Лада Кутузова Темногорье
Человеку нужна только комната,
комната и кровать,
чтобы не метаться из города
в город, не ночевать
на вокзале, не дрожать от холода.
Владимир ГандельсманЛюбое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.
© Л. Кутузова, 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
Глава первая Я тебя ненавижу!
Катя сидела за компьютером и сражалась в очередной битве. В чате высветилось: «Прикрой сзади!»
Сообщение прислал Вадик. Его ник в игре звучал гораздо круче имени – Повелитель снов. Катя отправила своего персонажа в тыл Повелителя и отбила контратаку двух эльфов. Наивные – надеялись подкрасться незамеченными.
«Молодец! – тут же получила она новое письмо. – Сейчас Тимофей с Серегой подтянутся».
Они продержались еще полчаса, последним пал персонаж самой Кати – Мистикс. Один из эльфов изящным движением меча отсек ей голову, и игра остановилась.
«Все равно мы круче», – набрала Катя. Вадик сильно переживал, когда они проигрывали.
«Конечно, любимая», – ответил Вадик.
Недавно они поженились. В игре, конечно. В жизни Кате было пятнадцать, а Вадику семнадцать. Он заканчивал одиннадцатый класс и намеревался поступать в горный институт. Катя училась в девятом и собиралась свалить из школы. Зачем учиться дальше? Все равно работать она не будет. Наверное. С ее красотой можно в любой момент найти богатого мужа и жить припеваючи. Она – как девушка с обложки журнала: чуть вздернутый нос, светлые волосы длиной до лопаток, серо-зеленые глаза. А пока мама прокормит.
Вспомнив про нее, Катя набрала номер.
– Мам, – заныла она в трубку, – кинь пятьсот рублей на вебмани.
– Катюш, – мамин голос напрягся, – конец месяца, у меня с деньгами не очень.
Катя взбесилась: как надоело это вечное – нет денег! Вот всегда так! Постоянно приходится на всем экономить. И зачем мать вкалывает от зари до зари, если каких-то жалких полтысячи не может найти, чтобы прокачать Катиного персонажа?
– Елки! – заорала она в трубку. – Да что мы как нищие какие-то? Как же меня все это достало!
Она швырнула трубку и упала на диван. Катя задыхалась от злости, обиды и разочарования. Ведь они с Вадиком договорились, что Мистикс нужен плазменный меч. А теперь она, как дура, признается, что не получилось купить нужный атрибут. Катя со всей силы ударила по мягким подушкам и затихла. Потом поднялась и пошла к холодильнику.
Мама приготовила борщ и голубцы, но разогревать было лень. Катя взяла яблоко и вернулась в комнату, включила телевизор. Шел очередной сериал про любовь. Катя жадно подмечала, какие шмотки и яркие украшения на главной героине. Все-таки одежда для девушки важна. Иначе никто и внимания не обратит. Раздался звонок.
– Катюш, – спросила мама, – ты до завтра подождать не можешь?
– Нет, – резко ответила та.
– Я тебя прямо с утра деньги кину, – уговаривала мать.
Катя для виду еще поворчала, но в душе ликовала: все равно в игру она войдет только через сутки – Вадик усиленно готовился к сдаче экзаменов, поэтому долго сидеть за компом не мог.
– Ладно, – буркнула она.
– А ты обедала?
Катя почувствовала недовольство – опять мама лезет со своей заботой. Что она, маленькая? Сколько можно ее контролировать?
– Не хочу, – сдержанно ответила она. – Пока!
Положив телефон, Катя несколько раз подпрыгнула и восторженно завизжала: «Да, да, да!» Села обратно за стол и вошла в социальную сеть.
В онлайне высветилась Светка, одноклассница. Катя с ней общалась постольку-поскольку. Временами гуляли в одной компании и вместе ходили по магазинам – разглядывать одежду. Мать ворчала:
– Что ты нашла в ней? Ленивая, учится плохо, еще и курит.
Катя отмахивалась. Со Светкой прикольно. А мама со своими взглядами отстала от жизни. Кому нужна эта учеба? Главное – ухватиться за счастливый случай. В их классе все так считают. А мама пилит: учись, думай о будущем. Можно подумать, ей это образование как-то помогло. Даже на море поехать не могут – лишних денег нет. А Светка два раза в год ездит: весной и осенью. И не в Египет или Турцию, как все, а во всякие экзотические страны типа Вьетнама и Таиланда. Да и Турция нормально или хотя бы Крым, но мама постоянно стонет, что «бабок» нет. И стоило высшее образование получать? Надоела эта нищета!
Ничего, скоро лето. Мама обещала ее курьером устроить к себе на работу. Можно будет денег накопить. В прошлом году за три месяца Катя себе на новый смартфон заработала. Жаль только, что его украли, когда они с девчонками на дискотеку ходили. Пошли танцевать, Катя оставила его на столике, а, вернувшись, уже не нашла. Пришлось у мамы просить, чтобы купила телефон – куда сейчас без него? А та, как всегда, начала выговаривать, что Катя вечно все теряет. Ни чужих, ни даже своих денег не ценит. Катя слушала и едва удерживалась, чтобы не разреветься. И так тошно, а тут еще и мама добавила. Могла бы и пожалеть. Ну, что она, Катя, – совсем ничтожество?
Светка похвасталась новой фенечкой – родители купили ей украшение из муранского стекла. Огненно-красный с черными и серебряными разводами кулон висел на кожаном ремешке. Приятельница с ним здорово выделялась. Еще бы, с таким украшением без внимания не останешься. Катя прикусила губу: как бы выпросить у матери что-то похожее, только круче? Та точно зажмет деньги, будет перечислять, что им кредит платить надо, а еще на что-то жить, а Катин отец снова тянет с алиментами. Катька нахмурилась: не повезло с отцом. У других папы – бизнесмены или чиновники, а у нее – обычный охранник. Устроился на работу с «серой» зарплатой и платит гроши, да и про те забывает. В последний раз орал на мать так, что слюни изо рта летели. Мол, совсем зажрались они с Катей, а ему на жизнь не хватает.
Катя тогда глядела на него, словно впервые увидела: совершенно чужой человек. Раскрасневшийся от злости и ярости. Почему-то он помнился совсем другим. Что с ним стало? Или всегда и был таким? Как только его мама полюбила? Вот она, Катя, себе нормального парня отхватит, с деньгами и интересного. Такого, как в кино показывают. Чтобы на дорогих тачках разъезжал и по ресторанам водил, и чтобы все подруги облезли от зависти. Чтобы возил на острова с белым песком и лохматыми пальмами. И чтобы любил сильно-пресильно и заботился. Она сделает все по-умному, не зря кучу сериалов пересмотрела. Ни один олигарх мимо не пройдет, сразу влюбится и разум потеряет. В кино всегда так происходит, и пусть мать не бухтит, что там один вымысел – она жизни не знает. Что она видела, кроме их маленького города, надоевшего до тошноты, как пенки от кипяченого молока?
Катя взлохматила волосы перед зеркалом, сделала селфи и выложила в Сеть. Красота! Любой, кто не дурак, увидит, что она – вся из себя такая шикарная. И грудь имеется! А не как два прыща у той же Светки, заклятой подружки. Было бы, что подчеркивать при помощи кулона! Моль бледная… Так что, когда мать вернулась с работы, Катя приготовила несколько ссылок на сайты с украшениями из муранского стекла.
– Мам, посмотри, – не дав раздеться, Катька бросилась к ней, – что я нашла!
– Подожди, – отмахнулась та, – сейчас сумки разберу.
Катя обиделась: ну что она, пары минут найти не может на собственную дочь? Дались ей эти сумки!
– Но тут быстро, – Катя потащила маму в комнату. – Классно, правда?
Та мельком взглянула на экран и нахмурилась:
– Катюш, ты цены видела? Плохо у меня с деньгами.
– Ну, всего три тысячи!
Мама развернулась и ушла на кухню, бросив на ходу:
– Потом поговорим!
Катя поплелась за ней. Села за стол и выжидающе уставилась на мать. Та разобрала пакет с продуктами.
– Голубцы будешь? – поинтересовалась мама, заглянув в холодильник.
Катя перекусила бы бутербродами, но спорить с матерью не хотелось – надо сначала выбить кулон и напомнить про пятьсот рублей. А то та сразу упрется, как будто самое главное для Кати – это правильное питание. Поэтому она съела целых два голубца и сделала вид, что в восторге.
Дождалась, когда мама вымоет посуду, и потащила к монитору.
– Правда, красивые?
Мама села рядом, подперла голову обеими руками и с отрешенным видом уставилась на картинки. Катя весело щебетала и щелкала мышью.
– Ты посмотри: прозрачное стекло, а в нем золотой шарик, – не удержалась и ткнула пальцем в монитор. – А этот синий, с серебряными блестками. Тебе какой больше нравится?
Мать вздохнула:
– Никакой – у меня денег нет. И могла бы убрать со стола, а то чашка с утра стоит, и огрызок валяется.
Опять заводится по пустякам! Мешает ей, что ли? Катя сдержалась, чтобы не вспылить.
– Устала? – участливо спросила она.
Мама пристально посмотрела на нее:
– Кать, я же понимаю, к чему ты. Но денег нет.
Катя резко вскочила, оттолкнула кресло, схватила пальто и выбежала на улицу.
Подтаявший с утра снег к вечеру образовал тонкую корочку льда на асфальте. Катя поскользнулась и чуть не упала. Ноги в тапках мерзли, но возвращаться она не спешила – пусть мать поволнуется. Почему у Кати своих денег нет? Постоянно приходится у матери клянчить. Как же надоело! А кулоны такие красивые… Катя уже почти поверила, что один достанется ей. Почему мама не поймет, насколько ей это важно? Не так часто она и просит. Да и отдаст потом деньги, когда заработает. Другие родители просто так своим детям все покупают, а Кате постоянно выпрашивать надо. Катя нашарила в карманах пачку сигарет и закурила. Курить она стала в тринадцать, чтобы казаться старше и увереннее. У них в классе многие курят. Сначала пряталась от матери, затем перестала. Она первое время кричала и запрещала, потом смирилась. Вот и сейчас – двадцати минут не прошло, а уже раздалась тревожная мелодия – звонила мама. Ответила Катя не сразу, пусть помучается.
– Не замерзла? – виновато поинтересовалась мама.
– Нет, – буркнула девушка.
– Иди домой уж.
– А что мне там делать? – Катя понимала, что победа за ней, но ныла по привычке.
– Выбирай кулон, – произнесла мать, – но со следующей получки.
Катя задрала голову в безмолвном крике: да, да, да!
Так и случилось – в начале апреля Катя получила долгожданное украшение. Выложила фотографии на свою страничку: пусть Светка утрется – не ей одной воображать. И подписала: «В каждой девушке должна быть фенечка». Затем примерила выпускное платье вместе с кулоном – класс! Платье мама купила незадолго до конца зимы. К этому времени Катя извела ее и себя: вечно в их городке не найдешь ничего нормального. А то, что получше, стоит так дорого, что даже покладистая мама отказалась наотрез. Но не придешь же на выпускной в обычных джинсах. Хорошо, что на работе матери посоветовали поискать в Интернете, и вскоре Кате досталось долгожданное платье. Цвет назывался «брызги шампанского». На тоненьких бретельках, грудь и талия подчеркнуты, а от линии бедер – короткая пышная юбочка. Блеск! И кулон на тонкой веревочке под цвет платья подходил необыкновенно: похожий на увеличенную каплю воды, золотистый и с серебряными искрами внутри. Конечно, вышло дороже трех тысяч, но ничего, пусть мать на чем-нибудь другом экономит. Катя, например, может почти ничего не есть.
Она натянула туфли на толстой подошве и огромном каблуке. Эх, выложить бы фотки, чтобы все увидели, какая она красотка, но тогда сюрприза на выпускном не получится. У них многие уходят после девятого класса. Директор школы не хочет несколько десятых делать. Мол, кабинетов не хватает. А на самом деле за экзамены в одиннадцатом классе боится – чтобы показатели не испортились. Катя полюбовалась отражением: сразу рост прибавился. Жаль, что она мелкая, почти самая низкая в классе. Хотелось бы на десять сантиметров подрасти, но мать говорит, что навряд ли. Катя вытаращила глаза, растянула губы в улыбке и собрала волосы вверх – шикарно. Обязательно помимо маникюра и прически надо сделать профессиональный макияж. Она будет самой хорошенькой. Катя стащила с себя одежду и небрежно бросила на диван – потом уберет. Или мама. Села за комп и вошла в игру, внизу сразу же всплыло сообщение от Вадика. Катя прочитала и расплылась в улыбке.
Вечером она осторожно завела разговор: вдруг мама начнет спорить, а ведь Катя уже пообещала Вадику.
– Мам, а можно ко мне в июне кое-кто погостить приедет?
Та заварила чай, села за стол и уточнила:
– А кто именно?
Катя, как можно небрежнее, ответила:
– Мальчик один.
У мамы брови поползли вверх:
– Какой такой мальчик?
Катя резко выдохнула: опять мать лезет со своими расспросами. Какой, зачем… Других слов и не знает. Катя к себе Вадика приглашает, а не к матери. От мамы и не требуется ничего, лишь бы не мешала. Почему Катя не может пригласить, кого хочет? Вечно разрешения спрашивать надо!
– Ты его не знаешь, – ответила она. – Мы с ним вместе в одной игре играем.
– В какой игре? – не поняла мама.
Катя сдерживалась из последних сил: что же мать настолько непонятливая? Все разжевывать нужно!
– В Интернете которая. Мы уже год играем.
Мама удивилась:
– То есть вы даже не видели друг друга?
– Да что ты начинаешь?! – Катя повысила голос. – А скайп на что? Он москвич, заканчивает одиннадцатый класс. Сдаст экзамены и приедет к нам.
Мать поджала губы, не замечая, что дочь снова хамит:
– А зачем он к нам приедет?
Катя пожала плечами. Зачем, зачем… Влюбился, конечно. А ей лестно: взрослый парень, симпатичный и умный. Все девчонки перемрут, как осенние мухи, когда она с ним гулять выйдет. У них в классе из девчонок многие с парнями встречаются. А у Кати нет никого. Только Вадик, но он в другом городе. Но мама уперлась:
– Ну, как ты его пригласишь? У нас всего две комнаты. А ты даже постель убрать не можешь. Такое ощущение, что Мамай прошелся – сплошной бардак.
– Не преувеличивай, – нахмурилась Катя. – Никому, кроме тебя, нет до этого дела.
Что мама за человек такой? Вечно найдет, к чему прикопаться! Неужели запретит?
Тогда мать попробовала надавить с другой стороны:
– Катя, неужели ты не понимаешь? Парням в этом возрасте только одно нужно – секс.
Катя закатила глаза:
– Ну и дам.
Воцарилась тишина, словно из матери весь воздух откачали, а потом начался дурдом.
– Что значит – «ну и дам»?! Ты хоть понимаешь, что говоришь? – мать повысила голос.
– Да что я такого сказала?! – сорвалась Катя. – Тоже, ценность великая. У нас в классе почти все девочки попробовали.
– Даже не думай! – заорала мама. – Я тебе запрещаю.
И тут Катя высказала все, что давно думала:
– Да иди ты! Что ты вечно ко мне лезешь?! Только попробуй запретить! Мне скоро уже шестнадцать исполнится. Я узнала: подам в суд на определение, что я эмансипированный подросток. Буду делать, что захочу, а ты мне – алименты платить.
Мама замерла. Смешно получилось: вот она округлила щеки, собираясь ответить, воздух изо рта вырвался, а звуки остались. Точно забыла, что хотела сказать. Потом часто заморгала, будто в глаз что-то попало.
– Катя, ты понимаешь, что говоришь? – повторила она.
Катя взвилась в воздух, словно сорванная пружина.
– Я все продумала! А ты постоянно мешаешь. Думаешь, я совсем дура?! Отстань от меня!
Мама тоже подскочила:
– Не смей! Слышишь?!
Катя выплеснула накопленное раздражение:
– Ненавижу! Если бы ты знала, как я тебя ненавижу!
И тут мать отвесила ей пощечину. Еще и еще. Катя схватилась за щеку: та горела, словно от крапивы. Не сказав ни слова, она выбежала из кухни.
Глава вторая Плацкартный билет
Весь вечер ее колотило от злости: как мама посмела поднять на нее руку?! За что? Что Катя такого сказала?! Что ненавидит? Так понятно же, что случайно вырвалось. Просто не выдержала. Вечно придумаешь что-то классное, а мама все испортит. Но ничего, мать еще пожалеет. Ей придется долго вину заглаживать. Катя сидела в обнимку с подушкой. Слезы застряли, не в силах прорваться. Она с хрипом дышала, подавившись рыданиями, не хватало воздуха. Уснула далеко за полночь, пообещав себе, что не простит мать никогда.
Утром Катя проспала школу – мама не разбудила. В недоумении вышла из комнаты, но оказалось, мать уже ушла на работу. Ни записки, ни приготовленного завтрака – ничего. Неужели обиделась? Не может быть! Это ей, Кате, следует обижаться. Ударили ее ни за что ни про что. Она наспех выпила чай с бутербродом и побежала на уроки, как раз успела к третьему. Вернувшись домой, дернулась позвонить: у них с матерью была договоренность. Но раз они поссорились… Пусть поволнуется, все ли с ее доченькой в порядке. Глядишь, к вечеру сговорчивей будет. Но вечером мама, как ни в чем не бывало, прошла на кухню и приготовила еду. Для себя одной! И Катю не позвала. Делать нечего, пришлось проявлять инициативу.
– Я, вообще-то, есть хочу, – заявила Катя.
Мама спокойно посмотрела и ответила:
– Я узнавала. Раз ты эмансипированный подросток, значит, полностью готова к взрослой жизни: зарабатывать деньги, обслуживать себя. Так что действуй. Возьми и приготовь ужин. Сама.
Приехали…
В школе была тоска. Учителя, как под копирку, только и говорили, что об экзаменах. Что камеры в кабинетах поставят, что дежурить будут чужие преподаватели. Не спишешь, и не подскажет никто. Ага, так им и поверили. Учителям надо, чтобы класс экзамены сдал, вот пусть и выкручиваются, как хотят. Хотя иногда и Катя чувствовала нарастающее беспокойство: куда потом со справкой из школы? Но Светка успокоила: в крайнем случае можно на второй год в девятом остаться. Ничего страшного. Да и нечего об этом думать – скоро районные соревнования по баскетболу.
Несмотря на низкий рост, Катя давно занималась в школьной секции и была лучшей из нападающих. В спортивном зале она преображалась, словно скидывала маскировочный халат. Становилась напористой, активной и смелой – здесь вылезала ее настоящая суть. Даже Танька по прозвищу Скала ничего не могла поделать: Катя ныряла, перехватывала мяч и уходила от рук соперницы, похожих на ветви. А затем отправляла мяч в кольцо. Оранжевый шар слушался, точно она держала его на резинке. Обмануть опекуна, взять пас, бросить с центра поля точно в кольцо – три раза в неделю Катя была звездой. Жаль, что только школьной команды. Тренер доходчиво объяснил, что не с ее ростом мечтать о большем. Против двухметровых соперниц она, пигалица, ничего не стоит. Катю просто раздавят на поле и не заметят. Эх…
Прошло несколько дней. Мама так и молчала: ни здрасьте, ни до свидания. Катя ощутила беспокойство: а вдруг мама не остынет? Так и будет относиться к ней, как к соседке? А ведь скоро экзамены, выпускной вечер, и стоит подумать, что дальше. Мысли снова сбились на окончание девятого класса. Лучше бы засесть дома, но мать станет брюзжать, что надо получить профессию. Значит, колледж… В городе был только один, педагогический. После него и воспитателем в детский сад не устроишься – мест рабочих мало, мама как-то говорила. Значит, надо ехать в областной центр. Но не поедет же она одна! Дома так неуютно, она уже несколько раз пожалела о своей несдержанности. И как к маме подойти, не знает. И как быть с Вадиком? Тот несколько раз интересовался, приезжать ли. Катя пока тянет время, но нужно решать: да или нет. Что же делать? Катю осенило: надо сбежать из дома! Точно! Мать переполошится, поищет, попсихует, а когда доченька отыщется, сразу же на радостях простит и согласится на все. Осталось только все тщательно продумать.
У Светки родители как раз махнули во Вьетнам, можно спрятаться на несколько дней у нее. Подружка не выдаст, прикинется, что не в курсе. Она подошла к Светке на перемене и завела разговор. Та сразу же откликнулась:
– Здорово, Кэт! Сама придумала?
Катя самодовольно кивнула.
– Прикольно! Надо будет и мне на вооружение взять, если предки заартачатся. А твоя мать у меня искать не станет?
Катя замотала головой: она все продумала. Купит билет до какой-нибудь станции, дома записку оставит, пустит по ложному следу. Светка дала «добро».
Сразу же после школы Катя поехала на вокзал. В маршрутке работало радио: «В Темногорье отмечают необычно раннее цветение каштанов в этом году. Весь город утопает в белоснежных свечах…» Катя заинтересовалась: она никогда не видела цветущих каштанов. В их городке только тополей полно, а от них лишь пух, ничего красивого. Катя добралась до вокзала и пошла к кассам. Судя по расписанию, поезда в городке останавливались редко. Елки, надо было дома в Интернете посмотреть направление и стоимость билетов – ее личная копилка изрядно похудела за последние дни.
– Девочка, тебе чего? – окликнула кассирша.
В голове всплыло название города – Темногорье. Классно было бы смотаться туда и посмотреть на цветущие деревья. Правда, ехать она никуда не собирается, но вдруг…
– До Темногорья билеты есть? – спросила Катя.
Кассирша посмотрела на монитор и ответила:
– На завтра, один плацкартный билет.
По деньгам хватало купить и туда, и обратно. Но обратный Катя не собиралась брать, ведь это для отвода глаз. Она протянула паспорт и деньги и купила билет.
На следующий день после уроков она подошла к Светке:
– Ну, пошли?
Та удивленно уставилась на нее:
– Ой, Кэт, я совсем забыла – ко мне же сейчас Ирка со Скалой собираются. Мы еще неделю назад договорились.
– А я как же? – Катя растерялась.
– Давай завтра. Предки еще только через три дня возвращаются, успеешь.
И Светка унеслась.
Катя задумалась: что же делать? До завтра ждать нельзя – билет сегодняшний. Все должно быть правдоподобно. А что, если махнуть в это Темногорье? Полюбоваться каштанами и вернуться обратно. А можно еще хитрее сделать. Посидеть на вокзале, поплакать. Наверняка полиция обратит внимание на одинокого подростка А потом звонок мамочке: «Ваша дочь находится там-то и там-то. Приезжайте за ней, а заодно объясните, как вы довели ребенка до того, что он решил сбежать из дома». Вот-вот, пусть объяснит! А после Катя поплачет, попросит прощения, и все будет, как раньше.
Катя забежала домой, схватила паспорт, билет, нарезала бутербродов, налила воды в бутылку и поехала на вокзал. Маршрутка мелко тряслась, будто в ознобе – дороги в городе были разбиты, а Катю кидало в жар: она решилась! Будет, чем козырять в школе перед одноклассниками. Мама вечно ворчит, что Катя не умеет дружить. А теперь все с ней френдиться захотят, и стараться не надо. Катя прошлась по платформе: вроде, отсюда. Она еще раз сверилась со световым табло: да, первая платформа. А как же узнать, какой вагон ее? Сердце от волнения забилось сильнее. Но вскоре показался поезд. Он с грохотом остановился возле перрона.
«Пятый вагон, а у меня – седьмой. Значит, через один. Черт, в другую сторону!» – мысли бились в голове, как бабочка об стекло.
Катя протянула билет проводнице и зашла в поезд.
В ее отделении находилась семья: мама, ребенок и бабушка. Напротив – парень с девушкой. Катя устроилась на нижней полке. Поезд качнулся и помчался прочь от родного города.
«Представляю, как Светка удивится, когда завтра не приду в школу, – подумала она. – Плохо, что не сказала, куда я билет купила. Ой, и маме записку забыла оставить!»
Ее пробил холодный пот. Но она успокоила себя: зато как будто по-настоящему.
Вечером Катя не могла уснуть. Она ворочалась и представляла: вот мать возвращается, дочери нет. Сначала мать не волнуется: где-то гуляет. Затем ее охватывает беспокойство. Она старается выдержать характер, но не получается. Набирает Катин номер, но та вне зоны доступа – мобильник отключила, как только приехала на вокзал. Звонит Светке, другим одноклассникам. Никто не в курсе. Мама выбегает во двор: вдруг Катя там? Но и во дворе ее нет. И за полночь мать сдается и сообщает в полицию: пропала дочь. Катя ощутила смутную вину, но отмахнулась: мама сама виновата. Нечего было доводить до этого.
Рано утром проводница разбудила:
– Через двадцать минут прибываем.
Катя умылась, взяла сумку и вышла в тамбур. Поезд мчался, рассекая туман. Белесая дымка укутывала железнодорожный путь, скрывая все, что происходило вокруг. Лишь изредка мелькали смутные тени. Но, как ни щурилась Катя, разглядеть что-либо не получалось. Наконец, состав лязгнул и остановился. Проводница отворила дверь и помогла Кате спуститься. Локомотив зашипел и тронулся дальше. Катя осталась одна. В густом тумане пришлось идти наугад. Катя медленно брела: платформа была настолько разрушена, что из бетона торчала арматура. Немудрено споткнуться и упасть, не хватало еще колени разбить.
Она дошла до края перрона. Платформа резко кончалась, словно ее обрубили топором. Катя растерялась: может, надо спрыгнуть и перейти через рельсы? Нет, должен быть нормальный проход. Она развернулась и побрела в противоположную сторону. Вскоре добралась до перехода и стала подниматься по железной лестнице. Ступени состояли из толстых прутьев, покрытых ржавчиной. Перила пугали хлипкостью, поэтому девушка держалась от них подальше. Кате казалось, что она плывет в молоке – туман никак не хотел рассеиваться. Медленно, но все же она спустилась к вокзалу. Это было одноэтажное здание с облупившейся штукатуркой и темными от грязи окнами. Поколебавшись, Катя толкнула дверь – не стоять же на улице. Внутри никого не оказалось, окошко билетной кассы было закрыто. Рядом висела табличка: «Время работы с 9.00 до 18.00, перерыв на обед с 13.00 до 14.00». Катя села на скамейку и принялась ждать. А что еще делать? Вскоре она задремала.
Глава третья Бегунок
У слова «бегунок» в Интернете отыщется куча определений: это и часть застежки молнии, и обходной лист при увольнении, и вид муравья, и даже какая-то птица. Но про себя Игорь точно знал: бегунок – это он. Каждую весну он чувствовал неумолимый зуд в ногах, из дома тянуло со страшной силой. Небо, избавившееся от зимней пыли, звало: в дорогу! Солнце, отразившееся в мать-и-мачехе, требовало: в путь! Воркующие голуби, повеселевшие воробьи, кошачье оживление на крышах – все твердило: жизнь проносится мимо. Надо выдвигаться. Из школы, из дома, из города, только не сидеть на одном месте. Этого он не вынесет.
В первый раз Игорек сбежал в шесть лет – из детского сада. Дождался, когда воспитатели на прогулке заболтаются, спрятался за веранду, оттуда – кустами к калитке. На замок ее не запирали. Потом начнут закрывать, после этой истории, но в тот момент Игорек толкнул дверь и вышел. И отправился вдоль дороги. Мимо родного дома, минуя микрорайон, к дальним пятиэтажкам, нависшим над рекой. Игорек обошел их и спустился по крутому склону. Берег зарос побегами ольхи и орешника. На березах проклевывались почки, без умолку трещали птицы, всходила первая трава. Мальчик сел на землю и уставился на темную воду. По ней неспешно проплывали ветки и прошлогодние листья. И Игорек хотел пойти вслед за рекой, но было тяжело пробираться через кустарник, поэтому вечером он вернулся домой. Ничего, в следующий раз получше придумает, куда направиться.
Дома никто не ждал: родители метались по городу в поисках сына. Пронырливые старушки перехватили Игорька у подъезда. Дальше последовали долгие расспросы: «Где был? Что делал?» – пока одна из соседок бегала за родителями. Игорек пожимал плечами. Потом мама допытывалась, почему он ушел, но Игорек молчал. Да и как объяснить? Не может он выразить это словами. Паутину несет ветер – надо скорее за ней, проплывают облака – хочется поймать их в наволочку и лететь вслед. Игорек сам толком не понимал, что толкнуло его уйти в тот первый по-весеннему теплый день. Но через два года покинул город снова.
Все повторилось. Их второй «А» гулял на продленке. Игорек спрятался в домике на детской площадке, а дальше по накатанной: в кусты, растущие вдоль забора, и за калитку. Но в этот раз он отправился не к реке, а к автостанции. Купил в кассе билет, залез в первый отходивший от остановки автобус и сел рядом с незнакомым мужчиной. Тот покосился на мальца, но промолчал. Мало ли самостоятельных ребят, которые сами добираются из города до деревенского дома. Кондукторша же решила, что Игорек с отцом возвращается. А что сам билет протянул – так независимым хочет казаться. Но ни в одной деревне Игорек не вышел. Что там делать? Ждать следующий рейсовый автобус? Он доехал до конечной и высадился в огромном областном центре.
Центр поражал размерами. Раз в пять больше родного городка. Крупный, шумный, суетливый. Игорек весь день катался на автобусах и даже трамваях. Облазил дворы, походил по магазинам. Там и засветился. Очень хотелось есть, а еще больше – пить. Осторожно, чтобы никто не заметил, взял маленькую бутылку с водой и шоколадку. Засунул под куртку и отправился к выходу. Тут его и остановил охранник. Оказалось, что в супермаркете установлена система наблюдения. Вызвали полицейских, те сообщили родителям, и ночью Игорька доставили домой. В квартире пахло лекарствами. Отец порывался дать ремня, но мама схватила сына и так прижала, что Игорек едва не задохнулся. Его снова спрашивали: почему, зачем? А что он мог рассказать про неясный зов, который ощутил? Про томление в груди, дрожь в ногах, сны о дороге? Это как дышать – так же необходимо.
Водили к психологу. Или психотерапевту. Игорь запутался в названиях специалистов. Хорошо, что не к психиатру. Он же не псих! Тот долго беседовал с ним, разговаривал с родителями, но ничем не помог. Как ни караулили предки, в десять лет побег повторился. Отыскали его только через неделю. В тот раз Игорь подготовился лучше. Заранее разработал маршрут, запасся деньгами и продукты не забыл. Ночевал в подъездах – на площадке, ведущей на чердак. Один раз залез на заброшенный склад. Замок ерундовым оказался, а он до этого год учился открывать замки шпилькой, все ссылки в Интернете изучил. А поймала его тетка. Обычная тетка с бородавкой на носу. Узнала в пацане разыскиваемого мальчика. Схватила за руку со всей силы, так что вырваться Игорек не смог. Наверное, думала, что ей вознаграждение за его поимку дадут. Наивная.
Дома отец тряс его, как перезревшую грушу.
– Хоть бы мать пожалел! – орал он.
Игорек молчал. А что тут ответишь? Если люди не понимают, что ему, Игорьку, плохо без дороги. Они же его не жалеют, когда водят за ручку, будто маленького. Когда телефон просматривают, с учителем и одноклассниками беседуют: не говорил ли Игорек, что хочет куда-то сорваться? Он весь год с родителями, терпит, не дает зову укрепиться в груди, заполнить сердце. А весной не может. Прошлую весну пропустил, потому что свалился с гриппом. Температура за тридцать девять, кидало то в жар, то в холод. С постели подняться не мог – голова кружилась. А в этом году сорвался, как только ручьи потекли. Родители подготовиться не успели.
В четырнадцать Игорь был опытным бегунком. С маршрутами стало легче. Заранее в Интернете Игорь пробивал, где и на сколько можно остановиться. Благо желающих предоставить жилье – пруд пруди. Главное, историю пожалостнее придумать: про злую мачеху или сурового отчима, детский дом, где царствует злыдня-директорша. Мол, издеваются над ним, как хотят. А до доброй бабушки-тетки-старшей сестры надо как-то добраться, чтобы в пути не перехватили плохие люди. Пара пустяков – такое насочинять. В Интернет для этих целей Игорь выходил не с домашнего компа или планшета, а со смартфона. Подобрал его во дворе, кто-то потерял. Старую симку выбросил, а новую купил у уличного торговца. Даже в их городишко добрались эти смуглые люди, приехавшие на заработки. Им лишь бы продать, уж не до законности.
Симка была оформлена на вымышленного человека, так что отыскать по ней Игоря не могли. Вот только родители, наученные прежним опытом, следили. Отвозили в школу, забирали из школы. Предупредили охранников, переговорили с учителями, соседями. В доме воцарилось нервное ожидание, напряженность. Мать всматривалась в него, стараясь обнаружить признаки зуда, умоляла не валять дурака, даже плакала. Отец грозился ноги повыдирать и чип под кожу вшить. А потом сдались, поняли, что смысла нет. Можно подумать, он не сможет сбежать. На каждую дверь замок не повесишь. Да и на запор отмычка найдется – недавно целый комплект приобрел. А пока затаился. Все готово для похода, надо лишь выждать.
Отец недавно разговаривал с ним серьезно. Мол, мать беременна, ей волноваться нельзя. Игорь кивал, а про себя радовался: наконец-то от него отстанут. Родится ребенок, вроде девочку УЗИ показало, им не до сына будет. Но посулил, что матери беспокоиться не придется. Игорь знал, что выполнит обещание, ведь роды уже в апреле. А там не до него будет, пусть дочерью занимаются. Словно можно легко заменить одного ребенка другим. А пока бегал по утрам и вечерам в сквере недалеко от дома. Наушники в уши, музыку на всю громкость – и по дорожкам, наматывая минуту за минутой. Обязательная передышка возле детской площадки, где установили турник. И подтягивания, раз десять. Ни один из одноклассников так не может. Суррогат, конечно, но пока можно погасить жажду странствий. Хотя однажды утром чуть не ушел. Очнулся, когда направлялся по центральной улице к объездной дороге. Резко встал, в глазах потемнело, из носа потекла кровь.
В школе Максим, одноклассник, подколол на днях: «От себя не убежишь, Бегун». Ха-ха, очень остроумно. Зато девчонки пялятся с повышенным любопытством: дернется он в этом году или останется? Одна даже подкатила: мол, возьми с собой. А то здесь все надоело, а хочется путешествий и приключений. Дура! И дня не пройдет, как начнет ныть и страдать, что устала. Пообещал ей фотографии присылать из путешествия.
«А писать будешь?»
Господи! До чего же все девчонки глупые! Только о любви и думают. Хотя за любовью не к нему. Им красавчиков подавай, а Игоря в рост хорошо вытянули, а вширь забыли. Ноги-руки длинные, мешаются, лицо узкое, подбородок острый. Циркуль, а не парень.
Как бы еще немного продержаться? Найти бы чемодан с деньгами и отсыпать всем. Родителям, учителям – чтобы отстали. И жить, как хочется, а не как надо.
…Роды начались около полуночи. Игорь лежал на диване и всматривался в щель под дверью. В коридоре загорелась лампочка, дверь родительской спальни несколько раз хлопнула. Послышались суетливые шаги и приглушенный разговор.
– Воды отходят, – сказала мама. – Надо в роддом ехать.
– А как же он? – видно, отец спросил про Игоря.
Мама охнула, точно от боли, и ответила:
– Отвезешь, и сразу обратно.
Значит, времени у него немного.
Дверь скрипнула, и в комнату Игоря вошла мама. Она погладила его по голове и аккуратно, чтобы не разбудить, поцеловала в щеку. Игорь не шевельнулся. Но, как только за родителями закрылась входная дверь, вскочил. Включил смартфон и нашел в Интернете нужную группу. Пробежался по адресам, отметил для себя несколько. Затем проверил наличие билетов в кассе. Как раз один имелся в нужном направлении. Также через Интернет забронировал его и расплатился, благо наизусть знал реквизиты отцовской карточки. Тем более что на телефон эсэмэска о списании денег не придет – Игорь снял привязку карточки к мобильнику отца. И заранее переписал одноразовые пароли. Сфотографировал электронный билет на смартфон и принялся одеваться.
Рюкзак со всем необходимым был приготовлен давно: набор отмычек, спички, прочная веревка, небольшая аптечка, складной нож и запас одежды. Несколько шоколадок, печенье, чипсы и бутылка с водой. И еще по мелочи. На первое время хватит. Все остальное купит – знает, где родители хранят деньги. Он взял несколько бумажек и отправился на вокзал. Но перед этим скатал покрывало и положил на диван, накрыв одеялом. Пусть отец думает, что Игорь дома, тогда до утра будет запас времени. Хотя, пока узнают о списании денег, пока отследят, куда Игорь приобрел билет – несколько дней пройдет. Тем более он не до конечной едет, как значится на купленном билете, а раньше выйдет – в Темногорье. Там у какого-то парня, чуть старше его, хата несколько дней будет свободна. А потом дальше двинет, на автобусах или попутках. Опыт есть.
Он нацепил наушники, закинул рюкзак за спину и побежал – до вокзала час добираться. Ночью автобусы не ходят, а частника не вызовешь – ребенка одного не повезут. Да и светиться не хочется. Если кто из знакомых в такси подрабатывает, сразу заложат. Игорь мерно бежал по ночным улицам, стараясь, чтобы дыхание не сбилось. Мимо школы, мимо детского сада, мимо маминой работы, мимо поликлиники – из города. Фонари светили тусклыми кляксами, выхватывая из темноты деревья и черные проемы подъездов. Разбитый асфальт пытался подставить подножку, деревья растопырились, точно охранники в магазине, но Игорь ничего не замечал. Скорее прочь отсюда, как можно дальше.
На вокзале распечатал билет через терминал: очень удобно, и маячить перед кассиром не надо. В здании оставаться не стал, на всякий случай. Встал недалеко от платформы и вытащил из рюкзака теплую куртку – ночи прохладные, а поезд только через час. Он ждал и не верил: вдруг отец обнаружит, что сын сбежал? Тогда поднимет всех на уши – успел за эти годы обрасти связями. Первым делом на вокзалах станут искать. Но Игорю повезло. Состав пришел ровно по расписанию, заспанная проводница мельком посмотрела билет и паспорт и впустила в вагон. Получилось! Постельное белье уже лежало на верхней полке, соседи по купе спали. Игорь залез на свое место и тоже уснул.
…Будильник на смартфоне завибрировал за пятнадцать минут до нужной станции. Игорь сходил в туалет, приготовил рюкзак и вышел в тамбур. Состав с лязгом остановился, а проводница так и не появилась. Зачем? Ведь, по ее мнению, здесь никто не сходил. Игорь отмычкой открыл дверь и спрыгнул на платформу. Светало, но вокруг стоял плотный туман, точно садовую побелку пролили. При такой видимости искать в незнакомом городе нужную улицу смысла нет – потеряешься. Он поколебался и вошел в здание вокзала. Там дремала какая-то девчонка, больше никого. Обшарпанные стены, изрисованные художником-недоучкой, открытые дверцы камер хранения, сломанные стулья. Ну и глушь… Игорь сел на целый стул, включил плеер и незаметно для себя вырубился.
Глава четвертая Хранитель пути
Катя проснулась, потому что замерзла, и хотелось в туалет. Сначала она не сообразила, где находится: странное помещение, залитое тусклым светом. Зарешеченные окна, облупившаяся штукатурка. Катя в растерянности посмотрела по сторонам. Точно, вокзал! И как же здесь пусто. Пока она спала, появился только какой-то парень, больше никого. Ох… И зачем она уехала из дома? Вот дура! Вчера еще все казалось таким простым, а теперь… Мама наверняка поставила всех на уши, бегала по городу, искала ее, Катю. И сейчас, наверное, не спит. Может, позвонить? Но что сказать? Что?! Что сбежала из дома, чтобы проучить? А проучила, похоже, себя. Мама с ней и разговаривать не захочет после этого. Катя достала телефон из сумки, набираясь решимости, и включила. Но Сети не было. Катя несколько раз потыкала в кнопки мобильника, перезагрузила – безрезультатно.
Она еще раз взглянула на парня. Видно, что моложе ее – лицо, скорее подростка, чем юноши, не загрубело. Хотя длиннющий, вон, как ноги протянул, – на ползала. С таким ростом легко в баскетбол играть. Катя вздохнула – зря она придумала все это. Теперь вот мерзнет в тонкой курточке, и в туалет надо, терпеть сил нет. Где же его найти? Она поискала указатель на стене. Так и есть: табличка показывала, что нужно выйти на платформу и затем – налево. Катя вылезла на улицу, зябко поежилась и в рассеивающемся тумане побрела к туалетам. Те оказались в конце платформы в крошечном здании, на удивление приличные и чистые. Минут через десять Катя отправилась назад. Она уже почти добралась до здания, как справа что-то заворочалось и застонало. Катя дернулась в сторону и заорала.
…Кто-то визжал. Игорь открыл глаза: в окне забрезжил рассвет, а в зале ожидания никого не было. Даже девчонка исчезла. Может, это она и кричала? Но уж нет, узнавать, что произошло, Игорь не станет – не дурак. Ему надо поскорее отсюда сматываться, пока народ не набежал. Тут же наверняка есть дежурный по вокзалу и патруль. Он толкнул дверь и замер: ни черта не видно! Какой плотный, неестественный туман, даже руку протянуть страшно. Вдруг там притаилось какое-то чудовище? Того гляди, выпрыгнет и сожрет. Игорь захлопнул дверь. Хотя, если туман, понятно, почему в здании никого нет. На ощупь по улицам не походишь, и транспорт наверняка не работает. Но приезжающие? Их же тоже нет. Распахнулась противоположная дверь, и в зал влетела девчонка.
– Слушай, – обратилась она, – посмотри, пожалуйста. Там человеку, кажется, плохо.
Игорь пожал плечами: он что, похож на супермена?
– Я здесь при чем? Пусть дежурные разбираются.
– Нет никого, – девчонка мотнула головой.
– «Скорую» вызови, – отнекивался Игорь.
– Не работает телефон, Сеть не ловится, – ответила она и зло уставилась на Игоря.
Тот психанул: вот тоже мать Тереза нашлась! А ведь и не скажешь по ней. Мелкая, невзрачная, а туда же – спасать человечество.
– А тебе больше всех надо? – огрызнулся Игорь, но все же отправился следом.
Человек лежал возле стены здания. Мужчина, не старый вроде, заросший щетиной, но в целом на бомжа не похож. Волосы отросшие, темно-русые. Точнее, когда-то были темными, как стог сена, который всю зиму простоял в поле. Игорь однажды ночевал в таком. А сейчас их словно припорошило снегом – из-за седины. Лоб прорезали две глубокие продольные морщины. Игорь прикинул: одежда не новая, но в хорошем состоянии – в таком прикиде никто сейчас в поход не ходит. Все покупают модные бренды, чтобы покрасоваться друг перед другом и фото в Сеть выложить. А что мужик собрался именно в поход или дальнюю поездку, сомнений не оставалось: высокие ботинки, плотные брюки с карманами даже на коленях и куртка цвета хаки. Такие куртки можно купить на любом рынке, их не рекламируют в Интернете и по телевизору, но именно в подобных и ходят бывалые путешественники. Рядом лежал рюкзак болотного цвета. Мужик то ли стонал, то ли плакал. Видимо, отравился паленой водкой – его вырвало. А может, просто перепил.
– Он же пьяный, – заметил Игорь.
– Да? – удивилась девчонка. – А я думала…
И замолчала. Такой как раз лучше жевать, чем говорить. За умную сойдет.
Игорь присел рядом с незнакомцем и окликнул:
– Вы меня слышите?
Тот поводил головой, будто слепой, стараясь отыскать, откуда идет звук, открыл глаза. И Игорь поразился, встретив мудрый взгляд незнакомца. Уставший, но такой понимающий, будто тот полжизни провел в Тибете у монахов и постиг тайны Вселенной. Затем мужик часто заморгал, и странное ощущение ушло. Глаза как глаза, в красных прожилках и опухшие. Мужик сел и огляделся.
– Где я? – прохрипел он.
Девчонка тут же услужливо подсказала:
– Темногорье. Это станция так называется.
Незнакомец захлопал по карманам, видимо, в поисках сигарет, не нашел и спросил:
– А как я здесь оказался?
Игорь пожал плечами – им-то откуда это знать? Тот снова зашарил по карманам, наконец, что-то отыскал и вытащил. Это оказался билет. Мужик медленно прочитал его, потер лоб, но бесполезно.
– Ничего не помню, – сознался он.
Встал и полез в рюкзак. Девчонка что-то сообразила:
– Вам сигареты нужны?
Достала из сумочки свои, тонкие, дамские. Игорь скривился: сам не дымил и не уважал курильщиков. Считал слабаками. Но незнакомец замотал головой:
– Не курю.
И вытащил из рюкзака фляжку. Жадно припал к ней, видимо, сушняк замучил. Игорь потоптался и направился в здание. А что тут еще делать? И в этот момент туман совсем рассеялся, и стали видны старые, поржавевшие от времени рельсы, разбитые платформы и оборванные провода. Игорь почувствовал, как раскрылся и не хочет закрываться рот, как вытянулось лицо. Как же он приехал сюда? Как? Ведь видно, что здесь тысячу лет не ходили поезда. Вот потому никого и не было на вокзале всю ночь, кроме них троих. И глядя на Игоря, остальные тоже повернулись к путям и замерли в изумлении. Мужик даже фляжку уронил. Ведь понятно, что какая-то чертовщина происходит.
Они в растерянности переглянулись, первым заговорил мужик:
– Ребята, а вы из этого города?
Видимо, решил, что его инопланетяне сюда доставили – все забыл. А у девчонки глаза сразу поплыли, губа затряслась:
– Я на поезде приехала.
– Я тоже, – Игорь поддержал разговор.
Незнакомец взглянул на билет:
– Похоже, и я. Странно.
Странно – не то слово. Может, над ними эксперимент поставили по изменению сознания? Распылили наркотики какие-нибудь, вот им и мерещится всякая чушь? Но кому это надо?
Мужчина прошел в здание, а они за ним. Сейчас стало заметно, что вокзал заброшен. Ранним утром он еще притворялся старым, но благополучным, а теперь видна разруха: облупившийся потолок в паутине трещин, стены в щербинах, словно от ударов злых кулаков. Будто незачем больше притворяться и можно сорвать маску. Игорь толкнул дверь, ведущую в город. За ней разлилось белое ничто. И выходить туда не хотелось даже за деньги. Лучше отсидеться здесь, переждать, чем соваться в опасность. А что там не маленький уютный город, Игорь готов был об заклад биться. Другие, похоже, считали так же. Никто не дернулся, чтобы высунуться. Но Игорь на всякий случай подобрал кусок штукатурки и бросил в мутную завесу. На той стороне чмокнуло смачно, и больше ничего, никакого звука. Просто засосало.
Мужик предложил:
– Может, выйдем обратно на перрон, подальше отсюда?
Они снова отправились на платформу, словно там что-то могло измениться. Стояла тишина, настолько плотная, что хотелось заорать, чтобы убрать ощущение ваты в ушах. Даже ветра не было. Будто это место вырвали из прочего мира, отменили и вынесли за скобки Вселенной. Его нет, и если остаться здесь, то исчезнут скоро и незнакомый мужчина, и Игорь, и Катя. И тут раздался громкий стук, все обернулись. Позади них возникла будка. Вот только что ее не было и в помине, а теперь она прилепилась к зданию вокзала, точно корни пустила. Деревянная, выкрашенная в светло-серый цвет, с небольшим окном посередине. Сверху – надпись: «Хранитель пути». Окошко было открыто, и они подошли.
В будке сидел старик. Точнее, он выглядел стариком, но Кате мнилось, что это мираж, отвод глаз. Короткий ежик белых волос, коричневая от солнца кожа и едва заметный шрам на щеке – словно в молодости старик пиратствовал на морях где-нибудь в районе Бермудского треугольника или брал в плен космические звездолеты. Его чуждость бросалась в глаза, словно клеймо, – я иной, я не тот, кем вы меня видите. Глаза казались провалами – будто две черные дыры смотрели на нее, засасывая, поглощая, стирая из этого сейчас и здесь. Ни за что на свете Катя не желала бы встретиться с этим «милым» дедушкой один на один.
– Ваши билеты, – небрежно бросил Хранитель.
Все полезли в карманы, не задавая вопросов. Да и в голову прийти не могло, что можно поинтересоваться чем-либо.
Он проверил билеты:
– Конечный пункт – Темногорье.
Игорь дернулся оспорить: у него в билете другой город, но скосил глаза и увидел, как название изменилось.
– Главное – не буква, а дух слова, – засмеялся-зашелестел Хранитель.
И у всех мурашки побежали от его смеха, и никто не мог глаз поднять. Хотелось спрятаться, раствориться, укрыться.
– Бегунок, манипулятор и убийца, – подытожил Хранитель, – троица в сборе.
Снова возникли вопросы: что за троица, какие сборы? И кто убийца? И вновь никто не отважился озвучить их, даже Игорь, растерявший всю свою дерзость. Лишь девчонка испуганно посмотрела сначала на него, а потом – на незнакомца. Да и Игорь подобрался – с убийцей надо быть настороже. Ведь не девчонку же имел в виду Хранитель пути. Понятно, что речь о мужчине. Хотя…
Хранитель выдержал паузу, как в лучших театрах. Долгую, глухую, давящую, от которой зарыться бы поглубже. И добавил:
– Чтобы вернуться домой, вам придется пройти один из трех путей: темный, серый или светлый. Уж какая перед вами откроется дверь. Выбирать не вам.
Они молчали. Хранитель продолжал:
– Обратно можно возвратиться только втроем. Если кто отстанет по дороге или умрет, остальные тоже застрянут на пути. И еще: держитесь радуги. Дверь домой найдете возле ее начала.
– А если мы не хотим никуда отсюда уходить? – мужчине все же удалось выдавить из себя фразу.
И Хранителя как подменили: исчезла отчужденность, эти врата в далекие миры. Перед ними в разваливающейся будке сидел сумасшедший. Его глаза бегали от одного к другому, в руке появился огромный тесак.
– Чтобы здесь остаться, надо принести жертву, а иначе никак! – закричал бывший Хранитель. – Убить своих спутников и меня. Полить кровушкой пути, чтоб пропитались. Только не получится, мил человек.
И он задвигал в воздухе ножом, точно в танце с саблями. А потом выскочил из будки и, взмахивая руками, как крыльями, убежал прочь. А они остались.
Будка рухнула, как будто держалась лишь на костлявых плечах старика. А когда осела пыль, Игорь и остальные увидели три двери. Те находились в конце платформы, висели прямо в воздухе. Ближайшая была ослепительно-белого цвета, вторая – серая, как асфальт. Никаких рисунков или букв, простые строгие прямоугольники. Третья поглощала свет и потому казалась черной. Но это, скорее, был антицвет, а не привычная темнота. Она пугала и манила одновременно.
– Идем? – полуутвердительно спросил мужчина.
Если он – убийца (ну, не девчонка же), надо держаться от него подальше, но и здесь оставаться нельзя.
– А выбор есть? – сплюнул под ноги Игорь.
Он не мог оторвать взгляд от бурых пятен на рельсах.
«Значит, кровь, а не ржавчина, – думал он. – Вот как. И остаться нельзя. Потому, что этого места…»
Он замер, не в силах поверить: «…не существует».
Они выпали из своего мира, сбились с пути. И, чтобы вернуться, надо пройти через дверь. Какую?
Белая дверь не открылась, не поддалась и серая. Они замерли перед последней. На мгновение Игорь испугался: вдруг и эта не отворится? И тогда придут страшные существа, зубастые монстры из фильма ужасов – лангольеры, вроде бы. И сожрут их вместе с вокзалом, утилизируют, как… Он снова мысленно запнулся. Как… Как коты-утилизаторы! От мысли о котиках стало веселее, и Игорь протянул руку. Но дверь сама распахнулась, и перед ними возник яркий свет, который раздробился на миллионы светящихся точек. Те вспыхнули, каждая становясь сверхновой звездой, а затем перед путниками появились цветущие каштаны.
Глава пятая Темногорье
Когда-то городок был уютным. На это намекали невысокие двух- и трехэтажные дома, которые лепились друг к другу вдоль мостовой. Только крыши в большинстве домов провалились, а выбитые окна зияли, как прорехи на штанах. Городок был заброшен, и давно. Вовсю зеленела трава, среди которой солнечными шарами рассыпались одуванчики. Цвела черемуха, наполняя улицы сильным, неповторимым запахом. И, конечно, росли каштаны. Их было много. Могучие стволы возвышались над улицей, словно великаны, торжественно держащие в руках белоснежные пирамиды цветов.
Вокзал потерял объемность, стал двухмерным, точно карандашный набросок на листе ватмана. Вернуться обратно – невозможно. Мужчина, неизвестно откуда взявшийся на вокзале, вертел головой, не понимая, что делать. Идти? Но куда и зачем? Сумасшедший старик почти ничего не сказал. Что-то про радугу и что вернуться они могут лишь вместе. Послышался всхлип – плакала девочка. Слезы по щекам текли непрерывно, но она даже не пыталась их вытереть. Парень стоял немного поодаль: вроде как с ними, но в то же время сам по себе. Мол, не рассчитывайте особо на меня, я с вами не навечно.
Мужчина заговорил:
– Думаю, нам надо познакомиться. Меня зовут Дмитрий Иванович, можете называть Хирургом – это прозвище, или дядей Димой, кому как удобно.
И заметил, как насторожился парень. Ведь все складывается: хирург – значит, зарезал кого-нибудь во время операции. Логично. Но парень промолчал, а девочка, похоже, растерялась. Но ответила первой:
– Я – Катя.
И вопросительно посмотрела: достаточно ли этого? Но Хирурга не тянуло на расспросы. Захочет – сама скажет. Парень представился не сразу, точно сомневаясь – а нужно ли?
– Игорь. Только не уверен, что я с вами надолго. Я – бегунок.
Хирург понимающе кивнул:
– И как часто из дома сбегаешь?
– По весне обычно. А там как получится: от пары недель и до двух месяцев. Когда ловят, когда сам возвращаюсь.
Хирург заметил:
– Привозили к нам в отделение как-то парня с пробитой головой, тоже из ваших. Помер. Думаешь, и здесь потянет в странствия?
Игорь неопределенно пожал плечами:
– Не знаю, не от меня зависит. Сейчас мы вроде и так в бега подались. А в принципе, домой хочу вернуться. Я же не бомж, чтобы всю жизнь землю топтать.
Катя всхлипнула:
– Я собиралась обратно поехать, ждала, когда касса откроется. Мы с мамой просто поссорились. Я просто не знала, что так будет.
– Что так непросто получится, – съехидничал Игорь.
– Значит, ты манипулятор, – сообразил Хирург и, заметив недоуменный взгляд Кати, пояснил: – Это человек, который старается управлять другими людьми с выгодой для себя.
– Я не управляла, – сильнее зарыдала Катя. – Просто… – это слово к ней точно приклеилось.
– Просто врать надо меньше, хотя бы нам, – добавил Игорь.
– Не твое дело! – закричала Катя. – Я, я…
Села на корточки, обняла колени руками и уткнулась в них лбом. Лишь плечи продолжали подрагивать.
Игорь оценивающе посмотрел на Хирурга и обратился к нему:
– А вы убийца, получается?
Тот дернулся, как-то погас. Вот только что стоял настороженный, но вполне уверенный в себе мужчина. И вдруг – словно десяток лет прибавился, лег на плечи невыносимой тяжестью. И Хирург сразу замкнулся, ушел в себя. Осталась лишь физическая оболочка. Он ничего не ответил. Катя почему-то успокоилась, наверное, от страха. Ведь Хранитель не обманул, один из них на самом деле – убийца. Она поднялась и спросила:
– Куда теперь? И что нам делать?
Озвучила общие мысли, только услышал их один Игорь. Отметил: не трусливая девчонка, другая бы на ее месте уже удрала, только визг стоял бы.
И словно в ответ зазвучал механический голос: «Внимание! Через час будет запущена программа стирания. Просьба всем покинуть город».
Путники насторожились: какое стирание? Почему час? Первым опомнился Хирург, словно в нем включатель сработал. Только что человек отсутствовал, а теперь вернулся. Даже страшно на такое смотреть.
– Думаю, надо уходить. Срочно, – произнес он.
И быстро зашагал вниз по улице, как робот. Игорь его настиг, а Катя отстала.
– Я не могу, у меня каблуки!
Хирург резко затормозил и посмотрел на Катю, точно только сейчас разглядел.
– Как ты в этом ходишь?
На ней была тоненькая куртка, короткая юбочка и ботильоны на высоком каблуке. Катя развела руками:
– А может, здесь магазин есть?
Словно во всех полуразрушенных городах имеется куча магазинов с одеждой на выбор.
– Не до этого сейчас, пора убираться, – отмахнулся Хирург. – Но куда?
И тут Игоря осенило.
– Подождите, у меня есть адрес! Я у одного парня собирался пару дней на квартире пожить. Вдруг подсказка?
Он достал из кармана бумажку с адресом и зачитал:
– Улица Радужная, дом три. От вокзала прямо, свернуть на втором перекрестке налево. Радужная…
Они переглянулись.
– Похоже, что подсказка, – согласился Хирург, – идем.
Путники бегом пустились по улице. Та шла под гору – город располагался на холме. Вдали виднелись еще возвышенности, поросшие лесом, и оттого горы казались черными.
«Потому и название – Темногорье», – совсем некстати догадался Игорь.
Какая разница, почему город так называется. Им бы выбраться отсюда скорее.
На Радужную добрались быстро, и вот удача – в доме номер три находился магазин, состоящий из нескольких отделов. Об этом сообщала покосившаяся вывеска: «Все для жизни». Хотя здание частично разрушилось, путники вошли внутрь – небольшой запас времени у них был. Здесь царил хаос. На полу валялись вещи вперемешку с коробками и книгами. На продуктовых полках почти ничего не было – магазин разграбили до них, но в отделе с одеждой кое-что осталось. Пока Катя растерянно перебирала вещи – все мужские – Хирург отрыл джемпер и джинсы.
– Надевай, – бросил он.
Катя растерянно посмотрела на брюки:
– Велики.
– Больше – не меньше. Длину обрежем, ремень вденешь, и не спадут.
Катя побрела за шторку, чудом сохранившуюся. Брюки болтались на талии, штанины волочились по полу, но в юбке далеко не уйдешь. Она натянула джемпер – рукава свисали чуть ли не до колен.
– Готова? – окликнул Хирург.
Она вышла, недовольная – все не по размеру.
– Рукава закатай, – посоветовал Хирург, а затем складным ножом оттяпал лишнюю длину снизу.
Катя подтянула свитер и посмотрела в зеркало. То покрылось паутиной трещин, но уцелело. В отражении она увидела чучело.
– Я не буду в этом ходить! – сорвалась она. – Что за идиотизм?!
Хирург жестко ответил:
– Можешь носить, что пожелаешь, – я тебе не папа. Но если заноешь по дороге или собьешь ноги, никто с тобой нянчиться не будет. Ты девочка взрослая, решай сама.
А Игорь добавил:
– В конце крыла обувной отдел, там кроссовки валяются.
Хирург и Игорь пошли искать что-нибудь съестное, а Кате пришлось плестись за обувью. Та была свалена кучей: женские туфли, тяжелые мужские берцы, сапоги и сандалии. Катя стала по одной доставать кроссовки, стараясь найти пару своего размера.
– Поторопись, – окликнул Хирург, – времени мало. Через десять минут надо выдвигаться. И посмотри для себя белье, носки те же, средства гигиены. Пошевеливайся!
Катя снова чуть не психанула – и тут поучают, но удержалась. Еще бросят ее здесь. С трудом, но раскопала подходящую обувь, правда, правая кроссовка была на размер большей левой, но времени оставалось на самом деле мало. Об этом напомнил голос робота: «Процесс стирания начнется через сорок минут». Она влетела в отдел нижнего белья: снова только мужское! Хорошо, что нашлись семейные трусы небольших размеров. Ужас, конечно, но не до разборчивости сейчас. Она схватила несколько пар носков и замерла: куда складывать? В ее сумочку вещи не поместятся.
Появились Хирург с Игорем, они тащили рюкзаки, набитые консервами и крупами.
– Повезло, – прокомментировал Игорь. – В подсобном помещении обнаружили.
– Сумки никакой нет? – жалобно спросила Катя.
Игорь задумался, а затем метнулся назад.
– Держи, – протянул он, вернувшись.
Сумка была наподобие школьной, с широким ремнем через плечо. Катя быстро набила ее одеждой, а ботильоны не влезли.
– Оставь здесь, – порекомендовал Хирург, – не велика потеря.
И они уже направились к выходу, когда Катя вспомнила, что нужны прокладки. Она метнулась на поиски. Аптеку нашла не сразу, та пряталась в боковом ответвлении. Полки с лекарствами зияли пустотой – кто-то до нее смел все препараты. Взяла несколько упаковок ваты, бинты и уже побежала обратно, но тут заметила на подоконнике мишку. Темно-коричневый, плюшевый, он сидел, уткнувшись носом в окно, словно кого-то ждал. Катя схватила игрушку и затолкала в сумку, та раздулась, словно змея, заглотившая добычу.
– Что там у тебя? – поинтересовался Игорь.
– Что надо, – отрезала Катя.
На улице они осмотрелись.
– Надо вниз, похоже, там граница города, – предложил Хирург. – Тем более что нумерация домов обычно возрастает от центра.
Сзади рухнуло здание. Совершенно неожиданно просело и обвалилось внутрь себя.
– Бежим! – скомандовал Хирург.
Они понеслись к подножию холма, туда, где блестела река, а сзади слышался глухой шум. Игорь обернулся: за ними падали здания, складывались, как картонные домики из детской книжки.
– Не зевайте! – крикнул Хирург. Перед ними обрушился фонарный столб.
Игорь увернулся и перепрыгнул через фонарь. Катя почти не отставала – все же не зря три раза в неделю занималась в школьной секции. Хотя куда ей за физически крепким Хирургом и поджарым Игорем? За ними не угонишься. И тут земля ушла из-под ног: под Катей провалилась мостовая. Девушка рывком ухватилась за край обрыва.
«Помогите!» – попыталась она крикнуть, но из груди вырвался глухой хрип.
Катя цеплялась из последних сил, но земля осыпалась под пальцами.
«Господи, ну почему так?»
Говорят, в последние мгновения перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Ничего подобного Катя не увидела. В мозгу пульсировало лишь одно желание: спастись, остаться живой, вгрызться в землю, быть! Прямо перед ней торчал корень какого-то растения, упорно державшегося за дорогу. Катя смотрела на него и думала, что оба висят на волоске и в следующий момент их просто унесет вниз.
Хирург обернулся и заметил, что Катя пропала. Приказал Игорю не останавливаться, а сам бросился назад. Увидел широкую трещину в земле и похолодел: наверняка девочка загремела туда. Осторожно приблизился, заглянул и обнаружил Катю, висевшую над бездной. Та вцепилась в булыжную кладку так, что побелели костяшки пальцев. Он схватил девушку за руку и дернул со всей мочи. Часть дороги осыпалась, и Хирург с Катей чуть не свалились в пропасть. Хирург старался удержаться, но Катя тянула его за собой в пролом. Мужчина свесился уже по пояс и сам начал скользить вниз. Катина сумка, перекинутая через плечо, словно якорь, тащила их в трещину. Подоспел Игорь, кинул Кате веревку, и вдвоем с Хирургом они вытянули ее. Рухнул еще один пласт земли. Путники попятились от бездны. Какое-то мгновение смотрели друг на друга дикими от пережитого страха глазами, а затем, не сговариваясь, побежали к выходу из города.
Раздался нарастающий рокот – сзади катилась волна, состоявшая из пыли вперемешку с обломками зданий, черепицы и деревьев. Казалось, еще немного, и путников накроет, завертит и развеет по ветру. Они мчались так, что не замечали ничего вокруг себя. Страх подхлестывал не хуже кнута. Не хотелось, чтобы их стерли, как неудачный набросок, вместе с городом. Но они успели. На транспаранте, натянутом над улицей, появилась надпись: «Приятного пути!» Странники поднажали из последних сил и покинули Темногорье. Уставший женский голос произнес: «Программа стирания завершена».
Раздался хлопок, темный вихрь поднялся в воздух, превращая утро в ночь. А когда опустился, на месте города возникла черная башня. Ее шпиль пронзал небо, вокруг сверкали молнии, и кружили большие серые птицы, похожие на птеродактилей. Хирург, Катя и Игорь увидели истинное лицо Темногорья.
Интерлюдия первая
Глогх
Глогх был родом из древних существ. Его предки бродили по краю, который тогда еще не назывался Темногорьем, задолго до появления двуногих. Даже покрытых шерстью в ту пору не существовало. Выжженная равнина в ярких всполохах бурлящих вулканов, вырывающийся из подогретой земли пар и багровое солнце на полнеба – таким был Скарамунт, мир Черной Луны в древности. Потом название стерлось, забылось, выцвело из памяти, оставив вместо себя красивую обертку – Темногорье.
Глогх изо дня в день проверял владения: растворялся в огненном русле, перекатывался вместе с лавой, впадая в белую, точно молоко, реку. Жидкость в русле состояла из расплавленных металлов. На какое-то время Глогх становился и рекой, с шипением струясь в волнах Омирук. Он был частицей этой земли, возникшей после взрыва далекой сверхновой. Все происходило на его глазах. Глогх помнил, как из глубокой впадины, ведущей в сердце земли, вырывались демоны – новые жители Скарамунта, дети огненной лавы и Черной Луны. Изменчивое племя, прародители Хаоса, они носились по свету, перекраивая его под себя. Древние океаны взрывались вулканами, морское дно вздымалось к небесам и становилось горной грядой. Огненные камни падали с небес, оставляя после себя глубокие впадины.
Изменения коснулись и Глогха. Со временем текучесть ожившей магмы уменьшилась, сверху появился плотный панцирь антрацитового цвета. Под ним струилась горячая лава, и панцирь иногда раскалялся, как угли в костре. Демоны частью уснули, частью покинули Скарамунт, им на смену пришли их создания – чудовища. Грифоны, химеры, василиски, горгульи и сфинксы наводнили край Черной Луны. А потом появились охотники на чудовищ – герои, давно ставшие легендой. Тогда же вулканы погрузились в дрему. Склоны поросли густым лесом, в котором поселились птицы. Затем пришли животные, а уж потом край наводнили прямоходящие, покою от них не стало. Глогха они мало волновали, он все чаще и чаще устраивался в своей пещере на отдых. И если бы какой-нибудь случайный путник забрел туда, то принял бы его за обломок скалы.
Скарамунт менялся, словно податливый пластилин в руках скульптора-времени. Становился цивилизованным, ручным. Зародились города с площадями и фонтанами, с тихими скверами, булыжными мостовыми. Кое-где даже проложили рельсы для конки. В здания протянули водопровод и канализацию – все то, что относится к прогрессу. В центре Темногорья появилась белоснежная спиральная башня – вокзал тысячи миров. Скоростные лифты, многоуровневые парковки, телепорты для вип-клиентов, позволяющие мгновенно доставить всех желающих в любой из миров. И для редких неудачников – поезда. Но таких было все меньше и меньше. И пути проржавели, поросли травой. И новое имя, как маска, спрятало истинную суть: Темногорье – заманчивая обложка глянцевого журнала. Остались кое-где островки волшебства, но в целом все стало очень современным, лишь центр по-прежнему оставался аграрным.
Глогх дремал уже несколько сот веков – последний из своего племени, пережиток первобытного мира. Но словно толчок пробудил его ото сна. Он заворчал, не желая покидать край грез, но запах, такой сильный и явственный, точно его источник находился совсем рядом, отрезвил – темный путь открылся. Глогх с трудом поднялся – конечности затекли – во весь свой огромный рост и направился к выходу. Стая летучих мышей всполошилась и в панике полетела из пещеры, будто свита, предупреждающая о приходе короля. Глогх сбил сталактиты и сталагмиты, выросшие, как прутья клетки, и выбрался наружу. Пахло смолой и первой травой, пробуждающейся жизнью, бурным соперничеством и любовью. Ароматы горячили кровь, кружили голову, но основной, от которого Глогх пробудился, звал настойчиво на поиски тех, кто отворил темный путь. Глогх поднял голову и замер в экстазе: над горизонтом вставала Черная Луна. На фоне звездного неба она казалась дырой в мирозданье. Глогх поднял голову и завыл, приветствуя повелительницу.
Глава шестая Постоялый двор Флута
Катя вскочила, словно ее ожгли крапивой, и замерла: вдалеке слышался странный звук, нечто среднее между воем и рычанием. Так мог бы жаловаться на жизнь огромный медведь, если бы медведи выли. Звук пропал и не повторялся, и Катя засомневалась: точно ли он был? Не приснился ли? Рядом тлел огонь, разведенный в большом пне; на еловых лапах, брошенных на землю, спали попутчики. Ночная мгла пугала, будила древние инстинкты. Казалось, из темноты выскочит чудище и набросится на нее. Катя съежилась и замерла: так больше шансов остаться незамеченной. Но ничего не происходило. Потрескивал огонь, сопел Игорь, раскатисто храпел Хирург. Катя пыталась задремать, но не получилось: перебила сон. Она поворочалась, укладываясь удобнее: еловые иголки кололись, но на голой земле спать холодно, поэтому и за такой настил спасибо. Открыла глаза и уставилась в небо. Вокруг сияли звезды. В школе проходили разные созвездия, но Катя не смогла бы назвать ни одно. Зачем голову ерундой засорять? Один из участков неба был темнее прочих – мгла среди тьмы. Катя так долго всматривалась в него, что он раздвоился – и перед ней появились два бездонных колодца, глаза Хранителя. Ужас пробежал холодной волной от затылка через сердце и низ живота к большим пальцам на ногах, и Катя проснулась.
Стояло раннее утро. Солнце окрасило верхушки деревьев в золотистый цвет, птицы завели мелодичные трели, догорал костер. Катя подбросила в него сухой хворост, собранный вечером, и присела рядом, чтобы согреться. Пламя жадно обхватило ветки, набивая ненасытную утробу. Девушка достала из сумки телефон и включила. Чуда не произошло – Сети не было. Весь прошлый день она пыталась дозвониться, пока Игорь не посоветовал беречь батарею. Хорошо, что дурой не обозвал, хотя выражение лица у него было соответствующее. Ну да, дура… Даже если бы она дозвонилась, мама все равно бы не приехала сюда, чтобы забрать дочку. Но что-нибудь она могла бы придумать! Отправилась бы сама в Темногорье, отыскала бы Хранителя пути и потребовала вернуть Катю. Припугнула бы его, в конце концов! Катя в очередной раз пожалела, что сбежала из дома. Ну как, как ей пришла в голову эта ерунда? Откуда, из какого космоса? Как же жалко себя…
Вчера весь день шли нескончаемой дорогой. Останавливались лишь три раза на полчаса, чтобы передохнуть. А ведь она на ногах не стояла после того, как пришлось удирать из города. Думала, упадет на дорогу, и пусть, что хотят, с нею делают. Но дядя Дима поднял, встряхнул и сказал, что никаких истерик не потерпит. И лично ему обратно не надо, его там ничего хорошего не ждет. И если он вернется, то только ради нее и Игоря, а точнее, их родителей. Потому, что те не должны страдать из-за того, что у них дети дурные. И если Игорю еще можно сделать скидку на его болезнь (Катя вспомнила, как дернулся Игорь при словах о болезни), то ей, Кате, должно быть стыдно за то, что она – такая идиотка. Дядя Дима произнес все это очень тихо и по слогам, как для плохо понимающей, но у Кати возникло ощущение, что ей влепили оплеуху. В ней проснулась спортивная злость, как на баскетбольной площадке, она собралась и пошла. И за весь день ни разу не пожаловалась. И даже хворост помогала вечером собирать, хотя не обязана – она еще подросток. Только Игорь смотрел чуть насмешливо. Ну, и плевать она хотела на сопляка. Ха, он младше ее!
Осталась только неясность насчет дяди Димы. Он сам сознался, что убийца. Значит, убил кого-то. Может, операция неудачная была? Раз Хирург – значит, врач. Он же говорил что-то про парня с проломленной башкой. Или? Дядя Дима сказал, что Хирург – прозвище. Может, его так назвали, потому что ему нравится резать людей? Может, он маньяк? Нормальный, нормальный, а потом – бац, и переклинит. По дяде Диме видно, что с ним не все в порядке. Прячется внутри себя. Иногда несколько раз приходится окликать, чтобы услышал. А когда крыша съедет, достанет свой нож и начнет их с Игорем убивать. Хотя Игорь успеет убежать, он себе на уме. Но деваться им друг от друга некуда, связаны общим путем. Придется следить за попутчиками.
Катя поворошила костер, искры взметнулись в воздух красными точками. Как там мама? Наверное, переживает. Хотя ей-то нормально, она же дома. Это Катя неизвестно где и непонятно зачем. Она вздохнула. Дядя Дима прав – она непоправимая идиотка. И зачем ей пришла в голову эта безумная идея? Из-за Вадика? Она только сейчас о нем вспомнила. Нужен он ей… Да и он, наверное, не думает о Кате. Как же хочется домой… Только сейчас Катя сообразила, как не хватает уверенности, что все будет хорошо и сегодня, и завтра. Слеза, одна за другой, быстро выкатились из глаз. Но тут к костру подсел Игорь, и она украдкой вытерла глаза – его это не касается.
– Не спится? – поинтересовался Игорь.
Катя пожала плечами: ему-то что? Для него бродяжничество – вещь привычная, не то, что для нее.
Проснулся и дядя Дима. Сначала с недоумением посмотрел на них, а потом буркнул приветствие. Долго тер лоб, затем поднялся и полез в рюкзак.
– На рыбалку пойду, – сообщил он. – Игорь, ты как?
Тот кивнул, и они пошли к берегу, а Катя осталась.
С другой стороны, повезло им, что дядя Дима с ними. Навряд ли Катя справилась бы одна – а Игорь давно бы ее бросил. По нему видно, что он девчонок за людей не считает и что к Кате, как к обузе, относится. А дядя Дима как в поход собирался – много чего с собой набрал. И костер развел, который всю ночь тлел, и даже коробку из бересты соорудил. Проворчал, правда, что не на трезвую голову вещи укладывал. Про тот же котелок забыл. Береста, как ни странно, на огне не горела, они сварили в ней суп из зеленого горошка и тушенки. Продуктов, правда, мало, в основном крупа. Скоро придется одним горохом питаться. А еще дядя Дима воду из реки в презервативе принес! Катя не выдержала и захихикала, а Игорь снисходительно объяснил, что в походе презервативы – вещь первой необходимости, а ей поменьше о глупостях думать надо. Только бы точно знать, что убийство по неосторожности было. Но спросить страшно.
Через пару часов, когда в Катином желудке засосало от голода, вернулись рыбаки. Им удалось поймать несколько рыбешек, чуть больше ладони. Дядя Дима почистил их, посолил, а затем обмазал глиной и положил в костер, чтобы запекались. В коробке вскипела вода для чая, они позавтракали, затем дядя Дима заварил чай в термосе и потушил костер.
Катя подумала: «Ну хорошо, здесь есть река. А дальше? Где потом брать воду и еду? Как же все надоело. Ничего еще не началось, но уже приелось».
И они снова зашагали по узкой тропе, которая когда-то была широким трактом, а теперь поросла травой. Дорога шла параллельно реке, иногда отклоняясь чуть в сторону, иногда пересекая ее, когда русло делало изгиб. Пару раз переходили по шатким деревянным мостам. Однажды Игорь чуть не загремел вниз, когда перила, за которые он держался, обвалились. Хоть и невысоко, но Катя потом шла с ощущением тяжести в животе. Ужасно.
Над дорогой нависали деревья, со временем обещавшие совсем заглушить тропу. Светлые березки, ажурные рябины, дубки и ольха разрослись во все стороны. Пару раз из кустов выскакивали пегие зайцы, не успевшие сменить белую шубку на летнюю. Игорь провожал их взглядом, полным сожаления, да и Катя не отказалась бы от зайчатины. Но ружья у них не было. Около полудня путники остановились, дядя Дима развел небольшой огонь, чтобы сварить рисовую кашу: вместо молока использовали пакеты со сгущенкой, которые нашли в магазине. Пока каша варилась, он же насобирал березового сока, а затем замазал насечки на деревьях землей. Путешественники еще пару раз останавливались для отдыха, а потом увидели большой дом. На нем виднелась надпись: «Постоялый двор Флута».
…Флут готовился ко сну. Протопил камин, проверил окна на втором этаже, спустился на первый и повторил процедуру: закрыл ставни и окна. После запер входную дверь на крепкий засов. Такую дверь можно тараном выбивать – не дрогнет. Сделана из железного дуба еще прадедом Флута. Легче дом по бревнам разобрать или взломать окна, которые помимо ставней охраняются надежным заклинанием от воров и лихих существ. Заклинание поставил проходящий волшебник, расплатившись им за еду и ночлег. Так что дом представлял собой крепость из известной поговорки, но Флут все равно беспокоился: открылся темный путь, впервые за тысячелетия.
Торговый тракт, по которому за день проезжало не менее двадцати подвод, сузился до узкой тропы, обезлюдел. Среди разросшегося за ночь леска Флут различил пару неизвестных деревьев: с темно-стальными гладкими стволами и ярко-красной листвой. Сроду ничего подобного в лесу не росло. И неизвестно еще, чего ждать дальше. Флут мог бы поклясться, что деревья двигаются. Еще утром никаких дубков не видел, а теперь полюбуйтесь – растет напротив дома, точно лет десять назад Флут его собственными руками посадил. И луна… Прошлой ночью она посерела, точно укуталась в дым от пожара. После такого зрелища у Флута разыгралась бессонница. А ведь слушал в далеком детстве все истории об открываемых путях, как сказку. А сказка обернулась былью. И как бы кто не явился. Всем известно: по темному пути идут отверженные.
Он только собрался выпить отвар из трав, который дает глубокий и спокойный сон, как в дверь постучали. Кружка выпала из рук и со звоном покатилась по полу. Сделанная из огненной глины, она не разбилась, но выдала, что дома кто-то есть. Что же делать?! По законам дорожников, Флут не мог не пустить странников, но они же пришли по темному пути! Лоб покрылся испариной, а зубы выбили нервную дробь. Как же быть? Нарушить закон или отворить? В дверь снова забарабанили, и звонкий девичий голос попросил: «Пустите нас, пожалуйста!»
И Флут дрогнул. Не то чтобы он отличался особенной жалостливостью или состраданием, но ни один из членов гильдии не мог отказать в помощи путникам. Устав дорожников! Да и паук-секретарь, засевший в углу напротив входа, запишет, что нарушена клятва – помогать тем, кто в пути. Хотя Флут все же попытался отговориться.
Он открыл небольшое окно, проделанное в двери, и, стараясь не глазеть на пришедших, ответил:
– Я уже сплю.
Но девица продолжала:
– Нам очень надо! Мы устали и хотим есть.
Флут заметался: нет, он не может не открыть. Такой жалобный голосок. Его сердце не выдержит, если он откажет путникам в крове. Да и закон… Нельзя нарушать устав, иначе у него отберут постоялый двор, а его с позором изгонят из гильдии.
Паук-секретарь заинтересовался, подкрался к краю паутины, уставился на Флута восемью глазами. Шпион засланный! Флут дрожащими руками отпер дверь и приоткрыл. Сам немного отступил в сторону, чтобы в случае опасности удрать в подпол, а оттуда через потайной ход – в лес. Но ничего страшного не произошло – в помещение вошли трое людей: мужчина и подросток с девицей. По ним не скажешь, что явились по проклятому пути.
Флут изобразил на лице самую любезную улыбку, на которую был способен, и спросил:
– Чем могу быть полезен?
И тут произошло из ряда вон выходящее: девица, это молодое создание, вдруг завизжала со всей мочи:
– Черт! Черт!
И ткнула в него пальцем! Сроду никто не оскорблял Флута подобным образом. Между прочим, это ему следовало кричать: кто знает, чего от них ожидать? От подобных путников ничего хорошего не светит.
– Он не черт, – мужчина дернул девушку за плечо, и та замолчала, но не сразу.
– У него копыта!
С таким возмущением заявила, будто копыта – нечто ужасное. Флут гордился ногами, каждое утро мыл шерсть шампунем из цветов каштана. А копытца натирал воском для блеска. Ведь скоро конкурс красоты среди членов гильдии. А эта девица вопит так, точно увидела таракана на кухне или, что гораздо хуже, крысу.
Но тут подросток ущипнул ее за руку, и девица умолкла. Какая красота – тишина, а то нежные ушки Флута чуть не разорвались от шума. Не привык он к таким громким постояльцам.
– Добрый вечер, – поздоровался мужчина, остальные просто кивнули.
На взгляд Флута, молодежь воспитанием не отличалась.
– Простите, не скажете: где мы и кто вы? – поинтересовался мужчина у Флута. – Мы здесь недавно и ничего не знаем.
Совсем другое дело. На вежливые речи такой же ответ, и Флут представился:
– Флут, урожденный мохноног из гильдии дорожников, хозяин лучшего в Темногорье постоялого двора. Приятно встретить учтивого человека, чтящего традиции.
И посмотрел на пришедших с превосходством: учитесь, невежи!
– Дмитрий Иванович, – ответил мужчина, – из гильдии врачей.
– Игорь, – добавил подросток после паузы, – из гильдии бегунков.
Девица замялась, но все же сказала:
– Катя, из гильдии школьников.
Церемонии были соблюдены.
Флут проводил постояльцев за стол и спросил:
– Что будете на ужин? Рекомендую яичницу из свежих перепелиных яиц со сморчками на сале.
Старший из путников, Дмитрий Иванович, уточнил:
– А как быть с оплатой? Не уверен, что наши деньги подойдут.
Флут махнул рукой и со значением произнес:
– Здесь постоялый двор гильдии дорожников. У нас в ходу многие валюты.
Но тут же глаза его загорелись, и он поинтересовался:
– А нет ли у вас чего-нибудь из вашего мира? Какой-нибудь особой вещички?
Они переглянулись, а затем подросток по имени Игорь достал из кармана маленькую черную коробочку, от которой шли две нити.
– Это плеер с наушниками. Вставляете в уши, нажимаете вот эти кнопки и слушаете музыку.
У Флута аж руки затряслись от жадности: какая ценная вещь! Но неудобно обманывать путешественников из другого мира. Они же неопытные, незнающие. Нет, Флут не таков! Он не воспользуется их бедственным положением. Беднягам и так придется несладко на темном пути, это как пить дать.
Флут распрямился и торжественно сказал:
– Благодарю, Игорь. Предоставляю тебе и твоим спутникам кров и еду на постоялом дворе, а также набор в дорогу.
Он нырнул за стойку и вытащил сверток. Развернул его и достал несколько предметов, благоговейно называя каждый:
– Огонек, горит даже в мире, где нет магии.
Огонек больше всего походил на белую головку одуванчика. Сейчас он потух, но ночью светил не хуже ночника.
– Ключ от любой двери, но работает только раз, – продолжал перечислять мохноног.
Бронзовый ключ с темно-серым камнем в головке удобно лег в ладонь. Жалко, конечно, отдавать, но дорожные комплекты – не такая редкость, как вещь под названием «плеер с наушниками».
– И веревка, – Флут протянул последний предмет, – крепкая, надежная, самопривязывающаяся и отвязывающаяся. Только надо точно бросить, а потом попросить привязаться или отвязаться.
И добавил мешочек с названием гостиницы:
– А это от меня в качестве небольшого подарка. Если в него что-то спрятать, то вещь не потеряется, никто ее не украдет и даже не увидит.
Игорь из гильдии бегунков (Флут до этого дня и не подозревал о существовании такой гильдии) хотел забрать вещи, но вмешался его спутник.
– Вы нас извините, но взять не можем. У плеера скоро сядет батарея, и он перестанет работать, а зарядить его здесь нечем. Будет неравноценный обмен.
Флут растрогался: какие честные люди! Хотя насчет Игоря у него и возникло сомнение.
– Не беспокойтесь, – замахал он руками, – к нам тут изредка волшебники заходят, правда, другими дорогами. Что-нибудь придумаем. А пока позвольте предложить вам самые лучшие комнаты.
Глава седьмая Истории дядюшки Флута
Флут зажег лампы, закрепленные на стене, и Катя с размаху упала на кровать. Наконец-то! Нормальная кровать! Не сиденье на вокзале, не охапка еловых веток, а кроватка. Мягкая, удобная и домашняя. Два дня прошло, а Катя уже наелась дикой жизни досыта. И как люди добровольно в походы ходят? Ни за что в жизни! Только добраться бы поскорее до радуги. Надо будет подробно расспросить обо всем козлоногого. Как он обиделся, когда она его чертом обозвала. Но она же не специально. Откуда ей знать, кто он такой. Она не ожидала встретить существо, похожее на Флута. Хотя рогов у него нет. А вообще, он похож на доброго дядюшку. На макушке лысина, которую обрамляют рыжие кучерявые волосы. Нос картошкой и хитрые глаза в сети мелких морщинок. Поэтому кажется, что хозяин гостиницы улыбается. На вид вроде нормальный.
Катя поднялась и прошла в ванную комнату. О-о-о, вода горячая и холодная. А это что? Зубная щетка? Блеск! Только зубной пасты нет, вместо нее порошок. Надо сообразить. Катя смочила щетку и ткнула ее в белый порошок, тот налип на щетину. Она почистила зубы, помыла руки и спустилась вниз. Там уже собрались дядя Дима и Игорь. Катя посмотрела на дядю Диму: значит, он точно врач, а не профессиональный убийца. Все полегче. Наверное, уморил какого-нибудь пациента.
Флут на кухне готовил что-то необыкновенно вкусное. Катя едва слюной не захлебнулась: как хочется есть. А пока хозяин постоялого двора поставил перед ними по кружке парного молока и тарелку со свежей выпечкой. Катя залпом выпила молоко, откусывая от плюшки большие куски. По телу разлилось приятное тепло. А тут и яичница подоспела. Флут ловко нарезал ее на куски и разложил по тарелкам. Катя думала, что лопнет, но доела порцию. Домашняя еда – самое лучшее на свете.
Она быстро прикончила яичницу и откинулась на стуле – живот надулся, как барабан. А Флут принес еще кувшин с отваром из трав. Такого вкусного чая Катя никогда не пила: горячий, сладкий, с привкусом неизвестных трав, напоминающим что-то среднее между мятой и листьями смородины. И кусок торта, сочащегося кремом, такого нежного, что его только ложкой есть. Катя с усилием пропихнула торт в себя и икнула. Переела! Флут довольно улыбался, глядя на них. И застарелый страх вернулся: вдруг он их отравил? И сейчас она станет корчиться в судорогах, а изо рта пойдет пена? Катя не знала, что испуг возник не беспочвенно – на дальнем конце темного пути Глогх втянул в себя воздух и почувствовал горьковатый, ни с чем не сравнимый запах шедших по проклятой дороге.
Флут подкинул дров в камин и сел за стол.
– Поведайте мне ваши истории, – попросил он, – а я отвечу на вопросы или тоже расскажу историю или сказку. Меняю информацию на информацию.
Катя зевнула. Хочется спать, а не разных баек, хотя надо узнать, что здесь и как. А то бредут, как слепые.
Флут зажег керосиновую лампу, и вокруг нее запорхали белые мотыльки.
– Это особая лампа, – пояснил он, – мы можем разговаривать несколько часов без устали, а здесь пройдет всего десять минут. Приступим, если согласны.
В углу кто-то закопошился, и Катя с удивлением обнаружила там белого мохнатого паука размером с кулак.
Паук оказался секретарем! Спустился с паутины и залез в комод, доставая нужные записи, которые вели еще предки Флута. Катя подумала, что и ей бы такой секретарь пригодился. Писал бы за нее русский, решал алгебру с геометрией и физику с химией. Красота! А потом Флут зачитал одну из историй. То, что он поведал, никак не укладывалось в голове. Оказывается, Темногорье похоже на шишку. «Еловую», – пояснил Флут.
Ось – место соединения миров, вокзал. Только не та мрачная башня, которую узрели они, а совсем другая. Она белоснежная, по ней двигаются кабины на канатах, перенося на нужный ярус.
«Это он про лифты, что ли?» – сообразила Катя.
От каждого отходит платформа – дорога в один из миров. А то, что видели путники, – искажение из-за темного пути, неправильное отражение.
«Вавилонская башня», – сумничал Игорь не к месту.
Название на что-то смутно намекало, вроде есть легенда о башне, которую строили люди, чтобы добраться до небес. А потом боги на них рассердились и разрушили строение, а люди стали говорить на разных языках. Как-то так.
И вот на эту ось, или вокзал, попадают любыми способами, в зависимости от уровня развития мира. Некоторые пешком или на телегах. Флут как раз и живет в таком мире, где из всех видов транспорта только гужевой развит. Так что им еще повезло с поездом. А дальше от сердцевины расходятся чешуйки. И каждая чешуйка – отдельный мир, но все вместе всё равно Темногорье, ведь шишка одна. Чем дальше миры друг от друга, тем больше между ними разница. Где-то процветает магия, где-то технологии, а где-то – полный упадок. Но миры, которые соприкасаются друг с другом, во многом схожи.
«Параллельные миры», – вновь добавил Игорь.
И существуют три дороги: светлая, серая и темная. Они способны проходить через чешуйки, как нитка, соединяя разные слои Темногорья. По этим путям можно попасть в другие земли, минуя вокзал.
– Обычно эти дороги закрыты, но иногда на них попадают путники, – поведал Флут, – и тогда Темногорье меняется.
– Как это? – не поняла Катя.
– Не знаю, – вздохнул Флут, – и не хочу узнать. Но говорят, что идущие по темному пути видят оборотную сторону мира, его худшие свойства.
Катя узнала, что избранные пути находятся в постоянном движении. Сегодня проходят через постоялый двор Флута, а завтра выведут совсем к другой гостинице. Никто не может предугадать, где путники окажутся дальше.
– Может, вам повезет, и вы очутитесь в Совскоге, это зачарованный лес. Там водится золотой олень, чьи рога горят, как факелы. А лесные духи водят хороводы среди дубов.
Флут посмотрел на них и тут же поправился:
– Но, скорее всего, ничего хорошего вас не ждет. Темный путь всегда ведет в плохие места. Просто сейчас вы недалеко от вокзала тысячи миров. Да и гильдия дорожников дорожит репутацией. Нас ни один путь не испортит.
Флут гордо подбоченился, мол, вот он какой правильный. А Катя загрустила: как же все сложно. Хочется поскорее домой, а не бродить опасной дорогой.
Дядя Дима задал вопрос:
– А что это за дверь возле основания радуги?
Флут оживился:
– Это сказка. Хотя поговаривают, что быль. Существует место, где старый дракон зарыл сокровища: груды золота, разноцветные камни, тиары и ожерелья, короны и перстни. И там рождается радуга, только не обычная, с семью дугами, а с тысячью, по числу миров. Правда, про дверь ничего не слышал, а вот знающие люди утверждают, что нашедший радугу может загадать любое желание.
Катя заметила, что дядя Дима при этих словах оживился. До этого сидел отстраненный, словно все это мало заботило его. А теперь глаза заблестели, он подвинулся ближе к столу и начал внимательно слушать.
«Интересно, что его так взволновало? – подумала Катя. – Мне тоже есть, что загадать, если это все правда. Но не нервничать же так!»
Флут встал из-за стола, открыл буфет и что-то долго искал на полках. Затем вернулся к путникам и выложил на стол три стёклышка.
– Говорят, – произнес он, – что, глядя через эти стекла, можно увидеть путь к радуге, если собьешься с дороги. Сам не пробовал – ни к чему.
Они не стали отказываться, и каждый взял себе по кругляшу. А потом Флут поведал сказку, а может, миф, а возможно – истинную правду.
Давным-давно в космосе блуждало существо. По меркам Вселенной – крошечное, а по нашим – с целый мир. Из спины пробивались острые каменные шипы, на брюхе росла зеленая шерсть, а кровь была прозрачной и соленой. Существо походило на все и ни на что. Если разглядывать его по частям, то понимаешь: спина – горная гряда, живот – бескрайние луга, кровеносная система – сеть рек и озер. Правый глаз, ослепительно белый, – Солнце, левый, темный, как ночь, – Луна. Существо бродило от звезды к звезде, убегало от черных дыр, пряталось в туманностях. Но однажды повстречало огненную комету с длинным хвостом, переливающимся, как сотни солнц: красных, белых, желтых, коричневых и черных. Любовь вспыхнула в сердце создания. Оно бросилось вдогонку за кометой, но та ускользала, заигрывая. Бесконечно долго преследовало существо красавицу, а она дразнила: то подпускала ближе, то вновь убегала. Все быстрее и быстрее, разгоняясь и разгораясь, мчались они по космосу. Наконец, создание догнало комету и заключило в объятья. И тут же вспыхнуло от боли – ведь любовь редко обходится без страданий. Из гор потекла огненная лава, кровь забурлила и превратилась в пар, трава побурела и стала бесплодной землей. Глаза выкатились из глазниц и повисли на небе луной и солнцем. Существо скорчилось, замерло и навсегда уснуло. Так возник Скарамунт, мир Черной Луны. А комета помчалась прочь, такая же легкомысленная, как и раньше. С тех пор по Скарамунту бродили дети существа и кометы – первые жители края.
Катя с интересом выслушала истории Флута. Затем начались бесконечные разговоры: дядя Дима расспрашивал Флута, а того интересовало все из их мира. Казалось, язык отвалится отвечать. Наконец, Флут утолил любопытство насчет их мира, и пришел черед рассказывать истории о себе. Паук-секретарь залез на краешек стола и держал в ногах перо и бумагу. Катя первой о себе рассказала, сама от себя не ожидала, а паук записал каждое слово. Видимо, лампа вызывала на откровенность. Слишком большую откровенность, потому что иначе она бы постаралась смягчить, представить себя в более выгодном свете. Затем выслушали Игоря, а под конец – дядю Диму.
Глава восьмая Небо падает
Дмитрий Иванович или, как его звали друзья еще со школы, Хирург, злился – Аня снова завела разговор о детях. Мол, ей давно не шестнадцать, подруги все замужем и родили по второму ребенку, а она все ждет, когда он созреет. Сдалось ей это замужество и дети! Ну, не готов он и не хочет. Может, и не решится никогда. Так хорошо жили, и вот получите – придется расстаться, видимо. Хирург резко встал из-за стола, оставив недоеденным ужин, аппетит совсем пропал. Аня осталась на кухне, с шумом убирала посуду – так она выражала недовольство. Потом придет в комнату, сядет на край дивана и уставится выжидающе. А он начнет беситься, что она – как все бабы. А ведь так замечательно все начиналось.
В больницу ее привезли на «Скорой» с приступом аппендицита. Саму операцию, как и Аню, Хирург не помнил – в тот день в операционную пациенты поступали сплошным потоком. К концу смены он и собственное имя бы не произнес. А утром, когда хочется только одного – свалиться и заснуть, – обход палат. Вот тут-то он и разглядел Аню. Она лежала возле окна и вроде бы дремала. Но когда подошел, она посмотрела на него, и Хирурга словно водой окатило. Точно два осколка неба попали в ее глаза. Потом ему долго мерещилось, что в лазури просверлили бесконечные дыры, когда позаимствовали синь для Ани. Хирург оробел и севшим голосом поинтересовался самочувствием. Аня прикрыла глаза и тихо ответила, что все нормально. И с того момента Хирург пропал, влюбился, как подросток. Он злился на самого себя, но все тянул и тянул с выпиской, пока Аня не сказала, что уходит под расписку. И тогда Хирургу ничего не оставалось, как пригласить ее на свидание.
Он ухаживал по законам жанра: цветы, рестораны, вечерние гуляния… Рядом с Аней Хирург робел, точно прыщавый пацан. Она была удивительная. Сильная духом, несмотря на внешнюю хрупкость, с ироничным умом и способностью по-детски удивляться. Широко распахнутые глаза казались далекими Вселенными – такие же бездонные. В пушистые волосы хотелось зарыться и долго вдыхать запах. Среди светлых локонов над правым виском виднелась темно-серая прядь. Хирург сначала думал, что Аня специально красит ее, чтобы выделиться, но оказалось, с рождения.
«Бог отметил», – пошутила она.
И вот, после пяти лет совместной жизни, любовь ушла, осталась привычка. И все разговоры о детях вызывают лишь раздражение.
Аня зашла в комнату.
– Дима, я серьезно, – продолжила она, – не надейся отмолчаться.
Хирург выключил телевизор и отбросил пульт.
– Давай поговорим, раз тебе неймется, – согласился он.
– Мне тридцать лет, Димка. Я уже не девочка. Я спокойно не могу пройти мимо детских колясок.
Хирург размышлял: мне тридцать пять, и никого я не хочу. Все эти ночные бдения, бесконечные болезни и ответственность – не готов брать это на себя. В больнице с излишком хватает геморроя.
– Нет, – отрезал он, – никаких детей.
Аня долго смотрела на него, точно он открылся с неизвестной стороны, а потом заключила:
– Ты трус, Димка, ты обычный трус.
И стала собирать вещи, а он не остановил.
Сначала думал, что она вернется. Поживет без него, поскучает и примчится. Однако ни через неделю, ни через две Аня не объявилась. Да и не в ее характере – бегать за ним. А вот самому Хирургу стало неожиданно неуютно, словно в одежде не своего размера: отвык быть один. И даже не в этом было дело, а в Ане – сроднился он с ней, пророс корнями и теперь тосковал. Несколько раз во сне привычно пытался обнять и просыпался, не обнаружив. Не хватало ее разбросанных вещей, запаха кофе по утрам, книг фэнтези, которые она обожала. Ани не хватало! А ведь Дима считал, что любовь завяла, как астры, которых давно не дарил ей. Хотя раньше всю осень таскал стрельчатые цветы. Все-таки привычка заслоняет главное, застилает глаза. И иногда надо отказаться от обыкновенного, чтобы понять, что по-настоящему дорого. Он все набирался смелости, чтобы приехать к ней – она жила у сестры, и объясниться. Но зав. отделением ушел в отпуск, дежурств прибавилось, и сил хватало лишь добраться до дома. А иногда Хирург оставался ночевать в больнице.
После одного особо трудного дежурства в глазах потемнело.
«Не хватало еще самому коньки отбросить», – Хирург успел схватиться за край стола и не упасть.
– Вам плохо, Дмитрий Иванович? – подоспела Ирочка.
Она была совсем молодой, на тринадцать лет младше него. Высокая, под стать Хирургу, видная во всех смыслах девушка. Жгучая брюнетка с длинными, до пояса, волосами, она давно неровно дышала к Хирургу, но тот не собирался усложнять свою жизнь – аппетиты у Ирочки будь здоров. С такой из кожи выпрыгнешь, зарабатывая на шубы, бриллианты и поездки за границу. А у него с инстинктом самосохранения пока все в порядке. От Ирочки надо держаться подальше.
– Давайте, я вам коньяку налью, чтобы отлегло, – предложила Ирочка.
Она шустро подскочила к шкафчику, достала небольшую бутылку с янтарной жидкостью и плеснула в чашку. Хирург залпом осушил ее. По телу разлилось тепло, сердце отпустило.
Ирочка томно села рядом и добавила:
– Не бережете вы себя, Дмитрий Иванович.
И подлила еще коньяку. Хирург понимал, к чему этот разговор и вздрагивание ресниц, но неожиданно решил – почему бы и нет? Он одинок, Ирочка тоже. Ни к чему не обязывающая интрижка жизнь не испортит. Он выпил еще и еще, а потом Ирочка предложила тост на брудершафт. Хирурга охватила безмятежность, когда океан по колено, когда горы одним прыжком можно преодолеть.
«Была – не была», – мелькнуло в голове, и он неловко приобнял Ирочку.
Она впилась в него губами, будто только и ждала подходящего случая, и тесно прижалась. В голове зашумело, Хирург ощутил нарастающее волнение, и в этот момент со скрипом отворилась дверь ординаторской – на пороге возникла Аня. Увидела его с Ирочкой, тут же развернулась и выбежала прочь. Он пытался догнать, но Ирочка удавкой повисла на шее. Он стряхнул ее, но было уже поздно.
Хирург звонил в дверь Аниной сестры, но ему не открыли, телефон молчал. Он долго кружил вокруг дома, заглядывая в окна, затем побрел к себе, ежась под холодным мартовским ветром. Долго сидел на диване, уставившись в одну точку. Зачем она приходила? Аня – гордая девушка, значит, что-то случилось. С ней? С ее сестрой или племянницей? С кем-то еще? Он набрал номер еще раз. Безрезультатно. Видимо, Аня занесла его в черный список. Он с силой провел рукой по лицу, стирая усталость. Хотелось напиться, вдрызг, чтобы не думать, не ждать, не мучиться. Хирург открыл бар и достал водку. Открутил крышку и отпил прямо из горла. Закашлялся – водка не пошла. Сбегал на кухню, нарезал колбасу и черный хлеб.
«Хлеб, кстати, кончается», – отметил он.
Налил в кружку воды из-под крана, притащил в комнату табуретку, куда водрузил снедь, и продолжил.
Хирург забылся тяжелым сном далеко за полночь. Но и потом просыпался с ощущением, что его крутит. Что руки и ноги его раскинулись в стороны, как у человека, распятого на кресте, а самого его вращают с бешеной скоростью. Хирург садился на диван и крепко держался за спинку, помогало ненадолго. Тогда он поднялся и побрел в ванную. Открыл кран и жадно прижался к нему губами. Долго пил воду, затем встал под холодный душ. Но сердце продолжало биться о ребра, словно в клетке. Хирург витиевато выругался и оделся. Взял ключи от машины и, покачиваясь, спустился вниз. На часах было семь утра, в воскресенье в такое время все еще спят. Но он не мог ждать, должен был поговорить с Аней.
Долго звонил, затем начал барабанить. Наконец, Аня открыла дверь.
– Что ты здесь забыл? – холодно спросила она.
– Тебя, – честно сознался он.
– Поздно, – ответила Аня.
– Я не уйду, – он замотал головой.
Аня пыталась захлопнуть дверь, но он не позволил.
– Нам надо поговорить, – настаивал Хирург.
– Черт с тобой, – согласилась она, – а то ты всех разбудишь.
Она спустилась вниз в тапочках и халате, накинув сверху пальто.
– Садись в машину, – пригласил он, – а то на улице холодно.
Она села, и они снова поссорились. Она высказывала все, наболевшее за годы ожидания. Припомнила и Ирочку.
– Все равно я люблю тебя, – упрямо твердил он.
Аня хотела выйти, но Хирург заблокировал двери.
– Буду возить тебя по городу, пока не согласишься, – он включил зажигание.
– Ты же пьян! – возмутилась Аня.
– Да, – кивнул Хирург, – поэтому соглашайся быстрее.
Он выжал газ, и они понеслись по пустынному городу. Мелькали дома, черные деревья, бледные пятна фонарей. Вскоре они выехали за город, и Хирург резко нажал на тормоз.
– Я не могу без тебя, мне очень плохо, – сказал он.
Аня молчала так долго, что он отчаялся дождаться ответа. А затем скупо произнесла:
– Нет. Знаешь, перегорела я. Любила, еще вчера утром любила. А потом увидела тебя с медсестрой, и так противно стало. Извини.
Он не сразу понял услышанное, не хотел понимать. Уронил голову на руль и судорожно сжал его.
– Отвези меня домой, – попросила Аня.
Автомобиль рванулся с места. Здесь шла сплошная, разворот в обратную сторону был только через несколько километров. Но Хирург резко крутанул руль влево, нарушая все правила. И в тот же миг справа раздался глухой удар. Хирург со всей силы нажал на тормоз – в машину въехал мотоциклист. Тот мчался по своей полосе и не успел уйти от столкновения.
«Откуда он взялся? – мысленно застонал Хирург. – Ведь не было никого».
Молодой парень скорчился от боли на обочине, его отбросило на несколько метров. Одна нога была неестественно вывернута. Хирург вышел из машины, несколько раз тряхнул головой – алкоголь еще не выветрился, и осмотрел мотоциклиста.
«Перелом», – диагностировал он.
– Аня, – позвал Хирург, – достань аптечку. Она в багажнике.
Аня ничего не ответила.
– Что ты там копаешься? – сорвался он. – Быстрее никак?!
Она снова промолчала. Хирург обернулся: что с ней? Чтобы она – и не выскочила помочь… Аня по-прежнему сидела на переднем сиденье, дверь с ее стороны была смята.
Хирург медленно, будто во сне, распахнул машину – Аня не шевельнулась. Не очнулась она и тогда, когда он уложил ее на свое пальто – на виске, прямо под пепельной прядью, этой чертовой меткой, виднелась вмятина. В глазах навечно застыло удивление, точно она заметила вверху нечто поразительное. И тогда Хирург опустился рядом с ней, обнял и тоже поглядел на небо. Ему казалось, что оно смотрит на него, Хирурга, Аниными глазами. Они лежали целую вечность. Вокруг суетились люди, кто-то вызвал «Скорую», кто-то помогал парнишке. А Хирург все глядел в лазурь, укравшую Анины глаза, а после небо упало.
Глава девятая Пора в путь
Сказка про Скарамунт была хороша. В меру длинная и загадочная. О непознанном и понятном, о любви и игре в любовь, о вечном и проходящем. А история Хирурга – безнадежная и больная, как любое горе. Когда все сказки и истории прозвучали, путники увидели, что лампа погасла, и над ней больше не кружат белые мотыльки. И Флут пожелал им спокойной ночи. Все поднялись в комнаты и уснули. Ведь чай не зря был настоян на травах, дающих крепкий и глубокий сон. А сон – самое лучшее, что может случиться после сказки. Ведь в нем любая история продолжается. И Хирургу всю ночь снились странные птицы-кометы, похожие на фениксов, первые дети Скарамунта. Они вспыхивали, расцвечивая мрачный небосклон яркими цветами. И сон был такой чудесный, что просыпаться совсем не хотелось. Но все волшебное когда-нибудь кончается, а впереди их ждала дорога, опасная и трудная.
Хирург проснулся рано, в окно еще светила луна. Тени от горящих ламп побледнели и вытянулись. Некоторое время Хирург не мог сообразить, где он. А потом вспомнил, хотя больше всего хотел забыть или чтобы все оказалось неправдой, злым розыгрышем. Если бы переиграть, отменить, исправить… Как всегда: боимся мечтать, ведь мечты разбиваются вдребезги. Боимся начинать новые проекты, потому что отравлены сомнениями и неудачами. Боимся любить… Мы боимся летать, потому что боимся падать. А потом уже поздно. Хирург посмотрел в окно: на луну, видимо, падала тень от облака, и потому она казалась серой. Владелец гостиницы вчера рассказал сказку про радугу, исполняющую желания. Красивая история, только верить нельзя. Мертвых никто не в состоянии оживить. Все эти истории о зомби, некромантах, магии вуду – бред. Наживка, чтобы он, Хирург, никуда не свернул с пути, а сам дошел и детишек довел до нужного места. А там… Он вспомнил Хранителя, и холодная волна пробежала по позвоночнику. Доверять такому – себе дороже. Это как с Новым годом: вечно ждешь новогоднего чуда, а жизнь преподносит очередной салат Оливье. Но выбора нет. Нет… Сам бы он наплевал на все условия, сошел с пути и остался в какой-нибудь деревушке. Но вдруг для детей это возможность вернуться домой?
Никогда он не отличался чадолюбием. Не умилялся при виде малышей, не хотел родить своего. А здесь навязали сразу двоих. Пацан еще ничего, самостоятельный. А вот девочка не понравилась. Капризная, истеричная эгоистка. Насмотрелся он на таких. Мнят себя пупом земли. Однажды в ночное дежурство на «Скорой» привезли девицу с болью в животе. Предварительный диагноз – воспаление слизистой оболочки пищевода. Ощущения при этом неприятные, но ничего страшного. На всякий случай девицу положили в хирургическое отделение под наблюдение.
Пациентка устроила горячую ночь: разбудила всех в палате, закатила скандал на посту, что к ней никто не подходит. Наконец, ворвалась в ординаторскую, где Хирург отдыхал после срочной операции, и наорала на него. Она умирает от боли! А ведь при ее диагнозе надо диету соблюдать и лекарства пить, сразу ни одно не подействует. Он выпроводил ее обратно в палату и пообещал, что если она не угомонится, то поставит ей нарушение режима в больничном листе. Рано утром пациентку погнали на обследование. Диагноз подтвердился, оперативного вмешательства не требовалось, и Хирург выписал девицу из отделения – пусть на дому лечится. С такими истеричками только так и надо.
Он повернулся на бок и постарался заснуть. Когда еще выпадет возможность нормально отдохнуть? Этот полуфавн-полухоббит ясно сказал, что впереди ничего хорошего не ждет. И если понятно, за что его самого проучили, то с ребятами – нет. Катя, конечно, эгоистка, а Игорь своим родителям немало проблем доставил, но наказание несоразмерно. А вдруг? Мысль обожгла, сбила дыхание. Не может быть… Но все-таки. Он размышлял: «Меня наказали за убийство, пусть и неумышленное. А если и с ребятами так? И Катина мать могла не выдержать исчезновения дочери. Давление поднялось, а сосуды плохие. Или тромб оторвался. А у Игоря мать рожала. Тоже могло всякое произойти, как с роженицей, так и с ребенком. Осложнение при родах». Но тогда бы Хранитель пути упомянул об этом. Значит, их не из-за этого. Отлегло.
Хирург перевернулся на другой бок. Хотелось спать, но в голову лезла всякая ересь. Как бы узнать, за что именно ребята попали на темный путь? Неужели за минутную слабость? Тем более Игорь не может себя контролировать. В сознании не укладывается, что из-за такой малости. Флут, похоже, ожидал увидеть чудовищ, а не обычных людей. Странная история, и, похоже, что дурная, и хреново от всего этого. Лучше бы он просто умер.
…Флут не выспался. И дело не в том, что он вечером вымыл посуду, а затем привел в порядок одежду постояльцев – это привычная работа. Полночи он слушал музыку из плеера, отданного бегунком Игорем. Хороший обмен, замечательный. В травнике[1] волшебники приедут на турнир. Будут пить темный эль, настоянный на редких травах, курить трубки, хвастаться волшебством друг перед другом. Дорога их пролегает мимо постоялого двора. Так что найдется волшебник, который за постой сделает так, чтобы музыка в этой коробочке звучала вечно. Ни у кого из знакомых Флута нет чудесного плеера. Главное – дождаться, чтобы темный путь закрылся как можно скорее. Или свернул в сторону, подальше от постоялого двора. Конечно, Флут плохого не желает, но в старинных записях указано, что следом за путниками на темную дорогу выходит страшное чудовище. И нет вины Флута, что он промолчал. Кому захочется говорить о таком? Хотя немного их жаль, вроде неплохие люди. И потому Флут напек в дорогу стопку тонких лепешек: съешь одну – и день сыт.
Хирург поднялся – все равно не заснуть. Залез в ванну и полчаса лежал, отмокая от беспокойных снов, усталости и ноющей боли в ногах. Надо завтракать и снова в путь. А завтра опять дорога, и послезавтра, и послепослезавтра. До бесконечности, пока не надоест, и они не отступятся. Он не верил, что они дойдут, но деваться некуда. Хирург спустился вниз, Флут уже хлопотал на кухне.
– Уважаемый, доброе утро, – обратился Хирург. – Мне бы деньги обменять. Вы вчера говорили, что это возможно.
Флут с готовностью подошел к стойке. Хирург достал из рюкзака наличность. Брови владельца постоялого двора поползли вверх:
– Разве можно носить с собой столько денег?
Хирург, похоже, выгреб из дома всю наличку, так что сумма оказалась внушительной.
Флут произвел подсчеты и достал несколько стопок монет.
– Эти, золотые – стонары. Они равны десяти деснарам – серебряным монетам. А в каждом деснаре ровно десять однаров, – Флут указал на столбик с медными деньгами. – Советую стонары и большую часть деснаров убрать в мешок, который я вам вчера дал.
Хирург взял одну из монет: она была довольно увесистая. На одной стороне изображена радуга, а на обратной – башня, видимо, тот самый вокзал, настоящего облика которого они так и не увидели.
– У нас выражение «добраться до радуги» означает исполнение самого заветного желания, – пояснил Флут, указывая на аверс монеты.
Хирург распихал мелкие деньги по карманам, а крупные убрал по совету Флута. Затем озвучил, что хочет купить котелок с треногой и бурдюки для воды.
– Кто знает, может, с водой перебои будут, – пояснил он.
Сторговались за умеренную плату. Хирургу показалось, что Флут идет на уступки, точно чувствуя вину. Напоследок владелец постоялого двора принес лепешки.
– Вам в дорогу, – пояснил он. – За счет заведения.
Вскоре появились Катя и Игорь. Катя несла в руках игрушечного медвежонка. Хирург поразился: совсем ребенок, с игрушкой не расстается. Они позавтракали манной кашей с медом и орехами, выпили по кружке парного молока со свежайшей выпечкой неспешно и с удовольствием. Затем Хирург и Игорь наполнили бурдюки водой и повесили спереди, Катю нагружать не стали, ей и так неудобно сумку таскать. Взяли рюкзаки и отправились в путь. Флут напоследок крикнул:
– Будьте осторожнее на дороге! Удачи вам!
Хирург помахал рукой. На какое-то мгновение ему показалось, что полуфавн-полухоббит плачет. Но это, наверное, из-за солнца.
Глава десятая Человек на дороге
Дождь шел весь день. Еще с утра тучи нависли над землей, лес посерел, поднялся ветер. Поэтому Хирург решил остаться на месте. Они срубили несколько елей и соорудили шалаш из жердей, накрытых лапником. Костер поддерживать не стали. Хирург просто заварил после завтрака чай в термосе, и весь день они питались лепешками Флута. Вкусные и нежные, хлебцы легко утоляли голод, но Игорю хотелось чего-нибудь привычного, типа бутерброда. Чтобы хлеб, не тонкий, но и не толстый, слегка обжарить. Потереть чесноком, положить два кружка помидора, сырокопченую колбасу, а сверху – кусок сыра. И поставить в микроволновку, чтобы сыр расплавился. А к нему в компанию – какао: горячее и сладкое. И медленно смаковать каждый кусочек, а потом сделать еще бутерброд и какао. Красота!
Хирург поведал, как однажды отправился зимой в поход в компании с трудными подростками. Конечно, не один, там много взрослых было. Так вот, на месте выяснилось, что эти придурки после того, как им рюкзаки собрали, втихую палатку выбросили – не знали, что в чехле. А думать не приучены были. Причем, стойки от палатки – а раньше каркас был тяжелый, металлический, не из алюминия или синтетических легких материалов, как сейчас, – они перли… Вот тогда и пришлось их учить строить из ельника шалаш – каркас от палатки пригодился. Мороз за двадцать градусов, к ночи обещает за тридцать ударить, а они шалаш строят. Любопытно, к чему это Хирург вспомнил? Чтобы им с Катей на их никчемность указать? Так Игорь и один не пропадет – в разных ситуациях побывал. А может, просто к слову пришлось.
Мысли метнулись к родителям. Интересно, как они? Наверное, мама уже дома. Переживает, конечно, что он снова в бегах, но теперь у нее есть еще ребенок. Девочка… Какая она? Игорь не видел младенцев вблизи, да и желания особого не возникало. Лежит что-то мелкое в коляске и помалкивает, да и ладно. Главное, что родителям легче будет. Наверное.
Он особо не вникал в их чувства. А сам обладал ограниченной эмоциональной восприимчивостью – просто в геноме произошел какой-то сбой, и Игорю не досталось эмпатии. Он не понимал, почему родители так волнуются, когда он уходит из дома. Если с ним что и случится, так не с ними же. И не беспокоился о них. Вспоминал, конечно, но без особого волнения. Знал, что мать будет плакать, а отец посереет лицом и осунется, что потом будут пилить и убеждать, но сочувствовать не мог – просто не умел. Они хорошие люди, беспокоятся о нем. Только оценить это в полной мере Игорь не мог. Эмоциональный урод.
Когда зуд к странствиям исчезал, Игорь возвращался домой. Не потому, что тянуло, просто там о нем заботились. Ведь логично хотеть жить с людьми, которые хорошо к тебе относятся. Он немного жалел родителей: им достался сын, которого они не понимают, а он – их. Но поделать с собой ничего не мог. Как рассказать дальтонику, который видит мир в серых цветах, о радуге? А Игорь был как раз дальтоником, только в чувствах. Он вырос симпатичным парнем: высоким и стройным, со взрослым взглядом, не вязавшимся с подростковой нежностью лица. Девчонки заглядывались на него, пытались заигрывать, но он не пользовался своей мужской манкостью, притяжением между полами. Не понимал призывных взглядов и глупых смешков. Хотя некоторые пацаны уже неумело хвастались любовными подвигами. Но его отстраненность и недоступность еще сильнее разжигали девичье любопытство. Только Игорю до этого не было никакого дела.
Разговаривать с Хирургом и Катей не хотелось. Они так и не стали командой. Перекинулись парой слов, вспомнили, как здорово было у Флута, обсудили, как пополнить запас еды. Кроме как ловить рыбу и искать грибы, ничего умного не придумали. Ставить силки на животных никто не умел. Хорошо еще, что хищники ими не заинтересовались. Похоже, темный путь держал на расстоянии не только людей. Хотя кто знает? Может, тут просто не водятся крупные звери.
Катя снова пыталась дозвониться домой. Старалась сделать это незаметно от него. Можно подумать, его это как-то волнует. Какая-то она скучная, неинтересная, даже поговорить не о чем. Фэнтези не читала, даже фильмы смотрела однообразные – про любовь. Их, девчонок, только это и занимает. Ни одного из названий он даже не слышал. И внешность обыкновенная. Таких девчонок – пруд пруди. Маленькая, блеклая, ничего особенного. Поначалу строила из себя принцессу, а теперь поняла, что и ему, и Хирургу до нее – как до лампочки. Сразу выделываться перестала. Но все равно, странная у них компания. Совершенно разные люди, которые случайно оказались вместе. Игорь задумался. Если они завтра (а вдруг?) дойдут до цели, то что? Будут ли вспоминать это путешествие, друг друга или постараются позабыть, как ночной кошмар? Другие за эти дни сдружились бы на всю жизнь, а они так и остались чужими. Вот и сейчас Хирург дремлет, отвернувшись ото всех. Катя сидит у выхода с плюшевым медвежонком, а он жалеет, что нет с собой книги – от скуки впору на стену лезть.
День медленно тянулся, точно нескончаемый товарняк, хвост которого никак не покажется из-за поворота. Но к вечеру дождь перешел в морось, а затем совсем перестал. На небе между свинцовых облаков в лучах заходящего солнца появилась радуга. Самая первая в этом году. Ее заметила Катя. Выскочила из шалаша, запрыгала и заорала, как ненормальная: «Смотрите!» Чего так орать? До нее еще пилить и пилить. Но все равно полегчало, словно заноза из пятки выскочила. Может, они все же доберутся до заветной двери у начала дуги?
Напряжение спало, разговорились перед сном. Хирург даже рассказал несколько смешных случаев из медицинской практики. Прикольно. Потом Хирург достал огонек, который им дал Флут, и повесил на стену шалаша. Огонек сразу загорелся, заселив шалаш причудливыми тенями. Катя устроила теневой театр, лучше всего у нее получилась собака. Они легли, когда появились первые звезды, ближе к полуночи. Игорь тотчас же отрубился, а потом проснулся от звуков музыки.
Вела скрипка. Затем вступил бравурный рояль. Страстная, захватывающая пара: нежный, немного грустный инструмент Страдивари и стремительно-решительное фортепьяно. А сверху, словно аплодисменты, наложились кастаньеты. Рассеянный свет освещал дорогу, выхватывая из тьмы силуэты деревьев, похожие на призраков. Игорь пошел на звуки музыки, точно неразумный ребенок – на зов волшебной флейты Гамельнского крысолова. Она манила, обещала. Вскоре он увидел танцующую под темной луной пару. Парень – высокий, спортивный, девушка – маленькая и хрупкая. Юноша скользил вокруг партнерши, как смычок по струнам, – вечный дуэт. Завораживающее зрелище.
Блестящие костюмы, у девушки в волосах – алый цветок. Кто сказал, что танго – это банально? Что это удел пожилых пар, скучающих по молодости? Танго – танец любви и огня, музыка надрыва и боли, пик отношений. Когда и вместе невозможно, и разойтись нет сил. Партнеры то расходятся, то вновь сближаются. Девушка обвила ногой парня и откинулась назад. Он подхватил ее, не давая упасть. Игорь замер – никогда бы не подумал, что обычный танец может быть таким захватывающим. Сзади раздалось приглушенное «ах» – там стояла Катя. И он словно впервые ее разглядел: светло-русые волосы, серо-зеленые глаза, пухлые губы. Она несмело посмотрела на него, и только Игорь хотел протянуть руку и повести ее в танце, как луна скрылась за облаком, музыка умолкла, и наваждение сгинуло.
Напротив ребят стоял парень. Выше среднего роста, с длинными, до плеч, волосами. Девушки не было, как и левой руки парня – до локтя. Он что-то бормотал себе под нос, скосив глаза в сторону. Игорь прислушался.
«Почти пришли, – говорил парень, – скоро дома будем. Немного осталось».
Он помолчал, выслушав ответ невидимой партнерши, затем продолжил:
«Сопляки и проказники… Кто же знал, что они нам встретятся? От сопляков убежали, а проказник меня за руку схватил. Но ведь ничего страшного не произошло, правда?»
Парень взял левую культю в правую руку, и, словно ребенка, начал баюкать ее. Обрубок был покрыт коркой запекшейся крови. Танцор что-то бормотал под нос, но что – Игорь никак не мог разобрать. Вроде, песню. А потом облако проплыло мимо, и вновь показалась луна. И тут же рука танцора отросла, а рядом с ним появилась партнерша. И только сейчас Игорь с Катей разглядели, что у девушки сгнили губы – сквозь дыру торчала черная челюсть. Девушка посмотрела на них пустыми глазницами и улыбнулась.
– Может, поменяемся партнерами? – предложила она.
Игорь попятился, схватил Катю, и они рванули прочь.
«Правильно Флут говорил, что никто в своем уме на темный путь не сунется, – размышлял на бегу он. – Этот парень – сумасшедший. А девушка…» О ней думать не хотелось вовсе. До сегодняшней ночи Игорь считал, что сказки о зомби и привидениях – для совсем маленьких детей.
Они влетели в шалаш, чуть не затоптав Хирурга, но тот даже не пошевельнулся. Долго сидели, держась за руки. Потом напряжение исчезло, и им стало неловко. Игорь пожелал «спокойной ночи» и постарался уснуть. Но что-то не давало покоя, точно тайна, случайно узнанная. Надо же, Катя – вполне нормальная девчонка, хорошенькая. Даже странно, что вначале она ему так не понравилась. Он мечтательно улыбнулся, а после вновь зазвучала музыка.
Глава одиннадцатая И пошел дождь
Пока лил дождь, Хирург лежал в шалаше и вспоминал. Потоки воды вызвали в памяти события, случившиеся после Аниной смерти. Он не хотел помнить, но картины прошлого всплывали перед глазами, как немое кино.
Дождь шел неделю. Теплый весенний ливень, смывающий остатки снега, веселыми ручьями бегущий по асфальту. Появилась первая трава, раскрасившая землю зелеными островками. Набухли почки. Но всего этого Хирург не замечал – он остался в том черном дне. Хлопоты по похоронам взяла на себя сестра Ани. Она не пустила Хирурга на порог – для нее он был убийцей. Открыла дверь, когда он явился, и велела: «Пошел вон!» Словно богиня правосудия с мечом в руке, слепая в ярости и непоколебимая. И он пошел, а что делать? Валяться в ногах, уверять, что не хотел этого? Случившегося не исправить, не забыть и не отменить. Поэтому на могилу он приехал после похорон, когда другие разошлись. Долго стоял возле земляного холмика, не замечая, как вода стекает за шиворот. Затем положил четыре белые хризантемы, вместо астр, которые любила Аня, и отправился прочь.
На него завели уголовное дело. Хирург был готов ответить по полной, ведь наказать сильнее, чем он сам себя каждую минуту, не мог никто. Ему жить в этом аду: своими руками уничтожил «и жили они долго и счастливо». Но зав. отделением, экстренно вернувшийся из отпуска, уперся:
– Нечего тебе на поселении делать – мне в больнице рабочие руки нужны. Что толку, если ты себя заживо сожрешь? Никакого! Так что даю две недели, приводи голову в порядок и возвращайся. Сам знаешь, зашиваемся.
Зав. отделением был прав, но что толку от этой правоты? Как спасать других, когда убил любимого человека? Да и что ему до остальных? Наверное, надо всю жизнь положить на алтарь служения людям, но не способен он. Нечего отдавать, внутри черная пустота, которая пожирает. Скоро проглотит, и тогда он, Хирург, схлопнется.
Он заперся дома. Не выходил, не звонил никому и сам не отвечал на вызовы, а потом мобильник и вовсе разрядился. Хирург забывал есть. Зашторил все окна, чтобы не видеть неба, забравшего Аню. И ведь не спросить: за что? Потому что за всё – дураков учат. Некоторых и не по одному разу. Хирург похудел и осунулся, зарос щетиной, в которой проглядывала седина. Только он в зеркало на себя не любовался – все равно было.
В один из дней приехал зав. отделением и начал ломиться, чуть не выбив входную дверь. Он вскользь посмотрел на Хирурга и поморщился.
– В порядок себя приведи, – потребовал он. – Тебе завтра, между прочим, к следователю ехать. Костик за тобой заедет.
Костик, ровесник Хирурга, был гладким и холеным обладателем дорогого костюма.
– Лучший адвокат, между прочим, – прокомментировал зав. отделением.
– С мотоциклистом я уже обо всем договорился, – продолжил он. – Тот как раз у нас сейчас лечение проходит. Перелом со смещением, ушиб грудной клетки, но ничего страшного. Насчет материальной компенсации тоже к соглашению пришли. Костик проследит, чтобы паренек написал об отсутствии претензий.
Хирург слушал, но слова проходили мимо сознания, как передачи в телевизоре, служившем фоном. Зав. отделением было около пятидесяти. Крепкий дядька среднего роста, полностью лысый, давно относился к жизни с долей цинизма. Хирург завидовал этой легкости: когда с пациентами на «ты», когда не принимаешь ничего близко к сердцу. Да он и сам стал походить на своего шефа. Другой бы на его месте после аварии убедился, что с Аней все в порядке, а он даже не задумался. Испугался в тот момент за себя: что права отберут, что имя полоскать будут. В голову даже не пришло о ней побеспокоиться. Правильно, убийца, как и сказала Анина сестра. Но к следователю на следующий день он отправился.
Костик заехал за ним, как и договаривались. Ничего не сказал по поводу того, что Хирург так и не побрился. Попросил только вперед не лезть и бумаги подписывать лишь после его одобрения. Адвокат по-свойски вошел в кабинет следователя следом за Хирургом. Они поздоровались, и следователь пригласил сесть. Протянул Хирургу бумаги, чтобы тот ознакомился с заключением судебно-медицинской экспертизы. Можно подумать, Хирург не догадывается, что там написано. Он врач и сразу понял, что произошло: черепно-мозговая травма. Но заключение взял.
Следователь с Костиком обсуждали, что Анина сестра уперлась и не хочет договариваться. И нужен свидетель, чтобы дал показания, что мотоциклист мчался с превышением скорости, а не шестьдесят километров в час, как положено в городской черте. Или мотоциклисту надо денег дать, чтобы себя оговорил. С медицинским освидетельствованием все утрясли – проба наличия алкоголя в крови не показала. Хирург слушал их разговор, точно это относилось не к нему. В конце медицинского заключения он зацепился за фразу: «обнаружена беременность сроком шесть недель». Перечитывал снова и снова, но смысл исчезал, будто скользкое мыло из рук. Какая беременность? Кто беременный? При чем здесь это? Но он уже начал понимать, когда Костик хлопнул по плечу:
– Подписывайте.
И Хирург подписал, а знание исчезло, точно утренняя роса под лучами солнца.
И лишь поздно вечером его осенило: Аня беременна! Была… Поэтому она и приходила в тот день к нему в больницу, хотела сообщить. И его прорвало. Впервые он заплакал-застонал, словно обезумев. Он пытался приглушить звук, до крови вцепившись зубами в руку, но не помогало. Молотил руками по дивану, стене, лицу, но физическая боль никак не могла заглушить душевную. Казалось, его вывернули наизнанку, сделав слабым и уязвимым. И он кровоточил каждой клеткой. И когда показалось – скоро наступит конец, Хирург осознал: он не может. Не может договариваться ни с мотоциклистом, ни тем более с Аниной сестрой. Врать, что парень нарушал, а сам он был трезв. Не хочет быть большей сволочью, чем уже есть. И не в состоянии терпеть невыносимую боль, не желает знать и помнить.
Хирург распахнул бар и схватил бутылку: виски пятилетней выдержки. Но пил ее, как воду. Из горлышка, крупными жадными глотками, лишь кадык ходил вверх-вниз. Не подействовало. И Хирург открыл красное вино, которое привез кто-то из коллег из солнечной Абхазии. После темное пиво – чешское. А потом вроде бы собирал рюкзак, готовясь к походу. Раньше, в студенческие времена, он каждый год ездил в экспедиции. Однажды устроили экстремальный поход – на выживание, с минимумом снаряжения и продуктов. Им потом влетело от руководства института, но до конечного пункта дошла вся группа.
И вот сейчас Хирург кидал в рюкзак походный топорик, фляжку с водой, мультитул – нож с кучей дополнительных насадок, соль, спички и что-то еще. И Анину фотографию, чтобы была с ним. Он дернулся съездить на кладбище, но вспомнил, что Ани там нет – ее похитило небо. Но все же куда-то отправился, потому что незнакомая женщина требовала от него какой-то билет. На женщине была форма, но Хирург никак не мог соотнести одежду со знакомой профессией. Не медсестра, и не врач, и не полицейская, что-то вертится в голове, но мимо.
Он протянул бумажку, которую держал в руке, точно охранную грамоту, и женщина прочла: «Темногорье. Плацкартный билет». Откуда взялся билет – Хирург не знал. Будто часть времени уплыла вместе с суетливым дождем в ливневый сток. Женщина пропустила его, а потом все смешалось и забылось под мерный перестук колес, в памяти остались лишь мгновения. Кто-то трясет его за плечо: «Мужчина, вам выходить». После все расплывается, словно в глаза насыпали соли. Очень режет, и слезы текут непрерывным ручьем. А еще так плохо, что Хирурга тошнит от самого себя и выворачивает наизнанку, потому что невозможно ему больше быть Хирургом.
Интерлюдия вторая
Ворона
Ворона была вполне обычной: серая, с черными крыльями, хвостом, головой и с чернильным пятном на грудке. Она жила возле бывшей городской свалки, хотя в последний год отходы не привозили. Но она не унывала: умная птица всегда знает, как прокормиться. Начался сезон гнездования, а значит, яйца и птенцов всегда можно украсть. Она всеядная. Питается мелкой живностью, насекомыми и зернами. Мир рухнет, как случилось с соседним городком, а вороны останутся.
Свалка не пополнялась, потому что в городе что-то произошло. Там поселилась какая-то опасность. Ворона раньше летала туда на поиски корма, но в последнее время перестала. Урны стояли пустые, с улиц исчез мусор, брошенный беспечными людьми. Пропали и сами люди, а с ними – собаки, кошки, крысы, голуби и воробьи – вечные спутники городов. А также вороны. Ни одна из товарок, отправившаяся за легкой добычей, не вернулась. Этой хватило ума сообразить, что в городок лучше не соваться. Но сегодня случилось странное.
На свалке появился старик. С коротким ежиком седых волос и еле заметным шрамом на щеке. Он бегал по свалке, взмахивая руками, и каркал. С трудом ворона различила: «Пора. Надо лететь. Город». Она не понимала, зачем ей это нужно, ведь там точно нет еды, и оттуда не возвращаются. Но старик посмотрел на нее провалами вместо глаз, и она поднялась в воздух.
Глава двенадцатая Сопляки
Они шли третий день после той истории с ночным танго. Бескрайние поля сменялись перелесками, переходящими в чащу. Ветер доносил ароматы свежей травы и одуванчиков. В лесу пахло сырой землей, гниющими бревнами и листвой вперемешку с хвоей. И пение соловья… Катя раньше никогда его не слышала, как и Игорь. Хорошо, дядя Дима разбудил как-то утром обоих и позвал слушать. Они сели прямо на траву и полчаса следили за звонкими руладами невидимого певца, словно им никуда не надо. Будто выбрались на пикник в ближайший лесок, чтобы послушать пение птиц, побродить между деревьями, а затем развести костер и зажарить шашлык. А еще картошку посолить, завернуть в фольгу и в угли сунуть, чтобы запеклась до золотистой корочки, а внутри стала рассыпчатой. И есть ее, горячую, чтобы зубы от жара сводило. Шашлык снять с шампура вилкой, макнуть в острый кетчуп – и в рот. И сидеть возле костра, наблюдая, как тают искры в воздухе. Потом искупаться в холодной лесной реке. Чтобы до синевы, до мурашек по коже, до зубной дроби. И отпаиваться горячим чаем, заваренным на листьях малины и земляники. А затем вернуться домой.
Продуктов осталось мало. Лепешки придержали – нести их легче, чем консервы. А вот тушенка и рис закончились, на дне рюкзака завалялось лишь по пачке макарон и гороха. Катя представила, как они доедят гороховую бурду, а после… Ну, может, повезет иногда с рыбой или сморчки найдут. А затем? Как же хочется нормальной еды. Катя представила наваристые щи, и рот наполнился слюной. И шоколадки хочется, и печенья, и жареного мяса. Хоть бы им попался город, или деревня по дороге, или еще один постоялый двор. Как же надоел этот бесконечный путь. Эти странные деревья, растущие среди обычных, серая луна и безлюдье. И разные непонятности. Ладно – странный танцор, но его партнерша еще хуже. Куда она исчезла, когда спряталась луна? Наваждение. Игорь, кстати, нормальным парнем оказался, а не задавакой, как она думала. И дядя Дима оттаивать начал. Раньше смотрел на них, как на недоразумение. Только бы отдохнуть нормально и поесть.
Дорога постепенно менялась. Расширилась, появился асфальт. Разломанный, конечно, из-за старости и корней деревьев, прораставших сквозь него. Но все же проснулась надежда, что скоро они выйдут к жилью. Путники сошли на обочину, чтобы не ломать ноги.
– Может, хоть придорожный отель какой попадется? – озвучил Игорь мысли остальных.
Дядя Дима поддержал:
– Хорошо бы. Нам припасы пополнить надо. А то придется на подножный корм переходить.
Они ускорили шаг: вдруг повезет? И уже через час, когда начало темнеть, увидели силуэты домов.
Городок был обычным. Таких, ничем друг от друга не отличающихся, тысячи. При выезде из города стояли высокие, до девяти этажей, здания – современные, с лифтом. В старом центре – трехэтажные каменные дома или двухэтажные деревянные бараки. В микрорайонах – пятиэтажки. При въезде – «Добро пожаловать в Тишево», при выезде – «Счастливого пути». Как везде. А еще много тополей, которыми засажены все подобные городки. Этот отличался от остальных лишь отсутствием людей и живности. Даже воробьев с голубями не наблюдалось. Ветер хлопал дверями подъездов, пустыми рамами окон. На дороге стояли брошенные машины, валялась детская коляска. Кате стало не по себе. Лучше бы они обошли город, а то будет, как в Темногорье.
Они остановились у первого здания.
– Думаю, надо придерживаться центральной улицы, – предложил дядя Дима. – И на ночлег остановимся в конце города.
Игорь кивнул, а Катя пожала плечами: какая разница?
– Если убегать придется, то лучше не через город, – пояснил Игорь, заметив ее недоумение. – Помнишь, тот парень про каких-то сопляков и проказников говорил?
Дядя Дима согласился:
– Правильно. Только одного понять не могу: почему я сам не проснулся, когда вы музыку услышали? И почему вы меня не разбудили?
Катя вздохнула: все верно. Надо было дядю Диму растолкать, чтобы он своими глазами посмотрел на странную пару, а то не верит в девушку-зомби. Но им с Игорем и в голову это не пришло.
Они отправились по Советской, так называлась главная улица Тишева. Катя усмехнулась: всё, как в ее городе, даже названия улиц совпадают. Через пару домов увидели вывеску: «Продукты» и зашли. Фрукты, овощи и хлеб сгнили – осталась только темно-серая пыль. Зато, в отличие от Темногорья, полки здесь ломились от консервов и круп. Игорь взял банку и прочитал: «Лучшая говядина с фермерского подворья. Срок использования: до златника[2] третьего года». Поставил назад:
– А она не просроченная?
Дядя Дима ответил:
– Надо проверить.
Открыл банку и попробовал.
– На вкус нормальная. Если через сутки не помру, значит, в порядке.
Они набрали гречки, риса, пшена и тушенки. Игорь сгреб пачку местных газет.
– Почитаю, что здесь произошло, – пояснил он.
Катя с облегчением увидела, как дядя Дима выкладывает горох. Ура!
А потом Игорь заметил витрину с шоколадками. Катя чуть не завизжала от удовольствия. Господи, сбылось! А еще и печенье есть. Вот оно – простое счастье. Живешь и не ценишь. Теперь бы выбрать дом для ночлега и поужинать. Может, там нормальный туалет будет? И кровать… Как же хочется нормальной жизни. Катя мечтала, а сама набивала сумку сластями. А потом за окном раздалось карканье – на дерево села ворона. Катя обрадовалась – все же есть живность, зря они переживали. И тут к вороне метнулся полупрозрачный ком слизи и накрыл ее. Птица затрепыхалась, стараясь освободиться, желе заволновалось, но птицу не выпустило. Через минуту ворона задохнулась. Она зависла в падении вниз головой, безвольно вытянув крылья.
– Как сопля, – заметил Игорь.
Катя присмотрелась: похоже.
– Выходить до утра не будем, – решил дядя Дима. – Здесь заночуем. А то, может, они и на людей охотятся. Дверь закроем, а в окнах стекла целые. В сумраке же можем их не увидеть.
И тут Катя поняла:
– Это сопляки, получается? Про них танцор говорил?
Они придвинули к двери стол.
– Наверное, лучше и к окнам что-нибудь приставить, – предложил Игорь, – на всякий случай.
В форточке зияла дыра.
– Надо ее чем-то заткнуть, – сообразила Катя.
Но они не успели. На стекло плюхнулся еще один «сопляк». Размером во все окно, прозрачный, с многочисленными щупальцами с присосками. Внутри студенистого тела просвечивали бледно-фиолетовые прожилки, которые слабо светились. Щупальца поползли к отверстию. Катя утробно ахнула, дядя Дима выхватил топор и рубанул по «сопляку». Тварь свалилась вниз на улицу. Тотчас же Игорь и дядя Дима придвинули к окну одну из полок.
В кладовке окон не оказалось – магазин был маленький, при доме. Зато Катя обнаружила туалет, до сих пор работающий. Хоть какое-то счастье, пусть и примитивное. И вода из крана течет, помыться бы по-человечески.
– Интересно, что это за твари? – спросил дядя Дима.
– Сейчас в газете посмотрим, – ответил Игорь, – наверняка написано.
Он достал периодику и начал просматривать.
«Открытие нового Научно-Исследовательского Института».
«Ученые с помощью генов осьминога и медузы вывели сорт морозоустойчивой шелковицы с повышенной урожайностью».
«В исследовательской лаборатории произошел взрыв. Пожарные два часа боролись с огнем».
«Зафиксировано снижение популяций бродячих животных. Вероятно, кто-то отстреливает собак и кошек».
«Санэпидстанция рапортует, что в городе исчезли мыши и крысы».
«Уже не смешно! Куда пропали птицы?»
В более поздних номерах появились фотографии детей. Все они сопровождались подписями: «такого-то числа ушел и не вернулся». Девочка шести лет с неровно подстриженной челкой, мальчишка постарше с вихром русых волос, еще мальчишка… Дети не возвращались из школ, с прогулок, из гостей. Затем наступила очередь стариков и женщин. Последний заголовок гласил:
«Эксперимент вышел из-под контроля. Чудовищные «сопляки» пожирают все живое. Спасайтесь!»
За дверью послышался шорох. Кто-то пытался открыть дверь. Ручка задергалась, но стол выдерживал натиск.
– Надо пробиваться, а то мы здесь, как в ловушке, – решил дядя Дима.
Он взял топор, Игорь – нож. Затем дядя Дима сделал огромный ком из газет и поджег его.
Все приготовились. Рывком сдвинули стол, дядя Дима кинул в подъезд горящий факел, сразу же запахло паленым. Затем он осторожно приоткрыл дверь и посветил фонариком: на полу разлилась вязкая жидкость.
– Включаем фонари и бегом! – скомандовал дядя Дима, и они выбежали на улицу.
Катя достала огонек, Игорь – свой фонарь. Самый мощный был у дяди Димы.
– Наверх тоже смотрим, – предупредил он.
А потом все завертелось так стремительно, что Катины мысли стали походить на сумбурный клип.
Вот они передвигаются короткими перебежками по Советской. Рюкзаки тяжело бьются о спины. Повезло, что все продукты тащат дядя Дима и Игорь. Катя бы с рюкзаком не выдержала.
Кинотеатр справа. Слева ответвление дороги скрывается за деревьями. Снова жилые дома. Предостерегающе кричит Игорь:
– Берегись!
Катя отпрыгивает. Тут же на ее место падает студенистая масса. Сердце екает и на мгновение проваливается в живот. Катя прибавляет ходу. Но «сопляк» все же задевает щупальцем. Больно! Даже сквозь джинсы. Но нет времени, чтобы посмотреть. Следующего «сопляка» замечает дядя Дима. Тот вытянулся вдоль ветки, лишь свечение выдает его. По дуге обегают опасное место.
От центральной улицы отходят боковые. Но соваться туда не стоит – еще собьешься с дороги. Да наверняка и там есть живые ловушки. Во дворы лезть – еще хуже. Пространство закрытое, можно оказаться в западне. Впереди – центральная площадь с Дворцом Культуры и памятником. Небольшой сквер. Катя мельком отмечает: «Если город как у нас, то немного осталось. Скоро уже конец». Бежать становится труднее: сумка бьет по правому боку. Наверное, там образовался синяк. Правая кроссовка, на размер больше, норовит соскочить с ноги. И тут впереди они видят «КамАЗ», преграждающий улицу. Его кабина и кузов облеплены «сопляками».
– Назад! – командует дядя Дима.
Но и сзади уже подтягиваются преследователи.
Путники кинулись в ближайший подъезд.
– Они и сюда пролезут, – сказал Игорь. – Через выбитые окна.
– Надо по крышам пробираться, – предложил дядя Дима.
Он закашлялся, забег с рюкзаком дался нелегко. Игорь дышал с каким-то хрипом, да и сама Катя была без сил.
– Может, вещи оставим? – предложил Игорь.
– И с голоду сдохнем? – отрезал дядя Дима. – Это на крайний случай.
По Катиному мнению, сейчас как раз такой случай и наступил. Они выдохнули и побежали по лестнице. Дверь на чердак оказалась запертой.
– Сейчас ключ достану, – сказал дядя Дима, – который от Флута.
Но Игорь отказался:
– Не надо, у меня отмычки есть.
Он достал связку крючков, повозился с замком и – вуаля – открыл люк. Путники залезли на чердак, оттуда на крышу.
Пролет между домами был большой – не перепрыгнуть. Катя пожалела, что она не Елена Исинбаева: разбежалась бы с шестом и, как бабочка, перепорхнула. Только не в высоту, а в длину. Дядя Дима достал веревку с постоялого двора.
– Забросим на тот дом и по ней переберемся.
Он метнул веревку, но промахнулся.
– Дайте мне, – попросила Катя.
Она представила: игра в баскетбол, перед ней маячит Танька Скала, перекрывая доступ к корзине. Мяч привычно лежит в руке, она точным пассом отправляет его к цели – телевизионной антенне и командует: «Привяжись!» Веревка послушно обвила антенну – получилось.
Другой конец закрепили на вентиляционной трубе. Первым отправили Игоря. Зафиксировали у него на поясе ремень, пропустили через него веревку. Игорь быстро добрался до противоположного здания, подтянулся и залез на крышу. Затем к нему отправили рюкзаки и Катину сумку. Повезло, что соседнее здание было ниже – вещи соскользнули по веревке и не застряли. Затем настала Катина очередь. До сегодняшнего вечера она не подозревала, что боится высоты. Подступила тошнота, в ногах поселилась предательская слабость. Как же страшно.
– Кать, давай побыстрее, а то… – дядя Дима не договорил, но и так ясно: скоро подтянутся «сопляки», а потом они навсегда застынут в желеобразной массе, пока их не переварят.
Заметив ее страх, Хирург подбодрил:
– Ты смелая девушка, справишься. А пояс подстрахует – не сорвешься.
Катя встала на колени, трясущимися руками обхватила веревку.
– Я не могу, – попыталась она отказаться.
– Сможешь, – коротко ответил дядя Дима и подтолкнул ее вперед.
«Я на канате», – прошептала она и стала перебирать руками.
Ноги пытались разжаться и свеситься вниз, мышцы заныли, веревка резала ладони. Путь показался бесконечно долгим. А потом она уткнулась головой в стену, Игорь подхватил и рывком втянул к себе.
Дядя Дима не спешил: завис над «КамАЗом», а затем чиркнул спичкой и что-то бросил вниз. Оказалось, сухое горючее. Затем быстро-быстро начал двигаться вперед. Через мгновение машина полыхнула, и раздался взрыв. К тому времени они легко отвязали веревку, как и говорил хозяин постоялого двора. Стоило только попросить. Дядя Дима посмотрел вниз:
– Похоже, у них собрание.
Оставленный дом был облеплен «сопляками», как и кусок улицы перед ним. Часть сгорела при взрыве, но и живых осталось много.
– Времени нет, – решил дядя Дима, – бежим до конца здания, спускаемся, а дальше – по улице. Думаю, прорвемся.
– А если снова по крышам? – спросил Игорь.
Катя испугалась – она не выдержит! Руки до сих пор не слушаются. Но дядя Дима отказался:
– Времени много потеряем.
Они спустились через чердак и понеслись по Советской. Стремительный бег, мелькание домов, фонарей, деревьев. У Кати поселилась острая боль в груди, дыхание причиняло муку, в правом боку кололо.
Слева метнулась мерцающая тень, и Катя завизжала.
– Черт, догоняют! – крикнул Игорь.
Он полез в карман. Достал смартфон и на бегу включил его. Выбрал музыку, врубил на полную громкость и отбросил в сторону. Послышалась знакомое шлепанье – смартфон атаковали «сопляки». Импровизация Игоря дала передышку. Тишево было маленьким городом. Спокойным шагом минут за сорок можно пройти насквозь. Наверное, раньше жители вечерами гуляли по центральной улице, общались друг с другом, обменивались новостями. А если уж бежать изо всех сил… Так что вскоре появился транспарант, желающий счастливого пути, и путники оказались за пределами города. «Сопляки» их не преследовали.
Интерлюдия третья
Глогх и вокзал тысячи миров
Глогх уже который день караулил добычу у ручья. Животные дичились и с опаской обходили неизвестно откуда взявшийся огромный валун. Но Глогх был терпелив. Скоро они привыкнут к нему. Сегодня утром огромный медведь потерся о камень спиной, пометив его. Затем пара волков обследовала валун и оставила след. Наконец, лань, испуганно кося глазом, подошла ближе и втянула воздух. Глогх разглядел ее влажные черные глаза, буровато-рыжую шерсть с белыми пятнами, настороженно развернутые уши. Лань напряглась, готовая в любой момент сорваться в бег, но пахло привычно, и потому она наклонилась к ручью. В тот же миг Глогх прыгнул и вцепился клыками в шею, ломая позвонки.
Мир изменился, и Глогх не мог противиться переменам. Теперь ему нужны были теплая кровь и мясо, чтобы преследовать ступивших на темный путь. Он напился воды из ручья и отправился дальше. Шел медленно: что-то подсказывало, что не стоит торопить события. Поэтому Глогх решил прогуляться к вокзалу тысячи миров, посмотреть, каким он стал. Он потянулся – по спине прошла дрожь – и отправился в путь.
Когда-то никакой башни, называемой вокзалом тысячи миров, не существовало. На ее месте располагался океан, возникший во времена Хаоса. Кто-то из демонов украл часть Млечного пути и устроил из него большой водоем. Населил звездами из созвездий Рыбы, Кита и Рака. Красивое получилось место. Глогх любил вечерами приходить к океану и вглядываться в горизонт, ожидая восхода луны. Из воды выпрыгивали летучие рыбы, преследуемые дельфинами, по вечерам на берег выползали крабы. Киты выпускали фонтаны, а морские звезды мерцали на дне, передавая привет небесным. Но одна из битв между служителями Хаоса и Порядка произошла именно здесь. Океан вскипел, поднялся в воздух водяным столбом и застыл. Так появилась Башня. Молочно-белая, как и Млечный путь, украшенная изображениями рыб, омаров, дельфинов, морских звезд и коньков. Но здесь, на темном пути, она казалась черным шпилем, мостом в бездну.
Вокруг парили огромные серые птицы с длинными вытянутыми шеями, большими клювами, полными острых зубов, с перепончатыми крыльями. Глогх думал, что они давно вымерли – более ста миллионов лет назад. Но вот поглядите: кружат возле вокзала, словно их воскресила неведомая сила. Он посмотрел на небо: солнце уже садилось, и над башней вставала Черная Луна.
Глава тринадцатая Ожог медузы
Они еще оглядывались на Тишево, но скоро перешли с бега на быстрый шаг, а потом обычный. А еще через час остановились – сил ни у кого не было.
– Вроде отстали, – Игорь напряженно всматривался назад, подсвечивая фонарем деревья.
Катя со стоном села прямо на землю.
– Я больше не могу. И нога болит.
Хирург осмотрел голень:
– Похоже на ожог.
На голени вздулся ярко-розовый рубец.
– Наверное, «сопляки» выпускают стрекательные клетки.
Игорь вспомнил все описанные в Интернете случаи, когда люди погибали от ожогов медуз, но вслух ничего не сказал. Катя испугалась:
– А это лечится?
Игорь и Хирург переглянулись. Неизвестно, какой яд и насколько большая доза досталась Кате.
– У меня мазь есть, – вспомнил Игорь, – можно использовать при повреждениях кожи.
Он вытряхнул из рюкзака аптечку, и Хирург проверил содержимое.
– Уголь активированный, это хорошо, – прокомментировал он. – Катя, выпей всю пачку.
Затем смазал рубец мазью.
– Здесь остановимся, – решил он. – Скоро стемнеет. Надо к ночлегу готовиться.
Но Катя не унималась:
– А если «сопляки» догонят?
– Будем дежурить по часам, – ответил Хирург. – Но думаю, что не появятся – асфальт закончился.
– И? – Катя не поняла, но Игорь сразу сообразил:
– Мы в другом мире. Флут же рассказывал, что темный путь соединяет миры между собой. Мы выбрались из города и попали в другое место.
– В какое? – тихо поинтересовалась Катя. – К проказникам?
Игорь вспомнил танго под луной и сумасшедшего парня, говорившего, что проказник схватил его за руку. Только руки ниже локтя у танцора не было.
– Давай сейчас об этом не будем. Нельзя бояться все время.
Путники оказались возле молодого леса, отвоевавшего территорию у поля. Нарубили лапника и разожгли костер. Есть вроде не хотелось, но, когда Хирург сварил макароны по-флотски, все с жадностью набросились на них. А потом Катя жестом фокусника достала шоколадку. И торжествующе улыбнулась, когда все потянулись за ней. Игорь улыбнулся в ответ, и она задержала на нем взгляд. Игорю стало отчего-то хорошо, хотя взгляд – не шоколадка и не навороченный смартфон, его не будешь носить в кармане вместо денег. Не повесишь, как орден, на грудь и не нацепишь на руку, как дорогие часы. Зато можно сохранить в памяти и вспоминать в плохие дни.
Первым на дежурство заступил Игорь. Он присел ближе к огню. Ждать «сопляков» бессмысленно, Хирург прав. Тишево – обычный город из мира, похожего на их собственный. А постоялый двор Флута находится в аграрном краю. Они разные. Так что сейчас он и его попутчики оказались в другом пространстве. Знать бы только, что будет потом. Он задумался о словах танцора. Проказники – от слова «проказа»? Что их ждет? Мины-ловушки, от которых можно лишиться конечности? Или что-нибудь похуже? Милые шалости сбесившихся детишек? Добраться бы до радуги…
Он размышлял: «Желание, единственное. Это как с волшебной палочкой и тремя желаниями. Когда можно сотворить миллионы чудес, то проще. Тогда становишься добрым и щедрым. Загадываешь мир во всем мире, здоровье для всех и бессмертие. А когда всего три желания, хочется новый байк, чтобы мчаться по ночной трассе, и навороченный комп, и чтобы родители и учителя отстали, и не надо было ходить в эту дурацкую школу. Не, с байком и компом просто – можно попросить чемодан с деньгами и купить все, что вздумается. И даже сунуть тем же учителям денег, чтобы не лезли, а ставили нужные оценки. А если есть враг, личный? Которому только с помощью волшебства отомстить можно? Как тогда? Или если нужен свой угол. Куда можно прийти и побыть одному, совсем. Чтобы никто ни о чем не спрашивал. Все равно, хотя бы одну просьбу хочется оставить только себе, не для всех. А если и желание всего одно? Тогда как? Легко быть на словах хорошим и честным, думать о человечестве. А на деле каждый сам за себя. И потому, наверное, не бывает волшебных палочек. Рано людям чудес ждать».
В который раз он вспомнил о родителях. Дома о них так часто не думал, и когда срывался в походы – тоже. Есть они и есть, как что-то незыблемое, неизменное. Дом там, где живут родители. Это как якорь – удерживает на одном месте. А во время бури цепь обрывается, и тебя уносит ветром. Где-то таскает, треплет волнами. Но потом ты возвращаешься домой и снова бросаешь якорь. Обретаешь кров и род. Становишься чем-то большим, чем обычно, – семьей, родом.
После полуночи его сменил Хирург, а под утро Игорь неожиданно проснулся. У костра сидела Катя с медвежонком. Видимо, достала, чтобы не так тоскливо было. Вместо того чтобы еще подремать, Игорь поднялся и предложил: «Отдохни, а я покараулю – все равно не спится». Она поблагодарила, и уголки ее губ поднялись. Они остались сидеть вдвоем, вороша угли в костре, а между ними – плюшевая игрушка.
Рубец у Кати уменьшился и побледнел, но Хирург решил задержаться – вчера они здорово устали. Он прошел вперед и отыскал озеро, туда и перенесли лагерь. Катя потрогала воду.
– Вроде теплая.
– На самом деле теплая. Не как у нас в это время. Хочешь искупаться? – пошутил Игорь.
Она смутилась:
– Помыться.
– А, ну да, – Игорь неожиданно застеснялся.
– А ты как мылся, когда из дома сбегал? – поинтересовалась она.
Игорь замялся:
– По-разному. Если где на квартире зависал, то там. А если в поле…
Он пожал плечами:
– Тогда никак. Один раз даже в теплотрассе с бомжами ночевал. Не помер.
Вклинился Хирург.
– Значит, сегодня у нас банно-прачечный день. Моемся и стираемся.
Он раздал указания:
– Идите за хворостом.
Они развели костер, и Катя сварила овсяную кашу. На воде, правда, – сгущенка кончилась. Но вприкуску с шоколадкой все равно сладко. Она ела, гордая собой: вот она, Катя, приготовила завтрак, и не только для себя, но и для Игоря с дядей Димой. Видела бы мама! Затем дядя Дима и Игорь ушли подальше. А она взяла мыло и вошла в озеро. Все-таки вода еще не прогрелась, как летом. Но если быстро, и не обращать внимания, что кожа покрылась мурашками, то вполне. Она вытерлась футболкой и переоделась в свою прежнюю одежду, в которой ушла из дому: брюки все равно стирать надо, а пока в юбке походит.
После пришла ее очередь гулять по лесу. Она нашла поваленное дерево и села на ствол. Вытянула ноги и рассмеялась: очень смешно смотрелась короткая юбка в сочетании с мужскими носками и кроссовками. Прилетел комар и противно зажужжал над ухом. Надо же, и здесь от них покоя нет, так и лезут. Кровососы! Она хихикнула, но тут же спохватилась. Кто знает, может, и вампиры здесь водятся. Как там мама? Наверное, плохо. Катя вздохнула: как показаться на глаза? Объяснить? Простит ли она? Столько вопросов, и все без ответа. И непонятно, дойдут ли они. Покурить бы… Как попала в Темногорье, не дымила. А сейчас потянуло. Только стыдно при дяде Диме и Игоре. Катя встала и отправилась обратно.
Выстиранные вещи развесили на веревке над костром. К вечеру как раз высохнут. А пока дядя Дима и Игорь отправились за грибами – сморчки должны уже пойти, а может, и подберезовики сыщутся. Кто знает? Немного знобило. Видимо, из-за того, что без брюк. Катя посмотрела на рубец. Показалось, что он вновь покраснел. Ерунда какая. Она встала над костром и вытянула руки, так теплее. Потом достала из сумки куртку и надела, не мерзнуть же. Когда остальные вернулись, Катю лихорадило. Она сидела возле костра и тряслась. Ожог побагровел и набух.
– Черт! – выругался Хирург, подозрения оправдались: яд «сопляков» оказался опасней, чем они думали.
Игорь стянул с себя джинсы – Катины еще не высохли – и они с трудом надели их на Катю. Она еле застегнула пуговицы – руки ходили ходуном.
– Жаропонижающее, – велел Хирург.
Катя выпила сразу две таблетки, ее укутали куртками, на ноги натянули еще носки.
Хирург еще раз проверил аптечку: даже антибиотиков нет. Простой набор: от кашля, поноса и головы.
– Поищу солодку, в лесу видел, – сказал он.
Игорь сел рядом с Катей и неловко обнял, стараясь согреть. Вскоре Хирург вернулся. Он нес невзрачные фиолетовые цветы, выкопанные с корнем, и крапиву. Корни перемыл, мелко нарезал и стал варить в котелке. Затем разбавил холодной водой и дал Кате:
– Пей.
И пояснил Игорю:
– Корень солодки и как противовоспалительное, и при отравлениях используют. Сейчас еще компресс из крапивы на ногу сделаем.
Когда Кате полегчало, они с Игорем соорудили шалаш – понятно, что задержатся здесь не на один день.
Весь день Катю лихорадило – температура упорно ползла вверх. Игорь клал ей на лоб и запястья бинты, смоченные холодной водой. Те мгновенно высыхали. Хирург постоянно поил ее водой и отваром. Потом Катю рвало, а Хирург успокаивал:
– Организм чистится.
Ночью по очереди дежурили возле Кати. Ей казалось, что сердце пробьет дыру в грудной клетке – так сильно оно билось о ребра. В глазах двоилось, нога онемела. Лишь через пару дней жар спал. Катя съела две ложки каши, и ее не стошнило. К вечеру она выбралась из шалаша. От нее воняло потом, волосы слиплись. Хотелось смыть с себя болезнь. Постоять под душем или полежать в ванне. Но от слабости пошатывало. Игорь принес в шалаш котелок с теплой водой, Катя намочила футболку и обтерла тело. Хотя бы так, а завтра она попросит вымыть ей голову. Катя немного поужинала и быстро уснула. Видимо, яд до конца не вышел, поэтому ей приснился странный сон. Она видела огромное животное, похожее на оживший камень. Оно медленно шло по узкой тропе, а над ним светила черная луна.
Интерлюдия четвертая
Глогх и постоялый двор Флута
Флут переживал: темный путь никак не хотел закрыться или свернуть в сторону от постоялого двора. Странные деревья заполонили лес возле гостиницы. С вывороченными корнями, с огромными стволами, на которых проступали уродливые лики, с ветвями, напоминающими когтистые лапы. Флут перестал выходить: боялся, что схватят и… Дальше фантазия расцветала. То он представлял, как его тянут в разные стороны и рвут на куски. Прощайте, копытца! То видел, как дерево проглатывает его. Оплетает сначала корнями. А потом ветви услужливо запихивают несчастного мохнонога в раззявленную пасть-дупло. Или, что самое страшное, корни утаскивают Флута под землю, хороня заживо.
А еще луна. В одну из ночей Флут выглянул в окно и обнаружил, что она пропала. Долго всматривался вверх, а затем обнаружил дыру в небосводе, антицвет. Луна манила, утаскивала за собой в черное ничто. Деревья тянули к ней ветви, давая торжественный обет. И слышался гул, словно они бормотали слова клятвы, а звезды сияли, заливая пространство серебряным светом.
В один из дней Флут открыл ставни – посмотреть, не произошли ли перемены, и замер. Между деревьями медленно брел огромный зверь. Казалось, он был вытесан из камня резкими ударами скульптора. Один взмах – и образовалась узкая вытянутая морда с рядом острых клыков. Затем ваятель высек гребень вдоль позвоночника, мощное тело и крепкие лапы со смертоносными когтями. Зверь ударил по ближайшему дереву хвостом, и то переломилось, как травинка. У Флута холод пробежал по спине от испуга. Паук-секретарь удивленно присвистнул. Он спустился на окно и таращился на невиданное зрелище, забыв о прямых обязанностях.
И тут чудовище повернуло башку и уставилось прямо на Флута. Тот почувствовал, как сердце сползает в желудок, а оттуда – в копытца, которые он утром старательно натер воском. Флут ойкнул и резко присел, а затем пополз к люку в подвал. Пусть его изгонят из гильдии дорожников, но этому путнику он ни за что не откроет дверь. Паук-секретарь опомнился, схватил бумагу с пером и принялся записывать.
Глава четырнадцатая Девушка-цапля
Игорю не спалось. Кате всю ночь было плохо, он и Хирург дежурили возле нее по очереди. Игорь держал девушку за руку. Почему-то казалось, что это прикосновение сможет удержать ее, не дать ей оторваться от земли, подобно воздушному шару, и улететь далеко-далеко. Она бредила, звала маму, и Игорь отвечал: «Я здесь». Под утро он так вымотался, что не смог уснуть из-за усталости. Его сменил Хирург, а парень отправился к озеру. Сел возле ивы и принялся наблюдать за восходом. Небо посветлело, облака окрасились в золотистый цвет, из-за горизонта показался ослепительный круг. Игорь попытался смотреть на него, но потом отвел взгляд – глаза заслезились. Он с силой провел ладонью по лицу, стирая усталость. Только бы Катя поправилась. Она должна выздороветь! Ведь такие молодые… Игорь тряхнул головой, пытаясь избавиться от грустных мыслей. Не будет он об этом думать!
Послышалось хлопанье крыльев – над водой летела цапля. С длинным желтым клювом, вытянутыми темно-серыми ногами и белым оперением. Она снизилась и стала бродить по мелководью, смешно перебирая ногами. Длинный хвост напоминал густую вуаль, на голове рос пышный хохолок, крылья походили на кружево. Игорь пошевелил ногами – они затекли – и движение выдало его. Цапля взмыла в воздух и сделала круг над озером, точно разглядывая того, кто ее потревожил.
Она опустилась рядом и обернулась девушкой. Игорь от удивления вскочил на ноги и замер. Девушка шла к нему прямо по воде. Миниатюрная, с ярко-карими глазами и длинными темными волосами. Передние пряди подобраны и завязаны узлом на затылке. Одета она была в алое платье до пят.
– Привет! – поздоровалась незнакомка. – Ты кто?
Игорь, запинаясь, ответил. Почему-то слова давались с трудом, словно мозоль на языке натер. А затем под ее насмешливым взглядом поведал всю историю, хотя не собирался. Легко и просто выложил первой встречной девушке-оборотню. Сам от себя не ожидал откровенности. Ведь обычно первая реакция – уйти в глухую оборону.
– Я сразу поняла, что ты из наших, – кивнула она, выслушав. – Что-то знакомое. Наверное, выпал когда-то из гнезда.
Игорь кивнул: так и есть. Конечно, выпал! Как же по-другому? С незнакомкой было легко, словно они знали друг друга с детства, а сейчас, наконец, встретились. Он хотел расспросить ее обо всем, но девушка собралась уходить.
– Подожди, – остановил Игорь, – а как зовут тебя?
Он испугался, что незнакомка исчезнет и они больше никогда не встретятся. Девушка улыбнулась:
– Кунуша – летящая к солнцу.
И улетела. А Игорь долго всматривался в синеву.
Весь день он не находил себе места. Постоянно бегал на озеро, искал в камышах, ждал, что Кунуша появится снова. Хирург рассудил по-своему:
– Не переживай, Катя поправится. Организм молодой.
Игорь смутился: про Катю и не вспоминал. Вылетела она у него из головы. Поил водой, помогал добраться до кустов, накладывал повязку, но мыслями был далеко – рядом с девушкой с выразительным взглядом.
– Да не, я нормально. Просто отвлечься хочется, а вода успокаивает, – соврал Игорь.
Кунуша прилетела следующим утром. Полуутвердительно спросила:
– Ждал?
– Да, – смысла не было скрывать.
Игорю казалось, что она легко читает его мысли.
– Ты здесь надолго? – спросила она.
Игорь пожал плечами: пока Катя не поправится. Дня два-три точно. Хотя… Он бы задержался.
– А ты? – поинтересовался он.
– Думаю еще, – ответила Кунуша. – То ли в родительское гнездо вернуться, то ли свое вить. Если решу свое обустроить, то здесь останусь.
И лукаво улыбнулась. Игорь подумал: девушка-цапля, а когда так смотрит, похожа на лисичку – хитренькая.
– А расскажи мне про себя, свой дом, – попросил он.
Кунуша села на берег и потрогала траву.
– Там очень красиво. Здесь тоже хорошо, но гнездо – особое место.
Игорь посмотрел вокруг. Да, здесь на самом деле замечательно. Высокие сосны отражаются в озере, из-за этого оно кажется черным. На берегу шумит камыш и рогоз, вода покрылась листьями кувшинок. Кое-где они уже распустились. Хорошо быть птицей. Можно свить гнездо, вывести птенцов, а затем – в путь. И никто не кричит на тебя, сотрясая стены, что ты хочешь этим убить мать.
Кунуша поведала:
«Гнездо расположено в недельном перелете отсюда. На горе Сайхоншан. Скалы точно расписаны множеством цветов: фиолетовым, красным, оранжевым и синим. В глазах рябит с непривычки. А дома белоснежные, сшиты из войлока. Когда поднимаешься ввысь, кажется, что на горе рассыпали хлопок – так много гнезд. А рядом озеро, огромное. Я еще ни разу не донырнула до дна. Говорят, что на самом дне растет кувшинка. Но не белая или желтая, каких полно, а огненная. И если ее сорвать и подарить избраннице или избраннику, то будет любовь на всю жизнь – рука об руку, крыло о крыло. Вроде эта кувшинка выросла из крови убитой цапли. Есть одна легенда».
Давным-давно, когда на земле еще не было озер и морей, жила цапля. Дни и ночи проводила она в небе, где охотилась за лягушками и рыбой – тогда водные обитатели жили в небе. Однажды нашла она в небосводе кончик нитки, потянула и распустила часть лазурного полотна. Оттуда полилась вода. А вместе с ней вниз попадали лягушки и жабы, рыбы и раки. Испугалась цапля и быстро зашила дыру острым клювом, но на суше уже появились озера и реки, моря и океаны. Совсем немного воды осталось наверху – в облаках. С тех пор цапля стала жить на земле, лишь иногда поднимаясь ввысь.
И вот однажды заметила она привлекательного парня. Хорош тот был: волос черен, глаз зорок, слух остер. Целыми днями кружила цапля в синеве, выискивая любимого, забыв о пропитании. Похудела и подурнела. Когда поняла, что жить без него не может, решила обернуться девушкой. Полетела в далекую пустыню, где жил мудрый сфинкс. Долго просила и умоляла, пока он не сжалился и не поведал секрет зелья. Три капли росы, свет упавшей звезды и цветок лотоса смешать и выпить. Превратилась цапля в девушку, ладную и красивую. Влюбился в нее парень с первого взгляда. Поженились. Скоро и дети у них пошли. Только затосковала молодая жена: нет ей покоя, в небо тянет. Однажды поднялась она на Сайхоншан, раскинула руки и прыгнула вниз. Но не обернулись руки крыльями. Камнем упала девушка в озеро и утонула. На этом месте вырос прекрасный цветок. Муж загрустил. Даже сон потерял. Дни и ночи проводил у озера, вглядываясь в воду. Вскоре пустил корни и превратился в иву. Смотрят они ночами друг на друга, тянет ива ветви в воду, но не дотянуться никак. А их дети стали полуптицами-полулюдьми.
Кунуша умолкла. Игорь взял ее за руку и сказал:
– Красивая легенда. Только грустная.
Она согласилась:
– Очень. Трудно быть не собой, даже ради любви.
Игорь спросил:
– А ты больше кто: птица или человек?
Кунуша палочкой что-то начертила на земле:
– Я сразу и птица, и человек. Невозможно быть кем-то одним. Это как руки лишиться или крыла.
Игорь мечтательно поглядел в небо:
– Хотел бы я научиться летать.
И вопросительно посмотрел на нее: давай попробуем. Ну, чего тебе стоит? Сама видишь, у меня выйдет. Кунуша задумалась.
– Если ты все-таки из нашего гнезда, должно получиться. Приходи завтра на рассвете.
И взмыла вверх белой цаплей.
Кате полегчало, и они начали упаковывать вещи в путь. Рюкзаки похудели – припасы подъели.
– Зато налегке, – пошутил Игорь.
Он встал рано утром и долго торчал на озере. Катя удивилась, куда его в такую рань понесло, но ничего не сказала. Да и вообще Игорь за эти дни изменился. Стал отстраненным, чужим. Как в самом начале путешествия. И все время смотрит в сторону воды, точно там клад зарыт. И вроде собирается, а у самого все из рук валится – мыслями где-то далеко. Точно не она, а он болел, и до сих пор в себя прийти не может. Поэтому решила за ним проследить.
Когда Игорь проснулся следующим утром, Катя тоже поднялась и отправилась следом. От воды поднимался туман, делая все нереальным, точно во сне. Из этой дымки появилась незнакомка, очень красивая. Девушка медленно шла по берегу, не касаясь земли. Катя почувствовала укол ревности: вот куда Игорь бегает по утрам, все понятно. Но откуда взялась незнакомка и почему он ничего не сказал остальным? Катя пригляделась: девушка взяла Игоря за руку и повела, будто в танце. Она быстро переставляла ноги, и, раз – вместо них появились птичьи ноги. Игорь старался подражать, и в какой-то момент Кате показалось, что у него получается. След в след, словно Игорь – отражение. Потом незнакомка взмахнула руками, и они обернулись крыльями с тонкими, как паутина, перьями. Игорь взмахнул руками, воздух задрожал, и Катя поняла: сейчас он станет птицей и улетит. А они с дядей Димой останутся и так и не дойдут до радуги. Потому что Хранитель пути сказал, что лишь для троих откроется дверь. И вообще, как Игорь может танцевать с другой, когда есть Катя?!
Она выскочила из кустов и закричала:
– Отойди от нее!
Волосы растрепались, глаза горели от обиды. Ей хотелось вцепиться в незнакомку, чтобы знала, как людей с пути сбивать! А еще было очень обидно. Как он мог?!
– Что ты лезешь? – заорал он в ответ. – Какое твое дело?!
– Ты обещал, – ее трясло от злости, – что дойдешь с нами.
– Ничего я не обещал, не выдумывай.
Но Кате было плевать, что он прав, ее несло:
– Конечно, если ты родителей бросил, как нечего делать, что уж тебе до нас с дядей Димой.
– А сама-то! – не остался в долгу Игорь.
Вмешалась девушка, она спросила у Игоря:
– Это твоя подруга?
– Нет! – в унисон ответили Катя с Игорем и замолчали, яростно глядя друг на друга.
Незнакомка обратилась к Игорю:
– Через час здесь же. Ждать не буду.
Она развернулась и взлетела в воздух. Катя тоже зашагала от берега. Ее трясло от злости. Да как он мог! Дядя Дима удивился:
– И не спится вам с Игорем. Что такая взъерошенная?
Катя выложила все! Про то, как застукала Игоря на берегу, как он едва не обернулся цаплей и хотел исчезнуть, бросив их. Слова налезали друг на друга, горячие и злые.
Подоспел Игорь.
– Шпионка! – наехал он, но дядя Дима заступился:
– Катя права. Мы в одной лодке находимся. Так поступать с нами – нечестно.
Игорь упрямо мотнул головой:
– Я предупреждал, что могу сорваться в любой момент.
И уставился с вызовом: я вам ничем не обязан. Дядя Дима сдался:
– Да, предупреждал. Я, правда, считал, что мы стали командой, пусть на время, но ошибался. Можешь идти.
Игорь сорвался:
– Да что вы понимаете? Я об этом всю жизнь мечтал!
Катя почувствовала, как подступают слезы. Нет сил сдерживаться, сохранять лицо. Она опустилась на траву и заплакала: все зря, не попадет она домой. Да и обидно. У многих девчонок из класса парни есть, а Катя так и будет одна – никому не нужная. Вскоре Игорь собрал рюкзак и ушел. А они с дядей Димой взяли свои и отправились дальше. Хотя какой смысл? Дядя Дима идет спокойный, как танк. Ему-то, понятно, все равно – его никто не ждет, не к кому возвращаться. А она?! Ей как быть?! К чему все это?! Этот дурацкий поход, эти трудности? Ни поесть нормально, ни отдохнуть. Катя кипела, но что тут поделаешь.
Игорь ждал на берегу. Его переполняли чувство вины, злость и надежда на новую жизнь. Он не мог понять, какое чувство сильнее. Он имеет право на счастье! Но почему же ощущает себя сволочью? Эх, если бы Катя не приперлась, он бы уже улетел, как птица, свободный и независимый. А теперь… Кунуша спустилась к нему.
– Ты решил? – спросила она.
– Да. – Игорь с трудом посмотрел ей в глаза. – Извини, но я не могу бросить друзей.
– Я поняла, – ответила она, – почувствовала – ты стал тяжелым, словно на тебя что-то давит.
Он кивнул:
– У меня есть невыполненные обязательства, прости.
Она ничего не сказала. Взмахнула крыльями и исчезла в лазури. Игорь долго стоял, а потом пустился в путь, догоняя остальных.
Глава пятнадцатая Торговый центр
Катя с дядей Димой прошагали километров пять, когда их наконец настиг Игорь. Он не сказал ничего, а они не спросили – и так все ясно. Игорь шел поодаль, сам по себе, а Катя специально не оборачивалась. Вот еще! Хотя от сердца немного отлегло. Они шли и шли молча, пока лесная тропа не оборвалась, а перед ними не появилось скоростное шоссе.
– Добро пожаловать в новый мир, – высоким, напряженным голосом прокомментировал Игорь.
Никто не отозвался. Катя отвернулась, чтобы не видеть его. Предатель! Глаза б не смотрели.
Так и брели в тишине, пока дядя Дима не разглядел вдали машину. Она стояла, припаркованная к обочине, с оставленными в замке зажигания ключами. Дорогой кабриолет с откидным верхом. Дядя Дима сел за руль и завел мотор – автомобиль заурчал, точно сытый кот. И тогда он пригласил: «Устраивайтесь поудобнее». Вещи покидали в багажник. Катя села рядом с дядей Димой, Игорь – сзади. Они помчались по автобану, выжимая скорость. Мимо мелькали бескрайние поля, желтые одуванчики, редкий кустарник. А потом дядя Дима остановил машину и предложил:
– Кто смелый – за руль.
Катя не поверила: им же надо спешить. Или не надо? Игорь решился первым:
– Меня отец учил немного.
Он проехал на небольшой скорости целых двадцать километров, а затем уступил Кате. Она до этого дня ни разу не пробовала водить. Катя путала педали газа и тормоза, резко выворачивала руль, а один раз чуть не съехала в кювет, но дядя Дима подстраховывал. Так что и ей удалось промчаться по шоссе. Под конец даже понравилось.
Все-таки поездка разрядила обстановку. Катя почувствовала, как отпускает. Ей больше не хотелось стукнуть Игоря чем-то тяжелым, да и он отошел. Перестал изображать из себя чужого. Дядя Дима снова сел за руль, и они отправились дальше. Вскоре путники заметили торговый центр. Двухэтажное бетонное здание со стеклянными дверями, тележками у входа и огромной парковкой, по которой ветер гонял пустые пакеты. Дядя Дима притормозил.
– Только осторожно, – предупредил он.
Да, лучше поаккуратнее. Кто знает, кто прячется внутри? Может, пресловутые проказники? Или что еще похуже.
Первым вошел дядя Дима, Катя с Игорем ждали снаружи. Наконец, он появился и махнул:
– Заходите.
Когда-то это был огромный комплекс магазинов. На первом этаже располагались гардероб и помпезный фонтан. Сейчас фонтан не работал. Цветы, растущие в кадках, завяли, остались лишь высохшие стебли. Вниз и вверх вели эскалаторы – от них сохранился только металлический остов. Катя спустилась в цокольный этаж, тот был залит водой. На втором когда-то находились торговые ряды. Путники медленно шли мимо отделов – там ничего не было. Пустые полки, голые прилавки. И тишина, нарушаемая гулом ветра. Под потолком поселились голуби и воробьи. Они равнодушно наблюдали за пришельцами. Игорь громко крикнул, и его голос эхом разнесся по гипермаркету. Птицы взмыли с насиженных мест.
Казалось, вся память о людях стерта, точно ластиком. Словно не было никогда суетливых мужчин с большими тележками, закупающих продукты по списку. Модных женщин с кучей пакетов, бегающих по распродажам. Остался лишь скелет огромного здания – вымирающий динозавр современного мира. Катя ощутила, как по коже побежали мурашки, будто они находятся в доме с привидениями.
– Говорят, – сказал Игорь, чтобы разрядить обстановку, – что один бомж прикармливал голубей. А когда те переставали бояться его, хватал и сворачивал шею.
– И? – не выдержала Катя.
– Ел потом.
Катя досадливо отвернулась: не будет она есть голубей! Вот еще! Хотя еду найти не помешало бы.
Но и в продуктовом магазине ничего не было. Словно в гипермаркете прошла массовая эвакуация, и все вещи с продуктами вывезли.
– Можно в холодильниках поискать, – предложил дядя Дима. – Персонал же питался чем-то.
Путники отправились в подсобные помещения – ничего. Зато обнаружили работающие плиты и душ. Чистый действующий душ с белым кафелем, а еще сауну. Катя обрадовалась – наконец-то!
– Чур, я первая! – забила она.
– Можно сауну включить, – сказал Игорь. – Сейчас попробую.
Он чем-то пощелкал в щитке, и финская баня заработала.
Катя стояла под теплыми струями воды и наслаждалась жизнью. Вода текла по голове, спине, ногам и исчезала в отверстии слива. Волосы и кожа скрипели от чистоты, а выходить из душа не хотелось. Она отправилась в сауну и легла на верхнюю полку. Так и лежала бы здесь. Потом снова под душ. Когда Катя появилась, Игорь выразительно постучал по часам и округлил глаза:
– Мы думали, тебя смыло.
Катя скорчила гримасу:
– И не надейся!
Игорь и дядя Дима пошли в душевую, а Катя отправилась гулять по центру. Вдруг что-нибудь найдет?
Аптека располагалась в самом конце гипермаркета. Единственное место, не очищенное до конца. На полках лежали лекарства: антигистаминные, антибиотики, от кашля и от диареи, снимающие спазмы и от давления, а еще пластыри. Катя вынула медвежонка и ссыпала таблетки в сумку – пусть дядя Дима разбирается. Главное, что прокладки отыскала, не надо с бинтами и ватой мучиться. Катя вернулась, Игорь с дядей Димой как раз выходили из душевой.
– Вот, что я нашла, – похвасталась Катя.
Дядя Дима, конечно, обрадовался:
– То, что надо!
Он начал сортировать лекарства, а Катя подошла к окну.
Вдалеке виднелся лес, а над ним возвышалась антенна мобильной связи. Такая же, как в родном Катином городе. Сердце екнуло – а вдруг? Катя трясущимися руками включила телефон: батарея почти села, но значок связи высветился зеленым. Время словно застыло. Она выбрала в контактах мамин номер и нажала на вызов. Пошел сигнал. Неожиданно Катя услышала знакомый голос: «Кто это?! Катя, доченька, ты?!» И Катя закричала в трубку: «Да!» Она собиралась попросить прощения и сказать, что очень любит, и соскучилась, и обязательно вернется домой, но не успела – батарея разрядилась, связь оборвалась.
Катя смотрела на дисплей, не веря глазам. Не может быть! Это нечестно. Дать надежду и тут же отобрать. Надо быть изощренным садистом, чтобы так сделать. Катя опустилась на пол и обхватила голову руками. Когда-то соседская девочка, на четыре года старше, сообщила, что Деда Мороза не существует. Кате тогда показалось, что ее со всей силы ударили в грудь – не могла дышать. А потом Катя набросилась с кулаками на обидчицу и завизжала, что та врет. Это все неправда! Маме пришлось сначала оттаскивать Катю, а потом долго успокаивать. Мир рухнул. Все эти письма, подарки под елкой, рассыпанные конфеты на подушке – явные доказательства, что Дед Мороз есть. И это все ложь? Лишь через несколько лет Катя приняла правду.
К тому времени она уже поняла, что справедливость очень разная. Для кого-то со знаком плюс, для других – с минусом. Завуч начальной школы, ведущая класс, решала со своими любимчиками задачи олимпиады заранее, вскрывая конверт с заданиями. И не скрывала этого от других учеников. В зависимости от отношений с преподавателем, ученикам за одинаковые ответы ставили разные оценки, не говоря уж про конкурсы. Никому не нужна честность. Все знают, что можно быть на голову лучше остальных, но пробьются свои.
Катя участвовала в творческом конкурсе, классная руководительница попросила. Прошла первый этап, затем второй. Ей по секрету шепнули, что танцевальный номер, подготовленный Катей, лучший, только победу отдали другой – дочери какой-то городской шишки. А Кате лишь третье место. Она после этого бросила танцы, не могла заниматься. И даже баскетбол… Вот уж, где Кате не повезло с ростом. Но все равно, оказывается, она сохранила детскую наивность. Верила, что если стараться, надеяться, работать над собой, то воздастся. Нет. Деда Мороза не существует. И всегда лучшее достанется тому, кто свой, а не тому, кто достойнее. Можно прыгнуть выше головы, а потом, в последнюю минуту, тебя подвинут и даже не извинятся. Все места заняты, детка. Увы.
Дядя Дима и Игорь с сочувствием смотрели на нее.
– Ты как? – поинтересовался дядя Дима.
Катя махнула рукой:
– Не знаю. Мне кажется, что зря.
– Что именно? – уточнил Игорь.
– Всё. Мы не дойдем. Нас поведут по дороге, подкинут, когда нужно, лекарства, еду. Только потом окажется, что до радуги не добраться. Или там что-нибудь сломалось. Или мы сломаемся по дороге. Не знаю.
Она закрыла глаза. Сейчас ее станут убеждать, что надо еще постараться, что ничего не потеряно, будут новые шансы. Но она не может. Не хочет больше верить и надеяться. Станет ждать подвохов и неудач. Словно ее отравили.
– Кать, прости меня, – попросил Игорь. – Я не понимал, как это для тебя важно.
– Надо было тебе остаться на озере, – прошептала она. – Это ты извини.
Вмешался дядя Дима:
– Я обедом займусь. А потом мы поедем дальше, пока шоссе не кончится. Пусть даже всё предопределено, я не сдамся.
Катя не ответила. Да, она тоже пойдет до конца. Только верить в счастливый конец уже не получается.
Интерлюдия пятая
Глогх и химеры
Глогх миновал заброшенный город. Тот еще держался памятью погибших людей, но разруха оставила на нем следы. Выбитые окна, сорванные двери, обрушившиеся пролеты лестниц. Теперь здесь поселились мутанты. Глогх разглядел их: прозрачные сгустки облепили деревья и здания. На земле валялись следы их пиршеств: скелеты животных и кости покрупнее. Люди выпустили монстра из лаборатории, и тот поглотил их. Глогх втянул воздух: проклятые прошли здесь, не сбились с пути.
Плохое место. Когда Скарамунт обретет былую силу, для этого края будет лучше. Не должны такие уродливые города существовать под луной. Скоро на руинах вырастут деревья времен молодости Глогха. Величественные и прекрасные, полные мрачного очарования. Все изменится. Скарамунт сотрет неудачные опыты этого мира.
Он вышел из города и двинулся мимо помойки. На ней жили вороны, но сегодня свалку посетили химеры – еще один неудачный эксперимент. Мордами они похожи на волков, тело – как у обезьян, лапы огромные, снабженные острыми когтями. Интеллект высших приматов. Правда, в скорости сильно уступают псовым. Да и обоняние подкачало.
Химеры настороженно смотрели на него, вороны поднялись в воздух и ругались оттуда. Глогх прыгнул. Только что он стоял, расслабленный, и задумчиво смотрел на химер, как вдруг собрался, сделал скачок и сжал в пасти одну из них. Позвонки хрустнули, и теплая кровь потекла в горло. Другие испуганно взвыли и бросились наутек. Они скакали по деревьям не хуже шимпанзе. Глогх не стал догонять.
Глава шестнадцатая Проказники
Путники домчались до конца шоссе. Дорогу преграждал полосатый шлагбаум. Хирург остановил кабриолет, и они покинули автомобиль. Дальше пошли по грунтовой дороге со следами от многочисленных телег. Вокруг росли сосны, в воздухе разлился хвойный аромат. Катя шагала с остальными, но казалось, что она далеко. Наверное, думает о матери. Хирург вздохнул: «И Игорь смартфон выкинул, когда убегали от «сопляков», а свой я дома забыл. Как нарочно».
Они увидели указатель: «Коттеджный поселок «Сказочная страна». 5 километров».
– Может, обойдем? – предложил Игорь.
Хирург согласился: лучше перестраховаться. Хотя им не мешало пополнить запасы, но слишком много «но».
– Попробуем обойти.
Минут двадцать они шли по дороге, а затем взяли вправо. Поля заросли высокой травой, Игорь сорвал травинку и спросил:
– Петушок или курочка?
Катя нехотя ответила:
– Курочка.
– Угадала.
Игорь несколько раз спрашивал, счет всегда перевешивал в Катину пользу. Хирург подозревал, что Игорь нарочно поддается, чтобы отвлечь ее от переживаний.
Они уже хотели устроить привал и заночевать, чтобы миновать деревню утром, как вдруг вдали раздался протяжный вой. Путники насторожились.
– Кто это? – испугалась Катя.
– Похоже, волки, – нехотя ответил Хирург.
Кажется, все-таки придется идти в поселок – здесь становится опасно. Путники ускорили шаг. Но вой послышался ближе.
– Бежим, – решил Хирург.
Вдали показались дома. Но и преследователи подтягивались.
Они появились из леса, и Хирург почувствовал, как между лопатками укололо холодом. Неизвестные твари передвигались странно – как стая обезьян. Только на обезьян они не походили. Темно-серые, с густой шерстью и собачьими мордами. Катя взвизгнула, и путники понеслись к спасительному поселку. Рюкзак бился о спину, бурдюк хлопал по груди, но Хирург ничего не чувствовал – страх перебил все остальные ощущения. Катя начала отставать, он взял ее за левую руку, Игорь – за правую, и потащили вперед. Хирург обернулся – не догоняют ли? Тогда придется отбиваться. У него есть топор, а от ребят с ножами толку мало. Да и какой из Кати боец? Он сможет остановить тварей ненадолго, а Катя с Игорем успеют добежать до деревни. Но преследователи повели себя непонятно: остановились и всматривались вперед, словно там их поджидала опасность. А затем развернулись и убежали.
В деревню путники влетели, не веря, что твари так просто отстали. Здесь тоже царствовало опустошение, хотя поселок старался создать видимость обжитого. Дома из круглых бревен, построенные в стиле шале, расположились вдоль дороги, строго придерживаясь красной линии. За каждым находился небольшой участок. Видимо, раньше там были разбиты газоны и клумбы, но сейчас все заросло бурьяном. Окна заколочены фанерой, бревна посерели от времени. Крыши из мягкой черепицы залатаны разноцветными заплатками. Словно хозяева изо всех сил пытались сохранить жилье в порядке. Из одного дома вышла женщина. Она помахала рукой. Игорь тоже помахал, а затем отправился к ней. Хирург притормозил:
– Не спеши.
Его не покидало сомнение: твари предпочли убраться, вместо того чтобы преследовать. Что-то здесь не то. Одно из двух: или в поселке им дали достойный отпор, что навряд ли, судя по состоянию домов, или здешние обитатели страшнее зверей.
Женщина продолжала махать, как заведенная. Позади путников из домов вышли люди и начали приближаться. У Хирурга возникло подозрение, что их берут в кольцо.
– Приготовьтесь снова убегать, – предупредил он ребят.
– Добрый вечер! – крикнул он деревенским. – Мы – мирные путники. Хотели бы остановиться у вас и перекусить.
Те ничего не ответили. Из боковых улочек появились еще жители. И вдруг Хирург заметил на телах странные наросты, похожие на древесную щепу. В голове сложилось: «проказники» – точно от слова «проказа», только это не шалость, а болезнь, форма лепры.
– Сматываемся! – скомандовал он и рванул вперед.
Они миновали женщину. Та настолько покрылась наростами, что почти не могла шевелиться. Из дома напротив выскочил резвый «проказник» и чуть не схватил Катю. Она охнула и отскочила в сторону. Следующий преследователь ухватился за рюкзак на спине Игоря и рванул на себя. Хирург ударил топором по руке, и та отскочила с сухим треском. Они поднажали, но их гнали, будто зверей. Путники свернули на одну из улиц, затем перемахнули через забор и направились к концу поселка. Тут из одной избы появилась девушка, ее голова была замотана платком, лишь глаза видны. Она позвала:
– Сюда.
Они переглянулись: стоит ли доверять?
Девушка поняла их сомнения:
– Из деревни не вырваться. Прокаженные будут вас поджидать на окраине. У вас нет выбора!
Они помешкали, но решили положиться на незнакомку. В поселке – «проказники», за его пределами – опасные твари.
Девушку звали Лаурой. Кате она показалась смутно знакомой, будто раньше виделись. Что-то в движениях… Только где? Но было не до размышлений. Лаура открыла люк подвала и велела прятаться.
– А вы сами не боитесь? – не выдержала Катя.
Лаура стянула платок и показала на щеку:
– Поздно бояться.
Там расцветало черное пятно.
– Это начало болезни, – пояснила Лаура.
Путники залезли в подпол и стали ждать. Вскоре послышались голоса: глухие – преследователей и насмешливый – Лауры. Та предлагала «проказникам» проверить дом, под кровати заглянуть, хоть пыли меньше будет. Вскоре «проказники» убрались.
Лаура отперла подвал, путники выбрались наружу.
– Не касайтесь меня, – предупредила она. – Болезнь передается при кожном контакте.
Они расположились на диване.
– В буфете хлеб, сыр и колбаса. Еще яйца, – сказала Лаура. – Можете ужин приготовить. Через продукты зараза не передается, через вещи – тоже.
– А вы не будете есть? – спросила Катя.
Настороженность не прошла. Не хочется самой заболеть этой гадостью. Еще не давал покоя вопрос: почему Лаура кажется знакомой?
– А зачем? – резко ответила та. – Чтобы стать ходячим деревом? Лучше смерть.
Хирург начал готовить яичницу. Припустил на сковороде сливочное масло, обжарил колбасу, затем разбил яйца. И под конец высыпал натертый сыр. У Кати забурчало в животе.
– А эти не вернутся? – уточнил Игорь.
– У них с мозгами плохо, – дернула плечом Лаура. – Только и могут, что хватать случайных прохожих.
– Тебя тоже так поймали? – поинтересовался Хирург.
Лаура сникла и нехотя ответила:
– Да.
Она начала рассказывать. История получилась грустной.
Лаура и ее парень возвращались домой из соседнего городка, в котором проходили соревнования по танцам. Их пара заняла первое место. Неожиданно над горизонтом поднялась черная луна. Йохан протянул руку и пригласил на танец – мол, романтично потанцевать под луной, тем более такой необычной. А она не отказалась. Ведь он так хотел. Это было волшебно. Звучала музыка, они кружили в танце, а потом оказалось, что сбились с пути. Вроде шли знакомой дорогой, но оказались в городе с «сопляками». Повезло, что день был, и первую тварь разглядели издалека. Вернулись назад и обошли город. А вот деревня показалась заброшенной, но не подозрительной. Тут их и поймали. Йохана схватили за руку, но он вывернулся. А ее утащили.
– Почему они ненавидят здоровых? – спросил Игорь.
– Потому что больны, – ответила танцовщица. – Не могут простить, что другим повезло больше.
Хирург насторожился:
– Это не случайно произошло?
– Нет. Медицинский эксперимент по омоложению. На мышах опробовали – все в порядке. А на людях произошел сбой. Причем не на всех. Здесь, в поселке, был санаторий для богатеньких буратин. Спа-процедуры, косметологические кабинеты, лечебные грязи, медицинские инновации. Вот и разрекламировали новую процедуру омолаживания организма с использованием клеток секвойи. Писали, что выделили ген долговечности. И некоторым на самом деле помогло, а у двоих произошла мутация. В газетах сообщали об обоих случаях. Но всегда думаешь, что плохое с другими может произойти, а с тобой никогда.
Путники молча слушали. Кате казалось, что она читает фантастическую книгу, настолько все это не укладывалось в сознание.
– Потом выяснилось, что болезнь не лечится ничем, – продолжала Лаура. – А еще медицинский персонал заразился. Пригнали солдат с волканами и оцепили деревню. Стреляли на поражение, если кто хотел вырваться.
Катя представила: люди бегут из поселка, а по ним бьют автоматными очередями. Многие падают и уже никогда не встанут.
Игорь не понял:
– Волканы? Кто это?
– Твари, созданные для охраны. Их вывели из волков и обезьян. Только волканы перебили охрану и разбежались.
Путники переглянулись.
– Значит, мы их видели, – сообщил Хирург. – Они нас возле деревни преследовали, а затем остановились.
– Да, – согласилась танцовщица, – боятся прокаженных.
– А почему «проказники» сейчас не выходят из поселка? – уточнил Хирург.
– Выходят, – ответила Лаура, – только обратно возвращаются, будто кто дороги путает.
Когда Йохана схватили, Лаура бросилась на выручку. Йохану удалось ускользнуть, а она осталась в деревне.
– Я ему кричала, чтобы отрубил руку, – сказала Лаура.
– Он отрубил, – подтвердила Катя. – Мы с Игорем видели его. Высокий парень с волосами до плеч. Это же он?
Лаура кивнула и заплакала.
Катя растерялась. Хочется утешить, а как? Слов не подобрать. И по голове не погладить. Господи, как же тяжело.
– Он танцевал с девушкой, на вас похожей, – произнесла Катя.
И тут же мысленно одернула себя: может, зря сказала?
– Это моя тень, – объяснила Лаура. – У нас, когда парень с девушкой образуют пару, меняются тенями. Вроде как всегда находишься рядом с любимым.
– Здорово, – вздохнула Катя.
Хирург с Игорем отправились спать, а она задержалась на кухне.
– Знаешь, это очень красивый обряд, – продолжила танцовщица.
И Катя будто увидела.
Йохан и Лаура входят в лес. У Лауры красный цветок в волосах, на ней белое платье до пят, на Йохане – рубашка и штаны того же цвета. Мягко светит луна, светлячки летают над травой, вдали ухает сова. Чаща полна теней, спутников ночи. Пара направляется к заветному дереву, растущему на берегу озера. Стоит тишина, прерываемая стрекотом сверчков. Они подходят к лесному алтарю и обмениваются клятвами.
– Я, Йохан…
– Я, Лаура…
– Светом луны…
– Водой из ручья…
– Землей с берега…
– Клянемся…
Голоса звучат в унисон, медленно и торжественно. Под конец парень с девушкой отрывают от одежды полоски ткани и привязывают к дереву. Таинство свершилось – они возвращаются с тенями друг друга.
– Только когда я заболела, отпустила тень Йохана. Все равно скоро умру. А у тебя парень есть? – спросила Лаура.
Катя смутилась: Вадик ушел в прошлое безвозвратно. А Игорь… С ним неясно. Ей казалось, что он ей немного нравится, да и она ему. А он связался с цаплей-оборотнем и чуть не улетел.
– Вы не пара с Игорем? – уточнила Лаура.
– Нет, – отрицательно замотала головой Катя и рассказала о несбывшихся надеждах и переживаниях.
Лаура улыбнулась:
– Чего ты хотела, девочка? Не торопи события. В нем живет ветер, не зря птицедева на него запала. А вы не успели стать парой, вот он и не понимает, почему ты обижаешься.
– Но мы должны дойти до радуги! – возразила Катя.
Обида снова проснулась, высунула, как змея, голову из укрытия и шипит.
– Трудно сопротивляться чарам птицедев, – ответила Лаура. – Пойми, девочка, он не может сидеть на месте, ветер гонит его в странствия.
– Дядя Дима говорил, что одного бегунка убили – кто-то голову ему проломил, – защищалась Катя.
Лаура понимающе кивнула:
– Он должен сам решить. И ты тоже. Готова ли умирать от страха за него, отпустить и ждать потом? И готов ли он отказаться ради тебя от путешествий?
Танцовщица испытующе уставилась на девушку, а та задумалась: так далеко она не заглядывала. Да и надо ли? Ей всего пятнадцать, шестнадцать в декабре исполнится. Ответить нечего.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала Катя.
– Иди, – кивнула Лаура и добавила, усмехнувшись: – Странно, что ты меня не боишься.
– Но вы же не такая! – возмутилась Катя.
– Откуда ты знаешь? – прошипела танцовщица. – У тебя вся жизнь впереди, любовь, а у меня…
Она словно задохнулась. Катя испуганно отшатнулась, а Лаура схватилась за голову и принялась раскачиваться.
– Трудно сохранить разум, – с горечью сказала она. – Сидишь целыми днями и перебираешь: за что?
Лаура посмотрела на пол, словно желая отыскать тень любимого, и Кате стало стыдно: ничего она в любви не понимает. И сказать нечего. Пожелала Лауре спокойной ночи и отправилась в комнату, а та осталась сидеть у окна.
Катя собиралась не спать, на всякий случай, но провалилась в дрему, едва лишь легла в кровать. Лаура разбудила их рано утром.
– Пора уходить, – сообщила она, – пока все спят.
Путники на скорую руку приготовили завтрак и перекусили. Лаура сказала, чтобы забрали с собой припасы, и повела огородами к концу поселка. На траве храпели сторожа. Странники осторожно обошли их.
– Прощайте, – прошептала Лаура. – Желаю добраться до радуги.
И тут Катю осенило:
– Лаура, подожди.
Она подошла почти вплотную, но все же не совсем, и пообещала:
– Если мы доберемся, я пожелаю, чтобы ты выздоровела. Слышишь, обязательно загадаю. Только живи, пожалуйста.
Они ушли, не оборачиваясь, а Лаура долго смотрела им вслед и плакала.
Глава семнадцатая Зачарованный лес Совског
Места менялись. Грунтовая дорога сменилась узкой тропой, бескрайние поля – лесом. Но лес здесь был совсем другой. Некоторые деревья и цветы угадывались, но в целом казалось, что путники попали в совершенно иной мир. Между деревьями спускались лианы, на которых раскачивались разноцветные птицы. Игорь видел по телевизору и в зоопарке тропических птиц. Яркие, красивые, не похожие на серых воробьев и привычных голубей. Только здесь водились другие пернатые. Одна двухголовая птица распевала песни. Причем правая голова бормотала рэп, а левая исполняла мотив в стиле кантри. Белоснежная птица с длинным хвостом состояла из капель росы. Игорь шел, задрав голову, поэтому несколько раз чуть не навернулся, запнувшись о корни деревьев.
Ветви мягко светились, озаряя путь. Их тени образовывали причудливый узор на земле. По небольшому болоту брело существо, похожее на корягу. На голове у него росли листья рогоза. В руках оно держало фонарь со светляками. Странники остановились и долго наблюдали за существом. Жаль, что фотоаппарата под рукой нет! Слышался приглушенный смех, шепоток. Несколько раз путникам казалось, что за ними кто-то крадется, но, когда оборачивались, никого не видели.
Тропа вела в сердце леса. От нее разбегались узкие дорожки, еле различимые взглядом. К одному из перекрестков подошел человек. Путники поздно его заметили, поэтому встречи избежать не удалось. Незнакомец был среднего роста, крепкий, одет в высокие сапоги, кожаные штаны и куртку. Поверх он набросил плащ, несмотря на то что погода стояла теплая. За спиной у него висел арбалет и колчан со стрелами.
– Вы тоже на охоту? – спросил незнакомец.
– Нет, – коротко ответил Хирург, – путешествуем.
Игорю сразу не понравился незнакомец. Было в нем что-то отталкивающее. Какая-то холодность взгляда, поджатые губы, скудность движений. Точно ожившая статуя.
Незнакомец удивился:
– Странное место и время вы выбрали для странствий.
– А что не так? – спросил Хирург.
Незнакомец обвел лес рукой:
– Разве вы не видите ничего удивительного? Шепчущиеся деревья, подглядывающие птицы. Это место считается волшебным. Несколько ночей в лиственнике[3] в сердце Совскога появляется золотой олень, и тогда лес оживает. Сейчас как раз такая пора. Тому, кто принесет голову и шкуру, обещают тысячу стонаров. Сегодня лес будет полон охотников. Я бы поостерегся идти сам и тащить детей под стрелы. Ведь ночью легко принять человека за добычу.
Хирург разозлился: сами разберутся. Ни в чьих советах не нуждаются.
– Спасибо за предупреждение, уважаемый, – резко произнес он, – но мы все же пойдем. Только вопрос: а вы сами не боитесь?
Охотник пожал плечами:
– Ваше право рисковать жизнями ни за грош. А я не боюсь – оно того стоит. Нет ничего лучше удачной охоты.
Путники двинулись дальше, но настроение испортилось. Ведь в любой момент можно было ожидать, что просвистит стрела и вонзится в грудь или спину.
– Надо огонек достать, – предложила Катя, – чтобы нас было видно.
– Да, – согласился Хирург, – а мы с Игорем включим фонари.
Катя повесила огонек на грудь. С ним идти стало веселее. Деревья перестали притворяться обычными. На стволах проступили лица, глаза внимательно следили за путниками. Шепот раздавался повсюду. С шумом пролетела яркая птица, похожая на сказочную жар-птицу. Между деревьями мелькнул огонь. Но когда они подошли, пламя померкло, и лишь слышался смех разбежавшихся существ. Казалось, лес играет с ними в прятки.
А потом путники неожиданно вышли на поляну. В воздухе летали тысячи крылатых существ: стрекозы, бабочки, светлячки, крохотные птицы. Они переливались всеми цветами, озаряя ночь, как праздничный салют. Деревья, обступившие поляну, походили на величественные колонны в танцевальном зале: высокие, белоствольные, украшенные медными листьями. Зазвучала медленная музыка, и на поляну вышли танцоры. Лесные девы с белокурыми волосами и огромными зелеными глазами шли в паре с древесными духами. Те походили на ожившие пни: кряжистые, с грубыми чертами лица. Вместо волос у них росли сучья.
Луг заполнился животными: на опушке показались бурые медведи, прибыла стая волков. Лоси торжественно затрубили, зайцы заколотили лапами по пням, как по барабанам, птицы завели песню. Игорь и его попутчики подобрались поближе, чтобы лучше видеть. Даже фонари погасили, чтобы их не заметили. И тут появился олень. Он казался живым огнем, его шерсть сияла чистым золотом. Ветвистые рога, похожие на подсвечник, светились, во лбу горела звезда. Воплощение красоты и совершенства. Все смолкли и преклонили колени перед королем серебряного леса. Наступила тишина.
Игорь замер от восторга. Это было настолько сказочно, что не выразить словами. Ему казалось, что он стал глазами и ушами: мог лишь смотреть и слушать. Все легенды о зачарованных людях стали правдой: можно попасть в такое место и забыть обо всем на свете. А потом вернуться домой через много лет, когда о тебе никто не вспомнит. Да он же всю жизнь мечтал попасть в один из миров фэнтези! Наконец-то сбылось. Игорь с открытым ртом наблюдал за волшебным действием. Казалось, ничто не сможет его отвлечь. Но неожиданно Игорь заметил движение на противоположном краю поляны. Это настолько не вязалось с торжественностью момента, что Игорь насторожился. Кто там? Неужели… Мелькнула страшная догадка. И не зря – охотник уже целился из арбалета в оленя.
Что делать? Еще мгновение – и будет поздно. Игорь не понял, как ноги вынесли его из леса. Он сунул два пальца в рот и свистнул. Все обернулись к нему. А затем словно пошли круги от брошенного камня: звери и духи бросились врассыпную. Олень тоже умчался, а в середину луга вонзилась стрела. Хирург схватил Катю и потащил прочь. Игорь не отставал. Ему показалось, что он слышит свист – разозленный Охотник решил проучить парня. Стрела с приглушенным стуком вонзилась в рюкзак. Они бежали, не разбирая дороги. Ветви зло хлестали по лицу – «На, получи, получи!». Корни хватали за ноги – «Не уйдешшшшь». А затем появилась маленькая девочка с крылышками за спиной.
«За мной!» – пригласила она.
Она полетела вдоль едва заметной тропки. Рассуждать – доверять ей или нет – было некогда. Небо потемнело, нависло над землей огромной тучей. В шепоте деревьев ощущалась угроза. «Чужжжаки, – недобро шелестели они, – смерть им». От их разговоров сердце сжималось, как перепуганный ребенок. Впереди показался шумный ручей с переброшенным через него горбатым мостиком. Возле воды росли гибкие деревья, их тонкие ветви касались земли, образуя шатры вокруг стволов. Мост вел к холму, поросшему травой. На крутом склоне виднелись очертания двери и круглые окна. Совсем немного осталось, скоро странники окажутся в убежище. Девочка постучала по стеклу, им отворили. Путники быстро проскочили внутрь, и дверь из толстого слоя дерна захлопнулась. Успели!
За порогом ждали две девушки. В сиянии ползающих светлячков виднелись лишь их силуэты. Одна из хозяек дома взяла Игоря за руку и повела за собой. От девушки пахло свежескошенной травой. Игорь вспомнил, как дед косил газоны на даче. Как же классно тогда было. Гостиную озаряли цветущие фонари. Они висели на стене, будто бра, их тонкие лепестки испускали бледный свет. Теперь можно было рассмотреть хозяек лесного холма. Первая – с бронзовой кожей и болотными глазами. С головы ее, вместо волос, свисали длинные пряди узких бархатных листьев.
– Проходите, люди. Я дух ивы, – представилась она, – Селия.
Вторая – с полупрозрачной кожей, сквозь которую просвечивали голубые вены, с волосами цвета глубокого озера. В ее глаза точно попали чешуйки серебряного карпа.
– А я дух ручья, Айва. Проходите.
Селия пригласила их за стол. Дверь снова скрипнула: вошло существо, похожее на корягу.
– Как там, Улем?
– Все, кто мог, попрятались, госпожа, – ответил болотник.
– Что случилось? – поинтересовался Игорь.
Духи переглянулись. Айва ответила:
– Охотники… Они напали на хозяина серебряного леса и вызвали злого духа. Сейчас лучше переждать в укрытии.
Селия позвала за стол. Даже опомниться не дала после быстрого забега. Положила каждому в тарелку грибов с кореньями. В бокалы разлила густую жидкость малахитового цвета. В пиалах лежала земляника. Игорь с подозрением попробовал ужин, но оказалось удивительно вкусно – еда таяла во рту.
После ужина хотелось оглядеться как следует. Коридор вел в небольшую прихожую. Справа от входа, на кухне, что-то шкворчало и пыхало. Дальше – гостиная, где путники только что отужинали. Овальный стол занимал середину помещения. Из стены выпирали земляные полки, на них разместилась посуда. Окна круглые, и через них видно все очень подробно, словно сквозь лупу смотришь. В дальнем углу, в очаге, выложенном из камней, горел костер. Причем сам по себе, безо всяких поленьев и сучьев. На полу пробивалась трава. Уютные кресла и диванчики сплетены из прочных нитей и подвешены к потолку. Хочешь – качайся, как в гамаке. Уютно.
Девочка подлетела и опустилась на стол. Игорь разглядел ее: голова – желудь, тело – лист дуба, ручки-ножки – палочки. Забавная.
– Меня Эйка зовут, – сказала она, – я из дубовиков.
Кате Эйка явно понравилась. Она достала шоколадку и угостила девочку. Лакомство приглянулось и духам, и болотнику. Так что вскоре от шоколадок и печенья лишь обертки остались. Тут в стекло требовательно забарабанили. Айва отворила окно, и в домик влетела двухголовая птица.
– Как там, Бродяга? – спросила Селия.
Бродяга закрутил правой головой и запричитал:
– Ужас там и мрак,
Гоняют всех собак,
По лесу бродит тень,
Убийца-олень.
А левая голова исполнила проникновенную балладу:
– Не ждал охотник-злодей,
Что смерть следом идет.
Любого из людей
По запаху найдет.
Песня была тоскливая, а голова завывала, да с таким энтузиазмом, что Игорю захотелось заткнуть уши. Не, прикольно подобную птичку дома завести, но слишком болтливая. Нервов не хватит!
Хирург решил внести ясность, похоже, он тоже нервничал:
– Может, расскажете, что происходит? Чего нам ждать?
Девы переглянулись в нерешительности.
– Не хотелось бы на ночь, – начала Селия.
– Я поставила оберег над укрытием, – ответила Айва. – Можешь продолжать.
Эйка и Улем сели на пол перед очагом, Бродяга забрался на полку и задремал, а Селия поведала удивительную историю.
Глава восемнадцатая Злой дух Совскога
Раньше, когда люди еще не народились, Совског был миром доброго волшебства. Любое желание, загаданное в сердце зачарованного леса, сбывалось, ибо Хьорт, дух леса, никому не отказывал. Он показывался в образе благородного оленя: с золотой шкурой, серебряной манишкой, сияющими рогами и огромным алмазом во лбу. Но когда про него узнали люди, ими овладела жажда богатства. В лиственнике, когда открывались дороги в Совског, тысячи охотников ринулись в лес. Они гнали оленя по чаще, травили собаками, а затем убили. Кровь залила зеленый луг, обрызгала древние деревья. Охотники отрубили голову Хьорта, сорвали шкуру, а мясо бросили псам. А потом начали убивать всех без разбора: зайцев, кабанов, медведей и птиц. Словно кровь свела их с ума. А после принялись хвастаться друг перед другом да добычу делить. Каждому хотелось себе больше урвать. Переругались, возненавидели друг друга, и дошло у некоторых дело до поножовщины.
Смешалась кровь человеческая со звериной. И ровно в полночь пробудился злой дух леса – Варулв. Он восстал из плоти убитого Хьорта, охотников и животных. Люди, оставшиеся в живых, и псы бросились наутек. Но Варулв мчался быстрее любого из них. Ни стрелы, ни копья его не брали. Дух уничтожал и рвал на мелкие части и собак, и людей. Развесил их внутренности на деревьях, а головы насадил на ветви. Кожей украсил рога. С тех пор вход в заповедный лес для людей закрыт, кроме нескольких дней. Потому что для Варулва нет ничего милее охоты, охоты на человека. Тихо подкрадется он, напугает резким звуком, а затем загонит добычу до смерти. И не может он насытиться в своем стремлении убивать людей – ведь в нем течет кровь охотников.
Стояла тишина. Точно все настолько погрузились в страшную сказку, что никак не могли освободиться от ее мрачного очарования.
– Это правда? – испуганно спросила Катя.
Айва подтвердила:
– Чистая правда, человек.
– Э-э, – засомневался Игорь, – а почему вы нас тогда спрятали?
Эйка вспорхнула, схватилась за живот и заболтала ножками в воздухе – так смешно стало:
– А ты догадайся! Неужели не сможешь?
Игорь усмехнулся – забавная малышка.
– Потому, что я предупредил оленя? – спросил он.
– Ой! Неужто догадался? – Эйка рассмеялась еще громче.
– Я иногда бываю умным, – подмигнул он.
Вдруг раздался звук рога, все вздрогнули от неожиданности. Улем испуганно посмотрел на присутствующих: что-то сильно взволновало болотника. Даже Бродяга пробудился и перелетел к окошку. Все застыли, наблюдая за страшным зрелищем.
Из-за деревьев показалась черная туча. Туча кричала птичьими голосами, щерилась острыми клювами и когтями. Птицы гнали человека. Тот растерял стрелы и арбалет, где-то скинул плащ, на его лице застыло выражение ужаса. Одежда в бурых пятнах, рука рассечена до кости. Он пронесся мимо укрытия, где находились Игорь с попутчиками, пернатые последовали за ним. Одна из птиц подлетела к окну, и Игорь разглядел ее: похожая на ворона, с красными глазами и клювом. Затем она отправилась догонять стаю. А спустя миг Игорь заметил быстрое движение. Между деревьями мелькало неясное пятно. Рассмотреть его не удавалось – настолько стремительно оно перемещалось. Неожиданно существо остановилось перед укрытием и повернуло морду в сторону Игоря. С ветвистыми рогами, оно походило на вставшего на задние ноги оленя. Грудная клетка чудовища наполовину сгнила, сквозь ребра виднелись внутренности. С морды капала кровь, а на рогах развевались клочья белой кожи. Игорь ощутил, как в груди стало пусто – сердце замерло, как испуганный зверек. Рядом охнула Катя и тут же зажала себе рот. Хирург подобрался и потянулся к топору. Селия перехватила его руку и отрицательно покачала головой.
Варулв замер, точно в нерешительности. Его ноздри расширились, он весь обратился в слух. Игорь понял, что не может пошевелиться – напал столбняк. Он даже старался не думать: «Меня нет, я никто». Чудовище протянуло лапу и содрало морду оленя. Под ней оказалось лицо человека, лишенное носа и губ. Изо рта торчали острые зубы. Подоспела свита, состоящая из зверей. Ее возглавлял медведь: полусгнившая шерсть клочьями висела на теле, глаза выпали из глазниц, череп обнажился. Мертвого медведя сопровождали волки и кабаны. Варулв что-то рыкнул, и те бросились за стаей. А чудовище еще постояло в нерешительности, а затем широкими шагами пошло прочь.
Игорь выдохнул: кажется, обошлось. Катя сидела напротив с бледным лицом. У нее был такой вид, как будто ее сейчас стошнит. Хирург вытирал пот.
– Мне кажется, вам лучше лечь спать, – мягко предложила Айва. – Я налью отвар для хорошего сна.
– А оно сюда точно не ворвется? – уточнила Катя.
Она никак не могла прийти в себя. Мнилось, что монстр вломится в комнату и растерзает и людей, и духов. Словно дурной сон, от которого сначала никак не можешь пробудиться, а после – прийти в себя.
– Нет, – успокоила Селия. – На доме мощная защита. Не бойся, человек.
Путники выпили чаю на травах и отправились по комнатам – каждый в свою. Игорю досталась небольшая спальня рядом с гостиной. В зеленых тонах, как и холм, с удобной кроватью, сплетенной из растущего в комнате кустарника. Кустарник цвел, и в комнате ощущался нежный аромат. Пахло не розой, не жимолостью и не сиренью. Чем-то незнакомым, но приятным. В ванной комнате по соседству душем служил ручеек, текший прямо с потолка и исчезающий в полу. Игорь встал под теплую воду и с удовольствием смыл грязь. Когда еще удастся помыться? Затем лег на кровать и потянулся – отвык уже. Хоть сейчас с удовольствием поспит на мягком, а не на лапнике. Только удастся ли уснуть после увиденного? Он зевнул. И как теперь выбраться отсюда? Он снова зевнул. Мысли путались, и вскоре Игорь задремал.
Утром его подняла Эйка. Она бесцеремонно влетела в спальню и начала стаскивать одеяло.
– Ну и лежебока! Смотри, жизнь проспишь.
За ней подтянулся Бродяга:
– Ты любишь спать,
Подолгу дремать.
Не хочешь вставать,
Постель застилать.
При звуках речитатива дремота сразу прошла. Только не песни с утра! Игорь от души потянулся и ответил:
– Уже все, проснулся.
В гостиной, оказывается, ждали только его – все остальные были в сборе. Позавтракали орехами и фруктами – Игорь раньше таких никогда не пробовал. Сладко и сытно. Затем Селия объявила:
– Улем проводит вас к выходу из леса. Идти придется через болото, так безопаснее.
– А чудовище? – спросила Катя.
Айва поправила:
– Варулв – не чудовище, люди сделали его таким. Он заснул, но вскоре проснется, поэтому лучше поспешить.
Катю подобная перспектива не обрадовала:
– Может, подождем, когда он станет оленем?
Селия ответила:
– Это произойдет, когда для людей в Совскоге закроются дороги. Тогда вы здесь застрянете.
Игорь тоже не обрадовался: встретиться с Варулвом не хотелось. Лучше ограничиться легендой о нем. Эх, вечно так! Если что-то хорошо, значит, тут же и что-то плохо. Нет в мире совершенства, а как бы хотелось. Всю жизнь мечтал оказаться в одной из волшебных историй, а теперь не знает, как отсюда выбраться целым и невредимым. Они собрали вещи и вновь отправились в путь. Странников повел молчаливый Улем. Он махнул веткой, приглашая следовать за собой. Стояло раннее утро, хор лягушек рядом с укрытием распевал частушки на листе кувшинки. Как в мультфильме! Селия и Айва остались в доме, похоже, они никогда не покидали свое жилище. Эйка и Бродяга вызвались добровольцами – им захотелось проводить людей. Эйка то сидела на плече у Игоря, то перелетала к Кате. Бродяга держался в вышине.
Постепенно ручей стал расширяться, вдоль берегов появились густые заросли камыша. Вода разлилась в широкое болото, на поверхности которого плавали зеленые кочки. На одной из них примостилась ярко-рыжая птичка. Бродяга подлетел к ней и обменялся новостями.
– Пока все спокойно, – сообщил он путникам.
Видимо, и Бродяга нервничал, раз перестал изъясняться песнями. Улем повел их тропой через болотце.
«Прямо как Иван Сусанин поляков через болото тащит», – мысленно хихикнул Игорь.
От воды поднимался густой туман, берега потеряли свои очертания. Слышался стрекот кузнечиков и громкое кваканье. Иногда сквозь плотную завесу проступали смутные контуры. Один раз Игорю померещилось, что он видит огромный драккар, корабль викингов, посреди болота. Вперед выступала драконья голова, венчавшая корму. Хотелось приблизиться и подняться на борт, но Игорь отбросил мысль, как несерьезную. Некогда.
Вскоре тропа закончилась, и Улем остановился. Протянул руку-ветку и указал на выход из Совскога – за деревьями виднелись луга. Почти выбрались. И тут совсем рядом раздалось всхрапывание. Игорь почувствовал, что не может стоять – ноги отказали. Катя побледнела, как снег. Глаза казались темными на потерявшем цвет лице, а руки тряслись. Даже Хирурга прихватило. Из-за деревьев показался Хьорт. Он заметил людей и начал мерцать: сквозь силуэт оленя проступали контуры чудовища. Улем испуганно прикрыл руками лицо, не желая стать свидетелем бойни. Эйка отчаянно заверещала, ее поддержал Бродяга:
– Не надо! Это друзья! Они спасли вчера Хьорта.
Они встревоженно носились вокруг оленя.
Игорю стало легко-легко: сейчас все кончится. Не будет больше у него ничего. Даже могилы. Лишь голова послужит мрачным украшением этого места. И родители его не дождутся. Никогда. Будут обращаться в организации, занимающиеся розыском людей, в полицию, ходить на телевизионные передачи с надеждой – вдруг кто-то его видел. Наверное, до самой смерти будут верить, что сын вернется. Станут показывать сестренке фотографии старшего брата. А он даже не знает, как назвали ребенка. Глупо все получилось. И страшно.
Безумное мигание прекратилось. Олень подошел вплотную и внимательно вгляделся в Игоря.
– Я помню, – произнес он. – Уходите.
И удалился.
А путники неспешно («Не надо бежать», – предупредила Эйка) покинули зачарованный лес. Бродяга и Эйка долго махали вслед, а Улем стоял, прижав руки к груди. Игорь смотрел на ярко-розовые в лучах восходящего солнца деревья, на болотника и Бродягу, на смелую Эйку и думал, что никогда не сможет забыть Совског. Этот удивительный лес, в котором не нашлось места людям.
Глава девятнадцатая Мост над пропастью
Он даже не подозревал, что способен так бояться: до холодного пота, до пустоты в груди, до слабости в ногах. Когда зубы начинают выбивать бесконечную дробь, а сам не способен рукой двинуть. Лишь стоишь, как овца на заклании, и молишься: хоть бы скорее и чтобы не мучиться. И никаких мыслей вообще. Словно осталась одна оболочка, а душа уже отлетела. И вот, когда уже все, наступил предел, понимаешь – жить будешь! И как это прекрасно – просто жить.
Хирург шел по грунтовой дороге, за поворотом только что скрылся волшебный лес. Раньше он не понимал, что Аня находит во всех этих сказочках для взрослых – фэнтези. А теперь дошло. Какое же это было чудесное место, пока люди все не испортили. Ожившая сказка, диво, которому не устанешь поражаться. Ничто его так не пленило в этом путешествии, как Совског. И жаль, что не исправить. Это как городская свалка, испоганившая пейзаж и экологию. За километры разит разложившейся дрянью. Так и здесь люди оставили незаживающее черное пятно.
Уродов среди людей мало, как и героев. Баланс. Остальные – просто обыватели. Они могут качнуться как к добру, так и к злу – в зависимости от обстоятельств. Но чаще предпочитают оставаться в стороне, лишь бы не трогали. Потому что так проще и безопаснее. Меньше ответственности. И каждый раз не знаешь, в какую сторону повернутся люди. И куда он, Хирург, метнется. Ведь он – как все, как большинство. Что уж врать самому себе? Но в глубине души хочется верить, что сможет прыгнуть выше головы. Потому что быть овцой – противно.
Хирург посмотрел на Катю и Игоря. Окрепли и загорели. Не скажешь, что домашние дети. Футболки выцвели, брюки пообтрепались. У Кати вообще на честном слове держатся. Надо ей одежду нормальную найти – девочка все-таки. Аню можно было хлебом не кормить, дай только походить по магазинам. Он никогда не понимал, зачем ей очередная кофточка. Кто ее в библиотеке видит? За день несколько человек зайдет, и все. Нет же, накупит всякого барахла, а потом обижается, что он не заметил. Так что надо Кате при первой возможности обновки купить, да и Игоря приодеть. Возраст у них такой – хочется нравиться. Ему одно время казалось, что между ними искра мелькнула. Несколько раз взгляды перехватывал. Оказывается, ошибся.
Вроде времени немного прошло после Аниной смерти, а он может о ней думать, словно она не ушла навсегда. Просто уехала в другой город. Хотя иногда нахлынет так, что дышать трудно. Потому что невозможно примириться до конца. Это как с ампутированной конечностью. Привыкаешь жить инвалидом, но порой возникнет фантомная боль и напомнит об ущербности. Так и здесь. Хирург посмотрел вверх и вздохнул. Как она там, без меня? Как там они? Вопросы без ответов… Тяжелы, жизнь, твои уроки.
…На третий день путешествия привычный пейзаж уступил место другому. Грунтовка сменилась мощенной камнем дорогой. Появились полуразрушенные строения – бывшие придорожные гостиницы, хозяйственные постройки, колодцы. Похоже, раньше здесь было оживленно. Но теперь внутрь не войти – все завалено обломками. А вот в колодцах вода сохранилась, не исчезла за столько лет. Возле них и делали привалы. Консервы закончились, остались странные грибы и коренья, которые дали с собой лесные духи. Скоро придется задуматься о пропитании. Хотя… Как сказала Катя, в нужный момент им все подсунут. Что ж, скоро они в этом убедятся. Или нет?
Город путники заметили издалека – он расположился на холме. Высокие здания походили на зубы дракона, распахнувшего пасть. Тонкие шпили, венчавшие крыши, напоминали иглы, воткнутые в подушечку для рукоделия. Снаружи поселение было обнесено стеной – все, что удалось разглядеть. Мостовая петляла по крутому склону, делая огромный крюк. Идти напрямую недалеко, но без альпинистского снаряжения невозможно – сорвешься. Поэтому путь растянулся на несколько часов, но делать передышку не стали.
После очередного поворота выяснилось, что дорога оборвалась, словно ее взорвали динамитом. Через глубокую расселину протянулся длинный каменный мост. Двухъярусный виадук парил в воздухе, удерживаемый мощными опорами. Столпы образовывали полукруглые арки, Хирург насчитал десять. На фоне ясного неба сооружение казалось белым кружевом, нарядным и торжественным. Хирург прикинул: похоже, что мост длиной метров сто, если не больше. И широкий: по нему и танк проедет. Точнее, раньше мог бы проехать. От времени кладка местами обрушилась, оставив узкий перешеек.
Они подошли к обрыву. Да-а-а… Свалишься – лететь и лететь. Умрешь от старости быстрее, чем превратишься в мешок с костями.
– И обойти никак, – заметил Игорь.
Хирург столкнул камень в пропасть.
– Не получится обогнуть, – ответил он, – пытались один раз, а после на нас волканов натравили.
Ни Катя, ни Игорь ничего не ответили – он прав. Когда из деревни выбрались, их никто не преследовал. Значит, нападение было подстроено. Но лучше не думать об этом – тошно.
Останавливаться на привал не стали – есть никто не хотел, нервничали. Хирург первым сделал осторожный шаг по мосту. Тот не шелохнулся, идти можно. По бокам мост был огражден металлическими коваными перилами. Они пострадали от ржавчины, но иногда на них проступали изображения чудовищ. Медуза горгона, драконы, грифоны и василиски… Весь бестиарий в сборе. В середине виадук истончался до узкой перемычки. Перепрыгнуть нереально, идти по ней опасно. В любой момент можно сорваться. Хирург опустился на колени и потрогал камни, те шатались. Пришлось импровизировать.
Он достал волшебную веревку, подаренную Флутом, и бросил через ненадежный участок к сохранившемуся ограждению. Веревка легко зацепилась за железный прут. Затем Хирург обвязал другой конец вокруг талии Игоря.
– Будь осторожен, – попросил он, – пробуй дорогу ногой перед тем, как ступить.
– Я не ребенок, – отмахнулся тот.
«Кажется, я вжился в роль заботливого папочки, – мысленно усмехнулся Хирург. – Аня бы не поверила».
И оборвал себя: не надо о ней думать, только не сейчас. Он не может быть слабым.
Игорь скинул рюкзак и бурдюк с водой и осторожно перебрался на другую сторону моста. Кладка выдержала. Затем Игорь на веревке перетащил вещи.
Настала Катина очередь.
– Опять высота, – буркнула она.
– Не смотри вниз, только вперед, – наказал Хирург.
Катя помотала головой и отвернулась. Но Хирург не отставал:
– В случае чего, не сорвешься – веревка подстрахует. А Игорь тебя вытащит.
– Да поняла уже, – отрезала девушка. – Не в первый раз.
Может, и не в последний. Что-то подзатянулся путь.
Катя аккуратно, балансируя, как акробат над пропастью, прошла перешеек. В одном месте она остановилась и неуверенно, с опаской, двинулась дальше. Но все обошлось.
– Там камни сильно шатаются, – крикнула она.
Хирург закрепил конец веревки вокруг пояса – его очередь. Если посмотреть вниз, видна узкая лента реки, несущейся с шумом, – течение быстрое. Впереди отвесная скала, на ней растут кривые деревья. Какая сила заставляет их цепляться за жизнь? Чудо? А что гонит людей в горы, что помогает им строить величественные соборы, огромные пирамиды, мосты над пропастью? Какая сила? Он идет с замиранием сердца, страшась оступиться, а люди таскали огромные камни, разводили раствор, работали. Вот здесь Катя притормозила, да и он чувствует, как качается под ним конструкция. Ребята полегче, они проскочили. Получится ли у него? Страшно, но надо двигаться. В неизвестность.
Он ступил на следующий камень – вроде держится. Перенес тяжесть на правую ногу и сделал шаг. И тут каким-то нутром, звериным началом почуял полустон-полувздох моста и рванул вперед. Кто бы сказал раньше, что он способен с места сигануть метра на три – не поверил бы. Грудью грохнулся на камни, да так, что дух вон, как в сказках. А позади уже зияет провал. И хотя страховка висит вокруг пояса, но… Вот именно, что всегда в жизни есть место для «но» – веревка не выдержала бы и оборвалась, например. Или железный прут проржавел и вылетел бы из ограды при резком рывке. Обошлось. Снова обошлось!
Хирург поднялся. Катя с Игорем уже подбежали, взволнованные. Смотрят на него, как на героя.
– Здорово вы прыгнули, – уважительно сказал Игорь.
– Да, круто! – подтвердила Катя.
– Жить-то хочется, – ответил он просто.
И почему-то Игоря с Катей эти простые слова так рассмешили, что они долго не могли успокоиться. Хирург тоже заразился весельем. Так и шли, подхихикивая, до конца виадука.
Глава двадцатая Граффити на стене
После очередного поворота они увидели городскую стену в полный рост – добрались. Игорь задрал голову: да-а-а, штурмовать ее – дело нелегкое. Пока вскарабкаешься по лестнице, защитники успеют скинуть ее несколько раз. А то и горящей смолой обольют или стрелами нашпигуют. Как там у них принято было? Лезть по стене – дело невозможное, больно гладкая. Словно камень расплавили. Так что тайком в ночи вскарабкаться не получится, только штурм. Таран в ворота, стенобитные орудия в помощь. Кстати, таран бы путникам не помешал: ворота закрыты, железная решетка опущена. И даже калитка заперта. Игорь взялся за ручку в виде бронзового кольца, продетого в морду льва, и постучал. Никто не подошел и не спросил: «Кто там?» Придется решать этот вопрос самим. Хотя есть ключ Флута, но лучше не торопиться. Игорь достал отмычки – черт, не подходят! Он пытался снова и снова, но без толку. Может, где еще проход есть? Или они просто обойдут город вдоль стены?
Они взяли влево и через полчаса обнаружили пролом в монолите, точно кто-то прожег его лазером. Камень поплыл, навечно застыв крупными каплями.
– Интересно, что за оружие? – удивился Игорь. – Греческий огонь новой модификации?
Он представил, как нападающие заряжают «сифоны» – специальные устройства для метания зажигательной смеси – горящими шарами, те проламывают оборону. Стена, словно топленое масло, течет под негаснущим пламенем. В проем вламываются атакующие. Интересно, какова температура плавления камня? Наверное, ближе к тысяче градусов. Игорь потрогал стену, она оказалась теплой – за день камень нагрелся. А внутри домов, наверное, прохладно. Хорошо бы посидеть в теньке, пока жара не спадет. Последние дни солнце припекало. И бассейн бы не помешал. И… Он одернул себя: размечтался! Как бы на гадость не напороться.
Первым в город вошел Хирург, за ним остальные. Мрачные серые здания, построенные из природного камня, прижимались друг к другу. Можно легко перепрыгнуть с одной крыши на другую. Хотя по скатам особо не поскачешь, навернуться можно. Это по плоским крышам легко. А здесь город тысячи башен. Небольшие дома с красными черепичными крышами соседствуют с готическими соборами, чьи шпили пронзают небо. Храмы украшены резьбой и фигурами химер и горгулий. Двери и окна сводчатые, вместо прозрачных стекол вставлены разноцветные витражи. Да и в окнах обычных домов отражается небо, придавая городу сказочный вид. А вот магазинов нет, рынка тоже.
Катя толкнула в бок:
– Смотри.
Игорь проследил за ее взглядом и тоже увидел надпись на одном из домов: «Дотянись до радуги!» Они переглянулись: лозунг был нарисован ярко-красной краской каким-то любителем граффити. Через несколько зданий Хирург заметил другую фразу: «Темный путь для тех, кто ушел из дома». Да, это про них. Точно привет из прошлого. Затем еще: «Светлый – для тех, кого изгнали». Это про белую дверь, получается. И еще: «Серый – для пропавших без вести». А это про вторую дверь. Потому они и не открылись. Становится интересно. Подсказки? Знак, что они на верном пути? Почему-то хочется в это верить.
– Может, поднимемся на смотровую площадку? – предложил Игорь. – Рассмотрим город?
Они зашли в ближайший собор и по винтовой лестнице вскарабкались наверх. Ступени, ступени, бесконечный подъем. А затем вид из окна, от которого дыхание перехватывает.
Куда ни кинь взор – черепичные крыши. Дома выглядят, словно сошли со страниц сказки. Черным ожерельем город опоясывает стена. Въезды увенчаны сторожевыми башнями, таких всего восемь: по две на каждый вход. А еще возле врат расположились статуи, по одной напротив каждой башни. Огромные, вровень со стеной. Даже отсюда разглядеть можно: ослепительно белые, с крыльями за спиной, в руках меч и щит.
– Ангелы, что ли? – предположила Катя.
Игорь пожал плечами: может, и ангелы. Кто их знает?
Хирург быстро определился:
– Мы пришли оттуда.
И указал на мост. Ну да, все верно. И провал зияет.
– Надо пробираться к противоположному выходу.
Игорь и с этим спорить не стал. Надо, так надо. У них дорога прямая, без вариантов. Только как быть, если и те ворота запертыми окажутся? Возвращаться к пролому и идти вдоль стены? Хотя чего сейчас рассуждать? Надо сначала до ворот добраться.
Они спустились по бесконечной лестнице и двинулись дальше по узкой улочке мимо площади. Посреди нее стояла колонна с монументами святых.
«Чумной столб? – заинтересовался Игорь. – В средневековых городах воздвигали подобные».
Здесь тоже встречались лозунги: «Определись: ты за Порядок или за Хаос?», «Сегодня узнаем, кто сильнее». На некоторых зданиях попадались изображения демонов. Объемные и такие реальные, что у Игоря создалось впечатление, что раньше они были живыми. Это как при ядерном взрыве в Хиросиме – на стенах домов остались тени людей. Хотя, скорее всего, просто техника такая – 3D. А еще на одном строении, ближе к фундаменту, вилась почти незаметная надпись: «Бесцветный путь – для похищенных». Откуда это?
Хирург уверенно держал направление, точно в него вставили компас. Игорь без карты давно бы заплутал в городском лабиринте. Он не выдержал и спросил:
– Как у вас это получается?
Хирург кратко ответил:
– Жизнь научила. В походе всякое бывает.
Игорь думал, что больше они с Катей ничего не услышат, но Хирург все же поделился одной историей.
«Однажды, еще в студенческие годы, мы зимой с турбазы в лыжный поход пошли. Должны были на ночевку выйти к избе. Пришли – а избы нет, сгорела. Обратно идти двадцать пять километров, уже вечер, темнеет, устали. Хорошо, с нами парень был опытный, и научил он нас строить снежное убежище. Кстати, несложно. Бросаешь рюкзак, на него насыпаешь снег. Затем вещи вытаскиваешь, на их месте образуется дыра, в которую может залезть человек. Возле входа разводишь огонь, чтобы снег внутри немного подтаял и схватился на морозе. Дно устилаешь лапником или ветками. Затем залезаешь внутрь, а вход тем же рюкзаком затыкаешь. И до утра. Оказывается, даже тепло в нем».
Игорь присвистнул. Нет, он тоже не лыком шит, но от поселений никогда не отрывался, не рисковал. Не представлял, как можно выжить в дикой природе. Нет, костер развести, в стогу переночевать – это понятно, но в лесу не рискнул бы. Повезло ему и Кате, что Хирург с ними. Путники добрались до ворот. Здесь, как и при входе, двери были закрыты. И никакой связки ключей поблизости не валялось. Возвращаться назад уже некогда было – смеркалось. Хирург предложил переночевать в одном из ближайших домов, а заодно поужинать – весь день провели без еды.
Игорь слушал вполуха – он задрал голову и разглядывал «ангела», который стоял возле выхода. Лицо чересчур правильное, таких у людей не бывает. Глаза без зрачков. Слепой, что ли? Крылья, кстати, сделаны потрясающе – можно рассмотреть каждое перышко. У одного из любимых писателей было подходящее стихотворение:
«Как строг очей нездешний взгляд, Покорный высшему приказу! Не испытав ни боль, ни глад, Не сомневался он ни разу…»[4]Как раз про этот монумент.
Игорь дотронулся до фигуры – тоже теплая. И вроде понятно, что от жары, но все равно странно. Точно это не камень, а нечто живое. Удивительно, уже который раз всплывает мысль про живое. Будто город обладает душой. Хотя это от усталости мерещится и от голода. Весь день на ногах, в животе революция зреет. Километров тридцать точно отшагали. Сейчас бы поесть и на боковую.
Они выбрали трехэтажный дом ближе к центру, недалеко от собора. Совершенно пустое здание: ни мебели, ни вещей. Необитаемый дом. Построить – построили, а заселиться – не заселились. Как-то неправильно это. Вот здесь, возле окна, должен стоять стул. Темно-коричневого цвета, лакированный. Спинка полукруглая, с прутьями. В нем надо сидеть, закинув ноги на подоконник. Рядом – низкий стеклянный столик, на нем книги. Освещение мягкое, уютное. Так все должно быть! Пустая комната – как призрак уютного дома, оболочка без души. И вообще, в таком городе хочется неспешно бродить по улицам, долго разглядывать здания, чтобы не упустить ни малейшей детали, фотографировать. Не может город существовать без людей, это противоестественно. Люди нужны, чтобы оценить неровность мостовой, шероховатость камня, пестроту витражей. Сказочные улочки хочется сохранить в памяти, как в альбоме, чтобы вечерами вспоминать их возле окна, пить чай и любоваться закатом.
Костер разводить было не из чего – деревья здесь не росли. Почистили корни и съели, запивая водой. Эх, сейчас бы чаю и кусок жаренного с луком мяса. Такого горячего, чтобы рот обжигало и чтобы сок капал на черный хлеб. Черт, опять на мысли о еде съехал! Игорь сглотнул: докатился – мечтает о нормальном ужине. И как же хочется домой, к родителям. Чтобы сидеть за столом со своими и не волноваться ни о чем. Наверное, он на годы вперед набродился.
Спать легли на голый пол. Настелили куртки и другую одежду, чтобы не так жестко было. Катя и Хирург отрубились сразу, а Игорь долго смотрел в окно на звезды и черную луну. Потом ему снилось, что небо озарилось падающими метеоритами. Огненные вспышки расчертили ночь праздничным фейерверком. Игорь даже успел загадать желание, поражаясь тому, какой сон реалистичный. А затем здание задрожало, и до него дошло, что он бодрствует. Игорь растолкал остальных. Они схватили вещи и выбежали на улицу.
Там творилось несусветное. На их глазах с собора сорвалась одна из горгулий и пролетела мимо. Игорь разглядел ее: морда барана на теле гиены плюс орлиные крылья. Крутые рога, зубастая пасть – такой овечке лучше не совать палец, отгрызет вместе с рукой. Не успели перевести дух, как раздался рык, и пред ними предстала химера. Несмотря на страх, Игорь успевал распознавать чудовищ – пригодилось увлечение фэнтези. Голова льва на теле козы и хвост в виде змеи. Но и химера не обратила них внимания и пронеслась следом за горгульей.
Хирург озадачился:
– Что происходит?
И что делать им? То ли прорываться к пролому в стене, то ли переждать в одном из домов? Катя в растерянности вертела головой. Видно было, что испугана. Да и остальные – тоже. Что творится? Понятно, что не землетрясение. Но что?
– Давайте на смотровую площадку поднимемся, – предложил Игорь, – оттуда город виден.
Хирург кивнул. Не хочется действовать наугад, лучше подстраховаться. Они буквально взлетели наверх, Игорь с трудом отдышался – давно так не бегал. Зато отсюда все, как на ладони.
Статуи «ангелов» ожили. Они стянулись к площади, где происходило основное действо. Химеры, горгульи сновали по улицам. С неба пылающим дождем падали звезды. Один из метеоритов грохнулся на здание неподалеку, разрушив его до основания. Собор тряхнуло, послышался звук разбитого стекла. Дом с изображением демона зашатался, вобрал в себя часть мостовой и вырос каменным чудовищем. В руке монстра появился черный кнут, которым он ударил «ангела». Тот подставил зеркальный щит, и кнут соскользнул. На «ангела» сверху спикировал антрацитовый демон. У него было тело человека, голова обезьяны и крылья летучей мыши. Демон вцепился когтями в спину белоснежного существа и принялся вырывать куски мяса. Второй «ангел» пронзил его мечом, и демон рассыпался шарами.
Битва кипела. Из-под земли, с неба, из зданий появлялись новые чудовища. «Ангелы» вчетвером отбивали атаку. Тварь, похожая на восставший из мертвых скелет… Минотавр с горящими глазами… Клубы дыма…
– Да уж, лучше мы здесь отсидимся, – с нервным смешком произнесла Катя.
Игорь и Хирург согласились: внизу их просто растопчут. Останется от них лишь красный след на дороге. А новые туристы будут гадать: откуда в средневековом городе взялись изображения современных людей? Не смешно. Хотя и здесь небезопасно. Остается только надеяться на чудо.
«Ангелы» успешно отбивали атаку, но что-то в их движениях насторожило Игоря. Какая-то скованность, заторможенность. Точно реагируют не на движение, а на звук. Опаздывают. Неужели и правда слепые? В этот момент один из демонов ударил огненным шаром. «Ангел» подставил щит, тот отразил пламя, и противник скорчился, пораженный собственным оружием. Неожиданно городская стена зашевелилась и превратилась в огромную змею. Демоны восторженно заорали: «Вперед! За Хаос!» «Ангелы» мощно ответили: «Только Порядок!» Битва закипела с новой силой.
Вот змея крепко сжимает в объятиях одного из «ангелов», тот не выдерживает и рассыпается на куски. Его товарищ отрубает голову Минотавру. Голова катится по мостовой, ее глаза долго мерцают, как остывающая зола. Змея проглатывает другого «ангела», но он вспарывает ее изнутри и выбирается наружу. Каменный монстр отращивает палицу и сначала разбивает зеркальный щит, а затем сносит голову противнику. И горящие камни, падающие с небес, озаряют последний бой сил Хаоса и Порядка. А затем происходит взрыв такой силы, что здания содрогаются, и все обращается в прах. Серые хлопья падают сверху, и из них восстают «ангелы» и демоны – все они, как пепел.
Казалось, схватка будет длиться вечно, а путникам останется только наблюдать, надеясь, что их не сомнут, как сорную траву. Выбираться сейчас из города было бы глупо. Они – как пылинка, хрупкая и незаметная. Но как только появились первые лучи солнца, все стихло. Статуи вернулись к воротам, химеры и горгульи – на стены зданий. Демоны вновь стали граффити на стене. Город восстал из разрухи, как феникс. Путники спустились вниз.
– Да-а-а… – протянул Игорь. – Видимо, кто-то решил, что давно я в кино не был. Голливуд отдыхает.
– Армагеддон местного масштаба, – сострил Хирург.
– Вы непонятными словами не ругайтесь, – поддержал Игорь.
– Да знаю я, что такое Армагеддон, – не выдержала Катя и улыбнулась. – Конец света.
И тут Игорь не утерпел, сел на землю и расхохотался. У Хирурга уголки губ тоже поползли вверх.
– Почти правильно, – ответил он. – Только конец света – это Апокалипсис. А Армагеддон – окончательная битва добра со злом.
Но Катя лишь рукой махнула: да какая разница?! Главное – они живы.
Они вернулись к проему в стене и обошли город вдоль нее.
Интерлюдия шестая
Лаура и Глогх
Снова ночь. Не спится. Звезды, будто блестки на танцевальном костюме – дешевая попытка украсить наряд. У нее был похожий: черный бархат и много стразов, которые сверкали в огнях рампы. Из партера костюм выглядел королевским. Лишь она одна знала ему цену. Но какая разница? Когда они с Йоханом выходили на подмостки, им равных не было. Твист, вальс, фокстрот и, конечно же, танго – любимый танец. Тело держится жестко, что дает нужное сопротивление и баланс. Бедра движутся страстно в противоположность сдержанности верха. В танго женщина всегда следует за партнером. А в любви бывает по-разному. Ей пришлось проявить инициативу – Йохан стеснялся. Он был такой… Лаура глубоко вздохнула. Он и сейчас такой, с ним все в порядке. Хотя кому она врет? Ему плохо без нее, невозможно, как и ей.
Она разорвала их союз, отпустив тень Йохана. А он – нет. Ее тень так и не вернулась обратно. Она помнит, как они познакомились. Тренер решил заменить ее бывшего партнера, мол, с ним она высот не добьется. И привел Йохана. Он тогда цыпленком показался: тонкая шея и нежный пушок над губой. Чуть старше этого парня, Игоря. Лаура усмехнулась при воспоминании. Йохан робел и зажимался. Боялся приблизиться. Когда танцевали, он напрягался, словно в спину вставили железный штырь. Лаура негодовала: ну, подсобил тренер, подсунул напарничка. А потом, в один из вечеров, обнаружила, что Йохан следует за ней на расстоянии, точно привидение.
Меньше всего в тот момент она думала о том, что он влюбился. Ее душила злость: привязался же этот неудачник. Она подскочила к нему и злым шепотом потребовала: «Слушай, ты! Отвяжись от меня!» Он стоял, совсем беззащитный, хлопал глазами и молчал. А потом, когда она развернулась и побежала, крикнул вдогонку: «Не могу отвязаться!» Лаура вернулась и словно впервые разглядела густые ресницы, тонкий нос, детскую пухлость щек. И вот тут ее накрыло, неожиданно, не зря говорят: от любви до ненависти один шаг. Избито, но зачастую верно. Да так сильно нахлынуло, что через полгода они стали парой.
Да, Йохан любил и боялся сказать об этом, пришлось все брать в свои руки. Лаура улыбнулась своим мыслям. Как бы хотелось, чтобы Катя добралась до радуги и загадала желание. Как хочется жить и любить! Она посмотрела на руки: на них тоже появились черные пятна. Сколько у нее осталось времени? Месяц, два? Вчера умерло сразу двое из их деревни. Стояли во дворе дома, потому что двигаться больше не могли, а потом осели, рассыпавшись трухой.
Что-то привлекло ее внимание, какое-то движение снаружи, бесшумное, но несущее угрозу. Лаура выглянула и обомлела: по улицам поселка брел гигант. Уродливый монстр, не похожий ни на одно живое существо. Он олицетворял что-то неотвратимое, предопределенное, точно Эринии, богини мщения. Лаура замерла от догадки: монстр шел по следу, по темному пути, догоняя путников. Она отпрянула от окна и подавила горький, нарождающийся крик: не дойдет Катя до радуги, как и другие. Не вылечится Лаура и не отыщет своего Йохана. Скоро она, как и те бедняги, обратится в пыль.
Глава двадцать первая Узники – плетущие узы
Катя все думала: почему они попали в этот город? Зачем им показали, как там его… Армагеддон? Ведь их это никак не касается. Или? Она не удержалась и спросила дядю Диму. Но ответил Игорь.
– А это наглядное пособие для тех, кто ни о чем не думает, – сообщил он. – Развязывает войны, гадит вокруг себя, эксперименты запрещенные проводит. Говорят, что лекарство от рака давно придумали, только где оно? Медицинские корпорации не пропускают, им невыгодно.
Он махнул рукой и сплюнул. Некоторое время они шли молча, затем Игорь добавил:
– У меня дед от рака легких умер. Помню, как он мучился, а лекарств, чтобы от боли избавить, не выписывали. Потому что не положено!
Игорь раскраснелся, Катя никогда еще не видела его таким возбужденным.
– Дед иссох весь, потому как есть не мог от боли. А эти… Мама бегала в поликлинику, а там новогодние праздники. И все отпинывали. Дежурный врач к участковому, участковая к заведующей, заведующая к онкологу. А дед сильный был. Он сказал, что пусть они таблетки себе поглубже запихнут, а он обойдется. Так и умер.
Он хотел что-то еще добавить, но слова застряли, лишь кадык заходил верх-вниз. Но потом Игорь собрался с силами и произнес:
– После похорон мама от него подарок передала – планшет. Он знал, что я такой хотел, да больно дорого. Понимаешь, он умирал, а думал о других! Вот какой у меня дед был. А я планшет дома оставил, побоялся с собой взять. Не хотел, чтобы его украли или отняли, пока я в бегах.
Катя робко произнесла:
– Хороший дед. Я тебя понимаю.
Ей хотелось найти правильные, нужные слова, чтобы поддержать, успокоить, но не получалось. Сердцем многое понимаешь, а сказать не можешь. Дядя Дима добавил:
– Штучный дед у тебя был, таких сейчас не выпускают. Гордись им. Но и ты знай: твой дед тоже гордился бы тобой.
Но Игорь не мог успокоиться:
– Дмитрий Иванович, вот вы – врач, объясните, почему так?! Ведь нельзя же так с людьми, они живые.
Хирург выругался длинно и смачно. Раньше они таких слов от него не слышали.
– Это система. Мы не для людей, мы на систему работаем. А система лучше знает, кому и сколько лекарств положено. И врачи ненавидят эту систему, а бороться нельзя – разжует и выплюнет с волчьим билетом. Загнали нас в угол всех: и врачей, и пациентов.
– А разве система важнее человека? – непримиримо спросил Игорь.
– Для кого как, – честно признался дядя Дима. – Для большинства важнее. Ведь все о себе в первую очередь думают. Как бы без работы не остаться.
Больше не говорили на эту тему. Просто брели по дороге, и каждый размышлял о своем, наболевшем.
А потом они неожиданно оказались в пролеске. Вроде только что поля были и яркое солнце, как вдруг уже тень, и деревья шумят. И все это незаметно происходит, спохватываешься, когда о привале задумываешься. Будто дорога глаза отводит. Дядя Дима развел костер и вскипятил воду. Последняя заварка, больше не осталось. Да и еды на пару раз хватит, а дальше надо соображать.
– Надо вечером у водоема остановиться, – сказал дядя Дима. – Рыбы наловим.
– А если не будет водоема? – Катя озвучила свои опасения.
Дядя Дима серьезно ответил:
– С голоду не умрем. Грибы уже пошли, земляника. Можно папоротник есть, его корни. На вкус трава травой, но перебиться некоторое время сгодится.
– А с водой как быть? – не унималась Катя.
Она боялась, что ее примут за паникершу, но дядя Дима и не думал высмеивать.
– В лиственном лесу всегда водоем есть: озеро, река или ручей.
– А если нет?
– Из земли добуду, обещаю. Даже из травы.
Кате немного полегчало. Все-таки трудно вот так идти неизвестно куда, не будучи уверенной в завтрашнем дне, полагаясь на остальных. Вдруг она отстанет или заблудится, на кого тогда надеяться?
– А как – из травы? – заинтересовалась она.
– Легко! – дядя Дима достал из рюкзака обычный пакет. – Лето, жара. Надеваешь пакет на траву и завязываешь. Через некоторое время наберется немного влаги.
Катя взяла пакет и поставила научный эксперимент. А что, должна же она убедиться! Через некоторое время пакет запотел: получилось, правда, мало воды, на глоток. Но ведь можно несколько раз так сделать.
После отдыха отправились дальше. Было тепло, но не жарко, дул освежающий ветерок. Катя вертела головой: лес совсем родной, такой мог бы расти рядом с домом. Перекликаются птицы, слышен стук дятла. Наверное, и животные водятся, только они к темному пути близко не подходят, избегают. Пробегали пару раз зайцы, и все. Может, и к лучшему. Охотиться путники не умеют, если только дядя Дима… Зато ни волки, ни медведь не нападут. Хоть в чем-то плюс. Эх, скорее бы добраться до заветной двери, до начала радуги. Сколько еще идти? Намекнули бы хоть.
«До конца темного пути осталось три дня, пять часов и тридцать минут», – Кате стало весело.
А потом дядя Дима услышал шум ручья. Они отправились вниз по течению и вышли к небольшой реке, крутые берега которой поросли высокой травой и ивняком.
– Найдем удобное место для привала, – сказал дядя Дима.
В одном месте берег полого спускался к воде. Путники сошли вниз и обнаружили заводь, рядом с которой расположился домик. Сливочного цвета, с шоколадной крышей и ставнями. Кате он показался кукольным. В Интернете много изображений милых домиков, окруженных цветущим садом, с прудиком, где плавают лебеди. Она раньше выбирала подобные картинки в качестве обоев на компьютер. Вот и этот – словно из серии пряничных домиков. Читала она в детстве сказку, как ведьма заманивала к себе детей. Бррр. Как-то не по себе.
Они хотели обойти избу стороной, но дверь открылась, и на пороге появилась женщина. Незнакомка всплеснула руками и позвала: «Хакки, иди скорее – у нас гости!» Из дома показался мужчина.
«Что ты говоришь, Хама?! Не может быть!»
Она указала на путников, и мужчина быстро заковылял к ним.
«Вот радость-то какая», – приговаривал он.
Катя подумала: зачем тогда селиться в глуши, если потом радуешься незнакомцам? Вдруг они – проходимцы какие?
Но мужчина уже приблизился, и стало неудобно стоять, точно истуканы. Дядя Дима поздоровался, представил себя и остальных.
– Меня Хакки зовут, – сказал незнакомец, – а женушку мою – Хама. Одни мы тут живем, давно никто не заглядывал. Может, зайдете к нам? Жена будет рада.
Он заискивающе улыбался, и было неловко отказать, хотя в его радости и чувствовалась нарочитость. Дядя Дима все же предупредил:
– Мы ненадолго.
Но как только вошли, сразу стало понятно, что надолго.
Хама так хлопотала, так старалась угодить, что уйти после ужина было все равно, что плюнуть ей в душу. Хозяйка накрыла стол кружевной скатертью, достала салфетки, серебряные приборы, белую фарфоровую посуду, витые подсвечники, зажгла свечи. Проводила гостей в уборную, дала каждому полотенце для рук.
– Потом ванну наполню, – пообещала она. – Вода в озере чистая, мягкая. А мыло я варю с травами. От усталости и для хорошего сна.
Катя мыла руки в рукомойнике, вода была теплая, мыло пахло лавандой. Как же хорошо здесь. Рукомойник серого цвета с выгравированными узорами, раковина фаянсовая. Сама комната отделана нежно-голубым кафелем с изображениями птиц. И пуфик в углу. Можно придвинуть к раковине и умываться сидя, если устал или не до конца проснулся. Здорово.
Во время ужина Хама и Хакки не присаживались, все хлопотали. Сначала подали густой наваристый суп из баранины. Затем – жаренную до золотистой корочки картошку. Катя чуть не подпрыгнула от восторга: она об этом мечтала! К картошке – сметану и кусок отбивной. После – крепкий чай с пирогами. И все никак не наесться. Думаешь – ну, точно последний кусок, а рука еще тянется. Катя с благодарностью смотрела на хозяев: славные. Хама – высокая, сухощавая, волосы с сединой, а глаза большие и серые, красивые. Хакки – приземистый и крепкий, с густой черной бородой, прихрамывает на левую ногу. Разные, а вместе замечательно смотрятся. Видно, что любят друг друга, точно между ними узы протянулись, крепкие и надежные.
Затем Игорь, дядя Дима и Хакки отправились за водой на озеро, а Катя осталась с Хамой.
– Какие у тебя волосы красивые. Густые, длинные. Можно, я их расчешу? – попросила та.
Катя разомлела от сытного ужина. Хотелось спать, потому она лишь молча кивнула. Хама достала густой гребень и принялась чесать, приговаривая:
– Крепко сеть свою я сплела. Попадет в тенёта не пчела. Не воробышек, не муравей, Не лисица, не соловей. Для иной добычи узы плету, Заманить ее хочу на лету, Обмануть, глаза отвести. За собой в рабский плен увести.Кате казалось, что она слышит журчание ручья. Гребень скользил по голове, веки наливались тяжестью, рот не закрывался от нахлынувшей зевоты. Тут послышался шум: вернулись мужчины. Катя встряхнула головой: чуть не уснула. Потому, что сытно поела, да и уютно здесь. Дом небольшой, но ладный, построен с любовью. Стол круглый, дубовый. Буфет тоже сделан из массива дерева и украшен резьбой. Этажерка со статуэтками пауков и странных существ: наполовину людей, наполовину пауков. Она взяла одну.
– Это арахниды – дети Арахны, – пояснила Хама, – несчастной ткачихи, превращенной в паучиху ревнивой богиней.
Катя передернулась: ну, и уроды. Изо рта торчат то ли кривые клыки, то ли короткие лапы – не понять, вместо рук – паучьи ноги. А ниже пояса – мохнатое брюшко. Гадость! Зачем Хама эти статуэтки собирает?
Хама бережно забрала фигурку и поставила на полку.
– Вода уже нагрелась, девочка моя, я приготовлю тебе ванну.
Она заботливо проверила, не горячо ли, добавила ароматную пену, достала полотенце и халат с тапочками.
– Ты первая, девочка моя, а мужчины подождут. Не торопись.
Катя нежилась в ванне. До чего же здесь хорошо. И Хама такая внимательная, как мама. Нет, лучше. Да и Хакки ничего, во всем жене помогает. Молодец. Катя бы здесь с удовольствием погостила. Как бы уговорить остальных?
После ванны с трудом добралась до кровати. Уснула сразу, как только голова коснулась подушки, но сон выдался беспокойный. В нем она попала в липкую сеть, и попытки выбраться лишь усложняли дело – Катя все больше запутывалась. А из угла за ней наблюдало одно из чудовищ с этажерки Хамы. Лицо сморщенной старухи, на голове – паутина вместо волос, изо рта капает слюна. Катя билась в панике, а арахнида неспешно тянула нить, наслаждаясь ее ужасом. Полупаучиха подкралась совсем близко и внимательно следила за девушкой. Катя могла лишь плакать. Ее лица коснулись волосатые хелицеры и выпили слезы, точно воду. Катя беспомощно шевелилась от омерзения, спеленутая в клейкие тенёта, а арахнида с улыбкой наблюдала, впитывая страх, как десерт. Острым когтем она провела по Катиной щеке. Девушка завизжала.
«Не надо кричать, девочка моя», – ласково попросила арахнида.
«Паучиха» щелкнула педипальпами и вырвала Катин язык. Она медленно жевала его, а девушка булькала, захлебываясь кровью.
Катя вскочила. Господи! Это всего лишь сон! Но какой же реалистичный, жуткий. И зачем Хама хранит эту мерзость?! Она заставит их выбросить статуэтки. Хотя… Разве она здесь останется? Нет, конечно. Уйдут они сегодня, как пить дать. А жаль, ей здесь все нравится, кроме фигурок. Она бы тут задержалась. Может, попросить дядю Диму? Но тот был непреклонен:
– Катя, нам надо идти. Сама понимаешь, мы не путешествуем.
Опять надо! Да что же за слово такое черствое! Как сухарь. Достали уже! И Хама с Хакки смотрят грустно. Хама даже обняла ее.
– Девочка моя, – прошептала она, – всегда хотела иметь такую доченьку. Добрую и умную, как ты.
Катя прижалась к ней и думала о том же: да, им бы с Хамой хорошо было. Она такая понимающая.
А потом Хама открыла сундук и достала брюки из мягкой кожи.
– Примерь, – попросила. – Мне кажется, тебе впору будут.
Брюки сели, как влитые: красивого терракотового цвета, удобные. А Хама достала несколько кофточек.
– Буду рада, если тебе понравятся, – улыбнулась она.
И вдобавок мокасины: невесомые и по размеру. Ура! А то кроссовки совсем сносились, да и ноги в них потеют – жарко. А теперь их можно выбросить.
– И украшение от меня на память, – Хама протянула заколку для волос.
Катя взяла: паучок. Маленький, с тонкими ножками, графитового цвета. Как настоящий. Хорошенький, чего она их раньше боялась? Хама закрепила заколку.
– Носи и вспоминай нас.
Катя порывисто обняла ее в ответ: не хочется прощаться, но надо.
Они позавтракали. Катя специально медлила, стараясь отсрочить неизбежное. Накладывала оладьи одну за другой, смаковала каждый кусочек. То с медом, то со сметаной, то с вареньем. Вкусно. И густой шоколад с яблочным штруделем. Ум отъесть можно. Но всему хорошему приходит конец. Хама собрала снедь в дорогу, а Хакки вызвался проводить до дороги. Катя долго махала гостеприимной хозяйке, а потом и Хакки покинул их. Как жаль, да еще и Игорь подтрунивает:
– Это за какие заслуги тебя приодели?
Завидует. Конечно, он-то никому не сдался. Это ее, Катю, Хама и Хакки хотели удочерить. Потому, что она – самая лучшая.
Путники шли по лесной тропе, позади остался пряничный дом, на пороге сидели его владельцы – арахниды в своем истинном виде. Дело сделано – узы сплетены накрепко. Скоро девочка сама вернется, без спутников. Осталось только подождать.
Глава двадцать вторая Цирк уродов
Не спалось. Катя ворочалась с боку на бок. Зря она ушла от гостеприимных хозяев, зря. Осталась бы с Хамой и Хакки, не пришлось бы снова ночевать под открытым небом, идти по бесконечному пути, когда не знаешь, что будет завтра. Надо было убедить остальных задержаться, а там и дядя Дима с Игорем передумали бы уходить. А захотели бы идти дальше – скатертью дорожка! Ведь не стал дядя Дима Игоря удерживать, когда тот решил с птицедевой улететь, вот и без Кати обошлись бы. А теперь она лежит и мучается. Хотя… Всего день пути. Скоро рассветет, можно отправиться назад. Только попутчики не согласятся. Но если встать, пока они спят, то можно уйти незаметно. Катя взяла сумку с вещами, немного поразмышляла и вытащила из мешка, который им подарил Флут, несколько золотых монет, стонаров. Не ее, конечно, но зачем они дяде Диме на темном пути? А ей пригодятся.
Горизонт посветлел, скоро появятся первые лучи, пора выдвигаться. Попутчики дрыхнут без задних ног, и хорошо – не станут ее отговаривать. Катя перекинула сумку через плечо и отправилась в путь. Ноги словно сами несли ее. Скорее бы увидеть Хаму и Хакки. День прошел, а она уже соскучилась. Давно о Кате никто так не заботился. Хочется нормальной жизни, без бродяжничества. В конце концов, она это заслужила. Катя шла и шла, пока не поняла, что дорога изменилась: не лесная тропа, а широченный торговый тракт. Откуда он здесь взялся? Неужели заблудилась?! Только не это! Ведь никаких развилок не было. Что же делать?! Катя села на обочину и заплакала: вечно у нее все не как у людей. Несправедливо. Она просто хотела для себя немного дома, отдыха и уюта. Снова ее обманули.
Делать нечего, Катя направилась обратно. Интересно, что скажет дядя Дима, да и Игорь… Ничего хорошего не скажут. Она на Игоря злилась, когда тот бросил их, а теперь сама так же поступает. Катя остановилась. Не хочет она назад! Ей нужно к Хаме! Такое чувство, что рвет на куски. И куда идти – неизвестно. Хотя известно – надо возвращаться. Катя торопилась, но дорога не менялась. Она прошагала назад больше, чем вперед. Должна уже была добраться до остальных. В чем же дело? И тут до нее дошло. У нее не выходит вернуться в мир, где они были! Она перескочила в другой! Вот черт!
Катя снова дала волю слезам. Бедная она, бедная и невезучая. Забрала деньги у дяди Димы, а взять воды и еды не догадалась. Радовалась, что у Хамы вволю наестся. Придется теперь влагу в пакетик собирать и ручей в лесу искать, чтобы от жажды не умереть. И как остальных найти? Катя задумалась: надо знак оставить. Она залезла в сумку. Точно, будет рвать футболки на ленточки и привязывать к придорожным кустам или деревьям. Должны заметить, если… Катя не успела отогнать невеселую мысль: если они тоже здесь окажутся. А не в другом мире, например. Она долго сидела на корточках, собирая в кулак дорожную пыль, а затем высыпая. Ветер подхватывал песок и тащил за собой. Так и она, Катя, как перекати-поле – несет ее куда ветер погонит. Она поднялась и пошла дальше, нет смысла оставаться на месте.
Солнце припекало, день выдался жаркий, хотелось пить. Катя устроила привал и пыталась набрать влагу в пакет, как учил дядя Дима. Жалкие крохи! Нужно искать реку. Обычно дороги мимо водоемов проходят. Идти все труднее, ноги ноют, и все мысли – о воде. Наконец, впереди между деревьев показалась голубая полоса. Катя чуть не подпрыгнула от восторга – нашла! Она побежала, хотя до этого еле плелась. Вода. Пить. Скорей. Мысли путались, пот заливал глаза. Катя видела только узкую кайму реки. Она опустилась на колени и принялась пить, черпая воду руками. Конечно, надо бы ее прокипятить или обеззаразить, но ни йода, ни марганцовки под рукой нет, да и чашки тоже. Но наверняка здесь чистая вода, не как в ее мире.
Неожиданно сзади раздался шум, и кто-то прогрохотал:
– Эй, девочка, ты чья?
Катя похолодела – она здесь не одна. Она с трудом поднялась и обернулась. Над ней возвышался огромный мужчина, метров пять высотой. Поодаль стояли фургоны, возле которых толпились еще несколько человек гигантского роста, паслись лошади. Как же она их не заметила? Катя попятилась – еще раздавит. Она и так некрупная, а тут еще такой великан над ней нависает.
– Эй, Бен, это не ребенок, – к великану подошла бородатая женщина, – это девушка. Но уж больно мелкая.
– Пигалица, – обратилась она к Кате, – тебя как зовут и откуда ты?
Катя со страхом смотрела на обоих. Непонятно, кто уродливее: то ли мужчина с огромной, будто раздутой головой, то ли бородатая тетка. Могла бы и сбрить растительность с лица. Неужели ей нравится так ходить?
– Похоже, глухонемая, – пророкотал мужчина, которого звали Бен. – Сара, кто у нас язык жестов знает?
Катя решилась:
– Я не глухая и не немая. Меня Катя зовут. Просто никогда таких людей не встречала, как вы.
Бен удивился:
– А каких же встречала?
Катя пожала плечами:
– Обычных. Как я или немного больше. А вы очень высокие, как великаны.
Сара рассмеялась. У нее оказался приятный смех, точно колокольчики внутри перезваниваются.
– Ну, ты и выдумщица. Не хочешь – не говори, но я-то понимаю, что ты сбежала из цирка лилипутов.
– Я не карлица! – обиделась Катя.
– Нет, конечно, – согласился Бен. – У карликов нормальное тело и голова, лишь ноги короткие. А ты пропорциональная, только мелкая. Лилипутка. Не бойся, мы тебя не выдадим.
– Да, пигалица, – подтвердила Сара, – не выдадим. Слышали, что ваш директор – порядочная скотина. Так что молодец, что сбежала. У нас тебе будет лучше.
Сара приглашающе кивнула, и Катя отправилась с ними. Ее познакомили с остальными.
– Это Сэм, наш директор, – указала Сара на кажущегося угрюмым из-за густых бровей мужчину.
Его брови срослись на переносице, придавая Сэму злодейский вид. Встретив такого ночью, Катя убежала бы с громким визгом. Затем последовал трехногий Алекс, в противовес ему – молодая женщина со сросшимися ногами. Она сидела на траве и плела венок из одуванчиков.
– Мы так ее и зовем – Русалка, – пояснила Сара.
У Грегори были толстые, как бревна, руки, и клешни вместо ладоней. У Лиззи – утолщенное, свисавшее складкой, точно хобот, лицо. Под конец из кибитки вылезли сиамские близнецы – сросшиеся между собой мужчины.
– Это Фил, – Сара указала на правую половину, – а это Тим.
И добавила:
– У нас цирк уродов, пигалица.
Катя чуть не грохнулась. И ее, получается, зовут присоединиться к ним? Она с недоверием посмотрела на Сару и остальных: фу-у, глядеть-то на них противно, не то что жить вместе. Ну почему, почему она не добралась до Хамы и Хакки?
– Ты, конечно, миленькая, – Сэм хлопнул ее по плечу, от этого Катя чуть не присела. – Но, сама понимаешь – до нормального человека тебе расти и расти.
Он хохотнул, а Катя едва сдержалась, чтобы не послать их всех куда подальше. Сравнил ее и этих уродов! Юморист. Но Сара заглянула в глаза:
– Оставайся, пигалица. Сэм – порядочный человек, не обидит. Да и мы тоже. Может, мы не красавцы, но точно – не злодеи. С нами тебе будет хорошо.
Катя задумалась. Оставаться с ними не хочется, но куда ей идти? Да и неизвестно, кто еще по пути попадется. Она неохотно кивнула: будь, что будет. Выбора нет. Ее позвали ужинать, Катя села рядом с Русалкой.
– Хочешь, сплету и тебе венок? – спросила та.
Она уже нацепила на себя готовый и улыбалась, довольная. Русалка была бы милой, если бы не ноги. Чудесные волосы: длинные, волнистые и пушистые одновременно, цвета соломы. Большие голубые глаза с длинными загнутыми ресницами, нежная кожа. С нее картины писать надо, но вот ноги… От бедер они срослись и истончились, заканчиваясь одной ступней.
«Как же она передвигается?» – подумала Катя.
И, словно в ответ на ее непрозвучавший вопрос, Алекс подошел, взял на руки Русалку и закружил.
– Какая красивая девушка мне досталась, – радовался он. А Катя быстро поднялась и попятилась: как бы на нее не налетели. Затопчут, и костей не соберешь.
Сара позвала к себе:
– Здесь спокойнее.
Поставила перед ней огромную миску, плеснула от души горячей похлебки.
– Мясо кролика с овощами, – пояснила она, – наедайся, а то больно тоща.
Катя замешкалась: интересно, кто варил еду? Хотя, какая разница, не заразится же она. И вообще, они вроде нормальные люди, а что внешне неприглядные, так они в этом не виноваты. Катя жадно накинулась на ужин: как же она проголодалась. Даже руки трясутся. Она съела все до капли, а потом вымакала хлебом оставшуюся подливку. Вкусно, не хуже, чем у Хамы. Катя решила осторожно выведать у Сары:
– Слушай, вы не видели поблизости небольшого домика? Он на игрушечный похож. Там живут мои друзья, я к ним шла и заблудилась.
Сара неопределенно пожала плечами. Катя начала описывать, как выглядели Хама и Хакки, но Сара отмахнулась:
– Да таких полно: пожилая женщина и немолодой мужчина.
– Они, как я, – добавила Катя, – обычного роста, не вашего.
Неудобно, что о Хаме она больше беспокоится, чем о маме, но до мамы не добраться, а Хама совсем рядом. Сара нахмурилась и потрогала ее лоб:
– Температуры вроде нет. Пигалица, лилипутов мало, и все они работают на твоего бывшего владельца. Он собрал всех, уж я-то знаю – мы из одного цеха, цирковые. Я понимаю, трудно принять, что ты – не такая, как все. Но лучше не убегать в вымысел. Добром это не кончится.
Кажется, ее за сумасшедшую приняли. Ха-ха-ха.
Спать ее уложили в фургоне.
– На воздухе, конечно, лучше, – пояснила Сара, – но не хотелось бы, чтобы на тебя наступили в темноте. Так что спи в укрытии.
Да она мечтает об укрытии уже столько дней. Бен откинул полку, привязанную к стене кибитки, достал тюфяк и подушку с одеялом. Сара принесла белье.
– Сама тебе заправлю, ты не справишься – великовато для тебя, – сказала она.
Катя поблагодарила от души: она настолько устала, что ног не чувствовала. Ее голова коснулась подушки, и через пять минут девушка уже спала.
Глава двадцать третья Нить арахниды
Катя висит в центре паутины. От нее расходятся серебряные нити, покрытые сверкающими каплями – утонченная красота, торжество совершенства. А вокруг – кромешная тьма, словно ожил один из мифов, и бог с головой крокодила проглотил солнце, набил им свою ненасытную утробу. И тишина. Лишь чувствуется легкое подрагивание в дальнем углу, но сама Катя тихо-тихо, как мышка, затаилась и не шевелится. Ей не хочется привлекать внимание того существа, что в углу. Катя даже старается не думать о нем, будто так можно избежать опасности. Его нет, как и Кати. Сама Катя где-то далеко-далеко, в убежище. Но тот, что притаился в конце сети, так не считает, и тянет нить к себе. Катя начинает дергаться, стараясь выбраться, но лишь сильнее увязает в тенётах. И существо уже спешит к ней.
Катя вскочила. Не узнала места, где находится, и запаниковала. А потом вспомнила и облегченно выдохнула – с ней все в порядке. Нет, конечно, не в полном порядке, а в относительном, но она жива, и никто не собирается ее сожрать. В окно кибитки светит луна, озаряя окрестности. Рядом с фургоном спит Сара, около нее – сиамские близнецы. Катя их прекрасно видит, ведь луна такая яркая. Луна? Девушка поднимает взгляд и замечает, что луна здесь обычная, белая. Она не на темном пути.
Вот так всегда. Мечтаешь о чем-нибудь, а когда желание исполняется, понимаешь, что это ловушка. Катя хотела, чтобы темная дорога кончилась, а сейчас, когда это произошло, она в страхе. Как же она найдет Игоря и дядю Диму? Как вернется домой? Почему так?! Катя нашарила медвежонка и прижала к себе. Хорошо, что хотя бы плюшевая игрушка рядом, не так одиноко. Она долго сидела у окна, пока вновь не уснула. Утром ее разбудила Сара:
– Вставай, пигалица, завтрак готов.
Катя выбралась наружу. Как же непривычно. Все такое огромное: люди, кибитки, лошади, а она – как Гулливер среди великанов. Читала она эту книгу – мама заставила, еще в детстве. Хорошо, что в клетку не посадили. А то решили бы, что живая кукла, и ребенку бы подарили.
Катя умылась и позавтракала овсяной кашей. Раньше бы ни за что не стала, а сейчас ест и не морщится – вкусно. Со сливочным маслом и медом – очень даже.
– Какой номер приготовишь, Кэт? – поинтересовался Сэм. – У меня все артисты выступают.
Катя растерялась: чего он от нее хочет? Какой номер? Сара, увидев ее замешательство, подсказала:
– Может, станцуешь или что-нибудь из гимнастики?
Катя кивнула: да, станцевать она может. Наверное. Ей сейчас надо держаться труппы, отработать хлеб. За просто так ее никто кормить не станет, им самим деньги с неба не падают, а потом видно будет.
– Тут не требуется что-то сложное, – успокоила Сара. – Мы – цирк уродов. Люди ходят посмотреть на наши отклонения в первую очередь, а номера исполняем, потому что мы – цирковые.
Катя отошла в сторону: надо вспомнить тот номер, который она готовила когда-то на конкурс. Она сделала несколько движений – вроде получается, не забыла. Рядом тренировались остальные. Русалка жонглировала булавами. Те высоко взлетали в воздух, словно серебристые капли. Затем Русалка подпрыгнула и встала на ногу. Она раскачивалась, но все же удержала равновесие. Алекс играл в футбол. Он так ловко владел всеми тремя ногами, что Катя загляделась. Некоторые и с двумя управиться не могут, а тут целых три. Алекс подбрасывал мяч, а затем не давал ему упасть на землю. Подкидывал то коленом, то ступней, отбивал головой. Виртуоз.
Грегори перекатывал по груди и спине тяжелые гири. Катя потом подошла и попробовала поднять, но даже сдвинуть не смогла. А Грегори подкидывает их, точно они из ваты. Катю отвлекла Сара:
– Эй, пигалица, а костюм для выступления у тебя есть?
Катя растерялась: откуда? Сара задумалась:
– Надо тебе сшить. Завтра вечером в город едем, на площади будем выступать. Нужно что-нибудь яркое и красивое.
Она ушла в один из фургонов и скоро вернулась:
– Вот это подойдет.
В руках она держала два отреза: серебристый и изумрудный.
– Тебе идут эти цвета, и на сцене хорошо смотреться будешь. Сейчас только мерки сниму.
Весь день цирковые провели за тренировкой. Катя и сама втянулась, с удовольствием вспоминая забытые движения. Сэм съездил в город и расклеил афиши.
– Завтра городская ярмарка, – объявил он, когда вернулся, – так что сборы хорошие будут.
Он попросил Катю продемонстрировать танец и вроде остался доволен.
– Надо тебе сценический псевдоним придумать.
Снова вмешалась Сара:
– Да у нее уже есть. Пигалица – чем не псевдоним?
Сэм согласно кивнул – пойдет.
…Где-то капает вода. Срывается и с громким стуком падает на пол. Хотя понятие «пол» в бесконечности неуместно, но эхо доносится откуда-то столь явственно, точно Кате всего лишь кажется, что она находится в бескрайней пустоте. Каждый раз при этом звуке Катя вздрагивает, но внутренне, так чтобы паутина не дрогнула. Весь мир оплели липкие путы, связав и Катю. Из макушки, груди, рук и ног тянутся тонкие нити, – тронь любую, и Катя задрожит следом. Она надеется, что этого не произойдет, но кто-то дергает со всей силы, и Катя вращается, словно мясо на вертеле, готовая к употреблению. И уже спешат тысячи мохнатых ножек и сотни жадных ртов – проверить сочность добычи.
Снова этот сон! Да что же это такое?! Катя сжала игрушку. Какую гадость Хама держит у себя дома – уже третью ночь она снится. И как Хама не боится? Катя выглянула из фургона: все спят. Эх, сейчас бы сесть около костра и согреться, избавиться от ночных страхов, слушая мерное дыхание других. Но цирковые костер на ночь не оставляют, и так тепло. Катя выбралась из кибитки. Лучше она полежит около других, чем снова спать. Девушка достала одеяло и расстелила его под фургоном: здесь она не одна, и никто не наступит на нее. Катя долго смотрела на звезды, а затем незаметно задремала, но больше ей ничего не привиделось.
Весь день цирковые отрабатывали выступление. Сара принесла Кате платье:
– Примерь.
Критически осмотрела с ног до головы, кое-где подколола булавками и вроде как невзначай спросила:
– А чего под фургон перебралась, пигалица?
– Кошмар приснился, – буркнула Катя.
– Это давление, – объяснил Бен, выросший за спиной, – у меня с утра голова болит.
Он обратился к Саре:
– Завари свой чай, пожалуйста, а то башка раскалывается.
Сара забрала костюм и удалилась. Бен сел рядом с Катей.
– От меня родители при рождении отказались. Врачи сказали, что я – не жилец. Да и кому нужен такой страшила с головой-тыквой.
Катя пожала плечами: никогда об этом раньше не задумывалась. В ее окружении нет больных. Да и были бы – ей какое до них дело? Бен продолжал:
– Жил в интернате, никому не нужный, а потом меня Сэм забрал. С тех пор здесь моя семья.
Катя молчала. Ну, почему так всегда? Когда нужно сказать что-то доброе, поддержать, у нее язык точно отваливается.
– А вы не искали родителей? – выдавила она из себя.
Бен долго не отвечал.
– Не думаю, что они обрадуются мне, – наконец сказал он. – Кому я такой нужен?
Подошла Сара и обняла его за плечи:
– Мне нужен. Понял? Пей свой чай и не хандри, вечером выступление.
Бен залпом опустошил кружку, похлопал Сару по руке и грустно улыбнулся:
– Сегодня, как никогда, голова трещит, но к вечеру буду в порядке, группу не подведу.
Вскоре цирковые запрягли лошадей, погрузились в фургоны и отправились выступать. Перед отъездом Катя оторвала широкую полосу от футболки и ручкой написала: «Едем в город. Я с цирком». По дороге Сара дошила платье.
– По-моему, очень миленькое, – сказала она.
Катя примерила: село, как влитое. Американская пройма, открытые плечи, длинная пышная юбка – в нем девушка походила на сказочную принцессу. Катя закружилась.
– Не упади, – рассмеялась Сара, – а то хороша будет звезда сцены с расквашенным носом.
Катя смутилась. Ведь точно! Она же будет выступать перед кучей народа. Как бы не испугаться.
Город казался огромным. Обычные двухэтажные дома выглядели многоэтажками – все было выше привычного. Широкие, как проспекты, улицы, по которым народ передвигался пешком или верхом, массивные фонари, высокие ступени. Катя с трудом забралась на помост. Народ уже собрался на площади и с нетерпением ждал выступления. Сэм приоделся в костюм с бабочкой и вышел на сцену.
– Уважаемая публика, – объявил он, – сейчас перед вами выступят артисты всемирно известного цирка уродов.
Катя смотрела на зрителей из-за кулис. Великаны как великаны. Одеты старомодно, на Катин вкус. Но у них здесь не технический мир, как она поняла, поэтому ничего удивительного. Расспрашивать новых знакомых было неудобно, ведь ее приняли за сбежавшую лилипутку. Машин не видно, электрических проводов тоже. Фонари зажег какой-то человек. Фонарщик вроде. Хотя до темноты далеко, летом поздно смеркается. Мужчины – в плотных хлопковых штанах и рубашках навыпуск. Женщины – в длинных платьях, некоторые еще и в передниках. Цирковые одеты смелее. Сара, например, в брюках ходит. Народ что-то жует: кто яблоки, кто бутерброды. Пришли целыми семьями, есть и дети, размером с Катю и повыше. Наверное, здесь мало развлечений. Ни Интернета, ни телевизора. Для них цирк – целое событие.
Глава двадцать четвертая Плюшевый мишка
Представление началось. Первыми выступали сиамские близнецы. Катя не видела, чтобы они репетировали, поэтому тоже наблюдала за номером с любопытством. Фил зажег сигарету, глубоко затянулся, а выдохнул дым Тим. Открыл рот, и дым кольцами вылетел оттуда. Публика заревела от восторга.
– Поддай огоньку! – заорал кто-то.
Фил вызвал крикуна на сцену. Он ухватил мужчину за руки, Тим – за ноги. Они раскачали его и кинули в толпу, которая с радостным смехом подхватила мужчину. Незатейливо, но публике больше и не надо.
Затем Сэм объявил номер Лиззи. Он обвязал ее веревкой, и зрители принялись ждать. Оказалось, что Лиззи умеет выворачивать суставы. Она принимала самые невероятные позы и смогла выпутаться. Катя смотрела представление не без отвращения. Было что-то неправильное в нем, словно не человек выступает, а фигурка из пластилина, хотя… Они выживают, как могут. Никому не нужные среди обычных людей. Даже она поначалу отнеслась к ним с отвращением.
Затем пришел черед Сары и Бена. Бен встал возле столба, Сара – напротив. Сэм завязал ей глаза. В руках бородатой женщины появилось два ножа. Катя так и не поняла, откуда та их вытащила. Сара замерла. Нож в ее руке покачивался, словно змея перед нападением. Затем последовал молниеносный бросок, и нож завибрировал, воткнувшись в столб рядом с ухом Бена. После – еще один бросок, такой же точный. Публика неистовствовала от восторга. Сэм спустился вниз и прошел между зрителями с коробкой. Народ охотно бросал деньги.
– Давай, пигалица, твой номер, – подмигнула Кате Сара. – Станцуй так, чтобы они все ладоши себе отхлопали.
Лиззи провела смычком по струнам, предваряя Катино выступление. Пора было выбегать на сцену, но стало так страшно, что на Катю напал столбняк. Но тут Сара хлопнула ее по попе, и Катя очнулась.
Конечно, современные спортивные танцы не очень сочетались с длинным платьем и грустной мелодией скрипки, но Катя выжала из себя все. Она словно оказалась на соревнованиях по баскетболу, где считалась лучшей забивающей. Ею овладел азарт и то особое чувство, когда понимаешь, что все получается, что зрители влюблены в тебя. И их энергия заводит тебя еще больше. Под конец выступления Катя схулиганила и сделала колесо. Вот так! Публика загрохотала. На Катиной памяти еще ни один артист не получал столь бурного признания. За кулисами Сара ее обняла, а Сэм показал большой палец в знак одобрения.
– Ты звезда, пигалица, – сказала Сара, – о тебе заговорят.
Катя чувствовала восторг и возбуждение: да, это ее победа, ее вечер. И никто не украдет радость от удавшегося номера.
Выступление цирковых прошло замечательно. Благодарные зрители с лихвой оплатили труд актеров. После выступления Сэм подсчитал выручку и объявил, что всем положена премия. Сара и Бен радостно переглянулись. Похоже, они что-то задумали. Русалка, сидящая на коленях у Алекса, попросила:
– А можно мне купить одну ногу? Всего одну, мне много не надо.
Алекс не согласился:
– Вот еще! Тогда тебя сразу уведут у меня. И вообще, у нас на двоих четыре ноги, как положено.
Русалка обвила его руками за шею и поцеловала:
– Ты самый лучший, но от ноги я бы не отказалась.
Рядом беззлобно переругивались Фил и Тим.
– Перестань так много дыма глотать, – ворчал Тим, – ты мне все легкие испортил.
– А ты мне нервы, старый брюзга, – не уступал Фил.
Катя смотрела на них во все глаза. Все-таки трудно считать их двумя разными людьми, когда они, по сути, единое существо. Она задумалась. А если бы ей пришлось существовать бок о бок с кем-то еще? Пить, есть, ходить вместе везде, даже в туалет? Ужас. Она бы озверела. Мечтала бы избавиться от подобного соседства. Но, наверное, у них такие операции не проводят. Да и непонятно, можно ли разделить сиамских близнецов? Может, у них одно сердце на двоих? Или еще что? Но так существовать тяжело. Понятно, что близнецы вынуждены приспосабливаться, но если бы у них была возможность все исправить, то как? Воспользовались бы они этим?
Сара подсела к ней. Ей не терпелось поделиться радостью.
– Хорошая выручка, – произнесла она. – Нам с Беном деньги не помешают.
– Хотите пожениться? – оживилась Катя.
Сара вздохнула:
– Пока нет, Бен боится, что скоро умрет. Мало кто доживает до его возраста с такой болезнью.
– А что у него? – спросила Катя.
– Водянка мозга. Бен обращался к одному профессору, тот обещал откачать лишнюю жидкость, но нужны деньги.
Как же все сложно. Обычные люди морщатся при виде уродов, да и она не лучше, а ведь те – такие же люди. Со своей болью и болезнями, страхами и радостями. Наверное, они многое отдали бы, чтобы нормально жить.
– А это не опасно? – поинтересовалась девушка.
Сара развела руками:
– Никто не знает. Но это шанс.
Катя размышляла: жаль, что она не может помочь. Была бы Катя волшебницей, махнула бы палочкой и загадала… А ведь она обещала желание Лауре. Вот же… Совсем забыла, а та, наверное, ждет. Как же так? Совсем из головы вылетело. О чем она думала, когда сбежала от дяди Димы и Игоря? О себе? Ни о маме, ни о Лауре, ни об остальных не вспомнила. Раздался звон – с головы упала заколка, подаренная Хамой.
– Ой, паук, – взвизгнула Сара и раздавила зажим.
От него осталось лишь кровавое пятно. Катя удивленно посмотрела вниз: что это было? Это она носила на голове? В волосах? Ну, и гадость! Неудивительно, что ей снились кошмары. Ну, и Хама, удружила. Хотя… Путники встретили хозяев пряничного домика на темном пути, чему тогда изумляться. Повезло Кате, что она так и не добралась до «гостеприимных» Хамы и Хакки.
Ночевала труппа на городской площади, было решено, что завтра дадут еще одно представление. Сэм купил в кондитерской большой торт, кусок буженины и сыра, они отметили первое Катино выступление. Но долго не сидели – завтра снова выступать. Катя залезла в фургон и быстро уснула – устала за день. Столько впечатлений и эмоций. Но посреди ночи ее разбудил непонятный звук. Слышался непрерывный писк, точно где-то вдалеке забыли отключить сигнализацию. Катя завертела головой: откуда доносится? Звук шел от плюшевого медведя. Катя взяла его в руки, плохо соображая: как его отключить? Где кнопка? И когда до нее дошло, что мишка без батареек, и до сегодняшнего дня не исполнял ни стишков, ни песенок, глаза игрушки загорелись.
Это не был свет фонаря. Будто две черные луны взглянули на Катю, отразившись в ее глазах бесконечными туннелями. Катя отшатнулась, отбросив игрушку.
– Что, девочка, – закхекал мишка, – заблудилась?
Катя сжалась в комок. Лучше бы ей снова приснился кошмар с арахнидами, чем этот ужас наяву. Медвежонок смотрел на нее с холодным любопытством.
– Молчание – знак согласия, – сострил он. – Но лучше бы тебе поговорить со мной. Я ведь могу и обидеться.
Катя честно попыталась, но смогла лишь кивнуть.
– Хорошо, – сказал Хранитель пути. – А теперь ответь: хочешь вернуться на темный путь?
– Да, – Катин голос скрипел, будто несмазанное колесо.
– Тогда слушай. Твои попутчики в трех часах ходьбы от города устроили привал. Если выйдешь сейчас, успеешь добраться до того, как рассветет.
Катя внимательно слушала, запоминая каждое слово. Хранитель пути продолжил:
– На темную дорогу сможете возвратиться через специальные проходы. Это дороги контрабандистов, не желающих пользоваться вокзалом тысячи миров. Чтобы найти их, используйте одну вещь. Какую, не скажу – пораскиньте мозгами, если они у вас есть, конечно.
Хранитель рассмеялся, и Кате показалось, что кто-то водит вилкой по стеклу. Хотелось заткнуть уши, но девушка боялась пропустить что-нибудь важное.
– Лучше бы вам поторопиться, – произнес напоследок Хранитель пути. – Скоро начнется сезон дождей, и тогда никакой радуги вам не видать.
Глаза медвежонка погасли, и тот стал обычной мягкой игрушкой. Но Катя к нему даже не приблизилась. Пусть остается там, где лежит. Она стала собираться: аккуратно сложила платье, сшитое Сарой, и убрала в сумку. Неудобно получилось: труппа на нее надеется, а она… Не может она тайком покинуть их, надо объяснить. Хотя бы Саре.
Она выбралась наружу, Сара и Бен спали в соседней кибитке. Катя помялась перед входом, но все же решилась: вошла и окликнула приятельницу.
– Чего тебе не спится, пигалица? – недовольно спросила Сара.
– Я ухожу, – ответила девушка, – пришла попрощаться.
Сара тут же поднялась, и они вышли. Катя честно рассказала, что случилось. Сара слушала, не перебивая.
– Смахивает на бред, – призналась она, – но ты не похожа на сумасшедшую.
– Я не сумасшедшая, – сказала Катя. – Это на самом деле так. И вот что еще. У меня есть деньги, мне они не нужны. Возьми их для Бена, пусть у него все получится.
Катя сунула стонары в ладонь Сары, а затем уткнулась в ноги великанши.
– И еще, – Катя заглянула в лицо великанши. – Никакие вы не уроды. Вы самые лучшие, кого я встретила за последнее время. Мне с вами было очень хорошо.
Сара погладила ее по голове.
– Спасибо, пигалица. Отправляйся к своим! Надеюсь, ты найдешь дорогу домой.
Она вынесла кусок ветчины, сыра и хлеба и протянула сверток Кате. Та от души поблагодарила ее, прицепила огонек на грудь и побежала из города.
Интерлюдия седьмая
Глогх и пепел
Глогх вошел в город через ворота, разнеся их в щепы, будто бронированный таран. С небес падал пепел, устилая улицы толстым слоем. Последняя битва Порядка и Хаоса уничтожила тонкие шпили, разметала красную черепицу, обратила в сверкающую пыль витражи. В свете луны город казался черно-белым снимком. Дома, словно нарисованные графитовым карандашом, осколки башен – светлое пятно на темном пути. Изломанные тела химер и горгулий – серый набросок. Белоснежные фигуры слуг Порядка, как и антрацитовые – служителей Хаоса, пошли трещинами. Глогх топнул лапой, и те рассыпались.
Глупцы! Хаос не может существовать без Порядка, и наоборот. Жить в мире Порядка – невыносимо скучно, в мире Хаоса – невозможно. Это как две стороны медали, аверс и реверс монеты, лицевая сторона и изнанка ткани. Одно не может быть без другого. Отделить Хаос от Порядка – все равно что уничтожить и то, и другое. Потому как Порядок – не абсолютное добро, и Хаос – не абсолютное зло. В них все это перемешалось. Из Хаоса возникла жизнь, но Порядок сделал возможным ее существование.
Хаос приносит вероятность чудес, Порядок – воздает по трудам. В Хаосе зарождаются новые формы, в Порядке они находят свое предназначение. Война между ними – это битва против самих себя. Глогх обернулся назад. Вечная схватка, змея, кусающая себя за хвост… Этот мир сам уничтожил себя.
Глогх вышел из города и втянул в себя воздух. Ни с чем не сравнимый горьковатый запах проклятых исчез.
Глава двадцать пятая Проход между мирами
Плохо без часов, не знаешь, как ориентироваться во времени. Катя только надеялась, что дядя Дима и Игорь разбили лагерь недалеко от дороги. И она их заметит, или они ее. Катя бежала со всех ног, боясь – вдруг они сорвутся посреди ночи и уйдут. Где потом их искать? Она и так наделала много глупостей, не может позволить себе еще одну. Дыхание сбилось, в боку нестерпимо кололо. Несколько раз Катя споткнулась и чуть не грохнулась наземь. Край неба посветлел, она уже должна была добраться до попутчиков. Катя остановилась и позвала: «Дядя Дима! Игорь!» Голос сорвался. Она отдышалась и крикнула вновь. И еще раз. Позади отозвались: «Катя, это ты? Мы здесь!» Ну вот, пронеслась мимо, не заметила. Катя повернула назад и увидела два смутных силуэта. Она вновь сорвалась на бег и со всего маха влетела в объятия дяди Димы, и Игорь тоже обхватил ее. Катя плакала от счастья и пережитого страха, ведь все могло сорваться. А потом долго рассказывала о том, что произошло.
В конце она обратилась к дяде Диме:
– Я взяла у вас деньги. Только вернуть не могу – оставила одному человеку, точнее, великану. Ему на лечение надо.
Дядя Дима лишь махнул рукой:
– Ну, и черт с ними, с деньгами. Здоровье важнее.
Катя не стала спрашивать, не сердится ли он, чувствовала, что нет.
А потом дядя Дима рассказал, как они с Игорем искали ее, ждали, а затем решили идти дальше. Вышли на тракт и заметили ленту, привязанную к кусту. Догадались, что ее Катя оставила.
– Интересно, как мы можем найти проходы между мирами? – протянула она.
Игорь пожал плечами:
– Не думаю, что это одна из тех вещей, которые мы из дому взяли. Скорее – что-то, полученное здесь. Как веревка, ключ или огонек, которые мы выменяли у Флута.
– Или стеклышки, – задумчиво произнесла Катя, – через которые можно увидеть радугу.
Не сговариваясь, они достали стекла и посмотрели сквозь них на небо. Вдалеке, над лесом вспыхнула пестрая дуга.
– Туда, – произнес дядя Дима.
Им пришлось сойти с тракта и пробираться через густые дебри. Огромные стволы поваленных деревьев, непроходимые заросли кустарника, цепляющегося за одежду. Одолевали сомнения – не ошиблись ли они? Останавливались лишь на полчаса – перекусить. Ближе к вечеру путники выбрались на лесную поляну. В ее центре воздух сгущался и образовывал спираль. Странникам привиделось, что они смотрят в бескрайнюю воронку. Они помедлили в нерешительности, а затем верх и низ смешались, путников охватили небывалая легкость и восторг, время исчезло, и они переместились.
Здесь шел дождь. Потоки воды стекали ручьями, точно на небе устроили генеральную уборку. Путники вымокли до нитки, пока Игорь не заметил вдалеке стог. Катя и остальные зарылись в потемневшее от влаги сено и постарались согреться. Хорошо, что у Кати кожаные штаны не вымокли, и трусы остались сухими, а вот кофту пришлось переодеть, вдобавок сверху Катя свитер напялила. Дяде Диме и Игорю было хуже, запасных штанов у них не имелось, но Катя отдала Игорю старые джинсы, и тот с благодарностью принял, хотя ноги смешно торчали из коротких штанин. А вот сухой обуви ни у кого не осталось, но хотя бы носки нашлись, чтобы переодеть.
Они весь вечер просидели в стогу, пока дождь не угомонился. Перекусили бутербродами с сыром и мясом и выбрались наружу. Бррр, ноги сразу вымокли – до чего же неприятно. В конце поля виднелись деревянные дома. После небольшого совещания путники решили идти туда – купить еду, сапоги и одежду, если получится, и переночевать. Чем ближе к деревне, тем сильнее одолевали странников сомнения: больно неказистая. В сумерках с трудом различили покосившиеся заборы, соломенные крыши, узкие окна, затянутые чем-то непонятным.
– Слюда, что ли? Или бычий пузырь? – наморщил лоб Игорь. – Это какой же век?
Путники решили постучаться в крайний дом.
– Кто там? – послышался испуганный женский голос.
– Пустите, пожалуйста, – попросила Катя. – Нам надо согреться, мы промокли под дождем. Деньги у нас есть.
Дверь скрипнула, и на пороге возникла женщина. Непонятного возраста, в длинном сером платье с заплатами на рукавах, на голове повязан платок, в руках лучина. При виде путников ее глаза расширились, но она ничего не сказала, лишь велела:
– Быстрее заходите.
Они зашли, наклонив головы, чтобы не удариться о косяк. При свете лучины видно было немногое. Низкие закопченные потолки, деревянная утварь, хромоногий стол, земляной пол, на который постелили все ту же солому. Бедность, одним словом. Женщина усадила их на лавку.
– Вы же явились с поля? – спросила она.
Скрывать правду не имело смысла, Хирург кивнул.
– Одеты не по-нашему, – заметила хозяйка, гостям она так и не представилась. – Нездешние.
И снова Хирург согласился. Женщина пронзительно посмотрела на него:
– Вы колдун? Спасите моего сына. Я заплачу. У меня денег мало, но я отдам вам все.
Хирург долго молчал, не зная, что ответить, затем произнес:
– Я не колдун, в нашем мире, откуда мы родом, нет никакой магии. Мы обычные люди.
Женщина побледнела и в следующий миг сползла с лавки, она была в обмороке. Хирург велел Игорю приподнять ноги хозяйки и держать, а сам похлопал ее по щекам – женщина пришла в чувство.
– Что у вас произошло? – спросил он.
Женщина совсем ослабла, но рассказала с какой-то безнадежностью: заболел сын, уже пятый день мечется в жару. Его трясет от озноба и кашля. Она все перепробовала – ничего не помогает. Она роняла простые слова, а от нее веяло безысходностью.
– Я врачеватель, – сказал Хирург, – покажите ребенка.
Мальчику было десять лет. Он лежал в соседней комнате и спал, со свистом втягивая воздух. Хирург потрогал лоб: горячий. От его прикосновения ребенок проснулся.
– Это лекарь, – предупредила сына хозяйка.
Хирург попросил показать горло – красное, затем постучал по груди и спине – похоже, бронхит.
– Будем лечить, – произнес он.
В торговом центре путники набрали лекарств, теперь они пригодились. Хирург вытащил таблетки от кашля, антибиотики, жаропонижающее и спрей для горла и дал указания хозяйке дома. Ее звали, как выяснилось, Сона.
– Температура скоро спадет, – заметил Хирург, – хорошо бы дать мальчику куриный бульон.
Сона растерялась:
– У нас нет кур. Раньше держали, как и коров, и свиней, но недавно их реквизировали для нужд армии.
Хирург достал стопку деснаров:
– Купите где-нибудь.
Но Сона замотала головой:
– Не возьму, господин.
Узнав, что Хирург – врач, она прониклась к нему уважением.
– Еще решат, что у нас деньги завелись, и убьют из-за них, – пояснила она.
– Тогда однары, – Хирург протянул медные монетки.
Сона взяла деньги и побежала в мясную лавку. Видимо, типа местного супермаркета круглосуточного. Она вскоре вернулась. Затопила печку и поставила вариться куру. Пока поздний ужин готовился, Сона достала из сундуков мужскую одежду и сапоги:
– Переоденьтесь – это вещи мужа и старших сыновей. Не знаю, пригодятся ли им. Еще ранней весной их забрали в армию герцога. Не надо, чтобы вы бросались в глаза. У нас и за меньшее вешают. Обычно на поле караулят слуги герцога, ловят чужаков. Вам повезло.
Из разговора с Соной выяснилось, что почти всех взрослых мужчин призвали на войну с соседним герцогством.
– Все землю делят, – устало вздохнула Сона, – герцог и братец его. А что люди гибнут или с голоду дохнут – это для них пустяки. От моих, как угнали, так никакой весточки не было. Не знаю, живы ли.
Она указала на Катю:
– Лучше остригите волосы дочери, господин. У нас не принято, чтобы девушки штаны носили. Да и мальчиком быть на дорогах безопаснее.
Катя испуганно схватилась за волосы – только не это. Но потом решилась: делайте, что хотите. Не будет она из-за ерунды переживать. Сона принесла ножницы и аккуратно состригла длинные пряди.
– А тебе ничего, идет, – протянул Игорь.
Катя залезла в сумку и достала зеркало. После этого насупилась, ей явно не понравилось отражение.
– У тебя глаза выразительнее стали и больше, – нашелся Игорь, но Катя лишь сморщилась.
Сона проведала сына. Жар у него спал, и, как предсказывал Хирург, мальчик захотел есть. Сона быстро разложила по тарелкам фасоль с курятиной, а сама отправилась поить сына бульоном. Хирург выложил на стол буженину и сыр, они как-нибудь перебьются в дороге. Путники поужинали, а затем Сона постелила Кате и Игорю на печи, Хирургу на лавке. Рано утром, еще до рассвета, она их подняла.
– Вам лучше сейчас уйти, пока деревенские не встали. Не знаю, куда вам надо, но держитесь подальше от герцогского замка, это на восток отсюда, плохое место.
Сона не спросила, зачем они здесь и куда идут. Хирург ее понимал: своих забот и горестей хватает, не до чужих. Они пришли поздно вечером, она не спала только потому, что сидела у постели сына. Случайная встреча. Путники помогли ее ребенку, Сона дала кров и одежду. А теперь пришла пора расстаться. Хирург еще раз повторил указания. Таблеток должно хватить, организм молодой. Осталось надеяться, что мальчик выздоровеет.
Глава двадцать шестая Черная крепость
Они уже отошли далеко от поселка, когда начало светать. Путники достали стекла и посмотрели сквозь них. Небо вспыхнуло на востоке, примерно в том месте, где, по словам Соны, расположился замок. Похоже, что нужный проход между мирами находился именно там.
– Думаю, нужно сойти с дороги, – предложил Хирург. – Лучше ни с кем не встречаться.
– А если проход в самом замке? – спросил Игорь.
Хирург пожал плечами:
– Решим на месте, сейчас надо ближе подобраться.
Полдня путники пробирались сквозь лиственный лес. После долгой дороги они решили отдохнуть – сказалась усталость, в последнюю ночь никто толком не выспался. Разводить костер не стали, чтобы не привлекать внимания. Перекусили скудным запасом бутербродов и забрались под густую ель, чьи лапы касались земли. Сон сморил сразу, а затем их разбудили грубые возгласы.
– Кто это у нас, посмотрите!
Их стоянка была окружена неизвестными людьми на лошадях.
– Сами выйдете или выкурить, как лисицу из норы? – похоже, ничего хорошего путников не ожидало.
Они вылезли из укрытия, их тут же обступили и взяли в кольцо. Незнакомцев было пятеро. Солдаты. Стеганые куртки с пришнурованными к ним рукавами, такие надевались под доспехи в эпоху Средневековья. Игорь когда-то увлекался видами воинского снаряжения. Кое-что запомнил. Плечи и колени закрыты металлическими дисками, на голове шлемы. Гладкие, чтобы оружие противника соскальзывало. Пояс с мечом низко закреплен на бедрах, копья. Да-а-а… «Повезло» им.
– Вы кто такие? – с подозрением спросил один из солдат. Игорь записал его в командиры из-за белой отличительной полосы на рукаве. По нему видно, что бывалый воин – от уха до рта змеится глубокий шрам.
Хирург отодвинул Катю с Игорем и вышел вперед.
– Я лекарь, это мои сыновья. Направляемся в замок, хочу предложить герцогу свои услуги.
Игорь восхитился: ловко придумано, может, прокатит.
– А почему не по дороге? – подозрительно прищурился командир.
– Боимся мародеров, – ответил Хирург.
– А разбойников не боитесь? – говоривший подъехал вплотную к Хирургу, намекая, что в любой момент может уничтожить того, если не понравится ответ.
– Боимся, – согласился Хирург. – И вас тоже. У нас нет никакого оружия.
– Обыскать их, – приказал командир отряда.
Солдаты бесцеремонно выпотрошили рюкзаки и сумку.
– Странные вещи, – указал один из них.
Навряд ли здесь водились фонарики на батарейках и джинсы, надо было избавиться от них. Хорошо, что паспорта Хирург убрал в мешок, подаренный Флутом, поэтому документы, как и волшебные предметы, и деньги, солдаты не обнаружили.
– Подобрали на дальнем поле за деревней, – не моргнув глазом, соврал Хирург, – сами хотели бы знать, что это.
– Думаю, если тебя с огнем допросить, быстро сообразишь, – усмехнулся командир.
Он им не доверял, да и понятно – несмотря на одежду, подаренную Соной, не похожи они на местных. И ведут себя иначе. Наверное, и к солдатам надо обращаться по-особенному. Господин, например.
– Зачем допрашивать, – Хирург не уступал, – я лекарь, это всегда проверить можно. Думаю, у вас есть раненые, которым еще можно спасти жизнь.
– Думаю, ты колдун, – обронил командир, – а таких герцог приказал сжигать заживо.
Хирург попробовал отговориться.
– Будь я колдун, вы бы к нам не подступились. Или вообще мимо проехали и не заметили.
Командир отряда достал из-под куртки мешочек:
– Здесь земля, освященная. С такой ни один колдун не страшен.
Хирург сплюнул:
– Да целитель я, хирург. Аппендицит вырезать, кесарево сечение сделать, если женщина разродиться не может, солдата заштопать.
– Слышь, Шрам, сегодня утром в замок сынка герцога доставили. Ранен в живот. Сам знаешь, ему недолго осталось, с такими ранами не живут. Может, доставим их к герцогу? Пусть сам решает, – предложил один из солдат.
– Когда мне твое мнение понадобится, Пузырь, я тебя спрошу, – командир по прозвищу Шрам разозлился, но все же велел гнать пленных в замок.
Путников связали и усадили позади солдат.
– Будете дурака валять, побежите ножками.
После этих слов отряд пустился вскачь. Игорь трясся на костлявой лошаденке так сильно, что зад отшиб. Рядом скакала Катя, по ней заметно было, что испугана, но держится. Впереди ничего не видно было из-за плотной спины солдата. Пахло потом и дымом, а еще немытым телом так, что дышать нечем. Но деваться некуда – лучше так, чем догонять лошадей. Через час они были на месте.
Замок наверняка был основан с оборонительной целью, а не для красоты. Одного взгляда хватило Игорю, чтобы понять это. Солдат, сопровождавший его, слез с лошади, поэтому вид никто не загораживал. Огромная крепость из темного песчаника, ворота деревянные, но обшиты с двух сторон толстым железным листом. Над вратами – дозорные башни, в таких обычно разводят огонь при виде опасности. Решетка задрана вверх, только зубцы торчат из прорези. Игорь обернулся: они прибыли по подвесному мосту, протянувшемуся над глубоким оврагом, на дне которого вкопаны колья острием верх. В любой момент мост можно поднять. Наверняка во дворе обнаружится еще одна стена, обычно возводили двойное укрепление. А с противоположной стороны, хоть об заклад бейся, будет неприступная скала. Замки раньше строили в таких местах, чтобы их штурмовать было себе дороже. А сверху, с крепости, все дороги просматриваются.
Так и есть, вот и вторая преграда для атакующих, соединенная с первой переходом. В нем узкие бойницы, из которых можно стрелять в осаждающих. Над стеной висят мертвецы, три человека. Убивающее всякую надежду зрелище. Над покойниками уже кружат вороны. Рядом с крепостью деревья срублены, чтобы никто не подкрался незамеченным под покровом леса. Во внутреннем дворе находится колодец. Во время осады жители замка без воды не останутся, да и запас провизии обычно надолго делается. Такие крепости берутся только измором или с помощью предательства. Или в случае болезни осажденных. Игорь читал, как в один город забросили тела умерших от чумы. Только какому победителю нужен рассадник заразы?
Двор вымощен камнем, кладка неровная, в любой момент можно споткнуться. Зато отбиваться легко: достал камушек, и по башке. По бокам сточные желоба. Да-а-а… В Средневековье с канализацией плохо было, потому и города строили на возвышенностях. Вылил из горшка его содержимое на улицу, а потом все это вместе с дождем смылось в реку. Гадость. Как они так жили? Игорь читал в одной книге, что в каком-то замке для туалета были вырезаны дыры в наружной стене прямо над рекой. Тоже не лучше.
Тесные коридоры, закопченные стены, свет пробивается сверху из маленьких окон, но все равно темно. Стены холодные, точно их вынули из холодильника. Путников ведут куда-то вниз по стертым ступеням. Внизу совсем не жарко. По стенам сочится влага. Видимо, эти помещения вырублены прямо в скале. В Катиных глазах застыл испуг и вопрос: что с ними будет? Хирург впереди, видна лишь напряженная спина. Кажется, их тащат в подземные казематы, то есть в темницу. Так и есть! Впереди железная ограда, за которой стоит стражник.
– Куда этих? – кивает стражник на них.
– В свободную камеру до распоряжения Его светлости.
Лязгнул замок, как капкан, и их проводили в отдельную камеру с удобствами. Солома на каменном полу, ведро для нужд, и всё, хватит с них.
Им-то с дядей Димой вроде ничего, хотя и с натяжкой, но Катя…
– Ты как? – поинтересовался у нее Игорь.
Катя махнула рукой: ничего хорошего.
– Если тебе надо, – Игорь кивнул в сторону ведра, – мы с Хирургом отвернемся и уши закроем. Не стесняйся.
Катя лишь энергично замотала головой, еще бы. Дурацкая ситуация. Зря они Кате волосы обрезали. Как же они в одной камере будут? Хотя ей на самом деле с короткой стрижкой хорошо. Такая беззащитная, как цыпленок. Шейка хрупкая, глаза огромные. Вроде и раньше видел, но попривык, а тут снова, как в первый раз.
Вскоре за ними пришли. В этот раз повели в жилую башню. Игорь старался не вертеть головой, но не получалось: когда еще в настоящем замке быть доведется? На стенах не факелы, а светильники со свечами. Судя по запаху, из животного жира. На первом этаже что-то вроде кладовки: хранятся бочки, на столе стоят горшки, на полках лежит хлеб и овощи. На втором располагается кухня. Большую часть помещения занимает очаг, огонь в нем развели непосредственно на полу. Прямо сейчас в камине запекалась туша кабана. В животе у Игоря предательски забурчало – есть хочется. На путников пахнуло жаром, когда они поднимались мимо по простой лестнице.
«Хоть согреться немного», – обрадовался Игорь.
На третьем этаже – зал для приема и гостей, и пищи. Как раз столы разбирают, видимо, отужинали. Стены задрапированы гобеленами, поверх висят головы оленей и вепрей. Возле большого камина, украшенного изразцами, в кресле сидит хозяин замка. Возле него – два рыцаря в полном обмундировании. Вытянутые шлемы, напоминающие кегли, забрала подняты. Панцирь длинный, достигает колен, голени покрыты высокими чулками. На ногах башмаки. Эх, сейчас бы кого-нибудь из тех, кто реконструкцией прошлых веков занимается. Вот им бы раздолье было. Сам герцог одет в длинное платье, по-другому и не назовешь. Что-то типа кафтана до самых пят с меховой отделкой, сверху плащ, голова непокрыта. На вид он намного старше Хирурга, а на деле… Кто его знает. Сона чуть ли не старухой выглядит, а младшему сыну всего десять лет, старшим – шестнадцать и восемнадцать. Наверное, ей и сорока нет.
Сопровождающий подошел к герцогу и что-то сказал на ухо. Его светлость наконец-то соблаговолил обратить на них внимание.
– Это кто? Лазутчики моего братца? – у герцога оказался неприятный каркающий голос.
– Не похоже, Ваша светлость, – ответил Шрам. – Они не местные.
За это путники удостоились от герцога более внимательного взгляда.
– Колдуны? Шрам, я же приказал сжигать их на месте. Зачем ты притащил их в замок?
– Один из них говорит, что врачеватель, может излечивать раненых.
– И даже ранения в живот, – герцог скептически поджал губы. – Эй, как там тебя? – обратился он к Хирургу, – мой старший сын умирает. Ты можешь вытащить его с того света, цирюльник?
Хирург спокойно ответил, Игорь даже позавидовал его невозмутимости:
– Надо осмотреть рану. Повреждены ли внутренние органы, не пробит ли кишечник. И многое зависит от вашего сына, справится ли организм. И я не цирюльник, Ваша светлость, а хирург.
Герцог немного помолчал, принимая решение, затем пригласил:
– Следуйте за мной.
Глава двадцать седьмая Жизнь за жизнь
Покои герцогской семьи располагались выше – небольшие комнаты с каминами. Ложе раненого подвинули вплотную к очагу, возле него дежурили два лекаря. Сыну герцога исполнилось от силы шестнадцать, чуть старше Игоря. Усы уже выросли, а борода только начала пробиваться. Симпатичный – почему-то Кате бросилось в глаза именно это обстоятельство, только бледный, как простыня. И запах тяжелый: крови и дерьма. Катю чуть не стошнило, но она удержалась. Дядя Дима откинул одеяло, она сразу же отвернулась. Не будет она на это смотреть. А Игорю хоть бы хны, даже виду не подал, что в шоке. Превозмогая себя, она обернулась – сквозь белую ткань проступают бурые пятна. Нет! Не для нее это зрелище.
Дядя Дима повернулся к герцогу.
– Это его стрелой так?
– Да, пальнули с близкого расстояния, охрана не досмотрела, – ответил герцог. – Ничего, теперь им с виселицы виднее. Пусть повисят.
Но дядя Дима и глазом не моргнул.
– Надо оперировать. Парень все равно загнется, а так хоть шанс будет. Мне нужны хирургические инструменты, какие у вас есть. Скальпель, иглы, зажимы… Их надо прокипятить в воде.
Лекари растерянно переглянулись. Дядя Дима прикрикнул:
– Что есть, несите! А заодно приготовьте чистой ткани побольше, ее следует прогладить горячим утюгом.
Дядя Дима отрывисто отдавал распоряжения, точно он был здесь главным. Герцог жестом приказал сопровождающим его охранникам выйти.
– Откуда вы все же? – спросил герцог.
– Из другого мира, – не стал скрывать дядя Дима, – здесь мы оказались не по своей воле, пытаемся попасть обратно к себе.
Герцог не стал расспрашивать:
– В общем, так. Вы спасаете мне сына, я отпускаю вас и даже даю солдат, чтобы сопроводили. Жизнь за жизнь.
– Договорились, – согласился дядя Дима.
Он вышел, а вскоре к ним поднялись слуги.
Дядя Дима осмотрел набор инструментов и вздохнул:
– Сойдет.
А после скомандовал местным лекарям:
– Нужна анестезия. А то загнется парень от болевого шока. Что у вас есть? Какие средства, чтобы он не пришел в себя во время операции?
Под рукой ничего не оказалось.
– Коновалы, – ругался дядя Дима на герцогских врачевателей, – даже настойки опиума нет. Как же вы работаете?
Он распорядился принести стакан вина.
– Вольете в него аккуратно, если очнется.
И пояснил для Кати и остальных:
– Придется напоить парня до бесчувственного состояния, если очухается. А сейчас он и так без сознания.
А потом началось ужасное – операция. Катя забилась в угол и старалась не смотреть в сторону кровати. Даже уши заткнула, но слова все равно доносились.
– Внутренние органы не задеты. Хотя нет, кишечник в одном месте пробит, надо извлечь наконечник.
И как Игорь выдерживает? У нее в ушах звенит и перед глазами все плывет. Катя опустилась на скамью и глубоко задышала. Еще немного, и в обморок свалится. От одних названий инструментов плохо: острый нож, щипцы. Воображение рисует ужасное, словно это Кате операцию делают.
– Зажим, – еще одно ужасное слово. – Накладываем швы. Нити шелковые – для вышивания, видимо?
Наверное, вся комната в крови, а дядя Дима шутит.
– Антибиотиков мало осталось, надеюсь, до сепсиса не дойдет. Поставим на всякий случай трубку, – велит дядя Дима, – для оттока жидкости. Все же парню кишечник пробило.
Интересно, эти средневековые лекари понимают, что он им говорит?
Катя держалась из последних сил, дышала ртом, а не носом, чтобы не чувствовать запахи.
– Ну что, окропим вином, чтобы до свадьбы зажило и для дезинфекции, – видимо, операция завершена.
Дядя Дима наложил повязку, а Игорь помог слугам убрать кровавые тряпки. Катя, чуть только увидела красные пятна, сразу отвернулась – подождет еще немного, когда все кончится. Вскоре позвали служанок – присматривать за раненым. Да лекарь один с ним остался. Дядя Дима строго-настрого запретил кормить Готварда – так звали герцогского сынка. Имя-то какое, с первого раза и не выговоришь. Интересно, как его сократить можно? Вард или Готя? Все одно, слух режет. А служанкам хоть бы хны, знай, между собой щебечут: «сэр Готвард». Тот без сознания лежит, но все равно – сэр.
Затем их позвали к герцогу, даже перекусить не дали. Точнее, позвали дядю Диму, а их с Игорем так – за компанию. Тот ожидал путников в своей опочивальне. Комната просторная, стены расписаны фресками со сценами охоты. Там же висит штандарт с изображением единорога. Герцог указал им на лавки и произнес одно слово:
– Рассказывайте.
Дядя Дима в подробностях стал описывать операцию, а Катя быстро начала напевать песенку, не вслух, конечно. Ну, не хочет она про это слушать. Герцог внимательно выслушал и велел:
– И про себя тоже.
У Кати отлегло от сердца – с ранами покончено. Дядя Дима рассказал не все, о многом умолчал. Но и так понятно: оказались в странном месте не по своей воле. Чтобы попасть домой, надо найти проходы между мирами. А герцогу любопытно: какой у них мир, что видели в дороге. Хорошо, что догадался распорядиться насчет еды. А то уже за полночь, голова от голода кружится.
– Значит, многие болезни вы победили? – вопрошает герцог.
– Многие, но не все, – отвечает дядя Дима, – появились новые.
– И войн нет?
– Есть, – говорит дядя Дима. – Реже, но кровавее, с вашими не сравнить.
Герцог усмехается в бороду:
– И утверждаешь, что живете лучше нас?
– Комфортнее, – не уступает дядя Дима, но Кате мнится, что он сам не уверен, – удобнее. Женщины в родах не умирают, младенцы тоже, разве что изредка.
– И все так живут? – допытывается Его светлость.
Дядя Дима умолкает, потому что врать не хочет.
Герцог с какой-то жалостью смотрит на них.
– Вы же слабые. Парень твой меч в руках не удержит. А девчонка… Чего дергаетесь? Что я, девку от парня не отличу? Девчонка крови испугалась.
И тут не выдерживает Игорь:
– А зачем быть все время сильным, если можно просто жить без войн? Просто жить хорошо, чтобы без смертей и голода.
Герцог непонимающе смотрит на него:
– Так не бывает, парень. Не в человеческой это природе, запомни. Ты не захочешь воевать, сосед захочет. Потому что у тебя дом лучше, край богаче, дети умнее. Всегда найдется повод для зависти. А мирный – значит, слабый, за себя постоять не можешь. Настанет время, когда вас голыми руками возьмут. Придут голодные и жадные и отберут, а вас сделают рабами. Потому что мало завладеть, надо еще удержать.
Он поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Их проводили в покои для слуг, те располагались под крышей башни. Стены обиты деревом, наверное, чтобы холодом не несло. Возле дверей встали стражники, чтобы нечаянные гости не сбежали. Но больше всего Катю в тот момент интересовал туалет, не могла она уже терпеть. И спросить неудобно. Но тут взгляд наткнулся на горшок. Ха-ха-ха, добро пожаловать обратно в детство!
Потянулись дни, однообразные и длинные. Дядя Дима дежурил у постели больного, Катя предпочитала отсиживаться у себя. А Игорь пытался осмотреть крепость, но ему пару раз дали по шее и велели не высовываться, а не то укоротят.
– Всю жизнь мечтал в настоящем замке оказаться, – страдал он, – а из башни даже носа не высунуть. И окна нормального, чтобы рассмотреть окрестности, нет.
– С нормальным окном зимой от холода околеешь, – ворчала Катя.
До чего же в замке прохладно. Понятно теперь, откуда пошло выражение «голубая кровь». За этими стенами и руки голубые, и ноги. Хорошо, что им вещи отдали, Катя натянула на себя свитер.
Готвард пришел в себя в конце третьих суток. То ли антибиотики помогли, которые дядя Дима толок и вместе с водой давал раненому, то ли дренажная трубка, через которую выходил гной, то ли молодой организм, но дядя Дима объявил, что опасность миновала.
– Тогда я могу вас подменить, – предложила Катя, – а вы хотя бы выспитесь.
Дядя Дима провел для них с Игорем строгий инструктаж и пошел к себе отсыпаться. Все-таки ухаживать за раненым гораздо приятнее, чем ассистировать на операции. Вытереть пот со лба, подать воду. Дядя Дима разрешил Готварду бульон, но хитро сваренный: надо немного поварить курицу, потом первый бульон слить, добавить к курице воды и варить на втором бульоне. Вот его и давать больному.
Симпатичный все же сынок у герцога. Мужественный и сильный, даже сейчас заметно, когда он, беспомощный, лежит на кровати. Жаль только, что смотрит на Катю, как на пустое место. Для него она – одна из слуг, никто. Ну и пусть, ей он тоже не сдался. На свете полно парней, Игорь, например, совсем не хуже. А захочет мечом владеть, научится. Сейчас это в моде – играть в рыцарей. А пока надо дождаться, когда Готвард окончательно придет в себя. На пятый день стало ясно и герцогу, что сын поправляется, «цирюльник» сделал свое дело. Его светлость отдал распоряжение проводить путников до нужного места. Они спустились по подъемному мосту на дорогу, достали стекла и посмотрели на небо – радуга заиграла совсем рядом.
Катя обернулась. Какой замок все же красивый. Высокая башня обрамлена зубцами, точно короной. Сама крепость на высоком утесе смотрится, как гнездо птицы. Ворона, например. Наверное, у него другое название, но для Кати он останется Гнездом Ворона. Замку подходит это название, как и прозвище Ворон – для его господина.
Путники в сопровождении солдат доехали до прохода. От крепости по прямой – всего десять километров, давно бы добрались. Кто же знал, что их задержат? Успеть бы теперь до сезона дождей. Когда он начнется, Катя не знала – Хранитель пути ничего не сказал об этом. Удивительно, но солдаты ничего не заметили, остановились в недоумении, не понимая, что здесь надо странным людям, которые спасли сына герцога. Но странники спешились с лошадей, уверенно шагнули вперед, навстречу спирали, и снова совершили прыжок между мирами.
Глава двадцать восьмая Параллельный мир
Асфальтовая дорога. Хирург не поверил собственным глазам. Две полосы в одну сторону, две – в противоположную. Посередине разделены двойной сплошной линией. Здесь место не для обгона – впереди крутой поворот, о чем гласит знак на обочине. Неужели?! И, как ответ на незаданный вопрос, мимо пронесся автомобиль. Обычный автомобиль из их мира. Они вернулись, или? Может, находятся в одном из параллельных миров? В чешуйке шишки, вплотную примыкающей к чешуйке родного края?
– Надо проверить, – Хирург достал из кармана стекло.
Радугу они не увидели, лишь край неба окрасился разноцветьем. Она была где-то далеко впереди. Но раз есть трасса и машина, значит, они могут сократить путь.
– Будем голосовать, – и улыбка преобразила лицо.
Все оживились. Дорога пробудила надежду, что осталось немного. Что они доберутся до города, остановятся в гостинице, пообедают и примут ванну. Может, немного задержатся, чтобы сделать запасы. Но почему-то все поверили, что конец близок. Ведь не случайно они совсем рядом с домом – осталось сделать буквально один шаг в параллельном пространстве, хотя… Надо убедиться. Фонарные столбы, электрические вышки и провода, указатели. Они пошли по обочине, стараясь тормознуть попутку. Через полчаса это удалось. За рулем сидел молодой парень, студент, наверное. Он полюбопытствовал:
– Вы – ролевики?
Хирург посмотрел на себя и на Игоря с Катей. Ну да, в домотканых штанах и рубахах, в кожаных сапогах. Бомжи в таком не ходят, как и обычные люди.
– Да, – ответил он, – реконструировали Средневековье. Я цирюльник, это мои подручные.
Катя и Игорь от души рассмеялись. Все-таки классно ехать на машине, когда звучит музыка. Мотив незнакомый, но приятный. Стекла опущены, салон обдувает свежий ветер. Никаких раненых рыцарей и войн, опасности все позади, хоть на какое-то время. Почему они так решили, никто бы не ответил. Есть знания сродни вере, они не обманывают.
– Вас где высадить? – спросил парень.
– Нам бы гостиницу, – сказал Хирург, – только сначала в магазин хотим зайти.
Парень мельком посмотрел на него:
– Не местные, я так и думал. Иначе бы услышал, что кто-то ролевыми играми балуется. Тем более из взрослых.
Хирург усмехнулся про себя: ну да, староват он для подобных игрушек, но не пугать же парня правдой. Еще сбежит от попутчиков.
– Я вас на площади высажу, – решил водитель, – там и гостиница недалеко, и магазинов полно.
Вдоль дороги мелькали деревеньки, народ собирался на остановках. Летом многие в отпусках, школьники – на каникулах. Некоторые возвращались с купания – видны тесемки купальников на шее.
Затем появилась бетонная надпись: «Пикалово».
– Это наш город так называется, – пояснил парень. – Между прочим, сто тысяч населения.
Похоже, ему понравилась Катя, понял Хирург, несколько раз водитель разворачивался всем корпусом назад вместо того, чтобы следить за дорогой. Потому и распинается.
– Сегодня во Дворце Культуры дискотека в девять вечера начинается, – продолжил парень. – Если надумаете, приходите. Это там же, на площади. Здание с колоннами.
Хирург пожал плечами:
– Как молодежь решит.
А молодежь, похоже, ни о чем и не думала, лишь радостно таращилась в окно. Как же все они соскучились по нормальной жизни.
Машина пересекла город по прямой и выехала на небольшую площадь.
– Вот Дворец Культуры, – парень указал на светло-зеленое здание.
В городе Хирурга на площади стоял близнец этого строения, только бежевого оттенка.
– Гостиница в конце улицы справа, а магазины вот, – водитель махнул рукой на два супермаркета, расположившихся друг рядом с другом.
И еще раз обратился, уже прямо к Кате:
– Давайте вечером на дискотеку, у нас по субботам неплохая подборка музыки.
Ого, сегодня суббота, оказывается. Вот поэтому и людей на улице много. Катя ничего обещать не стала, ответила коротко:
– Подумаю.
Но парню и этого хватило, расцвел, как первоцвет в снегу.
Перед магазином Хирург остановился.
– Надо еще вопрос с деньгами решить. У нас деньги Темногорья и немного своих. Интересно, здесь они в ходу?
Они зашли в ближайший магазин. Цены как цены, у них такие же, товар тоже знакомый, только вот в кассах деньги другие принимают. Вот же не повезло! Зато рядом расположился обменник. Хирург заглянул туда на всякий случай, в полной уверенности, что стонары здесь не в ходу. Но, к его удивлению, деньги быстро обменяли на радужки, так называлась местная валюта. Игорь и Катя накупили себе чипсов и лимонада, дорвались. Сам Хирург не отказался бы от нормального борща и куска хорошо прожаренного мяса. И кофе, эспрессо, без сахара. Но это в гостинице. Пока он приобрел несколько газет. Итак, сегодня травник, десятое число, суббота.
Они взяли два номера: двухместный для Хирурга и Игоря и отдельный – для Кати. Сегодня хоть по-человечески отдохнут и выспятся. Ни за что завтра спозаранку никуда не отправятся. Они приняли душ и переоделись. Катя нацепила кожаные штаны, Игорь – свои джинсы, а Хирург – походные брюки. Спустились вниз и пообедали в столовой. Хирургу повезло: сегодня как раз был борщ, а на второе – шницель с жареной картошкой, тоже хорошо. За кофе он вечером сходит, а пока посмотрит местные новости, почитает газеты.
Но посидеть в номере не удалось: Катя и Игорь решили отправиться в парикмахерскую. Кате понадобилось привести стрижку в порядок – Сона ее неровно обрезала, а Игорь оброс. Да и самому Хирургу подстричься не помешало бы, а заодно – бороду сбрить. Кате новая прическа шла, хотя самому Хирургу нравились длинные волосы. А у него после бритья вышла накладка – белый подбородок на фоне загоревшего лица. Катя с Игорем тотчас же принялись хихикать. А потом ребята потащили его гулять по городу и магазинам. Даже огромные лужи недавно закончившегося ливня не помешали. Хирург их понимал: хочется побыть среди людей в обычной обстановке. Купили Игорю новые джинсы, а заодно и ему, тут же, в магазине, брюки подогнали по длине. А еще приобрели по футболке. Вечером Игорь с Катей, оказывается, решили на дискотеку сходить. У Кати осталась юбка, в которой она ушла из дома, и кофточки, подаренные Хакки – хоть что-то от той встречи хорошее, а туфель под этот наряд не было. Пришлось приобретать, а заодно и летние ботинки себе и Игорю. А еще рюкзак для Кати – с сумкой много вещей не потаскаешь.
Они вернулись в гостиницу. До похода во Дворец Культуры оставался еще час, как раз можно переодеться и в кафе посидеть. В джинсах и футболке было непривычно – за время путешествия Хирург отвык от повседневной одежды. Словно снял с себя защитную оболочку и надо по-новой привыкать к обыденности. В кафе заказали пиццу и картошку фри. Катя с Игорем – снова лимонад, а Хирург – двойной эспрессо. Отвел душу, наконец. Замечательно посидели, словно им завтра не надо вновь отправляться в путь. Затем Игорь с Катей засобирались на дискотеку, а Хирург взялся проводить – вдруг детей по дороге похитят злые инопланетяне?
– И чтобы в одиннадцать были в гостинице, – предупредил он, – а не то приду за вами.
По пути они заметили городскую библиотеку, та располагалась недалеко от кафе. Время работы: понедельник – суббота с 10.00 до 21.00, воскресенье – выходной. Хирург успел удивиться: и кто ходит в библиотеку так поздно вечером? Кому это надо? А после дверь отворилась, и оттуда вышла Аня. Она стала запирать замок, а Хирург стоял и не верил, лишь сердце тревожно отзывалось мелодичными молотками в ушах. Сильнее и сильнее, а затем все поплыло перед глазами, и он осел на землю.
Глава двадцать девятая Яна
Ее звали Яна. Это удалось выяснить после того, как Хирурга и незнакомку привели в чувство. Сначала Хирург грохнулся в обморок. Библиотекарша бросилась на выручку, а затем свалилась рядом. Заглянула в лицо Дмитрию Ивановичу – и все, тоже сознание потеряла. Как в мелодраме. Игорю в голову не приходило, что такое бывает на самом деле. Хорошо, что Хирург очнулся первым и помог им с Яной. Яна – зеркальное имя Ани. Она переехала в этот город недавно, после того как в автокатастрофе погиб двойник Дмитрия Ивановича, а сама Яна потеряла не родившегося ребенка. Обратная ситуация.
Яна с Хирургом смотрели друг на друга так… Игорь и не представлял, что на другого человека можно так смотреть. Словно именно в нем смысл жизни, та соломинка, за которую можно держаться наперекор всем ветрам и течениям. Точно, кроме них двоих, никого на свете не существует. Если бы Игорь глядел на девушку именно так, он никогда бы ее не покинул. Потому что это все равно как без кожи по городу расхаживать: с обнаженными венами и сердцем, уязвимому и слабому.
Игорь с Катей быстро исчезли, сказав Хирургу, что будут ждать его в гостинице. Хотя оба не верили, что тот вернется. Игорь бы не вернулся. Нужно быть полным безумцем, чтобы идти дальше. Потому что Яна для Хирурга – тот якорь, которого никогда не было у Игоря дома. Один раз Хирург уже потерял ее. Сможет ли во второй? Игорь с Катей пошли гулять по скверу. Катя, как и он, молчала. А что тут скажешь? Это обрушилось на них, как снежная лавина – ничто не предвещало. Он, Игорь, никогда не испытывал тех чувств, которые называют любовью. Кунуша… Он собирался улететь с птицедевой не из-за нее, а ради себя, ради того ветра, который каждую весну гонит его в странствия. Хотя… Игорь задумался. С Катей могло бы получиться, наверное. Когда-нибудь. Он посмотрел на девушку. С ней надежно, это главное. Она будет бояться, сомневаться в себе, страдать, но все равно сделает, что надо. Мало, кто из девчонок способен лезть по веревке, натянутой между крышами домов, или идти по узкому перешейку разрушающегося моста.
И не Катина вина, что она захотела вернуться в дом к Хаме и Хакки. Они ее приворожили, подсунули заколдованную заколку. Но и в той ситуации Катя не растерялась и смогла оставить им с Хирургом подсказки. Игорь подпрыгнул и схватил ветку, растущую над их головами. С дерева на них упали капли воды. Катя притворно взвизгнула и заулыбалась – понравилось.
– Может, сходим на дискотеку? – предложила она.
Игорь пожал плечами: можно, раз она хочет. Он в школе никогда не ходил на подобные мероприятия, они для девчонок. Но ради Кати – почему бы и нет?
Они отправились во Дворец Культуры. Как и сказал подвезший их парень, подборка музыки оказалась неплохой, а Катя хорошо танцевала. Он тоже дома репетировал перед зеркалом некоторые движения так, чтобы родители не видели, но до Кати ему далеко. По ней видно, что когда-то она серьезно занималась танцами. Ему сначала было неловко, но потом освоился – никому до них дела нет. А затем зазвучала медленная музыка. Игорь отступил к стене, но заметил, как разволновалась Катя. Танцы для девчонок – это серьезно. И Игорь пригласил ее.
Одна кисть – на ее талии, второй он держит Катину руку. Мышцы напряжены, потому что страшно и непривычно кружиться с девушкой. Движения неловкие, невпопад. Он старается следовать музыке, но сбивается из-за волнения. И Катя смущена. Она пытается скрыть это за нервным смешком, но и ей странно, что они вдвоем танцуют. Именно он и именно она. Слишком долго они были попутчиками, чтобы воспринимать друг друга как парня и девушку, как возможную пару. Сначала промелькнуло какое-то чувство, а после Игорь встретил Кунушу, и Катя обиделась. А сейчас звучит лиричная мелодия, и они могут побыть кем-то другим, а не людьми, случайно встретившимися на дороге. Открыть в себе что-то новое. И хочется, чтобы танец поскорее закончился, и в то же время тянет сохранить это мгновение в памяти.
В гостиницу они пришли в полночь. Игорь пожелал Кате спокойной ночи. Подержал ее за руку, точно желая удачи, и отправился к себе. Хирурга не было, да Игорь и не ждал его. Понятно, что тому надо во всем разобраться. «Та встреча не чета простой удаче», – всплыли слова песни, Игорь смотрел в детстве «Д’Артаньян и три мушкетера». Кажется, единственный среди ровесников. Так что не факт, что Хирург и завтра возвратится. А если он вообще откажется уходить из города? Что тогда? Игорь лег в постель, но сон не шел. И что делать им с Катей? А ведь Хирург запросто может остаться, и Игорь его за это не осудит.
Тогда им с Катей тоже надо определяться. Хотя у них выбора нет, вдвоем домой не вернуться. Придется Хирургу их усыновить и удочерить или опекунство оформить. В школу записать. Интересно, надо ли Игорю восьмой класс повторно закачивать или разрешат переводные экзамены сдать? А еще у него скоро день рождения – в августе. А у Кати – в декабре. Целых четыре месяца они будут ровесниками. И чего Катины родители отдали ее так рано в школу? Так бы Катя и Игорь в одном классе учились. Интересно, получит ли он подарок на день рождения? Игорь мечтал о модели самолета, которую можно самому собрать, чтобы запускать за городом. А теперь неясно. Игорь долго лежал, уставившись в потолок, и незаметно для себя уснул.
Хирург пришел в номер в десять утра, Игорь еще спал. Сел на кровать и молча смотрел в стену. А когда Игорь открыл глаза, произнес:
– Собирайся. Завтракаем и выезжаем.
Игорь спрашивать не стал, каких усилий потребовало это решение от Хирурга. Видно, что далось нелегко. Морщины еще сильнее прорезали лоб, глаза больной собаки. А сам застыл, ушел в себя, точно в кокон. Значит, они продолжают путь, а ведь Игорь почти смирился с тем, что дорога окончена. Он встал с кровати и принялся одеваться. Вскоре разбудили Катю. Позавтракали в гостинице.
Яна ждала в машине. Игорь только сейчас разглядел ее. Красивая, но черты не назвать правильными. Если разбирать каждую черточку по отдельности, то вроде ничего особенного, а если просто смотреть, не анализируя, то понятно, почему Хирург влюбился. Серая прядь в светлых волосах, глаза необычного цвета. Есть женщины, каких много, а есть – как Яна или Катя. Неповторимые. Яна – для Хирурга, а Катя… Не будет он про Катю, рано еще. Хотя и в ней заметна незаурядность, исключительность. Но этому еще предстоит прорасти, как зерну весной.
Яна завезла их в супермаркет, а затем они двинулись по дороге в сторону перехода. В тишине, лишь в глазах отчаяние – Игорь видел обоих в зеркале заднего обзора. Три часа так ехали, пока Яна не остановила автомобиль у поля. Путники вышли. Хирург порывисто обнял Яну, и они долго стояли, не в силах расстаться.
– Береги себя, – попросил он.
Она лишь кивнула, не произнеся ни слова. Только слезы текли, а она даже не старалась их вытереть. Эта встреча и для Яны, и для Хирурга была как утонченная пытка. Только рана начала зарастать, покрываться тонкой корочкой, как вновь полоснули бритвой. Никаких сил не хватит это перенести.
Странники отправились к проходу. Хирург шел впереди, сутулясь сильнее обычного. Он не оборачивался до конца, а Яна все не уезжала, смотрела вслед. И возле самой воронки Хирург развернулся и крикнул:
– Я люблю тебя! Всегда любил! Береги себя.
И под конец:
– Я постараюсь вернуться. Обещаю!
Вот и все, они перепрыгнули.
Интерлюдия восьмая
Снова в путь
Глогх дремал, сон растянулся на неделю, медленный и ленивый. В нем Глогх носился по Скарамунту, играя в догонялки с пылкой лавой. Из-под земли вырывался пар, и Глогх прыгал на него, а затем в сторону, и пар пхыкал сильнее. Окрестности озаряла черная луна, придавая пространству торжественный вид и мрачность. В небе носились огненные птицы – как и Глогх, первые дети этого края. Они роняли огонь, точно перья, и тот застывал на бурой земле пламенными цветами. Чудесное видение, но жаль, что недолгое.
А потом ласковый голос позвал Глогха.
«Просыпайся, лентяй. Пора вставать», – прошептал кто-то.
Глогх не знал ни матери, ни отца, но если кому и мог принадлежать этот голос, то только им, любящим и понимающим. Он неспешно поднялся, потянулся и расправил затекшие конечности. Втянул в себя воздух. Нет, горьковатый запах не вернулся, лишь его предчувствие, ожидание конца.
Глогх стряхнул с себя ошметки паутины – арахниды зря время не теряли. Пытались и его опутать узами, чтобы после питаться страхом. Он помнил, какими они раньше были. Существа, сплетенные из нитей луны и воды. Никто лучше их не плел узоры, украшавшие этот край. И что с ними стало? Зависть и гордость погубили их. Слишком много о себе возомнили. Захотели стать повелителями мира, за что и поплатились. Теперь лишь паутина с застывшими в ней каплями росы напоминает о прежней сути.
«Тупые твари! – ярость охватила его. – Не соображают, на кого не стоит плести тенета».
Он подошел вплотную к пряничному домику и разрушил ударом лапы. Кого-то придавило тяжелой балкой, но Глогха это не интересовало.
Глава тридцатая Город тысячи дверей
Этот мир немного походил на их собственный, только с отставанием на полвека, если не больше. Есть электричество и машины, поезда и удобства, черно-белые телевизоры, но нет Интернета, гаджетов и мобильных телефонов. Люди вполне обычные: доброжелательные и не очень, молодые и старые, толстые и худые, местные и туристы. Большое разнообразие для маленького города, где дома возведены еще в прошлые века и точно законсервированы во времени. Узкие улочки, спускающиеся с холма на городской пляж. Тысячи ступеней между домами – для пешеходов и каменные дороги – для автомобилей. А еще в городке имелось множество дверей, а радуга сияла над ним, не желая указывать точное место.
Деревянная дверь подъезда, обрамленная толстыми колоннами и треугольным сандриком[5], на котором висит овальный портрет. Резное полотно, украшенное изображениями грифонов и орлов. Проходы, где вместо стекол вставлены витражи. Простые двери, выкрашенные краской, гладкие и неприметные. Двери в виде арок, обрамленные искусными наличниками. С железным засовом, кованые. Глаза разбегались от разнообразия, но проход между мирами не находился. Путники остановились в двухэтажной гостинице на морском побережье, и каждое утро и вечер спешили на море. Всего на час, но этого хватало, чтобы отвлечься. Хирург понимал, что Кате и Игорю, да и ему, это необходимо – устали от походной жизни. Хотя, с другой стороны, это расслабляло, но не сильно. А затем – новые поиски в изнуряющую жару, когда все остальные жители прятались в каменной прохладе зданий.
В городе росли пальмы, а в горах, его окружающих, сосны. Хирурга это удивляло больше всего: сосны и пальмы рядом, два символа – юга и севера. Во дворах беседки были оплетены лианами киви, дающими тень. Оливки, инжир, мандариновое дерево, магнолии – Хирург хотел бы поселиться в подобном городке вместе с Яной-Аней. Он так и не пришел в себя после встречи, иногда казалось, что это злая шутка судьбы: снова свести и разлучить. Ему мерещилось, что это был лишь сон, каприз разума, не примирившегося с потерей. А ведь он только стал привыкать к мысли, что сможет жить дальше один. Но все же это подарок – знать, что Аня есть, пусть и в виде своей копии. Что в другом мире ход событий оказался иным.
Радуга, исполняющая желания… До этого он не знал, что загадать. Теперь же проще: вернуться к Яне. Она – не его Аня, а он – не ее Дмитрий, но все же они – половинки целого, которое не смогли сохранить из-за его глупости. И если кто решит, что это самообман, то ошибется. У них с Яной есть шанс все исправить, стать счастливыми, и он постарается эту возможность не упустить. Кто сказал, что самые смелые мечты невыполнимы? Хирург вывернется наизнанку, но выполнит, что обещал.
На витраж с рисунком радуги путники наткнулись, когда бродили по окрестностям. Сначала шли по проезжей части, как большинство горожан, не желающих стирать ноги на ступенях. Все равно машин мало. А затем завернули в арку, там-то Игорь и углядел пеструю дугу. Изображение было разрезано на небольшие стекла и вставлено в дверь. Неужели?! Они резко остановились, не в силах поверить: неужто нашли? Хирург постучал, ему отворил грузный мужчина. Ничего не спрашивая, он отступил внутрь и пропустил странников. Это оказался магазин сладостей. Шоколад ручной работы с разными добавками из орехов, меда и джема. Мармелад: яблочный, сливовый и апельсиновый. Марципан, карамель, пастилки – сразу захотелось все скупить и устроить пир.
Путники приобрели несколько кульков, прежде чем Хирург решился задать вопрос:
– Скажите, а здесь нет двери или прохода в другой мир?
И замер: сейчас их примут за сумасшедших и вытолкают вон. А, может, картинка на двери – всего лишь совпадение? Но мужчина снял очки, не спеша протер их, будто раздумывая, и сказал:
– В моем магазине нет. Но попробуйте зайти завтра.
– Сюда же? – уточнил Хирург, чувствуя себя полным идиотом.
Продавец начал перекладывать товар с места на место, смахивать несуществующую пыль, протирать витрину, точно ему захотелось избавиться от надоедливых покупателей. Но Хирург ждал.
– Да, примерно в это же время, – наконец обронил мужчина.
Странники вышли в полном недоумении: почему именно завтра? Что изменится? Будет другой продавец, который сможет прояснить ситуацию? Они шли по вечерней набережной и ели конфеты, одну за другой. На следующий день оделись по-походному и прихватили рюкзаки. Что-то они расслабились под южным солнцем, отвыкли от бесконечной дороги и лишений. Хватило нескольких дней. Даже на поиски прохода отправлялись налегке, а сегодня спохватились. Знакомая улица, арка, они нырнули в знакомую дверь и замерли – это был магазин новогодних игрушек.
Ели: голубые, синие, зеленые, белоснежные и серебряные. Снегурочки, Деды Морозы, Санта-Клаусы и Снеговики. Стеклянные шары всех оттенков, сосульки, колокольчики, хрустальные шишки. Разноцветные гирлянды, развешанные по стенам, бумажные фонарики и снежинки, карнавальные костюмы.
– Э-э-э, – замешкался Хирург, – а разве здесь не шоколад продается?
Молодой парень в красном колпаке, выскочивший из подсобки, быстро ответил:
– Это вам в среду надо приходить. Они по средам работают.
– Нет, – среагировал Хирург, когда парень собрался исчезнуть, – нам надо дверь или проход отсюда.
– Тогда лучше в пятницу или субботу заглянуть, – продавец удалился, словно он работал эльфом у Санты и создавал новые игрушки прямо в каморке.
…Всего четыре дня отдыхают в этом приморском городе, а загорели. Главное, что не до красноты, как некоторые отдыхающие. Пицца с морепродуктами, креветки в томатном соусе, ризотто с разными начинками, вкуснющее мороженое – ленивый и долгожданный отдых. Они потом будут вспоминать это время с удовольствием, желая повторить. Катя с Игорем все чаще проводят время вдвоем, но Хирург не скучает – мысленно он с Яной. Даже если не получится задуманное, он знает, что она есть и с ней все в порядке. Или почти в порядке. Но он сделает все возможное, чтобы добраться до радуги.
В пятницу им открыл пожилой старик. За его спиной раздался скрипучий голос:
– Вано, кто к нам пришел?
Катя невольно попятилась, видимо, вспомнила историю с Хамой и Хакки – снова пожилая пара. Но Игорь подтолкнул ее в спину, надо скорее узнать про проход. Они прошли в тамбур, затем в комнату. Посреди нее стоял квадратный стол, рядом – диван с горкой белья. Около стены – массивный буфет с фарфором. На стуле сидела старушка. Лет за восемьдесят, абсолютно седая, с крупными локонами.
– Проходите, молодые люди, – пригласила она. – Решила белье выгладить, а теперь думаю – а надо ли? Ноги уже не такие, как в молодости, стоять трудно.
– Можно спросить? – начал Хирург, но старушка прервала:
– О делах потом, молодой человек. Сначала выпьем чай, посмотрим фотографии. Нам, старикам, много не надо. Хочется поговорить с приятными людьми.
Ее звали Катка, и у них с Вано было много детей, внуков и правнуков. Но все разъехались, кто куда, поэтому старики страдали от одиночества. Путники внимательно изучили несколько пухлых фотоальбомов и выпили целый чайник. Вано несколько раз отлучался, чтобы его подогреть. Про проход Хирург спросил, когда часы показали десять вечера. Супруги переглянулись.
– Вы про ту дверь спрашиваете, молодой человек, из-за которой у нас в квартире постоянный сквозняк и шелест опавшей листвы? Ничего не хочу знать! – категорично заявила Катка. – Мы ее заклеили обоями, но все равно оттуда доносятся странные звуки, а иногда в квартиру приходят тени. Я хотела позвать священника, но Вано отказывается.
Хирург взял ее за руки.
– Уважаемая Катка, нам очень надо. Нам нужно вернуться домой, но сможем сделать это, только попав на темный путь. Самим этого не хочется, но выбора нет.
Старушка тяжело задышала, сердито поджала губы и забрюзжала:
– Как всегда! Вечно вы торопитесь! Чего бы вам не отправиться в следующую пятницу? Мы никуда не денемся.
– Надо успеть до сезона дождей, – влезла Катя.
– Успеете, он начнется нескоро.
– Через несколько дней, – Вано бросил газету перед женой. – Синоптики пишут.
– Вечно они врут, твои синоптики! – Катка никак не хотела успокоиться.
Она поднялась и стала перебирать белье, намекая, что визит окончен. Но путники не уходили.
Наконец, она согласилась.
– Ладно, торопыги, идите, куда вам надо. Хотя лучше бы вы здесь остались.
Катка направилась в дальнюю комнату, остальные поспешили за ней. Возле одной из стен она остановилась.
– Вот здесь, под обоями. Только ремонт сделали!
– Говорил я тебе, что не надо дверь заклеивать, – проворчал Вано.
Но супруга в долгу не осталась:
– Надо было ее кирпичом заложить, как только купили эту квартиру.
Хирург предложил заплатить за новый ремонт, но Катка лишь рукой махнула:
– Я оставила рулон, молодой человек, на всякий случай.
Вано аккуратно вырезал нежно-розовые с мелкими салатовыми цветами обои, под ними обнаружилась дверь. Совершенно обычная, покрытая белой масляной краской. Хирург дернул за ручку – заперто.
– Ключа от нее нет, – предупредила Катка, – а открыть чем-то другим у нас не получилось. Толку от нее никакого, одно лишь смущение.
Игорь полез за отмычками, но они не подошли. Хорошо, что у них есть ключ, полученный на постоялом дворе. Сейчас как раз удобный случай, чтобы им воспользоваться. Хирург достал из мешка ключ и вставил в замок. Тот щелкнул, и перед странниками возник черный провал – вход в бескрайнюю пещеру. Сзади отшатнулась Катка. Хирург услышал, как она набросилась на мужа:
– Говорила я тебе, старый хрыч, что нужно замуровать дверь. Я теперь уснуть не смогу, зная, что у меня под боком находится!
Катка говорила что-то еще, но путники уже шагнули вперед, и все исчезло.
Глава тридцать первая Темногорье, дубль
В небе висели сразу две луны. Прямо над головой – белая в серых пятнах, впереди – черная. И, словно водораздел между ними, – разрыв дороги. Вот тропа шла по светлой стороне, затем резко оборвалась, а дальше продолжилась на темной. Путники подошли к разлому и прикинули: нет, прыжок над бездной им не совершить. Надо спускаться, только не хочется. Но вариантов нет. Со дна поднимался густой пар, скрывая все, что происходило внизу. Хирург кинул камень, вскоре раздался глухой удар. Значит, впадина не очень глубокая. Хирург размотал веревку и первым отправился в расщелину.
Туман на дне был настолько густым, что на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. В любой момент могла появиться опасность, на которую он не успеет среагировать. Только выбора нет. Хирург крикнул ребятам, чтобы спускались. Затем путники обмотались веревкой вокруг пояса, чтобы не потеряться, и направились к противоположному краю практически на ощупь. Сквозь белое марево просматривались скелеты деревьев, чьи ветви тянулись к небу, призывая дождь. Потрескавшаяся земля – словно в морщинах старости. Скелеты зверей. Камни, большие и не очень, не вовремя попадающиеся под ноги, русло высохшей реки и перекати-поле, летящее в лицо. Сначала Хирургу померещилось, что его коснулась птица, он замахал руками, отгоняя, и лишь потом сообразил, что это ком высохшей травы. Все-таки страх перебивает все чувства. Людям свойственно сначала испугаться, а уж потом разбираться: что было-то?
Помимо этого облика долина имела и другой. Он накладывался поверх, словно спецэффект. Ровная зелень склонов и берега, медленно катящая волны широкая река. Вдоль нее растут яблони, на них поспевают плоды. В траве затеяли возню мелкие животные, нечто среднее между енотом и белкой. Вдалеке обрывает кусты крупный динозавр. Он не обращает на путников никакого внимания. И море цветов: алые маки, темно-вишневые тюльпаны. Будто разбрызгали краску по холсту. Все это и есть, и нет одновременно, в зависимости от того, какая луна стоит над горизонтом.
Впереди показалось нечто массивное, цвета глины. Странники приблизились и разглядели огромную арку из красного песчаника. Больше всего арка походила на нижнюю часть великана: будто он расставил ноги, чтобы не промочить их, когда перешагивал реку.
– Что это? – резко остановилась Катя.
Хирург пожал плечами:
– Скальная порода плюс выветривание.
– Откуда здесь скалы? – удивился Игорь. – Ничего похожего не видели.
Хирург промолчал: есть вопросы, которые не требуют ответов. И так ясно, что дело нечисто. Он сделал шаг в проход, и его накрыло. Раздался тяжелый стон, словно сама земля скорчилась от боли.
* * *
…Хирург очнулся, но не совсем. Мимо шастали незнакомые люди, несколько раз женщина в синей форме предложила чай, кофе. Хирург лежал на нижней полке и никак не мог прийти в себя: все расплывалось. Тусклое освещение, силуэты проводов и железобетонных опор за окном, мерное постукивание. Где же он? Хирург попытался приподняться, но завалился обратно. Как же плохо. Он попробовал еще раз, получилось с трудом. Сфокусировал взгляд: вроде находится в вагоне. Ну да. Женщина напротив смотрит настороженно, зато ее муж – с пониманием и завистью. Соседка с ребенком недовольно косится, а место над ним свободно. Черт, как его сюда занесло? И куда он едет?
Снова подошла проводница.
– Кофе, можно покрепче, – попросил Хирург.
– Шоколад, печенье не желаете? – предложила та.
От одной мысли о еде мутило. Хирург отрицательно замотал головой. Проводница принесла кофе.
– С вас сто рублей, – произнесла она.
Хирург полез в карман за деньгами и высыпал на стол пачку красных пятитысячных купюр.
– Помельче нет? – проворчала проводница.
За ее спиной Хирургу померещился чей-то острый неприятный взгляд. Но видение быстро исчезло. Хирург отыскал сторублевку и протянул. Остальные деньги сгреб в карман.
После кофе полегчало, в голове немного прояснилось. Хирург достал билет и прочитал: «Темногорье». Что за станция? Может, он с кем-то договорился встретиться? Он пошарил по карманам, чтобы проверить звонки, – телефона не было. Хирург поднял полку и достал рюкзак. Хотя бы рюкзак догадался взять. Там мобильника тоже не оказалось, зато топор, складной нож и прочие походные вещи в наличии. Он собрался в поход? Дело запутывалось. Хирург решил доехать до Темногорья и там выяснить, ждет ли кто его. В случае чего вернется обратно.
Судя по билету, на станцию поезд прибывает утром, еще вся ночь впереди. Хирург умылся и вышел в тамбур, чтобы подышать воздухом. За окном мелькали придорожные фонари и тени деревенских домов. Состав миновал переезд, оглушительно приветствуя железнодорожника в оранжевом жилете. В это время Хирурга окликнули:
– Закурить не найдется?
Спрашивал невысокий сухощавый мужик с невыразительным лицом. Хирург развел руками, но незнакомец не отставал:
– А может, поищешь?
Взгляд незнакомца почему-то вызывал смутную тревогу и какое-то недавнее воспоминание. Но мысль ускользала. Хирург надумал свернуть разговор, развернулся и направился в вагон. В этот момент что-то больно укололо его сзади, в правую почку. Хирург грохнулся от нахлынувшей слабости на колени, а чужие руки зашарили по карманам. Хирург хотел выругаться от души, но не смог, лишь промычал что-то неясное и завалился на бок. Затем незнакомец отыскал мятые бумажки, открыл дверь в тамбуре и скинул Хирурга на рельсы, не забыв вытащить заточку. Последнее, что увидел Хирург, – быстро несущаяся земля.
* * *
…Игорь проснулся раньше, чем прозвенел будильник, установленный на смартфоне. Будто кто толкнул. Он сел на полке и уставился в окно. Небо окрасилось сиреневым и розовым, из-за облаков показался золотой диск солнца. В надвигающемся рассвете плыли контуры деревьев, от крупного водоема поднимался туман. В этом месте рельсы делали изгиб, и Игорь различил хвост поезда. Длинный. Он проверил рюкзак – все на месте. Включил плеер и вставил наушники в уши. Пора выдвигаться.
В Темногорье состав не останавливался. Можно было проехать дальше или, наоборот, выйти раньше, а после добраться на попутке, но Игорю не хотелось терять время. Он чувствовал, как оно утекает между пальцев. Пересидел он дома и не в силах сейчас притормозить. Да и не впервой прыгать по ходу поезда. Наверняка состав сбросит скорость перед станцией. Игорь закинул рюкзак за спину.
Отмычкой отпер дверь и высунул голову. Туман поднимался от земли, скрывая за завесой все, что удалялось от рельсов больше, чем на метр. Ветер трепал волосы, и в душе нарастало радостное волнение. Словно крылья выросли. Игорь поднял откидной мостик и спустился на подножку, держась за поручень. Как он и предполагал, локомотив сбавил скорость, и Игорь приготовился. Впереди из белой завесы выплыл огромный градообразующий комбинат, как встречающий маяк. Игорь собрался и соскочил.
Он планировал удачно приземлиться, но подвела сырая трава. Ноги поехали, как по льду. Игорь замахал руками, пытаясь удержать равновесие, но рюкзак перевесил. Игорь грохнулся спиной и хорошо приложился затылком о вросший в землю камень. Послышался неприятный хруст. Он попытался встать, но внезапная слабость не позволила. Перед глазами расплывался куст ольхи, росший неподалеку. Игорь попробовал дотронуться до затылка, рука дрожала мелкой дрожью. С трудом, но дотянулся – пальцы обагрились красным.
«Ничего, немного отдохну и встану, – всплыла мысль. – Наверное, кожу рассек».
Солнце поднималось все выше, вскоре туман рассеялся. Но Игорь так и не смог разглядеть ни металлические трубы завода, ни любопытную ворону, севшую на землю неподалеку. Зрение пропало.
«Как глупо», – успел он еще подумать.
* * *
…Катя сидела на вокзале в ожидании, когда откроется касса. Время тянулось медленно, будто кто придал ему скорость черепахи. Какой-то убитый город: ни людей, ни поездов. Прошел один товарняк, и все. Катя вновь включила телефон, но безрезультатно: Сеть не высвечивалась. Даже в Интернете не посидеть. Девушка приговорила запасенные бутерброды, чтобы притупить голод. Дома столько не ела, как здесь. Видимо, от нервов.
Она сходила в туалет: такой же раздолбанный, как и вокзал. Дыры в полу, свернутый кран, разбитая раковина. Хотелось зажать нос и бежать оттуда скорее. Катя выскочила из помещения и пошла обратно. Туман никак не хотел рассеиваться. Фонари блекло освещали перрон, провода натужно скрипели. Спереди показались три темных силуэта.
«Люди, – обрадовалась Катя. – Ну, хоть кто-то».
Силуэты тоже восторженно приветствовали ее.
– О-о, смотрите, какая симпатичная девчонка, – преувеличенно громко заявил один из троицы, – и одна.
Единственного взгляда хватило Кате, чтобы понять, что попала в неприятность. Говоривший оказался здоровым бугаем, бритым налысо. У него не хватало переднего зуба, а к лицу приклеилась мерзкая ухмылка. Второй – мелкий, с бегающими глазами, на руке наколка. Третий вроде бы нормальный, но явно под влиянием приятелей. Но именно к нему Катя обратилась:
– Я поезд жду, скоро отправление?
Может, заступится? Но бугай заступил вперед:
– До поезда еще далеко. А чего скучать в такое прекрасное утро?
Катя попятилась: вот же не повезло! И никого, как нарочно. Что ж за город такой дурацкий? Бугай схватил ее:
– Пошли с нами, красавица, не пожалеешь.
Катя завизжала, но ей заткнули рот. Девушка вертела головой, стараясь избавиться от чужой вонючей ладони, но ее схватили и потащили куда-то за здания. Она брыкалась всем телом, ничего не выходило. Катя исхитрилась и укусила здоровяка за ладонь со всей силы.
– Ах ты, дрянь! – разозлился тот.
Он тряхнул ее, будто куклу, и со всей силы вмазал кулаком по лицу. Катин крик оборвался. Она почувствовала острую боль в челюсти, затем кулак прилетел в нос. От последнего удара она отлетела и ударилась головой о стену дома.
Последнее, что она услышала, было: «Кажется, ты перестарался, Тюха».
Глава тридцать вторая Падающая дверь
Что это было?! Катя стояла, не в силах пошевелиться. Она умерла?! Или? Катя вдохнула, и это действие отозвалось колющей болью в легких, точно они раскрылись, как у новорожденного. Рядом на корточках сидел Игорь. Дядя Дима смотрел в одну точку, обернувшись в соляной столб. Всех задело. Игорь зашевелился, поднялся и подошел к ней.
– Ты как? – спросил он.
Катя хотела ответить, но изо рта вырвался всхлип. Игорь неловко прижал ее к себе.
– Все хорошо, – он осторожно похлопал ее по спине.
Рядом откашлялся дядя Дима. Он держался за поясницу.
– Как на самом деле, – хрипло произнес он.
Снял бурдюк и жадно отпил из горла. Игорь последовал его примеру, предложив Кате:
– Будешь?
Та с благодарностью приникла к воде. Досталось неслабо. Катя не видела, что произошло с попутчиками, но понятно, что тоже ничего хорошего. И незаданный вопрос повис в воздухе.
– Наверное, это вероятность событий, если бы мы не попали на темную дорогу, – предположил дядя Дима.
– Или страшилка для тех, кто сошел с пути, – добавил Игорь. – Наказание.
Но Катя сомневалась:
– Мы ведь живые, точно?
Игорь щелкнул ее по носу, но Катя не улыбнулась в ответ, не охнула притворно, а серьезно посмотрела на него. Игорь сжал ее руку и сказал:
– Мы не умерли.
– Правда? Может, мы на том свете?
Игорь притянул Катю к себе и поцеловал в макушку. Она обхватила его руками, и они долго стояли, забыв обо всем. Подпорки друг для друга. Но дядя Дима напомнил:
– Думаю, надо выбираться отсюда.
Катя спохватилась: они так и не вышли из ущелья. И неизвестно, сколько еще идти. А ведь могли бы остаться в южном городке или там, где живет Яна. После стольких лишений и переживаний цель стала незначительной и нереальной. Потому что сил никаких не осталось. Устали.
Катя с трудом карабкалась по веревке. Девушка упиралась ногами в каменистый склон, а затем делала рывок вверх. Дядя Дима протянул руку и помог вылезти. Вскоре подтянулся Игорь. Как только последний путник ступил на темный путь, провал исчез, как и белая луна, – странники вернулись. Хотя стоило ли? Кате сделалось грустно: может, они сглупили? Помчались за призрачными миражами, за тенью надежды. Вдруг они так и не дойдут до радуги? Стоило ли возвращаться?
Мир вокруг окрасился в багровые тона. Пыльная грунтовая дорога, лысые холмы, колючий кустарник точно примерили на себя королевский пурпур. Лишь луна осталась черной. Они сделали привал. Хвороста для костра удалось наскрести с трудом, да и воды осталось в обрез. Дядя Дима отварил макароны и смешал их с тушенкой. Остатки еды приберегли на завтрак. Не хотелось останавливаться на ночлег в таком мрачном месте, но отдохнуть не мешало. Катя расстелила куртку и свитер и легла на них. Рядом устроился Игорь, дядя Дима чуть поодаль.
– Я здесь, – предупредил Игорь, точно охраняя ее.
Не спалось. Катя ворочалась, не в силах отмахнуться от надоедливых мыслей. Что же это было? Неужели один из вариантов событий, как в случае с Яной-Аней? Могло свершиться, но… А вдруг так и было? И здесь не они сами, а их копии? Господи, как бы узнать? Чтобы точно.
«А может быть и не было меня – скажи.
И кровь, как речка между камней, сама бежит», – строки песни крутились в голове.
Но ведь она звонила маме, и та не бросила трубку в ужасе. Значит, мама думает, что Катя пропала без вести. От сердца отлегло. Она живая, они все живые. Через несколько минут девушка уже спала.
Утром она поделилась выводами с Игорем и дядей Димой. Игорь заметно оживился – никому не хочется быть мертвым, даже при другом развитии событий. Дядя Дима тоже разулыбался: мол, и нечего переживать было. А сам-то! Катя помнила, какой у него видок был после арки. Словно его из-под асфальтового катка достали. Что он там увидел? Но Катя с расспросами не лезла: сама не хотела говорить о своем мираже, понимала, что и другим тяжело. Пусть у каждого останутся свои секреты.
После завтрака отправились дальше. Пыль, жаркое марево, сквозь него очертания предметов смазываются, как на картине, на которую плеснули воду. И безжизненная равнина. Уже через час хочется спрятаться в тень и никуда не идти. Даже сожалеть нет сил. Просто тупо переставляешь ноги, одну за другой. Надо. Столько уже позади, что глупо сдаться сейчас. Ведь еще немного осталось. Наверное.
Дверь. Простая деревянная дверь, коричневая краска потрескалась и облезла. Видна текстура дерева. Поверх полотна приколочены дощечки, рисунок складывается в вытянутые дома с треугольными крышами. Дверь стоит посреди дороги сама по себе. Просто дверь без косяка. Наподобие тех, что они видели в Темногорье. Словно новый рубеж на пути, веха.
Путники останавливаются. Снова, как с той злополучной аркой. И ведь не обойти. Точнее, обойти можно, только это плохая идея. Все понимают, что надо двигаться прямо, пройти всю дорогу, от альфы до омеги. Это их путь, трудный и тяжелый, долгий и опасный. Но с него не свернуть. Первым, как всегда, толкает дверь дядя Дима. Вечно он вызывает огонь на себя, но ничего не происходит. Он делает шаг и еще один, за ним следуют Катя с Игорем, и вот тут дверь за ними падает, и воспоминания накрывают их с головой.
* * *
Первому достается Хирургу.
…Дима забрался на крышу сарая. Для восьми лет – это очень высоко, но друг и соперник Вадик уже спрыгнул в сугроб, и нельзя показать свою слабость. Дима стоит на краю крыши. Сугроб высокий, в эту зиму со снегом повезло, но все равно кажется, что лететь целую вечность. Но он делает шаг, перед этим крепко зажмурив глаза, и ныряет в сугроб. Ботинки и карманы полны снега, даже за шиворот навалилось. Дома мама ворчит, что вся одежда мокрая, но Дима счастлив.
…Дима с бабушкой едут на поезде. Бабушка купила путевку в южный санаторий, и это первое Димино путешествие. Мимо проносятся рельсы, фонари и деревья. Поезд останавливается в городах, и Дима с интересом следит за пассажирами, спешащими по перрону. Иногда он уговаривает бабушку, чтобы та разрешила высунуть голову в окно. Бабушка разрешает, но ненадолго. Ведь встречный поезд запросто может оторвать голову. Диме почему-то смешно, когда он представляет эту картину.
…Дима весь год мечтает об игрушечной железной дороге. Поезд ему даже снится. Он пишет письмо Деду Морозу и засовывает его в сугроб. Теперь остается только ждать. Тридцать первого декабря он специально ложится пораньше спать, не дожидаясь полуночи, чтобы встать ни свет ни заря. Ранним утром Дима бежит к елке за подарком, но находит лишь коробку конфет и джинсы со свитером. Он в недоумении проверяет еще раз елку, но больше ничего нет. И тогда он так сильно плачет от обиды, что прибегают перепуганные родители. Через несколько дней после праздников Дима отправляется с папой за поездом. Весь обратный путь он крепко держит коробку в руках.
…Дима учится в медицинском, для этого пришлось уехать из родного города. Он пробует курить, но никакого удовольствия не получает. Зато научился пить разбавленный спирт и начал встречаться с девушкой. Она учится в педагогическом институте. В областном городе интересно, и Дима знает, что после учебы останется здесь. Что ему делать в родном заштатном городишке? Но когда приезжает к родителям, ему нравится, что они оставили в его комнате все, как было. Дома его всегда ждут, и это знание согревает сердце.
…Хирург ждет Аню, она согласилась сходить в ресторан. Это их первое свидание после ее выписки из больницы. Он приезжает за ней на полчаса раньше. Хирург гладко выбрит и даже надел костюм, который уже пять лет висит в шкафу после свадьбы брата. Он волнуется, как на первом свидании. Аня спускается, он вручает ей букет и открывает дверь. Машина трогается, и в это время раздается звонок – Хирурга срочно вызывают в больницу. И они едут вместе с Аней. Весь вечер и всю ночь проводят на дежурстве, а затем отправляются завтракать. К Ане.
* * *
Следующим оказался Игорь.
…Игорек гуляет вечером на площадке детского сада. Скоро за ним придут. Он всматривается, как и другие дети, в спешащих взрослых: вдруг это за ним? Но ребят разбирают одного за другим, а за ним никто не спешит. Стремительно темнеет – зима. Игорек уже успел отломать с крыльца сосульку и облизать ее, когда показывается отец. За собой он тащит снегокат, и Игорек мчится навстречу. А потом они отправляются в сквер, где долго катаются с горки.
…Игорек на даче у дедушки и бабушки. Дед вырезает из доски два меча, и вечером они устраивают рыцарский турнир. Все лето Игорек проводит на даче, купается в пруду, висит на заборе в костюме человека-паука и ходит с дедом в лес за ягодами. Сначала за земляникой, а через месяц – за малиной. Бабушка варит вкусное варенье и компот. А еще у Игорька в пруду живет лягушка. Ее зовут Клава, как в любимом мультфильме.
…Игорьку пять лет. Родители дарят приставку и несколько игр. Игорек выбирает диск с Гарри Поттером. Игра сложная, несколько уровней. Родители помогают проходить ее. Мама участвует, когда появляются задачи на логику, а папа – когда нужна быстрая реакция. Например, в тоннеле с поездом, когда Рон и Гарри мчатся на летающей машине, а состав их догоняет. Игорьку очень нравится, что они все вечера проводят вместе.
…Игорь идет по обочине. Мимо проносятся машины, одна за другой. Трава только пробивается, но уже распустилась мать-и-мачеха. И Игорь сам, как первые цветы, подставляет лицо солнцу. В небе неспешно плывут облака. Игорю они представляются толстыми ленивыми подушками. Он снова в пути. Кажется, что ноги бегут впереди него. В наушниках звучит музыка, ветер подгоняет сзади, и Игорь счастлив.
* * *
И напоследок – Катя.
…Катя вертится перед зеркалом. Она нацепила на себя мамино платье и туфли. Платье волочится по полу, но это пустяки. Рядом валяется полупустой флакон духов. Губы накрашены помадой цвета фуксии, глаза обведены черным карандашом. Очень красиво. Из альбомного листа сооружен веер. Катя приподнимает подол, чтобы не наступить, и кокетливо обмахивается веером. Она – принцесса.
…Мама в больнице, аппендицит. Всю неделю Катей занимается папа. Отвозит в школу, вечером, после продленки, забирает. И ужин он готовит. В субботу после посещения мамы в больнице они идут в кафе. Сначала папа заказывает пиццу с пивом для себя и лимонадом для Кати, а под конец – порцию из трех разных шариков мороженого. Катя объедается так, что начинает икать. Она рада, что они вдвоем с папой. Она видит, как женщины смотрят на них и улыбаются отцу. Катя немного ревнует, но в то же время гордится папой.
…Шестой класс, лето. Они с мамой гуляют по супермаркету. Кате уже куплены несколько кофточек, джинсовая юбка на новый учебный год и заколки. Мама хочет приобрести себе осенние ботинки, у старых протерлись подошвы. Они заходят в обувной отдел. У Кати глаза разбегаются от разнообразия. Она видит совершенно потрясающие красные туфли на высоком каблуке как раз ее размера. Катя вцепляется в них мертвой хваткой и отказывается выпускать из рук. Когда мама говорит про свои ботинки и что денег мало осталось, Катя устраивает истерику. Она рыдает так, что покупатели оборачиваются. И мама покупает туфли. Катя весь год носит их в школе вместо сменной обуви. Целый год счастья.
…Четырнадцатого февраля в классе отмечают День святого Валентина. Одноклассники кидают поздравления в коробку, обернутую блестящей бумагой. Катя с замиранием сердца гадает: достанется ли ей послание? На классном часе коробку вскрывают и раздают письма адресатам. Катя тоже получает валентинку. На сердечке неровным почерком написано: «Ты очень красивая». Она весь вечер гадает, кто отправил: Сережа, Андрей или Коля? Но ответа нет, и никто из мальчишек не признается.
Интерлюдия девятая
Глогх и мост
Глогх спешил. Запах проклятых дорогой усилился, защипал глаза, точно дикий лук. Мимо мелькали леса, полные деревьев с вишневой листвой. Их бесконечные стволы дымчатого цвета возвышались над остальными. Среди деревьев и кустарника порхали огненные птицы. Глогх притормозил, чтобы внимательно рассмотреть. Да, они удивительно походили на первых детей Скарамунта. Он забыл обо всем и побежал между деревьев за прекрасными птицами. Они долго носились, играя в догонялки, и Глогх чувствовал себя молодым, как на заре мира. Его кровь разгорячилась, панцирь разогрелся, точно магма внутри земли. Прекрасное время. Но ветер напомнил о путниках темной дороги, и Глогх продолжил странствие.
Теперь его тропа шла между холмов. Когда-то там пролилась кровь демонов, сжигая всю растительность. На почве остались незаживающие раны – трещины. В одном месте дорога провалилась, и из пропасти доносились громкие стоны. Глогх решил не спускаться – видения создателей Хаоса никогда не доставляли ему удовольствия. Он взвился над расщелиной в воздух и вытянулся, словно мост. Прекрасный каменный мост, темно-графитового цвета с пылающими искрами.
Глогх завис над пропастью, точно канатоходец, и время застыло. Ему понравилось быть мостом. С бугристой поверхностью, с изображениями диковинных зверей, надежным и долговечным. Перила походили на жерди: крепкие и удобные. Любой странник прошел бы здесь уверенно и быстро. Строение удивительно точно вписалось в мрачный пейзаж.
Глава тридцать третья Последнее шоу
Снова видения. Игорь сплюнул на землю. Сколько же можно? Всю душу вытрясли. Хотя в этот раз не в пример лучше. Словно плиткой шоколадки угостили. Сразу появилось настроение и стимул добраться. Вернули цель и желание дойти. До этого он чувствовал себя точно лисица, выпотрошенная таксидермистом. Держался ради Кати, чтобы она не ощутила его пустоту. А еще было жаль Хирурга, который ради них второй раз потерял Аню-Яну. Каким чудом он еще идет с ними? Сильный человек.
Раньше Игорь читал и слышал о подвигах, которые люди совершают. Но всегда думал, что это из ряда вон. Исключение из правил. Большинство ни на что не способно, их лишь бы не трогали. А теперь он знает Катю и Хирурга, двух человек, совершенно обычных, казалось бы, но способных прыгнуть выше головы. Хочется и самому стать лучше рядом с ними. Катя – вообще замечательная девушка. Красивая, нежная и в то же время сильная духом. Поразительно, что она на него внимание обратила.
Местность снова изменилась. Вместо грунтовки появилось дорожное полотно. Игорь потрогал: не бетон, не асфальт, а словно расплавленное бронированное стекло. Гладкое и прочное. Игорь со всей силы швырнул о дорогу камень – даже царапины не осталось. Какая-то новая технология. Интересно. Может, они в будущем? Или в другом мире? Хотя здесь все миры чужие. Но с дорогами тут, похоже, вопрос решен – она в идеальном состоянии.
Воды в бурдюке осталось на пару глотков. Хирург уже предлагал отойти в сторону, поискать водоем. Но смысл? Вдруг опять потеряются? На многие километры вокруг – лишь зеленые луга. Нигде не видно голубого проблеска. Если только колодец копать, но чем? Лопаты у них нет, а палкой много не нароешь. Если Катя не ошибается, у них будет шанс пополнить запасы. Кому-то надо, чтобы они прошли путь.
Так и есть! Ближе к вечеру, когда все изнывали от жажды, на дороге появилось странное устройство, похожее на автомат. Красно-желтый прямоугольник с кнопками, возле которых изображены непонятные символы.
– Иероглифы? – спросила Катя.
Игорь пожал плечами – откуда ему знать? По идее, можно просто нажать на кнопку, но кто знает, что получится. Может, оттуда вырвется автоматный огонь и поразит насмерть. Путники отошли в сторону, Игорь осторожно надавил на один из символов, готовый отпрыгнуть в сторону в случае опасности. Но автомат лишь загудел, внизу открылось окно, и вывалилась синяя коробка с прикрепленной сбоку ложкой. Игорь вскрыл ее, там оказался суп-пюре. Судя по вкусу – из тыквы, но съедобный. И, самое удивительное, при открывании упаковки суп подогрелся.
Тут все подскочили к автомату и начали по очереди нажимать на кнопки. Кате повезло отыскать воду. Путники набрали побольше пластиковых бутылок. Часть убрали с продуктами в рюкзак, остальными наполнили бурдюки – запас карман не тянет. Тут же сделали привал и устроили полноценный ужин. Игорю досталось овощное рагу – ужас, какая гадость, зато с куриной котлетой. У Кати – макароны с гуляшом, у Хирурга – здоровый кусок пиццы. Но Хирург посмотрел на них с Катей, усмехнулся, разрезал пиццу и отдал им. Вот человечище! А сам съел плов. В малиновых бутылках обнаружился напиток – по вкусу что-то среднее между компотом и лимонадом. Сладкий, но не приторный, и похож на натуральный сок, только шипучий. А вот из каких ягод, они так и не поняли.
Здесь же решили остановиться на ночлег.
– Сейчас бы спальные мешки, – размечтался Игорь.
Устройство натужно загудело, из него выкатился небольшой сверток. Хирург распечатал его, сверток на глазах увеличился и стал спальным мешком. Хирург даже не подал вида, что удивился, лишь попросил:
– Еще два спальных мешка, пожалуйста.
Получите и распишитесь – пара упаковок выскочила из автомата. Катя сразу сообразила:
– А можно помыться?
Наверное, поверила, что сейчас из-под земли появится душевая кабинка. Но автомат лишь выплюнул пачку влажных салфеток. Катя радостно пискнула и отправилась подальше гигиеной заниматься. Зато он, Игорь, попросил зубную щетку и пасту, а вода у них уже есть. Заодно и для Кати попросил, она обрадуется, когда вернется.
Спалось замечательно. Все же спальные мешки – не голая земля. Игорь перед сном вспомнил родителей. Как же он по ним соскучился, раньше такого не было. А теперь мечтает, чтобы мама села на краешек кровати и гладила по голове, а потом чмокнула в щеку. И он не стал бы стесняться, как обычно, а сам обнял бы ее в ответ и поцеловал. И поехал бы с отцом на рыбалку. Раньше вечно отмахивался – что там делать, а сейчас сам хочет. Накачали бы резиновую лодку, отплыли на середину озера и ловили бы рыбу. А вечером бы развели костер и сварили уху. И на сестренку хочется посмотреть. Впервые Игорь осознал, что любит родителей, до этого не замечал.
Он проснулся поздно. Хирург куда-то отлучился, Катя завтракала пиццей.
– Прикинь, можно просто попросить, что хочешь, – сообщила она, – а мы вчера на кнопки тыкали.
Игорь последовал ее примеру, а заодно заказал кофе. Как в лучших ресторанах! Он неспешно завтракал, а Катя, улыбаясь, глядела на него.
– Знаешь, – сказала она, – я вчера все о маме думала. Как она там? Я же постоянно страдала, что мне тяжело, а сейчас думаю: что с ней? Я-то знаю, что со мной все в порядке, а она – нет. А ведь это тяжело – не знать. Надеяться и отчаиваться. Очень хочу к маме.
Игорь подсел к Кате и обнял левой рукой, она положила голову ему на плечо.
– Да и папа хорошим был. Не знаю, что у них с мамой случилось, почему он даже алименты платить не хочет. Но я ведь помню, что всё по-другому было.
Вернулся Хирург.
– Все позавтракали? – сказал он. – Тогда отправляемся.
Игорь нацепил бурдюк с водой, закинул рюкзак за спину и зашагал вместе с остальными. Хирург чуть впереди, Катя рядом. Игорь взял ее за руку, так лучше. Дорога привела их к огромной площадке с такой же зеркальной поверхностью, что и трасса.
– Где это мы? – удивился Игорь.
Неожиданно раздался неприятный треск. Родители в детстве включали Игорю диафильмы. У проектора, их показывающего, был точно такой же звук. Он нарастал, а затем стих. И, словно из-под земли, вырос город. Только что его не было, как вдруг появился.
Прямо перед путниками расположился стеклянный дом в виде полукольца. Напрямую сквозь него проходила дорога. По бокам стояли изумрудные здания, похожие на цветы каллы. Недалеко от странников опустилась кабина, оттуда вышли люди. Высокие, стройные, все с длинными волосами, даже мужчины. Незнакомцы прошли мимо, не обратив на путников никакого внимания. Игорь отметил, что все трое чем-то неуловимо похожи друг на друга. Видимо, красотой. Настолько привлекательных людей Игорь в своей жизни не встречал. Катя даже зависла – девчонкам внешность важна.
Кабина поднялась вверх, точно ее магнитом притянули. Игорь проследил за ней взглядом и увидел сферу, похожую на магический шар. От нее в разные стороны раскинулись висячие мосты, соединяя ее с другими высотными домами. Эх, прогуляться бы по такому мостику, полюбоваться на город сверху. И везде много зелени и клумб. Здания оплели цветущие лианы, на крышах растут деревья, каждый клочок земли засажен травой. Мимо пролетел аппарат, похожий на каплю воды. Он даже растянулся, как вода на стекле. Интересно, из какого материала сделан болид? Несмотря на то что сейчас день, народу на улице мало. Наверное, работают. Любопытно, какой сейчас день недели? У них почему-то не получается отмечать, постоянно сбиваются.
Игорь отвлекся от зданий и посмотрел под ноги. Под ними текла река, убранная в прозрачное стекло. Можно рассмотреть светлое дно, разноцветные камни, изумрудные водоросли. К поверхности подплыла стайка рыб: ярко-фиолетовых с оранжевыми плавниками и хвостом. Затем появились бледно-голубые в оперенье серебряных плавников. Игорь и остальные долго рассматривали подводный мир. Но Хирург потянул дальше. Эх, остановиться бы здесь на несколько дней, так хочется все рассмотреть. Но сезон дождей, которым пугал Хранитель…
Новое здание, с каждым шагом меняющее внешность. То пирамида, облицованная белой эмалью, то многогранная призма, то конус со скошенной вершиной. Последним обликом дома стали кубики, хаотично поставленные друг на друга. Игорь в детстве строил похожие сооружения. Дальше по улице здание с водопадом вместо стен, даже шум слышен. Рядом с дорогой появился разноцветный тротуар. Стоило встать на него, как он начинал движение. По правой стороне – вперед, по противоположной – назад. Но это не было похоже на эскалаторы в метро. Не весь тротуар передвигался, а только та плитка, на которую попадал прохожий. Как волна. Экономно, наверное. А иначе зачем такие сложности?
Очень красивый город. Наверное, вечером при подсветке он смотрится еще более величественно. Надо только узнать, где здесь гостиница? И какая валюта в ходу? Хирург двинулся к ближайшему зданию в виде кристалла. Но лишь дотронулся до двери, как дом рассыпался песком. И тут же развалились прочие сооружения, а сверху начал падать пепел.
– Что это? – охнула Катя.
Игорь и сам не знал, но постарался успокоить.
– Наверное, лазерное шоу. Я читал о таких, их в больших городах показывают.
А у самого неприятно заныло в животе: что же произошло в этом городе? Что его разрушило? Хирург протянул руку, поймал большой кусок пепла и растер его.
– Видимо, это было последнее шоу, – сказал он.
Только они направились к выходу из города, как вновь заработал звук, и из ничего возникли дома. Оставшаяся в живых картинка потерянного мира.
Интерлюдия десятая
Цель для Глогха
Глогх сам не знал, сколько он пробыл мостом. На нем могли встречаться влюбленные парочки в поисках романтики, а молодожены – крепить на перила ключи счастья. Путники – благодарить создателя за то, что построил надежный проход над бездной. Фотографы и режиссеры – снимать здесь прекрасные виды, а писатели – черпать вдохновение. Конечно, не обошлось бы и без мрачных историй. Но не мост виноват в том, что некоторым людям не терпится свести счеты с жизнью. А ведь стоило просто подождать, дать судьбе шанс.
Этот мост могли воспевать в стихах поэты, сравнивая с путеводной звездой. Пусть избито, но верно по сути – ночью бывший Глогх разгорался, озаряя окрестности. Он мог служить маяком для заблудившихся странников. Но его позвали. Черная Луна обратилась к нему:
«Что же ты спишь, Глогх? Ты нужен мне».
У Глогха расстроилось зрение: казалось, что луна раздвоилась.
«Ты должен догнать проклятых, – продолжала луна, – и убить. Пролить кровь на темный путь. Тогда Скарамунт утвердится навсегда. Ты ведь хочешь этого?»
Конечно, Глогх желал увидеть новое величие Скарамунта. И цель стала ясна, все то, что тревожило Глогха, что заставило его преследовать путников. Он встряхнулся и перестал быть мостом, приземлившись на краю пропасти. Глогх отрастил длинные, стремительные лапы, поменял тело на более поджарое и отправился в дорогу. Надо поспешать. Когда Скарамунт вернется, он может возвратиться и вновь превратиться в мост. Глогх не подведет свою повелительницу, оправдает доверие Черной Луны.
Глава тридцать четвертая Добраться до радуги
Ливень не прекращался вторые сутки. Путники шли по раскисшей дороге. Сапоги, подаренные Соной, спасали ноги, но брюки и футболки промокли насквозь. Странники не стали останавливаться. Надо идти дальше – все помнили о сезоне дождей, после которого радуга исчезнет. На ночь они сошли с дороги в лес, устроили подстилку из лапника под деревьями, соорудили шалаш, а сами залезли в спальные мешки. К утру мешки все равно оказались сырыми и тяжелыми от воды. Путники решили оставить их на месте.
Катя переживала. Только бы дождь прекратился. Пусть это будет обычный летний ливень, а не то, о чем они все думали – крах надежды. Хорошо, что сейчас лето, а не осень, а то бы замерзли. Хотя такой дождь любому надоест. Чувствуешь себя русалкой. Сейчас бы сидеть дома на диване под пледом, а под боком – подушка. И чтобы рядом на табуретке стояла чашка кофе и кусок пирога. Тогда можно любоваться потоками воды, стекающими по стеклу. А после летнего ливня – ждать радугу. Чтобы полная дуга с семью цветами. Катя учила последовательность полосок по считалке: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый. В детстве, правда, постоянно путала, поэтому радуга на рисунках получалась разной.
Лишь к вечеру второго дня дыра в небе затянулась. Игорь развел костер – за столько дней путешествия они с Катей научились проделывать это не хуже, чем дядя Дима. Сырые ветки неохотно, но разгорелись. Над пламенем протянули веревку, на нее развесили мокрые вещи. Приятно ходить в сухом. Это одна из тех мелочей, о которых не задумываешься в обычной жизни. И начинаешь ценить, только когда лишаешься их. Грустно, но факт.
От самокопания отвлек Игорь.
– Смотрите, радуга! – он запрыгал от восторга.
И Катя с дядей Димой тоже закричали во все горло. Ух ты, какая здоровая! На все небо. Путники переглянулись: наверное, совсем рядом. Они около заветной цели. Хотелось схватить вещи и бежать сломя голову. Ведь почти добрались! Но дядя Дима притормозил:
– Сегодня все равно не успеем, через пару часов стемнеет. А вот завтра…
У Кати дух перехватило от восторга. Завтра… Она опустилась на куртку, расстеленную поверх травы, и ошеломленно посмотрела вверх. Не может быть! Они так долго шли, столько трудностей пришлось преодолеть, что не верилось, будто до чуда рукой подать. Добраться до радуги… Наверное, у них получится. И страшно: вдруг в последний момент все сорвется? Через полчаса радуга погасла.
Полночи они не могли уснуть. Катя слышала, как вздыхает дядя Дима, как шевелится Игорь. Она сама лежала с открытыми глазами и смотрела в звездное небо. Столько звезд… Точно она находится в космосе, а вокруг бесконечность. И ощущение безграничного счастья и одновременно с ним – ужаса, что не выйдет ничего. Аж подташнивает. Катю разрывало от эмоций. Раньше она и не предполагала, что в одном человеке может уместиться столько всего. И Игорь… Катя подскочила: как же они найдут друг друга?!
– Игорь, – окликнула она, – ты мне напишешь? Потом?
И спохватилась:
– И вы, дядя Дима, тоже пишите.
Путники зажгли огонек и обменялись адресами. Ведь наверняка им не до этого будет, когда доберутся до заветной двери. Невидимая заноза в сердце исчезла, и вскоре Катя уснула.
Утром путники собирались в радостном волнении. У Кати руки тряслись, она никак не могла упаковать вещи в рюкзак. Хорошо, что Игорь помог. Он сам расплывался в улыбке. Один дядя Дима… О нем они с Игорем и забыли. Это им хорошо – домой возвратятся, а дядю Диму ничего хорошего там не ждет. Его, наверное, в тюрьму посадят. Как же так?! Катя не выдержала:
– Дядя Дима, Флут же говорил тогда, что возле радуги можно желание загадать. Любое. Я думаю, может, вам о Яне попросить? Чтобы к ней вернуться?
Сказала и испугалась: вдруг не то брякнула? Но дядя Дима обрадовался.
– Спасибо, Катя! Мне кажется, все хорошо будет.
У Кати отлегло от сердца. Классно, что она про слова Флута вспомнила вовремя. Теперь за дядю Диму не так страшно. Они позавтракали консервами из автомата. Кате досталась манная каша на топленом молоке, вкусная. А еще малиновый лимонад и шоколадный батончик. Хотя вроде и не хотела есть от волнения. А после они отправились к радуге. Кате казалось, что она не чувствует земли под собой. Будто парит в воздухе, а ногами просто перебирает. Игорь разговорился – о том, как сильно соскучился по своим, как хочет увидеть сестренку. Ведь интересно, как ее назвали и на кого похожа. Катя соглашалась с ним: конечно, интересно. Она очень хорошо понимает Игоря и тоже мечтает поскорее обняться с мамой. Та, наверное, ругаться будет, но Катя переживет – заслужила. Она мельком посмотрела на дядю Диму: улыбается. Вот и замечательно.
Вскоре дорога резко оборвалась – путники вышли на луг. Бескрайнее поле утопало в малахитовой зелени. Цвели небесные васильки, ароматный клевер, алые маки, солнечные ромашки, яркая медуница, пестрая гвоздика. Вокруг пахло медом и нектаром, гудели пчелы, и сам воздух звенел, словно электрические провода. Катя упала на спину и долго глядела вверх. По небу лениво плыли облака, точно толстые лебеди. Как же здесь замечательно! Рядом лег Игорь и сжал ее ладонь. Дядя Дима скинул рюкзак и присел неподалеку. Путь окончился, осталось совсем чуть-чуть. И уже ждешь конца, и в то же время оттягиваешь, чтобы насладиться моментом. Как мороженое, которое поглощаешь маленькими кусками. Неспешно, со вкусом.
Дядя Дима поднялся.
– Ну что, пора? – спросил он.
Игорь и Катя встали.
– Вы мне обязательно пишите, – сказала девушка. – И звони, – добавила она для Игоря.
Путники достали круглые стекла и сквозь них посмотрели на небо. Тут же вокруг них, переливаясь тысячью оттенков, вспыхнула радуга. Земляничный, индиго, серебряный, песочный, бежевый, рубиновый, охряный, ультрамарин, пурпурный… Цвета заполонили собой все пространство. Мир стал невесомым, как ветер. Катя наполнилась радостью от кончиков пальцев на ногах до макушки. Эйфория переполняла девушку, слишком много чувств для одного человека. Хорошо, что можно поделиться с друзьями. Они сделали это – добрались до радуги!
Интерлюдия одиннадцатая
Старый Джон
Джону, когда он попал на темный путь, исполнилось шестьдесят. За спиной было много чего, даже слишком. Вот и сюда, в этот чертов край, Джон угодил после побега с дружками из тюрьмы. Все трое вляпались по самое некуда. Да, двое с ним было: Сандерс по прозвищу Кривой Рог и Харя. У Хари, может, и имелось нормальное имя, только Джона это никогда не волновало. Одного взгляда на сокамерника хватало, чтобы понять, что прозвище в точку: морда исполосована шрамами, кончик носа срезан, а левый глаз косит в сторону. По-другому и не назовешь. У самого Джона клички не было. Все звали его Старым Джоном в знак того, что он опытный грабитель. Да еще внешность подходящая – как у ковбоя на пенсии.
К Сандерсу же прозвище прилепилось из-за его привычки вечно говорить: «Я тебе рога-то пообломаю». Да еще добавилась история с убитой женой и ее полюбовником. Сокамерники подкалывали: «Рога сшибать с себя начал?» Так и стал Сандерс Кривым Рогом. Старый Джон познакомился с ними в тюрьме, где отбывал срок. Не то чтобы сдружились – они все одиночки, но друг друга признали. И бежать вместе решили, так сподручней. Все равно им, кроме виселицы, ничего не светило. Харя разыграл приступ удушья, или, как его обычно называли, – грудной жабы, а когда в камеру вошел охранник, Кривой Рог взял его в заложники. Так и выбрались.
Охранника, конечно, порешили. Кто ж его отпускать будет? А потом и сами надумали расстаться, у каждого своя дорога. Только не получилось – занесла их нелегкая в странное место. Там какой-то чудак объяснил – чтобы вернуться, надо дойти до радуги. Возвращаться никто особо желанием не горел – нет ни у кого из них дома. А вот радугой заинтересовались, тем более что чудак поведал байку про драконовы сокровища. А почему бы и нет? В этом месте все может случиться. Так и отправились они в путь.
Много чего было в дороге, но дошли все. И радугу увидели, а потом Харя и Кривой Рог повздорили из-за клада и убили друг друга. Второе «я» Старого Джона услужливо напомнило: «Ты же их и замочил, из своего обреза. Кривому Рогу в спину пальнул, а Харе снес полголовы. Еще смеялся, что у того прозвище удачное, как раз для такого случая».
«Не было ничего подобного! – разозлился Старый Джон. – Они сами виноваты».
Второй Джон противно захихикал.
В общем, радуга пропала, и до сокровищ Старый Джон не добрался. Но он не отчаивался. Дошли они, доберутся и другие. Его дело – ждать. Рано или поздно какая-нибудь троица добредет до радуги, а дальше он знает, что делать. Подранит одного из них, чтобы занять его место, а когда клад откроется, так и быть, отпустит восвояси. Его второе «я» зашлось от хохота: «Ах ты, старый умник! Отпустит он, как же! Не смеши меня». Но Старый Джон отмахнулся от голоса в голове. Главное – именно ранить, а не убить, чтобы радуга не исчезла. Он несколько раз повторил это.
Время здесь тянулось непонятно. Иногда медленно, порой рывками, словно за день месяц пробежал. Иногда Старому Джону мнилось, что нет тут никакого времени. Точно он находится в сером ничто, в пустоте. И это пугало. Тогда Джон начинал разговаривать сам с собой, чтобы заполнить вакуум. Со стороны, если бы кто увидел, это было жуткое зрелище. Джон раскачивался, бормотал под нос разными голосами и жестикулировал. Порой настолько злился в споре, что начинал со всей силы бить себя по лицу и рвать волосы. Вот и сейчас правая половина лица синела.
Порой ему казалось, что все зря. Что мимо него странники толпами доходят до радуги, а он не видит. Словно глаза отводят. И Старый Джон громко завывал на черную луну. Но иногда верил, несмотря ни на что. Что дождется, когда из земли вырастет разноцветная дуга. Что в ее основании откроется ход к кладу. И тогда Старый Джон станет самым счастливым человеком и потом, в каком-нибудь кабаке, будет рассказывать о том, что добрался до радуги.
Он любовно погладил обрез. Блестит, будто новый. Джон сделал его из оружия, которое отнял у охранника. Хорошая вещь. Можно спрятать под плащом или засунуть в сапог, а при необходимости выхватить и использовать по назначению. С подобным Старый Джон выходил на большую дорогу. Много крови им пролито. Но ведь понятно, что лучше без свидетелей. Одного он не добил, не заметил, а тот выжил, а затем показал на Старого Джона. Больше он такой ошибки не совершит.
Неожиданно раздался звук, точно сотни лунных колоколов заиграли. Нежный и проникновенный. От него мурашки побежали по коже, а в сердце екнуло. Джон насторожился: неужели это то, что он думает? Кто-то все-таки добрался до радуги?! Он взял обрез на изготовку и принялся ждать.
Глава тридцать пятая, последняя Домой
Катя едва не забыла обо всем на свете. Хотелось парить в этом безумии красок, растечься по пространству. Быть всем и везде. Не передать чувство восторга, которое охватило ее. Если бы Катя могла, она превратилась бы в насыщенный малиновый цвет с вкраплениями морозного инея. Остаться в радуге, стать ее частью – Кате казалось, что от одних мыслей об этом от нее исходит сияние. Но она обещала, что, когда дойдет, загадает желание. Не для себя, для Лауры.
Катя собрала всю волю в кулак и попросила, вложив надежду в простые слова: «Пусть Лаура выздоровеет и соединится с Йоханом, пусть они будут счастливы».
Она вспомнила поселок «Сказочная страна», жители которого заразились той же болезнью, что и Лаура. Им осталось лишь ждать, когда их тела рассыплются трухой.
«Пусть они все вылечатся», – продолжила Катя, надеясь, что все это засчитается за одно желание.
И тут в памяти всплыл цирк уродов, место, где ей дали приют и еду, где были добры. Сара и Бен, сиамские близнецы Тим и Фил, Русалка и Алекс, остальные.
«Хочу, чтобы у них все было хорошо, – Катя смогла собрать просьбы в одну. Она крепко зажмурила глаза, будто чудо должно было свершиться прямо сейчас: – Чтобы все больные, повстречавшиеся на дороге, стали здоровыми людьми».
И словно где-то рядом лопнула струна – получилось.
…Звучала мелодия. У Игоря от нее возникло ощущение, что мама по голове гладит. Хотелось, чтобы это длилось вечно. Игорю казалось, что он сейчас толкнет дверь и войдет в узкий коридор. Слева гардероб, справа – выключатель и чуть ниже – городской телефон, потом кухня. После школы Игорь, не раздеваясь, заходил туда и сразу к холодильнику: что бы забросить в рот? На скорую руку сооружал бутерброд и утолял голод. Уже после снимал одежду, проходил в комнату и включал телевизор и компьютер. Каждый день – по однажды заведенному ритуалу. Вот и сейчас мерещится знакомая дверь, обитая дерматином – только руку протяни.
Рядом охнула Катя: «Про желания чуть не забыла!» Точно, надо же загадать. Вдруг сбудется? Игорь приготовился: сейчас он попросит… Что именно? Он растерялся. Совсем недавно ему хотелось так много, что он путался в выборе, а теперь не знает. Мотоцикл? Не то. Крутой планшет? У него есть тот, который дедушка подарил. Смартфон вместо утерянного? Того, что он в Тишево бросил «соплякам»? Как-то мелко. Перед глазами всплыли фотографии пропавших детей, которые он видел в газетах. Да, это стоит единственного желания. За такое не стыдно.
«Пусть происшедшее в Тишево, – загадал Игорь, – отменится. Люди останутся живыми, а научные эксперименты не совершатся».
Рядом раздался резкий звук, точно дерево на морозе треснуло. Исполнилось.
Сердце билось медленно, будто в анабиозе. Тук… длинная пауза, и снова – тук. Желание, одно… Хирург знал, чего он хочет. Легко загадывать, когда уверен. Когда не надо растекаться мыслью про древу[6], когда точно решил – а Хирург решил сразу, как только увидел Яну. Возвратиться к ней, все просто. Не бывает проще. Две половинки, с кровью оторванные друг от друга. У них есть право на «жили они долго и счастливо». И разве Хирург не искупил свою вину? Каждым днем, минутой, пройдя трудный путь? Он собрался произнести эти важные слова: «Хочу вернуться к Яне», но не смог. Совсем некстати всплыло лицо Соны, когда та рассказывала, что старших сыновей и мужа забрали в армию, а ей и младшему сыну нечего есть. Имеет ли он, Хирург, право на хороший исход, когда в мире так много бед?
И в противовес Соне – речь герцога, о неизбежности войны. О том, что никто не может отказаться от куска пожирнее. Что главенствует принцип: сожри или будь сожранным. И Хирург знает, что герцог прав, – вся история человечества подтверждает его слова. Надо всякий раз доказывать свою силу, иначе задвинут в угол и оставят ни с чем. Но так хочется, чтобы люди имели право жить спокойно. Без разрухи, голода и болезней.
И Хирург пожелал: «Пусть в мире Соны не будет войн. Пусть ее близкие вернутся домой. Пусть они не знают лишений».
И будто лопнул весенний лед – сбылось.
Перед путниками появилась дверь. Она вобрала в себя все краски мира, из которых сложилось одно слово: ДОМОЙ. Эти пять букв отозвались в сердцах странников горячим счастьем, бьющим из груди фонтаном. Сколько же времени они ждали этого мгновения. Игорь пропустил Катю и сделал приглашающий жест. Но Катя не бросилась вперед, а взяла его за руку и попросила: «Напиши. Пожалуйста». Игорь кивнул, а затем неловко ткнулся губами в ее щеку. Первый поцелуй… Катя представляла его по-другому из разговоров с подружками. Но кровь прилила к лицу от волнения, в глазах потемнело, и все фантазии отошли на второй план. Она поцеловала Игоря в ответ, замирая от робости, и сказала: «Я буду ждать, очень». Катя толкнула дверь и вошла. За ней последовал Игорь, за ним – Хирург. И в тот самый миг, когда Хирург уже собирался сделать шаг, сзади – в правую почку – укусила пчела. Так ему показалось. Хирург грохнулся на колени и упал назад.
Знакомое ощущение. Такое уже с ним случилось, когда они проходили через арку. Воспоминание о смерти. Хирург протянул руку к пояснице, пальцы обагрились кровью. Хорошо, что ребята успели пройти. Теперь он спокоен – с ними все в порядке. Хирург с трудом перевернулся на живот, каждое движение отзывалось болью. От слабости кружилась голова. Может, попытаться доползти? Дверь совсем рядом. Главное – перевалиться через порог. Кровь не останавливалась, и с каждой ее каплей жизнь покидала Хирурга. Нужно усилие, совсем небольшое, но он так устал.
…Старый Джон все верно рассчитал. Дождался, когда откроется дверь и двое из компании шагнут за порог, и ранил третьего. Теперь тот будет истекать кровью, а у Джона есть время поискать клад. Россыпи золота, груды драгоценностей и украшений. Потом он найдет им чудесное применение. Он бросился вперед, но сзади раздался свирепый рык. Старый Джон обернулся: к нему огромными прыжками приближался гигантский зверь. В холке в два раза превышающий человеческий рост. На вид – оживший камень, с узкой мордой, смахивающей на крокодилью. Спина щетинится шипами, гибкий хвост маятником мелькает из стороны в сторону. Под черной бугристой кожей перекатываются мышцы. Трясущимися руками Джон поднял обрез и выстрелил. Мимо! Руки ходили ходуном. От страха пот заливал глаза. Чудовище рывками подбиралось все ближе. Старый Джон отбросил эмоции: он не сопливый мальчишка, чтобы наложить в штаны. Когда зверь оказался в пяти метрах, Джон выстрелил.
…Глогх опаздывал. Этот мир все больше затягивал, остужал кровь, замедлял движения. Хотелось погрузиться в дрему, застыть. Он сам не заметил, как погрузился в сон. Точно маки опьянили его, как в одной из сказок. А потом вспыхнула радуга, и он ослеп. На краткий миг, но этого хватило, чтобы двое из проклятых воспользовались дверью. Он собирался догнать последнего путника, но между ними встал какой-то старик, жалкая преграда. Глогх хотел убить помеху, но неожиданно почувствовал боль между правыми ребрами. Он все же успел настигнуть стрелявшего и лапой снести тому голову, а после умер. Слишком сильно все вокруг изменилось, и Глогх тоже стал смертным. И тогда дверь исчезла.
Эпилог
Катя стояла на перроне. Поезд только что прибыл, двери вагонов открылись. Проводником седьмого вагона был пожилой мужчина. Коротко стриженный, полностью седой и загоревший. Будто только недавно прилетел из Турции или Египта. А еще у него змейкой вился шрам на лице, придавая загадочность. Странно. Кате раньше казалось, что обычно проводниками работают женщины или парни, которые подхалтуривают во время студенческих каникул. А может, она ошибается. Катя покосилась на него – лицо знакомое, где-то она его видела, хотя где? – и вновь посмотрела на билет. Темногорье… Красивое название, и каштаны там сейчас цветут. Только… Идея уехать туда и этим напугать маму вдруг показалась глупой. Чего она этим добьется? Мама еще больше обидится и будет права.
– Девушка, – обратился к ней проводник, – вы собираетесь проходить? Поезд скоро отправляется.
Да нет, ерунда это все. Катя отрицательно покачала головой, смяла билет и отправилась с вокзала домой.
…Кате снился сон. В нем она стояла на каменном мосту, а над головой в небе плыли две луны: белая и черная. Они отбрасывали тени на землю, и очертания предметов приобрели причудливый вид, словно у них было сразу две стороны: светлая и темная. Да и сам мост походил на застывшее в прыжке древнее чудовище – мечта Глогха сбылась. По мосту прогуливался дядя Дима. Катя его еле узнала: он не изменился, но выражение лица не вязалось с его обычной отстраненностью. Сейчас он светился от счастья.
– Привет, Катя! – поздоровался он.
Она бросилась к нему навстречу и крепко обняла.
– Как я по вам соскучилась, – сказала Катя. – Как вы? Рассказывайте!
Дядя Дима облокотился на перила и поведал, что его чуть не убили. Катя охнула – она об этом и не подозревала. Но все закончилось хорошо. Его подобрали проезжавшие на телеге жители Яблоневой долины. Остановили кровотечение и доставили дядю Диму в ближайшую больницу. Два месяца он провалялся на койке, а когда выздоровел, отправился искать Яну. И нашел! У них все замечательно. И Яна беременна: ждет близнецов, мальчика и девочку.
– Мы хотим назвать их в вашу с Игорем честь, – сообщил дядя Дима.
Катя спохватилась: как же Игорь? Что с ним? Она хотела спросить дядю Диму, но тот сказал, что времени в обрез, и попрощался. И тотчас же Катя проснулась.
Все было очень непонятно. Какой-то дядя Дима и Игорь, которых Катя не знала, но из сна выходило, что знала. Они вместе попали на темный путь и прошли его до самой радуги. Клочки воспоминаний причудливым калейдоскопом вспыхивали в памяти. Да, она помнит и дядю Диму, и Игоря. И все, что произошло в дороге. Встречу с Хамой и Хакки, чуть не закончившуюся печально для нее. Грустную историю Лауры и Йохана, которые, она надеялась, обрели свою любовь. Выступление в цирке уродов, и как Игорь чуть не улетел с девушкой-цаплей. Все это было и не было. Ведь она никуда не поехала, а вернулась домой.
Она точно помнит. Катя приехала с вокзала и приготовила нормальный ужин для себя и мамы. Пришлось специально залезть в Интернет за подробной инструкцией. Но плов получился вкусный, сама от себя не ожидала. А когда мама вернулась с работы, попросила прощения. Сказала, что она, Катя, – дура и очень любит маму. И без нее очень плохо. Мама заплакала, и Катя тоже. Девятый класс она закончила нормально, учителя явно не ожидали такого. На семейном совете они с мамой решили, что Катя продолжит учиться в школе, рано еще о колледже думать, не определилась она с будущей профессией. Год уже миновал с тех событий. В учебе Катя заметно подтянулась, за десятый класс оценки у нее намного лучше. С Вадиком она, кстати, рассталась. Он еще писал, но Катя не отвечала. Потеряла интерес. И что же выходит, что в то же время она, дядя Дима и Игорь шли по темному пути? Так не бывает!
Катя решила посмотреть в Интернете. Может, это какая-нибудь ложная память? Есть же такое понятие… дежавю вроде бы. Правда, там о чем-то другом, Катя не помнила точно. Но надо проверить. Девушка включила компьютер и по привычке просмотрела почту. Одно из писем было от неизвестного пользователя. Катя хотела пролистнуть, но взгляд зацепился за имя – Игорь. Сердце подскочило, точно прыгучая лягушка, и ухнуло в живот. Катя открыла письмо.
Игорь писал: «Привет! Сегодня мне приснился Хирург, и я вспомнил. Тебя и его, и как мы все вместе попали в Темногорье. Знаешь, это удивительно, словно существуют две реальности: знакомая, а рядом с ней другая, пугающая и непонятная. Я же хотел тогда, в апреле, уйти из дома, даже рюкзак приготовил. Дождался, когда родители отправятся в роддом, а после накатило. Почувствовал себя свиньей. Каково будет маме, когда она узнает, что я снова в бегах? И остался. Было плохо, крутило всего, точно на аттракционе, том, где вращаешься вниз головой, а затем прошло и не возвращалось. А теперь не знаю, что и думать. Какая-то неправильность. Это могло случиться, но я же остался дома. Но там была ты. И наши прогулки по городу, и как мы перебирались через рушащийся мост, и много еще чего. Значит, это не вымысел. Хорошо, что я вспомнил. У меня такое чувство, что я скучал по тебе все это время».
Катя сидела, улыбалась и плакала одновременно. Да, это произошло с ними. И Игорь есть, и это замечательно. Даже больше – чудесно! Сердце выбило бешеный ритм, торопя с ответом. Катя вытерла слезы и набрала на компьютере: «Привет! Я тоже очень рада тебе».
Примечания
1
Травник – месяц в Темногорье, соответствующий нашему июню.
(обратно)2
Златник – месяц в Темногорье, соответствующий нашему октябрю.
(обратно)3
Лиственник – месяц в Темногорье, соответствует маю.
(обратно)4
Сергей Лукьяненко, «Чистовик».
(обратно)5
Сандрик – декоративный архитектурный элемент в виде небольшого карниза, располагается над окном или дверью.
(обратно)6
Растекаться мыслью по древу – бежать белкой по дереву (в переводе со старославянского).
(обратно)
![Его кошмарная невеста [СИ]](https://www.4italka.su/images/articles/619024/primary-medium.jpg)
Комментарии к книге «Темногорье», Лада Валентиновна Кутузова
Всего 0 комментариев