«Космоглупости»

Космоглупости (fb2) - Космоглупости 1195K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Фреш Бриз

Пролог.

Шиа Мегмондоронопомифлюс стоял перед огромным окном, открывавшим вид на принадлежавший ему город. Точнее, окном это можно было бы назвать, если бы в огромной дыре в стене было бы стекло. Или витраж. Или хоть рыбий пузырь, растянутый для защиты от ветра. Но ничего такого не было. Значит, и стоял он не перед окном. Короче, это всё мелочи, главное – вид поражал: насколько хватало взгляда, видны дома и улицы, богатые и бедные, и его подданные, в суете дневных дел даже не подозревавшие, насколько зависят их судьбы от того решения, которое Шиа Мегмо… давайте на том и остановимся. Итак, которое Шиа Мегмо примет сегодня.

А причиной размышлений служил один из сыновей – не любимчик, но и не дурак. И именно потому, что Ашмернот Кортовизурасиш Тимщалабейротугноц дураком не был, Шиа Мегмо даже себе боялся признаться, что боится реакции сына на новость о том, что он, отец, решил отправить его в Половину Становления на несколько лет раньше, чем это полагалось обычно. Правитель вспомнил свой проход по страшной половине и тот урок, который извлёк. Именно это и позволило ему стать тем, кем он был вот уже целую прорву времени. Шиа должен был научиться испытывать вкус к жизни. Ведь он был старшим сыном, а значит, должен был после отца принять под свою ответственность весь свой народ. И этот город – лишь один из немногих в его подчинении. Но к своим 30 годам Шиа было всё равно, он станет Правителем или один из братьев. И какой именно. И как он, брат, будет править. Шиа не волновала даже своя дальнейшая судьба, что уж говорить про миллионы подданных. Нет, он не мечтал о смерти, ему просто всё было по барабану: кто, где, за кем и после кого. Есть покушать, да и ладно. Прожили день спокойно – вообще красота! И только в Половине Становления Шиа Мегмо понял, что значит выживать, что значит молить о том, чтобы жизнь, вот-вот готовая оборваться, ещё немного задержалась ради него. Только там он стал другим, – тем, кто почувствовал вкус воздуха, вкус желаний и громких планов, кто орал на многие пространства безлюдной пустыни вокруг, что он – сделает так, как хочет он, а не как угодно мёртвой земле.

А ещё Шиа вспомнил своего предка, с которого началась эта традиция. Тот получил мудрость. Тогда планета захлёбывалась в крови и многие готовились к беспричинной смерти. Дистрог пошёл на другую половину, а через несколько лет, вернувшись, навёл порядок и обязал всех отпрысков нынешних и будущих Правителей перед своим становлением как мужчин, отправляться туда. Не пойдёшь – ты не сын Правителя. Не вернёшься – дело такое, главное – не трус. Вернёшься – можешь править, если хочешь, если твоя очередь подойдёт. Те, кто не сын Правителя, т.е. не рождён от него, могли быть вольны – идти или нет. Как правило, лишь те, кто хотел быть воином или советником, отправлялись на Половину Становления. Вернулся – заслужил своё право. А кто в воины и к правящим не рвался, о той половине планеты лишь слухи собирал.

Ашмернот… сможет ли понять, какой урок ему поставит Шиа? Мальчик… Сын, который не знает любви. Именно так видел Шиа проблему Ашмернота – не умеет любить. Умён, гад, целеустремлён. Уже сейчас метит на место отца. Плохо, что из-за своих особенностей, в обход братьев этого хочет добиться. Умел бы любить – не планировал бы их смерть. Сегодня утром всё подтвердилось: среди заговорщиков нашёлся предатель. Что ж, значит, уже через пару часов Ашмернот будет на пути к своему Становлению. Шиа хотел, чтобы сын выжил, но и боялся, что тот не поймёт урок. Мало вернуться, – будешь отличным воином, одним из лучших. Поймёшь урок – сможешь править.

Глава 1. Юмор у меня специфический. Хотя бы своим отсутствием.

Не знаю, зачем летали в космос Гагарин или Армстронг, а я – за зелёными мужчинами. Или синий мне больше к лицу?

Эмма.

Мне очень и очень страшно. Завтра мы стартуем. Пока с Земли, но, если всё будет гуд, сядем на Марс. Мы выйдем на красной планете, мы немного походим и соберём материалы для исследования своими, человеческими, руками. Вот в чём главная миссия полёта и нашей команды. До сих пор только зонды достигали поверхности Марса, и всё, что мы имеем оттуда, собрано этими же аппаратами. Следующий шаг – человек. Важна не новая информация, важен образ космического героя – долетевшего, побывавшего, вернувшегося. И страшно, потому что это мой последний и самый важный полёт.

Хотите знать, как я умудрилась стать космонавтом? Хотелось бы ответить – да очень просто! Но на самом деле всё вовсе не так. И поверьте, самым сложным было не показать себя на тренировках и испытаниях, не выдержать все те экзекуции в имитации нагрузок и невесомости на тело, не пройти по показателям здоровья и выносливости. Лично мне самым тернистым показался путь бумажный, бюрократический. Сколько, простите, жоп вылизано мною и моими родителями, сколько взяток отдано множеству мелких винтиков, которые сами по себе никакого значения в огромном механизме НАСА и правительства не имеют, но от «плюсика» или «галочки» которых на той или иной бумажечке, зависят и судьбы, и карьеры, и тот самый состав команды. Теперь уже этот путь пройден. В последний раз.

Домой нас не отпустили, оно и понятно – никому не нужны нежданчики перед вылетом. Ночуем тут, с утра в шаттл. Нас всего пятеро. Я, для себя всегда на первом месте. А теперь по старшинству – капитан команды Дэвид Войнс. Для него это тоже в последний раз. Насколько слышала, и насколько вообще можно верить этим слухам, Войнс собирается остаться после полёта инструктором при ведомстве. Строгий мужик, именно мужик. Кремень я бы сказала. Ему 38 и кроме, как быть космонавтом и командиром, он больше ничего в жизни не умеет, соответственно, склоняюсь к тому, что слухи верны на 90%. Дальше Марк Фризмер, первый помощник капитана или второй-главный. К его профессиональным качествам претензий нет, а вот к человеческим… говно редкое. Но выбирала не я. Наш физик, биолог, и Бог ещё знает, сколько у него дипломов и степеней – Николай Польков. Наверное, он вундеркинд, потому что к 27 годам иметь столько званий и наград нормальный человек не может. А вообще лапочка, смазливый такой. И не важно, что лабораторий как таковых на нашем пилотируемом корабле нет, а вся его роль заключается в том, чтобы взять с поверхности камешек, заточить его в колбочку, и под прицелом камеры поместить в контейнер, откроющийся в следующий раз уже на Земле. Без биолога нам на пустынном Марсе никак. Раудж Прости – наш бортовой врач. С этим да, с этим согласна, без доктора под рукой никуда. А кто я? Я механик. Я тот или та, кто большую часть жизни, не занятой тренировками и любовно-фантастическими романами о пришельцах, посвятил проводам, микросхемам и железякам. И выгляжу я как механик. Как бы проще себя обрисовать? Ну, «Солдат Джейн» смотрели? Да, я такая. Правда, без таких мускулов, драться не умею и не люблю. Зато стрижка – один в один. И глаза у меня не карие, а голубые. Это внешне. А внутри я мягкая, белая, пушистая, и очень-очень романтичная натура, мечтающая о своём собственном инопланетном счастье в подмышке какого-нибудь воина из далёкой галактики.

Не то, чтобы мне вообще не нравились наши земные мужчины, они, конечно, тоже часто с виду мужественные красавцы бывают, но… как правило, уже после того самого резко становятся эгоистичными засранцами. Про романтику вообще молчу. В тряпочку. Романтика для них нечто такое невообразимо сложное, что им с трудом удаётся воплощать до тех только пор, пока не сброшен первый груз из отсеков семявоспроизводящих органов. Короче, кто вырос на похождениях славных капитанов инопланетных космических кораблей, тот на меньшее не согласится. Прецеденты были, каюсь, но не на долго. Т.е. ровно до тех пор, пока я не понимала, что из категории «дичь» меня уже перевели в менее почётную «завоёвано».

Поспать мне сегодня вряд ли удастся. Уже битых три часа верчусь в этой постели, а сна ни в одном глазу. Перед вылетом снотворное под запретом. Будем мучиться и ждать прихода. А пока не сплю, буду развлекаться воспоминаниями. Почему я решила стать космонавтом? Конечно, не потому, что верю, будто на моём веку нам выпадет счастье знакомства с другой цивилизацией. Как говорится, хотели бы – уже бы прилетели. У меня оба родителя в НАСА работают. Научные сотрудники. Пошла по их стопам. Только от науки я далека, зато хорошо разбираюсь в том, что куда прикрутить, чтобы та или эта штука оторвалась от земли. Поломки у нас, у землян, явление закономерное и частое, потому такие, как я, нужны и в открытом космосе. Зарплата офигительная, что и было решающим фактором.

Хотела вспомнить свой первый полёт вокруг орбиты, да что-то в голову больше лезут книги, прочитанные недавно. Конечно, из жанра фантастики и, конечно, про любовь. Что-то у авторов раньше лучше получалось. Нет, сейчас ещё многие хорошо сочиняют, особенно наши, отечественные. А вот западные, по-моему, стали сдавать. Последняя книга перед этим вылетом называлась как-то… воин сердца…какой-то там дамочки. Уф-ф-ф-ф. Такого я ещё не читала! И не дочитала. И не буду больше. Пожалуй, вернусь, сменю любимый жанр. В общем, суть истории такова, что самые классные и самые крутые инопланетяне ну просто жить не могут без того, чтобы … э-э-э… как бы это сказать.., чтобы… ну, в общем, … короче, это не я придумала, я только суть излагаю. Так что вот: пока не полижут… поняли, да? Пока не полижут – жить не могут. Ага! В прямом смысле слова. И как представлю себе, что вот она, открыта охота на земных женщин и для чего? А чтобы привезти к себе на планету или, на худой конец, на свой звездолёт, и лизать их, лизать, лизать. И всю книгу на много страниц – о-о-о-о, как у него на неё стоял! У него ни на кого ещё так не стоял, как на неё стоял! О-о-о, как он её хотел! Он никого ещё так не хотел, как земную эту женщину он хотел! А она после плена, месяц не мытая, но её запах (?) такой свежий и соблазняющий, что он уткнулся носом и лиз…. Короче, вот и не дочитала.

Меня пробило на хи-хи. Я вдруг подумала, что если бы мне правительство наше поставило задачу войти в контакт с какой-нибудь инопланетной расой, то я бы постаралась, прежде всего, узнать о них как можно больше, изучить ещё до того, как делать первый шаг к знакомству. Как бы это выполнили вы? Я бы изучала общественное мнение, выражаемое, как в нашем случае, в фильмах, книгах и т.п. Чтобы понять, как настроены они по отношению к пришельцам. Так вот, а вдруг подобные книги попадались на глаза и тем самым инопланетянам, изучающим нас? Может, потому они и не выходят на контакт, что испугались: вдруг мы случайно их победим, случайно – потому что по-другому и быть не может, и заставим их делать с нами всё то, что в подобных книжках описано? Да… Я бы тоже улетела обратно домой.

А потом всё же сон меня сморил.

Глава 2. Цикл прошёл, а ПМС остался.

Если женщина и мужчина без конца ссорятся, значит, женщине всё-таки нужен конец.

Эмма.

Космонавтам женского пола, отправляемым в дальние и долгие полёты, проводят специальную гормональную терапию. Ничего страшного, просто от этих уколов цикл задерживается, и никаких тампонов и прокладок! С одной стороны, это прикольно, меньше неудобств. Но с другой, я же и сама себе мегеру напоминаю. Мне стыдно перед своей командой, только поделать с собой ничего не могу.

По моей специализации пока никаких проблем, всё работает идеально. Я только ежедневно проверяю показания бортовых компьютеров. Да, собственно, и вся команда также. Особо заняться нечем. Летим уже третий месяц, надоело. Поправка: мне надоело. Причину я озвучила выше, но её усугубляет Фризмер со своими дурацкими пошлыми шуточками.

– Эй, секси-ёжик, – это он ко мне так обращается, т.к. волосы за три месяца уже немного отрасли и теперь смешно топорщатся на голове, – мне интересно, ты везде такая колкая?

– Закрой рот, придурок! – для меня и Марка это нормальное общение. Жаль, что наш корабль не похож на те, что так исправно показывает в своих фантазиях Голливуд. Места реально мало, и скрыться негде. Я бы сейчас с удовольствием удалилась бы в какой-нибудь пустой отсек, занялась бы своими проводами. Но приходится терпеть постоянное присутствие всех и бесит, что все слышат его шуточки. – У тебя, вроде, невеста есть? Обещаю, что после того, как вернёмся, она тебя пошлёт.

– Не-а. Она от меня без ума!

В разговор вклинился Николай:

– Фризмер, не льсти себе. Твоя невеста без ума от статуса жениха-космонавта.

– Это ж моя неотъемлемая составляющая. Так что, значит, от меня.

– Как она тебя вообще терпит? – спрашиваю я.

– Просто, ёжик, никто не удовлетворяет её так, как я!

– Ник, он снова себе льстит?

– А почему ты у меня спрашиваешь? – удивляется последний.

Марк заржал.

– Ёжик, ты про нас с Ником плохо думаешь.

Тут не выдержал наш капитан:

– Напоминаю, что весь ваш бред исправно пишут бортовые компьютеры.

– Думаешь, они будут ревновать? – Марк переключился на Дэвида.

– Думаю, что несколько тысяч работников проекта на Земле устали от ваших перепалок. Им-то важно не кто кого достанет, а как проходит полёт.

– Брось, с ума можно сойти от скуки, если говорить только по протоколу. Ёжик, ты со мной согласна?

– Фризмер, я соглашусь с тобой только в одном случае: когда ты скажешь, что твой жизненный срок уже подошёл к концу.

– Жестокая! Раудж, в твоей аптечке есть успокоительное? По-моему ёжику нужна доза.

Тут в Фризмера полетел эспандер. Запустила его я. Понимаю, что оснований для этого не было, не такие уж грязные его шутки. Только у меня нервы на пределе и чувство юмора осталось на Земле. Марк вытер кровь, выступившую из рассеченной брови, и уставился на меня.

– Ёжик, тебе если засадить надо, чтоб полегчало, так прямо мне и скажи. А то, как в детском саду: когда девочке нравится мальчик, она делает всё, чтоб окружающие о её чувствах не догадались.

Намёк мне не понравился.

– Фризмер, я сама тебе засажу, глядишь, и тебе полегчает, тогда и не будут неудовлетворённые желания прорываться…

– Эмма! За мной!

Войнс, похоже, не на шутку разозлился на нас с Марком. Но почему достанется мне? Потому что Марк сейчас якобы травмирован? Хорошо, наверное, что это последний мой полёт, иначе после такого поведения другой мне бы уже не светил. С этими мыслями я прошествовала за капитаном в соседний отсек. Он тоже махонький, но плюс в том, что можно задвинуть люк и, вроде как, уединились.

Оставшись со мной наедине, командир сначала испытующе на меня посмотрел. Неодобрительно так, нахмурившись. А потом как выдал:

– Знаешь, когда у моей жены начинало сносить крышу, по любым поводам, когда я видел, что она чересчур напряжена, нервная, у меня всегда был только один способ её успокоить и он работал безотказно.

– Какой?

– Я её целовал.

Да ну? А при чём тут я? Эти вопросы обязаны были читаться сейчас на моей мордашке.

– Хочешь, я тебя поцелую? – и смотрит на меня так, словно… Что, ждёшь, что я скажу «Да»?

Похоже, длительное воздержание негативно сказывается не только на Фризмере, но и на командире. А может, и на мне тоже? Да нет, у меня просто, не находящий выхода, ПМС.

– А что ж тогда разошлись?

– Нашёлся другой целователь.

– А-а-а… – а что ещё сказать?

Видимо, Войнс понял, что ответ будет отрицательным, потому добавил:

– Если поймёшь, что тебе это нужно, не стесняйся: просто скажи мне.

Я кивнула, про себя подумав: «Не дождёшься!» Войнс обогнул меня и открыл люк, – возвращаемся к остальному экипажу. Я за ним следом. Раудж уже оправдал своё пребывание на корабле, заклеив Марку рассечение. Тот, увидев меня, снова ехидно усмехнулся и, думаю, хотел выдать очередной свой перл, но капитан его предупредил:

– Марк, будешь продолжать в том же духе – получишь уже от меня. Только я бью сильнее Эммы.

– Ёжик…

– Ты меня слышал! – перебил его Дэвид.

– Я извиняюсь. – ой, что-то мне не верится, с такими глазами и улыбочкой не оставляют мыслей о реванше.

Дэвид Войнс кивнул и занял своё место. Я также уткнулась в компьютер. Молодец, мужик. Кремень!

***

Отныне, как только я ловила на себе взгляд Войнса, мне почему-то всегда казалось, что он ждёт, что я вот сейчас, прям, отзову его в сторонку и воспользуюсь его предложением. Конечно, на самом деле он вовсе не ждал этого ежеминутно, – я себя накручиваю. Фризмер немного попустился, хотя всё равно продолжал шептать мне на ушко свои пошлости. И я же понимаю, что это не потому, что я ему нравлюсь, а только от скуки. И это выводит. Почему? А почему за мой счёт этот нахал развлекается?

А ещё я стала всё чаще ловить себя на мысли, что неудовлетворённое желание таки имеет место быть. Не относительно кого-то конкретного, а сама лишь естественная потребность. Ну и что прикажете с этим делать? Вспомнилась космонавт, по-моему, это была Терешкова, после полёта которой наши учёные умы пришли к выводу, что как женщину к космическим полётам не готовь, а женскую нервную систему подогнать под «рамки» невозможно.

А так, в целом, всё было нормально. Мы с Ником и Рауджем развлекались картами. Капитан не участвовал, – ему не по статусу. Марк не единожды хотел присоединиться, но, натыкаясь на мой, вполне выражающий мысли, взгляд, предпочитал здоровьем не рисковать. До Марса ещё долго. О-ох! Скорей бы! Просто ради того, чтоб сменить обстановку.

Я как раз оставила Рауджа в дураках, когда нас сильно тряхнуло. Мы переглянулись, но, поскольку больше ничего не произошло, и даже ни одна лампочка не замигала, продолжили своё занятие. Чаще всего проигрывал именно наш доктор – он до этой экспедиции даже и в руках карты не держал. Мы с Ником его научили. Войнс решил без внимания тряску не оставлять и запрашивал причины и состояние корабля у компьютера. На то он и главный! Марк наклонился тем временем к моему уху и прошептал:

– Ёжик, если нам суждено умереть, пожалуйста, исполни моё желание. – я вопросительно подняла бровь и посмотрела на этого… этого… Я, конечно, догадываюсь, что ничего умного от него не услышу. – Хочу умереть, находясь внутри мягкого женского тела!

– Фризмер! Ты будешь жить вечно!

Так просто этот наглец бы не успокоился, готова руку дать на отсечение, что у него был ответ на мою реплику и остался он невысказанным лишь потому, что громкое капитаново «Чёрт!» заставило нас всех вздрогнуть.

– В чём дело, Дэв? – Фризмер подошёл к главному компьютеру.

– Бред какой-то! – услышали мы трое, оставшиеся за картами. – Похоже, сбились все координаты местоположения. Эмма, ты мне нужна.

Я подскочила и через долю секунды была возле капитана. Действительно, на экране высвечивалась абракадабра вместо заданного ранее курса.

– Что скажешь?

– Буду разбираться, сэр. – вернулись к протокольным обращениям, всё-таки ситуация обязывает, и не стоит забывать, что в управлении всё пишется и потом засчитывается. Кстати, об управлении – пошлю им запрос.

Но не тут-то было, ситуация, как в песне: крикну, а в ответ тишина… Управление не отвечает. А почему? Потому, что запрос даже не уходит. Судя по тому, что показывают данные, мы сейчас не на пути к Красной планете, а в левой попе даже не Млечного Пути. Как такое может быть? Всё это видят и понимают и Марк с Войнсом.

– Эмма, твои предположения?

– Их нет, сэр.

– Разберись!

– Есть, сэр!

А как? Поломок нет, по крайней мере, так сообщает компьютер. Я же спец по проводам, но не навигатор. Марку тоже уже не смешно. Вместе мы пытаемся разобраться, где находимся, но «местность» явно не знакома не только нам, но и программам карт, загруженных в память корабля. Пока мы с Фризмером пытались установить наше новое местоположение, корабль снова ощутимо тряхнуло. Ну, а потом как понеслось! Пропала искусственная гравитация, и мы все начали парить, то и дело наталкиваясь друг на друга. Это ещё ничего, от пары шишек ещё никто не умирал, в конце концов, у нас есть док – залечит. Хуже, что Войнс увидел из иллюминатора какое-то огромнейшее тело.

– Твою мать! Это что?

Мы четверо подгребли к капитану и, отталкивая друг друга, пытались увидеть то же, что и он. А там вдалеке видна планета! Не красная, нет! Жёлтая! Жёлто-коричневая, я бы сказала, если бы у меня не отняло дар речи. Но говорить не могла, т.к. нас явно затягивала её гравитация. Вы думаете, это чувствовалось по тому, что нас трясло, и мы быстро приближались к её поверхности? Нет! Мы это поняли, т.к. физику в школе все проходили. Состояние невесомости исчезло, рухнули на пол.

Марк матерился, Войнс пытался отправить наши новые данные о местоположении управлению – хоть будут знать, где мы пропали. Я кинулась к управлению корабля и всё, что реально понимала смогу сделать – смягчить посадку. От дока и Ника пользы никакой, они тут так, для проформы. От Марка, судя по всему, тоже. Вот на этом месте я поняла, что теперь мои навыки и пригодились бы, если бы было время их применить: бортовой компьютер начал выдавать несуразицу о том, что система жизнеобеспечения корабля вышла из строя и подача кислорода постепенно уменьшается. Хочу уметь материться, как Фризмер. Походу, сейчас это самый полезный навык, хотя бы тем, что успокаивает. Нет, не успокаивает – отвлекает. Я сказала «постепенно»? Я соврала – стремительно! Кислород заканчивался стремительно!

Пока мы метушились, наш док отключился. Вот так номер, – и кто будет нас лечить и приводить в чувство? Во время очередной встряски Ника сильно приложило головой о металлическую стену – тоже вырубился. Войнс кинулся к этим двоим, Марк что-то пытался у меня спросить, а может, что-то сказать, но я не понимала. Мысли мои носились, казалось, в пустой голове и бились в истерике о стенки черепушки. Очевидно, две из них и закрыли правое и левое ушные отверстия, потому слова Марка до меня и не доходили.

Клавиши меня не слушались, нет, опять не права – клавиши нажимались исправно, а вот программа сбрендила. Ей что, для нормальной работы тоже нужен кислород? Разбираясь с непослушным компьютером, я ничего и никого вокруг не замечала, только внезапно меня схватили за шкирку и куда-то поволокли. Краем глаза заметила, что это Войнс утаскивает меня из центрального помещения в сторону отделяемых автономных модулей.

– Сэр! Куда мы, сэр?

– Заткнись!

Оглянувшись назад, увидела, что и Марк в отключке лежит на кресле капитана. Последний же дотянул меня до модуля. Это наша спасательная шлюпка, так сказать. Можно назвать и по-другому. Суть одна. Собственно, у неё предназначение было таково, что на ней мы должны были, отстыковавшись от нашего корабля, достигнуть поверхности Марса и вернуться потом обратно. Модуль тоже большой – рассчитан на пятерых. Ход мыслей капитана мне ясен.

– Сэр! А как же они?

– Им уже не поможешь.

– Их нельзя оставить, мы должны забрать ребят с собой!

– Эмма! Пока ты находила общий язык с компьютером, ты не заметила, что они умерли.

– Что?

– Нику раскололо голову. У Рауджа остановилось сердце. А Марк…– Войнс замолчал. Дышать всё труднее, соответственно, говорить тоже.

– Что?

– Эмма, залезай внутрь.

Я послушалась. Дэвид залез вместе со мной. Он сам взялся за управление, пока я приходила в себя от этой информации. Не заметила, как мы отсоединились от корабля. Меня вырубило.

Глава 3. Говорят, что даже, если вас съели, – не отчаивайтесь: у вас всё равно есть два выхода из ситуации. Жаль, что это не мой случай, потому что я-то точно в жопе, а значит, и выход у меня только один.

Эмма

Когда я очнулась, то первое, что увидела сквозь лобовое стекло – прекрасное лазурно-голубое чистое небо. Тому, кто несколько месяцев видел только черноту из иллюминатора, дополнительных пояснений моей радости и восхищению давать не нужно. А потом я захотела приподняться, чтобы рассмотреть и другие краевиды. Но встать не получилось. Сделав первое движение, почувствовала, что меня что-то придавило. Вот сейчас я буду плакать! Это же Войнс! Он стоял коленями на полу возле моего кресла, а верхней частью тела лежал на моих бёдрах.

Дрожащими руками я осторожно приподняла его голову, надеясь, что он просто без сознания. Из носа командира текла кровь. Т.е. текла она раньше, а я лишь увидела подсохшую красную дорожку.

– Сэр! Сэр?! – никакой реакции.

Отстегнувшись, я аккуратно уложила Войнса на пол на спину, и постаралась нащупать пульс. Его не было. Не знаю, сколько я ревела возле тела своего капитана, наверное, долго. Периодически я всё же пыталась сделать ему и массаж сердца, и искусственное дыхание, только всё это было совершенно бесполезным. И я это понимала – Войнс мёртв.

Зарёванная, я выглянула из окна. Лучше бы я этого не делала! Сейчас больше всего мне казалось, что это я неудачница, а не те члены экипажа, которые уже погибли. Потому что вокруг, насколько хватало взгляда, был только жёлтый песок. Пустыня! А-а-а-а! Боженька! Почему? И ещё я заметила такое прозрачное движение воздуха, которое бывает над раскалёнными или очень горячими предметами.

Да, одно дело, когда в ведомстве при подготовке к полётам мы теоретически проходим различные ситуации, аварийные в том числе, и совсем другое, когда ты оказываешься в такой ж… одна. Рассчитывать не на кого, не с кем даже поговорить. Пусть они, мои товарищи, были бы в такой же прострации, но всё же было бы легче от осознания, что я не ОДНА!!!! Ещё немного порыдав над своей судьбой, пришла к выводу, что оставаться в одном модуле с трупом, пусть и уважаемого мною капитана, будет уж как-то совсем некомфортно, и начала проверять состояние модуля. И-и-и, бам-с, он умер такой же смертью храбрых. Ничего не работает. Не включается. Питания нет. Как ещё описать? На ум приходит только одно слово, – оно уже написано выше. Очень мне наш модуль теперь напоминал детскую пластмассовую машинку: красивая штука, но годится лишь для того, чтобы посидеть внутри.

Зато я достала небольшой «марсоход 2027» – он вместе с нами должен был совершать прогулки по поверхности Марса и собирать образцы пород и всего, что сможет найти. Этот работал. Хоть что-то. Меня посетила здравая мысль, не совсем во мне ещё умер космонавт, что прежде, чем выходить наружу самой, нужно выпустить эту зверушку, дабы она собрала показания атмосферы планеты. Должна же я знать, чем для меня будет чревато это гостеприимство. Да, кстати, теперь этот аппаратик и заменит мне спутника, домашнюю зверушку и помощника. С ним я даже буду разговаривать! Пусть он меня и не слышит, но для меня он теперь тамагочи. Или Фёрби. Ввела задание в программу, и выпустила на волю. Ненадолго.

Пока мой тамагочи кружил вокруг модуля и собирал данные, я провела ревизию модуля. Собственно, я и так знала, что внутри находится достаточный запас воды и еды на пятерых. Если смогу выбраться, он мне пригодится. Через час тамагочи вернулся. Согласно полученным данным, кислород в атмосфере имеется, остальные газы сродни нашим, т.е. такие же, отклонения в процентах незначительны. Фух, дышать можно.

Ну что, совершить, что ли, первую вылазку? На всякий случай я всё же залезла в костюм для выхода наружу, одела на спину баллон с воздухом, и открыла люк. Ноги стали на сыпучий песок. Шаг, второй, третий. Осторожно снимаю шлем. Бог мой! Я дышу! Воздух невероятно горячий, сухой, но это воздух! Я подобно своей железной зверушке обошла вокруг модуля. Ничего интересного: песок, песок, песок. И что это на песке? Вашу …! Ах да, – ещё Солнце! Огромное, белое, оно находилось уже ближе к горизонту, и значит, скоро наступит ночь. Я сняла перчатку и потрогала песок рукой – сыпучий, горячий, совсем как наш. Мелькнула сумасшедшая мысль, но сразу сдулась: я же видела поверхность этой планеты из иллюминатора – это точно не Земля. А-а-а-а! Вся та половина, которую мы с командой наблюдали с орбиты, была по цвету такая, лишь с редкими вкраплениями других цветов. А-а-а! Я тут одна, никто разумный не сможет тут жить.

Вернулась в модуль я расстроенная ещё больше, чем до выхода. Что делать? Сидеть тут и умереть медленной мучительной смертью, когда закончатся все запасы? Папа мне всегда говорил: никогда не сдавайся! Папа! А ты был хоть раз в моей ситуации? Пока я занималась нытьём, стемнело. Ночь так себе – не кромешная тьма, потому что на небосклоне вышло раз, два, три, четыре…, восемь, девять лун. Ох, ты ж! Красиво, да.

Войнс всё также лежал на полу. Решила, что утром я похороню его. Конечно, никто бы и не узнал, брось я его прям в модуле, чтоб не тратить силы, но как-то это не по-человечески. Поела. Попила. Заснула. Рядом с капитаном. Да, я, представьте, улеглась рядом с ним – его не боюсь, он мне не чужой.

Когда наступило утро, первым делом я взялась за организацию похорон. Решила, что позавтракаю после, иначе меня может просто вывернуть от эмоций. Но, как оказалось, что закопав Войнса как можно глубже в песок, есть я не смогу ещё долго. Кусок в горло не лезет. Вот вы думаете, наверное, что все мои мысли о еде в такой момент, – вы не правы. Скорбь за капитаном, за Землёй, даже за Фризмером… Если бы этим я могла что-то изменить, Фризмер, я бы тебе дала. Честно.

Так и не съев ничего, я загрузила свой марсоход по максимуму, словно вьючное животное. Себе на спину тоже надела рюкзак с провиантом и, кинув последний прощальный взгляд на остатки земного, пошла вперёд.

Иду я, значит, иду, иду, иду… Долго. Потом наступила ночь. Не холодная. Спать на песке ни хрена не удобно. Подстилать нечего. Опёрлась спиной о железного друга. Проснулась утром. И опять: иду я, значит, иду, иду, иду… Ночь. Не холодная. Плевать на песок – на тамагочи ещё неудобнее. Утро. Начинаю идти. Иду. Иду. Иду. Ночь. Не холодная. На всё плевать. Хочу сдохнуть. Не сдохну всем назло. Опять утро. Я иду. Иду. Марсоход, хрипя и изрыгая свои неорганические проклятия, медленно и тяжело катится рядом. Мы с ним не разговариваем. Вчера поссорились. Потому что я терпеть не могу, когда я к кому-то обращаюсь, а он делает вид, что не слышит меня. Я схожу с ума? Возможно. Но иду. Ах, да! Забыла сказать, что в эту дорогу я не одела комбинезон космонавта. Мы ж, когда ещё на корабле вся эта хрень приключилась, были в свободной одежде. И сейчас на мне штаны со множеством карманов и водолазка с длинным рукавом. Горлышко, которое воротник стоечкой, я оторвала от неё уже на второй день пути: жарко и дышать трудно. Рукава оставила, чтоб не сгорели руки. На ногах только наша специальная обувь. Комбинезон, в котором я совершила свой первый выход из модуля, в нём же и остался – слишком жарко для такого облачения. Я и так уже воняю, как… да, как та пленница из книги про воина сердца. Где ж ты мой инопланетянин? Я согласна, чтоб ты меня лиз… Хоть так помоюсь.

Дура я. Но иду. Иду. Марсоход сдох. Я б его попыталась воскресить, но для того, чтобы это сделать, нужны инструменты. Как минимум, отвёртка. А у меня только ногти под рукой. Свои, их жалко. Вечно у нас, у землян, всё через одно место сделано. Я вообще поражаюсь, как наш корабль взлетел и оторвался от Земли? Этот тамагочи должен был служить нам долго и преданно, а он сдулся раньше меня. Ладно, буду идти одна, всё равно он со мной общаться не хотел. Ночь. Не холодно. Опираться не на кого, так что сплю опять на песке. Всё равно не сдохну! По крайней мере, не сегодня. Всё, сплю.

Утро. Не дождётесь! Иду. Вода на исходе. Без воды и есть не хочется. Нафиг я вообще тащу на себе этот груз, если мне жить осталось… А кто это там?

Не знаю, откуда во мне взялись дополнительные силы, но я побежала, насколько это вообще возможно в таких условиях. Мне показалось, что я кого-то увидела впереди. Или что-то? Не важно, сейчас главным для меня было то, что это выделялось на однообразном фоне жёлтого песка. Бегу. Бегу. Бегу. Твою мать, падаю. Тащу за собой этот долбанный рюкзак. Бегу. Иду. Иду. Подбегаю, и что я вижу? Он сидит и медитирует!

Я прыгаю вокруг него! Смеюсь! Плачу! Трогаю его! Плачу! Тормошу! Он не реагирует. Сильнее тормошу. За космы его хватаю. Не реагирует. Пощёчину залепила. Открыл глаза и снова их закрыл. Он глянул на меня! Глянул! Почему опять закрыл глаза?

– Эй! Человек! Инопланетянин! Как там тебя! У меня вода есть! Эй! Хочешь, покормлю? Эй!

Бесполезно: он в очень глубокой медитации. Что ж, присяду рядышком, – всё равно никуда не спешу. Пока создание неведомой планеты изучало глубины своего внутреннего мира, я сделала глоток воды, прополоскав сначала рот, чтоб пить меньше хотелось, и начала его рассматривать. Поза именно лотоса. Значит, всё-таки медитирует. Слушайте, а чего я буду париться и описывать вам его внешний вид? С современными технологиями возможно почти всё! Я вам его покажу:

Ой! Не то! Вот:

Ой, снова не то! Это мне просто слёзы счастья глаза застлали и вид передо мной сидящего вышел таким cмазанным. Вот он какой:

Да, не перекачанный – перекачанных не люблю. Волосы длинные, нежного сиреневого оттенка. Интересно, он их красит или от природы такой красотой наделён? Глаза… А зачем я всё-таки описываю? Сами ж всё видите!

Смотрю я на него, смотрю и радуюсь. Мне всё равно, сколько он будет молчать, – главное, чтоб дышал.

Глава 4. Ты веришь в любовь с первого взгляда? Ну, посмотри же на меня ещё раз!!!

Ищу молодого человека, с которым познакомилась на вечеринке. Ты мне больно на ногу наступил, я тебе сказала: «Слон, под ноги смотри!». Ты ответил: «Сама дурра!» Э-э-эй, любимый, отзовись!

Ашмернот вовсе не чувствовал усталости. Лишь злость. Возможно, раздражение. Возможно, даже ненависть. На всех и вся. За то, что ему определили время отправиться на Половину Становления как раз тогда, когда он уже почти совершил переворот. И тогда, если бы, конечно, всё получилось, плевать бы он хотел на все эти идиотские правила и традиции. Они стремятся к миру и спокойствию, его же это просто бесит. Да, Ашмернот вовсе не положительный герой девичьих грёз. Это сильная неугомонная личность, подчас беспринципная, чаще жестокая, чем снисходительная. Он находит удовольствие в войне. Как минимум, убивать и захватывать не так скучно, как сочинять в застенках Ратуши Блага очередную чушь для всеобщего процветания.

Но ему пришлось покорно отправиться в эту забытую Небом пустыню, чтобы доказать, что он – один из достойных. Возможно, думал он теперь, так даже лучше. Его видения мира эти несколько лет не поменяли, зато ни у кого не будет оснований оспаривать, что своё место во главе народа Сильных он займёт по праву. Пока – во главе Сильных. Это первым делом. В обход старших братьев. Ашмернот надеялся (ха-ха, ирония), они против не будут. Затем подчинить себе всё.

Осталось только понять, какой урок поставил перед ним отец и действующий Правитель. Мужество? Сила? Он и так своими захватническими вылазками неоднократно доказал, что этими качествами наделён в большей степени, чем кто-либо из семьи. Умение предвидеть развитие событий? Тоже доказано. Тогда почему именно его отправили сюда в возрасте более раннем, чем кого бы то ни было? Что сможет вернуться, Аш даже не сомневался. Смешно с их стороны было думать, будто одиночество в этой жаркой пустоте сломит его или убьёт. Жаль только времени. Но правил теперь нарушать нельзя, иначе власти не видать. Третий год он идёт по безжизненной земле, похоронившей столь многих, каждый день отстаивает своё право на жизнь и правление. И только один вопрос так и не поддался ему: какой урок?

Но время ещё есть. Сколько? У всех по-разному. Но меньше, чем за три года, никто ещё эту половину не проходил.

И что ещё это за хрень метушится перед ним? До сих пор всё было сложно, тяжело, но обычно и предсказуемо. Никто и никогда не рассказывал ничего о том, как понял, в чём именно состоял главный урок. Всё, что имели право сообщать вернувшиеся, – как смогли выжить здесь. Но стоило только спросить, что послужило подсказкой, – замолкали и больше ты ничего не сможешь из них вытянуть. За многие дни одиночества и борьбы Аш неоднократно был на грани смерти. Например, когда впервые столкнулся с тварью, которую про себя назвал кротом. Эта мерзость обитала глубоко под землёй, реже встречалась там, где много песка, и была размером с невысокое дерево, правда, деревья Ашу нравились больше. Первая встреча оставила на его плече грубый шрам, а ещё воспоминания о злости, когда думал, что руку придётся отсечь. Зато теперь он знает, как достать воду. Да всего лишь найти и вытащить одну из этих тварей, вспороть ей брюхо и вырвать пузырь, в который она собирает драгоценную жидкость.

Но это что? Он точно знал, что, пока предыдущий не возвращался, никого не отправляли, по крайней мере, не раньше, чем пройдут пять лет. Считалось, что этого достаточно, чтобы вернуться. Не успел – значит, мёртв. Не так уж много желающих было осилить такой марафон в одиночку. И только сыновей Правителей никто не спрашивал: они обязаны были идти только в силу того, что их отец через это прошёл.

За то, что это нечто дёргало его за волосы, прикасалось к нему грязными руками без спроса, и непонятно лепетало что-то, одновременно обдавая не самым свежим дыханием, хотелось, как минимум, обезглавить. Но в том и счастье этого нечто, что Аш – не вспыльчив, а то, что опасности ему это нечто не несёт, он понял за тот единственный миг, на который приоткрыл глаза. Успокоилось. Но не уходит. Подсказка? Возможно. Поэтому Ашмернот решил оставить это существо в живых. Изучить и обдумать, как оно связано с уроком.

***

Эмма

В то мгновение, когда инопланетянин приоткрыл глаза, я в них влюбилась. Шутка. Нет, глаза у него красивые, собственно, как и весь он. Проблема в том, что они необычные. Такие ночью приснятся, – останешься заикой на всю жизнь. Полностью чёрные и без зрачков. Сплошной мрак. У нас давно уже некоторые чудики заливают себе в белок глаз чернила, чтобы походить на героев общеизвестных фэнтези-историй. Только одно дело видеть их на экране телевизора в очередном шоу, и другое – на чужой планете, зная, что ты одна и на помощь тебе никто не придёт. Это, если он захочет съесть. Но, возможно, он вполне мирный вегетарианец? А что до глаз… кто знает, какой тюнинг у них тут нынче в моде?

Медитировал мой новый знакомец или, правильнее, незнакомец, довольно долго. За это время я устала сидеть без дела, а мысли, роившиеся в голове, были одна другой хуже. Успокаивало лишь то, что если бы он был каннибалом, уже бы растерзал.

Интересно, он бедуин, кочующий по пустыне? Тогда где его соплеменники? Или такой же неудачник, как и я?

– Дих сватарог манупуэр конбинитсомор.

– Э-э-э, я не поняла, это вопрос был?

Незнакомец сидел в той же позе, внешне абсолютно спокойный, значит, можно не вскакивать и не кидаться прочь. И смотрел на меня. Он смотрел на меня этими своими чёрными озёрами (умер во мне поэт), в ожидании ответа. Совершенно очевидно, что взаимопонимания между нами нет. Но я решила с честью выйти из довольно сложной ситуации, когда нужно не посрамить весь род человеческий перед лицом новой и, возможно, высокоразвитой, цивилизации.

– Эмма. Эм-ма. – с самым серьёзным видом произнесла я своё имя, дотронувшись до области сердца. Затем, как и полагается в таких случаях, указала рукой на него. Мол, Ваша очередь, сударь.

– Дих сватарог манупуэр конбинитсомор. – если это его имя, во что мне слабо верится, ибо кто ж так добровольно поиздевается над своим ребёнком, то дела наши плохи.

Я ещё раз повторила:

– Эмма.

– Ашмернот Кортовизурасиш Тимщалабейротугноц.

Оу, это что-то новенькое.

– Ажратбуловикаротдармоновосовиог? – ну, простите, как смогла!

Реакцией на его имя, произнесённое моими устами, была всё та же спокойная мина.

– Ашмернот Кортовизурасиш Тимщалабейротугноц. – незнакомец повторил свою фразу, и я точно теперь поняла, что именно так его и называют друзья. Потому что он дотронулся, подобно мне, рукой к своему сердцу, а затем протянул её по направлению ко мне и приподнял, выжидающе так, бровь.

– Э-э-э, Эмма Заустовская. Можно Эмма Валерьевна. Можно просто Эмма.

Да, ошибка: слишком много я сейчас произнесла слов. Он вряд ли поймёт, что моё имя гораздо короче. Так, начнём с начала.

– Эмма. – и жест, соответствующий ситуации.

– Ашмернот Кортовизурасиш Тимщалабейротугноц.

– Понятно, будешь просто Тим. Прости, если коверкаю, но это всё, что я запомнила. Итак: Эмма – и снова движение руки в направлении мужчины – Тим.

Небольшое отступление: я надеюсь, что это всё-таки мужчина. Ну, просто, поскольку он явно гуманоидного типа, то вполне соответствует гендерному типу самца. И вообще, рюкзак тяжёлый, переложить сию ношу на плечи женщины мне было бы неловко, а мужчинам – сам Бог велел облегчать нашу жизнь. К тому же, мужчинам проще охотиться – это у них в крови. Ну, и так далее по списку.

– Диштразерно пишварест Тим. Ашмернот Кортовизурасиш Тимщалабейротугноц.

– Послушай, – произнесла я, облизывая и покусывая нижнюю губу. Для моих сопланетян, т.е. землян, такое покусывание означало бы, что я раздумываю, как лучше ему что-то объяснить. Надеюсь, невербальное общение у них тут в ходу. – Мне сложно так вот с ходу выговорить правильно твоё имя. Поэтому пока будешь Тим. Смотри, как просто и удобно: Эмма – Тим. Заценил?

– Пишдиварест могопритцузса виахре питсмирап. – возможно, пробелы я поставила зря. Возможно, не в тех местах.

Я вдруг поняла, что нужно сменить тему. Т.е. переключить его с имён на что-нибудь другое. Посему, открыла свой рюкзак и начала хвастаться ему своими припасами.

– Так, Тим, смотри, что у меня тут есть: батончики! Их у нас сначала хотели изъять, мол, от них пить слишком сильно хочется, а где на пустынном Марсе воду брать. Но мы отвоевали. Вкуснятина! На, попробуй.

Я протянула Тиму «Сникерс». Он не взял. М-м-м, ладно, попробуем по-другому. Достала ещё один такой же, открыла упаковку, и с выражением абсолютного блаженства на лице принялась жевать. Снова протянула такой же Тиму. В этот раз взял, обсмотрел со всех сторон, но не раскрыл. Вернул его в мой рюкзак.

– Значит, не голоден. Правильно я тебя поняла? Тогда смотри, у меня ещё вода есть, – и я протянула ему флягу с водой. Правда, сначала я долила туда из бутылки, тоже выуженной из недр рюкзака.

Тим снял со своего пояса свою флягу, больше похожую на мягкий кожаный мешок, развязал, налил немного мутной водицы на ладонь, обтёр ею лицо, а затем отпил глоток из своей ёмкости. Гордый, значит.

– Тим, пойми, мне не жалко делиться с тобой своими запасами. Ты не поверишь, но я настолько рада тебя встретить, что, пожалуй, отдала бы тебе даже свой последний глоток. Просто понимаешь, так страшно умереть в одиночестве… – ой, что-то меня не туда повело.

О чём бы мне ещё с тобой поговорить? Особенно, если учесть, что ты ни фига не понимаешь. О, так может, оно и здорово? Можно говорить всё, что наболело, и при этом не прослыть невежливой.

– Тим, скажи мне, а что мы теперь с тобой будем делать, а? Мы же не можем всё время тут сидеть и любоваться друг другом. Когда-нибудь еда и вода у нас закончатся, ты знаешь, как тут добыть новые? Слушай, а может ты в курсе местной географии? – я пальцем на песке нарисовала круглую планету и поставила крестик, обозначив наше местоположение. Весьма условно, конечно, ибо чёрт знает, в какой именно точке планеты мы находимся, но, надеюсь, он меня поймёт.

– Э-э-э…

– Эмма, – поправила я его.

– Э-э-эйгороменадорм кофрипучавстрик.

– А, а я-то подумала, ты имя моё забыл. Так что скажешь, Тим, что дальше делать будем?

Мужчина резко поднялся на ноги и, (тут что, так принято?) даже не предложив мне знаками следовать за ним, пошёл в ту сторону, откуда я как раз пришла.

– Тим, – кричала я, бежа, нет, бегя, нет – на бегу, – Тим, ты выбрал неверное направление. Поверь мне, я знаю. Там только пустыня, песок, и ничего больше. Есть ещё мой модуль и труп Войнса, но Войнс уже очень глубоко, а модуль даже я не починю: там топливо вылилось на песок и теперь это просто обычная, хоть и большая, консервная банка.

Фух, наконец-то я с ним поравнялась.

– Тим, ты не мог бы идти помедленнее, я не успеваю за тобой.

Он лишь искоса взглянул на меня, при этом, скорее всего, подумал, что говорить мне что-либо бесполезно: всё равно ничего не пойму, и пошёл дальше. Я же, хрипя от жары, мало того, что еле двигалась сама в таком темпе, так ещё и тащила рюкзак. А и в самом деле, я ж не одна буду это всё есть! Сегодня он гордый, а завтра у него вода закончится, еды я у него не наблюдаю вообще никакой, так что пусть тоже тащит. С этими мыслями я схватила его за руку и, развернув к себе, всучила рюкзак. Сама же пошла в выбранном им направлении уже налегке. Но не долго я отдыхала, т.к. Тим снова опередил меня и, что хуже всего – без рюкзака. Я в это не верю! Как можно быть таким… таким… глупым? Там же то, без чего мы скоро умрём! Я развернулась – и в самом деле, мой рюкзак остался брошенным позади нас.

– Ти-ии-им! – закричала я в полную силу. Он остановился, обернулся, усмехнулся и ждёт. – Чего ждёшь? – спрашиваю я, плетясь к рюкзаку. Взяла, дотянула до всё ещё ожидающего Тима, и снова всучила ему.

– Неси! Нам без этого никак!

Он молча бросил его на песок. Даже не глянул вниз, всё также смотрит лишь мне в глаза.

– Ты издеваешься?

Молчит. Затем разворачивается, и идёт дальше. Я тоже гордостью не обделена, но здравый рассудок всё же взял верх. Конечно, хотелось сделать вид, что мне до лампочки его выбрыки, и пусть потом сам локти кусает, когда проголодается, только вот, я же тоже проголодаюсь, и тогда уже мне будет не до уязвлённого самолюбия. Всё также, еле поспевая за Тимом, я пыталась объяснить ему, что из нас двоих мужчина именно он, а значит, ему и полагается носить тяжести.

Он делал вид, что он – мой тамагочи. Вот именно из-за этого я с последним и поссорилась. Я коварно усмехнулась: кто со мною в ссоре, тот долго не живёт! И «марсоход-2027» лишнее тому подтверждение. Не люблю говорить в пустоту!

– Тим! – в очередной раз я остановила нового знакомого. – Понимаю, что я не девушка твоей мечты, иначе ты бы совершенно точно постарался произвести на меня впечатление и не заставил бы нести эту тяжесть, но пожалуйста, – у меня уже просто нет сил!

Я одела свой рюкзак ему на спину, как и полагается носить такие сумки. Тим не сопротивлялся, только наблюдал и позволял себя навьючивать. Когда я закончила и довольно кивнула, молча сбросил его снова на песок. И пошёл. Всё! На этом я остановилась. Поняла, что манипулировать им пока я не научилась, соответственно, закинула ношу на спину и, не молча, нет, пошла рядом.

– Все вы мужики одинаковые! Что тут, что там. Вам бы только на шею нам, женщинам, усесться и ножки свесить. Мы вокруг вас должны крутиться, суетиться, быть всегда в лучшем виде, чтобы ваше тонкое чувство прекрасного не поранить… А как помочь нам, так в кусты! Вот именно из-за этого так много женщин и сочиняют фантастические романы о пришельцах, эльфах и всяких там героях, потому что от вас не добьешься ни помощи, ни понимания. Так вот, вернусь, обязательно им всем расскажу, что инопланетяне, – такие же м… м… мужики, одним словом. И всё, на том и прекратит своё существование прекрасный жанр! Мало того, что ты не хочешь меня услышать, что в ту сторону идти не следует, так ты ещё и лентяй. Неженка. Вот попросишь ты у меня попить. Хрен я тебе дам, а не водички.

Тут я споткнулась и упала. Он заметил, но даже руку не подал. Так и шёл вперёд, бросив на меня пару раз взгляд через плечо: иду я там или нет. Я расплакалась. Обидно! Такой красивый снаружи и такой… внутри. Не буду его догонять. Вот не буду. Смысл? Отдохну немного, и снова пойду в ту сторону, куда шла до этой судьбоносной встречи. Сейчас, только поплачу ещё немножко…

Солнце тем временем клонилось к горизонту, и по опыту я уже знала, что осталось всего пару часов до ночи. А может, догнать? Как раз к ночи и успею. Вон уже, только маленькой фигуркой виднеется впереди, так чкурнул. Неужели я такая страшная? Мама говорила, что зря я наголо подстриглась, но я ж как лучше хотела: чтобы в экспедиции не заморачиваться. Интересно, как их женщины выглядят? По идее, женский пол всегда прекраснее мужского. Бывают и исключения, но в целом и общем… И, если у них тут такие красивые самцы, то тогда, наверное, я их самкам и в подмётки не гожусь?

Я вытерла слёзы и поспешила за Тимом. Вдвоём, всё же, лучше. Не в той я ситуации, чтобы так глупо терять столь полезное знакомство.

Когда я его догнала, Тим уже сделал привал. Он сидел в той же позе лотоса, но уже с открытыми глазами, и смотрел, как я, опустив голову, подхожу. Скинула рюкзак, опустилась напротив. Смотрю на него, и не знаю что сказать. Потому что говорить совсем не хочется. Достала воду, отпила. Как и он раньше, одной горстью обтёрла лицо и шею. Протянула Тиму сухпаёк, предварительно показав, как его распаковывать и есть. Но он снова не проявил интереса. Он что, вообще не питается? Посмотрев, как я ем свой ужин, он улёгся на спину и, закинув руки за голову, закрыл глаза. Интересно, храпит ночью?

Я улеглась рядом, ещё немного ближе подвинувшись к нему. Ночи тут не холодные, но чувство одиночества за несколько всего дней пробрало меня так, что просто хочется чувствовать рядом любое живое тепло. Я заметила уже, что на поясе у мужчины были короткий нож и длинный. Если бы этому длинному добавить несколько сантиметров, сошёл бы за меч. Тихонько протянув руку, я коснулась длинного ножа. Провела по нему рукой. Острый. Как и всё здесь, тёплый. Вдруг Тим схватил мою руку и откинул прочь.

Что ж, я перевернулась на другой бок, к нему спиной, и вздохнула: всё равно ты от меня не отделаешься, потому, что мне страшно самой.

***

Ночь означает прохладу. Хоть не большую, но тело Ашмернота она остудит. Однако, было бы в корне неверно утверждать, будто жара действовала на мужчину изматывающе. Да трудно, да, мало воды, да, он не ел уже несколько дней. Но такие мелочи не могли повлиять на его настроение. Иначе, что за Правитель он бы стал, если бы раскис в таких условиях?

Гораздо больше его напрягало существо, встреченное сегодня. Если в момент встречи он задавался вопросом: «в чём подсказка?», то к ночи вопрос поменялся на «в чём подвох?» Аш вынужден был признать, что это нечто его раздражало. Всего за несколько часов оно умудрилось удивить его своей тупостью несколько раз. Первый, когда болтало без умолку, и тем самым растрачивало свои силы, хотя явно отдавало себе отчёт в том, что его не понимают. Второй, когда не оставляло попыток заставить Аша нести бесполезную тяжёлую сумку, нагруженную непонятно чем. Будучи воином, привыкшим к самым непредсказуемым опасностям и ситуациям, Аш отлично усвоил, что всё, что мешает, может стать глупой причиной смерти. Ему не мешали только он сам, клинки и фляга с водой. Одна фляга, а не несколько, висящих тяжким грузом на спине. Зачем? Если в тот момент, когда закончится вода, можно просто добыть новую и не отнимать у себя самого силы? Третий, когда оступившись, существо просидело довольно долго, вместо того, чтобы потратить это время с пользой продвижения вперёд.

К ночи Ашмернот так и не смог понять, как это нечто подтолкнёт его к озарению. Жалость? Да, он был согласен, что вид у женщины, а скорее всего, нечто всё-таки относилось к женскому полу, был на грани отчаяния. Действительно жалкое зрелище. Но разве жалость для Правителя главное качество? Нет, однозначно. Это только делает мягкотелым, не способным принимать верные решения. Скорее всего, ответ – терпение. Вполне в духе отца. Видя, что сын стремится к правлению через головы живых родственников, отец мог поставить именно такой урок – научиться терпению. Аш решил взять эту мысль на заметку, хотя и имел немалую долю сомнений в верности ответа. Слишком это просто, казалось ему.

Он решил позволить этому существу ещё немного побыть рядом, чтобы увериться в том, что урок – терпение, либо, чтобы опровергнуть эту мысль. Он даже пошёл на уступки, замедлив шаг, чтобы женщина смогла его догнать. Даже более, он мог идти ещё несколько часов, но остановился, дабы она восстановила силы. Тут Ашмернота посетила ещё одна догадка: помогать слабым? Нет, откинул он её. Слишком близко к терпению и к тому же, слабость её обманчива. Это он понимал совершенно точно. Здесь нет никого, кроме него самого, различных безмозглых тварей и Оставшихся. А они, в свою очередь, уже просто не могут быть слабыми – их нет, есть только напоминание. Напоминание может мешать, может помогать, может сбивать с толку, но оно не может быть слабым, потому что его уже нет. Весь вопрос в том, сможешь ли ты сделать так, чтобы один из Оставшихся захотел тебе помочь? Она – напоминание. Она – Оставшаяся, значит, всё это лишь игра.

Ему нужно сделать вид, что он играет, т.е. продолжать делать то, что он делает, одновременно позволяя Оставшейся находиться рядом. Путь ещё длинный и, возможно, за то время, пока Оставшаяся не раздумает крутиться возле него, новые догадки придут.

Глава 5. С чего обычно всё начинается и в жизни и в романах? Думаете, с внезапно вспыхнувшей любви? С обоюдной ненависти, от которой один шаг? НЕТ! С того, что как женщинам иногда нужно крепкое мужское плечо, так и мужчинам иногда нужна упругая женская сиська.

Эмма

Я и не думала, что проснувшись, застану Тима за каким-нибудь другим занятием, кроме медитации. Как он ещё не левитирует? Но радует уже то, что без меня не ушёл, подождал. Значит, привыкает. Ещё немного и с рук начнёт есть.

Как только он заметил, что я уже встала, тоже поднялся и, что-то буркнув на своём сложном языке, головой кивнул вдаль. Сие должно было означать: пора выдвигаться.

– Тим, знаешь, как Кутузов говорил? Или это был Суворов? Чёрт, стыдно, но не перед тобой, – перед тобой я опозориться не смогу, т.к. ты ещё меньше меня в курсе истории. Так вот, он говорил: «Война – войной, а обед по расписанию». В нашем случае завтрак.

Пока я посвящала его в философию наших славных полководцев, успела умыться одной рукой и двумя каплями воды, а также прополоскать рот. Достала хлебцы, как и всё прочее, надёжно упакованные в столь крепкий супер-пупер материал. Поскольку их действительно сложно было извлечь, не раскрошив, из упаковки, совесть не стала ржать над моими гримасами и попытками получить помощь от Тима. Приблизившись к нему, я взяла одну его руку и медленно и аккуратно вложила в неё упаковку.

– Тим, – самое главное, создать на лице правильное просящее выражение. Это всегда работает с мужским полом. Не думаю, что этот самец исключение. – Тим, помоги, а?

И прямо на объекте показала ему, что у меня не получается разорвать упаковку. Он справился за секунду.

– Спасибо! – улыбнулась ему.

Откусив от одного хлебца, ещё один протянула мужчине. Он качнул отрицательно головой. Тогда я отломила от своего небольшой кусочек и снова с просящей миной поднесла к его губам. Вплотную, так, чтобы губы его смогли ощутить эту славную сухую шероховатость пузыристой смеси муки различных зерновых с солью и водой. Тим очень внимательно на меня смотрел и решился. Попробовал. Лишь тот один маленький, который я прижала к его губам. М-м-м, у него ничего так губы. Но, дело-то не в них: сами по себе его губы являются ничем не примечательной частью лица. Но вместе со всем остальным лицом… м-м-м, у него ничего так губы.

Но от целого, протянутого ему хлебца, отказался.

Идём. Ем на ходу. Потому что Тим не ждёт. Этот мужчина ждать не умеет. Этот мужчина не умеет ходить медленно. Этот мужчина не понимает, что мне тяжело, хотя нет, уже не тяжело – просто обидно тащить рюкзак с нашей общей…хм, моей едой. Этот мужчина не любит разговаривать. И он не знает слова «привал».

– Ы-ы-ы, Ти-и-им. Давай отдохнём! – хрипела я.

А теперь продолжу список: этот мужчина не знает усталости. И он не понимает, что не все сделаны из того же теста, что и он. У этого мужчины каменное сердце, иначе, глядя на меня, он бы уже сжалился и остановился хоть на полчаса. Этот мужчина не пьёт…

– А-а-а-а! А-а-а-а! Тим, что ты делаешь? Брось это немедленно, Тим! А-а-а-а! Что за тварь? Да зачем же ты её преследуешь? А-а-а, Тим, спаси меня! А-а-а, Тим, вернись ко мне! О Боже, Тим, зачем? Зачем ты её мучаешь? Убей её! Слышишь? Убей эту тварь немедленно. А-а-а, как ты можешь? Тебе мало её смерти? А-а-а, только не говори мне, что ты это ешь! Пьёшь? А-а-а-о-о-бр-бр-э-э-э… – на этом я замолчала, так как изрыгать содержимое желудка и одновременно говорить сложно даже мне.

Плохо. Мне плохо. Увидеть такое… Мало того, что я испугалась вылезшей из песка твари, которая, между прочим, не проявляла признаков агрессии, пока Тим на неё не кинулся, так теперь ещё я узнала, как тут добывают воду. Буду экономить. Свою. Тиму свою чистую, земную больше не предложу. Пока приходила в себя, инопланетянин отрезал кусок … мяса(?) и так и съел его сырым. Что ж, на вкус и цвет…, сухпайки только мои.

Песок, кстати, отличное мыло. Подобно нашим бабушкам, шкрябавшим им свои кастрюльки, Тим оттёр песком все следы преступления со своих рук и тела. Идём. Идём. Он в основном молчит, за весь день только пару раз мне что-то буркнул. Так что, пока вам остаётся наслаждаться не диалогами, а моими умозаключениями.

Не буду скрывать, меня поразила его скорость реакции и то, как легко он разделался с не маленькой тварью. С таким не пропадёшь. Ещё одна галочка в столбике «почему мне нужно его держаться». Сам он, судя по всему, вовсе не против моей компании. По крайней мере, не прогоняет, на меня не шипит, убить не хочет, – значит, точно не против. Даже проявил некоторую галантность, предложив мне отведать мяса. Я, конечно, из скромности, отказалась. Есть не хочется. После увиденного… Есть всё равно хочется. Но не могу, нет, не могу. Во-первых, свежи воспоминания, во-вторых, на ходу неудобно.

Пока мы молча шли, я бесстыдно рассматривала попутчика, – пейзаж-то вокруг не очень. Внешние данные индивида заставляли активно работать мои слюнные железы, даже не смотря на пересохший рот. Это пока он лицом ко мне не поворачивался. Потому что на лице эти чёрные глаза… Портят всю картину. Но поворачивался ко мне он редко. Не знаю, это плюс или минус. Вот, вроде бы, он не гонит меня, но и одновременно ведёт себя так, словно ему всё равно – есть я рядом или нет. Умерла я уже от жары или плетусь ещё за ним. Пока мы молчим, я размышляла над целью нашего путешествия. Пардон, его путешествия. Идёт он целенаправленно, что заставляет думать, что эта пустыня вовсе не дом его родной. Значит, где-то есть более пригодная для жизни территория, на которой я столкнусь с подобными ему человеками. Как мне с ними общаться? Учить меня языку Тим не намерен.

Хоть бы только не застрять на этой планете навсегда. Конечно, мы такие, что как тараканы ко всему привыкаем. С другой стороны, даже если эта раса уже дошла в своём развитии до освоения космоса, где гарантия, что я смогу, или они смогут, вычислить координаты Земли? Я так и не нашла ответа на вопрос, как мы оказались в этой точке космического пространства. На пути к Марсу нет никаких Чёрных Дыр, гравитационных или антигравитационных ловушек, нет искривления времени-пространства. Т.е. объяснить произошедшее я не в силах. Есть надежда, что меня, т.е. весь экипаж, будут искать, найдут, и за нами прилетят. Нет, нет надежды. Потому что это не про землян. Ну, точно не про тех, кто сидит в верхних эшелонах власти и выделяет деньги на космические программы.

Привал. Тим, я тебя почти люблю! И за этот необходимый отдых в начинающихся сумерках, и за то, что ты тут у меня один. Пока я жевала свой ужин, он в своей неизменной позе изучал меня. От моей еды снова отказался. Когда я доела, он лёг, как и вчера, на спину и закрыл глаза. Я тоже. Как и вчера – рядом.

Утро. Идём. Твою мать, задолбалась я идти. Мысли тоже уже еле ворочаются в голове. Язык, тот с утра распух, т.к. воды у меня больше нет. Бесполезные бутылки я выбрасываю прямо по ходу: вот так человечество следит везде, где оказывается. Я упала, – больше не могу. Он даже не оглянулся. Закрыла глаза, повернувшись на спину. Тварь! Не та, не из-под песка. Тим – тварь. Оу, как хорошо: лицу почти прохладно, во рту чувствуется влага, – такая желанная, такая отвратительная на вкус… Что? Чем это он меня поит? Той мочой из тела твари? А-а-а, но не вырвала.

– Спасибо, Тим.

Но идти я больше не могу. Хоть сколько хочешь мне тут показывай рукой в любую сторону, я не какой-нибудь тебе африканский туземец, привыкший к таким условиям. Тут же я почувствовала, как меня, подобно мешку с картошкой, забросили на плечо и понесли. М-м-м, а у него ничего так попа. Даже сама по себе, даже прикрытая штанами, она является очень даже примечательной частью его тела. Даже, если смотреть на неё сверху вниз.

Несли меня долго, неудобно, но я не сопротивлялась. По крайней мере, оправдаю вступительное слово к главе про крепкое мужское плечо. Совершенно внезапно и без предупреждения меня сбросили на песок. Тварь! Тут же Тим схватил меня за шкирку и развернул к … Ура! Мой модуль! И не ищите несоответствия во времени: Тим просто ходит быстро и без остановок.

И откуда только силы у меня взялись? Я кинулась к модулю, открыла проход и вошла, нет, вползла внутрь. Пригласила попутчика. Да ну! Ему интересно! Смотрит, трогает. Ага, нажимай, нажимай, всё равно никуда не улетим. Закрывать люк смысла не имеет, пусть проветривается помещение. Говорить со мной он всё равно не стал: считает, что это бесполезно. Пока Тим рассматривал начинку модуля, я прошкандыбала к отсеку с душем. Пусть меня обвиняют в отсутствии гостеприимства, но в душ я – первая. Как же это прекрасно – ощутить себя чистой! Сменила одежду на ту, которая имелась в комплекте на станции. Вышла к Тиму, и потащила его за собой.

– Посмотри, ты тоже можешь помыться. То, что ты ешь сырое мясо и пьёшь мочу животных, не должно значить, что ты и не моешься.

Я включила на секунду воду, – на секунду, т.к. её нужно экономить! Тим потрогал мои мокрые волосы, вероятно, заценил. Или же понял, что вода не ядовита, раз я осталась живой и даже лучше выгляжу. Знаками и ужимками я объяснила ему, что нужно раздеться, и как помыться. И оставила наедине с водой. Пока инопланетянин оценивал плюсы земной цивилизации, снова наполнила рюкзак. В модуле, как я уже говорила, запасов было на пятерых членов экипажа на несколько дней. То, что мы продолжим путь, я даже не сомневалась. Во-первых, Тим куда-то шёл и, видимо, ему туда очень надо. Во-вторых, я бы всё равно не осталась, т.к. это означало бы смерть в пустыне. Рано или поздно. Лучше умру гордо – на ходу.

Услышала, как в отсек управления вошёл Тим. Ой, что-то мне не нравится его вид! Что это он так на меня смотрит?

– Тим, а почему ты не оделся?

***

Ашмернот впервые за последние три дня подумал о том, что попутчица оказалась полезна. Он не мылся уже несколько недель – с тех пор, как сухая земля, где ещё изредка встречались водоёмы, сменилась пустыней. Пока смывал с себя пот, задавался вопросом: откуда это здесь? Он уже и так сомневался, что существо – Оставшаяся. Достаточно было понаблюдать за ней. К тому же, она вполне материальна. Почему об этом он подумал только вчера? Знал же, что напоминания – лишь дымка. Наверное, жара и отсутствие достаточного количества воды сыграли плохую шутку с его разумом. Как бы там ни было, она всё равно подсказка. В этом Аш был уверен на сто процентов. Только загадка никак не поддавалась. Поэтому, вопреки своим желаниям, вернулся и забрал её тело с собой. Пришлось нести.

Встречал ли кто-то тут ранее то же, что и он? Ответов он никогда не узнает. Как эта большая штука связана с уроком? Принадлежит ей, несомненно, – ведёт себя здесь существо, как дома. Дом. Осталось немного. Он чувствовал. Слишком уж долго он идёт. Внутренний календарь хоть и не был самым точным, но отсчитывал дни исправно. Свой путь Ашмернот воспринимал спокойно, – дорога есть дорога. Злиться можно на отца, а всё, что встречается тут – лишь декор. До сих пор все мысли Аша были сосредоточены на считанных вещах: дорога, еда, вода и, конечно, планы переворота. Но, стоя под струями воды, захотелось секса. Просто самого по себе секса. Даже нет, не так: захотелось тупой разрядки. Больше двух лет эта мысль и это желание не приходили в его голову. Потому что не было повода. Аш отдавал себе отчёт в том, что женщина его нисколько не привлекает. Однако, у неё есть то, что есть у всех у них. Значит, сгодится.

***

Эмма

Сопротивлялась я долго. Мне так казалось. Брыкалась, кусалась, включала свой ультразвук – бесполезно. Била его по плечам и по голове всем, что попадалось под руку – бесполезно. Просто, попадалось не многое и не тяжёлое.

– Тим! Скотина! Отпусти! Не дам! Не дам! Не хочу! Не буду! Не возьмёшь!

В какой-то момент, а именно в тот, когда мне по челюсти заехал крепкий кулак, вспомнила то животное, которое за пять минут убил инопланетянин. Жить хочу! Поняв после удара, что ему наплевать, хочу я или нет, что ему наплевать, жива я или нет, в сознании или без, немного ослабила сопротивление. Я ему не важна в качестве попутчика, а вот он мне – да. К тому же, после нокдауна, сил заметно поубавилось.

Меня, как избушку из сказок, развернули, с той только разницей, что её к лесу задом, к герою передом. И ещё – никому раньше не приходило в голову нагибать избушку раком. Штаны с меня спустили за долю секунды. Грудь даже не оголили… Да о чём это я? Какие игры? Какие предварительные ласки? Отимели быстро и не заботясь об удовольствии партнёрши.

Когда Тиму полегчало, он меня отпустил. И даже не извинился. Не знаю, простила бы я его, но хоть бы попытался! Он оделся, прицепил свои ножи снова на пояс, и уселся в кресло Войнса. А я, натянув штаны обратно, вылезла наружу, упала попой на песок, спиной прислонилась к стене модуля, и разревелась.

Плакала я долго. И уже без юмора. Вот вам и дружба народов. Спала я всю ночь всё там же и всё в той же позе.

Проснулась от того, что Тим тормошил меня. Ну, как тормошил… шлёпнул пару раз по щекам, тут я и проснулась.

– Дизгаварментор суд санигречовхзезмасп.

– Отвали, козёл!

– Ижгирмосоваг.

– Что? Повторить хочешь?

Тим сунул мне мой полный со вчера рюкзак и сделал приглашающий кивок подбородком: пошли, мол, дальше. Секунду я колебалась, но не дольше. Встала и пошла за ним. Он мне нужен! Не потому, что эта мразь – красавец, а потому, что без него я тут сдохну.

Глава 6. Незваный гость… лучше татарина.

Когда я умру, похороните меня вместе с другом. Зачем? Не было ещё такой ямы, из которой мы бы не выбрались.

Эмма

Ну что, снова рассказывать вам о том, что мы идём? Думаю, вы и сами об этом догадались. Но, поскольку рассказывать-то больше нечего… шли мы, как и до этого: он молча, а я … сегодня тоже молча. Не хочу с ним говорить! Противно! Мне отвратительны его сущность и его поступок. А ещё, мне противно, что со мной смогли такое сделать.

Глянула на часы – в пути уже шесть часов без остановок. Конца и края этому песку пока не видно. Я заметно отстаю, но сегодня меня это не беспокоит. Будь, что будет. Вау, подождал меня? Может, и рюкзак всё-таки понесёшь? Нет? Да я, в общем-то, и не надеялась.

Снова он всего на пару-тройку шагов впереди. Психанула: чего это я под этого хама подстраиваюсь? Пусть лучше он прогибается под меня. И то, что между нами было – не повод считать его главным.

Я уселась попой на песок и открыла рюкзак. Попью, перекушу, отдохну. Заметив, что я не собираюсь его догонять, а так и сижу в расслабленной позе, Тим вернулся ко мне и уселся напротив. Смотрит, изучает. Что за мысли там у него крутятся? Я в ответ так же пристально рассматривала его. Глаза в глаза. В детстве я любила играть в подобные игры – кто кого пересмотрит или перемолчит. Так что, ты, Тим, однозначно проиграешь. Хоть в чём-то!

Проиграла я. А всё потому, что краем глаза уловила какое-то движение сбоку от себя. Любопытство пересилило, я повернула голову и увидела два каре-зелёных глаза, уставившихся на меня. Посмотрела на Тима, и поняла, что глюк словила только я. Заметив, что я начала шевелиться, Тим, видимо, подумал, что я достаточно отдохнула и, поднявшись одним резким движением, пошёл дальше. Как и в большинстве случаев, не оглядываясь на меня. Я тоже вскочила и кинулась вдогонку, т.к. теперь испугалась потерять его и остаться наедине со своей расшатанной психикой.

Мой глюк последовал за мной и теперь передвигался справа от меня.

– Ты что, настоящий? – спросила я, стараясь на него не смотреть.

– А то! – ответили мне на моём родном языке.

– Как такое возможно?

– Сам не знаю. Как-то!

– Я в такие вещи не верю! Ты кто, твою мать, такой?

– Не узнала? Я всё тот же Дэвид Войнс, твой капитан.

Тут, наверное, нужно сделать небольшое отступление и описать вам моего капитана для полноты картины. Войнс всегда вызывал во мне какое-то априори чувство уважения. Было что-то в этом человеке, что заставляло считать, что он не только силён физически, но ещё и обладает высокими моральными качествами и силой духа. Не будь этого, его бы не назначали капитаном в далеко не первом полёте. И не только мне, но и всем членам моего экипажа даже в голову никогда не приходило не выполнить или выполнить как-то не так любое из его указаний. Что же до внешности, то Войнс был примерно метр девяносто ростом, может, на пару сантиметров ниже. Его лицо излучало непоколебимую уверенность в своих силах и знаниях. Довольно жёсткие черты смягчались лучиками морщинок вокруг каре-зелёных глаз, что говорило о том, что если этот человек улыбается, то это всегда искренне. Прямой нос, жёсткая линия рта и волевой подбородок не делали его красавчиком, однако привлекательность этого мужчины состояла вовсе не во внешнем облике, а в излучаемой им силе и уверенности. Образ дополняли каштановые волосы, коротко подстриженные в типично мужском стиле без всяких там модных заморочек.

Да, так вот, то, что летело рядом со мной, совсем не походило на моего капитана! Потому что этот рыжий пушистый кот без лап выглядел вот так:

– Вы несколько изменились, сэр, поэтому и не узнала.

– Ну вот, а говорят глаза – зеркало души.

Какое-то время я передвигала ноги молча, переваривая информацию. Странные вещи происходят, и пока нет оснований считать, что всё это, т.е. конкретно то, что летит по воздуху справа от меня на уровне моей головы, правда.

– А он вас видит, сэр? – кивком я указала на идущего чуть впереди Тима.

– Нет, я решил, что пока будет лучше, если меня будешь видеть и слышать только ты.

– Почему?

– Это может дать тебе некоторые преимущества.

– Каким образом, сэр?

– Начнём с того, что изменился я не только внешне. По какой-то непонятной мне причине я понимаю его язык.

Мои глаза широко распахнулись от удивления, и сердце неприятно ёкнуло внутри от мысли, что… неужели он видел? Мне было бы очень стыдно перед Войнсом, знай я, что он видел, как Тим меня поимел вчера.

– Как давно Вы рядом, капитан?

– Сегодня утром я вдруг понял, что мне как-то некомфортно быть присыпанным кучей песка рядом с мумифицирующимся телом. Выбраться наружу труда не составило и, поверь, я был в таком же шоке, как и ты десять минут назад, когда увидел и тебя, спящую возле модуля, и сам наш модуль в этой … на этой планете. А внутри я обнаружил этого типа, удобно расположившегося в моём кресле. Он кто?

– Понятия не имею. Мы с ним недавно познакомились. Я его называю Тим, но на самом деле его имя другое и очень труднопроизносимое. Больше о нём пока сказать ничего не могу, т.к. мы почти не разговариваем.

– Почему?

– Сэр, причины очевидны: незнание языка.

– Ах, да, точно.

– А Вы говорите, что понимаете его?

– Да. Когда утром этот тип тебя будил, он вместо доброго утра сказал тебе что-то вроде того, что задерживаться бессмысленно, нужно идти.

– Я тоже примерно так и поняла его речь. А в зеркало Вы заглянули, сэр?

– Да.

Я замолчала, ожидая, что Войнс сам что-либо скажет по поводу своего теперешнего облика, однако, он лишь этим «да» и ограничился.

– У меня вопрос, сэр.

– Задавай.

– Почему кот?

– Понятия не имею. Возможно потому, что я люблю этих животных. Возможно потому, что в какой-то из своих жизней я был котом. А возможно потому, что иногда сравнивал себя с ними.

– Но почему без лап?

– Эмма! Не задавай глупых вопросов!

– Разве это глупый вопрос, сэр?

– Да, глупый!

– Но чем?

– Тем, что у меня нет на него ответа.

– У меня ещё один вопрос, сэр.

– Я не кастрированный.

Я обомлела от его ответа. Вообще-то, хотела спросить о другом, но как-то мысли теперь смешались, и перед глазами возникла картинка, объясняющая, как мой капитан обнаружил сегодня, что его достоинство на месте. Он вылизывал свою попу, как это делают коты?

– Капитан, я имела в виду другое.

– Спрашивай.

– От чего Вы умерли?

– От нехватки кислорода.

– Но это неправда! В модуле кислорода было достаточно, утечка произошла только на корабле. И Вы смогли приземлиться. Мне думалось, что Вы погибли уже после того, как мы с Вами оказались здесь.

Поскольку говорила я очень эмоционально, вероятно, именно этим и вызвала интерес Тима. Он обернулся, посмотрел на меня, даже остановился на каких-то несколько секунд, рассматривая моё лицо. Я же гордо прошествовала мимо него, продолжая беседу с капитаном.

– Если я тебе скажу, – ты не поверишь.

– ? – послала Войнсу полный любопытства взгляд.

– От неразделённой любви.

– Сэр!

– Я же сказал, что не поверишь.

– Вы просто пошутили, Дэвид?

– На самом деле я думаю, Эмма, что мне пришлось погибнуть здесь ради того, чтоб у тебя появился такой замечательный воображаемый друг. Не просто рыжий красавчик, но ещё и весьма умный, и полезный.

– Кстати, капитан, если вернуться к разговору о пользе, чем кроме знания их языка Вы можете мне тут помочь? Правда, сэр, мне очень хочется понять, как мне тут себя вести, чего ожидать, опасаться и, главное, как вернуться домой?

– Вот и я о том же. Я могу быть здесь твоими глазами и твоими ушами. Вот поэтому я и остался вне внимания этого типа. Представь только, я буду сообщать тебе, кто и о чём говорит, кто и что планирует относительно тебя. Я даже смогу подсказывать тебе их простейшие слова, чтобы ты могла хоть как-то найти с ними общий язык. Я стану твоим внутренним голосом! Твоей интуицией! Я стану голосом твоего разума! Твоим Альтер-эго! Твоим Высшим Я!

Я споткнулась!

– Сэр! Вы увлеклись!

– Разве? – и это рыжее существо, называвшее себя Дэвидом Войнсом, ненадолго зависло на одном месте, размахивая хвостом.

Тут мой, т.е. не мой в смысле принадлежности, но лишь в качестве временного попутчика, инопланетянин, подошёл и забрал у споткнувшейся меня рюкзак. Он закинул его себе на плечо и, всё так же молча и равнодушно, пошёл дальше вперёд.

Ну, просто день сюрпризов!

– Эмма, вставай! Не позорь Космический Флот Земли!

– Сэр, у Земли нет Космического Флота.

– Ну, так не позорь меня!

Ух! С ума сойти! Что вообще происходит? Манера общения этого кота совсем не походит на манеру разговора Войнса. Однако, само только то, что обратного я доказать не могу, заставляет меня называть его не иначе, как сэр.

– Кстати, Эмма, ты уже подумала над тем, как лучше использовать этого Тима в наших целях?

– У нас есть цели?

– Ты же сама сказала, что хочешь вернуться домой.

– Ах, это… Я просто смутилась от местоимения «наших».

– А ты думаешь, я горю желанием остаться здесь? В этой пустыне? Где даже нет мышей?

– Э-э-э…

– Эмма! – это не Войнс, нет. Это, застопорившуюся меня, окликнул Тим. Он снова заметно вырвался вперёд и теперь возвращается.

Когда инопланетянин подошёл ко мне, я всё также в растерянности от всего-всего стояла на одном месте.

– Кирвазеш нотрамегностур порвын дехталротимсвейс.

– Капитан, Вы можете перевести?

Рыжее существо облизнулось.

– Он говорит, что ты странно себя ведёшь. Эмма, между вами что-то было?

– С чего Вы взяли, сэр? – насторожилась я.

– Он сказал, что ты странно себя ведёшь после вчерашнего.

– Так мало ли, что было вчера.

– А что было вчера?

Нашлась сразу:

– Перегрелась, сэр, и кажется, получила тепловой удар.

– Это не смертельно.

– Бывали случаи…

– Низмет разунвух.

– Он не понимает, что ты ему говоришь. Хочешь его удивить? Скажи ему: дизварет поугронт митамалсог.

– Что это значит?

– Эмма, ты думаешь, я бы шутки с тобой шутил? Говори быстро, иначе мы его потеряем! Это приказ!

– Дизварет поугронт митамалсог. – на одном дыхании выпалила я.

Лицо Тима не изменилось – никаких эмоций, никакого удивления, ничего. Развернулся и пошёл дальше.

– Капитан, объясните мне, пожалуйста, что это было?

– Где?

– Как это переводится?

– А-а, я решил построить нашу дальнейшую стратегию на том предположении, что половые органы этого представителя инопланетной расы не отличаются от моих… бывших.

– Что?

– Да, это позволит нам его поработить и использовать в качестве верного помощника, защитника и…

– Капитан! – заорала я. – Что я ему сказала?

– Эмма, чего ты так нервничаешь? Ты сказала ему нечто вроде: «Ты такой мачо!»

– Что!? – задохнулась я от возмущения. – Сэр, знаете, откуда пошло выражение «Чеширский кот»?

Рыжий гад замахал хвостом.

– От слов ЧЕШИ ОТСЮДА! – выкрикнула я и поспешила за Тимом.

«Это» просто не может, не имеет права называть себя Войнсом. Господи, может, у меня и в самом деле случился тепловой удар? Только не вчера, а сегодня? Не хватало мне ещё того, чтобы Тим впечатлился услышанным и повторил вчерашнее действо.

– Тим, – кричала я, безуспешно стараясь его нагнать. – Тип, подожди!

Когда догнала, ухватилась за его руку.

– Прости! Я не то имела в виду. Ты же понимаешь, да? Или нет? Надеюсь, что рыжее чудовище обмануло меня, и он вовсе не понимает ваш язык. Иначе…

Договорить я не успела, т.к. Тим снова без предупреждения взвалил меня на своё плечо и понёс. Хоть он и скотина, но возмущаться я не стала. Мне легче ехать, чем идти.

***

К сожалению Ашмернота сегодня остановиться на ночной отдых также пришлось раньше, чем ему бы хотелось. И всё из-за женщины. До самой темноты она вяло висела на его плече, лишь изредка бормоча что-то на своём языке. Её попытку заговорить с ним понятными ему словами он не оценил. Потому что всё равно ничего не понял. Единственное, что до него дошло, так это то, что она пыталась копировать его язык.

К сумеркам в пустыне стали попадаться большие и мелкие камни, что означало, что скоро закончится песок и начнётся земля. Это радовало. Больше еды, больше воды, легче путь.

Скинув женщину на песок возле одного из больших камней, Ашмернот и сам присел. Она скривилась, упав на песок, и снова что-то сказала. Брать её сегодня он не будет: её вид и состояние вызывают опасение. Слабая. Быстро устаёт. И, похоже, не в себе. Ашу больше нравилось, когда она молчала. Это значило, что она адекватна, понимает, что нужно беречь силы. Когда же она начала болтать сама с собой, его сначала посетило удивление, затем раздражение, затем беспокойство. Оставить её в пустыне он не мог. Ключ к власти бросать нельзя!

Поскольку женщина лежала, не шевелясь, только уставившись в чёрное небо широко раскрытыми глазами, Аш решил сам достать для неё воду и еду. Раскрыв её сумку, вытащил бутылку с водой, открыл и, приподняв немного её тело, подставил горлышком ко рту. Она удивлённо уставилась на него, но сделала несколько глотков. Это придало ей сил, и она смогла сесть. Женщина подползла на четвереньках к камню и опёрлась об него спиной. Затем взяла предложенную еду. Раскрыла и поела, а затем зарылась в свою сумку. Достав оттуда очередной свёрток, протянула ему. Подумав, что она снова не может открыть его самостоятельно, помог ей и вернул.

– Тим, ну съешь хоть что-нибудь! Иначе завтра ты не сможешь меня нести. – сказала ему женщина, но он ничего не понял.

Она подвинулась к нему и протянула к его рту маленький кусочек какой-то еды. Смотрела пристально, не ожидая отказа, и он согласился. «Возможно, – подумал Аш, – это имеет какой-то смысл». На вкус ничего, но свежее мясо ему нравится больше. Воодушевившись его откликом, женщина с интересом и улыбкой стала отламывать небольшие кусочки и кормить его.

– Из двух зол нужно выбирать меньшее. – говорила она в процессе. – Однозначно ты, Тим, меньшее. От тебя хоть есть реальная польза, тогда как этот…кот, кстати, капитан, Вы где?

Зачем она продолжает тратить силы, если понимает, что Аш не знает её языка?

Доев всё то, что она ему предлагала, указал ей лечь и спать. Поняла и послушно выполнила. Сам же мужчина так и остался сидеть и рассматривать спящую. Вдруг он услышал голос, явно обращавшийся к нему:

– Нравится?

Аш повернулся к источнику звука. Теперь сомнений не возникло – Оставшийся. Он его помнил: это был Кирванзес. Тот, кто учил его сражаться оружием. Тот, кто учил его выживать в любых условиях. Тот, кого бы Аш с удовольствием взял в союзники для переворота.

– Не очень.

– Мне тоже. Но я думаю, что она тут не просто так.

– Согласен.

– Как дома?

– Отец всё ещё при власти.

– Понятно, значит, ничего не изменилось.

Аш кивнул.

– Как Арейна?

– Не долго грустила.

– Из рода Баулеротовистракош?

Аш снова кивнул. Кирванзес помолчал, затем произнёс:

– Что ж, меня это уже не волнует.

– Я здесь довольно долго, но урок ещё не понял. Думаю, – и кивком указал на женщину, – она – ключ.

– Я тоже не нашёл ответа к своему уроку. Но мне и не посчастливилось вернуться.

– Я скучал.

– Побудем здесь вместе немного. Я провожу тебя до границы.

– До неё ещё далеко?

– Да, мой друг.

– Это хорошо. Есть время.

– Мы, кстати, тут не одни.

Аш оторвался от созерцания женщины и посмотрел на Оставшегося.

– Здесь ещё какое-то существо, я таких раньше не видел. – пояснил Кирванзес. – Не видишь?

– Нет.

– Интересно, может ли его видеть она?

– Хотелось бы спросить.

– В чём дело?

– Она говорит на каком-то непонятном языке.

– Странно. Все деления говорят на одном. У нас нет других языков.

– Не понимаю, откуда она тут взялась. Она не Оставшаяся.

– Конечно, нет.

– Я принял решение держать её при себе.

– Это правильное решение, – согласился Кирванзес.

– Существо тебя видит?

– Да.

– Говорит?

– Пока нет. Только смотрит на нас.

– Где оно?

– Возле неё.

– Как выглядит?

– Маленький зверь с рыжей шерстью и хвостом.

– Значит, не опасен.

– Для тебя – нет.

– Для неё?

– Не знаю, – пожал плечами Оставшийся. – Что ты о ней уже понял?

– Мало.

– Плохо, – я тоже понаблюдаю за ней.

Аш снова переключил внимание на мирно посапывающую женщину.

– Она очень странная. – произнёс он, адресовав слова тому, кто когда-то был его другом. – Слабая.

– Может, урок – стать защитником? Шиа всё ещё считает, что может и должен заботиться обо всех?

– Он так считает. У неё странные глаза.

– Да? Какие?

– Голубой и чёрный круги на белом фоне.

– Интересно, я таких никогда не видел. Завтра посмотрю.

Мужчины ещё долго беседовали. Но, в конце концов, Ашмернот решил, что и ему тоже пора спать. Ведь завтра снова идти.

Глава 7. Женщина ради любви готова на всё, даже на секс. Мужчина ради секса готов на всё, даже на любовь.

Зачем уговаривать женщину на то, чего она сама хочет?

Эмма

Утро не было добрым. Оно вообще редко таким бывает, – вроде всего 35, а просыпаясь, чувствуешь себя на все 90. Добавьте к этому всё то, что я пережила за последние дни, и сможете меня понять.

Естественно Тим уже на ногах и уже даёт понять: пора выдвигаться.

– Тим! Ну что ты такой неугомонный. Ты хоть иногда позволяешь себе расслабиться, полентяйничать? Не знаю, вы тут все такие не знающие усталости?

– Да. Все. – наглый рыжий недокот таращился на меня во все глаза и, судя по его моське, ему, прям, не терпелось поболтать со мной.

– Я же просила Вас свалить, сэр.

– Эмма, ты не в той ситуации, чтоб разбрасываться друзьями.

– Что Вы имеете в виду под понятием «дружба», сэр?

– Я понял, ты не хочешь задействовать имеющиеся у тебя … ресурсы ради реализации плана. Поскольку, мне заинтересовать инопланетянина нечем, будем искать другие варианты.

– О, Боже! Тим! Пошли быстрее отсюда!

Я поднялась на ноги и понеслась вперёд, оставив ошарашенного моей скоростью инопланетянина, позади. Умывалась и пила уже на ходу. Тут же и поняла, что утренняя скованность мышц исчезла, и я снова не старше своих 35. Поскольку свой рюкзак я схватила по привычке, то теперь ломала голову над тем, как бы мне снова аккуратно так поэксплуатировать Тима и перевесить сию ношу ему на плечи. Меж тем недокот догнал меня по воздуху и недовольным, совсем непохожим на голос Войнса, тоном сказал:

– Вот ты пренебрегаешь мною, а между тем, я могу тебя удивить.

– Куда уж больше вчерашнего!

– Пока ты этой ночью спала, твой знакомый общался с таким же, как и он, только тот был такой же, как и я.

– Сэр, Вы немного запутались.

– Ничего я не запутался. Внешне наш новый попутчик – очередной представитель неизвестной нам доселе расы, к которой принадлежит и наш Тим. Но по сути он – я.

– Как это? Он же не может походить на Тима и одновременно быть недо…. э-э-э, котом?

– Может. Т.е. не котом. Вот сейчас, например, он идёт задом наперёд перед тобой и рассматривает твои глаза.

Я от неожиданности остановилась и замерла. Что?

– Что? Сэр, Вы снова шутите?

– Нисколько. Он бесплотен, как и я. И подобно мне не хочет, чтобы ты его видела. – кот вальяжно и с довольным видом перекидывал свой хвост со стороны в сторону, словно ожидая от меня заслуженной похвалы. – Таким образом, счёт 1:1 – у каждого из вас по одному воображаемому другу.

– Сэр, если друг Тима – воображаемый, как Вы можете его видеть? Разве он не исключительно Тимова фантазия?

– Ну, я же не исключительно плод твоего воображения! Этот новенький прекрасно видит меня. Его, кстати, зовут Кирванзес.

– Приятно познакомиться, – сказала я и поняла, что сморозила глупость.

Вот теперь, после слов недокота, обратила внимание на то, что Тим стал более разговорчив. Так, или у нас у обоих тепловой, возможно, солнечный удар, или сумасшествие заразно, или… не может быть! Он реально общается с чем-то… Чем-то? Как и я? Судя по виду Тима – да, на сбрендившего он не похож, хотя, вспоминая земных чудиков…

– Сэр, он всё ещё передо мной?

– Нет, теперь они идут вместе впереди и обсуждают твои глаза.

– И как им?

– Говорят странные, но красивые.

– А кому из них мои глаза нравятся больше?

– Не знаю. Эмма, а это имеет значение?

Я устыдилась.

– Нормальное женское любопытство, сэр. А что ещё говорят?

– Тим рассказывает второму, что ты горячая штучка! Вау, в подробностях!

Я остановилась, как вкопанная.

– Купилась! Купилась! Я пошутил.

– Сэр! Не шутите так больше, сэр.

Наглец усмехнулся. Мне так показалось. Коты могут улыбаться? А недокоты?

Догнала Тима и молча, но с просящей миной, протянула ему рюкзак. Он постоял-постоял, подумал-подумал, и взял.

– Сэр, Вы не могли бы стать видимым для Тима?

– Зачем?

– Просто мне как-то не по себе от того, что я не вижу этого ещё одного. Мне кажется, что если Вы проявитесь для всех, то и он пойдёт на встречу.

– Глупо. Меня, как козырь, нужно держать в секрете.

– Сэр, какой это секрет, если Кирв.. как там?

– Кирванзес.

– Если Кирванзес Вас видит. Держу пари, он рассказал про Вас и Тиму. Сейчас мы похожи на двух идиотов, идущих по пустыне, и разговаривающих сами с собой. Возможно, если никто не будет таиться от других, нам станет несколько легче общаться.

– Думаешь? Я с тобой не согласен. Но, раз ты просишь…

Недокот подлетел к Тиму, и, не знаю, как и что он сделал, но Тим вдруг протянул к нему руку и потрогал. Рука прошла немного сквозь кота и опустилась вниз. Тим обернулся и посмотрел на меня, я несмело подошла ближе.

– Сэр, скажите ему, что я знаю про Кирванзеса и хочу его видеть.

– Вигр тосмансоп имспретируваот нормышез Кирванзес.

Тим улыбнулся. Улыбнулся? Улыбнулся! Если можно назвать улыбкой однобокий оскал. Но это же прогресс. Для него.

– Имспретируваот нормышез Кирванзес. – произнёс Тим, и я увидела рядом ещё одного мужчину.

Глаза у него были такие же чёрные, как у Тима, но больше он на него не походил ничем. Кроме того, что также был мужчиной. Волосы были ярко-синего цвета, брови такие же. Лицо суровое, испещрённое жёсткими линиями, появляющимися только с возрастом. В плечах он был шире Тима, да и мышц у него было больше. Одет почти так же: штаны, ботинки, больше похожие на мокасины индейцев, голый торс и какие-то кожаные накладки, прикрывающие предплечья от запястий и до локтей.

– Варух митомор, Эмма. – произнёс этот мужчина.

Я в ауте. Я не верю в эти сказки. Потому молчу. Протянула руку, подобно Тиму, и наблюдала, как она проваливается в тело мужчины. Тела нет. Есть только образ, картинка. Всё, значит, точно глюк. Бывают же коллективные галлюцинации?

Наверное, должно пройти ещё немного времени, прежде чем я во всё это поверю. Но сейчас, даже сомневаясь в нормальности и реальности происходящего, решила не выделяться из общей массы и вести себя так, будто ничего неестественного не происходит.

– Сэр, передайте от меня Тиму и Кирванзесу спасибо.

– За что?

– Как за что? За то, что пошли мне на встречу.

– А мне?

– Сэр, и Вам спасибо.

Рыжик повернулся к мужчинам и чего-то там протявкал.

Вау, Тим, ты поражаешь меня своими успехами! Ещё один оскал, обозначим его условно улыбкой.

– Значит, сэр, Вы действительно знаете их язык?

– Я ж так вчера и сказал.

– Просто я надеялась, – тем временем мы все сдвинулись с места и пошли, оставляя позади ненавистный песок и всё чаще встречающиеся камни, – что Вы пошутили. Иначе, мне стыдно за те слова, которые Вы заставили меня сказать Тиму.

– А-а, ты не расстраивайся: на счёт мачо – это действительно была шутка.

Я навострила ушки:

– Поясните, сэр.

– Ты ему сказала просто набор букв. Он ничего не понял.

– Но зачем? Сэр, зачем Вы надо мной издеваетесь?

– Эмма, понимаешь… Я и сам не знаю, что со мной происходит. Я, вроде, всё тот же Дэвид, которым себя помню, но в то же время… бред какой-то.

– Не расстраивайтесь, сэр. Зато после Вашего этого признания я действительно верю теперь в то, что Вы – мой капитан.

– Спасибо, Эмма. Если я буду чудить, не обижайся. Помни, что я всегда на твоей стороне.

– Хорошо, сэр. Обещаю, сэр.

***

Эмма

На следующий день мы вышли из пустыни. Радости моей предела не было. Я прыгала, смеялась, кричала и… река… Тут была река! Тим смотрел на все мои ужимки и проявления радости озадаченно, но ничего не говорил.

Он вошёл в реку, обмылся и вышел. Он меня изнасиловал? Не помню. Может, я сама хотела? Не помню.

– Сэр, Вы не могли бы передать Тиму и Кирванзесу мою просьбу отойти туда, за камни и деревья, – мне нужно помыться.

– Почему не сделаешь это, как он?

– Сэр, я, вроде, женщина. Я стесняюсь.

Чудо улетело и обсуждало что-то с мужчинами. Они оба кивнули и скрылись за жидкой растительностью, состоящей из трёх деревьев, и огромным валуном. Затем это чудо вернулось ко мне. Я стою, и он висит.

– Ну, что стоишь, Эмма? Раздевайся!

Ты б ещё язык высунул.

– Сэр, Вас это тоже касается.

– Эмма, мне нечего снимать. Я и так весь как на ладони. Хочешь – смотри! – и пузиком ко мне развернулся.

О-о-о! Он с ума меня сведёт, этот безумный недокот!

– Сэр, я имела в виду, что Вы тоже должны удалиться, пока я помоюсь. Пойдите, т.е. полетите, поболтайте о чём-нибудь мужском с теми двумя.

Мордашка рыжика скривилась, но он, молча и обиженно, развернулся и полетел туда, куда я попросила.

Быстро скинула одежду и нырнула в чистую, тёплую воду. Красота! Ещё б мыло, шампунь и мочалку… Поплавав немного, я решила постирать, хоть и просто водой, свои вещи. Вылезла на берег, подняла их, и снова вернулась в воду.

Так… где-то я просчиталась. Что мне теперь надеть? Ладно, буду натягивать мокрое. В конце концов, солнце тут светит дай Боже, высохнет всё на мне быстро.

– Мальчики, я всё.

Заглянув за валун, увидела умилительную картину: все трое сидели лицом друг к другу и мирно беседовали. Эх, знать бы ещё, что за планы Барбароссы они там обсуждают. Все трое повернули головы ко мне. У всех троих раскрылись рты. В глаза мне никто не хотел смотреть. Все смотрели чуть ниже. Да, вот в чём я просчиталась: мокрая светлая футболка очень неприлично обтянула мою грудь, соски агрессивно топорщились, намекая всем присутствующим на то, что я женщина и да, дура редкая. Кто меня умной назовёт? Явиться в таком виде трём мужикам! И пусть один из них кот, второй не имеет тела, но третий-то, третий – тот, кто недавно…

Чёрт! Пока кот и Кирванзес сидели, Тим вскочил и подошёл ближе ко мне. Я в страхе затаила дыхание. Я испугалась. Но он ничего не делал, просто стоял рядом и смотрел на мою мокрую, обтянутую тонкой тканью грудь. Пару раз его правая рука непроизвольно дёргалась.

– Тим, ты что, сисек никогда не видел?

– Очевидно, никогда. – сказал Войнс, подлетев к нам.

– Капитан, Вы могли бы передать ему, что мне страшно, когда он на меня так пялится?

– Дижверт минот примодыкарчерес. Химортхет.

Тим сглотнул и куда-то ушёл. Недалеко. Его было видно. Он нашёл какую-то насыпь на земле, а я уже знала, что в таких обитают подземные твари, зарылся в неё рукой, затем выхватил свой длинный кинжал. Что-то выкрикнул. Достал из ямы за мерзкий отросток на голове уродливую тварь. Заколол её. Как и в прошлый раз, наполнил ею свою флягу, отрезал кусок мяса. Предложил мне.

– Нет, Тим, спасибо. – покачала я головой. – Пока у меня есть что кушать, я, пожалуй, не стану рисковать.

Войнс перевёл мне, что мужчины решили сегодня путь не продолжать, т.к. через пару часов уже сядет солнце. Лучше заночевать у реки. Тим принял свою любимую позу лотоса и о чём-то говорил с Кирванзесом. Кот летал бесцельно и беспорядочно, но, все мы тут… Я сидела отдельно от мужчин, ближе к воде и думала. О чём? Да обо всём понемногу и ни о чём конкретном. Вглядываясь в воду, заметила маленьких, полупрозрачных существ. Форма их была обтекаемой, слегка они мне напоминали наших рыб. Когда я кинулась чуть раньше купаться, я их не заметила. От радости, наверное.

Наконец, когда стемнело, я подошла к валуну и улеглась прямо на землю. А что? По-другому тут никак, это я уже поняла. Под голову подложила руку, вспомнив загадку из старого советского фильма: что мягче всего на свете, помните? Закрыла глаза. Впала в дрёму. Из которой меня вырвали чьи-то прикосновения. Сначала я испугалась. Что за хрень тут, и где мои воины, готовые жизнь за меня отдать? Потом поняла, что хренью является Тим. Одной рукой он закрыл мне рот, вторую подсунул мне под голову вместо моей и запустил её в вырез футболки, обхватив грубой ладонью одну мою грудь. Его пах и твёрдое достоинство вжались в мою попу, и он застыл. Раздевать меня или раздеваться сам Тим не стал. Просто прижал меня крепко и плотно к себе, и заснул.

Он-то заснул, а я всё ещё напуганная. То, что он вызывает в моей голове пошлые мысли и картинки, это одно. Об этом никто не знает. Это вообще нормально, что у женщин, как и у мужчин, бывают свои грязные фантазии. Но в реальности мне совсем не хочется стать объектом его страстей, тем более, что грубость и сила – его второе я. Поблагодарила мысленно гормональные уколы, которые мне кололи перед вылетом. По крайней мере, даже если это случится снова, не рожу помесь бульдога с носорогом. С другой стороны, думала я, а что это он сегодня так, а? Вариантов два: первый, – он понял свою ошибку, понял, что я хрупкая и нежная женщина, и решил искупить свою вину, проявляя терпение и заботу; второй, – его напрягает присутствие посторонних, как и я, он просто стесняется заниматься сексом при свидетелях. Возможно, есть и другие варианты, но кто ж их инопланетные мысли знает?

***

Непонятный зверь не проявлял никаких признаков агрессии, зато Ашмернот оценил его пользу: теперь он может через него общаться с женщиной. Кирванзеса вся эта ситуация забавляла, особенно растерянное выражение лица Эммы, когда он проявился для неё. Старый воин сказал Ашу, что она странная и не похожа на их женщин. Т.е. похожа, но очень мало. Старый воин сказал Ашу, что представил сейчас рядом свою Арейну, и Эмма той проигрывает по всем показателям.

Ашмернот передёрнул плечами. Его это абсолютно не волновало. Плевать он хотел и на Арейну и на предпочтения Кирванзеса, на Эмму тоже. Всё, что его интересует – для чего она тут. Если бы он точно знал, что она никакого отношения к его уроку не имеет, – оставил бы её и двигался бы вдвое быстрее.

Но, когда он увидел её после омовения, очень удивился. Он раньше ещё заметил, что под одеждой женщина имеет какие-то наросты на своём теле. Ему это показалось омерзительным. Хоть между ног такая же, как и все женщины, подумал он тогда, когда несколько дней назад спустил с неё штаны. Но сегодня её наросты не казались ему отвратительными. Наоборот, они были… они его заинтересовали. Хотелось потрогать, однако из пояснений рыжего хвостатого зверя Аш уже понял, что эта женщина очень стеснительна. На самом деле, для Аша это не имело значения, однако, брать её на глазах у зверя и старого друга не хотелось. Когда Эмма заснула, он подобрался ближе, как хищник, и, наконец, запустил руку под её одежду, чтобы проверить, что будет чувствовать, когда притронется к этим её выпуклостям. То, что она проснулась, не смутило его. Аш просто закрыл ей рот, и в этот момент, когда одна его рука накрывала её грудь, а вторая покрывала губы, Аш ощутил возбуждение и подумал примерно так: «Черт, почему у наших женщин нет таких штук?»

Глава 8. Ничего на свете лучше не-ету, чем скрипеть кроватью до рассве-ету… Как, у вас нет кровати? Только преодолевая трудности, можно стать человеком!

И тут Остапа понесло … в классику жанра.

Эмма

Можете назвать меня как угодно – дурой, извращенкой… Но спустя минут десять-пятнадцать с того момента, как Тим подобрался ко мне и сжал своей ладонью мою грудь, я расслабилась. И даже ощутила некоторое удовольствие от этой ситуации. Наверное, всё дело в том, что я уже не наивная юная девушка, принц которой должен быть исключительно положительным и на белом коне. Т.е. в реальной жизни я жду принца, но, может его и нет до сих пор потому, что втайне я кайфую от подобной грубой силы? Принцы, они ж какие – добрые, понимающие, согласные с нами обсуждать наши женские «важные» проблемы, они такие чувствительные, ранимые… могут даже слезу пустить в особо трогательные моменты. Хочу себе такого мужа. А ночью хочу оборотня. Ну, в смысле, чтоб тот самый чуткий и ранимый, весь день с интересом выслушивавший мои замечания о всяких там тушах, помадах, суках подругах и т.д., становился ночью таким же, как и тот, что сейчас сжимал меня. А утром я снова полюблю именно принца!

Сам инопланетянин вырубился мгновенно – поняла по спокойному умиротворённому дыханию. А у меня внутри – пожар. Его рука, всё также закрывающая мой рот, не делает мне больно или некомфортно, наоборот, это добавляет какую-то перчинку в мой внутренний огонь. Так и хочется приоткрыть губы и сжать её зубами. И грудь мою он сжимает вовсе не больно, а как-то нежно. Хотелось бы добавить сюда слово «собственнически», но вряд ли я могу рассчитывать на то, что вызываю у него именно такие чувства. Глупо, говорю я себе. Как глупо, Эмма. Ты же взрослая тётка, ты не можешь позволить себе влюбиться в этого парня, хотя бы потому, что нужно думать о возвращении домой. Хотя бы потому, что днём Тим на принца совсем не тянет.

Так, нужно заставить себя вновь включить стёб над своей ситуацией или хотя бы юмор, – так легче. Легче переносить всё это. И легче смотреть на этого красавчика.

Незаметно и я провалилась в сон. Снились мне не бабочки в животе. К сожалению. Снился какой-то хаос из лиц моего экипажа, кричащих мне что-то, чего я не могла понять, обвиняющих меня в том, что я живу, а они – нет. Их руки пытались дотянуться до меня, схватить и утащить в ту же чёрную бездну, откуда в мой сон пришли они. Я им кричала в ответ, что я не виновата в их смерти, и сразу же чувствовала, как чьи-то сильные руки меня сжимают, а низкий тихий голос произносит на ухо какие-то неразборчивые слова. Этот голос, в отличие от голосов моего экипажа, действовал на меня успокаивающе. Во сне я пыталась развернуться ему на встречу, и идти на этот звук, надеясь, что он выведет меня из этой темноты.

***

Эмма

Утром, открыв глаза, застала всех троих попутчиков глядящими куда-то в небесную даль. Подошла к ним и пожелала доброго утра. Мне ответил только кот. Посмотрела в том направлении, что и все. Ой! Это что, летающая тарелка? Ещё инопланетяне? Мало мне этих! Тарелка выглядела так, как и должна была выглядеть: плоский диск, принимающий шарообразную форму к середине. Она зависла где-то очень высоко и, пока ещё, далеко от нас. Хотелось бы верить, что пролетит мимо, но… не с нашим счастьем.

Тем временем Тим оторвался от созерцания сего чуда техники и обратил своё внимание на меня. Нет, доброго утра он мне не пожелал. Вообще не сказал ничего, просто взял за руку, не нежно так, и потащил к реке. Возле воды он принялся стягивать с меня футболку, совершенно не обращая внимания на все мои протесты. Я по сравнению с ним слабенькая, потому много времени ему не понадобилось. Когда моя футболка была у него в руках, я своими прикрыла свою грудь, и вслух и про себя матеря его и весь этот мир, на чём свет стоит. Тим же намочил футболку, ему для этого даже не понадобилось самому заходить в воду. Затем вернул её мне.

– Что? Придурок! Что, одевать, да? – шипела я, но всё же схватила её одной рукой и, отвернувшись от всех от них, оделась.

Повернувшись к ним обратно, увидела, что Тим довольно кивнул, вновь уставившись на мою грудь, обтянутую мокрой тканью. Кирванзес своих мыслей никак не проявил, спокойно смотрел на всё это. А наглая сущность Войнса в виде недокота ржала. Громко так ржала.

– Сэр! Хоть бы Вы вели себя нормально!

– Я так и веду. Это нормальная реакция.

– Могли бы вступиться!

– Эмма, я бесплотен, ты забыла?

Отвечать не посчитала нужным. Да и Тим уже шагал дальше, Кирванзес рядом с ним, так что, я поспешила их догнать. Далеко от реки мы не ушли: тарелка начала приближаться и через несколько минут уже приземлялась рядом с нами. Когда из неё вырвался пар и рассеялся в воздухе, открылся прозрачный верхний люк, и оттуда вышло несколько существ. Они были одеты в блестящие, стального цвета комбинезоны, на головах имелись шлемы, а сквозь стекло шлемов видны были зелёные рожи.

***

Ашмернот напрягся. Половина подкидывает ему всё новые и новые сюрпризы. У него не было никаких предположений по поводу пришельцев. У него вообще не было никаких мыслей в голове, потому что думать было некогда. Непонятные существа, используя какое-то непонятное оружие, стрелявшее сетями, опутали его и Эмму. Аш разорвал сеть, сковывавшую его, своими клинками и кинулся на агрессоров.

Пришельцы имели хорошие навыки рукопашного боя и оказывали достойное сопротивление воину. Эмма орала во всё горло и просила Тима дать один клинок ей. Конечно, её слов никто, кроме рыжего зверя не понимал, а тот, летая вокруг заварушки, не спешил переводить.

Один из пришельцев тоже кричал кому-то из своих:

– Командор, Вы уверены, что это та планета и те самые люди?

– Ты сомневаешься в моих расчётах? – ответил вопросом на вопрос главный.

– Никак нет, командор. Просто описание тех людей, оставленное нам предками, сильно отличается от того, что мы видим. Люди на той планете имели чёрные чубы на головах, а одеты были в белые рубахи и широкие красные шаровары.

– Арзус, – отвечал командор, отбиваясь от воина с сиреневыми волосами, – столько лет прошло! Они могли измениться, а возможно, это их потомки.

Их разговоров никто, конечно, кроме них самих не понимал. Эмма, Аш, кот и Кирванзес слышали лишь шипяще-хрюкающие звуки.

Ашмернот заколол одного из агрессоров и кинулся к Эмме, чтобы освободить её из ловушки. Но сделать этого не успел, т.к. на него навалилось сразу несколько блестящих комбинезонов. Кирванзес ничем не мог помочь своему другу, т.к. не обладая физическим телом, не мог принять участие в бою. Всё, что он на пару с рыжим зверем мог сделать, – отвлечь внимание пришельцев на себя. Те же, быстро поняв, что этого синеволосого никак не получается захватить, не стали тратить на него времени.

Аш успел поразить насмерть ещё нескольких, но до Эммы так и не добрался. Пришельцы, не желая терять своих людей, решили ограничиться одной пленной, и затащили её в тарелку. Пока Аш добивал двоих из них, люк закрылся, и тарелка поднялась в воздух.

Ашмернот издал рёв раненного зверя, когда понял, что женщину забрали. Не так обидно было её потерять, как проиграть. Пока Аш приходил в себя после боя, оттирая слизкую зелёную жидкость, очевидно являющуюся кровью незнакомых существ, рыжий зверь, прекрасно умевший летать, преследовал тарелку. Вскоре из виду скрылись оба эти объекта, и Аш остался вдвоём с Кирванзесом.

– Кто это такие? – спросил Аш.

– Друг мой, я здесь застрял довольно давно, но ни разу с подобными им существами не сталкивался. Что ты собираешься предпринять?

– Не знаю.

– Будешь пробовать освободить Эмму?

– Чтобы её освободить, нужно знать место, где её прячут.

– Дэв улетел, чтобы проследить, где они снова приземлятся.

– Когда вернётся, тогда и обсудим.

– Прости, что не смог помочь.

– Это не твоя вина.

– Себя не винишь?

– Я сделал всё, что мог.

Мужчины решили остаться на том же месте, чтобы рыжий зверь, называвший себя Дэвом, мог их найти. Ждать пришлось долго, до самого вечера.

***

Пришельцы пристегнули женщину ремнями к креслу, т.к. она слишком яростно вырывалась. Один из них залепил ей пощёчину, после чего та несколько утихомирилась.

– Где вы храните масло? – задал вопрос главный.

– Командор, мне кажется, она нас не понимает.

– Подсолнечное масло! – орал командор. – Где храните и как добываете?

Эмма смотрела на зелёных человечков, ростом с неё, широко открытыми от ужаса глазами. Тот, который судя по всему, был главным, обречённо опустил голову. Всё пошло не так! Они вовсе не хотели ни брать пленных, ни сражаться. Они лишь хотели получить масло для своего корабля, т.к. их топливо было на исходе и его бы не хватило для того, чтобы долететь домой. Но когда воин с сиреневыми волосами выхватил свои клинки и стал в боевую позицию, командор понял, что тот не настроен на мирный разговор. Он отдал приказ опутать их сетями, чтобы потом можно было спокойно объясниться. Однако воин убил нескольких членов экипажа, и им пришлось взять одного из людей в качестве пленника и отлететь подальше.

Их предки оставили после себя легенду о том, как когда-то, попав в такую же ситуацию, т.е. не имея достаточно топлива для дальнейшего полёта, приземлились на незнакомой планете. Но её жители оказались, в отличие от этих, весьма дружелюбными. Они помогли его народу раздобыть достаточно нового топлива, которого на той планете было вдоволь, и отправили их домой. Теперь его экипаж нуждался в этом подсолнечном масле, но эти… слишком кровожадны. Может, Арзус прав и это не та планета?

– Оставь её пока так, – сказал командор своему помощнику. – Я пока подумаю, как нам найти с ней общий язык.

***

Эмма

Тим мне нравился больше. Во-первых, он меня не связывал. Во-вторых, он был один. А эти… Кто они такие и что они от меня хотят? Почему им понадобилась только я? Продадут меня на межпланетном чёрном рынке? Как секс-рабыню? Тим, спаси меня! Войнс, спаси меня! Кирванзес, … Тут главный разорался на меня, а я ни черта не поняла из его хрюков.

Всё, что мне остаётся, – ждать. Чего? Не знаю.

Несколько часов меня никто не трогал. Я так и сидела, пристёгнутая ремнями к неудобному креслу. Очень хотелось писать, то ли от страха, то ли пора уже. Поняв, что пока я не дёргаюсь, ко мне также не проявляют агрессии, я заговорила:

– Писать хочу.

Главный подошёл, что-то хрюкнул. Я ничего не поняла, неудивительно, я уже к этому привыкла на этой планете, однако, меня развязали. Знаками попыталась дать понять, что мне нужно. Один из зелёных проводил в санузел. Всё в лучших традициях космолётов, подумала я, рассматривая начинку кабины. Справив нужду, вернулась в главный отсек. Тарелка не большая, заблудиться тут невозможно.

Мне снова что-то прохрюкали.

– Ребята, я вас не понимаю, – развела руками. – Но явно вижу, что вы не настолько злые, какими хотели показаться.

Я им улыбнулась: улыбка наше всё! Уселась в то же самое кресло, и стала наблюдать за зелёными. Они довольно мило общались между собой, а мне даже предложили поесть. Масса, наваленная кучкой на тарелке, напоминала и формой и цветом детскую неожиданность, что не вызывало аппетита. Но силы нужно беречь и пополнять, а мой рюкзак сюда они захватить не догадались, потому пересилила себя и поела. На вкус, как фруктовое пюре. Может, это оно и есть?

Сквозь прозрачный купол увидела, что начало темнеть. На корабле включили освещение, меня провели в отсек для сна, где уложили в одну из свободных люлек. Наверное, раньше тут спал кто-то из тех, кого порешил Тим. Да, целый день я провела тут в гостях, и сейчас чувствовала, что глаза закрываются. Заснула быстро, и вновь увидела свой кошмар. Уже второй раз он мне снится: Фризмер материт меня и в чём-то обвиняет. Раудж просит пойти за ним. А я не хочу, мне страшно – лучше тут, но живой, чем идти за ними в небытие.

Следующим утром, когда я проснулась и вышла в отсек управления, один из зелёненьких мне улыбнулся и, взяв за руку, отвёл в очередной санузел. Это был душ. Помывшись, вернулась. Меня накормили таким же пюре, что и вчера. Сразу после завтрака я заметила, что инопланетяне как-то занервничали, стали выглядывать через иллюминаторы на улицу. Я подошла к одному из иллюминаторов и увидела там снаружи свою команду. Тим как раз отстегнул от пояса свои клинки и отбросил их далеко в сторону. После этого он поднял руки вверх, что должно было означать, что он пришёл с миром.

Похрюкав, т.е. посовещавшись между собой, зелёные решили его впустить. Когда Тим вошёл в отсек управления, всё также держа руки поднятыми вверх и с раскрытыми ладонями, я отметила, что очень рада его увидеть. Привязалась? Не знаю, но радовалась тому, что он жив. Где-то на задворках мелькнула даже догадка, что пришёл за мной. Приятно.

Не ожидавшие подлянки, зелёные и не подумали на всякий случай взять в руки какое-нибудь оружие. Поэтому они быстро проиграли безоружному Тиму. Пока он укладывал их голыми руками, я с ногами залезла на своё кресло и сжалась в комочек. Представление длилось недолго: поскольку ряды зелёных поредели ещё вчера, то сегодня Тим справился минут за двадцать. Когда со всеми инопланетянами, т.е. вновь прибывшими инопланетянами, было покончено, он дёрнул меня за руку и потащил к выходу, где нас встретили Кирванзес и довольная моська недокота.

– Родная! – кинулось ко мне рыжее чудо. – Успели! Спасли! Это я! Это я полетел за похищенной тобой и рассказал Тиму, где тебя искать.

– Спасибо! – ответила я. – Только, может, зря вы их того? Они мне не показались злыми.

– Ты что! Они же тебя похитили! Ты на их доброту внимания не обращай: это всё пыль в глаза.

Может, он и прав: в конце концов, это же не мы накинули на них свои сети, и не мы меня похитили. Тим уже прицепил обратно свои клинки и, что-то сказав, пошёл прочь от летающей тарелки.

– Он говорит, нужно двигаться. – перевёл Войнс.

– Согласна, – ответила ему, – кто знает, не прилетит ли к этим подмога.

И мы пошли. Тим с Кирванзесом молча шли впереди, а я и Войнс за ними следом. Пока шли, я любовалась сильным телом Тима и вспоминала, как быстро и красиво он уложил всех пришельцев. Герой! Однозначно.

Мой рюкзак нёс Тим. Наверное, уже стал привыкать. Иногда я его останавливала, чтобы достать свою воду, но он снисходительно ждал, пока я попью, а затем снова закидывал сумку себе на плечо и шёл дальше. Вскоре на горизонте стали появляться горы. Издалека они выглядели, как холмы, а то, что это горы, мне объяснил кот. Ему сказал об этом Кирванзес, который, насколько я уже поняла из наших редких разговоров, умер в этой пустыне лет двенадцать назад и хорошо знал эту местность. Оказывается то, что мы теперь называем Кирванзесом – это его душа. Здешние обитатели называют таких Оставшимися или напоминанием.

Привал мы сегодня сделали засветло. Тим объяснил, а кот перевёл, что из-за того, что Тиму пришлось всю ночь идти к тарелке, он устал и не выспался. К тому же Тим ел последний раз позавчера вечером. Пока я жевала очередной сухпаёк возле скалистого образования, инопланетянин куда-то ушёл. Его не было видно из-за того, что в этой местности уже было гораздо больше каменных валунов, иногда превышавших в высоту двухэтажный дом. Вскоре он вернулся и жестами позвал нас за собой.

За одним из таких камней я увидела небольшое озерцо. Рядом находились норы уже знакомых мне тварей, а одна из них лежала на земле со вспоротым брюхом. Значит, Тим уже поел и наполнил свою флягу.

– Сэр, спросите, пожалуйста, у Тима, почему он пьёт их мочу, вместо того, чтоб наполнить флягу водой из озера?

Войнс поспешил узнать для меня столь важную информацию. Пока Тим мылся в озере, кот вернулся ко мне и сказал:

– Это не моча. Здесь не так часто встречаются водоёмы, а эти животные имеют особый пузырь, в котором, как наши верблюды, хранят свои запасы. Это вода, и он привык к ней.

– А-а, тогда ладно. Значит, когда моя закончится, я смело могу её пить?

– Да.

– Сэр, а что мне есть, когда у меня закончатся сухпайки?

– Эмма, откуда я знаю? Бери пример с Тима.

– Но он же ест их мясо сырым!

– Первобытные люди тоже не сразу освоили современную кухню.

Когда мужчина закончил мыться и улёгся отдыхать, я последовала его примеру. Т.е. я сначала помылась, а затем улеглась рядом. Спать совсем не хотелось, ведь даже ещё не начало темнеть. Поэтому, поворочавшись немного на земле, встала и подошла к Кирванзесу, который беседовал с котом.

– Не возражаете? – уточнила я, присаживаясь рядом.

– Нет. – ответили мне. Кот ответил и за себя, и за Оставшегося.

– Сэр, можете попросить Кирванзеса рассказать мне немного о Тиме?

Кот обратился к духу, и через пару минут я узнала, что Тим – сын Правителя одного из делений. Очевидно, под делениями имелись в виду разные страны на этой планете. Сама планета делилась на две половины: на одной обитали её жители, а другая, та, на которой теперь были мы, оставалась необитаемой. Сюда отправлялись дети Правителей для того, чтобы доказать, что они сильные личности и могут возглавлять свои народы после смерти отцов. Ещё я узнала, что Тиму всего двадцать пять лет, а также то, что он – самый молодой из всех, кто когда-либо вступал на эту землю.

– Почему?

– Кирв не знает, – ответил мне кот, предварительно задав этот вопрос нашему собеседнику. – Он говорит, что, видимо, у отца Ашмернота, так Тима зовут на самом деле, были на то причины.

Ещё мне немного рассказали о том, как сам Кирванзес решил пройти Половину Становления, но потерпел неудачу. Его тело осталось где-то за теми скалами, что только видны на горизонте, а душа будет скитаться по этой половине планеты вечно. Он вправе помогать или не помогать тем, кто будет приходить сюда. Тиму он помогает, т.к. был его учителем.

За разговорами я и не заметила, как стемнело. Тим проснулся и вновь нырнул в озеро. Когда он вышел из воды, у меня перехватило дыхание: в свете девяти лун капли воды, стекавшие по его коже, ещё более выделяли рельефные мышцы и создавали эффект сияющей кожи. К тому же, сегодня он был моим героем, и это усиливало очарование им. Когда Тим подошёл к нам и сел рядом, я попросила Войнса:

– Сэр, не могли бы Вы вместе с Кирванзесом удалиться отсюда на пару часов?

– Зачем? – удивился кот.

– Мне нужно поговорить с Тимом.

– Эмма, ты перегрелась? Ты же не знаешь его языка.

– Сэр, просто улетите сами и заберите с собой духа.

– Решила всё-таки его поработить? – облизнулся кот.

– Сэр, пожалуйста.

Войнс позвал Оставшегося за собой, и они пошли. Тим что-то спросил у них, но Кирванзес только пожал плечами. Когда оба бестелесных создания исчезли из вида, я подвинулась ближе к Тиму и положила руку ему на грудь. Медленно приблизила своё лицо к его лицу и, не встретив никакого сопротивления, прикоснулась губами к его губам. Он ответил. Значит, тут знают, что такое поцелуй. Уже легче. Вскоре я уже сидела у мужчины на коленях, он сжимал мою попу руками, и мы целовались, как безумные. А потом Тим повалил меня на спину и начал раздевать.

Этот секс понравился мне гораздо больше нашего первого. И не только тем, что в чёрном небе я видела россыпь ярких звёзд и диски розово-белых лун, огромными окружностями висевших над нами.

Глава 9. Чтоб такого смешного написать в качестве предисловия к главе? О, напишу свой любимый анекдот: Человек-Паук, он супер-герой, он никого не боится! Разве только Человека-Тапка.

Эмма

Когда я засыпала после сумасшедшего секса с инопланетянином, бесплотные духи ещё не вернулись. Засыпала одетая, Тим тоже, и он снова погружался в сон, держа свои руки на моей груди. Определённо, она ему нравится.

Утро же началось как обычно. Разговаривали мало, т.к. в такой жаре открывать рот хотелось только ради того, чтобы сделать глоток воды. Мои запасы подходили к концу, и я всё чаще задумывалась о том, что вскоре мне придётся преодолевать свою брезгливость и копировать пристрастия Тима в кулинарии. Но в основном все мои мысли сегодня были о самом Тиме.

Мне никак не удавалось определиться в своём к нему отношении, в своих желаниях. За то, что вчера сама к нему полезла, я себя не ругала. Однако, меня сильно беспокоило то, что я стала находить его всё более и более привлекательным. Сам он днём ведёт себя так, словно между нами ничего и не происходит. По-прежнему несёт мой, уже почти пустой рюкзак, но это и всё. Больше никаких телодвижений в мою сторону. Обидно, да. С одной стороны, я себя настраивала, что это нормально и так даже лучше. Потому что, во-первых, я хочу домой, во-вторых, он вовсе не мой идеал, в-третьих, отчётливо понимаю, что он ко мне равнодушен и только снятие сексуального напряжения является той причиной, по которой он меня терпит. Женская гордость назойливо шептала, что и ладно, мы тоже имеем право получать в этой забытой Богом глуши хоть какое-то удовольствие, а потом пошлём его к чёрту. Но с другой стороны, очень хотелось, сама не знаю почему, каких-то эмоций с его стороны, проявления заботы, каких-то нежных слов. В общем, хотелось банального женского счастья. Так что, вы поняли, что в голове моей, равно как и в сердце, царил сумбур, бардак, и я сама не могла определиться, ни что мне думать, ни как себя вести. Самый лучший из всех возможных вариантов, думала я, это продолжать делать то, что я сейчас и делаю, – т.е. идти молча. Но вам, наверное, не очень интересно читать про мои душевные стенания, так что, переключусь на пейзаж.

Жарко. Это главное. Всё чаще и чаще попадаются различные деревья. Они все невысокие, на них мало листьев, но раз они есть, значит, в этой местности есть как минимум подземные воды. Иногда нам встречались небольшие лужицы, гордо именуемые озерцами или источниками. А к вечеру мы дошли до той части этой половины планеты, где землю начала покрывать трава. Пока редкая и невысокая, но вскоре она уже стала доходить нам до щиколотки.

Что меня поражало больше всего, так это то, что в небе не было абсолютно никаких птиц. Как будто их вообще не существует на этой планете. И ещё – терпеть не могу насекомых. Я их боюсь. Мне всё время кажется, что какое-нибудь из них заползёт мне в ухо или в нос… Но даже этих мелких и назойливых существ тут не было. Пока я видела только часто встречающиеся норы подземных тварей.

Кот постоянно крутился рядом со мной, пытался завести разговор на тему «чем вы там вчера занимались и как оно?», но я, учитывая свои спутанные мысли, эту беседу не поддерживала.

Когда мы остановились на ночной отдых, Тим срезал с одного из деревьев какие-то плоды. Они напоминали сосульки – полупрозрачно-белесые, только не твёрдые. Показал мне, как их нужно есть: класть в рот и жевать. Ни чистить, ни удалять косточки, потому что их там и не было. Настроение поднялось: пусть плоды и безвкусные, зато это не сырое мясо жевать. А ещё радовало, что таких деревьев тут множество. Оставался лишь вопрос: почему ты мне, скотина, раньше не объяснил, что они съедобные? Я умирала почти весь день от голода, но боялась есть свои, тающие на глазах, сухпайки.

Когда перед сном мы все вместе сидели кружком, я думала, что всё бы сейчас отдала, чтобы только понять, какие мысли по поводу меня крутятся у Тима в голове. Он разговаривал с Кирванзесом о каких-то общих знакомых, об отце (это мне вкратце Войнс сообщал), но смотрел на меня. Очень внимательно, изучая с ног до головы. Когда мне надоело быть немым слушателем, задала вопрос:

– Тим, когда мы выйдем с этой половины, что меня там ждёт?

– Это ещё не скоро будет. – ответил кот, переведя слова Тима.

– И всё-таки?

– Он говорит, что ты можешь и не выйти отсюда, поэтому нет смысла говорить об этом.

– Что? Что значит не выйду отсюда? Он думает, я тут сдохну? Ни за что! Так ему и передай.

Когда Войнс перевёл инопланетянину мои слова, тот усмехнулся. Что-то ответил. Войнс перевёл:

– Тим говорит, что даже самые лучшие воины, как Кирванзес, часто оставались тут. Так что, он бы не расценивал твои шансы, как высокие.

– Кирв, а от чего конкретно ты умер?

– Его укусила какая-то ядовитая тварь.

– О, Боже. Пусть расскажет мне, как она выглядит и как узнать, что она поблизости.

Кирванзес рассказал, что хотел сорвать такие же плоды, как мы сегодня ели и, когда он выбрал дерево, с которого хотел срезать лакомство, оттуда спрыгнуло какое-то небольшое животное. Размером примерно с нашу крысу. Видимо, оно тоже любит эти сосульки и решило поспорить с мужчиной, кому они достанутся. Кирванзес проиграл.

– Смерть была быстрая? – решила уточнить я на всякий случай. Хотелось услышать положительный ответ, чтобы просто знать, что если вдруг и меня постигнет та же участь, то долго мучиться я не буду.

– Не совсем. Сначала тело перестало слушаться команд мозга, и он ещё несколько дней пролежал без движения, прежде чем душа покинула тело.

– Ужас!

– Но, по крайней мере, он говорит, что ему не было больно. Тело не только не могло двигаться, но ещё и ничего не чувствовало.

– Всё равно, не завидно. – я огляделась. Деревьев с сосульками, и правда, много. Но пока я не заметила на них никаких зверьков.

Секса сегодня не было. Тим улёгся, почему-то, отдельно от меня. Что, даже за сиси не подержишься? Очевидно, они ему надоели так же быстро, как детям надоедают игрушки.

Весь следующий день ничем не отличался от предыдущего, разве только горы становились всё ближе и ближе к нам. Вот они уже, кажется, совсем рядом, такие высокие, такие красивые и таинственные, но ум понимает, что до них ещё пилить и пилить. Тим достал и убил очередную подземную тварь и наполнил не только свою флягу, но и мою, а также одну бутылку, которую я не выбросила. Пусть остаётся на всякий случай, подумала я. Сегодня мы не нашли водоёма, поэтому пришлось пить эту мерзость.

Спать Тим улёгся снова подальше от меня, а я… Нет, один раз я себя уже предложила, больше навязываться не буду. Ночью проснулась от какого-то шума. Вскочив, увидела, что Тим пытается оторвать от себя какого-то зверька, вцепившегося ему в плечо. Кинулась на помощь, т.к. от Войнса и Кирванзеса только шум, но никакой реальной пользы в данном случае ожидать не приходилось. Кирванзес сказал, что это именно такое существо, которое укусило его, а значит, Тиму конец. Ну, нет! Если он погибнет, то мои дни тоже сочтены, это я прекрасно понимала. Потому, как только мы оторвали от него эту гадость, я немедленно принялась отсасывать яд. Старалась долго и качественно, сплёвывая на землю. Через пять-десять минут мне уже казалось, что я стала вампиром и высасываю из Тима не только яд, но и кровь. Но лучше перебдеть, чем недобдеть.

Сон как рукой сняло от этого приключения, а вскоре и вовсе начался рассвет. Если б я раньше видела, как тут встаёт солнце, не пропустила бы ни одного дня. На востоке небо окрасилось в зелёно-розовые цвета, и эта удивительная расцветка захватывала всё больший и больший кусок неба. Само солнце выглядело ярко-красным до тех пор, пока полностью не вышло из-за горизонта. Затем постепенно оно начало белеть, а цвета рассвета сменились на обычное голубое небо. Я сама сорвала для себя сосульки на завтрак, Кирв и кот сидели возле спящего Тима. Кстати, а чего это он так долго спит? Он же жаворонок.

Подошла к нему и расстроилась. Видимо, я недостаточно старалась ночью – на лице мужчины бусинками выступил пот, он, словно в бреду что-то шептал, но, подумала я, раз может шевелиться, значит, основную часть яда мы таки из него удалили. Склонилась над ним, смахнула пот. Потормошила:

– Тим! Тим, ты как?

Он приоткрыл глаза, но я побоялась делать какие-либо выводы по его взгляду, т.к. что вообще можно понять по этим чёрным отражениям Космоса?

– Ты можешь сесть?

Я попыталась приподнять его, он мне старался помочь. Общими усилиями посадили его к камню спиной, чтобы опирался и не падал.

– Кирв говорит, ты молодец. Благодаря тебе у парня есть шанс. Теперь всё будет зависеть от того, насколько его организм справится с той частью яда, что успела всосаться в кровь.

Понятно, что выдвигаться мы не можем. Придётся пока остаться тут и ждать, когда Тиму полегчает. Я очень надеюсь, что он выкарабкается. И не только потому, что он мне нравится. Во мне снова громче всего говорил обычный инстинкт самосохранения.

Целый день я была самой лучшей нянькой на свете: поила его по глоточку, оттирала с лица пот, заставила, не смотря на все протесты, съесть несколько сосулек и даже рассказывала сказки. Про репку, про курочку Рябу и колобка, про Машу и трёх медведей. Я рассказывала, Войнс переводил. Кирванзес смеялся, а Тим лишь изредка удостаивал ту или иную сказку лёгкой ухмылки. Он весь день молчал, не произнёс ни слова. Видно было, что ему очень плохо. Я же делала вид, что всё хорошо, а внутри боролась с отчаянием. Когда наступила ночь, я аккуратно положила Тима на землю, а ему под голову сунула свой рюкзак, из которого предварительно вытащила всё, что было внутри. Сама хотела улечься в нескольких шагах от него, но, когда начала вставать, чтобы отойти, мужчина удержал меня за руку. Он потянул меня к себе и, обняв за голову той же рукой, усилием заставил устроиться у него на плече. Я не стала возражать, – если ему так хочется… в выздоровлении важны не только витамины, но и всякие приятные мелочи.

Утро преподнесло неожиданный сюрприз: когда я открыла глаза, то увидела, что Тим стоит на ногах. Пусть шатаясь и держась одной рукой за большой камень, но зато стоит. Фух, выдохнула, идёт на поправку. Я вскочила и кинулась к нему. Спонтанно поцеловала в щёку, а потом полезла на дерево за сосульками.

Когда мы позавтракали, Тим сказал, что не хочет сидеть на одном месте и лучше медленно, но продвигаться вперёд. Поскольку идти ему было тяжело, хоть он и храбрился, я подставила ему своё плечо, и так мы ковыляли потихоньку вперёд, часто останавливаясь на отдых. Поддерживая тело Тима, я периодически чувствовала, как его начинает бить то ли дрожь, то ли озноб. Трогала его лоб, тот был горячим, но нормально это для него или нет, я не знала. Спали снова в обнимку. Перед сном не разговаривали, т.к. я очень устала и вырубилась сразу, как только приняла горизонтальное положение.

***

Ашмернот чувствовал себя ужасно: в теле болела, казалось, каждая клеточка, общее состояние мозга тоже нельзя было назвать нормальным, скорее это было похоже на полусон-полубред. Он не захотел отпустить от себя женщину и теперь прижимал её за плечи к своей груди и вслушивался в размеренное дыхание спящего тела. Неожиданно для самого себя осознал, что это здорово – лежать вот так зная, что к тебе прижимается кто-то, и пусть по телу волнами проходила боль, когда женщина во сне шевелилась и задевала его тело, но всё равно было приятно. Приятно было в голове.

Он уже понял из её рассказов, что она прилетела с другой планеты, а рыжий зверь – душа её бывшего командира. Странный мир там у них на её родной планете: животные разговаривают с людьми и все друг друга прекрасно понимают. Здесь такого не бывает. Не очень приятным было то, что теперь Аш понимал: с его уроком она никак не связана. Она вовсе не является подсказкой. Её случайно, волею судеб, забросило сюда. Что ж, придётся и дальше ломать голову над задачей, которую поставил ему отец.

Теперь, зная, что женщина никак не может быть ключом к власти, можно было бы и не держать её при себе, однако то, что она спасла ему жизнь, обязывало. И Аш решил, что дальнейший путь они продолжат вместе.

Кирванзес тоже проникся симпатией к Эмме, после того, как она приложила максимум усилий для спасения его друга. Он прекрасно понимал свою собственную бесполезность в этом случае. Когда ещё был жив, Кирванзес подобно Ашмерноту не поддерживал систему Шиа Мегмо, и потому желал другу успешно вернуться домой и захватить власть.

На третий день после укуса Аш уже мог идти полностью самостоятельно, хоть и чувствовал слабость в теле. Но опираться и сегодня на женщину было стыдно. Кирванзес его предупредил, что горы, к которым они всё ближе и ближе походят, представляют собой довольно опасное место. И прежде всего не потому, что там встречается больше различных тварей, а потому, что когда он сам через них проходил, то не всегда мог различить, где реальность, а где ему плохую службу оказывает разыгравшееся воображение. Вдвоём они решили, что Эмму и рыжего зверя нужно предупредить об этом.

– Эмма, – пересказывал предупреждение Войнс, – Кирв говорит, что в горах часто тебе придётся сталкиваться с тем, чего на самом деле нет. Поэтому он просит тебя держаться всё время возле них с Тимом.

– Поняла. А что конкретно там будет происходить?

– Он не знает. Но, когда он там был, то дошёл до того, что хотел вспороть себе живот, чтобы вытащить оттуда паразита, которого на самом деле вовсе и не было. Я так понимаю, что там можно словить глюки.

– Наверное, там есть что-то, что их вызывает?

– Наверное.

– Может, какие-то растения. Интересно, глюки будут появляться из-за употребления их в пищу? А ну, спроси, что он там ел?

Через несколько минут Войнс снова подлетел к Эмме.

– Там довольно много различных фруктов, поэтому он не знает, какой именно из них вызывает галлюцинации.

– Что ж, предлагаю запастись сосульками, прежде чем входить в горы.

– Разумная мысль, полечу, переведу им.

Тим и Кирванзес одобрили мысль женщины. Они напихали полный рюкзак сосулек и теперь надеялись, что это предотвратит неприятности.

Ночевали путники уже у самого подножия гор.

Глава 10. Только так: – О, бля.

– Где бля?

– Вон бля.

– О, бля!

Мам, я принцесса? Сынок, ты дебил.

Эмма

После того, как меня предупредили о возможных сюрпризах в этой местности, решиться сделать первый шаг было сложновато. Наверное, поэтому я встала возле Тима и повторяла про себя: будь рядом с ним, будь рядом с ним. А ещё, мне очень хотелось, чтоб он тоже прочувствовался моментом, и, как в самых лучших традициях Голливуда, повернулся бы сейчас ко мне, поцеловал в губы, сказал: «Не волнуйся, малыш, я всё время буду рядом с тобой!», затем хочу, чтобы он взял меня за руку – для моей уверенности. Но, похоже, что у них тут Голливудское кино не крутят.

Тим бесстрашно пошёл первым, за ним Кирванзес, со мной остался лишь мой верный кото-капитан.

– Эмма, не ссы!

– Я не ссу.

– А что ты делаешь?

– Собираюсь с духом.

– Бери пример с меня. Ну же! Давай: левой ножкой, правой ножкой.

Я, наконец, преодолела страх и сдвинулась с места.

– Молодец! – похвалил меня Войнс.

– Тебе легко, ты же бесплотный. Вряд ли тебя тут будут подкарауливать всякие ужасы и подсознательные страхи.

– Эмма! Тигопавторисг!

– Чего это он мне сказал?

– Говорит, ногами быстрее передвигай. Вчера ж решили, что ты рядом с ним должна идти. А ты уже во как отстала.

– Не тошни.

– А с чего ты решила, что тебе привидятся ужастики?

– Сэр, Вы что, ни книг никогда не читали, ни фильмов не смотрели?

– Очевидно не те, что читала и смотрела ты.

Я лишь цокнула языком на его язвительное замечание, стараясь ускорить шаг, чтобы не отставать от мужчин.

– Всегда в таких испытаниях наружу вылезают все самые большие подсознательные страхи. Вот как ты думаешь, чего Кирванзес боится, т.е. раньше боялся больше всего на свете?

– Почём мне знать?

– А я уверена почти на все сто, что он боится, т.е. боялся, что внутри него что-то поселится, заползёт и начнёт жрать изнутри. Как в «Чужом», помнишь? Кстати, сэр, Вы не против, что я иногда к Вам на «ты»? Просто Ваша моська, т.е. простите, сэр, я хотела сказать, что…

– Расслабься, мы не на корабле. – важно задрав хвост, разрешил кот. – А вот я сейчас и спрошу у него, чего он больше всего боялся.

Войнс задавал Кирванзесу свой вопрос, естественно, на их языке, поэтому мне пришлось верить переводу этого рыжего шутника на слово.

– Ни за что не угадаешь, чего он боялся больше всего на свете! – заговорил на моём русском Войнс.

– Не мучайте!

– Он боялся, что в него залезет какая-нибудь тварь и начнёт жрать изнутри!

– Твою….

Всё, мои дела плохи. Ох, как же хочется вцепиться сейчас в Тима и не отпускать! А ещё лучше – залезть на него, как обезьянка на пальму, спрятать лицо в том месте, где его шея переходит в плечо, и всё! Я в безопасности! Как дети: если я не вижу глюки, то и они меня не видят. И, как-то совершенно бессознательно, я таки вцепилась в его предплечье. Тим посмотрел на меня удивлённо, наверное, и отцепился. Ну почему? Почему он только ночью такой… Такой классный, а? Всё дело в разнице в возрасте. Точно. Он просто понимает, что я старше его на целых десять лет, а значит, не воспринимает меня всерьёз.

От этой мысли мне и вовсе стало обидно, потому я поспешила переключиться на возможные варианты того, что нам тут может увидеться.

– Сэр, а Вы чего боялись?

– Я вообще никогда и ничего не боялся! Это меня все боялись!

– Сэр, так не бывает. – после того, как Тим скинул мою руку и я обиделась, я уже снова слегка отстала от него с Кирванзесом, т.к. … не знаю, может из вредности отстала. Вот пусть я пропаду, и он потом всю жизнь будет мучиться чувством вины, что оттолкнул меня и тем самым позволил мне умереть. Так, стоп, Эмма! Ты, часом, мозгами тут не помолодела, нет? А то мыслишь, как шестнадцатилетняя барышня, впервые влюбившаяся в объект, не отвечающий ей взаимностью.

– Ладно, словила.

– Ну так?

– Блох.

– Что?

– Сейчас вот я больше всего боюсь блох. Как представлю, что они на меня стадами набрасываются и прыгают по мне, прыгают, сосут мою кровушку литрами! Ой! Эй, Кирв, а может, тут обходной путь есть?

Когда Войнс окликнул Кирванзеса, обернулись оба впереди идущих мужчины.

– Эмма! – снова сердитым голосом прикрикнул на меня Тим и сделал кивок подбородком, указывая на землю рядом с собой. Вот, мол, где твоё место.

– Да пошёл ты!

– Та-а-ак, – протянул Войнс. – Когда успели?

– Что?

– Поссориться.

– Мы не ссорились. Чтобы это сделать, нужно как минимум, говорить на одном языке.

Тим дождался, когда я подойду, и снова прибавил шаг. Он внимательно осматривался по сторонам, словно каждое мгновение ожидал нападения на нас. А мне окружающая местность нравилась. Высокие скалистые горы местами были покрыты чудной зелёно-сиреневой растительностью. Порой встречались жёлтые, оранжевые и синие цветы. Вокруг царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь звуками наших шагов и голосов. Даже порывов ветра тут не было. А ещё, горы прятали нас от солнца, и я радовалась этой долгожданной тени так же, как раньше любила солнце на пляже.

Тим с Кирванзесом о чём-то изредка и полушёпотом переговаривались. Видать, военная тактика. А я, поскольку их не понимала, а переводить никто не спешил, вернулась к страхам.

– Только блох?

– Да.

– А раньше?

– Больше всего боялся жену потерять. Но это уже случилось, уже пережито, так что, вряд ли меня тут этим пугать начнут.

– Повезло тебе. Э-э, я не то имела в виду…

– Я понял, – успокоил меня друг.

Через пару минут молчания он задал вопрос:

– А ты?

– Я?

– Чего боишься?

– О-о! Тут такое непаханое поле! Боюсь всего и сразу.

– Эмма, я серьёзно. Нужно же продумать заранее, чего ждать и как тебя спасать от твоих видений.

– Ну, я, как и Кирв, боюсь, что в меня может кто-то или что-то забраться. Только не как в «Чужом», потому что я-то понимаю, что такого не бывает… – тут я осеклась, т.к. взгляд скользнул по Тиму, Кирву и коту. – Да. Короче, я боюсь, что в меня насекомые залезут. В нос или в уши. И будут в голове ползать.

– Да-а, – протянул Войнс, – ну и фантазия.

– Это ещё цветочки.

– Ещё есть?

– Сомневался? Думал, я шучу про поле?

– Надеялся.

Я хмыкнула.

– Боюсь увидеть себя старой и уродливой. Боюсь заболеть какой-нибудь неизлечимой болезнью. Привидений боюсь. Хотя, это уже не актуально. Боюсь поломать руку или ногу, т.к. в этой глуши нормальную помощь мне никто не окажет, обезболивающие я с модуля не забрала – про воду думала – и стать обузой для Тима. Он бросит меня тут, и я умру. Очень боюсь бойцовские породы собак, особенно, когда хозяева их выгуливают без поводка и намордника. Микробы, бактерии и вирусы – это всё тоже, но можно их отнести к тому пункту, что про болезни.

– Так, Эмма, я всё понял. Давай на этом остановимся, т.к. уберечь тебя от всего мы точно не сможем.

– Да, давай остановимся. А то уже как-то муторно стало.

Тим снова обернулся и, увидев меня, отстающей на три десятка метров, гневно свёл свои чёрно-фиолетовые брови на переносице. Он что-то мне сказал, причём это были точно какие-то резкие слова, т.к. Войнс отказался мне их переводить.

– Сэр, пожалуйста, не оставляйте меня в неведении. Если он меня оскорбил, – я хочу иметь возможность ответить ему, а не проглатывать его слова молча.

Войнс долго сопротивлялся.

– Тупая женщина.

– Что?

– Он назвал тебя тупой женщиной.

– Вот козёл! Сэр, Вы можете ему это передать?

Кот опешил. Именно так я могу описать его, округлившиеся больше обычного, глаза.

– Э-э, пожалуй, нет.

– Почему?

– Во избежание межнациональных конфликтов. – сказал он и улетел от меня, видимо, как от греха подальше.

Привал мы за день сделали только один раз, потому что я устала и категорически отказывалась идти дальше, пока не отдохну хоть полчаса и не поем, в сидячем положении. Ели мы наши сосульки, собранные заранее. Причём, я бы и полрюкзака их затоптала, такая была голодная, а Тим ограничился всего несколькими штучками. Глядя на него, я и себя заставила быть скромнее, т.к. идти нам тут не день и не два, а, судя по рассказам Кирва, питаться местными плодами крайне опасно. И то, что пока мы тут ничего ещё съесть, кроме наших сосулек, не успели, и пока не мучимся кошмарами – лишнее тому подтверждение.

С Тимом я намеренно не разговаривала, хотя, он в принципе редко ко мне обращался. Надо было дать ему сдохнуть, периодически злорадно думала я, но потом вспоминала основную причину, по которой он мне нужен. Но чтоб он всё-таки понял, что был не прав, обозвав меня тупой, я и не смотрела на него. Демонстративно смотрела только на Войнса или Кирванзеса. Или вокруг. И снова не спешила ускорять шаг, когда мы возобновили движение после обеденного отдыха. Моя неспешность злила Тима невероятно, и он то и дело оборачивался и рычал на меня. Я же продолжала идти своим размеренным шагом а, когда равнялась с ним, стоящим и ждущим меня, гордо бросала:

– Тише едешь – дальше будешь.

Или ещё что-нибудь в этом роде. Тим бесился ещё больше после того, как кот переводил ему мои слова. Кирванзес тоже неодобрительно косился на меня и качал головой. Но я считала себя правой, и в безопасности. А нарушать эту безопасность, и есть местную флору, я не собиралась.

К ночи Тим уже почти кипел, а я тихо злорадствовала. Войнс поджал хвост и куда-то улетел. Будем считать, что на разведку. На самом же деле я думаю, что он не хотел быть посредником и переводчиком наших не лестных друг о друге высказываний. Когда я уселась возле ручья, где мы решили заночевать, и вытянула натруженные ноги, Тим склонился надо мной, схватил за плечо и зло и громко сказал:

– Жубарно тивагрос! Минуверасп тимора паховет.

– Сам тупица. Понял? – ответила я, вырывая руку.

– Выфергот ситурбох.

– Закрой рот, молокосос. Не дорос ещё мне указывать! Папенькин сынок! Думаешь, если твой папа – царь, тебе всё можно? – я вскочила на ноги, но всё равно смотрела на него снизу вверх. – Не на ту напал. Я между прочим, один из лучших космонавтов Земли. Не многим доверили такую важную миссию! Только пятерым. И именно я осталась в живых, понял? Так что, лучше тебя разберусь, что мне делать, а что нет.

– Кубартоз биторбах!

Короче, спорили мы долго и на повышенных тонах, а Войнса всё не было. Закончили тогда, когда Кирванзесу это надоело.

Спать ложились далеко друг от друга, и отвернувшись в разные стороны. И даже не поужинали. Ни он, ни я.

***

Эмма

Утро снова не было добрым, т.к. Тим смотрел на меня как-то… Не знаю. Но не ласково точно. Войнс притворялся самым, что ни на есть котом, и только Кирванзес сохранял спокойствие и благоразумие. Именно он и говорил сегодня за всех, т.к. я молча жевала свой предпоследний сухпаёк, выделив Тиму только сосульки, а тот молча поправлял на боку клинки, шнуровку ботинок, в общем, прихорашивался.

Шли долго, молча, причём даже Кирв сдался и не пытался больше разрядить обстановку. Войнс нашёл себе занятие: он улетал вперёд на километр примерно, а затем возвращался и докладывал нам, что впереди всё чисто. В одно из таких возвращений, он подлетел ко мне и заорал:

– Началось!

– Что? – заорала в ответ я.

– Глюки!

– Что ты видел?

– Там слоны! Розовые слоны!

– Не может этого быть! – и я рванула вперёд, обгоняя Тима и Кирва, не ожидавших от меня такой прыти и не понявших ничего из нашего разговора.

Тим попытался схватить меня снова за руку, когда догнал, но я вырвала её из его захвата. Вот ещё! Раньше нужно было думать!

Когда мы все вместе добежали до поляны, которую описывал Войнс, то, не знаю, отчего застопорились мои спутники, но я точно от розовых слонов. Они, конечно, совсем не такие большие, как у нас на Земле, и у них не хоботы, а носики, от слонов, наверное, только уши и ноги с хвостом. Но они и в самом деле были розовыми. И было их тут штук тридцать, а то и больше. Они мирно паслись в траве и издавали похожие на слоновьи звуки. Я не удержалась и подошла к одному малышу. Он был одним из самых крупных здесь, но доходил мне всего до колена. Я протянула руку и погладила его. Такая нежная мягкая кожа, такие приятные ощущения от этих прикосновений. С чем бы сравнить? С лысыми котами-сфинксами, точно. Когда смотришь на них – фу, а притронешься – и оторваться уже невозможно. Зверёныш смотрел на меня голубыми глазками и совсем не боялся. Лапочка!

– Сэр! Это не глюки! Они настоящие, их можно потрогать. И потом, не думаю, что у нас у всех тут одна общая галлюцинация, – говорила я, улыбаясь во все свои тридцать два. Какой же он милый этот розовый слоник!

Тем временем Кирв с Тимом тоже отошли от увиденного, и я слышала, как они начали переговариваться между собой. Затем Тим подошёл к стае слоников и… К сожалению, я не сразу поняла, что он намеревался сделать, а когда поняла, то было уже поздно. Он заколол одного из них, тот издал душераздирающий вой, остальная стая бросилась в рассыпную с такими же перепуганными воплями. А я накинулась на Тима.

– Ты что сделал? Ты! … пи-пи-пи. – орала я и лупила по нему, куда попадала своими кулаками.

Он, конечно, не долго терпел моё своеволие. Как только опомнился, сразу скрутил мне руки за спиной, прижал к себе и, удерживая мой затылок одной рукой, а сцепленные руки другой, угрожающе, но тихо зашипел на ухо. Смысла писать его абрукадабру не вижу, всё равно я ничего не поняла, а Войнс и в этот раз отказался переводить. Затем Тим оттолкнул меня и занялся свежеванием туши.

Я готова была расплакаться, то ли от жалости к животному, то ли от злости и обиды на этого мужчину, но заставила себя сдержаться. Развернулась и пошла. Вперёд. Одна. За мной полетел лишь Войнс.

– Эмма, остановись. Эмма, ну, ты же взрослая женщина. Я тебя не узнаю! Неужели влюблённость так сильно тебя изменила, причём в худшую сторону?

Я остановилась и зло посмотрела на рыжего наглеца.

– Ещё раз такое скажешь, и видеть тебя больше не захочу.

– Ты не можешь отрицать правды. Я вижу, как ты на него смотришь.

– Ты не прав.

– Прав или не прав, – вечный вопрос. Почти что Гамлетовский. Эмма, ему нужна еда, понимаешь? Остановись и послушай меня.

Я остановилась и скрестила руки на груди, словно выказывая этим, что мне по барабану, что он там сейчас будет говорить, а я всё равно останусь при своём мнении.

– Он мужик, ему мясо нужно. Неужели ты не заметила, что со вчерашнего утра нам тут не попалось ни одной норы подземных тварей? И эти слоники пока тоже единственные, кто нам встретился. Фрукты есть нельзя! А больше ничего нет. А он жрать хочет, понимаешь? Он когда последний раз ел нормально? Ещё до того, как его укусили!

– У нас полный рюкзак фруктов!

– Он мужик! Ты понимаешь разницу в диете? И разве ты не заметила, что он старается брать не больше трёх-четырёх штук, оставляя тебе большую часть, т.к. не знает, когда сможет найти что-то съедобное?

Моя уверенность в своей правоте поколебалась. Я даже уже готова была развернуться и пойти обратно. Но чёрт меня за язык дёрнул:

– Что он сказал?

– Эмма, это так важно сейчас?

– Да.

– Ну, знаешь, я, честно, покраснел, когда услышал, что он обещал с тобой сделать за подобное поведение. И он не наказание сексом имел в виду.

– А что?

– Обещал отшлёпать тебя по голой попе, да так, чтоб месяца два ещё спала только на животе.

Не сразу я поняла, что имелось в виду. А когда всё же до меня дошло, то я передумала его прощать. И пошла снова вперёд. Жаль, что рюкзак мой остался у Тима, ведь это он в последнее время несёт его.

***

Эмма

Зря, наверное, я ушла. И зря свернула в эту сторону. Интересно, они догадаются свернуть влево на том же месте? Чёрт! И кот улетел. Он не обиделся на меня, вовсе нет. Он просто хотел сказать тем двум, куда я пошла, чтоб они смогли нагнать меня. Но я сделала «ход конём» и ещё несколько раз свернула. Теперь я сижу, прислонившись спиной к голой скале, и дрожу от страха. А вдруг тут не только слоники бродят?

И вообще, одиноко. Какая я глупая! Это, наверное, потому, что я сама не могу разобраться в своих чувствах к Тиму. Он меня волнует, притягивает, и в то же время бесит. Своей холодностью бесит. Может, у них это нормальное поведение мужчины? И он не понимает, что я хочу другого? Может, он вообще не понимает, что я его хочу? Поэтому я веду себя, как малолетка. Никогда ещё так не путалась в своих чувствах ни к одному мужчине. Да и, что говорить, таких черноглазых, как Тим в моей жизни тоже ещё ни разу не было.

Нет, нужно заставить себя смотреть на него как на обычного попутчика, как на гида. У него папа – царь. А цари, они обычно всегда против женитьбы сыновей на простолюдинках. А если ещё учесть разницу в возрасте – у нас вообще нет шансов.

А тут, в горах, холодно, однако. Тут же весь день тень властвует, и солнце не прогрело камни. Ну, не так чтоб совсем холодно, но ночью в тонкой футболке… О, ещё и комары летают! А я-то уже совсем было уверилась, что насекомых на этой планете нет. А они, как и любая мерзость, подлость и всё нехорошее – тут как тут. Хлоп его! Вот так! Нечего мою кровушку пить. Ишь, как присосался, гад. Ох, как чешется теперь.

Тут от расчёсывания места укуса меня отвлекли шаги, раздающиеся откуда-то спереди. Я обрадовалась: наверняка это Тим меня ищет. И вскочила ему на встречу. Очень быстро я разочаровалась, – это оказался вовсе не тот, кого я хотела увидеть. На меня надвигался серый зверь, похожий на волка. Ну, так я подумала, что это – волк, потому что он был покрыт густой серой шерстью, у него был такой же, как и у волка, чёрный нос, клыки, сверкающие белизной даже в сумерках, а ещё на нём была розовая рубашка, чёрные брюки, и ходил он на двух задних лапах.

– Ну, Эмма, погоди! – сказал он мне и кинулся рывком в мою сторону.

Я заорала и побежала вправо, стараясь не оборачиваться, чтобы не замедлять себя саму. Пока я бежала, не разбирая дороги, всё время слышала его насвистывание, упиравшееся мне в затылок:

– Эх, всё равно ты не уйдёшь от нас. Никуда ты не уйдёшь от нас.

Тут меня дёрнули в нишу между двумя скальными образованиями. Я вскрикнула от неожиданности и во все глаза смотрела на птицу. Раньше я тут птиц не замечала. Наверное, они обитают только в горах. Тем временем она прервала мои размышления:

– Обижают? – спросила птица.

– Да, – ответила я.

– Тогда, побежали со мной, я знаю, где много вкусного!

И мы побежали. Бежали долго, я уже начала задыхаться. А птица кричала мне сверху (она-то летела):

– Направо пойдёшь – козлёночком станешь, налево пойдёшь – козлёночком станешь, прямо пойдёшь – тоже козлёночком станешь.

Я остановилась в растерянности, не зная, куда же теперь двигаться, т.к. козлёнком становиться не хотелось. Тут ко мне подошёл толстый рыжий кот, это точно был не Войнс, и сказал:

– А Вы не были на Гаити?

– Нет, – ответила ему.

Пока он мне объяснял, как туда добраться, волк успел меня догнать.

– Ну, Эмма, ну, погоди! – снова прорычал он.

Я закричала в панике:

– Мама!

И снова побежала. Пусть уж козлёночком, зато живая буду. Остановил нашу гонку ещё один рыжий кот. Он встал между мной и волком и попытался нас помирить:

– Ребята, давайте жить дружно!

– Нет! – ответили мы хором и побежали дальше.

Вскоре серый меня нагнал и повалил на спину. Думала, съест, но он спросил:

– Слышь, к бабке со мной не хочешь?

– К какой бабке?

– Да тут, на окраине леса живёт одна, разжирела на пирожках. Хочу её съесть.

– Так иди и ешь.

– Точно со мной не хочешь?

Я отрицательно покачала головой.

– Ну, как знаешь. – ответил волк и побежал дальше.

Я вздохнула с облегчением: снова в безопасности. Но не тут-то было – из-за деревьев показался Змей Горыныч. Не знаю, с добрыми намерениями или нет, но он что-то пытался сказать мне, однако вместо слов из всех его пастей вырывался огонь. Я ещё больше испугалась, т.к. сгореть в пожаре – тоже один из моих подсознательных страхов. Вскочила на ноги, и снова побежала. За мной, валя деревья и приминая траву, шкандыбал Змей.

– Войнс! Тим! – орала я во всё горло, совершенно потерявшись на местности.

Но спасли меня не они – спас добрый молодец. Он обнажил меч-кладенец и отрубил чудищу все три головы.

– Спасибо! – плакала я и пыталась спросить у него дорогу к своим товарищам.

– Спасибом не отделаешься, – ответил добрый молодец. – Раздевайся!

– Что? – вскрикнула и снова побежала.

Господи, куда же мне теперь? Я уже ног не чувствовала, так набегалась этой ночью. Вдруг впереди увидела Клоуна. Ненавижу клоунов. С детства. И этот был ничем не лучше остальных: фиолетовые кучерявые волосы дыбились над головой, красный нос, широченная улыбка, похожая на оскал, не добрые такие глаза… Но он подкупил меня тем, что у него была конфета! А я так изголодалась – мало того, что ничего не ела ещё с обеда, так потратила кучу калорий, пока убегала от опасностей. А конфета такая вкусная на вид, такая ароматная! Кажется, с вишнёвым вкусом. Я кинулась к клоуну и попыталась отобрать у того конфету. Он мне её добровольно отдавать не хотел, отпихивал, кричал на меня. Но я же космонавт! В них хилых не берут. Так что, получила я свою конфету!

***

Ашмернот не стал догонять глупую женщину, когда она, задрав нос кверху, решила показать характер. «Пусть идёт, всё равно вернётся», – думал он. Закончив разделывать тушу животного и поев, Аш нанизал несколько кусков мяса на сорванную ветку – пусть будут на завтра, ведь, неизвестно когда ещё им тут встретится свежее мясо.

Рыжий зверь улетел за Эммой, и потому мужчины не волновались за неё. Зверь вернется и расскажет, где её искать, если сама не придёт. На всякий случай решили остановиться пока здесь. В ожидании ушедших, мужчина искупался в реке и теперь отдыхал, неспешно беседуя с бесплотным другом. Вечером зверь вернулся и потащил их к тому месту, где оставил ожидать женщину. Пока они все вместе шли туда, зверь говорил:

– Тим, Эмма очень болезненно реагирует на грубые и обидные слова. Её не столько задело то, что ты убил слоника, сколько то, что назвал её тупой и хотел выпороть.

– Мне всё равно. Пусть знает своё место, – ответил Ашмернот.

– Понимаешь, у нас на Земле уже давно равноправие. Она привыкла к другому отношению.

– Она не на Земле.

Позволять глупой женщине трепать ему нервы Аш не собирался. Достаточно и того, что он не бросил её здесь, как хотелось бы, а шёл искать. Но на том месте, где рыжий зверь оставил Эмму, никого не оказалось. Зверь забеспокоился и метался кругами, не зная, в какую сторону кидаться на поиски. Он предложил разделиться и пойти в трёх направлениях.

Кирванзес не одобрил предложение.

– Это глупо, – сказал он. – Уже темнеет, тут в горах не так светло от лун, как на равнине. Мы все потеряемся. Нужно искать всем вместе, не разделяясь.

Ашмернот согласился. Они искали Эмму пол ночи, но так и не нашли. Рыжий зверь впал в истерику, пришлось на него прикрикнуть. Внезапно все услышали, как женщина кричит:

– Войнс! Тим!

Все втроём они кинулись в том направлении, откуда доносился далёкий голос. Впервые за последние часы Аш испытал беспокойство: вдруг он не успеет? Кирванзес говорил, что тут изредка встречаются хищные твари. Возможно, одна из них напала на Эмму. Ашмернот спешил, не обращая внимания на царапающие кожу и хлеставшие по лицу ветви деревьев. За очередной скалой они увидели женщину, бегущую в их направлении. Она была одна, но выглядела очень напуганной, словно пыталась от кого-то убежать.

Увидев Аша, Эмма кинулась к нему и начала дёргать за замок штанов, пытаясь их с него снять. Мужчина отталкивал её, пытался скрутить ей руки, но не делал этого в полную силу, т.к. в голове всплыли слова рыжего о том, что она может обидеться на такое отношение и снова уйти. А женщина всё продолжала срывать с него штаны, весьма умело отводя руки. В конце концов, поняв, куда она лезет и чего хочет, Ашмернот зло посмотрел на стоявших рядом в оцепенении Кирванзеса и зверя, и рыкнул:

– Пошли вон отсюда! Быстро!

Те незамедлительно испарились.

К этому моменту Эмма победила и уже доставала то, к чему так стремилась. Она опустилась перед ним на колени и… «Небо! – думал Аш, глядя на бледное в свете лун лицо женщины, с жадностью ласкавшей его достоинство ртом. – Что же она со мной делает?» Глаза Эммы были закрыты, но на лице видно было блаженство. Ашмернот стоял, не смея двигаться, лишь аккуратно держал обеими руками голову Эммы по бокам, зарывшись пальцами в короткие волосы. Он смотрел на её лицо и боялся даже стонать от удовольствия. Странные чувства владели его душой в этот момент. Он не находил её привлекательной, за исключением необычных глаз и того, что зверь называл женской грудью. Ему гораздо больше нравилось лицо его невесты – Зирры. И характер у Зирры также был куда спокойнее. Но что-то в этой женщине было такое, что заставляло его всё чаще и чаще думать о ней. А теперь он и вообще не мог отвести взгляда от её лица, полных губ, с наслаждением ласкавших его плоть. Зирра так никогда не делала. Брезговала. Глаза Эммы по-прежнему всё время были закрыты, а ему так хотелось взглянуть в эти цветные круги!

Когда Ашмернот не смог сдержаться и пролился в этот мягкий ротик, Эмма сглотнула, успокоилась и оторвалась от него. Мужчина нежно провёл дрожащим большим пальцем правой руки по её нижней губе и отпустил её голову. Пока он зашнуровывал штаны, женщина, зевая, улеглась прямо под скалой, намереваясь заснуть. Аш наклонился, поднял сброшенный им пять минут назад рюкзак, затем подошёл к Эмме, поднял её на руки и на дрожащих ногах понёс туда, откуда они разошлись днём. Возле реки мужчина осторожно уложил свою спящую ношу на траву и прилёг рядом. Он подложил Эмме под голову свою руку и смотрел на спокойное лицо этой женщины. Ашмернот не знал, что ему думать, как ему завтра себя с ней вести. Но, после того, что только что случилось, ему казалось, что кричать на неё он больше не будет.

Глава 11. Ко мне вернулся разум. Буквально на минуту, но этого хватило, чтобы сказать: чего не помню, того и не было.

Эмма

Утром у меня болела голова так, словно я вернулась в прошлое в тот день, когда проснулась после получения диплома. С удивлением обнаружила рядом всех своих попутчиков. Интересно, когда мы встретились? Это они меня нашли или я их?

– Доброе утро! – подлетел и поздоровался кот.

– Доброе, – ответила я. Села и попыталась восстановить в памяти вчерашние приключения. О том, что они были, я не забыла. Потому отмахнулась от словоохотливого кота, как от назойливой мухи. – Не мешай думать.

Кот обиделся и улетел.

Вспомнила. Теперь осталось всё это проанализировать и сделать выводы. Этим можно заняться одновременно с утренними процедурами. Я умылась в реке, сходила в кусты, и побрела к рюкзаку. Сосульки уже надоели, но там, вроде, ещё один сухпаёк оставался. Жаль его, конечно, но с другой стороны, как память о Земле он мне не нужен. Пока жевала остатки земных продуктов, мысли перебегали с чего-то, что я никак не могла уловить за хвост, но мне казалось, что это что-то очень важное, на вопрос: что это Тим с меня глаз не сводит?

– Не бойся, – попросила Войнса перевести ему, – я больше не буду уходить. Поняла уже, что это чревато.

Тот в ответ лишь улыбнулся и прищурил свои бездонные чёрные очи. Меня стало напрягать и как-то очень резко, что Войнс слишком долго переводит инопланетянину мою фразу. Нужно что-то придумать. Может, начать понемногу учить их язык? Нет, он такой сложный, что я даже простейшие слова по нескольку дней запоминаю. А выговорить их мой язык и до сих пор не в состоянии. У меня даже ассоциативный ряд никак не хочет выстраиваться для их языка. Такими темпами я и к старости им не овладею.

Как только я доела и смахнула с губ крошки, Тим встал на ноги, Кирв тоже, и я поняла: экзекуция походом продолжается. Но, понимая неизбежность этого, молча пошла за мужчинами. Кот продолжил развлекаться разведоперациями и вновь улетал вперёд, чтобы в очередной раз сообщить нам о том, что впереди «всё чисто». Сегодня Тим уже не спешил, потому и я шла спокойно, чему мои ноги были рады. В голове продолжали крутиться различные мысли о вчерашних побегушках, и я не оставляла попыток схватить то самое важное за хвост. Поэтому я сегодня в основном молчала.

Мне даже не хотелось смотреть по сторонам, даже учитывая, что таких краевидов на Земле я не увижу никогда. Это, если вернусь. Потому что к сегодняшнему дню я почти потеряла надежду на это. Объяснить почему? Достаточно было посмотреть на Тима и Кирванзеса: они одеты, как Конан-Варвар, от последнего же и их замашки в поведении, у Тима только два клинка и никаких стрелялок. Невозможно даже допустить мысль, что в своей массе их народ уже дошёл в развитии до полётов к другим мирам. Нужно думать, как нормально закрепиться здесь. И, поскольку та самая важная мысль никак не хотела формулироваться, я весь день выстраивала планы относительно своего дальнейшего тут существования.

К вечеру я уже испытывала сильнейшее чувство голода, от сосулек морально тошнило, так что не замечать всё более и более разнообразную флору, увешанную плодами, не получалось. На одном из деревьев, похожем на пальму, я увидела плоды, точь в точь, как наши красные бананы. Тут в мозгу произошла вспышка, и я кинулась к ним с криком:

– Эврика!

Когда я уже почти долезла по стволу до вершины, Тим сдёрнул меня с пальмы за ноги. Строго что-то прошипел, я так поняла, что возражал против того, чтобы я их срывала и ела. Я стала громко звать Войнса, который всё ещё был в разведке, но где-то неподалёку, т.к. очень быстро прилетел на мой зов.

– Сэр! Сэр, – обрадованная только что осознанным мною открытием, я пыталась сбивчиво объяснить ему свою догадку, – можно есть! Тут всё можно есть! Переведите Тиму: глюки вызывают не плоды, а комары!

– Как это? – уточнил Войнс.

– Сэр, у меня вчера были глюки, но я ничего не ела, т.к. боялась. А они всё равно были. Но, я точно помню, что перед тем, как глюки начались, меня укусило какое-то насекомое. Я его не рассмотрела хорошо, но оно жужжало, как комар, и было такое же маленькое. Именно после его укуса я и начала видеть…

– Что? Что ты видела, расскажешь?

– Не важно. Важно только то, что мы можем позволить себе разнообразить рацион.

Войнс растолковывал мои слова мужчинам, в это время Тим недоверчиво переводил взгляд с меня на бананы, но, в конце концов, сдался. Только он решил, что он первый их попробует и, если всё будет в порядке, то и мне можно будет их съесть. Так и поступили. Через пару часов я уже сидела возле ствола той самой пальмы, прислонившись к ней спиной, и гладила себя по набитому животику. На моём лице блуждала улыбка и, наверное, именно она и подтолкнула Тима к тому, чтобы подсесть рядом.

Вообще, он сегодня меня удивил: шёл не так быстро, как обычно, периодически подавал мне руку там, где нужна была помощь, чтобы перелезть через наваленные камни или высокую траву. Наполнил мою флягу и бутылку чистой водой из родника. А ещё он сегодня смотрел на меня не зло, а … ласково? Правда, на количестве сказанных мне сегодня слов все эти перемены никак не отразились. А что я? Мне было приятно. После своей вчерашней истерики и слов Войнса о том, что Тим итак старается оставить еду мне, я поклялась себе, что впредь буду думать, прежде чем позволять себе подобное поведение. Хватит уже вести себя, как малолетка. Пора вспомнить, что мне не только 35, но я ещё и космонавт, а значит, и вести себя соответственно.

Вдруг Тим, воспользовавшись тем, что Войнс и Кирв о чём-то занятно беседовали в нескольких метрах от нас, наклонился ко мне и… поцеловал. Его губы были такими сладкими, такими волшебными, что я не устояла и ответила. Не могу понять, чем он меня так зацепил? Я готова себе признаться в том, что я в него влюбилась. Потому что те эмоции и чувства, которые он у меня вызывал, совсем не походили на те, которые я испытывала раньше. К нему чувства были ярче, насыщеннее, и мне было не всё равно, что он там обо мне думает, и как собирается поступить с нашим «походным романом» в дальнейшем. Пока он хозяйничал у меня во рту, я обвила его шею руками, залезла ему на руки, т.е. на ноги и…

– Кхе, кхе! – прозвучало рядом.

Чёрт, Войнс.

Пришлось оторваться от столь прекрасного занятия и повернуться к коту.

– Чего тебе?

– Ничего. Мы хотим уточнить: нам уйти?

– А вы не могли не уточнять? Просто слиняли бы отсюда молча.

Тим не убрал с моих бёдер своих рук во время этого разговора, лишь только ещё сильнее прижал меня к своему паху и что-то сказал Войнсу. Я так подумала, что он сказал примерно то же, что и я, т.к. Войнс улетел обратно к Кирву, и затем они вместе скрылись за деревьями. А Тим вернулся к тому моменту, на котором нас прервали.

Очень быстро мы избавились от одежды, которая только мешала, и я нырнула в такую негу, такое блаженство, какого до сих пор не испытывала ни с кем. И дело вовсе не в том, что Тим отличается размерами в том самом месте – там всё привычно и обычно, и не в том, что он, в отличие от земных мужчин, мог заниматься сексом часами, – раз – два и мы, уставшие, запыхавшиеся и довольные, вновь натягивали на себя трусы и прочую одежду. Наверное, разница в моих чувствах. Именно они и делают секс с Тимом таким необычным, ярким, желанным. Омрачало моё сиюминутное счастье лишь то, что я совершенно не понимала слов, которые он тихим голосом говорил мне в перерывах между поцелуями, или когда, излившись в меня, нежно покусывал ушко и шептал. Как же хотелось знать, что именно он мне говорит! Допускаю, что примерно то же, что обычно говорят мужчины после секса, типа: мне было с тобой очень хорошо или ты такая горячая штучка. Но допускать и точно знать – абсолютно разные вещи.

***

Эмма

С тех пор я стала постоянно чувствовать его поддержку. Я стала воспринимать Тима, как своего мужчину. Шли дни, которые перетекали в недели, а недели, наверное, выливались в месяцы пути. Всё та же дорога, менялись только декорации. Красивая планета… местами.

Кирванзес и Войнс поначалу не воспринимали наши отношения всерьёз, особенно Кирв. Но со временем и они привыкли. Я всё больше и больше уверялась в том, что мои чувства к Тиму – это любовь. Из незнакомого и ненавистного мне своим первым поступком в отношении меня инопланетянина, он превратился в самого важного для меня человека. И это не могло не пугать. Только, боялась я не своих чувств и не его. Я уже почти поверила в то, что моя любовь взаимна. Или хотела поверить. Меня пугало будущее. Когда-нибудь мы вернёмся в деление Тима, где он хочет захватить власть в свои руки. Не верю в то, что его отец добровольно откажется от престола. Или братья. Боюсь его потерять. А ещё боюсь, что там он откажется от меня. Ведь это здесь я единственная женщина, которая с радостью дарит ему своё тело и заботу. А там? Сколько их у него было? И вообще, какие они? Что нас там ждёт?

И, наконец, меня всё так же раздражало то, что я за все эти дни и месяцы так и не научилась их хоть немного понимать. Ну, кроме слов: нельзя, опасно, съедобно. Я не задавала ни Тиму, ни Кирву тех, самых тревожных и страшных для меня вопросов, продолжала истязать себя молча. Мой – как же много сокрыто в этом слове «мой» – инопланетянин очень изменился в своём отношении ко мне. Он был ласков, терпелив, при помощи Войнса рассказывал мне о своей родине, когда по вечерам мы грелись у костра, и он держал меня в кольце своих рук, прижав спиной к своей груди. Разве что серенады под окном не пел.

Кстати, это я научила его получать огонь древним способом: крутить палочку о деревянную же плоскость и затем подставлять к искрам трут. Я сама так и не разожгла таким образом огонь ни разу (не хватило ни сил, ни терпения), но передала мужчине суть. У Тима тоже не сразу получилось, несколько дней он психовал и бросал это бесперспективное занятие. Но, когда я расплакалась однажды из-за того, что мне надоели фрукты, а сырое мясо я не ем категорически, Тим сам нашёл всё необходимое, сел и часа два вертел между ладоней палку, пока, наконец, у него не получилось. В тот вечер он кормил меня «шашлыком».

В какой-то из дней Кирванзес начал говорить о том, что мы уже близко к границе. Сам он становился печален при этих словах. Я понимаю его. Хоть он уже и не живой, но он есть, он разумен, он помнит многое и умеет чувствовать. Чувствовать дружбу, заботу, любовь и одиночество. Он не сможет пойти за нами. Половина его не выпустит. Я переживаю, что и Войнса она может не выпустить. Не хочу потерять этого наглого, но такого родного недокота. Когда я завожу об этом разговор, Войнс замолкает. Он отказывается говорить об этом. Знаю, он переживает так же, как и я. Недавно я попросила Кирва, чтобы он оставался рядом с Войнсом, если вдруг случится так, что тот не сможет пройти границу с нами. Кирв мне это обещал. А Войнс, переводя, возмущался, что его я считаю маленьким паршивым котёнком, не способным позаботиться о себе самостоятельно.

А ещё я очень боялась, что Войнс останется на этой половине потому, что только с его помощью я и могу общаться с этим народом. Что я буду делать там без него? Мы с Тимом только начали хоть немного понимать друг друга без слов: жесты, мимика, прикосновения, взгляды. На это нам понадобился не один месяц и немаловажно также и то, что мы с ним любовники и, – я верю в это, – чувствуем друг друга. Мне нельзя терять своего недокота. Или же, мне нужно срочно что-то придумать.

Много дней я пыталась найти решение, но в голову приходил лишь один способ. Не самый приятный. Я бы даже сказала страшный. Потому что я не знаю, сработает ли он, и смогу ли я выкарабкаться. Хотите узнать, что мне пришло в голову? Смерть.

Да, именно так. Войнс понимает их язык, потому что он здесь умер, а душа – она не тело и не мозги. Она знает и понимает многое. Она знает то, до чего живому человеку никогда не додуматься, никогда не понять и не осмыслить. Мы слишком материальны и ограниченны для этого. Я подумала, что можно убить меня на минутку, а потом откачать. Должно сработать. Теперь нужно только определиться, как именно это сделать. Меня можно, например, утопить. Утопленника, если его вовремя вытащить и начать откачивать, можно быстро спасти. Я даже не успею умереть по-настоящему. Просто слегка загляну на ту сторону. Это самый простой и «гуманный» способ из тех, что мне приходили в голову.

Я не сразу посвятила Войнса в свой план. Недели две я вынашивала и обдумывала каждую деталь, пока окончательно не уверилась в том, что мне хватит смелости воплотить его в жизнь. Вы, скорее всего, сочтёте меня чокнутой и скажете, что лучше бы я постаралась, поднапряглась и учила бы язык. Честно, я пыталась. Он слишком для меня сложный. Мне, правда, проще умереть ненадолго, чем годами мучиться, тем более, что угроза расстаться с Войнсом всё ближе и ближе, и нет у меня этих «годов». Кирв говорит, что нам осталось пару – тройку десятков дней пути. Мы так привыкли друг к другу, что не спешим. Идём, не ускоряя шаг, часто останавливаемся, а иногда проводим на одном и том же месте по нескольку дней. Нам не хочется расставаться. Но мы понимаем, что всё равно придётся.

Войнс орал на меня так, как не орал ни на кого даже тогда, когда я помнила его человеком.

– Идиотка! – кричал он. – Даже и не мечтай, что я стану тебе помогать воплотить в жизнь эти бредовые идеи.

О, он называл меня такими словами, какие я не позволю себе написать тут, чтобы донести до вас в красках его мнение по этому поводу. И это при том, что я сама люблю крепкое словцо и моя история, которую я вам рассказываю, содержит некоторое их количество. Встревоженные криками кота, Тим и Кирв подбежали к нам. Тим кинулся сразу ко мне и стал вертеть, как куклу – наверное, он подумал, что я поранилась. Кирв расспрашивал Войнса, чего тот так разорался, но я поняла, что мой капитан не посвятил его в мою задумку.

Поэтому, когда через пару дней Войнс немного успокоился, а Тим искал свежее мясо нам на ужин, я подсела к духам и начала разговор.

– Сэр, я знаю, что Вы не одобряете мой выбор, но я хочу донести до Вас, что это – моё решение. Я вправе решать за себя, как мне распоряжаться своей жизнью. И напоминаю Вам, что я не суицидник, мне лишь нужно использовать шанс получить знания.

– Эмма! Это именно суицид. Я не верю, что ты всё ещё не отказалась от этой безрассудной идеи.

– Сэр, сейчас я прошу Вас не давать оценку моим идеям и не высказывать своё мнение по поводу моих умственных способностей. Я прошу Вас помочь мне поговорить об этом с Кирвом.

– Не думаю, что он придёт в восторг от твоих мыслей.

– Не Вам решать. Переводите!

Войнс предупредил Кирва, что у меня важный разговор. Тот кивнул и посмотрел на меня. Я очень надеялась получить его поддержку и одобрение. Потому что, во-первых, сама я не справлюсь. Оба они мне нужны, чтобы вовремя уведомить Тима о том, что я «захлебнулась» и пошла ко дну, потому что только Тим сможет меня вытащить и избавить от воды в лёгких. А во-вторых, я надеялась, что Кирв может знать что-то такое, чего не знаю я, и подскажет мне, как лучше воплотить в жизнь мой план.

– Кирванзес, друг мой, я нуждаюсь в твоём совете, твоей помощи. – взяла я вступительное слово. – Я знаю, что ты очень мудрый мужчина, потому прошу тебя не осуждать меня, а помочь.

Дальше мы с Войнсом изложили Кирву мой план. Он не одобрил. Но и не осудил. Он попросил дать ему время подумать. На следующий день, когда мы по привычке уселись вокруг костра, Кирв, глядя на меня, удобно устроившуюся у Тима на коленях, кивнул мне поверх костра. Не думаю, что Тим заметил этот жест или понял, к чему он был. Но я поняла. Я взглянула Кирву в глаза, всё так же поверх костра, – его взгляд был долгим, твёрдым и уверенным. Он дал мне своё согласие. Он поможет. Внутри я ощутила радость от его поддержки. Но сразу же эта радость сменилась болью и страхом. Я повернулась к Тиму и всмотрелась в его лицо. Понимала, что пойду на этот шаг – я уже давно это решила. Не хочу быть немой рыбой в их мире. Тим тоже смотрел на меня. Его глаза… мне кажется, я научилась различать отражение эмоций в них. Сейчас они излучали теплоту, идущую из его сердца. Тим обнял меня покрепче и чмокнул в носик. Боже, почему я никогда не испытывала ничего подобного ни к одному мужчине на Земле? Почему именно он? Инопланетянин. Я прижалась щекой к его груди, в свою очередь обвив его торс руками. Я люблю его. Без сомнений. И я никуда отсюда не улечу, даже, если мне его папа подарит самый лучший космический корабль. Даже, если за мной прилетит спасательная миссия с Земли и расстелет красную дорожку к спасательному модулю.

Тим поднялся со мною на руках и унёс меня куда-то за деревья. Подальше от духов. Тут уже не видно отблесков костра, здесь только звёздное небо с девятью нежно-розовыми лунами, я и он. Он целовал меня то нежно, словно играючи и лаская, то грубо и страстно, спускаясь всё ниже и ниже. Он и сам упивался ощущениями, когда втягивал в рот мои соски. Я знаю, он без ума от моей груди. Я старалась отвечать ему в том же духе: когда он дразнил, я дразнила в ответ, когда кусал – я тоже кусалась, когда он вошёл в меня грубо и резко, одним движением, в ответ я сдавила его бока своими ногами и впилась острыми ногтями в его спину, вырвав тем самым стон одновременной боли и радости. В эту ночь я занималась с ним любовью так, словно это наш последний раз. Я думаю, он заметил мою сегодняшнюю страсть. Я надеюсь, что он успеет. Я верю ему, я верю, что он сможет. Я хочу к нему вернуться. Я надеюсь, что я вернусь.

Глава 12. Что-то сегодня страшно умирать. Другое дело – когда-нибудь.

Он и она:

– Хочу, чтобы мы умерли в один день.

– Дедуля, ты заканчивай! Мне только пятнадцать!

Когда у меня умерла жена, я не сразу заметил. Секс был прежним, но начала копиться грязная посуда.

Эмма

Кирванзес немного изменил наш маршрут. Он сделал это намеренно, т.к. нам нужна была «большая вода». Или мне нужна была. Войнс со мной не разговаривал, он обиделся на моё упрямство. Все мои доводы отметались им, даже не будучи выслушанными до конца. И он даже отказывался переводить для меня слова Кирва или Тима, – понимаю, что так он протестовал, но добился лишь того, что я ещё больше уверилась в необходимости этого шага. Не могу позволить себе такой роскоши: быть зависимой от настроения недокота. Да, сейчас он, вроде, кажется вполне разумным, отговаривая меня от суицида, но в основном он всё же наглое создание с искажённым чувством юмора.

И вот этот день настал. Кирванзес рассказал Тиму, что в этой местности водятся мавури. Не знаю, кто это такие, но они, должно быть очень вкусные, т.к. глаза у Тима загорелись и, чмокнув меня, он ушёл на охоту.

– Кирв, а ты уверен, что стоило отсылать его за этими мавури? Он может настолько увлечься, что не услышит, как ты его зовёшь.

Кирв стоял и смотрел на меня, ничего не отвечая. Ведь и Войнс молчал.

– Сэр, Вашу мать! Переводи давай!

– Я против вашей задумки. Не хочу в этом участвовать.

– О, как ты мне надоел! – а затем, спустя пару секунд, – Войнс, капитан, предыдущей фразы Вы не слышали, ладно?

При этих словах кот посмотрел на меня с некой долей презрения, словно говорил, что не глухой и амнезией страдать намеренно не собирается. Все мы стояли на берегу большого, даже огромного, озера. Его тёмные воды подёрнуты лёгкой дымкой тумана, скалистые камни на берегу откидывают на воду причудливые тени. Я бы восторгалась его красотой, если бы мне не предстояло захлебнуться его водами. Как-то не до романтики сегодня.

– Да плевать! – не выдержав нервного напряжения, воскликнула я. Почему? Почему, спрашивается, я должна выпрашивать у него разрешения и одобрения? Я перевела свой взгляд с Войнса на тёмную воду и решительно направилась вглубь.

Вода обожгла мои босые ноги холодом. Я не поняла, то ли это нервное, то ли аномалия какая-то. В такой жаре, какая тут везде царит, сложно поверить, что вода может оставаться такой холодной. Но я всё равно расстроилась. Гораздо приятнее было бы утонуть в тёпленькой расслабляющей… Тьфу! Совсем уже!

Я замерла, когда вода достигла груди. Ага, стало очень страшно. Хотя, «очень» не выражает всех эмоций и мыслей, что носились в моём естестве со скоростью света. Да, не только в голове, но и в душе, и в сердце, и… Я оглянулась. Кирв стоял на берегу в той же позе, Войнс завис рядом с ним, и вид у них был та-а-акой нетерпеливый!

– Ну? – крикнул мне Войнс. – Чего застыла?

Я развернулась и сделала ещё один шаг вперёд. Ой, мама! Не люблю я холод. Это уже смерть? Что-то я представляла себе всё как-то не так. Мне казалось, я с разбегу плюхнусь в воду и просто не буду всплывать. Ага, только, чтобы не всплывать, нужно же ещё и уйти под воду с головой. А оно как-то не получается. Я согнула ноги в коленях, опускаясь и позволяя воде обдать холодом мой подбородок, губы, нос… Когда в нос зашла вода, я закашлялась и выбежала на берег. Кирв смотрел на меня разочарованно, от чего я устыдилась, почувствовав себя слабачкой. А Войнс ржал.

– Что смешного?

– Ой, Эмма! А давай тебе камешек килограммчиков в тридцать на шею или на ноги подвесим?

– Дурак ты!

– А ты? Кстати, ты подумай над моим предложением: так оно вернее будет.

Дрожащая от холодной мокрой одежды, облепившей моё тело, я развернулась к воде лицом и вновь вступила в неё одной ногой. Короче, раза два ещё я выбегала на берег. Последний так и вообще было обидно – уже почти получилось. По крайней мере, макушка намокла точно.

– Дорабизовгастриш винуцомавырсон! – послышался неподалёку голос Тима.

А через пару минут и он сам появился, неся на плече ужин. Да, мавури оказался действительно вкусной штучкой. А когда уже ночью Тим пошёл мыться в том же озере, кот перевёл мне слова Кирва:

– Завтра скажешь ему, что у тебя от мавури живот болит. Тогда я пошлю его за васрошкой, а ты попробуешь снова.

– А васрошка – это что?

– Какая тебе разница? – ответил Кирв. – Тебе её не пробовать.

– Эй! Я, вроде как, не насовсем туда собираюсь.

– Ты, похоже, вообще туда не собираешься.

– Сам бы попробовал! Ишь, какой умный!

– Глупая трусливая женщина. Ашмернот останется с Зиррой.

– Что? Это кто такая?

– Его невеста.

Всё, после этих слов Кирва у меня пропало желание спорить и вообще разговаривать. Тут вернулся Тим, мокрый и довольный уселся рядом и притянул меня к себе. Но как только моё плечо опёрлось о его грудь, я вскочила и отошла к кромке воды. Не хочу! Только не сейчас! Я такая злая. Почему он никогда не говорил мне ни про какую Зирру? Почему не упоминал о том, что у него есть невеста? И откуда о ней знает Кирв? Когда синеволосый воин погиб, Тиму было тринадцать. А когда ушёл в эту половину, то, вероятно, Тим ещё вообще одиннадцатилетним мальчишкой бегал по царству батеньки, размахивая деревянным мечом. О чём это говорит? Хочу верить, о том, что у меня всё ещё есть шансы. Т.е., если о том, что Зирра невеста, известно с тех давних времён, значит, брак договорной, и Тим может не испытывать к ней никаких тёплых чувств.

Мне немного полегчало, но лишь немного. Всё ещё расстроенная, вернулась к Тиму. Он смотрел на меня ни чуть не виновато, а Войнс не удержался и доложил: Кирв сказал Тиму, что рассказал мне о Зирре.

– Любишь её? – спросила я.

– Раньше не знал этого. Сейчас тоже.

– В смысле?

– Не знаю, любовь ли те чувства.

– А я?

– Знаю, что не хочу тебя потерять.

– Сэр, – я повернула голову к коту, висевшему в воздухе рядом и, как обычно, работавшему переводчиком, – Вы уверены, что правильно переводите?

– Эмма, если он не признался тебе в том, что мечтает на тебе жениться и наделать десяток детишек, я не виноват.

– Так положено – это уже говорил Кирв, но Войнс переводил мне, – только Зирра.

Тим повернул голову к своему другу и наставнику, что-то гневно прошипел сквозь зубы. Кирв кивнул головой и ушёл подальше от нас, но моё настроение окончательно было испорчено. Заснуть я в эту ночь не могла очень долго. Очень. Я всё думала про эту Зирру, какая она и почему Тим её скрывал. И ещё о том, что он так и не сказал мне нужных слов. Ни раньше, ни сегодня. Или он говорил? И потому утром, как только проснулась, я согнулась пополам и застонала:

– О, как у меня болит живот! Это всё ваш мавури! – надеюсь, я не переигрываю.

Кирв, как и обещал, рассказал Тиму, где тут найти чудо-травку. Тот ушёл, а я бегом кинулась к дереву, у которого ветви были похожи на ивовые, нарвала их побольше, затем обмотала ими первый попавшийся камень приличного размера, примотала к ногам это грузило и покарабкалась на скалу, чтобы спрыгнуть с неё вместе со своей ношей. Войнс снова орал, что я идиотка, а Кирванзес стоял, скрестив руки на груди, и одобрительно на всё это смотрел. Конечно, он за меня не боялся. Кто я ему?

Я спрыгнула. И всё равно успела испугаться. Камень сразу потащил меня ко дну, тут, в этом месте под скалой было глубоко, это я ещё вчера заметила. Очень резко захотелось распутать верёвки, крепившие камень к моим ногам, и я их пыталась дёргать и стягивать с себя, чтобы освободиться и вынырнуть, т.к. именно сейчас вся затея показалась мне совершенно нелепой, а жить захотелось так сильно… Пусть даже без Тима, – и я дёргала ветви, оплетавшие мои ноги со всей своей силой. С силой, с каждой секундой покидающей меня. Но руки становились всё слабее и слабее, грудь жгло огнём, и очень мешала вода, которой я уже наглоталась прилично, а путы всё не поддавались. Мысли путались, и последняя, отчаянная, была о том, что я очень надеюсь на то, что Кирв не решил от меня избавиться таким образом и позовёт Тима.

А потом я увидела белый свет. Нет, это не было похоже на тот пресловутый туннель, о котором так много пишут и говорят. Но всё равно, вокруг меня было много белого цвета. Мне казалось, что я то ли сижу, то ли лежу, а может, я и стояла – сложно было понять, т.к. я вообще не ощущала своего тела. Казалось, я вся состою исключительно из своих мыслей. А они, мысли, появились сразу же, как только я увидела, кто пришёл меня встречать. Это были Раудж, Николай и Фризмер. Раудж улыбнулся очень искренне, будто невероятно по мне соскучился. Он сделал шаг мне навстречу и протянул руку. Фризмер и Ник не улыбались, они как-то виновато на меня смотрели, будто не радовались тому, что мне пришлось так рано уйти из жизни. Или они не радовались тому, как это получилось. Осуждали. А я так давно их не видела… с тех самых пор, как они второй раз приснились мне в кошмаре на летающей тарелке зеленокожих пришельцев. И, к своему стыду, я поняла, что с тех самых пор я про них ни разу и не вспомнила. Нет кошмаров, – и хорошо.

– А Войнс…? – я хотела спросить их, почему нашего капитана тут нет, но вспомнила, что его душа застряла на той планете и он никак не может встречать меня в этом мире.

И тут меня осенило: я же не хочу умирать! Я не для этого сюда пришла! И я отдёрнула обратно свою руку, которая уже коснулась протянутой руки Рауджа. Я развернулась к ним спиной и побежала… или полетела. Я не знаю. Но я мчалась прочь как можно дальше от них, потому что знала, что согласиться пойти с ними означает умереть по-настоящему и навсегда. А я хочу жить! И всё-таки лучше с Тимом! С ним, плюс долго и счастливо. Я бежала теперь в какой-то пустоте без света и без цвета, и не было вокруг ничего, что можно было бы назвать или описать. Судорожно пыталась понять, куда же и к кому мне стремиться, кого найти, чтобы подсказал, как вернуться, как принять их язык. Я не знала, как должен выглядеть тот, кого я искала в этой пустоте. Может, он должен быть похож на Ангела, прекрасного и с крыльями? Он посмотрит на меня глазами небесно-голубого цвета, сияющими бесконечной и безусловной любовью, возложит свою бледную ладонь мне на голову, и я покину это место и вновь увижу Тима. Тим! Тим! Прости меня, я такая дура! Или может, это будет сам Бог, сидящий за каким-нибудь канцелярским письменным огромным столом, заваленным миллионами бумажек с просьбами и желаниями. И вид у него будет озабоченный и печальный, ведь так много людей просят, просят, просят…

А я всё куда-то стремилась, но никого не находила. Мысли двигались вяло и всё время перескакивали с того важного, что я тут должна найти, на что-то совсем сейчас несущественное. Например, я почему-то вспомнила своего кота, который жил у нас, когда мне было шестнадцать. Его звали Купидон, и он был самым любимым моим животным за всю мою жизнь. У меня были и многие другие коты, собаки, хомячки, крысы и рыбки – в этом родители никогда мне не отказывали, и всегда рядом были живые друзья. Но Купидона я любила больше всех, а когда ему было три года, он ушёл и больше не вернулся. И вот я бегу тут и ищу его, всматриваясь в эту бесцветную пустоту и надеясь, что вот-вот из-за какого-нибудь клочка пустоты выглянет мой самый любимый кот. А потом я ловлю себя на мысли, что пришла сюда не за ним, и отчаянно пытаюсь вспомнить: за чем же?

И вновь мысли куда-то утекают, и я не могу с ними бороться, не могу их контролировать. Они плывут сами по себе, заставляя меня метаться тут в поисках людей и вещей, давно мною потерянных. А потом вспоминаю, и снова заставляю себя искать того, кто наделит меня знанием языка этой планеты и вернёт к Тиму. А мысли вновь разбегаются…. Я не могу их вернуть. Я проиграла.

Чувствую, что-то сильно давит на грудь. Как больно! Невероятно больно! И в груди, и в голове. Я не могу раскрыть глаз, потому что больно, и веки кажутся такими тяжёлыми, а я настолько слаба.

– Эмма! Эмма! Глупая, глупая женщина! – я узнала этот голос: он принадлежит Тиму.

Тим? Здесь? Со мной? В этой пустоте? И у меня получилось открыть глаза. Но одновременно с этим меня вырвало, хорошо, что сильные руки перевернули меня на живот в этот момент. Когда мой желудок опустел, меня, как тряпичную куклу, прижал к себе Тим. Я узнала его по голосу, по запаху, по прикосновениям. Он гладил мою спину, целовал меня в шею и в ухо, ерошил пальцами мои мокрые и уже довольно отросшие волосы. Я пересилила себя и обняла его.

– Глупая! – снова сказал он.

Я открыла глаза, отстранилась немного и посмотрела на него. Он был такой перепуганный! У меня сердце сжалось от нахлынувших эмоций! Он успел. Он вытащил меня. Откачал. Я подняла руку и провела ладонью по его мокрым длинным волосам, по его щеке и, улыбнувшись слегка, ответила:

– Глупая. Но я тебя люблю. Спасибо тебе.

И я вновь опустила голову на его плечо, прижавшись к нему щекой, и посмотрела в сторону. Войнс завис невдалеке, рядом с ним в позе лотоса сидел Кирванзес и смотрел на нас с Тимом.

– Спасибо! – прошептала я на их языке одними лишь губами. Я думаю, он понял, что моя благодарность адресовалась ему.

Кирв кивнул, принимая моё «спасибо», и тоже слегка мне улыбнулся. Старый хитрец! Я вдруг поняла, что он намеренно упомянул про Зирру. Он спровоцировал меня на этот поступок, когда понял, что сама я не справляюсь. Если бы это было не так, он бы рассказал мне о ней уже давно.

***

Ашмернот никак не мог найти ту самую траву, про которую говорил его учитель. За каким холмом он её видел? Уже отчаявшись, мужчина решил возвращаться ни с чем, как перед глазами возник Кирванзес и сказал:

– Эмма в опасности. Она вошла в озеро и не выплыла. Ты нужен там.

Аш, ничего не спрашивая, кинулся в сторону лагеря, позабыв и о траве, и о Кирве. Мысль стучала набатом только одна: быстрее. Вот и озеро, но его поверхность такая тихая, спокойная… Только по тому, что возле одной из скал над поверхностью воды летал рыжий зверь, Ашмернот и понял, в каком месте нужно искать Эмму. Он забежал на скалу и бросился вниз, а под водой, тёмной и холодной, сковывавшей движения, пытался увидеть хоть силуэт, хоть тень, чтобы понять, что это она. Но он ничего не мог схватить взглядом, руки тоже пропускали лишь воду меж пальцев, и сердце сжималось от страха и вины. Именно в этот момент Ашу показалось, что никогда в жизни он не испытывал такого отчаянного страха. Даже, когда был на волосок от смерти. Никогда. Но вот рука за что-то зацепилась, и, уже сам почти теряющий сознание без воздуха, Аш схватил Эмму за волосы и потянул на себя. Почему-то её тело не поднималось, поэтому из последних сил Аш, не выпуская тело женщины из своих рук, опустился ещё глубже. Здесь, на дне, уже совсем ничего не разглядеть, но он нащупал какие-то путы, обвивавшие её ноги. Аш понял, что она запуталась и потому не смогла выплыть. Отцепив клинок, мужчина перерезал их одним движением и тогда, обняв Эмму, потянул её к поверхности.

С трудом, втягивая в себя спасительный воздух, он вытащил её на берег и принялся приводить в чувство. Но она никак не хотела реагировать на все его действия и, спустя несколько минут, Аш отчаялся и чуть не заплакал. А может и заплакал, никто не знает, т.к. по лицу его с волос стекала прозрачная вода, и слёзы вполне могли смешаться с нею. Его наставник и учитель стоял рядом, но не делал ничего, потому что ничего и не мог. Рыжий зверь что-то кричал на своём, другом языке, но Ашу не было никакого дела до того, что именно он там орёт. Всё, что его сейчас волновало, это холодное безжизненное тело под его ладонями, такое… такое…

– Я не могу тебя потерять! – повторял мужчина одну и ту же фразу то шепотом, то почти выкрикивая. А когда он совсем отчаялся, прижался лбом к её груди и застонал, – Глупая! Глупая, любимая, тупая женщина. Глупая, глупая женщина.

Щекой он почувствовал слабое биение сердца в её груди и вновь, обнадёженный, принялся вдыхать ей в рот свой воздух, чтобы заставить дышать и, переворачивая, давить на живот, чтобы избавить её от воды, попавшей внутрь.

– Эмма! Эмма! – повысил он голос, заметив, что она приходит в себя, но не спешит слушаться его и выплёвывать воду. Аш разозлился, сам не понимая почему, и стал ругать её, – Глупая, глупая женщина!

Тут Эмму вырвало, и она пришла в себя. Но не обиделась. Удивила: на его языке она призналась Ашмерноту в любви. И обняла, прижалась к нему так, словно он был единственным во всей Вселенной, кто был ей нужен рядом. И теперь настоящие слёзы скупыми каплями скатились по его всё ещё влажным щекам.

«Скорей домой. – думал в этот момент Ашмернот. – И доказать глупышке, что она выбрала лучшего из народа Сильных».

Глава 13. Есть люди, которые всегда чем-то недовольны. Обычно их называют «женщины».

Перед смертью отец решил разделить наследство между тремя сыновьями. «Зашибись, блин!» – сказал четвёртый сын.

И что ещё хотелось бы сказать о предстоящей главе: я люблю себя до слё-о-оз! Без ума-а-а люблю-у-у!

Эмма

Как вы поняли, моя затея получилась. Как, я не знаю. Бегала-бегала, а очнулась и, та-дам, говорю на этом сложном языке. Все очень рады, даже Войнс. А уж Тим! А я! Лишь бы теперь у Тима не возникло желания вернуть всё как было, т.к. я и вообще поговорить люблю, а тут уж за все месяцы…

Чем ближе мы подходили к границе, кстати, Тим почему-то ускорился и мы больше не задерживались на одном месте по два-три дня, тем больше я нервничала. И то, что я уже могу общаться, не спасало. Мои страхи начали плодиться, аки вирусы, и все на почве моего внешнего вида. Да, потому что одежда моя за месяцы пути пришла, мягко говоря, в негодность, а правду говоря, я бы такой бомжичке сына и полкоролевства не доверила бы. Кожа от постоянного солнца и отсутствия кремов стала сухой и обветренной. Волосы отрасли, но в принципе смотрелись нормально. И да, об этом говорить не прилично, но… вот и не буду.

Почему-то мне всё время казалось, что как только на моём фоне предстанет перед Тимом Зирра, от меня быстренько избавятся. Естественно, это портило мне настроение, ну а раз его нет у меня, то не будет и ни у кого. Я придиралась к Тиму из-за спешки, ныла каждый раз, как видела своё отражение в водоёмах, и намеренно затягивала поход. Тем не менее, к границе мы всё же подошли. О, думаете, там выстроились в ряд пограничники и нас приветствовали аплодисментами и цветами? Ха! Снова началась безжизненная пустыня. Она была очень жаркая, безводная, мы снова перешли с воды обычной на ту, которую Тим доставал из подпесковых тварей, огонь тут разводить было не из чего, и я всё равно не стала есть сырое мясо. Три дня я шла исключительно на воде. Потом Тим насильно меня накормил, меня вырвало, еще несколько часов просто тошнило, в общем, нервы и настроение у всех стали ни к чёрту.

И вот, Тим меня несёт, уже не на плече, уже как самую настоящую даму сердца, я тихонько сижу, прижалась к его груди, и иногда только выглядываю из-за его плеча. В очередной раз глянула, – мы идём, а Кирв и Войнс нет. Я забыла, что мне плохо, быстро слезла с рук Тима и, показывая на друзей пальцем, кричала:

– Тим! Неужели всё? А, Тим? – я побежала обратно к тем двум. – Кирв! Только не говори мне, что это всё. Сэр, капитан, Дэвид! Как же я буду без Вас?!

Подошёл Тим, приобнял меня за плечи.

– Эмма, они не могут идти дальше.

– Не пойду! Я без них не пойду!

– Эмма. – утешал меня Тим. На удивление он не сердился моей истерике. – Мы не можем остаться тут. Они не могут пойти с нами. Каждому своё.

Кирванзес молчал, Войнс смотрел на меня такими глазами, что мне казалось, я предаю его, хоть от меня ничего и не зависело.

– Кирв! Кирв, ты же такой мудрый, неужели ничего нельзя придумать? – плакала я. По-настоящему плакала. Они стали мне такие родные. Оба.

– Я бы хотел тебя обнять на прощание. – ответил Кирв мне. Пусть его слова и не были прямым ответом на мой детский вопрос, но он мудрый мужчина, он и ими дал мне понять, что не везде можно найти лазейку. – Но, к сожалению, это не в моих силах.

– Я буду помнить вас. – мне уже очень сложно было говорить, т.к. рыдания просто душили. – Я вас обоих никогда не забуду.

Тим сделал неловкую попытку увести меня, но я никак не могла ещё оставить их.

– Кирв, ты обещал мне, помнишь, не бросать его?

Кирванзес улыбнулся и кивнул.

– Эмма! Не заставляй меня опять чувствовать себя вшивым котёнком. – подал голос Войнс.

– Сэр, ни в коем случае. Просто я Вас очень люблю. Я так не хочу Вас терять!

– Мне было приятно с тобой работать, Эмма. – добавил мой капитан. – И не менее приято было считать тебя своим другом. Если бы я мог, я бы пошёл с тобой… Жаль, но мы всего лишь тени прошлого на этой земле.

И уже чуть веселее добавил:

– Эй, Кирв! Предлагаю вернуться к скалам со слонами и комарами. Как-то несправедливо получилось, что кино смотрела только Эмма!

Мы все грустно рассмеялись. Да, никуда не денешься. Стоять тут и прощаться до бесконечности тоже не вариант. И мы пошли. Я и Тим. Он взял меня за руку и повёл за собой. В его дом. В его будущее. В наше общее будущее. Я иногда, всё же, оборачивалась и наблюдала, как Войнс и Кирв становятся всё дальше и меньше, они тоже шли в обратную сторону. А потом, обернувшись в очередной раз, я и вовсе их не увидела.

***

Ашмернот был рад, что его путешествие и становление подошло к концу. Не смотря на усталость, жару и жажду, голова была полна планов, сердце билось быстрее в предвкушении. Пока нёс Эмму, вспоминал последний разговор с другом, состоявшийся накануне ночью. Эмма уже спала, измученная и больная, а он смотрел на неё и мечтал о том, чтобы скорее вынести её отсюда, доставить домой, искупать и, главное, нормально накормить. Пока он вглядывался в её измождённое усталостью лицо, не заметил, как Кирванзес бесшумно присел чуть сзади.

– Друг мой, ты нашёл ответ?

Аш немного помедлил.

Затем, сжав зубы и кулаки, сказал тихо, но в голосе его чувствовалась и сила, и решимость:

– Нет. Но это всё равно не имеет значения. Теперь у меня нет выбора.

– Выбор есть всегда.

– Выбор есть там, где дорога раздваивается. Или там, где есть плохо и хорошо. Он есть между крайностью и крайностью. У меня его нет, потому что я вижу только один вариант.

– Я не поддерживаю Шиа. Но мне нравились твои братья.

– Мне раньше они нравились тоже.

– Такие же, как он?

Аш только кивнул.

– Убьёшь?

– Если этого не сделаю, мне Эмму не оставят.

– Дело в ней?

– Сейчас – да.

– Думал, ты хочешь перемен.

– Хочу. Я не передумал. Я бы дрался за них и раньше. Это мой путь. Но там был выбор. А когда появилась она – его не стало.

– Да, тут ты прав.

Мужчины недолго помолчали. Затем Кирванзес разорвал тишину:

– Дэв, мне всегда казалось, что вы с Эммой не просто так сюда попали.

Войнс облизнулся и перевернулся в песке на другой бок.

– Мяу, можно я побуду просто котом?

Кирванзес усмехнулся.

– Ты прав. Понять должен он. – перевёл взгляд на Аша. – Что изменилось?

– Появилась она.

– Её Шиа предугадать не мог.

– Поэтому я и не считаю больше, что Эмма или моя любовь к ней, это ответ на его урок.

– У тебя ещё несколько дней будет. Не сдавайся.

– Это не имеет значения. Даже поняв урок, я бы не приблизился к власти во времени. У меня одна дорога – война.

– Да, – согласился Оставшийся. – Ложись отдыхать. Мы с Дэвом посторожим ваш сон.

Теперь, когда друг остался за спиной, Ашмернот всё равно не стал думать о разгадке. Его больше волновала женщина, идущая рядом. Отец не примет её. Никто не примет. А он сам не хочет её ранить. Он знал, что не один потерял здесь своё сердце. Он знал, что она тоже любит. Только, если сам станет Правителем, Ашмернот сможет сделать её своей женой. И плевать на Зирру. Уйдёт в другой род.

***

Эмма

Наконец, и эта пустыня подошла к концу. Сначала появилась трава, затем деревья, а затем и вовсе местность стала напоминать Эдемский Сад. Тут появились птицы, чудные и яркие, насекомые – не менее прекрасные, чем пернатые, но их я всё же старалась избегать. Здесь стали попадаться животные – маленькие и не очень, пушистые и нет, но все они смотрели без страха, хоть и не подходили близко. Тим старался рассказать про каждого из них, да и куда ему было деваться от шквала моих вопросов. Прохладнее тут не стало, зато снова появились реки и озёра. А через день путешествия по этому саду перед нами распростёрся город. Типичное Средневековье.

– Это земля Тихих. Они нас примут и помогут добраться домой.

– Почему они называются Тихими?

– Они не агрессивны. Мой отец их защищает. Они никогда не отстаивают свою точку зрения на всеобщих советах, отдавая свой голос моему народу, как плату за защиту. Потому и Тихие.

– А от кого их защищать? Тут войны?

– Нет. Последняя война была несколько поколений назад, – тут мы вошли в стены города, где оживлённо сновали вовсе не тихие и не молчаливые мужчины. Женщин я не увидела. Все были заняты бытовыми и торговыми делами, в общем, особо сказать нечего, а как будет, я на том подробнее остановлюсь. – Теперь все живут в мире и согласии. Почти.

– Тогда от кого же защищаться? И что значит почти?

– Защита – это на всякий случай. А почти, значит, что не всем нравится такой уклад.

– Тим, а почему?

– Есть хочешь?

– Страшно.

Тим подошёл к мужчине, возле которого на лотке было в разнообразии и изобилии разложено лепёшек и сладостей.

– Я Ашмернот Кортовизурасиш Тимщалабейротугноц, – представился Тим.

Больше ему ничего и не нужно было говорить, т.к. мужчина раскланялся в подобострастном приветствии и залепетал:

– Приветствую тебя, сын Сильных. Ты пришёл из половины Становления?

– Да.

– Не откажи мне в чести угостить тебя и твоего спутника. Выбирай.

Тим взял нам пару лепёшек с начинкой из каких-то фруктов. О, какая же я была голодная, поняла только, когда вгрызлась зубами в свою лепешку.

– Как мы доберёмся к твоему делению?

– Возьмём скакуна у главы города.

Главой оказался невысокий и немолодой мужчина, с такими же чёрными, как и у Тима, глазами и седыми волосами. Одет он был, правда, поприличнее. По крайней мере, на нём была рубашка, а не только штаны и обувь. В доме его нас приняли не менее радушно, чем у прилавка торговца. Первым делом Тим распорядился (почему-то другого слова я подобрать не могу, т.к. манеру Тима излагать свои нужды можно назвать лишь приказами) выделить нам комнату и чистую одежду. Мы обмылись в деревянной лохани, я ж говорю – Средневековье, и с каким же трепетом я натягивала на себя чистые штаны и рубаху. О, блаженство! И обувь мне принесли почти по размеру – чуток великовата. Это были мокасины, похожие на те, что были и у Тима. Я как-то даже и не задумалась над тем, почему женщине дали мужской гардероб. А зря.

Свежие и чистые, мы спустились к хозяину дома, который ожидал нас в гостиной. Кроме него тут были его брат-близнец и сын. Сын – точная копия отца, только моложе. Что молодой мужчина является сыном именно главы города, я узнала, когда мне его представляли по имени. К сожалению, имя не повторю, т.к. с ними у меня проблема – не запоминаю. Когда глава хотел представить и брата, Тим перебил его:

– Товгазрез, прости меня за бесцеремонность, давай без официальщины. Сядем поужинаем и я порошу у тебя скакуна.

Пока мы усаживались за стол, я неловко себя чувствовала от того, что меня рассматривали новые знакомые, словно обезьянку. То, что меня бесстыдно рассматривают, заметила не только я, но и мой мужчина.

– Товгазрез, Эмма – гостья в твоём доме и под моей опекой. Мне не нравится столь повышенное внимание к ней.

Хозяин дома не успел ничего сказать в своё оправдание – голос подал его брат:

– Прости нас, сын Сильного. Эмма – женщина?

– Да.

– Ты не должен нас судить, она ведь весьма необычна.

– Я знаю. Но это никого не оправдывает. Мне не нравится, когда на неё так смотрят, и я могу ответить.

Глаза обитателей дома больше не задерживались на мне дольше пары-тройки секунд, и мне даже опасались задавать вопросы. Сам ужин, впрочем, долгим не был, потому что и Тим всегда отличался лаконичностью. Сразу после еды нас провели в … конюшню, где показали скакуна, на котором нам предстояло вернуться в деление Тима.

О, он был огромный, этот конь. Или не конь. Почему-то, при слове скакун, я про коня подумала. А этот… хряк, розовый и с щетиной, огромный и с клыками. Если бы не розовая шкурка – вылитый был бы вепрь. Он стоя был выше меня, а когда присел на свои копытные ноги и хрюкнул, стал вровень с моей макушкой. Фу, и пахнет он, как хряк. Стоило мыться? Тим вскочил в седло и поднял меня к себе.

– Сзади или спереди? – уточнил он, когда я уже сидела перед ним.

– Оставь как есть.

Долго и слёзно с нашими благодетелями мы не прощались – Тим буркнул: «Я буду помнить», а я и вовсе промолчала, только ручкой помахав. И мы «поскакали». С ума сойти, неужели тут нет нормальных лошадей? Ну, не знаю, придумали бы хоть кареты какие-нибудь, чтоб не ездить на свиньях верхом. Да, поездка мне абсолютно не понравилась, а если добавлю, что скакали мы несколько дней, вы меня поймёте. Иногда мы останавливались в различных населённых пунктах, где так же точно, лишь услышав имя Тима, все спешили оказать нам почтение и посильную помощь. Но Тим только раз и то по моей просьбе остановился у одного из своих знакомых на ночь, а так мы ехали и в тёмное время суток. Просто тогда я спала, пригревшись у него на груди, а он следил, чтобы наш верный славный хряк не спешил и шёл, а не скакал.

Когда впереди замаячил очередной город, сбилась со счёту какой, мне на ушко сказали:

– Вот и наш дом.

– Этот город? – встрепенулась я и сразу принялась разглаживать складки на одежде и поправлять волосы.

– Не только, – усмехнулся моим действиям мужчина. – Вообще-то, мы ещё со вчерашнего дня в Делении Сильных, а это мой родной город.

– Тим, – я обернулась к нему и смотрела, как будто он – Крёстная Фея и сейчас сможет превратить хряка в вороного скакуна, мой провонявший и мятый костюм в бальное платье, а … бритву, Эмма, бритву попросить не забудь, – я боюсь.

– Чего?

– Твоего отца. Мне почему-то кажется, что я ему не понравлюсь.

– Не стану тебя разочаровывать – не понравишься.

– Всё так плохо со мной?

Тим улыбнулся и прижался губами к моим губам. Без участия языков, но поцелуй придал мне и веры в нас и сил.

– Отец не простит мне Зирру.

– Он её так любит? Она красивее меня?

– Для меня лучше тебя уже вряд ли кто-то будет, это раз. А он не может не любить свою кровь, это два.

– Она, значит, ваша родственница?

– Да.

– Близкая?

– Да.

– Понятно. Значит, будет сложно.

– Эмма, я тебе ещё ни разу не говорил, – тут он прижал меня к своей груди спиной, сам склонился к моему уху и, не позволяя мне обернуться и посмотреть на него, сказал – я решил, что своей женой я сделаю только тебя.

У меня сердце сильнее забилось, а он продолжал:

– Только мне придётся повоевать с ними, чтобы сделать так, как я хочу. А тебе придётся немножко подождать. Подождёшь?

Я кивнула, меня чмокнули в висок.

– Вот и умничка. Ничего не бойся, малыш, я всегда рядом с тобой. – о-о-о! Об этой фразе я мечтала уже несколько месяцев!

***

Эмма

Я знала, что мне не будут рады. Но я и представить не могла, насколько. Однако, начну с того, что меня поразило количество близнецов во дворце Тима. Конечно, я замечала очень похожих друг на друга людей и в других городах, и в Делении Тихих. Но, когда они, т.е. люди (можно уже их так называть?) снуют туда-сюда по улицам, как-то количество однояйцевых близнецов так сильно в глаза не бросается. Не скрою, во дворце все пялились на меня не сказать, что враждебно, но изумлённо и недоумевающее точно. Кто-то приветствовал Тима объятиями и радостными улыбками, кто-то не рад его возвращению был точно. В общем, добраться сквозь все объятия, поздравления, рукопожатия, вопросы и сообщения «последних» за три года известий до комнат отца было сложно.

Наконец, перед нами торжественно открыли резные двери, и Тим за руку ввёл меня в тронный зал. Тут нас уже ждали. Отец Тима, а на троне не мог сидеть никто иной, был точной копией моего любимого, только старше лет на сорок. Ну… ничего так. Если Тим будет выглядеть так в свои 60, я под венец хоть завтра. А потом мне в глаза бросились и другие, похожие на Тима, люди. Их тут было несколько, и отличались они лишь одеждой да укладкой волос. Ах, если внимательно присмотреться, то можно было заметить небольшие возрастные отличия, а так же индивидуальные особенности в виде приобретённых шрамов и т.п. Кроме разновозрастных клонов Тима, тут было ещё множество одинаковых людей.

У меня голова пошла кругом, а язык впервые в жизни сами знаете куда залез.

– Рад твоему возвращению, сын мой! – Правитель сошёл со своего трона и сердечно обнял сына.

Тому пришлось выпустить мою руку, что не укрылось от взгляда отца. Вслед за ним к Тиму начали подходить его братья из ларца и тоже обнимать его в знак приветствия. Но братья, наверняка спавшие и видевшие как занять трон, не проявили такой сердечности и искренности, как Правитель. Их холодность, поджатые губы и перемигивания между собой были слишком заметны. Искренне счастлив увидеть Тима был только один из братьев, очевидно погодка с Тимом или вообще его однояйцевый близнец. Вот он обнимал его долго, целовал в обе щеки, чуть не прослезился, а уж улыбался… Пока очередь обнимающих потихоньку таяла, Правитель обратил на меня свой взор.

– Ашмернот, кто твой спутник?

Тим повернулся ко мне, всем своим видом выражавшей неуверенность и потерянность посреди этой семейной встречи, и, снова взяв меня за руку, громко и чётко произнёс:

– Отец, это Эмма. Моя невеста!

Тут отовсюду послышались ахи и охи. Правитель гневно свёл брови на переносице и недружелюбно на меня посмотрел, а тот самый, искренне радовавшийся возвращению Тима брат, охнул громче всех, приложил ручку ко лбу, и как-то не по-мужски грохнулся в обморок. Вокруг него сразу засуетились придворные, его начали обмахивать платками, легонько шлёпать по щекам, приводя в чувство и причитая, а Шиа гневно обратился к сыну:

– Ты меня в могилу сведёшь своими неожиданностями! Что ты собираешься делать с Зиррой? Посмотри, до чего ты девушку довёл? – и указал рукой на тело Тимового брата.

Я начала въезжать.

–Тим, – дёрнула я его за рукав, – это твоя невеста?

– Тим посмотрел на меня, на неё, на меня и ответил:

– Нет, любовь моя. Уже нет. Моя невеста – это ты. А Зирра – в прошлом.

Обычно я – тормоз. А сейчас очень быстро соображаю, что и вылилось в вопрос:

– Ты с ней-ей-этим спал?

– Да. Но, Эмма, я ведь ещё не знал тебя!

И всё, я, как и Зирра, упала в обморок. Не думаю, что кроме Тима, кто-то засуетился вокруг меня.

***

Ашмернот подхватил Эмму на руки, не дав ей упасть на пол. «Наверняка она поразилась красоте Зирры, а сильнее всего её обидело то, что я уже был с прежней невестой в самых близких отношениях. Конечно, с такой красавицей, как Зирра, сложно соперничать, но я же уже говорил, что моя жизнь отныне связана будет только с ней», – все эти мысли молнией пронеслись у Аша в голове, пока он подхватывал свою женщину на руки.

– Я разрешаю положить её в одной из комнат дворца, пока она наша гостья. Но я запрещаю тебе и думать о том, что ты нам сказал. – спокойно, но слишком самоуверенно произнёс Шиа Мегмо.

– Мне плевать, что ты там разрешаешь, а что нет. – в тон ему ответил Ашмернот. – Эмма будет жить только в моих покоях. И я сам решаю, с кем мне дальше быть.

Шиа испытал непреодолимое желание заехать сыну подзатыльник, но тут же осёкся: «Он понял! – подумал Шиа. – Мой младший сын – единственный из всех, кто понял урок. Он познал любовь, он научился любить и защищать то, что дорого! Это моя вина, что так случилось с Зиррой».

– Отнеси её, – уже чуть более спокойно сказал отец сыну, – и возвращайся в мой кабинет.

Плечи Шиа поникли, и он, немного ссутулившись, пошёл к двери. Открыв её, Правитель пропустил младшего сына с его ношей, затем вышел сам. Придворные перешёптывались, никто не знал, что теперь будет, и все спешили высказать свои предположения по поводу дальнейшего развития событий. Лишь один рыжеволосый гигант догадался поднять несчастную Зирру и понести в её собственные покои.

Аш бережно уложил Эмму на свою роскошную широкую постель. В его комнате все три года поддерживали порядок преданные слуги семьи, ежедневно ожидая возвращения этого самого неугомонного отпрыска фамилии. Глядя на Эмму, Аш пожалел лишь о двух вещах: о том, что не предупредил её раньше, какая Зирра красавица, и о том, что так и не решился произнести вслух Эмме слова любви. Конечно, он говорил ей о том, что только с ней хочет видеть своё будущее, но это ведь немного не то, правда? Ох, мужчины! Такие смелые вы в бою и такие нерешительные, когда дело касается признаний!

Он решил не уходить, пока Эмма не придёт в себя. Мало ли, что взбредёт в её глупую головку? Его любовь открыла глаза уже через несколько минут и, найдя мужчину взглядом, так и лежала, ничего не говоря. Тогда Аш, сидевший на постели рядом с ней, начал разговор сам:

– Ты испугалась?

– Да.

– Пока ты лежала тут, я подумал, что мне стоило сказать это раньше. Но я могу сделать это лишь сейчас, ведь над временем я не властен. Эмма, я люблю тебя! Я не вижу Зирру рядом с собой. Только ты!

Женщина измученно улыбнулась и дотронулась рукой до щеки мужчины.

– Мне просто сложно принять то, что тут у вас … эм… происходит. Понимаешь, просто она… Тим, она твоя сестра? Или брат?

Аш удивлённо приподнял брови.

– Ни то и ни другое.

– Но как? Как тогда она – твоя точная копия? И как вообще вы все тут такие одинаковые? Вы клоны?

– Кто? – Ашмернот понял, что, хоть они и говорят теперь на одном языке, но понятия и категории мыслеобразов у них всё же ещё не совсем одни на двоих.

– Тим, объясни мне, как вы с Зиррой могли быть женихом и невестой, если у вас одни и те же родители.

– У нас разные родители.

– Как это?

Аш вздохнул. Не любил он долгих пояснений, но ради того, чтоб успокоить Эмму и прогнать из её головы все дурные мысли, он готов был припомнить все подробности легенды.

– Когда-то давным-давно, настолько давно, что я даже года того не помню, мужчины и женщины были разные. Я не знаю, как выглядели женщины того времени, ведь прошло уже много-много сотен, а может, и тысяч лет, и у нас не сохранилось ни портретов их, ни описаний. Только эта легенда и слава моего предка, получившего имя Дистрог Мудрый. Во времена его молодости на планете было очень, очень неспокойно: то тут, то там вспыхивали жестокие, кровопролитные войны, и многие народы даже не понимали – с чего начинаются вражда и убийства. Просто одно деление шло с огнём и мечом на другое. Но неспокойно было не только в отношениях разных делений. Внутри семей, городов и дворцов также царила вражда, насилие, измены и братоубийства. Дошло до того, что с каждым днём жителей планеты становилось всё меньше и меньше. Никто из тогдашних Правителей делений не мог предложить выхода из затяжных войн, т.к. и они сами часто были подвержены злым помыслам. И на Всеобщих Собраниях им не удавалось прийти к миру и согласию. И тогда Правитель Сильных, Дистрог, объявил, что он уйдёт в пустынную и безжизненную Половину, чтобы там, наедине с небом, землёй и собой найти решение проблемы. И он ушёл. Пока его не было долгих несколько лет, на этой Половине ничего не изменилось в лучшую сторону, стало лишь ещё хуже. Постоянные распри между соседями, разборки внутри семей постепенно набирали обороты, и женщин оставалось всё больше, т.к. они не брали в руки оружие, а мужчин всё меньше, т.к. именно им и приходилось доводить начатые ссоры до логического конца оружием. За годы одиночества и раздумий Дистрог смог найти ответ: во всём виноваты женщины! Именно так! Это они подстрекали мужей к зависти, к власти. Это им не хватало денег или драгоценностей, им хотелось дом, больший, чем у соседей и т.п. А те женщины, которые занимали самые высокие положения в делениях, конечно, не спорили с ближайшими соседями, им хотелось утереть нос жёнам Правителей других делений. Отсюда и пошло так много войн и смертей. Вернувшись, Дистрог рассказал всем в нашем делении, а затем и на Всеобщем Совете, что всё зло в мире – от женщин. Правители с ним согласились, и все вместе они решили, нет-нет, не делай такие перепуганные глаза, никто женщин не убивал. С ними просто перестали сношаться до тех пор, пока они все не состарились и не вымерли, не оставив за собой потомства. Хочешь спросить, почему не вымерли мужчины? Это тоже было откровением Дистрога. Он понял, что если бы на свете не было женщин, а партнёрами мужчин были бы, как бы не мужчины, но …м-м-м… как бы тебе объяснить? Смотри, Зирра – она точно такая же, как я, внешне, потому что сделана из меня. Разница только в том, что у неё другие половые органы. Ты же понимаешь для чего, так? Но по характеру она нечто среднее между мужчиной, т.е. мной, и женской особью, – в её убеждениях удовлетворять мои страсти и желания, но при этом она сама себя обеспечивает, не парит мне мозги нытьём «купи то, купи это» или «почему Варизе Тупирасвут уже купил скакуна, а ты мне ещё нет?», ну и так далее. Зирра и меня, и себя может защитить на поле боя или в тёмной подворотне, так что никогда не останется в обиде, если я уйду с нудной вечеринки раньше, чем она. Поняла?

Эмма кивнула. Слов у неё не было. Хотя нет, их всё-таки было несколько, и из них она сложила вопрос:

– А как же ты решился на меня? Мне, почему-то, кажется, что я больше похожа на тех, других, которых ваш Мудрый злом обозвал. По характеру так точно.

– Именно это мне в тебе и нравится. С Зиррой скучно. Это то же самое, что спать с самим собой.

– Неужели?

– Да. Эмма, не перебивай!

– Всё, молчу.

– Ну вот, опять. Мне к отцу нужно, а если ты всё время будешь меня сбивать, я до вечера не расскажу тебе легенду.

–Я ж сказала: я молчу. Продолжай.

– А кто только что сказал: «Я молчу, продолжай?»

– Я сказала.

– Вот поэтому я и говорю: не перебивай.

Эмма кивнула, решив, что благоразумнее будет сейчас рот не открывать.

– Так вот, Дистрог предложил использовать для размножения и продолжения рода самок и самцов гермиков. Это такие существа, они как животные, только очень странные. Понимаешь, они есть мужского и женского рода. Но самки всегда воспроизводят самок, а самцы всегда воспроизводят самцов.

Эмма хотела высказать предположение о гермафродитах, но побоялась. А Аш продолжал:

– Дистрог решил использовать самок и самцов гермиков для продолжения рода. Сначала никак не получалось их оплодотворить, но потом поняли, что у них там всё немного по другому устроено, и наше семя им ни к чему. От самцов получают мужчин. А когда рождается будущий мужчина, достаточно пуповины от только что рождённого мальчика – её закладывают в самку гермика, и через несколько месяцев появляется девочка для этого мальчика.

– Его идентичная копия с той только разницей, что у неё ничего не болтается между ног, – уточнила Эмма.

– Да. Умничка.

– Т.е., твой отец, он как бы тебе не отец.

– Отец.

– Но, тогда он и Зирре отец.

– Нет, ты не поняла. Меня самка гермика выносила из частей отца…

– Пуповины?

– Нет, он пожертвовал на нас то ли волосы, то ли кожу. Я не помню, он так давно об этом рассказывал. А Зирру выносили из моей пуповины.

– Очень у вас всё запутано. Всё равно для меня вы как бы родственники, хоть больше и похоже, что ты спал не с сестрой, а с самим собой. Кстати, как оно?

– Что?

– С Зиррой? Прости меня за бестактность, просто…

– Понимаю, ты ревнуешь. Не переживай, я ж сказал, что люблю тебя.

Женщина не стала ничего уточнять, просто кивнула и вернулась к легенде:

– Так почему, ты говоришь, хоть все так хотели мира, но теперь некоторых не устраивает такой порядок? А, и ещё, там, у Тихих, то был не брат Товгазреза?

– Нет. То была его жена.

– О, Боже!

– Я не хотел никогда такого уклада. Да, я спал с Зиррой…

– Не рассказывай мне, я передумала.

– … просто хотел сказать, что никогда не любил её. Она мне нравилась больше других наших … женщин, но ты вытеснила её. Хоть она и красива, – при этих словах Аша брови женщины поползли вверх, – Эмма, ты лучше! Мне нравится в тебе всё. Даже твоя непослушность, даже твои капризы. Мне нравилось нести твою сумку вместо тебя…

– Да ну! Сочиняешь!

– Может, не сразу, но потом я понял, как это здорово. И тебя на руках носить мне тоже нравится. И заботиться о тебе. И ещё, – обожаю в тебе твою слабость. – последние предложения Ашмернот говорил уже совсем тихим и нежным голосом, наклонившись ближе к любимой.

Эмма расцвела, Ашмернот тоже улыбнулся и поцеловал свою настоящую женщину. «Настоящая!» – вот какое слово звучало у него в сердце во время этого поцелуя и растекалось с кровью по каждой клеточке его сильного тела.

– Малыш, теперь прости, мне к отцу идти. Я скажу, чтоб тебе принесли сюда обед. Поешь без меня?

Эмма кивнула и Ашмернот, ещё раз её поцеловав, вышел из комнаты и отправился через кухню в отцовский кабинет, где ему предстояло выдержать неравный бой. И лучше это он сделает на пустой желудок, ведь так он чувствует себя сильнее и агрессивнее.

Глава 14. Все взрослые знают, как нужно решать проблемы: свернуться калачиком и плакать!

Если кто тебя обидел, – ты не дуйся, не сердись, подойди, по роже тресни, отойди и улыбнись!

Войдя в кабинет отца, Ашмернот понимал, что готов теперь даже на самые крайние меры. Он и раньше думал о том, чтобы сместить Шиа и поменять политику правления, и даже собрал свою армию, о которой отцу вряд ли известно. Пусть Аш и не разгадал урок, но он понял, почему его отправили в Половину Становления так рано – отец узнал про заговор. Но Аш готов был поклясться, что про количество его сторонников нынешний Правитель даже не догадывается. Но именно теперь он же и понимал, что готов биться на смерть за свою женщину, и вопрос уже не столько в самой власти, сколько в его нужде любить и быть любимым.

Хватит играть в войнушки, пора заняться этим всерьёз.

Шиа Мегмо смотрел из окна вниз на город. Он обернулся, как только услышал, что Ашмернот закрыл за собой дверь.

– Отец, мне нужен трон.

На лице Правителя не отразилась ни одна эмоция. Несколько секунд он просто смотрел на сына, которым гордился, затем ответил:

– Ты же понимаешь, что я не могу этого допустить.

– По-другому не будет.

– Ты сейчас думаешь только о себе, мой мальчик. А я – обо всей планете.

– Я умею думать не только о себе.

– Знаю, Аш, знаю. Ты – единственный из братьев, кто не просто вернулся оттуда. Ты единственный, кто стал мудрее. А я, похоже, задал неверный урок. – впервые в этом разговоре на лице Шиа промелькнуло нечто, похожее на сожаление и грусть. – Но я готов принять последствия своей ошибки. Хочу только, чтобы ты знал – мне не доставит удовольствия быть с тобою по разные стороны.

– Будь на моей.

– Нет, сынок, не могу. Я не могу позволить им вновь нас захватить.

– Отец, ты даже не понимаешь, как сильно ты ошибаешься.

– Дело не только во мне. Сам Дистрог Мудрый…

– Я готов поспорить на счёт его мудрости, – перебил Ашмернот отца. – И я такой не один.

– Сынок, пока тебя не было, мы сложа руки не сидели. Подумай, прежде чем восставать против семьи.

– Тут нечего думать. Или будет по-моему, или я умру.

– Мы казнили твоих сторонников.

Секунда размышлений и Аш продолжил:

– Я выйду против тебя даже один.

– Ступай. Нам не о чем более сегодня говорить. – Шиа вновь отвернулся к окну. Знал ли он, сколько времени ему ещё отпущено? Он любил Ашмернота и гордился им, но никогда он не позволит женщинам вернуться. Даже, если придётся пожертвовать сыном. – Не стой, иди. Я позволю тебе остаться здесь на ночь. Но завтра ты должен уйти.

Аш ничего не ответил. Война объявлена. Однако он не ожидал, что это будет сделано так быстро и спокойно, всего в нескольких словах. Когда он вернулся в свои покои, Эмме только принесли обед.

– Аш, мальчишка мой! – его любимая повариха всплеснула руками и засуетилась – Сейчас и на тебя принесу!

Мужчина улыбнулся ей и ласково приобнял за талию.

– Не стоит, Ивриганз. Нам с Эммой хватит и этого.

Женщине полагалось уйти, но она не спешила покидать комнату господина. Вместо этого она обняла его совсем по-матерински и даже заплакала.

– Что ж теперь будет, мальчик мой?

– Ты уже знаешь?

– Достаточно быстро сплетни разносятся по дворцу, – ответила Ивриганз, выпуская Аша из своих объятий. – Шиа такого не допустит.

– Ивриганз, мы завтра уйдём. Но я был рад тебя видеть.

– Э-э, нет! Так просто ты от меня не отделаешься! Я пойду за тобой, несносный ты мальчишка!

– Спасибо, Иври. Я буду рад доверить тебе Эмму.

Повариха ещё раз обняла своего господина и после этого улыбнулась Эмме, замершей над тарелками.

– Я буду беречь её, как когда-то я берегла тебя.

***

Эмма

Довольно странно было наблюдать, как мужик, раза в два в плечах шире Тима, говорит о себе в женском роде и лезет обниматься к моему любимому. Ещё больше я поразилась, когда он, т.е. оно или она выразила готовность взять меня под своё крыло. Когда та, что назвалась Ивриганзой ушла, я спросила у Тима:

– А куда мы завтра уходим?

Он подсел ко мне на кровать и подхватил с тарелки внушительный кусок мяса, поднёс к моим губам, но когда я отказалась, закинул его себе в рот и, жуя, ответил:

– Любимая, помнишь, я говорил тебе, что мне придётся немножко повоевать?

Я кивнула.

– Начинаем завтра.

– Тим, ты серьёзно? Т.е., я не сомневалась, что тебе придётся отстаивать меня, но и не думала, что дело примет такие обороты.

– Эмма, это всё равно когда-нибудь бы случилось. Ты просто ускорила процесс.

– Мне совсем не нравится быть Еленой Прекрасной.

– Это кто?

– Забудь, это тётка одна с моей планеты. Как раз та, которая во всём виновата.

Тиму не нравилось, что ест он один, поэтому он принялся отщипывать кусочки хлеба и, макая их в соус, класть мне в ротик. Если это готовила Ивриганз, – она Богиня кухни!

– Ничего не бойся, малыш. Я не посмею проиграть.

После этой фразы я немного успокоилась, просто Тим казался таким уверенным в себе, что я не посмела усомниться в нём. Мы быстро расправились с нашей едой, после чего Тим позвал слуг и нам наполнили ванну, которую мы принимали вдвоём. Ну, а после… сами догадайтесь.

Той ночью я сквозь сон чувствовала странную боль внизу живота. Сначала испугалась, но утром, сходив по нужде, поняла, что гормоны, которые мне кололи ещё на Земле, перестали действовать. Здравствуйте, красные дни календаря! Когда Ивриганз принесла нам завтрак и они с Тимом обсудили момент ухода, я решилась и отозвала её в сторонку. Оказалось, у этих женщин таких проблем не бывает. Что ж, пришлось располосовать одну из прекраснейших простыней.

Собрались мы быстро, ни с кем не прощались. Да и нас никто не спешил провожать. Так странно было – уходить, словно воры из его родительского дома. В конюшне нас уже ждал Тимов боевой хряк, на которого залезли мы двое, Ивриганз устроилась на таком же, но немного меньшем. И мы уехали, вот так, налегке. Выезжая со двора этого каменного и для меня неприветливого дворца, я не удержалась и оглянулась: в одном из многочисленных оконных просветов глаз выхватил прямую неподвижную фигуру, в которой я узнала Шиа Мегмо. Жаль, что я не смогла рассмотреть, отражались ли на его лице хоть какие-то чувства – слишком велико было расстояние между нами.

Мы выехали за пределы города, и дорога в наше новое место жительства заняла почти весь день. В пути Ивриганз и Тим почти не разговаривали между собой, а на все мои вопросы, касающиеся дальнейших действий, он отвечал, что укроет меня в своём доме, который был их тайным логовом, и что мне не о чем волноваться. Что же до его военных планов, тут Тим не то что был немногословен, а вообще сразу переводил разговор на другую тему или опять просил меня не волноваться.

К вечеру мы добрались до пункта назначения. Этот дом тоже был довольно большим, такой себе дворец в миниатюре, но соперничать с родовым гнездом, конечно, не мог. Изнурённая поездкой и болями внизу живота, я даже отказалась от ужина. Просто помылась и заснула сразу, как только добрела до кровати.

А уже на следующее утро я поняла, что всё гораздо серьёзнее, чем я предполагала. Теперь я целыми днями не видела Тима, он возвращался ко мне лишь поздно ночью и чаще всего уже тогда, когда я мирно спала. А по утрам я сквозь сон чувствовала его поцелуй на своём лице и слышала, как он уходит. Иногда только днём он появлялся, но был таким сосредоточенным на своих мыслях, таким напряжённым, что я не решалась доставать его своими расспросами и нытьём. Постепенно в этом доме и близлежащих строениях стало скапливаться всё больше и больше народу, а судя по количеству оружия и закованным в латы хрякам, это была его армия. Или её часть.

Первое время я путалась в том, кто есть кто, и часто обращалась к женщинам, как к мужчинам, а к мужчинам, как к женщинам, но вскоре поняла, что пора мне перестать стесняться, и начала бесстыдно пялиться перед началом разговора на их причинное место. Ведь отличить мужчин от женщин я могла только так: есть бугорок в штанах – он, нет бугорка – она.

Ивриганз занималась хозяйством, но находила время и для меня. Она подолгу со мной беседовала, когда я, не находя себе применения в отсутствие Тима, заходила в её кухонное царство. Например, она мне рассказала ещё довольно много о том, как разводят и заботятся в каждом родовом поместье о своих гермиках мужского и женского пола – ведь именно они и позволяют этой расе продолжаться во времени. Даже предложила отвезти меня в соседний город, откуда она сама родом и где ещё живёт её семья, и показать мне их родовых производителей. Я отказалась. Может и зря, но мне как-то ещё пока не хотелось увидеть «маму» своего любимого, точнее представителя её вида. Когда же я спросила её насколько велико число Тимовых сторонников, она ответила:

– О, Эмма! Ты даже не представляешь, как их много. Для Шиа это будет удар под дых – увидеть их реальное число и мощь.

– Неужели столь многих мужчин вы не устраиваете в качестве женщин? – спросила я и смутилась своего вопроса, так как он мог её обидеть.

Но Ивриганз продолжала месить тесто со своей обычной улыбкой на губах. Её большие и грубые руки, которым больше подошло бы держать меч, ловко и быстро справлялись именно с домашней работой.

– Ну что ты, девочка! Они даже не знают, как выглядели те, кого давно уже нет на этой планете.

Я вновь поразилась: неужели же такая вот женщина, больше двух метров ростом, с типично мужским грубым лицом, выдающимися надбровными дугами и чёткими бицепсами, не скрываемыми тканью рубахи, могла вызывать желание у нормальных мужчин?

– Тогда чем же их так не устраивает Шиа?

– Они – мужчины! Они не созданы для того, чтобы всю свою жизнь проводить у камина или торговать. По крайней мере, большая их часть. Им нужно движение, им нужен в жизни азарт, подвиги. Они ещё не потеряли заложенных в них природой инстинктов охотников, воинов и добытчиков. А наш Правитель, как и многие другие, давит на корню любые проявления этих качеств.

– Как же тогда до сих пор ещё не забыты правила обращения с оружием? Как вообще Шиа допустил его существование?

– Это традиция. Ни он и никто до него не смог насовсем забрать у них меч. Если бы кто-то попытался это сделать, восстание началось бы намного раньше. Да и самому Шиа армия нужна, чтоб поддерживать свои порядки.

Ивриганз отмыла руки от прилипшего к ним теста, перезаколола свои ярко-красные волосы повыше, и начала лепить пироги. Я помогала.

Спустя двенадцать дней с тех пор, как мы сюда приехали, ночью меня разбудил Тим. Он сделал это поцелуями, настойчивыми, властными. Без лишних слов он взял меня, но слова и не нужны были. Он был здесь, он был рядом, и всё сказал мне своим телом. Так же молча мы потом и заснули, тесно прижимаясь друг к другу.

А утром я уже не застала его. Когда на кухне я встретила Ивриганз, она сообщила мне, что сегодня будет первый бой. Сердце моё на миг перестало биться от этих слов. Но я ведь знала, что это случится. Весь день я не находила себе места, есть совсем не хотелось. Я то и дело выбегала со двора, но никого на горизонте я не увидела. Да, Тим говорил мне, что сражения будут не тут, чтобы не подвергать меня опасности, но я всё всматривалась вдаль, словно от этого что-то зависело.

В этот вечер Тим не вернулся. Как и на следующий день. Лишь к вечеру второго дня прискакал гонец, чтобы сообщить нам, что с ним всё в порядке. Я вздохнула с облегчением, но… этого было так мало. Он нужен был мне рядом! Утром гонец уехал, а уже с наступлением сумерек я умоляла Ивриганз отправить кого-нибудь, чтоб узнал, как там у них обстоят дела. Так мы и жили – от весточки к весточке.

Через несколько дней появился и сам Тим. К старым шрамам на его правом плече добавились раны на левом, одна бровь была рассечена, а весь вид говорил о том, что он очень устал и давно не высыпался как следует. Но, не смотря на это, он с воодушевлением рассказывал, как его воины утёрли нос в нескольких боях отцу и его армии.

– Тим! Тим, пожалуйста, я умоляю тебя, будь осторожен. – плакала я и просила, проводя кончиками пальцев по его перебинтованным ранам.

В ответ меня лишь удостоили поцелуем, глубоким и жадным, а потом подхватили на руки и унесли в нашу спальню.

Утром Тим снова умчался. Мне же оставалось лишь ждать и верить в его победу. В наш мини-дворец периодически приезжали разные люди, которые со мной лично не общались, но доставляли нам разные известия. Так мы узнали, что на сторону Тима встали Деления Смутных и Тех, что живут в Горах. А ещё, что даже в Делении Тихих нашлось немало отчаянных, пополнивших армию моего инопланетянина. Но всё же Шиа поддерживало больше народу и больше других Правителей. Часть же делений предпочитали не вмешиваться в происходящее.

Ещё несколько раз Тим находил возможность приехать ко мне хоть на одну ночь, и каждый раз я находила на его теле всё новые и новые раны. Вот уже третий месяц длится эта война. Хоть бои происходят в основном под его родным городом, но вспышки восстаний возникают и в других городах и даже в чужих делениях, и отголоски происходящего долетают до нас ежедневно. Незадолго до его последнего приезда я стала чувствовать себя нехорошо. В теле появилась несвойственная мне слабость, сменяющаяся резкими периодами активности и перепадами настроения. Ивриганз всерьёз обеспокоилась моим здоровьем и отпаивала меня успокоительными травами, списывая моё состояние на переживания и волнения. И только я, отходя по утрам от подобия раковины, понимала, что моя утренняя тошнота не признак нервов. Я носила под сердцем ребёнка Тима.

И когда он вернулся ко мне ненадолго в очередной раз, я решила ему об этом сказать. О, я даже не представляла, как же он будет этому рад! Меня носили на руках, кружили, целовали! Он, словно маленький мальчик, носился по всему дому и всем, кого встречал на своём пути, кричал, что он первый за многие поколения, кто станет нормальным, настоящим отцом.

– Я обещаю тебе, – шептал он мне той ночью в постели, – что я добуду для тебя и для нашего ребёнка эту победу.

– А как же другие, Тим? У них всё ведь будет по-прежнему. Не вызовет ли это новых разногласий?

– Не знаю, любимая, я не знаю. Но как-то всё будет. Я знаю только одно: без таких, как ты, этот мир неправильный и убогий.

***

Эмма

Вот уже целую неделю Тим не появлялся дома. Мои нервы стали ни к чёрту и я, разругавшись не на шутку с Ивриганз, всё же вынудила её собрать небольшую группу мужчин, которые остались при дворце, и вместе с ними отпустить меня к Тиму. Ивриганз решила поехать со мной. Мы взобрались на наших хряков и двинулись небольшой группой к столице Сильных, где проходили основные бои. Через несколько часов пути нам стали встречаться следы войны: падальщики кружили над трупами воинов, группы солдат хоронили своих погибших собратьев и зализывали раны. А ещё через пару часов показался лагерь Тима.

Он не обрадовался, увидев меня. Он так на меня кричал! Но я понимаю, что делал это от того, что очень переживал за меня и за нашего ребёнка. Он хотел немедленно отослать нас обратно, но я упросила его подождать хоть до утра и, поскольку в данный момент никакого сражения не было, позволить мне провести с ним эту ночь.

Спать тут все укладывались просто под звёздным и лунным небом, вокруг костров, на которых воины готовили себе еду. Мы с Тимом сидели отдельно ото всех, о том, чтобы заняться любовью тут, у всех на виду, не могло быть и речи, но обниматься нам никто не мог помешать.

– Я люблю тебя, – шептала я ему, проводя дорожку лёгких поцелуев вдоль шеи к лицу.

– Я не смогу без тебя жить, – отвечал он мне, сжимая в своих объятиях.

Так мы и сидели долго и без сна, рассказывая друг другу о своих чувствах, или просто наслаждаясь близостью друг друга в тишине. Но внезапно вокруг стало слишком шумно, воины вскакивали со своих мест и хватались за мечи. Тим тоже вскочил и в этот момент к нему подбежал один из мужчин.

– Аш, твой отец наступает!

Тим отдал распоряжение всем готовиться, а меня потащил к Ивриганз и приказал ей увезти мою тушку обратно домой. Я протестовала, но меня никто не слушал. Он просто закинул меня на хряка перед Иври и, сказав ей, что она отвечает за меня головой, растворился среди толпы. А мы поскакали в наш дворец.

Через сутки, когда мы уже вернулись и даже успели отдохнуть, на дворец напали. Мужчины, которых тут было не мало, отчаянно защищали наш дом, не пуская напавших в ворота. Ивриганз спрятала меня в одной из комнат со словами, что Тим знает об этом и уже мчится к нам на помощь. Из окон комнаты, находящейся на третьем этаже, я и в самом деле увидела, как вдалеке показалась небольшая армия, спешившая сюда. Когда они подобрались почти к самым воротам и набросились на тех, кто окружил наш дворец, я узнала в одном из них Тима. Он отчаянно рубил направо и налево, пробиваясь сквозь толпу противника на своём верном хряке. А я молилась всем Богам, которых знала и не знала о том, чтобы с ним ничего не случилось. Через какое-то время я увидела, что появился ещё один Тим. Т.е. это, конечно же, был не он, но один из его братьев. Ивриганз, стоявшая рядом со мной, и также глядевшая из окна на происходящее, сказала:

– Это Зирра.

– Зирра? Но разве она не женщина? Что она там делает?

– Девочка, она такой же умелый воин, как и Ашмернот. И она, насколько я её знаю, так просто его не отпустит.

Вокруг Тима и Зирры образовалось пустое пространство. Теперь казалось, что все, кто был вокруг них, перестали сражаться и только наблюдали за этими двумя, сошедшимися в смертельном поединке. Два абсолютно одинаковых человека, мужчина и, не уступающая ему в силе, бывшая невеста, спешились и скрестили свои мечи. Тим атаковал яростно, но Зирра отвечала с не меньшей страстью. И владела оружием она действительно мастерски. Несколько раз моё сердце замирало, и я забывала, как дышать, когда она выбивала из Тимовых рук меч или когда её лезвие оставляло на его теле кровавую полосу. Но Тим молниеносно подбирал своё оружие с земли и продолжал сражаться. Никто из них и не думал о том, чтобы отступить.

Тем временем вдали я заметила ещё один приближающийся ко дворцу отряд. Пока ещё сложно было сказать, к кому на помощь он идёт, и оставалось только надеяться, что это сторонники Тима. Однако, мои надежды разбились, как только я различила, что впереди новых воинов гордо восседает на своём скакуне Шиа Мегмо. Они остановились рядом с теми, кто уже смотрел на поединок Тима и Зирры, и пока не предпринимали никаких действий. В отличие от Тима, Шиа выглядел бодрым и свежим, на его теле не было никаких ран, словно он и не участвовал ни в одном сражении. По крайней мере, если на нём и были следы этой войны, они не бросались в глаза. По его лицу я не могла различить, кого он хотел бы видеть победителем в этой схватке. Но вот, одно движение правой руки Тима, и голова Зирры покатилась по земле, а тело упало в конвульсиях.

Тим поднял взгляд туда, где были мы с Ивриганз, а в этот момент Шиа достал из ножен короткий клинок и метнул его в сына. Я закричала, Тим развернулся в сторону отца, но увернуться от острого лезвия не успел. Клинок вонзился ему в бок по самую рукоятку. Со слезами и диким криком я кинулась к двери, но Ивриганз начала меня оттягивать и кричать, чтобы я успокоилась. А я рвалась и плакала, я кричала и просила меня отпустить к нему.

– Он жив! – пыталась меня успокоить женщина. – Он встал!

Но я не верила. Я хотела увидеть это сама. Метнулась к окну, но добежать не успела. От всего происходящего, от пережитого стресса, на какое-то время я потеряла сознание.

Глава 15. «…Я жду тебя, я жду тебя, наверно, зря.

Я жду тебя, я жду тебя, уже рассвет.

Я жду тебя, и облака огнём горят.

И вижу я, и вижу я твой силуэт…»

Не смешно? Мне тоже. В этот раз моё чувство юмора мне с кем-то изменило. Найду – убью обоих! Ладно, вот, в Инете откопала: если вы не смеётесь над своей жизнью – значит, вы просто не поняли шутку.

Эмма

Когда я открыла глаза, то увидела вокруг много белого цвета. Этот цвет был мне точно знаком. Только… где же я его видела? И ещё в нём было что-то неправильное. Что-то, что не вязалось с происходящим. Глаза болели, но только от этого освещения, словно лезвием проходившемся по ним. Я несколько раз моргнула, и это далось мне тяжело. Попробовала посмотреть по сторонам. Шея затекла, и малейшее движение тоже давалось с трудом, вызывая боль в мышцах. Но я вспомнила о Тиме, которого в последний раз видела пронзённым клинком отца, и именно мысль о нём придала мне сил. Мне нужно к нему, мне нужно его увидеть. Ивриганз говорила, это я помнила точно, что он жив, и она видела, что он смог подняться на ноги. Он должен быть где-то здесь, в этом дворце, мне срочно нужно к нему. Надеюсь, я не слишком долго была без чувств, и ещё больше я надеюсь, что Шиа не довёл начатое до конца. Ведь, он всё же его отец… Не мог же он добить Тима!?

Моё волнение за любимого придало мне сил, и я постаралась сесть. Но тело совсем не хотело слушаться меня, к тому же я почувствовала, что к моему телу что-то прикреплено, какие-то нити, мешавшие нормально двигаться. Странные нити, больше похожие на провода. Я смотрела на свои руки и ничего не могла понять. Подняла голову и увидела рядом со своей белоснежной постелью кресло, в котором в сидячем положении спала… моя мама.

Глаза и мозг отказывались верить этой картинке. Я огляделась. Белые стены, белый потолок, окно со стеклом, за окном голубое небо и облака, которых не было там… А на стене, противоположной окну – ещё одно, тоже со стеклом, только вид за ним… и люди ходят в белых халатах.

Краем глаза уловила движение в кресле – мама проснулась.

– Эмма! Эмма, солнышко! Ты пришла в себя, деточка моя! Родная! О, Боже, как же я надеялась, как ждала этого!

– Мама? – мой голос был тихим и слабым, а ещё таким хриплым, будто я целую вечность им не пользовалась.

– Да, родная моя, это я. Папа скоро тоже придёт, – он сейчас домой поехал, поспать, переодеться. О, Эмма, – мама заплакала, размазывая по щекам влажные дорожки слёз, – деточка моя.

– Где я?

– Ты в больнице. Не волнуйся, всё хорошо.

– В какой больнице?

– Эмма, не волнуйся так, не дёргайся. Я сейчас позову доктора… А вот и он сам.

В палату вошёл мужчина в белом халате. Немолодой, с самыми обычными глазами. Я закрыла свои – не хочу! Ничего больше ни видеть, ни знать не хочу! Доктор и мама начали о чём-то говорить, но я не слушала. Я не хотела ничего слышать. Ни о том, что я молодец, что выкарабкалась, ни о том, что у меня сейчас возьмут какие-то анализы. Мужчина пощупал меня, приоткрыл мои веки, чтобы проверить зрачки. Спрашивал… я не отвечала.

Мама позвонила отцу. Я слышала, как, всё ещё плача, она рассказывала ему, что я пришла в себя. Что со мной всё хорошо и врачи сейчас повезут меня на обследования. Я не знаю, что он ей отвечал, я только услышала, как она сказала:

– Солнышко, папа уже едет.

А потом меня, и правда, куда-то повезли, переложив на специальную тележку. Со мной что-то делали, брали кровь, мне что-то говорили, но мне было всё равно. Я начала понимать. Что не было Тима. Но я не хотела так! Я не хотела в это верить! Я же так сильно его люблю! Как он там, без меня?

Я пыталась забыться сном и первое время у меня это получалось. Но во снах я не видела Тима. Я не видела Ивриганз. Никого из них. Потом я просыпалась и вновь оказывалась в больнице. Рядом с мамой и папой. Они были очень обеспокоены моим состоянием, но и рады, что мне уже лучше. Я узнала от них, что несколько месяцев провела в коме. Что-то случилось со мной во время полёта и, если бы не Раудж Прости… но он оказался замечательным специалистом своего дела и смог поддерживать меня в таком состоянии на корабле, пока мы не вернулись на Землю.

В один из дней моя команда пришла меня навестить – это мама им позвонила. В палату ввалились Раудж, Николай и Марк с широкими улыбками на свежих и… живых лицах. Они были живы. А Тим? Николай пристроил на столике огромный букет цветов.

– Эмма! Наконец-то! Мы так переживали за тебя. Что ж ты нас так напугала, а? – он первый из пришедших подал голос.

– Расскажите мне. – попросила я.

– Что? – уточнил Фризмер.

– Всё. Что произошло?

Они немного замялись и переглянулись, словно не зная, кому из них рассказывать. Наконец, Марк произнёс:

– Ты помнишь, как нас тряхнуло?

Я кивнула, он продолжил:

– Никто так и не понял, что случилось. Компьютеры давали данные, что всё в порядке, но внутри что-то творилось, нас трясло, видимо, вошли в какую-то нестабильную зону… в управлении до сих пор пытаются разобраться, что же это было. Если бы не твоё состояние, они, наверное, уже забыли бы об этом, но общественность… ты же понимаешь. А ответов нет.

Его перебил Раудж:

– Ты сильно головой ударилась, череп не треснул, но травма мозга случилась.

– Я думала, это Ник ударился.

– Я тоже, – вмешался тот в разговор, – но со мной всё было в порядке. Так, небольшое рассечение кожи, кровь остановили и полетели дальше.

– Мы были на Марсе?

Ребята замолчали и виновато все разом опустили глаза.

– Говорите, – потребовала я.

– Да, – ответил Марк, кивая, и посмотрел на меня. – Когда в управлении узнали, что Рауджу удалось стабилизировать твоё состояние и твоей жизни ничего не угрожает, они велели нам продолжать экспедицию. Прости, Эмма.

– Значит, я была на Марсе? – попыталась я улыбнуться, что вышло, скорее всего, очень жалко.

– Ты была рядом с ним. На сам Марс, ты же понимаешь, мы не имели права тебя брать.

Я кивнула. Может, меня это известие должно было расстроить, но мне было всё равно, была я на Марсе или нет. Мне плевать на Марс. Теперь уже плевать.

– А Войнс? С ним всё в порядке? – спросила я, вспомнив, что он тоже был со мной на неизвестной планете и, раз он был духом, то, возможно с ним тоже что-то случилось во время тряски.

– Да, – оживился Николай, – с ним всё хорошо.

– Где он?

– Он сейчас в Китае, уже третий месяц или больше. Ты знаешь, он же уволился после этого полёта, но его пригласило Китайское национальное космическое управление. Летать он не будет, но, вроде он инструктором там.

Я кивнула, словно соглашалась. Хотя, с чем именно я соглашалась, я не знаю. Может, с тем, что Дэвид Войнс жив, может, с тем, что он в Китае. Не знаю.

Ребята ещё некоторое время пытались разговаривать со мной, но я отвернулась к окну и смотрела куда-то в небо. Наверное, я хотела увидеть там ту планету, хоть лёгкой жёлтой дымкой сказавшей бы мне, что она существует. Но я её там не увидела. Когда моя команда, бывшая команда, поняла, что я больше не хочу общаться, они переключились на разговор с моей мамой, но он касался лишь моего здоровья. А потом они ушли. Я даже нашла в себе силы попрощаться с ними, они ведь ни в чём не виноваты.

В больнице мне пришлось провести ещё несколько дней, пока врачи окончательно не удостоверились, что со мной всё в порядке и я могу ходить. Сначала это давалось мне нелегко, но вскоре тело начало восстанавливаться, мышцы окрепли, благодаря ЛФК. Я хотела уехать домой, в свою отдельную квартиру, но родители и слышать об этом не хотели. Они забрали меня в свой дом. Чудесный загородный домик, где я провела свою юность. Но и он мне теперь был не нужен. Мне никто и ничто не было нужно, кроме Тима. О, Господи, как же я хотела вернуться к нему.

И никакой беременности тоже не было и в помине. Это всё оказалось плодом моей больной фантазии. Единственное, что совпадало с реальностью, так это то, что несколько месяцев назад восстановился мой менструальный цикл. Пытаясь найти связь между тем миром и этим, я однажды спросила у мамы:

– Мам, когда у меня начались месячные?

– Это было уже тут, когда ты в больнице лежала. Наверное, месяца четыре назад, ну и, может, ещё несколько дней.

Я мысленно вернулась на родину Тима. Точно, по тому, что я помнила, так оно и должно было быть. Когда здесь моё тело вновь вернулось к нормальному женскому циклу, мои мозги не пропустили этот факт и даже в коме услужливо подсказали воображению, что теперь я могла бы и матерью стать. И разыгравшаяся фантазия убедила меня в том, что под своим сердцем я ношу ребёнка Тима.

Пока я сопоставляла эти факты, мама сказала:

– Ты знаешь, твой капитан, Дэвид, он же первое время по возвращении каждый день навещал тебя в больнице. Как тебя туда положили, так он, спустя несколько дней пришёл к тебе и с тех пор появлялся ежедневно. Я понимаю, он, наверное, просто чувствовал себя ответственным и виноватым в том, что с тобой случилось, ведь он у вас там был главным, но нужно отдать ему должное…

Я не дала ей закончить, перебив:

– А почему не сразу, не в первый день?

– Так, у них же там расследование началось, и со всеми этими допросами ему невозможно было к тебе вырваться.

Я вновь погрузилась в воспоминания. Да, и там я тоже не сразу встретила чудного недокота. Наверное, он появился в моих видениях лишь тогда, когда Войнс впервые навестил меня в больнице. А мама меж тем продолжала:

– Мне Ник звонил, сказал, что они сообщили ему о твоём выздоровлении и он очень рад, передаёт тебе наилучшие пожелания и даже сообщил, что попробует взять несколько выходных, чтобы прилететь и проведать тебя.

Зачем?, – подумала я. Пусть работает себе спокойно.

Я встала из-за стола, за которым мы с мамой пили чай, и ушла на террасу. Села на качелю и, слегка раскачиваясь, закрыла глаза. Знаю, родителей сильно беспокоит моё состояние. Они не могут понять, почему я всё время грустная и вялая. Думают, я так сильно расстроилась из-за того, что так вышло со мной и я не попала на Марс, о чём давно мечтала. Тем более, что это был мой последний полёт. Теперь уже наверняка. После такой травмы, меня никогда не выпустят в космос. Но они не знают настоящих причин. И я им не скажу. Никому не скажу.

Через несколько недель, которые я жила в затворничестве в родительском доме, лишь иногда прогуливаясь в ближайший магазин да на очередные процедуры, меня проведать приехал и сам Войнс. Он как-то пытался связаться со мной по скайпу, но я не хотела его ни видеть, ни разговаривать, потому сделала вид, что не заметила пропущенных звонков и сообщений. Я не в обиде на него ни за что, просто мне плохо. Из окна своей спальни я увидела, как он вышел из машины и направился к нашей входной двери. Я спустилась по лестнице и возле гостиной замерла за прикрытой дверью. Прислушалась, мама пыталась объяснить ему, что я не в лучшем состоянии, но не для того, чтобы он уехал, а для того, чтобы хоть он попытался меня расшевелить, т.к. у них ничего не получается.

– У неё такая тяжёлая депрессия, – слышала я мамин голос.

– Это нормально после случившегося, – отвечал Войнс. – Она сейчас дома?

– Да, Дэвид, я позову её. Подождите тут минутку.

Я не стала заставлять маму идти за мной и сама открыла дверь. Мой капитан встал при моём появлении и улыбнулся:

– Привет, Эмма! Как я рад тебя видеть!

– Я тоже рада, – ответила я.

Наступила неловкая пауза, которую лишь мама смогла разрядить тем, что предложила нам кофе. Мы сидели с ним друг напротив друга и не знали, о чём говорить. Мама же, подумав, наверное, что нас просто стесняет её присутствие, извинившись, ушла к себе. Дэвид подсел ближе и взял меня за руку.

– Эмма, мне не дали выходных, чтоб навестить тебя, поэтому я уволился.

– Не стоило. Такой работой не разбрасываются.

Он опустил голову, рассматривая наш старый ковёр на полу. Его давно пора было сменить новым, но маме он напоминал о каких-то событиях, потому до сих пор красовался в гостиной.

– Я… понимаешь, меня напугало то, что ты не захотела говорить со мной по скайпу, и… – казалось, он подбирает каждое слово, чтобы не сказать лишнего. – Я чувствую себя виноватым.

– Дэвид, Вы ни в чём не виноваты. Это просто случайность.

– Знаю, но всё равно внутри какое-то чувство не отпускает меня. Может, именно из-за него я и предпочёл уволиться, чтобы быть рядом с тобой в этот сложный период. Сейчас мне важнее понимать и видеть, что у тебя всё хорошо, чем знать, что мой банковский счёт регулярно пополняется.

Я забрала у него свою ладонь и уткнулась взглядом в свои колени. И, не знаю, почему, но я впервые с момента выхода из комы, расплакалась. Он обнял меня и прижал к своей груди, а я не стала вырываться, просто позволила себе выпустить наружу всю боль, которую так упорно держала внутри. Дэвид гладил меня по спине и по волосам, приговаривая:

– Плачь, не стесняйся.

И я плакала. Долго, молча, сделав его рубашку мокрой на груди. Услышала, как приоткрылась и закрылась дверь гостиной, – наверное, мама заглянула и вновь ушла. Когда я успокоилась, Дэвид сказал:

– Расскажешь мне?

– Что? – спросила я, вытирая остатки слёз со щёк.

– Всё.

– Я не могу. Не могу. Я…

– Не сегодня, – он понял, что я ещё не готова. – Я завтра приеду, ты не против?

И я кивнула. Не знаю почему, но я была вовсе не против. Наверное, мне просто и самой стало немного легче после того, как я выплакалась. И это облечение теперь ассоциировалось с Дэвидом, а мне так хотелось избавиться ото всей той боли, что я держала внутри, что именно поэтому я и согласилась.

И он действительно приехал на следующий день. А потом и на следующий, и стал приезжать ко мне ежедневно. Первое время мы просто сидели с ним на качеле или в гостиной, но со временем ему удалось заменить маму, которая обычно сопровождала меня на физтерапию и к психологу, к которому я начала ходить раз в неделю. Но я так никому и не рассказала про Тима. Ни своему душевному доктору, ни Дэвиду. Я не могла о нём рассказать, и вовсе не потому, что боялась, будто меня признают сумасшедшей. Я не рассказывала потому, что он был самой большой и глубокой раной в моём сердце. Моей самой сильной любовью. Самым светлым воспоминанием. Пусть и не настоящим, но это для этой реальности он был не настоящий. А для меня… Прошло уже столько времени, а я всё также по нему скучаю. Боже, только ты знаешь, как сильно я скучаю за своим черноглазым инопланетянином. Я бы всё отдала, чтобы только это было правдой, и чтоб никогда не возвращаться сюда. Но шли дни, недели, месяцы. И я ни разу его не увидела, даже во сне.

Дэвид нашёл себе применение в этом городе, хоть уже оно и не было связано с его профессией. Он открыл небольшой ресторанчик и теперь каждое утро заезжал за мной, чтобы забрать меня из дому, откуда я без него или без мамы не выходила, и накормить завтраком у себя. Только для меня Дэвид готовил завтрак сам, не позволяя поварам вмешиваться. Я находила это милым и забавным. Всё больше и больше времени мы проводили вместе. Он меня отвлекал, хоть и сам не понимал от чего.

Однажды, прогуливаясь по парку, мы остановились у небольшого искусственного пруда, на котором плавали утки. Вокруг щебетали какие-то птички, дети играли в мяч, бегали вырвавшиеся из клеток хозяйских квартир собаки, светило солнце, и было так хорошо, и одновременно так грустно. Дэвид бросал уткам в воду небольшие кусочки хлеба и при этом грустно улыбался, словно моё настроение передавалось и ему. Я какое-то время смотрела на него и вдруг поняла, что уже давно не воспринимаю его, как недокота, а ведь именно так было изначально. Теперь я видела перед собой не наглого друга с неадекватным чувством юмора, а сильного зрелого мужчину, прочно стоящего на ногах в этом мире, нянчившегося со мною так, будто я для него – это…. Сердце кольнуло болью, потому что в этот момент вспомнился Тим. Его глаза, его руки, шрамы и раны… Его шёпот в ночи и признания в любви, и слова о том, что он не сможет без меня жить. На глаза навернулись слёзы от этих воспоминаний. Но усилием воли я заставила их удержаться и не пролиться. Этого не было, мысленно шептала я себе, не было, но я всё равно тебя не забуду, Тим, потому что сильнее всего на свете я люблю тебя.

– Дэвид! – обратилась я к стоявшему рядом мужчине. Он отвлёкся от уток и посмотрел на меня. Улыбки уже не было на его лице, лишь правая бровь слегка приподнялась, задавая немой вопрос: «Что случилось?» – Помнишь, на корабле ты сказал, что если мне когда-нибудь будет нужно, чтоб ты меня поцеловал, то чтобы я не стеснялась и попросила тебя об этом?

Он выбросил в пруд остатки хлеба, шагнул ко мне и освободившимися руками обнял моё лицо. И медленно-медленно, словно боясь, что я передумаю, приблизил ко мне свои губы. Они были живыми, горячими и успокаивающими. Они дарили надежду, за которую я уцепилась двумя руками.

Эпилог

Эмма

Прозвенел будильник. Пора вставать, готовить завтрак и собирать Дженни в школу. Я потянулась, открыла глаза и посмотрела на мужа, который так же, как и я, проснулся от настойчивого звона. Он протянул руку и выключил будильник. Затем повернулся ко мне, притянул к себе и поцеловал.

– Доброе утро, родная.

Я улыбнулась и вернула ему поцелуй.

– Доброе. Сегодня твоя очередь завозить Дженни в школу.

– Я помню, – ответил Дэвид.

Мы встали и вместе прошли в ванную комнату. Там, шутя и смеясь, толкались возле раковины, умываясь и чистя зубы. После утренних процедур я спустилась на кухню, а Дэвид отправился будить нашу малышку. Она у нас первоклашка. Ей очень нравится в школе. Пока я колдовала над блинчиками, Дэвид заставил её умыться и одеться. Хоть Дженни и любит школу, но вставать рано утром для неё большая проблема.

Вот они вместе спустились, и я поставила перед ними тарелки с блинчиками и пиалу с кленовым сиропом. Дженни выглядела совсем сонной и напоминала котёнка. Я улыбнулась. Обожаю свою малышку. Люблю Дэвида, люблю наш дом в пригороде Вашингтона. Но терпеть не могу соседей справа, которые никак не отучат свою собаку портить наш газон.

– Дженни, быстрее, мы опаздываем! – торопил нашу дочь Дэвид. – Нам ещё ехать целых пятнадцать минут!

– Я уже доедаю, – отозвалась она.

Когда с завтраком было покончено, я сложила грязную посуду в раковину и вышла их провожать. Моя семья уселась в машину, оба помахали мне ручкой из салона и поехали: Дэвид забросит Дженни в школу и отправится в ресторан. Он обещал сегодня привезти ужин на дом, так что я могу посвятить этот день себе и посетить салон.

Когда машина мужа скрылась за поворотом, я вернулась в дом, помыла посуду и поднялась в спальню, чтобы переодеться для выхода в город. За окном послышался лай собаки. Вот же ж, гадство, снова она бегает по моему газону! Я застегнула последние пуговицы на блузке и выглянула в окно – так и есть. Ненавижу пуделей! Придётся снова идти разбираться с соседом. Выдохнув, я закрыла глаза, чтобы настроиться на очередной нелёгкий разговор с тупым и толстым Джоном Котовски, которому принадлежал сей пудель. И вдруг услышала такой любимый и не позабытый мною голос Тима:

– Привет, любимая! Я так соскучился!

Конец… первой части.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg