали оружие. Что-то здесь было не так, вот только понять – что именно? – она не могла. Вдруг уловила за спиной дрожание воздуха, но развернуться не успела. Что-то тяжелое с размаху опустилось ей на голову, и мир окутала тьма.

Глава VII: Роща друидов

Глаза открывать не хотелось. В висках пульсировала боль, окутывавшая туманом мысли. Все-таки пересилив себя, она приоткрыла веки и тут же увидела склонившегося над ней Райта. Глаза его были наполнены тревогой, но когда он увидел, что Лэа очнулась, засияли радостной синевой и как будто даже стали ярче. Выглядел он плохо. Скула была рассечена до крови, и на ране запеклась багровая кровь. На шее расплылся здоровенный синяк, губы были разбиты в кровь, и еще он берег левую руку.

– Наконец-то ты очнулась! Семь дней провалялась в лихорадке. Я уже боялся, что ты не выкарабкаешься. Я собрал всех лекарей радиусом десять миль отсюда. Я не отходил от тебя ни на минуту. Как же я рад!

Голос Райта врезался в голову как чей-то раскаленный нож. Она едва улавливала смысл его слов.

– Где я? – она с трудом разлепила разбитые, с запекшейся кровью, губы.

– Тихо. – Он осторожно прикрыл ей рот рукой. – Молчи. Разговоры не пойдут тебе на пользу.

– Как я сюда попала? – она не слушала его.

Райт вздохнул.

– Ладно, так уж и быть. Я все расскажу, только ты, главное, молчи. Ночью я проснулся от того, что накануне выпил слишком много земляничного напитка и пошел по малой нужде. Отошел я совсем недалеко, но, когда вернулся, тебя уже не было. Не было и твоего меча. Хоть я и знаю, что ты не расстаешься с ним ни днем ни ночью, все равно стало тревожно. Немного подождал, но ты не возвращалась. Тогда я решил пойти поискать тебя. Увидел твой силуэт у освещенного окна, потом ты резко метнулась внутрь. Я понял, что там кто-то есть и побежал следом. Когда вбежал в комнату, увидел там четверо человек, и тебя, лежащую лицом вниз в луже собственной крови. Тогда… тогда я впал в ярость. Мне удалось отбить тебя. Они все сбежали, как последние трусы. Я схватил тебя. Ты была без сознания, а из разбитой головы ручейками стекала кровь. Мне пришлось изменить маршрут нашего пути и отправится на запад, к ближайшей деревне, так как максимум моих умений – это закалять рану железом. Твою рану так лечить явно не стоило. Вот сейчас мы и находимся в прелестной деревушке под названием Хэлитэ. Здесь нет таверны, зато целых три лекаря, в доме одного из них ты сейчас и лежишь.

– Джер… – простонала она.

– Что? – он склонился над ней, но все равно едва различал ее горячий шепот.

– Они сказали: Джер… он должен был вот-вот прийти.

По щекам полились слезы ярости и отчаянья.

– Я не слышала, как он подошел сзади! Я не успела…

Она в бессильной злобе ударила рукой по простыням.

– Кто я теперь после этого? Масэтр Кэнд учил меня: будь терпелива и хладнокровна! Я забыла его главный урок! Я бросилась внутрь, сломя голову. Я ослепла от ярости. Терпение? Сколько можно! Я семь лет ненавижу его! Семь лет! Смерть для него будет слишком легкой платой! Я заставлю его испытать все, что испытала сама! – давилась рыданиями Лэа.

Райт крепко сжал ее горячую руку.

– Поспи. Тебе нужно больше отдыхать и тогда, возможно, мы уже через неделю сможем выдвинуться из Хэлитэ.

Она послушно кивнула и закрыла глаза. Сознание окутала темнота, но не резкая и зловещая, а мягкая и теплая.

Тишина…

– Я его там не видел. Не думаю, что он так сильно изменился с тех пор, как мы разошлись в разные стороны. Джер – имя весьма распространенное.

Лэа отрицательно покачала головой.

– Слишком много совпадений. Они говорили про меня…

– Они назвали твое имя?

– Нет, но…

– Они говорили, что ищут девушку, устроившую охоту на Джера?

– Нет, но…

– Тогда с чего ты решила, что это он?

Лэа разозлилась, но ругаться ей не хотелось, поэтому она ударила Кариби пятками в бока, и та припустилась галопом через аурумские земли.

Они уже три дня, как пересекли границу Далории и Аурума. Двигались прямо на северо-восток, в рощу друидов, по разбойничьим тропам. Большие города и торговые тракты Лэа старалась избегать, чтобы не вляпаться еще в какую-нибудь историю.

Пейзажи вокруг были воистину потрясающими! Аурумом заправляла королева Юлиана, которая по своим взглядам и убеждениям являлась последовательницей Ариадны и Аэлины. Она старалась поддерживать в своем королевстве идеальную экологическую чистоту. Здесь не было никаких добывающих промыслов и охоты, главным источником дохода было земледелие, остальное страна могла позволить себе экспортировать. Природа Аурума сияла потрясающе чистой девственной красотой. Нетронутые кирками гномов горы, блестящие от высокого содержания драгоценных металлов; покрытые изумрудной травой и золотым песком берега лазурных рек; долины с цветущими нарциссами; мощные дубовые рощи; размашисто упершиеся в землю кедры; тонкие кипарисы, стрелами уходящие вверх. Все это было результатом многовекового, тяжелого и упорного труда.

Кариби перешла с галопа на шаг и спокойно переступала копытами по утоптанной тропе посреди склонов холмов, заросших ярко-желтыми нарциссами, с венчиками, похожими на взбитые сливки.

– Извини.

Райт догнал ее и, осторожно наклонившись, положил руку на плечо Лэа. Она не сбросила ее, просто отвернулась.

– Я не хотел тебя обидеть. Если хочешь, я буду молчать. Не скажу ни слова.

Уголки губ Лэа дрогнули, чуть приподнявшись, но она промолчала.

– В этом королевстве потрясающие пейзажи, – сказала она спустя какое-то время. – Здесь восхитительный воздух. Наверное, это единственное место на земле, принадлежащей людям, где так хорошо.

Райт усмехнулся.

– Это не вся правда. Есть легенда о том....

– Райт…

– Хорошо, хорошо, молчу. Просто люди говорят, что такая красота не повсюду. Что есть некая Зона, сосредоточение…

– Райт! Если я не люблю легенды, это не значит, что я их не знаю.

Ее антрацитовые горящие на загорелом лице глаза грозно сверкнули.

– Если мы поспешим, то к вечеру будем у друидов.

– У друидов… – буркнул Райт. – Сдались они тебе?

Лэа проигнорировала его слова.

– Все равно друиды не пустят нас к себе до восхода солнца. Зачем спешить?

– Райт. Ты хотел сопровождать меня, а не я тебя.

Он нахмурился. Синие глаза блеснули.

– Давай наперегонки.

– Что?..

– Наперегонки. Спорим, твоя Кариби ни за что не обгонит моего Лотоса.

Дерзкие слова Райта зацепили ее. Она гикнула и Кариби понеслась по тропе. Райт сдавил шпорами бога Лотоса и тот, встав на дыбы, помчался ей вслед. Вскоре покачивающие желтыми головками нарциссы видели лишь облачко пыли, медленно рассеивающееся вдалеке.

– Это действительно она? Роща Сиан Кром эит Мейблус?

Лэа придержала поводья Кариби и глянула туда, куда указывал Райт.

– Да, это она.

Роща начиналась не полого, а как-то сразу, коряво и крепко воткнувшимися в землю дубами и орешниками. За рядом дубов следовали хаотично, на первый взгляд, растущие лиственные деревья различных видов. На самом деле кажущаяся хаотичность была строго выверенными линиями, образовавшими магический восьмигранник, своими углами обозначающий стороны света. В воздухе остро пахло мятой, желудями и листьями кинзорома, друидского галлюциногена.

– Чего мы ждем? Едем?

– Нельзя.

– Это еще почему?

– Они должны сами выйти.

– Как они узнают о нашем прибытии?

Лэа пожала плечами.

– Узнают. Всегда узнавали.

– А почему нельзя входить?

– Дриады. Они охраняют границы рощи, и, поверь мне, более метких стрелков нет на всем белом свете.

– Проверим?

Райт слез с Лотоса и медленно пошел к роще.

– Стой! Не делай этого! – Лэа схватила его за руку. – Не надо их злить.

– Кто вы, добрые люди?

Он и она обернулись вместе, синхронно, спина к спине. У самого края рощи Сиан Кром эит Мейблус стоял высокий седобородый старик. Волосы на его лбу были подвязаны лентой. На изъеденном морщинами лице, под кустистыми седыми бровями прятались пронизывающие серые глаза. Верхняя губа скрывалась в седых пушистых усах. На плечи его был наброшен светло-зеленый плащ с вышитыми руническими символами. В руках друид сжимал служивший отнюдь не для опоры посох.

Лэа встала на одно колено, оперев руки на хаарский меч.

– Я – Лэа ун Лайт, мой спутник – Райт рент Крайген. Мы пришли к вам за помощью.

– Если намерения ваши благи и помыслы чисты, Иезекииль окажет вам помощь.

Райт скосил на Лэа глаза. На лице девушки не дрогнул ни один мускул.

Друид смотрел на них выжидательно, затем вздохнул.

– Убери оружие, дитя мое, и за мной следуй.

Лэа и Райт переглянулись, дружно спрятали оружие.

Сердце Лэа заходилось в бешеном стуке.

– Вы впустите нас в Рощу?

– Не я впускаю вас, а Сиан Кром эит Мейблус.

Лэа едва удержалась, чтобы не фыркнуть.

Они шагнули под сень деревьев, в прохладную тень, звенящую от трелей птиц и насекомых.

– Гляди, – Райт толкнул ее в бок, пока они шли за друидом.

Лэа посмотрела по указанному направлению. В ветвях высокого крепкого дуба расположилась дриада. У нее была нежно-зеленая кожа, темно-зеленые, почти черные, волосы и темные, неясного оттенка глаза. Высокая и худая, она держала в руках лук, туго натянутая тетива которого прижималась к щеке.

Лэа оглядела другие деревья. В ветвях каждого третьего сидели сестры первой дриады, все, как один, держали на изготовке луки, нацеленные в них. Очевидно, предупреждая их «злые намерения и помыслы».

– Есть одна легенда, – шепнул Райт. – Про дриад. Они подчиняются друидам, потому что однажды, один друид спас Великую Королеву Мать всех дриад, когда она была еще ребенком. Вырастил ее как родную дочь в своем кругу в заповедной роще. В благодарность же она повелела всем своим предкам служить друидам до скончания веков.

Лэа не стала перебивать его, в надежде, что легенду в пух и прах развенчает ведущий их друид. Но он воздержался от комментариев, лишь усмехнулся себе в усы.

Чем дальше они углублялись в лес, тем старше становились деревья. Древние дубы, корни которых заросли мхом, а ветви раскинулись на добрый десяток метров. Их стволы не смогли бы обхватить десять человек, а верхушки уходили высоко в небо, теряясь где-то в туманной дымке.

– Пришли, – друид вышел на поляну.

Лэа от изумления потеряла дар речи, потому что в центре поляны высился огромный исполинский дуб, приподнятый на корнях так, что образовал под собой огромный шатер, в котором мог бы разместиться весь Анаре Хаэл.

– Невероятно… – прошептал Райт.

Лэа была с ним согласна, потому что дуб и не думал умирать. Ему была не одна тысяча лет, но на ветвях, толщиной в несколько человек, росли огромные, размером с одеяло, листья.

Раскидистая вершина дуба терялась в облаках.

Лэа разглядела, что под корнями дуба снуют десятки друидов, все в светло-зеленых одеждах.

– Где он? – спросила Лэа.

– Иезекииль наверху.

Друид указал рукой, и Лэа заметила пристроенную к коре дуба винтовую лестницу, огибающую ствол и пропадающую за поворотом.

– И мне нужно подняться?

Друид промолчал. Ответ был очевиден.

Лэа шагнула на ступени.

«Неужели сейчас все случится? – думала она, поднимаясь. – Неужели я узнаю, где он?»

Но это было бы слишком просто, и в подсознании Лэа это ощущала.

Поднявшись на самый верх дуба, в котором пряталась большая деревянная площадка, она увидела его.

Иезекииль был облачен в ослепительно белые одежды. Деревянный посох венчал изумруд, а сухие старческие руки были покрыты руническими татуировками.

Длинные белые борода и волосы друида сливались с одеждой.

Лэа стоило только один раз глянуть в прозрачно-голубые глаза друида, чтобы понять: он не станет помогать.

– Дай мне руку, дитя мое.

Лэа подошла ближе и протянула ему свою натренированную мгновенно выхватывать меч из ножен и не знающую спиц и пялец руку. Руку, на которую был надет не наперсток, а кожаные наручи, истертые от постоянных упражнений с мечом.

Он взял ее маленькую ладонь своей, сухой, сморщенной и коричневой от трав и времени, и крепко сжал ее.

Иезекииль закрыл глаза.

Несомненно, это была она. За какой-то миг он впитал в себя вереницу образов, представлявших в сознании Лэа ее жизнь.

Потом открыл свои ясные голубые глаза.

– Сие невозможно, дитя мое.

Лэа насторожилась.

– Что невозможно?

– Искать тебе нельзя его. Ибо он – твоя смерть. Найдя его, ты лицом к лицу со своей смертью встретишься.

– Это неправда! – яростно воскликнула Лэа. – Ты лжешь! Он – всего лишь трусливый наемник, считающий себя вершителем судеб!

– А ты? – тихий голос иезекииля заставил ее замолчать. – Кем считаешь себя ты? Месть твоя потеряла священный характер. – Он говорил слова, которых Лэа боялась большего всего. – Ненависть всесильна. Съедает человека изнутри она, замыкает мысли людские и заставляет идти их по кругу, снова и снова возвращаясь к началу. Очисти свою душу и разум от ненависти. Прямо здесь и сейчас от мести своей откажись, и тогда очистишь дух свой, будто умоешься росой утренней.

– Нет, – она говорила тихо, но так, что ее слова звучали клятвой. – Мой дух очистится только его кровью.

– Забудь о мести, – друид поднял руки. – Забудь о крови. Забудь о нем, о человеке в маске.

– Кто он? – она спросила звенящим от ярости голосом.

– Этот человек не для тебя.

– Значит, вы отказываетесь мне помочь? – медленно выговорила Лэа.

– Нет, дитя мое. Это ты отказываешься от нашей помощи, от исцеления духа своего.

Она резко развернулась и почти бегом дошла до края площадки, как во сне спустилась по ступеням и бросила через плечо:

– Идем отсюда, Райт.

Райт осторожно, почти с опаской оглянулся на невозмутимо опиравшегося на посох провожавшего их друида, будто боялся, что тот начнет швыряться заклятиями. Райт был уверен, что друиды имеют источник магии, иначе даже им не было бы под силу управлять природой.

Лэа уже порядочно убежала вперед, когда Райт, последний раз оглянувшись на иезекииля, поспешил следом.

Костер трещал очень весело, будто напевал какую-то радостную песню, раздражая своим веселым пламенем мрачно сидевшую Лэа.

– Эй… – Райт сел рядом, обняв ее за плечи. – Не грусти. Мы найдем его, чего бы это нам не стоило.

Она спрятала лицо в ладони. Райту показалось, что он слышит тихие всхлипывания.

– Мне очень жаль, что друиды отказались помочь, но вместе мы найдем выход.

– Вместе… – она подняла голову и улыбнулась.

На мокрых щеках, на явственно белеющем шраме остались мокрые дорожки от слез, которые Райт осторожно вытер большим пальцем.

– Я ни за что тебя не брошу. Я буду с тобой до конца…

– Ты так говоришь, будто мы тысячу лет знаем друг друга, а не несколько недель.

Он как-то странно улыбнулся своими сапфировыми глазами.

– Это немало.

Она вздохнула, окончательно успокаиваясь.

– Знаешь, я много раз думала о том, что будет после того, как я найду его. И много раз представляла себе мою жизнь, пока не поняла: встреча с ним ничего не изменит. Отомстив, я найду новую цель. Ведь я – наемница. Всего лишь песчинка в этом мире. Все решения, которые я принимаю, не имеют никакого значения. Друиды не помогли, но я продолжу поиски. В конце концов, мир тесен. Я не остановлюсь. Иезекииль был прав: даже тысячи смертей не окупят моей мести. Ненависть давно ведет меня по кругу, так, что я уже забыла, где начало, а где конец… совсем…

Он крепче обнял ее.

– Тебе надо отдохнуть. Поспи. Я буду рядом.

Она кивнула и закрыла глаза, отдавая себя в руки теперь уже спокойному глубокому сну.

Иезекииль сидел у костра, сгорбившись, и кого-то ждал. Затрещали кусты. Друид резко обернулся на хруст.

– Это я.

Из кустов, отводя от лица ветки, вышел мужчина. Одет он был в кожаную куртку и высокие ботинки с пряжками. На спине висел мощный черного дерева лук и колчан из змеиной кожи, полный стрел с зазубренными наконечниками. На лице у человека была бронзовая маска оскалившегося волка, под которой прятались колючие злые глаза и темные волосы. В руке он сжимал увесистый кожаный мешочек, перетянутый узким шнурком.

– Господин… – друид поклонился.

– Ты сделал все, как я велел?

Друид поклонился еще раз.

– Да, господин…

– Ты переубедил ее?

Друид как-то сжался, на сморщенном лице отразился страх.

– Мне не удалось, господин… она и слушать меня не стала…

– Куда она направилась?

– Сие мне неведомо…

Человек бросил ему мешочек под ноги.

– Как договаривались. Иди отсюда.

Друид встал, опершись на свой посох. Едва он повернулся к Человеку спиной, раздался глухой звук спускаемой тетивы, и тяжелая длинная стрела с зазубренным наконечником вонзилась иезекиилю прямо между лопаток, омыв кровью траву и светло-зеленые одежды друида.

Человек подошел к телу и перевернул его носком сапога.

– Зря ты так несерьезно отнесся к моим словам. Ты должен был что-то сделать.

Он выдернул стрелу из захрустевших костей и вытер ее об мантию друида, оставив грязный красно-коричневый след.

– Жаль было стрелу на тебя переводить.

Человек повел плечами, поправляя положение лука, и двинулся в сторону, откуда пришел. Здесь его больше не держало ничто.

Глава VIII: Спасите эльфку!

– Славная добыча! Давненько я так не стрелял.

Райт потянулся и весело подмигнул задумчивой Лэа.

– Не грусти!

Она приподняла бровь в ответ на веселые выкрики Райта.

– Дичи, которой ты подстрелил, хватит от силы на неделю. Потом мы вступим на Территорию Эльфов. Там охотиться нельзя. Придется все-таки заехать в город, заработать немного денег и купить провизии.

– Надолго ли мы задержимся?

Лэа пожала плечами.

– В зависимости от того, какая работа мне подвернется.

Райт достал подробную карту королевства Аурум, приобретенную на оживленном торговом тракте пару дней назад.

– Ближайший к нам город – это Агниэт. Там можно будет неплохо подзаработать и нанять эльфа-проводника, чтобы благополучно добраться до западных границ Территории Эльфов.

Лэа кивнула, по-прежнему думая о чем-то своем.

– Я не совсем уверена в том, что это хорошая идея, но проводник нам действительно может пригодиться. Сколько нам до Агниэта?

Райт провел пальцем по карте.

– Часов шесть хорошей скачки.

– Так чего же мы ждем?

Она ударила Кариби пятками бока и та, танцуя, бросилась вперед.

Агниэт был оживленным торговым городом, расположенным на перекрестке трех купеческих трактов. Его очень удачное расположение способствовало быстрому и бурному развитию. Постоянно возникающие в городе строения новых архитектурных стилей придавали ему вид скорее разношерстный, чем серьезный. Большое количество таверн, трактиров и пабов, продающих спиртные напитки разных народов и даже рас, придавали городу атмосферу веселую и беззаботную. Но даже здесь люди порой переступали грань.

В трактире было темно и душно, но необычайно весело. Впрочем, веселье это было не совсем здоровым. Четверо мужчин держали связанную крепкой пеньковой веревкой красивую эльфку. Эльфка отчаянно ругалась и шипела, пытаясь вырваться. Она извивалась как змея и плевалась на каждого, кто пытался до нее дотронуться.

Один из мужчин, рыжий, с жесткой короткой щетиной и густыми усами, хохотал. Ловко поймав длинные светлые волосы эльфки рукой, быстро намотал их на нее так, что эльфка выгнулась дугой к нему, чтобы уменьшить натяжение и боль. Рыжий грязным охотничьим сапогом наступил на спину эльфки, заставляя ее выгибаться еще сильнее. Трое мужчин, стоявшие рядом с кружками пива в руках, подбадривали Рыжего. Один даже вылил на голову эльфки пиво из своей кружки, и его дружки встретили этот дерзкий поступок с восторгом. Рыжему хватило одного взгляда на смельчака, чтобы тот быстро ретировался.

– Она моя. Усекли?

Злая, униженная, и вдобавок мокрая, эльфка лежала, не сопротивляясь. Она устала. Волосы нещадно болели, намотанные на руку Рыжего. Мокрая от пива одежда облепила тело, идеально повторяя его контуры и формы, что еще больше подстегивало здоровяка. Рывком содрав с эльфки половину одежды, он почувствовал на своем плече чью-то легкую, но уверенную руку.

– Ты – Рыжий, по кличке Гора?

Рыжий обернулся. Сзади него стояла девушка в плаще, переброшенном через руку. Лицо было скрыто надвинутой на глаза шляпой, из-под которой виднелись сине-черные волосы, за спиной висел внушительный меч.

– Вали отсюда! – рыкнул Рыжий, пытаясь отшвырнуть девушку рукой.

Та легко уклонилась.

– Значит, ты.

Она скинула капюшон, и Рыжий отпрянул от неожиданности. Иссиня-черные, небрежно подобранные, волосы на лбу были стянуты тесьмой. Слегка загорелое лицо, на котором горели злые черные глаза, от брови к виску пересекал узкий зловещий шрам.

Легко и плавно она вынула меч из ножен и не спеша подняла руку, приставляя острие клинка к горлу Рыжего.

– Отпусти ее.

Рыжий нехорошо усмехнулся.

– А ты попробуй, отбери.

Глаза Лэа сверкнули.

– Говорю еще раз: отпусти ее.

Рыжий ловко увернулся от острия Лэа. Она стояла, по-прежнему подняв руку с мечом, явно не собираясь нападать.

Громила выхватил из-за пояса внушительного размера топор.

– Потанцуем!

Эльфка быстро откатилась в сторону и попыталась развязать веревки, пока на нее никто не обращал внимания. Вокруг Лэа и Рыжего собиралось все больше народу. Кто-то присел рядом с эльфкой, помогая ей развязаться. Та дернулась от неожиданности и испуганно подняла на человека, присевшего помочь ей, свои миндалевидные бирюзовые глаза.

– Тихо ты! – рассердился помощник. – Не дергайся. Меня зовут Райт. Я – друг.

– Акфилэ. – Тихо ответила эльфка.

Райт улыбнулся, достал из-за пояса короткий охотничий нож и одним движением разрезал веревки.

– Нам надо убираться отсюда. Лэа рассердится, если обнаружит, что мы еще здесь. Мне не хочется лишний раз злить ее.

– Лэа – это она?

– Она, она. И сейчас она спасает твою шкуру.

Рыжий стал медленно обходить Лэа справа. Она поворачивалась на каблуках и явно тянула время. Райт должен был успеть уйти вместе с этой эльфкой.

– За твою голову назначена приличная сумма, Гора… и я намерена получить ее.

Вокруг стало тихо. Намечалось зрелище.

Гора злобно оскалился.

– За мою то много, но мне будет любопытно узнать, сколько дадут за твою? Готов поспорить, что и гроша медного пожалеют.

Лэа усмехнулась. Шрам изогнулся. Выражение лица получилось жутким.

– Тебе придется изрядно попотеть, чтобы дотронуться до меня своим клинком.

– А это мы сейчас проверим, – рыкнул Рыжий, бросаясь вперед.

Его тяжелые неповоротливые выпады были смешны по сравнению с гибкостью легко уклоняющейся Лэа. Она подпрыгнула, пружинисто и мягко, пытаясь достать его в центральной точке сексты. Рыжий пригнулся, рубанул мечом резко и вверх. Она обманула его, уклонившись влево и резко пригнувшись с одновременным разворотом вокруг своей оси. Рыжий не успел опомниться, как она уже легким почти ленивым движением провела хаарским мечом по подколенным сухожилиям. Рыжий упал, не в силах управлять своими конечностями и поднял глаза на Лэа, в которых читалась чистая, ничем не замутненная ненависть.

– Твоя взяла. Но мы еще посмотрим, кто кого, – прохрипел он и окончательно свалился на посыпанный песком пол.

Этот человек внимательно наблюдал за поединком, больше похожим на казнь. Он сидел за самым дальним столиком, скрытый в тени так, что никто даже и не подозревал о его присутствии. В руках он сжимал бронзовую волчью маску и с интересом смотрел на Лэа. Он готов был признать, что она прекрасный воин. Нет. Она – одна из самых лучших выпускников Логи Анджа, и все благодаря ему! Она дралась не мечом, не клинком и даже не рукой. Она полностью сливалась со своим оружием, всем телом реагировала на малейший выпад, будто являлась продолжением острия. Человек не считал ее опасной для себя. О нет. Дело было в другом. Ему сложно было разобраться в мотивах девушки, она была сильнее и выше его духом, и именно этого опасался и не понимал Человек. Он долго наблюдал за ней, пытаясь разобраться, за что она его так ненавидит. Не за ту же узкую изящную полоску на лице, которая придает ей столько обаяния? Правда, чтобы рана, нанесенная его оружием, стала такой, жрицам Эаллон пришлось изрядно повозиться. Им удалось невероятное, почти невозможное: шрам был узким, ровным и совсем не уродовал лицо.

Да, он убил ее родителей, значит, она может его ненавидеть за это. Хотя она могла и не знать этого. Нечаянно оброненная им фраза могла полностью поменять ее мнение о нем. За что же? За смерть маленькой девочки? Он не хотел этого. Все вышло случайно. Он только помог ей обрести себя, стать наемницей. Эту профессию одинаково почитают и презирают во всем мире. Пока будут заговоры, войны, правители, дворцовые перевороты, пока будут люди, готовые платить за это – будут и наемники. Эта девушка была просто создана стать воином. Она этого не осознает сама, но ее жизнь – это ее жизнь. За это нельзя никого винить.

Человек водил пальцем по острым клыкам маски, пытаясь разобраться в мотивах и поступках Лэа. Это было ему не по плечу. Но это был шаг.

– Вечно так… – проворчала Лэа. – Я рискую своей шкурой за других, а от меня потом шарахаются, кричат: убийца!

– Что-то не так? – поинтересовался Райт.

– Он заплатил мне половину обещанной суммы, сказал, что я не должна была устраивать казнь прилюдно, что это нарушение порядков.

Она тяжело бухнулась на траву. Райт и Акфилэ уже разожгли костер на окраине большого леса, сосем близко подходящего к реке.

– Пришлось купить только самое необходимое, – сказала она и обратилась уже к эльфке: – Как тебя зовут?

– Акфилэ Хилиэйанс Истимарьон…

– Хватит и Акфилэ. Так вот. Ты можешь быть нашим проводником в Кан Д’Иар, а можешь, если хочешь, вернуться в город. Выбор за тобой. Но утром мы уходим.

Акфилэ бросила на Райта быстрый взгляд.

– Я не хочу здесь оставаться. Я отправлюсь с вами.

– Ты – эльфка восточных земель? – спросила Лэа.

Акфилэ кивнула.

– Как же тебя занесло сюда?

Она пожала плечами, отбросила назад прядь спутанных светлых волос.

– Караван отца. Он был уважаемым торговцем. Хотел показать мне города людей. Но в пути на нас напала шайка разбойников. Отца убили. Меня продали. Я мечтала вернуться в Кан Д’Иар, но у меня не было денег, чтобы нанять проводника. Одна бы я не выжила. До Кан Д’Иара две недели конному.

– Нам придется идти сквозь Замиэйские горы?

Акфилэ кивнула.

– Кан Д’Иар находится за ними.

– Есть ход?

– Через горы ведет множество тропинок, но все они охраняются эльфскими лучницами. Чтобы пройти, вам придется преподнести Стражницам дар.

– Дар?

– Что-нибудь, что объяснит ваши намерения.

Лэа вздохнула.

– Придется потратиться.

– Извините… – эльфка опустила глаза. – Могу я узнать цель вашего странствия?

Райт мельком посмотрел на Лэа.

– Мы надеемся на аудиенцию Алэтаны, вашей королевы. Она может нам кое в чем помочь. Найти человека…

– Хватит болтать! – Лэа запустила руку в мешок. – Думаю, нам хватит оставшихся денег, чтобы купить дар.

– Акфилэ… – Райт повернулся к эльфке. – Можешь рассказать мне об эльфьих местах, через которые нам придется идти?

Она достала из своего дорожного мешка маленький гребешок, украшенный жемчугами, и принялась расчесывать им свои длинные светлые волосы. Она была удивительно красива даже для эльфки. Тяжелые пряди золотых волос падали на спину до самых ягодиц, рассыпаясь на множество мелких локонов. Огромные миндалевидные глаза цвета бирюзы были обрамлены черными длинными ресницами.

Она разделила волосы на три части, перебросив две вперед и открыв розовые остроконечные ушки.

Форма ушей у эльфов играла особенно важную роль. Самые восточные эльфы, живущие в Кан Д’Иаре, и дальше на восток, к морю, имели самые острые и длинные ушки. Это был своего рода признак чистоты крови, деливший эльфов на несколько групп. Форма ушей могла рассказать одному эльфу о другом больше, чем он сам того мог или хотел.

Лэа поглубже засунула руку, пытаясь отыскать мешочек с монетами. Рука наткнулась на что-то холодное. Она быстро и инстинктивно отдернула руку, не успев даже испугаться. Лэа абсолютно не припоминала в своем рюкзаке ничего такого и не могла сообразить – что это?

Она опять опустила руку в рюкзак и достала оттуда мраморную табличку, найденную в саду Анаре Хаэл, с распластанным человеком, корчившимся в агонии, и лучником на заднем плане. Лэа успела намертво позабыть о своей находке и теперь вспоминала: говорила ли она о ней Райту?

Тем временем взгляд Райта сам упал на руки Лэа, сжимавшие табличку.

– Что это? – спросил он, садясь рядом. – Можно взглянуть?

Он протянул руку и поднес табличку к глазам, внимательно рассматривая изображение. Постепенно его взгляд все больше изменялся, в нем проявлялось удивление и даже какой-то благоговейный восторг и трепет.

– Где ты это взяла? – спросил он хриплым голосом.

– Нашла в саду Анаре Хаэл. А это что-то…

– Это же один из самых могущественных артефактов, которые пытались разыскать короли после изгнания магесс! – Сказал он возбужденно. – Существует легенда, что магессы сохранили в нашем мире часть магии, запаковав ее, перед тем как уйти, в разные предметы, которые затем спрятали по всему свету.

Он вскочил и принялся возбужденно ходить вокруг костра.

– Значит, легенды не врут. Магессы заключили магию в пяти артефактах, принадлежавших когда-то Ариадне и Аэлине. Это серебряная диадема, хрустальный кубок, аурумский самоцвет, перстень с жемчужиной и мраморная табличка. Люди сведущие ломают головы над тем, успели ли магессы разместить артефакты, напоенные магией сообразно четырем сторонам света и в центре мира Элатеи. Если ты нашла табличку в замке, значит, остальные артефакты находятся там же, то есть, магессы не успели завершить начатое! – торжествующе закончил Райт.

– А если они решили принять Анаре Хаэл за центр мира? – подала голос Акфилэ.

– Действительно. – Райт немного умерил свой пыл и покрутил в руках табличку. – Я уверен, что это именно она. Изображение в точности совпадает с тем, что описывается в исторических источниках и висящим полотном в виррокузском дворце, которое когда-то, как и все остальное, было вывезено из замка.

– Не хочется вас огорчать, – раздался раздраженный голос Лэа. – Но это всего лишь легенда, выдумка. Если это правда, почему мы не чувствуем никаких сил, исходящих из этой таблички?

В ее голосе слышалась насмешка, которую Райт уловил безошибочно и сразу, но не стал обращать на это внимание.

– Магию надо уметь разбудить. Причем сделать это именно в том месте, которое она должна была занять по плану магесс.

– Глупости. – Лэа резко встала. – Хватит. Мне надоело. Если хотите – можете отправляться хоть к Анаре Хаэл, хоть на край света.

– Успокойся. – Райт попытался взять ее за руку, но она резко отдернула ее, как от огня.

Он немного растерялся. Не понимал причины ее вспышки.

– Я справлюсь и без вас.

Она круто развернулась на каблуках и быстро ушла во тьму, оставив недоумевающих Райта и Акфилэ.

В висках стучала злость и обида. Они пытаются разгадать тайну какой-то таблички! Таблички, о существовании которой они даже не догадывались, пока она не достала ее.

Разгоряченная злостью и обидой она прислонилась к гладкому холодному стволу незнакомого дерева.

– Лэа?

Райт искал ее, оставив Акфилэ у костра.

– Где ты?

Глубоко вдохнув, она шагнула ему навстречу. Райт не вздрогнул. Он смотрел на нее немного грустно и виновато, но вместе с тем жестко и дерзко.

– Если хочешь, чтобы мы помогали тебе, тебе придется попридержать свой характер.

Она отвернулась и молчала. Райт смотрел на Лэа и в глазах его читался вызов.

– Я не хотел говорить это, но если хочешь, чтобы мы тебя сопровождали…

Ее глаза сверкнули. Слишком поздно он понял свою ошибку.

– Лэа, я… прости, я не…

– Ты все сказал.

Ее голос был полностью лишен каких-либо чувств или эмоций, холодный и безжизненный, как заснеженные равнины Дархарии.

– Уходи.

– Прости меня…

– Уходи.

Голос не менялся, прежним оставалось и выражение лица, только глаза сверкали каким-то непонятым, прежде не видимым в ней чувством.

Он медленно повернулся и, тяжело ступая, пошел прочь.

…она вернулась к костру много позже, когда Райт и Акфилэ уже спали, прижавшись друг к другу в поисках тепла.

Лэа просидела до рассвета, пока сгустившаяся темнота не отступила, позволив различить хоть что-то и не дать переломать ноги Кариби. Она быстро и тихо отвязала ее и осторожно вывела из разбитого лагеря. Лэа направлялась в Согаден, город, лежавший на пути к Замиэйским горам. Там она найдет проводника и отправится в Кан Д’Иар, самый восточный город эльфов.

Сжимая в руке табличку, она подошла к спящему Райту. Глаза его были закрыты, дышал он ровно и глубоко. Лэа провела рукой по его темным волосам.

«Ты не хотел меня обидеть, – подумала она. – Но ты дал мне понять, что моя месть – принадлежит только мне. У тебя свой путь».

– Прощай… – шепнула она, положив табличку рядом с ним. – Меня ждет Согаден…

Лэа вскочила на Кариби, прикрепив свой дорожный мешок к седлу.

Согаден ждал.

Глава IX: Согаден

В Согадене у Лэа было множество знакомых. Когда-то ей пришлось провести в этом городе некоторое время. Если быть точнее – то осень и зиму два года тому назад. Она успела порядочно наследить здесь, сцепившись с сыном местного ирханта, заправлявшего городом, Тормалом. Сейчас она старалась не попадаться никому на глаза, чтобы не вызвать толок и сплетен, а потом и последующего за этим выдворения из города ирхантом, некогда запретившем ей появляться здесь. Ей всего лишь нужно было остановиться в городе на пару ночей, чтобы заработать денег на дар Стражницам. А, возможно, и нанять другого проводника.

Согаден, часто подвергавшийся нападению эльфов, а изредка и гномов, был окружен высокой каменной стеной, а также рвом, наполненным водами веселой бурлящей реки – Ихла-таны. Солнце еще довольно высоко стояло в небе, поэтому мост был опущен, и по нему входили и выходили в город люди. В узких прорезанных в стене бойницах блестели шлемы и кольчуги стражников. Те же стражники стояли по обе стороны ворот с поднятой решеткой. Они внимательно проверяли и перепроверяли товары ввозимые и вывозимые из города, а также взимали пошлину с людей, приходящих в Согаден.

Лэа не спеша подъехала к воротам и встала в небольшую очередь, ожидавшую пропуска. Голос привратника она узнала сразу. Это был Гурт, человек, с которым она познакомилась и даже подружилась во время своего прошлого визита. Надежды на то, что он не узнает Лэа, было мало, поэтому она решила положиться на то, что он не станет выдавать ее.

Когда Лэа поравнялась с ним, Гурт поднял глаза на нее.

– Лэа! – изумился он. – Чем обязан столь неожиданному визиту?

– Рада видеть тебя, Гурт. – Улыбнулась Лэа. – Как поживают Киана и Рут?

– Отлично! – сверкнул белоснежными зубами Гурт. – Буду рад видеть тебя сегодня вечером у себя дома.

– Всенепременно, Гурт, всенепременно. Только сначала у меня есть кое-какие дела.

Гурт сразу уловил в голосе Лэа напряженность.

– Не беспокойся. В нашем городе новый ирхант, начиная с этой весны. Ты можешь спокойно находиться здесь. Я освобожусь только к обеду, но Киана будет очень рада тебя видеть прямо сейчас!

Лэа, как показалось Гурту, вздохнула с облегчением.

Гурт подозвал жестом одного из ошивавшихся поблизости мальчишек и, дав ему медную монетку, попросил:

– Проводи ми-сади к моему дому.

Очевидно, эти мальчишки находились здесь постоянно и время от времени исполняли для стражников различные мелкие поручения, как то: сбегать в ближайшую таверну за сдобным пирожком, холодным квасом, а то и чем-нибудь покрепче.

Мальчишка казался на редкость жизнерадостным: с рыжими торчащими во все стороны кудряшками, крупными веснушками и вздернутым носом. На худые плечи, по аурумскуму обычаю, была надета длинная рубашка с коротким рукавом.

– Спасибо, Гурт. – Лэа улыбнулась. Но я прекрасно помню дорогу.

– Тем не менее ты моя гостья, – возразил стражник. – Негоже тебе одной бродить по городу.

– Пойдемте, ми-сади, здесь недалеко идти, если знать дорогу, – нетерпеливо воскликнул мальчишка.

Лэа не стала спорить, лишь на прощание махнула Гурту рукой.

Согаден, как и большинство аурумских городов, отличался ровными чистыми улицами и густонаселенностью. Вот и сейчас бодро шагающий мальчик и Лэа, идущая за ним вслед, пересекали оживленные гомонящие улицы. В Согадене было множество различных лавочек и таверн, так как Аурум, не имеющий собственной промышленности, старался налечь на торговлю. Вдоль главной, мощеной ровным и гладким камнем улицы, расположились торговцы, весело зазывавшие народ в свои заведения. На разрисованных вывесках, под словами, помещались выразительные рисунки, дающие тем, кто не знает грамоту, четкое понятие, что располагается в том или ином месте. Лэа, изучившая в Логе Анджа основные языки и наречия Элатеи, легко и бегло читала все вывески, удивляясь, а то и вовсе смеясь над некоторыми. Таверны; ювелирные, оружейные, бакалейные лавки; ловко снующие в толпе коробейники – она уже успела забыть, как хорошо в Согадене. Она спешит, но может повременить несколько дней, как следует отдохнув здесь. Город готовился к ярмарке: ставни, крыши, столбы, вывески – все было украшено пестрыми гирляндами цветов и фонариков; повсюду царило оживленное веселье, предшествующее празднику.

Мальчик вел ее мимо высоких городских застроек, пересек площадь и, миновав еще несколько домов, свернул влево.

– Это здесь, ми-сади.

Он указал на деревянный дом с высоким каменным крыльцом и красивыми резными ставнями. Она улыбнулась, узнав деревянное тяжелое кольцо, которое Гурт вырезал больше двух лет тому назад.

Она взбежала по ступенькам и несколько раз стукнула в дверь кольцом. Изнутри тянуло запахом свежеиспеченного хлеба, молока и жареного лука.

– Сиди здесь, я открою, – услышала она знакомый женский голос и невольно улыбнулась.

Дом Гурта остался единственным местом в мире, где она чувствовала себя как дома.

Дверь открылась, на Лэа дохнуло теплом.

– Здравствуй, Киана.

– О, милостивая Эаллон! Неужели это ты, Лэа? – Перед девушкой стояла немного растрепанная на вид молодая женщина в белом переднике, с полотенцем в руках, каштановыми волосами, заплетенными в толстую косу, несколько раз обернутую вокруг головы и немного усталыми зелеными глазами. – Как я рада тебя видеть! – Киана радостно обняла Лэа. – Ой, что же это мы стоим на пороге! – спохватилась она. – Проходи в дом, у меня как раз вот-вот обед поспеет.

Киана заскочила в дом, радостно суетясь.

Лэа огляделась. Почти ничего не изменилось с тех пор, как она была здесь больше двух лет тому назад. Все так же посередине комнаты стоит дубовый стол, в углу комнаты стоит статуя Эаллон, стены разрисованы угольком. Возле печи и на полке множество домашней утвари. На лавке сидит, насупившись, значительно подросшая Рут. Ей сейчас восемь. Возле нее стоит колыбелька, а в ней спит розовый, крепко спеленатый младенец. При виде его лицо Лэа озарила теплая улыбка.

– Киана?

– А?

Та ловко и быстро застелила стол белоснежной скатертью и выставляла на него хлеб, нарезанные овощи, горшок с какой-то вкусно пахнущей сдобренной маслом кашей, щи, кувшин молока, холодный квас и многое другое.

– Младенец?

Киана улыбнулась.

– Я думала, Гурт уже сказал тебе. Эаллон была милостива к нам и дала долгожданного наследника. Мы назвали его Джер.

Лэа дернулась при звуке этого имени, но постаралась ничем больше не выдать своей нелюбви к данному имени.

– Рада за вас.

– Ох, что ты! Видела бы ты Гурта, когда Джер только родился. Он опьянел от радости! – Киана понизила голос, чтобы слова не долетели до сидевшей на скамейке Рут. – Ты ведь знаешь, самые лучшие эльфьи лекари говорили, что я не смогу больше иметь детей. Но Эаллон сжалилась над нами.

Киана приложила ладонь сначала к губам, затем к сердцу – традиционный знак поклонения и благодарности богине.

– Рут? – Лэа присела на скамейку рядом с девочкой.

Худенькая, с острыми плечиками и голубыми глазами, светло-золотистой кожей и прямыми соломенными волосами, заплетенными в две толстые косы, как подобает девице, не вошедшей в возраст зрелости, она чем-то напоминала восточную эльфку. Лэа не сомневалась, что без малой толики примеси эльфьей крови здесь не обошлось. Согаден, приближенный к эльфьим границам, кишел такими связями.

– Ты помнишь меня?

Рут кивнула.

– Еще бы. Это не ты тогда спасла меня из пожара, победила Тормала на ежегодном аурумском турнире воинов, а затем и вовсе оборонялась от пятнадцати стражников, пытавшихся выдворить тебя из города?

Лэа хмыкнула.

– А я уже и призабыла подробности.

– Все готово, – Киана вытерла руки сухой тряпицей. – Дождемся только Гурта. – Она весело подмигнула. – Впрочем, ждать осталось недолго. Почему бы нам не скрасить это время чем-нибудь…

С видом фокусника она выудила откуда-то из-под стола запотевший кувшин с плескавшейся в нем янтарной жидкостью.

– Медовуха лучших согаденских пивоваров, выдержанная в специальных погребах.

Лэа улыбнулась.

Киана ловко наполнила два прозрачных стеклянных стакана, мгновенно запотевших снаружи.

– Сходи погуляй, Рут. – Киана ласково погладила дочь по головке и сунула ей в ладошку медную монетку.

Лэа отхлебнула немного искрящейся холодной жидкости.

– Ты все еще ищешь его, да? – спросила Киана, присаживаясь рядом.

Лэа крепче сжала в руке кружку, но спокойно ответила:

– Да.

Киана немного помолчала, потом сказала:

– Знай, что мы всегда будем рады тебе, после всего, что ты для нас сделала…

Она коснулась руки девушки.

Комната для Лэа подернулась дымкой воспоминаний.

– Не ходи туда, ты не сможешь! – крикнул ей кто-то.

Рядом кричала, рыдая, женщина.

Несколько горящих стропил обрушились с грохотом, в небо взметнулись искры и столб дыма.

Дом горел, пламя уже перекидывалось на соседние строения, жадно пожирая их. На улицу высыпало полгорода, но все никак не могли найти воду.

Дом горел.

Пламя ревело, не подпуская никого на расстояние пяти ярдов.

Пламя лизало воздух, высовываясь в рушившиеся окна.

Пламя поедало деревянные балки, стены и перекрытия, обнажая черный остов дома.

Горячий, жирный от сажи воздух душил маленькую девочку, не успевшую выбежать из дома и испуганно убежавшую от огня.

Сейчас она плакала, выглядывая в горящие окна третьего этажа, и протягивала руки.

– Прыгай, прыгай! – кричали ей люди.

Девочка была слишком мала, и прыгать боялась.

Люди ждали.

Каждый боялся входить.

Она метнулась из толпы к дому. Вокруг ее тела было обмотано мокрое покрывало, закрывавшее лицо.

Быстро преодолев пять ярдов до дома, она ловко запрыгнула в одно из окон, которое тут же обрушилось, как только Лэа скрылась из виду.

В доме пахло гарью и сажей, глаза ел дым. Слева от нее обрушился потолок, покрывало задымилось.

Вперед. Вперед.

Лестница была средоточием огня. Пламя охватило ее со всех сторон, но все же это был единственный способ подняться наверх, и Лэа решила рискнуть.

Первые несколько ступеней были еще крепкими, следующие пять не представляли собой устойчивого зрелища. Наверху слышался плач. Снаружи доносились крики женщины. Все это подстегивало Лэа, не давая медлить. Собравшись и сгруппировавшись, Лэа резко распрямилась и, подобно пружине, полетела вперед. Этому прыжку, как и всему остальному, ее обучили в Логе Анджа. Лестница обрушилась. Наверху дыма и огня было еще больше. Половицы угрожающе прогибались под ногами. Лэа шла, затаив дыхание. Она слышала лишь треск огня и досок. Плач стих. Медленно, она приблизилась к окну, ожидая увидеть там лишь маленькое обгоревшее тельце.

Девочка была там.

Розовощекая, черноволосая, лет пяти от роду, она размазывала по лицу слезы.

Огонь уже принялся за ее одежду, но девочка была целохонька, хоть и в состоянии шока. Лэа сдернула с себя мокрое покрывало и обернула им девочку, одежда которой задымилась от прикосновения к мокрому покрывалу. Лэа подхватила ее на руки и метнулась к лестнице. Один неосторожный шаг – и пол с ревом осел, разбрызгивая искры и капли огня. Провал был слишком большим, чтобы она преодолела его с ношей, перебросить же девочку она не могла – та была без сознания. Лэа начала бояться, что опоздала и малышка задохнулась от дыма. Дым ел ей глаза и забивал нос, разглядеть что-либо не было никакой возможности. Она метнулась назад, к окнам, рассчитывая выпрыгнуть. Шанс приземлится целой был невелик, но все же…

Но ход к окнам она найти не могла: серая едкая пелена заволокла все равномерным слоем. Под ногу Лэа подвернулась осевшая половица и та с грохотом упала, задев что-то на своем пути. Этим что-то оказался шкаф, дверки его распахнулись с тяжелым стоном, и на Лэа вывалилась целая куча тлеющей одежды. Быстро, не раздумывая, она связала из более-менее уцелевших вещей веревку и обвязала ее вокруг пояса девочки.

Дым судорогой свел легкие. Лэа закашлялась, выплевывая гарь и сажу, попавшие в рот.

Быстро вернувшись к лестнице, она стала вспоминать свой маршрут, чтобы выйти к окнам.

Внизу снова закричала женщина. Именно ее крик помог Лэа найти путь к спасению. Она перегнулась через горящий проем и спустила веревку вниз, после чего прыгнула сама, но в последний момент окно рухнуло, и профессиональный четко выверенный прыжок превратился в падение. Она сильно ударилась о брусчатку спиной и от боли потеряла сознание.

Очнулась она уже ближе к вечеру. В комнате горел мягкий оранжевый свет, все предметы отбрасывали громадные черные тени. Спина не болела, но, к своему ужасу, она вдруг поняла, что не может пошевелиться. Отбросив все лишние мысли, она попыталась пошевелить пальцем ноги.

Не вышло.

Из всех своих органов, она могла шевелить лишь головой и частично пальцами руки.

Над ней склонилась какая-то женщина. Лэа смутно припомнила, что именно она кричала. Значит, ее приютили родители спасенной девочки.

Во рту было очень сухо и горько. Накатил приступ головной боли.

Лэа закрыла глаза, погружаясь в мягкие объятия забытья.

– Нет, Киана. – Лэа крепко сжала ее теплую мягкую ладонь. – После всего, что вы для меня сделали…

Так они и сидели, негромко переговариваясь и обмениваясь воспоминаниями, пока в дом, пыхтя и отдуваясь, не ввалился Гурт.

– Лэа! В город заявились двое: восточная эльфка и воин с синими глазами. Они ищут тебя. Представились как Райт рент Крайген и Акфилэ… Акфилэ… – Гурт сморщился. – Ну не запоминаю я эти мудреные эльфьи имена! Тебе они о чем-нибудь говорят?

Лэа слегка отвела взгляд. Сердце подсказывало ей сказать правду, разум предлагал солгать.

– Нет. Они для меня ничего не значат, – сказала она.

Это была правда, но только отчасти: она всеми силами старалась выкинуть из головы свою мимолетную слабость, но обида, нанесенная Райтом, была слишком свежей.

Гурт скользнул по лицу Лэа проницательным взглядом, но промолчал. Вместо этого он стащил сапоги, делясь последними новостями.

– В город прибыла делегация аурумских стрелков на соревнования, говорят, среди них будут даже Рикша и Эльда Светлая. Еще приехал какой-то странного вида полуэльф, якобы привезший диковинных зверушек для ярмарки. На самом деле он пытался незаконно провезти в город драконьи яйца. К этому делу пришлось подключить ирханта, и полуэльфа заключили под стражу до суда и вынесения приговора. Ходят слухи, что он уже не раз таким образом провозил контрабанду. Чертовы эльфы опять вмешаются, не дадут судить этого по совести! Они неистово кидаются на защиту любого, в ком есть хоть капля крови эльфьего народа. Конечно, без нас эльфам давно грозило бы вымирание. Хотя, если честно признаться, та эльфка, что явилась сегодня за тобой, была чересчур похожа на эльфку. Таких чистокровных я еще не встречал.

– Она знатного рода. Из Кан Д’Иара, – пояснила Лэа и тут же прикусила язычок.

– Ты же их не знаешь, – насмешливо сказал Гурт.

Лэа залилась легким румянцем, но стойко выдержала взгляд Гурта.

– Так уж и быть. С недавних пор я путешествую не одна, вчера мы сильно повздорили, я собрала вещи и покинула лагерь.

Она глядела на Гурта с вызовом, ожидая осуждения. Но тот лишь вздохнул, покачал головой и похлопал ее по спине.

– Годы идут, а ты не меняешься, Лэа. Все та же.

– Такова моя натура. – Она слегка улыбнулась. – Но Согаден меняет меня совершенно. Скоро ли ярмарка?

– Завтра вечером, – машинально ответил Гурт, уставший давать этот ответ сотням и тысячам зевак. – Нам всем нужно будет хорошенько отдохнуть перед ярмаркой. Визами, наша столица, отправила какой-то сюрприз нам…

Этот день был ни с чем не сравним. Он плавно перетек в ни с чем не сравнимую ночь. Она лежала на настоящей кровати, укрытая тонкой простыней. Окно было распахнуто. На чернильно-синем небе горели холодные кристаллы звезд. Окна выходили на север, поэтому она видела загадочно поблескивавшую Нить Ариадны. Такими темно-синими бывали и глаза Райта, когда он был сильно не в духе.

Райт…

Почему она вдруг его вспомнила?

Настроение испортилось.

Он ее предал. Она слишком поддалась его влиянию, слишком доверилась. Она впустила его в свою душу дальше, чем кого бы то ни было.

И все равно, несмотря на то, что она пыталась его ненавидеть, перед глазами снова и снова возникало его смеющееся смуглое лицо. Лэа в сердцах ударила подушку.

Что бы это случилось с ней? С Лэа ун Лайт, прошедшей школу Логи Анджа, проведшей два года в гномьих подземельях, исколесившей весь мир!..

Она видела все: и войны, и перемирия, и смерть, и жизнь, и ненависть, и любовь…

Она участвовала в гномьих войнах, присутствовала на заключениях перемирий. Она убивала, она дарила жизнь врагам.

Она ненавидела.

Но она не любила…

И вот сейчас, лежа в темноте среди подушек и глядя в распахнутое окно на свинец неба, Лэа не могла поверить, что это случилось. Она не могла поверить в то, что влюбилась.

Она не могла – впервые в жизни! – проанализировать свои чувства и выбросить их из головы. Мысли снова и снова возвращались к нему.

К Райту.

Все попытки думать о мести, о человеке в Волчьей маске были тщетными. Мысли текли очень плавно, и не задерживаясь. Хотелось рассмеяться неизвестно чему, петь, танцевать, отбросив все лишнее. Как лесные дриады.

Она улыбалась, совсем не зная о том, что сейчас последняя ночь Иджиная, ночь языческой любви…

Когда-то давно, семь лет назад, молоденькая девушка, на долю которой выпали тяготы, что не каждый взрослый преодолеет, высадилась к каменному подножью Логи Анджа. Остров не был к ней дружелюбен.

Ей пришлось много раз доказывать свое право учится здесь воинскому мастерству. Лога Анджа не признавала расовых и половых предрассудков, но учится здесь мог не каждый – многие не выдерживали.

Ей пришлось учить все заново, в том числе и календарь. Жившая ранее по лунному, здесь она учила эльфий, включавший в себя 365 дней, разделенных на 12 месяцев.

Отсчет начинался с середины зимы, с месяца Яэтэнура, означающего у эльфов Цитадель Холода.

За ним следовал Форнал, месяц ветров и изменчивости.

В первый день Мээла люди праздновали окончание холодов, жгли костры, изгоняя зиму, и приносили дары солнцу.

В месяц Ахлы начинался крестьянский севооборот. Кончались запасы, припасенные на зиму, и наступала пора посевов и полевых работ. В этот месяц особенно усердно возносились молитвы и дары богиням урожая – Сэтне и Полеке.

Мальтэн – это месяц того времени, когда Элатея тонет в цветах и растительности, стремящейся к солнцу. Мальтэн – это месяц плодородия и любви.

В Иджинае есть ночь, которую боги назначили под языческую любовь. Последний день Иджиная – это день без предрассудков, день, когда все друг перед другом равны, когда королевская дочь может снизойти до простого нищего и быть с ним, потому что эта ночь принадлежит любви.

В ту ночь, когда ушла Лэа, Райт спал плохо. Ему снилась Кариби, захлебывающаяся кровью, Лэа, идущая по полю с мертвыми цветами. Глаза ее горели, как черные звезды, бледная кожа с тонким изгибом шрама сияла неестественным светом. «Как ты мог? – говорила она ему. – Я доверилась тебе. Ты был первым человеком, кому я доверилась, уйдя из гномьего города. Ты был для меня больше чем другом, ты был…»

Голос ее сорвался, глаза закрылись, она начала медленно таять в воздухе, шепча одно только слово. Райт пытался поймать ее, удержать, но его руки проходили сквозь Лэа, будто она была тенью, бесплотным духом, мерцающим так близко и так далеко.

Райт проснулся резко, встал. На языке и уме вертелось одно только слово. Райт понимал, что она бы никогда не призналась в этом даже себе. В Элатеи сны не считают дурацкими фантазиями перепивших людей. Сны всегда кто-то посылает, вольно или невольно. Он был уверен, что в этот раз она послала ему сон, возможно, сознательно, а возможно, просто думая о нем. Во сне, в ее пламенной речи проскользнуло слово: Согаден.

– Акфилэ? – Райт растолкал спящую эльфку. – Я знаю, где она.

Глава X: Неожиданная встреча

– Ты должна надеть его! – упрямо повторяла Рут.

Гурт и Киана уже давно махнули на нее рукой, но Рут продолжала стоять на своем.

В руках у нее была легкая льняная рубашка, ворот, рукава и подол которой были красочно расшиты цветными нитками. Киана, Рут и Гурт уже переоделись к ярмарке, но Лэа делать этого не желала.

– Нет! Я не буду это надевать.

Рут насупилась. Передернула своими худенькими плечиками.

– Почему?

– Не хочу.

– Но это ярмарка.

– Да хоть бал. Я сказала: нет.

Лэа схватила свой меч и перекинула перевязь с ножнами через голову. Единственным человеком, который смог уговорить ее сменить костюм, был Хьял.

– Идем, – бросила Лэа, быстро сбежав вниз по ступенькам.

Вечерело. Было немного прохладно. Воздух освещался разноцветными огоньками фонариков сделанных в виде цветов и наполнялся ароматом роз, в изобилии выращиваемых в Согадене. Дышалось легко и свободно. По мере приближения к главной площади, на которой должна была проходить ярмарка, усиливалась громкость цветного многоголосья.

Лэа шагала легко и свободно, меч слегка раскачивался при ходьбе, закрепленный на спине.

Она распустила волосы, и те заструились по спине сине-черными змеями, закрывая ее оружие от любопытных глаз.

Райт устало потер глаза. Найти Лэа не представлялось возможным. Согаден – не Агниэт. Он гораздо больше. Если она здесь, то затерялась среди сотен тысяч людей. Город тянулся с севера на юг вдоль границы Аурума и нейтральных земель на тридцать тысяч футов.

По меркам Элатеи Согаден был огромен.

Единственной надеждой была ярмарка. Стражник у ворот сказал, что в городе сегодня празднество, поэтому пошлина на въезд в город повышена.

Немного поворчав, Райт добавил несколько лишних монет и вместе с Акфилэ въехал в погружающийся в сумерки город.

Несмотря на то, что время было еще раннее, площадь была переполнена и весела до невообразимости. Здесь были все: фокусники, торговцы, лоточники, цветочницы, животные, трубадуры, клоуны, акробаты, глотатели огня, танцовщицы, воины и многие другие.

Друида с шелковой седой бородой окружили молодые люди, бросающие завистливые взгляды на дриаду с огненными волосами, которую он привез с собой. Дриада была полунагая и абсолютно невозмутимая. Несколько стражников рядом втолковывали старцу, что появление на ярмарке с существами, похожими на людей, да еще и обнаженными, запрещено. В ответ на это друид упрямо качал головой и заявлял, что его дриада одета.

«Ага, – хмыкнула про себя Лэа. – Если считать одеждой набедренную повязку и длинные волосы…»

Она пошла дальше.

При виде спектакля о драконе и благородном рыцаре болезненно сжалось сердце, и она поспешила дальше.

Немного смягчившись, она купила Рут посыпанный сахаром пряник.

– …может только он!!! – уловила она краем уха. – Этому фокусу он учился в Логе Анджа на протяжении десяти лет!..

Лэа обернулась. Что за чушь? Да, конечно, она прошла школу Логи Анджа за три года, поставила своеобразный рекорд, но десять лет…

Она протолкнулась к помосту, возле которого надрывал голос здоровенный бородатый детина, позванивавший объемистым мешочком.

Бросив на помост быстрый взгляд, она сразу же поняла, в чем дело. Там было длинное, тусклое блестящее лезвие, в остроте которого не приходилось сомневаться.

Бородатый детина бросил перышко, и оно, не задерживаясь, легко упало по обе стороны лезвия, разделившись на две части.

Любой выпускник Логи мог пробежать по такому лезвию за считанные секунды туда и обратно поступью ки-ар, и нет в этом ничего фантастического и необычного. Больше ее интересовало то, кто же решил выступить?

Немного поодаль от детины спиной к Лэа стоял высокий бронзовокожий мужчина в обтягивающем трико с гривой огненно-рыжих волос. Что-то в его осанке показалось Лэа знакомым, и ей захотелось, чтобы он повернулся к ней лицом.

– Лейс! – крикнул детина. – На помост!

У Лэа перехватило дыхание.

Лейс…

Парень вспрыгнул на помост и обвел своими ореховыми глазами всех присутствующих.

Замер на краю лезвия, раскинул руки и, танцуя, легко побежал вперед. Затем круто развернулся, играя мускулатурой, заложил руки назад и медленно, на цыпочках – шаг вперед и два назад – пошел обратно. Когда он добрался до середины лезвия, то выгнулся назад мостиком, и, бородатый детина завязал ему глаза плотной черной лентой.

Акробат встал на место, и некоторое время стоял, слегка раскачиваясь.

Лэа не видела всего этого.

Лейс здесь. Он так близко, что она может дотронуться до него. Она чувствует запах его огненных волос и видит переливы бронзовой кожи. Память мгновенно вернулась назад…

Лэа неловко присела на краешек жесткой деревянной кровати, накрытой тонким холщовым одеялом, когда за масэтром, принявшем ее с корабля, закрылась дверь. В голове по-прежнему звучал его голос: «Испытание завтра, и помни: главное не то, что ты думаешь, а что чувствуешь…»

– Привет! – окликнул ее веселый звонкий голос.

В комнату заглянул рыжий пятнадцатилетний паренек, в выговоре которого безошибочно угадывался житель Соллоса.

– Привет.

– Ты новенькая, да? – Он зашел внутрь и прикрыл дверь. – Меня зовут Лейс кир Маклайх. Моя комната рядом с твоей.

– Лэа ун Лайт.

Лейс взял ее протянутую руку и галантно поцеловал, заставив Лэа тем самым смущенно заалеть.

– Я здесь уже полгода. Скоро мне назначат главное испытание. – При этих словах паренек гордо улыбнулся.

На его потертом кожаном ремне болтался здоровенный стальной меч превосходной остроты. На бронзовых руках юноши виднелось несколько белых шрамов, и Лэа невольно подумала о своем едва схватившемся уродливом рубце.

Лейс достал из ножен меч и плавно провел им по воздуху.

– Ух, ты…– невольно вырвалось у Лэа.

Лейс улыбнулся и спрятал меч обратно в ножны, после чего присел на край кровати рядом с Лэа.

– У тебя тоже будет такой. Только намного легче и меньше, ты же девчонка. Но сначала тебе выдадут деревянный.

Глаза Лэа сверкнули черными звездами.

– Нет. Я не нуждаюсь в маленьком и легком мече, который будет легко перерублен более сильным. Я сразу возьмусь за стальной, обходя деревянный, и не потому, что я девчонка.

В глазах Лейса промелькнуло удивление и даже, кажется, восхищение.

– Сегодня тебе нельзя будет выходить отсюда, – сказал он уже совсем другим голосом. – Но завтра, после испытаний, жду тебя на подвесном мосту.

С этими словами Лейс быстро вскочил и скрылся за дверью, лишь мелькнули огненной волной его рыжие волосы.

– Завтра, на подвесном мосту, после испытаний… – вслух повторила Лэа.

…Лейс стал ее лучшим другом и оставался им всегда, пока они не разлучились – Лейс остался в Логе Анджа, а она отправилась на совершение мести.

Лейс спрыгнул с помоста, кланяясь. О деревянный настил зазвенели деньги, которые метали зрители, бывшие в восторге от выступления гибкого акробата.

Лэа протолкнулась к помосту. Лейс стоял к ней спиной.

«Пожалуйста, повернись… – думала она».

Лейс легко и плавно поворачивался, раскланиваясь зрителям и ловя на лету монеты, от чего зрители приходили в еще больший восторг.

Его глаза изумительного орехового оттенка улыбались неповторимой лейсовской улыбкой.

Лэа подошла ближе и слегка дотронулась до его обнаженной разгоряченной спины.

– Вы что-то хотели, ми-сади? – спросил он, обернувшись.

Она улыбалась, наблюдая, как его лицо медленно вытягивалось.

– Быть этого не может… – прошептал он. – Лэа, неужели это действительно ты?..

Она слегка кивнула, по-прежнему не в силах что-либо сказать.

– Я искал тебя, – хриплым голосом сказал Лейс. – Я искал тебя все это время.

Он порывисто обнял Лэа.

– Ты не убежишь от меня в этот раз. Я отправлюсь с тобой хоть на край света… о, великая Эаллон! Как я счастлив, – говорил он, по-прежнему сжимая девушку в объятьях.

– Лейс! – раздраженно воскликнул бородатый детина. – Продолжаем выступление!

– Эхнат! Ты не понимаешь! Это же Лэа ун Лайт! Она лучшая из выпускниц Логи Анджа! Она ищет…

Лэа болезненно наступила Лейсу на ногу.

– … лучших бойцов Элатеи, чтобы сражаться с ними, доказывая свое воинское мастерство! – во время подправил свою речь Лейс. – Я предлагаю соревнование!

– Лейс! – возмущенно крикнула Лэа. – Какое соревнование?!!

Но он не слушал и уже тянул ее за собой на помост.

Зрители ревели, приветствуя новую акробатку.

– Ну ладно… – лукаво сказала Лэа. – Сам напросился.

Она расшнуровала ботинки и легко вспрыгнула на лезвие. Она должна была сделать что-то такое, чтобы побить Лейса, что он не смог бы повторить.

Внезапно ей пришла в голову бредовая идея, и она пожалела, что не надела легкую расшитую рубашку, которую ей так настойчиво предлагала Рут.

– Менестрель! – крикнула она ближайшему барду. – Музыку!

Она не умела танцевать, но сегодняшний вечер что-то изменил в ее сознании.

Она танцевала. В первый, а, возможно, и в последний раз в жизни. Она сливалась с песней, плавно двигаясь в такт и покачиваясь на волнах музыки.

Лэа улыбалась. Улыбалась Лейсу, который смотрел на нее с восхищением, и в глазах его все читалось, как в открытой книге, улыбалась восхищенным зрителям, бородатому детине, хмурившемуся новой выходке Лейса, улыбалась маленькой Рут, улыбалась самой себе и всплывшем в сознании родителям, Таир, Райту, Акфилэ…

Музыка стихла, повиснув на дрожащей ноте. Лейс подал Лэа руку, помогая спуститься с помоста под громовые аплодисменты зрителей. Лэа с удовольствием отметила, что ей аплодируют не менее громко, чем Лейсу, значит, навыки она не потеряла.

– Ты восхитительна, – Лейс не мог скрыть восхищения. – Нет, правда, ты необыкновенная. Я уже много лет путешествую, но еще ни разу не видел девушки, которая превосходила бы в чем-то тебя.

– Лейс…

– Нет, послушай. Я вижу, ты сильно изменилась, с тех пор, как ушла. Но я остался прежним. Я такой же, как и семь лет назад. Тогда, в день нашего расставания…

– Лейс, – прервала она его решительным голосом. – Все, что было между нами, было прекрасно. Но это было давно. Ты по-прежнему дорог мне, и я очень хочу, чтобы ты отправился вместе со мной… но пусть наши отношения останутся крепкой дружбой…

– Ты все еще ищешь его, Лэа?

Она кивнула и опустила глаза.

– Я видел его.

– Что?! – Она резко вскинула голову, непроизвольно схватившись за рукоятку меча. Волосы взметнулись сине-черной лавиной, обнажая серебряную рукоятку и часть великолепного лезвия.

– О, Лэа.… Так ты добыла его? – выдохнул Лейс.

– Есть много вещей, которые нам надо обсудить.

Она потащила его в сторону, в небольшую ярко освещенную таверну, с большой красочной вывеской, на которой был изображен аппетитный кусок свинины на белом блюде, украшенный зеленью с поднимающейся струйкой дыма.

Бросив трактирщику монету, чтобы не беспокоил, Лэа увлекла Лейса за самый дальний полутемный столик.

– Рассказывай, – велела она, выкладывая меч на стол. – Я не могу ждать не минуты.

Лейс глубоко вдохнул, собираясь с мыслями.

– Полгода назад, может быть, чуть больше, я вместе с Эхнатом направлялся на роккамском корабле в Соллос с одним почтенным мореплавателем. Мы купили лучшую каюту, поэтому не ходили на ту часть корабля, что отдана беднякам и наемникам. Но в самую свою первую ночь, когда я еще плохо ориентировался на корабле, мне понадобилось выйти по малой нужде, и я случайно забрел на ту часть корабля, где путешествовали наемники. Там, в кругу света масляной лампы, сидели несколько человек. Они передавали из рук в руки большую кожаную флягу, увитую ремешком. Они разговаривали. Один из них сидел ко мне спиной, и на затылок у него была сдвинута волчья маска с ощерившейся пастью. Волосы у него были темные, фигура мощная, голос тяжел и нетороплив. Собеседники называли его Джером. Они говорили… – Лейс закрыл глаза, вспоминая разговор, шедший той ночью. – Они говорили, что Лога Анджа просто сборище глупцов и неумех, раз они отказали Джеру. В чем – я не знаю.

Лэа скользнула взглядом по татуировке Лейса – те же синие скрещенные мечи, перевитые раздвоенным языком.

– Ему нужен был статус… возможность получать больше денег, требовать от господ большую плату… когда его спросили, что он теперь будет делать, Джер сказал, что хочет навестить своих родителей в Соллосе. Мать и младшего братишку. Оставить им монет. Он сказал, что их развалившаяся хижина на реке Люс никуда не годится, поэтому он выкупит им дом в Мистурге, а затем отправится вниз по реке в Мистург, наемничать.

– Он не говорил имена родителей?

Лейс покачал головой.

– Я не помню имени его брата, но мать звали Таир…

– Что??? – Лэа вскочила так, что на нее уставилось полтаверны.

– … вай Листаун.

Лэа тяжело дышала.

– У него не может быть семьи. Ни матери, ни брата… он не человек, он лютый зверь… и тем более его мать не могут звать Таир…

Она села и спрятала лицо в ладонях, пытаясь уйти от образа, всплывшего в памяти: из маленького приоткрытого рта Таир стекает струйка ярко-алой крови, капает на деревянные половицы и собирается в маленькую пурпурную лужицу.

– Завтра, на рассвете, мы отправимся с тобой в Кан Д’Иар. – Она подняла руку, предупреждая вопрос Лейса. – А сейчас я хочу отдохнуть.

Лейс взял ее за руку.

– Пойдем. Я покажу тебе столько всего интересного, что тебе и не снилось.

– Нет, Лейс. Я устала и хочу побыть одна… – голос ее был мягким и кристально чистым, звенящем в этом шумном и веселом воздухе.

Она потянула Лейса за собой, и нос к носу столкнулась с только что зашедшими в таверну Райтом и Акфилэ. Некоторое время она смотрела на него, не узнавая.

– Ты?.. – наконец смогла вымолвить она.

– Лэа… – у Райта от неожиданности пропал дар речи. – Я так хотел тебя найти. Мне очень жаль, правда, я…

– Замолчи. – Глаза ее превратились в узкие щелки. – Я не желаю слушать тебя.

– Я должен сказать тебе…

– Нет. Уходи.

– Лэа, послушай же…

– Я сказала: уходи.

Она схватила Лейса за руку и потянула к выходу.

– Я видел его! – в отчаянье крикнул Райт. – Здесь, на празднике.

Она замерла, превратившись в каменное изваяние и медленно, как во сне, обернулась к Райту, на лице которого было написано отчаянье, граничащее с безумием.

– Он был в маске, с луком из черного дерева, в кожаной куртке с металлическими накладками, в потертых наручах и с двуручным мечом…

– Ты лжешь… – тихо сказала Лэа. – Ты специально говоришь мне то, что я хочу слышать… пойдем отсюда, Лейс.

Медленной походкой она скрылась в толпе. Райт кинулся за ней, но Акфилэ придержала его за руку.

– Подожди. Не время. Она все обдумает и придет. Вот увидишь.

– Нет, – Райт едва узнал свой собственный, ставший вдруг чужим, голос. – Она завтра же покинет город. Она отправится к восточным воротам и дальше, в Кан Д’Иар. Я знаю это. И я пойду за ней…

Глава XI: Путешествие втроем.

Кариби шагала медленно и степенно, пользуясь задумчивостью и грустью хозяйки. После сегодняшнего взбалмошного утра у Лэа не было сил ни злиться, ни кричать, ни даже разговаривать.

Она ехала впереди всех, рядом с ней – Лейс, на прекрасном гнедом жеребце. Чуть позади ехали тихо переговаривавшиеся Райт и Акфилэ. После криков, ссор, уговоров и даже угроз, она все-таки согласилась взять Райта с собой, да и проводник до Кан Д’Иара был нужен. Сегодня утром Райт поймал выезжавших из города Лэа и Лейса и сейчас был в легкой тревоге. Ему было не понятно, кем был этот рыжеволосый крепкий мужчина и, самое главное, что он значил для Лэа. По легкой и непринужденной беседе, которую вели Лэа и Лейс, Райт решил, что они старые друзья. Немножко понаблюдав за Лейсом, он отметил характерные поведенческие черты выпускника Логи Анджа. Райт очень хотел спросить Лэа, что же рассказал ей про Джера этот парень, слегка раздражавший Райта.

Внезапно Лэа приостановила Кариби, знаком попросив Лейса двигаться дальше. Она подождала, пока Райт поравняется с ней.

– Надо поговорить, – серьезно сказала она, и тон ее не предвещал ничего хорошего.

Райт кивнул.

– Я слушаю тебя.

Она немного помолчала, как бы выбирая, с чего начать.

– Тогда, у озера Анаре Хаэл. Ты сказал, что у Джера осталось что-то твое…

– Да, это действительно так.

– Что это?

Райт помедлил.

– Ты не веришь в такие вещи…

– Тем не менее я хочу знать…

– Это карта. Карта к замку Ариадны и Аэлины, величайших волшебниц мира Элатеи. Я был занят поисками и одержим идеей вернуть в Элатею магию, которая ушла неизвестно почему. Я расследовал причины и пытался установить контакт с эльфами, друидами, королями… разыскать причины или хотя бы поймать их за хвост. Мне удалось найти карту, которая более полутора веков пролежала в далорских архивах. Я выменял эту карту на пару увесистых самоцветов, но не успел ее как следует изучить.

– Если Джер интересуется такими вещами, то карта, не спорю, у него, но если нет?..

Райт передернул плечами.

– Попробовать надо.

И, немного помедлив, спросил, кивком указав на Лейса:

– Кто это?

– Лейс кир Маклайх, – машинально ответила Лэа. – Мой лучший друг на протяжении двух лет, что я училась в Логе Анджа.

– Но почему он едет с нами? – продолжал допытываться Райт.

– Потому что я этого хочу, – отрезала Лэа.

– Ты очень красиво танцуешь, – мягко сказал Райт, и Лэа от неожиданности вздрогнула. – Я видел.

– Это был не танец.

– Нет?

– Это ки-ар.

– Ки-ар?

– Искусство управлять всем.

– Как это?

– Ки-ар – это скрытые возможности человека. Все, что он может и чего он не может. Мало кто понимает, что означает ки-ар. На самом деле ты сможешь пользоваться им, только когда почувствуешь, что это. Тогда, если ты дышишь ки-ар – ты сможешь задержать дыхание на сколько угодно, погрузившись в транс. Если ты бежишь ки-ар – ты не упадешь, и сможешь бежать сколько угодно. Если ты плывешь ки-ар – ты держишься на воде очень долго. Если ты сражаешься ки-ар – ты непобедим. Но есть маленькое но… их очень сложно совмещать. Нужно настроиться ки-ар. В Логе Анджа это было просто, если масэтры знали, что один из выпускников настраивается ки-ар, то в замке царила тишина. Настроиться ки-ар можно путем медитации, очистив разум от лишних мыслей. Это очень сложно…

– Сколько раз в жизни ты полностью настраивалась ки-ар?

– Три. Один раз, когда шла за драконьим яйцом, второй – прыгая в пропасть по приказу масэтра Аллива, третий – когда выпускалась из Логи Анджа.

– И собираешься делать это еще?

– Да. Когда найду его.

Она ударила Кариби пятками в бока, и та припустилась рысью.

Через некоторое время Райт нагнал ее, и поехали все рядом, ровной линией.

Райт не мог отвести от Лэа глаз. Погода была жаркая, поэтому она разделась, оставшись в легкой, до колен, льняной рубашке белого цвета. Черные с синим, воистину королевским отливом, волосы рассыпались по худым загорелым плечам вьющимися змейками. Солнце скользило по этим потрясающим волосам, будто гладило и расчесывало их. Райт перевел взгляд на изящную шею, высокую грудь, тонкую талию и крепкие загорелые ноги, прочно упершиеся в стремена.

Лейс заметил его взгляд и усмехнулся. Он пришпорил своего жеребца, перегораживая дорогу Райту, и пропуская вперед девушек.

– И давно ты так на нее смотришь? – прямо и без обиняков спросил Лейс, когда Лэа с Акфилэ отъехали на приличное расстояние.

– Ты о чем?

– О Лэа. Думаешь, я не вижу, как ты на нее смотришь?

Райт поднял брови.

– Это тебя не касается.

– Еще как касается, – с угрозой сказал Лейс.

– Я понятия не имею, кто ты такой и откуда взялся, – раздраженно сказал Райт. – Я не знаю, зачем она позвала тебя с собой. И было бы гораздо лучше, если бы ты развернулся и ехал в другую сторону. Я не собираюсь ее с тобой делить.

– Неужели? – Лейс расхохотался. – Она не вещь, чтобы ее делить. Пусть Лэа сама выберет лучшего из нас.

– Благородство… – насмешливо сказал Райт. – Не думал, что оно свойственно таким, как ты…

– Как я?

– Наемникам.

– А сам-то ты кто? – бросил ему в лицо Лейс. Нельзя презирать наемничество. Лэа ведь тоже наемница. О чем можно говорить?

– Я знаю, кто я, и я знаю кто она. И кем она не является, так это наемницей. – Райт вскинул голову и прищурил синие глаза, сквозившие неприязнью. – Ты видел хоть раз, как она убивает? Не думаю. Ведь ты знал ее юной девушкой, учившейся воинскому искусству. С тех пор она снесла своим мечом не один десяток голов. Я не могу сказать, что смерть доставляет ей удовольствие, но когда она сражается или убивает, то в ней проступает Джер. Это не блеф, я видел.

И Райт припустил Лотоса галопом.

– Я этого так не оставлю, – вполголоса проговорил Лейс.

Жара была просто опустошающей. Стояли первые дни Ийсутэля, второго месяца лета по эльфьим календарям, и Акфилэ живо рассказывала Лэа о традициях эльфов по встрече летнего солнцестояния, происходящего в первое полнолуние Ийсутэля.

– Три эльфки за неделю до праздника ткут большое полотно из тонкого как паутинка льна, для того чтобы потом этим полотном укутать статую Эаллон, которую вырежут из дерева три эльфа. Они работают обнаженными, посреди леса, чтобы находиться в полной гармонии с природой и распевают песни в хвалу Эаллон. Одна из эльфок ткет, другая прядет тончайшую нить, а третья собирает по лесу нити редчайшей травы альтоманьора, сверкающие лишь при лунном свете, которые затем вплетает в полотно.

А тем временем юноши ищут самое стройное и красивое дерево дьорамэны, чтобы испросить благословения на удачную работу. Если дьорамэна зашумит листьями и издаст серебристый шум, значит, сестры-дриады благословили ее на то, чтобы быть статуей Эаллон. Не сходя с места, юноши-эльфы начинают старательную и кропотливую работу резки по дереву, и вскоре на его месте появляется красивая женщина-богиня, воздевшая ли руки к небу или скромно сидящая на камне. Они украшают ее тело листьями, а волосы цветами, запястья ног и рук обвивают змейками браслетов из тоненьких веточек.

Там, где стоит статуя, и будет проходить празднование. В полночь, когда восходит величавая полная луна, три эльфки набрасывают на обнаженные плечи и тело богини серебристое покрывало, сияющее как звезды, и возносят Великой Эаллон молитвы. Затем начинается пиршество, к которому сходятся все обитатели леса – наяды, дриады, нимфы, сирены, если рядом течет река, – эльфы рады всем. Если есть влюбленные на этом празднике, а они всегда находятся, то великая Алэтана, да осияет ее лунный свет, благословляет и соединяет их узами любви, Veere Melme.

– Узами любви? – переспросила внимательно слушавшая эльфку Лэа. Оказывается, она и половины не знала про эльфов.

– У эльфов нет такого явления, как замужество. Влюбленные находятся рядом друг с другом, пока их любовь сияет ярким пламенем. Это связывает крепче всяких печатей и обещаний. Они любят друг друга всю свою жизнь, благословленные милостью королевы, эльфы, как правило, однолюбы.

– Как правило?

– Встречаются и такие, кто может любить по многу раз. Это эльфы, в дальнем или близком родстве состоящие с людьми. Достаточно одной капли человеческой крови, и эльф уже не сможет жить по законам природы и в гармонии с ней. Но бывает и наоборот. Человеку достаточно одной капли эльфьей крови, чтобы любить один раз и на всю жизнь.

– А ты?

Акфилэ улыбнулась грустной улыбкой.

– Я эльф чистой крови.

Она показала тонкое запястье, обвитое татуировкой, как браслетом, узором изящных листьев.

– Такие татуировки есть у всех эльфов чистой крови. Когда я уезжала вместе с отцом, мой возлюбленный обещал ждать меня. Даже если я вернусь глубокой старухой, он будет любить меня и ждать благословения королевы, да осияет ее лунный свет.

– Ты боишься?

– Нет, – по губам Акфилэ скользнула легкая улыбка. – Если он не ждет меня, значит, умер, но он жив, я это чувствую. И он ждет. Когда я вернусь, мы попросим благословенья у Алэтаны, праздник летнего равноденствия через три дня, я надеюсь успеть. Мне удалось послать Люксору, моему любимому, весточку, и я чувствую его. Он любит. И ждет…

Акфилэ погрузилась в свои мысли, и Лэа тоже. Она думала о том, что эльфом быть хорошо. Ты нежное и ранимое существо, живущее тысячи лет в полной гармонии с природой. Тебе не ведома ненависть, ярость, обида, боль, ты любишь и ты любима. Ты не страдаешь от неразделенной любви… неразделенной… чееегооо?

Лэа встряхнулась. Такие рассказы действуют на нее негативно, слишком смягчают и расслабляют. Любовь не стоит того, чтобы отказываться от цели жизни… или стоит?

Она бросила на Райта быстрый взгляд. Ей очень нравились его синие, как чистейшие хаарские сапфиры, глаза. Ей нравились его жесткие темные волосы, поворот головы, уверенная походка, внимательный взгляд, быстрая речь…

Она была готова уступить, если бы он привлек ее к себе, пытаясь обнять, но он этого не делал.

Эй, о чем ты? Белый день на дворе, жарко, рядом Лейс, готовый растерзать всех за нее в мелкие клочья еще с Логи Анджа.

Она улыбнулась, вспомнив, как он чуть не вылетел со школы, когда вызвал на дуэль юнцов, посмевших ее обидеть. Это был первый месяц ее обучения. Тогда она еще не умела постоять за себя.

Легкий вечер летнего дня всегда приходил на остров в сопровождении тяжелого звука гонга, висевшего на одной из самых высоких башен замка, и озвучивавшего вечернюю трапезу.

Режим здесь был непросто жесткий, он был невообразимо суровый, дисциплина была железная, по сравнению с ней устав королевской гвардии Роккома просто пергамент, испещренный детскими каракулями.

Каждый вечер, после удара гонга, все кадеты Логи должны были собраться в трапезной и, получив вою порцию еды, сесть за столы в строгом соответствии с определенными масэтрами местами.

После ужина кадеты имели полчаса свободного времени, чтобы завершить свои дела и в девять часов вечера отправляться спать, для того чтобы встать в пять утра и начать новый день с закаливания холодной водой, драконьим пламенем и острыми клинками.

Место в трапезной у нее было не совсем удачным. Ее посадили между двумя подростками шестнадцати лет, не очень довольными своей новой соседкой.

Лэа тоскливо поискала глазами Лейса и не нашла среди пестрой толпы кадетов.

Она взяла ложку осторожно, будто это была ядовитая змея, и аккуратно, будто вышивая, зачерпнула ею вкусно пахнущую кашу.

– Эй, ты! Девчонка! Кто тебя сюда усадил?

Лэа подняла глаза и встретилась с насмешливым взглядом карих глаз подростка, вальяжно развалившегося на скамье. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать, на подбородке и верхней губе пробивалась колючая темная растительность.

– Масэтр Аллив… – осторожно сказала она.

За те пару дней, что она здесь находилась, Лэа уже успела определить: она была здесь не единственной девчонкой. Или, как сказал кто-то из мимо проходивших кадетов, с которыми она сталкивалась в коридорах: единственной хорошенькой девчонкой.

Лэа отличалась от всех них сияющими черными глазами миндалевидного разреза, изящным изгибом губ и шеи, нежными руками, на которых в последствие будут пузыриться и лопаться кровавые мозоли. У нее были восхитительные густые иссиня-черные волосы, обрамляющие голову как королевская корона. Все это заставляло юношей обращать на нее внимание. Вот только не у всех реакция была такой, как у Лейса…

Сидящий напротив юноша изучал ее хитрым и жадным взглядом.

– Давно ты здесь?

– Второй день… – так же осторожно и немного застенчиво ответила Лэа.

– И нравится тебе здесь?

Лэа промолчала. В любом случае здесь было лучше, чем в опустевшем деревянном доме в Асенте. Силой ее сюда никто не гнал.

– Посмотрим, что ты скажешь после посвящения…

Кареглазый юноша и еще несколько сидящих рядом кадетов переглянулись и нехорошо усмехнулись. Больше никто из них не проронил ни слова.

Лэа торопливо доела кашу. Она уже заметила Лейса, стоящего у входа в зал и явно кого-то ждущего. Лэа выскочила из-за деревянной скамейки и бросилась к нему, боясь потерять из виду или того, что он уйдет.

Немного погодя она коснулась его плеча.

– Лейс…

– Лэа! – радостно воскликнул он. – Я рад, что ты не ушла. Я боялся, что опоздал и ты уже убежала.

– Я еще плохо ориентируюсь в замке. Проводи меня, пожалуйста.

Лейс кивнул и взял ее за руку, чтобы не потерять в толпе снующих туда-сюда кадетов.

Вверх по широкой лестнице, потом налево, пересекли просторную галерею, за окнами которой синело море, и алели нагроможденные друг на друга скалы.

– Это Лавовые зубья, – сказал Лейс, поймав ее взгляд. – Вечером, если долго не спать, можно увидеть отсверки огня, выдыхаемого драконами, а если повезет, то и самих драконов.

Он нырнул в боковое ответвление, отходящий от галереи и, петляя по переходам и поворотам, вывел ее в большой коридор с множеством деревянных дверей в каменных стенах.

Лэа узнала коридор. Здесь находились комнаты кадетов первого года обучения. Здесь она уже без труда нашла свою дверь, помеченную табличкой «Лэа ун Лайт, кадет 1 курса».

Лейс толкнул дверь, заходя внутрь.

В отличие от коридора, в котором гуляли сквозняки, в комнате было тепло. Освещенная светом факела, воткнутого в оскаленную драконью пасть, она была очень уютной.

– Ты не жалеешь, что приехала сюда? – вдруг спросил Лейс.

Лэа покачала головой.

– Нет. Я должна отомстить. – Набравшись смелости, она рассказала Лейсу, что заставило ее приехать сюда.

Как всегда, при воспоминании о Таир, из глаз брызнули слезы.

– Не плачь. – Лейс взял ее за руку. – Я всегда буду рядом.

Не выдержав, Лэа уткнулась лицом в бронзовое плечо Лейса. Худенькая спина сотрясалась от слез. Лейс гладил ее блестящие волосы и что-то нежно шептал на ухо.

Такой, как она была раньше, Лэа плакала последний раз в жизни. Вместе со слезами она изгоняла из себя ту маленькую, испуганную девочку, душу которой искалечил Человек в Волчьей Маске. Она излечивала себя от страха перед ним, оставляя место в душе лишь ненависти…

Она перестала плакать.

У этой Лэа слезы закончились раз и навсегда.

Лейс осторожно провел тыльной стороной ладони по мокрой от слез щеке Лэа и поцеловал в мягкие соленые от слез губы.

Лэа не сопротивлялась. В конце концов, Лейс ей нравился больше, чем те двое, сидевшие напротив нее в трапезной.

Внезапно она вспомнила кое-что важное.

– Лейс… что за посвящение я должна буду пройти?

– Посвящение? – Лейс нахмурился. – Не слышал, чтобы так называли испытания Права. Может ты что-то перепутала? Кто так сказал?

– Двое юношей, сидящие напротив меня в трапезной.

Лейс пожал плечами.

– Не знаю. Не нравится мне это… будь осторожна…

Что такое «посвящение» выяснилось позднее, когда Лэа легла спать. Спалось ей плохо, снилось тревожные и мрачные сны. В конце концов, она почувствовала, что дверь приоткрылась, и в комнату хлынул холодный воздух. Лэа открыла глаза, но в то же время рот ей зажала чья-то грубая мозолистая рука, и кто-то навалился сверху всем телом, мешая дышать.

– Пикнешь хоть слово, будет больно, – пообещал чей-то грубый насмешливый голос.

От страха тело сковало льдом. Лэа лежала не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Умница, – сказал все тот же голос.

Глаза Лэа постепенно привыкли к темноте, и она узнала кареглазого юношу, сидевшего напротив нее в трапезной. Щекой она ощущала его жесткую щетину и учащенное дыхание.

– Не дергайся, – сказал мерзавец, противно ухмыляясь. – Тебе понравится.

Лэа сжала кулаки. Как она ненавидела в этот момент свою собственную беспомощность, против этого подонка у нее не было оружия.

Из груди его вырывалось хриплое дыхание. Тело болело под тяжестью этого гада.

– Отпусти ее, – раздался чей-то глухой, полный ярости, голос. – Иначе я перережу тебе глотку.

Лейс! Лэа узнала бы его голос из тысячи. Он пришел к ней на помощь!

– Что ты мне сделаешь, малец? – прорычал кареглазый.

– Я отрежу твой поганый язык и заткну им твою же глотку, или все станет известно масэтрам Алливу и Кэнду.

Парень тяжело дышал. Лейс не оставлял ему выбора. Либо смерть, либо позор.

– Выбирай, – потребовал Лейс. В его голосе звенела сталь.

– Я уйду, – тяжело проговорил парень. – Но ты еще пожалеешь…

Он отпустил Лэа и тяжелой поступью скрылся за дверью.

– Ты в порядке?

Лейс присел на краешек кровати и взял Лэа за руку.

Она кивнула, пытаясь сглотнуть застрявший в горле ком.

– Я попрошу масэтра Аллива приладить на твою дверь замок. Ты не будешь больше бояться.

Она еще раз кивнула. Сегодняшнее событие навсегда убило в ней чувства.

– Я не боюсь. Ты рядом…

Замиэйские горы было еще далеко, но Лэа уже чувствовала, что людской дух все больше уступает эльфьему. Вскидывая голову, она различала посеребренные снегом пики.

В тот далекий вечер, заполненный страхом и горечью, она разучилась верить людям. Единственным человеком, которому она доверяла, с тех пор была она сама.

Замок на ее дверь действительно был прилажен, но закрывала она его только первый месяц. Потом ее комнату обходили десятой дорогой, даже если дверь была нараспашку. Ее боялись. Ее уважали. Ее боготворили. Ее ненавидели и любили.

Лейс…

Она повернула голову и краем глаза посмотрела на ехавшего справа от нее Лейса. Ей была видна его синяя татуировка, блики солнца на рыжих кудрях, бронзовая блестящая кожа, улыбающиеся ореховые глаза… он был ей очень дорог, она относилась к нему как родному брату, который когда-то был ей близок.

Райт…

Она бросила быстрый взгляд на ехавшего по другую сторону Райта. Сравнивать людей она не любила, так как это путь заведомо тупиковый, но не сравнивать Райта и Лейса она не могла, поэтому злилась.

– Что-то не так? – спросил чуткий к перепадам ее настроения Райт.

Она улыбнулась краем рта, не выдавая своих мыслей. Несмотря на теплый летний день, на сердце был могильный холод, и тоска… что-то не давало ей покоя. Это что-то находилось так рядом, достаточно протянуть руку, чтобы схватить, но только пальцы оказываются рядом, это «что-то» ускользает, как сиреневый предрассветный туман. Было в Райте что-то такое, что заставляло ее настораживаться, не давало расслабиться и упиваться жизнью.

Голову заполняли пустые и тревожные мысли, замкнутые вокруг Джера. Она уже семь лет не могла думать ни о чем другом. Порой среди них яркой вспышкой мелькал образ Ирди, ее дракона…

Что с ней случилось? Почему она погибла? Лэа чувствовала, что ответ на этот вопрос также плавает где-то рядом на поверхности, но ускальзывает от нее…

– Все в порядке? – тревожно повторил Райт свой вопрос.

– Да, все хорошо, – ответила она тихим голосом.

Поздно вечером они разбили ночлег у одного из придорожных камней, установленных специально для уставших путников.

Лэа достала из ножен свой залежавшийся клинок, который радостно зазвенел, приветствуя хозяйку.

– Здравствуй, мой дорогой, – обратилась она потихоньку к мечу. – Скучал?

Сталь зазвенела, отвечая.

Она улыбнулась.

Скрывшись в темноте, куда не дотягивались отблески костра, она продолжила тренировку.

Лэа взмахнула мечом, тренируясь. Она упивалась такими моментами, когда меч быстро и без препятствий рассекал свежий ночной воздух, обдавая лицо прохладным ветерком.

Еще один взмах мечом и лезвие зазвенело, столкнувшись с другим. Лэа обернулась.

Лейс.

Он был немного бледен, но улыбался. В усталом взгляде его была решимость, в движениях – гибкость и осторожность. Медленно, походкой рыси, готовой к прыжку, он подошел к Лэа. Приблизил свое лицо очень близко, обдал ее жаром своего полуобнаженного и разгоряченного за день тела.

– Лэа…

Она отступила на шаг, приподняв меч.

– Выслушай меня.

– Я знаю все, что ты мне скажешь.

Ее слова резанули больно, но Лейс сдержался.

– Значит, ты все знаешь. Ничего не изменилось с Логи Анджа. Я по-прежнему люблю тебя, хоть ты и ускользнула, не прощаясь. Но вот ты…

Она молчала, судорожно закусив нижнюю губу.

Тихонько скрипнула оставленная ею открытой дверь, в проем заглянула огненно-рыжая голова.

– Тише! – шепнула Лэа. – Радугла патрулирует коридоры…

Лейс закрыл дверь, на цыпочках дошел до кровати, сел на нее.

– Ты точно мне сегодня расскажешь?

Лэа кивнула, придвинулась ближе.

Полная луна заглядывала в окно, наполовину прочертив небосклон, когда

Лэа закончила свой рассказ.

Она сидела, прижавшись лицом к плечу Лейса, и по щекам ее медленно текли слезы.

Лейс ласково гладил ее по голове, что-то шептал, набираясь решимости.

– Лэа… – глубоко вдохнул он, нежно приподнимая ладонями ее подбородок. – Ты очень красивая…

Лэа усмехнулась.

– Я знаю, что это не так…

Ее треугольное ровненькое личико в обрамлении иссиня-черных кудрей завораживало Лейса, он запротестовал:

– Нет! Как только я увидел…

– Тише… – она приложила свой палец к его губам, напрочь лишив способности его говорить.

Ее губы озарила восхитительная улыбка. Только Лэа ун Лайт могла улыбаться так, что его сердце трепетало.

Она взяла его за руку.

Сердце у Лейса остановилось.

– Когда я жила в Асенте, я всегда мечтала, что выйду замуж только за воина… – неожиданно сказала она.

– Теперь ты сама воин, – нежно подсказал ей Лейс.

– Да согласилась она. Это так. И теперь я думаю по-другому.

– Как же? – едва слышно выговорил Лейс.

Лэа приблизила свое лицо максимально.

– Я хочу, чтобы им был ты…

И все слова были сказаны.

В голове Лейса взорвались многочисленные фейерверки.

В глазах Лэа образовалась огромная Вселенная, которая затянула Лейса отныне и навеки.

Губы Лэа были мягкими и теплыми. Лейс не чувствовал ничего такого, что обсуждали на заднем дворе школы его сверстники и друзья, но одно он знал точно: никому и никогда он об этом не расскажет, а сохранит в тайне в своей душе.

Лейс обнял ее одной рукой за шею, продев ее под шелковистой волной волос, которые она столько раз порывалась обрезать.

Никогда, никогда он не мог представить себе, как эти живые локоны слетают с ее плеч безжизненными и мертвыми прядями!

Лейс крепко обнял ее, прижав к себе, нежно провел большим пальцем по щеке.

– Я никогда тебя не оставлю, – пообещал он, ласково опуская ее на кровать. – Никогда в этой жизни.

– И я тебя, – ответила она, обвивая его своими руками. – Мы всегда будем вместе, Лейси… обещаю.

Лейс хотел притянуть ее к себе, зарыться лицом в мягкие черные волосы, вдохнув их горьковатый запах, но не смог этого сделать. Она отступила на шаг.

Сопротивляться? Тогда он уйдет. Навсегда.

Думай, Лэа, думай! Что с тобой? Ты всегда соображаешь быстро. Что же случилось? Что с тобой? Лэа прикрыла глаза. Думать совершенно не хотелось.

Лейс шагнул ближе, запрокинул назад ей голову, зарылся рукой в шелковые змеи черных волос и поцеловал в губы.

«Не надо, Лейс! – Мысленно призывала его Лэа. – Ты убиваешь меня! Не делай этого!»

Воспоминания вспышками пронеслись в голове, рождая картины одна прекраснее другой.

– Ты русалка… – прошептал Лейс. – Ты меня околдовала… семь лет я твердил себе, что ты для меня ничего не значишь, что ты лишь детское увлечение, но… все напрасно.

– Лэа! – из света костра донесся голос Райта.

– Хватит, Лейс… – она оттолкнула его. – Это осталось в прошлом…

– Кто сейчас?.. – Лейс зло сощурился. – Райт?..

– Уходи, – бросила она, отворачиваясь.

– Уйти?

– Да…

Она отвернулась, пряча светящиеся, как у рыси, зрачки.

– Или держи себя в руках…

Лейс промолчал, сглотнув царапнувшую острыми когтями обиду.

– Но тебе ведь понрав…

– Замолчи немедленно! – зашипела на него Лэа. – Я не желаю слушать тебя!..

– Как хочешь, – передернул плечами Лейс.

– Что здесь творится?

Из темноты к ним шагнул Райт.

Во взгляде – вопрос, на губах – усмешка.

– Это не твое дело, – зловеще сказал Лейс.

– Не груби Райту, – злым голосом прервала его Лэа.

– Еще как мое… – в голосе Райта звучала скрытая угроза.

Они смотрели друг на друга в упор. Лэа интуитивно чувствовала их нервы, натянутые стальными неимоверно тонкими пружинами. Только дотронься – и сорвется, лопнет, разбрызгивая сталь.

Они смотрели друг на друга, их руки непроизвольно тянулись к ножнам.

Они не замечали Лэа, между ними шел немой разговор, и это раздражало юную наемницу.

– Эй, хватит вам!

Она встала между ними, изо всех сил оттолкнув друг от друга. Наваждение пропало.

– Тебе не мешало бы причесаться, – бросил ей в лицо Райт и скрылся в темноте.

В бессильной злобе Лэа села на землю.

– Ну и проваливай! Видеть тебя не желаю!

Она воткнула обиженно загудевший меч в землю, и замерла, сложив на него руки и опершись подбородком.

Сказать, что внутри нее полыхала злость и обида – не сказать ничего.

Она клокотала от ярости, как взрывное друидское зелье. Стоит только поднести спичку – и вспыхнет синим пламенем.

– И ты уходи! – крикнула Лэа уже Лейсу, собиравшемуся присесть рядом с ней на корточки.

Лейс передернул плечами и ушел.

Лэа изо всех сил сжимала серебряную гарду меча.

Что происходит с ней?

Что толкнуло ее в страстные объятия Лейса?

Найти отчет своим действиям она не могла, поэтому выбрала путь, который выбирала всегда: решила остыть.

– Лэа? – тихий, журчащий как ручеек голос Акфилэ омыл разгоряченное сознание прохладой.

Эльфка присела рядом. Слова были не нужны. Она взяла своими холеными маленькими пальчиками натруженную ладонь Лэа в истертых наручах и крепко сжала.

– Скажи что-нибудь… – тихо попросила ее Лэа. – Твой голос…

Акфилэ улыбнулась чуть грустной улыбкой.

– Если хочешь, я спою…

Лэа кивнула. Глаза ее были закрыты. Голос Акфилэ убаюкивал и успокаивал. Она запела на самом чистом эльфьем языке, который Лэа доводилось слышать в своей жизни.

– Ael malors laikva miklax

Winita anare sineida

Ael malors kosaw luqlax

Winita anare diujida

Ael malors

Ael malors

Pioriti diniya, Eallon!

Hinaes tiis Remaisel …

Piori olixiz, Eallon!

Слова перекатывались как хрустальные горошины, звенели и переливались, отражались в далеких звездах и, вспыхивая, возвращались назад. Голос эльфки то затихал, соревнуясь с шелестом стелящейся степной травы, то возвышался, опережая звон хаарского клинка. В переводе с эльфьего языка на всеобщий, песня звучала приблизительно так:

Благослови зеленые поля

Лучами солнца озари

Благослови цветущие сады

Лучами солнца согрей

Благослови

Благослови

Милостивая богиня, Эаллон!

Детей своих эльфов

Милостью свыше, Эаллон!

При переводе она теряла что-то важное, и Лэа махнула на это дело рукой. Хоть она и знала более десяти языков и двадцати наречий, выученных в Логе Анджа, переводить песню не имела смысла – дело было не в словах, дело было в силе, которую нес голос эльфки. Он действовал на Лэа успокаивающе, как мягкая и теплая материнская рука. А эльфка продолжала петь:

– Ael malors

Ael malors

Pioriti diniya, Eallon!

Uriti tiis remaisel…

Piori olixiz, Eallon!..

Песня затихала, треск костра тоже. Лейс и Райт укладывались спать по разные стороны костра. Лэа и Акфилэ еще долго сидели в темноте и молчали.

О чем думала эльфка, Лэа не знала. Сама же она думала о том, что не следовало им всем путешествовать вместе. Большая группа людей видна издалека, и… но что же это? Она рада, что путешествует не одна, а со своими друзьями… хоть они и переругались все сегодня вечером, не пройдет и дня, как все снова будут вместе.

До Кан Д’Иара еще тринадцать дней верховой езды. Когда они доберутся до него, будет уже середина лета. Лэа сможет увидеть самый великий праздник эльфов – праздник летнего равноденствия.

– Лэа… – Акфилэ закончила петь, голос ее был немного хриплым, но все равно приятным.

Она отбросила назад тяжелые золотые локоны.

– Я хочу сказать тебе, когда мы приедем, Алэтана, да осияет ее лунный свет, будет благодарить тебя за то, что вы вернули меня домой. Она будет предлагать тебе все, что твоя душа пожелает…

– Мне ничего не нужно, – равнодушно сказала Лэа.

– Нет, нельзя отказываться. Она будет проверять тебя. По тому, что попросишь у нее, она сможет понять очень много, поэтому я хотела предупредить… будь осторожна. Не проси слишком много, это может оскорбить эльфов. Не именно королеву, она очень добра, но настроить против тебя народ, уязвленный человеческой жадностью.

Лэа загадочно улыбнулась.

– В таком случае, я знаю, что попросить…

Она встала, опершись на меч.

– Пойдем, я хочу спать…

Выдернула лезвие из земли и, осторожно вытерев пучком мягкой шелковой травы, спрятала в ножны.

В воздухе висела напряженность, пахнущая крупными неприятностями и большой опасностью.

Странная компания, стреножившая лошадей у подножья Замиэйских гор, выглядела настороженно.

Стражница, выглядывавшая из-за разлома в скале, с луком на изготовке, внимательно изучала их.

Самая необычная девушка, по-видимому, лидер, держащаяся чуть впереди остальных, внешне была расслаблена, но стоило вглядеться, и было заметно, что она как звенящая тетива, которой не терпится сорваться в полет. Она собрала волосы в хвост, лоб подвязала синей тесьмой. Миндалевидные раскосые глаза внимательно оббегали окружающий ландшафт в поисках засады. Одета она была в тугой черный корсет, стягивающий талию и черную набедренную повязку, на ногах были зашнурованы высокие ботинки. За спиной виднелась серебряная рукоять внушительного меча. Взгляд девушки был зловещим из-за некоего необычного шрама, делящего лицо причудливым образом. Этот шрам не желал слушаться хозяйку и искажал любое ее выражение лица.

С одной стороны рядом с ней находился бронзовокожий рыжий мужчина с повадками расслабившегося ленивого кота и приятным ореховым, хотя и немного хитрым, взглядом. Из оружия на нем был двуручный меч и кинжал, нарочито небрежно воткнутый за голенище сапога. Этого недооценивать не стоило. Приглядевшись повнимательнее, стражница различила еще несколько кинжалов, ловко спрятанных в складках на одежде.

С другой стороны от девушки был молодой мужчина с внимательными глазами такого удивительного и яркого синего цвета, что стражница ни на минуту не усомнилась, что в его жилах есть солидная примесь эльфьей крови. Темные волосы нарочито небрежно взъерошены, к луке седла крепится меч, за поясом метательный нож, за спиной лук, к портупее седла прикреплена праща.

Но самым удивительным было присутствие в их компании абсолютно не вооруженной восточной чистокровной эльфки. Она не была похожа на заложницу, скорее всего, проводник. Было что-то неуловимо знакомое в ее бирюзовом взгляде, повороте головы, осанке, даже манере держать поводья.

Черноволосая девушка повернулась к своим спутникам вполоборота и стражнице стала видна ее татуировка. Два скрещенных меча, обвитых раздвоенным языком – герб Логи Анджа. Это уже интереснее. Стражница оглядела всех повторно, но уже более внимательным взглядом. Такая же татуировка обнаружилась у рыжего.

«Два татуированных выпускника Логи на одну компанию… это много, – подумала стражница, весьма наслышанная о возможностях таких бойцов».

Скрываться дальше смысла не имело, и стражница спрыгнула со скалы прямо к людям.

«Хорошая растяжка, – подумала Лэа, и встала на одно колено перед стражницей».

«Хорошее начало, – подумала стражница, когда все четверо склонились в поклоне, приветствуя ее».

– Встаньте, дети мои, – ласково сказала она.

Лэа встала. Она внимательно разглядывала стражницу, не сомневаясь в том, что стражница уже хорошо изучила их. Когда они подъехали к скале, Лэа долгое время ощущала ее пристальный взгляд, но обнаружить, откуда он исходил, так и не смогла.

Стражница была зеленоглазой с типичным для эльфов разрезом глаз. Ее точеное лицо, казалось, излучало сияние. На прямые светлые волосы был надет крылатый шлем, стягивающий ремешком изящный подбородок. Она была одета в легкую кольчугу, сплетенную из прочных металлических нитей, за спиной – колчан, полный стрел с золотым и черным оперением. Двухметровый рогатый лук с туго натянутой тетивой она сжимала в руке. Его контуры чем-то напомнили Лэа арфу.

Из-под стали, в которую она была облачена, пробивалась шелковая одежда.

– Мое имя Лаисс. Я охраняю проход к Территории Эльфов. Что вам нужно, странники?

– Лаисс! – Акфилэ ахнула и бросилась вперед. – Неужели ты не узнаешь меня? Это же я, Акфилэ!

– Акфилэ? – Стражница уставилась на эльфку с недоверием. – Этого не может быть. Руны говорили, что ты погибла…

– Но я жива, Лаисс! Жива!

Акфилэ обняла стражницу и расцеловала воздух возле ушей эльфки.

– Я вернулась и, наконец, смогу быть вместе со своим народом, с Люксором…

Лаисс улыбнулась ослепительной, обезоруживающей улыбкой.

– Листиа, брат Люксора, теперь мой возлюбленный. Алэтана, да осияет ее лунный свет, на прошлом празднике летнего равноденствия, соединила нас узами любви.

Лэа ненавязчиво кашлянула за спинами у эльфок.

Акфилэ виновато потупилась.

– Лаисс… мы принесли тебе дар, и хотим, чтобы ты пустила нас в земли эльфов. Мы приносим тебе в дар…

Акфилэ кивнула и Лэа шагнула вперед. На ее руках было тончайшее полупрозрачное покрывало.

– Это люциановый шелк, вытканный лучшими аурумскими мастерицами из самых нежных и тонких цветов, выращенных в лучших теплицах ее величества.

Ткань была настолько легкой и воздушной, что, казалось, сейчас просочится сквозь пальцы и легкими летними струями в своей невесомой неподвижности замрет в воздухе.

У люцианового шелка не было цвета, он вспыхивал искрами синего прозрачного света в руках юной наемницы, но стоило стражнице протянуть руку и коснуться ткани, заискрил зеленым оттенком, в точности повторявшим цвет ее глаз.

Стражница наклонила голову, разглядывая чудную ткань. Носить одеяния из такой ткани достойно не только самой королевы, но даже Эаллон в день летнего равноденствия не постыдилась бы прикрыть ею свои плечи.

– Это достойный дар, – кивнула стражница.

Ее рука потянулась к колчану, полному стрел, слегка коснулась черных перьев, и безошибочно вытянула тонкую серебряную стрелу с золотым оперением.

– Вы можете идти. Вас никто не задержит. Акфилэ будет вашим проводником до самого Кан Д’Иара.

Лаисс склонилась в легком поклоне, и путники склонились в ответ.

Стражница отсалютовала им стрелой и вложила ее в руку Лэа.

– Да благословит вас Эаллон.

Она посторонилась, пропуская их.

Акфилэ пошла вперед, легко и безошибочно находя дорогу посреди крутых и обсыпающихся камней.

– Я думала, будет сложнее, – сказала Лэа, нагнав эльфку.

По скалам она передвигалась легко и непринужденно, как будто шла по прямому тракту.

– У нас был хороший дар, который ей понравился. И еще я ее знала.

– Акфилэ, расскажи мне о Кан Д’Иаре, – попросила Лэа.

Эльфка ловко вскарабкалась на большой валун, а следом за ней и остальные. Отсюда открывался прекрасный вид на раскинувшуюся у подножья гор долину.

Каменная тропа хорошо просматривалась на несколько футов вперед. Акфилэ по-прежнему вела их. Очевидно, она очень хорошо знала эту дорогу.

– Кан Д’Иар является резиденцией королевы, да осияет ее лунный свет. Это город, выстроенный у самых берегов океана, поэтому там часто дуют соленые бризы. Как и все эльфьи города, он тонет в цветах и зеленой растительности, украшающей не только улицы и жилища эльфов, но и самих эльфов. Но, в отличие, от большинства провинциальных городов, Кан Д’Иар выстроен из белого мрамора и белого дерева, aringvinni. В центре города на главной площади высится статуя Эаллон, вырезанная из самого прекрасного и гладкого дерева дьорамэны. Повсюду бьют фонтаны и поют птицы. Но самым прекрасным является замок Алэтаны, да осияет ее лунный свет. Он кажется воздушным, словно выстроенным из океанской пены и облаков, кружево его фасада превосходит по красоте лучшие ткани мира. Он сверкает при солнечном свете и загадочными бликами переливается при лунном. Эльфы называют его Wiliya Remaisel, что на языке эльфов означает Воздушное Чудо. Кан Д’Иар населен чистокровными эльфами аристократических кровей, это своеобразный город-господин. Эльфы, живущие там, очень красивы. На руке у каждого есть татуировка, означающая чистоту крови. Но мы, эльфы, не кичимся своей чистокровностью. Наша королева одинаково любит всех своих детей, вне зависимости от чистоты их крови. У Алэтаны, да осияет ее лунный свет, есть дочь и сын, наследный принц. Большую часть времени они проводят, обучаясь придворному этикету и искусству боя. Говорили даже о том, что они хотели ехать учиться в Логу Анджа, но королева-мать не позволила им это. Алэтана в свое время прошла школу Логи и…

– Ваша королева выпускница Логи Анджа? – недоверчиво спросила Лэа.

– Да, это действительно так. Она является одной из самых первых выпускниц школы, обучающей воинов уже не одно тысячелетие.

Лэа не верилось, что такое нежное и хрупкое создание, каким в ее представлении сложилась королева эльфов, могла пройти жесткую и беспощадную школу.

Эльфка спрыгнула с каменьев на мягко пружинящую траву.

– Вот мы и преодолели преграду. Добро пожаловать к эльфам.

Лэа обвела глазами долину с расстелившимся внизу озером.

– Я хочу искупаться и переодеться. Нельзя же появляться перед эльфами в таком виде.

Она сняла перевязь с мечом и прикрепила ее к седлу фыркающей Кариби.

Вместе с Акфилэ они скрылись за раскидистым вишневым кустом, невесть как оказавшимся на берегу озерца.

Райт вздохнул.

– Сдается мне, нам придется разводить костер, чтобы девочки не осерчали.

Он скинул с седла Лотоса сумку с подстреленной дичью и принялся собирать хворост.

С того берега озера доносился смех и плеск воды. Райт не поднимал головы, лишь мельком посмотрел на мелькавшие под голубой водой белые пятна тел.

Лейс же не отрывал от них хитрого и пристального взгляда, в котором читалось если не желание оказаться там, на другом берегу, то, во всяком случае, надежда на это.

Райт разложил костер и кремнем Лэа принялся высекать искры.

Лейс потрошил недавно подстреленного зайца, бросая время от времени длинные взгляды вдаль. Выглядел он неважно. Под глазами залегли тени, скулы обострились, глаза отдавали болезненным блеском. Даже двигался он как-то рывками.

– Ты не очень-то хорошо выглядишь, – заметил Райт.

– Это все полная луна, – ответил Лейс, бросив взгляд на небо. – Она плохо на меня влияет.

– Уж не оборотень ли ты? – не выдержал и съязвил Райт.

Лейс усмехнулся.

– Ага. Как же. Не дождешься.

Искра высеклась и упала на тонкую соломку. Соломка задымилась и затрещала. Райт раздул огонь и достал все из той же сумки медный котелок.

– Ты путешествовал с Джером, – сказал Лейс.

Райт замер.

– Тебе Лэа сказала? – взгляд его был отстраненным.

– Да. Она тебе поверила. Я верю тоже. Пока. Но если это окажется ложью, ты потеряешь ее. Навсегда.

– Лжецом будешь называть меня, когда поймаешь на лжи.

Райт отвернулся, подошел к берегу и зачерпнул им воды. Все-таки не удержавшись, он поднял голову и посмотрел на Лэа.

Она была похожа на русалку. Черные волосы, под тенью деревьев, окружавших озеро, казались почти синими. На худом треугольном лице почти не видно шрама. Руки белые и тонкие, почти прозрачные. Белая линия королевской шеи скрыта мокрыми волосами. Она развернута вполоборота к Райту. Вот она не спеша поворачивается всем телом, и Райт быстро отводит глаза, чтобы не злить ее.

Он возвращается к костру и под убийственным взглядом Лейса продолжает готовить еду.

– Запах просто бесподобный!

Вдоволь наплескавшись, они вернулись. Посвежевшие и похорошевшие. На щеках Лэа играл легкий румянец.

Она улыбнулась и присела рядом с Райтом.

– Акфилэ, дай мне, пожалуйста, свой гребень.

Лэа расчесывалась, мокрые волосы щекотали Райта, но ему это нравилось.

На Лэа была надета белая шелковая рубашка длинной до середины бедер, расшитая у горла, на рукавах и внизу подола. Эту рубашку она специально купила, чтобы легче было переносить жару.

Настрой у нее был довольно миролюбивый, она даже выслушала легенду Райта о появлении первых русалок.

Райт при этом постоянно косился на ее меч, который она заботливо точила и натирала до блеска куском свиного сала.

Акфилэ тихонько пела.

Все это придавало происходящему оттенок некоей сказочности, нереальности происходящего.

– Лэа, ты не хочешь сказать, что мы здесь делаем? – внезапно спросил Райт.

Она подняла на него блестящие угольно-черные глаза и улыбнулась.

– Я хочу добиться аудиенции ее высочества. Говорят, она обладает если на даром предвидения, то, во всяком случае, способностью угадывать будущее. Я хочу попросить ее сказать, где мне искать Джера. Я в отчаянье и не знаю, к кому можно еще обратиться. Я не знаю, где мне искать его. Я не знаю ни имени его, ничего. Искать иголку в стоге сена и то легче, ты хотя бы приблизительно знаешь, куда она упала. Элатея огромна… я надеюсь, что Алэтана сможет мне помочь.

Лэа убрала в сторону сиявший серебристым светом меч. Восхитительно, не правда ли?

Райт собирался с духом. Он собирался спросить у Лэа, что она думает по поводу того, куда они отправятся, если их постигнет неудача. Но Лэа опередила, будто угадав его мысли.

– Если у меня не получится, то я отправлюсь в Логу Анджа. Там, хотя бы, у меня есть друзья – масэтр Кэнд, масэтр Аллив, Радугла… они мне помогут, я уверена. Если Джер и вправду заявлялся туда, то хоть что-то они про него знают.

Руки Лэа лежали у нее на коленях. На них не было наручей, поэтому грубая стертая кожа на пальцах соседствовала с нежной и розовой кожей ладоней.

Райт протянул свою руку и крепко сжал ее.

– Я с тобой, что бы ни случилось.

Она подняла взгляд на синие-синие, как хаарские сапфиры, глаза Райта. Его взгляд говорил ей больше, чем миллионы слов.

– Я… мне нужно побыть одной…

Она резко встала и, ничего не объяснив, убежала в сторону деревьев.

Лейс проводил ее задумчивым тревожным взглядом.

Лишь когда их фигуры полностью скрыла густая зеленая листва, Лэа позволила себе остановиться. Она прислонилась горячим лбом к холодной древесине удивительно красивого и стройного дерева.

«Наверное, это дьорамэна, – подумала Лэа».

Перед глазами у Лэа стояло улыбающееся лицо Райта.

Его глаза… этот взгляд… от одного воспоминания его манящих чистейшей синевы глаз, ее бросало в жар.

Он любит, любит ее! Теперь она была уверена в этом. Исчезли последние сомнения и барьеры. В голове Лэа родилась безумно счастливая мысль – а что если им с Райтом попросить благословения на празднике летнего солнцестояния эльфов.

Нет. Часть ее сознания жестко оборвала глупые мечтания. Ты должна найти Джера. Ты не должна влюбляться. Ты не имеешь права быть счастливой, пока не найдешь его. Только умыв свой меч его кровью, ты будешь счастлива.

Нет, нет, нет! Я хочу быть с Райтом! Хочу любить его и наслаждаться его любовью! Хочу чувствовать тепло его рук и синеву его глаз, я не хочу убивать, с меня довольно!

Ты найдешь Джера. Убьешь его. И только тогда воссоединишься с Райтом.

Хрустнули ветки. Лэа обернулась на хруст.

Из-за деревьев, отводя от лица их ветви, выглянул Райт. От одного его вида Лэа опять бросило в жар, и сердце застучало быстро-быстро…

– Ты здесь? Я искал тебя…

Она промолчала. Боялась, что не справиться с голосом.

– Ты не прогонишь меня?

Она покачала головой.

Райт подошел ближе. Лэа видела, как перекатываются мышцы под его рубашкой.

– Почему ты сбежала? Я тебя чем-то обидел?

– Нет, я… – она наконец-то справилась с голосом, придав ему обычную ледяную отчужденность и сосредоточенность, но ее напускная холодность не укрылась от Райта. – Мне стало жарко…

Райт сделал еще несколько шагов. Он стоял к ней так близко, как только мог позволить себе за эти месяцы, что путешествовал с ней.

– Лэа, я должен тебе кое в чем признаться…

Она повернулась к нему всем телом, сделала шаг навстречу, сократив разделяющее их расстояние еще немного.

– Я слушаю тебя… – в ее голосе почти прозвучала мольба.

Всего несколько слов отделяют их друг от друга, и еще… Лейс? Она почти ненавидела себя за ту минутную слабость. Лейс всего лишь миг в ее жизни, хоть их и связывает многолетняя дружба. Да, сначала она недооценила его упрямство, но впредь обещала себе быть более осторожной.

– Я… тогда, на балу, который устроила Аэвим… когда я увидел тебя, мне показалось, что это самая прекрасная воительница…

– Лэа!!! Лэа!!! Нам пора в путь!!!

К ним выскочил Лейс. На первый взгляд он был весел и улыбался. Но глубоко в глазах таилась боль и холодная ненависть.

Своим появлением он разрушил прекрасное мгновение, и оно брызнуло осколками хрусталя.

Лейс закусил губу. Происходящее ему явно не нравилось. Его маленькая победа ровным счетом ничего не значила для Лэа.

– Нам действительно пора в путь, – сказала она, отворачиваясь, чтобы скрыть появившееся на лице разочарование. – Я хочу добраться до Кан Д’Иара к завтрашнему вечеру.

Она свистнула, подзывая пасущуюся неподалеку Кариби, и легко вспрыгнула на нее, ударив пятками в бока. Кариби заржала и, гарцуя, понеслась вперед.

«Он любит меня! Любит! – думала Лэа».

Встречный ветер сушил волосы, разметав их по плечам, и ел глаза, но, несмотря на это неудобство, Лэа была счастлива впервые за семь лет. Подобного она не испытывала, даже когда Ирди вылуплялась из яйца. Счастье захлестывало все ее существо, мешая думать и заставляя душу петь и танцевать.

В смятении она все быстрее и быстрее скакала вперед. Ветер свистел в ушах, забивался в рот и нос, легкая рубашка с силой трепетала, облепив тело.

Лэа издала боевой клич и, дурачась, вскочила ногами на седло и раскинула руки.

– Что она делает? – встревожилась Акфилэ. – Она же вывалится и погибнет.

– Только не она, – ответил Лейс, едва разжимая губы. – Она лучшая!..

Они ехали позади Лэа. Райт не сомневался в том, что она скоро наиграется и остановится, ожидая их.

Он не ошибся.

Вскоре ей надоело дурачиться, и она снова уселась в седло. Ветер и скорость сбросили усталость. Она придерживала поводья взмыленной Кариби, не давая ей пуститься вскачь. Лошадь гарцевала и фыркала. Лэа успокаивающе похлопала ее по шее.

Райт, Лейс и Акфилэ, ехавшие одной группой, поравнялись с ней.

Райту стали видны ее опухшие от ветра сверкающие глаза и обветренная кожа с нелепо высохшими взлохмаченными волосами. Вместе с тем тонкая рубашка упоительно повторяла контуры ее тела, и Райт изо всех сил крепился, чтобы не свернуть шею Лейсу нагло пялившемуся в вырез ее рубашки.

– Веди нас, Акфилэ. Ты знаешь дорогу.

– Впереди лежит несколько деревень и пара городов. Можно заехать в них, а можно…

– Мы проедем мимо, – ответила за всех Лэа. – Не хочу светиться раньше времени.

Эльфка усмехнулась.

– О нас уже известно давным-давно.

– Как? – хором воскликнули Лейс и Райт.

Акфилэ фыркнула.

– Не будьте такими наивными. Это наша земля. Эльфам давно уже известно про вас. Как – не могу сказать, но знаю точно, у эльфов много путей сообщения.

– Все равно мы никуда заезжать не будем, – упрямо заявила Лэа, гордо и вызывающе приподняв подбородок.

Райт миролюбиво поднял руки.

– Хорошо, хорошо… мы не спорим…

Кан Д’Иар они увидели сразу, едва перевалив через гряду холмов, покрытых блестящей густо-зеленой травой. Бело-воздушный замок появился легкой сверкающей дымкой, радужно переливаясь в лучах полуденного солнца.

Город, казалось, парил в невесомости, дунь ветер – и он, трепеща, унесется в сторону холмов.

Лэа попридержала Кариби, любуясь зрелищем. У эльфов она еще не была. Лейс, Райт и Акфилэ остановились чуть позади нее.

Когда Лэа, наполненная чувством щемящей радости и тоски повернулась к ним, то увидела, что в бирюзово-аквамариновых глазах эльфки стоят слезы.

– Не верится… я дома… – прошептала она. – О, милостивая Эаллон, спасибо тебе…

Акфилэ смахнула с лица слезинки и глубоко вдохнула чистейший эльфий воздух.

– Мне не терпится въехать в город… – сказала она, и, уже осторожнее, добавила, – Лэа?

– М-м-м? – отозвалась девушка, по-прежнему любуясь красотой парящего города.

– А ты не думала, как мы попадем к королеве? Ведь это не очень легко… тем более для человека…

К удивлению Акфилэ, Лэа улыбнулась.

– Это не составит труда. Тем более если она выпускница Логи. Я думаю, мы найдем общий язык, но… Лейс!!! – ее вдруг осенила внезапная, не пришедшая раньше в голову мысль. – Где твой дракон?

Лейс поднял на нее свой неотразимый ореховый взгляд.

– Лэрэн остался в Логе. Было несколько неудобно гастролировать с драконом… а в Логе Анджа он будет в безопасности… после того, как я ушел из королевской гвардии Соллоса, я не мог…

Лейс заглянул Лэа в глаза.

– Ты понимаешь меня?

Она кивнула, отведя глаза.

Ее Ирди погибла. Погибла из-за него. Из-за Джера. И из-за нее, Лэа. Ирди была ее лучшим другом. Она бы не рассталась с ней ни за что на свете. Лэа сжала кожаную перевязь меча.

Это не может больше так продолжаться! Она устала, обессилена, озлоблена и измучена долгими поисками… она хочет поскорее найти Джера. И отдохнуть.

Она так устала…

Лэа прикрыла глаза.

Акфилэ коснулась ее запястья успокаивающе прохладными пальцами.

– Я сделаю все возможное, чтобы королева, да осияет ее лунный свет, приняла тебя на личную аудиенцию.

Лэа посмотрела на Акфилэ благодарным взглядом черных глаз.

– Акфилэ… я признательна тебе за все…

Глава XII: Кан Д’Иар

Копыта Кариби зацокали по мраморным улицам Кан Д’Иара. Если бы таким чудесным мрамором были выложены людские улицы, через пару дней от них бы не осталось и следа. А в Кан Д’Иаре они были первозданно чистыми, не виднелось даже мельчайших сеток трещин. Дома были выстроены из разных сортов древесины и мрамора. Чем богаче и знатнее был дом, тем дороже и красивее были сорта мрамора и древесины.

Акфилэ оглядывалась вокруг с неописуемым счастьем. Лейс и Райт с оттенком любопытства, а Лэа внимательно вглядывалась в самих эльфов, смотревших на нее с не меньшим любопытством.

Глаза, волосы и кожа эльфов принимали просто удивительные и неповторимые оттенки. У загорелых эльфов она была от светло-охристой до золотисто-коричневой; у смуглых – светло-шоколадная и нежно-кофейная, у светлокожих от бледно-розовой до матовой белизны. Глаза были самой потрясающей частью внешности эльфов. Из всех невольниц королевского далорского двора, одетых в темно-синие паранджи, можно было легко опознать эльфок именно по глазам: миндалевидным и раскосым, фиалкового, василькового, обсидианового, медового, серебристого, темно-золотого, нефритового, и даже переливчатого цвета.

Лэа отметила, что у большинства чистокровных эльфов глаза и волосы были золотистых тонов. Значит, этот цвет являлся доминирующим в данной расе.

Лэа внимательно разглядывала прически и одеяния эльфов. Волосы у них большей частью были распущены или разделены на несколько частей и перевиты разного цвета лентами. У эльфов же, носивших оружие, они еще были стянуты на лбу тесьмой и собраны в конский хвост.

Одеты мирные жители были в легкие полупрозрачные туники и рубашки, подпоясаны шелковыми лентами и обуты в атласные башмачки.

Правда, несколько грозного вида эльфов были одеты в кожаные куртки и штаны, но таких было мало.

Постепенно за нашими всадниками потянулся целых хвост любопытных эльфов, эльфок, и милых пухлых эльфят. Весть о том, что в Кан Д’Иаре появились два бойца Логи Анджа и чистокровная незнакомая эльфка, разнеслась практически молниеносно. Любопытный народ валил на улицы, взглянуть прямо на необычных гостей.

Лэа сидела в седле идеально прямо, она была сосредоточена и миллион раз повторяла про себя слова, с которыми хотела обратиться к королеве.

Лейс вертелся в седле и раскованно улыбался по сторонам. Райт был слегка напряжен, но, в целом, держал себя невозмутимо. А вот волнение Акфилэ было видно невооруженным взглядом – она то и дело оглядывалась по сторонам и вертела головой во все стороны, пытаясь разглядеть в толпе знакомые лица.

Замок приближался не спеша. Чем ближе, тем сильнее становился аромат благоухающих цветов и свежел воздух.

Внезапно толпу разрезал ликующий озорной голос:

– Акфилэ!!! Акфилэ!!!

Из толпы вылетела белая молния и кинулась обнимать эльфку, приговаривая:

– Я знала, знала, что ты жива, что с тобой все хорошо!

– Авалина… Авалина… сестренка…

Две сестры обнимались под взглядами сотен и сотен глаз, под гудящий шепот и возгласы, не переставая восклицать:

– Ты жива! Как я рада! Это невозможно… столько лет… что произошло?

Авалина говорила, не переставая, ее было слишком много для натянутой как струна Лэа, поэтому девушка поехала вперед, к воротам замка, оставив позади радостных сестер.

Ворота замка были сделаны из чистого золота, отлитого затейливыми кружевными узорами. Створки их были приветливо распахнуты, как бы приглашая всех зайти внутрь. Посреди внутреннего двора стояла статуя Эаллон такой великолепной работы, что, казалось, это живая, невероятной красоты девушка, стоит, молитвенно сложив руки и опустив глаза.

Лэа спешилась. Не стоило обижать эльфов, свято чтущих богиню. Она склонилась в поклоне и приложила ладонь сначала к губам, затем к сердцу.

И ступила внутрь.

Ее уже ждали.

На ступенях к дворцу стояли одиннадцать стражников в серебряных кольчугах и с большими остролистовыми луками.

Лэа быстро вдохнула и выдохнула ки-ар, и сразу почувствовала спокойствие. Не страшно. Главное правильно подвести королеву к тому, что ей нужно.

Толпа затихла. Лэа подняла глаза. Стража расступилась. Сзади Лэа эльфы становились на колени.

Лэа сразу поняла, почему королеву эльфов сравнивают с луной. Казалось, Алэтана была сделана из чистого серебра. У нее была светлая, почти прозрачная, с ноткой серебристого оттенка, кожа. Светло-пепельные волосы были унизаны серебристыми каплями, соединенными в нитки, наподобие жемчуга, и увенчаны авильоансавой короной. Огромные раскосые глаза с длинными черными ресницами, подведенные серебряной краской, были чистейшего льдисто-голубого цвета и маленькие, красиво обрисованные губы, покрыты светло-розовой краской и подведены серебром. Изящную шею обвивал переливающийся жемчуг. Одета она была в легкое серебрящееся платье, за которым тянулся длинный, сверкающий серебром и бриллиантами, шлейф. На руках прозрачные перчатки, на пальцах сияют бриллианты в серебряной оправе, ногти покрыты светло-серебристой краской.

При одном взгляде на королеву становилось как-то не по себе, хотелось упасть на колени и молиться. Казалось, она излучала какое-то неземное сияние.

Лэа потихоньку вынула из ножен серебристо зазвеневший меч и, отсалютовав им королеве, встала на одно колено, оперевшись на гарду.

– Встань, дитя мое… – услышала Лэа прохладный и чистый, как весенний ручей, голос.

Она подняла глаза. Королева мягко улыбнулась, и у Лэа сразу пропало ощущение неземного происхождения Алэтаны.

Лэа глубоко вдохнула ки-ар, что не укрылось от глаз королевы, и начала свою речь:

– Да осияет Вас лунный свет, великая матерь всех эльфов. Я пришла издалека, объездила полмира, дабы исполнить великую миссию, которую сама на себя когда-то возложила. И пришла просить милости у Ее Высочества, помощи всех эльфов, ибо сил моих недостаточно для исполнения миссии…

Алэтана протянула Лэа руку.

– Ты устала и напряжена. Тебе надо отдохнуть. Мы еще успеем поговорить.

Королева улыбнулась теплой, не соответствующей ее холодному облику улыбкой.

– Я слышала о тебе, Лэа ун Лайт, дитя Логи. И наблюдала за тобой уже давно, по просьбе масэтра Кэнда…

– Масэтр Кэнд? – изумлению Лэа не было предела. – Он следит за мной?!

Алэтана склонила голову и щелкнула пальцами.

Тот час рядом появились три молоденькие эльфки со светло-каштановыми волосами и глазами, подведенными светло-золотистой краской.

– Проводите наших гостей в их покои. Я побеседую с каждым из них. Позже. Сегодня у эльфов великий праздник. День летнего солнцестояния в первое новолуние Ийсутэля. Вы чужеземцы, но я приглашаю вас на наш праздник.

– Ваше величество…

– Да, дитя мое?

Лэа подозвала кивком стоявшую позади Акфилэ.

Та робко приблизилась.

– Это Акфилэ…

– Я знаю.

Королева протянула эльфке руку.

– Акфилэ Хилиэйанс Истимарьон Зиэстур Варианьор, дочь Хороса Шаэривэдда Диэстунэра Варианьора. Она считалась погибшей, мы спели по ней прощальную песню, но Эаллон оказалась милостивой к нам. Акфилэ жива… мы благодарим тебя, Лэа ун Лайт, за нашу сестру. Что ты хочешь в благодарность?..

Красивое лицо Алэтаны не отражало ничего, оставаясь бесстрастным.

Лэа слегка склонилась в поклоне.

– Благодарю вас за милость, Ваше Величество, но если бы вы дали мне возможность выбрать после того, как я изложу вам суть дела, по которому прибыла сюда.

Королева улыбнулась краем рта.

– Да будет так…

Она знаком велела слугам отвести их в отведенные им покои и поднялась на крыльцо.

– Ступайте…

И скрылась за спинами стражей.

К Лэа подошла миниатюрная худенькая эльфка. Ее светло-каштановые волосы были заплетены во множество мелких косичек.

– Пойдемте, ми-сади. Я покажу вам ваши покои.

Лэа оглянулась на своих спутников.

– Увидимся позже.

Служанка провела Лэа через главные витражные ворота и несколько богато убранных зал, вывела в боковую галерею, ведущую, по-видимому, в неиспользуемые комнаты.

Еще несколько коридоров вперед – и Лэа очутилась в светлой галерее, устланной пушистым мягким ковром, стены ее были украшены гобеленами великолепной работы.

Служанка остановилась у одной из дверей. Лэа подошла ближе. Дверь ее покоев из красного дерева была расписана чудесным цветочным узором.

Лэа толкнула дверь и та бесшумно повернулась в петлях.

Такой роскошной комнаты у Лэа не было никогда в жизни.

Посреди нее стояла огромная кровать на резных ножках, накрытая бледно-розовым покрывалом с вышитыми рунами. Ее накрывал балдахин из нежнейшей полупрозрачной ткани, отделанной золотом и кружевами.

По обе стороны от кровати стояли две статуи смеющейся Эаллон, раскинувшей руки, в которых крепились подсвечники. Пол был устлан шелковой пеленой и усыпан лепестками роз. Слева от окна во всю стену находилось большое, ростом с Лэа, зеркало, в золотой раме. Его окружала тонкая перегородка, позволяющая быстро и легко переодеться.

Справа от него находился маленький столик, на котором стояла изящной работы ваза, полная свежих, только что срезанных алых роз.

Лэа вскинула голову. Потолок был расписан изображениями сцен из жизни Эаллон.

– Что-нибудь прикажете, ми-сади?

Лэа вздрогнула. Она совсем забыла о служанке.

– Как тебя зовут?

– Виллиан, ми-сади…

– Виллиан, я хочу побыть одна. Зайди позже.

Виллиан поклонилась и вышла.

Лэа присела на краешек кровати и провела рукой по струящейся прохладной на ощупь ткани. Как она сюда попала? Неужели ее месть занесла ее прямиком к эльфьей королеве?

Не прошло и часа, как в комнате Лэа появилась Алэтана. Она была одета в легкие льняные шаровары и такую же воздушную накидку. Светлые волосы заплетены в косу и обвиты несколько раз вокруг головы. На поясе были закреплены ножны с легким фальчионом, совсем простым и, видно, часто вынимаемым из ножен.

– Я весьма наслышана о тебе, Лэа ун Лайт, – сказала Алэтана и глаза ее сверкнули весело и хитро. – Ты снискала славу лучшей ученицы Логи Анджа, победившей в схватке даже масэтра Кэнда, раздобывшая себе лавового дракона, закончившая обучение за три года. Слухи слухами, но я бы хотела проверить твое мастерство на деле.

Лэа несколько шокировал такой резкий переход от высокомерной утонченной аристократки к стремительной и прямолинейной воительнице.

– Ваше Величество…

Алэтана махнула рукой.

– Величество я только на церемониях и при ком-то, наедине же может звать меня просто Алэ.

– Да, Алэ.

– Ты не представляешь, как сложно здесь найти себе достойного противника. Все либо поддаются, либо не умеют сражаться. Пойдем же!

Алэтана потянула Лэа за руку к окну, распахнула его и выпрыгнула прямо в растущие внизу розовые кусты. Лэа последовала за ней, мягко приземлилась на полусогнутых ногах в траву.

Здесь был сад, в котором росли только розы, розы, розы… белые, розовые, красные, чайные, темно-бордовые и даже сиреневые с голубым.

Где-то в розовых зарослях слепили взгляд синие блики воды с плавающими лебедями и белыми лилиями. Посреди сада стояло несколько резных скамеечек, увитых плющом, а рядом была круглая, размером около тринадцати квадратных футов площадка. Ее блестящий, отполированный камень живо напомнил Лэа такую же, огороженную жестким заборчиком, продуваемую ледяными ветрами, большую каменную площадку, на которой судьба сводила кадетов Логи Анджа и четырнадцать масэтров: Евура, Зиэна, Нейяна, Шуэзина, Радуглу, Еллиста, Туррана, Риэзина, Аллива, Дэкисту, Коизина, Урри, Хилеаньора и Кэнда…

Тишина окружала остров как густая непрозрачная пелена тумана, сгустившись в одном месте. Ее эпицентром стала выложенная гладко отполированным, ослепительно сверкающим под солнцем, камнем площадка площадью около четырехсот футов, очерченная линией острых зубчатых камней.

Вокруг площадки собралась сотня учеников, все в легких льняных рубашках, несмотря на колючий холод и с оружием: мечами, копьями, секирами, луками, арбалетами, кинжалами, пращами… на их лицах было написано сосредоточенное внимание. То, что сейчас должно было произойти на площадке, называлось Испытанием Права.

Права учиться в Логе Анджа.

Десять десятков учеников… но по окончании обучения лишь исключительные единицы получали заветную татуировку в виде скрещенных клинков, обвитых драконьим раздвоенным языком.

Посреди площадки полукругом стояли четырнадцать масэтров Логи.

Они являлись лучшими воинами в Элатее.

Каждый учил своему.

Начиналось обучение с масэтров Евура и Зиэна. Они тренировали учеников быть ловкими, изумительно гибкими, держать потрясающе идеальное равновесие, даже если ты увешен оружием с головы до ног.

Все кадеты Логи в кровь разбивали себе локти, колени и носы, идя по тонкому бордюру, соединяющему пропасть, неся за спиной лук, двуручный меч, имея в руках пращу и парочку кинжалов за голенищем сапога. Кадеты, прошедшие эти испытания, могли сутками и неустанно держать на раскрытой ладони вертикально упершийся кончиком острия в кожу меч.

Масэтры Нейян и Шуэзин занимались выносливостью кадетов. Кадеты, прошедшие школу этих масэтров, начинали понимать, что неважно, какой физической силой обладает человек, главное то, как он относится к этой силе. Главное то, как ты ее используешь, и то, как ты относишься к ней. Нет, нельзя сказать, что кадеты сразу же становились нечеловечески сильными. Это было бы ошибкой. Наоборот, они переставали стремиться к всесилию, осознавали порог своей силы. И учились применять ее.

Масэтр Радугла была единственной девушкой среди масэтров. Она попала сюда, еще будучи новорожденной девочкой, и масэтры Логи выкормили и вырастили ее, сделав одной из самых преданных и искусных учениц. Радугла учила быстроте и наблюдательности. Наперекор масэтрам Нейяну и Шуэзину, она учила, что нет предела быстроте. Границы ты устанавливаешь сам. То, с какой скоростью ты двигаешься, зависит только от тебя, только от понимания и осознания собственной быстроты, только от того, что ты чувствуешь и что делаешь. Не ставь границ. Делай все быстро, молниеносно, мгновенно, с каждым разом все быстрее и…

Попадешь к масэтрам Еллисту, Туррану и Риэзину. Они научат тебя владеть любым видом оружия, начиная с нелепой искривленной палки, которую ты поднял с дороги, пытаясь защититься от разбойников и заканчивая сверкающей арбалетной стрелой, летящей, едва ты коснулся спускового механизма. Но в итоге ты должен выбрать: какое оружие тебе по душе, с таким тебя и выпустит в мир Лога Анджа. Меч, копье, секира, лук, арбалет, кинжал, праща… выбор за тобой.

К моменту, когда масэтры Еллист, Турран и Риэзин заканчивали обучение, из пяти десятков учеников, попавших к ним, оставалось лишь три.

Но и из этих трех десятков оставалась лишь треть после школы масэтра Аллива – школы Ки-Ар. Что такое ки-ар – не мог объяснить ни один масэтр, ни один воин, ни один кадет. Ки-ар надо было почувствовать. Это не какое-то особое искусство, превосходящее все остальные, делающее тебя всесильным непобедимым воином. Ки-ар – это состояние души, тела и оружия, то состояние, когда ты воедино сливаешься с ним, когда ты сам разящий и наносящий удары клинок. Когда ты чувствуешь каждой частичкой своего тела малейший скол на мече, каждую зарубку, даже просто силу отдачи, с которой противник отбивает твое оружие. Когда ты почувствуешь и поймешь, что такое ки-ар, ты сможешь говорить со своим оружием и телом на одном языке. И вот, когда ты научишься с полуслова понимать тело и оружие, тогда масэтр Аллив научит тебя, как прислушиваться отдельно к каждому органу чувств и выдвигать его на первое место. Тогда ты скажешь: я знаю, что такое Ки-ар. Я это чувствую.

Оставшийся десяток кадетов направлялся к масэтру Дэкиста. Масэтру драконов. Он подготавливал вас к испытанию, когда ты пойдешь добывать себе дракона. Вроде бы ни чему особенному он не учил, просто говорил: взгляните на мир глазами дракона. Они полны первозданной ярости, обжигающей, как их пламя, ведь пьют они из кратеров огнедышащих гор. Если кадету удавалось взглянуть на мир глазами дракона, понять то главное, что для них составляет весь смысл существования и ярости, то он возвращался живым.

Это испытание удавалось пройти лишь единицам. И эти единицы становились воинами Логи Анджа. Им оставалось лишь самое малое – но и на оставшихся толиках продолжался отсев. Многие ломались на последних этапах, не выдерживали этой напряженной гонки.

Одиннадцатый и двенадцатый масэтры – Коизин и Урри – помогали кадетам воспитать растущих с невероятной скоростью дракончиков. Всего несколько месяцев – и крохотный, сморщенный, кашляющий дымом и искрами, с маленькими скукоженными крылышками, едва вылупившийся дракончик – превращался в молодого, стремительного, огнедышащего дракона с невероятным размахом кожистых крыльев, в дракона, готового умереть за своего хозяина.

Оставалось только научиться у масэтра эльфа Хилеаньора управлять этим драконом и ездить на нем верхом, и переходить на заключительную, самую сложную стадию обучения.

Масэтр Кэнд, самый искусный и самый главный из них, – учил хладнокровию и терпению. Самому главному для выпускника Логи Анджа. Хладнокровие, терпение, – это догматы, основа, на которую опирается любое искусство.

Он учил слушать интуицию. Всегда полагаться только на нее. Воин, не доверяющий своей интуиции – не воин, а жалкий трус.

И вот, по окончании обучения, занимающего у каждого кадета свой срок, перед лицом всей Логи Анджа, стоял Воин.

Ловкий и гибкий, как лесной кот, выносливый, как стая сфинксов, нечеловечески быстрый, одинаково великолепно владеющий любым видом оружия, зоркий, как рысь, способный настроиться ки-ар так, что станет непобедимым. Воин, способный одним взмахом руки укротить дракона, ездящий на нем верхом.

Это хладнокровный, способный годами выслеживать добычу воин, всегда полагающийся на свою интуицию.

Но одновременно великодушный и всепрощающий…

И только этот воин получал татуировку…

Но все это может превратиться в дымку, если ты не пройдешь одно-единственное испытание: Испытание Права.

И сегодня на каменной площадке собралась вся Лога, чтобы посмотреть на Испытание Права, которое предстоит пройти черноволосой худенькой девочке, с уродливым едва схватившимся рубцом на лице, прибывшей вчера на остров на корабле.

За весь период существования Логи Анджа это была третья пришедшая сюда девчонка, в которой масэтры видели нечто большее.

Первой была Великая Алэтана, ныне Королева эльфов, потом Радугла. Стремительная, всегда улыбающаяся Радугла, с хитрыми прищуренными глазами, подведенными черной краской. Темно-каштановые волосы Радуглы всегда заплетены в миллион мелких косичек, собранных в хвост на темени так, что при малейшем движении сыпались в разные стороны. Радугла не отрицала своего женского происхождения, была всегда милой и приветливой, хоть и немного жесткой.

Прибывшая же девчонка….

Со стороны могло показаться что это худенький паренек с солидной примесью эльфьей крови, объясняющей женственные черты лица. Сходство с юношей еще больше увеличивалось, потому что она носила мужскую одежду и волосы прятала под шляпу.

Она постоянно хмурилась. Ее глаза горели злым огнем недоверия людям. Наверное, ей когда-то пришлось пережить много боли, этой девочке.

Но, несмотря на все невзгоды и тяготы, которые ей довелось пережить, она не сломалась.

Наоборот. Ее характер прошел жесткую и ледяную закалку, навсегда покрывшись толстой броней.

Эта девчонка жаждала мести. Кровавой, слепой, так, чтобы отплатить сразу за все.

«Я иду мстить! Вы слышите меня? Все, кто не со мной, те против меня!» – читалось в ее обсидиановых блестящих глазах.

Такая знала, зачем явилась в Логу Анджа.

Сюда ее привела жажда мести.

И, тем не менее, каждый, прошедший эту школу, начинал по-другому смотреть на вещи.

Месть… зачем?!

Расплата… для чего?

Масэтры Логи Анджа сразу разглядели в этой обозленной девчонке огромные способности, которые могли бы никогда не раскрыться, если бы не… что с ней произошло?

У нее было огромное желание учиться, и Испытание Права… это был еще один этап, который ей надо пройти…

Ей надо пройти это испытание.

У нее нет выбора.

И больше не куда идти.

Она стояла, преклонив одно колено и склонив голову, отчего черные, густые, слегка вьющиеся волосы рассыпались, закрывая лицо.

Масэтры стояли вокруг нее полукругом, все в одинаковых черных плащах, капюшоны откинуты назад, у каждого за плечами блестит рукоять меча, внимательные зоркие глаза пристально рассматривают юную девушку.

Она не дрожит, не поднимает в любопытстве глаз, не ерзает по земле, переставляя затекшие в неудобной позе колени. Она замерла, как изваяние, готовая простоять так века. Ни один мускул не дрогнет, лишь морской ветер шевелит волосы, время от времени приоткрывая сосредоточенное, но вместе с тем расслабленное лицо.

– Встань, дитя… – донесся до нее чистый и ясный голос одного из масэтров.

Она встала, по-прежнему не отрывая глаз от полированных камней.

– Посмотри на меня… – ей показалось или голос потеплел на сотую долю градуса.

Она подняла глаза. Масэтры стояли по-прежнему полукружьем, лишь один из них шагнул вперед.

У него были темно-синие, как штормовой океан, с приподнятыми уголками глаза. Резкие, четко очерченные худые скулы, и немного выдающийся вперед подбородок.

Волосы были зачесаны назад и заплетены во множество мелких косичек.

Она не решалась окинуть глазами остальных масэтров, но была уверена, что у них у всех одинаковая прическа, даже у Радуглы сейчас волосы были заплетены назад.

– Меня зовут Кэнд, – заговорил впереди стоящий человек. – Я четырнадцатый масэтр Логи Анджа, но я же принимаю и Испытания Права.

Если бы Лэа не так сильно нервничала, она бы сочла это забавным: масэтр, обучение у которого кадеты проходят в последнюю очередь, принимает Испытания Права. Если первое переживают многие, то до последнего доходят единицы.

– Ты прибыла сюда вчера вечером, дитя мое. Как тебя зовут и откуда ты родом?

– Я Лэа ун Лайт, родилась и выросла в Асенте, там родились и выросли мои родители, и родители моих родителей…

Кэнд прикрыл глаза. Лэа видела, как подрагивают его черные с легкой проседью ресницы. Нет, масэтр не был стар, еще многие поколения учеников будут помнить его.

– Лэа ун Лайт… сегодня тебе предстоит пройти Испытание Права учиться в Логе Анджа. Мы, масэтры Логи, надеемся, что у тебя все получиться, и ты пополнишь наши ряды.

Он протянул руку назад, и один из масэтров вложил ему в раскрытую ладонь острый осколок вулканической лавы.

– Испытание просто. Тебе ничего не нужно делать, только очистить голову от лишних мыслей, и сосредоточиться на том, для чего ты сюда пришла. Думай о том, что является для тебя самым важным. Почувствуй это всем сердцем. Остальное сделает Айси.

Зачем он это говорил? Слова Кэнда проходили сквозь сознание Лэа, лишь слегка цепляя его. Она находилась в каком-то полусне, глаза застилал туман. Все происходящее казалось сном.

Ну же, ну! Сейчас она проснется, обнимет покрепче Таир, и из ее рта не будет течь струйка алой крови, и глаза ее не будут открыты и не будут неподвижно смотреть в потолок. Не будут, не будут, не будут, не будут!..

Стоп, хватит! Нельзя раскисать.

Кэнд шагнул ближе к Лэа и взял ее за руку. Нежная, белая, не знающая ничего тяжелее цветов раскрытая ладонь… которой очень скоро предстояло вспузыриться кровавыми мозолями под тяжестью стального меча.

Масэтр Кэнд неожиданно полоснул острым концом лавы ее раскрытую ладонь, и Лэа резко выдохнула, когда руку пронзила боль, но не закричала.

Кровь густо собиралась в руке и капала через край, звонко шлепаясь на полированный камень.

– Ведите Айси.

Один из масэтров, эльф Хилеаньор, отделился от остальных и, взмахнув полами плаща, ушел.

Где-то пророкотал гром. Лэа не решалась вскинуть глаза к небу, но тот участок голубой синевы, что был ей виден, оставался чистым, не замутненным ни одним облачком.

Она по-прежнему держала порезанную, пульсирующую болью руку лодочкой.

Время тянулось медленно, Лэа казалось, что она чувствует его неторопливое сонное движение.

– Она не хочет идти, – сказал неожиданно возникший перед ней Хилеаньор.

– Не хочет?.. – медленно повторил Кэнд. – Не хочет?!.. это Испытание Права. Как она не хочет идти? Что она тебе сказала?..

– Ей нездоровиться.

По рядам стоящих вокруг площадки кадетов пробежал смешок. С Айси были знакомы все. И то, что она отказывалась идти, поражало. Такое было первый раз за все время существования Логи Анджа. Испытание Права грозило провалом или превращением в какое-то посмешище.

Масэтр Кэнд взял себя в руки быстро.

– Тогда веди ее к ней.

Хилеаньор поклонился и положил руку на плечо Лэа.

– Идем.

Она пошла за ним, по-прежнему держа перед собой истекающую кровью руку. Когда они достаточно удалились от площадки, чтобы все могли их слышать, она решилась на робкий вопрос:

– А кто такая эта Айси?

Эльф улыбнулся уголком губ, в глазах сверкнули веселые искры.

– Скоро узнаешь, – масэтр обнял ее за плечи. – Не бойся ее. Страх она чувствует. Она не причинит тебе вреда, потому что на самом деле добрая. Смотри ей в глаза, не отводи взгляда. И думай о своем Праве.

Они подошли к высоким деревянным воротам, венчающим крепкий забор, высотой в два человеческих роста.

– Сейчас она гуляет. Дышит свежим воздухом. – Он ободряюще улыбнулся бледной как смерть Лэа. – Не бойся. Ты ей понравишься.

Он взялся за большое деревянное кольцо и повернул его, открывая внутренний скрежещущий засов. Ворота чуть подались вперед, открывая огромное пространство, покрытое зеленой, местами выжженной до черноты травой. Солнце золотило эту траву и то, что возвышалось посередине, отбрасывая громадную тень.

Сначала Лэа показалось, что это скала. Огромная, частично покрытая зеленым мхом, нервно вздрагивающая по бокам.

Но нет.

Это было дыхание.

– Айси! – прокричал Хилеаньор.

Скала развернулась. На ней зажглись два желтых, с вертикальными зрачками глаза. Такие глаза у кошек, и у…

Драконов.

Айси была драконом. Невероятно старым, огромным, сильным и…

Умным.

Ее желтые глаза неотрывно смотрели на Лэа, неожиданно вдруг растерявшую все мысли. Она забыла, о чем надо думать, все, казавшееся раньше важным, вдруг потеряло смысл и значение.

Теперь Лэа видела Айси очень отчетливо, до каждой чешуйки.

Чешуя у нее была изумрудно-зеленой. Это означало – Лэа пока не знала этого – что она была равнинным драконом.

Огромные, желтые, с кусочками налипшей земли и выдранной из нее травы, когти были загнуты и напоминали о собственной хрупкости.

Огромная голова Айси была украшена зубастой пастью, с которой свисали два длинных уса, и ноздрями с вырывающимся из них серным дымом. Вдоль спины, увенчанной рваными кожистыми крыльями, пронизанными сетью сосудов, шел частокол шипов, влажно блестящих на солнце. Лэа решила, что они пропитаны ядом, и встреча с такими шипами смертельно опасна.

Дракониха внимательно смотрела немигающими глазами на затаившую дыхание Лэа.

– Тебе нужно подойти к ней. И протянуть руку. – Сказал Хилеаньор.

– Она же убьет меня!

– Это не обычный дракон. Айси уже перевалило за десять тысяч лет. Она очень умна. И, самое главное, она когда-то была ручным дракончиком Ариадны и Аэлины. Они вложили в нее много магических сил. Я не могу сказать, что Айси научилась думать. Но она различает людей. Их мысли и чувства. Она может посылать свои мысли другим. Ей всего лишь нужно почувствовать запах крови.

Казалось, Айси слушает и понимает их. Лэа казалось невероятным, что когда-то она принадлежала двум легендарным магессам. Это было фантастично, но она верила. Верила всей душой. Это все, что у нее осталось. И сейчас, сотрясаемая мелкой противной дрожью, Лэа медленными шагами приближалась к драконихе, не до конца доверяя рассказам Хилеаньора о доброте Айси.

При дыхании из ноздрей Айси вылетал раскаленный пар, Лэа слышала тихий рокот при каждом вдохе. Так рокотало море, разбиваясь о скалы прибрежных пещер в Асенте. Пещер, где она так любила играть в детстве.

Как давно это было… наверное, в другой жизни…

Шаг.

Еще один.

Еще.

Теперь от огромной пасти дракона, усеянной тройным рядом ядовитых зубов, Лэа отделяло лишь несколько футов.

Она протянула руку.

Кровь перестала идти из пореза и стекала по руке до локтя струйками. Айси положила голову на лапы и закрыла глаза.

Лэа сделала еще шаг. Вот уже рука перед самым носом Айси.

Ее ноздри чуть дрогнули, вдыхая запах человеческой крови.

Вокруг стало тихо. Так тихо, что в ушах появился звон.

Стих даже рокот в груди Айси.

Лэа ощущала тревогу масэтра Хилеаньора, понимала, что что-то идет не так.

Если бы она спросила у него, эльф бы ответил, что не слышит мыслей драконихи. Впервые за столько столетий.

Внезапно ее глаза открылись.

Но это был не желтый яростный глаз с вертикальными прорезями зрачков.

Весь его заволокло черным. Не было ни зрачка, ни радужки, ничего…

Крылья Айси задрожали, она распахнула их во всю ширь, и Лэа увидела, что одно из них распорото почти до середины и кожа висит рваной бахромой.

– Назад! – прокричал Кэнд, пытаясь заглушить яростный рев Айси и отталкивая Лэа в сторону так, что она упала, содрав кожу с ладоней.

Айси захлопала крыльями и, опустив тяжелую рогатую голову, пошла на Лэа.

В загон высыпали все четырнадцать масэтров, их клинки были обнажены, плащи развевались за спинами.

Айси взревела еще громче.

Масэтры окружили Лэа своими спинами, выставив клинки так, что их острия образовывали еще один, наружный круг.

Айси играючи отшвырнула их лапами, наклонила голову, чуть обнажив клыки, и Лэа услышала ее мысли, четко и ясно разносящиеся над чистым синим небом. Она была уверена, что ее мысли слышит не только Лога Анджа, но и вся Элатея.

«Лэа ун Лайт, дочь Миалы ун Лайт, твой путь будет долгим и залитым кровью, но в конце пути ты найдешь его, вот только желания оросить свой меч его кровью у тебя уже не будет…»

– Нет! ЭТО НЕ ТАК! – выкрикнула Лэа. – Я найду его и убью, мне не за что его прощать!

«Твой путь начинается здесь, в Логе Анджа, путь, полный лишений и тревог, и закончится он…»

Внезапно Айси захрипела, зрачки глаз ее закатились, изо рта полилась кровавая пена. С тяжелым грохотом она упала на землю, окрасив ее алым. Ее лапы судорожно дернулись, в последний раз взрыхлили землю и замерли.

Тишина…

Масэтр Кэнд подошел к Айси, за ним Хилеаньор и остальные. Он присел на корточки и провел рукой по прикрытым чешуйчатыми веками глазам, закрывая их.

– Что это было? – ошарашено спросила Радугла.

– Этого нам никогда не узнать, – тихо ответил Кэнд.

Он распрямился и спрятал меч в ножны.

Быстрыми пружинистыми шагами он подошел к скорчившейся на земле Лэа. Ее худые плечи вздрагивали, слышались тихие всхлипывания.

Кэнд обнял ее за плечи.

– Пойдем, Лэа…

Всхлипывания затихли, она вытерла лицо рукавом рубашки, оставив на нам светло-серые пыльные разводы.

Еще пара минут, и она полностью успокоилась, лицо ее опять приобрело отчужденное и безразличное ко всему выражение.

– Тебе многое придется мне рассказать…

Кэнд помог Лэа подняться с земли, и, по-прежнему обнимая за плечи, повел вглубь замка…

– На этой площадке мы не просто соревнуемся в мастерстве, – сказала Алэтана, обходя ее по кругу. – Здесь мы отдыхаем, тренируемся, совершенствуемся…

Алэтана достала зашипевший фальчион из ножен, его изогнутое лезвие ловило солнечные зайчики и отбрасывало их на камень площадки.

Лэа шагнула на камень.

– Вы хотите сразиться со мной?

– Небольшое дружеское соревнование, – улыбнулась Алэтана. – И никаких уступок. Да, я королева, но проигрывать умею и всегда считаю, что у тех, кто тебя победил, есть чему поучиться.

– Как скажете, Ваш…

– Лэа!..

– Да, Алэ.

Она улыбнулась, но в этот раз шрам совсем не исказил ее лицо.

Ее хаарский меч нетерпеливо дрожал в ножнах. Она чувствовала его желание как можно скорее вырваться на волю и разрезать густой жаркий воздух.

– Меч из гномьей крипты… Хаара… – Алэтана пошла кругом Лэа, держа свой узкий фальчион на изготовке.

– Он мне дорого достался, – ответила Лэа. – Но если бы была возможность повернуть время вспять, я не поступила бы по-другому…

– Ты смелая, – задумчиво сказала Алэ. – И упрямая. Ты добьешься своего.

Фальчион сверкнул сполохом, отражая солнечный свет. Алэтана ударила наискось, метя по ногам. Лэа ушла от разящего смертью клинка быстрым прыжком, отразив оружие королевы.

Мечи столкнулись, издав гудящий звон. Хаарский клинок Лэа – звонкий и серебристый, фальчион Алэ – недовольно хрустальный.

Ответный выпад Лэа был нацелен прямо в грудь Алэтаны, но в самый последний момент она резко сменила цель, и вместо груди ударила руку плашмя мечом, выбив из нее оружие.

Алэтана ахнула, и начала оседать на землю, но Лэа быстро поймала ее, не давая осесть на залитый солнцем камень.

– Daan varrikein!!! – по эльфьи и совсем не по-королевски выругалась Алэтана. – Какое быстрое поражение! Никому еще не удавалось победить меня так быстро!

Лэа улыбнулась немного виноватой улыбкой.

– Ты сама просила меня не поддаваться…

– Конечно, конечно, – поспешила заверить ее Алэтана. – Повтори еще раз. Я хочу понять, как тебе это удалось!

– Очень просто… – Лэа повторила прием, но уже медленнее, давая королеве возможность проследить и запомнить ее действия.

Алэтана ахнула, и опять осела на землю.

– Теперь меняемся, – предложила Лэа.

Алэ повторила все безукоризненно точно, затем рассмеялась и произнесла:

– Теперь-то я точно утру нос Рэду! Этот чертов пират думает, что сражается лучше меня! Имел наглость красть моих подданных девушек! Уж он теперь мне за все ответит!

– Вражда? – улыбнулась Лэа.

– Еще какая! – запальчиво воскликнула королева. – Нет, это не политика, это личные счеты. Пару лет назад я убила в поединке его лучшего друга, который с шайкой бандитов напал на Иммаллиэн, что стоит у самого берега океана. Я была там в этот момент, и вступила в бой с его пиратами, помогая городу обороняться. Моим противником оказался человеческий детеныш лет шестнадцати, однако, ловко орудующий мечом. Он успел убить несколько моих воительниц, прежде чем я пронзила его сердце мечом, – королева вздохнула. – Рэд не может мне этого простить. Он всегда будет пытаться отомстить мне за друга, и первая его цель – Кэррим, мой сын, наследный принц.

Алэтана встряхнулась, отгоняя грустные мысли.

– Идем же, Лэа. У меня есть для тебя небольшой подарок!

Виллиан держала в руках платье из тончайшего люцианового шелка льдисто-синего цвета, расшитое кружевами и серебром.

– Это платье – подарок Ее Величества, она хочет, чтобы вы были в нем сегодня на празднике, в честь великой признательности вам за спасение Акфилэ.

Лэа улыбнулась уголком губ. Честно говоря, если бы это платье не было бы подарком эльфьей королевы, а просто просьбой надеть его – она бы не сделала этого ни за что на свете. Но подарок принадлежал королеве, и отказаться в его принятии – а не надеть его было бы равносильно отказу – было бы великой дерзостью.

Вздохнув, Лэа взяла удивительно струящееся платье из рук служанки.

– Примерьте его. Мне нужно подогнать кое-где размер.

Лэа скрылась за перегородкой, и через некоторое время вышла оттуда в платье, идеально повторяющем контуры ее тела.

Глубокий синий цвет совершенно подходил к синему отливу ее волос.

Служанка ахнула.

– Оно сидит на вас идеально! не думаю, что мне придется что-то исправлять. Мы спрячем ваш ужасный шрам, и вы будете самой красивой на празднике, ну, не считая Ее Величества, – лукаво улыбнулась Виллиан. – Я отлучусь на минутку, забыла взять булавки.

Лэа встала перед зеркалом.

Неужели это она? Да, ее тренированное тело, подчеркнутое платьем, было воистину королевским. Изящная шея и плечи накрыты волной густых иссиня-черных волос, большие обсидиановые глаза горят как огонь.

Дверь скрипнула. Лэа обернулась.

В дверях стоял Райт.

Когда он увидел Лэа, его синие-синие глаза отразили сначала крайнее изумление, восхищение, затем что-то, что заставило Лэа непроизвольно поежиться и смутиться.

– Что-то не так? – дерзко спросила она у ошеломленного Райта.

– Ты необыкновенная… – тихо сказал он, глядя ей прямо в глаза. От одного его взгляда Лэа начинала задыхаться. Она быстро отвернулась, пряча глаза.

– Сегодня, после праздника, Ее Высочество Алэтана, да осияет ее лунный свет, отведет меня к их священному месту, где постарается определить мою дальнейшую судьбу, так или иначе связанную с Джером. И на рассвете завтрашнего дня мы отправляемся в путь…

– Лэа…

– Да? – она постаралась придать своему голосу легкость и безмятежность, но он все равно звучал напряженно.

– Я хотел сказать тебе…

– А вот и я! – в комнату влетела радостная Акфилэ в светло-золотистом платье, удивительно повторяющем цвет ее волос. Лэа никогда не видела ее такой веселой и радостной одновременно. Акфилэ непрестанно щебетала и всему радовалась, впервые за долгие годы она была дома, и ничто не могло испортить ей настроение.

Увидев Лэа, она ахнула.

– Изумительно! Не правда ли? Райт, ты посмотри, какая она красавица? Фантастика! Лейс? Ты видел это?

В комнату ленивой расслабленной походкой зашел Лейс. Косые лучи солнца золотили его рыжие волосы, делая их просто огненными, и оттеняя ореховый оттенок его пристальных глаз.

То, как он изучал Лэа глазами, ей не понравилось. Не успел Райт и рта раскрыть, как Лэа заявила:

– Лейс кир Маклайх! Хватит меня так разглядывать, я тебе не обнаженная статуя Эаллон.

Лейс ее слова не смутили ни мало.

– Как скажешь… – протянул он и отвел глаза в сторону.

– Я здесь по поручению Ее Величества, да осияет ее лунный свет. Она просила передать, что празднование дня летнего равноденствия состоится сегодня вечером в альтоманьоровой роще, и вам надо появиться там в сопровождении человека или эльфа, ни одной ни в коем случае, если вы не хотите обидеть Эаллон и Ее Величество, так как день летнего солнцестояния одновременно считается еще и Aure Melme, днем любви.

Лэа усмехнулась.

– Я серьезно, – Акфилэ попыталась нахмуриться, но улыбка победила. – Нельзя приходить без пары. Эаллон обидится и навсегда лишит тебя любви.

Увидев, что Лэа настроена решительно и собирается явиться на праздник разве что только в обнимку с мечом, она пошла на крайние меры:

– Это необходимо для ритуала. В священной роще.

– Ладно, приду! – раздраженно бросила Лэа.

– Кого ты возьмешь с собой? Одного из друзей? Или эльфа? Должна сказать тебе, ты приглянулась многим эльфам, которые отдали бы все, лишь бы сопровождать тебя сегодня! В их числе и принц Кэррим! – продолжала щебетать Акфилэ.

Лейс стоял, прислонившись к окну, вполоборота к Лэа, его взгляд был направлен к горизонту, но всем своим существом он выражал: это буду я! Ну же, Лэа, ну же! Ты же хочешь пойти со мной! Я это знаю. Ты позовешь меня! Давай же, сделай это сейчас!

Вид у него был откровенно больной: измученный взгляд, синие тени под глазами, обострившиеся скулы, поникшие уголки губ. Лэа задалась вопросом, что же с ним такое?

– Я пойду с Лейсом.

Лейс обернулся и улыбнулся Лэа обезоруживающей, но немного измученной улыбкой.

– Меня спрашивать не надо?

– А ты разве не хочешь? – вопросом на вопрос ответила Лэа.

– Но я…

– Так хочешь или нет? Я вполне могу попросить другого…

Она ясно дала понять, что ее поступок был всего-навсего формальностью.

– Да, конечно.

Лэа была сильно раздражена. Все шло не так, как-то криво, ей хотелось одного, а выходило совсем другое. Почему она пригласила Лейса, а не Райта?

Она мешала себе быть счастливой…

Глава XIII: Узы любви

Праздник летнего солнцестояния, порой совпадающий у эльфов с новой, нарождающейся луной, а порой и с полнолунием, как в этом году, всегда был самым большим праздником. В этот день в Кан Д’Иар съезжались эльфы со всех городов и людских стран.

Начиналось празднование ранним вечером, там, где была вырезана статуя Эаллон. На этот праздник собирались не только эльфы, но и другие обитатели Элатеи – дриады, русалки, нимфы, – эльфы были рады всем.

Особенностью этого праздника был ритуал Узы Любви, которые накладывала Алэтана, священный ритуал, действенный только в одну единственную ночь в году. Все влюбленные ждали этого праздника с нетерпением.

Платье льдисто-синими струящимися складками падало вниз, рукава, разрезанные по всей длине, были украшены кружевом и серебром, высокий воротник загибался уголками к изящной шее.

Виллиан завила Лэа волосы в тугие локоны и собрала в высокую прическу.

На ноги она обула легкие кожаные сандалии, запястья обвила серебряными браслетами. За спиной у нее виднелся серебряный черенок хаарского меча.

– Лэа?

К ней в комнату заглянул Лейс.

– Ты потрясающая.

Она слегка улыбнулась, по-прежнему досадуя на Алэтану за все эти глупости.

Лейс склонился в изящном поклоне.

– Ми-сади? Позвольте поцеловать вашу руку.

Щеки Лэа заалели, она протянула склонившему рыжую голову Лейсу тонкое запястье.

– Тебе плохо? – спросила она.

Сегодня Лейс выглядел лучше, но все равно тени под глазами оставались, оставался и уставший взгляд.

– У меня была тяжелая ночь. Не спал, – ответил Лейс.

– Из-за чего?

– Это все мягкая кровать! – лукаво улыбнулся Лейс. – Совершенно отвык спать нормально.

В комнату вбежала радостная Акфилэ в бледно-золотистом платье, за ней следом вошел высокий золотоволосый эльф с малахитовыми глазами. Он улыбался мягкой улыбкой, одной рукой обнимая Акфилэ за талию.

– Это Люксор, – сказала Акфилэ Лэа. – Мой любимый. Сегодня великая Алэтана, да осияет ее лунный свет, соединит нас Узами Любви.

Лэа еще не видела Акфилэ настолько счастливой.

В комнату влетела запыхавшаяся Авалина. Вид у нее был сердитый.

– Дин сказал, что я похожа на мокрую курицу…

Глядя на ее сердитый нахохленный вид, Акфилэ рассмеялась, вместе с ней Лэа, Лейс, Люксор и Виллиан.

– А я всего-навсего вылила на него ведро ледяной воды…

– А зачем? – не выдержала Акфилэ.

– Он смотрел на Сулиану! – возмущенно воскликнула Авалина.

– И все?

– Но кааак он смотрел…

– Лэа, ты здесь? – в комнату заглянул Райт.

Из-за его плеча осторожно выглядывал Дин.

– Авалина, прости, я не хотел…

Здесь становилось тесновато.

– Пойдемте же! Праздник вот-вот начнется! – нетерпеливо крикнула Акфилэ.

Они все вместе, веселой гурьбой, вышли из комнаты Лэа, затем из дворца, миновали статую Эаллон, дворцовые ворота, вдоль по главной улице города прямо к Заповедной Роще, высившейся к востоку от города.

Эта Роща была полной противоположностью Сиан Кром эит Мейблус, никаких строгих линий, деревья растут легко и свободно, на земле густая зеленеющая трава, кое-где выглядывают глаза фиалок, незабудок, одуванчиков, нарциссов, лютиков и цветов, растущих исключительно у эльфов и носящих эльфьи названия. Многие растения и деревья Лэа видела впервые.

Почти все было украшено цветными ленточками, цветами и фонариками.

Здесь собралось несчетное количество эльфов, приехавших из самых далеких уголков Элатеи. Лэа даже показалось, что она увидела несколько грозных воинов с тренировочными мечами Логи Анджа.

Она шла сквозь толпу вперед, к самому центру Рощи, где должно было проходить празднование. До ее слуха доносился смех, обрывки фраз, крики, музыка.

– Где художник? Где Оллианти? – крикнула какая-то очень высокая и чрезвычайно худая эльфка в светло-зеленой тунике.

– Здесь его нет! Он где-то возле статуи Эаллон, рисует портрет Алэ, – откликнулся пепельноволосый улыбающийся мальчишка.

– Не смей фамильярничать! – выловил его за ухо черноволосый хмурый эльф.

– Ай-ай! – выкрикнул мальчишка. – Ее высочество Алэтана, да осияет ее лунный свет! Отпусти ухо!

– И не смей больше обращаться к королеве как-то по-другому!

Эльф отпустил ухо мгновенно скрывшегося мальчишки и одернул воротник рубашки.

Лэа шла дальше.

Коротко остриженная медноволосая эльфка и кареглазый худощавый эльф стояли, держась за руки, перевитые нитями альтоманьора и о чем-то нежно ворковали.

Лэа миновала и их.

Немного низковатая эльфка с волосами, заплетенными в косу, пыталась собрать в кучу маленьких эльфят, бегающих вокруг нее. Голос уже сел, лицо было сердитым.

– Лина, оставь Ниэну в покое! Она не карусель. Зулиан, положи на землю палку и иди к маме! Хэлите, перестань корчить рожи и вытри нос! Биэтла, это была твоя новая юбка! Где Орланс? Я велела ему смотреть за тобой! Зачем ты ее испачкала землей? Лина, иди к маме! Я поправлю тебе волосы.

Она изловчилась и схватила за воротник пробегавшего мимо пепельноволосого эльфенка, оттасканного ранее за ухо.

– О, Милосердная Эаллон! Орланс! Я же велела тебе смотреть за Биэтлой! Как она теперь пойдет в испачканной юбке?

Эльфка продолжала сердито отчитывать сконфуженного Орланса, когда Лэа миновала и их.

Четыре эльфа-подростка изо всех сил старались привлечь внимание красивой эльфки в голубом платье с рукавами-фонариками и немного надменным взглядом.

Эльфка обращала на них мало внимания, зато изо всех сил строила глазки статному эльфу в шляпе с пером.

– Оллианти! Ты обещал нарисовать меня во весь рост! А теперь рисуешь Алэтану… когда же будем моя очередь? – хныкала она.

– Подожди. Я не знаю когда закончу. Будь поблизости.

Лэа заглянула ему через плечо. На белом холсте вырисовывалась Алэтана, сидящая у кромки воды, опустив туда кисть руки, а в воде, вместо ее отражения, было отражение Эаллон, озаренное светом.

Возле высокого дерева ругались две дриады.

Их глаза были сердитыми, по салатовым щекам разлился темно-зеленый румянец.

– Uri gaixam maghi vabarra!!! – сердилась одна.

– Orrisner popiomi… – оправдывалась другая.

– Perremon vu! – поздоровалась с ними Лэа на чистом дриадском.

Дриады вздрогнули, удивленно переглянулись, но, тем не менее, ответили:

– Perremon tu!

Лэа оглянулась. Увлеченно идя вперед, она совсем забыла про своих спутников, и осталась одна в большой разноцветной толпе.

Нет, она не боялась остаться одна.

Пытаясь высмотреть своих друзей, она не заметила впереди себя молодого эльфа, также выглядывавшего кого-то в толпе.

Они столкнулись, но не упали, оба сохранили равновесие ки-ар.

Лэа удивленно разглядывала длинноволосого статного эльфа, ростом на полголовы выше нее.

Эльф разглядывал ее не с меньшим удивлением.

Все чистокровные эльфы, по объяснению Акфилэ, были высокими и светлокожими, с золотящимся оттенком волос и теплым цветом глаз. Лэа отметила у эльфа золотисто-карие глаза с приподнятыми уголками, отливающие бледно-фиолетовым волосы и светло-карамельную кожу. Одет он был очень роскошно! На эльфе был фиолетовый длинный плащ из тонкой ткани с высоким накрахмаленным воротником и золотыми запонками, подпоясанный черным с золотой пряжкой ремнем. На шее на золотой цепочке висел вправленный в золото большой рубин. Ветерок развевал полы его плаща и на ногах эльфа, облаченных в ту же фиолетовую ткань, на бедрах, были видны черные ремни с крепящимися к ним пустующими ножнами. Тренированный глаз Лэа сразу определил, что они предназначались для сюррикенов.

В движениях его гибкого тела угадывались задатки воина Логи, но Лэа могла поклясться, что он никогда не обучался там. За его спиной не было оружия с характерной отметкой, взгляд не был внимательным и цепким, а скорее слегка рассеянным и ласковым.

– Извините, – сказал эльф бархатным приятным голосом. – Это все моя невнимательность…

– Не стоит извинений, – улыбнулась Лэа. – Я тоже не смотрела куда иду.

– Мое имя Кэррим.

– И все? – Лэа опять улыбнулась. – Насколько я знаю, у эльфов имена длиннее.

Кэррим ответил ей улыбкой, которая мгновенно располагала к себе.

– Вообще-то мое полное имя Кэррим Кэллисту Дианти Ригайн Фарих Тиррэц Лейхаун Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн, но я считаю, что так представляться немного проблематично.

Он рассмеялся, и Лэа вместе с ним.

– А ты должно быть Лэа ун Лайт? – проницательно спросил Кэррим.

– Да, это я.

– Я очень рад встретить живую легенду…

Его слова рассмешили ее.

– Легенду? Да я и десятой доли не умею из того, что вытворяет масэтр Кэнд с мечом…

Кэррим усмехнулся.

– Ты скромничаешь. В Кан Д’Иаре только и разговоров, что о тебе. Сама Великая Алэтана вызвала тебя на поединок.

– Ты преувеличиваешь, – возразила Лэа. – А ведь никогда не был в Логе Анджа. Откуда же у тебя начальные навыки ее воинов?

Кэррим улыбнулся краем рта.

– Это все благодаря моему учителю, прошедшему школу Логи. Сам я не могу отправиться туда по стечению обстоятельств, но очень хотел бы этого.

Лэа нахмурилась. Ни один из выпускников Логи Анджа не мог обучать навыкам школы других люди. Это исключительное право принадлежит только масэтрам. Нарушители караются по всей строгости, и никак иначе.

– Кэррим… ты не видел моих друзей? Мы потерялись.

– Ты имеешь в виду Лейса кир Маклайха, Райта рент Крайгена, Акфилэ м-м-м… ее имя полностью не выговорю…

Его слова опять рассмешили Лэа.

– Также с тобой были Авалина, Дин и Люксор?

– Да, все так.

– Я только что видел их. Они уже у статуи Эаллон и просили передать, что ждут тебя там.

– А ты тоже кого-то искал, да? Ты выглядывал в толпе?

– Я сбежал, – сконфуженно пояснил Кэррим. – И оглядывался, потому что боялся, что меня поймают.

– Сбежал? От кого?

– От нашего церемониймейстера, пытавшегося надеть на меня душный плащ и корону… – Кэррим осекся, увидев прищуренный взгляд Лэа. – Ладно, сдаюсь, – смиренно сказал он и поднял руки в знак примирения. – Я сын Алэтаны, наследный принц, и сбежал с церемонии, отчего Ее Величество и моя сестра должны быть злы, как осиный рой.

Лэа опять невольно улыбнулась. Обаяние Кэррима плескало через край.

«Так, значит, это Алэтана его учила…», – мелькнула в голове мысль.

– Извините, Ваше Высочество, я не знала…

Услышав «Ваше Высочество», Кэррим скривился, как от зубной боли.

– Не стоит. Зови меня Кэррим. От слов «Высочество» и «Милорд» у меня начинают болеть все зубы сразу. Я бы лучше отправился в Логу Анджа, чем взошел на престол. Но, беда в том, что Ее Величество Алэтана, да осияет ее луны свет, меня и там достанет…

Они шли и оживленно и свободно разговаривали, будто знали друг друга сто лет. С Кэрримом было легко и весело, можно было расслабиться и постоянно улыбаться, к тому же его постоянные шуточки не давали грустить.

Кэррим кланялся налево и направо, улыбался, здоровался, шутил, а эльфы улыбались и кланялись в ответ, его здесь все любили.

Наконец, миновав последний эльфий заслон, они вышли к статуе Эаллон, и Лэа буквально потеряла дар речи. Никогда еще, после того, как разочаровалась в богине, Лэа не давала себе простить ее.

Но сейчас у нее захватило дух от благоговейного трепета.

Эаллон сидела на грубо обтесанном камне, абсолютно нагая, обняв колени руками и склонив красивое улыбающееся лицо, ее длинные вьющиеся волосы рассыпались по плечам, лишь едва скрывая ослепительную наготу, на ногах и запястьях вились ниточки альтоманьора.

Блестящее и гладкое дерево дьорамэны создавало ощущение абсолютной реальности богини и наполняло ее чуть грустные глаза жизнью.

Невольно Лэа поцеловала ладонь и приложила ее к сердцу, что не укрылось от зорких глаз Кэррима, знавшего, что Лэа ярая атеистка.

– Потрясающе, правда? На этот раз наши ребята постарались на славу, – сказал Кэррим.

Лэа кивнула.

Ей казалось, что Эаллон смотрит прямо на нее, чуть упрекая любящим взглядом за ее ненависть и неверие.

В глазах защипало.

«Ты бросила меня! Бросила в тот роковой вечер, и с тех пор я всегда была одна, никого не было рядом, я всегда справлялась со всем одна, без твоей помощи!»

Но ласковые глаза Эаллон говорили:

«Я всегда была, есть и буду рядом с тобой, моя девочка…»

Лэа с силой прикусила губу.

Ей осталось совсем немного, она чувствовала, что скоро доберется до Джера, но почему она начала слабеть именно сейчас, когда ей так необходимо было держать волю в кулаке?

– Все в порядке? – тревожно спросил Кэррим.

Лэа вздрогнула. На доли секунды она совсем забыла про него, видя перед собой лишь Эаллон.

– Лэа! – до нее донесся крик Райта.

Она обернулась и увидела его сияющие синие глаза, полные любви и огромной нежности.

Вместе с Райтом подоспели Лейс, Акфилэ, Люксор, Дин и Авалина.

При виде Кэррима они слегка вздрогнули и согнулись в поклоне.

– Не стоит… – махнул рукой Кэррим. – Не сегодня.

– Скоро начнется! – радостно сказала Акфилэ. – Как только стемнеет, Найди, Елена и Рикка накинут покрывало на плечи Эаллон, потом зажгут костры, и будет праздник! А сейчас Алэтана будет соединять всех влюбленных Узами. Это действительно красивое зрелище, в этом году много пар, около двадцати, бедная Алэтана, ей придется столько раз повторять клятву! – Акфилэ тараторила без умолку.

Авалина и Дин о чем-то шептались, стоя чуть поодаль остальных, при этом Дин беззвучно смеялся, а глаза Авалины возбужденно горели.

– Мы с Люксором тоже соединимся Узами Любви, и, наконец-то, будем вместе…

Люксор крепко сжал руку Акфилэ, и Лэа впервые услышала его голос, немного низкий, мягкий и теплый:

– Навсегда…

– А мы тоже хотим соединиться с Дином Узами! – неожиданно заявила подошедшая Авалина.

Акфилэ приподняла одну бровь.

– Ты же только недавно кричала, что он назвал тебя мокрой курицей?

Авалина скривилась.

– Не принимай поспешных выводов. Если я на него злилась, это не значит, что я его не люблю.

– А соединиться Узами может любой? – спросил Лейс.

– Только эльфы. – Кэррим оттряхнул невидимую пыль со своих шитым золотом рукавов. – В крайнем случае, допустима хотя бы небольшая примесь эльфьей крови.

– Еще надо быть уверенным в своих чувствах, потому что Узы Любви – это не формальность, а магический ритуал, – добавила Авалина.

Дин нежно обнимал ее за талию и всем своим видам показывал: ритуал – дело решенное. Вы нас не переубедите.

– Что ж… – вздохнула Акфилэ. – Тебе решать…

– Спасибо, сестренка! – сияющая Ави кинулась обнимать сестру.

Понемногу вечерело, солнце золотило листья деревьев, бросая на землю и траву солнечно-оранжевую сетку.

Возле статуи стоял роскошный резной трон, укрытый золотым люциановым шелком и увитый альтоманьором. Впервые Лэа увидела цветы этого растения с загнутыми, как у лилий, нежно-серебряными лепестками, чуть бархатистыми, но по своей величине уступающими раза в четыре.

– Цветы тоже будут светиться в темноте, – шепнул на ухо Кэррим. – Это невероятно красивое зрелище.

Он нервно оглянулся.

– Извини, но мне пора бежать. Боюсь, что меня застукают здесь сестренка, милая мамочка или церемониймейстер.

Кэррим подмигнул Лэа.

– Надеюсь, еще увидимся.

И скрылся в толпе.

Его место занял вездесущий Лейс.

– Во мне четверть эльфьей крови. Моя бабушка была эльфкой.

Лэа от неожиданности поперхнулась.

– А во мне нет ни капли. Все мои предки были родом из Асента и жили там испокон веков. – Лэа предусмотрительно умолчала, что в Логе Анджа, изучая историю своего семейства, она узнала, что в ней все же есть немного эльфьей крови по материнской линии.

– Жаль… – протянул Лейс.

Она не стала уточнять, зачем ему понадобилась эльфья кровь. Все было ясно без слов.

Наконец все стихло, потому что на трон взошла Алэтана, одетая в ослепительно серебряное платье со свободными рукавами, разрезанными по всей длине – любимый фасон эльфов.

По одной стороне от нее были нити альтоманьора, с другой – чаша, наполненная чем-то, имеющим пряный мятный запах. Лэа полагала, что это родниковая вода, смешанная с листьями ахолла, эльфьего галлюциногена.

К подножью трона подошли Акфилэ и Люксор. Они встали на колени, держась за руки, и протянули их Алэтане.

Королева встала с трона, склонилась над влюбленными и по очереди поцеловала их в лоб.

– Дети мои, – сказал она. – Ваша любовь пережила больше испытаний, нежели у кого-то другого. Годы разлуки скрепили ваши чувства, и сегодня, я соединяю вас Священными Узами Любви и объявляю вас навеки предназначенными друг другу.

Алэтана обвила их руки нитью альтоманьора.

– Милостью Великой Эаллон и силой Настоящей Любви, соединяю вас Узами и привязываю друг к другу. Ни один из вас не сможет жить, если умрет другой, если один будет несчастлив, другому не видать счастья. Истинно ли любите вы друг друга?

– Да.

Одновременно прозвучали голоса Люксора и Акфилэ.

Алэтана накрыла их руки своими.

– Да прозвучит в ваших устах священная эльфья клятва… lliliste mel ar borine mu tiis melme, ees kvalme ava talime ni…

– Клянусь любить и верить в свою любовь, пока смерть не разлучит нас…

– Lliliste kilirion tiis melme terr ienne, niu suil ar mu nuirre ar mu allasse.

– Клянусь нести свою любовь сквозь века, быть рядом и в горе и в радости…

– Ny ynnarre tiis melme…

– Я дарю свою любовь…

Королева поднесла руку к чаше, и, зачерпнув оттуда немного воды, окропила ею Акфилэ и Люксора.

– Люксору Еннай Шаэру Олкиру Миднаэ Каллистоор и Акфилэ Хилиэйанс Истимарьон Зиэстур Варианьор…

Алэтана завязала нить альтоманьора, соединяющую их руки, на несколько крепких узлов.

– Пусть как эта нить связывает вас, так ваша любовь притягивает вас на века, дети мои…

Алэтана еще раз поцеловала их обоих.

– Идите, дети мои.

Акфилэ и Люксор поднялись с колен, и подошли к остальным.

Глаза эльфки сияли счастьем.

– Лэа, я так счастлива! Мне никогда не было так хорошо!

Она обняла ее, делясь своим счастьем.

На самом деле интересный и захватывающий процесс соединения Узами был таковым только для самих влюбленных, остальным же присутствующим он надоедал уже через несколько пар.

Алэтана говорила одни и те же слова, выполняла одни и те же действия, не отличающиеся оригинальностью…

«Хватит! – одернула себя Лэа за такие мысли. – Не смей так думать!»

Все эльфы занимались чем-то своим, но так, чтобы не мешать священному ритуалу.

Лэа скользнула с освещенной площадки назад, под сень деревьев. Здесь уже было темно, слышалось пение сверчков и цикад, жужжание ночных насекомых, кое-где светились цветы альтоманьора.

Лэа шла дальше, в самую глубь Рощи, где могла бы остаться наедине со своими мыслями.

Этот праздник растравил все ее чувства.

Она в сердцах ударила по дереву, совсем забыв, что сейчас на руках нет наручей, и охнула от боли.

Поднесла дрожащую ладонь к глазам, различила в полумраке быстро набухающие кровью ссадины.

Лэа ругнулась сквозь зубы и оторвала от подола платья одно из кружев, чтобы обернуть руку.

Она присела на мягкую шелковую траву. Здесь было тихо, сюда проникали лишь отголоски шумевшего праздника.

Она подняла глаза на синее-синее небо, унизанное кристаллами звезд. Шелест листьев овевал лицо Лэа и создавал ощущение, что шелестят звезды, будто разговаривают с ней шепотом, пытаясь что-то рассказать.

Приятная прохлада окружала ее со всех сторон. Сзади раздался шорох шагов.

Она не стала оборачиваться на них. Эти шаги она узнала бы из тысячи.

Райт.

– Прости меня, – тихо сказала она. – Я не должна была говорить тебе тех слов…

– Лэа, – мягко перебил он ее. – Ты просто не представляешь, какая ты.

– Какая? – она забеспокоилась. – Почему ты улыбаешься?

– Потому что ты настоящая, живая, открытая и добрая. Ты не боишься показывать свои истинные чувства, без всякой жеманности и притворства, всегда идешь напрямик сквозь все препятствия, даже, порой, по чьим-то головам. Я не встречал еще такой, как ты…

Щеки Лэа вспыхнули обжигающим румянцем, она чуть опустила длинные ресницы, став от этого еще прекраснее.

Затем, когда она подняла глаза, наткнулась на взгляд Райта. Она бы не смогла передать, что такого было в том взгляде, что ее словно пронзило током. На дне синих глаз зажглись золотые огни, и Лэа поняла, что это сейчас случится: он поцелует ее. По телу разлился нестерпимый жар, когда она поняла, что лицо Райта приближается к ее собственному.

Лэа задохнулась, почувствовав на своем лице его дыхание, увидела его лицо близко-близко, – оказывается, на нем была россыпь светлых, еле заметных веснушек, которых она раньше не замечала. Прохладная рука Райта легла на лицо Лэа, кожа которого просто обжигала.

Она посмотрела ему в глаза и поняла, что плен этих волшебных сапфировых глаз не отпустит ее уже никогда…

На поверхности они были безумно-синие, а в глубине полыхали золотым огнем.

Лэа обняла левой рукой Райта за шею, притянув к себе.

– Я люблю тебя, Лэа… – шепнул Райт. – Тебя. Я влюбился в тебя, как только увидел на балу, сосредоточенную и грозную, неловко чувствующую себя в платье, с рукоятью меча за спиной и синей татуировкой на плече. Я влюбился, как только услышал твой чистый спокойный голос, как только увидел, как ты танцуешь с мечом…

Лэа крепко обвила его шею руками, задыхаясь от переполняющих ее эмоций.

Их губы сплелись в единое целое, и, не в силах оторваться друг от друга, они целовались снова и снова, и целомудренная нежность вытеснялась, заполняясь нестерпимым и обжигающим жаром страсти.

То, что было написано во взгляде Райта, она помнила и хранила всю оставшуюся жизнь. Темно-синие в полумраке, как ночное небо, глаза говорили о большой, щемящей и бьющей через край любви. О той любви, когда любящий человек жертвует всем ради счастья другого. В них сверкало осознание того, что эта любовь взаимна, что она преодолеет все, что она…

Лэа смотрела в глаза Райта. В этот момент они говорили, соприкасаясь сознаниями.

Еще никогда она не была настолько эмоционально переполнена и близка к Райту.

Лэа прижалась к нему, как можно крепче обняв за шею. Ее руки нежно скользили по спине Райта.

Он склонился над ее лицом, почти касаясь ее губ.

– Ты действительно хочешь этого, Лэа?..

Ее глаза сверкнули, как драгоценные камни, в них отразилось звездное небо.

– Не говори ничего…

Ее улыбка дала ему больше, чем миллионы слов.

И они утонули в море нежности, ласки и блаженства.

Райт обнимал Лэа так, как не обнимал еще никого в жизни. Она была первой, к кому он питал столь глубокие и искренние чувства.

Он покрывал ее лицо, шею и плечи скользяще-нежными поцелуями, трепетно обнимая за талию и наслаждаясь каждой частичкой ее тела.

Мешающая ей рубашка Райта полетела в сторону.

Ее ласковые губы касались его шеи, вздымающейся груди.

Райт обнял Лэа, зарывшись лицом в копну ее королевских волос, и, нащупав шнуровку платья, начал медленно ее распутывать.

Шаг за шагом платье все больше сползало с плеч Лэа.

И вот в стороне последние преграды.

А дальше… дальше была любовь!..

… а потом, когда праздник разгорелся, вышли к кострам, держась за руки. Их глаза сияли чистой любовью и верностью своим чувствам.

Лэа и Райт подошли к Алэтане, сидевшей на оплетенном альтоманьором троне.

Они переглянулись и синхронно встали на колени перед королевой эльфов, по-прежнему держась за руки.

– Соедини нас Узами Любви, великая королева… – тихо сказала Лэа.

Все эльфы затаили дыхание. Никогда еще ни один человек не просил и не получал подобного.

Королева склонила голову.

– Соединить вас Узами Любви? Понимаете ли вы, что просите? Вы не Elde Taurre! Не мы! Если ваша любовь угаснет, вы останетесь несчастными на всю свою жизнь! Узы любви – не простой ритуал… это соединение и переплетение воедино ваших судеб. Это…

Но, заглянув им в глаза, Алэтана поняла, что все объяснения бессмысленны. Эти двое настолько безотчетно и искренне любили, что видели и слышали только друг друга, весь остальной мир был просто нелепой и наспех выполненной декорацией.

– Что с вами делать, – махнула рукой королева. – В вас говорит эльфья кровь. Несите чашу и листья, – обратилась она уже к эльфам-прислужникам.

Когда все было готово, Алэтана встала с трона, расправив люциановые юбки.

– Возьмите друг друга за руки и дайте их мне.

Рука Райта крепко сжала тонкую ладонь и запястье Лэа.

Алэтана обвила их руки золотящейся нитью альтоманьора.

– Милостью Великой Эаллон и силой Настоящей Любви, соединяю вас Узами и привязываю друг к другу. Ни один из вас не сможет жить, если умрет другой, если он будет несчастливым, другому не видать счастья. Истинно ли любите вы друг друга?

Лэа заглянула в бездонные глаза Райта и утонула в заполняющей их любви.

– Да, – ответил за нее Райт.

В горле у Лэа пересохло, в глазах щипало, все плыло и не хватало дыхания и слов выразить все, что она чувствовала сейчас.

– Тогда повторяйте за мной слова древней эльфьей клятвы. – Алэтана накрыла их руки своими и закрыла глаза. – Lliliste mel ar borine mu tiis melme, ees kvalme ava talime ni…

– Клянусь любить и верить в свою любовь, пока смерть не разлучит нас…

– Lliliste kilirion tiis melme terr ienne, niu suil ar mu nuirre ar mu allasse.

– Клянусь нести свою любовь сквозь века, быть рядом и в горе и в радости…

– Ny ynnarre tiis melme…

– Я дарю свою любовь…

Алэтана зачерпнула из чаши немного серебристой воды и окропила ею Райта и Лэа.

– Райту рент Крайгену и Лэа ун Лайт. Теперь вы часть нашего народа, и должны получить эльфьи имена. Ты, Райт рент Крайген, отныне будешь зваться Лунным Мечником.

– Firial… – по-эльфьи ответил Райт.

– А ты, дитя мое, обратилась она уже к Лэа. – Танцующим светом, Amaeth.

Лэа склонила голову, в знак благодарности Королеве.

– А теперь поспешите, дети мои. Мы вот-вот будем укрывать Эаллон…

Лэа встала с колен, по-прежнему сжимая руку Райта.

– Идем, – шепнул он ей.

– Это невероятно! – налетел златокудрый вихрь по имени Акфилэ. – Алэтана согласилась! Вы любите! Узы! Великолепно! Эльфья кровь! Какое счастье! Сестра! Часть наследия! Амаэтз и Фириал! – она захлебывалась словами, пытаясь выразить все разом нахлынувшие вдруг чувства. – Я знала, знала, что ты его любишь!

Лэа видела боковым зрением каменную фигуру Лейса, но боялась поднять глаза. Нет, она не считала себя предательницей, Лейс был ее лучшим другом, но она полюбила другого, и сейчас боялась. Боялась, что Лейс уйдет.

Пересилив себя, она подняла глаза и вздрогнула. Во взгляде Лейса читалась боль, такая сильная, когда ощущаешь ее физически, боль, которая рвет на части и ведет мысли по кругу.

Его руки были судорожно сжаты, костяшки пальцев побелели, как мел.

Лейс смотрел на Лэа и в его взгляде читалось:

«За что?! Почему он?! Чем он лучше меня?!»

Это видела только она.

«Я был с тобой, я думал о тебе все это время…»

Дул холодный, пронизывающий до костей ветер. Лэа дрожала от холода, но согреться не пыталась.

Пытаться согреться – проиграть борьбу холоду.

Она не любила проигрывать. Масэтр Нейян говорил, что она самая упрямая и целеустремленная из всех его учеников.

Лэа сидела на каменной скамейке во внутреннем дворе замка.

Ее тонкий слух уловил приближающиеся со стороны замка быстрые шаги.

– Лейси?

Она всегда его называла так ласково.

Лейс присел на скамейку.

– Прости, что так долго. Радугла заставила меня ловить горчичные зерна.

Лэа слегка улыбнулась и взъерошила рыжие кудри Лейса.

– Ты, наверное, замерзла? – он обнял ее за плечи и по-детски просто спросил: – Мы ведь всегда будем вместе?

– Кончено, – заверила она его. – Всегда…

Лейс видел все это. Видел, как королева соединяла их узами любви, как Лэа смотрела на Райта, которого он с каждой минутой ненавидел все больше. Он видел все то, что причиняло ему невыносимую муку. Но это только больше подстегивало его бороться за Лэа. За ту, которую он любил…

– Лейс, я… – она закусила губу, пытаясь сдержать нахлынувшее вдруг чувство вины.

– Не говори ничего.

– Лейси… – ее голос сорвался на шепот. – Не уходи… ты нужен мне… без тебя я не смогу…

– Уйти?! – Лейс неожиданно улыбнулся. – Я не уйду, Лэа. Я твой друг, и я не оставлю тебя.

«Конечно, – думал он. – Уже тогда, в Логе Анджа, ты считала все то, что мешает тебе добраться до Джера, лишним и бесполезным. Я знал это, но молча глотал. Я знал, что, рано или поздно, ты уйдешь, оставив записку с банальным: «прости…». Я знал, что должен был разлюбить тебя, после того, как ты это сделала. Я знал, что есть и другие девушки, я знал, что больше никогда мы не будем вместе… Я многие годы долго и упорно убивал в себе любовь к тебе… но тогда, на ярмарке… стоило тебе только появиться рядом…»

– Лейси… – она подошла к нему ближе и обняла за плечи, как когда-то в юности. – Спасибо…

Он поднял ореховые несчастные глаза на Лэа и сжал ее руку в ответ.

– Ради тебя…

– Идем… – она потянула его за руку и позволила себе ободряюще улыбнуться. – Статую Эаллон вот-вот укроют…

Лейс слегка улыбнулся ей и обнял за плечи.

– Пойдем, моя мстительница…

Эаллон все так же улыбалась, обняв колени руками и прикрывшись рассыпавшимися волосами с вплетенными в них цветами.

Вокруг уже собрались эльфы.

Близилась полночь.

Луна серебрила статую, окутывая ее неземным сиянием.

– Вот они, вот они! – возбужденно сказала Акфилэ. – Это Найди, – она указала на золотоволосую эльфку с лицом в форме сердечка и огромными голубыми глазами. – Она сестра Люксора. В этом году она будет праздновать свое совершеннолетие.

– Совершеннолетие?

– Да, – легким кивком подтвердила Акфилэ. – У эльфов оно наступает, как только им исполняется тысяча лет. Сзади нее Елена, – стройная красивая эльфка с кремовой кожей и черными вьющимися волосами, красиво уложенными в высокую прическу и украшенными цветами альтоманьора. Ее раскосые черные глаза были подведены золотой краской, она высоко поднимала подбородок. – Елена, дочка Алэтаны, принцесса. Последней идет Рикка, она самая младшая, и впервые удостоена чести выносить покрывало. – Медноволосая эльфка с треугольным лицом и карими глазами всем счастливо улыбалась.

Все они были одеты в тончайшие короткие туники из люцианового шелка того редчайшего сорта, который идеально повторяет любимый цвет ее владельца.

Сейчас одежда эльфок серебрилась.

Полночь практически вступила в свои права.

Тонкая паутинка кружевного покрывала вспыхивала в лунном свете бриллиантовым огнем, то разгораясь ярче, то становясь бледно-серебристой.

– Сейчас все эльфы будут читать слова Великой Молитвы, а потом накидку возложат на статую, – шептала Акфилэ. – Вы знаете слова молитвы?

Лэа заворожено кивнула, не в силах оторвать глаз от сияния покрывала.

Воцарилась тишина, такая, что звенел ночной воздух.

Алэтана встала впереди всех эльфов, молитвенно сложив руки. Она опустилась на колени – перед милостивой богиней были равны все – и все эльфы последовали за ней.

Лэа тоже опустилась на колени, чего раньше не сделала бы никогда. Неважно, какой был праздник – она готова была сталью и кровью отстаивать свое неверие.

– Pioriti diniya, Eallon! – по-эльфьи начала молитву Алэтана.

Лэа закрыла глаза.

Маленькая светлокожая девочка с огромными черными глазами, полными слез, лежала на коленях у мамы, свернувшись калачиком.

Мама гладила ее роскошные черно-синие волосы и что-то тихо шептала дочке на ушко.

– Я совсем не хотела этого! Совсем-совсем!

– Ты не виновата, – ласково повторяла мама. – Просто милостивая Эаллон позвала его за собой, в Поднебесье Элатеи.

– Эаллон? – девочка утерла слезы маленьким кулачком, судорожно вдохнула несколько раз, пытаясь успокоиться.

– Эаллон – это Дева-Богиня. Она твоя мама, и моя тоже, она мать всех живых существ, их созидательница. Когда-то давным-давно, когда еще не было ни зверей, ни птиц, ни солнца, ни цветущих лугов, а была одна лишь темная и сосущая пустота, когда повсюду стоял дикий холод – тогда вдруг проснулась спящая в этой пустоте Эаллон. Она была одна, ей было холодно, одиноко и страшно. Тогда Эаллон, бывшая еще маленькой девочкой, такой как ты сейчас, – мама утерла остатки слез со щек Лэа. – решила пойти поискать свет. Она скиталось очень долго, волосы ее отрасли до ягодиц, ноги стерлись, но она все шла и шла, но вокруг все было также темно и холодно.

И Эаллон заплакала от одиночества. Ей не хотелось навеки быть одной в этой пустоте. Тогда она подумала: «пусть будет все не так, пусть будет светло и тепло!»

Как только она подумала об этом, все озарилось ярким светом, появились солнце, луна и звезды, они кружились и сияли ярким, слепившем глаза светом.

Тогда Эаллон закричала, закрыв лицо руками: «светите по очереди!»

И спрятались луна со звездами, и осталось на небе яркое, согревавшее своими лучами солнышко.

Но не было ничего и никого, что могло бы порадовать глаз.

И Эаллон, вскинув руки, молвила: «пусть будет мир!»

И стал мир.

Стала Элатея, такая, какой была она много тысяч лет назад, с цветущими лугами, зелеными лесами, огнедышащими горами, журчащими реками, ревущими морями, поющими птицами, рычащими зверями, плещущимися рыбами, голубеющим небом, сияющим солнцем, звездными ночами, сверкающими звездами и еще с многим-многим другим. И тогда Эаллон засмеялась от счастья, так ей было хорошо и весело.

Однажды, искупавшись в реке, она увидела в воде свое отражение и очень удивилась: «почему она не встречала никого, подобного себе?»

И пожелала она, чтобы появились люди, и жила Дева-Богиня вместе с людьми, учила их всему, что знаем мы, и любили люди свою Деву-Богиню, и поклонялись ей. И когда наставал срок умирать, уносила их с собой в свой Солнечный Чертог, который выстроила себе в Поднебесье Элатеи.

И молились люди Эаллон, и чтили ее, и выполняли ее обеты.

– Молились? – глаза Лэа горели от любопытства черным сияющим огнем.

– Да моя девочка. Слова Великой Молитвы хранились из поколения в поколение, и дошли до нас…

– Великая Эаллон, Мать всего сущего, да обрати свой милостивый взор из Солнцеликого Чертога на дочь твою покорную, и да поддержи меня своей добротой и любовью, и помоги мне справиться со всеми бедами и горестями, во имя мира сего и мира на нем, направь меня и мои дела, дабы удостоится мне Пира в Солнечном Чертоге в Поднебесье…

– … mu Arre Fillirial Faniarre mu… – закончила молитву Алэтана и кивнула стоявшим поодаль девушкам.

Найди, Елена и Рикка, осторожно державшие покрывало за его концы, поднялись по ступенькам к постаменту статуи и, обойдя ее с разных сторон, торжественно накинули искрящееся кружево на изящные плечи богини.

Тот час же покрывало засияло ослепительно-бриллиантовым блеском, ослепляя своей красотой всех присутствующих.

В тот же миг взметнулись вверх искры от костров, окружавших поляну, все озарилось оранжевым светом, грянула музыка.

Огонь, на минуту ослепивший любившую полумрак Лэа, (вот тут наложили отпечаток годы, прожитые в подземельях гномов), взревел и брызнул искрами.

Она сощурилась, пытаясь разглядеть источник музыки.

У подножья статуи находился небольшой инструментальный оркестр, состоящий из семи эльфов.

– Лэа! – подошедший сзади Райт обнял ее за талию. – Это потрясающе…

– Я никогда не видела такого раньше…

– Лэа?

– Да? – она повернулась к нему лицом, взяв за руки.

– Я так мало о тебе знаю…

Она усмехнулась, отблеск костра скользнул по лицу, осветив шрам кровавым светом, и разжег в глазах оранжевое пламя.

– На самом деле рассказывать не о чем… обычная девчонка, родителей которых убил безвольный и жестокий наемник. Эта девчонка отправилась в школу воинского искусства, где стирала ладони до кости, пытаясь быть лучшей. Затем решила добыть себе нормальное оружие и отправилась к гномам. Гномы поставили условие: два года жизни в обмен на меч. Она согласилась, получила меч. И вот уже два года тщетно пытается найти следы Человека в Волчьей Маске. И пока это у нее получается плохо…

Трещали костры, играла музыка, слышалось веселое пение, крики, смех…

Перед глазами у Лэа все плыло, смываясь в одно бесконечное пестрое пятно.

Джер.

Человек в Волчьей Маске.

Почему он не мог миновать ее таверну?

Почему все сложилось именно так?

Почему она?

Почему?

– Ты действительно его так ненавидишь? – вынырнул из общего гула голос Райта.

Лэа сжала кулаки так, что костяшки не просто побелели, кожа на них натянулась до предела.

– Я думала, ты это понял с самого начала… – напряженным голосом сказала она.

– Не бойся… – он поцеловал ее в висок. – Я буду с тобой до самого конца…

Она улыбнулась слабой, усталой улыбкой.

– Я надеюсь на это…

– Лэа!!! – Кэррим выскочил откуда-то из толпы, за ним по пятам следовала сердитая Елена. – Спаси меня!

– Как ты смеешь так говорить! – сердито выкрикнула Елена. – Твои выходки, больше смахивающие на детские шалости уже приелись всему королевскому двору. Ты ведешь себя не так, как подобает принцу!

Кэррим, стоя спиной к Елене и лицом к Лэа и Райту, скорчил гримасу.

Внезапно его лицо приобрело серьезное выражение, он привстал на носки и плавно развернулся к Елене, заложив при этом одну руку за спину, а другую согнув в локте.

– Elena! Tas daffalliz mio avva arranelli…

– Что?! – Елена сердито топнула ногой. – Это я веду себя не как принцесса? Daan varrikein! Я не сбегаю с церемоний и веду себя достойно!

Кэррим усмехнулся и сделал шаг в сторону, открывая взору рассерженной Елены Лэа и Райта.

– Знакомься. Это наши гости: Лэа ун Лайт и Райт рент…

– Я знаю, кто это! – со спадающей злостью огрызнулась Елена и склонилась в реверансе.

– Я, Елена Валиора Айгуль Диана Кейтис Ортанс Хелия Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн, рада приветствовать вас…

Кэррим издал за спиной Елены смешок.

– Кому ты произносишь свое имя? Attan Meliteel! Людям равнин! Готов поспорить, они кроме Елены ничего не запомнили!..

Снисходительные слова Кэррима зацепили гордость Лэа.

– Ты невысокого мнения о Attan Meliteel, re, Elde Taurre? – на чистейшем эльфьем сказала Лэа и склонилась в ответном реверансе перед принцессой.

– И я рада видеть вас, Ваше Высочество Елена Валиора Айгуль Диана Кейтис Ортанс Хелия Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн…

В ответ Лэа получила победную довольную, но вместе с тем искреннею и милую улыбку Елены и удивленные глаза Кэррима.

– Daan varrikein! Вот уж не думал, что когда-нибудь встречу такое… такую… – поправился он. – Не каждый эльф имеет такой чистейший выговор.

Милая и добрая Елена, не сердящаяся на своего брата, была куда приятнее.

– Вы не хотите танцевать? – просто спросила она. – Мы шли с Кэрримом…

– О, нет! – страдальчески скривился Кэррим. – Хватит с меня того, что ты на балу таскаешь меня за собой на все танцы!

Елена ловким натренированным движением схватила Кэррима за руку повыше локтя и мило улыбнулась.

– Кэррим… – протянула она капризным голосом. – Ну, пожалуйста… всего один танец…

– Нет! – непреклонно ответил сестре Кэррим. – Я хотел пригласить на этот танец Лэа. Если, конечно, ее кавалер не будет против, – эльф поклонился Райту.

– Я не против.

Кэррим подхватил Лэа за руку и увлек в центр костров, где громко играл оркестр и танцевали пары.

– Эй! Я не умею танцевать! – крикнула Лэа в безнадежной попытке перекричать музыку.

Но Кэррим оказался просто невероятным танцором.

– Успокойся, вдохни глубже и расслабься, остальное я сделаю сам!

Она послушалась его, позволила обнять себя за талию и скользнуть в самую гущу танцующих пар.

– Научи меня так сражаться, – тихо шепнул Кэррим, плавно двигаясь в такт льющейся музыки.

Лэа приподняла бровь.

– Я же Attan Meliteel! Человек равнин! Я не…

– Ну, прости, прости… – Кэррим вздохнул. – Я вовсе не хотел тебя обидеть. Я хотел только поддеть сестру. А ты приняла на свой счет? – его золотисто-карие глаза хитро сверкнули.

– Нет, – ее голос был ровным и спокойным. – Я не могу учить тебя, потому что я не масэтр.

Кэррим погрустнел.

– Вот и Ее Величество говорит мне то же самое…

– Выпускники Логи Анджа, пусть даже и помеченные особой татуировкой, не проходили Посвящения в масэтры, а потому не имеют права учить других.

– То есть любой, кто носит синюю татуировку, может пройти посвящение и стать масэтром?..

– Нет, – Лэа покачала головой, и ее завитые иссиня-черные волосы кудрями рассыпались по плечам. – Только когда масэтров на острове становится тринадцать, вместо четырнадцати, тогда каждый воин, носящий татуировку, получает призыв оставшихся масэтров и отправляется на остров, чтобы попытаться пройти Посвящение.

– В чем оно состоит?

– Все просто. Воин, победивший всех в испытании духа, тела и разума, становится новым масэтром.

– И как часто это происходит?

Лэа пожала плечами.

– Последней была Радугла. Ей сейчас около трехсот лет, это она мне сказала по секрету. – Лэа откинула назад прядь мешавших волос. – А зачем тебе все это? Ты ведь наследный принц, тебе не надо быть воином!..

Кэррим улыбнулся таинственной улыбкой.

– Я не собираюсь провести всю свою жизнь на троне, закованный ритуалами, обязанностями, почестями и этикетом. Я хочу сбежать.

– Сбежать? – Лэа была удивлена. – Куда?

– Для начала в Логу Анджа. Одна эта фраза звучит так заманчиво… что она означает?

– Это старейший язык Элатеи, записываемый только первородными рунами. Я не знаю их все, но эти… эти знает каждый кадет, ведь возраст нашей школы равен едва ли не возрасту всего нашего мира…

«Лога» означает «дом», «Анджа»… здесь возникают споры.

– Споры?

– Масэтра, основавшего нашу школу, звали Анджей. Поэтому многие полагают, что он назвал ее в свою честь, другая же часть полагает, что он имел в виду перевод своего имени, так как «Анджа» на первородном языке означает «достойный».

– Дом Достойных? – улыбнулся Кэррим и сильнее закружился в танце. – Что ты знаешь об Анджее?

– Очень мало… только то, что говорили масэтры.

– Расскажешь?

Она немного помедлила.

– Анджей был первым масэтром, основавшим школу Логи Анджа. Это было многие тысячи лет назад. Он давно умер, но имя его не забыто. Все знания, которые хранятся на том острове – принадлежат ему. Он первый познал ки-ар. Первый приручил дракона, научился сдерживать его силу и мощь. Анджей был великим воином, никто не мог сравниться с ним. Ки-ар было его частью, он мог убить одним движением руки, ведь он был еще и магом. Все силы, которые ему принадлежали, после смерти впитал остров. Пока есть эта сила – есть ки-ар. Есть сила духа, преклоняются драконы, напитанные этой силой. Мы не разглашаем этого в мире, но сила, вышедшая из Анджея, имеет магическое происхождение. От нее зависит все. Анджей не был дураком и не хотел, чтобы после его смерти школа превратилась в одно из нынешних третьесортных заведений, обучающих худо-бедно владеть мечом и уворачиваться от ударов, поэтому он попросил помощи у великих магесс заключить его силу внутри стен замка.

– Звучит здорово… – Кэррим был просто зачарован. – Поэтому я туда и хочу…

– А дальше что, Кэррим? – спросила она. – Станешь воином, а потом?

– Домой точно не вернусь. В ближайшую тысячу лет. Скорее всего, займусь наемничеством.

– Наемничеством? – сердито спросила Лэа. – Ты думаешь, к этому стоит стремиться??? Почему не рыцарь, не гвардеец, не легионер, в конце концов???

– Легионер? Рыцарь? – Кэррим удивился ее словам. – Я не собираюсь преклоняться перед королями, я сам принц! Я всегда хотел быть наемником. Как ты…

– В этом нет никакой романтики, – серьезно сказала Лэа. – Ты просто убиваешь людей за деньги. И все!!!

– Нет, – Кэррим покачал головой. – Я буду не таким наемником… я буду помогать людям!

Лэа фыркнула.

Кэррим ловко лавировал среди танцующих пар.

– Я отправляюсь с тобой.

– Что? – приподняла бровь Лэа.

Эльф улыбнулся неотразимой улыбкой.

– Я надеюсь, ты не против? Уж больно мир хочется повидать.

Лэа вздохнула.

– А Ее Высочество Алэтану ты спрашивал?

Кэррим скривился.

– Нет. В этом-то вся и загвоздка. Она меня не отпустит…

Глаза Кэррима разгорелись лихорадочным блеском.

– Помоги мне!..

– Помочь? – Лэа в замешательстве остановилась. – Как?

– Очень просто! – Кэррим говорил торопливо. – Она не сможет отказать, если ты попросишь, чтобы я сопровождал тебя в твоем путешествии, как дар за Акфилэ.

– Как дар за Акфилэ? – ошеломленно повторила Лэа.

– Да.

В голове Лэа лихорадочно роились мысли.

– Но я хотела попросить совсем другое…

– Что? Я могу это устроить?

Прямота Кэррима просто убивала.

– Не знаю. Я хотела об этом подумать после аудиенции с Ее Высочеством…

Кэррим вздохнул.

– Я так надеялся на твою помощь.

Лэа ободряюще улыбнулась.

– Я ведь не сказала «нет». Я постараюсь сделать все возможное.

Кэррим заглянул ей в глаза.

– Как ни странно, я верю тебе гораздо больше, чем большинству эльфов, посвященных в план моего побега.

Музыка стихла, заиграла новая, веселая мелодия.

– Я рада это слышать.

Праздник эльфов горел и пульсировал весельем, жаром, танцами, неистовством и красками. Здесь собралось едва ли не все население Территории Эльфов, как называли Эльфье Королевство люди.

– Лэа… – Кэррим серьезно смотрел ей в глаза. – Ты необыкновенная. Ты не наемница…

– Кэррим, я…

– Ты не убийца, – перебил он ее. – Ты валькирия, амазонка, та, кто всегда борется за справедливость. Я помогу тебе найти того, кого ты ищешь. Я буду с тобой до конца.

– Кэррим… не стою я таких жертв…

– Это не жертва… – Кэррим усмехнулся. – Я искренне. Ты не веришь? Я хочу хоть недолго побыть рядом с самым великим воином Элатеи…

– Самым великим?.. – изумленно повторила Лэа.

– Не скромничай. Я не встречал воина лучше тебя.

Кэррим взял Лэа за руку.

– Идем. Твои друзья тебя явно заждались.

Друзья… от этого слова у Лэа екнуло сердце.

Они стояли чуть поодаль, весело махали руками и улыбались им.

Кэррим заулыбался в ответ и помахал им.

– Лэа? – раздался громкий мелодичный голос.

Она обернулась.

Алэтана.

– Идем. – Королева эльфов протянула ей руку. – Время пришло!..

Глава XIV: Чаша

В этой части Рощи было тихо, прохладно и светло. Кроны деревьев расступались, образуя на земле круг лунного света, падающий на небольшой постамент из белого мрамора. Здесь, на этой поляне, в изобилии рос альтоманьор и ахолл – эльфий галлюциноген.

– Это место Священного Ритуала Прозрения, – Алэтана прошла, шурша юбками, к постаменту. – Airra Rittes Tuusa.

Алэтана провела рукой над постаментом, закрыв его от лунных лучей, и Лэа увидела стоящую там хрустально-прозрачную чашу с плескавшейся в ней водой.

– Что это? – Лэа подошла ближе и заглянула в чашу.

Та казалось пустой, такой чистой была наполнявшая ее жидкость, и лишь изредка пробегавшая по поверхности воды рябь подтверждала, что чаша наполнена.

Лэа разглядела по бокам чаши серебристо начертанные эльфьи письмена, вспыхивавшие всякий раз, когда лунный свет касался их своими ласковыми пальцами.

– Это то, что ты искала. – Алэ коснулась поверхности воды рукой. – Она расскажет тебе о твоем будущем.

В руках Алэтаны появился маленький пузырек с голубоватыми кристаллами.

Открутив маленькую крышечку, Королева Эльфов бросила в чашку несколько кристаллов. Поверхность воды заволновалась, забурлила, окрасилась в синий цвет, плавно перетекший обратно в чистейшую прозрачную белизну.

– Выпей это.

Алэтана взяла чашу и поднесла ее к губам Лэа.

– Пары глотков будет достаточно.

Лэа склонилась над чашей и увидела свое расслабленное, но, вместе с тем, сосредоточенное лицо; обрамляющие его черные, уже почти распавшиеся, локоны; тревожные блестящие глаза; бледные губы; белый шрам…

Она пришла сюда ради этого.

Ради Джера.

Решимость не покидала ее, лишь набиралась все больше.

Жидкость на вкус оказалась мятной, чуть кислой, с легкой примесью корицы.

Секунды тянулись вечностью.

Одна.

Две.

Три.

– Алэ?.. я ничего не…

Вдруг в глазах ее потемнело, и земля поплыла из-под ног. Сознание быстро ускользало, и через пару секунд Лэа уже лежала без чувств на земле.

Когда она очнулась, было темно, лишь в руках горела оплывшая сальная свеча.

Ноги сами несли ее к дубовой, обитой начищенным железом двери. Руки потянулись запереть ее на крепкий засов, поддавшийся с некоторым усилием.

Она ощутила опасность. Рука сама собой потянулась к ножнам, но их не было. Она нащупала лишь грубую холщовую ткань и мягкие прямые до плеч волосы.

Что это с ней?

Лэа внимательно осмотрела себя. Вся прежняя одежда куда-то исчезла, на ней было грубое домотканое платье и чистый передник. Руки были нежными, никаких мозолей и сломанных ногтей.

Тем не менее, ощущение опасности усиливалось.

Она хотела выругаться в адрес эльфьей королевы, невесть как забросившей ее невесть куда, но не смогла, губы отказались ей подчиниться.

Лэа внимательно оглядела помещенье.

Составленные в ряды деревянные столы, накрытые чистыми белыми скатертями.

Аккуратно задвинутые стулья.

Закрепленные под потолком лампы.

Высокая деревянная стойка, разрисованная знакомыми узорами.

За самым дальним столом, укутанным в полумрак, сидел человек. Она не могла разглядеть его фигуру в скудном освещении свечи.

– Таир? – прошептали ее губы сами собой и внутри у Лэа все оборвалось.

Этого не может быть!

– Нет, – тягучий ядовитый голос.

– Кто вы? – Лэа сковало диким, давно позабытым страхом. – Таверна закрыта, вам нужно уйти.

– Нет, – повторил все тот же тяжелый металлический голос. – Не нужно.

– Лэа!.. – к юной девушке подбежала маленькая розовощекая девочка и потянула ее за руку. – Идем домой.

– Вас там никто не ждет, – повторил голос.

– Что вам нужно? – в отчаянии сказала Лэа.

– Ты.

Человек встал и вошел в круг света, созданный висящей под потолком лампой.

Верхнюю половину лица закрывала бронзовая жуткая маска, изображавшая злобный волчий оскал. Губы искривлены в усмешке. Жесткие темные волосы немного взлохмачены. Под туго сидевшей на нем рубашкой и кожаной курткой перекатывались мышцы. Руки в черных кожаных наручах были расслаблено разжаты. За спиной у него виднелся резной уголок мощного лука и колчан с зазубренными стрелами.

Все в его внешности было абсолютно таким, каким отложилось в голове Лэа на годы. Но… было что-то еще, чего она прежде не замечала. В резких чертах лица скользило что-то смутно знакомое, едва уловимое, что-то, что она не могла зацепить уголком сознания, и чем больше она старалась вспомнить это «что-то», тем больше оно от нее ускользало.

Джер шагнул вперед и, схватив Лэа за руку, потянул на себя.

От ярости, ненависти, боли, отчаянья и того, чего она больше всего страшилась увидеть дальше – Лэа закричала.

– Отпусти мою руку и отойди на шаг!!!

Джер ухмыльнулся и дернул руку Лэа, притягивая к себе.

– Перестань… Злость тебе не идет.

– Отпусти… – В голове у Лэа пульсировал страх и одна-единственная мысль: «Таир. Она не вынесет этого еще раз». – А иначе…

– Что? – смех Джера звоном раздался в голове Лэа. – У тебя нет родителей. Больше нет. Твой брат сейчас далеко. До тебя он добраться не успеет.

«Ты убийца! Я тебя ненавижу! Ты ответишь мне за все, что сделал!»

– Я… что вам от меня надо? Я не сделала вам ничего дурного. Я просто помогаю в этой таверне. Отпустите меня, – без всякой надежды повторила Лэа.

Она чувствовала, как маленькие ручки Таир сжимают ее платье.

«Таир! Пожалуйста, беги, сестренка, спасайся!»

– Да, ты не сделала мне ничего плохого, и даже наоборот, можешь принести мне массу удовольствия, Лэа ун Лайт.

«Подонок… ты не сделаешь этого. Ты двуличный мерзкий подонок…»

Она быстро выхватила узкий короткий нож из-за лифа платья и вонзила его в руку Джера.

Он ужасно закричал и от неожиданности отпустил девчонку. Рукав на его руке мгновенно набух рубиновой кровью. Лэа подхватила сестренку на руки и метнулась к выходу.

«Ну же, быстрее!»

Она все еще пыталась управлять своими движениями, участвовать во всем этом кошмаре не только зрительно и мысленно, но и физически.

Вот и порог, об который она споткнется.

Мгновение.

Нога Лэа запнулась, и она полетела на пол, но успела ухватиться за косяк, до крови содрав руку.

– Ах ты, маленькая сучка!

Джер быстро, насколько позволяла раненая рука, выхватил лук и заложил в него стрелу с зазубренным наконечником.

Время замедлилось и стало густым. Лэа физически ощущала его течение.

Она видела, как кровь медленно стекает по рукаву Джера и густыми сонными каплями падает на пол.

Она видела, как злость медленно искажала его лицо.

Она видела, как он тянулся за стрелой и вкладывал ее в лук, как натягивал тетиву.

Лэа попыталась зажмуриться. Она сойдет с ума, если увидит еще раз, как это произойдет.

Стрела сорвалась с тетивы, но так и не долетела до цели.

Все озарила белая ослепительная вспышка.

… Лэа парила над залитым солнцем загоном с изумрудной, вывернутой из земли травой.

Сверху она видела, как вздрагивают два длинных уса на морде Айси, как юная Лэа идет к ней маленькими неуверенными шагами, как протягивает дракону окровавленную руку – теперь она знала, что Айси была уникальным драконом, умевшим чувствовать Зов Крови, но тогда… тогда она была маленькой испуганной девочкой.

Она видела, как Айси положила голову на лапы и закрыла глаза.

Она видела, как распахнулись крылья драконихи, и она пошла на Лэа.

Видела, как юная Лэа упала, закрыв голову руками. Тогда она еще не могла постоять за себя…

У нее замерло сердце, когда в загон ворвались тринадцать масэтров во главе с Кэндом, ставшим ей вторым отцом…

Слова пророчества эхом раздались в ее голове: «Лэа ун Лайт, дочь Миалы ун Лайт, твой путь будет долгим и залитым кровью, но в конце пути ты найдешь его, вот только желания оросить свой меч его кровью у тебя уже не будет…»

– Нет! ЭТО НЕ ТАК! – выкрикнула Лэа. – Я найду его и убью, мне не за что его прощать!

«Твой путь начинается здесь, в Логе Анджа, путь, полный лишений и тревог, и закончится он…»

Бессильная злость охватила ее, слова Айси почти стерлись из ее памяти, а сейчас вспыхнули с новой силой… где он, конец ее пути?

Кэнд обнял маленькую, дрожащую на земле, фигурку и повел в замок. В ее новый дом…

Вспышка.

Она никак не желала спадать, слепила Лэа глаза. Все вокруг было белым, пока Лэа не поняла, что перенеслась во льды Дархарии. Она не чувствовала холода, не проваливалась ногами в снег, а парила чуть в воздухе, над землей. Ветер гнал по толстой ледяной корке тонкий слой белоснежного пыли. Она слышала, как он завывает где-то вдалеке, разбиваясь о скалы.

– Это должно быть где-то здесь! Я видела это…

Лэа плавно обернулась и увидела саму себя и Кэррима. Они были закутаны в серебристо-белые меха, припорошенные обильным слоем падающего с неба снега.

– Замок Ариадны совсем рядом… подо льдом.

Лэа сделала несколько шагов и, встав на колени, разгребла слой снега, открыв прозрачный лед, уходивший вглубь, под океан, на несколько десятков миль.

– Вот он!..

Она отложила меч в сторону и склонилась над бездонной толщей.

– Но как мы туда попадем?..

Вспышка.

Лэа от злости хотела ударить кулаком обо что-нибудь твердое, но рассекла лишь пустой воздух.

Кружащиеся ледяные снежинки закрывали обзор, но Лэа видела, что внизу, на поляне, кто-то есть. Невесомая, она спустилась чуть ниже и увидела саму себя, обнимающую рыжую окровавленную голову Лейса с закрытыми глазами.

– Лейси…

Лэа вздрогнула от звука собственного, полного нежности, голоса.

– Не уходи, прошу тебя…

Внутри у Лэа все сковало льдом, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Этого не может произойти! Это ложь!

Это видение не держалось долго, оно быстро вспыхнуло и исчезло.

Все вокруг укутала вязкая и успокаивающе теплая темнота.

– Лэа!.. Лэа… – издалека, будто сквозь толстую пелену доносился чей-то голос.

Впереди забрезжил свет, он быстро расширялся, и вот уже в маленькое оконце она увидела встревоженное лицо Алэ.

Королева эльфов сидела рядом с Лэа, поддерживая ее голову рукой.

Веки Лэа затрепетали и приоткрылись. Она еще не до конца пришла в себя, но, постепенно, в ее глазах проступало все больше осмысленности и – боли.

Глаза непроизвольно наполнились слезами.

– Лейс… – она закрыла лицо руками. – Это правда? То, что я видела?

Льдисто-голубые глаза Алэтаны светились грустью.

– Да, дитя мое…

Слабость Лэа была мимолетной. Не прошло и минуты, как она вытерла слезы рукой и встала с земли.

– Я этого не допущу. Я уговорила Лейса идти дальше со мной. Он умирал у меня на руках, значит, я не разрешу ему путешествовать дальше, со мной. И тем самым спасу его.

Она взглянула на Алэ вопросительно и чуть ли не умоляюще.

– Это ведь поможет?

Да, великая Королева Эльфов могла сказать, что предсказания Чаши сбывались всегда, их не изменить, но… чего бы она этим добилась? Лэа была сильна духом и сдаваться не собиралась, она во всем и всегда была первой, поэтому…

– Предсказания Чаши всегда правда, дитя мое, но кто знает… быть может, тебе суждено быть первой, кто сможет изменить судьбу…

Ее слова немного взбодрили Лэа, она поправила меч за своей спиной, оттряхнула платье от травинок и веточек.

– Я должна вернуться на праздник?

– Это не обязательно. Ты можешь вернуться во дворец, если хочешь побыть одна.

Лэа кивнула. В ее голове роились мысли, которые было просто необходимо привести в порядок, все чувства обострились до предела.

Она уверенной походкой направилась в сторону темнеющей громады дворца.

«Лейс не умрет, – думала она. – Я не допущу этого».

Она представила наполненные болью ореховые глаза Лейса и сердце сжалось.

Все, кого она любит, умирают, рано или поздно. Лейс не станет очередным. Она спасет его. Она просто обязана это сделать. Все, кого она любит, умирают… а Райт? Он тоже умрет?

От этой мысли сердце наполнилось ужасом.

Только не Райт…

Чаша ей этого не показала, значит, он останется жив? Но, может быть, она просто пощадила ее? Не стала показывать самое страшное?

Лэа вспомнила дархарские льды.

Замок Ариадны… значит, это ее следующая цель?

Лэа миновала Священную Рощу и вышла на мраморную дорогу к замку.

Но магессы исчезли, давным-давно, и магия вместе с ними… или это не так? Может, все, во что она верила, является ложью?

От этой мысли стало горько.

Если Ариадна и Аэлина укрылись в замке, запрятав его в дархарских льдах, если они живы, если у них осталась магия, значит… они смогут помочь?

Если это так, то ее путь почти окончен.

Радугла как-то сказала юной Лэа, что возможности магии практически безграничны.

Пройдя через золотые резные ворота, Лэа подняла глаза на статую Эаллон, молитвенно сложившую руки и опустившую голову так, что завитки волос упали на лицо, закрыв его.

Да, этой ночью она простила богиню. Она еще не могла полностью восстановить свою веру, но что-то уже надломилось в душе…

В ее комнате было прохладно и тихо, свежий воздух задувал в распахнутое настежь окно, шевеля лепестки цветов на полу.

На кровати Лэа кто-то сидел, слегка опустив голову и сложив на груди руки.

Рука автоматически потянулась к ножнам, но тут сидящий поднял голову, на его лицо упал лунный свет, и Лэа узнала Райта.

– Я ждал тебя, – улыбнулся он.

– Ты знал, что я не пойду на праздник?

– Да, – Райт встал с кровати и подошел к Лэа. – Что ты видела?

Лэа отвернулась от него и подошла к окну.

– Дархарию, – она немного помолчала. – Замок Ариадны. Он подо льдами.

– Замок магесс? – она услышала волнение в голосе Райта. – Он существует?

– Чаша никогда не обманывает, – повторила Лэа слова Алэтаны. – И это печально… – она обернулась к Райту. На ее лице читалось отчаяние. – Еще я видела Его. Пережила опять тот ужас… и, знаешь… он показался мне будто знакомым…

– Знакомым? – Райт подошел к Лэа и обнял ее. – Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, будто я знаю его…

– Это невозможно… если бы ты встретила его, то непременно убила бы… или нет? – в голосе Райта послышалась тревога. – Лэа, ты же не думаешь сдаться?..

– Никогда… – Лэа вздохнула. – И еще… я должна увидеть Алэтану… я знаю, что попросить у нее.

– И что же? – в окно заглянул вездесущий Кэррим.

– Тебя.

– Ура! – от радости Кэррим подпрыгнул, как ребенок. – Я знал, что ты согласишься!

– Но есть одно маленькое «но»…

– Что?

– Нам предстоит отправиться в Дархарию. Быстрее всего это сделать морем…

– Я понял, – немедленно ответил Кэррим. – За корабль не беспокойся, я его предоставлю.

– И еще…

– Да?

– Как отреагирует Ее Величество… мне не очень хотелось бы вызвать ее гнев…

Кэррим вздохнул.

– Гневаться она не будет. Только чуть-чуть расстроится. Я уже сказал ей о своих планах.

– И?

– Шторм вылился на меня. Теперь в море штиль! – принц весело подмигнул. – Елена еще не знает этого. Она будет прыгать от радости, когда узнает, что остается наследной принцессой!

Лэа невольно улыбнулась.

– Кэррим…

– Да?

– Есть еще кое-что, чего ты не знаешь…

Он смотрел вопросительно.

– Это будет опасно, – сказала Лэа и рассмеялась.

– Лэа! – изумленно воскликнул Райт. – Неужели ты шутишь?

Она улыбнулась.

– Завтра будет все по-другому. Но этот вечер… эта ночь… они изменили меня совершенно… – Лэа обняла Райта за плечи. – Я бы очень хотела остаться сейчас здесь, но мне предстоит сложный разговор с Ее высочеством…

Лэа легонько поцеловала Райта в щеку и сказала:

– Завтра мы отправимся в долгий путь… отдохни хорошенько!..

– Кэррим? – Лэа легко перемахнула через окно, прямо в розовые кусты, росшие под окном. – Ты отведешь меня к Ее Величеству?

Эльф кивнул.

– Только при одном условии!

Лэа вскинула бровь.

– Условии?

– Ты пообещаешь, что останешься жива!

Она хмыкнула.

– Обещаю.

– Точно?

– Клянусь Эаллон!

– Отлично! – просиял Кэррим и захихикал. – Кажется, никуда не придется идти…

– Что… – начало было Лэа, но тут в комнату вошла Алэ.

Ее льдистые голубые глаза сердито сверкали.

Лэа, вместе с принцем, немного смутившись, впрыгнула обратно в комнату.

– Ваше поведение переходит все границы, юный принц! – гневно начала она. – Ты вплел в свои планы ни в чем не повинную девушку! Ты знал, что Лэа не сможет отказать тебе, и я не смогу отказать в Даре за Акфилэ! Ты все продумал! Ты оставляешь Королевство незащищенным! Ты бросаешь свой народ, отдаваясь собственным прихотям!

– Не начинайте опять, Ваше Величество… – простонал Кэррим, закатывая глаза. – Я все это уже слышал полчаса назад!..

– Ты так ничего и не понял!.. – сердилась Алэтана. – Елена еще слишком молода, она не может быть королевой! Этим должен был заняться ты!

– Я не буду королем! – заявил Кэррим. – Я буду наемником!

– Ты ведешь себя как ребенок!..

– Я не хочу! – упрямился Кэррим. – Я буду плохим королем!

– Откуда тебе знать?!

– Ваше Величество… мама… – умоляюще сказал Кэррим. – Я вернусь… так тебя устроит?

Алэтана сощурилась.

– Когда? – спросила она требовательно.

– Через пару веков… я обязательно вернусь…

– Если не погибнешь в какой-нибудь безызвестной таверне от чьего-нибудь ножа!

– Мама! Какой нож? – в отчаянье воскликнул Кэррим. – Я отправлюсь в Логу Анджа и стану воином! Никто даже пальцем тронуть меня не посмеет!

– Ваше Величество… – Лэа шагнула между сердящимся, сверкающим глазами принцем и хмурящейся, но грозно сложившей на груди руки, королевой. – Я позабочусь о его безопасности… я доставлю Кэррима прямо на остров Логи Анджа, целым и невредимым…

– Послушайте, Ваше Величество, – мягко сказал Кэррим. – Если кто-то и может защитить меня, то во всей Элатее не найдется человека, который мог бы сделать это лучше, чем Лэа…

Алэтана в последний раз сердито сверкнула глазами, после чего позволила себе смягчиться.

– Как вы отправитесь?

– Морем, – немедленно ответил Кэррим. – На моей каравелле!..

– Судно нужно подготовить к плаванию, – вздохнула Алэ. – Распорядись, пожалуйста…

Лэа бросила на Кэррима быстрый взгляд.

– Я мало что понимаю в кораблях, но твой, он быстроходен? – немного смущенно спросила она.

Кэррим хмыкнул.

– Быстроходна ли моя «Эсмеральда»? Да это самый быстрый корабль во всей Элатее, он вмиг домчит нас до Дархарии! Не пройдет и двух недель, при хорошем попутном ветре, как мы окажемся там!

Лэа вздохнула.

– Надеюсь, это поможет.

Она повернулась к Райту.

– Останься со мной…

Он кивнул, блеснув в полумраке синевой притягательных глаз.

– Я очень устала, – обратилась Лэа уже к королевским особам. – Если вы изволите…

– Конечно, конечно, – кивнул Кэррим. – Извини меня за назойливость, – он улыбнулся глазами. – Тебе придется это терпеть.

Эльф выпрыгнул обратно в окно.

– Спокойной ночи, Лэа!..

Юная наемница склонилась в поклоне перед эльфьей королевой, прощаясь с ней.

Они остались вдвоем с Райтом. Впервые за несколько часов, от тех далеких мгновений под сверкающими звездами и шелестящими листьями деревьев.

Лэа обняла Райта за плечи и прижалась щекой к его плечу, закрыв глаза.

Райт провел рукой по ее волосам.

– Тебе нужно хоть немного отдохнуть, – тихо сказал он. – Слишком много впечатлений на сегодня…

Она кивнула, но не спешила отстраниться.

Руки Райта коснулись рукоятки меча, висящего за спиной Лэа.

– Ты позволишь? – спросил он, доставая меч из ножен.

Она кивнула, но немного напряглась.

Ей не хотелось давать меч кому-то, пусть даже близкому человеку. Чувствовать себя незащищенной ей не нравилось.

Райт восхищенно разглядывал узоры на стали, сверкающие в неверном огне свеч.

– Он великолепен, Лэа!..

– Я знаю, – спокойно ответила она.

Райт одарил ее немного сердитым взглядом.

– Я знаю?.. И это все, что ты можешь сказать?..

– Я и так много пережила ради него, – с легким раздражением сказала Лэа. – Чтобы сейчас восхищаться им…

Райт вздохнул.

– Ты неисправима…

Она улыбнулась.

– Такой меня сделала Лога Анджа… – она присела на краешек кровати и провела рукой по шелковому покрывалу. – Они просили меня остаться…

– Кто?

– Масэтры. Кэнд, Аллив, Радугла… они хотели, чтобы я стала новым масэтром…

Райт замер. Она никогда еще не рассказывала о себе ему.

– А ты?

– А разве не видно? – Она резко встала и нервно зашагала из угла в угол. – Я охочусь за Джером.

– Тебя что-то тревожит, – понял Райт. – Что это, скажи мне?

Она обернулась, и Райт поразился боли, плещущейся на самом дне обсидиановых глаз.

– Чаша сказала мне… – она глубоко вдохнула. – Лейс погибнет… – сказала – и из глаз вновь брызнули слезы. – И падет он от моей руки…

Глава XV: В море

«Эсмеральда» Кэррима поразила Лэа своей красотой и величественной грациозностью до глубины души.

Лэа не разбиралась в кораблях, но все же смогла определить, что «Эсмеральда» являлась каравеллой.

Построена она была из красного дерева, на корме была искусно вырезана Эаллон, длинноволосая и прекрасная, с простертыми вперед руками.

По палубе сновали матросы, сильно отличавшиеся от людских.

Шли последние приготовления к плаванию.

Лэа отдаленно слышала команды, которые капитан отдавал матросам.

Она стояла перед трапом и никак не могла решиться шагнуть на него.

Кто-то доброжелательно коснулся ее локтя.

– Не бойся, – услышала Лэа голос Кэррима.

– Это не морская болезнь, – ответила она.

– А что же?

– Страх перед будущим.

– Тебе ли надо бояться, Лэа? – изумился принц.

Она вздохнула.

– Все, больше не боюсь…

И шагнула на трап.

Доски заскрипели, в глазах у Лэа потемнело.

Ох, как же она не любила плавать!..

Палуба корабля качалась под ногами, будто земля, готовая вот-вот уйти из-под ног.

Она пошатнулась, готовая упасть.

Нет, она не страдала морской болезнью, но плавать не любила.

Не нравилось ей море, и все тут!

Ей не нравилась его изменчивость, непостоянность, равнодушие и даже недружелюбие.

Соленая вода была жесткой и неприятной на вкус…

Да, она не любила плавания, но даже она не могла не признать завораживающей красоты эльфьих вод.

Сейчас, опуская глаза на ребристую волнующуюся поверхность, она отмечала чудесный бирюзовый цвет, прозрачный до самого дна и искрящийся под солнцем.

Обычно забивающийся в нос соленый морской воздух был здесь наполнен свежестью и сладостью.

Сладость? Откуда она на морском побережье?

Сказывается близость благоухающих садов Кан Д’Иара?

– Ненавижу плавать! – простонал за спиной Лэа голос.

Она оглянулась и увидела расстроенного Лейса.

– С каких это пор ты боишься воды? – с легкой иронией поинтересовалась Лэа.

– С тех пор как попал в жуткий шторм, возвращаясь из Логи Анджа на большую землю!

Он встряхнул рыжими кудрями и промолвил:

– Впрочем, если рядом ты, то мне не страшно никакое плавание!

Она хмыкнула, но ничего не сказала в ответ.

– Здесь Ее Величество. И Акфилэ. Дин, Авалина, Люксор… они хотят попрощаться…

– Я не умею прощаться! – в панике сказала Лэа.

– Я помогу тебе, – с призрачным намеком на самодовольство сказал Лейс.

Он взял ее за руку и потянул вниз по трапу. Лэа ощутила под ногами приятно твердую землю. Алэтана ждала ее, царственно сложив руки. Ее лицо не выражало никаких ярких чувств. Королевы не плачут.

Даже отпуская своих единственных сыновей.

Лэа склонилась в поклоне перед Эльфьей Королевой.

– Встань, дитя мое.

Лэа рискнула поднять глаза.

Боялась увидеть в них упрек или злость, обиду или досаду…

Но льдисто-голубые, как северные озера, глаза лучились теплотой.

В нерешительности Лэа молчала.

– Я не умею прощаться, – наконец смогла вымолвить она, и виновато улыбнулась.

Алэтана дружески обняла ее за плечи.

– Береги себя, Лэа ун Лайт… береги моего сына… я буду молиться Эаллон за вас.

Алэтана сняла со своей шеи нежную серебряную цепочку, на которой плавно покачивался голубой бриллиант, ослепительно сиявший миллионами граней на солнце, и надела его на шею Лэа.

– Я не могу принять это… – изумленно воскликнула Лэа.

– Это королевский подарок. Когда-то мне подарила его Ариадна. И мне кажется, он поможет тебе найти их замок.

В глазах защипало.

– Я всегда буду помнить вас…

– Мы еще увидимся, – шепнула ей Королева. – Так мне сказала Чаша!..

В ответ на удивленный взгляд Лэа Алэтана рассмеялась:

– Не ты одна заглядывала в кристальные глубины…

Алэтана взмахнула рукой, и к ней сбежались слуги, чтобы подхватить шлейф серебристого платья.

Глядя на плавную походку Алэ, Лэа подумала, что, должно быть, она едва ли не самое совершенное существо во всей Элатее.

Акфилэ крепко обняла Лэа, в бирюзовых грустных глазах эльфки стояли слезы.

– Спасибо тебе… за все.

Лэа ободряюще улыбнулась.

– Тебе спасибо…

– Мне то за что? – утерла она слезы тыльной стороной ладони.

– Ты первая, кто смог хоть немного вернуть меня к жизни из тех ледяных пустот, где я обитала последние семь лет. И за это я всегда буду тебе благодарна… прощай…

Не оглядываясь, она быстро взбежала по трапу. В горле стоял комок.

Что-то было позади.

Но что-то, еще более захватывающее, ждало ее.

В этом она была уверена.

Холодный влажный ветер приятно раздувал волосы.

В темно-синем небе горели мириады звезд.

Она вдыхала напоенный свежестью воздух и думала, что не так уж она и не любит море.

Если не сосредотачиваться на качке, то было совсем неплохо.

Морской воздух отличался невероятной чистотой, дышалось легко и глубоко.

Весь этот день прошел в бесполезных суетливых хлопотах.

Сборы, прощание, отплытие, размещение в каютах…

Лэа не жаловалась, но на ней сказывалась усталость этого дня.

И, тем не менее, она не могла уснуть, ей мешала качка.

Стоило закрыть глаза и расслабиться, как в глазах начинало темнеть.

Поэтому она встала и пришла сюда, на нос корабля.

Опустив глаза, она увидела, как по обе стороны от сирены, вырезанной на носу, разбегаются два гребешка волн, чуть приукрашенных пеной.

В темноте звездной ночи она не могла видеть, что скрывает под собой черная толща вод, но хотелось верить, что там нет угрозы.

Мысли текли также плавно, как корабль покачивался на волнах.

И впервые в них не было места Джеру, она не вела свои мысли по кругу, не пыталась разобраться в его поступках.

Она просто наслаждалась ночью и одиночеством, вдыхала соленый влажный воздух и не думала ни о чем, что могло бы испортить ей настроение…

Чьи-то сильные руки обняли ее сзади за талию, отчего она вздрогнула.

В темноте, царившей на палубе корабля, она не смогла разглядеть, кому они принадлежат, поэтому развернулась лицом к человеку, нежно обнимавшему ее за талию.

На самом деле она была уверена, что позади себя увидит Райта.

То, что сзади стоял Лейс, немного удивило ее.

– Лейси… – сказала она с легким упреком. – Что ты делаешь?

– Обнимаю тебя! – твердо ответил он.

– Мы же договорились…

– Нет, – он покачал головой. – Я передумал. – Он ласково заглянул в сердито сверкающие обсидиановые глаза. – Ты смысл моей жизни! Я от тебя так просто не откажусь! Я не отступлюсь от тебя, даже если мне придется умереть!

Лэа вздрогнула, внутренне сжалась.

– Что такое? – тревожно спросил Лейс. – Что-то не так?

– Не надо умирать, – тихо попросила она. – Я хочу, чтобы ты жил.

Он провел рукой по ее волосам.

– Я только ради тебя и живу, глупенькая! – сказал он.

От нежности в его голосе Лэа почувствовала себя предательницей.

Он склонился над ее лицом, Лэа в который раз осознала, что противиться чарам Лейса невозможно.

Почти…

В душу закрадывалась паника.

– Лейс, не надо… – прошептала она.

Успела заметить хитринку, блеснувшую в чарующих ореховых глазах, и утонула в его губах и объятиях.

От Лейса исходил жар, она осторожно коснулась руками его бронзовой загорелой груди.

Затем ее руки скользнули к талии Лейса, она опустила голову, чтобы наклониться к его шее.

Лейс выдохнул, полностью расслабленный, он не ожидал подвоха.

Это дало ей преимущество.

Резко и неожиданно поднырнув под его левую руку, она схватила Лейса за запястье одной рукой, вывернула ее, заставив рухнуть на землю под весом собственного тела.

Все еще крепко держа руку Лейса так, что готовы были затрещать кости, она шепнула ему на ухо:

– Никогда больше так не делай…

– За это я тебя всегда и любил!

Лэа поразило восхищение в голосе Лейса, и она ослабила хватку.

Он только этого и ждал.

Всего несколько секунд – она даже не успела очнуться – как они поменялись местами.

Только Лейс не стал заламывать ей руки, просто намертво прижал к палубе.

Вырваться возможным не представлялось, потому что он подавил ее силой, и ловкости здесь не было места.

Она сердито выдохнула.

– Отпусти меня!

– И не подумаю, – самодовольно сказал Лейс. – В самом деле, зачем? Сейчас игра идет по моим правилам, хочешь ты этого или нет!

– Что тебе нужно? – со злостью спросила она.

Он нежно убрал ей упавшие на лицо пряди волос.

– Ты… – прямота его ответа просто убивала.

– Я? – зло повторила она.

– Да.

– Зачем?

– Я люблю тебя, глупенькая!

– Ну, это еще не конец… – мстительно протянула Лэа.

Лейс усмехнулся.

– Интересно будет посмотреть…

Все попытки вырваться не приводили хоть к каким-либо результатам. Она не могла даже пошевелиться.

– Пусти меня… – она хотела, чтобы голос звучал грозно, а вышло чуть ли не умоляюще.

– Ты не хочешь вырываться!

– Я? Не хочу? – возмутилась Лэа. – Да ты… ты… – она не находила слов. – Ты самовлюбленный эгоист! Я с тобой больше никогда не буду разговаривать!

Легкая улыбка окрасила его губы, он поднял на нее притягательно-темные в свете луны глаза.

– Ты сама себя не знаешь…

– Уж не ты ли знаешь меня лучше всех? – ее слова прозвучали обвиняюще.

– А кто, если не я? – Лейс начинал злиться. – Райт, что ли? Правда? Он так хорошо тебя знает? Он знает, что твой любимый цвет синий, знает, что перед сном ты всегда заплетаешь волосы в косу, потому что не любишь просыпаться утром растрепанной. Он знает, что ты ешь только левой рукой, потому что правая у тебя всегда свободна для меча. Он знает, что шрам под правой лопаткой у тебя появился, когда ты отрабатывала технику хайса. Он знает, что ты всегда носишь меч за спиной, потому что с пояса тебе неудобно его брать из-за сломанных некогда пальцев. И про пальцы он не знает, что ты сломала их, прыгнув со скалы, убегая с яйцом от разъяренной драконихи. И уж тем более, он не знает, что ты ищешь Джера не из чувства мести, а потому что хочешь узнать, почему он так поступил с тобой!

Лейс готов был поклясться, что в уголках ее глаз блеснули слезы.

– Прости…

Она молчала.

Лейс запоздало понял, что перегнул палку.

Он отпустил ее и помог подняться.

– Прости меня, Лэа, мне действительно не следовало…

Она жестом заставила его замолчать.

– Откуда ты знаешь? – ее голос дрожал. – О Джере?

Он опустил глаза.

– Я очень хорошо тебя знаю, Лэа… – немного виновато признался Лейс. – Я знаю, потому что ты никогда от меня ничего не скрывала, твоя душа была мне роднее собственной, и я был уверен, что знаю о тебе все… но сейчас… сейчас все изменилось. Ты стала другой. Замкнутой, скрытной… но я по-прежнему уверен, что если пробьюсь сквозь толщу льда в твоей оледеневшей душе, то увижу всю ту же Лэа, которую…

– Хватит! Замолчи, пожалуйста! – она закрыла уши руками. – Мне невыносимо это слушать.

Лейс опустил голову, рыжие кудри всколыхнулись на ветру.

– Прости меня… – повторил он. – Я не хотел сделать тебе больно…

– Тогда зачем ты это сказал? – сердито выкрикнула Лэа.

Были вещи, в которых она боялась признаться себе сама, и то, что эти вещи были понятны другим людям, ранило ее и делало незащищенной.

Она не привыкла чувствовать себя уязвимой. Уже давно.

Но слова Лейса задели ее.

– Я не желаю тебя больше слушать! Если хочешь остаться мне другом, держи себя в руках, – холод ее голоса заставил сердце Лейса болезненно сжаться.

Рефлекторно она потерла шрам.

– Сейчас я уйду. Но, надеюсь, тебе хватит ума молчать о происшедшем. И, пожалуйста, будь дружелюбнее к Райту.

– Не обязан, – процедил Лейс сквозь зубы.

– Не обязан, – неожиданно легко согласилась она, – но я прошу тебя об этом.

На это Лейсу сказать было нечего.

– Будем считать инцидент исчерпанным.

Она поджала губы и развернулась на каблуках, быстро сбежала вниз по лестнице, ведущей на нос корабля, и вихрем пронеслась по палубе.

Корабль качнуло.

Лэа споткнулась, упала, больно подвернула ногу.

Чертыхнулась, встала, потирая ушибленную лодыжку.

– Осторожнее, ми-сади! – раздался голос.

Он произносил слова на всеобщем, но со смешным акцентом.

Голос принадлежал капитану «Эсмеральды», смугло-золотистому эльфу со светлыми волосами, собранными в хвост на затылке.

Он сверкнул улыбкой и склонился в поклоне.

– Мое имя – Фаэррин зин Рихт, но можешь звать меня просто – Эрри!

Она улыбнулась.

– Лэа ун Лайт.

– Почему ми-сади не спится в столь поздний час?

– Эта качка меня просто убивает, – пожаловалась она.

– Но море спокойно! – изумился эльф. – Это ваше первое плаванье?

– Третье, – призналась Лэа.

– Вам дать успокаивающих трав? – любезно предложил Фаэррин.

– Нет, – отказалась Лэа. – От них жутко болит голова, а я хочу владеть собственным сном, быть готовой проснуться в любой момент.

– На «Эсмеральде» вам ничто не угрожает, – мягко сказал капитан.

Она передернула плечом.

– Не хочется обижать ни вас, капитан Фаэррин, ни Кэррима, но доверять я привыкла лишь самой себе.

Эльф склонился в поклоне.

– Как пожелаете, ми-сади…

Лэа улыбнулась Фаэррину и присела в реверансе.

– Пожалуй, я пойду спать.

– Allorr lomme, arranelli Amaetz!

– И тебе спокойной ночи, капитан Фаэррин!

Следующие несколько дней им сопутствовал сильный северо-западный ветер.

Кэррим радовался, что при таком ветре они доберутся до Дархарии менее чем за две недели.

Лэа же не покидала растущая тревога.

Она казалась себе самой слабой и беззащитной, постоянно запиралась в каюте, тренируясь настраиваться ки-ар. Из всех кадетов Логи Анджа, она единственная умела настраиваться молниеносно, чуть ли не на бегу. Многим кадетам приходилось замирать в неподвижности, а то и медитировать несколько минут.

В бою ситуация может измениться за доли секунды, что уж говорить о минутах?

Масэтр Аллив стоял, сложив руки на груди и сверху вниз смотрел на зло сверкавшую глазами Лэа.

Нижняя губа у нее была разбита, на скуле запеклась кровь.

– Я не буду этого делать! – упрямо повторила она и утерла с губы кровь, размазав ее по щеке и подбородку.

– Если ты этого не сделаешь, то тебе останется уйти отсюда. Ты помнишь клятву?

– Подчиняться во всем и всегда… – нехотя повторила она.

– Так в чем же дело? – вскинул бровь масэтр. – Ты боишься?

– Я ничего не боюсь! – взъярилась Лэа. – Я не понимаю, зачем мне лететь в пропасть, настраиваясь ки-ар? Я же разобьюсь, несмотря ни на что! В этом нет никакого смысла!

– Доверяй своему телу, – повторил Аллив. – Если доверия не будет, умение потеряет смысл. Ки-ар – это бездонная пропасть умения! Каждый постигает ее на свою, лишь ему одному доступную глубину, но ты должна познать ее до самого дна!

– Вот так вот? – вкрадчиво произнесла она. – Это реальная пропасть, на дне которой плещутся воды залива. Я была там! И знаете что? Снизу неба не видно! Если вы хотите меня убить, вам придется постараться! Без бою вы меня в эту пропасть не столкнете!

– Я не хочу тебя убить, – мягко сказал масэтр Аллив. – Тебе здесь никто не желает зла. – Он отвернулся. – Идея с пропастью принадлежала Кэнду. – Пауза. – Он верит в тебя…

Лэа упрямо поджала губы.

Умирать не хотелось, но подвести Кэнда она не могла, ему она доверяла целиком и полностью.

Шестнадцатилетняя Лэа оглянулась через плечо с тоской.

Сзади нее зияла пропасть.

Дна видно не было, но она знала, там, в самом низу, лениво плещутся воды Подземного Океана.

Она спускалась туда на канате, пока Лейс и еще несколько мальчишек ждали ее наверху.

Чернильно-черная ледяная вода скалилась торчащими из воды скалами, одно прикосновение к которым ранило.

Прыгнуть вниз, чтобы не попасть ни на один из них?

Это невозможно!

Даже если бы она видела, что там, внизу.

Но Кэнду она верила.

Еще раз зло сверкнув глазами на невозмутимо стоявшего Аллива, она сняла с себя перевязь с мечом.

– Как я выберусь обратно? – спросила она, проглотив про себя слово «если».

– Тебя будет ждать веревка.

Лэа вздохнула.

– А вы туда прыгали?

Аллив улыбнулся.

– Да, – но, видя, что Лэа ему не верит, добавил, – еще я прыгал в жерло вулкана Лавовых Зубьев; спускался на дно океана, задержав дыхание; жил в Дархарии несколько недель, и все это ради того, чтобы познать ки-ар…

Лэа отвернулась от масэтра и шагнула к краю пропасти.

Та дохнула на нее холодом, но Лэа не стала ежиться.

Она постаралась сосредоточиться и очистить голову от всех мыслей, только почувствовать свою связь с телом.

Оно откликнулось сразу же.

Сила и свобода разлились по организму электрическим током, очищающим разум от всего лишнего.

Лэа почувствовала каждый мускул, каждую кость своего тела.

Чувствовала, что кровь убыстряет свою скорость в сосудах, оббегая организм пять раз за один удар сердца.

Она чувствовала все и сразу, не было смысла выдвигать вперед ни один орган чувств.

Раскрыв руки, Лэа упала вперед, не отталкиваясь от края.

«Это ради тебя, Человек в Волчьей Маске, – позволила себе подумать она».

Воздух, резко теряющий свою температуру, звенящим свистом отдавался в ушах Лэа.

Она приказала телу войти в режим отдыха, и почувствовала, как расслабляются мышцы.

Времени было чертовски мало.

Лэа свернулась в клубочек, чтобы мягко и как можно более плавно уйти под воду.

И вдруг произошло что-то невероятное.

Она не просто почувствовала каждую клеточку своего тела, она ощутила себя на их месте. И поняла, как это просто: управлять собой.

Она вдруг осознала, что масэтры Нейян и Шуэзин ошибались. Если бы она захотела, то стала бы сейчас всесильной, потому что поняла, что каждая частичка ее работала даже не в половину своей силы, и даже не в четверть. Она поняла, что нет предела ни чему, что стоит лишь только захотеть чего-то, можно это сделать. Только чуть-чуть зачерпнуть энергии ки-ар.

Пропасть приближалась с неумолимой быстротой. До дна оставалось несколько километров, Лэа чувствовала это, хотя не видела ничего.

Она не сомневалась в масэтре Кэнде. И он в ней тоже. Никогда.

Лэа заставила свою кровь бежать еще быстрее, чтобы не окоченеть в стылых водах залива.

Вдохнув побольше воздуха, она приготовилась упасть прямо в воду…

Она тогда чудом выжила.

Впрочем, может, это не чудо вовсе, а предопределение?

В такую чушь она не верила.

Человек сам строит свою судьбу, и никакой божественный праздник не мог ее в этом переубедить.

Лэа сидела на полу, скрестив ноги и уперев локти в колени.

Вдох.

Расслабиться.

Выдох.

Сжаться.

Вдох…

Кто-то тронул ее сзади за плечо, и она резко выдохнула, перекатившись на спину, и одновременно рефлекторно сбив нападающего с ног резким разворотом бедер.

Нападающий упал сверху, плашмя, неуклюже выставив вперед руки.

Лэа поймала Кэррима прежде, чем он долетел до земли, и, мягко изменив траекторию его полета, легонько приземлила рядом с собой на палубу своей каюты.

– Ух, ты! – восхитился Кэррим. – Ты меня чуть не убила!..

Лэа поморщилась.

– Извини. Но лучше не имей привычки подходить ко мне сзади и без предупреждения.

– Учту, – немедленно ответил Кэррим. – Я пришел сказать тебе, что надвигается шторм.

– Шторм? – мгновенно напряглась Лэа.

– Не бойся, нам ничего не грозит. Если повезет – он пройдет мимо.

Лэа кивнула.

– Это хорошо.

– Кэррим! Ваше Высочество! – в каюту влетел насмерть перепуганный, бледнее мела, Фаэррин. – Там, в глубине, что-то есть. Мы боимся, что это Морской Дракон!

С лица Кэррима мгновенно слетела вся краска.

– Этого не может быть! – прохрипел он и побежал вслед за Фаэррином.

Небо было затянуто мглистыми тучами, ворчавшими грозно и глухо, иногда посверкивавшими молниями.

Лэа, вышедшая на палубу вслед за Кэрримом, обнаружила там панику.

Матросы крестились, стоя на коленях.

Глухой рокот, который Лэа сначала приняла за гром, раздавался со всех сторон, быстро нарастая.

Да, несомненно, это был Морской Дракон.

Сначала обознавшись, теперь Лэа ясно узнавала рык подводного чудовища.

И очень рассерженного.

«Эсмеральда» ходила ходуном.

Лэа едва стояла на ногах.

Чудище, несомненно, было в ярости и собиралось атаковать корабль.

Лэа достала из ножен меч, и несколько раз глубоко вдохнула, настраиваясь ки-ар.

Почувствовав, как по жилам быстро заструилась кровь, Лэа успокоилась.

Она снова в своей стихии.

Вот только как драться с тем, кто, нападая, большей частью остается под водой.

«…спускался на дно океана, задержав дыхание», – вспомнились слова масэтра Аллива.

Неужели она не сможет драться под водой?

Откинув все сомнения, она вскарабкалась по корабельным снастям на самую верхушку мачты.

Темно-серое море бурлило, готовясь взорваться потоками воды.

Масэтр Дэкиста расхаживал по каменистой площадке, сердито скрестив руки.

Возле него, чуть полукругом, сидели, скрестив ноги, девять кадетов и внимательно слушали.

– Главная черта Морского Дракона – нападать неожиданно. Многие корабли погибают, так и не успев сообразить, что это все проделки подводного ящера, а не разбушевавшегося моря.

Отличить обычный шторм от Дракона, вы можете по звукам, которые он издает. Его рев имеет очень низкую частоту, абсолютно не схожую с громом.

– А можно ее услышать? – робко спросил кто-то из кадетов.

– Услышишь, – усмехнулся масэтр Дэкиста. – Когда отправишься добывать своего дракона.

– Но разве на Лавовых Зубьях не водятся только Лавовые Драконы?

– Нет, – резковато ответил Дэкиста. – На самом деле Лавовые Драконы гнездятся на самом верху. Внизу же по большинству обитают Скалистые и Пещерные, а под водой – Морские.

Обведя глазами класс и поняв, что вопросов больше нет, масэтр продолжил:

– С Морским Драконам справиться нелегко, потому что он обитает под водой. Задержать дыхание и настроиться ки-ар вы, конечно, сможете, но беда в том, что под водой мечом особо не помашешь, и стрелы не долетят до цели. А идти на цель с одним лишь кинжалом в руке – рискованно. Морские Драконы не дышат огнем, в отличие от остальных видов, они выдыхают раскаленные струи воды, что связано с их образом жизни. Если же вам все-таки не повезло, и вам встретился Морской Дракон – у вас только один шанс спасти себя и корабль. На голове этих ящеров есть особая точка повиновения.

Масэтр присел на корточки и принялся что-то быстро рисовать угольком.

Вскоре на камне появилась голова Морского Дракона, украшенная рядом мощных пластин, плотно прилегающих друг к другу.

Дэкиста заштриховал одну из пластин.

– Эта пластина не такая прочная, как может показаться с первого взгляда, и под ней находится череп, который тоже не отличается особой прочностью, и под черепом именно тот участок мозга, который отвечает за опорно-двигательную систему дракона. Если вам удастся вонзить в нее нож, дракона просто-напросто парализует, и он уйдет под воду.

Лэа упрямо тряхнула собранными в хвост волосами.

– А как же Зов? Неужели обязательно убивать Дракона?

Масэтр Дэкиста окинул Лэа пристальным взглядом.

– Ты будешь первой, если тебе удастся усмирить Зовом разъяренного Морского Дракона.

– Но они ведь слышат его? – не уступала Лэа. – Зов слышат все живые существа.

– Все, – согласился Дэкиста. – Но даже человек не слышит усмиряющих слов, если он находится в ярости, что уже говорить о таких чудовищах, как драконы.

Но Лэа была наделена особым, природным упрямством. Убить дракона она всегда успеет, а вот усмирить – стоит попытаться.

Вода вспенилась, и под стальной толщей мелькнул зеленовато-серый бугристый хвост.

Раздался еще один низкий рев.

Лэа завертела головой и определила, что он исходит по большей части со стороны левого борта корабля.

Лэа раскинула руки и прыгнула с мачты прямо в воду. Настроенное ки-ар тело не почувствовало толчка об воду, а плавно, как тонкая игла, ушло на глубину нескольких метров.

Настроенные ки-ар глаза, приученные в гномьих подземельях видеть в кромешной тьме, открылись и различили перед собой и вокруг себя громадную серо-зеленую бугристую тушу.

Этот дракон был невероятно стар. Лэа определила это, посчитав количество зубцов на его хребте.

Ей было известно, что один зубец у морского дракона вырастает приблизительно раз в сто лет, на спине же этого зубцы тянулись бесконечной чередой, теряясь где-то во мгле.

Лэа быстро поплыла к Дракону и аккуратно коснулась бока его содрогающейся туши.

Он не был ядовитым, и Лэа спокойно вскарабкалась на спину дракона и поплыла вдоль его спины к голове.

Дракон был всецело поглощен разбиванием корабля на мелкие кусочки, поэтому такую мелкую цель, как человек, спрыгнувший в воду, он не заметил.

Несомненно, потом он займется отлавливанием всех тел, плавающих в воде, но сейчас он играл с кораблем.

Дракон задрожал всем телом, когда ринулся наверх. Его уродливая, в костяных пластинах и шишках, голова, вынырнула из потеплевшей от струй кипятка воды.

Пасть дракона не закрывалась до конца, этому мешали длиннющие, торчавшие зубы.

Во все стороны с пасти водопадом потекла вода.

Янтарные глаза дракона были полны ярости.

Под водой передвигаться было легче, сейчас Лэа приходилось карабкаться вверх по почти отвесно поднятой шее, цепляясь за зубцы.

Она видела фигурки людей, сновавших по палубе, различала чьи-то крики.

Наконец-то шея закончилась, Лэа ухватила вместо очередного шипа воздух.

Встав на ноги в полный рост, Лэа побежала вперед, к пасти, к самым глазам дракона.

Морской ящер вздрогнул всей тушей, почувствовав на своей голове что-то неладное, и махнул головой из стороны в сторону.

Лэа упала на голову, обхватив ее руками со всей силы за пластины, и поползла вперед.

Дракон взревел и еще сильнее затряс головой, пытаясь стряхнуть назойливого человечка.

Чудище поднялось из воды на половину, и у Лэа закружилась голова от того, на какой она оказалась высоте.

«…ты будешь первой, если тебе удастся усмирить Зовом разъяренного Морского Дракона».

Быть во всем первой она любила, но умирать желанием не горела.

Оставались в ее жизни еще не завершенные дела, которые она хотела бы завершить.

Между тем корабль Кэррима медленно, но неуклонно разваливался на куски. Еще минута – и он начнет тонуть.

«Будь что будет, – подумала Лэа и подняла над головой хаарский меч».

Сталь радостно сверкнула, вонзаясь в слабую пластину на голове Морского Дракона.

Несколько мгновений Дракон еще продолжал атаковать.

Потом вся его громадная туша конвульсивно задергалась и стремительно упала обратно в воду.

Лэа изо всех сил дергала намертво застрявший меч.

А дракон уходил под воду со скоростью падающей с неба звезды.

Меч поддаваться не желал, и от нехватки воздуха и повышающегося давления у Лэа начали гореть легкие и кружиться голова.

Последнее, что она запомнила, это плывущее к ней в серых проблесках света человеческое тело.

Глава XVI: Дархария

Лэа чувствовала вес шерстяного одеяла, мягкую подушку и то, что кто-то держал ее за руку.

Эта рука была грубой и шершавой, покрытой мозолями от частых упражнений с мечом, но теплой и нежной.

Лэа чувствовала всю бережность, с которой сжималась ее слабая безвольная ладонь.

– Райт… – прошептала она. – Это ты?..

Тишина в ответ заставила ее приоткрыть глаза.

Еще не до конца различив лицо сидящего, а видя лишь смытое пятно и ярко-оранжевый сполох волос вокруг головы, она с болью поняла, что это не Райт.

– Где Райт?

Она встала на подушках, окончательно придя в себя.

По вселенской печали в глазах Лейса, она поняла, что что-то не так.

– Где Райт? – повторила она, а в голос закрадывался страх. – Где он?

Лейс сжал ее ладонь чуть сильнее.

– Я не знаю.

– Как это ты не знаешь? Корабль ведь маленький! С него некуда бежать!

– Его нет на корабле, Лэа… – мягко сказал Лейс.

– Как это нет? – мысли не желали вязаться одна с другой. – А где он?

– Мы не видели его с тех пор, как ты сражалась с Драконом. Он был на палубе, а потом… пропал… – щадяще сказал Лейс.

– Нет! Этого не может быть! Он же вытащил меня из воды, я видела, как он плыл ко мне!

– Это я тебя вытащил, Лэа…

Слова Лейса ледяным саваном окутали ее сердце.

– Ты хочешь сказать… – медленно выговорила она. – Что Райт… он… – то единственное слово, которое она хотела сказать, не желало слетать с ее губ. – Он погиб?

Лейс молчал, и его молчание делалось невыносимым.

– Скажи же что-нибудь! Не молчи! – закричала Лэа. – Он погиб? Тогда где его тело? Почему вы не вытащили его?! Не попытались спасти?! Ты ненавидишь его, я знаю!!! Ты специально не стал этого делать!!! Ты его убил!!!

– Что ты такое говоришь? – бледнея, сказал Лейс. – Я убил Райта? Ты считаешь меня убийцей? Я нырял сотни раз, на запредельную глубину, пытаясь разыскать его тело, но все тщетно! Мы так и не нашли его, и нам пришлось отплыть!

– Отплыть? – В глазах Лэа потемнело от боли и ненависти. Обвинения сыпались одно за другим. – А если он все еще там? Если он где-то в ледяных водах залива? Один? Мы должны вернуться за ним!

– Мы уже три дня, как отплыли. Его нет в живых, Лэа! Нет! На поверхности воды не было ни одного тела в радиусе нескольких миль вокруг! Мы сделали все возможное!

– Нет! – Лэа продолжала кричать. – Я должна вернуться туда! Я не могу его оставить! Я люблю его, Лейс! Как ты этого не понимаешь?!

– Я все понимаю, – тихо сказал Лейс. – Но мы не вернемся.

– А я вернусь! Я возьму лодку и вернусь за ним!

Лейс видел, что у Лэа затуманился рассудок. И он не собирался отпускать ее никуда, на верную гибель.

Картинно заперев дверь на ключ, Лейс выбросил его в открытый иллюминатор.

Глаза Лэа превратились в узкие щелочки.

– Ты думаешь, меня остановит закрытая дверь?

Лейс пожал плечами.

– Я знал всегда тебя такой, что ты готова была отдать все за поставленную перед собой цель, – сказал он, прекрасно зная, что она может легко вышибить дверь одним ударом настроенной ки-ар ноги.

– Так и есть, – она кивнула.

– А сейчас твоя цель спасти Райта?

– Да, – она поджала губы.

Рассудок уже начинал возвращаться к ней, но она все еще верила, что Райт жив, и плещется в ледяных водах океана.

– И ты спасешь Райта, пожертвовав Джером?

В каюте воцарилась мертвая тишина.

Лэа молча смотрела на Лейса, понимая всю абсурдность своего положения.

Лейс выдерживал ее взгляд спокойно, сложив руки на груди.

«Райта нет. Нет. Нет. Нет! Его больше нет!»

В глазах Лэа потемнело, и она начала падать.

Следующие несколько дней она запомнила плохо, потому что находилась в полузабытье.

Только оно и позволяло ей не сойти с ума и кое-как собрать расползающееся на куски сердце.

Родившаяся в груди корявая когтистая лапа одну за другой наносила истекающие кровью раны.

Стоило Лэа только подумать о Райте поверхностью сознания, как лапа сжималась, и у нее перехватывало дыхание.

Лейс все эти дни не отходил от нее ни на секунду.

Только его забота и не дала Лэа окончательно соскользнуть в пучину боли и страданий.

Она была уверена в том, что променяла бы Джера на Райта. И если Человек в Волчьей Маске оказался бы сейчас в ее каюте, она скользнула бы по нему взглядом, и продолжила лежать, свернувшись калачиком, с закрытыми глазами.

Много раз она содрогалась от рыданий, свернувшись в клубочек на руках баюкающего ее Лейса. Много раз кусала до крови губы, пытаясь отвлечь себя от мысли, что Райта больше нет, хотя бы болью.

Мысли, что он жив, она больше не допускала. Ни одни человек не смог бы выжить в ледяных океанских водах, кишащих хищными тварями.

Райт снился ей ночью.

Перед глазами стоял днем.

И хоть его образ постоянно сопровождал Лэа, постепенно, с приближением Дархарии, он меркнул, уступая место холодным льдам.

Чем ближе корабль подступал к берегам Дархарии, тем явственнее чувствовалась понижающаяся температура.

Лэа мысленно поблагодарила Алэтану за теплую одежду.

Вначале тихо падавшие снежинки теперь летели сплошным непроницаемым покрывалом.

Лэа абсолютно не понимала, как мог Фаэррин отдавать приказы, а шустрые матросы исполнять их под завесами такой пелены.

Облаченная в белоснежные меха, Лэа полностью сливалась со снегом. Меч был временно закреплен на поясе, потому что громоздкая одежда не позволяла быстро выхватить его из-за спины.

Ей не было холодно.

Сейчас – она не испытывала никаких чувств.

Лэа сжимала в руке серебряную цепочку, на которой плавно покачивался голубой бриллиант – подарок Алэтаны.

По словам эльфьей королевы, он должен был указать ей путь.

Как он это сделает, Лэа не представляла себе, но решила положиться на мнение Алэ.

– Лейс, Кэррим! – нетерпеливо крикнула она.

Трап был спущен, и ей не терпелось утопить ноги в белоснежных сугробах.

– Мы здесь! – щеки Кэррима раскраснелись от мороза, а Лейс выдыхал воздух облачками пара.

Глядя на них, Лэа абсолютно ясно видела двух мальчишек, невольно выросших во взрослых мужчин – по крайней мере, Лейс – и понимала, что сама со стороны, в этих нелепых громоздких мехах, выглядит не многим лучше.

– Вы готовы?

Лейс порадовался зажегшемуся в глазах Лэа огоньку, который в последнюю неделю совсем было потух.

– Кончено, – ответил он за Кэррима. – Куда мы пойдем?

Лэа пожала плечами.

– На самом деле не имею ни малейшего представления. Но Алэ сказала, что камень – Лэа приподняла цепочку повыше – укажет путь.

– Это голубой бриллиант, который подарила ей Ариадна, очень давно. Она говорила о каких-то содержащихся внутри него магических силах, но ни Ее высочество, да осияет ее лунный свет, ни я, ни Елена, так и не смогли разбудить их. Возможно, она решила, что камень откликнется на силы хозяйки, – протараторил Кэррим.

– Тогда идем, – Лэа улыбнулась. – Вы приготовили снегоступы?

Вихрем кружились снежные хлопья, танцуя в воздухе причудливый танец и оседая на плечах колкими пушинками. Насколько видно было вдаль, настолько вперед простирался заснеженный горизонт, чуть искаженный там, где выделялись холмы и взгорья.

Вдаль, к горизонту, простиралась цепочка длинных следов, и если сощурить глаза, можно было разглядеть три небольшие точки, медленно двигающиеся по пушистому снежному покрову.

Это были два человека и один эльф чистых кровей.

Девушка была закутана в белоснежные меха, из-под которых поблескивали черные глаза и иссиня-черные волосы. На поясе у нее болтался внушительный меч, говоривший всем зевакам: не связывайтесь с ней! Она сжимала в руке цепочку, на которой покачивался голубой бриллиант.

Мужчина был с бронзовым оттенком кожи, что выдавало в нем жителя Соллоса. Рыжий ореол кудрей обрамлял немного насмешливое и скучающее лицо с ореховыми глазами. Он шел справа от девушки и был немного напряжен, как будто готовился защищать ее.

Едва поспевающий за ними эльф, раскрасневшийся от мороза, что-то оживленно говорил, но невнимательная Лэа слушала его в пол уха.

– Я бы очень надеялся встретить этих существ! Говорят, они разумны! А как же дархарки? Великолепнее них, по слухам, нет женщин! Они заворачиваются в свои ослепительные, невероятной длины волосы, чтобы спастись от холода, но я не могу понять, как абсолютно нагая женщина может, завернувшись в волосы, пусть и очень длинные, спастись от таких низких температур? А интересно, есть ли у них оружие? Я надеюсь, это не дубинки! Мне было бы интересно посмотреть, как они дерутся! Пусть я не профессионал, а любитель, но меня тоже интересует все новое! А знают ли они наш язык? Как с ними общаться? Нет, конечно, вряд ли они знают эльфий язык или какое-либо из людских наречий. У них свой, особый диалект. А много ли в наших языках похожих слов?.. – тараторил Кэррим.

Лэа страдальчески посмотрела на Лейса, тот ответил ей ободряющей улыбкой.

Ей порядком надоела болтовня Кэррима, но остановить его, как когда-то Райта, она не могла.

Они преодолевали равнину за равниной, перевал за перевалом, пока небольшие холмы вдали не превратились в высокие ледяные горы, с завывающим в них ветром, который тут же бросил в лицо путникам горсть снега.

Эти горы напомнили Лэа вершины Хаара, на которых она когда-то потеряла Ирди…

После гномьих подземелий безжалостное солнце стремилось выжечь Лэа глаза, из которых градом лились слезы. Она сощурила их до предела, так, что они превратились в узкие щелочки, но все равно едва что-то видела.

Под ногами осыпались горные породы. Лэа одной рукой держалась за скалистые уступы, определяя камень, из которого они состоят, на ощупь: темный базальт, гранит, составляющие его кварц и слюда, а также просто щебень и галька.

Если бы сейчас на нее напали, юная наемница вряд ли смогла бы достойно защитить себя…

Постоянно оскальзываясь, Лэа шла вперед. Она чувствовала: Ирди где-то рядом.

Кристалл звал ее.

Ветер гудел, разбиваясь о серые скалы, свистел, попадая в щели, и выл, оказываясь на открытой местности.

Она все сильнее чувствовала Зов. Нервы, натянутые как струны, гудели, готовые вот-вот сорваться.

Могла ли Ирди забыть ее?

Конечно, нет.

Она могла случайно убить ее, в порыве гнева?

Нет, это не так.

Тогда почему в душе Лэа поселился страх?

Она пыталась отыскать причину, обходя скалу за скалой, понять, что ее так тревожит, но не могла.

Страх все усиливался, чувство опасности не покидало.

Лэа приблизилась к темному зияющему провалу, из которого тянуло сыростью.

Зов стал сильнее.

Заходить туда ей не хотелось, но та часть кристалла, которую Лэа сжимала в руке, настойчиво пульсировала, разгораясь огнем.

Вдохнув поглубже, Лэа отогнала страх и шагнула внутрь, в вязкую темноту.

И тот час же оказалась в своей стихии. По-кошачьему светящиеся глаза различали все, до последнего камня на неровной земле, до последнего сталактита, свисающего со сводчатого потолка.

Здесь ветра не было, лишь господствовала влажная теплота. Под ногами чавкала грязь, которую вскоре сменил хруст.

Лэа опустила глаза и увидела кости мелких и не очень животных, толстым ковром покрывающих камень.

Она достала Свой Меч.

Меч, стоившей ей двух лет жизни, потерей всякого следа Джера и утратой дракона.

И сейчас этот меч принадлежал ей одной.

«Он твой…» – Сказал Гэррах, гномий король, прежде чем вложить серебряную рукоятку в подрагивающую от нетерпения и волнения руку Лэа.

Сталь рассмеялась и блеснула серебряными бликами.

Лэа нравилось ощущать тяжесть оружия в своей руке. Это делало ее сильнее.

И страх ушел, уступив место уверенности в собственных силах.

Лэа держала меч на изготовке, готовая при малейшей опасности взвиться в воздух, как молния.

Впереди забрезжил мертвенно-голубоватый свет. Постепенно узкий ход расширялся, пока не превратился в огромную гулкую пещеру, своды которой были украшены фосфоресцирующими сталактитами.

Здесь Зов прервался.

Значит, она у цели.

Взгляд Лэа окинул пещеру, и тот час же сердце пронзили ледяные иглы боли и отчаянья.

Здесь, посреди пещеры, свернувшись калачиком, обвив хвостом задние лапы и положив голову на передние, белели кости лавового дракона.

Ирди.

На ее нижнем выступающем клыке, на прочной стальной цепочке, висел и тускло поблескивал бледно-красный кристалл.

Лэа чуть ли не бегом спустилась вниз, подошла к самой морде павшего дракона, заглянула в темные провалы глазниц, провела рукой по острому еще, двойному ряду клыков, коснулась пальцами цепочки.

Кристалл вспыхнул от ее прикосновения.

Сомнений нет.

Ее Ирди погибла.

На глаза Лэа непрошенными гостьями наворачивались яростные горячие слезы.

Она досадливо смахнула их рукой.

Как она погибла?

За два года огромная туша лавового дракона не могла превратиться в белые кости без единого намека на плоть или сухожилия.

Но если она была поражена более сильным соперником, а кости обглоданы падальщиками?

Лэа обошла скелет со всех сторон, но нигде не обнаружила на костях следов от зубов, как доказательство того, что они были обглоданы.

Лэа провела рукой по одному из ребер.

Оно было поразительно гладким.

Кости только лавовых драконов после смерти бывают такими на ощупь.

Она отошла подальше и внимательно вгляделась в очертания скелета.

На черепе тройной ряд загнутых назад рогов, образующих панцирь.

Два ряда острых зубов, выступающие клыки, четыре лапы, вдоль позвоночника от основания шеи до кончика хвоста частокол шипов, на полу видны осыпавшиеся мелкие кости – очевидно, крылья.

Это точно был лавовый дракон.

А кристалл в ее зубах говорил – это Ирди.

А может быть, она просто билась с другим драконом, и он сорвал с ее шеи цепочку?

Глупо, Лэа, глупо.

Два лавовых дракона для гномьих гор – это слишком много. Максимум здесь водились скалистые и пещерные.

Но Лавовые?..

В Элатее существовало только одно место, где водились Лавовые Драконы – это вулканы за островом Логи Анджа, прозванные Лавовыми Зубьями.

Лэа сжала свою часть кристалла в руке.

«Он останется с тобой. Навеки…» – с нарастающей тоской подумала она и повесила его сверху.

Кристаллы вспыхнули, соприкоснувшись.

Какая-то часть души Лэа умерла вместе с Ирди.

И она навсегда останется в этой части кристалла, здесь, под мерцающим полумраком пещеры…

– Нам надо идти сквозь горы? – вернул ее к жизни вопрос Лейса.

Лэа рассеянно кивнула, все еще мысленно пребывая там, в пещере, со скелетом Ирди.

– Мне кажется или камень словно светится?

Лэа опустила взгляд на бриллиант.

Он засиял ярче или это была всего лишь игра льдистого неверного света?

– Трудно сказать, – Лэа пожала плечами. – Возможно.

Она сжала руки в шерстяных перчатках.

– Идем.

Подъем в горы был сложным. Они шли, постоянно оскальзываясь на льду, присыпанным свежим снегом. Горы все не думали кончаться, тянулись бесконечной ослепляющей чередой.

Друзья старались разговаривать тихо, чтобы не тревожить многовековые залежи снега.

Камень определенно начинал светиться.

– Что-то день долго длится, – тревожно сказал Лейс, уже подсчитавший, что солнце должно было закатиться два часа назад.

– Это полярный день, – объяснил Кэррим. – Здесь, в Дархарии, все устроено по-другому. День может длиться многие месяцы, как и ночь.

– Откуда ты все это знаешь? – подозрительно спросил Лейс.

Кэррим передернул плечами.

– Моим образованием занимались не масэтры, а ученые. Я знаю много что.

Лейс проворчал что-то вроде «умник» или «сам тупой», но миролюбиво пошел дальше.

Вообще он сильно изменился, с тех пор, как пропал Райт. Лэа подозревала, что вести себя зло и ехидно ему не позволяла ревность. Сейчас же, когда Райта не было, он мог расслабиться и снова быть самим собой, тем Лейсом, которого она всегда знала и любила.

– Долго ли он еще будет длиться? – спросила Лэа, внимательно изучая Лейса.

Ей казалось или он опять выглядел из рук вон плохо. Снова потускнели ореховые глаза, снова обострились скулы и залегли под глазами тени. Лэа подумала, что, должно быть, в этом виновата она сама. В последнюю неделю Лейс не отходил от нее ни на шаг, и вряд ли ему удалось хоть раз как следует выспаться.

Она ощутила укол вины и едва не пропустила мимо ушей ответ Кэррима:

– Приблизительно через восемь часов. Мы немножко припоздали, и нам придется испытать на себе полярную ночь.

– Здесь хотя бы звезды светят или полная темнота? – проворчал Лейс.

– Сегодня полнолуние, – ответил Кэррим. – Так что света нам хватит.

– Хорошо, – довольно сказала Лэа. – Это просто отлично.

– Требую привала! – простонал Кэррим. – Я просто упаду сейчас и умру! А вы идите дальше!

С этими словами Кэррим плюхнулся прямо в снег.

Лэа оглядела место. Оно было неплохим, в случае опасности она сможет спрятать Кэррима за большим выступающим вперед камнем, а сама оборонять его.

– Вы сидите, – сказала она. – А я осмотрюсь.

Все здесь было настолько укутано снегом, что абсолютно терялось ощущение пространства, а с ним и времени. Здесь не было никаких запахов, кроме порядком надоевшей озоновой свежести. Лэа прошлась вдоль узкой тропы, идущей в обход горы, чтобы заглянуть за нее и оценить их путь.

Снег мягко шелестел и хрустел под снегоступами. Лэа коснулась рукой ледяной поверхности горы и попыталась вглядеться вглубь.

Горы были прозрачными насквозь. Они были полностью созданы изо льда.

Она постучала по поверхности костяшками пальцев. Из-за перчатки звук вышел глухой и мягкий. На той стороне горы открывалась большая, засыпанная снегом котловина идеально правильной круглой формы. Может быть, именно на ее дне находится замок магесс? Лэа взглянула на кристалл. Тот вел себя спокойно. Но, возможно, он просто не видел из-за горы.

Лэа решила обойти гору в сторону котловины, чтобы определить, в правильном ли направлении они двигаются.

Она обогнула ее под таким углом, что ей стал виден небольшой грот, с закрывающим вход камнем, за которым расположились Лейс с Кэрримом.

Лэа улыбнулась при виде того, как Кэррим ожесточенно грыз вяленое мясо, а Лейс играл своим мечом.

Выпад. Поворот. Защита спины.

Это был его любимый прием.

Она засмотрелась, как он сделал изящный выпад в третью квинту, отклонился назад, уходя от догоняющего его воображаемого клинка, и перевернулся всем телом, вернувшись в исходную позицию.

А затем случилось нечто, что заставило сердце Лэа тревожно сжаться, а затем замереть.

Лейс случайно задел острием клинка щеку неожиданно вставшего Кэррима, чуть надрезав ее.

Раздался вскрик.

Тишина.

А затем нарастающий гул.

Такой гул может издавать только снег.

Падающий с огромной скоростью снег, набирающий все больше скорость и массу.

Так гудит только лавина.

Лэа кинулась обратно. Место, которое она считала удобным в случае обороны, оказалось ловушкой.

– Бегите! – крикнула она, вызывая новый поток лавины.

Кэррим в ужасе смотрел на приближающиеся с огромной скоростью снежные массы. По щеке его быстро стекала и капала в снег кровавая струйка, образующая у ног принца россыпь рубинов.

– Бегите, daan varrikein! – крикнула Лэа еще раз, и на этот раз сняла с них оцепенение.

Лейс и Кэррим кинулись бежать вниз по склону, скользя на снегоступах, как на лыжах.

Но приближающаяся лавина была неумолимо быстрой. Она не давала путникам шанс спастись.

Лэа уже ощущала толкающую ее в спину тугую стену воздуха. Скоро уже не стало видно ничего, в воздухе стояла снежная пыль. Лэа едва различала силуэты бегущих слева от нее Лейса и Кэррима.

Снег ревел, набирая скорость еще больше. Он уже летел неумолимым, сметающим все на своем пути, потоком.

Лэа ударило пролетевшей мимо снежной глыбой, сбив с ног. В голове и ушах зазвенело, в глазах расцвели чернильные пятна.

– Лэа! – эхом донесся до нее крик Лейса. – Вставай!

Они неуклюже подхватили ее под руки.

В глазах двоилось.

Тугая стена воздуха ударила их в спины, заставив разлететься в разные стороны.

Воздух придавил Лэа к выступающему из земли камню. Она почувствовала что-то теплое, затекавшее на шею. Коснулась рукой влажного уха и поднесла пальцы к глазам. Из ушей шла кровь. Воздух прижимал Лэа к камню, не давая возможности ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Лэа в панике оглянулась, пытаясь запомнить взглядом местонахождение Лейса и Кэррима, перед тем, как лавина накроет ее.

Их нигде не было видно. Только снежный туман, висящий в воздухе.

Лэа зажмурилась и прикрыла голову руками.

Это конец…

Холод.

Это было последнее, что она помнила или то, что она сейчас чувствовала?

Вокруг было темно.

Что-то давило на грудь.

Она не могла даже пошевелиться.

Чудовищный гнет снега готов был вот-вот сломать ребра.

Сколько километров снега над ней?

Она не представляла.

Вот так вот и умереть, под свинцовой тяжестью сошедшего с вершины гор снега, где ее никто и никогда не найдет?

От заполняющей ее ярости начало жечь глаза. Лэа изо всех сил начала вырываться, пытаясь расшевелить снег и освободить себе хоть немного места.

Но снег был спрессован чудовищно, еще чуть-чуть, и она опять потеряет сознание. Воздуха катастрофически не хватало. В глазах опять заплясали черно-красные кляксы.

Она заставила себя вернуться в сознание, с силой прикусив губу. Кровь потекла на снег тоненькой струйкой.

Это помогло определить ей, где находится верх, а где низ.

От боли губа сразу онемела и заколола.

Лэа закашлялась кровью.

В ушах стоял такой звон, что, казалось, его слышат даже в Анимилии.

Что ж, если она не может освободить себе путь сама, за нее это сделает меч. Лэа чувствовала, как он прижимался к ее бедру, ощущала идущий от него холодок. Растущее нетерпение помогло ей перевернуться и вытащить меч из ножен.

Внутри уже образовалась небольшая норка, позволяющая худо-бедно присесть.

Если вырезать снег небольшими кусочками и складывать вниз, понемногу спрессовывая, она будет двигаться вверх в небольшом воздушном коконе.

Сказать легко, а вот на практике эта задача оказалась очень тяжелой.

Мечом снег разрезался легко, легче, чем масло горячим ножом, но вот спрессовать куски так, чтобы двигаться вверх, оказалось нелегко.

Понемногу, количество места, отведенного Лэа, начало уменьшаться.

А сколько над ней километров снега, она не знала.

По ее прикидкам, лавина, сошедшая с гор, должна была укрыть ее слоем не менее пары сотен метров.

Время скрадывалось, не было ни каких ориентиров.

Внутри становилось жарко. Одежда и кожа Лэа покрылась капельками.

Вверх, вверх, еще вверх!

Дышать становилось все труднее, даже несмотря на то, что она старалась задерживать дыхание ки-ар.

Мало-помалу в душу закрадывался страх.

Она не знала, сколько прошло времени. Не знала, сколько ей еще осталось.

Она неутомимо прорывала себе ход к поверхности.

Она хотела жить.

Поэтому, когда меч Лэа пронзил тонкую корку оставшегося снега, она в исступлении вырвалась наружу, издав боевой клич.

Лицо и руки мгновенно покрылись инеем, а одежда ледяной коркой. Мгновенно она почувствовала перемену температуры. Там, в ледяном плену, было жарко. Здесь же, на поверхности, лютовал холод.

Было темно, и в небе горела полная луна, обрамленная россыпью звезд. Значит, под снегом она провела не менее восьми часов.

Теперь перед ней стояла новая задача.

Лейс и Кэррим. Найти их будет непросто.

Непросто? Невозможно! Может быть, они погибли.

Тихий стон выдернул ее из раздумий.

Она ринулась на источник звука. Снегоступы были не нужны, снег плотный слоем лежал на земле после лавины.

Под огромным ледяным валуном лицом вниз лежал Кэррим и тихо стонал.

Валун придавливал его ноги непосильной тяжестью, не давая выбраться. Несомненно, он уже не надеялся, что его кто-нибудь вытащит, и тихо страдал от боли.

– Кэррим… – ласково позвала она принца. – Как ты? Ты не ранен?

– О, Лэа… – прохрипел в ответ эльф. – Я уже не надеялся увидеть вас…

– Вас? – напряглась она. – Ты разве один?

– А он разве не с тобой?

– Нет.

– Где он?

– Я не знаю… я думала, вы вместе…

– Да, сначала он был рядом, но потом отправился на твои поиски, и пока его не было, меня придавил этот камень.

Бедный Кэррим обладал поразительной способностью притягивать несчастья.

– Я не решился звать его громко, даже если был бы уверен, что он неподалеку. Опасался новой лавины.

– Я тебя вытащу, – пообещала Лэа.

Труда ей это не составило.

Она настроилась ки-ар, почувствовав, как растеклась по жилам сила, и поддела камень хаарский клинком, использовав его, как рычаг, и камень, мягко шурша, покатился вниз по склону.

Лэа присела на корточки и внимательно осмотрела ноги принца. Вроде бы никаких серьезных повреждений, так, пара ссадин и синяков.

Лэа протянула ему руку.

– Наконец-то… – простонал, вставая, Кэррим. – Я свободен.

– Куда он ушел?

– Я не знаю. Сказал, что отправляется на твои поиски.

– Давно?

– Около суток назад.

– Сутки? – изумилась Лэа. – Прошло столько времени?!

– Если быть точным, лавина сошла тридцать два часа и сорок восемь минут назад. – Кэррим наморщил лоб. – Сорок девять минут назад.

– Я должна найти его.

– Не имеет смысла, – пожал плечами Кэррим. – Во-первых, мы не знаем где искать его. Во-вторых, мы можем оставить след, по которому он найдет нас.

– А если он ранен? – вскинулась Лэа. – Что, если ему нужна помощь?

– Ну, когда он покидал меня, то выглядел вполне здоровым. Больше не было ни одной лавины, животных мы здесь не видели. И, я думаю, такой воин как Лейс, вполне сможет постоять за себя.

– Я беспокоюсь, – виновато сказала она. – Я не могу бросить его на произвол судьбы.

Кэррим вздохнул.

– Ну, тогда ищи его. Пойду один!

– Куда ты пойдешь?! – поинтересовалась она. – И, самое главное, зачем?

– Ты из меня веревки вьешь, Лэа! – вздохнул Кэррим. – Не могу я сопротивляться тебе! Ты хуже Алэтаны!

– Вот уж спасибо! Никогда меня еще не сравнивали с Королевой Эльфов. В плохом смысле этого слова.

– Я знаю, – самодовольно сказал принц. – И, мне кажется, что снегоступы лучше снять, чтобы наш след был четче. – И грустно осмотрел свои ноги. – Вот только мне снимать нечего. Я потерял их. Где, уже и сам не помню…

Лэа фыркнула. Болтовня Кэррима не выводила ее из себя, как обычно. Наверное, надо было отвлечься от тревожных мыслей.

Она осмотрела место, в котором они были. Из-за поднявшегося уровня снега все выглядело по-другому. Лэа не сразу увидела круглую котловину, к которой она направлялась до того, как сошла лавина.

Торопливо достав из кармана камень, она увидела, что он пульсирует холодным сиянием.

– Кажется, мы на месте! Замок совсем рядом, он подо льдом, – дрогнувшим голосом сказала Лэа.

Она скинула снегоступы и торопливо направилась к центру котловины. Сияние разгоралось все ярче. Камень вспыхнул последний раз и потух.

Дрожащими руками Лэа начала разгребать толстый слой снега, пытаясь добраться до льда.

Расчистив небольшое оконце, она напряженно вгляделась в кристальные глубины.

Где-то на самом дне тускло блеснул золотистый шпиль башни.

– Вот он! – взволнованно, забыв обо всем на свете, сказала она. – Но как мы туда попадем?

Злобный рык за ее спиной заставил резко подскочить и выхватить меч из ножен.

За спиной у Кэррима находился огромный рыжий волк, скаливший зубы, с которых капала кровь. На его загривке дыбилась шерсть. Глаза, в ослепительном свете казавшиеся почти человеческими, были подернуты дымкой алчности и злобы.

– Кэээээээрррриииииим!!! Пригнись!!! – закричала она.

Запнувшись, принц упал в снег. И как раз вовремя. Волк прыгнул, пролетел мимо эльфа, зарывшись широко расставленными лапами в снег.

Он низко склонил свою голову. Из груди доносился утробный рык.

Волк пошел вокруг Лэа, скаля зубы и чуть подергивая в нетерпении хвостом. Она поворачивалась вместе с ним, пытаясь одновременно закрывать Кэррима.

Волк прыгнул мгновенно, без разбега, открыв пасть и обнажив ряд очень острых и белых зубов. Лэа закружилась, уходя от столкновения. Волк прыгнул мимо и тут же напал снова, щелкнув зубами у самой груди Лэа.

Она уклонялась. Постоянно меняя направление уклонов, чтобы сбить волка с толку. Отскочив и напав снова, она с силой ударила волка лезвием меча плашмя.

Волк припал к земле, взвыл чудовищно и яростно.

Теперь он не спешил нападать, а пытался обойти Лэа кругом, чтобы наброситься со спины.

Она пятилась, постоянно меняя направление движений, чтобы рассеять внимание волка.

Он дрожал он огромной злобы и жажды убийства. В последний момент, изменив тактику, волк бросился на Кэррима, но Лэа была начеку. Она взмахнула мечом и распорола волку бок, с которого хлынула кровь и наотмашь хлестнула по основанию шеи.

Волк взвыл, грохнулся наземь, корчась в судорогах и боли. Лэа сделала шаг вперед. Что-то мешало ей добить животное. Его вой становился все сильнее, реальнее, осмысленнее и… человечнее, пока не превратился в крики. Лэа с ужасом наблюдала, как волк съеживался, менялся, шкура облазила с него клочьями, пока не оставила, наконец, извивающегося на снегу Лейса.

В висках Лэа стучало, адреналин битвы еще не до конца выветрился из крови, но что-то холодное, холоднее, чем вся Дархария в целом, сжало ее сердце и заставило прийти в себя.

Этого не может быть!

Лейс истекал кровью. Снег под ним пропитался алым.

Она упала на колени перед ним. Этого не может быть, нет, как такое возможно?

– Лейс… – прошептала она одними губами.

Его полный боли взгляд остановился на ней.

– Я не смог, Лэа… – он выплюнул слова кровавыми сгустками. – Я не смог…

– Лейс…

Что произошло? Лейс оказался оборотнем? И она, сейчас, собственными руками, убила его? Что же она за тварь? Чудовище! Гадкое, невыносимо мерзкое и безжалостное…

– Я не хотел говорить тебе… подвергать опасности… – он с трудом заставил улыбнуться свои белые обескровленные губы. – Оборотень… я был неосторожен… первый месяц после выпуска… – Лейс задохнулся словами. – Меня укусили…

Кровь хлестала из левого бока и длинной раны на груди.

– Почему?.. почему ты?.. – в ее глазах было написано не просто страдание, в них читалось чистое, ни чем не прикрытое безумие. Казалось, она плохо осознавала происходящее. – Я тебя ранила…

Лейс закашлялся. Дыхание из его груди вырывалось с хрипами.

– Ты бы не оставила меня в такие минуты одного… ты бы захотела помочь… и я мог навредить тебе, в такие моменты я неуправляем… – Лейс задышал прерывисто и тяжко. Хрипов больше не было слышно, зато из груди раздавался свист. Видимо, она зацепила легкое.

Меч выскользнул из ее безжизненно разжатых пальцев, колени бессильно подогнулись, и она упала на колени, взрыхлив снег.

Он протянул свою руку к безвольно висящим рукам Лэа и крепко сжал ее.

– Лейс, умоляю, прости меня…

Она безумно поискала глазами Кэррима.

– Кэррим, мне нужна Ариадна! Немедленно! Я спасу тебя, – обратилась она уже к Лейсу. – Только прошу, не уходи, останься со мной.

Отчаянье, боль, ненависть к самой себе разрывали ее на части. Только такой монстр, как она, мог убить лучшего друга.

Из глаз закапали слезы.

– Лейс… пожалуйста, прошу тебя, не уходи…

Вокруг был лишь снег, расцвеченный алым цветом. Глаза Лейса были полузакрыты, на губах пузырилась кровь.

Лэа положила его окровавленную голову к себе на колени.

– Лэа… мне… так… холодно… – с трудом выговорил он.

– Пожалуйста, не говори ничего… я рядом…

Но нужна ли ему рядом убийца, бесчеловечная и бесконечно мерзкая?

Лейс поднял слабую руку и ледяными, с растаявшим на них красноватым снегом, пальцами коснулся лица Лэа, по которому катились и падали слезы.

– Я всегда любил только тебя…

– Лейси, прошу тебя…

Она прижала к груди его рыжие, слипшиеся от крови кудри.

Услышав свое детское прозвище, Лейс улыбнулся. В уголке его губ надулся и лопнул кровавый пузырь.

Лэа чувствовала, как горячая алая кровь Лейса стекает по ее рукам и, мгновенно остывая, превращается в маленькие рубины.

– Скоро придет Кэррим, он приведет Ариадну!.. Ты сможешь, Лейси… – тихо прошептала Лэа сквозь слезы.

То, что сегодня случилось, она не простит себе никогда!

– Лэа… – Лейс закашлялся кровавыми сгустками. – Я думал, что мы всегда будем вместе… ты мне это обещала…

Его несчастный слабый голос и затуманенные болью и страданием глаза резали сердце Лэа на кровавые куски.

– Лейси… – она гладила его волосы и лицо. – Прости меня… я подлая обманщица, я лицемерка, я чудовище, я…

– Нет, – тихо прервал он ее, и из уголка его губ стекла кровавая струйка. – Не говори так… я так люблю тебя…

Не задумываясь, Лэа склонилась над его лицом, поцеловала в холодные окровавленные губы, осыпала поцелуями лицо.

– Моя любовь всегда будет с тобой, Лейс… прошу, не умирай… ты мне нужен!.. всегда был нужен!..

Он улыбнулся призрачной улыбкой.

– Ты единственная в своем роде, Лэа… таких больше нет… береги себя… будь счастлива…

– Нет, Лейси! Не делай этого! – рыдания срывались с ее губ, соленые слезы капали в снег, бриллианты сплетались с рубинами.

Она сжала его слабую руку и немного встрепенулась, ощутив едва уловимое ответное пожатие.

– Еще немного, Лейси… еще чуть-чуть…

С его губ сорвался тихий стон, он опять закашлялся кровью, лицо исказила боль.

– Обещай мне, что с тобой все будет в порядке! – потребовал Лейс.

Лэа прикусила губу.

– Я не могу…

– Обещай… – простонал Лейс. – Мне невыносима мысль, что с тобой может что-то случиться…

– Обещаю, – прошептала она, прижимаясь к его губам. – Обещаю… – прошептала она, гладя его пропитанные рубиновой кровью волосы. – Я обещаю это тебе…

– Люблю тебя…

Больше Лейс не сказал ни слова…

Кровь больше не стекала с его губ…

Сердце больше не билось в груди…

Лэа закрыла дрожащей рукой измученные ореховые глаза Лейса, из которых жизнь ушла навсегда…

Все вокруг вдруг стало пустым, глухим и нереальным.

Она крепче прижала к груди голову Лейса.

Изнутри ее разрывала боль, ненависть и ярость. Она хотела убить себя смертью в тысячу раз более мучительной, чем Лейса… она хотела к нему, туда, куда ушел он, быть вместе с ним, всегда, навсегда…

Боль от потери Лейса была невыносимой. Лэа задыхалась от слез, боль становилась все сильнее, заполоняя все сознание, становилась ощутимой физически. Ей хотелось кричать и извиваться, корчась в снегу. Грызть его зубами, разбивать руки в кровь, царапать себя, разрывать на части собственное тело. Она схватила хаарский клинок, балансируя на грани рассудка. Самым простым решением было вонзить его прямо в сердце.

– Ты обещала мне…

Слабым эхом из памяти донесся голос Лейса.

Она задохнулась и упала на землю, скорчившись и обняв руками колени. Она ослепла от боли, не чувствовала ничего, даже своего тела. Пропало ощущение всего, весь мир сосредоточился в одной-единственной пульсирующей болью точке.

Лэа взглянула на Лейса. Он лежал к ней спиной, она видела лишь слипшиеся от крови кудри.

Она подползла поближе к нему и обняла, будто баюкая.

Безумие подползало все ближе.

Ей внезапно перестало казаться, что она в Дархарии. Вот же она, сидит на траве, позади замка, в руках тренировочный меч, на руках наручи. Она обнимает Лейса за спину, положив голову ему на плечо, и слушает, как он читает отрывки из книги о видах драконов. Лейс в этот момент заканчивает читать про Лавового, Лэа восхищенно улыбается и шепчет:

– Вот бы мне такого…

Лейс поворачивается и целует ее в губы.

– Ты обязательно его себе добудешь…

Или нет…

Нет, конечно же, нет, чувствуется холод!..

Значит, они сбежали из замка.

Наступила весна, и они решили искупаться в океане, без разрешения масэтров.

Вода холодная, просто ледяная, от нее по телу колики, но они ни за что не признаются в этом друг другу. По небу плывет мерцающий серебряными бликами шар луны. Шуршит темно-синий прибой, волны мягко лижут их тела.

Они зябко ежатся и настраиваются ки-ар, чтобы отогнать холод, но совсем забывают, что ки-ар обостряет все чувства…

В тот момент Лэа испытывает такую всепоглощающую любовь к Лейсу, что не может думать ни о чем, кроме его сияющих глаз и ласковых губ.

Чьи-то сильные руки подхватили ее.

Картинка дернулась, но не исчезла, а наложилась на другую, абсолютно белую. Краем сознания Лэа уловила, что холод идет оттуда, что она в Дархарии, и только что убила Лейса.

Но нет же, вот он, она его видит собственными глазами, ощущает тепло его рук и силу мышц.

– Я люблю тебя… – шепчет он ей на ухо. – Вместе…

– Навсегда… – вторила она ему, и они слились в поцелуе.

– Лэа, Лэа! Она не слышит меня!

Чей-то до боли знакомый голос. Она его знает. Это не Лейс, и не один из масэтров, но тогда кто?

– Она не хочет возвращаться!

Кто-то с силой бил ее по щекам, растирал их снегом, отчего они онемели, и она перестала их чувствовать.

Картинка стала размытее. Белого стало больше.

Но как только она вернулась в Дархарию, вернулась и боль, и ненависть.

Она думала, что ненавидеть кого-то больше, чем Джера, невозможно, но она ошибалась.

Себя она ненавидела больше. Гораздо больше…

– Нужно отнести ее в замок!.. – женский, высокий, незнакомый голос.

Чьи-то руки подхватили ее.

– Держись, Лэа, держись…

– Нет! – закричала она, со всей силы вцепившись в мертвую руку Лейса. – Я его не оставлю!

– Он умер, Лэа, умер! Ему уже не помочь.

К ней, наконец, вернулись все органы чувств. Она видела перед собой встревоженное лицо Кэррима. Рядом с ним находилась пепельноволосая сероглазая женщина со строгими и резкими чертами лица. Ее губы были поджаты, глаза с тревогой всматривались в лицо Лэа.

Сознание ускользало. Лэа цеплялась за скользкий край реальности, но мир с прежним упорством стремился прыгнуть во тьму.

Ей надоело сопротивляться, и она расслабилась, дав измученному разуму погрузиться в небытие.

Глава XVII: Ариадна

– Слишком большое потрясение, – говорил звонкий и чистый голос.

– Сколько ей понадобится времени? – взволнованно спросил Кэррим.

– Не знаю. Она сильная. Она выберется.

Лэа открыла глаза.

Рядом с кроватью, на которой она лежала, стояли Кэррим и высокая девушка с бледно-золотистыми рассыпанными по плечам длинными волосами в бледно-голубом платье. Большего Лэа не смогла разглядеть, потому что она стояла к ней спиной.

Застонав, Лэа привстала на локтях. Ребра с левой стороны отозвались сумасшедшей болью, от которой перед глазами заплясали зеленые круги.

– Где я, daan varrikein?

Кэррим немедленно метнулся к ней.

– Не вставай. Ты навредишь себе.

Он попытался уложить ее обратно.

Самоуправства над собой Лэа никогда не выносила.

– Хватит уже со мной нянчиться, – прорычала она в ответ. – Сама о себе позабочусь.

Она встала, держась за ребра. Очевидно, Лейс все же задел ее, просто она не почувствовала боли в адреналине битвы.

– Ты в нашем замке.

Девушка повернулась к ней лицом, и Лэа разглядела большие изумительные светло-зеленые глаза под черными ресницами, светлые, по-эльфьему подведенные краской брови, чуть высоковатые скулы и в тревоге поджатые бледно-розовые губы.

– Ты Аэлина? – простонала Лэа, пытаясь разогнать плывущие перед глазами пятна.

– Да.

– А наверху я видела Ариадну?

– Да.

Лэа выпрямилась. Глаза ее засверкали, тело напряглось.

– Где Лейс? – четко и медленно выговорила она.

– Ариадна его упокоила.

– Давно? – ее глаза яростно вспыхнули. – Как долго я была без сознания?

– Два дня…

Она побледнела и упала бы, не подхвати ее Кэррим.

«Мне нужна ваша помощь», – хотела сказать Лэа, но не успела.

Аэлина ее опередила.

– Всему свое время. Дай сначала зажить твоим ребрам.

Она поджала губы.

– Успеют. Вы ведь знаете, зачем я здесь, ведь так?

Аэлина склонила голову и прикрыла глаза.

– Да, это так.

– И вы мне поможете?

Ее слова прозвучали как угроза. Отказа она бы не приняла.

– Да.

– Отлично.

Лэа отпихнула от себя Кэррима.

– Вы что же, хотите, чтобы я сидела в замке? И долго? Ийсутэль подходит к концу, за ним Авинар, а там уже и осень вступит в свои права!..

Аэлина жестом остановила ее гневную речь. От возмущения и такой наглости Лэа чуть не задохнулась словами.

– Думаю, в нас осталось достаточное количество магии, чтобы ускорить процесс заживления.

Лэа прищурилась.

– Так это правда? Куда вы дели магию? И зачем?

– Это не имеет значения сейчас. Наши действия были необходимы.

– Ты не обязана оправдываться передо мной, – пожала плечами Лэа. – Меня это не касается.

Она осторожно потрогала сломанные ребра рукой и поморщилась.

– Я хочу говорить с Ариадной. Немедленно. – Ее глаза сверкнули тем особым непререкаемым огнем, который заставлял слушаться ее беспрекословно.

Аэлина кивнула.

– Идем за мной…

Лэа пошла вслед за магессой, прихрамывая на левую ногу и ругаясь на все языки мира, которые только знала.

Замок был кристально-прозрачным, сверкающим миллионами граней. Аэлина вела Лэа не в тронный зал, а во что-то, что сквозь прозрачные стены представлялось Лэа скопищем цветов, буйством красок и жизни.

И когда они вошли в это сверкающее безумие, Лэа поняла, что это цветущий сад, благоухающий запахами, теплом и светом, отражающимся от ледяных сводов.

Из глубин сада раздался тихий голос:

– Оставь ее, сестра…

Аэлина остановилась.

– Дальше иди сама.

Лэа передернула плечами.

– Сама – так сама.

Она двинулась неспешной походкой вглубь сада, вдыхая аромат жасмина, нарциссов, сирени, роз и рододендронов. Придерживая больные ребра, Лэа добралась до небольшой лужайки, на которой были небольшие резные скамейки и кусты роз.

На скамейке сидела Ариадна.

Лэа узнала ее сразу. Женщиной, которая привиделась ей на поверхности в бреду, была Ариадна.

Мудрая, с чистейшими, как родники, серыми глазами, пронизывающими насквозь, Ариадна чем-то напоминала Эаллон.

Она сидела, расправив малахитовые юбки и сложив на колени руки.

Лэа подошла ближе.

Ей захотелось рывком сдернуть с шеи подарок Алэ и швырнуть его прямо в лицо магессе.

Нет, право, не стоит этого делать.

Они сделали все, что могли, чтобы помочь Лейсу…

Одна мысль этого имени опрокидывала бездонную, но полную до самых краев, чашу страданий. Лэа держалась на хрупкой границе, пытаясь не переворачивать ее, потому что излить столько горя, сколько накопилось в ней – было невозможно.

Она была уверена, что Ариадна читает ее мысли, но контролировать их не собиралась – это ее территория. Запретная территория, куда другим людям нет хода.

– Садись, Лэа, – сказала магесса. – Тебе многое предстоит узнать, и я не думаю, что это тебя обрадует, но если ты хочешь найти Джера – тебе придется помочь нам с Аэлиной.

Лэа села на скамью и вынула из ножен меч. Нет, вовсе не для того, чтобы угрожать Ариадне, просто отсветы изумительных узоров лезвия успокаивали измученное сознание.

– Тебе придется услышать начало…

Лэа устало кивнула.

Ариадна разгладила юбки и сжала тонкими пальцами край материи с неожиданной силой.

– Две тысячи лет назад в Элатее властвовала магия. Она была повсюду, она была частью этого мира, порождением сил природы. Это не было насильно влитое чужеродное тело, как в некоторых других мирах. Элатея была неисчерпаемым источником энергии, которая зарождалась в природных источниках. Представить Элатею без магии было невозможно, это все равно, что слепой человек, не умеющий ходить и привязанный к кровати. Магии было много, настолько много, что ее хватало на всех. Есть такие миры, в которых чародеи были редкость, в которых магии хватало единицам. Здесь же ее досталось всем, но все равно оставалось очень много.

В то время я и Аэлина были талантливыми магессами, много знающими о природе своих сил, и едва ли не самыми искусными в обращении с ними.

Мы первые задались вопросом, откуда она берется и что будет, когда наш мир перестанет ее вмещать. Это была непростая задача. Но мы смогли ее решить и определить место, в котором она зарождается. На колыбели магии мы выстроили замок и тысячу лет бились над тем, чтобы разделить эту энергию и направить в другие, иссякающие миры.

В то время в мире нарастал хаос. Каждый человек, обладающий магией, становился почти всесильным. А тот, кому удавалось получить хотя бы кроху знаний о своих силах, и вовсе непобедимым. Все шло к магическим войнам.

Мы с Аэлиной были первыми магессами, которым удалось управлять своими силами настолько, чтобы замедлить, а потом и совсем остановить процесс старения. Мы обладали воистину невероятными силами и готовы были бросить их все на спасение нашего мира. Мы очень долго изучали природу магических сил, их направленность, потоки в пространстве и времени, пытались создавать другие русла, текущие из мира в мир… ты не представляешь, какие силы были нам подвластны… и в один момент, всего на краткий миг, я потеряла контроль над своими силами. И вместо того, чтобы разбить магию и перенаправить, я заперла ее в ледяном плену. Но ее оказалось настолько много, что льды Дархарии оказались не в силах вместить ее всю, и часть ушла в пять вещей, которые впоследствии стали артефактами, за которыми охотилось полмира. И все равно, высосать магию до самого дна оказалось невозможным, потому что она неотделима от этого мира, это органичное целое. Должны быть люди, обладающие задатками магии, имеющие какие-то силы, только молчащие об их наличии – кричать о них в нынешние времена небезопасно.

Тем временем, пока лишившийся магии народ недоумевал, мы с Аэлиной провели магический ритуал, чтобы вернуть магию в мир с помощью артефактов. Мы успели построить магический поток, который врывался бы в мир небольшим фонтаном, разбрызгивая часть сил, но храня их большую часть здесь, в Дархарии.

У нас почти получилось. Нам не пришлось делиться ею с другими мирами, мы смогли ее обуздать в своем. Но для этого ритуала необходимо было разместить эти артефакты по четырем сторонам света и на колыбели магии, где высился наш замок. Это было легко, пока мы были магессами – всего парочка телепортаций – и мир полон магии. Но в тот момент мы были пусты. Наших сил не хватало даже на то, чтобы разжечь огонь. Артефакты пришлось развозить в разные стороны самим.

Люди же, знавшие о наших экспериментах, нашли, наконец, виновников, и схватили нас, когда мы разделились.

Мы с Аэлиной использовали последние крохи своих сил, чтобы переместиться в наш замок во льдах. Часть артефактов пришлось бросить, наши записи тоже. Люди забрали все, но мало что поняли. Ходили слухи, что необходимо собрать пять артефактов, чтобы вернуть магию, и разместить их сообразно сторонам света, но их было всего три – два унесли мы с сестрой. Находились смельчаки, с пылом бравшиеся за это дело, но остывали они быстро – браться было не за что.

Один артефакт должна была доставить Гэрраху Алэтана, другой мы оставили в колыбели, два должны были разместить, а еще один у нас отобрали. Мы с сестрой спасали свои жизни, чтобы сохранить возможность вновь сделать этот мир полным, вернув его недостающую часть – магию.

А мы с Аэлиной застряли здесь, вечно молодые, рядом с огромным источником энергии, в надежде, что кто-то найдет наши уцелевшие записи, поймет их, и отправится на выручку нам и магии. Мы находимся здесь, и не можем использовать ее, боимся нарушить целостность резервуара и разрушить этот мир гигантской волной разрушений, нанесенных изголодавшимся потоком сил.

Ариадна замолчала.

Лэа слушала, молча поджав губы. Она пока слабо понимала, как все это относится к ней. Но тут магесса заговорила снова, и от ее слов сердце замерло у Лэа в груди.

– Одним из плюсов магических телепортаций является их наведение. Нужное тебе место или человек, ты только представь, и магия выбросит тебя туда, куда тебе надо. Главное – четкость картинки.

– За это не беспокойся… – тихо сказала Лэа.

Она с силой сжала лезвие хаарского меча, с пальцев заструилась кровь, но Лэа не чувствовала боли. В голове пульсировала лишь одна, разросшаяся до размеров вселенной мысль:

Она близко.

– Ты хочешь сказать, – медленно и четко выговаривая каждое слово, сказала она. – Если я помогу вернуть тебе магию, то созданный тобой портал вынесет меня к Джеру…

– Да.

Лэа потерла рукой неожиданно занывший шрам.

– Я помогу тебе, – она сняла с шеи цепочку с камнем, подаренным Алэтаной. – Это ведь один из артефактов, верно?

– Да, – Ариадна кивнула. – Он должен был быть у гномов. Алэтана отдала бы его Гэрраху, если бы не вспыхнувшая между ними вражда. Идем за мной.

Ариадна привела наемницу в небольшую сокровищницу.

– Этот кубок, – магесса достала из-за стеклянной витрины чашу на хрустальной ножке, украшенную самоцветами. – Должен быть в Логе Анджа. Ты можешь просто отдать его масэтру Кэнду, он все поймет, я дам тебе письмо. – Она шагнула к следующей витрине, под стеклом которой на бархатной подушечке покоилась серебряная, украшенная сапфирами диадема. – Она останется здесь, Дархария тоже одно из мест ритуала.

Магесса развернулась лицом к Лэа.

– Твой бриллиант отправится к гномам, на вершину Хаара. А остальные артефакты канули в неизвестность.

– Нет, – Лэа улыбнулась. – Если мой друг был прав, то один из артефактов, мраморная табличка, находится у меня.

Лицо Ариадны осветила радостная улыбка.

– Первая хорошая новость за последние две тысячи лет! Табличка должна быть в нашем замке, Анаре Хаэл. А вот пятый… – лицо ее омрачилось. – Канул-таки в неизвестность.

– Это ведь перстень с жемчужиной, так?

– Да. Он был отобран у нас, но его место – в Соллосе, у истоков реки Люс.

Недавнее воспоминание остро кольнуло память.

«…их развалившаяся хижина на реке Люс никуда не годится, поэтому он выкупит им дом в Мистурге…».

– Откуда же мне начинать его поиски?

Ариадна прикрыла глаза.

– Аэлина скажет тебе.

Лэа понемногу начинала злиться. Магессы хотели от нее слишком многого, и если Аэлина не сможет конкретно сказать, где искать артефакт, то она откажется. Лучше она будет слепо шарить в темноте в поисках Джера, чем собирать все в мире кольца с жемчугом. С ее языка уже готовы были сорваться злые слова, как вдруг Ариадна сказала:

– Даже если Аэлина не сможет сказать ничего вразумительного, мы попытаемся направить твои сны, в надежде, что наш наполненный магией замок откликнется сам.

Лэа поджала губы.

– Я еще не уверена до конца… работа предстоит сложная, и вряд ли приятная…

Ариадна кивнула.

– Так и есть. Но мы не заставляем тебя. Мы предлагаем тебе свою помощь, в обмен на твою. У тебя есть выбор.

Аэлина на смогла сказать Лэа ничего толкового, внешность похитителей она помнила смутно, отличительных черт не было, имен она не знала, единственной зацепкой было название корабля, атаковавшего их с Ариадной на пути в Соллос – «Сирена». Подобные романтические названия предпочитают давать своим кораблям пираты, впрочем, это было ясно так же и из того, что миролюбиво настроенное судно вряд ли взялось бы осыпать корабль магесс пушечными залпами.

Ариадна с Аэлиной пообещали попробовать настроить сны Лэа, и сейчас, под покровом ночи, в сладкое объятие легких снов Лэа, начал вкрадываться тот самый сон.

– Ты должна помнить все до мельчайших деталей! – наставляла Лэа Радугла. – Даже такая мелочь, как только что упавшая на платье пылинка, должна бросаться тебе в глаза.

Лэа внимательно рассматривала Радуглу, обходя со всех сторон. Что же такого в ней изменилось?

Волосы масэтры были по-прежнему заплетены во много мелких косичек, перехваченных в самом низу маленькими черными ленточками. Она по-прежнему была одета в широкие льняные штаны и черную расшнурованную на груди рубашку, между ключиц висел маленький золотой медальон. За спиной болтались двое ножен, из которых торчали рукоятки обоюдоострых мечей.

Нет, это слишком очевидно! Лэа повнимательнее присмотрелась к масэтре. У нее была всего одна попытка.

Неестественная складка на левом рукаве рубашки говорила о спрятанном там кинжале, но Лэа была уверена, что он находился там и раньше. На плетенных кожаных сандалиях развязался ремешок, но развязался он только что, когда Радугла переступила с ноги на ногу.

Вот же оно!

На правом мизинце Радуглы скромно поблескивало маленькое серебристое кольцо, с вделанной в него небольшой жемчужиной. Колец Радугла никогда не носила – это мешало правильно и крепко сжимать меч. Кольца имеют привычку очень больно врезаться в руку, особенно при соприкосновении с чем-то не менее твердым, чем они сами.

– Кольцо.

Радугла улыбнулась и подняла руку вверх.

– Правильно.

Был светлый и ясный день, урок проходил на свежем воздухе, поэтому настроение у масэтры было приподнятое. Она охотно ответила на вопрос Лэа, что это за кольцо:

– Его подарил мне один друг-пират. Он думал, что оно магическое, но при более тщательном осмотре выяснил, что это не так. Оно совершенно обычное.

– Это не тот ли пират, что плавал на «Сирене» и ограбил… – подал голос кто-то из пестрой толпы кадетов.

Ученики еще плохо знали Радуглу, поэтому сказанная ими глупость была вполне простительна, но все равно, кадет испуганно вжал голову в плечи, когда испытующий взгляд Радуглы остановился на нем.

– Именно. Тот самый.

– Хорошие же у вас друзья! – протянул ну о-о-очень глупый кадет.

Лэа успела заметить, как черные глаза Радуглы вспыхнули оранжевым пламенем.

– Иди сюда, – от одного звука ее голоса у Лэа побежали мурашки по телу. – И держи ответ за свои слова…

Но дальнейшие события были не настолько важными, чтобы войти в сон Лэа. Как только он прервался, Лэа проснулась. Она помнила свой сон до мельчайших деталей.

Неужели ей могло так повезти, и кольцо находится у Радуглы?

Если так, то самой большой проблемой было развести артефакты во все стороны света.

Сердце у Лэа упало. Ей придется двигаться из одного конца Элатеи в другой, а это займет при хорошем раскладе не меньше года, морские суда двигаются не так уж и быстро, если только…

Сердце замерло в груди. Что там говорил Лейс про своего дракона? Он оставил Лэрэна в Логе Анджа?

Лейс умер. Дракон ему больше не нужен. Если ей удастся убедить масэтров отдать его ей, то путешествие будет очень быстрым, ей хватит месяца…

Лэа от всей души надеялась, что свою половинку кристалла Лейс тоже оставил масэтрам.

В Логе Анджа она передаст Кэррима в руки масэтрам. И продолжит свой путь одна.

Вновь одна.

Перед глазами встало улыбающееся лицо Райта.

Нет. Оно открывало двери к слишком большой боли, а терять самообладание ей не хотелось.

Тогда чье же еще?

Хитро прищуренное ухмыляющееся лицо Лейса, обрамленное рыжими сполохами кудрей?

Нет, нельзя думать о нем, иначе она сойдет с ума от чувства потери, смешанного с виной и неизмеримой мукой.

Лучше ей думать об Акфилэ, Гурте, Киане, Рут, Джере?..

Лэа дернулась, как от удара и сжала руки.

Он всему вина! Она найдет его! И убьет!

Лэа вдохнула ки-ар, успокаиваясь.

Она совершенно забыла уроки Кэнда.

Он учил ее терпению и хладнокровию, но события последних месяцев напрочь выбили из нее все то, чему он ее учил.

Ей совсем не хотелось разочаровывать масэтра Кэнда, да и всех остальных. И хоть теперь она не была кадетом, и они были чуть ли не равными друг другу, она чувствовала себя маленькой испуганной девочкой, протягивающей руку к двадцатисантиметровым драконьим клыкам.

За такими размышлениями Лэа застал тусклый рассветный свет. Она без промедления вскочила с кровати, наспех натянула одежду и осторожно закрепила ножны за спиной – ей не терпелось увидеть Аэлину и рассказать все, что она видела ночью.

Пробежав несколько залов, галерей и коридоров, она остановилась перед дверями в покои Аэлины и решительно постучалась.

Внутренняя обстановка была подобрана со вкусом, присущим лишь людям, имеющим возможность жить если не тысячи, то хотя бы сотни лет, и содержала в себе элементы разных времен и стилей, приглянувшихся их владельцу.

Аэлина сидела в резном золотисто-коричневом кресле, оббитым черным бархатом и что-то держала в руках.

Этим «что-то» оказался старинный золотой медальон, испещренный рунами, сложенными в пятиконечную звезду.

Поймав любопытный взгляд Лэа, Аэлина ответила:

– Это тебе. Если у тебя все получится, он поможет найти нам тебя и выполнить свою часть договора.

Лэа кивнула. Она не стала проверять терпение магессы и сразу рассказала ей о своем сне. Аэлине не удалось скрыть волнение ни на лице, ни в голосе.

– Не может быть! Мы не думали, что все обойдется так просто, иначе сами давно бы выбрались из этого ледяного плена!

– Я не могу задерживаться здесь долго, – немного натянутым голосом сказала Лэа. – Дайте мне все артефакты, и я отбуду немедленно. Если у меня получится договориться кое о чем с масэтром Кэндом, то я смогу выполнить ваше задание в течение месяца.

Аэлина кивнула и засуетилась, выполняя множество лишних и ненужных действий.

Она накинула на плечи светло-желтую накидку, и, кивнув Лэа, приказала идти за ней.

Замок магесс был кристально чистым, вся архитектура и обстановка сверкала льдистыми, бриллиантовыми, хрустальными, прозрачными и до боли яркими гранями.

– Куда мы идем? – спросила Лэа у спешащей Аэлины. – За артефактами?

Магесса кивнула и прибавила шаг.

Лэа едва за ней поспевала.

Наконец, через несколько минут утомительной ходьбы, Аэлина остановилась.

Лэа узнала резные створчатые двери, ведущие в хранилище артефактов.

Магесса распахнула их легким движением руки. Внутри уже находилась Ариадна, спешно достающая необходимые артефакты из прозрачных витрин.

В который раз Лэа удивилась про себя, как же им удается общаться между собой и действовать так синхронно, находясь в разных частях замка. Впрочем, на тренировку этой способности у них было чертовски много времени.

– Держи, – немного запыхавшаяся Ариадна протянула Лэа небольшой замшевый мешочек, в котором позвякивали, соприкасаясь, кубок, бриллиант и табличка.

Лэа взяла мешочек из рук магессы.

Обстоятельства требовали сказать что-то на прощание, но Лэа не умела прощаться.

Ариадна ободряюще улыбнулась.

– Мы не прощаемся, мы расстаемся на время!.. тебе пора идти, Кэррим уже ждет тебя на «Эсмеральде».

Лэа выдавила из себя дружелюбную улыбку, но та получилась чересчур вымученной.

– Напоследок… я хотела бы попрощаться с Лейсом… – она опустила глаза. – Где его могила?

– Лэа… – прозвучавший голос Аэлины раздражал своей мягкостью и участием. – Мы живем во льдах, поэтому здесь сложно хоронить людей в соответствии с традициями их народа. Честно говоря, нам и не приходилось никогда этого делать, но…

– Хватит! – оборвала ее Лэа. – Я хочу попрощаться с ним! Навсегда!

Аэлина спрятала глаза.

– Идем за мной.

То, как был погребен Лейс, сразило ее наповал.

Он был вделан в прозрачно-хрустальную глыбу льда, стоящую на четырех резных ножках на белоснежном мраморном полу.

Белоснежная одежда оттеняла его бронзовую кожу, руки были сложены на груди, рыжие кудри подсвечивали золотом…

Лэа смотрела на Лейса как завороженная. Он не умер, он спит! Вот он сейчас откроет глаза, улыбнется, улыбнутся его смеющиеся ореховые глаза, он встанет…

Нет.

Хватит.

Перестань.

Он умер.

– Он останется таким всегда? – вымолвила Лэа, не в силах оторвать взгляда от Лейса.

– Да.

Лэа встала на колени, коснувшись рукой глыбы льда, отделяющей ее от лица Лейса.

Она всматривалась в его золотисто-розовые прошитые голубоватыми прожилками вен веки, сомкнутые губы, рассыпавшиеся волосы…

– Я люблю тебя, Лейси… – тихо сказала она. – Не было на всем белом свете человека, дороже тебя…

Лэа поцеловала холодный камень и встала с колен.

– Теперь я могу идти.

Глава XVIII: Тайны меча

Лэа нетерпеливо мерила шагами палубу.

– Земля на горизонте! – закричал вперед смотрящий эльф.

Лэа мигом взлетела на нос кормы и настроила зрение ки-ар.

Впереди, и правда, виднелся темно-скалистый остров, посреди которого возвышался замок, сложенный из светло-серого камня.

Она уже различала их, четырнадцать масэтров, маленькие точки, выстроившиеся полукругом в небольшой бухте, в которую причаливали корабли.

Лэа дрожала от нетерпения ступить на родной берег, но вместе с тем ее сковывал непреодолимый страх. Она столько всего сделала за эти четыре года на земле, хорошего ли, плохого ли…

Больше всего она боялась увидеть в глазах масэтров – особенно Кэнда – разочарование, недовольство, гнев… она боялась, что не оправдала их надежд.

Корабль приближался к бухте. Медленно, но неотвратимо.

Вот уже она может различить темные плащи масэтров, откинутые капюшоны, чуть опущенные лица, соединенные вместе руки. Масэтры стояли абсолютно одинаково, идеально ровным полукругом. Казалось, это единое, целое, невероятное и непобедимое существо, внушающее всем достойным и недостойным благоговейный трепет, уважение и страх.

Лэа опустила глаза на свои судорожно сжатые руки и увидела, как они дрожат.

«Ну же, соберись! – мысленно отругала она себя».

Усилием воли она уняла дрожь в руках и снова подняла глаза к острову.

Но чем ближе становился остров, тем больше ее одолевала робость. И вот она уже готова бежать прочь, не оглядываясь, как можно дальше, от суровых лиц масэтров. Не такое ли впечатление на нее впервые произвел остров? Нет, не такое. Тогда она не знала, на что шла.

И масэтры встретили ее гораздо дружелюбнее.

Она одернула свои мысли. Разве ее встречают плохо?

Нет, наоборот.

Лэа наконец-то поняла, что ей не дает покоя. За все время пребывания на острове, начиная с самого ее прибытия, корабли, швартующиеся в бухте, выходил встречать только один масэтр.

А сейчас?

Взору Лэа открывалась делегация из четырнадцати масэтров, а именно: все.

Что же такое могло заставить масэтров выйти всех?

Она от всей души надеялась, что ничего страшного ее не ждет.

Корабль вошел в бухту. Матросы спешно спускали трап.

Все вещи Лэа держала при себе, спускаться в каюту ей было не за чем.

Лэа видела взоры всех масэтров, устремленные на нее.

Всех, кроме одного.

Лицо начала заливать непрошеная краска, но Лэа быстро заставила отлить кровь от щек ки-ар.

Натренированное внимание позволило увидеть реакцию на это простое действие в глазах масэтров – одобрение, удивление, понимание, снисхождение…

Медленными шагами Лэа спустилась с трапа, оказавшись лицом к лицу с четырнадцатью масэтрами.

Взор Кэнда по-прежнему был устремлен в землю, но Лэа, как хорошая ученица, не пыталась привлечь его взгляд.

Она достала из ножен меч и встала на одно колено, держась руками за крестовину.

Взгляд ее был опущен в землю.

Это был величайший знак уважения и доверия среди масэтров, учивших, что лезвие твоего истинного оружия не должен видеть никто, кроме друзей или врагов.

Ее поступок объявлял всех масэтров друзьями и даже более – единокровными братьями.

Лэа не слышала, но осязала одобрение, исходящее от масэтров.

Значит, она все сделала правильно? Именно этого от нее и ждали?

– Встань, дитя мое…

Этот голос она не слышала очень давно, но все равно узнала бы его из тысячи. Голос, похожий на шум океана и шелест листвы, соединяющий в себе нотки умиротворения и тревоги, поднимающий в душе какое-то непонятное волнующее чувство, как будто говорящий намекает на важную тайну, но догадаться ты должен сам…

Она встала.

– Подними взор…

И наконец-то Лэа взглянула на него.

Кэнд был все тем же.

Взгляд глаз, цвета штормового океана, пронзал насквозь, заглядывая в самые потаенные уголки души.

Узкие губы спокойны и неподвижны.

Но в глазах – у Лэа упало сердце – был упрек.

Она и сама прекрасно понимала, что забыла его уроки, хотя в глубине души смела надеяться, что это останется сокрытым.

– Ты вернулась, дитя мое… позволь же узнать, зачем?

– Меня сюда привела непростая миссия, – вымолвила Лэа, тщательно подбирая слова. – Ее поручили мне Ариадна и Аэлина.

Краем глаза она заметила, как радостно вспыхнули глаза Аллива, давнего друга магесс.

– Ты прибыла от них?

В душе у Лэа все закипело.

– Да!

– Добро пожаловать…

Взгляд Кэнда оттаял, и он обнял девушку за плечи. Она ответила ему нерешительным объятием.

– Спрячь свой меч, и идем с нами.

Лэа расслабилась. Все было не так плохо, как она ожидала. Делегация двинулась вглубь острова, по плотно утоптанной за тысячи лет тропинке. Отсюда была видна монолитная стена опоясывающего замок ограждения, с немного раскрошившимися от времени каменными подпорками. Солнце заливало стены замка, и Лэа видела изумрудный мох, покрывающий участки, находящиеся в тени.

Они обогнули замок с западной стороны и вышли прямо на облицованную отполированным камнем площадку, на которой – так давно! – Лэа проходила Испытание Права.

Масэтры хранили молчание, но краем глаза она видела, как каждый из них бросил на нее испытующий взгляд, когда взору открылась эта площадка. Они пересекли ее и вступили на опущенный сейчас подвесной мост. Дерево так знакомо поскрипывало под ногами. У самых ворот висели блестящие длинные цепи, которыми регулировался мост.

Лэа никогда не думала, что окажется здесь еще раз. И сейчас этот возврат в прошлое дался ей довольно болезненно. Все: каждый камень, каждая скамейка, каждое дерево – напоминало ей о Лейсе.

– Ты тоскуешь по нему… – она вздрогнула от неожиданно раздавшегося голоса Кэнда.

Она же не говорила ему о его смерти! Как он мог знать?

– Новости разносятся быстро…

– Вас разделял океан! – она была не в силах понять тайные пути масэтров.

– Это всего лишь вода. И ничего более.

Они взошли на возвышавшийся над внутренним двором мост. Лэа увидела, как на солнечных зеленых лужайках резвятся кадеты. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как и сама любила такие редко выпадавшие минуты.

Как только масэтры взошли на мост, кадеты вытянулись в струнку и замерли. Лэа скрыла улыбку.

Она заметила, как округлились глаза кадетов при взгляде на нее. И, если бы здесь не была такая железная дисциплина, то, несомненно, по строю пронесся бы шепот.

– Ты для них легенда… – шепнул масэтр Кэнд. – Каждый из них мечтает быть похожим на тебя. Никому еще не удалось закончить нашу школу также быстро…

Она горько усмехнулась, шрам изогнулся, придав ее лицу зловещее выражение.

– Быть похожими на меня?! На наемницу?!

– Тише, – масэтр Кэнд положил ей руку на плечо. – Мы еще поговорим с тобой об этом. – Пауза. – Мне есть, что сказать…

Они прошли сквозь каменную арку распахнутых дверей замка и очутились в огромном холле, освещенном узкими окнами-бойницами. Свет падал на пол, превращая его в шахматную доску: полоса света – полоса тьмы.

Сейчас этот зал был пуст.

Шедшая впереди Радугла обернулась.

– Я рада видеть тебя, Лэа! – она тепло обняла не ожидавшую этого девушку за плечи. – Но я должна покинуть тебя. Меня ждут ученики.

– Быстро? – улыбнулась Лэа, спросив, как когда-то раньше.

– Еще быстрее, – Радугла ответила ей радостной улыбкой, показав, что не забыла этого.

Затем обернулся масэтр Аллив. Его губы были сжаты в тонкую полоску, но Лэа казалось, что тем самым он сдерживал просившуюся на губы улыбку. Почему он не сделал этого ки-ар? Лэа считала, что это был слишком незначительный повод применять свое искусство.

– Лэа… – сказал он. – Ты была одной из лучших моих учениц…

– Не самой лучшей… – она скромно опустила глаза.

Этот жест понравился масэтру. И все-таки он не сдержался, и его губы тронула легкая полуулыбка.

Каждый из масэтров считал своим долгом сказать ей нечто особенное.

– Братья мои… – Кэнд шагнул вперед. – Кадеты ждут вас.

Оставшиеся масэтры наскоро попрощались с Лэа, оставив ее наедине с Кэндом.

– А у вас сейчас нет учеников? – рискнула спросить она.

Кэнд грустно улыбнулся, уводя за собой Лэа вглубь коридоров пустого замка.

– Лейс был последним.

– Что? – поразилась Лэа.

– Вот уже два года, как никто не доходит до моего обучения. Но идем же!.. – он обнял Лэа за плечи, проходя по узкому коридору. – До меня доходили слухи о твоих приключениях! Но я хочу все услышать из первых уст.

– Что до вас доходило? – Лэа была рада, что все эти годы он мысленно был рядом с ней.

– Больше всего мне интересно, как же ты уломала Гэрраха отдать свой лучший меч?!

– Этого я и сама не знаю, – честно призналась Лэа.

– Еще меня волнует тот момент, сколько же ты людей убила по пути к своей заветной цели? – в голосе Кэнда послышался металл, и ее сердце испуганно сжалось.

– Я… – она честно попыталась вспомнить те залитые кровью дни, когда у нее не было никакого плана, и единственным пропитанием было наемничество. – Я не знаю…

Ответное молчание масэтра было тягостным.

– Ты меня разочаровываешь, Лэа…

Лучше бы он убил ее! Все рухнуло. Человек, мнение которого она единственно ценила и уважала, разочаровался в ней. Она мгновенно оказалась под тяжестью всех совершенных ею поступков, ведших ее к Джеру.

– Масэтр Кэнд, я…

Он поднял руку, и она умолкла.

Еще несколько петляющих коридоров – она хорошо помнила эту дорогу – и они оказались перед светло-коричневой дубовой дверью. За этой дверью находился кабинет Кэнда. Место, где он работал и тренировался, в свободное от занятий время. То есть в месте, где в последние два года он проводил все свое свободное время.

Масэтр толкнул дверь и пропустил Лэа вперед. За прошедшие года здесь ничего не изменилось. Витраж на окне по-прежнему цветно освещал круглые своды комнаты, украшенные эльфьей лепкой. Вокруг стен высились многочисленные книжные полки, на которых громоздилась самая разнообразная литература, начиная "Основными методами фехтования аурумских и асентских воинств" и "Описанием мест и земель элатейских", и заканчивая "Историей создания мира сего милостивой богиней Эаллон" в изложении эльфов и «Сотворением мира из пыли» по версии гномов. В углу высился грубо сработанный письменный стол, на котором царил идеальный порядок. Каменная кладка пола в центре комнаты была истертой и глянцевито блестела. Лэа знала, что здесь масэтр тренируется. Это было едва ли не единственное место в замке, где можно было скрыться от любопытных глаз кадетов. На всех свободных участках стены висело или располагалось иным образом оружие: мечи, топоры, секиры, кинжалы, луки, сабли, ножи, фальчионы. Лэа знала, что все это оружие было самой превосходной работы. Справа, между двух книжных полок находилась дверь. Лэа ни разу не была там, но догадывалась, что это жилые покои масэтра, и примерно представляла себе их обстановку: жесткая деревянная кровать, накрытая тонким покрывалом и небольшая тумбочка. Возможно, вбитый в стену гвоздь, на который он вешал свой меч.

Лэа прошла в комнату, села прямо на каменные плиты пола, замерла в ожидании. Масэтр немного помедлил, но сел таки напротив нее.

И опять она боялась поднять глаза.

– Ты должна остановиться… – слова Кэнда магнитом притянули ее взгляд к его бушующему океану глаз. В них читалось все. Все, кроме одобрения и понимания. – Друид был прав.

– Вы и это знаете?.. – тихо спросила она.

– Я знаю все.

– Я поклялась убить его! – в голосе звенела сталь.

Это решение было вынесено давно.

Это был смертный приговор, который не подлежал обжалованию. Это не обсуждалось.

Это было решено окончательно и бесповоротно.

– Сколько человек ты убила на пути к нему?

Лэа не нашлась, что ответить.

– А ты думала о том, что у убитых тобою людей тоже были семьи. Что каждый из них был чьим-то братом, мужем, отцом. Ты не думала, сколько мстителей породила ты?! Что, возможно, уже полчища их рыскают по свету с целью отыскать тебя и убить? Отомстить?

По ее пораженному молчанию Кэнд понял, что она об этом никогда не думала.

– Для тебя это ничего не значило. Как не значило и для него.

– Нет! – крикнула она, поняв, к чему клонит Кэнд. – Я не такая, как он! Никогда! Я не убивала детей и женщин! Моей целью всегда были мерзкие бандиты и убийцы, такие, как он! Я истребляла их, как заразу, очищала наш мир, старалась избавить его от чьих-то непролитых слез! Если бы все они остались живы, многие люди погибли бы! Еще больше! Так что не смейте сравнивать меня с ним! Никогда!

Она тяжело дышала, пытаясь прийти в себя.

Лицо Кэнда ничего не выражало, но осуждение по-прежнему исходило от него и пронзало Лэа, как электрический ток.

– Вы могли бы сказать мне, где он… – прошептала Лэа. – Вы ведь знаете это. Вы все знаете!

Масэтр поджал губы.

– Это мне неведомо.

– Вы лжете! Вы не можете этого не знать! Он ведь был у вас! Полгода назад! Но вы отказали ему, ведь так?!

На лице Кэнда проскользнуло изумление. Она ведь не могла этого знать, не должна была! Как такое возможно?

– И знаете, что я собираюсь сделать? Я навещу его родных в Мистурге. Возможно, тогда он сам кинется меня искать. Это будет достойное начало мести. Пусть ему будет так же больно, как и мне! – она почти рычала от злости и ненависти.

– Ты совершаешь ошибку… – масэтр Кэнд понимал, что отговорить он ее сумеет едва ли. – Убив его родителей, ты превратишься в бесчеловечное существо, которому неведомо сострадание. Ты станешь хуже него, потому что убийство твоей сестры было случайностью…

– Нет! Это не была случайность!

– Вспомни, Лэа… вспомни! Ты призабыла подробности? Ты можешь мстить за себя, но не уподобляйся ему!

– Я не собираюсь убивать его родителей… – процедила сквозь зубы Лэа. – Я еще не настолько ослепла от ненависти. Я всего лишь хочу вытрясти из них правду о том, где он. Любой ценой.

Масэтр Кэнд примолк, тщательно выбирая слова.

– Лэа… ты знаешь, как Лога Анджа поступает с недостойными.

– Знаю.

Она отвернулась, не желая встречаться с ним взглядом. Внутри нее все кипело. Почему никто ее не понимает? Никто не поддерживает? Все только и знают твердить: ты поступаешь неверно! Остынь! Остановись! Но никто из них не испытывал и капли той боли, что выпало на ее долю.

– Вы лишаете их дракона.

– Верно.

– А потом и татуировки.

– Так… – масэтр Кэнд вопросительно наклонил голову.

– А затем смерть.

– Ты еще помнишь наши законы. И я хочу предупредить тебя, Лэа: будь осторожна в своих начинаниях. Будет очень прискорбно, если нам придется лишить тебя татуировки и заклеймить вечным позором.

– Да.

Она плотно сжала губы.

– Вам не придется этого делать. Я не допущу.

– Это радует.

Кэнд встал и подал руку Лэа.

– Я надеюсь, мы поняли друг друга.

– Вы не оставили мне выбора, – усмехнулась девушка.

В глазах Кэнда вновь появилась теплота, и Лэа внутренне расслабилась.

– Я не ошибся в тебе.

Сердце тревожно забилось.

– Не ошиблись?

Кэнд приподнял ей подбородок и снял с головы шляпу, обнажая иссиня-черные змеи волос.

– Я всегда видел в тебе нечто большее. А сейчас… не хочешь ли ты прогуляться по коридорам замка? Наверное, их населяет много приятных воспоминаний…

– Да, пожалуй… – она слабо улыбнулась. – Вы позволите?

– Ну конечно, Лэа… все, что угодно!

Коридоры замка были пусты. Сейчас, в это время, у всех кадетов шли занятия на свежем воздухе. Она выглянула в одно из окон, расположенных над внутренним двором.

Она видела, как масэтр Нейян хладнокровно прохаживался между кадетами, стоявшими на кулаках – учил их выносливости. Время от времени его жесткая рука поправляла чью-то позицию. Те, кто не выдерживал, сразу уходил. Навсегда.

Неподалеку от Нейяна десять кадетов пытались обезоружить Еллиста, но всякий раз оказывались в траве. Масэтр ловко ускользал, отправляя своих учеников в недолгий полет.

Лэа невольно улыбнулась, заметив, как Радугла заставляет взмыленных кадетов ловить горчичные зерна.

– Привет.

Лэа вздрогнула и схватилась за меч. Но рука разжалась, когда она увидела говорившего.

Это была девочка. Лет пятнадцати, не больше. Одетая в грубые нелепые шароварчики и рубашку. Между худых лопаток болтался тяжелый меч. Зоркий взгляд Лэа отметил, что ладони обернуты узкими полосками ткани.

Глаза у девчонки были как у загнанного зверька, такие же печальные и светло-серые, почти прозрачные, как родники. Русые волосы острижены неровными короткими прядями.

Лэа невольно стало жаль эту девчонку. Как сложилась ее судьба? Почему она здесь?

– Привет.

– Ты Лэа ун Лайт? – в ее голосе не было заискивания или восхищения, как не было и интереса. Она просто осведомлялась, узнавала, с кем имеет дело.

– Да, это я. – Лэа ощутила неожиданную симпатию к девчонке.

– Меня зовут Риан вай Карриста.

Девчонка протянула руку для пожатия, и Лэа ощутила под тонкими повязками грубую мозолистую кожу.

– Из Соллоса?

– Да.

Возникло неловкое молчание, которое нарушила Лэа:

– Что ты хотела от меня?

В глазах Риан засветилось упрямство.

– Как тебе это удалось?

– Что? – Лэа немного растерялась.

– Добиться всего, что есть сейчас! И так быстро! Я здесь уже год, но у меня не получается угнаться за тобой!

– Не гонись, – Лэа пожала плечами. – У меня выбора не было, была только цель…

– Он?

Лэа отвернулась.

– Об этом все знают?

– Да, – девчонка опустила глаза. – Но никому не позволено говорить, чтобы не нарушить естественного хода вещей…

Лэа усмехнулась.

– Как будто кого-то это волнует на самом деле…

Она собралась уходить, но девчонка схватила ее за подол рубашки, и тут же скривилась от боли, спрятав руку.

– Масэтры освободили от занятий? – она присела рядом на корточки.

– Да.

– Почему не носишь наручи?

– Нету! – она зло сверкнула глазами. – Здесь их не выдают! Не ждут девчонок!

– Держи… – Лэа сняла собственные, изрядно потрепанные, но весьма крепкие и надежные, наручи.

– Я не принимаю подачек! – зашипела Риан.

– Это не подачка, а подарок… – девчонка все больше напоминала ее саму. – Как ты здесь оказалась?

– Внебрачная дочь принца Глессари и баронессы Свайер, – неожиданно ответила Риан. – Они спасали свою репутацию.

– Старший сын Его Величества Визивада и его младшая дочь? – изумилась Лэа, которая неплохо разбиралась в дворцовой политике.

– Да.

– Сочувствую.

– Не стоит. Я выберусь отсюда. И всем покажу.

– Конечно, – Лэа поправила перевязь с мечом, что не укрылось от глаз Риан.

– Можно посмотреть?

Лэа колебалась. Она относилась к своему мечу ревностно, не давая никому. Но эта девчонка была ей очень симпатична, поэтому…

– Держи, – она протянула ей меч, вынутый из ножен.

Его узорчатая сталь тихонько зашипела. Наметанный глаз Риан видел, как срастался разрезаемый воздух.

– Он принадлежал самому Гэрраху?

– Да.

– Тяжело было?

– Нелегко.

Риан с сожалением вернула меч обратно, понимая, что долго держать чье-то оружие – верх невоспитанности.

– Я была рада знакомству, Лэа…

– Я тоже.

Риан развернулась и зашагала вдоль по коридору замка, удаляясь под вялые размышления Лэа о маленьких, принужденных находится здесь девочках. Но долго размышлять ей не удалось, ее прервал вездесущий Кэррим.

– Ох, Лэа! – он страдальчески скривился. – Я несколько раз заблудился, пока искал тебя! Если бы не мои знания о принципиальном устройстве укреплённых замковых сооружений и схождении центральных коридоров в единую точку, и их соединении с боковыми ответвлениями соединяющими галереями…

– Почему бы тебе не заткнуться, Кэррим? – посоветовала Лэа.

– Я тоже рад тебя видеть! – широко улыбнулся принц. – Но я всего лишь пытался найти выход из выделенных нам комнат! Я потратил полчаса, разыскивая тебя и рыская по замку!

– В каком крыле комнаты?

– В западном.

Лэа напряглась, припоминая.

– Это всего лишь две минуты отсюда.

– Я ужасно хочу есть! – застонал принц. – Просто умираю от голода!

– Кажется, на кухне оставалась еще еда от завтрака! – в коридоре появился масэтр Дэкиста, сжимавший в руках старый потрепанный том «О разновидностях драконов». – Я тоже невероятно голоден!

– Урок окончен? – улыбнулась Лэа. – Как ваши ученики?

– Завтра они отправятся за драконами, – взгляд масэтра сразу стал серьезным. – Надеюсь, что вернуться…

– Но, подождите!.. Разве не по одному отправляются кадеты за драконами?!

Дэкиста покачал головой.

– Сейчас это невозможно. По одному – они не выдерживают…

– Значит, они недостойны! – разозлилась Лэа.

– Время меняется, – мягко заметил масэтр. – Сейчас большинству наших учеников не стукнуло еще и тринадцати. Это дети, привлеченные славой и рассказами о нашей школе. Отправлять их поодиночке – верная смерть.

Лэа поджала губы. Она осталась при своем мнении.

– Не будь так строга к ним… – масэтр обнял ее за плечи. – Ты всегда была так требовательна к себе, но не каждый обладает тем же мужеством, что и ты…

– Извините меня, конечно! – вмешался Кэррим. – Но что вы думаете о преимуществах Морских драконов перед Лавовыми? Вам не кажется, что эта огненная разновидность является весьма слабой по сравнению с силой воды? Ведь если случится столкновение этих двух особей, то победителем несомненно выйдет Морской…

Дэкиста по достоинству оценил ум собеседника и его осведомленность в видах драконов.

– Ты ведь юный принц Кэррим, сын Алэтаны?

– О да… – эльф шаркнул ножкой.

– Весьма рад знакомству, а по поводу драконов… Морские не летают, поэтому им весьма трудно будет победить стремительных Лавовых.

– Но все же, если представить, что Лавовый оказался в ловушке, в которой выигрышное положение занимает Морской, причем действие происходит посреди вод…

– Броня Морского дракона весьма чувствительна к огню. К тому же их внутреннее строение не защищено от огня, выдыхаемого Лавовыми. Даже если представить, что Лавовый оказался в ловушке, всего один выдох – и Морской повержен.

– Не согласен! – упрямился Кэррим. – Морские драконы выдыхают огненный пар! То есть, теоретически, они защищены от высоких температур, и выдохнув его на Лавового…

– Лавовые драконы покрыты толстой броней, как снаружи, так и внутри, способной выдерживать более высокую температуру, чем водяной пар. Это не причинит им ни малейшего вреда.

– Тогда выходит, что они оказываются в равных условиях…

– И опять ты не прав, – улыбнулся Дэкиста. – Лавовые драконы гораздо меньше неповоротливых огромных Морских. Они являются обладателями поразительной стремительности и ярости. Их загнутые когти вырывают из тела врага огромные куски мяса, вонзаются столь глубоко, что могут достать до сердца. К тому же Лавовые регулируют ширину зрачка, в зависимости от солнца. Они могут убирать свои когти и клыки, превращаясь в милых и обманчиво безобидных созданий. Но самым важным их качеством является способность не впадать в спячку – они никогда не утратят своей природной скорости и ярости, останутся навеки истинными драконами.

Кэррим призадумался.

– Именно поэтому Лавовые драконы считаются высшей разновидностью драконов, не считая исчезнувшего вида, обладавшего некогда способностью к психокинезу, – заключил Дэкиста.

Они шли на кухню полакомиться остатками завтрака.

– Но почему же тогда…

Лэа страдальчески уставилась на принца. Этот спор ей порядком надоел. Более того – она не видела в нем смысла. По ее мнению, знать и использовать умения дракона себе во благо гораздо полезнее рассуждений о его возможностях скрытых.

Дэкиста был весьма наблюдателен, как, впрочем, и все масэтры. Он заметил недовольство и скуку Лэа, и мягко сменил тему.

– Я думаю, все масэтры ждут не дождутся, когда же ты поведаешь им о своих приключениях. Мы много слышали о них, но не уверены, что все услышанное нами правда.

– Не думаю, что мне выпадет такая возможность, – улыбнулась Лэа. – Рассказать об этом всем.

– Вообще-то выпадет, – Дэкиста тронул ее за плечо.

Они шли по коридорам замка по направлению к кухне, и уже отсюда, за несколько залов до нее, был слышан едва уловимый аромат жареного мяса, приправ, соусов, лука и молока.

Нет, особо кадетов не баловали едой, но, тем не менее, воинам было необходимо правильное полноценное питание.

– Вы что-то скрываете, масэтр Дэкиста! – с укоризной сказала Лэа.

– Ну, если честно… – признался масэтр. – Мы хотим устроить в Логе небольшой праздник.

– Вот как?! – воскликнула Лэа. – И почему я узнаю об этом последней?!

– Не только ты! – встрял Кэррим. – Я тоже не знал.

– Это сюрприз. Поэтому постарайся удивиться.

– Хорошо…

Они толкнули дубовую дверь с маленьким оконцем в центре, и кухня окутала их теплом и мягким туманным облаком.

Что-то кипело и булькало в огромных котлах, пузырилось на сковородках, пеклось в печах, и аромат стоял такой, что голова кружилась.

– А вот и вы! – откуда-то из недр кухни появилась сияющая Радугла, облаченная в грубый фартук и с огромной ложкой в руке.

– Я знала, что ты придешь, Дэкиста! И подозревала, что приведёшь с собой и Лэа с принцем!

– Ну, прости меня! – покаялся масэтр.

– Ничего, – отмахнулась Радугла. – Я уже приготовила нам всем поесть.

Она поманила их за собой пальцем.

Лэа проследовала за масэтрой мимо котлов, печей и столов, бочек и плит, полок и кадок с тестом. Казалось, будто здесь кормят никак не меньше тысячи человек, но никак не несколько сотен!

В самом конце кухне, где было не так жарко, стоял маленький деревянный стол, на котором аппетитно дымилась пшеничная каша, обильно сдобренная маслом, высилась горка свежего хлеба, лежала запеченная свинина, горка овощей и яблок, кувшин с молоком, с медовухой, и посреди всего этого великолепия находился небольшой румяный пирог, источавший сладкий запах.

Кэррим сглотнул.

– Садись, ешь… – Радугла ласково погладила его по голове, и оголодавший принц накинулся на еду, напрочь забыв про манеры.

– Садись, Лэа! Ты наша почетная гостья! – Радугла разлила медовуху в три холодных прозрачных кружки.

Лэа все никак не могла свыкнуться с мыслью, что некогда строгие кадеты, воспитывавшие в Логе ее характер, принимали ее за равную себе, раскрывая себя с той таинственной стороны, которую ей так хотелось постичь раньше.

Еда оказалась просто изумительной на вкус, медовуха еще лучше.

– Что за сюрприз вы мне готовите? – спросила у Радуглы Лэа.

– Ты ей рассказал! – масэтра шлепнула Дэкисту по голове рукой.

– Не удержался… – он отпил из кружки и вытер рукой усы.

– Небольшой праздник… – улыбнулась Радугла.

– Небольшой! – расхохотался Дэкиста. – Ну как же! А то ты Кэнда не знаешь… закатит такую пирушку!

– Он говорил, что будут только свои.

– Да за своих он считает всех учеников! Наверное, еще и соревнования какие-нибудь устроит… прыжки через горящие обручи, бег по лезвиям… хоть какая-то возможность развлечься!

Лэа слушала их болтовню заинтересовано.

– Это будет сегодня?

– Завтра, – Радугла вновь наполнила кружки медовухой. – Ему нужно еще немного времени.

– Да… – Лэа встала. – Спасибо за угощение, Радугла…

– Не за что… – масэтра махнула рукой. – Тебя проводить?..

– Не надо. Я хотела бы еще прогуляться по коридорам замка.

Она вышла из кухни, прошла через столовую и выскользнула в просторный холл, украшенный высеченной из камня статуей древнего воина.

Голова этой статуи терялась в тенистом сумраке сводов, что всегда было причиной пересудов у кадетов. Кто-то говорил, что воин безголовый. Другие твердили, что у статуи лицо масэтра Кэнда, а некоторые божились, что вместо головы у нее звериная морда.

Ни один из этих слухов не был правдив. Еще на первом году обучения Лэа вскарабкалась на статую, чтобы увидеть все самой. Обычная, воздетая к небу голова, грубой работы черты лица, кое-где сколы…

За статуей находилась дверь, ведущая в жилое кадетское крыло.

Поднявшись по винтовой лестнице, Лэа очутилась перед множественными ответвлениями коридоров.

Дорогу она помнила безошибочно.

Двенадцатая дверь справа…

Крепкий железный засов все еще стоял на ней.

Лэа толкнула дверь.

Ее комната не изменилась. Все такая же маленькая, залитая солнцем, с масляной лампой в углу и жесткой кроватью у стены. Солнце делило каменные плитки пола на золотистые слитки, разбросанные в шахматном порядке.

Лэа нагнулась и засунула руку под кровать, нащупывая вынимающуюся плитку. Внезапно она заволновалась. А что, если ее там уже нет?

Но она была на месте.

Поддев камень ногтями, Лэа вытащила его, засунув туда руку.

Ее пальцы сразу же нащупали покрытую толстым слоем пыли маленькую жестяную коробочку.

Лэа вытащила ее на свет и поднесла к глазам, разглядывая.

Нанесенный ею в шутку рисунок, изображающий череп и скрещенные кости хорошо сохранился. Она улыбнулась, вспомнив, с каким упоением рисовала его.

Коробочка была поцарапанной, сине-серой и немного помятой.

Лэа с волнением сняла крышку.

Сверху лежал кусочек ткани, бережно прикрывающий содержимое шкатулки.

Она убрала и его.

Под низом лежал небольшой узелок. Девушка развернула его.

Нежно-розовая в ярко-алую крапинку скорлупка порадовала глаз. Из этого яйца когда-то вылупилась Ирди.

Девушка вздохнула и отложила узелок в сторону.

Следующим были два локона, связанные вместе: иссиня-чёрный и ярко-рыжий.

По сердцу прошлись острые когти.

Они всегда будут вместе… а вот она… она не сможет больше увидеть его.

Руки задрожали, когда она достала последнюю вещь из шкатулки: маленький, во много раз сложенный пергамент.

Лэа осторожно развернула ее, и солнце осветило прекрасно нарисованные одним талантливым кадетом лица Лэа и Лейса, озаренные радостными улыбками.

Лейс, по-мальчишески вихрастый со взглядом хитро прищуренных глаз, и Лэа, с тонко поджатыми губами и холодным взглядом.

Ей вдруг стало немного стыдно за всю ту свою холодность и злость, что она когда-то вылила на Лейса.

Глаза заволокло туманной пеленой.

Лэа вдруг поняла, что так и не оплакала его. Закрывала свои мысли и запирала боль на замок. Но Лейс достоин этого! Всегда был достоин!

Она уже не пыталась сдержать слезы, которые градом текли по щекам.

Солнце освещало тонкий просвечивающий пергамент.

Она осторожно убрала его – не хватало еще, чтобы ее слезы залили то единственное, что у нее осталось.

Лэа утерла слезы.

Она бы все на свете отдала за то, чтобы вернуть его! Даже отказалась бы от мести… это вдруг показалось ей особенно важным.

Не в силах больше здесь находиться, Лэа вышла из комнаты, прихватив с собой шкатулку, и побрела по пустынным коридорам замка.

В холле она столкнулась с Хилеаньором.

– Вам не мешало бы устроить выходной кадетам…

– Хорошая идея, – одобрительно улыбнулся Хилеаньор.

Он ничуть не изменился с тех пор, как она покинула этот остров. Впрочем, об этом говорила не только она. Некоторые кадеты утверждали, что эльф был ровесником самой Алэтаны.

– Завтра будет праздник в твою честь. И Кэнд, скорее всего, отменит занятия. Нам ведь понадобится куча рук для подготовки. Хотя, честно говоря, она уже идет во всю… – признался масэтр.

– Как?! Я хочу помочь!

– Ты наша гостья, Лэа… нельзя заставлять гостей работать…

– Ладно, – она улыбнулась. – Прогуляюсь по побережью.

Хилеаньор дружески похлопал ее по плечу и заспешил по своим делам.

Лэа обогнула замок с западной стороны, прошла через лужайки, на которых тренировались недавно кадеты, пересекла мощеный плиткой задний двор и выскользнула в боковую калитку за пределы замка.

Узкая тропка змеилась тугим локоном, вела вниз по склону к морскому побережью, золотистому пляжу, с которого были видны Лавовые Зубья.

Вода здесь всегда была ласковой и теплой, иногда на берег выносило осколки драконьих яиц. Чаще всего морских или скалистых, но порой и лавовых. Лэа как-то раз нашла здесь даже драконий коготь, очень острый и пропитанный ядом. Она тогда укололась им и три недели провалялась в лихорадке. Лейс ни на шаг не отходил от нее. Масэтры закрывали на это глаза.

Лэа подавила опять просящиеся наружу слезы и села на песок, положив меч рядом.

В Дархарии, когда она была в бреду, ей привиделось море. Темное, ночное, но такое теплое… ведь она была тут не одна.

Лэа зачерпнула горсть сухого теплого песка, который тут же начал тоненькими струйками просыпаться сквозь пальцы.

Она вглядывалась в темно-синюю даль. Где-то там, в этих водах или на другом континенте находится Джер.

Она всем пожертвовала ради него. Всем!!! Так пусть же он умрет, это будет достойная жертва, принесенная на алтарь ее страданий.

– Можно?!

Лэа вздрогнула от неожиданности.

Многолетняя привычка хвататься от испуга за оружие подвела ее или просто в голосе не было угрозы?

Рядом стояла Риан. Она щурилась от яркого солнца, беспощадно высвечивающего все изъяны.

Лэа стали видны несколько белых узких шрамов вдоль шеи и на лице, немного ассиметричные светлые брови и какой-то устало-серый цвет лица.

– Садись.

Девчонка присела рядом. Лэа молчала. Вряд ли Риан пришла просто так. Если ей что-то надо – пусть говорит первая.

– Люблю это место… – протянула девчонка. – Здесь царит такой покой…

Лэа молчала.

– Но и когда гроза бушует, волны с такой яростью хлещут берег своими ударами, что завораживают…

Риан вздохнула. Привлечь внимание Лэа явно не удалось.

– Ты знаешь, а я ведь знаю его брата и мать…

– Что?! – от неожиданности Лэа вскочила.

– Я ведь не жила в замке, – девчонка грустно улыбнулась. – Еще ребенком меня выслали из Мистурга на попечение одной престарелой вдовы. Ее дом находился у истоков реки Люс. Там я и познакомилась с сади Таир и Дани… – Риан поджала губы. – Садись.

Лэа присела как во сне. Риан продолжила рассказ:

– Я не буду делать никаких выводов. Я расскажу, как мы познакомились…

Риан подняла с земли гладкий отполированный камень и начала бездумно вертеть его в руке.

– В тот вечер я пошла вдоль реки, увлеклась сбором ракушек и выброшенной на берег рыбы. Не заметила, как стемнело… нет, я вовсе не заблудилась… я упала с обрыва, а плавать не умела… – Риан сглотнула. – Я бы погибла, если бы не Дани. Я кричала из последних сил, звала на помощь, то выныривая на поверхность, то вновь уходя под воду… мне повезло, что он оказался на берегу. Дани бросился в воду мгновенно, не раздумывая, несмотря на то, что сам едва умел плавать. Он мне признался в этом потом.

Лицо Лэа окаменело.

– Где они?

– Не могу сказать…

Лэа вскочила.

– Где они? – в ее голосе появилась угроза.

Риан встала и оказалась на голову ниже окаменевшей Лэа.

– Я не скажу тебе. Дани мой друг.

– Ты скажешь, – пообещала ей Лэа, круто развернулась и пошла в замок, но не сделала и двух шагов, как одним прыжком вернулась назад и схватила Риан за плечи.

– Зачем ты мне это сказала?! Хотела поиздеваться?! – крикнула она. – Хотела испытать на прочность мое терпение и силу воли?! Отвечай!!!

Лэа встряхнула Риан как тряпичную куклу.

– Нет, – тихо ответила девчонка. – Не я проверяла.

– А кто?! Кто?!

– Масэтр Кэнд…

Руки Лэа безжизненно разжались, и Риан покачнулась, едва не упав.

– Он велел мне прийти и рассказать тебе это.

– Но это правда?! – ломким голосом спросила Лэа.

– Правда. Вот только не этого он хотел добиться. – Риан вновь села на песок. – Он надеялся, что ты воспримешь это стойко.

Лэа отвернулась от нее.

Чтобы в такой ситуации сделал бы Лейс?! Несомненно, он никогда не позволил себе рукоприкладства, он всегда был выше этого, благороднее.

– Извини, – выдавила Лэа. – Я не хотела тебя обидеть, мой разум окутал туман.

– Да ладно, ничего! – легкомысленно отмахнулась Риан.

– Как твои руки?

Лэа опустилась на корточки и взяла руку девчонки, аккуратно размотав полоску грубой ткани.

Мозоли выглядели отвратительно. Кровавые, чуть схватившиеся, кое-где зеленоватой пленкой просвечивал гной. Из нескольких сочилась омерзительная розовая сукровица.

– Да… с такими руками ты не скоро вернешься к занятиям, – присвистнула Лэа. – Поддержи сегодня руки в соленой воде. И завтра тоже.

– В соленой?! – испугалась Риан. – Но это же больно!

– Не так больно, как терпеть твои раны… зато очень помогает. Я кое-что в этом понимаю.

– А в морской можно? – робко поинтересовалась девчонка.

– Лучше в подсоленной пресной.

Они вновь сидели рядом.

– Расскажи мне про них. – Неожиданно попросила Лэа.

– Лэа, я…

– Буду спокойна. Обещаю, – она улыбнулась, первый раз, при этом, не испугав Риан змеящимся шрамом.

Девчонка улыбнулась.

– Я, наверное, люблю его, Лэа… он мой самый лучший друг! Как тебе был Лейс! Ты ведь любила его, Лэа, да? Любила ведь?

– Любила, – Лэа медленно опустила глаза.

Ни к чему ей знать горькие подробности некогда сладкой правды.

– Когда он спас меня, то отнес к себе домой. Был вечер, и я была не в силах идти домой сама. Он отвел меня наутро, к причитающей вдове. Потом пришел вновь. И еще пришел. И снова. Все подшучивали надо мной, смеялись, что в меня влюбился сынок сади Таир, почтенной, к слову сказать, женщины. Говорили, что он, того и гляди, со дня на день придет руки моей просить и выкуп собирать уже начал. – Риан тяжело вздохнула. – Но принц Глессари, мой отец, распорядился иначе. По королевству поползли слухи, что подрастает его внебрачная доченька, принцесса на выданье, и, так как я являюсь старшим ребенком старшего наследника трона, то по праву являюсь первой претенденткой на престол после него. Естественно, Глессари не мог позволить этим слухам подтвердиться, поэтому и запихнул меня сюда. Признаться честно, у вдовы я жила как у Эаллон в ладонях. – Риан осенила себя священным знамением. – Мои рученьки не знали вещей тяжелее пялец и цветов, ножки ступали только в чистых атласных башмачках… вдова то знала, кто я на самом деле, потому и не смела обращаться со мной плохо. Я и сама-то узнала, кто я, лишь когда Дани мне все рассказал. Слухи-то те и до него дошли. Вот и догадался он, что я та самая принцесска… но ты не думай, нет! Он вовсе не поэтому хотел на мне жениться, чтобы царем стать! Слухи эти уже после поползли, и разрушили все… – девчонка всхлипнула. – Мне даже попрощаться с ним толком не дали. Всего-то и смогла, что махнуть платочком с крупа коня, что увез меня в гавань… а он еще долго за мной бежал… – Риан опять вздохнула и утерла слезы. – Масэтр Кэнд опять будет ругать, если увидит, что я плакала. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Он бы и рад был бы меня прогнать, только вот прошла я Испытание права. Хоть и нет желания здесь учиться… год уже здесь…

Риан сунула руку за пазуху и достала оттуда потрепанный желтый листочек.

– Письмо он мне прислал с кораблем весенним из Соллоса. Ждет меня. Говорит, что любит… вот и стараюсь угнаться за тобой, чтоб с Дани поскорее свидеться…

– Не гонись, – тихо сказала ей Лэа. – Не старайся подражать мне. Просто живи этой целью: выберусь – и увижу его снова! И у тебя все получится!

– Лэа, ты ведь не убьешь его?! – в голосе Риан послышалась призрачная надежда. – Ты не убьешь?.. Прошу тебя!

Лэа колебалась.

Лгать ей не хотелось, но еще больше не хотелось проникаться сочувствием к своему врагу.

В конце концов, она просто промолчала и отвела взгляд. Казалось, Риан все поняла.

– Он совсем не похож на него! – упрямо продолжила она. – Ты не найдешь в лице Дани уменьшенную копию Джера. Они совсем разные! Я видела как-то раз Джера, и даже испугалась его! Давно правда это было… больше трех лет назад… я тогда еще только в девичество вступила… Дани очень добрый! Он чуткий и внимательный! Он и мухи не обидел в своей жизни! Заботится о своей престарелой матери, помогает ей во всем… – Риан коснулась руки Лэа. – Если ты убьешь его, то я тоже буду искать тебя! Мстить буду! За Дани!

Лэа грустно улыбнулась.

– У каждого убийцы есть мать. Ведь и этих тварей порождает кто-то.

– Но это ведь не значит, что все ему подобные! Взять даже моих родителей! Я бы никогда не сплавила своего ребенка чужим людям! Никогда!

– Это другое… политика, знаешь ли…

– Нет, это то же самое! Пойми же, Лэа! Мы строим себя сами! Человек рождается чистым листом! И в одних и тех же условиях может вырасти роза, обвитая бурьяном, и проклюнуться ландыш сквозь толстый слой гнили и мха! Никогда нельзя судить человека по делам других людей!

– Я и не собиралась, – процедила Лэа и резко встала. – Полагаю, это все Кэнд просил мне передать?

– Нет, это все я сама тебе сказала! Он лишь просил передать, что если ты убьешь их, тебя лишат татуировки, как недостойную!

Это был удар ниже пояса.

Лэа не стала отвечать, лишь зашагала прочь к замку, но упрямая девчонка нагнала ее.

– Кэнд сказал, что я должна буду поехать с тобой.

– Исключено, – отрезала Лэа. – Это невозможно.

– Я не буду обузой!

– Я этого не говорила.

– Но это приказ масэтра Кэнда!..

– Я перестала подчиняться его приказам, как только покинула этот остров почти четыре года назад. Вся моя покорность – это лишь дань уважения.

– Я все равно поеду! С тобой, рядом или позади – я то не могу ослушаться его приказа!

– Не можешь, – призналась Лэа. – Но не рассчитывай на то, что будет все так легко, здорово и полно приключений… порой даже еду купить не на что. И приходиться убивать. Ради того, чтобы не сдохнуть с голоду! Убивать для того, чтобы накормить себя и лошадь! Она ведь дороже человеческой жизни… за одного бандита дают десять серебряных монет, а одна лошадь стоит сто… вот такие вот законы… лошадь обменять на десять человек! Я уже молчу о том, что наемники опустошают карманы убитых ими людей… да что там карманы! При острой нужде даже ботинки снимают с них! Мы точно крысы – готовы убивать и рвать друг друга, лишь бы выжить… обитаем в отбросах и хватаемся за любой проблеск наживы, чтобы на мгновение выползти из этой кучи дерьма… а потом эти жадные и мерзкие люди, которые оттряхивают нашу кровь и пот со своих холеных белых ручек, морщат носы, кривятся и вопят, что мы, дескать, убийцы! Никакой чести, мораль не признаем! А сами тайком подыскивают наемника, способного проникнуть в королевский чертог и прирезать самого короля или принца… а мы лишь преданно заглядываем в глаза и ловим брошенные нам кости! – Лэа быстрыми шагами шла к замку, оставив Риан далеко позади, сердясь на всех, а в особенности на масэтра Кэнда, приставившего к ней маленькую влюбленную дурочку.

Он что, надеялся, что она размягчит ее по дороге своими рассказами о том, какой же хороший мальчик ее Дани? Что бы она ни говорила Риан, но, на самом деле, тоже не могла противиться воли Кэнда.

А если она все-таки убьет их? На глазах девушки убить ее любимого?! Это равносильно тому же, что сделал Джер! Убил ее сестру! На глазах у нее! Знал, что породит мстителя… нет, на это она уж точно пойти не могла… ведь до сих пор, всех, кого она убивала, даже оплакивать было некому… подзаборные пьяницы, воры, разбойники, насильники, подонки… конечно, у каждого из них была семья и свой дом, но дорогу к нему они давным-давно позабыли.

Лэа пересекла задний двор замка и направилась к площадке для медитаций, чтобы привести мысли в порядок. Но, к сожалению, она не была пустой. В центре, скрестив ноги и погрузившись в транс, сидел масэтр Аллив.

«Они успевают сделать все, у них никогда нет времени на отдых», – невольно подумала Лэа.

– Садись, – мелодичным голосом произнес Аллив.

Лэа сняла со спины меч и села напротив масэтра, положив ножны на руки.

Масэтр открыл глаза и взял меч.

Лэа даже не дрогнула. Она объявила их друзьями, прибыв на остров. Хотя, будь это кто-то другой, да хотя бы Кэррим, получил бы от нее нагоняй.

Аллив плавно вынул меч из ножен и приблизил лицо к нему вплотную, изучая отблески и блики совершенной стали.

– Gharrin shast aust… хм, интересно… – пробормотал он.

– Что?

– Гравировка на твоем мече…

– Что?! – изумилась Лэа.

Она изучила меч вдоль и поперек, и ни разу не видела на нем никаких символов или букв!

– Гномий язык… времен Эаллон, первородный… переводится как «смерть недостойным»… хотя, буквальный перевод «убивающий зло», но я не думаю, что мастер имел в виду это… вряд ли Гэррах стал бы носить меч с такой надписью…

– Что это значит?! Какой мастер?!

– Свитые на рукоятке узоры – первородные руны гномьего языка. Это инициалы: Н. Х. Полагаю, это Нэг Хаар, только он мог выковать подобный меч…

– Хаар?! – воскликнула Лэа. – Но это же…

– Именно, – с улыбкой подтвердил Аллив. – Он был великим мастером и удостоился вечной памяти… его останки погребены внутри горы, которую назвали в честь него… у тебя большой пробел в знаниях по истории мира!

Лэа смутилась.

– За свою жизнь Хаар выковал множество мечей, но таких всего три. Их следы тянутся сквозь всю историю нашего мира, ведь жил он очень давно… более трех тысяч лет назад. Гномы умеют хранить свою историю в отличие от людей!

– И мне достался один такой? – с замиранием сердца спросила Лэа.

– Именно. Уж не знаю, что заставило Гэрраха оторвать от сердца свое дитя, ведь он прямой потомок Хаара. Ты носишь меч, принадлежавший самому великому мастеру!

– А у кого же остальные два?

– Первый меч хранится в глубинах эльфьего замка. Хаар когда-то подарил его Мелани, прабабке нынешней королевы. Второй же он преподнес Логе Анджа. И лишь первый из масэтров имеет право носить его…

– То есть меч у Кэнда?

Аллив грустно улыбнулся.

– Был, до недавнего времени…

Лицо Лэа побледнело.

– Почему был?! Неужели Кэнд больше не первый из масэтров?!

– Первый, конечно же, первый… – успокоил ее Аллив. – Никто уже многие века не смеет оспаривать его право на первенство среди нас… все гораздо проще. Меч был украден.

В душу Лэа закралось плохое предчувствие.

– Украден?! Этого не может быть! Кто осмелился?! – воскликнула она, в душе уже зная ответ.

Масэтр поджал губы, выдержал паузу, затем поднял на Лэа пронзительно-голубые глаза.

– Джер.

– Вы уверены?..

– Есть отголоски слухов, и некоторые факты, указывающие на то, что он разгуливает с мечом Кэнда. Любой кадет нашей школы знает его меч в лицо, а в природе не может быть двух одинаковых мечей! Многие из них клялись, что видели меч Кэнда у одного наемника…

Лэа вздохнула.

– Час от часу не легче.

Аллив счел нужным промолчать. Не хотел вызывать вспышку гнева бесполезными, не имеющими смысла нравоучениями о кровожадной мести.

День клонился к вечеру. Уставшая за день от впечатлений Лэа сидела возле окна на жестком полу в выделенной ей комнате. Закатные красные лучи освещали книгу, лежащую у нее на коленях, разжигая буквы рубиновым пламенем.

Это была всего-навсего «История мира», но Лэа, пристыженная сегодня Алливом, решила восполнить пробелы в знаниях.

Книга была написана на первородном эльфьем языке, имеющем весьма нетрадиционный склад. Взгляд на творение и историю мира глазами эльфов был весьма интересен и необычен.

Их религия, признающая единую богиню у всех народов – ну, кроме, может быть, гномов, которые, как подозревала Лэа, втайне поклонялись какому-то своему божку, – разделялась при таком внешнем единении на весьма многообразное количество культов со своими ритуалами и традициями.

«… дети Эаллон, себя эльфами именовавшие, по образу и подобию сотворенные девой-богиней, к царству возвеличенные на территории столь малой, от тех наделов непознанных в дар принесенной, что на востоке встают от…»

Лэа старательно пыталась вникнуть в текст, снова и снова прочитывая одно и то же предложение, но оно совершенно не желало укладываться в ее голове!

Наконец, поняв тщетность своих стараний, она отложила учебник и взяла в руки меч.

Лэа аккуратно щелкнула ногтем по лезвию, услышала, как знакомо зазвенела сталь и немного успокоилась.

Девушка изо всех сил старалась по-новому взглянуть на свое оружие, разобрать в нем какие-то тайные символы и знаки…

Но ее взгляд упорно выделял лишь те руны, которые масэтр Аллив обвел пальцами, прочитав имя Нэг Хаар.

Безусловно, ее меч скрывал в себе еще много тайн, сквозь глубину веков за ним тянулся шлейф тайн, лишь чуть приоткрытых серебристой дымкой.

Глаза у Лэа слипались.

Хватит на сегодня загадок. Она еще успеет постичь все его тайны, а сейчас ей нужно отдохнуть.

«Завтра будет трудный день, – с улыбкой думала она, закрыв глаза. – Но и очень веселый…»

Глава XIX: Кольцо с жемчужиной

День в Логе Анджа начинался в пять часов утра. Едва только солнце показывалось из-за горизонта, как кадеты вскакивали с кроватей и бежали на утреннее построение.

Когда Лэа покинула школу, она стала позволять себе неслыханную вещь: вставать в семь часов, вместо пяти. При этом она чувствовала себя преступницей, будто нарушала какой-то очень важный закон.

Но этим утром она проснулась ровно в пять часов, за пять минуты до удара гонга, который звал всех в трапезную.

«Старые привычки невозможно искоренить», – подумала Лэа, выходя во двор.

До того, как начнется сегодняшнее празднество, она должна будет поговорить с Радуглой.

Двор медленно наполнялся сонными кадетами. Самые младшие едва волочили ноги, те, что постарше, уже привыкшие к режиму, выглядели бодро. Некоторые даже подбегали к каменному колодцу, полному ледяной воды из подземного источника.

Лэа зябко поежилась. Эту часть процедуры она терпеть не могла. Но к ней ее приучил Лейс.

Грустная улыбка скользнула по губам.

Лейс научил ее всему…

– Вставай, соня! – Лейс дергал ее за руку, торчащую из-под одеяла. – А не то получишь нагоняй от масэтров.

Лэа еще глубже зарылась носом в подушку: ей мешал досыпать чей-то настойчивый голос.

– Вставай! – рыжий худенький подросток сдернул с нее одеяло, и Лэа сразу подскочила с ошалевшим видом.

– Ну, наконец-то… – обрадовался Лейс. – Буду знать теперь, как тебя будить!

– Лейс кир Маклайх! – возмутилась она, заворачиваясь в одеяло. – А ну выйди вон и дай мне одеться!

– Ты это будешь три часа делать! – ухмыльнулся Лейс. – Так что я просто отвернусь. И давай быстрее, я не хочу получить выговор из-за тебя!

Она спешно натянула рубашку и уже немного потертые кожаные штаны.

Вот уже месяц, как она здесь, а все не привыкнет к здешним порядкам.

Коридор заполнился гулом голосов и топотом спешащих ног.

– Скорее, – Лейс схватил ее за руку и потащил вон из комнаты, сквозь галдящую толпу кадетов.

Тесемки рубашки она уже завязывала на ходу.

Они проскочили через медленно бредущий сонный поток новеньких – ведь Лэа таковой себя уже не считала – и, срезав путь через восточное крыло замка, первыми очутились в холле.

Редкие кадеты еще только-только начинали забредать сюда.

– Сегодня тридцать первый день, – напомнил Лейс, когда они очутились, наконец, во дворе.

– О нет… – глаза Лэа наполнились ужасом, она попыталась вырваться. – Я не…

Но Лейс ее не дослушал, а подтолкнул к колодцу, от которого тянуло холодом и сыростью.

Небо еще было затянуто чуть подсвеченной на востоке серой мглой.

Глубокая осень на дворе тоже не особо радовала теплом.

– Я не смогу…

– Сможешь, – уверенно сказал Лейс. – Или тебе напомнить, что бывает с теми, кто отказывается?

– Сама помню, – проворчала Лэа, в голове которой тут же встал образ паренька, на которого масэтры раз за разом выливали тонны холодной воды.

Нет, конечно, он не падал замертво после таких нравоучений, ведь масэтры умели отпаивать кадетов драконьей желчью и отогревать барсучьим жиром.

Но, все равно, приятного в этом было мало.

Лейс уже успел набрать полное ведерко воды, цепь негромко звякнула, когда он поставил его наземь.

– Вперед, – подбодрил он ее.

Лэа вздохнула.

Напомнив самой себе, что отступать ей некуда, она схватила ведро и без раздумья вылила его себе на голову.

Ледяные иглы на мгновение пронзили кожу, рубашка прилипла к телу, и пронизывающий до костей ветер рванул волосы. Но длилось это всего мгновение, по телу почти сразу же разлился нестерпимый жар и сила, идущая изнутри.

– Ты молодец… – нежно сказал Лейс и достал неизвестно откуда чистую сухую рубашку. – Справилась…

Двор еще был пуст, поэтому Лэа быстро стянула с себя мокрую рубашку и надела на себя сухую.

У нее радостно блестели глаза.

– Чувствуешь? – улыбнулся Лейс. – Это не обычная вода. Масэтры подпитывают подземный источник настойками целебных трав. Я точно не знаю, какими именно, но разве это имеет значение?

Он вновь схватил ее за руку и повел обратно в замок.

– Идем. Кэнд выдаст тебе сегодня меч, я уверен…

Глаза Лэа разгорелись лихорадочно-счастливым огнем.

– Ты правда так думаешь? Сегодня он мне не откажет?

– Ты только что прошла испытание тха-нар. Оно не сложное, на первый взгляд, но, знаешь ли, здесь есть небольшой секрет… – Лейс понизил голос до шепота. – Как-то раз я слышал, Радугла говорила об этом Алливу, что на колодец наложены небольшие заклинания из остаточной магии, отнимающие волю и решимость у всех, кто к нему приблизится. И чтобы преодолеть это испытание, нужно быть сильным духом. Таким, чтобы заклинание не могло сломить тебя…

Наваждение мелькнуло и исчезло. Лэа была уверена: на колодец до сих наложены те заклинания, потому что желающих окунуться в его воды было мало.

Мало, слишком мало. С каждым днем сила воли падала. С каждым годом, десятилетием… конечно, она не была этому прямым свидетелем, но Кэнд не раз говорил ей об этом.

Лэа пересекла чуть освещенную восходящим солнцем зеленую лужайку и направилась на задний двор замка.

Вообще, на заднем дворе было мало интересного, в основном там высились загоны для драконов, склады для оружия, снаряжения и доспехов и многие другие столь же безынтересные сооружения, но Лэа знала: каждое утро Радугла отправляется туда, чтобы самолично накормить своего дракона.

Радугла была единственным масэтром, чей дракон был жив. Жизнь остальных масэтров была куда более длинной и опасной, чем могло показаться на первый взгляд, и далеко не всегда они сидели за крепостными стенами своего замка. Лэа слышала истории, что драконы всех масэтров погибли во время последней расовой войны. На чьей стороне были масэтры – Лэа не было известно. Правда, находились знатоки, утверждавшие, что они сражались на собственной стороне с целью захватить власть хотя бы в одном из королевств и вырваться, наконец, с этого каменистого острова. Лэа порядком смешили такие предположения. Еще по одной версии, все драконы масэтров были наделены магическими силами, как и Айси, и все они погибли, когда магия иссякла.

Лэа помнила свои споры по этому поводу. Если погибли все, то почему осталась жива Айси? Ей доказывали, что у Айси был особый магический потенциал, сравнимый с энергией едва ли не самих великих магесс. Что она действительно знала доподлинно – Айси была последним магическим драконом. И принадлежала она Кэнду.

Сейчас же она шла к загону Антарри – дракону Радуглы. Антарри была лавовым драконом и во многом напоминала ей Ирди.

Ведь Ирди и Антарри были единственными лавовыми драконами на весь остров. В остальных загонах томились пещерные, скалистые, равнинные, изредка морские – но лавовых было только два. И это тоже ей было известно доподлинно.

От загонов пахло сырым мшистым камнем, – видно ночью был дождь, – серой и дымом. Лэа обошла большую часть из них и направилась почти в самый конец. Проходя мимо закрытых вольеров, она могла бы по запаху, с закрытыми глазами, определить дракона в каждом.

В первом, чуть громоздком и приземленном, утопленном в землю чуть ли не наполовину, слышался едва уловимый плеск воды и шорох камней. Там рос морской. По глубине издаваемых звуков Лэа поняла, что дракончик был совсем еще маленьким, и не научился двигаться абсолютно бесшумно.

Следующий загон насквозь пропах серой и дымом. Из него доносился грозный рокот. Без сомнения, такие звуки издают только громкоголосые скалистые.

Лэа миновала еще несколько загонов со скалистыми, идя по узкой ровной тропинке, выложенной вдоль выстроившихся в ровную линию вольеров, затем свернула налево, переходя на новый ряд и пошла по каменистой старой дорожке, удаляющейся прочь от замка.

В этом ряду было подозрительно тихо. И не потому, что драконы спали. А потому что тринадцать из четырнадцати клетей были пусты.

Она приблизилась к последнему загону и толкнула деревянную тяжелую калитку.

Открыто.

Значит, Радугла уже здесь.

Антарри, как и все лавовые драконы, отличалась длинной вытянутой мордой, усеянной шипами, отклоненными назад и длинными острыми рогами. Сейчас она сладко спала, закрыв свои немигающие кошачьи глаза, и спрятав раздвоенный язык за рядом бритвенно острых зубов. Она обвила свое длинное тело и все четыре лапы длинным хвостом, чуть подрагивающим, как у нервничающей кошки.

Изящная изогнутая шея покоилась на передних лапах.

Блестящая чешуя горела на солнце огненно-оранжевым цветом, прозрачно-розовые перепончатые крылья были сложены и расслаблены.

– Радугла? – негромко окликнула Лэа масэтру.

Глаза тут же открылись и на Лэа уставились два неподвижных немигающих зрачка.

Лэа замерла. Нервировать дракона ей не хотелось. Особенно в отсутствие хозяйки.

Она отступила на шаг. Голова повернулась следом за ней. Очевидно, дракониха была сыта, поэтому вела себя спокойно.

Лэа закрыла глаза и сосредоточилась. Драконов она любила, но никогда не забывала, что по своей природе они способны быть не только домашними зверушками, на которых летают кадеты, но, в первую очередь, яростными хищниками и хладнокровными убийцами.

Она настроилась ки-ар и чуть шагнула вперед, проверяя внимательность Антарри. Голова опять последовала за ее движением.

Лэа поймала взгляд драконихи. Желтые белки, черная радужка, красно-желтая оболочка окружают вертикальный узкий зрачок.

А затем издала Зов. Низкочастотные звуки, издаваемые Лэа, складывались в слова древнего первородного языка, времен Эаллон, когда все народы говорили едино, не создавая различий между собой.

Антарри склонила голову в ответном поклоне и свернулась клубочком, давая понять, что не настроена на дружескую беседу, а хочет спать.

Лэа вздохнула. Что ж, придется искать Радуглу в другом месте.

Она обернулась и слегка вздрогнула.

Ну конечно. Следовало ожидать, что Радугла стоит, облокотившись на ворота, и внимательно изучает Лэа взглядом.

– Быстро вы подружились, – улыбнулась масэтра. – Антарри сразу тебя признала, хотя обычно не жалует чужаков…

– На какой-то момент я испугалась… – призналась Лэа. – Давно не имела дела с драконами, и подумала, что Зов не удастся с первого раза и моя репутация в лице Антарри будет подпорчена.

Радугла хмыкнула.

– Да уж… с драконами есть только одна попытка. Вторую они могут и не дать… – Радугла открыла калитку загона, предлагая Лэа выйти и прогуляться по двору замка.

– Ты ведь искала меня зачем-то, да? – спросила масэтра, когда они поднялись на каменную крепостную стену замка.

Здесь было на удивление тихо и тепло, волосы трепал свежий морской бриз. Весь замок был виден как на ладони, особенно ярким пятном выделялись лужайки переднего двора, на котором тренировались кадеты.

– Искала, – второй раз призналась Лэа.

Они шли неторопливо, медленно, наслаждаясь прогулкой и редкими минутами уединения.

– Я хотела поговорить с тобой.

Радугла улыбнулась подбадривающей улыбкой.

– Ты когда-то давно говорила, что среди твоих друзей есть пираты…

– Есть, – масэтра рассмеялась. – Дерзкие ребята с «Сирены» во главе с самым наглым, нахальным, упрямым и благородным капитаном, которого только можно представить!

– Расскажешь?

Радугла усмехнулась.

– Капитан Рэнди кир Каллэх или, как он себя называет, Рэд Гроза Морей, славный, в общем-то, малый, для тех, кому довелось познакомиться с ним поближе… а мне довелось, – Радугла улыбнулась каким-то своим внутренним мыслям, она просто сияла, вспоминая о капитане.

– Рэнди с его лихими бандитами попытался ограбить корабль, идущий из Соллоса в Логу Анджа. На том корабле была я с парой десятков кадетов. В тот год мы решили, что негоже сидеть ребятам взаперти на каменном острове годами, и было бы неплохо отвозить их пару раз в год на несколько дней на празднества городские и деревенские… Правда, потом от этой затеи пришлось отказаться, в силу того, что она сильно подрывала дисциплину, но в тот год…

Радугла остановилась и облокотилась на каменные зубцы крепостной стены.

– В тот год мы возвращались довольные и веселые, а так как большинству из моих учеников стукнуло уже шестнадцать, то целых бочонков с ромом и медовухой уже не оставалось… мы опустошили все… – тут Радугла слегка покраснела. – Ни о какой дисциплине не могло быть и речи, поэтому я тоже поддалась общему веселью.

Лэа было интересно, что масэтра подразумевает под «общим весельем», но спросить она не решилась.

– Я во главе своих хмельных ребят не ожидала никакой напасти, поэтому преспокойно попивала себе медовуху в каюте, изучая приобретенную на фестивале книгу с первородными рунами, когда вдруг раздался грохот пушечных залпов, – Радугла нахмурилась. – Началась паника. Пришлось приложить немало усилий, чтобы восстановить порядок и приготовиться к обороне. Мы сразу поняли, что столкнулись с пиратским кораблем. Легкий бриг плавно покачивался на волнах, на ветру развевался черный флаг со скрещенными костями, вода захлестывала через борт, корабль качало неимоверно…

Лэа невольно улыбнулась, представив себе злую, разъяренную и мокрую масэтру, готовящуюся к защите своих учеников.

Радугла неожиданно весело рассмеялась.

– Мы положили их всех. Пираты тоже были навеселе, даже слегка качались, видимо, ожидали легкой победы, а не жестокой драки. Мы были готовы защищать свои жизни до последней капли крови, и тогда дело спас Рэд Гроза Морей, – при упоминании его имени лицо масэтры опять озарилось счастливой улыбкой. – Он сошел со своего корабля, плавно покачиваясь в такт выпитому и качке, преклонил предо мной колени и снял со своего пальца и надел на мой кольцо…

– Он сказал, что впервые встретил таких достойных противников и извиняется за своих неотёсанных ребят, захотевших легкой добычи…

При этих ее словах Лэа хмыкнула.

– Да, я тоже тогда так подумала, и зло крикнула Рэду в лицо, что ни одна команда не будет идти против воли капитана, и он может подавиться своими дарами.

– И?..

– И тогда он снял со своего пояса меч, остался абсолютно беззащитным передо мной и моими учениками, всеми как один вооруженными до зубов. Команду отправил обратно на «Сирену», а меня попросил о великой чести для него: сопроводить в Логу Анджа.

– И вы согласились?

– Я колебалась. С одной стороны, я, как масэтр, не могла привезти на остров постороннего. Но, как воин, я не могла и отказать склонившему передо мной оружие. И я согласилась.

– А кольцо?

– Ты знаешь, я не ношу украшений на руках, ибо они мешают хорошо держать оружие.

– Да.

– Поэтому ношу его подарок на цепочке. Как память о том, что даже в самых плохих из нас есть что-то хорошее.

– Это кольцо так много для вас значит?

Радугла неловко передернула плечами.

– Я бы и рада сказать «нет», но не хочу солгать. С другой стороны, ответ «да» тоже будет заключать в себе ложь…

– Почему?

Радугла спрятала улыбку в ладонях рук и скользнула по Лэа внимательным взглядом черных подведенных краской глаз.

– Все просто…

Лэа приподняла брови.

– Я в него влюбилась…

Юной наемнице не удалось скрыть изумление на лице.

– ВЫ?! В пирата?!

– Да.

– Как такое возможно?!

– Это длинная история, Виррокузия не сразу строилась…

– Но…

– Главным было лишь одно, – прервала ее Радугла. – Масэтры не могут посвящать себя чему-то, кроме их искусства. И дело здесь не просто в жестоких запретах и издевательствах над силой воли и решимостью. Масэтр не сможет отдавать себя всецело делу, имея кого-то на стороне. Одновременно с этим, любимый не может жить на острове. И здесь приходится выбирать: либо остров, либо любовь…

– Значит, вы выбрали…

– Конечно, я выбрала Логу Анджа… я не могла покинуть остров навстречу неизвестности, это ведь мой дом. Я не настолько молода, чтобы кидаться в любовь, забыв про все остальное.

Лэа скрыла улыбку. Радугла выражалась ее словами.

– Но все оказалось не так просто…

– Он от вас не отказался, – заключила Лэа.

– Именно, – масэтра опустила голову на руки, покоящиеся на зубце крепостной стены. – Он пришел сюда учиться…

Лэа расхохоталась.

– Серьезно? И что, прошел он Испытание Права?

– Прошел. Но я не дала ему учиться здесь.

– Почему же? Вы не хотели быть ближе к нему?

– Я его любила слишком сильно, чтобы допустить возможность его случайной гибели в нашей школе, которая отбирает лучших из лучших. Ты ведь знаешь, что из сотни бойцов выживают единицы. И я не могла рисковать, проверяя, входит ли он в эти единицы. Я отговорила его от этой учебы, масэтры сжалились над нами, и теперь мы видимся раз в год.

– Невероятно… – прошептала Лэа. – Радостные, наверное, встречи… а кольцо? Можно взглянуть на него поближе?

Рука Радуглы нырнула за пазуху и вытащила изящное серебряное кольцо, украшенное крупной перламутровой жемчужиной.

Она сняла с шеи цепочку и протянула ее Лэа вместе с кольцом.

Девушка поднесла украшение к глазам, внимательно разглядывая его. Жемчужина матово переливалась, заключая в себе тысячи оттенков. Много, слишком много сияния для обычного перламутра.

– Он не говорил, где взял его?!

Риск был слишком велик, чтобы ошибиться.

– Нет.

Лэа вздохнула.

– Я не буду вам врать. Ариадна с Аэлиной подозревают, что к вам попал один из утерянных ими артефактов, в которых заключается магическая сила.

Улыбка Радуглы стала чуть грустной.

– Я знаю это…

– Знаете?!

– Не надо больших способностей, чтобы заметить особую природу этого кольца. В дни солнцестояния в нем ощущается пульсация энергии, в полнолуние оно наливается силой, в дни же бурь оно просто сходит с ума, разгорается сиянием, дрожит… Рэнди наверняка знал о силах кольца, но не знал, как их можно применить, поэтому и отдал его мне…

– Но знаете ли вы, что если разместить все пять артефактов сообразно сторонам света и в центре мира, за который принят Анаре Хаэл, развалины замка магесс, то магия вернется в наш мир.

Изумление, отразившееся на лице Радуглы, говорило само за себя: она об этом не знала.

– Они сказали мне об этом. Более того. Они дали мне задание вернуть ее.

– Невероятно… – одними губам прошептала масэтра. – И магия вернется в наш мир? После стольких столетий?

– Да.

– А артефакты? Они все в целости? У тебя есть все?

– Один остался в замке магесс. Три у меня. Кольцо же я должна была отыскать.

Взгляд Лэа выражал вопрос.

– Я не стану отбирать у вас кольцо, вы это знаете.

– Нет, что ты… здесь не может быть и речи… забирай кольцо! Верни часть нашего мира назад! Невероятно! – потрясенная Радугла никак не могла прийти в себя. – Но почему они никому не сказали?! Элатея столько веков существовала без источника своих сил, довольствуясь лишь пересыхающими лужами!

– Они не успели, – Лэа надела цепочку с кольцом себе на шею. – Они также не могли выбраться с острова, чтобы продолжить свое дело, потому что оказались заперты в замке, спрятанном во льдах.

Радугла вздохнула.

– У тебя все получится, Лэа, я верю в это, но меня смущает одна маленькая деталь…

– Какая?

– Как им удалось убедить тебя помочь им?

Лэа помолчала, затем сказала:

– Если я верну магию, они создадут портал, который вынесет меня прямиком к Джеру.

– Но будешь ли ты готова к этой встрече?..

– Буду, – Лэа поджала губы.

Во всем, что касалось Джера и ее мести, она становилась на удивление дерзкой и упрямой.

– Я слышала, принц Кэррим хочет обучаться в нашей школе… – перевала тему в более безопасное русло масэтра.

– О да, – Лэа вздохнула. – Мне, равно как и Ее Величество Алэтане, не удалось переубедить упрямого принца. Не удалось внушить ему, что это чертовски опасно.

Они спустились с крепостной стены по каменной крутой лестнице и направились в замок, пересекая наискось зеленые лужайки переднего двора.

– Быть может, Кэррим пойдет в мать и одолеет нашу школу, – задумчиво сказала Радугла, присаживаясь на одну из деревянных скамеек, установленных на лужайке Дэкисты.

Лэа вгляделась в очертания рисунков, нацарапанных на земле на вчерашнем уроке, и различила схематичные линии драконьих крыльев.

– Как ты собираешься объехать Элатею, чтобы разместить артефакты? – неожиданно спросила вдруг Радугла.

Лэа вздрогнула и замялась.

– Вообще-то я… я не думала еще…

– Ложь, – спокойно ответила масэтра. – Говори правду.

– Я… я хотела попросить масэтра Кэнда…

– Забрать его дракона? – проницательно спросила Радугла.

– Да, – призналась Лэа. – Именно так.

– Не знаю… – Радугла отбросила назад часть длинных, заплетенных в косички, волос. – Впервые сталкиваюсь с таким…

Из парадных, распахнутых настежь, ворот замка вышел, потягиваясь, Хилеаньор.

Лэа отметила, что он был в отличном расположении духа.

– Долго вы еще тут сидеть собираетесь? – весело спросил эльф, присаживаясь рядом. – Там уже во всю идет подготовка к празднику!

– Уже идем, – Лэа незамедлительно подскочила.

– Ну что ты, Лэа… – улыбнулся масэтр. – Ты наша гостья, а мы чтим законы гостеприимства…

– Но у меня все равно куча свободного времени, которого некуда деть!

– Дай урок кадетам.

– Что?! – изумилась Лэа. – Вы это серьезно?!

– Абсолютно, – масэтр поднялся со скамейки. – Со вчерашнего дня только и разговоров, что о тебе.

Лэа смутилась.

– Но я… я…

– Можешь просто позабавить их захватывающими рассказами своей жизни.

– Я бы не хотела…

– О, Лэа! Ты же прекрасно знаешь! То, что происходит на острове, навсегда остается в его стенах! А рассказать ты можешь только то, что посчитаешь нужным.

Лэа улыбнулась.

– Масэтр Хилеаньор… как вы считаете… – она запнулась. – Я… я могла бы стать масэтром?

Эльф расхохотался и приобнял Лэа за плечи.

– Ты, пожалуй, единственная достойная этого звания из всех выученных нами учеников.

– Почему вы так считаете?

– Ты поняла все, что говорили тебе масэтры. Ты не просто тупая машина для убийства.

– А Лейс?! – она разволновалась. – Он бы мог?!

– И Лейс. Он бы тоже смог.

Его слова принесли Лэа несказанную радость. Она вскочила со скамейки. По светлому лицу разлился радостный румянец.

– Я готова!

– Отлично! – рассмеялась Радугла. – Побольше радости, девочка… такой ты мне нравишься больше!

Лэа сидела на траве, скрестив ноги, вокруг нее, полукругом, расположилась пара десятков кадетов.

Это были ученики, которые вот-вот должны были отправиться за своими драконами.

Лэа понимала, что через несколько недель их ряды значительно поредеют.

– Моя история… – Лэа тщательно подбирала слова. – Начинается не очень радостно.

– Твоих родителей и младшую сестру убил Человек в Волчьей Маске! – воскликнул кто-то из кадетов.

– Верно, – Лэа поджала губы.

– И ты хочешь ему отомстить! – кадет, сидевший в первом ряду, поставил локти на колени и облокотил на них голову.

Глаза у него были самые, что ни на есть, восхищенные.

– Именно, – Лэа улыбнулась.

– Глупости! – фыркнула коротко остриженная девчонка, поигрывавшая длинным острым кинжалом. – Я слышала, что Джер хороший боец! Ему удалось выкрасть меч у самого Кэнда!

– Во-первых, у масэтра Кэнда, – сдержанно поправила ее Риан, затесавшаяся в ряды слушателей.

– А во-вторых, – назидательно сказал парень с восхищенными глазами. – Это означает, что он всего-навсего вор, а не воин!

– А по-моему то, что он убил ни в чем не повинного ребенка, уже говорит за себя! – промолвил развалившийся на траве парень, задумчиво вертящий в пальцах травинку.

Рубашка едва скрывала накачанную фигуру золотисто-медового цвета. На эту фигуру бросали неоднозначные взгляды несколько девчонок из кадеток постарше, в том числе и Риан. Но взгляд последней, скорее, был прикидывающим: как быстро сможет двигаться такая туша, если заставить ее плясать под дождем из стрел?

– Но ведь он убил ее случайно! – сказала одна из девчонок.

– Но он не остановился после этого! А ведь вполне мог не трогать Лэа ун Лайт, которой на тот момент тоже едва стукнуло четырнадцать!

– Он же наемник! Ему такие вещи и в голову не приходили! – рассердился парень с «восхищенными глазами».

Лэа слушала их и с нарастающим интересом и вниманием.

– Он разрубил ей лицо стрелой! – воскликнула девчонка с волосами, туго стянутыми в конский хвост. Ее раскосые глаза сверкали гневом.

– Кстати, как тебе удалось избавиться от последствий и не остаться изуродованной? – вопросил юноша с золотисто-медовой кожей, отбрасывая травинку.

– Жрицы Эаллон помогли, – просто ответила Лэа. – Их это заслуга.

– Расскажи про Хаар! – Риан придвинулась поближе, за ней последовали все остальные.

– А вы не знаете? – с улыбкой спросила Лэа. – Предысторию вы рассказали за меня, значит, знаете и всю историю.

– Кроме последних глав, – сказала коротко стриженная девчонка.

– Ну что же… – Лэа вынула меч из ножен и положила его себе на колени плашмя.

По группе кадетов пронесся восхищенный шепот. Меч как будто специально засиял, как только мог, в свете солнца. Серебряные шипы рукояти горели как огонь, узоры лезвия перетекали из одного в другой, свивались, как змеи.

– Красотища… – выдохнула девчонка с волосами, собранными в хвост.

Видимо, кадеты уже понимали толк в мечах. Хотя, глядя на меч Лэа, не нужно было быть знатоком, чтобы плениться его красотой.

– Я шла за ним.

– Как его зовут? – вырвалось у Риан.

– Кого? – не поняла Лэа.

– Меч. Ты же как-то называешься его про себя?

Лэа слегка смутилась.

– Называю.

– И как же?!

– Каратель.

– Каратель?!

– Такова первоначальная цель, которой он служит. Это кара, которая обрушится на голову Джера.

– И Лэа ун Лайт ему имя дала – Каратель, убийца вечного зла! – торжественно срифмовал парень с восхищенными глазами.

Солнце медленно опускалось за горизонт, устилая крышу замка оранжево-розовым ковром.

День пролетел незаметно быстро, лишь слегка коснувшись острова. Лэа и не заметила, как он проскочил за беседой с кадетами.

О наступлении вечера им дал знать нечеловеческий голод, да огни, загоревшиеся в замке.

– Уже стемнело! – всполошилась Лэа. – Милостивая Эаллон, я и не заметила! Как быстро день прошел!

Она встала с колен, уперев в них руки.

– Лэа! Лэа! – послышались разноголосые вскрики. – Ты нам еще не рассказала, взяла ли Райта с собой?

Лэа закусила губу.

– Да, взяла, – кратко, после некоторого раздумья, ответила она. – Но лучше бы я этого не делала…

И опять ей приходилось драться. Нет, не на мечах, и даже не врукопашную.

Это был словесный поединок. С Радуглой. Поединок, который она явно проигрывала.

– Ты должна его надеть! – упрямо повторяла масэтра. – Ты же девушка, Лэа! Причем, должна сказать, весьма красивая…

– Красивая?! – ее слова Лэа насмешили. – Я красивая?! Шутки шутишь?! Да на мне больше двадцати шрамов, и тот, что на лице, самый ровный!

– Да при чем тут шрамы! – сердито воскликнула Радугла. – Они роли не играют!

– Да ты просто не видела их!

– Так переоденься, увижу!

– Моя правая нога… вокруг нее захлестнулась плетка роккамского стражника. Остался след. Кривой такой, знаешь, как змея, обвившаяся вокруг ноги по всему бедру!

– Мне не нужна твоя нога! – терпеливо поясняла Радугла, тряся перед самым носом Лэа штанами из темно-зеленой драконовой кожи и такой же рубашкой, отделанной серебром. – К тому же это не какое-то платье! Это хорошая одежда! В ней удобно драться, она не стесняет движений! Это подарок, в конце концов! Возьми его! Надень!

– Чтобы выглядеть как товар, только что выставленный на продажу? Нет уж, извольте! – упрямилась Лэа, понемногу сдавая позиции.

– Мы все так будем одеты! – вздохнула Радугла. – Это праздничная одежда масэтров, вместо обычной черной кожи и плаща! Это дракон, Лэа! Понимаешь?! Лучше драконовой кожи нет!

Девушка вздохнула.

– Ну не могу я разгуливать в одежде с чужого плеча… – привела юная наемница последний аргумент, прозвучавший, между делом, весьма слабо.

– Да она новая, Лэа! – воскликнула масэтра. – Неужели ты думаешь…

– Ладно, ладно… ничего я не думаю! – проворчала Лэа, принимая из рук Радуглы одежду и быстро стаскивая с себя свою. – Покончим с этим…

– Так говоришь, как будто это мерзость какая… – хмыкнула масэтра, оглядывая Лэа со всех сторон.

– Восемь… девять… десять… а вот этот мелкий тоже считаешь? Тогда пятнадцать… девятнадцать… двадцать… – негромко бормотала Радугла. – Ничего страшного, шрамы как шрамы…

Лэа глянула на масэтру чуть удивленно.

– Меня это мало заботит.

– Как же?! Но ты ведь…

– Я всё.

Лэа натянула рубашку через голову и привесила за спину ножны, с мечом.

– Ох, ну можешь хотя бы здесь без оружия…

– Нет.

– Ты не веришь друзьям? – сощурилась Радугла. – Ведь ты, кажется, друзьями нас объявила, когда прибыла на остров?

Лэа поджала губы и нехотя перевесила меч на гвоздь, вбитый в стену, бросила на него прощальный взгляд и вышла вон из комнаты.

С каждым шагом новая одежда нравилась ей все больше. Чешуя плотно, прохладно и весьма приятно прилегала к телу, сливаясь с ним практически воедино. Во всем теле была такая легкость и не стеснённость, что Лэа с непривычки казалось, что она абсолютно голая.

Она уже слышала шум, крики, разноголосое улюлюканье и свист, сопровождаемые смехом и нестройной, но веселой музыкой.

Когда они с Радуглой вышли в холл, то он оказался битком забит кадетами, бегающими туда-сюда по лезвиям расставленных ребром мечей.

Такой фокус было легко проделать, но лишь тем, кто вполне познал ки-ар.

Дело же было в том, что кадеты бегали не перегонки. Неудачливые резались в кровь, которую потом сами же останавливали ки-ар. Жесткая забава, но дух захватывало. У кадетов вообще не было более-менее безопасных развлечений, не связанных с риском.

– Быстрей! Быстрей! – орала особо активная группа ребят постарше, подбадривая своего бегуна. – Прыгай через один! Через один давай!

– Куда ты несешься? – вопили другие. – Упадешь же, и встать потом не сможешь!

Лэа с улыбкой прошла мимо.

– Не хочешь поучаствовать? – хохотнула Радугла.

– Нет, – теплым голосом ответила Лэа. – Я воздержусь.

На остров медленно спустилась темная ночь. Океан лениво облизывал остров со всех сторон, как будто пытался подступиться к замку.

А замок не спал в это время. Было уже далеко за полночь, но веселье только разгоралось.

А начиналось все довольно скучно, как казалось некоторым кадетам. С каких-то замысловатых и бессмысленных речей, наставлений, обещаний между масэтрами и гостьей, недавно прибывшей на остров в сопровождении эльфьего принца.

Отношение к гостье было не однозначным. Некоторым откровенно не нравилась суматоха, поднявшаяся вокруг неожиданно заявившейся девушки. Другие проявляли дружелюбие и некоторое любопытство, порожденное смутными историями, которые вертелись вокруг имени этой девушки.

Но одному были рады все: тому, что будет праздник. И было абсолютно неважно, в чью честь он устраивается, ведь гулять будет весь замок!

Остров гудел от разговоров, посвященных обсуждению приближающегося гуляния.

И вот сейчас, когда были закончены последние приготовления и преодолены все формальности, когда на остров опустилась таинственная ночь и распахнутые настежь ворота замка чертили на темных лужайках золотую дорогу, когда из окон доносились звуки музыки, крики и смех, а передний двор замка превратился в сплошное поле для игр и соревнований – вот тогда-то и началось веселье.

Половина кадетов еще сидела за сдвинутыми в длинные ряды дубовыми столами, опустошая бочонки с медовухой и тарелки с обильной вкусной едой, другая часть с воплями носилась по двору, развлекаясь интересными только для кадетов способами.

Лэа сидела за одним столом с масэтрами и тихо спорила с уже изрядно повеселевшей Радуглой о возможности мгновенного выпада из четвертой сексты в первую квинту.

– Невозможно так мгновенно поменять тактику! – сердилась Лэа. – Если ты пытаешься достать ноги противника, то никак не сможешь после парирования удара переключиться и ударить по левой ключице!

– Это тебе так только кажется, – неизменно отвечала масэтра. – Парировать удар противника вовсе не обязательно, попробуй достать его сразу!

– И остаться без руки. Не буду я так делать.

– Если ты не парируешь удар, это не значит, что он придется прямо по тебе.

– Но невозможно защититься таким образом, чтобы мгновенно напасть в прямо противоположную сексту! Нет ни одной       фигуры боя, позволяющей это сделать!

– Что тебе фигуры боя, – фыркнула Радугла. – Слушай свою интуицию…

– Моя интуиция говорит…

Тем временем, на другом конце стола, масэтр Нейян громогласно ругал соллоского короля, обвиняя его в расизме, шовинизме, полном отсутствии совести и рассудка, который мог бы помочь ему предотвратить половину ведшихся по вине Соллоса войн. При этом он воодушевленно размахивал куриной ножкой, заставляя Хилеаньора пригибаться всякий раз, когда ножка пролетала над его головой, рискуя приземлиться на длинные темные волосы эльфа, а то и врезаться в лицо.

Кэнд и Аллив тихо о чем-то спорили, Кэнд все время качал головой, Аллив же яростно что-то доказывал.

Дэкиста с Кэрримом обсуждали возможность существования Легендарного Золотого Дракона, ссылаясь на исторические трактаты, записки путешественников, старинные гобелены и картины, а также на весьма сомнительные останки, найденные в пещерах на вершине Хаара. Оба явно верили в то, что такой дракон существует, но при этом умудрялись расходиться во мнениях о его способностях и среде обитания.

Дэкиста доказывал, что золотой дракон, как минимум, должен обладать огневой мощью, несравненно большей, чем все известные драконы, а это значит, струя выдыхаемого им огня должна превышать десять метров.

Кэррим же считал, что Золотой Дракон должен иметь магические способности, которыми были наделены драконы масэтров или обладать способностью к психокинезу, как Айси.

– …и именно поэтому нельзя ограничиваться техническими приемами, выученными в нашей школе. Настоящий воин все время совершенствуется в своем мастерстве. Кто-то же придумал все эти приемы боя? И вырабатывались они не просто технично, но во многом интуитивно.

Лэа примолкла, все еще не до конца убежденная в словах масэтры.

– Да в тот год Радугла сама вызвалась сопровождать корабль! – услышала она хохот Еллиста. – И не зря! Встретилась со своим пиратом!

– А разве не случайная это была встреча? – вмешалась Лэа в разговор. – Радугла говорила мне, что находилась в каюте и читала книгу, когда корабль пиратов…

– Это она так тебе сказала? – хитро прищурился Хилеаньор, уклоняясь от очередного взмаха куриной ножкой.

– Да она покруче кадетов по мачте прыгала и песни горланила! – громыхнул Нейян, откусывая от ножки последний кусок и бросая ее на стол.

Кусочки мяса отлетели-таки в сторону и приземлились на нарядное одеяние эльфа.

– Нейян, я бы попросила не вмешиваться в мою личную жизнь… – прохладно сказала масэтра, но слегка покраснела.

– А… так вот… о чем это я… – смутился масэтр. – Визивад, вместо того чтобы сплавлять свою внучку на воспитание, мог бы оставить ее при дворе и сделать одной из фрейлинок. Кто знает, как долго он протянет на троне и кто из сыночков отправит его на тот свет первым? А внучка между тем выросла бы и могла бы стать мудрой королевой…

– Рэнди кир Каллэх, грозный пират, именующий себя Рэд Гроза морей, – ухмыльнулся Дэкиста, отвлекаясь от беседы с Кэрримом. – Как же, видали его… когда он на остров прибыл, чтобы учиться…

– Испытание права? – вмешался Кэррим. – А как сейчас вы его проходите? Айси ведь умерла.

– Это было очень проблематично, – вздохнул Хилеаньор. – Другого дракона с психокинетическими способностями у нас не было, а кадетов, между тем, набирать нужно было.

Аллив с Кэндом, наконец, закончили спорить, при этом Аллив выглядел крайне кислым, а Кэнд на редкость довольным.

– Мы пытались найти еще одного дракона-магика, но даже если бы нам это удалось, то на его обучение ушли бы столетия, – продолжил Хилеаньор. – Поэтому пришлось отказаться от этой затеи.

– Но нам нужен был способ не менее эффективный, – Радугла откинула назад часть мелких косичек, лезущих в тарелку. – И мы придумали.

– Мы решили положиться на ки-ар, – задумчиво произнес эльф. – Так как установили закономерность: все, из тех, кто проходит нашу школу, понимают ки-ар сразу. И мы предположили, что дети, которые поймут ки-ар сразу, смогут у нас учиться.

– Но вы же раскрываете секреты всем подряд! – пораженно воскликнула Лэа.

– Мы тоже сначала так думали, – отвлекся от Кэнда Аллив. – Но потом поняли, что достаточно помочь им настроиться ки-ар, не вдаваясь в подробности. Кадеты, вполне готовые к этому, продолжают обучение. А те, кто не может в полной мере принять ки-ар, покидают Логу Анджа. Навсегда.

– Но вы же можете взять кучу недостойных!

– Нет, – Дэкиста покачал головой. – Не забывай, Лэа, что вся наша школа сплошной отбор. То, что они прошли Испытание Права, не значит еще, что они смогут здесь учиться. Мы должны были принять решение – продолжать обучать воинов или исчезнуть с лица земли, как Школа Смерти.

– Школа Смерти исчезла совсем по другой причине, – проворчала Лэа. – По ее жестким правилам выпускники, Танцоры Смерти, должны были не просто превзойти своих учителей, но и убить их всех. Если это им не удавалось – они не могли зваться настоящими Танцорами Смерти. Постепенно их число становилось все меньше, мастерство рассеивалось, и Школа Смерти канула в лету.

Масэтр Дэкиста улыбнулся.

– Приятно знать, что ты внимательно слушала Аллива на уроках воинской истории.

Протрубил рог, заглушая разговоры масэтров.

Лэа подняла голову. Масэтр Кэнд встал. В распахнутые двери зала зашел человек. В высоком дверном проеме четко прорисовывалась его фигура, закутанная в длинный темного цвета плащ. Он шел, низко опустив голову и прихрамывая, на поясе его висел внушительный тяжелый кинжал.

Лэа слышала, как тяжело и сипло он дышит, подволакивая одну ногу, и тихо ругается.

Человек приблизился к их столу. В зале царила тишина.

Масэтр Кэнд сошел с возвышения, на котором располагался их стол и подошел к человеку.

– Рад видеть тебя, Хэддэн…

Незнакомец скинул капюшон, и всем стало видно его смуглое обветренное лицо с резкой линией плотно сомкнутых губ, орлиным носом, тяжелыми надбровными дугами и глубоко посаженными черными глазами, блестящими даже издалека.

– Кэнд… – незнакомец радостно обнял масэтра, голос его был чуть хриплым, но звучным. – Рад видеть тебя, дружище…

– Кто это? – тихо спросила Лэа у Радуглы.

– Меня зовут Хэддэн. Наемник из Далории, – медленно проговорил незнакомец, впиваясь в Лэа пронзительным взглядом блестящих, как жуки, глаз. – И я предпочитаю, чтобы об этом у меня спрашивали прямо, а не шептались за спиной…

Его тон Лэа не понравился. Очень не понравился.

– А я предпочитаю вызывать на бой тех, кто позволяет разговаривать со мной в таком тоне! – вскинулась она, резко вскакивая.

Убаюканная островом колючая сущность Лэа выплеснулась наружу. Она пожалела, что не взяла с собой меч.

«Если он согласится драться, мне что, отмазываться? Ой, подождите, сбегаю за мечом?!» – подумала она.

Незнакомец прищурился и медленно шагнул вперед.

– Ты ведь Лэа, да? Лэа ун Лайт? Любимица Кэнда? – проговорил он тягуче.

– Да, я Лэа! Лэа ун Лайт! Из Асента, если это вас интересует!

Хэддэн хмыкнул.

– Наемница, значит? Ну, ну…

– Сомневаешься в моих способностях?! – зло прошипела Лэа, не обращая внимания на укоризненный взгляд Кэнда, отчаянную жестикуляцию Кэррима и увесистые пинки Радуглы под столом.

В зале воцарилась прямо-таки мертвая тишина, в которой было слышно, как жадно потрескивает огонь в лампах.

– Нет, не сомневаюсь, – неожиданно спокойно проговорил вдруг Хэддэн. – Более того, я весьма наслышан о них…

Кэнд негромко кашлянул, привлекая внимание Хэддэна и Лэа.

– Значит, представлять вас не надо. Познакомились уже…

Хэддэн переступил с ноги на ногу и громко хмыкнул, бросив на Лэа быстрый пронзительный взгляд.

Лэа молчала, сжав губы в узкую полоску.

– Хэддэн является не просто моим старинным другом, он выпускник нашей школы…

Хэддэн скинул плащ, и Лэа увидела темную старую татуировку на левом плече наемника.

«Ну и кто из нас любимчик?» – хотела съязвить она, но удержалась.

Тем временем Хэддэн что-то тихо сказал Кэнду на первородном, и Кэнд ответил ему еще тише.

Лэа не очень то и понравились все эти секреты, но она опять смолчала, удивившись своей покорности и послушанию.

– Лэа, – неожиданно серьезно сказал вдруг масэтр Кэнд. – Все очень серьезно. Нам нужно поговорить.

Она переглянулась с Радуглой, оббежала взглядом остальных масэтров. Удивлены они были не меньше нее. Значит, все действительно плохо, раз он не посвятил в это никого. Знающий вид был только у Аллива, но он старательно изображал изумление.

– Я не зову вас всех, друзья, чтобы не сеять панику. Ибо наши ученики достаточно наблюдательны, чтобы заметить ваше отсутствие.

– Ох уж эти кадеты… – проворчал Нейян, отбрасывая очередную куриную ножку.

– Лэа, идем за мной.

– Но мой меч…

– Он тебе не понадобится.

Под пристальным суровым взглядом Хэддэна, без привычной тяжести за спиной, она чувствовала себя голой, но, поджав губы, подчинилась.

Кэнд вышел первым, и направился, как ни странно, не в свой кабинет, а прочь из замка, мимо лунной дорожки, углубляясь в темноту.

Он пересек передний двор в тени, избегая освещенных площадок, на которых веселились кадеты, тихо выскользнул через калитку на задний двор, миновал драконьи загоны, открыл небольшую дверцу в крепостной стене.

Хэддэн неотступно следовал за ним, будто был его тенью. Шаг в шаг, повторяя каждое движение.

Лэа старалась не отставать.

За дверцей оказался обрыв. Но так показалось лишь в начале.

Там, где заканчивалась скала, начиналась крутая, вырубленная в камне лестница. Она спускалась в самый низ, огибала восточную сторону замка и исчезала за поворотом.

Кэнд начал быстро спускаться, следом Хэддэн, за ним Лэа. Ступени, которые облизывал океан, были предательски скользкими, но настраиваться ки-ар не было времени.

Лестница закончилась неожиданно, сразу же за поворотом. Лэа вгляделась под воду. Она шла все дальше, на запредельную глубину, вдоль скалы, на которой стоял замок, но Кэнд не вел их туда.

Лэа заметила нечеткий контур каменной двери, вытесанной прямо там, где заканчивалась надводная часть лестницы.

– Помоги мне… – сказал Кэнд, и они вместе с Хэддэном толкнули дверь.

Лэа видела, как вздуваются от напряжения жилы на всегда спокойном лице масэтра, на скуластом обветренном лице Хэддэна, как играют мускулы под серой жесткой рубашкой наемника и гладкой зеленой рубашкой масэтра.

Дверь поддалась нехотя, с тяжелым скрипом каменных петель, вздыхая каменным голосом проклятья на потревоживших ее людей.

Внутри была густая вязкая темнота.

– Настройтесь ки-ар, – попросил их Кэнд. – Внутри темно.

Лэа не стала этого делать – спасибо гномам. Едва она вступила под темные своды пещеры, как вязкая мгла расступилась, будто всосалась в стены. Вместо нее наступил светло-серый сумрак.

Лэа увидела, что они находятся вовсе не в пещере, а в одном из подвальных помещений замка. Вопреки ожиданиям здесь было чисто, и стены не были покрыты пылью и не источали сырость.

– Где мы? – задала она вполне логичный вопрос.

– В склепе.

– В склепе? – удивилась Лэа. – Но ведь возле замка есть кладбище, что же…

– Не для масэтров.

Ага. Все встало на свои места. Значит здесь, под замком, хоронят масэтров. Вопрос в том, что они здесь делают.

– Но лестница шла дальше…

– Это лишь верхний ярус.

– И много здесь усыпальниц?

– С основания школы, – кратко ответил Кэнд.

Они шли по длинному коридору, завитому по спирали и идущему вниз. По левую сторону от них находились двери, но чем глубже, тем хуже проглядывались на них письмена, и тем древнее становились руны, их изображавшие.

– Если не ошибаюсь, это было едва ли не с создания мира?

– Не ошибаешься, – кратко подтвердил Хэддэн.

– И куда же мы идем?

– Туда, где сможем поговорить.

– Это так важно?

– Ты задаешь слишком много вопросов, – процедил Хэддэн.

– А по-моему мало для человека, пытающегося узнать, куда его ведут под покровом темноты и завесой тайны, да еще и безоружного, – холодно ответила Лэа.

Они продолжали спускаться вниз, температура быстро понижалась, на стенах появилась плесень.

– Мы идем в самый низ? – опять спросила Лэа.

– Да.

– Неужели к могиле масэтра Анджея?

– Именно.

– Правда? – от изумления Лэа едва не потеряла дар речи. – Но что все это значит?

– Сейчас узнаешь.

Они резко остановились, и Лэа едва не налетела на Хэддэна.

Выглянув через его плечо, она увидела высокую каменную дверь, поросшую зеленым мхом с мелкими белесыми цветочками. По краю двери шла резьба, в которой Лэа угадала первородные руны, но прочитать их не смогла. Из-под двери тянуло холодом.

– Помоги мне, – опять попросил Кэнд, и они с Хэддэном опять налегли на дверь. Эта поддалась с еще большим трудом, на лицах мужчин выступили капельки пота.

Когда же петли повернулись, раздался громкий отвратительный скрежет.

Масэтр Кэнд отер пот со лба и шагнул внутрь. Лэа последовала за ним.

Внутри было так темно, что пришлось настроить зрение ки-ар, чтобы различить хоть что-то. Лэа видела, как светятся зрачки Кэнда, и понимала, что сама выглядит не лучше.

Убранство помещенья было не богатым. Всего лишь громоздкая каменная плита, которая возвышалась над полом. Но возраст этой плиты не оставлял никаких сомнений в том, кто под ней лежит.

– Здесь похоронен Анджей?

Кэнд промолчал.

– Почему вы молчите?

– Лэа… – он глубоко вдохнул, положил ей руки на плечи. – То, что тебе станет известно, не должен больше знать никто из ныне живущих. НИКТО. Понимаешь?

– Понимаю, – тревога девушки все нарастала. – Я буду хранить вашу тайну, только скажите, что от меня нужно!

– Сейчас ты кое-что узнаешь… – медленно выговорил Кэнд. – Это очень важно, и может сильно подорвать твои представления о мире, но я вынужден пойти на это…

Хэддэн, прихрамывая, подошел к плите. Лэа видела, что она сплошь покрыта руническими письменами старейшего языка.

– Та часть замка, что видна наверху – это гораздо более поздние строения, которые покоятся на древнейших сводах, но не в этом дело.

– А в чем?

– Идем уже, – проворчал Хэддэн.

– Сейчас узнаешь, – Кэнд помедлил и шагнул к плите.

Затем, к изумлению Лэа, они вдвоем налегли на нее и плита тихо, будто по маслу, скользнула в сторону. Под ней виднелся проход, но не было в нем черноты, наоборот, с него лился слабый желтый свет.

Пораженная Лэа шагнула за Кэндом в освещенный проход.

Коридор был не очень длинным, но очень чистым и поразительно контрастировал с запущенностью и сыростью склепа.

В конце была дверь. Небольшая, дубовая, окованная железом, с замочной скважиной и блестящей, отполированной от множества касаний, ручкой.

– Идем…

Кэнд отворил дверь ключом, и они оказались в небольшой уютной комнатке, сплошь заваленной книгами и оружием. Был здесь и небольшой стол, на котором высилась гора свитков и чернильница с пером.

Посередине стояла кровать. Лэа взглянула на нее и ахнула.

На кровати лежал старик. У него были очень длинные белые волосы, тщательно расчесанные, они покоились на подушке рядом с ним. Не уступающие по длине волосам борода и усы были переброшены в сторону и свисали с кровати.

Его тело иссохло от старости настолько, насколько это только было возможно. Казалось, на тонких костях совсем нет мяса, они обтянуты бледной, почти прозрачной кожей. Старик, наверное, весил не больше пушинки. Пальцы его были скрючены самым злым артритом, какой только можно вообразить. Они были похоже даже не на птичьи когти, а на перекрученные корни деревьев.

Старик был укрыт тонким одеялом, которое лежало почти ровно.

Его лицо было худым, каким-то устало-благородным и мужественным.

Губ почти не было – только ровный прямой разрез. А вот глаза… когда Лэа посмотрела в глаза старику, то ей показалось, будто кто-то рывком подтянул ее к себе и нырнул к ней в душу, словно в реку, проплыл по всей ее длине, познав все тайные страхи и желания, мечты, надежды и мысли, заставив рассказать о самом сокровенном.

Эти живые серые глаза смотрели не на тебя, а прямо в твою душу.

– Кто это? – шепотом произнесла Лэа. – Кто этот старик?

– Это Анджей Валог. Основатель Логи Анджа.

– Невозможно… – прошептала Лэа, с трудом переваривая слова Кэнда.

В ее голове не желало укладываться то, что она сейчас узнала.

– Он жив. Он изначальный свод нашей школы. Без него рухнет все.

– Но как же…

– Мы не могли все предусмотреть, Лэа… Анджей был молод и силен долгое время, пока магия не покинула нас. Теперь же никто не может забрать его силу.

– И это значит, что… – слова застряли в горле, она не желала в это верить, и, тем более, произносить это вслух.

– Как только он умрет, Лога Анджа рухнет.

Тишина воцарилась в комнате.

Старик закрыл глаза.

– Но это ведь случится нескоро? – спросила Лэа, подсознательно зная ответ.

– Он умирает, Лэа. И ты одна можешь его спасти.

– Но как?!

– Все уже решено.

– Что именно?!

– Ты должна вернуть магию, не допустить падения нашей школы.

– Но ведь он все равно умрет!

– Да, – Кэнд помедлил с ответом. – Безжизненные стены замка не могут впитать его силу. Если магия вернется, он все равно умрет, но перед смертью он должен будет передать свою силу другому масэтру.

– Кому?! Кто захочет обрекать себя на такое существование?!

– Сейчас уже не до наших желаний. Времени осталось мало. У нас нет выбора.

– О, нет, нет, нет! Масэтр Кэнд! Вы не можете этого сделать!

– У меня нет выбора, Лэа. Кто-то должен. Иначе школе придет конец. Всему, что было с великим трудом создано за тысячи лет, наступит конец. Я не могу этого допустить.

В горле Лэа встали слезы.

– Я не просто так позвал Хэддэна.

– Вы хотите сделать из него масэтра? – она сглотнула комок.

– Он один из претендентов. Но сейчас он здесь не поэтому. Тебе нужна помощь, Лэа. Времени очень мало. Анджей очень стар, и вряд ли продержится до зимы. Ты не успеешь в такой короткий срок. Поэтому я нашел тебе помощника.

– Я справлюсь, – ее глаза блеснули. Слезы уже высохли. – Мне не нужны помощники, я справлюсь одна.

– А если нет?! – пророкотал Хэддэн. – Ты готова быть виновницей того, что школа канет во тьму?

– Я это сделаю одна, – медленно и раздельно повторила Лэа.

– Но сроки…

– Дайте мне дракона.

– Что?

– Дайте мне Лэрэна, и я справлюсь.

– Это невозможно.

– Почему?! – вскинулась она. – Почему?!

– У меня нет второй части кристалла. Он остался с Лейсом.

– А новый кристалл? Его нельзя использовать?

– Не получится, Лэа. Это работает не так.

– А как?! Дайте мне чьего угодно дракона, и я справлюсь! Вот увидите, я не подведу!

– Я не могу тебе дать дракона, – тихо повторил Кэнд. – Потому что наездник, чей дракон жив, не может оседлать другого…

– Но Ирди мертва! – выкрикнула Лэа. – Я видела ее кости!

– Она жива. Она прилетала на остров.

– И вы мне не сказали?! – потрясенно проговорила Лэа. – Daan Varrikein! Но почему?!

Ею все больше овладевала злость. Он же знал, как много для нее значит Ирди, и не сказал?!

– Я потерял твой след, – медленно, прикрыв глаза рукой, выговорил Кэнд. – А когда нашел, она улетела.

Лэа поджала губы.

– Если бы вы хотели…

– Лэа, не надо обвинять меня во всех смертных грехах, я не всесилен… – устало сказал масэтр.

Его слова изумили Лэа. Впервые она увидела перед собой не могучего и сильного воина с холодным прищуром стальных глаз, а усталого человека с сеткой глубоких морщин, залегших вокруг глаз и губ.

– Я устал, Лэа. Я хочу отдохнуть. Уйти на покой, подальше от шума и тревог. Я возглавляю эту школу очень давно. Так давно, что помню молодого и полного сил Анджея.

Старик вновь открыл свои прозрачные серые глаза, внимательно прислушиваясь к словам Кэнда.

– Я ведь его приемник, Лэа. Со времен возникновения Элатеи у Логи Анджа было всего два верховных масэтра. Анджей. И я.

– Но кто будет…

– Верховным? – улыбнулся Кэнд. – Я не должен этого говорить, у всех равные права. Но все прекрасно понимают, что следующим будет Аллив.

Лэа выдавила слабую улыбку.

– Я все равно сделаю это одна, – решилась она. – Как думаете, могу я попросить Радуглу, чтобы в Соллос меня доставил Рэнди?

– А Кэррим?

– Чертовски не хочется втягивать во все это юного принца. Если с ним что-нибудь случится, ее величество Алэтана, да осияет ее лунный свет, мне голову оторвет.

– Это верно, – хмыкнул Хэддэн. – Алэ всегда была чересчур вспыльчива. Особенно для королевы. Особенно ее возраста.

Наемник обошел Лэа и грубо, но по-дружески, похлопал ее по спине.

– Значит, от моей помощи ты отказалась.

Лэа вскинула голову, ее брови взметнулись вверх.

– Да. Не пойми меня превратно, но я должна сделать это одна.

– Одна так одна, – пожал плечами Хэддэн. – Навязываться не буду.

– Лэа, ты уверена в своем решении? – с тревогой спросил масэтр.

– Я всегда уверена в своих решениях… – слабо улыбнулась девушка.

– Тогда идем… – масэтр обнял ее за плечи. – Нас ждут.

Их, и правда, ждали. Веселье было в самом разгаре. До чуткого слуха Лэа донеслось веселое пение.

– Кажется, Кэррим времени даром не терял… – рассмеялась она, узнав звонкий голос принца.

Передний двор замка опустел: все забились внутрь, послушать пение принца.

Лэа не пришлось протискиваться сквозь толпу: она шла за масэтром Кэндом, и кадеты сами расступались, давая ему дорогу.

Она с грустью подумала, что ей никогда бы не добиться такой преданности и любви.

Кэррим закончил петь, откашлялся, промочил горло золотистой медовухой и хитро посмотрел на Лэа взглядом золотисто-медовых глаз.

– А следующая песня… – принц тряхнул черно-фиолетовой головой, отбрасывая волосы со лба. – Посвящается Лэа ун Лайт. Наемнице. Той, которую я чту больше всех…

Лэа хотела нахмуриться, крикнуть Кэрриму, что он несет чушь, разозлиться, развернуться на каблуках и убежать, но что-то во взгляде принца не дало ей это сделать.

Кэррим смотрел на нее с обожанием. С таким неподдельным восторгом, каким очень юные дети провожают закованных в сталь воинов.

Он ее боготворил? Мечтал быть похожим на нее?

Кэррим, Кэррим… как же ты заблуждаешься! Лэа поджала губы, услышав нежное пение принца:

Асент, что стоит на морском берегу,

Где ветер волною ловит волну,

Где краше девицы, чем солнечный свет,

Где золотом, вишней алеет рассвет.

Жила там когда-то девчонка одна,

В таверне хозяйство вела до темна,

Весною цветы собирала в полях,

И не было страха в лучистых глазах…

Но боли и страха вкусила сполна,

Она ведь девчонкой всего лишь была.

Убийца-наемник встал на пути,

И пала сестра от жестокой руки.

Таир, что жила лишь четыре годка,

И младшей сестрою Лэа была.

Стрелой запрещенной малышку сразил,

И ей же девчонке лицо разрубил.

Оставил в таверне одну умирать…

Ему ведь было на все наплевать!

Но жрицы, что Лэа чудесно спасли,

Ярость ее не смогли отвести.

Девчонка хотела вернуть все сполна,

Она в этом мире осталась одна!

Ярость и ненависть, боль со слезами,

Она бесполезно глушила ночами.

И злоба слепая в душе поднималась,

Ведь все, что в жизни теперь ей осталось,

Наемнику, Джеру, за все отплатить,

Чтоб раны в душе своей залечить.

Ей было тогда четырнадцать лет,

Но слаще, чем кровью, отмщения нет…

Лэа не слышала дальше. Она задыхалась. Пение принца было слишком живым, слишком реалистичным…

Стрела летит, вонзается прямо в спину ребенка, пронзает его насквозь, изо рта выплескивается кровь, глаза распахиваются в немом удивлении…

Стоп, хватит!

Лэа зажмурилась, пытаясь скрыть набежавшие слезы. Яростно утерлась рукавом, метнулась обратно на улицу.

Почему он пел такую песню? Почему ее жизнь стала достоянием всей Элатеи? Почему каждый, кто ее знает и не знает, смеет указывать и учить, выражать свое идиотское мнение, которое для нее ничего не значит!

Она быстрыми шагами пересекла двор, чуть ли не бегом кинулась вниз по узкой тропинке возле крепостной стены.

Не нужно ей, чтобы про нее сочиняли песни! Не надо превозносить выше всех и кричать, что она великий воин.

Она ведь совсем не этого хотела, нет! Все это было для Человека в Волчьей Маске. Для Джера! Если бы он не убил ее сестру, если бы ее родители остались живы, все было бы по-другому!

Сколько раз она мысленно возвращалась в тот злополучный день, когда Джер переступил порог е таверны – известно лишь Эаллон.

Но прошлое не вернешь. И теперь смерть ее маленькой сестренки становится тем, что каждый может услышать, хлопая глазами и раскрывая от удивления рот, а потом показывая на нее пальцем.

Почему они все не оставят ее в покое? Почему не дадут отомстить, омыть его кровью меч?!

Почему, почему, почему?!

Тропинка кончилась, Лэа спустилась к слону большого серого холма, обогнула его и вышла к пляжу.

Океан был неспокоен.

Как и она. Все внутри Лэа бурлило и клокотало, негодование выплескивалось через край, ненависть к Джеру изъедала душу.

И океан негодовал вместе с ней, волны захлестывали одна другую, пожирая друг друга далеко от берега.

Как же ей не хватало сейчас его! Того, кто всегда мог поддержать ее и найти слова утешения, обнять и прижать к себе, как маленькую девочку, которой не досталось материнской ласки. Вместо этого были лишь злые беспощадные тренировки, смертельная усталость и всепоглощающая ненависть.

Как она может бороться дальше, когда судьба отняла у нее всех? Родители, Таир, Райт, Лейс… Лейси…

Она упала на песок, закрыла лицо руками и разрыдалась.

Почему все оставили ее одну? Бросили тогда, когда она так нуждается в поддержке! Она больше не может сопротивляться, не может бороться, она так устала… устала бегать по миру за призрачной бестелесной тенью. Может быть, Джер давно сгинул. Может быть, он изменился настолько, что ничего не осталось от убийцы-наемника. Вдруг она была рядом и не узнала его?

Голова кружилась от таких новых и кощунственных мыслей.

– Все, что я делала в этой жизни, я делала для тебя! – крикнула она яростно прямо в звенящий тишиной ночной воздух. – Слышишь? Где бы ты ни был!

Яростно дунул ветер, растрепав волосы Лэа и осушив ее слезы. Она в бессилье упала на песок.

– Лэа? – раздался тихий оклик.

Конечно же, Кэррим понял свою ошибку. Принц подошел неуверенными шагами и сел рядом с ней на песок.

– Лэа, я… – слова потерялись в шуме прибоя.

Она взглянула на эльфа из-под опущенных ресниц. На лице Кэррима было написано чистое отчаяние, смешанное с виной и страхом.

Бедный мальчик… хоть Кэррим и был эльфом, прожившим на этой земле тысячи лет, в душе он никогда не отличался особой проницательностью. Ей стало жаль его.

– Все в порядке, Кэррим… – сказала Лэа, утерев рукой остатки слез. – Просто твоя песня разбередила старые раны.

– Лэа, я, правда, не хотел тебя обидеть! – Я думал…

– Я не в обиде. И знаешь что? – в голову вдруг пришла безумная идея. – Спой мне о нем…

– О Лейсе? – чуть грустно улыбнулся Кэррим. – Я же ничего о нем не знаю… совсем ничего.

– Я расскажу… – Лэа глубоко вдохнула пропитанный солью воздух. – Лейс кир Маклайх был моим другом. Истинным другом. Таких, как он, больше не будет. Я потеряла его. Навсегда, – она помолчала, затем ее лицо осветила слабая улыбка, напрочь стершая след безжалостной стрелы. – Когда я приплыла на остров, он сразу взял меня под свою опеку. Не знаю, чем так ему приглянулась озлобленная четырнадцатилетняя девчонка с уродливым рубцом на лице, но он стал мне братом. Я впервые поняла значение этого слова на острове. В Асенте у меня был брат. Хьял. Но он был ученым, целыми днями пропадал в академии Повелакума. А Лейс заменил мне всех. Дал мне то, в чем я так нуждалась. Я мало знаю о его прошлой жизни, все больше от масэтра Кэнда. Лейс не любил говорить на эту тему. Я знаю, что он родом из Соллоса. Знаю, что в Логу Анджа попал по своей воле, пройдя Испытание Права. И еще знаю, что в Соллосе у него нет никого, к кому он мог бы вернуться. Все родные, что были, погибли в пожаре семь с половиной лет назад. Он остался один. А в Соллосе сирот отправляют на службу королю, чего он крайне не желал. Поэтому и отправился сюда, привлеченный, как и многие, слухами о Великой Школе. Но, не как все, оказался достоин синей татуировки.

Ее рука невольно прижалась к рисунку, вытатуированному на левом плече.

– Ты знаешь, что она означает? Огонь и сталь. Они закаляют друг друга. Так и воин, должен принимать в себя только то, что его усиливает, поднимает боевой дух и не дает сдаться. Лейс никогда не сдавался. Внешне импульсивный, вспыльчивый и нахальный, в душе он всегда оставался нежным. Его упрямство не знало границ.

– Я заметил, – невольно улыбнулся Кэррим. – Как он тебя добивался, пытаясь отнять у Райта…

– Не произноси это имя! – у Лэа потемнело в глазах. – Я захлопнула в своей душе дверь к этим воспоминаниям. Не могу о нем даже думать.

– Прости.

Лэа спрятала лицо в коленях.

– Лейс всегда был собственником. Он потерял меня раз, в Логе Анджа, когда я сбежала, не попрощавшись, и не хотел сделать это вновь.

– Ты много для него значила.

– Да. Мы были друг у друга. И никого больше в целом свете.

– А потом появился…

– Да. Лейс не мог с этим смириться, начала проступать его импульсивная и взрывчатая сторона. Еще немного, и дело дошло бы до дуэли.

– Драка за милость Лэа ун Лайт? – хохотнул Кэррим.

Лэа слабо улыбнулась в ответ.

– Звучит немного пафосно. Тогда, на празднике у эльфов, Лейс хотел уйти. Но я не дала этого сделать. Помешало чувство собственного эго. Я всегда была эгоистичной…

– Это не эгоизм, Лэа, – мягко поправил ее принц. – Ты не хотела разлучаться с ним. Не хотела делать ему больно.

– Не хотела, – согласилась Лэа. – Но не делала ли этим я еще больнее? Сейчас уже поздно об этом рассуждать.

– Никогда не поздно, Лэа. Эаллон слышит тебя. Она все понимает и ее сострадание и любовь всегда будет с тобой.

– Мне не нужно ничье сострадание, – поджала она губы. – Не надо меня жалеть. И любить не надо.

– Чего же ты хочешь?

– Отомстить.

– Ты очень давно идешь к этой цели. А потом, Лэа? Что потом?

– Не знаю, Кэррим, – устало ответила она. – Мне все равно. Я хочу только боли. Его боли.

– Вернуть все сполна…

– Да.

– А меч? Без него ты не могла исполнить свою клятву?

– Я думала над этим, Кэррим. Множество раз, в минуты отчаянья, я вспоминала слова Гэрраха о том, что не выбери я тогда меч, могла бы настичь Джера. Но не выбрала ведь, да? Значит, этот час еще не настал.

Лэа встала с песка, отряхнулась от налипших на одежду крупинок.

– Пойдем, принц. Нас заждались. Я убежала не самым достойным образом, отобрав, ко всему прочему, у всех песнопевца.

– Могу я спеть еще одну песню? Только для тебя? Уверяю, больше никаких страшных воспоминаний. Тебе понравится.

Она подбодрила Кэррима улыбкой.

Принц улыбнулся и запел:

– В хаарских глубинах родился клинок

И в этом мире он был одинок.

Но Лэа ун Лайт, дева жестких кровей

Спустилась во тьму: клинок нужен ей.

И Лэа, закончив Логу Анджа,

Сильнее всех женщин Элатеи была.

И меч, почуяв ярость, решил:

«Я буду служить!» – он ей верно служил.

Безжалостен был хаарский клинок,

К каждой цели ее был жесток,

И Лэа ун Лайт ему имя дала:

«Каратель», убийца вечного зла.

Теперь ему имя «Каратель» навек!

Он ищет, он ищет тебя, Человек…

Что маску дикого зверя надел.

Каратель исполнит то, что так хотел.

Прольется кровь ярко-алой рекой

Земли покроются черною мглой

И ветры, как смерчи, пройдут по земле,

Не даст второй шанс Лэа тебе!

И земли зальют ярко-алые краски.

Все для тебя, Человек в Волчьей Маске!

Время пришло, пора понимать

Клинок готов тебя убивать.

«Смерть твоя близко,

Падешь ты так низко!»

Клинок говорил…

Тот, что Джера жизни лишил…

Эта песня вновь заставила расцвести на ее лице улыбку.

– Рано или поздно это случится. И Каратель умоется его кровью.

Молча они дошли до замка.

– Я устала, Кэррим… мне нужен отдых, – Лэа обняла принца со всей нежностью и благодарностью, на которую только была способна. Оставайся в Логе Анджа, – осторожно добавила она, избегая его взгляда. – Не стоит тебе и дальше следовать за мной. Ради твоего же блага.

– Нет, Лэа! – в голосе принца прозвучал мимолетный ужас, но затем его сменила непреклонность. – Я не оставлю тебя в одиночестве. Ни за что на свете.

– Я не одинока, – попыталась она возразить ему, но попытка получилась слабой.

– Я поеду с тобой, можешь даже не сомневаться! И не предпринимай больше никаких попыток отговорить меня! – похоже, Кэррим рассердился.

Она опасливо подняла взгляд на принца, и увидела, что его глаза полыхают темно-золотым огнем.

– Хорошо, Кэррим. Это твое решение. Но, надеюсь, ты его изменишь.

Лэа направилась в замок, и Кэррим последовал за ней.

Праздник утихал.

Пора бы уже. Лэа подняла голову к небу. Звезд не было видно, небесный свод был еще темно-синим, но восток окрасился розовато-серым.

– Светает.

Лэа только сейчас почувствовала камень навалившейся усталости.

Она стремительными шагами вошла в замок, по знакомым коридорам быстро добралась до своей комнаты и без сил рухнула в постель.

Глава XX: Добрая весть и злые намерения

Логу Анджа Лэа покидала с тоской: вернется ли она когда-нибудь еще сюда? Увидит ли масэтров, школу, ставший родным домом остров?

Она отдала кубок-артефакт Кэнду вместе с письмом Ариадны, прежде чем взойти на «Эсмеральду» и покинуть Логу Анджа. Ей так и не удалось отговорить принца от дальнейшего путешествия с ней. Кроме того, к ним присоединилась сияющая от счастья Риан. Предвкушение встречи с любимым Дани рождало на ее лице сияющую улыбку, а на лице Лэа кислую мину.

Дорога в Соллос выдалась на редкость спокойной. Путешественникам сопутствовал южный ветер и до теплой страны они добрались за считанные дни.

– Хочу добиться аудиенции Визивада, передать ему теплый привет от Ее Величества Алэтаны, да осияет ее лунный свет, вместе с многочисленными дарами. Помимо того, принц Глессари, мой давний друг, обещал познакомить меня со своей коллекцией холодного оружия. Исключительно старинного, сделанного руками лучших гномьих мастеров. У него есть такие редкие образцы, как лукы Ругга, мечи Нээлага, кинжалы и сюррикены Ангорна, – возбужденно тараторил Кэррим всю дорогу.

– Это же гномьи горы, все до единой, – уточнила Лэа, досадуя на некоторые пробелы в своих знаниях.

– Эти все горы, до единой, как и принято у гномов, названы в честь самых великих и достойных из них, – съехидничал Кэррим.

– Почему ни одна гора не названа в честь какого-нибудь короля?

– Правители у них не выполняют ничего, что могло бы оставить их в памяти поколений. Гномы – искусные оружейники и мастера своего дела. Только мастерство может оставить след в их истории. Думаешь, носила бы самая огромная и величественная гора Хаар это название, если бы он не выковал три легендарных меча?

– По мне – так слава Эаллон, что он их выковал… – Лэа любовно погладила рукоять своего меча.

Кэррим поворчал еще что-то про недостойных воинов, знать не знающих историю великих мастеров, а только умеющих размахивать «бесполезными железками».

Бесполезная железка, тем временем, покоилась на своем коронном месте – за спиной Лэа – и явно не намеревалась никуда оттуда пропадать.

«Эсмеральда» зашла в главный торговый порт Соллоса после обеда, в самое жаркое и шумное время, которое только можно себе представить.

Лэа в который раз поблагодарила Кэнда за подарок – рубашку из драконьей чешуи. Невероятно устойчивая от жары, она целыми днями дарила ей прохладу, в то время как матросы на палубе, принц в своей каюте, Риан, вечно торчавшая на капитанском мостике, обливались потом.

Соллос был южной страной, расположенной на островах, с востока защищенных грядой коралловых рифов. Острова тянулись с севера на юг тысячи километров, наподобие полумесяца.

Если в Анимилию стекались со всех сторон ученые умы Элатеи, то Соллос полнился самым разнообразным простым людом: торговцами, наемниками, крестьянами, горожанами, рыцарями, ремесленниками, благородными людьми, эльфами, гномами, рабами…

Кого здесь только не было! Каждый мог найти уголок себе по душе и устроиться со всем вкусом и комфортом, которые ему позволяли доход и связи.

Именно поэтому Лэа никогда не рвалась в Соллос искать Джера: слишком большое скопление народа. Здесь она бы никогда его не отыскала. И именно поэтому, она все больше приходила к выводу, что здесь он и скрывался.

В Соллосе всегда царил вечный праздник. Да и как могло быть иначе, когда каждый свободный клочок земли пестрел самыми разнообразными товарами из всевозможных уголков земли, а в ушах звенело от постоянных выкриков торговцев?

Вот и сейчас, пристань была заполнена коробейниками и другими торговцами, горланившими о преимуществах своего товара.

Лэа поморщилась: сильно воняло рыбой. Уж насколько скривилась она, так лицо Кэррима вовсе напоминало лимон. Одна лишь Риан, выросшая в Соллосе, радостно улыбалась.

– Как хорошо дома! – радостно пропела она, проворно сбегая по трапу.

Лэа не разделяла ее восторг. Что может быть хорошего в шумной, провонявшей рыбой, пристани?

– Нам этого не понять, – тихо шепнул принц на ухо Лэа.

– Да уж… – она вздохнула.

– А вот и слуги Визивада! – просиял Кэррим.

И действительно, принца встречала белоснежная конница, во главе которой ехал, очевидно, ни кто иной, как сам принц Глессари.

В ослепительно блестящих доспехах, с мечом на боку, в красном, развевающемся плаще. Сбруя, седло и стремена вороного коня были украшены самоцветами.

Лэа не без сожаления подумала о седле и сбруе ее Кариби. Без сомнения, ее лошадь была во сто крат лучше. Это она видела невооруженным глазом. По-другому и быть не могло – в свое время ей пришлось целый месяц работать на виррокузского барона Деглиона да Вэна, чтобы взамен получить лучшую лошадь с его коллекции.

Принц спешился и снял шлем с головы, обнажив роскошные черные кудри и не менее роскошные усы.

Лэа едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Напыщенность принца вызывала у нее неприязнь.

Впрочем, неприязнь у нее вызывали все до единой особи королевских кровей.

Риан старательно пряталась за ее спиной, подальше от глаз принца.

– Мое глубочайшее почтение и приветствие Его Величеству королю Визиваду Великому, правителю южных земель Объединенного Королевства Соллоса и Мистурга, герцогу Северного Удела и северо-восточных островов, а также Его Высочеству принцу Глессари, возглавляющему Восточные и Западные Окраинные земли и наследующему по праву трон Объединенного Королевства Соллоса и Мистурга, – склонился в поклоне Кэррим.

– Здравствуй, старый друг! – принц радостно распахнул объятия.

Лэа заметила, что он сильно хромал на левую ногу, странно не гнущуюся.

– Нога деревянная, – тихо шепнула ей Риан. – Говорят, дракон отхватил во время странствий.

– Я бы и рад поприветствовать тебя и Ее Величество Алэтану на все титулы, но даже имен ваших мудреных не могу запомнить! – добродушно пробасил барон Глессари, заключая принца Кэррима в свои объятия.

– Дракон бы отхватил ему сразу голову, – в полголоса ответила Лэа. – По мне, так это просто обычная гангрена, выданная за подвиг.

– Разве мое имя такое сложное? – хохотнул Кэррим. – Ну, подумаешь, всего одиннадцать составляющих. Я, порой, и сам их забываю, меняя на другие, что чрезвычайно раздражает мою сестрицу и мать.

– Шутником был – шутником и остался, – хлопнул эльфа по спине принц. – Тем не менее, я всегда рад видеть тебя! В Соллосе ты желанный и дорогой гость.

– Я прибыл не один, – чуть склонился Кэррим в поклоне. – А с друзьями. Прошу и их принять в вашем дворце.

Лэа, не ожидавшая от Кэррима такого поступка, слегка растерялась. Кажется, на корабле они договорились, что она спокойно обойдется таверной, без привлечения к себе внимания.

Одарив принца убийственным взглядом, девушка склонилась в поклоне.

– Позвольте представить вам Лэа ун Лайт, наемницу из Асента и… – принц осекся, видимо, до него только сейчас дошло, какую глупость он сделал.

Лэа крепко сжала руку Риан. Девчонка глубоко вдохнула и шагнула вперед.

– … и Риан вай Карриста, кадета Логи Анджа.

Лицо Риан было непроницаемым – сказывались навыки, полученные на острове, лицо же принца Глессари несколько раз поменяло свой цвет – от белого до нежно-маренового. Он занервничал.

– Приветствую вас, принц Глессари, – ровным голосом сказала девчонка.

Принц промолчал, но кинул пронзительный взгляд на сконфуженного Кэррима.

– Рада знакомству, сэр, – холодно сказала Лэа, склонив голову. – Кэррим много говорил о вас.

«И полагаю, много еще расскажет», – добавила про себя она.

Дворец короля располагался на окраине города, что было немного странным.

Но когда Лэа увидела его, то сразу поняла, почему Визивад сделал такой выбор.

Замок разбивался на два огромных крыла, восходящих вверх на бесчисленное количество этажей, самые верхние из которых соединялись подвесными мостами, протянутыми от северного крыла к южному.

Дворец был обращен к морю восточной стороной и спускался к побережью зелеными садами, завершавшимися океаном.

Такой своеобразный пруд производил впечатление. Казалось, весь океан принадлежит королю Соллоса.

Вот только на восток не ходили ничьи корабли, ибо не было там жизни. Восточные моря были гибельны для всего живого. И не потому, что там водились чудовища, хотя Лэа не сомневалась, что в его глубине живут древнейшие морские драконы – единственные опасные создания в море, а потому, что там часто бушевали свирепые штормы.

Впрочем, Лэа и не собирались никогда плыть на восток.

Потому что Джера там не было.

Кое-как дождавшись, пока процессия достигнет замка и их всех устроят в комнаты, Лэа поспешила покинуть дворец.

И сейчас она бродила по людным улицам, заполненным в послеобеденное время в основном одними, спешащими по своим делам, торговцами, ремесленниками и обычными горожанами.

У всех жителей этой южной страны была бронзовая загорелая кожа, совсем как у Лейса.

Полностью погрузившись в свои размышления, она не заметила идущую параллельно с ней девушку.

Она медленно брела по городу, не замечая, что амплитуда шагов девушки такова, чтобы не отстать и не упустить Лэа из виду.

Она сунула руку в карман, нащупала там кошель, щедро наполненный Кэрримом золотыми монетами. Вообще-то Лэа собиралась на эти деньги купить новые ножны Карателю, но решила, что вполне могла бы пообедать в таверне.

Лэа оббежала глазами ряд пестрых вывесок, тянувшихся вдоль улицы, выбрала симпатичный выкрашенный белой краской щит с нарисованным рыжим котом, свернувшимся в клубочек возле полной рыбой тарелки, залитой аппетитной на вид сметаной.

Лэа подумала, что уж в Соллосе, великой морской державе, уж точно должны уметь вкусно готовить рыбу.

Она, не раздумывая, переступила порог таверны. Девушка, немного помедлив, шагнула за ней.

Внутри было чисто и прохладно. Свежевымытые деревянные полы были еще мокрыми, сильно пахло древесиной и свежим хлебом.

Лэа подошла к деревянной стойке, достала из кармана золотой, протянула его пухлой женщине с волосами, убранными под платок, стоящей за стойкой.

– Хочу у вас пообедать, – улыбнулась она.

– Что желаете, ми-сади? У нас самая лучшая кухня во всем стольном Мистурге! Я могу предложить вам форель, фаршированную рисом, чесноком и зеленью; лосося, запеченного в сметане; жареную треску, соленую с луком сельдь, вареные креветки или мидии, а также…

– Что-нибудь на ваше усмотрение, – остановила поток слов Лэа. – И вина, пожалуйста… из лучших погребов Соллоса.

Женщина улыбнулась, проворно кликнула служанку, отдала ей короткое распоряжение. Служанка побежала на кухню.

Лэа повернулась лицом в зал, полный в такое время обедающими горожанами.

Лэа и вправду заглянула в дорогостоящее заведение, потому что не видела за столами обычного рабочего люда. Зато ей отчетливо бросилось в глаза несколько разодетых вельмож, пара купцов, два хорошо вооруженных воина, не иначе, как из королевской свиты.

Лэа села за находящийся рядом с дверью единственный пустовавший стол. До нее долетел взрыв хохота из центра таверны, из-за сдвинутых вплотную нескольких столов, за которыми и расположились королевские гвардейцы.

Гвардию Лэа не любила. Как показывал ее опыт, это особое воинство, подчиненное только королю, наполняли напыщенные благородные сыновья аристократических кровей, по большому счету, ничего из себя не представляющие, зато всегда одетые с иголочки и вооруженные на зависть королевской армии.

Вот и сейчас, гвардейцы, которым наверняка только что выдали месячное жалование, расположились за столом, обильно заставленным разнообразной едой и кувшинами с вином.

Соллоская гвардия носила мундиры белого цвета с золотыми застежками, главным оружием были такие же белоснежные острые пики.

Гвардейцы, уже изрядно выпившие, подмигивали хорошеньким румяным служанкам, хихикавшим из-за кухонных занавесок.

Лэа насчитала десять статных румяных красавцев. Один из них встал из-за стола, подошел к другому столу, намереваясь завязать разговор со светловолосой зеленоглазой девушкой.

Сердитый взгляд, короткая, брошенная девушкой фраза, и гвардейца как ветром сдуло.

Лэа пригляделась к девушке внимательней. Их глаза встретились. И что-то не понравилось Лэа в этих глазах. Слишком внимательно они ее изучали, слишком много деталей пытались запомнить.

У нее была воинская выправка и кошачьи плавные движения.

Лэа отвернулась. Интересно, еще один враг?

Наемница откинула назад упавшие на лоб волосы.

– Привет.

Она подняла глаза. Еще один пьяный гвардеец. Лэа молчала. Так и не дождавшись ответного приветствия, воин немного потоптался и сел рядом.

– Чего тебе? – устало спросила Лэа.

– Вы Лэа ун Лайт?

Ну вот. Ее слава уже и до Соллоса добралась.

– Это имеет значение?

– Имеет, – признался гвардеец. – Я вас сразу узнал, потому что много о вас слышал. Все больше от друга.

– От друга?

– Да. Он сейчас в Соллосе. Ученый.

– Ученый? Как его имя?

Не так уж много было ученых, которые могли бы знать о ней.

– Хьял ун Лайт.

Лэа улыбнулась.

– Что он делает в Соллосе?

– Съезд ученых… или что-то в этом роде, я не очень слушал-то, – признался гвардеец.

– Не говори ему, что видел меня в Соллосе, – неожиданно для самой себя сказала Лэа. И сразу поняла, что так будет лучше. – Не хочу, чтобы он меня искал…

Гвардеец кивнул, но не слишком уверенно. Надеяться на то, что он сдержит свое слово, не приходилось, но Лэа было все равно. Мистург огромен, он не сможет найти ее. Даже если захочет.

Пришла служанка, поставила перед Лэа поднос с дымящейся едой. Лэа знаком дала понять, что не держит больше гвардейца. Немного помявшись, он вздохнул, с грохотом отодвинул стул и вышел из-за стола Лэа.

Лэа принялась за еду, оказавшуюся необычайно вкусной. Уж где-где, а в Соллосе рыбу готовить умели.

Но, видимо, поесть сегодня спокойно ей было не суждено. Девушка, так пристально разглядывавшая Лэа, села напротив нее. Так бесшумно, что она вздрогнула, окинула незваную гостью неприязненным взглядом.

Девушки смотрели друг на друга холодными изучающими взглядами, одинаково четко подмечающими детали.

Она была высокой, худой и очень загорелой, золотистый морской загар красиво оттенял некогда светлую кожу. Ее яркие зеленые глаза эльфьего раскосого разреза были прищурены, и взгляд внимательно изучал каждую деталь на ней, Лэа.

Светлые пшеничные волосы были растрепаны и небрежно раскиданы по плечам. За спиной у нее висел двухметровый ясеневый лук, укрепленный рогом и сухожилиями, с туго натянутой тетивой. В колчане пестрели оперением черные стрелы.

На ней была коротенькая рубашечка, подвязанная в талии узелком, и срезанная наискось кривая юбка. Кожаные сандалии, оплетавшие ноги до колен ремешками, мягко и бесшумно коснулись пола, когда она села.

– Ты Лэа? – процедила незнакомка.

Лэа не сочла нужным отвечать, она продолжала свою трапезу.

Девушка сложила на груди руки, откинулась на спинку стула, прищурилась.

– Думаешь, мне так хочется с тобой разговаривать?

– Я тебя не звала, – коротко ответила Лэа. – И не держу.

Девушка резко наклонилась вперед. Так близко, что едва не коснулась головой носа Лэа.

– Я здесь не по своему желанию.

Лэа вздохнула, отложила ложку.

– Я слушаю. Только давай быстрее, у меня нет настроения выслушивать тебя.

Девушка фыркнула, отбросила назад волосы, окинула Лэа еще одним неприязненным взглядом.

– Да говорить я не собираюсь с тобой, – девушка сунула руку в карман, достала оттуда свернутый в трубку лист пергамента. – Письмо у меня есть для тебя.

– От кого?

– Прочтешь – узнаешь.

Девушка бросила сверток на стол, с шумом встала и прошествовала к выходу. Лэа следила за ней взглядом до тех пор, пока она не скрылась за дверью, и только тогда развернула послание.

«Лэа! – начиналось письмо. – Пишу при первой же возможности, которая представилась далеко не сразу. К счастью, мне удалось выжить, на что я уже не смел надеяться. Я попал в юго-восточное течение, и меня сильно отнесло от северных берегов. Наверное, именно поэтому вам не удалось меня найти. А я не сомневаюсь, что вы меня искали. Я множество раз возблагодарил богов за то, что родился в Роккаме, на морском побережье. Вода любит меня, я прекрасный пловец. Только благодаря этому мне удалось выжить. Но все же, хоть меня и отнесло далеко на юг, вода оставалась ледяной. Я бы замерз насмерть, если бы не пираты. Огромное парусное судно с романтичным названием «Сирена» я увидел сразу. Мне опять повезло, их путь пролегал мимо меня. Пираты подобрали меня. Провалявшись в лихорадке целую неделю, я наконец-то пришел в себя, и теперь пишу тебе письмо. Я долго думал, как его передать тебе, и, самое главное, где тебя искать. Но потом мне пришло в голову: уж если кто и знает, где ты сейчас, то только масэтр Кэнд. Еще неделю мы находились в открытом море, в тщетном ожидании любого судна, чей путь лежал бы мимо Логи Анджа. И когда наши ожидания оправдались, капитан «Сирены», досточтимый Рэнди кир Каллэх, более известный как Рэд Гроза Морей, не отпустил меня на твои поиски, так как я был все еще очень слаб. А вместо этого снарядил человека с моим письмом. Я не знаю, кто это будет, так как изо всей команды знаком только с капитаном. Но, надеюсь, он доставит тебе это письмо, где бы ты ни была.

Кстати, пираты почему-то не любят кадетов Логи Анджа. Не знаешь почему? Райт».

Руки Лэа окаменели. Она безжизненно всматривалась в письмо, которое вдруг из простой желтоватой свернутой бумажки стало невесомо-прекрасным, и даже буквы налились каким-то сиянием.

«…мне удалось выжить…»

Он жив! Жив! Жив!

«…меня сильно отнесло от северных берегов…»

А они-то, дураки, искали его там, на месте сражения!

Она раз за разом перечитывала письмо, не могла оторваться от него, и с каждым разом сердце ее все больше наполнялось радостью.

Райт выжил. Он не утонул, и не замерз в холодном Северном море. Ему удалось спастись.

Хвала Эаллон!

Рэд Гроза Морей пришел на помощь. Он воистину великий пират, раз не оставил Райта умирать в холодных водах залива.

Лицо Лэа озарила счастливая улыбка. Впрочем, что-то ей не давало покою. Что-то, чего она не сделала, но сделать была должна.

Девушка!

Лэа выскочила из-за стола, опрометью бросилась на улицу. Трижды обыскала всю улицу и прилегающие к ней ответвления, но ее нигде не было видно.

Чувствуя вину – за то, что не поблагодарила ее, – и досаду, – за то, что не удалось расспросить, – Лэа поплелась обратно в замок.

Что-то важное назревало в Мистурге, огромной столице Соллоса. Что-то нехорошее и неприветливое, но очень значимое.

Значимое для Лэа.

Глубокая ночь царила в Мистурге. Тьма кралась по улицам, сворачивалась черными змеями в узких улочках и переходах.

Этот уличный закуток был грязным даже по меркам большого города. Утоптанная на главных улицах пыль здесь была жидкой и неприятно чавкала, когда он переступал с ноги на ногу. Что-то капало с кривых крыш, даже стены, загородившие закуток от всех улиц, чем-то сочились.

Нестерпимо воняло рыбой, протухшей много недель назад и выброшенной нерадивыми хозяевами вместо сточной канавы прямо на улицу.

Джер поморщился. Долго ли ему еще ждать?!

Он прислушался. Тихо.

Да, он выбрал странное место для встречи. Но здесь его точно никто не увидит и не подслушает.

Точнее, не увидит их.

Джер надел на лицо маску. Бронза сверкнула огнем на оскаленных волчьих клыках. Они не должны видеть его лицо. Настоящее, не скрытое маской.

Джер усмехнулся, подумав о том, что единственным предметом, по которому Лэа могла бы его опознать, была маска.

Раздались шаги.

Ну, наконец-то!

В закуток проскользнул человек. Худой и гибкий, как ласка, в темном плаще и надвинутом на глаза капюшоне. Ни один из них не хотел оставаться узнанным.

– Ты долго, – холодно сказал Джер, доставая из кармана кошель, полный звонких золотых монет.

– Следовало убедиться во всем лично, мой господин! – со страхом сказал человек.

– Она получила письмо от Райта?

– Да, господин. Ей его передала девушка, сошедшая с пиратского судна.

– Это мне известно. Как она отреагировала на письмо?

– Она очень обрадовалась, господин. Теперь будет легче.

– Все равно, будьте осторожны. Она может заподозрить что-то. У вас будет только одна попытка.

Его зеленые глаза блеснули в темноте звериным блеском, нагнав страха на человека в плаще.

– Остальное получите после, – Джер протянул ему кошель. – Если не справитесь – она убьет вас. Пощады не будет.

– Мой господин… – попытался возразить человек. – Мои ребята еще ни разу не подвели заказчика. Всегда все делали гладко и чисто. Вы по-прежнему считаете, что одного будет не достаточно?

– Четверо, никак не меньше, – отрезал Джер. – Или мне забрать деньги?

Человек склонился в поклоне.

– Как пожелаете, господин.

– Завтра в этом же месте. Получите остальное. Если все сделаете как надо.

– Все будет сделано, господин… – пообещал человек, пряча кошель в складках плаща.

Он также бесшумно и тихо выскользнул из закутка, как и появился.

«Можно отплывать», – подумал Джер, выходя следом за ним.

Улица была уже пуста, наемный убийца будто растворился в темноте.

Он был уверен, что они все погибнут завтра. Ведь они были просто воинами, а Лэа – выпускницей Логи Анджа. Весьма талантливой выпускницей.

Джер усмехнулся, подумав об этом.

Затеянная им игра стоила свеч. Когда-нибудь он сам найдет ее. Но не сейчас. Сейчас у него есть более важные дела.

Глупая, как она не понимает: ей никогда не найти его, только если он сам этого не захочет. Ведь в нем есть крохи магических сил, а еще у него есть легендарный меч.

Джер провел рукой по рукояти меча, принадлежавшего ранее масэтру Кэнду. Стоило наведаться на остров только ради этого.

Джер опять усмехнулся и тоже растворился в темноте ночных улиц.

Глава XXI: Жива!

– Она спит, – услышала Лэа тихие голоса. – Какая она милая, когда спит… сущий ангел.

– А это точно она? Я слышала, что у нее страшный шрам на лице, и от этого оно уродливое.

– Да точно она. Видишь меч?

– А я слышала, что у нее живьем содрана кожа с ног, и поэтому она никогда не надевает платьев.

– Дура! – раздался еще один сердитый голос. – В юбке-то больно не навоюешься.

Раздался женский смешок, и Лэа открыла глаза.

Дверей, как таковых, в замке не было. Их заменяли тяжелые бархатные портьеры, и это создавало некоторые неудобства. Впрочем, Лэа понимала короля Визивада. За такими импровизированными «дверями» нельзя было плести никаких интриг – слишком большой риск, что завтра твое тело будет болтаться на виселице.

В щель между дверным проемом и тяжелой шторой заглядывали три любопытных женских лица.

Увидев, что Лэа проснулась и смотрит прямо на них, девушки ойкнули и поспешили скрыться.

Лэа с тоской подумала о том, что принц и здесь успел разболтать всем, кто она такая.

Она встала с кровати, быстро оделась и повесила за спину ножны с мечом. В кармане зашелестело письмо. Лэа тепло улыбнулась, когда вспомнила, что Райт жив.

Она найдет его, непременно. Но только после мести.

Лэа сосредоточилась. Нужно вплотную заняться поисками Дани, иначе она с Кэрримом проторчит здесь кучу времени.

Лэа вышла из своей комнаты, откинув портьеру в сторону. Ее покои находились в самом конце южного крыла, наиболее приближенного к морю. Лэа знала, что принц Кэррим расположился в западном, рядом с монархами, а комната Риан находилась этажом ниже у самой лестницы.

Она надеялась, что ей удастся проскользнуть незамеченной и одной отправиться на поиски брата Джера и его матери. Она намеренно старалась не называть их по имени – к чему привыкать к именам тех, кого собираешься убить?

Именно поэтому она не хотела ставить в известность о своем уходе Риан, но ее замысел не удался. Риан уже стояла на лестнице, привалившись к стене, полностью собранная.

Все слуги бросали на нее презрительные взгляды, но Риан, похоже, это доставляло удовольствие. Наученная в Логе Анджа смотреть прямо в глаза всем людям – по словам Кэнда в глазах можно прочесть абсолютно все – она ввергала в крайнее смущение и недоумение всех слуг, бросавших на нее косые взгляды.

– А вот и ты, – Риан оторвалась от стены и преградила путь Лэа, уперев руки в бока. – Пять тридцать. Опаздываешь.

– Я уже не кадет, – улыбнулась Лэа.

– Ты воин, – подняла брови Риан. – По-моему, этого достаточно для поддержания дисциплины.

Лэа усмехнулась, но промолчала и двинулась вниз по лестнице, к главным замковым воротам.

Риан последовала за ней.

– Со мной тебе не придется их искать, – уверенно сказала девушка. – Я отведу тебя к ним домой.

– Оставайся в замке.

– Нет, – голос Риан был спокоен. – Я иду с тобой. Я знаю, что не могу повлиять на твое решение. Но если ты решишь убить их, то я встану на их сторону и буду защищать до последней капли крови.

Лэа бросила на Риан короткий взгляд.

Не так уж много в ней было этой самой крови. Лэа могла бы с легкостью победить ее, но дело было не в этом.

Риан прекрасно знала, на что способна Лэа, знала, насколько она сильна и совершенна в воинском искусстве. Да что там говорить, на ее плече красовалась синяя татуировка – и этим было все сказано.

Дело было как раз в том, что Риан, несмотря на это, готова была защищать Дани и сади Таир. Готова была принять смерть за них.

Лэа молча размышляла об этом, выходя из ворот замка на людную площадь.

– Лэа? – тревожно окликнула ее Риан. – Здесь что-то не так…

Она вынырнула из своих раздумий, окинула взглядом площадь. Все люди, чересчур взбудораженные, спешили прочь.

– Впервые такое в Соллосе!

– Где они ее взяли?

– Никогда не видел ничего подобного!

– Просто невероятно!

– Это жестоко!

Куча откликов смешалась в голове, Лэа не могла понять, в чем дело.

– Что здесь происходит? – она завертела головой по сторонам. – Наш визит откладывается.

Лэа отчасти надеялась, что ей удастся все-таки навестить их одной.

– Я хочу понять, в чем дело. Идем за всеми, – решила Лэа.

– Идем, – пожала плечами Риан.

Лэа показалось, что девушка раскусила ее «гениальный» план.

Она вышла вперед и повела Лэа за собой через быстро пустеющие улицы. Народ стекался куда-то в одну точку. Удивительное дело, подобной самоорганизации не было даже тогда, когда короновали Визивада.

Лэа шла следом за уверенно шагающей Риан. Ее тренировочный меч болтался за спиной в ножнах, между худых лопаток. Рукоятка закрывала тоненькую в синих жилках шею.

Лэа не без жалости подумала о том, что Риан в этой жизни пришлось куда как нелегко. Нелюбимая дочь, изгнанница, кадетка не по своей воле…

Лэа жила в любви, пока не пришел Джер. В ней не было такой болезненной худобы, не было затравленного взгляда глаз. Она не знала, что такое боль и людская ненависть. И думала, никогда не узнает.

Жизнь больно бросила ее о землю, хотела сломить и поставить на колени, но этого ей не удалось. Она вставала, снова и снова, и шла вперед.

Они углублялись в город.

– Кажется, все идут на площадь Трех Королей, – вертя головой по сторонам, сказала Риан. Она хорошо знала родной город.

Гомон голосов мешал сосредоточиться, но из отдельных выкриков толпы Лэа удалось уловить, что на площади их ждет какое-то диковинное зрелище.

Ноги застучали по каменистой брусчатке, улица расширилась, будто пытаясь вместить в себя все увеличивающуюся толпу.

Издалека Лэа уже видела высокие, возносящиеся в небо статуи в монарших одеждах, простершие руки навстречу незримым подданным.

– Три самых Великих короля Соллоса, – крикнула Риан, пытаясь перекричать толпу. – Его Величество Роланд Отважный, объединивший все земли Светлейшего Королевства, Эльхан Благородный, приведший Объединенное Королевство к процветанию и Рианон Освободительница, отменившая рабство в нашей стране.

Лэа усмехнулась. По ее мнению, дела этих монархов были не настолько уж великими, чтобы говорить о них с благоговением и трепетом. Но судить она никого не собиралась, поэтому следом за Риан протиснулась сквозь последние слои толпы.

Центр площади был огорожен деревянным заборчиком, но это не было необходимостью. Никто не стремился подойти поближе.

В самом центре стояла огромная, футов тридцать в поперечнике и двадцать пять в длину, железная клетка, накрытая не пропускающей свет железной плетеной тканью. Лэа посетила мысль, что ткань была сплетена специально для этой клетки, только вот для какой цели она служила?

Она внимательно осмотрела низ клетки, чуть выглядывающий из-под спешно наброшенной или сползшей ткани, металлически поблескивавшей на солнце.

Толстые железные прутья клетки были черными от копоти.

Лэа знала только одно существо в Элатее, которое могло бы превратить сталь в покореженные черные прутья. Только одно существо, которого можно было спрятать кольчужной тканью.

Сталь от огня…

В клетке томился дракон.

Как будто в подтверждение ее слов, из клетки донесся оглушающий яростный рев. Все внутри озарилось оранжевым светом, в тонкие щели между плетениями ткани высунулись языки пламени.

По площади пополз черный серный дым.

Люди закашлялись.

Лэа стояла, как громом пораженная.

Где они достали лавового дракона? Это великая редкость, они живут только за островом Логи Анджа. Поймать взрослого яростного дракона невозможно.

Лэа стало интересно, кто привез сюда эту клетку. Она увидела трех мужчин за огромной конструкцией, облаченных в кольчуги и шлемы, один здоровее другого.

Она протолкалась сквозь оставшихся людей, переступила заборчик.

– Сюда нельзя! – заорал один из мужчин, бросаясь к девушке. – Немедленно вернитесь за ограждение, ми-сади!

– Где вы достали лавового дракона? – спокойно спросила Лэа, подходя к клетке.

Мужчина остановился как вкопанный, задумчиво почесал черные усы, прищурился, спросил:

– А вы что, разбираетесь в драконах?

– Отличить одного от другого я могу.

Мужчина сплюнул.

– Уж как мы его поймали, так никаких сил с ним нет! Клетки приходится раз в неделю менять, не выдерживают дольше! Бьется об прутья, ревет, грызет сталь. Люди шарахаются. А как дыхнет огнем, так метров на пять, не меньше.

– Что же вы его не отпустите?

Мужчина хмыкнул.

– Доход от него больше, чем расходы. Вы не представляете себе, сколько народу готово отдать свои денежки, для того, чтобы хоть одним глазком взглянуть на дракона.

– Так вы и сейчас здесь за этим?

– Конечно, – мужчина повел плечами и властно добавил. – А теперь прошу вас вернуться за заграждение, мы снимем накидку, и вы увидите дракона.

Лэа бросила на клетку последний взгляд. Дракон взревел еще раз, полыхнул огонь.

Она вернулась назад, и едва переступила заграждение, раздался громкий голос беседовавшего с ней мужчины:

– Все внимание! Сейчас вы увидите то, что никогда…

Лэа не стала его слушать, она окинула взглядом замершую толпу, бросила быстрый взгляд на Риан. Та стояла нахмуренная. Увидев, что Лэа смотрит на нее, сказала:

– Не нравится мне все это. Драконы не должны сидеть в клетках.

– У тебя уже есть дракон?

Риан покачала головой.

– Масэтр Дэкиста сказал, что я отправлюсь за ним, как только выполню задание Кэнда. Как думаешь, что у них за дракон?

– Лавовый.

– Как ты?.. – изумилась Риан. – Откуда?..

– Внимательно слушала на уроках Дэкисты.

– … итак, приготовьтесь!

Лэа вернула свое внимание клетке.

Двое мужчин подскочили к ней, потянули ткань за концы. Легкий скрежет железа по железу – и кольчужное плетение сползло. В тот же миг дракон выдохнул струю огня, и площадь заволокло черным дымом.

Лэа закашлялась, глаза слезились.

Дракон выгибался и с остервенением бился об клетку. Его мощное, но вместе с тем изящное, покрытое гладкой чешуей тело, было скованно цепями, которые кое-где врезались в кожу до крови.

На шее красовался крепкий широкий ошейник, а распахнутая пасть была зажата в таком состоянии железными болтами. Видимо, для того, чтобы зрители восхищались длиной зубов дракона.

Когда же дым рассеялся, Лэа смогла разглядеть самого зверя.

Кроваво-красная чешуя сверкала на солнце рубиновым огнем. Гладкая и прочная, словно отшлифованный алмаз, она слепила глаза. Частый частокол шипов от длинного изящного хвоста, до рогатой вытянутой морды, поблескивал ядом. Тройной ряд рогов на морде образовывал панцирь. Распахнутую пасть венчал двойной ряд острых длиннющих зубов.

Дракон распахнул крылья, заполнив ими все свободное место в клетке, и Лэа увидела несколько свежих ран на них, оставленных раскаленными прутьями.

Вот и сейчас, стоило дракону раскрыть крылья, один из мужчин кинулся к нему и прижег раскаленным прутом.

Дракон взревел, Лэа закричала:

– Не трогайте его!

Дракон повернулся, повинуясь голосу Лэа.

Мир завертелся, внутри что-то оборвалось, земля ушла из-под ног.

Дракон смотрел на Лэа желтыми немигающими глазами.

Это было невероятно!

Как во сне, Лэа перешагнула заграждение, словно загипнотизированная, пошла вперед.

– Вернитесь на место! – закричал один из мужчин, но его голос донесся, как сквозь толстую вату.

Когда он схватил ее за руку, Лэа оттолкнула его особым приемом, так легко и играючи, что он тут же рухнул на землю, без попыток встать.

Другие опасались приближаться к сумасшедшей девушке.

Они ответят за каждый рубец на ее крыльях, за каждую рану, нанесенную цепью, за каждый ожог, подаренный раскаленным прутом.

– Остановись! – кричала толпа. – Вернись на место!

Взгляд дракона гипнотизировал. Он согнул изящную шею, склонив голову так, чтобы глаза оказались на уровне.

– Ирди… – прошептала Лэа, подходя к клетке вплотную.

Прутьев она касаться не стала – раскаленная сталь.

Дракон выдохнул клубы дыма через ноздри, но Лэа не закашлялась.

Вертикальные зрачки дракона сузились еще сильнее, он издал утробный низкий рык.

– Отойдите! – один из надсмотрщиков оттолкнул ее от клетки.

Ирди взревела, дохнула огнем.

Охранник бросился наземь, закрывая Лэа своим телом, и весь огневой удар пришелся на его кольчугу.

Сталь раскалилась, охранник завизжал от боли.

– Она не причинит мне вреда! – в бешенстве закричала Лэа. – Каждый, кто посмеет встать между мною и драконом – умрет!

Она вытащила из ножен Карателя, дракон фыркнул.

– Лэа, вернись! Не делай этого! – умоляюще воскликнула Риан.

Но Лэа было плевать на все.

Она сделала шаг, отделяющий ее от замка клетки, легко рубанула мечом, и вот уже цепи валяются на земле.

Клетка отворилась.

Медленно, будто не веря, что свободна, Ирди вышла наружу.

Она села, как кот, обвив лапы хвостом. Ее низко опущенная голова не сводила глаз с Лэа.

У нее не было с собой кристалла, с помощью которого кадеты блокируют драконью ярость, но сейчас Лэа об этом даже не вспомнила.

Ее и Ирди разделял какой-то шаг.

Она вытянула руку, дракон наклонил голову еще ниже.

– Ирди… – еще раз прошептала Лэа.

Она чувствовала жар, исходящий от нее, видела собственное отражение в светящихся глазах.

Лэа протянула руку к драконьему носу, чтобы коснуться его.

Толпа замерла в напряженном ожидании, никто уже не кричал. Все понимали: происходит что-то невероятное.

Обычная девушка, вооруженная только бесполезной железкой, облаченная лишь в кожу, одним касанием руки пыталась усмирить дракона…

Нос Ирди и ее руку разделяло несколько миллиметров.

Они безотрывно смотрели друг другу в глаза.

– Я думала, что ты умерла… – в глазах Лэа стояли слезы. – Я не верила масэтрам до последнего, и вот теперь ты здесь.

Рука коснулась теплой драконьей морды и…

И ничего не произошло. Ничего такого, на что рассчитывала толпа. Дракон не откусил ей руку, не забился в истерике, не схватил Лэа передними лапами, чтобы унести в свое гнездо.

Потому что перед ними был не просто дракон.

Ощутив теплую драконью чешую рукой, Лэа улыбнулась.

– Мне так тебя не хватало.

Ирди издала еще один низкий утробный рык, распахнула крылья.

Толпа шарахнулась.

Ирди взлетела легко и изящно, без разбега, набрала высоту быстрее пущенной в небо стрелы, описала над площадью несколько кругов, а затем легко заскользила на посадку.

Ее украшенные острыми когтями лапы легко и беззвучно коснулись площади, Ирди опустила левое крыло, чуть накренившись на правый бок.

– С удовольствием…

Лэа подошла к своему дракону, вскочила на него, провела рукой по гладкой теплой чешуе, тихо шепнула:

– Я люблю тебя, Ирди…

Они взлетели. Площадь быстро превратилась в крошечную точку, в лицо ударил холодный ветер.

Лэа ощутила давно забытый восторг, она вновь обрела своего дракона, она стала настоящим воином!

Ирди летела плавно и не спеша, давая Лэа возможность насладиться полетом. Тонкие прозрачные крылья лишь легкими взмахами регулировали скорость и высоту.

Лэа ощутила гордость за своего дракона.

Они поднялись на пару километров от земли. Весь Мистург, как на ладони, предстал перед Лэа.

Белокаменный город с двуглавым дворцом, плещущееся море, золотой песок пляжа, тяжелая зелень древних лесов.

Воздух был чистым, свежим и холодным. Он гневно трепал волосы Лэа, будто возмущался вторжению на высоту, подвластную лишь ему.

Лэа направила Ирди к лесу. То, что она задумала, должно было пройти без участия дракона. Ей ужасно не хотелось оставлять только что обретенную Ирди одну, но она понимала, что другого такого шанса может не представиться.

Ирди снижалась плавными кругами на лесную полянку с небольшим озером.

«Вот и отлично», – подумала Лэа.

Когти Ирди впились в мягкую зеленую траву, она опустилась на один бок, давая Лэа возможность спуститься.

– Я скоро вернусь, – пообещала Лэа дракону и направилась прочь из лесу.

Она рассчитала все точно. Выйдя из леса, она оказалась на берегу реки, а невдалеке виднелись небольшие дома.

Лэа достала из набедренной сумки, взятой из дому, широкополую шляпу и надела ее на себя, закрыв тенью глаза, а затем решительно зашагала к деревне.

Ей повезло. Еще не подойдя к деревне, она увидела рыбаков, чинивших на берегу сети.

– Мое почтение, милостивые господа, – поздоровалась она.

«Милостивые господа» подняли удивленные испачканные лица на Лэа.

– Могу ли я узнать, в каком доме живет почтенная сади Таир?

Один из рыбаков, то, что постарше, оглядел ее подозрительным взглядом, утер нос рукой, спросил:

– А ты сама-то кто ей будешь?

Сердце Лэа забилось сильнее.

– Я несу весточку ей от сына.

– Весточку? – еще более подозрительно спросил старый рыбак и почесал седую бороду. – Она старшего своего, Джера, уже год не видела и не слышала. Почему он сам не явился проведать мать?

Лэа сдержала поднявшиеся в душе негативные эмоции.

– Он занят. Слишком много дел.

Ответ был расплывчатым, но рыбака он устроил.

– Нет больше сади Таир. Три дня как преставилась старушка. Остался лишь один сынок младший, Дани. Да и тот в Мистург подался.

Сердце у Лэа упало.

– Куда именно?

– А это мне неведомо, – пожал плечами рыбак, снова беря в руки порванную сеть. – Никому ничего не сказал малец. Никак брата пошел искать.

Руки Лэа сжались в кулаки. Она медленно пошла прочь, пытаясь переварить информацию.

Мать Джера умерла. Брат ушел в неизвестном направлении. Ниточка опять рвалась, и Лэа чуть не пришла в отчаянье.

Она настроила мысли ки-ар, и голова удивительным образом очистилась.

Прошло три дня, с тех пор умерла мать Джера. Все это время, Лэа была уверена, Дани не отходил от нее. Затем шла подготовка к обряду кремации, то есть он находился здесь еще день.

У Дани было всего два дня, чтобы покинуть дом. А если учесть, что с места он сорвался не молниеносно, то примерно день.

Глаза Лэа бессмысленно блуждали по горизонту, остановились на кроваво-красном закате. Таком же темном, как кровь.

Рыбак сказал, что мальчик здесь, в столице.

Лэа решительным шагом направилась обратно, к опушке, где ее ждала Ирди.

Ирди и в самом деле ждала ее, точнее, спала, свернувшись изящным полумесяцем, и положив изящную голову на передние лапы.

Только сейчас Лэа заметила, что она изранена. Видать сильно допекли те мерзкие людишки, что упрятали ее в клетку.

Она сильно пожалела о том, что не убила их на месте.

Дракону требовался отдых. Чтобы восстановить свои силы полностью, Ирди надо было проспать несколько дней кряду. Ранами же придется заняться ей, Лэа, потому как не один лекарь во всем Соллосе не возьмется лечить дракона.

Больше всего пострадали крылья – на них было много рваных ран и рубцов. Ими Лэа и решила заняться в первую очередь.

Лечение спящего дракона затянулось до вечера. Солнце уже село, и Лэа пришлось развести костер. В густых кострах пели цикады и сверчки, жужжали комары и москиты.

Искры от костра улетали высоко в небо, почти прогоревшие дрова приобрели прозрачно-рубиновый цвет, когда Лэа, наконец, закончила. Она обработала все раны Ирди, продезинфицировала и покрыла заживляющей мазью из трав.

Она присела около костра, отвинтила пробку от своей фляжки, прикидывая, где ей переночевать.

Лэа уже окончательно решила остаться здесь, а в замок отправиться утром, когда в глубине леса раздался тихий, не характерный бегающим животным, треск.

Лэа прислушалась. Бандиты?

Но снова воцарилась тишина, и Лэа отбросила все подозрения, растянувшись на охапке листьев возле костра.

Они появились одновременно, будто из ниоткуда, в черных шуршащих плащах с капюшонами, с четырех сторон, видимо, хотели окружить ее.

Их лица, скрытые капюшонами, были склонены, а в руках бандиты держали парные эльфьи клинки.

Лэа вскочила, листья полетели в разные стороны. Каратель зашипел, выскакивая из ножен.

Они сделали шаг вперед, синхронно, не говоря ни слова.

Мысли Лэа лихорадочно заметались в голове. Это были не бандиты, а наемные убийцы, асассины, безжалостные и жестокие.

Такие, как Джер. Лэа ненавидела наемных убийц. Таких убийц, которые брались за любое дело.

Намерения наемников были чисты и прозрачны, как вода в горном ручье. Они сделали еще один шаг, рассчитывая сузить кольцо, но Лэа не дала им этого сделать.

Крутанувшись вокруг собственной оси, она напала на того, что находился сзади.

Наемник отразил атаку Лэа, скрестив свои эльфьи клинки. На какой-то миг их лица оказались близко друг от друга, и Лэа увидела, как блеснули его равнодушные глаза.

Наемница отскочила, напала снова, метя убийце в горло. Удар был настолько легким, что она, не теряя равновесия, вывернулась обратным хайсом.

Убийца упал на колени, зажимая горло руками и плюясь кровью.

Капли крови скатились с Карателя, и клинок вновь был чистым.

Осталось трое.

Лэа проскользнула между ними так легко и ловко, что трава, на которую она ступала, даже не примялась.

Второго Лэа обманула, неловко отразив его удар, упала на одно колено, и обрадованный убийца занес меч над ее головой. Лэа крутанулась, оказавшись на спине, и рассекла нападавшего мягким ударом меча от паха до живота.

Наемник закричал, упал на землю, пытаясь собрать собственные вываливающиеся из живота внутренности.

Третий крутанул в руке клиник, не спеша стал обходить Лэа, пытаясь достать третью или четвертую сексту.

Лэа замерла, давая ему подобраться к ней ближе. Она стояла абсолютно неподвижно, не предпринимая никаких попыток напасть или отразить атаку, но когда меч убийцы, уже видевшего, как хлещет кровь из ее горла, оказался в опасной близости от ее шеи, откинулась назад, уходя от удара, использовала энергию собственного падения и отправила меч в обратный полет.

Каратель проткнул нападавшему грудь, с хрустом ломая ребра, вышел со спины. С кончика острия стекла рубиновая капля.

Лэа дернула меч обратно, лезвие подалось легко и беззвучно.

Четвертый бросил меч и обратился в бегство, но Лэа, присев на одно колено, дернула из-за голенища сапога сюррикен, одолженный у Кэррима и метнула его вслед убегающему.

Вращающееся лезвие пришлось точно в цель, перерезав убийце сухожилия на обеих ногах.

Наемник охнул, упал, но попытался ползти.

Лэа присела на корточки, сорвала пучок травы, краем глаза наблюдая за пытающимся спастись убийцей, вытерла лезвие Карателя, в котором отражалось ее собственное, украшенное шрамом, лицо, затем встала и спрятала меч в ножны.

– Не убивай! – в страхе закричал наемник, когда Лэа приблизилась к нему.

– У меня меч в ножнах, если ты не видишь, – холодно сказала Лэа. – И я не собираюсь пачкать его о такое ничтожество.

Лэа пнула убийцу носком сапога, переворачивая лицом вверх. Капюшон слетел с головы несостоявшегося убийцы, обнажая светлые волосы и такие же светлые усы. В бледно-голубых безумных глазах метался страх.

– Имя, – ледяным голосом приказала Лэа.

– Я Кайт ун Рахтаген! Не убивайте меня, ми-сади!

– Не твое, идиот, имя заказчика!

– Я не знаю! – завопил Кайт. – Не знаю!

– Будешь лгать – умрешь с мучениями, – пообещала Лэа, поднимая сюррикен с травы. – Кто вас нанял?

– Я не знаю, не знаю его имени!

– А кто знает? – Лэа прижала сюррикен к шее наемника. – Кто тебя отправил сюда? Кто сказал, где искать? Отвечай!

– Он и отправил! Но он не называл своего имени, клянусь! Он видел тебя сегодня на площади Трех Королей, когда ты освобождала того дракона! Он видел, куда ты полетела, и отправил туда нас!

– Daan varrikein! – зло выругалась Лэа. – Как он выглядел?

– Я не видел его внешности! Его лицо было скрыто маской! Маской из бронзы, в виде волчьей морды!..

Из груди Лэа вышел весь воздух, как будто ей резко дали под дых. В глазах потемнело, и она чуть не упала.

– Говоришь, был на площади? Видел?.. – как во сне повторила Лэа.

Способность связно мыслить покинула ее. Самым глупым было кидаться сейчас на опустевшую площадь. И что дальше? Биться в ярости головой о камень, которым она выложена?

Лэа присела над ассасином, подняла валявшийся в траве сюррикен, не раздумывая, прижала его к горлу Кайта.

– Где ты должен был с ним встретиться?

– Нигде! – со страхом ответил убийца. – Он сказал, что отплывает сегодня вечером. Больше у него нет здесь дел.

Время было безнадежно упущено. Стояла глубокая ночь, а из Соллоса каждый день отходили десятки кораблей, во все стороны света.

– Награда, – процедила Лэа, тихо зверея. – Кто вам должен был заплатить?

– Он заплатил! – завопил наемник. – Заплатил и смылся!

– И ты, как честный воин, отправился выполнять задание?! Рисковать шкурой, вместо того, чтобы просто прикарманить денежки и пропить их в каком-нибудь трактире? – ядовитым голосом спросила Лэа.

– А вы его не видели, ми-сади, – затрясся Кайт. – Такой бы нашел и убил, если бы я его не ослушался. – Один его вид внушает страх!

– О, это я знаю, – тихо проговорила Лэа, и ласково провела сюррикеном по шее ассасина.

В горле у убийцы что-то булькнуло, кровь хлынула из раны. Он пару раз дернулся и затих.

Лэа вытерла испачканные в кровь руки и оружие о плащ убийцы, засунула сюррикен в сапог и встала.

Занимался рассвет. Слабый и бледно-розовый, прячущийся за верхушками деревьев.

Нервы Лэа были натянуты как струна, тугая и готовая вот-вот лопнуть со звоном.

Одно только неосторожное слово, один взгляд, – и она могла бы сорваться.

Дворец еще спал, лишь сонно копошились слуги, готовя для монархов завтрак и наводя во дворец порядок.

Лэа поднялась по лестнице, ведущей в восточное крыло, резко распахнула портьеру ближайшей к лестнице комнаты, в которой, как знала, спала Риан.

Девушка и правда еще спала – едва-едва поднялось солнце. Лэа подошла к ее кровати, резко встряхнула за плечи.

Кадетка открыла ошеломленные заспанные глаза.

– Вставай, – резко бросила Лэа. – Где скрывается этот ублюдок?

– Лэа, что слу…

– Хоть одно лишнее слово, и клянусь, я убью тебя! – нервы дрожали, готовые вот-вот лопнуть. – Где он скрывается, твой распрекрасный Дани?!

– Он на реке живет. На реке Люс. Возле Мистурга.

– На реке я была вчера, – вкрадчивым голосом произнесла Лэа. – И знаешь что?! Его там не оказалось! Говорят, перебрался в город мальчик-то! Умерла матушка его!

– Но я не знаю… – начала было Риан.

– Лгать мне в лицо? – убийственно холодным голосом произнесла Лэа. – Девочка моя, ты плохая актриса. Я прошла слишком жестокую школу, чтобы не уметь распознавать ложь. И если с твоих уст слетит еще хоть одно лживое слово, я сомкну их навеки.

– Я не видела его! – вскрикнула Риан. – Я не знаю, где он еще может быть!

Лэа начала медленно и плавно вытягивать из ножен Карателя.

– Мне все равно, сколько смертей окажется между мной и Джером. И если очередной жертвой окажешься ты – так тому и быть…

Риан вскочила с кровати, схватила свой тренировочный меч, выхватила его из ножен, встала в боевую стойку.

Лэа усмехнулась.

– Ты готова умереть за него? Что же, это похвально.

Наемница шагнула вперед, меч сверкнул как молния, стремительно и смертоносно, выбив из рук девчонки ее жалкое оружие.

– Но знаешь что? Ты умрешь после него. Дани умрет первым. Я все равно его найду. И только ты можешь подарить ему легкую и быструю смерть.

– Ты не убьешь его! – закричала Риан. – Daan varrikein! Масэтр Кэнд! Если ты сделаешь это, он лишит тебя татуировки!

– Татуировка – лишь символ. Есть она или ее нет – это ничего не меняет.

Лицо Риан исказилось от страха, сильно напомнив лицо Таир, ее маленькой погибшей сестренки, что еще больше разожгло в ней ярость.

Риан принялась быстро одеваться, стараясь не смотреть на окаменевшее лицо Лэа, рассеченное ужасным шрамом.

Она и правда выглядела сейчас страшно. Шрам искривился, губы были плотно сжаты, глаза полыхали ненавистью, жаждой убийства и злобой, делая ее лицо больше похожим на жуткую маску.

Лэа не переставая думала о том, что сильно размякла за последние несколько месяцев. Если бы она путешествовала одна, если бы не Райт, не смерть Лейса, не этот чудак Кэррим и заносчивая девчонка, она бы никогда не проглядела Джера в толпе. Умом Лэа понимала, что разглядеть одного человека в тысячной толпе невозможно, но сейчас она была не готова себе в этом признаться.

От одной лишь мысли, что Джер был так рядом, так близко, ей хотелось кричать, выть, крушить все вокруг, убивать, упиваясь чужой кровью и болью, чтобы заглушить свою собственную.

Именно поэтому она ворвалась в замок.

Именно поэтому разбудила Риан.

И именно поэтому велела ей вести ее к Дани.

– Я готова, – тихо сказала Риан. – Пожалуйста, не убивай его…

Лэа молчала, но решение, окончательное и бесповоротное, читалось на ее лице.

Риан опустила глаза и медленно повела Лэа к выходу.

Наемница не собиралась больше разговаривать с девчонкой, она металась внутри своих мыслей, которые выедали ее изнутри злостью и ненавистью.

Сейчас Лэа ненавидела младшего брата Джера так же сильно, как и самого Джера. Ей казалось, что его смерть искупит ту горечь, что поселилась в ее душе, что весть о смерти Дани достигнет корабля, на котором уплывал в неведомую сторону Джер, что он повернет назад, вновь ступит на соллосский берег, и тогда она сможет сказать ему:

«Вот мы и встретились…»

Лэа шагала следом за Риан по городским улицам, не сомневаясь в том, что она приведет ее в нужное место. Она не боялась ловушки или засады. Сейчас ее не остановило бы ни что на свете, по трупам, по крови, по чужим страданиям, она прошла бы по этой тропе, вперед, к своей цели.

Девушка вела ее в пустынную и не очень богатую часть города, где, по большей части, обитали ремесленники.

По пути им встретился худой светловолосый паренек лет пятнадцати.

– Простите, ми-сэйдэн! Дани, сын достопочтенной сади Таир, перебрался сюда?

Паренек посмотрел на нее удивленными серыми глазами, приподняв светлые брови, и передернул плечами.

– Сюда уже год, как никто не переселялся.

Риан повернулась к Лэа.

– Его здесь нет. Больше я не знаю, где его искать.

– Маленькая лгунья, – улыбнулась Лэа, доставая свой меч и направляя его на паренька. – Неужели ты думала, что я попадусь на такую простую уловку?!

Он не был похож на Джера. Худой, чуть сутуловатый и немного нескладный. В нем не было той тяжелой мощи и непоколебимости, что некогда так пугали ее в Джере. Его волосы были не темными и жесткими, а мягкими и светлыми, ближе к пшеничному цвету, чуть волнистыми и длинными. Он больше походил на поэта, чем на воина. И вряд ли когда-то держал в руке оружие.

Он не был похож на Джера, и их обман мог бы удастся.

Он не был похож на Джера, но его глаза не смогли ее обмануть.

Ему стоило бросить на Лэа один-единственный взгляд, и ее сковало диким, давно позабытым страхом.

Он не был похож на Джера, но липкий, как паутина, взгляд, тяжелый и неприветливый, крылся в глубине его глаз.

Это взгляд промелькнул всего на мгновение, но этого хватило, чтобы обман раскрылся.

– Где он? – спросила Лэа, и в голове у нее зашумело. – Куда он отправился?

Дани молчал, теперь уже не скрывая недружелюбного взгляда, который оказался не таким уж и диким, как ей показалось в начале.

Это был злой и замученный взгляд, но в нем не было главного: ненависти.

Теперь на Лэа смотрел загнанный и костлявый подросток, чуть-чуть похожий на Джера.

– Я не знаю, – зло ответил паренек. – Не знаю! Он передо мной не отчитывается!

Лэа попыталась успокоиться. Прежде чем убить его, она должна узнать о Джере все. Все, что он сможет рассказать.

Неожиданно вперед шагнула Риан. Она загородила Дани, и снова достала меч, свою детскую тренировочную игрушку.

– Я буду защищать его. До последней капли крови, – в голосе девчонки была решимость.

Перед Лэа стояли двое влюбленных: плечистый высокий паренек и стройная тоненькая девушка, которая загораживала любимого своим телом, закрываясь от Лэа мечом.

Лэа вдруг стало невыносимо горько. Им с Лейсом было столько же, когда они учились в Логе Анджа. Когда они убегали с уроков исследовать пропасти, скалы и драконьи пещеры.

Однажды они получили невероятный нагоняй от масэтра Дэкисты, когда решили оседлать дракона Радуглы. Потом им пришлось неделю драить полы в замке, ибо это было самое унизительное наказание для всех кадетов.

И сейчас Лэа видела себя в Риан. Такую же решительную и злую девчонку, пусть не похожую внешне, но сильную духом.

Казалось, Риан прочитала ее мысли. Она тихо сказала:

– Вспомни себя, Лэа. Вспомни Логу Анджа. И того, кого ты любила. Вспомни Лейса…

Но ей не стоило это говорить. Не сейчас. Лейса вспоминать было больно. Невыносимо больно.

– Никогда не смей произносить это имя, – раздельно и очень медленно проговорила Лэа. – Никогда. Слышишь?

Она отвернулась на секунду, чтобы взять себя в руки.

– Куда он отправился? – спросила Лэа, когда пришла в себя. – Отвечай!

– Я не знаю, – прошипел Дани. – Я видел его всего пять минут!

– Так, – Лэа опять вышла из себя.

По ее соображениям, их встреча должна была пройти легко. Дани должен был, не сопротивляясь, рассказать ей все о Джере, а затем умереть, легко и быстро. Она глубоко вдохнула, настраиваясь ки-ар, затем схватила Дани за воротник рубашки.

– Веди меня домой, если не хочешь, чтобы наша задушевная беседа состоялась прямо здесь, посреди пыльной и грязной улицы.

Дани дернулся, попытался вырваться, но против ки-ар у него не было ни единого шанса.

– Ты пойдешь следом, спокойно, не делая глупостей, – обратилась наемница к Риан. – Иначе каждая твоя глупость отразиться на здоровье и внешнем виде твоего возлюбленного.

Риан бросила на Лэа пылающий злостью взгляд, затем спрятала меч в ножны и молча пошла следом.

Дом Дани оказался не сильно далеко, они прошли шагов сто, не больше.

Брат Джера распахнул дверь, и они вошли в небольшое бедное помещение, состоящее из кровати, накрытой грубым домотканым покрывалом; камина, сложенного из темного камня, над которым располагалась полка с посудой; плетенного кресла и квадратного стола.

В комнате было лишь одно украшение. Лэа остановилась, как вкопанная, глядя на него, широко раскрыв глаза.

Напротив двери на стене висел портрет женщины в человеческий рост. Красноватые лучи солнца падали на картину, подсвечивая ее адским светом. На Лэа смотрели ядовито-зеленые холодные глаза, чуть прищуренные и надменные. Глаза Джера.

– Это моя мама, сади Таир, – пояснил Дани, поймав взгляд Лэа.

– Я догадалась, – она поджала губы.

Риан захлопнула дверь, и портрет потерял свою дьявольскую силу. Теперь это была просто женщина, сидевшая в плетенном кресле, облаченная в нарядное крестьянское платье и чуть грустная.

Лэа с трудом оторвала взгляд от портрета.

Дани и Риан сели на кровать, рядом, бок о бок, крепко взявшись за руки.

– Рассказывай, – попросила Лэа уже более спокойным голосом.

– Я не знаю, куда он отправился. Он бывает здесь редко. В последний раз я видел его полгода назад, и вчера. Он не задерживается надолго, лишь оставляет деньги.

– Чем он занимается?!

– Наемничеством.

– Как он стал наемником? – неожиданно спросила Лэа. – Почему?

– А ты не знаешь? – усмехнулся Дани. – Конечно, не знаешь. Откуда тебе. Когда мне был год, погиб наш отец. Джеру тогда было пятнадцать лет, и он поклялся отомстить. Отца прирезали на ярмарке бандиты. Он был уважаемым человеком, держал несколько лавочек, торгующих всякой всячиной. Джер помогал ему в этом. Когда же бандиты закончили, от нашего отца мало что осталось. Он запомнил их. Запомнил всех до единого. И выследил. Он не стал учиться никакому воинскому ремеслу. Просто взял большой мясницкий нож и отправился в таверну, где пировали эти разбойники, пропивая награбленное добро. Джер понимал, что у него не было никаких шансов против них, поэтому дождался, пока бандиты упьются до потери сознания и прирезал их, одного за другим…

– Это невозможно… – прошептала Лэа одними губами. – Он не может быть похож на меня. Масэтр Кэнд ошибался! Мы с ним не похожи!

Ей вдруг стало страшно. Ужасно страшно и больно, от того, что человек, которого она ненавидела всей душой и презирала, человек, о смерти которого она мечтала вот уже семь лет, оказался вдруг похожим на нее.

Он потерял отца, отомстил убийцам. А потом? Потом стал таким же! Это значит, что она станет такой же?! Она превратится в чудовище?! Или она уже с самого начала была чудовищем?!

У них была одна судьба, и они одинаково ею распорядились. Они выбрали месть и кровь.

Но раз Джер выбрал месть, значит, им двигали такие же чувства, что и ею? Он любил отца, ненавидел его убийц, мечтал вкусить их крови! Они чувствовали одинаково, думали одинаково, и это просто убивало ее изнутри.

Лэа поняла, что с самого начала, с того дня, как она увидела в зеркале свое изуродованное отражение, с того дня, когда поклялась отомстить, она приравняла себя к нему. К Человеку в Волчьей Маске. Она была не благородным мстителем, а убийцей, который шел по трупам к намеченной цели. Значит, рано или поздно, ее ждет такая же судьба, как и Джера. Ей придется быть в ответе за чью-то жизнь, смотреть в чьи-то, полные ненависти и боли глаза.

И когда ее спросят: «Зачем? Зачем ты забрала его жизнь?!», она не сможет ответить. Ей будет нечего сказать. И этот замкнутый круг будет длиться и длиться, и лишь она в силах его разорвать.

Ей стоит лишь отказаться от мести. От того, чем она жила и дышала уже семь лет. Отказаться от единственного смысла своей жизни!

Но она не могла этого сделать. Она не была уверена в том, что сможет это сделать. Какие бы она не преследовала цели и куда бы ни отправлялась, она всегда будет думать о нем.

– Но почему он не успокоился после мести? – едва слышно спросила Лэа. – Почему он не перестал убивать?

Дани посмотрел на нее с ноткой презрения.

– Ты думаешь, после смерти тех бандитов боль ушла, а ненависть испарилась? Стоит лишь один раз вкусить человеческой крови, и остановиться уже невозможно.

– Можно убивать, – процедила Лэа. – Таких же бандитов, разбойников и убийц. Висельников, головорезов, воров. Королей, в конце концов! Воинов, рыцарей, наемников! Но не детей!!! Что ему сделала Таир?! Чем не угодила маленькая девочка жестокому наемнику?! Она не сделала в своей жизни ничего плохого!!! И никогда уже не сделает, потому что Он отобрал у нее такую возможность!!! Он забрал жизнь моей маленькой сестренки, не подумав о том, что эта жизнь только началась!!! – Лэа кричала, а по щекам ее текли слезы.

Дани побледнел.

– Он… он никогда не говорил о… ребенке. Я думал, там была только ты. Ты напала на него, и он…

Лэа расхохоталась: зловеще, дико и истерично.

– Напала?! На закованного в железо и вооруженного сталью наемника напала четырнадцатилетняя девчонка?! Серьезно?! Это он вам так сказал, да?

Черты лица ее обострились, стали жесткими.

– Что он говорил о том вечере?!

– Я… – потерялся в словах Дани.

– Говори, – пресекла она его попытки соврать.

– Он говорил, что хотел отвести тебя домой, а ты накинулась на него, ранила… – растеряно сказал Дани.

– И именно поэтому он убил мою сестру. Из-за ничтожной царапины на его руке, – убийственно заключила Лэа.

– Я не знаю, почему он ее убил, Лэа! – несчастным голосом ответил ей младший брат Джера. – Я узнал об этом только сейчас, от тебя.

Лэа устало провела рукой по лицу, коснулась шрама.

– Видишь эту отметину? Это он подарил ее мне. Он оставил этот след, который будет со мной всю жизнь…

Жрица Эаллон неспешным шагом шла к воротам храма, в которые кто-то стучал. Была уже темная ночь, и ее вырвали из постели.

Служительница богини куталась в теплую шаль поверх ночной белоснежной сорочки.

На улице лил дождь, и она мгновенно промокла, покинув своды святилища.

В ворота постучали еще раз, настойчивее.

– Иду! – крикнула жрица, но ее голос заглушил раскат грома. В небе всплеснула молния, и женщина встревожилась.

Ей прекрасно и доподлинно было известно, что гроза – это слезы богини, которая кого-то оплакивает.

Жрица приложила руку к губам, затем к сердцу, разделяя скорбь Эаллон, и подошла к воротам.

Они были закрыты на тяжелый железный засов, который женщина открыла легко и без усилий – богиня всегда заботилась о своих дочерях и не дарила им лишений и тягостей.

Ворота отворились, и жрица выглянула наружу, пытаясь что-то разглядеть под прямыми струями дождя.

Снаружи стоял караван, его конец терялся во мгле, и длинная черная вереница лошадей и накрытых брезентом телег купалась в дожде. Вокруг стояли люди в капюшонах, с которых стекала вода.

– Приветствую вас, дочь Эаллон! – поздоровался караванщик.

– И вам в добрый путь, – ответила жрица.

– Мы пришли к вам просить помощи…

Жрица окинула взглядом длинный караван, окруженный до зубов вооруженными людьми не хилого телосложения.

– Чем я могу помочь вам, добрые люди?.. Мне нечего предложить вам кроме пищи, крова над головой, да вознесения молитвы.

– Молитва понадобится, – кивнул путник и махнул людям.

Двое из них заспешили к крытой повозке.

– Помощь нужна не нам, а ей, – караванщик указал на людей, которые вытаскивали с крытой телеги самодельные носилки, укрытые грубой тканью, пропитанной пятнами засохшей нехорошего вида крови.

На носилках кто-то лежал. Жрица откинула уголок ткани и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

На них лежала совсем юная на вид девочка, лет четырнадцати от роду. Она была бледной до синевы, черные волосы слиплись и разлохматились. Лицо же девочки было ужасным. Это было даже не

лицо, а ужасная маска, какие дети надевают в первый день весны, прогоняя зиму. Лицо было разделено на две неровные части рваной, отвратительного вида раной, края которой были воспалены и уже начинали гнить. Переносица была раздробленной, и жрица могла разглядеть впившиеся в мышцы кусочки белой кости. Левая щека, пострадавшая сильнее всего, сползала вниз, обнажая челюстную кость.

Левый глаз был залит кровью и чуть подергивался, но девочка дышала! Едва заметно, слабо, но дышала!

– Несите ее внутрь, – распорядилась жрица. – Быстро. Мне понадобится помощь моих сестер. Да поможет ей Эаллон!..

За окном смеркалось. Солнце уже опустилось за горизонт, но было еще светло, лишь в закоулках начали сгущаться тени.

Они сидели и молчали. Молчали устало, одиноко и болезненно. Много было сказано за этот день слов. Жестоких, злых, прямых, но убийственно правдивых.

Каждый хотел видеть только свою правду, но правда общая заключалась в том, что, не смотря на внешнюю не приязнь, они не питали друг к другу ненависти и не хотели убивать.

Риан не смогла бы убить Лэа, если бы пришлось защищать Дани. Дани не испытывал страха, глядя на юную наемницу. Лэа же просто не могла вызвать в себе чувство ненависти к этому подростку, как ни старалась.

Они избегали смотреть друг другу в глаза и молчали. Молчание было тягостным. Каждый чувствовал, что пора заканчивать эту историю. Но сделать это было тяжело.

Лэа встала первой. Для уверенности она сжимала на груди перевязь меча.

– Дани, – начала она, с трудом подбирая слова. – Сегодня я хотела убить тебя. Не потому, что моя ненависть… – Лэа сглотнула. – Не потому, что она слепа, а потому, что я хотела сделать ему также больно, как и он мне. Сейчас я отказываюсь от своего решения.

Ей показалось или Дани облегченно вздохнул?

– Я уеду из этого города как можно быстрее. С первым же кораблем, который отправиться завтра на рассвете на материк. Мне осталось доделать некоторые дела. Но я хочу, чтобы ты забыл о нашей встрече. И никогда не говорил о ней.

Лэа сказала все, что хотела, и хотя в воздухе висела недосказанность, она не знала, что еще нужно сказать. Она и не хотела больше ничего говорить, лишь уйти отсюда, как можно дальше и быстрее.

– Прощай, Дани, – сказала Лэа, шагнув к выходу. – Мы больше не увидимся. Никогда.

Великая полноводная река Люс не спеша катила свои воды, разрезая Соллос на две части. Река бурлила на перекатах и порогах, грозно шумела, срываясь с водопадов и тихо журчала, разливаясь в долинах.

Русло реки изгибалось ленивой змеей, медленно ползущей вперед.

Лэа видела все это с высоты птичьего полета, откуда река казалась серебристой тонкой лентой, а ее берега ярко-зелеными холстами.

Чем ближе они подлетали к истокам реки, тем уже становилась лента, и тем ниже спускалась Ирди, чтобы не потерять ее из виду. Когда же река превратилась в тоненький говорливый ручеек, Ирди приземлилась, и дальше Лэа шла пешком.

Идти ей пришлось недолго.

Кольцо на руке завибрировало, наливаясь магией. Жемчужина увеличилась в размерах и запульсировала.

Рука Лэа превратилась в компас, ее приподняло и потянуло в сторону. Лэа подчинилась этому зову и пошла следом.

Место оказалось недалеко. Она не прошла и сотни шагов, как кольцо налилось свинцовой тяжестью, припадая к земле, и вспыхнуло сотней радужных огней, завихрившихся вокруг жемчужины.

Лэа с трудом сняла кольцо с пальца и тут же выронила его, таким оно стало тяжелым.

Артефакт упал на землю, но поднять его было невозможно. Теперь кольцо было не оторвать никакими силами от места, уготованного ему судьбой. Оно вросло намертво в самую сущность земли, и нельзя было его ни поднять, ни выкопать, ни унести каким-либо другим способом.

– Я почти сделала это… – прошептала Лэа, ощутив триумф. – Я почти добралась до тебя, Джер. Каратель отведает твой крови. И я… я буду ею наслаждаться.

Лэа бросила последний взгляд на пульсирующее магией кольцо и пошла к своему дракону.

Завтра она покинет Соллос. Лэа улыбнулась самой себе и запрыгнула на дракона.

Ирди расправила огромные крылья, покрытые свежими чистыми рубцами.

Лэа все больше склонялась к мысли, что она не выдержит дальнего перелета и ей придется оставить ее здесь, на попечение… чье?

Эта мысль сильно беспокоила ее, потому что в Соллосе у нее никого не было, а оставить Ирди на произвол судьбы, как когда-то, она не могла.

Кэррим с драконом не справится, выпускников Логи из Соллоса она не знала, искать же их не было времени.

«Ты можешь оставить ее Риан», – подсказал внутренний голос, который Лэа упорно не хотела слушать.

Но чем больше она не хотела его слушать, тем больше приходила к выводу, что ей придется это сделать. Не потому, что ей этого хочется или не хочется, а потому, что у нее нет выбора!

Ирди как будто чувствовала мысли своей хозяйки. Они летели над городом, и она плавно пошла на посадку.

Лэа разглядела внизу уже знакомую улицу, по которой медленно брели два человека.

– Я не могу по-другому, Ирди… – в голосе Лэа слышались слезы. – Но я вернусь за тобой. Обязательно вернусь, сразу же, как только смогу.

Дракон приземлился на перешедшую в небольшую площадь улицу и позволил Лэа спуститься. Она знала, что Риан и Дани заметили ее и теперь идут сюда.

– Я люблю тебя, Ирди… – Лэа дотронулась рукой до горячего чешуйчатого носа дракона, глядя прямо в желтые с вертикальными зрачками глаза.

Из горла Ирди донеслось тихое ворчание, которое заглушило на время все остальное.

Лэа потеряла счет времени, сколько она так стояла, держась за теплую драконью морду, по которой стекали и падали в пыль ее слезы.

Когда же она повернулась, Риан и Дани стояли сзади нее. Рядом, по-прежнему держась за руки.

– Если с ней что-нибудь случиться, я вас убью! – в отчаянье сказала Лэа.

– С ней ничего не случится, я тебе обещаю… – голос Риан был очень мягким.

Лэа закусила губу.

– Этот дракон значит для меня больше, чем все золото мира вместе взятое. Чем все человеческие жизни. И я не могу потерять ее еще раз.

– Ирди будет в порядке. Как только ее крылья заживут, я найду тебя сама. Мы прилетим к тебе.

Эти слова немного успокоили Лэа. Не говоря больше ни слова, она развернулась и зашагала прочь, боясь обернуться.

Ее догнал низкий приглушенный рев, полный боли и тоски. От этого рева ее сердце облилось кровью. Не удержавшись, она обернулась.

Ирди озаряли лучи закатного солнца. Рубиновый панцирь ослепительно сиял в этом свете. Изящная голова на длинной шее была чуть опущена.

Лэа поспешно отвернулась. Не стоило медлить, иначе ее решимость могла бы растаять.

Она быстро удалялась от маленькой площади, направляясь к дворцу. Нужно попрощаться с Кэрримом. В этот раз она не позволит ему следовать за ней.

Наемница медленно брела по городским оживленным улицам, лавируя в толпе, и моля Эаллон о том, чтобы Кэррим не кидался следом за ней.

Кэррим находился на террасе, искусно вырезанной из слоновой кости. Ее окна выходили на побережье, и свежий морской бриз задувал в незастекленные арочные проемы, раздувая его светлые с легким фиолетовым отливом волосы. Принц полулежал в резном кресле и пил из украшенного драгоценностями кубка. Рядом с ним стояли две служанки, готовые исполнить любой приказ эльфа.

Лэа полюбовалась на эту идиллическую картину, а затем негромко окликнула принца:

– Кэррим…

– Лэа! – эльф обрадовался и вскочил. – Давно я тебя не видел! Где ты пропадала?!

– Решала некоторые вопросы, – уклончиво ответила она, но принц оказался хорошо осведомлен.

– Да весь город гудит! Некая девушка-воин подралась с артистами, возящими дракона, затем освободила этого самого дракона, улетела на нем в небеса. После вернулась из леса, разъяренная, как стая гарпий, и уже без дракона, подняла во дворце переполох, потащила за шкирку Риан на улицу и исчезла. Не знаешь, о ком речь?

– Не имею ни малейшего представления, – с улыбкой ответила Лэа.

– Ах да! Вроде у этой девушки был за спиной уникальный меч, ее глаза горели черным огнем, а по лицу змеился шрам. Знакомо?

– Кэррим…

– И еще… – принц выглядел рассерженным. – Ходят слухи, что эта девушка бросает своего дракона, и собирается уплыть на рассвете с ближайшим кораблем, бросив здесь своего друга.

– Кэррим, так будет лучше, – попыталась она успокоить принца. – И безопаснее.

– Для кого?! Для меня?! Да к черту безопасность!

– Но Ее Величество Алэтана…

– Да будет вам известно, что я не подчиняюсь приказам Ее Величества, – холодно ответил принц. – Не здесь. И уж не твоим приказам, точно, Лэа! Daan Varrikein!

Служанки тихо пискнули. Кэррим метнул на них сердитый взгляд.

– Мне решать, еду я или нет. Я принц по крови, и я держу данное однажды слово. Я обещал помочь тебе, и только потом отправиться в Логу Анджа. Возражения не принимаются. Ты хотела уплыть на рассвете? Что же, мы отплывем. Но я должен быть уверен, что ты не попытаешься ускользнуть.

– Я не попытаюсь.

– Меч, – Кэррим протянул руку.

– Что?! – Лэа поперхнулась от такой наглости.

– Меч, – холодно повторил эльф. – Он останется у меня. Это гарантия, что ты останешься.

– А не пошел бы ты… – гневно начала Лэа, но осеклась, увидев, что принц не шутит. – Я не отдам тебе меч.

– Отдашь! – сердился Кэррим. – Мне ничего не стоит попросить моего друга, Его Высочества принца Глессари, чтобы он перекрыл все входы и выходы в город, и ты не смогла уплыть.

– Отлично! – разозлилась Лэа и сорвала с себя перевязь с мечом. – Забирай! – она швырнула его к ногам принца. – Но если с ним что-то случится, ты покойник.

Кэррим невозмутимо поднял меч и повесил его себе за спину.

Лэа круто развернулась и вихрем вылетела из комнаты.

Что он себе возомнил?! Думает, что может командовать ею?! Указывать ей?! Не будет этого!

Ноги Лэа сами принесли ее в отведенные ей покои.

«Ничего, – думала Лэа, раздеваясь. – Ничего, Кэррим. Я с тобой еще разберусь».

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, погрузив весь город в сумрак, и лишь лунные серебристые блики танцевали на колеблющейся поверхности моря свой причудливый танец.

На той самой поверхности, которую завтра разрежет киль королевской «Эсмеральды» Кэррима.

Глава XXII: Рэд Гроза Морей

Море было изумительного бирюзового оттенка, как чистейшие драгоценные камни, обнаруженные на немыслимой глубине в гномьих горах.

Ленивое и спокойное, оно подсвечивалось золотым светом косых солнечных лучей, придававших ему просто сказочное сияние.

Море было повсюду – идеально ровная гладь, от горизонта до горизонта, со всех сторон, и, казалось, в этом мире существует только море, и ничего больше. Только оно, в своей первозданной и неизменной сущности, созданное Эаллон тысячи лет назад, невозмутимое и порой грозное, но такое ласковое и теплое.

«Эсмеральда» быстро и плавно разрезала эту спокойную поверхность, белые паруса были полны подгоняющим их легким попутным ветром.

Если приглядеться, можно было различить снующих по палубе и мачте матросов, а впереди, на капитанском мостике, высокую и статную фигуру капитана.

Кожа эльфа была смугло-золотистой от морского загара, а светлые волосы были собраны в хвост на затылке. Ветер трепал их и одежду, но капитан твердо держал в руках резной, изукрашенный руль.

– Фаэррин? – на мостик поднялся еще один эльф, не такой загорелый, но с удивительными золотистыми глазами и бледно-фиолетовыми волосами.

Золотой оттенок глаз и кожи говорил о королевском происхождении, но не только оно выдавало в нем принца. Об этом говорила и его царственная осанка, и роскошная одежда, и поворот головы, и взгляд, и манера говорить.

– Да, Ваше Высочество?

– Меня беспокоит море.

Фаэррин бросил на ленивую спокойную толщу короткий взгляд.

– Да, Ваше Высочество. Надвигается шторм. Он догонит нас не скоро, но догонит.

– Сколько у нас времени?

– Пожалуй, он придет только вечером, когда сядет солнце.

Кэррим нахмурился, вычисляя что-то.

– То есть у нас в запасе, как минимум, восемь часов. Что же, это здорово.

Фаэррин ни на минуту не усомнился, что надвигающийся шторм ничего не значит для принца, потому как Его Высочество был уверен в том, что команда прекрасно справится с ним без видимых усилий и потерь. Что ж, это тоже было верно, и Фаэррин гордился тем, что принц не испытывает беспокойства по этому поводу – это лишний раз говорило о его уверенности в собственных людях.

– Ваше Высочество хочет провести время на палубе? – безошибочно угадал капитан подсчеты принца.

– Да, Эрри. Я хочу, чтобы Лэа научила меня кое-каким приемам, а для этого нужна хорошая видимость, спокойное море и солнечный свет.

– В полной темноте, когда палуба бешено ходит под ногами и через борт захлестывают ледяные волны, учить тебя было бы намного интереснее, – на мостик поднялась Лэа ун Лайт.

Ее светлая кожа успела приобрести легкий шоколадный оттенок, и шрам тонкой белой ниточкой выделялся на загоревшем лице.

Иссиня-черные волосы, ставшие еще длиннее, и доходившие уже до пояса, она заплела в тугую косу, которая покоилась между лопатками.

Теперь, когда волосы не скрывали ее лицо, обсидиановые глаза казались вдвое больше, и еще чернее, чем раньше.

– Боюсь, мы будем мешать команде. К тому же я не готов промокнуть до ниточки.

Лэа рассмеялась и прошла вперед, к самому носу корабля, на котором была вырезана Эаллон. Она легко запрыгнула на борт и прошествовала дальше, по вытянутым рукам богини, остановившись на самом краю.

Фаэррин заволновался.

– Не надо, – успокоил его принц. – Ее оттуда не то что шторм, но дюжина наемников с пиками не скинет.

Капитан немного успокоился, а Кэррим последовал за Лэа, однако, забираться на борт не стал.

– В Логе Анджа тебе придется отвыкать от комфорта, – Лэа уселась на руки богини и свесилась вниз головой.

Коса повисла, болтаясь, над водой.

Соленые брызги, вылетавшие из-под корабля, быстро намочили ее лицо и одежду.

– Да? А я-то надеялся, что и там буду ходить с десятком слуг, – усмехнулся Кэррим. – Думаю, ради ки-ар я все это вытерплю.

Лэа вновь рассмеялась, чисто и звонко.

– Если ты пройдешь эту школу, ки-ар будет для тебя не главным.

– Это возможно?

– В этом и есть замысел всех масэтров. Создать непобедимого воина, который будет самым добрым и чутким, хладнокровным и терпеливым, если ты можешь себе это представить. Такой воин, который вместо того, чтобы размахивать мечом, будет плести венки из полевых цветов и дарить их детям.

Лицо Кэррима выражало недоверие.

– А ты?!

Лэа немного погрустнела.

– Со мной это у них не получилось. Я разочаровала их.

– Я бы видел это в их лицах.

– Они не стали бы выражать это, даже если их горечь затмевала бы все остальные чувства. Но вместо идеального воина они создали машину для убийства.

– Не говори так о себе.

– Но так и есть! – горячо воскликнула Лэа и подтянулась вверх. – Мною движет только жажда мести, и я не остановлюсь ни перед чем!

– По-моему, тебе просто не хватает времени на венки, – улыбнулся Кэррим, но Лэа его не поддержала. – Как думаешь, если бы не Джер, все сложилось бы иначе?

– Ох, Кэррим, – вздохнула Лэа, поднимаясь на ноги и возвращаясь на борт корабля. – Ты и представить себе не можешь, сколько раз я об этом думала. Если бы не Джер, я, скорее всего, давно была бы уже замужем за каким-нибудь торговцем, и мою юбку дергали бы мелкие детишки…

– Не мелкие, а маленькие, – сдержанно поправил ее Кэррим. – Ты хоть представляешь себя в юбке?

Лэа неопределенно пожала плечами, но Кэррим не сводил с нее пристального взгляда, и ей пришлось сдаться:

– Нет, не представляю.

Они оба расхохотались.

– Лэа?

– Да? – рассеяно откликнулась она, пытаясь дотянуться пальцами до воды.

– Расскажи мне, как вы развлекались в Логе Анджа?

Лэа рассмеялась.

– О, Кэррим. Был один случай. Я вообще не понимаю, до сих пор, как Лейс смог меня уговорить на это…

Лэа осторожно приоткрыла железную дверь драконьего загона и заглянула в образовавшуюся щелку. Поверх ее головы заглядывал Лейс.

– Вон она, – прошептала Лэа.

– Тихо! У драконов идеальный слух! А как ты говоришь шепотом, лучше молчать.

Лэа пихнула друга в бок.

– Заткнись. Мы ее разбудим.

– Ее все равно придется будить. На спящем драконе не полетаешь.

Шла вторая неделя их плавания, и путь корабля, по подсчетам Фаэррина, пролегал сейчас мимо берегов Роккама.

Стояла невыносимая жара, и все матросы, в том числе и Лэа, ходили полураздетыми.

На Лэа была лихо завязанная под грудью узлом рубашка и легкие шароварчики, которые ей преподнес в подарок принц Глессари перед отплытием. За спиной, как и всегда, на законном месте, покоился меч, и его серебряная рукоятка ослепительно сияла на солнце.

– Лэа, – спросил Кэррим, когда они, вдоволь набегавшись по палубе с оружием, лежали бок о бок на крыше корабля, отдыхая. – Скажи мне, если бы магессы могли исполнить одно твое желание, самое заветное, что бы ты загадала?

Лэа неохотно открыла глаза.

– Выше Высочество, вам так нравиться копаться в моей душе? Я не предсказатель. Я не отвечаю на вопросы и не даю советов.

Кэррим выжидательно молчал.

Лэа вздохнула.

– Любое?

– Абсолютно.

– Чтобы ты заткнулся и не доставал меня глупыми вопросами.

Они вновь рассмеялись, звонко и весело. Воздух посвежел, ветер чуть усилился.

– А вот и обещанный шторм, – Кэррим указал на край горизонта, где виднелся серый уголок неба, прорезаемый вспышками. – Но у нас есть еще пара часов. Как мы ими распорядимся?

– Будем учить первородные гномьи руны, на которых написана история мира.

– Эльфы не учат гномий язык! – с достоинством заявил Кэррим. – У нас своя собственная история, написанная нашим, эльфьим, языком, созданным самой Эаллон.

– Ага, – рассеяно откликнулась Лэа. – Символы Неба. Как же, слышала. Вот только, насколько я знаю, история мира в изложении эльфов больше напоминает сказку, написанную во хвалу Эаллон. Гномы подошли к этому более рационально, определив если не точную дату сотворения мира, то, во всяком случае, приблизительную. Их объяснения весьма разумны.

Кэррим оскорбился не на шутку.

– Символы Неба – единственный язык, достойный существования, Attan Meliteel! Да будет тебе известно – это самый древний язык из существующих.

– Это неизвестно, – заспорила Лэа. – Потому что эльфы не раскрывают его тайн. Никому неизвестно ни одной руны этого языка, ни одного слова на нем. Вы переписываете все тексты на обычную эльфью речь, не допуская к свиткам с Символами Неба никого! Это не мои слова, но об этом очень сокрушался масэтр Аллив!

– Да будет тебе известно, что Символы Неба зародились вместе с миром. На этом языке говорит Эаллон! – гордо заявил Кэррим. – И я лично видел эти свитки, написанные ее собственной рукой, об устройстве этого мира. Они очень древние, эти свитки. Одно неосторожное прикосновение к ним может обратить их в прах.

– Как же ты их изучал? – насмешливо спросила Лэа.

– Эти свитки парят в воздухе, их поддерживает магия.

– Опять магия… – простонала Лэа.

– Их подвесили в воздухе еще великие магессы.

– Брось эту чепуху, Кэррим! – рассердилась Лэа. – Я верю только в то, что можно потрогать! Свитки гномов я видела, они вполне толково объясняют, что наш мир – это огромный шар, который вращается вокруг солнца по вытянутой оси. И когда он отдаляется от него слишком сильно, наступает зима, а когда приближается – лето.

– Да?! И что же, по мнению гномов, заставляет этот шар бегать вокруг солнца, а не убежать куда-то еще?! – теперь злился уже Кэррим.

– Некая сила, которая…

– … выдумана самими гномами, чтобы закрыть дыры в их теории, – закончил за Лэа принц. – Наш мир – шар?! Какая глупость! Мир плоский, как чаша. И эту чашу держит в руках Эаллон, а солнце – это ее сердце. И сердце это будет сиять в небе так долго, как люди буду верить в деву-богиню.

– А когда перестанут?

– Наш мир умрет, – спокойно заявил принц. – Но этого не случится, потому что мы, эльфы, всегда будем верны богине!

Лэа воздела глаза к небу. Кэррим продолжал горячиться, доказывая ей справедливость эльфьей теории и подлинность Символов Неба, древнейшего языка.

– Наш мир говорил на этом языке, когда еще не родилась мать Великой Алэтаны, да осияет ее лунный свет!

– Но почему же не осталось никаких свидетельств этого? – не выдержала Лэа.

– Это было так давно, что ничего не дошло до нас. Язык Неба исчез, и живет теперь только среди нас. Дева-богиня сохранила часть этого наследия, передав его нам, эльфам, любимым ее детям.

Спорить с Кэрримом было бессмысленно. Юный принц был слишком уперт и слишком умен, чтобы отступиться от своего.

– Хорошо, – Лэа примирительно воздела руки к небу. – Я согласна со всем, только хватит спорить!

Кэррим поспорил еще некоторое время, для приличия, а потом успокоился, убежденный, что вышел в этом споре победителем.

– Нам пора идти, – Лэа встала и потянулась. – Вот-вот начнется шторм.

И правда. Небо потемнело, став серо-стальным, и издалека доносились громовые раскаты. Бешеный ветер пытался сбить девушку с ног, но она стояла твердо, ки-ар, и ничто не могло сломить ее.

– Идем, – Кэррим поднялся следом за ней, и они спустились вниз, к каютам.

Первая молния вспыхнула тогда, когда Кэррим потянул за ручку двери, и, почти мгновенно, следом хлынул дождь. Они заскочили внутрь, но успели немного намокнуть, и теперь Кэррим возмущался, что его нарядное одеяние испорчено.

– Не ной, – строго одернула его Лэа и протянула руку за книгой, аккуратно стоявшей на полке.

Кэррим поворчал, бросил обиженный взгляд на гномью книгу в руке Лэа и демонстративно достал с той же полки другую книгу, в легком эльфьем переплете.

Она не разглядела названия на обложке, но попыталась скрыть улыбку.

Они оба углубились в чтение, но оба лишь для видимости. Кэррим дулся, сопоставляя в уме все доводы за эльфью теорию сотворения мира и против гномьей. В итоге получалось, что гномы жалкие низменные создания, не могу самостоятельно не то что историю изложить, но даже и двух слов связать. Удовлетворившись восстановленной в сознании справедливостью, принц отложил книгу и уставился в иллюминатор, наблюдая за приближением шторма.

Лэа, тем временем, так же прикрывшись книгой, прикидывала сроки их путешествия. По ее подсчетам должно было пройти еще около семи дней, прежде чем на горизонте появится заснеженная вершина Хаара.

Снаружи оглушительно громыхнуло, и Лэа вздрогнула, оторвав взгляд от книги.

За окном каюты стремительно темнело, небо было черно-фиолетовым, тучи грозно клубились, рокоча и сталкиваясь высоко в небе. Витиеватые молнии сеткой ослепительно белых паутин рассекали небо, озаряя его короткими вспышками.

Лэа слышала крики матросов, пытавшихся заглушить грохот, висящий в небе, и голос капитана, отдающий четкие ясные команды.

Корабль качало неимоверно. Лэа, не любившая морские путешествия, зажмурилась, пытаясь унять подступающую дурноту.

– Лэа? Ты в порядке?

Она чуть приоткрыла глаза, заметила тревогу Кэррима, постаралась выдавить из себя:

– Да, все хорошо. Просто ненавижу качку.

Море будто услышало ее слова и разыгралось не на шутку. В грохот грома примешался рев бушующей воды, волны захлестывали так, что закрывали иллюминатор в каюте. Лэа видела пену на их вершинах, которая разлеталась вместе с брызгами, разбиваясь о борт корабля.

Поверхность воды, ходящая ходуном, пугала Лэа. Это были не отдельные волны, вздымающиеся до поднебесных высот, это была одна сплошная масса, пытавшаяся вырваться из плена и вознестись вверх.

– Я могу попросить у Фаэррина успокаивающих трав для тебя… – Кэррим поднялся, собираясь идти, но Лэа остановила его жестом.

Хотя бы то, что он сам собрался идти за лекарством для нее, было унизительно, не говоря уже о самом факте принятия какой-то лечебной дряни. Проявление слабости было для нее недопустимо, поэтому Лэа и остановила принца.

– Нет. Не надо. Мне просто нужно немного свежего воздуха.

– Ты собираешься идти туда? – изумился принц.

– Да.

Лэа встала на ноги и потянула за ручку двери.

– Стой! – неожиданно прервал ее Кэррим. – Слышишь?!

Лэа удивленно посмотрела на принца.

– Что я должна слышать кроме грохота?

– Голоса матросов, – на лице Кэррима нарастала тревога. – Они какие-то…

Лэа тоже прислушалась, но отсеять лишний шум у нее не получалось. Она плюнула на эту затею и настроилась ки-ар. В тот же миг голоса матросов четко и ясно донеслись до ее ушей, но это были не отрывистые короткие команды, как она полагала вначале. Это действительно были крики.

На палубе шел бой.

– Что там… – начал вставать Кэррим.

– Сиди здесь, – осадила принца Лэа. – Я узнаю, что там.

Кэррим нахмурился, но перечить не стал.

Лэа проверила, крепко ли закреплен меч на ее спине и распахнула дверь. Тот час же ее захлестнул и едва не сбил с ног поток ледяной воды. Стояла кромешная темнота, но Лэа, чудом устоявшая на ногах, видела в ней не хуже гнома.

Стоял звон оружия, в поединке схлестнулись эльфы-матросы и люди. Лэа вгляделась в темноту. По правому борту корабля виднелась огромная черная громадина, антрацитовые паруса которой пузырились и вздувались. С этой громадины на «Эсмеральду» прыгали вооруженные люди.

Лэа подняла глаза. В вышине развевался черный пиратский флаг, зловеще белевший скрещенными костями и черепом.

Наемница выругалась и рванула меч из ножен. Экипажу «Эсмеральды» нужна была помощь.

Меч плавно скользнул на волю, и как раз во время, потому что ее уже заметили двое наглых пиратов, разряженных в пух и прах.

Их оружие было дорогим и вычурным – драгоценные камни на эфесе, золотая филигрань. Однако владеть им, как следует, они не умели. Легко пританцовывая, Лэа выбила оружие из их рук.

Палуба, усыпанная телами, не была залита кровью, поэтому она мягко подрезала нападавшим ноги, чтобы они осели и больше не дергались.

Когда в крови проснулся адреналин битвы, палуба перестала качаться под ногами, а голова кружиться. Все затмил вкус сражения. Лэа ринулась на подмогу Фаэррину, оборонявшемуся сразу от трех пиратов, которые самым наглым и беспардонным образом оттесняли его к борту, чтобы выкинуть в воду.

– А за такое можно голову снести! – сердито воскликнула Лэа, в руках которой уже были сюррикены.

Но нет, они уже летели вперед, издавая тихий свист. Мгновение – и они врезались в шеи пиратов. Фаэррин вздрогнул и оттолкнул пиратов сапогом, перебрасывая за борт, в воду, куда минуту назад они хотели отправить его самого.

Лэа махнула ему руками, резко развернулась, ловя уже взлетевший над ее головой меч противника. Раздался отвратительный скрежет металла по металлу, и клинок противника не выдержал натиска древней стали, сломался, оставив в руке недоумевающего пирата лишь обломок.

Лэа отправила его в короткий полет через стоявшие сзади него бочки. Те с грохотом попадали, скрыв под собою бездыханное тело.

В небе засверкали молнии, освещая два соприкасавшихся бортами корабля.

Эльфов было меньше. Гораздо меньше, и они стремительно проигрывали.

Лэа выругалась и ринулась в самую гущу, где уже яростно размахивал парными саблями Фаэррин.

– Откуда они взялись? – прокричала Лэа, становясь спиной к капитану.

– Не знаю, – прокричал капитан. – Мы были заняты борьбой со штормом.

Короткий противный лязг и еще один меч сломался под натиском Карателя.

– Окружить их! – раздалась чья-то отрывистая команда.

Рядом с ними мгновенно оказалось несколько раненных эльфов, готовых защищать своего хозяина.

– Кэррим, – бледнея, выговорила Лэа.

Она бросилась вперед, прорубая дорогу себе мечом, но резкий крик заставил ее обернуться.

Один из эльфов, защищавших капитана, упал, и по палубе растеклась черная в темноте кровь. Лэа вид крови совершенно разъярил. Щадившая ранее своих противников, она положила сразу троих в неописуемом порыве ярости.

– Эрри! – крикнула она. – Держись!

Голова и светлые волосы эльфа были залиты кровью. Несколько скользящих ран было на руках и груди.

Лэа кинулась вперед.

– Отойди! – заорала она на пирата, вставшего на ее пути, и тут же обомлела.

Перед ней был не пират, а пиратка.

– Не пройдешь, – злобно прошипела она, поднимая вверх сабли.

– Отойди, – процедила Лэа.

– Еще чего.

Еще один из защитников Фаэррина упал. Он остался с последним из них.

Лэа рванулась вперед, но пиратка преградила ей дорогу.

– Я сказала – не пройдешь, – бешено зашипела она. – Ему крышка.

– Крышка будет тебе, – вышла из себя Лэа и бросилась на девушку.

Меч со свистом рассек воздух, Лэа уже чувствовала, как он рассекает шею девушки, однако раздался громкий звон. Пиратка отразила ее удар.

Вспыхнули молнии, и на краткий миг высветили девушку. Это была та самая, что передала ей письмо от Райта в Соллосе. Сейчас она была злая, как гарпия, измазанная кровью, но Лэа не сомневалась, что это была не ее кровь.

Она была хорошим воином, а на долгий честный поединок у Лэа времени не было.

Быстро настроившись на ки-ар скорость, Лэа обманным выпадом заставила пиратку защититься, а сама резко пнула ее под дых.

Девушка охнула и сложилась пополам. Лэа пинком отбросила ее в сторону и метнулась на выручку Фаэррину, не переставая лихорадочно думать о том, хватило ли Кэрриму ума спрятаться.

Ей не хватило ровно одной секунды, когда предательский кинжал вонзился Фаэррину в спину.

– Эрри!!! – закричала Лэа.

Она просто обезумела. Разрубая попавшихся на пути пиратов на части, она кинулась к телу, успела во время поймать его, не дав вывалиться за борт.

Фаэррин был еще жив.

– Кэррим… – прохрипел он. – Наш принц…

– Да, я помогу ему.

– Никому ты уже не поможешь… – раздался за спиной холодный голос, и Лэа почувствовала, как ледяное острие прокалывает ее рубашку, слегка вонзаясь в кожу.

– Девушек не убивать! Приказ капитана, – раздался еще один голос.

– Да мне плевать!!! – чей-то яростный визг. – Daan varrikein!!! Я выпущу ей кишки и отправлю на корм рыбам!!!

– Азара, заткнись, – охладил ее чей-то голос. – Если капитан отдаст ее тебе – делай что хочешь.

Лэа не могла пошевелиться. Она чувствовала, как по спине стекает тоненькая струйка крови. И стоило ей хоть чуть-чуть пошевелиться, клинок вонзался чуть глубже.

– Попытаешься сбежать или напасть – убью сразу, – пообещал все тот же холодный голос. – Вставай. Медленно. Давай сюда меч.

Чьи-то грубые руки вырвали восхитительную сталь, и по толпе сразу же пронесся вздох.

– Великолепное…

– Вся добыча принадлежит капитану, – громко сказала девушка, которую назвали Азарой. – Он разделит ее по справедливости.

– Меч все равно себе прикарманит, – пробормотал кто-то.

– Что ты сказал? – ласково-убийственным тоном спросила девушка, и все сразу замолчали. – Первый, кто усомнится в справедливости нашего капитана, отправится на дно.

Лэа потихоньку встала, все так же ощущая клинок у себя на спине, и обернулась.

Пираты стояли полукругом, и в центре находилась та самая девушка, которую Лэа пинком отправила на пол палубы. В руках она держала меч наемницы, и разглядывала его с восхищением.

– Лэа! Лэа! – у девушки упало сердце, когда она услышала полный страха голос принца.

– Кэррим…

Его вели связанного, безоружного, губы были разбиты в кровь.

– Этот прятался в каюте, мы нашли его, – два отвратительных с виду пирата толкнули эльфа вперед, и он упал, не удержав равновесие.

Лэа различила там и тут таких же плененных матросов.

– Капитан идет! – раздался короткий возглас.

Все пираты немедленно смолкли и замерли, выстроившись в более-менее ровную линию.

Азара ухмыльнулась и подошла ближе к Лэа и принцу, подняв последнего с земли резким рывком.

Сначала она различила фигуру капитана. Он был очень высоким и ладно сложенным. На длинных, волнистых от морской воды, волосах была завязана бандана. Шею закрывал высокий стоячий воротник темного блестящего в темноте плаща. Этот тусклый блеск Лэа узнала безошибочно – драконья кожа – и сразу же возненавидела этого пирата.

Под плащом, однако, была белая рубашка с кружевными манжетами, черные поножи были подвязаны широким поясом, к которому крепились двое ножен. Обут он был в высокие сапоги со шпорами, звук которых глухо отдавался в ночи в такт его медленным шагам.

Правая рука капитана лежала на эфесе одной из сабель, и Лэа заметила на пальцах драгоценные кольца. Очевидно, капитан не привык драться сам, а отправлял на это своих людей.

Молнии озарили бушующее небо, и Лэа разглядела, наконец, лицо пирата. Наглое и самодовольное, оно не понравилось ей сразу и накрепко. Прищуренные черные глаза смотрели вперед без жалости и сострадания, а тонкая линия губ кривилась в победной улыбке.

Медленно, он поравнялся с Азарой, и положил руку ей на плечо.

– Молодец, сестра. На тебя можно положиться. Ты сможешь сама выбрать часть своей добычи.

– Я уже выбрала, – улыбнулась Зара, протягивая брату меч Лэа. – Его.

– Невероятно… – протянул пират, касаясь изукрашенного лезвия пальцем. – Столь тонкая работа может принадлежать только древним гномьим мастерам. Откуда он у тебя?!

– Это еще не все, – голос Азары звучал победоносно. – Меч – ее. – Она ткнула в Лэа пальцем. – И ее я тоже хочу.

Капитан посмотрел, наконец, на Лэа.

Их глаза встретились. Темные, как бушующее небо. Вот только в очах пирата было холодное спокойствие, а глаза Лэа метали молнии.

– Кто ты?

Лэа молчала, пронзая капитана яростным взглядом.

– Откуда у тебя этот меч?!

– Ahrran mi antarr, – по-эльфьи процедила Лэа.

Эльфы ахнули, Азара покрылась красными пятнами.

– Что ты сказала?! – заорала она.

Капитан не изменился в лице, лишь тень улыбки тронула его губы.

– Дерзишь мне? Смерть тебя не страшит?

– Если я и отправлюсь на тот свет, то только с тобой! – бросила ему в лицо Лэа, теперь уже заставив ахнуть пиратов.

– Дай я убью ее! – зашипела Зара.

– Не торопись, – капитан отстранил сестру и шагнул вперед.

– Ты воин?

– Нет, я эльфка. Разве не видно? – съязвила Лэа.

– Видно, – спокойно сказал пират. – Примерно на четверть твоя кровь разбавлена эльфьей. Так кто ты такая?

Но Лэа вновь умолкла, не сводя глаз со своего меча. Они крупно влипли, и выхода она не видела. Пока не видела.

Капитан смотрел на нее долго и внимательно, затем отвел взгляд и обратился к сестре.

– Кто второй?

– Тот, кого мы искали.

Пират прищурился и обратился уже к Кэрриму.

– Как твое имя, эльф?

Принц, сохранивший некоторые остатки достоинства, промолчал, последовав примеру Лэа.

– Можешь не отвечать, – неожиданно сменил тактику пират. – Я и так знаю, кто ты, Кэррим Кэллисту Дианти Ригайн Фарих Тиррэц Лейхаун Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн, сын Великой Алэтаны, да просыплется пепел на ее голову!..

Эльфы ахнули. Такая неслыханная дерзость! Уже за одно это можно было убить наглеца!

– Откуда тебе известно мое имя? – Кэррим не собирался сдаваться. – Кто ты такой?

– Мое имя ты не узнаешь. Его узнает она, – капитан кивком указал на Лэа. – Она же и отправится с вестью к Алэтане о твоей смерти от моей руки. Но не сейчас.

– Я уже знаю твое имя, – спокойно ответила Лэа, в голове которой замелькали обрывки воспоминаний. – Рэд Гроза Морей…

Капитан усмехнулся и наигранно захлопал в ладоши.

– Браво. Ты мастер дедукции.

– Смерть Кэррима не вернет твоего друга, – пошла на риск Лэа, которой было уже все равно, что будет дальше, только бы спасти Кэррима!

Невозмутимый вид Рэда на миг куда-то исчез, и на лице отразилась ярость, однако он быстро взял себя в руки.

– Откуда ты об этом знаешь?!

– О, от самой Алэтаны. Она мне рассказала, как этот маленький ублюдок напал на их город.

– Да как ты смеешь! – завизжала Азара, бросаясь на нее.

Лэа напоролась на меч стоявшего сзади нее пирата, когда Зара сбила ее с ног и повалила на землю. – Не смей больше так говорить о нашем друге! – пиратка наносила чувствительные удары по лицу Лэа.

Наемница чувствовала, как кровь заливает ей рубашку и стекает на палубу, но серьезности раны не чувствовала, как и боли, из-за бушующего в крови адреналина.

– Зара! Остановите ее! – сам Рэд не сдвинулся с места, но дюжина пиратов кинулась выполнять его приказ и оттащила от Лэа извивающуюся и вырывающуюся девушку.

– Ты умрешь! – визжала Зара. – Я убью тебя, клянусь!

– Не давай напрасных клятв, – усмехнулась Лэа, сознание которой начало уплывать куда-то вдаль. – А ты не такой, каким я тебя представляла, Рэнди кир Каллэх… – прошептала Лэа, но прежде чем отключиться, успела заметить изумление на лице пирата.

Единицы знали его истинное имя. Только сестра и Радугла, и интерес к тому, кем является эта девушка, мгновенно возрос до небес.

– Унесите ее в каюту, – приказал Рэд. – Убитых в воду, пленных на борт. Корабль топите. Девушку охранять, – капитан обернулся к сестре. – Азара, если хоть волос упадет с ее головы до того, как я с ней поговорю…

– Поняла, – процедила пиратка, не глядя в глаза брату. – А с этим что? С эльфом? И с полудохлым капитаном?

– Всех на борт. Капитана в трюм, принца в каюту. Вместе с этой. Я поговорю с ними завтра утром.

– Да будет так, – дьявольски улыбнулась Зара.

Первым ощущением была слабость. Невероятная физическая слабость, такая, что она не в силах была пошевельнуться. Она поняла, что лежит на кровати, в тонкой рубашке с длинным рукавом, укрытая одеялом.

Лэа чувствовала себя разбитой, маленькой, больной и несчастной. Кроме того, открыв глаза, перед которыми все плыло, она не могла сообразить, где же находится?

Вроде каюта, но не ее… они все еще плывут?

– Кэррим… – тихо позвала Лэа, с трудом шевеля сухими разбитыми губами.

Кто-то рядом подскочил.

– Лэа? – услышала она взволнованный голос. – Ты как?

– Бывало и лучше… где мы?

– Ты что, ничего не помнишь? Мы на корабле Рэда Гроза Морей!

– На корабле Рэда… – эхом повторила Лэа, в голове которой медленно прояснялись события прошлой ночи.

В глазах перестало двоиться, и она увидела разбитое лицо Кэррима.

– Кто это тебя так?

– Азара. Азара Холодное Сердце. Сестра Рэда.

Лэа поморщилась и с усилием приподнялась на подушках.

– Я не пленница, но уйти не могу, – усмехнулась она. – Ирония, правда?

– Рэд хочет узнать, откуда тебе известно его настоящее имя. А потом решится наша судьба.

– Не беспокойся, Кэррим, – успокоила она его. – С нами все будет в порядке.

Кэррим с сомнением посмотрел на Лэа, над лицом которой также поработали кулаки Зары, и на тело покрытое синяками и царапинами, и обмотанное на груди чистой повязкой.

Лэа поняла его взгляд.

– Где мой меч?

– У нее.

Лэа стиснула зубы.

– Это мой меч. И никто не будет владеть им кроме меня, пока я жива.

– И что ты будешь делать?

– Голову ей оторву, – мстительно протянула Лэа.

Голова ее закружилась, и она упала обратно на подушки.

В дверь каюты постучались.

– Войдите! – сердито крикнул Кэррим, как будто пират не мог войти без приглашения.

В дверь заглянул низкорослый пират с тонкой щеточкой усов и пухлыми красными губами.

– Капитан велел принести вам обед…

– Пусть подавится им! – пробормотала Лэа.

– Поставь его сюда, – Кэррим указал пальцем на столик. – И можешь идти.

Пират скрылся, а Кэррим с любопытством склонился над подносом.

– Так, так… баранина… фрукты… бульон… рыба… не царский, конечно, обед, но пойдет!

Принц вооружился тарелкой бульона и ложкой.

– Нет! – с ужасом сказала Лэа, когда поняла, что он собирается делать. – Не позволю!

– У тебя нет выбора! – авторитетно заявил Кэррим, садясь рядом. – Ты пошевелиться-то с трудом можешь, не говоря уже о том, чтобы есть самой.

– Нет! – отчаянно повторила Лэа, стремясь не допустить это самоуправство над собой.

– Будешь с голоду умирать?

Лэа упрямо молчала.

Кэррим с видом полнейшего удовольствия зачерпнул первую ложку.

– Ешь.

Она мотнула головой и отвернулась к стене.

– Ешь, – раздраженно повторил Кэррим.

Лэа бросила на него убийственный взгляд.

– Ешь! – обиделся принц. – А не то я эту чашку тебе на голову надену!

Бульон пах соблазнительно вкусно, у Лэа закружилась голова, она сглотнула. Наемница попыталась поднять руку, но та, оторвавшись на несколько сантиметров, бессильно упала обратно.

Должно быть, она потеряла много крови вчера.

Девушка покосилась на ложку в руках эльфа, от которой шел ароматный дымок.

– Пожалуйста, – взмолился Кэррим, увидев ее сомнения. – Никто об этом не узнает. Никогда. Клянусь.

Лэа сочла слова принца достаточным аргументом.

– Хорошо, – разрешила она. – Только быстро.

Эльф с видом победителя поднес ложку ко рту Лэа и принялся ее кормить. Бульон оказался неожиданно вкусным, у Лэа перестала кружиться голова, и улучшилось настроение.

Кэррим скормил Лэа весь бульон, затем разделил с ней баранину, рыбу и фрукты. Лэа как раз проглотила последний кусочек, подумав о том, какой же все-таки придурок этот Рэд, когда за дверью раздались тяжелые шаги, и она распахнулась.

Лэа слегка вздрогнула от неожиданности.

– Добро пожаловать на борт, ми-сади.

Он снял драконий плащ, за что Лэа ему была благодарна, и черную бандану. Волнистые темные волосы падали на плечи. Когда же он повернул голову, Лэа увидела, что его лицо покрыто мелкой сеткой шрамов.

Капитан вошел в каюту и захлопнул дверь.

Лэа удобнее расположилась на подушках, строя из себя слабую и беззащитную девушку, какой она сейчас и была. Не грех было воспользоваться своим положением хоть один раз в жизни.

Рэд скрестил руки на груди и одарил Лэа долгим пристальным взглядом. Она спокойно выдержала его взгляд, заставив говорить.

– Вчера мне неслыханно повезло. Мы случайно приметили в океанских водах корабль. Я уже давно потерял надежду отомстить Алэтане, но вчера, когда глаза мои увидели «Эсмеральду», я понял, что этот момент настал.

Лэа ужасно хотелось осадить пирата и прекратить его нравоучения, но она сдержалась.

– Правда, я рассчитывал застать на ее борту саму светлейшую королеву, но присутствие ее сына меня тоже порадовало. Так будет даже лучше. Сын за брата, раз уж ты знаешь эту историю.

– Твой друг был подонком, как и ты! – не удержался Кэррим. – Это лишний раз доказывает, что вы, пираты, низко пали…

Рэд усмехнулся.

– Думай что хочешь. Для меня ничего не значит мнение трупа. А вот ты… – он опять внимательно посмотрел на Лэа. – Я не знаю тебя, никогда не видел, твое лицо ни о чем мне не говорит. Но вот имя… имя могло бы сказать о многом. Свое я не раскрываю никому. Не за чем знать, что я, Рэнди кир Каллэх, родом из процветающего Аурума, что мои… – он запнулся. – Неважно. Я хочу знать твое имя, красавица…

Лэа рассердилась. Что за фамильярность?! И что Радугла в нем нашла?!

– Зачем тебе мое имя?

– Оно может ответить, откуда тебе известно мое… – мягко ответил Рэд.

– Я и так могу тебе сказать, откуда, но…

– … но ты поставишь условие, я полагаю. И не одно.

– Да, – согласилась Лэа. – Рада, что ты это понял. Ты отпустишь Кэррима восвояси, а мне вернешь меч.

– Меч? – в глазах Рэда заплясали веселые огоньки. – Не думаю, что смогу отобрать его у Зары. Это невозможно.

Лэа пожала плечами.

– Тогда ты ничего не узнаешь.

– Это твой ответ?

– Да.

Рэд разгладил складки на рубашке.

– А что мешает мне кинуть тебя в трюм к остальным пленникам? И оставить там подыхать с голоду?

– Не делай этого, – спокойно ответила Лэа. – Подохнуть я не подохну, но ты – станешь целью моей жизни. Твоя смерть. И смерть твоей сестрички, за то, что она оскорбила мой меч свои грязными руками. Лучше не лезь во все это.

– Кто ты? – повторил пират, но уже гораздо жестче. – Отвечай!

– Ты не мастер дедукции, – съязвила Лэа.

– Ну как же… я почти догадался.

Пират резко вскочил и метнулся к Лэа, отшвырнув бросившегося ему нему наперерез Кэррима. Принц с грохотом улетел в сторону, ударился головой и обмяк.

Капитан схватил Лэа за плечи и рывком приподнял.

– Я знаю, кто ты… – сощурился он. – Я видел, как ты танцевала вчера с мечом, и твоя нелепая игра словами бессмыслена.

Лэа не могла вымолвить ни слова от страха. Она была сейчас абсолютно беспомощна и беззащитна.

Рэд бросил ее обратно на подушки и рванул левый рукав рубашки. Он затрещал, разойдясь по всей длине. Пират отбросил ненужную тряпку в сторону.

Лэа попыталась закрыть плечо рукой, но пират перехватил ее и сжал со всей силой, его глаза, не отрываясь, смотрели на увиденное. На левое плечо, на котором синели скрещенные клинки, перевитые драконьим языком.

– Ты молода, – спокойно сказал Рэд, не отрывая глаз от ее татуировки. – Во сколько же лет ты попала в Логу Анджа? И сколько ты там училась? Мне не верится, что тебе это удалось так быстро. Самые лучшие тратят десяток лет, чтобы овладеть всеми ее навыками.

– И все равно, не все они получают татуировки… – резко воскликнула Лэа. – Да, я прошла школу Логи Анджа! Прошла за три года, потому что у меня не было выбора, Рэнди. А вот у тебя, когда ты подло напал на корабль Радуглы, выбор был! Но ты захотел легкой добычи… кто же думал, что подростки и девушка смогут дать отпор твоим головорезам?! Ты невысокого мнения о женщинах, Рэнди кир Каллэх. И однажды ты поплатишься за это.

– Радугла. Ну конечно. Не могло быть иначе. Как же твое имя?

Но Лэа по-прежнему молчала, сверкая глазами.

– Я верну тебе меч, если ты раскроешь себя.

– Сначала верни его, – процедила Лэа. – А потом я скажу.

– Не веришь моим словам?

– Не верю. Ни на грош.

– Что ж, – пожал плечами Рэд. – В таком случае, можешь сама бороться за свой меч.

– Так и сделаю…

Рэд щелкнул пальцами, и в каюту вошла Азара. На ее губах играла кривая усмешка, светлые волосы были собраны в тугой хвост, делавший ее глаза, по-эльфьи подведенные краской, немного раскосыми. На поясе у нее висел меч Лэа, эфесом которого поигрывала рука пиратки.

– Воровка… – прошипела Лэа.

– Отнятое в бою по праву принадлежит победителю, – усмехнулась Зара.

– Поэтому меч вновь вернется ко мне! – воскликнула Лэа и встала с кровати. В глазах у нее потемнело, и она едва не упала.

Зара заметила ее слабость и не преминула высказаться:

– Признай себя сразу проигравшей. Драка с ребенком и та была бы сложнее.

Лэа молча протянула руку к капитану, и тот вложил в нее одну из своих сабель. Оружие было не равным, но выбора у нее не было.

Зара усмехнулась и вышла из каюты. Лэа последовала за ней.

Они вышли на палубу, и Азара остановилась.

– Подойдет?

Лэа не ответила, а встала в боевую позицию.

Зара потянула меч из ножен, и его хрустальный звон ножом прошелся по сердцу Лэа. Пиратка поднесла оружие к самым глазам, дразнясь.

– Настоящее сокровище… – протянула она.

Солнце медленно садилось за горизонт, расцвечивая небо алым, будто предчувствовало чью-то смерть.

Лэа бросилась на Зару первой, с места, оттолкнувшись ногами от раскачивающейся палубы.

Пиратка отразила атаку, и Лэа услышала надсадный звон, каким загудела ее сабля, встретившись с вековой сталью.

Зара хищно усмехнулась и отпрыгнула. Развернулась, танцуя, взмахнула мечом поверх головы Лэа. Раздался тихий свист, Лэа присела, но подступившая дурнота не дала сделать это достаточно быстро, и взметнувшиеся длинные волосы встретились с хаарским клинком, чтобы плавно, как шелк, осесть на землю.

Лэа подняла яростные глаза. Вместо длинных иссиня-черных локонов остались короткие пряди, едва закрывающие уши.

Азара расхохоталась, довольная своей победой. Она расслабилась, и не ожидала, что Лэа оправится так быстро.

Наемница взмахнула рукой, и два пальца пиратки, брызжа кровью, упали на палубу.

Зара завизжала, тонко и пронзительно. Ее глаза потемнели, рассудок помутился от ненависти и боли.

– Я убью тебя! – закричала пиратка, содрогаясь от жажды убийства.

Она наотмашь рубанула мечом, Лэа едва успела отразить ее атаку. Сабля не выдержала и с громким треском переломилась от удара меча.

– Нет!

Лэа, на которую летело лезвие Карателя, ничего не оставалось, как ухватить его двумя руками плашмя и отвести в сторону. Зара улетела на палубу по инерции, но тут же вскочила и утерла рот рукой, размазав по лицу кровь, бьющую из отрезанных пальцев. Вид у нее был безумный.

Лэа нельзя было останавливаться, но очередной приступ дурноты и головокружения сбил ее с ног, и она упала на колени.

Зара подлетела к ней и сильным пинком в грудь уложила на палубу. Лэа задохнулась и закашлялась. Тупая боль под ребрами, темнота в глазах и вспышки в голове мешали осознавать происходящее.

– Вот так ты и встретишь свой конец… – прошипела Азара.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и в сгущающейся темноте Лэа с трудом различила блеск занесенного над ее головой меча.

«Я буду служить! – он ей верно служил», – пронеслись в голове строчки из песни Кэррима.

Вот и все. Неужели он убьет ее? Верная служба Карателя окончена?

Лэа не стала забивать себе голову этими вопросами, а просто резко откатилась в сторону, и меч с глухим звуком вонзился в дерево палубы.

– Нет! – завизжала Азара, пытаясь вырвать клинок из деревянного плена, но окровавленные руки соскальзывали с рукоятки, не давая ее как следует обхватить. – Рэнди! Капитан!

Лэа не успела вырвать меч, когда на палубу высыпали пираты во главе с их капитаном. Они держали связанного Кэррима, который уже пришел в себя.

– Забавно… – протянул Рэд. – Не думал, что ты одержишь победу.

Лэа тяжело дышала, прикидывая, успеет ли она добежать до меча и вырвать его из палубы, прежде чем пираты убьют ее.

Ответ: нет. Даже если успеет к мечу, она, ослабленная, не сможет вырвать его из досок достаточно быстро.

– Меч мой… – задыхаясь, вымолвила Лэа, пытаясь убрать с лица несуществующие больше волосы.

– Меч твой, – согласился пират, доставая из сапога кинжал. – А вот принц наш. Если попробуешь его отбить…

Пират красноречиво провел кинжалом в опасной близости от шеи эльфа.

– Но я благороден… – продолжил Рэд. – И я даю тебе выбор. Меч или принц.

В глазах Кэррима стоял ужас. Он не был смельчаком и не выкрикивал глупых вещей. Да, ему хотелось жить, и Лэа не могла не выбрать друга. Она сможет получить еще один меч. Пусть у нее уйдет на это больше времени, и поиски Джера затянутся еще на несколько лет, но она не могла предать друга, который столько сделал для нее. Речь шла не о благородстве и честности. Лэа не могла даже мысли допустить о том, чтобы в этом нечестном выборе остановиться на мече. Она столько всего потеряла в этой жизни. И не позволит Кэрриму стать следующим.

– Я выбираю…

Но слова Лэа заглушил потусторонний серебристый смех. Казалось, он исходил отовсюду, мелодичный и жуткий. Он манил и звал за собой, тоненький и переливчатый смех тысяч и тысяч прекрасных женских голосов.

Лэа взглянула за борт, и ей показалось, как под водой мелькнула серебристая чешуя.

– Русалки… – бледнея, произнес Рэд.

– Это не просто русалки, капитан! – доложил один из пиратов. – Это русалки Бездны!

– Но их же никогда не было в этих краях! – разозлился капитан. – Они всегда обитали на севере! Ты уверен?

– Да, капитан.

Смех повторился снова, нежный и одновременно ликующий. Раздался тихий плеск воды, и все пираты, как по команде, рванули к левому борту, зачарованные этими звуками.

Теперь смех не умолкал, к нему присоединилось еще несколько голосов, мягких и переливчатых. Они вздыхали и стонали, то подымаясь в самую высь и наполняясь страданием, то вновь опускаясь, превращаясь в едва различимый шелест.

Лэа, как завороженная, приблизилась к борту. В воде мелькали десятки хвостов и обнаженных тел, укутанных длинными волосами.

На небо уже взошла луна и озарила поверхность воды потусторонним сиянием.

Одна из русалок стремительно поднялась из глубин моря и выпрыгнула из воды. Несколько раз перевернувшись в воздухе, сверкнув хвостом, покрытым ослепительно серебряной чешуей, взмахнув длинными черными волосами, она вновь скрылась под водой и серебристо рассмеялась.

Русалки продолжили свою завораживающую пляску, маня пиратов своими прекрасными голосами.

Наконец, одна из русалок вынырнула из-под воды и присела на борт корабля, абсолютно не смущаясь и не закрываясь руками.

У нее были нечеловечески прекрасные глаза, просто огромные, покрытые такими густыми ресницами, что напоминали два бархатных аметиста. Мокрые волосы насыщенного золотого оттенка разметались по спине и плечам.

Русалка рассмеялась тихим шелестом и вздохнула так протяжно и тоскливо, что, казалось, в этом голосе была скрыта вся вселенская печаль.

– Как твое имя, прекрасная? – спросил один из пиратов, приближаясь на шаг.

Остальные стояли, как вкопанные, созерцая это великолепное чудо.

Русалка вздохнула еще раз, подняла свои огромные чарующие глаза, которые полнились слезами, и протянула свои руки к пирату.

На борт начали запрыгивать и другие, не менее прекрасные русалки. Все, как один, были печальными и совершенными в своей неземной красоте.

Они плакали и тянули руки к пиратам, которые шли к ним, как завороженные.

Их протяжные вздохи и стоны тотчас стихали и переходили в серебристый смех, когда в объятиях обольстительниц оказывался пират.

Первая русалка, самая смелая, обнимала зачарованного пирата за шею, целуя его в губы.

Лэа наблюдала за всем этим как во сне. Все пираты, в том числе и капитан Рэд Гроза Морей, были околдованы красотой морских созданий.

Русалки были опасны. Очень опасны. Она знала это еще с Логи Анджа.

Четырнадцать кадетов полукругом сидели возле масэтра Дэкисты, рисовавшего на песке схематичное изображение девушки с хвостом.

– Русалки – создания моря, – говорил масэтр. – На сегодняшний день известно всего три вида этих удивительных существ. Первый – рифовые русалки. Они плавают всегда у самой поверхности воды, предпочтительно вблизи скоплений коралловых рифов. Их можно увидеть и днем, они больше остальных похожи на людей и фигурируют в большинстве легенд и преданий. Все известные изображения русалок, так или иначе, написаны именно с этой разновидности. Отличить этих русалок можно по темно-зеленой чешуе хвоста и треугольному плавнику на его конце. Основное оружие этого вида – речь. Они умеют говорить, заманивают моряков в ловушки и щекочут их до смерти.

– Так прямо и щекочут? – не поверил один из слушавших кадетов.

– Да, – кивнул масэтр. – Не самая приятная смерть, ведь пальцы этих русалок устроены особым образом, позволяющим им воздействовать на нервную систему.

Лэа внимательно слушала масэтра, запоминая все, что он говорил.

– Второй вид – глубоководные русалки. Их увидеть гораздо труднее, потому как они не показываются днем, предпочитая сумрак. Представительницы этого вида обитают на глубине нескольких сотен километров и на поверхность поднимаются очень редко, в основном при заходе солнца или ночью. Они обитают повсеместно, единственный их критерий – глубина. Этот вид не опасен для моряков, находящихся на борту корабля, но стоит оказаться тому в воде – это конец. Глубоководные русалки имеют очень низкую посадку хвоста цвета человеческой кожи и складывающийся хвостовой плавник, что дает им возможность выдавать себя за тонущих девушек и заманивать, таким образом, моряков в воду. Поэтому основные жертвы этого вида – рыбаки, бросающиеся в воду на помощь тонущей красавице. Затем они утаскивают их на глубину и топят, после чего отпускают.

Дэкиста замолчал и стер нарисованное с песка.

– А третий вид? – робко спросил один из кадетов.

– Третий вид… – масэтр усмехнулся. – О третьем виде известно немногое. Русалки Бездны обитают на самом дне Северного океана, в ледяных и непроглядных водах, но, говорят, красивее их не найдется созданий во всей Элатее.

– Их кто-нибудь видел?

– Много найдется людей, утверждающих, что видели русалок Бездны, но большинство из них лжецы и лицемеры.

– Как же знать, что правда, а что вымысел? – спросила Лэа.

– Я не поверил бы ни одному человеку, утверждающему, что он видел русалок Бездны. Ни одному, кроме Радуглы.

По группе кадетов пронесся удивленный возглас.

– Масэтра видела их, а значит, видел и я, ибо у меня нет повода сомневаться в словах Радуглы. Русалки Бездны – прекраснейшие существа. Их оружие – чарующий голос и неземная красота. Они похожи на улучшенных, совершенных и идеальных красавиц. У них очень бледная кожа и серебряные хвосты с широкими, подобными многослойному вееру, плавниками. Этот вид появляется только ночью, при полной луне, и только в Северных водах. Они могут запрыгивать прямо на борт корабля и зачаровывать моряков глазами и голосами. Они льют хрустальные слезы и смеются, маня к себе свои жертвы, чтобы дать им величайшую награду – Поцелуй Русалки.

– Что это за награда? – шепотом спросил один из кадетов.

Дэкиста пожал плечами.

– Версий много, и я не знаю, в которой из них правда, но когда находят корабли, выбранные этими русалками, то они пусты. Нет ни живых, ни трупов. И ни одного мертвого моряка во много миль вокруг. Ни одного тела! Поэтому и говорят, что поцелуй такой русалки дарует возможность жить под водой. Это единственный вид, которому приписывается разум, в отличие от первых двух, способных лишь убивать.

– Но вы говорили, что первый вид умеет разговаривать?

– Умеет, – согласился масэтр. – Но, очевидно, это лишь подражание человеческому голосу и его имитация.

Лэа задумалась.

– Но в Северных водах корабли ходят все реже и реже. Что же будут делать эти русалки, когда парусники вовсе перестанут бороздить северные моря?

Дэкиста пронзил Лэа внимательным взглядом.

– Не хотелось бы это говорить, но, думаю, им придется мигрировать…

Лэа могла бы так и стоять, наблюдая за русалками, но прошедший мимо нее зачарованный Кэррим заставил ее очнуться. Лэа была девушкой, и чары русалок действовали на нее гораздо слабее.

Она схватила принца за шиворот и резко развернула к себе. Эльф попытался вырваться, и Лэа влепила ему несколько звонких пощечин. На щеках Кэррима расцвели алые следы от ее ладоней, но зато глаза приобрели осмысленное выражение.

– Очнулся? – спросила она шепотом.

Принц кивнул и потряс головой. Лэа оторвала от разодранного левого рукава рубашки два лоскутка ткани и заткнула ими уши Кэррима.

– Спрячься где-нибудь, – решила она, но тут же передумала. – Нет. Держись рядом со мной. Так безопаснее.

Но, оказалось, они были не единственными, кто спасся от чар русалок.

Азара тихо подкралась к капитанскому мостику, где одна из русалок целовала Рэда. Она выхватила длинную дубинку и резким ударом сбила русалку с борта. Так отлетела вглубь корабля и с глухим шлепком приземлилась на палубу рядом с Лэа. Она была без сознания, а на виске красовалась кровавая ссадина.

– Она жива? – шепотом спросил Кэррим.

Лэа неуверенно потрогала пульс, прикидывая в уме, одинаково ли устроены их организмы. К счастью, она ощутила биение жизни в запястье русалки и оттащила ее в сторону. Они укрылись за бочками.

Поступок Азары не прошел ей даром. Часть русалок, все еще плававших в воде, запрыгнула на корабль и с тихим шипением бросилась на Зару. Завязался бой.

Большинство русалок уже покинуло борт корабля, с тихим плеском утянув за собой выбранных ими пиратов.

– Неееет!!! – раздался крик Азары, и Лэа увидела, как разозленные русалки стаскивают ее в воду. – Неееет!!! Оставьте меня!

Последние слова пиратки захлебнулись водой, и больше наемница ее не слышала. Лэа осторожно выглянула из своего укрытия. На опустевшей палубе было несколько русалок. Они плакали и звали свою сестру. Лэа глянула на пленницу. Она все еще была без сознания.

Кроме них на палубе лежал Рэд, возле которого медленно растекалась лужица крови. Русалки плакали и звали, но затем, поняв, что их старания тщетны, с тихим плеском скрылись в воде.

Воцарилась полная тишина. Лэа продержала всех в укрытии еще полчаса, прежде чем решилась выбраться.

– Сиди здесь, – шепнула она Кэрриму и осторожно выбралась наружу.

Первым делом Лэа выдернула все еще торчащий в досках палубы меч, и к ней сразу же вернулась уверенность.

– Привет, – не удержавшись, шепнула она мечу. – Скучал?

Ей показалось, что сталь в ответ издала тихий радостный звон.

Лэа подошла к левому борту и осторожно заглянула в воду. Морские глубины были пусты, русалки ушли, окончательно и бесповоротно.

Лэа прошла вдоль борта и приблизилась к капитанскому мостику, на котором находилось безжизненное тело Рэда. Она проверила его пульс и уловила слабую пульсацию крови.

– Лэа! Лэа! – позвал ее Кэррим. – Она приходит в себя!

Русалка протяжно застонала и зашевелилась. Ее длинные густые ресницы затрепетали и приоткрылись, явив миру потрясающие изумрудные глаза.

Она обвела ими палубу и испуганно сжалась в комочек, задрожав.

– Не бойся, – ласково сказал Кэррим. – Мы не причиним тебе вреда.

Русалка, услышав человеческий голос, испуганно забилась в руках принца, перевернула несколько бочек, и, извиваясь, начала бить хвостом, разбрасывая пыль.

Лэа схватила ведро и опустила его на веревке в море, зачерпнув воды, после чего окатила с него бьющуюся русалку.

Сирена испуганно обмякла и прерывисто задышала. Ее кожа вновь приобрела влажный блеск, но широко раскрытые глаза продолжали испуганно смотреть по сторонам.

Лэа шагнула вперед и присела на корточки возле русалки. Кэррим тоже выполз из укрытия и присел рядом.

– Ты понимаешь меня? – Лэа ласково коснулась рукой лица морской девы.

Русалка переводила испуганные глаза с эльфа на Лэа, но когда услышала голос наемницы, вздрогнула и тихонько кивнула.

– Я Лэа. Это Кэррим. Мы не причиним тебе вреда.

Русалка жалобно застонала, указывая рукой на море.

– Ты хочешь, чтобы мы тебя отпустили?

Русалка кивнула еще раз, продолжая настойчиво показывать на море и даже заплакала.

– Мы спасли тебе жизнь, так ведь? – спросила Лэа.

Морская дева вновь кивнула, и ее рука дрогнула.

– Если мы отпустим тебя, то умрем сами.

Слова Лэа были чистой правдой. «Сирена» Рэда была пиратским судном, рассчитанным на команду, как минимум, человек десять. Вдвоем им было с ней не справиться, все торговые суда обходили бы их стороной, и первые, кого бы они привлекли, были бы пираты, и еще неизвестно, что было бы хуже: пираты или медленная мучительная смерть на борту, в компании подыхающего капитана.

Русалка переводила изумрудные глаза с Кэррима на Лэа и обратно.

– Мы не держим тебя, – продолжила Лэа. – Мы просим о помощи. Ты можешь спасти нас?

Русалка кивнула и подняла в воздух один палец, после чего протяжно вздохнула.

– Одного, – поняла Лэа. – Одного из нас. Она сможет отнести тебя к ближайшему берегу, Кэррим. Сейчас мы должны быть где-то на границе Роккама с Территорией Гномов.

Русалка показала пальцем в море, куда-то, вероятно, в сторону суши, а затем на Кэррима. Вновь на берег, на Лэа, и снова на сушу.

– Сначала первого, затем второго, – разгадал Кэррим.

Лэа поджала губы. Все-таки отпускать принца одного с русалкой ей не хотелось, мало ли что у той на уме?

– Мы можем тебе верить? – спросила Лэа, пронзив русалку пристальным взглядом.

Морская дева вновь задрожала, пугаясь резкости, проскользнувшей в голосе Лэа.

Кожа русалки вновь высохла, и она опять забилась на палубе в судорогах.

– Я сейчас, – Лэа вскочила, но прежде чем успела отбежать, рука русалки крепко вцепилась в ее запястье.

На глазах у удивленной наемницы, хвост русалки потерял свой серебряный цвет и разделился на две меняющиеся части, которые быстро превратились в две человеческие ноги.

Лэа и Кэррим смотрели на все это, разинув рот.

– Так лучше, – нежным голосом произнесла русалка. – Я могу вам помочь.

– Но… как такое возможно?.. – ошеломленно вопросил Кэррим.

– Часть нашей магии…– серебристым голосом прошептала русалка, которая уже вовсе не была русалкой. – Мы можем превращать людей в нас, и сами обращаться в людей…

– Но для этого нужен физический контакт… – пробормотала Лэа, потирая запястье, за которое ухватилась русалка.

Русалка кивнула.

– Как тебя зовут? – Кэррим глаз не сводил с морской девы.

Теперь, когда ее волосы высохли, они приобрели темно-золотой оттенок и начали виться тугими локонами.

– У нас нет имен, – покачала головой русалка. – Мы не нуждаемся в них.

– Тогда я буду звать тебя Vivian, – улыбнулся Кэррим. – Это эльфский язык.

– Так ты сможешь спасти нас? – перебила его Лэа.

Русалка кивнула.

– Но только по одному. Двоих сразу я не унесу.

– Так… – пока Лэа соображала, что же им делать дальше, раздался слабый стон, а затем грязная ругань. Рэд приходил в себя.

– Только этого еще не хватало… – пробормотал Кэррим.

Лэа же обрадовалась тому, что капитан остался жив. Хоть он и последний мерзавец, но корабль свой знал превосходно. Сейчас же преимущество было на стороне друзей, так что пират оставался в проигрыше.

Лэа вытянула меч из ножен, с упоением услышав тихое шипение стали и медленными шагами приблизилась к Рэду.

Пират пытался встать. Через некоторое время ему удалось сесть. Он явно находился где-то далеко, потому что не заметил подошедшую Лэа, а лишь с сожалением и опаской ощупывал разбитую голову. Сейчас вид его не был таким уверенным, как час назад. Одежда была залита кровью и в нескольких местах порвана, волосы спутались, бандана куда-то пропала, вместе с половиной колец, а заодно исчезла и вечная самодовольная ухмылка. В целом вид у капитана Рэда Гроза Морей был весьма потрепанный.

– И что мне с тобой делать? – Лэа с удовольствием заметила, как Рэнди вздрогнул и попытался вскочить, однако разлившаяся по телу слабость лишь повалила его на палубу.

Рэд опять выругался, но попыток вскочить уже не делал.

Лэа вздохнула и протянула пирату руку.

– Вставай уже.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи… – процедил капитан.

– Ну и зря… – пожала плечами Лэа. – Кинуть тебя в трюм, как ты Фаэррина? Кстати, если мы сейчас не найдем его в живых, твое и без того побитое личико пострадает еще больше.

Рэд беспокойно стрельнул глазами в сторону трюма, затем на Кэррима и русалку.

– А эта что здесь делает? Я не желаю, чтобы на моем корабле…

– Это больше не твой корабль, – прервала его Лэа.

– Я капитан Рэд Гроза Морей! – гордо ответил пират.

– И где же твоя команда, капитан?.. – сладко протянула Лэа. – Что-то не видно ее…

– Не осталось никого? – Рэд изумленно огляделся. – А как же Азара?

– Азару утянули русалки.

– Неееет… – Рэд скривился. – Только не это…

– Плакать будешь потом. Сейчас же нам надо покинуть это место. Ну что, принимаешь нашу помощь, капитан?

Лэа вновь протянула поверженному пирату руку.

Рэд вздохнул и протянул руку в ответ. Лэа помогла ему встать.

– Сколько человек нужно, чтобы сдвинуть «Сирену» с места?

– Пятерых хватит.

– Тогда молись, чтобы Фаэррин оказался жив. Кэррим, – обратилась Лэа к принцу. – Проверь, как там наш капитан. Окажи ему помощь.

Кэррим спустился в трюм, потянув за собой Вивьен, и Лэа осталась на борту с Рэдом.

Возникла неловкая пауза. Лэа отвела глаза от пирата и отвернулась, но это не помогло. Упрямого пирата это не смутило.

– Почему ты меня не убила? – напрямую спросил Рэд. – После всего, что я сделал…

Лэа явно не хотелось говорить на эту тему, но капитан пиратов не собирался отставать.

– Ты из Логи Анджа. В этом я убедился. Ты потрясающе владеешь мечом, и если бы не твоя слабость, одолела бы Зару без труда.

Рэд скользнул взглядом по коротким, косо срезанным волосам Лэа, встретившимся с ее же клинком.

– Я не привыкла убивать тех, кого любят и ждут… – решилась она сказать. – Радугла бы мне этого никогда не простила.

Рэд в изумлении отпрянул от Лэа.

– Ты… откуда ты знаешь?!

– Она сама мне сказала.

– Так вот почему… – пробормотал Рэд. – Ты знала мое имя… это все она?

Лэа кивнула.

Лицо Рэда омрачилось.

– Если бы ты сразу сказала, что ты… что Радугла… – пират запнулся.

Лэа пожала плечами.

– Не было возможности представиться. А затем я не хотела разговаривать.

– Но сейчас-то ты можешь назвать свое имя?

Лэа улыбнулась.

– Мое имя Лэа ун Лайт, я родом из Асента, выпускница Логи Анджа и наемница. Этого достаточно?

– Лэа ун Лайт? – глаза пирата расширились, он скользнул взглядом по шраму девушки. – Как я сам не догадался…

Лэа снова пожала плечами.

– Только давай без глупостей, – предупредила она. – Кэррим под моей защитой, не вздумай даже смотреть на него косо. Русалку тоже не трогай. И Фаэррина, если он еще жив.

– Еще как жив! – дверь трюма распахнулась, и из нее вышли Вивьен и Кэррим, поддерживавшие Эрри.

Эльф, раненый, но живой, радостно улыбался Лэа.

– Отведи его в каюту, Кэррим. Я рада, что ты жив, капитан… – Лэа отсалютовала пальцами.

Когда они ушли, она вновь повернулась к Рэду.

– Есть еще кое-что. Месяц назад, в водах северных морей… ты подбирал человека? Мужчину?

– Да, – Рэнди улыбнулся. – Кусочки головоломки складываются. Темноволосый мужчина с ясными синими глазами и эльфьими чертами лица с потерпевшего крушение корабля.

– Как его звали? – Лэа затаила дыхание.

– Он представился как Райт рент Крайген.

Лэа медленно выдохнула. По телу разлилось тепло и что-то холодное и напряженное, что таилось на самом дне души, вдруг оттаяло и отпустило…

– Где он сейчас?

– Когда он набрался достаточно сил, мы высадили его в Роккаме. Он явно куда-то торопился, но куда, так и не сказал.

Лэа счастливо улыбнулась.

– Спасибо тебе, Рэнди. Я не держу на тебя зла, потому что ты помог ему.

Лэа крепко обняла пирата, а затем отступила на шаг.

– Кхм, да, признаю, наше знакомство началось не очень удачно… – пират спрятал глаза.

– Я устала, Рэнди. Я голодна и у меня кружится голова. Мне не нужны твои извинения, я очень хочу спать. Поэтому ты не мог бы просто позволить мне уйти?

– Да, Лэа. Прошу прощения. Идем, я дам тебе другую каюту, гораздо лучше первой.

Пират повел Лэа за собой, толкнул одну из дверей, и она оказалась в роскошной огромной каюте с королевской обстановкой.

– Дай угадаю. Здесь жила твоя сестра?

– Ага. Но она ей больше не понадобится.

– Спасибо, Рэд.

Глаза у Лэа слипались. Дождавшись, пока Рэд уйдет и закроет за собою дверь, она без сил повалилась на кровать и мгновенно уснула.

Проснулась она от того, что скрипнула дверь ее каюты.

Какого черта?

Раздались мягкие осторожные шаги. Кто-то подкрадывался к ней.

Неужели Рэнди ее обманул, и на корабле остались пираты?

Человек остановился возле кровати, и Лэа ощутила едва уловимое движение воздуха.

Медлить больше она не стала.

Перевернувшись мгновенным движением с живота на спину, Лэа оттолкнулась руками от кровати, молниеносно выбрасывая вперед ноги. Такой удар вполне мог выбить дух из тела, но Лэа смягчила его, и человек просто грохнулся на пол.

– Я выиграл! – раздался радостный вопль из-за двери.

Пират, чертыхаясь, принял сидячее положение.

– У меня почти получилось!

Лэа нахмурила брови.

– Что здесь происходит?

– Мы с Рэдом поспорили, что ему не удастся проникнуть к тебе спящей в каюту и вынести Карателя.

– Да говорю же, почти вышло! – не сдавался Рэд. – В следующий раз…

– В следующий раз?! Вы что, совсем с ума посходили?! – рассердилась Лэа. – Если бы не то обстоятельство, что на корабле кроме меня только вы двое и русалка, я бы ему проломила грудную клетку! И ты, Рэнди, валялся бы уже на полу холодный и грустный.

– Давай свое кольцо! – не слушал ее Кэррим.

Рэд с сожалением снял с безымянного пальца витиеватое золотое кольцо с крупным аметистом.

– Я его отыграю!

– Да что вы здесь устроили?! – Лэа начала злиться, когда до ее обоняния донесся утонченный запах рома. – Daan varrikein! Кэррим, ты что, пьян?

Принц хмыкнул, и Лэа только заметила, что эльф опирается о дверной косяк, а Рэнди и вовсе не делает попыток встать.

– О, дева моя! – заплетающимся языком произнес Рэнди. – Позволь сделать тебе прекрасный комплимент! Точнее, обычный, но тебе прекрасной…

– На Лэа это не действует! – категорично заявил Кэррим.

– Сейчас проверим! – в руках Рэда материализовалась бутылка с карамельной жидкостью, источавшей сильный крепкий запах рома. Он перекинул ее принцу. – Начинай ты!

Кэррим прокашлялся, глотнул рома и запел:

– Моя дева опасная,

Как вулкан прекрасная!

– Дурень, ты все перепутал! – возмутился Рэд. – Мы же не так учили!

Меч ты свой отведи,

Смерть мою оттяни…

– Да, кажется, вы опустошили весь пиратский винный погреб… – вздохнула Лэа.

– Не весь! – не согласился Кэррим. – Капитан Рэд Гроза Морей просто показал мне свою коллекцию напитков, из коих мы выбрали наиболее благородный и соответствующий пиратским традициям.

– Йо-хо-хо! И бутылка рому! – запел Рэд.

– Потом мы решили, что раз у Рэнди нет команды, он не может являться капитаном, а это значит, ему нужно набрать новую команду, после чего ее состав пополнился на трех добровольцев – тебя, меня и Вивьен. Рэд даже согласился сделать мне пиратскую татуировку!

Кэррим закатал рукав длинного эльфьего одеяния и продемонстрировал на предплечье дивное изображение русалки в лихо надвинутой на глаза пиратской треугольной шляпе.

Лэа приподняла брови в легком изумлении. Видимо, количество выпитого ими рома оказалось несравненно больше, чем она предполагала вначале.

– Это еще не все! – Рэду удалось подняться с пола и шагнуть к принцу, чтобы по-братски обнять его за плечи. – Так как я виноват в том, что потопил корабль Кэррима, мы решили, что именно я доставлю его на остров после того, как ты найдешь Джера.

– Вижу, ты много успел ему рассказать, – прохладно отозвалась Лэа.

– Это не я! – возмутился эльф. – Это еще Радугла!

– Признаюсь, она сказала! – покаялся Рэд. – Но по секрету, моя прекрасная дева! – Рэд грозно поднял вверх указательный палец.

– Как же ты отыщешь его после того, как ты выразился, как я найду Джера? Ведь я и сама не знаю, куда забросит меня судьба.

– Очень просто! – лицо у пирата было таким, словно он разъяснял ребенку, почему ложку надо подносить ко рту, а не к уху. – Мы же решили, что я иду с вами!

– Оно тебе надо, Рэнди? – устало спросила Лэа, не в силах выговаривать самовольному принцу за произвольное пополнение их компании. – Плыл бы спокойно на своей «Сирене». Почему всем так не терпится путешествовать со мной?

– На самом деле потому, что ты очень интересная личность, Лэа.

– Да ладно! – наемница удивленно приподняла брови. – Интересная? И что же во мне такого интересного?

– Сейчас разъясню! – Рэд сделал большой глоток рома и вытер рот рукавом, абсолютно не замечая, что Лэа начинает сердиться. – Мотивы ясны: месть и все такое. Ясно так же и твое решение отправиться в Логу Анджа. Но! – Рэнди потряс в воздухе пальцем. – Ты ищешь его уже сколько, позволь спросить?

– Два года… – сквозь зубы проговорила Лэа.

– Именно! – воскликнул Рэнди. – Два года! По теории вероятности, ты хоть где-то должна была наткнуться на его след и найти. Не так много на свете наемников, разгуливающих в волчьих масках. Какая-нибудь таверна с пьяными стражниками, обсуждающими вошедшего в город наемника в маске. Богатый купец, заказавший охрану торгового каравана из одного города в другой. Мнительный правитель, поручивший наемнику убийство нескольких смутьянов. Элатея слухами полнится! Но сколько бы ты не искала, натыкаешься на одну лишь глухую стену незнания и молчания. Может ли такое быть?

– Продолжай… – Лэа заинтересовалась рассуждениями Рэнди.

– Напрашивается вывод: он прячется. Он сознательно избегает встречи с тобой, подкупая всех, кого может, платит за молчание. Теперь зададим следующий вопрос: зачем он это делает? Если бы он был таким первоклассным воином или хладнокровным бесчувственным убийцей, он бы давно встретился с тобой лицом к лицу или даже нашел сам, с целью положить конец этому преследованию и жить дальше спокойно. Но он убегает. Каждый раз ты натыкаешься лишь на его тающий вдали след. Следовательно, он либо боится встречи с тобой – причин на это может быть миллион, начиная от страха за свою собственную жизнь и заканчивая опасением подорвать свой авторитет в наемнических кругах. Но может быть и другой вариант – он убил твоих родителей и сестру не просто так, это было запланировано заранее и сделано с какой-то целью.

Лэа пораженно молчала. Об этом она никогда не думала. Боится? Преследует какую-то цель? Что ему нужно от нее?

– Тебе никогда не приходило в голову бросить пиратство и отправиться в Анимилию? Например, в Азэбальд? – прервал Кэррим мысли Лэа.

– Кажется, вам надо на воздух! – вздохнула Лэа и вытолкала пирата и эльфа за дверь.

Когда же она сама вышла следом, то от изумления потеряла дар речи. Вдалеке виднелся берег и огромная заснеженная вершина Хаара.

– Как мы… так быстро?! – изумилась Лэа.

– Моя «Сирена» самый быстроходный корабль во всей Элатее! – гордо сказал Рэд. – Еще пара часов, и мы бросим якорь!

– К этому времени как раз рассветет! – радостно поддержал его Кэррим.

– Над вершиной Хаара я встретила свой самый долгожданный рассвет, – улыбнулась Лэа. – Гномы отпустили меня вечером, чтобы глаза мои постепенно привыкли к яркому солнцу. Ночь я провела на вершине горы, пытаясь отыскать Ирди. Когда же взошло солнце, я смотрела на него, словно завороженная… – незаметно для самой себя, Лэа постепенно раскрывалась, предавая тайны своей жизни. – Я абсолютно не представляла, что мне делать дальше. Логу Анджа я закончила, меч добыла. Ближайшие вершины были мною покорены, но что предстояло мне после них? Месть? Да, но с чего начать?

Вершина Хаара сияла белоснежно-синим светом, будто призывая Лэа открыться. Снежная шапка искрилась потусторонним светом, разливая над собой прекрасное сияние.

– Я отправилась в Асент. Домой. Туда, где я не была целых пять лет…

Лэа медленно шла по знакомым улицам, внимательно оглядываясь по сторонам. Не так уж много здесь изменилось – те же маленькие деревянные домики, ухоженные цветочные клумбы и укатанная колесами телег твердая, вьющаяся дорога.

Но главное – люди. Она знала здесь всех и каждого, но, желая сама оставаться неузнанной, надвинула на глаза шляпу, спрятав под ней свои длинные волосы.

Не желая привлекать к себе внимание, Лэа, тем не менее, именно это и делала. Одетая во все черное, в летний солнечный день в Асенте – где девушки ходили исключительно в длинных вышитых юбках, – да еще и с мечом за спиной, ярко блестевшим серебром рукояти, Лэа невольно притягивала испуганные короткие взгляды.

Она шла, низко опустив голову, боясь встретиться с кем-то глазами.

– Кто она? – шепотом спросила одна женщина у другой.

– Что она здесь делает?

– Откуда она?

Лэа замедлила шаг, когда невдалеке показался ее дом. Залитый солнцем, с высоким деревянным крыльцом и резными, выкрашенными в белый цвет ставнями, он был окружен цветами. У крыльца, на перилах которого сладко спал свернувшись в клубочек кот, сложив на крышу тяжелые ветви, росла яблоня, на ветвях которой висели крупные румяные яблоки.

Лэа замерла, не в силах отвести глаз от теплых деревянных стен дома.

Кто-то осторожно тронул ее за плечо. Она едва удержалась от рефлекса выхватить меч и плавно обернулась. За ее спиной стояла миловидная полненькая женщина лет тридцати с ясными голубыми глазами и светлыми, заплетенными в толстую косу, волосами.

– Вы что-то хотели, ми-сади?

Лэа с трудом подавила комок в горле. В этой женщине явно угадывались черты Иланы, дочки трактирщика, заправлявшей в той самой таверне. И совсем не имело сейчас значения, что таверна называлась «Солнечный берег», и привела ее туда за руку именно Илана, решившая, что Лэа крайне необходимо проводить с ней больше времени.

Вспоминать, что они были подругами? Разве это имело сейчас значение? Разве было важным то, что они вместе вечерами ходили домой, и подолгу болтали, стоя на одном месте. Разве нужно было вспоминать, что Илана кидалась на ее защиту, когда кто-то из расхрабрившихся посетителей пытался зазвать ее на сеновал. Разве имело значение то, что Лэа и Илана были неразлучны?

Все эти воспоминания, казалось, были в другой жизни. И солнечная залитая ярким светом улица была словно нарисованной и ненастоящей. Лэа выделялась на ней темным мрачным пятном.

– Кто живет сейчас в этом доме? – спросила Лэа, справившись, наконец, с голосом.

– Почтенная сади Райен ун Ратхен.

– А кто жил в нем раньше?

– Раньше здесь жила семья. Арон ун Лайт, Миала и их трое детей: Хьял, Лэа и Таир.

– А что с ними сейчас? – сердце у Лэа забилось чаще.

– Они все погибли. Все, кроме Хьяла, – Илана приложила ладонь сначала к губам, затем к сердцу, осеняя себя знаком Эаллон. – То был ужасный день. Многие до сих пор вспоминают его со страхом. Арон, Миала, Лэа, Таир… все в один день.

– Не все они… – голос Лэа оборвался. – Я не умерла тогда, Илана. Я осталась жива.

Лэа подняла голову, подставляя свое лицо свету.

Илана ахнула.

– Лэа?

– Здравствуй, Илана.

Бывшая подруга смотрела на Лэа, как на призрака. К ним медленно стекался народ со всех концов улицы. По толпе пронесся шепоток:

– Это Лэа, Лэа ун Лайт, дочь Миалы и Арона!

Лэа показалось, что на нее разом направили сотни слепящих лучей, от которых она не в силах закрыться руками.

– Ты жива! Ты осталась жива! – потеряно пробормотала Илана. – Но как?! Как такое возможно?! Мы видели, что он вытащил тебя мертвую и бросил на дороге! Рядом с тобой растеклась такая лужа крови, что взглянуть было страшно, а лицо…

Взгляд Иланы скользнул по тонкому шраму.

– Торговый караван. Они подобрали меня. Отвезли в ближайший храм Эаллон. Жрицы меня и спасли, – Лэа скупилась на слова, чувствуя жадную заинтересованность слушавших ее людей.

– Ты… ты словно воскресла из мертвых, Лэа! – на глазах Иланы заблестели слезы. – Здесь, на погосте, четыре могилы, Лэа! Одна из них твоя…

Ну конечно, могила. А как могло быть иначе? В душе метнулось робкое чувство посетить могилы родителей, которое она тут же подавила. Нельзя ей сейчас раскисать. Никак нельзя.

– Я здесь не за этим, Илана. Пусть души моих родителей пируют в Небесном Чертоге вместе с Эаллон. Я же хочу узнать про него. Про того наемника.

Толпа заволновалась. Вперед выступил мужчина с черными длинными волосами, уже порядочно побитыми сединой и такой же черной густой бородой. Волосы на лбу были схвачены серебряным обручем, что свидетельствовало о его статусе ирханта. Насколько помнила Лэа, мужчину звали Гаэлом, и уже тогда, пять лет назад, он заправлял их провинцией.

– Рад видеть тебя живой, Лэа ун Лайт, дочь Арона и Миалы, – официальным голосом начал он. – Цель твоего визита – узнать о том наемнике?

Лэа внутренне напряглась. Что значит – цель ее визита? Она вернулась домой, в конце концов. Гаэл, казалось, заметил эту мысль в ее глазах.

Народу собралось уже очень прилично, их окружили, оставив в центре круга ее, Илану и Гаэла.

– Да, именно так, – спокойно подтвердила Лэа. – Вы о нем знаете?

Гаэл отрицательно покачал головой.

– Он ушел в тот же вечер по дороге, ведущей на восток. Никто не сопровождал его, он ушел один. Куда он направился, нам не известно.

«Это все?» – хотела спросить Лэа, но Гаэл ее опередил.

– Это все, что ты хотела узнать, Лэа ун Лайт? – спросил он.

Их нежелание видеть здесь призрак мрачного прошлого было столь явным и осязаемым, что инстинкты Лэа кричали ей немедленно выхватить меч и начать резню.

Вместо этого она нервно сжала перевязь меча, что не укрылось от глаз ирханта. У нее остались еще неоплаченные долги.

– Нет, это не все, – ровным голосом сказала Лэа, хотя внутри у нее все кипело. – Торговый караван, который подобрал меня. Кому он принадлежал?

По толпе пронесся шепоток, а потом кто-то выкрикнул:

– Караван достопочтенного Лазария вар Кардэна, пивовара из Роккама.

Лэа ответ удовлетворил, ее глаза столкнулись с тяжелым взглядом Гаэла.

Спровоцировать его гнев или просто уйти?

Лэа убрала руку с перевязи, и Гаэл ощутимо расслабился. Конечно, ей были здесь не рады. Умершая много лет назад девушка с ужасным шрамом на лице, одетая как последняя разбойница и с огромным мечом за спиной. Что хорошего можно было ждать от нее? Асент, каким запомнила его Лэа, отличался тихим и мирным течением жизни.

Лэа медленно двинулась сквозь толпу. Когда же она поравнялась с Гаэлом, он тихо шепнул ей на ухо:

– Не возвращайся сюда. Никогда.

– Так я ничего и не узнала о нем, – вздохнула Лэа.

Они медленно брели к подножью горы, огибая ее с запада на восток, где был подземный ход внутрь горы.

Под ногами шуршали камни, между которыми пробивалась редкая зеленая трава.

– Но зато получила возможность отблагодарить моих спасителей. Если бы не тот караван – мои кости давно гнили бы в какой-нибудь яме. Я была бы последним ничтожеством, если бы не отблагодарила Лазария. К счастью, он оказался достаточно известным человеком, и я отыскала его без труда. Не знаю, каким образом, но он узнал меня сразу и восхитился, как жрицам удалось спасти мою жизнь – они были уверены, что я не протяну и двух дней. На дне моего рюкзака перекатывались три крупных изумруда, подаренных гномами, и я отдала их ему. Не было той цены, которая оплатила бы мою жизнь, но отдавая все, что у меня было, я чувствовала, что больше ничего не должна ему.

Лэа, Кэррим и Рэнди шли очень медленно. Вивьен они отпустили, за что русалка была им бесконечно благодарна, и даже пообещала Рэду вызволить Азару, если она осталась жива.

Друзья спустились на дно живописной, заросшей крапивой и орешником, балки, на самом дне которой журчал быстрый ручей.

Лэа наклонилась, чтобы умыть лицо и напиться. Вода была горной – чистой, очень холодной и невероятно вкусной.

– Дальше идем вдоль ручья, – коротко пояснила она своим спутникам и двинулась вперед.

Некоторое время шли молча, пока Кэррим, откашлявшись, не набрался смелости спросить:

– А что было дальше?

Лэа усмехнулась. Интерес принца не ослаб к ее истории.

– Дальше история не интересна. Были бесконечные скитания из города в город, из страны в страну, безрезультатные поиски и отчаянье, которое с каждым днем захлестывало меня все сильней. То мне казалось, что Элатея огромна, и я никогда не найду его среди миллионов людей, даже если выстроить их всех в ряд и заставить меня идти вдоль него. То, вдруг, во мне опять просыпалась надежда и вера в лучшее. Казалось, что за следующим поворотом, на новом витке, точно будет он. Ведь не могло все это продолжаться бесконечно? А затем… – голос ее дрогнул. – Затем я встретилась с Райтом. У меня появилась ниточка, хоть давно и ушедший от Джера, он был с ним связан и обещал помочь. Признаюсь, к тому времени я уже порядком устала от одиночества и была очень рада разделить свое время с другим человеком. Мы отправились к друидам, но потерпели неудачу. И тогда я решилась на последнюю попытку – Великая Королева Эльфов, да осияет ее лунный свет! Остальное ты знаешь.

Они брели вдоль постепенно расширяющегося ручья, который уже превратился в небольшую речушку.

Кэррим беспокойно ступал по мокрым камням. Лэа чувствовала, что он обдумывает ее слова. Молчание затягивалось, пока слово не взял Рэнди:

– Надо сказать, моя жизнь не была столь интересной, но могу с удовольствием сказать, как я подался в пираты! – Рэд гордо выпятил грудь, будто титул «пират» был никак не меньше барона или графа. – Это было, гм, пятнадцать лет назад. Мои родители, в том числе и я, коренные жители королевства Аурум. Они погибли во время чумы, оставив меня, тогда еще зеленого наивного юношу лет шестнадцати с пятилетней сестрой на руках. Имущества особого у нас не было, и я, недолго думая, отдав сестру в храм милосердия, полный мечтаний, отправился на королевский двор в надежде записаться в гвардейцы. Мне почему-то казалось, что там меня ждали все шестнадцать лет и примут с распростертыми объятиями. Начальник королевской стражи, как оказалось, вовсе так не думал, и не горел желанием брать к себе неопытного юнца. Мне пришлось распрощаться с красивой мечтой и заняться более прозаическими делами: я прижился на ярмарочной площади, где за мелкую монетку таскал за возомнившими себя принцессами крестьянками тяжелые сумки и мечтал, что когда-нибудь у меня будет столько денег, что я смогу построить большой красивый дом и нанять своих собственных слуг. Понемногу подрастала Азара. Через некоторое время я обнаружил, что честным трудом много не заработаешь. На ярмарке орудовали давно сложившиеся шайки местных бандитов, – но это было не то. Много на воровстве не заработаешь, и я стал думать, как же мне разбогатеть быстро и забрать сестру. Идею с ярморочными выступлениями мне подбросила именно Азара, которой на тот момент было уже восемь лет. Еще в родительском доме у нее обнаружился прекрасный голос и талант к пению, сочинив же красивую сказку о принцессе из далекой Анимилии, о которой если и слышали в нашем городе, то весьма смутно, мы принялись выступать. Я где-то раздобыл большое количество черной краски и, намазавшись ею, успешно выдавал себя за мавра-прислужника.

Кэррим и Лэа переглянулись.

– И ты говоришь, твоя история менее интересная? – спросила Лэа, которой уж ее-то история жизни давно казалась скучной и приевшейся.

Рэд усмехнулся.

– Самое интересное дальше. Мы выступали около года, меняя свои роли от принцессы и ее слуги мавра, до двух романтических разбойников. Осложнялось все тем, что Зара была еще очень мала, и замыслить что-то серьезное я не решался, хотя она уже тогда проявляла вспыльчивый и сильный характер. Однажды нам просто крупно повезло. Возвращаясь после очередного выступления домой, мы решили пройти через городскую ярморочную площадь, которая в темное время суток стояла пустой. Это решение было судьбоносным. На площади находилась небольшая компания людей – человек десять, не больше, довольно странно одетых и горланящих непристойные песни. Опасность мы почуяли слишком поздно, когда они уже успели нас заметить. Я закрыл Зару собой, понимая, что мы не успеем ни убежать, ни спрятаться, а драться я так и не научился. Парни были настроены весьма агрессивно, и я мысленно прощался с сестрой и с жизнью, но нам крупно повезло. На площадь вышла девушка еще более бандитской внешности, чем все они вместе взятые и заорала на них, требуя оставить нас в покое. К моему великому удивлению, все десять головорезов безропотно подчинились, слушая ее, как родную мамочку. Выглядела та девушка жутковато: у нее были подрезаны лицевые мышцы так, что она все время улыбалась. Однако вечная вымученная улыбка не сочеталась с взглядом холодных проницательных глаз. Она была увешена оружием с головы до ног, что не прибавляло к ней доверия в наших глазах, однако выбора у нас особого не было. Девушка представилась Мирандой, это позже я узнал, что среди пиратов ее называют Мира Белое Солнце. Миранда в большей степени обращалась к Азаре, игнорируя меня, однако быстро выяснив, что я не удерживаю девочку силою, не мучаю ее, не заставляю работать, а забочусь о ней и вообще, являюсь ее старшим братом, переключилась на меня. «Дети не умеют лгать», – заявила она тогда. – «Что вы забыли здесь в столь поздний час?». Я дал возможность все рассказать своей сестре, раз Миранда считала, что дети не лгут, хотя лично моя сестра была превосходной обманщицей. В тот момент я узнал о них мало. Лишь то, что они бросили якорь неподалеку от нашего города, чтобы запастить провизией перед длительным плаванием. Я не обратил внимания на фразу «неподалеку от города», хотя мне следовало уже тогда заволноваться и спросить, почему же они не вошли в порт? Миранда сказала, что у них мало времени, а на корабле им нужен юнга и, кроме того, меня там научат драться, и я смогу заработать много денег, чтобы осуществить любую свою мечту. Мира не лгала, я видел на ее пальцах и шее многочисленные драгоценности. Роскошные, шитые золотом шаровары, и украшенная самоцветами жилетка поверх тонкой льняной рубашки добавляли ее словам убедительности. Десять ее головорезов тоже не выглядели бедняками. Хорошо вооруженные, правда, без драгоценностей, но именно в такой воинской одежде, которую я считал идеальной.

Я согласился не раздумывая. Мира сказала, что она является капитаном, и я должен слушать ее во всем и всегда, какой бы приказ она не отдала. Я должен был принять это прямо сейчас. Иначе на ее корабле мне было нечего делать. В ее словах была уверенность и сила. Именно тогда я понял, почему ее все слушались и не затевали бунтов. Миранда была просто невероятно ловким воином, из тех, кого раньше называли Танцорами Смерти.

– Не может быть! – Лэа остановилась, как вкопанная. – Школа Смерти была разрушена лет пятьсот назад, ее мастерство рассеялось и кануло в лету! Уж это я точно помню из истории мира! Масэтры упоминали об этом не раз!

– Масэтры хотели, чтобы в это верили все кадеты. Да, школы Смерти больше нет, но это не значит, что не осталось больше ее воинов. В отличие от вас, выпускников Логи Анджа, они не клеймят себя, и держат свое мастерство в тайне. Их осталось немного, очень немного, и со временем Танцоров Смерти вовсе не останется в мире. Но Миранда им была. Как она танцевала во время битвы! Ее любимым оружием были кинжалы. Ни одной больше женщине не удалось поразить мое воображение так, как это сделала Мира. Ну, кроме Радуглы, разумеется, – улыбнулся Рэд. – Так вот, Мира приказала боцману, здоровенному детине с мясницким топором на поясе, выделить нам каюту и познакомить с обязанностями. Азару она велела привести к ней после отплытия. Боцман оказался на редкость дружелюбным, не смотря на свой свирепый вид. Да и все ребята из той компании, как выяснилось позже, были не злыми. Многие из них учили меня драться, один даже подарил свой первый меч. Мы отправились на корабль, и тогда-то я понял, куда попал, но испугаться не успел.

Река свернула на север, и путники двинулись дальше вдоль извилистой тропинки, медленно ползущей вниз по крутому склону балки. Говорить стало тяжелее, но Рэд не сдался, решив досказать свою историю до конца.

– Страшно мне стало позже, во время первого налета на торговое судно, тогда же я просто глазел на черный пиратский флаг и понимал, почему они не зашли в порт. Корабль показался мне страшно красивым. Старинный, с вырезанной на корме русалкой и спущенными парусами, мне он казался воплощением всех моих мечтаний. Я влюбился в него сразу и без оглядки, поняв, что с этим кораблем будет связана вся моя оставшаяся жизнь. Так я познакомился с «Сиреной». Радостные мечтания были прерваны тяжелыми буднями: работа юнги не была легкой, мне приходилось днями и ночами драить палубу и бегать с поручениями от одного матроса к другому. В благодарность, они учили меня держать оружие в каждую свободную минутку. Азару я тогда видел редко, она все свое время проводила рядом с Мирой Белое Солнце. Это прозвище, как я выяснил, ей дали за хладнокровие, с каким она убивала людей. Без жестокости и ненависти, но легко, равнодушно, и даже с какой-то жуткой любовью. Это позже я узнал, что она мстила за убитую когда-то простыми торговцами дочь. Пиратами не рождаются. Пиратами становятся. Эту мысль я пронес через все пятнадцать лет пиратства. Азара по секрету рассказала мне, что Мира учит ее чему-то странному. Я догадался, что из моей сестры пытаются сделать Танцора Смерти и велел ей во всем слушаться Миранду. Мне ужасно хотелось, чтобы Зара могла постоять за себя, даже когда меня не будет рядом. Особенно когда меня не будет рядом. У Азары все складывалось отлично, я же взялся устраивать свою собственную жизнь. Отдаваясь работе с самоотверженностью и самозабвенностью юного поэта, я учился драться и владеть мечом, хотя через некоторое время отдал предпочтение парным эльфьим саблям. Тогда же я просто худо-бедно научился махать мечом и возомнил себя Грозой Морей. Да, уже тогда я выдумал себе это прозвище, несмотря на то, что их имели только наш капитан и приближенные к ней люди. Примерно через месяц после того, как мы попали на корабль, случился первый налет. Мы взяли на абордаж торговое судно, плывущее из Роккама в Соллос. Миранда рассчитала все верно: в Соллосе не было ничего, кроме даров моря, значит, им могли везти много всего интересного. Вопреки моей уверенности, что купеческие суда могут только вопить о помощи и разбегаться в разные стороны, корабль оказался полон вооруженных наемников. Миранда этому обрадовалась – чем больше охраны, тем ценнее груз. Я всячески отнекивался от того, чтобы идти на абордаж, но не смог увильнуть. Мне было четырнадцать лет, команда принимала меня за равного, не считая мальчишкой, и трусить было по меньшей мере унизительно. Пиратами становятся, я это уже говорил? В тот день я им и стал, когда мой меч обагрился кровью невинного человека. Скажу откровенно, я ни на кого не нападал, стараясь остаться в стороне от кипящей битвы, но все равно находились умники, решившие атаковать одиночку. В тот день я убил троих и долго пребывал в состоянии шока. Позже, когда подсчитывали убитых и делили богатую добычу, я, как сквозь сон, услышал голос Миры: «Рэнди храбро сражался сегодня. Он убил троих, хотя это был его первый бой». Она положила руку мне на плечо. «Людей убивать всегда нелегко. Но тут выбор небольшой: либо ты, либо тебя. Сегодня ты имеешь право на долю. Выбери сам то, что тебе больше по душе». Я и выбрал. Две красивые эльфьи сабли, с которыми не расстаюсь и по сей день, расшитый золотом черный камзол и треугольную шляпу с большим пером. Я полностью вошел в состав команды. Меня больше не заставляли драить палубу, и в тот вечер впервые пригласили за общий стол. Я порядком захмелел от медовухи и рома, раскрыв свой певческий талант, и с тех пор пел уже на каждой пирушке, меняя репертуар от похабных песенок до романтически-возвышенных.

– Но как же ты стал капитаном «Сирены»? И куда делась Мира? – не выдержал Кэррим.

– Терпение, мой друг, – улыбнулся Рэд. – Под командой Миранды я плавал семь лет. За это время я стал, без ложной скромности, ее любимчиком, да и другие относились ко мне без злобы, потому что я не прятался во время сражений и не забирал себе лучшую добычу. Я даже установил новое правило: пират, больше всех проявивший себя в морском сражении, первый получал право выбрать свою часть добычи, и дальше по иерархии. Мире такое нововведение понравилось. Это подстегивало стимул каждого члена команды быть лучше других. Азара тоже не отставала. В свои шестнадцать лет она научилась уже превосходно владеть мечом и танцевать в бою. Я беспокоился, видя, что смерть доставляет ей удовольствие. Моя сестра сильно ожесточилась, и во многом я винил в этом именно себя. Азара себя ни в чем не винила. Она просто жила и наслаждалась пиратской жизнью. В нее были влюблены все члены команды, которые не были влюблены в Миру.

Рэнди примолк, заново переживая события своей жизни, о которых он никому еще никогда не рассказывал.

– В ту ночь, когда погибла Мира, мы не ожидали нападения. Это было подло, все пираты знали, что во всех морях Элатеи не отыщется корабля быстроходнее, капитана справедливее, а команды сплоченнее, чем на «Сирене». Это многих не устраивало, и ночью, когда все спали, упившись с вечера рома и эля, нас взяли на абордаж. Многие были убиты, многие взяты в плен. Миг, когда пала Мира, я помню до сих пор. Она танцевала с кинжалами, метая их так быстро, что в полете они были неразличимы. Ее окружили со всех сторон, наседая, пока хладнокровный лучник на мачте натягивал тетиву своего лука. Стрела вонзилась ей прямо под ребра, залив кровью белоснежную рубашку, и капая на палубу. Это только в сказках, сильным воинам нужно три или четыре стрелы, чтобы пасть замертво. Когда же ты чувствуешь в своих внутренностях металлический наконечник, и ощущаешь, как рвутся твои органы, желания сражаться дальше нет. Мира медленно осела на пол. Стоя на коленях, она с трудом подняла голову, отыскав взглядом лучника. Миранда умерла как настоящий капитан, отдав последний в своей жизни приказ: «Убить его!», а потом упала замертво. К подлому лучнику ринулось с полдесятка осиротевших пиратов, и я в их числе. Мне удалось добраться до него первому. Мой любимый прием – скрестив сабли, я плавным движением, будто снимал масло ножом, снес ему башку, которая, кувыркаясь, скрылась в воде.

Команда носила траур три дня, как и положено. Тело Миранды мы сожгли, и пепел развеяли над морем, в соответствии с пиратской традицией, после чего встал вопрос: кто капитан? Выдвинули меня и Азару, как наиболее талантливых. Моя команда признавала себя без всякого стыда солдафонами, которым нужны были четкие приказы. Командовать они не умели. Мы с Зарой тянули жребий, и выпало мне. Так я и стал капитаном «Сирены», Рэдом Гроза Морей, самым известным пиратом от Замиэйских гор до Соллоса, от Логи Анджа до Анимилии! – торжественно закончил Рэд.

Лэа пораженно молчала, обдумывая захватывающую историю жизни Рэда и ощущая себя пустым человеком, который только и делает, что гоняется всю жизнь за ветром. Обстановку разрядил Кэррим, скромно кашлянув:

– Я бы мог рассказать свою историю жизни, но боюсь, вы ее не дослушаете, ибо она, как минимум, на две с половиной тысячи лет длиннее вашей, – скромно потупился он.

Лэа и Рэд весело рассмеялись.

– Пришли, – Лэа остановилась перед темным отверстием, легкомысленно окруженным зеленой растительностью и цветами, абсолютно не подозревающими, что возле таких пещер должны расти колючки и валяться кости. Во всяком случае, так считала не только Лэа.

– Это точно тот самый ход? – усомнился принц. – Как-то я по-другому его себе представлял.

– Ага, – согласился Рэд. – Кости, ржавые мечи и все такое.

– Это же не драконье логово, – разъяснила им Лэа, точно детям, начитавшимся сказок. – Это ход в подземный город, но… – она глубоко вдохнула, думая, как бы помягче сказать друзьям, что им не следует идти дальше, однако они и не собирались.

– Ты иди, – виновато сказал Кэррим. – Я бы и рад составить тебе компанию, но как-то не заладилось издревле у эльфов с гномами, и если и есть на этом свете тот, кому не место там, внизу, так это я.

– И я, – с сомнением прибавил Рэнди. – Ограбили мы как-то гномий корабль. И хоть не убивали никого, не горю я желанием провоцировать ни Гэрраха, ни его головорезов.

Лэа была им благодарна, что ей не пришлось самой придумывать отговорки.

– Я скоро вернусь, – пообещала она, поворачиваясь к темному ходу, из которого веяло знакомым запахом: влажной прохладой, легкой затхлостью и каменной пылью.

Глава XXIII: Свадьба

Костер трещал по-прежнему весело, не собираясь затухать. Рэнди не забывал подкидывать в него сухие дрова, от чего он каждый раз вспыхивал радостными искрами.

Лэа щурилась, глядя на огонь. Сидящая на охапке мягкой травы и завернутая в теплую куртку пирата, она чувствовала себя умиротворенной, спокойной и расслабленной. Хотелось тихонько запеть или послушать какие-то небылицы, медленно погружаясь в спокойный глубокий сон.

– А что, кажется, настала и моя очередь рассказать о своей жизни? – храбро спросил Кэррим, отхлебывая из бутылки изрядный глоток рома.

Лэа неодобрительно покосилась на Рэда, сделавшего принца своим собутыльником, за неимением других, более крепких, претендентов. Принца же развозило необычайно быстро.

Рэд же состроил в ответ виноватые глаза и отобрал у эльфа бутылку, чтобы отхлебнуть самому.

– Рассказывай, – сонно согласилась Лэа, надеясь, что речь отвлечёт принца от поглощения рома.

– Краткий, так сказать, экскурс, – с удовольствием начал Кэррим. – Эльфы живут необычайно долго, а по людским меркам и вовсе бессмертны. Был я еще совсем мальчишкой. Лет триста, не более, когда Алэтана, да осияет ее лунный свет, взялась учить меня придворному этикету и всякой сопутствующей ему… ммм… ерунде. География, астрономия, математика, музыка, архитектура… от всего этого моя голова просто разрывалась…

Внимание Лэа постепенно ослабевало. Она сонно думала о своей встрече с Гэррахом. Гномий король был рад увидеть ее вновь и не скрывал этого. Он принял бриллиант из рук Лэа, пообещав, что сделает все как надо.

Лэа не стала задерживаться там долго. Ее ждал Анаре Хаэл. Последняя точка. Она столько раз представляла себе их встречу, столько ночей видела ее во сне, что сейчас, при мысли о том, что все вот-вот должно закончиться, она не испытывала ничего кроме усталости, и мысль «пусть все, наконец, кончится», не покидала ее.

Кэррим то и дело сбивался в своем рассказе с биографии на какие-то войны, шедшие сотни лет назад, пока вконец не захмелел.

Принц завалился на бок, чуть не повалив Лэа на землю. Она перевернула уткнувшегося ей в колени эльфа лицом вверх. Принц безмятежно и сладко спал.

Лэа бросила укоризненный взгляд на Рэда.

– А что я? – попытался оправдаться пират. – Он сам.

– Еще раз его напоишь – и я заставлю тебя голым бежать впереди лошадей.

– Только после вас, ми-сади, – ухмыльнулся дерзкий пират, за что получил от Лэа меткий пинок в коленную чашечку.

– Больно, – на мгновение обиделся пират и тут же растянулся на земле, подложив под голову свой походный мешок.

– Как там сейчас моя «Сирена»? Убью гномов, если они что-то с ней сделают.

– Они не сделают, – Лэа растянулась рядом, глядя на унизанное звездами небо.

Она различала знакомые созвездия, когда ее прервал мечтательный голос Рэда:

– Ты знаешь легенду про эти сияющие огни? Про нить Ариадны и Россыпь?

Лэа печально улыбнулась.

– Я бы все отдала, чтобы вернуть тот день, когда мне рассказывали ее последний раз… – Лэа перевернулась на живот, повернувшись лицом к пирату. – Рэнди? – окликнула она его тихонько.

– А? – сонно отозвался Гроза Морей.

– Как ты нашел Райта?

– Кого?

– Ну, того мужчину, что подобрал в Северных морях…

– А… – Рэд потянулся и зевнул. – Он барахтался в воде, синий и скукоженный, как младенец. Едва держался на плаву. Если б не мы – через пару часов точно пошел бы ко дну, на корм рыбам. Первым его заметил наш боцман, здоровенный мужик с ног до головы покрытый татуировками. Сразу закричал «человек за бортом!» и нырнул, схватив веревку. Райт твой был в полубессознательном состоянии. Боцман обвязал его веревкой и помахал нам, чтобы тянули. Тот болтался на веревке, как дохлая рыба и весь трясся. Мы отдали его Азаре, велев укутать и напоить ромом, а кока отправили готовить бульон. А он все бормотал: «Лэа… Каратель… нужно исправить…». Бредил, ясное дело. Ну, я особо не вслушивался в его бред. Азара через пару часов сказала, что он вряд ли выкарабкается. Я велел дать ему еще рому и растереть тело снаружи, решив, захочет жить – выберется. Ну, он и выбрался. Благодарил. Попросил письмо отправить. Дальше ты знаешь.

– Спасибо тебе за это, Рэнди…

– Да не за что… – сонным голосом ответил пират. – Всегда рад помочь.

– И еще, Рэнди, спасибо, что пошел за мной… – она посмотрела в лицо пирата. Тот сладко спал. – И спокойной ночи тебе, Гроза Морей… – улыбнулась она, убирая с его лица упавшие волосы.

Пират что-то пробормотал в ответ.

Лэа вновь посмотрела на звездное небо.

Скоро все закончится. Очень скоро.

Солнце заливало песчано-желтый тракт, вьющийся между лесистыми холмами Далории. Твердая, утоптанная копытами сотен лошадей и укатанная тысячами колес, дорога вела вперед троих всадников, ехавших бок о бок.

Первым всадником была девушка, с косо подстриженными короткими волосами иссиня-черного цвета. Загорелая и худая, с внимательным взглядом черных глаз на лице, разделенном пополам белой змейкой тонкого шрама. Она ехала верхом на вороном коне, крепко и по-мужски уверенно сжимая в руках вожжи.

Всадник справа от нее держался не столь умело. Казалось, он вот-вот выпадет из седла, стоит лошади взбрыкнуть лишь самую малость. Вид у него был до ужаса щегольской, что выражалось как в лихо завязанной бандане на темных волнистых волосах, так и в расшитой красивой рубашке и унизанных перстнями пальцах.

Слева же от девушки ехал верхом светлокожий эльф с нежными и тонкими чертами лица, какие бывают только у аристократов. Эльф все время размахивал руками, активно и радостно жестикулируя, и сопровождая жесты целым потоком непрерывных слов.

В целом, каждый говорил о своем, но беседа выходила довольно забавная.

– Солнце сядет через пару часов. Нужно успеть добраться до Виррокузии, пока стражники не закрыли ворота. Очень уж они не любят «впущать» после захода солнца. Особенно бесплатно.

– Рельеф этой долины сбивает меня с толку. Полученные мною географические знания упорно говорят о том, что в этом месте нет, и никогда не было, вулканической и иной активности тектонических плит. Эти же холмы явно свидетельствуют о целой серии довольно мощных землетрясений около тысячи лет тому назад! – рассуждал вслух принц, сожалея о том, что никто не может поддержать научную беседу.

– Если эти гномы что-то сделают с моей «Сиреной», я их в порошок потом сотру, – ворчал Рэнди. – Моя девочка должна быть точно в том состоянии, в котором я ее оставил. Хоть одна царапина – и я, клянусь, обрушу их Хаар.

– Хотелось бы, наконец, провести ночь в кровати и под крышей, а не на охапке травы под звездным небом.

Дорога, по которой они ехали, тянулась двадцать миль на запад, после чего разветвлялась, уходя на юг – к границам Роккама, и на север – к Виррокузии. Лэа рассчитывала добраться до столицы к вечеру, и уже наутро отправиться в Анаре Хаэл. Она не сказала об этом своим спутникам, но к замку она собиралась ехать одна. Это был конец ее пути. Когда она вернет магию, то Ариадна перенесет ее к Джеру, и вот уж там случится все, чего она ждала так долго.

– Лэа? – голос Кэррима выдернул ее из своих мыслей. – Надеюсь, ты ничего не задумала?

– А что? – насторожилась девушка, соображая, чем же она выдала свои мысли.

– Больно у тебя лицо одухотворенное…

Принц и пират расхохоталась, а Лэа усмехнулась.

– Оно не помешает мне вздуть вас как следует.

– Лэа, а ты хотела бы закончить все школы воинского мастерства, когда-либо существовавшие в Элатее?

– В том то и дело: когда-то существовавшие. Я довольна тем, что имею.

– Ну а как же Школа Смерти?

– Не более чем история.

– А легендарная Каратида? Говорят, ее адептами были сами Великие Магессы Ариадна и Аэлина! – продолжал допытываться Кэррим.

– Каратида была мифом уже тогда, когда зародилась Лога Анджа.

– А ты в мифы не веришь, – обиделся Кэррим.

– Лучше верить в вещи реально существующие, чем тратить время на вымыслы и мечты.

– Каратида – не вымысел. И Школа Смерти тоже. Я не одно столетие провел в библиотеках Кан Д’Иара и человеческих хранилищах книг. Есть достоверные источники, подтверждающие их существование.

– Даже если так, – Лэа равнодушно пожала плечами. – Что с того?

– Не слушай ее, Кэррим, – подмигнул Рэд. – Она просто зануда, вот и все.

Теперь обиделась Лэа.

– Зато эта зануда сможет защитить нашего витающего в облаках принца в случае опасности. Пока он будет разглагольствовать о воинском мастерстве и способах самозащиты, я смогу снести врагам головы и преспокойно заниматься дальше своими делами…

За легкой беседой они провели остаток пути, и на закате увидели стольные белокаменные башни Виррокузии.

– Вот она, столица Далории! – восторженно произнес Кэррим. – Город-крепость, неприступный и великий. Еще ни одному королевству вплоть до последних магических войн не удалось взять его. Стены Виррокузии неприступны.

И правда, стены казались нерушимыми. Сложенные из громадных каменных блоков серого цвета, увенчанные мощными зубцами, на каждом из которых стоял страж с арбалетом, они казались монолитной глыбой.

– Поторопитесь. Солнце почти село.

Лэа пришпорила Кариби, и лошадь понеслась галопом.

Ветер раздувал ей волосы, забивался в рот и нос, упругой стеной пытаясь сбросить ее с лошади. Кэррим и Рэд тоже пришпорили коней, причем последний с отчаянными ругательствами, пытаясь догнать девушку.

Единым духом они домчались до стен города, и Лэа резко дернула поводья, останавливая Кариби.

Ослепительно вороная кобыла загарцевала, тряся гривой и фыркая.

Лэа спешилась и подошла к двум стражникам.

– Мое имя Лэа ун Лайт. Это мои спутники – Кэррим и Рэнди кир Каллэх.

Один из стражников кивнул другому, и второй начал осматривать вещи друзей.

– Рэнди кир Каллэх… – пробормотал стражник. – Уж не родственник ли ты одному пирату? Рэд, кажется, его зовут, да, Хамфри?

– Рэд Гроза Морей, – откликнулся стражник.

– Нет-нет… – Лэа мило улыбнулась. – Это мой друг, а с пиратами я не якшаюсь. Да и к тому же, вы видите в порту «Сирену»? Рэд Гроза Морей неразлучен с кораблем.

– Хм… – стражник задумчиво почесал бороду. – Оно и верно.

– Вот и отлично.

Лэа взяла кобылу за уздцы и направилась к воротам.

– Э, нет… – стражник преградил ей дорогу алебардой. – Новый приказ короля: оружие всех входящих в столицу должно быть запечатано. Пользоваться им внутри стен города строжайше запрещено. Нарушители будут наказаны со всей строгостью.

Лэа нахмурилась, чуть погладив рукоять меча.

– С чем связан этот указ?

– В Виррокузии заморские гости. Король собирается выдать свою дочь за сына аурумской королевы.

От изумления Кэррим слегка приоткрыл рот.

– В жизни не поверю! Аурумские королевы никогда не заключали браков с другими династиями. Их род был крайне замкнут всегда, и ни один король не мог похвастаться даже отдаленным родством с аурумскими львицами! Почему же Юлиана вдруг решила все изменить?

Стражник расхохотался.

– Э, да вы, видать, долго были в чужих краях! Недавно стало известно, что род аурумских королев прервался. У Юлианы родилась не дочь, а сын. И больше королева не смогла произвести на свет наследников, чтобы посадить на трон. Но власть же надо кому-то передавать? И тогда она решила женить сына на другой принцессе, чтобы все было чин по чину. А так как единственная подходящая по возрасту принцеска дочка нашего Тирнау, то она и отправила в Виррокузию делегацию просить ее руки. Наш король согласился не задумываясь. Конечно, такая честь! Да и кто бы отказался?

– У короля Тирнау всего одна дочь, – задумчиво сказала Лэа. – Принцесса Малика. Это ее он отдает?

– Ага. До чего же хорош ее будущий муженек! Настоящий воин! Черные кудри, белозубая улыбка, а глаза-то!.. Эльф! Ей-богу, эльф!

Кэррим фыркнул, выражая свое негодование.

Лэа спрятала улыбку.

– И когда же состоится свадьба? – спросил до сих пор молчавший Рэд.

– Завтра. Весь город убран. Не вздумайте бросать мусор на улицах! Стражников полным-полно, сразу в темницу бросят, и будете там сидеть, пока гости не уедут!

– Хорошо, – улыбнулась Лэа. – Спасибо, что предупредили.

Стражник привязал к каждому их оружию хитрую веревочку, соединявшую ножны и рукоять так, что невозможно было вытащить меч, не повредив ее, и закрепил узелок печатью с королевским гербом.

– Удачи вам.

Друзья вошли в город, ведя под уздцы коней и удивляясь тому, как преобразилась Виррокузия. Точнее, удивлялась Лэа, так как Рэд избегал больших городов, а Кэррим до сих пор не путешествовал.

Столица была нарядной, как девушка, идущая под венец. Улицы утопали в цветах и развевающихся разноцветных лентах. Все вывески были вычищены и свежевыкрашены, улицы подметены, бедняки согнаны в отдельные кварталы, где им предоставлялись еда и кров до тех пор, пока не уедут гости. Должно быть, это наведение порядка недешево встало королю. Можно представить, как взлетят потом налоги.

Лэа остановилась возле приглянувшегося ей трактира «Белый тигр».

– Остановимся здесь, – решила она, спешиваясь и отдавая поводья конюху.

Кэррим и Рэд последовали за Лэа внутрь таверны.

Внутри было так же чисто и празднично убрано, как и везде. Город ликовал. Посетителей было полно, и вскоре Лэа поняла почему: из окон трактира хорошо просматривался королевский дворец.

Разговоры были только о предстоящем празднестве, то и дело раздавалось:

– Ах, как хорош сын Юлианы! Настоящий принц!

– Как она могла так долго скрывать его?

– Как только Малика станет женой принца, сразу же перееду в Аурум!

– Говорят, на свадьбу приедут эльфы из оркестра самой Алэтаны.

– А знаете, платье для Малики шьют из люцианового шелка портнихи Юлианы!

Лэа подошла к трактирщику.

– Три комнаты. С видом на дворец, – улыбнулась она, протягивая хозяину золотой. – И ужин. Самый вкусный, который только есть. На троих.

– Как прикажите, ми-сади… – расплылся в улыбке трактирщик. – Лина, отведи гостей за лучший столик.

Расторопная служанка в чистом белом переднике и шапочке отвела гостей на место, указанное трактирщиком.

По соседству с ними оказался еще один шикарный стол – шикарность их, в отличие от обычных, заключалась в шелковой белой скатерти и резных стульях, обитых мягким бархатом – за которым сидели заморские гости в мягких тонких одеждах сшитых из люцианового шелка.

Лэа подумала, что это, должно быть, люди из свиты Юлианы. Держались они непринужденно и легко, между ними шел оживленный разговор.

Невольно Лэа прислушалась к нему.

– А сколько пришлось выслушать бедной Королеве! Говорят, он чуть опять не сбежал из дому…

«А вот это уже интереснее. Они говорят о принце?»

– Бедный мальчик. Он ее забудет со временем. Принцесса Малика весьма хороша собой, можно только мечтать о такой жене…

– Лэа! Ты выбрала самый дорогой и известный трактир в городе, ты знаешь? – Кэррим сел рядом с ней.

– Уже догадалась, – усмехнулась Лэа. – Но мы все равно останемся здесь.

Слуги принесли ужин: огромного красного омара с ломтиками лимона, бутылку самого лучшего вина и много разных вкусностей.

– Как я голоден… – простонал Кэррим, набрасываясь на еду. – Могу съесть быка.

Лэа взяла в руки вилку, которых отродясь не было в виррокузских трактирах.

Интересно, а аурумцы знают, что все это одна большая, но очень хорошая постановка?

– Я тут кое-что узнал о предстоящем торжестве, – сказал Кэррим.

– Что же? – заинтересовался Рэд.

– Говорят, между принцем и Маликой с первого взгляда вспыхнуло настоящее чувство.

– Ага, – рассеяно отозвалась Лэа. – Такое редко бывает в династических браках.

– Еще говорят, что Юлиана просто без ума от своей невестки. Целует ее в лоб и называет дочкой.

– Много чего говорят. Завтра узнаем.

– Лэа! – обрадованно воскликнул Кэррим. – Мы пойдем на торжество? Ты, правда, этого хочешь?

Она неопределенно пожала плечами.

– Не знаю, чего я хочу. Но это может быть последняя возможность в моей жизни сделать что-то, что напомнит меня прежнюю. И поэтому мы пойдем туда. Перед тем, как я отправлюсь в Анаре Хаэл.

Возникла небольшая пауза.

– И потом, – продолжила Лэа. – Мне нужно будет платье. Не могу же я пойти туда так?

Кэррим и Рэд расхохотались, оглядывая Лэа с головы до ног.

– Да, сейчас ты выглядишь как настоящая разбойница. Видела бы ты, как косились на тебя стражники. Клянусь, если бы рядом с тобой не было нас, тебя бы точно схватили и отправили в темницу до отъезда аурумцев.

– Ха, – фыркнула Лэа. – Хотите сказать, что вы разбавили мой бандитский вид?

Она осмотрела себя.

И правда. Мужские штаны, куртка из драконьей кожи, криво обрезанные волосы и внушительный меч за спиной. Хорошо хоть татуировку Логи Анджа не было видно. Иначе от нее бы на улице шарахались.

– Ладно, – Лэа улыбнулась. – Подойдет что-нибудь незамысловатое, простое и женственное. Обычное платье, какое носят крестьянки.

Кэррим и Рэд переглянулись.

– Предоставь это нам.

– Хорошо, – легкомысленно и даже немного облегченно ответила Лэа, не заметив, как переглянулись ее спутники. – Так даже лучше.

Шумная ватага аурумцев встала и направилась к выходу, бросив кланявшемуся в ноги трактирщику несколько золотых монет.

Громко протрубил рог, и люди поторопились выбежать на улицу.

– Наконец-то! – обрадованно воскликнул трактирщик. – Едут!

– Кто едет? – недоуменно спросила Лэа.

– Принц Дастан и принцесса Малика, – сказала пробегавшая мимо служанка.

– Они куда-то уезжали?

– А вы только приехали? – сразу поняла девушка. – Принц и принцесса, по традиции, совершили небольшое путешествие по Далории, благословляя все молодые семьи на долгую жизнь.

– Да, я слышал об этой традиции, – вмешался Кэррим. – Но не думал, что Юлиана на нее согласится.

– Многое меняется, – пожала плечами служанка. – А теперь поторопитесь выйти наружу, если хотите увидеть карету принца. Может, если повезет, и его самого верхом.

Таверна быстро опустела, и друзья направились к выходу.

Народ толпился на обеих сторонах улицы, казалось, наружу высыпал весь город. Те, кто не поместился на дороге, сидели на крышах. Детей помладше брали на руки. Дети постарше крутились под ногами.

– Едут! – закричал вихрастый веснушчатый мальчишка, выбежавший из-за поворота. – Едут!

Лэа услышала цокот копыт и гудение труб. Процессия двигалась важная. Первым показался гордо вышагивающий белоснежный конь в золотой попоне с всадником в сверкающих, как серебро, доспехах. Шлем его был снят и зажат под мышкой. Усатый всадник был красавец, как на подбор. Он улыбался и махал людям рукой.

– Это принц? – спросила Лэа у рядом стоящего с ней человека.

Человек бросил на нее изумленный взгляд.

– Это начальник королевской гвардии Аурума. Дастан и Малика будут в карете.

Следом за военачальником ехали пять пар всадников поскромнее, но зато вооруженные более тщательным образом. За ними шли трубачи, чьи инструменты и производили столь радостные звуки.

И вот тогда, следом за музыкантами, выехала карета из чистого золота, украшенная драгоценными камнями. Стоимость этой кареты равнялась всем трактирам и питейным заведениям Далории. На окнах кареты колыхались воздушные белые занавески, в одно из окон выглядывала принцесса Малика. Лэа и раньше видела ее мельком, так что принцесса ни в чем не изменилась, за исключением сиявшей на ее лице улыбки. Прекрасная, как и все аристократы, Малика была до крайности похожа на эльфку – огромные ярко-голубые глаза, нежная золотящаяся кожа, блестящие, уложенные короной, черные волосы. Малика махала высунутой наружу рукой, унизанной браслетами и кольцами, и посылала в толпу воздушные поцелуи.

Когда она проезжала мимо Лэа, их взгляды встретились. Принцесса побледнела, глаза ее сделались просто огромными, рука судорожно сжала занавеску.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Малика резко дернулась и скрылась внутри кареты. Занавеска взметнулась, и Лэа увидела затылок и спину принца, выглядывавшего в противоположное окно и также радостно махавшего людям.

– Да здравствует принцесса Малика! Да здравствует принц Дастан! – кричали люди.

Лэа была сбита с толку. Что случилось с принцессой? У нее был такой вид, будто она привидение увидела. Откуда она вообще ее знает? Да, Лэа видела Малику в тот вечер, когда встретилась с Райтом на балу, видела пару раз ранее, но была абсолютно уверена, что принцесса на нее даже не взглянула, занятая более важными персонами. И это было вполне нормально. Сейчас же Малика явно ее узнала. Вопрос в том, откуда? Кто ей рассказывал про нее? И что рассказывал, раз у нее такой испуганный вид?

Лэа потрясли за плечо.

– С тобой все в порядке? – раздался голос Кэррима.

– Да, все хорошо, – ответила по-прежнему недоумевающая Лэа.

Карета скрылась из виду, и люди начали медленно расходиться. Лэа вернулась в таверну, но не села за обеденный стол, а поднялась наверх, кивнув служанке, чтобы та указала ей отведенную комнату.

Как назло, комната оказалась с видом на дворцовые ворота и ведущую к ним мощеную улицу, по которой медленно ехала карета с принцем и принцессой.

Пару встречала вся королевская семья: король Тирнау с королевой Аэвим и Юлиана.

Лэа показалось, что Малика слишком поспешно выскочила из кареты и, подскочив к отцу, начала что-то быстро ему говорить. Принц вышел следом. С такого расстояния Лэа могла различить только его силуэт и темную голову с длинными волнистыми волосами. Дастан нежно обнимал Малику за талию. Лэа задернула занавеску и села на кровать. Спать не хотелось, хотя солнце уже почти село. Она положила себе на колени меч, жалея, что не может достать его из ножен. Рюкзак больно впивался ей в бедро, и Лэа ощупала коловшийся предмет. Это же шкатулка из Логи Анджа!

Наемница вынула коробочку из сумки и поставила на колени. Внутри находились самые важные для нее вещи. Возможно, со временем, она добавит туда что-то еще…

Незаметно для самой себя, Лэа уснула. Проснулась она от тихого стука в дверь. Лэа вздрогнула. Она так и спала, сидя. Шкатулка съехала набок, меч валялся на полу.

Лэа прислушалась.

Тишина.

Решив, что ей показалось, она растянулась на кровати, как стук повторился.

Не очень довольная столь поздним визитом – было часа два ночи – Лэа встала.

– Daan Varrikein! Кого там еще черти носят?

Лэа отворила дверь, и в комнату проскользнул человек, закутанный в темный плащ. За дверью стояли двое верзил, но человек жестом приказал им остаться снаружи.

Недоумевая, Лэа затворила дверь и повернулась к таинственному гостю.

– Кто вы? И что вы здесь забыли?

Человек поколебался некоторое время, затем шагнул в лунную полосу света, расстелившуюся на полу, и скинул капюшон. Не удержавшись, Лэа ахнула.

– Принцесса Малика??? Что вы здесь делаете???

Губы будущей королевы Аурума были сжаты в тонкую линию, руки судорожно сцеплены в замок.

Малика молчала, и Лэа тоже.

– Лэа, – заговорила принцесса. – Тебе нужно уехать из города.

Брови Лэа изумленно взметнулись вверх.

– Законы Далории не запрещают странникам, не имеющим подданства, находиться в ее городах.

– Я знаю законы, Лэа. Даже лучше, чем ты думаешь. Но дело не в них.

– А в чем же? И откуда ты знаешь мое имя? – дерзко спросила Лэа.

– Мне рассказывали о тебе… – вскользь ответила Малика. – Но если ты не покинешь город на рассвете, сюда явятся стражники и выставят тебя за ворота.

Лэа скрестила руки на груди. Взгляд ее был тяжелым.

– Если тебе рассказывали обо мне, ты должна знать, что угрозы – не лучший способ убедить меня. Я могу остаться здесь только из принципа. Потому, что ты требуешь уехать.

Малика скривилась от злости.

– Здесь нет того, за кем ты охотишься! Так зачем же здесь тебе находиться? Покинь этот город! – принцесса вынула из-под плаща увесистый мешочек, в котором позванивали монеты, и бросила его к ногам Лэа.

– Эта плата. Надеюсь, этого достаточно? Любой наемник бы прыгал от радости, получив такую сумму. Хватит на год безбедной жизни.

– Я – не любой наемник… – елейным голосом сказала Лэа.– И советую уйти отсюда. Быстро.

Мешочек остался лежать на полу. Малика пинком зашвырнула его в дальний угол и направилась к выходу.

– Один вопрос, принцесса… – произнесла Лэа, когда Малика уже взялась за дверную ручку. – Почему я должна уехать?

Малика обернулась и окинула Лэа внимательным взглядом.

– Там где ты – всегда неприятности. А завтрашний день должен быть идеальным.

Лэа криво усмехнулась.

– Так оно и будет.

Принцесса отворила дверь и скрылась в полутьме коридора.

Объяснение Малики никак не вязалось с испугом, выраженным ею же в карете. Кто-то явно не договаривал всю правду.

В конце концов, Лэа решила, что это ее не касается, и отправилась спать.

Выспаться ей не дали. Лэа разбудил ранний, очень ранний стук в дверь. Но вместо ожидаемых «Открывайте! Именем короля!» грубых голосов дворцовой стражи, она услышала радостный голос эльфа:

– Лэа! Лэа! Открой!

Кое-как открыв глаза, Лэа отворила дверь, и внутрь занесся неуемный вихрь под именем «Кэррим».

– Ты еще спишь? Почему так долго? Утро давным-давно наступило!

– Который час? – пробормотала Лэа.

– Девять утра. Мы с Рэдом уже успели пробежаться по лучшим лавкам Виррокузии, два раза поругаться, три раза помириться, потратить кучу золотых и явиться к тебе на примерку!

– На какую еще примерку? – не поняла Лэа.

– Рэнди! Заходи! – позвал Кэррим.

В комнату вошел сияющий пират, в руках которого были четыре коробки, одна меньше другой.

– Что это вы принесли?

Рэд поставил коробки на кровать и торжественно объявил:

– Открывай!

Лэа сняла крышку с самой большой и обнаружила внутри мягкую переливчатую ткань ярко-синего цвета.

– Что это? – ткань была безумно красивой, от ее переливов невозможно было оторвать глаз.

– Это платье. Возьми его в руки, – мягко сказал Кэррим.

– Платье? – Лэа вытащила ткань из коробки, и наряд мягкими волнами обмяк у нее в руках.

– Ты оденешь его сегодня. На торжество.

– Это невозможно, – Лэа улыбнулась. – В такой одежде только на балу появляться. Но никак не на улице, наблюдая за церемонией издалека.

– А этого и не будет! – немного самодовольно воскликнул Кэррим. – Принц я или не принц? Ты будешь моей спутницей на сегодняшней церемонии! Я, Кэррим Кэллисту Дианти Ригайн Фарих Тиррэц Лейхаун Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн, приглашен на эту свадьбу самим королем Тирнау! Я особа королевской крови! И ты пойдешь со мной, затмив красотой даже юную невесту!

При словах «юная невеста» Лэа вспомнила ночной визит Малики, но решила отложить его обдумывание.

– А Рэнди? Как же он?

– Помилуй меня Эаллон, Лэа! – содрогнулся пират. – Соваться в логово врага? Мне жизнь еще не надоела! А так как мое лицо довольно известно в королевских кругах, я лучше отсижусь здесь.

– Видишь? – улыбнулся Кэррим. – Но ты не открыла три другие коробки.

Лэа взяла следующую. В ней оказалась пара изящных туфелек под цвет волос Лэа, украшенных сияющими обсидианами.

– Кэррим, это уже слишком… – попыталась выдавить улыбку Лэа. – Мне никогда не делали столько подарков за раз. К тому же я одену это все один раз.

Принц лишь отмахнулся.

– Смотри дальше.

Коробка номер три содержала изящное украшение с танзанитами глубокого синего цвета. А вот четвертая…

– Это мой небольшой подарок тебе, – сказал Кэррим. – Надеюсь, тебе понравится.

– Ты и так уже слишком много сделал для меня, – Лэа протянула коробочку Кэрриму. – Я не могу принять больше.

– Это – можешь. Пожалуйста, открой.

Поколебавшись, Лэа сняла крышку и обнаружила внутри сложенный пополам лист пергамента.

– Что – это?

Принц не ответил, и Лэа взяла лист в руки, развернув его. И тут же на нее обрушился вес, тяжелый, пудовый, такой, что подогнулись ноги. На бумаге, счастливо улыбаясь, было изображено лицо Таир. Радостное, смеющееся, с маленькими ямочками на щеках и перекинутой вперед косой.

– Прости меня, Лэа, но когда Алэтана отвела тебя к чаше, я не удержался, и открыл себе все увиденное тобой. Я знаю, что поступил плохо, но так как хорошо рисую, решил изобразить… – сбивчиво говорил Кэррим, но Лэа прервала его, крепко сжав руку эльфа и не отрывая глаз от лица Таир.

Этот жест стоил больше тысячи слов.

– Откройте! Именем короля! – раздался грубый голос и об дверь глухо ударился тяжелый кулак.

– Мне конец! – отчаянно прошептал Рэнди. – Ох, не следовало мне сюда соваться.

– Успокойся. Боюсь, это за мной, – сказала Лэа.

– За тобой? – от удивления Кэррим приоткрыл рот.

В дверь продолжали долбить, требуя открыть «именем Далории, короля Тирнау, королевы Аэвим» и прочая прочая.

– Позже объясню.

Лэа отворила дверь и увидела на пороге с десяток верзил в латных доспехах и хорошо вооруженных.

– Лэа ун Лайт? – деловито осведомился стоящий ближе всех к двери.

Очевидно, именно он долбил в нее и призывал открыть.

– Да, это я, – прохладно ответила Лэа.

– Вам было приказано покинуть город на рассвете. За неисполнение приказа вы будете брошены в тюрьму до вынесения приговора.

Лэа скрестила руки на груди, взирая на явившихся за ней стражей порядка с любопытством.

– А если я откажусь пойти?

– Вы будете доставлены в городскую темницу силой.

– У вас есть королевский приказ забрать меня?

Стражник с готовностью протянул Лэа свиток с королевской печатью. Лэа, ранее видевшая эту печать, ни на йоту не усомнилась в ее подлинности.

– Да, приказ действительно подписан рукой Тирнау. Но есть одна небольшая проблема. Я прибыла в этот город в качестве сопровождающей принца Кэррима, и фактически по приглашению самого короля. Так что вы никак не можете меня забрать.

– Принца Кэррима? – стражник нахмурился, припоминая. – Эльфа что ли? Сыночка Алэтаны?

– Именно, – не выдержал до сих пор молчавший Кэррим и шагнул вперед. – Лэа сопровождает меня на церемонии. Если попытаетесь увести ее – разожжете межгосударственный и заодно расовый конфликт. Вы этого хотите?

– Эээ… – стражник почесал затылок. – Нет…

– Так передайте вашему королю, что выше упомянутая Лэа ун Лайт, находясь в моем обществе, находится под действием законов эльфов, и на нее распространяется только моя власть и власть Алэтаны. У вас же нет приказа Великой Королевы Эльфов заключить Лэа под стражу?

– Нет.

– Вот когда появится – тогда и заберете ее.

Кэррим захлопнул дверь перед носом у стражников и повернулся к ошеломленной Лэа.

– Ну как?

– Если все сказанное тобой правда – то это было сильно.

– Я никогда не лгу! – заявил Кэррим. – Собирайся, Лэа! Подготовка идет полным ходом.

– Спасибо тебе, Кэррим. За все спасибо.

– Не за что, – принц неуклюже похлопал ее по плечу. – Увидимся через пару часов.

Пират и принц покинули ее комнату также быстро, как и ворвались.

Лэа села на край кровати, по-прежнему сжимая в руках лист пергамента, с жадностью вглядываясь в черты лица Таир. Это все что у нее осталось. Воспоминания – и этот рисунок. Лэа нежно поцеловала изображение и убрала его в шкатулку.

Рядом с ней лежало шелковое синее платье, воздушное и легкое, достойное настоящей принцессы.

«Надо переодеться, а то Кэррим мне голову оторвет», – с улыбкой подумала Лэа.

Она быстро скинула с себя одежду, осторожно надела платье, мягко обнявшее ее фигуру, вынула из коробки танзанитовое ожерелье, застегнув его на шее, и обула преподнесенные туфли, только после этого решившись взглянуть на себя зеркало.

Оттуда на нее смотрела неописуемой красоты девушка с непроницаемо черными глазами на загорелом лице, с тоненькой змейкой шрама и слегка поджатыми губами. Иссиня-черные волосы справа едва закрывали мочку уха, идеально прямой линией сбегая к левому плечу, и слегка касались его кончиками.

Темно синее платье облегало фигуру, вилось сзади длинным шлейфом, который Лэа закрепила на руке.

Она едва себя узнавала. Кэррим точно знал, что ей было нужно. И Лэа была ему за это благодарна.

Наемница бросила взгляд на дворец. Возле него уже собралась огромная толпа, громко прославлявшая принца Дастана и принцессу Малику.

Лэа отвернулась от окна и пошла к выходу. Отворив дверь, она мягко прикрыла ее за собой и спустилась вниз по лестнице.

– Лэа! – раздался изумленный возглас Кэррима. – Признаться честно, так мы с Рэдом поспорили, что ты не наденешь это платье…

Наемница усмехнулась и развела руками.

– Только не сегодня. Идем, Кэррим. Здесь мы привлекаем слишком много взглядов…

– Не мы, а ты… – подмигнул принц и подал ей руку.

Виррокузский дворец, постоянная резиденция короля Тирнау и королевы Аэвим, был настоящим произведением искусства, над которым в свое время трудились сотни зодчих и тысячи простых каменотесов.

Возведенный из белого мрамора, добытого в лучших рудниках Элатеи на побережье Южного моря, и окруженный изящной резной оградой в два человеческих роста с тонким, как паутинка, узором – дворец был просто шедевром и мог сравниться по своей красоте с замком самой Алэтаны.

Внутренний двор замка, по которому прогуливались павлины, привезенные из Анимилии, был вымощен светло-серым булыжником, отполированным едва ли не до зеркального блеска.

И сейчас по этому двору неспешно прогуливались люди самых благородных кровей – правители других стран со своими семьями, их вассалы и слуги.

В беседке, расположенной неподалеку, играл оркестр в белоснежных фраках.

В центре двора находился фонтан, в чаше которого неспешно плавали белые лебеди, изредка задевая качающиеся от их прикосновений нежные лилии.

Гости тянулись медленным и грациозным потоком, прибывая в роскошных каретах под выкрики глашатая:

– Его Величество король Дэйдэн I и королева Мирона. Его Превосходительство Сэптимус с виконтессой Бивай. Граф Дольмонт и графиня Арханская. Принц Кэррим и принцесса Лэа!

– Вообще-то Кэррим Кэллисту Дианти Ригайн Фарих Тиррэц Лейхаун Элфин Даэлнор Зин Маэльзайн… – проворчал принц, подымаясь по резным ступеням во внутренний двор.

– А когда я успела стать принцессой? – улыбнулась Лэа.

– Я немного поколдовал над твоим именем в списке приглашенных. Это ведь лучше, чем Лэа ун Лайт, прошедшая школу Логи Анджа, прожившая два года в подземельях гномов и…

Лэа выразительно наступила Кэрриму на ногу, и эльф ойкнул от неожиданности.

Они вошли во внутренний двор и на них тут же уставились десятки глаз.

– Эээ… Кэррим? – Лэа обвела взглядом присутствующих. – Нам обязательно здесь быть?

– Веди себя естественно, – улыбнулся принц.

Они прошли сквозь толпу, улыбаясь и кивая всем. Многие в ответ склонялись в реверансах и поклонах.

– Как тебе удалось попасть в список приглашенных? Не думаю, что ты просто пришел во дворец, заявив о своем происхождении и потребовав приглашение.

– На самом деле мне помогла счастливая случайность, – улыбнулся Кэррим. – Пригласили меня, как сына Ее Величества Алэтаны, да осияет ее лунный свет. А вот и она… – Кэррим направился к стоящей неподалеку эльфке, в которой Лэа тут же узнала королеву.

– Здравствуйте, Ваше Величество… – поклонился принц, и Лэа последовала его примеру.

Алэтана ни капельки не изменилась со дня их последней встречи – от нее исходило все то же неземное сияние, созданное немыслимым количеством серебра в ее одежде и внешности. На светло-пепельных волосах сверкала авильоансавая корона, льдисто-голубые глаза подчеркнуты серебристой краской, пышные складки блестящего светло-серого платья унизаны бриллиантами.

При виде их Алэтана улыбнулась.

– Рада тебя видеть, Лэа. Приятно осознавать, что ты держишь свои обещания…

– Я передам Кэррима из рук в руки масэтрам, как только все кончится, – улыбнулась Лэа. – В целости и сохранности.

Алэтана коснулась пальцами виска Лэа, чуть прикрыв глаза.

– Это случится скоро. Очень скоро. Ты ведь знаешь это?

– Знаю, – тихо ответила Лэа. – И благодарю вас. Без вашей помощи я бы все еще блуждала во тьме.

– Но тьма еще не отступила. Возможно, ты найдешь здесь то, что потеряла и не думаешь найти…

Голос Алэтаны прервали звуки труб, когда на балконе появилась королевская пара Далории вместе с королевой Аурума Юлианой и молодыми.

Все они сияли просто ослепительной красотой – в золотых одеждах и драгоценностях, Юлиана в темно-алом, Малика в белоснежном и принц Дастан в темно-синем.

Казалось, все вместе они излучали яркий свет, озаренный силой и властью, олицетворяющий собой могущество двух сильнейших держав.

Когда они вышли на балкон, все взоры устремились к ним.

Глашатай громогласно принялся представлять многоэтажные имена и титулы монархов.

Его слова доносились до Лэа глухо, будто издалека. Она стояла неподвижно, будто сраженная громом, не в силах отвести глаз от балкона.

Тирнау, Аэвим и Юлиана держались подчеркнуто спокойно, Малика же и Дастан махали руками под рев находившейся за воротами толпы. Сейчас они должны были спуститься, сесть в палантин, который понесут двенадцать рабов, и отправиться в храм Эаллон на заключение священных брачных уз.

Малика сияла от счастья. Сразу было видно, что она без памяти влюблена в своего жениха, что являлось немыслимым делом и крайней редкостью в династических браках. Она держала Дастана за руку, и если бы не долг смотреть на свой народ, собравшийся возле дворца, она бы не отрывала глаз от своего спутника.

Ведь смотреть было на что. Сын Юлианы был красив, как бог, странным сочетанием мужественной и эльфьей красоты. Он был высок, статен, и радостная улыбка озаряла его лицо.

Сейчас его волосы были черными, но сильно отросшими – было видно, что он никогда не носил их такими длинными – и зачесаны назад. Потрясающие синие глаза обегали толпу, радостно смеясь.

Таким Лэа его еще никогда не видела. Так он на нее не смотрел. И сейчас его взгляд предназначался другой девушке.

На балконе стоял Райт.

– Его Высочество наследный принц Дастан Харт Райт Крайген… – расслышала Лэа голос глашатая и очнулась.

– Ты знал? – повернулась она к Кэрриму.

– Знал ли я, что Райт сын Юлианы? – серьезно спросил Кэррим. – Нет, Лэа. Особенно если учесть, что она скрывала его до сих пор от всех. Я этого не знал.

Лэа вновь посмотрела на балкон. Все перепуталось в ее голове, начиная со дня их встречи на балу и заканчивая его пропажей в Северном море.

Из бесчисленного числа вопросов «почему он ее обманул?», «что он здесь делает?», «зачем путешествовал с ней?», «как оказался здесь?» выделился самый главный:

Любил ли он ее? И если да, то почему он сейчас стоит на балконе с Маликой и так счастливо сжимает ее руку, а если нет, то зачем он ее обманул?

Лэа не испытывала ревности. Только глухую обиду от предательства. Впрочем, судьба научила ее не доверять увиденному, давая шанс все исправить. Мог ли Райт объяснить, что все это значит? И будут ли его слова тем, что она хочет услышать? Лэа не знала ответа на этот вопрос, но в ее душе созревала крепкая решимость поговорить с Райтом, хотя пока она не представляла, как это сделать.

Растолкать всех с криком, обратив на себя его внимание? Тогда стражники выставят ее вон из дворца, а затем из города, к радости Малики.

Украдкой проникнуть во дворец, в покои Райта или, как его теперь называли, Дастана? Она могла это сделать, но это было бы также неблагоразумно и опасно.

Правильнее всего будет дождаться вечернего бала. Но тогда они уже заключат союз, соединив себя священными узами брака.

Лэа горько рассмеялась про себя.

Неужели в ней живет надежда еще что-то исправить? Он ведь не вдруг решил жениться на Малике, так что одно ее появление ничего не изменит, и этот ритуал неизбежен. Так зачем рисковать и подставляться?

Лэа вдруг поняла, что ее дергают за руку, долго и настойчиво. Она настолько углубилась в свои мысли, что не слышала раз за разом повторяемого Кэрримом вопроса:

– Ты в порядке?

– Да, – лаконично ответила она.

– Лэа, только не…

– Не делать глупостей? Не бойся, Кэррим. Я не настолько безумна, чтобы устроить сцену на королевской свадьбе.

– Но ты ведь не оставишь это так, верно? – Кэррим изучил ее достаточно хорошо, чтобы знать, какие мысли кружатся в ее голове.

– Не оставлю. Но это подождет до вечера, – в глазах Лэа промелькнул опасный блеск.

Она вновь подняла глаза на балкон. Монархи скрылись, а вот люди во внутреннем дворе начали расступаться, освобождая дорогу палантину.

Лэа отступила как можно дальше вглубь толпы, пытаясь скрыться от ненужных взглядов. Она пожалела, что Каратель остался в таверне.

– Лэа! – Кэррим снова был рядом с ней. – Может, просто уйдем отсюда?

– Я пришла, – голос был стальным, – не просто так. И не уйду теперь.

Цепочка людей медленно потянулась наружу, вслед за покачивающимся на волнах людского моря палантином.

– Лэа! – ей пришлось оторвать взгляд от принца и принцессы и обратить внимание на Кэррима.

Он сжимал в руках что-то продолговатое, она сразу не поняла что. Ножны?

– Я решил, не стоит оставлять его без присмотра. Подумал, ты пожалеешь, что оставила его.

Лэа улыбнулась, протянула руку, принимая ножны.

– Спасибо, Кэррим.

… последними с королевского двора вышли молодой эльф и человеческая девушка – прекрасная пара. Статный темноволосый эльф с медово-золотистыми глазами и черноволосая девушка в ярко-синем платье. Блеск в ее глазах не предвещал ничего хорошего, а выглядывавшая из-за спины серебряная рукоять внушительного меча внушала опасения. Вокруг них сразу образовалась небольшая мертвая зона. Тихий шепот за их спинами действовал Лэа на нервы.

Невдалеке высился храм Эаллон – единая по всему миру архитектура храма была создана по образу и подобию Небесного Чертога богини, хотя Лэа сильно сомневалась в том, что кто-то доподлинно знал его архитектуру.

Очень высокий, в два человеческих роста, фундамент здания, был с четырех сторон окружен прекрасными мраморными лестницами, которые вели во внутренние помещения храма. С запада и с востока эти ступени омывались водой из фонтанов, устроенных там же.

Лэа шла следом за процессией как во сне, ничего не соображая. Если бы Кэррим не вел ее за руку вперед, она бы замерла на месте, полностью погрузившись в свои мысли.

Принц не представлял, что сейчас творится у Лэа в душе. Он-то и в обычное время весьма смутно представлял себе ее внутренний мир, а сейчас и подавно не пытался в нем разобраться.

Лэа видела перед собой лишь плавно покачивающийся впереди палантин.

Вверх-вниз, вверх-вниз…

Остановка. Поворот. Рабы синхронно развернулись, открыв взору Лэа, идущей в хвосте, профиль Райта.

Лэа с силой закусила губу, заставляя себя отвернуться от него, и ощутила, как рот наполнился кровью.

– Что ты делаешь?! – ахнул Кэррим и полез в карман за батистовым платочком. – Возьми.

Лэа обошлась бы и без платочка, но обижать Кэррима не хотелось, и она утерла прокушенную губу кусочком протянутой ей вышитой ткани, оставив на белой поверхности уродливый багровый след.

– Прижми, – скомандовал эльф. – Пока кровь не уймется.

Лэа молча послушалась его, с каким-то злобным удовлетворением и упорством смотря себе под ноги, запрещая даже боковым зрением смотреть на палантин.

Лэа не помнила, сколько они шли времени. Очнулась лишь тогда, когда Кэррим коснулся ее плеча:

– Мы пришли, Лэа.

Она увидела, как рабы опустили палантин на землю, Дастан и Малика вышли, процессия распалась и двинулась внутрь храма, наполненного жрицами в золотых одеждах.

– Кэррим, я должна с ним поговорить… – в отчаянье прошептала принцу Лэа. – Но я не знаю, как это сделать.

Эльф вздохнул. Он знал, как это сделать. С той лишь разницей, что, в отличие от Лэа, он немного боялся.

– Давай переждем церемонию? Когда стемнеет, я помогу тебе устроить встречу с Райтом. Пару минут, не больше, но, думаю, тебе этого хватит, чтобы назначить свидание, где вы и поговорите…

Лэа считала высокие мраморные ступеньки храма, поднимаясь наверх.

Одна, две… неужели он совсем не тот, за кого себя выдавал?

Три, четыре… и того Райта не существует?

Пять, шесть… тогда зачем он отправил ей это письмо? Хотел запутать следы?

Одиннадцать, двенадцать… он что, думал, что она погибнет в схватке с Джером? И никогда не узнает о его истинном происхождении?

Девятнадцать, двадцать…

Впереди Лэа плавно покачивались спины каких-то людей. Аристократов, конечно же… как иначе? Рядом с ними семенили слуги, державшие в руках подносы с фруктами и напитками – вдруг хозяева захотят пить или есть? Неожиданно Лэа поняла, как она сможет встретиться с Райтом. И Кэррим ей для этого будет не нужен. Ну, если только самую малость.

Ступеньки неожиданно закончились, и Лэа увидела перед собой большое, не огороженное стенами, лишь мраморными колоннами, залитое золотистым солнечным светом помещение, увитое белоснежными лилиями. Они плавали и в чашах струящихся по ступеням фонтанов, и вились вверх по колоннам, и обвивали алтарь, перед которым стояла величественная женщина в роскошных золотых одеждах.

«Верховная Жрица…» – догадалась Лэа, глядя на ее ослепительные одежды, увенчанные высоким воротником, длинным шлейфом мантии и золотой обруч, увенчанный рубином на лбу.

«Я не смогу это вынести…» – неожиданно для самой себя поняла вдруг Лэа и потеряла сознание.

Очнулась она от тихих голосов и поняла, что лежит на кровати.

Где? Во дворце? Сколько сейчас времени? Церемония уже прошла?

Лэа попыталась прислушаться к голосам за дверью.

– Что с ней? – взволнованно спрашивал Кэррим.

– Нервное перенапряжение, усталость и солнечный удар… – незнакомый голос, кажется, лекарь?

Дверь отворилась и внутрь вошел Кэррим. Как раз во время.

– Что здесь происходит? – звук шагов и третий голос, без сомнения, принадлежавший Райту.

– Ничего, достойного вашего внимания, Ваше Высочество… – ответил лекарь.

– Кто там находится?

– Одна из приглашенных гостей получила солнечный удар, и, должно быть, выпила слишком много вина…

– Могу я заглянуть, чтобы выразить свои соболезнования? – осведомился Райт.

– Немногим позже, Ваше Высочество. Сейчас она спит, а тревожить сон больной нежелательно, но если Вы хотите, сир, то…

– Нет, – Лэа представила, как он по-королевски взмахнул рукой, прерывая излияния лекаря. – Я пойду.

Шаги удалились, и Лэа решила открыть глаза.

Она находилась в небольшой красивой комнате с выходом на балкончик, с которого виднелся храм – в восточной стороне дворца.

– Давно?.. – Лэа встала с постели, поправляя свой наряд.

– Пару часов.

– Панику подняла?

– Не очень. Я успел подхватить тебя, поручить нескольким слугам, которые и отнесли тебя в замок.

– Значит Малика и Дастан уже… уже…

– Да, Лэа. – Кэррим немного помолчал. – Они заключили священный союз.

Лэа бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Бледная, в измятом платье, с растрепанными волосами и злыми колючими глазами преданной женщины…

– Позови слуг. Скажи, что я проголодалась. Пусть принесут поднос с фруктами. И еще… прийти должен один человек.

Кэррим, бросив на Лэа подозрительный взгляд, скрылся за дверью.

Лэа взволнованно мерила шагами небольшое внутреннее пространство опочивальни. Много ли слуг было во дворце? Как быстро они хватятся одного из своих товарищей?

Она нашарила глазами меч. Тот лежал рядом с кроватью. Очевидно, Кэррим не рискнул уносить его слишком далеко от Лэа.

Дверь отворилась, вошел Кэррим, а за ним служанка с подносом в руке. При виде свежих фруктов рот Лэа наполнился слюной, но она спрятала мысли о еде как можно дальше.

– Ми-сади? Его Высочество Кэррим сказал…

Несколько секунд Лэа думала, как бы помягче обойтись со служанкой, гарантировав ее невмешательство, а затем быстро шагнула вперед.

Кэррим только и успел заметить, как Лэа, легко и быстро скользнув вперед, проделала пару неуловимых стремительных движений, и служанка мягко осела на пол.

– Ты убила ее? – в ужасе воскликнул принц.

– Тихо… – зашипела Лэа. – Через полчаса очнется. Будет как новая.

– Но что ты собираешься… Лэа! – ахнул Кэррим, глядя как она снимает со служанки ее верхнюю черную мантию.

– Уложи ее на кровать и говори всем, что я еще не очнулась, – скомандовала Лэа. – Я вернусь как только смогу.

– Это все очень плохо закончится… – покачал головой Кэррим. – Но я ведь не могу тебя остановить, так?

– Так, – подтвердила Лэа, облачаясь в черную мантию и становясь одной из безликих многочисленных служанок. – Но все будет хорошо…

Она осторожно выскользнула за дверь, воровато оглядываясь, поудобнее перехватила поднос с фруктами, глубоко вдохнула и пошла вперед, подражая походке слуг.

Джер стоял на резном балконе, взирая сверху вниз на разбитый внизу сад, по которому прогуливались гости. Великолепная архитектура южной части замка была устроена таким образом, что бальные и пиршественные залы плавно перетекали в сад с уютными прохладными гротами и фонтанами. Умелые зодчие решились совсем обойтись без стен, и начищенный до блеска паркет постепенно сменялся зеленой подстриженной травкой.

Но Джер пришел сюда не за тем, чтобы любоваться красотами дворца и протекающего в нем праздника. Наоборот, все происходящее его очень раздражало, начиная неудобным и тесным фраком, который был ему немного узок в плечах, и заканчивая льстивыми и лживыми улыбками гостей, восхвалявших союз двух королевств.

Он не боялся попасться на глаза Лэа. Нет, совсем наоборот. Она была занята другим, и вряд ли будет искать его здесь. Конечно, его немного беспокоило то, что она была так близка к цели. В конце концов, им придется сойтись в поединке, и, кто знает, чем все это кончится…

В голове Джера мелькали малодушные мысли о том, чтобы спрятаться, укрыться надежно, раз и навсегда. Этот замок был бы надежной крепостью, если бы только он мог спастись здесь…

– Угощение, сэр?.. – Джер обернулся.

За его спиной стояла Лэа, в наряде служанки. Она предлагала свое угощение одному из аристократов. Увидев ее так близко от себя, Джер усомнился, был ли это подходящий момент для их встречи?

Он тихо покинул обширный балкон, укрывшись среди танцующих пар.

Лэа скользила по залу, весьма успешно выдавая себя за служанку. Никто и не подозревал, кто на самом деле раздает им угощения.

«И слава Эаллон», – думала Лэа. – «Как хорошо, что здесь меня никто не знает».

– Угощение, сэр?.. – Лэа старалась вежливо улыбаться, предлагая фрукты.

Она привстала на цыпочки, чтобы высокому аристократу с длинной закрученной бородой было удобнее протягивать руку к блюду.

Он окинул ее неожиданно внимательным и цепким взглядом.

– Кто твои хозяева? Где твой браслет?

Спина Лэа мгновенно покрылась липким холодным потом. Отличительный браслет остался на запястье служанки. Быть раскрытой и качаться на виселице с пеньковым галстуком на шее ей не хотелось.

– Милорд Эльврус Айден Хэртэн, вассал Его Величества короля Визивада Великого, правителя южных земель Объединенного Королевства Соллоса и Мистурга, герцога … – опустив голову, как и подобает служанке, Лэа выпалила первое пришедшее ей на ум имя.

– Ну, хватит! – сердито прикрикнул на нее аристократ. – Знаю я титулы Визивада… ступай себе.

Лэа поклонилась и зашагала прочь, облегченно вздохнув. Маленькая ложь, однако, могла принести большие проблемы. Какой идиот придумал носить слугам на званых пирах отличительные знаки, определявшие их подданство?

Лэа постоянно выглядывала в толпе Райта, поэтому остановилась, как вкопанная, когда увидела его. Оказывается, она уже успела забыть, насколько он был хорош… Райт всегда в ее представлении был фантастически красив, сейчас же, в темно-синем фраке с высоким воротником и ворохом черных кудрей, оттенявших аристократическую белизну его кожи, он заставил ее сердце зайтись сумасшедшим стуком. Он вел по толпе своими потрясающими васильковыми глазами, такими синими, будто все сапфиры Хаара разом отдали им свой цвет.

Лэа быстро опустила голову, когда он скользнул взглядом в ее сторону.

Когда же она рискнула ее вновь поднять, Райт смотрел в другую сторону.

Проблему создавала принцесса Малика, стоявшая рядом. Как избавиться от нее, Лэа не знала. В том, что принцесса поднимет крик, она была уверена. Решение пришло сразу же, практически мгновенно. Лэа поймала за локоть пробегавшую мимо служанку с браслетом подчиненности принцессе Малике.

– Тебя как зовут?

– Эрика, – ответила служанка.

– Эрика, я только что видела купальщиц принцессы Малики. Они просили найти ее служанок, чтобы вы приготовили госпожу к омовению.

– Спасибо, – Эрика заспешила к госпоже.

Лэа проследила, как та склоняется в поклоне, что-то говорит своей госпоже, Малика кивает, поворачивается к Дастану, улыбается ему, ее губы шевелятся – она что-то говорит. Затем Райт берет ее руку, целует ее, и принцесса уходит, оставив принца одного.

«Сейчас или никогда».

Лэа пошла вперед, преодолевая огромную робость и нерешительность.

– Угощение, сэр?.. – Лэа склонилась в низком поклоне, протягивая поднос.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди: узнает или нет?

– Спасибо, – Райт протянул руку за угощением, но так и не взял его, опустив руку обратно.

Он молчал, и Лэа решилась поднять голову.

По его глазам она не смогла прочесть ничего, что дало бы ей надежду. Она тоже молчала, не решаясь начать разговор. Наконец холодно выговорила:

– Поздравляю вас, Ваше Высочество принц Дастан Харт Райт Крайген…

Взгляд у Райта был ошеломленным. Он молчал.

– Через пять минут в саду. В самом дальнем и темном гроте, где нас никто не увидит, – Лэа развернулась и зашагала прочь, совсем не уверенная, что он придет.

Оказавшись в полутемном вечернем саду, Лэа яростно сорвала верхнюю одежду, вытащила заколку из волос, злобно тряхнув головой. Она быстро и уверенно шагала вперед, отыскивая взором свободный и темный грот. Сад полнился звуками – смех, пение, разговоры, вздохи и даже чей-то тихий плач.

Лэа шла вперед, все дальше, пока эти звуки не стихли, оставшись далеко позади.

Она стояла возле глубокого мрачного грота, увитого цветами альтоманьора. Стояла тишина. Лэа обернулась, различив впереди отблески света и чью-то неясную тень.

Значит, он все-таки пришел.

Она с силой сжала спинку скамейки, с трудом удерживаясь от бушующих внутри чувств.

«Терпение, Лэа… Терпение и хладнокровие…» – эхом раздался в голове голос Кэнда.

«Еще бы…».

Она глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз, настраиваясь ки-ар.

«Надо дать ему шанс».

Лэа ощущала, как по венам медленно разливается спокойствие, охлаждая яростное пламя, гася его и прогоняя прочь. Только тогда, когда внутри воцарилась полная гармония, вытеснившая все прочие чувства, она открыла глаза.

Райт стоял рядом с ней, но, слава Эаллон, он не видел ее глаз, а вот она его – до последней черточки.

Теперь ее разбирало любопытство – что он ей скажет? На какую ложь пойдет?

Райт смотрел на нее с легким любопытством.

– Что вы хотели, ми-сади?

От такой наглости Лэа чуть не задохнулась. Тщательно сдерживаемый гнев вырвался наружу, и если бы меч Лэа был сейчас при ней, она бы зарубила его, не раздумывая.

– Что я хотела? – потрясенно вымолвила она. – Я хочу твоих объяснений! Всего! Хочу знать, почему ты здесь, почему женишься и почему ты мне не признался в том, кем ты являешься!

Взгляд Райта по-прежнему выражал легкое любопытство, смешанное с ноткой изумленности.

– Я никогда не видел вас раньше, ми-сади. До сего дня.

– Что?! – Лэа резко шагнула вперед, готовая влепить ему пощечину.

– Я вас не знаю, – раздельно и холодно повторил Райт. – Кто вы такая и как пробрались на бал?

– Но… – Лэа чувствовала себя оскорбленной и униженной. – Ты низко пал, Райт…

– Меня зовут Дастан Харт Райт Крайген, – резко оборвал ее принц, нахмурив черные брови. – Никто никогда не называл меня Райтом.

Глаза Лэа зло сверкнули.

– Значит, ты удобно устроился. Ты говоришь, что не знаешь меня. И все, что между нами было, весь пройденный путь, от друидов до Дархарии ты вычеркнешь из своей головы?

– Я не был ни в какой Дархарии, ми-сади. Я был в бегах, не скрою, но в такие места меня не заносило. Жаль вас разочаровывать, но вы меня с кем-то путаете. И если вы сейчас же не уберетесь, я позову стражу.

Лэа молчала. Боль от смерти Райта прошла. Оказалось, она была не самой сильной. Не такой, как боль от предательства.

– Значит, это конец… – еле слышно вымолвила Лэа, сглатывая слезы. – Ты выбрал лучшую жизнь. И прав был Лейс… я должна была выбрать его…

Она медленно развернулась и побрела вглубь грота и сада, скрываясь в ночных тенях.

– Дастан! Дастан! – услышал принц голос своей матери. – Что ты здесь делаешь? Тебя все обыскались!

– Я… – Дастан ошеломленно моргнул. – Я, кажется, меня с кем-то перепутали…

Daan Varrikein! Что это была за девушка?

– Идем же. Не следует оставлять пиршество.

– Да, Ваше Величество. Идемте.

Дастан последний раз бросил взгляд на темные деревья, в которых скрылась странная обвинительница, и последовал за матерью, туда, где его ждал свет.

Глава XXIV: Конец близок

Две тысячи лет назад на месте развалин Анаре Хаэл высился великолепный замок, который по праву считался самым удивительным чудом Элатеи, потому что был выстроен не только при помощи камня и мрамора, но и магии. Висячие галереи и мосты, перекинутые в воздухе и упирающиеся своими концами в облака, вызывали восхищение у всех, кто приезжал поглазеть на замок. Окруженный на две мили вокруг полем из белых роз и лилий, дворец был не только эталоном красоты и совершенства, но и школой магии. Живущие в нем Великие Магессы Ариадна и Аэлина, две лучшие волшебницы Элатеи, не только занимались исследованиями в своем замке, но и собирали под его кровом талантливых одаренных детей, обучая их азам и основам магии.

Дети со всего мира мечтали попасть сюда, и если обнаруживали в себе хотя бы каплю магических способностей, начинали усердно готовиться к Церемонии Отбора. В чем заключалась основная изюминка отбора – никто не знал. Но все единодушно считали, что главное – это понравиться Ариадне. Поэтому все дети восьми-двенадцати лет, утром, в первый день мээла, наряженные с иголочки и сверкающие, как начищенные медные чайники, выстраивались в длинный ряд перед воротами замка.

Когда же магические створки роняли свои цветочные цепи, изящными змеями уползавшие в стороны, и распахивались, из них выходили Ариадна с Аэлиной. В празднично-белых простых платьях и длинных плащах, они бегло просматривали сотни детей, изредка касаясь некоторых избранных.

Выбранные ими дети входили внутрь, остальные же уходили, питая в душе надежду попробовать на следующий год.

Избранники же жили и обучались во дворце, и выходили наружу лишь годы спустя, когда становились настоящими магами и волшебницами, владеющими своими силами.

… так было две тысячи лет назад. Анаре Хаэл собирал под своими сводами тысячи людей, и не было ничего прекрасней него. Теперь же только эльфы помнили величие дворца и его обитателей. Истина обратилась в слух, слухи в легенду, легенда в миф… сейчас уже никто не рвался повидать Анаре Хаэл. Никто не горел желанием увидеть его рухнувшие своды и увядшие сады. Высившиеся там и тут мрачные глыбы потемневшего и замшелого мрамора нагоняли страх, и ни один путник не отважился бы провести ночь в их тени. Анаре Хаэл стал замком-призраком, замком-изгоем. Пролегавшая рядом с ним широкая мощеная дорога заросла сорняками, выбившими с места часть камней. Разруха и запустение царили вокруг. Редкий смельчак, который отваживался взглянуть на развалины замка, спешил прочь, едва в темно-багровом закате проступали злобно скалящиеся обломки висячих галерей и мостов.

Однако девушку, спокойно вступившую под разрушенные своды замка, не пугал его внешний вид. Она не вздрагивала от шорохов, не всматривалась в клубившиеся в углах тени, не держала наготове оружие, а медленно и целеустремленно поднималась по высоким ступеням крыльца.

Девушка звалась Лэа ун Лайт. И в ней не было страха. Предыдущую ночь она провела недалеко от замка, медитируя и изгоняя из разума посторонние мысли, настраивая каждую клеточку тела ки-ар, давая живительной и непобедимой силе разлиться по ней и охладить пылающие мысли. Настроенное ки-ар тело было нарочито медлительным, а движения плавными, но нараставшая в нем скрытая мощь проступала все ощутимее.

Небо прорезала первая молния, когда Лэа поставила ногу на последнюю ступеньку парадного крыльца и обернулась, окинув взглядом разрушенный внутренний двор и огромные поля, окружившие замок, на которых ранее росли ослепительно белые розы.

Очень многое ей пришлось оставить позади, чтобы добраться сюда. От многого пришлось отказаться, заплатив такую цену, что и не снилась самым богатым монархам. Она отдала все, что у нее было, за то единственное, к чему так стремилась.

Лэа опять осталась одна. Но сейчас одиночество ее не пугало. Потому что тот, кто обрек ее на него, будет наказан. И произойдет это так скоро, что ей трудно сделать следующий шаг, чтобы ее месть, подернутая зыбкой дымкой неуловимости, вдруг стала ощутимой и реальной, превратившись из погони за тенью, во встречу двух ненавидящих друг друга врагов.

Лэа отвернулась и шагнула вперед, распахнув парадные двери замка и подняв столб пыли.

Все внутри дышало мрачной запущенностью. На полу лежал толстый слой пыли, покрывший даже мертвых насекомых. Пыль была и на огромной, чудом уцелевшей хрустальной люстре, повисшей на одной цепи под потолком. Ее тусклый отблеск доносил отголоски шумевших здесь давным-давно балов.

Глухая и вязкая тишина с неохотой впускала в свои владения гулкие шаги Лэа, медленно уползая в углы и сворачиваясь там вместе с подступающей темнотой.

Лэа ощущала даже через ткань, в которую была завернута табличка, как она нагрелась и начала вибрировать. Вместе с этим раздался раскатистый отзвук грома, и ослепительно вспыхнула серия молний. Лэа отбросила в сторону ткань, положив табличку на руку. Контуры рисунка, выбитого на ней, озарило золотистое свечение.

Она медленно поднималась по парадной лестнице, поднимая веками лежавшую пыль. Огромная мраморная лестница постепенно сужалась наверху. Рваные остатки ковровой дорожки рассыпались под ногами. Шагнув на последнюю ступеньку, Лэа опустила руку с табличкой и подняла голову, чтобы прочитать выбитую над дверью надпись: «Из бездны – к свету». Лэа представила, как сотни начинающих магов ломали голову над этой фразой, толкуя ее на разные лады и споря между собой до хрипоты.

Она толкнула тяжелые створки дверей, ведущих в тронный зал. Раздался протяжный тяжелый скрип, и двери медленно поползли в стороны, поднимая столбы пыли.

Лэа шагнула внутрь, оглядываясь по сторонам. Табличка рвалась из ее рук, как безумная, и Лэа ее выпустила. Она рванулась вверх, под самый потолок, на котором раскинулась потрясающей красоты фреска, изображавшая хитросплетение разноцветных магических потоков. Лэа подозревала, что это своего рода карта, и если приглядеться, можно было различить очертания материков Элатеи.

Табличка взмыла прямо вверх, направляясь к известному ей одной месту. Лэа успела разглядеть маленькое темное пятно, прежде чем она заняла свое место.

Фреска была восстановлена. Бушевавший за окном гром стих. Стало так тихо, что Лэа слышала биение собственного сердца. Время словно замедлилось, сердце разжалось, медленно разогнав по артериям кровь, затем сжалось, и Лэа услышала тоненький, мелькавший где-то на грани сознания свист, частота которого быстро нарастала. От этого свиста вот-вот готова была лопнуть голова.

Лэа осторожно подошла к оконному проему, стараясь не пораниться о витражные осколки, и выглянула наружу.

С небом творилось что-то нечто невообразимое. Грозные кучевые облака насыщенного фиолетового цвета клубились как черный дым, изрезанный белыми вспышками молний.

Свист все нарастал, приобретая все более немыслимые оттенки звучания. Тучи неслись по небу с такой скоростью, что рябило в глазах. Замок затрясся, содрогаясь от фундамента до башен, с потолка посыпалась штукатурка. Лэа отскочила от окна, но продолжала видеть, что творится снаружи. Небо начало опускаться на землю, будто пыталось придавить ее своей тяжестью. Тучи, ранее фиолетовые, начали менять цвет с немыслимой скоростью.

Лэа почувствовала, как за воротник затекает что-то теплое и мокрое и дотронулась до уха – из ушей шла кровь.

Раздался громкий противный скрежет, и люстра с грохотом упала на землю.

«Нужно бежать отсюда», – подумала Лэа. – «Бежать, пока меня не придавило».

Бежать в творящееся снаружи безумие не хотелось, но делать было нечего.

Лэа бросилась наружу со всех ног, уворачиваясь от падающих на нее глыб и колонн, одним махом слетела с лестницы, стрелой пересекла парадный зал и толкнула входные двери.

Едва они открылись, Лэа зажмурилась. Весь дворец снаружи окутывало ослепительное сияние, больше похожее на тонкую пленку, окутавшую замок. Лэа заслонилась рукой и бросилась вниз с крыльца, прочь со двора, как можно дальше от рушащейся архитектуры.

Сияние вокруг стало настолько ослепительным, что Лэа упала ничком на землю, закрывшись руками.

«Пусть все это закончится как можно скорей!»

Она ощущала, как дрожит земля под ее руками, надсадно и мелко вибрируя.

Лэа рискнула приоткрыть глаза, и то, что она увидела, было невероятно. Развалившийся почти до основания дворец пришел в движение. То, что Лэа приняла за ослепительно сиявшую белоснежную пленку, изменило свою форму, превратившись в сплетающиеся завихрения чистой магии. Лэа никогда не думала, что магия может быль столь осязаема. Невесомые воздушные потоки с легкостью ворочали каменные глыбы, поднимая их в воздух и пуская в неудержимый смертельный пляс. Лэа едва успела вскочить, уворачиваясь от пролетевший в сантиметре от ее головы мраморной колонны. Беспорядочное и дикое кружение камней вскоре приобрело осмысленное и упорядоченное движение. Прямо на глазах у изумленной Лэа замок исцелялся посредством магии. Вставали на место колонны, зарастали разбитые окна, выравнивались раскрошенные ступени, восстанавливались скульптуры и фрески. Дворец преображался, приобретая свое былое величие. Многие отдали бы свои жизни, только чтобы увидеть происходящее. Но созерцание всего этого досталось ей, Лэа ун Лайт. Девушке, которая еще не осознавала, что она только что сделала.

В Элатею вернулась магия.

Последним взмыл из-под ног Лэа узкий и острый, похожий на огромную шпагу, шпиль. К его концу крепилась грязная оборванная тряпка, которая восстанавливалась на глазах, играя ярко-алыми красками на белоснежном фоне. Сверкнув девизом «Из бездны – к свету», шпиль взмыл вверх, чтобы занять свое истинное место и завершить восстановление замка.

Все вспыхнуло яркими красками и засияло ослепительной красотой и чистотой. Лэа обернулась назад, но она и так знала, что увидит. Бесконечное белое поле, усеянное цветами белых роз вдаль настолько, насколько хватало глаз.

Лэа ощутила даже отголоски всех учившихся ранее в Анаре Хаэл магов, вздохнувших свободно и победно.

Сверкнула еще одна вспышка, и из овала света к Лэа шагнули две Великие Магессы – Ариадна и Аэлина. По щекам первой текли слезы счастья.

– Милая моя девочка… ты сделала это… – Ариадна обняла Лэа, крепко прижав к себе. – Ты сделала то, что не удалось сделать нам. Такой долг не искупить никогда.

Аэлина шагнула вперед, в руке ее материализовался красный драгоценный камень.

– Есть еще кое-что, что мы можем сделать для тебя помимо того, что обещали, – сказала она. – Магия, веками копившаяся во льдах Дархарии, умножилась в тысячи раз, и весь ее излишек мы заключили в этот камень.

Аэлина вложила его в руку Лэа.

– Это больше, чем ты можешь себе представить, но меньше, чем нужно, чтобы отблагодарить тебя. Магической силы в этом камне хватит на одно, но очень сильное заклятие. Ты сможешь сделать все, что захочешь!

– Лэа, – взгляд Ариадны был серьезным. – Используй его с умом. Мы никогда не дали бы его тебе, если бы не знали: ты слишком многое потеряла в этой жизни, и много отдала бы за возможность все вернуть. Поэтому не спеши. Реши, что для тебя важнее всего.

Лэа подняла глаза. Они светились изнутри тем особым светом, который вещал: мысленно она была уже не здесь.

– Спасибо.

Ариадна взмахнула рукой, гася старый портал и создавая новый. Он отличался от предыдущего лишь оттенком: ослепительно белый сменился мягким синим.

– Думай о нем. И удачи тебе…

Лэа подошла к порталу и в последний раз оглянулась на магесс.

Она была готова.

– Прощайте…

Мягкое сияние подхватило ее, закружило, перевернув мир с ног на голову. Замелькали обрывки видений, лиц, образов, пока из них не выделилось ярким пятном лицо Джера, охваченное ярким пламенем. Лэа не сводила с него глаз. Или это все было только в ее воображении? В любом случае, Лэа не собиралась отпускать образ Джера из своей головы.

Портал вспыхнул синим пламенем и выбросил ее наружу.

Глава XXV: Секреты открываются

Портал выкинул ее прямо на камень – холодный скользкий мрамор, и в лицо сразу же ударил бешеный ветер. Глаза заслезились, и Лэа заслонила их рукой, пытаясь разглядеть в сгущающихся сумерках место, в котором она очутилась. Первое, что она заметила, это лежащий далеко внизу город, слабо освещенный первыми огнями.

Лэа находилась на одной из самых высоких башен города, а внизу… внизу лежала Виррокузия.

Это был Шпиль Королей, выстроенный по приказу еще прапрадеда ныне здравствующего деда Тирнау. С него, как на ладони, была видна вся Виррокузия и даже далекие огни соседних городов.

Но глаза Лэа не видели захватывающего дух пейзажа. Не видели кроваво-золотых облаков, плывших над головой, и солнца, медленно опускавшегося за горизонт. Они смотрели, не отрываясь, на одинокую темную фигуру, стоящую на самом краю площадки.

Она узнала бы эту фигуру из тысячи, слишком сильным и болезненным пятном отпечаталась она в ее памяти.

– Вот мы и встретились… – тихо сказала Лэа, и ее голос тут же подхватил ветер.

Джер медленно обернулся. Кривая усмешка исказила его тонкие жесткого изгиба губы.

– Я долго ждал этого дня…

Он был таким, каким она его запомнила семь лет назад. Те же колючие зеленые глаза, темные, частично скрытые под маской волосы, прочная кожаная куртка и высокие ботинки с пряжками. За спиной виднелся лук черного дерева и колчан из змеиной кожи, полный стрел с зазубренными наконечниками.

Джер медленно потянул маску вниз, открывая темные, жесткие, чуть вьющиеся волосы, слегка спадающие на лоб, затем ядовито-зеленые глаза, нос с горбинкой, резкий изгиб губ, твердо очерченный подбородок. Он был таким, каким она его представляла. Абсолютно. Но было что-то еще…

– Не знаком?

Лэа молчала.

– Приглядись…

Джер провел рукой по лицу, будто снимал с него налипшую паутину, и там, где коснулась его рука, менялись черты, расплавляясь и становясь лицом Райта.

– Нет, – Лэа резко отшатнулась назад. – Ты! И всегда был ты?!

– Я и не надеялся, что ты купишься на столь простой фокус. Но все сложилось как нельзя лучше…

Внутри Лэа будто что-то ломалось. Он не мог быть Райтом! Нет! Только не он!

Мысли и слова разбегались. Лэа так долго ждала этого момента, но сейчас не могла броситься на него.

– Зачем? – нужный вопрос пришел сам, до того, как она успела его обдумать.

– Я должен был быть ближе к тебе. Мне приказали разобраться в тебе и твоих мотивах. Не могу сказать, что мне это удалось до конца, но я преуспел в своем деле…

Руки Лэа задрожали от гнева. Перед ней стоял человек, убийца, который помимо всех причиненных ей горестей только что признался еще в одном грехе. Человек, которого она любила, никогда не существовал. Или никогда не был с ней знаком? Поэтому он ее не узнал? Она говорила с настоящим Райтом!

– Принц Дастан Харт Райт Крайген действительно существует, – подтвердил ее догадки Джер. – Пару лет назад я встретился с ним, пока он находился в бегах. Я счел неплохой возможностью прикинуться им, меня это позабавило. Правда, на свадьбе я чуть не испортил весь спектакль, ведь не успел тебя остановить. Ты ушла с настоящим Райтом в сад. Правда, сочла, что я, то есть он, лицемер. А Райт, на которого ты смотрела во время церемонии, возлагавший диадему на голову Малики, никогда не был с тобой знаком…

Голова у Лэа разламывалась от нахлынувших мыслей, но она избавилась от них усилием воли, глубоко вдохнув ки-ар и очистившись от злости.

– Зачем? – вновь спросила Лэа, но теперь ее вопрос носил куда более важный и глубокий смысл.

– Это неверный вопрос, моя милая. Ты начала не с того. До того, чтобы узнать, зачем я это сделал, спроси, как я там оказался и мог бы обойти стороной твою таверну? Ты, наверняка, не раз спрашивала себя об этом. Более того, я думаю, только это и имело для тебя значение.

– Ты убил Таир! Ты убил маленькую девочку, мою сестру!

– Я сделал это не из злобы. Стрела, что угодила в ребенка, предназначалась тебе. Ты винишь меня в смерти своей сестры? А винить следует саму себя. Малодушно уклонившись, ты подарила смерть ей, вместо того, чтобы гнить в земле самой.

– Не смей так говорить, – Лэа сделала шаг вперед и вынула меч из ножен.

Каратель издал чистый хрустальный звон, исполненный уверенности в праведности вершащейся мести.

Джер не двинулся с места. Он стоял, как скала, лишь губы искривились в усмешке.

– Убей меня. Убей прямо сейчас. И ты никогда не получишь ответов на все свои вопросы, потому что ты даже не подозреваешь, откуда надо начинать. Ты слишком слепо и глубоко веришь в преданность и честность людей, чтобы подозревать тех, кому ты доверяешь, во лжи. Но вот он стою я – а Райта нет. Все, что говорилось им, принадлежало мне. Руки, ласкавшие тебя во тьме эльфской рощи, были моими. Признаюсь, поворот был неожиданным, но весьма приятным. А как ты смотрела на меня, когда Алэтана проводила обряд. Можешь не беспокоится по поводу нерушимости уз. Ведь я никогда тебя не любил. Все это обман, Лэа! Всю твою жизнь тебя окружает лишь обман, и будь я на твоем месте, давно сошел бы с ума, узнав правду. Так каково будет твое решение, Лэа ун Лайт? Ты убьешь меня на месте, не дав права голоса, или предпочтешь выслушать?

– Ты трус, – выплюнула Лэа ему в лицо.

– Я не боюсь смерти, Лэа ун Лайт из Асента. – Смерть давно стала частью моей жизни, и, научившись отнимать ее у других, я давно принял как должное свою – когда-нибудь она настанет.

– Ты не покинешь эту башню! Ты умрешь здесь и сейчас!

Джер усмехнулся.

– Да будет так. А потом отправляйся в Логу Анджа, посмотри в глаза масэтрам острова, и потребуй от них честный ответ: что они знали обо мне и тебе на самом деле? А потом убей. Убей их всех. Умойся кровью всех, кто обманывал тебя. Залей реками крови Элатею, выплесни ее на алтари богини, может быть, тебе это принесет облегчение. Но вот правду… я знаю, что будет дальше, Лэа ун Лайт. Ты сойдешь с ума. Сойдешь с ума от того, что некому будет сказать тебе правду. И винить в этом останется только себя. Себя и никого более.

– Какую правду? – выкрикнула Лэа ему в лицо. – Правда в том, что ты убил их! Убил всех, кто был мне дорог!

– Правда? – усмехнулся Джер. – И Лейса тоже?

Лэа дернулась, как от удара.

– Откуда ты знаешь?..

– Я знаю о тебе больше, чем ты можешь себе представить. Без ложной скромности могу сказать: я знаю о тебе все! Лейс погиб от твоей руки в снегах Дархарии, ты подарила ему смерть. Так что ты гораздо хуже меня, Лэа ун Лайт. Я никогда не убивал дорогих мне людей. Я не такое чудовище, как ты…

С каждым его словом внутри Лэа будто что-то ломалось. Он говорил то, чего она боялась больше всего. Никогда, никогда она не хотела быть похожей на Джера!

Человек в Волчьей Маске усмехнулся и отвернулся от Лэа, сложив руки на груди.

– Мне жаль тебя, бедная девочка. Не я решил выбрать именно тебя. Но должен признать, что выбор был сделан верно.

– Какой выбор? – внутри Лэа все холодело.

Она чувствовала себя двояко. С одной стороны, ей хотелось немедленно кинуться на этого человека и убить, убить немедленно и на месте, не дав возможности защититься. Но с другой стороны… Лэа чувствовала, даже нет, знала, что сейчас, вот именно сейчас, она узнает от него что-то очень важное. Что-то, что перевернет ее жизнь раз и навсегда.

– Мне придется начать с самого начала, Лэа ун Лайт. Позволь, наконец-то, открыть тебе свое истинное имя. Меня зовут Джеррах. Я родился в Соллосе. Я не виню тебя в том, что ты не помнишь меня. Потому что когда я был в Асенте, ты была еще слишком мала. Но я тебя прекрасно помнил, Лэа.

– Джеррах… не может быть… – в голове Лэа что-то щелкнуло, эхом пронеслись отголоски воспоминаний. – Джеррах…

– Быстрее, Лэа, не отставай!

Илона тянула ее за руку.

Они пробирались сквозь толпу народа, собравшегося на главной площади города поглазеть на воинов, приехавших славить свое мастерство.

Им удалось пробиться в самое начало, и глаза Лэа восторженно распахнулись, когда она увидела горделивого сидящего, согнув изящную шею, дракона.

– Ого! – восхищенно протянула Илона. – Какой он страшный!

– Нет… – прошептала Лэа. – Он прекрасный.

Дракон вел себя спокойно, будто и вовсе не замечая испуганных и оробевших людей. Его прозрачные кожистые крылья были сложены и чуть подрагивали, раздвоенный язык время от времени вырывался из пасти. Лэа слышала утробный низкий рокот, когда дракон вздыхал или поворачивал голову. Она была настолько заворожена увиденным, что даже не заметила человека, стоящего рядом с ним. Это был настоящий воин, с огромным мечом на поясе и луком за спиной, одет он был тоже по-воински, на руках были кожаные наручи.

Лэа ун Лайт было пять лет, и она мало что понимала в воинском искусстве, но от того, что она видела, просто захватывало дух.

– Мое имя Джеррах, – сказал воин.

Его рука лежала на могучей шее дракона и слегка поглаживала ее.

– Я прибыл сюда по приказу масэтра Анджея из Логи Анджа, чтобы выбрать лучшего и самого достойного для нашей школы.

Вперед шагнул ирхант, который виделся Лэа не менее грозным и страшным, чем прилетевший на драконе воин.

– Насколько я знаю, масэтры Логи Анджа никогда не набирали кадетов таким образом. Кто ты, и зачем прилетел?

Джеррах усмехнулся и убрал руку с шеи дракона, чтобы положить ее на рукоять меча.

Ирхант, которого звали Гаэл, заметно напрягся. Джеррах это заметил.

– Я пришел с миром и не причиню вам вреда.

– Слова мальчишки, возомнившего себя вершителем судеб! – резко ответил Гаэл. – Где ты раздобыл дракона?! Тебе же еще и пятнадцати нет!

– Шестнадцать будет этот зимой! – гордо поднял голову мальчишка.

Мальчишка?

Лэа удивленно посмотрела на Гаэла. Она видела в прилетевшем мужчине воина, сильного и уверенного в себе.

– Времена меняются, масэтры Логи Анджа хотят создать непобедимого и всесильного воина, вскормленного и выращенного на каменном острове сызмальства. Одна из ваших женщин должна отнять от груди ребенка, чтобы отдать его мне, иначе кара масэтров обрушится на ваш город.

Лэа, которая слышала о Логе Анджа много невероятного, не поверила его словам. Масэтры всегда казались ей добрыми и справедливыми, а в том, чтобы наказывать город, она не видела добра.

– Уходи, – произнес Гаэл. – Уходи прямо сейчас! Ты не получишь здесь того, что тебе нужно!

Глаза Джерраха сощурились.

– Я всегда получаю то, что хочу! Я гордость и надежда школы, Джеррах вай Листаун, хранитель последних магических сил Элатеи, я должен возродить мастерство и былое величие Логи Анджа! Есть ли среди вас тот, кто поможет мне в этом деле? За мной стоит вся мощь масэтра Анджея, нынешнего вседержителя стен школы! Кто из вас отважится?

Лэа смотрела на него во все глаза. Кто отважится?

– Я! Я хочу! – Лэа бросилась вперед.

Дракон опустил голову, и Лэа оказалась прямо перед огромной чешуйчатой мордой зверя с длиннющими клыками и ярко-желтыми глазами с вертикальными, как у кошки, зрачками.

Толпа заволновалась.

От страха она даже задержала дыхание, но воин сказал что-то на непонятном языке, и дракон убрал голову.

– Лэа! Лэа! – девочка слышала, как ее зовет мать, встревоженно и отчаянно.

Джеррах присел перед ней на корточки, улыбаясь.

– Кто ты, храбрая маленькая девочка?

Лэа гордо вздернула подбородок.

– Я Лэа ун Лайт!

Воин улыбался. Он приподнял ее подбородок рукой, вглядываясь в лицо, когда раздался яростный мужской голос:

– Убери от нее свои руки!

Лэа испуганно обернулась и увидела за собой отца. Таким злым она не видела его еще никогда. Он держал в руках кинжал, вынутый из ножен, и не сводил глаз с Джерраха.

Воин медленно отпустил подбородок Лэа, поднялся с колен и выпрямился. Не смотря на то, что он был на голову ниже ее отца, от него веяло непоколебимым спокойствием.

Он дерзко улыбнулся, посмотрел на Лэа в последний раз.

– Мы еще увидимся, Лэа ун Лайт. – И, бросив прощальный взгляд на Гаэла, добавил: – Я всегда получаю свое.

Джеррах повернулся к дракону, Лэа завороженно следила за тем, как он вскочил на него, отдал приказанье на все том же неведомом языке, как дракон расправил огромные крылья, сквозь рваные края которых просвечивало солнце, как он взревел, и, поднимая тучи пыли и ветер, взлетел в воздух, описав круг над площадью, а затем, кругами поднимаясь вверх, скрылся в солнечном небе.

Лэа казалось, что кто-то выдавил воздух из ее легких. Правда была так близко, стоило только протянуть к ней руку, и вот…

Ее глаза были широко распахнуты и невидящим взором смотрели сквозь опустившуюся ночь.

– Я рад, что ты вспомнила и все поняла. Тебе вовсе не нужно меня убивать. Ты сама выбрала свою судьбу. Выбрала тогда, солнечным летом, на городской площади.

– Я ничего не выбирала, – яростно произнесла Лэа, возвращаясь в реальный мир. – Я была маленьким ребенком. То, что ты пытаешься мне внушить, безумная ложь, я не желаю в это верить!

Джеррах развел руками.

– Ты веришь только в то, что придумала сама. Но это еще не конец истории, Лэа ун Лайт. Я вернулся. Вернулся за тобой в тот самый злополучный день. Я был уверен, что ты меня узнаешь, и был неприятно удивлен твоей реакцией. Я не желал тебе ничего дурного, но ты заставила меня достать оружие. Знаешь ли ты, Лэа, что рана, нанесенная тобой, была первой пролитой мной кровью? Ни одному моему противнику еще не удавалось пустить мне кровь. И кто стал первым?! Девчонка, которой едва исполнилось четырнадцать! Я хотел всего лишь отплатить кровью за кровь, не надо обвинять меня.

Лэа понимала, что если она даст ему говорить дальше, он разрушит ее мир полностью. Это надо было заканчивать.

Меч уже находился в ее руке. Лэа подняла его, направив прямо в грудь Джера.

– Каждое твое слово приближает тебя к твоей смерти. Но я не хочу больше слушать тебя. Мне не нужны твои слова. Только твоя жизнь!

Джер медленно обернулся. Губы его искривились в усмешке.

– Каратель… много я слышал об этом славном мече, но у меня есть кое-что получше.

Джер потянул из ножен мягко зашипевшую сталь, сверкнувшую в свете взошедшей луны серебристой лентой.

– Ты ведь знаешь этот меч, не так ли?

– Ты украл его!!! Украл у масэтра Кэнда!!!

– Лэа, Лэа… – покачал головой Джер. – Ты так ничего и не поняла…

Они шли кругом, друг против друга, подняв мечи, и не сводя друг с друга глаз.

– Он отдал мне его сам, у него не было иного выбора…

– Лжешь!!! – выкрикнула Лэа.

– Мне нет смысла лгать, Лэа ун Лайт, как и нет смысла убивать тебя. Иначе все, сделанное мной с самого первого дня нашей встречи, будет сделано напрасно.

– Открой же последнюю часть своей правды, – ядовитым голосом сказала Лэа. – Заверши начатое!

Они кружили, находясь на верху крохотной площадки, а у их ног развернулся целый мир, чернильно-синий мир, погруженный в ночные тени и разукрашенный редкими желтыми огнями.

– Ты даже не представляешь, как устроен масэтрат на острове. Четырнадцать масэтров все, как один, подчинены пятнадцатому, вседержителю. Они связаны нерушимыми клятвами, более крепкими, чем столпы, на которые опирается наш мир. Если вседержитель скажет им всем умереть – они подчинятся. Убить – убьют. А если приказом будет молчание – они унесут все его секреты с собой в могилу. Я был лучшим учеником Логи Анджа во все времена, я вырос на том острове, в окружении неприступных стен и осадных башен. Масэтры были моей семьей, замок – домом. Твои отношения с Кэндом равны моим с Анджеем. Он возложил на меня миссию куда более серьезную, чем ты можешь себе вообразить. Я должен был создать воина. Непобедимого воина, закаленного во множествах боях, хладнокровного и безжалостного убийцу, ведомого по жизни одной лишь целью: убить.

Глаза Лэа расширились от ужаса. Она начала понимать.

– Об этом знали все масэтры острова, и когда я прилетел назад на драконе, объявив, что предназначение само сделало свой выбор, а затем назвал твое имя, Анджей приказал всем масэтрам хранить это в глубочайшей тайне до самой своей смерти. Он сказал мне вернуться туда через десять лет, и привезти тебя на остров.

Джер на короткую минуту замолчал.

– Я вернулся. Остальное тебе известно.

Все! Ей стало ясно все. Вся ее жизнь была выстроена в соответствии с этим ужасным, криво пошедшим планом. Никто не думал, что все обернется именно так. Но попробовать всю горечь этой опрокинутой чаши пришлось именно ей, Лэа ун Лайт.

Она чувствовала себя марионеткой, казалось, все, что она делала, не принадлежало ей самой, а было нашептано кем-то, кто вертел ей как хотел.

Кто это был?

Лэа неожиданно поняла, что крайних она не найдет. В этой истории было замешано слишком много людей, и убийство их всех ни к чему не приведет, только добавит крови на ее руках. Кто должен быть следующим? Анджей? Кэнд? Или все пятнадцать масэтров острова? Может быть, жрицы, что спасли ей жизнь или сама богиня, так распорядившаяся ее судьбой?

Внутри Лэа что-то ломалось, ломалось сильно, с болью и кровью, руша все, во что она верила.

– А мои родители? В чем были виноваты они?! Или они, также как и многие другие, просто встали у тебя на пути? Ты убийца, Джеррах, и нет смысла это отрицать!

– Да, и ты тоже, – вкрадчиво ответил Джер. – Сколько ты погубила людей, которые являлись чьими-то родными? Ты не думала?

– Они не были бандитами. Не были убийцами, ворами или насильниками. Они не совершили в своей жизни ни одного преступления, за которое можно было бы отнять их жизни. И Таир просто встала у тебя на пути. Все, что тебе мешало, следовало отсечь? Чтобы превратить меня в монстра, в машину для убийства, подобную тебе?

Лэа вскинула голову, наполняясь яростью до краев.

Ветер с неожиданной силой раздул ее короткие волосы. Упали первые капли дождя, стекая по лезвию меча, как кристально-чистые и прозрачные слезы.

– Сколько у тебя было таких подопытных, как я? Единицы? Десятки? Сотни? Если все, сказанное тобою, правда, таких, как ты, оправдывающих собственные неудачи роком, нужно истреблять!

Лэа бросилась вперед, повернувшись вокруг себя кругом и взмахнув мечом.

Два клинка встретились, издав громкий хрустальный звон. Два брата, созданные одним отцом, обратились друг против друга.

– Мне не нужна твоя смерть, Лэа! – прокричал Джер.

Дождь заливал ему лицо и стекал по волосам, капая на землю. Лэа чувствовала, как вода заливается ей за шиворот, слышала, как отдаленно гремит гром и видела, как падают на землю, разбиваясь, прямые струи дождя.

– Зато мне нужна твоя!

Их клинки встретились вновь, Джер с силой отбросил ее на край площадки. Лэа мгновенно перекатилась и вскочила на ноги.

– Мы можем все изменить. Давай закончим эту вражду! Каратида растворилась во времени, утеряно мастерство Школы Смерти, магия иссякла, так не дай же рассеяться и Логе Анджа!

– Магия вернулась! Я вернула ее!

На лице Джера отразилось изумление.

– Этого не может быть!

– Значит, ты знаешь обо мне не все!

Лэа вновь бросилась вперед, легко и плавно, будто танцуя, подрезала меч Кэнда, заставляя его по инерции вычертить широкую дугу, и выбросила руку с мечом вперед, надеясь достать Джера ударом в живот.

Джер не стал пытаться вернуть меч из полета, переборов инерцию, он просто поднырнул под оружие Лэа, распластываясь ласточкой, чтобы уйти от удара.

Лэа потеряла равновесие, собственный меч утянул ее на землю, она упала сверху на Джера, они покатились, разбрызгивая воду, переплетаясь в единое целое, так, что не разобрать было, где кто находится. Они докатились до края площадки и замерли. Лэа сжала воротник Джера своими руками, с силой сбрасывая его с себя и отталкивая ногами. Меч в руке жутко мешался, переплетенный с мечом Кэнда, рука выворачивалась из сустава, пытаясь удержать его.

– Нет! – рыкнул Джер, дергая ее руку.

Два меча, вращаясь, отлетели в сторону.

Лэа удалось оттолкнуть и сбросить с себя Джера, она вскочила на ноги, тяжело дыша, и бросилась к оружию.

Прежде чем Джер встал, она успела схватить оба меча, и, скрестив, приставила их к горлу наемника, слегка надавив.

Потекла тоненькая струйка алой крови, Джер захрипел, кровь закапала на мрамор, смешиваясь с дождем и растекаясь бледно-красной лужицей.

Мокрая одежда облепила Лэа с головы до ног, она чувствовала себя усталой. Победа далась ей легко, слишком легко.

– Когда Анджей умрет, острову понадобится новый масэтр, Лэа. Как ты, отправишься на Зов?

– Нет, Джеррах.

Он посмотрел в ее глаза: усталые и печальные.

– А что дальше, Лэа? Что дальше?

Она молчала, по-прежнему печально глядя на Джера. Его жизнь была в ее руках, но не было того чувства, на которое она надеялась. Она не испытывала облегчения. Лэа чувствовала, как подступают к горлу слезы ярости и досады.

Почему все так сложно?! Она не даст ему пощады, заберет его жизнь, но почему, почему ее не покидает чувство, что это неправильно?

– Сейчас ты должна сделать выбор.

Лэа смотрела в лицо наемника. Лицо, которое ей снилось долгих семь лет, которое стояло перед ее мысленным взором днем и приходило ночью. Лицо, которое она ненавидела все это время. Она так долго взращивала в себе ненависть к нему, что уже не могла сказать, что является настоящим, а что выдумано ей самой. Ненависть к Джеру была неотъемлемой частью ее существования, мучительного и нерадостного. Если она его убьет – ничего не изменится. Станет только горше.

Это было обычное человеческое лицо. Лэа видела, как в уголках глаз залегли мелкие морщинки. Она видела, как дождь цепляется за жесткую щетину, как капают с губ капли воды. Она слышала, как тяжело вырывается дыхание с его груди.

Он был человеком. Обычным человеком, не более и не менее. В нем текла та же красная кровь, что и у нее, и если пустить ее, будет больно.

Лэа вдруг представила, что это она стоит на коленях на краю самой высокой башни города, и к ее горлу прижимается его меч. Как забилась бы в ней жизнь, на что она бы пошла, умоляя сохранить ее? Этого Лэа не знала.

Джер не стал унижаться, не стал умолять сохранить ему жизнь.

Они были похожи.

Они были похожи всегда и во всем, и никто не был в этом виноват. Сложись все по-другому, они могли бы стать верными друзьями.

Но дождь лил по-прежнему сильно, и она уверенно прижимала сталь к его шее.

Да, они были похожи. Но все-таки было одно, самое главное отличие. Джер не усвоил самый главный урок Логи Анджа.

Терпение и хладнокровие? Нет.

Умение прощать.

Таир была мертва. Много лет. Мертвы ее родители. Она уже не помнила, как они выглядели, не помнила той боли, что жила в ее сердце очень долго. Их размытые мысленные образы все реже вставали перед глазами.

Прошлое пора было отпустить.

Лэа поняла это только сейчас, глядя в зеленые глаза Джера.

Она почувствовала, как тает внутри многолетний смерзшийся комок. Как отпускает чувство ненависти, съедавшее ее все эти годы и отравлявшее ей жизнь.

Не надо мстить.

Не надо охотиться.

Надо просто жить…

Джер закрыл глаза, ожидая смерти, но Лэа опустила руки. Он удивленно открыл глаза, почувствовав, как сталь отняли от его шеи.

Лэа выделялась темным силуэтом на фоне синего неба, ее глаза чуть подсвечивались, как у дикой лесной кошки. Что-то изменилось в ней, но вот что?..

– Уходи, – тихо сказала Лэа. – Я сохраню тебе жизнь в этот раз, но я не знаю, что может случиться при нашей следующей встрече. Я не буду искать тебя. Но используй все свои возможности, чтобы держаться как можно дальше от меня.

Лэа медленным и торжественным движением вложила Карателя – или, может, лучше Всепрощателя? – в ножны.

Пора было уходить.

Она знала, куда ей идти. К счастью, в Элатее еще остались те, кто был ей дорог.

Впереди нее была длинная дорога, и ей было с кем ее разделить. Лэа знала, что впереди у нее жизнь.

Целая жизнь.

Эпилог

Заходящее солнце расцвечивало оранжевым золотом спокойную и теплую толщу морских вод.

На его размеренных и неторопливых волнах покачивался красивый старинный парусник, на корме которого была вырезана длинноволосая русалка. Паруса были подняты, и ласковый ветер гнал корабль вперед.

– Ты уверена, Лэа? – Рэд подошел к ней сзади, отчего девушка вздрогнула. – Там еще не был ни один человек, а если и был, то не вернулся.

– Не неси чушь! – Кэррим выскочил откуда-то из-за капитанского мостика. – Это всего лишь белые пятна на карте Элатеи, рано или поздно они пропадут.

– Ооо… нееет… – Рэд вытянул саблю, поигрывая ей, коснулся подбородка Кэррима. – Ты даже представить не можешь, принц, какие опасности нас там поджидают! Морские чудовища, скользкие гады, гидры, химеры и оборотни! Плавучие острова и летающие города с женщинами, похожими по своей красоте на Русалок Бездны и мужчинами, прославленными своей храбростью! Это место, где матери вскармливают своих детей не молоком, а нектаром, а единороги ластятся к разбойникам и пиратам без страха.

Лэа смотрела вдаль на заходящее солнце.

– Говорят, здесь даже можно доплыть до края света, если двигаться все время на запад. В место, где солнце с шипением погружается в океанские воды, умирая, чтобы на следующее утро возродиться вновь.

– Вот и проверим, – тихо сказала Лэа. – Сказки это или нет.

Меч Лэа покоился в каюте, больше не нужный ей. Она была среди друзей. Какая ей могла угрожать опасность?

Она засунула руки в карманы, и ее пальцы нащупали что-то маленькое и твердое. Лэа достала этот предмет наружу. Яркими красными гранями вспыхнул драгоценный камень, подаренный ей напоследок Великими Магессами. Лэа чувствовала особую энергию, исходящую от этого камня. Та же энергия, только более слабая, была разлита в воздухе и в воде, наполняла землю и небо, снова слившись в единое целое.

Этот мир должен был возродиться, как феникс, из огня.

– Что это? – Кэррим заглянул ей через плечо.

– Это подарок, – Лэа крепко сжала его в руке. – Последний дар Ариадны и Аэлины.

– Что за подарок? Для чего он? Что он делает?

Из принца привычным водопадом посыпались вопросы, Лэа ласково улыбнулась ему, взъерошив волосы эльфа.

– Он выполнит одно мое желание. Истинное желание, то, чего я хочу больше всего на свете.

Рэнди и Кэррим замерли, затаив дыхание.

Лэа держала рубин в руке перед собой, закрыв глаза, но все равно видела, как перед ней материализуется рыжая фигура Лейса, осязаемая, настоящая и живая. Еще не до конца появившийся Лейс улыбался Лэа своей неповторимой дружеской улыбкой и протягивал к ней руки.

Четверо путников уплывали все дальше в открытый океан, двигаясь на запад, туда, куда не ходили корабли.

Двигались в неизведанный и новый мир, чтобы никогда уже не вернуться в свой.

Позади была Элатея, с огромными континентами, бушующими океанами, свирепыми драконами и прекрасными русалками. С водопадами, реками, озерами, лесами, полями, странами и городами, с мудрыми правителями и благородными воинами, прекрасными женщинами и великими мудрецами.

Это было позади.

А впереди у них было все.

Оглавление

Глава I: Лэа ун Лайт

Глава II: Человек в волчьей маске

Глава III: Хаар или как добыть меч

Глава IV: Карта или возвращение в мир

Глава V: Знакомьтесь, Райт рент Крайген

Глава VI: Анаре Хаэл или секрет Райта

Глава VII: Роща друидов

Глава VIII: Спасите эльфку!

Глава IX: Согаден

Глава X: Неожиданная встреча

Глава XI: Путешествие втроем.

Глава XII: Кан Д’Иар

Глава XIII: Узы любви

Глава XIV: Чаша

Глава XV: В море

Глава XVI: Дархария

Глава XVIII: Тайны меча

Глава XIX: Кольцо с жемчужиной

Глава XX: Добрая весть и злые намерения

Глава XXI: Жива!

Глава XXII: Рэд Гроза Морей

Глава XXIII: Свадьба

Глава XXIV: Конец близок

Глава XXV: Секреты открываются

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg