«Провидица»

Провидица (fb2) - Провидица (Благословенный Валимар - 1) 1148K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Цыпленкова (Григорьева)

Цыпленкова Юлия Провидица

Глава 1

Неверный свет факела освещал узкую винтовую лестницу, выхватывая из влажного, пахнувшего плесенью сумрака, каменную кладку старого замка. Пожилой воин вел за собой девушку, зябко кутавшую плечи в меховую накидку. Седоусый мужчина поглядывал себе через плечо, следя за тем, чтобы юная лаисса не оступилась. Он подал ей руку и помог подняться на узкую площадку смотровой башни. Затем воткнул факел в держатель на стене позади них и замер.

Девушка подошла к узким металлическим перилам, оперлась на них и устремила взор в черноту ночи, туда, где виднелся свет костров, и откуда ветер доносил обрывки смеха и мужских вскриков.

— Ну что, лаисса? — спросил воин.

Девушка подняла руку, призывая его к молчанию. Она прикрыла глаза и подняла лицо кверху, позволяя прохладному ветру ласкать кожу.

— Не вижу, — прошептала девушка. — Будущее сокрыто мраком.

Она лгала. Лаисса Катиль Альвран видела, но не то, что ждали обитатели замка "Вороново крыло". Единственная дочь ласса Альврана слыла провидицей, многократно доказав свой редкий дар. И сейчас, когда замок осадили люди ласса Корвеля, известного своим жестоким нравом, все ждали от нее приговора.

— Глупцы, — прошептала Катиль, стискивая перила так сильно, что пальцы начали неметь.

— Что, лаисса? — тут же отозвался седоусый воин.

— Ничего, — она покачала головой и обернулась к нему. Темнота скрыла слезы, прочертившие влажные дорожки на щеках благородной лаиссы. — Я хочу уйти отсюда.

Мужчина достал еще не погасший факел и помог ей сойти на лестницу. Катиль обернулась в последний раз, глядя в темноту, и вздохнула. Ласс Корвель пришел за ней, она это увидела так ясно, как если бы присутствовала в сумрачном зале чужого замка, где на деревянном кресле сидел мощный мужчина, сжимавший в пальцах золотой кубок. У его ног устроилась молодая и красивая женщина, рассказывавшая ему о провидице из "вороньева замка", как называли замок Альвран жители долины Ньялли. Мужчина слушал и молча кивал головой, задумчиво перебирая в пальцах светлую прядь женских волос.

— Провидица сможет уберечь тебя от многих ошибок, мой возлюбленный, — говорила женщина. — Только не вздумай плениться ею, о красоте девушки ходит множество слухов.

— Она красивей тебя, Рагна? — насмешливо спросил мужчина. — Такое возможно?

— Мне сложно судить, — уклончиво ответила женщина, оплетая колени ласса тонкими изящными руками. — Я никогда ее не видела, да и не смогла бы ответить тебе, даже если бы была знакома с ней. Что скажут твои глаза, так и будет.

— Глаза могут обмануть, слух никогда, — улыбнулся мужчина, и его мрачноватое лицо смягчилось. — Твой ум меня пленяет больше. Что говорят об уме юный лаиссы?

— Того не ведаю, — с легкой усмешкой ответила Рагна и прижалась щекой к ногам своего возлюбленного. — Только ласс Альвран бережет дочь, пуще зеницы ока.

— Если она так хороша, как ты говоришь, душа моя, почему же к "Вороньему" замку не съезжаются женихи? — изломив бровь, спросил ласс Корвель.

"Потому что батюшка боится, что я потеряю свой дар, если познаю мужчину", — ответила на вопрос Катиль в своих мыслях. Дальше видение прервал вопрос стражника, но главное она уже знала. Как поняла, что спасти своих родных и тех, кто сейчас прятался за стенами замка может лишь она сама, отдав себя в руки жестокого ласса, который никогда не отступает, пока не получит желаемого. И она знала, что сделает дальше.

Ласс Альвран ждал внизу. Он пристально смотрел на дочь, Катиль о чем-то сосредоточенно думала, нервно теребя край широкого рукава. Тревога мужчины росла с каждым ее шагом. Он хорошо знал ту мрачную славу, что окружила осадившего его замок воина. В том, что устоять им не удастся, ласс почти не сомневался, но очень хотел услышать от дочери, что она увидела их победу, тогда на смерть идти будет легче.

— Что показали тебе Святые, дочь? — спросил он.

Катиль, успевшая убрать с лица следы минутной слабости, посмотрела на отца и улыбнулась:

— Замок устоит, отец. Святые говорят, что никто не погибнет.

— Да благословят они тебя, Кати, — с явным облегчением воскликнул мужчина и поспешил объявить о видении дочери своим людям.

— Вы же сказали… — начал седоусый стражник.

— И ни разу не солгала, — грустно улыбнулась ему девушка. — Скажи батюшке, что я ушла почивать и прошу меня не тревожить.

Стражник кивнул, и Катиль поспешила в свои покои. Служанка ждала девушку, ее испуганный взгляд не отрывался от лица госпожи. Лаисса едва заметно поморщилась. Катиль всегда удивлялась тому поклонению и даже страху, смешанному с почтением, который испытывали к ней обитатели отчего замка. Дар провидения давал ей лишь краткие знания о том, о чем она хотела знать. Иногда не хотела, но видения не спрашивали позволения и посещали ее. Даже такие страшные, как смерть их конюха в болоте. Правда, видение же и позволило уберечь мужчину, но Катиль видела все в подробностях, и потом не могла спать несколько ночей, вскакивая от кошмаров. Как не могла спать, увидев гибель егеря от клыков раненного вепря.

И все же это было не волшебство, о котором говорят легенды и сказки, потому девушка ценила свой провидение, как дар Святых, но не считала его чем-то невероятным. Более того, счастливей ее это не сделало. Уже пять лет прошло с того дня, когда она вошла в брачный возраст, но отец не желал слышать о женихах, неизменно изгоняя всех, кто намекал на желание породниться с ним. Ласс Альвран охранял свое сокровище пуще драконов из легенд народа, живущего в Высоких горах.

— Ты свободна, — отпустила лаисса свою служанку. — Ложись спать, все будет хорошо.

— Правда? — просияла та.

Катиль кивнула и проводила девушку взглядом. Она часто переодевалась ко сну самостоятельно, потому это не вызвало подозрений. Лаисса Альвран закрыла двери на ключ и бросила на постель свой плащ, куда сложила несколько вещей, связала в узел и написала отцу короткое письмо, поясняя, что уходит добровольно и просит не пытаться ее вернуть.

"Святые указали мне путь, батюшка. И коли им угодно отдать меня в руки человека, готового погубить многих ради одной, я исполню их волю и сохраню вам жизнь.

Ваша добрая и любящая дочь, Кати."

Тяжко вздохнув, девушка вошла в свою умывальню и нажала рычаг, невидимый постороннему глазу. Отец не знал, что ей ведом тайный ход. О нем Кати рассказал замковый летописец, рывшийся в старых архивах. Старик был дружен с хозяйской дочерью еще с ее раннего детства. Он читал девочке древние сказания, показывал родовое древо Альвран, с особой гордостью рассказывая о тех, кто сражался бок о бок с властителями и прославился в веках. Как жаль, что ныне о них все забыли… Девочка тихо хихикала, а летописец грозил ей пальцем, обещая, что справедливость восторжествует.

План тайных ходов Катиль увидела сама. Она заинтересовалась схемой, и старый Ганфаст пояснил, что это. После отец забрал схему к себе, чтобы подробней изучить находку летописца, но лаисса уже знала, что один из потайных ходов ведет в ее умывальню. И поначалу девушка хотела попросить отца замуровать его, опасаясь, что к ней в покои могут проникнуть, но сумела сдержаться. Набравшись храбрости, Кати открыла проход однажды ночью и, вооружившись свечой, вошла в пыльную темноту, затянутую паутиной. Сморщив носик, лаисса попыталась глубоко не вдыхать затхлый запах. Она смогла пройти совсем немного, и сбежала, услышав крысиный писк.

Но через несколько дней она снова вошла в потайной ход и прошла гораздо дальше прежде, чем страх перед приведениями вернул девушку обратно в покои. Такие вылазки происходили до тех пор, пока Катиль не дошла до развилки. Она вернулась назад и решилась обыскать покои отца. Выждав, когда ласс Альвран покинет замок, благородная лаисса пробралась, подобно воришке, в ту часть замка, которую занимал отец, и облазила все известные ей тайники. Нашла. И это стало поводом для маленькой радости. Кати нашла свой ход и долго разбиралась в лабиринте тоннелей, испещрявших родовое жилище. Зато становилось ясно, отчего такой огромный замок снаружи, внутри казался меньше.

Ей пришлось еще ни один раз возвращаться, чтобы уточнить направление переходов. Теперь лаисса не спускалась в потайной ход без куска мела, которым рисовала стрелки на стене. Она нашла три выхода, один из которых вел во двор замка, где находился маленький лаз. Ему не придавали значения, потому что пролезть в него мог, разве что ребенок, или такая тоненькая девушка, как Кати. Да и ров с водой, окружавший замок, как и насыпной вал, не давали возможность проникнуть внутрь "вороньего замка" незамеченными.

Девушка сжала в одной руке свечу, в другой узел с одеждой, и шагнула в уже знакомую темноту, пронизанную затхлостью и неприятным ощущением одиночества. На писк крыс лаисса Альвран научилась не обращать внимания, она даже привыкла к звукам, что издавали эти зверьки. Вот и сейчас, когда под ногами раздался тонкий писк, и крыса метнулась в сторону, девушка лишь передернула плечами и уверенно направилась дальше.

Она прислушалась, прежде чем выбраться во двор, но там было тихо. Сейчас обитатели замка возносили благодарственную молитву Святым. Только стража, стоявшая на стене могла заметить лаиссу, но и им оказалось не до нее. Воины обсуждали последнее видение, о котором ничего не было известно, но знали точно, что дочь ласса принесла благую весть, и замок устоит.

Кати воспользовалась темнотой и на цыпочках пересекла двор, спеша быстрей оказаться возле лаза. Здесь она вздохнула, представляя, как извозится в грязи, но это не изменило ее намерений, и девушка легла на живот, чтобы протиснуться сквозь узкое отверстие. Проталкивая свой узел перед собой, лаисса Альвран проползла под толстой стеной, едва не застряв на выходе. Пришлось избавиться от толстой меховой накидки и забрать ее, когда сама выбралась наружу.

Дальше был ров. Катиль поджала губы и постаралась, как можно тише, опуститься в холодную воду. По ее расчетам, стража стояла в стороне от того места, где она собралась переплыть. Узелок, теперь завязанный в накидку, был задран над поверхностью застоявшейся воды, ударившей в нос неприятным запахом, и грести пришлось одной рукой. Одежда мешала, от холода стучали зубы, и Кати благодарила Святых, что ров невелик в ширину. Уже когда она взбиралась на вал, один из стражников крикнул:

— Там кто-то есть!

Девушка упала ничком, стараясь не стучать зубами. Она зажмурилась, зная, что произойдет дальше. Стрела, пылающая огнем, ткнулась в землю, обдав ее комьями грязи и брызгами горящей смолы. Закусив губу, Кати скривилась и стряхнула с тыльной стороны ладони горячую каплю. Лаисса спешно поползла на другую сторону вала, пока еще несколько стрел не успели осветить маленькое пространство, на котором она пряталась.

После, шипя от боли в обожженной руке, Кати ждала, пока все успокоится, чтобы продолжить путь к лагерю ласса Корвеля. Ей было холодно, противно и страшно, но пути назад не было. И отсутствие лаиссы Альвран не должны были обнаружить до утра. А к утру Корвель увезет ее, и отец не сможет наделать глупостей, бросившись в погоню. Это успокаивало девушку, тем более, видения молчали и разглядеть дальнейшую судьбу обитателей родного замка она не могла, как и свое будущее.

— Кто там? — грубоватый голос часового заставил девушку остановиться.

— Я иду к лассу Корвелю, — ответила Кати, пытаясь хоть немного расслабиться.

— Если ты ищешь увеселений, то ласс не принимает простых девок, — отозвался из темноты второй голос. — А мы не брезгливые.

Девушка попятилась, отчаянно ругая себя за столь неосмотрительный поступок. Нужно бы прихватить хотя бы нож, чтобы защитить себя.

— Если вы притронетесь ко мне, ваш ласс будет зол, — предупредила она, плотней кутаясь в свою накидку, все же промокшую во рву и в лазе, через который ползла Кати. — Он пришел за мной.

— Какие пошли наглые девки, — хохотнул все тот же хриплый голос.

Она услышала приближающиеся чавкающие шаги. Из темноты показалась рука в перчатке, ухватившая лаиссу за плечико. Пальцы мужчины сжались и ее дернули, впечатывая в дурно пахнущее мужское тело, покрытое кожаными доспехами с металлическими пластинами. Одна из пластин царапнула Кати по щеке. Она вскрикнула и попыталась вырваться.

— Тихо, девка, тихо, — теперь еще и несвежее дыхание окутало обоняние девушки. — Будешь умницей, получишь монетку. А теперь иди за мной.

— Хорошо, — она кивнула и снова попыталась отстраниться, — только отпусти, я сама пойду.

Воин чужого ласса крепко сжал руку Катиль и повел за собой. Она больше не вырывалась, надеясь, что сможет так подобраться ближе к Корвелю и крикнуть, чтобы привлечь его внимание. Воин оттащил ее подальше от границы лагеря, и лаисса смогла увидеть других воинов, наблюдавших за парой с нескрываемым интересом.

— Я следующий, — крикнул кто-то.

— Я за тобой, — хохотнул еще один воин.

Кто-то еще кричал, но Кати этого даже не слышала. Она начала терять связь с реальностью и спотыкнулась, почти упав. Воин обернулся, хотел было выругаться, но замер, глядя в остекленевшие глаза девушки.

— Вижу, — безжизненным голосом произнесла она. — Смерть. Гора, высокая. Дорога, вьется, как лента. Ты, — ее палец уперся в мужчину, — упадешь.

— Что? — воин склонился к девушке. — Что ты сказала?

— Ты, — она вдруг резко развернулась и посмотрела назад, где сидел другой воин, — меч, голова с плеч. Ты, — палец сместился в сторону. — Меч в грудь. Скоро. И ты, и ты…

Кто-то выругался, и воин, который вел Кати, дернул ее, вырывая из череды страшных видений.

— Ты что несешь, девка?

— Ты привел ведьму! — закричал тот, кому лаисса напророчила обезглавливание.

— Прибить ее надо, — встал воин, на которого она не успела показать.

— Мне надо к лассу, — пролепетала Катиль. — Пожалуйста!

Но ее уже схватили за шею и потащили к дереву. Один из воинов споро забирался на первый сук, делая петлю на грубой веревке. Остальные направились следом, спеша увидеть смерть ведьмы. Хоть какое-то развлечение.

— Я не ведьма! Мне надо к лассу, я нужна ему, — твердила Кати, но ее никто не слушал.

Девушку поставили на колени, приказав:

— Кайся, ведьма.

— Мне не в чем каяться, — воскликнула она. — Я говорю лишь то, что мне открывают Святые!

— Еще и Святых приплела, — от затрещины в голове девушки зазвенело.

— Да что с ней говорить, вешать надо, — один из палачей махнул рукой.

Кати поставили на ноги и накинули ей на шею петлю. И девушка закричала:

— Ласс Корвель! Ласс Корвель я Катиль…

Договорить она не успела, потому что за другой конец веревки потянули. Петля затянулась, и лаисса Альвран повисла, судорожно трепыхаясь в сжимающемся удушающем кольце.

— Кто кричал? — этот властный голос девушка уже не услышала, как не увидела, сверкнувший в свете костров меч, срезавший веревку.

— Ведьма врала, что вы тут ради нее — произнес один воин.

— Что? — ласс Корвель бросил быстрый взгляд на хрипящую девушку, и в глазах его запылала ярость.

Меч взвился вновь, и голова говорившего покатилась по траве.

— Ласс, она пророчила… — меч ворвался в грудь говорившего.

— За ведьму?! — и снова удар.

И еще один, и еще. Хриплый отступил в темноту и затаился, пока бушующий ласс не подхватил ведьму и не унес ее в свой шатер.

— Как она и сказала, — потрясенно прошептал он. — А я, значит, в пропасть упаду? Но мы в горы не идем, ошиблась, значит. — Затем посмотрел на обезглавленного товарища и передернул плечами. — Святые защитите от ведьминского сглаза. — Он достал оберег и поцеловал его.

Катиль Альвран открыла глаза, и взгляд ее остановился на мужском лице из видения. Ласс Корвель сидел рядом и разглядывал ту, что добровольно пришла к нему. И все же сомнения еще оставались.

— Имя, — коротко потребовал он.

— Катиль, — она закашлялась. Горло нещадно болело, и голос стал сиплым. — Лаисса Катиль Альвран.

— Говорят, она красива, ты замарашка, — сказал благородный ласс, разглядывая мокрые волосы и грязное лицо своей пленницы. Впрочем, грязной она была вся, и это вызывало чувство брезгливости.

Кати устало закрыла глаза, но легкая пощечина заставила ее снова посмотреть на мужчину.

— С вашей женщиной, ласс, мне не тягаться, — произнесла девушка. — Ни в уме, ни в красоте. Лаисса Рагна…

— Откуда знаешь ее имя? — ласс рывком усадил Кати.

— Я видела, — ответила она. — Она вам говорила, что вы должны заполучить меня. Мне трудно говорить.

— Пройдет, — отмахнулся мужчина. — Что еще видела?

Вместо ответа Катиль посмотрела в темные глаза мужчины, на мгновение заглядевшись на отсвет пламени свечи, но вот он моргнул, и девушка, обхватив плечи руками, заговорила:

— Я пришла сама, вам незачем нападать на замок моего отца.

Ласс насмешливо изломил бровь, глядя на трясущуюся от холода замарашку.

— Неужели? — спросил он. — Ты будешь мне указывать?

— Иначе вы не услышите от меня ни слова, и ваш поход обернется крахом, — ответила она, снова разглядывая пляшущие огоньки в глазах Корвеля.

— Хорошо, — мужчина откинулся назад в своем низком кресле, в котором его мощная фигура смотрелась смешно и нелепо. — Вот ты и назначила цену своим предсказаниям. Если хоть раз солжешь или умолчишь о чем-то, я вернусь и сравняю "вороний" замок с землей. Перебью всех, вплоть до младенцев, и принесу тебе голову твоего отца.

Девушка поджала губы, продолжая исследовать взглядом лицо того, с кем теперь ей предстояло быть рядом. Он не был красив, даже привлекательным мужчину сложно было назвать. Густые черные брови и складка, залегшая между ними, делали смуглое лицо хмурым. Колючий и холодный взгляд темных глаз равнодушно исследовал Кати, как и она его. Крупноватый нос, широкие скулы, тяжелый подбородок. Пожалуй, единственное, что в лице ласса было привлекательным — это его губы правильной формы. Но они сейчас были поджаты в тонкую линию, что придавало Корвелю еще и злой вид. У Кати мелькнуло удивление. За что его любит та красивая светловолосая женщина? Наконец, она вернулась к их разговору.

— Если вы не будете обижать меня, мне не придется вам лгать, — ответила она.

— Почему отец не отдал тебя замуж? — вместо ответа на ее слова произнес ласс. — Боится расстаться с твоим даром?

— Он опасается, что связь с мужчиной погубит дар, — немного помявшись, все-таки ответила Кати.

— Такое возможно? — приподнял брови Корвель.

Лаисса пожала плечами. Этого никто не знал. Однажды замковый священник сказал, что Святые даруют свою милость невинным, после этого ласс Альвран начал беспокоиться, что дар покинет тело его дочери вместе с чистотой. Кати, чье сердце еще никогда не билось чаще при виде мужчины, безропотно приняла решение отца. Что касалось внуков, то единственной у ласса была только дочь, но сыновей трое, потому о том, что род прервется, он не беспокоился. Матушка умерла вскоре после родов младшего сына, а больше никто не смел возражать хозяину замка. Если кто-то и жалел Катиль, ей об этом было неведомо.

— Такое возможно? — повторил вопрос Корвель.

— Я н-не зна… ю, — сквозь сильную дрожь выдавила она.

Ласс рывком поставил ее на ноги и сорвал мокрую накидку.

— З-зачем? — испуганно воскликнула Кати, отшатываясь от него.

— В дохлой тебе толку мало, — ответил ласс. — Раздевайся.

Девушка замотала головой, но дипломатия и этикет никогда не были сильной стороной ласса Корвеля. Он скривился, глядя на перепуганную девицу.

— Если у тебя четыре груди, ты еще сможешь меня удивить, — произнес он. — Больше тебе удивить меня нечем.

— Выйдите, — попросила Кати.

Корвель не вышел, и не отвернулся. Он сорвал платье с благородной лаиссы, следом затрещала ее рубашка и нижние штаны. Мужчина рвал добротную мокрую ткань так легко, словно это была бумага. И Кати даже не могла понять, что ее пугает больше: то, что мужчина смотрит на нее без одежды, или его неимоверная сила. Она закрылась мокрыми волосами и ладонями.

Ласс отошел к низкому столику, взял бутылку, в которой был хмельной напиток, щедро плеснул себе на ладонь и велел:

— Убери руки.

— Нет! — вскрикнула лаисса Альвран.

— Мне плевать на твои худосочные прелести, — холодно произнес мужчина. — Я давно не юнец, который загорается от вида женской ножки. — Быстро! — от тона, каким он это сказал, девушка вздрогнула и опустила руки.

Она зажмурилась и старалась не думать о том, что к ней прикасается мужчина. Между тем ласс Корвель растер ее спереди, после сзади и накинул свой плащ, подбитый мехом.

— Ложись, — велел он. Кати все так же испуганно смотрела на ласса. — Ты мне неинтересна. Ложись и грейся. Потом переоденешься, — он кивнул на узелок, — и мы отправимся домой.

Девушка вернулась на твердый лежак, покрытый шкурами, чей ворс уже начал вытираться. Ласс накрыл ее еще одной шкурой, хлебнул из горлышка бутылки и покинул шатер. Кати лежала, не сводя взгляда со входа, опасаясь, что он передумает и вернется. Но Корвель вернулся лишь тогда, когда она немного согрелась и успела натянуть на себя сухую одежду, до которой так и не добралась вода.

— Готова, — утвердительно произнес мужчина. — Тогда отправляемся.

Он снова накинул на Катиль плащ и вывел из шатра. Их ждали две лошади и вооруженный отряд. Остальные воины собирали шатры, запрягали повозки и готовились покинуть лагерь, разбитый под стенами "вороньева" замка.

— Ездить верхом умеешь? Или твой отец трясся над тобой? — чуть насмешливо спросил ласс.

— Вы тоже скоро начнет трястись, как и мой отец, — ответила Кати.

— Правда, что ты предсказала нескольким моим воинам смерть? — спросил Корвель, помогая девушке сесть на лошадь.

— Они уже мертвы, — ответила она и взяла поводья.

— Верно, — усмехнулся ласс, садясь в седло.

Отряд уже тронулся, когда люди услышали, что в их сторону спешит всадник. Он выскочил навстречу отряду спустя несколько минут.

— Благородный ласс, — молодой мужчина спрыгнул с лошади и замер со склоненной головой.

— Королевский посланник, — отметил Корвель. — Что угодно моему господину?

— Наш король приглашает вас на турнир, — ответил посланник. — Он состоится в день рождения Его Величества.

Ласс зло взглянул на посланника. Затем тронул поводья и посмотрел на Кати.

— Мы едем в столицу, — сказал мужчина, и хриплый воин вздрогнул. Дорога лежала через горы.

Глава 2

Отряд воинов во главе с лассом Корвелем и его спутницей-пленницей продвигался вперед медленно. Катиль попыталась заглянуть в будущее, чтобы понять, чего ожидает мужчина, перемолвившейся с ней за весь день пути всего несколькими словами, но Святые промолчали, и видение не пришло. А спрашивать девушка не стала. Ей не был приятен ее спутник, к тому же он не стремился к общению с ней, как и к завоеванию ее доброго отношения, потому лаисса предпочла все узнать в свое время. Обладая даром провидения, Катиль знала, что не обо всем стоит узнавать заранее. Незнание для некоторых являлось благом, и потому девушка не любила, когда ей задавали вопросы и ждали ответов, они нравились не всем и не всегда.

За день они сумели прилично удалиться от "Воронова крыла", сначала передвигаясь быстро, а после шли почти шагом. Кати некоторое время оглядывалась, опасаясь, что ласс Альвран поступит безрассудно и бросится в погоню, но вскоре поняла, что батюшка, если и будет искать ее, то на другой дороге, которая вела в замок ласса Корвеля. К тому же следы большей части его войска вели именно туда. О том, что Корвель направится в столицу, ласс Альвран даже не догадывался. И вряд ли он получит такое же приглашение. Либо король отправит его в виде свитка, что означало — если приглашенный не явится, Его Величество не обидится. Посланник посещал более знатных и приближенных к королю лассов, коим ласс Альвран не являлся. Впрочем, если бы Его Величество слышал о Катиль, приглашение пришло бы в замок уже давно. Но отец девушки скрывал ее дар, запрещая говорить о нем, но слухи все же просачивались, иначе, как могла лаисса Рагна узнать эту маленькую тайну семьи Альвран? И вновь Святые промолчали, не открыв эту тайну Кати.

Девушка тихо вздохнула и огляделась. Они ехали по равнине, на которой еще кое-где лежал снег. Его было совсем мало, почерневшего и жалкого. А вокруг лежала черная грязь, которая просохнет еще не скоро, и ее вид нагонял тоску. Кати подняла взгляд к серому небу, по которому сплошной пеленой плыли тучи. Накрапывал мелкий дождь, и лаисса зябко поежилась. Невольная слеза скатилась по щеке, и девушка поспешила убрать ее.

— Плакать ни к чему, — неожиданно произнес ласс Корвель, который, казалось, даже не замечал маленькой лаиссы, добровольно пришедшей к нему, чтобы спасти своих родных. — Тебя никто не обидит, ты должна об этом помнить. Если ты устала, то придется потерпеть, скоро мы начнет темнеть и мы остановимся на ночлег в одном из домов здешних фермеров.

— Вы из-за меня так медленно едите? — решилась спросить Катиль, пользуясь неожиданным вниманием ласса Корвеля.

— Нет, — безразлично ответил он.

И лаисса Альвран вдруг поняла.

— Вы ждете вашу даму, — произнесла она. — Лаисса Рагна ваша супруга? Я не слышала, чтобы вы праздновали свадьбу.

Корвель метнул в девушку насмешливый взгляд и снова отвернулся.

— Разве ты не можешь все узнать из своих видений? — спросил он.

— Святые посылают мне видения, когда считают нужным, сама я не могу увидеть, что и когда хочу, — честно ответила Кати. — С той минуты, как я увидела смерть ваших воинов, Небесные Владыки еще ни разу не одарили меня.

— И подолгу ты можешь не видеть? — Корвель опять обернулся.

— Бывало, что и целый месяц. А бывает, что не проходит и дня без моих предсказаний, — лаисса Альвран потупилась, понимая, что ее ответы разочаровывают мужчину.

Он ничего не сказал, только вновь отвернулся и некоторое время смотрел перед собой. Катиль опять поежилась. Она не привыкла к долгим переходам и прогулкам по такой погоде. Отец всегда дрожал над ней, словно дочь была фарфоровой статуэткой из далекой страны, в которой водились драконы. И хоть Катиль в это не верила, принимая рассказы, как красивые, но страшные сказки, но всегда слушала их с живым интересом. Особенно, когда эти сказки рассказывал их старый привратник, сидя в деревянном кресле перед разожженным большим камином. Чаще всего это происходило в долгие зимние вечера, когда за окнами пела песни матушка Вьюга, разрисовывая мозаичные окна своими узорами.

Зимой Катиль и вовсе почти не выходила из жарко натопленных покоев замка, лишь из окна с легкой завистью глядя, как играют братья и дети воинов и дворни. Сначала девочка даже плакала от того, что отец не выпускает ее на улицу, опасаясь, что дочь заболеет, а потом привыкла и предпочитала проводить зимние дни за чтением или рукоделием, а вечера перед камином, слушая сказки привратника. И сколько бы она не пыталась увидеть то, о чем он говорит, Святые молчали. А значит, ей, Катиль Альвран, видеть всех этих странных созданий было не зачем… или же их попросту не существовало. И девушка с каждым годом своего взросления все больше приходила именно к этому выводу.

— Она моя наложница, — неожиданно произнес ласс Корвель. — И только ее происхождение не позволяет мне жениться на этой женщине. Но ты должна знать, что я не потерплю, если ты позволишь себе отозваться о ней оскорбительно. Ты должна проявлять уважение к моей женщине.

— Вы не можете требовать меня уважать кого-то, пока я не увижу, что он заслуживает уважение, — тихо, но твердо ответила Кати. — Мне все равно, какие отношения связывают вас с этой женщиной, но унижать меня, принуждая к подчинению, я вам не позволю. Я нужна вам, ласс Корвель, вы мне нет. И если вы что-то требуете от меня, я тоже могу требовать от вас. И в первую очередь, я требую относиться ко мне с тем же уважением, которого ждете от меня в отношении вашей подруги.

Ласс обернулся и более пристально взглянул на маленького воробышка, позволившего себя заявить свое право на уважение с его стороны. И, как бы это не было прискорбно, но девчонка была права. Она была нужна ему, а он ей нет. Можно было надавить, проявить власть, да и просто силу, указав лаиссе Альвран ее место, но толку от этого не будет. Не та ситуация. И мужчина спросил, не скрывая любопытства:

— И как же я должен проявить к тебе уважение?

— Для начала начните обращаться ко мне так, как того требует мое положение. Лаисса Альвран, лаисса Катиль — это уместная форма. И замените "ты" на "вы", я равна вам, и даже являясь вашей пленницей, остаюсь девушкой благородного происхождения.

Сказав это, Кати посмотрела в глаза ласса Корвеля и постаралась скрыть дрожь от пронзительного и даже злого взгляда.

— Если же нет? — поинтересовался он.

— Это усложнит наше с вами понимание друг друга, — спокойно ответила девушка.

— Ты все еще помнишь, что залогом твоего хорошего поведения является замок твоего отца? — с усмешкой спросил ласс.

— Угрозы ни к чему нас с вами не приведут. А исполнение вами угрозы, окончательно лишит вас моей помощи, — одни Святые знали, насколько Катиль сейчас было страшно, но она помнила, как егерь говорил, что победить зверя можно лишь, если он не будет знать о твоем страхе. И она изо всех сил прятал свой ужас перед человеком, прослывшим кровожадным чудовищем.

Корвель отвернулся от девушки. Он не любил, когда ему указывали и возражали. Ласс указывал, но не ему. И тем более не эта пигалица, в которой и женщину-то можно было разглядеть лишь приглядевшись. Но все-таки ласс признал ее доброту. Если он хотел получить пользу от этого воробья, мужчине придется вспомнить этикет и хороший тон, хотя бы в необходимых количествах. Но все это вызвало в душе мужчины бурю негодования.

— Вы правы, лаисса Альвран, — наконец отозвался он, как только задавил в душе вспышку ярости. — Но, если вы дадите мне повод быть вами недовольным, я им воспользуюсь. В ваших интересах быть послушной и разумной, если вы понимаете, о чем я говорю. — В тоне мужчины проскользнула язвительность, и девушка поняла, что в уме ей только что отказали. Это не расстроило благородную лаиссу.

— О, не сомневайтесь, — усмехнулась Катиль, — на добро я неизменно отвечаю добром. В свою очередь прошу запомнить, что не все мои видения могут устроить вас и порадовать. Я говорю лишь то, что вижу. И если Святые показали мне что-то, то иного уже не будет.

— Я запомню, — кивнул ласс. — Я все запомню.

— В этом нет никаких сомнений, ласс Корвель, — ответила девушка и замолчала, поздравляя себя с маленькой победой.

Постепенно сумерки начали сгущаться, а ни одного фермерского поселения они так и не достигли. Воины зажгли факелы, освещая путь лошадям. Копыта животных вязли в раскисшей дороге, и чувство тоски все сильней наполняло души людей. Даже несгибаемый ласс Корвель поежился. Он выругался сквозь стиснутые зубы и оглянулся на девушку. Она выглядела сильно уставшей, но старалась держаться. Мужчина невольно одобрительно хмыкнул.

— Господин, за тем поворотом должно быть хозяйство, — подал голос оруженосец ласса.

— Помню, — коротко отозвался тот.

Дорога послушно свернула за жиденькую рощу, чьи деревья казались в темноте скелетами, раскинувшими костистые руки. Катиль против воли подъехала ближе к лассу Корвелю, чувствуя себя гораздо уверенней под защитой его мощной фигуры. Мужчина бросил на нее быстрый взгляд.

— Бояться нечего, — немного раздраженно произнес он.

— Хозяйство брошено, — вдруг произнесла девушка, чувствуя первое веяние Святых за этот день.

— Чушь, — отрезал ласс, но уже через несколько минут смотрел на темные глазницы небольшого каменного дома.

Не гавкала собака, не слышно было возни и голосов скота. Не теплился дымок из трубы, чернеющей на фоне неба, на которое скользнул молодой месяц. Хозяйство, действительно, было заброшено.

— Что за Нечистый согнал их со своих мест? — послышался удивленный голос кого-то из воинов.

— Растопите очаг. Плевать, почему они ушли, нам нужен ночлег, — распорядился ласс и спешился.

Он уже было направился в сторону дома, но скривился и вернулся к Кати, протянул руки и легко вытащил девушку из седла. Лаисса безропотно приняла такую помощь и послушно засеменила следом, стараясь не морщиться от жижи под ногами, в которой ее сапожки тонули по щиколотку, и стоило потянуть ногу, как грязь издавала противный чавкающий звук. Катиль немного отстала от ласса Корвеля. Он остановился и недовольно посмотрел на девушку.

— Мне долго вас ждать, благородная лаисса? — не скрывая раздражения и ехидства, спросил мужчина.

— Собака, — произнесла Кати, — указывая в сторону.

Корвель повернул голову туда, куда указывала девушка. Там стояла конура, подле которой еле угадывались в темноте кости. Костей было достаточно, чтобы понять, что это все, что осталось от хозяйского пса.

— Господин! — из-за угла дома стремительно вышел воин. — Там…

— Что там? — уже по-настоящему раздраженно спросил ласс.

— Скотину никуда не угнали, там одни кости. Кто-то сожрал всех, до единого, — перейдя на шипящий шепот, сообщил воин.

— Я нашел хозяев, — мрачно возвестил самый старший из воинов. Он стоял на пороге дома и указывал факелом в темноту. — Все здесь.

Корвель вернулся к лаиссе, взял ее за руку и потащил за собой. Они подошли к распахнутым дверям. Недалеко от порога лежал первый растерзанный костяк. Катиль вскрикнула и прижалась к Корвелю. Он не обратил на это внимания, отпустил девушку, забрал факел у своего воина и шагнул в дом. Вскоре оттуда донеслась его брань. Кати взглянула на воина, но тот уже последовал за своим господином. Испуганно оглядевшись, лаисса Альвран подобрала подол своего платья и вошла в дом. Она зажмурилась и перешагнула человеческие кости, но запнулась и чуть не упала. Вскрик девушке удалось подавить, и она направилась дальше.

— О, Святые, — сдавленно прошептала она, глядя на комнату с очагом, усыпанную костями семьи фермера.

Затем заметила люльку и уже не смогла сдержать всхлип.

— Не ныть! — рявкнул на нее ласс.

Но Кати не смогла его послушаться. Закрыв рот рукой, она приблизилась к люльке, но там никого не было. Спасся ли кто-то, унеся младенца, или же он лежал среди своих родителей, девушка не решилась гадать. Она оперлась на люльку, закрыла глаза… Короткое мгновение она падала в темноту…

— Волки вернулись! — истошно закричал юный паренек.

Черноволосый мужчина схватил факел и меч. Он выбежал на улицу, а следом за ним бросился молодой парень с вилами в руками. В люльке заплакал младенец, рыжеволосая женщина бросилась к нему. За стеной был слышен рев скотины. Беспрерывно лаяла собака, гремя толстой цепью. Причитала молоденькая девушка, придерживая свой большой живот. С улицы донесся первый вой…

— Волки! — закричала Катиль. — Отец, их много!

— Они жрут скотину! — ответила она себе.

— Нам не сдержать их! Все в дом, живо! Мак, дверь! Дверь, Нечистый тебя забери, Ма-а-ак…

Ласс Корвель и старый воин неподвижно застыли, глядя на девушку, заходившуюся в истошном крике. Но вот она захрипела и повалилась на пол. Катиль визжала, закрываясь руками от невидимой угрозы. Первый отмер Корвель. Он метнулся к лаиссе, схватил за плечи и встряхнул. Катиль замерла, открыла глаза и уставилась на ласса пустым бессмысленным взглядом.

— Желтые глаза, много, — произнесла она. — Волки вернутся. Они возвращаются…

Корвель снова встряхнул Катиль, и она заморгала, озираясь вокруг себя диковатым взглядом.

— Это и есть видение? Это предсказание? — спросил он, снова встряхнув лаиссу Альвран.

Она неуверенно кивнула, все еще приходя в себя.

— Волки так не нападают, — с сомнением произнес старый воин. — Да и нет их здесь столько, чтобы живьем сожрать весь скот и хозяев.

— Все верно, — задумчиво кивнул ласс Корвель. — Но… — он выразительно взглянул на пол. — Все убрать.

После это вышел на улицу и некоторое время вглядывался в черноту ночи. После послышался его голос, отдающего короткие приказы.

— Лошадей закрыть в сарае, всем готовить оружие и факелы. Ждем гостей.

Катиль опустилась на грубо сколоченный деревянный стул. Она отвернулась к окну, за которым мелькали люди с факелами. Ей все еще было дурно и хотелось пить, но девушка не лезла со своими просьбами к трем воинам, закидывавшим кости прежних обитателей на расстеленный на полу плащ. Четвертый разжигал очаг, закидывая в него поленья, сложенные на железной подставке, и вскоре обоняния Катиль коснулся запах горящего дерева, потянуло дымом и теплом. Она поднялась со стула и подошла к очагу, протянула руки к огню и постаралась отвлечься от ржания лошадей, мужских голосов и глухого стука костей небрежно кидаемых на плащ. Потом послышались скребки метлы по полу. Девушка обернулась, старый воин просто выметал остатки скелетов, хозяйской метлой.

— Ниспошлите покой этим людям, Святые Защитники, — прошептала девушка и снова отвернулась к разгорающемуся пламени.

— Проголодались? — ласс Корвель встал с ней рядом.

Кати посмотрела на него и отрицательно покачала головой.

— Кусок в горло не полезет. Пить очень хочется, — ответила она.

— Рагнаф, принеси воды лаиссе, — велел Корвель. Затем посмотрел на девушку. — Они точно появятся?

— Я видела их близко, но видения смешались, и было ли это предвестником скорого возвращения волков, или же то, что видели эти несчастные, я не могу определить, — сказала она. — Благодарю, — улыбнулась Кати пожилому воину, подавшему ей кружку, в которую плеснул воду.

Воин кивнул и отошел, оставив господ наедине. Корвель, не спускавший глаз с девушки, нахмурился и оперся локтем о каменную кладку очага.

— В любом случае, ты… Нечистый, вы, лаисса Альвран, остаетесь в доме, окна сейчас закроют ставнями, дверь вы закроете изнутри и не откроете ни на одну мольбу. Мы уже увидели, что произошло после того, как дверь оказалась открытой. — Корвель не просил, даже не указывал, он чеканил каждое слово, давая знать, что возражений и несогласия с ним быть не может. Катиль рассеянно кивала, не слишком уверенная в том, что сможет устоять, если кто-то будет молить о спасении. — Откроете только тогда, когда скажу я. Все ясно?

— Да, ласс Корвель, — ответила она.

— Жаль, что я отправил огненную смесь с обозом, — с досадой, уже не обращаясь к девушке, произнес благородный ласс. — Если ваше предсказание сбудется, спорить мы с вами будем меньше. — Вдруг произнес он и направился к выходу. — Закрывайтесь, засов стоит у стены.

— Я останусь совсем одна? — Кати не смогла удержать испуганный возглас.

— Призраков не существует, моя дорогая лаисса, — усмехнулся мужчина. — Закрывайтесь.

— Они уйдут с рассветом, ласс Корвель, — прошептала Катиль, но он услышал ее и кивнул, так и не обернувшись.

Дверь с шумом захлопнулась, и лаисса Альвран подняла тяжелый засов. Закрыв дверь, она подошла к окну, за которым мелькнуло лицо длинноусого воина, и ставня закрылась. Кати подвинула стул к очагу и села, уже не сводя взгляда с огня. Она молила Святых показать ей исход ночи, но Защитники молчали, и девушке оставалось прислушиваться к звукам, которые просачивались с улицы.

Долгое время было тихо, и лаисса начала клевать носом, пригревшись подле очага. Первая дремота навеяла ей странный сон. Катиль стояла за огромным красивым гобеленом и слушала. То, что она слышала, ей не нравилось, но покинуть свое укрытие девушка не могла. Сейчас, во сне, она не понимала ни слова, но была уверена, что говорят о ней и лассе Корвеле. Хотелось отодвинуть гобелен и шагнуть туда, где велась негромкая беседа, но ноги, как это бывает во сне, налились свинцом, и сдвинуться с места было невозможно…

— Мой господин, — Рагнаф указал в темноту.

Ласс Корвель посмотрел в указанном направлении. Кто-то достал оберег и прижал к губам, сдавленно прошептав:

— Святые Защитники, отведите беду.

Из темноты, словно морская волна, на них надвигалось множество глаз, блекло отсвечивающих желтоватым светом. Глухое ворчание становилось все явственней. Поступь множества лап была бесшумной, и от того еще более пугающей. "Они не могли выжить", — отстраненно подумал ласс о фермере и его семье. Даже на такой большой отряд, какой сейчас окружал маленький каменный дом, зверей было много. Так много, что в голову лезли мысли о Нечистом, создавших эту клыкастую армию.

— Огненная смесь была бы кстати, — снова пожалел Корвель, и закончил шепотом. — Будь со мной, Рагна.

Он сорвал плащ, намотал его на руку, в которой держал факел, и вытащил меч.

— Готовьте оружие, лучники, — скрипнула натягиваемая тетива, — давай!

Первые стрелы метнулись в сторону желтоглазого моря, и тут же новые легли на тетиву. Послышался скулеж и угрожающее рычание. Стрелы вновь метнулись в темноту, прореживая армию опасных хищников.

— Они уйдут с рассветом, — негромко повторил ласс Корвель слова своей пленницы. — Держаться! — выкрикнул он, и волки бросились на людей.

Лучники бросили луки и вытащили мечи, едва успев к отчаянному броску зверей, казалось, совсем не боявшихся ни смерти, ни людей. Они кидались на воинов, пытаясь завалить и вгрызться в живую плоть. Нападали сразу по несколько на одного человека, все менее напоминая странной логикой поведение обычных волков.

— Их словно ведет чья-то воля, господин! — крикнул оруженосец.

— Тут не обошлось без Нечистого, — поддержал Рагнаф, закрывая собой ласса.

Корвель оттолкнул воина и встретил одного из волков на острие меча, но даже умирая, зверь все еще пытался добраться до мужчины. В воздухе пахло паленой шерстью, кровью и псиной. Крики людей смешивались с рычанием и визгом животных. Это было жутко, но люди и звери продолжали кидаться друг на друга, остервенело кромсая и разрывая плоть. Сколько длилось это безумие? Казалось, вечность. Еще никогда воины ласса Корвеля так не ждали наступления рассвета, который должен был принести спасение и отдых.

Пот заливал глаза, кровь сочилась из ран, оставленных зубами обезумевших волков. Тех, кого хищники сумели свалить, уже рвали на части, пируя рядом с умирающими собратьями. Люди поскальзывались на грязной земле, обильно политой кровью и чудом не падали, потому что тогда их ждала смерть. Волки караулили неосторожных, бросаясь на человека, не успевающего подняться.

— Держаться! — в который уже раз орал ласс, постепенно отступая у стенам дома, за которыми пряталась его пленница, давшая своим предсказанием воинам возможность подготовиться к встрече с необычным противником.

Факелы давно потухли, а разжечь новые было некому. Корвель бил мечом и кинжалом, без жалости, не замечая, как бежит время, не слыша ничего, кроме рычания рядом с собой. Он и его воины уже сами уподобились волкам, с ответным рычанием кидаясь на зверей. Сколько их осталось? Этого сейчас невозможно было понять, да и не до счета было тем, кто еще противостоял выдыхающимся волкам.

— Господин, нужно спрятаться в доме! — с мольбой выкрикнул один из молодых воинов. — Мы все тут подохнем.

— Держаться, — ответил ласс, словно это было единственным словом, которое он помнил.

— Но мы сдохнем!

— Господин!

— Они уйдут с рассветом, — повторил Корвель и бросился на очередную рычащую тварь.

Катиль проснулась от удара в ставню. Она подскочила на стуле, закрыла рот руками и с ужасом посмотрела на дверь. Затем несмело приблизилась к ней и прижалась ухом, прислушиваясь к происходящему за стенами дома. Ее руки невольно легли на засов, но она тут же отдернула их, понимая, что никому и ничем не поможет. И девушка осталась ждать, когда ласс велит открыть ей дверь.

— Открой, ведьма! — заорал кто-то. — Немедленно открой!

— Пошел вон, — прорычал чей-то голос в ответ, и Кати с трудом узнала Корвеля. — Не смей открывать! — это уже относилось к ней, и лаисса часто закивала, отступая от двери.

Она прижала руки к груди, пытаясь смирить бешенное сердцебиение. Ей не было страшно так ни разу в жизни, даже когда воины Корвеля хотели повесить ее. Тогда Кати верила, что Святые не оставят ее, потому что она спасает живые души. Теперь же происходящее пугало ее своей неизвестностью. Возможно, будь в доме кто-то еще, она бы боялась меньше, но одиночество только еще больше усиливало страх.

Катиль зажала уши ладонями и сползла по стене, оседая прямо на пол. Она твердила, как заведенная:

— Святые Защитники, Святые Защитники, Святые Защитник…

А когда сил на страх не осталось, за дверями вдруг все стихло. Некоторое время Кати, убрав руки от головы, прислушивалась, а потом вновь бросилась к дверям.

— Ласс Корвель, — позвала она дрожащим голоском. — Ласс Корвель, вы там? Ласс Корвель? Кто-нибудь!

— Открывай, — послышался усталый голос.

Кати ухватилась за засов, но руки так тряслись, что не удавалось сдвинуть толстую деревяшку. Наконец засов поддался и с грохотом полетел на пол. Девушка распахнула дверь и, вскрикнув, отступила от порога. Окровавленный, измотанный и страшный ласс стоял, опираясь на стену. Он вошел в дом, не глядя на Кати, и тяжело опустился на стул, бросив меч на стол.

— Ушли, — глухо сказал мужчина. — Сколько осталось, столько и сбежали, поджав хвосты.

На пороге появился оруженосец, ничем не отличавшийся от господина. Он привалился стене и смотрел на потухший очаг пустыми глазами. Корвель поднялся со стула, дошел на кровати и упал на нее.

— Всем отдыхать, — велел он и закрыл глаза.

Оруженосец покинул дом, а Кати несмело приблизилась к лассу. Она несколько минут смотрела на него, а после вернулась к очагу и снова раздула огонь. После налила воды из оставшегося бурдюка и поднесла кружку мужчине, но он уже спал. Девушка вздохнула, сделала глоток сама и вернулась на свой стул. Теперь опасаться было нечего.

Глава 3

Ласс Корвель проснулся, когда день еще не прошел свою половину. Он привык отдыхать быстро, и вставал сразу, как только открывал глаза. Рагна, разнежившись после жаркой ночи спала почти до обеда, и ласс иногда любовалась ее нежным лицом в обрамлении разметавшихся светлых волос, особенно, когда на нее падало солнце. Тогда женщина казалась Корвелю почти прозрачной и невесомой, словно была феей из сказок и легенд.

Сейчас же ласс остановился рядом со столом, к которому перебралась маленькая лаисса. Она положила на стол руки, опустила на них голову и чему-то улыбалась во сне. У Катиль было трогательное, по-детски, наивное личико. Мягкие черты внушали симпатию своей открытостью. Красота? Скорей, миленькая, чем красивая. Но слишком бледная, румянца на ее лице ласс Корвель пока не увидел ни разу. Память услужливо подкинуло образ обнаженной испуганной девушки. Особой женственности в очень уж худощавой лаиссе не было. Острые плечики, выпирающие ключицы, нет, Рагна слишком уж преувеличила, превознося красоту Катиль Альвран. Хотя…

Мужчина самодовольно усмехнулся и отвернулся от спящей лаиссы. Рагна ревновала его ко всем, кто носил юбку: от прачки, забиравшей грязное белье господина, до соседок лаисс, искавших не только благоволение ласса Корвеля, но и пытавшихся отвести мужчину в дом Святых. Глупышка. Разве мог кто-то сравниться с ней в красоте, уме и огненной страсти, которую она дарила лассу с тех пор, как он забрал ее из отчего дома, пленившись светловолосой красавицей.

Должно быть, услышав сплетни о красоте лаиссы Альвран, Рагна нарисовала себе образ, который не соответствовал истинному облику провидицы. Добавила к этому благородное происхождение, дар девушки, и вообразила, что ее возлюбленный забудет о своей милой фее.

— Глупышка, — с нежностью произнес мужчина, казавшийся вечно хмурым и нелюдимым.

— Что? — Катиль подняла голову и теперь терла глаза, пытаясь прогнать сон.

Сейчас она была и вовсе похожа на ребенка, беззащитного и трогательного. Но ласс, раздосадованный тем, что его мысли подслушали, помрачнел и недовольно взглянул на девушку.

— Сейчас принесут воду, тут должен быть колодец. Умоетесь, и убираемся отсюда, — сказал мужчина и стремительно ушел.

Кати удивленно смотрела ему вслед. Она так и не поняла, чем заслужила такой злой взгляд и недовольный тон. Вздохнув, девушка покачала головой и встала, потягиваясь разминая затекшее тело. Дверь снова открылась, и ей принесли ведро с ледяной водой. Лаисса Альвран зябко поежилась, представляя, как сейчас погрузит ладони в воду, но решительно поджала губы и нагнулась к ведру.

Холодная вода обожгла кожу, Кати пискнула и спешно умыла лицо, полностью изгоняя сонную дремоту. Прополоскав рот остатками воды из бурдюка, девушка вздохнула, сожалея о невозможности обмыться, и вышла на улицу. Катиль огляделась и округлила глаза, глядя на ласса Корвеля.

Он стоял раздетый по пояс и обмывал тело в такой же ледяной воде, какую принесли и лаиссе Альвран. Девушка стыдливо отвела глаза от мужского тела, покрытого бугрящимися мышцами. Плотней закутавшись в теплый плащ ласса, который так и остался на ней после того, как он накинул его на плечи Кати еще в своем шатре, она подошла к лошади, на которой вчера ехала, и потрепала ее по шее.

— Извините меня, лаисса Альвран, — услышала она и обернулась, но тут же опустила взгляд.

За ее спиной стоял Корвель, обтиравшийся рубахой, и взгляд Кати уткнулся в его широкую обнаженную грудь, покрытую шрамами, следами былых ратных подвигов благородного ласса. Он усмехнулся, глядя на румянец, покрывший щеки девушки. Вот и еще один минус Катиль Альвран. Ласс Корвель любил женщин опытных и лишенных ложного смущения. Его Рагна, даже в их первую ночь, когда он сорвал цветок ее девства, была гораздо смелей и отдавалась ему неумело, но со всей страстью своей души.

— Я прощаю вас, ласс Корвель, — пролепетала девушка. — Хотя и не поняла, чем успела прогневать вас.

— Ничем, благородная лаисса, таков мой нрав, — безразлично ответил мужчина. — И спасибо за то, что мы смогли подготовиться к встрече с ночными тварями. Иначе я мог бы потерять гораздо больше людей.

Сказав это, ласс развернулся и направился в дом, где остался его меч. Через некоторое время он вышел, удивленно разглядывая очищенный от крови клинок.

— Ейнир, — позвал он своего оруженосца, — ты заходил ночью в дом?

— Нет, мой господин, — ответил тот, — я упал без сил, как только вы позволили отдыхать.

— Тогда кто?.. — Корвель вдруг посмотрел на Катиль, изумленно приподняв брови.

— Я помогала братьям чистить оружие, — скромно ответила она. — Вы уснули, а кровь засыхала, и я позволила себе… Простите, если совершила недопустимое и оскорбила вас.

— Забавно, — непонятно к чему произнес Корвель. — Похоже, мне стоит благодарить вас снова, лаисса Альвран. — Он усмехнулся, повторив, — забавно. Невероятно, но вы заставляете меня совершать то, чего я делать не люблю: быть вежливым и извиняться.

— Должно быть, мне стоит отнести ваши слова на свой счет, как похвалу, — спокойно ответила Катиль. — Рада, что помогаю вам стать порядочным человеком.

— Но зарываться не стоит, — отчеканил ласс и помог ей забраться в седло. — Мы едем к замку ласса Маеля. Это его земли, и я хочу понять, что здесь происходит.

Замолчав, мужчина удивленно взглянул на прорицательницу.

— Благородная лаисса, какого Нечистого я перед вами отчитываюсь? — спросил он, мотнул головой и усмехнулся. — Да уж.

После этого запрыгнул в седло и тронул поводья. Лаисса Альвран последовала примеру ласса Корвеля, за ними двинулся и уменьшившийся почти в два раза отряд, ведя в поводу освободившихся лошадей. Уже отъезжая, Катиль обернулась и заметила разгоравшуюся поленницу, на которой были сложены останки павших. Хвала Святым, они успели отъехать достаточно далеко прежде, чем истерзанные тела загорелись, и воздух наполнился зловонием. Трупы волков покидали в выкопанную яму и засыпали землей. Кати искренне порадовалась, что не видела мертвых тел под ногами, их успели убрать к тому моменту, когда она вышла из дома фермера.

Замка ласса Маеля отряд достиг после полудня. Солнце, все еще редкий гость в это время, неожиданно решило порадовать путников и выбралось из-за туч. Лаисса Альвран подняла лицо к небу, сожмурилась и радостно улыбнулась, радуясь редкому весеннему дару.

— Как же хорошо, — забывшись произнесла она.

Ласс Корвель обернулся и некоторое время смотрел на детскую непосредственность, с которой девушка улыбалась солнцу. Он тоже поднял лицо кверху и вдруг ощутил умиротворение, словно не собирался устроить допросу хозяину этих земель, и не покинул не так давно место, где провел ночь в сражении с волками, а выехал на прогулку, наполненную беззаботным покоем. Но уже через мгновение мужчина вновь хмурился, осознавая, что присутствие девушки вызовет вопросы и толки.

На сплетни лассу было плевать, но имя его спутницы не должно было стать известным. Судя по тому, что ему сказала Рагна, и о чем поведала сама Катиль, ласс Альвран не стремился к тому, чтобы его дочь видели многие, а тем более знали о ее даре. И даже если ласс Маель не слышал о пророчествах и видениях лаиссы Альвран, то имя бесспорно знал. Выдать ее за супругу было невозможно, потому что многие знали о Рагне и о том, что других женщин ласс Корвель не признает, потому свадьба должна была наделать много шума. К тому же положение Корвеля не позволяло устроить тихую свадьбу, к тому же это порочило бы имя девушки. И было еще кое-что, что окончательно утвердило ласса в его решении, о Рагне знали, но видели ее единицы. Слишком ревностно мужчина относился к своей наложнице.

— Лаисса Альвран, — произнес он, вновь посмотрев на улыбающуюся девушку, — мы сейчас въедем в замок ласса Маеля, — Катиль понимающе кивнула, — и мне придется скрыть ваше имя. — Девушка молча слушала его. — Если возникнут ненужные вопросы, вы должны назваться Рагной Лёрд. Вам понятно?

Катиль едва заметно скривилась, услышав его слова, и это не ускользнуло от внимания ласса.

— Я позволяю вам назваться лучшим именем на свете, именем моей возлюбленной, — недовольно отозвался на эту короткую гримаску Корвель.

— Я не расцениваю данное позволение честью для себя, — ответила Катиль. — Имя вашей наложницы станет для меня унижением.

— Не забывайтесь, — он придержал коня, и темные глаза ласса недобро блеснули.

— Мы говорим не о королеве, а всего лишь о вашей любовнице, которая согревает вашу постель, и по вине которой я лишилась заботы своих родных, — вновь пряча страх перед зверем, глядевшим на нее сквозь потемневшие глаза мужчины, произнесла лаисса Альвран. — Я обещала вам, что буду относиться к ней так же, как вы относитесь ко мне, но не более.

— Я забочусь о вас, — в голосе мужчины послышалось легкое возмущение.

— Ах, оставьте, ласс Корвель, — отмахнулась девушка. — Это не забота, а обстоятельства, которые велят вам беречь меня. Но если мой дар вдруг исчезнет, вы выкинете меня за ворота вашего замка, как паршивую собачонку. И вас не буду волновать, ни моя жизнь, ни моя честь, ни даже, что со мной станется в следующую минуту.

— Лаисса Альвран, вы опять забыли, что является залогом…

— Я назовусь именем вашей любовницы, прекратите меня запугивать. Не из страха, а лишь потому, что не хочу пачкать свое истинное доброе имя пересудами о путешествии с мужчиной, — раздражение само прорвалось, уничтожая в это мгновение и страх, и смущение.

— Стало быть, вы считаете, что имя Рагны…

— Испачкали вы сами, возведя ее на свое ложе, — уже совсем забывшись, ответила девушка, и ласс сорвался.

Он перехватил поводья ее лошади, схватил Катиль за плечо, причиняя ей боль, и зашипел в лицо:

— Не смей так отзываться о моей женщине, лаисса. Ты не достойна и ее мизинца, маленький тщедушный воробей. Если еще раз позволишь себе поносить ее, я сверну твою худосочную шейку.

Катиль стиснула зубы, не позволяя себе издать хоть звук от ослепляющей ее боли, и выдержала разъяренный взгляд ласса.

— Тогда не стоило слушать свою женщину и осаждать замок моего отца, — ответила она чуть дрожащим, но спокойным голосом. — Вы вольны убить меня прямо сейчас, или же отпустите, и я вернусь домой. Но я не собираюсь превозносить имя Рагны Лёрд, пока не увижу, что это достойная женщина, и мне есть, за что ее уважать. А теперь отпустите, моя кожа слишком нежна, и синяки ее не украсят.

Ласс еще несколько мгновений мерился взглядом с девушкой и отпустил ее, чувствуя уже не ярость, а настоящее бешенство. Он пришпорил коня и помчался к замку, оставляя за спиной отряд. Воины последовали за господином, Катиль же ехала все так же неспешно. Ей потребовалось время, чтобы подавить дрожь, страх и злость. На глаза девушки навернулись слезы, и она вновь подняла лицо к небу, но теперь, чтобы сдержаться и не заплакать.

— О, Святые Защитники, пошлите мне терпения и силы. — Прошептала Кати и поспешила натянуть на лицо маску безразличия, потому что к ней направлялся Рагнаф.

— Господин велит не мешкать, — произнес пожилой воин, почтительно склоняя голову.

— Мне не угнаться за вашим господином, — ответила девушка, но все же пустила лошадь рысью.

Мост опустился, стоило только оруженосцу выкрикнуть имя своего господина. Ласс тронул поводья, и его конь пронесся по мосту, гремя подковами о деревянный настил. Корвель так и не обернулся, чтобы взглянуть на лаиссу Альвран, свою злость ему все еще не удалось унять, и теперь он с нетерпением ждал встречи с лассом Маелем, чтобы излить на него гнев и желчь. Впрочем, повод для того имелся вполне справедливый, земли ласса Маеля находились в Уделе Корвеля, и он был в праве не только наорать на дворянина, но так же изгнать его прочь и даже казнить.

Земли Альвран находились в королевском Уделе, и там ласс Корвель не мог потребовать выдачи Катиль, чем и была обусловлена осада, но здесь хозяином был он. И мужчина спешил воспользоваться своим правом сайера.

— Мой господин, — ласс Маель спешил навстречу Корвелю.

Мужчина опустился на одно колено, выказывая свое уважение и подчеркивая разницу в их положении. Но, вопреки его ожиданиям, удельный ласс не накрыл его голову своей дланью, чтобы показать свое покровительство и благоволение вассалу. Ласс Корвель замер над Маелем, скрестив руки на груди, словно для того, чтобы избежать любой возможности прикосновения к провинившемуся младшему лассу. На его лице застыло непроницаемое выражение, и сам Корвель более всего сейчас напоминал каменного истукана. Только в его темных глазах светилась ярость.

— Чем я заслужил ваше неудовольствие, сайер? — изумленно спросил ласс Маель.

Корвель отмер и неспешно двинулся к широкой лестнице, на которой застыла стража хозяина замка. Маель поспешил следом. Он пристроился за плечом господина и теперь не сводил взгляда с широкой спины, напряженно гадая, что же могло прогневать сурового ласса. Неожиданно Корвель остановился и обернулся, кого-то ища взглядом за спиной хозяина замка.

— Где? — прогрохотал ласс Корвель.

— Кто, ласс Корвель? — вздрогнул Маель.

Но сайер так и не обратил внимания на вассала. Он продолжал испепелять взглядом оруженосца. Тот попятился к тяжелым дверям, гулко сглотнул и опрометью выскочил наружу. Ласс Корвель не сдвинулся с места, пока двери снова не открылись, впуская оруженосца и хрупкую темноволосую девушку, напоминавшую сложением подростка. Оруженосец ласса вцепился ей в локоть, и девушка хмурилась, бросая на молодого человека недовольные взгляды. Затем она подняла голову, и в ясных синих глазах отразилась укоризна. Ласс Корвель стремительно спустился вниз.

— Не сметь прикасаться, — тихо, но с нескрываемой угрозой произнес он.

Оруженосец стремительно побледнел и отшатнулся от лаиссы Альвран. Корвель метнул на нее не менее злой взгляд, но вдруг выдохнул и подал руку. Катиль приподняла бровь, едва слышно хмыкнула, чем вновь привела ласса в бешенство, но от руки не отказалась. Узкая ладошка легла поверх тыльной стороны широкой мужской ладони. Рука девушки была прохладной, и ласс Корвель неожиданно ощутил себя гораздо спокойней. Тряхнув головой, он повел свою спутницу наверх.

Ласс Маель склонил перед дамой голову, но вот в его глазах появилась какая-то мысль, и мужчина изумленно взметнул брови, забывая о почтении. Он с нескрываемым любопытством смотрел вслед этой странной паре, где мужчина казался великаном, а женщина напоминала дитя. Пока Маель разглядывал удельного ласса, тот обернулся и изломил бровь, наблюдая за тем, как меняется выражение лица вассала: от удивления, до пошловатой кривой усмешки. Катиль не стоило даже упоминать имя наложницы Корвеля, ласс Маель уже и сам дал ей его, потому что вот уже два года господин этих земель смотрел только на одну единственную женщину, на которую другим запрещалось глядеть так долго и пристально, как это сейчас делал Маель.

Мужчина опомнился и вздрогнул всем телом, осознавая, что нарушил негласное правило. Он с опаской перевел взгляд с девушки на ласса Корвеля и спешно склонил голову в покаянии, потому, что выражение лица сайера не сулило ничего хорошего.

— За мной, — ледяным тоном приказал господин и провел свою спутницу в первую попавшуюся дверь.

Это оказалась пиршественная зала. Ласс Маель отчаянно замахал слугам, веля подавать яства и хмельные напитки, дабы задобрить сайера сытным обедом. Челядь заметалась, спеша исполнить приказание своего господина. Сам хозяин замка, помолившись Святым, вошел в залу следом за своим гостем.

— Сегодня ночью, — начал без предисловий Корвель, присев на край длинного стола, и усадив девушку на одно из кресел, — со мной и моими людьми произошла престранная история. На нас напали. На этих самых землях.

— Кто?! — изумленно воскликнул ласс Маель. — Назовите их, мой господин, и завтра вы получите их головы!

— Волки! — гаркнул сайер, и хозяин замка утер дрожащей рукой пот.

— Это настоящее проклятье, ласс Корвель, — произнес мужчина. — Мои фермеры и крестьяне снимаются с мест… кто выжил. Некоторые не видели этой напасти в глаза, но бегут, пока не поздно. Мой замок заполнен бедолагами…

— Почему я об этом узнаю, когда меня пытаются сожрать?! — загремел, подобно грому Корвель.

Кулак мужчины впечатался в открытую ладонь, мышцы взбугрились, и до Кати донесся треск такни. Она испуганно вздрогнула и вскинула глаза на ласса Корвеля, но он, казалось, уже окончательно забыл про провидицу. И без того мрачное лицо перекосилось от пылавшего в мужчине гнева.

— Но, сайер… я докладывал королю! — выпалил ласс Маель и сжался, когда господин, словно дикий зверь, сделал в его сторону шаг, хищно сверкнув оскалом крепких зубов.

— Кому? — обманчиво мягким тоном спросил Корвель.

— К-к-королю, Его Ве-величеству, — пролепетал мужчина, даже не замечая, что пятиться.

Корвель настиг его раньше, чем хозяин замка успел упереться спиной в дверь. Сильная рука схватила ласса Маеля за горло и приподняла над полом.

— Не надо! — воскликнула Кати.

Ласс Корвель обернулся к ней, и девушка вжалась в спинку кресла. Ее, и без того большие глаза, стали совсем огромными. Удельный ласс злорадно ухмыльнулся, увидев наконец страх, но уже через мгновение почувствовал странное недовольство собой. Это было настолько чуждо беспощадному лассу Корвелю, что от изумления его гнев стремительно пошел на убыль.

Он впечатал Маеля спиной в стену, но рука его теперь сжимала не горло, а одежду хозяина замка.

— За каким Нечистым, ты отправил известие королю, а не мне, хозяину Удела? — грозно спросил он.

— Таков был приказ Его Величества, — ответил ласс Маель, не сводя испуганного взгляда с господина. — Я получил послание еще в конце зимы. И как только твари размножились, я отправил прошение о помощи, как и было велено.

Корвель некоторое изучал лицо своего вассала, после ухватил его за шиворот и потащил к столу. Толкнул на кресло рядом с Катиль и уже более спокойно велел:

— Рассказывай. И про волков, и про то, что ответил король.

Лаисса Альвран с сочувствием взглянула на хозяина замка и невольно накрыла его сильно дрожащую ладонь своей ладошкой. Ласс Маель вздрогнул, перевел взгляд на девушку и брезгливо отдернул руку. Катиль вздохнула, понимая, кого сейчас оттолкнул мужчина. Понял это и Корвель. Взор его вновь потемнел, но ласс сумел сдержать свою ярость и повторил:

— Рассказывай.

Осознав, что совершил очередной необдуманный поступок, Маель склонил голову и произнес:

— Великодушно прошу простить меня, это было неучтиво с моей стороны, но не нарочно.

— Да, рассказывай ты, Нечистый тебя задери! — едва не зарычал сайер, и ласс Маель часто закивал головой.

— Они появились еще в конце зимы, — все же начал свой рассказ хозяин замка. — Обычная стая, ничем не отличалась от других стай. Подходили к деревне, что стоит подле Тенистого леса, но в саму деревню не лезли. Отлавливали одиноких путников, загрызли пару особо рьяных собак. А потом их вдруг стало в два раза больше. Волки шли в Тенистый лес, словно их туда сманивал кто-то. В какой-то момент в округе собрались, едва ли все волки Ньялли. В первый раз они на пали на деревню. Врывались прямо в дома, если дверь оставалась открыта, жрали все и вся на своем пути, будто их разум исчез, и остался лишь голод. А с рассветом уходили, и потом их невозможно было найти. Нападали не каждую ночь. После первого раза был почти месяц затишья. А потом раз в неделю стали появляться, то на фермеров, то на крестьян. А недавно пришел слух, что волчье войско попыталось напасть на Лейгост…

— На мой город?! — ласс Корвель навис над Маелем, готовый вновь броситься на него.

Катиль охнула и положила руку на плечо мужчины. Ласс вздрогнул и обернулся, тут же тихо выругавшись. Как этот воробей умудряется гасить его ярость? Скрипнув зубами, Корвель вновь сбавил тон.

— Они тоже получили приказ короля? — уже более спокойно спросил сайер.

— Я не знаю, — судорожно вздохнув, ответил ласс Маель. — Возможно. Мой господин не знал?

Ласс Корвель криво усмехнулся.

— И ни одна тварь не доложила о королевском приказе, — произнес он, но тут же вернулся к волкам. — Отправишь гонцов ко всем ласам моих земель. Пусть передадут, что я приказываю принимать в замках всех, кто просит укрытия от безумных тварей и велю искать волков, уничтожая их нещадно. Леса не жечь! Узнаю, что нашелся умник, который решил выжечь заразу вместе с лесом — вздерну на крюк. У меня нет сейчас времени доискиваться до причин нашествия. А теперь вернемся к королю, что он ответил?

Ласс Маель снова испуганно вздрогнул и почти прошептал:

— Велел искать помощи у своего сайера. Вчера вечером прибыл гонец со свитком. Я еще не успел написать вам, мой господин…

— Ты просто испугался моего гнева, не так ли? — усмехнулся ласс Корвель. — У нашего короля одна песня, хочет знать все, что происходит в Уделах. А как нужно вмешаться и помочь, беда Уделов становится делом самих Уделов. Другого ответа и ожидать не стоило. Впредь наука дуракам.

Ласс Корвель уместил свое мощное тело в кресле и посмотрел на ласса Маеля. Тот тут же подскочил и поспешил к дверям, изливая на слуг свое напряжение бранью за нерасторопность. Сайер проводил взглядом хозяина замка и устало прикрыл глаза, и только Кати стала свидетельницей минутной слабости Корвеля. Она посмотрела на дверь, за которой скрылся ласс Маель и протянула руку к своему спутнику, мягко касаясь его пальцев, покоившихся на краю стола. Ласс Корвель открыл глаза и посмотрел на девушку.

— Останемся в замке на ночь, — попросила она.

— Нет, — ответил мужчина. — Мы вскоре уберемся отсюда.

— Вы должны остаться, — настойчиво повторила лаисса Альвран.

— Я сказал… — начал ласс Корвель, но осекся. — Вы опять что-то увидели?

— Это не видение, это предчувствие, — уклончиво произнесла Катиль. — Нам следует остаться в этом замке до завтрашнего утра.

Корвель досадливо поморщился, но кивнул, решив довериться девушке. В конце концов, именно для этого он и забрал ее из родного замка.

— Но только одну ночь, — уже спокойно ответил ласс.

— Думаю, этого будет достаточно, — кивнула лаисса Альвран.

— Достаточно для чего? — во взгляде Корвеля мелькнуло подозрение.

— Увидим, — пожала плечами Кати. — Велите выделить нам покои, я ужасно себя чувствую и хочу отдохнуть. И вам так же нужен отдых, вы устали не меньше моего.

Ласс Корвель усмехнулся и хотел уже сказать, что он сам будет решать, когда ему отдыхать, но следующая догадка остановила его.

— Волки? — негромко спросил он, подавшись вперед и пристально глядя на девушку.

— Святые не дают точного ответа, но я уверена, что ночью что-то произойдет, чувствую, — сказала Катиль и повернула голову к распахнувшимся дверям.

Сквозь распахнутые створы входили слуги, неся на поднятых над головой руках тяжелые блюда с яствами. Еда постепенно покрывала пиршественный стол, и было ее столь много, что Кати невольно подумалось, что ласс Маель сейчас созовет всех своих домочадцев, и прибудут гости с соседних земель. А вскоре на столе появились и кувшины с хмельными напитками.

— Он хочет, чтобы мы набили брюхо, упились и упали замертво, — усмехнулся ласс Корвель.

— Ласс Маель хочет быть гостеприимным, — невольно улыбнулась лаисса Альвран.

— Ласс Маель желает обмусолить зад сайера поцелуями так густо, чтобы я соскользнул с седла и убился насмерть, — весело ответил Корвель.

Катиль укоризненно покачала головой и негромко рассмеялась. Ласс Корвель чуть удивленно посмотрел на нее, слушая мелодичные переливы девичьего смеха. Девушка заметила и смущенно замолчала, потупив очи. Корвель отвернулся, не желая и дальше смущать лаиссу Альвран своим вниманием. Он самолично плеснул в кубок хмельного напитка и сделал глоток, следя за приближением хозяина замка, а следом за ним вошли музыканты, дабы усладить слух благородных лассов музыкой, пока они будут набивать свои желудки.

— Возможно вы и правы, — прошептала девушка и снова рассмеялась, опять вспомнив последнюю фразу ласса Корвеля.

— Я уже в этом не сомневаюсь, — совершенно серьезно ответил тот и вдруг тоже рассмеялся, и в глазах его заискрилось веселье.

Смех ласса оказался на удивление приятным. Теперь уже Кати удивленно взирала на мужчину, о котором привыкла думать, как о жестоком звере. Черты лица сайера этих земель смягчились, и он даже показался девушке моложе. Длилось это недолго, и вскоре перед ней сидел все тот же надменный ласс, который не внушал ни симпатии, ни доверия, а один лишь страх и желание держаться от него подальше.

Не понимающий причин этого веселья ласс Маель не знал, что думать, и сейчас неуверенно переминался с ноги на ногу, переводя недоуменный взгляд с господина на его спутницу. Кати сочувственно посмотрела на хозяина замка, Корвеля же, казалось, возникшая неловкость совершенно не трогала. Он удобней устроился на своем кресле и шевельнул пальцами, позволяя слуге наполнить его тарелку едой, лишь указав перстом, чего он сейчас желает. Второй слуга схватил кувшин с хмельным напитком и поспешил наполнить кубок сайера.

Катиль последовала примеру ласса Корвеля, но ее желания были скромней, и в сравнении с порцией сайера тарелка девушки казалась практически пустой, да и из кубка лаисса Альвран сделала всего лишь небольшой глоток, чтобы запить съеденное. Ласс Корвель некоторое время задумчиво смотрел на свою пленницу, скромно сложившую руки на коленях после трапезы, встал и забрав ее тарелку, лично отрезал кусок окорока зажаренного поросенка.

— Ешь, — велел он, — иначе навсегда останешься воробьем.

— Я уже не голодна, ласс Корвель, — ответила Кати, отодвигая тарелку.

— Тебе нужны силы, — произнес он тоном, не терпящим возражений. И, заметив мелькнувшую на губах Маель ту же пошловатую понимающую ухмылку, досадливо добавил. — Дорога долгая и нелегкая. Ласс Маель, — Корвель перевел взгляд на хозяина замка, выдержал паузу и насмешливо закончил, — выделите нам покои, мы остаемся у вас до утра. Надеюсь, вы уже распорядились, и о моих людях позаботились.

— Д-да, — кивнул ласс Маель, покрываясь неприятным липким потом от осознания, что сайер не уберется после трапезы.

— Очень хорошо, — кивнул Корвель. — Велите подготовить горячей воды. Я и моя спутница желаем привести себя в порядок после дороги.

— Покои готовить одни на двоих? — неуверенно спросил ласс Маель.

— Не задавайте идиотских вопросов, благородный ласс, — раздраженно ответил Корвель и снова посмотрел в сторону лаиссы Альвран, с чьих щек исчез даже намек на румянец. Но кусок сочного мяса уже уменьшился наполовину, и ласс удовлетворенно хмыкнул.

Маель подозвал слугу, отдал ему распоряжения, и тот поспешил выполнить приказ своего господина. Хозяин замка с подобострастием взглянул на сайера, пытаясь понять, смягчился ли он от сытной трапезы, или все еще гневается на него. Ласс Корвель едва заметно усмехнулся и отдал следующее распоряжение:

— К ночи вы и ваши можете мне понадобиться.

— Зачем? — опешил ласс Маель, и, гулко сглотнув, поспешил исправить свою очередную оплошность, глядя, как брови сайера поползли вверх. — Как будет угодно моему господину.

Музыканты наигрывали неспешный мотив, не мешавший течению беседы, если бы такая сейчас происходила, но за столом царила тишина. Лаисса Альвран, так и не доев кусок окорока, снова сделала глоток из кубка и поманила к себе слугу, державшего в руках чашу с водой. Она ополоснула руки и воспользовалась заткнутым за пояс слуги куском полотна, чтобы вытереться. После этого повернулась в сторону музыкантов и с интересом слушала их игру.

Ласс Корвель так же подозвал к себе второго слугу с чашей, смыл с пальцев жир, обтер руки и тоже взглянул на музыкантов. Их было двое. Один перебирал струны лютни, второй играл на флейте. Мужчины увлеклись и уже не обращали внимания на гостей и хозяина. Затем сайер перевел взгляд на Катиль и протянул к ней руку. Девушка ответила удивленным взглядом, но вложила в огрубевшую от постоянного обращения с оружием ладонь свои пальцы. Ласс поднялся с места и потянул за собой лаиссу.

— Что-нибудь повеселей, — велел он музыкантам, прерывая их игру.

— Вы хотите танцевать? — изумилась Кати.

— Сидеть в молчании, пока подготовят купель, у меня нет никакого желания. Это навевает тоску и раздражает, — ответил Корвель. — А вести беседу с остолопом у меня сейчас нет желания.

— Вы больше не гневаетесь на него? — спросила девушка, вставая напротив сайера.

— Гневаюсь. И разговор с моими вассалами, вдруг разом забывшими, на чьей земле они живут, еще впереди, — сказал ласс Корвель. — Но вас, дорогая моя лаисса, это совершенно не должно волновать.

Он приподнял руку, в которой сжимал пальчики Кати, вторую заложил за спину, и пара сделала слаженный шаг. Лаисса Альвран глядела перед собой, приподнявшееся было настроение, опять исчезло. Напоминание ласса, что ей не стоит совать нос в его дела, вернуло девушку к пониманию, что для нее установлены границы, и за эти границы заступать нельзя, иначе это вызовет очередную вспышку гнева.

Вернулся слуга и доложил, что купель готова. Ласс Корвель остановился и указал взглядом на дверь.

— Я приду позже, — сказал он, и Кати с облегчением вздохнула. — Выделите служанок, пусть помогут моей спутнице, — велел ласс хозяину замка и отпустил лаиссу Альвран. — До скорой встречи… Рагна. — Громко закончил мужчина.

Глава 4

Лаисса Альвран поднялась в отведенные им с сайером покои, одни на двоих, и это совершенно не нравилось девушке. Как не нравилось называть чужим именем и чувствовать на себе взгляды, в которых прятались разнообразные чувства: от любопытства, до интереса и насмешки. Сейчас, оказавшись наедине с прислугой, считавших ее ровней, согревавший постель господина, Кати обнаружила, что девушки смотрят на нее… с завистью.

Это изумило благородную лаиссу, не понимавшую, чему можно завидовать в положении наложницы, но, вспомнив, как рьяно отстаивал свою любовницу ласс Корвель, Катиль сделала вывод, что завидуют именно тому, что столь высокородный господин считает безродную женщину себе ровней. Память услужливо подкинула образ Рагны Лёрд, и лаисса отметила, что одета она была, как благородная дама. К тому же ее вольное обращение к лассу говорило, что они на равных. Должно быть, женщина в замке чувствует себя хозяйкой. От этой мысли Катиль стало особенно неприятно. Она не могла себе представить, как будет уживаться рядом с ней простолюдинка, вдруг получившая положение почти супруги удельного ласса.

— Святые Защитники, пошлите мне терпения, — в который раз прошептала она. — Вы свободны, я справлюсь сама, — сказала она девушкам, отпуская их.

Лаисса Альвран хотела избавиться от их неприязненных взглядов, которыми окидывали ее служанки, стоило девушке отвернуться. Две девушки тут же покинули покои, третья издевательски поклонилась:

— Как будет угодно… госпоже, — несмешливо произнесла она и последовала за своими подругами.

— Нечистый вас забери, ласс Корвель, — проворчала Катиль и ушла в умывальню.

Девушка аккуратно коснулась поверхности воды и усмехнулась. Так и есть, служанки не устояли, вода была почти не разбавлена. Самолично отчерпав горячей и добавив холодной, лаисса Альвран с наслаждением опустилась в купель. Впрочем, она не знала, когда появится ласс Корвель, потому не позволила себе слишком долго блаженствовать и, приведя себя в порядок, оделась, жалея о том, что на этом закончилась ее сменная одежда.

В покоях имелась только одна спальня и, как следствие, одна кровать, но она была достаточно велика, чтобы не касаться того, кто будет отдыхать на второй половине. Но подобная вольность показалась Кати чрезмерной, и благородная лаисса перебралась в одну из комнат, где нашла кушетку, и легла на нее, укрывшись плащом.

Катиль Альвран, не смотря на то, что в отчем доме ей на было ни в чем отказа, что касалось ее комфорта, была неприхотлива и незаносчива, за что ее любила прислуга, а отец неоднократно укорял за то, что дочь не спешит пользоваться благами, данными ей правом ее рождения. Кати неизменно обходилась малым. К тому же лишения, которым подвергал ее отец из желания уберечь от простуд, ушибов и прочих неприятностей, приучили девушку спокойно относиться к тому, что имеет и не завидовать тому, кому было позволено больше. Зависть делает человека несчастным, Катиль несчастной быть не хотела.

Она расставила для себя акценты. Есть сайер, бывший выше ее по рождению, значит, кровать должна достаться ему. К тому же он крупней ее, и на кушетке мужчине было бы просто неудобно, потому ее заняла лаисса Альвран. В том, что от ласса Корвеля не стоит ожидать бесчестного поведения, она тоже убедилась. Она не интересовала его, как женщина, и это Кати совершенно устраивало. Да и опасения насчет ее дара и связи с мужчинами так же стало для девушки своеобразной гарантией своей неприкосновенности. Успокоившись всеми этими соображениями, она быстро уснула и уже не слышала, как в покои вошел ласс Корвель.

Мужчина закрыл за собой дверь и прислушался. Не услышав ни звука, он нахмурился и прошелся по покоям. В умывальню дверь была открыта, и в купели все еще оставалась невычерпаной вода. В спальне девушка не обнаружилась. "Если сейчас ее не найду, сверну Маелю шею", — подумал сайер и толкнул очередную дверь. Спящую Кати он даже сразу не заметил, но, услышав тихое сопение, резко обернулся и расслабился.

Усмехнувшись, мужчина с минуту рассматривал девушку, свернувшуюся калачиком под плащом, покачал головой и ушел в спальню, откуда вскоре вернулся с подушкой и одеялом. Осторожно приподняв голову Катиль, суровый ласс подложил ей мягкую подушку, забрал плащ и накрыл одеялом. После этого плотно прикрыл дверь и покинул покои, велев заново подготовить купель.

Дождавшись, когда все будет готово, мужчина быстро помылся и лег на кровать. И вновь он почувствовал неловкость от того, что его пленница сейчас спит на узкой кушетке, отдав ему кровать. Высокородный ласс был не менее неприхотлив, чем лаисса Альвран, и для отдыха ему были не нужны ни толстая перина, ни огромное ложе. Корвель мог выспаться и на жестком полу, вынуди его к этому обстоятельства, но ничего менять уже не стал. Раз благородная лаисса сделала такой выбор, таскать ее по покоям мужчина не собирался.

Постепенно мысли ласса переключились с провидицы на другую женщину, спешившую сейчас навстречу с ним. Корвель закрыл глаза, вызывая в памяти дорогой ему образ. Промедление вновь всколыхнуло недовольство, он скучал по своей светловолосой фее. По ее теплой улыбке и нежному взгляду. И по их беседам, когда Рагна слушала его рассказы, затаив дыхание, и по ночам, где не было место разговорам, только бессвязному жаркому шепоту, наполненному признаниями. Только в объятьях своей феи ласс мог позволить себе расслабиться и стать беззаботным и счастливым.

Невозможность соединить их судьбы в доме Святых Защитников убивало сурового ласса. Но он прекрасно понимал, что по законам королевства, дети, рожденные в неравном браке, все равно останутся непризнанными короной. Бастарды от законной супруги. И после его смерти Удел Корвель отойдет королю, потому что передать их можно только по наследству. Что тогда ждет его детей? Их не оставят ни в замке, ни даже в Уделе, изгнав бастардов бывшего сайера прочь, как и его жену. Они вновь станут никем.

И выход ласс Корвель видел только один — брак с равной себе и законный наследник. Тогда он сможет выделить земли для детей, рожденных Рагной, и обязать законного наследника не трогать незаконнорожденных братьев. Впрочем, почему обязать терпеть? Ласс Корвель видел иное будущее. Он собирался внушить детям уважение и любовь друг к другу, чтобы бастарды были верной опорой законному наследнику. Но беда была лишь в том, что мужчина не желал видеть рядом с собой другую женщину, тем более на своем ложе, даже ради наследника и сохранения Удела за своим родом. И он оттягивал выбор невесты. Ему нужна была бессловесная послушная клуша, воспитанная в почитании и трепете перед мужчиной, чтобы не лезла в его дела и покорно отправилась в дальнее поместье или монастырь, когда выполнит свое предназначение.

Ласс перевернулся на другой бок и открыл глаза. Ему претило подобное развитие событий. Мужчина привык быть безжалостным к своим врагам, но издеваться над кем-то намеренно не любил. А то, что ему предстояло, в конце концов, сделать было намеренной жестокостью, хоть и продиктованной необходимостью.

— Проклятые законы, — проворчал Корвель и снова закрыл глаза.

Сон все-таки сморил его после всех раздумий. И мужчина проспал почти до темна. Он проснулся первым. Кати еще спала, когда ласс поднялся с постели, стряхивая с себя тяжелые остатки сна в неурочное время. В купальне еще оставалась холодная вода, и мужчина ополоснул лицо, окончательно приводя себя в бодрое состояние. Пока он решал стоит ли будить лаиссу, чтобы она подсказала, что от него требуется, или же положиться на Святых и действовать по обстоятельствам, девушка проснулась сама. Она вышла к нему, потирая кулаками глаза, чем опять напомнила маленького ребенка. Ласс Корвель невольно улыбнулся, глядя на растрепанную Кати с порозовевшими после сна щеками. Она сонно моргнула и зевнула, став похожей теперь на маленького котенка.

— Доброго вечера, ласс Корвель, — произнесла девушка чуть хриплым голосом. — Как вы почивали?

— Благодарю, я отдохнул. А вы, лаисса Альвран? — ответил любезностью на любезность мужчина.

— Чудесно выспалась, — смущенно улыбнулась она. — Вы позаботились обо мне, примите мою благодарность.

— Не стоит, — отмахнулся ласс. — Когда ждать пояснений, что мне делать?

— У меня их нет. — Кати пожала плечами. — Будущее сокрыто пеленой неизвестности, но предчувствие грядущего все еще осталось, значит, что-то произойдет и очень скоро. Вы позволите мне воспользоваться умывальней?

— Приказать подать вам горячей воды? — ласс посторонился, пропуская девушку в сторону умывальни.

— Если есть холодная вода, я обойдусь ею, — ответила она и оставила Корвеля наедине с собой.

Сайер не стал терять времени даром, он вышел из покоев и кликнул слугу, велев принести им яства для вечерней трапезы. Покидать покои он пока не хотел, желая сначала узнать все подробностей предчувствий лаиссы. Поговорить спокойно они могли лишь здесь, не опасаясь чужих ушей и не следя за тем, чтобы случайно не выдать имя Катиль. Впрочем, называть ее дорогим лассу именем, Корвелю так же не нравилось, как Кати называться им.

Вечернюю трапезу принесли быстро, должно быть ласс Маель приказал быть готовыми к их пробуждению. Сам хозяин замка зашел пожелать доброго вечера и сразу удалился, сообразив, что его присутствие сейчас лишнее. Корвель уселся за стол, ожидая появления своей спутницы. Он задумчиво глядел в узкое окошко, за которым уже окончательно стемнело, и на слюдяных стеклах появились первые росчерки холодного весеннего дождя.

Катиль вышла к нему уже причесанная и собранная. От былой сонливости не осталось и следа. Девушка вежливо кивнула, и села напротив. Выглядело это так, словно они уже давно живут бок о бок, просто и естественно, без ложного смущения и жеманства, что в очередной раз порадовало ласса Корвеля.

— Да защитят нас Святые Защитники от невзгод и хворей, — произнесла лаисса Альвран.

— А так же завистников и ядов, — усмехнулся сайер, глядя на мутновато-белый камень, лежавший на столе.

Его дала мужчине старая ведьма, клявшаяся, что камень обязательно поменяет свой цвет, если в напитке будет яд. Иногда ласс испытывал ведьмин подарочек, но камень еще ни разу не почернел. Впрочем, и сам Корвель был все еще жив, потому обвинить старуху во лжи было не за что.

— И так, — произнес мужчина, наполняя свою тарелку, — я желаю знать больше о ваших предчувствиях, дорогая моя лаисса.

Кати, дождавшись, когда ласс примется за еду, так же самолично обслужила себя, не требуя прислуги. И опять ее тарелка оказалась почти пуста. Ласс Корвель усмехнулся:

— Воробью достаточно крошек?

— Прекратите так называть меня, ласс Корвель, — недовольно ответила Кати. — Святые дали мне имя при рождении.

Мужчина добавил на ее тарелку ломтик сочной ветчины, подумал и присоединил куриную ножку.

— Лаисса Альвран, вы можете съесть больше, как уже показали за обедом, не стоит морить себя голодом. К тому же, как я вам уже говорил, дорога дальняя, и не всегда нам удастся ночевать под укрытием замковых стен. Сытое тело легче переносит тяготы дороги, чем изможденное голодом и усталостью.

Девушка, не желая вступать в споры, кивнула и принялась за трапезу. Корвель все еще ожидал ответа, потому пристально смотрел на Кати, чем вызывал легкое смущение и недовольство. Она подняла голову и вздохнула.

— Я жду, — произнес ласс.

— Мне нечего вам сказать, — ответила она.

— Однако же мы остались здесь, как вы пожелали, а не продолжили наш путь, — в голосе мужчины появилось первое раздражение. — Или вы сейчас же поясняете мне свои предчувствия, или мы убираемся отсюда.

— Ждите, — спокойно ответила Кати.

— Чего?! — ладонь сайера резко опустилась на стол.

Посуда подскочила, и капли хмельного напитка из кубка ласса упали на стол. Девушка едва заметно вздрогнула и укоризненно посмотрела на мужчину. Тот тихо рыкнул и вернулся к трапезе. Злость вновь начала зарождаться в душе ласса. Ему уже начало казаться, что малявка просто издевается над ним.

— Все происходит в свое время, ласс Корвель, — все же ответила Катиль. — И я не всегда могу предсказать, когда оно настанет.

До конца трапезы больше не было произнесено ни слова. Корвель ожесточенно работал челюстями, не глядя на свою пленницу. Лаисса Альвран так же не поднимала глаз. Она первая закончила с трапезой, ополоснула руки в миске, стоявшей на краю стола, вытерлась и встала.

— Куда? — все так же не глядя на нее, спросил ласс.

— На стену, — ответила девушка.

— Подождите, пойдем вместе, — Корвель разом допил свой кубок, обтер руки и встал.

Ласс нацепил свой меч, накинул плащ, дождался, пока Катиль закутается в свою накидку, и они покинули покои. На стену пара поднялась самостоятельно, не дожидаясь сопровождения. В замковом дворе были слышны разговоры людей из отряда Корвеля и местных ратников. Заметив господина, воины замолчали, и за лассом поспешил его оруженосец.

Кати отошла от Корвеля и остановилась между зубцов с бойницами. Некоторое время вглядывалась в темноту, и вдруг, подобрав подол, поспешила дальше, время от времени устремляя взгляд за пределы замка.

— Кат… Рагна, — позвал ее сайер, но девушка не обратила на него внимания.

Мужчина тихо выругался и поспешил за прорицательницей, вслушиваясь в ее тихое бормотание.

— Рядом… Рядом… Здесь… Нет, рядом. Еще… Еще не много. Я чувствую, надо еще…

Корвель шел за ней, уже не пытаясь гадать, что ищет девушка. Он ждал, когда она наконец остановится и скажет то, ради чего они потеряли целый день.

— Здесь, — воскликнула девушка, вновь вставая между зубцов, венчавших крепостную стену.

После этого закрыла глаза и замерла. Сайер уже хотел позвать Катиль, устав ждать, когда она распахнула глаза, лишенные всякой мысли и зашептала слова на неведомом языке. Затем вскинула голову к верху и протяжно завыла. Издалека донесся ответный тоскливый вой.

— Что, к Нечистому, ты творишь?! — воскликнул Корвель, хватая девушку за плечо и разворачивая к себе.

Она моргнула, глядя на него все еще пустым взглядом, вырвалась и отвернулась в темноту.

— Там их призывают, — ответила Кати. — Мужчина в черной одежде. На его груди медальон. Большой, белый, круглый, — девушка замолчала, мучительно потирая лоб. — Волки… Волчье…

— Волчье братство? — воскликнул ласс Корвель. — Я всегда думал, что они шуты. Черные сутаны, медальоны с волчьей головой. Шарлатаны и шуты. Призывающий из братства?

Девушка не ответила, она продолжала вглядываться в темноту. Губы Катиль вновь зашевелились. Она вытянула руку и вскрикнула:

— Мар!

— Они идут на Мар, — сразу понял ласс Корвель и обернулся, крикнув. — Выступаем! — После вновь развернулся к девушке. — Вы останетесь здесь. Сидите в покоях и никуда не выходите. Я оставлю вам для охраны одного воина.

— Я не сбегу, — ответила Кати, окончательно придя в себя.

— Это не только для того, чтобы приглядывать за вами, — чуть поморщился ласс. — Я не привык слепо доверять людям, потому мне будет спокойней, если под вашими дверями будет стоять мой человек.

— Как вам угодно, ласс Корвель, — склонила голову девушка.

Сайер развернулся и направился к лестнице, Кати следовала за ним. Мужчина легко сбежал по ступеням и сразу же натолкнулся на хозяина замка.

— Собирайте ваших людей, ласс Маель, — повелительно произнес Корвель. — Возможно, сегодня мы избавимся от этой заразы. Рагнаф! — к нему подошел пожилой воин. — Проводи лаиссу до покоев и встань на стражу.

— Да, господин, — Рагнаф почтительно склонил голову и последовал за Кати.

Девушка отошла уже от Корвеля, но обернулась и произнесла:

— Они нападают только на тех, на кого их натравили.

Сайер потер подбородок, и в глазах его вспыхнул гнев:

— Значит, прошлой ночью кто-то натравил зверей на нас? — лаисса Альвран кивнула в ответ и продолжила путь. — Мне нужен один из шутов братства, — сказал ласс и ударил кулаком по раскрытой ладони, — мокрого места не оставлю от твари, посмевшей охотиться на меня в моем Уделе.

К лассу подвели его коня. Корвель легко вскочил в седло и обернулся, глядя на своих воинов, уже готовых к выезду. Ласс Маель и его ратники все еще готовились. Это разозлило сайера.

— Совсем жиром заплыли, — недовольно проворчал он. — Ласс Маель, вы хотя бы одну вылазку сделали в попытке отловить волков?

— Мы искали их много дней, — ответил хозяин замка.

— Сколько пострадало за это время ваших крестьян и фермеров?

— Две деревни и три хозяйства фермеров, — произнес Маель, подъезжая к господину.

— Вам хотя бы в голову пришло дать распоряжение о сигнальных огнях? Что вы сделали, чтобы защитить своих людей, кроме того, что отправили грамоту королю и ждали его ответа? — в голосе сайера все более разгоралась ярость.

— Мой господин…

— Закрой рот! — рявкнул Корвель. — Ты ничего не сделал, ничего! И я даже знаю, почему ты не доложил мне, как и остальные трусы. Потому что знал, что я прикажу отлавливать стаю ночью. — Сказав это, ласс потерял к Маелю интерес и обернулся к воинам. — За мной! — гаркнул он. — На Мар!

Мар — большой поселок, обещавший однажды превратиться в город и находившийся в двух часах езды от замка Маель. Уже зная по собственному опыту, когда приходят волки, Корвель был уверен, что они успеют вовремя. Но не столько новая битва со зверями занимала теперь мысли сайера, сколько возможность отловить призывающего стаю и направляющего их во владения мелких лассов. Корвеля злила мысль, что кто-то смеет хозяйничать в его Уделе, и он об этом узнает спустя несколько месяцев, да и то случайно. Но какого Нечистого, все это происходит?! И кто посмел желать ему смерти?

Корвель вспомнил всех своих недругов, перебирая в уме их цели и возможности. В конце концов, мужчина остановился на своем давнем противнике, лассе Гудвале. Ростан Гудваль — удельный ласс, сосед и вечный соперник. Его Удел уступал Уделу Корвель в три раза. Если бы не причуда прежнего короля, пожаловавшего старому лассу Гудвалю кусок своих земель и провозгласивший его Уделом, то род Бледного Ростана, как прозвали его в народе, мог считаться мелкопоместным. Гудвали мечтали о большем, и время от времени пытались захватить кусок Удела Корвель. Неизменно получали сдачи и убирались ни с чем, что не мешало им повторять свои набеги время от времени. К тому же между удельными лассами существовала личная неприязнь, которой положил начало турнир, подобный тому, на который сейчас направлялся Корвель. Гален Корвель меньше, чем за минуту сразил Ростана Гудваля, посмеявшись над ним и унизив прилюдно.

— Он, — сделал окончательный вывод сайер и только заметил, что Маель пытается привлечь его внимание. — Что?

— Откуда вы знаете, что стая пойдет на Мар? — повторил вопрос ласс Маель.

— Приснилось, — усмехнулся Корвель.

Маель не посмел задавать вопросы дальше, и сайер опять ушел в свои мысли. Теперь он вспоминал, что знает о Волчьем братстве. Но вспомнить смог лишь то, что это секта, на которую святые отцы и король смотрят со снисхождением, позволяя братству изображать из себя некую силу, обладающую властью над природой. Они проводили свои ритуалы, ходили с таинственными рожами и применяли странные знаки для опознания друг друга. Хотя обознаться было сложно, нося черные балахоны и медальоны. Поэтому Корвель никогда и не принимал их всерьез, посмеиваясь, как и остальные, над потугами казаться кем-то не от мира сего. Выходит, зря смеялся и не принимал всерьез?

— Ваша наложница обладает даром ясновидения, господин? — новый вопрос ласса Маеля вырвал сайера из размышлений.

— Что? — Корвель обернулся и пристально взглянул на своего вассала.

— Один из моих воинов говорит, что…

— Ему показалось, — холодно ответил суровый ласс и выругался про себя.

Дар лаиссы Альвран возможно спрятать только за высокими стенами замка. Она не может сдерживать свои видения и предчувствия, и это плохо. В столице придется спрятать ее и не выпускать, чтобы девушку не заметили и не доложили королю. Ласс Корвель уже успел оценить то, что попало к нему в руки. Маленькое сокровище, которое придется оберегать от чужих глаз. Сейчас то, что вызывало усмешку, когда Рагна рассказывала о том, как ласс Альвран трясется над своей дочерью, уже не казалось столь нелепым. Впервые Корвель сталкивался с настоящим чудом. Все предсказатели, о которых он слышал, попадали в цель только в одном случае из десяти. И это те, кто считался лучшим. Сейчас же ласс увидел, что можно предугадать каждое событие, и это восхищало и вызывало невольный трепет перед маленьким воробышком, обладавшим, как оказалось, своей собственной внутренней силой.

Неожиданно послышался волчий вой. Лошади заволновались, и среди воинов пронесся негромкий ропот. Они приближались к Мару. Корвель поднял руку, и отряд остановился.

— Лучники, — негромко позвал сайер. — Смесь сделали?

— Да, господин, — кивнул старший над лучниками. — Стрелы обработали.

— Отлично, — Корвель довольно потер руки. — Похоже, мы их опередили.

Они уже видели очертания Мара, но волков все еще не было, только время от времени раздавался волчий вой. Звери приближались, в этом сомнения не было. Жители Мара не ждали нападения, в некоторых домах были видны горящие лучины, должно быть, хозяйки доделывали то, что не успели за день. Первыми сайера и его отряд заметили собаки, встретив их заливистым лаем.

Корвель спешился. Он стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, оглядывая будущее поле боя. Из домов начали выглядывать разбуженные лаем марцы.

— Кто здесь? Назовитесь? — послышался мужской голос.

— На колени, смерд, — закричал оруженосец сайера, — перед тобой сам ласс Корвель, ваш господин и повелитель!

— Мой господин, — мужчина опустился на колени.

— Встань, — коротко велел Корвель. — Обойди все дома, скажи людям закрыть ставни и двери, чтобы носа на улицу не высовывали. Скотину запереть, взрослых мужчин, способных держать оружие ко мне. Не задерживаться, сюда идут волки.

— Волки?! — мужчина с ужасом уставился в темноту.

— Наших лошадей пусть закроют вместе со скотиной, — добавил ласс. — Живо!

Староста сорвался с места, по дороге веля тем, кто ждал его, будить жителей. Корвель отправил своих людей запирать лошадей, затем обернулся к остальным.

— Делай полосу, времени мало, потому просто лей смесь на землю. Насколько хватит, волки подойдут отсюда. Лучникам занять свои места. Зажгите костер, чтобы можно было поджигать новые факелы. Ласс Маель, передайте своим людям, чтобы не позволяли валить себя с ног, волки набрасываются на лежачих и жрут.

Вскоре к ним подошли мужчины из Мара. В руках некоторых были дубины и вилы. Поморщившись, ласс поставил их последними.

— Будете добивать тварей, — велел он. После обернулся к собравшимся воедино воинам. — Помните, звери не в своем уме, их ведет чужая воля. Скорее всего, волки перепуганы, оттого бросаются на людей, забыв всякую осторожность. Не знать жалости, не падать, не поворачиваться спиной. Трусов буду наказывать лично.

— Идут, господин! — от леса бежал один из воинов ласса Корвеля.

— Мы готовы к встрече, — ответил сайер и посмотрел на ратника с факелом у полосы из огненной смеси, тот ждал отмашки. — Святые Защитники с нами.

Между деревьев, на стволах которых плясали отсветы от костров, показались оскаленные волчьи морды. Их янтарные глаза мерцали, вызывая неприятный холодок, скользивший по спинам мужчин. Звери выходили неспешно, порыкивая, поскуливая, подвывая. В этот раз Корвель внимательней пригляделся к ним. Хвосты многих были поджаты, но они продолжали свой неотвратимый поход, надвигаясь на людей.

— Лучники!

Стрелы, уже наложенные на тетиву, опустились в маленькие костерки.

— Давай!

Огненный дождь посыпался на головы зверей, заполнивших почти все свободное пространство между лесом и Маром. Послышался визг, запахло паленой шерстью. Волки вспыхивали моментально, огонь перебирался на тех, кто шел рядом, но хищники продолжали надвигаться. Лучники выпускали стрелу за стрелой, и все же большая часть волков приблизилась к черте, за которой стояли люди.

— Поджигай! — скомандовал Корвель.

Огонь помчался по земле, создавая преграду между воинами и волками. И звери рванули вперед, словно не замечая опасного пламени. Тела, покрытые шерстью взвились вверх, будто подкинутые невидимой пружиной, и полетели сквозь полыхающую стену. Надежда на то, что большую часть перебьют прежде, чем смесь выгорит, не оправдалась.

— Назад! — заорал сайер лучникам, готовившимся к последнему залпу. — Оружие к бою! Вперед!

Он выскочил навстречу подпаленным зверям, прорвавшимися за стену огня первыми. Взмах меча, и волк лишился головы, следующий попал на острие меча. В этот раз ласс не брал в руки факел, сменив его на кинжал, и теперь мужчина нещадно добивал прорвавшихся хищников. Воины последовали за своим господином. А как только огонь начал затухать, остальные волки потекли на защитников Мара.

Из леса выходили все новые и новые хищники, и казалось, что нашествие серых убийц никогда не закончится. Стая вновь увеличилась, не смотря на то, что в прошлую ночь многие погибли.

— Господин, их стало еще больше! — задыхаясь, выкрикнул один из воинов.

— Мой господин, мы не сдержим натиск, — ласс Маель обратил к сайеру лицо. Кровь и грязь смывал пот, и от этого благородный ласс выглядел жутко.

— Держаться! — только и ответил Корвель.

И вновь крики терзаемых волчьими зубами смешались с визгом издыхающего зверья. Закричал ласс Маель, падая под натиском трех волков. Захрипел оруженосец ласса Корвеля, когда звериные челюсти впились ему в горло. Зарычал сайер, перебивая хребет волку, вцепившемуся ему в ногу. Марцы хватали мечи павших и бросались на обезумевшее зверье, поддавшись запаху крови и азарту схватки. Казалось, сам Нечистый сейчас гуляет среди противников, упиваясь яростью и страданиями, пропитавших воздух над поселком…

И неожиданно все стихло. Люди изумленно озирались, разглядывая тела зверей и своих товарищей. Корвель утер пот и шумно выдохнул.

— Добить, — приказал он. — Волков и людей, кому уже нельзя помочь. Прекратите их муки.

Воины послушно отправились между павшими, вслушиваясь в повизгивания и стоны. Замелькали мечи, поднимавшиеся и опускавшиеся на тех, кто все еще цеплялся за жизнь. Остальные переглядывались, словно не веря, что это конец. И когда на лица появились первые вымученные улыбки, в поселке остервенело залаяли собаки.

— Господин, волки вошли в Мар с другой стороны! — закричал староста.

— Нечистый их задери, — рыкнул Корвель и махнул рукой. — За мной!

По улицам Мара метались волки. Они кидались на двери и окна домов, раздирали псов, сидящих на цепи. Из-за закрытых дверей слышались крики марцев, слышалось ржание перепуганных лошадей, блеяние, мычание, крики птицы.

— Рубить нещадно! — выкрикнул сайер и вновь первым бросился на волков.

Казалось, звери окончательно растерялись. Они бросались на людей, тут же отскакивали, поджимая хвосты и уши, рычали и бестолково метались, не зная, зачем они здесь, и что делать дальше. Но стоило загнать животное в угол, и волк вновь бросался на человека, вгрызаясь в живую плоть и пьянея от вкуса крови.

— Господин, скоро рассвет! — окрикнул Корвеля один из воинов.

— Лучшая новость, — тяжело переводя дыхание, ответил ласс.

И когда небо посветлело, оставшиеся в живых волки бросились прочь от людей. Корвель побежал следом, но животные забежали в лес и, казалось, растворились во тьме. Замерев на самой границе, мужчина некоторое время прислушивался к удаляющемуся треску сучьев под лапами зверей, после ожесточенно сплюнул и вернулся в поселок.

— Прибрать здесь, — велел он нескольким воинам. — Ласса Маеля, то, что от него осталось, верните в замок. Остальные за мной.

Возвращался поредевший отряд в тишине. Кони уносили людей от места, где смердело волками, спеша поскорей убраться подальше от Мара. Корвель не хотел на этом останавливаться, он собирался отправиться туда, где лаисса Альвран почувствовала призывающего из Волчьего братства. Встреча с его феей снова откладывалась. Ничего, тем жарче буду объятья. Но оставить это дело незаконченным, сайер Удела Корвель не мог.

Глава 5

Когда отряд достиг ворот замка Маель, уже рассвело, и их узнали, сразу опустив мост. Корвель вновь пришпорил коня, пронесся по мосту и, спрыгнув на землю, направился в замок. На пороге его встречал сын ласса Маеля. Сайер остановился и мгновение смотрел на молодого человека, после опустил ладонь на голову коленопреклоненного юноши.

— Благословляю вас, ласс Маель, теперь вы владеете землями и замком. Вассальную присягу я приму, когда приведу себя в порядок. Распорядитесь подать горячей воды.

Молодой Маель вскинул голову. Он хотел спросить, но ласс Корвель опередил его вопрос:

— Ваш отец пал. Он был славным человеком и доблестным воином. Святые гордятся своим сыном.

— О, Святые, — прошептал юноша, вновь опуская глаза.

— Его тело доставят вскорости, и вы сможете оплакать свою утрату. Но сейчас поспешите выполнить мою просьбу. Я хочу закончить это грязное дело до конца нынешнего дня.

Корвель развернулся и стремительно взбежал по лестнице наверх. Он понимал, что творится сейчас в душе у молодого наследника замка. Когда-то сайер разом потерял мать, отца и младшего брата, оставшись совершенно один. Ему было в ту пору всего шестнадцать лет, и пришлось учиться жить, управлять и показывать свою силу самостоятельно, опираясь на верных его отцу двух лассов. Именно они помогли встать на ноги и превратиться из котенка во льва, перед которым трепетали все мелкие лассы его Удела, и не только они. И поэтому Корвель был уверен, что мужчина может справиться с любой болью и потерей, если он мужчина, а не сопливый младенец.

Рагнаф стоял у дверей, привалившись к стенке, но отлепился от своего места и расправил плечи, положив ладонь на рукоять меча, как только услышал приближающиеся шаги.

— Господин, — воин склонил голову перед Корвелем, как только тот появился в коридоре.

Ласс кивнул ему и вошел в покои. Кати вышла ему навстречу и приветствовала церемонным поклоном.

— Мы сейчас отправимся на поиски ублюдка, устроившего все это, — бросил на ходу Корвель, проходя мимо нее.

— Я знаю, ласс Корвель, — ответила девушка и хотела оставить мужчину одного, но он обернулся, посмотрел на хрупкую фигурку, направляющуюся к двери, и попросил:

— Катиль, останьтесь.

Девушка обернулась и вопросительно посмотрела на мужчину. Ласс ответил чуть удивленным взглядом, не понимая зачем сказал это. Впрочем, нет, понимал. Маленькая лаисса одним своим видом внушала ему покой, гася привычные тяжелые эмоции, которым был подвержен Корвель. Вот и сейчас, глядя в большие синие глаза, в которых застыло внимание, мужчина расслабился и даже слабо улыбнулся. Но нужно было что-то сказать, чтобы объяснить свою просьбу.

— Вы сможете найти то место, где почувствовали заклинателя? — спросил он.

— Думаю, да, — кивнула Кати. — Там был замок из красного камня. Верней руины…

— Понял, — прервал ее Корвель. — Я знаю, где это. Значит, тварь затаилась там?

— Он был там ночью, сейчас не знаю, — ответила девушка. — Отдыхайте, ласс Корвель, я не буду вам мешать. — И она вновь хотела уйти.

— Лаисса Альвран, — Кати опять обернулась, — вы настоящий клад.

— Это не облегчает мне жизнь, ласс Корвель, — грустно улыбнулась она, снова склонила голову и все-таки ушла.

Мужчина еще некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь, после мотнул головой и упал в кресло, ожидая, когда принесут воду, чтобы смыть с себя последствия битвы со зверьем. Он призвал дорогой ему светловолосый образ, но вскоре досадливо потер лицо ладонями, мысли не желали его слушаться и возвращались к маленькой лаиссе. "Это не облегчает мне жизнь, ласс Корвель".

— Прости, девочка, но ты слишком большая ценность, чтобы отказаться от тебя, получив в свои руки, — негромко произнес сайер.

Он постарается сделать жизнь пленницы достаточно приятной, но отпускать провидицу ласс не хотел. Вслед за этим круг замкнулся, и Корвель вернулся к размышлениям о волках, заклинателе и целях Волчьего братства. Кто их мог нанять, не по собственному же почину они взялись за его Удел. А потом в памяти всплыл один момент, когда мужчина был в столице. Они тогда здорово погуляли с дружественными ему лассами. И им попалась навстречу пара шутов в черных балахонах. Братья пытались обойти хмельную троицу, но благородные лассы не пожелали упускать столь забавную добычу из рук. Братья ушли живыми, но троица развлеклась, напоив своих временных пленников и заставив горланить похабные куплеты, показывая голый зад мимо проходящим горожанам.

Но прошло больше пяти-семи лет. Почему решили отомстить именно сейчас, когда Корвель окончательно повзрослел и оставил подобные развлечения? Зачем столько ждать? Нечистый! Как же все не вовремя!

— Господин, — в покои вошел новый хозяин замка. Глаза юноши покраснели, но держался он с достоинством, — слуги принесли воду, они могут войти?

— Да, — кивнул сайер, поднимаясь с кресла. — Помощь мне не нужна. Пусть подадут завтрак, и мы покинем вас.

— А вассальная присяга? — спросил ласс Маель.

— Не будем откладывать, — ответил господин и достал меч. — На колени.

Юноша опустился на одно колено и склонил голову. Слова вассальной присяги он знал с детства, как и любой отпрыск мелкопоместного дворянина.

— Я, ласс Рудгар Маель, признаю своим господином и повелителем сайера Галена Корвеля. Клянусь отдать жизнь по его велению. Клянусь хранить верность моему господину, оберегать его честь и доброе имя, беречь земли, доверенные мне, и заботиться о благе рода Корвель. И пусть Святые Защитники станут мне свидетелями. И настигнет меня справедливая кара за ложь и вероломство. Мое сердце открыто перед тобой, господин.

— Я, ласс Гален Корвель, принимаю твою клятву, ласс Рудгар Маель. — Меч коснулся правого плеча юноши. — И пусть яд предательства никогда не омрачит твоих мыслей, — меч коротко коснулся головы молодого Маеля, — страх не смутит душу, — клинок скользнул на левое плечо. — Твое сердце отныне принадлежит мне. — Острие ткнулось в грудь юноши. — Встань, ласс Маель, я доверяю тебе свою землю, свою честь и дарю благословение и покровительство.

— Мой господин, — молодой ласс склонил голову, — я не обману вашего доверия.

— Это радует, — усмехнулся Корвель. — А теперь воды и завтрак.

Юноша удалился, и в покои вошли слуги. Вскоре ласс уже сидел за столом, с жадностью поглощая завтрак. Катиль сидела напротив и молча ела, не глядя на мужчину и не делая попыток заговорить с ним. То, что произошло в Маре, она в подробностях знать не хотела, достаточно было и того, что там пролилась кровь. Слова вассальной присяги донеслись до нее, и лаисса Альвран поняла, что прежний хозяин уже никогда самостоятельно не переступит порог собственного замка. Ей было жаль мужчину. Ей было жаль всех, кто погиб прошлой и этой ночью. И девушке было жалко волков, которых заставили делать то, чего они делать не хотели.

— Я всегда считала заклинателей выдумкой, — все же произнесла она, когда закончила трапезу.

— Признаться, я тоже, — ответил ласс Корвель. — Слышал, что есть те, кто может говорить с животными, но никогда не видел.

— Это выглядело странно, — девушка сложила руки на коленях. — И он пустил себе кровь.

— Попахивает сношением с Нечистым, — задумчиво произнес Корвель. — Вы видели его лицо.

— Я была им, — покачав головой, ответила Кати. — Я смотрела его глазами, говорила его языком.

— Тогда вы могли слышать его мысли? — живо заинтересовался ласс.

Катиль негромко рассмеялась, отчего мужчина улыбнулся и спросил:

— Я сказал глупость?

— Мне не хочется вас расстраивать, но, да, — произнесла девушка, поднимаясь из-за стола. — Нас больше ничего не удерживает здесь.

— Выезжаем, — согласно кивнул Корвель, и они покинули покои.

Отряд сайера сократился после этой ночи, но потери оказались меньше, чем казалось в первый момент, это не могло не радовать. Терять людей Корвель не любил, считая их смерть своим промахом в подготовке и руководстве во время сражения. Чем больше воинов гибло, тем злей становился ласс, отыскивая брешь в своих действиях. Это заставляло раз за разом анализировать свои приказы, искать ошибки и устранять их, чтобы не допускать в дальнейшем больших потерь.

— Через час мы будем возле руин, — сказал Корвель, когда отряд свернул в лес. — Если не найдем заклинателя, то хотя бы увидим, куда ведут его следы.

— Вы опоздаете на турнир, — заметила Катиль. — Говорят, Его Величество не терпит подобного неуважения.

— С королем я разберусь сам, — отмахнулся ласс. — Важней разобраться с этим безобразием. Не хочу оставлять за спиной незаконченного дела. И я надеюсь на вас, моя дорогая лаисса. Возможно на месте вас ждет новое видение, которое приоткроет завесу тайны над личностью заклинателя, или же его целью.

— Не стоит надеяться на меня, — ответила девушка. — Мои видения не спрашивают меня, когда им явиться, и я не могу увидеть то, чего хочется, лишь только то, что желают показать мне Святые.

— Похоже, они на моей стороне, раз посылают вам видения и предчувствия, которые спасают нас и тех людей, кого мы можем защитить, — подмигнул Корвель.

— Святые помогают тем, кто не обижает меня, — в ответ подмигнула лаисса Альвран и рассмеялась. — Учтите это, ласс Корвель.

— Если так, то я готов носить вас на руках, чтобы Святые чаще посылали вам важные видения, — усмехнулся мужчина.

— Боюсь, ваша женщина этого не оценит, и моя жизнь превратится в кошмар, — осторожно произнесла Катиль.

— Чушь, Рагна — добрейшая душа, чистая и любящая, — ответил Корвель. — Она понимает вашу ценность не меньше моего.

— Да-да, я знаю, кто толкнул вас под стены замка Альвран, — усмехнулась девушка.

Ласс помрачнел, Катиль тоже потеряла всякий интерес к разговору. Конечно, разве скажет ей сайер этого Удела об истинном нраве своей наложницы? Попытка больше выяснить о будущем соседстве не увенчалась успехом, и девушка решила составить свое собственное мнение, понимая, что именно от Рагны будет зависеть, в каких условиях ей придется жить дальше.

— Вам не о чем беспокоиться, лаисса Альвран, вы под моим покровительством, — Корвель правильно понял мысли девушки. — Вас никто не посмеет обидеть. Да вы и не позволите это сделать сами, — хмыкнул мужчина, вспоминая, как Кати довела его до бешенства.

— Время покажет, ласс Корвель, — ответила Кати.

Корвель отвернулся от нее. Он глядел перед собой, о чем-то думая, наконец, вновь обернулся, поймал взгляд девушки и попросил неожиданно спокойно, без гнева и раздражения.

— Не делайте скоропалительных выводов, Катиль. Вы оказались оторваны от родных вам людей, и теперь ваша жизнь изменилась, но не спешите видеть в этом худший для вас поворот. Я обещаю, что вам не причинят зла. Если же вам покажется, что вас унизили, просто скажите мне, — ласс не стал ждать ответа, он вновь отвернулся и уже не возобновлял этот разговор.

Лаисса Альвран тихо вздохнула. Она знала, что отныне ласс Корвель будет беречь ее, оберегая обладательницу необычного и сильного дара, но не была уверена, что жизнь ее будет сильно отличаться от прежней. И даже если ласс оградит ее от любых нападок с чьей-либо стороны, будет исполнять ее прихоти, это не изменит положения пленницы. Впрочем, ею она была и в родном замке. Так что, если жизнь ее и не станет хуже, то лучше ей уж точно не быть. Та же клетка, только в чужом замке.

От грустных мыслей Кати отвлек вид руин из красного камня. Она узнала их, несомненно это было то самое место, которое девушка видела в своем ночном видении. Она натянула поводья и спешилась самостоятельно. Ласс тут же спешился следом и поспешил за лаиссой, подобравшей юбку и почти бежавшей к руинам.

— Катиль! — окрикнул ее Корвель, но девушка так и не обернулась.

Она свернула, не добежав до разрушенной стены, остановилась и огляделась. После издала радостный возглас и подошла к расчищенному месту.

— Он сидел здесь, — уверенно произнесла девушку, обернувшись в лассу Корвелю.

Катиль мгновение раздумывала и села на холодную землю, скрестив ноги.

— Вокруг стояли свечи, — говорила она, закрыв глаза. — Чертил, — пальчик девушки заскользил по земле, — шептал… Потом достал нож, — женская ручка вытащила из ножен несуществующий нож, — и пустил кровь. Потом перевернул руку, кровь потекла на землю.

Лаисса совсем ушла в себя, и с губ ее сорвались те же самые слова на неизвестном языке, которые Корвель слышал ночью. И опять она подняла лицо вверх и завыла, только в этот раз ответного воя не раздалось, и ласс понял, что отвечал волк не девушке, он шел на зов заклинателя. Мужчина хотел уже выдернуть прорицательницу из плена ее видений, но замер с протянутой к ней рукой, наблюдая, что девушка сделает дальше.

Она продолжала шептать, чуть раскачиваясь. Закончив произносить слова, которые, находясь в своем разуме, не смогла бы воспроизвести, лаисса Альвран вскинула руку и произнесла громко и четко:

— Мар!

После некоторое время смотрела вслед уходящим зверям, и губы ее исказила жесткая ухмылка. Корвель наблюдал, как Кати задувает несуществующие свечи, вытирает нож и прячет его в ножны, которых тоже не существовало. Девушка поднялась на ноги, любовно погладила "медальон" на груди и направилась в сторону руин. Ласс шел за ней, боясь дышать.

— Госпо… — позвал один из воинов.

Ласс с яростью взглянул на него, и мужчина осекся. Катиль скрылась за старой кладкой, Корвель шел за ней след в след, пристально следя за каждым движением. Неожиданно лаисса разразилась площадной бранью, глядя на подошву своего сапожка, шаркнула им по каменному полу, сквозь плиты которого торчала прошлогодняя желтая трава, и нагнулась над люком. Она потянула за очищенное от ржавчины кольцо, но сил девушке не хватало, и Корвель спешно нагнулся, помогая ей.

Крышка люка в полу с противным скрежетом поддалась, и им предстали скобы, вбитые в стену колодца, дно которого терялось во тьме. Лаисса начала спуск, продолжая тихо браниться себе под нос, время от времени нюхая то одну руку, то другую. Смысл и это действа сразу стал понятен лассу. Заклинатель наступил в испорожнения и теперь вынужден был держаться за те же скобы руками, на которые наступил испачканной подошвой. Корвель, спускавшийся за девушкой, скривился, но ладоней нюхать не стал, продолжая следовать за прорицательницей.

Вскоре Катиль спустилась вниз, ласс услышал, как тихо топнули ее каблучки по каменному полу. В этот момент в открытом люке появились две головы его воинов.

— Зажгите факел и за нами, — негромко произнес Корвель. — Живо!

Головы исчезли, а сайер Удела достиг пола. Он успел увидеть в свете, шедшем из открытого люка, силуэт девушки, сворачивающей за угол, и поспешил за ней. Но, свернув за девушкой, оказался в полной темноте и лишь по тихому стуку женских каблучков определил, куда ему идти. Мужчина уже хотел позвать Кати, боясь ее потерять, но вот звук ее шагов начал затихать, и Корвель заметил поворот.

Пропустить его было сложно, потому что слабый отсвет свечи играл на стене. Такой удаче ласс даже не смог поверить сначала. Заклинатель был здесь! Должно быть, он все это время жил в подземелье, выбираясь наверх, чтобы призвать волков и натравить их на поселения Удела Корвель. А в следующее мгновение Катиль свернула туда, откуда шел слабый свет.

Сайер сорвался с места, уже не заботясь о том, что может потревожить девушку. Если там находится заклинатель, то маленькая лаисса может оказаться в опасности. Корвель стремительно приблизился к входу в коморку, где обитал заклинатель, но обнаружил, что это еще один коридор, подсвеченный факелом, вставленным в держатель на стене. Лаисса Альвран дошла до факела и остановилась. Некоторое время она словно раздумывала о чем-то, а затем продолжила свой поход к видимой ей одной цели. Корвель догнал ее, пристроился за плечом, осторожно вытащив меч, и теперь старался ступать совсем тихо. Неожиданно девушка звонко чихнула и громко вскрикнула, испуганно озираясь по сторонам.

— Ласс, — произнесла она, но Корвель знаком потребовала, чтобы она замолчала.

И все же их услышали. Где-то впереди послышался грохот, словно что-то уронили, и по каменному полу подземелья застучали подошвы сапог. Сайер выхватил почти догоревший факел из держателя. Он обернулся к девушке и, бросив:

— Стойте здесь, — побежал на звук удаляющихся шагов.

Девушка кивнула и обняла себя за плечи, постепенно погружаясь в темноту. Но долго стоять ей в одиночестве не пришлось, вдалеке послышались шаги и приглушенные голоса. Немного подумав, Кати решилась и пошла на звук. Вскоре она различила голос Рагнафа и позвала ратников сайера.

— Ласс Корвель побежал туда, — указала она, приблизившимся воинам.

Черноволосый воин кивнул Рагнафу:

— Останься с лаиссой.

Девушка облегченно вздохнула, находиться одной в подземелье ей совсем не нравилось. Рагнаф остался подле нее, подсвечивая узкий коридор факелом, а остальные устремились вперед. Катиль взглянула на пожилого ратника.

— Почему всегда оставляют вас? — спросила она.

— Старый, — усмехнулся воин. — Могу быстрей устать, а для охраны я еще вполне подхожу.

Девушка понимающе кивнула и посмотрела в сторону коридора, откуда пришли ратники.

— Я хочу вернуться наверх, — сказала она. Мужчина склонил голову и первым направился в сторону люка, количество поворотов он помнил.

Корвель еще какое-то время слышал шаги впереди себя, даже успел увидеть свет факела бегущего впереди человека, а потом все пропало. И свет, и звук шагов, и тень. Ласс выругался сквозь тесно сжатые зубы и, сжав в руке меч, осторожно направился вперед, понимая, что заклинатель притаился в темноте и ждет, когда преследователь приблизится.

Факел в руках сайера почти догорел, еще немного и охотник, и дичь должны были погрузится в полную темноту. Сайер отбросил в сторону факел, всмотрелся в пространство перед собой, запоминая его, закрыл глаза и сделал первый шаг в полной темноте. Когда он открыл глаза, факел потух, но чернота не ослепила его, он был к ней готов. Перед внутренним взором встал коридор, каким он его запомнил. Корвель поднял перед собой меч, сжав его двумя руками, и полностью сосредоточился на слухе.

Шаг, еще шаг. Тихий шорох впереди, словно кто-то осторожно переминается с ноги на ногу. Еще шаг, и еще один, и еще, десять шагов. Тяжелое дыхание заклинателя, которое он пытается сдержать, коснулась слуха сайера. Шаг, еще шаг, еще шаг… Справа едва различим шорох. Тело послушно разворачивается навстречу шороху. Порыв воздуха, и Корвель перехватывает удар. Скрежещет сталь, скрестившихся клинков, горячие дыхание касается кожи на руке. Ласс выбросил вперед руку и схватил невидимого в темноте противника за горло.

— Господин! — донеслось до него.

— Сюда! — уже не скрываясь, крикнул Корвель, выбивая из рук заклинателя его меч.

Сталь клинка зазвенела, упав на камни, а вскоре коридор осветился огнем факелов, и ласс всмотрелся в лицо жилистого мужчины с крючковатым носом. Заклинатель скривился от яркого света факелов и выругался сквозь зубы.

— Не спускать с него глаз, — велел сайер, толкнув к воинам сектанта из Волчьего братства.

Заклинателя подхватили два воина и потащили в обратную сторону. Ласс подобрал с пола короткий меч, осмотрел его и прихватил с собой. Его заинтересовала гравировка на клинке, и правитель Удела решил рассмотреть ее при дневном свете. Затем кивнул воинам, оставшимся с ним, и они послушно направились назад. Дойдя до места, где его должна была ждать Кати, Корвель нахмурился и позвал:

— Катиль, — но девушка не ответила.

— Я оставил с ней Рагнафа, — произнес черноволосый. — Должно быть, вышли наверх.

Корвель промолчал, он ощутил неприятную тревогу. Сайер первым направился к люку, взобрался следом за ратниками, тащившими заклинателя, и мгновение смотрел, как тот лежит на земле, придавленный коленом одного из воинов и понял, что сектант пытался сбежать. Заклинателя споро связали и подвели к сайеру.

— Где лаисса? — спросил Корвель.

— Я здесь, ласс Корвель, — ответила Катиль, выходя из-за дерева, где стояла рядом со своей лошадью.

Сайер выдохнул и переключился на заклинателя. Он показал воинам на руины, не желая, чтобы маленькая лаисса стала свидетелем допроса. Ласс Корвель не любил излишнюю жестокость, но прибегал к ней, когда дело касалось его врагов, и это было не для женских глаз… и ушей.

Воины понятливо кивнули. Они подхватили заклинателя и потащили следом за господином. Корвель шел впереди. Он посматривал по сторонам, наконец, свернул в уцелевшее нутро старого замка. Вновь оглядевшись, ласс довольно хмыкнул, заметив балку, и указал на нее воинам.

Пленника развязали, но лишь для того, чтобы связать ему руки за спиной, после перекинули конец веревки через балку и натянули, вывернув руки мужчины. Заклинатель зашипел и с ненавистью взглянул на сайера, но тот остался равнодушен к испепеляющему взгляду. Корвель подошел к пленнику.

— Кто тебя послал сюда? — спросил ласс, изучая заклинателя тяжелым взглядом.

— Не понимаю, о чем вы, господин, — ответил мужчина. — Меня ищут люди короля, я прятался здесь.

— Я знаю, что ты заклинатель, и что это ты натравливал волков на мои поселения, — Корвель ухватил лицо пленника, вдавливая пальцы в его щеки. — Кто тебе приказал?

— Господин, заклинателей не бывает, это знают даже младенцы, — взгляд пленника стал наглым и вызывающим, не смотря на причиняемую ему боль.

Ласс выпустил лицо заклинателя из захвата, усмехнулся и наотмашь ударил его, разбивая губы в кровь. Пленник скривился, сплюнул, но снова нагло взглянул на сайера.

— Позовите лаиссу, — велел ласс Корвель.

Он надеялся, что Катиль сможет увидеть что-то, находясь рядом с заклинателем… пока он еще похож на человека. Воин поклонился и побежал выполнять распоряжение господина. Когда раздались приближающиеся шаги, ласс сидел на притащенном воинами бревне и чистил ногти острием кинжала. Он поднял голову и взглянул на провидицу, несмело шагнувшую в сумрак полуразрушенной залы.

— Дорогая моя лаисса, — ласс Корвель указал ей взглядом на подвешенного пленника, — вы можете увидеть, кто отправил сюда эту тварь?

Кати перевела взгляд на заклинателя и приблизилась к нему. Некоторое время она смотрела в глаза мужчины, так же не сводившего с нее колючего взгляда, затем вздохнула и протянула руку, касаясь разбитых губ. Она поднесла к глазам окровавленные пальцы и прикрыла веки.

— Ты должен это сделать, брат, — наконец произнесла она. — Это ради нашего блага. Орден сможет доказать, что мы сила… Мы должны быть полезны… Мы… Большего не вижу, — тяжело выдохнула она и обернулась к лассу.

— Ясно, значит, направил их главарь, — сказал Корвель, поднимаясь с бревна. — Вы можете идти, дальше мы сами.

Кати склонила голову и направилась на выход, стараясь не думать, что сейчас произойдет со связанным человеком. Она понимала, что ему причинят боль, но так же помнила про пустую люльку в доме фермера и груду костей на полу.

— Кто ты? — услышала девушка и обернулась.

Заклинатель смотрел ей вслед.

— Кто ты? — повторил он. — Ты ведьма?

— Она та, кого не бывает, как и заклинателей, — усмехнулся сайер, закрывая своим телом Катиль от взгляда пленника. — Продолжим.

— Спасите меня, добрая лаисса! — вдруг закричал заклинатель.

Катиль стремительно приблизилась, обошла ласса Корвеля и снова взглянула в глаза мужчины. Она почувствовала гнев, и он все сильнее рос в девичьей душе. Еще никого и никогда не ненавидевшей по-настоящему, а сейчас ощутила именно это темное и незнакомое ей чувство.

— А кто спасет тех, кого растерзали волки? — спросила она. — Кто вернет им жизнь? Святые да очистят твою черную душу, заклинатель, а мое сердце плачет от криков тех, кого загрызли в их же собственных домах.

Она бросила взгляд на Корвеля, изумленно приподнявшего бровь, после отвернулась и покинула мужчин, спеша оказаться подальше от отвратительного ей человека и сайера, готового совершить очередную жестокость. Но эту жестокость Катиль не считала чрезмерной. Ласс воздавал по заслугам. Девушка вернулась к своей лошади. Она присела на облюбованный пенек и закрыла глаза, стараясь не думать о тех несчастных, чьи последние минуты она пережила в своих видениях, и о том, кого сейчас пытал ласс Корвель.

К лаиссе Альвран подошел старый ратник. Он поднял лицо к хмурому небу, с которого начинал моросить мелкий дождь, вздохнул и подумал, что его кости уже начали прислушиваться к заунывной мелодии холодных капель и вторят ей, скуля и ноя.

— Я захватил из замка Маель свежего хлеба, — наконец произнес Рагнаф. — Это не та пища, которую привыкла есть благородная лаисса, но все же лучше, чем ничего.

Катиль открыла глаза, посмотрела на ратника и улыбнулась ему:

— Благодарю вас, я люблю хлеб. Мне его в детстве часто давала нянюшка. Посыпала солью и брала на наши прогулки. Мне кажется, я ничего вкусней не едала с тех пор.

— Дитю на воздухе и сухарик черствый, как сласть, — добродушно рассмеялся старый Рагнаф. — Держите, моя госпожа.

Мужчина вытащил из-за пазухи толстый шмат мягкого хлеба, завернутого в тряпицу, развернул и подал девушке. Она снова улыбнулась мужчине и, заметив, как он сглотнул, отломила себе треть и остальное вернула Рагнафу.

— Теперь и я вас угощу, — произнесла Кати. — Берите, а не то обижусь, — она притворно нахмурила брови, — и предскажу вам какую-нибудь гадость.

Ратник укоризненно покачал головой.

— Вы совсем худенькая, в чем душа еще держится? — ответил он.

— Ласс Корвель называет меня воробьем, — звонко рассмеялась Катиль.

— Птичка вы и есть, — усмехнулся Рагнаф. — Птичка-невеличка, — и он принял кусок хлеба из рук лаиссы, но тут же разломил и отдал молодому пареньку, у которого была перевязана рука, и часть лица так же скрывала повязка после встречи с волками. — Держи, малец, — сказал старый воин.

Так их и застал злой и усталый Корвель. Он вышел из старых развалин, вытирая кинжал от крови. Звонкий смех девушки привлек внимание сайера. Мужчина некоторое время смотрел на двух своих ратников, молодого и старого, и благородную лаиссу, смеявшуюся над рассказом Рагнафа, как простая крестьянка, забыв и своем воспитании и прохладном спокойном тоне. Гален Корвель вдруг поймал себя на двух противоречащих друг другу желаниях. Первое было более привычным, сорвать раздражение после неудачного допроса на троице, к которой начинали прислушиваться другие войны. А второе желание оказалось по-настоящему неожиданным. Захотелось подойти к ним и сесть рядом, слушая старого Рагнафа и смеясь так же беззаботно, как лаисса Альвран. Но выбрал суровый сайер первое.

Он подошел к необычной троице, чеканя тяжелый шаг, и навис над ними, буравя по очереди каждого тяжелым взглядом.

— Что, к Нечистому, тут происходит? — раздраженно спросил Корвель. — Вы видите повод для веселья? Я нет. Мы отправляемся дальше. Лаисса Альвран.

— Да, ласс Корвель, как вам будет угодно, — девушка в одно мгновение перешла на знакомый сайеру тон, и ему стало неприятно. За последние два дня они смогли разговаривать иначе, и вот сейчас ласс получил прежний укоризненный взгляд.

— Вы только что веселились, — немного ядовито заметил Корвель.

— Вы запретили нам это делать, сайер, — едва заметно усмехнулась девушка.

— Не запретил, — досадливо скривился мужчина. — Всего лишь напомнил, что поводов веселиться у нас нет.

— Вы правы, ласс Корвель, — согласно кивнула Кати — Для меня веселье и вовсе роскошь. Я забылась. Благодарю за напоминание.

Сайер тихо выругался и помог ей сесть на лошадь, после вскочил с седло усталого коня и махнул рукой.

— Вперед!

Раздражение никуда не уходило. Более того, оно выросло до состояния полноценной злости, только злился ласс на себя. От напряжения он привык избавляться двумя способами: если рядом была Рагна, или иная другая наложница до нее, то способ был один, приятный и расслабляющий. Второй способ был проще и менее приятным — лассу нужно было на кого-нибудь наорать, чтобы выпустить пар. В такие минуты прислуга и приближенные к нему лассы, даже хорошие приятели предпочитали оказаться подальше от Корвеля. Но вот уже, как два дня, он нашел новый способ — разговор с Катиль Альвран. Плавное течение ее голоса, внимательный взгляд и мягкая улыбка творили со взрывным и склонному к агрессии мужчиной чудеса. И именно сейчас, когда ему требовалось успокоиться и снять напряжение, он умудрился поругаться с маленькой лаиссой. Это злило.

Воины, хорошо знавшие своего господина, притихли и старались не лезть ему под руку.

— Ласс Корвель, — вдруг позвала сайера Кати.

Воины взглянули на нее с сочувствием, ожидая, что господин доведет девушку до слез, но ничего подобного не случилось. Корвель с готовностью обернулся, мышцы его заметно расслабились, и на губах мужчины появилась легкая полуулыбка. Катиль подъехала ближе к сайеру.

— Что вам сказал этот ужасный человек? — спросила девушка.

— Ничего, — нахмурился ласс, — он был фанатиком, готовым сдохнуть, но не выдать своих мерзких тайн.

— Я так и думала, — кивнула лаисса Альвран. — И все же вы сделали выводы.

— Да какие уж там выводы, — досадливо поморщился сайер. — Все, что я узнал, в основном, благодаря вам, дорогая моя лаисса. Заклинателя послало братство, верней его Глава. Другого настоящего заклинателя у них нет, это я понял по его надутой от важности роже. Так что нападения должны прекратиться. Но я не узнал главного, кому Глава хотел доказать значимость их братства. Подозреваю, что королю. Они давно пытаются привлечь к себе внимание. Не понимаю только, почему за счет моего Удела. Я не тот, с кем любят связываться. А вы что думаете? — он с нескрываемым интересом посмотрел на Катиль.

Девушка пожала плечами. Она не увидела ничего нового, и предчувствия не томили ее. Лаисса слабо разбиралась в хитросплетении интриг и совсем не знала врагов ласса Корвеля, потому сказать ей было нечего. Единственное, из-за чего она нарушила молчание, было желание угомонить льва, пока он не начал бушевать. То, что разговор с ней успокаивает сайера, Кати тоже заметила.

— Жаль, что вы больше ничего нового не увидели, — произнес Корвель. — Я начинаю привыкать к вашим подсказкам. Не знаю, сколько бы у меня ушло времени, чтобы разобраться во всем этом и найти заклинателя.

— Ведений не будет какое-то время, благородный ласс, — ответила девушка с немного грустной улыбкой. — Святые были слишком щедры ко мне в последнее время. Обычно, после такого изобилия, они дают мне отдохнуть. Я могу ослепнуть и оглохнуть на достаточно продолжительное время, — сказала лаисса Альвран и поспешила добавить, видя изломленную в изумлении бровь, сайера. — Стану такой же, как все.

— Наверное, это правильно, — негромко произнес мужчина. — Вы постарались на славу, Катиль, отдыхайте. Святые знают, что для нас лучше.

— Но вы все равно ждете их благодати, ниспосланной мне, — глаза Катиль вдруг весело блеснули.

— Что делать, Катиль, — улыбнулся Гален Корвель. — Вам Святые послали дар провидения, мне умение ценить людей, способных приносить пользу.

Веселье из глаз лаиссы Альвран вновь исчезло, и ласс выругался про себя. Разговор на этом закончился.

Глава 6

Следующие два дня пути прошли без происшествий. Отряд продвигался медленно. Усталость людей и лошадей брали свое. И как бы ласс Корвель не стремился на встречу со своей наложницей, издеваться ни над воинами, ни над животными, ни тем более над маленькой прорицательницей, он не хотел. К тому же они сильно отклонились от дороги, преследую волчью напасть, и теперь опоздание на королевский турнир было неминуемо.

Катиль изрядно измучилась в седле за это время. Она сильно устала и впервые в жизни проголодалась настолько, что накинулась на еду, которую им подали в простом фермерском доме, в котором они остановились на ночлег. Сайер, не смотря на собственную усталость, с улыбкой смотрел на лаиссу Альвран.

— Однажды, когда вы вновь станете разборчивы в еде и превратитесь в воробышка, я напомню вам, что ваш аппетит не уступает волчьему, — с улыбкой сказал он.

— Не надо о волках, — попросила девушка, на мгновение отрываясь от еды. — Чудеснейшая похлебка, просто объедение!

Ласс Корвель рассмеялся и воздал должное простой грубой пище. А следом за голодом Катиль окончательно сморила усталость, подобного она так же не чувствовала ни разу в жизни, даже после ночевки в доме фермера, где на них напали волки. Девушка, кое-как обмывшись в лохани, которую принес хозяин дома, завалилась на жесткую лавка, накрылась плащом и моментально уснула. Что ей снилось, и снилось ли вообще, на утро лаисса просто не могла вспомнить.

А проснулась она в кровати, которую фермер с женой уступили сайеру. Сам же Корвель спал прямо на полу, подложив под голову свой свернутый плащ и укрывшись накидкой Катиль, потому что лавка для мощного ласса оказалась слишком мала. Девушка открыла глаза, и какое-то время соображала, где находится. Неожиданно ей в голову пришла мысль, которая привела ее в восторг, и Кати рассмеялась.

— Нечистый, — проворчали с пола. — Воробей, ты слишком звонко чирикаешь.

Девушка зажала рот рукой и села на кровати, сразу столкнувшись взглядом с помятым и взлохмаченным лассом Корвелем, примостившимся возле очага. Сайер пробурчал нечто нечленораздельное и отвернулся от смущенной лаиссы.

— Простите, — пробормотала Катиль, ощущая неловкость, и от мысли, что ночевала а одной комнате с чужим мужчиной, и от осознания того, что он ее перенес на кровать, а сам улегся на полу. И даже мысль, что они с лассом Корвелем уже делили одни покои на двоих, смущения не уменьшило.

— Что вас так рассмешило, дорогая моя лаисса? — спросил сайер, не оборачиваясь к ней.

Катиль вспомнила причину своего смеха и снова хмыкнула.

— Я проснулась и не поняла, где я. Даже не сразу вспомнила, как я здесь очутилась, — ответила она.

— Вы сильно устали, такое бывает, — ласс зевнул и развернулся к ней, не спеша подняться.

— Вы не понимаете, ласс Корвель, — воскликнула девушка. — Я не знала! Провидица не знает, что происходит! — и она вновь рассмеялась.

Сайер усмехнулся и сел, стирая ладонью с лица остатки сна. Он не боялся, что их услышат, потому что хозяева отдали дом в распоряжение ласса, а за дверями стоял его воин, и так знавший о даре Кати. Корвель усмехнулся, глядя на детскую радость девушки.

— Это тяжкая ноша? — спросил он, пока лаисса Альвран выпутывалась из складок лоскутного одеяла.

Катиль вскинула на него глаза.

— Дар Святых — благо для смертного, — ответила она, и мужчина подумал, что такой ответ девушка привыкла давать всем, скрывая истинное отношение к своему дару.

— Вы могли бы уже нянчить младенца, находясь в замужестве, — заметил ласс.

Кати невесело усмехнулась. Она поискала взглядом свой мешок, который ей дал Корвель, вытащила гребень и распустила косу, заплетенную на ночь. Сайер следил, как темный водопад покрыл острые плечики девушки, скрывая, словно плащ ее фигурку.

— Я давно привыкла к мысли, что мне не дано такой радости, как познать себя женой и матерью, — заговорила Кати, расчесывая длинные пряди. — Меня больше угнетает то, что я вижу. Не всегда мои видения наполнены светом и радостью. Я вижу смерть, боль, горе. Вижу и чувствую. Иногда мне хочется, чтобы Святые лишили меня своего дара, оставив обычную человеческую жизнь. Знаете, сайер, — Кати посмотрела на Корвеля, все так же пристально следившего за ней, — не всегда стоит знать прошлого и будущего, иногда лучше остаться в неведении.

— Почему? — Мужчина поднялся на ноги и потянулся. — Когда предупрежден, ты волен изменить судьбу.

Девушка вновь заплела косу и свернула ее на затылке, закрепила и огляделась в поисках воды. Заметив кувшин и лохань, она подошла к ним. Корвель проследил взглядом, как лаисса пытается умыться, подошел к ней, забрал кувшин, и Катиль благодарно кивнула, подставляя руки под струю воды. После вытерлась куском полотна и взялась за кувшин сама, помогая привести себя в порядок сайеру.

— Вот представьте, ласс Корвель, что я предсказала вам смерть, — произнесла она. Ласс покосился на девушку, стянул рубаху и нагнулся над лоханью. Кати смущенно отвела глаза.

— Представил, и что? — ответил мужчина, фыркнув от льющейся сверху воды.

— А то, я сказала вам, что вы, например, утоните в реке, скоро, но не уточнила дня и часа, даже не сказала, в какой именно реке и как вы захлебнетесь, — продолжала Кати. — Неужели вы не начнете думать о смерти? Даже такой смелый человек, как вы, не может остаться равнодушен к мысли, что его путь прервется во цвете лет.

— Я хорошо плаваю, — улыбнулся ласс, вытираясь.

— Умение плавать мало кого спасало, — отмахнулась Катиль. — Мысли о скорой кончине начнут тяготить вас, злить. Вы начнете избегать даже маленькой речушки, или же напротив, поспешите навстречу судьбе, и каждая ваша переправа станет для вас испытанием, рождая в душе страх. И в какой-то момент вы найдете виноватого в своих затаенных страхах. Угадайте, кто это будет?

Девушка взглянула в темные глаза ласса, почему-то улыбавшегося, пока она говорила, нахмурилась и отошла от него, давая возможность одеться.

— Катиль, — Корвель натянул обратно рубашку и скрестил на груди руки, ожидая, пока лаисса вновь обернется к нему. — Вы, невинное дитя, иногда удивляете меня своим спокойствием. Не страдаете, не жалуетесь на тяготы дороги, не плачете о доме и родных. Я ожидал иного поведения.

Лаисса Альвран усмехнулась и присела к пустому столу, сложив руки на коленях.

— Мои родные живы, дом уцелел, о чем же мне плакать? — ответила она. — Что же касается остального… Когда Судьба делает шаг, мы можем сопротивляться и бежать от нее, либо идти в ногу. Я предпочитаю последнее.

— А я предпочитаю с Судьбой спорить, — ласс Корвель присел напротив. — Если вы мне скажете о скорой смерти, я буду жить дальше, решая неприятности в момент их появления. — Мужчина положил широкие ладони на стол. — И винить вас я не буду. Искать виноватых — удел слабых. Если вы мне предскажете смерть, я буду считать, что вы дали мне предупреждение, и приму его к сведению. Только так и никак иначе.

— Надеюсь, у нас не будет повода это проверить, — улыбнулась Кати.

В дверь постучались, и сайер позволил войти. Фермер с супругой осторожно вошли в комнату, низко поклонились и засуетились, спеша накормить господ. Мужчина и девушка замолчали, не желая продолжать свой разговор, пока не исчезнут невольные слушатели. Пока готовился завтрак, ласс Корвель ушел в свои размышления, уже не следя за происходящим, а Катиль вышла на улицу.

Воины склонили головы при ее появлении. Подобно своему господину, они так же ожидали нытья и жалоб от высокородной девицы, но та упорно держалась наравне с опытными и сильными мужчинами. И хоть ее мотало от усталости, девушка умудрялась оставаться благожелательной ко всем и даже улыбалась. Подобное положило начало уважению, и мужчины постепенно проникались симпатией к маленькой лаиссе. Все, оставшиеся в живых после встречи с волками, кроме одного.

Хриплый воин, переживший звериные зубы, теперь с трепетом ждал горы, где ему была предсказана смерть. Он почти перестал разговаривать с товарищами, замкнулся в себе и все порывался поговорить с провидицей, но никак не мог найти в себе смелость подойти к ней. Но еще больше воин боялся, что услышит господин, и тогда его постигнет участь тех, кто пытался повесить благородную лаиссу, приняв ее за ведьму и шлюху.

Когда Кати вышла на улицу и кивнула приветствовавшим ее воинам, хриплый ратник сидел в отдалении. Он смотрел на свои загрубевшие ладони и все пытался представить — какого это, когда летишь в пропасть? Должно быть, все произойдет быстро, и он умрет, едва достигнет дна. Просто удар и все… Все! Ни солнца, пусть и редкого в их краях, но такого теплого и ласкового. Ни ветра, ни дождя, ни снега, ни цветов, не песен деревенских девок, ни кружки доброго эля, ни жаркого женского тела, ничего. Просто удар и все. Смрад мертвечины, вечный холод, черви, пожирающие его плоть, конец. Впрочем, его даже никто не полезет доставать со дна пропасти. Значит, падальщики обглодают кости, птицы выклюют мертвые глаза. И никто даже не вспомнит, что был такой Рёнгафт Туни.

Он мотнул головой, пнул камешек, лежавший под ногами, и увидел лаиссу Альвран. Она тоже была в одиночестве. Не было рядом сайера, не крутился возле нее старый Рагнаф, пичкая своими байками. Девушка смотрела на серое небо, о чем-то думая. В больших синих глазах плескался покой, который давно покинул истерзанную ожиданием душу воина Рёнгафта Туни. Поджав губы, мужчина решился.

— Благородная госпожа, — позвал он.

Катиль обернулась и пристально взглянула на ратника, ожидая, что он скажет. Хотя… Девушка знала, но не спешила отвечать раньше, чем тот, кто оскорбил ее в ту ночь, когда она покинула замок, задаст свой вопрос.

— Я… — он помялся, но все же решил договорить, — точно скоро умру?

— Ничего нового я не вижу, — ответила Кати.

— Как это будет? — хмуро спросил воин.

— Я не знаю, — мягко ответила лаисса, и от этой мягкости в ее голосе Рёнгафт Туни помрачнел еще больше.

— Скажите, я хочу знать, — упрямо повторил он.

— Я не знаю, — Катиль хотел сказать, что видела лишь падение, но мужчина не желал верить, что она не знает, как и когда точно он умрет.

— Ну, так посмотрите, лаисса! — воскликнул воин.

— Я не могу, — спокойно ответила Кати и развернулась, чтобы уйти.

— Почему?!

— Святые молчат, — сказала она, не оборачиваясь.

Катиль сделала несколько шагов в сторону дома фермера, и Рёнгафт бросился следом. Он схватил девушку за плечо и развернул к себе.

— Ты лжешь, ведьма! — крикнул ей в лицо воин. — Зачем ты лжешь?! Это твоя месть? Я оскорбил тебя, прости! — он упал на колени и с мольбой взглянул на испуганную девушку. — Я хочу жить, госпожа, — прошептал Туни.

— Рён! — к ним подбежал черноволосый воин. Он оттащил хриплого от Кати. — Совсем обезумел? Господин велел не прикасаться к лаиссе.

— Пусть она скажет, — потребовал ратник, — пусть скажет, как я умру! Пусть скажет!

— Ты сдохнешь прямо сейчас, если еще хоть раз посмеешь дотронуться до нее! — прогремел голос взбешенного сайера.

— Но, господин…

Корвель бросил на своего воина короткий взгляд, и тот замолчал, покорно уходя в сторону. Ласс обернулся к Кати.

— Не стоило выходить одной, — сказал он раздраженно и кивнул на дом. — Идемте, завтрак уже готов.

— Благодарю, — кивнула девушка и вздохнула.

— Держитесь рядом со мной, Катиль, и тогда вам некого будет опасаться, — уже спокойней и мягче произнес мужчина, идя вслед за ней.

Лаисса Альвран промолчала.

— Что он от вас хотел? — Корвель открыл дверь, пропуская Кати в дом, и посмотрел на ратника.

Тот вернулся на свое место и снова замкнулся в себе. Лаисса Альвран тоже обернулась, тихонько вздохнула и поспешила в дом, чтобы избежать дальнейших расспросов. Ласс взглянул на фермерскую жену, еще хлопотавшую возле стола, и промолчал, больше ни о чем не спрашивая, на что и рассчитывала Кати. Она не могла сказать, что жалеет того, кто хотел сначала изнасиловать ее, а после повесить, но сочувствовала ему. Подобное девушка уже видела.

Когда она увидела смерть конюха в болоте, то предупредила его. Мужчина закрылся в замке и с тех пор отказывался ходить в лес, а на Кати поглядывал со священным ужасом, будто она не предупредила его, а наколдовала страшную кончину. И хоть он ничего не говорил, лаиссе было неприятно. Потому о кабане и егере она сказала лишь отцу, попросив того отменить охоту. Ласс Альвран послушался дочери, желая угодить, и егерь так и не узнал, чего избежал. Правда, судьба все равно настигла его, и зимой он замерз насмерть, но такой исход Кати был неведом.

— Ближе к вечеру мы прибудем в Дагейд, — сказал ласс Корвель. — Нас ждет горячая вода, чистая одежда и мягкие постели в моем городском доме.

— У меня нет чистой одежды, — усмехнулась лаисса. — Если только одна из ваших служанок поделиться со мной.

— Катиль, — сайер поставил локти на стол и переплел пальцы, — ваша язвительность излишня. Как только мы окажемся на месте, я отправлю человека в портняжную лавку. У них есть и готовые платья, так что за это вам переживать не стоит. После, когда вернемся в мой замок, вам пошьют наряды, какие пожелаете, но до той поры придется обойтись тем, что окажется под рукой.

— Как вам будет угодно, сайер, — склонила голову Кати.

Они замолчали, воздавая должное пище, поданной семьей фермеров, кормивших сейчас воинов. Уже закончив трапезу и ополоснув руки, ласс Корвель взглянул на девушку, допивавшую травяной напиток, который им заварила хозяйка дома.

— В Дагейде к нам присоединится Рагна, — сказал он. Девушка сделала последний глоток и посмотрела на мужчину.

— Вы опасаетесь, что я выкажу ей презрение? — спросила она. — Я не испытываю неприязни к вашей наложнице. И, если мне не придется столкнуться с отношением, которое мне покажется унизительным, я так же не подчеркну разницу между нами. Вас же это волнует, ласс Корвель?

Сайер отвернулся к слюдяному окну. Катиль попала в точку. Безродное происхождение его возлюбленной стало камнем преткновения. Он видел в ней свою супругу, другие всего лишь дочь егеря, попавшую на ложе господина. Не первая и не последняя. Ласс зверел, когда замечал презрительное отношение к Рагне. Она успокаивала его, уверяя, что ее не задевают косые взгляды, но Корвель видел обратное.

Когда-то два года назад, он случайно увидел чудо с распущенными, сияющими на солнце волосами. Рагна шла к озеру с корзиной постиранного белья, чтобы прополоскать его. Девушка бросила на господина быстрый взгляд и поспешила скрыться. Корвель тогда проехал мимо, но уже через два дня вернулся, ища встречи с красавицей. Вскоре он увидел в ее глазах ответный интерес.

Сайер не спешил и не хотел насильно привозить девушку в свой замок, потому что она разбудила в нем не только страсть, но и любовь. Привозил подарки, возвысил ее отца, но когда услышал, что к Рагне сватается парень из соседней деревни, все-таки забрал. Он не трогал ее, ждал, когда она будет готова, и однажды Рагна робко произнесла: "Да". С тех пор она прочно заняла свое место рядом с ним. Уже и прислуга, и соседи — все привыкли к тому, что в его жизни есть женщина, кроме которой суровый сайер никого больше не желает видеть подле себя.

И что особенно радовало мужчину, его фея не стала в капризной и вздорной, возвысившись до положения хозяйки. Рагна была неизменно мила и доброжелательна. И тем острей ласс воспринимал неуважение к своей избраннице. Потому так бурно реагировал, если ему казалось, что его женщину могут обидеть.

— Я прошу вас, лаисса Альвран, не забывать о том, что вам стоит сказать мне, если вам покажется что-то неприятным и унизительным, — повторил он.

— А вы меня услышите? — усмехнулась девушка.

Корвель почувствовал легкое раздражение.

— Чего вы ожидаете, Катиль? — спросил он. — Что вас будут обижать, словно бедную сиротку?

Девушка вздохнула и усмехнулась.

— Вы уже начали, стоило мне лишь спросить, насколько хорош ваш слух, если дело коснется вашей наложницы.

— Возлюбленной, дорогая моя лаисса, возлюбленной! — ладонь сайера сжалась.

Катиль посмотрела на кулак, Корвель проследил за ее взглядом и разжал руку.

— Думаю, мы можем закончить это разговор, ласс Корвель, — спокойно произнесла лаисса Альвран, поднимаясь со своего места.

— Нечистый, Катиль! — сайер поднялся следом. — Я не пытался запугать вас, и не злился…

Но дверь уже закрылась, и мужчина ударил кулаком по столу, гневаясь, то ли на Катиль Альвран, то ли на себя. Он бросил на стол золотой и вышел следом, скомандовал ратникам в путь и произнес, помогая девушке сесть в седло:

— Не будем ругаться из-за того, чего еще даже не случилось. Придет время, и мы посмотрим, кто был прав.

— Я говорю вам об этом с первого дня, сайер, — ответила девушка и тронула поводья, первая выезжая с фермерского двора.

Ее быстро догнали, и дальше отряд ехал в уже знакомом темпе и порядке. Ратники негромко переговаривались. Всем не терпелось оказаться в Дагейде, можно было немного отдохнуть и развеяться, посетив корчму, выпить кружку доброго эля, посетить продажных девок, или соблазнить одну из служанок сайера. А так же выспаться на нормальной кровати. Раз уж с ними поедет наложница сайера, значит, он будет ждать, пока она проснется и будет готова в дорогу. То, как трясся над простой бабой благородный ласс, уже давно никого не удивляло.

Катиль почти всю дорогу хранила молчание, она отвечала на вопросы ласса Корвеля, если он решал обратиться к ней, но разговора не поддерживала. Сейчас девушка думала об отце. Пока предчувствия и видения не вернулись, у лаиссы было время подумать над тем, что может ждать ее в столице. Если ласс Альвран получил грамоту с приглашением на турнир, и зная, куда делась его единственная дочь, скорей всего, он решится обратиться к королю за помощью, чтобы вернуть ее.

— Если вам прикажут вернуть меня? — неожиданно спросила девушка.

— Кто? — недоуменно приподнял брови сайер. — Вас никто не увидит, Катиль.

— В этом я даже не сомневаюсь, — усмехнулась она. — Вы не тронете моего отца, если он будет искать защиты у короля. — Кати сейчас не просила, она требовала.

— Король не будет требовать вашей выдачи, — ответил Корвель. — Я — удельный ласс, ваш отец — мелкопоместный. И хоть он и является вассалом короля, но власть Его Величества держится на удельных сайерах. Потому меня пожурят, попросят не творить бесчинства, на этом все и закончится. Я об этом не переживаю. А если ваш отец будет настаивать, его просто выдворят из столицы. Сам я ласса Альврана не трону, обещаю. В конце концов, наша с вами договоренность о послушании и честности никто не отменял.

Девушка удовлетворенно кивнула и снова замолчала. До Дагейда ни она, ни Корвель больше не обменялись ни словом. Чем ближе был город, тем сильней охватывало сайера волнение и ожидание долгожданной встречи. И въезжая в Дагейд мужчина уже думал лишь о той, что должна была его ждать здесь не меньше суток. Предвкушение жарких объятий и сбивчивого шепота кружило голову. Запах трав, которыми пахли волосы Рагны преследовал ласса, и по улицам его конь несся галопом.

Горожане разбегались в стороны, жались к домам и кланялись, как только узнавали своего господина. Отряд так же перешел на галоп, и Катиль не стала нарушать строй. Когда они въезжали во двор городского дома сайера, он же спрыгивал с коня. Взлетел по ступеням и исчез за тяжелыми дверями. Спешиться Катиль помог Рагнаф. Он же и сопроводил лаиссу в дом. Остальные воины отправились в конюшню, чтобы отдать лошадей на заботу конюхов и убраться в город, зная, что до утра ласс о них не вспомнит.

Лаисса Альвран прошла мимо застывшего в удивлении стражника. Женщина с господином была неожиданным явлением, особенно, когда в доме была его наложница. Катиль, входя в дом, подумала, что, если бы она хотела сбежать, то сейчас был самый лучший момент. Ласс Корвель сжимал в объятьях женщину из ее видения, жадно целуя ее и, кажется, не замечая ничего вокруг.

Но ласс замечал. Оторвавшись от Рагны Лёрд, сейчас с нескрываемым любопытством рассматривавшей провидицу, обернулся к Катиль и чуть виновато улыбнулся. Девушка встретила эту улыбку с полным равнодушием. Она не спешила здороваться с белокурой любовницей сайера, давая той возможность показать себя, как хозяйке.

— Доброго вечера, лаисса Альвран, — произнесла Рагна, мило улыбнувшись. — Надеюсь, дорога была не слишком утомительна?

— Добрый вечер, Рагна, — вежливо ответила Кати, тут же заметив облачко, набежавшее на чело сайера. Однако не Кати была виновата в том, что к простолюдинам обращались по имени, уже этим подчеркивая неравенство.

— Катиль, я отдам все необходимые распоряжения, а пока вас проводят в ваши покои, — произнес ласс Корвель. — Думаю, вы простите нам наше исчезновение.

И, схватив Рагну за руку, мужчина поспешил наверх. Катиль проводила их задумчивым взглядом и впервые пожалела о том, что дар лишил ее возможности быть любимой.

— Благородная лаисса, — девушка обернулась и посмотрела на склоненную голову слуги. — Господин велел проводить вас в ваши покои.

— Очень хорошо, — кивнула Кати. — И горячей воды.

— Купель уже готовят, — снова поклонился слуга.

Лаисса Альвран кивнула и последовала за ним. Рагнаф шел сзади, неся вещи девушки. На лице старого ратника застыл немой укор господину, но этого никто не заметил.

Глава 7

За окном уже стемнело, и вновь пошел дождь. В спальне с большим ложем под тяжелым балдахином горел камин, даря тепло и оранжевые отсветы на стенах. Уютно потрескивали дрова, навевая умиротворение и сонливость. Гален Корвель лежал на кровати. Он повернулся на бок, подпер голову кулаком и следил за Рагной, подкинувшей в камин еще одно маленькое поленце и ворошившей угли чугунной кочергой.

В отсветах пламени женская кожа матово светилась, светлые волосы мягкой волной свесились с одного округлого плеча, когда женщина наклонилась. Рагна придержала их изящной рукой, отложила кочергу и повернулась к любовнику. Корвель любовался плавными линиями ее тела, нежными чертами лица и ласковым взглядом, скользнувшем по его распростертому сильному телу.

— Иди ко мне, — он протянул руку, и женщина вернулась на ложе.

Она вытянулась рядом, устраивая голову на груди сайера, обняла его и затихла, слушая, как потрескивает камин, и капли дождя стучаться в окно, словно умоляя их пустить в натопленную спальню. Корвель перебирал в пальцах шелковистые пряди светлых волос. На душе его было спокойно и легко.

— Какая она? — вдруг спросила Рагна.

— Кто? — ласс крепче обнял наложницу.

— Катиль Альвран, — ответила женщина. — Ты уже был с ней? Какая она?

— С чего ты решила, что я с ней был? — в голосе мужчины послышалось искреннее удивление.

О Катиль они еще не разговаривали, они вообще еще толком ни о чем не разговаривали, нашлись более интересные и приятные занятия.

— Я знаю, какой ты бываешь после сражения, — Рагна хмыкнула и блаженно вздохнула. — Неужели отвел душу на служанке?

Корвель осторожно переложил наложницу на подушку и приподнялся на локте, рассматривая ее.

— Не было никакого сражения, — ответил он, и женщина приподняла брови в явном удивлении. — Катиль сама пришла ко мне, чтобы спасти замок. Она знала, зачем я осадил "воронье гнездо", увидела наш с тобой разговор и пришла. — Неожиданно на лице сайера появился восторг. — Она просто чудо, возлюбленная моя! — воскликнул он. — В жизни не слыхал, чтобы так точно могли предсказывать и видеть уже произошедшее. Эта девушка спасла нас и помогла найти тайного врага, пока мы добирались сюда.

— Действительно, провидица? — изумилась Рагна.

Корвель слегка нахмурился. Уговаривая его идти в этот поход, Рагна уверяла в наличии чудесного дара у лаиссы Альвран.

— Ты удивлена? — спросил сайер. — Помнится, ты уверяла меня, что она провидица, а выходит сама не верила?

— Я не знала, что дар настолько силен, — ответила женщина. — Я думала, что она может предсказывать будущее, и это сможет уберечь тебя от многих бед, возлюбленный. Но ты говоришь, что она видит и прошлое, это неожиданно. И отчего же благородная лаисса спасла тебя?

Корвель провел ладонью по телу Рагны, остановился на бедре, чуть сжав его, и снова посмотрел в глаза своей наложницы.

— Откуда ты узнала про Катиль? — спросил он.

— Слухи, мой господин, — улыбнулась женщина.

— Кто принес тебе эти слухи? — ласс смотрел на наложницу, ожидая ответ.

— Гален, ты называешь ее по имени, — нахмурилась Рагна. — Она понравилась тебе?

— Рагна, — тон сайера стал жестче. — Кто принес тебе слухи о провидице? Если бы они блуждали в народе, уже знали бы многие, и в замок Альвран стекались женихи и осаждающие. Более того, она бы уже жила во дворце у короля.

Рагна вздохнула и села. Она выглядела немного обиженной.

— Не люблю, когда ты так разговариваешь со мной, — ответила наложница. — В такие моменты мне кажется, что ты уже меньше любишь меня. — Но Корвель лишь поморщился, показывая, что уловки не возымеют пользы. — Хорошо, — сдалась Рагна. — Но ты заставляешь меня согрешить. Я поклялась перед Святыми, что не выдам поведавшего мне эту тайну, потому что и мне рассказали под большим секретом. — Она подарила укоризненный взгляд любовнику. — Это помощница нашей кухарки. Помнишь, незадолго до окончания зимы она отпрашивалась на празднование нового года? — Корвель неуверенно кивнул, таких мелочей он не запоминал. — Она ездила в родную деревню, там встретилась с сестрой, которая работает в замке Альвран. После того, как эль развязал сестре язык, она открыла тайну семьи своих хозяев и взяла с помощницы кухарки слово молчать. Та поклялась.

— Но рассказала тебе, — усмехнулся ласс.

— Мой возлюбленный господин всегда так порывист и нетерпелив, — негромко рассмеялась Рагна, ткнув пальчиком в широкую мужскую грудь. — Ты же знаешь, я дружна со многими в замке. А Эльга болтлива, потому тайна жгла ей язык. Вот она и поделилась со мной, заставив поклясться, что не выдам ее. Услышав про лаиссу Альвран, я долго думала, стоит ли говорить тебе, а потом решилась. Вот и все.

— Сороки, — усмехнулся ласс Корвель. — По секрету трещите на всех углах. Альврану нужно было не дочь запирать, а прислугу.

Мужчина ласково поцеловал наложницу и встал, потягиваясь всем телом. Он взялся за чистую одежду, приготовленную прислугой. Теперь Рагна смотрела на него, явно любуясь мощным мускулистым торсом:

— Какой же ты ладный, мой возлюбленный, — произнесла она.

Корвель полуобернулся, бросив на любовницу теплый взгляд, улыбнулся и затянул шнуровку на груди. Затем заправил рубашку в штаны, поправил рукава и тряхнул волосами.

— Справлюсь, как там наша гостья, — сказал он. — Скоро подадут ужин, я жду тебя.

— И все же мне стоит ревновать, — притворно нахмурилась Рагна.

— Ерунда, — отмахнулся сайер. — Лаисса Альвран сумела завоевать мое уважение. Удивительно сильная девушка, не смотря на внешнюю хрупкость. К тому же ее разум не подлежит сомнению.

— Вот теперь точно стоит, — уже серьезно произнесла наложница и тоже поднялась с ложа.

— Я обещал Катиль, что ее никто не обидит в моем доме. Помни об этом. Я не хочу между вами споров, и не хочу слышать жалоб ни от тебя, ни от нее, — не менее серьезно ответил Корвель. — Ты должна помнить, что ты моя возлюбленная, и в моей любви ты не смеешь сомневаться, я доказал ее тебе множество раз. А лаисса Альвран отныне будет жить с нами. Ее судьба не столь хороша, чтобы ей завидовать и ревновать. Я могу рассчитывать на то, что ты будешь с ней такой же милой, как и со всеми?

— Я буду милой, — улыбнулась женщина. — Это ведь я сама предложила ее привести в твой замок.

— Всегда верил в твою разумность, — ласс привлек ее к себе, коротко поцеловал и направился к двери. — Позвать служанок?

— Да, — кивнула женщина.

Уже взявшись за ручку двери, Корвель обернулся и вспомнил, как благородная лаисса самостоятельно собирала волосы, мылась, одевалась и ни разу не посетовала на отсутствие прислуги. Ему вдруг стало интересно, если бы Рагна оказалась в тех же условиях, была бы она столь же терпелива?

— Гален? — наложница заметила задумчивый взгляд сайера.

Мужчина моргнул, и его взгляд стал рассеянным.

— Задумался, — ответил он и вышел из спальни. — Нечистый, что за дурацкие мысли, — проворчал Корвель себе под нос.

Сайер постарался выкинуть из головы всякие сравнения двух женщин, это было совершенно лишним и ненужным. Он прошел в сторону гостевых покоев, отданных Катиль, постучался, но ему никто не ответил, и мужчина вошел. Обойдя все комнаты, Корвель остановился в недоумении, девушки здесь не было. Нахмурившись, ласс позвал служанку, приставленную к пленнице.

— Где лаисса? — спросил он.

— Она в библиотеке, — склонившись, ответила та.

— В которой? — успокоившись, уточнил Корвель.

— В большой, — сказала девушка.

Кивнув, ласс направился за Катиль. Большой библиотека называлась лишь из-за помещения, которое было отдано под книги и свитки. Настоящая библиотека находилась в замке ласса, здесь же хранилось мало книг, просто чтиво, чтобы скоротать время. В Дагейде сайер объявлялся не слишком часто, в основном, проездом.

Катиль нашлась в кресле перед разожженным камином. Она поджала ноги и листала толстый фолиант "Историю Удела Корвель". Когда-то его написали по заказу деда Галена Корвеля. Всего таких книг было десять, и одна из них хранилась в замке сайера. Время от времени туда добавлялись новые события, в этом экземпляре было лишь прошлое.

Девушка подняла голову на звук шагов, сразу узнав их обладателя. Она приветственно кивнула и снова обратила свой взор на страницы фолианта. Корвель приблизился к Кати и некоторое время стоял рядом, вдруг почувствовав неловкость, словно он нашкодивший подросток, а перед ним строгий воспитатель. Это в который раз всколыхнуло раздражение, но ласс подавил его и наконец смог взять себя в руки.

Катиль опять оторвалась от книги и подняла взгляд на сайера. В ее глазах застыл вопрос. Корвель выругался про себя и прошел к соседнему креслу, вольготно устраиваясь в нем. Его взгляд скользнул по девушке, и брови сошлись на переносице.

— Почему вы в вашем старом платье? — спросил он. — Вам не понравилось то, что предложил портной?

— Мне никто и ничего не предлагал, — спокойно ответила Кати, вновь склоняясь над книгой. — Должно быть, вы были так заняты, что попросту забыли отдать приказание.

Насмешливый тон пленницы не понравился сайеру, вновь вернув ему ощущение неловкости. Сердито взглянув на нее, мужчина поднялся с места и подошел к дверям.

— Эй, кто там? Ко мне! — позвал он, и в библиотеку вошел один из слуг. — Я велел привести сюда портного. Где он?

— У госпожи, как вы и велели, — склонив голову, ответил тот.

Лаисса Альвран подняла голову, подарив лассу Корвелю очередной насмешливый взгляд.

— Пока госпожа Рагна была занята, он ждал, сейчас уже у нее, — внес уточнения мужчина, и глаза господина сверкнули.

— К Нечистому! Что творится в моем доме?! — взревел он. — Я велел привести портного к госпоже, к этой госпоже! — и палец сайера ткнул в сторону лаиссы. — Что неясного в моих словах, когда со мной прибыла благородная лаисса?!

Слуга испуганно заморгал и отступил к двери, но господин настиг его в два широких шага, схватил на шиворот, как котенка и встряхнул, изливая свою злость на непонятливую челядь.

— Прекратите, ласс Корвель! — Катиль поднялась со своего кресла, захлопнула книгу и отнесла ее на место.

Корвель метнул в девушку гневный взгляд, оттолкнул слугу, рявкнув:

— Портного отвести в покои благородной лаиссы. Прочь с глаз.

Слуга поклонился и опрометью бросился прочь из библиотеки. Корвель стремительно приблизился к Кати, нависая над ней могучей глыбой.

— Вы не смеете так разговаривать со мной на глазах моей челяди!

Лаисса Альвран ответила спокойным взглядом. Катиль неизменно пугали вспышки ласса, но она уже научилась прятать свой страх. Девушка обошла сайера и вернулась в кресло у камина. Взглянув на огонь, она усмехнулась и обернулась к мужчине, стоявшему на том же месте и хмуро взиравшему на нее.

— Должно быть, вы так трясли свою прислугу, вбивая им в головы, кто в этом доме госпожа, что у них не могло возникнуть сомнений в том, кого вы имеете в виду. — Кати зябко передернула плечами. — Ваш гнев несправедлив.

— Но обоснован, — уже спокойней ответил Корвель, подходя к камину. — Рагна разодета не хуже королевы, в то время, как вы приехали в поношенном платье и привезли с собой еще одно такое же. Любой человек в своем рассудке может сделать верный вывод о том, кому нужен портной.

— Если он не боится гнева своего господина, зная, как тот щепетилен в отношении своей наложницы, — возразила Кати. — И вы правы, я не должна была перечить вам на глазах слуги, приношу свои извинения, ласс Корвель. В следующий раз я не буду мешать вам вытрясать душу из безвинного человека. И лишь потом приведу довод моего несогласия.

Корвель замер, изумленно глядя на девушку. Будь на ее месте мужчина, он бы сильно пожалел о своем тоне. Будь другая женщина, она бы уже рыдала, слушая ответ ласса, особо не следившим за своими словами. Но перед маленькой провидицей, сайер неизменно терялся, не находя, что ответить. Можно было грубо поставить ее на место, но не хотелось обижать. И обижать не хотелось настолько, что это изумляло самого Корвеля. Это и бесило, и вызывало странный восторг перед смелым воробьем. Кто бы знал, что стреножить его может даже не та, в ком сайер не чаял души уже третий год, а совершенно чужая и мало знакомая ему девушка. Ощущение ее внутренней силы ставило лаиссу Альвран вровень с самим лассом Корвелем. Неохотно, но он это все-таки признал. И все же поведение девушки было излишне смелым.

— Катиль, вы понимаете, что играете с огнем? — уже совершенно спокойно спросил сайер. — Я не покладистый добрый парень.

— Я знаю, ласс Корвель, — кивнула она. — Вы вспыльчивый и жестокий, но я нужна вам. А ежели однажды вы все-таки выйдите из себя и свернете мне шею, как уже обещали однажды, я приму это, как избавление от унизительной участи пленницы.

— Нечистый, — рыкнул мужчина. — Катиль, порой мне кажется, что вы вообще бездушны! На вашем лице почти не бывает никаких чувств, лишь их слабая тень. Как вы так можете?

— Зато ваши чувства угадываются еще на расстоянии, — ответила девушка, поднимаясь с кресла. — Позволите мне покинуть вас? Портной слишком долго ждал, пока выяснится, какую именно госпожу ему нужно одеть.

— Лаисса Альвран!

— Всего хорошего, ласс Корвель, — склонила голову Кати и покинула библиотеку.

— Жду вас на вечерней трапезе! — крикнул ей вслед ласс и ошеломленно уставился на опустевшее кресло. — Мне это снится! — воскликнул он и неожиданно расхохотался.

Катиль нашла портного уже в своих покоях. Она кивнула ему и посмотрела на готовые платья, принесенные на выбор. То, что и у портного не возникло сомнений, для кого его зовут, было заметно по размеру нарядов. Рагна значительно превосходила Катиль в росте, потому на маленькую лаиссу не нашлось ничего. Портной утер ладонью пот с обескураженного и испуганного лица, оценивая свой промах.

— Я думаю, ласс Корвель не будет возражать, если мы с вами прогуляемся до вашей лавки, — решила девушка, и портной благодарно склонил голову. — Сейчас я предупрежу его, а вы пока соберите платья.

Девушка вернулась к библиотеке, но сайера там уже не было. Нашелся он в трапезной. Корвель стоял, облокотившись на камин. В руке он сжимал кубок и о чем-то думал, глядя в сердцевину пламени. Услышав, как открылась дверь, ласс поднял голову и вопросительно взглянул на Кати. Девушка приблизилась к нему, но в этот момент дверь открылась снова, и к ним присоединилась Рагна. Она пристально взглянула на своего любовника и прорицательницу, но уже через мгновение на губах ее появилась улыбка.

— Вам ничего не подошло, лаисса Альвран? — спросил Корвель, тепло улыбнувшись своей наложнице.

— Нет, портной тоже понял ваше приглашение иначе, — ответила Катиль, едва заметно усмехнувшись. — Я прошу отпустить меня в лавку уважаемого мастера. На месте мы сможем подобрать мне необходимую одежду.

— На стол уже накрыли, — чуть недовольно ответил ласс, снова бросив взгляд на Рагну, уже севшую за стол.

— Отправьте со мной Рагнафа, — пожала плечами лаисса. — Вашей трапезе это не помешает.

— Мои воины уже перепились, — отмахнулся мужчина. — Здешней страже я вас доверить не могу. Давайте поужинаем…

— Я устала ходить в грязной одежде, — в голосе Катиль появилось раздражение. — Я неприхотлива, но это не уменьшает чувство гадливости от того, что я вынуждена надевать грязное белье после купели. Отправьте со мной ратника, ласс Корвель, я желаю немедленно отправиться к портному и привести себя в порядок. К тому же я уже отужинала у себя в покоях, пока вы были… заняты.

В этот момент Корвель сделал потрясающее открытие, он покраснел. Как пойманный на краже воришка, покраснел от забытого чувства стыда и гнева. Его только что ткнули носом в то, что он не держит свое слово. Обещал заботиться, но слишком спешил слиться со своей наложницей, отдав двусмысленное приказание и забыв о времени. Каким бы не был отвратительным характер у сайера, но он всегда славился тем, что держал свое слово.

— Лаисса Альвран, — глухо произнес Корвель.

— Да, ласс Корвель? — девушка чуть склонила голову к правому плечу, выражая свое внимание.

— Мы отправляемся к портному, — рявкнул сайер и стремительно направился на выход.

— Гален, а трапеза? — воскликнула Рагна.

— Ужинай одна, — отмахнулся господин. — Поем, когда вернемся.

— Приятного аппетита, Рагна, — вежливо произнесла Катиль и последовала за Корвелем.

Рагна проводила их изумленным взглядом и поджала губы, глядя на яства, которыми был уставлен стол.

— Что, к Нечистому, происходит? — проворчала женщина, наливая себе хмельной напиток.

Катиль догнала ласса уже на выходе. Портной тоже был здесь. Он переминался с ноги на ногу, с опаской поглядывая на сайера. Два его помощника держали в руках носилки, на которые был установлен сундук с платьями. Они тоже боязливо косились на ласса Корвеля, на чьем лице все еще пылал гнев.

— Вы слишком медлительны для человека, которому не терпится сменить одежду, — язвительно произнес Корвель, глядя на Кати.

— Нам не равняться в силе и удали, — спокойно ответила она. — Если же вас раздражает необходимость оставить свою наложницу и сытную трапезу, то я предлагаю вам еще раз — отправьте со мной ратника.

— Я, по-вашему, сопляк, дорогая моя лаисса, который не может оторваться от бабьей юбки и жратвы? — в негодовании спросил сайер.

— Пища — одна из первых потребностей человека, — сказала девушка, следуя за портным и его людьми. — Насчет юбки… — она покосилась на мужчину и скрыла улыбку, — вы нашли в себе силы оторваться от нее…

— Благодарю и на этом, — усмехнулся Корвель.

— Когда отправились осаждать наш замок, — закончила лаисса.

— Нечистый вас забери, Катиль, — ласс остановился и всмотрелся в лицо девушки, освещенное скудным светом фонаря. — Почему вы такая… ядовитая?

— Уж какая уродилась, — пожала плечами Кати и отвернулась, чтобы спрятать очередную улыбку.

— Должно быть, Нечистый нашептал мне связаться вами, — проворчал сайер и тут же предостерегающе произнес. — Не вздумайте отвечать, я знаю, что вы скажете.

— Справедливо, — кивнула девушка. — К чему лишний раз сотрясать воздух словами, смысл которых вами известен не хуже меня.

— И все-таки вы ехидна, Катиль, — усмехнулся ласс Корвель. — Вы хотя бы понимаете, что я спускаю вам дерзость за дерзостью? Как, скажите мне ради всех Святых, вам удается бесить меня и оставаться в целости?

— Ответ на этот вопрос, сайер, вам стоит искать у себя самого, мне он неизвестен, — уже открыто улыбнулась мужчине благородная лаисса. — Должно быть, благодать, которой окружили меня Святые Защитники, коснулась и вас.

— Быть может, и вы Святая? — хмыкнул ласс Корвель.

— Как знать, благородный ласс, как знать, — Катиль возвела очи к небу, а через мгновение звонко рассмеялась.

Портной и его помощники время от времени косились на благородную пару. И если поначалу мастер и подмастерья внутренне сжимались, готовясь к взрыву бешенства своего господина, его норов они хорошо знали, то сейчас изумленно переглядывались, слушая уже мирную пикировку. И сайер ни разу не зарычал, ни схватился за меч и даже просто не угрожал, не смотря на то, о чем говорила незнакомая лаисса. И когда Корвель задал вопрос, как девушке удается доводить его и оставаться невредимой, трое мужчин заинтересованно посмотрели на нее, им это тоже было интересно. Услышать же смех господина было настолько дико, что портной невольно вознес молитву Святым, ожидая, что небо сейчас обрушится на землю. Многие в Уделе, да и не только в Уделе считали, что ласс Корвель просто не умеет смеяться. Скупые улыбки — единственное, что обычно он выдавливал из себя. В конце концов, уважаемый мастер решил, что хрупкая девушка попросту ведьма, зачаровавшая сайера. "В ведьмах тоже есть польза", — подумал портной, открывая дверь своей лавки, и вдруг проникаясь к Катиль живейшей симпатией.

Окинув еще раз ее фигурку опытным взглядом, мастер поспешил в недра своей лавки, спеша предоставить лассу и его спутнице лучший товар, подходящий благородной лаиссе по размеру.

— Это, это и это, — указал сайер на дорогие платья с вышивкой и кружевами.

Портной поклонился, но его оставила Кати, велел убрать эти платья. Она остановила свой взор на добротных платьях, но они были гораздо проще и практичней. Корвель недоуменно изломил бровь.

— Катиль, отчего вы отказываетесь от платья, подходящего вам по положению? — спросил он.

— Ласс Корвель, я буду представлена при дворе? — с усмешкой спросила девушка. — Или может, я буду участвовать в балах в вашем замке? А может вы будете приглашать меня на званые вечера или доверите принимать ваших гостей?

— Э-э… — протянул сайер.

— Тогда к чему мне вышивка и тончайшие кружева? Тешить свое самолюбие? Мне достаточно собственного самоуважения и веры в то, что я честная девушка. Нет, я выбираю одежду, более удобную и подходящую, как для дороги, так и для повседневной носки. А для того, чтобы услаждать ваш взор, у вас есть ваша наложница, — ответила Кати и вернулась к придирчивому просмотру платьев.

Не найдя, что ответить, ласс некоторое время стоял рядом, слушая вопросы лаиссы Альвран и ответы мастера, после облокотился о прилавок, устав ждать, потому что девушка ушла в примерочную комнату и не спешила выходить оттуда. Зато подмастерья время от времени наведывались туда, неся, то нитки, то новые платья. Корвель почувствовал легкое раздражение, все более разраставшееся, по мере того, как шло время. Он уже чувствовал голод, усталость и недовольство долгой примеркой.

— Катиль, — позвал он.

— Подождите, Гален, — услышал мужчина, и поперхнулся от столь вольного обращения.

— Дорогая моя лаисса, вы решили скупить всю лавку? — раздраженно спросил сайер.

— Женский туалет не заканчивается платьями, — услышал он ответ. — Ласс Корвель, вы же сильный мужчина, вам совестно быть нетерпеливым.

Подмастерье, бежавший в примерочную комнату с коробкой в руках, вздрогнул, глядя на сжавшего кулаки господина, и поспешил исчезнуть из поля его зрения. Корвель выругался и тяжко вздохнул. Он никогда не присутствовал в моменты, когда Рагну посещал портной. Ласс занимался своими делами, и его ни разу не касались тонкости женского туалета. Мужчине было достаточно того, чтобы знать, как называется одежда, которую он снимает со своей временной подруги, но как она покупается, ему было плевать. И вот сейчас он исполнял роль охранника, столь же несвойственную ему, и ожидал под дверями примерочной комнаты, пока женщина, даже не его женщина, выберет все необходимое для своего гардероба.

— Катиль! — не выдержал ласс Корвель.

— Однако Святые обделили вас терпением, когда даровали вам остальные ваши добродетели, — сказала девушка, выбираясь из примерочной комнаты. — Уважаемый мастер Дади, я жду к утру свои платья, — обратилась она к портному. — Остальное мы заберем сейчас. Мою старую одежду пусть завернут отдельно.

— Как скажете, добрая госпожа, — на губах мужчины появилась искренняя улыбка. — Я был рад служить вам.

Корвель усмехнулся, выслушал цену и бросил на прилавок три золотых, превышающих стоимость всей покупки. Мастер Дади низко поклонился, благодаря господина за щедрость. Один из подмастерьев уже выходил из лавки, чтобы доставить обновки в дом сайера.

— Так значит, Катиль, вы считаете, что добродетели у меня все-таки есть? — с интересом спросил ласс Корвель, когда они вышли из лавки, и подал лаиссе руку.

— Несомненно, Гален, — ответила она, и мужчину вновь покоробила вольность девушки. — Вы сильны телом и духом, прямолинейны и без сомнения честны. Я уважаю эти качества. Ваша вспыльчивость и чрезмерная жесткость мне неприятны, но таков уж вы есть, и не мне переделывать вас.

— Вы обращаетесь ко мне по имени, — недовольно произнес сайер.

— Как и вы ко мне, — Кати без страха и смущения посмотрела на мужчину. — Вы мне не отец, не брат и не муж, но позволяете себе называть мое имя, не используя приставку — лаисса, как того требуют правила хорошего тона. Этим вы даете мне позволение вести себя так же в отношении вас.

Катиль ожидала ответа, рассчитывая на то, что ласс исправит свою оплошность, на которую она ему указала. Корвель вдруг широко улыбнулся, глаза его сверкнули весельем, и он ответил, пожав плечами:

— Ну и ладно.

— Что? — опешила Кати.

— Гален, так Гален, мне так даже больше нравится, — Корвель негромко рассмеялся, глядя на обескураженное лицо благородной лаиссы. — К Нечистому титулы, условности и правила, Катиль. Отныне нам жить с вами под одной крышей.

— Как вам будет угодно, ласс Корвель, — подчеркнуто вежливо ответила девушка и усмехнулась, признав за своим похитителем умение удивлять.

Корвель был бы сильно удивлен, если бы узнал, что и Кати ждала от него совсем иного поведения и готовилась к постоянной борьбе за свои честь и достоинство, а так же полному невниманию к ее нуждам и потребностям. И была не менее него удивлена, обнаружив, что кровожадный и беспощадный ласс, каким его было принято считать, в общем-то, не такой уж и плохой человек. А его вспышки она научилась гасить, что так же оказалось полной неожиданностью.

А в том, что их беседы доставляли удовольствием обоим, они и вовсе не считали нужным признаваться, даже самим себе. Но без разговоров с Корвелем Катиль начинала скучать не меньше, чем он. И все же благородные ласс и лаисса оставались похитителем и пленницей, а это забыть было невозможно.

Глава 8

Стражник, задремавший опершись на ворота, вздрогнул от громкого мужского смеха. Он еще некоторое время рассматривала весельчака, а после охнул и поспешил распахнуть ворота перед господином.

— Спим? — коротко спросил ласс Корвель.

— Нет, господин, — замотал головой стражник.

— Ну-ну, — хмыкнул сайер и… прошел мимо, так и излив на нерадивого воина своего гнева.

Тот снова протер глаза и даже поискал хвост у мужчины, подозревая, что это оборотень, явившийся под личиной господина, но хвоста не было.

— Ну и чудеса, — покачал головой страж, опять приваливаясь к воротам.

Ласс Корвель пребывал в приподнятом настроении. Он любил их беседы с Рагной, ему нравилось то внимание, с которым его слушала женщина. Но в такие минуты говорил, в основном, он. Сейчас же у него появился собеседник, приятный уже тем, что не подбирал осторожно слова, опасаясь вызвать недовольство вспыльчивого сайера. Лаисса Альвран оставалась собой, говорила, что думает, и это нравилось мужчине, напоминая ему самого себя, никогда не боявшегося высказать своих мыслей. И, как следствие, сайер не чувствовал привычного раздражения от беседы.

Ласс проводил Катиль до ее покоев и удивленно взглянул на дверь, осознавая, что они уже дошли. Девушка улыбнулась сайеру.

— Благодарю за чудесную беседу, — произнесла она. — Да пошлют вам Святые спокойных снов и отдохновения от забот и тягот.

— Надеюсь, в дальнейшем мы сможем быть столь же дружны, Катиль, — улыбнулся Корвель. — Да хранят Святые ваш сон, моя дорогая лаисса.

Кати склонила голову и исчезла за дверями своих покоев. Она легко вздохнула и направилась в спальню, спеша скорей лечь, усталость была сильной. И теперь, когда она осталась наедине с собой, девушка позволила себе расслабиться и зевнуть. Вечер, действительно, оказался приятным, но дневная скачка, не смотря на отдых, давала себя знать. И вскоре лаисса Альвран уже лежала на мягкой перине и сладко спала.

Ласс Корвель еще несколько мгновений смотрел на закрывшуюся дверь покоев своей пленницы, затем развернулся и легкой походкой направился к себе, напевая под нос не слишком приличную, но веселую песню. О том, что голоден, он вспомнил, уже входя в свои покои, где его ждал накрытый стол. Мужчина улыбнулся, глядя на ожидающую его наложницу, и распахнул объятья.

— Ты опять заботишься обо мне, душа моя, — сказал он, ласково гладя Рагну по волосам.

— О ком же мне заботиться, если не о моем возлюбленном господине, — ответила она, обнимая лицо ласса ладонями. — Тебя долго не было.

— Лаисса Альвран оказалась обстоятельной особой и тщательно подбирала себе одежду, — рассмеялся Корвель.

— Ты весел, — отметила Рагна, улыбаясь. — Даже со мной ты не бываешь таким… — она подобрала слово, — живым.

Корвель изумленно взглянул на наложницу.

— Ты никак ревнуешь? — воскликнул он и снова рассмеялся.

Рагна отстранилась и подошла столу, она наполнила тарелку ласса снедью, наполнила кубок и остановилась в ожидании его. Корвель укоризненно покачал головой и сел за стол. Заметив вторую тарелку, он взглянул на свою наложницу.

— Ты не ела? — спросил он.

— Я ждала тебя, Гален, — ответила женщина, скромно потупившись. — Мы столько не виделись, и я истосковалась. А ты так быстро покинул меня, — она бросила укоризненный взгляд на сайера.

— Садись, — он кивнул на второй стул. — Я должен был позаботиться о лаиссе, из-за меня она лишилась дома и опеки родных.

— Ты стал слишком совестливым, — усмехнулась Рагна, но спохватилась и испуганно взглянула на любовника.

Корвель нахмурился, став более привычным. Он указал взглядом на пустой стул, и женщина поспешила занять его. Она послушно заполнила свою тарелку, но к еде не притронулась, бросая пытливые взгляды на господина. Ласс молча ел, не глядя на женщину. Размолвка была неприятна обоим, но мужчина не спешил продолжать разговор.

— Гален, — несмело позвала его наложница.

Мужчина поднял на нее взгляд, ожидая, что она скажет.

— Ты злишься на меня? — спросила она.

— Нет, — коротко ответил он. — Но не могу понять твоего недовольства. Когда ты нашептывала мне о том, как полезна мне будет прорицательница, ты разве не знала, что она женщина? Не понимала, что мне придется заботиться о ней, если я хочу получать пользу от этого соседства?

— Но ты ведь мог отправить с ней ратников! — воскликнула Рагна. — Мог приказать портному взять новые наряды и вернуться сюда. Но ты выполнил каприз лаиссы по первому же ее требованию, и сам пошел с ней, не взяв охраны. Это…

— Это? — Корвель отодвинул тарелку и взглянул на женщину исподлобья.

— Неразумно и беспечно, — закончила она. — Ты мог подвергнуться нападению.

— Так ты за меня переживала? — сайер легко рассмеялся. — Глупышка.

— А лаисса умная? — Рагна нахмурилась, и смех ласса оборвался. Он задумчиво смотрел на любовницу.

— Так все-таки ревность, — вздохнул он и встал из-за стола.

Протянул руку, и как только Рагна вложила в его ладонь пальчики, привлек ее к себе. Корвель с добродушной насмешкой смотрел на женщину, любуясь ею. Рагна сердито взглянула на него, но не удержала улыбки.

— Ты насмехаешься надо мной, возлюбленный господин, — сказала она жалобно, — а ведь она благородная лаисса, и нравится тебе, я же вижу. Кто я перед этой девушкой? Девка без роду и племени? Если ты пожелаешь, ты можешь жениться на ней и отправить меня обратно к отцу. А я даже не смогу уже думать о муже и детях, потому что стану для всех шлюхой сайера. Меня и так за глаза только так и кличут, думаешь, не знаю?

— Хватит! — неожиданно зло гаркнул Корвель. — Ты нашептывала мне забрать к себе лаиссу Альвран, теперь что? Я должен вернуть ее обратно, потому что моя возлюбленная вдруг поняла, что лаисса — женщина и будет жить с нами под одной крышей? Или я должен бросить ее в подземелье к крысам и держать на хлебе и воде? К чему все эти мысли? Что за блажь нашла на тебя, душа моя?

Женщина вернулась к столу, села на стул и закрыла лицо руками. Сайер негромко выругался и сел напротив, махом осушая свой кубок. Он был равнодушен к слезам, но терялся, когда плакала близкая ему женщина. Еще будучи ребенком, если матушка плакала, маленький Гален стоял рядом, вцепившись в подол ее платья и не знал, что сделать, чтобы успокоить ее. Наконец, не выдержав, Корвель воскликнул:

— Что ты хочешь от меня?!

— Не заставляй меня ревновать, — попросила Рагна, вытирая слезы. — Ты же знаешь, как меня пугают все эти благородные дамы рядом с тобой, мой возлюбленный господин. Но если ты уже меньше любишь свою фею, то лучше отпусти меня сразу, я не хочу умирать понемногу каждый день, глядя, как ты отдаляешься от меня.

— Ну что за глупость? — вздохнул сайер и поманил к себе наложницу. — Моя любовь к тебе сильна все так же. Лаисса Альвран милая девушка, с ней приятно вести беседу…

— А я необразованная, — снова всхлипнула Рагна.

— Ты красива, умна и дорога мне, душа моя, — ласс улыбнулся и стер слезы с лица любовницы. — Хватит плакать, лучше покажи, что и моя фея любит меня все так же жарко.

— Больше жизни, — воскликнула женщина и поймала губы своего высокородного любовника…

Утро Катиль началось с настойчивого стука в дверь. Блаженно потянувшись, девушка позволила войти служанке, которая принесла ее платья, доставленные от портного, и передала повеление ласса Корвеля вставать и готовиться в дорогу. После принесли горячей воды, и лаисса Альвран привела себя в порядок. Отказавшись от помощи служанки, Кати обслужила себя самостоятельно, как привыкла делать еще в отчем доме.

Навязанная ей отцом изоляция, сказалась на характере и привычках девушки. Она привыкла к одиночеству, и даже тяготилась, если ей пытались навязать свое общество братья или отец. За долгое время только общение с похитителем неожиданно принесло удовольствие. Возможно, причиной тому было новое лицо в замкнутой жизни лаиссы Альвран. К своей родне она привыкла, да и новостей от них она узнавала мало, потому предпочитала общество книг живому общению.

Уже собравшись, девушка попросила подать ей завтрак в покои. Насытившись наедине с собой, Катиль покинула покои, велев собрать ее вещи. С лассом Корвелем она встретилась уже во дворе, где садились на коней помятые воины. Кого-то еще не покинул хмель, и они приветливо помахали лаиссе. Катиль кивнула в ответ.

— Доброго утра и милости Святых, — поздоровалась она с сайером.

Он бросил на нее хмурый взгляд.

— И вам милости, лаисса Альвран, — ответил он, тут же отходя от девушки.

Катиль удивленно проследила взглядом за мужчиной. Пожав плечами, девушка огляделась, отыскивая свою лошадь. Но нашла лишь вторую повозку, оборудованную сиденьями. Лаисса снова подошла к сайеру.

— Ласс Корвель, — позвала она, — я могла бы ехать верхом?

— Чем вас не устраивает повозка? — грубовато спросил мужчина.

— Если мне не запрещено менять способ передвижения, то я бы просила вас позволить мне часть пути проделать верхом, часть в повозке, — ответила девушка.

— Вы слишком капризны, вам не кажется, лаисса Альвран? — мужчина смерил провидицу все таким же хмурым взглядом.

Ответом ему стал заинтересованный взгляд девушки. Катиль ждала пояснений столь резкой перемены в поведении мужчины. Корвель отвернулся и некоторое время смотрел на воинов, проверяющих снаряжение. Незримое присутствие лаиссы Альвран за его плечом не исчезало, и сайер вновь к ней обернулся.

— Чем вас не устраивает повозка? — уже спокойней спросил он.

— Я всего лишь хочу иметь возможность сменить повозку на лошадь, когда устану от тряски по разбитым дорогам, — ответила девушка. — Или же, устав от скачки, пересесть в повозку.

— Несколько сменных лошадей всегда идут с отрядом, — ответил на это ласс. — Если устанете от тряски, вы сможете пересесть. Это все ваши просьбы?

Лаисса склонила голову в знак благодарности и отошла от сайера. Он некоторое время следил за девушкой, самостоятельно поднимавшейся в повозку по раскладной лесенке. Чувство непонятного сожаления кольнуло мужчину, но он отмахнулся от него, как назойливой мухи. Он собирался держать оба обещания: заботиться о лаиссе Альвран, но не подпускать ее слишком близко, чтобы не заставлять Рагну ревновать.

Наложница вышла, когда уже воины были в седлах. Женщина куталась в меховую накидку. На щеках Рагны играл здоровый румянец, глаза светились радостью и предвкушением, она давно мечтала попасть в столицу. Наложница улыбнулась сайеру. Он подошел к ней, чтобы помочь сесть в повозку. Знакомый запах травяного настоя, которым Рагна ополаскивала волосы, коснулся обоняния мужчины. Он с нежностью провел загрубевшими пальцами по щеке Рагны, заглянул в ее сияющие глаза и прижал к губам ее ладонь. Женщина села в повозку, и взгляд сайера упал на лаиссу Альвран, как всегда немного бледную, хрупкую и равнодушную ко всему происходящему. В этот момент даже не верилось, что тщедушный воробей может звонко смеяться и шутить. Контраст между женщинами неприятно кольнул ласса Корвеля, вызывая очередную волну раздражения.

Он отошел от повозки, давая возможность двум служанкам присоединиться к наложнице и лаиссе. Корвель забрался в седло, скомандовал:

— Вперед, — и отряд продолжил свой путь в столицу.

Их дорога лежала в горы. На объезд уже не осталось времени, да и проходила объездная дорога через Удел Гудваль, и Корвель предпочел добраться без стычек и столкновений со своим вечным недругом. Горы же принадлежали лассу Корвелю, и граница между его Уделом и Уделом короля начиналась вскоре после спуска. На королевской земле неприятностей не предвиделось, только сами горы могли преподнести сюрпризы, но это уже были мелочи.

Дагейд остался за спиной, под копытами лошадей вновь была раскисшая дорога. Унылый пейзаж и тяжелое небо над головой делали дурное настроение ласса Корвеля и вовсе отвратительным. Его мысли ненадолго вернулись к повозке, в которой ехали женщины. Вновь вспомнилась разница между дочерью егеря и благородной лаиссой. Цветущая и жизнерадостная Рагна во всем превосходила блеклую и безразличную Катиль. Ласс потер переносицу, пытаясь понять, что его не отпускает в таком явном противоречии между женщинами, одна из которых должна быть привычна, если не к роскоши, то к тому, что ее малейшее желание исполнялось, к наличию служанок и всеобщему почтению и вторая, получившая все это, благодаря вниманию своего господина. Но лаисса упорно желает быть самостоятельной, отказываясь от любого намека на роскошь, предпочитая практичность и удобство. А Рагна берет в полной мере то, что дает ей ее новое положение.

Впрочем, с Рагной было все более понятно. Простая девушка, выросшая в домике егеря и не ждавшая от жизни большего, чем такой же простой муж, работа и беременность за беременностью, вдруг оказалась любима самим удельным лассом. Для нее переехать в замок из леса было даром. И, если бы не ее открытый и доброжелательный нрав, не изменившийся после перемен в ее жизни, и та нежность, которую она дарила своему господину, Корвель мог бы заподозрить ее в корысти. Но Рагна ни разу не разочаровала его, даря свою любовь и заботу. Это подкупало и умиляло. К тому же дочь егеря смогла показать свой живой и гибкий ум, что позволило сайеру начать прислушиваться к ее советам.

А вот с лаиссой все было сложно и непонятно. Вместо избалованной дочери аристократа ему предстала девушка, в которой странным образом смешивались хрупкость, решительность и внутренняя сила. Она не страдала по дому, который покинула, чтобы спасти родных от гибели. Сама пришла в лагерь врага, сдаваясь на милость того, кого считала жестоким и беспощадным. С достоинством выдержала тяготы дороги, не впала в истерику после нападения волков. Иногда она, действительно, казалась бесчувственной. И если бы не ее слезы над пустой люлькой в доме фермера и слова, брошенные в лицо заклинателя, ласс бы не понял, насколько Кати задевает чужие боль и страдания. Девушка искусно прятала все, что чувствует.

Ее потребности не превышали того, что необходимо в данный момент. Устала — сон, голодна — еда, и неважно, что это: нежный паштет или кусок хлеба. Одежду выбирала не по красоте, а по удобству. И единственное, что волновало лаиссу Альвран — это ее честь и достоинство. Она не желала чувствовать унижения, от оскорблений закрывалась в ледяной панцирь, нещадно давая сдачи своим ответом. И где-то под всем этим скрывалась та, с кем вчера познакомился ласс, забыв о времени, пока они возвращались из лавки портного. И, если уж быть откровенным перед собой, то подобной легкости он не чувствовал со своего шестнадцатилетия, когда погибли его родители и брат. Как там сказала Рагна? Живой? Да, пожалуй.

С того дня, когда он остался один, ласс Корвель прошел суровую школу жизни из попыток унизить щенка, захватить власть в Уделе, покушений на наследника, ставшего сайером раньше времени. Он научился быть подозрительным, злым и жестоким. Научился карать. Не давал спуску за малейшую оплошность. Научился быть требовательным к себе и окружающим. Его уважали и боялись, хотя, пожалуй, боялись гораздо больше. Ласса это устраивало, потому что страх не давал забыть, что связываться с Корвелем не стоит. Даже Рагна помогала расслабиться, но он никогда ей до конца не открывался. Лишь маленькой лаиссе, так похожей на него, удалось пробить защитный панцирь.

И сайер понял то, что задело его в контрасте между женщинами, ехавшими в повозке. Катиль Альвран, как и он, была закована в доспехи обстоятельств. Кати знала, что ничего светлого и радостного не ждет ее в этой жизни, потому что при рождении получила ношу — дар провидения. Дар выделил ее из толпы обычных людей, он же превратил ее в игрушку, сначала родного отца, теперь его, Галена Корвеля. У лаиссы не было будущего. Катиль не ждала, как другие девушки, замужества, не мечтала о любви, не думала о детях. Собственный отец приучил ее к тому, что она лишена всех этих радостей. Девушка просто покорилась своей судьбе. "Если Судьба делает шаг, можно сопротивляться и бежать, или идти с ней в ногу". И Катиль шла, послушная своей судьбе. Она приняла одиночество. Должно быть, если бы ей дали возможность выбирать, маленькая лаисса просто скрылась бы в уединении, ушла от людей, видевших в ней орудие, способное предостеречь, раскрыть тайны, подсказать верный ход, но не живого и полного собственных надежд человека.

— К Нечистому, — тихо выругался Корвель.

Он был не исключением. Сайер не готов был отпустить лаиссу Альвран, потому что уже знал, что может это девочка. Для него она тоже была орудием. И единственное, чем он мог смягчить положение пленницы, это было его общество, которое оказалось приятно девушке, раз она смогла открыться вчера вечером настолько, что вытянула и Галена из его колючей скорлупы. Но мужчина лишил ее этого в угоду наложнице, черпавшей жизнь полной ложкой. И теперь Катиль Альвран вновь закрылась, а разряженная, сытая и довольная Рагна сияла, предвкушая удовольствия от поездки. Ее ждали развлечения, Катиль затворничество в покоях. И так будет всегда. Куда бы он ее не привез, лаисса Альвран будет сидеть под замком, чтобы случайно не открыть свой дар, если Святые вдруг решат послать ей видение.

— Да какого… — зло воскликнул ласс Корвель и оглянулся на ратников, в удивлении взиравших на господина.

Мужчина мотнул головой, отгоняя навязчивое желание подъехать к повозке и хотя бы спросить у синеглазого воробышка, удобно ли ей, не холодно ли. Сайер никогда не страдал жалостью, но сейчас ему было неприятно от себя самого. И большего всего злило то, что объяснить себе вдруг объявившегося стыда и жалость к девушке, он не мог. Корвель привык брать то, что ему надо, не мучаясь угрызениями совести. А сейчас мучился, хоть и понимал, рано или поздно, но кто-то другой мог быть ворваться в устоявшуюся жизнь благородной лаиссы, забрав из родного замка, имея все те же цели — завести домашнего оракула.

Женщины, не подозревавшие, что стали предметом размышлений сайера, осваивались в повозке. Рагна плотней запахнула меховую накидку и взглянула на лаиссу, сидевшую с закрытыми глазами и, казалось, совершенно безучастную к происходящему. Служанки возились с углями в большом горшке, закрепленном посреди повозки, дававшими тепло, чтобы наложница и лаисса не замерзли. Служанки косились на Рагну и Катиль, с любопытством ожидая, как те будут уживаться в дороге, вынужденные делить на двоих небольшое пространство повозки.

— Благородная лаисса, — позвала Рагна.

Кати открыла глаза и посмотрела на нее, ожидая услышать, что хочет от нее наложница.

— А вы бывали на турнирах?

— Была пару раз, — ответила лаисса Альвран.

— В столице? — оживилась Рагна и подвинулась поближе.

— Нет, — Катиль отрицательно покачала головой. — Отец и соседи иногда устраивают небольшие состязания между собой.

— Но это было интересно? — в глазах наложницы сайера горело неподдельное любопытство.

— Скучно, — лаисса пожала плечами. — Мужчина развлекаются любимым делом, доказывают друг другу, кто сильней. Но это турнир, настоящее испытание меняет многих.

Рагна некоторое время молчала, но вскоре вновь заговорила.

— Должно быть, вам было скучно потому, что это не королевский турнир. Гален рассказывал, что королевский турнир — это настоящее зрелище. Пока идешь до ристалища ты можешь слушать песни бардов, циркачи заполняют площадь, танцуют собачки, и даже есть медведь. Выступают актеры, а торговцы наперебой предлагают сласти. Это же чудо! — восхищенно воскликнула женщина. — И я все это увижу, мне просто не верится! — она захлопала в ладоши, радуясь, как малое дитя, но Катиль осталась равнодушна к прелестям королевского турнира. — Вам неинтересно? — спросила Рагна.

— Мне этого не дано увидеть, потому нет смысла вникать в радости развлечений, — ответила лаисса Альвран, вновь прикрывая глаза.

Наложница тоже замолчала. Она рассматривала Катиль внимательным взглядом, изучая спокойное и бесстрастное лицо.

— Я могу попросить господина, и он возьмет вас с нами, — наконец произнесла Рагна.

Кати едва заметно усмехнулась.

— Не стоит, я не люблю кричащих зрелищ, а сласти портят зубы, — девушка встретилась со взглядом наложницы сайера.

— А мне очень хочется увидеть, — улыбнулась Рагна. — И зрелища, и ристалище и поединки. Я никогда не была на турнире. Отец никогда не возил меня даже на турниры мелкопоместных лассов. И Гален, за те два года, что я живу в его замке, ни разу не устраивал ничего подобного.

— Думаю, вы отлично повеселитесь, Рагна, — ответила Кати и опять закрыла глаза, уходя в себя.

Ближе к вечеру отряд достиг гор. Дорога была накатанной и безопасной, и подъем начали без отлагательств. Катиль воспользовалась правом, данным ей сайером, и перебралась в седло одной из запасных лошадей. Рагна, державшаяся в седле хуже лаиссы, предпочла остаться в теплой повозке.

Сумерки постепенно все более сгущались, и ратники зажгли факелы. К вечеру небо расчистилось, и теперь было видно, как на небосводе загораются звезды. Дорога была достаточно широкой, потому останавливаться не стали, стремясь пройти за сегодня, как можно большее расстояние прежде, чем отряд остановится на ночлег.

Рёнгафт Туни не спускал мрачного взгляда с лаиссы, ехавшей рядом со своим дружком, старым Рагнафом. К сайеру она не приближалась, и сайер, хоть и поглядывал время от времени на девушку, не ждал ее и не начинал разговора, как это было до Дагейда. Туни сам не знал, чего он хочет от лаиссы, но он точно знал, что не хочет умирать. Неожиданно ему пришла в голову мысль, посещавшая раньше, но она казалась ему опасной, а сейчас, когда врата Смерти уже распахнулись, ратник решил, что смерть ведьмы может уничтожить проклятье. Недобро усмехнувшись, он набрался терпения и затаился, ожидая ночи.

— Лаисса Альвран, — Корвель все-таки не удержался и заговорил с девушкой.

— Да, ласс Корвель? — она перевела взгляд на сайера.

— Не ждут ли нас здесь неожиданности? — спросил он.

— Святые все еще молчат, сайер, — ответила Кати.

— Сколько это может длиться?

— Ведают только Святые, — лаисса пожала плечами.

Она вернулась к тихому разговору с Рагнафом и его подопечным, тем самым молодым ратником, с которым разделил хлеб возле руин из красного камня. Девушка больше слушала молодого и старого мужчин, желавших развлечь их невольную спутницу. Сейчас Катиль расслабилась и позволила себе такое невинное удовольствие, как беседа с теми, к кому она успела проникнуться доверием. Общение с Рагной лаиссе не досаждало, но и не вызывало интереса. Неловкость сохранялась между наложницей и лаиссой, не смотря на то, что Рагна Лёрд пыталась быть милой. Это была одна из причин, по которым Катиль покинула повозку.

Вскоре поднялся ветер. Его пронизывающие порывы заставили сайера вновь обернуться к провидице, ежившейся от холода.

— Лаисса Альвран, вам стоит вернуться в повозку, — сказал он.

— Нет, — Катиль мотнула головой.

— Почему? — ледяным тоном спросил ласс Корвель. — Вам не нравится соседство?

Лаисса Альвран не ответила. Она смотрела перед собой, взгляд ее терял осмысленность, но тут же вновь прояснялся, и тогда девушка мучительно терла лоб, словно пытаясь что-то понять.

— Дороги нет, — наконец произнесла она и тяжело вздохнула. — Большего не вижу.

— Что там? — насторожился сайер.

— Не знаю.

— Засада?

— Не знаю.

— Завалило дорогу?

— Не знаю.

— Что вы видели? — ласс Корвель придержала коня, дожидаясь девушку.

— Не видела, почувствовала, не больше, — ответила она. — Я предупреждала, я не всегда вижу ясно и могу сказать в точности о грядущем. Дороги нет.

— Проверим, — кивнул мужчина и отправил двух воинов вперед.

Ратники вернулись с сообщением, что впереди завал, но можно объехать преграду. Корвель кивнул, и отряд продолжил дорогу. Завал они увидели чернеющим нагромождением камней и ломаных сучьев. Недалеко от него дорога, сужаясь, сворачивала в сторону. Она была почти незаметна даже при свете факелов, но следы все же угадывались, и, значит, кто-то уже успел пройти здесь.

— Господин, — позвал черноволосый ратник, Бартвальд Даги. — Мне кажется подозрительным это завал.

— Мне тоже, — ответил Корвель. — Но мы его до завтрашнего вечера не разберем. Едем в обход, всем быть начеку.

Воины подтянули мечи поближе. Туни недобро ухмыльнулся и подъехал ближе к лаиссе Альвран. Сейчас он даже был рад небольшой заварушке, в которой можно было прикончить ведьму и избавиться от ее проклятья. Эти мысли так плотно поселились в голове ратника, что он уже не мог думать ни о чем ином, постепенно подбираясь к ничего не подозревающей девушке все ближе. Их уже разделяли всего два воина, когда сайер обернулся к лаиссе и велел:

— Катиль, вернитесь в повозку. Отказ я не приму.

— Как угодно благородному лассу, — покорно ответила лаисса Альвран и пересела с лошади в повозку, где ее встретила встревоженная Рагна.

Наложница пересела к провидице.

— Что там происходит? — спросила она.

— Ничего, — пожала плечами Катиль, — дорогу завалило, и мы едем в обход.

— Значит, нам ничего не угрожает? — пытливый взгляд зеленых глаз впился в лаиссу.

— Нет, — спокойно ответила та. — Все спокойно.

— Вы не обманываете меня? — схватила ее за руку наложница.

Катиль покосилась на служанок, прислушивавшихся к их разговору, после перевела взгляд на Рагну.

— Мы под защитой сайера. Неужели вы не доверяете вашему возлюбленному? — чуть приподняв брови, спросил лаисса Альвран. — Я имела честь убедиться в отваге и решительности ласса Корвеля и уверена, что он сможет нас защитить от любой опасности.

— Опасность все-таки есть? — Катиль освободила руку и укоризненно покачала головой.

— Мне того неведомо, — ответила она и снова покосилась на служанок, показывая наложнице, что у их беседы есть уши. — Думайте о циркачах и бардах, это отвлечет вас от нехороших мыслей, Рагна.

Наложница вернулась на свое место и взглянула на лаиссу исподлобья.

— Вы думаете, я глупая? — спросила она.

— Глупую женщину не будет слушать умный мужчина, — ответила Катиль. — Если сайер не сомневается в вашем разуме, значит, он у вас есть. А страх позволен каждому.

Рагна немного успокоилась, тоже покосилась на служанок и досадливо вздохнула. Женщинам оставалось пребывать в неведении и полагаться на защиту мужчину. Повозка покачивалась на камнях, а вскоре и вовсе встала. Наложница встревожено прислушалась к тому, что происходит снаружи. Служанки затихли, так же прислушиваясь к голосам мужчин. Одна лаисса Альвран казалась спокойной, но только Святые знали, что и ее душа была далека от покоя. Ночь, горы, завал, устроенный людьми — все это тревожило. Сейчас Катиль была не прочь увидеть хотя бы маленькое видение, но ничего не происходило, она оставалась все так же "слепа". Даже предчувствия не томили девушку ощущением угрозы.

В повозку заглянул ласс Корвель. Он встретился с испуганным взглядом своей наложницы и поманил ее к себе.

— Гален, что происходит? — спросила Рагна.

— Повозка застряла, — ответил он. — Ты испугалась?

— Очень, — кивнула женщина и протянула руку своему любовнику.

Он сжал ее пальчики и помог выйти. Затем заглянул снова в повозку, грубовато гаркнув на служанок:

— А вы чего ждете? Выходите. Катиль, — служанки протиснулись мимо господина, и лаисса подала руку сайеру. Он сжал ее ладонь и заглянул в глаза. — Вам страшно?

— Тревожно, — ответила Кати, выходя наружу. — Но я верю в вас, ласс Корвель.

Мужчина кивнул, взял Рагну за руку и повел к своей лошади. Катиль помог сесть в седло Рагнаф. Служанок усадили к себе воины, и вскоре послышалось возмущенно взвизгивание одной, затем второй.

— Тихо, — велел сайер.

— Господин, они щиплются, — пожаловалась одна из служанок.

— Прекратить, — рявкнул он на воинов, и сел в седло.

Сайер помог Рагне забраться на своего коня, усадил ее перед собой и что-то негромко заговорил. То, что успокаивает, было ясно без всяких пояснений. Катиль тронула поводья и последовала за лассом. Туни вновь приблизился к ней. Но сейчас напасть ратник не решился, слишком это было явно. И если господин вспомнит, что, он, Рёнгафт, едва не кинулся на ведьму возле фермерского дома, где они ночевали перед Дагейдом, то предсказанной смерти ему точно не миновать. И мужчина затаился, ожидая момента.

— А наши вещи? — донесся до отряда голос Рагны, кто-то тихо усмехнулся.

— Повозки прибудут за нами, — успокоил ее высокородный любовник. — Лаисса Альвран, — он обернулся к девушке, — ни шагу в сторону. Даги, головой отвечаешь.

И он вновь занялся своей наложницей. Отряд все ехал, продвигаясь вперед по все более сужающейся дороге, а опасность не спешила настигнуть их. Наконец люди начали расслабляться, когда впереди выросла черная громада. Ласс спешился, Рагна осталась в седле. Мужчина махнул рукой, и к нему приблизились несколько воинов с факелами.

— Это "Орлиный" замок, — определил один из ратников.

— Верней то, что от него осталось, — усмехнулся ласс. — Ночуем здесь, утром ищем дорогу дальше. Заодно нас догонят повозки.

Сайер поманил рукой остальных, и отряд въехал в развалины замка, вырубленного прямо в скале. Люди спешивались и с любопытством рассматривали древние руины. Когда-то в "Орлином" замке жили хозяева этих гор и земель, находившихся в Уделах короля и Корвеля. Но это был так давно, что о них сохранились лишь упоминания в летописях, да бродячие менестрели пели о прекрасной деве, похищенной драконом. Легенда утверждала, что хозяева этого замка были драконами, но легенда была всего лишь легендой, а древние лассы были обычными людьми, чему свидетельствовала летопись, рассказывавшая о падении замка и изгнании последнего его хозяина.

Замок был примечателен не только тем, что его вырубили в скале, но и тем, что большая его часть была скрыта в горах. Обвалы и время уничтожили проходы в древние залы, но оставалась видимая людским взглядам часть. Правда, незваные гости здесь были редкостью, и виной тому служило поверье, что место это проклято и наполнено призраками и слугами Нечистого, пожирающих плоть случайного путника. Если верить поверью, то сегодня хозяев замка ожидал целый пир.

Катиль тоже слышала все эти сказки. Она не сильно верила в них, но все же, оказавшись среди черных стен, подсвеченных лишь факелами, ощутила робость. Она оглянулась на ласса Корвеля, обнимавшего Рагну, и пожалела, что ей не у кого искать защиты.

— Благородная лаисса, сюда, — позвал ее Бартвальд Даги.

Ратники развели небольшой костер из найденных здесь же веток, и теперь обустраивали ночлег. Рагнаф уже приготовил место для девушки, а парень, изуродованный волками, протягивал ей кусок хлеба и вяленое мясо, прихваченные в Дагейде. Катиль от души поблагодарила воинов, отнесшихся к ней столь дружелюбно, приняла еду и села поближе к огню, Рагнаф старался, чтобы лаисса не замерзла. Служанки хлопотали, обустраивая местечко для господина и его наложницы, время от времени поглядывая, то на подмигивающих им ратников, то по сторонам, опасаясь увидеть там призраков. Рёнгафт Туни устроился в тени, не спуская глаз с лаиссы Альвран.

Катиль обернулась, встретилась с ратником взглядом и тут же отвернулась, прошептав:

— Избавление близко, но это его не спасет.

— Вы что-то сказали, Катиль? — Корвель подошел к костру и присел напротив. — Вы что-то увидели?

— Да, — усмехнулась девушка. — Вас.

Ласс нахмурился, не понимая, что имеет в виду девушка. Лаисса опустила взгляд в огонь и застыла, разглядывая странную картину. Она увидела сырые стены, отсвет факела на стене и услышала крысиный писк. Но к чему было это видение, она так и не поняла.

— Лаисса Альвран, — девушка вздрогнула и снова посмотрела на сайера. — Что вы видели?

— Ничего, ласс Корвель, — устало вздохнула Кати. — Оставьте меня, ваша наложница нуждается в вас.

Она снова обернулась к Туни и некоторое время смотрела на него, пока воин не отвел взгляд. Корвель проследил взгляд провидицы и нахмурился, узнав ратника, досаждавшего лаиссе. Ласс поднялся на ноги, он обошел костер и воинов, приблизился к Туни и теперь присел напротив него.

— Что тебе надо от лаиссы Альвран? — спросил сайер.

— Ничего, — хмуро ответил ратник, вновь бросив взгляд в сторону костра.

— Какого Нечистого, ты пялишься на нее? Отвечай! — в голосе господин появились первые угрожающие нотки. — Или ответишь сам, или я выколочу из тебя признание.

— Она предсказала мне смерть, — наконец произнес Рёнгафт. — Еще под "вороньим" замком она сказала, что я умру в горах.

— Если с лаиссой хоть что-то случится, я выпущу тебе кишки, — пообещал ласс Корвель, и у воина не осталось сомнений, что так и будет. — Ты будешь трястись над ней, уяснил? Пострадает она, умрешь ты.

Сказав это, сайер вернулся к костру и вновь посмотрел на Кати.

— Вы все испортили, — сказала девушка, невесело усмехнувшись.

— Буду считать, что вы поблагодарили меня, — ответил Корвель.

— Я могла стать свободной, — прошептала она, и сайер обернулся, пристально глядя на свою пленницу.

Он хотел ответить, но не нашелся, что сказать и вернулся к Рагне, а Кати обернувшись, с сочувствием взглянула на своего несостоявшегося убийцу. Туни выругался, встал и ушел в темноту, скрываясь от взглядов товарищей и ведьмы, которой, кажется, было жаль. Только чего, ратник так и не понял. Катиль снова взглянула на огонь, но видение не вернулось, и девушка легла на расстеленный плащ, запахнула полу и закрыла глаза. Постепенно она погрузилась в сон.

Сайер сидел рядом с мирно посапывающей Рагной. Он поглаживал ее по плечу, женщина уснула, положив любовнику голову на колени, но взгляд мужчины был прикован к маленькому воробью, чему-то хмурившемуся во сне. Тайные помыслы благородной лаиссы, если и не потрясли, то изумили его и заставили задуматься. Если она с такой покорностью, и даже затаенной радостью, приняла мысли о смерти, то не решится ли девчонка наложить на себя руки? Самоубийц Корвель не любил, считая их слабыми, убогими, да просто дураками. Но мысли Кати не вызвали отвращения, скорей, тревогу. Сайер решил не спускать с Катиль глаз, даже если Рагна устроит истерику.

В этот момент женщина пошевелилась и открыла глаза. Она села, сонно моргнула и потерла лицо.

— Спи, душа моя, — шепнул ей ласс.

Наложница тоже посмотрела на лаиссу, затем перевела взгляд на высокородного любовника.

— Я хочу с тобой поговорить, — произнесла Рагна, поднимаясь на ноги.

Корвель удивленно посмотрел на нее.

— Почему сейчас? — спросил он.

— Завтра мы опять будем в дороге, и нас вновь будут окружать чужие уши. Гален, это важно, — женщина потянула за руку ласса.

Он усмехнулся и последовал за своей наложницей. Они отошли к стене, отдалившись от остального отряда. Корвель привлек к себе Рагну, но она уперлась в его грудь ладонями.

— Возлюбленный мой, я не о том поговорить хотела, — возмутилась женщина. — Послушай меня.

— Слушаю, — ответил сайер, касаясь губами нежной кожи на женской шее.

— Я думала целый день, — сказала Рагна, стараясь не замечать, ласкающие ее губы. — Ты должен жениться на лаиссе Альвран.

Ласс отстранился и попытался рассмотреть в темноте лицо своей женщины. Добившись внимания, Рагна продолжала:

— Жену у тебя не посмеют отнять. Ведь ясно же, что ее отец не оставит так потери дочери, он обязательно явится к королю. Тебе непременно нужно на ней жениться.

Сайер отступил от своей любовницы и окинул ее угрюмым взглядом.

— Ты непоследовательна. То ты ревнуешь и требуешь держаться от лаиссы в стороне, то вдруг предлагаешь мне жениться на ней, — ответил мужчина. — Мы ждем от моей женитьбы не бездетного брака.

— Почему бездетного? — удивилась наложница. — Она ведь может родить тебе наследника.

— Дар может исчезнуть, — Корвель скрестил на груди руки. Разговор ему не нравился. — К тому же Катиль вряд ли даст свое согласие.

— Зачем тебе ее согласие? — изумилась Рагна. — Ты можешь жениться на ней, не спрашивая.

— И первую ночь я проведу с ней, не спрашивая? — в голосе сайера появилось раздражение. — Ты ведь понимаешь, что брак вступает в силу лишь после того, как невеста лишиться девства? Пока лаисса останется девицей, я не буду считаться ее мужем.

— Да, это неприятно, но так ты сохранишь ее у себя. Она родит тебе наследника, и мы сможем наконец зажить так, как хотели, — жарко зашептала Рагна, обнимая господина за шею. — Гален, я так хочу родить тебе сына, когда же ты позволишь мне это сделать?

— Ты не слышала? Я сказал, что дар может пропасть, — сухо ответил он, отцепляя от своей шеи руки наложницы.

— Кто это сказал? Это точно? А если не исчезнет? Ты же получаешь тогда все, что хотел. Подумай, возлюбленный, — она снова прижалась к нему. — Она в любом случае будет нам полезна. И тебе эта девушка нравится, я же вижу, ты так часто и пристально смотришь на нее. Ты получаешь жену, которая тебе не противна. Она рожает тебе наследника…

— И что потом? — ледяной тон любовника насторожил Рагну. — Что потом? Я закрою ее в покоях, лишив сына, которого будешь воспитывать ты? Буду приходить к ней и спрашивать, не было ли у нее видения, если она еще будет к ним способна? Что на тебя нашло? Я не поступлю так с этой девочкой.

— Гален…

— Нет! — Корвель развернулся и направился обратно к отряду.

Наложница догнала его, пристраиваясь рядом.

— Если ты переживаешь, что мне буде больно…

— Я сказал — нет! — в глазах сайера сверкнул гнев. — Не вздумай заговорить об этом снова. Я не унижу благородную лаиссу подобным бесчестьем, — зашипел он, склонившись к побледневшему лицу наложницы. — Я всегда считал тебя умной, но последние дни ты ведешь себя странно. Еще немного, и я пожелаю узнать о причинах твоего поведения.

— Гален, что ты говоришь? — всхлипнула Рагна, но сдержала слезы и первая вернулась на их место.

Она снова легла, обиженно взглянула на ласса, но тот остался равнодушен. Корвель бросил взгляд на Катиль, тряхнул головой и снова сел. Вскоре в старом замке вновь воцарилась тишина. Голова сайера склонилась на грудь, сон уже подкрался к нему, когда в недрах древних развалин послышался шорох. Ласс вскинул голову, но вокруг была тишина. Он опять закрыл глаза, и шорох повторился, затем где-то вдалеке ударился о каменную стену камешек. После послышались торопливые шаги, и в зал, где остановился отряд, вбежал Рёнгафт Туни.

— Я слышал шепот, — сказал он, подбегая к господину.

— У нас гости, — констатировал господин. — Всем быть наготове.

Туни бросился к спящим товарищам, расталкивая их. Рагна подняла голову.

— Иди к лаиссе, — велел Корвель. — Держитесь вместе.

— Гален…

— Живо! — рявкнул на нее сайер.

И женщина поспешила выполнить приказ любовника. Она села рядом с Кати, и воины закрыли их, готовые встретить еще неведомую опасность. На стенах замка заплясали тени, и тишину каменных сводов разрезал звук звякнувшей тетивы. Захрипел один из воинов, оседая на пол, из его горла торчала стрела.

— Огонь! — гаркнул Корвель, когда упал второй воин. — Мы у них, как на ладони.

Парень с изуродованным лицом метнулся к бурдюку, заливая костерок, и полуразрушенная зала древнего замка погрузилась во тьму. На короткое время воцарилась тишина, и только шепот, молившейся женщины нарушал это краткое затишье. Корвель скривился, ему мешал чуть истеричный шепот, прерываемый всхлипами. Но напавшие на них враги сами обнаружили себя. Приближающиеся крадущиеся шаги раздались совсем близко, и глаза воинов сайера привыкли к темноте, подсвеченной лунным светом, пробивавшимся через бреши в кладки.

— Вперед! — отрывисто приказал ласс Корвель и бросился к приближающейся тени.

Женщины замерли, прижавшись друг к другу. Где-то недалеко подвывала испуганная служанка. Вторая затихла, схватив за руку Рагну. Сейчас они четыре женщины оказались в центре сражения. Рагна отдернула руку, отнимая ее у служанки, и впилась испуганным взглядом, словно ожидая, что лаисса Альвран сейчас объявит о близкой победе сайера и скором спасении. Но Катиль молчала. Она следила взглядом за метавшимися тенями вокруг них. Неожиданно вскрикнула вторая служанка, сидевшая на некотором удалении от лаиссы и наложницы.

Рагна закрыла рот руками, увидев, как тяжело заваливается на бок женщина.

— Гален! — закричала наложница. — Гален! Гален!

Кати бросила на нее быстрый недовольный взгляд.

— Рагна! — донесся ответный крик ласса с другой стороны зала.

— Гален, помоги!

Кати развернулась и влепила пощечину Рагне Лёрд. Та охнула и замолчала, ошалело захлопав глазами.

— Рагна! — в голосе сайера звучало отчаяние.

— Живая! — крикнула Кати и порывисто обернулась к наложнице, окидывая гневным взглядом. — Вы хотите смерти своему мужчине? — Рагна замотала головой. — Тогда не мешайте ему вытаскивать нас из этой западни.

После сжала холодные вздрагивающие пальцы женщины и потянула ее за собой, зашипев на служанку:

— За нами, быстро!

Та застыла окаменевшим изваянием.

— Умрешь, — бросила ей лаисса, и женщина сорвалась с места, спеша за Катиль и наложницей сайера.

Женщины бежали к стене, стремясь избежать случайного удара мечом. Они затихли, как только темнота скрыла их, прижались друг к другу и теперь наблюдали за боем.

— Кто откроет рот и заголосит, придушу собственными руками, клянусь всеми Святыми, — яростно прошептала благородная лаисса, и наложница со служанкой закивали.

Служанка для верности зажала рот рукой, Рагна закусила костяшку указательного пальца, до боли стискивая зубы. Катиль удовлетворенно кивнула и больше не смотрела на них. Ее взгляд следил за мечущимися тенями, пытаясь разглядеть нападавших. Было ясно, что это не призраки и не прислужники Нечистого, о которых вспомнила Рагна, цепляясь за плечо лаиссы еще у костра. Простая одежда, некоторым оружие заменяли дубины, и даже неискушенной в ратном деле Катиль была видна разница между опытными воинами сайера и противником, явившимся из недр завалов древнего замка.

— Кто они, лаисса Альвран? — зашептала Рагна.

— Разбойники, кто же еще, — ответила девушка. — Завал на дороге, подсказка из следов на обходном пути, они заманили нас сюда и ждали, пока мы уснем.

— Вы это видели? — наложница сайера почти до боли стиснула плечо Катиль, вглядываясь в сторону сражающихся мужчин.

— Святые, Рагна! — шипящим шепотом воскликнула лаисса. — Неужели мой дар должен лишать меня возможности думать? Перестаньте бояться прислужников Нечистого, и вы сами все поймете. Половина из этих головорезов даже не одета в доспехи. Это же просто сброд.

— Но их больше, — заметила молчавшая до этого служанка.

— Сайер и его люди испытаны в сражениях, — отмахнулась Катиль и порадовалась, когда обе женщины замолчали.

Ей было страшно не меньше, чем Рагне и служанке, но девушка привыкла, что люди ждут от нее ответы на свои вопросы, ждут, что она их успокоит, ободрит и скажет, что все будет хорошо, это помогало сохранять маску бесстрастности. И лаисса оставляла свои страхи при себе. Женщины больше не произнесли ни слова, опасаясь привлечь к себе внимание.

— Господин, они отступают, — тяжело выдохнул Бартвальд Дади.

— Мужичье, — презрительно усмехнулся сайер, вытирая пот. Он обернулся, поискал глазами женщин.

Его воины давили разбойников, добивая отстающих и загоняя оставшихся в живых в недра горы.

— Зажгите факелы, — приказал ласс Корвель. — Рагна!

— Я здесь, Гален! — выкрикнула наложница и поспешила к сайеру.

— Катиль! — тут же позвал мужчина.

— Я тоже здесь, — ответила лаисса Альвран, выходя из своего укрытия.

Следом за ней вышла оставшаяся в живых служанках. Она неотступно следовала за Кати, словно только рядом с маленькой лаиссой чувствовала себя в безопасности.

— Никто не пострадал? — спросил сайер, с пристрастием разглядывая свою наложницу. После перевел взгляд на Катиль. — До рассвета еще далеко, нам придется остаться здесь.

— Вам лучше знать, что делать, ласс Корвель, — ответила провидица. — Я подчинюсь любому вашему решению.

Она бросила на сайера усталый взгляд, и Корвель едва удержался от желания обнять девушку.

— Возлюбленный мой, это было так страшно, — воскликнула Рагна, завладевая вниманием высокородного любовника. — Я ужасно испугалась.

— Все уже позади, душа моя, — улыбнулся ей мужчина и вновь обернулся к Кати, но она уже отошла, и теперь ее силуэт лишь угадывался в сумраке.

— Гален, — позвала его наложница.

Корвель повернулся к ней и накрыл губы женщины ласковым поцелуем.

Глава 9

Рассвет приветствовал путников унылыми серыми красками. Так и не отдохнувший отряд покинул древний замок, оставив там пятерых воинов, павших в ночном сражении. Раненные могли передвигаться и продолжали путь вместе с отрядом. Ратники, взбешенные нападением, гнали разбойников до тех пор, пока они не затерялись в переходах и завалах в недрах гор, и до утра ласса Корвеля и его людей уже никто не беспокоил.

Впрочем, уснуть так никому и не удалось. Служанка так и держалась рядом с Катиль, не отходя от нее ни на шаг. Ее услуг сейчас не требовалось. Рагна так же неотступно следовала за лассом Корвелем, постоянно маяча за его плечом. Сам сайер отдавал приказания: выставить новые посты, убрать убитых, перевязать раненых. Ругаясь и плюясь, ратники вытаскивали трупы разбойников за пределы залы, добивая еще живых. Своих павших оттащили туда же. Сжечь мертвецов решено было утром, чтобы не задохнуться от зловония.

Как только рассвело настолько, что стало возможно искать дорогу, сайер отправил трех ратников, и они вернулись, сообщив, то нашли узкую тропу, по которой пройдут только лошади. Еще двое воинов, отправленные искать застрявшие повозки, сообщили, что те исчезли.

— Стало быть, и беспокоиться не о чем, — усмехнулся ласс Корвель.

— Мой наряд для турнира… — расстроилась Рагна. — Драгоценности…

— Нечистый с этим тряпьем, — отмахнулся сайер. — Еще четырех человек потерял. — Он оглядел свой поредевший отряд и поморщился. — Итого, девять.

Мужчина с яростью ударил кулаком по стене. Волки, разбойники… Их будто прокляли. До столицы королевства еще четыре дня пути, а у него осталась уже меньше половины отряда, взятого с собой от стен "вороньего" замка. Подумать только, и это в его Уделе! На своей земле ласс терял людей, и это бесило больше всего. За последние пару лет ласс ослабил надзор за своими вассалами и тем, что творилась в их землях. Пора было напомнить, кто здесь хозяин.

— Вернусь, Удел вздрогнет, — произнес он и посмотрел на наложницу. — Но сначала вздрогнет "Волчье братство".

Преданный взгляд зеленых глаз немного успокоил Корвеля. Он велел собираться, и отряд покинул древнюю твердыню. Катиль и служанка ехали верхом, Рагна опять сидела на лошади сайера. Два ратника отыскивали путь и указывали, куда ехать. И ближе к полудню, отряд выбрался на дорогу, с которой вынужден был свернуть ночью, и теперь продвигались быстрей и легче.

Корвель время от времени поглядывал назад, отыскивал взглядом лаиссу, клевавшую носом, переводил взгляд на ехавших рядом с ней ратников, проверяя следят ли они за дремлющей девушкой и, удовлетворенный вниманием Бартвальда Даги и Рёнгафта Туни, теперь ехавших по обе стороны от Катиль, отворачивался. После опускал взгляд на белокурую головку, покоившуюся на его плече, и улыбался, слушая умиротворенное сопение наложницы. Уже сегодня, ближе к ночи, они должны были достичь границы с королевским Уделом, и Корвель надеялся, что их злоключения закончатся.

К началу турнира они опаздывали на день, и если больше ничего в пути не произойдет, то этот срок не увеличится, и гнева короля удастся избежать. Впрочем, королевского недовольства, как и сказал Корвель, он не боялся. Власть Его Величества держалась на удельных лассах, поднимавших по зову короля свои армии во время войн и исправно пополнявшие казну за счет налогов с мелкопоместных лассов, горожан и крестьян. Так же удельные лассы входили в Большой Совет, но созывался он нечасто. В ответ короли давали сайерам привилегии, делавшие лассов практически неприкасаемыми, не лезли открыто во внутренние дела Уделов, лишь иногда устраивая показательные разносы особо зарвавшимся господам. Корвель не зарывался, потому знал, что увидит лишь гримасу недовольства.

Мысли мужчины вернулись к "Волчьему братству". Что двигало главой этого маленького Ордена, когда он отправлял заклинателя? Почему именно Удел Корвель? Все-таки неведомый враг, подсказавший, как быстрей привлечь к себе внимание короля? И на что Гудваль в таком случае рассчитывает? Удел просто так не может забрать даже король. Или же Орден выбрал земли Корвеля из-за того, что это один их крупнейших Уделов и ближе всего в к королевским землям? Уйдя в размышления, сайер не заметил, как они выехали на опасный участок дороги.

Здесь начинался спуск, но был он извилист и достаточно узок. Отряд теперь ехал парами, и с Катиль остался рядом Бартвальд, Рёнгафт, чье сердце вдруг забилось чаще, ехал со стороны горного склона, с затаенным ужасом поглядывая на обрыв, лежавший по другую сторону от дороги. Ратник глядел в спину Кати, ожидая ее злого смеха или предсказания, но лаисса мирно дремала под присмотром Даги.

— Благородная лаисса, — позвал ее Бартвальд.

Катиль чуть вздрогнула и открыла глаза, пытаясь понять, кто ее позвал.

— Я вас слушаю, — наконец ответила она, потирая лицо.

— Здесь лучше вам проснуться, — черноволосый ратник указал взглядом на обрыв.

— Да, разумеется, — кивнула девушка, стряхивая с себя остатки дремоты.

Корвель обернулся на негромкий разговор, поймал взгляд Кати и улыбнулся ей, но тут же сам сосредоточился на дороге, уходившей за поворот. Первыми исчезли из виду воины, проверявшие, не ждет ли отряд засада. Следом свернул ласс Корвель. Он увидел крестьянина, тащившего на спине корзину. Крестьянин заметил знатного господина и остановился, согнувшись в поклоне. Из-за следующего поворота выскочила рыжая в черных подпалинах собачонка. Она увидела всадников и залилась звонким лаем.

Крестьянин гаркнул на дворняжку, но та разошлась еще больше, начав кидаться под копыта лошадей. Сайер метнул в мужчину гневный взгляд. Он покрепче прижал к себе Рагну, заворочавшуюся во сне. Крестьянин кинулся на собачонку, дал ей пинка, и дворняжка с визгом умчалась за поворот, из-за которого показывались остальные воины.

Промчавшись под ногами первых лошадей, собака вновь залилась яростным лаем, бросаясь на лошадь лаиссы Альвран. Животное испуганно заржало. Даги попытался отогнать шавку, но та, перепугавшись сама, хрипела и вновь кидалась на рыжую лошадь, цапнула ее за ногу, и кобыла сорвалась с места.

Кати вцепилась в поводья, не зная, как остановить несущее ее животное. Лошадь вылетела за поворот, едва не сбив крестьянина, спешившего за своей собакой, обогнала сайера, метнулась мимо двух воинов, ехавших перед лассом, и скрылась за следующим поворотом. Корвель взглянул на Рагну и выругался.

— Остановить! — заорал он, разбудив криком наложницу.

— Гален, что случилось? — спросила она, глядя на него.

Ответить мужчина не успел, мимо него промчался Даги. Следом за ним, бросив на господина ненавидящий взгляд, скакал Туни.

— Святые сохраните, — простонал хриплый ратник, вырываясь вперед.

— Гален? — Рагна подергала любовника за рукав.

Корвель снова бросил на нее взгляд и ссадил на землю.

— Смотри за ней, — бросил он одному из воинов и сорвался следом.

Рыжая кобыла неслась вперед. Ее всадница, побелевшая от страха, вцепилась в поводья.

— Стой! — в отчаянии крикнула она, но лошадь это только подстегнуло.

Девушка обернулась и увидела спешивших за ней воинов. Она беспомощно выдохнула и вновь устремила взгляд вперед. Кобыла вынесла ее за следующий поворот. Извилистая лента горной дороги расширялась, переходя в широкий выступ, и резко сворачивала в строну, огибая скалу. Безопасная с виду каменная площадка оканчивалась обрывом. Именно отсюда должен был начинаться более безопасный спуск потому, что дальше путь пролегал вновь между горными склонами.

Кобыла вылетела за поворот и помчалась прямо, унося всадницу к пропасти. Ветер хлестал девушку по лицу, выбивая слезы из глаз. Мир расплылся, превращаясь в мутную пелену, Кати зажмурилась и закричала, вскидывая к лицу руки. Неожиданный удар выбил ее из седла. Рёнгафт Туни, так мечтавший убить ведьму и избавиться от проклятья, нагнал Катиль, точным движением скидывая ее с лошади. Он попробовал перехватить кобылу, но обезумевшая лошадь сделала отчаянный рывок и полетела вниз. Конь ратника заржал и встал на дыбы, сбрасывая всадника.

— Нет! — заорал Рёнгафт.

Он успел зацепиться за край обрыва, но руки соскальзывали, и пропасть уже ждала обещанную ей жертву.

— Святые, — выдохнул мужчина и сорвался вниз.

Сильная ладонь перехватила его запястье, и над пропастью появилось лицо господина.

— Помогай, Нечистый тебя задери, — прохрипел ласс Корвель, пытаясь вытянуть своего воина. — Даги!

Бартвальд упал на живот, ловя вторую руку Рёнгафта Туни. Сайер и черноволосый ратник потянули его, и вскоре воин уже лежал на каменной поверхности выступа. Он некоторое время ошалело пялился в небо, хрипло и тяжело дыша. Мужчина все еще не мог поверить, что жив.

— Живой, — прошептал Туни. — Живой? — удивлено спросил он. — Живой! — закричал мужчина. — Я живой! — и захохотал, истерично и громко, наслаждаясь холодным ветром и начавшейся моросью. В этот момент ратник решил, что покинет службу у сайера и уйдет в родную деревню.

Корвель сам не мог бы сказать, какая сила помогла ему нагнать своего воина и провидицу, и как он успел перехватить Рёнгафта, когда смерть казалась уже неминуемой. Но сейчас сайер не задавался этими вопросами. Он стремительно приблизился к бессознательной девушке, присел рядом и осторожно повернул ее к себе лицом. На правой скуле лаиссы наливался чернотой кровоподтек, из разбитой брови стекала алая струйка крови, но переломов Корвель не заметил.

— Катиль, — позвал ласс, бережно стирая с бледного личика кровь. — Вы слышите меня?

Из-за поворота показалась остальная часть отряда. Корвель обернулся, глядя на Бартвальда Даги.

— Подведи моего коня, — велел он.

Даги поспешил выполнить приказ господина.

— Подашь, — сказал сайер, забираясь в седло, после принял все еще бессознательную Катиль и посмотрел на Рагну. Женщина не сводила с господина пристального взгляда. — Едешь пока с Оги, — отчеканил Гален Корвель, не давая наложнице возможности возразить или возмутиться.

— Как угодно моему господину, — подчеркнуто сухо ответила Рагна и отвернулась.

Ласс покачал головой, в который раз недоумевая, куда делась рассудительная и покладистая женщина, которая сумела удерживать его внимание на протяжении этих двух лет. Впрочем, она всегда болезненно воспринимала, если рядом с высокородным любовником появлялась его ровня по рождению… А ночью предложила жениться на той, к кому сама же ревнует. Гален Корвель опустил взгляд на лаиссу, вдруг отмечая ее легкость, почти невесомость после более крупной Рагны. Представил, как тащит в дом Святых этого хрупкого воробышка, а потом берет силой, чтобы узаконить брак. Картина, которую нарисовало воображение, вызвала отвращение, и ласс тряхнул головой, пытаясь избавиться от неприятного осадка. Сайер мог предположить, что Катиль вряд ли будет рыдать и валяться в ногах, умоляя не трогать ее, но ее взгляд даже в воображении хлестал наотмашь, заставляя чувствовать себя гадко.

— Нет, — вслух произнес Корвель. — Не будет этого.

Девушка тяжко вздохнула и открыла глаза, с непониманием глядя на мужчину. Он даже не сразу заметил, что она пришла в себя. Кати некоторое время рассматривала его, потом приподнялась и тут же тихо застонала. Сайер посмотрел на девушку и улыбнулся.

— Как вы, Катиль?

— Очень болит голова, — ответила она, кривясь. Затем снова попыталась сесть ровно, но вскрикнула и осталась в прежней позе, откинувшись на руку Корвеля. — Тело тоже болит.

— Вы сильно ушиблись при падении, — сказал мужчина. — Но лучше так, чем лететь с обрыва.

— Сейчас я в этом неуверенна, — снова поморщилась лаисса Альвран. — Я могу пересесть на свою лошадь, а вы вернете себе вашу женщину.

— Вашей лошади нет, она слетела с обрыва, — немного сухо ответил ласс. — И в седле вы сейчас не удержитесь. Или вы опасаетесь, что я вас съем?

— Скорей, ваша наложница, — усмехнулась Катиль.

— Со своей наложницей я разберусь сам, — проворчал Корвель.

— И все же вы так…

— Не суйте ваш маленький нос, дорогая моя лаисса, туда, куда вас не просят, — отчеканил сайер.

Кати перестала спорить. Она вновь прикрыла глаза, но легче от этого не стало.

— Скоро мы достигнем Брилла, — снова заговорил ласс Корвель. — Там остановимся на отдых, и я позову к вам лекаря.

— Как вам угодно, сайер, — ответила, не открывая глаз, Катиль.

Мужчина покосился на девушку и покачал головой, рассматривая изуродованное падением личико. Но, несмотря на синяк и отекающий правый глаз, над которым красовалась уже запекшаяся кровь на разбитой брови, сайер подумал: "И все-таки хорошенькая".

— Ласс Корвель, вы на меня смотрите, — услышал он недовольный голос Катиль.

— Даже не думал, — соврал сайер, отводя глаза.

Она открыла глаза, усмехнулась, глядя на то, как старательно смотрит вперед ласс, но яркий дневной свет неприятно резал глаза, и девушка вновь закрыла их. Гален Корвель покосился на Катиль и усмехнулся. Потрепанный воробей все равно сохранял боевой дух, следя за приличиями. "Рассматривать благородную даму долгим взглядом в лицо непозволительно", — когда-то обучал сайера наставник. — "Это могут расценить, как оскорбление и вызов мужчины ее рода или супруг". У лаиссы Альвран не было мужа, и мужчины ее рода находились далеко, но Катиль все-таки вспомнила это правило этикета. На губах Корвеля появилась добродушная насмешливая ухмылка.

— Я думал, после моего шатра этикет соблюдать необязательно, — произнес он, напоминая, что в первый же день их знакомства увидел благородную лаиссу без одежды.

Катиль с нескрываемым гневом взглянула на сайера.

— Признаю, это была грубая шутка, — поспешил уверить Корвель.

Лаисса Альвран еще некоторое время испепеляла мужчину взглядом, после закрыла глаза, и он больше не рассматривал девушку без ее позволения.

До Брилла отряд добрался без новых приключений. В городе сайера соседнего Удела знали, потому стража на городских воротах пропустила путников, даже не намекая о пошлине за въезд. Отряд проехал в наиболее чистый квартал и остановился перед постоялым двором, где Корвель обычно останавливался по дороге в столицу. Хозяин сам вышел встречать высокого гостя. Он низко поклонился и замер, ожидая распоряжений высокородного ласса.

— Две комнаты с большой кроватью, — велел сайер. — И не вздумай не постелить чистое белье.

— Ну, что вы благородный ласс, — возмутился хозяин, — как можно?!

— Знаю я тебя, пройдоху, — усмехнулся Корвель, помогая Катиль встать на ноги. — И кликни лучшего в городе лекаря. Не самого дорого, а лучшего, понял меня?

— Бедняжка лаисса Корвель, — охнул хозяин, глядя на Катиль.

Сайер нахмурился, и мужчина спохватился. Он поспешил провести постояльцев в лучшие комнаты, содержавшиеся в постоянной чистоте, как раз для господ, по дороге послав слугу за лекарем.

— Размести моих людей, накорми, — продолжал отдавать распоряжения ласс. — Лошадей пусть расседлают, мы здесь до утра. Да, и горячей воды в обе комнаты.

Хозяин распахнул первую дверь.

— Благородной лаиссе подать все, что пожелает, — сказал Корвель, пропуская вперед Катиль. — Еще, пришлешь нам портного, скажи, требуется готовое платье. К утру мне нужна повозка, где поедут женщины.

— Слушаюсь, господин, — снова поклонился хозяин. — Ужин подать в комнаты?

— Да, — кивнул ласс, приобнял Рагну, стоявшую рядом с ним, и повел во вторую комнату. — Ты идешь к лаиссе, — обернувшись к служанке, велел Корвель, и та послушно вернулась в комнату Катиль.

— Святые Защитники, — прошептал хозяин, бледнея. — Какая оплошность… Хорошо, не прибил. — И мужчина поспешил выполнять все распоряжения высокородного гостя.

Как только дверь за хозяином постоялого двора закрылась, Рагна обвила шею любовника руками и заглянула в глаза.

— Я тосковала по тебе, мой возлюбленный господин, — произнесла она.

Корвель изломил бровь и добродушно усмехнулся:

— Ты ехала почти рядом.

— Но не с тобой, — наложница прижалась к сайеру. — Не ругай меня, Гален. Я знаю, что лаиссе Альвран была нужна помощь, и ты правильно поступил, не доверив ее своим воинам. Я все это понимаю…

— Тебе не за что переживать, душа моя, — прервал ее Корвель.

Он коротко поцеловал женщину и выпустил из объятий, не желая продолжать этот разговор. Ласс поймал себя на том, что вообще не хочет говорить о Катиль, ни с Рагной, ни с кем бы то ни было еще. Наложница смотрела в спину любовника пристальным взглядом, но сказать так ничего не решилась. Корвель упал поперек кровати и закинул руки за голову.

— Не помню такой тяжелой дороги, — сказал он, прикрывая зевок ладонью. — У меня сейчас всего три желание: помыться, поесть и спать. Даже не знаю, чего хочу больше.

— А я? — Рагна присела рядом с ним. — Меня ты не назвал.

— Я вымотан, душа моя, — ответил мужчина. — Сначала отдых, на утехи у нас с тобой вся наша жизнь.

— Ты прав, мой возлюбленный, — женщина вытянулась рядом. — Тебе надо отдохнуть.

— Только узнаю, что скажет лекарь, — Корвель сел, потер лицо и посмотрел на наложницу. — Придет портной, сможешь выбрать, что понравится. Потом сходим в лавку к ювелиру.

Женщина улыбнулась и кивнула. Сайер улыбнулся в ответ и направился к Катиль. Он постучался и, получив разрешение войти, открыл дверь. Служанка низко поклонилась и замерла ожидая распоряжений господина. Корвель окинул взглядом комнату.

— Где госпожа? — спросил мужчина.

— Я здесь, ласс Корвель, — донеслось со стороны кровати, прикрытой балдахином.

Сайер немного помедлил, но все же подошел к широкому ложу и отодвинул в сторону балдахин. Девушка лежала, как и он несколько минут назад, поперек кровати. Она открыла глаза, посмотрела на мужчину и хотела встать, но ласс удержал ее жестом. Корвель замер в нерешительности, глядя на свою пленницу.

— Вам больно? — наконец спросил он.

— Я выживу, сайер, — невесело усмехнулась лаисса. — Не переживайте, мой дар все еще при вас.

— При чем здесь ваш дар, Катиль? — мужчина ощутил раздражение. — Вы не верите, что я могу переживать за вас, а не за дар?

Он присел на край кровати и снова замолчал, поглядывая на девушку, закинувшую на лицо руку. Вечно хмурый и раздраженный ласс поймал себя на желании пожалеть маленькую лаиссу, но как это сделать, чтобы не оскорбить ее словом или действием, он не знал, потому продолжал сидеть рядом, то глядя себе под ноги, то вновь бросая короткие взгляды на Катиль.

— Сейчас придет лекарь, он поможет, — произнес сайер.

— Гален, — девушка скривилась, но все-таки села и посмотрела на Корвеля. — Тот мужчина, Рён, кажется. Что с ним? Я его так и не видела после гор.

— Туни? Он жив. Чуть не улетел с обрыва, но я успел перехватить его, — ответил ласс. — Он вас тревожит? Вы его опасаетесь? — мужчина насторожился, готовый прямо сейчас принять меры, но лаисса накрыла его руку своей ладонью и покачала головой.

— Хорошо, что он выжил. Не люблю, когда такие мои предсказания сбываются, — сказала она.

Катиль хотела уже отпустить руку Корвеля, но он накрыл ее ладонь своей, не позволяя вновь отстраниться. Девушка вскинула на него глаза и вдруг застыла, глядя на него немигающим взглядом. Она подалась к нему близко-близко, обхватила его голову ладонями, и сайеру показалось, что лаисса сейчас его поцелует. Но Кати так и замерла, глядя ему в глаза. Это был жутковатый взгляд, словно девушка смотрела сквозь него, ласс Корвель не шевелился, ощутив неожиданное смятение от близости маленькой лаиссы, а взгляд поверг мужчину, если не в трепет, то неприятный холодок, скользнувший по позвоночнику, он ощутил явственно.

— Кати, — негромко позвал сайер.

— Я вижу, — ответила она. — Зал… Высокий потолок, узкие окна… Возвышение, на нем кресло, резное. Спинка высокая, в человеческий рост. Гулкие шаги… Нехорошо… Тревожно.

Она шумно выдохнула и опустила голову. Ее руки скользнули вниз, безвольно вытягиваясь вдоль тела.

— Не вижу, — прошептала Катиль. — Голова болит, мешает.

Гален Корвель еще некоторое время смотрел на лаиссу, затем гулко сглотнул и мотнул головой, отгоняя наваждение. В этот момент в дверь постучались, явился лекарь. Следом за ним вошли служанки, они несли горячую воду. Сайер вздохнул с облегчением и пошел навстречу лекарю. Тот поклонился и замер, ожидая, что скажет высокородный господин. Корвель указал на ложе под балдахином.

— Благородной лаиссе нужна твоя помощь, — сказал ласс. — Упала с лошади, сильно ударилась о камни.

— Я могу просить госпожу раздеться, чтобы осмотреть ее? — спросил лекарь.

Корвель посмотрел в сторону кровати.

— На это тебе даст позволение сама лаисса. После зайди ко мне и скажи, что с ней, — сказал он и направился к двери.

Уже в коридоре сайера поджидал портной. Мужчина кивнул мастеру, и тот последовал за ним. Рагну Корвель нашел в купели. Велев поспешить, ласс сел за стол и склонил голову на руки. В мыслях его царил кавардак, и сосредоточиться на чем-то одном не удавалось. То он думал о видении Катиль, то вдруг вспоминал близость девушки и начинал хмуриться и гнать от себя это воспоминание. В конце концов, ласс решил, что Рагна права, и ему не следует слишком сближаться с провидицей. Ее участь известна, и именно ради этого ласс Корвель предпринял свой поход к "вороньему" замку.

— Надо держать ее на расстоянии, — произнес мужчина вслух.

— Гален, ты что-то сказал? — позади него стояла Рагна.

— Ничего, — буркнул Корвель и поднялся на ноги. — Сейчас мастер снимет с тебя мерки.

— Но я хотела бы сама посмотреть товар в его лавке, — ответила наложница. — Или мне не позволено то, что ты разрешил лаиссе? К тому же ювелир…

— Идем, — раздраженно произнес сайер.

— Но я не готова к выходу…

— Нечистый вас всех забери, — недовольно проворчал Корвель. — Собирайся, а ты, — он обернулся к портному, — зайди в ту комнату, откуда я вышел, и сними мерки с благородной лаиссы. Спроси, что ей нужно, я в этом ничего не понимаю.

— Как будет угодно высокородному господину, — мастер поклонился и покинул комнату сайера.

Тот развернулся к Рагне и зло посмотрел на нее.

— К чему был твой упрек? В чем и когда я отказывал тебе? Обычно тебе хватало просто попросить.

Наложница виновато взглянула на ласса, потупила взор и вздохнула.

— Прости меня, возлюбленный господин, я прогневала тебя, — сказала она так тихо, что мужчина едва ее расслышал.

— Собирайся, — устало произнес сайер и вышел из комнаты.

В коридоре он привалился спиной к стене и прикрыл глаза. Меньше всего ему сейчас хотелось куда-то идти, но упрек Рагны мужчина принял. Наверное, он, действительно, дал ей повод для ревности, раз вечно послушная и разумная женщина начала упрекать его, чего никогда раньше себе не позволяла.

— Нечистый, — прошептал Корвель, — скорей бы вернуться в замок, там все встанет на свои места.

Дверь из комнаты лаиссы Альвран открылась, и на пороге появился лекарь. Он поклонился сайеру и подошел к нему, давая отчет об осмотре. Корвель слушал его, молча кивая головой, после сунул монету и отпустил. Следом за лекарем вышел портной, сообщив, что найдет все, что пожелала благородная лаисса. Рагна появилась, когда ласс начал уже злиться. На ее губах появилась милая обезоруживающая улыбка, но сейчас Корвель почувствовал новую волну раздражения.

— Ты заставляешь себя ждать, — недовольно сказал он и бросил портному. — Веди.

Уже проходя мимо комнаты Катиль, сайер скосил на дверь глаза, но заглядывать, чтобы удостовериться, что у провидицы все в порядке, не стал. Служанка доложит, если что-то будет не так. Мужчина тряхнул головой, стараясь не думать об усталости, и повел наложницу за нарядами и новыми драгоценностями.

Глава 10

Солнце вновь решило порадовать весеннем теплом и выглянуло из-за серых опостылевших туч. Зачирикали птицы, возвещая мир о том, что лето уже не за горами. Набухшие почки на кустах и деревьях радовали глаз, наполняя предчувствием, что скоро мир сменит унылые серые краски на сочную зелень, расцветут первоцветы, наполняя воздух первыми ароматами. Следом вернутся птицы, услаждая слух своими песнями. Зазвучат свадебные песни по деревням, в городах откроются ярмарки, циркачи и бродячие актеры заполнят площади, даря радость своими маленькими зрелищами. Знать будет чаще устраивать пиры и турниры. Жизнь, притихшая на время холодов, вновь забурлит и понесет свои безудержные волны по Уделам, не оставляя ни одного уголка обделенным.

Воины ласса Корвеля щурились на солнце и вдыхали запах весны полной грудью. Рёнгафт Туни мечтательно улыбался, представляя, как вернется в свою деревню. Он собирался просить господина отпустить его, как только они вернуться в замок сайера. Скопленного жалования ему должно было хватить на то, чтобы поставить свой дом, жениться и безбедно жить еще какое-то время. Впрочем, ратник не собирался отлеживать бока. Руки у него были на месте, так что бедствовать не будет.

В повозке, ожидавшей женщин утром, царила тишина. Сегодня солнце не радовало Катиль. Боль в теле была еще сильной, но голова, благодаря снадобьям лекаря, прошла еще вчера, и лаисса, хвала Святым Защитникам, ночь проспала достаточно спокойно. Девушка сидела, закрыв глаза, и радовала в душе тому, что наложница сайера не пристает к ней с разговорами. Сейчас Катиль была не настроена на общение. Ей хотелось прилечь, но такой возможности не было, и она терпеливо сносила тряску и неудобства.

Рагна Лёрд еще ни разу не нарушила тишины. Не смотря на новый наряд и новые украшения, купленные для столицы, на лице женщины царило хмурое выражение. Иногда она бросала короткие взгляды на лаиссу Альвран, но не трогала ее. Лишь пару раз Рагна сорвала свое дурное настроение на служанке, попавшей под руку, но замолчала, как только Катиль открыла глаза и внимательно посмотрела на нее.

В дурном расположении духа прибывал и Гален Корвель. Утром он перемолвился с лаиссой Альвран едва ли парой слов, узнав о ее самочувствие, со своей же наложницей и вовсе не разговаривал. Буквально засунул ее в повозку, вскочил в седло и рявкнул отряду привычное:

— Вперед!

Ратники переглянулись, пытаясь понять причину раздраженности своего господина, пожали плечами и последовали за ним и за повозкой. Сайер за то время, что они были в пути, покинув Брилл, еще ни разу не обернулся. Он слышал скрип колес, тихий говор воинов, и этого ему было достаточно, чтобы знать — позади него все в порядке. Ласс Корвель был раздражен, и успокоиться у него никак не получалось.

А причиной всему стала ночь. После похода по лавкам он смягчился, глядя на радость Рагны, напоминавшей ему дитя, еще не научившееся скрывать свои чувства. Искренняя улыбка благодарности на лице любимой женщины немного согрела душу после того, как наложница почти вывела его из себя на постоялом дворе. Вернувшись, сайер наконец помылся, сытно поел и лег отдыхать. А ночью проснулся от ласк своей любовницы.

Она была старательна и умела, разбудив в господине страсть. Гален Корвель простил ей в эту минуту все ее чудачества, наслаждаясь ласками и телом Рагны, слушая ее прерывистое дыхание и жаркие стоны. Уже не в сила ждать, ласс опрокинул женщину на спину, навис сверху, но ладони любовницы уперлись ему в грудь.

— Гален, пообещай мне, — задыхаясь, попросила она.

— Все, что угодно, — ответил он, целуя полную женскую грудь.

— Поклянись, то исполнишь то, о чем я попрошу, — простонала Рагна, выгибаясь навстречу умелым губам любовника.

— Клянусь, — выдохнул Корвель, ловя ее губы.

— Завтра ты женишься на лаиссе и сделаешь ваш брак законным, — прошептала наложница.

Это было подобно ледяной воде, обрушившейся на голову мужчины. Он так и застыл на вытянутых руках, чувствуя, как желание покидает его тело и разум.

— Повтори, — ледяным тоном потребовал он.

— Ты поклялся, что завтра женишься на лаиссе и сделаешь ее своей женой перед королем и Святыми Защитниками, — повторила Рагна, приподнимаясь и целуя сайера.

Корвель оттолкнул ее и встал с ложа. Он отошел к окну и застыл там, глядя в ночную черноту.

— Гален, ты поклялся…

— Заткнись, — глухо произнес ласс, не оборачиваясь.

— Но так будет лучше, возлюбленный мой! — воскликнула Рагна, садясь на постели. — Уже никто не посмеет отнять у тебя провидицу. А если дар пропадет, то она все равно будет полезна, родит тебе наследника, и мы, наконец, заживем так, как хотели.

Сайер резко обернулся и вгляделся в темный силуэт любовницы. Он отошел от окна и приблизился к ложу. Подцепив пальцами подбородок женщины, Корвель склонился к лицу наложницы.

— Кто ты? — спросил он. — Кто ты и куда делась моя возлюбленная, которая всегда ставила превыше всего мои интересы, спешила удовлетворить любое мое желание раньше, чем я подумаю о нем? Где моя Рагна, умевшая все понять и не перечить, видя, что я против? Где та фея, которую я полюбил? Откуда взялась капризная ведьма, помыслы которой только о себе? Откуда это коварство?

— Гален…

— Заткнись! — зло выплюнул мужчина. — Ты вынудила меня дать клятву, зная, что я не хочу видеть маленькую лаиссу в роли той, что выносит мне ребенка и исчезнет, как только младенец огласит своим криком стены моего замка. Я отправлялся за провидицей, а не за женой. Теперь провидица со мной, жену я найду после.

— Ты поклялся, — прошептала Рагна.

— Плевать, это не клятва чести. Всего лишь обещание, вырванное у меня в момент страсти. Страсть прошла, я забираю свое согласие, — усмехнулся Корвель.

Он вновь оттолкнул женщину и отошел, но через мгновение вернулся и снова навис над ней.

— Я хочу знать, почему ты, то показываешь ревность и обиду, желая, чтобы я не приближался к Катиль, то вдруг начинаешь просить жениться на ней? Говори!

— Возлюбленный! — испуганно воскликнула наложница, отползая от него.

— Говори! — закричал на нее сайер.

Он был взбешен выходкой той, кому доверял больше всех в этой жизни… до этой ночи. Рагна всхлипнула, но Корвель ухватил ее за ногу и дернул на себя. Никогда он еще не был груб с ней, и даже представить не мог, что захочет ударить ту, что беззаветно любил эти последние годы.

— Говори, — с угрозой повторил он.

— Да, я злюсь, когда я вижу, как ты воркуешь с этой дворяночкой! — вскрикнула наложница, в ее голосе явственно прозвучали слезы. — Ты ведь мой, Гален! Ты столько раз говорил, что я для тебя все в твоей жизни, а потом не сводишь с нее глаз. Но ты прав, твои интересы для меня превыше всего, и женитьба даст тебе то, о чем мы столько с тобой мечтали. Если ее дар даже исчезнет, то что в этом страшного, мы же жили без нее раньше…

— Ты хочешь, чтобы я унизил ее насилием, — прервал ее мужчина. — Лаисса мне этого не простит. Между ней и мной исчезнет хрупкое доверие. А угроза твоему благополучию пропадет. Я же, начав, доведу дело до конца, потому что твой ребенок может унаследовать твои черты, и я уже не смогу выдать его за своего законного наследника. Лаисса исчезнет, а ты останешься хозяйкой моего замка. Так? — Рагна промолчала, и сайер схватил ее за плечи, встряхнув. — Так, я тебя спрашиваю?!

— Не так! Я люблю тебя, и ты это знаешь…

— Заткнись, Рагна, лучше молчи, если не имеешь смелости признаться в своей корысти, — зашипел на нее Корвель.

— Я люблю тебя! — истерично выкрикнула женщина. — Пусть будет так, как ты скажешь, я больше ни словом не заикнусь о том, что тихая лаисса лучше всего подходит…

Ласс замахнулся, и наложница замолчала. Он отшвырнул ее в сторону, лег и повернулся спиной, стараясь смирить гнев. Рагна всхлипнула, попробовала позвать, но одного свирепого взгляда хватило для того, чтобы она затихла и больше не трогала господина. Уснуть сайеру удалось ближе к рассвету, и встал он все такой же злой и угрюмый.

Последующие дни их небольшого, но ставшего опасным путешествия прошли спокойно. По землям, принадлежавшим королю, отряд продвигался быстро и без приключений. Ласс Корвель, оскорбленный своей наложницей по-настоящему, держал ее на расстоянии. Ночевала Рагна в отдельной комнате, на стоянках ее попытки заговорить прерывались гневным взглядом сайера, на слезы он не обращал внимания, к признаниям оставался глух.

Такие перемены заметили все, даже Катиль с удивлением наблюдала за тем, как между двумя, казалось, беззаветно любящими друг друга людьми, все шире разрасталась пропасть. Уже недалеко от столицы, когда боль в теле не так сильно тревожила ее, и Корвель позволил провидице пересесть на лошадь, девушка решилась заговорить с ним.

— Сайер, позволено ли мне будет задать вам вопрос?

— Спрашивайте, Катиль, — с легкой улыбкой ответил ласс. Близость маленькой лаиссы, как обычно, принесла мужчине душевное успокоение.

— Гален, я незамужняя девица, и Святые не послали мне возлюбленного, потому мне сложно понять, что должно случиться, чтобы мужчина, готовый ради своей любви на многое, даже сворачивать шеи воробьям, — насмешливый взгляд Катиль смутил ласса, — вдруг начинает избегать своей возлюбленной и смотрит на нее, словно она его враг, а не та, кого он превознес до высот госпожи, назвав перед всем светом избранницей?

Сайер подарил лаиссе Альвран недовольный взгляд, но это не смутило ее. Девушка смотрела на него все с тем же любопытством. Похоже, ей, действительно, было интересно узнать, отчего мужчина и женщина могут вдруг стать далеки друг от друга. В любом случае, издевки ласс Корвель не заметил, не смотря на то, что Катиль припомнила ему угрозы, брошенные в начале их пути.

Корвель тоже вспомнил тот день и повод, который заставил его выйти из себя, посчитав заносчивостью высокородной девицы ее нежелание уважать заранее ту, что никогда не видела. Невеселая усмешка коснулась губ мужчины. Что ж, Катиль была права. Пока Рагна никак не показала того, что достойна уважения благородной лаиссы. И если бы Катиль знала, чего требовала дочь егеря, лаисса наградила бы ее презрением. Сейчас девушка не испытывала к наложнице сайера ничего, кроме безразличия. Не раздражалась от ее присутствия, и не вела оживленных бесед. Ни одна, ни вторая не жаловались, что им приходится делить повозку. Они сохраняли видимый нейтралитет. И если равнодушие Катиль вполне устраивало ласса Корвеля, то тайные помыслы Рагны на этом фоне казались и вовсе омерзительными. Много ли она видела такого спокойного отношения к себе от других дворян? Шлюха сайера, как сказала сама Рагна, вот что было написано в их глазах. Но вместо того, чтобы оценить и порадоваться, что за ней признают право на то место, на котором она находится, женщина пытается унизить мнимую соперницу руками своего возлюбленного, готового убить каждого, кто посмеет оспорить их чувства.

— Вам, правда, интересно капаться в чужом грязном белье, Катиль? — прищурившись, спросил Корвель.

Кати вспыхнула и отвернулась. Сайер усмехнулся, глядя на смятение девушки.

— Простите мою непозволительную наглость, сайер, — наконец ответила лаисса Альвран. — Мой нос больше не лезет к вам под одеяло.

— Святые, Катиль, что я слышу?! — притворно ужаснулся ласс. — Вы сказали — одеяло?

Лицо лаиссы приобрело пунцовый цвет. Она открыла рот, желая что-то ответить, но тут же закрыла его и отъехала в сторону, больше не глядя на мужчину. Тот рассмеялся, впервые за эти дни, бросая на девушку взгляды, в которых плескалось веселье. Кати ответила мрачным взглядом и, проворчав:

— Чтоб вас Нечистый забрал, сайер, — перестала обращать на ласса внимание.

Когда до Фасгерда — столицы королевства остался час пути, Катиль вернулась в повозку. Она села на свое место и тут же встретилась со злым и подозрительным взглядом Рагны. Приподняв брови, лаисса одарила чуть насмешливым взглядом наложницу сайера. Женщина отвернулась от Катиль и больше не смотрела в ее сторону. Но когда отряд достиг ворот Фасгерда, женщина порывисто обернулась, немного помешкала и пересела к лаиссе.

— Лаисса Альвран, — начала наложница, — вы такая хорошая, добрая, сильная. Вы хороши собой и достойны большего, чем прозябание в замке моего господина. Мне так жаль, что я надоумила Галена забрать вас из отчего дома, и сейчас мне хочется исправить эту несправедливость.

— Что вы имеете в виду, Рагна? — недоуменно спросила девушка.

— Вы достойны стать женой и матерью, а не слепым орудием судьбы в руках мужчины, — продолжала женщина. — Вам ведь не противен Гален, почему бы не стать ему верной супругой? Ласс Корвель имеет к вам склонность, я вижу это.

— Не понимаю, Рагна…

— Не перебивайте меня, благородная лаисса, мне было тяжело решиться на этот разговор, — в глазах наложницы отразилась мука. — Галену нужен законный наследник, а вы женщина и должны желать того, чего хотят все женщины. И раз уж теперь вы будете жить в замке господина, почему бы не стать его хозяйкой?

Катиль нахмурилась и отодвинулась от женщины, взгляд ее стал холоден и подозрителен.

— Зачем вам это нужно? — девушка сделала ударение на "вам", подчеркивая свое непонимание мотивов наложницы.

— Единственное, что тревожит меня, это благополучие моего возлюбленного господина, — ответила Рагна. — Гален уязвим, пока нет того, кто наследует Удел после него. К тому же вы сможете закрепить свое положение, став лаиссой Корвель. Только нужно стать его супругой раньше, чем господин предстанет перед королем, закрепив ваш брак на ложе…

— Вы покидаете замок Корвель? — насмешливо спросила лаисса Альвран. — Наложницы у моего супруга быть не может, Рагна. Если я стану хозяйкой замка, вам придется убраться. Но мы обе знаем, что ласс Корвель не отпустит вас, пусть вы сейчас и в ссоре. А стало быть, мне придется существовать рядом с его любовницей, которой он к тому же будет выказывать явное предпочтение. Мой ответ — нет.

— Лаисса…

— Замолчите, Рагна, ваши слова глупы и подозрительны! — в негодовании воскликнула Катиль. — Сайер считает вас умной женщиной, я все более недоумеваю, в чем причина подобных выводов. Почему вы так желаете нашего брака? И если ваше желание искренне, то почему непременно до турнира? Что вы скрываете? В чем ваша истинная цель?

Рагна поджала губы. Она смерила лаиссу злым взглядом и выпалила:

— Хотите знать? Хорошо! Я не хочу, чтобы вас забрали у моего господина. Если перед королем он предстанет, имея жену, а не пленницу, то избежит королевского гнева. Гален оказал вам честь, приблизив к себе, заботится о вас, вы должны быть ему благодарны! — Она вдруг упала на колени и воскликнула протягивая к Катиль руки. — Умоляю вас, пусть все свершится! Скажите ему, что хотите помочь ему, и пусть он отведет вас в дом Святых Защитников, станьте ему женой!

— И лишиться дара, ради которого ласс Корвель пришел под стены моего замка? — лаисса рассмеялась. — Нет, Рагна, я не лишусь единственной своей защиты. Я могу понять ваше желание защитить своего возлюбленного и помочь ему заполучить необходимого ему наследника. А что потом? Наследник есть, дара нет, и что станется со мной? Во всем этом проигрываю только я. Получаю мужа с приданном в вашем лице, унижение моего достоинства и слишком туманное будущее.

— Но у вас и так нет будущего!

— И, тем не менее, у меня есть достоинство, честь и самоуважение. Мой дар — моя защита и возможность сохранить мои единственные богатства. Лишившись его, я лишусь и всего остального. Замолчите и не смейте больше мне предлагать своей заботы.

— Что у вас происходит? — женщины в запале спора не заметили, что повозка остановилась, и сайер заглянул к ним, привлеченный громкими голосами. — Почему ты на коленях, Рагна? Отчего на вашем лице негодование, Катиль?

Лаисса и наложница обернулись к нему.

— Возлюбленный мой, — всхлипнула Рагна.

Корвель нахмурился и бросил вопросительный взгляд на лаиссу Альвран. Девушка скользнула по нему гневным взглядом и отвернулась. Сайер снова посмотрел на наложницу, поджал губы и вернулся в седло. До его столичного дома оставалось совсем немного, и Корвель решил узнать причину спора между женщинами уже на месте, не спеша верить несчастным глазам Рагны, и не делая выводов из гнева Катиль.

Отряд возобновил путь, и вскоре уже въезжал в ворота дома ласса. Корвель подошел к повозке, помогая женщинам выбраться из нее. Наложница, сохраняя на лице все то же горестное выражение, прижалась к лассу, словно моля о защите. Сайер вновь нахмурился. Он подал руку Кати, но девушка отвергла ее и сама спустилась на землю, тут же направившись во дворец ласса, не глядя на него. Корвель с подозрением взглянул на наложницу, неожиданное подозрение, мелькнувшее у него, заставило мужчину отодвинуть женщину от себя и поспешить за Катиль.

Он догнал ее у дверей и, взяв за плечо, развернул к себе лицом.

— Я требую объяснений вашему гневу, — сухо велел сайер.

— Ласс Корвель, вы пришли за мной ради того, что скрывается во мне, — девушка бросила взгляд на дворцовую стражу, сейчас замершую на своих места, в приветственном жесте вскинувшую мечи. — Это единственное, что я могу дать вам. Ни о каком браке речи идти не может. Если вы посмеете…

— Так и знал, — торжествующе усмехнулся Корвель и отпустил лаиссу Альвран. — Вам не о чем беспокоиться. Нашего брака нет в моих видах на будущее. — После сбежал по ступеням вниз и поманил к себе наложницу. Молча взял ее за руку и потащил за собой во дворец, уже не глядя на Катиль.

Что происходило за закрытыми дверями покоев господина, никто не знал, но вышел оттуда ласс Корвель в одиночестве, не обращая внимания на несшиеся ему в спину рыдания. Сайер распорядился приготовить для него другие покои. Туда же принесли горячую воду и чистую одежду. Трапезничал мужчина так же в одиночестве, после заглянул к своей пленнице, удостовериться, что ей оказано надлежащее почтение, и Катиль ни в чем не нуждается.

— Держите, — Корвель вручил девушке кошель, полный монет. Она недоуменно взглянула на него. — Ни на турнир, ни во дворец я вас с собой не возьму по понятным причинам, но пройтись по городу вы можете. Вас будет сопровождать ваша служанка и четыре моих воина. Не скупитесь, купите все, что посчитаете нужным. Развлекайтесь.

Мужчина развернулся, чтобы уйти. Катиль еще раз взглянула на кошель, затем поднялась со своего места и окрикнула сайера.

— Ласс Корвель, это… неожиданно, — произнесла она. — Благодарю. Но что вы сделали с Рагной?

— Закрыл в покоях, — спокойно ответил ласс Корвель. — Один из нас должен понять свою ошибку. Или она найдет, в чем была неправа, или я буду вынужден признать, что все это время был слепцом и ошибался в той, кого посчитал достойной моих любви и почитания.

— А как же турнир? Рагна так ждала его, — удивилась лаисса Альвран.

— Она сама себя лишила зрелищ неразумным поведением, — отчеканил сайер, склонил голову, прощаясь, и покинул покои Катиль.

— Чудны дела ваши, Святые, — прошептала девушка, глядя на закрывшиеся двери.

Глава 11

Площадь Угольщиков встретила сайера гомоном тысячи голосов, криками зазывал, громким хохотом, надрывным собачьим лаем и смешением множества запахов, доносившихся со всех сторон. Тут пахло свежими пирогами и вафлями, конским навозом, травяными настоями, хмельными напитками и элями, текшими бескрайней рекой. В общей толпе смешались знать и простолюдины, спешившие насладиться зрелищами. И хоть празднование дня рождения короля длилось целых пять дней, никогда не было того, кто бы сказал, что устал от этой радостной толчеи. Люди спешили каждый день на площадь Угольщиков, с жадностью впитывая в себя происходящее.

Ласс Корвель огляделся и невесело усмехнулся. Он тоже ждал этого дня, чтобы показать своей возлюбленной все чудеса праздничной площади, увидеть в ее глазах восторг и насладиться чистой радостью Рагны. Но вышло так, как вышло, и мужчина откинул ненужные сожаления. Поведение наложницы выходило за рамки его понимания. И если поначалу он еще мог объяснить все ревностью, то сейчас окончательно запутался. То, что сотворила Рагна сегодня, уговаривая Катиль самой отвести сайера в дом Святых, было и вовсе выше его понимания. Катиль…

Неожиданно течение мыслей ласса Корвеля поменялось. Он представил маленькую лаиссу среди веселой толчеи и улыбнулся, представляя, как бы оживилась вечно закрытая в себе девушка. Ей ведь так мало нужно было для радости. Солнечные лучи, поездка верхом, прогулка по городу. Такая скромная и неприхотливая, главными ценностями считавшая честь, достоинство и свое доброе имя — все это восхищало Галена Корвеля, и с этим мужчина ничего не мог поделать, как бы он не старался держать лаиссу Альвран на расстоянии.

Сайер вытянул из-за шиворота шнурок, на котором висел оберег, а четыре дня назад появилась маленькая изящная подвеска — золотой воробей. Крылья и хвост его были усыпаны алмазной крошкой, а глаза заменяли два нежно-голубых сапфира. Он не смог удержаться и купил его в ювелирной лавке Брилла, пока Рагна была занята выбором серег. Она долго рассматривала себя в мутноватое зеркало, не замечая, что творится за ее плечом, а взгляд Корвеля упал на эту подвеску. Достаточно скромную, чтобы ее заметила наложница, но ласс, увидев, уже не сводил взгляда. Мужчина хотел в тот же вечер преподнести этот маленький подарок лаиссе, как знак своего сочувствия и пожелание скорейшего выздоровления, но так и не решился, опасаясь, что дар от постороннего мужчины оскорбит девушку. Проносив подвеску в кармане два дня, Гален Корвель нацепил ее на шнурок, опасаясь, что золотая птичка потеряется. Он просто хотел дождаться повода, чтобы порадовать лаиссу Альвран, хотя бы такой мелочью.

Полюбовавшись на игру камней в свете дневного солнца, ласс Корвель убрал обратно шнурок и уже больше не останавливался, спеша попасть на ристалище, чтобы приветствовать короля. Сейчас игры высокородной знати были в самом разгаре, это Корвель отлично знал, потому искать короля во дворце было пустым занятием. Он вернется туда с приходом темноты, и тогда начнется пир с шутами, циркачами, отобранными для королевских чертогов, с музыкой и танцами. А когда гости разойдутся по своим жилищам, придворные по покоям, чтобы предаться страсти в объятьях жен, наложниц или любовниц, если высокородные придворные дамы ответят взаимностью, у Его Величества начнется развлечение особого рода, на которое он приглашал лишь избранных. Ласс Корвель неизменно попадал в их число, потому знал, что творится глухой ночью за закрытыми дверями венценосца.

В покоях короля зажигались свечи, пол устилался шкурами, а прекрасные молодые девушки, чьи тела казались плодом труда великого скульптора, кружили в танце, не пряча своих прелестей. Они соблазняли, уводили в край чувственных наслаждений, куда охотно спешили нетрезвые мужчины. Жаркие стоны наполняли покои, переплетенные тела, не скрытые стенами опочивален, будоражили кровь, возбуждали, манили. Гален Корвель познал любовные утехи в объятьях сразу нескольких женщин, бывало, что вместе с королем они наслаждались одной женщиной. Бывало, что мужчин на одну женщину приходилось и больше, но это приносило лишь наслаждение, как господам, так и их любовницам.

Лишь один раз Корвель стал свидетелем, как пресыщенный привычными утехами, король связал женщину и пустил в ход плеть. Но возмущение сайера захлебнулось в страстном стоне, который издала жертва, взглянув на Галена замутненными желанием глазами. Король расхохотался, глядя на обескураженное лицо молодого ласса, и продолжил свои игры. Корвель больше не вмешивался.

Но последние два года ласс находил предлоги, чтобы избежать королевских оргий. Первый раз он покинул празднование в первый же день, прикрывшись важными делами Удела. Второй раз и вовсе сказался больным, и отправил королю подарок, не явившись сам. В этом году избежать появления в Фасгерде было невозможно. К тому же сайер обещал своей наложнице зрелищ, которых в результате лишил.

Проехав через главную площадь столицы, миновав улочку, превратившуюся в торговый ряд, где крики зазывал перемешивались с выступлениями факиров и танцами акробатов, ласс Корвель подъехал к высокими белым стенами, за которыми слышался гул множества голосов. Ристалище. Здесь знатные лассы находили славу и почет или бесчестье и смерть. Когда-то эти игрища приносили Корвелю удовольствие. Сейчас же упражняться в удали ему наскучило. Сражаться стоило на поле боя, там была настоящая слава, здесь лишь потеха королю и публике. Шутов в королевстве хватало и без Галена Корвеля. Например, "Волчье братство"…

Мысли о братстве вернули сайеру хмурое выражение лица и прежние вопросы. Он огляделся, словно прямо сейчас пытался найти черные балахоны, но никого не увидел и въехал в распахнутые ворота. За ним последовали его ратники, сопровождавшие господина, как было положено по его статусу. Немного, всего шестеро, большее число воинов расценивалось, как недоверие королю и угроза, ему же. Мелкопоместному лассу дозволялось окружать себя двумя-четырьмя воинами. Лишь венценосец мог брать с собой людей столько, сколько считал нужным, но и для него было ограничение, слишком большой отряд мог рассматриваться, как агрессивные намерения, и тогда любой сайер был вправе оказать отпор.

Королевские игры проходили всегда на одной арене, дабы венценосец не упустил ничего интересного, потому поединки разделялись по дням. Вчера бились копейщики, сегодня сражались на мечах. Завтра должны были соревноваться лучники, самое безобидное состязание, послезавтра кулачные бои, а в последний день игрищ король любил смотреть на массовые сражения, когда допускалось все, абсолютно.

Гален Корвель спешился, бросил взгляд на арену и прошел к королевской ложе, на ходу здороваясь с лассами. Был здесь и Ростан Гудваль. Он удостоил Корвеля короткого равнодушного взгляда, зато Гален рассмотрел соседа пристально, отыскивая на его лице хотя бы признак злорадства, но ласс Гудваль был совершенно спокоен. Он смотрел на арену, сдерживая зевок и не обращая внимания на то, что происходило рядом с ним. Решив после заняться поисками тайного врага, Корвель преодолел расстояние до ложи Его Величества, взбежал по ступеням и остановился, задержанный стражей.

Король обернулся, расплылся в приветливой улыбке и велел стражникам:

— Пропустить.

Сайер опустился на одно колено, он взял короля за руку и прижал ее к своему лбу.

— Рад видеть вас в добром здравии, мой господин, — произнес ласс Корвель. — Да пошлют вам Святые Защитника долгие годы правления и благополучия.

— Гален, мой дорогой друг, — венценосец похлопал ласса по плечу, — к чему нам эти церемонии? Поднимись с колен и займи свое место подле меня.

Корвель поднялся на ноги и присел на указанное кресло. Король сделал едва уловимый жест, и к лассу приблизился слуга, вручая кубок. Второй налил сайеру, долил в кубок Его Величества, и король первым пригубил угощение, показывая свои добрые намерения гостю, как того требовал этикет. Гален усмехнулся в душе, он прекрасно знал, что король невосприимчив ко многим ядам. Его матушка с детства приучала сына к отраве, дабы никто не смог отравить наследного принца.

Ласс пригубил свой напиток и посмотрел на арену. Король проследил его взгляд и скривился.

— Тоска, совсем не стало хороших поединщиков. Вспоминаю, как ты умело и красиво расправлялся со своими противниками и жалею, это было настоящее зрелище. Не желаешь порадовать своего короля?

— Мой господин мудр и добр, он простит мне мой отказ, если узнает, что я только что с дороги, — ответил ласс, бросив на венценосца чуть насмешливый взгляд.

— Простит, Гален, непременно простит, — кивнул король. — Помнится, ты мог броситься на ристалище, едва въехав в городские ворота. Но я все понимаю, старость…

— Мой король мудрей меня и… старше, — сайер почтительно склонил голову.

— Мерза-а-авец, — протянул Его Величество и рассмеялся. — Ты все тот же ядовитый гад, Гален. Это радует. Признаться, я скучаю без твоего жала.

— Мой король превосходит меня во всем, — усмехнулся Корвель. — Его жало длинней моего и язвит сильней.

— О, не переживай, мой добрый друг, я видел твое жало, тебе не стоит натягивать лицемерную маску скромности. Твое жало под стать твоему сложению, — совершенно серьезно произнес король, но на губах его мелькнула похабная ухмылочка, и Корвель хмыкнул.

— Пожалуй, в чем-то я все же превосхожу, моего господина, — ответил он, делая следующий глоток из кубка.

— Эй, кто там, — ворчливо произнес король и махнул рукой, — подлейте яда этому недостойному лассу.

Они рассмеялись и некоторое время смотрели на арену, откуда увели сдавшегося мелкопоместного ласса, обагренного кровью. Новая пара поединщиков сменила ушедших, и начался новый бой. Король некоторое время следил за ними, но вскоре ему наскучило зрелище, и венценосец обратил свой лик к сайеру.

— Гален, что ты привез мне в дар? — спросил он. — Ты еще ни словом не обмолвился об этом. Мне интересно, чем ты порадуешь своего короля?

— Мой дар был украден по дороге, Ваше Величество, но я подготовлю вам новый, — Корвель говорил правду. Подарок находился в повозке с вещами. Теперь же лассу предстояло разыскать новую диковинку, чтобы порадовать господина.

— А я думал, что ты хочешь порадовать меня тем, что привез с собой, — в глазах короля блеснула хитринка, и Корвель слишком порывисто обернувшийся к венценосцу, успел ее увидеть. Это заставило ласса насторожиться. Подозрения, что король знает о провидице, оказались еще неприятней, чем мог подумать мужчина.

— Что имеет в виду, мой господин? — осторожно спросил он.

— Говорят, твоя наложница просто чудо, как хороша, настоящая жемчужина, — весело ответил король. — Неужели ты не поделишься со мной этим лакомым кусочком? Я всегда был щедр с тобой.

В этот момент Корвель испытал облегчение, но оно тут же сменилось гневом во взгляде мужчины.

— Я многим готов делиться со своим господином, — ответил он, — но не своей женщиной.

Король громко расхохотался. Он смеялся долго и до слез.

— Успокойся, Гален, — отсмеявшись, воскликнул венценосец. — Я всего лишь хотел узнать, действительно, ли ты дрожишь над простолюдинкой, как говорил мне Годрик Фольгер. Ты снова мерзавец, Гален, я проспорил ему сто золотых. Нет, право, я хочу увидеть женщину, которая заставила тебя забыть наши милые забавы. Ты ведь ее мне покажешь?

— Не могу обещать, — отчеканил Корвель.

— Да будет так, — хмыкнул венценосец. — У меня своих таких жемчужин полон ларец. Впрочем, ты почти все их пересчитал в свое время, — король вновь рассмеялся, ласс остался серьезен.

Мужчина обдумывал слова короля, они могли означать, как простую шутку, призванную подзадорить сайера, венценосец был любитель подобных острот, так и могли скрывать под собой совсем иное. Например, намек, что ему уже известно, кто приехал с отрядом Галена Корвеля. Рагна могла заинтересовать Его Величество уже хотя бы тем, что была возлюбленной ласса Корвеля, не говоря о ее красоте и женственности. Но, как это было не омерзительно осознавать, подобной красоты у короля было полно. Это были настоящие красавицы, которых искали по всему королевству. Кого увозили силой из родного дома, кто добровольно соглашался услаждать Его Величество и особо приближенных к нему лассов. К тому же венценосец щедро платил тем, кто опостылел ему, или же стал слишком стар. Так что, Рагна, если и была интересна венценосцу, то лишь ради любопытства, либо с целью наказать сайра за его пренебрежение ко двору.

А вот Катиль Альвран, если король о ней уже знал, была более желанным даром, чем прелести Рагны Лёрд. Но узнать венценосец мог лишь одним образом… Корвель завертел головой, отыскивая взглядом черно-алые цвета рода Альвран.

— Ты кого-то ищешь, Гален? — заинтересовался король.

— Просто любопытствую, кто приехал выказать свое почтение моему господину, — чуть приподняв уголки губ в улыбке, ответил ласс.

— Какая разница, — венценосец пренебрежительно отмахнулся, — никто не может доставить мне удовольствия красивой схваткой. Его Величество снова посмотрел на сайера. — Друг мой, неужели ты откажешь своему королю и наперснику в такой малости, как одна единственная схватка? Противника можешь выбрать сам, или позволить судьбе бросить жребий. Если уж ты не привез мне дара, то преподнеси один поединок. Поверь, Гален, это станет для меня лучшим подарком.

Корвель на короткое мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями, после встал и положил руку на рукоять меча.

— Если это развлечет моего короля, я готов ненадолго стать его шутом, — сухо произнес сайер.

— Фу, Гален, как ты нынче со мной груб, — поморщился венценосец. — Всего лишь одна короткая, но захватывающая схватка.

— Да будет так, — ласс Корвель склонил голову и направился на арену, откуда убирали раненного ласса.

Второй отсалютовал королю мечом, затем потряс им перед зрителями, срывая волну одобрительных криков, и удалился. Его место занял сайер Удела Корвель. Гален остановился перед ложей короля, опустился на одно колено, склоняя голову, и тут же поднялся, ритуал приветствия на поединке большего не требовал. Венценосец поднялся со своего кресла, подошел к резным перилам и самолично выкрикнул:

— Ласс Гален Корвель, сын Эдрига Корвеля, сына Орфрада Корвеля вызывает на большой поединок всех, кто рискнет сразиться с прославленным воином и сайером!

Корвель резко вскинул голову и бросил пристальный взгляд на короля. Большой поединок — поединок, где число поединщиков ограниченно десятью против одного зачинщика. Сайер собирался по быстрому разделаться с одним противником, но король рассудил иначе. "Тревожно", — пронесся вдруг в памяти бестелесным шелестом голос Катиль. Мотнув головой, Корвель отогнал сейчас слова провидицы и всмотрелся в толпу, ожидая, кто выйдет против него.

Некоторое время на трибунах царило затишье, но вот послышался первый нестройный гомон, и на арену вышел юноша в черно-алой тунике. Следом еще один, постарше. Затем еще три воина, одетые в те же цвета, и наконец появился последний, темноволосый ласс с пронзительными синими глазами, такими знакомыми сайеру. Лишь выражение в них отличалось от глаз маленького воробышка. Корвель внимательней вгляделся в остальных поединщиков. Старший ласс и два его сына, сходство было слишком красноречивым, чтобы ошибиться, мрачно взирали на похитителя Катиль. Оставшиеся три воина не являлись представителями рода Альвран, даже дворянами не являлись. Простые ратники, понял сайер. И король допустил их на арену, значит, готовился к этому развлечению.

— Ты хотя бы не сказал королю о даре своей дочери? — негромко спросил ласс Корвель.

— Я стар, но не глуп, — ответил ласс Альвран, поднимая меч.

Сайер окинул быстрым взглядом темноволосого мужчину, на висках которого только появились первые нити седины, оценил противника опытным взглядом и потянул меч из ножен. Так знает король или не знает? Если нет, то весь поединок имеет лишь одну цель — отделаться от жалобщика и проучить Корвеля, посмевшего сунуться на королевскую землю и осадить замок вассала короля. В общем-то, мудро. Жалобщики имеют возможность покарать обидчика, обидчик, выйдя победителем, будет считаться решением Святых невиновным.

Все эти мысли проносились в голове Галена Корвеля, отражавшего первые пробные выпады противников. Он даже успел бросить взгляд на венценосца и заметить на его губах ехидную усмешку. "Вы не тронете моего отца", — неожиданно вернулся голос Кати.

— Нечистый, — выругался Корвель.

Он обещал, но обещал, имея в виду совсем не иное. Если бы ласс Альвран просто жаловался, то сайер пропустил бы мимо ушей все обвинения и отгородился от Альврана стеной своих воинов. Но сейчас на него нападали все, почти все мужчины рода Альвран и их люди. "Если я убью кого-то из них, Катиль мне этого не простит", — мрачно подумал Корвель и сделал ложный выпад, перетекая в другую позицию. Быстрый удар, и первый ратник выведен из строя. Меч выпал из рук воина, и он схватился за правую руку.

— Пять, — произнес сайер и обезоружил второго. — Четыре.

Пока на него нападали парами, это давало более опытному в ратном деле лассу Корвелю преимущество. Двое противников разом для него были мелочью. Поняли это и лассы Альвран и оставшийся невредимым ратник. Они напали все разом. Корвель едва успел увернуться, отразить удар старшего ласса и принять ратника на острие меча, тяжело раня его. Теперь перед сайером остались те, кому он не мог причинить сильных увечий, если хотел сохранить добрые отношения с Катиль.

— Что ты сделал с Катиль, сайер, — выдохнул один из младших лассов, пытаясь достать, казавшегося массивным и неповоротливым, противника.

— Не притронулся и пальцем, — ответил Гален, легко отражая удар и тут же зашипел, резко оборачиваясь ко второму сыну ласса Альврана.

Клинок меча полоснул его по незащищенной руке, разрезав ткань рубахи, от накидки, отороченной мехом, Корвель уже избавился. Он не готовился к поединку, тем более с несколькими противниками. Алое пятно расползлось по ткани, но это лишь разозлило и раззадорило сайера. Забывшись, он атаковал. Острие меча влетело в бок, попав между защитными пластинами, скрытых туникой, пробило толстую кожу доспеха и вошло в тело, раня юношу. Крик ласса Альвран отрезвил Корвеля, и он поспешил отойти от брата Катиль, оседавшего на руки отца.

— Откажитесь от поединка, — тяжело дыша, произнес сайер. — Откажитесь, и я позволю вам видеться с Катиль. Я поклялся, что не причиню вам вреда, не заставляйте меня нарушать клятвы.

— Сайер, ты забрал мою дочь, ранил моего сына и просишь, чтобы я отказался от поединка? — глаза ласса Альвран гневно сверкнули. — Я просил у короля суда Святых, и он не отказал мне.

Снова бросив взгляд на королевскую ложу, Корвель поморщился, видя на лице венценосца жадный интерес. Чего он ждал? Смерти Альвранов? Король знал, кто обучал ратному дела Корвеля, знал, на что тот способен.

— Я не хочу вас убивать, — воскликнул сайер, отбиваясь от наступающего ласса Альвран. — Хотя бы убери сына!

Но отец Катиль продолжал атаковать, он жал Корвеля к трибунам, пользуясь тем, что Гален упорно защищается, не возобновляя попытки напасть самому. Сайер был в бешенстве, не зная сколько еще сможет удержаться от того, чтобы не ответить на выпады Альвран.

— Твой сын истекает кровью, — прохрипел Корвель, откидывая от себя старшего ласса и встречая молодого.

— Мне нужна моя дочь, и я заберу ее! — упрямо воскликнул ласс Альвран. — Верни мою дочь, сайер.

Гален устал отбиваться, он увернулся от летящего в него меча и нанес ранение в ногу, не позволившее отцу Катиль продолжить поединок. Остался средний сын. Он перехватил рукоять двумя руками и ринулся на Корвеля.

— Глупый щенок, тебе не совладать со мной, — попытался достучаться до него Гален. — Признай суд Святых свершившимся, и я даже не раню тебя.

— Нет! — заносчиво воскликнул тот, и Корвель усмехнулся.

— Катиль разумней вас троих, — насмешливо сказал он, вынуждая младшего ласса отступать.

— Верни мою сестру, сайер, — потребовал юноша, и оказался лежащим на земле.

Корвель придавил его ногой, не давая встать, и занес меч над молодым лассом Альвран. Юноша взглянул на острие, зажмурился, но упорно хранил молчание, не желая признавать решение Святых.

— Ты подлый вор, сайер, — выдохнул он, вновь открыв глаза и взглянув с презрением на Корвеля. — Катиль должна вернуться домой!

Гален обернулся, глядя на старшего ласса Альвран.

— Признай суд Святых свершившимся, — потребовал ласс Корвель. — Неужели ты готов потерять сына?

Ласс Альвран вскинул глаза на сайера, в них плескалась ненависть, и мужчина, вытянув руку с мечом, закричал:

— Я прошу королевского суда! Если Святые помогают вору, я прошу справедливости у короля!

— Дурак, — сплюнул Корвель и посмотрел на королевскую ложу.

На губах венценосца играла веселая улыбка. Он потер руки и крикнул:

— Гален, ты был превосходен! Ласс Альвран, — веселье исчезло с лица короля, — я услышал вашу просьбу. Ласс Гален Корвель, сайер Удела Корвель, вы будете заключены в темницу до королевского суда. Взять!

Гален Корвель даже не понял сразу, что сейчас приказал король. Он с изумлением смотрел на венценосца, более не напоминавшего весельчака. Лишь когда его окружила королевская стража, приставив к груди и спине обнаженные мечи, темные глаза сайера полыхнули яростью.

— Что это значит, мой король?! — закричал он.

— Гален, ласс Альвран попросил королевского суда, а закон равен для всех, — развел руками венценосец и, скривившись, махнул рукой. — Увести.

Сопротивляться было бессмысленно, малейшее движение, и его проткнут разом со всех сторон. Корвель отбросил меч, скользнул мрачным взглядом по торжествующему лассу Альврану и покорно направился за стражей.

Глава 12

Лаисса Катиль Альвран сидела в своих покоях, она держала в руках серебряное зеркальце и забавлялась невиннейшей детской шалостью — пускала солнечных зайчиков, с улыбкой следя за их стремительными перемещениями по стенам и потолку. Она не отправилась гулять по городу, решив сделать это вместе с лассом Корвелем, если на то будет его воля. Так девушка чувствовала себя спокойней. Ей было трудно объяснить себе, почему она вдруг прониклась доверием к своему похитителю, но с ним лаисса чувствовала себя в большей безопасности, чем с воинами. К тому же он мог показать ей столицу и рассказать о старом городе гораздо больше, чем Кати почерпнула из летописей и книг.

Но было и еще кое-что, что не позволяло лаиссе Альвран покинуть дворец сайера Корвель. С того момента, как она вошла в отведенные ей покои, девушку томили предчувствия. Пока неясные, казавшиеся пустыми, волнения, но Катиль привыкла, что даже волнение имеет под собой основание и теперь ждала. Если уж не видения, то естественного развития событий.

Служанка, заняв скамеечку в дальнем углу, подшивала новые платья, оказавшиеся великоватыми благородной лаиссе. Она с улыбкой поглядывала на девушку, чувствуя покой и умиротворение. Прислуживать лаиссе Альвран оказалось приятно и не хлопотно. Катиль ни разу не повысила голоса, не капризничала и не оскорбила простую женщину. Рядом с девушкой служанке было уютно.

— Ведиса, — женщина вскинула голову и преданно посмотрела на лаиссу. — В горле пересохло, принеси мне воды.

— Да, госпожа, — служанка отложила в сторону платье, поклонилась и покинула покои.

Катиль убрала зеркальце и встала со своего места. Она подошла к окну, выглянула на улицу и застыла, глядя на отряд стражи в синих туниках с изображением золотой короны на груди, уводивших из дворца ласса Корвеля двух женщин: белокурую Рагну и невысокую темноволосую…

— Святые, — выдохнула Катиль, — за нами придут люди короля.

Ведиса вернулась, неся в руках кувшин с водой. Она наполнила кубок и подала лаиссе. Катиль жадно выпила половину, отставил кубок и велела женщине:

— Собери вещи, я пока схожу за Рагной.

— Моя госпожа, но господин…

— Боюсь, он не вернется, — покачала головой Кати.

— Но откуда вы можете это знать? — удивилась женщина, но благородная лаисса остановила ее жестом:

— Выполняй, что я велела, у нас мало времени.

— Слушаюсь, госпожа, — склонила голову Ведиса.

Катиль покинула свои покои, кликнула дворцовую прислугу и приказала отвести ее в покои, где сейчас находилась наложница сайера. Толкнув дверь, лаисса Альвран решительно вошла в покои.

— Рагна, — позвала она. — Где вы?

— Здесь, — к ней навстречу вышла женщина.

Лаисса ощутила вдруг острую неприязнь, глядя на наложницу. Перед внутренним взором появилась замок в горах. Девушка увидела Корвеля и Рагну Лёрд, они говорили о ней. Сузив глаза, Катиль впилась взглядом в разодетую наложницу… "Ты должен жениться на ней… Да, это неприятно, но… Взять против воли…"

— Что вы хотели, благородная лаисса? — спросила Рагна.

— Уже ничего, — голос Кати дрогнул. Она откашлялась и развернулась к двери. — Святые решат вашу судьбу.

После этого вышла и закрыла за собой двери. Лаиссе Альвран было гадко от того, что Святые показали ей. И об уважении к этой женщине твердил ей ласс Корвель? Даже принимая то, что Рагна говорила это из желания уберечь высокородного любовника, Катиль не могла ни принять, ни простить подобных слов. С этой минуты лаиссе стало ясно, что с наложницей сайера она никогда не сможет выполнить требование своего похитителя.

Отмахнувшись от омерзения, лаисса поспешила к себе. Ведиса стояла уже на пороге, держа в руках плащ Катиль.

— Уходим, — коротко сказала девушка.

— Нас не выпустят, — прошептала служанка.

— Ласс позволил мне прогулку, — лаисса завязала тесемки плаща.

— Но вещи…

— Тогда брось их здесь, купим новые, — Катиль спешила прочь из дворца.

Она не знала, сколько у нее времени до появления стражи, потому хотела уйти прямо сейчас. Что будет делать дальше? Лаисса Альвран пока не знала, это все решится потом, а пока нужно было исчезнуть, раствориться в толпе раньше, чем за ней закроются двери королевского дворца. Она сбежала вниз по лестнице, вышла во двор и увидела Рагнафа и паренька, изуродованного волками.

— Идем на прогулку, — коротко распорядилась девушка.

— Да, госпожа, — кивнул пожилой ратник.

Ворота открылись, и Катиль попятилась, прячась за двух воинов. Служанка охнула и закрыла рот рукой. Во двор входили стражники в синих туниках. Следом за ними въехали мрачные воины сайера. Бартвальд Даги спешился и теперь следил исподлобья за королевской стражей. Ласс, командовавший стражниками, выцепил взглядом Катиль и направился к ней.

— Лаисса Альвран? — спросил он, девушка промолчала. — Родовое сходство с отцом невозможно не заметить. — Мужчина вежливо поклонился. — Моя дорогая лаисса, Его Величество прислал нас освободить вас и доставить во дворец.

— Что с лассом Корвелем, — чуть охрипшим голосом спросила Катиль.

— Ласс Корвель арестован, — ответил начальник стражи. — Заберите девку, — бросил он стражникам. — Прошу вас, — мужчина подал Катиль руку.

Лаисса Альвран обернулась, глядя вслед стражникам, блокировавших стражу сайера и ворвавшихся во дворец. После снова взглянула на ласса, на предложенную руку и отрицательно покачала головой.

— Это лишнее.

— Как вам будет угодно, благородная лаисса, — снова поклонился мужчина.

Из дома вывели Рагну. Она бросила взгляд на Катиль, усмехнулась и улыбнулась незнакомому лассу.

— Я готова явиться к моему королю, — произнесла она.

— Это не может не радовать, — насмешливо произнес начальник стражи, окидывая Рагну оценивающим взглядом.

Катиль с негодованием взглянула на наложницу, на чьем лице не было ни испуга, ни слез, она не кричала слов обвинений лаиссе, не пожелавшей спасти сайера, отказавшись от брака с ним. Рагна Лёрд была совершенно спокойна. Она обернулась к лаиссе и одарила ее высокомерным насмешливым взглядом.

— Ласс Корвель арестован, — произнесла девушка, донося до наложницы то, что та, возможно, еще не поняла.

— Король мудр и справедлив, — ответила Рагна, снова улыбнувшись лассу. — Не нам обсуждать его решения.

Лаисса Альвран с негодованием воззрилась на женщину, затем скривилась и с омерзением, словно сплюнув, произнесла

— И все-таки шлюха сайера.

Рагна резко обернулась, хотела ответить, но ласс не позволил ей, вставая между женщинами. Катиль нахмурилась, затем решилась и потребовала:

— Я хочу, чтобы меня сопровождали те, кому я доверяю, и кого сайер отдал в мое распоряжение. Ведиса, Рагнаф, Бартвальд, Вафрет. Надеюсь, Его Величество не запретил иметь пожеланий пленникам?

— Вы не пленница короля, вы гостья, лаисса Альвран, — ответил ласс. — Вы можете взять с собой тех, кого назвали.

— Благодарю, — девушка подозвала тех, кого назвала.

Ведиса заметно расслабилась, Бартвальд едва заметно кивнул, одобряя решение лаиссы, Рагнаф и изуродованный паренек обменялись взглядами. Отряд стражников покинул городской дворец, уводя с собой дочь егеря и благородную лаиссу. Что ждало их впереди, Катиль примерно знала, оставалось получить подтверждение.

— Госпожа, — Бартвальд, шедший по правую руку от девушки, склонился к ней, шепча, — вряд ли нам позволят остаться при вас.

— Увидим, — как-то недобро усмехнулась лаисса Альвран.

Ратник чуть приподнял брови, такой… воинственной маленькую лаиссу он еще не видел. Катиль замолчала, показывая, что сейчас не время для разговоров. Они дошли до каменного моста, по обеим сторонам которого располагались сторожевые башенки, на которых стояли стражники, зорко следившие за теми, кто пытался попасть в королевский дворец. Рагна восхищенно вертела головой, рассматривая эти маленькие чудеса. Будь здесь ее покровитель, он бы, пожалуй, испытал умиление, глядя на это простую радость написанную на лице наложницы.

Катиль равнодушно взирала и на мост, и на огромные кованные ворота, в которые упирался мост, и на большое озеро, посреди которого стоял дворец, и на величие самих королевских чертогов. Она ждала того, что последует дальше. То, что арест сайера стал следствием жалобы ее отца, девушка не сомневалась, иначе ласс, командовавший стражей, не возвестил бы ей освобождение от плена. Значит, ласс Альвран сумел обогнать отряд Корвеля, пока они сражались с волками, гонялись за заклинателем и противостояли разбойникам. И теперь Катиль заботило: вернет ли король отцу его дочь, или же оставит в своем дворце.

Но это было не единственное, что тревожило девушку. Судьба Галена Корвеля заботила лаиссу Альвран. Краткие видения складывались, как куски мозаики в единую картину, еще нечеткую, но уже вполне понятную. Сырые стены, зал с высоким потолком. Но что могут предъявить лассу Корвелю? Разорения земель Альвран не случилось, нападения на замок не было, она сама вышла к сайеру и добровольно последовала за ним. Он не обесчестил ее, проявлял заботу, давал защиту. Вроде бы все складывалось удачно, но что-то продолжало тревожить лаиссу, и она продолжала ждать.

Затем взгляд Катиль упал на Рагну, и девушка снова нахмурилась, пытаясь понять ее уговоры сайера и самой Кати. Зачем ей нужна была их свадьба? Если заботилась о любовнике, что казалось естественным для беззаветно любящей женщины, то где же причитания и обвинения ее, лаиссы Альвран, в бессердечии? Почему она не воет и не заламывает руки, печалясь о судьбе возлюбленного господина, сделавшего из нее, дочери егеря, госпожу? Почему на ее лице восторг и ожидание праздника, когда тот, кто так любил ее, что не желал видеть рядом с собой другой женщины, сейчас томится в темницы? Верит в успешный исход дела? Понимает, что любовника не в чем обвинить, кроме вторжения на королевские земли, и потому наслаждается видами столицы и дворца? Рада, что наказавший ее сайер, сам понес наказание? Но даже ни разу не любившая Кати понимала, что такой любовь быть не может.

— Лаисса Альвран, следуйте за мной, — девушка вздрогнула и посмотрела на ласса. — Ваши люди…

— Идут со мной, — жестко отчеканила Катиль.

Ласс поджал губы, в его глазах мелькнуло раздражение, но он склонил голову, давая согласие, и повел лаиссу по широкой лестнице из белого камня. Рагну оставили внизу. Она открыла рот, желая узнать, что делать ей, но ласс остановил ее кратким:

— За тобой придут.

Катиль не обернулась, чтобы взглянуть на раздосадованную женщину, она покорно шла за начальником стражи, окруженная людьми сайера, и хранила молчание.

Ласс остановился перед высокими дверями, бросил короткий взгляд на стражников и постучал. Получив дозволение войти, он открыл дверь и пропустил вперед лаиссу, но ратники и служанка были остановлены.

— Они должны ждать меня, — произнесла девушка.

— Как вам будет угодно, благородная лаисса, — в который раз склонил голову ласс.

Кати пристально посмотрела на него и вошла в большой светлый кабинет. Девушка остановилась и встретилась со взглядом серых любопытных глаз мужчины в темно-синих одеждах. На груди его висела тяжелая золотая цепь, подвеской которой служило изображение разъяренного льва. Этого было достаточно чтобы признать в мужчине Его Величество, властителя Валимарского королевства — Сеймунда Тарваля Веселого. Король, сидевший на краешке стола, поднялся на ноги, на лице его появилось скорбное выражение, и венценосец распахнул руки, подступая к Катиль.

— Мое бедное дитя, — сокрушенно произнес мужчина, обнимая девушку. — Сколько же вам досталось вытерпеть!

Лаисса Альвран сделала шаг назад и почтительно склонилась, приветствуя своего господина.

— О чем говорит мой король? — осторожно спросила она.

— О том, что вас лишили дома, — с ноткой трагизма в голосе воскликнул король. — Я знаю этого мужлана Корвеля, его жестокость и грубость. Даже опасаюсь представить, что вам пришлось пережить!

Катиль не смогла удержать скептического взгляда, и это не укрылось от короля. Сеймунд замолчал, в его глазах вновь появилось любопытство.

— Дозволено ли мне будет задать вопрос моему королю? — спросила лаисса Альвран.

— Безусловно, — кивнул венценосец, переставая изображать скорбь.

— Когда я воссоединюсь со своей семьей? Смею надеяться, если ласс Корвель больше не нуждается во мне, то я вернусь в замок Альвран? — девушка внимательно смотрела на короля, изучая его не менее придирчиво, чем он ее.

На лице венценосца вновь появилось выражение скорби.

— К сожалению, это невозможно сделать, — ответил король. — Ласс Альвран и его старшие сыновья были ранены в поединке с лассом Корвелем, и теперь за ними присматривает лекарь.

— Ранены? — насторожилась Катиль.

— Гален напал на них, — тяжко вздохнул Его Величество. — Ваша семья взывала к моему милосердию, и ласс Корвель попытался помешать справедливому суду.

— Невозможно! — воскликнула девушка, но осеклась и заговорила уже спокойней. — За все то время, что я провела рядом с сайером, он ни разу не заставил усомниться в том, что он умеет держать слово. Наш договор гласил, что я добровольно следую за ним до тех пор, пока моя семья остается в безопасности. Ласс Корвель обещал мне это, значит, нападения не было.

— Дитя мое, вы обвиняете своего короля во лжи? — возмущенно воскликнул Сеймунд.

Лаисса Альвран позволила себе легкую усмешку. Ответы на свои вопросы она уже получила. Немного расслабившись, девушка поймала взгляд короля и уже не отводила глаз.

— Скорей, в коварстве, мой господин, — ответила Катиль. — Я больше не увижу свою семью, не так ли? — венценосец промолчал. Он так же не спешил отвести взгляда, ожидая, что маленькая лаисса сдастся первой. — Сайера я так же не увижу? — ответом ей было, по-прежнему, молчание. — Могу я высказаться в его защиту?

— Высказывайтесь, — хмыкнул король.

— Я сама покинула замок и последовала за сайером…

Сеймунд весело рассмеялся, потеряв их зрительную связь и оборвав девушку. Лаисса нахмурилась, ожидая, когда приступ смеха Его Величества прекратится.

— Мое милое дитя, — воскликнул венценосец, — что вы подразумеваете под словом добровольно? Если вы заключили договор с сайером о ненападении на ваш замок и родных, и это стало причиной вашей доброй воли, то что же тогда принуждение?! Вы были вынуждены последовать за Корвелем, спасая свой род от истребления. Уж я-то знаю, на что способен добряк Гален.

Катиль вспыхнула, не найдя, что ответить. Он был прав, и это разозлило девушку.

— Какова моя участь, Ваше Величество? — спросила она.

— Вы моя самая дорогая гостя, Катиль, — широко улыбнулся король. — У вас будет все, чтобы вы не пожелали.

— Желаю иметь возможность свободно передвигаться по дворцу и за его пределами, — тут же выпалила лаисса. — Ворота вашего дворца должны быть открыты для меня. Мои родные покинут столицу, и им не будет причинено вреда ни сейчас, ни после. Ласс Корвель…

— Осторожней, моя дорогая лаисса, — венценосец укоризненно взглянул на девушку, — не стоит переступать дозволенных границ. Вы моя гостья, но не госпожа. Ваши родные покинут столицу сегодня же, им не причинят вреда, можете быть в этом уверены. Свобода передвижения… В сопровождении моих людей.

— Моих людей, — Катиль упрямо посмотрела на короля. Теперь она могла позволить себе подобную наглость, король знал о ее даре. — Моя служанка и трое воинов останутся со мной.

— Хорошо, но я добавлю и двух своих стражников, — кивнул Сеймунд.

— Согласна. Дворец я смогу покидать в любое время дня и ночи, — втягиваясь в торг, заявила Кати.

— А ночью-то зачем? — изумился король.

— Так мне проще считать себя гостьей, а не пленницей, — ответила благородная лаисса. — И мои люди так же обладают подобным правом.

— Вы вьете из меня веревки, — голосом законченного скряги воскликнул венценосец. — Что-то еще?

— Правду, — потребовала Катиль. — Как были ранены мои родные?

— На поединке. Суд Святых был благосклонен к Галену, — Сеймунд вернулся к столу.

— Тогда почему сайер в темнице?

— Ласс Альвран воззвал к королевскому суду.

— После суда Святых не может быть иного суда, — Катиль была изумлена произошедшем.

— Правила изменились, моя дорогая лаисса, — усмехнулся король. — Думаю, мы пока закончим наше с вами знакомство. Вас проводят в подготовленные покои.

Он хлопнул в ладоши, и дверь открылась. Уже знакомые Катиль ласс, склонил голову и выслушал приказ короля. Мужчина посторонился пропуская девушку, но она остановилась и обернулась к венценосцу.

— Мой король забыл отдать распоряжение, о котором мы договорились с ним, — произнесла она.

— У меня хорошая память, дитя мое, — оскорбился Сеймунд, — наши с вами договоренности будут соблюдены. Вы получите все, что пожелаете, и я смогу вам дать. — Катиль не двинулась с места. — Лаисса Альвран может свободно передвигаться по дворцу и покидать его в любое время, — недовольно скривившись, приказал король. — Довольны?

— Благодарю моего короля, — сладким голосом пропела Катиль. — Мой господин добр ко мне. — Она подошла к дверям, но снова обернулась. — И чем вы лучше сайера, Ваше Величество? — спросила она и, наконец, покинула кабинет.

Король некоторое время смотрел на закрывшиеся створы и усмехнулся.

— Я гораздо хуже, девочка, но с тобой я буду неизменно мил, если не вынудишь меня показать обратное.

Глава 13

Гален Корвель, потомок древнего княжеского рода, слезал с повозки, в которой перевозили лишь преступников. Клетка, установленная на телегу, привела ласса в ярость, но он задавил ее, позволяя затолкать себя в повозку. Унижение было настолько сильным, что на некоторое время сайер Удела Корвель не мог думать ни о чем ином, кроме проклятой клетки. И кто бы мог подумать, что именно в этот момент он вспомнит о маленькой лаиссе. Корвель представил, что должна была чувствовать девушка, вынужденная передвигаться без сопровождения, положенного девице ее положения, среди отряда мужчин. Представил, как она чувствовала себя под взглядом Маеля, считавшим ее наложницей, вспомнил о внутренней силе, которую он видел в глазах воробья, и успокоение само пришло к мужчине. "Мое достоинство всегда со мной", — так говорила девушка.

— Мое достоинство всегда со мной, — прошептал ласс и откинулся на решетку, прикрывая глаза.

Теперь его мысли пришли в порядок, мужчина думал, что ждет его дальше. Что может поставить ему в вину король? В общем-то, ничего. Тогда для чего все это представление? Если свершился суд Святых, то иного суда быть не может. Никто не посмеет оспаривать решение Высших сил. Но Сеймунд посмел, почему? Очередное извращенное развлечение короля? С него станется. Но, унижая преданного ему сайера, король рискует потерять его преданность.

— Нечистый, что же он задумал? — проворчал Гален, открывая глаза и глядя с равнодушием на зевак, тыкавших в него пальцами.

Еще это "Волчье братство", Катиль… Катиль. Теперь мысли мужчины перетекли к провидице. Если это из-за нее? Слишком сложно, мог потребовать лаиссу Альвран. Ее отец вассал короля, он не посмел бы восстать против господина. К тому же, если допустить, что целью короля стала провидица, то выходит, что его, Галена Корвеля, подтолкнули к стенам "вороньего" замка. Но подтолкнула его Рагна!

— Не-е-ет, — протянул ласс, отчаянно мотнув головой.

Его любимая фея, его душа, нежная, чистая, добрая… Тут же вспомнилось поведение женщины в последние дни. Знала, что ему грозит опасность и пыталась спасти, упрашивая жениться на лаиссе? Если знала, почему не сказала прямо? Опасалась, что он разгневается, узнав, что его наложнице известно подобное, потому что возникнет вопрос — откуда ты знаешь? А, действительно, откуда?!

Сайеру стало неуютно. Он оглянулся, словно ища ответы за пределами клетками. Вернулась мысль, посетившая его после Брилла — Гален не знал своей женщины. Очень хотелось увериться в том, что она желала ему добра, настаивая на женитьбе, и он из глупого благородства не послушался наложницу, пытавшуюся спасти его. Мужчина ожесточенно потер лицо и начал сначала. Катиль. Провидица с необычайно сильным даром. Над ней трясся отец, после проникся симпатией и уважением сам Корвель, признав всю ценность этой девушки. Знал ли король? Если знал, и Рагна действовала по его наущению, то чем на нее надавили? Наложница имела все, иной лаиссе не дозволено столько, сколько было позволено дочери егеря. Она стала госпожой, что еще можно желать? Чем можно было соблазнить ее на измену, и, главное, кто это сделал?

— Фольгер, — вслух произнес Корвель. — Он как-то гостил в моем замке.

Он мог соблазнить наложницу и пригрозить, что расскажет сайеру об их связи. Или надругался? Гневный рык вырвался из груди мужчины. Легче было поверить в насилие, но тут же пришло на ум другое. Если бы Фольгер рассказал о связи с Рагной, а она обвинила приближенного короля в насилие, Корвель поверил бы Рагне. В любом случае поверил бы ей. Но Рагна могла испугаться, что поверят не ей и смолчать. Тогда, чтобы скрыть, она могла согласиться и подтолкнуть своего господина на вторжение в королевский удел. И потом должна была молчать, боясь признаться уже и в том, что действовала по указке. Тогда понятны ее метания между ревностью и попыткой спасти его, умоляя отвести в дом Святых малышку Катиль. И интерес короля к Рагне тогда приобретает иное значения. Если Фольгер превознес ее, то коронованный сластолюбец мог возжелать снять пробу с возлюбленной своего прежнего наперсника.

— Из-за Рагны? — пришел к неожиданному выводу ласс и сам же рассмеялся абсурдности своей догадки.

Сеймунд никогда не будет жертвовать преданным ему человеком ради юбки. Хотя пробу снять может, даже, скорей всего, так и поступит. Слишком хорошо Гален знал своего господина. Гнев вновь поднялся в душе Корвеля, когда он представил ужас на лице Рагны. Заворочавшись, ласс звякнул кандалами, и на него обернулся стражник. Огонь ярости, все ярче разгоравшийся в душе Галена Корвеля, никак не хотел гаснуть. И вовсе неожиданная мысль пришла в буйную голову сайера. Все крутится вокруг тщедушного воробья. Если бы не она ничего было. И в том, что он сейчас в клетке, а его Рагна, пытавшаяся спасти своего возлюбленного, подвергнется насилию, виновата Катиль Альвран.

— Святые, — выдохнул мужчина, устыдясь самого себя.

Из кого он сделал виноватого в своем нынешнем положении? Из девушки, которая стала жертвой самого ласса Корвеля? Он вытащил ее из родного замка и сам преподнес ублюдку королю. Что ждет ее? Если она скажет, что дар исчезнет после ночи с мужчиной, Сеймунд не притронется к лаиссе и отрубит руки каждому, кто посмеет это сделать. И не только руки. Нет, единственное, что грозит Катиль, это очередная смена клетки. А вот Рагна, не имеющая такой ценности… Гален снова задохнулся. И все же он еще надеялся, что все это представление закончится его оправданием и издевательским хохотом короля, наказавшим сайера за пренебрежение ко двору и своему господину.

Повозка подъехала к зданию, где творился королевский суд. Да, здесь были высокие потолки и узкие окна, а трон имел спинку величиной в человеческий рост. Если Катиль увидела верно, то судить его может сам король. Это немного успокаивало. Скорей всего, Сеймунд все-таки придумал себе развлечение. Криво усмехнувшись, Корвель покинул свою позорную повозку и вошел вместе со стражами в высокие узкие двери.

Шаги сайера и его сопровождения отдавались гулким эхом, возносясь к высокому стрельчатому своду. Через узкие длинные окна под потолком лился дневной свет, не рассеивая до конца сумрака, царившего в большом и почти пустом зале. На возвышении, к которому вели семь каменных ступеней, стоял резной деревянный трон, чья спинка, величиной с человеческий рост, была увенчана изображением разъяренного льва. Трон пока пустовал, как пустовали два кресла в его изножье. Здесь сидели обвинитель и защитник, служители Святых Защитников высших рангов. Для благородных обвиняемых обычно ставили скамью. Впрочем, простолюдинов тут не судили, для этого существовали королевские судьи.

Ласс Корвель уселся на скамью, жалобно скрипнувшую под его немалым весом, откинул волосы, упавшие на глаза, и устремил взгляд на дверь, откуда должен был появиться король и служители Святых. Тех, кого опрашивали, как свидетелей, вводили в зал через ту же дверь, что и обвиняемого. Туда Корвель пока не глядел.

— Его Величество, властитель государства, именуемого Валимар, король Сеймунд, — возвестил судебный распорядитель.

Двери открылись, и под сводами вновь зазвучало эхо неспешных уверенных шагов. Король, на челе которого сейчас красовался золотой венец, прошел к возвышению, посмотрел на Галена и скорбно вздохнул. Затем поднялся по ступеням и сел, провозгласив:

— Начинаем.

Корвель недоуменно приподнял брови, демонстративно глядя на пустые кресла служителей. Сеймунд проследил за его взглядом.

— Гален, неужели ты думаешь, что я позволю каким-то святошам решать судьбу моего друга? — возмутился он. — Итак, что мы имеем? А мы имеем обвинения во вторжении на королевскую землю, осаду королевского вассала, похищение и удержание силой благородной лаиссы Альвран. Так же у нас есть жалобы вассалов сайера Корвеля на то, что он забыл о своих обязанностях, и его люди подверглись волчьей напасти.

Гален Корвель не удержал удивленного возгласа, но король поднял руку, призывая его к тишине.

— Заслушаем обвиняющую сторону, — сказал он. — Впрочем, ласса Альврана я уже заслушал, лаиссу Катиль так же, потому перейдем сразу к свидетелям. — Позовите наложницу сайера Корвеля, дочь егеря, Рагну Лёрд.

Корвель вскинул голову и устремил жадный взгляд на двери, к которым направлялся стражник. Время вдруг застыло, вновь распаляя пожар в груди мужчины. Он желал и боялся увидеть свою возлюбленную. Гален так четко представлял бледное лицо с покрасневшими от слез глазами, в которых затаился страх перед королем. Наверное, она переживала и не могла сомкнуть глаз в эту ночь. Должно быть, ее одежда будет проста и скромна, а волосы просто собраны в косу. Разве до нарядов, когда твой любимый в опасности?

Дверь распахнулась, и в зал суда вошла сияющая красотой и драгоценностями женщина. Ее волосы были затейливо уложены, наряд шикарен, а на лице играл здоровый румянец. Рагна мазнула взглядом чистых зеленых глаз по своему любовнику и склонилась перед королем. На ее устах застыла улыбка, та самая — нежная и милая, которой так часто любовался Гален Корвель. Только улыбка эта была направлена на короля. Венценосец довольно хмыкнул.

— Рагна Лёрд, дочь егеря из угодий ласса Корвеля, — начал король, — ты приглашена сюда, чтобы дать честный ответ на вопросы своего господина и властителя.

— Я не посмею солгать моему королю, — ответила женщина и все-таки бросила еще один взгляд на сайера.

Корвель не сводил с нее глаз, все еще пытаясь найти следы горя, слез, насилия, в конце концов. Хоть чего-то, что сейчас притушило бы мерзкую боль, рвавшую мужчине грудь.

— Ты была все время рядом со своими сайером, — продолжил венценосец. — Расскажи, почему благородный ласс решился на неблагородное вторжение в королевские земли? Быть может, кто-то его надоумил?

Гален скрестил руки на груди и теперь с мрачным вниманием взирал на свою наложницу. Рагна снова поклонилась, после скромно потупилась, горестно вздохнула и ответила:

— Я была неосторожна и рассказала о слухах, что ходят о даре провидения лаиссы Альвран. Мой господин, услышав об этом, решил добыть провидицу и поселить у себя в замке.

Глаза Корвеля гневно сверкнули, как только Рагна выдала дар Катиль, но он перевел взгляд на короля и не увидел на его лице удивления. Знал до того, как они появились в столице, или же ему рассказали позже? Тогда понятно, почему на суде нет обвиняющей стороны, их уже отправили восвояси, если не убили, чтобы не путались под ногами. Но после окончания слов своей наложницы, сайер вновь обернулся к ней.

— Когда ты встретилась со своим господином, как выглядела лаисса Альвран? — задал новый вопрос Сеймунд, не глядя на своего старого приятеля и наперсника.

— Бедняжка выглядела так плохо, что я подумала, будто она больна, — горестно вздохнула Рагна. — Бледная, худая, даже не женщину не была похожа, — злая нотка на мгновение мелькнула в голосе наложницы, и она вновь горестно вздохнула. — Лаисса была такая грязная, что от нее даже пахло неприятно, — Рагна передернула плечами, и Корвель не выдержал.

— Самый отвратительный запах — это запах лжи и предательства, — ледяным тоном произнес он. — И сейчас этот смрад заполнил воздух.

Его любовница опасливо покосилась на сайера, но все-таки продолжила.

— У благородной лаиссы даже не было на смену чистой одежды. Господин послал за портным, но купил лаиссе простые платья, совсем не по ее высокому рождению. Мне даже страшно представить, как была унижена этим бедняжка.

— Дрянь, — глухо произнес сайер и отвернулся от той, кого любил всем сердцем, и с кем мечтал прожить до конца своих дней.

Дальнейшее он уже не слушал, понимая, что Рагна подаст правду, вывернув ее наизнанку. Начал прислушиваться Корвель, лишь когда наложница покинула зал, и король позвала его вассала — ласса Манхильда. Мужчина, в отличие от наложницы, выглядел смущенным. Он поклонился королю и бросил быстрый виноватый взгляд на сайера. С этого момента Корвель слушал очень внимательно.

— Ласс Манхильд, — Сеймунд благосклонно улыбнулся мужчине, — как давно вас тревожат волки?

— С конца зимы, мой король, — ответил ласс, — мы сообщали вам.

— Да-да, — рассеянно кивнул венценосец. — И я ответил, чтобы вы обратились за помощью к вашему сайеру. Кстати, меня удивило, что вы просите помощи у меня. Неужели сайер Корвель совсем не интересовался делами своего Удела?

Ласс Манхильд удивленно приподнял брови.

— Я лично писал нашему господину, мой человек доставил послание, но сайер не ответил нам и никого не прислал, чтобы узнать подробности, — в голосе ласса не было фальши, и Корвель нахмурился.

— Я не получал посланий, — произнес он. — Кому отдали свиток?

Ласс Манхильд повернулся к сайеру, затем покосился на короля, но решился ответить, не услышав запрета Его Величества.

— Вас не было в замке, мой господин, — с поклоном ответил мужчина. — Как мне передал мой посланник, привратник позвал вашу… наложницу, — чуть запнувшись, сказал благородный ласс. — Она, узнав, что дело спешное и важное, забрала свиток и обещала передать его вам. Насколько мне известно, ласс Соель так же писал вам.

— Пусть сюда вернут Рагну! — воскликнул Корвель, поднимаясь со скамьи, но звякнувшая сталь мечей заставила его вернуться на место.

— Много ли людей пострадало от бездействия сайера? — спросил король, словно не заметив требования Корвеля.

— Много, — кивнул Манхильд.

Король вновь скорбно вздохнул и посмотрел на Галена. Тот пребывал в бешенстве, ласс Корвель сжал кулаки, окончательно осознав происходящее. Он метнул взгляд наполненный яростью в короля, но через мгновение закрыл глаза и шумно выдохнул.

— Ласс Манхильд, — уже спокойней заговорил сайер. — Я разобрался с волками по дороге сюда. Больше нападений не будет.

— Вы свободны, благородный ласс, — произнес король, не позволяя Корвелю продолжить, а Манхильду услышать подробности.

Венценосец закинул ногу на ногу, соединил кончики пальцев домиком и некоторое время смотрел в пустоту, словно размышляя о чем-то. Затем вздохнул и поднялся с трона. Королевский писец, тихо скрипевший пером в стороне от возвышения, посмотрел на короля, ожидая его слов.

— К моему великому прискорбию, вина ласса Галена Корвеля подтверждена, и оправданий ему не найдено. Сей удельный ласс оказался плохим подданным и плохим хозяином. Вторжение на землю своего короля, осада замка его вассала, унижение достоинства благородной лаиссы, полное невнимание и бездействие к нуждам своего Удела, повлекшие за собой множество смертей и разорение, все это было подтверждено словами свидетелей. Ласс Гален Корвель лишается дворянского звания, его Удел, за неимением наследника, переходит в собственность короны, а сам Гален Корвель будет обезглавлен на площади Проклятых завтра. Казнь состоится еще до полудня. Да простят его Святые Защитники и очистят от спор Нечистого, пустивших всходы в душе этого мужчины.

Писец старательно записал слова венценосца и согнулся в поклоне, когда король прошел мимо. Оглушенный произошедшим, Корвель смотрел вслед Его Величеству. Его мало взволновал приговор, он понял, что король его не отпустит еще до того, как прозвучало слово — казнь. Но кое-что занимало мысли мужчины, и он окрикнул венценосца.

— Сеймунд, что сказала Катиль?

Король обернулся, изломил бровь, но все же сделал несколько шагов назад и усмехнулся:

— Бедняжка была счастлива избавиться от тебя, — ответил он. — Но какое тебе дело до Катиль Альвран?

— Ты лжешь, — уверенно заявил Гален, и согнулся, получив удар стражника, не уступавшего ему в сложении и силе. — Сеймунд, — задыхаясь крикнул Корвель в спину удаляющегося короля, — Святые лишат Катиль дара, если она познает мужчину. Хочешь предсказаний, не трогай ее!

Король резко остановился и вновь развернулся, глядя на скалящегося бывшего сайера. Затем пожал плечами и усмехнулся:

— Мой ларец неистощим на жемчужины. Я не трону лаиссу Альвран.

Корвель удовлетворенно кивнул и выпрямился.

— Гален, что тебе за дело до этой малышки? — не удержался от любопытства Сеймунд.

— Ты не поймешь, — насмешливо ответил Корвель. — Но теперь я точно знаю, что это достойнейшая из женщин, когда-либо встреченных мной. Если ты обидишь ее, Святые покарают тебя.

— А как же Рагна Лёрд? — в голосе короля сквозило ехидство.

— Кто это? — ледяным тоном спросил Гален.

Венценосец расхохотался, подал знак стражникам и удалился. Корвеля грубо подтолкнули, больше он не был лассом. Окинув стражника равнодушным взглядом, Гален направился к выходу. После того судилища, что устроил король, мужчина даже не сомневался, что был обречен уже давно. Венценосцу не нужна была справедливость, ему нужен был удел, и король состряпал это грязное дельце, загнав свою жертву в силок. Корвель все это время шел, как покорный телок на убой. И казнь была закономерна. Оставь он Галену жизнь, тот мог бы поднять других сайеров, рассказав им о подлости короля, и тогда еще неизвестно, чем могло бы закончиться дело.

Валимар — королевство, образовавшееся всего триста лет назад. Шесть крупных княжеств, объединились когда-то, чтобы дать отпор общему врагу. Освободившись от гнета, Большой Совет, состоявший из правящих князей, избрал первого короля. Княжества получили название — уделы, а потомки князей стали называться — сайерами. Двести с лишним лет Валимаром правил избранный монарх, и лишь сто лет назад род Тарваль, правивший уже пятнадцать лет к тому времени, смог собрать достаточно голосов в Большом Совете, чтобы узаконить право престолонаследия. Нынче на троне был внук последнего избранного короля. Со временем стал реже собираться Большой Совет, потому что короли учились принимать единоличные решения, но опирались по-прежнему на сайеров. Они даже не были вассалами короля, хоть и называли его господином. Все, что удерживало бывших князей в составе королевства — это клятва верности и нежелание ослабить свои границы, став лакомым кусочком для соседей.

И отнять удел было практически невозможно. Король мог получить удел одного из сайеров, если род погибал полностью, в следствие войны, эпидемии, или умирал последний представитель рода, не оставив наследников. Освободившийся удел мог быть дарован королем тому, кого он желал возвысить, либо венценосец дробил территорию бывшего княжества, превращая единый сильный удел в более мелкие и зависимые. Чтобы скинуть княжеского потомка с места сайера, нужны были весомые обвинения.

У короля не было таких обвинений. Да, вторгся в удел венценосца, но разорений не учинил. Увез девушку, но она заключила с ним договор и последовала за лассом добровольно. Заботился, оберегал, насколько это было возможно в условиях опасной дороги. В цепях не вез, не насиловал, не издевался, голодом не морил. Нужды лаиссы удовлетворял.

Что касалось волков, то теперь Корвель был уверен, что братство действовало по приказу короля, доказывая ему свою полезность. Рагна промолчала о свитках, Сеймунд разослал письма, повелевая сообщать ему обо всех происшествиях. Так он получил сведения о том, что и так знал. И если бы на суде присутствовали священники, то Корвелю достаточно было рассказать о поимке заклинателя, свидетелем была благородная лаисса, чтобы снять с себя и это обвинение. Но выходка короля оставит только документ с обвинениями, и не слова о том, что происходило на самом деле. Завтра тот, кто мог рассказать о королевской подлости и лжи, умрет на плахе, его земля перейдет королю, и маленькая провидица останется, как трофей от удачно воплотившегося в жизнь замысла венценосца. И скорее всего, бывшего сайера лишат языка еще до того, как он покинет крепость, чтобы не смог даже намекнуть о том, что правда выглядит иначе.

Гален Корвель оставался полностью безучастным во время обратного передвижения в клетке. Он знал, какова его слава в народе, потому не сомневался, что многие поверят откровенной лжи. Даже если король обвинит его в найме заклинателя, и этому поверят безоговорочно. Лихие годы ранней молодости теперь служили Корвелю недобрую службу.

— К Нечистому все, — мотнул головой Корвель, когда за его спиной лязгнул замок, заперший дверь его темницы. Упав на старую солому, бывший сайер достал из-под рубахи шнурок, взглянул на золотого воробья и сжал его в кулаке.

— Прости меня, девочка, — прошептал он. — Нас обоих заманили в ловушку.

Думать о Рагне ему не хотелось. Единственное, что он чувствовал, когда вспоминал о ней — это презрение, к себе. Он принял ведьму за фею и теперь поплатился за свою слепоту. Но, к Нечистому! Эта девка сумела обвести его вокруг пальца. Она ведь столько раз спрашивала, какой должна быть его избранница, пока еще Гален ездил в домик егеря, и он сам ей подсказал, как нужно вести себя. В этот миг мужчине пришла в голову мысль — а был ли жених? Не сознательно ли она его вынудила своими слезами и уверениями, что покончит с собой, если к ней притронется другой, забрать в замок?

"Возлюбленный мой, я сама разберусь со злыми пересудами". Она так сказала, когда ласс готов был пороть каждого, кто косо посмотрит на его невинную фею. И ведь, действительно, разобралась. Дворня и слуги чуть ли не молились на Рагну. Она столько раз просила за них, помогала, и Корвель поверил в душевную доброту своей женщины. И на ложе Рагна старалась быть такой, какой хотел ее видеть любовник. Делала все, то он желал, отвечая неизменно страстью и стонами наслаждения. Просто мечта, а не женщина. Ему казалось, что они делали один вдох на двоих, а оказалось…

Хохот бывшего сайера сотряс стены темницы. Ладонь обожгло болью, мужчина разжал ее и увидел глубокий след от воробья, воткнувшего свои крылышки в огрубевшую кожу. Украшение немого погнулось от той силы, с какой Корвель сжал кулак. С сожалением взглянув, на помявшиеся крылышки золотой птички мужчина подумал о Катиль. Королевский дворец не место для такой девушки, как Катиль Альвран. В этом гадючьем гнезде, где царствует тлетворное дыхание венценосца, синеглазый воробей задохнется.

Гален откинул голову назад, упираясь затылком в стену, и закрыл глаза. О Катиль думать было приятно, и мужчина невольно улыбнулся. Воспоминания об их вечерней прогулке в Дагейде вытеснили из души бывшего сайера горечь от предательства наложницы. В конце концов, он окончательно выкинул из головы Рагну Лёрд, переживая заново знакомство с Кати, утро после первого столкновения с волками, когда девушка очистила его меч. И их ночевку в доме фермера, когда он перенес спящего воробышка на кровать, а сам лег на полу. Сейчас, когда его больше не связывали по рукам и ногам опасения увлечься другой женщиной, из-за которых он вновь отдалился от лаиссы Альвран, когда осознал свою тягу к ней в Брилле, Гален Корвель мог с чистой совестью признать, что синеглазый воробушек тронул его гораздо глубже, чем ему казалось.

— Что же с тобой будет, маленький птенчик? — прошептал мужчина и тяжко вздохнул.

Течение его мыслей прервал скрежет засова. Корвель вскинул голову и прикрыл рукой глаза от ослепившего его света факела, разогнавшего сгустившуюся тьму. В дверях стоял король, собственной персоной. Он с интересом и даже сочувствием смотрел на бывшего наперсника. Сеймунд вошел в сопровождении глухого стражника. Но ему достаточно было глаз, чтобы предотвратить нападение на короля. Венценосец брал его с собой, если не хотел, чтобы кто-то стал свидетелем его откровений.

— Хочешь поведать, какой ты умный и коварный? — усмехнулся Корвель.

— Ты удивительно прозорлив, Гален, — рассмеялся король. — Ты знаешь, сколько я ждал этого момента? Еле сдержался на суде. Так с чего начать?

Узник уселся удобней и с интересом взглянул на венценосца.

— Волчье братство. Ты приказал? — спросил он.

Король делано вздохнул и уселся на скамейку, которую нес глухой стражник.

— Я думал, ты захочешь узнать про свою возлюбленную, — ответил он. — Кстати, она сейчас сладко спит в моей опочивальне. Твоя рука чувствуется, ты ее неплохо обучил.

— Братство, — холодно повторил Гален.

— Вот умеешь ты мои задумки портить, — укоризненно произнес Сеймунд. — Ну хорошо. Да, это был мой приказ. Ты же знаешь, как эти шуты вечно пыжатся. А тут у них появился толковый заклинатель, и я рискнул.

Корвель снова откинулся на стенку.

— Нет у них больше заклинателя, я удавил ублюдка его же собственными кишками, — хмыкнул бывший сайер.

— Да ты что? — заметно расстроился король. — А у меня были еще на него виды. Что дальше?

— Катиль Альвран. Как и когда ты узнал о ней? — задал следующие вопросы Корвель.

Венценосец заметно оживился. Он немного поерзал на скамейке, устраиваясь удобней, и расплылся в довольной ухмылке.

— Ты же меня хорошо знаешь, я везде имею своего человека, — наконец ответил Сеймунд. — До меня дошли слухи, что мой вассал имеет какую-то тайну. Сложно не заметить странности, когда знаешь, что в замке есть девица, которая уже должна ублажать своего мужа, но к ней никого не подпускают, и саму ее не видят несколько лет. Конечно, мне стало интересно, и среди слуг Альврана нашелся тот, кто за хорошее вознаграждение предал тайну своего хозяина. Естественно, я возжелал ее. Такое чудо и не мое. Кстати, вы с ней все испортили. Мне нужна была униженная и растоптанная лаисса, лишившаяся родных и замка, ненавидящая и проклинающая своего мучителя. Рагна уверяла меня, что ты после схватки настоящий зверь. Она так упорно подогревала твой интерес, превознося красоту лаиссы, которую не видела ни разу в жизни. Но ты не напал на замок, а девушка сама сдалась тебе. Я должен был стать карающим мечом самих Святых, спасителем и мстителем, а что вышло? Мне оказалось нечего предъявить тебе. Ты даже не захотел прикрыться браком и насильно отвести лаиссу в дом Святых. Твоя девка уверяла меня, что очень старалась тебя уговорить на то, чтобы ты женился и сделал ваш брак законным. И тогда я мог обвинить тебя в этом, опять же став избавителем для малышки.

— Поэтому Рагна даже к самой Катиль пристала с просьбой о нашей женитьбе. Прикрылась заботой обо мне, а хотела всего лишь помочь утопить меня еще в одной лжи, — недобро усмехнулся Гален и с яростью ударил кулаком по стене. — Тварь!

— Продажная тварь, — согласно кивнул король. — Она пыталась променять тебя на Фольгера, когда тот гостил в твоем замке, хотела перебраться в столицу. Отдалась ему в библиотеке, когда тебя позвали по какому-то делу. Но ты же знаешь Фольгера, он быстро воспользовался ситуацией и велел присматривать за тобой. Хочешь услышать, какую цену она себе объявила? — Корвель не хотел, ему было противно, но его желания ничего не меняли, и мужчина промолчал. — Титул лаиссы, причем, наследуемый и земли с замком. В дворянки захотелось дочке егеря, — венценосец расхохотался. — Конечно, она получила заверения, что желаемое у нее будет.

— И что ты ей дашь вместо этого? — заинтересовался бывший сайер.

— Землю, как она и просила. Есть у меня где-то в захолустье заброшенная ферма. Пусть берет. Ковыряться в дерьме как раз для твоей возлюбленной. В мой ларец она не подходит, я не меньше тебя не люблю предателей. Да и не тянет она на жемчужину, — король скрестил на груди руки. — Ты прекрасно знаешь, что свои сокровища я сам лишаю девства и обучаю. К тому же у твоей наложницы слишком много гонора. Пришла из грязи, пусть туда и возвращается. Еще пару ночей поразвлекает меня и выгоню к Нечистому. Тебе ее жаль? — Сеймунд с живым интересом наблюдал за выражением лица Галена Корвеля.

Тот криво усмехнулся и отрицательно покачал головой.

— Мне жаль тех лет, что я потратил на фальшивую мечту, которой прикрылась эта дрянь, — ответил Корвель. — Рагна Лёрд умерла для меня в тоже мгновение, когда открыла рот на судилище, устроенном тобой.

Сеймунд состроил обиженную физиономию и слегка топнул ногой.

— Ты сам в этом виноват, Гален. У меня было все красиво придумано. Если бы ты сравнял "вороний" замок с землей, надругался над девушкой, я бы устроил настоящий суд, чтобы показать, какой ты зверь. Но ты все испортил.

— Я бы не надругался над ней даже при взятии замка, — скривился Корвель.

— Но родных бы ее убил, а это уже то, за что я мог открыто обвинить тебя. Но они явились ко мне целыми и невредимыми, чтобы искать защиты. Это ужасно расстроило меня, — вздохнул венценосец. — Пришлось подкинуть им идею с судом Святых, чтобы история с лаиссой привлекла к себе внимание. Ну и намекнуть, что я не буду против, если их не удовлетворит результат суда Святых, и не откажу им в королевском суде. И все-таки жаль, что ты так и не проявил насилия. Девушка должна была приехать в столицу несчастной.

— Поэтому Рагна все время пыталась отогнать меня от Катиль, разыгрывая ревность, — кивнул Гален, наконец собрав всю мозаику воедино. — Лаисса Альвран должна была стать одинокой и покинутой, чувствуя себя настоящей пленницей, но и в этом Рагна не преуспела. О Катиль хочется заботиться, она слишком необычная, чтобы не замечать ее.

— Она торговалась со мной! — возмущенно воскликнул король. — Ставила мне условия, представляешь?

Корвель рассмеялся впервые за это время. Он знал, как маленький воробей умеет отвечать на грубость. В этот момент Гален даже испытал гордость за лаиссу Альвран. Но смех его быстро оборвался.

— Ты так сокрушаешься, что я не надругался над Катиль, — заметил мужчина. — Она ведь могла потерять свой дар, и что тебе тогда было бы пользы с девушки?

Сеймунд развел руками.

— Это было бы досадно, но главная цель все равно была бы достигнута.

— Что за цель? — Корвель подался вперед. — Я практически все уже понял еще до твоего прихода, но я не могу увидеть главного. За что ты взъелся на меня? Впрочем, отсутствие у меня наследника, как раз, делало меня наиболее уязвимым. И все-таки…

Король стер с лица привычную маску простака и весельчака. Он серьезно посмотрел на бывшего сайера.

— Уделы, Гален, — произнес венценосец. — Мне до отвращения надоели удельные лассы, пыжащиеся от сознания своего величия. Надоело, что целостность королевства зависит от каприза одного из сайеров. Старый договор делает вас свободным в желании выйти из состава Валимара. Я хочу быть единственным хозяином своего государства, мне не нужен Большой Совет. Сейчас королевство напоминает лоскутное одеяло, и от этого у меня рябь в глазах. Ты был мне удобен по нескольким причинам. У нас общая граница и, получив твою землю, я получаю почти половину королевства, всем известен твой жестокий нрав, и у тебя нет наследника. Ты оказался самой легкой добычей. Из шести княжеских родов осталось трое. Тарваль, Корвель и Марфаль. Остальные за триста лет исчезли по тем или иным причинам. Их уделы раздроблены и розданы непрямым наследникам. Они более зависимы от меня, но вы с Марфалем были мне, как кость в глотке. Тебя завтра не станет, и я получу самую сильную рать в королевстве. Марфаль или покорится, впечатленный твоей судьбой, или отправится вслед за тобой, как и его наследники. Все завтра увидят, что королевская власть сильней, чем они полагали. Остальные, хоть и присутствуют на Большом Совете, ваших прав не имеют. Часть из них добровольно примет мои условия, часть я задавлю силой, но получу желаемое.

Король поднялся со своего места, он сказал все, что хотел, да и Галену Корвелю было душно от присутствия венценосца, и он даже вздохнул с облегчением, когда увидел, что аудиенция окончилась. Но перед дверями Сеймунд обернулся.

— Тебе отрежут язык перед тем, как ты отправишься на казнь, сам понимаешь, ты теперь знаешь мои устремления. Прости, Гален, я, действительно, любил тебя, но мой венец мне дороже. — Он сделал еще шаг. — Да, если ты переживаешь за Катиль, то будь спокоен. Раз она попала ко мне с даром, я сохраню его.

— Ее отец и братья живы? — спросил напоследок Корвель.

— Пока, да, — кивнул король. — Но неуверен, что это надолго. Все зависит от их умения молчать. Кстати, девочка думает, что ты напал на ее родных, чтобы не допустить жалобы. Для нее ты клятвоотступник, — дождавшись долгожданной ярости в глазах бывшего сайера, Сеймунд хохотнул и покинул темницу.

Корвель порывисто встал. Последние слова короля оказались больней всего. Гален уже принял сущность Рагны Лёрд, он понял желание единоличного правления, осознал, как и почему его использовали, но умереть с сознанием, что маленькая лаисса считает его подлецом, было противно. Мужчина вернулся на солому и шумно выдохнул.

— Ты умная девочка, — произнес вслух бывший сайер. — Надеюсь, ты все поймешь правильно и не усомнишься в моей честности.

Через некоторое время Гален задремал, провалившись в тяжелое забытье. А проснулся от вновь лязгнувшего засова…

Глава 14

Оставшуюся часть дня Катиль просидела в отведенных ей покоях, не желая покидать их. Она не приняла портного, которого прислал ей король, сослалась на головную боль и не вышла к пиршественному столу. Визит лекаря вытерпела, послушно выпила настой и снова отказалась покидать покоев, велев передать венценосцу, что устала и ложится спать. После этого король оставил попытки сблизиться с провидицей в день знакомства. Катиль вздохнула с облегчением.

Но в покоях сидела только лаисса Альвран, ее люди блуждали по дворцу, изучали его, знакомились со стражниками и прислугой. И если бы Гален Корвель мог бы присутствовать рядом с маленьким воробьем, он бы изумился неожиданным переменам, произошедшими с девушкой. Как только Катиль осталась наедине со своими людьми, безразличие с ее лица исчезло. Она поджала губы, потерла ладошки и приступила к решительным действиям. Маленькая лаисса превратилась в паучка, старательно сплетавшего свою паутину. Все, что сейчас делали ратники и служанка, было следствием ее приказов. Познакомиться, завоевать симпатию, узнать сплетни и обо всем доложить. И если первое касалось всех четверых, то для ратников было и особое задание, запомнить расположение коридоров, лестниц и помещений. Изучить дворец за короткое время, это казалось Катиль важным. Сейчас она руководствовалась своими предчувствиями, полагаясь на Святых и собственный разум.

Удивленные бурной деятельностью и горячностью речи вечно равнодушной ко всему происходящему лаиссы, трое мужчин и одна женщина покинули покои своей новой госпожи и отправились выполнять ее задания. Сначала неловко, но все более втягиваясь и загораясь азартом интриги, они находили нужные слова, втягивая временных знакомцев в разговор, между делом задавая важные вопросы и запоминая ответы.

Ведиса сразу же зацепилась языком с первой попавшейся служанкой, воины поделили огромный дворец на три части и каждый занялся своей. Так как по приказу короля люди лаиссы Альвран имели право свободного передвижения по дворцу и за его пределами, их никто не останавливал. А на вопрос: "Что ты ту таскаешься?", — они неизменно отвечали, простовато улыбаясь: "Интересно на королевский дворец посмотреть. У нашего сайера попроще в замке будет, а тут такая красотища". Ответом им была чуть покровительственная и высокомерная улыбка, деревенщина она и есть деревенщина. И посланцы лаиссы Альвран продолжали собирать сведения.

В покои Катиль шпионы вернулись уже затемно, подробно рассказывая, чем живет дворец, когда меняется стража, где бывает много людей, где почти никого нет, а куда пройти не удалось. Катиль внимательно слушала, складывая для себя разрозненные части мозаики в единое целое. И чем больше она слушала, тем больше понимала, что дворцовая жизнь не для нее. Король ей не нравился, его придворные вызывали отвращение, уклад дворцовой жизни отталкивал. Привыкшей к жизни в тихом замке, предоставленная сама себе, девушку словно выбросили на площадь, заполненную народом.

Отпустив своих людей на вечернюю трапезу, лаисса Альвран отдала новое распоряжение Бартвальду Даги, и, дождавшись, когда дворец затихнет, отправилась изучать его сама. Впрочем, тишина оказалась обманчивой. Из пиршественной залы до лаиссы доносились звуки музыки, гул голосов и взрывы хохота. Эту часть дворца она обошла, оставаясь едва заметной тенью. Наконец Катиль толкнула золоченую дверь и вошла в комнату, погруженную в темноту, нарушаемую лунным светом, лившимся через окно. Оглядевшись, девушка заметила гобелен величиной от пола до потолка. Было в нем что-то смутно знакомое, и неведомая сила, так часто руководившая действиями Катиль, толкнула ее отвести в сторону край гобелена, за которым скрывалась ниша, и зайти в нее. Задумчиво потерев подбородок, лаисса Альвран уже хотела покинуть нишу и выйти в коридор, когда дверь снова открылась, и до нее донеслись два голоса: женский и мужской. Девушка застыла, сразу вспомнив свой давний сон, и превратилась в слух.

Влажные звуки поцелуев заставили Катиль покраснеть и смущенно потупится. Вот уж чего ей не хотелось подслушать, так это чужую страсть. До лаиссы доносилось тяжелое прерывистое дыхание, затем послышался протяжный женский стон, и девушка заткнула пальцами уши. Она отчаянно зажмурилась, словно могла увидеть происходящее за гобеленом. Но полностью отгородиться от происходящего Катиль не удалось, потому скрип стола, негромкие вскрики и мужской стон все-таки долетели до нее. У несчастной лаиссы Альвран пылали даже уши, а желание вырваться не только из-за гобелена, но и из самого дворца было невероятным, но сдвинуться со своего места она не могла, не обнаружив своего присутствия.

— Как же ты хорошо, — задыхаясь произнесла невидимая женщина.

— Корвель был так же хорош? — чуть насмешливо спросил мужчина.

Этого оказалось достаточно, чтобы Кати взяла себя в руки и вновь начала слушать. Она узнала Рагну, и гримаса отвращения исказила лицо девушки. Мужчина ей не был знаком.

— Корвель — медведь и любит так же, — пренебрежительно отозвалась бывшая наложница. — С тобой мне хорошо.

— Сладкие песни ты петь умеешь, — рассмеялся мужчина.

— Я говорю правду, — воскликнула Рагна, и в голосе ее прибавилось восторга. — Даже не верится, что король позволил мне появиться на пиршественной трапезе.

— Ты неплохо поработала, — усмехнулся ее любовник. — Но мы ждали большего. Лаисса настроена враждебно, это не по нраву нашему господину. Она должна была рыдать на его плече, получая утешение и радуясь скорой мести. Но вместо этого девица заступается за своего похитителя и выдвигает требования, к которым король вынужден прислушиваться.

— Мужчины знают, как угомонить своенравных и вздорных женщин, — ответила Рагна. — Хорошая порка ставит на место даже благородных.

Звук пощечины огласил пространство кабинета. Женщина вскрикнула.

— Ты меня ударил! — воскликнула она и получила вторую пощечину. Затем третью. — Что ты делаешь, за что?

— Проверяю твой совет, — сухо произнес мужчина. — Ты, простолюдинка, смеешь давать советы королю, как ему поступить с благородной лаиссой? Помни свое место, Рагна Лёрд, ты больше не возлюбленная преданного тобой господина, ты всего лишь шлюха при королевском дворе. И чтобы получить свою награду, тебе придется очень постараться, чтобы доказать, что ты ее заслуживаешь.

— Но Гален напал на замок Альвран! — воскликнула Рагна, в ее голосе больше не было самоуверенность, она паниковала, и это было слышно даже Катиль, стиснувшей кулачки.

— Он встал под замком — это все, что он сделал. Альвраны живы, их замок стоит, как и прежде, лаисса цела и невредима, — ответил на это ее собеседник.

— Я старалась! Я очень старалась, — горячо заговорила бывшая наложница. — Но он, как собачонка ходил за этой мелкой дрянью…

И снова послышался звук пощечины.

— Не забывайся. — Ледяной тон мужчины казался теперь угрожающим. — Ты говоришь о девице благородного происхождения. Корвель совсем разбаловал тебя.

— Он не смел тронуть меня и пальцем! — истерично вскрикнула женщина и расплакалась. — Зачем ты со мной так жесток?

— В отличие от сайера, я не страдаю от любви, — рассмеялся мужчина. — Красотой меня не удивишь, при дворе столько лучших красавиц королевства, что дурнушки уже стали казаться изысканным блюдом. И предавая своего господина, возвысившего тебя, ты должна была понимать, чего лишаешь себя.

— Когда король пожалует мне дворянство…

Мужской хохот оглушил Кати, но и она улыбнулась самоуверенности дочери егеря.

— Разбаловал тебя Корвель, — все еще посмеиваясь, наконец сказал неизвестный ласс. — Ты все еще веришь, что получишь обещанное?

— Посмотрим, — упрямо ответила Рагна.

— Смотри, — добродушно позволил мужчина. — В любом случае, Корвель обречен, завтра состоится королевский суд, и его приговорят. Но, даже если бы он и выжил каким-то чудом, тебе уже не вернуть его расположения. Гален не прощает предателей, никогда. И он никогда не забывает обид.

— Мне не нужно его прощения, — запальчиво воскликнула Рагна. — Я добьюсь всего, чего хочу. Я сумела увлечь сайера, заставила забрать меня в замок и удерживала его любовь. Думаешь, я не смогу найти нового покровителя? К тому же я хочу служить моему королю и исполнить все его повеления. Завтра он увидит, что я могу быть полезной.

— Нечистый с тобой, Рагна Лёрд, — хмыкнул ласс.

После послышался звук удаляющихся шагов, и голоса стихли. Катиль выбралась из-за гобелена. Передернув плечами от омерзения, Катиль осторожно выглянула в коридор и, убедившись, что там никого нет, поспешила вернуться в покои. Здесь ее ждал вернувшийся из города Бартвальд и Ведиса, встретившая госпожу взволнованным взглядом. Но убедившись, что с лаиссой все в порядке, женщина успокоилась. Катиль села на кресло, указала на второе воину и выслушала ее, кивая головой услышанному.

— Завтра состоится королевский суд, — произнесла лаисса Альвран, когда Даги закончил. — Сайера приговорят, — служанка и ратник переглянулись. — Пусть воины внимательно слушают, когда назначат казнь, — Бартвальд кивнул. — Теперь ложитесь отдыхать, утром жду в своих покоях всех четверых.

— Пусть Святые охраняют ваш сон, госпожа, — поклонился черноволосый воин и ушел, осторожно прикрыв за собой дверь, оставляя Катиль наедине со служанкой, поспешившей помочь девушке раздеться и лечь в постель.

Следующий день лаисса Альвран встретила бодрой и отдохнувшей. Как и Гален Корвель, Катиль не любила долго разлеживаться, потому поднялась с кровати, как только открыла глаза. Серый рассвет подсказал ей, что еще раннее утро. Умывшись в прохладной воде и самолично одевшись, Катиль привычно сплела косу и свернула ее на затылке. К моменту, когда благородная лаисса закончила с туалетом, появилась зевающая Ведиса. Увидев госпожу уже на ногах, служанка стыдливо потупилась и поспешила пригладить собранные в полусне волосы.

— Узнай, готов ли уже завтрак, — велела Катиль.

Ведиса поклонилась и поспешила на кухню, но вернулась с пустыми руками и сообщением, что Его Величество приказал не подавать лаиссе Альвран завтрак. Девушка недоуменно вздернула брови. Голодом ее еще никто не морил. Даже в их путешествии с лассом Корвелем у Катиль всегда была корка хлеба и глоток воды. Разгадка отыскалась вскоре. В дверь покоев постучались, и Ведиса поспешила впустить визитера.

— Да пошлют вам доброго дня Святые, благородная лаисса, — мягко улыбнулся вошедший мужчина, и Катиль узнала голос ночного любовника Рагны. — Я — ласс Годрик Фольгер, советник Его Величества.

Девушка без стеснения оглядела мужчину. Он обладал яркой красотой и знал об этом. Каштановые пряди мягкой волной спускались на широкие плечи. Голубые глаза в обрамлении длинных черных ресниц с интересом следили за маленькой провидицей. Катиль продолжала изучать изящные черты аристократического лица, широкоплечую, но не мощную фигуру, дорогую и красивую одежду, пояс с кинжалом в золотых ножнах с тончайшей чеканкой, мускулистые ноги, обтянутые штанами в цвет камзолу, остроносые сапоги из мягкой кожи, украшенные изображением причудливого зверя с оскаленной пастью. Осмотрев ласса Фольгера с ног до головы, лаисса Альвран снова посмотрела ему в глаза и вежливо ответила:

— И вам доброго дня, ласс… — она чуть приподняла брови, указывая, что не запомнила имени благородного ласса.

— Ласс Годрик Фольгер, — с готовностью подсказал мужчина.

— Чем вызван ваш визит, ласс Фольгер? — все с той же прохладной учтивостью задала новый вопрос Катиль.

— Его Величество приглашает вас, лаисса Альвран, на утреннюю трапезу, — с поклоном ответил Годрик Фольгер.

На губах лаиссы появилась легкая усмешка.

— А я думала, что король своих гостей морит голодом, не позволяя слугам кормить своих хозяев, — произнесла она. — А Его Величество всего лишь заставляет делать то, чего угодно Его Величеству. Жаль, что даже его самые дорогие и любимые гости не могут иметь своих желаний.

— Вы дерзки, дорогая моя лаисса, — заметил Фольгер.

— Отнюдь, благородный ласс, всего лишь называю вещи их именами, — смиренно ответила Катиль.

Мужчина с новым интересом взглянул на девушку.

— Лаисса Альвран, вы так же вели себя и с Галеном Корвелем? — спросил он.

Кати изобразила недоумение на личике.

— Во дворце короля принято притворяться? Ласс Корвель принимал меня такой, какая я есть. Не вижу надобности скрывать свое истинное лицо и в королевских чертогах.

— Удивительно, — легко рассмеялся Фольгер. — Удивительно, что вы добрались до столицы живая и здоровая. Корвель не терпит, когда ему дерзят.

— Сайер — добрейшей души человек, — строго ответила лаисса Альвран. — Не стоит оговаривать его, я верю своим глазам. Вспыльчив, но справедлив.

Ласс и вовсе расхохотался.

— Мы говорим об одном и том же Галене Корвеле? — воскликнул мужчина.

— Безусловно, — важно кивнула Кати. — Ласс… — она снова демонстративно замолчала.

— Фольгер, — уже без улыбки подсказал советник короля, начиная подозревать, что девушка запомнила его имя с первого раза, а сейчас просто издевается.

— Ах, да, конечно, Фольгер, — мило улыбнулась Катиль. — Так вот, ласс Фольгер, подозреваю, что на отношение сайера к его окружению, сказывается то, какие люди его окружают. Со мной он был добр, заботлив и внимателен. Мы быстро нашли общий язык и поняли друг друга. — Лаисса с удовлетворением проследила тень задумчивости на красивом лице мужчины и перешла к другой теме. — Я ужасно голодна. Куда мне следует идти, ласс Флокнер?

— Фольгер! — воскликнул ласс.

— Разумеется, приношу свои извинения, — невинный взгляд Кати скользнул по мужчине.

— Я сопровожу вас, лаисса Альвран, — поклонился он и подал руку.

— Благодарю, — девушка приняла помощь придворного и последовала в трапезную залу.

Они прошли по извилистым коридорам. Годрик Фольгер по началу пытался вести светскую беседу, рассказывая о празднике, который лаисса пропустила, не смотря на приглашение. Расхвалил зрелища, устроенные королем, высказал мнение о нынешней моде, но на все услышал один ответ:

— Я далека от придворной жизни и предпочитаю уединение шумным сборищам. Что же до нарядов, то считаю, что одежда должна быть практичной и удобной. Кричащая вычурность раздражает.

— Вы привыкните к роскоши, дорогая моя лаисса.

— Дорогой мой ласс, — в тон ему ответила девушка, — меня устроит иметь позволение посещать библиотеку и архивы, но не являться на пиры и празднества.

— Вы крепкий орешек, да, Катиль? — усмехнулся мужчина.

— Я имею стойкие убеждения, их и желаю придерживаться дальше, — произнесла лаисса и отвернулась, показывая, что беседа окончена.

— Придет время, и вы полюбите придворную жизнь, — с улыбкой ответил Фольгер.

Катиль обернулась к нему и, не скрывая насмешки, спросила:

— Вы обладаете даром предвидения? Тогда похлопочите перед Его Величеством, возможно, узнав о вашем даре, он отпустит меня домой. Два провидца лишь запутают короля.

Ласс поджал губы и промолчал. Они как раз подошли к огромным резным дверям. Слуги потянули тяжелые створы, и ласс Фольгер ввел девушку в большой зал, где стоял длинный стол, уставленный яствами. За столом сидел сам венценосец и несколько его придворных. В основном это были мужчины, но Катиль разглядела и несколько женщин, окинувших ее высокомерным взглядом, но на это маленькая лаисса отреагировала полным безразличием.

Сеймунд поднялся навстречу девушке. Он приветливо улыбался, излучая всем своим видом дружелюбие. Катиль склонилась перед королем.

— Мое милое дитя! — воскликнул венценосец. — Наконец-то вы почтили нас своим вниманием. Нам не хватало вас на нашем празднике. — Сеймунд укоризненно взглянул на лаиссу и шутливо погрозил ей пальцем.

— Детей принято держать в удалении от увеселений, которым придаются взрослые, — ответила Катиль, мило улыбнувшись. — Рада видеть моего короля в добром здравии и бодром настроении, не смотря на шумную ночь.

Сеймунд хмыкнул и протянул Катиль руку, желая проводить ее на пустующее место. Благородная лаисса вложила пальчики в ладонь короля.

— Как вам почивалось в моем дворце, лаисса Альвран? — верно понял ее намек король.

— Благодарю, Ваше Величество, — склонила голову девушка. — В вашем дворце весьма мягкие перины.

Сеймунд рассмеялся и вернулся на свое место. Ласс Фольгер устроился рядом с Катиль и щелкнул пальцами, подзывая слугу. Тарелку лаиссы заполнили легкой, привычной ей снедью, что дало девушке понять — у ее отца интересовались привычками дочери. Едва заметно усмехнувшись, лаисса Альвран вспомнила свои трапезы с сайером и сама подозвала слугу, вскоре на ее тарелке лежал большой шмат приготовленного на углях мяса.

— У вас отменный аппетит, — заметил Фольгер.

— Люблю, знаете ли, ласс Гольфер, набраться сил на целый день. Говорят, хорошее питание делает жизнь проще, — ответила невозмутимая девушка, и на скулах мужчины заходили желваки.

— Фольгер, благородная лаисса, Фольгер! Неужели так сложно запомнить? — раздраженно произнес советник короля.

— Фу, как это низко, ласс Фольгер, вы кричите на даму, — ледяным тоном отметила Катиль.

— Я не кричал на вас, — возмутился ласс.

— Тогда отчего у меня в ушах звенит? — не менее возмущенный взгляд лаиссы стал ему ответом.

— Возможно от того, что вы слишком громко стучите ложкой, — подала голос одна из придворных дам.

Лаисса Альвран перевела на нее взгляд, поджала губы и снова обратила свой взор на ласса Фольгера.

— Вы об этой моде давеча говорили мне, мой дорогой ласс? — спросила она. — Вы правы, эти петушиные цвета ужасны. Такая рябь в глазах, словно смотришь на какого-нибудь шута или акробата.

Фольгер прикрылся рукой, пряча смешок, и посмотрел на короля, с заметным интересом наблюдавшего за происходящим. Придворная дама стала пунцовой, хотела ответить провинциальной нахалке, но лишь сердито фыркнула и уткнулась в свою тарелку. Катиль с аппетитом поглощала свой завтрак, внутренне ужасаясь своей смелости, но и тени опасения не появилось на ее лице.

— Почему вы отказались от портного, дорогая моя лаисса? — спросил Сеймунд, когда за столом воцарилось молчание.

— Я пока в нем не нуждаюсь, Ваше Величество, — ответила девушка. — Ласс Корвель заботился о том, чтобы я ни в чем не нуждалась, но благодарю вас за то, что не оставляете меня высочайшим вниманием, Ваше Величество.

Сеймунд побарабанил пальцами по столу и взялся за кубок. Фольгер взглянул на Катиль, после перевел взгляд на короля и произнес, не скрыв иронии:

— Лаисса Альвран отзывается о сайере…

— Думаю, мы найдем, о чем поговорить, кроме упомянутого ласса, — прервал его венценосец. — Дорогая моя лаисса, как вы желаете провести сегодняшний день?

Девушка подняла голову, пристально взглянула на правителя и замерла. Перед ее внутренним взором вновь появился зал со стрельчатым сводом, она услышала звук шагов и смогла разглядеть, как в зал входит ласс Корвель в сопровождении стражи. Он сел на скамейку…

— Катиль, — девушка вздрогнула и потупилась.

— Простите, задумалась, — произнесла она, пряча за серебряным стаканчиком с водой свое смятение. — Я хочу сегодня пройтись и посмотреть столицу. Пока у меня такой возможности не было.

— Жаль, что я буду занят после полудни, — вздохнул Сеймунд, — Обязанности государя велят мне быть в ином месте, но если вы подождете меня, я с удовольствием покажу вам мой город, Катиль.

За столом послышался шепоток, придворные переглянулись, удивленные таким благоволением никому неизвестной лаиссе из замка вассального ласса. Король остался невозмутим, а Катиль мысленно улыбнулась, узнав время, когда состоится суд над сайером.

— Я хотела пройтись по лавкам, приобрести всякие мелочи, Ваше Величество, — ответила девушка. — Но если в последующие дни мой король будет так же милостив ко мне, то я не откажусь, если пару на прогулке мне составит сам государь.

— Договорились, — улыбнулся венценосец, бросил взгляд на опустевшую тарелку маленькой лаиссы и поднялся из-за стола, давая тем самым понять, что утренняя трапеза закончена. — Послезавтра возобновятся празднества в честь моего дня рождения, и я приглашаю вас на турнир, — он подошел к Катиль и подал ей руку.

— Мой господин, — ласс Фольгер присоединился к ним. — Если лаисса Альвран будет не против, я готов составить ей пару на прогуле.

Король остановился и окинул советника насмешливым взглядом.

— А глазки-то загорелись, Годрик, — венценосец погрозил ему пальцем и закончил уже серьезно. — Руки прочь, ищи другую дичь.

— Мой господин неверно понял меня, — смутился ласс Фольгер.

— На твоей смазливой роже все написано, Фольг, меня не проведешь. Будь хорошим мальчиком, и я позволю тебе заглянуть в мой ларец с жемчужинами, — Сеймунд отвернулся от Фольгера и повел Кати к дверям трапезного зала. — Не беспокойтесь, дорогая моя лаисса, вы под моей личной защитой, и если хоть кто-то сунется к вам, вам стоит только назвать его имя.

Лаисса Альвран обернулась, с удивлением разглядывая раздосадованную физиономию красивого ласса, после усмехнулась и отвернулась от него.

— Я учту это, мой король.

— Вы уметете за себя постоять, это радует, но не язвите слишком часто, среди моих придворных есть те, кто всепрощением не страдает, и я сам в том числе. Если вы кого-то оскорбите, вам могут подсыпать яда, и я даже не узнаю, кто осмелился на подобную подлость. Что же касается меня, то исполняйте свое предназначение, и мы никогда не разочаруем друг друга. Я был понят, Катиль?

— Безусловно, Ваше Величество, — кивнула девушка.

Король проводил провидицу до покоев и ушел, оставив Кати в задумчивости. Но она скинула оцепенение и велела собираться на прогулку. Ратники ждали ее в покоях, услышав приказ, они нацепили мечи и встали у дверей, ожидая госпожу.

— С нами пойдут стражники короля, такого его условие моей свободы. Потому говорю прямо сейчас, я хочу пройтись до места, где король вершит свой суд. Времени еще достаточно, потому мы будем неспешно гулять, но сторону, куда следует направить стопы, вы уже знаете, — сказав все это, Катиль накинула поданный Ведисой плащ и вышла за двери покоев.

Два королевских стражника присоединились к ним, когда лаисса и ее ратники спустились вниз. В какой-то момент Катиль показалось, что король решил ей довериться, но наивность не была чертой валимарского венценосца. Лаисса Альвран намерено отказалась от конной прогулки, предпочтя пройтись, чтобы познакомиться с городом и просто потянуть время. Королевским стражникам девушка велела следовать позади нее:

— Вы мешаете мне вздохнуть и постоянно напоминаете, что я королевская пленница, — фыркнула она.

Стражники подчинились. Бартвальд Даги шествовал впереди, указывая путь к дворцу, где король творил свой суд. Он вел лаиссу мимо лавок, и Катиль, как и сказала королю, успела зайти туда, купив булавки, оберег, новый чепец для Ведисы. Полакомилась свежими вафлями, угостив и своих воинов, на стражников девушка демонстративно не обращала внимания.

Постепенно они дошли до улицы, ведущей к дворцу Королевского Суда. Скрип колес повозки, везущей узника, послышался, когда Катиль рассматривала дворец. Послышались крики прохожих, и девушка обернулась. Гален Корвель сидел в клетке, полностью уйдя в свои мысли. Он не замечал никого вокруг, не слышал едкие выкрики из толпы. Такой большой и сильный, хмурый, как и всегда, он казался зверем, которого посадили на цепь, но стоит зазеваться, и зверь перегрызет тебе горло. Именно эти мысли пришли в голову лаиссе Альвран, и она пожалела, что гордый сайер, сумевший заслужить ее уважение, не смотря на первоначальную грубость и периодическое охлаждение к ней, вынужден терпеть унижения.

Катиль подошла ближе. Она знала, что ничем не может помочь узнику, но ей так хотелось, чтобы мужчина увидел ее и понял, что он не одинок, и есть та, что верит в него и знает, как несправедливо поступили с ним. Конечно, Катиль Альвран не Рагна Лёрд и ничего не значит для ласса Корвеля, но это не отменяло желания девушки поддержать своего похитителя. Но Корвель так и не заметил ее, и Катиль смотрела, как сайер выбирается из повозки, входит в двери, распахнувшиеся при его приближении, и жалость раздирала ей душу. Лаисса уже знала, какой приговор вынесут несгибаемому лассу.

Девушка обернулась к ратникам и прочла на их хмурых лицах, что и им тяжело видеть своего господина закованным в кандалы. Королевские стражники с равнодушием взирали на происходящее. Кати хотела уже покинуть площадь Правосудия, но увидела, как к дверям подкатила еще одна повозка, на этот раз предназначенная для перевозки людей. Из нее выпорхнула Рагна, ослепительно красивая, разряженная в платье из дорогой ткани, с волосами, убранными в прическу и украшенными драгоценными камнями. Ярость на мгновение затопила маленькую лаиссу. Она сжала кулаки и невольно сделала шаг вперед, но вовремя удержалась и лишь прошипела так тихо, что ее услышали лишь три воина ласса Корвеля:

— Продажная дрянь. — Затем взглянула на Рагнафа и уже спокойней пояснила. — Это она толкнула сайера в ловушку. Рагна служила королю.

Вафрет стиснул рукоять меча, Рагнаф сплюнул на землю, а Бартвальд очень пристально взглянул вслед бывшей наложнице своего господина. В эту минуту Кати подумала, что если Рагну не покарают Святые, то это сделает Бартвальд Даги, как только у него появится такая возможность. Не смотря на жесткий и вспыльчивый норов господина, ратники уважали Корвеля и почитали его за то, что берег своих людей, помогал и был защитой, если того требовали обстоятельства.

Лаисса Альвран порывисто развернулась и кивнула своим людям:

— Нам здесь больше нечего делать, идемте.

Во дворец они возвращались в мрачном молчании. Воины поглядывали на задумчивую госпожу. Уже в своих покоях Катиль обернулась к ним, хотела что-то сказать, но просто велела ждать и скрылась за дверями опочивальни. Девушка упала на ложе и закрыла глаза.

— Святые, покажите мне путь, — прошептала она. — Направьте. Не дайте свершиться неправому суду. — И видение пришло…

Спустя продолжительное время лаисса вернулась к своим людям. Она устало потерла лицо, выдохнула и начала отдавать распоряжения. Получится задуманное или нет, она не могла сказать, Святые не показали ей всего, но увиденное вселяло надежду. Катиль понимала, что в случае, если что-то выйдет не так, король не простит ей вероломства, как понимала, что под удар попадают ее родные, но о них Кати позаботится позже. Она вновь прикрыла глаза и прошептала:

— Как же я устала.

Но быстро задавила свою слабость. Она проводила взглядом ратников и отправила Ведису за обедом. В этот раз служанка вернулась не с пустыми руками. Катиль пообедала и отправилась в библиотеку. Ее месторасположение девушке было известно. После разведки, проведенной Ведисой и воинам, она многое знала о королевском дворце, и теперь лаисса пользовалась полученными знаниями.

Она легко сориентировалась, куда ей следует идти, поднялась по лестнице и направилась длинным коридором в другое крыло дворца. Уже пройдя половину пути, Катиль столкнулась со стайкой придворных дам. Лаисса Альвран скользнула по ним равнодушным взглядом и прошла мимо.

— Вот эту замарашку приблизил наш господин? — услышала она.

— Да, простовата. Да и мелковата.

— Страшненькая.

— Совершенно невзрачная особа.

Катиль развернулась и обвела женщин по очереди насмешливым взглядом. Отвечать что-либо она посчитала ниже своего достоинства, потому пренебрежительно передернула плечиком и продолжила свой путь.

— Брысь, — вдруг услышала лаисса Альвран и снова обернулась.

Придворные дамы, капризно надувшись, спешно удалялись прочь, а к Катиль направлялся ласс Годрик Фольгер. Он приветливо улыбнулся Кати.

— Не стоит их слушать, дорогая моя лаисса. Дамы ревнуют, им король почестей не оказывает и лично до покоев не провожает, — сказал мужчина, предлагая девушке руку.

— Я привыкла к куриному кудахтанью, — ответила Катиль, не взяв предложенной руки.

Фольгер рассмеялся и сделал вид, что не заметил пренебрежения лаиссы.

— Вы куда-то направлялись? Могу я сопроводить вас и показать то, что вы ищите? — спросил он.

— Благодарю, ласс Фольгер, но я уже почти пришла, — ответила Катиль. — Насколько я знаю, библиотека уже видна.

— Вы в библиотеку? Какая удача, я направлялся туда же, — просиял ласс.

Лаисса Альвран тяжело вздохнула, избавиться от мужчины ей не удалось. Фольгер распахнул дверь библиотеки, пропуская девушку вперед, после вошел сам и весело улыбнулся, глядя на округлившиеся глаза Кати. Лаисса еще никогда не видела такого количества книг. Огромное помещение было невозможно окинуть взглядом, полки с книгами поднимались до потолка.

— Библиотека спускается еще на этаж вниз, — сказал ей мужчина.

— Благодарю, ласс Флокер, — пробормотала Катиль, уже машинально меняя фамилию ласса.

— Фольгер, благородная лаисса, Фольгер, — в голосе Годрика послышалось страдание.

— Да-да, конечно, — отмахнулась девушка и направилась к полкам.

— Вам помочь разобраться в этом изобилие, — спросил советник короля.

— Помнится, у вас были здесь свои дела, ласс Фо…

— Фольгер, — поспешил произнести мужчина.

— Как вам будет угодно, — не стала спорить маленькая лаисса и перестала обращать внимания на навязчивого собеседника.

Но ласс не смутился и встал за плечом лаиссы Альвран, давая пояснения по тем книгам, которые девушка рассматривала. Раздражение все более завладевало Катиль. Она бросала косые взгляды на мужчину, пыталась уйти от него, но ласс, будто не замечая ее попыток избавиться от его внимания, продолжал преследовать девушку.

— Что вам от меня нужно? — наконец не выдержала лаисса.

— Я просто хочу помочь вам, — ответил мужчина, глядя на нее честным взглядом.

— Вы мне помогли, благодарю покорно, — раздражение прорвалось наружу. — Но теперь оставьте меня наедине с книгами.

— Вы не привыкли к мужскому вниманию, милая Катиль? — с улыбкой спросил ласс Фольгер.

— Я привыкла, что мне не надоедают вниманием, если я желаю остаться одна, — сердито ответила лаисса и снова отошла от мужчины.

— Не гоните меня, дорогая моя лаисса, — все с той же открытой улыбкой попросил он. — Мне приятно ваше общество. Оно так отличается от того, которое постоянно окружает меня…

— Да-да, от красавиц воротит, хотите дурнушку, — отмахнулась Катиль и прикусила язык.

Фольгер перестал улыбаться и снова приблизился к девушке.

— Почему вы это сказали? — с подозрением спросил он.

В эту минуту лаисса Альвран возблагодарила Святых Защитников за то, что они послали ей дар провидения.

— Вы забываете, кто я, — ответила Катиль, усмехнувшись. — Ради этих знаний король и пожелал иметь при себе провидицу. Потому не расточайте в пустую свое очарование и оставьте меня в покое.

— Если вы считаете себя дурнушкой…

— Я такая, какая есть, — отчеканила лаисса. — Вы ошиблись, ласс Фольгер, я не та, кто вам нужен. Вы не тот, кто сможет увлечь меня. Прощайте. — И она вернулась к просмотру книг.

— Катиль…

— Лаисса Альвран и никак иначе, — девушка резко обернулась и с гневом взглянула на мужчину, на чьем лице вновь отразились досада и недоумение. — Мы с вами слышали, что приказал король, ищите другую дичь.

Ласс Фольгер задумчиво посмотрел на Катиль, направлявшуюся обратно к двери. Настроение лаиссы было испорчено. Она хотела отвлечься чтением, но этого ей сделать не позволила назойливость королевского советника. Уже дойдя на начала первой полки, Кати схватила первую попавшуюся книгу и подошла к двери, но та открылась, и на пороге появилась Рагна. Прежняя ярость охватила благородную лаиссу. Она сделала шаг вперед и окинула сияющую женщину злым взглядом.

— Как свинью не ряди, она не перестанет источать зловоние навоза, — прошипела в лицо бывшей наложнице Катиль, размахнулась и наотмашь ударила по лицу вмиг ставшую пунцовой Рагну. — Прочь с дороги, дрянь.

Оттолкнув с прохода хватающую ртом воздух женщину, лаисса Альвран устремилась прочь.

— Ты видел, Годрик… — задыхаясь, воскликнула Рагна.

— И даже слышал, — со смешком ответил мужчина. — Лаисса Альвран говорит, что думает, не ведая пощады. Неподражаема! — Катиль, еще не успевшая далеко отойти, невольно обернулась, расслышав в голосе ласса восхищение. — Зачем ты здесь?

— Я искала тебя, — произнесла бывшая наложница.

— Прекращай мне тыкать, вспомни, кто я, а кто ты, — недовольно сказал ласс, и дверь закрылась.

Кати покачала головой и поспешила в свои покои. До позднего вечера ее никто не беспокоил. Лаисса увлеклась изучением прихваченной из библиотеки книги, ела опять у себя в покоях, и оторвалась от чтения лишь тогда, когда вернулся Бартвальд. Ратник выглядел усталым, но довольным.

— Все готово, моя госпожа, — почтительно склонив голову, произнес он.

Катиль захлопнула книгу и встала. Она потянулась и шумно выдохнула. Плащ, приготовленный еще до темна, лежал рядом с ней, и девушка сразу завернулась в него, огляделась и уверенно направилась к двери. Ведису она отправила в город так же, пока было светло. Рядом с ней оставался только Вафрет, он дремал, сидя недалеко от госпожи, и девушка даже успела забыть о его присутствии. Рагнаф появился за час до Бартвальда, чтобы сообщить об отъезде короля.

— Святые с нами, — тихо произнесла лаисса Альвран, опершись на плечо Даги.

Тот кивнул, и Катиль покинула свои покои, сопровождаемая тремя ратниками. Они спустились к воротам, но тут их остановили, и девушка встревожилась, что покинуть дворец не удастся. Но король по-прежнему держал слово, и ее выпустили, только теперь не двое, а четверо стражников присоединились к ее воинам.

— В ночное время Его Величество приказал усилить вашу охрану, — сказал ей начальник стражи.

— Королю видней, — равнодушно ответила Катиль и бросила быстрый взгляд на Бартвальда, но тот лишь слегка улыбнулся, и лаисса расслабилась.

Они миновали мост, свернули на ночную улицу, и до девушки донесся стук копыт.

— Его Величество возвращается, — сказал один из стражников.

Лаисса Альвран прибавила шаг. Первым по-прежнему шел Бартвальд Даги, указывая дорогу к их цели, чуть позади Кати, закрыв ее от королевской стражи, шли Рагнаф и Вафрет. Они свернули на темную узкую улицу, и позади послышались быстрые шаги. Мужской вскрик оглушил благородную лаиссу, но она до боли стиснула кулаки и поспешила дальше, не оборачиваясь и стараясь не слышать звук звякнувшей стали. Стражников убивали воины сайера, и она это знала. От этой жертвы было не уйти, и Катиль была готова к ней.

Вскоре их догнали Туни и еще четыре воина. Они поклонились лаиссе, ответившей им легким кивком.

— За нами кто-нибудь следил? — спросила Катиль.

— Шли еще двое, мы их встретили, — ответил рыжий ратник, мало уступавший сложением своему господину.

Девушка вздохнула и всмотрелась в чернеющий силуэт крепости. О том, что казнь состоится еще до полудня, ей сообщил Рагнаф, услышавший крики глашатая. Впрочем, провидица и так знала, что медлить нельзя. Она отстегнула от пояса кошель с золотом сайера и передала его Бартвальду Даги. Недалеко от крепости нагнавшие лаиссу ратники отстали. Бартвальд свистнул и, услышав ответный свист, повел Катиль к маленькой дверце. Как только они подошли, дверца открылась, на пороге стоял полный мужчина. Он окинул взглядом девушку и черноволосого ратника, затем протянул руку, но Даги, поцокав языком, усмехнулся.

— Сначала узник.

Мужчина хмыкнул и посторонился, пропуская вперед лаиссу и ее воина. Затем закрыл дверь и приложил палец к губам. Он прошел вперед, поднялся по короткой лестнице и выглянул за следующую дверь.

— Недавно здесь был король, — сказал мужчина. — Ну и переполох был, сейчас он уехал, и парни пошли элем успокаиваться. Охраны не будет какое-то время, вы удачно пришли.

— Меньше слов, — произнесла Катиль и указала взглядом на дверь.

Мужчина снова хмыкнул. Он вышел за дверь, Катиль и Даги последовали на ним. Стараясь ступать неслышно, троица поднялась на этаж выше, и тюремщик сдвинул засов, запиравший дверь снаружи.

— Жди, — велела Катиль, забрала у мужчины чадящий факел и смело шагнула в темницу.

Гален Корвель сидел на соломе, прислонившись спиной к стене. Он изумленно взирал на лаиссу Альвран.

— Вам не надоели эти стены, Гален? — немного нервно спросила Катиль. — Меня они уже угнетают.

— Катиль? — спросил об очевидном сайер и протер глаза.

— Нет, ее призрак, — фыркнула девушка и раздраженно добавила. — Ласс Корвель, если вы намереваетесь остаток своей жизни провести здесь, то не смею больше мешать. Если же желаете покинуть эту унылую темницу, то живо за мной.

Гален Корвель поднялся с соломы, тряхнул головой, но видение так и не исчезло.

— Шевелитесь, — недовольно повторила лаисса, и он наконец отмер.

Бывший сайер стремительно подошел к двери, Катиль первая покинула темницу, узник последовал за ней.

— Мой господин, — почтительно поклонился Бартвальд и подтолкнул тюремщика. — Веди назад. Дойдем до выхода, получишь свое золото.

Они спустились вниз тем же путем, так никого и не встретив, затем подошли к маленькой дверце, и Даги протянул полному мужчине кошель, как только ласс и лаисса оказались на улице.

— Вы не опасаетесь кары? — не удержалась от вопроса Кати, обернувшись назад.

— Так меня здесь нет, я уже давно сплю дома, — усмехнулся тюремщик и зашагал в противоположную сторону.

— Сюда, — шепнул Бартвальд, увлекая за собой остальных.

Быстро миновав две улицы, они зашли в проулок, где их ждал уцелевший отряд ратников и Ведиса, радостно всплеснувшая руками, как только она разглядела госпожу. Все так же молча, Корвель помог лаиссе забраться в седло, приготовленной лошади, запрыгнул на вторую, и отряд поспешил к северным воротам. Здесь Бартвальд отдал остатки золота, и их выпустили. Уже оказавшись за пределам столицы, Гален Корвель обернулся к Катиль и задал короткий вопрос:

— Почему?

— Не скажу, что питаю к вам нежные чувства, — усмехнулась девушка. — Порой вы мне и вовсе не нравитесь. Но между коварным змеем и честным волком, я выбираю волка. Вы показали, что мне есть, за что вас уважать, ласс Корвель, и я буду помогать вам без всякого принуждения. Но вы должны поклясться, что отпустите меня, как только я посчитаю, что моя помощь вам больше не требуется.

— Клянусь, — Корвель поднял руку. После этого невесело усмехнулся и добавил. — Только меня лишили дворянского звания.

— Ласс Корвель, — ответила Кати, — по желанию человека не меняется кровь в жилах, не исчезают славные предки, и потомок князей не станет сыном золотаря.

Корвель негромко рассмеялся и кивнул.

— Катиль, — она снова посмотрела на мужчину. — Благодарю.

Девушка кивнула, и отряд сорвался в галоп, скрываясь за ночной темнотой.

Глава 15

Утренняя прохлада пробиралась под плащи, бодря и мешая задремать. Большое, еще не просохшее поле, казалось черным болотом, в котором вязли ноги лошадей. Небо вновь налилось свинцовой тяжестью, давя на плечи беглецов. Ночное воодушевление прошло, его сменили размышления о том, что делать дальше. Сейчас в голове Корвеля разросся хаос, он не мог уцепиться хоть за одну дельную мысль, чтобы начать действовать дальше.

Он видел два пути: убраться за пределы королевства и убрать из королевства короля. Участь скитальца ему не нравилась, родовая гордость не позволяла превратиться из господина в наемника на чужой службе. К тому же рядом с ним ехала девушка, жизнь и благополучие которой теперь полностью зависели от него. Зная своего короля, Гален мог с уверенностью сказать, что вернись к нему Катиль, убить не убьет, но церемониться уже не будет. Она теперь нигде не была в безопасности. И тем глубже была его благодарность, тем бесценней становилась помощь от той, от кого он меньше всего ожидал поддержки. Увести за собой на чужбину, значит, обречь благородную лаиссу на тяготы скитаний. К тому же ее дар всегда и везде останется для девушки ловушкой, и желающих иметь ее под боком будет немало.

Корвель в который раз бросил взгляд на Катиль. Лаисса ежилась, плотней кутаясь в плащ. Она, как и прежде, не жаловалась, не капризничала, крепко держась в седле, не смотря на усталость. Гален приподнял уголки губ в легкой улыбке и придержал лошадь, ожидая, пока лаисса поравняется с ним.

— Катиль, — позвал мужчина, и девушка повернула к нему осунувшееся за ночь личико. — Как вам удалось все это провернуть? У вас совсем не было времени на подготовку к побегу, не было денег, не было возможности найти тех, кто поможет вам. Не всякому мужчине удалось бы увести из-под носа короля его добычу.

— Мне помогали Святые, — загадочно ответила девушка и негромко рассмеялась. — Все, что вы назвали, у меня было. У меня было четыре запасные пар глаз, восемь рук, восемь ног и четыре головы, кроме своей собственной. В королевский дворец я забрала с собой Ведису, Бартвальда, Рагнафа и Вафрета. Ведиса приносила мне сплетни, давая возможность быстро разобраться в расстановке сил среди придворных. Я узнала, что собой представляют приближенные короля, и смогла продумать свое поведение. Забавно, — лаисса хмыкнула. — Моя нарочитая издевка над Фольгером подтолкнула его ко мне. Ласс вдруг воспылал желанием сблизиться со мной, не смотря на угрозу короля.

— И как вам показался этот красавчик, — неожиданно ядовито спроси Корвель.

— Он был мне неприятен. К тому же я стала случайной свидетельницей его страсти с вашей Ра… — Катиль осеклась, глядя в лицо мужчины, разом ставшего мрачным.

Гален отвернулся, несколько мгновений смотрел перед собой, на скулах его заходили желваки.

— Вы все еще любите ее? — осторожно спросила лаисса Альвран.

— Она мне отвратительна, но боль от ее предательства и моей слепоты от этого не меньше, — ответил Гален и снова посмотрел на Катиль. Черты лица его смягчились, и на губах опять заиграла улыбка. — Вы удивительно действуете на меня Кати, — признался мужчина. — Даже в клетке, в которой меня везли, вы помогли мне смирить ярость и не замечать своего позора и унижения.

— Вы все-таки увидели меня? — оживилась девушка. — Мне казалось, вы не заметили, что я рядом.

Корвель удивленно взглянул на лаиссу.

— Не заметили, — усмехнулась она.

— Вы были там? — спросил Гален и нахмурился. — Вы видели меня таким.

— Я хотела, чтобы вы знали, что не одиноки. Мне хотелось хоть так поддержать вас, — с улыбкой ответила девушка.

Корвель некоторое время не сводил со своей спасительницы взгляда.

— Воистину, среди окружающей грязи можно не заметить чистого золота, — тихо произнес он. — Фея оказалась ведьмой, а маленький воробышек посланцем Святых.

Катиль расслышала и смутилась. Она отвернулась, пряча зарумянившиеся щеки, и возобновила свой рассказ.

— Я вынудила короля дать возможность свободно покидать дворец мне и моим людям. Благодаря его согласию, Бартвальд стал моим вестником и посланцем. В первый же день я отправила его в ваш столичный дом, где славный воин велел остальным быть наготове. Разговор Фольгера и Рагны Лёрд коснулся вашей казни, и я окончательно уверилась, что приговор вам вынесен еще до суда. Король заранее отложил празднование своего дня рождения на два дня, он сам сказал мне об этом. Значит, все должно было состояться в эти дни. Я обратилась к Святым, и они указали мне тех, кто готов будет помочь нам. Их поиском и занялись ваши воины, потому к вечеру вчерашнего дня Даги доложил мне, что поиски увенчались успехом, и мы можем начинать.

— Король не приставил к вам людей? — с недоверием спросил Корвель.

— Приставил, — усмехнулась лаисса. — Их убрали по дороге, заодно убрали и шпионов, следовавших за нами в удалении. Ратники следили за дворцом, они и заметили тех, кто незримо следовал за нами. А золото вы мне дали сами, — весело закончила Катиль. — Я так и не ходила в тот день гулять. Да и в день вашего суда потратила немного, чтобы лишь подтвердить королю, что ходила по лавкам. Можете считать, что сами оплатили свою свободу.

— Ну уж нет, — мотнул головой мужчина. — Меня освободили вы. Катиль. В который уже раз вы восхищаете меня. Ваш ум, ваша сила… Вы невероятны, лаисса Альвран.

Девушка вновь смутилась, но слова ласса ей были приятны. Однако неловкое молчание все же воцарилось между мужчиной и девушкой. Катиль приводил в смятение пристальный взгляд Корвеля, и она задала вопрос, чтобы нарушить тишину:

— Гален, я не могу понять нравов, царящих во дворце. Рагну, простолюдинку и наложницу, допустили за пиршественный королевский стол, а после она свободно ходила по дворцу. Как такое возможно?

Корвель криво ухмыльнулся.

— Сеймунд верен себе. Рагна стала забавой, только и всего. Он посмотрел сам и показал другим, из-за кого я перестал появляться при дворе. Думаю, Фольгер стал не единственным, кто в ту ночь попробовал ее, — Гален скривился и брезгливо передернул плечами. — Шлюха для увеселения гостей. Ее вскоре поставят на место, а после и выкинут из дворца. Сеймунд не связывается с теми, кого использует. Предавший своего господин может предать и короля. Потому такие, как Рагна нужны ему только один раз, после он убирает их, или дает небольшую награду и забывает об их существовании. — Лицо его на мгновение исказила гримаса ярости. — Была госпожой, стала шлюхой.

— Святые воздают то, что мы заслужили. Их не обманешь, — ответила Катиль.

— Мне они послали вас, значит, я не так плох? — улыбнулся Гален.

— Может быть, вы не так плохи, и я ваша награда. А может, вы мое наказание за то, что иногда не слушалась няньку и тайно снимала ужасные колючие носочки, которые она заставляла меня носить, чтобы не простудилась, — невозмутимо ответила девушка и весело сверкнула глазами, глядя на изломившего бровь мужчину.

Корвель сурово свел брови.

— Обманывать няньку было бесчестно. Значит, все-таки я ваше наказание, — серьезно сказал он и рассмеялся, глядя, как лаисса укоризненно качает головой.

Девушка усмехнулась, а через мгновение смеялась вместе с мужчиной, освобождаясь от остатков волнений прошедших двух дней. Поле закончилось, и отряд выбрался на более твердую дорогу. Сейчас их главной целью было уйти, как можно дальше от столицы, а вот куда направиться, Корвель все еще думал.

Покидать королевство он не хотел, потому выбор пал на второй путь — устранение главной причины его и Катиль бед — короля Сеймунда Веселого. Клятва верности больше не связывала бывшего сайера, и он размышлял, где искать поддержки. Воспользоваться помощью Кернии — соседнего королевства? Кернийский государь давно точил зуб на Сеймунда и мог оказать поддержку, но что станет ценой этой поддержки? Ответ нашелся сразу — Удел Турхольд. Сам удел был небольшим, это был кусок некогда большого Удела Верналь. Род Верналь полностью исчез сто с небольшим лет назад, когда на Валимар напали объединенные силы Кернии и Даринара. Ласс Верналь со своим войском отбыл под королевские знамена, где и сложил свою голову. Вместе с ним погибли два его младших сына. Наследник рода оставался в замке, защищая Удел отца с небольшой ратью. Кернийцы уничтожили и замок сайера и всех, кто прятался за его стенами. И когда Валимар отбился, выкинув за свои границы объединенное войско двух соседних королевств, Удел Верналь отошел короне. Этот закон был принят на первом Большом Совете. Князья стремились избежать борьбы за территорию, потому осиротевшее княжество на законных основаниях присоединял к себе правящий король, тогда еще избранный. Он и создавал мелкие уделы, назначая новых сайеров, убивая тем самым двух зайцев: у земли появлялся хозяин, который нес за нее ответственность, предоставлял королю войско и отправлял собранную подать, и не имел большой силы и власти. Так же ставленник на место сайера не обладал правом покинуть состав Валимара, в отличие от потомков князей. Оставить себе освободившийся удел избранный король не мог, это перевешивало соотношение сил, что тоже предусмотрели на первом Большом Совете. Королевская казна не имела хозяина как такового. Ответственность за нее нес венценосец, потому что данная подать существовала на нужды Валимара, но не правящего сайера, кем и являлся валимарский государь, до тех пор, пока дед Сеймунда не нашел сторонников наследуемой монархии. Дед Корвеля был в числе тех, кто поддержал новый закон, считая, что это усилит королевство, и теперь внук пал жертвой дедовского решения.

Гален невесело усмехнулся и вернулся мыслями к Уделу Турхольд. Его ценность заключалась в реке Верне, позволявшей Валимару вести торговлю с другими государствами, минуя долгие, затратные, а зачастую и опасные проходы по чужим территориям. Не то, чтобы нападений на купеческие корабли не случалось, но перевозка товаров из Валимара и в Валимар по воде значительно выигрывала во времени и возможности сохранить товар в целости. Отдав Кернии Турхольд, королевство лишалось водного пути, и как следствие несло большие убытки.

Даже дав кернийскому королю согласие, у Валимара не сразу появится возможность отказаться от уплаты долга и отбиться от притязаний союзного государства, которое тут же превратится во врага. Решение убрать Сеймунда грозило гражданской войной, что сильно ослабит королевство, а потому рисковать землями Корвель не мог себе позволить. Но и его решение сражаться влекло за собой следующие вопросы: где найти союзников, убедив их в необходимости смены короля, и кто станет новым королем. Первыми в очереди на престол стояли он сам и Марфаль. И это было еще одной причиной, не высказанной Сеймундом, почему его целью стали два сильнейших сайера. Своего посланника с предупреждением Гален собирался отправить с первой же стоянки, где он найдет перо и чернила. Но что могло склонить решение Марфаля в сторону опального ласса? Корона. Корвель готов был отдать ее потомку княжеского рода, став ему верной опорой.

— Знаете, что мне любопытно, Гален? — оторвал его от размышлений голосок Кати.

— И что вам любопытно, дорогая моя лаисса? — спросил мужчина с улыбкой.

— Что сейчас происходит в столице? — ответила девушка. — К сожалению, Святые не хотят мне показывать этого.

Корвель потер подбородок и зло усмехнулся, представляя перекошенную от бешенства королевскую рожу…

В своем воображении Гален Корвель немного поспешил. Именно в эту минуту валимарский государь сладко потянулся на своем гигантском ложе, скосил глаза на округлый женский зад, прижавшийся к его бедру, затем посмотрел на второе обнаженное женское тело, лежавшее с другой стороны, довольно хмыкнул и отвесил звонкий шлепок той, что прижалась к нему. Женщина взвизгнула и подскочила на постели, ошалело оглядываясь вокруг себя, но, узрев собственного господина, она потянулась, соблазнительно выгибаясь, и удостоилась одобрительного королевского смешка.

— Пожелай-ка своему королю доброго утра, — хрипловатым со сна голосом, велел Сеймунд и прикрыл глаза, ожидая, пока восставшее достоинство Его Величества окажется в умелых руках его жемчужины.

Блондинка, лежавшая с другой стороны, открыла зеленые глаза и посмотрела на старания темноволосой женщины. Она придвинулась ближе к королю, целуя его, но венценосец, открыв один глаз, указал блондинке на дверь.

— Ты свободна, Рагна, — сказал Сеймунд, — Дита справится одна, она в этом деле более умела.

Темноволосая женщина на мгновение оторвалась от своего занятия и кинула насмешливый взгляд на блондинку. Прожившая под боком венценосца уже три года, Дита позабавилась ночью, наблюдая попытку Рагны оскорбиться от желаний Его Величества провести ночь в объятьях двух женщин сразу. Высокомерно вздернув подбородок, Рагна заявила, что рядом с ней на ложе не будет другой женщины. Сеймунд, изломивший бровь, усмехнулся и выкинул ее из своих покоев, не позволив одеться. Это убавило спеси, и, перестав ломаться, бывшая возлюбленная сайера, приняла участие в королевских развлечениях.

Не посмев спорить, блондинка подобрала свою одежду и направилась прочь.

— Этой ночью ты мне снова понадобишься, — крикнул ей вслед венценосец и перевел взгляд на Диту. — Чего ждем? Пока я расстроюсь? — Темноволосая женщина спешно продолжила начатое.

Сеймунд вновь закрыл глаза и отдался искусному рту своей любовницы. Его настроение было великолепным. Сегодняшний день обещал быть чудесным. Гален Корвель будет окончательно устранен, провидица теперь живет в его дворце, через пару дней, когда закончатся празднества, он примет вассальную присягу мелкопоместных лассов Удела Корвель… теперь Удела Тарваль, большо-о-ого Удела Тарваль. А там можно будет продолжить и воплощение задуманного. Время у него еще было.

Поднявшись с ложа, Сеймунд ласково потрепал Диту по щеке и отпустил. После этого в королевскую опочивальню вошли служанки, чтобы помыть венценосца и одеть его. Уже готовый к выходу, король кивнул, и челядь поспешила покинуть покои господина. Вместо них появились придворные лассы, ожидавшие дозволения войти.

— Да осветят ваш день Святые, Ваше Величество, — поклонились придворные.

— И вам прожить еще один день, — хмыкнул король. — Каковы новости за ночь? И где Годрик?

Придворные переглянулись. Королевский советник пока не объявлялся. После того, как он злоупотребил хмельным напитком на ночном пиру, неизвестно с чего накинулся на одного из лассов и покинул пиршественную залу с одной из придворных лаисс, его еще никто не видел. Но ласс Фольгер был не единственным, кто отсутствовал на утреннем приеме у венценосца.

Ласс Гальбйяр, смотритель за королевскими тюрьмами не спешил явиться к своему господину. Он медленно поднимался по лестнице, тяжело передвигая ноги. То, что ему предстояло доложить, грозило ему лишением головы, и теперь ласс упорно придумывал себе оправдания. Оправдания не спешили являться бледному мужчине, чей лоб покрывала испарина. Он остановился и утер лоб. После этого шумно выдохнул и продолжил свой путь.

Ласс Фольгер, в отличие от Гальбьяра, очень спешил. Он бежал по второй лестнице, скрежеща зубами, и ругаясь, на чем свет стоит. Дело было в том, что его утро, начавшееся в постели придворной дамы, недружелюбно встретило мужчину головной болью и неожиданным отвращением к стройному телу, лежавшему рядом. Посетив уборную и исторгнув остатки ночных возлияний, ласс оделся и ушел к себе, где выпил чудодейственный настой, избавляясь от похмельного недуга, привел себя в порядок и направился в сторону покоев маленькой лаиссы. Почему он не может оставить Катиль Альвран в покое, Годрик Фольгер сам не мог объяснить. Успокоив себя тем, что просто хочет пожелать доброго утра, он подошел к дверям покоев и взглянул на приставленную к покоям стражу.

— Лаисса уже встала? — спросил ласс.

— Благородная лаисса еще не вернулась с ночной прогулки, — ответил один из стражников.

— Что? — опешил Фольгер. — Какая ночная прогулка? Почему не вернулась?

— Мы не знаем, — ответил второй стражник. — По приказу короля, лаисса Альвран может свободно покидать дворец.

— Может заночевала в городе? — неуверенно предположил первый стражник.

— В каком, к Нечистому, городе?! — заорал ласс, врываясь в покои.

Он пробежался по комнатам, заглянул в гардеробную, не обнаружил скудных вещей лаиссы и выбежал обратно к страже.

— Тупые животные! — снова заорал советник. — Вы должны были докладывать о каждом ее шаге! Начальника дворцовой стражи к королю, быстро!

После этого сорвался и помчался к венценосцу. Когда Годрик Фольгер вбегал в покои короля, ласс Гальбьяр еще только достиг конца лестницы. Тяжело вздохнув, в который раз, ласс уже сам сбился со счета, мужчина направился к распахнутым дверям из которых донеслось:

— Ее нет во дворце! Ушла на ночную прогулку и не вернулась!

— Кто ушел? — послышался голос короля.

Ласс Гальбьяр гулко вздохнул и вспомнил, как к нему явился начальник тюрьмы, и вот так же истошно закричал:

— Его нет в темнице! Пришли проверить узника, а его нет!

— Кого нет? — сонно моргнув, спросил смотритель за королевскими тюрьмами.

— Сайера, то есть Галена Корвеля, бывшего сайера, приговоренного к обезглавливанию! — выпалил начальник тюрьмы и прислонился к стене.

— Что, значит, нет? — опешил ласс Гальбьяр.

— Совсем нет, — мотнул головой начальник тюрьмы.

— Какого нечистого…

Ласс громко икнул и поспешил в гардеробную. Икоту не удалось унять ни по дороге в тюрьму, не в самой тюрьме, пока смотритель не представил, глядя в пустую камеру, что с ним сделает король. От страха икота прекратилась, зато началась жуткая изжога и появился зуд в ладонях.

— А если не докладывать? — немело предложил начальник тюрьмы.

— Да? — истерично взвизгнул ласс Гальбьяр. — А кого ты на казнь повезешь?!

Оба мужчины одновременно посмотрели на стражника, имевшего могучее сложение, и переводившего испуганный взгляд со смотрителя на начальника тюрьмы.

— Сложением похож, — прошептал начальник тюрьмы.

— Он же рыжий, — не согласился ласс Гальбьяр.

— Сажей лохмы ему замажем и рожу изобьем, будто ласс Корвель с лестницы упал, пока шел, — оживился начальник тюрьмы, все более находя свою идею замечательной.

— У сайера глаза темные, а у этого голубые, — потер подбородок смотритель.

— Подобьем оба глаза, заплывут и не видно будет, какого цвета, — уверенно заявил начальник тюрьмы. — А язык-то и так велено отрезать. Никто не поймет.

Стражник наконец понял, о чем говорят мужчины и попятился.

— Не губите, — замотал он головой. — У меня ж дети малые, пятеро, жена шестым брюхата. Не надо!

Смотритель и начальник тюрьмы наступали на него.

— Ты королевству послужишь, — увещевал стражника начальник тюрьмы.

— А бабе твоей пенсию назначим, — вторил ему ласс Гальбьяр.

Стражник развернулся и помчался вниз, грохоча подковами на каблуках башмаков по железной лестнице. Внизу его попытались перехватить, но рыжий раскидал нападавших стражников, выскочил за ворота и найти его так и не удалось. А никого другого, схожего сложением с приговоренным сайером больше не было, и теперь ласс Гальбьяр вздыхал, утирал пот и пытался сдержать вновь вернувшуюся икоту.

— Начальника дворцовой стражи ко мне, немедленно! — услышал он рык короля и понадеялся, что гнев венценосца падет на другого в большей мере, чем на него.

Мимо ласса промчался начальник дворцовой стражи, мужчина в очередной раз вытер пот и решился войти. Король резко обернулся и заметил смотрителя за королевскими тюрьмами. Бледный вид и затравленный взгляд ласса сказали венценосцу без слов о том, что он лишился не только провидицы.

— Где Корвель?! — заревел Сеймунд Веселый.

— Ва-аше Величество, — проблеял ласс Гальбьяр. — Ла-ла… — икота прервала его мучения, и король вновь зарычал:

— Ты у меня вместо Корвеля на плаху голову положишь! Сгною, твари! На дворцовых воротах повешу! Найти!!! И того, кто им помог тоже!

— Лаиссе вреда не причинять, — вдруг воскликнул ласс Фольгер.

Король резко развернулся и сузил глаза.

— Вот ты ее и найдешь, — прошипел он. — И только попробуй с нее пробу снять, лично кишки выпущу, — ядовито закончил венценосец и заорал. — Все вон!

Ноздри короля раздувались, глаза метали молнии, губы то и дело расползались в яростном оскале, таким взбешенным его еще никто не видел, и благородные лассы устремились на выход. Первым выбежал из покоев Его Величества смотритель за королевскими тюрьмами. Ему не терпелось спустить на кого-нибудь пар, изливая накопившиеся страх и желчь. Мужчина стиснул зубы и поспешил прочь из дворца, впереди его ждал допрос ночной тюремной стражи, и проводить его он собирался со всем пристрастием.

— Фольг, ко мне! — рявкнул Сеймунд, когда спина его советника и фаворита почти исчезла в дверях.

Ласс Фольгер натянул на лицо невозмутимое выражение и развернулся к господину. Королю удалось немного снизить накал своего гнева, и теперь он стиснул ладони, словно молился Святым, и нервно расхаживал взад и вперед, обдумывая произошедшее. Годрик Фольгер остановился неподалеку от венценосца и ждал, что тот скажет. Сеймунд остановился и развернулся в сторону советника.

— Что думаешь, Фольг? — спросил король.

— Думаю, лаисса Альвран с Корвелем. Найдем его, найдем и ее, — ответил Фольгер.

Глаза Сеймунда округлились, и Годрику подумалось, что из его ноздрей сейчас повалит пар, а на губах начнет пузыриться яд.

— Идиот! — заорал король. — Что ты вцепился в эту юбку?! Эта дрянь волнует меня гораздо меньше ублюдка Корвеля! Я спрашиваю, что нам ждать от его побега?!!

— Дрянь покинула ваши покои сегодня утром, мой господин, — хмуро отозвался ласс. — А лаисса Альвран может быть вам еще полезна.

— Найдешь и притащишь ее ко мне за волосы. Будет сидеть у моих ног и предсказывать, это все мелочи. О моей доброте она может забыть. А не будет приносить пользы, сорву ее цветок и вышвырну за ворота дворца. Будет еще нужна тебе, подберешь. Все, о девке Альвран я больше не желаю слушать. Отвечай на мой вопрос!

Годрик Фольгер вспыхнул, но подавил неожиданный гнев. Мужчина задумался и некоторое время молчал, больше для того, чтобы король взял себя в руки. Сеймунд шумно выдохнул и упал в круглое деревянное кресло. После этого взглянул на своего советника и кивнул.

— Говори.

— У Корвеля ничего нет, мой господин. Сейчас он лишен денег и земель. У него нет воинства, и чтобы собрать большую рать, ему необходимо найти сторонников. Мало кто согласится встать под его знамена. Скорей всего, Корвель будет просить помощи у одного из наших соседей, — ответил ласс Фольгер.

— Думаешь, не покинут Валимар? — задумчиво спроси Сеймунд Веселый.

— Не в его характере. Корвель привык сражаться. Его юность прошла в постоянной борьбе с лизоблюдами вашего отца. На тех трех войнах, что, благословения Святым, удачно закончились для нашего королевства, сайер и его люди были впереди. Он не сдается. — Годрик посмотрел на окно, верхняя часть которого была мозаичной. Его взгляд зацепился за синий цвет, изображавший небо, и мужчина вдруг подумал, что глаза лаиссы Альвран такого же цвета. Опешив от собственных мыслей, ласс тряхнул головой и снова сосредоточился на своем господине.

— Значит, будет собирать рать, — произнес король. — Обязательно предупредит Марфаля, надеясь на его поддержку. Мы должны опередить его и разобраться со вторым сайером раньше. Да, и пусть при дворах соседей следят за появлением посланников Корвеля. Куда он сейчас направляется, как думаешь? — задумчивый взгляд венценосца оперся в ласса Фольгера.

— Мне сложно сказать. Возможно, к одному из своих друзей, — ответил тот. — Их у Корвеля не так много.

— Вот и начни свои поиски с одного из них, — король поднялся на ноги и потер ладони. — Да, я сказал тебе совершенно серьезно, тронешь Катиль Альвран, и горько пожалеешь об этом. Близость с мужчиной лишит ее дара. Пока я не понял, что терять нечего, она неприкосновенна. Запомнил?

— Да, Ваше Величество, — кивнул Годрик Фольгер.

— Тогда приступай, а я займусь расследованием. Какая тварь помогла им бежать, — недовольно скривился Сеймунд, но тут же вновь пришел в ярость. — Ты понимаешь, что под носом у меня есть предатель? И это кто-то умный и влиятельный, если смог вытащить Корвеля из темницы и помог выбраться за пределы города. Найду, лично удавлю ублюдка. Свободен.

Ласс Фольгер поклонился и покинул королевские покои. Мысли его на мгновение вернулись к синим глазам Катиль Альвран.

— Какого Нечистого, — рассердился на себя мужчина, тряхнул волосами и отправился выполнять приказ короля.

Глава 16

Замок ласса Ольседа располагался в живописном местечке. Он возвышался на холме, у подножия которого неспешно несла свои воды узкая речушка. За речкой вековым воинством возвышался лес, гордо вознося свои пики в темнеющее небо, на котором зажглись первые звезды. Но вся эта красота должна была радовать глаз поздней весной и летом. Наверное, и начало осени, когда деревья покрывались благородным золотом, украшало это место, но сейчас увиденный пейзаж навевал тоску и уныние.

Кати зябко поежилась и поймала сочувственный взгляд Галена Корвеля. Он уже пытался закутать девушку в свой плащ, припасенный одним из его воинов, как и меч, и пару кинжалов, но лаисса наотрез отказалась от такой заботы, опасаясь, как бы мужчина сам не схватил простуду. Сейчас ему только хвори и не хватало. Корвель принял отказ девушки с неожиданной мрачностью и неудовольствием, словно она тем самым, если и не оскорбила его, то была близка к этому. Впрочем, стоило на губах Катиль появиться чуть ироничной улыбке, и бывший сайер успокоился, удостоив лаиссу Альвран укоризненным взглядом.

За целый день путники покрыли немалое расстояние, утомив лошадей и устав сами. Они ненадолго останавливались только один раз, недалеко от маленького городка, куда отправился верный Бартвальд Даги, сняв всякие знаки принадлежности своему господину. Вместе с ним отправились Рагнаф и Рёнгафт Туни. Вернулись они с едой для отряда, бумагой, перьями и чернилами, купленными на скудные средства, что имелись у ратников.

Корвель свое нынешнее бедственное положение воспринял тяжело. Он хмурился сильней обычного, однако при благородной лаиссе удержался от резких высказываний, которые могли ее оскорбить. Но, заметив ее беспокойство, Гален натянуто улыбнулся.

— Хвала Святым, король не знает обо всех моих деньгах. К моей сокровищнице мне уже не пробраться. Сеймунд должен был отправить своих людей в мой Удел еще в день ареста, чтобы провозгласить заготовленный приговор и наложить лапу на мою казну. Но в Рёйналде и еще нескольких городах я оставлял деньги на хранение банкирам. Конечно, там не так много, сколько скрыто в сокровищнице моего родового замка, но бедствовать мы не будем… если доберемся до них, — пояснил опальный ласс. — К вечеру мы достигнем замка моего старого друга, ласса Ольседа, он приютит нас на ночь и, думаю, не откажется ссудить некоторую сумму, чтобы мы могли добраться до одного из банкиров.

— Думаете, он еще не знает о приговоре короля? — с сомнением отозвалась лаисса Альвран.

— Напротив, думаю, уже знает, — усмехнулся Корвель. — Сеймунд должен был отправить гонцов в разные концы королевства, чтобы те разнесли весть о моих злодеяниях и справедливой каре, — мужчина зло рассмеялся, но оборвал себя и снова посмотрел на Катиль. — Ольсед честный малый, иначе я бы не сдружился с ним. Он укроет нас. Пусть на одну ночь, но этого хватит, чтобы собраться с мыслями и начать действовать.

После скудной трапезы, бывший сайер написал письмо Марфалю и отправил к нему своего гонца. Еще трое ратников отправились в Удел Корвель, где в замках оставалась рать опального господина. Прикинув время, которое понадобится его людям на дорогу, Гален назначил место, где будет ждать своих воинов.

— Они явятся? — с тревогой спросила Катиль.

— Не все, — пожал плечами мужчина. — Трусов и предателей хватает, но часть моих ратников явится точно.

— Но это капля, среди моря королевской силы, — выразила свои сомнения девушка.

Корвель покровительственно взглянул на нее.

— Дорогая моя лаисса, — с иронией в голосе произнес бывший сайер, — вам напомнить, как один маленький воробышек обвел вокруг пальца короля и его стражу?

Катиль скромно потупилась, но и этот комплимент оценила и теперь ее щеки приобрели смущенный румянец.

— К Нечистому, Катиль, — неожиданно воскликнул Гален, — до чего же вас красит румянец. Вы прехорошенькая.

Теперь лицо лаиссы и вовсе стало пунцовым, и она спряталась за ладонями. Чтобы избавиться от неловкости, девушка проворчала:

— До вашей наложницы мне все равно далеко, — и тут же пожалела о своих словах.

Раздвинув пальчики, она подглядела на лассом Корвелем. Он не скривился, и глаза его не метали молнии. А заметив, как Катиль подглядывает за ним сквозь пальцы, будто малый ребенок, и вовсе хмыкнул. Однако его веселье быстро угасло, и мужчина устремил взгляд на свинцовое небо.

— Катиль, вы когда-нибудь видели озерную гадюку? — спросил Гален.

Девушка помотала головой, так и не отняв от лица ладоней, но продолжая подсматривать за лассом.

— Красивейшая тварь, должен признать, — усмехнулся Корвель. — Ее чешуя сверкает, подобно чистейшим зеркалам. Когда солнце падает на озерную гладь, его лучи играют на теле змеи, притаившейся в камнях. Увлеченный этим блеском зверь или человек, идут к ней, желая рассмотреть чудо поближе. Но стоит протянуть руку, как гадюка жалит. От ее яда нет противоядия, и неосторожная жертва сдыхает на месте в ужасных мучениях. Тот, кто знает, как она опасна, давит красивую тварь без жалости, — закончил мужчина, и глаза его сверкнули яростью, но через мгновение ласс выдохнул и улыбнулся. — Вы понимаете, что я хочу сказать, Кати?

Лаисса Альвран наконец открыла лицо и пожала плечами.

— Кажется, да, — ответила она. — Красота опасна?

— Красота — это обман, — усмехнулся опальный ласс. — Не всегда то, что скрывается под красивой личиной привлекательно, и мне довелось узнать это на собственной шкуре. Впрочем, красота Рагны только привлекла мое внимание к ней. Я полюбил ее за то, что принял за душу дочери егеря. Будь она такой, какой мне довелось увидеть ее без маски чистоты и смирения, скорей всего, она бы заняла место моей наложницы, но лишь до тех пор, пока не прискучила бы. Впрочем, если бы мне довелось увидеть ее гнилое нутро сразу, она бы и в мою опочивальню не попала. К Нечистому, Кати, не заставляйте меня говорить о ней! — воскликнул Корвель. — Я впадаю в бешенство.

— Вы называете меня — Кати, — вдруг заметила лаисса.

Корвель недоуменно поднял брови. То, что он перешел на уменьшительную форму обращения, дозволенную лишь родным и близким людям, мужчина сам не заметил.

— Простите меня, лаисса Альвран, я не хотел вас оскорбить, — пробормотал бывший сайер. — Обещаю, что будут следить за собой.

— Я не против, — перебила его девушка.

— Правда? — удивился Гален. — Но почему? — задал он вопрос и неожиданно смутился, осознав его несуразность.

Катиль смутилась не меньше ласса, потупилась, и ее ответ прозвучал так тихо, что Корвель его едва расслышал.

— Из ваших уст мое имя звучит так, будто мы с вами уже давно знакомы. Признаться, это чувство появилось у меня еще по дороге к столице.

— Вы можете мне не верить, Кати, но и меня посещали подобные чувства, — мягко улыбнулся Гален. Вновь воцарившаяся неловкая тишина была прервана ржанием одной из лошадей. Корвель порывисто поднялся, отводя глаза от лаиссы. — К Нечистому, вы уже до конины добрались?

— Лошади голодны не меньше нашего, господин, — ответил Даги.

— Вечером их сытно накормят, — уже спокойней произнес бывший сайер и протянул руку Катиль, помогая встать с поваленного дерева, на котором они сидели. — Пора в дорогу, моя дорогая лаисса. — Девушка согласно кивнула и направилась к своей лошади, отдав ей половину своего куска хлеба.

Замка мелкопоместного ласса Ольседа они достигли, когда сумерки начали сгущаться, скрадывая очертания окружающего пространства.

— Замок почти не защищен, — заметила лаисса Альвран, разглядывая высокие стены, перед которыми не было ни насыпного вала, ни рва.

Ласс Корвель едва заметно улыбнулся.

— Всего день пути от столицы. Нет таких наглецов, кто решился бы напасть на замок, находящийся так близко от королевских чертогов, да еще и в уделе короля, — ответил он. — А враг за триста лет так близко не подбирался к сердцу Валимара.

Девушка понятливо кивнула и тронула поводья, стремясь скорей оказаться под крышей замка, где есть разожженный камин, горячая и сытная еда, и горячая вода с мягкой постелью. Оставалось надеяться, что все это им, правда, предоставят. Впрочем, уверенность Галена Корвеля, в конце концов, передалась и Катиль.

— Не скрывайте мое имя, Гален, — произнесла лаисса, когда они уже поднимались на холм. — Я не хочу больше называться именем Рагны Лёрд, как и любым другим именем, если вы уверены в честности хозяина замка.

— Тем именем я больше никогда не буду именовать вас, даже ради вашей безопасности, — ответила Корвель. — Если будет на то надобность, то имен на свете немало, выдумать можно еще больше. И все же я буду именовать вас лаиссой Дальран. Род Дальран существует, но Ольсед с ними никогда не сталкивался и вряд ли знает, где находятся их земли. Так спокойней и ваше настоящее имя не будет поминаться в сплетнях. Если не Гендрик, то его челядь может замарать вас.

Катиль склонила голову, соглашаясь с опальным лассом. Отряд поднялся к воротам, и Бартвальд Даги выкрикнул:

— В замке ли господин, ласс Гендрик Ольсед?!

— Кто его спрашивает? — отозвались со стен.

— Имя своего господина я назову только славному лассу Ольседу, — не без заносчивости ответил Даги. — Скажите господину, что его приехал навестить старый друг.

Некоторое время на стенах царило томительное затишье, но вот маленькое окошко в воротах открылось, и глубокий мужской голос спросил:

— Я желаю слышать имя друга.

— Гален Корвель, — отозвался бывший сайер. — Позволишь ли просить у тебя крова на одну ночь, Гендрик?

Окошко захлопнулось, и послышался звук отпираемого затвора ворот. Корвель бросил взгляд на Катиль, говорившей: "А вы сомневались". Лаисса Альвран усмехнулась и ничего не ответила. Святые молчали, опасности она не чувствовала, и девушка расслабилась, уже грезя об исполнении своих маленьких желаний.

Гален спешился и встретил своего друга, стоя на земле. Ласс Ольсед вышел за ворота, в изумлении разглядывая Корвеля.

— Друг мой, но как же это возможно?! — воскликнул он, протягивая руки к бывшему сайеру.

— Святые Защитники были на мой стороне, — уклончиво ответил Корвель, не собираясь посвящать Гендрика Ольседа в подробности своего избавления от темницы и казни. — Они решили, что голова лучше смотрится на моих плечах, — мрачно усмехнулся мужчина. — Так примешь нас на постой?

— Конечно, Гален, мой дом — твой дом! — воскликнул ласс. — Но ты мне должен обязательно рассказать, что произошло.

— Непременно, Гендрик, лишь сначала позволь навестить купель, смрад темницы все еще на мне, — негромко рассмеялся Корвель. — И позволь представить тебе мою спутницу — лаисса Дальран. Не смей думать о ней дурно, девушка — чистейшее и честнейшее создание, и лишь воля судьбы, что она оказалась рядом со мной без своих нянек и мужчин ее рода.

— Такие невинные глаза не могут принадлежать недостойной девушке, — склонил голову ласс Ольсед. — Лаисса Дальран, примите заверения в моем уважении и почитании вашего доброго имени.

Катиль поклонилась в ответ, и их наконец впустили в замок. Воины повели лошадей на конюшню, где конюхи поспешили заняться уставшими животными. Убедившись, что его люди не остались без заботы хозяина замка, подал Катиль руку, и они поднялись вслед за лассом Ольседом. Ведиса, прижимавшая к себе вещи лаиссы, которые вынесла из королевского дворца, семенила сзади, не желая доверять заботу о полюбившейся госпоже служанкам какого-то там ласса.

Ласс Ольсед указал покои Катиль, куда уже спешили слуги, чтобы разжечь камин и наполнить купель. Корвель остановился, следя за тем, как за девушкой закрывается дверь. После вернулся и заглянул внутрь, убеждаясь, что лаисса довольна предоставленными покоями.

— Трогательная забота, — ухмыльнулся Гендрик.

— Даже не вздумай допустить дурной мысли, — строго отозвался Гален. — Эта девушка невинна, и между нами нет ничего, чтобы позволило тебе допустить те мысли, что написаны на твоем лице.

— Я всего лишь отметил, что лаисса тебе дороже, чем случайная спутница, — виновато ответил ласс Ольсед. — Мне так показалось.

— К ней невозможно не проникнуться уважением, — чуть ворчливо ответил Корвель. — Я бы не хотел, чтобы мои покои находились далеко от лаиссы Дальран.

Хозяин замка усмехнулся и указал на дверь, находившуюся в конце коридора. Гален удовлетворенно кивнул. Гендрик последовал за ним.

— У одного из моих ратников находится моя одежда, пусть сходят за ней, — попросил Корвель.

Слуга, возившийся в покоях, поспешил исполнить повеление господина. Он не покинул покоев, и когда его гость разоблачился, чтобы забраться в купель. Впрочем, бывший сайер не испытывал стеснения, тем более понимал, что Гендрик Ольсед желает узнать подробности злоключений своего друга. Корвель не стал скрывать от человека, которому спас некогда жизнь, и который поклялся ему в вечной дружбе и преданности, скрывать правды. Обвинения были известны Гендрику. Гален Корвель поклялся, что не причинил разрушений замку Альвран, а лаисса Альвран не претерпела от него не бесчестья, ни издевательств. Рассказал, и волках, и о заклинателе. И о том, ради чего венценосец загнал его в ловушку.

— Но зачем все это королю? — изумился ласс Ольсед. — Никому, в здравом рассудке, не придет на ум покидать Валимар добровольно. Одно дело Удел в королевстве, другое — свободное княжество. Это же лакомый кусок для соседей!

— И Большой Совет не созывался больше десяти лет, король самолично принимает решения, — усмехнулся Гален. — Мы знаем об этом, но молчим, потому что его решения не шли против блага королевства и нашего блага тоже.

— Тогда что же подтолкнуло Его Величество на упразднение уделов и лишение сайеров его власти? — все так же удивленно спросил ласс Ольсед.

Бывший сайер, закончив омовения, выбрался из купели и обернулся полотном.

— Истинное блаженство, — выдохнул мужчина и направился обратно в покои, чтобы одеться. — Я думал над этим, — продолжил разговор Корвель, натягивая чистую рубаху. — Сеймунд не солгал, он хочет единоличного правления, но так же опасается, что я или Марфаль сможем претендовать на престол. Не всем по нраву то, как живет наш венценосец. Его оргии и пиры в народе называют игрищами с Нечистым. Ты не можешь не знать об этом. Служители Святых уже не раз просили его остепениться и выбрать королеву. Наследника у короля все еще нет. Он так же уязвим, как и я. При большом желании и поддержке, сменить правящую династию возможно. Мне это было ненужно, Марфалю тоже, но король не любит быть уязвимым. И есть еще кое-что.

Опальный ласс отдернул рукава, расправил камзол и нацепил кинжалы. Это была его привычка, оставшаяся со времен опасной юности, и расставался с оружием он у себя дома и на ложе с дамой. Даже в доме друга, Гален предпочитал иметь под рукой то, чем сможет защищаться в случае нападения. Гендрик не стал возражать, эта привычка была ему известна.

— Что еще? — напомнил ласс Ольсед, когда Гален о чем-то задумался.

Корвель поправил влажные волосы и посмотрел на старого друга.

— Королевская казна, Гендрик, — ответил он. — Сеймунд охраняет настоящую гору золота и не смеет к ней прикоснуться. Не смотря на то, что в Валимаре король больше не избирается, королевская казна так и осталась неприкосновенна. Он живет на подати со своих вассалов, и живет слишком расточительно. Вспомни прошлый год, он был тяжелым. Мне пришлось раздавать помощь моим фермерам и крестьянам, наш венценосец же устроил пятидневное празднование своего дня рождения, не желая менять традиций. Он содержит свой ларец с жемчужинами, он устраивает шумные пиры, он тратит деньги на пустые забавы, на дорогие ткани, на драгоценности, на содержание пышного двора. Думаю, его длань уже побывала в королевской сокровищнице. И если об этом станет известно, то Большого Совета не миновать. Большой Совет — это угроза его власти. Даже мелкие сайеры проголосуют против него, потому что мы отправляем часть наших доходов не для шлюх и пьяниц короля, мы складываем деньги на нужды королевства. Если война, мор, неурожайный год и прочие бедствия, которые требуют денег. Если в такой момент казна окажется пуста, Сеймунд лишится трона и власти. Потому он желает обезопасить себя заранее.

— Но подобное расточительство может ввергнуть королевство в бедственное положение, — нахмурился Гендрик.

Корвель рассмеялся:

— Это Сеймунд Веселый! Его собственные нужды и желания всегда были для него важней всего. Гендрик, ты был со мной при дворе, ты не мог этого не заметить. Пока король пировал на золото из сокровищницы Тарваль, это мало кого заботило. Но если он начнет тратить королевскую казну, недовольные найдутся, и я в том числе.

Мужчины покинули покои, отведенные бывшему сайеру. Они прекратили свой разговор, и подошли к покоям Катиль.

— Я оставлю тебя ненадолго, друг мой, проверю, проверю, как слуги приготовили трапезную. Забирай свою спутницу, и я жду вас на вечернюю трапезу. Ты ведь еще не забыл, где она? — ласс Ольсед добродушно усмехнулся и покинул ласса Корвеля.

Гален остановился перед дверями покоев, за которыми скрывалась Катиль, и уже поднял руку, чтобы постучать, но вдруг в который раз ощутил смущение и неловкость. Ему подумалось, что маленькая лаисса еще нежится в купели, или только вышла из нее, не успев одеться. Совершенно некстати вспомнилось их знакомство, и бывший сайер увидел, словно наяву, обнаженное тело девушки. Щеки его мгновенно опалило краской, жар пронесся по жилам, и мужчина ошеломленно огляделся, ощутив то, на что сейчас был менее всего настроен — желание.

— Ради всего Святого, — глухо пробормотал он, спеша прочь от покоев Катиль.

Спешно вернувшись себе, он упал в кресло и мотнул головой, отгоняя настойчивое видение обнаженного мокрого женского тела и собственных рук, натирающих его хмельным напитком, чтобы пленница не простыла. Что он там говорил? "Меня не интересует ваше худосочное тельце"? Как-то он еще назвал Катиль? Замарашкой? Да что он только не наговорил в ту ночь. Вел себя, как животное!

— Невежа! Дурак! — воскликнул бывший сайер.

Самобичевание и стыд за собственное поведение помогли успокоиться, и Гален Корвель шумно выдохнул. Спешно направив мысли на то, в каком он оказался положении, что едва не умер под топором палача и о прочих своих неприятностях, мужчина вновь покинул покои, стараясь не думать о том, что сейчас делает девушка, насколько она одета, и тем более не думать о пользе растираний после ледяной воды. С неожиданной слабостью ласс Корвель справился, и, чтобы не давать себе возможности снова углубиться в странные фантазии, решительно постучался.

Дверь ему открыла Ведиса, тут же склонившаяся в поклоне. Гален прошел мимо нее и огляделся, отыскивая взглядом лаиссу.

— Господин, госпожа вскоре будет готова, — произнесла служанка.

— Госпожа еще не одета? — спросил Корвель, ярко представляя себе обнаженную спину девушки, между лопатками которой, оставляя влажные дорожки, бежали капли воды. — Завораживающее зрелище, — хрипло произнес мужчина.

— Какое зрелище, Гален? — в дверях появилась уже полностью готовая к выходу лаисса Альвран.

Ласс Корвель тяжело сглотнул и криво усмехнулся, осознавая, что сказал последние слова вслух.

— Гален, вы здоровы? — встревожилась Катиль, ловя шальной взгляд бывшего сайера. — У вас глаза блестят.

Она приблизилась к мужчине, протянула руку, и приложил ладонь к его лбу. Корвель вздрогнул и отшатнулся.

— Что вы делаете? — воскликнул он, и девушка озадаченно нахмурилась.

— Ласс Корвель, вы словно в лихорадке, — сказала она. — Должно быть, это темница подкосила ваше здоровье.

— Наверное, — Гален нервно рассмеялся. — Там были ужасные сквозняки.

— Нужно позвать лекаря, — лаисса Альвран поджала губы. — В замке ведь есть лекарь? Пусть он осмотрит вас.

— Пройдет, — отмахнулся Корвель.

— Не в вашем положении шутить со здоровьем, — Катиль укоризненно покачала головой и снова подошла к нему. — Позвольте, я еще раз потрогаю вас.

Она протянула руку, но бывший сайер снова отшатнулся и вскрикнул:

— Хватит! — заметив, как опешила девушка, Гален Корвель шумно выдохнул и указал взглядом на дверь. — Идемте, моя дорогая лаисса, ласс Ольсед уже, должно быть, заждался нас.

— Да, промедление невежливо, — кивнула Кати, все еще озадаченно изучая взглядом мужчину. — Нет, Гален, вы сам не свой, вас непременно должен осмотреть лекарь.

— Идемте, ради всех Святых, — взмолился Корвель, и девушка, беспрестанно оборачиваясь на своего спутника, устремилась к дверям.

Ласс Корвель вышел следом за девушкой, затем чуть обогнал ее и, не подавая руки, повел за собой. Он бросал на лаиссу короткие взгляды через плечо, удостоверяясь, что она не отстала. Катиль хмурилась, не понимая, отчего бывший сайер ведет себя так странно, и почему ей приходится, едва ли не бежать позади него, вместо того, чтобы подать руку и степенно, как требует этике, дойти до трапезной залы.

— Ласс Корвель, я больше не могу бежать за вами, — задыхаясь, воскликнула Кати. — Ради всех Святых, скажите, в чем я перед вами провинилась, что вы бежите от меня, будто я пала жертвой мора?

Бывший сайер резко остановился, и лаисса, не успев отпрянуть, врезалась ему в спину.

— Какой вы жесткий! — девушка схватилась за собственный нос.

— Вам больно, Катиль? — Гален виновато посмотрел на нее. — Дайте я посмотрю.

Лаисса Альвран убрала ладошку и подняла лицо кверху, доверчиво глядя в глаза мужчине. Ласс Корвель осторожно подцепил девушку за подбородок и попытался сосредоточиться на чуть вздернутом носике Катиль, но взгляд упрямо опускался на приоткрывшиеся женские губы. Гален сердито нахмурился, перевел взгляд выше и замер, глядя в широко распахнутые синие глаза.

— Святые, — прошептал бывший сайер и стремительно сделал шаг назад, выпуская подбородок лаиссы из мягкого захвата своих пальцев.

Щеки Катиль вдруг залились румянцем, она опустила голову и прошла мимо мужчины.

— У меня уже ничего не болит, — сказала она. — Но где же трапезная?

— Здесь, — отмер Гален, догнал девушку и указал на тяжелые резные двери, перед которыми замерла прислуга.

Он бросил на лаиссу Альвран быстрый взгляд и, наконец, подал руку. Катиль, оперлась на нее, не глядя на ласса, слуги потянули створы, и пара вошла в трапезный зал, где их уже ждал ласс Ольсед. Он поднялся со своего места во главе стола и направился навстречу гостям. Гендрик изломил бровь, рассматривая каменное выражение на лице друга, и Катиль, на чьих щеках все играл румянец смущения.

Усадив гостей за стол и выгнав слуг, ласс Ольсед лично разлил хмельной напиток себе и Корвелю, Кати предпочла воду. Когда первый голод был утолен, хозяин замка сделал глоток из своего кубка и задумчиво взглянул на старого друга.

— Что же ты теперь собираешься делать, Гален? — спросил он. — Покинешь Валимар?

Корвель усмехнулся и допил свой хмельной напиток.

— И что ждет меня, если я оставлю королевство? Наемник на службе чужого владыки? Позор королевского навета? Нет, Гендрик, род Корвель никогда не бежал от опасности. Мы встречаем ее грудь, боремся и побеждаем, или умираем, но сохранив свою честь. Я буду собирать сторонников.

— Но тебе придется сразиться с Сеймундом и убрать его. Кто же взойдет на престол? — ласс Ольсед подался вперед, слушая со все возрастающим интересом.

— Марфаль, — ответил Гален. — Он так же имеет права на валимарский трон, как я и Тарваль. Почему нет? Род Марфаль не запятнал себя ни трусостью, не предательством. Он будет более достойным королем, чем Сеймунд. Ты со мной?

Гендрик откинулся на высокую спинку стула, он некоторое время раздумывал, и в глазах мужчины появился блеск азарт. Он поднялся с места, взял кувшин с хмельным напитком и подошел к Корвелю, наливая в его кубок.

— Я с тобой, друг мой, — решительно кивнул он. — Давай выпьем за то, чтобы наши головы удержались на плечах.

Гален рассмеялся, поднял кубок, отсалютовал им и поднес к губам, выпивая до дна. Затем стукнул им об стол и повернул лицо к Кати, слушавшей мужчин.

— Святые не зря свели меня с Гендриком Ольседом, — воскликнул он.

Катиль перевела взгляд на ласса Ольседа и замерла, глядя на хищный блеск в глазах мужчины, следившего за Галеном Корвелем. Девушка снова посмотрела на бывшего сайера. На его высоком лбу выступила испарина, взгляд вдруг стал рассеянным.

— Жарко стало, — глухо произнес Корвель, утирая с лица пот. — Душно.

Через мгновение он схватился за горло, захрипел и повалился на пол. Гендрик Ольсед нагнулся над ним, следя за агонией бывшего друга. Кати, словно в страшном сне поднялась со своего места, подошла к затихшему сайеру и вгляделась в искаженное предсмертной мукой лицо. Губы мужчины почернели, и на них выступила пена. Вены вздулись, и взгляд стекленеющих глаз неотрывно смотрел на того, кому Гален Корвель когда-то спас жизнь. Ольсед распрямился, потер руки и обернулся к Катиль.

— Ну, что ж, моя дорогая лаисса Дальран, теперь мы познакомимся с вами поближе, — произнес мужчина и шагнул к девушке…

Глава 17

— Я с тобой, друг мой, — решительно кивнул Гендрик Ольсед. — Давай выпьем за то, чтобы наши головы удержались на плечах.

Лаисса Альвран шумно выдохнула и перевела взгляд на Галена Корвеля, рассмеявшегося шутке друга. Он поднес кубок к губам…

— Гален, нет! — закричала Катиль, вскакивая с места. — Не пейте!

Ольсед резко обернулся к девушке, смеривая ее злым взглядом. Затем посмотрел на Корвеля и глухо вскрикнул, когда бывший сайер ухватил его за грудки свободной рукой и притянул к себе, вынуждая низко согнуться над столом. Гален оставил кубок и полез в карман, достав оттуда черный камень, напоминавший кусок угля. Ласс Корвель, кинул камень на стол и перевел взгляд на "друга".

— А ведь не соврала ведьма, камешек-то яд чувствует. Дельный подарочек, — зло усмехнулся бывший сайер и встал, он схватил Ольседа за горло и рывком поставил на ноги Ольседа. — Решил зад Сеймунду подлизать, Гендрик?

— Гален… — просипел Ольсед. — Я же твой друг, как ты мог…

Корвель кинул его на стол, зажал нос и разжал челюсти.

— Тогда, как добрый хозяин, ты сейчас и докажешь, что не имел злого умысла, — криво усмехнулся бывший сайер.

Катиль подошла к нему, взяла кубок, мгновение смотрела на него, а после решительно наклонила над распахнутым ртом ласса Ольседа.

— Да простят вас Святые, — произнесла она и отвернулась, когда струя из кубка полилась горло хозяину замка.

Ольсед попытался увернуться, но Гален не позволил ему. Ласс захлебывался, но девушка, продолжала вливать в него отраву, пока кубок не опустел, затем отошла и слушала, мучительно кривясь, как за ее спиной хрипел предатель. А когда все стихло, лаисса Альвран обернулась. Корвель стоял, уперев кулаки в стол и тяжело нависая над бывшим другом.

— Есть ли на этом свете верность, Кати? — глухо спросил он, не оборачиваясь. — Я всей душой любил женщину, и она толкнула меня на плаху. Я верно служил королю, и он отплатил мне предательством, обесчестив мое имя. Я верил другу, как самому себе, и он чуть не напоил меня ядом. За что Святые карают меня, окуная лицом в отхожую яму? За что?! — вскрикнул мужчина и порывисто оттолкнулся от стола, выпрямляясь и оборачиваясь к маленькой лаиссе. — Сколько их еще? Сколько тех, кто был предан мне, пока я был облечен властью, и готов вцепиться в глотку, когда я лишился всего?

Девушка подошла к бывшему сайеру и положила на плечо руку.

— С вами ваши воины, Гален, — негромко произнесла Катиль. — Они не предали вас, продолжая служить даже тогда, когда вы сидели в темницы. Они всегда шли за вами на смерть, веря в вас. Они и сейчас идут за вами, зная, что на вас ополчился весь свет. И с вами я. Может, я значу для вас немного, и моя ценность заключена лишь в даре, но и я верю в вас и буду следовать, куда бы вы не пошли, пока не пойму, что больше не нужна вам.

— Маленький воробей с отважным сердечком, — улыбнулся Корвель, заключая лицо лаиссы в ладони. — Вы правы, вы всегда правы, а я все так же слеп и самонадеян. Нет, Святые не ополчились на меня, раз направили меня под стены вашего замка. Они даровали мне веру в то, что честь все еще не пустое слово. — После отступил назад и посмотрел на мертвеца. — Поднимайтесь в отведенные вам покои, Катиль, и ложитесь отдыхать. Я приду за вами, когда пора будет убираться отсюда. Он, — мужчина кивнул на труп, — еще сослужит нам службу.

— Но как?..

— Идите и доверьтесь мне, — улыбнулся опальный ласс. — Я позабочусь обо всем.

Лаисса Альвран неуверенно кивнула, но все же отошла к дверям. Она постучалась, и слуги открыли створы. Обернувшись, Катиль увидела, что мертвец уже сидит рядом с лассом Корвелем, положив голову тому на плечо. Гален обнимал хозяина замка за плечо, чуть раскачивая его. Во второй руке его был сжат кубок, и в закрывающуюся дверь понеслась разудалая, но ужасно неприличная песня. Бывший сайер и его старый друг предавались обильным возлияниям, сомнений быть не могло, лассам был весело.

Как только двери закрылись, Корвель с омерзением оттолкнул от себя покойника и вытер руки о кусок ткани, лежавший рядом с ним.

— Знаешь, Гендрик, — с кривой усмешкой произнес Гален, — покойник и мертвецки пьяный господин смотрятся вполне схоже. Моему воробышку нужно отдохнуть, я не собираюсь тащить ее по холоду вторую ночь подряд. Так что потерпим друг друга до рассвета. Ты ведь не выдашь нашу маленькую тайну?

Вновь усмехнувшись, Корвель взял свой камень и поднес его к кувшину с хмельным напитком. Не к тому, из которого налил ему Ольсед. Камень начал светлеть, сначала став серым, а после вновь белым. Удовлетворенно кивнув, Гален налил себе в кубок Кати, стоявший рядом с ее местом. Еще раз проверил и залпом осушил кубок, утерев тыльной стороной рот. Затем перевел взгляд на перекошенное почерневшее лицо мертвеца.

— Мразь, — сплюнул Гален Корвель и упал на стул лаиссы Альвран. — Нечистый, если бы не Кати… В который уже раз ты спасаешь меня, девочка?

Волки, плаха, яд. Долг перед маленькой лаиссой рос на глазах. И заклинателя он нашел только благодаря ей. Корвель снова налил себе и откинулся на спинку стула, задумчиво глядя перед собой. Ярость все еще кипела в жилах, но бывший сайер давил ее. Ему нужна была чистая голова. Сделав глоток, Гален оставил в сторону кубок и встал из-за стола. Он мерил трапезную широкими шагами, раздумывая над тем, что ему делать дальше.

Надежда на "преданного друга" рухнула, а ведь Корвель рассчитывал на его помощь и поддержку. И что оставалось теперь? Снова испытать судьбу и встретиться с одним из тех, кого еще не так давно считал друзьями? Их было немного, и тот, кому сайер доверял больше всех, сейчас сидел напротив, проглотив собственного яда. Гален перевел мрачный взгляд на Ольседа. Голова мертвеца свесилась на грудь, волосы закрыли лицо, и, если не знать, что человек, сидевший за столом мертв, можно было принять его за спящего.

Дверь в трапезную открылась, и Корвель, покачнувшись, заревел:

— Пошли вон, сволота!

Дверь тут же захлопнулась, и Гален вновь задумался. Нет, стоит начать с собственной рати. Одно дело, когда опальный ласс просит помощи, имея за спиной всего двенадцать воинов, другое, когда этот ласс предлагает присоединиться к его воинству. Быть попрошайкой гордый потомок славного княжеского рода не привык. Сайеры и лассы должны встать под его знамена, только так и не иначе.

— Нечистый, кто бы мне сказал, что я буду придумывать, как скинуть с трона своего короля, — усмехнулся Корвель.

Более того, нужно распространить слухи о том, что Сеймунд тратит королевскую казну на шлюх и на пиры, нужно волнение, недоверие, возмущение. Следовало подогреть народный гнев. Да, челядь — великая сила, когда ее направляет умелая рука. Замки лассов падут под их натиском. Катиль права, благородный друг оказался мразью, а воины, вышедшие из смердов, идут за ним, прикрывая спину. Вот и стоит сделать упор на народ, а друзья, если такие есть, сами придут к нему. Хватит спорить с Судьбой и испытывать ее. Как там говорила Катиль? "Если Судьба делает шаг, я иду с ней в ногу". Вот и он пойдет.

Подойдя к мертвецу, Корвель закинул его на плечо и направился к дверям.

— Гендрик, ты пьян, как свинья, — еле шевеля языком пророкотал Гален, выбираясь в коридор. — Кыш, отсюда, — рыкнул он на слуг. — Пьяного господина не видали? Лучше принести нам еще хмельного пойла в мои покои. Живо!

И он, шатаясь от стенки к стенке, напевая очередную песню и разговаривая с Ольседом, направился в отведенные ему покои. Челядь не посмела перечить бывшему сайеру. Еще были свежи в памяти их буйные гульбища с господином. И то, что лассы перепились и удалились в покои, казалось самым лучшим исходом. И пусть ласс Ольсед свисает с плеча гостя безвольной куклой, а кто не упивался до мертвецкого состояния? Да хоть бы оба и уснули, где собираются продолжить свои возлияния. Так даже спокойней.

В покоях Корвель скинул свою ношу с плеча и брезгливо отряхнул руки. Оттащив покойника в умывальню, Гален вернулся в покои, забрал у слуги кувшин и кубки и выгнал его взашей. После этого упал на кровать и уставился в потолок. Его усталость была велика, но заснуть мужчина не решился. Он лежал, продолжая раздумывать о будущем. Теперь, когда он выбрал путь, оставалось обдумать детали.

После его мысли перекочевали на Катиль Альвран. Гален достал шнурок с подвеской, стянул его с шеи и повернулся на бок, рассматривая золотого воробышка. Осторожно, едва касаясь, бывший сайер провел пальцем по головке птицы, по спинке, обвел контур крылышек и улыбнулся.

— Птичка-невеличка, — тихо произнес он.

Ему вдруг показалось, что золотой воробей — это его связь с маленькой провидицей. Расстанься он с подвеской и потеряет лаиссу. Надев обратно шнурок, Корвель снова перевернулся на спину и прикрыл глаза. Дремота накатывала, навевая бредовые образы. То мужчине пригрезился Сеймунд, склонившийся над ним и занесший кинжал над широкой грудью бывшего сайера. А то вдруг он увидел Рагну. Она заглянула в двери опочивальне, где сейчас лежал Корвель, удостоверилась, что он спит, и из ее рта вырвался раздвоенный змеиный язык. Наложница хищно улыбнулась, развернулась и направилась к покоям Катиль. Женщина была обнажена по пояс, распущенные волосы падали светлым водопадом на покатые плечи. Но от бедер человеческое тело превратилось в змеиный хвост со сверкающей чешуей, как у озерной гадюки. Рагна Лёрд хотела убить маленькую лаиссу, и это так ясно читалось в ее изумрудных глазах, что Корвель сорвался с ложа и устремился к дверям. Лишь взявшись за ручку двери, ведущей в коридор, мужчина понял, что спешит уничтожить свой собственный сон. Он перевел взгляд на вторую руку и заметил в ней кинжал, сжатый до побелевших костяшек от той силы ненависти, которую испытал бывший сайер, увидев свою бывшую наложницу.

Вложив кинжал в ножны, так и не отцепленные от пояса, Гален ожесточенно протер лицо ладонями и взглянул в окно. Серый рассвет еще только занимался, и замок еще утопал в предутреннем сне. Время было самое подходящее, для того, чтобы перетащить покойника в его покои и уложить в постель. Этим Корвель и занялся.

Он зашел в умывальню и подхватил уже окоченевшее тело хозяина замка. В коридоре было тихо, прислуга, успокоенная тишиной, разошлась по своим комнатам, спеша предаться сладким снам. Корвель донес Гендрика Ольседа до его покоев, уложил в постель, даже не пытаясь раздеть и развернув лицом в подушку, после накрыл почти с головой и отправился в кабинет ласса. В столе он нашел несколько кошелей с деньгами, забрав их, Гален вернулся в опочивальню. Брезгливо морщась, он стянул с пальцев мертвеца перстни, пригодятся. Сейчас, когда он был лишен своих собственных средств, воротить нос от небольшого мародерства не приходилось.

Гален вернулся в свои покои, ополоснул лицо холодной водой, привел в порядок волосы и, нацепив меч, отправился к дверям покоев Катиль. Он не стал стучаться и вошел, не дожидаясь приглашения. Ведиса спала, устроившись на кушетке. Корвель не стал ее будить и прошел в опочивальню, где застыл на пороге, любуясь умиротворяющей картиной.

На широком ложе разметалась во сне Катиль. Распущенные сейчас волосы, окружали ее голову темным ореолом. На личике застыло выражения покоя и безмятежности. Ее губы тронула легкая улыбка, и мужчине вдруг отчаянно захотелось узнать, где в своем сне находится Кати. Девушка не разделась перед сном, ожидая, что придется спешно собираться. Должно быть, так же прилегла, но сон сморил ее, и свободу получили только волосы, вечно заплетенные в косу. Подол платья чуть задрался, и взгляду Галена предстала небольшая ступня и аккуратная тонкая щиколотка, затянутые в чулок. И вновь в памяти бывшего сайера всплыла их первая встреча. Тяжело сглотнув, Корвель отлепился от своего места и приблизился к ложу. Он нагнулся над спящей девушкой, рассматривая ее, хотел позвать лаиссу, но не удержался и провел тыльной стороной ладони по ее щеке, отмечая нежность кожи. Затем убрал, упавшую на глаза прядь и…

— Какого Нечистого, — зашипел бывший сайер, оборачиваясь и перехватывая, занесенный для второго удара подсвечник.

— Господин, — опешив, прошептала Ведиса, испуганно пятясь назад. — П-п-простите, господин, я думала…

— Что такое? — лаисса Альвран рывком села на постели.

— Ничего, Кати, — усмехнулся Гален, потирая плечо, — ваша служанка напала на меня с подсвечником, защищая вас. Собирайтесь, мы покидаем замок. — Затем обернулся к женщине, все еще не сводившей с него испуганного взгляда. — Ты молодец, я доволен тем, как ты защищаешь госпожу.

— Простите, господин, — поклонилась Ведиса и облегченно выдохнула. — Я со сна не признала вас.

Корвель сунул ей подсвечник, хмыкнул и вышел из опочивальни, давая лаиссе возможность привести себя в порядок. Мужчина подошел к окну, и некоторое время смотрел в начинающийся рассвет. Будущее сейчас казалось ему таким же серым и непроглядным, как утренний сумрак, все еще скрадывавший очертания замковых стен и башен. Что скрывалось за этим сумраком? Слава и честь, или позор и смерть? Что ждало впереди опального ласса и его добровольную помощницу?

— Мы готовы, Гален, — услышал он и обернулся, глядя на Кати, на чьем лице вновь появилось сосредоточенное выражение.

Верная Ведиса стояла за ее плечом, сжимая в руках узел с вещами госпожи. Корвель кивнул и повел их на выход из покоев, а после и прочь из замка. Позвав стражника, бывший сайер велел передать его воинам, чтобы они готовились в путь. Стражник взглянул за спину гостя, пытаясь найти хозяина замка, и Гален усмехнулся:

— Ваш господин спит после добрых возлияний. Мне ждать его недосуг.

Вскоре люди бывшего сайера уже стояли во дворе замка, держа оседланных лошадей в поводу. Корвель подсадил Катиль, сел на свою лошадь и привычно скомандовал:

— Вперед!

Не получавшая распоряжений не выпускать гостей, стража открыла ворота, и отряд покинул негостеприимный замок. Сытые и отдохнувшие лошади бежали резвой рысью, унося своих седоков все дальше по тропе, уходящей в лес. Катиль нагнала ласса Корвеля и пристроилась рядом.

— Гален, куда мы направимся дальше? — спросила она.

— А что вам об этом говорят Святые? — с улыбкой спросил мужчина.

— Святые молчат, — ответила девушка, усмехнувшись. — Так куда?

Корвель устремил взгляд вперед, еще раз обдумал свое решение и ответил:

— В Высокие горы. Они находятся на границе Валимара и Дагмара. Король не посмеет сунуться туда, дагмарцы тоже искать не будут. Сеймунд отверг их принцессу, потому мы можем рассчитывать на лояльность оскорбленного дагмарского правителя. К тому же там есть, где затеряться. Оттуда я и начну готовить свое возвращение. Но по дороге заедем в те два города из трех, где хранятся мои деньги, казна нам просто необходима.

Катиль кивнула и некоторое время молчала. Бывший сайер обернулся к ней. Он следил взглядом за выражением лица девушки. Лаисса хмурилась.

— Что вас терзает, Кати? — спросил мужчина.

Она вздохнула и плотней закуталась в плащ.

— Мои отец и братья, — ответила лаисса Альвран. — Что с ними сделает король в отместку за мой побег?

— Кати, — девушка подняла голову и посмотрела на Корвеля, — вы, действительно, поверили королю, что я напал на ваших родных, нарушив свою клятву?

В синих глазах вспыхнуло возмущение, и мужчина смутился.

— Я не поверила королю ни на одно мгновение, — ответила лаисса. — Он пытался обмануть меня, но я заставила его сказать правду. Я знаю, что вы сражались с ними на турнире, и Святые решили, кому отдать победу в том поединке. Если бы я усомнилась в вас, я бы не пришла к вам. — Девушка досадливо поморщилась. — Я написала отцу перед тем, как покинуть замок, чтобы он не пытался меня вернуть. Отбить меня у вас ласс Альвран не смог бы. Просить помощи у короля, значит, рисковать открыть ему нашу тайну. Если бы Сеймунд уже не знал обо мне, он должен был заинтересоваться, зачем сайер Корвель забрал неприметную дочь его вассала. Похитителем благородных лаисс вы никогда не слыли. Отец не послушался и тем самым сыграл на руку королю.

— Разумно, — кивнул Гален. — Вы вновь оказались умней меня, Катиль, — невесело усмехнулся мужчина. — Я королю поверил и огорчился, что вы смогли усомниться во мне. Ваше доверие мне дорого. — Он ненадолго замолчал, а девушка смущенно потупилась. — Что до ваших родных, моя дорогая лаисса. Сеймунд не тронет их. Они теперь его заложники и рычаг давления на вас. И скорей всего, он будет требовать не вашего возвращения, верней, не только вашего возвращения.

— Король будет требовать выдать вас, — понятливо кивнула лаисса. — Это станет не только гарантией жизни моих родных, но и моего дальнейшего существования. Не так ли?

— И что же вы думаете об этом? — взгляд бывшего сайера стал пытливым.

Катиль вновь опустила голову и замолчала. Если бы она сейчас призналась, что ради отца и братьев готова услышать требования короля, еще не высказанные, но вполне возможные, Корвель бы понял и не почувствовал себя оскорбленным. Но девушка не спешила отвечать то, чего он ожидал. Она взглянула на посветлевшее небо и произнесла:

— Это бы ничего не изменило, Гален. Я сделала все, чтобы сохранить им жизнь. Я сама пришла к вам и взяла клятву о том, что вы их не тронете. Ради них я отправилась одна с вами и вашими воинами, подвергая свое доброе имя сплетням и пересудам. Я просила отца оставить все, как есть, объясняя, что это желание Святых. Но ласс Альвран рассудил по-своему, прихватив еще и моих братьев, тем самым поставив их жизни под угрозу. Они взрослые и сильные мужчины, и не могли не знать, на что идут. Послушавшись короля, я пойду против своей совести, став не лучше Рагны Лёрд и Гендрика Ольседа. Насколько будет равноценна плата за предательство той жертве, которую я вновь отдам за недальновидность отца? Нет, Гален, к требованиям Сеймунда я останусь глуха.

— Святые, Кати! — воскликнул Корвель. — Я не устаю изумляться вам! Ваши мысли и рассуждения настолько необычны для женщины. Вы не похожи ни на одну из знакомых мне благородных дам.

— И что же вас так изумляет, Гален? — с чуть насмешливой улыбкой спросила лаисса Альвран.

Мужчина оглянулся на своих воинов, ехавших на небольшом удалении. Кто-то из ратников дремал в седле, пользуясь тем, что лошади перешли на шаг, кто-то разговаривал, а кто-то прислушивался к негромкому разговору господ.

— Бартвальд, — позвал Корвель. — Что ты думаешь о лаиссе Альвран?

Ратник, пойманный на подслушивании, не смутился. Он подъехал ближе и ответил:

— Если бы, не дай Святые Защитники, вас не стало, господин, я был бы рад положить свою жизнь к ногам лаиссы Альвран. Лучшей госпожи и желать нельзя.

Корвель рассмеялся и махнул рукой, отпуская Даги на свое место.

— Слышали, Катиль? Мои воины уже готовы стать вашими, — воскликнул бывший сайер.

Девушка улыбнулась, обернулась и кивнула Бартвальду.

— Но что думаете вы, ласс Корвель? — спросила она.

Гален Корвель ответил не сразу. Он мог сказать много, гораздо больше того, что ожидала от него маленькая лаисса. Но мужчина понимала, что все это может смутить неискушенную девицу. Впрочем, Гален и сам чувствовал смущение и растерянность, словно вновь стал неопытным юнцом, когда дело касалось Катиль Альвран. Потому он сказал лишь о том, что девушка готова была услышать.

— Я уже говорил вам, Катиль, что вы невероятная девушка. Вы не жалуетесь на тяготы дороги. Если мы встречаем опасность, вы сохраняете разум и хладнокровие. Вы не побоялись противостоять мне, не побоялись противостоять королевскому любимцу и самому королю, вытребовав у него необходимую вам свободу. Вы непримиримы с недругами и решительны в своих действиях. Вчера, когда вы взялись за кубок с ядом…

— Я видела вашу смерть, Гален, — прервала его лаисса. — Я испытала ужас и горе, глядя, как вы падаете со стула, умирая на моих глазах. Я видела лицо того, кого вы назвали другом. Он смотрел на вашу агонию взглядом стервятника, ждущего, когда можно будет накинуться на добычу. Он не испытывал ни сожалений, ни угрызений совести. И я видела, что он хотел сделать со мной после вашей смерти. У меня не нашлось для него сострадания, как не было его к заклинателю и вашей наложнице, когда я ударила ее. Можете считать меня жестокой, но я отдам последний кусок хлеба умирающему от голода нищему, останусь нагой, чтобы одеть замерзающего ребенка. Мои слезы прольются над неповинными жертвами чужих злодеяний, даже волков мне жаль, ибо они стали всего лишь безвольным орудием чужой злой воли. Но я никогда не буду добра к таким, как Гендрик Ольсед. Да, мне было неприятно происходящее, но не более. Пусть Святые разбираются с его душой, я всего лишь воздала должное убийце.

— Вас бы расстроила моя смерть, Кати? — с мягкой улыбкой спросил Корвель.

— Да, Гален, — честно ответила девушка. — Не смотря на то, что вы пришли убивать всех, кто мне дорог. Не смотря на унижение, которому подвергли меня в первые же мгновения нашего знакомства. Не смотря на вашу грубость в первые дни и надменный взгляд, я увидела господина, который заботится о своих людях. Увидела человека, способного сострадать и поверила в вашу честность. Более того, вы показали, что истинный Гален Корвель скрыт доспехами жестокости и вечной подозрительности. Именно ради этого ласса Корвеля и рискнула пойти против воли короля. Именно к нему я пришла на помощь. Да, мне будет горько, если этот Гален Корвель погибнет, и потому я иду с вами.

Бывший сайер, не сводивший взгляда с Катиль, пока она говорила, сдавленно вздохнул и приложил руку к сердцу.

— Я на коленях готов молить вас о прощении за того Галена Корвеля, которого вы увидели под стенами вашего замка, — произнес он в ответ. — Более того, вы неправы, Кати, думая, что имеете для меня ценность, лишь как провидица. Ваш дар велик, но ваша душа бесценна. Я уже давно не вижу в вас той, ради кого пришел под стены "вороньего" замка. Вы восхищаете меня, Кати, и с каждым днем все больше. Мне было бы невыразимо жаль потерять вашу веру в меня и вашу дружбу. Там, в темнице, когда Сеймунд явился, чтобы похвастаться тем, как загнал меня в ловушку, он смог зацепить меня не предательством Рагны, которое длилось около года, не тем, что выбрал меня в жертву своим идеям, а то, что вы поверили его клевете. Потерять ваше доверие оказалось больно и горько.

— Мое доверие вы можете потерять лишь своими поступками, но не из-за чужого навета, — улыбнулась лаисса.

— Я не дам вам и мгновения усомниться во мне, — легко рассмеялся Гален Корвель. — И не позволю упасть с вашей головы даже волосу.

— Я знаю, Гален, — ответила Катиль и вновь улыбнулась. — Знаете, ласс Корвель, когда вы не хмуритесь и не злитесь, вы даже привлекательны, — глаза девушки блеснули весельем.

Мужчина приподнял брови в притворном возмущении, затем свел их к переносице и сурово взглянул на лаиссу.

— Ну вот, вы опять стали некрасивым, — лаисса Альвран поджала губы и укоризненно покачала головой, но глаза ее все так же смеялись.

— Зато вы краше день ото дня, Кати, — ответил Корвель и улыбнулся, увидев, как смутилась девушка. — Вы, правда, ударили Рагну?

Катиль кивнула.

— Она мне отвратительна, — сказала она. — Вам ее жаль?

— Мне жаль вашей ручки, которую вы замарали об эту дрянь, — Гален криво усмехнулся и добавил. — Если бы меня не окружала стража, я бы душу из нее вытряс, когда она порочила меня, выслуживаясь перед королем. Нечистый! Не будем вспоминать о том, кто этого не достоин. Лучше скажите мне еще что-нибудь приятное, Кати, — лицо бывшего сайера посветлело.

Лаисса Альвран негромко рассмеялась и отрицательно покачала головой.

— Лесть делает мужчин слабыми.

— Да я силен, как бык! — возмутился Корвель.

— Вот и оставайтесь таким, — хмыкнула Катиль. — Сладких песен в вашей жизни было достаточно. Пожалуй, я буду говорить вам горькую правду.

— И все же вы язва, — усмехнулся опальный ласс.

Кати напустила на себя таинственный вид и замолчала, скосив глаза на собеседника. Корвель рассмеялся и устремил взгляд вперед. Вскоре их ждала новая остановка, и мужчина решил обдумать те наставления, которые он даст своим посланцам.

Глава 18

Конный отряд неспешно двигался по раскисшей дороге. Всадник, ехавший первым, кутался в плащ, подбитый мехом, и смотрел угрюмым взглядом на встречных путников, жавшихся к краям дороги и молча склонявшихся, стоило всаднику поравняться с ними. Ночь, проведенная в пути, не прибавляла настроения, а голодный желудок все настоятельней требовал к себе внимания. Последний раз отряд останавливался в Агвиде, небольшом унылом городке, где перекусили дурно приготовленной похлебкой в местной харчевне, запили ее таким же дурным элем и отправились дальше.

Знатный ласс с тоской вспоминал пиры, изобилующие разнообразными, а, главное, вкусными яствами. С не меньшей тоской думал мужчина и о теплой постели, и горячей воде, наполнявшей купель. За последние семь лет ласс отвык от долгих путешествий, во время которых терпел неудобства и лишения. Но его дело не терпело промедлений и проволочек. Он не мог позволить себе передвигаться от замка к замку и от города к городу, задерживаясь там дольше, чем того требовало утоление голода или ночлег, если удалось добраться до крова к ночи. Сейчас кров был впереди, и эта мысль грела мужчину.

Достигнуть цели ласс собирался еще засветло, а пока же ему оставалось лишь смотреть по сторонам, мечтать о том, как окунется в горячую воду и уснет на мягкой перине, может быть, даже не один. Но последнее было приятным дополнением к отдыху, но не главным его условием. Постепенно мысли мужчины вернулись на четыре дня назад, когда он отправился в дорогу, выслушав очередную гневную тираду взбешенного короля.

— Ласс Фольгер-р-р, — прорычал венценосец, обнаружив любимца еще во дворце. — Какого Нечистого, твой зад делает в моем дворце?

— Разумней выяснить, через какие ворота Корвель покинул столицу, это позволит определить, в каком направлении он отправился, — спокойно ответил мужчина. — Сейчас мои люди ведут дознание. Как только я узнаю, как он убрался из города, я отправлюсь по следу.

Сеймунд зло сверкнул глазами и недовольно проворчал:

— Пока дознаешься, Корвель уже будет стоять под моими стенами.

— Чтобы собрать рать и найти сторонников нужно немалое время, мой господин. У Галена сейчас нет ни того, ни другого, и я не уверен, что вообще появится. На его месте я бы покинул королевство, — заметил советник.

— Вот потому ты Фольгер, а он Корвель, — усмехнулся король, успокаиваясь. — Ты осторожный лис, Годрик, а Гален — лев, готовый грудью кинуться на любого, кто посмеет посягнуть на его честь.

— Однако совет, данный лисом, помог загнать льва в ловушку и привел ко двору нежную горлицу. Жаль, что ни стены королевских чертогов, ни решетки королевской темницы не смогли удержать пленников, — невозмутимо произнес ласс Фольгер.

— Что?! — зарычал король, вновь приходя в ярость. — Ты смеешь упрекать меня в том, что эти твари сбежали?!

Годрик склонился, пряча за поклоном недовольную гримасу.

— Ну, что вы, мой господин, я не смею о таком даже думать. Виновные в недосмотре уже понесли наказание. — "Твоя беспечность может тебе же и выйти боком", — подумал про себя ласс Фольгер.

Сеймунд гневно поджал губы и покинул кабинет своего советника, не желая спорить дальше. А к вечеру старший среди ночной стражи на Северных воротах покаялся, что ночью был у вдовушки Адди, а его подопечные утром пересчитывали золотые, хотя жалование получают серебром. После этого ночную стражу, во главе со сластолюбцем, отправили в темницу для дознания, а ласс Фольгер, наконец, покинул столицу.

Король проводил его, дав напутствия и в который раз напомнив о неприкосновенности провидицы. Впрочем, последнее Сеймунд говорил зря. Катиль не вызывала у Годрика Фольгера желания обладания ею, по крайней мере, не так, как это происходило с другими женщинами. Интерес к лаиссе Альвран носил иной оттенок, непривычный для избалованного женским вниманием красавца Годрика. То, что он и так получал, стоило лишь щелкнуть пальцем, никогда не занимало мыслей королевского советника. Уж с тех пор, как смышленый паренек приглянулся венценосцу, так уж точно. Впрочем, и до королевского двора смазливый отпрыск знатного ласса не страдал от женских отказов. Но Годрик клятвенно заверил своего господина, что доставит ему лаиссу Альвран нетронутой, а если и будет утрата невинности, то не по его, Годрика Фольгера, вине.

— Порченую можешь сразу придушить, — отмахнулся Сеймунд. — Хотя нет, все равно привези мерзавку, мне есть, что ей сказать.

— Как будет угодно моему государю, — склонил голову ласс Фольгер и тронул поводья своего коня.

Одновременно с отрядом дворец покинула и Рагна Лёрд. Одинокая повозка увозила бывшую наложницу и возлюбленную бывшего сайера на ее земли, верней, на заброшенную ферму, как и сказал Сеймунд Корвелю. Испробовавшая все прелести королевской страсти, побывав в объятьях нескольких мужчин, даже испробовав ласки женщины, хмурая блондинка была одарена бумагами, где король признавал ее хозяйкой небольшого земельного надела и выпровожена венценосцем из дворца.

— Держи, честно заработала, — хмыкнул Сеймунд, вручая женщине кошель с золотом.

— А дворянское звание? — воскликнула Рагна, разглядывая бумаги.

— Ты, действительно, ждала, что я пожалую простолюдинке дворянское звание за то, что она пару ночей ублажала своего короля? — расхохотался венценосец. — Впрочем, у тебя есть возможность получить дворянство. Бери меч и иди на поле брани. Только там смерды выбиваются в лассы, правда, без наследуемого титула.

— Но я же верно служила…

— Да, твой зад неплохо мне послужил.

— Я могу вам пригодиться, Ваше Величество! — воскликнула Рагна. — Если вы прикажете, я проделаю с любым то, что сделала с Корвелем.

— С предателями я связываюсь только один раз, а шлюх у меня и без тебя полон ларчик. Ступай, Рагна, ты сумеешь найти себе очередного дурака, а я таковым быть не желаю.

Сказав это, Сеймунд оставил дочь егеря наедине с ее наградой. Как только ушел король, за Рагной явился начальник дворцовой стражи, подхватил под локоть и повел на выход из дворца, где ее уже ждала повозка. Заметив отряд, собирающийся в путь, женщина бросилась к Фольгеру.

— Годрик, возьми меня с собой, — воскликнула она, хватая ласса за руку.

Советник короля выдернул руку и брезгливо тряхнул ею.

— Мне шлюхи в обозе не нужны, мой поход не так долог, — ответил он.

— Но Годрик…

— Мне напомнить тебе, как следует обращаться к дворянину? — ледяным тоном спросил мужчина, и Рагна попятилась, прикрывая лицо.

— Я же выполнила все, что мне приказали, — прошептала Рагна, закрывая лицо руками.

— За это ты получила награду, — усмехнулся ласс Фольгер, запрыгивая в седло. — У тебя была единственная возможность жить в роскоши, но ты его продала за старую ферму и кошель золота. Мой тебе совет напоследок, Рагна Лёрд — умей просчитывать свои шаги наперед и помни, кто ты. Госпожой ты была только с Корвелем, без него всегда останешься дочерью егеря. Прощай. — Перестав обращать внимание на бывшую наложницу сайера, ласс взмахнул рукой. — Вперед! — И отряд сорвался с места.

И вот уже четыре дня они искали следы малочисленного отряда Галена Корвеля. И все дело в том, что Фольгер все-таки взял неверное направление, услышав от встречного погонщика мулов, что он видел вооруженных людей, спешивших в сторону Удела Адальяр. Отряд пустился в погоню и нагнал отряд ласса Бальдика, королевского вассала, ехавшего навестить дальнего родственника, вассала сайера Адальяра. Зло выругавшись, Годрик Фольгер вернулся на прежний путь, и теперь они приближались к замку старого друга Корвеля — ласса Ольседа. Если бы Гален искал помощи, то непременно начал с Гендрика Ольседа. Откуда же было знать бывшему сайеру, что за те два года, что он провел в уединении, ласс Ольсед успел оказать в милости венценосца, а после заслужить его гнев, и теперь искал разные пути, чтобы получить прощение.

— Дорого бы отдал, чтобы узнать, как встретил Ольсед старого друга, — пробормотал Фольгер. — Вот скоро все и узнаю.

Когда показался замок на холме, ласс Фольгер выдохнул с облегчением и послал вперед ратника, чтобы к его приближению ворота были уже открыты. Первое, что удивило ласса, это пасмурные лица стражников, согнувшихся при его появлении. Следующее, что бросилось в глаза — это лиловое полотнище, вывешенное на дверях, при входе в замок. Королевский советник перевел взгляд на привратника.

— Кто умер?

— Ласс Ольсед отдал Святым душу три дня назад, — скорбно ответил мужчина.

Ласс Фольгер спешился. Он потер подбородок и задал новый вопрос.

— Как это произошло?

Привратник вздохнул, покачал головой и ответил:

— Господина посетил его старый друг. Лассы всю ночь пили, а потом господин спать лег, да так неловко, уткнулся носом в подушку и задохнулся. Друг господина еще на рассвете уехал, а ласс Ольсед все спит и спит, спит и спит. В полдень будить стали, а он уж окостенел весь.

Годрик Фольгер пристально взглянул на привратника. Друг? Нечистый, значит, он не ошибся, и Корвель отправился сюда. Фольгер зло рыкнул, посылая проклятья на голову погонщика мулов. Несколько дней потеряно, и куда за это время добрался бывший сайер, предсказать уже сложно. Должно быть, отправился к следующему другу. Тут мысли советника вернулись к Ольседу.

Однако странная какая-то смерть. Упился и задохнулся…

— Отведите меня в склеп, — велел Фольгер. — Хочу помолиться над гробом Гендрика.

Подобное желание было естественным и удивления не вызвало. Покойный хозяин бывал при дворе, и советник пару раз навещал его. Привратник поклонился и послушно повел ласса к склепу. Фольгер махнул рукой, велев двум своим ратникам следовать за ним. Неясные подозрения закрались в голову ласса, и ему хотелось найти им подтверждение.

Войти в склеп можно было, как из замка, так и с внутреннего двора. Ко второму входу и направился привратник. Добравшись до цели, немолодой мужчина потянул металлическое кольцо, но тяжелая кованная дверь не поддалась ему. Он бросил недовольный взгляд на двух стражников, охранявших вход в склеп.

— Помоги, — ворчливо произнес привратник. — Благородный ласс желает помолиться над гробом господина.

Стражники бросили взгляд на недовольного проволочкой королевского советника и поспешили открыть дверь. Ласс Фольгер прошел мимо них, так и не произнеся ни слова. Он плотней закутался в плащ и последовал за привратником, прислушиваясь к эху собственных шагов, отражавшемуся от холодных стен.

Оказавшись в родовой усыпальнице Ольседов и дойдя до гроба, советник отправил привратника прочь и, дождавшись, когда тот исчезнет, приказал ратникам:

— Сдвиньте крышку.

Воины налегли на крышку каменного саркофага, исполняя приказ господина. Неприятный скрежет прозвучал громом в тишине, царившей в прибежище мертвых. Годрик поморщился и оглянулся, проверяя, не привлек ли шум ненужного внимания челяди и стражи. Воины, сдвинув крышку, отошли в сторону, давая Фольгеру возможность приблизиться.

Королевский советник нагнулся над гробом, освещая его скорбное нутро факелом. Неверный свет огня вырвал из темноты почерневшее уродливое лицо покойника. Фольгер снова скривился, протянул руку, затянутую в кожаную перчатку, взялся за подбородок мертвеца и задрал голову, рассматривая шею. После отошел и махнул ратникам. Пока его воины ставили крышку на место, Фольгер предался размышлениям.

Никакого удушения, ни случайного, ни намеренного. Подобное происходит после отравления ядом, это Годрик знал точно. Корвель отравитель? Невольный смешок сорвался с губ благородного ласса. Вот уже сущая ерунда. Корвель свернет шею, проткнет мечом или кинжалом, но травить ядом побрезгует, не тот норов. Сеймунд бы подсыпал отравы и улыбался, глядя, как его сотрапезник корчится в агонии, Корвель не тот человек. И это заставило задуматься, кто же был тем другом, с кем хозяин замка неосторожно поднял кубки? Возможно, Гален и не был здесь?

Как только ратники закончили с крышкой, Фольгер устремился на выход из склепа. У дверей, переминаясь с ноги на ногу, стоял привратник. Он явно чувствовал себя неуютно от близости царства мертвецов.

— Кто был тот друг? — спросил Фольгер, как только поравнялся с привратником.

— Ласс… Корвель, — замявшись, ответил мужчина. — Господин позволил ему войти.

— Еще бы он не позволил, — усмехнулся себе под нос благородный ласс.

Значит, он не ошибся, и Корвель был здесь. Но яд? Разгадка нашлась быстро. Ольсед пытался отравить старого друга, а тот понял и напоил отравой предателя. Да, вот это в духе Корвеля. А лаисса Альвран? Мужчина резко обернулся.

— С лассом Корвелем была спутница? — спросил он, впиваясь взглядом в лицо слуги.

— Была. Лаисса Дальран, — кивнул тот. — Вместе с сайером и уехала.

Фольгер с неожиданным облегчением вздохнул. Значит, Катиль жива и здорова, и продолжает путь вместе с Корвелем. И тут новая мысль пришла в голову королевского советника. А что собирался сделать с лаиссой Ольсед после смерти Корвеля? Она сопровождала опального ласса, не мужчин ее рода, ни нянек, не тетушек с ней не было, только люди Корвеля, покинувшие столицу вместе с ним. Девушка оказывалась в полной власти Ольседа. О даре лаиссы Гендрик не мог знать, Корвель бы не сказал этого даже другу. И если она могла стать свидетелем отравления Галена…Глаза Годрика Фольгера полыхнули гневом. Он порывисто обернулся к дверям склепа.

— Нечистый тебя задери, Гендрик, — произнес он вслух и опомнился, скосив глаза на растерянного привратника. — Пусть мне приготовят покои, горячую воду и вечернюю трапезу.

— Слушаюсь, господин, — склонился мужчина и хотел уже покинуть королевского советника, но тот остановил слугу новым вопросом.

— Младшему брату ласса Ольседа уже послали известие о смерти?

— Да, господин, мы ждем его не раньше, чем через неделю, — склонился, отвечая на вопрос привратник.

— Исполняй повеление, — отпустил его Годрик и снова взглянул на дверь склепа.

И так не питавший добрых чувств к мертвецу, ласс Фольгер передернул плечами и отправился замок. В отсутствие нового хозяина замка, он пользовался законом, который не давал возможности отказать посланцу Его Величества ни в крове, ни в пище, ни в любом другом его желании. Тяжелая золотая цепь с подвеской в виде оскаленной головы льва, висевшая на груди мужчины, не позволяла усомниться в полномочиях ласса Фольгера.

Уже сидя в купели, наслаждаясь горячей водой и запахом травяного настоя, ласс продолжил предаваться размышлениям. Мысли королевского любимца устремились вслед за беглецами. Что теперь собирается делать бывший сайер, столкнувшись с вероломством того, кому доверял больше остальных своих друзей? Рискнет снова и отправится к следующему искать поддержки, или же будет искать иные пути? Что сделал бы сам Годрик Фольгер, окажись он на месте Корвеля?

— Нет, мы мыслим по-разному, — негромко произнес мужчина.

Впрочем, они не только мысли по-разному. Благородные лассы были различны во всем. Более того, они всегда недолюбливали друг друга. Фольгер ревновал короля к сайеру. Сеймунд, неизменно благоволивший своему любимцу и советовавшийся с ним по многим вопросам, словно забывал о нем, как только при дворе появлялся Гален Корвель. Король проводил с ним много времени, интересовался мнением сайера о том, о чем уже услышал мнение своего советника, и это бесило Фольгера. Прямолинейный же Корвель не любил Годрика за хитрость и любовь к интригам. Но перед венценосцем они вели беседы, избегали споров, и те, кто не знал их близко, мог посчитать лассов приятелями. Сеймунд знал о взаимной неприязни и с интересом наблюдал за своими любимцами.

И когда король признался, что оскорблен пренебрежением Корвеля, Фольгер вызвался навестить сайера и узнать о причине, по которой тот перестал посещать своего господина. Причина произвела на советника впечатление, но быстро разочаровала, как только начала соблазнять столичного гостя и советника короля. Это был первый и самый главный промах Рагны Лёрд. После этого интерес Фольгера угас, и он, наобещав ей золотые горы и убедив, что нет ничего невозможного, покинул замок Корвель, оставляя за спиной своего шпиона. Почему он был разочарован? Стоило признаться, несмотря на неприязнь, Корвеля Годрик уважал за сильный характер и честность. Потому женщина, завоевавшее сердце несгибаемого исполина, тут же упала в глазах придворного, как только обнажила свою лживую и расчетливую сущность. Фольгеру было плевать на ее происхождение, дело сайера, кого любить, но единственное, что объединяло Галена Корвеля, Годрика Фольгера и Сеймунда Тарваля — нелюбовь к предателям. И если Корвель уничтожал предателей нещадно, то король и его советник предпочитали использовать их себе во благо.

А после пришли известия из "вороньего" замка, и Сеймунд воспылал желанием иметь провидицу при себе. Фольгер уговорил короля выхватить уголек из огня рукой Корвеля. Эта идея пришлась тем более кстати, так как венценосец уже раздумывал об устранении сильных соперников. Сеймунд любил Галена Корвеля, но с тех пор, как казна рода Тарваль оскудела, и Его Величество начал черпать средства из королевской казны, он стал замечать, что у него есть соперники. Еще бы! Первое же подозрение о своеволии короля, и Большой Совет поднял бы крик. А дальше что? Закон о выборах правящего сайера так и не отменили, не смотря на закон о престолонаследии. Марфаль и Корвель становились претендентами на трон. А с тех пор, как Гален перестал участвовать в разгульной жизни двора и сосредоточился только на своем Уделе, мнение о нем начало меняться.

И тогда Фольгер обратил внимание Его Величества на отсутствие наследника у сайера Удела Корвель, о том, что сокровищница в родовом замке полна золота, а Уделы примыкают друг к другу. Получив богатства Корвеля, король мог использовать их, и тогда подозрения о вторжении в королевскую казну станут несостоятельным. Большому Совету будет не в чем обвинить венценосца.

— К Нечистому, Фольг! — воскликнул Сеймунд. — А зачем мне вообще Большой Совет? Зачем мне уделы? Я хочу быть хозяином своего королевства и не оглядываться на сайеров. Решено, мы начнем с Корвеля, а после силу королевской власти узнают и остальные удельные лассы. Своему наследнику я оставлю новый Валимар.

— У вас нет наследника, — усмехнулся Фольгер.

— Наследник — дело пяти минут, — отмахнулся король. — Закончим с сайерами и будем искать мне королеву.

— Лучше бы вам не откладывать женитьбу, мой король, — осторожно заметил Годрик. — Вместе с королевой вы получите не только наследника. Если выбирать чужую принцессу, а не дочерей сайеров, то вы получите еще и помощь королевства, откуда возьмете себе жену. Я бы советовал вам…

— Не порть мне настроение, — скривился Сеймунд. — От слова — жена меня тошнит. Вмешательства в мои забавы я не потерплю, а королева непременно сунет в них нос, и я не помощь получу, а нравоучения ее родственников. После будем говорить о женитьбе. Сейчас займемся Корвелем.

Интрига разрешилась успешно, но вместе желанного результата, король получил мятежного ласса и возможность восстания. Фольгер этот исход допускал, Сеймунд больше склонялся к тому, что поддержки Корвель не найдет. Годрик не имел самоуверенности короля, потому был более осторожным и предусмотрительным. И, доверь король ему заняться охраной провидицы и приговоренного сайера, сейчас Корвель уже покоился в склепе, а Катиль привыкала к придворной жизни.

— Нельзя было давать ей такую свободу, — ладонь Фольгера шлепнула по воде, брызги окатили лицо, и это вывело советника из задумчивости.

Он моргнул, осознавая, что вода уже остыла, и удовольствие от купели значительно уменьшилось. Быстро закончив с омовением, Фольгер вернулся в покои, где его уже ждал ужин. Взгляд голубых глаз скользнул по замершей в углу служанке, оценил милое личико, стыдливый румянец на щеках и усмехнулся.

— Ты пришла услаждать меня?

— Да, господин, коли на то будет ваша воля, — ответила женщина.

— Ты можешь идти, я слишком устал, может быть, утром, — мужчина милостиво улыбнулся и указал на дверь.

Служанка поклонилась и покинула покои, оставив ласса наедине с его размышлениями. Фольгер вновь вернулся к беглецам. Кто мог затеять свою интригу под носом короля? Это должен быть кто-то могущественный, вхожий во дворец… Мужчина перебрал в голове всех, кто приближался к лаиссе Альвран за время ее пребывания во дворце.

— Этого не может быть, — воскликнул вслух ласс Фольгер и рассмеялся.

Единственным, кто крутился рядом с ней, оказался он сам — Годрик Фольгер. От дворцовой прислуги лаисса отказалась, ей прислуживала ее служанка. Тогда передать послание от неизвестного помощника могли через ратников или служанку. Из сведений, которые успели собрать до отъезда советника, выходило, что общались люди Катиль Альвран только с прислугой. Служанка успела сблизиться с кухарями и горничными, ратники сошлись со стражей. И король сейчас должен был допрашивать прислугу и стражу, чтобы найти того, кто передавал лаиссе послания.

Не от того ли девушка была столь смела, что уже знала — у нее есть покровитель, и он вытащит ее из лап венценосца? Ласс потер переносицу, сделал глоток воды, от хмельных напитков он воздержался, и отправился в опочивальню. Теперь он думал о побеге Корвеля. Допрос ночной тюремной стражи ничего не дал. Они тряслись и клялись, что к ним никто не подходил, денег не предлагал. Обыск подтвердил слова стражников. Найти предателя не удалось.

Если бы ласс Фольгер знал, что тюремщик, получивший кошель с золотом, все это время сокрушенно качал головой и посылал проклятья на головы заговорщиков, из-за которых страдают честные воины короля, советник был бы, пожалуй, даже восхищен игрой искомого предателя.

— Однако все это странно, — снова вслух произнес мужчина. — Ну хорошо, оставим того, кто организовал побег Корвеля и провидицы. Что Гален решил делать после того, как влил отраву в Ольседа?

Фольгер некоторое время пытался просчитать следующий ход бывшего сайера, наконец, выругался и поднялся с ложа. Он прошелся по покоям, надеясь найти чернила и бумагу, не нашел и позвал прислугу. Настроение советника стремительно портилось. Его раздражало то, что он никак не может понять логику Корвеля. Он начал действовать именно так, как и ожидал Годрик Фольгер, но Ольсед все испортил. Не остановил Галена и показал ему, что друзей у него нет.

— Что ты будешь делать, Нечистый тебя забери, — сердито воскликнул ласс, испугав слугу, исполнившего его приказание. — Ставь на стол и убирайся, — гаркнул на него королевский советник.

Затем сел за стол, придвинул к себе лист бумаги, взял перо и макнул его в чернильницу. Мгновение следил за черной каплей, зависшей на кончике пера, убрал ее о край чернильницы и написал "Корвель". После начертил стрелки и задумался. Вскоре под стрелочками появились надписи: Марфаль, дружественные лассы, чужой король. Фольгер откинулся на спинку стула, закусил кончик пера и устремил взгляд на свою запись.

— К Нечистому, — тихо выругался советник и взял новый лист.

Он снова вывел имя "Гален Корвель" и выписал черты характера, свойственные бывшему сайеру. Ничего нового для себя Фольгер не открыл: прямолинейный, вспыльчивый, подозрительный, упорный, прет напролом, берет силой там, где можно получить желаемое хитростью, лишен тонкости мышления, но умеет выхватить суть, если не вспылит раньше, честен и требует от окружающих того же.

Перечитав написанное, Фольгер снова обратил свой взор на первый лист. Будь на месте Корвеля сам Годрик Фольгер, он отправился бы прямиком к Марфалю и оплел бы его паутиной слов, вынуждая думать и действовать так, как ему нужно. Но это в случае, если бы решил остаться. Уже имея такого союзника, можно было бы собирать под свои знамена остальных сайеров, приписав королю даже то, чего нет в его замыслах. Например, полное устранение сайеров и их родов. Но, в общем-то, Годрик Фольгер все-таки выбрал бы побег на чужбину. Помощь чужой рати, возвращение, скинул бы Сеймунда и возложил на себя корону. После женился на принцессе, привязывая к себе союзника. Да, пришлось бы оплатить услуги частью земель Валимара, но цель была бы достигнута.

Но Корвель не Фольгер. Гален Корвель — хозяин, и он пожалеет даже пядь валимарской земли. К тому же он лишен дипломатической тонкости, значит, не сможет добиться того, чего добился бы ласс Фольгер. Нет, Корвель не будет искать помощи на стороне. Советник перечеркнул "чужой король". Корвель будет искать помощи среди своих. Марфаль? Скорее всего. Чем можно его заинтересовать? Корона? Очень может быть. Но что ответит третий и последний потом одного из шести князей? Марфаль осторожный. Чтобы ему решиться на противостояние с королем, нужен мотив посильней, чем корона. Значит, Корвелю нужно сначала собрать свою рать.

И где он будет ее собирать? Призовет своих воинов. Мало. Еще? Дружественные сайеры и лассы. Да! Фольгер удовлетворенно откинулся назад, закладывая руки за голову. Все верно, Корвель не меняется. Он будет биться лбом в закрытые ворота, пока не разобьет его. Осталось вычислить, к кому следующему он поедет.

Настроение вернулось, и мужчина встал со стула, довольно потерев руки. Он снова крикнул слугу.

— Позови-ка мне ту служанку, что приходила для утех, — велел советник.

После взял исписанные листы, перечитал и бросил их в огонь, весело плясавший в камине. Когда бумага сгорела, и Годрик обернулся, в покои входила служанка. Фольгер скользнул взглядом по распущенным волосам женщины, должно быть, ее выдернули из постели. Мужчина поманил служанку к себе и с полуулыбкой следил за ее приближением. Невысокая, темноволосая…

Фольгер нахмурился, и женщина остановилась. Что он не учел? Снова посмотрел на женщину и махнул рукой. Утром он все обдумает заново, а сейчас нужно отдохнуть.

— Иди ко мне, милая, — улыбнулся мужчина.

Женщина сделала последний шаг, разделявший ее с лассом, и оказалась сжата в его объятьях.

Глава 19

— Кати, Кати!

Девушка распахнула глаза и с непониманием уставилась на Корвеля, тормошившего ее. Помотав головой, лаисса Альвран села на лавке и протерла кулачками глаза. Сновидение постепенно таяло, ускользая из памяти Катиль, оставляя после себя неприятный осадок. Гален сел рядом и протянул девушке кружку с водой. Он пристально следил за своей спутницей, ожидая, что она скажет. Но Кати молчала, и мужчина решил заговорить сам.

— Вы кричали во сне, — произнес он. — Дурной сон? Предчувствие?

— Я не помню, — ответила Кати, отдавая лассу кружку. — Наверное, все-таки просто страшный сон, видения, которые мне посылают Святые, я запоминаю. — Затем взглянула в маленькое оконце. — Нам уже пора ехать?

— Можете еще поспать, до рассвета есть время, — ответил Корвель и снова растянулся на тюфяке, набитом соломой. — Вы уверены, что не хотите лечь на тюфяк? — уже в пятый раз спросил бывший сайер. — Он мягче вашей лавки.

— Но вы не поместитесь на лавке, — улыбнулась девушка. — Отдыхайте, Гален, мне удобно.

Корвель вздохнул. Говорить, что места хватит на двоих, он не стал. Лаисса Альвран это видела сама, а предложение бывшего сайера могла воспринять, как оскорбление. Да и ее намеренное подчеркивание, что скамья мала для мужчины, была очевидным ответом на невысказанную фразу. Гален заложил руки за голову и закрыл глаза, пытаясь вернуть блаженное состояние недолгого отдыха.

Ближе к полудню они должны были достигнуть Гетта. Это был первый из трех городов, где находились его деньги, оставленные на хранения банкирам. И опальному лассу предстояло самому войти в город, явиться к банкиру и забрать свое золото. Вроде бы все просто, но королевский гонец опережал маленький отряд, и в Гетте уже было известно о… казни бывшего сайера. Усмешка, искривившая рот Корвеля, вышла злой, но быстро исчезла.

Поспешность Сеймунда выглядела теперь смешной, но играла против Галена. Оставалось только гадать, как воспримут горожане явление "покойника", голова которого все так же крепко сидела на шее. Еще чего доброго, захотят сжечь, как нечисть, или же решат задержать? До этого дня отряд обходил стороной поселения и замки, не желая привлекать к себе внимание. Спали в седлах, или, как в эту ночь, в крестьянских домах. За пищей ездили ратники, благо, денег Ольседа им вполне хватало на то, чтобы есть не только хлеб.

Корвеля все это злило, но особенное беспокойство вызывала Катиль. За несколько дней бесконечного пути с коротким сном и питанием один-два раза в день, она осунулась, и румянец вновь покинул девичьи щеки. За все дни ни разу не выглянуло солнце, и промозглая погода наводила уныние, заставляя вздрагивать под порывами ветра. Лаисса не жаловалась, но Корвель опасался, что она, в конце концов, свалится с лихорадкой.

После замка Ольседа он велел купить меховую накидку для девушки. Пытался хоть как-то защитить ее от непогоды, холода и вынужденного голода, даже решил раздобыть повозку, но воспротивилась сама Катиль, сказав, что это только задержит их. Ее слова были разумны, и Гален сдался.

— Кати, вы спите? — негромко позвал мужчина.

— Нет, никак не уснуть, — ответила девушка и снова села на лавке.

Корвель тоже сел и посмотрел на пасмурное личико провидицы.

— Днем, когда мы войдем в город, возьмите с собой Бартвальда и еще кого-нибудь, доберитесь до постоялого двора и возьмите комнату, — сказал Гален. Заметив удивление в глазах Катиль, мужчина улыбнулся. — Сможете помыться и переодеться, — пояснил он. — И въедем в город не вместе. Меня знают в лицо, в общем-то, не запомнить меня сложно, — с усмешкой продолжил бывший сайер, — могут возникнуть неприятности, о вас ничего неизвестно. И если мне придется спешно покинуть Гетт, то буду ждать вас у деревушки Эйри, мои люди знают, где она находится.

Лаисса Альвран опустила взгляд, раздумывая над словами Корвеля. Она прислушалась к своим предчувствиям, но тревоги не ощутила. Впрочем, въезжая в замок Ольседа, провидица так же не чувствовала угрозы. Но это можно было объяснить тем, что хозяин замка в тот момент еще не принял решения. И все же идея разделиться лаиссе не нравилась.

— Лучше я сразу буду ждать вас у Эйри, — решила Катиль.

— Дорогая моя лаисса, ваша осторожность похвальна, но я настоятельно прошу вас не отказываться от моего предложения, — твердо, не допуская возражений, ответил Гален. — Дорожная грязь, голод, холод — все это ослабляет вас. Сделайте, что я говорю, и не думайте обо мне, я не позволю взять себя. В случае попытки задержать меня, мне будет легче отбиться, если вас не будет рядом, а после дождаться вас. На постоялом дворе вы сможете не только воспользоваться горячей водой, но и горячей пищей.

— Гален…

— Я все сказал, — отчеканил бывший сайер, и Кати не стала больше спорить.

Она кивнула и снова легла. Лаисса устремила взгляд в потолок. Отсутствие видений ей не нравилось. В родном замке они посещали Катиль практически ежедневно, маленькие, малозначащие, но они были. Лишь после сильных видений, таких, какие она видела в доме фермера и замке Маель, наступало небольшое затишье. Сейчас же, если не считать видения об отравлении Галена, девушка не могла увидеть даже того, что ждет их за поворотом дороги. Это угнетало. Катиль уже начало казаться, что Святые Защитники намеренно лишают ее возможности "видеть", словно хотят испытать ее и Корвеля и посмотреть, как они справятся со своими бедами без высшей помощи.

Мысли лаиссы вернулись к кошмару, из которого ее вырвал бывший сайер. Единственное, что запомнила Катиль — это языки пламени, окружающие ее. Огонь был так близко, что она чувствовала его жар на коже. Сглотнув, лаисса Альвран попробовала отогнать это воспоминание и закрыла глаза. Постепенно сон сморил ее, давая необходимый отдых…

— Почему так душно? — спросила Кати, открывая глаза.

Но тут же прикрыла их рукой. Огонь слепил, он окружал маленькую лаиссу сплошной стеной. Где-то вдалеке ржали лошади, слышался треск и крики людей. На смену удушливому жару пришла паника, опутав девушку ледяными путами страха. Она завертелась на месте, ища хоть маленькую лазейку, чтобы выбраться из огненного кольца, но сплошная стена пламени не имела бреши. Огонь подбирался все ближе, опаляя жаром лицо и руки Катиль. Она закрыла глаза и закричала…

— Святые, Кати, — услышала девушка спасительный голос, и ее сознание устремилось к нему. — Тише, воробышек, тише, это все сон.

Почему-то вдруг стало легко и спокойно. Катиль затихла и прислушалась к ласковому теплу, касавшегося ее щеки.

— Это всего лишь сон, Кати, — мужской голос звучал ласково, и не хотелось открывать глаз, чтобы не разрушить странного умиротворения. — Я рядом, Кати…

Лаисса Альвран все-таки открыла глаза и обнаружила, что сидит на коленях Галена Корвеля, прижавшись щекой к его плечу. Мужчина гладил ее по лицу свободной рукой, осторожно вытирая слезы. Катиль вскинула голову и заглянула в темные глаза своего спутника.

Гален Корвель вдруг застыл, зачарованно глядя на провидицу. Затем снова провел по ее щеке, пальцы мужчины скользнули к подбородку Катиль, беря его в мягкий захват. Большой палец коснулся приоткрывшихся губ девушки, обрисовал их контур, и Гален склонился ниже. Но снова замер, рвано вздохнул и отстранился, освобождая лаиссу из своих успокаивающих объятий. Пересадив девушку на лавку, бывший сайер поднялся на ноги и отошел к дверям. Так и не сказав ни слова, Корвель покинул маленькую комнатку, которую им выделили хозяева дома.

Катиль, не мигая, смотрела на закрывшуюся дверь. Она все еще была потрясена, и чем больше: сном или действиями мужчины — ей было сложно понять. Еще никто и никогда не смотрел на нее… так. Ни один мужчина, кроме отца и братьев, не касался ее лица. Да что там, девушку поразило не столько прикосновение, сколько та трепетность, которая ощущалась в каждом движении Галена. Наконец моргнув, лаисса Альвран обхватила себя за плечи и постаралась думать о сне, но мысль упрямо возвращалась к лассу Корвелю.

Она вновь вспомнила его взгляд, вспомнила каждую черточку мужского лица и смутилась еще больше. Осознав вдруг, что в бывшем сайере она видит мужчину, привлекательного мужчину, девушка испугалась. Служитель Святых не может ошибаться. Если он дал понять, что провидение даровано свыше, значит, это так. И если Святые обратили свой взор на маленькую лаиссу из рода мелкопоместных дворян, то она должна быть благодарна и оставить помыслы о счастье быть любимой. Так Катиль привыкла думать, это помогало не вступать в споры с отцом и с достоинством принимать свою участь. Так она заставила себя думать и сейчас.

Поджав губы, лаисса встала с лавки и тряхнула головой, отгоняя смятение. Все давно предрешено, и уже ничего не изменить. Ласс Корвель испытал временную слабость, ему простительно. Она же может мечтать лишь о том, чтобы ей позволили скрыться в глуши, где за ней не будет охоты, где не придется защищать родных, отдавая себя в жертву, где девушка сможет найти душевный покой и желанное уединения. И если на то будет воля Святых, то Катиль сможет передать послание о видении тому, кому оно будет предназначено. Приведя мысли в порядок, лаисса смогла сосредоточиться на том, что ей казалось более важным, чем ее неожиданная слабость, вызванная действиями Галена Корвеля.

Теперь она была уверена, что увидела не простой сон. Обычные сны не повторяли в точности раз за разом то, что приснилось незадолго до этого. Святые Защитники привлекли внимание лаиссы Альвран к огню намеренно. Но что это? Ее конец? Но когда? Почему? Страх прокатился волной мурашек по спине девушки.

Если в короткие мгновения слабости Катиль и звала смерть, то быструю, как от меча, которую ей мог даровать Рёнгафт Туни. Но огонь!

— Святые, почему? — прошептала лаисса Альвран, вновь обхватывая себя за плечики. — Разве я не заслужила менее мучительного конца?

Святые безмолвствовали, и Кати, тяжело вздохнула. Но ведь сон не показал, ни причины пожара, ни того, чем все закончится! Эта мысль немного успокоила девушку. Теперь оставалось ожидать, или нового видения, или дня, когда она окажется в огненной ловушке. Решительно тряхнув головой, лаисса Альвран приняла свою судьбу.

Накинув плащ, Катиль покинула дом. Она вышла на улицу и подняла лицо, подставляя его холодному ветру, разогнавшему остатки тяжелого сна.

— Зачем вы встали, Кати? — услышала девушка и обернулась.

Ласс Корвель стоял позади, глядя поверх ее головы, словно опасаясь взглянуть в лицо благородной лаиссе. Катиль опустила голову и стиснула в кулачках полы плаща, плотней закутываясь в него.

— Я выспалась, Гален, — ответила она. — Долго ли еще до рассвета?

— Уже скоро, — ответил мужчина, глядя на небо. — Вернитесь в дом, ночи еще холодны, а вы ослаблены дорогой.

Лаисса Альвран вдруг испытала раздражение. Она вновь вскинула голову и пристально вгляделась в смутные очертания лица бывшего сайера.

— Мой дорогой ласс, временами вы напоминаете мою няньку, — сухо произнесла Катиль и отвернулась от собеседника. Она направилась к узкой деревенской улице.

— Я всего лишь беспокоюсь за вас, моя дорогая лаисса, — в тон ей ответил Корвель, пристраиваясь рядом.

— Ваша забота — честь для меня, но порой она становится чрезмерна, — уже более спокойно сказала провидица. — Следовать за вами, Гален — мое добровольное решение. Поверьте мне, ласс Корвель, я не страдаю от вынужденных тягот и лишений.

— Однако кошмары вам уже снятся, — заметил бывший сайер. — Это признак приближающейся хвори. Вы слишком слабы для подобных путешествий.

Лаисса Альвран промолчала. Она устремила взгляд в темноту, сквозь которую еле угадывались дома крестьян, и, если бы не собаки, начинавшие гавкать при приближении мужчины и девушки, можно было подумать, что пара находится на безлюдной дороге. Катиль невольно передернула плечами, вспоминая о недавнем сновидении, но близость ласса Корвеля внушала ощущение защиты, и тревога так и не переросла в новый приступ страха.

И все же от Галена не укрылось, что маленькая лаисса пытается спрятать от него что-то, что терзает ее. Немного подождав, Корвель решил спросить прямо:

— Что было в вашем сне, Кати?

Девушка вскинула голову и попыталась рассмотреть лицо собеседника, скрытое темнотой.

— Огонь, ласс Корвель, пожар, — все-таки ответила она. — Не пытайте меня, молю вас, я сама мало, что поняла из своего сна. Ни что горело, ни пострадал ли кто, я не увидела.

— Но вы кричали, — новый прилив раздражения от настойчивости мужчины вынудил лаиссу остановиться.

— Огонь был рядом со мной, я испугалась, — ответила Катиль и отчеканила, прекращая этот разговор. — Я не скажу вам больше не слова, Гален, ибо мне нечего ответить на ваши вопросы.

Корвель почувствовал ответное раздражение, он не любил, когда от него что-то скрывали. Однако спорить и настаивать дальше не стал, решив, что Кати не утаит от него то, что он должен знать. Они вышли за пределы деревни и остановились, не стремясь продолжить путь, или вернуться. Каждый сейчас думал о своем. Вопрос Галена вернул Кати к размышлениям и редких нынче видениях и тревожном, но не до конца ясном сне.

Корвель же думал о Гетте и дальнейшем пути отряда. Пока вся его задумка казалась невероятной и неисполнимой. Поднять мятеж, да так, чтобы не настроить против себя знать, а найти в ее лице отзыв и поддержку — вот, что было настоящей задачей. И как было не прискорбно осознавать, но оставлять за спиной сторонников короля нельзя, а значит, придется уничтожать несогласных. Присяга на верность или смерть, вот, что ждет тех, через чьи земли пройдет рать мятежного ласса, бывшего сайера, и бывшего подданного короля Валимара. Все это не нравилось Корвелю, и он пытался найти иные пути, пока не разозлился на себя.

К Нечистому! Хватит думать, как подданный, пора думать, как мятежник, раз уж он выбрал путь свержения короля. Прочь жалость! Она никогда не была сильной стороной потомка древнего княжеского рода. Как сказала Кати о своем отце и братьях? "Они знали, на что шли". Вот и он знает, на что идет. И каждый, поднявший против его рати меч, так же будет знать, что делает. На место убитым лассам придут новые, хвала Святым, этого добра хватает, и земли всего лишь сменят одних хозяев на других.

Но лассы будут потом, сначала должны подняться смерды. Первые ядовитые споры уже пущены в народ, уже слышится первый шепот в домах крестьян и простых горожан, мимо которых проехал отряд: и о праздности и сластолюбии короля Сеймунда Веселого, и о его любимчиках, которым венценосец раздает земли и золото, в то время, как его удел потуже затянул пояса после неурожая прошлого года. Ратники и Ведиса, которую Корвель отправлял с воинами по лавкам, постарались на славу, как бы между прочим, рассказывая о жизни в столице.

Но это все были мелкие пересуды, настоящая волна начнется, когда Гален Корвель соединится с верными ему людьми. Сейчас же были посеяны всего лишь первые сомнения в души горстки людей. Однако эта горстка жила там, где семена должны были дать всходы быстрей всего — Уделе Тарваль, который беглецы все еще не покинули. Именно вотчина короля более всех пострадала от прошлогодних бед, именно его вассалам было обидней всего узнать, о ком по-настоящему заботится их венценосец и сайер.

— Нужно найти семьи тех девушек, чьих дочерей Сеймунд забрал силой во дворец и превратил в шлюх для развлечения своих приближенных, — задумчиво произнес Корвель. — Нескольких я знаю, девушки говорили мне, откуда родом.

— Король не платил семьям за молчание? — откликнулась Кати.

— Не всем. Кого-то просто запугали. Но есть еще завистливые сестры, оскорбленные женихи, злопамятные отцы. Слух о том, что король проделывает со своими игрушками, не оставит простолюдинов равнодушными. Для многих благородных лассов его забавы омерзительны, что уж говорить о смердах, — ответил Гален.

— Вы ведь тоже забавлялись с королевскими игрушками, не так ли, ласс Корвель? — спросила Катиль, и мужчина промолчала. Впрочем, признания не требовалось, ответ был очевиден. — Вам были по душе такие забавы?

Корвель поднял лицо к светлеющему небу. К чему кривить душой, да, нравились. Нравилась та бесшабашность, царившая в покоях Сеймунда, нравились женщины, лишенные налета жеманства и ложной скромности. Но у себя в замке он бы не стал устраивать подобных развлечений. Для Галена королевские ночи были приятным разнообразием до того, как он встретил… Мужчина поджал губы и отогнал воспоминание о наложнице, ему стало неприятно.

— Вы брали женщин силой, Гален? — этот вопрос лаиссы Альвран и вовсе поставил Корвеля в тупик.

Он обдумал ответ, отыскивая в своей бурной юности подобный грех.

— Я хочу понять, почему Рагна была уверена в том, что в пылу после сражения, вы должны были обесчестить меня, — дрогнувшим голосом пояснила девушка.

— Она неверно истолковала мои привычки, — улыбнулся мужчина. — Да, близость с женщиной обычно унимает жар в крови, после порыва ярости, или же после схватки, но со мной всегда была наложница, которая появлялась по первому моему зову. Рагну я брал с собой, когда сайер Гудваль в своей извечной наглости нападал на мои границы. До того мгновения, пока бой не утихнет, и рать мерзавца не будет откинута на свои земли, она ждала в безопасном удалении, после же… — Корвель замолчал, не желая продолжать разговора, который был не предназначен для ушей невинной девицы.

Катиль молчала, и ее мыслей было невозможно угадать. От этого благородному лассу стало не по себе, весь этот разговор казался неловким и ненужным. Лишенный стеснительности бывшей сайер, отчего-то стыдился говорить с маленькой лаиссой о других женщинах, словно это могло оскорбить ее.

— Гален, — наконец отозвалась девушка, — а в тех войнах, в которых вам довелось участвовать?

Зачем она спрашивала об этом? Катиль и сама затруднялась ответить. Она знала о войнах, она знала о тех законах, что царят среди ратников, лассов и сайеров. Победитель получает все — основное правило, которому не могли противостоять ни церковь, ни рассуждения философов и мудрецов. Если взят замок, все его богатства и женщины принадлежат победителям. И насилие в таком случае не осуждалось, оно было обыденным, привычным и даже нормальным. Более того, лаисса Альвран не собиралась порицать своего спутника и собеседника, если подобное происходило с ним. Ее собственный отец и братья считали "закон победителя" справедливым. Но ласс Корвель уже выбился из того представления, которое было у Катиль о нем изначально. Наверное, ей хотелось утвердиться, что тот, кого она избрала для своей добровольной помощи, не похож на других. Или это ее проснувшееся так неожиданно сердечко желало этого, но лаисса ждала ответ с необычайным трепетом.

— Кати, — Гален не мог отделаться от снедавшего его чувства неловкости. Ему до крика не хотелось обсуждать с девушкой свою постель, но он понимал, что от него ждут ответа, и для Катиль он почему-то важен. — В каждом замке есть женщины, которым положено ублажать своих господ и их гостей, если на то будет воля господина. В вашем замке должны были жить служанки для услады, — девушка кивнула. Она знала наложниц лассов Альвран, таковые в замке имелись. — Они есть в каждом замке, не только в Валимаре. И могу вам сказать, опираясь на свой опыт, разницы между благородной лаиссой и служанкой на ложе нет. Порой служанки даже более живы и горячи, чем чопорные дворянки. Если есть выбор между верещащей девицей, пытающейся выцарапать мне глаза и женщиной, которая знает, что от нее ждут, и как доставить наслаждение господину, то я выбираю наслаждение. Тягу к благородным пленницам чаще имеют простые ратники… К Нечистому, Кати! Я не хочу говорить вам всего этого, зачем вы заставляете меня?! — все-таки вспылил Гален Корвель. — Я больше не скажу вам ни слова.

— Мне достаточно того, что вы сказали, — кивнула девушка. — Вы знаете, о чем говорите. Кому, как не вам знать разницу между благородной лаиссой и служанкой.

Лаисса Альвран развернулась и направилась обратно в деревню. Мужчина некоторое время смотрел ей вслед, но вскоре догнал и преградил дорогу.

— Катиль, я требую, чтобы вы немедленно объяснились. Что, ради всех Святых, сейчас было?! — в негодовании воскликнул ласс Корвель. — Вы ждете от меня ответа, желая убедиться, что на моей совести нет насилия над женщинами в захваченных замках, и я, как последний дурак, честно отвечаю вам. Чем вас не удовлетворил мой ответ?

Лаисса Альвран сложила руки на груди и с вызовом взглянула в лицо бывшего сайера, угадывавшееся в предрассветных сумерках.

— Меня ваш ответ вполне устроил, — ледяным тоном ответила она.

— Тогда, за каким Нечистым, ваш гнев? — Корвель так же скрестил руки на груди и ответил упрямым взглядом.

Катиль фыркнула, попыталась обойти мужчину, но быстро поняла, что он не намерен ее так быстро и легко отпустить. Лаисса вспыхнула, открыла рот, чтобы дать наглецу отповедь, но тут же вновь закрыла и нахмурилась. Ей самой была непонятна эта вспышка. Разве не должна она быть удовлетворена тем, что Гален Корвель подтвердил ее чаяния? Она желала удостовериться в том, что он отличается от многих и удостоверилась. И что же теперь? Да, он предпочитает покладистых служанок чопорным и гордым лаиссам, потому что они дают ему…

— Получайте свое наслаждение с кем хотите, ласс Корвель! — с неожиданной злостью воскликнула Катиль. — Меня это не касается.

После этого все-таки обошла опешившего от ее вспышки мужчину и поспешила отыскать двор, где приютили их с бывшим сайером. Как назло, двор никак не желал находиться, зато за спиной вновь послышались шаги Корвеля. Он положил ладонь на плечо благородной лаиссе, вынуждая этим прекратить метания по деревенской улице.

— Поправьте меня, если я не прав, Кати, — насмешливый тон мужчины привел девушку в еще большее раздражение. — Я поначалу подумал, что вас задели мои слова о разнице между служанкой и благородной дамой. Я решил, что в вас взбунтовалась честь дворянки. Но вас разгневало то, что я получал с кем-то наслаждение?

— Это совершенно неприличный разговор, ласс Корвель, — отчеканила Катиль, скидывая с плеча ладонь Галена. — И я требую, чтобы вы прекратили его. Немедленно!

— Кати…

— Лаисса Альвран и никак иначе, — заносчиво оборвала его девушка и поспешила в дом, стремясь спрятать смятение и пылающие щеки.

Смешок, понесшийся ей в спину, не улучшил настроения благородной лаиссы и не умерил ее гнева. И когда отряд покидал деревню, Катиль намеренно не замечала поглядывающего на нее ласса. Обвинить своего собеседника в невоспитанности оказалось проще, чем задумываться над истоками своего гнева, а невеж лаисса Альвран не любила. И вся ее нелюбовь пала сейчас на голову бывшего сайера. Сам же виновник недовольства маленькой лаиссы находился в приподнятом настроении, о причинах которого тоже не желал задумываться. Ему было хорошо, и мужчину это вполне устраивало.

Глава 20

Гетт ничем не смог поразить маленький отряд, успевший разделиться на две части, еще за час езды до города. На воротах стояла полусонная стража, не обратившая внимания на благородную лаиссу, въехавшую в сопровождении служанки и пяти воинов. Катиль пренебрежительно кинула монету — плату за въезд, и страже сразу перехотелось связываться с высокомерной дамой. Впрочем, им было лень даже спросить имя лаиссы и узнать о цели прибытия в городок, несмотря на требования ласса — смотрителя Гетта.

Катиль так же не заостряла внимания на страже. Ее намеренная брезгливость стала своеобразным щитом, за которым скрывалась ее тревога за ласса Корвеля, с которым они успели вновь повздорить, когда Гален навязал ей шестерых ратников, вместо ранее оговоренных двух. Лаисса Альвран нервничала из-за того, что у бывшего сайера для защиты осталось так же шесть воинов, а ироничная усмешка, которой ласс ответил на замечание девушки, и вовсе рассердила.

— Кати, вы не можете даже представить, насколько мне дорого и приятно ваше волнение обо мне, но оно излишне. Поверьте, я сам стою пятерых, — увещевал негодующую лаиссу Гален Корвель.

— Напыщенные индюки теряют свои головы и попадают на трапезный стол, — ответила Катиль.

— Это ваше предсказание? — изломил бровь Корвель, продолжая поглядывать на нее насмешливым взором.

— Это мое предостережение, ласс Корвель. И если вы хоть чуть разумней индюка, то не станете слепо совать голову под нож мясника, — ответила лаисса, но вместо ожидаемого ответа услышала:

— Клянусь, дорогая моя лаисса, я буду обходить стороной все мясные лавки.

Смерив упрямого мужчину недовольным взглядом, Катиль пришпорила лошадь, и, больше не желая вести пустой спор, первой устремилась к Гетту.

— До чего же хороша в гневе! — воскликнул бывший сайер и обернулся к ратникам, спрятавшим улыбки. Корвель натянул на лицо маску привычной надменности и рявкнул. — Вперед!

Всю оставшуюся дорогу Гален Корвель не выпускал из поля зрения маленькую лаиссу, следя, чтобы она добралась до города без приключений, но не приближался, чтобы даже подозрений ни у кого не возникло, что они могут быть знакомы. Катиль за всю дорогу не обернулась ни разу, чем немного расстроила мужчину, но он быстро избавился от ненужных сейчас мыслей. Ему было о чем подумать, например, как вывозить сундук с золотом из Гетта.

— Гейр, — подозвал он к себе одного из оставшихся ратников. — Как только въедем в город, найдешь повозку, достойную благородной лаиссы.

— Лаисса Альвран будет недовольна… — попробовал возразить ратник и удостоился ледяного взгляда господина.

— Найдешь повозку, в ней поедет сундук, — закончил Корвель. — Если надо будет туда посадить в повозку еще и лаиссу Альвран, я собственноручно ее туда засуну.

— Лаиссе Катиль подобное придется не по нраву, — подал голос еще один воин.

Корвель остановил лошадь и обернулся.

— Не понял, — произнес он, окидывая пристальным взглядом притихших ратников, изобразивших на лицах отсутствующее выражение. — Что-то языкасты вы стали не в меру.

Воины виновато потупились, и Гален усмехнулся.

— Гейр, сделаем иначе. — Корвель снова повернулся к ожидавшему его распоряжений ратнику. — Догони лаиссу Альвран, сопроводи ее до постоялого двора и забери Ведису. Она будет нашей лаиссой, пока не покинем город. Катиль умеет за собой ухаживать сама, а служанка посидит на сундуке. Вместе с ней и с повозкой подъедите к толстяку Рёйледу, все понял?

— Да, господин, — поклонился ратник и поспешил догнать Катиль.

Въезжал в город Гейр, когда лаисса Альвран уже миновала ворота. Один из стражников поднял на него голову, собираясь требовать плату за въезд, но тут из-за угла дома, стоявшего к воротам ближе всех, вылетела шальная собачонка и со звонким лаем бросилась на коня Гейра. Конь испуганно попятился и стражник, с ухмылкой наблюдавший за происходящим, едва успел разминуться с лошадиным задом. Он замахнулся на коня, но собачонка вдруг потеряла интерес к скакуну и его всаднику и пошла в атаку на замахнувшегося стражника, вцепилась в его сапог и, остервенело рыча, намертво повисла на доблестном страже.

Мужчина разразился яростной бранью и попытался скинуть шавку. Второй стражник захохотал, и первый излил свой гнев на товарища. Мужчина перестал хохотать и бросился на своего напарника. Собачонка, о которой все забыли, потеряла интерес к сапогу первого стража и умчалась дальше по своим собачьим делам. И когда в Гетт въехал ласс Корвель, то увлеченные дракой стражники не обратили на него никакого внимания. Бывший сайер окинул надменным взглядом двух катающихся в грязи мужчин, презрительно фыркнул и направился к дому банкиру.

— Кто сейчас въехал? — попытался вытянуть шею один из стражников.

— Нечистый его знает, — ответил второй. — Гнида, ты мне зуб выбил! — и драка продолжилась.

Тем временем лаисса Альвран, доверившись Бартвальду Даги, казалось, знавшему каждую пядь Валимара, добралась до постоялого двора. Катиль спешилась и направилась к дверям, уже предвкушая горячую пищу и чистоту собственного тела. Здесь-то их и нагнал Гейр. Он поспешил за девушкой, догнал ее и зашептал в ухо приказ господина. Кати понятливо кивнула.

— Ведиса, — подозвала служанку лаисса, — отправляйся с Гейром, ты нужна благородному лассу. — Мгновение подумала и отдала свой плащ женщине. — Дай свой плащ, мой богаче и более подходит для того, что тебе предназначено сделать. Гейр тебе все объяснит.

— Но, госпожа! — воскликнула опешившая служанка.

— Исполняй, — строго велела Катиль, забрала простенький плащ Ведисы и вошла на постоялый двор. Женщина сокрушенно вздохнула, сунула Рагнафу узелок и направилась вслед за Гейром.

Навстречу лаиссе Дальран, чье имя вновь примерила на себя Кати, вышел хозяин постоялого двора. Он с сомнением взглянула на новую постоялицу, оценивая опытным взглядом ее потрепанный вид, плащ из грубой ткани и отсутствие рядом иных благородных спутников. Затем перевел взгляд на ратников, как бы ненароком положивших ладони на рукояти мечей, и расплылся в подобострастной улыбке.

Вскоре Катиль уже нежилась в небольшой купели, с невероятным наслаждением смывая с тела грязь. Девушка с благодарностью думала о Корвеле, радуясь, что он не послушался ее возражений и заставил посетить постоялый двор. Лаисса Альвран посочувствовала, что сам опальный ласс не может пока насладиться теми же радостями. А еще хотелось скорей добраться до Высоких гор и осесть там, дорога ее по-настоящему утомила, но признаваться в этом девушка не собиралась, тем более, до гор им предстояло проехать три удела.

— Святые не оставят нас, — вздохнула Катиль и полностью скрылась под водой.

Гален Корвель вполне благополучно добрался до дома банкира Рёйледа. На улицах на маленькую группу всадников поглядывали без особого интереса. Мало ли какие путники забрели в Гетт. Сайер Корвель обычно въезжал с большим отрядом, впереди скакали несколько ратников, вынуждая горожан расчистить путь и склониться перед господином. Сейчас ничего подобного не было, потому в задумчивом гиганте не спешили узнавать вечно надменного сайера.

Рёйлед оказался дома, о чем сообщил важный привратник, открывший маленькое окошко в массивной деревянной двери. Он хотел уже удалиться, чтобы спросить позволения впустить неизвестного господина, но Корвель, не привыкший, чтобы его держали на пороге, грозно рявкнул:

— Открывай, пес!

Опешивший мужчина пристальней вгляделся в лицо гостя своего хозяина, охнул и загремел засовом. Когда бывший сайер вошел во двор банкирского дома, привратник спешно отступил в сторону. Лицо его покрыла пепельная бледность, губы дрожали, а взгляд не отрывался от головы ласса Корвеля, которую тот гордо нес на своих плечах.

Воины Корвеля оттеснили привратника, закрыли за собой дверь, и один из них остался на страже. Остальные последовали за своим господином. Гален бросил косой взгляд на стражу, охранявшую двор банкира, и оглянулся на одного из своего ратников. Тот понял немой приказ благородного ласса, кивнул второму воину, и они встали на входе в дом, одарив стражников недвусмысленными взглядами. Впрочем, те так же застыли с открытыми ртами, глядя на казненного сайера.

Корвель и двое оставшихся воинов прошли в дом, сразу направившись в кабинет почтенного мастера Рёйледа. Банкир сидел за большим письменным столом, подслеповато щурился, проверяя, что записывал писец, усердно скрипя пером по сероватому листу бумаги. Мужчина поднял голову на звук открывшейся двери, и хотел было обругать того, кто посмел мешать ему, но поперхнулся и отчаянно закашлялся, глядя округлившимися глазами на восставшего покойника. Затем скосил глаза на писца.

— Хозяин, я приписал, как вы сказали, золото покойного сайера Корвеля…

— Куда? — поинтересовался "покойный".

— К состоянию мастера Рёйледа, — икнув, пояснил писец.

— Забавно, — без тени улыбки произнес Корвель и подошел к столу, забирая у писца исписанную бумагу. — Хм…

Банкир гулко сглотнул и низко поклонился, пряча ужас уже не столько от того, что обезглавленный сайер появился в его доме, сколько от того, что вспыльчивый и скорый на расправу ласс увидел, как почтенный мастер прикарманил его золото. Корвель порвал бумагу пополам, затем сложил половины и снова порвал. После этого отбросил клочки в сторону и посмотрел на банкира.

— Я пришел забрать свое золото, — сказал Гален, с интересом отмечая, как лицо Рёйледа меняет цвет с бледного, на пунцовый и опять на бледный, отдающий зеленью. — Прямо сейчас.

— Но вы же умерли, — пролепетал банкир.

— Нечистый требует отступные, — уже не скрывая насмешки, ответил Корвель.

— К-к-к-как отступные? — подал голос писец.

— Просто, — рявкнул бывший сайер, и писец отпрянул, опрокинул стул и упал на пол. Корвель опять посмотрел на банкира. — Долго будешь меня бесить? — ледяным тоном спросил он.

Почтенный мастер кивнул, затем истово замотал головой и поспешил к дверям, но его остановили воины Корвеля. Банкир остановился, дождался, когда к нему подойдет господин, и лишь после этого мужчине было позволено покинуть свой собственный кабинет. Рёйлед покосился на свое сопровождение, поискал глазами стражу, но, так и не найдя, повел гостя в подвал.

Мужчины спустились по сырой, пахнувшей плесенью лестнице, мастер открыл кованную решетку и провел бывшего сайера и его людей по узкому коридору, освещенному чадящими факелами. Один из ратников отстал и остался у открытой решетки. Коридор свернул, и в конце его показалась высокая кованная дверь, перед которой стояли трое стражников. По их сонным лицам было ясно, что шаги хозяина и его спутников разбудили стражу.

Рёйлед отцепил от пояса связку ключей. Он бросил быстрый взгляд на Корвеля, приоткрыл дверь в сокровищницу и, крикнув:

— Убейте их! — попытался скрыться за дверями.

Мгновенно выставленная вперед рука бывшего сайера не позволила этого сделать. Зазвенела сталь освобожденных от ножен клинков.

— Двоих не убивать и не калечить, — бросил своему ратнику Корвель. — Пригодятся.

— Как угодно моему господину, — отозвался воин, вгоняя меч в первого из трех стражников.

Больше Корвель не оборачивался. Он ударил ногой в дверь, которую все еще пытался закрыть банкир, и почтенный мастер отлетел в сторону, упал на каменный пол и взвыл. Ласс шагнул в сокровищницу, рывком поставил на ноги почтенного мастера и приставил к его горлу кинжал.

— Убить, говоришь, мразь? — прошипел в лицо Рёйледу взбешенный Корвель.

— П-п-п-пошутил я, п-п-пошутил! — взвизгнул банкир, косясь шальным взглядом на открытую дверь. — Госпо-подин, не убивайте!

— Где мое золото? — гаркнул бывший сайер, слегка надавив на кинжал.

Почтенный мастер Рёйлед, до этой минуты считавший, что сможет обставить самого Нечистого, почувствовал, как за воротник стекла тонкая горячая струйка, а следом за этим теплая струя побежала по ногам. Ужас проник в каждую клетку уже немолодого мужчины.

— Я отдам, я все отдам! — срывающимся голосом вскрикнул банкир. — Берите все, только не убивайте!

— Где мой сундук? — спокойно, но от того не менее страшно, спросил Корвель.

— Т-там, — кивнул головой мастер.

— Где твое добро?

Кивок показал то же направление.

— Уже к себе поставил? — недобро усмехнулся Гален. — Тащи сюда обоих растяп! И факел прихвати. Ничего, к Нечистому, не видно. — Крикнул он, и его ратник ввел в сокровищницу мрачных обезоруженных стражников.

Корвель толкнул банкира в темноту, забрал факел у своего воина и направился следом за Рёйледом. Свет мерцающего огня выхватил потемневшие спереди штаны банкира, и ласс брезгливо скривился. Затем перевел взгляд на сундуки, составленные у стены. Свой он узнал сразу. Красный, с золотой чеканкой и полукруглой крышкой. Этот сундук когда-то принадлежал лассу, подданному гарлагского королевства, чей замок захватил Корвель. Это была вторая война, когда Гарлаг вторгся в пределы Валимара. Война длилась около трех месяцев, с перевесом, то в одну, то в другую сторону, пока Валимар не поднажал и не вторгся в пределы Гарлага. После этого оба королевства заключили мир. Вся добыча Корвеля отправилась в его замок, а этот сундук он, по какому-то странному наитию, оставил на хранение Рёйледу, решив его использовать, как кошель в случае, если окажется в этих краях. Теперь Гален порадовался своей выдумке.

— Берите, — велел он двум стражникам. — А вы, — взгляд устремился на банкира, ратник и так понял, что господин обращается и к нему, — берите любой из оставшихся.

— Господин, — запричитал почтенный мастер.

— Жизнь или сундук? — невозмутимо спросил бывший сайер.

Рёйлед всхлипнул и ухватился за ручку небольшого сундука, но Корвель насмешливо поцокал языком и указал на стоявший рядом.

— Этот, — велел ласс, обнажил меч и первым направился к выходу.

Стражники прошли мимо него, кряхтя под тяжестью сундука. Возле решетки их ждал второй ратник Корвеля. Он дождался стражников, так же обнажил меч и повел их. Корвель следовал за своим первым ратником и банкиром.

— Решишь орать, перережем всю твою стражу, — пообещал мастеру бывший сайер. — Тебя зарежу лично. Я был услышан?

— Да, — пропыхтел банкир.

Они вышли во двор, и оставшиеся у дверей воины прикрыли спину своего господина. Ратник у ворот открыл окошечко, увидел повозку, на козлах которой восседал Гейр, и открыл засов. В открывшуюся дверь вынесли сундуки, установили их в повозку, в которой сидела Ведиса, закутавшись в плащ лаиссы Альвран. После этого Корвель проследил, как банкир и его люди возвращаются во двор.

— Дернешься, я за тобой вернусь, — пообещал Корвель, и Рёйлед замотал головой, колотя себя кулаком в грудь. — Смотри у меня, я своих обещаний не забываю, — зловеще добавил бывший сайер, и забрался в седло.

Дверь закрылась, но тут же открылось окошечко, через которую выглянул Рёйлед. Он проследил взглядом, как удаляются повозка и всадники. После этого закрыл окошечко и заорал:

— Эйза, неси портки! И хмельного напитка… Много!

Катиль бросила на себя последний взгляд в мутное зеркало, накинула плащ Ведисы, завязала тесемки и покинула свое временное прибежище. Воины ждали ее в трапезном зале. Заметив благородную лаиссу, они поднялись из-за длинного стола, где сидели еще постояльцы, бросили на стол плату за сытный обед и направились к выходу.

— Господин уже покинул город, — негромко доложил Вафрет, следивший за домом банкира по приказанию Кати.

— Это добрые вести, — улыбнулась ему лаисса Альвран, и парень смущенно зарделся. — Поспешим и мы.

— Да, госпожа, — склонил голову ратник.

Бартвальд Даги подвел девушке ее лошадь и помог забраться в седло. Всадники направились в сторону вторых ворот, чтобы встретиться с Корвелем. Они свернули на торговую улицу, и взгляд Катиль зацепился за лавку портного. Она вспомнила, сколько у нее осталось монет, выданных ей бывшим сайером, после посещения постоялого двора и приказала остановиться.

Надолго девушка в лавке не задержалась. Она пополнила запас исподних штанов и чулок на себя и Ведису. Затем заметила рукавицы, посмотрела на свои руки, обветрившиеся от постоянного нахождения на холодном ветру, и кивнула подмастерью, чтобы он добавил их к уже купленным вещам. Расплатившись, лаисса забрала сверток и покинула лавку.

Рагнаф забрал у госпожи ее обновки, Бартвальд вновь помог вернуться в седло, одобрительно улыбнувшись, глядя на рукавицы, уже натянутые на руки Катиль. Они направились дальше, но в кошеле все еще оставались монеты, и лаисса Альвран вновь остановилась, теперь перед мясной лавкой. Она отдала Даги кошель и велела купить провианта на все, что осталось.

Когда тратить стала нечего, Катиль вздохнула с удовлетворением. Настроение ее было приподнятым. Погода разгуливалась, солнечные лучи пробивались сквозь тучи, и вторая половина дня обещала быть теплой. Ощущение чистоты и сытости умиротворяли. К тому же Гален Корвель успешно завершил в Гетте дела и ждал свою спутницу, это так же согревало душу маленькой лаиссы, вызывая на губах девушки легкую улыбку.

Всадники уже свернули на улочку, которая вела к воротам. Из проулка показался благородный ласс, которого сопровождал мужчина в доспехах, скрытых туникой, а перед этой парой семенил невысокий немолодой мужчина, вертя плешивой головой и размахивая руками. Он что-то говорил хмурящемуся лассу, утирал со лба пот и показывал на свою шею. Вдруг плешивый обернулся, и его взгляд мазнул по маленькой группе всадников. Глаза мужчины округлились, и он замахала рукой, крича:

— Да вот же его пес! Я узнал его! Это все люди Корвеля!

— Рёйлед, — недобро произнес Бартвальд Даги, на которого тыкал банкир. Ратник взмахнул рукой и гаркнул. — Вперед!

— Закрыть ворота! — заорал ласс, и стражники потянули тяжелые створы, спеша исполнить приказание городского смотрителя. — Взять их!

Прорвать никто не успел. Развернуться на узкой улице, чтобы промчаться ко вторым воротам тоже. Всадников окружали, и ратники Корвеля потянули мечи.

— Убрать оружие! — крикнула Катиль. — Не сметь обнажать мечи.

От повелительных ноток, отдававших звоном металла, в голосе маленькой лаиссы опешили даже не знакомые с ней стражники. Воины бывшего сайра вернули мечи в ножны, но рук с рукоятей не убрали, готовые броситься на городскую стражу, как только те дадут повод.

— Бартвальд, — строго произнесла лаисса Альвран и покачала головой.

После этого тронула поводья и неспешно двинулась в сторону незнакомого ласса. Стража расступилась, давая девушке проехать, и снова встали, закрывая проход своими телами. Мужчина направился ей навстречу, что-то спрашивая у банкира. Тот пожал плечами и помотал головой. Катиль едва заметно усмехнулась. Она остановила лошадь и чуть склонила голову в приветственном поклоне. Городской смотритель ответил вежливым поклоном, сразу почувствовав, что перед ним настоящая лаисса, а не простолюдинка, пытающаяся выдать себя за госпожу.

— Могу я узнать имя благородного ласса? — спросила Катиль.

— Ласс Реймуд Сальгерд, городской смотритель — ответил мужчина. — Могу я узнать имя благородной лаиссы?

— Лаисса Лиаль Дальран, — с достоинством ответила Кати. — Поясните, ласс Сальгерд, отчего вы приказали не выпускать меня и моих людей из вашего славного города?

Мужчина, которому приходилось задирать голову, чтобы смотреть на свою собеседницу, чуть недовольно поморщился.

— Почтенный мастер Рёйлед обвиняет вас в пособничестве опальному Галену Корвелю, потомку княжеского рода, лишенному дворянства и приговоренному к смерти.

Лаисса Альвран взглянула на небо, с которого окончательно исчезли тучи, и на фоне чистой синевы летела одинокая птица. Девушка улыбнулась, глядя на птицу, затем опустила взгляд на ласса, и лицо ее вновь стало непроницаемо.

— Ласс Корвель был казнен, — ответила Катиль. — Как же мы можем быть его пособниками? Должно быть, почтенный мастер желает оскорбить меня и моих людей, если обвиняет в том, что мы водим дружбу с Нечистым. Иной возможности пособничать обезглавленному князю я не вижу. Или же он перепил хмельного напитка, — лаисса уперлась взглядом в банкира, который покачнулся и икнул, распространяя вокруг себя запах хмеля.

Ласс Сальгерд усмехнулся, оглянувшись на Рёйледа.

— Да, стоит признать, почтенный мастер далек от трезвого рассудка, но я склонен доверять перепуганному горожанину, на чьей шее остался след от острия кинжала Галена Корвеля. К тому же ваши люди служили именно ему. Теперь и я узнаю некоторых из них, — заметил городской смотритель.

— Да, мои люди служили покойному князю, — кивнула лаисса, — но теперь они служат мне. Воины лишились господина, мне требовалась охрана в дороге. Святые позволили нам найти друг друга. Должна заметить, князь отлично воспитал своих ратников.

— Отчего вы именуете Галена Корвеля князем? — заинтересовался ласс Сальгерд. — Король лишил сайера его звания, земель и дворянства.

Катиль позволила себе покровительственную улыбку.

— Ах, оставьте, ласс Сальгерд, — произнесла она. — Гален Корвель потомок княжеского рода. И даже король не в силах лишить его славных предков. Сын князя остается сыном князя и никак иначе. — Ее взгляд снова переместился к банкиру. — Но с чего почтенный мастер решил, что след от кинжала ему оставил именно покойный князь? Возможно, тот, с кем он распивал хмельной напиток, напал на него, нанеся эту рану. Или же сам мастер, напившись до видения обезглавленного сайера, порезался ножом, пытаясь спастись от пригрезившегося ему ласса Корвеля.

Городской смотритель рассмеялся. Он тоже посмотрел на банкира, оскорбленного словами лаиссы.

— К сожалению, видение почтенного мастера имело плоть. Призрак забрал с собой два сундука с золотом, — возразил ласс.

— Должно быть, это были сундуки призрака, коли он пришел за ними, — предположила Катиль.

— Только один его сундук! — воскликнул банкир. — Этот подлый вор украл мое золото!

Лаисса Альвран сверкнула гневным взглядом.

— Как смеет простолюдин называть благородного ласса вором? — ледяным тоном спросила она. — А если учесть, что благородный ласс казнен и не может призвать к ответу наглеца, то подобное требует немедленного наказания. Ласс Сальгерд, возьмите этого человека! Пусть его заключат в колодки и высекут на центральной площади Гетта.

Городской смотритель нахмурился. Оборот, который принял разговор с лаиссой Дальран, смутил его, и ласс уже готов был отдать приказ, одобрив справедливое требование девушки, но опомнился и недобро взглянул на нее.

— В моем городе я решаю, кого следует заключать в колодки, благородная лаисса. Признаться, вы едва не заговорили мне зубы, но есть то, что не позволяет мне поверить вам, — сказал ласс Сальгерд. — Слишком уж удачно совпало ваше появление в Гетте с появлением призрака обезглавленного сайера. А потому вам придется спешиться и пройти со мной, пока я не разберусь, кто вы на самом деле, и почему вас охраняют телохранители бывшего сайера. — Его взгляд устремился на Бартвальда Даги. — Велите вашим людям спешиться и сдать оружие.

Катиль поджала губы, обдумывая сложившееся положение.

— Хорошо, ласс Сальгерд, — кивнула она. — Я прикажу, и ваша стража не понесет урон. Но я прошу заметить, что ничего дурного мы не совершали. Вина моих ратников состоит лишь в том, что когда-то они служили князю Корвелю. Поэтому, смею надеяться, что ни меня, ни моих воинов не закроют в темнице. Так же, смею надеяться, меня не разлучат с моими людьми. Можете считать это пожеланием благородной даме, которому не может отказать благородный ласс.

Смотритель Гетта скрипнул зубами и склонил голову.

— Вы правы, лаисса Дальран, этикет велит мне услышать вашу просьбу. Так же вы правы в том, что мне не в чем обвинить ни вас, ни ваших людей, потому вы будете размещены в одном из домов, пока я буду ждать ответа Его Величества. Он определит вашу дальнейшую участь.

Благородная лаисса кивнула и обернулась к своим людям, отдав им повеление спешиться и отдать оружие. Ратники немного помедлили, но выполнили приказание госпожи. После их окружили стражники и подвели к городскому смотрителю, помогавшему спуститься на землю своей пленнице. Катиль тут же отошла к своим людям, встав между ними. Ратники окружили лаиссу, закрывая ее от городской стражи. После этого девушка и шестеро мужчин были сопровождены к небольшому дому, где им предстояло ждать решения своей участи.

Глава 21

Одинокий всадник несся по узкой тропе. Он настегивал лошадь, спеша принести своему недобрые вести. Если бы мужчина мог себе позволить промедление, он бы позволил, зная, что в гневе его ласс необуздан и опасен, но, хвала Святым Защитникам, гнев господина должен пасть на иные головы, и воин гнал лошадь. Он уже миновал лесную опушку, где расстался с остальными всадниками, отправленный наблюдать за городскими воротами Гетта, но нагнать господина смог недалеко от маленькой деревеньки, где была назначена встреча с теми, кто не смог покинуть город.

Гален Корвель стоял за пределами деревни, вглядываясь в сторону леса, откуда должна была появиться Катиль Альвран в сопровождении его воинов. Когда он услышал топот лошадиных копыт, ненадолго испытал облегчение, но уже через мгновение определил, что в его сторону скачет только одна лошадь, и это заставило мужчину нахмуриться. Когда ратник выскочил из-за деревьев, Корвель уже понял, что свою спутницу он не дождется.

— Говори! — потребовал он, когда всадник натянул поводья, и разгоряченная лошадь, заржав, встала на дыбы.

Воин спешился и склонил голову.

— Их не выпустили. Я слышал, как приказали закрыть ворота и взять их. Они спешили, но не успели. Лаисса Альвран и ваши люди остались в Гетте, — ответил мужчина.

Корвель развернулся на каблуках и стремительно направился в сторону деревни. Он искал причину, по которой могли задержать маленькую лаиссу. О ней ничего не было известно, они никак не пересеклись ни на подъездах к городу, ни в городе. Вывод напрашивался только один — опознали его людей. Но чтобы связать ратников, поступивших на службу к другому господину или госпоже после казни прежнего хозяина, нужен повод. Да и кто мог запомнить его людей по прошлым появлениям сайера в Гетте?

— Р-рёйлед, — пророкотал ласс. — Отважился, значит, мразь.

Больше некому. Когда-то именно Даги руководил переноской сундука из повозки в подвал банкирского дома. Он же осаживал стражников мастера, попытавшихся задрать перед ратником нос. Рёйлед должен был запомнить черноволосого воина сайера Корвеля. Кто тогда еще присутствовал? Рагнаф. Да, он был. И его возраст так же делал ратника заметным. Самый старый, но еще сильный и преданный господину, как пес. Потому Корвель не спешил отправлять Рагнафа на заслуженный отдых.

— Нужно было отправлять с ней других ратников, — с досадой произнес Гален и ударил кулаком по раскрытой ладони. — Не предусмотрел, не продумал. Нечистый…

Ему так хотелось защитить Кати, что мужчина выбрал для охраны лучших, и теперь его забота вышла боком. Тряхнув головой, Корвель призвал себя к спокойствию. Он указал своему гонцу на последний дом, где сейчас находились остальные воины и служанка.

— Поешь и отдохни, — велел ласс и снова углубился в свои размышления.

Бросать Катиль он не собирался, даже мысли такой не допускал. Воробья нужно было вытаскивать из Гетта, но как? Для осады города у Корвеля не было рати. Да и просто в город теперь въехать не представлялось возможным. Ласс присел на бревно под забором одного из домов и потер подбородок. Время подумать было. Гален был уверен, что пока для Кати особой угрозы нет. Она никому неизвестна, и все, что о ней знают, это то, что ее люди принадлежат вроде бы казненному сайеру. Значит, девушку могут использовать, как приманку для беглеца, или отправят гонца к королю, чтобы рассказать о пленнице. А вот это было уже плохо. Впрочем, на путь гонца до столицы и обратно уйдет много времени, и Корвель уже успеет забрать маленькую лаиссу. Но мог появиться и гонец от короля, который теперь был вынужден исправлять свою поспешность, и объявить о поимке сбежавшего узника и его спутницы. Тогда Кати отправят в столицу.

— Есть возможность отбить по дороге, — произнес вслух Корвель и тут же мотнул головой. — Нет, я не допущу, чтобы она задержалась в этом городишке.

Оставалось одно — прорваться в Гетт, найти пленницу и забрать ее. Гален представил, что Катиль могли закрыть в темнице, среди сырых холодных стен, где пищат крысы. Гнев в мужчине вспыхнул с новой силой, и он порывисто поднялся, готовый прямо сейчас вскочить в седло и броситься на помощь отважному воробышку. Усилием воли Корвель подавил гнев и заставил себя успокоиться, чтобы очистить мысли.

Его взгляд зацепился за Гейра, болтавшего с Ведисой и деревенским мужиком. Мужик походил статью на ратника, и Корвель прищурил глаза, переводя взгляд с одного на другого. Затем хмыкнул и усмехнулся. Идея ему понравилась. Гален потянулся и направился к тому дому, где отдыхали его воины…

Солнце уже опустилось, зависнув над крышами городских домов, когда в Гетт въехала телега, на которой сидел мужчина в простой крестьянской одежде. Рядом с ним сидела его жена, натянувшая чепец до самых глаз. Она куталась в большой шерстяной платок и с интересом разглядывала стражников.

— Глаза не сломай, — рявкнул ее супруг, и крестьянка тут же потупила взор, чем вызвала насмешливое хмыканье стражи на воротах.

— Я говорил, что твоя баба дура, — подал голос второй мужчина, сидевший на телеге. — Надо было ее дома оставлять.

— Тебя забыл спросить, братец, — ворчливо ответил возница, и женщина положила голову ему на плечо.

Чуть раньше, через вторые ворота, в Гетт вошло еще двое крестьян. Они вели негромкую беседу и ни на кого не обращали внимания. Так казалось окружающим, но оба крестьянина уже успели запомнить точное расположение стражи, караульного домика, где должна была находиться их смена и старший стражник. После оба удалились в город, сразу направляясь в сторону одной из харчевен. Здесь крестьяне сели за стол, заказали по кружке доброго эля и начали слушать геттские сплетни.

Телега, въехавшая в Гетт, направилась в сторону городского рынка. Двое мужчин и женщина бродили между рядов, прислушивались к разговорам, встревали в них, смеялись, торговались, все более сливаясь с толпой горожан, еще не покинувших рынок. Женщина зацепилась языком со служанкой из дома ласса городского смотрителя, и та ей рассказала о суете, поднявшейся после того, как прибежал пьяный банкир, мастер Рёйлед, который кричал, что к нему приходил казненный сайер Корвель, да примут Святые его душу, и обокрал честного человека.

Крестьянка охала и прикрывала рот ручкой, особенно разволновалась она, узнав, что в после этого увидели воинов сайера и благородную лаиссу, которых отвели в гостевой дом, где ласс селил гостей не очень важных. Важных смотритель размещал у себя. Так вот, теперь там полно стражи, и пленникам не выйти, не войти. Но ласс Сальгерд велел их хорошо кормить, а лаиссе предоставить служанку. А все потому, что лаисса эта говорит так складно, что господин даже собирается вечером навестить пленников.

Слушавшая служанку женщина нахмурилась.

— А чего это твой господин на ночь к чужой лаиссе собрался? — спросила женщина.

— Откуда ж мне знать, — изумилась служанка. — Только слышала я, как он начальнику стражи говорил, что лаисса неглупа и рассудительна, и он не прочь с ней побеседовать. И приказал готовить на вечернюю трапезу изысканные блюда. Госпожа в сердцах обещалась выпить яда, пока ласс Сальгерд будет с чужой лаиссой трапезничать и беседовать.

— Ужасы какие ты рассказываешь, — фальшиво охнула крестьянка.

— А я вот думаю, не потравила бы она эту лаиссу, — перейдя на шепот, доверительно сообщила служанка, и ее собеседница побледнела. — Ты чего, Ведиса?

— Плохо мне что-то, — сдавленно ответила женщина. — Брюхатая я. Муженька надо найти, пора уж и домой.

Она развернулась и поспешила смешаться с толпой, в панике выглядывая Гейра и Торда. Заметив одного из ратников ласса Корвеля, женщина поспешила к ним.

— Гейр, — позвала Ведиса, ухватив переодетого воина за рукав. — Чего скажу-то!

Мужчина приобнял служанку и отвел ее в сторону, слушая ее сбивчивый пересказ слов служанки смотрителя. Ратник почесал затылок и огляделся, отыскивая их третьего спутника.

— Неужто потравят мою госпожу, — в панике прошептала Ведиса.

— Не рискнет жена ласса подсыпать яд, — отмахнулся Гейр. — Так ведь и мужа отравить может. А коли только наша лаисса помрет, так ведь смотритель сразу поймет, чьих рук дело.

— Так ведь скроет смотритель, что жена его потраву устроила, — возразила женщина.

— Ежели отослал королю грамоту, то скрыть не посмеет, иначе сам головы лишится. Бабьи причитания это все, да выдумки, — ответил Гейр и свистнул, подзывая Торда.

— Весточку бы передать, чтобы лаисса Катиль ничего ихнего не изволила кушать, а лучше ела одни яства со смотрителем, тогда уж точно не потравят, — вздохнула Ведиса.

— Да как передашь-то? — покачал головой ратник. К ним подошел Торд, и троица отравилась навстречу с двумя ратниками, засевшими в харчевне.

Лаисса Альвран сидела перед разожженным камином. Она смотрела на игру пламени, пожиравшего сухие дрова. Катиль думала о том страшном сне, где огонь не был добрым и дарующим тепло, как сейчас. В том кошмаре пламя ревело и надвигалось с пугающей неотвратимостью. Но уже в который раз девушка оставалась в тупике, не находя разгадок. Святые не спешили даровать ей новое видение, и Кати, вздохнув, обернулась на того, кто вошел в комнатку, где она находилась.

Это был один из стражников, приставленных к ней и шести ратникам, сидевших в соседней комнате. Стоило стражу войти, как в дверях появился Даги. Он прислонился плечом к открытой створе и не сводил глаз с вошедшего мужчины. Тот покосился на ратника, но все же подошел к лаиссе Альвран и поклонился.

— Я могу спросить вас, госпожа? — задал вопрос стражник.

— Спрашивай, — сказала девушка и устало потерла переносицу.

— Могу я задать вам вопрос наедине? — замялся мужчина.

Катиль взглянула на Бартвальда, но он решительно покачал головой, показывая, что не оставит ее с чужаком.

— Спрашивай, — повторила лаисса. — От моего телохранителя у меня секретов нет.

Стражник оглянулся на черноволосого воина, кивнул и понизил голос:

— Госпожа, правда, что сайер жив?

— Не понимаю твоего вопроса, — ответила лаисса Альвран. — Всем известно, что князь был обезглавлен.

— Но с вами его люди, и сайер был в городе, — возразил мужчина. — Если вы мне скажете, где его найти, я передам лассу Корвелю от вас весточку.

Катиль пристально взглянула на собеседника и усмехнулась.

— Передай своему господину, что мне ведомо не больше того, что сам знает ласс Сальгерд.

— Мне можно доверять, госпожа! — воскликнул стражник, но лаисса бросила взгляд на Даги, и тот направился к неожиданному доброхоту.

— Иди-иди, госпожа все сказала, — Бартвальд оттеснил стражника и подтолкнул к дверям.

Мужчина обернулся, посмотрел на лаиссу, намереваясь что-то еще сказать, но Катиль уже вновь глядела на огонь. В ее душе все больше разрасталось негодование. Городской смотритель считает, что его пленница вовсе глупа, если смеет подсылать ей своего человека с подобными предложениями? Девушка передернула плечами и поднялась с кресла. Она подошла к камину, оперлась на каменную кладку локтем и взглянула в сторону окна, за которым все сильней сгущались сумерки.

Дверь за ее спиной снова открылась. Катиль обернулась и встретилась с изучающим взглядом ласса Сальгерда. Мужчина остановился, не дойдя до девушки, он склонил голову и вежливо улыбнулся.

— Могу ли я пригласить вас, лаисса Дальран, на вечернюю трапезу? — спросил городской смотритель.

— Благодарю вас, ласс Сальгерд, но я не голодна, — ответила Кати, но мужчина не спешил уйти. — Что вам угодно, благородный ласс? — не скрывая раздражения, спросила девушка.

— То, что мне угодно, вы уже услышали, дорогая моя лаисса, — вновь склонил голову смотритель. — Я приглашаю вас на вечернюю трапезу.

Катиль отошла от камина и остановилась напротив ласса, надменно разглядывая его.

— Ласс Сальгерд, я настоятельно прошу вас удерживаться от допустимой, но все-таки фривольной формы обращения. Лаисса Дальран — это обращение меня вполне устроит.

— Услугу за услугу, — улыбнулся смотритель. — Я не перехожу допустимых границ, вы принимаете мое предложение. Мне хочется побеседовать с вами, лаисса Дальран.

Мужчина наблюдал за своей пленницей, которая вдруг побледнела и пошатнулась. Он подхватил девушку, удерживая ее за плечи. Остекленевший взгляд Катиль остановился на лице Сальгерда.

— Лаисса Дальран, вы нездоровы? Что с вами? — встревожился ласс. — Мне позвать лекаря?

— Он уже близко, — прошелестел безжизненный голосок Кати.

Она обмякла и повисла на руках городского смотрителя, но уже через пару мгновений, когда мужчина попытался поднять ее на руки, лаисса уперлась ему в грудь ладонями и оттолкнула. Ее глаза вновь смотрели осмысленно, и Катиль кивнула.

— Я принимаю ваше приглашение, но трапеза состоится в этом доме. Я никуда не уйду от своих людей.

Озадаченный ласс потер подбородок и все-таки решился задать вопрос.

— Кто близко, благородная лаисса?

— Поздний вечер, — невозмутимо ответила Катиль. — Прошу не затягивать беседы, я устала и хочу лечь спать.

Ласс приподнял брови, пытаясь понять столь резкую перемену решения пленницы, но спорить не стал. Он подал руку, однако лаисса, проигнорировав попытку быть вежливым, снова села на кресло.

— Ну что же вы стоите? — удивленно спросила она. — Где же прислуга с блюдами?

— Здесь? — уточнил мужчина.

— А почему нет? — Катиль сложила руки на коленях. — Здесь уютно.

— Как вам будет угодно, — задумчиво протянул городской смотритель, все более озадачиваясь странным поведением маленькой лаиссы.

Темнота накрыла Гетт, ночь уже вступала в свои законные права. Добропорядочные горожане лежали в своих постелях и смотрели первые сны, заслуженные прошедшим днем. На улицах можно было встретить лишь припозднившихся выпивох, которые только начинали покидать харчевни, да стражников, неспешно бродивших по улицам Гетта. Они зевали и лениво переговаривались, иногда, ради развлечения, останавливая выпивох, чтобы поболтать с ними, или же посмеяться.

Почтенный мастер Рёйлед, недавно проснувшийся и испытывавший муки похмелья, напротив покинул свой дом и, несмотря на увещевания супруги, направился к своему приятелю, которому желал излить душу, рассказав о пережитом страхе. В голове мужчины сундуки, увезенным мерзавцем Корвелем, умножились уже до пяти, и потеря от этого стала еще обидней. К тому же банкир был оскорблен возмутительным наветом какой-то лаиссы, посмевшей обвинить его, ЕГО — почтенного мастера, в пьянстве и вранье! Все это требовало немедленной встречи с приятелем. Кто, как не он, сможет понять и утешить банкира Рёйледа? Мужчина свернул в проулок, но обернулся и заметил какую-то тень, метнувшуюся дальше по улице. Воинственно сжав кулаки, банкир направился следом за тенью.

Ратники ласса Корвеля разделились. Гейр и Торд направились к гостевому дому городского смотрителя. Ведиса все так же не отставала от них. Троица наблюдала за воротами, открывшимися за вечер всего дважды, когда в них вошел сам ласс Сальгерд, не покинувший лаиссу Альвран до этого времени. Затем ушел стражник, он исчез за воротами дома смотрителя, а вернулся вместе с прислугой, которая несла яства. Ведиса кусала кулаки, тихо причитая о том, как бы не потравили ее госпожу. Гейру пришлось шикнуть на нее, чтобы служанка не выдала их присутствия.

Вторая пара ратников, Туни и Мёйер, направились к городским воротам. Они бесшумно крались по темным улицам, замирая, как только слышали приближение ночной стражи, и вновь начинали свое движение, напоминая бестелесные тени. Мужчины не заметили, что сами стали дичью, за которой брел нетрезвый охотник. Ратники приблизились к воротам. Оглянулись и направились к двум стражникам, кидавших кости прямо перед воротами.

Стражники подняли головы и поднялись с перевернутых бочек. Они взялись за алебарды, до этого прислоненные к воротам и устремили взгляды на двух мужчин, направлявшихся прямо к ним.

— Что надо? — грубо спросил один из стражников.

Ратники молча приблизились. Пики склоненных алебард почти уткнулись им в грудь. Воины переглянулись, почти одновременно отбили оружие стражников, метнулись к ним, вонзая клинки кинжалов в горло. Придержали тела, давая им осесть на землю, и направились к караульному домику. Почтенный мастер застыл, глядя на происходящее. Только сейчас до него дошло, что он ввязался в опасное дельце, и те, за кем он крался, вовсе не безобидные воришки. Парализованный страхом, Рёйлед наблюдал, как убийцы скрылись в караулке, откуда донесся короткий звук борьбы, и вскоре вышли обратно, облаченные в туники стражи.

Они подняли засов и открыли створы ворот, через которые вошел мощный мужчина, напомнивший своим сложением…

— Корвель, — сдавленно прошептал банкир и отмер.

Следом за князем вошел его последний ратник и еще трое, одетых в простую бедную одежду мужчин.

— Где? — коротко спросил Гален.

— В гостевом домике смотрителя, господин, — ответил Туни.

Большего бывший сайер не спрашивал. Стремительным, но на удивление тихим шагом, Корвель направился в сторону дома городского смотрителя. Четверо его спутников последовали за ним. Туни и Мёйер остались на воротах. Они спрятали тела мертвых стражников и заняли их места на бочках, создавая видимость того, что здесь ничего не произошло.

Рёйлед бежал к дому городского смотрителя, спеша предупредить его о ночном госте. В отличия от Корвеля, банкир знал родной городок, как свои пять пальцев, потому сокращал путь через лазейки и переулки. Он добрался до дома ласса Сальгерда и забарабанил в ворота.

— Корвель! — закричал почтенный мастер. — Господин, Корвель в городе!

— Кто тут кричит? — грозно вопросил привратник. — Господина нет дома.

— Где он?! — возопил Рёйлед. — Срочное дело!

— Господин в гостевом доме, — ответил привратник и закрыл окошко.

Банкир развернулся и побежал к гостевому домику, продолжая голосить:

— Корвель! Корвель в городе! Стража убита! Господин, здесь Корвель!

Гейр дернулся, но Торд удержал его. Засаду и банкира разделяла улица, а ворота гостевого дома уже открывались. Ведиса охнула и зажала себе рот обеими ладонями. Ратники, велев ей оставаться на месте, поспешили навстречу господину, чтобы предупредить его. Банкир исчез за воротами, и крики стихли.

Корвель показался вскоре, он бросил меч метнувшемуся к нему Торду.

— Господин, проклятый банкир…

— Его вопли услышал даже Нечистый, — оборвал ратника ласс. — Действуем быстро.

— Да, господин, — склонил голову Торд, понимая, что Корвель не остановится.

Бывший сайер всегда и во всем привык идти до конца. Он приблизился к стене, огораживавшей дом. Приглядевшись и выбрав место, бывший сайер уже собрался забраться на стену, когда ворота открылись, и на улицу вышел стражник.

— Господин, — вполголоса позвал он. — Сюда.

Корвель, скрытый до этого темнотой, осторожно приблизился, но Гейр закрыл его собой.

— Озгар Корд, — склонил голову стражник. — Шел за вами на "Драконий" замок. Дозвольте пойти за вами и теперь.

— Если заманиваешь в ловушку, убью лично, — ответил Корвель. — Об остальном поговорим после. Где лаисса?

— В доме, но с ней смотритель, — говорил Озгар Корд, следуя попятам за господином. — Он не слышал банкира, я его пока утихомирил. Ваши люди сидят под дверями лаиссы. Кроме меня в доме еще семь стражников, пятеро из них с вами, господин.

Гален окинул Корда быстрым взглядом и, буркнув:

— Посмотрим, — вошел в дом.

Вечер в обществе ласса Сальгерда утомил Катиль. Она скрывала зевок за зевком, но упорно продолжала беседу. И когда городской смотритель собрался уйти, девушка остановила его уже сама. Она знала, что должна удержать смотрителя подле себя.

— Лаисса Дальран, почему вы не хотите признать, что сопровождаете королевского преступника? — ласс поставил локти на стол и опустил подбородок на переплетенные пальцы.

Они успели уже обсудить разные науки, поговорить о философских учениях и Книге Святых, но разговор неизменно сворачивал к беглецу. Хотя, стоит признать, беседа с девушкой оказалась, действительно, занимательной. Мужчина не предполагал, что женщина, да еще такая молодая, может иметь свои взгляды и суждения на такие темы, в которых был сведущ не каждый благородный ласс. Пару раз они даже горячо поспорили. И ласс Сальгерд, уверенный, что в два счета утвердит свою точку зрения, выслушав собеседницу, даже начал колебаться в прежних взглядах.

— Потому что я не сопровождаю королевского преступника, — ответила Катиль, откидываясь на спинку кресла. Она скрестила на груди руки и с легкой насмешкой посмотрела на городского смотрителя. — Преступник нарушает законы. Князь не нарушил ничего из того, в чем обвиняет его король.

Сальгерд усмехнулся, но вскоре до него дошел смысл слов, сказанных девушкой. Он впился в нее пристальным взглядом.

— Объяснитесь, лаисса Дальран, — потребовал мужчина.

— Альвран, ласс Сальгерд. Мое имя — Катиль Альвран, та самая благородная лаисса, которую, якобы, оскорбил и обесчестил ласс Корвель. — Катиль негромко рассмеялась. — Вы удивлены, что я вдруг стала откровенна с вами? Скоро вы все поймете, но сначала я хотела бы отрыть вам правду. — Она подалась вперед. — Ласс Корвель, действительно, встал под стенами моего замка, но я сама вышла к нему, и сама приняла решение отравиться дальше. Нападения не было. Замок Альвран устоял, все живы, я все еще девица. Кстати, волчья напасть — это дело рук короля, и сайер устранил угрозу. Король, этот коварный змей, просто избавляется от своих соперников. Вскоре Валимар ждут потрясения. К сожалению, вы этого не увидите, дорогой мой ласс.

— Почему? — рассеянно спросил смотритель.

— Я вижу вашу смерть, очень скорую смерть, но вы уже не в силах ничего изменить.

— Что за выдумки?! — воскликнул ласс, вскакивая с места.

— Я подарю вам еще одно откровение, ласс Сальгерд, — ответила Кати. — Я провидица, потому король толкнул сайера именно к нашему замку. Так он заманил ласса Корвеля в ловушку, чтобы избавиться от него, и получил меня.

— Бабьи сказки, — пренебрежительно фыркнул городской смотритель, прислушиваясь к голосам за дверью. — Провидцев не бывает.

— Заклинателей тоже, но я сама видела одного очень сильного заклинателя, — девушка посмотрела на дверь и сложила на груди руки. — Вам не хочется присоединиться к тому, кого предали и оклеветали? Вы все еще хотите служить недостойному королю? Последнее мгновение, ласс Сальгерд, когда вы можете изменить судьбу. Решайтесь.

Мужчина подошел к двери, прислушался и стремительно вернулся к лаиссе Альвран, рывком поднимая ее на ноги и приставляя к горлу нож, подхваченный со стола.

— Это начало конца, Реймуд, я видела, — произнесла Катиль и устремила взгляд на дверь.

Она распахнулась от удара ногой, и в комнату вошел тот, кого так желал увидеть городской смотритель. Темные глаза Корвеля стали почти черными, когда он увидел нож у горла маленькой лаиссы.

— Гален Корвель, ты арестован, брось меч, или я перережу горло девчонке, — отчеканил ласс Сальгерд.

Гален отбросил в сторону меч и шагнул к смотрителю и Кати.

— Остановись, или я убью ее, — менее уверенно произнес Сальгерд.

Все так же молча, Корвель продолжал идти на пятившегося и тянувшего за собой девушку ласса. Взгляд князя остановился на лице лаиссы. Она смотрела на него, и в ее больших чистых глазах не было страха.

— Гален Корвель, остановись! — выкрикнул смотритель.

Взмах руки бывшего сайера был так стремителен, что ни Катиль, ни Сальгерд не успели ничего понять. Коротко свистнул воздух, и городской смотритель покачнулся. Корвель сделал последний шаг и перехватил руку, все еще сжимавшую нож, все сильнее давивший на горло маленькой лаиссы. Гален дернул на себя девушку, прижимая ее к себе и не позволяя обернуться, но Кати вывернулась и рассмотрела рукоять кинжала, торчавшую из глаза упавшего на пол ласса.

— Я предупредила его, но он не поверил, — тихо произнесла она и уткнулась в грудь своего спасителя. — Я ждала вас, Гален.

— И я пришел, Кати, — так же тихо ответил мужчина, накрывая затылок Катиль широкой ладонью. — Нужно уходить.

— Предавший вас дважды, сделает это снова. Осторожно, — проговорила лаисса Альвран и отступила, освобождаясь от объятий мятежного князя.

Гален потер лоб и дернулся.

— Где эта тварь, где Рёйлед?

— Сбежал, — ответил Озгар, появившись мгновением назад на пороге комнаты. — Нужно уходить, господин.

Гален положил на плечо Кати руку и потянул за собой. Трое мертвых стражников лежали во дворе, и отряд князя увеличился на девять человек, трое из которых были необученным деревенским мужичьем, но они решили искать иной доли и пошли за бывшим сайером. Корвель оглянулся на десять своих воинов, с недоверием осмотрел шесть стражников и, наконец, остановил взгляд на крестьянах.

— Вперед не рваться, идете за ратниками. Итого нас двадцать, — усмехнулся он. — Уже почти рать.

Они покинули дом и услышали цокот лошадиных копыт и голос уже надоевшего банкира:

— Там они, господин, все там, голубчики.

— Убью, — рыкнул Корвель и задвинул Кати за себя. — Охраняете лаиссу, — велел он деревенским мужикам. — Даги, там всадники, знаешь, что делать. Вы, — ласс обернулся к стражникам. — Занимаетесь пешими, коли такие будут.

— Да, господин, — ответил ему нестройный хор мужских голосов.

— Вперед! Святые с нами, — и ворота распахнулись.

Перед воротами полукругом выстроились всадники, за ними стояла пешая стража. Послышался лязг вытягиваемых из ножен мечей, заскрипела натянутая тетива луков. Начальник городской стражи поднял руку, и Бартвальд Даги, сопровождаемый остальными ратниками Корвеля, сорвались вперед, бросаясь на всадников. Стрелы взлетели в воздух, но ошеломленные атакой тех, кто должен был спасаться, лучники оказались неточны. Вскрикнул один из деревенских мужиков, закрывший собой Катиль, скрипнул зубами один из шести стражников, и зарычал Торд, скосивший глаза на стрелу, торчавшую из плеча.

Корвель направился к начальнику городской стражи, бросившись одновременно со своими воинам. Он метнулся к коню ласса, ухватывая того за повод. Начальник стражи замахнулся мечом, но еще мгновение и мужчина полетел на землю. Короткий рубящий удар, и нападавшие лишились того, кто вел их. Сумятицей воспользовались шестеро стражников, кинувшиеся на своих вчерашних товарищей.

Корвель развернул отвоеванного коня и направил его на пеших всадников. Его воины, завладев лошадями, скрестили мечи с оставшимися конными стражами. Звон металла и мужские вскрики заполнили воздух ночной улицы. Катиль опустила взгляд на того, кто закрыл ее своим телом. Мужчина застыл, глядя в черное небо изумленным взором, для него все закончилось слишком быстро. Двое других неотрывно следили за сражением, не вступая в него. Один из мужиков, дергавшийся время от времени, не удержался, вскинул свой меч и бросился в мешанину людских и лошадиных тел.

— Куда, Эдвиг?! — крикнул третий мужик.

— Видишь лошадь? — положила ему на плечо ладонь маленькая лаисса. — Приведи ее.

Мужчина оценил расстояние и побежал к лошади, лишившейся всадника. Он ухватил животное за повод и потянул за собой. Следом за этой лошадью побежала вторая, и посланец Катиль перехватил и ее повод. Девушка кивнула и забралась в седло. Мужчина последовал ее примеру.

— Катиль, ко вторым воротам! — крикнул ей Корвель, успевший заметить, как лаисса Альвран оказалась в седле. — Мы догоним!

Девушка кивнула и сорвалась в галоп, ее охранник помчался следом. Когда они уже сворачивали на соседнюю улицу, из-за угла выскочил почтенный мастер Рёйлед.

— Сюда! — закричал он. — Уходят!

Он все еще кричал, когда крестьянин подстегнул свою лошадь и помчался на банкира.

— Святые! — взвизгнул Рёйлед и побежал.

Цокот копыт неотвратимо настегал мужчину. Он обернулся, снова вскрикнул и попытался свернуть в проулок. Крестьянин резко натянул поводья, и лошадь встала на дыбы, взмахнула копытом, и банкир полетел на землю.

— Падаль, — сплюнул на него всадник и поспешил за благородной лаиссой.

К воротам они выскочили вместе. Звон стали донесся до них еще на подъезде. Крестьянин посмотрел на лаиссу Альвран, и она кивнула ему, отвечая на немой вопрос. Мужчина выхватил меч и помчался на выручку двум ратникам, державшим оборону против нападавших стражников. Он врезался в стражу сзади, махая мечом налево и направо, словно орудовал дубиной.

Туни и Мёйер, воспользовавшись мгновенной заминкой, напали на тех, кто был к ним ближе, и вскоре ворота распахнулись, выпуская Катиль за пределы города. Как только лаисса и ее охранник выехали, ворота снова закрылись. Девушка остановила свою лошадь и устремила взгляд на город, ожидая, когда к ним присоединится Корвель со своим отрядом.

— Выдюжат, — уверенно кивнул ее спутник.

— Как тебя зовут? — спросила лаисса.

— Карвин Клёрв, госпожа, — ответил мужчина.

— Ты отважный воин, Карвин Клерв, — улыбнулась Катиль, чем окончательно смутила своего охранника.

Гален Корвель оглядел затихшую улицу. Его воины были ранены, но живы. Из шести стражников пал один, двое были ранены. Из трех мужиков убитыми оказались двое. Но в пылу схватки на сторону мятежного ласса переметнулись еще три стражника, так же знавшие князя не понаслышке. Тяжело выдохнув, Корвель утер лоб и вложил меч в ножны.

— Я здесь, господин! — закричала Ведиса, видя, что воины готовы уехать.

Гейр дождался женщину и помог ей забраться к себе на лошадь. Корвель с усмешкой проследил за ратником и служанкой.

— Всадники, возьмите к себе пеших, — скомандовал он. — Наши лошади ждут за городом. Вперед! Убираемся отсюда.

Вскоре они уже спешили к воротам. На одной из улиц до слуха Корвеля донесся хриплый стон. Он остановился и склонился из седла, пытаясь рассмотреть раненного.

— Рёйлед, — с омерзением произнес ласс. — К Нечистому, сдохни сам, падаль даже трогать мерзко.

И он пришпорил коня. Рагнаф остановил своего коня, кинул поводья стражнику, сидевшему позади него и вытащил кинжал.

— А я не брезгливый, — усмехнулся ратник, развернул почтенного мастера ногой на спину и всадил клинок в сердце банкира. — Забери тебя Нечистый, гниль.

После этого вернулся в седло, теперь забравшись позади стражника, и они поспешили нагнать остальных. На воротах их ждали Туни и Мёйер.

— Хвала Святым, — произнес Рёнгафт Туни. — Меня уже тошнит от Гетта.

— Согласен, — кивнул его напарник.

Они распахнули ворота и с удивлением проследили за бегом лошадей, на чьих спинах сидело по два воина. После сами вышли и прикрыли за собой ворота.

— Кати! — крикнул ласс.

— Я здесь, Гален, — отозвалась девушка, выезжая к нему.

— Хвала Святым, — облегченно выдохнул мужчина. — С рассветом убираемся в сторону Удела Гудваль. Хотя уже не знаю, есть ли для нас хоть одна безопасная дорога. А коли так, то я выбираю короткий путь.

— Как угодно моему князю, — улыбнулась Катиль.

Корвель попытался рассмотреть в темноте лицо лаиссы, но смог угадать лишь ее силуэт.

— Да, пора возвращаться к истокам, — хмыкнул он. — Князь Гален Корвель, и никак иначе.

Несколько ратников спешились, отвязывая своих лошадей, зажгли два факела, и отряд поспешил в сторону деревни, где осталась маленькая, но все-таки княжеская казна.

Глава 22

— Господин!

Ласс Годрик Фольгер натянул поводья, останавливая коня, и устремил взгляд на мчавшего на него всадника.

— Мы нашли их следы, господин, — склонил голову мужчина. — Они были в Гетте.

— Уверен? — воин кивнул, и Фольгер подобрался, хищно оскалившись. — Наконец-то! В Гетт! — взмахнул он рукой, и отряд сорвался за королевским советником.

— Корвель там хорошо наследил, — продолжал докладывать ратник. — Забрали золото, ночью напали на город, убили стражу, начальника городской стражи и смотрителя Гетта.

Фольгер резко натянул поводья. Он с недоверием посмотрел на воина и переспросил:

— Напал? С его-то кучкой людей? Зачем?!

— Народ разное рассказывает. Кто говорит, что забрал все золото местного банкира, выгреб все до последнего медяка, кто говорит, что ласс смотритель его оскорбил, назвав смердом, а кто рассказывает, что его наложницу поймали, и он за ней возвращался.

Годрик Фольгер снова тронул поводья, хмуря брови и задумываясь об услышанном. Казна, конечно, Корвелю нужна, но чтобы вывести все золото банкира, он должен был потратить время и повозки станут слишком приметны, к тому же у бывшего сайера просто нет людей, чтобы охранять подводы с сундуками. Значит, ложь. Может, заезжал, чтобы взять заем, а его заметили? Это больше походило на истину. Советник кивнул сам себе и перешел к следующей сплетне.

Корвель, конечно, мстителен, но не дурак, и возвращаться, чтобы наказать оскорбившего его смотрителя не стал. Не в том он положении, да и гробить своих людей ради собственной гордости не будет. Пожалуй, Корвель был единственным из всех сайеров, кто трясся над своими людьми, стараясь сводить потери к минимуму. К тому же никогда не прятался за спинами ратников. Был требователен, мог вспылить и наказать, не вникая и не разбираясь, но мясом воинов никогда не считал, за что его уважали ратники, как свои, так и чужие. Впрочем, их заслуженно и называли сворой Корвеля, потому что были преданы господину, как псы.

— К Нечистому, Сеймунд хоть озаботился ратью Корвеля? — пробормотал ласс Фольгер. — Если Гален кинет клич, они же побегут к своему господину.

— Вы что-то сказали, благородный ласс? — отозвался все еще ехавший рядом ратник.

— Пошел прочь, — отмахнулся от него Фольгер, и ратник придержал поводья, давая лассу отъехать вперед.

Итак, если городской смотритель оскорбил Корвеля, значит, должен был встретиться с ним нос к носу. И после этого отпустил беглеца, а тот вернулся ночью? Нет, это все ерунда. Все ерунда! И ласс смотритель должен был попытаться задержать опального Корвеля, и Гален ждать ночи не стал бы, сразу разобравшись с обидчиком. И если сцепились сразу, то зачем возвращаться ночью? И было ли это возвращение?

Ради чего вообще Гален мог рискнуть вернуться в Гетт, если был там обнаружен? Наложница… Зная бывшего сайера, он скорей Рагне Лёрд свернет шею, чем подпустит к себе после того, как она продала его. Но он любил ее, неужели простил? Фольгер усмехнулся, понимая, что, даже дожидайся ее Корвель под стенами столицы, он не уложился бы по времени в посещении замка Ольседа. Да и в замок приехала с ним Катиль Альвран, а не Рагна Лёрд, описание было точным…

— Катиль? Наложница?!

Возглас советника и резко натянутые поводья испугали коня, но Фольгер быстро его успокоил и вернулся к своим размышлениям. Последняя мысль ему совсем не понравилась. Во-первых, если лаисса Альвран нужна Корвелю, как провидица, то никакой близости между ними быть не может. А во-вторых, Катиль не из тех, кто подарит свою невинность мужчине, который не является ее мужем…

— Нет, нет! — нервный смех сорвался с губ мужчины. — Сущая ересь! Не может быть!

Но разум говорил, что может. Стал бы Корвель, рискуя собой и своим малочисленным отрядом, возвращаться ради наложницы? Если бы только любил ее, то, да, но любимая наложница оказалась змеей, а влюбиться снова ласс Корвель просто не успел бы за это время. Да и не в кого! Кроме Катиль Альвран. Фольгер вновь мотнул головой, вспоминая, какие женщины обычно нравились бывшему сайеру. Катиль Альвран не походила ни на одну из бывших наложниц или лаисс, кем Корвель был увлечен.

— Да она для него совсем малышка, — возмущенно прошептал Годрик.

Их должны связывать иные отношения: договоренность, взаимная помощь, чтобы уйти из лап короля, что угодно, но не то, о чем шепчутся пустомели в Гетте. Нет, нет и еще сто раз нет! Корвелю сейчас нужна провидица, а не жена.

— Нечистый, — выдохнул Фольгер, ощутив вдруг во рту привкус крови от того, насколько яростно он кусает губы.

Да что же происходит, ради всех Святых?! Королевский советник стянул с головы походный шлем и тряхнул волосами. Он сделал несколько глубоких вдохов и, наконец, смог взять себя в руки. Хватит стоить догадки. Скоро отряд доберется до Гетта, и тогда будет возможность во всем разобраться на месте. Ласс снова нервно усмехнулся и постарался выкинуть из головы все предположения и домыслы.

В Гетт отряд въехал уже на закате. Городская стража, усиленная с того дня, как городок встряхнули достопамятные события, склонилась, приветствуя посланника короля. Фольгер скользнул по их спинам равнодушным взглядом и подозвал старшего в дневной страже.

— Кто сейчас управляет городом? — спросил он.

— Ласс Сальгерд, младший брат покойного смотрителя, — ответил тот.

— Проводи меня к его дому, — велел советник и тронул поводья.

Старший стражник поспешил вперед, указывая дорогу. Оставшиеся стражники провожали взглядами проезжающий мимо отряд советника.

— Сколько охотников на одного зверя, — шепнул один страж другому.

— Думаешь, по душу сайера? — спросил его товарищ.

— А то, — усмехнулся первый. — Должен уж скока дней без головы лежать, а он гуляет, словно ветер в поле. За ним, точно говорю тебе.

— Их пять десятков, не меньше, — покачал головой второй.

— Князь со своей сворой их в раз положат. Наших немногим меньше было, и у гостевого дома смотрителя и у ворот, коли уже всех сложить, — усмехнулся первый. Стражники замолчали, а отряд спешил за своим господином, который успел уже скрыться из вида.

Годрик Фольгер спешился пред домом городского смотрителя, рассматривая лиловое полотнище на воротах. Уже второе на пути Галена Корвеля. Любопытство становилось все сильней, мужчине уже не терпелось узнать, что же произошло здесь на самом деле и когда, потому что ратник не смог точно назвать день. Советник бросил поводья подоспевшему оруженосцу и потянулся, разминая затекшее тело.

Он подошел к воротам дома смотрителя и выжидающе посмотрел на старшего стражника. Тот поспешил к воротам и замолотил кулаком, выкрикивая:

— Откройте королевскому посланнику!

— Кто смеет ломиться в дом, наполненной скорбью? — грозно вопросил привратник, открывая окошко в воротах.

Ласс Фольгер встал перед ним и высокомерно изломил бровь, ожидая, когда привратник заметит львиную голову на цепи. Заметил. Мужчина охнул и поспешил отодвинуть засов. Он распахнул ворота и согнулся в низком поклоне.

— Новый смотритель дома? — спросил он.

— Д-да, господин, — заикаясь, ответил, переволновавшийся привратник. — И госпожа, вдова прежнего смотрителя тоже.

— И что же, новый смотритель живет в доме павшего брата? — приподнял брови Фольгер.

— Как есть тут, — кивнул мужчина.

— Любопытно, — усмехнулся королевский советник и прошел к дому.

Войдя внутрь, ласс осмотрелся. Сверху до него донесся женский смешок.

— Дом скорбящих, говорите? — вновь усмехнулся Годрик и уверенно направился наверх.

Он прислушался, различил мужской голос и новый взрыв женского смеха. Толкнув дверь, советник оказался в кабинете, на столе которого сидела благородная лаисса с задранным подолом, между ее ног устроился ласс. Оба обернулись на звук открывшейся двери.

— Какого Нечистого… — грозно рявкнул новый городской смотритель и оборвал сам себя, разглядев, кто нарушил его забавы с веселой вдовушкой.

Женщина залилась краской, оттолкнула любовника и спрыгнула со стола, спешно приводя себя в порядок. Фольгер вошел в кабинет, сложил руки и насмешливо осмотрел сначала ласса Сальгерда, затем лаиссу Сальгерд и хмыкнул.

— Однако, — произнес он, проходя к креслу. — Как любопытно понимают скорбь в Гетте.

Лаисса Сальгерд закрыла лицо руками и убежала из кабинета.

— Должен признать, ласс городской смотритель, вы нашли самый действенный способ избавить несчастную вдову от страданий, — не скрывая иронии, продолжал Годрик Фольгер.

— Э-э-э… — протянул в ответ благородный ласс.

Советник махнул рукой:

— Оставим это. Прикажите приготовить мне покои, я буду ночевать здесь. Пусть наполнят купель и подадут сытный ужин. И о моих воинах и лошадях пусть не забудут. Исполняйте.

Смотритель поспешил покинуть кабинет, чтобы исполнить повеление королевского посланника. Но вскоре он вернулся, гадая, что же привело в Гетт благородного ласса. Впрочем, сильно гадать не приходилось, конечно, сайер Корвель. Мужчина остановился, ожидая новых приказаний, но советник указал ему на второе кресло.

— Ваши покои скоро буду готовы… — ласс Сальгерд вдруг осознал, что даже не знает имени королевского посланника.

— Королевский советник, ласс Годрик Фольгер, — представился Годрик, закидывая ногу на ногу. — Это очень хорошо, что мои покои скоро будут готовы, а пока, мой дорогой ласс, я хотел бы услышать о печальных событиях произошедших в Гетте, и когда именно это произошло.

Сальгерд устроился в кресле и приготовился дать отчет, но советник поднял руку:

— И помните, мне нужны правдивые сведения. Галена Корвеля я знаю лично, и если вздумаете навешать на него всех собак за недобор налогов, кражу из городской казны и что-то еще в этом роде, я сразу уличу вас во лжи, мой дорогой ласс, а я очень не люблю, когда мне лгут. Правду и только правду. В конце концов, я всегда смогу проверить ваши слова.

— Не смею лгать посланнику моего короля, — горячо заверил ласс Сальгерд и начал рассказ.

Фольгер откинулся назад, скрестил на груди руки и не нарушал молчания, пока не выслушал все до конца. За время рассказа городского смотрителя, королевский советник сделал несколько неутешительных выводов. Вывод первый: о Галене Корвеле он знает далеко не все и просчитать его досконально не может. Вывод второй: Гален Корвель оказался предусмотрительным, и сколько у него золота еще припрятано по городам Валимара никто не знает, а, значит, понять, куда дальше двинется беглец слишком сложно, потому что, судя по всему, Корвель решил собрать свою казну. Вывод третий: народ помнит Галена Корвеля и идет в его отряд, и геттские стражники могут оказаться первыми ласточками будущей рати. Вывод четвертый: Катиль Альвран важна для бывшего сайера настолько, что он пошел за ней, несмотря на то, что с ним было всего несколько воинов. Что, впрочем, не говорит об их близких отношениях и, тем более, о произошедшем сочетании в доме Святых. За провидицей, необходимой ему, Гален тоже бы пошел. Вывод пятый: Катиль что-то предсказала Корвелю, и теперь беглец знает, что ему делать… Вывод спорный, но взять на заметку стоит, ибо дальше не учитывать дар лаиссы Альвран невозможно. Вывод шестой: все предыдущие выводы не дают и на мгновение понять, куда сайер направит свои стопы дальше, но ясно одно — повозка сократила скорость передвижения беглецов.

— К Нечистому, — тихо выругался ласс Фольгер, потер руки и встал с кресла. — Удалось узнать, куда направился отряд Корвеля?

Ласс Сальгерд вдруг застыл, растерянно моргая.

— Вы провели расследование? — подался вперед советник. — К Нечистому, Сальгерд, вы хоть что-нибудь сделали после того, как Корвель устроил в вашем городе бойню?! Или только ублажали вдовицу?

— Да! — воскликнул смотритель и тут же замотал головой. — То есть нет! То есть не только ублажал… Святые! — ласс выглядел беспомощным. — Я хотел сказать, что приказал новому начальнику стражи выяснить, куда ведут следы беглеца.

— И куда? Куда они ведут, ласс Сальгерд?!! — Фольгер порывисто поднялся на ноги и навис над городским смотрителем. — Нечистый вас задери! Отвечайте!

— Мне еще не доложили, — проблеял ласс, сжимаясь в кресле.

Фольгер рыкнул и отпрянул от мужчины, награждая того в душе весьма нелестными эпитетами.

— Начальника городской стражи ко мне, живо! — рявкнул он и остановился у окна.

Раздражение советника медленно, но верно, перерастало в ярость. Мало того, что после замка Ольседа следы Корвеля потерялись, и никакая логика и выводы не позволили верно понять его путь. Фольгер, решивший, что опальный ласс отправится пытать удачу к своему следующему другу, последовал в сторону того, кто был ближе. Потеряв еще полтора дня, Годрик Фольгер подъехал под стены замка и узнал, что Корвель даже и не думал являться сюда. И кто же мог предположить, что Гален отправиться не искать сторонников, а забирать свое золото?! Ночевка в замке, потом снова полтора дня в обратном направлении.

Злой советник отправил воинов по разным дорогам, дав им на поиск следов два дня, эти два дня он с остальной ратью ехал по выбранному наугад направлению, заранее указав разведчикам, где следует их искать. И можно считать промыслом Святых, что они вывели его именно на ту дорогу, потому что она как раз вела в Гетт, откуда и примчался его ратник. Но, Нечистый задери, он отставал от беглецов на пять дней!!! Этот проклятый городишко Корвель покинул, когда он, Годрик Фольгер, выехал из замка Ольседа. Пять дней!!!

За спиной хлопнула дверь, и ласс обернулся, но это всего лишь убежал выполнять его распоряжение отмерший городской смотритель. Но тут же дверь открылась снова. На пороге появилась румяная от смущения хозяйка дома и, кокетливо стрельнув глазками, в красивого гостя, сообщила, что покои для ласса королевского посланника уже готовы, и купель наполнена горячей водой.

— Я провожу вас, благородный ласс, — произнесла женщина.

В покои лаисса вошла первой. Она провела мужчину до купальни и, стыдливо потупившись, предложила раздеться.

— Вы будете наблюдать? — холодно спросил Фольгер.

— О, нет! — засуетилась лаисса Сальгерд.

Она развернулась, чтобы уйти, но советник окликнул ее.

— Велите сейчас же нести ужин, — сказал он. — Да, еще, дорогая моя лаисса, можете не строить мне глазки, я плохой утешитель на свежеиспеченных вдов.

Женщина вспыхнула, и ласс захлопнул дверь купальни. Фольгер был хорошим утешителем, даже очень хорошим. Опыт любовных утех он имел немалый, и школа сластолюбия, пройденная советником, делала его прекрасным любовником, как и любого, кто побывал на ночных королевских забавах, где были испробованы все виды ласк, возможных между мужчиной и женщиной, но сейчас Годрик был раздражен до крайности. И первая волна его недовольства излилась на хозяйку дома.

Сказав гадость, советник почувствовал себя чуть спокойней. Он быстро разделся и залез в купель. Но нежиться не стал. Быстро приведя себя в порядок, мужчина перешел в покои, где уже был накрыт стол. Не менее быстро утолив голод, Фольгер позвал слугу и осведомился, появился ли начальник городской стражи. Получив утвердительный ответ, советник вновь впал в раздражение.

— Так, за каким Нечистым, он еще не стоит передо мной? — гаркнул он, и слуга убежал докладывать смотрителю, что ласс королевский посланник готов принять начальника городской стражи.

Когда вновь открылись двери, и в покои несмело заглянул ласс Сальгерд, Фольгер был уже вновь зол, но сумел подавить недовольство и махнул рукой, веля зайти. Вслед за лассом вошел высокий и худой, похожий на жердь, мужчина в тунике цветов города Гетта. Он поклонился и замер с непроницаемым лицом, ожидая вопросов посланника. Годрик не заставил себя ждать.

— Ласс Сальгерд сказал, что дал вам поручение найти следы Галена Корвеля, так? — спросил он.

— Так, — кивнул начальник городской стражи.

— Вы их нашли? — советник поднялся из-за стола и прошелся по покоям.

— Нашел, — не стал упираться мужчина. — Еще два дня назад нашел.

Городской смотритель взглянул на него и округлил глаза:

— Почему мне не доложил? — зашипел он.

— Ласс Сальгерд, я приходил к вам дважды вчера и один раз сегодня, но мне сказали, что вы скорбите и никого не желаете видеть, — голосом, лишенным всяких эмоций ответствовал мужчина.

Фольгер заложил руки за спину и обернулся к двум лассам, насмешливо глядя на городского смотрителя. Затем перевел взгляд на начальника стражи.

— Что вы узнали? И как, — способ, который вывел ласса на след беглецов, интересовал советника не меньше, чем направление их пути.

Ласс Сальгерд незаметно показал кулак начальнику городской стражи, но на лице того не дрогнул ни один мускул. Он обрати все свое внимание на королевского посланника и отныне разговаривал только с ним.

— Среди пособников Корвеля находились двое крестьян, их тела нашли среди убитых, — начал свое повествование мужчина. — Я велел их положить на телегу и объехать все деревни, находящиеся хотя бы в половине дня пути от Гетта. Мы сгоняли смердов, чтобы посмотрели убитых. В Эйри их узнали, жена одного заголосила, как только увидала мертвого мужа. Я допросил крестьян, они сказали, что Гален Корвель покинул их деревню на рассвете, сразу после того, как освободил свою сообщницу — лаиссу Лиаль Дальран. Крестьяне сказали, что на рассвете ратников прибавилось, они опознали туники стражников, присоединившихся к Корвелю. Так же к воинам присоединилось еще двое молодых мужчин из наиболее бедных домов. Итого, из Эйри к опальному лассу присоединилось пятеро смердов, двое из которых были убиты ночью в Гетте. Девять наших стражников так же с ним. Шестеро воинов, задержанных с лаиссой Дальран, и пятеро, что приезжали к банкиру Рёйледу, один возница, правящий повозкой, служанка лаиссы, сама лаисса и Гален Корвель. Пять дней назад отряд выглядел именно так.

— Двадцать пять мужчин и две женщины, — кивнул ласс Фольгер. — Куда направились?

— Один из смердов услышал, что беглецы собирались двинуться к Уделу Гудваль. Мы пытались найти следы, но за эти дни несколько раз шел дождь, — начальник городской стражи развел руками. — Следы были смыты.

Годрик Фольгер довольно ухмыльнулся и потер руки.

— Обязательно доложу о вас королю, ласс…

— Дальберд, — склонил голову начальник стражи.

— Ласс Дальберд, — согласно кивнул советник. — Не могу не похвалить вас, мой дорогой ласс, вы проделали отличную работу. Кстати, а почему на месте городского смотрителя оказался ласс Сальгерд? Был старший брат, стал младший, что за наследование на государственной должности?

Ласс Сальгерд сглотнул, но рискнул ответить:

— Наш род уже двадцать лет правит Геттом…

— К Нечистому! — воскликнул королевский посланник. — Мой слух явно подводит меня! Мы сейчас говорим о династии градосмотрителей? На моей памяти назначением городских смотрителей было исключительно правом короля! Пора заканчивать это преступное использование государственной службы. Властью, данной мне Его Величеством, я назначаю на место городского смотрителя ласса Дальберда, он более соответствует данному месту. Ласс Дальберд, — новый смотритель Гетта склонил голову, — отправьте гонца к королю, я так понимаю, наш господин даже не подозревает о том, что произошло в одном из его городов, — взгляд советника устремился на Сальгерда. — Я сейчас напишу свое послание, и пусть гонец так же передаст его королю.

Он хотел добавить, что напишет послания сайерам, но подумал, что Сеймунд должен был разослать грамоты, где уведомлял о побеге Корвеля. Махнув рукой, он отпустил лассов. Сальгерд задержался, но советник проигнорировал его попытки заговорить. Годрик Фольгер спешно оделся и спустился вниз. Задерживаться на ночь и еще более увеличивать отставание от беглецов ласс не желал.

— Мы едем в Удел Гудваль, — сообщил он ратникам, уже радовавшимся, что смогут эту ночь провести не в седле, но спорить с советником никто не посмел, и вскоре отряд покидал Гетт.

Приподнятое настроение господина заметили все. А ему было отчего радоваться. Гудваль! Худшей дороги Корвель придумать не мог, и даже если он и прорвется, извечный враг бывшего сайера помотает его, отняв силы, время и людей. Удел Гудваль — это была самая лучшая новость за последние дни. Лишь бы не задели маленькую лаиссу, подумал он, тут же помрачнев. Нужно спешить, чтобы быстрей покончить с Корвелем, забрать Катиль и вернуться к королевскому двору, закончив, наконец, эти мотания по размытым дорогам. Ласс придержал поводья, вспоминая участь, которую обещал Катиль Альвран венценосец. Отчего-то отдавать лаиссу королю не хотелось, еще больше не хотелось смотреть на унижения девушки, которым ее подвергнет мстительный Сеймунд.

— Разберемся, — отмахнулся Годрик от своих тревог и подозрений. — Главное, догнать.

Глава 23

Солнце наконец вспомнило, что где-то есть на свете королевство Валимар, уже третий день оно радовало отряд потомка славного княжеского рода Корвель своим теплом и светом. Птицы, радуясь солнечным лучам не меньше людей, заполнили воздух своим гомоном, подсыхающая земля щекотала ноздри беглецов запахом сырости и прели. Люди, словно вдохнув аромат самой жизни, стали чаще улыбаться, и будущее уже не казалось им таким серым и безысходным. Время от времени до Катиль Альвран и Галена Корвеля доносились повизгивания и смех Ведисы, с которой без устали заигрывали воины: и те, что были с князем изначально, и присоединившиеся к отряду в Гетте.

Господа прерывали свою беседу, оборачивались назад и улыбались, рассматривая румяную, но довольную служанку и ее многочисленных кавалеров, даже Рагнаф не отставал от более молодых соперников, отпуская пошлые, но веселые шутки. Кати и Гален отворачивались от них, обменивались взглядами, и девушка смущенно опускала глаза под пристальным взглядом мужчины. Корвель прятал улыбку и отворачивался, чтобы больше не смущать свою спутницу.

Отряд медленно, но верно приближался к границе между Уделами Тарваль и Гудваль, в которую клином врезался Удел Корвель… бывший Удел Корвель, а ныне продолжался Удел Тарваль. Мысль об этом бесила бывшего сайера. И чем ближе отряд подбирался к дорожному указателю, от которого расходились три дороги, тем чаще хмурился преданный возлюбленной и своим королем ласс. Лишь близость маленькой лаиссы, гасившая ярость мужчины своим спокойствием и легкой улыбкой, разглаживала складку, пролегавшую между густых черных бровей.

К вечеру беглецы рассчитывали достичь замка ласса Вальдора. Нет, Корвель не собирался стучаться в ворота замка, просясь на постой, просто он был ориентиром, за которым стоило уклониться немного влево, чтобы, войдя в Удел Гудваль, миновать наиболее опасную его часть стороной. Правда, в былые времена, Гален непременно бы завернул к Вальдору — немолодому, но открытому мужчине, знакомому со словом честь. Впрочем… Это было в недавнем прошлом, что он мог встретить сейчас, Корвель не брался предсказать. Его вера в старых друзей дала трещину, и теперь доверял князь лишь себе, да девушке, ехавшей рядом. Еще своим воинам, с которыми прошел плечом к плечу не одно сражение, и которые не предали своего господина и не ушли, узнав о том, что король лишил его земель и титула.

— Вы опять хмуритесь, Гален, — услышал мужчина и обернулся к лаиссе Альвран. — Какие думы гнетут вас?

— Люди, Кати, — ответил князь. — Я все думаю, как же обстоятельства меняют людей. Тот, кто клялся быть братом, готов вонзить в спину нож, а девушка, лишившаяся дома и любви родных готова идти за тем, кто сломал ее устоявшуюся жизнь.

Лаисса сощурилась, глядя на небо, и усмехнулась. Покидая свой замок, она бы тоже ни за что не поверила, что пойдет за своим похитителем, что, рискуя собой, спасет его из темницы и поможет сбежать, и что проникнется к нему уважением и даже симпатией. О том, как трепещет неопытное девичье сердечко, когда она встречается со взглядом темных пронзительных глаз князя Корвеля, Катиль предпочитала не задумываться, списывая свое смятение на неопределенность и тревогу за судьбу Галена и свою собственную. О чем думал мужчина, все чаще задерживавший на своей спутнице взгляд, девушке было не ведомо, а Корвель не спешил открывать своих мыслей.

— Кати, — лаисса вздрогнула и посмотрела на князя. — Что говорят вам Святые? Не указывают ли на опасность?

Девушка отрицательно покачала головой и вздохнула.

— Иногда мне кажется, что Святые за что-то сердиты на меня. Они так редко теперь говорят со мной. — Неожиданно она устремила взгляд на Галена и поджала губы.

— Что, Кати? — удивленно спросил мужчина. — Что встревожило вас?

— А если мой дар исчезнет… — лаисса не договорила, продолжая ловить взгляд Корвеля. — Я ведь стану бесполезной вам, да?

Князь приподнял брови, и на губах его заиграла ироничная улыбка.

— Дорогая моя лаисса, до этой минуты вы поражали меня своим умом, суждениями и размышлениями. Но сейчас, признаться, изумили совсем иначе.

— Чем же? — нахмурилась Кати, не понимая, что в его вопросе могло показаться бывшему сайеру забавным.

— Глупостью, — совершенно серьезно ответил мужчина, и лаисса Альвран с возмущением взглянула на него. — Да-да, Кати, и не стоит испепелять меня взглядом, я даже не буду просить у вас прощения. Как вам вообще подобное могло прийти в голову?

— Но ведь вы шли к замку Альвран за провидицей, ради моего дара рискнули и вторглись в удел короля, осадив замок его вассала. — Возразила девушка, взяв себя в руки и усмирив гнев. — Теперь, зная вас, я уверена, что, не посчитай вы мой дар полезным, Рагне не удалось бы заставить вас сдвинуться с места, сколько бы усилий она не приложила. Провидица с вами, но не ее видения ведут вас, вы сами выбираете путь. За то время, что мы бежали из столицы, я смогла лишь предупредить вас об отравлении. В остальном же совершенно бесполезна. Вы лишь тратите время на заботу обо мне…

— Кати! — теперь возмущение звучало в голосе Корвеля. — Как вам не совестно говорить мне все это? О какой бесполезности вы ведете речь? Я уже за одно то благодарен вам, что моя голова все еще крепко сидит на положенном ей месте.

— И вы будете терпеть меня рядом, даже если Святые лишат меня своего благословения, из благодарности? — благородная лаисса отвернулась, отчего-то чувствуя разочарование и гнев. Она тут же отругала себя за подобные чувства, глубоко вдохнула и обернулась.

Корвель смотрел на нее с улыбкой, это снова рассердило девушку. Она ловила себя на том, что все чаще не понимает поводов, которые вызывают у ее спутника, то веселую улыбку, то блеск в глазах. Вот, вроде бы задала вопрос, который тревожил ее, открыла душу, а в ответ получила упрек в глупости и насмешку. Дала собственное объяснение собственной бесполезности в настоящем, а оказалось, что князь будет терпеть ее из благодарности и дальше. Конечно, Гален Корвель оказался человеком слова и чести, в этом благородная лаисса уже успела убедиться, и долги он отдает, но… Все равно было неприятно.

— Дорогая моя лаисса, — снова заговорил мужчина, заставляя себя быть серьезным, — знаете, что я заметил?

— Что? — воинственно спросила Катиль.

— Вы все больше превращаетесь в женщину, — улыбка вернулась на уста бывшего сайера. — Когда-то вы напоминали мне статую из храма. Холодную, безукоризненную, точную и равнодушную ко всему, что происходит вокруг нее. Сейчас же в ваших глазках все чаще светятся не только ум, но и чувства. Вы наполняетесь жизнью, мой маленький воробышек. — Сказав это, князь вдруг смутился и на несколько мгновений отвернулся, глядя на рощу, к которой приближался отряд. После откашлялся и снова посмотрел на свою спутницу. Теперь лицо Корвеля было вновь серьезным. — Во-первых, я друзьями не разбрасываюсь, Катиль, а вы стали мне другом. А во-вторых, — тут мужчина замялся, но все-таки закончил, — вам не приходило в голову, что мне нравится о вас заботиться? — Он хотел еще что-то добавить, но передумал и обернулся к отряду. — В роще остановимся на привал.

Князь уверенно свернул к роще, въехал первым и направился к хорошо знакомой ему поляне, находившейся почти в центре березняка. Здесь он спешился и протянул руки к Кати, не столько помогая ей слезть с лошади, сколько снимая ее с седла, как маленького ребенка.

— До чего же вы легкая. Словно перышко, — с улыбкой произнес Корвель. — Иногда мне кажется, что я смог бы пронести вас на руках через все королевство и даже не устать от этого.

— Благодарю, но я уж как-нибудь сама, — проворчала благородная лаисса, поправляя одежду.

Мужчина рассмеялся и занялся подъехавшими ратниками. Благодаря тому, что теперь у них была повозка, трапезы на привалах стали обильней и сытней. За эти дни отряд разжился небольшим котлом, запасом провианта, набором посуды, разместив все это рядом с золотом. И если ночевали не в деревне или на ферме, то Кати со служанкой так же отправлялись спать в повозку. Пусть не очень удобно и тесно, но хоть какое-то укрытие. В общем, не смотря на то, что повозка, действительно, не давала отряду разогнаться, оно все-таки приносила ощутимую пользу.

— Там есть ручей, наберите там воды, — отдал распоряжения князь.

Вскоре посреди полянки весело горел огонь, над ним был пристроен котел, и Ведиса, заняв законное место господина, командовала воинами, которые несли ей из повозки продукты для похлебки. Негромкий смех заполнил рощу, люди радовались весеннему теплу и короткому отдыху.

Катиль некоторое время наблюдала за суетой временного лагеря. Солнце грело уже ощутимо, и подбитый мехом плащ начал приносить неудобство. Девушка украдкой утерла ладошкой пот и развязала тесемки плаща, намереваясь скинуть его.

— Лаисса Альвран, немедленно прекратите, — грозно пророкотал над ее ухом незаметно подошедший князь.

Девушка пискнула и подпрыгнула от неожиданности. Она резко обернулась и с негодованием взглянула на недовольного мужчину.

— За каким Нечистым, вы раздеваетесь, дорогая моя лаисса? — все так же грозно вопросил Корвель.

Катиль передернула плечами и с вызовом взглянула на него.

— Мне жарко, нянюшка, — ядовито ответила она.

Мужчину не смутил ни тон лаиссы, ни то обращение, которым его наградила девушка.

— Встаньте в тени, — невозмутимо произнес Гален.

— Вы видите тень? — возмутилась Катиль. — Сейчас здесь только солнце.

— Вот, — он указал на собственную тень. — Я большой, вы маленькая, на вас моей тени хватит.

— Прикажете мне ходить за вами по пятам и обегать по кругу, когда вы будете менять направление?! — воскликнула лаисса, глядя с изумлением на опального ласса.

— А хоть бы и так, — ответил он, с интересом следя за негодующей девушкой, — зато в тени.

— Гален Корвель! — на них начали оборачиваться ратники, Кати умерила пыл и заговорила тише. — Должно быть, вам напекло голову, ежели вы предлагаете мне подобное.

— Вот видите, дорогая моя лаисса, что происходит, когда человек долго находится на солнце, — наставительно произнес князь. — Вы же не хотите уподобиться мне и пасть жертвой солнечного удара? Немедленно прячьтесь.

И мужчина галантным жестом опять указал на свою тень. Глаза, несмотря на серьезный тон, выдавали веселящегося Корвеля с головой, и Катиль поджала губы. Она поймала взгляд князя и вновь потянула за тесемки.

— Кати, не вздумайте! Это обманчивое тепло, — уже серьезно предупредил мужчина.

Бунтарский дух, никогда ранее не дававший о себе знать, неожиданно овладел маленькой лаиссой. Она все-таки развязала тесемки, и плащ заскользил по ее плечам вниз. Все это Катиль проделала, не сводя взгляда с лица князя, напоминая упрямого ребенка, проверяющего, что сделает мать за его непослушание. Это нехитрое действо неожиданно доставило удовольствие лаиссе Альвран. Правда, князь быстро прекратил маленький бунт, шагнув к девушке и не позволив плащу упасть в грязь. Плащ вернулся на плечи Кати, и она сердито топнула ногой.

— У вас был более легкий плащ, — укоризненно покачал головой Гален, с добродушной усмешкой наблюдая за девушкой. — Прикажите Ведисе принести его.

— Сама возьму, — ворчливо ответила Катиль и направилась к повозке.

Она отошла подальше, оглянулась на князя, осклабилась и все-таки стянула плащ с плеч. Перекинула через руку и, довольная собой, продолжила путь до повозки. В спину бунтующему воробью несся веселый смех Галена Корвеля. Лаисса Альвран полуобернулась, борясь с очередным детским желанием — показать язык великану, но немного поругала себя за поведение недостойное благородной дамы и удержалась от неприличного действа.

Корвель еще некоторое время наблюдал за девушкой, пока она не скрылась в повозке, после вскинул лицо к небу и шумно выдохнул. На душе было легко и радостно, несмотря на то, что он по-прежнему оставался беглецом, за которым гнались люди короля, и только по неведомой князю причине все еще не догнали.

— Сайер Корвель! — разнеслось над поляной, и улыбка покинула уста Галена Корвеля.

Голоса его ратников и Ведисы так же смолкли. Мужчина обернулся и встретился с радостным взглядом блекло-зеленых немолодых глаз ласса Вальдора. Хозяин земли, на которой росла березовая роща, широко раскинул руки и направился к Галену. Воины Вальдора застыли в удалении, с интересом наблюдая за своим господином.

— Ласс Корвель, как же я рад видеть вас в добром здравии! — воскликнул пожилой мужчина. — Вести, которые принес королевский гонец разбили мое старое больное сердце, — продолжал говорить он, подходя ближе. — Но вот вы здесь, и я наполнен счастьем. Да хранят тебя Святые, мой мальчик. — И мужчина тепло обнял Галена.

Право на такое обращение ласс Вальдор имел. Оно появилось у благородного ласса после того, как пятнадцать лет назад его друг и покровитель, Гефаст Корвель, погиб вместе с женой и младшим сыном от рук разбойников, напавших на отряд в лесу среди ночи. Ни охрана, ни собственная отвага не смогли уберечь прежнего сайера Удела Корвель от гибели. Должно быть, в ту ночь Святые Защитники были не на его стороне.

Ласс Вальдор первым узнал о случившемся, он же и принес юному Галену страшную весть. После нашел тех, кто напал на отряд его друга и перерезал всех, кто не успел сбежать. Тогда же ласс Вальдор узнал, что разбойники были лишь пешками, и руководили ими опытные воины, которые вели голытьбу за собой. Но сколько благородный ласс не бился, даже под пытками он не сумел узнать имени того, кто послал свою рать в Вальдорский лес.

Чувствуя вину и ответственность, Деймуд Вальдор, оставив своих собственных сыновей на попечение брата и воспитателей, отправился в замок Корвель, чтобы помочь юному сайеру справиться с бедами, обрушившимися на него. Вальдор и преданный погибшему Гефасту ласс Тифальд стали наставниками Галена Корвеля. Они обучали мальчишку всему, что знали сами, передавая военные премудрости, свои взгляды и убеждения. Делом и советом двое мужчин оберегали отпрыска княжеского рода от ошибок и гибели. Они заменили ему погибшего отца и отошли лишь тогда, когда птенец обрел крепкие крылья. Но Гален никогда не забывал своих наставников и учителей, и неизменно наведывался к ним хотя бы раз в год, оказывая почет и уважение.

Корвель расслабился и стиснул ласса в дружеских объятьях.

— Ох, медведь, как есть медведь, — рассмеялся Вальдор. — Как же я рад видеть тебя, Гален, — повторил он, разглядывая бывшего воспитанника. — А почему ты остановился здесь, а не в моем замке? Ты же знаешь, мои ворота никогда не закроются для тебя.

Князь невесело усмехнулся и привычно поискал взглядом лаиссу Альвран. Кати уже сменила плащ и теперь внимательно разглядывала незнакомого мужчину, с которым разговаривал Корвель. Девушка чему-то хмурилась, и Галену захотелось узнать причину ее недовольства, но сделать этого прямо сейчас он не мог.

— А кто эта милая девушка? — негромко спросил ласс Вальдор. — Это не твоя возлюбленная, и где Рагна?

Глаза Корвеля гневно сверкнули, но он быстро взял себя в руки и, приобняв старого друга за плечо, отвел к бревну, которое притащили ратники.

— Я все расскажу тебе, Деймуд, — произнес князь. — Кому мне довериться, как не тебе.

— Едем в замок, там вы отдохнете и вкусите яств, а не грубую похлебку, — предложил Вальдор, перебив Корвеля. — Разве не долг благородного ласса приютить у себя сайера?

— Я больше не сайер, Деймуд, я беглец, преданный своим королем, — ответил Гален, глядя в глаза бывшего наставника. — Эта милая девушка спасла меня, но я даже тебе не расскажу о ней всей правды.

— Значит, вести были правдивы? — нахмурился ласс Вальдор. — Сеймунд посмел поднять руку на потомка древнего рода, равного королю в благородстве и знатности?

Гален присел рядом с Деймудом, вновь взглянул на Кати и невольно улыбнулся, глядя на ее сосредоточенное личико. Ласс Вальдор проследил за взглядом бывшего воспитанника, заметил его улыбку и хмыкнул, покачав головой, но лезть с вопросами не стал, дело молодое…

Корвель услышал тихий смешок, покосился на своего собеседника и вновь натянул на лицо маску надменности, впрочем, не обманувшую старика ни на мгновение. Мужчина знал Галена с младенческого возраста и напускную суровость угадывал сразу, потому мог точно сказать, когда его воспитанник хочет показаться грозным, а когда злиться на самом деле. Подобное он видел много раз пятнадцать лет назад. Правда, стоит признать, с годами маска приросла к пареньку, и теперь видеть улыбающегося Корвеля было более непривычно, чем хмурящегося.

— Так слушай же, старый друг, о моих злоключениях, — заговорил князь, и ласс Вальдор обратился в слух.

Катиль выбралась из повозки, согнала с лица улыбку, которая не покидала ее губ, пока девушка искала второй плащ и меняла на него теплый. Она огляделась, отыскивая взглядом Галена, и, заметив новое лицо, появившееся на поляне, замерла, прислушиваясь к себе. Святые уже привычно молчали, и это тревожило лаиссу. Покажи ей Защитники будущее, и Катиль была бы спокойней, но они по-прежнему не желали говорить с провидицей, и, что ждать от пожилого ласса, было неизвестно.

Лаисса Альвран не спешила подходить к беседующим мужчинам. Во-первых, ее не приглашали участвовать в беседе и не спешили представлять, а во-вторых, с некоторых пор Катиль испытывала к знакомым своего спутника стойкое недоверие. Она бросила последний взгляд на Корвеля и незнакомого ласса и присела на пень, который заметила еще перед тем, как поспорить с Галеном.

— Госпожа, — Ведиса подошла к ней, неся в руках миску с дымящейся похлебкой, — извольте откушать, благородная лаисса.

— Благодарю, — улыбнулась Катиль.

— Горячая, — предупредила женщина. — Как бы вы рученьки свои нежные не обожгли.

Лаисса Альвран взглянула на ладони и усмехнулась. С той ночи, когда она сбежала из родного замка, ее руки перестали быть нежными. Девушка усмехнулась, забрала миску у Ведисы и взглянула в сторону князя и его собеседника, вновь хмурясь…

— Доложить королю…

— Изменник схвачен…

— Никуда не денется, он заперт в замке…

— Мы можем отправить королю его голову…

— Что делать с девкой…

— Перевешать его псов…

— Наконец-то сдох…

— Нет! — миска полетела с колен лаиссы, похлебка расползлась по земле дымящейся лужицей.

Катиль вскочила с пня. Грудь ее часто вздымалась, и бледность согнала свежий румянец со щек.

— Катиль, что случилось? — Гален уже стоял рядом, осторожно встряхивая девушку за плечи. — Что такое? Что так напугало вас?

— Милое дитя, вы нездоровы? — незнакомец с тревогой и участием смотрел на лаиссу Альвран, и страх, сжавший сердце Кати ледяной ладонью, отступил. От ласса не исходило угрозы, он не был врагом.

— Госпожа моя, все-таки обожглись, — причитала Ведиса, держась за голову. — Дура я бестолковая.

Корвель взглянул на дрожащие руки Катиль, на них не было следа от ожога. Лишь маленький рубчик от того, который девушка получила, убегая из замка. Князь отмахнулся от служанки, кивнул лассу Вальдору и отвел лаиссу в сторону.

— Что встревожило вас, Кати? — негромко спросил он.

— Кто этот человек? — вместо ответа спросила лаисса Альвран.

— Мой друг и наставник, — нахмурившись, ответил Корвель. — Ласс Деймуд Вальдор, честнейший человек. Он приглашает нас в свой замок, и у меня нет повода ему не доверять… Почему вы спрашиваете?

Катиль вцепилась в руку князя и отчаянно замотала головой.

— Нельзя в замок, нельзя! — сдавленно зашептала она. — Это конец пути, нельзя!

Гален обернулся и впился взглядом в Вальдора.

— Нет, невозможно, — тряхнул он головой и с мольбой посмотрел на девушку. — Только не Деймуд, он не может предать меня, Кати! Умоляю, скажите, что друг моего отца и мой наставник не враг мне.

— Я не чувствую в нем злого умысла, — призналась лаисса. — Но замок станет для всех нас погибелью, я видела!

Корвель взлохматил себе волосы, с отчаянием глядя на Катиль. Он знал, что девушка не солжет, помнил, что все ее предсказания сбываются. И если сейчас бледность не покидает ее лица, а в глазах застыл испуг, значит, увиденное, действительно, было страшным. Мужчина потер подбородок и вновь взглянул на провидицу.

— Ингард, — наконец произнес он. — Ингард Вальдор, сын Деймуда. Он ненавидел меня с тех пор, как отец оставил его и братьев и перебрался в мой замок, помогая мне встать на ноги. Пока я был при власти, он не смел показать этого или причинить мне вред, но я знал о его неприязни. Теперь же, когда по королевству разлетелись вести о том, что я лишен всего и приговорен королем, младший Вальдор может мне отомстить за детские обиды. Да, вы правы, моя дорогая спасительница, нам не стоит принимать приглашение Деймуда. К тому же Сеймунд может посчитать его пособником, а погоня искать нас именно в его замке. К кому же мне идти, как не к своему наставнику, который не откажет ни в помощи, ни в добром совете. Мы уйдем, как только распрощаемся с лассом Вальдором.

— Не говорите, куда мы направляемся, — взмолилась Катиль.

— Я не сказал раньше и, тем более, не скажу теперь, — кивнул Гален. — Поешьте, вскоре мы покинем это место.

Они вернулись назад, и Катиль попросила принести ей новую миску с похлебкой, успокаивая Ведису и прекращая ее причитания. Корвель, заверив ласса Вальдора, что все хорошо, взял его под локоть, и мужчины вернулись на бревно.

— Мы не поедем в твой замок, старый друг, — заговорил князь. — Не сочти за обиду, нам лучше продолжить свой путь отсюда. А тебя попрошу никому не говорить, что встретил меня. Многие хотят облобызать зад Сеймунду. Ольсед уже пытался напоить меня ядом, в Гетте взяли лаиссу, узнав моих людей, сопровождавших ее. — Вальдор хотел ответить, но Гален остановил его. — Ты знаешь нашего короля, он не простит того, кто приютит меня и окажет помощь.

— Я слишком стар, чтобы бояться мести короля, — усмехнулся Деймуд. — Но ты прав, мой мальчик, лучше я промолчу. Не стоит указывать врагу путь к тебе. Когда предает даже та, кого ты одарил своей любовью, а поклявшийся в вечной преданности подсыпает яд, то остается верить только себе. — Он поднялся на ноги, и Корвель поднялся следом. — Не переживай, Гален. Я в своем объезде владений никого не встречал, и мои воины так же никого не заметили. Даже от сыновей я сохраню все в тайне. Святые с тобой, мой названный сын.

Деймуд Вальдор коснулся губами, склонившегося к нему князя, обнял его и направился к своей лошади. Корвель проводил взглядом бывшего наставника, дождался, пока его отряд скроется из вида и взглянул на свою маленькую рать.

— Господин, — Бартвальд Даги протянул князю похлебку.

— Начинайте собираться, уходим отсюда, — произнес Корвель, забирая из рук верного воина миску.

— Как прикажет наш господин, — поклонился Даги и вернулся к остальному отряду.

Кати подошла к Галену и присела рядом. Она молча смотрела на то, как воины тушат костер и переносят их нехитрый скарб в повозку. Корвель так же молча ел, раздумывая над последним видением провидицы.

— Нужно пошевеливаться, — сказал он, допив бульон через край и утерев рот тыльной стороной ладони. — Если известия о нас дойдут до Ингарда, дело может окончиться погоней. В замке больше людей, чем у нас.

— Тогда поспешим? — лаисса поднялась на ноги.

— И немедленно, — кивнул Гален. Он направился в сторону ратников, но остановился и улыбнулся Кати. — Похоже, Святые не оставили вас, они просто не хотят тревожить вас по пустякам.

— Пусть так и будет. Их помощь приходит в нужный момент, — ответила девушка. — И я все-таки остаюсь вам нужной, — она улыбнулась.

— Вы и так мне нужны, Кати, — уже без улыбки произнес князь и отошел от растерянной лаиссы.

Катиль Альвран некоторое время глядела мужчине вслед, силясь понять смысл его слов. Наконец она тряхнула головой и поспешила к своей лошади, откинув всякие догадки. Конечно, Галену Корвелю нужны верные люди, он ценит преданность, потому и она, лаисса Альвран, имеет для него несомненную ценность. Друзьями бывший сайер не разбрасывается.

Глава 24

Ласс Вальдор неспешно подъезжал к своему замку. Он был задумчив и мрачен, обдумывая все, что ему рассказал бывший воспитанник. Кому верить, для Деймуда Вальдора выбора не стояло, между королем и Галеном мужчина без раздумий выбирал Галена. Он знал мальчишку с пеленок, видел, как тот делал первые шаги, сам частенько учил его владеть мечом. И когда тот остался наедине со своим горем и неведомыми врагами, для ласса не оставалось сомнений, что ему стоит делать, и Вальдор остался с юношей.

Он видел, как парень прячет свое горе, не позволяя себе расслабиться и хотя бы словом высказать свою боль. Впрочем, Гален Корвель был сыном своего отца, такого же большого, сильного, но улыбчивого мужчины. Гефаст любил смеяться, его сын тоже… пока не столкнулся с подлостью этого мира. Деймуд еще помнил, как боялся он за мальчишку, вдруг замкнувшегося в себе. Они тогда с Тифальдом зорко следили за юным сайером, опасаясь, что он натворит глупостей. Но парень держался стойко, внимательно слушал своих наставников, и на первых порах даже не спорил с ними. Уже потом, где-то через пару лет, Гален показал, что у него есть свое мнение, и он готов выслушать мудрый совет, но поступит так, как посчитает нужным.

А потом умер прежний король, и нападки на земли, на людей и попытки сместить мальчика с его места закончились. Тифальд и Вальдор, сопоставив молчание венценосца на их жалобы, когда лассы выступали от имени своего воспитанника, и затишье, наступившее после его смерти, пришли к единому мнению, что врагом рода Корвель был Тарваль. Понял это и Гален, а Сеймунд, взошедший на престол, ему подтвердил и поклялся в дружбе, обещав, что юный сайер отныне неприкосновенен.

Сайер и король сдружились, и паренек, вкусивший придворной жизни, окунулся в разгульную жизнь. Он перестал слушать своих наставников, даже в Уделе появлялся нечасто, и оба ласса правили от его имени, не позволяя делам прийти в упадок. Все их увещевания разлетались прахом, как только в дело вступал молодой венценосец. Не любившие младшего Тарваля и до этого, лассы Тифальд и Вальдор окончательно разочаровались в новом короле и почти ненавидели его за растление их воспитанника.

Но прошло еще немного времени, и Гален Корвель вернулся. Повзрослевший и поумневший. Пресытившись пьяным разгулом и королевскими забавами, он взял бразды правления Уделом в свои руки, и вассалы вспомнили, кому они служат. К неудовольствию наставников Корвель не оставил двора совсем, но теперь не жил там, а лишь ездил в столицу время от времени. А Тифальд и Вальдор так мечтали, что мальчик выберет себе благородную лаиссу и продолжит славный род, но он не спешил, предпочитая заниматься своим хозяйством, следил за подготовкой воинов и совершенствовался сам.

К тому времени оба наставника все реже навещали своего воспитанника, понимая, что их опека теперь тяготит его. Они слали ему послания, иногда появлялись сами, но уже не лезли в дела Удела, лишь иногда давая советы, когда их спрашивал об этом сам Гален. А вскоре из двух лассов остался только один. Тифальд умер от сильной простуды, лекари не смогли исцелить благородного ласса. Сайер в ту пору гостил во дворце короля и узнал о случившемся лишь по возвращении. Он опять скрыл в себе боль от утраты, но Деймуд видел, что мальчик, уже ставший сильным мужчиной, винит себя, что его не было рядом в последние часы жизни верного друга. С того дня сайер стал наведываться в столицу еще реже.

А спустя еще пару лет встретил эту проклятую шлюху, дочь егеря. Дрянь вцепилась в Корвеля клещом, вгрызаясь в сердце своего господина. Вальдор узнал о ней не сразу, а когда узнал, то пытался увещевать Галена, доказывая, что ему нужен наследник, а не наложница. Но тот уперся и впервые по-настоящему повздорил с бывшим наставником. Тогда Деймуд поклялся, что ноги его не будет в замке Корвель, пока там заправляет дочь смерда. И Гален ответил:

— Мне жаль, Деймуд, что ты навсегда покидаешь мой замок.

Гордость и гнев гнали в тот день Вальдора без остановки, пока конь под ним не начал хрипеть. Уже потом, когда мужчина успокоился, он пожалел о клятве, произнесенной в запале. Мальчишку он любил, как собственного сына, но Деймуд сам учил своего воспитанника быть верным данному слову, потому он больше не въехал в Удел Корвель и не встал под воротами замка сайера. Уже в тишине и наедине с собой ласс Вальдор нашел причину столь сильной страсти своего воспитанника.

Гален был рано лишен материнской ласки, вся она досталась младшему сыну. Старшего же воспитывал отец, готовя к уготованной ему участи сайера. Наследник издалека наблюдал, как лаисса Корвель ласкает и балует его брата, а ведь мальчику тогда было всего восемь. А потом родителей и вовсе не стало. В пылу королевского разврата юный Гален так же не утолил застарелый голод по живому теплу, на том и поймала его белобрысая шлюха, опутав сладкими речами.

И вот он, Деймуд, оказался прав, сразу невзлюбив дочь егеря, но что теперь говорить об этом, когда дело обстряпано, и гордый потомок славного рода бежит, словно дичь, прячущаяся от охотника. А охотником стал тот, кто клялся никогда не трогать сайера Корвеля, называвшего его своим другом. Сам король натянул лук и метит в спину бесстрашного медведя. Что ж, если Святые не оставят Галена, то Сеймунд узнает, как бывает опасен раненный медведь.

Неожиданная догадка заставила ласса Вальдора натянуть поводья. Дед Тарваль сумел уговорить Большой Совет, и их династия утвердилась на престоле Валимара. Отец Тарваль попытался избавиться от рода Корвель…

— Ну, конечно, он убирал соперников! — воскликнул мужчина и снова тронул поводья.

Королевство еще не привыкло к наследуемой монархии, на трон двести с лишним лет избирали более сильного и достойного сайера, того, чей Удел процветал, выбирали хозяина. И если дед Тарваль был именно таким, то его сын уже больше был озабочен сохранением под собой трона, потому и пытался устранить угрозу, но умер раньше, чем сумел осуществить задуманное.

А его сын, почти такой же юный, как и Гален Корвель пошел другим путем, он заручился дружбой своих соперников: Корвеля и Марфаля. Только Марфаль женился и засел в своем замке, а Гален продолжал поддерживать дружбу с венценосцем. Но Сеймунд окреп, подданные привыкли к нему, и король решил продолжить дело отца. Какими бы не были устремления Сеймунда, но стоит признать, подобное развитие закономерно. Пока династия не закрепилась, пока в королевстве помнят, как было меньше ста лет назад, пока существует Большой Совет, Тарвали не могут чувствовать себя в безопасности.

— Бедный мальчик, — прошептал ласс Вальдор. — Коли бы знать тогда, чем все закончится, мы бы готовили тебя в короли и учили иначе…

Отряд подъехал к воротам замка Вальдор. Деймуд дождался, когда решетка поднимется, и въехал на мост. Копыта лошади гулко прогрохотали по деревянному настилу, и мужчина спешился. Он прошел мимо сына, задумчиво потирая подбородок, и скрылся за дверями замка.

— Что с отцом? — спросил Ингард одного из ратников.

Тот, помня приказ господина хранить молчание, пожал плечами. Молодой ласс оглядел спешившийся отряд, заметил пристальный взгляд одного из воинов и едва заметно кивнул головой. Ратник отвел своего коня в конюшню и поспешил за лассом Вальдором.

— Что произошло за время, пока вы объезжали границы наших земель? — спросил у него Ингард.

— Господин велел молчать, — замялся воин.

— Говори! — рявкнул на него молодой ласс.

— Мы встретили сайера Корвеля, — ответил мужчина.

— Кого?!

— Галена Корвеля с отрядом, — повторил ратник и сделал шаг назад, глядя на хищный оскал Ингарда.

Ласс Вальдор стремительно пересек двор и вошел в замок. Он взбежал по лестнице и ворвался в покои отца.

— Корвель жив! — воскликнул Ингард.

— Что? — Деймуд обернулся к сыну. — Что ты такое говоришь, сын? Гален Корвель казнен…

— Хватит покрывать предателя, отец! Ты встречался с ним, я знаю. Куда он отправился? — молодой ласс приблизился к отцу почти вплотную. — Говори, отец!

— Как ты смеешь так разговаривать со мной, мальчишка? — нахмурился Деймуд Вальдор.

— Смею, отец, смею, — усмехнулся его сын. — Король лишил его всего, признав предателем, но этот пес все еще жив, и значит, наш долг, как подданный и вассалов Его Величества, отловить и задавить ублюдка. А ты смеешь покрывать врага короля, отец. Куда он направился?! — неожиданно заорал молодой ласс.

Деймуд опешил. Первый раз его сын позволял себе кричать на отца, впервые он так яростно показал свою ненависть.

— Ингард, все обвинения клевета…

— Ты бы и Нечистого оправдал, будь он Галеном Корвелем, да, отец? — не скрывая насмешки, спросил его сын.

— Ты говоришь глупости, — сердито ответил Деймуд. — Я не такому учил тебя.

— Ты вообще ничему меня не учил, был слишком занят воспитанием предателя, — отчеканил Ингард. Он собрался уйти, но тут же опять обернулся к старшему лассу. — А это даже хорошо, что ты ничему не учил меня, я хотя бы вырос верным подданным моего господина.

— Развратника и пьяницы, — гаркнул ему в спину Деймуд. — Вот, кому ты хочешь быть верным.

— Он мой король, — бросил через плечо Ингард.

— Тобой движет одна только ненависть к Корвелю! — крикнул старший ласс Вальдор.

Ингард остановился и развернулся к отцу.

— Сайер отнял у меня отца, — ответил он. — За что мне любить его? С детства мечтал, чтобы проклятый Корвель свернул себе шею, и, хвала Святым, я близок к своей мечте.

— Ты не посмеешь это сделать! — закричал Деймуд. — Я запрещаю тебе…

Ингард расхохотался.

— Ты даже не понял, когда перестал быть здесь хозяином, отец. В тебе больше нет прежней силы, а я уже не ребенок, чтобы дрожать от твоего окрика. Я верный вассал короля, и я исполню свой долг.

Деймуд Вальдор стоял на лестнице и слушал приказы, которые отдавал его сын. Мужчина тяжело опустился на ступени, держась за сердце. Неприязнь Ингарда к Галену Корвелю не была секретом для старого ласса, но он не подозревал, что в сердце его сына кипит черная ненависть. Ласс горько усмехнулся. Помогая сыну покойного друга, он потерял своего собственного. Но ведь это его сын! Так почему же сейчас он, словно стервятник, стремится насытиться плотью раненного зверя? Ингард готов служить даже Нечистому, если это добьет ненавистного ему Галена Корвеля. Яд обиды слишком глубоко проник в кровь, чтобы молодой Вальдор увидел, как мелка его месть.

— Ты не верный вассал, сын мой, ты всего лишь маленький обиженный мальчик. Ты так и не смог повзрослеть, мой бедный Ингард, — произнес мужчина. — Святые, помогите им обоим. Одному спасти свою жизнь, а второму душу, пока ее окончательно не разъела та мерзость, что он взрастил вместе с собой.

За стенами замка загремели подковами по каменным плитам лошади, и отряд, ведомый младшим господином, покинул замок. Деймуд Вальдор поднялся на ноги, шумно выдохнул и побрел в свои покои. Сегодня привычный ему мир исчез, оставляя о себе лишь горькое воспоминание. Мужчина знал, что уже не простит своего сына ни за слова, которые он бросил в лицо отца, ни за эту травлю, что он собрался устроить бывшему сайеру. И самым болезненным было то, что Ингарду на это будет наплевать…

Ингард Вальдор спешился и присел на корточки, рассматривая седы на земле. Он удовлетворенно хмыкнул, проклятый беглец ушел совсем недавно, и его след был четко виден на сырой еще земле. Наличие груженой повозки особенно порадовало ласса. Он встал и потер ладони, довольно крякнув. Сколько людей у Корвеля, младший Вальдор уже знал, его рать была больше. К тому же воинство бывшего сайера было утомлено дорогой, а ратники Ингарда свежи и полны сил, на это ласс очень рассчитывал. Мастерство Корвелевой своры было известно далеко за пределами Валимара. Из тех, кто столкнулся с ними, немногие остались в живых.

— Мы их быстро догоним, господин, — услышал Ингард голос своего оруженосца и пренебрежительно фыркнул. Это он знал сам.

Ласс вернулся в седло и махнул рукой, приказывая следовать за ним. Он пустил коня рысью, не сводя взгляда с глубокого следа повозки. Если бы молодой Вальдор мог видеть себя со стороны, то смог заметить, насколько он сейчас напоминает охотничьего пса, уткнувшегося носом в землю, но мужчине было плевать на то, кого он сейчас напоминает. Азарт погони все более захватывал Ингарда. Кровь все сильней бурлила в жилах, разнося по телу предвкушение скорой победы над старым врагом. Пожалуй, это была самая желанная из всех побед.

Ингард ненавидел сынка сайера с самого детства. Он помнил, как спросил дядю, почему отец так долго не возвращается:

— Твой отец отдает долг своему другу, — ответил ласс Вигер Рингвальд.

— Дядя, а что сильней: семья или долг? — маленький Ингард, затаив дыхание ждал, что скажет дядя.

— Долг чести сильней всего, — уверенно ответил ласс Вигер.

— А семья?

— Ваш отец позаботился о вас, — отчеканил дядя. — Ингард, ты должен быть терпелив и уважать своего отца за то, что он человек чести. Когда ты вырастишь, ты все поймешь.

Мальчик замолчал и ушел, думая над словами ласса Рингвальда. И он даже поверил ему, но мать, услышав о том, что сказал дядя, обняла сына, крепко прижала к себе и со слезами в голосе произнесла:

— Твой отец выбрал чужого сына, забыв своих собственных детей. Он оставил нас, какая же эта честь? Сайера Корвеля забрали Святые, значит, таков их промысел. Гален уже не так мал, чтобы ему требовались няньки. Одна, в холодной постели, я жалею, что юный сайер не оказался в одной карете с родителями и братом. Тогда бы твой отец был с нами.

Мальчик снова думал. Слова матери ему нравились больше. Отец должен быть с ними, он должен защищать свою семью, а не Галена Корвеля.

— Жаль, что ты не сдох со своими родителями, — сжав кулачки, прошептал маленький Ингард. — Это мой отец, а не твой.

Услышав об этом, дядя задал племяннику трепку, но мать узнала и пожалела. Так он и рос какое-то время раздираемый противоречиями. А потом дядя покинул их, когда Ингарду исполнилось пятнадцать, и ласс Деймуд стал чаще появляться в родном замке. И противоречий не стало. Ингард окончательно принял, что отец предал их, выбрав Корвеля. Потом умерла матушка, и это стало настоящим горем. Отец в ту пору еще наведывался к своему воспитаннику, но время, которое ласс Вальдор проводил со своими сыновьями, уже не радовало его старшего сына. Младший, которому предстояло покинуть замок, верил дяде и на отца не злился, а Ингард все помнил. Его ненависть крепла день ото дня. И если в замок Вальдор наведывался Гален Корвель, то наследный ласс предпочитал уехать на охоту или к брату в замок, потому что кланяться и вести беседы с проклятым сайером было все тяжелей.

А теперь настал час расплаты за все обиды и лишения, которые терпел Ингард по вине Корвеля. Теперь-то он припомнит все предателю и беглецу.

— Господин, — Ингард поднял голову и взглянул на ратника, отправленного вперед. — Они впереди, я их видел.

Ласс Вальдор оскалился и сжал рукоять меча.

— Ну вот ты и попался, Корвель, — произнес он. — Никого не щадить. Вперед!

— Господин, там две женщины…

— Никого! — гаркнул ласс. — С предателем честная женщина не пойдет. А шлюхи пусть захлебнуться в собственном дерьме. — И отряд сорвался в галоп, спеша догнать ускользающую дичь.

Гален Корвель досадливо кривился, поглядывая на повозку, державшую отряд крепче всяких цепей. Если бы не золото, если бы там были только котел и провиант, он бы сейчас бросил ее, но казной нельзя было так раскидываться. На данный момент два сундука с золотом были его единственным достоянием, а значит, нужно было тащить за собой лишний хлам.

— К Нечистому, — тихо выругался князь и бросил быстрый взгляд на Кати.

Лаисса Альвран не выказывала ни волнения, ни беспокойства. Она вновь напоминала равнодушную статую, прятавшую свои мысли и чувства. Только Гален больше не верил в это безразличие. Пусть у него было не так много времени, но он уже понял, что в самообладании маленькому воробью не откажешь. Как знал, что девушка испугана, бледность ее лица не давала в этом усомниться. И этот страх приводил Корвеля в бешенство. Но не Катиль злила его. Князь едва не задыхался от ярости на короля, на его гадкого шептуна и советчика Годрика Фольгера, участием которого смердела вся интрига, погнавшая его, Галена Корвеля, под стены замка Альвран и вынудившего благородную лаиссу пустить с ним в путь. На себя, что невольно вовлек ее в свои несчастья, хотя и понимал, что с момента, как Сеймунд узнал о провидице, ее участь была решена.

Князь думал о видении девушки и сердце его не находило покоя. Устав от бесконечного напряжения и ожидания чего-то неотвратимого, как карающий меч Святых, Корвель махнул рукой подзывая к себе Даги.

— Скажи, чтоб пара ратников отстала. Пусть следят, не будет ли погони, не дает мне покоя сынок моего наставника. — Негромко велел Корвель.

— Да, господин, — склонил голову Бартвальд и вернулся к отряду.

Гален еще какое-то время ехал молча, поглядывая на свою спутницу.

— Кати, — наконец заговорил он.

— Все хорошо, Гален, я ничего не боюсь, — ровно ответила она, словно подслушав мысли бывшего сайера.

Князь замолчал, не зная, что еще сказать. Угроза нападения Ингарда еще не исчезла, а впереди был Гудваль. Вот уж кто с радостью насладиться унижением и кровью вечного врага. Если бы они остались незамеченными, то отряд ушел бы через лес, но теперь до леса они не успевали дотянуть, потому что спасение от возможного преследования младшего Вальдора Гален видел в пересечении границы чужого удела.

Мелкопоместный ласс не посмеет вторгнуться на земли сайера с вооруженным отрядом, какая бы нужда не гнала его. Значит, нужно было быстрей оказаться в Уделе Гудваль, а там, если Святые Защитники все еще будут с ними, то маленький отряд сможет проскользнуть под носом и у сайера, чей замок находился недалеко отсюда. Оставалось совсем немного, совсем…

— Господин, погоня! — выкрикнул ратник, догоняя отряд. — Мы видели разведчиков, но остановить смогли только одного.

— Значит, все-таки узнал, — глухо произнес Корвель и ударил кулаком по раскрытой ладони. — Много их?

— Больше, чем нас.

— Чтоб их Нечистый задрал, — невесело усмехнулся Гален и обернулся к Катиль.

— Никого не щадить, — прошелестела девушка, глядя перед собой бездумным взором. — Никого…

Корвель яростно выругался и тряхнул лаиссу Альвран за плечо.

— Кати, вы сейчас поскачите вперед, быстрее ветра, Кати, поняли? — быстро и горячо заговорил князь. — Не обернетесь и не остановитесь. Прямо и только прямо. Там Удел Гудваль, там вы будете в большей безопасности.

— А вы? — вскрикнула девушка, хватая ласса за руку.

— А я задержу этого мстительного ублюдка, — ответил Гален. — Десять человек с лаиссой! — гаркнул он и снова посмотрел на Катиль. — Святые с вами, воробышек… Вперед!

Мужская ладонь с силой опустилась на лошадиной круп, и девушка успела только крепче сжать поводья, когда ее кобыла испуганно заржала и понесла вперед. Бартвальд указал, кому сопровождать лаиссу, остальные остались ждать указаний Корвеля. Ведиса пришпорила коня и поспешила за своей госпожой.

— Гейр, гони повозку туда, — указал князь влево. — Двое с ним, головой отвечаете за золото. Остальным спешиться и приготовить луки.

Ингард Вальдор мчался, не сводя взгляда со следа повозки. Теперь беглецам было не уйти, лес еще больше замедлил их движение. Повозка не везде пройдет, так что поимка дело времени. Он так увлекся погоней и жаждой крови своего соперника на внимание своего отца, что не услышал, как тихо скрипнула натянутая тетива, как вжикнул вспоротый воздух, и как захрипели пять воинов, пронзенные стрелами.

— Господин, нападение! — закричал один из воинов и тут же упал с пробитым стрелой горлом, захлебываясь собственной кровью.

Ингард обернулся и увидел, как следующие пять воинов падают с лошадей, кто раненым, а кто и убитым. Ратники Вальдора закрутили головами, пытаясь определить, откуда в них стреляют. Но вот снова коротко свистнуло, и один из лучников обнаружился на дереве. Несколько ратников вскинули луки, целясь в стрелка, но он скрылся в ветвях, и лучники Вальдора его потеряли.

Испуганно заржали лошади, заметавшись между деревьями, люди терялись в возникшем хаосе, не зная, откуда ждать следующего удара. Ингард глухо выругался и закричал:

— Гален Корвель, если ты еще не растерял до конца всю свою честь, выйди и сразись со мной!

— Конечно, выйду, — тихо усмехнулся князь, натягивая тетиву, — вот еще пару раз пущу стрелы в твой курятник и обязательно покажусь.

— Господин, тут следы лошадиных копыт! — закричал воин из отряда Вальдора. — Похоже, они ушли в сторо…

Воин, так и не договорив, захрипел и тяжело упал с лошади. Корвель поднял голову и разглядел в ветвях соседнего дерева Рёнгафта Туни, готового пустить новую стрелу. Князь одобрительно кивнул, пересчитал оставшихся ратников и вновь выстрелил. На этом стрелы его закончились, и Корвель потянул из ножен меч.

— Корвель! Предатель, покажись! — орал молодой Вальдор. — Ты трус!

— Осторожный, — не согласился бывший сайер выходя из своего укрытия.

— Взять его! — выкрикнул Ингард и первым бросился на недруга.

Новые стрелы остановили несколько воинов, спешивших за своим господином. На остальных бросились ратники Корвеля, прятавшиеся на земле. У Вальдора оставалось еще много воинов, но суматоха и растерянность сыграли на руку их противнику, и более опытные "псы" из "своры" Корвеля бросились в отчаянную атаку, приводя врага в окончательное смятение. Пешие, они сбивали всадников, нещадно убивая и раня. Даже получая ответные раны, воины князя продолжали бросаться вновь и вновь, пугая своей яростью и пренебрежением к смерти и боли от наносимых им ран.

Ингард спешился сам. Он выхватил меч и бросился на Галена. Лассы сцепились, молча, зло. Ненависть слепила Вальдора, он готов был рвать Корвеля зубами, если бы смог дотянуться до его горла. Но бывший сайер не позволял ему даже нанести себе рану, отбрасывая легко, словно играючи, своего противника. Это бесило Ингарда, и он делал ошибку за ошибкой.

— Отступись, и я пощажу тебя, ради твоего отца, — скрипнув зубами от сдерживаемого гнева, произнес Гален.

— Ты сдохнешь, бывший сайер, — ответил Вальдор, тяжело дыша.

Пот застилал ему глаза, шлем мешал и давил на виски, тяжесть кольчуги и доспехов мешала, даже лес раздражал. Он словно помогал Корвелю, подставляя под ноги своего хозяина корни деревьев, которые мужчина не замечал, пылая жаждой мщения. Галена удерживали от быстрого убийства только две причины: бывший наставник и Кати. Деймуда было жаль, а для лаиссы хотелось выиграть больше времени, чтобы дать ей уйти. Сейчас она уже должна быть на границе двух уделов. Сейчас пересекла… Пусть уйдут дальше, Рагнаф отведет в сторону от замка Гудваля. Еще немного. И еще. Лошади быстро скачут, но пусть удаляться еще немного.

Звон стали, ржание лошадей, крики людей — все это смешалось, как смешались люди, нападающие и защищающиеся. Лес затих, пугаясь этих звуков, но скоро падальщики и звери придут за запах свежей крови, чтобы добить и сожрать тех. Кто останется здесь. Сегодня люди приготовили им знатное пиршество…

— Пора, — выдохнул Гален и полоснул Вальдора по бедру.

Тот вскрикнул и упал на землю, с ужасом глядя на занесенный над ним меч. Корвель мгновение смотрел в наполнившиеся страхом глаза.

— Святые с тобой, Ингард, — произнес он.

Острие понеслось в грудь сына ласса Вальдора. Ингард вскрикнул и перекатился в сторону, закрываясь руками.

— Уходите, мы не будем преследовать вас! — закричал он. — Ради отца пощади!

— Прикажи сложить оружие, — велел князь, уже жалея, что не добил раньше, чем ласс заговорил.

— Опустите оружие, они могут уйти! — крикнул Ингард.

Бартвальд вопросительно посмотрел на своего господина, и Корвель, поймавший взгляд верного воина, едва заметно кивнул. Даги оглушительно свистнул, и из-за деревьев показался Мёйер, чья рана еще не успела зажить, потому Корвель оставил его с лошадьми. Услышали этот свист и те, кто был с повозкой. Они развернулись и направились в сторону Удела Гудваль.

Ратники Вальдора хмуро взирали на своих врагов, забиравшихся в седла.

— Господин, — к Корвелю шагнул один из чужих воинов, — дозвольте следовать за вами. Я не обнажал меча.

— И я, — отозвался еще один, выходя следом за ним.

Воины были не обагрены кровью, их оружие покоилось в ножнах.

— Предатели, — прохрипел Ингард.

— Воин имеет право выбирать господина, если его ласс был повержен, — ответил первый ратник. — Я верно служил своему прежнему хозяину, но его власть замке закончилась, вам я служить не хочу.

— Что с Деймудом?! — Корвель метнул гневный взгляд на младшего Вальдора.

— Ты думаешь, я убью своего отца? — криво усмехнулся тот. — Каким бы он ни был, но он мой отец.

— Ласс Вальдор жив, — ответил второй ратник, просившийся к Корвелю. — Мы не трусы, господин, мы не враги вам и не хотели нападать на вас. Но погоня могла нам помочь найти вас, и мы отправились с молодым лассом.

— И против своих мы тоже драться не хотели… сейчас, — поддержал первый. — Позвольте нам быть с вами.

Князь изучил их пристальным взглядом и повернулся к Даги.

— Присмотришься к ним, — велел он и крикнул. — Уходим!

Маленький отряд скрылся среди деревьев.

— Господин, он прикажет догнать вас, — обратился к Корвелю один из новых воинов. — Ласс Вальдор не имеет чести своего отца.

— Знаю, — коротко ответил князь и пришпорил лошадь.

Ингард Вальдор некоторое время сидел на земле, сжимая ладонью бедро. Он вновь переживал мгновения своего позора и слабости. Сдался, испугался смерти, отпустил…

— За ними, ублюдки! — заорал ласс. — Что рты раззявили? Взять!!!

Воины переглянулись, но послушно полезли в седлах уцелевших лошадей.

— Вперед! — снова заорал Ингард, и воины помчались следом.

Корвель и его люди услышали крик ласса Вальдора, но они успели оторваться и теперь нещадно гнали лошадей, спеша воссоединиться с десятком тех воинов, что ушли за Катиль Альвран. Граница соседнего удела была близка, еще немного, и воины не посмеют пересечь ее, без своего господина не рискнут. Ввязываться в новый бой князь уже не хотел.

Повозка уехала вперед, как и те два ратника, которых отправили охранять золото. Они были не видны, но находились не так далеко, не пожелав сильно удаляться от места сражения, господину могла понадобиться помощь. Правда, говорить об этом князю никто не собирался, опасаясь его гнева, приказ был ясен: уйти и сохранить казну.

— Догоняют! — крикнул Туни.

— Успеем, — отмахнулся Корвель.

Вскоре на деревьях показались щиты с гербом рода Гудваль. Успели. Отряд влетел в чужой удел, продолжая гнать лошадей. Ратники Вальдора, увлекшись погоней, помчались следом, граница их не остановила. Повозка выехала из леса, и ее заметили.

— Господин! — Бартвальд указал на несколько всадников, отделившихся от основного отряда. — Казна.

— Нечистый! — взревел Гален Корвель. — Назад!

Воины натянули поводья, разворачивая лошадей. И две маленькие рати снова схлестнулись. Два присоединившихся воина уже не могли остаться в стороне, пришло время доказать свою верность новому господину. Мужчины вытянули мечи из ножен и бросились на товарищей, с которыми еще утром сидели за одним столом.

Гейр и два ратника Корвеля встали перед повозкой, готовые умереть, но не подпустить врага к золоту своего господина. Земля обагрилась вновь обагрилась кровью, отступать никто не желал, слишком сильно кипела кровь в жилах, чтобы опомниться и остановиться…

— Всем опустить оружие! — разнесся над местом брани новый голос. — Кто не подчиниться, будет убит!

— Гален! — закричала Кати.

Корвель отбил удар меча своего противника и обернулся. Недалеко от них сидел на лошади сайер Гудваль, он удерживал рядом с собой Катиль Альвран. Ратники Гудваля окружили сражающихся. Воины Вальдора опустили мечи, воин Корвеля напротив ощетинились, готовые к новому бою.

— Какого Нечистого здесь происходит? — холодно спросил сайер.

— Гудваль, — Гален дернулся в его сторону, но мечи воинов сайра не позволили приблизиться к давнему врагу. — Отпусти ее, не вздумай причинить ей зла!

— С женщинами не воюю, — равнодушно ответил Гудваль. Он устремил взор на ратников ласса Вальдора. — Как вы посмели пересечь границу моего удела с обнаженным оружием? Вассалы короля совсем потеряли стыд и осторожность? Взять их! — приказал сайер. — С их господином я буду разговаривать лично.

— Мы гнались за предателем… — подал голос один из воинов.

— Я с собаками не разговариваю, — выплюнул Гудваль. — Убрать. — Махнул он своим людям и снова посмотрел на Корвеля. — Этих за мной.

— Куда? — со злой насмешкой спросил Гален.

— В мой замок, — пожал плечами сайер.

— Отдай мне девушку, — потребовал князь.

— Она будет залогом твоего благоразумия, — усмехнулся Гудваль и направился прочь, увозя с собой Кати, так и оставив ее сидеть на своей лошади.

Девушка бросила тревожный взгляд на Галена, он выругался, убрал меч и последовал за своим врагом. Его людей, в отличие от господина, разоружили, и они присоединились к своим хмурым товарищам, сопровождавшим лаиссу. Повозку с золотом везли следом.

— И оттуда тоже вырвемся, — упрямо прошептал Корвель.

Глава 25

Замок Гудваль напоминал одряхлевшего исполина. Он превышал размерами даже замок рода Корвель, но из-за этого был заселен не полностью, потому его покинутая часть начала разрушаться и терять свое величие. Впрочем, сам хозяин, казалось, совсем не переживал по этому поводу. Он, не скрывая гордости, указал лаиссе Альвран на крепостные стены и провозгласил:

— Добро пожаловать, дорогая моя лаисса, в гнездо славного рода Гудваль.

За его спиной фыркнул давний противник, и сайер покосился через плечо, но более ничем не отреагировал на презрительное фырканье Галена Корвеля. Ласс Гудваль дождался, пока не загрохотали цепи, удерживающие подъемный мост, после этого направил на него свою лошадь и бросил, все так же, не удостаивая своего пленника взглядом:

— И тебе, Корвель, добро пожаловать.

— Скажите, какая честь, — высокомерно усмехнулся Гален, но и не подумал сопротивляться, продолжая смотреть на темноволосую макушку, видневшуюся из-за плеча сайера.

Корвель просчитывал все возможности для нападения и побега, но так и не нашел идеальной, в конце концов, признав, что его давний недруг все-таки поймал его. Князь пытался найти объяснение тому, почему Гудваль все еще сохраняет ему жизнь. Хочет отдать живым королю и полюбоваться, как голова соседнего сайера покинет могучие плечи? Или же желает насладиться унижением бывшего любимчика короля? Но больше всего Галена сейчас волновала Катиль, время от времени выворачивавшая голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

На бледном личике девушки застыло выражение, какое он сотни раз видел у статуй Святых в их Доме. Взгляд лаиссы был пуст, словно она находилась где-то очень далеко отсюда. На какое-то мгновение Корвелю показалось, что девушка пребывает в мире своих видений, но слабая улыбка, мелькнувшая на ее губах, подсказала мужчине, что лаисса в полном сознании. Тогда отчего эта пустота? Знает исход и смирилась? Гнев вновь шевельнулся в душе князя, и он принял решение при первой же возможности свернуть сайеру шею, если только он посмеет обидеть воробышка. Но Гудваль не спешил злорадствовать или оскорблять своего пленника, как и его спутницу.

В замковом дворе сайер передал одному из своих стражников маленькую лаиссу, спешился сам и вновь приобнял девушку за плечи, не позволяя отойти от себя. Корвель спешился следом и направился к Гудвалю, но стражники выставили алебарды и не подпустили князя к хозяину удела.

— Отдай меч и кинжалы, Корвель, — произнес сайер. — После этого я отпущу лаиссу Альвран.

Гален сузил глаза, пристально вглядываясь в своего врага. Он знает, понял князь, знает о Катиль, но сколь много он знает?

— Ты заставляешь всех нас ждать, — сухо и даже ворчливо снова заговорил ласс Гудваль.

Поджав губы, Корвель отстегнул ножны с мечом.

— И кинжалы, мой дорогой недруг, — усмехнулся сайер. — Я знаю, как ты владеешь этим оружием, не вынуждай меня применять силу. К тому же, благородной лаиссе неприятно мое соседство, так избавь ее от меня. — И мужчина повысил голос. — Отдай кинжалы, Корвель!

Отчетливо скрипнув зубами, Гален отцепил от пояса и ножны с кинжалами, не сводя яростного взгляда с Гудваля. Как только оружие бывшего сайера оказалось в руках стражников, их господин учтиво поклонился Кати и отпустил ее:

— Вы можете присоединиться к вашему спутнику, благородная лаисса.

Катиль вскинула на него глаза, после перевела взгляд на Галена и бросилась к нему, спеша оказаться рядом с князем, чтобы вновь ощутить себя под защитой. Корвель поймал девушку в объятья, на мгновение прижал к себе, но быстро отпустил и задвинул себе за спину, больше по привычке, чем отдавая себе в этом отчет, ибо старания были тщетны, их окружали люди Гудваля.

— Святые! — изломил бровь сайер. — Какая трепетность между злым похитителем и его несчастной жертвой. — Но насмешливая ухмылка быстро покинула уста мужчины. — Однако хватит расшаркиваний. Покои для моих гостей уже готовы?

— Да, господин, — склонил голову один из подоспевших слуг.

— Тогда проводите благородных ласса и лаиссу… — Гудваль потер переносицу. — Да, освободите служанку лаиссы Альвран, она понадобится своей госпоже.

Из толпы ратников показалась Ведиса, она кинулась к Катиль, простирая к ней руки.

— Госпожа, я так боялась за вас…

— Молчи, Ведиса, — строго одернула ей девушка, — не время для причитаний.

Гудваль уже поднялся по ступеням к кованым дверям, и стражники потянули тяжелые створы, но его пленники все еще стояли во дворе, не спеша за сайером.

— Каковы упрямцы, — хмыкнул ласс Гудваль. — Или вы не желаете горячей купели и сытной трапезы?

— Что ты хочешь от нас, Гудваль? — спросил его князь. — Зачем все это? Не проще ли было закончить все еще у твоих границ? Или желаешь откормить нас, как индюшек, а после подарить королю, чтобы он свернул нам шеи? Учти, ни я, ни мои воины не сделаем твою жизнь приятней за то время, пока находимся в твоем замке.

Сайер закатил глаза и воззвал к Катиль:

— Дорогая моя лаисса, ну хоть вы вразумите вашего спутника. Ежели бы я желал вам смерти, то приказал бы убить на месте, и уж тем более не предлагал вам покоев, кабы хотел отдать королю.

— Когда кругом предательство, сложно поверить в неожиданную доброту того, от кого ее не ждешь, — негромко ответила девушка.

Она встала рядом с Галеном, взглянула ему в лицо и неуверенно улыбнулась.

— Идемте, князь, терять нам нынче нечего, кроме наших жизней, — произнесла она.

— А мне есть, кого терять, — неожиданно севшим голосом ответил мужчина, сжимая ладошку Кати, которую та вложила в его руку. — Но вы правы, стой мы посреди двора, или же войди в замок, наше положение пленников от этого не изменится.

— Святые Защитники, гостей, Корвель! — воскликнул слушавший их сайер.

Катиль оторвала взгляд от князя и обернулась к хозяину замка.

— Дозволено ли будет моей служанке взять вещи из повозки? — спросила лаисса.

— Пусть берет, — пожал плечами сайер. — Меня мало волнует содержимое вашей повозки, она останется неприкосновенна, чтобы там ни хранилось.

Ведиса тут же направилась к повозке, с которой слез ратник Гудваля. Катиль шагнула в сторону замка, потянув за собой Корвеля, но князь остался стоять на том же месте.

— Что будет с моими людьми? — спросил он.

— Их освободят, накормят и устроят в общих комнатах, — ответил сайер. — Оружие, правда, пока не вернем, мне тут резня ни к чему.

Гудваль махнул своим людям, и те вложили мечи в ножны, отступив на шаг от метавших в них злые взгляды воинов Корвеля. Бывший сайер помедлил, но все-таки кивнул на немой вопрос Бартвальда Даги, и его люди направились вслед за одним из стражников. Гален, не отпуская Кати, направился следом за ними. Лаисса не стала сопротивляться, она послушно шла рядом.

Сайер издал невнятное восклицание и скрылся за дверями замка. Князь, лаисса Альвран и ее служанка появились вскоре после того, как Корвель убедился, что его людей привели к накрытому столу с дымящимися мисками, источавшими ароматные запахи. Гален достал из кармана ведьмин подарочек и проверил еду и, убедившись, что камень остался чист, позволил своим ратникам сесть за стол. Лишь после этого повел девушку в замок хозяина удела.

Их встретил у дверей привратник, согнувшийся в низком поклоне. Кати и Гален переглянулись.

— Говорят ли вам что-нибудь Святые, воробышек? — тихо спросил мужчина.

— Святые молчат, они нынче говорят со мной, когда есть опасность, — ответила девушка. — Должно быть, здесь нет угрозы.

— Гудваль есть, а угрозы нет, — фыркнул князь.

— Похоже, Святые считают именно так, — слабо улыбнулась Катиль.

Их довели до узких высоких дверей, украшенных резными ветвями, покрытыми позолотой. Лаисса Альвран осторожно потрогала один из листков на ветке. Работа была до того тонкой и изящной, что ветви и листья, покрывавшие их казались настоящими.

— Покои для благородной лаиссы, — с поклоном произнес привратник.

— Где покои для меня? — глядя на него исподлобья, спросил Корвель.

— Они напротив, — вновь склонился мужчина.

— Отлично, — ответил Гален и вошел в покои, отведенные Кати.

Он обошел комнату за комнатой, проверил ведьминым камнем воду, травяные настои, которые добавляли в купель господам слуги, проверил даже мыльную воду, и лишь после этого, немного успокоенный, уселся в кресло и устало потер лицо.

— Я побуду здесь, — сказал князь, — а вы займитесь собой, Кати.

Лаисса Альвран присела напротив и взглянула на осунувшееся лицо Корвеля.

— Здесь есть засов, Гален, — сказала она с улыбкой, сообразив, что мужчина не хочет оставлять ее одну в замке давнего недруга. — А еще здесь много подсвечников, Ведиса умеет с ними управляться.

Князь приподнял брови, слушая девушку, и рассмеялся, вспоминая благословение служанки в замке Ольседа. Он невольно потер плечо.

— Но удар у нее неточный, — ответил он с улыбкой.

— Она была со сна, — возразила лаисса. — Идите спокойно, мой князь, вам не меньше моего хочется окунуться в горячую воду. Поспешите, иначе она остынет, а вы лишитесь этого маленького удовольствия.

— Кати…

— Клянусь не открывать дверей, пока не услышу ваш голос, — девушка тихонько подтолкнула мужчину в сторону выхода из покоев. — Гален, меня смущает ваше присутствие, когда мне придется раздеться, — призналась она, краснея, когда все ее попытки изгнать своего добровольного охранника не увенчались успехом. — Прошу вас, оставьте меня наедине с собой.

Корвель чуть заметно усмехнулся.

— Меня это смущает даже больше вашего, — пробурчал он себе под нос и все-таки сдвинулся с места.

— Что вы сказали, Гален? — спросила Катиль, не расслышавшая слов князя.

— Я сказал, что меньше всего на свете, мне хочется вас смущать, — ответил Корвель. — Простите, Кати, мою назойливость, я всего лишь волнуюсь за вас.

Князь бросил последний взгляд на лаиссу и устремился к дверям, сказав, уже почти покинув покои:

— Я буду стоять за дверями, пока не услышу звук задвигаемого засова.

Ведиса выполнить приказ господина. Катиль посмотрела на закрывшуюся дверь, вздохнула и направилась в умывальню. Ее томили подозрения, верно ли истолковала последнее видение, и тот ли замок посчитала ловушкой. С этими мыслями благородная лаисса разделась и погрузилась в горячую, приятно пахнувшую травяным настоем воду. Катиль прикрыла глаза, вновь вспоминая, как она и ратники, отправленные Корвелем, промчались мимо щитов с гербом, как лошади вынесли их в Удел Гудваль.

Рагнаф, назначенный Даги старшим, не позволил Катиль остановиться, стремясь увести лаиссу дальше от места сражения, которое должно было разыграться в лесу. Катиль все еще чувствовала страх за оставшихся позади воинов, помнила, как бешено стучало ее сердечко, рисуя в воображении пугающие картинки. И как только лаисса Альвран думала, что Гален Корвель, несмотря на все свои умения, все-таки смертен, ей хотелось развернуться и мчаться назад. Но разум, шептавший, что помочь она ничем не сможет, лишь все усложнит, не давал девушке окончательно удариться в панику и натворить глупостей, столь несвойственных лаиссе.

Когда граница осталась далеко позади, Рагнаф поднял руку, и всадники натянули поводья, замедляя бег лошадей, а вскоре и вовсе остановились. Катиль тут же развернулась в сторону, откуда они появились, и спросила Рагнафа:

— Не стоит ли воинам вернуться назад? Теперь я в безопасности, а князю подмога будет не лишней.

— Господин приказал нам охранять вас, и он будет недоволен, если кто-то ослушается его, — ответил воин. — Мы будем ждать господина здесь.

Лаисса Альвран кусала губы, боясь думать о том, что происходит сейчас в лесу на землях Вальдор. Ее лошадь, словно уловившая настроение всадницы, переступала с ноги на ногу, встряхивала головой и косила глазом на лошадь Ведисы, подъехавшей к своей госпоже. Впрочем, волновалась не только лаисса, ратники так же поглядывали назад, ожидая, когда появится господин с остальными людьми.

— Вы бледны, госпожа, — заметил Рагнаф, поглядывавший на девушку. — Не тревожьтесь, господин знает, что делать. Мы и не из такой переделки выбирались. Святые любят нашего ласса.

— Ох, Рагнаф, — вздохнула Катиль, — любовь Защитников бывает так непостоянна…

— Однако, если сетовать на непостоянство Высших сил, они могут и оскорбиться, — неожиданно послышался мужской голос, и к ним выехал неизвестный ласс, с интересом разглядывая десять ратников и благородную лаиссу со служанкой. — Рагнаф, узнаю тебя, старый пес из Корвелевой своры. Вижу, тут есть еще воины казненного сайера. Хм… цвета Гетта, пара крестьян и дама, несомненно благородного происхождения.

— Назовитесь, — потребовала Катиль.

Ратники Корвеля ощетинились мечами.

— Ростан Гудваль, сайер этого удела, — склонил голову мужчина, не обращая внимания на воинов, готовых напасть на него. — А вы… Дайте-ка подумать. Люди Корвеля, благородная лаисса, синие глаза, темный волосы… Лаисса Альвран, не так ли?

Катиль промолчала, настороженно следя взглядом за приблизившимся сайером. Он в задумчивости тер подбородок, поглядывая на девушку.

— Все это любопытно, но ваш разговор любопытней, — снова заговорил ласс Гудваль. — Вы ожидаете господина, который сейчас в переделке, и он остался за границами моего удела. Старый Рагнаф так может отзываться только об одном известном мне человеке. Стало быть, Корвель избежал топора, — сайер неожиданно просиял и махнул рукой. — Разоружить их.

Ратники Корвеля приготовились защищаться, несмотря на то, что их окружали значительно превосходившее войско Гудваля. Катиль огляделась и тронула Рагнафа за рукав.

— Опустите оружие, — негромко сказала она. — Вряд ли мы сможем пробиться, ни к чему гибнуть в заведомо проигрышной драке.

— Разумно, дорогая моя лаисса, — одобрительно кивнул сайер. — Тем более, убивать вас я не намерен. — Он снова оглядел часть отряда старого недруга. — Я покинул столицу, как только Корвеля взяли на турнире, слишком отвратно смердело от решения короля. Теперь я вижу, что и обвинения были не столь справедливы. Лаисса Альвран меньше всего напоминает пленницу, еще меньше оскорбленную сломленную женщину. А ваше волнение за своего похитителя и вовсе превращает их в ничто. — Гудваль подъехал к Катиль. — Гонец с вестью о казни обогнал нас. Я еще изумлялся, как так быстро все произошло: суд, приговор, казнь. А Корвелю, стало быть, удалось бежать. Нет, помилования точно не было, иначе вы бы сейчас ехали по земле сайера, а не прятались в уделе его врага. Побег. — Лаисса Альвран наблюдала за Гудвалем исподлобья. — Значит, вы шли за нами все это время. Признаться, я рад, что не успел добраться до своего замка. Эй, — сайер махнул рукой, подзывая одного из своих воинов. — Скачи в замок, пусть готовят покои для моих гостей. Да, и пришли сюда еще воинов, Нечистый знает, кто там на хвосте Корвеля. Я их ожидаю здесь, пусть поторопятся.

Происходящее было столь странно, что даже Рагнаф застыл, изучающее глядя на чужого господина. Тем временем Гудваль спешился и протянул руки к Кати, чтобы помочь ей спуститься на землю.

— Зачем? — нервно спросила лаисса.

— Я вас не обижу, — усмехнулся Ростан.

Немного помедлив, девушка все же позволила снять себя с лошади. Гудваль тут же помог ей взобраться к нему на седло и последовал за Катиль, мягко обнял ее, устраивая удобней, и хмыкнул, почувствовав, как напряглась лаисса. Девушка попыталась освободиться от хватки.

— Будьте благоразумны и дальше, лаисса Альвран, — произнес сайер. — Если я все еще не причинил вам зла, должно быть, у меня и не было такого умысла. Я всего лишь хочу заставить быть благоразумным вашего спутника. У Корвеля горячая голова, вы остудите ее.

Вскоре прибыли его воины из замка, и Гудваль двинулся в сторону границы. Из укрытия они наблюдали, как появился Гален Корвель, а следом и его преследователи.

— Нет, вы это видите, дорогая моя лаисса? Какова наглость! — возмутился сайер, глядя на погоню. — Однако они сцепились, нужно это прекращать.

Дальнейшее было уже известно, погоню отправили в темницы, князя и его людей повезли в замок. Всю дорогу Кати думала над последним видением. Она не знала, собирался ли князь принять приглашение своего наставника, потому замок Вальдор они могли так и не посетить, а вот замок Гудваль им миновать не удастся, выбора нет — это предопределенность. А что такое видение, как не предопределение?

В голове Катиль вновь и вновь звучали голоса, радовавшиеся смерти Галена Корвеля, и девушка упорно искала похожий на голос сайера, но сейчас было сложно сравнивать. Память — вещь обманчивая, она подкидывает людям то, что они хотят видеть и слышать, потому доверять воспоминаниям сложно, можно уверовать и в то, чего не было. Из-за своих переживаний лаисса ушла в себя, изнывая от противоречий. Подозрительность, развившаяся за время их бегства, предостерегала, внутренний голос нашептывал, что опасаться нечего. Катиль искала поддержки в Галене, выворачивая голову и ловя его взгляды. На мгновение ей становилось легче, но стоило отвернуться и ощутить руку сайера, удерживающую лаиссу на лошади, и она вновь начинала нервничать.

Тревога немного улеглась только тогда, когда Катиль было дозволено присоединиться к князю. Стоило ей ощутить его близость, как паника, измотавшая девушку, улеглась, уступая место настороженности. Но сейчас, когда она осталась одна, Кати вновь запаниковала.

— Святые, защитите, — прошептала лаисса Альвран, порывисто садясь в купели и открывая глаза.

Быстро закончив омовение, девушка оделась и позволила Ведисе подсушить ей волосы куском полотна. После перебралась к камину и некоторое время грелась, заворожено глядя на пламя, время от времени пускавшее искры с задорным потрескиванием. Погруженная в свои мысли, лаисса не услышала, как раздался стук в дверь, и Ведиса поспешила ее открыть.

Очнулась Катиль лишь тогда, когда на ее хрупкие плечики легли широкие мужские ладони. Она вздрогнула и вскинула голову, тут же встретившись с пристальным взглядом темных глаз Галена Корвеля. Благородная лаисса замерла, все более погружаясь в тепло, что дарили глаза мужчины. Ладонь бывшего сайера переместилась к лицу Кати, пальцы несмело скользнули по скуле, и Корвель, рвано выдохнув, склонился к ней. Из за ворота его рубахи выполз шнурок, и взгляд лаиссы остановился на маленькой золотой подвеске в виде воробья, качнувшейся перед ее глазами. Алмазная россыпь на крыльях и хвосте пичуги сверкнули в свете огня, окончательно приковывая к себе внимание.

Мужчина вдруг заметно смутился. Он резко выпрямился и спрятал обратно под рубаху оберег Святых Защитников и золотую птичку.

— Воробышек, — прошептала Катиль, не понимая, отчего ей вдруг стало так легко, и почему тревога, столько времени терзавшая ее, вдруг отступила. На душе стало радостно и приятно, будто ей сказали что-то очень важное и нужное.

— Воробышек, — тихо повторил Гален и отошел к окну, скрывая свое волнение.

Князь облокотился о стену, встрепал волосы и устремил взгляд на солнце, клонящееся к замковой стене.

— Воробышек, — прошептал мужчина и усмехнулся.

Он повернул голову и посмотрел на Кати. Девушка сидела, глядя на руки, лежавшие на коленях, о чем она думала, было невозможно угадать. Огонь подсвечивал ее профиль в сумраке, воцарившемся в покоях, ресницы лаиссы опустились, бросая тень на нежную кожу. Губы, чуть поджатые, не делали лицо Катиль жестче, напротив, сейчас она казалась особенно трогательной и уязвимой. Гален Корвель хрипло вздохнул, пальцы его сжались в кулак, и мужчина вскинул лицо к верху.

— Святые… — сдавленно прошептал он.

Катиль обернулась к князю, с удивлением рассматривая искаженное лицо мужчины, словно он вдруг испытал приступ боли и сдерживается, чтобы не застонать. Вновь вернулась тревога.

— Вас ранили, Гален? Вам больно? — спросила она, поднимаясь со своего места.

Князь тряхнул головой и улыбнулся ей.

— Все хорошо, Кати. Всего лишь пара царапин, не стоит беспокойства, поверьте мне.

— Но мне показалось, что вам больно, — возразила девушка.

— Вам показалось, — сухо ответил Корвель и обернулся на новый стук в дверь.

Ведиса подошла к дверям и впустила слугу сайера Гудваля. Он склонился и объявил, что хозяин удела ожидает своих гостей в трапезной зале.

— Я сейчас буду готова, — произнесла Кати и позвала Ведису.

Женщины скрылись за соседними дверями, и Корвель кивнул слуге, велел ждать их с благородной лаиссой за дверями, чтобы проводить в трапезный зал. Пока не вернулась Катиль, князь проверил, не забыл ли переложить из грязного камзола ведьмин камень в камзол, который прислал ему Ростан Гудваль. Одежда, которую предложил гостю сайер была простой, но это объяснялось просто, вещи самого Гудваля просто бы не налезли на Галена Корвеля, и вещи, которые ему принесли, принадлежали кому-то из воинов или прислуги. Князь отнесся к этому спокойно. Чистота одежды показалась ему важней, чем роскошь приличествующих высокородному князю одеяний. Камень лежал на положенном ему месте, и Гален облегченно вздохнул.

— Я готова, ласс Корвель, — Катиль вышла к нему и ободряюще улыбнулась.

Теперь ее волосы, до этого оставленные распущенными, чтобы подсохнуть, были заплетены в косу и уложены вокруг головы, чем-то напоминая корону.

— Вы прелестны, — повторил свой комплимент мужчина и предложил лаиссе руку.

— Благодарю, — смущенно ответила девушка, потупив взор.

Они подошли к дверям, но Катиль остановилась и подняла взгляд на своего спутника.

— Гален, я в смятении, — проговорила она. — Можем ли мы доверять сайеру Гудвалю?

— Не уверен, но выслушать его нам придется, — ответил Корвель. — Никогда раньше не замечал за лассом доброго отношения ко мне, и пока не вижу повода доверять ему.

— Ох, Гален, — простодушно вздохнула Катиль, — я уповаю на милость Святых.

— Только на их милость нам и приходится уповать, — усмехнулся князь и толкнул дверь.

Слуга склонился при их появлении, затем указал направление и степенно пошел впереди, провожая гостей сайера до трапезной залы. Катиль, сжала руку князя. Все это живо напомнило ей замок Ольсед, только вел их не слуга, а сам Корвель, знавший замок своего "друга". Сейчас они войдут в трапезную, и хозяин удела поднимется им навстречу… И хотя лаисса Альвран знала этикет и понимала, что так предписывают правила, но избавиться от новой волны неприятных подозрений не могла.

Корвель накрыл руку девушку своей ладонью и ободряюще пожал ее. Он сам думал о том же, о чем сейчас размышляла лаисса. Разница с замком Ольседа была лишь в том, что там он считал врага другом, а сейчас точно знает, что за свой стол их приглашает недруг, стычки с которым происходили не один год. Но зачем недругу вся эта учтивость, к чему заботиться о том, кого столько лет ненавидишь? Что ждать от сайера? Где искать подвох? Вопросов было слишком много, а ответов ни одного, и Корвель перестал ломать голову.

Ласс Гудваль, действительно, поднялся им навстречу, но рук не простер и не пошел навстречу. Он просто указал на места рядом с собой и сел на стул с высокой спинкой. Слуг тоже никто не изгонял, они ждали, пока господа рассядутся и можно будет им услужить. Это немного успокоило беглецов. Тем более, как и положено было этикетом, хмельной напиток налили всем троим из одного кувшина, и сайер отпил первым, показывая, что напиток чист от яда. Яства, выбранные гостями, на их глазах вкусил один из слуг и отошел за спины господ, чтобы не мешать им. Однако Корвель достал свой камень, проследил за его цветом и кивнул Катиль, показывая, что пища безопасна.

Гудваль с понимающей улыбкой следил за действиями своих гостей, не спеша насмехаться или оскорбляться их недоверием. Разговоров никто не начинал, в молчании насыщаясь яствами. Сайер, как и беглецы, только что вернувшийся в свой замок, наслаждался не меньше них. Походная еда надоела троим сотрапезникам одинаково сильно. Когда же первый голод был утолен, Корвель откинулся на спинку стула и пристально взглянул на хозяина удела.

— Ждешь пояснений? — догадался сайер.

— Жду, — согласно кивнул Гален.

Гудваль взглянул на слуг, и они покинули залу. Дождавшись, когда двери закроются, Ростан сложил руки на груди, перевел взгляд с Корвеля на лаиссу Альвран, прислушивающуюся к разговору мужчин, затем вернул свое внимание князю.

— Хорошо, — ладони мужчины громко хлопнули по столу. — Говорю прямо. Гален Корвель, мой давний недруг, я предлагаю забыть старые обиды и принять мою помощь. — Корвель насмешливо изломил бровь, и Гудваль поморщился. — Я понимаю твое недоверие и не обижаюсь. Сейчас я скажу тебе все, что есть у меня на сердце, а после повторю свое предложение.

— Я готов тебе внимать, — кивнул Гален Корвель.

Ростан долил хмельного напитка в свой кубок, отпил и предложил гостю. Кати проследила взглядом, как сайер наливает в кубок князя, взглянула на камень и расслабилась. Больше она на мужчин не смотрела, как и приличествует благородной лаиссе, сидела тихо, не привлекая к себе внимания и не вмешиваясь в беседу.

— Скажу главное, — начал Гудваль. — Сеймунд Тарваль не должен был стать королем. Венценосец — это наш Валимар. И что же я могу сказать о королевстве, глядя на его правителя? Колыбель пьянства, процветающего разврата и интриг. Двор блистает драгоценностями, пьяные лаиссы отдаются стражникам и прислуге, даже не удосуживаясь найти укромное место, лассы захлебнулись в похоти. За право попасть на ночные оргии к королю устраивают целые заговоры. Дамы травят и уродуют более удачливых и красивых соперниц, лассы подсылают наемных убийц к тем, кто занимает придворные должности. И подданные стали тянуться за своим королем. Лассы, побывавшие при дворе заводят у себя похожие порядки. — Глаза сайера гневно сверкнули. — Отец Сеймунда заботился лишь о том, чтобы удержаться на отвоеванном троне, сын уверился, что его не пошатнут и занялся своими удовольствиями. Что происходит в королевстве, его волнует мало. Если бы не сайеры, то Валимар уже растащили бы по частям. Что сделал Сеймунд для своего королевства? Ни-че-го. Три войны, что пришлись на его правление, были выиграны обобщенными усилиями сайеров и их воинств. Зато король пышно отметил победу и раздал милостыню. К Нечистому, он даже не покинул пределов столицы! Валимар держится на сайерах и только на них. Думаешь, я не понял, зачем Сеймунд затеял расправу над тобой? Он убирает наиболее сильного сайера, затем доберется до Марфаля, а следом пойдем и мы, мелкие сайеры, не имеющие ваших прав. Он получит в единоличное правление Валимар, а что получит Валимар? Дрянного короля, который даже не озаботился наследником. Я не хочу жить в том болоте, что ждет королевство при Сеймунде Веселом. Валимару нужен другой король. Нужен тот, кто будет думать о государстве и его жителях, а не о своем изнеженном теле. — Корвель внимательно слушал, не перебивая Гудваля, горячившегося все больше. — Ты, Гален Корвель, много знаешь о том, что творится в королевстве?

— И что я не знаю? — осторожно спросил князь.

— Ты два года провел в объятьях своей девки, не замечая ничего вокруг, — лицо Гудваля на мгновение презрительно скривилось, а Корвель бросил быстрый взгляд на Катиль, казалось, не слушавшей мужчин. — Ингваль измотан стычками с уддрами. Они совершают набег за набегом, опустошая приграничные города и села. Фольваль помогает ему, прислав для усиления границ своих людей, но оттяпал за это кусок удела. В Уделе Ласаль мелкопоместные лассы затеяли междоусобицу, нападают на замки соседей, отбирая их и расширяя свои земли. Сайер Ласаль слаб, он не может обуздать своих вассалов. Я могу продолжать дальше, но сейчас не буду. И ты думаешь, что король ничего этого не знает? Он сидит, как паук посреди своей паутины, имеет везде свои глаза и уши, но ни во что не вмешивается, ссылаясь на сайеров.

— Готовит почву для новых обвинений, — недобро усмехнулся Гален. — Будет убирать сайера за сайером, объявляя уделы королевской собственностью. Потом объявит, что сайорат изжил себя и отменит его.

— Только к тому моменту, он может лишиться половины своего королевства, — Гудваль встал из-за стола и принялся мерить трапезную широкими шагами. — Меня бесит все это, как бесит и то, что он стравливает подданных друг с другом, а потом наблюдает, как разъяренные псы грызутся между собой. Его невмешательство порождает вседозволенность, которая пьянит лассов. Король развращает не только тела, но и души. Валимару такой правитель не нужен!

Сайер резко развернулся и посмотрел на князя.

— Ты познал королевскую милость и его же предательство, ты освободился от клятвы верности. Ты потомок древнего княжества рода, ты прямой претендент на трон короля, и ты тот, за кем пойдут люди. К Нечистому, Корвель, я готов идти за тобой. Несмотря на нашу вражду и мелкие распри, я уважаю тебя, хоть никогда того и не показывал. Гален Корвель, я предлагаю тебе снова принять мои помощь и дружбу.

Сайер вернулся на свое место, ожидая ответа князя.

— С чего ты решил, что я могу поднять мятеж? — сощурившись, спросил Корвель.

Гудваль усмехнулся и залпом допил хмельной напиток.

— Я не один год наблюдаю за тобой, — ответил он. — На чужбину ты не пойдешь, даже ради того, чтобы найти там помощь. И ты привык платить своим обидчикам той же монетой. Чтобы остаться жить в Валимаре, тебе нужно убрать короля, не только вернув себе земли, свободу и честное имя, но и наказав предателя. Твой путь мне нравится, и я готов встать на него. Да, рати у меня мало, но и она будет не лишней. К тому же я могу собрать тебе воинство, помочь золотом и найти тех, кто пойдет за тобой. Я знаю тех, кто недоволен правлением Сеймунда, их стоит только подтолкнуть в нужную сторону, и они присоединяться к тебе. — Заметив скептический взгляд собеседника, Ростан самодовольно хмыкнул. — Поверь, плести паутину умеют не только король со своим змеенышем Фольгером. У меня тоже есть свои глаза и уши в разных концах Валимар. Пока ты купался в милостях короля, развлекался с его шлюхами, а потом прятался за стенами своего замка с наложницей, я подружился со многими мелкими сайерами и поддерживаю с ними переписку. Подарок на рождение наследника одному, поздравления со свадьбой другому, пожелания здоровья и милости Святых третьему, и я уже в курсе многих событий и сплетен. Беда крупных сайеров в их напыщенности и самоуверенности. Прямые потомки княжеских родов, вам нет дела до тех, кто не так значим. А мы, маленькие и незаметные, как жемчужины на нитке, вроде незначительны, но нас много. Сила в кулаке, а не в отдельных пальцах.

Корвель усмехнулся и взглянул на широкую улыбку Гудваля.

— Хорошо, ты поможешь мне поднять мятеж и скинуть Сеймунда. И кого же на трон? В Валимаре два претендента: я и Марфаль.

— Марфаль слаб и нерешителен, — отмахнулся Гудваль. — Если бы я искал большую силу в помощь, я бы обратился к нему, предложив корону. Но Марфаль не тот, кто нужен на троне. Венец должен украсить твое чело, Корвель. Если мы поднимем народ, то он должен идти за своим господином, но не добывать венец для того, кто все это время будет отсиживаться в стороне, чтобы в последний момент, когда угли из огня все перетасканы, победно въехать в столицу на коронацию. Нет и нет, Гален Корвель, если я и буду помогать, то только тому, кому готов присягнуть на верность. Коли Святые вытащили тебя из-под топора, коли ты пришел ко мне, стало быть, так угодно Высшим силам, и я склоняю голову перед их решением.

Корвель поджал губы и побарабанил пальцами по столу. Слишком все было заманчивым, слишком… Но почему бы и нет?!

— Мне нужно подумать, — наконец ответил он.

— А я и не гоню, — пожал плечами сайер. — Никто не знает, что ты у меня в замке. Тела воинов Вальдора лежат там, где вы сцепились, они погибли в схватке с тобой, а я ничего не знаю. Куда прошел и когда не ведаю. Думай, — закончил сайер и взглянул на их сотрапезницу. — Кажется, наш разговор утомил благородную лаиссу.

Гален повернулся в сторону Кати и не удержался от улыбки, девушка спала, откинувшись на высокую спинку стула. Голова ее склонилась на бок, и мерное дыхание вздымало грудь.

— Устал мой воробышек, — тепло произнес князь и нахмурился, бросив взгляд на хозяина удела, Гудваль сделал вид, что ничего не услышал.

— Я сейчас позову слуг, они проводят лаиссу… — начал сайер, но Корвель прервал его.

— Не надо, я сам. Продолжим разговор завтра, — сказал он.

— Будь по-твоему, — не стал спорить Ростан, с интересом наблюдая за своим гостем.

Гален осторожно, боясь потревожить сон маленькой лаиссы, поднял ее на руки и снова улыбнулся. Кати пошевелилась и открыла глаза.

— Спи, — шепнул ей Корвель, и девушка послушно смежила веки, вновь проваливаясь в сон.

Гудваль подошел к дверям первым и открыл их, давая возможность князю покинуть трапезную без задержки. Затем тихо хмыкнул и покачал головой.

— Подумай, какая трепетность, — повторил сайер свои дневные слова. — Вот тебе и жестокий похититель благородной девицы.

Гален этого не слышал, он шел за слугой, провожавшего князя до отведенных покоев. Корвель не спускал взгляда с умиротворенного личика маленькой лаиссы, думая, что будет опасней, довериться Гудвалю, или же положиться только на себя. "Один не устоит против рати", — говорил когда-то ласс Тифальд, второй его наставник. Но он, Гален Корвель, нес ответственность не только за себя. Мог ли он позволить себе подвергнуть опасности девушку, доверившуюся ему? И что было большей опасностью? В этом мужчине предстояло разобраться самому.

Слуга открыл двери покоев лаиссы Альвран, и Гален прошел прямиком в ее опочивальню.

— Оставь нас, — велел он подоспевшей Ведисе.

Уложив Катиль на кровать, Корвель присел на краешек и всмотрелся в знакомые черты. Невероятная нежность затопила душу мужчины. Он склонился ближе, бережно провел ладонью по щеке и отпрянул, когда на губах Кати расцвела легкая улыбка.

— Воробышек, — прошептал Гален, накрывая руку лаиссы своей ладонью. — Как же все странно. Друг, клявшийся быть братом, готов вцепиться в глотку. Враг, изводивший своими набегами, предлагает помощь. Та, кого любил всей душой, предает за пустые посулы. А та, кого обидел, спасает и идет за мной через невзгоды. Святые, — мужчина вскинул голову и прикрыл глаза, справляясь с внезапно нахлынувшими чувствами. — Как же мне жаль, что ты услышала все то, что я когда-то наговорил тебе. И как гадко, что видела меня в дурмане самообмана… — Он вновь наклонился, почти касаясь губ девушки своими губами. — Как же после всего мне осмелиться мечтать о тебе, маленькая смелая птичка? Чистая душа, я не посмею нарушить твой покой своими чувствами…

Взгляд князя заскользил по личику спящей лаиссы, остановился на приоткрывшихся губах, и прошептав:

— Прости меня за эту дерзость, — Гален осторожно коснулся губ девушки, вкладывая в этот робкий поцелуй всю ту нежность, которая сейчас заполняла его сердце и душу.

После отпрянул и встал, в последний раз рассматривая спящую Катиль. Она пошевелилась, и Корвель поспешил уйти, пока его присутствие не обнаружилось.

— Не тревожь госпожу, — велел он служанке. — Просто накрой, чтобы не замерзла. Пусть спит. — Ведиса кивнула и направилась в опочивальню. Мужчина проводил ее взглядом и добавил. — И я не потревожу.

Затем тряхнул волосами и покинул покои. Ему было о чем подумать, именно этим князь и собирался заняться.

Глава 26

Наконец-то установилась теплая погода, уже который день солнце согревало землю, просушивая грязь на дорогах. Деревья ловили ветвями лучи, все больше набухали почки, а кое-где уже проклюнулись первые листики. Среди еще влажной и грязной прошлогодней листвы, устилавшей землю, появились первые несмелые стрелы новой травы. Эти стрелки, радующие глаз свежей зеленью, лезли между каменными плитами, покрывавшими двор в замке сайера Гудваля. А у стены конюшни, где большую часть дня светило солнце показался первоцвет. Его бело-голубая чашечка, очаровательная в своей хрупкости, клонилась к земле, послушная ветру, трепавшему узкие листочки на тонкой ножке.

Гален Корвель вышел из конюшни, прошел мимо цветка, не заметив его, но вдруг остановился и резко обернулся. Взгляд князя упал на это первое весеннее чудо, и мужчина вернулся к нему. Присел и осторожно сорвал цветок. Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке, кому преподнести этот невесомый простой дар, бывший сайер знал. Он направился к замку, легко взбежал по ступеням и вошел в распахнутые ему навстречу двери. В покои Катиль Альвран он не пошел, уже зная по опыту этих нескольких дней, которые они провели в замке Гудваль, что лаиссу стоит искать в обширной замковой библиотеке.

Когда Кати в первый раз вошла туда и восхищенно оглядела полки со старыми свитками и книгами, Корвель испытал укол ревности, в его родовом замке библиотека была больше, и хранились в ней редкие летописи, и, увидь их лаисса Альвран, ее восторг бы достался князю, а не сайеру соседнего удела. Но подобные чувства мужчина спрятал, справедливо посчитав их недостойными благородного ласса. Он и сам с нескрываемым удовольствием рассматривал свитки с хрониками начала становления Валимарского королевство, первые законы, первые короли, первые деяния и первые казни.

Но времени на чтение у князя было мало. Большую часть дня они с Ростаном Гудвалем нависали над разложенной на столе картой Валимара, обсуждали, решали, спорили, иногда даже ругались, но кроме того, мужчины наблюдали друг за другом, отыскивали новые незнакомые черты характера, узнавали друг друга заново. И, несмотря на споры, бывший и действующий сайеры начали сближаться, как-то быстро забывая о прежних обидах и вражде. Корвелю нравилась в давнем недруге живость его ума, Гудваля в князе привлекало умение быстро ухватывать суть и искать решение, о котором он сам даже не думал. Ростан, как и ласс Фольгер всегда считал соседа предсказуемым, но вот уже четвертый день он удивлял его неожиданными предложениями.

— К Нечистому, Гален! — однажды воскликнул он. — Если бы я лучше знал тебя, то непременно отправил тебе дар в знак моего уважения.

Корвель рассмеялся и хлопнул по Гудваля по плечу.

— Твоя верность станет для меня лучшим даром, — ответил Корвель и вновь вернулся к обсуждению.

Пока мужчины были заняты, Катиль Альвран неожиданно оказалась предоставлена сама себе. Состояние одиночества было ей знакомо, потому лаисса сильно не расстроилась, но уже к концу второго дня пребывания в замке Гудваль девушка с удивлением поняла, что ей скучно и отчаянно не хватает общества князя. Катиль сама не заметила, как успела привыкнуть к тому, что Гален постоянно рядом с ней, общество Корвеля было столь естественным, что, лишившись его, лаисса ощутила неприятную пустоту и даже тоску.

Чтобы скрасить время одиночества, лаиссе Альвран позволили прогулки под присмотром воинов Корвеля и Гудваля. Девушка бродила по лесу в обществе своей служанки в кажущемся одиночестве, но на расстоянии от нее всегда шла охрана, зорко следя за тем, чтобы госпожа не подверглась опасности. Ведиса услаждала слух благородной лаиссы легендами, которые слышала от своей матушки, и Катиль с рассеянным интересом слушала женщину, наслаждаясь внезапным покоем.

После прогулки Катиль уходила в библиотеку и просиживала там до вечера, пока за ней не приходил Гален Корвель. Она всегда узнавала его шаги и заканчивала читать, вставала с кресла и шла к полке, чтобы вернуть книгу на место. Когда князь приближался к своей спутнице, девушка уже встречала его легким поклоном и улыбкой, радуясь тому, что мужчина наконец может уделить ей внимание. Если бы Катиль знала, что и князь ждет того мгновения, когда сможет подать ей руку и возвестить:

— Вечерняя трапеза и Ростан ожидают нас, — то была бы смущена, но Гален ничем не показывал своего отношения к маленькой лаиссе, охраняя ее покой и неискушенную душу.

После вечерней трапезы Гудваль оставлял своих гостей наедине, Гален провожал Кати до ее покоев, и они еще какое-то время сидели перед разожженным камином, вели беседу или молчали, глядя на огонь и думая каждый о своем, но даже в молчании оба находили неизъяснимую прелесть и просто наслаждались тишиной, покоем и обществом друг друга. Этих мгновений перед камином Катиль ждала даже больше, чем появления князя в библиотеке. И всегда грустила, когда Корвель, заметив, что взгляд лаиссы стал осоловелым, поднимался со своего места, слегка пожимал ей руку и желал добрых снов. Это означало, что теперь ей придется быть одной до следующего вечера, и утром четвертого дня их гостевания Катиль неожиданно для себя осознала, что хочет покинуть замок гостеприимного сайера и оказаться в обществе Галена, который уже никуда от нее не уйдет.

С этой мыслью она провела первую половину дня, гуляя по лесу и думая, что уже устала от однообразия. После дневной трапезы девушка ушла в библиотеку, взяла недочитанную книгу, но так и не открыла. Она подошла к окну и смотрела на голубое небо, по которому плыли белоснежные облака и временами пролетали птицы. Так ее и застал Гален Корвель, когда вошел в библиотеку.

— Кати, — позвал он, приближаясь к лаиссе.

Она обернулась и от неожиданности уронила книгу. Гален и Катиль одновременно склонились, чтобы поднять ее. Их лица оказались неожиданно близко друг от друга, взгляды встретились, и оба застыли, так и не подняв книгу. Кати вдруг подумала, что у князя необыкновенные глаза, очень выразительные и таинственные, а лицо мужественное. И с чего она когда-то решила, что Гален Корвель не привлекателен? От этих мыслей лаисса отчаянно покраснела и опустила взгляд.

Мужчина отмер и все-таки поднял книгу. Он подал ее девушке и отступил на шаг, справляясь с собственным смятением.

— Вы сегодня рано вспомнили обо мне, Гален, — пролепетала Катиль, направляясь к полке, чтобы убрать книгу, читать ей вовсе не хотелось.

— Я никогда не забываю о вас, Кати, — ответил князь и тепло улыбнулся.

— И все же вы появились раньше обычного, — сказала лаисса Альвран, сумев преодолеть слабость, охватившую ее. — Что-то случилось?

Князь отрицательно качнул головой и показал цветок.

— Я хотел подарить вам… вот, — мужчина смутился и выругался про себя, негодуя за собственную робость. Уж что-что, а робеть перед женщиной ему не приходилось лет с пятнадцати. Сейчас же благородный ласс вновь ощущал себя неопытным мальчишкой, это немного злило, но в этом же была и некая прелесть, дававшая ощущение чистоты его чувств.

— Смилеварн — улыбка весны, — Катиль приняла цветок и улыбнулась. — Когда-то моя няня говорила, что есть такое поверье: если парень дарит девушке первый смилеварн, то летом они непременно сыграют свадьбу… Ох, — лаисса Альвран прикрыла рот рукой и спешно отвернулась. — Простите, ласс Корвель, это все глупые поверья смердов, я не хотела сказать, что вы и я… Святые, — совсем уже растерянно вздохнула девушка и устремилась к выходу из библиотеки.

Корвель, ошеломленный словами и поведением Катиль, смотрел, как девушка скрылась за дверями, наконец, отмер и поспешил следом. Но лаисса уже успела скрыться в переходах замка, и ни в покоях, ни галереях, увешанных искусно вытканными гобеленами, где часто прохаживалась провидица, ее не было. Куда скрылась лаисса, мужчина так и не смог выяснить, сколько не искал ее. Его ратники, Ведиса, даже сайер Гудваль заглянули, кажется, в каждый уголок огромного замка, но и они не смогли отыскать беглянку.

Замок гудел, как потревоженный улей, а Катиль все это время просидела за одним из гобеленов, сжимая в пальцах смилеварн и вытирая горькие слезы, без устали катившиеся по щекам. Она так привыкла к тому, что ее ждут одинокие молодость, зрелость и старость, и что ей суждено умереть, так и не познав любви, что слова няньки, сорвавшиеся с ее уст, причинили неожиданную боль. Девичье сердечко страдало от того, с чем Кати прекрасно уживалось все эти годы. И если утром лаиссе Альвран хотелось, чтобы они скорей покинули замок Гудваль, и Гален Корвель снова был рядом, то теперь она мечтала бежать от князя, бежать и не оглядываться, потому что ее похититель так безжалостно и быстро перевернул привычный и устоявший мир маленькой лаиссы с ног на голову.

— Куда она могла деться? — донесся до девушки голос Корвеля.

— Замка лаисса Альвран не покидала, к чему ты устроил этот переполох? — ответил ему Гудваль. — По моему мнению, эта девушка полна здравомыслия, и ничего дурного с ней не могло случиться.

— Кати сильна духом, но она такая хрупкая и беззащитная, — произнес князь с нескрываемой тревогой. — А если она оступилась и упала с лестницы? Гудваль, нельзя так запускать свое жилище. В замке не должны царить ветхость и запустение.

— У меня отличный замок, — сварливо ответил сайер. — И стены крепкие, и камни на голову не сыплются. А ты ведешь себя, как те мамаши, которые готовы душить своей опекой родное дитя. Лаисса Альвран уже давно взрослая девица, и в разуме ей не откажешь. Никуда она не денется.

— И все же пусть все осмотрят еще раз, — упрямо потребовал Корвель. — Возможно, ей нужна помощь, а бедняжка не может дозваться.

— К Нечистому, Гален, когда тебя подменили? — возмущенно воскликнул Ростан. — Я уже сомневались, тот ли передо мной Гален Корвель, которого называют безжалостным зверем?

Корвель не ответил. Шаги мужчин стали удаляться, и Кати, устыдившись своего поступка, вызвавшего переполох в замке, вытерла слезы и выбралась из своего укрытия. Она поспешила за лассами, чтобы успокоить их и показать, что с ней все хорошо.

— Кати! — вновь услышала она голос князя.

— Я здесь, Гален! — крикнула в ответ лаисса и испуганно прижалась к стенке, услышав стремительные приближающиеся шаги.

Ей вдруг показалось, что ласс Корвель сейчас накричит на нее, обругает за то, что спряталась и скажет, что считал лаиссу умней, чем она есть на деле. Но Гален не кричал. Он остановился напротив Катиль, придирчиво осмотрев ее с головы до ног, после уперся в стену руками, заключив лаиссу в капкан из собственного тела, и с нескрываемым облегчением вздохнул.

— Как же вы напугали меня, Кати, — сказал князь. Он внимательней пригляделся к девушке. — У вас красные глаза, вы плакали. — Мужчина опустил взгляд ниже и увидел поникший цветок, который лаисса все еще сжимала в пальцах. — Это мой скромный дар так расстроил вас, Кати? Я всего лишь хотел порадовать вас, а вышло, что довел до слез.

Корвель казался расстроенным. Лаисса Альвран отрицательно покачала головой и положила руку на плечо ласса.

— Нет, что вы, — произнесла она, — это вовсе не из-за смилеварна, напротив, ваши внимание и забота честь для меня.

— Но вы плакали, — упрямо повторил Гален.

Ответить Кати не успела. Вновь послышались торопливые шаги, и к ним выбежал Гудваль. Сайер хмурился и нервно потирал ладони. Он остановился рядом с Корвелем и Катиль, бросил на них взволнованный взгляд и произнес:

— Под моими воротами стоит Фольгер и требует впустить его. Посланнику короля я не могу отказать, это будет слишком подозрительным.

— Святые, — испуганно вскрикнула лаисса Альвран и неосознанно прижалась к князю.

Тот обнял ее рукой за плечи и испытующе взглянул на Гудваля.

— Побудьте в библиотеке, — бросил им сайер и поспешил вниз, чтобы встретить королевского советника.

Ласс Годрик Фольгер, вымотанный гонкой и злой, как сам Нечистый, пытался нагнать беглецов все эти дни. Он гнал свой отряд почти без остановок, меняя лошадей, как только появлялась такая возможность, не щадил воинов, не щадил даже себя, но проклятый Корвель и его люди, как в воду канули. Добрался ли он до Удела Гудваль, или же свернул, отправившись собирать людей, ранее служивших ему, дабы усилить свою маленькую рать, было непонятно. Они словно превратились в невидимок, никто их не заметил, никто не запомнил, и это злило до крайности.

Все изменилось, когда отряд советника добрался до земель Вальдора. Ох, как рассердился на себя ласс Фольгер, осознав, что все это время упускал такую малую, но важную деталь, как наставник бывшего сайера. Разуверившись в тех, кого Корвель считал друзьями, куда он мог направиться за помощью и за советом? Конечно, к тому, кто заменил ему родного отца, кто был предан ему и не мог отказать, к Деймуду Вальдору. Да и находился замок рядом с границами трех уделов. Если уж Корвель решил ехать в эту сторону, то к наставнику заглянул непременно.

— Болван, как есть болван, — отругал себя Фольгер.

Но сразу в замок Годрик не поехал, отправив двух своих ратников узнать, не гостит ли кто у Вальдора. Столкнуться с Корвелем нос к носу, когда тот может найти поддержку замковой рати, советнику совсем не хотелось. Он трезво оценивал свои возможности, как воина, и понимал, что в схватке с бывшим сайером выжить ему будет непросто. Единственное, на что рассчитывал королевский посланник, это на разницу в силах. Сейчас его отряд превосходил отряд Корвеля в три раза, в Гетте Фольгер взял еще двадцать воинов.

Разведчики советника вернулись быстро, сообщив, что в замке только хозяева, и гостей там не было уже давно, но! Корвель проходил мимо! Из обрывочных известей Фольгер узнал, что бывший сайер имел стычку с воинами Вальдора, но сумел перебить их и уйти. Выслушав все это, ласс почувствовал живейшую необходимость посетить замок Вальдор и узнать все из уст его хозяев. К тому же в голове королевского посланника никак не укладывалось, как воины наставника могли напасть на его бывшего ученика? Неужели и старый волк оказался шавкой?

— В замок, — распорядился Фольгер, и его воины вздохнули с облегчением. Измотаны были все, потому мысль о горячей похлебке и сне, пусть коротком, но не в седле, грела ратникам душу.

Ворота им открыли сразу же, даже раньше, чем навстречу успел выйти кто-то из господ. Советник едва заметно изломил бровь, подобное встречалось нечасто. Обычно на стене появлялся хозяин замка, если под стенами стоял кто-то важный. Потому подобную поспешность Фольгер воспринял, как разгильдяйство, но все оказалось просто и объяснимо. Ласс Ингард Вальдор не мог лично выйти к посланнику короля, он был ранен и лежал в своих покоях под присмотром лекарей. Старший же ласс, уступивший власть своему сыну, не посчитал нужным выходить навстречу гостю. Это было невежливо, но допустимо, особенно, если учесть, что старший Вальдор любил, как родного, Галена Корвеля и не одобрял его придворной жизни, а Годрик Фольгер был придворным до мозга костей.

Однако разгадка оказалась опять проста. Ласс Деймуд Вальдор попросту покинул родной замок и перебрался к младшему сыну еще несколько дней назад после того, как старший сын повздорил с ним. Замок младшего сына Деймуда находился в противоположной стороне от Удела Гудваль, и советнику пришлось довольствоваться ядовитыми выпадами нынешнего хозяина замка Вальдор, когда он все-таки выбрался в трапезную залу, чтобы оказать гостю честь.

Беседа с Ингардом оставила у королевского посланника неприятный осадок. Среди желчных выпадов, язвительных замечаний и яростных восклицаний ласса Вальдора, направленных против Галена Корвеля, Фольгер уловил, что Корвель сумел разгромить отряд хозяина замка, у которого были превосходящие силы, всего лишь с половиной своего отряда. Так как женщин, о которых Вальдор знал из донесений ратников, ласс в глаза не видел, как и повозки, Годрик сделал справедливый вывод, что Корвель отправил Катиль вперед, а с ней часть своих людей, не рискнув оставить лаиссу без защиты. Подобные выводы были неутешительны. Теперь королевский советник с большим сомнением думал о тех семидесяти воинах, что сопровождали его. Пожалуй, стоило пополнить отряд новыми силами.

— Ублюдок окружил себя шлюхами и путешествует не только беспрепятственно, но и с удовольствием, — заходился в возмущенных речах ласс Вальдор.

— Какие шлюхи? — очнулся от размышлений Годрик.

— Те, что едут с ними, две бабы, — ответил Ингард, и Фольгер устремил на него взгляд исподлобья. Впрочем, опровергать или спорить не стал, но окончательно потерял желание оставаться в замке даже на ночь — И Гудваль хорош! — воскликнул Вальдор.

— Подробней, — насторожился советник.

Хозяин замка повертел в руке кубок и с явной неохотой продолжил:

— Явился два дня назад, орал на меня, будто я сопливый щенок или смерд. Бесился, что мои люди вторглись в его удел с обнаженным оружием. Их трупы нашли недалеко от границы между уделами, со стороны Гудваля. Корвель всех перебил, ласс Фольгер, никого в живых не осталось. — Ингард допил хмельной напиток и поманил слугу, тут же наполнившего кубок господина заново. — Сайер не пожелал услышать, что мои люди гнались за Корвелем. Его интересовало лишь то, что они пересекли границу удела с обнаженными мечами.

— Его право, — заметил советник. — Любой сайер будет взбешен, если чужой вассал появится на его землях с воинственными намерениями. Но что же сайер сказал о беглецах?

— Сказал, что меня не касается, что он собирается делать с полученными известиями, и что отчет даст лишь королю, — ворчливо ответил ласс Вальдор.

— Что ж, его посланнику сайер так же даст необходимые пояснения. — Как и людей для поисков беглецов. Но об этом Фольгер уже додумал про себя.

Брать воинов у Вальдора ему не хотелось. Во-первых, их и так было не много, а во-вторых, после того, как с ними разделался бывший сайер, в силы данных ратников советник особо не верил. На том он и покинул замок Вальдора, решив остановиться у Гудваля на ночлег, тем более, что его замок находился не так далеко. Ингард был удивлен и раздосадован, он надеялся, что посланник короля задержится у него в замке, но препятствовать и отговаривать не посмел.

Отъехав от замка Вальдор, ласс Фольгер обернулся, разглядывая шпили, еще приметные между деревьями, и передернул плечами. Шлюхи… Годрик сплюнул на землю и отвернулся. А ведь сей славный ласс не собирался щадить спутниц Корвеля, понял королевский советник. Конечно, он же не догадывался, что одна из женщин благородная лаисса, да еще и благословленная Святыми, пославшими ей дар провидения. И, тем не менее, это не стало оправданием Ингарду Вальдору. Воображение нарисовало растерзанное тело девушки, изрубленное, залитое кровью. В широко распахнутых глазах застыли страх и боль… Годрик передернул плечами, приходя в крайнее раздраженное состояние. Пожалуй, когда все закончится, стоило заняться мелкопоместным лассом, сократив число сыновей Деймуда на одного. Приговорив Ингарда Вальдора, королевский советник немного успокоился.

Когда отряд достиг замка сайера Гудваля, солнце уже садилось, и скорые сумерки хотелось встретить уже под крышей замка перед разожженным камином. Фольгер не рассчитывал на слишком радушный прием, Ростан Гудваль не особо жаловал придворную жизнь, и Годрик Фольгер у него был не в чести, как и Гален Корвель. Но отказать в приюте королевскому посланнику сайер не посмеет. Советник решил быть покладистым и придержать гонор, Гудваль сейчас был ему нужен.

— Откройте посланнику короля! — закричал оруженосец, выехав вперед своего господина. — Благородный ласс Годрик Фольгер стоит под стенами вашего замка.

Ворота так и остались закрыты, но на стене Фольгер заметил движение. Он смиренно ждал, сдерживая раздражение из-за задержки, сайер Гудваль заставлял себя ждать. Наконец на стене появился хозяин удела. Он нарочито долго и пристально рассматривал незваных гостей.

— Сайер Гудваль, открывайте ворота, вы не можете отказать посланнику короля, — не выдержал советник. — Вы же уже знаете, кто стоит под стенами.

— Даже для посланника у вас слишком много вооруженных людей, — ответил со стен сайер. — Это выглядит, как угроза.

— Угрозы нет, мы преследуем королевского преступника, — ответил Фольгер.

— И все же воинов слишком много, — заупрямился Ростан. — Я имею право даже королю отказать, если посчитаю, что это угрожает мне и моему уделу.

— Этот закон уже изжил себя, — устало произнес советник. — К Нечистому, Ростан, долго вы собираетесь наживать себе врага?

— Вовсе не собираюсь, — уверил Гудваль королевского посланника. — Ворота сейчас откроют, но въехать можете только вы и ваш оруженосец. Ваша рать отойдет к лесу. Они могут разбить там шатры. Если у вас нет шатров, мои люди дадут их вашим воинам. Так же я готов предоставить им горячий ужин, но к замку они не приблизятся.

— Сайер Гудваль, а вам не кажется, что вы чересчур нагло себя ведете с государевым слугой? — ядовито выкрикнул Фольгер.

Сайер скрестил руки на груди и склонил голову к плечу, показывая, что не сдвинется с места, и не откроет рта, пока его условия не будут приняты. Годрик скрипнул зубами.

— Хорошо, мои воины отойдут к лесу! — выкрикнул он. — Открывайте уже эти проклятые ворота.

— У меня благословенные ворота, — оскорбился Гудваль и подал знак своим людям. — Откройте замечательные ворота в мой прекрасный замок.

Ратники сайера осклабились, слушая перепалку своего господина и столичного индюка.

— Придет время, и я все тебе вспомню, — вполголоса пообещал Годрик Фольгер удельному лассу и въехал в приоткрывшиеся ворота.

Глава 27

Трапезную залу заполняли ароматы яств. Слуги застыли за спинами благородных лассов, ожидая, когда господам понадобится их помощь. Сайер Гудваль откинулся на спину своего стула, поднес к губам кубок и сделал глоток, демонстрируя гостю безопасность напитка и чистоту своих помыслов. Не сторонник ядов, он сейчас задумчиво поглядывал на королевского советника и размышлял, как была бы уместна сейчас капля отравы, но убрать нежеланного гостя сейчас было невозможно, слишком жирный след он оставил за собой, пока добрался до Удела Гудваль.

Ростан сделал еще глоток и вежливо улыбнулся, ставя кубок на стол. Разбойники в дороге? Нападение лихих людишек случаются сплошь и радом, но кто поверит, что разбойники перебили почти сотню опытных ратников вместе с королевским посланником? Да и жертвовать своими воинами сейчас не хочется, а настоящие разбойники сдохнут раньше, чем доберутся до Фольгера… Выстрел из лука? Самая удачная идея, но за выстрелом должно последовать нападение, иначе покушение будет слишком явным. Нечистый! Король слишком любит этого змея, чтобы оставить его смерть без внимания, а если советник умрет в уделе Гудваля, то спрос будет с сайера. Нет, не за чем давать Сеймунду возможность завладеть и этой частью Валимара. И все же мертвым Фольгер смотрелся бы краше. Едва заметно хмыкнув, Ростан вновь поднял свой кубок.

Годрик Фольгер, уже побывавший в горячей купели и переодевшийся в чистые одежды, с наслаждением поглощал сытный ужин. Он ответил на улыбку Гудваля улыбкой и представил, как замечательно будет смотреться сайер висящим на своих благословенных воротах. Или же со сломанной шеей, упав со ступеней лестницы своего прекрасного замка. Жаль, что сейчас приходится улыбаться этому самодовольному мужлану. Ничего, придет время, и сайер получит подарочек от советника в признательность за столь "радушный" прием. Впрочем, можно убрать Гудваля руками короля. На плахе голова невежи будет смотреться уместно. Небольшая интрига, и обвинения найдутся, а Сеймунд будет только рад вернуть себе этот кусок земли, некогда пожалованный деду Гудвалю. Да и устремлениям венценосца это лишь поспособствует. Да, замечательная идея, но этим советник займется позже, пока придется улыбаться и делать вид, что ему все нравится.

Лассу Фольгеру ничего не нравилось: ни покои, которые ему выделил сайер, ни их расположение, ни служанка для утех, которую прислал хозяин замка. Ему не нравился сам Гудваль и его огромный и полузаселенный замок. Не нравилась благодушная ухмылочка, блуждавшая на губах сайера, не нравились его слуги, в чьих глазах Фольгер не заметил и толики почтения к королевскому посланнику. А уж та бабища ростом, едва ли не с Корвеля, басовитым голосом и пахабной улыбочкой, которую ему прислал сайер до сих пор приводила благородного ласса в священный трепет и ужас. Да что о себе возомнил этот мелкий сайеришка?! Как бы он не относился к придворным, но так открыто издеваться над любимцем короля, это глупо и недопустимо. Ничего-ничего, время покажет, кто будет смеяться, а кто плакать.

— Хороши ли дела вашего удела, сайер? — с добродушной улыбкой спросил ласс Фольгер.

— Удел процветает, — с готовностью отозвался Гудваль. — Как чувствует себя Его Величество?

— Когда я покидал столицу, король был в добром здравии, — ответил советник. — Какие новости в ваших землях?

Ростан Гудваль отставил опустевший кубок и поманил пальцем виночерпия, слуга поспешил подойти к господину, исполнить его требование и снова удалился. Сайер, так и не притронувшись к кубку, отодвинул в сторону блюдо с яствами, освобождая место. Затем прищурился, словно к чему-то примеряясь, и жахнул кулаком по освободившемуся месту.

— Ласс Вальдор совершенно обнаглел! — возмущенно заревел Гудваль. — Он посмел отправить своих ратников в мой удел с враждебными намерениями. Я до сих пор прихожу в ярость, как только вспомню их изрубленные тела. Кто вырезал эту шайку, мне не ведомо, что злит особо, но, за каким Нечистым, было устраивать бойню на моих землях?!

— Ласс Вальдор уверяет, что его ратники шли по следу Галена Корвеля, сбежавшего в ночь перед собственной казнью, — заметил Фольгер.

— Мне сказал так же, — ответил сайер, немного успокоившись. — Значит, это верно? Корвель сбежал? — дождавшись подтверждающего кивка советника, Гудваль вновь ударил кулаком по столу. — Мерзкий ублюдок! Даже достойно сдохнуть не может! Бежал от смерти, как щенок, поджав хвост. Мог бы уж и лечь под топор… Кстати, ласс Фольгер, если Корвель лишен земель, может Его Величество пожалует своему верному слуге Туманную лощину? Я столько лет пытался отнять у Корвеля то, что принадлежит мне по праву, но он каждый раз упрямился, как осел и не желал расставаться с этим куском земли. А между тем, коли верить старым картам, лощина принадлежала тарвальскому княжеству и была захвачена предками Корвеля четыреста лет назад. — Он вскочил на ноги. — Я вам сейчас докажу!

Фольгер вскинул руку, призывая сотрапезника остановиться.

— Я верю вам, сайер, уж кому, как не вам стоит довериться на слово, — льстиво произнес он. — Более честного и благородного ласса не сыщется во всем Валимаре. Я даже готов поспособствовать вам в ваших чаяниях. Вам ведь известно, дорогой мой ласс, что Его Величество прислушивается к моему мнению?

Гудваль жарко кивнул и вернулся на свое место. Он, едва ли не с обожанием уставился на советника.

— Несомненно, ласс Фольгер, ваша ценность для короля является неизмеримой, — ответил сайер, наполняя свою речь ответной лестью. — Я, хоть и не сторонник придворной жизни, как и не любитель придворных, как вам известно, но не могу не заметить, что всегда восхищался вашими умом и ловкостью. Так значит вы похлопочете за меня перед нашим венценосцем, да овеют Святые славой его царствование.

— Несомненно, ласс Гудваль, — важно кивнул Фольгер. — Мне всегда нравилась ваша прямолинейность и благородство, потому я с радостью замолвлю за вас словечко перед королем.

— Это так благородно с вашей стороны! — воскликнул сайер, поднимая кубок. — Пусть Святые Защитники оберегают вас, ласс Фольгер.

"Уж я замолвлю за тебя словечко, даже не сомневайся. Топор палача ты получишь, а не Туманную лощину", — подумал Годрик, поднимая свой кубок и тепло улыбаясь сайеру.

"Чтоб ты шею свернул, лицемерный напыщенный змей", — Гудваль одарил советника радостной улыбкой и преданным взглядом.

— Однако вернемся к Корвелю, — Фольгер отпил хмельного напитка и отставил кубок. — Вы усомнились в словах ласса Вальдора и даже не искали беглеца в своем уделе?

— Отчего же, — сайер стал серьезен. — Убитые воины были, значит, кто-то их убил.

— Справедливо, — рассмеялся советник.

— Вот и я так рассудил, — усмехнулся Ростан. — Ни Корвеля, ни его людей я не видел, но следы несомненно имелись. По моим землям прошел небольшой отряд. Следы уводили к Уделу Корвель… э-э, Уделу Тарваль, конечно же.

— Привычные названия быстро не забываются, — понятливо кивнул Фольгер. — И что же?

— А ничего, не могу же я вторгнуться со своими ратниками в королевский удел, — немного возмущенно ответил сайер. — Если это был Корвель, а теперь у меня нет повода в этом сомневаться, он, должно быть, решил наведаться в свои бывшие земли. Возможно, хочет собрать своих людей.

— Возможно, — задумчиво кивнул королевский посланник. — Как вы считаете, ласс Гудваль, чего нам стоит ждать от вашего соседа? Вы, как никто, знаете Галена Корвеля, — и вновь советник решил польстить сайеру.

— Пес он бешенный, — кулак Ростана вновь опустился на стол. — Ежели б увидел его, сам глотку перегрыз, но успел уйти ублюдок. — Сайер перевел дух, побарабанил пальцами по поверхности стола и взялся за кубок. — А Нечистый его знает, что удумает бывший сайер, — наконец произнес он. — Мне сложно судить, для меня Корвель всегда был недругом, недругом и останется, потому ничего хорошего от него не жду. Чтобы он не удумал, вряд ли королю от этого выйдет польза.

Фольгер согласно кивнул и поднялся из-за стола.

— Сердечно благодарю за чудесную трапезу и беседу, — сказал советник с улыбкой. — Утром я покину ваш замок. Надеюсь, вы не откажите мне и дадите с собой ваших ратников, человек двадцать-тридцать, думаю, мне хватит.

Гудваль взглянул на королевского посланника исподлобья, чуть заметно поморщился, как мог кривиться скряга, у которого просили милостыню, но все же кивнул и тяжко вздохнул:

— Хорошо. Но пятнадцать ратников, не больше, у меня людей мало.

— Вы очень добры, сайер, — благодарно кивнул советник, делая зарубку в памяти и об этой "любезности" Гудваля.

Фольгер уже дошел до дверей, когда в спину ему понесся вопрос хозяина замка:

— Служанку для утех прислать?

— Не стоит, — поспешно ответил Годрик, передернув плечами при воспоминании о той, что жизнерадостно предлагала ему себя, беспрестанно подмигивая глазом и потирая широкие грубые ладони. "Повеселимся, благородный ласс? Ох, уж я и полюблю вас…". Бр-р-р.

— Ну как знаете, Рина свое дело отлично знает, утром с ложа с трудом встаешь, — самодовольно отметил Гудваль.

— Как вообще встаешь после этого чудовища, — проворчал Фольгер и удалился в левое крыло, где хозяин отвел ему покои.

Как только за гостем закрылась дверь, Гудваль перестал скалиться и устало вздохнул. Бросив быстрый взгляд на невозмутимую прислугу, все еще стоявшую в трапезной, он направился на выход из залы. У дверей его ждал помощник.

— Все болтливые удалены из этой части замка? — спросил сайер.

— Да, господин, — поклонился мужчина. — Только особо болтливых вы убрали уже давно, остальные будут молчать.

— И все же лучше быть на страже, — возразил Ростан. — Нам сейчас случайности не нужны. Что воины посланника?

— Сидят у леса. Разбили лагерь, еды им вынесли, как вы приказали, сейчас готовят.

— Замечательно, — сайер осклабился и потер руки, представляя недовольство ратников, оставленных за воротами. А если учесть, что это еще и не воины Фольгера, то запас преданности в них и желания идти за советника на смерть должно заметно уменьшиться. — Что делают мои гости?

— Они в покоях благородной лаиссы, — ответил помощник сайера и склонил голову, когда Гудваль прошествовал мимо.

Сайер направился в правое крыло, где жил сам, и где он разместил Корвеля и лаиссу Альвран. Поднялся по лестнице и ненадолго остановился, в задумчивости потирая подбородок, вспоминая недавний переполох, устроенный князем. После усмехнулся и тряхнул головой.

— Вот тебе и безжалостное чудовище, — негромко произнес мужчина. — Ягненок, как есть ягненок. Такая маленькая пичужка, а льва укротила, надо же…

Вновь усмехнувшись, Гудваль закончил подъем и направился к покоям лаиссы Альвран. Картина, представшая сайеру, заставила его вновь усмехнуться, правда, свою ухмылку он спрятал и подошел к столу, за которым что-то писал князь. Недалеко от него сидела в кресле Катиль. Ноги ее были заботливо прикрыты покрывалом, в руках лаисса держала книгу, но взгляд, украдкой брошенный на Корвеля, Ростан успел заметить. Ведиса пошевелила кочергой дрова и села на низкую скамеечку, вернувшись к рукоделию, которым занималась все это время.

— Какова идиллия! — воскликнул Гудваль. — Кажется, сейчас из соседней комнаты прибегут дети и полезут к отцу на колени, или же обнимут матушку.

Катиль, улыбнувшаяся было, вдруг помрачнела, отложила книгу и ушла, сославшись на головную боль. Гален проводил девушку пристальным взглядом и обернулся к сайеру, еле сдерживая гнев.

— Что я такого сказал? — изумился Ростан.

— Ничего такого, что стоило говорить, — ответил хмурый князь и отложил перо. — Как там Фольгер?

Сайер уселся в противоположное кресло и снова посмотрел на закрывшуюся за лаиссой дверь, но настаивать на объяснениях не стал. Потянувшись всем телом, Гудваль бросил взгляд на то, что писал Корвель, и, наконец, ответил:

— Поутру уберется из замка. Я его в твой удел отправил, сказал, что следы туда ведут. Пока он там рыскать будет, вы спокойно в горы уйдете. Кстати, мне пообещали Туманную лощину, — осклабился Ростан. — Соврал, конечно, змей, но хоть кто-то на этот несчастный клочок расщедрился..

Корвель усмехнулся.

— Лис, — добродушно обозвал Ростана князь. — Своего не упустишь?

— Не-а, — жизнерадостно мотнул головой сайер. — Старые карты…

— Святые, лишите его языка! — воскликнул Гален, вскидывая руки к потолку.

— Нет, Корвель, ты же даже не желаешь смотреть, а я правду говорю! — возмутился Гудваль. — Идем, я ткну тебя носом!

— Как же ты меня извел этой лощиной, — простонал князь. — Отстань, Гудваль, и я не сверну тебе шею.

— Карты посмотришь? — упрямо вопросил сайер.

— Да! — рявкнул Корвель и поднялся с места. — Но после этого ты больше никогда не произнесешь этих ужасных слов — Туманная лощина.

— Хорошо, — покладисто согласился Гудваль, — мы можем переименовать лощину. Например, лощина Ростана, как тебе? Нет, Ростанова лощина. Звучит как, а?!

— Отвратительно звучит, — рассмеялся Гален.

— Чтоб ты понимал, — насупился Гудваль и направился к двери. — Но карты ты обещал посмотреть. Шесть лет уж уговариваю, — мужчина укоризненно покачал головой и покинул покои лаиссы Альвран.

Гален подошел к дверям, за которыми скрылась Катиль, хотел было постучаться и пожелать ей доброй ночи, но услышал тихий всхлип и замер с занесенной для стука рукой. За дверями воцарилась тишина, но князь так и не решил, что делать дальше. Войти, чтобы удостовериться, что лаисса расстроена неосторожными словами Гудваля, и попытаться успокоить ее, или же уйти, не тревожа девушку своим вниманием.

— Кати, — все-таки позвал лаиссу Корвель. — Я ухожу, доброй ночи.

— Доброй ночи, Гален, пусть Святые охраняют ваш сон, — отозвался приглушенный голос Катиль.

— Пусть Святые хранят вас… воробышек, — тихо произнес князь и удалился, так и не решившись заглянуть за закрытые двери.

Катиль прислушалась к удаляющимся шагам, промокнула одинокую слезу и снова устремила взгляд в окно. Только что она выиграла очередную битву с самой собой, доказывая в который раз, что дар Святых нужно принимать с благодарностью и не роптать на выпавшую ей судьбу. К ее отчаянию, победа давалась Катиль все тяжелей, а уговаривать себя, что она мало что потеряла, что дар значительней какой-то там любви и рождения детей, становилось совсем непросто.

Уж больно живо ей представилось то, о чем сказал сайер. Кабы было хорошо встретить вечер в своем замке подле супруга, и чтобы дети вбежали в родительские покои, а за ними следовала запыхавшаяся нянюшка. И чтобы маленькие ручонки обхватили ее, Катиль, прижимаясь щечками к ее коленям, и можно было бы запустить пальцы им в волосы, встрепать их, приласкать, перецеловать в чистые лобики, заглянуть в наивные глазки и порадоваться, глядя, как их отец берет детишек себе на колени, или высоко подкидывает смеющегося сынишку…

— Святые, — снова всхлипнула Кати, печалясь и смущаясь одновременно, потому что на месте отца никто, кроме князя не представлялся. — Да что же это? — прошептала девушка и спешно вытерла глаза, вглядываясь в полную луну, поднявшуюся над замком. — Катиль Альвран, ты бесстыжая, неблагодарная дрянь. Ни к чему сожалеть о несбыточном, ты избрана Святыми, возрадуйся и оставь пустые мечтания.

Но пустота в душе никак не желала исчезать, и лаисса решилась выбраться из покоев и пройтись по полюбившейся ей галерее, чтобы снова полюбоваться на искусно вытканные гобелены. Встретить нежеланного свидетеля своего пребывания в замке лаисса не опасалась, за его передвижениями зорко следили. Да и, по здравому рассуждению, ласс Фольгер должен был лечь почивать, а не бродить по чужому замку. К тому же путь к галерее, находившейся в центральной части жилой части замка, лежал в стороне от покоев, в которых разместили королевского посланника.

— Госпожа? — Ведиса поднялась со своего места, выжидающе глядя на лаиссу.

— Я ненадолго, — ответила ей Катиль, подходя к дверям.

— Если господин придет…

— Князь уже попрощался с нами, он не зайдет, — успокоила служанку девушка и выскользнула в коридор.

До нее донеслись отдаленные мужские голоса и смех. Лаисса Альвран поспешила скрыться в переходах замка, чтобы не попасться на глаза лассам и не выслушивать слова неудовольствия от Галена Корвеля. Ей хотелось побыть одной, чтобы никто не затевал с ней разговоров. Да и близость князя чересчур волновала девушку, толкая на мысли и мечтания, которым в жизни Катиль не было места. Но главное, что больше всего пугало неопытную в сердечных делах лаиссу, что князь Гален Корвель стал ей дорог не просто, как человек, к которому она испытывала уважение, он стал дорог по-особенному. Катиль уже ни раз ловила себя на том, что подолгу смотрит на мужчину, любуясь его статью и силой, что его прикосновения ей приятны, а стоило поймать его взгляд, и уже тяжело было отвести глаза.

— Нельзя, нельзя. Нужно оставить эти мысли, — лихорадочно шептала благородная лаисса, нервно потирая руки и меряя шагами галерею, совсем не замечая гобеленов. — Святые, образумьте меня, взываю к вам.

Но Святые опять молчали, и девушка осталась наедине со своими мыслями и страхами. В какой-то момент лаисса подумала, что ей нужно бежать от ласса Корвеля, как можно скорей, и как можно дальше, но сама же и отказалась от этого порыва. Бежать ей было некуда. Да и не будет ей покоя, пока на троне сидит Сеймунд Тарваль, и бросить того, кому нужна ее помощь, лаисса Альвран тоже не могла.

— Я сильная, и я смогу победить эту слабость, — наконец решила девушка и шумно выдохнула.

Приближающиеся шаги она не услышала, занятая своими размышлениями. Свет факела, разогнавший сумрак, освещенный белесыми лунными лучами, оказался для нее неожиданным. Благородная лаисса обернулась, и едва не вскрикнула, узнав того, кто входил в галерею. Девушка метнулась в сумрак, спеша за угол, где находился тот самый гобелен, за которым имелось небольшое пространство.

— Кто здесь? — услышала она, не удержалась и бросила быстрый взгляд через плечо. Мужчина остановился на мгновение и спросил, казалось, сам себе не веря. — Катиль? Это вы, Катиль?

Лаисса свернула за угол, лихорадочно шаря глазами по стене. Нужный гобелен она узнала даже в темноте. Вот горный лев бросается на грифона, вгрызаясь ему в горло. Юркнув за гобелен, девушка затаилась, стараясь вообще не дышать.

— Катиль! — голос Годрика Фольгера послышался совсем близко. — Где же вы? Катиль, отзовитесь, я не причиню вам зла! Катиль!

Лаисса Альвран зажала рот обеими руками и зажмурилась, словно это помогло бы ей спрятаться еще больше. Как же сейчас она ругала себя за этот глупый порыв. Почему она не осталась в покоях? Зачем пошла сюда?

— Святые, защитите, — беззвучно взмолилась Кати. — Не выдавайте.

— Катиль! Нечистый, — советник выругался и поспешил по галерее, уводившей его к лестнице, через которую ласс мог попасть в переход, ведущий в правое крыло.

— Что я наделала? — прошептала лаисса. — Гален… О, Святые! — Лишь здравый смысл удержал девушку на месте, заставив ожидать, чем закончится дело.

Ласс Фольгер, оставшись один в отведенных ему покоях, никак не мог уснуть. Хаос мыслей, устроивший в его голове игрища Нечистого, не давал ухватить в этом клубке ниточку размышления. Что-то тревожило королевского советника, но что он никак не мог понять. Вроде все было складно, но внутреннее несогласие с происходящим дергало и кололо, словно игла, воткнутая в перину. Измучившись, Фольгер снова оделся и вышел в коридор.

Он неслышно прошел мимо задремавшего стража, стоявшего недалеко от его покоев, и вытащил из держателя факел. Ласс шел наугад, не выбирая дороги и направления. В какое-то мгновение он и вовсе стал опасаться, что может заблудиться, особенно, учитывая, что часть замка стояла заброшенной. Но вот он услышал тихие шаги, больше напомнившие шорох, и устремился на этот, едва уловимый звук.

Видение, мелькнувшее подобно призраку, поразило Годрика. Советник больше по наитию назвал имя беглянки. Он до сих пор не был уверен, что тень, растворившаяся в темноте галереи, не была плодом его уставшего воображения, но остановиться мужчина уже не смог. Непонятное волнение, охватившее его вдруг, толкало ласса вперед, вынуждая раз за разом выкрикивать имя маленькой лаиссы.

Фольгер сбежал по лестнице, увидел далекий отсвет факелов и устремился к нему.

— Катиль! — в который раз выкрикнул мужчина, осознавая, что он уже находится на половине, где находятся жилые покои.

Гудваль и Корвель замерли, вслушиваясь в мужской крик и приближающиеся шаги.

— Фольгер, — мрачно возвестил князь и направился на выход. — Удавлю змея.

— Стой! — зашипел Гудваль, отталкивая гостя подальше от деверей. — Сейчас я во всем разберусь. — После толкнул дверь и вышел в узкий коридор. — Ласс Фольгер? — изумленно произнес он. — Что случилось, и чье имя вы кричите?

Советник остановился, глядя на хозяина замка шальным взглядом.

— Где она? — только и спросил Годрик, озираясь по сторонам.

— Кто? Вам что-то приснилось, дорогой мой ласс? Какой слуга Нечистого так далеко увел вас от ваших покоев?

— Катиль Альвран, я видел ее, — Фольгер перевел взгляд на сайера и уже больше не отворачивался, пытливо разглядывая его и отыскивая признаки лжи. — Я видел здесь сбежавшую лаиссу. Где она?

Гудваль озадаченно потер подбородок и нахмурился.

— Одно мгновение, ласс Фольгер, — сказал он. — Давайте вернемся к началу. Фамилия Альвран мне знакома. Ласс Альвран и его сыновья выдвигала обвинения против собаки Корвеля, я ведь не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — уже спокойней ответил Фольгер.

— Катиль Альвран, сбежавшая лаисса… Та самая лаисса, которую украл Корвель? Но от кого она сбежала? Если отец пришел за ней, король освободил… Погодите-ка! — воскликнул сайер и хлопнул себя по ляжкам. — Она сбежала от родителя и короля за Корвелем? За своим похитителем?

Гудваль расхохотался. Он смеялся долго и до слез, восклицая:

— Ну надо же! Вот это да! — но вдруг оборвал смех. — Погодите, ласс Фольгер, погодите! Но если благородная лаисса сбежала за Корвелем, значит, он не унизил ее, не насиловал, не обидел, так выходит? Но тогда это обвинение было ложным, и лаисса изначально сама пошла за своим похитителем, я прав?

— Нет! — рявкнул советник, уже жалея о своем необдуманном порыве. — Обвинения короля ложными быть не могут. Все не так, как вы думаете.

— А как? — живо заинтересовался Гудваль. — И за каким Нечистым вы с таким отчаянием носитесь за призраком. Где вы вообще могли увидеть бедняжку, которая, оказывается, вовсе и не бедняжка. — Сайер вдруг хлопнул себя по лбу. — А может она супруга Корвеля? Может он для того и пришел за ней? А что? Отец не пожелал отдать дочь сайеру, и он осадил замок, а девушка сама к нему сбежала. Потом они в дороге поженились, а Корвеля арестовали, обвинив в насилии. И теперь лаисса Корвель сбежала за своим супругом. Ого! Вот это поворот!

— Вам бы сонеты слагать, — раздраженно ответил Фольгер. — Нет, она ему не жена и женой быть не может. Вы же помните, что Корвель был без ума от своей шлюхи.

— Ну знаете, ласс Фольгер. Если мужчина встречает достойную девушку, то всякие шлюхи остаются в прошлом. По крайней мере, пока чувства не остынут, — возразил сайер. — В любом случае, это объясняет побег лаиссы Альвран. А иначе зачем бы ей следовать за своим похитителем?

Воображение Гудваля все более раздражало королевского посланника. За супругом сбежала…

— Они не могут быть женаты, — отчеканил Фольгер.

— Да почему же?! — возмутился сайер. — Мужчина и женщина, им сами Святые велели скреплять союзы и плодиться. Мне так очень даже это объяснение нравится, иначе просто не пойму, как девушка могла бежать за своим мучителем.

— Лаисса Альвран не может взойти с мужчиной на ложе, это убьет ее дар! — воскликнул советник и прикусил язык.

Гудваль стал похож на охотничьего пса, сделавшего стойку.

— Какой дар? — осторожно спросил он.

— Дар чистоты и невинности, — отмахнулся Фольгер, а Корвель за стеной скрипнул зубами, про дар Кати он не хотел говорить неожиданному союзнику. Не сейчас, когда доверие еще не было полным. — Теперь я понял, что мое воображение сыграло со мной злую шутку, и я игру теней принял за благородную лаиссу.

Советник попытался уйти, но теперь в его рукав вцепился сайер.

— А почему вы бежали за тенью, да еще звали лаиссу по имени? — с подозрением спросил он. — Уж не от вас ли она сбежала? Тогда почему вы искали ее у меня в замке? Что такого в этой девушке? К Нечистому, теперь я сам хочу познакомиться с ней! Так она с Корвелем или нет?

— Мне показалось и покончим на этом, — ледяным тоном ответил ласс Фольгер. — Я не знаю, с кем и куда она сбежала. Я услышал шаги в галерее, вошел туда и увидел девушку. Она растворилась в темноте, будто призрак, но малый рост и хрупкое сложение показались мне знакомыми. А еще глаза. У лаиссы Альвран потрясающие большие синие глаза.

— И вы все это разглядели в темноте? — Гудваль вновь расхохотался. — Признавайтесь, Годрик, кто вам эта девушка? Уж не возлюбленная ли часом?

— Какая глупость! — воскликнул советник и вырвал рукав из захвата пальцев сайера. — Это все усталость. Пожалуй, мне стоит вернуться к себе.

— Я провожу, — кивнул Гудваль, все еще посмеиваясь.

Мужчины удалились, и Гален Корвель вышел из покоев хозяина замка. Он уже понял, где искать Катиль. Ярость бурлила в крови бывшего сайера. То, что он услышал, злило до крайности. Болтливый выродок! Гудваль теперь вправе потребовать объяснений о даре лаиссы. Но не только это бесило Корвеля. Уже без всякого удивления князь ощутил прилив жгучей ревности. К Нечистому! Да он Рагну, с которой делил ложе, так никогда не ревновал, как маленького воробышка, на которого даже дышать опасался. Едва сдерживая порыв догнать Фольгера и свернуть ему шею, Гален добрался до излюбленного места лаиссы. Он прислушался к тишине и негромко позвал:

— Кати, вы здесь? Это я, Гален.

Последовали несколько мгновений томительной тишины, и до мужского слуха донесся шорох. Затем последовали осторожные, едва различимые шаги, и к Корвелю вышла Катиль Альвран.

— Ох, Гален, — прошептала она и бросилась к нему на шею. — Я так виновата, он увидел меня. Что же будет?

— Гудваль внушил Фольгеру, что ему привиделось, — успокоила девушку князь. — Да он толком и сам не был уверен, что это вы, даже не был уверен, что ему не пригрезилось.

— Я была так неосмотрительна, — сокрушалась лаисса.

— Кати, все уже позади. Утром он уедет, — продолжал успокаивать Гален. — Успокойтесь, кто же знал, что мерзавца понесет ночью гулять по замку. Вы сильно испугались?

— Стыд был сильнее страха, — призналась девушка. — Я так сильно волновалась, что он увидит вас.

Она подняла голову к верху, пытаясь разглядеть лицо Корвеля. Лунный свет упал на лаиссу, выделив глаза и оставив остальную часть лица во мраке.

— Необыкновенные большие синие глаза, — с хрипотцой в голосе произнес мужчина.

— Что? — переспросила Катиль и застыла, боясь пошевелиться.

Гален Корвель медленно склонялся к ней, его ладонь переместилась с плеча на затылок девушки, удобно обхватывая его. Вторая рука опустилась на талию, глаза князя, ставшие совсем черными из-за расширившихся зрачков, оказались близко-близко, теплое дыхание коснулось лица Катиль, а через мгновение мужские губы накрыли ее собственные.

Руки ошеломленной лаиссы плетьми упали вдоль тела, ноги ослабли, и, если бы Гален не удерживал ее, девушка готова была осесть на пол. Она так и стояла, широко распахнув глаза, впитывая в себя незнакомые доселе ощущения обжигающего касания мужских губ. И когда он оторвался от нее, Катиль всхлипнула, испуганно глядя в темноту, в которой скрылось лицо князя.

Корвель, ошеломленный собственным порывом, тихо застонал и отшатнулся, с неожиданной яростью произнеся:

— Не сдержался, дурак, не сдержался. Кати!

— Да, ласс Корвель, — сглотнув, глухо ответила лаисса.

Гален на мгновение замолчал, после как-то обреченно вздохнул и уже тише произнес:

— Идемте, вам пора спать.

— Да, ласс Корвель, — повторила Катиль и послушно направилась к выходу с галереи.

Они уже прошли до жилых покоев, нарушая тишину лишь звуком негромких шагов, когда Гален остановился и положил на плечи девушки ладони.

— Простите меня, Кати, я не должен был…

— Не должны, — кивнула она. — Это было… лишним.

— Я больше не притронусь к вам.

— Это было бы любезностью с вашей стороны, Гален, — неожиданно тускло произнесла лаисса и освободилась из рук князя. — Доброй ночи, благородный ласс.

Корвель проследил взглядом, как девушка скрывается за дверью, затем запустил пятерню в волосы и крепко выругался в полголоса.

— Это было бы любезностью… — повторил князь и с силой ударил кулаком о стену. Ответ Катиль ранил, а ведь он был почти уверен, что стал небезразличен ей. — Дурак. Несдержанный дурак.

Еще раз выругавшись, князь прошел в умывальню и вылил себе на голову кувшин с холодной водой. Разговаривать с Гудвалем он будет уже завтра, сейчас князь был готов лишь придушить любого, кто сунется под горячую руку. Шаги сайера проследовали мимо дверей покоев Корвеля, он так и не заглянул, должно быть, уловив внутренним чутьем, что на сегодня разговоров уже достаточно. Половину ночи Гален просидел перед слабо горевшим камином и уснуть смог лишь перед рассветом, так и не встав с кресла.

Глава 28

Годрик Фольгер встал в дурном расположении духа. Впервые он чувствовал себя дураком, и это советнику короля очень не нравилось. Ласс привык верить собственным глазам, а глаза говорили, что он видел Катиль Альвран. Но так же мужчина привык доверять своим наблюдениям, и они не давали повода усомниться в словах Гудваля. Слишком тот был изумлен происшествию, а потом еще эти его предположения… К тому же зрение могло и подвести, все-таки галерея не была освещена, и лаисса, действительно, могла стать плодом воображения советника.

— Но в галерее точно кто-то был, я же в своем уме! — воскликнул Фольгер, яростно растирая лицо куском полотна.

Уж шаги-то он слышал точно, на них и пошел. Однако, чем больше Годрик вспоминал ночное происшествие, тем сильней сомневался и в том, что слышал шаги в галерее. Наваждение какое-то… Фольгер мотнул головой и вышел из умывальни. В покоях его уже ждали завтрак и сайер.

— Доброго нового дня, ласс Фольгер, — жизнерадостно улыбнулся Гудваль. — А я вот зашел узнать, как вам почивалось в моем замке.

— Я прекрасно спал, благодарю, — одарил хозяина замка и удела не менее жизнерадостной улыбкой королевский посланник. — Как прошла ваша ночь?

— Великолепно, мой дорогой ласс, просто великолепно! — воскликнул сайер. — Зря вы отказались от услуг Рины, чудо, а не женщина!

— Вам видней, сайер, — прохладно отозвался Фольгер. — Однако, раз вы здесь, вернемся к нашим делам. Ваши воины уже готовы в путь?

— С рассвета в седлах, — осклабился Гудваль. — Только вас и ждут.

Советник пропустил намек мимо ушей, лишь кивнув в ответ. Гудваль поднялся со стула, на котором застал его Годрик, чуть склонил голову и покинул покои гостя. Фольгер дождался, когда за сайером закроется дверь, и процедил сквозь зубы:

— Я все тебе вспомню, заносчивый пес.

Вскоре он уже выходил во двор, где советника ждал оседланный конь и оруженосец, успевший спуститься раньше господина. В отличии от благородного ласса, его слуга так и не покинул покоев, выделенных советнику. Он только следил за тем, как приносили воду, стелили белье, а утром завтрак. Бессонница оруженосца не мучила, и он мирно проспал всю ночь.

Фольгер с отвращением взглянул на бодрого розовощекого парня, подобному он мог только позавидовать. Еще и этот Гудваль…

— Мой дорогой ласс! — вспомнив поговорку о том, что Нечистого поминать нельзя, иначе он не замедлит объявиться, советник обернулся, приветливо улыбаясь, и так и замер, глядя на невысокую хрупкую девушку, спешившую куда-то с корзиной в руках. У девушки были каштановые волосы, собранные в пучок на затылке.

— Катиль, — выдохнул Годрик и сделал шаг в сторону девушки.

Сайер обернулся, проследив за взглядом советника, и весело расхохотался.

— Адис! — крикнул он. — Подойди сюда, плутовка.

Девушка обернулась, поклонилась и поспешила назад. Фольгер смотрел на совершенно незнакомое сероглазое личико в россыпи веснушек и чувствовал досаду и разочарование. Это была не Катиль, теперь он даже изумлялся тому, как мог принять эту простолюдинку за благородную лаиссу. Ничего общего, даже в сложении.

— Позвольте представить вам, ласс Фольгер, моя прачка, Адис. Девочка нема от рождения, но смышленая.

— Ты была вчера в галерее с гобеленами? — спросил служанку хмурый советник.

Девушка опустила глаза и покраснела.

— Ну же, кроха, отвечай, — потребовал Гудваль, и служанка кивнула. — Боишься, буду ругать? — Адис снова кивнула, и сайер хмыкнул. — Беги, не буду.

Служанка поклонилась господам и сорвалась с места, исчезая из виду.

— Теперь я хотя бы знаю, что в своем уме, — произнес, скорей, для себя, чем для Гудваля Годрик и забрался в седло. — Прощайте, сайер.

— Вы же помните, что вчера обещали мне насчет лощины? — встревожился Ростан.

— Я ничего не забываю, — криво ухмыльнулся королевский посланник и направился к воротам.

За ним двинулись воины Гудваля. Сайер взглянул на рыжего ратника, и тот едва заметно кивнул. Ласс Фольгер сам не знал, что увозит за собой тех, кто вскорости начнет смущать умы верных королю ратников, нашептывая, выведывая, подговаривая. Моровое поветрие, которому название "смута" все больше распространялось по Валимару.

— Чтоб ты околел, — счастливо улыбаясь, произнес сайер, поднявшись на стену и глядя вслед посланнику короля. — Чтоб твой конь оступился, и ты слетел в пропасть. Чтоб тебя собака бешенная покусала. Доброй дороги! — крикнул Гудваль и добавил тише. — Мразь королевская.

После этого развернулся и поспешил в замок, чтобы обрадовать гостей — опасность миновала. Заметив, как Адис появилась из дверей кухни, сайер махнул рукой, подзывая к себе девушку. Обняв служанку за плечи, Ростан звонко поцеловал ее в щеку.

— Умница моя! — воскликнул он. — Еще и покраснела вся. Чего смутилась?

— Так больно уж ласс красивый, и глядел так пристально, — вновь зардевшись, ответила "немая от рождения" девушка.

— Много ты понимаешь, красивый, — фыркнул Гудваль. — А я?

— Вы лучше всех, господин, — преданно глядя в глаза сайеру произнесла Адис и пискнула, когда Гудваль впился ей в губы.

— То-то, — самодовольно сказал он, оторвавшись от служанки. — Ну иди, вечером жду.

Кокетливо стрельнув глазками, девушка удалилась после того, как господин шлепнул ее по заду. Сайер проследил взглядом за Адис и вернулся в замок. Он взбежал вверх по лестнице, и остановился, пытаясь понять, где сейчас Корвель. Уже зная по опыту, что князь каждую свободную минуту проводит рядом с лаиссой, Гудваль хотел постучать в двери ее покоев, но услышал звуки лютни, лившиеся из покоев Корвеля. Изломив бровь, сайер без стука вошел в покои князя. Теперь до него донесся и тихий голос его барда.

— Любопытно, — хмыкнул сайер и пошел на звуки песни.

Он застал Галена, сидящего на столе, рядом с ним сидел бард и перебирал струны лютни, читая то, что было написано на листе.

— Господин, я бы тут заменил, — ткнул пальцем бард в лист.

— Покажи, — кивнул Корвель, и бард спел указанную строчку. — Да, так лучше.

— Милости Святых, мой князь, — чуть склонил голову Гудваль. — Чем ты занят?

Корвель загадочно улыбнулся и указал взглядом на барда.

— Ростан, пока ты целовал зад Фольгу, я стал создателем великого, — не менее загадочно произнес князь.

— Ну ты и наглец, — возмутился Гудваль.

— Не без этого, — поклонился Корвель. — Ты готов услышать то, что скоро будут петь на всех дорогах, в харчевнях, на площадях и постоялых дворах Валимара?

— Я готов к встрече с бессмертным, — склонил голову сайер.

— Пой, дружок, — милостиво разрешил барду князь.

Тот перебрал струны, откашлялся, заиграл, притоптывая ногой, и наконец запел: 

В одном королевстве жил бравый сайер Сын древних и славных князей. Хозяин был добрый, берег свой удел, был честен и прям без затей. В осаде упорен, в сраженьях герой Тверд духом, овеянный славой. Он рать королевства водил за собой, Врагов устрашая расправой. И жил во ту пору веселый король, Он правил с высокого трона. На шутки жестокие падкий порой Не ведал ни прав, ни закона. Был в пьянке упорен, на ложе герой, Развратник, прославленный в мире. Хмельные напитки бежали рекой На шумном неправедном пире. И вот призывает король на турнир сайера, что славой овеян. "Иди-ка, сразись", — ему говорит. "Турнир для того и затеян". Сайер поклонился, усмешку тая: "Изволь", — говорит королю. "Уж коли так хочет милость твоя, тебя я развеселю". Сайер на арену без страха шагнул, он меч не спеша обнажил. Король-весельчак свой силок затянул, и суд Святых объявил. Был ложью опутан наш славный сайер, Король в ней весь мир убедил, Но видят Святые, кто прав, а кто нет, и наш сайер победил. С досады король зашипел, будто змей о чести совсем позабыл. И завистью злой упиваясь своей, Король черный суд учинил. И вот на повозке позорной везут, готовы сайера судить. Король и помощники узника ждут помиловать чтоб, иль казнить. "Скажи мне, король", — сайер вопросил. "Где судья сидят твои? Кто будет просить, чтоб меня ты казнил а кто, чтоб простить смогли?" "Послушай, сайер", — ответил король. "К чему нам судьи с тобой? вину ты свою услышать изволь, так суд и свершится мой". "Но как же, король, ты суд свой вершишь, Коль нет здесь посланцев Святых? Меня без пощады теперь ты казнишь Из-за наветов пустых". "Мой славный сайер, палач тебя ждет Уже много долгих дней. То самая лучшая шутка моя - Лишишься главы своей". "За, что, мой король?", — сайер вопросил. "Что сделал плохого я?". "Ты слишком хорош", — король говорил. "И в этом вина твоя". Сайер наш в темницу вернулся свою, и так он Святым сказал: "За что же я кровь проливал мою, А так ни за что пропал. Предали меня, и король, и друзья, И даже та, что любил. Неужто за то казнят меня, что верен и честен был?". Посланник святых темницу открыл, Сказал: "Ты услышан, сайер, Кто совесть и честь свою не забыл Тому я открою дверь". Поутру король в темницу пришел, Привел с собой палача. Но вместо сайера письмо лишь нашел: "Не вышла шутка твоя. Мой конь быстроногий уносит меня, спасая от лживых доносов. Там буду лишь я и свобода моя, А ты оставайся с носом".

Бард опустил ладонь на струны, обрывая плавное течение баллады, и взглянул сначала на Корвеля, задумчиво поглаживающего край стола, затем на Гудваля, постукивающего пальцами по подлокотнику кресла, на которое успел сесть.

— Однако, — наконец отозвался сайер. — Гален, скажи мне честно, почему Святые, когда одарили тебя ратным умением и отвагой, не забыли вложить в твою голову и дар стихосложения? Как такой осел, как ты, может владеть не только мечом, но и пером?

— Спроси Святых, Ростан, — усмехнулся Корвель. — Должно быть, я просто их любимчик.

— А скромности тебе они забыли отмерить, — сварливо произнес Гудваль. — Ничего, моей скромности хватит на всех.

— Кабы тебе самому ее хватило, — рассмеялся князь.

Сайер прищурился, наблюдая за своим гостем.

— Из нас троих лаисса Катиль одарена скромностью сверх меры, — произнес он.

Гален уже невесело усмехнулся и отвернулся к окну.

— Святые были щедры с Катиль, — ответил он. — Скромность, ум, сила, чистота и преданность.

Гудваль искал на лице Корвеля признаки утаиваемой тайны, но он оставался невозмутим. Разве что в глазах затаилась грусть, но это было не то, что искал сайер. Гален знал, что ждет от него неожиданный союзник, но делиться тайной Кати не спешил, как и показывать, что эта тайна есть.

— Выйди, — сухо велел барду сайер.

Мужчина дождался, когда послышится тихий стук закрывшейся двери, и встал с кресла. Гудваль приблизился к князю, опустил взгляд на исписанный лист, покрутил его и посмотрел на Корвеля.

— К Нечистому, Гален, что вчера имел в виду королевский змей, говоря о даре лаиссы? Отчего она не может быть с мужчиной? — потребовал ответа сайер.

Гален изумленно изломил бровь, одарив Ростана ироничным взглядом.

— И давно ты стал слушать придворные сплетни? — спросил он.

— Прочь игры, Гален, я хочу знать, что вы скрыли от меня, — воскликнул Гудваль.

Корвель чуть склонил голову к плечу, и в его взгляде прибавилось насмешки:

— Скажи мне, сайер Гудваль, обладай лаисса Альвран каким-то даром, или нет, это может повлиять на твои устремления? Ты уже не хочешь менять короля, наслушавшись посулов Фольга? Быть может, он укусил тебя, пока ты провожал советника в его нору, и теперь в тебе просыпается верноподданный Сеймунда? Мне хотелось бы узнать сейчас о переменах твоих намерений, а не тогда, когда мой камешек окраситься черным, или меж моих лопаток будет торчать стрела.

Гудваль возмущенно вспыхнул и отошел от Корвеля. Он с негодованием смотрел на князя.

— Меня любят Святые, Гудваль, — напомнил Гален с усмешкой, — тебе не выжечь во мне дыру взглядом.

— А лаисса может жечь взглядом? — живо поинтересовался Ростан.

— Угу, — деловито кивнул Корвель. — А если попадешь на ее бойкий язычок, так еще и яда хлебнешь в полной мере. Уж поверь мне, в свое время я отведал ехидства от милой Кати.

— Не скажешь? — вновь прищурился Гудваль.

— О чем? — глаза Корвеля, ставшие до крайности честными, излучали непонимание.

— Не доверяешь, — усмехнулся сайер. — Хорошо, я подожду, пока ты не увидишь, что я не враг тебе.

— Не враг — это так мало, — ответил князь.

— Хорошо, что я друг тебе, — с досадой поправился Ростан.

Корвель убрал исписанный лист, поправил камзол и встал со стола.

— Дружбу докажут лишь дела и время, в клятвы я больше не верю. Придет время, и мы сможем о многом поговорить с тобой, сейчас же нас связала ненависть к Сеймунду и общие намерения. Мы нужны друг другу, Ростан, а это пока не дружба, это союз.

Гудваль хмыкнул и согласно кивнул.

— И все же, мой старый недруг, ты все больше нравишься мне, — заметил сайер.

— Ты мне тоже, Ростан, ты мне тоже, — Гален хлопнул мужчину по плечу и направился к дверям. — Кати все еще не покинула покоев. Узнаю, как она себя чувствует.

Сайер последовал за ним. Он хотел смолчать, но не удержался.

— Гален, — князь обернулся и выжидающе посмотрел на хозяина замка, — ты так любил свою наложницу, что не желал даже видеть других женщин рядом. Неужто так быстро забыл ее?

— Она выжгла из моего сердца остатки любви, когда стояла перед королем и лгала, толкая меня под топор палача, — холодно ответил Корвель.

— Остатки? — приподнял брови сайер. Князь промолчал, и Ростан подмигнул. — Большие синие глаза лаиссы Альвран очистили тебя от твоего помешательства?

— Катиль, как зеркало, в котором видишь, насколько ты уродлив, и как смешны твои заблуждения, — невесело усмехнулся князь.

— Не заметил, нужно приглядеться, — решил сайер и тут же охнул, когда пальцы Корвеля сошлись на его горле.

— Не вздумай, — ледяным тоном произнес бывший сайер, и Гудваль вскинул руки.

Гален тут же отпустил его и покинул покои. Сайер мотнул головой и потер шею.

— Запомнить — лаиссу не трогать даже словом, — пробормотал он и усмехнулся. — А ведь и придушил бы, с него станется.

Оказавшись за дверями выделенных ему покоев, Гален Корвель перевел дыхание, давя вспышку ярости.

— Приглядеться, — ядовито повторил он и передернул плечами. — Я тебе пригляжусь.

Кулак князя впечатался в ладонь, и гнев понемногу улегся. Его сменила досада за свой ночной порыв и даже робость, но от последней Корвель решительно избавился, расправил плечи и подошел к дверям поев лаиссы Альвран. Однако вместо привычного вторжения сразу после стука, князь дождался, пока дверь откроет Ведиса и согнется в поклоне, приветствуя его.

— Милости Святых, господин, — произнесла служанка.

— Как госпожа? — безразличным тоном спросил Гален. — Уже встала?

Женщина бросила взгляд через плечо и зашептала:

— Мой господин, мне кажется, госпожа за эту ночь глаз не сомкнула. Сначала все по опочивальне ходила, повторяла: "Нельзя, невозможно, я не должна". Чего уж не должна, мне не ведомо, но уж больно горестно вздыхала и к Святым так жалобно взывала, я даже всплакнула.

— Проклятье, — тихо выругался Корвель и прошел вглубь покоев.

Вот уж воистину говорят: "Нечистый всегда начеку". Как можно было настолько забыться? Не иначе Злые силы толкнули его в эту ночь, заставив оскорбить невинное создание. И ведь знал, что не стоит давать волю тайным помыслам, зарок дал ничем не показывать своего отношения к лаиссе. Нет же, рассвирепел, наслушавшись Фольгера, взревновал, и вот результат — Катиль изводила себя всю ночь.

Однако придаваться самобичеванию князь больше не стал и уверенно подошел к девушке, стоявшей у окна. Лаисса Альвран обернулась на звук шагов, и Гален увидел, что глаза у девушки, на самом деле, красные. Вновь бледная, но собранная, как в первые дни их знакомства, Катиль встретила князя серьезным взглядом и чуть склонила голову, приветствуя его.

— Милости Святых, ласс Корвель.

— И вам, Кати… лаисса Альвран, — поправился он, испытав досаду, когда уловил признак недовольства в глазах провидицы. — Как прошла ваша ночь?

— Благодарю за беспокойство, мой князь, ночь прошла спокойно, — ответила она. — Надеюсь, Святые послали и вам добрых снов.

— Катиль, я хотел бы просить у вас прощения… — начал бывший сайер, но лаисса остановила его жестом.

— Ночь — пора Нечистого, ласс Корвель. Ночью ему легче смутить слабый человеческий разум. Забудем о том, что было, впереди более важные дела. — Она отвернулась к окну, и Корвелю вдруг захотелось схватить девушку за плечи и встряхнуть, чтобы убрать это невозмутимое выражение каменного изваяния с ее лица. — Сегодня вернется Даги, — снова заговорила лаисса.

— Хорошо, — отозвался князь, — значит, скоро мы сможем продолжить наш поход.

— Да, — кивнула Катиль. Она помолчала немного. — Ласс Корвель…

Корвель скрестил руки на груди и выжидающе посмотрел на лаиссу. Девушка отошла от окна, обогнула князя по широкой дуге, словно боясь, что он дотронется до нее, и присела на кушетку, положив ладони на колени, как велит этикет благородной даме. После посмотрела на Галена и опустила взгляд. Щеки лаиссы зарумянились, и она поджала губы, злясь на себя за слабость.

— Я кое о чем подумала, — справившись с собой, продолжила девушка. — Вы должны взять с собой отца-служителя Святых. Даже больше, вам нужно заручиться поддержкой служителей. Их слово быстро западает в душу черни и не только. Если в Домах Святых вознесут хвалу за ваше спасение и назовут это чудом и милостью наших Защитников, то валимарцам будет проще поверить и всему тому, что вы задумали с лассом Гудвалем. Силу духовного слова нельзя недооценивать.

Князь невольно улыбнулся и приблизился к лаиссе, но не присел рядом, заметив, как она напряглась.

— Вы совершенно правы, лаисса Альвран, — кивнул он. — Слово духовенства будет, как нельзя, кстати. Мы раздобудем служителя, смерды должны видеть, что Нечистому среди нас нет места. Король пренебрегает служителями, так что их поддержкой мы должны заручиться быстро. — Он потер подбородок и позвал служанку. — Ведиса, перо, чернила и бумагу.

Женщина поклонилась и исчезла, спеша исполнить приказание господина. И когда пришел Гудваль, Гален уже увлеченно писал послание к отцу верховному служителю. Сайер поздоровался с Кати, после чего удостоился быстрого взгляда Корвеля и подсел к столу, заглядывая гостю через плечо. Прочитав то, что уже успел написать князь, Ростан одобрительно кивнул.

— Разумная мысль, — поддержал он. — Сейчас культ Святых сильно пошатнулся из-за праздности, царящей в умах знати. Рано или поздно, но гниль дойдет и до черни, служители должны ухватиться за возможность вернуть веру и людей в Дома Святых. В окраинных уделах паства все еще полна трепета перед Высшей Силой, но там, куда смрадное дыхание Сеймунда уже успело проникнуть, все чаще служители жалуются на охлаждение паствы к культу.

Корвель кивнул. Он это знал. Сам бывший сайер никогда не страдал избытком веры, несмотря на поминание Святых. С того дня, как он узнал о смерти своих родителей и брата, Гален, если и не утратил веру, но в справедливости Святых Защитников усомнился. И лишь с появлением в его жизни Катиль Альвран начал вновь задумываться о промысле Высших Сил. Он воспринял свои злоключения, как наказание за гордыню. Катиль же стала для него посланницей Святых, не только спасавшей его, но и врачевавшей душу.

И все же, вера верой, но несли ее людям служители, и это была целая рать, неприметная, не бросавшаяся на врага с обнаженными мечами, не кидавшаяся на штурм замков, но имевшая возможность ударить словом. Не секрет, что простой люд всегда искал утешения и совета не у своих господ, а в Доме Святых Защитников. Лассов побаивались, у служителей получали надежду на лучшее. Власть светская и власть духовная должны пойти рука об руку… главное, удержать равновесие и не дать служителям перетянуть на себя одеяло. Впрочем, если подобное и возможно, то не сейчас. Пока церковь слаба, они нуждаются в поддержке короля. А раз нынешний король только рушит устои, то отцы просто обязаны ухватиться за возможность посадить на трон того, кто пообещает им помощь и поддержку. А уж в этом Корвель отказывать служителям не собирался.

Права Кати, когда баллады бардов и сплетни, распространяемые, его людьми будут подкреплены словами служителей Святых, уверовать в правду князя простому люду будет проще, да и не простому тоже. Лаисса Альвран показатель того, что среди мелкопоместных лассов есть те, кто прислушивался к своим духовникам и ценивших их советы. Если они с Гудвалем мыслили в направлении светском, стремясь использовать интриги и ратную силу, то маленький воробей подошел к делу с той стороны, о которой оба сайеры позабыли, недооценив тех, кого они привыкли пренебрежительно называть — святоши. И хоть в каждом замке имелся свой отец-служитель, это была, скорей, дань традиции, чем глубокая вера.

— Сегодня местные барды услышат новую балладу, — произнес Гудваль, когда князь ненадолго отвлекся от своего послания.

— Какую балладу? — заинтересовалась Катиль.

— Как, вы еще не слышали? — сайер с готовность обернулся к лаиссе. — Гален написал забавную балладу о сайере и короле.

— Но она не объясняет того, в чем меня обвинил Сеймунд, — заметил Корвель, откидываясь на спинку стула. — Нужны еще.

— Ласс Корвель, вы можете слагать стихи? — прервала его удивленная лаисса.

— Не ожидали? — улыбнулся князь и откинул перо на стол. — Однако я не поэт и не бард, столь тонкая материя, как стихосложение, открывается мне нечасто.

— Понимаю, — серьезно кивнула провидица. — Нужен особый душевный порыв.

— Можно сказать и так, — усмехнулся Корвель.

— Или же тот, кто откроет душу, — подмигнул Гудваль и осекся под тяжелым взглядом Галена. Затем перевел взгляд на Катиль, но она сидела, глядя на свои руки, все так же лежавшие на коленях. — Желаете послушать балладу, лаисса Альвран?

Девушка подняла голову и вежливо улыбнулась.

— Безусловно. Я люблю баллады. Стать одной из первых, кто услышит новую песню, мне было бы приятно, особенно, когда я знакома с ее создателем, — Галену досталась короткая улыбка, но на этом внимание Катиль закончилось, и она вновь смотрела на сайера.

Корвель поджал губы, чувствуя раздражение, но признав в настороженном отношении лаиссы свою вину, зарождающийся гнев подавил. Смирившись с нарочитой прохладой Катиль, князь вернулся к своему посланию, а Гудваль велел призвать своего барда. Когда пришел бард, Корвель перечитывал послание, вымарывая то, что ему не нравилось, правил и дополнял. Столько усиленное внимание письму было неслучайным. Гален неожиданно ощутил сильнейшее волнение и смущение. Ему вдруг подумалось, что он был нескромен, превознося себя и унижая короля, что Катиль, после всего, чему стала свидетелем, сочтет его лицемерным.

Но лаисса Альвран, послушав балладу от начала и до самого конца, похлопала пальчиками о ладошку и произнесла:

— Чудесная вышла баллада, и ни слова вымысла, все верно. Гален, Святые были явно благосклонны к вам при рождении.

— Вам понравилось, Кати? — вскинул на нее изумленный взор князь.

— Очень, — улыбнулась девушка.

— Признаться, я рад, — с нескрываемым облегчением ответил Корвель.

Лаисса одарила его еще одной улыбкой и снова закрылась в себе. Бард застыл, сжимая лютню за гриф и ожидая, не попросят ли его еще спеть что-нибудь для благородной лаиссы, но сайер, вновь ощутивший вернувшееся напряжение между его гостями, и переводивший взгляд с девушки, потупившей взор на хмурящегося князя, махнул барду рукой, тот поклонился и удалился прочь, оставляя господ одних. Гудваль некоторое время постукивал пальцами по подлокотнику, после поднялся на ноги и обратился к князю.

— Гален, удели мне немного времени.

— Я в твоем распоряжении, — кивнул тот, с готовностью поднимаясь из-за стола, Катиль немного расслабилась.

Мужчины ушли, оставив девушку в одиночестве, но она была тому только рада. Так было легче не думать о том, что продолжало угнетать ее, несмотря на внешнее спокойствие. Катиль стиснула руки и прижала их к груди, взгляд ее остановился в одной точке, и девушка шепотом повторила слова из баллады, запомнившиеся ей:

— Посланник Святых темницу открыл, Сказал: "Ты услышан, сайер, Кто совесть и честь свою не забыл Тому я открою дверь".

Усмехнувшись, лаисса поднялась с кушетки и дошла до окна.

— Посланник Святых… Да, дорогой мой ласс, вы совершенно правы, ежели бы я не увидела того, кто прячется за щитом гневливого и заносчивого сайера, я бы не посмела совершить то, что совершила. Но зачем же вы мне показали себя таким…

Тяжко вздохнув, Катиль позвала Ведису и велела подать ей плащ. После покинула покои и спустилась во двор. Впрочем, покидать пределы замка девушка не собиралась, памятуя о том, что всякие случайности возможны, как показала прошедшая ночь. Воспоминания о прошедшей ночи вырвали из груди благородной лаиссы прерывистый вздох, и она накрыла свои губы пальцами, в который раз переживая прикосновение мужских губ. Ей очень хотелось спросить, зачем князь это сделал, но подобный вопрос был излишен. Если Катиль задаст его, то покажет, что ее взволновал поцелуй. Нет-нет, нужно держаться на расстоянии от ласса Корвеля, ни словом, ни делом, ни помыслом не позволяя ему узреть, что ее сердечко трепещет, когда он рядом. А там, если Святые будут милостивы, то волнение и пугающие желания исчезнут, и благородная лаисса вновь станет равнодушна к соблазнам, которые таит в себе мужчина.

С этими мыслями девушка бродила по крепостной стене, с безразличием поглядывая вниз. Вскоре ей удалось совсем успокоиться. Катиль только сейчас заметила, что ветер сегодня совсем слабый и теплый, что воздух наполнен запахами весны, и щебет птиц звучит радостно, как и полагается, когда жизнь все быстрей возвращается на стылую после зимы землю. Солнце согревало лаиссу своими ласковыми лучами, даря отдохновение от тяжелых мыслей и переживаний. Катиль прикрыла глаза, подставив лицо ветерку и улыбнулась, вспоминая свой родной замок. Но вслед за этим вновь нахмурилась, размышления ее перетекли на отца и братьев, как это нередко бывало с тех пор, как она покинула столицу. Как они там? Не издевается ли над ними король? Не терпят ли они лишений и унижений?

— Ох, батюшка, отчего вы не послушались меня? — вздохнула девушка и устремила взор на дорогу, которая вела к замку.

По дороге мчался одинокий всадник. Лаисса Альвран приветственно взмахнула рукой, не особо ожидая, что ее заметят, но всадник махнул в ответ, и Катиль улыбнулась. К Бартвальду Даги девушка успела проникнуться живейшей симпатией, как и к остальным ратникам князя. Не ко всем, но многие ей нравились, даже Рёнгафт Туни больше не вызывал неприязни, как в начале их долгого путешествия. Сам ратник, избежав смерти в горах, еще какое-то время относился к лаиссе настороженно и внутренне сжимался, стоило ей бросить взгляд в его сторону, но вот уже какое-то время Туни расслабился и был так же почтителен с Катиль, как и остальные. Он даже рискнул подойти к ней и попросить прощения за то, что чуть не повесил лаиссу в ночь ее побега из "вороньего" замка, и за то, что готов был убить ее после. Девушка положила ладонь на плечо воина и улыбнулась:

— Намерения Святых неисповедимы, Рён, значит, так им было угодно. Забудем старые обиды.

— Да, госпожа, — поклонился ратник.

Бартвальду открыли ворота, его конь прогрохотал копытами по деревянному настилу подъемного моста, и всадник осадил его, как только въехал в замковый двор. Спешившись, мужчина вновь бросил взгляд на лаиссу, наблюдавшую за ним, поклонился и направился в замок, спеша передать своему господину новости, которые он привез. Находившиеся во дворе воины Корвеля, окликали Даги, но он лишь отмахнулся, оставив разговоры с товарищами на потом.

Князя ратник нашел в кабинете сайера Гудваля.

— Милости Святых, мой господин, — произнес мужчина и замер, ожидая ответа.

— Проходи, Барт, — махнул ему рукой Корвель. — Какие известия ты привез? Прибыл ли кто из моих воинов туда, куда я повелел?

Даги подошел ближе. Он скользнул взглядом по свитку, лежавшему на столе, перевел дыхание и ответил:

— К вечеру сюда доберутся те, кого отправляли с посланием и еще два десятка воинов, остальные разными тропами спешат к Высоким горам, они будут ждать там своего господина, которому сохранили верность. Люди были рады узнать, что известие о вашей казни оказалось лживым. Ваша рать с вами, мой князь.

— И сколько же людей идет к горам? — спросил Гудваль.

— Сейчас набралось две сотни, — Бартвальд перевел взгляд на сайера. — Но это не все, с деревень и ферм так же идут люди. В Абьене остались те, кто станет проводниками для задержавшихся в пути.

— Я дам тебе два десятка, Гален, — снова заговорил Гудваль. — Остальные присоединяться, когда придет срок выступать. Пока же затаимся. Послание Верховному отцу-служителю я отправлю сейчас же, его ответ ты получишь с моим человеком.

Корвель поднялся со своего места и прошелся по кабинету. Он дошел до окна и остановился, глядя, как Кати пересекает двор, направляясь к входу в сам замок. Капюшон упал на плечи лаиссы, открывая ее головку игривому ветру, тут же подхватившему выбившуюся прядку. Девушка быстро исчезла из виду, и князь почувствовал неудовольствие, лишившись возможности украдкой наблюдать за маленькой лаиссой.

— Дай мне своего служителя, — произнес он, отворачиваясь от окна. — Тебе найти себе нового проще, чем мне сманивать в дороге.

— Забирай, — пожал плечами Гудваль. — Отец Бальдур славный малый, он не будет упираться. Но ты должен знать, что у моего святоши язык, что зад Нечистого, да и до эля охоч, но говорит складно, заслушаешься.

— Я слышал речи отца Бальдура, — усмехнулся Корвель. — Думаю, мы поймем друг друга. Лишь бы творил свои молитвы и благословлял, как того требуют традиции.

— На то он и учился, — хмыкнул сайер.

Дверь в кабинет открылась, и лаисса Альвран перешагнула его порог. Она перевела взгляд с князя на сайера, после посмотрела на Даги.

— Рада видеть вас, Барт, и рада, что вы принесли добрые вести, — сказала девушка. — Отправляемся завтра утром?

— Да, Кати, — улыбнулся Гален. — Вы, как всегда, прозорливы. Поутру оставим лиса одного в его норе.

Гудваль фыркнул, но по лицу его было видно, что он польщен оценкой своего союзника. Лаисса Альвран покинула кабинет, оставив мужчин заниматься их делами. Завтра они вновь отправятся в путь, и то, что он будет добрым, девушка прекрасно знала.

Глава 29

— Покайся, грешник! — гремел под сводами древнего монастыря сильный мужской бас. — Покайся, говорю тебе, неразумный, ибо навлекаешь ты гнев Святых на голову свою и твоих домочадцев. Покаяние — вот благостный путь всех душ.

В трапезную царственной походкой вошел тщедушный невысокий мужчина в рясе отца-служителя. Он остановил гневный взор на князе, с нескрываемым интересом следившем за служителем.

— Что случилось, отец Бальдур? — поинтересовался Корвель, делая глоток из кубка.

Служитель проводил взглядом кубок, гулко сглотнул и еще сильней нахмурил брови.

— Покайся! — прогрохотал он вновь. — Творишь ты безрассудство и ересь, ибо не ведаешь, что во хмелю открывается мне мудрость Высших сил. В нем черпаю я свое красноречие и мысли духовные. Покайся и отринь заблуждения свои.

— Исцелитесь, отец, — насмешливо произнес князь, наливая хмельной напиток во второй кубок. — А в погреб вас больше не пустят, смиритесь и примите суровую правду.

Отец Бальдур воинственно вздернул подбородок и направился к столу. Испарина на лбу служителя, да и запах вчерашнего веселья, источаемый посредником Святых Защитников, вкупе с тяжелым вздохом и дрожью в руке, которую он протянул к кубку, ясно указывали на недуг, терзавший отца. Облизав губы, служитель бросил быстрый взгляд на лаиссу Альвран, сидевшую напротив и делавшую вид, что не видит происходящего, мужчина цепко ухватил кубок:

— С нами милость Защитников, — провозгласил он и одним махом опустошил кубок. После этого утер рот тыльной стороной ладони и снова подставил кубок. — Не оставь страждущего, мой князь, и Святые воздадут тебе за доброту души.

Корвель собственноручно наполнил кубок отца Бальдура и отодвинул кувшин в сторону под неодобрительным взглядом служителя.

— Жадность — порок и искоренять его должно каждому, кто хранит в сердце веру, — поучительно изрек служитель, опрокидывая в себя второй кубок. — Ох, благодать небесная, — с облегчением выдохнул он и опустился на свободный стул. — Однако же поговорим о пороках.

— Обязательно, — Гален откинулся на спинку стула. — И начнем с порока пьянства, который порицают Святые. Уж кому, как не вам знать об этом, отец Бальдур. Пять дней кряду люди не слышат ваших праведный речей. А та служба, которую нам пришлось отстоять вчера, заслуживает отдельного разговора.

— А что было вчера? — осторожно поинтересовался служитель.

Князь усмехнулся и перевел взгляд на Катиль, девушка покачала головой и вздохнула.

— Начнем с того, что к нам вы выползли на четвереньках, — насмешка исчезла из голоса Корвеля. — Далее последовала речь, которую понять мог, разве что младенец, ибо только они говорят на языке, не наделенном смыслом. Попытки избавить вас от позора и увещевания закончились тем, что вы покусали моего лучшего воина, к Даги пришлось позвать целителя, чтобы обработал следы от ваших зубов. — Отец Бальдур скромно опустил очи и тяжко вздохнул, ощупывая языком зубы. — Да-да, это Барт выбил вам зуб, когда отбивался от вас. — Продолжал Корвель. — И мой вам совет, отец, старайтесь пока избегать с ним встреч, он зол на вас, как Нечистый, и если ненароком свернет шею, я даже не смогу его за это порицать.

— Это все? — снова вздохнув, спросил служитель.

— Нет! — рявкнул князь. — После, когда вам удалось вырваться из рук Барта, вы бросились к лаиссе Альвран и, видимо ища спасения, ибо только в этом случае я могу услышать ее мольбы и не тронуть вас, залезли к благородной даме под юбку, откуда добыть вас удалось не сразу. Вы цеплялись за ноги лаиссы и грязно бранились. К Нечистому, мои воины краснели, слушая вас!

Служитель вздохнул третий раз, совсем уж горестно и взглянул на пунцовую лаиссу:

— Нечистый попутал, простите госпожа, — произнес он и покосился на кувшин с хмельным напитком.

— Забудь! — гневно гаркнул Корвель и кивнул слуге. — Унеси. — Затем вновь вернул свое внимание отцу Бальдуру. Кати накрыла руку князя своей ладошкой, и он перевел дух, понемногу успокаиваясь. — С этого дня трезвей и благочестивей вас не будет служителя Святых Защитников.

— Во хмелю черпаю я мудрость…

— Дурость ты черпаешь! — снова вскипел князь. — Мне нужен тот, кто сможет нести людям слово Святых, а не свинья в рясе. Я все сказал.

Отец Бальдур одарил Корвеля укоризненным взглядом и возвел очи к потолку.

— Прощаю я навет черный, ибо смиренен, как ягненок, и душою чист. Покоряюсь силе и уповаю на милость сердечную, да простят тебя Святые, мой князь.

— Ты меня и отмолишь, — усмехнулся Гален.

— Больше некому, — философски согласился отец Бальдур и посмотрел на лаиссу Альвран, вдруг произнеся с искренним сожалением. — Эх, слаб стал, память подводит, а ведь не все забывать хочется. Вот смотрю я на вас, благородная лаисса, и думаю, не о том месте меня Святые памяти лишили, ох, не о том…

— Да ты в своем уме, святоша?! — взревел Корвель, осознав, о чем сожалеет служитель.

Поняла и Катиль. Она возмущенно вспыхнула, закашлялась и стремительно поднялась из-за стола.

— Знаете, отец, — ледяным тоном произнесла девушка, — чем больше узнаю вас, тем меньше у меня веры в благочестие служителей Святых, и тем меньше веры их речам. Коли вы не возьметесь за разум, боюсь, я и вовсе разуверюсь, о чем непременно напишу Верховному отцу-служителю.

— Ябедничать нехорошо, — надулся отец Бальдур. — А то, что о ножках ваших сожалею, так то не из похоти и срамных желаний, а лишь ради благодарственной молитвы за спасение моей жизни от расправы злонамеренного Даги, чтоб Нечистый драл его всю ноченьку. А вы сразу Верховному.

— Пошел вон, отец, пока я не свернул тебе шею! — кулак князя опустился на стол, и посуда жалобно звякнула, подпрыгнув.

— Пожалуй, пойду помолюсь за ваши души, — покладисто согласился служитель и поспешил к выходу, но у дверей остановился. — Однако же ярость Святыми порица…

— Вон! — заорал Корвель, вскакивая с места, и отец Бальдур исчез в мгновение ока. Гален вновь сел, все еще гневно сверкая очами. — Нет, ну каков подлец?! — вопросил он и взглянул на лаиссу. — Катиль, что с вами?

Девушка сидела, спрятав лицо в ладонях, плечики ее вздрагивали, и до князя донесся всхлип. Мужчина спешно встал и приблизился к лаиссе.

— Лаисса Альвран… Кати…

Она откинула голову назад и захохотала в голос. Гален застыл, изумленно глядя на девушку, а Катиль все хохотала, утирая выступившие на глазах слезы.

— Святые, не могу, — выдавила лаисса с подвыванием. — Ласс Корвель… — И она зашлась в новом приступе смеха.

Князь невольно хмыкнул, поддаваясь заливистому смеху Катиль, но все же сдержался и строго спросил:

— Что вы увидели в происходящем смешного, дорогая моя лаисса? Совершенно зарвавшийся мерзавец.

— Ласс Корвель, — лаисса сумела подавить смех, — предлагаю отправить к королю подарком отца Бальдура. Он его доведет до удара, а там и мы в столицу спокойно войдем. Забавней и находчивей человека я не встречала. Он, наверное, и Нечистого с ума сведет своими речами и наглостью. — И девушка вновь рассмеялась.

— Отец короля и вовсе развратит, — усмехнулся Гален, окончательно успокаиваясь. — Впрочем, мысль разумная. Он сможет споить Сеймунда до смерти, а если хмеля не хватит, так заговорит до полного изнеможения.

Катиль расхохоталась с новой силой, прячась за ладонями, а Гален, пользуясь тем, что лаиссе сейчас не до него, любовался девушкой. На губах его играла мягкая улыбка, и от звонких переливов девичьего смеха на душе становилось легко и радостно. Среди забот, которыми полнились дни князя, недолгое время, проведенное в обществе Катиль, неизменно приносило отдохновение. Где бы им не приходилось находиться: на дороге, в чужом замке, в лесу, в горах — Катиль дарила князю ощущение уюта.

Даже давно заброшенный и полуразрушенный монастырь в Высоких горах, где они жили, вот уже почти три месяца, стал Галену Корвелю домом, потому что где-то рядом всегда был маленький синеглазый воробышек. И пусть иногда они не виделись до вечера, но сознания того, что девушка так близко, что стоит лишь подняться вверх по каменным ступеням и войти в монастырь, как можно будет перекинуться с лаиссой парой слов. Корвель так и делал порой. Оставлял воинов на попечение Даги и направлялся к монастырю, находил Катиль и спрашивал, не нуждается ли она в чем-нибудь. Лаисса Альвран короткое мгновение растерянно смотрела на князя, словно его приход застал ее врасплох, на щеках девушки проступал румянец, и она дарила мужчине короткую, но искреннюю улыбку. После чего становилась вежливо-отстраненной и благодарила за беспокойство. Именно ради первых мгновений Корвель и искал Кати, наслаждаясь и ее смущением, и румянцем, и кроткой приветливой улыбкой.

Катиль отняла руки от лица и потупилась, поймав внимательный, даже в чем-то жадный взгляд князя. Неловкость сковала девушку, но сердечко пустилось вскачь, как это всегда бывало, когда Гален смотрел на нее вот так. Волнение охватило благородную лаиссу и захотелось встать и протянуть руки к мужчине, позволив ему сделать то, что он сделал когда-то в замке сайера Гудваля, но Катиль подавила это желание и спряталась за стаканом с водой, поперхнулась и отчаянно закашлялась.

Это вернуло князя на землю Валимара, и он уже хотел постучать девушку по спине, но испугался, что может не рассчитать силы, уж больно нежной и хрупкой казалась ему Кати. Отдышавшись, лаисса поднялась из-за стола. Она сделала несколько шагов и остановилась, когда князь заступил ей дорогу. Девушка вскинула голову и встретилась с взглядом Корвеля.

— Вы что-то хотели, мой князь? — севшим голосом спросила Катиль.

— Хотел? — удивленно переспросил Гален, только сейчас осознав, что вынуждает лаиссу задержаться. — Да, хотел. Составите мне пару, лаисса Альвран? Я хочу прогуляться по окрестностям.

Катиль кивнула раньше, чем поняла, что дала согласие на то, чего старательно избегала. Благородная лаисса все это время старалась держаться подальше от Корвеля, встречаясь с ним во время трапез или недолгих вечерних бесед перед камином. Подавить тягу к Галену это не помогало, но Катиль очень старалась, и не давала себе воли ни на мгновение, неизменно оставаясь холодной и вежливой. И хвала Святым, что забот князю хватало и без нее.

Монастырь спешно приводили в порядок, те помещения, где могли жить люди. Отстраивали конюшни и хозяйственные постройки. Обучали неопытных крестьян, горожан и фермеров, прибывавших в Высокие горы ратному искусству, этому уделялось много времени и внимания. Кроме того, Корвель вел постоянную переписку с Гудвалем, с Верховным отцом-служителем, с лассами, желавшими примкнуть к мятежному князю, со своими людьми, приносившими вести с разных концов королевства. И на Катиль у него почти не оставалось времени.

Это и печалило, и радовало лаиссу одновременно. Она тосковала по обществу князя, подглядывала за ним из окна, ругала себя, но продолжала смотреть, завидуя его ратникам, потому что им Корвель уделял несравненно больше времени, чем провидице. И в то же время оставаться в одиночестве девушке было проще. Да и занятия она себе находила.

Гудваль, уже зная любовь лаиссы Альвран к чтению, прислал в горный монастырь книги и свитки с рукописями мудрецов. Помимо этого, девушка пристрастилась к рукоделию, которое недолюбливала, когда жила в отцовском замке. Ведиса учила госпожу плести кружева, и для этих целей Корвель велел доставить в монастырь все необходимое. В этом занятии Катиль нашла успокоение и отдохновение от терзавших ее мыслей и сомнений.

А сомнения были. Все чаще девушка спрашивала, а мог ли ошибиться служитель из замка Альвран, когда сказал, что Святые щедры лишь с невинными душами? Прав ли был отец, безоговорочно поверив ему, не поспешила ли сама Катиль, приняв слова служителя, как истину? И когда размышления становились особенно назойливы, лаисса садилась за рукоделие и избавлялась от всех забот, следя за рождением ажурной красоты.

— Тогда идемте? — вопрос князя вырвал лаиссу из размышлений.

— Сейчас? — испуганно спросила Катиль.

— Но не ночью же мы будем с вами бродить по склонам, — с чуть насмешливой улыбкой ответил Гален.

— Вы правы, ласс Корвель, — обреченно вздохнула девушка, и Гален сделал вид, что не заметил ее вздоха. — Идемте.

— Конная или пешая прогулка? — спросил князь.

— Конная, — с облегчением выпалила Кати, решив, что идти рядом с Корвелем и ехать не одно и то же.

Все-таки верховой выезд подразумевает не столь тесную близость, как пешая прогулка. На лошади не нужно подавать руку, чтобы помочь даме перебраться через ручей или яму. Князь отдал распоряжение, чему-то вдруг улыбнувшись, но лаисса Альвран, не заметила лукавого блеска в глазах своего спутника, потому не насторожилась. Тем более, Святые молчали, предчувствия тоже, и ожидать подвоха от прогулки не приходилось.

Погода стояла чудесная. Летнее солнце не жарило, и ветер давал легкую прохладу даже на открытых местах. Горные склоны оделись сочной зеленью трав, пестрили душистыми цветами, и Катиль пожалела, что выбрала лошадь, иначе можно было бы нарвать букет и поставить в своих покоях, чтобы их воздух наполнился приятным ароматом. По ясному лазоревому небу ползли редкие облака, и одинокая птица, парившая над головами всадников время от времени оглашала окрестности тоскливым криком.

Лаисса Альвран подняла голову и всмотрелась в небесную высь.

— Вы видите там Святых, Катиль? — с улыбкой спросил князь.

— Святые прячут свой лик от нас, простых смертных, — ответила девушка. — Ранее я полагала, что отцам-служителям дано счастье лицезреть их, но с тех пор, как я узнала отца Бальдура, моя вера в тесную дружбу Высших сил и проводников их воли на земле ослабла.

— Служители — всего лишь люди, дорогая моя лаисса, — заметил Гален. — И как всяким людям им свойственны ошибки и заблуждения.

Взгляд князя вдруг стал испытующим, и он задержал его на девушке, словно ожидая от нее какого-то особого ответа. Катиль отвернулась и постаралась не вдумываться в слова Корвеля, но уж слишком они были созвучны ее собственным размышлениям, чтобы полностью не заметить смысла.

— Вы никогда не задумывались, что толкование помыслов Святых Защитников происходит из собственных убеждений и взглядов служителя? — осторожно спросил Гален, не желая прекращать этого разговора. — Что если, озвучивая свои мысли, они не всегда правы?

— К чему вы все это мне говорите, ласс Корвель? — спросила Катиль, оборачиваясь к своему спутнику.

— Служитель в моем замке твердил мне о заботе о Домах Святых. Он уверял меня, если я буду более щедр и покажу своим примером остальным, как должно вести себя благородному человеку, то Святые Защитники не оставят меня своей милостью и буду оберегать меня от всяких бед и несчастий. И что же? Я чуть не лишился головы, меня предали все, кому я верил, по велению короля я изгнанник, лишенный своих земель и дворянского звания. А ведь я прислушался к служителю и внес щедрые пожертвования в Дома Святых своего удела, даже стал появляться на службах. Каков вывод вы в этом видите? Мой служитель хотел лишь пополнить казну свою и подвластных ему служителей, как и привлечь прихожан. Но это были его личные устремления, а посулы лишь поводом сподвигнуть меня к действию.

Катиль негромко рассмеялась и покачала головой.

— Однако, мой князь, вы с головой, свободны и готовитесь отвоевать себе трон. К тому же нашли новых друзей и узнали, что такое настоящая верность и дружба. Святые послали вам испытание и прозрение, не это ли их милость и опека? — лукаво спросила лаисса.

Корвель хмыкнул и укоризненно взглянул на лаиссу.

— Катиль, зачем вы рушите мою блистательную речь? Ее смысл был в ином.

— И в чем же? — улыбнулась лаисса Альвран.

— В том, что служитель из замка Альвран всего лишь рассудил, исходя из своих убеждений, но истинность его слов оспорима. Ежели Святые осчастливили вас своим даром, то почему они должны забрать его, если вы…

— Остановитесь, мой князь! — воскликнула Катиль. — Не говорите того, о чем не знаете.

— А вы знаете? — язвительно спросил Гален и сердито взглянул на хмурящуюся лаиссу.

Девушка некоторое время молчала, она покусывала губы и задумчиво смотрела перед собой. Наконец набрала в грудь побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:

— Дар Святых нужно уважать и беречь. Если Высшие силы решили облагодетельствовать смертного, он обязан чтить знак их заботы и любви.

— Долго заучивали это? — не скрывая насмешки, спросил Корвель. — Кто вложил вам в голову все эти слова? И почему вы судите так однобоко? Разве чтить и беречь означает не брать на веру предположение служителя? — лаисса Альвран нервно передернула плечами. — Сегодня наш отец Бальдур в своем уме, мы можем спросить его, что он думает по этому поводу.

— Ласс Корвель, к чему вы завели ваши речи? Зачем пытаетесь смутить, будто Нечистый, словами? — спросила девушка, с отчаянием глядя на князя.

— А ежели у меня есть повод говорить об этом? Что, ежели мне важно и самому найти ответы на свои вопросы? — с вызовом спроси Гален. — Быть может, от них зависит и мое будущее.

Он остановил коня, и лаиссе пришлось так же натянуть поводья. Мужчина и девушка некоторое время мерялись взглядами, и чем дольше шел этот поединок, тем сильней Корвель не желал вновь отступать. Хватит виться вкруг лаиссы, словно коршун вкруг голубки, решил мужчина. Отступление никогда не было сильной стороной Галена Корвеля. Вперед и только вперед, он и так слишком долго топтался на месте. И если Святые послали ему встречу с синеглазым воробьем и распахнули ей навстречу душу безжалостного воина, закрытую с тех пор, как ему пришлось повзрослеть, то князь полагал, что это имеет смысл. Ведь даже с Рагной он не был настолько открыт и беззащитен, каким становился рядом с маленькой лаиссой. А раз на то воля самих Защитников, то ни к чему давить в себе то, что только все более разрастается и наливается силой, сколь яростно он не борется с собой, опасаясь смутить покой Катиль Альвран.

— Кати, вы наивны и неискушенны, но не слепы, — мягко заговорил Гален. — Вы не можете не видеть, как меня тянет к вам…

— Остановитесь! — вскрикнула девушка, молитвенно сложив руки. — Ласс Корвель, не смущайте мой разум, он и так смущен. Я ежечасно борюсь с собой и своими желаниями. Оставьте мне возможность верить в то, во что я верила все эти годы, не отнимайте мою душу, молю вас.

— А что, ежели я могу молить вас о том же, Кати? Могу, но не хочу, — заговорил князь. — Быть может, моя душа находится там, куда стремилась все годы своего существования в этом бренном теле. И ежели я отдаю свою душу вам, то почему вы отказываете мне в желании держать в ладонях вашу душу? Кати, мы ведем друг друга в бесконечном танце, выписываем разнообразные па, вышагиваем по кругу, то удаляясь, то вновь приближаясь друг к другу, так не пора ли остановиться и быть честными с самими с собой и друг с другом?

— Хватит! — воскликнула Катиль. — Немедленно прекратите, Гален, этот пустой разговор. Ваша судьба ведет вас к трону, моя вглубь лесов, где я смогу жить в уединении и надеяться, что больше никто не покуситься на мою свободу. Не вынуждайте меня оставить вас прямо сейчас.

— Кати…

— Я хочу вернуться, — отчеканила лаисса Альвран. — Прогулка окончена.

Корвель упрямо взглянул на девушку, поджал губы и перетянул ее на своего коня.

— Отпустите меня! — вознегодовала Катиль, изо всех сил стараясь вырваться из рук мужчины.

— Ну уж нет, упрямица. — В глазах князя не было ни гнева, ни раздражения. — Коли уж мне выпало счастье услышать ваше согласие на мое предложение о прогулке, то заканчивать ее быстро я не намерен. Не боритесь так отчаянно, Катиль, я сильней вас. И не смотрите на меня с такой злостью, я скорей вырву себе сердце, чем причиню вам вред, или унижу ваше достоинство. Я намеревался кое с кем познакомить вас, и я не привык отказываться от своих решений. Как только вы успокоитесь, я верну вас на вашу лошадь. Пока же вы останетесь со мной, и пусть меня покарают Святые, ежели я не рад этому.

Еще какое-то время лаисса Альвран продолжала бесплодные попытки освободиться от руки, прижимавшей ее к Галену Корвелю, но наконец смирилась и затихла, тихо вздохнув. А еще чуть позже и вовсе осмелилась положить голову на плечо князя. Затем подняла к нему взгляд, увидела теплую и чуть ироничную усмешку Галена и спешно отвернулась, пряча радость и досаду. И кто бы объяснил, отчего на душе так легко, когда она должна негодовать столь явному желанию не замечать просьбы Кати? Отчего рушатся возведенные бастионы, отчего нет больше желания противиться происходящему? И отчего хочется смотреть и смотреть в темные глаза князя, все глубже погружаясь в их таинственную колдовскую глубину?

— Ох, Святые, — прошептала девушка, и хватка мужской руки стала чуть сильней.

— Кати, — услышала она, но не обернулась, позволив улыбке скользнуть на уста. — Мой нежный воробышек.

Нужно было остановить все это, но сил на сопротивление не осталось, зато желание слушать и дальше тихий голос, произносивший ее имя, становилось все сильней. Это испугало девушку, и она решилась заговорить.

— Куда вы везете меня? — голос сел и пришлось откашляться, отчего щеки Катиль вновь покрылись смущенным румянцем.

— К драгам, — ответил Корвель. Девушка вскинула голову, удивленно взглянув на князя, и он кивнул, подтверждая свои слова. — Они живут недалеко от нас. Племя, которое не желает подчиняться ни одному из королевств, которые делят Высокие горы. Зато всегда готовы принять гостей и поделиться с ними своей мудростью.

— У них, действительно, живут драконы? — не удержалась от вопроса лаисса Альвран, понимая, как глупо он звучит.

Гален весело рассмеялся и отрицательно покачал головой.

— Драги считают себя потомками драконов, но не их хозяевами, — пояснил он. — Вы скоро сами все услышите, Кати. Им можно говорить все-все-все, и это никогда не обернется против вас. А их колдун ответит на любой ваш вопрос, даже на самый сокровенный. — Мужчина чуть помолчал. — Даже на тот, на который вы уже слышали ответ и поверили ему. Спросим колдуна, что он думает о словах вашего служителя?

— Сомнения в словах служителей ведут к потере веры, ласс Корвель, — тихо ответила лаисса Альвран.

— Тогда вспомните отца Бальдура, — подмигнул ей князь. — Вы готовы верить в каждое его слово? Я нет, но мне нужно, чтобы другие верили, а с этим наш развеселый служитель легко справится. — Корвель усмехнулся и тесней прижал к себе девушку. — Служители, бывает, говорят то, что им скажут, и выдают за промысел Святых. Вы уверены, что ваш отец не сам велел сказать служителю вашего замка то, что вы от него услышали?

— Зачем это моему батюшке? — возмущенно воскликнула Катиль и осеклась, ответ был очевиден, но подобная мысль потянула за собой другую, и лаисса снова помрачнела. — А зачем вы мне все это говорите, мой князь? К чему ваши признания, уж не желаете ли вы сами привязать меня к себе крепче, памятуя, что однажды я покину вас?

Теперь помрачнел и Корвель.

— Вы сомневаетесь во мне, моя дорогая лаисса? Подозреваете в подлости и даже не опасаетесь оскорбить меня своими словами. Это неприятно, Кати. Разве я позволил хоть раз заподозрить меня в отсутствии чести?

Девушка виновато потупилась, но сомнения, так неожиданно вспыхнувшие в ней, так никуда и не делись. И хоть она сама признала князем человеком слова и чести, но оказаться всего лишь игрушкой в руках опытного мужчины было страшно. Сразу возникло множество вопросов, и лаисса не смогла удержать их при себе.

— Кем вы хотите видеть меня, Гален? — спросила Катиль, пытливо заглядывая ему в глаза. — Ежели другом, то у вас уже есть моя дружба. Наложницей я не стану, даже если вы опутаете меня паутиной сладостных слов, которые так приятно слышать женщине.

— К Нечистому, Кати, о чем вы толкуете?! — сердито воскликнул князь. — Вашу дружбу я ценю превыше всего на свете, и вы не смеете в этом усомниться. Но откуда в вашей головке помыслы о наложнице? Я бы никогда не осмелился даже подумать о такой участи для вас!

Нового вопроса Катиль задать не успела, потому что лошади вышли на плато.

Глава 30

Здесь стояли аккуратные дома, над которыми клубился сизый дымок. Между домами бегали шумные босоногие дети, и на бревнах сидели старики, важно поглядывая за ребятней. Мужчины разговаривали, сойдясь в небольшие группы, а из домов появлялись женщины и девушки, одетые в простые белые платья, больше походившие на длинные рубахи.

Подъезжающих всадников заметили раньше, чем они успели приблизиться к поселению. Навстречу им вышли воины, опоясанные короткими мечами, с подозрением всматриваясь в пришельцев, но вот на лицах их мелькнуло узнавание, и воины дружелюбно улыбнулись, расступаясь и давая дорогу князю и его сопровождению.

— Они знают вас, — удивленно заметила Катиль.

— Мы живем в одних горах, и мы, так же, как и даги, не принадлежим ни одному из королевств. Я познакомился с воинами на одной из вылазок, когда знакомился с окрестностями, — ответил с улыбкой Корвель.

— Но мне ничего не сказали, — насупилась девушка, и князь рассмеялся.

— Мне хотелось, чтобы вы сами познакомились с ними, но вы так упорно не желали никуда выбираться со мной, что пришлось набраться терпения, — сказал Гален, спешиваясь и снимая лаиссу с коня.

— И все же рассказать могли, — ворчливо ответила Катиль.

— Простите мне эту маленькую тайну, — усмехнулся мужчина, взял лаиссу за руку и повел к одному из домов.

Лаисса Альвран, стараясь прятать любопытство, как и положено благородной даме, исподволь разглядывала жителей поселения. Она пыталась найти хоть что-то, что отличало бы их от валимарцев, но выглядели они так же, как и все люди, отличаясь разве что одеждой. Да вместо Дома Святых посреди селения стоял деревянный идол дракон. Был он вырублен сидящем на задних лапах, квадратная голова смотрела на Катиль выпуклыми глазищами, и в оскаленной пасти виднелись клыки. Крыльев у дракона не имелось, зато чешуя была вырезана особенно старательно. Хвоста девушка тоже не увидела, похоже, его не было. Более всего идол напоминал получеловека — полудракона. Должно быть, так драги видят своих предков, решила лаисса и невольно ойкнула, когда уткнулась носом в руку князя. Она так увлеклась разглядыванием идола, что даже не заметила, когда Корвель остановился.

Катиль вышла из-за плеча Галена, освобождая ладонь из его мягкого захвата, и устремила взгляд на человека, вышедшего из дома, к которому они направлялись. Был он убелен сединами, но тело казалось крепким, глаза светились мудростью и лукавством одновременно. На голое тело мужчины был надет кожаный жилет, свободные холщевые штаны, обувь отсутствовала, как и рубашка. Что больше всего поразило благородную лаиссу, так это то, что тело незнакомца покрывала вытатуированная чешуя, ногти на руках и ногах оказались выкрашены в черный цвет, а зубы были подпилены, и казалось, что его рот полон острых клыков. Приветливая улыбка мужчины выглядела особенно жутко, девушка вздрогнула и спряталась за князя.

Мужчина рассмеялся, и Корвель, с добродушной ухмылкой, добыл лаиссу из-за своей спины.

— Спокойно, Кати, — произнес он, — это всего лишь Эльг — колдун племени драгов. А это моя спутница — лаисса Катиль Альвран, — представил Гален девушку.

Дальнейшее и вовсе ввело Кати в замешательство. Колдун шагнул к ней, крепко взял за плечи и заглянул в глаза. Ощущение, что в ее голове кто-то хозяйничает, было таким сильным, что девушка протестующей вскрикнула и попыталась освободиться от хватки сильных рук пожилого мужчины.

— Тш-ш, — прошипел он. — Смотри мне в глаза, девочка.

— З-зачем? — заикаясь, спросила Катиль.

— Эльг тебя не обидит, — улыбнулся колдун, не обнажая зубов. — Дыши со мной.

Упрямо поджав губы, лаисса исподлобья сверлила Эльга взглядом, затем перевела взгляд на его грудь, отметила, как глубоко и мерно он дышит, попыталась дышать с ним вместе, но вскоре взбунтовалась и воззвала к князю.

— Гален, что хочет от меня этот мужчина? — с негодованием спросила она. — Освободите меня!

Колдун тут же отступил и перевел взгляд на князя, подступившего к ним с Катиль.

— Дождемся ночи, — сказал Эльг и ушел в дом.

Лаисса Альвран резко обернулась, гневно глядя на Корвеля, тот смущенно улыбнулся в ответ.

— Ласс…

— Не браните меня, Кати, я не желаю вам зла, — прервал ее князь. — Колдун всего лишь хотел помочь вам заглянуть в себя. Дождемся ночи. Драги говорят, что ночной порой Духи Древних особенно близки.

— Язычество и мракобесие, — заявила Катиль, но настаивать на том, чтобы они немедленно вернулись в монастырь, не стала. — Обещайте, если мне что-то не понравится, или же я посчитаю себя в опасности, вы защитите меня и отвезете домой.

— Клянусь, — серьезно ответил князь.

День на удивление прошел быстро и даже увлекательно. Драги оказались приветливыми и гостеприимными. Корвеля, его спутницу и их охрану принял у себя старейшина. Впрочем, надолго они не задержались у него. Казалось, Гален спешит показать Кати все, что впечатлило его, когда он сам попал сюда в первый раз. Князь и его люди с удовольствием следили за подготовкой воинов, даже сами приняли участие в тренировочных боях. Дух свободы в селении был настолько сильным, что даже заносчивый и гордый потомок древнего княжеского рода, не вспылил, когда сын старейшины по-свойски ударил его в плечо. С того момента, как ласс и лаисса въехали в поселение драгов, оковы высокого рождения и благородного воспитания, казалось, рушились на глазах.

Заметив, что гостья начинает скучать, глядя на мужские развлечения, жена старейшины увела ее к другим женщинам. Катиль быстро перестала смущаться и держаться вежливо-отстраненно. Она с интересом смотрела за тем, как женщины, усевшись в небольшой круг, вышивают большое покрывало, напевая при этом песню. Песня казалась бесконечной, как и работа мастериц, куплет в ней сплетался со следующим куплетом, словно жемчужина за жемчужиной, нанизываемые на длинную нитку.

Жена старейшины, не принимавшая участия в этой дружной работе, уселась рядом с лаиссой и предложила ей кусок ткани и нити. Катиль не стала отказываться. И пусть у нее не получалось вышивать так искусно, как у женщин, но девушка быстро втянулась в работу и даже начала подпевать без слов негромкому хору, легко подхватив мотив. Жена старейшины с улыбкой смотрела на гостью, время от времени показывая ей приемы вышивки женщин драгов.

Время текло так незаметно, что сумерки Кати заметила, когда в неспешное пение женщин ворвался заливистый детский смех. Она вскинула голову, отмечая, как устала шея от постоянного наклона, что спина давно уже ноет, а пальцы начинают неметь. Но все это отступило перед открывшимся ей зрелищем, заставившем лаиссу сначала открыть в изумлении рот, а после и вовсе расхохотаться.

По селению вместе с детворой мчался суровый ласс Корвель. Он перекидывал шар, сшитый их кожи, одному из своих ратников, ратник господину, не давая детям добраться до него. Галена окружила ребятня, он поднял шар вверх, и хохотал, глядя, как дети прыгают вокруг, пытаясь достать игрушку. Но вот несколько мальчишек изловчились и повисли на мужчине, кто-то бросился ему в ноги, и великан полетел навзничь, поверженный муравьями. Остальные попадали сверху. Из-под этой живой кучи несся веселый смех князя и повизгивания мальчишек, которых благородный ласс изводил щекоткой.

Наконец Корвель сумел показаться из копошащегося сверху муравейника, услышал знакомый заливистый смех и посмотрел в сторону женского кружка.

— Кати, спасите меня! — крикнул он, широко улыбаясь.

— Вы повержены за дело, мой князь, — со смехом ответила девушка. — Принимайте справедливую кару.

— Жестокая, — укорил ее Гален, и мальчишки вновь насели на него.

Детей разогнал грозный оклик старейшины. Он подал руку запыхавшемуся от смеха и возни Корвелю, помогая встать. Катиль сморщила нос, когда к ней подошел помятый, весь в пыли и раскрасневшийся князь.

— Фу, Гален, вы похожи на поросенка, — высокомерно произнесла она, лукаво поблескивая глазами, и взвизгнула, когда князь подхватил ее и поднял высоко над землей.

— Что-то воробей расчирикался, — ядовито ответил мужчина.

— Немедленно поставьте меня на землю, — потребовала лаисса, оглядываясь по сторонам. — На нас же смотрят!

— Не хочу ставить на землю, и отпускать не хочу, — отозвался Гален, не сводя взгляда с лица Кати.

— А что же вы хотите? — прерывисто вздохнув, спросила девушка, заглядывая в глаза мужчине.

— Чтобы вы услышали меня, Кати, и ответили…

— Гален!

К ним подходил старейшина, и Корвель спешно опустил лаиссу Альвран. Щеки Катиль зарделись, и девушка поспешила вернуться к женщинам, но те уже заканчивали работу, потому что сумерки все более сгущались, и работать женщины перешли в один из домов, запалив свечи и лучины. Жена старейшины тоже исчезла, и лаиссе пришлось вернуться к Корвелю, приводившему себя в порядок.

— Что хотел старейшина? — спросила девушка, пряча глаза.

— Звал на вечернюю трапезу, — ответил князь. — Изваляли мальцы, — усмехнулся он, пытаясь рассмотреть, до чего еще не дотянулся.

Катиль несмело протянула руку, но поджала губы, изгоняя робость, и отряхнула спину князя. Корвель смотрел на драгов, собиравший общий стол, и на устах его блуждала легкая улыбка. Он покорно повернулся по строгому велению благородной лаиссы, придирчиво осматривавшей одежду мужчины. Ладони его легли на плечи девушке, чуть сжав их, и Катиль закусила губу, борясь с желанием снова взглянуть в глаза князя.

— Кати, — прошептал Корвель. — Катиль. У вас такое чудесное мелодичное имя. И смех…

— Друзья!

— Чтоб его разорвало, — тихо рыкнул Гален, и Кати хмыкнула, все-таки подняв взгляд на недовольного Корвеля. — Смешно вам, — сварливо отозвался мужчина, — а я все никак не могу сказать вам, что…

— Друзья!

— Нет, я все равно скажу, — князь снова сжал плечики лаиссы. — Катиль, вы стали для меня…

— Идем, — жена старейшины вынырнула из-за спины Корвеля, ухватила Кати за руку и утянула ее к общему столу.

— Кругом ворье, — проворчал Гален. — Прямо из-под носа воробышка стащили.

Усмехнувшись, он поспешил следом. Корвель шепнул Кати, пока они ополаскивали руки, что драги всегда едят за общим столом, и в обычные дни, и в свои праздники. Вообще у этого племени оказалось много разнообразных обычаев. Так, например, новорожденных младенцев ночью приносили к идолу и укладывали на алтарь, чтобы Духи Древних благословили, покойников сжигали в пещере, стены которой были уже черны от многовековой копоти, считая, что через огонь дети драконов находят путь в царство, где обитают их пращуры.

А еще был один особый день, в который в селение не пускали чужаков, отгоняя их, как можно дальше. В этот день драги становились воинственными и агрессивными, потому что племени являлась Тень Дракона, давая своим детям ответы на их вопросы, слушая молитвы и даря свет своего огня. Но так ли это, или же сказки драгов, ответить было невозможно, чужаку еще ни разу не позволили присутствовать при таинстве явления Тени.

Женщины поставили на стол приготовленные кушанья и расселись на свои места. Бегать за едой после этого было непринято, и считалось дурным тоном покинуть общий стол, пока еще оставались голодные. Зато вести шумные разговоры за столом дозволялось, как и отрывать куски сочного жирного мяса руками. Отринув брезгливость, Катиль с удовольствием поедала все, что ей подкладывал на большое глиняное блюдо князь и жена старейшины, рядом с которой посадили девушку. Гален сам занял место рядом с лаиссой, возражать никто не стал.

Драги, как заметила Кати, относились к Корвелю с особым уважением. Разгадка такому отношению нашлась быстро.

— Колдун сказал, что Духи Древних благословили меня при рождении, потому я такой большой и сильный. Они говорят, что во мне живет дух дракона, — важно сообщил он девушке, и Катиль прыснула в кулачок. — Не верите?! Спросите у Эльга! — горячился князь, но было видно, что и он просто веселится.

Но спросить у колдуна оказалось невозможно, потому что только он за столом и отсутствовал, но вместо него дружным гомоном отозвались остальные драги, подтверждая истинность слов князя, когда он громогласно вопросил:

— Во мне живет дух дракона?

Сигналом к окончанию трапезы стало последнее блюдо, водруженное на остальные, уже стоявшие в аккуратной стопке. После этого драги покинули стол и направились к ручью мыть руки и лица. Гости последовали за ними. А по возвращении в деревню стола уже не было, зато перед идолом горел костер. Рядом с ним сидел, скрестив ноги, Эльг. Он, не глядя, поманил к себе Галена и Катиль. Драги зашептались, и лаисса смогла уловить уважительное — призывать Духов.

— Ты там постой, — велел колдун, как только Корвель подвел к нему девушку.

Катиль беспокойно оглянулась, ловя взгляд князя, но прохладная ладонь Эльга уже ухватила одно из ее запястий в крепкий захват.

— Не бойся, я не причиню зла, — произнес колдун и потянул лаиссу, вынуждая сесть напротив.

Как только Катиль оказалась сидящей лицом к лицу с Эльгом, вспыхнул огонь, очерчивая круг и заключая в своем центре пожилого мужчину, чьи волосы сейчас струились по плечам белоснежным водопадом, и девушку, напряженно следившей за стеной огня, поднявшейся неожиданно высоко. Она уже хотела позвать Корвеля, но рот ее накрыла ладонь колдуна.

— Тихо, Духи не любят суеты и шума, — укоризненно произнес он. — Слушай.

И только Катиль хотела спросить, что же она должна слушать, как до нее донеслись мерные удары в барабаны, звучавшие из-за огненного круга.

— Слушай, — мягко повторил Эльг.

Благородная лаисса вздохнула и прислушалась. Постепенно звук барабанов заполнил собой пространство, и, казалось, даже собственное сердце девушки замедлило удары, подстраиваясь под мерный ритм, вскоре и дыхание ее стало таким же глубоким и размеренным, и веки Катиль сомкнулись, но щелчок пальцев колдуна, и она вновь распахнула глаза.

— Не спать, скоро ты узнаешь, — сказал Эльг и бросил щепоть порошка из мешочка, висевшего на его поясе, в небольшой костер, горевший рядом с ним.

— Что узнаю? — хрипло спросила Катиль.

— Все, что пожелаешь, — загадочно ответил колдун, и в воздухе появился удушливый запах.

В горле запершило, и лаисса закашлялась, после и вовсе начала задыхаться. Она широко распахнула глаза, делая жадные попытки вдохнуть, но грудь ее словно отказывалась принимать столь необходимый Катиль воздух. Лаисса неловко взмахнула руками, потянулась к колдуну, и свет в ее глазах померк…

— Смотри, — глухой голос донесся издалека.

Девушка испуганно вскрикнула и вскочила на ноги. Она находилась на вершине горы, над головой простиралось черное небо, усыпанное звездами, а под ногами, стоило сделать несколько шагов в сторону, открывалась бездонная пропасть. Катиль снова устремила взгляд в небо и охнула. Над ней двумя бесплотными тенями кружились огромные драконы.

— Выбирай, — снова подсказал тихий голос.

Девушка, не отрывая взгляда, следила за более темной тенью, и она начала снижаться по спирали, становясь все плотней и больше, чем ближе оказывалась к Катиль. И вот уже не тень, а черный дракон с багровым отливом чешуи свил кольца вокруг лаиссы и опустил на них голову, заглядывая ей в глаза.

— Спрашивай, — раздалось в голове Катиль.

— Что? — сипло спросила лаисса Альвран, отступила, но наткнулась на холодное тело дракона и отпрянула, вновь оказываясь в центре его колец.

— Что хочешь знать, — ответил голос.

— И вы ответите? — Кати чувствовала себя ужасно глупо, дракон молчал. — Вы настоящий?

Дракон поднял голову и выпустил в небо струю огня, на мгновение ослепившую девушку. Она охнула, протерла глаза и снова огляделась, убеждаясь, что она действительно видит дракона. Затем ущипнула себя и ойкнула, на руке остался след от щипка, и боль оказалась настоящей. Но ведь такого не могло быть! Это какое-то колдовство, не иначе, но… колдовства тоже не бывает… "Как заклинателей и провидцев", — насмешливо отозвалось в ее голове.

— Спрашивай, — вновь поторопил голос издалека.

— Время уходит, — согласился голос в голове.

Нахмурившись, Катиль потерла переносицу, затем вздохнула и решилась.

— Есть ли у меня будущее?

— Оно есть у всех живых, — ответили в голове.

Досадливо поджав губы, лаисса обдумала следующий вопрос:

— Могу ли я выбрать иной путь, не тот, что мне предрекали с детства?

— Выбор есть всегда, путь не бывает один. Куда пойти, решать тебе, — ответил в ее голове дракон.

Неудовлетворенная ответом, Кати сердито взглянула в желтые глаза с вертикальными черточками зрачков.

— Гален Корвель, он… для меня?

— Решать тебе.

— Святые, но это же не ответы! — в сердцах воскликнула лаисса Альвран.

— Каков вопрос, таков ответ, — все так же равнодушно ответил дракон.

— Исчезнет мой дар, если я решусь связать свою жизнь с мужчиной? — наконец нашла Катиль правильный вопрос.

— Никто не требует назад свой дар, — произнес дракон.

— Но служитель уверял, что только сохранив себя в чистоте, я сохраню милость Святых, — девушка пытливо взглянула на Духа.

Дракон ответил ей прямым взглядом.

— Что есть чистота, Катиль Альвран? Ответь на этот вопрос, и сама поймешь, что желала узнать.

— Чистота… Честь, преданность, благородство души, — задумчиво произнесла Кати. — Но невинность…

— Что есть невинность?

— Девство, — краснея, ответила девушка.

— Девство сегодня есть, завтра его нет. Это всего лишь временная преграда, которая покажет мужу, что жена блюла свою честь до свадьбы. Но лишившись девства можно остаться невинной. Коли душа чиста, то человек невинен, разве не так? Нет преступления, нет вины. Нет вины, стало быть, человек невинен. Сложи наши ответы воедино.

— Не приступив законов Святых и человеческих, я сохраню невинность и чистоту, даже отдав свою судьбу в руки мужчине. Но кто надежней сохранит мою невинность, чем Гален Корвель?

— Тебе решать, — вновь последовал равнодушный ответ.

— Значит, я могу осмелиться…

— Тебе решать.

Катиль замолчала, дракон ждал, но вскоре тело стало менее плотным, кольца распались, и Дух начал таять.

— Я свободен? — спросил дракон.

— Благодарю за ответы, — склонила голову девушка.

Дракон превратился в дым, лаисса отчаянно закашлялась, вновь задохнувшись, и провалилась в пропасть…

— Кати, — лаисса открыла глаза и встретилась с встревоженным взглядом Галена.

Оглядевшись, она обнаружила себя все в том же круге, только огонь больше не возвышался огненной стеной, пламя медленно, но верно умирало, исчезая на глазах. Эльг плеснул ковш воды, заливая костер перед идолом. Он улыбнулся девушке, следившей за ним ошалелым взглядом, подмигнул и удалился, оставив Катиль и князя наедине.

— Как вы себя чувствуете, Кати? — все с той же тревогой спросил Корвель. — Я не ожидал ничего подобного. Хотел прорваться к вам, но драги не дали… нужно будет извиниться перед ними, кажется, я их немного помял. К Нечистому, плевать! Кати…

Он говорил быстро и немного несвязанно, это подсказало девушке, что князь переволновался, но сейчас она не могла сосредоточиться на его словах. Взгляд Катиль был устремлен на идола. Она глубоко вздохнула и вдруг схватила Корвеля за руку.

— Гален, я видела дракона, — горячо зашептала она. — Он был совсем настоящим. Большой, черный и холодный… О, Святые, я ведь, и правда, видела его! Я разговаривала с драконом, Гален. — Она нахмурилась и потерла лоб. — Или это мне пригрезилось? Но ответы, Гален, я ведь и сама так думала, но гнала от себя эти размышления, боясь быть кощунственной. Мне нужно поговорить с Эльгом.

Девушка резво вскочила, вырываясь из объятий Корвеля, но покачнулась, и он поспешил подняться следом, чтобы поддержать лаиссу. До дома колдуна они шли молча. Князю хотелось спросить, какие вопросы задавала Духу Древнего девушка, и что он ответил ей. А Катиль мучилась подозрениями, что все это ей пригрезилось. Но вот она остановилась и решительно подняла к глазам руку, нашла легкое покраснение на коже и поджала губы.

— Я ущипнула себя, Гален, — произнесла она. — Когда разговаривала с драконом, и вот… след, он еще остался на моей руке. Так значит было?

— Что же вы спросили у Духа, Кати? — все-таки решился задать вопрос Корвель.

Она промолчала, смущенно потупив взгляд. После решительно шагнула к дверям дома, где жил колдун и уже занесла руку, чтобы постучаться, когда позади послышался шорох легких шагов. Эльг вышел из темноты и присел на бревно, лежавшее возле стены. Выглядел мужчина усталым, и сейчас его возраст угадывался гораздо легче, чем до обряда.

— Я, правда, разговаривала с драконом? — спросила Катиль, немного помявшись.

— Ты веришь своим глазам? — колдун с интересом посмотрел на лаиссу. — Если ты им веришь, то к чему вопросы? Или ты еще не все узнала, что хотела узнать?

— Но дракон…

Эльг потянулся и передернул плечами.

— Ты видела Святых Защитников? — снова спросил колдун, и Кати отрицательно покачала головой. — Но ты веришь в них. Ты ведь не сомневаешься, что они есть где-то там на небе, и что оттуда решают, что хорошо, а что плохо. Кому помочь, а кого наказать. Но на чем основана твоя вера? На словах служителей? На старых свитках, которые уверяют, что ваши Святые есть. Так что тебе мешает поверить в то, что ты видела дух дракона и говорила с ним? Выбор за тобой, девочка. Тебе решать, что правда, а что ложь.

— Дракон говорил так же, — заметила Кати.

— Велика мудрость Древних, — ответил Эльг, широко зевнул и поднялся с бревна. — Силы быстро покидают тело, когда проводишь кого-то к нашим предкам, я устал.

— Добрых снов, — тихо произнесла лаисса Альвран и обернулась к Галену Корвелю, не сводившего с нее пытливого взгляда. — Мне нужно подумать, — прошептала Кати и направилась прочь из селения.

Немного помедлив, князь поспешил за ней, не желая оставлять лаиссу одну в темноте. Он не подходил близко, неспешно ступая вслед за девушкой, и ждал. На мгновение мужчина подумал, что ждет решения маленькой лаиссы, как приговор. А Катиль все брела, сжав пальцами подбородок и обдумывала слова дракона, колдуна, князя и собственные мысли. И чем больше она думала, тем больше соглашалась. Ведь даже если и верить, что служитель в ее родном замке знал, что говорил, то почему отец решил, что именно безбрачие сохранит дар дочери? Потому что не хотел терять ее. Даже родной отец был не в силах отказаться от дара провидения, пусть от этого и страдала его собственная дочь.

Катиль горько усмехнулась. Но вслед за этим пришел другой вопрос. А что же ждет от нее Гален Корвель?

— Гален, — вскрикнула девушка, и князь подошел к ней.

— Я здесь, Кати, — произнес он.

Лаисса обернулась к нему и попыталась рассмотреть в темноте лицо мужчины.

— Гален, вы так и не ответили, что вы ждете от меня? — немного нервно спросила лаисса и обхватила себя за плечи, чувствуя озноб.

— Ответ очевиден, Кати, — негромко произнес князь. — Я хочу вас, всю, без остатка. Не наложницей, для пустой похоти я всегда найду любовницу. Не другом, хоть я и дорожу вашей дружбой. Мне не нужны поцелуи под луной, я уже не восторженный и наивный юноша. Но мне нужно все это сразу, и только от вас, Кати. Я хочу видеть вас своей женой.

Катиль резко развернулась и снова отошла от него. В голове ее был полный сумбур, и радость тесно переплеталась с тревогой и даже страхом.

— Почему? — спросила она, не оборачиваясь. — Почему вы хотите, чтобы я стала вашей женой?

Мужчина снова подошел к ней, остановился за спиной и ответил то, что хотел сказать уже столько раз, что и сам сбился со счета.

— Потому что я люблю вас. Маленький, но гордый воробей покорил меня в тот момент, когда выстоял против моей ярости. Жаль, я сразу не понял, отчего после нашей прогулки по Дагейду мое сердце пело и так не хотелось прощаться с вами.

— Тогда вы еще любили Рагну, — возразила Катиль, оборачиваясь к нему.

Гален усмехнулся и взглянул на небо.

— Знаете, я совершенно не могу вспомнить ее лица. Попытался как-то, но выходит лишь размытое пятно, но никакой четкости черт. И это после того, как я прожил с ней рядом несколько лет. Это как сон, который забываешь, стоит лишь проснуться. В моей душе не осталось даже малого уголка, где бы я хранил память об этой женщины, там лишь вы, Кати. Мое сердце в ваших маленьких ручках, и вам решать, что с ним делать. Я жду вашего приговора, воробышек.

Катиль прерывисто вздохнула и стиснула руки, готовясь задать еще один вопрос.

— Но мой дар? Что если он все-таки пропадет? Вы готовы рискнуть им?

— К Нечистому, Катиль! — неожиданно сердито воскликнул Корвель. — Ваш дар благословение, и он принес уже немалую пользу. Но он и проклятие. Ваш дар мешает вам услышать меня, он заставляет вас сомневаться и медлить. Если он исчезнет, я горевать не стану. Мне нужны вы, Кати, с даром или без, но я не мыслю уже своей жизни без вас, без вашего голоса, без вашего чудесного смеха, без ваших советов и размышлений. Мне хорошо с вами, и я чувствую себя живым лишь рядом с вами. Я люблю вас, и могу говорить вам это столько раз, сколько потребуется, чтобы вы мне поверили.

— Стало быть, вам больше не нужно то, ради чего вы когда-то осадили замок моего отца?

— Теперь не нужно, — подтвердил князь. — Так каков же будет ваш ответ, благородная лаисса?

Молчание Катиль затягивалось. Она мучительно долго вглядывалась в лицо Корвеля, скрытое темнотой, сжимала и разжимала кулачки, и ответ уже несколько раз готов был сорваться с уст девушки, но она все еще медлила. Гален шагнул к ней, нависнув сверху черной громадой, но тут же опустился на одно колено и взял Катиль за руку.

— Казните иль помилуйте, Катиль. Я у ваших ног покорно жду приговора, — произнес он, и лаисса решилась:

— Коли помыслы ваши чисты, я… — и снова замолчала.

— Да? — подался к ней Корвель.

— Да, — прошептала Катиль.

Гален прижал к губам ладошку лаиссы и на мгновение замер, испытывая облегчение и удовлетворение. Поднявшись с колен, он обнял лицо Катиль ладонями, склонился и коснулся губами ее лба, но уже через мгновение уста мужчины скользнули на висок девушки, прошлись легкими касаниями по щекам и, мгновение помедлив, Гален завладел губами лаиссы Альвран. Катиль замерла, боясь пошевелиться, но ощущение счастья все сильней захватывало ее, толкая на то, на что она, казалось, никогда не сможет отважиться, и ладони девушки легли на мужские плечи. Катиль попыталась ответить на поцелуй, неумело, смущаясь своей неискушенности, и князь сжал ее в объятьях, все сильней втискивая в свое тело, пока лаисса не начала задыхаться, и тогда он ослабил хвату, но не отпустил ее.

— А что чувствует ко мне мой отважный воробей? — пытаясь выровнять дыхание, спросил Гален.

— Моя душа поет, когда вы рядом, — срывающимся голосом призналась Катиль. — Я не мыслю своей жизни без вас, Гален. Кажется, это и называется любовь.

— Святые, — выдохнул мужчина, поднял голову к небу и рассмеялся, легко и радостно. — Не это ли счастье любить и быть любимым?

Он снова склонился к лаиссе, целуя Кати уже нежно, наслаждаясь ее близостью, этой невероятной ночью и долгожданным счастьем. Но лаисса Альвран вскоре отстранилась и укоризненно произнесла:

— Вы слишком спешите, Гален, мы еще не женаты.

— Завтра же отец Бальдур свершит обряд нашего единения, — воскликнул князь, но Катиль отрицательно покачала головой.

— Не стоит быть столь поспешными, это неразумно. Впереди у вас важное дело, а наличие супруги сделает вас уязвимым. К тому же мой дар еще может пригодиться, не будем спешить, пока вы не достигнете своей цели.

— Хорошо, послезавтра, — ответил Корвель, и лаисса Альвран задохнулась от возмущения.

— Вы не слышите меня, ласс Корвель?!

— Нет, — честно ответил князь, широко улыбаясь. — Мое сердце сейчас поет так громко, что заглушает прочие голоса. — Святые, Кати, вы сказали — да! И я уже не верну вам вашего согласия, слышите? Я поймал тебя, птаха, и теперь не выпущу из своих рук.

— Ох, Гален, — девушка укоризненно покачала головой, но не смогла спрятать ответную улыбку.

— Не выпущу! — воскликнул он и снова рассмеялся.

В монастырь князь и благородная лаисса вернулись уже глубокой ночью, но еще долго Гален не отпускал Кати, и лишь когда головка ее склонилась ему на плечо, и дыхание девушки стало ровным и глубоким, князь отнес ее в опочивальню, бережно уложил на кровать и коснулся приоткрытых губ коротким ласковым поцелуем.

— Пусть Святые хранят твой сон, мой маленький воробей, — прошептал он и тихо покинул опочивальню.

Ведиса стояла за дверями и сонно моргала, ожидая распоряжений.

— Она сказала — да! — ликующе шепнул служанке князь и покинул покои своей невесты.

Ведиса почесала в затылке, пытаясь сообразить, чему так радуется господин. Наконец поняла и охнула.

— Ну, наконец-то, — тихо воскликнула женщина, целуя свой оберег. — Я уж думала, так и будут терзать друг друга.

Глава 31

— Нечистый тебя задери, Дэб! Ты от женщины родился, или тебя в отхожей яме нашли?

— Барт, он лучник, зачем ты его к мечникам ставишь? Убирай его отсюда!

— Господин, но однажды ему придется опустить лук и взять в руки меч. А руки, что дерьмо коровье, ничего тяжелого удержать не может.

— Вот и займись его руками, пусть сначала силой нальются.

— Да, мой господин.

Эти крики стали уже привычными и обыденными, но сегодня они вызвали улыбку на губах благородной лаиссы. Катиль сладко потянулась и снова прикрыла глаза. Она не помнила, как ложилась спать, значит, опять уснула рядом с Галеном, и он принес ее в опочивальню. Сегодня эта мысль вызвала не румянец досады и смущения, а очередную счастливую улыбку… и немного привычного смущения. Но вдруг улыбка на устах Кати померкла, и она подумала, а что, если ей все приснилось, и не было признания ласса Корвеля, и она не его невеста, а все та же одинокая лаисса Катиль Альвран?

Девушка поспешила кликнуть Ведису, чтобы та принесла воды. Катиль не терпелось убедиться, что мужчина, которому уже несколько месяцев принадлежали ее мысли, теперь ее жених и скоро станет мужем. На мгновение лаисса задохнулась от всех этих мыслей, прикрыла рот ладошкой и вдруг пискнула и подпрыгнула, искрясь детской радостью. У нее будет муж! Самый настоящий муж! Когда бы она, Катиль Альвран, могла мечтать об этом? И не просто муж, а любящий и любимый муж!

— Он меня любит, — прошептала Кати. — Любит? Правда?

— Госпожа, — девушка спешно натянула на лицо маску привычной невозмутимости и обернулась, строго глядя на служанку.

Ведиса несла ведро нагретой воды. Губы женщины были плотно поджато, но предательская улыбка то и дело кривила их. Госпожа и служанка обменялись взглядами и спешно отвернулись друг от друга. Катиль пряча румяные щеки, Ведиса широкую улыбку.

— Чему ты радуешься, Ведиса? — спросила ее лаисса Альвран.

— Так день такой чудесный, госпожа, — ответила женщина. — Птички поют, солнышко светит. На небе ни облачка.

— И правда, чудесный день, — согласно кивнула Кати и направилась следом за служанкой в умывальню. — Иди, я одна справлюсь.

— Как скажете, благородная лаисса, — поклонилась женщина и поспешила прочь.

Она знает, поняла Катиль. Так значит, и правда, все было. И странный обряд колдуна драгов, и дракон, и жаркие признания Галена Корвеля, и его просьба стать его женой, и ее согласие.

— Ох, Святые, — прошептала Катиль и посмотрела на свои дрожащие от волнения руки.

И снова радость затопила девушку. Она и верила, и не верила своему счастью. Мир словно расслоился вокруг нее, и Кати вместе с ним. И все никак не удавалось собрать себя воедино. Из рук все падало, мысли разбегались, и завтрак остался нетронутым. Устав бороться с собой, благородная лаисса покинула свои покои и поспешила на улицу, чтобы воочию убедиться, что все произошедшее все-таки случилось на самом деле.

Катиль старалась идти степенно, как и полагается высокородной даме, но ноги ее так и норовили сорваться на бег. Ее быстрые шаги отдались гулким эхом, отражаясь от высокого свода. Дыхание сбилось, словно девушка бежала долго-долго, а ноги подрагивали, и, выйдя из дверей, благородная лаисса застыла, мгновенно превратившись в истукана. Сердечко билось в груди пойманной птичкой, его стук отдавался в ушах, заглушая все прочие звуки.

Гален Корвель все еще находился во дворе и следил за подготовкой своего войска. Его четкие указания походили на рубленные удары, отрывистые и резкие. С уст князя срывалась порой брань, более подходящая разбойнику с большой дороги, но это не смущало, ни его самого, ни его людей, пускавших время от времени не менее крепкое словцо. Но вот старый Рагнаф поднял голову, заметил благородную лаиссу и зашикал на особо бранящихся ратников.

Гален обернулся, и на губах его расцвела радостная улыбка. Только сейчас Катиль заметила то, что мужчина держал в руках, букет цветов росших недалеко от монастыря, тех самых, которые вчера хотела нарвать сама лаисса. Князь направился к ней, и девушка привалилась спиной к дверям, больше не в силах удерживаться на дрожащих от волнения ногах.

— Милости Святых, Кати, — произнес Корвель, останавливаясь напротив нее.

— И вам их милости, мой князь, — срывающимся голосом ответила благородная лаисса.

Улыбка исчезла с губ мужчины, он с тревогой посмотрел на девушку.

— Святые, вы дрожите, Кати, неужто хворь приключилась с вами после наших ночных прогулок? — ладонь князя легла на лоб лаиссы, после скользнула ласкающим движением на щеку, и Катиль на мгновение прикрыла глаза, наслаждаясь этим кратким прикосновением.

— Я здорова, Гален, — ответила она. — Вам не стоит беспокоиться. Это все, — Кати отвела взгляд и вздохнула, — волнение. Я будто в лихорадке с самого утра.

Гален взял девушку за руку и поднес ее к своим губам.

— Как холодна ваша рука, — произнес он, целуя ладонь благородной лаиссы, — я отогрею ее, — и прижал девичью ладонь к своей щеке. — Кати…

Он замолчал, взгляд его блуждал по личику Катиль.

— Как же вы красивы, моя маленькая птичка, — совсем тихо сказал мужчина. — Совсем нет сил отвести взгляда. Воистину, перед хрупкой женщиной не может устоять даже самый сильный мужчина.

— Даже тот, в ком живет дух дракона? — слабо улыбнувшись, спросила Катиль.

— Даже он, — Гален рассмеялся и снова поцеловал ладонь лаиссы. После протянул букет. — Я должен преподносить вам иные дары, но пока могу лишь скромные цветы.

— Они лучше злата и дорогих камней, — ответила девушка, пряча лицо в душистых соцветиях. — В них есть то, чего нет в холодном металле.

— И что же? — спросил Корвель, зачарованно глядя на девушку.

— Душа, — прошептала она, не сводя взгляда с темных глаз князя.

— Душа, — эхом отозвался мужчина, склоняясь к лицу благородной лаиссы.

Но забыться им было не суждено. Громкие крики отрезвили князя и лаиссу Альвран. Гален отпрянул от Катиль, и она шумно выдохнула. В монастырский двор въезжали пятеро всадников, которых окружили ратники Корвеля, охранявшие подступы к чертогам своего господина.

— Благородный ласс, — отметил Гален. — Прошу прощения, Кати.

Лаисса кивнула и тоже взглянула в сторону всадников. Мгновение она вглядывалась в лицо того, кто ехал на рыжем жеребце, вдруг охнула и воскликнула:

— Десмунд?! Гален, это же мой брат! Десмунд!

И Катиль бросилась навстречу старшему сыну ласса Альврана. Корвель поспешил за ней, не спуская испытующего взгляда с Десмунда. Молодой мужчина спешился, порывисто прижал к себе сестру, ворвавшуюся ему в объятья. После отстранил и встал на одно колено перед Корвелем.

— Милости Святых, мой князь, — произнес он. — Дозволено ли будет нам присоединиться к вашей рати и идти за вами туда, куда вы решитесь выступить.

— Вассал короля идет в рать мятежника? — изломил бровь Гален, продолжая изучать брата своей невесты.

Десмунд Альвран был высок и плечист, имел такие же большие синие глаза, как и все Альвраны, лик его казался благородным. Более того, ласс смотрел прямо, не отводя глаз, и князь не нашел в нем коварства и затаенной лжи.

— С вами еще есть люди? — спросил Корвель, оглядывая четырех воинов, прибывших со своим господином. Он отметил, что те поглядывали на благородную лаиссу с интересом, но тепло и дружелюбно.

— Мои люди еще не достигли Высоких гор, но идут следом, — ответил Десмунд. — К вашим чертогам невозможно подобраться всей ратью. К тому же мне не хотелось привлекать внимания к нашему передвижению.

— Разумно, — кивнул Гален. — Так почему же вы решились предать своего господина?

Лицо благородного ласса омрачилось. Он скользнул взглядом по сестре, и во взоре его мелькнул укор. Это не укрылось от князя, и отношение к лассу Альврану стало вновь настороженным.

— Король удерживает в своем плену отца и наших братьев, — наконец заговорил Десмунд. — На просьбы освободить их он неизменно отвечает отказом. Ежели венценосец готов губить верных ему вассалов, то к чему хранить то, что господин не ценит. Я хочу примкнуть к вам и отомстить Сеймунду за вероломство, освободить отца и братьев и… — он снова посмотрел на сестру. — Ежели ваша милость будет столь же велика, как и ваше благородство, забрать сестру в ее отчий дом.

— Последнее невозможно, — отчеканил князь. — Ваша сестра — моя невеста, и отдавать свою будущую супругу я не намерен даже ее родне. Однако вы всегда будете желанными гостями в нашем доме.

— Невеста?! — неверяще воскликнул ласс Альвран. — Но это невозможно…

Он осекся под мрачным взглядом князя и склонил голову.

— Впрочем, на все воля Святых, — сказал молодой мужчина.

— Верно подмечено, — кивнул Гален и указал на двери монастыря. — Идемте, устроим вас, а после встретимся на трапезе и поговорим уж более обстоятельно. Там же вы встретитесь с Катиль.

Благородный ласс вновь склонил голову и последовал за князем, бросая вопросительные взгляды на сестру. Катиль улыбнулась ему, ей не в чем было себя винить, потому она смотрела в глаза брата, не стыдясь ни своего побега из замка, ни того, что отец и братья сейчас томятся в королевском плену, ни своего желания соединить судьбу с единственным мужчиной, который смог растопить лед в ее груди. Лаисса Альвран с гордостью смотрела на мощную фигуру князя и повторяла про себя его слова: "Ваша сестра — моя невеста". Счастливая улыбка то и дело вспыхивала на устах Кати, глаза светились, и, казалось, она сейчас готова полюбить весь мир.

Гален обернулся, поймал взгляд девушки и ответил ей нежностью во взоре. Сказать, что Корвель не нервничал из-за того, что брат переубедит его воробышка и вынудит вспомнить все прежние догмы, значило бы солгать. Потому не хотелось ему оставлять родственников наедине. К тому же слишком уж подозрительным ему казалось появление одного из Альвранов, а его пояснения наталкивали и уж вовсе на неутешительные выводы. Нет-нет, нельзя позволять Кати оставаться с братом наедине, пока он не заслужит доверия. Пока же стоит помнить о главном: отец и братья остались у короля в заложниках. Они об это с Катиль знали изначально, и лаисса дала исчерпывающий ответ о том, что думает на этот счет. Но Десмунд Альвран не Катиль. И хоть взгляд его был честен, но кто сказал, что он не считает честь вырвать своих родных из лап венценосного ублюдка, отдав тому сестру, как плату за свободу отца и братьев. Провидицы им не видать, как своих ушей, так какая разница, у кого она будет находится: у короля, или же бывшего сайера, пришедшему когда-то уничтожить их замок вместе с его обитателями.

Корвель вновь обернулся, но уже теперь глядя на ласса Альврана. Он был спокоен и ответил таким же открытым взглядом. Подозрительность князя от этого не уменьшилась. Он крикнул одного из слуг, которых так же прибавилось, и приказал отвести благородного ласса в комнату, пригодную для жилья.

— Сами понимаете, ласс Альвран, у нас без роскошеств, но сносные для жилья комнаты есть. Лучшие отданы лаиссе Альвран. Она женщина и нуждается в удобствах больше, чем мужчины. Хотя, должен заметить, ваша сестра когда-то приятно удивила меня неприхотливостью и силой воли, — произнес Гален. — Надеюсь, это у вас семейное.

— Разумеется, — кивнул Десмунд и послушно направился за слугой.

— Людей ласса так же устройте, — велел князь и обернулся к Кати. — Поговорим?

Сейчас Корвель был серьезен, и девушка кивнула не менее серьезно. Они прошлись по разбитым плитам монастырского двора, все более удаляясь от ратников, дошли до дереве с тремя стволами, один из которых изогнулся и тянулся над землей. Гален указал жестом на него, и лаисса послушно села, ожидая, что скажет ей князь. Корвель опустился на корточки перед Катиль и сжал ее кисти между своими большими широкими ладонями. Ему не хотелось говорить что-то, что могло расстроить или даже ранить девушку, но иного выхода он не видел. И таить свои мысли от той, кого он видел своей супругой, казалось, ему неправильным и бесчестным.

— Катиль, — начал Гален, глядя в доверчивые синие глаза, — я хотел поговорить с вами о вашем брате.

— Вы не доверяете ему, — понятливо кивнула Катиль. — Мне понятны ваши сомнения.

— И что же вы думаете? — Корвель почувствовал облегчение, в который раз благословляя разум своей избранницы.

— Ваши подозрения справедливы, но мои предчувствия молчат, и я прошу не спешить с выводами, — ответила девушка.

— Ох, Кати, не будь он вашим братом, я бы допросил ласса с пристрастием, но не поступлю так, — поспешил успокоить лаиссу князь, заметив в ее глазах волнение. — Я буду наблюдать за ним.

Катиль снова кивнула. Она заметила, что Гален хочет еще что-то сказать, но молчит, словно еще раздумывая над тем, стоит ли произносить вслух то, что лежит у него на душе, и девушка решилась ему помочь.

— Что еще терзает моего князя? — с мягкой улыбкой спросила Кати, освободила одну из ладоней и несмело коснулась лица Корвеля.

Гален тут же накрыл ее ладонь своей и перетянул руку к губам, целуя ее. После снова прижал к щеке.

— Нежная моя, как бы мне хотелось оказаться с вами вдали от всех и насладиться тем покоем, что вы дарите мне. Я так давно не был в ладу с собой, и лишь встреча с вами вернула мне себя самого. Я даже благодарен тому клубку змей, что подтолкнул меня под стены вашего замка, иначе я бы так прожил жизнь, не узнав, где живет моя душа, — говорил мужчина, не сводя взгляда с зарумянившего личика лаиссы, не привыкшей к подобным речам. И все же ей было приятно, о чем сообщила ее улыбка, которую Катиль так и не удалось спрятать.

— Но это не то, что тревожит вас, Гален, — заметила она.

— Верно, — кивнул князь. — Я опасаюсь, Кати. Опасаюсь, что ваш брат вновь внушит вам те мысли, что удерживали вас вдали от меня. Поклянитесь, что больше не позволите себе сомневаться и не заберете ваше согласие. Я все равно не верну вам его.

— Клянусь, — прошептала девушка. — Я не позволю брату смутить меня речами.

— Спасибо, — от души произнес Корвель и подался к ней, но лаисса удержала мужчину, указав взглядом назад.

— Мы не одни, Гален, — шепнула она.

За спиной Корвеля стоял Бартвальд Даги, ратник прятал улыбку, но это не укрылось, ни от лаиссы, ни от князя. Гален сурово свел брови, но гнева в нем не было, это Даги понял сразу, слишком хорошо он знал своего господина.

— Посланник от сайера Гудваля, — доложил воин.

— Иду, — неохотно отозвался Корвель, поцеловал по очереди обе ладони Кати и увлек ее за собой обратно к монастырю.

В этот раз оставлять невесту одну князь не пожелал, и она отправилась с ним в кабинет. Признаться, Катиль тому лишь порадовалась. Теперь, когда ей не приходилось убеждать себя в невозможности своей любви, желание быть рядом с лассом Корвелем стало только сильней. В кабинете она взобралась на окошко, подтянула колени к подбородку, склонила к ним голову и затихла, следя за тем, как князь ломает печать и раскрывает свиток. Девушка отметила складочку, вновь залегшую между густых черных бровей мужчины, полюбовалась тем, как князь откидывает с глаз упрямую челку, тихо вздохнула, умиляясь тем, как он задумчиво погладил подбородок. Сегодня гладкий, а вчера на нем была небольшая щетина, вспомнила лаисса.

Корвель дочитал известия, которые сообщал ему сайер, и откинулся на высокую спинку стула.

— Все благополучно, мой князь? — спросила Катиль, заметив, что Корвель не спешит обернуться к ней.

— Да, — кивнул он. — Наш лис окрутил еще одного из мелких сайеров. Так что его тысяча воинов с нами. Но у короля все еще больше людей. Впрочем, управиться с великой ратью может не каждый. Я могу, — усмехнулся Гален. — Сеймунд — нет. Его прикормленный змей способен лишь плести интриги. Даже уступая королю в силе, мы уже можем рассчитывать на успех. Но потерпим еще немного. Народ должен быть на моей стороне, тогда препятствий на пути будет меньше. Мне доводилось сталкиваться с отравленными колодцами и нападениями в лесах. Смердов нельзя недооценивать, мощь их гнева велика. Однако сплетни и баллады свое дело делают. Сомнения множатся в умах не только черни, но и благородных лассов. Тем лучше.

Еще пару мгновений Гален смотрел на Катиль, чему-то мечтательно улыбаясь, но вскоре пододвинул к себе чернильницу, обмакнул перо в чернила и склонился над чистым листом бумаги, отвечая на послание Гудваля. Время от времени он поднимал голову, ловил взгляд Кати и отвечал улыбкой, а потом улыбка и вовсе не желала покидать губ князя, и дописывал он уже через силу, спеша закончить свое письмо и вручить его посланнику сайера, который сейчас отдыхал где-то в пределах монастыря.

— Катиль, идите ко мне, — позвал он, протягивая руку в сторону девушки.

Благородная лаисса спрыгнула с окна и приблизилась к Корвелю, вложила ладонь в протянутую руку и тут же оказалась на коленях князя. Возмущенно вспыхнув, Катиль попыталась освободиться.

— Мы скоро с вами станем супругами, Кати, к чему такое сопротивление? — рассмеялся Гален, глядя на раскрасневшуюся девушку, забавно сопевшую от усердия в попытке оторвать от себя руки мужчины.

— С супругов иной спрос, — все так же пыхтя, ответила благородная лаисса. — Как и со смердов. Но я девица дворянского сословия, и подобные вольности до свадьбы не позволительны. Да и после свадьбы невозможны на людях, лишь наедине.

— Хм, — Корвель с любопытством смотрел на девушку. — А скажите-ка мне, дорогая моя невеста, когда, по-вашему, дозволена близость между супругами. — У Катиль заалели даже уши, и она с удвоенным старанием продолжила борьбу с неподдающейся княжеской дланью. — Погодите, сейчас вспомню. Этикет велит супругам иметь близость не менее раза в неделю, когда луна взойдет на небосвод, и лики Святых будут скрыты за облачной дымкой.

Благородная лаисса бросила на князя испепеляющий взгляд, но ничего не ответила.

— Мой воинственный воробей, — продолжал разглагольствовать князь, следя за сопящей Катиль, — знаете ли вы, что я не соблюдаю этикет и многие его правила считаю вздорными?

Катиль ненадолго успокоилась и более внимательно взглянула на ласса Корвеля.

— Вот именно, как только служитель соединит нас, мы более подробно поговорим об этом. Думаю, со временем вы со мной во многом согласитесь.

— Вот еще. — Сердито фыркнула лаисса и вернулась к своему занятию. — Отпустите же меня, ласс Корвель! Ежели нас застанут в таком положении, я вам этого не прощу!

Гален взглянул на девушку исподлобья.

— Стало быть, пока служитель не проведет обряд, вы мне подобной вольности не позволите даже наедине? — спросил он. Катиль кивнула. — Тогда я сейчас же позову отца Бальдура. Поверьте, мне от этого станет только легче. К тому же здесь ваш брат, и условие присутствия мужчин вашего рода будет соблюдено. Для него это будет отличный повод доказать свою верность, мне поверить ему, вам почувствовать себя спокойней от того, что все условия соблюдены.

— И все это ради того, чтобы я сидела на ваших коленях? — изумилась Кати.

— Мой наивный воробей, — снова рассмеялся Корвель, привлекая к себе девушку и звонко целуя ее в щеку. — Как же долго я искал тебя, — он ласково провел пальцами по щеке Кати и наконец отпустил ее. — Никогда не устану благодарить Святых за этот дар.

Теперь уже лаисса не спешила воспользоваться отвоеванной свободой. Она задержала взгляд на губах князя.

— Хорошо, пусть отец Бальдур свершит обряд завтра, — сказала Катиль. — Сегодня мне хотелось бы объясниться с братом.

Корвель кивнул, соглашаясь с девушкой. Стук в дверь стал столь неожиданным, что благородная лаисса слетел с колен князя, едва не упав на пол, но мужчина успел поддержать ее, и Катиль метнулась к окну, спешно поправляя волосы и одежду. Дождавшись, когда девушка застынет, скрестив руки на груди, ласс Корвель позволил войти слуге, доложившему, что стол в трапезной накрыт, и ласс Альвран спрашивает, когда он сможет присоединиться к господину и благородной лаиссе.

— Уже идем, — невозмутимо ответил Гален.

Дверь закрылась, и от окна послышался шумный выдох. Катиль покачала головой и вдруг рассмеялась.

— Святые, я никогда не попадала ни в какие история. Мою безупречную репутацию портил лишь насморк, — воскликнула она. — Гален, что вы сотворили со мной?! С той ночи, когда я вышла к вам, со мной столько всего произошло, сколько не случилось бы за всю мою жизнь в родном замке. — Лаисса обернулась и улыбнулась, окончательно сбив Корвеля столку единственным словом. — Спасибо.

Вскоре они уже сидели за столом. Не сказать, что в трапезной царило напряжение, но и легкости и обычной доброжелательности так же не было. Князь наблюдал за благородным лассом, на лице которого не отразилось ни гнева, ни досады, когда он увидел, как его сестра мило улыбается тому, кто похитил ее, и кому ласс Альвран готов был поклясться в верности. Казалось, он принял известие о свадьбе сестры и более не имел возражений. И все-таки Гален не спешил расслабляться.

Ласс Корвель достал ведьмин камень и положил на стол, указав на него гостю и будущему соратнику.

— Этот камень чувствует любой яд, будь он в еде или в напитках, — сказал он и внимательно проследил за выражением лица Десмунда. Тот остался невозмутим, лишь чуть приподнял брови.

— Какой полезный камень, — отметил мужчина.

— Однажды он и ваша сестра спасли меня от отравления, — продолжил свои откровения князь. — Тот, кого я считал другом, и у кого искал помощи, пытался меня убить, подав яд в хмельном напитке.

— И что же с ним стало? — вежливо поинтересовался ласс Альвран.

— Он умер, — скучающим тоном ответил Корвель. — Не терплю предательства. С изменниками мой разговор короткий.

Десмунд понимающе кивнул и бросил взгляд на сестру.

— Сколько же тебе пришлось вынести, Кати, — произнес он. — В родном замке ты не знала потрясений. Жила в тишине…

— Тоске и унынии, — ответила лаисса Альвран. — Оказывается, серый не единственный цвет, которым окрашена жизнь. Как обстоят дела в нашем замке?

Гален Корвель откинулся на спинку стула и с живым интересом наблюдал за разговором брата и сестры. Десмунд замолчал на некоторое время. Он задумчиво повертел в пальцах кубок, коротко взглянул на ведьмин камень и снова поднял взгляд на Катиль.

— В замке скорбь, дорогая сестрица. Сначала оплакивали тебя, затем отца и братьев, — ответил ласс Альвран. — С того дня, как ты покинула замок, нас будто прокляли.

Катиль вспыхнула, хотела ответить, но заметила, как Гален чуть заметно покачал головой.

— Вы обвиняете свою сестру в том, что она спасла вас и ваш замок от гибели? — спросил князь. — Вы думаете, что выстояли бы перед моей ратью, перед которой пал ни один замок? Мои воины привыкли убивать, и в пылу битвы им неведома жалость, впрочем, как и их господину. Лишь благодаря лаиссе Альвран вы выжили, и выжили ваши родные на королевском турнире.

На скулах Десмунда заходили желваки, он осушил кубок и громко поставил его на стол. Затем откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. Взгляд мужчины остановился на князе:

— Ласс Корвель, когда вы пришли под стены нашего замка, у вас ведь была возлюбленная, а от Катиль вам нужен был лишь ее дар. Мы были наслышаны о вашей великой любви. А сейчас ваша возлюбленная уже моя сестра, и ее дар вас мало волнует, коли вы решились на свадьбу с ней. Неужели вы готовы рискнуть ее бесценным даром? Или вы не знаете об условии его утраты?

Гален подался вперед и поймал взгляд молодого ласса, уже не отпуская его.

— В отличие от вас, ласс Альвран, меня волнует сама Кати, а не ее дар. Что семья дала ей? Уединение, покой, тоску, прозябание в унынии. Вы лишили ее счастья быть любимой, возможности стать матерью, я же готов ей дать все это, — сухо произнес князь. — Об условиях потери дара меня известила сама лаисса Альвран, как только пришла в мой стан. В уме Катиль не откажешь, и она выбрала верное средство защиты, но я бы и не покусился на нее, ибо тогда, как вы верно заметили, почитал другую женщину за возлюбленную.

— Как же быстро вы меняете возлюбленных, мой князь, — ядовито воскликнул Десмунд. — И что ждет Катиль с вами? Она лишится дара, вы охладеете к ней, и ей останутся ваши наложницы и воспитание ваших с ней детей? Или же вы просто решили рискнуть, а после, привязав к себе наивную неискушенную девушку, вернете свою настоящую возлюбленную, которая была до Кати?

— Не забывайтесь! — прогрохотал под сводами монастыря голос взбешенного князя.

Темные глаза Корвеля стали почти черными, маска ярости исказила его лицо, и кулак тяжело опустился на стол, отчего забренчала посуда.

— Не мне держать ответ перед вами за все, что произошло со мной! И не смейте порочить мои чувства к лаиссе Альвран. Я никому позволю совать в них нос, даже ее брату. Ежели вас волнует та, что делила со мной ложе последние годы, то я могу приказать, и вам доставят ее для утех. Впрочем, не удивлюсь, ежели через месяц вы будете называть ее возлюбленной. Вам нужна моя бывшая наложница?

— Нет, — глухо ответил Десмунд. — Прошу простить мои слова. Вы вправе гневаться на меня, но ведь и мне есть, в чем вас упрекнуть. Вы вторглись в наши земли, вы выкрали Катиль, из-за вас мой отец и братья отправились к королю искать справедливость. Вы же ранили их на турнире, а после сбежали, вновь прихватив мою сестру, и теперь отец и братья томятся в королевской неволе.

— Скажите все это вашему венценосцу, ласс Альвран, — усмехнулся Гален, возвращаясь на свое место. — Его интриги привели меня под стены вашего замка. Еще до того, как я узнал о существовании провидицы, о ней уже знал король. Его советник подкупил посулами мою наложницу, и она рассказала мне о Кати.

Глаза Десмунда расширились. Он некоторое время с изумлением смотрел на князя, после нахмурился и опустил голову, о чем-то напряженно думая.

— Но тогда, когда отец искал у него справедливости… — медленно произнес он.

— Сеймунд уже все прекрасно знал. Впрочем, явление вашего отца очень огорчило короля. Он ожидал, что я вырежу ваш род, уничтожу замок и унижу благородную лаиссу бесчестьем. Но Катиль вышла ко мне сама, я свернул осаду и отправился восвояси, — ответил Корвель. — Ему нужны были обвинения против меня и ваша сестра, для которой король бы являлся мстителем, а не похитителем ее из родного замка. Сеймунд хотел устроить громкий суд, но обвинять оказалось не в чем. Потому он быстро приговорил меня и поспешил разнести весть о моей казни. Как видите, король опять просчитался. Моя голова при мне, ваша сестра так же не пожелала остаться при венценосном поскуднике. Святые наградили Катиль не только даром провидения, но и отважным сердцем, чистой душой и острым умом. Ежели вы хорошо знаете свою сестру, то должны понимать, что фальш она увидит сразу. Она ей противна, впрочем, как и мне. И вы можете думать, что узнав лаиссу Альвран лучше, я мог устоять перед ней?

Взор князя наполнился нежностью, и он перевел его на девушку, молчавшую все это время. Катиль опустила голову и не сводила взгляда со своих рук, сложенных на коленях. Не став тревожить ее, Корвель вновь взглянул на своего сотрапезника.

— Ласс Альвран, как вы собирались сражаться под моими знаменами, если ехали сюда с ненавистью в сердце? — голос Корвеля стал вновь прохладно-вежливым.

— Иногда желание спасти своих родных бывает сильнее ненависти, мой князь, — севшим голосом ответил Десмунд. — Так, стало быть, баллады не лгут?

Гален иронично изломил бровь. Сколько в балладах, разошедшихся по королевству, было правды, а сколько лжи, знал только он сам и Катиль. Но посвящать в такие тонкости молодого ласса Корвель не считал нужным. Он дал брату Катиль пищу для размышлений, этого было достаточно. Доверия за это время не прибавилась, но хотя бы удалось вытянуть из молодого Альврана то, что он держал на душе. А то, что было на душе Десмунда только еще больше укрепили князя во мнении, что с брата его невесты не стоит спускать глаз.

Тихий стон прервал его размышления. Оба мужчины обернулись к Катиль, подавшей признаки жизни. Она вскинула голову, и на щеках ее блекло блеснули дорожки слез.

— Как ужасно разболелась голова, — пролепетала Кати и поднялась из-за стола. — Я пойду в свои покои. Прошу меня извинить.

— Я провожу вас, — Гален Корвель поспешил поддержать девушку.

Она молча кивнула и позволила отвести ее. Уже войдя в покои, князь с пристрастием взглянул на лаиссу.

— Вы что-то увидели, Кати, — уверенно сказал он. — Это связано с вашим братом? Что вызвало ваши слезы?

Катиль покачала головой и прижала пальцы к вискам.

— Нет, Гален, просто головная боль, — ответила она. — Очень неожиданно и сильно заболела. Позвольте, я прилягу, мне нехорошо.

Новых вопросов Корвель задавать не стал. Довел лаиссу до опочивальни, коснулся губами ее лба и направился к дверям.

— Я пришлю лекаря, Кати, — сказал он и вышел.

Лекарь напоил лаиссу отваром, но она так и не покинула своих покоев, пролежала до вечера с закрытыми глазами, не желая никого видеть, ссылаясь на нездоровье. Только когда стемнело и, обеспокоенный до крайности, Гален Корвель вновь спросил о ее здоровье, Катиль попросила Ведису его впустить. Девушка прибрала разлохматившиеся волосы и вышла к нему, тепло улыбаясь и протягивая руки.

— Вам лучше, Кати? — с тревогой спросил мужчина, шагнув к ней и сжав прохладные пальцы лаиссы.

— Да, мне уже гораздо лучше, — ответила она и потянула князя к кушетке. — Посидите со мной немного, Гален, прошу вас.

— А я прошу вас не прогонять меня снова, — улыбнулся ей в ответ Корвель.

Катиль прижала голову к плечу князя и прикрыла глаза, запоминая его тепло и ощущение его близости. Он не шевелился, лишь поглаживал запястье девушки. Избавиться от чувства скорой беды Галену никак не удавалось, и теперь, когда казалось, что можно расслабиться, тревога переросла в страх, объяснить который мужчина был не в силах. Он знал, пока маленькая лаисса в стенах монастыря, с ней ничего не может случиться, но сердце щемило, и это еще больше угнетало благородного ласса. "И почему ее брат не свернул шею, пока ехал сюда?", — в который раз раздраженно подумал князь.

И вроде им удалось поговорить уже более спокойно, и Десмунд показался Корвелю разумным, и сейчас ласс Альвран уже ушел к себе, и слуга доложил, что он лег спать, но оставлять Катиль одну ужасно не хотелось. Сейчас Гален очень жалел, что не уговорил девушку провести обряд уже сегодня, и тогда бы она провела ночь в его опочивальне, и Гален мог бы быть уверен, что она под его защитой, а так придется оставить воробышка, потому что она не позволит остаться ему.

— Катиль, — позвал он и встретился с чистым взглядом синих глаз. Гален гулко сглотнул, голос вдруг подвел его, и мужчине пришлось прокашляться. — Кати, мне неспокойно…

— Все будет хорошо, Гален, правда, — улыбнулась ему девушка. — Разве я когда-нибудь обманывала вас?

Корвель отрицательно покачал головой. И все же его не удовлетворили слова благородной лаиссы. Он уже открыл рот, чтобы продолжить, но ладошка Кати накрыла его губы, и девушка потянулась к нему.

— Поцелуйте меня, мой князь, я хочу этого, — попросила она.

Гален рвано вздохнул, привлек к себе лаиссу, и она забралась к нему на колени, обняла лицо ладонями и первая поцеловала мужчину.

— Кати, — сдавленно прошептал князь, — Кати…

И больше не смог сказать ни слова, ловя уста своей невесты. Мужские руки стиснули девичий стан, почти до хруста в ребрах. Одна рука Галена скользнула вверх по спине лаиссы и пальцы зарылись в волосы. Мучительный стон сорвался с губ князя, и Катиль поймала его, заглушив своими устами. Пальчики ее сжались, комкая ткань легкого камзола, и тут же выпустили его, обвивая мужчину за шею. Кати обняла его так сильно, как только могла и выдохнула ему в губы:

— Я люблю вас.

— Святые, — хриплый шепот Галена был ей ответом. — И я люблю вас. Кати…

Отстранился первым ласс Корвель. Желание, охватившее его, не позволяло сейчас показать его неискушенной девушке. И мужчина сам снял со своих колен маленькую лаиссу. Он поднялся на ноги и отвел взгляд.

— Мне нужно сейчас покинуть вас, — все еще задыхаясь, произнес Гален.

— Доброй ночи, мой князь, — ответила девушка. — Пусть Святые хранят ваш сон.

— Доброй ночи, мой маленький воробей, — улыбнулся князь, вновь склоняясь к благородной лаиссе и даря ей короткий нежный поцелуй.

Мужчина направился к дверям, уже взялся за ручку, когда Катиль окликнула его:

— Гален!

— Да, Катиль, — он хотел вернуться, но девушка покачала головой.

— Ничего, просто хотела еще раз взглянуть на вас, — ответила она. — Доброй ночи.

Князь нахмурился, но кивнул и покинул покои своей невесты и стремительно направился на улицу, спеша охладить разгоряченные тело и разум под прохладным ночным ветром.

— Смотрите за дверями. Ежели лаисса Альвран появится, пока меня не будет, задержите ее, — приказал он ратникам, стоявшим на страже, и удалился.

Оставшись одна, Катиль вскинула глаза к потолку и тяжко вздохнула. Затем позвала Ведису и велела ложиться спать, сказав, что сама разденется. Служанка поклонилась и ушла в ту часть покоев, где обычно ночевала. Вскоре ее похрапывание донеслось до Катиль, и та удовлетворенно кивнула сама себе. Она уже знала, как быстро засыпает ее служанка. После подошла к окну и тихонько открыла его, замерла, прислушиваясь к негромкому разговору стражников, и выбралась на улицу. Все жилые комнаты находились на первой этаже, второй был почти не пригоден для жилья.

Стараясь ступать бесшумно и держаться в тени, Кати добралась до окна, за которым должна была находиться комната брата. Кати так долго и тщательно проделывала в уме весь это путь, пока лежала у себя в опочивальне, что сейчас не чувствовала ни страха, ни волнения. Девушка осторожно заглянула в окно и увидела, что Десмунд не спит. В комнате его горела одинокая свеча, и молодой ласс сидел рядом с ней, зарывшись пальцами в волосы.

Катиль тихонько поскреблась в окошко, и брат поднял голову. Он различил за окном силуэт сестры и поспешил к ней. Лаисса Альвран прижала палец к губам, призывая брата к молчанию. Он кивнул и открыл окно.

— Нам нужно поговорить, — прошептала девушка. — Гален не даст нам это сделать наедине, воспользуемся покровом ночи.

Десмунд отступил в сторону, но Кати покачала головой и указала идти за собой. Ласс Альвран в недоумении проводил взглядом сестру, исчезающую в ночной темноте, но накинул камзол, прихватил меч и вылез через окно, спеша за ней. Катиль какое-то время кралась впереди, прислушиваясь к звукам, доносившимся до них с братом, затем поманила его за собой, указывая на стену, которой был обнесен монастырь.

— Помоги мне, — шепнула она, и ухватилась за несколько тонких ветвей ползущего растения, увившего стену.

— Зачем? — все более изумляясь, спросил Десмунд.

— Я все объясню позже, — ответила ему сестра.

Уже сидя на стене, Катиль обернулась, окидывая монастырь тоскливым взглядом, и прошептала:

— Простите меня, но так нужно.

И спрыгнула вниз в руки своего брата. После увлекла его за собой, вспоминая этот путь, примеченный во время одной из многочисленных прогулок. Вот сейчас будет спуск… Внутреннее ликование охватило девушку, когда она нашла дорогу.

— Кати, — позвал ее брат. — Зачем все это?

Девушка еще некоторое время молчала, пока они не выбрались на освещенное луной место. Затем огляделась и перевела дыхание.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — сказала она.

— Почему? — хмуро спросил Десмунд.

— Я знаю, зачем ты пришел. Если ты это сделаешь, то умрешь, а я не хочу, чтобы случилось непоправимое. Уходи, — велела Катиль.

— А ты? — ласс Альвран подошел к сестре вплотную.

Девушка на мгновение сжала кулачки, но ответила:

— А я останусь. Десмунд, сейчас Гален вернется, скорей всего, он захочет узнать, что со мной, и не найдет своей невесты. После этого он поспешит к тебе, и тебя тоже не увидит в твоей комнате. Князь быстро поймет, то ты меня похитил, и пощады не будет. Гален благородный человек, но вспыльчивый, а в гневе он неуправляем. Я не смогу защитить тебя. Уходи, а я вернусь.

Брат сузил глаза и недобро усмехнулся:

— Значит, ты нарочно заставила меня покинуть монастырь, чтобы не дать мне вернуться.

— Да, — кивнула лаисса. — Уходи. Я не позволю тебе причинить ему вред.

— Кати! — в негодовании воскликнул молодой ласс. — Опомнись! Я твой брат, в плену томится твой отец, а ты жалеешь того, из-за кого лишилась родного дома?!

— Я достаточно сделала для вас. Сохранила вам жизнь, отдав себя в руки тому, от кого не ждала пощады. Я просила отца не искать меня, но он решил по-своему. Так в чем моя вина, брат?

Десмунд Альвран поджал губы и смерил сестру колючим взглядом.

— Уходи. А если попробуешь увести меня, я буду кричать, — отчеканила Катиль.

— Катиль Альвран, ты предаешь свой род, — ледяным тоном произнес ее брат.

— Я спасла свой род, а сейчас спасаю свое сердце, — ответила девушка и закрыла глаза, потому что…

Удар был сильным, и маленькая лаисса потеряла сознание, тяжело оседая на руки брата.

— Часть сделки уже что-то, — пробормотал он и взглянул в личико сестры. — К Нечистому, Кати… — мужчина поднял лицо к небу. — Прости меня.

Затем закинул ее на плечо и огляделся, отыскивая спуск дальше. Теперь пути назад, действительно, не было…

Глава 32

Щебет первой пичуги ворвался в распахнутое окно вместе с прохладным утренним ветром, коснулся слуха мужчины, лежавшего посреди кровати и взирающего на трещины, испещрившие потолок. На мгновение прикрыв покрасневшие от бессонницы глаза, ласс Корвель поймал дуновение ветра кожей, шумно втянул носом воздух и порывисто сел. Он обвел взглядом небольшую комнату и достал из-под рубашки шнурок.

Золотой воробей поиграл алмазной крошкой на крылышках в лучах рассветного солнца, и мужские пальцы сжались, скрывая подвеску в ладони. Мотнув головой, Гален поднялся на ноги, нагнулся над тазом и ополоснул лицо холодной водой. После накинул камзол и покинул покои. Тяжесть на душе, оставшаяся после последнего свидания с маленькой лаиссой, не проходила, и тревога никак не желала разжимать ледяные щупальца, обхватившие сердце князя.

Ночью, вернувшись со своей вынужденной прогулки, немного успокоенный, он долго стоял под дверями покоев девушки, борясь с желанием войти и уже не покидать ее, пока новый день не вступит в свои законные права. Мужчина даже вошел, прислушался к сопению служанки, но открыть дверь опочивальни так и не решился. Гален вернулся к себе и пролежал до рассвета, так и не сомкнув глаз. Теперь же терпение его иссякло, и ласс Корвель решил дождаться пробуждения лаиссы Альвран в ее покоях.

Он вышел в прохладный, все еще пахнувший ветхостью коридор, закрыл за собой дверь, и сделал шаг, когда блаженную утреннюю тишину разорвал надрывный женский крик.

— Госпожа!

Гален сорвался с места, вбежал в покои Катиль, едва не выбив дверь, и остановился, глядя безумным взглядом на Ведису, метнувшуюся ему навстречу.

— Пропала, — воскликнула женщина. — Пропала, господин. Я пошла посмотреть, как благородная лаисса, а постель так и осталась нетронутой, окно настежь, а ее нет. Нет, господин!

Корвель отодвинул в сторону женщину, дошел до опочивальни и на мгновение задержал дыхание, словно это могло что-то изменить.

— Святые, — выдохнул мужчина и шагнул в опочивальню.

Все было так, как и сказала служанка. После того, как постель расстелили, в нее не ложились. Ветер врывался в распахнутое окно, чуть поскрипывая одной из открытых ставень. Князь медленно подошел к окну, выглянул и замер, вспоминая, как Катиль прощалась с ним. "Гален… Ничего, просто хотела еще раз взглянуть на вас…". Корвель оперся о подоконник, и под его пальцами осыпалось несколько кусочков старой штукатурки.

— Ко мне! — заорал он.

В покои лаиссы уже вбегала стража, привлеченная криками служанки. Сейчас же они застыли на месте, робея перед почерневшим взором господина, в котором смешались боль утраты и жгучая ярость.

— Где ласс Альвран? — глухо спросил князь, едва сдерживая себя в руках.

— Должен быть у себя в покоях, господин, — ответил один из стражников.

— Проверить, живо! — гаркнул Гален, и ратник поспешил исполнить повеление.

Но уже до доклада Корвель был уверен, что того не найдут в комнате.

— Притащите ко мне его людей, — сквозь тиснутые зубы процедил князь. — Все обыскать. Немедленно! Чтобы перевернули каждый камень и нашли мне следы, ежели не удастся найти мою Кати, — уже тихо закончил он и стремительно покинул покои лаиссы.

Гален направился в помещение, определенное им когда-то, как допросная и камера пыток одновременно. Там еще никогда и никого не было, и вот пришла пора… Чеканная поступь разлеталась эхом по коридорам монастыря. Мужчина гнал дурные мысли, пытался развеять совсем уж страшные ведения, и вдруг дрогнул и тяжело привалился к стене.

— Знала, знала и не сказала, — хрипло произнес он, рванув ворот камзола. — Почему? А я, я зачем ушел, я ведь чувствовал…

— Господин, вам плохо? — Бартвальд Даги стоял за плечом князя.

Корвель метнул в верного воина яростный взгляд, мотнул головой и продолжил путь. Уже на подходе к пыточной его догнал стражник.

— Ласса нет, мой господин, — сказал мужчина.

Гален кивнул, не глядя схватил за грудки Даги, и притянул к себе:

— Возьми людей и скачите к кордонам, прочешите горы, — велел он и оттолкнул воина.

— Да, господин, — склонил голову Бартвальд и развернулся на каблуках, начиная отдавать распоряжения тем, кто был рядом. — Туни, Мёйер, Вафрет, за мной.

Корвель уже не слушал их, он входил в пыточную, обвел тяжелым взглядом четырех заспанных и растерянных ратников.

— Кто-то желает высказаться? — спросил князь, ответом ему стали четыре хмурых взгляда. — Значит, будем танцевать, — криво усмехнулся Гален и указал на рыжеватого парня. — Подвесить, остальных в клетку.

Парню скрутили руки и потащили к цепям. Руки его сковали оковами, подцепили к крюку, и ратник Корвеля крутанул колесо, натягивая цепь. Воин ласса Альврана повис, еле дотягиваясь пальцами ног до пола. Князь кивнул, и одежду рыжего вспорол острый нож, обнажая его тело до пояса. В углу потрескивала жаровня, на которой лежали железные пруты. Рядом с чужим воином застыл Рагнаф, в руке его, словно черный змей, повисла свернутая плеть. Князь вновь кивнул, плеть свистнула и оставила первую багровую полосу на белой коже. Парень поджал губы. Вновь свистнула плеть, затем еще и еще, не щадя, и не выбирая место для удара.

Корвель скрестил на груди руки и следил за рыжим исподлобья. Наконец, парень не выдержал и застонал. Князь поднял руку, и Рагнаф отступил. Гален Корвель неспешно подошел к чужому воину и остановился напротив.

— Первое слово сказано, — произнес он. — Продолжим наши танцы?

В его руках появился излюбленный кинжал, и острие уперлось в плечо рыжего.

— Я не знаю, что вы хотите знать, — хрипло произнес тот.

— Зачем вы приехали в мой стан? — спросил Корвель.

— Чтобы служить вам, господин, — ответил парень, и кинжал, все так же неспешно, прочертил кровавую полосу от плеча до раны, оставленной плетью.

Парень закричал, отчаянно задергавшись, когда князь продолжил резать его от груди к животу.

— Зачем? — вновь спросил Корвель.

— Я не… знаю, — прохрипел рыжий.

— Ласс берет с собой только особо доверенных воинов. Они знают, куда и зачем едут, — отчеканил князь. — Зачем?

— Служить вам, — усмешка исказила губы воина.

— Ты сделал неверный шаг, — равнодушно ответил Гален и кивнул, отступая на шаг.

Один из его ратников поднес раскаленный прут, и пыточную огласил истошный крик, когда прут воткнулся в открытую рану. Голова рыжего поникла, и Корвель указал на клетку.

— Следующего.

Второго вытащили воина со шрамом, проходящим через глаз. Он нервно сглотнул и посмотрел на окровавленного товарища.

— У тебя есть ответы на мои вопросы? — спросил князь.

— М-мы ехали с-с-служить вам, г-г-господин, — заикаясь, ответил мужчина.

— Распять, — коротко велел Гален, ухватил рыжего за волосы и поднял его голову. — Этого убрать, на его место следующего.

Бесчувственное тело сняли с подвеса и бросили в клетку, вытащив оттуда упирающегося блондина.

— Господин, я ничего не знаю! — истерично выкрикнул он.

— Продолжайте, — Корвель отошел к грубому стулу и опустился на него.

Вскоре блондин занял место рыжего парня, он попытался вывернуться и оглянуться назад, когда пыточную огласил новый крик. Ратнику со шрамом вогнали в ладонь гвоздь, приколачивая его к деревянному косому кресту. Крик повторился снова, и блондин задергался, встретив диким взглядом приближающегося Рагнафа. Только сейчас в его руке была на плеть, а нож, хищно сверкнувший в разгоревшемся огне в жаровне.

— Я скажу! — выкрикнул блондин. — Скажу, не надо резать!

Рагнаф усмехнулся и отошел в сторону, освобождая место господину. Гален приблизился, ухватил воина за волосы и задрал его голову, глядя в испуганные глаза ледяным взглядом.

— Говори, — велел он.

— Мы должны были убить вас, — задыхаясь, выпалил блондин. — Лассу приказали не возвращаться, пока вы не будете мертвы. Только тогда старшего господина и его сыновей должны были отпустить.

— А Катиль?

— Король велел захватить, ежели удастся, ежели нет, то убить и ее. Но другой ласс велел привести ее живой.

— Какой ласс? — подался к нему Корвель.

— Королевский советник! — выкрикнул тот, кого князь приказал распять. — Фольгер. Он!

— Господин этому обрадовался, — снова затараторил блондин. — Он любит сестру, он не хотел убивать. У нее дар, ее нельзя убивать.

— Ласс Фольгер ждет нас внизу, — подал голос воин, оставшийся в клетке. — С ним рать.

— Сколько воинов? — подошел к нему князь.

— Двести воинов, — ответил тот.

— Нечистый! — в ярости гаркнул Гален и ударил по клетке.

Он вернулся на стул. С равной ратью он не сможет быстро спуститься и отбить Кати. С малой может проиграть, и девушку все равно отвезут к королю.

— Ей нельзя к королю, — простонал Корвель, зарываясь пальцами в волосы. — Этот ублюдок не простит ее побега. Один Нечистый знает, как он отомстит воробышку.

Но новая мысль отвлекла его от Катиль Альвран. Посланник Гудваля! Он успел проскочить до появления Альврана и его воинов, но обратно… Сумеет пробраться незамеченным? Он ведь не знает, что внизу засада. Значит, возьмут, скорей всего возьмут. Фольгер прочтет послание к сайеру и поймет, что тот водил его все это время за нос. К Нечистому! Змей узнает гораздо больше, чем то, что Гудваль заодно с мятежным князем.

— Тем лучше, — недобро усмехнулся Гален. — Мы выступаем.

Ратники изумленно смотрели на него.

— Мой господин, не все люди готовы… — начал Рагнаф и замолчал под тяжелым взглядом князя.

— Значит, научатся в походе, — отчеканил Корвель. — Объявить сборы. Выступаем, как только рать будет готова. Трех воинов ко мне, им предстоит стать моими вестниками. Держись, воробышек, я иду, — прошептал он и поднялся на ноги. — С нами Святые. — И покинул пыточную, бросив на ходу. — Заканчивайте.

Ворвавшись в свой кабинет, князь упал на стул, повернул голову в сторону окна и негромко взвыл, не зная, как обуздать огонь, все более разгоравшийся в его крови. Хотелось рвать, крушить, сворачивать шеи, уничтожать. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и втянул воздух сквозь стиснутые зубы, после выдохнул и снова глубоко вдохнул. Бешенство понемногу утихло, давая разуму возможность подумать.

Знала. Все знала и вновь принесла себя в жертву, только теперь ради него.

— Почему? — прохрипел Корвель и обрушил кулак на стол.

Предать родного брата она тоже не могла, вот почему. Галену вдруг открылось все то, что вчера перенесла Кати, одна, удержав в себе, не пожелав поделиться своей болью. Целый день думала, решалась, готовилась, а вечером попрощалась, потому что сделала выбор. Теперь Корвель был уверен, что Кати сама увела Десмунда. Кто, как не она знала монастырь и местность вокруг. Сколько раз она бродила по окрестностям, сколько успела высмотреть и запомнить. Раз решилась на это, значит, иного выхода не видела. Значит, Десмунд смог бы добраться до князя.

— Король приказал захватить лаиссу, ежели не удастся, то тоже убить… — тихо повторил Гален. — Венценосная тварь! Проклятье…

Ноздри мужчины раздувались, губы превратились в тонкую линию, бешенство вернулось, готовое поглотить разум мужчины, но он вновь заставил себя думать. Фольгер приказал привести живой. "У нее невероятные большие синие глаза", — вспомнилось Корвелю. Змей говорил о Кати не как о своих шлюхах, в его голосе было то, что когда-то вызвало жгучую ревность князя. Ревность и сейчас вспыхнула в нем, но в ней же мужчина увидел главное, Фольгер будет защищать лаиссу. Он уже пошел против короля, велел привести ее живой, значит, будет беречь и дальше.

— Лишь бы не вздумал надругаться, — произнес Корвель, и кулак его вновь обрушился на стол. — За один ее волос порву, за каждую слезинку буду резать нещадно. Каждого.

Тяжело выдохнув, Гален подтянул к себе чистый лист бумаги. Рука его подрагивала от нервного возбуждения, и строчки ложились криво, но это волновало мужчину меньше всего. Новое посланию Гудвалю было готово, оно уложилось в несколько строк. Запечатав письмо, князь позволил войти своим людям.

— Доставишь Гудвалю, — велел он первому. — Будь осторожен, внизу может быть засада.

Затем написал еще одно письмо. Оно предназначалось сайеру Дархилю, с ним князь вступил в переписку полтора месяца назад. Еще один мелкий сайер, согласный с Гудвалем и поддерживавший идею смены короля. Корвеля сайер Дархиль уважал, князь относился к нему ровно, но признавал в нем хорошего хозяина. Удел Дархиль был еще одним соседом бывшего Удела Корвель, и рати сайера предстояло пройти через бывшие земли Галена, чтобы встретиться с объединенной ратью Корвеля и Гудваля.

Третье письмо предназначалось лассу Маелю. Именно этот мальчик, недавно принесший присягу своему сайеру, стал тайным центром в новых землях короля, к которому подтягивались возмущенные вассалы. Ласс Маель должен был поднять людей и помочь Дархилю пройти навстречу с Корвелем, и присоединиться к нему. Написав и раздав послания, князь еще раз взглянул на окно, скрипнул зубами и покинул кабинет, чтобы уже никогда сюда не вернуться. Победа или поражение — иного не дано.

— Приступайте, отец Бальдур, — произнес Корвель и первым опустился на колени.

Следом за ним опустились воины, все, кто поместился в монастырском дворе, и те, кто находился за его пределами, но могли видеть происходящее через открытые ворота. Отец Бальдур, ничем не напоминавший того пьяницу, призывавшего князя покаяться, стоял на монастырской стене, откуда его было слышно и видно многим. Он взметнул над головой руки и произнес сильным глубоким голосом:

— Сегодня Святые Защитники пристально взирают с небес на детей своих. Их милость с теми, кто готов отдать жизнь за правое дело, их милость с вами, воины! Свет да разгонит Тьму, солнце победит ночь. Узрите лики Святых, ибо они над вами, а их посланники стоят за вашими спинами, дабы дарить вам свет истины, бесстрашия и доблести! За нашего короля, за признанного Святыми Защитниками Галена Корвеля!

— За нашего короля! — закричали ратники, взметнув вверх мечи.

— Святые с вами! — выкрикнул отец Бальдур, и поднял знамя с родовым гербом князей рода Корвель — оскалившаяся голова волка на темно-синем фоне. Только теперь волчья голова была окружена кругом — знаком Святых Защитников. Все должны были знать, что Святые охраняют род Корвель.

Князь поднялся на ноги и обернулся к своей рати.

— Мы идем на смерть, чтобы через боль и кровь пробить дорогу к жизни, сохранив честь и веру. Павшие прославятся в веках, выжившие сложат о них песни! Последний раз спрашиваю вас, кто не готов умирать, покиньте мое воинство, ибо трусу не место под моими знаменами.

Ряды остались незыблемы. Корвель внутренне усмехнулся, он знал, что первое же сражение покажет, кто пойдет с ним дальше, а кто побежит с поля брани, боясь смерти. Но сейчас ратники были полны веры в свои силы и готовы идти за господином. Князю подвели коня, он легко вскочил в седло, вытянул меч из ножен и вознес его над головой.

— Все, кто верен мне, вперед!

Несколько сотен мужских глоток подхватили его клич, разрушая покой древних гор. Впереди Корвеля ждали Бартвальд Даги, отправленные с ним воины и те, кто нес дозор на подступах к монастырю. Они уже знали от гонца, что время похода пришло, и их господин оставляет древние стены своего временного прибежища.

Единственная женщина, оставшаяся в монастыре после исчезновения лаиссы Альвран, ее служанка Ведиса, сидела в одной из повозок, не пожелав отправиться к драгам. Рядом с женщиной лежал большой мясницкий нож и легкий топорик. Поверх одежды она натянула доспехи, и вид ее был самым воинственным.

— Я не оставлю свою госпожу, — упрямо заявила женщина на насмешки ратников.

Отец Бальдур, закрепивший древко знамени за своей спиной, ехал вслед за князем, подчеркивая этим, что церковь поддерживает нового претендента на трон, и его воинство получило святейшее благословение. Воины Верховного отца-служителя должны были открыть ворота столицы, когда к ней подойдет Корвель. Они же должны были расправиться с городской стражей и воинами, которые останутся защищать столицу. Но сейчас никто бы не узнал в обычных горожанах, заполнявших город, рать Верховного служителя. Это были фанатики, собиравшиеся по призыву и делавшие то, что повелевали им из главного Дома Святых. Но пока они ждали своего часа.

Корвель не рассчитывал уже встретить внизу ласса Фольгера, понимая, что Десмунд Альвран сильно опередил его, а королевский змей не будет задерживаться дольше, чем того требует появление брата Катиль с его пленницей. Мысли Галена вернулись к провидице. И вновь он подумал, что она учла все. Увела брата, не дав ему свершить свое черное дело, и спасши этим его от смерти. Так же Корвель был уверен, что Кати знала, что, не найдя ее, князь сможет докопаться до истины и узнает о Фольгере и его рати, поймет, что послание Гудвалю будет перехвачено, и решит выступить в поход. Иначе лаисса не оставила бы его пребывать в неведении, что крах близок.

Но как бы ему не хотелось, броситься в погоню Гален не мог. Подобная безрассудность погубила бы не только его и тех, кто шел за ним сейчас, но и тех, кто знал о заговоре и поддерживал ее. Успокаивала ласса Корвеля лишь надежда на то, что его враг станет защитой его возлюбленной, что Фольгер убережет Катиль от беды. Надежда была слабая, но основу под собой имела.

— Святые, как же это тяжело не иметь власти над тем, что для тебя стало самым важным, — прошептал он и более ничем не нарушил своего молчания.

До окончания спуска воинству было еще далеко. Приходилось использовать дорогу, по которой могли пройти всадники, растянувшиеся, словно живая река, пешие воины и повозки, следовавшие за ратью. Жалкая надежда нагнать Фольгера и его добычу таяла на глазах.

Глава 33

Первые солнечные лучи осветили горы, открывая скрытую в темноте дорогу, и ласс Десмунд Альвран вздохнул с облегчением. Теперь можно было двигаться быстрей, насколько это было возможно делать с ношей. Несмотря на свой небольшой вес, сестра изрядно оттянула плечо, и за ночь мужчине приходилось делать несколько остановок, осторожно укладывая ее на камни, чтобы передохнуть и найти путь дальше.

Десмунд повернул голову и посмотрел на Катиль, лежавшую рядом. Девушка глядела на него равнодушным взглядом. На лице ее застыла столь знакомая брату маска безразличия. Он тут же вспомнил, как улыбалась Кати Корвелю, как сияли ее глаза, и какой живой казалась она рядом с этим безжалостным великаном. Это вызвало неожиданную злость.

Десмунд много раз пытался угодить сестре, развлекая, как мог. Ему всегда было жаль маленькую пленницу в родном замке, но Кати неизменно скучала и даже не скрывала, что ожидает, когда брат оставит ее одну. Лаисса Альвран тяготилась не только его обществом, но и обществом двух других братьев. Когда-то она оживала, если ей дозволялось присутствовать на упражнениях братьев в ратном искусстве. Кати с великим удовольствием подносила им оружие, воду и полотно, чтобы обтереть пот. Потом вместе с братьями чистила оружие, слушая их бахвальство и весело хохоча. Но однажды она нечаянно порезалась, и отец запретил девушке это невинное развлечение. Конечно, отец заботился о маленькой Кати, но после этого запрета сестра больше не смеялась так задорно и громко, лишь вежливо улыбалась потугам родных развеселить ее.

Впрочем, до арены Катиль запретили ездить на лошади, опасаясь, что она упадет и разобьется. А до этого перестали выпускать на улицу, если там шли снег или дождь. Потом был запрет на возможность покинуть пределы замка, чтобы никто даже случайно не узнал, что у лаиссы Альвран есть дар. Отец так трясся над дочерью, что готов был запретить ей даже дышать, чтобы случайно не подхватила от кого-нибудь хворь. Хотя… Он почти сделал это. Если кто-то простывал, его удаляли от благородной лаиссы. Даже ее любимую няньку убрали, когда она, ослабнув зрением, случайно уколола Катиль иглой, примеряя ей платье, которое ушивала по хрупкой девичьей фигурке.

Но больше всех переживал за сестру младший брат — Гаерд. Именно он подбил братьев уговорить отца взять с собой Катиль на турнир, который устраивали мелкопоместные лассы, их соседи. Сестра немного оживилась, но, посмотрев на мужские забавы, быстро заскучала. А после второго раза, когда в их замок прибыл ласс Тельрих и попросил позволить ему навещать лаиссу Альвран, намекая на возможность брака, отец прекратил все выезды дочери за пределы замка. Лассу Тельриху отказали, не объясняя причин, и на этом попытки посвататься к Кати прекратились.

Гаерд попробовал найти другие забавы. Ярмарка в Лейри, бродячие циркачи, проходившие мимо замка, и бард, распевавшие новые баллады, но и это отец запретил. Он отчитал младшего сына, указав на то, что Святые послали благословение их роду, и не дело быть столь безрассудными, чтобы давать возможность любому проходимцу и сплетнику случайно узреть, если на Катиль снизойдет очередная благодать. Сыновья его поняли и оставили попытки увлечь сестру чем-то, кроме своего общества и бесед с ней. Но девушка предпочитала книги, в которых черпала знания, которые мужчины рода Альвран считали излишними для девицы, но лишать и этого не стали. Даже отец не лез в невинные увлечения дочери. Нечистый, они всегда заботились о Катиль! Кто из дочерей других лассов может похвастаться таким вниманием со стороны мужчин своего рода? И чем она отблагодарила их?!

Десмунд сжал кулак и ударил по каменному склону. Катиль осталась безразлична к его ярости. Она села, поморщилась и потерла пальцами виски.

— Если бы ты пошла со мной добровольно, я бы не ударил тебя, — хмуро произнес ласс Альвран.

— И тебе милости Святых, братец, — усмехнувшись, ответила благородная лаисса.

Она поднялась на ноги и направилась вниз по склону.

— Куда собралась? — Десмунд поднялся следом.

— Разве я свободна, и ты больше никуда не хочешь меня вести? — спросила Кати.

Молодому лассу был незнаком этот взгляд, наполненный иронии. Вот такая Катиль ему вообще была не знакома.

— Ты изменилась, — заметил он, направляясь за сестрой.

— Нет, — девушка покачала головой, — просто я позволила себе быть собой.

— А кем ты была раньше? — полюбопытствовал брат, помогая ей спуститься с уступа.

— Призраком, — кратко ответила Катиль, и Десмунд не нашел, что сказать.

Они продолжали спуск. Ласс Альвран бросал короткие взгляды на сестру, на чьем лице не отражалось и малой толики волнения. Он все думал над ее словами, находил их справедливыми, но это раздражало еще больше. Сыновья старшего ласса Альврана были послушными и свято верили его слову. К тому же существовали устои и правила. Честь и слава рода — это мужчины, именно им отдавалось в семье основная забота и внимание. Дочери рождаются, вырастают до брачного возраста и уходят. Они родят потомство, но чужому роду, потому женщина, достойная уважения — это жена и мать, ибо она понесет в чреве своем будущее мужчины, и, если, Святые будут благоволить ему, то жена родит сына. Конечно, отцы любили и холили своих дочерей, с их помощью можно было найти хорошего союзника в лице рода ее будущего мужа. Дочерей вывозили на турниры, на ярмарки, на народные зрелища, где ее могли увидеть благородные лассы. Устраивали пиры с той же целью, и чем больше предложений получал отец благородной лаиссы, тем ценней была его дочь, потому что была возможность выбирать.

К Катиль же относились иначе. О ней заботились не ради того, чтобы выгодней продать. Лаиссе Альвран посчастливилось стать столь же ценной для своего рода, как и ее братьям. Она была их сокровищем, и заботой об ее удобстве и довольствии были полны мысли четырех мужчин. Какая иная лаисса могла похвастаться тем, что отец дорожит ею даже больше, чем сыновьями? Чаще всего лассы и сайеры воспринимали рождение дочери, как наказание Святых. И если рождались только дочери, то грехи рода замаливались всеми домочадцами и прислугой, пока род не получал благословение, и на свет не появлялся долгожданный наследник.

Род же Альвран был трижды благословлен Высшими силами рождением сыновей, и даже дочь несла в себе дар. У лассов Альвран не было повода сомневаться в том, что они любимы Святыми. И вдруг случилось то, что разом сразило их род. Катиль покинула замок, отец и два его сына находились в опасности, и он, Десмунд Альвран, сейчас должен был своими руками передать дар Святых в чужие руки, чтобы вернуть мужчин своего рода в их замок. Душа его протестовала против происходящего.

Ему не нравилось быть грубым с сестрой, ему не нравилась та мена, которую ему предложил советник короля, еще и Корвель подлил масла в огонь, породив сомнения в душе молодого ласса. Раздражало то, что слова Кати заставляли соглашаться с ней, отец и, правда, сглупил, решив вернуть дочь руками короля. Как известно, что дают Высшие силы, то может и уйти, если им угодно передарить свой подарок. Да, потеря сестры ударила по всем в замке. На нее полагались, ее видения и предчувствия были указующим перстом, спасением от смерти, верным советом, потому не стоило сомневаться, когда она просила не пытаться ее вернуть. Но равнодушие Катиль к участи ее родных бесило. Она открыто выбирала Корвеля, который вынудил ее покинуть отчий дом. Еще и эта их свадьба…

Десмунд не понимал, как можно так пренебрегать даром Святых?! Что князь, что сама лаисса Альвран. Кощунство всегда наказуемо. Не иначе Нечистый управлял этими двумя, нашептывая крамольные помыслы. Десмунд, отец и братья — они всегда преклонялись перед силой Катиль. И вдруг кто-то решает пренебречь великим даром, навлекая тем самым кару на весь их род, ибо Кати была веточкой древа Альвран.

— Я не понимаю! — наконец воскликнул Десмунд, останавливаясь.

— Что ты не понимаешь, братец? — спросила Катиль, обходя его.

— Как ты можешь оставаться так холодна к судьбе отца и братьев, — ответил Десмунд, снова обгоняя девушку. — Как можешь мечтать о свадьбе, предавая свой род и дар Святых?!

Он снова остановился и заступил дорогу сестре, не позволяя вновь показать ему спину. Катиль подняла голову и сощурилась, глядя на солнце, поднявшееся на небосклон. Она на мгновение задумалась о том, что сейчас делает Гален. Должно быть, он в бешенстве. Скорей всего, уже допрашивает воинов брата. А ведь сегодня отец Бальдур должен был соединить их… Лаисса вздохнула и перевела взгляд на брата.

— Моя душа чиста, в ней нет яда предательства, — ответила Катиль. — Отец должен был послушаться меня, он сам выбрал путь и повел по нему братьев. Мне жаль их, ибо они не смели ослушаться воли своего отца и господина. Он совершил ошибку, но платить за нее все равно придется мне.

— Король понимает цену твоему дару, — отмахнулся брат. — И ты не смеешь упрекать отца, им двигала любовь к тебе…

Катиль невесело усмехнулась и все-таки обошла Десмунда.

— Ко мне? — переспросила благородная лаисса. — Брат, ты сам не веришь тому, что говоришь. Отец всегда любил то, что сокрыто во мне. Я всего лишь сосуд, наполненный благодатью Святых Защитников. Гален первым узрел во мне человека.

— Потому ты с такой легкостью предала нас? — ядовито спросил ласс Альвран, снова заступая ей дорогу.

— Я никого не предавала, — ответила Кати, сердито глядя на брата. — Я отплатила вам заботой, отдав себя в руки безжалостного сайера. Я шла в неизвестность ради того, чтобы вы жили. К чему было тягаться с тем, кто был изначально сильней и опытней вас? О чем думал отец, отправляясь за помощью к королю, когда все знали, что наш венценосец благоволит сайеру, потомку княжеского рода. К тому же отец не мог не понимать, что короля может заинтересовать, почему сайер Корвель осадил замок мелкопоместного ласса Альврана. Мой путь дамой был заведомо закрыт в то мгновение, когда я вошла в стан Галена Корвеля. Не он, так король должен был стать моим новым хозяином. Так в чем же моя вина, братец? Может, в том, что я несу в себе силы, столь желанные теми, кто хочет знать будущее?

Десмунд отвернулся и первым продолжил путь. В нем боролись противоречия. Он не мог не согласиться с сестрой. Короля, действительно, не могло не заинтересовать, почему сайер осадил замок ласса, вассала Его Величества. Если он пошел на это, то в замке должно скрываться нечто ценное. Стоило признать, Катиль была потеряна для них в то мгновение, как сайер Корвель решил осадить их замок. Далее хранить секрет о даре лаиссы Альвран они бы не смогли. И даже вернув ее домой, нельзя было ручаться, что не нашлись бы еще охотники вновь похитить девушку.

— Мы всегда считали тебя благословение нашего рода, — произнес Десмунд, — а вышло, что ты стала проклятьем.

— Дар Святых не всегда приносит счастье, — грустно улыбнулась Катиль. — Мне от него лишь горе. Я вижу смерти, проживаю мгновения чужих жизней, чувствую их боль, гнев, страх, горе. Почему-то добрых видений у меня гораздо меньше, чем жестоких. Но хуже этого то, что я всего лишь магический шар предсказателей для тех, кто хочет владеть мной. Вслушайся в это слово, братец — владеть. Я всего лишь вещь, которую нужно спрятать в сундук и навесить пудовый замок, чтобы не добрались воры. Теперь вот стала разменной монетой. Так чему же я должна была радоваться? Я приняла, уготованную мне участь, и была послушной дочерью, дававшей своему роду то, что от меня ожидали. — Десмунд остановился и взглянул на сестру, затем протянул руки и помог спуститься с высокого уступа.

— Мы всегда любили тебя. Я любил тебя, Кати, — произнес он. — Нам всем было жаль, что ты оказалась заточена в своих покоях, как принцессы из легенд в высоких башнях, и мы старались радовать тебя, но ты всегда пренебрегала нами, оставаясь отстраненной, холодной и высокомерной.

Девушка молчала. Она могла бы ответить, что братья, наслушавшись речей отца и служителя, утешали ее тем, что ей дарована великая честь, что она их сокровище, и что долг перед родом превыше всех желаний, чем оттолкнули от себя сестру, тогда еще ждавшую иного отношения к себе, но Катиль промолчала. Как говорил Гален? Ни к чему эти танцы по кругу. Он прав. Брат не хуже нее знает, как жила лаисса в родных чертогах.

Катиль снова подняла голову, посмотрела на солнце, после вниз и облегченно вздохнула. Идти оставалось недолго. Промедление было опасным, и увести того, кто ждет их внизу, нужно было, как можно скорей. Смерть все еще дышала в спину ее князю, и девушка ускорила шаг, не опасаясь упасть и свернуть себе шею. Чтобы не ждало ее впереди, самым важным было убраться от Высоких гор до того мгновения, когда ласс Корвель спуститься вниз, иначе ему придется принять бой еще до того, как его рать достигнет равнины и сможет помочь своему господину.

— Куда ты бежишь? — окрикнул ее Десмунд, когда сестра вновь обошла его. — Кати, осторожней, я помогу тебе спуститься.

Лаисса Альвран легкомысленно махнула рукой и с иронией посмотрела на брата:

— Тот, кто ждет тебя внизу, только будет рад скорому возвращению, — ответила она, смутив Десмунда.

Он нахмурился и в который раз обогнал сестру, подавая ей руку.

— Мне не нравится то, что я делаю, сестрица, — ответила ласс Альвран. — Но мой долг спасти отца и братьев.

— Я знаю, брат, — серьезно кивнула Кати. — На тебе лежат долг и ответственность, ты растерян, я вижу. И я не прошу твоей милости, но если в тебе осталась хоть толика той любви, о которой ты мне говорил, то прошу тебя лишь об одном.

Десмунд обернулся и внимательно посмотрел на сестру.

— Говори, — сказал он.

— Я прошу тебя молчать о том, кто я для князя. Пусть это останется тайной. Это единственное, о чем я прошу тебя, — ответила девушка, и ласс Альвран кивнул.

— Клянусь, — он поднял руку в жесте торжественной клятве. — И пусть Святые покарают меня, ежели я преступлю свой обет.

— Благодарю, — произнесла Катиль и подарила брату улыбку.

К полудню они достигли равнины. Уставшие и голодные брат с сестрой вышли к деревне, расположившейся у подножия гор. Они миновали негустую поросль, радуясь тени, даровавшей им желанную прохладу, уже почти миновали ее, когда что-то коснулось плеча благородной лаиссы. Кусты, через которые они шли, скрыли то, что находилось впереди, потому прикосновение стало полной неожиданностью.

Девушка повернула голову и встретилась с мертвым взглядом повешенного. Вокруг почерневшего одутловатого лица вились мухи. Они ползали по выкатившимся глазным яблокам, по вывалившемуся языку, по запекшимся кровавым ранам на обнаженной груди и голове. Лаисса задела плечом сапог висельника, и теперь он мерно раскачивался на веревке, удушившей мужчину.

Катиль вскрикнула и прижалась к брату. Не в силах отвести взгляда от мертвеца, она всмотрелась в лицо мужчины и узнала посланника сайера Гудваля. Еще вчера он кланялся ей, смеялся с ратниками Корвеля и говорил, что скоро собирается жениться. Этот посланник приезжал в Высокие горы не в первый раз, и лаисса как-то сама беседовала с ним. Как же его звали? Дальгард, кажется…

— Святые, — прошептала Катиль, закрывая рот рукой и пытаясь задушить рыдания.

Десмунд накрыл сестре глаза ладонью и повел дальше, крепко прижимая к себе. О судьбе своих воинов, оставленных в монастыре, ему оставалось только гадать. Должно быть, их ждала похожая участь. Мотнув головой, чтобы избавиться от неприятного осадка, ласс остановился, прижимая всхлипывающую сестру к груди, накрыл ладонью ее затылок и посмотрел в ту сторону, где еще покачивался висельник. Он тоже узнал воина, покинувшего монастырь после обеда. Наверное, его пытали и повесили ночью. Мысли мужчины вернулись к отцу и братьям, и он тяжело вздохнул.

— Нужно идти, Кати, — сказал он.

Девушка кивнула и отстранилась, утирая слезы. Она больше не оглядывалась, а вскоре и вновь выглядела невозмутимой, и только покрасневшие глаза выдавали, что лаисса не ледяная статуя. Катиль шла рядом с братом, стойко принимая свое ближайшее будущее. Она подняла голову и поймала взгляд Десмунда. Он был сосредоточен и хмур. Взяв сестру на руку, мужчина несильно сжал ее пальчики, давая понять, что он рядом и будет следить за тем, чтобы с ней ничего не случилось. Катиль ответила на пожатие, но в душе усмехнулась, понимая, что брат не может быть ей защитой, и щитом от собственных невзгод ей опять придется стать самой.

В деревню они вошли, так и держась за руки. Прошли до дома, перед которым стояли ратники, и остановились, одинаково отстраненно глядя на дверь. Та открылась, как только один из стражей исчез в доме, и им навстречу вышел сам королевский советник. Он скользнул взглядом по лассу Альврану, остановил его на лаиссе Альвран, и на устах советника появилась приветливая улыбка.

— Ну, наконец-то, я имею честь вновь лицезреть вас, моя дорогая лаисса, — произнес он и склонился в вежливом поклоне.

Катиль чуть приподняла брови, демонстрируя насмешливое изумление.

— Ах, это вы ласс Фольке…

— Фольгер, лаисса Альвран, Фольгер!

— Как вам будет угодно, — склонила голову Кати и прошла в дом, гордо вздернув подбородок.

Советник проводил ее пристальным взглядом, чему-то усмехнулся и выставил руку, останавливая Десмунда, следовавшего за сестрой. После обернулся к нему, и лицо его стало серьезным.

— Чем порадуете, ласс Альвран? — спросил Фольгер, чуть сощурившись от солнечного света.

Десмунд некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь, после перевел взгляд на советника и не удержал ироничной ухмылки:

— Насколько я успел заметить, ласс Фольгер, повод для вашей радости слишком явный, чтобы дважды говорить о нем.

Советник поджал губы и взглянул на синеглазого ласса исподлобья.

— Не забывайтесь, Десмунд, — произнес он, — пока я единственный, кто может помочь вам вернуть ваших родственников без потерь.

— Я не жалуюсь на память, ласс Фольгер, — ответил Альвран. — Как видите, ваше пожелание исполнено, и моя сестра здесь.

— Шутки прочь, Десмунд, — в голосе советника послышалось раздражение. — Что с Корвелем?

Ласс Альвран вздохнул и привалился к стволу яблони, возле которой его остановил королевский советник. Он снова взглянул на двери дома, вспоминая, как сестра уводила его из монастыря, и, наконец, ответил:

— Ласс Корвель встретил новый день в добром здравии. Не уверен, что настроение его можно назвать прекрасным, но на здоровье точно не жалуется.

— Тогда за каким Нечистым… — начал Годрик Фольгер, но его прервала Кати, появившаяся на пороге дома.

Благородная лаисса укоризненно покачала головой и сложила на животе руки.

— Я знала, что дворец портит людей, — произнесла она, — но не догадывалась, что он убивает в знати стремление следовать этикету. Впрочем, обычное человеколюбие велит принять усталых путников, накормив их и дав отдохновение от долгого и трудного пути. Ласс Фольгер, вы заставляете меня заподозрить вас в невежестве.

Советник развернулся к девушке всем телом и улыбнулся.

— Вы назвали мое имя верно, дорогая моя лаисса, — отметил он.

— Святые, я оскорбила вас этим? Прошу простить мое упущение, ласс Фоклер, — Кати повинно склонила голову, и улыбка на устах советника померкла.

— Зачем вы издеваетесь надо мной, Катиль? — спросил он.

Лаисса сделала еще два шага, приближаясь к мужчинам, и с любопытством взглянула в глаза Годрика.

— Лаисса Альвран, ласс Фольгер. Я не даю вам позволения называть меня по имени, — строго сказала она. — Что до моих издевательств… Пока издеваетесь над нами с братом вы. Мы преодолели немалый путь, устали и голодны. Нас терзает жажда, а вы удерживаете нас разговорами, не позволяя утолить наши нужды.

Королевский советник вдруг покраснел, чувствуя растерянность и неловкость. Он взглянул на маленькую лаиссу, после метнул взгляд на ее брата, даже не скрывавшего своей иронии во взгляде, и нахмурился.

— Катиль…

— Я слушаю вас, ласс Флакнер, — кивнула ему девушка.

— К Нечистому! — рыкнул Годрик. — Лаисса Альвран!

— Да, ласс Фольгер, — вежливо улыбнулась Катиль, и Десмунд спрятал усмешку. Его сестра любого могла поставить на место.

Советник заскрежетал зубами и обошел ее, распахивая двери крестьянского дома.

— Сейчас ваши нужды будут удовлетворены, но от разговора вам никуда не деться, — Годрик устремил взгляд на Десмунда, — ласс Альвран.

— Святые не оставят вас своей милостью, ласс Фольгер, — ответила Катиль, заходя в дом вслед за братом.

— Очень на это надеюсь, — проворчал советник, заходя в дом последним и прикрывая дверь.

Глава 34

Годрик Фольгер ехал впереди своей рати, время от времени посматривая назад на мерно покачивающуюся повозку, в которой ехала лаисса Альвран. Рядом с повозкой ехал блат лаиссы, ласс Альвран, негромко переговариваясь с сестрой через откинутый полог. Несмотря на вероломство Десмунда, Катиль разговаривала с ним охотно, даря легкие улыбки и совершенно не обращая внимания на королевского советника. Ему, если и доставалась улыбка, то вежливо-холодная, больше раздражавшая, чем радовавшая. Разговаривала лаисса с Фольгером коротко и отстраненно, предпочитая отвечать на вопросы, но не поддерживая беседы. Это тоже раздражало, но Годрик терпел, понимая, что еще не заслужил ни внимания к своей персоне, ни дружелюбия. И хоть он приложил максимум сил, чтобы поездка прошла в удобстве, но лаисса восприняла это, как должное, лишь кивнув в знак благодарности.

Ласс Фольгер услышал негромкий смешок Катиль, ставший ответом на слова брата, которые советник не расслышал, но успел перехватить его короткий взгляд в свою сторону. Мужчина спешно отвернулся, пряча краску, залившую его лицо, желваки заходили на скулах Годрика, и он сильней стиснул поводья.

— Что не так с этой женщиной? — проворчал он себе под нос и перенесся мыслями во дворец.

Ласс Фольгер вернулся в столицу спустя месяц после того, как отправился в погоню за беглецами. Ничего утешительного он сообщить своему господину не смог, кроме того, что тот и так уже знал — по королевству поползли слухи о том, что Корвель выжил. Над венценосцем посмеивались, обсуждая ту поспешность, с которой он объявил о казни. Еще и баллада, расходившаяся между бардами быстрей, чем ветер успевал долететь от одного края поля до другого. Все это привело к тому, что Сеймунд Веселый встретил своего любимца не в лучшем расположении духа.

— Ну что, умник, — ядовито спросил король, — что теперь мне присоветуешь?

— Мой господин укажет мне на то, в чем обвиняет меня? — поинтересовался Годрик, стягивая перчатки.

— Ты упустил Корвеля, — нацелил палец на советника венценосец.

Ласс Фольгер устало вздохнул, думая о том, что сейчас с большим удовольствием залез бы в купель, а после завалился в постель и проспал не менее суток, но вместо этого потер переносицу и взглянул на своего государя.

— Ваше Величество, возможно, запамятовал, что я подал вам сайера на блюде, — произнес он, подавляя зевок.

Сеймунд фыркнул и подошел к зеркалу, отбрасывая на спину шелковистые каштановые пряди. Затем окинул себя быстрым взглядом, скривился и обернулся к советнику.

— Ты сейчас имеешь наглость вменять мне в вину разгильдяйство моих подданных? — сухо спросил он.

— Ваши, — выделил голосом Годрик это слово, — подданные, господин, надеюсь, понесли наказание за свое разгильдяйство? Вы нашли виновного в побеге Корвеля и лаиссы Альвран?

Король тяжко вздохнул и вернулся в кресло. Он поджал губы и выглянул в окно, не спеша отвечать. К тому же вопросы советника начали раздражать его. Кто с кого должен спрашивать? Венценосец пребывал в дурном настроении, а в такие моменты он становился желчным и вздорным. Вот и сейчас, ухватившись за собственное негодование, Сеймунд нахмурился и впился колючим взглядом в ласса Фольгера.

— А не обнаглел ли ты, дружок? — сварливым голосом произнес король. — Быть может, у нас на троне сидит Годрик Коварный? Или может, Годрик Разумник? По какому праву ты устраиваешь допрос мне, своему господину?

Ласс Фольгер привалился к стене и ждал, когда венценосец изольет свой яд до капли.

— Ты взял с собой полсотни ратников и гнался по следу за жалкой кучкой смутьянов, и что?! Где Корвель? Где эта проклятая девка Альвран?! Ты пропадал неизвестно где целый месяц, явился с позором и смеешь допрашивать своего господина? Фольг, — королевский перст вновь нацелился на советника, — лучше сразу признайся, что ты отсиживался в каком-нибудь замке, где тебя ублажала очередная влюбленная курица.

Годрик взглянул на Сеймунда исподлобья, теперь и он почувствовал раздражение. После месяца мотания по раскисшим дорогам, под дождем и ветром, иногда вовсе без сна, иногда довольствуясь скудной пищей, он ожидал совсем иного приема.

— Тебе плевать на своего короля и его беды! — все более расходился Сеймунд. — Лишь бы сытно жрать, мягко спать, да потискать очередную дуру, млеющую от твоей смазливой мордашки. За что я приблизил тебя? За какие заслуги назвал советником?! Что вообще ты сделал для меня? Я поймал Корвеля, осудил, а ты упустил, а теперь ищешь виноватого? Прочь с глаз моих!

— Как угодно моему господину, — ледяным тоном ответил Годрик, снял с шеи цепь с львиной головой, подошел к венценосцу, протянул руку над коленями короля и разжал пальцы.

Король проследил, как цепь упала ему на колени, после вскинул глаза на Фольгера и скривился, наблюдая его поклон и чеканную походку, когда советник покидал королевские покои, куда явился первым делом после возвращения. Взглянув еще раз на цепь, венценосец побагровел и вскочил с кресла.

— А ну стой, неблагодарная тварь! — заорал он вслед Фольгеру. — Немедленно иди сюда!

Советник шумно выдохнул и вернулся назад. Сеймунд подскочил к нему, тряся перед носом цепью:

— Так-то ты относишься к моим милостям? Так-то ценишь и любишь своего господина?

— Мой господин сказал, что я дурной советник и никчемный подданный. — Спокойно ответил Годрик, глядя поверх головы венценосца. — Если я перестал радовать моего короля, то я вынужден покинуть его, освободив место для того, кто окажется умней и полезней меня.

— Стража! — гаркнул король.

Дверь за его спиной открылась, и в покои вошли стражи, стоявшие у входа в покои господина. Фольгер остался невозмутим.

— В темницу захотел? — зашипел Сеймунд. — Быть может, хочешь заменить Корвеля собой и положить голову на плаху?

— На все воля моего господина, — Годрик скользнул взглядом по лицу короля.

— Пошли вон! — заорал тот на стражников и вновь уставился на советника. — Фольг, ты решил окончательно взбесить меня?

— Ваше Величество, — вздохнул Фольгер. — Я забыл, когда нормально спал. Я вымотан бесплодной погоней и не готов сейчас тягаться с вами в остроте слов. Позвольте мне отдохнуть.

Сеймунд сунул ему цепь и указал на дверь.

— Убирайся, и не смей более швырять в меня знаками моего благоволения, оно может и закончиться. — Ласс Фольгер поклонился и покинул королевские покои, унося сжатую в кулаке цепь.

Когда злость короля улеглась, а Фольгер выспался и смог предстать перед государем полным сил, вот тогда-то они и сели решать, что делать. Неприятным сюрпризом стало то, что венценосец не озаботился взять под контроль бывший удел Корвеля. Верней озаботился, но толку от этого было немного, большая часть корвелевой рати успела покинуть границы удела, к тому же, после того, как слухи о том, что господин выжил, его вассалы, крестьяне и фермеры оживились, и присягу новому господину принесли только те, кто успел приехать до появления слухов. Остальные же теперь находили предлоги, чтобы оттянуть момент, когда встанут на колени перед венценосцем.

Потом шпионы донесли, где засел Гален Корвель со своими людьми. Обдумав возможность нападения, король и его советники согласились с тем, что князь для них сейчас недостижим. Не имело смысла гнать рать в горы, толком не зная, где именно осел мятежник. К тому же оба понимали, что Корвель достаточно опытен в ратном искусстве, чтобы позволить незаметно подобраться к себе.

Сеймунд отправил послание соседнему государю, делившем с валимарским королем Высокие горы, намекая на выгодный союз между двумя королевствами. Сеймунд даже воспел красоту дочери соседа, но тот ответил, что готов вступить в союз, но когда Сеймунд уладит свои разногласия с мятежным князем.

— А потом ты мне не будешь нужен, — в бешенстве прошипел валимарский государь, уничтожая ответ соседа. — Поганый трус! — воскликнул Сеймунд, глядя на Фольгера. — Он боится сунуться в горы. Ах, как все хорошо выходило! Зажали бы Корвеля с обеих сторон…

— Ему Корвель не угрожает, господин, — заметил Годрик. — А вы оскорбили его послов, это было недальновидно, я тогда еще говорил.

— Нечего совать свой длинный нос в мои дела! — гаркнул король, вспоминая давнюю историю. — Мстительная тварь.

Он передернул плечами и упал в кресло.

— Кабы убрать Корвеля там, в горах. Вскрыть нарыв, пока его не прорвало, — мечтательно произнес венценосец и посмотрел на Годрика. — Проклятье, Фольг, нужно подослать к нему убийцу… К Нечистому, с ним же эта змея, она может увидеть и предупредит ублюдка.

Мужчины посидели молча. Фольгер в который раз едва заметно поморщился, услышав, как король назвал Катиль Альвран. О ней же думал и венценосец.

— И ведь подумай, Фольг, — снова заговорил Сеймунд, поднимаясь с кресла и меряя шагами комнату, — какова паршивка. Ее отец и братья остались у меня в руках, а она даже не озаботилась их судьбой. Вот уж неблагодарная душонка. Не об отце ли своем она должна была думать, когда бежала вслед за Корвелем? Она предала его и своих братьев.

Годрик вскинул голову и посмотрел на короля. Мысль, зародившаяся в его голове, обрела ясность и четкость.

— Господин, остановитесь на мгновение, — позвал советник. — Подумайте о том, что вы сейчас сказали.

Сеймунд нахмурился и резко остановился, сверля Фольгера взглядом.

— Что думаю, то и говорю, — буркнул он и застыл, начиная понимать, к чему клонит его советник.

— Кроме Кати есть еще один Альвран, — подсказал Годрик и усмехнулся, заметив, что венценосец уже понял его мысль.

— Ну, конечно! Если Катиль плевать на отца и братьев, то старший отпрыск в лепешку расшибется, чтобы вытащить своего дурноватого родителя, — произнес король и рассеялся. — Десмунд написал мне уже четыре послания и дважды присылал своего поверенного. А вызову-ка я его сюда.

Сеймунд пересек кабинет и обхватил голову советника ладонями, звонко целуя в лоб.

— Фольг, загляни сегодня к казначею, он выразит тебе мою благодарность, — подмигнул король и уселся за стол. Но вскоре поднял голову. — Думаешь, девка Альвран не выдаст брата?

— Катиль благородная девушка, думаю, брата она не предаст, — кивнул Фольгер, откидываясь на спинку стула.

— Само благородство, — фыркнул венценосец. — То-то я и смотрю, как она хвостом тащится за Корвелем, а не спешит спасать свой род. — Советник промолчал.

А потом прибыл Десмунд Альвран. Он мчался, не жалея коня, себя и своих людей. Ему очень не хотелось раздражать венценосца, потому с собой он взял всего четырех воинов, двух из которых оставил за стенами столицы, чтобы соблюсти все правила. Благородный ласс привез дары государю в благодарность за освобождение трех мужчин своего рода. Но каково же было разочарование и изумление ласса Альврана, когда вместо отца и братьев ему дали указание отправится в горы и убить мятежника. Нужно отдать должное, гнев, хоть и сверкнул в синих очах Десмунда, но он сумел его подавить и склонить голову.

Тяжелей всего оказалось лассу держать себя в руках, когда ласс задал вопрос:

— Что ожидает мою сестру? — и услышал ответ короля:

— Ежели захватить не удастся, убейте ее, ласс Альвран. Впрочем, можете начать с нее, чтобы Корвель не смог получить предупреждения. Да, так будет лучше всего. Убейте лаиссу Альвран, тогда до ублюдка будет проще добраться.

— Убить Кати?! — воскликнул Десмунд, с нескрываемым ужасом глядя на венценосца. Изумлен был и Фольгер.

Потому после ухода растерянного ласса, он обратился к Сеймунду:

— Мой господин, не стоит так легко отказываться от провидицы. Уничтожать дар Высших сил преступно и неверно, Святые могут покарать вас за столь опрометчивое решение.

Король взглянул на советника исподлобья.

— Признайся, Фольг, девчонка не оставила тебя равнодушным. Уж больно суеверен ты стал, — усмехнулся венценосец.

— Мой господин…

— Учти, для тебя существую только я, иных слабостей я не потерплю, — отчеканил Сеймунд.

— Государь, я, действительно, считаю, что Катиль будет полезна вам, — упрямо повторил советник.

Король вдруг рассмеялся и подмигнул:

— Понравилось получать оплеухи, мой мальчик? — Фольгер вспыхнул, а венценосец махнул рукой. — Хорошо. Скажи этому болвану, чтобы по возможности прихватил лаиссу. Впрочем, я не уверен, что он проживет дольше пары вздохов после того, как Корвель сдохнет.

Этого Фольгеру было достаточно, и в тот же день он заключил с лассом Альвраном сделку:

— Дорогой мой ласс, для вас не может являться секретом, что я имею немалый вес при нашем государе, и к моему мнению он прислушивается, как к своему. Так вот, вынужден вам приоткрыть глаза на государя — он взбалмошен, склонен менять свои решения так, как ему удобней. Чтобы получить вашего отца и братьев, нам стоит заключить союз. Лаисса Альвран должна быть доставлена всенепременно. Если вы вернетесь с ней, я не позволю королю нарушить свое слово, и вы вернетесь в Альвран вчетвером. Катиль, разумеется, останется в королевском дворце, о ней вам стоит забыть сразу.

Десмунд, припертый к стенке обстоятельствами, кивнул, но взгляд его был слишком пристален и слишком непроницаем, чтобы советник допустил в старшем отпрыске рода Альвран доброту и покладистость.

— Нужно держать с ним ухо востро, — решил Годрик.

Ласс Фольгер отогнал воспоминания и снова обернулся назад, рассматривая в этот раз Десмунда Альврана. Сейчас молодой ласс был серьезен. Он встретился взглядом с советником, но никаких чувств не отразилось в синих глазах, и Годрик неожиданно поймал себя на том, что при разговоре с Десмундом, он всегда смотрит в его глаза, даже не всегда улавливая, что говорит ласс. Это показалось ему, по крайней мере, странным. Советник усмехнулся и перевел взгляд на головку Катиль, рассматривавшей дорогу.

Развернув коня, Фольгер подъехал к повозке. Он поклонился лаиссе и получил в ответ прохладный кивок.

— Удобно ли вам, моя дорогая лаисса? — спросил Годрик. — Нет ли нужды, я с радостью исполню любое ваше пожелание.

— Отпустите меня, ласс Фольгер, — тут же отозвалась Катиль, и советник усмехнулся.

— Боюсь, это единственное желание, которое я исполнить не в силах, — печально ответил он.

— Ах, ласс Фольгер, к чему сейчас лицемерие? — в глазах девушки мелькнула насмешка. — Вам вовсе не жаль. Скорей, вы даже рады, что птичка угодила в силок, разве не так?

Годрик хмыкнул и снова склонил голову.

— Вы правы, Катиль, я рад.

— Впредь попрошу вас, ласс Лафкер, оставить игры со мной. Хвала Святым, я не наделена любовью к забавам, привычным вам, — сухо произнесла Кати и задернула полог.

Фольгер не спешил покидать своего места подле повозки. Он улыбнулся и громко произнес:

— Любопытно, лаисса Альвран, сколь долго вы будете переворачивать мое имя?

— О, ласс Гольфер, вы не представляете, сколь я упряма, — послышался ответ. — И я могу до скончания времен награждать вас новыми именами, пока вы не уразумеете, что слышать свое имя из ваших уст мне неприятно.

— Так уж и неприятно? — неожиданно ядовито спросил советник. — У вас красивое имя, отчего я не могу называть его?

Полог вновь отдернулся, и Годрик столкнулся с высокомерным взглядом лаиссы.

— По имени меня называют те, кому я склонна доверять, — ответила девушка. — Вы моим доверием не обладаете даже в малой мере. Вы мне не родственник и не друг, потому воздержитесь от вольного тона.

— Но вы даже не позволяете стать вашим другом! — возмутился советник. — А меж тем, я не испытываю к вам ни злости, ни ненависти, и готов угождать вам, милая лаисса Альвран.

— Но нужно ли мне это? — Кати посмотрела в глаза Годрику.

Полог снова задернулся. Фольгер сердито фыркнул и хотел уже ответить, что время покажет, что нужно, а что нет, когда полог в который раз отдернулся, и Катиль соизволила опять явить свой лик королевскому советнику.

— Ласс Фольгер, вы безусловно красивый мужчина, — произнесла она, — и заслуженно пользуетесь вниманием женщин, но оставьте ваши потуги, моего внимания вам не видать. Надеюсь, на этом вы закончите вашу осаду и оставите меня наедине с собой и моим братом, которого вы и ваш господин принудили к бесстыдному делу, пользуясь тем, что благородный ласс не может оставить в беде мужчин своего рода.

Годрик сузил глаза, раздражение вернулось, и чуть склонился в сторону лаиссы, равнодушно взиравшей на него.

— Ваш брат хотя бы озаботился судьбой ваших отца и братьев, — отчеканил он. — Вы же предпочли своего похитителя…

— И честного человека, ласс Фольгер, — прервала его Катиль. — Не вам судить мой выбор, ласс советник. Маленькая женщина не должна нести на своих хрупких плечах заботу о трех сильных мужчинах, поступивших глупо. Мое сердце полно тревоги за их судьбу, но становиться жертвенным даром вашему королю я не намерена. Лишь спасая брата от ошибки, я еду сейчас с вами.

— Брата? — советник рассмеялся. — Брата ли? Или же Корвеля?

— Князь достоин моего уважения и помощи, — ответила Кати.

— А ему вы позволяете называть вас по имени? — язвительно спросил мужчина, и в его голосе прорвались ревнивые нотки.

— Мне приятно слышать свое имя из его уст, — произнесла лаисса Альвран, глядя в глаза Годрика.

После этого опять задернула полог и больше не показывалась. Фольгер подстегнул своего коня и умчался на прежнее место. Он сердито поджал губы и попытался взять себя в руки, но раздражение никак не желало проходить, и мужчина буркнул себе под нос:

— Маленькая ехидна.

Ничего, они еще вернутся во дворец, и тогда лаиссе придется пересмотреть свои взгляды, ибо только советник сможет осадить мстительность короля и удержать его от неосмотрительной жестокости. Придет время, и Катиль научится видеть в нем, Годрике Фольгере, друга… а может, и мужчину. А он постарается. «Понравилось получать оплеухи, мой мальчик?», — неожиданно опять вспомнились слова Сеймунда, и Годрик усмехнулся.

— Хоть какое-то разнообразие, от сладких речей уже ломит зубы, — тихо произнес он и обернулся на повозку.

«Учти, для тебя существую только я, иных слабостей я не потерплю», — эта фраза заставила ласса скрипнуть зубами. Ревность короля и, правда, могла оказаться губительной. Значит, придется изворачиваться… К Нечистому, но почему нужно вечно прятать свои чувства?! Негодование сменилось растерянностью, почти испугом. Какие еще чувства? Да, бесспорно, лаисса Альвран вызывала интерес своей рассудительностью и, что уж тут скрывать, своим неприятием. Впервые в жизни королевский советник был вынужден биться лбом в глухую стену. Его не желали удостаивать даже обычной беседы. Как можно было не откликнуться на столь открытый вызов? Интерес, конечно, интерес и невольное уважение — вот это именно те чувства, которые он испытывал к маленькой лаиссе. Да, именно так. Не более.

Облегченно выдохнув, Фольгер перестал обращать внимание на то, что творится позади него. Брату и сестре Альвран некуда деться из-под пристального внимания ратников, а поговорить они и во дворце успеют. Там времени будет много, и для бесед, и для осознания, что ласс Фольгер не так плох, как кажется одной упрямой лаиссе.

Глава 35

Замок Гудваль находился в осаде уже второй день. Осажденные почесывали сытые животы и с интересом посматривали вниз на осаждающих, чувствовавших себя дураками. Сто пятьдесят человек из рати советника стояли под крепостными стенами, задрав головы вверх, и старались иметь воинственный вид, но выходило у них это плохо. Задача, поставленная перед ними лассом Фольгером, казалась невыполнимой.

Для осады у воинства не имелось ровным счетом ничего, ни стенобитных, ни метательных машин, ни, лестниц, ни даже провианта. Даже оружие, взятое с собой, рассчитывалось на охрану советника в дороге, но никак не на войну с сайером удела, пусть это удел и можно было пройти вдоль за один-два дня. Потому ничего, кроме наглого: «Именем короля, открывайте ворота и сдавайтесь», — королевские ратники предложить осажденным не могли.

— Чтоб его Нечистый драл, — ворчали воины, продолжая разглядывать стены замка. — Фольгер ничего не понимает в ратном деле, а туда же.

— Всем молчать! — прикрикнул на недовольных старший.

Однако сам он был того же мнения. Да, их было сто пятьдесят человек, в замке сайера имелось не менее ста воинов, а позади осаждающих расположились подоспевшие вассалы Гудваля, с неменьшим интересом наблюдавшие за самой необычной осадой, которую им доводилось когда-либо видеть. Сайер велел им не встревать, и лассы со своими воинами довольствовались ролью зевак.

Сам Ростан Гудваль стоял на стене, скрестив руки на груди, и доброжелательно поглядывал вниз. Диалог уже состоялся, но неутомимого сайера он не удовлетворил, и хозяин удела имел желание… поболтать. Он бросил взгляд через плечо, понаблюдал, как слуги тащат ему кресло и стол. Затем притащили блюда с яствами и кувшин с хмельным напитком, тут же наполнившем кубок сайера. Во вторую руку господину подали ножку индюшки, и Гудваль вновь предстал осаждающим.

Королевские ратники посмотрели на Гудваля, и гулкое сглатывание, казалось, услышали даже вассалы сайера, засевшие неподалеку. Ростан с аппетитом вонзил зубы в индюшачье мясо и радостно помахал осаждающим ножкой, сжатой в пальцах.

— Однако время дневной трапезы, — крикнул он, запивая румяную индюшатину глотком хмельного напитка. — А вы почему не едите? Это нехорошо, кушать надо!

И осаждающим показалось, что они слышат самозабвенное чавканье. Старший ратник снова сглотнул и оглянулся на своих людей. Никогда еще ему не доводилось участвовать в столь позорном походе. И, если уж смотреть правде в глаза, то осажденными оказались сами осаждающие, зажатые в тески замком сайера и его вассалами.

— Так почему не едите? — снова заговорил Гудваль. — Не прихватили провианта? Так у вас по дороге была деревня, не успели обобрать? Ну как же вы так неосмотрительно? Кстати, сколько вы собираетесь меня осаждать? Если долго, то так и отощать можно. Однако до чего же хороша индюшка, — резко сменил он тему и почмокал губами, втягивая носом запах птичьего мяса. — Молодая, нежная, сочная, ням, — облизнулся мужчина. — Даже у меня слюнки текут.

Следующая фраза вышла малопонятной, потому что сайер снова набил рот. Старший воин невольно утер рот тыльной стороной ладони, нахмурился и крикнул, больше для того, чтобы отвлечься от мыслей о еде:

— Ласс Ростан Гудваль, вы признаны предателем, открывайте ворота и сдавайтесь!

— То есть я уже не сайер? — изумился Ростан, и индюшачья нога замерла на полпути ко рту. — То есть совсем? Нет, но позвольте! Когда это произошло? Почему?

Старший ратник тихо выругался и сплюнул на землю.

— Вы являетесь пособником мятежника Галена Корвеля, — снова выкрикнул он. — Ласс Гудваль, вы предали своего короля…

— Какая наглая ложь! — вскричал с надрывом Гудваль, взмахнул возмущенно руками, и недоеденная индюшачья нога полетела вниз. Сайер, его воины и осаждающие проследили полет ножки, затем дружно вздохнули и вернулись к прерванной беседе. — Я говорю, это наглая ложь! — повторил сайер. — Я верен своему королю!

— Вы помогаете мятежнику, — возразил ратник.

Гудваль махом осушил кубок и нервно потер виски.

— Святые, каков наговор! — трагично воскликнул он. — Я даже вновь проголодался.

Он протянул руку назад, и получил сочное ребрышко, которое не замедлил продемонстрировать осаждающим.

— Повторяю, я с мятежниками дел не имею, — сообщил Ростан принимаясь за новое лакомство. — Я верен моему королю, чего и вам желаю. Кстати… — Гудваль приосанился и распростер руки. — Славные воины! Кому вы служите? Ваш господин не заботится о вас! Мое сердце обливается горькими слезами, когда я смотрю на вас! Голодные, брошенные на верную погибель, если уж не от меча, то от стыда, потому что даже куры в моем замке смеются над вами. Что это за осада, к Нечистому?! Позор, а не осада.

— Сдавайтесь, — упрямо повторил ратник.

— Это все, чего вы хотите? — уточнил прерванный сайер. — Так что ж вы сразу не сказали? А я-то уж думал, на стены полезете, стоя на плечах друг друга. Погодите, доем и лично открою ворота. А пока продолжим. На чем я остановился? — спросил он одного из своих воинов.

— На позоре, господин, — с готовностью ответил тот.

— Вот именно! Позор! Позор падет на головы тех, кто не признает власть истинного короля! — в священном экстазе вскричал Гудваль, самозабвенно размахивая ребрышком. — Воины, кому вы служите? Развратник, пьяница, себялюбец, которому плевать на вас и на ваши жизни! А мой король не таков. Он разумен, честен, благороден и заботится о своих людях. Что выберите вы? Смерть во имя Сеймунда Пакостника или жизнь при Галене Добродетельном? Я выбираю честь и добродетель, а вы?!

Над замком повисла пауза, нарушаемая лишь позвякиванием доспехов и одиноким криком вороны.

— Выбрав моего короля, вы получаете: еду сейчас и хорошее жалование после, — продолжил свою речь сайер. — Много ли сейчас получает королевский ратник? Вот сколько вам платит король? — ребрышко указало на старшего воина.

— Три золотых, — машинально ответил тот, следя взглядом за ребрышком.

— А получите пять! Нет, семь золотых, полное довольствие, и доспехи вам не придется править самим, вас ими обеспечит Его Величество, — Гудваль воздел очи к небу. — Велик и справедлив наш король.

Тишина вновь повисла над замком. Сайер утирал скупую слезу умиления и обсасывал ребрышко, не забывая причмокивать и удовлетворенно вздыхать. Откинув в сторону кость, Гудваль вновь протянул назад руку, и теперь в нее вложили вертел с еще дымящимся куском мяса, с которого стекал сок, распространяя дивный аромат жаровни. Ростан застонал, облизнулся и уведомил собравшихся под стенами:

— До чего же прекрасное мясо! И я даже готов им поделиться, но со сторонниками моего короля. Врагу не дам ни крошки. М-м-м, — вновь застонал он, втягивая носом умопомрачительный запах. — Переходите на нашу сторону, воины, у нас кормят и не отдают дурных приказов, — искушающе предложил сайер и ухватил зубами кусочек. — Невероятно вкусно.

— Мы клялись королю, — поколебавшись, возразил старший королевский ратник.

— Поклянетесь новому и будете верны ему, — пожал плечами Гудваль. — Гален Корвель умеет ценить преданность. Разве есть воин, незнакомый с ним? Не за ним ли вы шли на врага? Не ему ли вручали свои жизни, веря, что он сбережет их? Кто хоть раз был под началом Корвеля?

— Я! — отозвался один из ратников.

— И я, он славный господин, — подхватил другой.

По войску покатился негромкий ропот. Всю глупость данной понимал каждый воин, заведомый проигрыш тоже. Спереди замок, полный людей сайера, позади его вассалы, которые вроде и оставались безучастны, но готовы были напасть на королевскую рать при первом же признаке явной враждебности. Вот и стояли воины, слушая Бледного Ростана, неожиданно находя в себе отклик на его речи. И дело было даже не в сочном мясе и посулах сайера.

Нынешнего короля знали не понаслышке, потому верить слухам и балладам было легко. К тому же и Корвель был хорошо знаком многим ратникам. И если жалование и клятва еще удерживали их от перехода на враждебную сторону, то речь сайера Гудваля и безвыходное положение зародили сомнения. Сомнения эти грызли ратников, кусали и жалили, не давая вздохнуть и расслабиться.

Воспротивься они и начни нападение, королевскую рать сметут воины сайера. Послушайся его, и гибель будет отсрочена. Но ежели князь проиграет, их всех ждет наказание, как предателей и бунтовщиков. А ежели выиграет… то награда, как верных и преданных воинов. То, что путей у них всего два, ратники понимали, их, в любом случае, уже не отпустят отсюда. Признать поражение и отойти, не выйдет.

— Проклятый Фольгер, — проворчал старший ратник и снова сплюнул.

Сказать, что готовы присягнуть на верность Корвелю, а после вернуться в столицу? Подобная мысль пришла в голову ратнику и сразу же отправила его на следующее распутье. Ежели все-таки победит Корвель, то с предателями он будет безжалостен, уж эта черта характера мятежного князя была хорошо известна. Даже спрятавшись, нельзя быть уверенным, что однажды тебя не найдут и не перережут горло. А ежели узнает нынешний венценосец, что его воины поклялись в верности его врагу, этот и вовсе может отправить к Нечистому, хорошенько поиздевавшись перед тем, как палач затянет на шее веревку. Тряхнув головой, старший ратник поднял руку, намереваясь сказать, что он и его люди готовы поклясться в верности Галену Корвелю. А кто не согласен, тот пусть катится в царство Нечистого.

Звук натянутой тетивы за его спиной стал столь неожиданным, что ратник даже сначала не осознал, что свистнуло над его головой, и почему вдруг закричали на стенах. Град стрел, посыпавшийся на осаждающихся, был подобен рою смертоносных пчел. Закричали, захрипели, застонали его воины, пронзенные стрелами. Ратники поднимали свои луки, готовые ответить. В лесу закричали вассалы сайера, повелевая своим воинам идти в бой.

Ростана Гудваля силой стянули со стены, пытаясь оттащить подальше. Он кричал и ругался на своих людей, размахивая над головой вертелом. Из-за возникшей сумятицы сайра не слышали, воины занимали свои места у бойниц, вновь натягивая тетиву. Под котлом со смолой разжигали огонь.

— НЕ СТРЕЛЯТЬ!!! — заорал Ростан, придя в окончательное неистовство. — Выпущу кишки каждой твари, кто пустит еще хоть одну стрелу! Сволота тупая, за каким Нечистым?! — Он вырвался, высунулся из бойницы и вновь заорал, срывая голос. — НЕ СТРЕЛЯТЬ!!! НЕ НАПАДА…

Он отчаянно закашлялся и замахал руками, едва не вывалившись из бойницы. Ратник, стоявший рядом, успел поймать сайера, и тот просипел ему:

— Пусть опустят оружие. Того, кто выстрелил первым, если жив, пусть накажут сами, после этого сложат оружие и продолжим разговор.

Ратник кивнул и высунулся вместо Гудваля.

— Какое дерьмо стреляло в господина?! — заорал он.

— Он уже сдох! — крикнул старший ратник, сидя на земле и держась за бок, из которого торчала стрела. — Мы готовы сложить оружие!

Но со стороны леса уже завязалась сеча. Вассалы не услышали криков и продолжили свое нападение. Гудваль заскрежетал зубами и отправил посыльного передать повеление сайера.

— Заодно и проверим, как они готовы сдаться, — прохрипел Ростан и вернулся к бойнице.

Ворота приоткрылись, и по подвесному мосту промчался посланник. Он беспрепятственно врезался в королевское войско. Перед посланником расступились, и он помчался к лесу, размахивая стягом с гербом Гудваля и трубя в рог. Ответный сигнал послышался спустя пару мгновений. Посланник отмахнулся древком со стягом от одного из королевских ратников и прокричал повеление сайера. Гудваль этого уже не слышал, но знал, что сейчас происходит недалеко от леса. Мельтешение человеческих фигур прекратилось, и вассалы со своей ратью отошли.

— Преданные сукины дети, — проворчал сайер и усмехнулся. После обернулся к своим ратникам. — Забрать оружие у королевских воинов и вынести им еды. Пусть набьют брюхо и расслабятся. Мне не нужны тут мертвецы. Раненых пускай осмотрит лекарь и поможет им.

Он уже хотел спуститься со стены, когда за пределами замка послышался новый порыв ропота, и Ростан различил:

— Это Корвель! Корвель идет!

— Хвала Всевышнему, — просипел сайер, воздевая очи к небу, и вернулся на свое прежнее место у бойницы.

Гален Корвель, незыблемый, как скала, и мрачный, как небо во время бури, выехал к замку Гудваля со стороны мелкой речушки, протекавшей за замком, ноги его коня еще лоснились от влаги. Металлические пластины на доспехах отражали лучи дневного солнца, слепя того, кто пытался смотреть на князя. Корвель натянул поводья и поднял руку, приказывая своему войску остановиться. Из-за его спины показались доверенные воины и отец Бальдур.

Ратники встали перед господином, скидывая с плеч луки и накладывая на тетиву стрелы. Служитель объехал живой заслон и остановился, обозревая воинов в туниках королевских цветов. Он откашлялся и заревел, перекрывая гул человеческих голосов:

— На колени! Святые Защитники повелевают стоять перед повелителем коленопреклоненно! Кто останется на ногах, будет убит без жалости, как противник воли Высших сил на небе и короля на земле! На колени!

Королевские ратники, один за другим, опустились на колени, показывая, что признают волю Святых. Ворота замка снова открылись, и воины сайера поспешили выполнить приказ господина, забирая оружие у недавнего врага. А вскоре показался на белоснежном жеребце и сам Ростан Гудваль, отправившийся встречать князя.

Корвель двинулся вперед, его живой щит все еще закрывал собой господина. Отец Бальдур вернулся к Галену и теперь ехал рядом с ним, гордо неся за своей спиной синее знамя. Когда Гудваль подъехал ближе, Даги дал знак, и ратники разъехались в стороны, пропуская его, и тут же снова сомкнули строй. К ним присоединились воины сайера, и теперь подобраться к господам стало совсем невозможно. Впрочем, дураков среди королевской рати не осталось.

Гудваль спешился, не доезжая до князя, и преклонил колено, приложив ладонь к груди.

— Приветствую тебя, мой господин, — произнес он.

— Милости Святых, Лис, — усмехнулся Гален. — Поднимись с колен и поясни, что, к Нечистому, тут происходит.

Ростан вернулся в седло, и благородные лассы направились к замку. Небольшая часть княжеского воинства расположилась перед крепостными стенами, сильно потеснив королевских ратников, остальные разбили стан недалеко от замка. Лекарь уже занимался первым раненным, убитыми занимались их выжившие товарищи.

Благородные лассы поднялись сразу в трапезную, где суетливые слуги уже готовили стол для высокородного гостя. В этот князь и сайер пожелали остаться одни, отправив прислугу прочь, как только они закончили свое дело. В двери трапезной было позволено войти лишь верному Даги, принесшему сведения о королевской рати: кто послал, откуда прибыли и сколько человек было. После этого ратника отпустили, и Корвель махом осушил кубок.

— Значит, Фольгер сразу отправил к тебе большую часть своей рати, а сам повез Кати к королю, — проговорил Гален, не глядя на сайера.

— Лаисса Альвран у Фольгера?! — изумленно воскликнул Гудваль. — Но как это могло произойти?

Князь стиснул ладонь в кулак, но взял себя в руки и рассказал Ростану о появлении брата Катиль и все, что за этим последовало. Гудваль внимательно выслушал и покачал головой.

— Мой посланник так и не вернулся, зато твой успел раньше королевской рати, — ответил он. — Я отправил гонцов к своим вассалам, и они успели собраться как раз к приходу врага. Вчера меня еще пугали криками и стрелами, — усмехнулся сайер. — Недолго, правда. Когда поняли, что в западне, утихли. Такой отвратительной осады я в жизни не видел.

— Фольгер просто избавился от большей части людей, чтобы отвлечь и быстрей добраться до столицы. Проклятье, — глухо выругался Корвель. — Эта мразь тащит моего воробышка в лапы льва. Даже страшно подумать, что тот уготовил для Катиль.

Мужчины помолчали. Гален выстукивал дробь пальцами по поверхности стола, Гудваль поглядывал на него, чувствуя, что князя гложет что-то большее, чем потеря верного человека. Но лезть с вопросами сайер не стал, уже по опыту зная, что Корвель извернется, если не пожелает ответить.

— Мы более не будем медлить, — наконец заговорил сам князь. — Ежели до тебя добрался мой посланец, значит, к остальным гонцы так же сумели пробиться. Фольгер быстро доберется до короля. Ежели Сеймунд не озаботился кинуть клич, когда появились известия, где я нахожусь и чем занят, то поход будет быстрым и легким. Ежели он сделал то, что должно было сделать государю, то мы встретим сопротивление. Ты подготовил все, о чем мы говорили?

— Да, — Гудваль кивнул и потер руки. — Для осады все готово. Моя рать ждет только твоего повеления.

— Святые с нами, — ответил Корвель и поднялся из-за стола, так и не притронувшись к пище.

— Нужно повязать клятвой королевских воинов, они готовы присоединиться к тебе, — произнес ему вслед Гудваль.

Гален полуобернулся и кивнул. Он уже готов был покинуть трапезную, когда его нагнал удивленный голос сайера.

— Гален! Ты намерен отправиться прямо сейчас?

Корвель обернулся. На лице его ясно читалось желание не медлить, но князь все же мотнул головой.

— Моим людям надо немного передохнуть.

— Тогда куда ты помчался? Сядь за стол, отведай яств, — Гудваль сделал широкий жест.

Князь неспешно вернулся и тяжело опустился на стул. Он хмуро взглянул на яства, испускающие аппетитные ароматы.

— Кусок в глотку не лезет, — нехотя признался Корвель.

— Неужто война тебя взволновала? — усмехнулся Ростан, не спуская внимательного взгляда с князя.

Гален промолчал. Он сам налил себе хмельного напитка и сделал глоток. После наполнил блюдо, стоявшее перед ним, и заставил себя приняться за трапезу. Как он сам когда-то учил Кати, в дороге нельзя оставаться голодным, чтобы не терять силы. А силу князю сейчас были необходимы. Это маленькое воспоминание отозвалось тоской в душе мужчины, и он откинул нож.

— К Нечистому, что происходит? — не выдержал сайер. — Это из-за Катиль Альвран? Ты так сильно переживаешь за девочку? Воину не пристало терять силу духа из-за женщ…

— Гудваль! — прорычал Корвель, и ладонь его опять сжалась в кулак. — Не учи меня быть воином, я был им рожден!

Сайер невольно сглотнул. Что не говори, но даже Лис чувствовал трепет, когда темные очи Волка зажигались гневным огнем. Вот уж чего не хотелось Ростану Гудвалю, так это попасть под горячую руку своего союзника. Корвель выдохнул и опять взялся за нож, отрезая небольшой кусок мяса.

— Ежели б не Десмунд Альвран, чтобы Нечистый пожрал его, я был бы уже женат на Катиль, — произнес князь. — К королю везут не лаиссу, к нему на заклание ведут мою невесту. Да даже будь Катиль мне просто другом, неужели я должен был бы забыть о ней, как только лаисса исчезла из монастыря?

— Однако поворот, — проворчал Гудваль. — Фольгер знает, кто тебе эта девушка?

— Ежели ее брат будет молчать, то не узнает, — ответил Гален. — Но надеяться я на это не могу.

— Стало быть, мы идем не только добывать тебе трон, но и спасать королеву? — усмехнулся сайер, но быстро стер с лица улыбку под тяжелым взглядом князя.

Ростан замолчал. Его мысли теперь были заняты словами князя, и они ему не нравились. Вот уж ни к чему сейчас все эти сердечные хвори. Вождю мятежного войска нужна холодная голова, а он занят мыслями о девчонке. Чтобы в себе не таила лаисса Альвран, но Гудваль вдруг увидел в ней помеху. Он не только не одобрил влюбленность Корвеля, которая теперь стала очевидна, но и сам его выбор. Коли уж князю суждено сесть на трон, то и в браке он должен руководствоваться не сердечной склонностью, а интересами королевства. И хоть сайер еще не начинал бесед о будущей королеве, но уже много раз думал об этом. Даже готов был указать на принцесс, союз с королевствами которых принесет прямую выгоду Валимару. И вдруг какая-то финтифлюшка, дочь мелкопоместного ласса. Нет-нет, нужно достучаться до разума князя и убедить его, что он избирает неверный путь.

Ростан окинул лицо Корвеля быстрым взглядом и закусил губу. Подумать-то легко, но как сунуться, когда он вот такой… жуткий. Пожалуй, стоит выждать. А лучше дождаться, когда князь выплеснет ярость в первой настоящей схватке. Да, тогда стоит завести разговор, но не сейчас. Ростан вздохнул и подлил себе и Галену напитка.

— Ты отправил гонцов в дальние уделы? — спросил Корвель, откидывая от себя переживания и мысли, которые туманили разум. Гудваль был прав, нужно собраться, иначе начинают ускользать важные детали.

— Да, сайеры поднимут восстание, как только получат известие, что мы выступили, — ответил Ростан.

Гален кивнул и откинулся на спинку стула, прикрывая глаза. Теперь он думал о короле и его действиях. Судя по тому, что Гудваль так и не сказал, что получил повеление прислать рать или же приготовиться встретить мятежное войско, значит, Сеймунд все еще не озаботился о своей защите. Впрочем, самоуверенность короля порой граничила с глупостью, хоть тот дураком и не был. Но недальновидность имелась в характере венценосца. К Нечистому! На что вообще надеется король? Опять подошлет наемного убийцу? Будет пытаться устранить того, кто ведет войско? Как будет действовать? Нож, стрела, яд?

— Не понимаю, — вдруг произнес он вслух. — Не понимаю Сеймунда. Он подкупает в замках челядь, чтобы знать, что творится за крепостными стенами, как паук оплетает королевство своей паутиной, а тогда, когда нужно быть быстрым и решительным, он выжидает, медлит, не отдавая нужных приказов.

Князь и сайер встретились взглядами.

— Думаешь, он мог подослать своих людей к тебе в монастырь? — проговорил Гудваль.

— Тогда почему они медлили? Могли добраться до меня, это было несложно, — с сомнением ответил Гален, но мысль уже крепко запала в голову обоих мужчин.

— Простому войну не так легко подобраться, лассу Альврану было проще, ежели учесть, что он брат лаиссы Катиль, и ты бы подпустил его ближе, чем любого из своих ратников, — возразил сайер. — А ежели б покушение оказалось неудачным, то планы короля могли открыться.

— Возможно ты прав, — кивнул головой Корвель. — Сеймунд предпочитает знать о происходящем там, куда его нос не дотягивается. Значит, шпион должен был передавать ему обо всем, что происходило в моем стане, и мог предупредить заранее, когда я решу начать поход… — Князь тряхнул головой и недобро усмехнулся. — Ежели бы он начал собирать войско, это заставило бы и нас поторопиться. Королю пришлось бы принять бой.

— А наш венценосец не любит ударов в лоб, действовать из-за угла, как воришка — вот его суть, — презрительно скривился Гудваль. — Думаю, он все еще надеяться устранить тебя, чтобы сделать наш мятеж бессмысленным. Ежели не станет тебя, кого сажать на трон? Любой мелкий сайер может посчитать себя достойным короны, это уже настоящая междоусобная война.

— Остается Марфаль, — заметил Гален.

Гудваль неопределенно хмыкнул.

— Что пишет сей сайер? — спросил он.

— Осторожничает. Ни да, ни нет не говорит, — усмехнулся Корвель. — Думаю, ждет, в чью сторону весы опустят свою чашу, к тому и присоединится.

Сайер кивнул, иного от Марфаля он и не ожидал, потому между двумя потомками княжеских родов выбор его без всяких сомнений падал на Галена Корвеля, более решительного и знавшего, что ему делать и как. Ростан вновь окинул взглядом князя. Всем хорош, только вот его решение о женитьбе… Ладно, всему свое время.

— Будешь искать шпионов? — спросил он.

— Буду, — кивнул Гален.

Он допил хмельной напиток и поднялся на ноги, размяв плечи.

— К вечеру выступим, — сказал князь и покинул трапезную.

— Святые с нами, мой господин, — прошептал сайер и последовал за князем.

Глава 36

Фасгерда отряд ласса Фольгера достиг через двенадцать дней после того, как отбыл от Высоких гор. И если поначалу советник спешил, стремясь увеличить расстояние между собой и возможным преследованием Корвеля, то по мере приближения отряда к столице, кони шли все медленней, словно ласс оттягивал мгновение, когда они пересекут городские ворота. От большей части своей рати он избавился намеренно, хотел отвлечь князя и ускорить свое передвижение, чтобы хвост его небольшого войска не тащился позади.

За это время королевский советник с необычным для него упорством пытался завоевать внимание лаиссы Альвран. Но каждая его попытка разбивалась об ее упрямство и нежелание видеть в Фольгере своего друга. И отъезжая от повозки, ласс раз за разом давал себе одну и ту же клятву — выкинуть из головы упрямицу и забыть о самом существовании Катиль Альвран. Но проходило время, он успокаивался и вновь возобновлял попытки сблизиться с девушкой.

Наблюдавший за происходящим Десмунд Альвран только качал головой и воздевал к небу очи, чтобы спрятать насмешку. Уж кто лучше него знал маленькую лаиссу? Десмунд помнил, как Кати порой доводила до бешенства отца и своих братьев, когда была с чем-то не согласна. Нет, она не спорила, и даже покорялась, но нужно было видеть ее взгляд и поджатые губы, чтобы почувствовать себя дураком. И не было смысла затевать дальнейшей беседы, ледяной тон и подчеркнутая вежливость сестры, на которые она переходила в таком случае, выводили из себя. Порой хотелось схватить ее за плечи и встряхнуть, только толку от этого все равно бы не было. Более упертого человека было сложно сыскать во всей округе, а то и во всем Валимаре.

Но королевский советник того не знал, потому раз за разом бросался лбом на стену, то окружая лаиссу Альвран заботой, то пытаясь втянуть в беседу, то вдруг восхваляя ее, а то и срываясь на раздраженный тон. И однажды Годрик Фольгер, доведенный безразличием Катиль до бешенства, воскликнул в сердцах:

— Да живая ли вы вообще, лаисса Альвран?!

— Как видите, я дышу, — ответствовала девушка, — стало быть, я живая. Ваш вопрос нелеп по своей сути и выдает в вас необразованного человека.

Ласс зарычал и умчался вперед отряда. Примерно в таком же расположении духа советник въезжал в ворота Фасгерда, с затаенной кровожадной радостью ожидая встречи Катиль с королем. «Посмотрим, насколько остер будет твой язык», — подумал мужчин. Впрочем, через пару мгновений он уже устыдился подобных мыслей, и теперь думал, как бы усмирить венценосца, чтобы его ярость не пала голову лаиссы.

И совсем уж тревожно стало ему, когда отряд подъехал к воротам дворца. Ласс Фольгер обернулся назад, но полог повозки был закрыт, и Десмунд Альвран молча ехал рядом. Лицо его было сосредоточенным и хмурым. Советник усмехнулся, еще бы, повеление короля молодой ласс не исполнил, и гнев короля был вполне предсказуем. «Лишь бы Катиль не зацепило», — тут же подумал Годрик и помрачнел. Он уже прокручивал в голове все доводы от пользы того, что лаисса Альвран вернулась, когда ворота открылись.

Стражники согнулись в почтительном поклоне, встречая Фольгера. Они с интересом проследили движение повозки и вновь замерли, как только последний ратник миновал ворота, и створы закрылись.

— Вы под моей защитой, лаисса Альвран, — произнес Фольгер, помогая девушке выйти из повозки.

— Ваша власть выше королевской? — усмехнулась Катиль.

— Нет, но я имею определенное влияние…

— Оставьте, — поморщилась лаисса, — вы такая же пылинка, как и все мы. И ежели будете усердствовать в моей защите, то рискуете своим благополучием, ласс Фольгер.

— Это мои заботы, — улыбнулся советник.

Девушка промолчала. Она обернулась, отыскала взглядом брата и дождалась, когда он присоединиться к ним с Фольгером. Годрик остался недоволен очередным пренебрежением маленькой лаиссы, но промолчал и ничем не выдал очередного раздражения. Он первым вошел во дворец и велел доложить королю о своем возвращении. Лаисса и ласс Альвран застыли, ожидая, когда их призовут. Советник так же не спешил подниматься. Напряжение достигло своего предела, и тихая брань Десмунда оказалась вполне ожидаемой.

Он стиснул ладошку сестры и посмотрел на ее макушку. Катиль подняла голову и слабо улыбнулась брату, ответив пожатием. Ожидание затягивалось, и верить во что-то хорошее уже, казалось, не приходится. Но вот послышались шаги, и двум мужчинам и девушке предстал сам государь. Он раскинул руки и легко сбежал по ступеням.

Сеймунд казался в приподнятом настроении. На его устах играла дружелюбная улыбка, и король, тепло обняв своего советника, обернулся к Кати.

— А вот и вы, милое дитя, — воскликнул король, — я уже успел без вас заскучать. Добро пожаловать домой, дорогая моя лаисса.

После скользнул взглядом по Десмунду Альврану и снова обернулся к Фольгеру.

— Мне не хватало тебя, мой друг, — улыбнулся король. — У нас тут столько новостей! Идемте же, я все вам расскажу.

Венценосец поманил за собой двух благородных лассов и лаиссу. Катиль обернулась к брату, хотела взять его за руку, но король вдруг вернулся, приобнял ее за плечи и потянул за собой. Десмунд и Годрик последовали за государем и провидицей. Сеймунд непринужденно болтал о погоде, которая баловала валимарцев солнцем, но совсем не желала пролить дождя на поля и сады. Девушка молчала. Она попыталась отстраниться, но пальцы короля сжались на ее плече, причиняя боль, и взгляд серых глаз зло сверкнул. Правда, через мгновение он был вновь наполнен довольством и благодушием.

Фольгер был напряжен. Он гадал о причинах столь неожиданного поведения венценосца, но махнул рукой и решил все узнать в свое время.

— Что с моим отцом? — услышал советник вопрос Катиль.

Годрик с неодобрением отметил, что девушка ведет себя неучтиво. Разумней было бы сейчас ответить покорностью и сожалением. И пусть это было неправдой, но лучше уж солгать, чем рисковать понапрасну. Однако король, казалось, даже не заметил, как задала вопрос лаисса. Он широко улыбнулся и указал рукой вперед.

— Вы сейчас с ним увидитесь, — ответил король. — Я держу свое слово, дорогая моя лаисса. Я обещал вашему брату вернуть его родню, и я верну.

Катиль остановилась и схватила короля за руку.

— Ежели вы отпустите их, я буду послушной, — проговорила она, и венценосец рассмеялся.

Он высвободил руку, погрозил лаиссе пальцем и толкнул дверь, к которой они подошли. Катиль шумно выдохнула, отчетливо прошептала:

— Святые, — и вошла внутрь.

Это был большой кабинет, повреди которого стояли лассы Альвран, все трое. Изможденные, с запавшими глазами, обросшие, грязные — настоящие узники. Катиль вскрикнула и бросилась к отцу. Он порывисто обнял ее и уткнулся лицом в волосы:

— Прости, — прошептал мужчин. — Я был ослеплен и не видел очевидного, я должен был послушаться тебя.

— Отец, — простонала девушка.

Она вскинула голову и попыталась заглянуть в глаза лассу, но пелена слез застилала взор, и лицо отца стало нечетким. Он осторожно убрал влагу с глаз дочери и коснулся губами ее лба.

— Не плачь, — слабо улыбнулся ласс Макфрид Альвран. — Святые всегда благоволили нашему роду, они и сейчас не оставят нас, чтобы нам не было уготовано.

Катиль кивнула, погладила отца по щеке и перешла к среднему брату. Рагнард Альвран подмигнул сестре и притянул ее к себе.

— Как же давно я не видел тебя, Ледышка, — сказал он и приподнял Кати над полом. — А ты изменилась.

— Ты тоже, — девушка выдавила улыбку сквозь слезы. — Ты стал похож на старика Диза.

Рагнард рассмеялся и крепче стиснул плечи сестры. Десмунд не выражал своих чувств так же открыто. Он подошел к отцу и опустил взгляд, но ласс Макфрид потрепал сына по плечу и ободряюще улыбнулся.

— Кати, — младший ласс Конгвальд Альвран выдернул сестру из рук брата и стиснул так, что девушка охнула, но не отстранилась. С младшим братом она была ближе, чем со старшими. Пожалуй, он был единственным, чьему обществу Катиль была чаще рада. Девушка надрывно всхлипнула и обвила шею брата руками.

— Кон, я… — ком в горле мешал говорить, и проглотить его все никак не удавалось. — Простите меня, — прошептала она и уткнулась лицом в грудь брата.

Он зарылся пальцами в волосы Кати, и девушка затихла, слушая, как бьется сердце Конгвальда. Лаисса Альвран вскинула голову, с жадностью вгляделась в его лицо, впитывая в себя каждую черточку знакомого с детства лица. После посмотрела на двух других братьев, на отца и снова спрятала лицо на груди младшего брата, чтобы не видеть их глаз и тепла, заполнившего их. Они ведь, действительно, любили ее и заботились так, как понимали заботу, так, как учил их этикет и Святые Защитники. Но любили всей душой, как и она их! А ей пришлось выбирать… Но, случись с ней вновь то, что случилось, Катиль ничего бы не поменяла. И от этого ей было больно и тяжело.

— Святые, как же все это мило! — издевательски воскликнул Сеймунд. — Дочь предала отца и братьев, увязавшись, как доступная девка, за мужским отрядом. Неужто простили, ласс Альвран?

Макфрид Альвран взглянул на него исподлобья.

— Моя дочь делает то, что ей велят Святые, — ответил он твердым голосом. — Но как назвать короля, который предает верных ему вассалов?

— Ах, вот даже как? — изломил брови король. — Стало быть, мой грех тяжелей греха вашей дочери? А что вы скажете о сыне, который отправился убить свою сестру, чтобы выкупить вашу свободу?

Взгляд чистых синих глаз ласса Макфрида перешел на старшего сына. Десмунд опустил голову и негромко произнес:

— Я бы не смог тронуть Кати, отец.

Ласс Альвран погладил его по плечу и снова посмотрел на короля.

— Наш господин возжелал иметь при себе мою дочь, после заточил нас в темницу и вынудил моего наследника купить свободу отца ценой жизни своей сестры. И кто же совершил больший грех? — спросил Макфрид. — Я был слепцом. Не доверился своей дочери, зато поверил в добродетельного господина. Святые наказали меня за глупость. Накажут они и вас, государь, за вероломство и жестокость.

Сеймунд усмехнулся и кивнул стражникам.

— Возьмите лаиссу Альвран, она мне понадобится в пыточной, — произнес он, глядя в глаза отца Катиль.

Годрик Фольгер, все это время стоявший у стены, с изумлением взглянул на господина.

— Что? Мой король сказал…

— Как король сказал, так и будет, — отчеканил венценосец.

Лассы Альвран дружно обступили Кати, но она покачала головой и протиснулась между ними, подходя к стражникам. Но вдруг развернулась к королю и вскрикнула:

— Умоляю, не надо!

— Твои мольбы я больше не слышу, — ледяным тоном ответил Сеймунд. — Держите ее.

Катиль бросилась к королю, но ее успели ухватить за плечо. Пальцы стражника больно впились в хрупкое плечико, и девушка тяжело осела на пол, кривясь, но продолжая выкрикивать:

— Не надо, я прошу вас, не делайте этого! Умоляю…

Крик Кати перешел в рыдания, она спрятала лицо в ладонях, вздрагивая всем телом.

— Ваше Величество, вы, верно, пошутили? — спросил Десмунд. — Катиль нельзя пытать, она же женщина!

Король обернулся в его сторону, и хмыкнул, будто только вспомнил о мужчинах рода Альвран.

— Теперь о нашем деле, — Сеймунд потер руки и направился в сторону благородных лассов. — Вы, дорогой мой ласс, выполнили мое повеление лишь наполовину, я весьма огорчен. Гален Корвель, как мне донесли, выступил в поход против меня, вашего государя. И он уже успел взять несколько замков преданных мне лассов и идет на Фасгерд. Я не просто огорчен, ласс Альвран, я в бешенстве! — гаркнул король и тряхнул головой, вновь переходя на спокойный тон. — Но я человек слова и готов выполнить свое обещание. Я освобожу пленников, но не всех.

Он снова сделал знак. Стражники, стоявшие до этого за спинами пленников, подошли ближе. Звякнула сталь, вытягиваемых из ножен клинков…

— Нет!!! — закричала Катиль, забившись в руках, удерживающего ее стража.

Девушка широко распахнула глаза и с ужасом смотрела, как льется кровь из перерезанного горла ее отца и младшего брата. Не моргнула она и тогда, когда тела двух родных ей мужчин упали на пол.

— Святые, — сдавленно вскрикнул Десмунд. — Отец, Конгвальд…

Он схватился за волосы и глухо застонал. Рагнард опустился на колени и сжал руки мертвых отца и брата.

— Будь ты проклят! — вскричал Десмунд, выхватывая меч.

Но стражники перехватили его, выбили из рук меч и повалили на пол. Рангард закрыл глаза двум мертвецам и выпрямился, не сводя с короля ненавидящего взгляда. Годрик Фольгер, не знавший того, что задумал венценосец, сорвался со своего места и крикнул страже:

— Выкиньте их за ворота. Наш господин пощадил их, пусть убираются прочь, неблагодарные псы!

Лассов Альвран потащили к дверям, а королевский советник обернулся к Кати, с удивлением обнаруживая, что она смотрит на него с благодарностью. После снова посмотрел на венценосца.

— Ваше Велич…

— Ты посмел открыть рот и дать повеление, когда я еще не решил, что с ними делать? — удивленно вопросил Сеймунд.

— Но вы же…

— Что я же? — перебил советника король и отвернулся от него. — Тащите девку в пыточную, мне есть, о чем спросить ее.

Венценосец развернулся на каблуках и направился к двери. Годрик бросил взгляд на лаиссу, теперь вновь глядевшую на отца и брата, и поспешил за господином. Стражники подняли девушку с пола и повели к дверям.

— Я так надеялась, что хотя бы это видение обманет меня, — прошептала лаисса Альвран и покорно покинула кабинет.

Ее вывели на лестницу черного хода, девушка передернула плечами от озноба, охватившего ее, судорожно вздохнула и направилась вниз. Стражники больше не притрагивались к благородной лаиссе, лишь неотступно следовали за ней. Катиль снова поежилась, но гордо задрала подбородок и шагнула в темный коридор, закончившийся еще одной лестницей, по ней и спустилась в подземелье.

Дверь, закрывавшая вход, неприятно заскрежетала, впуская девушку в узкий коридор, освещенный несколькими факелами. Катиль на мгновение зажмурилась, стиснула зубы и вошла в открытую дверь. Ее тут же окружил запах застарелой крови, затхлости и людских страданий. Их девушка ощутила лучше, чем кто-либо другой. Ее оглушили крики тех, кому когда-то не посчастливилось оказаться в мрачных застенках. Образы рваных ран, смрад паленой плоти и человеческих испражнений казался таким явственным, что горло благородной лаиссы сдавил спазм. Она, едва сдерживая крик и порыв тошноты, согнулась пополам и тяжело выдохнула.

— Вам плохо? — участливо спросил один из стражников.

— Я их вижу, слышу, чувствую, — сдавленно прошептала Катиль и заставила себя распрямиться, тут же усмехнувшись и произнеся уже громче. — Странный вопрос, страж. По сравнению с тем, как мне сейчас, и как будет после, думаю, мне очень хорошо.

Мужчина промолчал. Он опустил взгляд и вздохнул. Маленькая лаисса смотрелась здесь настолько неуместно, что стражник неожиданно ощутил стыд из-за своей причастности к тому, что задумал король. Мужчина снова вздохнул и покосился на дверь. Из коридора доносился звук уверенной поступи венценосца. Стражник бросил быстрый взгляд на лаиссу, но она уже справилась с собой и застыла с маской полной безучастности на лице. «Такие лица бывают у статуй в Доме Святых», — подумал вдруг мужчина и положил руку на грудь, туда, где под одеждой прятался оберег.

— А вот и моя беглянка, — жизнерадостно воскликнул король, входя в пыточную. — А подвесьте-ка мне ее для начала.

Он потер руки, словно только что обстряпал выгодное дельце, и уселся за стол, наблюдая за тем, как лаиссе Альвран связывают руки и цепляют к опущенному вниз крюку. Затем послышался скрежет колеса, и девушку подняли вверх. Кати едва доставала носками башмачков до пола. Она поджала губы и посмотрела на короля.

— Приступим, — кивнул сам себе Сеймунд и поднялся со стула. Он подошел к лаиссе и с интересом посмотрел на нее. — А скажите-ка мне, дитя мое, как вы покинули мой дворец и столицу? Кто помог вам? Что за тварь у меня под боком плетет свои сети?

Катиль вдруг вскинула голову и рассмеялась. Ее заливистый смех казался нелепым, и все-таки он был издевательским. Ни одной нотки веселья не уловил взбешенный Сеймунд. Он схватил девушку за подбородок и вынудил смотреть себе в глаза. Смех Катиль оборвался, но губы кривила ухмылка. Королю захотелось стереть ее с лица лаиссы, он уже замахнулся, но дверь в пыточную распахнулась, и на пороге появился Годрик Фольгер. Грудь его тяжело вздымалась, словно он бежал.

— За каким Нечистым? — рявкнул венценосец. — Я велел тебе не являться сюда.

— Простите, господин, но пришли известия, — заговорил ласс, не сводя взгляда с Катиль. — Ласс Лагольфер сообщает, что в окраинных уделах начались волнения, мелкие сайеры поднимают своих людей и нападают на соседей, верных Вашему Величеству.

Сеймунд развернулся в сторону лаиссы.

— Довольна? — зло спросил он. — Ты все это знала, потому сбежала с Корвелем?

— Я ушла с тем, кого посчитала достойным моего дара и моей дружбы, — ответила Катиль.

— Кому нужна дружба с бабой? — хохотнул король. — Что в женщине полезного, кроме ее тела? — Он вновь ухватил девушку за лицо, впиваясь пальцами ей в щеки. — Имя ублюдка, который помог вам бежать! — рявкнул венценосец. — Живо!

— Лаисса Катиль Альвран, — равнодушным тоном ответила Катиль. — Я помогла нам бежать.

— Какая глупость, — фыркнул Сеймунд, отступая от нее. Он огляделся и взял в руки плеть. — Имя!

— Катиль Альвран, — повторила лаисса. — Я подготовила побег, я вытащила князя, я велела его людям найти того, кто возьмет деньги и проведет меня в темницу.

— Тебе не спасти ту тварь, что помогла вам, и я выбью его имя из тебя, — зашипел взбешенный венценосец, поднимая плеть.

— Государь! — ласс Фольгер встал позади короля. — Дело спешное.

Сеймунд резко развернулся, плеть свистнула, и удар пришелся по лицу советника. Годрик схватился за рассеченную щеку, посмотрел на пальцы, испачканные в крови, и упрямо повторил:

— Сейчас не до забав, господин. В опасности ваш трон и ваша жизнь.

Венценосец снова замахнулся, но окинул Годрика испепеляющим яростным взглядом, отбросил плеть и направился на выход.

— Эту снять и на цепь, — велел король и покинул пыточную.

Фольгер подошел к лаиссе, все еще висевшей над полом.

— Это, правда? Вы все сделали сами, Катиль? — спросил он, заглядывая в глаза девушке.

— Ну что вы, ласс Фоклер, разве баба на такое способна? — язвительно спросила Кати.

— Вы способны, — тихо произнес мужчина. Он протянул руку и провел тыльной стороной ладони по щеке лаиссы. — Другой такой нет, Катиль. Вы… единственная.

После развернулся и поспешил за королем. Катиль не смотрела ему вслед. Она дождалась, когда ее опустят на пол, и послушно прошла в темницу, где на ее шее защелкнулся железный ошейник. Дверь темницы закрылась, и лаисса устало опустилась на тюк, набитый старой соломой.

— Святые хранят вас, любимый мой, — прошептала она. — Я спасла вашу жизнь, теперь вы спасите мою.

Глава 37

Осада замка ласса Вольфрида началась вскоре после полудня. Сейчас солнце клонилась к закату, но рать князя Корвеля остервенело бросалась на стены, спеша оказаться внутри замка еще до темноты. Твердыня должна была пасть, Гален Корвель не сомневался в этом ни одного мгновения. Он стоял на высоком холме, скрестив руки на груди, и следил за осадой. Сегодня он не вел за собой людей, князь отдавал распоряжения, управляя, словно кукольник марионетками, своим воинством. Опьяненные первыми победами, воины, не задумываясь, шли туда, куда указывал им их господин.

Корвель слушал человеческие крики, грохот снарядов о стены замка, скрип пусковых механизмов катапульт, свист стрел. Ноздри мужчины трепетали, взгляд темных глаз горел мрачным предвкушением победы, и более всего князь напоминал хищника, готового вонзить клыки в свою добычу. Впрочем, он не злобствовал, памятуя, что за стенами не враг, а, возможно, его будущие поданные. Потому полному истреблению подвергались лишь упрямцы, провозглашавшие своим королем Сеймунда Принявших сторону князя, щадили, оставляя жизнь.

Ратники из сдавшихся замков, вместе с лассами присоединялись к войску Корвеля, где их перемешивали с чужими десятками и сотнями, не давая возможности сговора и предательства, ежели подобное взбрело бы в голову сдавшихся. Та часть войска князя, что шла ему навстречу, очищала земли, от сторонников правящего короля. Гонцы от Маеля и сайера Дархиля исправно доставляли вести. Что творилось в окраинных уделах, Гален пока не знал, но гонцов ждали. Впрочем, слухи неслись быстрей лошадей, и невнятный ропот уже нашептывал о том, что мелкие сайеры взбунтовались. Чернь поднималась против своих господ, если им повелевали встать под замена правящего венценосца. Волна мятежа понеслась по Валимару, и теперь только люди могли решать для себя, на чью сторону им встать.

Ласс Вольфрид оказался верноподданным вассалом Его Величества. На предложение сдаться и открыть ворота, он ответил, что погибнет, но такой твари, как Гален Корвель, ворот не откроет. Князь недоуменно изломил бровь, пытаясь уразуметь причину столь ярой неприязни к себе, но так и не смог вспомнить, где мог столкнуться с лассом. Однако желание Вольфрида принял и дал сигнал к началу осады.

Поначалу осажденные были полны воинственного задора, и встретили воинов Корвеля градом стрел. Но силы были явно не равны. И даже учитывая, что под стенами замка Вольфрид находилось не вся княжеская рать, осаждающих все равно было больше. Замок оказался в плотном кольце. Крестьяне и фермеры затаились, не вмешиваясь в драку господ, справедливо считая, кто сильнее, тот прав.

Корвель не спешил отправлять людей на штурм. Защелкали затворами катапульты, отправляя в сторону замка большие валуны, сносившие бойницы и давившие защитников замка, когда перелетали стены. Пока били катапульты, к воротам замка, прикрывшись щитами, воины подтащили стенобитное орудие. Мощный удар сотряс ворота, но они устояли, пока устояли. Град стрел отогнал воинов, но ненадолго.

Как только наступало затишье, они возвращались и вновь начинали долбить тяжелые высокие створы. Изведя защитников ожиданием начала штурма, разрушив часть стен ударами из катапульт и сосредоточив внимание осажденных на воротах, князь дал отмашку, и воины живой лавиной бросились на стены.

— Сайер Гудваль прислал известия, — Корвель обернулся и взял в руки свиток и быстро пробежал его содержимое взглядом.

— Отлично, — произнес Гален, — Лис заполучил нам Зеленую долину. Ласс Алькаст с нами.

Князь усмехнулся и на мгновение представил, каким оружием открыл ворота чужого замка Гудваль. Впрочем, язык или таран, главное, что взятые его воинством земли множатся, оставляя Сеймунду все меньше места в Валимаре.

— Господин, мы снесли ворота! — донесся до него Корвеля крик запыхавшегося ратника.

— Коня, — коротко велел князь, взлетел в седло и помчался к замку.

Следом за ним поскакал отец Бальдур, неся за своей спиной княжеское знамя. Отец-служитель казался воинам заговоренным. Он всегда оставался тенью Корвеля, следуя за ним, и еще ни одна стрела даже не ранила его, ни один удар меча или кинжала не настиг «глас Святых», как называл себя сам отец Бальдур. В руках его никогда не было меча, оружие не полагалось служителю, но верная дубина, которой заправски орудовал отец, всегда была с ним и обрушивалась смертельными ударами на головы тех, кто подбирался к отцу Бальдура или князю.

Вслед за служителем сорвались с места верные войны и телохранители Галена. Даги, Туни, Вафрет, Рагнаф, Мёйер… С некоторых пор они стали особо доверенными ратниками, и теперь участвовали в сражениях лишь тогда, когда в них вступал господин, постоянно находясь рядом с ним и следя, чтобы вражеская сталь не дотянулась до Корвеля.

Князь ворвался в замок вслед за воинами, успевшими вперед него и первыми принявшими бой у замковых ворот. Корвель и его ратники врезались в толпу сражающихся, неся смерть на остриях своих мечей. Заметалась дубинка отца Бальдура, осыпая ударами защитников замка Вольфрид.

— Покайтесь! — ревел он. — Покайтесь, ибо восстали вы против воли покровителей наших — Святых Защитников! Падите ниц и молите о прощении избранника Святых!

— Отец Бальдур, они все еще дерутся! — весело крикнул Вафрет.

— Нечистый завладел их душами, изгоним же скверну! — рявкнул басом служитель и раскроил череп ближайшего к нему ратника.

Корвель выхватил взглядом фигуру ласса, без труда узнав его по богатым доспехам и голосу, уже хрипевшему в попытках перекричать гул многих сотен голосов. Защитники замка проигрывали каждое мгновение. Они отталкивали от стен лестницы в одном месте, но в другом уже перелезали в замок княжеские воины. Вскоре весь замок был заполонен ратью врага, и люди Вольфрида начали бросать оружие, сдаваясь на милость князя.

Ласс Вольфрид метался между ними, требуя оборонять замок, но ратники уже не слушались своего господина. Им хотелось жить, а глупое упорство ласса вело их лишь к могиле. И тогда хозяин замка бросился на Корвеля. Его с легкостью перехватили, заламывая руки и вынуждая встать на колени перед князем. Вольфрид ярился, сыпал бранными словами, исходил на желчь, прожигая Галена ненавидящим взглядом. И это, в конце концов, заинтересовало князя.

Он склонился к лассу, обхватил его подбородок пальцами, затянутыми в перчатку, и задрал голову кверху.

— В чем причина твоей ненависти? — спросил он, разглядывая незнакомые черты.

— Ты не посмеешь ее тронуть! — выкрикнул Вольфрид. — Ты больше не прикоснешься к ней, ублюдок!

Удар наотмашь ослепил ласса болью. Он сплюнул кровь и снова вскинул голову, глядя на Корвеля.

— Ты достаточно причинил ей зла, Корвель, — вновь заговорил Вольфрид. — И если в тебе осталось хоть капля чести, ты не тронешь ее.

— Кого? — недоуменно вскинул брови князь.

— Ту, что ты обесчестил, над кем измывался, — прошипел мужчина, вновь сплевывая кровь. — Если причинишь ей зло, я прокляну тебя, слышишь? На веки вечные, и твой род до последнего колена. Поклянись, что не тронешь ее и пальцем. Поклянись!

Корвель недоуменно взглянул на Даги. Тот пожал плечами и подошел к Вольфриду.

— О ком ты толкуешь, ласс? — спросил он.

— О моей жене, о лаиссе Катиль Альвран, ныне лаиссе Вольфрид, — ответил ласс, и вокруг него воцарилось молчание.

Корвель тряхнул головой, отгоняя наваждение, но изумление, застывшее на лицах его ратника и служителя, говорило, что он не ошибся.

— Искать! Весь замок переройте, но найдите ту, кого назвали Катиль Альвран! — выкрикнул он, сделал воинам знак, и те подхватили ласса, утаскивая вслед за князем.

— Не смей к ней прикасаться, Корвель, не смей! — кричал в спину Галену плененный ласс. — Ты достаточно причинил ей зла!

Корвель не слушал его. Он сейчас вообще мало что слышал. Кровь бешено стучала в висках, заглушая прочие звуки. Разум говорил, что такого быть не может. Еще месяца не прошло, как Катиль дала согласие стать его женой, и вдруг она оказывается здесь, уже супруга другого мужчины, и на голову князя сыплются обвинения в насилие. Нет-нет, это не может быть Катиль, не может! Но имя не отпускало, оно волновало и гнало вперед.

— Мой господин! — хриплый голос Рёнгафта Туни остановил Галена, когда он поднимался по лестнице. — Сюда!

— Не тронь ее! — рычал за спиной князя Вольфрид, в отчаянной попытке вырваться из рук ратников.

Корвель взбежал по лестнице и последовал за своим воином. Губы Туни кривила недобрая ухмылка, он толкнул дверь и указал внутрь небольшого помещения:

— Там.

Князь ворвался в каморку, уставленную пыльным старьем, вгляделся в сумрак, и глаза его округлились.

— Ты?! — изумленно спросил он. Обернулся к Вольфриду и вдруг расхохотался. — Тащите ее вместе с муженьком, — велел он и прошел по коридору, толкая двери.

Наконец увидел комнату, пригодную для беседы, и вошел внутрь. Следом за ним проволокли окровавленного ласса и визжащую женщину. Гален отошел к окну, привалился спиной к стене и перевел взгляд на женщину.

— Стало быть, ты добилась своего. Не за предательство, так обманом стала лаиссой. Есть ли предел твоему коварству, Рагна?

Рагна Лёрд молчала. Она ожесточенно кусала губы, и в зеленых глазах отражалась усердная работа мысли. Женщина пыталась найти выход из нынешнего положения, и не видела его.

— Какая Рагна? — подал голос, притихший ласс Вольфрид, но на него не обратили внимания.

Гален продолжал рассматривать бывшую наложницу, пытаясь найти в ней то, что когда-то так манило его. Не видел, ничего не видел. Пустая красота, сейчас искаженная маской страха, ничего, что тронуло бы хоть одну струну в его душе. Корвель усмехнулся и чуть склонил голову к правому плечу, продолжая рассматривать дочь егеря. Сейчас он даже не чувствовал к ней ненависти, одно только ледяное равнодушие. Рагна одним словом выжгла все, что теплилось в сердце сурового воина все то время, что она умудрялась претворяться, пряча истинную суть под маской добродетели.

Гален подумал о Кати и поразился, как же был слеп, принимая фальш за истину. Как же теперь бросалась в глазах разница между двумя женщинами и их поведением. Катиль ни перед кем не заискивала, вообще ничего не делала для того, чтобы заслужить чью-то дружбу и уважение. Ведисе хватило одной ночи в древнем замке, чтобы прикипеть к лаиссе душой. И сколько заигрывала с дворней Рагна, чтобы убедить их в том, что она хорошая. Внутреннее достоинство Катиль Альвран было видно невооруженным взглядом, ее уважали даже воины, в то время, как Рагне так и не удалось заслужить и сотой доли того, что получила Катиль, оставаясь собой.

— Святые, — прошептал князь, и гнев исказил его лицо. — Как ты посмела присвоить себе имя той, с кем ты не достойна даже дышать одним воздухом?

Рагна вздрогнула, открыла рот, но Корвель жестом велел ей замолчать.

— Впрочем, — недобро усмехнулся Гален, — могу предположить, как ты превратилась из Рагны Лёрд, дочери моего егеря и бывшей наложницы сайера, в благородную лаиссу.

— Что вы говорите?! — воскликнул Вольфрид, подаваясь вперед. — Наложница сайера? Дочь егеря? Какая ложь! Имя моей жены — Катиль! Вы выкрали ее из отцовского замка. Обесчестили…

Князь неожиданно расхохотался.

— К Нечистому, Рагна, как же ты умеешь затуманивать разум! — воскликнул он. — Дорогой мой ласс, Катиль Альвран синеглаза и темноволоса. Она похожа на смилеварн, нежный, хрупкий цветок. Она, как улыбка весны, полная внутренней силы и благородства. Та, что назвалась ее именем, дешевая девка, продавшая своего господина и любовника за лживые посулы. — Корвель вновь посмотрел на Рагну. — Быстро тобой наигрался Сеймунд? Ты ведь ждала, что сможешь провернуть с ним то же самое, что и со мной, не так ли? Глупая Рагна, у него таких, как ты, два десятка. Красивым лицом и жарким пылом на ложе его не удивишь. Сколько мужчин тебя любили за одну ночь? Сколько женщин? Ты ведь все успела попробовать, — Гален брезгливо скривился. — И за твою службу ты получила не замок и дворянское звание, а кусок дохлой земли в захолустье. Знаю, король не поленился прийти ко мне в темницу и рассказать, как ты отдалась Фольгеру в моем замке, что тебя ждет. Должно быть, по дороге на ферму ты встретила ласса Вольфрида. Мне любопытно, когда ты придумала стать лаиссой Альвран? Хотя мне плевать на это. А ведь верно рассчитала, — взгляд вновь переместился на Вольфрида. — Катиль бежала со мной, ее родные остались в плену у короля, некому было обвинить тебя во лжи. Так я обвиняю!

Рагна, молчавшая все это время, с отчаянием приговоренного к смерти, вырвалась из рук ратников и бросилась к князю, вцепившись в его ногу.

— Гален, прости меня! — воскликнула она. — Я всегда любила только тебя! Фольгер, этот змей, он обесчестил меня и принудил к предательству. Я рыдала, Гален, я плакала, когда ты не видел. Помнишь, ты спрашивал, отчего я грустна? Но как же мне было признаться…

— Прочь! — прогрохотал голос князя, и он отшвырнул от себя бывшую наложницу. Лицо Галена скривилось в гримасе отвращения. — Не смей прикасаться ко мне, грязная шлюха.

Распластавшаяся на полу женщина, залилась слезами и протянула к нему руки:

— Я клянусь тебе, Гален, я клянусь! На мне нет вины! Посмотри на меня, это же я, твоя возлюбленная!

— Не напоминай мне об этой мерзости, — Корвель брезгливо передернул плечами и перевел взгляд на ласса Вольфрида, на сводившего глаз со своей жены. — Ты хотел клятвы, что я не притронусь к ней? Клянусь! Касаться этой дряни все равно, что окунуться в выгребную яму. Выкиньте ее прочь.

Ратники вновь подхватили Рагну и вытащили из комнаты. Бартвальд Даги бросил короткий взгляд на господина, сейчас смотревшего на пленника, и выскользнул за дверь. Он догнал воинов, тащивших, упиравшуюся женщину и перехватил ее, молча указав ратникам уйти. Рагна обеспокоенно обернулась, встретилась с ухмылкой верного пса Корвеля и закричала:

— Помогите! Гален! Гален! Лодриг, возлюбленный супруг, спаси меня!

Удар по лицу заставил ее замолчать.

— Ты предала моего господина, — негромко произнес Даги. — Ты отправила его на смерть. Как же я ждал этой встречи, мерзкая тварь.

— Барт, не надо, Барт… — пролепетала Рагна.

Она дернулась, взмахнула руками, пытаясь освободиться от хватки ратника, но он был сильней изнеженной дочери егеря. Ладонь Бартвальда легла женщине на затылок, вторая под подбородок, раздался хруст костей, и бывшая возлюбленная сайера, взобравшаяся из сторожки егеря в замок благородного ласса, упала на пол со свернутой шеей. Даги отряхнул руки, криво ухмыльнулся и столкнул ногой труп женщины с лестницы.

— Я не брезгливый, — произнес ратник и вернулся туда, где остался его господин.

— Что там за шум? — спросил Корвель, глядя на довольное лицо своего воина.

— Рагна оступилась и упала с лестницы, — невозмутимо ответил Даги. — Бедняжка сломала шею. Надеюсь, Нечистый встретит ее с почетом.

Гален насмешливо изломил бровь и хмыкнул. Что он почувствовал в это мгновение? Ни-че-го. Ему судьба бывшей возлюбленной была безразлична.

— Кати, — донесся до князя, то ли всхлип, то ли стон пленника.

Корвель шагнул к нему, в глазах его вновь сверкнул гнев, и, нагнувшись над лассом, он прошипел:

— Не смей называть чистейшим именем ту тварь, что была здесь. При рождении ей дали имя — Рагна, дочь егеря Хадри Лёрда. Если ты веришь тому, что видел и слышал, то понял, что тебя подло обманули.

Ласс Вольфрид опустил голову, плечи его вздрогнули, но мужчина сумел сдержать себя. Корвель дал знак, и ратники отпустили ласса, но он так и не поднялся с колен. Лодриг Вольфрид уперся руками в пол и некоторое время молчал.

— Она была так убедительна, — наконец негромко заговорил он. — Так сражена горем. Прекрасна и несчастна. Поначалу не хотела говорить своего имени. На мои вопросы отвечала, что покрыта позором бесчестия. Кати… Рагна была трогательна и беззащитна. Я привел ее в свой замок и дал приют, а вскоре и вовсе потерял голову. Добрая, милая, нежная. Я возненавидел того, кто совершил над ней насилие. — Мужчина опять замолчал. Он распрямился и посмотрел в глаза князя. — Однажды я уговорил ее довериться мне, и Рагна рассказала печальную историю, как сайер Корвель, воспылав к ней низменной страстью, напал на замок ее отца. Чтобы спасти родных от кровавой участи, она сама вышла из ворот и сдалась на милость сайера. Он… вы надругались над ней и, если бы не король, осудивший вас за злодеяния, то и вовсе бы уничтожили. Бедняжка так горько плакала, когда рассказывала все это. — Ласс неожиданно криво ухмыльнулся. — Нечистый, какой же я легковерный дурак… — Он скрестил ноги и перевел взгляд на окно, за которым уже сгущались сумерки. — Она так боялась вас, вздрагивала лишь от звуков вашего имени. А когда до нас дошли вести о том, что вы идете в нашу сторону, и вовсе начались бесконечные истерики. Она умоляла спрятать ее, не выдавать, я верил. Верил каждому слову, каждой слезинке.

Гален устало потер лицо. Что ему было ответить? Он сам был таким же легковерным дураком, так же верил в милую, нежную, добрую Рагну. Впрочем, жалости к лассу он не испытывал, как не чувствовал ее к себе, узнав о собственной слепоте.

— Иногда слабая женщина оказывается сильней мужчины, — усмехнулся князь. — Теперь ваши очи открыты, вам известно, что та, кого вы привели в Дом Святых самозванка и лживая дрянь. Ежели в вашем сердце все еще теплится любовь к ней, я не буду мешать вам хоронить ее, в ином случае мои ратники сожгут ее с прочими мертвецами. Дальнейшая ваша судьба зависит лишь от вас, ласс Вольфрид. Скажите о вашем решении моим людям.

Корвель обошел ласса и направился к двери. Вольфрид мгновение сидел, глядя в пустоту, но порывисто вскочил на ноги и хотел догнать князя, однако ратники были настороже, и мужчин крикнул:

— Ласс Корвель! — Гален обернулся. — Что случилось с настоящей Катиль Альвран? Ее постигла та участь, о которой мне поведала женщина, назвавшаяся ее именем?

Князь изломил бровь и насмешливо посмотрел на ласса Вольфрида.

— Лаисса Альвран невинна и чиста, как первый снег, — ответил он. — Она заслужила уважение мое и моих людей. Благороднейшая девушка, — Лодриг Вольфрид удовлетворенно кивнул, и Корвель не удержался от любопытства. — К чему вы спрашиваете меня? Решаете, насколько я подлый?

Вольфрид мотнул головой. Он снова бросил взгляд на князя.

— Она красива? — спросил мужчина.

Гален нахмурился и подошел ближе.

— К чему эти расспросы? — спросил он.

Ласс Вольфрид вздохнул и взглянул на правую руку, куда во время обряда венчания надевали брачный браслет, связанный цепью со вторым браслетом, который надевался на левую руку женщины.

— Она все-таки моя жена, — ответил мужчина. — Я должен знать, с кем соединили меня Святые.

Ласс все еще смотрел на свою руку, потому не заметил, как исказилось лицо князя, как взметнулась его рука, и сдавленно охнул, когда пальцы Корвеля сошлись на его горле. Гален с легкостью поднял ласса над полом и заглянул ему в глаза.

— Осторожней, ласс, ты стоишь на тонком льду, — шипящим шепотом проговорил князь. — Еще мгновение, и он проломится. Что ты сказал?

— Я женился на Катиль Альвран, — сипло ответил побагровевший мужчина. — Наши имена вписаны в брачную книгу Святых. Это закон, спросите любого служителя.

— Ты женился на Рагне Лёрд, она мертва, и теперь ты можешь жениться на ком хочешь. Но о Катиль Альвран тебе лучше забыть, — Корвель бросил на пол хрипящего ласса. — Ты услышал, что я сказал?

— Спросите служителя… я муж… Катиль…

Большего он произнести не успел, удар ногой лишил Вольфрида сознания. Корвель в бешенстве обвел взглядом своих ратников.

— Этого запереть! — гаркнул князь. — Бальдура ко мне! Нечистый…

Он стремительно направился к двери, но опять не успел выйти, потому что в комнатку влетела Ведиса.

— Госпожа! Мне сказали, что моя госпожа здесь, — воскликнула женщина.

— Ее здесь нет, — рявкнул Корвель, отодвинул служанку и сделал шаг, но вновь остановился, упершись в сайера Гудваля.

— Мой господин, — склонил тот голову. — А что тут у вас…

Корвель отстранил его и молча прошел мимо. Ему нужно было выйти на воздух и прочистить голову, потому что жажда крови сейчас была слишком велика. Князь сбежал вниз по лестнице, миновал распахнутые створы и сразу увидел отца служитель.

— Отец Бальдур! — голос Корвеля пронесся над замком громовым раскатом, вызвав невольное затишье людских голосов.

За его спиной появился сайер Гудваль, напряженно следившей за князем.

— Гален, к Нечистому…

Корвель резко поднял руку и сжал кулак, Ростан замолчал, благоразумно решив дождаться развития событий. Служитель, читавший молитвы по павшим воинам с обеих сторон, прижал к груди ладони, свернув молитву еще на середине, тут же закончив ее ритуальном:

— Да примут Святые Защитники ваши души, — поспешил к взбешенному господину.

Князь махнул рукой, указывая идти за ним. Он прошел во внутренний двор, огляделся, заметил открытые двери и вошел в них. Служитель и сайер последовали за ним. Даги и еще трое телохранителей остановились у дверей, не решаясь сейчас навязывать свою опеку.

— Да что случилось?! — все же не выдержал Гудваль.

Гален шумно выдохнул и огляделся. Они стояли на кухне, на которой сейчас не было ни души. После упал на скамейку и поднял взгляд на служителя.

— Отец, скажи мне, ежели самозванка назвалась чужим именем и была обвенчана с мужчиной, считаются ли брачные узы разорванными со смертью самозванки? — спросил он.

Служитель почесал в затылке и непонимающе уставился на князя.

— Ежели не трудно, господин, то поясни толком, что ты желаешь знать, — ответил отец Бальдур.

Корвель глухо застонал и вцепился в край скамейки.

— Мразь Рагна назвалась именем Катиль и венчалась под этим именем с лассом Вольфридом, — произнес Гален. — Сейчас она свернула себе шею… Ее муженек твердит, что в брачной книге Святых записано имя Кати, потому он является ее мужем, несмотря на смерть самозванки, стоявшей у алтаря. Так ли это?

Отец Бальдур зарылся пальцами в бороду. Он медлил с ответом, и это еще больше нервировало князя. Он подался вперед и впился взглядом в служителя.

— Ну?

— Это так, — кивнул отец Бальдур, невольно попятившись назад. — Ибо в брачной книге Святых Защитников указано имя, но не человек. Стало быть, венчаны ласс Вольфрид и лаисса Альвран. Он ей муж, она ему жена, но!

Корвель, уже готовый сорваться с места, замер, ожидая ответа.

— Но, — продолжил служитель, — ежели тот, кто знал самозванку обвинит ее в присвоении чужого имени, и она не сможет доказать обратного, а мужчины рода той, чье имя оказалось в брачной книге, заверят, что венчания с благородной лаиссой не было, то брак считается ложным, и клятвы не имеют силы.

Гален поднялся с места и ударил кулаком по раскрытой ладони.

— Рагна уже ничего не сможет опровергнуть, она мертва. Но я могу доказать, что она самозванка, как и все мои ратники, знавшие ее. Только где мне искать мужчин ее рода? Живы ли они еще? Скорей всего, Сеймунд уже расправился со всеми. — Он тряхнул головой и направился к двери. — Проще сделать Кати вдовой. Хвала Святым, это дело одного мгновения.

Корвель уже дошел до двери, когда на плечо его легла рука сайера. На щеках Гудваля играл лихорадочный румянец, но в глазах застыла отчаянная решимость.

— Стой, Гален, я хочу кое-что сказать тебе, — сказал он. — Я хотел дождаться дня, когда ты будешь спокоен, но сейчас я вижу, что Святые солидарны со мной, коли все так устроилось.

Князь скрестил на груди руки и нетерпеливо притопнул ногой. Ростан передернул плечами и отошел от Корвеля. Нервно потерев руки, сайер прокашлялся и заговорил:

— Катиль Альвран — чудеснейшая девушка, я питаю к ней искреннее уважение. Она разумна, рассудительна, добра. Чистая, преданная душа, — Корвель сверлил Гудваля взглядом исподлобья. — И будь ты сайером, лучшей жены было бы невозможно желать. Но… — Ростан на мгновение запнулся, заметив, как недобро блеснули темные глаза того, кого он признал за господина. И все-таки мужчина решился договорить. — Но дочь мелкопоместного ласса не может стать королевой. Подожди! — воскликнул сайер, видя, что Корвель готов уйти, не слушая дальше. — Гален, ты взойдешь на трон после мятежа, скинув короля, власть которого утвердил «Закон о престолонаследовании, принятый и твоим дедом. Никто не поручится за то, что тот же Марфаль не вздумает повторить то же самое, или мелкие сайеры не решат, что теперь могут ставить свои условия, ежели ты стал королем, благодаря их поддержке. Чтобы укрепиться на престоле и получить поддержку, тебе стоит взять в супруги принцессу. Это упрочит твое положение. Союз…

Корвель сделал медленный шаг в сторону сайера.

— Союз с соседним королевством пойдет только на пользу, — упрямо закончил Гудваль и сделал шаг назад. — К тому же, ежели разнесется молва, что ты убил супруга своей жены, а это непременно однажды всплывет…

Ростан уперся спиной в стену и замолчал, следя на неспешным и пугающим приближением князя. Корвель уперся руками по обе стороны от головы сайера и навис над ним, подавляя своим ростом и мощью. Взгляд потемневших до черноты глаз остановился на лице союзника.

— Лис, я ценю твой разум и изворотливость, — медленно, растягивая слова, проговорил князь. — Я успел полюбить тебя, даже привязаться. Мне бесконечно жаль, что мы потратили столько лет на вражду, и я не разглядел в тебе друга. Но жену я буду выбирать сам. Катиль Альвран — та, кого я ждал долгие годы, и, найдя ее, терять не намерен.

— Гален, — Гудваль даже на мгновение зажмурился от собственной смелости, — я не в коей мере не принижаю достоинства лаиссы Катиль, но для блага короля и королевства нужна принцесса…

Палец князя накрыл его губы, вынуждая замолчать.

— Я тебя выслушал, теперь ты слушай меня, Гудваль, — произнес Корвель. — Ты прав, ты во многом прав, сайер. Но ежели я сейчас начну искать жену у соседей, имея, как ты сказал, весьма шаткое положение, они вправе воспользоваться моей слабостью и за свою помощь и поддержку назначить цену, которую я могу не захотеть им дать. Отказавшись от брака, я оскорблю их и приобрету врагов, которые могут не пожелать ждать, пока я найду более сговорчивых союзников. Валимар после мятежа и гражданской войны будет слаб и отразить вторжение в наши земли будет сложно. Нет, друг мой, взойдя на трон, я отправлю соседям знак моего дружеского расположение и намек на то, что готов заново рассмотреть те их предложения, которые отверг Сеймунд. Я завяжу с ними дружбу, но не возьму жены-иноземки. Моей королевой станет Катиль, урожденная валимарка, она быстро сумеет снискать славу среди подданных и заслужить их любовь. Я верну королевству былую силу и, когда у нас родятся дети, тогда я поручу тебе искать для них суженных в соседних державах. Заключать брачный союз с сильным королевством не то же самое, что искать помощь, когда стоишь на подгибающихся ногах. Мы повяжем их помолвкой и вынудим идти с нами в ногу. — Гудваль кусал губы, готовый признать, что слова князя имеют смысл, но сомнения все еще грызли его, и Корвель закончил. — В конце концов, Ростан, я мог уже быть женат и иметь детей. Ты посоветовал бы мне убить их ради союза с одним из соседних королевств?

— Но у тебя нет жены и детей…

— Жена есть, дело за малым — избавить ее он неожиданного мужа и ввести ее в Дом Святых, — криво усмехнулся Гален и оттолкнулся от стены.

— Убийство Вольфрида может привести к ненужным пересудам, — решился вновь возразить сайер. — То, что ты говоришь разумно, и все же я прошу тебя не спешить и еще раз обдумать, что я…

Корвель, ухватил его за грудки и притянул к себе.

— Не обсуждается, — отрезал князь. — И запомни, Гудваль, ежели с Кати что-то случится, ты будешь среди тех, на кого падут мои подозрения. Не разочаровывай меня, я только раскаялся в своей слепоте и мне не хочется увериться в том, мое раскаяние было всего лишь самообманом.

Он оттолкнул сайера и направился к дверям. Гудваль тряхнул головой и шумно втянул в себя воздух. Только сейчас Ростан понял, что не дышал, пока Корвель держал его. Мужчина проводил удаляющегося князя взглядом, в котором решимость сменилась на облегчение, и обернулся к отцу Бальдуру, молча следившему за происходящим.

— И что ты скажешь, мой дорогой пьяница? — спросил он служителя.

— Мой господин обращается ко мне с большим почтением, — ответствовал тот.

— Да ладно тебе, — отмахнулся сайер. — Мы слишком много вместе выпили и повеселились, щупая окрестных девок, чтобы ты сейчас строил из себя святошу. Так что думаешь?

— Избранного пути менять не должно, — отец Бальдур сложил руки на животе.

— О чем ты? — брови Гудваля поползли вверх. — Думаешь, я жалею, что признал в Корвеле короля и господина? Нет, тут ты ошибаешься. Он достоин венца, и с каждым днем я убеждаюсь в этом все больше. Галена я полюбил, и буду верно служить ему. Но что ты думаешь о нашем с ним разговоре?

— Думаю, что устами короля вещают сами Святые, — важно ответил служитель. — Ибо он их избранник. — Отец хмыкнул, глядя на насмешку, мелькнувшую в глазах сайера. — Оставь ему лаиссу Альвран, и доверие короля останется с тобой. Его слова легли мне на душу.

— Возможно, возможно, — задумчиво кивнул Ростан. — Я еще подумаю над этим.

— Подумай, Святые говорят, размышления полезны для ума, — служитель постучал себя пальцем по лбу и направился к дверям. — А я найду здешнего служителя и загляну в брачную книжечку. — Он передернул плечами. — Прохладно что-то, попрошу-ка растопить для меня камин, перед огоньком книгу и полистаю.

Гудваль рассмеялся и махнул рукой.

— И как пройдохи становятся служителями?

Гален Корвель, чеканя шаг, направлялся обратно в замок. Его ратники шли рядом, зорко следя за тем, чтобы успеть остановить руку того, чьи намерения окажутся недобрыми. Самому князю было глубоко наплевать на происходящее вокруг него. Сейчас им двигало лишь одно желание — убрать наглеца посмевшего перейти ему дорогу, пусть и не подозревая об этом. Уже подходя к распахнутым створам высоких дверей, Корвель увидел, как один из слуг тащит на плече мертвую Рагну, скривился и сплюнул, от души пожелав:

— Чтобы твари из царства Нечистого каждый день плясали на твоих костях, мерзкая гадина. Даже после смерти ты жалишь и отравляешь воздух своим смрадом.

Князь поднялся по ступеням, на мгновение остановился, чтобы унять очередной виток своей ярости, после обернулся к Даги и поманил его к себе. Ратник подошел ближе и замер, ожидая, что прикажет господин.

— Барт, — негромко заговорил Гален, — мне нужна жизнь Вольфрида. Но я не должен иметь к ней касательства.

— Помутился рассудком с горя от потери возлюбленной супруги и бросился из окна, — понятливо кивнул Бартвальд.

— Святые поцеловали тебя при рождении, — усмехнулся Корвель.

Даги хмыкнул, поклонился и уже хотел войти в замок, когда по ступеням взбежал один из княжеских воинов.

— Господин, — поклонился он, — вашего внимания просят благородные лассы Альвран.

— Кто? — переспросил князь и прочистил ухо. — Кто просит моего внимания?

— Лассы Альвран, — повторил воин.

Корвель обернулся к Даги, задержавшемуся в дверях. Понимая, что верный ратник слышал его разговор со служителем и сайером, Гален не удивился тому, что Бартвальд все еще не спешил исполнить повеление.

— Отца ко мне, живо, — велел Корвель и обернулся к воину. — Лассов проведи в замок, я буду ожидать их в кабинете ласса Вольфрида, слуги укажут, где он. — Вошел в двери и усмехнулся. — И мне тоже.

Галена проводили в кабинет хозяина замка и оставили одного, как только он велел уйти. Корвель уговаривал себя, что сможет держать себя в руках, потому что мужчины рода Альвран ему сейчас необходимы. Он очень надеялся, что усмирит свой гнев, но когда дверь открылась, и в кабинет шагнули лассы Альвран, князь задержал взгляд на Десмунде, тряхнул головой, все еще уговаривая себя, что нужно быть выдержанным. Но ярость, не желавшая покидать крови Корвеля после всего, что произошло за сегодняшний вечер, вскипела с новой силой, и он метнулся вперед.

— Ты-ы-ы, — пророкотал князь, хватая старшего ласса Альврана за горло и с силой впечатывая в стену. — Подлый вор! Лжец и предатель! Как ты смел явиться?!

— Господин! — Рагнард схватил князя за руку, пытаясь оторвать ее от горла брата. — Господин, пощадите!

— Не лезь, — прохрипел Десмунд. — Я виноват…

Гален резко отпустил его и шагнул назад. Взгляд его проследил за упавшим на пол лассом, после князь шумно выдохнул и отошел к столу.

— Что с Кати? Где она? — спросил он, не глядя на братьев.

— У короля, — ответил Рагнард. — Этот ублюдок убил нашего отца и брата, а Кати…

Корвель резко обернулся, глаза сузились, и больше взгляд его не отрывался от среднего Альврана.

— Говори, — велел Гален.

— Он приказал отвести Кати в пыточную, — сипло ответил Десмунд, растирая шею.

Князь застонал и отвернулся, он уперся ладонями в поверхность стола и тяжело навис над ним. Несколько мгновений мужчина молчал, но все-таки задал следующий вопрос:

— Что Фольгер?

— Фольгер спас нас, не дав королю расправиться с нами после того, как Дес бросился на него с мечом, — снова заговорил Рагнард.

— Он вокруг сестры вьется, как пчела вокруг цветка, — сказал старший Альвран, поднимаясь с пола. — Всю дорогу пытался ублажить.

— И что Кати? — князь обернулся к ним. Частично выплеснув ярость, он, наконец, смог перевести дыхание и взять себя в руки.

— Она насмехалась над ним, — Десмунд подошел к Корвелю и опустился на колени. — Я знаю, вы злы на меня, господин, и я не прошу пощады. Не по своей воле я явился в ваш стан, не ради мести хотел исполнить повеление. Это не может быть оправданием, и я смирено приму любое наказание. Казнить или миловать, решать вам.

Но князю было уже не до него. Мысли Галена устремились к королевскому дворцу. Пыточная… Представить Катиль на дыбе было дико, допустить мысль, что ее пытали и вовсе невозможно. Но он знал короля, и знал, на что он способен, потому ожесточенно скрипнул зубами и сжал кулаки.

— Фольгер сможет удержать венценосную тварь, — произнес он вслух, мало заботясь о том, что у его мыслей есть слушатели. — Если Змей всерьез увлекся моим воробышком, то он из кожи вон вылезет, но будет оберегать ее. Нечистый! — выдохнул князь. — В пыточную… Развратная тварь!

— Фольгер обещал, что будет защищать Кати, — подал голос Десмунд, все еще стоявший на коленях. — Он по уши влюблен в нее, глаз не сводил.

Князь издал рычащий звук, живо напомнив братьям волка, изображенного на его гербе. Если бы они видели, какое пламя сейчас сжигало господина изнутри, то и вовсе бы приняли его за Нечистого. Но Гален хранил на лице непроницаемую маску, и настоящую силу его чувств угадать было невозможно. Он уговаривал себя, что Фольгер смог удержать Сеймунда, не допустил, чтобы маленькой лаиссе причинил вред, но подобные мысли не успокаивали. И больше всего бесило, что он, Гален Корвель, сейчас бессилен что-либо сделать.

Князь бросил взгляд на Десмунда, рука его машинально огладила рукоять кинжала, но он сдержался и направился к двери.

— Идемте, вы прибыли, как нельзя вовремя, — заговорил Гален, пытаясь отвлечь себя от мыслей, не отпускавших его.

Пока он объяснял ошеломленным братьям, что у них есть зять, их догнал отец Бальдур. В руках он держал толстую книгу, а на лице хранил выражение кота, которому поставили миску, полную сметаны.

— Отец Бальдур, — кивнул ему Корвель, — это лассы Альвран, братья лаиссы Альвран. Они готовы дать необходимые свидетельства.

— А я тут брачную книгу Святых так удачно прихватил, — ответил служитель и потряс книгой. — Хотел у камина почитать, но вроде уже и не так мои кости мерзнут.

Корвель скосил на него глаза и усмехнулся. Похоже, Святые перецеловали все его окружение.

Глава 38

Второй день лил дождь. То он превращался в сплошную пелену, противно хлеща по плечам, спине, заливая глаза, а то переходил в отвратительную морось. Дороги размыло, копыта лошадей и колеса телег и повозок вязли в грязи, и ратникам приходилось вытаскивать то одну, то другую. Вот и сейчас переругивания и вскрики привлекли внимание всадников, ехавших впереди небольшого войска.

Ласс Годрик Фольгер обернулся и обнаружил, что в грязи увязла повозка, в которой ехала королевская пленница. Советник перевел взгляд на едущего впереди короля, развернул лошадь и поспешил к ратникам, толкавшим повозку. Кинув поводья оруженосцу, последовавшему за господином, Годрик пристроился рядом с воинами.

— Но! — понукал лошадей возница, щелкая кнутом.

— Не идет, зараза, — кряхтел рядом с советником ратник. — Господин, отошли бы, извозитесь.

— Обойдусь без советов, — ответил Фольгер. — Толкайте! Еще!

Полог приоткрылся, и советник увидел бледное личико лаиссы Альвран, с удивлением взирающей на него.

— Милости Святых, дорогая моя лаисса, — весело подмигнул ей Годрик.

— И вам их милости, ласс Фольгер, — ответила Кати и снова закрыла полог.

Его Величество обернулся назад, желая поговорить со своим советником, не обнаружил его рядом и нахмурился, сразу устремив взгляд на повозку лаиссы. Сеймунд хотел уже крикнуть, но решив, что будет выглядеть, как ревнивая жена, отвернулся и приготовился отчитать Фольгера, когда он наконец соизволит присоединиться к своему государю.

Однако время шло, войско обтекало повозку, двигаясь дальше, а советник все еще не спешил догнать венценосца. Раздраженно выругавшись, Сеймунд развернул коня и поскакал к повозке. Спрыгнув на землю, король увяз по щиколотки в грязи, разозлился еще больше и, оттолкнув одного из воинов, встал рядом с Фольгером.

— Что застыли, сволота? — рявкнул венценосец. — Толкайте!

Воины, изумленно замершие при появлении короля, вновь налегли на повозку. Годрик обтер пот, оставляя на лице черные полосы, и покосился на Сеймунда.

— Лаисса Альвран, — ядовито воскликнул король, — сознавайтесь, это вы наколдовали, чтобы мы вытаскивали проклятую повозку до подхода Корвеля?

Полог приоткрылся, из повозки выглянула Катиль.

— Ах, что вы, Ваше Величество, — медовым голосом ответила она. — Должно быть, Святые наслали дождь, чтобы вы скорей могли встретиться с вашим добрым приятелем, лассом Корвелем.

— Ведьма, — уже привычно обозвал ее Сеймунд. — Скройтесь с глаз долой.

— Как будет угодно Вашему Величеству, — все тем же сладким голосом произнесла лаисса и задернула полог. Фольгер спрятал усмешку.

Венценосец, словно почувствовав ухмылку советника, пихнул его локтем и распрямился.

— За каким Нечистым! — воскликнул Сеймунд. — Лаисса Альвран, убирайтесь прочь из повозки, вы только утяжеляете ее.

— Государь, с неба льет дождь, под ногами грязь, — отметил Годрик.

— Значит, королю можно быть мокрым и грязным, а лаиссе Альвран нет?! — сварливо возмутился венценосец.

Полог отдернулся, и Кати снова посмотрела на короля.

— Если учесть, что король мужчина, а лаисса слабая женщина, то все становится на свои места, — заявила она. — К тому же выбраться из повозки мне мешает украшение, подаренное вами, Ваше Величество, — вновь приторным голосом закончила Кати.

Фольгер тоже распрямился и переводил тревожный взгляд с короля на провидицу и обратно. Сеймунд поймал взгляд советника и не менее ядовито произнес:

— А я говорил, что ее давно нужно было удавить. А ты: «Пригодится, пригодится». И что? Пользы нет, одна только морока и сплошная желчь. Лаисса Альвран, — он обернулся к невозмутимой Катиль, — откуда в таком тщедушном существе столько вредности, упрямства и яда?

— Так было угодно Святым, — Кати благочестиво возвела очи к небу.

Король рыкнул и крикнул стражу, сидевшему в повозке.

— Открой замок и выведи ее!

В повозке послышалось позвякивание, мужское бурчание, и на землю спрыгнул коренастый ратник, явно недовольный тем, что его выгоняют под дождь. Он протянул руки, чтобы помочь лаиссе, но советник отпихнул мужчину бедром и подал руку Кати.

— Ласс Фольгер, вы меня испачкаете, — укоризненно покачала головой девушка. — Пусть уж лучше Хейв мне поможет.

— Неженка, — фыркнул король. — И ты еще с ней возишься, Фольг, бросаешь своего государя и мчишься выручать эту мелкую ехидную ведьму.

Годрик закатил глаза и отошел, уступая место Хейву, вновь протянувшего руки к лаиссе. Кати сошла с повозки и тут же приподняла подол своего платья. Ноги, обутые в башмаки, увязли в грязи, и отвратительная жижа просочилась внутрь. Девушка скривилась, бросила на венценосца ледяной взгляд и направилась вперед, не желая ждать, когда повозку вытащат. Хейв поспешил следом, и Сеймунд снова зафыркал, ворча в ухо своему советнику.

Фольгер не слушал своего господина, взгляд его устремился вслед лаиссе, и только новый толчок короля заставил советника вернуться к прерванному занятию, правда, теперь желания торчать возле повозки было меньше, а злость на венценосца все росла. Тот проклятый ошейник, который теперь не покидал шеи лаиссы, раздражал мужчину, и он уже несколько раз уговаривал короля избавить от него девушку.

Первый раз еще во дворце, в тот же день, когда Сеймунд приказал приковать ее, Годрик, выждав, когда у венценосца немного улучшится настроение, завел разговор о том, что иметь под рукой провидицу полезно и нужно, но грубостью и жестокостью добиться важных ответов невозможно.

— Если тебе ее жаль, можешь катиться к этой дряни, — желчно отозвался Сеймунд.

Советник поклонился и оставил короля на попечение двух его жемчужин. Сам же позвал слугу и приказал собрать яств, которые собственноручно и отнес в темницу. Стражники беспрекословно открыли дверь, зная, что ласс — правая рука государя и ничего не делает без его дозволения.

— Милости Святых, лаисса Альвран, — произнес Фольгер, войдя в темницу.

Стражник укрепил на стене факел и удалился, а советник огляделся и нахмурился, не найдя на что поставить принесенные яства. Поэтому вскоре стражники вносили стол и два стула. Расставив на столе все, что прихватил с собой, Годрик снова посмотрел на девушку. Лаисса Альвран лежала на старом тюфяке, свернувшись клубочком, отчего смотрелась и вовсе беззащитной и трогательной. Наверное, именно в этот момент Годрик впервые взглянул правде в глаза и признал, что глубоко неравнодушен к этой девушке. И она вызывала вовсе не простой интерес и желание принять брошенный вызов, она вызывала нежность и желание защитить.

Рвано вздохнув, королевский советник подошел к тюфяку, споткнулся о цепь, и она брякнула, натягиваясь и вынуждая лаиссу, наконец, обратить на него внимание. Впрочем, Катиль так ничего и не сказала, она отодвинула в сторону свою цепь и опять положила голову на сложенные руки. Фольгер присел на корточки, не решаясь ни позвать, девушку, ни дотронуться до нее. Он поднялся на ноги, развернулся, чтобы уйти, но услышал тихий шелест:

— Спасибо.

Мужчина опять присел рядом с тюфяком.

— Не стоит благодарности, лаисса Альвран, — ответил он. — Вы голодны…

— За братьев, — прервала его Кати. — Вы спасли их, спасибо. Я видела, как король убивает и их, но вы изменили судьбу.

Советник не знал, что ответить. Признаться, он и сам не понял, как утратил благоразумие и сунулся под горячую руку государя. Благородный ласс всегда оценивал последствия прежде, чем сделать шаг, сегодня же он словно утратил свою знаменитую осторожность и вмешался в происходящее. Должно быть, это слезы Катиль и боль, звучавшая в ее голосе, так потрясли его, что Годрик посмел влезть в дела венценосца, успев приказать, чтобы стража выкинула из дворца двух выживших лассов Альвран.

— Катиль… Лаисса Альвран, я приложу все силы, чтобы вас выпустили отсюда, — наконец заговорил Фольгер.

— Мне все равно, — ответила Кати.

— Он больше не отправит вас в пыточную, — пообещал советник, девушка промолчала. — Поешьте, вы голодны.

Кати перевернулась на другой бок и снова затихла. Фольгер посидел рядом с ней еще немного, после вышел и прикрыл за собой дверь.

— Ничего не убирайте, может еще поест, — сказал он стражникам. — Когда прогорит факел, поставьте новый.

Потом он узнал, что яствами пировали крысы, а лаисса так и не притронулась к еде. Не ела она и на следующий день, и еще через день. Фольгер исправно приносил лаиссе еду, уговаривая хоть немного поесть, но она молчала, не желая, не только есть, но и разговаривать с ним. Король больше не допрашивал девушку, более того, он, казалось, вообще решил забыть о ней. Только королевский советник продолжал приходить, принося то еду, то книги, то теплое одеяло. Тюфяк заменила кровать, пусть и узкая, но добротная. Факелы теперь сменяли один другой, но заметное оживление появилось в глазах благородной лаиссы только тогда, когда она взяла в руки книгу.

А на пятый день пребывания Кати в заточении, Годрик обнаружил, что девушка, наконец, поела, и вздохнул с облегчением. Он зашел в темницу и увидел благородную лаиссу за столом. Она пила через край бульон, и читала книгу. Подняв взгляд на своего единственного гостя, Катиль кивнула ему и вновь углубилась в чтение. Девушка, не глядя, отломила кусок хлеба и бросила на пол. Годрик перевел взгляд на пол и обнаружил там крысу, с готовностью подхватившую хлеб, и деловито евшую его.

— Святые, Катиль, вы кормите крысу? — забывшись, ужаснулся советник.

Девушка оторвала взгляд от книги и подняла голову, слабо звякнув цепью.

— Что вас удивляет, ласс Флаклер? — спросила она.

— Но это же крыса! — воскликнул мужчина и передернул плечами. — Отвратительное создание.

— Мой отец всегда говорил, что с соседями стоит дружить, — спокойно ответила благородная лаисса. — Мы прекрасно ладим, к чему такое пренебрежение к этим зверькам?

Ласс Фольгер мотнул головой, обошел стол с той стороны, где не было крысы и сел на второй стул.

— Поражаюсь вашему терпению, — произнес он, вновь опуская взгляд на грызуна.

— А у меня есть выбор? — изломила бровь Кати.

— Нет, конечно, простите, — советник ощутил неловкость и вдруг осознал, что его удостоили беседы. Он поставил локти на стол и опустил голову на переплетенные пальцы. — Я все-таки заслужил ваше внимание? — с улыбкой спросил мужчина.

— Выбора собеседника у меня так же нет, как и выбора места, где я могла бы жить, — сказала лаисса, опуская взгляд в книгу.

Фольгер перестал улыбаться и вздохнул. После некоторых попыток уговорить короля выпустить лаиссу из темницы, и получив раздраженный взгляд, Фольгер прекратил настаивать, неожиданно обнаружив странную прелесть в подобной заботе о девушке, когда она принадлежала лишь ему. Никто не вмешивался, не занимал ее внимания, заставляя ревновать и злиться. Годрик мог спуститься вниз, в подземелье, и посидеть рядом, посмотреть на спокойные черты ее лица и почувствовать себя лучше уже от того, что заботился не о себе, а об удобстве маленькой лаиссы. Но признаться себе в этом было стыдно, и советник успокаивал свою совесть тем, что виной нынешнему положению провидицы не он, а король. Фольгер перестал просить выпустить Катиль.

Но сейчас, когда она произнесла слова о выборе, в душе ласса взметнулись стыд за его извращенную радость и протест. Он ведь делает для нее все, что может! Превратил темницу, едва ли не в покои, а жестокосердная девица даже не желает видеть его заботы о ней.

— Почему вы так не приветливы со мной? Ведь я ваш единственный друг…

Бряцанье цепи, когда Кати подняла ее, показывая лассу, прервало его на полуслове.

— Ласс Фольгер, вы сидите напротив меня в бархате и злате, вы чистый, вы приятно пахните, вы румяны и довольны жизнью. Думаю, утром, просыпаясь в объятьях одной из ваших любовниц, вы улыбаетесь, глядя на солнце. Я же сижу в подземелье, забыв, что такое купель, свежий ветер и солнечный свет. На мне ржавый ошейник, и мои соседи — крысы. Вместо пения птиц я слышу крысиный писк. Должна ли я быть счастлива своим положением, ласс Фольгер? — девушка встала из-за стола, закрыла книгу и отошла к кровати. — Безусловно, вы позаботились о том, чтобы мой склеп стал удобным, но от того он не перестал быть склепом. Оставьте меня, ласс Фольгер, я устала и хочу отдохнуть.

— Лаисса Альвран, — опешив от ее отповеди, воскликнул советник. — Вы несправедливы ко мне! Не в моей власти отменять королевские приказы…

— Лаисса Альвран, король прислушивается ко мне, я имею влияние, — передразнила его девушка и легла на кровать, повернувшись к Фольгеру спиной. — Вам просто нравится, что я здесь, и вы единственный, кто может войти в эту темницу.

— Катиль!

— Подите прочь, — лаисса повернула к нему голову и обожгла насмешливым взглядом. — Я отпускаю вас, ласс Фольгер. Мне не нужны ни ваша забота, ни ваше внимание, ни подачки. Забудьте обо мне и будьте счастливы.

Больше она не произнесла ни слова, сколько советник ни пытался добить внимания девушки. Покидал темницу Фольгер взбешенным и… униженным. В который уже раз он давал себе зарок забыть маленькую лаиссу? Годрик сам сбился со счета. Не оценила, не поняла, не приняла… и не надо! Зачем? Зачем ему вся эта морока? Если хочет сгнить в темнице, пусть гниет! С такими мыслями советник взбежал по лестнице, стремительно прошел до королевских покоев и ворвался без стука, выпалив раньше, чем сумел осознать собственные слова:

— Государь, вы должны выпустить Катиль из темницы!

Сеймунд, писавший что-то в это мгновение, оторвался от своего занятия и с изумлением взглянул на Фольгера.

— Я должен? Кому должен? Фольг, ты разума лишился? — поинтересовался венценосец.

— Лаиссе Альвран не место среди крыс, — решительно мотнул головой Годрик.

— А, по-моему, самое место, — усмехнулся государь. — Она сейчас среди своей родни.

Фольгер, в котором еще кипела кровь, подошел к столу и тяжело опустил ладонь на столешницу.

— Мой господин вновь недальновиден, — произнес советник. — Все, от короля до последнего ласса, мечтают иметь личного оракула, который подскажет, убережет, предупредит, вы же имеете его, но беспечно уничтожаете величайший дар Святых, без толку и пользы позволяя сгнить в подземелье заживо.

— Ты неплохо ведь о ней позаботился, да, Фольг? — прищурив один глаз, спросил Сеймунд. — Я знаю, что ты превратил ее темницу в покои, кормишь с королевского стола, разоряешь мою библиотеку. Это ли не забота?

— В подземелье с крысами?! — желчно воскликнул советник. — Да и кто позаботится о достоянии короля, как не его советник? Коли уж вы, государь, не цените и не бережете свое добро, то о нем приходится заботиться мне, вашему верному слуге.

Сеймунд медленно поднялся из-за стола, желваки его ходили на скулах, и в серых глазах разгоралась ярость. Годрик отпрянул, но упрямо не отводил взгляда.

— Ф-фо-ольг, — протянул король, приближаясь к советнику, — мальчик мой, уж не околдован ли ты? Уж не оскудел ли твой блистательный разум? Уж не ведьма ли моя пленница? Как осмелился ты, сын мелкопоместного ласса, указывать мне, потомку князей и сыну короля? Как смеешь разевать свой поганый рот на своего господина?! — заорал венценосец в лицо советнику. — Ежели эта девка встает меж нами и рушит старую дружбу, то я удавлю ее собственными руками! И тебя, ежели еще раз посмеешь мне указывать, что я должен делать!

Годрик сделал шаг назад, выдохнул и устремил на господина взгляд исподлобья.

— Мой король был добр и щедр со мной, за мой ум и дальновидность он назначил меня своим советником. Так почему же сейчас он гневается за то, что я с честью исполняю свой долг и даю совет, как и повелел мой господин? Дар провидицей не утрачен, она все так же ценна и необходима, тем более, сейчас, когда Корвель все ближе к столице.

— Ее стараниями, ее! — воскликнул Сеймунд. — Ежели бы не эта девка с ее подсказками, Корвель никогда бы не обрел такой силы. Она не мое достояние, эта девка оракул гадкого ублюдка!

— Корвель никогда не был ни дураком, — мотнул головой Фольгер.

— Но удачу ему принесла она! — король шумно выдохнул и вернулся за стол. — Она сдохнет в подземелье, а ты можешь катиться к Нечистому. Впрочем, тебе никто не мешает по-прежнему обивать пороги ее темницы.

— Как будет угодно моему господину, — поклонился Годрик и покинул королевские покои.

Вскоре в темнице Кати появилась вторая кровать. Под ее изумленным взглядом советник упал на нее, не снимая сапог, и сварливо ответил на молчаливое возмущение девушки:

— Теперь мы в равных условиях, лаисса Альвран.

— Но почему в моей темнице?! — вопросила Кати.

— Мне тут больше нравится, — ответил Фольгер. — Теперь вам не в чем меня упрекнуть.

Катиль насмешливо изломила бровь и потрясла своей цепью.

— Вам ведь всегда есть, что ответить, да, маленькая ехидна? — ядовито спросил Годрик.

— Всегда, — не стала скромничать Кати.

— Тогда жальте, я с места не сдвинусь. Нашпигуйте меня своим ядом, я в вашей власти, — Фольгер с вызовом посмотрел на лаиссу, но увидев на ее губах улыбку, смутился и замолчал.

В таком соседстве они прожили сутки, а потом явился король, обвел злым взглядом темницу и рявкнул:

— Убирайтесь прочь отсюда, оба!

Пока стража расковывала лаиссу, Сеймунд подошел к Фольгеру и ткнул пальцем ему в грудь:

— А ты, мальчик мой, знай, — угрожающе тихо произнес король, — ты ходишь по краю. Пока тебя спасает лишь то, что я люблю тебя и нуждаюсь в твоей умненькой голове, — палец венценосца переместился на лоб советника. — Но вечно так продолжаться не будет. Из нас двоих я — король, а ты мой пес. И однажды, когда мое терпение лопнет, я сверну тебе шею. Ты все понял?

— Да, Ваше Величество, — кивнул Годрик, следя взглядом за лаиссой, с которой снимали ошейник.

Пальцы Сеймунда тут же ухватили его за подбородок, и Фольгер посмотрел на короля:

— Ты плохо понял, — прошипел венценосец. — Ты мой пес, Фольг, мой, а не этой девки. Цена твоего благоразумия ее жизнь. Теперь услышал?

— Да, господин, — снова кивнул Годрик. — Я все услышал и осознал.

— Очень хорошо, — Сеймунд отступил и потер руки. — За мной. Эту отведут в ее прежние покои и запрут там. Ежели будешь торчать подле нее больше, чем подле меня, она вернется в темницу.

Больше не оглядываясь и не задавая вопросов, советник поспешил за своим господином, но он продолжал прислушиваться к тому, что творится за его спиной. Успокоился и расслабился Годрик лишь тогда, когда услышал шаги лаиссы и голос стража, тихо произнесшего:

— Наконец-то вас освободили, госпожа. — Да, стражники успели проникнуться симпатией к маленькой узнице, и это вызвало на устах советника легкую улыбку.

Дни потянулись за днями. Теперь видеться с Катиль удавалось редко и недолго. И не только из-за того, что король злился, если узнавал о походах своего советника к лаиссе Альвран, успешное продвижение Корвеля, мятежи в окраинных уделах, переговоры с верными сайерами и лассами, донесения шпионов — все это занимало время и мысли Годрика Фольгера. И все же отходя ко сну или просыпаясь утром, он думал о синеглазой девушке, заточенной в покоях королевского дворца.

Теперь лаисса Альвран принимала его более милостиво, чем раньше, но сохраняла оставалась прохладно-вежливой. На улыбки отвечала, лишь едва заметно приподняв уголки губ. Отвечала не на все вопросы, и интересовалась только, где сейчас находится Гален Корвель. Поначалу Фольгер отвечал ей, радуясь, что есть то, на чем можно завязать беседу, но однажды, уловив радостную улыбку при упоминании имени мятежного князя, ощутил прилив небывалого раздражения, и с удивлением понял, что ревнует. Именно к нему, к Корвелю, при упоминании имени которого, так оживлялась маленькая лаисса.

Теперь он все чаще думал, что связывало этих двоих: бывшего сайера и девицу из рода мелкопоместных лассов. Насколько они были близки, и что чувствовали друг другу. Если еще недавно, Фольгер был уверен, что Гален и Катиль бежали вместе лишь потому, что им обоим мешал король, то теперь воображение королевского советника ярко рисовало картины объятий, далеких от целомудренных. То ему чудились жаркие поцелуи князя и лаиссы, то он представлял, как Корвель мог смотреть на Катиль. Конечно, как можно было остаться равнодушным к ней? Разве мог устоять князь перед ненавязчивой прелестью лаиссы Альвран?

— К Нечистому! — восклицал тогда ласс Фольгер, едва сдерживаясь от того, чтобы не помчаться к Катиль и не потребовать у нее ответа, что происходило все это время между ней и мятежником.

А потом произошло то, что изменило образовавшийся уклад — видение Катиль. Ласс Фольгер, освободившись от дел и сумев сбежать от государя, собиравшегося предаться расслабляющим ласкам после тяжелого дня, вошел в покои королевской пленницы. Стараниями советника, нарядов у лаиссы Альвран существенно прибавилось, как и украшений, но встретила она гостя в платье неизменных темных тонов, коих среди обновок оказалась всего два, с простым пучком, скрученным из косы на затылке, и с неизменной книгой в руках.

Девушка подняла голову, кивнула Годрику и указала на кресло. Мужчина на мгновение задержалась рядом с ней, разглядывая открытую шею и борясь с желанием прикоснуться к ней губами, чтобы ощутить тепло тела благородной лаиссы, нежность ее кожи, ощутить нежный запах цветочного мыла, которое он так же выбирал самолично.

— Что-то не так, ласс Фольгер? — почувствовав его пристальный взгляд, Катиль подняла голову и удивленно взглянула на гостя.

— Задумался, — сказал советник чуть севшим голосом, после тряхнул головой, отгоняя наваждение, и присел напротив лаиссы. — Как прошел ваш день?

— Благодарю, без суеты и новых впечатлений, — ответила девушка, но Годрик уловил легкую насмешку.

— Однажды вы покинете эти покои, милая лаисса Альвран, — убежденно произнес ласс. — Когда мы уничтожим угрозу, и Корвель сложит голову, вы будете свободны.

Катиль отложила книгу и внимательно посмотрела на Фольгера.

— Вы верите тому, что говорите? — с любопытством спросила она. — И тому, что сможете остановить Галена, и тому, что в случае краха его мятежа, я обрету свободу?

Годрик передернул плечами. Привычка лаиссы называть Корвеля по имени злила его, тем более что себя она по прежнему не позволяла называть никак иначе, кроме лаисса Альвран, да и его, несмотря на прямую просьбу, именовала исключительно — ласс Фольгер.

— Чем этот медведь заслужил честь, чтобы вы так мило называли его? — вспылил советник. — Да, я уверен, что мы подавим мятеж, и Корвель лишится головы, и вы, Катиль, — ее имя он проговорил с особым удовольствием, выделяя его интонацией, — уже не сможете ему помочь.

Лаисса Альвран окинула его равнодушным взглядом, подняла с колен книгу, открыла ее, но вдруг застыла. Книга выскользнула из пальцев, глухо стукнув об пол, и Годрик, уже устыдившись своей вспышки, поспешил поднять ее. Он протянул книгу девушке и вздрогнул, встретившись с пустым взглядом синих глаз.

— Катиль, что с вами? — позвал мужчина. — Вам дурно, лаисса Альвран?

Ласс взял Кати за руку, сжал похолодевшие пальцы и, не удержавшись, поднес их к губам. Неожиданно вторая ладонь лаиссы легла мужчине на плечо, и он вздрогнул, когда лаисса подалась к нему и жарко зашептала:

— Рядом… Гален, вижу вас. Вы пришли за мной, Гален…

— Катиль, — Годрик вдруг ощутил испуг. Он тряхнул девушку за плечи. — Лаисса Альвран, что с вами? Катиль, вы не в себе…

Лаисса откинулась назад и глухо произнесла:

— Расплата ближе, чем кажется.

После этого шумно выдохнула и закрыла глаза, расслабляясь. Годрик, все еще сжимавший руку девушки, осторожно отпустил ее и сделал шаг назад, тут же открылись глаза Катиль, и он замер, не в силах отвести взгляда.

— Это было предсказание, да? Это так происходит? — спросил советник.

Девушка молчала, глядя на него. Фольгер сглотнул, склонил голову и поспешил прочь из ее покоев. Сбегал благородный ласс не столько, стремясь донести до короля известия, сколько из-за неожиданного трепета перед ранее невиданным. Перед его внутренним взором до сих пор стояли синие глаза, больше напоминавшие в тот момент цветные стекла, вставленные в глазнице статуи, вроде и смотрят на тебя, но не видят… Жутко.

Ласс Фольгер остановился и обернулся назад, вновь вспоминая жаркий шепот: «Вы пришли за мной, Гален».

— Проклятье, — выругался Годрик, и на место страху пришла ревность. — За каким Нечистым, он не свалился в горах в какую-нибудь пропасть? Вы пришли за мной, Гален, — писклявым голосом передразнил Катиль советник. — Тьфу!

И вот теперь до него наконец дошел смысл предсказания. Корвель рядом!

— Расплата ближе, чем кажется, — повторил ласс и сорвался с места.

Тут же вспомнились донесения шпионов. Но ведь они утверждали, что рать Корвеля еще далеко, и король ожидал подхода своего войска со дня на день… Годрик примчался к венценосцу, читавшему донесение от одного из сайеров.

— Эти скоты застряли в дороге, — скрежетал зубами Сеймунд. — Для защиты Фасгерда мало воинов. Мы не устоим!

— У Катиль было видение, — выпалил Годрик и упал на стул. — Это было, — он передернул плечами, — неприятно.

— Ты разочаровался в своей ведьме? — вздернул брови венценосец и замер, в изумлении глядя на Фольгера. — Как видение? Какое?

Фольгер рассказал ему, отчего-то избежав упоминания того, как лаисса приняла его за Корвеля. Хотя нет, причина была. Король мог опять накинуться на Кати, узнай он, с какой радостью говорила она: «Гален, вы пришли за мной». Годрик снова скривился. И что она нашла в этом великане? Только и может, что махать мечом направо и налево. Ударом кулака быка с ног собьет. Ни тонкости, ни красоты, ни остроты ума. «Га-а-ален». Гадость какая…

— Фольг! — окрик короля вывел советника из задумчивости. — Что ты страшные рожи строишь? Корвеля напугать собрался? Его таким не проймешь. Фольг!

— Я слушаю, государь, — тряхнул головой Годрик.

— Ты не слушай, ты говори, — раздраженно фыркнул Сеймунд.

Фольгер собрался с мыслями.

— Нужно собрать всю рать, сколько у нас сейчас есть, и идти навстречу остальному войску, — сказал он. — Быстрей соединимся, отсрочим сражение. И лаиссу Альвран нужно с собой забрать. Как видите, польза от провидцы есть.

— Конечно, возьмем, — кивнул венценосец. — Корвель ее заполучит только мертвой. А чтоб не сбежала, опять посажу на цепь. Все, с лаиссой решили, теперь давай по делу.

Через два дня король покинул столицу, оставив для охраны только городскую стражу. Теперь королевская рать направлялась для воссоединения с теми, кто хранил верность королю, таких оказалось гораздо меньше, чем рассчитывал Сеймунд. Но больше всего удручал его сайер Марфаль, который так и не ответил своему венценосцу ни да, ни нет.

Катиль посадили в повозку, тут же надев на нее ошейник с цепью, и посадив рядом стража. Лаисса Альвран восприняла свои оковы с равнодушием, и еще ни разу не пожаловалась на неудобства. Фольгер вновь подъезжал к ней, как только выдавалась возможность, король злился и исходил на желчь, но вредничал редко, не желая показывать своей ревности ратникам и вызывать насмешки за спиной.

— Государь, пусть лаисса вернется в повозку, — обернулся к королю Годрик. — Ежели она заболеет, то это не принесет пользы…

— А ежели я заболею?! — сварливо спросил венценосец и советник не выдержал:

— Сколько можно равнять себя с девицей? — вопросил Годрик, и ладонь короля обожгла ему щеку. — Простите, господин, — стиснув зубы, Фольгер склонил голову.

Повозка резко сдвинулась с места, и ратник, стоявший за королем, случайно толкнул его, Его Величество повалился на советника, но ласс скользнул в сторону, и венценосец упал в грязь лицом. Повозка проехала дальше, а ратники замерли, в ужасе глядя на лежащего господина. Фольгер изо всех сил пытался подавить смех, но ругательство, сорвавшееся с уст короля, раздавшееся с булькающим звуком, окончательно вывели советника из себя, и он зашелся в истерическом хохоте.

Венценосца подняли на ноги. Он стер с лица грязь и обернулся к ратнику, толкнувшему ему.

— Повесить, — коротко велел король, и потерял интерес к мужчине, молившему о пощаде.

Сеймунд подошел к Фольгеру и впился в него колючим взглядом:

— Ежели еще хоть раз увижу, что ты приблизился к лаиссе, она умрет, а ты будешь смотреть, как она корчится в агонии. С этого мгновения ее жизнь зависит только от тебя.

Годрик почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Он гулко сглотнул и кивнул в ответ. Сеймунд удовлетворенно хмыкнул и вернулся на коня, окинул недобрым взглядом притихших воинов, ожидавших, когда король продолжит путь, проследил за тем, как вымокшая лаисса Альвран садится в свою повозку и, не глядя на советника, рявкнул:

— Вперед!

— Чтоб тебя Нечистый задрал, — пробурчал ласс Фольгер и последовал за венценосцем.

Проезжая мимо повозки Катиль, Годрик бросил на нее взгляд и увидел, как полог отодвинулся, и лаисса Альвран улыбнулась ему. Королевский советник улыбнулся в ответ, и на душе стало легче.

Глава 39

— Господин…

Гален Корвель, поднял руку, не оборачиваясь, и Даги отошел в сторону. Он прислонился спиной к стене и затих, не мешая князю. Корвель стоял на пороге темницы, взгляд его блуждал по темным стенам, то и дело возвращаясь к цепи и венчавшему ее ржавому ошейнику. Гнев? Нет, гнева не было. Не было яростных проклятий и ударов тяжелым кулаком о стену, осталось лишь мрачное предвкушения королевской смерти. И честь работы палача князь не желал отдавать никому. Не-ет, Сеймунд принадлежал ему по праву.

Молча развернувшись, Корвель прошел мимо пыточной, еще раз бросив взгляд в открытую дверь, и прошел дальше, более не задерживаясь в подземелье королевского дворца. Он поднялся вверх по лестнице и прошел до покоев, где еще недавно жила лаисса Альвран.

— Вечернюю трапезу принесите сюда, — сказал он слуге и закрыл за собой дверь, желая хоть ненадолго остаться наедине с собой.

Князь неспешно брел по покоям, он подошел к столику, на котором лежала книга, сел в кресло и взял ее. После раскрыл там, где лежала шелковая лента-закладка и пробежал глазами первые строчки: 

Ночная мгла, сжирая светлый день, Несет с собой желанную нам лень. В объятьях сна сомкнуться твои очи. Забудешь ты себя в лобзаньях темной ночи… 

Захлопнув книгу, Корвель вернул ее на стол и прошел до опочивальни. Там он лег поверх покрывала и закрыл глаза. Усталость брала свое. Не хотелось ни о чем думать, хотелось просто заснуть и дать отдохновение телу и душе, истерзанной волнениями, переживаниями и подозрениями. Мужчина распахнул глаза, взглянул на темно-синий балдахин, накрывавший кровать, и перевернулся на живот, утыкаясь лицом в подушку. Она хранила слабый цветочный аромат, и князь тихо вздохнул.

— Мой господин, — за дверями раздался голос верного Бартвальда. — Принесли трапезу.

— К Нечистому, — вздохнул Корвель.

— Еще прибыл посланник от Верховного отца-служителя, и городская знать желает принести вам клятву верности, — продолжал Даги. — Господин, мне гнать всех взашей?

— Угу, — промычал в подушку Гален и поднялся на ноги, с сожалением глядя на ложе. — Посланника приведи сюда, остальным скажи, что скоро приму их.

Князь бросил быстрый взгляд в отшлифованную поверхность серебряного зеркала и усмехнулся, глядя на отражение. Покрасневшие от бессонницы глаза, волосы, больше напоминавшие почерневшую солому, до того слиплись они от пота и пыли. На лице неопрятные заросли. Таким только на поле выходить, да ворон отпугивать. Хмыкнув еще раз, Гален вышел из опочивальни и крикнул слугу, велев принести горячей воды и одежды, коли еще найдется ему по размеру.

Князь прошел в умывальню. Оглядевшись, он заметил кувшин с остатками воды и вылил ее в таз, чтобы обмыть лицо и руки. Мужчина потянулся за куском мыла, зачем-то поднес к лицу и вдохнул тонкий цветочный аромат, тут же узнав его. Так пахла подушка.

— Кати, — прошептал он и прикрыл глаза, вспоминая дорогие сердцу черты.

Корвель тосковал. Тосковал отчаянно, как еще никогда и ни по кому за всю свою жизнь. Ему не хватало маленькой лаиссы, не хватало сознания того, что она рядом, что можно в любое мгновение пройти к ней и увидеть легкую приветливую улыбку и услышать: «Рада вас видеть, Гален». Не хватало ее суждений и спокойного голоска, от звуков которого замирал зверь в душе вспыльчивого мужчины, становясь кротким котенком. Не хватало того уюта, что дарило тепло ладошки Кати, когда она касалась его плеча. Не хватала взгляда больших синих в глазах, в которых, казалось, светилась мудрость всего мира.

— Где ты сейчас, воробышек? — прошептал Корвель и тряхнул головой, изгоняя из головы мысли, которые вели к новой вспышке ярости и боли. Встреча откладывается, только и всего. — Только и всего, — повторил он вслух и намылил руки.

Холодная вода немного взбодрила, и Корвель облегченно вздохнул. Он потянулся за куском полотна, и взгляд мужчины упал на купель, живо рисуя в воображении вовсе уж ненужные сейчас картины. Хрипло вздохнув, князь отбросил полотно и покинул умывальню. Нужно было закончить с делами, остальное же забыть и не допускать метаний, отвлекавших и мешавших сосредоточиться.

Вопреки опасениям Гудваля, князь умел разделять голову и сердце, как и следовать тому, что имеет первостепенное значение на нынешний момент. Он терпеливо захватывал Валимар, продвигаясь навстречу второй части своей рати, но воссоединившись, Корвель, наконец, выдохнул и, забрав триста воинов, отправился вперед, отправив гонца к Верховному отцу-служителю.

Пока его рать продолжала начатое им дело, князь рвался к столице, не увязая в осаде и сражениях. Впрочем, не особо-то и рвались ему противостоять вассалы короля, по чьей земле мчалась небольшая рать. На замках вывешивались полотнища синего цвета, где еще не успели выткать волчью голову в круге, но уже показывали, на чьей стороне лассы. Зато гордо взирали со стен отцы-служители, громко вознося молитвы за нового короля. Отец Бальдур, не покидавший своего господина, хмыкал и громко вторил замковым и городским служителям. Гален поглядывал на все это и отдавал должное Верховному, но так же запоминал на будущее, что церковь могущественный союзник и ее тайная работа оказалась не менее действенной, чем паутина слов и баллад, потому со служителями нужно быть настороже. Поощрять, но удерживать под своей властью. Пока власть короля и церковь едины — противоборствовать им будет сложно. Сеймунд упустил столь важного союзника у себя под боком, связавшись с сектантами и ересью, Гален учет его ошибки.

— А Волчьему братству и иже с ними мы положим конец, — негромко произнес он и склонил голову перед очередным отцом-служителем.

Редкие стычки, которые все же случались, заканчивались быстро, особо не принеся потерь княжеской рати, как и противнику, огрызавшемуся больше для очистки совести, чем из желания остановить мятежника ценой своей жизни. Слишком красноречивы были вести, заполнившие Валимар, слишком многие встали на сторону князя Корвеля, и умирать за уже проигравшего короля никто не хотел. К тому же, кому, как не его вассалам было знать, что хозяин Удела Тарваль больше заботится о своем благополучии, чем о благе своих вассалов и их крестьян. Подать, которой он обложил подданных, была велика, и с каждым годом становилась все больше.

Когда до Фасгерда осталось два дня пути, тайная рать Верховного отца-служителя перестала быть тайной. Городская стража, оставленная для охраны столицы, вступила с фанатиками в бой, но быстро сдалась, как и лассы, пытавшиеся противостоять взбунтовавшейся черни. И когда князь подъехал к столице, ее ворота оказались открыты, народ встречал его громкими криками ликования, а городская знать склонила головы. Только вот желанная цель так и не была достигнута.

Гален опоздал на четыре дня, и дворец оказался пуст. Воробышка посадили в клетку и увезли навстречу с теми, кто еще оставался верен правящему монарху. Всего четыре дня… Однако успокаивало то, что Кати жива и здорова. Стражники, охранявшие ее в подземелье, рассказали Корвелю и коротком допросе, когда король так и не коснулся ее, благодаря примчавшемуся Фольгеру и отвлекшего венценосца спешным донесением. Страж говорил, что еще никогда не видел советника таким… таким отчаянным.

Корвель, слушая его, отчетливо скрипнул зубами, но задавил порыв ревности в зародыше. Главное, что Змей смог оправдать его чаяния, и лаиссе Альвран не причинили вреда. Ошейник и цепь вновь разозлили Корвеля, но вид кровати, добротного стола, подсвечника и таз для умываний смягчили гнев, мужчина отдал должное советнику, он заботился о Катиль, как мог. Даже обнаглел настолько, что измором взял Сеймунда, и лаиссу перевели в покои. Нет, неприятие и презрение к Фольгеру никуда не делись, да и душевные устремления советника вовсе не добавляли ему симпатии в глазах князя, но вся злость Галена предназначалась только одному человеку — Сеймунду Тарвалю.

Вновь пуститься в погоню Гален не мог, теперь ему предстояло дождаться подхода своего войска, и лишь тогда он мог двинуться дальше. И хоть желание догнать короля и его рать было велико, но знание, что ему придется толкнуть своих людей в бой с превосходящим их войском, сдержало порыв, и князь набрался терпения.

— Милости Святых, господин, — посланник Верховного отца-служителя уже ждал его.

— И вам милости, отец, — кивнул ему Корвель. — В добром ли здравии, наш Верховный служитель?

— В добрейшем, — склонил голову посланник, — и шлет вам свое благословение и пожелание скорейшего окончания этой освободительной войны от слуги Нечистого.

— Передайте Верховному отцу мою благодарность, — произнес князь, садясь за стол. — Потрапезничайте со мной, отец.

Он широким жестом указал на стол, но посланник вежливо отказался и передал свиток. Корвель сломал печать и раскрыл послание. Верховный отец-служитель распылялся в славословии, поздравлял с успешным взятием главного города Валимара и предлагал провести коронацию уже сейчас, объявив Сеймунда преступником. Гален усмехнулся.

— Спешит Верховный, — произнес он вслух. — Нет, я не стану уподобляться Тарвалю. Как только жизнь покинет его тело, и состоится Большой Совет, тогда я взойду по ступеням Первого Дома Святых. Все должно быть законно, не нарушая правил. Так мы избежим будущих волнений.

Посланник склонил голову, признавая правоту князя. Впрочем, кто он такой, чтобы вмешиваться в беседу Верховного и будущего короля? Написав ответ, князь вручил посланнику свиток и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, приступил к вечерней трапезе. Времени это заняло мало, все та же усталость и переживания не прибавляли аппетита. Хотелось скорей покончить с делами и вернуться на ложе, чтобы провалиться в сон, вдыхая слабый запах цветов, напоминавший, что обитательница покоев жила здесь еще совсем недавно.

Лассы собрались в большом тронном зале, туда же прошел и князь. Он неспешно двинулся между рядов склонившей головы знати, поднялся по ступеням на возвышение, где стоял трон, но не сел в него. Это кресло пока не принадлежало князю и занимать его было преждевременно. Перед возвышением стоял отец Бальдур со Священной Книгой Святых в одной руке, и золотым кругом в другой.

— Можно приступать, — произнес Корвель.

Служитель открыл книгу и кивнул благородным лассам. Немного помявшись, вперед вышел первый. Он встал на одно колено, положил руку на раскрытые страницы Священной Книги и произнес клятву верности, повторяя ее слово в слово за отцом Бальдуром. Остальные невольно переглянулись, слова клятвы были новыми. Она напоминала старую вассальную присягу, но все-таки форма была изменена. Теперь они присягали не хозяину удела, которым вскоре должен был стать Гален Корвель, клятва давалась единому властителю Валимара, до вступления на трон, но имевшая силу и после. И наказание за клятвоотступничество теперь была не только кара Святых, но казнь и лишение дворянского звания у всего рода, как и отъем имущества. Однако деваться было некуда, и собравшиеся лассы, сменяя один другого, вставали на колени и клялись Галену Корвелю в вечной преданности.

Подобный ритуал прошли уже все, кто склонился перед князем, вольно или невольно. Гудваль, сейчас стоявший во главе рати Корвеля и имевший грамоту, утверждавшую его в правах доверенного князя, так же продолжал опутывать клятвами сдавшихся лассов и их воинов.

— Наконец-то, — выдохнул отец Бальдур, когда последний ласс проговорил последние слова обета верности, приложился губами к знаку Святых и покинул тронный зал. — Сейчас бы испить кубок доброго хмельного напитка, — с намеком произнес служитель.

— Терпи, — ответил ему князь. — Когда все будет окончено, удалишься от людей и предашься греху возлияния. Сейчас же мне ненужно, чтобы мой служитель ползал по дворцу на карачках и лапал женщин за коленки.

— Напраслину возводишь на безвинную голову, — оскорбился отец Бальдур, захлопывая Книгу. — Святые будут недовольны жестокосердием…

— Святые будут недовольны, когда их служитель начнет орать дурным голосом: «Покайтесь!», — отчеканил Гален и сошел вниз. — Не зли меня, Бальдур.

— Как пожелает мой господин, — тяжко вздохнул служитель. — Однако же…

— Святые говорят устами своего избранника, — подмигнул ему Корвель и направился к дверям.

— Научил на свою голову, — проворчал Бальдур и последовал за князем, продолжая бурчать. — Больше ни одной умной мысли не выскажу, дабы они после против меня же не обернулись. Пошлите, Святые, мне кротости и смирения, ибо обижен я злонамеренно и не по праву, а лишь по недомыслию и несправедливому оговору…

— Отец, не ворчи. Как все закончится, я тебе бочку лучшего напитка подарю, — усмехнулся Корвель, первым покидая тронный зал.

— Только на это и уповаю, — возвел глаза к потолку страдалец и тяжко вздохнул.

Князь, велев беспокоить себя лишь в случае крайней надобности, вошел в покои и прямиком направился в умывальню, где уже не в первый раз сменили остывшую воду. Он разделся и лег в купель, изо всех сил отгоняя мысли о Кати, волновавшие не только душу, но и тело. Гален закрыл глаза и не заметил, как задремал. Ему снились ласковые руки лаиссы, гладившие его волосы, скользившие по плечам, спускавшиеся на широкую грудь…

— Воробышек, — улыбнулся князь и ответил на жаркий поцелуй.

Сон оказался жарким настолько, что тело, изголодавшееся по женской ласке, живо откликнулось на него. Тихий женский стон ласкал слух, и Гален с обожанием смотрел на личико лаиссы, еще более прекрасное в охватившей девушку страсти. Мужчина с упоением ласкал девичье тело, нависшее над ним, и наваждение сна ярко рисовало ему аромат цветов и прерывистое дыхание, обжигавшее его шею.

— Гален, — простонала Кати, оседлав его бедра, и ладони Корвеля осторожно обхватили талию девушки.

Он устремился ей навстречу и глухо застонал. Имя лаиссы Альвран сорвалось с приоткрытых уст князя… И с последним движением его бедер сон отпустил мужчину. Он распахнул глаза и вскрикнул, встретившись со взглядом карих глаз черноволосой женщины, сидевшей на нем.

— За каким Нечистым, — хрипло спросил Гален, глядя на знакомое лицо одной из королевских жемчужин.

Женщина потянулась к нему, радостно улыбаясь.

— Я так тосковала по тебе, добрый господин, — произнесла она и охнула, когда широкая ладонь уперлась ей в грудь. — Господин?

— Уйди, — глухо ответил Корвель.

— Мой господин, это же я, ваша ласковая Лорна, — сказала она, с мольбой протягивая руки. — Я так горевала, когда король сказал, что вас казнят…

— Прочь! — заорал князь. — Пошла прочь! Барт!!!

Даги ворвался в умывальню, когда господин уже выбрался из широкой купели, у ног его застыла плачущая обнаженная женщина, но лицо князя искажала ярость, а не наслаждение.

— Кто впустил?! — прогремел Корвель. — Убрать! Весь королевский курятник убрать отсюда! Пусть отправляются по домам, здесь они больше не нужны!

— Господин! — надрывно вскрикнула Лорна, но Корвель стремительно покинул умывальню, рявкнув. — Воду сменить!

Даги вывел женщину, слуги заметались, исполняя повеление господина, а гнев все не утихал. Князь мылся быстро, ожесточенно отмывая себя и проклиная ту, кому благоволил, когда был гостем на королевских увеселениях. Лорна появилась во дворце года четыре назад, испуганная девушка, беспрестанно плакавшая и молившая отпустить ее. Сеймунд сорвал цветок ее девственности и отправил в общую опочивальню.

Гален, тогда не особо настроенный на утехи, налил рыдающей девушке хмельного напитка, просидел с ней в удалении от лассов и других жемчужин, выслушивая сбивчивый рассказ Лорны о том, как ее забрали перед самой свадьбой, дав отцу десять золотых. Потом девушка захмелела и, проникнувшись доверием к доброму господину, позволила усадить себя на колени и дарила несмелые ласки. Впрочем, дальше поцелуев дело так и не пошло. Гален не принуждал ее, позволяя делать только то, что хотелось новой пленнице короля.

А когда он увидел ее в следующий раз, Лорна была уже более опытна. Она не обливалась слезами, но горделиво показывала новые сережки — подарок венценосца и восхваляла его доброту и щедрость. Но предпочтение отдала сайеру, проведя в его объятьях всю ночь, стараясь угодить и шепча, что она думала о нем и скучала. То, что Лорна влюблена в него, Корвель знал и относился к этому с доброй снисходительностью, балуя ее небольшими подарками, если появлялся при дворе. Но произошедшее сегодня взбесило князя настолько, что он готов был удавить «жемчужину», но сдержался. Воевать с женщинами — последнее дело. А вот наказать того, кто впустил ее…

Приведя себя в порядок, убрав с лица поросль и одевшись, Гален покинул покои. Он остановился перед своими охранниками, тут же спрятавшими глаза. Это подсказало, что ратники уже получили выволочку от Даги, но князю этого было мало.

— Кто позволил допустить ко мне шлюху? — чеканя слова, спросил Корвель.

— Господин, — один из мужчин рискнул поднять глаза, — женщина красивая, а вы уже умаявшись в походе… Мы подумали, что она поможет вам расслабиться.

— Мы ее проверили, — вклинился второй. — Ни ножа, ни яда, ни удавки, у нее ничего не было, и мы решили…

— Да мы хотели угодить…

Удар княжеского кулака сбил ратника с ног, и рев его сотряс стены королевского дворца:

— Я давал повеление?! Я говорил, что мне нужна шлюха?!

— Господин, — второй ратник упал на колени и тут же захрипел, получив удар ногой.

— Барт! — Даги, измотанный не меньше господина, появился по первому зову. — Этих выпороть, а мне на стражу ставь проверенных воинов! — рявкнул князь и направился в сторону крыла, где жили «жемчужины».

Женские вскрики он услышал еще издалека. Прибавив шаг, Корвель преодолел расстояние и вошел в двери, с гневом рассматривая своих воинов, развлекавшихся с кричащими женщинами.

— Сгною! — заорал Гален. — За каким Нечистым тут происходит?!

— Господин, по законам… — начал один из воинов, и кулак князя впечатался в его лицо, ломая нос.

— Мы на земле Валимара! — прорычал Корвель. — Разве я дозволял разорение взятых замков? Разве было вам позволено насилие над женщинами в них?!

— Но это же шлюхи, господин, нам сказали, — фразу второй ратник заканчивал сипя, когда пальцы князя сжались на его горле.

— Это валимарки, — ледяным тоном отчеканил Гален, откидывая мужчину в сторону. — Кто еще хочет возразить?

Желающих не нашлось. Ратники спешно покидали половину «жемчужин», стараясь не глядеть на взбешенного господина. Корвель проследил за ними взглядом и повернулся к всхлипывающим женщинам.

— Всем собрать скарб и к утру покинуть дворец, — велел он.

— Но куда мы пойдем? Как мы будем жить? Кто о нас будет заботиться? — посыпались на него вопросы.

Гален взметнул брови и возмущенно оглядел женщин:

— Совсем разума лишились от королевских игрищ?! — сердито вопросил он. — Сеймунд вам столько золота и украшений давал, что иному лассу такие богатства не снились. Кто о них позаботится! Благородные лаиссы не столь привередливы, как вы! Я сказал, чтобы утром никого из вас здесь не было. Мне сей «ларец» без надобности.

Уже покинув женскую половину, князь поманил к себе одного из своих верных ратников:

— Никого больше к ним не подпускать. Особо рьяных пороть прилюдно. Этих с рассветом выдворить прочь.

Корвель вернулся в покои Кати и шумно вздохнул:

— Да будет ли мне покой?

Корвель подошел к окну и выглянул на залитую луной улицу. Фасгерд, видневшийся на другой стороне озера, светился огнями фонарей. Столица пребывала в блаженной тишине. Горожане радовались, что король ушел, и бой вышел коротким. Не грохотали катапульты, попадая своими каменными снарядами в дома простых обывателей, не свистели стрелы, не рубились на улицах ратники, уничтожая всех, кто не успел спрятаться без разбора. Даже то небольшое сражение, что всколыхнуло столицу, было малокровным и стремительным. Теперь же оставалось уповать на князя, что он добьет угрозу, и древний город не претерпит разрушений.

Гален потер лицо ладонью и отвернулся от окна. Дворец тоже затихал. Воины занимались тем, что им поручили. Кто-то остался на городских стенах, кто-то неспешно проезжал по улицам, следя за тем, чтобы кто-то, особо ретивый, не удумал какую-нибудь пакость против князя. Во дворце так же ратники смешались со стражей. Слуги, уверившись, что им не грозит ни смерти, ни издевательств, закончив положенные им дела, отходили ко сну. На женской половине, должно быть, перешептывались «»жемчужины», обсуждая изменения в своей жизни. Впрочем, отец Бальдур, воспылавший жалостью, заменив добрый кубок доброй проповедью, уже ушел к ним. Отец-служитель, услышавший о бесчинствах, попался Корвелю по дороге к его покоям.

— Успокою заблудшие души, — сообщил отец Бальдур. — Ибо нуждаются дщери в наставлениях мудрых и красноречивых.

Гален усмехнулся и подошел к столу, с которого взял в руки книгу, прихватил одну из свечей, заботливо зажженных слугами, и ушел в опочивальню. Там поставил свечу на столик рядом с ложем, скинул обувь и камзол и лег поближе к свету. Затем вновь открыл страницу с закладкой. 

Ночная мгла, сжирая светлый день, Несет с собой желанную нам лень. В объятьях сна сомкнуться твои очи. Забудешь ты себя в лобзаньях темной ночи. И словно юная прелестница она Тебя одарит ласками нежнейшими сполна. Прошел уж день, забот былых уж нет, Лишь в окна льется слабый лунный свет. Мечтний час и сладостных видений Сменяет пору, полную сомнений. Сомкни же очи и усни, мой друг. Порой ночной лишь лень и сон вокруг. 

Гален закрыл книгу и откинулся на подушки. В голове его раздался голосок Кати, читающий эти строки, и на устах мужчины появилась улыбка. Князь закрыл глаза, прошептав:

— Благодарю, Кати. И тебе отдохновения и добрых снов, воробышек.

Через мгновение он уже спал, крепко и без снов, зная, что больше никто не потревожит его потому, что у дверей теперь стояли Туни и Вафрет. И где-то за пределами столицы Валимара, в повозке, заснула маленькая синеглазая лаисса. На губах ее застыла улыбка, и она проговорил сквозь сон:

— Благодарю, мой князь…

Глава 40

Вторая половина лета выдалась богатой на дожди, но и солнце не забывало тех, кто жил на земле. Поля и луга налились сочной зеленью, стада, бродившие по пастбищам, лоснились сытыми боками. Благословенный год… Мог бы быть, если бы через поля не шли навстречу друг другу две рати, готовые дать последний бой, который покажет, на чьей стороне Святые Защитники. Крестьяне и фермеры тяжко вздыхали, глядя вслед нескончаемым ратям, безжалостно вытаптывавшим чаяния народа на сытный год.

Не нравилось подобное разорение и князю Галену Корвелю, запоминавшему, какие уделы будут нуждаться в помощи зимой и по весне больше остальных. Гудваль, так же не чуравшийся хозяйственных дел, тяжко вздыхал, глядя, как колосья гибнут под копытами лошадей и сапогами пеших ратников. Князь и сайер переглядывались и понимающе качали головами. Но летать ни люди, ни кони еще не научились, и отменить поход из-за разорения было невозможно.

Войско Корвеля, насчитывавшее нынче три с лишним тысячи воинов, шло к Пустоши Святых, где и должна была состояться решающая сеча. Туда же шло и королевское войско. У Сеймунда рать насчитывала две тысячи воинов, но еще оставался сайер Марфаль, так и не давший ответа ни королю, ни князю. Под его началом могли подойти полторы тысячи воинов, и это значило бы безоговорочную победу Корвеля, или же уравнивало короля с ним по силе. Но время подошло, и сайеру далее не мог тянуть с решением.

— Что Марфаль писал в своем послании? — заговорил Гудваль, поглядывая на задумчивого князя.

— Просил о встрече, — ответил Корвель.

Он потрепал своего коня по холке, и тот всхрапнул, отвечая всаднику на его ласку. Сайер проследил за рукой князя и снова перевел взгляд на его профиль.

— Зачем? — спросил сайер. — Зачем нужна встреча, когда он мог получить ее, ежели бы прибыл в наш стан?

— Как пишет Марфаль, для того, чтобы принять окончательное решение, — усмехнулся Гален.

— И ты ему веришь? — Ростан испытующе смотрел на друга.

— Лис, ты же знаешь, с некоторых пор я стал очень недоверчив, — Корвель повернулся к сайеру, и на губах его играла легкая улыбка. — Но я хочу дать согласие.

Гудваль нахмурился. Он потер подбородок, пытаясь найти смысл в словах князя, не нашел и возмущенно воскликнул:

— Мой господин, это же… глупо, — закончил он шипящим шепотом. — Гален, ты не в себе. Ежели этого трусливого пса держит за ошейник королевская рука, то ты попадешь в засаду, а наш бунт потеряет смысл.

Корвель снова отвернулся и устремил взгляд вперед. Он знал, что ответит сайер на его слова, знал, что не сможет понять, но…

— Ежели это западня, Сеймунд будет там, — ответил Гален. — Он не сможет остаться в стороне.

— Ежели это западня, то ты погибнешь! — воскликнул Ростан, и ближайшие князю воины начали прислушиваться. — Гален, на что ты надеешься?!

— На то, что Кати будет там, — ответил Корвель. — Сеймунд не сможет отказать себе в удовольствии показать лаиссе, как умирает тот, кому она помогала.

Гудваль округлил глаза и выразительно постучал себя кулаком по лбу:

— Ты в своем ли уме? Ради чего ты хочешь сунуть голову в петлю? Победив в сражении, мы освободим и лаиссу Альвран.

— Нет, Лис, — князь отрицательно покачал головой. — Сеймунд убьет ее, как только поймет, что проиграл. Я, больше, чем уверен, он думает, что Кати привела меня к победе, и из мстительности своей низменной натуры не пожелает отдавать мне назад сокровище. А ежели знает, что Катиль мне невеста, то убьет ее жестоко, чтобы сделать мне больней. Ежели есть возможность спасти моего воробышка, я воспользуюсь ею.

— Как лаисса Альвран могла привести тебя к победе? — скептически вопросил Ростан.

Корвель промолчал. Он так и не сказала о даре своей невесты. Нет, он уже доверял Гудвалю, но тайна Катиль оказалась превыше дружбы. Гален кого угодно мог подвергнуть опасности, если бы его вынудили обстоятельства, только не маленькую лаиссу, только не ее…

— Ты погубишь себя? — сайер ожесточенно тряхнул головой. — Ежели ты падешь, то лаиссе Катиль уже никто не поможет. Вступим в сражение, убьем Сеймунда и освободим лаиссу.

Корвель усмехнулся. Сеймунд Тарваль на поле брани? Нет, его там не будет. И, увидев, что проиграл, он попытается бежать, оставив после себя труп провидицы. Нет-нет, если есть возможность убрать короля и спасти Кати, то он ею воспользуется. Князь покосился на соратника и друга и протянул руку, касаясь его плеча.

— Молись Святым, Лис, и они пошлют нам бескровную победу. Что Сеймунду выгодно убрать меня, что мне выгодно убрать Сеймунда. Хвост без головы уже не змея. Я испытаю судьбу.

— Да не хочу я молиться! — вновь возмутился Гудваль, и князь бросил взгляд на отца Бальдура.

— Не гневи Святых, господин, ибо слышат они ересь твою и впадают в гнев превеликий, — тут же отозвался служитель, отвлекая сайера от Корвеля.

Гален воспользовался помощью отца и придержал коня, равняясь со своими воинами. Даги пристально взглянул на господина, но спрашивать ни о чем не осмелился. Сайер обернулся назад, заметил, что князь теперь не один, и ожесточенно сплюнул, понимая, что тот не дает ему возможности ему продолжить прерванный разговор. При воинах отчитывать князя Гудваль так же не посмел. Он испепелил отца Бальдура взглядом и больше не оборачивался, решив все высказать Корвелю, когда они останутся наедине.

Князь усмехнулся, достал из-за пазухи свиток и подозвал посланника Марфаля.

— Отвези своему господину, — велел он. — Я принял решение.

Тот склонил голову, убрал свиток и пришпорил лошадь, промчавшись мимо взбешенного Гудваля.

— Гос-сподин! — зашипел сайер.

— Поздно, Лис, дело сделано, — ответил Гален. — От своего слова я не отступлюсь.

Ростан зарычал и крепко выругался от чувства беспомощности. Теперь надежды переубедить Корвеля у него не осталось. Впрочем, это не означало, что сайер не будет пытаться. И все же то, что Гудваль ценил в признанном им друге и господине, сейчас казалось чрезмерной роскошью. Нужно знать, где стоит держать слово, а где можно и отступить от него. С Марфалем именно тот случай.

Ростан поерзал в седле и бросил быстрый взгляд на князя. На лице того не отражалось ни тревоги, ни волнения. Спокойствие Корвеля разозлило Гудваля. Он никак не хотел принимать его решения, и разговор, который сайер хотел возобновить после, не давал ему покоя.

— Гален, — позвал Ростан.

— Я не изменю решения, — ответил князь, не оборачиваясь.

— Нечистый тебя задери, Корвель, — проворчал Гудваль. — Ради своей прихоти ты готов уничтожить одним махом все, к чему шли. Нам осталось последнее сражение, а ты решаешь поступить столь легкомысленно и неосмотрительно. И все из-за женщины…

Корвель резко обернулся и обжег сайера гневным взглядом потемневших глаз.

— Скажи мне, Лис, был ли я хоть раз неблагодарным?

— Нет, но…

— Быть может, мне незнакомо слово — честь?

— Гален…

— Я позволил хоть раз заподозрить себя в том, что не знаю цену благородству?

— Мой господин честен и благороден…

— Тогда почему я должен оставить в беде ту, что столько раз спасала мою жизнь?! — пророкотал Гален Корвель. — Даже не будь лаисса Альвран дорога мне, я бы не оставил ее в лапах Сеймунда Тарваля! А теперь замолчи и больше не вынуждай меня злиться. Я встречусь с Марфалем, и это последнее слов. — Князь выдохнул и произнес уже более спокойно. — К тому же, осторожность в нраве Марфаля. Возможно, он и, правда, желает только обсудить будущее свое и своего удела.

— Да услышат тебя Святые, — ответил сайер и более не начинал прежнего разговора.

Ближе к вечеру войско достигло Пустоши Святых. Королевской рати еще не было видно, и Гален занялся изучением места, где им предстояло принять бой. Корвель подозвал нескольких ратников.

— Проверить окрестности, — велел он.

Воины поклонились и отправились исполнять поручение. Князь проводил их взглядом и приказал позвать сотников. Все вместе они прошлись по Пустоше, осматриваясь и выслушивая указания Корвеля. А когда на стан князя опустилась темнота, и запылали костры, снова появился посланец сайера Марфаля. Он переда свиток Корвелю. Тот прочел его, чему-то усмехнулся и обернулся к Гудвалю, не сводившему взгляда с господина. Гален произнес негромко несколько слов и отпустил посланника, кивнувшего в ответ.

— Ты уходишь, — Ростан стоял за плечом Корвеля.

— Да. — Гален обернулся и хлопнул его по плечу. Гудваль поморщился. — Ежели Святые не оставят меня своей милостью, то вернусь еще до полуночи. Ежели Марфаль сделал выбор, и его призыв ловушка, то быть тебе мне преемником. Примешь бой, рать тебе будет послушна. Ты сможешь выиграть, я знаю. Сеймунда нужно убрать. Он мстителен и никого в живых не оставит, кто против него встал с мечом. Короля же вновь изберете, как сто лет назад. Коли среди вас не осталось прямых княжеских потомков, то избежать междоусобицы помогут прежние порядки. Стой на этом, ты нужные слова найдешь.

— Гален! — Ростан упрямо смотрел ему в глаза. — То, что ты задумал…

— Иначе не могу, — отчеканил Корвель. — Ежели будут вопросы, куда делся князь, успокой. И не вздумай показать, что тревожишься, рать к рассвету должна быть полна силы и веры в победу, иначе все зря.

После подозвал Даги и некоторое время что-то говорил ему. Верный Барт кивал, бросая на господина настороженные взгляды. Оглянувшись, Корвель выцепил взглядом двух синеглазых мужчин и махнул им рукой. Десмунд и Рагнард Альвран поспешили к нему.

— Отправитесь со мной, — велел им князь.

— Да, господин, — склонили головы братья, не задавая лишних вопросов.

За то время, что они шли за Корвелем, молодые ласс Альвран прониклись к нему доверием и уважением. Они давно не упрекали его, даже в мыслях, в том, что однажды сайер Корвель пришел под стены их замка, и жизнь изменилась. Поняли и приняли выбор сестры, и даже помыслы князя о свадьбе с Катиль больше не вызывали протеста и возражений. Если уж Святые допустили все, что случилось с ними, то им и решать, что будет с даром лаиссы Альвран. Святые Защитники и так были милостивы к роду Альвран, послав ему провидицу и… будущую королеву. Предавать будущего зятя и господина, к тому же в угоду королю, убившему отца и брата, затеявшего осаду их замка и державшего сестру на цепи, лассы не только не собирались, но готовы были вонзить себе в грудь клинок, ежели подобная черная мысль овладеет ими.

Корвель все это знал, потому доверял братьям Катиль. К тому же их отвага говорила за себя, лассы Альвран были достойны своей сестры. Князь сел на коня, дождался, пока лассы пристроятся рядом, и тронул поводья. Марфаль клялся, что в пути Корвеля не ждут ловушки и засады, и что призывает он мятежного князя не для того, чтобы «учинить расправу, но для важной беседы».

Вскоре к трем всадниками присоединились Рагнаф, Вафрет и Мёйер. Марфаль просил, чтобы охрана была невелика. Князь понимал, что это не означает подвоха, как и не означает, что его быть не может. Но, отдавшись на милость Святых, Корвель принял условия, и сейчас путь шестерых всадников лежал в небольшую деревушку, находившуюся по другую сторону оврага, граничившего с Пустошью Святых.

Овраг был невелик и неглубок, но кусты, обильно покрывавшие его склоны, не позволяли забыться. Лассы Альвран и ратники окружили господина, скрывая его и не позволяя чужой стреле добраться до него, минуя охрану. Но выстрелов не было, как и вероломных нападений, и овраг они миновали благополучно. Так же спокойно проехали открытое поле и добрались до деревни, не потеряв ни одного человека.

В деревне их сразу же встретили люди сайера Марфаля. Они проводили князя до добротного дома, выделявшегося на фоне остальных домов, и склонили головы, произнеся:

— Господин и его люди должны отдать оружие.

— Достаточно того, что я исполнил условия и приехал сюда почти голым, — отмахнулся Корвель. — Со мной войдут лассы Альвран. Остальные остаются здесь.

Ратник, говоривший с князем, хотел возразить, но Десмунд Альвран оттеснил его плечом и склонил голову, давая пройти своему господину. Рагнард вошел первым, огляделся и обернулся, давая понять, что опасности нет. Галену пришлось наклониться, чтобы войти в дверь, следом за ним вошел Десмунд, и дверь закрылась. Трое мужчин прошли в большую светлую, от горящих свечей, комнату. Лассы застыли на пороге, а князь шагнул к столу, за которым сидел Марфаль.

Сайер укоризненно покачал головой, глядя на оружие вошедших, но ничего говорить не стал, лишь подошел к Корвелю и сжал тонкими ладонями его плечи.

— Милости Святых тебе, Гален, — произнес Марфаль. — Давно не видел тебя. Ты все тот же хмурый великан.

— И тебе милости Святых, Рамбальд, — чуть склонил голову Корвель. — На дворе уже ночь, не будем откладывать беседу.

— Терпение, мой друг, — слегка улыбнулся сайер. — Еще не все собрались.

Гален усмехнулся, он предполагал, кого они ждут, и это вполне устраивало князя. Он проследил взглядом за худым нескладным Марфалем, отметил, что светлая шевелюра его поредела за те года, что они не виделись. Да и на лице, лишенном выразительности черт, года оставили легкую паутинку морщин вокруг серых глаз. Рамбальд Марфаль был старше Сеймунда и Галена на несколько лет. Наверное, потому оказался умней и быстрей Корвеля удалился от королевского двора, предпочтя жизнь добропорядочного ласса.

Корвель прошел к столу и сел так, чтобы иметь возможность быстро подняться и выхватить оружие. Марфаль же оставался совершенно спокойным. Он охотно отвечал на вопросы о делах в своем уделе, о жизни в замке Марфаль, о жене и детях, но упорно избегал пока разговора о происходящих в Валимаре событиях. И на вопрос князя о том, в чью сторону сайер склоняется, ответил лишь прежней легкой улыбкой.

Наконец дверь хлопнула и послышались приближающиеся шаги. В комнату вошел Сеймунд, сразу остановивший взгляд сузившихся глаз на Корвеле, но Марфаль, поднявший руки, и поспешивший навстречу королю, вынудил венценосца сесть за стол. Сеймунд обернулся, чуть округлил глаза, рассматривая братьев Альвран, прожигавших его ненавидящими взглядами, и произнес:

— Надо было резать их под корень.

На этом интерес государя к своим вассалам иссяк, и он посмотрел на сайера.

— За каким Нечистым, Рамбальд?

Марфаль сложил руки на столе и, обведя взглядом противников, начал свою речь:

— Мой господин, князь, я призвал вас сюда, не объясняя, что вы встретите друг друга, не просто так. Милостью Святых, я хочу избежать ненужного кровопролития. Закон Валимара, писанный нашими с вами предками, был нарушен не только сайером Корвелем, но и нашим королем, Сеймундом Тарвалем. Я призываю вас, потомки славных княжеских родов, основавших наше королевство, одуматься и примириться. — Король и князь молча слушали его, не сводя мрачноватых взглядов. — Гален, ты разумен и честен. Я предлагаю тебе распустить свою рать и покаяться перед Его Величеством. Мой господин, я прошу вас не наказывать тех, кто встал под знамена князя. Верните ему Удел Корвель, простите принародно, и пусть в Валимаре опять наступит мир.

Он замолчал и выжидающе посмотрел сначала на одного противника, затем на второго, и уста сайера тронула благостная улыбка. Корвель откинулся на спинку и, не скрывая насмешки, спросил Марфаля:

— Рамбальд, не испытать ли тебе себя на поприще служителя Святых?

— Да уж, — хмыкнул Сеймунд. — Впрочем, с твоими увлечениями, Марфаль, дорога к Святым Защитникам тебе заказана. Да-да, знаю я про твоего любовника, но не мне тебя судить, — тут же махнул рукой король, глядя, как краснеет сайер. — Нечистый ко всем найдет дорогу. Я, например, люблю женщин, особенно, когда их много. Ты любишь своего воспитанника… А кого любит Корвель? — хитрый взгляд венценосца устремился на князя. — А Гален у нас любит птиц, особенно… воробьев.

Король осклабился, ловя короткую вспышку во взгляде Корвеля. И хоть через мгновение лицо князя было вновь похоже на непроницаемую маску, но Сеймунд успел увидеть то, что хотел.

— Святители защищают каждую тварь, почему бы и мне не любить их, — сухо спросил Гален. — Воробьев, муравьев и прочую живность.

Венценосец покивал и решительно хлопнул ладонью по столу.

— Хорошо, — произнес он, — мне нравится то, что ты предложил, Марфаль. Я даже могу поклясться, что не трону ни одного ублюдка, кто присоединился к Корвелю. Верну ему удел и дворянское звание. Пусть покается на главной площади Фасгерда, выдержит пятьдесят ударов плетьми и поклянется в вечной преданности. Мне хватит и одной жизни. Всего одна жизнь, Гален, и я прощу тебя и твоих прихвостней.

Князь взглянул на него исподлобья, уже понимая, кого сейчас назовет Сеймунд.

— И чья же жизнь так нужна королю, что он готов простить мятежников? — спросил Корвель, не спуская с короля взгляда.

— Мелочь, сущий пустяк, — отмахнулся венценосец. — Маленькая птаха, всего лишь птичка. Воробьем больше, воробьем меньше.

Марфаль переводил непонимающий взгляд с короля на князя и обратно. Он потер переносицу и тряхнул головой.

— Какой воробей, к Нечистому? — вопросил он. — Всего лишь птица?

— О, нет, Рамбальд, это непростая птичка. Этот воробышек один, второго такого нет, не так ли Гален?

— Не пойму, о чем ты толкуешь, — Корвель скрестил руки на груди, сдерживая себя от желания немедленно вцепиться королю в глотку.

Нет, он не собирался принимать предложение Марфаля, лишенное логики и смысла, как не хотел упускать Сеймунда, но князь надеялся услышать, где держат Кати прежде, чем хрустнут ломаемые его руками королевские позвонки.

— Тогда и смерть маленькой дряни не обеспокоит тебя, — удовлетворенно кивнул Сеймунд.

— Беготня лишила тебя разума? — усмехнулся Корвель. — Какая дрянь? О ком ты?

— Гален-Гален, как же коротка твоя память, — король сокрушенно покачал головой. — Конечно, о девке Альвран, о ком же еще. О твоем Воробышке.

За спиной высокородных лассов послышался возглас, и король бросил насмешливый взгляд на братьев Альвран. Князь остался холоден и равнодушен.

— С чего ты взял, что лаисса имеет для меня ценность? — спросил он. — Тебе нужна ее жизнь? Забирай. Мне все равно.

— Совсем нет ценности? — изломил бровь венценосец.

— Девчонка была полезна мне, спорить не буду, — пожал плечами Корвель. — Но я и без нее прекрасно справляюсь. Есть Катиль Альвран, нет Катиль Альвран, разница невелика.

За открытой дверью тихо скрипнули половицы. Князь отметил, что там стоят ратники короля, ожидаемо. Он переключил свое внимание на венценосца, продолжая удерживать маску равнодушия и перестав обращать внимание на сторонние звуки.

— Стало быть, шпионы лгут, и ты вовсе не пылаешь к ней страстью? — «расстроился» Сеймунд. — Ну, ладно, тогда сегодня же отдам ее Фольгу. Бедняга извелся, глаз с нее не сводит. Пусть забирает, мне она тоже не нужна. Хотя… Нет, Фольгу не отдам, отдам ратникам, пусть развлекутся. А может, и я первым сниму пробу. Решено. Слишком долго лаисса хранила свой цветок, этой же ночью я сорву его, а после отдам шлюху ратникам. Пускай забавляются…

— Ублюдок! — первым не выдержал Десмунд.

Он сорвался с места, выхватывая меч.

— Дес! — Рагнард ухватил брата за руку, удерживая его. — Он испытывает нас!

— Гален! — Марфаль уже стояла на ногах. — Уйми своих людей, или я призову своих. Кровь короля не прольется, пока я рядом.

Корвель перевел тяжелый взгляд с ухмыляющегося венценосца на сайера.

— Сеймунд задел родственные чувства моих лассов, — ответил он. — Сначала убил отца и брата, теперь грозится обесчестить сестру. Не ты ли, благочестивый Рамбальд, должен сейчас ужасаться словам короля?

— Коль бы спорными не были решения государя, но их принимает король, — произнес Марфаль после короткой заминки. — Гален, ежели король согласен на мир, то и тебе не следует перечить. Покайся, и пусть в Валимар вернется мир.

— Ценой чести и жизни нашей сестры? — воскликнул Десмунд, которого все еще удерживал брат.

— Пусть и такой ценой, — не глядя на них, ответил сайер. — Что такое жизнь одной лаиссы против всего королевства?

— Ну же, Гален, признай, что она дорога тебе, и лаисса умрет легко и быстро. Обещаю, — Сеймунд подался вперед.

— К чему мне говорить, что ты хочешь, коли за этим последует смерть девушки? — Корвель все еще пытался сдержаться. — Мне плевать на Катиль Альвран, к чему мне забота об ее жизни?

— Хотя бы из человеколюбия, — нашелся венценосец. — Одно дело перерезать глотку, другое — надругаться, терзать тело пытками, а после четвертовать. Что выберешь?

— Святые, — выдохнул Рагнард. — Неужто можно быть такой падалью?

Король, сайер и князь обернулись в его сторону.

— И ее братцев мне отдай, — решил Сеймунд.

Корвель поднялся из-за стола, рука его легла на рукоять одного из кинжалов, но мужчина вновь сдержался.

— Хочешь убить невинную девицу, это дело твоей совести, — сказал князь. — Она мне безразлична, ее жизнь так же, как и ее тело. Но, — он бросил предостерегающий взгляд на лассов Альвран, — своих людей я тебе не отдам. Я готов покаяться, готов встать перед тобой на колени, но попрошу лишь об одном. Приведи сюда лаиссу, и пусть братья простятся с ней.

Король откинул голову назад и расхохотался, грозя князю пальцем. Марфаль теперь глядел на него, ожидая ответа. Корвель тоже смотрел, но ответ он уже знал.

— Решил обхитрить меня, Гален? И ты думаешь, что сможешь отбить девку и уйти? — уняв смех и утирая слезы, выступившие на глаза, спросил Сеймунд. — Она недалеко, Гален, сможешь добраться, она твоя. Ежели нет… — Теперь и он поднялся из-за стола. — Опоздаешь, лаисса Альвран умрет.

— Недалеко — это где? — спросил Корвель, поглаживая рукоять кинжала.

— Она умрет еще раньше, если со мной что-то случится, — Сеймунд расправил плечи. — Моя жизнь за жизнь Катиль Альвран.

И князь понял. Он выхватил меч и шагнул к двери. Тут же из темноты выступили несколько воинов, преграждая ему дорогу. Десмунд и Рагнард закрыли собой господина. Корвель обернулся к корою.

— Она здесь, — уверенно произнес Гален.

— И слышала, что тебе плевать на нее, дружочек, — усмехнулся венценосец. — Я поклялся лаиссе, если ты признаешь, кто она для тебя, я отпущу ее, но ты отказался от девицы, потому, — Сеймунд вновь ухмыльнулся. — Теперь она моя.

— Мразь. — Процедил сквозь зубы князь и сделал шаг в сторону Сеймунда.

— Помни, умру я, умрет она, — ответил король.

Он обошел Марфаля, прошел мимо Корвеля, и скосил глаза на окно. Князь перевел взгляд туда, куда указывал венценосец и увидел личико Катиль. За ней стоял ратник, держа у горла лаиссы нож.

— Так-то, дружочек, так-то, — развел руками король и направился к выходу.

Лассы Альвран встали спина к спине, закрывая дорогу королю и следя за его воинами.

— Пропустить, — хрипло произнес Корвель.

Братья, нехотя, посторонились, и Сеймунд покинул комнату. Уже у дверей он обернулся:

— Так встанешь на колени, Гален?

— Я убью тебя, Тарваль, разорву собственными руками, ежели ты притронешься к Кати, — глухо ответил князь.

Король хохотнул и покинул дом, его воины последовали за ним. Корвель отмер и направился к двери, но ему вновь преградили дорогу. Теперь это были люди Марфаля. Они вышли из второй двери, выбрались из подпола, послышался лязг вытаскиваемых мечей.

— Марфаль? — Гален метнул в него взгляд.

— Я на стороне законной власти, — ответил сайер. — Ежели ты отказался от мира, то мой долг остановить тебя. Святые, вы видели, я сделал все, что мог, — тяжело вздохнул сайер и покинул комнату через вторую дверь.

Князь и лассы Альвран встали спина к спине, готовясь отражать нападение. Корвель обвел взглядом подступающих воинов и гаркнул:

— Нападение!..

Глава 41

Десять всадников покидали деревушку. За деревней к ним присоединились еще двадцать, пристраиваясь к королю и его людям. Ласс Фольгер поравнялся с Сеймундом. Он бросил взгляд на Катиль, которую король прижимал к себе, после перевел взгляд на венценосца.

— Господин, почему мы уходим? Мы могли все закончить сейчас. С Корвелем прибыло всего пять воинов.

Сеймунд грубовато поправил Катиль и бросил взгляд на своего любимца.

— Фольг, не расстраивай меня, — отмахнулся венценосец. — Ты считаешь Корвеля доверчивым простаком? Я, больше, чем уверен, что его псы поблизости, даже если их не сумели заметить. Пусть все шишки получает Марфаль, а меня увольте. Этот идиот возомнил себя посланцем Святых. Представляешь, он пытался примирить нас.

Король рассмеялся, только смех его вышел злым, а не веселым. Сильно стиснув лаиссу Альвран, он склонился и зашипел в ухо:

— Ты для него пустое место, слышала? Теперь сдохнуть будет проще?

— Святые не оставят вас своей милостью, ласс Тарваль, — невозмутимо ответила Катиль, низведя венценосца до простого ласса. — Скоро их милость вам понадобится, я видела.

— Ненавижу тебя, ядовитая гадина, — процедил Сеймунд.

— Да и я не питаю к вам любви, — усмехнулась лаисса.

Пальцы короля сомкнулись на ее горле. Катиль вцепилась в его руку, пытаясь освободиться, но силы не хватило, и глаза девушки закатились.

— Нет! — выкрикнул Фольгер, напряженно следивший за тем, как венценосец что-то ожесточенно шептал на ухо маленькой лаиссе.

— Нет? — Сеймунд выпустил Катиль, и она обвисла на его руках. — Нет?!

— Не надо, — советник отрицательно мотнул головой.

— Указываешь мне? Опять?! — на мгновение Годрику показалось, что сейчас из ноздрей венценосца повалит пар. — Я предупреждал тебя, Фольг, я предупреждал!

Король небрежно скинул тело лаиссы поперек коня, пришпорил его и помчался вперед, обгоняя свой отряд. Он был в бешенстве еще с того мгновения, как сайер прислал ему свиток с приглашением на важную беседу. Впрочем, в отличия от Корвеля, венценосцу Марфаль написал, что он поборник законов и правил, потому, как бы не закончилась их беседа, он будет на стороне короля. Подобная наглость разозлила Сеймунда. Беседа? К Нечистому! Он ожидал Марфаля с его людьми, а не приглашения на беседу! Король расценил для себя послание сайера, как унижение, но он отчаянно нуждался в рати Марфаля, поэтому, стиснув зубы, Сеймунд согласился на встречу.

Все речи венценосца, произнесенные в доме, где Марфаль определил место для «важной беседы», были направлены не только на то, чтобы вывести из себя Корвеля, Сеймунд проверяя и сайера, чью сторону он примет, и тот принял сторону законного властителя Валимара, подтвердив свои письменные заверения. К тому же король успел заметить в окнах дома, как комнату заполняли ратники Марфаля. И те трое стражей Корвеля, оставленные у дверей, были окружены людьми Рамбальда.

— Нет, он не сможет вырваться, не сможет, — произнес себе под нос король. — Корвелю конец, Корвель сдохнет, и все будет кончено.

«Их милость скоро вам понадобится, я видела», — прозвучал в голове венценосца голосок провидицы. Тварь, тварь, твар-рь! Сеймунд взвыл от ярости и замахнулся на бесчувственную девушку. Он не обманул, с некоторых пор король ненавидел свою пленницу, всей душой ненавидел ее каменное спокойствие, вечное равнодушие на ее личике. Внутренняя сила девушки вызывала лишь одно желание — сломать. Даже явные угрозы не могли поколебать невозмутимость лаиссы Альвран. Ошейник она воспринимала так, словно его не было вовсе, оскорбления пропускала мимо ушей, но не упускала возможности задеть. Мед в ее голосе казался чистой отравой, а холодная вежливость колкостей ранила не хуже острого кинжала. И больше всего бесило, что Катиль Альвран явно не боялась вывести из себя государя, словно знала, что ей ничего не грозит. Но теперь все. Хватит! Еще никому не удавалось так долго и так тонко изводить короля.

Сеймунд криво усмехнулся.

— Пожалуй, я сдержу данное Корвелю слово, — произнес он вслух и натянул поводья рядом с фермерским двором.

Спешившись, венценосец грубо стянул с седла лаиссу, передал ее одному из ратников и направился оглядывать постройки. Остановившись рядом с сараем, Сеймунд заглянул внутрь и удовлетворенно хмыкнул.

— Заноси, — велел он ратнику. — Что встал, кинь на пол и иди сюда.

Ратник опусти девушку на пол, осторожно поправил волосы, убирая их с бледного лица, и вышел. Король опустил засов и приказал.

— Обложить соломой и поджечь.

— Господин! — Фольгер стремительно подошел к нему. — Не…

Удар кулака сбил его с ног. Сеймунд наступил советнику ногой на горло и склонился к нему:

— Или ты заткнешься, или я убью тебя собственными руками, — прошипел венценосец.

Ратники уже тащили сено, сушившееся в овине. Вскоре маленький сарай был обложен подсушенной травой, один из воинов чиркнул кремнем, и сено задымилось, а после запылало. Фермер замер на пороге собственного дома, опасаясь лезть под руку вооруженным людям. Его жена замерла рядом, закрыв руками рот, только сдавленное:

— Святые, — прорвалось сквозь пальцы.

Годрик Фольгер так и лежал у ног короля, не в силах сдвинуться с места. Он помотал головой, отгоняя наваждение, но горящее сено никуда не делось, как не исчез король, жадно наблюдавший за тем, как занимаются огнем деревянные стены сарая. Советник тяжело сглотнул и вытер дрожащей рукой пот, выступивший на лбу.

— Кати, — произнес он. — Святые, там же Кати.

Сеймунд бросил взгляд вниз и махнул ратникам.

— Держите его, — велел венценосец и вновь отвернулся к сараю.

Он дождался, когда ветхое строение превратится в кострище и удовлетворенно вздохнул. Сеймунд мазнул взглядом по Фольгеру и велел:

— Коня. Не будем дольше задерживаться.

Ратники выпустили советника из рук, спеша к своим лошадям.

— Фольг! — крикнул король.

— Я здесь, государь, — отозвался Годрик, скользнув в сторону от всадников.

Он проследил взглядом, как венценосец сорвался с места в галоп, и воины последовали за ним. После бросился к фермеру, на ходу выкрикивая:

— Воды, живо!

— Благородный ласс, уже не потушить, — отозвался фермер.

— Воды, сволота! — рявкнул на него Фольгер, хватая кусок полотна, висевший на веревке.

Пока фермер тащил ведро с водой, затрещала одна из стен сарая. Годрик болезненно поморщился, боясь, что вот-вот рухнет крыша. Он все прислушивался, надеясь услышать голос Катиль, понять, что она еще жива.

— Вот, ласс, но…

Фольгер опустил в ведро ткань, после обмотал ее вокруг головы, оставляя лишь глаза.

— Вылей на меня, — приказал он фермеру.

— Так там уже спасать нечего…

— Вылей! — зарычал королевский советник.

Фермер послушно опрокинул воду на грозного господина и отошел, более не мешаясь.

— Со мной Святые Защитники, — выдохнул Годрик Фольгер и бросился в ревущее пламя…

Катиль очнулась, когда огонь уже бушевал вокруг. Она открыла глаза, ощутив жар и удушливый запах дыма. Девушка закашлялась и протерла слезящиеся глаза. Перед ее мысленным взором встал давний сон.

— Время пришло, — прошептала она и снова зашлась в кашле.

Лаисса Альвран зажмурилась, представляя себе Галена Корвеля. Не того, какого она увидела в доме в деревне, хлеставшего равнодушными признаниями. Нет, она вспомнила своего Галена, в чьих глазах она видела всепоглощающую нежность.

«Я люблю вас Кати»…

— И я люблю вас, Гален, — прошептала девушка и закусила губу, чтобы не расплакаться.

Пока огонь не пожирал ее плоть, пока волосы не превратились в факел, пока не пришла всепоглощающая боль, которая убьет ее, Катиль сдержала слезы, отдав время молитве. Чего ей стоило ее самообладание, знают только Святые. Более всего сейчас хотелось метаться в кольце огня и кричать, моля выпустить ее, но благородная лаисса не позволила себе оправданной слабости.

Она уже не слышала отдаленных голосов и ржания лошадей, рев огня заглушил все звуки. Волосы начали потрескивать, кожу пекло, огонь подобрался совсем близко. Катиль закрыло лицо ладонями, ожидая страшный конец, когда кто-то ухватил ее и потащил сквозь жгучее пламя.

— Святые, — простонал дрожащий мужской голос, — успел.

Катиль все еще заходилась от кашля, и второй неожиданностью стала вода, щедро выплеснутая на нее и спасителя, которого лаисса все еще не увидела.

— Воды, — просипела девушка.

— Держите, благородная лаисса, — полная женщина сунула ей глиняную кружку.

Катиль пила, захлебываясь от кашля. Слезы так и текли по лицу, покрытому сажей и ожогами. Как только лаисса убрала кружку от лица, как его захватили в плен мужские ладони.

— Кати, Святые, Кати, — бесконечно повторял знакомый голос. — Я успел, Кати, я успел. Святые… — выдохнул мужчина и порывисто прижал ее к себе. — Никогда не думал, что осмелюсь на такое…

— Ласс Фольгер, — наконец узнала мужчину девушка.

— Я, Кати, я, — он схватил ее за руку и потянул к лошади. — Надо спешить. Скоро король поймет, что меня нет рядом. Мы скроемся, не бойтесь. Я не отдам вас кровожадной твари.

Лаисса Альвран не сопротивлялась, на это не было ни сил, ни желания. Она дождалась, когда советник сядет в седло, ухватилась за его руку, и оказалась прижата к мужскому телу, как только взлетела на лошадь, повинуясь силе своего спасителя. Его дрожь и бешенное сердцебиение, Катиль ощутила даже сквозь одежду. Фольгера лихорадило, он, то крепче прижимал к себе девичье тело, то вдруг начинал бессвязно шептать, что все будет хорошо.

— Отвезите меня к князю, он не тронет вас, — сипло произнесла Катиль. Горло ее нещадно болело из-за надрывного кашля. — Он защитит нас от мести короля.

— Нет, — Годрик помотал головой. — Не для того я лез в огонь, чтобы везти вас к Корвелю. Да и вряд ли он жив. Воинов Марфаля было больше. Я увезу вас из Валимара. Мне есть, где спрятаться.

Он на мгновение зарылся лицом в волосы Катиль, шепча что-то вовсе непонятное. А когда поднял голову, лаисса обняла лицо ласса ладонями и поймала его взгляд.

— Годрик, вы погибните, — произнесла она. — Если не отпустите меня, то погибните. Оставьте меня и спасайте себя, прошу вас.

— Вы назвали меня по имени, — улыбнулся мужчина.

— И еще сто раз назову, если хотите, только отпустите меня, — взмолилась девушка. — Умоляю вас.

Он снова мотнул головой и прижал лаиссу к себе так сильно, что она охнула. Катиль взглянула на небо, призывая его на помощь, но увидела лишь равнодушные звезды. Слезы вновь побежали по обожженному лицу, причиняя боль. Девушка невольно зашипела, вновь привлекая внимание уже бывшего советника.

— Больно? — тревожно спросил Фольгер. — Здесь был ручей, я знаю. Сейчас мы найдем его, и вы сможете охладить кожу.

— Не надо! — вдруг вскрикнула лаисса Альвран. — Не останавливайтесь!

— Катиль, вы сами не знаете, чего хотите, — улыбнулся Годрик. — То отпустите, то не останавливайтесь.

— Или отпустите, или не останавливайтесь, только не нужно искать ручей, — жарко заговорила девушка, вновь заключая лицо мужчины в плен горячих ладоней. — Это опасно.

— Глупости. Мы отъехали уже достаточно далеко, и Сеймунд вряд ли найдет нас в темноте, — отмахнулся он и натянул поводья.

Катиль обреченно вздохнула и позволила снять себя с лошади. Она замерла, прислушиваясь к тишине, нарушаемой далекими криками. Мужчина приобнял ее и повел за деревья, откуда доносился едва слышный плеск, текущей воды.

— Сейчас вам станет легче, милая Кати, — негромко произнес он.

Ручей, действительно, вскоре нашелся. Ласс Фольгер в темноте наступил в него и выругался, тут же извинившись перед благородной лаиссой. Он расстегнул ремни доспехов, скидывая их на землю, затем стянул кольчужную рубаху и оторвал кусок от нательной рубашки. Смочил его и передал Катиль.

— Приложите к лицу, прохладная влажная ткань успокоит горящую кожу.

— Благодарю, Годрик, — ответила лаисса, тревожно оглядываясь по сторонам.

Фольгер положил ей руки на талию и привлек к себе. Он попытался заглянуть в глаза девушке, но она избегала его взгляда, спешно приложив к лицу прохладную ткань. Годрик осторожно провел костяшкой согнутого пальца по виску Катиль, после зарылся ладонью в растрепавшиеся волосы.

— Вы ведь все знаете, Кати, — невесело усмехнувшись, произнес он. — Вы все давно поняли, да?

— Что поняла, Годрик? — спросила лаисса, все-таки взглянув на его лицо, освещенное луной.

Мужчина не спускал с нее глаз, словно хотел впитать в себя ее образ. Это смутило девушку, и она вновь опустила глаза.

— Нет-нет, Кати, не отводите взгляда, прошу вас, — умоляюще произнес ласс. — У вас такие невероятные глаза. В них всегда столько прячется. Я раньше не замечал, пока не научился смотреть не на то, что вы показываете, а сквозь маску равнодушия. Как вам удается скрывать свою страстную натуру за ледяной холодностью? Сколько сил уходит у вас на то, чтобы не позволять себе быть той, кем вы являетесь?

— У меня было время научиться, — усмехнулась Катиль, вновь поднимая голову.

Ткань начинала причинять коже беспокойство, и лаисса убрала ее, открывая свое лицо.

— Как же вы хороши, Кати, — вдруг прошептал Фольгер и склонился, ловя губы лаиссы.

— Нет! — испуганно воскликнула она, уперевшись ладонями в мужские плечи. — Не надо, Ласс Фольгер, прошу вас.

Пальцы Годрика сжались, захватывая в кулак волосы Катиль и вынуждая ее запрокинуть голову.

— Не отталкивайте меня, Кати, — с неожиданной страстью взмолился ласс. — Прошу вас. Я никогда и никому не говорил того, что мечтаю сказать вам. Кати, вы сумели открыть мою душу, вы научили меня быть смелым, помогли стать решительней. Кати, мое сердце принадлежит лишь вам, и клянусь Небом, что никогда не заставлю вас сожалеть, что вы отправились со мной.

— Что вы забрали меня с собой? — с насмешкой спросила лаисса Альвран и снова попыталась освободиться.

— Смейся, жестокая, смейся, но однажды ты будешь готова ответить мне взаимностью…

— Да поймите же вы, мое сердце уже занято! — воскликнула Катиль. — Я люблю и любима. Зачем я вам? Отпустите меня и спасайтесь, Годрик, прошу вас.

Но мужчина, уже в который раз отрицательно покачал головой, взял ее за руку и направился к лошади…

— А вот наши птички, — насмешливо произнес король, как только они вышли из-за деревьев. — А мы уже заждались.

— Я же говорила вам, — простонала Катиль, — я же предупреждала.

Годрик задвинул лаиссу себе за спину и потянул из ножен меч.

— Даже так? — Сеймунд изломил бровь. — Против своего господина? Или у нас теперь госпожа? А, Фольг? Променял меня на эту девку? Уже пробовал ее?

— Прекрати, Сеймунд, — Годрик перешел на дозволенное ему наедине обращение. — Ты потерял все, что у тебя было. Я был единственным, кто по-настоящему оставался тебе верным, но и мою верность ты променял на мелочную мстительность.

— Ты был мне верным? — король зло рассмеялся. — Да ты просто не хотел терять теплое место. Сыт, обласкан, окружен придворными бабами, набивал мошну моими деньгами и взятками. Ты жил в свое удовольствие, вкусно ел, сладко пил — вот и вся твоя верность. А много ли пользы принесли твои советы, советник?

— Ежели бы ты не был таким самовлюбленным ослом, то мои советы чаще приносили бы пользу, — ответил Фольгер. — Но ты ведь король, потому лучше знаешь, какой совет хорош, какой слушать не стоит.

— А не слишком ли ты много себе позволяешь, дружочек? — Сеймунд кивнул, и ласса окружили ратники. — Обезоружить, но не убивать.

Схватка была короткой, и вскоре Годрик уже стоял на коленях, удерживаемый воинами. Он с ненавистью взирал на господина. Сеймунд вновь дал знак, и ласса подняли на ноги.

— Ты что-то хочешь мне сказать? — насмешливо поинтересовался венценосец, доставая кинжал.

— Не тронь, Кати, — хрипло произнес ласс Фольгер и вскрикнул, когда кинжал вспорол живую плоть, обретая временные ножны.

Воины отступили, отпуская покачнувшегося мужчину. Годрик посмотрел на дорогую рукоять, торчавшую из его живота, после поднял взгляд на короля и криво улыбнулся.

— Будь ты проклят, — произнес он и упал на землю.

Кати, которую никто не удерживал, кинулась к нему, опустилась на колени и обняла лицо ласса Фольгера.

— Годрик, — позвала она. — Годрик.

Мужчина открыл глаза и слабо улыбнулся девушке.

— Прости меня, — тихо произнес он, — кажется, я тебя не спас.

— Святые, — всхлипнула лаисса, сжимая слабеющие мужские пальцы.

— Кати, — Фольгер рвано вздохнул, — поцелуйте меня.

Катиль послушно кивнула и склонилась, касаясь губами щеки бывшего советника.

— Я любил тебя, — прошептал ей Годрик, сжимая ладошку лаиссы. — Очень…

Пальцы ласса вновь ослабли, и он затих. Кати осторожно выпустила руку мертвеца и поднялась на ноги. Взгляд ее нашел Сеймунда. Лицо короля кривила гримаса отвращения и гнева. Он поймал взгляд Катиль и сплюнул.

— Ты точно ведьма, — произнес он. — Лишила меня единственного друга, а сама никак не сдохнешь. И душил я тебя, и жег, а ты живуча, словно крыса.

Лаисса Альвран прикрыла глаза, смотреть на короля было противно. Она шумно выдохнула и тряхнула головой.

— Надеюсь, Нечистый будет рад встрече с тобой, — проговорила девушка, так и не взглянув на приближающегося венценосца. — Святым ты не нужен.

Сеймунд вытащил из-за пояса ратника нож и приблизился к лаиссе.

— Тебя они тоже не спасут, — усмехнулся король. — Коли огонь тебя не взял, доверюсь доброму клинку.

Ухватив Катиль за шею одной рукой, венценосец занес над ней вторую, в которой сжимал нож. Лаисса Альвран тихо вздохнула и зажмурилась…

Свист стрелы вспорол тишину, вдруг обрушившуюся на небольшую поляну. Сеймунд вскрикнул, роняя нож. Катиль распахнула глаза, взгляд ее уперся в наконечник стрелы, торчавший из плеча венценосца.

— К оружию! — хрипло выкрикнул Сеймунд. — И убейте уже эту живучую тварь!

— Только посмейте, — громовой раскат княжеского голоса на мгновение оглушил ратников, выхвативших мечи.

На полянку выехал Гален Корвель, послышался треск натягиваемой тетивы, и князь предупредил:

— Того, кто приблизится к лаиссе, ждет смерть.

Сомневаться и проверять его слова никто не осмелился. Из-за деревьев вышли верные «псы» Корвеля, держа в руках обнаженные мечи.

— Убейте их! — рявкнул король, но его ратники не сдвинулись с места. — Их же меньше! — в отчаянии вскричал Сеймунд, но королевские воины побросали оружие и отошли к деревьям. — Ублюдки… — Он вновь посмотрел на Корвеля и выкрикнул. — Ты должен был сдохнуть! Марфаль…

— Держи, — и в короля полетела светловолосая голова сайера. — Он уже ждет тебя, Сеймунд, — усмехнулся князь.

Гален спешился и поймал в объятья, метнувшуюся к нему Кати.

— Воробышек, — ласково прошептал князь, но отодвинул ее в сторону и неспешно направился к королю.

Рагнард подошел к сестре, обнял ее, задержав в объятьях на короткое мгновение, и решительно увел с полянки. Катиль не сопротивлялась, она понимала, что сейчас произойдет, и видеть то, как умрет ненавистный король, не желала. Она прижалась к брату и затихла, позволяя увлечь себя в темноту, подальше от этого жуткого места.

Рагнард отвлекал ее, как мог. Он рассказывал сестре, как после выкрика князя Вафрет на улице тоже закричал: «Нападение!», как трое верных ратников метнулись в двери дома, где оказались в ловушке Корвель и они с Десмундом, заперев ее за собой дверь. А после этого Бартвальд Даги и верные князю воины, скрытно добравшиеся до деревни, напали на ратников Марфаля. Рагнард не стал рассказывать о той бойне, которая произошла в доме, но глаза его пылали восторгом, когда он говорил о ловкости и силе князя и его преданных телохранителей. А когда Корвель смог пробиться к выходу, он отправился искать сайера Марфаля. Тот вступил в схватку, но быстро выдохся и лишился головы.

После того, как Марфаль был убит, его люди сложили оружие, и князь, увидев вдалеке отсветы пожара, помчался к нему. Добравшись до фермы, они узнали все, что произошло. Рагнард рассказал, как побелел князь, слушая то, что говорил ему фермер. Мужчина рассказал, и о том, как Фольгер бросился в огонь, и как умчался, увозя спасенную девушку, и как вернулся король. Сеймунд взбесился, услышав, что лаисса была спасена, и что советник предал его. Он и его воины поспешили туда, куда ускакал ласс со спасенной лаиссой. И отряд князя тут же отправился следом.

Катиль слушала его, не пропуская не слова. Мысли ее метались между рассказом брата и происходящим на поляне. Нет, она не жалела короля, но, понимая, сколько пережил Гален за это время, боялась представить его ярость. Ее мысленному взору вновь и вновь представало лицо, искаженное гневом, которое она видела когда-то, и единственным желанием девушки было, как можно скорей убраться отсюда и вновь увидеть того Галена, которого знала лишь она.

Тем временем на поляне события не стояли на месте. Десмунд приблизился к князю, но тот отстранил его, глухо произнеся:

— Нет, Дес. Он мой.

Сеймунд затравленно огляделся и попятился от наступавшего Корвеля. Губы Галена искривила жестокая ухмылка, он сделал широкий шаг и ухватился за древко стрелы, торчавшее из раны на плече венценосца. Король надрывно вскрикнул, но спасительное беспамятство не спешило принять его в свои объятья.

— Посчитаем долги, дружочек, — со злой насмешкой произнес князь. — О Катиль Альвран. Душил, жег, пытался зарезать, отправил в пыточную, заточил с крысами в подземелье, надел ошейник, оскорблял, хотел обесчестить…

— Гален, — прохрипел король и снова закричал, когда Корвель снова дернул за стрелу.

— Пытался убить преданного сайера, оболгал, ограбил, лишил земель и дворянского звания, натравил волков на мой удел, уничтожив множество народа, — продолжал перечислять князь. — Предал верных вассалов, убил, нарушив клятву, да, Сеймунд, да, моего тестя я тебе тоже припоминаю, как и шурина. — Король округлил глаза, но вновь закричал. — Ты был прав, шпионы тебя не обманули, этот Воробышек мне не просто дорог, она моя невеста. Но тебе не гулять на нашей свадьбе, похотливая тварь.

Корвель переломил стрелу и выдернул из раны. Взгляд почерневших глаз не сходил с лица венценосца, когда он зашелся в новом крике и повалился на землю, наконец, теряя сознание. Князь обернулся к своим ратникам.

— Поднимите его, — велел он.

Бесчувственного короля подняли на ноги, и Гален срезал ремешки, удерживавшие доспехи. После с венценосца стянули кольчужную рубаху, и князь порвал рубаху на его груди. Хлесткий удар по лицо привел Сеймунда в чувство.

— Милости Нечистого… дружочек, — Корвель обнажил зубы в оскале, заменившим ему улыбку. — Продолжим. Запустил руку в королевскую казну, довел свой удел до упадка, оставил окраинные уделы без защиты, нарушил законы наших прадедов и отцов, забыл о благе Валимара, мечтал привести в упадок все королевство, завладев единолично властью. — Князь снова криво усмехнулся и показал Сеймунду нож, которым тот хотел зарезать Кати. — Ты плохой король, но хороший любовник, Тарваль, так говорили твои жемчужины. Но это несправедливо, не считаешь? Нужно уравновесить, ежели плох, то плох во всем.

И нож воткнулся в королевский пах. Крик перешел в визг, а после в хрип, и Сеймунд вновь потерял сознание.

— Ну уж нет, ты почувствуешь каждое мгновение своей смерти, — прорычал князь, и королевские ратники испуганно вздрогнули, вдруг ощутив зверя, прятавшегося под кожей человека.

«Псы» Корвеля остались невозмутимы. Они таким своего господина знали. Знали, боялись и уважали, потому старались не будить его понапрасну.

— Смотри на меня, тварь, — пальцы Корвеля сошлись на подбородке короля. — Смотри в глаза.

Сеймунд разлепил веки, пытаясь уцепиться помутневшим взором за лицо своего мучителя. Вернулась боль, и он застонал.

— Больно? — ледяным тоном спросил Гален. — Тогда, что ты скажешь об этом?

И рванул нож кверху, вспарывая королю живот. От непрекращающейся боли венценосец вновь потерял сознание, но опять его привели в чувство, не давая умереть в благостной тишине.

— Сожгите эту мерзость, — приказал Корвель, брезгливо поморщившись, когда кишки короля полезли наружу.

Сеймунда отпустили, и он тяжелым кулем повалился на землю, но каким-то невероятным чудом король Валимара был все еще жив. И когда затеплился огонек на сухих ветках, которыми его обложили, венценосец увидел. Лишь когда разгорающийся огонь начал лизать его кожу, Сеймунд Тарваль Веселый, издав последний хрип, отдал душу Нечистому, уже ожидавшему его…

Глава 42

Двери в залу Большого Совета открылись впервые за много лет. Темное мрачное пространство освещалось чадящими факелами. Окон здесь не было, и ни солнце, ни луна никогда не становились свидетелями сбора сайеров. Даже двери, открывавшие вход в залу были двойными, дабы ни звука не донеслось до тех, кто стоял снаружи. Решения, принятые на Большом Совете, оглашались лишь после их принятия.

Посреди залы находился большой каменный стол, уставленный свечами, вокруг него стояли стулья с высокими спинками. Стол был столь огромен, что за ним можно было закатить шумный пир, но яства никогда не касались каменной поверхности, не пели в этой зале веселых песен, не ходили колесом акробаты, не веселили народ шуты, не поднимали здравниц. В этой зале не принято было обсуждать дела своих уделов и родов, все разговоры велись только о Валимаре, и никак иначе.

Здесь когда-то избирали правящего сайера, призванного стать королем, пока смерть не призовет его, или же не исчезнет к нему доверия остальных сайеров. Принимали законы, меняли старые, утверждали новые. Здесь же избранный король оглашал имена тех, кому хотел раздать куски большого удела, превратив его в несколько малых, и сайеры одобряли его выбор, либо высказывались против.

Многое видела и слышала эта зала. Сколько жарких споров отразилось от мрачных серых стен, сколько уверенных речей слышали, сколько ответных сомнений. И решение об основании Валимара так же было принято здесь шестью князьями, скрестившими, перевернутые плашмя, мечи, в знак согласия и соединения разрозненных княжеств в единое государство. Именно скрещенные шесть мечей еще не так давно были гербом Валимара, пока дед покойного короля Сеймунда не изменил порядок, и на троне не воцарился род Тарваль. Лишь тогда шестиконечную звезду сменила львиная голова.

Сегодня же над королевским дворцом реяло синее знамя с волчьей головой в круге. Однако знамя не было поднято на верхушку шпиля, оно находилось на его середине, что означало — в Валимаре временный правитель. А станет ли он постоянным, должны были решить сайеры, съезжавшиеся на Большой Совет. Мыслей их не ведал никто, но сомнений не было, что вскоре знамя князя Корвеля поднимется на вершину шпиля, и у Валимара будет новый король.

Гален Корвель посматривал из окна на подъезжающих сайеров, рядом с ним стоял Ростан Гудваль, довольно потиравший руки. С того мгновения, как в стан своей рати вернулся живой и почти невредимый князь, сайер вздохнул спокойно и уже безбоязненно смотрел в будущее. Особенно порадовало его голова Сеймунда, отрубленная Бартвальдом Даги. Признаться, излив на покойного короля всю свою ненависть, князь покинул полянку в лесу за оврагом, спеша вновь прижать к груди лаиссу Альвран, уже не думая о том, что смерти венценосца должно быть доказательство. Но на это у него был верный Барт, которого Корвель ценил не только за преданность, но и за ум.

Потому поутру, когда рать сторонников короля вышла на Пустошь Святых, посланник князя отвез им голову Сеймунда, надетую на пику. Сомнений у противников не осталось, защищать больше было некого, и воины преклонили колени, признавая победу Галена Корвеля. Таким образом последний бой оказался совершенно бескровным, и победа князя на веки вечные вошла с историю Валимара.

Рати были распущены, сайеры оповещены и Большом Совете, Корвель вернулся в Фасгерд, ворота которого украсили две головы: Сеймунда Тарваля и Рамбальда Марфаля. Правда, оставались еще дети Марфаля, старшему из которых исполнилось десять лет, но их воспитание решено было доверить Деймуду Вальдору. Преданный князю ласс вскоре должен был получить о своем назначении грамоту. Более того, отпрысков Марфаля решено было воспитывать при дворе, дабы их душ не коснулась ненависть и жажда мщения за своего отца.

Но это все после, сейчас важнейшей задачей было провести Большой Совет, где сайеры должны были принять решение о короновании Галена Корвеля, а после… упразднить, потому что самодержцу он был не нужен. Да-да, помыслы Сеймунда пришлись по душе Корвелю, только он собирался сделать все иначе. Вслед за Большим Советом должен был исчезнуть сайерат в том виде, в каком он существовал сейчас. Но все эти законы еще ждали своего часа, а пока…

Пока Гален Корвель тревожился. И не столько из-за Совета, сколько из-за маленькой лаиссы, вот уже который день избегавшей его. Нет, Катиль не говорила, что не желает видеть князя, она не отталкивала его, ни в чем не упрекала, дарила нежные взгляды, но становилась все более замкнутой, предпочитая остаться в покоях с книгами. Она мягко, но решительно отказывалась от прогулок, от прежних вечерних бесед перед камином, и все время прятала лицо за плотной вуалью, а руки в широких рукавах.

Ожоги — память от огня, в котором хотел сжечь ее Сеймунд Тарваль, остались на лбу и щеках девушки. Лекари по нескольку раз в день навещали ее, делали примочки, накладывали мази, исцеляя лаиссу. И она покорно принимала их помощь, выполняла все, что ей велели, но улыбка не спешила расцвести на губах маленькой лаиссы, как бы не стремился к этому Гален. Теперь она чаще бывала со своими братьями, чем с князем, и, выходя из ее покоев, ни Десмунд, ни Рагнард не приносили утешительных известий.

Все это тревожило Галена, и чем дальше, тем больше.

— Мой господин не в духе, — отметил Гудваль, оторвав взор от окна. — Что томит тебя?

— Кати, — признался Корвель и вздохнул.

Он отошел от окна и присел на кресло, машинально покручивая в пальцах золотую птичку, надетую на шнурок с оберегом. Сайер потер подбородок и сел напротив, ожидая продолжения.

— Она отдаляется от меня, а я никак не могу доискаться тому причины, — все же продолжил князь. — Это тяготит и тревожит.

— Тебе бы сейчас о Совете лучше подумать, — заметил Ростан, но замолчал, встретившись с тяжелым взглядом Корвеля.

Немного помолчав, сайер встал и направился к дверям.

— Узнаю, все ли собрались, — сказал он и покинул покои Галена.

Князь проводил его взглядом, после встал и так же направился к дверям. Только путь его лежал не к зале Совета, Гален приблизился к дверям покоев Кати, поднял руку, собираясь постучаться, но передумал и вошел, не спросив разрешения. Мужчина неслышно прошел дальше и заметил лаиссу Альвран у незажженного камина. Она стояла, проложив руки на каминную полку, и о чем-то думала. После протяжно вздохнула и подняла голову. Взгляд синих глаз остановился на посетителе, и девушка спешно отвернулась.

Рука ее потянулась за вуалью, но Корвель быстро пересек гостиную и поймал руку маленькой лаиссы. Он прижал ее ладонь к губам и замер, всматриваясь в профиль Катиль.

— Не смотрите на меня, мой князь, — прошептала она, закрываясь второй рукой. — Не надо.

Гален решительно развернул девушку к себе лицом и отвел в стороны руки, после взял за подбородок и не позволил отвернуться.

— Ты прелестна, — сказал он, глядя с улыбкой на личико Кати, на котором застыла досада.

— Я ужасна, — ответила она и вырвалась из захвата.

Лаисса Альвран отошла к зеркалу и взглянула на себя. Все еще покрасневшая кожа, следы от полопавшихся волдырей, опаленные брови и исчезнувшие ресницы… Кати закрыла лицо руками и отвернулась от зеркала. Князь расслышал тихий всхлип, но слез не было. Хотя Корвелю хотелось, чтобы лаисса разрыдалась и выплакала свое горе и обиду на произошедшее, чтобы, наконец, открыться и позволить заглянуть себе в душу. Но Катиль Альвран, по своей давней привычке, все держала внутри себя. И Ведиса, почти не отходившая от вновь обретенной госпожи, с тяжелым вздохом отрицательно качала головой, отвечая на немой вопрос князя.

— Кати, — позвал девушку Гален.

Лаисса подошла к своей вуали, накинула на голову, и лишь после этого расслабилась и указала на кресло, предложив гостю присесть. Корвель отрицательно качнул головой и вновь приблизился к ней.

— Я сейчас ухожу на Совет, воробышек, — сказал он, заключая лаиссу в объятья и привлекая к себе. — Пожелай мне удачи.

— Удача с вами, мой князь, — ответила девушка. — Она всегда с вами.

— А что еще со мной, Кати? — Корвель попробовал разглядеть ее лицо под вуалью.

— О чем вы спрашиваете меня? — Катиль уперлась ладошками в грудь князя, но освободиться так и не получилось.

— О тебе, — улыбнулся мужчина. — Пока со мной твоя душа, мне нечего опасаться.

— Моя душа навсегда принадлежит вам, Гален, — совсем тихо произнесла девушка.

Корвель приподнял край вуали, и Катиль перехватила его руку. Но князь покачал головой, удержал пальцы лаиссы и поднял вуаль, обнажая ее губы.

— Пожелай мне удачи, Кати, — повторил он, склоняясь к приоткрытым устам девушки.

— Удачи, Гален, — прошептала она в ответ.

— Моя любовь с тобой, маленькая птичка, — князь замер, почти коснувшись девичьих губ, словно ожидая чего-то, и Катиль ответила:

— Моя любовь принадлежит вам, мой господин.

— Ты моя госпожа, Кати, ты, — и накрыл ее уста своими, делясь всей своей нежностью и болью, что таил в сердце.

Лаисса всхлипнула, на короткое мгновение сжала ладонь князя и отстранилась, разрывая поцелуй. Корвель поднес к губам сначала одну ладонь Катиль, затем вторую, задержал ненадолго взгляд на непроницаемой вуали и развернулся, чтобы уйти.

— Гален, — позвала его девушка. — Я совсем не пугаю вас?

Он улыбнулся:

— Ты манишь меня, Кати.

После этого покинул покои лаиссы и вздохнул. Ничего, как только все вопросы с его положением останутся в прошлом, он не оставит лаиссе Альвран и шанса увильнуть от разговора, пока же нужно решать насущное, чтобы будущее, ожидавшее впереди, было спокойным и светлым. Тряхнув волосами, Корвель отогнал тревожившие его мысли и уверенной поступью направился в залу, где его уже ждали собравшиеся сайеры.

При появлении князя никто не встал, он не был королем, но головы склонили в почтительном поклоне. Кивнув в ответ, он подошел к месту, где рядом с королевским креслом стояло кресло попроще, в которое и сел Корвель. Королевское место осталось пустым. Положив ладони на стол, Гален обвел взглядом собравшихся сайеров, всего десять из четырнадцати мелких сайеров, десять из шестнадцати, если бы был жив Марфаль, и он, Гален Корвель, оставался сайером. Князь откинулся на спинку своего кресла и кивнул Гудвалю.

Ростан подался вперед, сцепил пальцы и торжественно начал:

— Милости Святых вам, благородные сайеры. Мы собрались здесь сегодня по важному и неотложному делу. Вот уже десять дней наш славный Валимар прозябает без правителя, становясь лакомым куском для вероломных соседей. Королевству нужен покровитель и защитник, который будет править уверенной сильной рукой. Среди нас я вижу лишь одного достойного ласса, способного нести на своем челе венец Валимара, и на плечах тяготы забот о благе королевства и его подданных. Князь Гален Корвель! Он известен всем вам своим благородством и бесстрашием. Его удел всегда был одним из первых в королевстве, процветая и благоденствуя. Князь известен, как умелый воин и разумный человек.

Гудваль вытянул меч и положил его на стол, острием в середину, первый голос был отдан. Сайеры потянули свои мечи, укладывая их на стол, как это сделал Ростан. Корвель следил из-под полуопущенных ресниц за тем, как голосуют хозяева уделов, как только последний меч коснется поверхности стола, решение будет принято. Ежели кто-то положит меч, но рукоять его ляжет к середине, а острие укажет на хозяина клинка, это означало, что сайер против, и он должен высказаться, дабы остальные услышали его решение и смогли возразить или же согласиться. Но мечи ложились острием в середину, возражений у сайеров не было…

— Сайер Маганхиль, — Гудваль устремил взгляд в сторону ласса, оставившего меч в ножнах, — ты медлишь, каково твое решение?

Маганхиль скрестил руки на груди и с вызовом взглянул на Корвеля.

— Прежде, чем мой верный меч ляжет на стол, я хочу знать, что будет с Уделом Марфаль, — произнес он. — Его хозяин был признан предателем и казнен. Мой удел имеет одну границу с Уделом Марфаль, и я бы хотел получить в награду за свою помощь часть земель, принадлежавших мертвому сайеру.

— И я, — второй не проголосовавший сайер так же подался вперед.

Корвель поднялся со своего места, пристально рассматривая троих сайеров, не сказавших ни «да», ни «нет», как и Маганхиль. Все они были соседями Марфаля, и каждый хотел урвать кусок от удела покойного Рамбальда. Князь склонился вперед, упираясь ладонями в каменную поверхность стола, и его жгучий пристальный взгляд остановился на Маганхиле.

— Ты уже отправил своих воинов в замок Марфаль? — вкрадчиво спросил Гален, но негромкий сейчас голос прозвучал настораживающе, и Маганхиль невольно поежился.

— Зачем мне отправлять туда своих воинов? — спросил сайер, уже менее уверенно.

— Чтобы убить детей Марфаля, — спокойно ответил Корвель. — Как же ты собираешься делить земли Рамбальда при живых наследниках? Что скажешь, Маганхиль? Они привезут тебе их головы? А что сделают с дочерью? Вырастят из нее служанку? Шлюху? Или же ее голова будет так же лежать в корзине с головами ее братьев?

— Я не посылал воинов, — нервно передернул плечами Маганхиль.

Взгляд князя метнулся к сайеру Ганвалю, тот отвел глаза в сторону.

— А может ты послал, Ренваль? — названный сайер усмехнулся и отрицательно качнул головой.

— Тогда остаешься ты, Хадваль, — Корвель уперся взглядом в последнего сайера.

— Мы сражались за вас, господин, от вас и ждем милости, — ответил тот.

Князь оттолкнулся от стола и выпрямился, скрестив на груди руки. Даже в такой большой зале он казался исполином, и недобрый взгляд, вновь ощупавший четырех сайеров, вызывал невольную дрожь. Сайер Ганваль не выдержал. Он вытянул меч из ножен и бросил его на стол острием к середине.

Трое воздержавшихся переглянулись, но мечи остались в ножнах.

— Стало быть, вы предлагаете мне сомнительную честь стать детоубийцей? — поинтересовался князь. Он вновь бросил тело вперед, упираясь ладонями в стол и испепеляя взглядом Маганхиля. — Скажи мне, Маганхиль, я похож на убийцу младенцев?

Сайер промолчал. Он упорно смотрел мимо Корвеля, избегая его взгляда. Гудваль вскинул глаза на Галена, но остался нем, не посмев встревать в беседу князя с сайерами.

— Это еще не все, — снова заговорил Хадваль. — Мы хотим знать, какие порядки будут в Валимаре. Я за то чтобы вернулись прежние законы, и король был избранным. Быть может, вы, господин, и последний прямой потомок княжеского рода, но не единственный сайер. Ежели не вернутся старые законы, и я не получу своей награды за помощь, как и прав, которые имели потомки княжеских родов, я немедленно покидаю Большой Совет, и от меня вы не увидите ни подати, ни воинов.

— То есть, — осторожно спросил Гален, улыбнувшись настолько коварно, что не по себе стало даже тем, кто уже поддержал его, — ты готов встать против меня?

— Ежели на то пошло, то, да, — кивнул Хадваль. — И я такой ни один.

— Тогда пусть встанут все, кто согласен с Хадвалем, — предложил Корвель. — Кто требует возврата к прежним законам, кто готов указывать, что он желает получить в награду, а главное, кто готов встать против меня?

Сайеры вновь переглянулись, и Ренваль неуверенно кивнул.

— Ренваль, ты? — взгляд темных глаз князя тут же метнулся к нему. — Будь воином и с положенной доблестью огласи свое решение. Или же повтори требования Хадваля, или же молчи. Итак?

Ренваль опустил взгляд и промолчал. Корвель опустил ладонь на рукоять своего кинжала, любовно огладив ее.

— Ты в одиночестве, сайер Хадваль, — произнес князь. — Стоишь ли ты на том, что сказал?

Хадваль поднялся с места и расправил плечи.

— Да, я буду стоять на своем. Надеюсь, и те, кто до Совета поддерживал меня, наберутся смелости и подтвердят наше общее мнение.

Над залой повисла тишина, нарушаемая лишь постукиванием пальцев Ростана Гудваля по рукояти своего меча. Больше никто так и не осмелился, повторить слова Хадваля.

— Ты ведь приносил мне клятву верности, Хадваль? — спросил Гален. — Ты ведь помнишь, что говорил, стоя на коленях и целуя знак Святых?

Сверкнувший в свете свечей кинжал, был подобен стремительной молнии. Он влетел в горло сайера, и тот захрипел, оседая на пол. Несколько сайеров повскакивали со своих мест, возмущенно глядя на Корвеля.

— Да покарает меня рука моего господина, ежели я отступлюсь от слов своих, став изменником и предателем, — невозмутимо повторил вслух Гудваль слова клятвы, произнесенной всеми, кто встал под знамена князя.

Сайеры вернулись на свои места, наконец, до конца осознавая смысл новой клятвы. Что-то менять и отступать было поздно. Пример того, что ожидает их, был слишком красноречив. Гален Корвель обошел стол, вытащил из горла покойника кинжал, обтер его и вернулся на свое место.

— Кто был его соседом? — спросил он.

— Я, — гулко сглотнув, ответил Маганхиль.

— Вот тебе и награда, — усмехнулся Корвель. — Род предателя лишается земель и дворянского звания. Тебе не придется их убивать, всего лишь выгнать из замка. Впрочем, ежели ты будешь милостив, то род Хадваля останется на своих землях, перейдя в мелкопоместный лассарат. Что скажешь? Будешь изгонять, или же оставишь жене и детям мертвеца часть земель и замок?

— Оставлю, — глухо произнес Маганхиль.

— Быть по сему, — князь откинулся на спинку кресла. — Отныне род Хадваля, переходит в мелкопоместный лассарат, и имя их получает иное звучание — Хадвальд, что оставляет за ними дворянское звание, право на владение родовым замком и земли, которые им выделит сайер Маганхиль.

— Давайте же закончим, — подал голос Гудваль. — Еще остались сомнения?

Оставшихся два меча легли на стол, указывая острием в середину.

— Валимар получил нового короля! — громко провозгласил Ростан. — Милости Святых Защитников тебе, наш господин.

Он первым поднялся со своего места и опустился на одно колено. За ним последовали и остальные. Князь пересел в кресло короля и велел сайерам жестом подняться с колен.

— Все указы и повеления будут оглашены после коронации, — голос князя звучал устало. — Сегодня все свободны. Завтра же жду вас в Первом Доме Святых. Милости Святых вам, благородные сайеры.

Хозяева уделов в молчании поднимались со своих мест, убирали мечи в ножны, склоняли головы и покидали залу Большого Совета еще не зная, что тяжелые двойные двери больше никогда не откроются, чтобы впустить их, и что стали последними сайерами, кому было позволено отдать голос за последнего избранного короля.

— Что скажет мой господин? — Гудваль дождался, когда последний сайер покинет залу и обернулся к новому властителю Валимару.

— Скоро будет бунт, — ответил Корвель и потянулся, довольно улыбаясь. — Мы это сделали, Лис. Обошлись малой кровью, возвысились в глазах валимарцев и положили начало новому Валимару.

— Самодержавие? — хмыкнул сайер. — Когда объявишь о переменах?

— После коронации, — князь поднялся на ноги и замолчал, ожидая, пока вынесут труп Хадваля. — Не будем затягивать. Сейчас, пока народ и церковь воспевают меня, бунтовщики не найдут ни отклика, ни поддержки, и я смогу быстро расправиться с ними.

Гудваль убрал свой меч и встал напротив Корвеля.

— Согласен, — кивнул Ростан, — в твоих противниках так же свежа память о нашем мятеже и вера, что смогут повлиять на события. Лучше выманить их сейчас из нор, чем дать окрепнуть. Сможешь разом избавиться от недругов и освободить уделы от их хозяев, используя принесенную ими клятву. — Он на мгновение замолчал. — Ежели припомнят Марфаля? Его наследников ты собираешься приблизить.

— Марфаль не приносил мне клятвы верности, стало быть, и не предавал, обнажая против меня меч. Его наследники не могут быть наказаны за деяния отца. К тому же они потомки княжеского рода, и их могут использовать в будущем, чтобы убрать меня, либо моего наследника. Так уж лучше я одарю их лаской и научу преданности, чем позволю росткам чужой корысти пустить в их душах отравленные всходы.

— Воспитаешь из щенков верных псов? — сайер хмыкнул и кивнул. — Велика мудрость моего господина. А когда кинешь кость преданным сайерам?

— Когда избавлюсь от неверных. Пусть сначала покажут свои истинные личины. Награды будем раздавать после, — ответил Гален и направился к выходу из залы.

Гудваль последовал за ним. Мужчины остановились, наблюдая, как закрывают двери, как опускают мощный засов и вешают большой замок, запирая залу.

— Может, стоит и вовсе замуровать вход? — спросил Ростан.

— Лис, мы с женой решим, что сделать с этой залой, — подмигнул Корвель. — Быть может, она решит хранить здесь свои пяльца и нити.

— Хорош сундук, — расхохотался Гудваль, и мужчины направились в сторону жилых покоев.

Глава 43

Сайер и князь вошли на половину, где располагались жилые покои, прошли мимо двери, украшенной позолоченной резьбой, и Корвель на мгновение остановился, словно решаясь войти, но поджал губы и прошел мимо. Ему хотелось сначала придумать, чем порадовать свою невесту, чтобы она перестала печалиться и подарила ему улыбку, добрую и светлую, как могла улыбаться только Кати. Чуть позже. Гудваль заметил легкую заминку.

— Не спешишь рассказать? — спросил он.

— Она знает, — ответил Гален.

Мужчины немного помолчали. Ростан хмыкнул и нарушил молчание.

— Я готов признать свою ошибку. Ты был прав. Принцесса стала бы тебе хорошим подспорьем сейчас, я ведь даже приглядел тебе нескольких невест, приготовил множество советов и увещеваний, но ты оказался умней меня и дальновидней. Ослабленный Валимар — лакомый кусок, но я верю, что ты сможешь восстановить его и укрепить без сторонней помощи.

— Иностранная принцесса принесла бы мне союз с ее родным королевством, — согласно кивнул Корвель. — Но я не хочу зависеть от союзника сейчас. Будем дружить с соседями иначе. Займись последними посольствами, хочу знать, чем занимался Сеймунд.

— Прочие бумаги тоже готовить? — спросил Гудваль.

— Да, все о чем говорили. Закончим все насущные дела и приступим к государственным. Пока же… — он обернулся назад и улыбнулся, — пока же я хочу побыть с моим воробышком. Вот только решу, чем задобрить ее.

— Уж не обманывают ли меня мои глаза?! — воскликнул Ростан, расплываясь в насмешливой улыбке. — Выходил из залы Совета с одним господином, а поднялся наверх с другим. Грозный волк стал милей котенка, стоило лишь заговорить о лаиссе Катиль.

— Что б ты понимал, Лис, — усмехнулся Гален. — Впрочем, желаешь увидеть волка? Могу явить его тебе.

— Готов и котенком любоваться, — рассмеялся Гудваль, но тут же напустил на себя серьезный вид, из-за поворота показались придворные дамы, склонившиеся перед новым господином.

Корвель кивнул им, прошел уже мимо, но остановился и обернулся, глядя вслед двум лаиссам.

— Нужно почистить двор, — задумчиво произнес он. — Мне знатные шлюхи и лизоблюды Сеймунда без надобности. Подбери мне сведения о добропорядочных лассах, их женах и детях. К обитателям дворца тоже присмотрись, дельные люди мне нужны. Двор должен быть достоин моей королевы.

— Как будет угодно моему господину, — поклонился сайер, оглянулся, высматривая случайного свидетеля и не выдержал. — Кис-кис…

— Р-р-р, — рыкнул на него князь, и мужчины рассмеялись.

Катиль Альвран застыла, прижимаясь к стене. Она так и осталась незамеченной князем и сайером. Благородная лаисса приложила руку к сердцу, словно стремясь унять его громкий стук. Иностранная принцесса принесла бы союз с ее родным королевством… Девушка невесело усмехнулась и вернулась в свои покои, из которых вышла, когда услышала голоса Корвеля и его верного советника Гудваля. Она хотела поздравить нового короля, но ее не заметили, и лаисса услышала часть беседы двух мужчин.

Катиль закрыла за собой дверь и прошла в опочивальню. Ведиса появилась на пороге, держа в руках склянку с мазью, которую дал лекарь.

— Госпожа, — позвала женщина. — Нужно смазать ваше лицо и руки.

Лаисса Альвран кивнула и присела на ложе, позволяя служанке обработать следы от ожогов. Когда она закончила, Катиль придержала женщину за руку.

— Ежели кто-то захочет войти ко мне, скажи, я не здорова, — попросила она. — Хочу побыть одна.

— Слушаюсь, госпожа, — склонила голову служанка.

Уже выходя из опочивальни, она обернулась и бросила испытующий взгляд на лаиссу, но та сидела, глядя на свои, лоснящиеся от мази, руки, и на взгляд служанки не ответила. Ведиса прикрыла за собой дверь и потерла лоб.

— Ой, не нравится мне настроение госпожи, ой, что-то будет, — прошептала она и удалилась заниматься своими делами.

Катиль так и не вышла из опочивальни, она долго стояла у окна, глядя на Фасгерд, и напряженно думала. Лаисса Альвран слышала, как приходили ее братья, сначала по одному, затем вместе, слышала, как заглядывал сайер Гудваль, как приходил отец Бальдур и долго что-то бубнил, разговаривая с Ведисой. Затем женщина взвизгнула, обозвала отца-служителя нехорошим словом и выслушала целую проповедь о сквернословии. После приходили придворные дамы, уже знавшие о трепетном отношении нового короля к лаиссе из захолустья. Они спешили подружиться с ней, чтобы удержаться при дворе. Кати это прекрасно понимала и отказывала лаиссам в приеме, лесть ей была неприятна.

Один раз заходил Гален Корвель, о чем-то негромко разговаривал с Ведисой, а после ушел. Его вежливость расстроила Катиль, хотя из желания избежать встречи именно с ним, она отказала остальным. Девушка хотела видеть его, хотела слышать, с какой невыразимой нежностью он произносит ее имя, хотела видеть его глаза, наполненные светом, когда он смотрел на нее. Но в этом и начиналось противоречие. Показывать себя ей хотелось меньше всего. Лаисса Альвран ощущала себя на распутье, и это нервировало ее.

Она представляла себе, какой ужасной станет, если шрамы от ожогов не сойдут, и тогда ее сердечко захлестывала жгучая ревность, стоило лишь подумать, что ее любимый господин будет видеть, как уродлив его воробей, и как красивы остальные женщины. А ведь он достоин того, чтобы рядом с ним стояла лучшая из лучших! Но вместо истинной королевы, Гален получит ее, дочь простого мелкопоместного ласса, уродливого карлика с тщедушным телом.

Никогда ранее не страдавшая из-за подобных мыслей, более того, считавшая их глупостью, Катиль Альвран теперь не находила себе места, и объяснить все это Корвелю у нее не хватало слов. Кати видела, как хмурится чело князя, когда она отталкивает его, знала, что печалит его своим поведением, но никак не могла сознаться в своем малодушии.

Там, в горах, пока он был изгнанник, мятежник, князь без земли и подданных, они были словно на равных, и дать согласие на брак оказалось проще, чем сейчас сдержать слово. Но теперь это уже был не изгнанник, теперь рядом с маленькой лаиссой стоял властелин Валимара, а она так и осталась простой лаиссой, уступавшей возлюбленному и в знатности, и в силе духа. Маленький уродец, имевший ценность, лишь благодаря своему дару. В какой-то момент Катиль даже подумала, что было бы неплохо, если бы покойный ласс Фольгер все-таки увез ее. Быть может, вдали от Галена Корвеля ее душа нашла бы покой, придя в лад с самой собой. Быть может…

Но она была здесь, и он, властелин ее снов, помыслов и сердца, находился рядом, терзая своей бесконечной нежностью и любовью, вдруг начавшей приносить боль. Катиль так хотелось всегда быть подле него, и так хотелось бежать без оглядки, что девушка в конец извела себя. Гален тревожился, переживал, спрашивал. Он опасался, что слова, сказанные в том злосчастном доме, куда Сеймунд привез ее на встречу с Марфалем, ранили благородную лаиссу, но Катиль сразу поняла, что холодностью и безразличием князь пытается защитить ее. Нет, хоть и неприятно было слышать то, что она сказал, но истинную суть Кати поняла и одобрила.

А потом Гален ревновал, ища причину явного охлаждения в покойном Годрике Фольгере, но и тут Кати отрицательно покачала головой. Нет, ласс Фольгер не смог задеть ее сердца, но тронул душу своей самоотверженностью, с которой неоднократно защищал лаиссу перед королем, рискуя расстаться с жизнью в любой миг. Катиль была благодарна ему за заботу, за доброе отношение, но не больше. Сердце девушке принадлежало только одному мужчине — Галену Корвелю, ее похитителю и ее спасителю.

Кати подошла к зеркалу, в который раз заглянула в него и поморщилась, глядя на свое отражение. После дохнула на гладкую поверхность и вывела пальчиком «Король Гален Корвель Возлюбленный».

— Гален, — прошептала Катиль и вздрогнула, когда на плечи ей легли широкие мужские ладони.

— Я здесь, Кати, — негромко ответил мужчина, притягивая девушку спиной к своей груди. — Я всегда рядом. — Затем посмотрел на исчезающую надпись на зеркале, улыбнулся и спросил. — Значит, Возлюбленный? Необычное прозвище.

— Подглядывать неблагородно, — проворчала лаисса, опуская голову.

— Прятаться от своего жениха еще хуже, — возразил пока еще князь.

— Я не велела никого ко мне пускать, — заметила Катиль, бросая осторожные взгляды на отражение Галена в зеркале.

— Подсвечник Ведисы сломался о мою голову, — усмехнулся мужчина. — Я сильней и подсвечника, и Ведисы вместе взятых.

— Вы сильней всех, мой князь, — все-таки ответила улыбкой девушка.

Он отрицательно покачал головой, рывком развернул ее к себе и заглянул в глаза.

— Нет, мой маленький умненький воробышек, ты не права, — пальцы Галена зарылись в волосы лаиссы, и на пол упала первая шпилька, следом еще и еще, пока волосы тяжелой волной не скользнули по хрупким девичьим плечикам. — Какое-то время назад я узнал, что волк слабей воробья. Представляешь мое изумление, когда я сделал это открытие? Большой и злой волк готов припасть брюхом к земле и скулить, ожидая, когда воробышек соизволит заметить его. Пожалей свирепого зверя, жестокосердная птичка, взгляни на него, он страдает. Ему не хватает твоего милого чириканья.

— Волк слышит множество птиц, гораздо красивей воробья, неужели он может заметить в этом многоголосье, что его воробышек молчит? — спросила Кати, бросая вороватый взгляд на князя.

— Волк не слышит иных птиц, — ответил он. — Ежели воробышек молчит, то зверю кажется, что он оглох, такая тишина стоит вокруг.

Лаисса Альвран зажмурилась от сознания того, что сейчас скажет, и выпалила:

— Быть может, волку стоит услышать и других птиц? Соловей, его голос так прекрасен, что воробьиное чириканье меркнет перед этой птахой…

— К Нечистому, Кати! — возмущенное восклицание Галена заставило лаиссу вздрогнуть. — О чем ты толкуешь? К чему ты призываешь меня? Какой соловей? Какие другие птицы, когда я грежу только тобой?

— Вокруг столько красивых женщин… Они смотрят на вас с восхищением, мой князь, — пролепетала Катиль, заглядывая в лицо Галена.

Корвель сердито фыркнул и утянул лаиссу к ложу, силой усаживая к себе на колени. Девушка дернулась, но быстро затихла, уже зная, что вырваться не удастся. Взгляд потемневших глаз князя жег лаиссу не хуже огня, что оставил след на ее лице. Она спряталась за ладонями и настороженно замолчала.

— Так всему виной ревность? — спросил он, наконец. — Ты страдаешь от того, что во дворце есть женщины? Их не будет, коли тебе это угодно.

Катиль мотнула головой, показывая, что она не это хотела сказать.

— Посмотрите на меня, лаисса Альвран, — потребовал князь. — Взгляни на меня, Кати. Я вовсе некрасив, часть женщин, которые смотрят на меня, видят возможную выгоду, а часть трясется от ужаса. Первых я презираю, мимо вторых прохожу, не оглядываясь, дабы не пугать их. Сам же я вижу лишь одну женщину, и она сейчас на моих коленях и говорит несусветную чушь. Где моя разумная маленькая Кати? — голос мужчины смягчился.

Катиль все же взглянула на него. Ладошка девушки коснулась щеки князя, ласково погладила, и Гален замер, боясь спугнуть этот невинный порыв. Кати теперь не старалась спрятаться, она провела кончиком пальца от высокого лба Корвеля, по переносице, мягко скользнула по небольшой горбинке, сдвинула пальчик вниз и осторожно обвела контур мужских губ.

— Вы красивый, Гален, — тихо сказала она, заканчивая свое путешествие на ямочке, венчавшей тяжелый квадратный подбородок. — Красивей вас я не видала мужчины. Вы мужественный, у вас открытый честный взгляд, а ваши глаза… Я каждый раз теряю себя, когда заглядываю в них. — Вдруг отдернула руку и спрятала ее за спиной, после опустила голову и вздохнула.

— Почему ты остановилась, Кати? — спросил Гален. — Твои руки так нежны, касания приятны.

— Они слишком уродливы, чтобы касаться вас, — с досадой произнесла лаисса и попыталась встать.

Гален шумно выдохнул и укоризненно покачал головой.

— Глупый воробей, — сказал князь и поймал руки девушки, аккуратно сжимая оба запястья одной ладонью. — А впрочем, пусть пока побудут там.

Мужчина улыбнулся, не пряча коварства, поймал второй рукой Кати за подбородок и поднял ее лицо вверх, заставляя смотреть себе в глаза.

— Прекраснейшая, — прошептал он и коснулся своими губами уголка губ лаиссы.

После поцеловал кончик носа, висок, скулу. Он целовал ее везде, где не было ожогов, боясь причинить боль. Затем коснулся щеки, и Катиль дернулась, испуганно пролепетав:

— Не надо, Гален, не касайтесь этих ужасных рубцов.

— Маленьких рубчиков, которые заживают быстрей, чем ночь сменяет день? — с добродушной насмешкой спросил Гален. — Ледяная Катиль Альвран позволила себе быть женщиной и теперь придумывает всякие глупости, не так ли, воробышек?

Кати промолчала. Ей так хотелось признаться в своих страхах и сомнениях, но она опять не решилась, опасаясь выглядеть еще глупей. Корвель несколько мгновение смотрел в чистые синие глаза, наполненные непонятными ему сейчас чувствами, снова склонился к благородной лаиссе и шепнул:

— Моя любимая Кати.

— Ах, Гален, — выдохнула девушка, и ее уста оказались в плену мужских требовательных, но таких нежных губ.

Князь оторвался от Катиль, пересадил ее ложе и пропустил между пальцами шелковистую прядь длинных волос.

— Завтра коронация, — сказал он. — Ты ведь будешь рядом со мной в этот день?

— Я не спущу с вас глаз, Гален, — ответила Катиль. — Я хочу увидеть, как венец украсит ваше чело.

— После коронации я объявлю тебя своей невестой и назначу день свадьбы, — закончил мужчина, пытливо заглядывая в глаза лаиссе. — Я больше не потеряю тебя, юркая птичка, больше никогда и ни за то не потеряю.

И вновь Катиль промолчала, только прижалась головой к могучему плечу князя.

— Ты ведь будешь со мной? — спросил он.

Девушка кивнула, и Гален удовлетворенно вздохнул.

— Тогда до завтра, Кати. Я буду тосковать и думать о тебе, — князь коснулся губами ее макушки и встал. — Добрых снов, воробышек.

— Добрых снов, мой князь, — ответила Катиль и проследила взглядом, как за Корвелем закроется дверь. После поднялась с постели и позвала. — Ведиса! — Ей было, что велеть служанке, благородная лаисса приняла окончательное решение…

Утро следующего дня выдалось суетным. Князь не зашел к Катиль, но передал пожелание милости Святых и доброго утра. К устному пожеланию прилагалась короткая записка. Лаисса Альвран открыла ее и прочла: «Не могу дождаться мгновения, когда ты встанешь рядом со мной. Твой тоскующий волк».

— Волку нужно думать о коронации, а не о том, чего он хочет, — прошептала Кати.

— Господин ждет ответа, — склонил голову слуга.

Лаисса вздохнула, закусила губу и ответила: «Чирик-чирик». Легкий смешок все же прорвался наружу, но Кати натянула на лицо привычную маску непроницаемости, запечатала короткое послание и передала слуге. Лишь когда за ним закрылась дверь, девушка позволила себе улыбнуться, но тут же всхлипнула и закусила костяшку пальца, чтобы не расплакаться.

Хмурая Ведиса принесла госпоже завтрак, слуги наполнили купель, и Катиль занялась приготовлениями. Она коротко взглянула на белоснежное платье, пошитое для нее всего за один день и одну ночь, так повелел князь. Белый — королевский цвет, и Гален, словно спеша привязать к себе лаиссу, опутывал ее символизмом скорой свадьбы и коронации, как паук паутиной.

Катиль не удержалась и подошла к платью. Несмотря на скорость, платье вышло красивым необычайно. Полюбовавшись на работу нескольких лучших портных, она решительно отвернулась и направилась к приготовленному Ведисой простому темно-синему платью.

— Господин будет недоволен, — заметила служанка, помогая лаиссе одеться.

— Он уедет раньше, — возразила Катиль.

— Никуда он без вас не уедет, госпожа, — покачала головой женщина. — Наш господин на вас наглядеться не может.

— Было бы на что глядеть, — поморщилась девушка.

Служанка промолчала, но взгляд ее выражал сомнения и укоризну. Катиль подождала, пока Ведиса соберет ей в волосы, окинула быстрым взглядом свое отражение в зеркале и накрылась вуалью. Теперь оставалось дождаться, когда князь отбудет в Первый Дом Святых…

— Господин со свитой уехал, — сообщила Ведиса, быстро входя в покои. — Я же говорила, что он будет недоволен, уезжал мрачней тучи. И это в такой-то день, эх, — покачала головой женщина.

Катиль нервно потерла руки. Портить день коронации ей вовсе не хотелось, и она очень надеялась, что… Впрочем, даже если он разгневается, то будет вынужден держать себя в рука, потому что к тому мгновению, когда Кати собиралась покинуть Первый Дом Святых, князь должен был стать уже королем. И увидеть, как на его чело возложат венец Валимара, лаисса Альвран хотела до зубовного скрежета.

Она прихватила накидку и направилась к дверям.

— И мы едем, — сказала девушка, покидая свои покои.

— Эх, — снова вздохнула Ведиса, следуя за своей госпожой.

Улицы оказались забиты до отказа. Народ желал увидеть нового государя, забрасывая его путь цветами. Отряд воинов, одетых в синие туники с волчьими головами в круге, сопровождавший князя, проехал по улицам раньше, и теперь богатые повозки, в которых сидели благородные лаиссы, и лассы на лошадях ехали по дороге из цветов. Воины же удерживали проход, по которому знать двигалась к главному храму королевства, открытым, не позволяя зевакам сомкнуть ряды.

Катиль не глядела ни на служанку, ехавшую напротив, ни на улицу сквозь окошечко в деревянной стенке повозки. Она вообще старалась ни на что не обращать внимания, и даже не думать, отгородившись от того множества чувств и сомнений, круживших голову еще с ночи, изо всех сил мешая свершить задуманное.

— Приехали, госпожа, — окликнула ее Ведиса, когда повозка остановилась.

Лаисса Альвран кивнула и выбралась наружу. Здесь ее ждал сайер Гудваль. Он изумленно вздернул брови, глядя на повседневное облачение Катиль.

— Рано мне еще в королевские одежды рядиться, — пояснила девушка на его вопросительный взгляд и вошла в Дом Святых Защитников.

Путь для нее был приготовлен, и лаисса смогла пробраться ближе к алтарю, где уже стаял Верховный отец-служитель. Гален то и дело оборачивался назад, не давая начать коронацию. Но вот его взгляд остановился на рыжей шевелюре сайера Гудваля, скользнул ниже, и брови князя сошлись у переносицы.

Катиль поклонилась и застыла, сложив на животе руки. Корвель еще мгновение смотрел на лаиссу, неожиданно тяжело вздохнул и повернулся к Верховному отцу, кивнув ему. Тот воздел руки и над собравшимися понеслась молитва во славу Святых Защитников, восхвалявшая их мудрость и доброту. Молитва, с которой начиналась любая служба, будь то коронация, свадьба или похороны.

Благородные лассы, лаиссы и простые воины, присутствующие в Доме Святых, шепотом повторяли за Верховным служителем, устремив взгляды к изваянию, изображавшей трех святых, стоявших спиной друг к другу. Кати тоже смотрела на них, невольно вспоминая писание, где рассказывалось, как три воина встали против Нечистого, вознамерившегося поглотить землю и ее обитателей, наполнив мир стонами и плачем. Втроем противостояли воины войску Нечистого, а когда разверзлась земля от шагов многих тысяч ног и копыт, Святые защитники повергли в разлом Нечистого Властелина и всю его поганую рать. А после поклялись всегда быть защитой людям и вознеслись на Небеса, откуда теперь следят, чтобы на земле царили мир и процветание.

Катиль заглянула в безжизненно лицо одной из статуй, удивляясь, неужто она, правда, так похожа на нее? Отчего ей столько раз говорили об этом? Спокойна, да, умеет сдерживать свои порывы, но ведь она живая! Ее, как и всех остальных, терзают сомнения, и даже дар провидения не может их развеять. Девушка вновь взглянула на изваяние и вздохнула, Святые хранили молчание и на ее вопросы не спешили ответить, словно давая Катиль возможность самой решить свою судьбу.

— Гален Корвель, сын Эдрига Корвеля, сына Орфрада Корвеля, осознаешь ли ты тяготы, которые лягут на твои плечи? — услышала Катиль и устремила взор на князя.

Теперь она не сводила с него взгляда, с жадностью впитывая в себя широкий разворот могучих плеч, затянутых в белоснежный камзол. Черные волосы, закрывавшие основание шеи, голос. На мгновение прикрыла глаза и вспомнила каждую черточку дорого ей лица. На губах Кати мелькнула улыбка, но ее никто не увидел под густой вуалью, как не увидел слезы, катившиеся по щекам. Уже скоро…

— Готов ли ты нести бремя власти с честью и доблестью, подобающей настоящему правителю?

— Готов, — ответил Гален.

— Клянешься ли ты быть отцом своим детям, ибо подданные твои отныне и есть дети твои, пока Святые Защитники не призовут тебя?

— Клянусь.

— Принимаешь ли ты венец короля Валимарского с открытой душой и без злокозненных помыслов?

— Моя душа чиста и открыта.

— Да свершится промысел покровителей наших, Святых Защитников и Хранителей.

Венец из белого золота, с алой каплей рубина опустился на склоненную голову Галена Корвеля. Кати подавила всхлип и отступила назад.

— Я сохраню твой образ в своем сердце, мой король, — произнесла девушка одними губами, делая еще шажок назад.

Ее место тут же заняли, и маленькая лаисса поспешила покинуть Первый Дом Святых. Она выскользнула из приоткрытых створ, сбежала по ступеням и юркнула за угол, где ее ждала простая повозка. В повозке сидела Ведиса, прижимая к груди узелок с вещами. На козлах расположился Рагнаф, давший согласие на свою помощь в пути. Он склонил голову, приветствуя лаиссу Альвран, тронул вожжи, и повозка покатилась в сторону городских ворот…

Глава 44

Гален Корвель, проснувшийся рано, ощутил неожиданно сильное волнение. И это чувство возникло вовсе не из-за коронации, князь разволновался, как юнец, которому везут невесту. Усмехнувшись, мужчина привел себя в порядок, позавтракал и даже успел принять Гудваля, находившегося в приподнятом настроение. Сайер принес новому правителю все, что нашел по последним посольствам, и зачитал вслух, пока Гален одевался.

— Лис, — вдруг позвал его князь. Ростан оторвался от бумаг и увидел открытую мальчишескую улыбку. — Заткнись.

— Хм… — изломил бровь Гудваль. — Как угодно моему господину.

Гален рассмеялся и подозвал к себе слугу. Он быстро написал записку и отправил пожилого мужчину к лаиссе Альвран, велев не возвращаться без ответа. И когда слуга передал ему ответ, взлохматил себе волосы, открыл послание и расхохотался, глядя на ответ лаиссы.

— Моя Кати умеет удивить, — сказал он и выдохнул. — Лис, я схожу с ума.

— Лекаря или палача? — деловито осведомился сайер.

— Ростан, ты мне друг, потому, ежели будет на то надобность, я тебя убью лично, — осчастливил Гудваля Гален.

Сайер поперхнулся и возмущенно посмотрел на князя.

— Велик мой господин, и до-обр, — ядовито протянул он и удостоился очередной шальной улыбки.

Прислуга суетилась вокруг господина, поправляя короткий плащ, Гудваль надел на шею Корвеля золотую цепь с волчьей головой в круге, отлитую к этому дню, лассы, допущенные до сборов будущего короля, почтительно подали меч и кинжалы, которые не полагались на церемонию, но это не означало, что господин собирался отказываться от своих привычек. К назначенному часу Гален был собран и готов к выезду. Но лаисса Альвран, которую он ожидал, желая отправиться в Дом Святых со своей невестой, так и не появилась.

Измотанный переживаниями прошедших дней, Корвель неожиданно вспылил и велел подать коня. Бросив хмурый взгляд в сторону покоев Катиль, князь сбежал вниз и остановился, увидев Ведису.

— Где госпожа? — спросил он.

— Еще не готова, — ответила служанка.

Корвель тихо рыкнул и взлетел в седло, тут же тронув поводья. Воины окружили его, ворота открылись, и процессия отправилась на коронацию. Отец Бальдур, облаченный в праздничные одежды, гордо вздымал княжеское знамя. Приближенные сайеры и лассы ехали рядом со своим господином.

Стоило им съехать с моста, разделявшим Фасгерд и королевский дворец, как народ на улицах взревел. Корвель натянул на лицо улыбку и поднял руку, приветствуя своих подданных. Ликование набирало силу, из-за рева толпы невозможно было услышать, что говорят рядом. Цветы летели под ноги лошадям, и среди гомона можно было различить:

— Да здравствует король!

— Пусть будут милости к вам Святые, Ваше Величество!

Гален едва заметно усмехнулся и чуть склонил голову, благодаря за пожелание. Это привело толпу в еще больший восторг. Чтобы король склонял голову перед народом? Не бывало такого, всегда ехали, задрав нос, а этот еще поклонился. На несколько дней Фасгерд был обеспечен темой для восторженных разговоров. Гудваль одобрительно хмыкнул и первым спешился, когда процессия подъехала к Первому Дому Святых Защитников, самому старому храму в Валимаре. От него когда начинал строится город, сюда же вели все дороги.

— Лис, дождись ее и проводи, — велел Корвель, останавливая сайера. — Она маленькая, не дай Святые, еще затопчут. — Ростан насмешливо фыркнул и склонил голову.

Стоять у алтаря и задерживать коронацию было непросто, но Катиль обещала быть с ним, значит, должна появиться. Это немного сдерживало тревогу, проснувшуюся, как только вспышка гнева прошла. Гален уже достаточно знал Кати, чтобы быть уверенным в том, что лаисса всегда выполнит обещание и сделает то, что от нее ждут… если это не противоречит ее собственной воле и желаниям. Потому теперь князь отчаянно сожалел, что вспылил, а не зашел за девушкой в покои. Что еще она удумала?

Обернувшись в который уже раз, Корвель увидел Гудваля, а после и Катиль. Одеяния лаиссы ему не понравились. И не столько из-за того, что она пренебрегла платьем, сшитым для церемонии коронации и оглашения помолвки, сколько из-за усилившихся подозрений. Но далее медлить было нельзя, и Верховный отец-служитель приступил к делу.

Как не старался скосить назад глаза Гален, ему так и не удалось увидеть, что творится у него за спиной. И теперь он с нетерпением ожидал, когда сможет припасть устами к кругу в изножье статуи Святых, потому что на этом церемония заканчивалась, и Верховный служитель должен провозгласить его королем.

Ощутив прохладу венца Валимара на своем челе, Гален поднялся на ноги и степенно подошел к статуе трех Святых, опустился на колени и склонился к золотому кругу. Что-то негромко стукнулось о каменный пол, властитель Валимара опустил взгляд и застыл, глядя на маленькую золотую птичку. Рука короля машинально метнулась к груди, пальцы сомкнулись на шнурке, на котором висел оберег.

— Кати, — выдохнул король и резко обернулся назад.

Ее не было. Гудваль, изумленно приподнявший брови, был, отец Бальдур был, даже какая-то лаисса с лицом, похожим на морду лошади была, а Катиль Альвран нет.

— Ну, — одними губами протянул Ростан.

Корвель машинально коснулся губами круга, поднял подвеску-воробья и выпрямился во весь рост, со все возрастающей паникой отыскивая взглядом маленькую лаиссу.

— Да здравствует избранный Святыми Защитниками король — Гален Корвель Первый! — провозгласил Верховный служитель.

Первый Дом Святых огласился дружным возгласом:

— Милости Святых, наш господин.

— И вам милости Святых, дети мои, — пробормотал новый государь и сорвался с места, вцепившись потемневшим взглядом в Гудваля. — Где? Где она?

Ростан растерянно обернулся и почесал в затылке.

— Была здесь, — ответил сайер. Тряхнул головой и уже громче отчеканил. — Я верну ее, мой король.

— Сам верну, — мотнул головой Гален и направился прочь из Дома Святых.

— К Нечистому, — выругался Гудваль и вскрикнул, когда грозный отец Бальдур ударил его древком знамени по спине. — Одурел, святоша? — возмутился сайер.

— Ты в Доме Святых, нечистое отродье! — взревел служитель. — Покайся!

Гудваль погрозил отцу пальцем и помчался за государем. Отец-служитель следом, вознеся над головой карающее знамя. Воины, стоявшие с обнаженными мечами, некоторое время глядели опешившими взглядами, как король вскакивает в седло и уносится по оставленному проходу под надрывный рев толпы, вскоре так же затихшей в недоумении. Вслед за королем промчался на белоснежном жеребце сайер Гудваль, следом за ним отец-служитель, так и не переставший орать:

— Покайся, пёсий сын!

— Чтоб тебя Нечистый задрал, Бальдур! — заорал Гудваль, когда служитель изловчился и вновь огрел сайера знаменем.

— Рот с мыльным корнем чистить будешь! — вещал трубным гласом служитель, вновь доставая сайера древком.

— А кому да здравствует-то кричать? — раздался чей-то растерянный голос.

— Да здравствует, король Гален Первый! — проорал Десмунд Альвран, пришпоривая лошадь.

— Милости Святых нашему государю Галену Бесстрашному! — вторил брату Рагнард, догоняя его.

— Слава нашему господину! — дополнил Бартвальд Даги, устремляясь вслед за братьями Альвран.

Толпа вновь взревела, чествуя короля без короля. Пожалуй, разговоров Фасгерду и всему Валимару теперь хватит на месяцок-другой. Подобной коронации, действительно, еще не было…

Гален натянул поводья возле городских ворот, его конь встал на дыбы и возмущенно заржал.

— Выехал ли кто из ворот?! — выкрикнул король.

Стражники, упавшие на колени при его приближении, закивали головами.

— Кто? — нетерпеливо гаркнул Гален.

— Только повозка и выезжала, — ответил один из стражников. — Ей правил ратник, одетый в цвета Вашего Величества.

— На какую дорогу свернули?

Стражники неуверенно пожали плечами. Король рыкнул и снова сорвался в галоп. Кто мог править повозкой? Его ратник? Неожиданно государь усмехнулся, осознавая, что это знак ему, значит, и дорогу возница выбрал ту, что ведет прямо, широкий тракт. Он направил жеребца в сторону тракта, спеша догнать беглянку.

Стражники еще несколько мгновений смотрели вслед удаляющемуся господину, когда к воротам вылетел рыжий сайер.

— Куда поехал король?! — выкрикнул он, и отец-служитель за спиной сайера притих, ожидая ответа.

— В сторону тракта, — уверенно ответили стражники, и еле успели отскочить в сторону, когда мимо них промчались: сайер, отец-служитель, бранивший сайера, благородные лассы и небольшой отряд ратников.

Старший в страже вытер лоб ладонью и возмущенно вопросил товарищей:

— И почему на время коронации открытыми оставляют только наши ворота?! — те в ответ лишь вздохнули и пожали плечами.

Одинокая повозка показалась спустя недолгое время. Король оскалился от ощущения скорого окончания погони, нагнал беглецов и гаркнул:

— Стой!

Рагнаф, сидевший на козлах, натянул вожжи и почтительно склонил голову. Гален наградил его тяжелым взглядом, соскакивая на землю. Он отдернул полог и недобро улыбнулся:

— Я тебя поймал, птичка воробей.

Катиль нахмурилась и потянулась за вуалью.

— Ну уж нет, — король нырнул в повозку, откинул вуаль подальше, ухватил лаиссу за руку и вытянул на дорогу. — А вот теперь ты мне все объяснишь, дорогая невеста. Я слишком долго порхал вокруг тебя, боясь задеть словом и делом. Теперь же я требую ответа. Почему, Кати?

Лаисса Альвран поджала губы и склонилась перед королем:

— Милости Святых, Ваше Величество.

— Не увиливай, — глаза государя потемнели от сдерживаемого гнева.

Катиль невольно поежилась, но сжала кулачки и смело взглянула в глаза короля.

— Кто вы, а кто я, Ваше Величество! — воскликнула девушка.

— Кто? — тут же поинтересовался Гален.

— Вы — потомок княжеского рода, вы — король. А я дочь мелкопоместного ласса, маленький обезображенный уродец. Вам нужна королева, а не ее подобие, — голос Катиль задрожал, но она упрямо топнула ногой, запрещая себе плакать. — Возьмите в жены принцессу, в соседних государствах их много. Королю нужна дочь короля, а не простая лаисса! — выкрикнула она и ожесточенно вытерла кулачками все-таки выступившие слезы.

Гален резко обернулся, и глаза его сузились при взгляде на подъехавшего Гудваля.

— Ты все-таки не успокоился, Лис? Ты вбил ей в голову мысли о принцессе? — уже не скрывая гнева, спросил король.

— Я?! — сайер возмущенно округлил глаза. — Даже в мыслях не было!

— Сайер ни слова не сказал мне, — мотнула головой Кати. — Я услышала вчера ваш разговор и признала его разумным. Валимару нужны союзники, вам, государь, нужны союзники. Я же не принесу вам ничего, кроме своего дара, который может исчезнуть после… после первой ночи. Я всегда была разумна, и я разумно удаляюсь, оставляя вас, Ваше Величество. И вы поклялись мне, что отпустите меня, как только я сочту, что моя помощь вам больше не требуется.

Корвель не менее упрямо взглянул на лаиссу.

— Я клялся отпустить провидицу, я ее отпускаю, но не отпускаю свою возлюбленную и невесту, — ответил он.

— Вы поклялись! — воскликнула девушка.

— И я клятву свою сдержу, — произнес Гален, не двигаясь с места. — Провидица вольна убираться на все четыре стороны, она мне не нужна, но мне нужна моя госпожа, мне нужна моя королева, моя возлюбленная Катиль Альвран, и ее я не отпущу. И ты не смеешь упрекать меня, я не клялся отпустить свою невесту.

— Я вам еще не невеста! — выкрикнула Кати. — Помолвка не была оглашена.

— Десмунд! — позвал король, и старший ласс Альвран поспешил к нему.

— Я здесь, мой господин, — произнес он и замер, ожидая, что скажет государь.

— Слышал ли ты ранее, что я беру в жены твою сестру? — спросил его Гален, не сводя взгляда с Катиль.

— Да, господин, еще в горах, вы огласили это, и я услышал, — кивнул ласс.

— Против ли ты?

— Нет, господин.

— Рагнард! Слышали ли ты о моих намерениях, взять в жены твою сестру?

— Слышал, государь, — отозвался второй брат Катиль.

— Против ли ты?

— Нет, государь, — ответствовал Рагнард.

Король с ироничной усмешкой смотрел на девушку, чьи щеки вспыхнули от негодования. «О, да, воробышек, ты еще не знаешь, как я могу быть коварен», — подумал он, а вслух произнес:

— Как видите, дорогая моя лаисса, мужчины вашего рода слышали о моих намерениях и приняли их. Вы моя невеста, и невесту я не клялся отпустить.

— Гален, но это же нечестно! — вновь воскликнула Катиль, вытирая слезы. — Вы поклялись! Вам нужна настоящая королева, а я хочу всего лишь удалиться от людей, и прожить свои дни в глуши и покое…

— Так что же ты молчала? — король сорвал с головы венец Валимара. — Я столько сил положил на то, чтобы убрать того, кто мешал нам жить без оглядки, встал во главе целого королевства, а тебе хватает какого-нибудь захолустья? Ежели бы ты сказала мне это в горах, мы бы могли жить у драгов. Не хочешь у драгов? Отправимся в чащобу, мне все равно. К Нечистому королевство, моя Кати хочет жить среди волков и медведей. Гудваль!

Корвель, не глядя, кинул сайеру венец, и Катиль в ужасе округлила глаза.

— Что вы делаете, государь?!

— Отрекаюсь от трона, — рявкнул в наступившей вдруг тишине только что коронованный король.

— Но это ваше место! Вы заслужили трон!

— Мое место рядом с моей возлюбленной, — Гален с вызовом смотрел на Катиль. — Так куда направим наши стопы? Выбирай, воробей. Куда ты, туда и я.

Девушка некоторое время сверлила короля взглядом, нервно покусывая губы, затем сорвалась с места и подбежала к Гудвалю, державшему венец. Сайер проводил лаиссу, забравшую знак королевской власти из его рук, опешившим взглядом. Впрочем, оторопь была сейчас написана на лицах всех присутствующих. Даже отец Бальдур перестал дубасить Ростана знаменем, застыв с открытым ртом.

— Заберите ваш венец, — потребовала Катиль. — Ваше Величество, он принадлежит вам по праву.

Корвель мотнул головой и сделал от нее шаг назад.

— Заберите и верните венец на положенное ему место на вашем челе, — уже начинала злиться лаисса Альвран. — Не будьте глупцом, государь! Столько людей сражались за то, чтобы вы сейчас сидели на троне, а не стояли на пыльном тракте. Наденьте!

— Нет, — король сделал еще один шаг назад. — Венец я позволю возложить себе на голову лишь моей госпоже, моей королеве.

— Но это глупо! — вскричала Катиль.

— Что глупо? Бежать от своего счастья и судьбы, или же принять то, что тебе посылают Святые? Я не побегу, Кати. Мое место рядом с тобой. Или же мы уходим отсюда, или же въезжаем обратно в Фасгерд. Выбор за тобой. Как скажешь, так и будет.

— Вы не оставляете мне выбора, — в отчаянии прошептала лаисса.

— Напротив, я даю его тебе. Мы стоим на тракте, тебе выбирать, куда он приведет нас с тобой, — уже спокойно ответил король и замер, ожидая решения Катиль.

Благородная лаисса растерянно крутила в руках королевский венец, с нескрываемой беспомощностью взирая, то на короля, то на братьев, то на ратников. Он посмотрела вперед, оглянулась назад. Снова посмотрела на венец и на дорогу, уводившую ее в желанную глушь. Она всегда мечтала оказаться вдали от людей, вдали от корыстных ожиданий и плена в золотой клетке. Только птичьи трели, запах хвои и вольный ветер. Только она и любимый ею мужчина. И Кати сделала выбор…

Эпилог

Гален Корвель сидел, прислонившись спиной к древесному стволу. Он прикрыл глаза и подставил лицо ветру, игравшему в зеленых кронах. Птичий щебет услаждал слух мужчины, а запах цветов и травы погружал и вовсе в приятную негу. Невдалеке послышался шорох, и Гален приоткрыл один глаз, по привычке положив руку на рукоять кинжала, чтобы встретить опасность без промедления, если таковая появится. Но к нему выбежал всего лишь черноволосый мальчик десяти лет, взглянувший на мужчину большими синими глазами. Он широко улыбнулся и помахал рукой Галену.

Мужчина улыбнулся в ответ и поманил мальчика к себе. Тот слегка скривился, но под суровым взглядом темных глаз тяжко вздохнул и приблизился.

— Вам что-то угодно, батюшка?

— Угодно знать, где твоя матушка, — ответил Гален, отвешивая сыну легкий подзатыльник.

— Они с сестрицей собирают ягоды, — ответил мальчик, потирая затылок. — Я могу идти?

— Не сильно ли усердствует матушка? — уже серьезно спросил муж и отец.

— Ведиса ей поусердствует, — фыркнул мальчик. — Так вы отпускаете меня, отец?

— Иди уже… отпрыск, — проворчал Гален и негромко рассмеялся, глядя, как сын срывается с места и исчезает за деревьями, подвывая нечто вовсе нечленораздельное. — Отпрыск, — повторил мужчина. — Сын… раздолбай!

Вскоре до него донеслись новые голоса. Из-за деревьев теперь выбежала девчушка лет пяти с перемазанным ягодами личиком. Она потешно наморщила нос и радостно сверкнула темными, как у отца, глазами, обнаружив его.

— Ба-атюшка-а! — счастливо закричала девочка и бросилась к отцу, но споткнулась и полетела на землю. — А-а-а! — через мгновение разнесся по полянке рев малышки. — Больно!

Гален спешно поднялся на ноги и подошел к дочери, поднимая ее на руки.

— Совсем-совсем больно? — спросил он, сочувственно глядя на сморщенное от плача личико.

— Совсем-совсе-ем, — отозвала девчушка, состроив и вовсе уморительное личико.

Мужчина сдержал смешок и прижал к себе дочь, звонко целуя ее в щеку. После снова опустился на землю, устроил дочь на колене и велел:

— Показывай.

— Здесь, — всхлипывая, указала малышка на коленку. — И зде-есь, — протянула она, подставляя под отцовские губы и вторую коленку, чтобы он, не дай Святые, не забыл пожалеть. — И здесь, — показала девочка ладошки.

Гален послушно перецеловал все, что подставила ему дочь и, наконец, рассмеялся. Она сунула ладошки под мышки, насупилась и сурово сдвинула брови, совсем, как это делал отец. Но оттопырила нижнюю губу, и мужчина зашелся в громком хохоте, крепко прижимая к себе ребенка. Девочка обиженно засопела, оглянулась и закричала:

— Матушка-а-а, батюшка меня обижает!

— Какая же ты все-таки ябеда, Агнес, — укоризненно покачал головой Гален.

Девочка вдруг затихла, наморщила лобик и потерла его.

— Сейчас придет Барт, — сказала она и заелозила, выбираясь из отцовских объятий. — Ба-арт!

— Вся в матушку, — усмехнулся Гален, глядя убегающей дочери вслед. — Провидица, понимаешь.

Через несколько мгновений на поляне появилась и сама супруга и мать. Она несла маленькую корзинку и ела ягоды, едва не мурлыкая от удовольствия. Следом за ней, след в след, словно наседка, шла верная служанка, никогда и нигде не оставлявшая любимую госпожу. Она несла корзину побольше и время от времени подсыпала в маленькую корзинку женщины новые горсточки ягод.

Гален с нежностью взглянул на свою жену и направился ей навстречу.

— Ты долго, воробышек, — с легкой укоризной произнес мужчина, поглаживая большой живот возлюбленной супруги.

— Мы хотели ягод, — ответила она с улыбкой, накрывая одной ладошкой руку мужа, и второй подавая ему ягоду.

— Вы всегда чего-нибудь хотите, — хмыкнул Гален, послушно открывая рот и позволяя положить в него ягодку, после осторожно прикусил пальчик Кати зубами и слизнул с него сок.

Она прикрыла глаза, подаваясь к мужу, и Ведиса, смущенно потупившись, отвернулась.

— Ваше Величество, — Бартвальд остановился за спиной короля, на его руках горделиво восседала принцесса Агнестина и строила отцу рожицы, — советник Гудваль отправил вам послание.

Его Величество, король Гален Корвель Бесстрашный принял свиток из свободной от принцессы руки верного ратника, сломал печать и быстро пробежал послание глазами. Затем вздохнул и посмотрел на королеву:

— Пора возвращаться, послы из Дагмара прибыли, — сказал венценосец.

— Пожалуй, я встречу их вместе с тобой, мой возлюбленный. — Ответила Катиль Всевидящая, как прозвали королеву в народе. — Хочу сама кое-что посмотреть.

— Как будет угодно моей госпоже, — улыбнулся Гален, привлекая к себе супругу. — Моя королева.

— Да, сглупила, — притворно вздохнула Кати. — А могли бы жить вот так постоянно.

— Зимой бы ты от тоски завыла, — он коснулся уст супруги, и королевская чета направилась к ожидавших их ратникам, окружившим место отдыха Их Величеств, но так и остававшиеся незамеченными.

Катиль оглянулась и крикнула:

— Эдриг, Ваше Высочество!

— Уши надеру! — гаркнул суровый отец, и наследный принц выбежал к ним, сопровождаемый закадычным дружком — Торвальдом Марфалем, превосходившим наследника Валимарского королевства на три года.

Торвальд склонил голову, приветствуя короля, и тот потрепал паренька по светловолосой голове.

— Как твои успехи, мой мальчик?

— Благодарю, государь, ласс Вальдор меня хвалит, — скромно улыбнувшись, ответил сын покойного сайера. — А Бартвальд, — Торвальд вздохнул, — ругает.

— Ежели Барт ругает, значит, знает, что ты можешь больше, — король похлопал паренька по плечу и указал на лошадь. — Мы уезжаем.

— А когда я уже смогу ехать с вами верхом, батюшка? — насупился Его Высочество.

— Скоро, сын мой, скоро, — Гален взлохматил наследному принцу волосы и слегка подтолкнул к повозке.

Тот вздохнул и послушно залез внутрь. Следом Бартвальд подсадил принцессу Агнестину, после нее в повозку забралась Ведиса. Король подал жене руку, помогая ей сесть в повозку, ненадолго задержал в своей ладони пальчики Катиль и поднес их к губам.

— До скорой встречи, Ваше Величество, — улыбнулась королева.

— До скорой встречи, Ваше Величество, — ответил ей король, с наслаждением слушая все такой же заливистый смех маленького воробышка.

Повозка тронулась с места, и венценосец поспешил сесть в седло. Гален тронул поводья и пристроился рядом с повозкой. В голове его всплыл недавний разговор с женой. «Сглупила»… Память услужливо подкинула день коронации и тракт, посреди которого в напряженном ожидании замерли люди. И среди воцарившейся тишины негромкий голосок лаиссы Альвран прозвучал, как гром среди ясного неба.

— На колени, государь.

Гален послушно опустился на колени, замерев посреди пыльного тракта в белоснежных одеяниях. Он склонил голову и ждал. Катиль сделала к нему шаг и надела сброшенный венец Валимара на голову.

— Мы возвращаемся в Фасгерд, Ваше Величество, — устало произнесла девушка, и до них донесся общий вздох облегчения.

Въезжал в столицу король, гордо прижимая к себе свою избранницу. Гален не позволил Кати ни сесть снова в повозку, ни скрыться за вуалью. Она ехала, как обычно, спокойная, почти равнодушная к изумленной тишине, когда государь появился с неизвестной лаиссой на своем коне, не смутилась и тогда, когда подданные вновь заревели, услышав слова короля о скорой свадьбе. Лишь напряженная спина девушки показала ему, что Катиль взволнована.

А после, когда отгремел пир во дворце, но еще продолжал гулять Фасгерд, они долго стояли вместе перед зеркалом, одетые в белоснежные одежды, и Гален рассказывал своей невесте, какой он видит ее, превознося девичью прелесть от густых темных волос, до маленьких, почти детских ступней. Слушавшая его Кати, заметно смущалась, но уже не прятала взгляд, глядя возлюбленному мужчине в глаза через зеркальное отражение.

А ко дню свадьбы вновь отросли ресницы лаиссы, следы от ожогов совсем посветлели, и лишь небольшие рубчики напоминали, что некогда ее лицо было почти изуродовано. Никто не смел указывать на этот небольшой недостаток будущей королевы, лишь одна придворная дама, то ли из зависти, то по глупости назвала лаиссу Альвран Меченой. После этих неосторожных слов поговаривали, что дама живет на какой-то захолустной ферме, и ей запрещено покидать ее пределов, пока Святые не очистят душу грубиянки. Одного примера было достаточно, и при дворе только и слышно было о красоте и доброте невесты Его Величества. На лесть Кати внимания не обращала. Более того, сторонилась тех, кто особо усердствовал. Придворные поняли и затихли.

Королевская свадьба гремела десять дней, государь не жалел на это средств, устроив праздник для всего королевства. Прекрасная в свадебном облачении Катиль Альвран вошла в Первый Дом Святых Защитников, ведомая своими братьями. Ее потупленный в смущении взгляд только раз поднялся, чтобы сверкнуть восхищением и обожанием, когда она посмотрела на своего жениха, и до конца церемонии, так больше не подняла ресниц, но устах девушки застыла легкая счастливая улыбка. Такая же улыбка не сходила с уст государя. И когда он возложил венец на чело своей молодой супруги, вместо слов:

— Признаю тебя супругой и королевой, — Гален произнес. — Отдаю свою жизнь и душу в руки твои, моя возлюбленная госпожа и королева.

Впрочем, подобную вольность монарху простили. Верховный отец-служитель уже махнул на короля рукой, довольствуясь тем, что государь не отказывается слушать о нуждах церкви и охотно помогает служителям в их нелегком деле — взращивании веры в сердцах валимарцев.

А когда на шумный дворец опустилась ночь, и Их Величества покинули пиршественную залу, где без устали играли музыканты, выступали циркачи, дурачились шуты, вызывая взрывы громкого хохота, хмельной напиток лился рекой, еще больше разгоняя кровь шумных гостей. Все это осталось за закрытыми дверями, отрезав королевскую чету от всего мира.

Ведиса помогла королеве совершить омовения, одела ее в тончайшую ночную сорочку, распустила волосы, бережно расчесав их. После несколько мгновений смотрела на побледневшее личико госпожи, вдруг обняла за плечи и, в охватившем ее душевном порыве, склонилась, целуя девушку в макушку.

— Святые не оставят вас своей милостью, — всхлипнув произнесла служанка. — А господин своей любовью и заботой. Живите в мире.

После этого удалилась, а Катиль осталась одна в опочивальне, освещенной отсветами от мерно горевших свеч. Королева прерывисто вздохнула и прижала руку к груди, стремясь унять сумасшедший бег своего сердечка. Она закрыла глаза и шумно выдохнула, уговаривая себя, что ничего страшного ее не ожидает. Девушка стиснула кулачки и зашептала слова молитвы, потому не услышала, когда за ее спиной послышались неспешные шаги ее супруга и господина, лишь вздрогнула, почувствовав прикосновение его ладоней.

Кати открыла глаза и испуганно взглянула на государя. На его лице застыла ласковая улыбка. Подав молодой супруге руку, он дождался, когда она поднялась на дрожащие ноги, обнял лицо ладонями и коснулся устами щеки девушки, после второй, и лишь затем их губы встретились. После Гален отпрянул и заглянул в глаза Катиль. Все еще удерживая ее лицо, он огладил большими пальцами щеки девушки, тронул уголки губ и опустил ладони ей на талию.

— Не бойся, — шепнул мужчина, и Кати кивнула после маленькой заминки. — Я не обижу тебя, никогда.

Девушка вновь рвано вздохнула, и супруг подал ей руку. Она вложила подрагивающие пальчики в широкую надежную ладонь мужа, и Гален подвел ее к ложу. Кати опустила ресницы и трогательно вздрогнула, когда супруг обнял ее и развернул к себе лицом.

— Мой воробышек, — с улыбкой произнес он. — Моя маленькая возлюбленная птичка.

— Гален, я… — начала Кати, но осеклась, распахнула глаза и прошептала. — Я буду любить вас вечно.

— Я сделаю все, чтобы так и было, — ответил он и осторожно уложил девушку на широкое ложе…

Когда наступило утро, и солнечный свет пробрался в супружескую опочивальню, Кати сладко спала на широкой груди своего супруга, на устах ее играла улыбка, подобная солнечному лучику, скользнувшему по плечу королевы. Гален, успевший проснуться раньше, осторожно отодвинулся, укладывая Катиль на подушку, подпер голову рукой и замер, разглядывая ее.

Солнечный луч добрался до личика спящей королевы, она сморщила нос, тоненько чихнула и открыла глаза, тут же встретившись с улыбкой своего супруга.

— Милости Святых, Кати, — произнес он, притягивая к себе жену.

Она уже открыла рот, чтобы ответить, но вдруг напряглась, нырнула с головой под одеяло и попросила оттуда:

— Не убивайте Гудваля, он просто в сильном хмелю.

— Что? — не понял король, но тут распахнулась дверь, и в опочивальню ввалился рыжий сайер.

— Мой господин, моя госпожа, — едва понятно произнес он, немного покачался и упал на пол, тут же громко захрапев.

Король гневно свел брови, но охнул и стянул с супруги одеяло.

— Твой дар, воробышек, он не пропал, — сказал Гален и улыбнулся. — И какая принцесса сравнится с возлюбленной супругой-провидицей?

Кати не ответила, она покосилась на храпящего Гудваля и снова накрыла голову одеялом. Но вскоре до короля донесся ее приглушенный голос:

— Не желаю слышать ни о каких принцессах. И пусть унесут сайера, он может простудиться на полу. — Гален рассмеялся легко и счастливо, обнимая супругу через одеяло.

Можно ли быть счастливей? — воскликнул он прежде, чем призвал стражу и велел вынести хмельного Лиса.

Оказалось, можно. Когда, меньше чем через год, его супруга произнесла:

— К весне я подарю тебе наследника.

— Наследника? — переспросил Гален.

Катиль кивнула и уверенно ответила:

— Я видела.

Но было не только тихое семейное счастье. Было королевство и заботы, связанные с ним. Бунт сайеров, о подготовке к которому докладывали шпионы. Гален дал возможность змее высунуть головы и одним ударом отрубил ее, освобождая земли от власти сайерата, перекраивая уделы на провинции, где ставил наместниками преданных ему сайеров, уже не имевших тех прав, что когда-то имели хозяева уделов. Постепенно власть полностью перешла в руки самодержца. На смену Большому Совету пришел королевский совет, где последнее слово было за государем. Он и только он мог принять решение, выслушав все мнения.

Число валимарской рати теперь не зависело от того, ответит ли на призыв короля сайер или ласс, приведя своих людей. На границах появились кордоны и крепости, охранявшие валимарские пределы, и докладывавшие о произошедших стычках не только наместнику, но и напрямую королю. У наместников не осталось возможности не замечать даже малейшие поползновения. Железная рука Галена Бесстрашного уверенно держала бразды правления, делая Валимар сильным государством.

Многое изменилось, многое еще должно было поменяться, и во всех тяготах и заботах государю была верной поддержкой его супруга. После замужества дар Катиль не только не исчез, но и набрал полную силу, и теперь она могла «видеть» не только то, что показывали Святые, но и то, что желала увидеть сама. Это пугал придворных, знать и простолюдинов, но и вызывало почтение. Лгать Катиль Всевидящей опасались, как и таить свои помыслы. Тем более все знали, что король души не чает в своей супруге и прислушивается к ней. И от видений королевы, бывало, зависели его решения. Валимар никогда не видел, да и вряд ли еще увидит после, подобной слаженности душ короля и королевы. О них слагали баллады и воспевали в стихах. И лишь особо приближенные знали, что и у правящей четы бывают споры и раздоры. Правда, заканчивались они быстро, и супруги охотно шли на примирение.

Многое вспомнилось государю, пока они возвращались из полюбившегося леска, росшего за пределами Фасгерда. Взгляд темных глаз, наполненный теплом, устремился к повозке, в которой ехало все его семейство, после скользнул по светловолосой голове юного Марфаля, гордо восседавшего на своем жеребце. Гален не сдержал добродушной насмешки. Торвальд рос на глазах государя с нежного возраста. Их с братом привезли ко двору, когда Эдриг еще находился в утробе матери, и когда он родился, Торвальд не сводил удивленных больших глазенок с пищащего кулька на руках Ее Величества.

Катиль взяла на себя заботу о младшем Марфале. А когда тому исполнилось шесть лет, воспитание Торвальда легло на плечи ласса Вальдора, следившего за успехами нового подопечного со всем тщанием. Но это не мешало мальчишке свободно прибегать в покои королевы, слушать ее истории, получать угощения и играть с принцем. Потому расставанием со старшим братом, покинувшим двор в прошлом году и вернувшимся в родовой замок, чтобы вступить в права наместника Провинции Марфаль, перенес легко и без особых сожалений. Домом Торвальда давно стал королевский дворец и, в отличие от брата, ему предстояло нести службу при дворе.

Старший Марфаль — Ландар, прибыл в Фасгерд настороженным, с подозрением следившим за всеми, кто приближался к ним с братом, а при виде короля и вовсе сжался в комок. Но исполин с пронзительными темными глазами, улыбнулся мальчикам и присел на корточки и сочувственно произнес:

— Надоели няньки? Замучили уже своими наставлениями?

Ландар неуверенно кивнул, и Его Величество потрепал мальчика по плечу:

— Ничего, благородный ласс, скоро они оставят вас в покое.

Вскоре Ландар перешел на попечение ласса Вальдора, а Торвальд оказался в объятьях королевы. Старший Марфаль оказался любознательным смышленым пареньком, чей мир еще не обрел четких очертаний, потому науку Вальдора и учителей впитывал легко и охотно. Приятеля ему нашли быстро, и мальчик не чувствовал себя одиноким в большом королевском дворце. А через несколько лет Ландар уже гарцевал на подаренном государем жеребце, сопровождая его, если тот выезжал куда-то. И все же ласс Марфаль помнил отца, и помнил, что умер он от руки короля.

Однажды, проходя мимо учебного класса, Гален услышал, как Ландар спрашивал ласса Вальдора:

— Почему Его Величество убил моего отца? Король не любил его?

— Когда идет война, кто-то гибнет, — ответил Вальдор. — Виной тому не злоба или ненависть, но из двух противников, обнаживших мечи друг против друга, один побеждает, второй проигрывает. Так устроен мир, Ландар.

— Отец был неправ, — подумав, ответил юный Марфаль. — Он выбрал не того государя.

Гален открыл дверь и вошел в класс, прерывая беседу наставника и ученика. Ландар вскочил с места и поспешил склонить голову, но рука государя легла ему на плечо, вынуждая снова сесть на место. Сам король присел на край стола и посмотрел в глаза пареньку.

— Твой отец сделал то, то считал верным, — заговорил король, и Ландар смущенно потупился. — Его убеждения велели ему встать на сторону свергнутого короля, но это не означает, что он ошибся. Это был выбор сайера, и только Святые могу судить, прав или неправ он оказался. Ты злишься на меня за отца, мой мальчик?

— Нет, государь, — покачал головой Ландар. — На то была воля Святых. Но мне хотелось знать, не было ли меж вами с моим отцом неприязни.

Гален потрепал его по волосам.

— Нет. Меж нами не было неприязни. Просто мы оказались по разные стороны, и законы войны свели нас друг против друга, ответил он. — Прости меня.

— Это вы меня простите, государь, за сомнения, — Ландар склонил голову, и король осторожно похлопал его по плечу.

— Мне на что ни злиться, ни обижаться. Ты славный юноша, Ландар, и я вижу, что быть тебе добрым господином и честным человеком.

Паренек просиял от удовольствия, но попытался скрыть это, стараясь выглядеть серьезным и взрослым, чем вызвал улыбку государя. А когда лассу Марфалю исполнилось двадцать, он отправился домой, сменив временного наместника. Невесту молодому лассу нашли еще в его бытность при королевском дворе, а свадьбу сыграли уже в его родовом замке, и сейчас наместник провинции Марфаль ожидал рождение наследника, успев выдать замуж сестру, так же бывавшую при дворе вместе с лаиссой Марфаль, когда она навещала сыновей. Встреч с матерью мальчикам не запрещали. Даже отпускали гостевать домой, но благородные лассы уезжали неохотно, а возвращались быстро, спеша вернуться к уже привычной им жизни.

— Мой господин.

Гален, вновь ушедший в свои мысли, тряхнул головой и перевел взгляд на Рагнафа, встречавшего Их Величества. Мужчина постарел еще больше за это время и сменил доспехи с кольчугой на добротный камзол и должность дядьки при маленьком принце. Тогда, в памятный день коронации, улучив момент, король подозвал к себе ратника и вопросил, не скрывая своего гнева:

— Почему не доложил, почему взялся помогать побегу?

— Вы же знаете нашу госпожу, — ответствовал Рагнаф, — она упряма. Ежели бы я сказал, вы бы, господин, не дали ей свободно вздохнуть, и благородная лаисса вовсе бы замкнулась. Да и сбежала бы она, уж это-то лаисса Катиль делает превосходно. А так она попробовала, сделала, как хотела, теперь уж должна успокоиться. Да и знал я, что далеко не дадите нам уйти, вот и выбрал самую приметную дорогу, да оделся так, чтоб меня заметили. — Государь вздохнул, хлопнул ратника по плечу и отпустил, соглашаясь с ним.

Рагнаф все еще стоял, согнувшись в поклоне, ожидая, пока Его Высочество покинет повозку, затем приветливо кивнул лассу Марфалю и проследовал за мальчиками во дворец. Ведиса несла на руках спящую Агнестину. Катиль выбралась из повозки последней, подав супругу руку, погладила поясницу и направилась к распахнутым створам тяжелых дверей.

— Скоро уж, — сказала она, входя во дворец. — Через неделю Макфрид соизволит огласить дворец своим криком.

Назвать второго сына именем своего отца Кати решила, не спрашивая супруга. Впрочем, желая ей угодить, Гален не протестовал. Макфрид, так Макфрид, лишь бы все прошло гладко, и мать с младенцем были живы и здоровы. Король поддержал свою супругу, помогая ей подняться по лестнице. Уже у покоев их догнал советник Гудваль.

— Государь, дагмарцы в малом приемном зале, — сообщил он. — Что мне сказать им?

— Лис, скажи, чтобы катились к Нечистому, — усмехнулся король.

Гудваль фыркнул, но усмехнулся в ответ.

— Скажите, мы скоро появимся, — произнесла Кати.

— Моя госпожа так же будет на приеме? — уточнил советник.

Его Величество кивнул вместо супруги, уже скрывшейся в покоях, и последовал за ней. Ласс Ростан Гудваль, королевский друг и советник, которому дозволено было называть короля по имени, если они оставались наедине, поправил на груди золотую цепь — знак своего положения, и снова хмыкнул, понимая недовольство государя. Подобные посольства он не любил, ибо цель их визита не относилась к государственным нуждам, особенно важным. Впрочем, Валимара это посольство тоже касалось, неся за собой пользу… если король даст свое согласие. Но раз уж и Ее Величество решила посетить малую залу для приемов, то решение стоило ждать только от нее.

Об этом и сообщил послам советник, как только вернулся к ним. Дагмарцы переглянулись и отошли в сторону.

— Святые, эта страшная женщина тоже появится, — прошептал один из послов.

— У меня от Валимарской королевы мороз по коже, — поддержал второй.

Гудваль прислушивался к шепотку послов и прятал ухмылку. Вот уж кто недолюбливал и опасался королеву, так это посланцы соседних королевств. Она с легкостью указывала на их скрытые помыслы и тайные повеления, полученные от своих государей, лишая их привычных хитрых приемов и вынуждая говорить начистоту. Солгать при Катиль Валимарской, прозванной Всевидящей было просто невозможно.

К тому же она видела будущее, и это зачастую становилось поводом для согласия или отказа Валимарского государя от того, с чем к нему являлись послы. С провидицей не спорят даже короли.

— Говорят, когда королева Катиль в тягости, ее дар становится сильней, — шепнул еще один из послов.

— Ежели принцессе Агнестине достанется хотя бы половина…

— Дагмару нужна такая королева…

— Мы должны убедить…

— Их Величества, Гален и Катиль Валимарские! — услышали послы и спешно обернулись к дверям, склоняясь в поклонах.

Королевская чета неизменно производила впечатление, стоило им появиться вместе. Он — исполинского роста, могучего телосложения, суров и грозен. Она — невысокая, хрупкая, с проницательном взглядом больших синих глаз на лице, не утратившем свою нежность. Более всего король и королева напоминали отца и дочь, чем супругов, но трепетность их отношения друг к другу никогда не оставалась незамеченной. Вот и сейчас Гален Корвель Бесстрашный бережно вел свою беременную супругу, и она отвечала ему теплым взглядом и ласковой улыбкой.

Поприветствовав послов, королева отошла от государя и направилась к портрету, установленному на треноге. Откинула кусок полотна, скрывавшее изображение и всмотрелась в черты невзрачного мальчика, наследного принца Дагмарского. Послы замерли, ожидая ее приговора. Катиль подошла ближе, провела по портрету рукой словно осторожно стряхивая пыль и застыла, устремив, вдруг ставший пустым, взгляд в пространство.

Она увидела свою семилетнюю дочь, рассматривающую этот портрет и услышала капризное:

— Фу-у, какой некрасивый. И уши у него большие. Я за него замуж не пойду.

А затем Катиль перенеслась на несколько лет вперед. Она увидел дагмарское посольство, прибывшее поздравить принцессу Агнестину с ее пятнадцатилетием. С посольством прибыл и нареченный принцессы, уже возмужавший и повзрослевший принц Эсмунд Дагмарский.

— Матушка, он такой… такой, — донесся до слуха Кати восторженный шепот дочери. — И уши у него не большие. Я так хочу скорей выйти за него замуж.

А еще Катиль увидела взгляд, которым принц смотрел на свою невесту и улыбнулась, увидев уже сейчас рождение будущей любви. Затем королева устремила свой взор еще дальше, отыскивая изъян брака в будущем, удовлетворенно кивнула своим мыслям и подошла к супругу.

— Мы ненадолго покинем вас, — произнес король, и Их Величества снова скрылись за дверью. — Что ты увидела? — спросил Гален.

— Агнес будет счастлива, но… — она оглянулась на дверь и понизила голос. — Дагмар усилится, благодаря этому браку, на Валимаре это может сказаться плохо, и у Эдрига будут сложности.

— Понял, — кивнул король. — Изменим предложенный ими брачный договор. — Затем привлек к себе жену. — Я позабочусь о наших детях.

— Я знаю, — улыбнулась ему Кати и прижалась щекой к груди.

Гален скользнул ладонью по спине жены, затем приподнял ее голову за подбородок и заглянул в глаза.

— Не устаю благодарить Святых за то, что в моей жизни были Сеймунд, Фольгер и Рагна, — произнес он и улыбнулся, глядя, как изумление отражается на лице супруги. — Ежели бы не они, то я бы никогда не вторгся в удел короля, не осадил «вороний» замок и не узнал тебя, мой маленький мудрый воробышек. Сами того не зная, эти трое стали орудием в руках Провидения, которое изменило все. Пусть их души покоятся с миром.

— А я никогда не устану благодарить Святых за их самый ценный дар, — ответила Катиль. — За тебя, мой возлюбленный супруг.

— Ты мой дар, Кати, — Гален почти коснулся ее губ. — Дар Судьбы и Небес, разбудивший меня от долгой спячки. И я готов повторять бесконечно — я люблю тебя, воробышек.

— Тогда и я повторю снова, что люблю тебя, мой отважный волк.

И их уста встретились. Дверь малой приемный залы открылась, оттуда выглянул советник Гудваль, скривился, пробормотав: «Как всегда», — и снова скрылся за дверями. Стражники вежливо отвернулись, а дворцовый служитель отец Бальдур, проходивший мимо, благостно вздохнул и произнес:

— Любовь — есть чувство нужное, ибо даровано оно Святыми Защитниками нам на счастье и для страданий, а они, как известно, укрепляют дух и волю.

Погладив бороду, он хмыкнул и свернул в ближайший коридор, оставляя правящую чету в ее наедине друг с другом. Дверь снова открылась, и покашливание советника заставило властителей Валимара очнуться.

— Ну ждут же, — возмущенно прошипел Гудваль.

— Катись к Нечистому, Гудваль, — махнул на него Гален. Затем приобнял Кати за плечи. — Идемте царствовать, Ваше Величество?

— Куда вы, туда и я, Ваше Величество, — ответила ему с улыбкой супруга.

Они вернулись в малый приемный зал. Стражники вновь выпрямились, обменялись взглядами и застыли навытяжку. Жизнь в Валимаре текла своим чередом, и пусть Святые никогда не оставят королевство и его правителей своей милостью.

Конец.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg