«Долгий путь домой»

Долгий путь домой (fb2) - Долгий путь домой (Холодные звезды - 2) 1708K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Влада Южная

Вергилия Коулл Холодные звезды-2. Долгий путь домой

1

Трудности скитаний по полным опасностей протурбийским лесам закончились. По широкой, утоптанной лошадиными копытами дороге мы въезжали в поселение Биру.

Кроны деревьев расступились, на фоне ясного неба сверкнули стальными лопастями ветряные мельницы. Я увидела сады, потянувшиеся по обе стороны и уходившие вдаль покуда хватало глаз. Аккуратная деревянная ограда высотой по пояс отделяла их от наезженного пути. Среди ветвей желтели крупные плоды, очень похожие на патассы, которых я успела вдоволь наесться в логове охотниц с Олимпа. Черноволосые протурбийские женщины, одетые в пестрые платья, стоя на низеньких лестницах, собирали их в плетеные корзины. Увидев нас, они махали и улыбались.

— Не ожидала такой теплый прием… — пробормотала я.

Эти слова расслышал Биру, который сидел на лошади позади меня. Только благодаря ему я еще не свалилась со спины животного без седла. Всю дорогу он удерживал меня в кольце рук, прижимая к груди и умудряясь ловко управлять скакуном при помощи коленей.

— Они приветствуют меня, моя госпожа, — усмехнулся протурбиец. — Но когда узнают тебя получше — станут приветствовать тоже.

Я крепче вцепилась в густую лохматую лошадиную гриву. Запах конского пота щекотал ноздри. Сильное тело животного покачивалось при ходьбе. Слово «госпожа» из уст Биру смущало. Я не привыкла к такому обращению. Но и навязывать тем, кто нас спас, свои порядки — не хотела тоже. В который раз обернулась, чтобы убедиться: Кай никуда не делся, его везут рядом. Действие снотворной пыльцы еще продолжалось, но Биру заверил меня, что жизнь моего спутника вне опасности, и ему нужно просто хорошенько отдохнуть.

— С ним будет все в порядке, — словно прочел мои мысли протурбиец.

— Да, спасибо, — поблагодарила я.

С момента, как нас спасли, не уставала это делать. Что стало бы, не приди помощь так вовремя? Я знала, что та стрела была пущена именно по приказу Биру.

— Значит, ты здесь кто-то вроде губернатора? — поинтересовалась, чтобы поддержать разговор.

— У нас не в ходу подобный титул, — пожал плечами он, — но ты права, все земли здесь принадлежат мне и моему народу. И, как я уже говорил, мой дом — теперь твой дом, госпожа.

Впереди показались утопающие в зелени строения. На покатых крышах чернели пластины солнечных батарей, а возле каждого жилища располагался огород. Рыжеющая вскопанная земля говорила о том, что урожай не так давно собрали. Клумбы с цветами украшали улицы. Прохожие так же радостно приветствовали нашу процессию, как и женщины в садах. На меня взирали с плохо скрываемым любопытством. Некоторые даже останавливались и провожали взглядами, приоткрыв рты.

— Каисса?! — подслеповато прищурилась сгорбленная старуха, которая опиралась на деревянную палку.

— Кто такая Каисса? — спросила я у Биру, когда мы миновали ее.

— Моя мать, — ровным голосом ответил тот.

— Твоя мать — человек! — догадалась я. — Значит, отец — протурбиец? Как так получилось?

— Это долгая история, госпожа, — поддразнил Биру, — но я обязательно расскажу ее. Позже. Если ты и твой спутник согласитесь поужинать со мной.

Я закусила губу. Наверно, бестактно было задавать такие вопросы почти сразу после знакомства. Я просто не сумела сдержать удивления. До сих пор не свыклась с мыслью, что за спиной сидит тот самый принц-полукровка из рассказов полубезумного Тхассу. Да еще и приглашает на ужин, словно это он хочет нас отблагодарить, а не мы — его.

— Конечно, как только Кай поправится… — начала нерешительно.

— У него будет все самое лучшее, госпожа, — тихим голосом заверил протурбиец, — как и у тебя.

И снова мне стало не по себе от его обращения. Подумать только, правитель местных земель называет меня госпожой! Он носил прядь моих волос на груди, как памятный знак! А я даже толком не рассмотрела его прежде…

А вот на Кая прохожие реагировали совсем по-другому: с примесью страха и отвращения. Лошадь, на которой его везли, поселенцы предпочитали сторониться.

— Что происходит? — я невольно заерзала и перехватила гриву, ставшую влажной от моих вспотевших ладоней. — Почему он им не нравится?

— Мои люди не привыкли видеть здесь кого-то в такой одежде, — Биру указал на куртку Кая, прихваченную еще из логова Алии. — Они путают его со схурами, которых мы все опасаемся.

— Схурами?! — я вздрогнула, услышав знакомое слово. — Но я думала, что схур — это зверь…

— Они и есть звери, — посуровел Биру, — тех, кто безжалостно уничтожает все живое на пути, по-другому и не назовешь. Проклятые безумцы. Кровожадные убийцы…

— Люди с Олимпа, — закончила я его мысль и кивнула. — Я поняла, кто они такие. Но Кай — не один из них. Мы просто взяли их одежду. Надо объяснить…

— Я всем это объясню, — Биру чуть сильнее стиснул мою талию, и я догадалась, что таким образом он пытается меня успокоить, — не волнуйся, госпожа. Я же сказал, вас здесь никто не обидит.

Тем временем мы миновали рынок, полный горластых торговцев, ни одного слова которых я не понимала, но догадалась, что они расхваливают товар на все лады. Выехали на широкий проспект, который привел нас на площадь перед величественным зданием. Сразу над входом протянулся балкон, словно созданный для того, чтобы обозревать с него тех, кто внизу. Множество окон говорило о том, что помещений внутри тоже немало. Я поняла, что оказалась перед резиденцией правителя.

— Ну вот мы и дома, госпожа, — Биру ловко спрыгнул на землю и протянул мне руки. — Ты можешь отдохнуть и привести себя в порядок. Я дам кого-нибудь в помощь. Тебе принесут все, что нужно.

Взгляд протурбийца красноречиво переместился на мои испачканные штаны, на которых за время пути добавилось кровавых пятен. Я почувствовала, как заливаюсь краской. Биру заглядывал мне в лицо, поэтому предпочла скорее соскользнуть в его руки и воспользоваться этим, чтобы отвернуться.

— У протурбийских женщин тоже такое бывает?

Он бережно поставил меня на выложенную гладко отесанными камнями площадь и добродушно рассмеялся.

— Не надо краснеть, госпожа. Моя мать считала, что это — вполне естественный процесс. И да, наши женщины поймут твою проблему.

— Какая у тебя мудрая мама, — произнесла я, не поднимая глаз. — И во многом она тебя так просветила?

— Насколько может биохимик.

Я не выдержала и улыбнулась. Каким-то образом протурбийцу удалось снять мою неловкость и обратить все в шутку. Заговорив на деликатную тему первым, он избавил меня от необходимости ломать голову, как и у кого просить помощи в этом вопросе.

— Спасибо, Биру! — с чувством произнесла я, пожав его руку.

— Не стоит благодарностей, госпожа, — сверкнул он глазами, затем поднял голову и крикнул кому-то на своем языке.

Двери распахнулись, оттуда выбежала девушка в длинном бежевом платье. Ее черные волосы были уложены в косы, болотного цвета глаза с интересом скользнули по мне. Я поймала себя на мысли, что привыкнуть к протурбийской красоте будет непросто, ведь она притягивала и отталкивала одновременно.

— Это Цина, — представил Биру. — Она служит в моем доме и проводит тебя в нужную комнату.

Продолжая разглядывать меня, как диковинку, девушка поманила за собой. Я послушно сделала несколько шагов, но потом спохватилась и обернулась:

— Я хочу знать, где и как устроится Кай. И… хочу увидеться с ним. Позже. Если можно, пусть нас разместят вместе или хотя бы поблизости друг от друга.

Казалось, Биру совершенно не удивился моей просьбе. Он чуть склонил голову в знак согласия.

— Жизнь сильно обидела тебя, раз ты никому не доверяешь, госпожа, — добавил он мягко. — Но я сделаю все, чтобы ты поняла: мне можно доверять.

Я промолчала. Последний раз на моей памяти о кредите доверия просила Алия. А потом я ее убила. У Биру не было видимых причин желать мне зла. Он просто платил той же монетой — спас меня после того, как я помогла ему бежать. Но… нет. Я не доверяла даже ему.

Следуя за служанкой длинными пустыми коридорами, я размышляла об этом. Можно ли расслабиться? Стоит ли считать себя в безопасности здесь? Ведь поселение состояло не только из улыбающихся садовниц и шумных рыночных торговцев. У Биру имелась вооруженная охрана. Свирепого вида протурбийцы попадались и внутри резиденции. Один из них остановил Цину, но та быстро объяснила ему что-то, и, судя по жестам и взглядам, речь шла обо мне. Я вздохнула. Если вдруг нам с Каем придется бежать, сделать это будет непросто.

Нет, конечно, я не хотела думать о плохом и подозревать в чем-то нового гостеприимного друга. Но от мыслей отделаться не могла. Глаза сами собой подмечали, каким путем мы идем. Если придется бродить здесь одной, лучше все запомнить, чтобы не потеряться.

Служанка привела меня на верхний этаж и остановилась перед дверью в дальнем конце коридора. Она улыбнулась, пропуская меня вперед, и я заставила себя улыбнуться тоже. Ничто не мешает нам подружиться, а подозрения, пожалуй, не стоит показывать без видимых причин. Предложенная комната мне понравилась. Окна выходили на сторону, противоположную площади. За крышами более приземистых домов виднелись кроны деревьев. Они походили на зеленое море, покрывающееся рябью на ветерке. Внизу, на улице, спешили по своим делам поселенцы. Шторы из какой-то неизвестной мне тончайшей ткани окутывали оконный проем невесомым облаком.

Мебель тут была простая, но удобная. Кровать — широкая и манящая свежим постельным бельем. Приложив руку к животу, я поморщилась. Как же хотелось лечь и забыться, чтобы пережить приступы боли! Но сначала надо смыть грязь. А заглянув в соседнее помещение, я просто ахнула — вместо душевой со стандартной панелью сенсорного и голосового управления здесь обнаружился небольшой бассейн, выложенный мелкой мозаикой. Предупредительная Цина подошла и повернула металлические задвижки в стене. Тут же из отверстий в бортиках хлынула вода. Она начала заполнять емкость, и я расценила это как предложение искупаться.

Вернувшись в комнату, поблагодарила служанку и жестом показала, что ей можно идти. Но Цина оказалась довольно непосредственной. Вместо того чтобы позволить спокойно раздеться и по-человечески принять ванну — давно забытое блаженство — девушка принялась крутиться возле меня, трогать волосы и ахать. Даже не понимая протурбийского, я сообразила, что на мою голову в прямом и переносном смысле сыплются комплименты.

Сначала я улыбалась и терпела в ожидании, что поток восхищения иссякнет сам собой. Желтые пальцы Цины без устали пропускали между собой прядку за прядкой, яык прищелкивал и издавал невероятные звуки, каких я не слышала от Кая, хоть и считала, что он в совершенстве владеет протурбийской речью.

Через несколько минут мне надоело. Решив откупиться давно проверенным способом, я вынула из-за пояса нож и выбрала прядь волос. Но Цина вдруг испуганно закричала и перехватила мои руки. С удивлением я поняла, что она считает мой поступок едва ли не кощунством. Зато ахать перестала и вообще присмирела.

Пожав плечами, я убрала нож и начала расстегивать одежду, надеясь, что теперь служанка точно уйдет. Но, цыкнув на меня, девушка отвела мои руки и перехватила инициативу. К такому я, уж точно, не привыкла. Отстранившись, вежливо, но твердо произнесла:

— Спасибо, раздеваться я умею сама.

Протурбийка в недоумении тряхнула головой и что-то заговорила. Потом попыталась вырваться и взяться за свое. Я едва не застонала. Как же тяжело без переводчика! Как же тяжело без… Кая! Он всегда помогал преодолеть языковой барьер да и вообще не позволил бы никому срывать с меня одежду!

В результате небольшой борьбы, сопровождавшейся возмущенными попискиваниями Цины, удалось отбиться. Правда, глаза девушки наполнились слезами, от чего зрачки помутнели и расширились. Всхлипывая, она отошла к двери и встала там, вытянув руки вдоль тела и ссутулив плечи.

У меня едва не вырвался стон. Позволять кому-то чужому к себе прикасаться не хотелось, но и эти сдавленные рыдания бередили душу. Такое впечатление, что ей нанесли самое жестокое оскорбление тем, что не дали выполнить обязанности. Может, боялась, что Биру потом отругает?

— Я никому не скажу, что справилась сама, хорошо? — попробовала торговаться я. — Скажу, что все сделала ты, ладно? Это будет наша тайна.

На миг Цина перестала плакать, с грустным видом покачала головой и опять ударилась в слезы. Я все-таки не сдержала стона. Ну почему Кай научил меня единственному слову: «Пощадите»? Теперь, в новой обстановке, моих знаний катастрофически не хватало, чтобы справиться с ситуацией.

— Хорошо, — сдалась я и махнула рукой, подзывая служанку, — твоя взяла. Но учти, только до белья! Иначе это будет уже слишком.

Слезы Цины высохли в одну секунду. Она подскочила, сияющая, радостная, принялась ловко расстегивать на мне жилет и пояс. Благоговейно взялась за нож и отложила его на край журнального столика. Снова провела по волосам, затем по обнажившемуся плечу. Я не могла отделаться от ощущения, что являюсь для нее чем-то вроде священного волка для племени дикарей.

Вспомнились рассказы Кая о том, что у протурбийцев не бывает светловолосых женщин. И прозрачно-белого цвета кожи не бывает соответственно. Я улыбнулась. Протурбийки не очень-то отличались от моих соплеменниц. Мы с девчонками вечно страдали от того, что волосы прямые, а хотелось кудрявые. А обладательницы кудряшек с жуткой завистью косились на нас. Вот и Цина наверняка в мечтах уже примеряла на себя мою внешность.

Когда мои штаны сползли по лодыжкам вниз, я придумала, как избавиться от принудительного обнажения без скандала. Показав на испачканное белье, знаками попросила служанку принести мне что-то на смену. Девушка согласно закивала и мигом испарилась из комнаты, а я с облегчением скорее залезла в бассейн.

От горячей воды заломило все мышцы. Я откинула голову на бортик, закрыла глаза, чувствуя, как кожа покрывается мурашками от забытых ощущений. Странно, когда в ледяной реке купалась — тело реагировало точно так же. Зато боль в животе немного унялась. Под рукой обнаружилась вазочка с мягкой и душистой субстанцией, похожей на мыло. В воздухе поплыл тонкий аромат. Я с наслаждением промыла волосы: наконец-то они стали шелковистыми. Интересно, что скажет Кай? Чистой и умытой ему редко доводилось меня видеть. Я уже предвкушала его реакцию. Вот что делает с человеком горячая ванна — стоило привести себя в порядок, и мрачные мысли понемногу отступили, а на их место вернулись романтические мечты.

Когда, завернувшись в полотенце, я вошла в комнату, Цина уже была тут как тут. Она успела унести мою грязную одежду и разложить на кровати длинное темно-синее платье старомодного покроя. На журнальном столике стояло блюдо с теми желтыми плодами, которые я видела в садах по пути в поселение. А вот нож пропал.

Стараясь не показывать настороженности, я забрала платье, новое белье, а также предложенные мне впитывающие салфетки и решительно захлопнула дверь в ванную перед носом девушки. Полностью одевшись, вышла. Глаза у Цины опять были на мокром месте, но на этот раз она держалась более мужественно. Видимо, свыкалась с моими «причудами».

С обиженным видом девушка подошла и сунула мне кружку с мутной зеленоватой жидкостью.

— Что это? — с подозрением принюхалась я.

— М-м-м, — передразнила Цина, в точности повторив мой жест, когда я прикладывала руку к животу и морщилась от боли.

— Лекарство от спазмов? — уточнила я.

— М-м-м, — она повторила движения.

Я поднесла кружку к губам, но замерла от внезапной мысли. Цина, затаив дыхание, ждала, что будет дальше. Я медленно опустила руку. Протянула напиток ей.

— Пей.

Она отчаянно затрясла головой, показывая знаками, что у нее живот не болит и ей это не нужно.

— Пей, — повторила я.

Протурбийка решительно отказалась. Тогда я поставила кружку на стол. Она схватила ее и сунула обратно мне в руки. Эта настойчивость уже не могла не казаться подозрительной. Одна, без Кая, я вдруг почувствовала, что теряюсь и не знаю, как поступить. Стало страшно.

— Где мой нож? — потребовала я ответа у служанки.

Та с непонимающим видом заговорила.

— Зачем ты забрала мой нож? — продолжала я. — Одежду понятно зачем унесла, а нож чем тебе мешал? Почему не можешь сделать глоток лекарства? Тебе же приказали помогать мне? Тогда попробуй то, что принесла.

Девушка пятилась к двери и тыкала пальцем в сторону кровати. Видимо, всячески убеждала, что мне стоит прилечь и передохнуть. Но я знала, что беспечный отдых может обойтись слишком дорого.

— Где Кай? Отведи меня к нему!

И снова непонятное бормотание, испуганные взгляды и нервные жесты.

— Где Кай?! — я уже рычала. — Биру обещал, что я смогу увидеть его в любой момент! Я хочу его увидеть!

Девушка пискнула и выскочила за дверь. Я бросилась следом, чтобы она не успела ее запереть. Наши крики разнеслись далеко по коридору. Из-за угла выбежали два вооруженных протурбийца. В руках у них показались острые пики. Я поняла, что пропала. Прижавшись к стене, безоружная, оскалилась. Цина металась между охранниками и без умолку кричала. Те загораживали мне проход с мрачными лицами. Металлические наконечники пик тускло блестели, когда на них из окна падал солнечный луч. Девушка юркнула между мужчинами и скрылась из виду. Моя душа окончательно ушла в пятки, когда те шагнули чуть ближе и остались стоять безмолвной стеной.

Казалось, это длилось бесконечно… и в один миг прекратилось. Сначала раздался громоподобный рев. Затем из-за угла, сжимая кулаки, появился Биру. Он тоже успел переодеться в протурбийское одеяние, состоявшее из штанов и некоторого подобия рубашек без пуговиц, надетых одна на другую. Охрана тут же вытянулась по струнке. Растолкав их, принц подошел ко мне и… одним движением сгреб в охапку, прижав к груди. Я только пискнула в его объятиях. Два коротких слова — и протурбийцы вместе с Циной исчезли из виду.

— Все хорошо, — Биру прошептал мне это, поглаживая по голове, и только тогда я осознала, что трясусь, — прости, это я виноват. Надо было учесть, что ты не знаешь языка. Надо было подумать… прости. Здесь никто тебя не обидит. Никто не хотел тебя обидеть. Прости.

Он бормотал таким виноватым тоном, что моя паника тут же улеглась. К тому же, Биру умудрился утешить меня наилучшим образом, каким только мужчина может повлиять на женщину. Как ему это удалось? Я отстранилась, пряча глаза и поправляя влажные и взлохмаченные волосы.

— Я хочу увидеть Кая.

— Он еще спит. Тебе тоже не мешало бы поспать, госпожа. Я думал, ты отдохнешь и потом…

Я стиснула кулаки.

— Я хочу увидеть Кая!

Биру посмотрел на меня долгим взглядом, потом кивнул.

— Хорошо. Пойдем.

Я приготовилась следовать за ним, но протурбиец всего-то шагнул к соседней двери и распахнул ее.

— Что, ты удивлена? — спросил с легкой ухмылкой. — Я же говорил, что ты можешь мне доверять. Ты просила поселить вас рядом. Я выполнил твою просьбу.

Все еще чувствуя напряжение в спине, я осторожно заглянула внутрь. Кай лежал на кровати, укрытый до пояса одеялом. Над ним склонился пожилой протурбиец. Я покосилась на Биру. Тот ждал с выражением полного смирения на лице, только глаза его выдавали. В них читалось тихое торжество от того, что мои подозрения не оправдались. Он удивлял меня, этот принц-полукровка. Я поняла, что он не так-то прост, еще там, в яме, когда Биру высмеял мою попытку купить помощь за прядь волос. Но все же он заключил сделку и бережно хранил подарок. Зачем? Это оставалось загадкой.

— Я хочу обратно свой нож, — сказала я.

— Хорошо, госпожа. В моем доме оружие носит только моя охрана, но для тебя сделают исключение. Моя вина, что я не предупредил своих людей о том, как нелегко тебе будет привыкнуть к нашим порядкам.

— Я привыкну, — заверила я, — просто… с ножом спокойнее.

— И куда ты его спрячешь? — поинтересовался Биру, жестом приглашая в комнату. Его взгляд пробежался по моей фигуре. — Платье моей матери идет тебе, но… в нем не предусмотрены карманы.

Спохватившись, я огладила ткань на бедрах. Так это — одежда матери Биру? Теперь понятно, почему покрой показался мне старомодным. Да и следовало задаться вопросом, откуда у протурбийцев одежда землян, а ответ пришел сам собой. Интересно, где сама хозяйка платья? Решив повременить с расспросами, я поспешила к постели Кая.

О нем позаботились, Биру не врал. Я заметила, что Кая раздели и умыли, его дыхание было ровным и чистым, он спокойно спал. Я опустилась на колени возле кровати, схватила его руку и стиснула в ладонях. Прижала его пальцы к губам и прошептала:

— Я так волновалась…

Пожилой протурбиец, царапнув меня взглядом, с поклоном отошел. Я слышала, как он переговаривается с Биру. Затем скрипнула дверь.

— Лекарь сказал, что здоровью твоего спутника ничего не угрожает, — правитель остановился по другую сторону кровати, — но я должен задать вопрос, госпожа.

— Какой? — вяло поинтересовалась я, не сводя глаз с Кая.

— Что за отметины на его коже? Лекарь подозревает неладное. Он беспокоился, но я заверил, что ты наверняка предупредила бы, если бы твой спутник болел чем-то заразным. Это ведь так?

Я закусила губу. Признаваться или не стоит? Но врать тоже не видела смысла.

— Мы с Каем переболели пузырчатой болезнью и справились с ней. Это случилось много дней назад. Мы выздоровели.

— Не может быть… — впервые в голосе Биру проступило удивление. Впервые мне удалось ошарашить невозмутимого протурбийца.

— Может, — я подняла голову и встретилась с ним взглядом, — я лично выхаживала Кая. Отметины на его теле — рубцы от моих прижиганий. Но мы сумели побороть болезнь, потому что на Земле прошли вакцинацию. Это то, чего нет у местных жителей.

— Но ты уверена, что вы по-прежнему не болеете? — нахмурился Биру. — Пойми, если вы принесли пузырчатую болезнь в мое поселение, в мой дом…

Я похолодела. Об этом в пылу радости от спасения как-то не подумала.

— Ты спрашиваешь, не переносчики ли мы? — я виновато понурилась. — Не знаю. Могу лишь сказать, что с момента выздоровления ни у меня, ни у Кая не появилось ни одного пузырька.

— Девушка, которая победила пузырчатую болезнь… — Биру, не глядя, нащупал кресло и опустился в него. Подался вперед, уперся локтями в колени и положил подбородок на сплетенные пальцы.

Мне снова стало неловко. Я отвернулась, сосредоточившись на Кае, крепче стиснула его руку. Пусть он спал, но мне хотелось, чтобы почувствовал мое присутствие рядом.

— Ты любишь его, — Биру не спрашивал, а утверждал.

Я кивнула.

— Кай — все, что у меня осталось.

Послышался тихий вздох протурбийца.

— Я не хотел помогать тебе. В той яме. Ты грозила навлечь неприятности. Но решил помочь, когда увидел, как твое сердце рвется к тому, кого ты звала Каем.

— А потом мы помогли тебе, — напомнила я.

— Да. И потом я увидел его, — Биру хмыкнул, — он достоин твоей любви.

— Почему ты убежал? — решилась я задать вопрос, который мучил меня еще со времен плена у дикарей. — Почему не поговорил, не познакомился ближе?

Биру долго молчал перед тем, как ответить.

— За моей спиной стоит народ, который полагается на меня. Я должен думать о своей безопасности ради них. В тот момент опасался, что волчье племя вернется, и бежал, пока была возможность. Поэтому меня беспокоит, не принесла ли ты пузырчатую болезнь моим людям. Я боюсь не только за себя.

— Что-то твои люди не спешили тебя выручать, — покачала я головой, — ты сидел в сырой яме два дня и успел простудиться.

Лицо у Биру стало жестким.

— Они не дошли. Их поймали и убили схуры. Поэтому я ждал так долго.

— Люди с Олимпа?! — я с сочувствием поморщилась. — Тогда понятно. Мы тоже им попались. И… выбрались.

— Поэтому ты всех боишься и никому не доверяешь?

— Да, — я опустила голову, — поэтому.

— Как он позволил случиться такому? — Биру перевел взгляд на Кая.

Я тоже посмотрела в безмятежное лицо любимого мужчины.

— У него свои шрамы. У меня — свои. Наверно, они были нужны мне, чтобы научиться жить дальше на этой планете.

Между нами повисло молчание, но, казалось, мы с Биру стали лучше понимать друг друга. Мне стало стыдно за недавний панический приступ.

— Прости, что некрасиво повела себя в твоем доме, Биру, — попросила я, — ты очень помог нам с Каем. Я не знаю, как тебя отблагодарить за это.

— Просто будь моей гостьей, — улыбнулся он и пожал плечами. — Будьте оба. Я искал тебя, госпожа. Много дней после того побега из ямы. Ты не могла уйти далеко. Мы с моими людьми прочесывали округу в надежде найти тебя. Я боялся, что с тобой случится беда.

— Мы были в плену на базе Олимпа, — я поежилась от воспоминаний.

— Значит, в том, что у тебя остались шрамы, виноват и я тоже.

— Нет… — хотела я возразить, но Биру перебил:

— Да. Поэтому я хочу загладить свою вину, — он поднялся, — пойдем. Я провожу тебя обратно в комнату. Нужно отдохнуть.

Но я только упрямо мотнула головой.

— Нет. Хочу побыть здесь. Хочу дождаться, когда Кай проснется. Пусть я буду первой, кого он увидит.

— Хорошо, — Биру покорно опустился на прежнее место, — тогда я буду ждать с тобой. Не возражаешь?

Я не возражала. Так мы и остались сидеть: я на полу у кровати Кая, сжимая его руку, а протурбиец — на кресле по другую сторону от него.

2

Проснулась я внезапно и в полной темноте. Ладони сразу вспотели. Я не помнила, как уснула. Всего лишь положила голову на край постели Кая, чтобы дать отдых уставшей шее — и очнулась в совершенно другом месте. Тусклого света из окна хватало, чтобы понять: наступила ночь, а кто-то перенес меня обратно в мою комнату. Наверно, это был Биру. Может, поэтому и напросился остаться. Видел, что едва держусь, и решил позаботиться. Я ощупала себя и убедилась, что переодета в мягкое одеяние для сна. Неужели так устала, что не проснулась, даже когда ко мне прикасались другие люди? Видимо, пережитые волнения сказались.

Неожиданно я поняла, что же разбудило меня. От двери отделилась черная тень и направилась в мою сторону. Меня будто подбросило. Рывком я села и откинула одеяло, готовясь вскочить и защищаться. Мужской силуэт замер на краю постели.

— Ш-ш-ш! Напугал? Прости, не хотел будить.

— Кай!

Кажется, я воскликнула слишком громко, потому что он выдал еще одно сердитое «ш-ш-ш», пока мои руки уже обвивали его шею. Я буквально повисла на Кае, стискивая в объятиях. Он выдохнул мне в плечо: жарко, щекотно, долго… и, как показалось, с облегчением. Прижал к груди сначала одной рукой, затем — еще крепче — другой. Его дыхание и прикосновения сказали мне больше любых слов. Кай нуждался во мне так же сильно, как и я в нем.

— Как ты нашел меня? — я отодвинулась, присела на пятки и отвела от лица прядь волос.

— У меня есть язык, — Кай потянулся и поцеловал меня коротким поцелуем, — и я знаю протурбийский. — Еще один поцелуй заставил жмуриться от удовольствия. — Я спросил, и мне показали дорогу.

Он мягко толкнул меня на спину. Стоя на коленях, стянул через голову рубашку. Его силуэт слабо выделялся на фоне погруженной во тьму комнаты. Я закусила губу.

— Поэтому ты пришел ко мне? Хотел проверить, как себя чувствую?

Кай избавился от штанов, склонился надо мной, коснулся губами локтя, плеча, ключицы, ловко устроился рядом и подтянул одеяло повыше, укрывая нас. Повернулся на бок, положив одну руку на подушку над моей головой, а другой — обнял меня. Я оказалась в теплом гнезде и поджала ноги, разглядывая в сумраке черты мужского лица. Нас окутала тишина, не нарушаемая ни единым звуком с улицы. Вот теперь мне хотелось поверить, что все беды остались позади. Там, за стенами этого дома. Потому что сейчас нас наполняло спокойствие и счастье.

— Пришел сразу, как только выяснил, где ты и что с тобой, — произнес Кай. — Тем более, слышал, что ты пробивалась ко мне, как протурбийская львица.

При упоминании дневных событий я помрачнела.

— Я не могла связать и двух слов. Девушка ничего не понимала. Мы… немножко поспорили.

Кай погладил меня по щеке.

— Я говорил с Биру, и он мне все объяснил. И про то, как нашел тебя — тоже.

Я почувствовала в его голосе напряженные нотки. Тут же насторожилась.

— Тебя это беспокоит? Ты подозреваешь в чем-то Биру?!

Он убрал руку и замолчал.

— Кай, — позвала я. — Мы обещали все друг другу рассказывать. Помнишь?

— Кажется, кто-то успел спасти мою девушку, пока я прохлаждался, — с неохотой проворчал он.

У меня от сердца отлегло. Я уже представила себе вещи гораздо более худшие, какие-нибудь тайные замыслы, на которых Кай поймал Биру, а он всего-то переживал за то, что протурбиец пришел мне на помощь!

— Неважно, кто успел спасти меня, Кай! — протянула я, лаская непослушные волосы на его затылке и придвигаясь ближе. — Важно, кто лежит сейчас в моей постели!

— И кто же в ней лежит? — чуть приободрился он.

— Единственный, кто мне нужен! Самый лучший мужчина во всей протурбийской галактике!

— Только в протурбийской? Значит, на Земле у тебя все-таки есть женишок?

Я открыла рот, чтобы возразить, но он вдруг прошелся пальцами по моим ребрам. Меня выгнуло от щекотки, и я едва сумела подавить визг, рвущийся из груди. Со смехом принялась отбиваться, пока Кай навалился сверху, подвергая невыносимым и жестоким пыткам.

— Все, хватит! Хватит! — застонала я, и только тогда он меня отпустил.

Опираясь локтем на подушку, заглянул в глаза. Смех так и замер у меня в горле.

— Никто не сделал для меня столько, сколько ты, Кай, — прошептала я, ощущая, как внезапно стало жарко внизу живота. — Не смей даже думать, что кто-то может занять твое место.

— Я мог тебя потерять, — глухо пробормотал он. — По собственной беспечности. Надо было все предусмотреть. Надо было вернуться в деревню и проверить…

— Никто не может все предусмотреть, — перебила я, — и мы не могли вернуться в деревню. Мы должны были идти дальше. Я так хотела. Это я виновата. Ты тут ни при чем.

— Когда я думаю, что ты была на волосок от гибели… — Кай покачал головой, — каждое утро, когда уходил и оставлял тебя беззащитной, не подозревая об этом…

Он снова поцеловал меня, на этот раз сильно, почти грубо. Словно хотел доказать себе, что я — настоящая, живая. Что я — рядом с ним, и ничего не поправимого не случилось. Ослабил тесемки на моей одежде, спустил ткань с плеч. Я обхватила лицо Кая ладонями, возвращая ему каждый поцелуй с ответной страстью. Тихонько застонала, когда он сдвинулся чуть ниже и сомкнул губы вокруг одного из моих затвердевших сосков. Так щемяще-сладко, что во рту мгновенно пересохло и зашумело в висках. Но спазм внизу живота напомнил о кое-чем неприятном.

— Мы не можем, Кай…

— Еще как можем, — его губы переместились на другой сосок, заставляя меня прогнуться.

— О, проклятье… нет, не можем… у меня месячные…

Тяжело дыша, Кая поднял голову.

— Для меня это не имеет значения.

— Для меня имеет, — взмолилась я, — пожалуйста, не надо.

Помедлив, Кай перекатился на спину. Его грудь вздымалась, как от быстрого бега. Я прижалась к нему сбоку, коснулась губами шеи чуть пониже уха:

— Мне хорошо лежать с тобой рядом. Даже просто так.

— Мне тоже, белоснежка, — он обнял меня за плечи. — Даже если эта ночь будет бессонной, потому что я просто заранее выспался.

Мы засмеялись. Кай нашел мою руку, переплел наши пальцы, я закинула ногу между его ног. Просто лежать вместе нам было не впервой.

— Мы могли бы поговорить, — предложила я.

— О чем, белоснежка? — хмыкнул Кай.

— Нужно подумать, как мы будем жить дальше. Как ты считаешь, мы можем доверять Биру? Он предложил нам остаться, но… ты же понимаешь меня? Я не могу расслабиться и чувствовать себя в безопасности.

— Никто и не говорит, что мы должны так сразу ему доверять, — возразил Кай, — но то, что мы проснулись в своих постелях, а не в сыром подземелье, закованные в кандалы, уже говорит о чем-то. К тому же, у нас нет выбора. Как я и подозревал, скоро ожидаются холода. Я не хочу видеть, как ты мучаешься от воспаления легких и мерзнешь у костра. Нам повезло встретить Биру, и этим везением надо пользоваться. Здесь тепло, есть еда и нет ашров. Ради такого можно и рискнуть, задержавшись подольше.

— Значит, мне нужно выучить протурбийский, — вздохнула я, — ты пытался меня учить, объяснял, как называются растения, деревья. Но сегодня я поняла, что усвоила совсем мало.

— Потому что у тебя не было повода использовать свои знания. С этого дня ты начнешь говорить по-протурбийски даже со мной. В любой ситуации и целыми днями.

— Но я же не умею!

— Выкручивайся. Спрашивай, я буду подсказывать.

— Хорошо… — сдалась я, — только не в постели, ладно? Здесь мы будем разговаривать только на своем языке.

— Звучит многообещающе, белоснежка, — в голосе Кая послышалась усмешка, — я согласен.

Некоторое время мы лежали молча. Каждый думал о своем.

— Значит, это и будет наше «долго и счастливо», Кай? — прошептала, наконец, я. — Как ты и говорил? Подружимся с поселенцами, станем одними из них, будем жить здесь и надеяться, что в один прекрасный день нам повезет вернуться домой?

— А чем это «долго и счастливо» хуже любого другого? — отозвался он. — Ты ведь будешь рядом.

Я только пожала плечами. Возразить было нечего.

3

Всю ночь мы провалялись, болтая обо всем на свете. Строили планы, обсуждали дальнейшее развитие событий, просто дурачились. Задремали только с восходом солнца. Немудрено, что к полудню, когда явилась Цина, она застала нас мирно спящими.

Я проснулась от звука открывающейся двери. Распахнув глаза, увидела, как протурбийка в растерянности топчется на пороге и разглядывает нас. На ее щеках разливался охристый румянец. Кай пошевелился рядом со мной, приподнял голову.

— О, привет! — произнес он хриплым спросонья голосом.

Девушка открыла рот, постояла так. Затем юркнула обратно и захлопнула за собой дверь.

— Кажется, теперь все узнают, что ты не ночевал в своей комнате, — покачала я головой.

— Я ночевал там, где нужно, — Кай притянул меня к себе, сонно замычал в плечо. Он был горячий, я с удовольствием прижалась крепче. — Вместе со своей девушкой, охраняя ее покой и сон.

— Угу, и я, между прочим, услышала Цину и проснулась первой, — поддела я.

— Это потому что я нес долгую и тяжелую вахту всю ночь, — не остался в долгу он. — Ты опять рассказывала мне свои билеты по истории, а это не каждый выдержит.

— Только потому, что мы решили успокоиться и заснуть! — напомнила я. — И на этот раз ты выслушал до десятого билета. Гораздо больше, чем в прошлый!

Кай почесал висок и ухмыльнулся.

— Про колонизацию очень интересно было послушать. Особенно про этого… как его…

Я только фыркнула и рассмеялась.

В этот момент вернулась Цина. На этот раз в руках у девушки была стопка одежды. Сложив ее на кресло, протурбийка принялась пояснять что-то, помогая себе жестами. Но когда Кай заговорил с ней на ее языке, испытала заметное облегчение.

— Новые платья? — поинтересовалась я.

— Это одежда для меня, — перевел Кай. — Биру приглашает нас присоединиться к нему в полдень на главном балконе.

— О, я знаю, где это! — кивнула я. — Прямо над площадью. Будет какое-то собрание?

Кай задал вопрос девушке, но она предпочла ответить совсем коротко и поскорее ретироваться.

— Так и не призналась, — сообщил он, — но я уже сгораю от любопытства, что же там такое готовится?

Кай откинул одеяло и поднялся с постели. Прошелся по комнате, разминая мышцы плеч и спины. Закинул руки за голову, потягиваясь. Я тихонько улыбалась, наблюдая за ним. Кай наклонился над стопкой одежды, приподнял край ткани и замер. Повернул голову.

— Что?

— Ничего, — ответила я невинным голоском.

— Что это ты так на меня смотришь? — он хитро прищурился и выпрямился.

— Как так? — я похлопала ресницами.

— Как будто кое-кто испытывает судьбу на прочность и играет с огнем.

— Я испытываю?! — я очень старалась выглядеть удивленной и даже слегка обиженной. — Вообще-то, это ты ее испытываешь, расхаживая голым по моей комнате. А если Цина вернется?

Кай равнодушно пожал плечами.

— Ну, ей будет что рассказать внукам в старости, когда те спросят, чем люди отличаются от протурбийцев.

— А они отличаются? — подыграла я.

Кай задумался.

— Страшно признаться… — он округлил глаза, выдержал паузу, а потом проговорил зловещим голосом: — Я никогда не видел голого протурбийца.

— А протурбийку? — не осталась в долгу я.

Ухмылка сползла с лица Кая, и он покачал головой.

— Ты же знаешь, что нет.

— О-о-о, прости… — я уже пожалела, что завела беседу в неприятное русло, — я напомнила тебе о Цхале?

— Ты такая заноза в заднице, белоснежка. — поморщился Кай, — умеешь портить самые лучшие моменты.

— Прости, прости! — я вскочила с кровати и подбежала, чтобы обнять его. Меньше всего мне хотелось вспоминать в такое замечательное утро о прошлом. Только не сегодня. Мы достаточно страдали. Хотя бы один день мы должны провести в безмятежности!

Но едва я обхватила Кая за плечи, как он резко сделал шаг навстречу, толкнул меня на кровать и навалился сверху. От неожиданности у меня перехватило дыхание, и я обнаружила себя абсолютно беспомощной с закинутыми за голову руками и слегка раздвинутыми ногами, между которых упирался его твердый член.

— Мое смертоносное оружие нацелено прямо на твой центр управления, — произнес он угрожающим голосом, — любое сопротивление бесполезно. Сдавайся.

Несколько секунд я в немом изумлении таращилась на него.

— Кай… — застонала, наконец, сотрясаясь от хохота. — О, я не могу поверить, что ты опять меня надурил!

— Это было несложно. Ты все еще моя наивная белоснежка, — улыбнулся он.

— Уже нет, — я перестала смеяться, вздохнула, нахмурилась и шмыгнула носом. — Я хотела бы оставаться такой, но не могу.

Кай приподнялся на локтях, вглядываясь в мое лицо. Я крепко зажмурилась, так, что на глазах выступили слезы, потом жалобно посмотрела на него снизу вверх.

— Эта планета изменила меня, Кай. Наверно, я никогда не стану прежней.

— Дана… — вся игривость моментально слетела с него, — ну что ты так серьезно все восприняла? Я же хотел пошутить…

— И поэтому слезай с меня! — изо всех сил я ударила его в плечи ладонями и скинула с себя. Вскочила с кровати и встала в позу победителя. — Один-один. Вставай и зачехляй свое смертельное оружие, а то на встречу с Биру опоздаем.

— Один-один?! — глаза у Кая сверкнули, когда он осознал мой коварный замысел.

— Нельзя недооценивать противника, так, кажется, ты учил меня? — с невозмутимым видом я развернулась к нему спиной.

В следующую секунду сильное мужское тело врезалось в меня, руки обхватили предплечья, парализовав и лишив возможности сопротивляться.

— Нельзя недооценивать противника, вооруженного смертоносным оружием, — жарко выдохнул мне в ухо Кай. — Тем более, поворачиваться к нему беззащитным тылом.

— Беззащитным тылом?! — прыснула я.

— Очень соблазнительным, — прошептал он, — и очень беззащитным тылом.

Я повернула голову, чтобы смерить его ироничным взглядом. Кай воспользовался этим и чмокнул меня в губы.

— С добрым утром.

— С добрым утром, мы опоздаем, — в тон ему ответила я и, наконец, оказалась на свободе.

Мы принялись одеваться. На краю столика я заметила свой нож. Он лежал ровнехонько на том же месте, откуда бесследно испарился вчера. Биру сдержал слово и здесь, мое оружие вернули. Еще один плюс в его пользу. На спинке плетеного кресла меня ждало новое платье — на этот раз украшенное роскошной вышивкой по краю воротника, рукавам и подолу. Я с восхищением подняла ткань на весу, разглядывая ее. Видимо, наряд принесли вместе с оружием еще вчера, когда меня одолел сон.

— Похоже, затевается что-то торжест… — я обернулась и увидела, что Кай в недоумении перебирает свою стопку одежды. — Что такое?

— Это протурбийское одеяние, — произнес он, — здесь десять слоев. Это должно принадлежать очень знатному господину.

— У меня не протурбийское платье, — заметила я. — Биру упоминал, что снабжает меня гардеробом своей матери, которая принадлежит к нашей расе.

Кай оглядел мой наряд.

— Я обратил внимание, что служанка тоже носит не национальную одежду. Может, здесь для женщин так принято? Но все-таки странно, почему мне не вернули мои вещи.

— Биру не хочет, чтобы местные путали тебя с охотниками с Олимпа, — спохватилась я. — Помнишь, мы взяли многое с базы Алии?

— Наверно, это все объясняет, — задумчиво кивнул Кай. — Ладно. Мне, в общем-то, без разницы.

Он принялся натягивать штаны, а я удалилась с платьем в соседнее помещение, чтобы освежиться и переодеться. Когда справилась с банными процедурами и вышла, то едва узнала Кая. Он выглядел бы настоящим протурбийцем, если бы не глаза и цвет кожи. Верхнее одеяние, как влитое, село по его фигуре. Из-под него выглядывали края нижних слоев. В движениях не чувствовалось скованности — Кай вполне свободно ощущал себя в таком виде.

Он осмотрел меня с не меньшим изумлением. Даже щекам стало жарко под его пристальным взглядом.

— Ну как? — робко поинтересовалась я, разглаживая на себе несуществующие складки.

— Неплохо, — тут же хмыкнул он.

Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку. На глаза попалось блюдо с желтыми плодами. В желудке тут же заурчало.

— Как ты думаешь, эти штуки можно есть? — я взяла один фрукт и подкинула на ладони. Он оказался достаточно тяжелым, с пористой кожицей.

— А ты думаешь, нас собирались отравить, но перед этим нарядить получше? — поинтересовался Кай. — Чтоб померли красивыми?

— Пожалуй, нет.

Я кинула плод Каю, а сама взяла другой и надкусила. По подбородку потек липкий сладкий сок. После утоления голода пришлось еще раз умыться и вымыть руки. Наконец, мы были готовы.

— Думаю, Биру хочет нас поблагодарить при всех, — поделилась я с Каем мыслями, выходя в коридор.

Он не успел ответить, потому что оказалось, что все это время за порогом нас ждала Цина. Склонив голову в знак приветствия, служанка пошла по коридору, как бы приглашая нас следовать за ней. Мы с Каем переглянулись.

— Как ты думаешь, она точно не понимает наш язык? — шепнула я, пока мы шли, держась чуть на расстоянии от Цины. — Может, подслушивала под дверью?

— Наши секретные утренние диалоги? — скривился Кай. — Не знаю, белоснежка, тебе виднее. Ты с ней больше общалась.

— Если мать Биру — человек, она вполне могла научить прислугу своему языку. А притворяться непонимающим любой дурак может.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Хорошо. Но давай пока держать в тайне наши догадки. Просто подождем, что будет дальше.

Я не стала спорить. Главное, что Кай поверил мне. Он больше не ставил под сомнение мои слова, как и обещал. Этот урок доверия мы оба усвоили прочно.

Биру встречал нас, стоя в распахнутых дверях, ведущих на балкон. Его одежда тоже была парадной, расшитой узорами и многослойной. Длинные волосы принц собрал в пучок на затылке, от этого его лицо казалось более открытым и… человеческим. Я уже сомневалась, как вообще в полутьме ямы смогла принять его за протурбийца. Наверно, роль сыграл акцент, с которым Биру произносил слова. Я сначала услышала его речь, а потом увидела силуэт, и мое ассоциативное мышление уже нарисовало портрет. Если бы все произошло наоборот — возможно, загадка принца-полукровки была бы разгадана раньше.

Биру улыбнулся и произнес слова приветствия. Затем, по вполне человеческому обычаю, пожал Каю руку. Я вспомнила о своих намерениях учить язык, поэтому как могла, поздоровалась по-протурбийски. Легкая тень пробежала по лицу Биру, но он тут же совладал с собой. Я нахмурилась. Трепетное отношение гуманоидов к невыносимо трудному звучанию их согласных иногда переходило все разумные границы.

С улицы долетал шум многоголосой толпы. В любопытстве я вытянула шею, и Биру, спохватившись, отступил в сторону с приглашающим жестом:

— Проходите.

Мы ступили на балкон. Продолговатый и широкий, он был рассчитан на то, чтобы вместить около десятка человек. По бокам от дверей несли молчаливую вахту два вооруженных протурбийца. Как я и предполагала, вся площадь перед резиденцией была заполнена поселенцами. Мужчины, женщины и дети, задрав головы, зашумели еще громче, когда мы показались. Их черные, как смоль, макушки блестели под лучами яркого солнца, пестрые одежды делали толпу похожей на цветочную поляну.

Я поежилась: несмотря на полдень, в воздухе витала прохлада. Зима точно приближалась. На плечи тут же легко что-то мягкое и пушистое. Это Цина с услужливой улыбкой укутала меня в меховую накидку. Я поблагодарила девушку на ее языке и терпеливо снесла, что эта улыбка слегка померкла. Моя совесть была чиста — я вела себя вежливо и усердно практиковалась в протурбийском. А произношение… оставалось надеяться, что со временем овладею и им.

Биру встал между мной и Каем и поднял руку. Бормотание публики смолкло. Принц начал говорить, и хотя я не могла разобрать слов, но прекрасно расслышала торжественный тон речи. Кай переменился в лице. Я насторожилась. Стоя по другую сторону от Биру, была вынуждена оставаться смирной и дожидаться конца монолога, но страх вперемешку с любопытством подступил к самому горлу. Впрочем, Кай не выглядел обеспокоенным. Скорее… недоверчиво-удивленным. Он медленно перевел взгляд на принца, потом — на меня. Я крепче вцепилась в каменные перила, удерживая себя в руках исключительно силой воли.

Биру замолчал и перевел дыхание. Толпа радостно закричала, засвистела, замахала нам. Я видела улыбки на лицах, обращенные на меня сияющие взгляды. Поселенцы… приветствовали меня. И Кая — тоже. Никто больше не косился на него хмуро, как во время нашего вчерашнего прибытия. Значит, Биру сдержал слово и в этом? Он ведь обещал оправдать Кая в глазах своих людей.

— Я рассказал им, что вы оба меня спасли, — обратился ко мне принц уже на моем языке. — А по нашим обычаям, тот, кто спасает жизнь правителя, становится его названным братом или сестрой и считается таковым до самой смерти. Поэтому ты, госпожа, теперь часть моей семьи. Как и Кай, — протурбиец повернулся к нему, — мой названный брат.

— Что? — я посмотрела на Кая, безмолвно требуя подтверждения, и тот кивнул. — И… что нам теперь делать?

Биру рассмеялся.

— Пользоваться привилегиями. Радоваться вместе с народом. Мой дом — ваш дом. Мои люди — ваши люди. Отныне и навек.

Я перевела взгляд на толпу. Неужели это не сон? Вот так — раз! — и я стала членом правящей семьи в поселении протурбийцев? Протурбийской принцессой?! Почему-то на душе было не радостно. Скорее, страшно. Кай тоже выглядел слегка озадаченным.

— Вообще-то, мы собирались рано или поздно улететь домой, — заметила я. — При первой возможности, если уж начистоту.

— Это ваше право, — согласился Биру. — Никто не смеет указывать вам, что делать. Мои люди могут только исполнять ваши приказы и обеспечивать безопасность, если потребуется. А сейчас, если позволите, мне нужно удалиться на совет старейшин.

Пожав руку Каю еще раз, принц сделал шаг, но я успела остановить его в дверях.

— Я бы хотела прогуляться по городу. Подышать воздухом. Осмотреться.

Биру удивленно приподнял бровь.

— Делай, что хочешь, госпожа. Здесь все к твоим услугам. Увидимся вечером на ужине.

С этими словами он удалился в сопровождении двух охранников, оставив нас с Каем обдумывать услышанное. Народ внизу тоже начал понемногу расходиться. Я убедилась, что мы остались одни, и хотела заговорить, но Кай остановил меня жестом.

— Не здесь. Ты собиралась на прогулку? Давай прогуляемся.

Я кивнула. Никто не препятствовал, когда мы спустились на первый этаж и вышли на улицу. Те из поселенцев, кто не успел покинуть площадь, остановились, разглядывая нас.

— Каисса! Каисса! — со всех сторон летело мне вслед. — Аххнур-иги!

— Что такое аххнур-иги? — спросила я у Кая, пока мы быстрым шагом двигались вдоль по улице.

— Очень уважаемая госпожа, — он нахмурился, — принцесса по крови.

Мне тут же захотелось сбросить с себя роскошный наряд. Показалось, что длинная юбка мешает и путается в ногах, а узелки с обратной стороны вышивки неприятно колют тело.

— Я думаю, это из-за платья. Мало того что я, видимо, внешне напоминаю местным жителям их повелительницу, так еще и нарядилась в ее одежду! — я подумала и добавила: — И… Кай… ты должен знать. Биру называл меня госпожой с первой минуты после спасения. Он словно заранее знал, что так будет!

Казалось, еще немного — и мы побежим. Кай тоже это почувствовал, замедлил шаг сам и придержал меня.

— Не будем показывать, что не рады своему новому положению, — пробормотал он.

Но на прогулку это все равно не походило. Скорее, на напряженные поиски выхода. Наконец, впереди показалась окраина, а за ней — фруктовые сады. Я оглянулась.

— За нами никто не идет. Биру не приставил к нам охрану.

Кай молча придержал дверцу в ограждении, пропуская меня под тень раскидистых деревьев. Ветви были пусты: здесь плоды уже собрали. Протурбийки работали гораздо дальше, окрестности хорошо просматривались, нам не мог никто помешать. Я заметила приземистую лестницу, оставленную кем-то из рабочих, и присела на нижнюю ступеньку. Кай прислонился плечом к дереву и сложил руки на груди.

— Что будем делать? — вздохнула я.

— Просто так никогда не кормят, — Кай произнес это так тихо, что мне пришлось переспросить.

— Что?

— Просто так никогда не кормят, — он покачал головой, — это самая основная истина, которую я усвоил, еще когда ребенком попал к протурбийцам. Никто. Никогда. Не кормит. Просто так. Такого не бывает. Я платил за свой кусок здоровьем и свободой и больше никогда не собираюсь этого делать снова.

На его скулах заиграли желваки.

— Айшас взял тебя к себе просто так… — осторожно напомнила я.

— Айшас на моем примере показывал Цхале, как лечить больных, — отрезал Кай. — Да, он был добр ко мне, как никто другой. Но изначально, подбирая меня на дороге, он уже понимал, что прежде всего это будет полезно для его дочери. Это был урок в первую очередь для нее, и только во вторую — для меня.

— Но чего может хотеть от нас Биру?! — озадачилась я. — Поначалу, когда он стал называть меня госпожой и окружил заботой, я подумала… ну в общем…

Кай зыркнул с очень красноречивым видом, мол, «не томи», и я сдалась:

— Биру обнял меня. Один раз. Когда я поругалась с Циной и напоролась на охрану. У меня мелькнула мысль, что… может быть… я понравилась ему? Он носил с собой прядь моих волос все это время, — я увидела, что Кай мрачнеет, и торопливо продолжила: — Но если бы у Биру были виды на меня, он постарался бы разлучить нас с тобой. Ведь так? У него нашлось бы достаточно возможностей. Биру мог изгнать тебя из поселения под предлогом болезни, потому что его лекарь испугался твоих шрамов. Он мог натравить на тебя своих людей, потому что тебя в момент появления чуть не перепутали с одним из головорезов Олимпа.

Кай развел руками, показывая, что не видит этому объяснений.

— Но он поверил, когда я сказала, что мы не заразны, — продолжила я, — Вернул мне оружие по первой просьбе, позволил нам жить вместе. Он поднял нас в глазах своих людей в равной степени. Зачем, Кай?! Я прокручивала в голове и так, и эдак, но не нахожу причин, кроме банальной благодарности.

С облегчением я заметила, что вспыхнувшая в Кае ревность улеглась. Он отлепился от дерева, подошел и присел передо мной на корточки. Мы посмотрели друг другу в глаза, словно ища там ответы.

— Хорошо, мы спасли Биру жизнь, — заговорил он и тряхнул головой: — Точнее, все-таки ты спасла. Ты попросила меня вытащить его из той ямы.

Я открыла рот, чтобы возразить, но Кай перебил:

— Неважно. Мы спасли Биру, и он убежал за подмогой. Потом долгое время искал нас по лесам, чтобы отблагодарить. Я могу это понять. Своеобразный кодекс чести. Пусть так. Но он нашел нас. Спас тебя. Ведь так? Достаточный повод считать, что мы в расчете. Он пригласил нас в свое поселение, дал крышу над головой, одежду, еду. Более чем достаточный повод рассчитаться. Но зачем, белоснежка… — он поморщился, — зачем он буквально пичкает нас золотом?! Теперь мы снова его должники! А я не хочу быть протурбийским рабом. Больше никогда. Нужно уходить отсюда.

— Но ты же сам радовался, что Биру так добр к нам, — растерялась я. — Хотел здесь остаться. Впереди зима…

— Я радовался, когда думал, что мы подыщем себе тут подходящее жилье, найдем занятие и смешаемся с толпой. Пара дней в роскошных апартаментах — неплохо, но я предполагал, что так будет только первое время.

— Хорошо, — я взяла его руку, обхватила ладонями, — давай уйдем. Биру ведь обещал, что нам никто слова поперек не скажет? Давай попросим немного охраны с собой, возьмем оружие, еду и двинем обратно к Тхассу? Перезимуем в его домике. Ты ведь изначально планировал там остаться. С сопровождением будет не так страшно пройти мимо базы Олимпа и по землям волчьего племени. Если что, охрана поможет и с волками справиться, если те вновь нападут. Мы поблагодарим Биру и уйдем ото всех. Я готова прислушаться к твоей интуиции.

Кай опустил голову и задумался. Большим пальцем он поглаживал тыльную сторону моей кисти так долго, что кожа в этом месте начала гореть.

— А ты-то сама что думаешь, белоснежка? — внезапно поднял он на меня взгляд.

Зря он это спросил. В душе я уже смирилась, что надо бежать, приготовилась положиться на Кая и предоставить ему одному решать, как нам будет лучше. Но он спросил мое мнение, и другие, непрошенные, мысли полезли в голову.

— Я… боюсь ошибиться в Биру, — выдавила я через силу.

— Поясни, — голос у Кая был ровный, но вот в глазах уже затаилось нехорошее предчувствие, я видела это. И все равно не могла остановиться.

— Я… боюсь посчитать хорошего человека плохим, — призналась я, — только потому, что мне внутри больно и страшно доверять людям. Вдруг Биру просто добрый, воспитанный и великодушный? В конце концов, наши привилегии ему ничего не стоят. Он не лично будет нам прислуживать, а, насколько я успела заметить, недостатка в еде тут нет, и лишним куском поделиться нетрудно.

Кай отвел взгляд и молчал, а меня словно прорвало.

— После ситуации с Алией я будто умерла внутри на какое-то время. А сегодня утром, когда увидела свой нож на прежнем месте… вдруг почувствовала, что немножко оттаяла. Если бы Биру дал хоть единственный, хоть малейший повод сомневаться, я бы стала бить тревогу. Ты меня знаешь. Но я не могу не думать о том, что… мы можем убежать отсюда в страхе, который придумали себе сами. Можем снова подвергнуться опасностям по собственной глупости! Оставить безопасный приют и друга, который просто хотел помочь!

— Да, я знаю тебя, белоснежка, — медленно кивнул Кай. — В том-то и дело, что я тебя знаю.

— И я знаю, что ты думаешь, — тоже кивнула я, — моя мораль снова проснулась в самый неподходящий момент. И знаешь, что? Тогда не спрашивай меня, Кай! Не спрашивай, если заранее понимаешь, каким будет ответ! Ради тебя я засуну свою мораль куда подальше и уйду отсюда. Только скажи. Я же предложила тебе уйти. Я не держусь за Биру и его богатый дом.

— Но ты никогда не простишь себе, что стала такой недоверчивой ко всем подряд, — Кай поднял руку и погладил меня по щеке. Я почувствовала, что его пальцы в точности повторяют очертания уже заживших царапин. — Твой схур ест тебя изнутри. Прости, я все-таки допустил это.

— Моя мораль ест меня изнутри, — с грустью усмехнулась я. — А схур позволил мне выжить, когда я осталась один на один с охотницами. Он славный парень, этот схур, очень полезный. И он говорит, что нам все-таки стоит уйти.

Кай приподнялся и поцеловал меня в губы.

— Один вечер ничего не изменит, ладно? — прошептал он. — Биру пригласил нас на ужин, будет невежливо уезжать в спешке. Переночуем, а завтра на свежую голову решим, как быть. И если нужно, поблагодарим его за высокую честь и уедем.

Я прижалась лбом к его лбу и потерлась кончиком носа.

— Спасибо.

— Пожалуйста, белоснежка, — ответил он, — ты нужна мне счастливой, только и всего.

4

Перед ужином в комнату постучалась Цина. Она принесла новое платье — на этот раз простое и строгое, длиной чуть ниже колена — и задержалась, жестами показывая, что хочет помочь с прической. К счастью, рядом оказался Кай, который облегчил нам понимание друг друга. Памятуя о прошлом разе, когда девушка не могла оторваться от моих волос, я хотела отказаться, но прочла в глазах Цины немую мольбу и с неохотой уступила. В конце концов, это было проще, чем заново объяснять, почему ее услуги не требуются.

Получив согласие, служанка засияла. Она усадила меня перед зеркалом, принесла несколько расчесок, отличных по размеру и форме, ленточки из мягкой кожи, нитку с нанизанными на нее прозрачными камнями, и принялась за дело. Кай, развалившись на кровати, закинул руки за голову, сложил ногу на ногу и наблюдал за этим процессом. В зеркальном отражении я прекрасно видела его лицо и жадный взгляд, которым он следил за манипуляциями Цины.

Прядку за прядкой, служанка тщательно расчесала мои волосы, разделила их на несколько равных частей и принялась хитро сплетать, перехватывая кожаными ленточками. Нитка из камней была зажата между губ Цины и легонько покачивалась при движениях. Когда девушка умудрилась, не вынимая ее изо рта, проговорить что-то, Кай с пониманием улыбнулся. Цина, как и я, заметила в зеркале его реакцию, уголки ее губ приподнялись, но она тут же опустила голову, углубившись в работу.

— Что она сказала? — поинтересовалась я у Кая, не очень довольная их переглядываниями.

— Твоя служанка считает, что у нас будут красивые дети, — протянул он.

Я посмотрела на Цину в отражении, и та кивнула, слегка покраснев.

— И почему она так считает?

Кай перевел вопрос и получил ответ:

— Потому что их господин Биру был рожден от светловолосой госпожи Каиссы и считается очень красивым, — он улыбнулся еще шире, — а ты такая же красотка, как она.

— Так вот, что он имел в виду… — пробормотала я, вдруг вспомнив давний разговор в яме.

— Что, белоснежка? — прислушался Кай.

Я покосилась на Цину. Понимает или нет? Впрочем, каких-то особых секретов тут не было.

— Когда я уговаривала Биру помочь мне выбраться из плена у дикарей, то дала ему свои волосы…

— Да, это я уже слышал, — Кай нахмурился.

— Но он не соглашался, — я замялась, — и мне пришлось врать напропалую. Выдумывать прямо на ходу что-то, чтобы заинтересовать его. Тогда я сказала… что это непростые волосы. Что они из серебра, и таких больше ни у кого нет. А он…

— А он? — эхом подхватил Кай.

— А он сказал, что уже знавал женщин с такими волосами и прекрасно разгадал мою уловку. Тогда я не могла и предположить, что Биру имеет в виду свою мать. Даже растерялась. Ты говорил, что протурбийцы без ума от блондинок, но он на мою внешность не купился потому, что привык видеть кого-то похожего рядом! И когда мы приехали сюда, когда нас встречали поселенцы… мне кажется, Биру понравилось, что во мне видят некое подобие Каиссы.

Цина выхватила изо рта нитку камней и принялась ловко вплетать их в почти готовую прическу из множества перевитых между собой кос, расположенных на моей голове в подобии венца. Я пристально наблюдала за ней. Потом обратилась к Каю:

— Спроси, насколько сильно ее народ любит Каиссу?

Девушка удивленно приподняла брови, выслушивая вопрос. Заговорила торопливо, с жаром.

— Каисса — всеобщая любимица, — отозвался Кай. — Она — мать всего народа, ее любят и почитают все. Когда она умерла, все без исключения горевали по ней. И Биру — больше всех, конечно же.

— Значит, всеобщая любимица… — протянула я.

Кое-что стало понятнее. Тепло и радушие, с которым народ принял известие о моем назначении принцессой — уж точно. Поселенцы обожали Каиссу, а после нее — ее сына, и когда тот привез кого-то, напомнившего о возлюбленной правительнице, с радостью возвели ее на пьедестал. Увы, но моя собственная личность их, похоже, интересовала мало. Стало более понятно и желание Биру облачать меня в платья покойной матери, его забота о том, чтобы все мои нужды удовлетворялись. И даже тому порывистому объятию я теперь находила объяснение. Из груди вырвался вздох облегчения.

— И к какому выводу ты пришла? — поинтересовался Кай.

— Похоже, Биру вовсе не претендует на меня, — поделилась я размышлениями, — он просто скучает по матери. Возможно, его чрезмерная благодарность — не что иное, как желание порадовать ту, кто так на нее похож. Ну а ты дорог мне, вот и тебя «зацепило». Нас с тобой он не собирался разлучать, как мы боялись.

— Все-таки думаешь, наш правитель — хороший парень? — с сомнением возразил он.

Служанка отступила на шаг, любуясь творением своих рук. Я вздохнула. Из отражения в зеркале на меня смотрела царственная особа с очень задумчивым выражением лица.

На ужин нас вызвалась проводить все та же Цина. Когда она миновала несколько коридоров и распахнула двери, я невольно застонала. Взгляду открылся большой зал, набитый протурбийцами. Все места за длинным столом, расположенным буквой «П», уже были заняты. Из бокового служебного входа к нему сновали слуги с блюдами, полными еды. Я успела разглядеть и мясо, и фрукты, и что-то в глиняных горшочках. Мужчины и женщины в парадных многослойных одеждах ждали начала пиршества, смеялись и переговаривались между собой, но при нашем появлении все стихло.

— Вот тебе и тихий семейный ужин… — пробормотала я, с трудом подавив желание убежать подальше от торжественного собрания.

Биру, который сидел прямо по центру в дальнем конце стола, поднялся и поприветствовал нас. Все время, пока мы шли от дверей к нему, я слышала вокруг себя шепотки: «Аххнур-иги! Аххнур-иги! Каисса!» Тут не требовалось даже особых познаний в протурбийском, чтобы легко понять, о чем речь. Чаша терпения потихоньку переполнялась, так и хотелось топнуть и во всеуслышание напомнить, что мое имя Дана, и я не собираюсь становиться чьим-то подобием, пусть и любимым.

Но тут мой взгляд натолкнулся на непривычно строгие лица, и все намерения позабылись. Я удивленно уставилась на трех протурбийцев в одинаковых черных одеждах, которые сидели на том же конце стола, что и Биру. Их черепа были гладко выбриты, пальцы на руках — увенчаны многочисленными перстнями. По несколько колец блестело в каждой ушной раковине. Один выглядел совсем молодым, второй относился, скорее, к средней возрастной категории, а вот у третьего брови подернулись сединой, а на лице пролегли глубокие морщины. Они так отличались от всех поселенцев, виденных мною ранее, что я застыла истуканом.

— Это мои ближайшие советники, — представил нас Биру, почувствовавший заминку, — Игсу, Алхас и Шассу.

Я выдавила из себя улыбку, но все трое остались невозмутимыми и лишь едва заметно кивнули. Места по обе стороны от принца пустовали. Почетные кресла, несомненно, приготовили для нас с Каем. Мы поспешили их занять, и торжество началось.

Вначале Биру произнес длинную речь. Гости, все до одного, внимали ему, и, похоже, одна я оказалась не у дел без знания языка. Кай тоже не мог помочь с переводом, иначе нам пришлось бы перешептываться через правителя и мешать тому. Я ерзала в кресле, ковыряла вилкой густую белую смесь на тарелке и от нечего делать разглядывала собравшихся.

Никогда еще мне не приходилось видеть столько протурбийцев сразу. Я поймала себя на мысли, что уже не боюсь их гипнотических взглядов и длинных черных ногтей, как до крушения, когда знала о гуманоидах по большей части из учебников и лекций. Если отвлечься от внешности, то наши расы не сильно и отличались. Пугаться тут было нечего. Загадочный Тхассу, например, оказался обыкновенным выжившим из ума стариком.

Народ Биру еще сильнее отставал в уровне развития, чем казалось по лекциям в университете и рассказам Кая о жизни на других планетах. Они превосходили племя дикарей, поклонявшихся волкам, но эти арбалеты… и лошади… да это же не прошлый, а поза-позапрошлый век! И вместе с тем сам правитель оставил впечатление умного и достаточно образованного человека, дома в поселении были оснащены всем необходимым в плане быта. Словно цивилизация ворвалась сюда и захватила часть территории, а остальную — оставила нетронутой. И я уже догадывалась, кто принес эту цивилизацию сюда.

Каисса.

Меня так и подмывало расспросить о матери Биру, но удачный момент никак не подворачивался. Я не хотела показаться навязчивой или вызвать подозрение своим неуемным интересом. Но острое любопытство поедало изнутри не хуже голодного схура.

Наконец, правитель опустился на место. Все приступили к еде. Я перевела озадаченный взгляд на тарелку, подцепила вилкой немного смеси и положила в рот, но вязкая субстанция без вкуса и запаха вызвала едва ли не отвращение. Биру с хитрой ухмылкой наблюдал за моими попытками, потом вздохнул и подвинул миску с зелеными ягодами, похожими на земной крыжовник.

— Это нужно есть вместе, госпожа, — он положил себе порцию ягод прямо поверх кашеобразной смеси и принялся давить трехзубой вилкой, перемешивая выделяющийся сок и мякоть. — Попробуй, и ты полюбишь нашу кухню.

Я вытянула шею и покосилась на Кая, который уже успел поступить со своей едой так же. В такие моменты жутко завидовала его знаниям и тому, как уверенно он чувствовал себя среди протурбийцев. Ему не требовались подсказки и пояснения, не приходилось ждать переводчика, чтобы понять чужую речь. Я тут же одернула себя. За свои знания Кай заплатил такую цену, перед которой все мои неудобства меркли, и мне стоило радоваться, что знания достаются путем доброжелательных пояснений со стороны.

Я наложила себе в тарелку ягод, раздавила и перемешала их, а затем попробовала. Кисло-сладкая ароматная тающая во рту кашица заставила закатить глаза и промычать от удовольствия. Биру улыбался.

— Это невыносимо вкусно! — воскликнула я, когда дожевала.

— А я что говорил?! — напомнил он. — Ты полюбишь нашу кухню, госпожа. Мой названный брат, похоже, уже ее любит.

Мы с Каем, который тоже слышал разговор, переглянулись.

— Я бы предпочел, чтобы меня называли по имени, — заметил он.

— Как скажешь, Кай, — миролюбиво склонил голову Биру.

Я посмотрела на них обоих и прищурилась. Со стороны Кая сквозило легкое напряжение, правитель же вел себя спокойно и расслабленно. И если причины поведения одного я вполне понимала, то мотивы другого так и оставались головной болью и загадкой для моего ума.

С дальнего конца стола раздался взрыв смеха. Гости веселились от души. Я снова перевела взгляд на невозмутимо жующего принца.

— А почему ты собрал столько народа, Биру?

— Это же праздник, госпожа, — пожал он плечами. — Сегодня мы приветствуем вас, принимаем в наше общество. Об этом я сейчас и говорил, только ты не поняла. Прости, тебя нельзя винить, ты пока не понимаешь нашу речь. Но я вкратце рассказал своим людям о том, кто вы такие и откуда к нам прибыли. Нужно как минимум немного познакомиться с теми, с кем собираешься жить бок о бок в ближайшее время, ты не находишь?

Я закусила губу. Правитель вел себя добродушно, но на каждый мой выпад всегда находил весомый аргумент, после которого я ощущала себя поставленной на место. Он не лебезил перед нами, не пытался расспрашивать о прошлом, и вряд ли оценил бы, если мы стали делать нечто подобное. Просто спокойно и уверенно прокладывал нам с Каем путь в свое общество. К добру или к худу — трудно сказать, но волей-неволей в глубине души у меня рождалось уважение к Биру.

От этого маятник сомнений раскачивался все сильнее. В одну минуту я с подозрением выискивала подвох в каждом слове правителя, в другую — корила себя за мелочное недоверие.

Зато кое-кто другой даже не пытался притворяться радушным. Наблюдая, как резко каменные лица трех советников контрастируют с общим веселым фоном, я не могла отделаться от ощущения, что нам не рады. Легонько толкнула Биру в бок локтем и прошептала:

— А эти, в черном, всегда такие суровые?

Тут же устыдилась своего фривольного порыва, но правитель, на удивление, меня поддержал.

— Всегда, — наклонился он к моему уху, — но ты должна их понять, госпожа. Вряд ли кто-то мог бы радоваться жизни и окружающим, если бы… кхм… все время оставался без секса.

Я едва не выронила вилку от такой резкой смены темы, а Кай послал мне недовольный взгляд за перешептывания, но если Биру решил пооткровенничать, это был наш шанс узнать что-то новое.

— Они что, дают какую-то клятву держаться подальше от женщин?! — уточнила я.

Принц выпрямил спину и глянул на меня свысока.

— Считается, что настоящий воин и настоящий мудрец всегда должны оставаться с холодным сердцем. Любовь плавит мужчинам мозги, заставляет думать по-другому и делает слабее. Мои советники несут тяжелое бремя управления народом. Им нельзя отвлекаться.

Биру на время переключил внимание на слугу, подбежавшего с подносом новых угощений, а я вдруг вспомнила Бизона. Бритоголовый говорил нечто подобное о Кае. О том, что тот изменился с тех пор, как встретил меня, стал вести себя иначе, вопреки их мужской логике, и потакать мне во всем. Возможно, так оно и было, хотя Бизон мог просто бурчать что-то такое из зависти к более успешному кэпу.

— А ты кто, Биру? — спросила я, когда полукровка отослал слугу. — Мудрец или воин?

Он рассмеялся и, похоже, остался очень доволен вопросом.

— Ни тот, ни другой, госпожа. Мне повезло. Я всего лишь скромный правитель, который вынужден служить народу и слушать совет. Мне не обязательно страдать без любви. Но даже для советников есть послабление. Один раз в жизни они имеют право выбрать женщину, которая родит им ребенка. Если рождается девочка, то мать забирает ее, и на это почетное место находят другую кандидатку. И так до тех пор, пока не родится мальчик.

— А если родится мальчик? — заинтересовалась я.

— Тогда его забирают у матери и воспитывают здесь, в покоях моих советников, чтобы он стал следующим советником, когда придет время. А его отец больше не ищет себе женщин.

— Так они… — я приоткрыла рот и подалась вперед, разглядывая поверх стола сурово поджатые губы и нахмуренные брови всей троицы. Как сразу не заметила схожие черты!

— Дед, отец и сын, — кивнул Биру. — Игсу, тот который самый молодой, уже выбирал кандидатку, но она родила девочку, и он снова в раздумьях, кому оказать великую честь стать следующей.

— А что стало с той, которая родила девочку? — нахмурилась я. — Ведь она сделала это вне брака? Как у вас с этим вопросом? Кто-то помогает теперь бедной женщине растить ребенка?

— Конечно, ей помогают, — пристально посмотрел на меня Биру, — я, как правитель, делаю это в первую очередь. Ей дают все необходимое. Может, наши правила и кажутся тебе странными, но мы не жестоки к своим. — Он помолчал и добавил: — Да и вообще, к кому бы то ни было.

Снова поставленная на место, я опустила голову и пробормотала:

— Я и не говорю, что ты или твои подданые к кому-то жестоки. Наоборот. Вы приняли нас, чужаков, безо всяких вопросов. Просто… ты казался мне более… похожим на человека, что ли. А тут… советники… выбор кандидатки для ребенка… для меня это звучит немного дико.

— Моя мать всегда была против этих правил, — с сочувствием произнес Биру, — совсем как ты, госпожа. Ее тоже растили в другом мире, на другой планете, и она видела наш мир по-другому. Но совет существовал еще с тех пор, как мой отец был маленьким мальчиком. Он достался мне по наследству. Кое-что в нашей жизни мы не в силах изменить, даже если бы хотели.

В голосе полукровки почудилась грусть. Это озадачивало. Ему самому не нравится собственный совет?! Он хотел бы что-то изменить? Я не знала, как трактовать его туманные намеки. Зато своими ушами услышала, с какой теплотой Биру отзывается о матери. Не оставалось сомнений, что даже сейчас, в разговоре со мной, он восхищался ею. А вот про папу упомянул ровным голосом. Что же особенного было в этой Каиссе?! Я поняла, что подходящий момент истины настал.

— Расскажи мне о том, как твои родители познакомились, — попросила я у правителя. — Ты обещал, что сделаешь это за ужином.

Он повертел в руках бокал с темно-вишневым напитком. Чтобы унять зуд любопытства, я схватила свой и сделала глоток. Это оказалось что-то вроде терпкой и пряной настойки.

— А я все ждал, когда же ты снова решишься задать этот вопрос, — вполголоса отозвался Биру. — Кстати, думал, что продержишься дольше.

В его тоне не было злобы, лишь дружеское подтрунивание. Заметив, что Кай тоже прислушивается к беседе, принц откинулся на спинку кресла, чтобы мы все видели друг друга и начал рассказ.

— Это случилось во времена большой катастрофы, — Биру покосился на меня и пояснил: — Когда объявили карантин, и стало ясно, что планета отрезана от внешних связей. Моя мать работала в научном центре и оказалась среди выживших от вируса.

— В научном центре? — повернул голову Кай. — Мы слышали, что тут построили две колонии: людей и протурбийцев. И никакой это был не научный центр, а шахта по добыче ториевой руды. Соответственно, работали тут не ученые, а шахтеры, инженеры и все в таком духе.

— Ты хочешь со мной поспорить, мой друг? — мягко произнес Биру. — Я рассказываю тебе то, что знаю от матери. Я не видел этого своими глазами. А ты?

Мы с Каем переглянулись.

— Нет. Продолжай, — кивнул он.

— А где находился этот научный центр? — спохватилась я.

Биру пожал плечами.

— Никто этого не знает. Мой народ слышал о колонистах, которые прилетели сюда, но никогда не заходил на их земли, а они не появлялись на наших. Поэтому о большой катастрофе мои люди узнали, только когда мимо наших поселений стали пробегать уцелевшие в поисках пристанища. Мой отец только-только стал правителем. Он охотился со своей свитой, когда наткнулся на мою будущую мать. Она, как и все, бежала из колонии.

— И он ее спас, — подвела я итог.

— Да, госпожа, — сверкнул глазами Биру, — мой отец спас Каиссу и людей, сопровождавших ее. Она была молода, напугана и очень красива. Их любовь вспыхнула едва ли не с первого взгляда. Он привез ее сюда, в главное поселение, и через какое-то время сделал своей женой.

— А ее спутники? — уточнил Кай.

— Это были трое мужчин. Они поселились здесь и привнесли в наш быт технологии, которые вы и сейчас можете видеть. Мой народ до сих пор благодарен тем, кто значительно упростил нашу жизнь.

Я молчала. Пока что догадки подтверждались. Каисса, действительно, стала своеобразным катализатором для развития поселения. Немудрено, что жители вспоминали о ней с благодарностью. Ее поступок я тоже могла понять. Учитывая, что вокруг молодой женщины в прямом и переносном смысле рушился мир, шанс стать женой правителя оказался для нее спасительным. А может, ее любовь, и правда, вспыхнула в момент встречи с будущим мужем. Я помнила, насколько Кай был близок с Цхалой, и вполне допускала, что, если бы короткая жизнь протурбийки не закончилась трагической гибелью, их платоническая влюбленность вполне могла перерасти в нечто большее.

— А как появился ты? — решилась я на довольно сложный вопрос. — Я думала, что между нашими расами не бывает детей со смешанной кровью.

— Их и не бывает, — с пониманием усмехнулся Биру. — У моей матери было четыре выкидыша до меня. Каждая беременность заканчивалась для нее практически предсмертным состоянием и огромной кровопотерей, поэтому попытки зачать происходили с многолетними перерывами. Наши лекари вытаскивали маму из лап смерти всеми правдами и неправдами и только потому, что отец грозился отрубить им головы в случае провала. Ей удалось родить меня уже в почтенном возрасте. Один из спутников Каиссы, прибывших с ней, тоже завел семью с нашей соплеменницей, но женщина так ни разу и не забеременела от него. Они умерли бездетными.

— Твой отец, наверно, сильно любил твою мать, раз грозил своим лекарям смертной казнью… — пробормотала я.

— Любил, — согласился Биру, — хотя ты, госпожа, наверно в очередной раз обзовешь меня дикарем, если узнаешь, что смертная казнь у нас применяется и по сей день за особо тяжкие преступления.

— Да? И за какие? — включился в разговор Кай. Похоже, мы с ним восприняли историю по-разному. Если меня интересовала судьба Каиссы, то его — быт и нравы местных жителей.

— Например, если кто-то поднимет руку на правителя, — пояснил Биру, — или на любого из членов совета. Или на вас.

— На нас? — я покачала головой. — Мы тут без году неделя.

Полукровка мгновенно стал серьезным.

— Но, тем не менее, вы теперь члены моей семьи, — отрезал он, — и я не шучу, когда говорю об этом. Вы пользуетесь всеми правами и считаетесь не менее неприкосновенными особами, чем я.

— Хорошо, а как же твоя мама в итоге родила? — я поспешила увести тему подальше от восхваления и перечисления наших привилегий, которыми, к слову, мы с Каем вовсе и не планировали пользоваться.

Биру опустил голову. На его лице пролегла печать горечи.

— Мое рождение стало самой большой радостью для моих родителей и самой большой трещиной в их отношениях. Когда мама в очередной раз узнала, что беременна, она ушла из поселения.

— Ушла?! — ахнула я.

— Да, госпожа. Ушла в одиночку, взяв с собой немного еды и одежды. Говорят, отец горевал так, что не мог править, и совет вел за него дела почти год.

— Он думал, что она его бросила?

— Он не знал, что думать. Но с уходом Каиссы словно звезды отвернулись от нас. Весь народ приуныл. Дела шли из рук вон плохо. Отцу предлагали самых красивых девушек, чтобы отвлечься и забыться, но он отвергал всех до единой. К тому времени они с мамой прожили уже около тридцати лет вместе, и никто не мог заменить ее для него. Днями отец просиживал на главном балконе и смотрел вдаль. Все ждал, что она придет.

— И она пришла, — догадалась я.

— Пришла со мной на руках, — подтвердил Биру. — Все так же одна, но с рюкзаком за плечами. Каисса так никому и не сказала, где была все это время и как смогла без помощи лекарей выносить беременность. Это до сих пор остается чудом для нас. Но…

— Но?! — я даже заерзала на месте от нетерпения.

— Но однажды, в каком-то мимолетном ничего не значащем разговоре, мать обмолвилась, что меня в ее утробе спасли знания ее народа, хоть этот путь был и опасен. Она смеялась, говоря о наших лекарях, как о суеверных невеждах.

— И ты думаешь… — начала я.

— Я думаю, что она каким-то образом сумела вернуться в научный центр, где работала. И там нашла нечто, что помогло ей сохранить беременность и выжить. Она больше никогда не беременела повторно и не уходила от нас. Не подтверждала моих догадок. Но я уверен, что было так.

— Значит, ей помогли какие-то синтетические лекарства, — принялась я размышлять вслух.

— Она всегда была человеком науки. Человеком камня и железа, как говаривал мой отец, — ответил Биру. — Пыталась привнести это и в жизнь народа, которой уже считала своим. Ей, вообще, многое не нравилось в местных порядках, и она всегда активно уговаривала отца это изменить.

— За это совет не любил ее, — добавил Кай.

— Да, не любил, — не стал спорить Биру. — Но мой отец слушал совет только тогда, когда это не касалось Каиссы.

— Но ты говорил, что между ними пролегла трещина, — напомнила я.

Биру посмотрел на меня задумчивым взглядом.

— Он так и не простил ей тот уход. Считал, что мама могла предупредить его, оставить хотя бы записку, чтобы не волновался. Но она пропала, а потом появилась с ребенком. Он рыдал от счастья и одновременно злился на нее. Совет предлагал признать меня незаконнорожденным, даже предполагали, что Каисса родила меня не от отца. Но посмотрите на меня… — правитель сделал характерный жест, — разве можно сказать, что во мне нет протурбийской крови?

Я покачала головой. Нет. Даже если цвет кожи можно было как-то оправдать, а на характерные черты лица сделать скидку, то таких зрачков не было никогда ни у одного человека. Зато вспомнила еще одну фразу, брошенную мне принцем в яме. Когда я врала, что мои волосы сделаны из серебра, он неожиданно ледяным и злым голосом оборвал меня. Бросил что-то вроде: «В них просто нет цвета». Теперь, кажется, я догадалась, что Биру в тот момент машинально повторил слова своего отца.

— Они больше не жили вместе? — посочувствовала я.

По лицу полукровки уже читался ответ.

— Отец, конечно, признал меня, — вздохнул он, — но они с мамой разъехались по разным спальням и даже этажам. Он больше не верил ей, считал бессердечной и холодной. Можно сказать, Каисса пожертвовала своим семейным счастьем ради моего рождения.

— Вы были очень близки с ней? — я осторожно коснулась руки Биру в знак утешения.

Он с благодарностью пожал мои пальцы.

— Мне нравился острый ум матери. Нравилось, что вместо детских сказок она рассказывала о своей жизни на другой планете, о мире людей, о своей прошлой работе, о том, как прекрасна и многогранна наука. В детстве я мечтал стать человеком. Стать как Каисса. С ее возвращением к нам вернулось благополучие. Я любил науку и до сих пор жалею, что мне никогда не суждено увидеть своими глазами мир людей и постичь то, что вы постигаете в своих университетах.

Теперь становилось понятно, в кого пошел Биру. В который раз я задумалась, что его глубину будет очень нелегко понять. Он был человеком — но и протурбийцем, а Кай говорил, что у них своеобразная психология. Пока что мне не удавалось найти золотую середину своего отношения к полукровке. Но понять его захотелось. Внутри шевельнулось что-то, когда Биру рассказывал историю матери. Он говорил искренне, я чувствовала это сердцем, а его слова о тяге к науке насквозь пропитались обреченностью.

Я посмотрела на Кая. Он тоже думал о чем-то своем.

— Как твои родители умерли? — тихо спросила я у правителя.

— От пузырчатой болезни, — откликнулся Биру. — Четырнадцать лет назад здесь началась эпидемия. Мать спасла меня и на этот раз. При первых признаках заболевания среди жителей она приставила ко мне совет и приказала нам убраться далеко в лес и не возвращаться, пока не зажгут сигнальный костер.

— Четырнадцать лет…

Биру называл и эту цифру. Он говорил, что не слышал человеческой речи именно такой период времени. Похоже, на своем языке Каисса разговаривала только с ним. Поэтому он поначалу так переживал за произношение и с трудом вспоминал давно забытые слова. Так может это тянуло его к нам с Каем? Возможность воскресить в памяти былые навыки?

— Сигнальный костер зажгли только через два месяца, — продолжил Биру. — К тому времени большая часть поселения была мертва. Моя мать умерла, ухаживая за больными наравне с лекарями. Они с отцом осознанно не оставили жителей. Он — потому что настоящий правитель никогда не бросит свой народ в трудный час. Она… потому что до последней секунды верила, что наука может спасти больше жизней, чем суеверные протурбийские лекари.

Мое горло перехватило. Сама не ожидала, что так растрогаюсь, слушая историю. Но… мне нравилась Каисса. Нравилась ее преданность своему делу. Нравилось, что она не боялась опасностей, когда боролась за то, во что верила. Я понимала ее.

— А потом пришли ашры, — заговорил Кай, — и начали собирать умерших. Да?

— Нет, — удивленно посмотрел на него Биру. — Ашры никогда не заходят сюда. Они не приходили и в тот раз.

— Не заходят?! — по моей спине пробежала холодная волна. — Это как? Почему?

— Разве я не сказал, госпожа? — повернулся ко мне правитель. — Моя мать вернулась со мной и рюкзаком. В нем она принесла некоторые полезные вещи. Среди них были импульсаторы.

— Импульсаторы?! — насторожился Кай.

— Да, — подтвердил Биру, — если хотите, я потом покажу вам. Это приборы, которые распространяют вокруг себя звуковые импульсы на определенной частоте.

— Что-то вроде отпугивателя для животных, — сообщил мне Кай, хоть я и сама начала догадываться о предназначении.

— Каисса воткнула импульсаторы по периметру вокруг поселения и тщательно замаскировала их, — закончил правитель. — С тех пор ашры тут не появлялись ни разу.

Остаток вечера я просидела сама не своя. После рассказа Биру тысяча появившихся в голове вопросов не давала покоя. Я украдкой поглядывала на правителя, который наслаждался едой и то и дело пытался завести с Каем непринужденный разговор на ничего не значащие темы.

Понимал ли сам полукровка, какую важную информацию только что нам сообщил? Естественно, он догадывался, что нам интересно будет узнать о судьбе его матери. Но ведь мы почти не говорили об ашрах. И о горячем желании вернуться домой я упоминала без подробностей. Вряд ли Биру умел читать мысли. Но теперь меня не отпускало ощущение, что Каисса — наш ключ к утерянной связи со спутником. Я горела желанием скорее поделиться соображениями с Каем, но торжество продолжалось, и мои мучения — тоже. Мы не могли перекинуться ни словом без того, чтобы не вовлечь в беседу правителя.

Неизвестно, сколько бы еще продлился званый ужин, где от угощения ломились столы, а слуги сбились с ног, подливая гостям напитки, но тут случилось неожиданное происшествие. При очередной смене блюд перед Биру поставили посудину, плотно накрытую крышкой. Мальчик-протурбиец, который ее принес, сообщил, что это угощение исключительно для нашей «очень уважаемой» части стола. Полукровка перевел мне его слова, по привычке нагнетая излишнюю торжественность даже в такой момент.

Все замолкли, с любопытством ожидая сюрприза. Биру неспешно поднялся, расправил складки своего одеяния и снял крышку.

В следующую секунду оттуда на стол выскочило нечто синевато-зеленое. Раздалось угрожающее шипение. Все, что мне удалось увидеть — как трепещут крохотные ороговевшие трещотки на груди существа, как злобно смотрят алые глаза и как оскаливаются острые, как иглы, мелкие зубы. Так же показалось, что у четырехлапого монстра размером с земного котенка сзади ощетинился шипами хвост.

Раздался грохот падающих стульев, испуганный женский визг. Меня сдернули с места, и я оказалась в крепком захвате Биру, который успел отскочить одним из самых первых. Кай стоял рядом, советники окружили нас. Существо пригнуло чешуйчатую голову ниже к столу, брезгливо отряхнуло когтистую лапу от налипшей еды и уже не зашипело — застрекотало.

Перед глазами мелькнуло что-то серебристое. Стрекотание прекратилось. С приоткрытым ртом я обнаружила, что чей-то меткий бросок пригвоздил голову монстра к столешнице. Небольшой нож с костяной ручкой торчал прямо посередине макушки. Алые глаза потухли, черная лужица растекалась вокруг тела. Игсу, молодой советник, замер в боевой стойке с другим занесенным для броска ножом. Откуда только успел достать их? Из рукава?!

Я посмотрела на хмурую троицу уже совершенно другим взглядом. Кажется, это были не просто помощники правителя. Судя по уверенным и отточенным движениям, Игсу не понаслышке знал, как обращаться с оружием. Более того — носил его с собой. Даже на торжественный ужин. И в достаточном количестве. Совет выполнял и роль личных телохранителей, тут не оставалось сомнений. Умно, если учесть, что охрана не во всех случаях уместна, а вот суровые молчаливые советники смогут нести стражу при любых обстоятельствах: хоть на тайном собрании, хоть на празднике.

После минутной паузы все в зале одновременно заговорили. От обилия свистящих и шипящих звуков протурбийской речи невыносимо хотелось зажать уши. Женщины взволнованно обмахивали лица, мужчины спорили. Кай, который тоже разглядывал монстра, повернулся и смерил нас с Биру недобрым взглядом. Только теперь я осознала, насколько плотно прижимаюсь к мощной груди протурбийца, а его руки крест-накрест обхватывают мою талию. Правитель понял намек и разжал хватку. Усмехнулся с едва заметным смущением.

— Прости, друг. Спасал, как мог.

Кай прищурился, но кивнул в знак того, что все понимает. Обратился ко мне:

— Ты цела?

— Д-да, — пробормотала я, то и дело поглядывая на убитое существо. — Что это за чудище?

— Болотная тварь, — пояснил Биру и добавил: — Его название на нашем языке вряд ли что-то тебе скажет, а вот моя мать так и называла их — болотники.

— Он здорово всех напугал, — заметила я.

— Он смертельно ядовит. Малейший укус или прикосновение жала на хвосте — и любой из нас стал бы трупом в тот же миг, — отозвался правитель. — Видел таких раньше, Кай?

Тот покачал головой.

— Мне не доводилось жить в болотистой местности.

Биру хмыкнул.

— Тогда лучше не гуляй по нашим лесам в одиночку. К западу от поселения болотники встречаются.

Я поежилась. Сколько еще тварей таила в себе протурбийская чаща?! Как будто мне одних волков было мало! Как же нам повезло, что в течение долгого путешествия не наткнулись и вот на таких монстров!

Один из советников сказал что-то Биру, дождался ответа и склонил голову в знак согласия. Хмурая троица обступила существо, разглядывая его. Из служебного помещения уже вели под руки того самого мальчишку, принесшего угощение. По желтому детскому лицу ручьем катились слезы, глаза превратились в узкие щелочки.

— Он подкинул болотника специально?! — забеспокоилась я.

— Вряд ли, — успокоил Биру. — Это сын моего повара, он в моем доме едва ли не с рождения. У меня нет причин ему не доверять.

— Но все-таки твои люди считают, что тебя только что пытались убить, — включился в разговор Кай, который, должно быть, понял, о чем говорил советник.

— Для этого и нужны мои люди, — невозмутимо парировал Биру. — Они опросят сына повара, затем — тех, кто работает на кухне, и найдут виновного.

Правитель, в отличие от других собравшихся, выглядел мало взволнованным, словно это не ему на стол подкинули ядовитое существо. Либо он храбрился при нас, не желая показаться трусом, либо… ему было не впервой. Я вцепилась в ладонь Кая, подумав, что не хотела бы жить в такой обстановке, где покушение на убийство становится обыденной вещью и отнюдь не поводом для расстройства.

Биру поднял руки, призывая всех замолчать. Гости немедленно повиновались. Даже рыдающий мальчик затих и уставился на правителя, безмолвно слизывая с уголков рта слезы.

— О чем он говорит? — шепнула я Каю, пока мы выслушивали очередную речь.

— Извиняется и просит всех разойтись по домам. Праздник окончен, — перевел тот.

— Простите и вы меня, — тут же повернулся к нам Биру, — что все так некрасиво вышло. Меньше всего мне хотелось испортить вечер в вашу честь.

— Да ничего, — протянула я, — он вполне удался. Все равно уже поздно.

— Я рад, что ты не огорчилась, госпожа, — с теплотой улыбнулся правитель. — Цина проводит вас в комнаты.

По мановению руки рядом с нами словно из-под земли выросла протурбийка. Гости расступились, образуя живой коридор, чтобы мы могли пройти. Я старалась не ускорять шаг, чтобы не выдать, как же хочется быстрее избавиться от ощущения, что на нас смотрят сотни магнетических глаз. Их взгляды в спину чувствовались даже, когда мы вышли.

— Как ты думаешь, что это было? — понизила я голос, пока мы следовали за протурбийкой. — У Биру есть враги?!

Но Кай не торопился отвечать. Вместо этого он огляделся.

— Что-то здесь не так. Мы идем не туда.

Спохватившись, я поняла, что мы, действительно, свернули в противоположную сторону и ушли дальше от лестницы, ведущей на нужный этаж. В горле пересохло. Нехорошие подозрения захлестнули с головой. Что если… все подстроено? Мальчика подкупили, чтобы принес болотника, а Цину — чтобы завела нас в ловушку, когда выйдем?

Служанка заметила, что отстаем, повернулась, принялась звать. Я переглянулась с Каем.

— Она просит, чтобы мы не боялись и доверились Биру, — произнес он.

— Биру? — я с сомнением оглядела девушку.

Где-то в соседних коридорах слышался шум гостей, разбредающихся с торжества.

— Может, он хочет нас от кого-то спрятать? — предположил Кай.

Я вздохнула. Переступать через себя было непросто, но еще оставался шанс, что во мне слишком громко говорит голос паники и заглушает все доводы разума. Нас могли сколько угодно раз похитить ночью из постели или в ней же просто-напросто зарезать или задушить. Но так топорно умыкать после праздника…

— Хорошо. Давай посмотрим, куда нас ведут, — расправила я плечи.

Цина обрадовалась, что мы больше не сопротивляемся. Она отворила боковую дверь, за которой оказалась узкая лестница, спускающаяся вниз. Ступени изгибались штопором. Теряясь в догадках, мы спустились в более прохладное помещение. Похоже, это было что-то вроде подвала или склада, а большие металлические ворота явно вели на улицу. Я почувствовала, как по ногам гуляет сквозняк из щели над земляным полом.

Пространство было заставлено различными предметами, накрытыми тканью. Об их предназначении я могла лишь догадываться по формам и размерам. Пока мы оглядывались, Цина вдруг исчезла. Только легкий шорох по ступеням где-то вверху лестницы подсказал, куда убежала служанка.

Мы с Каем остались одни.

— И что все это значит? — произнесла я, снова окунаясь в пучину подозрений.

Вместо ответа он протянул руку и сдернул полог с ближайшего предмета. Это оказался продолговатый металлический бак высотой примерно по пояс. На истертом временем боку не удавалось прочесть каких-либо опознавательных знаков. Кай прикоснулся к круглой крышке на плоской верхней поверхности бака. Потом обхватил ее рукой, поднапрягся. С легким скрипом она поддалась. Откинув крышку, Кай наклонился над отверстием и принюхался.

Его лицо преобразилось. Оставив в покое бак, он сделал несколько стремительных шагов по направлению к предмету побольше. Нетерпеливо сдернул покров.

— Гребаная планетка! — выругалась я со смешанным чувством удивления и радости.

Перед нами стоял автомобиль.

Открытый, четырехместный, с легкой пластиковой крышей белого цвета и бежевыми кожаными сиденьями. Боковые двери в нем не предусматривались, зато позади размещался внушительный по объему багажник. Я приблизилась, во все глаза разглядывая это чудо. Кожа на углах сидений потрескалась от времени, приборная панель покрылась слоем пыли. Я села за руль, провела ладонями по прохладной поверхности, обратила внимание на глазок «ай-ди» сканера.

— Какой же он старый…

Я коснулась тонкого ободка на своем запястье. Мой «ай-ди» по-прежнему оставался со мной, их делали из высокопрочных влагонепроницаемых сплавов. Но чем он мог помочь? Если машина запрограммирована на ограниченный доступ к управлению, ничего не поделать. Все же я провела чипом над сканнером. Тот, как и следовало ожидать, не отреагировал.

— На протурбийский транспорт не похоже, — сказал Кай, положив руки на крышу и нависнув надо мной.

— Это же багги! — я улыбнулась в ответ на его недоуменное выражение лица. — Багги, только очень старый! Я видела такие в экспедициях отца, только теперь они гораздо проще в управлении и напичканы множеством всяких функций.

— Транспорт колонистов?

Я кивнула.

— Для недолгих выездов «в поля». Агрономы обычно используют такие, чтобы объезжать посевы. Экологи — чтобы изучать местность и собирать пробы. Посмотри, какие у него колеса. Подходят для бездорожья.

Кай послушно опустил взгляд.

— Ты никогда не встречал таких машин? — сообразила я и выбралась наружу. — Кай! Неужели ты никогда не видел простой багги?!

Я обхватила его лицо и поцеловала в губы, пока он ворчал что-то неразборчивое. Конечно, Кай больше времени провел среди протурбийцев и мог чего-то не знать о земном транспорте. Но его реакция меня рассмешила.

Раздалось вежливое покашливание. Биру стоял у входа и наблюдал за нами. Почему-то его пристальный протурбийский взгляд вызвал у меня волну жара. Захотелось тут же отдернуть руки, словно мы с Каем делали что-то предосудительное. Я отступила на шаг назад, но постаралась скрыть смущение. Вздернула подбородок. Мне нечего стесняться. Кай вытер нижнюю губу согнутым указательным пальцем, внимательно посмотрел на меня, затем покосился на правителя.

Убедившись, что мы заметили его появление, Биру заговорил:

— На этой машине моя мать убегала, когда в первый раз повстречалась с отцом.

— И зачем ты решил нам ее показать? — поинтересовался Кай.

Правитель пожал плечами. Он подошел, любовно погладил ладонью крыло автомобиля.

— Наверно, потому что она нужна вам, — Биру повернул голову и улыбнулся. — На наших скакунах без седла вы оба далеко не уедете. Этот транспорт будет вам привычнее. Мама нечасто пользовалась им. Экономила горючее. С тех пор, как она умерла, он пылится просто так, никому не нужный.

— И много осталось горючего? — уточнил Кай.

— Немного, — полукровка указал на открытый бак. — Вот тут примерно одна четверть и еще один такой же. И все.

— Этого может не хватить… — задумчиво покачал головой Кай.

Биру приподнял бровь.

— Не хватить для чего, мой друг?

В воздухе повисло напряжение. Правитель не ведал о нашем разговоре в саду, во время которого мы строили план отступления, а вот я прекрасно поняла, о чем подумал Кай. Он просчитывал обратный путь до домика Тхассу. Впрочем, заминка длилась не более пары секунд.

— Для того чтобы долго колесить по округе, мой друг, — ответил Кай, и мне показалось, что последние два слова он особенно подчеркнул интонацией. — Я так понимаю, ты хотел нам что-то показать за пределами поселения?

— Возможно, — ушел от прямого ответа Биру.

Я вгляделась в его лицо: догадался о наших истинных намерениях или нет? Но правитель выглядел спокойным и невозмутимым. Впрочем, как всегда.

— А откуда здесь баки с горючим? — спохватился Кай. — Вряд ли Каисса могла увезти их с собой даже на этом автомобиле.

— Ты прав, она бежала впопыхах. Было не до того, — согласился Биру. — Но моя мать была страстным коллекционером. Она любила собирать все, что по ее мнению могло пригодиться рано или поздно. По ее просьбе отец снарядил отряд, они разыскали заброшенную колонию, где и нашли кое-какое оборудование и вот эти баки. Все забрали с собой.

— Ты же говорил, что никто не знает, где располагался научный центр Каиссы! — возразила я.

—А я и сейчас не сказал, что они нашли научный центр, — повернулся ко мне Биру. — Это была человеческая колония. Дома поселенцев, примерно такие, как вы видели здесь, у меня. Люди бежали, побросав множество вещей.

— Наверно, возле шахт, — предположил Кай. — А далеко ли отсюда эта колония или что там от нее осталось?

— Теперь она на земле схуров, — помрачнел правитель. — Мы давно не ходим туда. Моя мать собрала самое нужное, а ради остального не стоит и рисковать. Наверняка схуры уже все растащили.

При упоминании о коллекции предметов у меня закололо в груди. Как бы увидеть, что еще хранится в сокровищнице бывшей правительницы? Что-то подсказывало: нам показали далеко не все вещи. Здесь, в складском помещении, хранились, скорее, хозяйственные предметы. Но я ни за что бы не поверила, что у Каиссы не осталось ни одной записи, ни одного накопителя информации. Да и сам Биру упоминал, что, вернувшись после его рождения, мать принесла много полезного. Вопрос заключался в том, как разговорить принца после того, как он и так осыпал нас из рога изобилия. Попросить еще больше? И где, наконец, проляжет грань между тем, что он благодарит нас, и тем, что благодарить придется нам?

— Ее можно переделать, — Кай хлопнул по крыше багги, звук гулко разлетелся по помещению.

— Ты уверен, мой друг? — спросил Биру, который, впрочем, не собирался протестовать против новой идеи.

— Да, — кивнул Кай, — можно попробовать переделать его под протурбийский автомобиль. Поставить экосистему на солнечных батареях.

— Ты уже делал это раньше? — полукровка сложил руки на груди, в глазах зажегся интерес.

— Нет, — признался Кай, — но если среди твоих людей найдется кто-то, хоть немного разбирающийся в технике, с его помощью я могу попробовать. — Он спохватился и добавил: — Если ты не против, конечно.

Биру рассмеялся.

— Он твой, дружище. Я же вижу, что он уже твой, потому что это написано в твоих глазах. Знаток техники у меня найдется. Бери, делай с ним что хочешь. Если это порадует нашу госпожу и позволит ей передвигаться с комфортом, я тоже буду рад.

От меня не укрылось, как дернулся Кай при словах «наша госпожа». Биру, похоже, даже не заметил подвоха. Или сделал вид, что не заметил?! Мужчины обменялись странными взглядами.

— Спасибо за подарок, — постаралась я быстрее переключить внимание обоих на более безопасную тему разговора, — но все ремонтные работы придется отложить до завтра. Уже поздно. Еще это покушение… наверно тебе, Биру, не стоит надолго отлучаться без охраны. Не хочется, чтобы потом и нас обвинили в том, что подвергаем тебя опасности.

— О, не беспокойся, госпожа, — отмахнулся тот и лукаво сверкнул глазами, — дело в том, что это покушение организовал… я сам.

— Ты?!

— Да, — он напустил на себя важный и довольный вид, — сын повара вместе со своим отцом по моей просьбе подготовили и подали это особенное блюдо.

— Ты подверг наши жизни опасности, — скрипнул зубами Кай, — ради желания пошутить?!

Все благодушие мигом слетело с Биру. Он стал собранным и серьезным.

— Никогда, ни за что на свете я не поставлю жизнь никого из вас в опасность, — проговорил он, и его голос звучал искренне и возмущенно. — Запомни это раз и навсегда, мой друг. Понятия чести для меня — не пустой звук. Когда сын повара изловил болотника, то заблаговременно проколол ему ядовитые мешки в челюстях и выпустил яд, а кончик шипа на хвосте залил смолой, чтобы тот не мог жалить. Эти действия не заметны на первый взгляд. Даже если болотник успел бы напасть, его укус или укол не причинили бы вреда.

Биру помолчал и добавил:

— Но он не успел бы.

Я вспомнила, как ловко он отскочил и оттащил меня. Как крепко и надежно прижимал к груди, словно не испытывал ни капли страха. Теперь стало понятно, почему не испытывал. Биру, один из немногих, знал, что бояться нечего. В то время как мы и его гости пережили достаточно волнений…

— Ты уверен? — мрачно усмехнулся Кай, все еще не готовый пойти на мировую после услышанного.

— Я всегда уверен в себе и в своих подданных, — отрезал правитель.

— Но… зачем это было тебе нужно? — развела я руками. — К чему всех так пугать, пусть даже и не подвергая опасности?

— Какая у тебя в детстве была любимая игра, госпожа? — задал он встречный вопрос.

— Ну не знаю… — растерялась я, — прятки. А что?

— Мы с мамой любили играть в «Тактику». Это когда на поле выставляются фишки. Задача игры — загнать фишки противника в углы, из которых те не смогут выбраться, — помогая себе жестами, Биру принялся увлеченно объяснять мне. — Но противник хитер. А моя мать была очень хитрым противником. Чтобы загнать чужие фишки, я использовал отвлекающий маневр. Делал вид, что атакую совсем другую сторону поля, и пока внимание противника переключалось туда, ненавязчивыми редкими ходами подталкивал оставленные фишки в нужном мне направлении. В итоге, противник сам не замечал, как оказывался загнанным в ловушку. Правда, с каждым разом приходилось действовать все изощреннее, так как моя мать, как я уже сказал, не собиралась так просто сдаваться.

— И… кого ты отвлекал? — уточнила я. — Ну, сегодня за ужином.

— Свой совет, конечно же, — откликнулся Биру таким тоном, словно я не понимала очевидного. — Теперь они всю ночь и еще пару дней будут заниматься поиском мнимых заговорщиков. Повар и его сын знают свои роли и станут водить их за нос так долго, как только смогут. Тем временем, — он потер руки, — у меня появится немного больше свободы.

— А разве правителю нужны уловки, чтобы получить свободу от подчиненных? — спросил Кай.

Биру тяжело вздохнул.

— Совет — не мои подчиненные. Я думал, что сумел объяснить это вам. Совет правит народом наравне со мной, — он горько усмехнулся, — иногда мне кажется, что это я — подчиненный совета. Я могу оспорить их действия, так же как они могут оспорить мои. Честно говоря, порой мы спорим до хрипоты. И вы еще не слышали, какие стычки у прежних советников случались с Каиссой! Мой отец предпочитал отмалчиваться и гнуть свою линию, но она никогда не сдавалась без боя.

— И ты не можешь их распустить? — удивилась я.

— Если со мной что-то случится, госпожа, — покачал головой Биру, — то наследников не останется. Совет возьмет заботу о народе на себя. Это необходимо, чтобы жители моих земель чувствовали защиту и уверенность в завтрашнем дне. Мне приходится отказываться от собственных желаний ради них. Но… — он снова улыбнулся, — иногда я позволяю себе немного удовольствия и отвлекаю совет, чтобы никто не следил за каждым шагом хоть какое-то время.

Я не знала, что и думать. Обижаться на Биру было бессмысленно. Груз власти явно его тяготил. Возможно, его игра с советом являлась именно детской шалостью, неподобающей взрослому мужчине, но это была его жизнь и его способ справляться с раздражающей троицей в черном. Кто знает, как долго выдержала бы их я?!

— Я же знаю, что вы хотите уехать, — вдруг произнес он тихим голосом. — Сбежать от меня.

Мы с Каем переглянулись: слишком уж неожиданным оказался переход.

— Совет вам не рад, — продолжил Биру, на его лице отразилось уныние. — Конечно, я не просто так показал вам эту машину. Берите ее и уезжайте. Так, как и планировали. Но перед этим… пожалуйста, дайте мне почувствовать себя одним из вас. Дайте мне почувствовать себя… человеком.

5

Обратно в комнаты нас снова провожала Цина. По пути мы не перемолвились ни словом, но я видела, что Кай остался не в духе после разговора с Биру. Он шел, стискивая кулаки и не глядя на меня, да и с полукровкой сквозь зубы попрощался. Я же вдруг почувствовала такую усталость, что едва держалась на ногах. События дня истощили мои силы.

Распахнув дверь, служанка, помогая себе жестами, сообщила, что приготовит ванну. Я только кивнула. Спорить не хотелось, расслабиться в горячей воде перед сном не помешало бы, а присутствие Кая защищало меня от навязчивых услуг Цины по раздеванию. В его обществе она вела себя гораздо скромнее.

Я подошла к зеркалу, чтобы разобрать сложную прическу, а девушка скрылась в соседнем помещении. Тут-то раздражение Кая и прорвалось. Он прошелся из одного угла комнаты в другой, а затем остановился так, чтобы встретиться со мной взглядом в отражении.

— Только не говори, что ты ему веришь, белоснежка!

Я покосилась на дверь в ванную и подала ему знак говорить тише.

— Да мне плевать, понимает она или нет! — Кай в два шага пересек пространство, разделяющее нас, и встал рядом. Схватил за плечо и развернул меня к себе. — Ответь мне.

Я отложила нитку с камнями, растрепала пряди, распустила их по плечам и ответила ему прямым взглядом.

— Я верю, что Биру скучает по матери и нуждается в человеческом общении, к которому когда-то привык.

Лицо у Кая мгновенно стало каменным.

— Ты не понимаешь, белоснежка. Я не встречал ни одного протурбийца, который мечтал бы стать человеком. Им это не свойственно.

— Но Биру не совсем протурбиец! — возразила я. — Он наполовину человек! Мы не можем судить его по одной мерке с остальными.

— В том-то и дело, — прошипел он, — не можем. Кто знает, что у него в голове? Он же играет с нами! Точно так же, как и со своим советом! Он чуть ли не прямым текстом это сказал!

— Да, играет, — согласилась я, — он манипулирует нами, задабривает, чтобы задержались подольше. Думаешь, я слепая?! Но для чего? Для чего мы ему нужны, кроме как для того, чтобы напоминать о матери и в некотором роде заменить общение с ней? Тот фокус, который он проделал за ужином, был просто детским. Глупым ребячеством. У нас такие трюки в младшей школе дети проворачивают. Он заварил кашу и тут же раскрыл нам все карты. Он — как большой ребенок.

Кай прикрыл глаза. Мои слова, вместо того чтобы успокоить, только сильнее вывели его из себя.

— Биру смотрит на тебя… совсем не как ребенок, — выдавил он, наконец.

Я поморгала, а затем не выдержала и рассмеялась.

— Ты ревнуешь, Кай? Ох, неужели это произошло! Не верю своим глазам! Ты ревнуешь!

Мы так увлеклись, что перестали контролировать громкость спора. Цина, снова краснеющая, вернулась в комнату, сообщила, что все для купания готово, и ретировалась, низко опустив голову. Было заметно, что она испытывает неловкость от того, что стала свидетелем перепалки.

— Здесь нет ничего смешного, — бросил мне Кай, как только девушка захлопнула за собой дверь, а затем развернулся и отошел.

Я только в недоумении пожала плечами, наблюдая, как он резко срывает с себя одежду и отшвыривает в сторону. Что тут докажешь сердитому мужчине? Решив, что нам обоим нужно немного остыть, я отправилась принимать ванну.

Цина постаралась на славу. Вода в мозаичном бассейне уже набралась до нужного уровня, а по периметру его окружали небольшие молочно-белые свечи. Огоньки затрепетали при моем появлении. В воздухе пахло чем-то нежным и сладким. Я заметила, что мыло в чашке влажно блестит, и догадалась, что служанка добавила туда немного горячей воды. Похоже, источник аромата нашелся сам собой.

Скинув белье, я шагнула в воду и с наслаждением погрузилась по самые плечи. Закрыла глаза и откинула голову на бортик. Поймала себя на мысли, что только после крушения на этой планете научилась особенно остро ценить редкие минуты покоя. Это уже вошло в привычку. В любой момент я готова была бежать или драться, но если удавалось отдохнуть — тут же расслаблялась полностью, словно внутри щелкал выключатель.

Я вспомнила, как поначалу завидовала Каю в моменты, когда он после сна на жесткой холодной земле вставал бодрым и отдохнувшим. Теперь-то и сама знала, откуда берется это умение.

Тихий всплеск подсказал, что мое одиночество нарушили. Я открыла глаза в тот момент, когда Кай опускался в воду напротив меня. В памяти тут же всплыл другой вечер, другой дом и другое купание. Тогда все было по-другому, кроме мягкого сияния свечей и нашей непреодолимой взаимной тяги. Мы посмотрели друг на друга, по привычке без лишних слов читая все по выражению лиц.

— Я не хочу ссориться, — тихо сказал он.

— Я тоже, — ответила я.

— Тогда иди сюда, — Кай нашел мою руку, потянул на себя, заставив податься вперед и обвить его бедра ногами.

Наши тела соприкоснулись. Губы — тоже. Вода покачивалась вокруг, играя бликами света. Я погладила скулы Кая, наслаждаясь твердостью его черт. Он приподнял меня повыше, запрокинул голову, делая поцелуй глубже, вынуждая прижаться крепче. Я почти улетела в космос и с трудом собрала мысли, когда он отпустил меня.

— К тому же, нам просто нельзя этого делать, — пробормотала, пытаясь отдышаться. — Если Биру, действительно, играет с нами, этот разлад будет ему только на руку.

— Ну, — Кай пожал плечами и провел кончиками пальцев вдоль моего позвоночника, — пусть думает, что этот разлад был. Это пойдет на руку нам.

Я прищурилась и отстранилась, разглядывая его сверкающие глаза и нежную улыбку.

— Значит, эта сцена ревности была неспроста? А я-то, наивная, поверила, что ты в кои-то веки вышел из своего вечного кокона невозмутимости!

Кай придержал меня, пока я начала в притворном возмущении вырываться.

— Я просто успел немного остыть. Вот и все. Мне действительно не нравится то, как он на тебя смотрит.

Ну вот мы и вернулись снова к неприятной теме. Я вздохнула, положила руки на плечи Кая и заглянула в глаза.

— Биру нам нужен. Тебе и мне.

— Как в старые добрые времена, — произнес он. На этот раз без тени улыбки.

— Увы, но это так, — согласилась я. — Кажется, я знаю, где находится научный центр, откуда сбежала Каисса.

Кай выгнул бровь.

— Он находится в Олимпе, — призналась я. — Точнее, в тюрьме, которую эти чокнутые маньяки прозвали Олимпом. Алия упоминала об этом. Она болтала со мной, уверенная, что эта информация уже никуда не уйдет. Ведь мы должны были оказаться товаром.

Он кивнул, показывая, что понимает. Я с благодарностью погладила его по щеке. Кай берег меня, не хотел лишний раз касаться неприятных воспоминаний. Но мне пришлось воскресить их, чтобы объяснить ему.

— Алия говорила, что в бывшей тюрьме ставили опыты над заключенными. Пытались скрестить человека с протурбийцем. Понимаешь, Кай? Мать Биру не могла родить ребенка от мужа, потому что они были биологически несовместимы. Но она ушла куда-то, где ей помогли это исправить.

— Она ушла туда, где знали, как скрестить наши виды, — подхватил он.

— Да. И ашры. Каисса принесла импульсаторы. Она знала, как их отпугнуть! А Алия называла ашров бракованными и утверждала, что они — последствия тех генетических экспериментов. Это все очень подозрительно сходится! Я уверена, что много лет назад беременная Каисса возвращалась на Олимп за помощью. И получила все необходимое!

— Мы не сможем попасть на Олимп, — покачал головой Кай. — Это слишком опасно.

— Вдвоем — не можем. Кто мы вдвоем, Кай? Два жалких отщепенца, затерянных на чужой планете. Но с людьми Биру, с его защитой и поддержкой… у нас есть шанс.

Когда до Кая дошел истинный смысл моих слов, он переменился в лице.

— Ты предлагаешь использовать его?

— Я хочу домой, — просто ответила я. — Ради этого я пойду на все, что угодно.

Кай сделал глубокий вдох. Потом так же неторопливо выдохнул.

— Ты серьезно это говоришь, белоснежка? Я не узнаю тебя.

Я только усмехнулась.

— А что, лучше, чтобы я рыдала, не переставая? Мы можем убежать отсюда и спрятаться. Перезимовать. Дрожать от холода и страха. Но где? В домике Тхассу? А кто может гарантировать, что там всю зиму будет безопасно? Безопаснее, чем здесь? Кто, вообще, скажет, сколько продлится зима и какой холодной она будет?

Кай молчал, и тогда я продолжила:

— Кто знает, как мы доберемся туда? Как будем добывать еду? Как будем постоянно ждать, что у Тхассу снова наступит помутнение рассудка? А вдруг ты наткнешься на людей с Олимпа, когда в очередной раз выйдешь на охоту? Что они сделают с нами? Нас будет только двое, старика не стоит брать в расчет. Мне кажется, рано или поздно они в любом случае наткнулись бы на нас. Нам еще повезло, что мы попали в лапы Алии, когда та была одна и… — я сглотнула, — и смогли уйти невредимыми. Здесь у нас есть готовая еда, которую нам принесут на тарелочке. Надежные стены. Вооруженная охрана для защиты.

— За все нужно платить, — вполголоса возразил Кай, глядя куда-то в сторону.

— За все нужно платить в любом случае, — сказала я, — за независимость от Биру тоже придется платить. Своей безопасностью. Раньше у нас хотя бы имелась защита от ашров. Они не трогали нас. Теперь, после болезни, у нас кругом враги. Олимп. Ашры. Дикие и опасные звери в лесах. Ты еще помнишь, как нас чуть не растерзали волки?

Он скрипнул зубами.

— Я не уверен, что его цена нам тоже подойдет.

— Какая цена, Кай? Если Биру решил, что может играть с нами, почему мы не можем поиграть с ним? Почему не можем выведать секреты Каиссы и использовать их? Почему не можем притвориться его друзьями и задобрить, как он пытается делать с нами? Если у меня есть выбор: рискнуть и сидеть в лесу всю зиму или рискнуть и, возможно, найти оборудование, которое поможет связаться с Землей — я выберу второе. Нам нужно убедить Биру организовать отряд. Его отец находил колонию по просьбе его матери. Почему мы не можем хотя бы попробовать сходить туда же?

Кай провел ладонями по моей спине.

— Я бы сделал это. Но не хочу рисковать тобой. Ты уверена, что сама выдержишь ту игру, которую собираешься затеять? Уверена, что мы обыграем Биру?

Я задумалась.

— Он не знает о наших истинных целях. Я не говорила ему о том, что узнала от Алии. Биру видит меня слабой и наивной девочкой. Так же, как и ты, Кай. Но я говорила тебе: я больше не такая.

Он сглотнул.

— Я думал, ты считаешь его хорошим. Боишься обидеть незаслуженно.

— Я по-прежнему не уверена, что он плох, — не стала я спорить, — но мои сомнения мешали мне до того, как я поняла, как важны для нас знания Каиссы. Биру нужен нам, чтобы помочь раскрыть ее тайны. Однажды я уже перешагнула через свою мораль. Ради возвращения домой сделаю это еще раз. Это вопрос выживания, только и всего.

Кай не возражал, но я видела, что мое предложение не пришлось ему по душе. Он колебался. Просчитывал наиболее безопасный вариант, как и всегда. Я провела мокрыми руками по его волосам, шее, плечам. Погладила грудь и спину — совсем как он делал со мной.

— Это должно быть наше общее решение, — прошептала я в губы Кая. — Если ты не согласишься, значит, мы берем автомобиль и уезжаем, куда скажешь. Друг за друга, помнишь? Ничего не изменилось, Кай. Все по-прежнему.

Он поморщился, словно от боли.

— Ты используешь нечестные приемы убеждения, белоснежка.

— Да? — я чувственно провела языком по его нижней губе, заглянула в глаза. — Тогда останови меня…

Может быть — совсем немножко — и применила нечестный прием, но делала это только ради нашего общего блага. Кай сомневался, его требовалось лишь подтолкнуть. Не зря же говорят: цель оправдывает средства.

Он оставался неподвижным еще пару секунд, а потом вдруг с жаром ответил на поцелуй. Подался вперед, резко и сильно прижав меня к бортику. Я ахнула, ощутив спиной ребристую мозаичную поверхность. Такой напор со стороны Кая был непривычен. Обычно он оставался нежным в постели, но теперь в нем словно боролись два противоречия: желание согласиться со мной и привычное ожидание худшего. Я чувствовала, как это рвет его на части.

Но не остановила. Наоборот, вцепилась в плечи Кая, чтобы удержаться над водой, когда он начал ласкать языком мою шею. Все мышцы отяжелели, казалось, если не сделаю этого, то просто утону. С удивлением я поняла, что открываю Кая с новой стороны. Так он меня еще не касался. Дразня, заводя, возбуждая — торопливо и жадно, как готовят случайную партнершу для быстрого секса, при этом желая, чтобы удовольствие получила и она. Игра мне понравилась, и я ее подхватила, не останавливая его руки и не запрещая трогать меня так, как ему нравится.

Уверенным движением Кай раздвинул мои бедра, пристраиваясь между них… и вдруг отпрянул, тяжело дыша. Уперся обеими руками в бортик за моей головой, глянул исподлобья.

— У тебя, вроде бы, месячные еще не закончились?

Я робко улыбнулась, осознав, что он дрожит от того, что приходится сдерживаться.

— В воде, вроде бы, не так заметно?

Еще несколько мгновений Кай сверлил меня долгим серьезным взглядом.

— Если ты все решила, отговаривать не стану, — бросил коротко, словно пригрозил.

— И не на… — я задохнулась на полуслове, ощутив его внутри себя.

Резкими, отрывистыми толчками он начал двигаться. Я оказалась распластана перед Каем без малейшего шанса собраться с мыслями, его сильное тело ударялось о мое, вода вокруг плескалась и ходила ходуном. Он эгоистично подводил себя к оргазму, словно наказывая меня за то, что не смог устоять перед соблазном. И только когда Кай дрогнул и застонал сквозь стиснутые зубы, впечатывая мои бедра в стенку бассейна, я поняла, от чего он не собирался меня отговаривать.

Он поможет обмануть Биру. Даже если считает это плохой идеей.

Среди ночи меня разбудил неясный шум. Я села в постели, еще в полусне, услышала, как рядом зашевелился Кай. Голоса… казалось, что с улицы доносятся взволнованные крики. Кто-то с кем-то спорил. Или просто что-то доказывал?!

— Что происходит? — спросила я шепотом, почему-то боясь заговорить в полный голос.

— Оставайся здесь. Я посмотрю.

Темный силуэт Кая поднялся с кровати, раздался шорох впопыхах натягиваемой одежды, но мне не сиделось на месте. Сердце заколотилось, в груди стало тяжело от нехороших предчувствий. Я вскочила следом за Каем, на ходу завернувшись в первую попавшуюся вещь. Он приоткрыл дверь, осторожно выглянул в коридор. Я просунулась под рукой Кая и тоже приникла к щели.

В зоне видимости никого не оказалось. Все выглядело безмятежным. Только вдали, где-то на лестнице, раздавались торопливые шаги.

— Мы должны узнать, что случилось, — пробормотала я.

Кай распахнул дверь пошире. Тусклый свет ночных светильников упал на его суровое лицо.

— Я узнаю. Побудь здесь.

— Нет, — возразила я, — не хочу оставаться тут одна. Пожалуйста.

— Ну хорошо, — смягчился он, — идем.

Крадучись, мы добрались до поворота в соседний коридор. Оттуда — до лестницы. Перегнувшись через перила, я разглядела внизу лишь спины охранников Биру и мелькнувшую фигуру в черном одеянии. Кто из троих советников спускался — осталось загадкой. Мужские голоса наперебой что-то говорили. Среди них я различила и правителя. Схватила Кая за локоть.

— Что они говорят?! Это Биру, да?!

Он тоже смотрел вниз, но, судя по пустому взгляду, весь обратился в слух, пытаясь в общем гомоне разобрать слова. Я ощутила, как между лопаток выступила испарина. Даже не зная нюансов языка, понимала: среди ночи так торопливо не собираются и не кричат, если не грянула беда.

— Схуры напали, — сказал Кай, все так же глядя в пустоту перед собой.

— Люди с Олимпа?! — обомлела я. — Куда? На нас? На поселение?

Он нерешительно качнул головой.

— Нет. Где-то в другом месте. Они взяли… — он поморщился, вслушиваясь, — несколько пленников.

— И что? — я вцепилась в перила так, словно от этого зависела моя жизнь. — Биру пустится в погоню?

— Нет, — Кай вдруг выпрямился, взял меня под руку и развернулся. — Пойдем отсюда. Это не наше дело.

— Не наше? — я по инерции двинулась обратно, куда он меня волок, но вопросы только множились. — Расскажи мне, Кай! Что ты услышал?

— Они решают, сколько дани заплатить, чтобы не напали и на нас. Вооруженные люди ждут у въезда в поселение. Биру приказал отправить им столько еды, сколько запросят. Он пытается откупиться продуктами, чтобы не отдавать никого из своих. И пока они решают, лучше нам не высовываться.

Вернувшись в комнату, Кай запер дверь. Я понимала его опасения. Если встанет выбор, протурбийцы могут вспомнить, что мы — не «свои», а людям с Олимпа, насколько я успела понять по опыту, нет разницы, человек перед ними или гуманоид. Конечно, Биру обещал, что не позволит случиться ничему плохому, но… стоит ли ему верить? Мы сели в темноте, одетые, напряженно вслушиваясь и ожидая, не придет ли кто за нами.

Еще некоторое время извне доносился шум, а затем все стихло.

6

Остаток ночи до рассвета мне уже не удалось провести в спокойном сне. Я ворочалась на постели, прислушивалась к малейшему шороху и мучилась навязчивыми думами. Постоянно прокручивала в голове наш разговор с Биру, когда он привез меня в поселение. Тогда он упомянул охотников на людей, назвав их схурами, и в голосе звучало столько ненависти, что это мгновенно напомнило мне о собственном печальном опыте. Кто бы мог подумать, что у нас окажется один общий враг?

Эта идея настолько захватила меня, что пальцы рук и ног сводило судорогой нетерпения. Так и подмывало пойти к Биру и использовать новый козырь, чтобы убедить его отправиться в земли Олимпа, но я одергивала себя. Если правитель предпочел отдать еду, торговаться вместо того, чтобы отбить атаку, значит, на то имелись причины. Неужели он трус? Или просто осторожный? Что-то подсказывало — уговорить правителя на вылазку будет не просто. Тем сильнее свербело в груди. Наш путь домой, возможно, зависел от единственного союзника, который нуждался в по-настоящему железном аргументе, чтобы рискнуть ради нас. А я пока не могла этот аргумент придумать так, чтобы не раскрывать все карты раньше времени.

Завтракали мы с Каем в своей комнате едой, которую принесла на деревянном подносе Цина.

— Ты должен немедленно начать ремонтировать машину, — сказала я, отпивая терпкий напиток, напоминавший чем-то травяной чай. Служанка мимоходом упоминала, что его заваривают из кореньев.

— Я отремонтирую ее, — задумчиво ответил Кай, — но придется подумать, как взломать программу, чтобы управлять ею.

— Об этом не беспокойся. Я кое-что придумала.

Он посмотрел на меня и явно собирался что-то спросить, но почему-то передумал. Залпом допил остатки чая, поднялся, накидывая на себя верхнюю одежду. Я обратила внимание, что Кай, похоже, так же мучился бессонницей в предрассветные часы. И, конечно, не мог не слышать мою возню. Но об этом ни он, ни я так и не заговорили.

Когда он ушел, вернулась Цина, чтобы убрать посуду. Я расчесывала волосы и наблюдала за ее ловкими руками, смахивающими крошки и протирающими стол, а на самом деле ломала голову, как вести себя с ней. Подружиться? Девушка пригодилась бы нам в качестве источника информации, но только в том случае, если оказалась бы достаточно доверчивой и простой. Что, если она предана Биру до мозга костей? Тогда о любой моей попытке задать неудобные вопросы будет доложено ему в ту же секунду. А мы вроде бы решили притворяться беззаботными гостями, пока не убедимся, что принц не держит камня за пазухой.

Неожиданно мой взгляд упал на безобразное фиолетовое пятно на шее служанки. Оно резко контрастировало с желтой кожей и походило… на след от пальца. Я даже отложила расческу, подошла и коснулась его, пока ничего не подозревающая Цина аккуратно составляла тарелки в стопку. Так и есть. Похоже, девушку хватали за шею. И довольно грубо.

Сообразив, что происходит, она вспыхнула и отшатнулась, закрывая пятно ладонями. В глазах застыл страх. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, и я боялась заговорить, чтобы не спугнуть ее еще больше. Но молчание затягивалось, а взгляд Цины то и дело перепрыгивал с меня на стол и обратно, словно она прикидывала, стоит ли схватить посуду и убежать или лучше все бросить и ретироваться с пустыми руками.

— Кто это сделал? — выдавила я и мысленно чертыхнулась, вспомнив об языковом барьере. Помогая себе жестами, по слогам повторила: — Кто это сделал?

Она отчаянно затрясла головой и отступила на шаг.

— Это сделал мужчина? — я с сочувствием прищелкнула языком. — Тебя кто-то обидел?

Я провела пальцами по щекам, показывая, как текут слезы. Потом указала на Цину. Уголки ее губ поехали вниз, только подтверждая мою теорию. Мне оставалось только гадать, кто и зачем мог причинять боль этой девушке.

— Ты пожаловалась Биру?

Глаза у служанки расширились, а зрачки превратились в две тонюсенькие полоски. Она пискнула в испуге, затем торопливо выкрикнула что-то, умоляюще складывая руки, и все-таки бросилась прочь, хлопнув дверью.

Оставшись в одиночестве, я сползла в кресло и задумалась. Цина не хотела, чтобы Биру знал? Или умоляла меня не говорить ему? Или испугалась, что Биру станет известно, что я в курсе ее синяков? Почему мне нельзя об этом знать? Почему служанка не может пожаловаться правителю на то, что ее притесняют? Разве он не клялся мне, что всеми правдами и неправдами заботится о каждом из своих поселенцев?!

Я поднялась и распахнула платяной шкаф, теперь уже доверху набитый чужой одеждой. Выбрала из гардероба Каиссы очередное платье, на этот раз из мягкой шерсти, с кожаным пояском вокруг талии. К нему очень удобно было крепить нож. Торопливыми движениями принялась заплетать косу, но наткнулась на свое отражение в зеркале и замерла. Расплела пряди. Расчесала их еще раз и распустила по плечам. Пусть Биру больше смотрит на них и меньше анализирует мои слова, когда мы станем разговаривать.

Найти правителя оказалось непросто. Цина будто сквозь землю провалилась, а с попадавшимися в коридорах слугами или охраной так и не получилось построить диалог. Они меня категорически не понимали, хоть и кланялись вежливо, бормоча свое «аххнур-иги» с таким подобострастием, что мне хотелось их треснуть.

Наконец, слоняясь по этажам, я заметила широко шагающего протурбийца в черном. Заложив руки за спину, он спешил так, что полы многослойного одеяния разлетались при ходьбе. Приглядевшись, я узнала его и позвала:

— Игсу!

Советник обернулся, и я могла поклясться, что прекрасно меня заметил. Но вместо того, чтобы поприветствовать и дождаться, пока подойду, он лишь ускорил шаги. Я стиснула кулаки. Притворяется, что не понимает. Но не вечно же таскать с собой Кая в качестве собаки-поводыря! Нет, я научусь общаться с обитателями этого дома, даже если они об этом потом пожалеют!

— Игсу! — настойчиво позвала я и почти побежала за ним, насколько позволяли юбки. — Игсу, подождите, пожалуйста!

Протурбиец скрылся за поворотом, делая вид, что ослеп и оглох. В любом другом случае подобная бесцеремонность оставила бы меня растерянно хватать ртом воздух, но я так устала от этой гребаной планетки и ее недружелюбных обитателей, что уже не могла спустить все на тормозах.

— Игсу, мать твою! — зарычала я, бросаясь следом. — Ты от меня не уйдешь!

Успела как раз вовремя, чтобы заметить: третья справа дверь захлопнулась. Я подскочила и дернула ее на себя. И тут же обомлела.

Передо мной открылось длинное помещение. Все стены были испещрены прямоугольными и квадратными рамками. В дальнем конце стояло массивное кресло с высокой спинкой — единственный предмет мебели здесь. За ним, у окна, я разглядела широкоплечую фигуру Биру. Правитель был одет на удивление просто — в штаны и однослойное серое одеяние поверх них. Волосы, заплетенные в косички, свободно падали на плечи. Никаких цветастых и вычурных одежд, положенных «очень уважаемым особам», насколько мне удалось запомнить местные правила. Два протурбийца в черном застыли на коленях перед своеобразным троном. Третий — тот самый Игсу — как раз наклонялся, чтобы составить им компанию, когда я ворвалась и нарушила их уединение.

Биру оторвался от созерцания улицы и уставился на меня.

— За тобой гнались волки, госпожа? — произнес он спокойным голосом, будто я не стояла перед ним, запыхавшись от бега, а мы попивали чай где-нибудь за дружеской беседой.

Я поймала на себе гневные взгляды троицы советников.

— Я… искала тебя, господин.

Биру прищурился. Я вспыхнула, осознав, что впервые приняла правила игры и обратилась к нему по титулу. Но понадеялась, что ему это польстило. Нам ведь нужно стать своими здесь, не так ли?

— Довольно активно, как я погляжу, — произнес он. — Ты ворвалась прямо на заседание моего совета.

Я потупилась, не зная, какие придумать оправдания. Проклятый Игсу мог бы и не прятаться. Тем более, ничего криминального, как оказалось, не происходило, и так или иначе он все равно привел меня к Биру.

Правитель еще некоторое время молчал, растягивая паузу, а затем коротко приказал что-то советникам. Послышался возмущенный и дребезжащий от гнета лет голос самого старшего из них, но Биру оставался непреклонен. К моему изумлению, все трое поднялись с колен и один за другим покинули комнату. На меня они не смотрели, но я так и чувствовала их недовольство. Еще бы, какая-то чужачка ворвалась и нарушила им все планы. Они явно расценили это как неуважение.

— Я помешала? — спросила я, почувствовав неловкость.

Принц обошел трон и приблизился ко мне.

— Ты не можешь помешать, госпожа, — он взял мою руку в свои теплые ладони и заглянул в глаза. — Я видел волнение на твоем лице. Теперь и сам волнуюсь. Остальное может подождать.

На миг одолели сомнения: играет или действительно сопереживает? Биру ждал моего ответа, и в его взгляде я не нашла ни хитринки. Зато ощутила, как слегка подрагивают его руки, удерживая мою ладонь. Он что-то чувствует ко мне? Или изображает влюбленность? Кровь прилила к лицу, и я поспешила отвернуться. Тут же вздрогнула, рассмотрев, наконец, что же за рамки украшают стены.

Фоторамки. Примерно такие, как мне доводилось видеть в домике Тхассу.

Я освободилась от хватки принца и подошла ближе. Нерешительно коснулась пальцем ближайшей кнопки включения. Экран вспыхнул и засветился. На нем появилось детское лицо. Младенец. Маленький человек. Жизнерадостная улыбка. Я перелистнула снимок. И еще. И еще. Все тот же ребенок, в разной одежде. То лежащий, то пытающийся сидеть. И даже делающий первые шаги. Наконец, я увидела его на руках у матери. Женщина светилась счастьем.

Биру не пытался вмешаться или остановить меня, и тогда я перешла к следующей фоторамке. Включила ее. Подруги. Несколько девушек за столом. Потом изображение парочки. Похоже, влюбленные. Он нежно держит ее за руку, совсем как Биру — меня недавно.

Я двинулась вдоль стены, разглядывая такие разные, такие незнакомые и вместе с тем понятные и близкие эпизоды человеческой жизни. Кое-где попадались просто фотографии красивых цветов или заката. Кусочки дорогих воспоминаний кого-то. Я дошла почти до трона Биру и только тогда заставила себя остановиться. Повернулась к правителю.

— Кто это?

Он улыбнулся растерянной и слегка виноватой улыбкой. Пожал плечами.

— Я не знаю.

— Не знаешь?! — я обвела взглядом помещение и тряхнула головой. — Биру… у тебя весь тронный зал завешан изображениями людей, которых ты не знаешь?!

— Это моя коллекция, — мне показалось, что на его скулах заиграл румянец, словно полукровка признавался в чем-то сокровенном и стеснялся этого. Он погладил край одной из фоторамок, мечтательно посмотрел на уже погасающий экран. — Иногда я придумываю им имена. Историю жизни. Представляю, кем они были или стали бы, когда выросли. Представляю… себя на их месте.

— Где ты их взял? — я поежилась от жуткого ощущения.

Похоже, Биру не врал, когда говорил, что мечтал стать человеком, жить, как человек. Теперь, когда он стоял перед этими фотографиями, я не могла отделаться от ощущения, что правитель страстно желал бы поменяться местами с любым из изображенных на снимках.

— В заброшенной колонии, — ответил Биру на мой вопрос. — Там осталось много вещей, а я унаследовал от матери увлечение коллекционированием. У меня несколько коллекций. Это одна из них.

— В той колонии, где все умерли от эпидемии пузырчатой болезни? — уточнила я. — Все эти люди… мертвы?!

— Думаю, да, — он помолчал и вдруг спросил беззащитным голосом: — Тебе не нравится?

Не нравились ли мне изображения покойников, смотрящих на меня со стен?! Я сглотнула, подбирая слова.

— Это… непривычно.

— Тебе не нравится, — угрюмо заключил Биру. — Ты права, это отвратительно.

Резким движением он сдернул ближайшую рамку и стиснул ее в ладонях. Лицо так перекосилось от боли, словно я только что его ударила в самое слабое место. И тут все стало понятно. Я подошла и схватила принца за запястья, удерживая от того, чтобы он в сердцах не вздумал швырнуть прибор об пол.

— Не смей снимать их, — приказала я, — это твой способ бороться со схуром внутри тебя. Значит, они должны висеть здесь.

Биру поднял на меня недоверчивый взгляд.

— Ты что-то понимаешь в наших верованиях, госпожа?

— Кай рассказывал мне, — кивнула я, — поэтому немного разбираюсь. Ты очень любил мать, Биру. Твой схур стал есть тебя после ее смерти, не так ли? Тогда ты научился бороться с тоской. Никто не имеет права осуждать тебя в этом.

Он, почти не глядя, вернул рамку на стену. Медленно, как сомнамбула. Снова уставился на меня. Я испытала прилив жара. Стояла и не могла двинуться с места под прицелом зеленых глаз полукровки. В глубине души он тоже был простым, ранимым, страдающим без любви. Как Кай. Как Бизон. Как я сама.

— А как ты борешься со своим схуром? — вполголоса поинтересовался Биру.

Хороший вопрос. Наверно, я успела задать его себе уже тысячу раз прежде.

— Не знаю, — призналась я. — Никак. Мне не хочется бороться. По крайней мере, сейчас.

— Кай знает об этом?

Меня словно ледяной водой окатили. Что я делаю?! Стою тут и откровенничаю с правителем! Ладно бы, если бы выслушивала его откровения. Но в ответ невольно раскрылась сама! Впредь стоит вести себя осторожнее.

— Кай знает обо мне все, — отрезала я, сделав шаг назад.

Биру тоже нацепил на себя невозмутимый вид. Он обошел меня, уселся в свое кресло и принял величественную позу.

— Но ты ведь искала меня не за этим, госпожа? Так что привело тебя сюда?

Я осталась стоять перед ним, внезапно ощутив истинное положение вещей. Как бы Биру ни общался с нами на равных, как бы ни пытался казаться проще, но в этот миг он выглядел тем, кем и являлся: повелителем. Его широкие плечи развернулись, подбородок приподнялся, глаза с магнетическими зрачками смотрели свысока. Вряд ли полукровка специально старался произвести впечатление, скорее метаморфозы произошли в нем на уровне инстинктов. Я вдруг представила его сидящим здесь и решающим судьбу своего народа, и заготовленная речь, которую продумывала, ворочаясь накануне без сна, вылетела из головы.

— Сколько жителей в твоем поселении, Биру? — выпалила я.

Он повел бровью, но других признаков удивления не выказал.

— Около пяти тысяч. Но мои земли не ограничиваются только этим поселением. Есть еще. Одно — южнее. Два — на западе в равной удаленности. Еще есть более мелкие, они разбросаны в лесах на севере.

— А восточнее?

— Восточнее лежат земли схуров. Это не моя территория.

Биру отвечал без запинки, его голос звучал спокойно. Сколько я не прислушивалась и не приглядывалась, не нашла признака, что полукровка желает скрыть наше местонахождение.

— Значит, твое поселение на границе земель? — уточнила я.

— Да. Практически, — он кивнул. — Я планировал в ближайшие дни выбраться с тобой и Каем на прогулку. На юге есть роща. Там растут особенные деревья. В это время года, перед наступлением самых холодов, их листья становятся ярко-розовыми. Кроме того, они приобретают сладкий вкус. Птицы кормятся ими с удовольствием, но и нам можно полакомиться — они не ядовиты. В северные леса ходить не советую: слишком близко к логову волчьего племени.

Я промолчала, но про себя отметила, что, похоже, эти леса раскинулись недалеко от ущелья, по которому мы с Каем и Бизоном спасались от дикарей и угодили в лапы охотниц.

— А вот на западе тебе тоже будет интересно побывать, — продолжил Биру. — Жители тех поселений собирают на болотах особое растение, из которого потом извлекают волокна, свивают в нити и прядут самую нежную ткань из всех возможных. Платье, которое на тебе, сшили по заказу моей матери как раз из такого материала. Могу поклясться, ты решила, что это шерсть, и…

— А сколько взрослых дееспособных мужчин среди твоего народа? — перебила я его рассказ.

Мечтательное выражение на лице правителя тут же растаяло. Он чуть склонил голову, взглянул на меня уже по-другому: настороженно и даже сердито.

— Около половины от общего числа, наверно, наберется.

— Кай говорил, что надвигается зима. Долго она обычно длится? — с каждым новым вопросом мое сердце билось все быстрее.

Биру прищелкнул языком, как делают люди, когда что-то идет не по их плану.

— По-разному. Иногда к ее исходу мы успеваем израсходовать почти все запасы продовольствия.

— Так почему… — я стиснула кулаки, не решаясь продолжить, но уже понимая, что все равно не сдержусь и не промолчу, — …почему ты вчера приказал откупиться едой от напавших охотников? Тем более, они воруют твоих людей! Я же видела твою охрану с арбалетами! Почему бы не собраться и не прогнать этих гадов?!

— Извини, госпожа, но это не твое дело, — покачал он головой.

— Конечно, не мое дело, — согласилась я, — но оно все равно касается меня отчасти, потому что ты вроде как пригласил меня быть тут принцессой. А это значит, что мы можем провести у тебя в гостях долгую зиму. И если к ее концу всем грозит голод — в моих интересах этого не допустить.

— Моя мать была такой же, — с грустью усмехнулся Биру, — она вечно твердила про «не допустить» и «предотвратить». Вот только народ уже не такой, как был при Каиссе и моем отце. Нас было больше. После эпидемии численность значительно упала. Это раз. А второе: ты просто не знаешь схуров.

— Поверь мне, я знаю, — в тон ему усмехнулась я.

— Нет, не знаешь, госпожа, — парировал он, — прогонишь одного схура, придет десять. Убьешь одного — придут два десятка и убьют в отместку тебя. Мои люди, все до единого, их боятся.

— И что, этих олимпийцев так много? — похолодела я.

— Никто не знает, сколько их. И никто не станет проверять на своей шкуре. Мы знаем одно: более сильного врага лучше не злить. Вчера я отдал троих своих, но, возможно, спас три сотни невинных женщин и детей, которые пострадали бы при нападении. То же самое и с едой, лучше мы поголодаем, зато никто не станет разорять наши дома подчистую.

— Но те трое, кого отдали… ты знаешь, что их ждет? Они ведь тоже часть твоего народа!

— Мой народ примет эту жертву, — ледяным тоном отрезал правитель, еще больше вздернув подбородок.

— А то, что их будут пытать? Издеваться? Заставят служить развлечением? — с каждым шагом я подходила все ближе, бросая в него словами, как снарядами. — Это нормально? Тебя совесть за это не замучает?

— Я вынесу это, — Биру поднял на меня пронзительный взгляд, — ради всеобщего блага.

На миг я задохнулась. Осторожность полукровки была понятна и в то же время вызывала глухое раздражение. Я не знала, как донести до него, что нападения никогда не закончатся, будет только хуже. И уж конечно, теперь как никогда четко поняла: Биру ни за что не согласится снарядить экспедицию в земли Олимпа, раз даже на собственной территории позволяет хозяйничать охотникам.

— Ты — трус, — бросила я, не сдержав презрительной нотки.

Он уперся ладонями в подлокотники кресла, медленно выпрямился, снова заставляя вспомнить, каким ростом и телосложением обладает.

— Что ты сказала, девочка с бесцветными волосами? — под напором эмоций акцент у Биру стал сильнее, полукровка практически зашипел на меня.

Я задрала голову и повторила:

— Ты — трус.

— Ты — женщина, — его глаза прищурились. — Ничего не понимаешь.

— А ты — трус. Потому что понимаешь все, но ничего не делаешь, чтобы это изменить.

Показалось, что лицо у правителя стало бледнее обычного. Он порывисто отвернулся, отошел к окну, заложив руки за спину. Меня потряхивало, то ли от страха, что разозлила этого странного полукровку, то ли от собственного гнева. Но я ни на секунду не пожалела о том, что сказала. Прятать голову в песок — не выход. И хотелось надеяться, что мои упреки подтолкнут Биру стать смелее, и он решится зайти на земли Олимпа.

— Ты — женщина и ничего не понимаешь, потому что мыслишь по-женски, — наконец, глухим сдавленным голосом заговорил полукровка. Я поняла, что он уже совладал с эмоциями. — Думаешь, это так легко: раз-два, собрались и прогнали схуров? — Биру повернулся ко мне, сверкая глазами. — У них оружие. Автоматы. И им нечего терять.

— У нас с Каем тоже есть автоматы, — возразила я. — Ты ведь забрал наши вещи, сам знаешь.

— Я не забрал, — фыркнул он, — сложил в коллекцию. Вам все вернут по первой просьбе. Но даже с вашим оружием… два автомата… против какого количества?

— Можно добавить арбалеты, — предложила я.

— Дальность выстрела не сравнить, степень поражения — тоже. Это будет бессмысленная бойня.

— Можно задавить количеством.

— Количеством кого? — Биру развел руками. — Я еще могу приказать своей охране. Тем, кто клялся служить мне ценой своей жизни. Но этого не хватит. А остальной народ, как я уже сказал, слишком боится.

Я облизнула губы, решившись на самое рискованное предложение.

— Можно собрать отряд и вернуться на базу Олимпа, где мы с Каем успели побывать. У них там оружейная. Можно их ограбить.

— Нет. Слишком опасно. Ты сама говоришь, что вы сбежали. Значит, теперь там охрану утроят, чтобы больше никто не сбегал.

Я проглотила слова, так и рвущиеся с языка. Мы не просто сбежали. Я убила двух охотниц. Возможно, Биру прав. Не стоит туда соваться даже с отрядом.

— Но они же придут снова… — протянула уже другим, жалобным тоном.

— И мы снова дадим им то, что попросят, — отчеканил Биру, — и будем жить в мире и спокойствии. — Он помолчал и добавил. — Если вопрос решен, можешь идти, госпожа.

Но так легко сдаваться я не собиралась. На этот случай у меня был заготовлен другой план.

— Нет, не решен, — ответила я и покрутила тоненький ободок «ай-ди» на запястье. — Мне нужен ключ, чтобы завести автомобиль. Без него машина не поедет, а взламывать сложную электронику тяжело и не факт, что успешно. Он есть у тебя?

Биру перехватил мою руку своей большой ладонью, поднял повыше, к глазам. Перевел взгляд на меня.

— Разве не все ключи одинаковы?

— Нет, — вздохнула я. — Давай договоримся, я расскажу тебе кое-что интересное о том, как все устроено на Земле, а ты поищешь ключ от автомобиля.

Он тут же просветлел. Улыбнулся прежней дружелюбной улыбкой, словно не мы пару мгновений назад ожесточенно спорили друг с другом.

— Идет, госпожа. Только… мне даже искать не надо. Все здесь, в моей коллекции полезных вещей. Я унаследовал ее от матери.

Повинуясь приглашающему жесту его руки, я обернулась. Биру подошел к стене, увешанной фоторамками, нажал на нее. Панель отъехала, открылся проход в соседнее помещение. Я затаила дыхание, не веря, что вот-вот проникну в сокровищницу, оставшуюся после Каиссы.

Хотела уже шагнуть в проем, но в последний момент остановилась. В нерешительности взглянула на Биру. Он мгновенно понял причину моих сомнений.

— Неужели даже сейчас ты мне не доверяешь? — правитель скорчил обиженную гримасу и покачал головой. — Думаешь, что заманю и запру тебя там?

Я пожала плечами.

— Ну что ж… — Биру первым вошел в дверь.

Чувствуя себя немного виноватой за чрезмерную подозрительность, я последовала за ним. Первым делом взгляд упал на наши с Каем рюкзаки. Они лежали недалеко от входа, на полу, возле ножки стола. Я опустилась на колени, расстегнула застежки, заглянула внутрь. Как ни странно, все вроде бы сохранилось в целости.

— Можно, чтобы это вернули в мою комнату? — я задрала голову, чтобы найти взглядом Биру.

Он возвышался надо мной, сложив руки на груди.

— Конечно. Я же сказал, госпожа. По первой просьбе. Я — коллекционер, но не вор.

Добившись, чего хотела, я начала застегивать рюкзак обратно, но Биру вдруг наклонился и перехватил мои руки.

— Можно попросить об одном небольшом подарке?

— Каком? — я потихоньку отодвинула ладонь, чтобы не касаться протурбийца.

Уверенным жестом Биру запустил пальцы внутрь и вынул банку консервированной еды.

— Человеческая пища. С Земли? Хочу попробовать.

— Значит, ты все-таки успел посмотреть, что в рюкзаках, — вздохнула я. Слишком уж безошибочно и быстро полукровка нашел то, что искал. — Угощайся на здоровье.

Я выпрямилась и огляделась. По размерам помещение в точности повторяло соседний зал для совещаний правителя. Только другого входа, кроме того, которым Биру привел меня сюда, я, как ни приглядывалась, не нашла. Здесь, действительно, накопилось много всякой утвари. Голографические картины, засохшие цветы в горшках, одежда, детские игрушки, различные приборы. Чем-то даже напомнило домик Тхассу, где старик хранил все, что сумел унести из колонии во время бегства с семьей и другом. Я испытала укол ностальгических воспоминаний, но тут же отмахнулась от них. Нельзя оглядываться назад. Нужно смотреть вперед.

И по сторонам, как сейчас.

Мой взгляд упал на телескоп, установленный на подставке у окна, завешенного пыльной занавеской. Не веря своим глазам, я подошла, погладила прохладный золотистый корпус, протерла увеличительную линзу. Склонилась, изучая кнопки на боковой поверхности. Встроенная карта звездного неба с автоматическим поиском нужных небесных тел. Я приложилась к смотровому глазку, пытаясь представить, какая картина развернулась бы ночью.

— Надо пригласить тебя сюда еще раз, — подхватил Биру мои мысли, — в другое время суток. Я покажу тебе мать всех наших звезд, Сшат-Ацхалу. Особенно красиво она смотрится на рассвете. Ее нежный красный свет постепенно становится…

— Интересно, отсюда можно разглядеть спутник? — пробормотала я, проверяя, поворачивается ли телескоп из стороны в сторону.

— Что?!

Я подняла голову. Биру выглядел так, словно мое невнимание к его словам оскорбило его.

— Я уже тысячу раз видела Сшат-Ацхалу, — успокоила я его, — ночью, на рассвете, вечером, между набежавших облаков, на чистом небе среди других созвездий. Кай рассказал мне про нее уже все, что можно. Что меня сейчас по-настоящему волнует, так это спутник, который вращается на орбите этой планеты. Я хочу убедиться, что он по-прежнему там.

— Понятия не имею, о чем ты толкуешь, госпожа, — Биру поджал губы и отвернулся. — Но если хочешь, можешь прийти ночью и поискать свой спутник. Я разрешаю.

Стало неловко. Правитель пригласил меня в сокровищницу, позволил ходить и все трогать, а я, вместо того, чтобы проявить хоть какую-то вежливость, грубо его перебила.

— Извини, Биру, — попросила я. — С удовольствием приду еще раз и послушаю твои рассказы про мать всех звезд. Как истинный протурбиец ты наверняка знаешь много красивых историй, связанных с ней.

— Я не истинный протурбиец, — проворчал он, но заметно поостыл. Что мне нравилось в полукровке, так это его отходчивый характер. — А красивые истории рассказывают девушкам в период ухаживаний. Тебе я просто хотел показать звезды.

— А у нас на Земле девушкам показывают звезды, когда ухаживают за ними, — я невольно улыбнулась.

— Теперь понимаю, почему ты узнала о Сшат-Ацхале от Кая, — ровным голосом ответил Биру.

Я задумалась.

— Да. Наверно, он тогда уже пытался за мной ухаживать. Но покорил не этим.

— А чем? — теперь правитель уже не скрывал любопытства.

— Тем, что всегда был рядом. Тем, что моя жизнь для него важнее собственной, — я спохватилась, что мы опять перешли на личные темы, и резко закруглила беседу: — Впрочем, это трудно объяснить. Все в совокупности.

— Понятно.

Биру уловил мой намек и не стал настаивать на подробностях, а я впервые задумалась: любил ли он когда-нибудь? Ухаживал ли за девушками? На вид ему было чуть больше тридцати. Раз принц до сих пор не женат, что ему мешало? Обязанности правителя? Или никто не пришелся по вкусу? Или единственным идеалом для него была и оставалась только мать?

— Так что, у тебя сохранился после Каиссы вот такой браслет? — спросила я, снова показав принцу свой «ай-ди».

Тот спохватился, будто совсем позабыл, зачем мы сюда пришли.

— Конечно… надо только найти, где лежит…

Биру принялся перекладывать свою утварь с места на место, шарить на полках с посудой, открывать и закрывать коробки. Я ждала результата, но время шло, и просто так стоять мне стало скучно. Тогда я тоже принялась перебирать все, что попадалось под руку.

— Это Каиссы? — я подняла золотые серьги, заботливо спрятанные в бархатной коробочке и поставленные на полке на видное место.

— А? — Биру обернулся через плечо и тут же вернулся к своему занятию. — Да, здесь много вещей моей матери.

Я отложила украшение и взяла электронную книгу. Лениво полистала страницы. Вкус Каиссы не отличался оригинальностью. Это были какие-то научные труды по биологии. Запутавшись в сложных терминах, я отложила чтение.

Между цветочных горшков заметила ребро фоторамки. Странно, что она стояла здесь, а не висела в галерее в зале для совещаний.

— Это можно посмотреть? — уточнила у Биру.

Тот залез под стол и шуршал там чем-то. Высунулся на минуту, и я едва сдержала улыбку, заметив клочки пыли на его волосах.

— Да. Это мои детские фотографии.

— Ох, как интересно!

Я принялась листать снимки маленького Биру. Кто бы мог подумать, что в нежном возрасте он так походил на забавного толстенького медвежонка? Пухлые щечки свисали чуть ли не до плеч, глаза уже тогда ярко зеленели на лице цвета слоновой кости. Не оставалось сомнений, что Каисса очень любила и баловала сына с самого детства. На каждом изображении он красовался в новой одежде: поначалу во вполне человеческих ползунках и комбинезончиках, явно сшитых матерью собственноручно. По мере взросления одеяния сменились на протурбийские. Сама Каисса нигде не попала в кадр, так же как и отец-правитель. Только Биру. Лежащий на животе. Сидящий. Ползающий.

Нашлось и видеоизображение. Каисса снимала первые шаги сына. Действие происходило на улице. Малыш семенил впереди, мать шла следом, от чего изображение прыгало и покачивалось. Он что-то гулил, она со смехом отвечала. Смесь человеческого и протурбийского языка — абсолютно дикая, не понятная никому, кроме ребенка и его матери. Но между ними двоими все было просто и понятно.

Внезапно в кадр попал другой человек. Это был мужчина, в возрасте, с окладистой бородой с проседью и в потрепанной куртке с нашивкой «НЦ ИМСИ» на груди.

— Катя! — крикнул он, глядя прямо в камеру. — Хватит меня игнорировать! Так больше невозможно! Мы должны все рассказать!

Похоже, он специально подкарауливал, чтобы выскочить на Каиссу. Несколько секунд я в полном шоке смотрела на потемневший экран. Запись закончилась, ее остановили сразу же после фразы этого незнакомца. Но то, что он сказал… у меня мурашки побежали по коже.

Я бросила взгляд на Биру: казалось, он так и не заметил ничего, продолжая копаться в глубинах полезной-бесполезной коллекции. Убавив громкость, чуть отмотала запись и снова пересмотрела кадры. Голос мужчины слышался не так явно, как прежде, но все прекрасно читалось по губам. И этот встревоженный и сердитый взгляд. Он не спрашивал, он требовал! Требовал все рассказать!

Уже не любуясь малышом, я прощелкала остальные снимки и записи, но ничего подозрительного больше не нашлось. Возможно, никто и не видел тут ничего подозрительного, кроме самой Каиссы и меня, догадывавшейся о предыстории ее жизни до знакомства с правителем протурбийского племени. Кому и что они хотели рассказать? И почему так срочно и тревожно?

Стараясь не выдавать мысли, я заставила себя спокойно вернуть рамку на место. Биру выпрямился, сдувая с очередной коробки облако пыли.

— Вот… — торжественно провозгласил он, — нашел.

Я в нетерпении заглянула под пластиковую крышку. Буквально выхватила ободок, тщательно проверила, цел ли микрочип «ай-ди». Похоже, с ним все было в порядке.

— Это то, что нужно? — поинтересовался Биру.

— Да. Спасибо, — я хотела надеть его на запястье, но с опозданием сообразила, что браслет надрезан. — Ой…

— А как, ты думаешь, я снял его с руки моей покойной матери? — посуровел принц.

— Ладно, — я стиснула находку в кулаке, — что-нибудь придумаем. Спасибо большое, главное, что он нашелся!

— Но я отдаю его тебе не просто так.

Я напряглась, а Биру вдруг рассмеялся.

— В обмен на рассказы о земной жизни, помнишь? Ты обещала.

— Хорошо, — согласилась я, — с чего начать?

Мы устроились прямо там, на полу, и я долго рассказывала принцу о старом и привычном, таком далеком и потерянном земном укладе. Рассказывала, а сама то и дело возвращалась мыслями к его матери и тайне, окружавшей ее. Биру забрасывал вопросами, его интересовало все до мелочей: от того, в каком возрасте земляне идут в школу, до описаний похоронных обрядов, а меня так и подмывало поинтересоваться в ответ, знает ли он, что Каисса, похоже, что-то скрывала ото всех очень долгое время? Поделилась ли мать этой тайной хотя бы с дорогим и любимым сыном?

Конечно, ничего такого я не произнесла вслух. Зато когда опомнилась — за окном уже вечерело. Мы так увлеклись, что проболтали подряд несколько часов, не меньше.

— Мне хорошо с тобой, госпожа, — с нежной усмешкой произнес Биру, когда мы вышли из потайной комнаты обратно в зал, и я собралась уходить. Он взял меня за руку и заглянул в глаза. — Я мог бы говорить и говорить с тобой дни и ночи напролет.

— Боюсь, Каю это не понравится, — смутилась я от его настойчивого взгляда.

— Да. Огорчать Кая мне хотелось бы меньше всего, — чуть склонил правитель голову в знак согласия.

Я развернулась и хотела уйти, но вдруг вспомнила еще кое-что важное.

— Биру…

— Да, госпожа? — с готовностью откликнулся он.

— Я, правда, здесь аххнур-иги? Очень уважаемая госпожа?

— Чистая правда.

— И Цина полностью в моем распоряжении? Она принадлежит мне?

— Если ты этого хочешь, госпожа. Если она в чем-то тебя не устраивает…

— Нет, — перебила я, — она во всем меня устраивает. Но если она служит только мне, значит, я должна заботиться о ней в ответ. А мне кажется, что кто-то мою служанку обижает.

— С чего ты взяла? — нахмурился Биру.

В волнении я потопталась на месте.

— У нее синяки на шее. И вид затравленный. Мне кажется… ее подвергают насилию.

Пару мгновений полукровка молчал с каменным лицом.

— Не вмешивайся в это дело, госпожа, — бросил он, наконец, и распахнул дверь в коридор, намекая, что мне пора удалиться.

— Но ты же сказал…

— Я сказал: не смей вмешиваться! — вдруг прорычал Биру и грозно зыркнул на меня.

Перемены в правителе произошли так быстро и так удивительно, что я шагнула в коридор.

— Она же моя…

— В этом вопросе она не твоя, — с этими словами он захлопнул дверь перед моим носом.

7

Как и было обещано, Кай получил все необходимое для ремонта автомобиля. Два протурбийца, приставленные к нему в помощь, оказались неплохими мастерами. Поначалу они держались вежливо, но осторожно, словно боялись впасть в немилость или, наоборот, довериться чужаку.

Кай украдкой наблюдал за ними, пока обсуждали план работ, готовили необходимые инструменты. Он не зря провел столько лет, скитаясь по протурбийским городкам и втираясь в доверие к любому, кто открывал двери. Мастера смотрели на Кая, как на человека, в то время как он по привычке, усвоенной у их народа, уже искал к ним свой подход. Когда начали работать, он окончательно убедился, что эти двое справятся с ремонтом. Значит, Биру не врал, когда говорил, что у него есть специалисты.

Начав разговор издалека, обсудив перемены погоды и последний урожай, Кай мельком упомянул, как был учеником у лекаря. Глаза его собеседников загорелись интересом, а чистое произношение Кая только подкрепляло его слова. Он догадывался, о чем мастера думают: если уж его взялся учить протурбиец, если решил передать секреты ремесла человеку, значит, тот, действительно, достоин уважения. Никто не стал бы делать подобного просто так и с первым встречным.

Завоевав доверие, Кай перешел ко второй ступени плана. Он поинтересовался, откуда эти двое знают так много о машинах и механизмах.

— По приказу госпожи нашей Каиссы господин Севастьян обучал многих поселенцев, а те, в свою очередь, передали знания уже другим ученикам, — охотно отозвался один из мастеров, высокий и полноватый, разбирая топливный насос быстрыми и ловкими движениями. — Они улучшали и модернизировали поселение.

— Это один из тех, кто пришел сюда вместе с Каиссой, когда та бежала от пузырчатой болезни? — уточнил Кай и получил утвердительный ответ.

Итак, биохимик очень удачно оказалась в компании с механиком, когда спасалась от эпидемии, а Кай слишком редко видел такие удачные совпадения. Он продолжил расспрашивать про Каиссу, вспомнил про «схуров», которые приходили брать дань едой и пленниками. Лица мастеров тут же заметно погрустнели.

— Никому не нравится то, что происходит, — пожал плечами другой мастер, с седыми висками, — но что мы можем поделать? При госпоже Каиссе тут царили другие порядки.

— И какие же? — отозвался Кай беззаботным тоном.

— Господин и госпожа не давали им спуску, — признался первый, и оба протурбийца переглянулись, — правда… это было давно.

— И как именно не давали? — удивился Кай.

— Тогда нашего народа было больше. Земли постоянно охраняли вооруженные отряды. Всех схуров, которые сунулись бы с оружием, немедленно уничтожали, а их тела вывешивали на деревьях вдоль границы в назидание остальным.

— А почему сейчас так не делают? — присвистнул Кай.

Протурбийцы вздохнули.

— Наш господин Биру — гуманист. Он старается решить дело миром.

— Но у него не очень-то получается? — Кай прищурился, но протурбийцы заметно побледнели и пробормотали:

— Мы не вправе обсуждать дела правителя.

На этом разговор угас.

Кай решил, что на первый раз и так услышал достаточно, и не стал настаивать. Он продолжил работать наравне с мастерами, без перерыва на обед и отдых. Прибегала Цина, чтобы позвать «уважаемого господина» к трапезе, но Кай лишь отмахнулся. Раз уж ему попало в руки средство передвижения, не стоило откладывать ремонт в долгий ящик. Чем больше Кай узнавал о местных порядках, тем сильнее его глодали сомнения о том, нужно ли оставаться.

Ближе к вечеру он отпустил измотанных, вспотевших и грязных мастеров, а сам задержался. Убедившись, что никого нет, тщательно обшарил каждый уголок обшивки, исследовал багажник и днище. Искал хоть какую-то зацепку, хоть что-то, немного проливающее свет на место, откуда прибыла Каисса, но не нашел ничего.

Неожиданно раздался звон, будто что-то стеклянное рассыпали по твердым булыжникам мостовой. Кай прислушался. Ворота на улицу оставались распахнутыми, чтобы помещение проветривалось. Издали долетали редкие голоса прохожих, иногда раздавалось ржание лошадей. Поддувал по-зимнему холодный ветерок. Сумерки сгущались, только пятачок перед воротами освещался лампой. С неба срывался то ли ледяной дождь, то ли мокрый снег.

Каю показалось, что на земле что-то блеснуло. Он оставил свое занятие и приблизился к воротам. Так и есть. Кто-то бросил поднос. Деревянная поверхность успела намокнуть, еда рассыпалась вокруг, блюдце треснуло, кружка перевернулась на бок, рядом дымилась лужица горячего напитка.

Он огляделся. Никого. Но кто-то же принес сюда еду! И не просто бросил… уронил. Словно нечаянно. Словно…

Из-за угла каменного здания Каю почудился невнятный сдавленный писк. Он нагнулся и подобрал с порога металлическую трубку, которую можно было использовать для защиты или нападения. Поеживаясь от холода на ветру, пошел на звук. Слышалась возня, шарканье ног и чье-то бормотание. Кай выглянул из-за стены. С той стороны оказался переулок, заканчивающийся тупиком. К нему примыкал торец хозяйственных построек. В полутьме с трудом можно было что-то разобрать, но Кай все-таки разглядел две фигуры.

В одной из них он узнал самого молодого из советников, Игсу. Черные одеяния разлетались от порывов ветра, напоминая хлопающие крылья ворона. Девушкой оказалась… Цина. Прижатая спиной к стене, она находилась в ловушке сильных рук протурбийца. Ее длинная юбка была задрана до самых бедер, обнажая безжалостному морозу стройные ноги жертвы. Служанка пыталась отбиваться и отворачивалась от настойчивых поцелуев ухажера, но сил явно не хватало.

Кай сразу все понял. Похоже, не дождавшись «уважаемого господина» к обеду, Цина сама или по приказанию кого-то понесла ему перекусить прямо в мастерскую. Игсу перехватил ее у ворот, достаточно резко, чтобы выбить посуду из рук, и уволок за угол. Она, конечно, могла бы пойти по внутренней лестнице, а не через улицу, но Кай подозревал, что таким путем девушка как раз и хотела скрыться от чьего-то преследования. Правда, обмануть советника не удалось.

Увлеченная борьбой парочка не замечала невольного наблюдателя. Кай отвернулся и сделал шаг обратно. Все происходящее не имело к нему никакого отношения. Более того, он понимал, что ввязываться в это не стоит. Только не им с Даной, и так находящимся здесь в довольно спорном положении. Но как и много лет назад, ночью в грузовом отсеке звездолета, когда он увидел Эрика, который притеснял Бизона, Кай уже чувствовал, что не сможет не вмешаться. Что-то изнутри толкало его на глупый поступок. Возможно, выражение лица его белоснежки, когда та узнает, что он снова остался в стороне.

Кай поморщился. Потом вышел из-за стены, чтобы оказаться в поле зрения советника и разжал пальцы. Металлическая трубка упала на землю и с грохотом покатилась по камням. Двое отпрянули друг от друга. Игсу уставился на Кая с удивлением. Воспользовавшись заминкой, Цина оттолкнула советника и бросилась бежать. Обогнув Кая, девушка скрылась в здании. В глазах протурбийца заплескалась ярость.

— Упс, похоже, я помешал, — произнес Кай на его языке, спокойно выдержав взгляд. — Приношу извинения. Я не местный, не знаю ваших порядков.

Он оставил Игсу хватать ртом воздух и вернулся в помещение. С улицы послышались торопливые шаги: рассерженный советник уходил. Прикинув, как удивится Дана, когда узнает о том, кто обижает ее служанку, Кай немного убрал в автомобиле после своего обыска, а затем запер ворота ключом, полученным от одного из мастеров.

Выключив свет, он поднимался по внутренней лестнице, когда внезапно в дверном проеме словно из-под земли выросла фигура в черном. Игсу выхватил из широкого рукава острый нож. Кай развернулся плечом, закрывая грудь от удара. Кожу обожгло, и через пару секунд он перестал чувствовать руки и ноги.

Сознание возвращалось постепенно. Сначала в нос ударил аромат пряных трав, затем его сменил влажно оседающий в горле запах сырости. Кай попробовал пошевелиться и обнаружил свои руки растянутыми в стороны и прикованными к стене. Сам он оказался сидящим на голом полу в каком-то каменном чулане, освещенном единственным факелом, который был закреплен чуть ли не над головой. Пламя едва слышно потрескивало. Никакой мебели вокруг и ни единой живой души. В углах, куда не доставал свет, притаились тени. Ледяная стена холодила спину Кая даже через одежду.

— Вот же мать твою… — невольно вырвалось у него, как только стало более-менее понятно, в какую переделку попал.

Видимо, кончик ножа Игсу был смазан парализующим ядом. Обычные протурбийские уловки, Кай даже не испытал удивления. Его не собирались убивать, по крайней мере сразу, но похищение явно хотели сохранить в тайне. Для чего? И выпустят ли живым после того, как продержат здесь какое-то время? Ведь он прекрасно видел похитителя и не станет молчать и оставлять нападение безнаказанным.

Кай согнул ноги в коленях, оттолкнулся и попытался подняться. Напряг мышцы на руках, чтобы подтянуться в своих оковах. Кое-как это удалось, но силы иссякли. Тень в углу тут же зашевелилась и выступила вперед. Он поднял голову, чтобы встретиться лицом к лицу…

…с тем, кого уж точно не ожидал никогда больше увидеть.

Но он не мог перепутать. Этого важного и знатного протурбийца с холодным, как зимняя стужа, и надменным взглядом Кай не забывал ни на секунду своей жизни. В памяти, как наяву, воскресли мрак и безнадежность каменоломен чужой планеты, а желудок вдруг скрутило от голода. Как он не сообразил сразу? Это же то место! Один из гротов каменоломни! Где-то по соседству наверняка устраиваются на ночь и дерутся за место у костра новые партии рабов. Их шум не слышен, потому что такие драки всегда проходили почти бесшумно. После долгого трудового дня тратить силы на бесполезные крики — непозволительная роскошь.

— Вижу, ты узнал меня, детеныш, — прошипел хозяин каменоломни, надвигаясь на Кая, застывшего у стены, — думал, сможешь сбежать от меня? От меня ты сможешь избавиться, только если сдохнешь.

Кай тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения, но протурбиец лишь рассмеялся, наблюдая за его попытками.

— Это… было давно… — пробормотал Кай, едва ворочая непослушным языком, — этого давно нет…

Тут же его мотнуло в сторону от увесистой пощечины.

— Не смей разговаривать, пока господин не разрешит тебе, раб! — загремел протурбиец. Его фигура, облаченная в богато расшитые одежды, становилась все выше и массивнее, будто он рос на глазах. — Не смей даже осквернять нашу речь своим поганым языком! Тебе запрещено разговаривать! Ты можешь только слушать приказы.

Вытащив из рукава длинную иглу, протурбиец шагнул вплотную к Каю. Глядя ему прямо в лицо, гипнотизируя не только его сознание, но казалось, самую душу, он медленно вонзил иглу в предплечье пленника и делал это до тех пор, пока она почти целиком не скрылась под кожей.

По венам Кая пронесся жидкий огонь. Он выгнулся, прекрасно узнавая вкус протурбийских отравленных пик. Пусть раньше ему доставалось от охранников нечасто, теперь, похоже, хозяин каменоломни решил исправить это упущение сполна.

— На колени, детеныш! — приказал ему протурбиец.

Кай опустил глаза и увидел собственные ноги, худые, грязные и босые. Детские. Он оглядел себя, с ужасом понимая, что все вернулось. Он снова одет в старую куртку, украденную у новичка, который потом, к счастью, быстро загнулся и уже не претендовал на свое добро. Он давно вырос из штанов, они открывают щиколотки и требуют починки на коленках. И он снова голоден.

Ноги Кая подкосились, и он рухнул на колени перед протурбийцем, едва не вывернув руки из плечевых суставов от такого резкого движения.

— Это неправда… — Кай убеждал самого себя, но что-то внутри подсказывало: не поможет.

— Думаешь, ты кому-то нужен, кроме меня? — протурбиец вонзил ему в руку вторую иглу, вызывая новую волну боли. — Думаешь, тебя кто-то искал? Думаешь, я скрывал твое местонахождение и не давал выкупить тебя обратно? Хочешь правду? Тебя никто никогда не искал. Ты никому не нужен. Ты и мне-то нужен только потому, что еще можешь таскать камни. И ты будешь их таскать, пока не сдохнешь. В этом смысл твоей никчемной жизни, жалкий дешевый раб!

— Нет… — Кай мотнул головой, от чего силуэт нависающего над ним знатного господина слегка размылся, — они не искали… потому что все погибли… я же узнавал…

— Что ты узнавал? Что ты мог узнать из моих каменоломен? Ты сам себе это придумал. Ты все сам себе придумал — новую жизнь, счастливое бегство. Придумал, чтобы не сойти с ума. Ты слишком слабый, чтобы решиться на побег. Ты даже не стал атаковать, как другие, во время бунта! Ты предпочел стоять в стороне. Такие не сбегают.

Протурбиец презрительно фыркнул. Кай стиснул зубы.

— Ты сказал «сойти с ума»… — он помолчал, собираясь с мыслями и сопротивляясь боли, охватившей все тело, — но протурбийцы так не говорят… они не говорят «сойти с ума»… они говорят «выпустить схура»…

— Думаешь, что в совершенстве изучил нас? — вдруг зазвучал другой голос.

Кай вздрогнул, увидев, как Айшас вышел из тени и встал рядом с хозяином каменоломни.

— Думаешь, что ты когда-нибудь хоть ненамного станешь похожим на настоящего протурбийца? — лекарь схватил за ворот одежды Кая, потянул на себя так, что ткань затрещала. — Эти тряпки не сделают его из тебя. Ты ведь понимал это? Поэтому отомстил нам с Цхалой. Сидел и торжествовал, пока мы умирали…

— Нет! — возмутился Кай. — Я просто ни хрена не понимаю в ваших лекарских травках!

— Не понимаешь, потому что твои мозги не способны запомнить даже простейших вещей! — набросился на него Айшас. — Мне было стыдно за тебя! Стыдно все это время!

— Ха! Даже желтомордым не нужен! — почесывая живот, к ним вразвалочку подошел старик. — Мне вот нужен, пока работать можешь. А будешь вякать — пущу в расход. Тогда Бизон станет лучшим из моих парней.

Старый контрабандист отхлебнул из бутылки, а затем размахнулся и со всей силы врезал ею в живот пленника. Воздух резко кончился в легких. Кай зажмурился, в ушах зазвенело. Сквозь этот звон до него долетел очередной требовательный голос:

— Это схуры послали тебя? Отвечай! Зачем? Чтобы втереться в доверие к нашему господину?

Кай поморгал. Неизвестно куда делись тени его прошлого, но теперь перед ним, во плоти, стояли трое советников. Игсу прокручивал в пальцах очередную иглу, готовясь нанести новый удар. Алхас крепко сжимал увесистую дубинку. Шассу буквально гипнотизировал пленника. Именно он и задавал вопросы. Кай устало прикрыл глаза. Советники бы очень удивились, узнав, что при их виде жертва испытала скорее облегчение, чем ужас. Сколько они пытались уже выбить из него правду, пока он захлебывался в собственных кошмарах прошлого?!

— Ваш господин мне на хрен не сдался, — ответил Кай, хоть и понимал, что пытки на этом не закончатся.

— Какова цель твоего пребывания здесь? — шипели советники.

— Биру сам пригласил. Мы его не просили.

— Чем ты затуманил разум господина, что он решил поставить по правую руку от себя схура?

— Я не схур, — простонал Кай. — Если бы я был схуром, вы бы все уже тут дохлые валялись.

— Ты угрожаешь совету?! — Алхас зашевелил седыми бровями и задохнулся от возмущения.

— Может, если мы допросим человеческую девчонку, она расскажет больше?! — вдруг заулыбался Игсу.

Кай сглотнул. Если они только попробуют прикоснуться к его белоснежке… он не посмотрит, совет перед ним или сам правитель — порвет всех.

— Вы ничего не добьетесь, — произнес он, глядя исподлобья на троих протурбийцев в черных одеждах. — Рано или поздно вам придется меня отпустить. И тогда…

Договорить Кай не успел. Младший советник выкрикнул яростное ругательство и вонзил иглу прямо в шею пленника. Свет перед глазами Кая померк. Сквозь густую пелену в ушах и собственные стоны боли, ему вдруг послышалось, как от мощного удара дверь едва не слетела с петель. С трудом Кай приподнял веки. Советники на миг позабыли про него, развернувшись спинами.

Дверь грохнулась о стену и отскочила, а в проеме показался Биру. Он придержал створку одной рукой. Его вид не предвещал ничего хорошего. Каю показалось, что где-то за правителем мелькнула и скрылась фигурка Цины, но после череды мучительных видений он уже ни в чем не был уверен.

— Как вы посмели? — звенящим от ярости голосом начал правитель, делая шаг в каморку.

Советники в один миг как-то странно сгорбились и даже стали казаться ниже ростом.

— Как вы посмели пытать члена правящей семьи?! — заорал Биру, обводя их взглядом. Он успел посмотреть и на Кая, но тот едва ли мог пошевелиться, чтобы подать какой-то знак. — Он что, без сознания?!

— Мы защищаем вас, господин, — подобострастно склонился седой Алхас.

— Вы плохо это делаете! — сверкнул глазами правитель. — Тот, кто подкинул на мой праздничный стол болотника, до сих пор не найден.

— Скорее всего, это тоже сделал он… — советник жестом показал в сторону Кая.

— Это сделал не он, — отрезал Биру.

— Но как вы можете быть уверены, господин…

— Потому что это сделал я! Проверял вашу бдительность. Вы служите мне отвратительно. Хуже, чем служили моему отцу!

Троица на мгновение онемела от таких откровений правителя, но уже через пару секунд советники заговорили все одновременно.

— Мы считаем, что его подослали! Чужаки опасны для вас, господин!

— Это исключено, — отмахнулся Биру. — Развяжите господина Кая и приготовьтесь просить у него прощения. — Он помолчал и добавил: — И надейтесь, что он вас простит.

— Совет никогда не станет просить прощения у чужака! — вздернул подбородок Игсу.

Полукровка прищурился.

— Тогда я распущу совет.

— Вы не имеете на это права, господин! — охнул Шассу. — Такого не было испокон веков!

— Моя мать умела нарушать ваши правила, — заметил Биру, — если с головы моих друзей упадет хоть волосок, я тоже научусь это делать.

— Ваша мать… — Алхас хватал ртом воздух от возмущения, — почти лишилась права голоса в последние годы жизни. И все из-за своих смелых выпадов в сторону совета!

Правитель смерил его презрительным взглядом.

— Да ей просто надоело обращать на вас внимание, унылые рожи.

Послышался оскорбленный выдох троицы.

— Если вы пойдете против нас, господин, — ледяным тоном заговорил Игсу, — нам придется объявить вас больным и взять все управление на себя.

— Вы давали клятву, что не посмеете причинить мне вреда и будете защищать ценой своей жизни, — возразил Биру.

— Мы и не будем причинять вреда. Мы любим вас всем сердцем. Мы вас воспитали, — отозвался Шассу, — но вы не в себе, потому что подосланные шпионы схуров, которых вы называете друзьями, совершенно затуманили ваш разум.

— И в чем же они его затуманили? — хмыкнул полукровка.

— Нам стало известно, что вы подарили им одно из главных достояний нашего народа.

— Машину что ли? — Биру покачал головой. — Это достояние скоро совсем проржавеет.

Советники переглянулись.

— Тогда… — нерешительно начал Алхас, — почему бы вам не открыть своим друзьям путь к тайнику, где остался корабль? Госпожа Каисса оставляла нам указания для вашего спасения на крайний случай. Мы помним, что на нем можно улететь. Пусть схуры улетают, если хотят. Ваше место навсегда здесь, со своим народом.

— Нет! — мгновенно переменился в лице Биру. Он бросил взгляд на Кая, но тот успел прикрыть веки, продолжая изображать беспамятство. — Не сметь даже поднимать эту тему в присутствии кого-то из них!

— Но если это не посланники схуров, и вы им доверяете… — попытался заговорить Шассу, но правитель снова перебил его решительным:

— Нет! Я запрещаю вам разговаривать об этом под страхом смертной казни. Я все сказал! Быстро освободите моего названного брата и приведите его в чувство.

Кай ощутил, как звякнули оковы, и рухнул ничком на пол. Он лежал так, пока из его предплечья вынимали иглы, аккуратно переворачивали и поднимали на ноги.

Лежал и думал о том, что услышал.

8

После странной вспышки ярости Биру, когда тот захлопнул перед носом дверь, меня так и разрывало от желания скорее поделиться мыслями с Каем. Вечерело, а он все не появлялся. Поначалу я не думала о плохом, тем более двое слуг принесли из сокровищницы правителя наши вещи, и мне было чем заняться. Я выкинула кое-что лишнее, упаковала «набор экстренного побега» и спрятала его под кроватью. Не лучший тайник, но хоть какое-то укрытие от любопытных глаз.

По моей просьбе Цина, притихшая и подавленная, принесла в комнату ужин, сервированный на двоих. Я ходила по комнате из угла в угол. Свечи, зажженные на столе между чистых тарелок, постепенно таяли. Есть в одиночку не хотелось.

Когда служанка явилась через какое-то время, чтобы убрать посуду, и с удивлением уставилась на нетронутую еду, я не выдержала. Набросилась на нее с вопросами, не видела ли Кая и где он может пропадать. Добиться понимания удалось не с первой попытки и только при помощи активной жестикуляции. Но когда до Цины дошло, она вдруг посмотрела на меня с ужасом и без лишних слов кинулась прочь, оставив дверь распахнутой.

Я догадалась, что дело плохо. Но что могла сделать? Куда побежала служанка, и как мне ее отыскать в этом огромном доме? Идти к Биру? После того, как он наорал на меня? Начать поиски самостоятельно? И опять оказаться зажатой охранниками, как в прошлый раз?

Пока я металась из крайности в крайность и строила самые ужасные версии, послышались шаги. В комнату вошел сам правитель, который поддерживал Кая, едва переставляющего ноги. Я подбежала, и вдвоем мы усадили его в ближайшее кресло.

— Что произошло? — я ощупывала Кая, разглядывала его, но на первый взгляд не находила никаких физических повреждений, кроме, разве что, синяка на скуле.

Мне не понравилось, каким мрачным он выглядел. На меня едва взглянул, отвернулся от Биру, поморщился, когда я от волнения стиснула его руку.

— Мой совет перестарался, — виноватым голосом сообщил полукровка.

— Перестарался? — я выпрямилась, переводя взгляд с одного на другого. — Что это значит?

С молчаливого согласия Кая Биру пересказал историю, как к нему прибежала перепуганная Цина и сообщила, что видела уважаемого господина в компании с младшим советником, после чего оба пропали.

— Я предполагал, что мои советники могут пойти на крайние меры, — заметил правитель, — поэтому сразу догадался, чем все закончилось.

— Ох, Кай! — я снова опустилась перед ним на колени, погладила ладонями по лицу, ощущая, как сжимается сердце от негодования. — Что они сделали с тобой?

— Все в порядке, белоснежка, — он с недовольным выражением чуть отстранился от моих рук, — немного протурбийского яда, немного остро заточенных инструментов… ничего нового я там не увидел.

Я вскинула голову. Биру стоял над нами и выглядел, как побитая собака.

— И что? Твоим советникам ничего за это не будет?!

Похоже, вопрос оказался больным для правителя, потому что тот скрипнул зубами и сжал кулаки.

— Они принесут извинения. Завтра. Я надеюсь. Я так же надеюсь, что мой друг Кай их примет.

— Извинения?! — я вскочила на ноги и наигранно рассмеялась. — Да пусть засунут свои извинения в…

— Он прав. Я их приму, — перебил меня Кай.

— Примешь?! — я отшатнулась, ничего уже не понимая в этой ситуации. — То есть, тебе понравилось? Поэтому ты тут такой веселый сейчас сидишь?

— Белоснежка… не пыли… — устало вздохнул он.

— А ты? — набросилась я на Биру, который даже руки в защитном жесте вскинул. — Ты обещал, что мы в безопасности! Что нам не причинят вреда! А теперь выясняется, что ты «предполагал» крайние меры! Ты знал, что совет может так поступить? И все равно уговаривал нас расслабиться и ни о чем не думать?!

— Да, предполагал, — набычился в ответ полукровка, — и всеми силами старался не допустить подобного. Мою мать тоже не любили поначалу, но потом она вполне освоилась. Совету просто надо было к вам немного привыкнуть. И тот фокус с болотником немного отвлек их внимание от вас… — он запнулся и исправился: — от нас. Конечно, я подозревал, что совет будет недоволен моими подарками вам. Но я не понимаю, почему они так резко обозлились, когда у меня было все под контролем…

— Потому что я заступился за служанку, — ответил Кай.

— За Цину?! — я ждала пояснений, но он молчал, и тогда пришлось снова обратиться к Биру: — Так вот почему ты орал на меня, когда я спросила про нее? Запрещал вмешиваться? Она… ох, ее терроризирует кто-то из твоих советников!

Правитель приподнял подбородок и напустил на себя суровый вид.

— Игсу выбрал ее в качестве матери своего ребенка. Это уже огласили в народе, и все решено. Ей просто нужно время, чтобы принять новое положение.

Кай усмехнулся. Я только открыла рот, но слова нашлись не сразу.

— То есть, желание самой девушки никого не волнует?! И ты, Биру, просто смотришь на это и потакаешь советникам?!

Полукровка собирался ответить, но я остановила его жестом.

— Нет. Лучше мне не слышать еще одного потока объяснений, которых я не смогу понять или принять. Не мне, конечно, судить ваши протурбийские порядки, но… не слишком ли много жертв? Ты жертвуешь людей схурам, служанку — совету.

— Я поддерживаю мир, — прорычал Биру.

— А я бы выбрала войну на твоем месте! — не выдержала я. Правитель прищурился, его зеленые глаза потемнели, а я подошла и ткнула его пальцем в грудь. — Каисса бы тоже выбрала войну. И она, уж конечно, не позволила бы отдавать совету девушек без их желания.

— Я не могу ссориться с советом… сейчас, — он красноречиво выделил последнее слово, — народ ослаблен, народ разрознен. Если у правителя начнутся ссоры с советом, если народ заметит, что верхушку власти трясет, и там не все спокойно — тогда трясти начнет всех. И кто знает, не воспользуются ли этим схуры, чтобы отнять еще больше. Пока мне удается хотя бы создавать вид, что все хорошо.

— Он прав, — неохотно признал Кай, — поэтому я и сказал, что приму извинения. Нам лучше не наживать врагов друг в друге.

— А Цина? Что будет с ней? — я отступила на шаг, разглядывая обоих. — Мужики, да вы что, сговорились?

— Это не наше дело, белоснежка, — Кай поднял голову и посмотрел на меня в упор.

— Это не ваше дело, госпожа, — эхом откликнулся Биру.

Я бессильно уронила руки.

— В знак извинений вам пришлют угощения, красивые ткани и другие подарки, — он чуть склонил голову, — наслаждайтесь всем, что в вашем распоряжении. И пожалуйста, не заставляйте меня снова улаживать дела с советом.

С этими словами правитель удалился. Когда дверь за ним закрылась, я перевела взгляд на Кая. Он сидел, упершись локтями в колени и склонив голову.

— Кай… — позвала я, — мне странно слышать, что ты поддержал Биру…

— Он нам врет.

— Что? — я опустилась на колени, чтобы расслышать слова, сказанные тихим голосом.

Кай смотрел прямо перед собой, в пол. Меня не отпускало ощущение, что в нем что-то изменилось, но я никак не могла понять что. Только липкие пальцы страха шевелились в груди при мысли, что эти изменения начались после нескольких часов пыток в лапах протурбийского совета.

— Он нам врет, белоснежка. У Биру есть корабль. Судя по тому, что здесь замешана Каисса, думаю, что это спасательный шаттл. Такие держат в колониях на случай экстренной эвакуации, обычно для руководящего состава. Я слышал, как Биру запретил советникам рассказывать нам это.

Я выдохнула, чувствуя, как заколотилось сердце.

— Значит, ты поэтому его поддержал? Чтобы не вызывать подозрений?

— Не только. Это действительно не наше дело. Наше дело — узнать, где находится корабль, собраться и бежать отсюда. Больше никаких «но».

— Но… — я осеклась, но тут же исправилась: — Значит, Биру врал и в остальном? Он только притворяется нам другом. И наверняка наврал, что пытался защитить от совета. Это все его игры и уловки.

— Вот в этом не похоже, что он врал, — покачал головой Кай. — Биру пригрозил, что распустит совет, если они не освободят меня. Он был не в курсе, что я все слышу. И знаешь, белоснежка… он выглядел в тот момент, как человек, который все поставил на карту и очень рискует.

— Тогда, получается, он не сказал нам про корабль, потому что не хочет отпускать? — я нахмурилась. — Что тоже вполне вероятно. Биру сам признавался, что ему не хватает общения с людьми, он хочет почувствовать себя человеком. Значит, мы нужны ему под боком, как друзья.

— Собака — тоже друг человека, — усмехнулся Кай каким-то своим мыслям.

— Да, — согласилась я, — Биру не собирается угрожать нам. Если, как ты говоришь, он разволновался, что тебе могут причинить вред, то это говорит о многом. Но тогда мы все равно находимся в том же положении, что и Цина. Нас выбрали лучшими друзьями правителя. Вот только спросить наше мнение забыли.

— Поэтому нам нужно однозначно валить отсюда. Машина будет готова через пару дней.

— А я сегодня, кажется, продвинулась еще немного в разгадке тайны Каиссы, — я пересказала Каю о бородатом человеке на видео. — Мне кажется, я знаю, о чем он требовал рассказать.

— И о чем же? — приподнял он бровь.

— Каисса была одной из олимпийцев, — сообщила я. — Подумай сам. Она ушла одна, беременная, ее путь пролегал через земли Олимпа… и ее не тронули! Почему? Потому что она была своя! Она вернулась в тюремную лабораторию, где и работала изначально, и получила помощь.

— Мастера, с которыми я работал, говорили, что Каисса вешала подряд всех схуров, которые только забредали на эту территорию, — принялся размышлять вслух Кай, — что-то непохоже, что она была одной из них.

— Может, потому и вешала, что боялась разоблачения? — предположила я. — Подумай сам, ей было стыдно признаваться, что участвовала в экспериментах над живыми существами. Все-таки, это не очень хорошее и правильное занятие для молодой девушки. А потом, когда Олимп начал свои зверства, так и вовсе у нее язык не поворачивался сравнить себя с ними.

— А в чем же тогда заставлял ее признаться тот бородач?

— Каисса прожила тут много лет. Полжизни. Она родила Биру, когда уже была в возрасте. Мировоззрение у людей меняется с годами, — пожала я плечами. — Может, Каисса и не хотела признаваться, но ее приятеля заела совесть? Особенно, когда он понял, что у Каиссы есть доступ на Олимп. Значит, ее там уважали, раз не тронули. Может, был шанс как-то договориться и вообще избавиться от набегов. Может, для этого бородач и просил Каиссу признаться мужу?

Мы оба замолчали, понимая, что предположения можно строить сколько угодно, но правильный ответ найти непросто.

— Ладно, — сказал Кай, наконец, — с меня хватит на сегодня протурбийских тайн. Я в душ и спать.

Он хотел подняться, но я потянулась и обвила его шею руками. Прижалась щекой к плечу. Меня не отпускало ощущение, что с ним что-то не так.

— Я очень волновалась, пока ждала тебя… — прошептала я. — Мне страшно думать, что ты был в опасности… снова. И что нам снова надо куда-то бежать…

Кай не обнял меня. Его спина оставалась прямой и напряженной, даже когда я легонько коснулась губами его рта и попыталась заглянуть в глаза. Меня бросило в холодный пот.

— Что происходит? — я буквально взмолилась, по-прежнему стоя на коленях перед его креслом. — Что они сделали с тобой, Кай? Я же чувствую…

— Я думаю, нам пора договориться, белоснежка, — поднял он голову, — если мы все же отыщем этот проклятый шаттл и уберемся с этой гребаной планетки, ты сможешь делать все, что хочешь.

— Я знаю… — осторожно проговорила я, не понимая, к чему Кай клонит.

— Когда ты окажешься в безопасности, не стоит делать вид, что я по-прежнему тебе нужен. Потому что у меня больше не останется причин тебя спасать. Ты не будешь от меня зависеть там.

— Кай, я не завишу от тебя! — тряхнула я головой. — Я тебя люблю! Они что, промыли тебе мозги? Почему ты такой чужой теперь?

Но он будто не слышал меня.

— Что было бы, если бы я тебя не спас ни разу с момента, как мы рухнули сюда?

Я растерялась.

— Не знаю, что было бы. Наверно, я умерла бы, отравившись чем-нибудь. Или утонула в реке. Или Бизон изнасиловал и бросил бы меня где-нибудь под кустом.

— Вот видишь, на Земле такого не будет.

— На Земле мы будем просто счастливы! — возразила я.

— Нет, — Кай со злостью ухмыльнулся. — На Земле ты со мной заскучаешь.

— Нет! — возмутилась я.

— Да! — он вскочил на ноги, оттолкнув меня. — Что общего может быть у дочки губернатора колонии с бездомным контрабандистом? Я не смогу обсуждать с тобой светские сплетни. Я не натяну отглаженный костюмчик, чтобы сходить в гости к твоим родителям. У меня вообще никогда в жизни не было отглаженных костюмчиков!

Онемев от его внезапного порыва, я сидела на полу и слушала, пока Кай принялся нервно расхаживать вокруг меня.

— Вру, был один, — с сарказмом продолжил он, — я продал его вместе с той квартиркой. Потому что это не мое, белоснежка! Твой мир — это не мой мир! Мой мир — это протурбийцы и шлюхи. Тебе… в нем не понравится.

Перед моими глазами поплыло от выступивших слез. Я понимала, что нельзя воспринимать все его слова за чистую монету. Внутри Кая происходила борьба, и скорее всего я имела к ней лишь косвенное отношение. Но все равно ему удалось задеть меня.

Я бросилась, обхватила его обеими руками и забормотала:

— Я не слушаю, Кай. Говори, что хочешь, я не буду слушать. Ты устал, тебе нужно отдохнуть. Завтра ты сам поймешь, что ошибался.

Жесткое, напряженное тело Кая, казалось, слегка расслабилось в моих объятиях. Одна его ладонь легла на мою спину, вроде желая притянуть ближе. Он уткнулся мне в волосы и прерывисто выдохнул, но затем отступил в сторону.

— Ты права. Мне нужно отдохнуть. И… побыть одному. Спокойной ночи, белоснежка.

Кай оставил меня в полной растерянности. А когда он вернулся из душа, молча лег в постель и отвернулся, я еще долго в полной темноте смотрела в потолок.

На следующий день выдалась прохладная, но ясная погода. За завтраком я ломала голову, как растормошить Кая. Спал он беспокойно, не дал толком выспаться и мне, а теперь сидел и о чем-то думал, не торопясь вступать в разговоры. Из одежды на Кае были только штаны, и я прекрасно видела несколько подозрительных красных шрамиков на его правом предплечье, но язык не повернулся задать ни единого вопроса по этому поводу. Гнетущая тишина нарушалась только стуком чашки о стол, когда кто-то из нас отпивал свой чай и возвращал ее обратно.

— Мы могли бы прогуляться сегодня, — предложила я, прислушиваясь к уличному шуму, — сколько можно сидеть в четырех стенах?

Кай покосился на окно и качнул головой.

— Машина сама себя не починит, белоснежка. А у нас впереди еще самая сложная часть работы.

Конечно, так оно и было. Но меня убивало собственное бессилие. Я точно видела, что с Каем не все в порядке, но не знала, как ему помочь.

— Ты правильно сделал, что заступился за Цину, — продолжила я.

Он растянул краешки губ в улыбке, лишенной настоящего тепла.

— Вот что ты делаешь со мной. Я становлюсь правильным.

И снова мне вспомнился Бизон, который говорил, что я могу легко управлять Каем. Неужели он и служанку защитил только потому, что мне бы так хотелось? Переступил через себя и свой жизненный принцип невмешательства?

— Я тобой горжусь, — призналась я.

Кай хмыкнул и закинул в рот пару крошек.

— Скажи честно, ты меня ненавидишь сейчас? — не выдержала я.

Увидев, как он перестал жевать и медленно поднимает на меня изумленный взгляд, поняла, что попала в точку.

— Ты ненавидишь меня за то, что поступил не так, как хотел, ради меня?

Ожидала чего угодно: что Кай разозлится или, наоборот, признает, что мои догадки верны. Но он выдал:

— Нет, белоснежка. Я тебя люблю.

Я вдохнула — а как выдохнуть забыла. Потому что он не говорил мне этого раньше так прямо. Нет, я знала, что наши чувства взаимны, только слепой бы не заметил этого. Но вот так, с обезоруживающей откровенностью, признание у Кая получилось впервые.

— Даже не думай покупать свой проклятый звездолет взамен старого, когда мы вернемся, — прошептала я, ощущая, как слезы наворачиваются на глаза.

Он отвернул голову к плечу.

— Любовь нельзя требовать обратно. Так меня учили. Нужно уметь отпустить, когда придет время.

— То есть, ты сейчас намекаешь, что я все-таки должна тебя отпустить обратно к протурбийцам и шлюхам?! — я старалась перевести все в шутку, но голос предательски задрожал.

В дверь постучали, и вошла Цина. По нашим лицам она, похоже, догадалась, что помешала, и хотела юркнуть обратно, но я успела ее остановить.

— Сядь, — пока служанка не успела опомниться, я повернулась к Каю и уточнила: — Как сказать это по-протурбийски?

Следуя подсказке, повторила приказ уже на языке девушки. Затем поднялась, подошла к ней, взяла за плечи, подтолкнула к креслу, в котором только что сидела, и заставила опуститься в него.

Цина довольно бесцеремонно уставилась на полураздетого Кая. Приоткрыв рот, она оглядела его снизу вверх. Тот приподнял бровь, реакция служанки его явно позабавила. С опозданием сообразив, что делает, Цина вспыхнула и отвернулась. Я усмехнулась. Наверно, сама точно так же, представься случай, глазела бы на полуголого Биру: не с каким-то сексуальным подтекстом, а просто как на того, кто сильно отличается от привычных мне мужчин. А уж если увидела бы кого-то из коренных протурбийцев в неглиже, наверно, вообще не смогла бы потом «развидеть» это зрелище.

Опустив глаза и стиснув руки на коленях, служанка заговорила.

— Что она хочет сказать? — обратилась я к Каю.

— Просит прощения за то, что могла оскорбить нас сейчас своим невежливым поведением, — отозвался он. — И еще благодарит меня за то, что вмешался вчера. Ей очень стыдно, что из-за нее все так получилось. Еще спрашивает, чем может загладить свою вину. Ее волнует мое самочувствие.

— Переводи, — попросила я Кая, а сама наклонилась и уперлась руками в подлокотники кресла, вынуждая служанку откинуться назад, на спинку, оказавшись со мной лицом к лицу. — Это правда, что Игсу выбрал тебя?

— Правда, — Цина заметно приуныла.

— Он тебе нравится?

— Нет! — ответ был высказан поспешно и сопровождался ярким румянцем на щеках.

Я с сочувствием кивнула. Не только не нравится. Он ей противен.

— Что, он так ужасен? — спросила тихонько.

Служанка поморщилась.

— Я знаю его прошлую избранницу. Она — дочка одного из охранников в свите правителя.

— Та, которой повезло родить девочку? — вспомнила я.

Моя собеседница явно поняла намек, на ее губах промелькнула улыбка после слова «повезло».

— Да. Мы с ней дружили раньше. Она рассказывала, что… — Цина вдохнула поглубже, набираясь смелости, — что нежным любовником советника Игсу нельзя назвать.

— Да уж я видела твою шею. Как часто он тебя так зажимает?

Служанка втянула голову в плечи.

— Постоянно. Я уже хочу скорее забеременеть, чтобы все это прекратилось. И родить девочку, конечно же.

— У тебя есть шанс отказаться?

— Нет, госпожа, — глаза у Цины округлились, — от такого не отказываются. Народ меня просто не поймет.

— А твои родители? Куда они смотрят?

Она вздохнула.

— У меня нет родителей, госпожа. Моя мать была личной служанкой госпожи Каиссы, я с детства помогала ей в этом доме. Потом, во время эпидемии, они умерли… никого не осталось. Господин Биру был добр, он приютил меня, дал работу и все необходимое.

— И никого из родных не осталось? — охнула я. — Ни троюродной бабушки, ни внучатого племянника?!

— Нет…

— А парень? Неужели у тебя нет мужчины, который мог бы быстренько жениться и спасти тебя?

— Нет никого такого…

— Не поверю, — возразила я, — всегда есть кто-то, кто нравится. Может, стоит с ним поговорить? Дать понять, что тебе нужна помощь?

Цина умолкла, словно в рот воды набрала. Я переглянулась с Каем и нависла над ней еще больше.

— Послушай, ты ошибаешься в том, что у тебя никого нет. У тебя есть я. Биру сказал, что отдал тебя в полное мое распоряжение. Это значит, что я не только буду приказывать тебе приносить и уносить посуду, стирать мои платья и расчесывать мои волосы. Это значит, что я должна отвечать за тебя и заботиться о тебе.

Кай перевел это, а сам вопросительно посмотрел на меня.

— Что? — отмахнулась я. — Мой отец всегда отвечает за каждого своего колониста. Мне кажется, так правильно.

Глаза Цины заблестели, когда она услышала мои слова. Она открыла рот, будто порывалась что-то сказать, но тут же умолкла.

— Я хочу тебе помочь, — снова попыталась втолковать я ей, — но не смогу помочь, если не буду знать всей правды. Поэтому ты должна ответить на все мои вопросы и ничего не скрывать.

— Тот, кто мне нравится, никогда не выберет меня… — пробормотала она.

— Почему? Он уже женат?

— Нет. Он — господин Биру.

Цина выпалила это и мучительно покраснела. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать новость.

— Тебе нравится Биру?

Она закивала.

— Так может, стоит сказать ему об этом? Может, он перед советом бы охотнее за тебя заступился? Или ему по статусу не положено обращать внимание на служанок?

— Ему не нравятся такие, как я. Ему нравятся такие… как вы, госпожа.

Кай перевел это ровным тоном, но от меня не укрылось, что он слегка нахмурился.

— А что, часто у него были такие, как я? — фыркнула я.

— Не часто, — растерялась Цина, — но наш правитель давно перешагнул возраст, в котором выбирают себе пару. Многие девушки были бы счастливы стать его женами. Но он ко всем равнодушен. Хотя у него уже есть несколько детей от разных женщин, выбор на какой-то одной он так и не остановил.

— Биру — местный сердцеед? — я выпрямилась и переглянулась с Каем.

Он пожал плечами, мол, сердечные дела полукровки его не касаются. Служанка смотрела на меня доверчивыми, как у ребенка глазами. Я впервые задумалась, сколько ей лет. Молоденькая… мы могли бы стать подругами при других обстоятельствах. Все-таки отношения госпожа-слуги казались варварством. У меня сердце сжималось, стоило представить себя на месте этой девушки.

— Мы должны взять Цину с собой, — сдалась я.

Лицо Кая тут же вытянулось.

— Ты сдурела, белоснежка? Посвятить ее в наши планы?

— А что остается делать? — развела я руками. — Ты же видишь, Игсу выбрал самое слабое звено. У бедняжки нет никого из родных. Биру на нее плевать, пока она томится от неразделенной любви к нему.

Цина, в свою очередь не понимающая беседы, переводила взгляд с Кая на меня и обратно.

— И что? Ты хочешь вырвать ее из привычной среды и увезти на Землю? — возразил он. — Одну? Без знания языка? На чужбине ей вряд ли будет лучше.

— Выучит язык! А устроиться я ей помогу. Цина может потом стать переводчиком. Или еще как-то применить свои умения. Ты же применяешь.

— Протурбийцы не учат наш язык! Это противоречит их верованиям! — Кай мрачнел все больше и больше. — И только на первый взгляд кажется, что устроиться будет так легко. Ты просто не знаешь, на что ее обрекаешь. На нее будут показывать пальцем. Она всегда будет чувствовать себя не такой как все. Я понимаю, ты хочешь, как лучше, белоснежка. Но можешь сделать только хуже.

— А давай саму Цину спросим, — я уперла руки в бока, — переведи ей мое предложение.

— Я не настолько ей доверяю, — уперся Кай, — она может пойти и рассказать все Биру.

— А я доверяю! Потому что вижу, что бедняжка доведена до отчаяния. Переведи!

Я сверлила Кая требовательным взглядом, пока он не скрипнул зубами.

— Как скажешь.

Цина, выслушав его, всплеснула руками.

— А можно? Я, правда, смогу служить вам на другой планете?

— Ну… — замялась я, — у нас не так модно держать слуг. Все роботизировано. Но ты будешь рядом со мной, да. Не бойся.

— А я и не боюсь, — вздернула подбородок девушка, а я послала Каю тихий торжествующий взгляд, — только не понимаю, как вы это сделаете?

— Мы и сами не до конца понимаем, — вздохнула я. — Но запомни, с этой поры ты должна быть верной только мне. То, что я скажу — большой секрет. У Биру где-то есть тайник с космическим кораблем. Вряд ли он захочет отдавать его нам. Но если бы мы могли узнать, где он находится, то сумели бы улететь тайком. Сбежать, понимаешь? Как ты наверняка всегда мечтала сбежать от Игсу.

— Понимаю, — кивнула служанка, — и даже могу помочь, госпожа. Кажется, я знаю, где находится то, о чем вы говорите.

Это прозвучало так неожиданно, что в первые секунды ни я, ни Кай не нашлись, что сказать. Казалось, счастливый билет сам попал нам в руки. Хотя что тут удивительного? Девушка упомянула, что ее мать была близкой подругой Каиссы. Цина росла рядом с Биру. Неудивительно, что она тоже хранила кое-какие тайны. Вопрос в том, согласилась бы доверить их нам, если бы не роковое стечение обстоятельств?

— Вот видишь, как полезно помогать другим, — пробормотала я Каю, а затем повернулась к служанке: — Знаешь?! Прямо сможешь показать дорогу?

— Не смогу, я там никогда не бывала… — замялась она, — но когда случилась эпидемия, и все умирали, госпожа Каисса отправила господина Биру под охраной совета подальше от поселений.

— Да, я помню эту историю, — кивнула я.

— Моя мать тоже отослала меня, — продолжила Цина, — нас, детей, увела старая повариха, которая работала здесь прежде. Мы прятались на болотах. Но прощались с родными мы с господином Биру одновременно. Тогда-то я и видела, как госпожа Каисса отдала старшему советнику карту.

— Карту? Вот такую? — жестами я показала примерные размеры голографической карты, наподобие той, что досталась нам еще от старика Тхассу.

— Да. Такую, — подтвердила служанка, — госпожа Каисса сказала, что там указан точный путь к месту, откуда можно улететь. Но приказала делать это, только если все наши люди вымрут, и ее сын останется один. Потому что путь наверх не менее рискован, и еще неизвестно, где безопаснее: здесь, среди пузырчатой болезни, или там, среди звезд.

— Еще бы, — хмыкнул Кай после того, как перевел эти слова, — Каисса наверняка понимала, что никто не подберет шаттл с зараженной планеты. В лучшем случае придется дрейфовать какое-то время, пока не повезет. Нас тоже такая участь ожидает.

— Зато там должен быть источник связи, — парировала я, — и мы пошлем сигнал через спутник. Включим еще спасательные маяки. Даже если придется дрейфовать, мой отец получит информацию, что я жива!

— Мы еще не уточнили, где взять эту карту, — Кай повернулся к девушке.

— Карта по-прежнему хранится у совета, — она поджала губы и насупила бровки, будто вспомнила о чем-то неприятном. — Один раз я была в их покоях. Меня приглашали туда, чтобы объявить о выборе Игсу. Я видела эту реликвию на стене среди других вещей для служения правителю.

— И? — подбодрил ее Кай.

Цина зажмурилась и выдохнула.

— Я могла бы выкрасть ее. Для вас. Но тогда надо бежать в тот же день, пока советники не хватились пропажи. А они обязательно заметят ее отсутствие на видном месте.

Я все больше очаровывалась своей новой подругой. Если отбросить ее протурбийские замашки в виде слишком навязчивых попыток услужить, она оказалась не только умной, но и смелой девушкой, готовой рискнуть. Мне это было по душе.

— Тогда воровать карту надо уже после того, как машина будет готова, — сообщила я.

— Это еще два-три дня минимум, — отозвался Кай и обратился к Цине: — Советники все втроем живут в одних покоях. Как ты планируешь выбраться оттуда с картой?

На ее щеках опять заиграл румянец.

— Я планировала соблазнить младшего советника. Ничего, потерплю, привыкла. Его ужасно бесят мои отказы, но, думаю, если покажу, что согласна, то смогу уговорить, чтобы пригласил в свои комнаты. Он и сам мне намекал на такой вариант поначалу, когда все только завязывалось.

— А что с остальными двумя? — заволновалась я.

Цина заметно стушевалась, но вместо нее заговорил Кай:

— Их надо усыпить. Я сделаю снотворный чай, если найдутся нужные травы. Я примерно помню рецепт.

— Я найду травы, — захлопала ресницами девушка, — но откуда…

— Господин Кай был учеником протурбийского лекаря. Лучшим и любимым, — пояснила я, и он с явным нежеланием перевел.

В глазах девушки загорелось восхищение, а мне в который раз подумалось, как много для протурбийцев означает посвящение чужаков в свою культуру. Мы, люди, не раздували такой проблемы из обмена знаниями.

— Моя приятельница работает на кухне, — с жаром выпалила Цина, — я смогу уговорить ее, чтобы подала этот чай советникам.

— Тогда и соблазнять дурацкого Игсу не надо будет! — обрадовалась я. — Совет уснет, ты, Цина, прокрадешься в их комнаты, потому что уже знаешь дорогу, и выкрадешь карту. Кай подготовит машину. Вещи я уже собрала.

Я уперлась руками в бока и сдула прядь волос с внезапно покрывшегося испариной лба. Наш небольшой заговор заставлял кровь бурлить в предвкушении опасного, но жизненно важного побега.

— Мы забыли еще одну небольшую помеху, — усмехнулся Кай, поглядывая на меня, — нашего друга-правителя.

— Биру? — весь запал во мне тут же угас. — Его тоже усыпим. Я напишу ему прощальную записку с извинениями и оставлю в нашей комнате. Будем надеяться, он не станет горевать долго.

Обсудив детали плана, мы приступили к его выполнению.

9

Если в планировании все получалось более-менее складно, то на деле ожидание удобного момента для побега растянулось на невыносимо долгое время. С утра до вечера Кай вместе с механиками колдовал над машиной, но у них не клеилось то одно, то другое. Трудно было ожидать чуда от человека, который больше разбирался в звездолетах, чем в автомобилях, и двух протурбийцев, обученных когда-то своему ремеслу через третьи руки. Плюнуть на переделку и надеяться на остатки горючего в баке мы не могли: никто не знал, сколько километров займет путь и хватит ли топлива, чтобы доехать. А застрять на полдороги в неизвестность никому не улыбалось.

Ожидание выматывало мне нервы. Я уже представляла встречу с отцом. Стоило закрыть глаза — как наяву видела все детали нашего побега посекундно. Чувствовала себя так, словно стояла перед распахнутой дверью, и мне никак не давали сделать шаг за порог. Руки так и чесались предпринять уже хоть что-нибудь. Я перебрала и рассортировала все вещи из набора для побега. Написала Биру записку и украдкой перечитывала ее. Совесть немножко покалывала при мысли о полукровке. Он наверняка воспримет все как предательство. Но ведь сам виноват, что умолчал о корабле! Пусть и не со зла, но это его не оправдывало.

С Каем мы почти не виделись. Он приходил уставший, вяло обменивался со мной новостями и ложился спать. Я догадывалась, что тоже переживает накануне побега, но по-своему. Наш недавний разговор отлично прояснял его причины для беспокойства. Кай не горел желанием возвращаться на Землю, и чем скорее приближался этот день, тем мрачнее становились его мысли. Пожалуй, самым счастливым и беззаботным я видела его тогда, в нашем маленьком лагере у озера, когда он точно знал, что маяк скоро сдохнет, а помощь не прилетит. Я простила Кая за то, что утаил правду, но теперь ему пришла пора встретить неизбежную реальность.

Мы все равно вернемся. Рано или поздно. Я не сомневалась, что так и будет.

Цине, похоже, не терпелось, как и мне. Девушка постоянно крутилась рядом, и, чтобы скоротать дни, я принялась с ее помощью учить язык. Служанка по-прежнему закатывала глаза от блаженства, усаживая меня перед зеркалом и принимаясь бесконечно долго расчесывать мои волосы, но теперь это не так раздражало, потому что я заставляла ее повторять слова по-протурбийски и пыталась запомнить их произношение. И пусть оно, даже по очень вежливым намекам Цины, оставалось ужасным, у меня уже получалось выдавать простейшие предложения.

Наконец, важный день настал. Кай сделал пробный выезд на городские улицы, чем несказанно удивил и даже напугал прохожих, но солнечные батареи работали, и конструкция выглядела надежной. Автомобиль существенно потерял в скорости, которую мог бы развить на горючем, зато мог ехать бесконечно долго, не останавливаясь для дозаправки. Сверхчувствительное покрытие батарей позволяло подпитываться от источника излучения даже в пасмурные дни.

Ранним утром мы собрались, обсудили еще раз пошагово свои действия и приступили. Поселенцы уже видели Кая за рулем, они не удивились бы, если бы мы выехали на прогулку. Тем более, с «уважаемой госпожой» рядом сидела бы ее служанка. Главное, не паниковать и делать вид, что отправились подышать воздухом, не более того. Простой народ приучили не лезть в дела правителя и его приближенных. Сам Биру, а также троица в черном должны были спать мирным сном, как сказала Цина, которая вернулась из кухни с горящими от возбуждения глазами и пылающими щеками.

Все шло по плану. Ее приятельница понесла утренний чай будущим жертвам. Кай отправился к машине, готовясь в любой момент завести мотор. Я сложила у порога вещи, которые мы с Циной должны были захватить с собой, и нервно мерила шагами комнату. Сама служанка отправилась проследить, чтобы совет уснул. Я ждала ее появления с картой, чтобы броситься со всех ног к Каю.

Раздался стук в дверь. Задыхаясь от волнения и молясь всем звездам, чтобы план сработал, я подлетела и распахнула створку.

Тут же наткнулась взглядом на широкую улыбку Биру.

— Доброе утро, госпожа, — торжественно произнес он.

— Д-доброе утро… — проблеяла я, чувствуя, как задрожали колени.

Неужели наш заговор раскрыт? Кто-то сдал нас? Советники догадались? Или Цина проболталась?! Что теперь с нами будет?!

Заставив себя отбросить первую волну паники, я только теперь заметила, что Биру странно одет. Точнее, для моего глаза его одежда была привычна: штаны из грубой ткани и потертая куртка, похожая на ту, что носил бородач, снятый на видео Каиссы.

— Ты чем-то взволнована? — внимательно оглядел меня полукровка.

Я мысленно хлопнула себя по щекам, чтобы взбодриться. Как-то не походил правитель на того, кто явился разоблачать заговорщиков.

— Твоя одежда… — пробормотала я, изображая растерянность.

— Из моей коллекции, — подхватил Биру с довольным видом, — очень по-человечески, не так ли? Я подумал, почему бы нам не прогуляться сегодня? Погода стоит хорошая. Ты, госпожа, усиленно избегаешь меня с момента нападения на Кая. Я хочу загладить вину, если чем-то обидел. Думал, что мы прокатимся на машине. Слышал, ее починили. Но Кай сказал, что пока не готово.

Я растянула губы в вежливой улыбке. Значит, успел уже и к Каю сходить. Тот, видимо, ляпнул первое, что пришло в голову. Тогда Биру отправился ко мне.

— Я думала, ты еще завтракаешь… — протянула я.

— Аппетита что-то нет, — отмахнулся полукровка, — твоя обида не дает мне покоя. Так и будешь держать меня на пороге?

Тут он, словно опомнился, прошелся по мне взглядом. Я безмолвно выругалась. Готовая к побегу, облачилась в свою привычную одежду, извлеченную из рюкзаков: штаны и куртку. Биру не дурак. Догадается! И рюкзаки! Они лежали прямо у порога. Стоило полукровке войти — и он увидел бы их. Катастрофа.

— Как мы с тобой сегодня совпали в выборе нарядов, — неловко пошутила я, тесня Биру грудью в коридор. — И я тоже как раз собиралась прогуляться. Кай в последнее время почти не уделяет мне внимания. Очень скучно сидеть одной. Даже штаны надела специально, чтобы… чтобы попросить тебя научить меня ездить верхом.

— Верхом? — приподнял брови Биру.

— Да. Ты привез меня сюда на лошади, и это очень мне понравилось, — закивала я. — Тебе вот на автомобиле, наверно, интересно прокатиться, а мне — на коне без седла…

— Понимаю, — с сочувствием улыбнулся принц и протянул руку, — ну что ж. Отправимся на прогулку, раз ты на меня не сердишься?

Я выпорхнула к нему в коридор и боковым зрением заметила спешившую к нам Цину. Увидев правителя, девушка заметно сбавила ход, ее глаза округлились. Она явно не ожидала такого поворота. Я послала ей самую ободряющую и уверенную улыбку, какую могла.

— Ты выполнила мой приказ? — спросила на ломаном протурбийском.

Биру, скрипнув зубами, отвернулся. Не хотел демонстрировать перекошенное выражение лица, а я только порадовалась, что желание заткнуть уши пересилит в нем интерес к содержанию беседы. Оставалось надеяться, что Цина поймет намек.

— Выполнила, — ответила догадливая девушка, — но еще не готово.

— Не готово? — нахмурилась я. — А когда будет готово?

— Возможно, нужно еще подождать… я шла предупредить…

Я поняла все без лишних слов. Чай пока что не подействовал на совет. Наверно Кай перепутал дозировку и сделал его слабым. Или эффект требовал более долгого времени.

— Что за приказ? — заинтересовался Биру.

— Просила отстирать кое-какие вещи, — изобразила я смущение, — личные…

Затем повернулась к служанке.

— Цина. Обязательно проследи, чтобы все было готово. Потом жди меня. Я скоро вернусь. Господин Биру не завтракал, — я слегка округлила глаза, намекая ей, — поэтому мы решили прокатиться натощак. Когда вернемся, подай хороший обед. И прибери в комнате. У двери лежит мусор. И скажи господину Каю, куда я уехала.

Вздернув подбородок, я подхватила Биру под руку и увлекла за собой по коридору. Оставалось надеяться, что Цина поняла все так, как надо.

— Я думал, что уже никогда не увижу тебя такой, — с иронией заметил полукровка, пока мы спускались вниз к выходу из здания.

— Какой? — насторожилась я.

— Живой. Деятельной. Такой, какой увидел тебя в первый раз, в плену у Волчьего племени. Тогда ты горы готова была свернуть, чтобы выбраться, и я сразу понял, за что Кай полюбил тебя. За эту энергию.

— Знал бы ты, сколько головной боли ему эта энергия доставила… — отмахнулась я, стараясь говорить беззаботно.

С чего это вдруг Биру начал такой разговор? Ведь сейчас я тоже пытаюсь выбраться. Каждый его взгляд, каждое слово вызывали у меня целый ворох подозрений. Я понимала, что это состояние имеет очень точное определение: «на воре и шапка горит». Нельзя дергаться, надо вести себя естественно, иначе правитель все поймет, даже если пока не догадался.

— А что, обычно я не живая и не деятельная? — я надула губы и сделала вид, что обиделась.

— Нет, — покачал головой Биру. — С момента, как ты появилась здесь, госпожа, ты походила на запуганного звереныша, едва готового высунуть мордочку из норки. Я уж думал, что та смелая девушка, которая так запомнилась мне, никогда не вернется.

Возможно, от волнения мне почудилось, но в тот момент в голосе правителя я уловила нечто большее, чем простой комплимент. Я уставилась на него во все глаза, но Биру тут же отвернулся, сделал знак слуге, который подвел коня.

— Куда поедем? — как ни в чем не бывало поинтересовался правитель, подсаживая меня на теплую спину животного.

Я призадумалась. В поселении кипела жизнь. Погода, действительно, выдалась великолепная. Несмотря на мороз, от которого дыхание горячим паром вырывалось изо рта, ярко светило солнце. На небе не виднелось ни облачка. Отличный день, чтобы умчаться на автомобиле навстречу судьбе. Вообще, все складывалось отлично, кроме этой злополучной прогулки, на которую Биру меня вытащил.

Уезжать с ним надолго — означало поставить весь план под угрозу. Совет может уснуть и проснуться до нашего возвращения, если это займет много времени. Нет, мне требовалось выбрать короткую, но интересную цель, достигнув которой, я могла бы с чистым сердцем попроситься обратно.

Биру, тем временем, одним движением взлетел на скакуна и уселся позади меня, крепко обхватив руками. Так, как мы уже ехали с ним однажды. От его большого тела, прижатого к моей спине, стало теплее, но вместе с тем по коже пробежал морозец, словно прикосновения полукровки вызывали во мне неоднозначные ощущения.

— Ты рассказывал, что ашры обходят это место стороной из-за импульсаторов, — заговорила я, ерзая и перебирая мохнатую гриву лошади. — Как далеко они установлены?

— Недалеко, — добродушно отозвался он. — Хочешь посмотреть?

— Да. Хочу, — робким голосом призналась я.

Четверо вооруженных охранников выехали и окружили нас, готовые сопровождать по приказу. Их кони фыркали и придали густо поросшими шерстью ушами, чутко втягивая ноздрями свежий воздух.

— Знаешь что… — вдруг протянул Биру. Я услышала, как он по-протурбийски скомандовал своим людям: — Дайте мне арбалет и оставайтесь здесь. Мы с госпожой не собираемся покидать черту поселения.

Один из охранников послушно снял с плеча и передал правителю оружие. Биру закинул арбалет на спину и пришпорил скакуна так резко, что на мгновение у меня дух вышибло. Издав громкое заливистое ржание, животное понеслось по улицам, распугивая прохожих. Если бы не уверенная мужская хватка, я бы точно свалилась, но мой спутник надежно удерживал меня на месте. Ощущение движущейся горы мышц под собой я уже испытывала прежде, когда ехала с ним, но теперь мы не трусили рысцой, а скакали во весь опор, и мне оставалось лишь стиснуть зубы и крепче вцепиться в гриву.

— Я думала, ч-что мы не будем покидать ч-черту… — задыхаясь, выкрикнула я навстречу ветру, бьющему в лицо, когда скакун вынес нас на дорогу между рядами плодовых деревьев, уже давно убранных.

— Как правитель, я не должен ее покидать без охраны, — ответил Биру, явно наслаждаясь моим замешательством. — Будем считать, что сейчас за все отвечает моя человеческая половина.

Он ударил коленями по бокам животного, скакун изменил направление. Теперь мы огибали поселение и зеленые сады. Это свойство протурбийских растений все еще казалось мне непривычным. На Земле в преддверии зимы все желтело, краснело и опадало. Здесь же только некоторые деревья изменили цвет листьев, но кроны большинства оставались по-прежнему густыми и раскидистыми. Трава под лошадиными копытами тоже весело зеленела в лучах солнца.

— Как ты думаешь, у меня получилось бы жить на Земле?

Моя спина закаменела, стоило услышать этот вопрос из уст Биру. Это опять намек? Или он вновь фантазирует, как при виде своей коллекции чужих фотографий?

— Думаю, да, — я умудрилась на полном ходу пожать плечами и не свалиться, — но Кай говорит, что это тяжело из-за разницы наших культур.

— Это не тяжело, госпожа. Это интересно.

— На тебя все бы показывали пальцем. Ты постоянно чувствовал бы себя не таким, как все.

— Я и здесь не такой, как все, — парировал он.

— Тебе пришлось бы работать…

— Отлично. Я бы мог преподавать что-нибудь. Моя мать рассказывала, как обучалась в университете и сидела на скучных занятиях с другими студентами. Я всегда удивлялся, почему занятия скучные? Надо просто сделать их интересными, и все.

— Ты просто не сидел на Истории развития космоса, — мрачно хмыкнула я.

— История развития космоса? — оживился Биру.

— Не важно, — перебила я. — Забудь. Это очень долго рассказывать. Кай всегда засыпает максимум на третьем билете.

Полукровка рассмеялся, а мне было не до смеха. Тема разговора казалась неслучайной. Я ждала новых каверзных вопросов, но правитель продолжал болтать о том, как устроил бы свою жизнь на Земле. Если он все знает, то ждет особого приглашения в группу побега, что ли? А если нет — и я все еще зря себя накручиваю?

Наконец, сады закончились, мы выехали в долину. По правую руку виднелись очертания домов, возвышавшихся на окраине поселения. Легкая синеватая дымка окутывала их. Слева темнел лес. Я поежилась, вспоминая жутких волков — коренных обитателей этих мест. После второй встречи с ними как никогда сильно полюбила открытые пространства и начала побаиваться зарослей. Ведь из них в любой момент мог кто-то броситься мне на спину.

Стиснув колени, Биру остановил скакуна. Спрыгнув на землю, протянул мне руки, готовясь поймать. Я перекинула ногу, скользнула вниз… и оказалась прямо в тесных объятиях протурбийца. Мои плечи оказались зажаты его ладонями, ноги запутались в траве. Отступать было некуда — крутой бок животного толкался сзади.

— Биру, что… — я не успела договорить, когда губы полукровки накрыли мои.

Поцелуй длился всего несколько секунд и был, в общем-то, не противным. Я бы даже сказала, что Биру знал толк в том, что делал. Но внутри поднялась волна протеста.

— Не смей! — я уперлась ладонями в грудь правителя и оттолкнула его. — У меня есть Кай!

По правде говоря, Биру сам отошел, иначе мне легче удалось бы сдвинуть гору. Но хотелось думать, что я хоть как-то попыталась отстоять себя. Выхватила из-за пояса нож и вскинула руку, целясь в полукровку. Тот перевел взгляд на лезвие, потом на меня, но страха во взгляде я не заметила.

— Прости, — усмехнулся он. — Стало любопытно. Тебе нельзя угрожать мне оружием, госпожа. Убери, и я сделаю вид, что ничего не было.

Я выдохнула и медленно опустила руку. Опять эти его игры в человека. Как же я от них устала!

— Для Кая мы тоже сделаем вид, что ничего не было? — прошипела я. — Ты называл его другом! А меня — названной сестрой!

— Я не скажу, если ты не скажешь, — сверкнул глазами Биру. — Но если бы я попросил тебя напрямую, ты бы не согласилась, ведь так?

— То есть, тебе просто было любопытно, отличается поцелуй со мной от того, к чему ты привык? — я убрала нож и сложила руки на груди.

— Ну да, — кивнул он, — пойдем, импульсатор вон там.

Развернувшись, полукровка пошагал, высоко поднимая колени в густой траве, прямо в сторону леса. Я тряхнула головой. Стоит ли рассказывать об этом Каю? Он точно взбесится. Но умолчать — значит, связать нас с Биру общей тайной. Хочу ли я иметь с ним такие общие секреты? Это гадко.

Так и не приняв решения, я последовала за полукровкой. Хоть какая-то польза от нашей странной прогулки будет в том, что увижу те самые загадочные приборы для отпугивания ашров. Наверно, так никогда и не доведется узнать, откуда они взялись у Каиссы, но хоть одним глазком поглядеть — очень любопытно!

Не дойдя нескольких метров до деревьев, полукровка нагнулся и осторожно раздвинул траву.

— Иди же. Скорее! — позвал меня, обернувшись через плечо.

Я приблизилась. Круглый набалдашник на металлической ножке, вбитый в землю, напоминал, скорее, шляпку гриба. Заинтригованная, я присела на корточки и заглянула под черный матовый козырек. Крохотная красная лампочка мигала там, показывая, что прибор посылает импульсы.

Все обиды на Биру мигом забылись.

— Послушай… — озадачилась я, — это ведь еще Каисса его установила тут, да? Сколько же лет прошло? Более тридцати? Как он до сих пор работает?

— Стержень очень прочный, — он провел пальцем по ножке гриба, — не ломается и не ржавеет. Сверхчувствительная солнечная батарея для заряда. — Биру показал на шляпку.

— И сколько их? — я выпрямилась.

— Четыре. С каждой стороны поселения, чтобы получился квадрат, — Биру аккуратно расправил траву и замаскировал прибор.

— Их до сих пор никто тут не тронул?

— А кому они нужны? Место тут не проходное, да и как я уже сказал, испортить импульсатор не так-то просто. Животные не смогут. А что касается остальных… это наш секрет, госпожа. Мы не открываем его чужакам. Только своим.

Я сделала вид, что не поняла намека.

— То есть, если я стою вот тут, ашры меня не тронут? А если вот тут… — я сделала несколько шагов в сторону леса и вышла за воображаемую границу, — то тронут?

— Да, так и есть, — подтвердил Биру.

— Занятно…

Я не стала делиться с собеседником мыслями, но про себя посетовала, как же не хватало таких приборов вокруг домика Тхассу. Одной угрозой стало бы меньше, и старику жилось бы спокойнее. Но, конечно, это осталось в разряде фантазий. Даже если бы я сумела выкопать импульсаторы, то никогда не стала бы этого делать, чтобы обезопасить одного протурбийца, но поставить под угрозу тысячи других.

Внезапно полукровка переменился в лице. От его взгляда, направленного мне за спину, дыхание застыло в груди.

— Иди сюда, госпожа, — тихо произнес Биру таким тоном, словно по мне ползла ядовитая змея.

Я невольно обернулась и увидела кое-что похуже. Из-за деревьев, поправляя пояс армейских штанов, к нам вышел человек. Я выхватила взглядом небольшую черную рацию, укрепленную на плече поверх защитного цвета куртки, короткий ежик рыжеватых волос и льдистые голубые глаза и тут же все поняла.

Олимпиец. Схур. Его можно было назвать как угодно, суть от этого не менялась.

Перед моими глазами пронеслось другое лицо. Я так и не узнала имени той охотницы, которая была напарницей Алии, но ее уверенность в собственном превосходстве и жестокое злорадное предвкушение от возможности поиграть с будущей жертвой как в зеркальном отражении читались сейчас в этом мужчине.

— А-а-а, правитель! — с издевкой протянул он и остановился в шаге от меня. — Что это вы, ваше величество, без охраны? Обычно вас гораздо больше.

Биру скрипнул зубами. Пока мужчины обменивались взглядами, я тихонько попятилась в сторону полукровки, но олимпиец сделал молниеносное движение и ухватил меня за локоть. От резкого рывка я едва устояла на ногах, руку пронзила боль: пальцы охотника казались стальными оковами, стиснувшими мою плоть.

— А кто это у нас тут такой? — он развернул меня к себе и жадно разглядывал всю, от волос до ступней. — Что делает с желтомордым такой беленький цветочек?

В глазах потемнело. Я не вынесу этого. Второй раз… не вынесу. Я боюсь этих людей больше всего на свете, даже больше ашров! И вот снова, лицом к лицу, стою с одним из них, а Кая опять нет рядом! История повторяется!

— Я не видел тебя раньше, — продолжал охотник, — а мимо меня на этой территории никто так просто не прошмыгнет, уж поверь.

— Мы заплатили дань не так давно, — заговорил Биру, и мне показалось, что его голос звенит от напряжения.

Я обернулась, чтобы поймать его встревоженный взгляд. Он не должен дать меня в обиду. Он клялся, что не даст! Но сомнения не отпускали. Правитель отдавал своих собственных людей, доверившихся ему, в качестве откупа. Станет ли бороться за какую-то едва знакомую девушку? Ведь, по сути, все наши взаимные расшаркивания с ним — это игра. Биру было скучно, и он играл с нами в человека. Но теперь игры закончились.

— Вы заплатили, — согласился охотник, — но это мало. Нам всегда, знаешь ли, не хватает еды. И развлечений. — Он притянул меня почти вплотную к себе, заставляя передергиваться от отвращения. — Зевсу понравится такой подарок. Ты же хочешь порадовать Зевса?

—Я пошлю вашему правителю еще еды, — предложил полукровка.

Притиснутая к телу незнакомого мужчины, я размышляла, пора ли дотянуться до ножа. Он висел у меня на поясе, но любая попытка выхватить его не осталась бы незамеченной, а в глубине души еще теплилась надежда, что все удастся решить мирными переговорами. Я поклялась себе, что не буду больше совершать убийств. Моим прошлым поступкам не было прощения, и то, что я задвинула их в дальний уголок памяти до лучших времен — ничего не меняло. Можно сколько угодно прятать голову в песок, но от призраков прошлого не избавиться, когда на пути встречается кто-то, так напоминающий их.

— Ты обязательно пошлешь еще, правитель, — хохотнул охотник, — но эту девчонку я заберу с собой. Что она вообще у тебя тут забыла?

— Она — моя гостья, — глаза у Биру потемнели, и я не могла понять: от ярости или от страха.

— Была твоя, стала наша! Ты же не хочешь, чтобы мы все нагрянули к тебе в гости? Не хочешь, а?

Охотник сделал шаг назад, уволакивая меня следом. Я поняла, что все пропало, и дернулась. Одновременно с этим Биру сдернул с плеча арбалет, уверенным движением зарядил болт и направил оружие на нас.

— Эй, не дури! — прежде чем я успела опомниться, мужчина одной рукой обхватил меня поперек туловища, лишая возможности двигаться, а другой — приставил к моему виску что-то холодное.

Я не сомневалась, что это пистолет. Теперь все зависело от Биру, точнее, от его решения. Руки полукровки не дрожали, но он почему-то медлил.

— Мы уходим. Вдвоем, — вкрадчиво произнес охотник, — ты остаешься, правитель. Не вздумай делать глупостей. Чуть дальше, на дороге, осталась моя группа. Я просто отошел отлить. Если станешь шуметь, я позову подмогу. Усек?

Биру молчал. На его лбу, несмотря на морозный день, выступили капельки пота. Я видела, как он перехватил пальцами рукоять арбалета.

— Стреляй! — зашептала я одними губами, умоляя его о спасении. — Стреляй! Пожалуйста! Стреляй!

Я знала, что если бы на месте Биру стоял Кай, он бы выстрелил не раздумывая. Он ни на секунду не позволил бы мне оказаться в опасности. Но Кай ждал меня вон за теми домами, видневшимися вдалеке, он готовил побег по моей просьбе. Я могла бы уже ехать к спасительному кораблю, если бы не полукровка, затеявший новые игры! А теперь моя жизнь целиком и полностью зависела от Биру, который, похоже, никак не мог решиться спустить тетиву!

— Стреляй! — завопила я, упираясь ногами в землю, но мужчина оказался сильнее и с легкостью преодолевал любое мое сопротивление.

Я поняла, как же мне повезло, что на базе олимпийцев пришлось столкнуться с женщинами. Этого охотника я бы не поборола даже в припадке адреналинового взрыва.

— Стреляй! Биру! Ну!

Мы уже достигли кромки леса. Охотник ловко шагнул за стволы, прикрываясь теперь и ими в качестве дополнительной защиты. Я успела увидеть, как Биру медленно опустил арбалет. Олимпиец тоже это заметил. Он сразу же расслабился, перестал мной прикрываться. Обхватил обеими руками, потащил, почти приподнимая над землей, так что я могла лишь дрыгать ногами.

Вопить я больше не видела смысла. Если слова охотника правдивы, и его ждет группа, то лучше не привлекать их внимания. Пока еще не все потеряно, у меня есть шанс. Поэтому я только сосредоточенно сопела, извиваясь змеей и пытаясь вырваться из хватки.

— Эй! — раздалось за спиной.

Охотник развернулся вместе со мной… и мы оба рухнули на спину. Я почувствовала, что меня больше никто не держит, перекатилась на бок, вскочила на четвереньки, как раз чтобы разглядеть болт, торчавший прямо из глазницы моего похитителя. Я подняла голову и перевела ошарашенный взгляд на Биру. Не обращая на меня внимания, полукровка выронил арбалет на землю, подошел к убитому, тяжело рухнул на колени рядом с ним и присел на пятки в позе скорби.

На всякий случай я отползла подальше, чтобы успокоиться и перевести дыхание. Рука правителя не дрогнула. Он стрелял в движущуюся цель, ведь охотник обернулся, да еще и меня за собой тянул. При этом я находилась в опасной близости от него, но болт угодил точно и аккуратно в мозг жертвы. Смерть получилась быстрой и бесшумной.

Но если Биру так умеет стрелять, почему столько времени медлил? На какой-то миг мне подумалось, что он боится задеть и меня случайно. Как же я ошибалась! Там, на открытой местности, охотник вообще был перед полукровкой, как на ладони. Наоборот, полукровка дотянул ситуацию до трудного и неудобного момента и словно решился в последний момент, понимая, что это — последний шанс.

Немного придя в себя, я пригляделась к Биру и увидела, что в его глазах стоят слезы. Он сидел над трупом поверженного врага, низко склонив голову, и, кажется, я понимала, что с ним происходит.

— Ты сделал все правильно, — заговорила я, желая достучаться до него и вырвать из прострации. — Его нужно было убить.

— Не надо, — он поднял руку, будто собирался заткнуть мне рот.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — вздохнула я, — если это первый человек, которого ты убил…

— Не первый.

Он злится на меня? Я поморгала, не веря глазам. За что? За то, что пришлось убить ради моего спасения?

— Биру… — позвала я, испытывая некоторую долю вины и сочувствия, — охотник наверняка наблюдал за нами перед тем, как появиться. Он мог видеть, как ты показывал импульсатор. Его в любом случае пришлось бы убить, иначе безопасность твоего поселения оказалась бы под угрозой. Ты все сделал правильно.

— Убивать. Людей. Неправильно, — процедил Биру буквально по слогам, по-прежнему избегая встречаться со мной взглядом.

Почему-то я не сомневалась, что речь сейчас идет именно о моей расе, а не об убийствах кого бы то ни было.

— А отдавать протурбийцев им на растерзание — правильно? — недоверчиво поинтересовалась я.

— Ты не понимаешь, — фыркнул он, — ты — человек, родилась такой и даже не ценишь этого. Протурбийцы все одинаковы. Люди — уникальны.

Кажется, я начала понимать причину, по которой Биру терпел многочисленные нападки и унижения со стороны олимпийцев. До чего же Каисса повлияла на него, что он считал людей чуть ли не божествами, а свой народ — убогими! По обрывкам рассказов и случайных фраз я помнила, что в вопросах воспитания сына Каисса не стремилась принять культуру мужа, а скорее насаждала свою, и теперь в Биру боролись две стороны — отца и матери, и одна из них то и дело перевешивала другую.

— Кай больше протурбиец, чем ты… — покачала я головой, не зная, то ли с отвращением отвернуться от правителя, то ли пожалеть его.

Все-таки решила, что стоит пожалеть. Если Биру переступил через себя и застрелил одного из тех, на кого втайне мечтал походить, то этот поступок потребовал от него недюжинной силы воли. А если вспомнить, что он сделал это, спасая меня…

— Биру, вставай, — попросила я миролюбивым тоном, поднимаясь на ноги. Все мышцы дрожали после перенесенного стресса, но в голове уже прояснилось. — Мы должны забрать его тело с собой и закопать где-нибудь в укромном месте.

— Зачем? — вяло поинтересовался полукровка.

— Потому что если другие схуры рядом, они могут в любой момент появиться. Нам надо срочно уносить ноги! Может, конечно, этот тип и соврал, чтобы тебя припугнуть. Но лучше подстраховаться. Если найдут тело, то станут искать убийцу. А так — непонятно, куда делся. Может, волки затрепали.

Я подошла и потянула Биру за воротник куртки. Он пошевелился, немного оживая.

— И еще. Ты же не хочешь привлечь внимание к месту, где установлен импульсатор. Надо скорее сделать так, чтобы нас тут не было.

Мои доводы достигли цели. Принц поднялся, легко взвалил на себя убитого охотника. Я подняла его арбалет. Мы вернулись обратно, погрузили тело на лошадь и быстрым шагом, то и дело оглядываясь, убрались из долины. Биру не разговаривал со мной. Он выглядел подавленным. По мере приближения к жилищам поселенцев я вспомнила о заготовленном побеге. Два потрясения в один день… мне стало искренне стыдно перед полукровкой. Да, он был странным, но по-своему я его понимала.

Когда вернусь на Землю, это будет еще один камень на моей совести, помимо прочих. Сколько же таких камней придется привезти из путешествия, которое выглядело необременительным отдыхом на каникулах?!

Народ здорово напугался при виде мертвого тела. Сопровождаемые охами и ахами мы достигли резиденции, где навстречу выбежала охрана Биру. Он приказал им избавиться от тела и, не оборачиваясь, пошел в дом.

— Что ты теперь будешь делать? — поспешила я за ним.

— Ничего.

— Я имела в виду… не признавайся схурам, что это ты его убил. Нас никто не видел. Я же вижу, как ты переживаешь.

Биру обернулся так резко, что я едва не уткнулась носом в его грудь.

— Встретимся за ужином, госпожа. Я хочу побыть один в своих комнатах, и чтобы меня никто не беспокоил. Извини.

Он начал подниматься по лестнице, а я так и осталась стоять у подножия, уставившись в его широкую удаляющуюся спину.

— И ты меня извини, Биру, — прошептала тихонько.

Кто-то тронул меня за рукав. Цина. Я вопросительно приподняла бровь, когда служанка знаками показала, что нам лучше отойти в укромное место.

— Мы уже заждались, — прошептала она, утащив меня в уголок, — совет давно спит, но может в любой момент проснуться. Наш господин…

— Не беспокойся, — перебила ее я, — он вряд ли захочет увидеть кого-то из нас в ближайшее время. Так уж получилось, что я его расстроила.

— Ох… — испугалась служанка.

— Не время охать, — остановила я ее, — где Кай?

— Он ждет вас. Все готово.

— Вещи?

— Все уже погружено. Мы ждем только вас.

— Тогда вперед.

Запретив себе думать о Биру и его душевных терзаниях, я устремилась вслед за Циной. Спустившись по внутренней лестнице, мы оказались в подсобном помещении. Сердце заколотилось быстро-быстро от волнения, когда я встретилась взглядом с Каем. Он только оглядел меня, желая удостовериться, что все в порядке, потом бросился распахивать ворота.

Мы сели по местам. Кай — за рулем, я — рядом. Цина — сзади на пассажирском сиденьи. Кай приложил браслет Каиссы к глазку сканера «ай-ди», и мотор тут же загудел. На плазменном экране приборной доски появилось приветствие: «Добро пожаловать, Катерина Иванова». Я усмехнулась. Никак не могла привыкнуть, что Каисса изменила свое имя. Интересно, она сделала это в угоду мужу в первые годы их брака или по какой-то другой причине?

— Ты готова, белоснежка? — спросил Кай, поглядывая на меня. — Что у вас случилось с нашим другом-правителем? Ты выглядишь грустной.

Я покачала головой. Его ненавязчивая забота проявлялась даже в такой напряженный момент. Он успел с одного мимолетного взгляда понять, что мне грустно.

— Биру поцеловал меня. Потом мы наткнулись на олимпийца. Биру его убил, чтобы спасти меня, — я положила руку поверх ладони Кая на руле. — Давай уже уберемся с этой гребаной планетки и никогда не будем сюда возвращаться!

На скулах Кая после моих слов заиграли желваки. Ему не понравилось признание, но врать я не собиралась. Только не единственному человеку, которому могла доверять, как самой себе.

Он шумно втянул воздух через нос.

— Как скажешь, белоснежка.

Мотор взревел, и мы рванули вперед, навстречу судьбе.

10

Расчет не подвел: за пределы поселения мы выехали без проблем. Автомобиль ехал легко и достаточно быстро. Поездка обещала стать комфортной. Но никто из нас не улыбался. Цина отвернулась, положила руки на спинку сиденья и провожала взглядом удаляющиеся родные места. Кай смотрел на дорогу, его лицо сохраняло каменное спокойствие. Он почти никак не отреагировал на мое признание о поцелуе, и это заставляло меня нервничать.

Конечно, в глубине души я понимала, что Кай не опустится до банальных сцен ревности — подобное не в его стиле. Он всегда умел держать свои чувства под контролем ради нашего общего блага, позволял Бизону греть меня ради выживания. Но оставалось некоторое ощущение, что после пыток совета Кай закрылся ото всех и в том числе от меня. Мы до сих пор так и не обсудили, что станем делать по возвращении на Землю, какое решение относительно совместной жизни примем. Все мои попытки завести разговор на эту тему тонули в молчаливом безразличии Кая.

Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я рассказала ему об импульсаторах. Пришлось подробнее упомянуть и о стычке с охотником, о поведении Биру и его сомнениях. Кай выругался. Это было первое проявление ярких эмоций с его стороны.

— Я не понимаю, как наш протурбийский друг до сих пор умудряется управлять такой большой территорией, — покачал он головой.

— Совет защищает его, — напомнила я и покосилась на Цину, — люди любят его. Биру по-своему старается поддерживать мир.

Кай только невесело усмехнулся.

— Но я боюсь, что втянула его в войну, — со вздохом подвела итог я. — Если люди с Олимпа узнают об убийстве… они захотят мстить. Думаю, если бы на моем месте оказался кто-то другой, Биру вообще не стал бы стрелять. Он предпочел бы уступить и проглотить все оскорбления. Он выстрелил только потому, что не смог потерять меня. Обещал, что защитит, и выполнил обещание. А теперь мы убежали, оставив расхлебывать ему всю кашу…

— Мы выживаем, белоснежка, — возразил Кай. — Так, как можем. Любой ценой.

— Да, — согласилась я, — любой ценой. Только ее опять платят другие.

Он покосился на меня с недовольным видом.

— Включи карту. Впереди развилка.

Я послушно взяла с колен прямоугольную пластиковую рамку, которую держала под рукой, и нажала кнопку включения. Через пару мгновений перед глазами развернулось голографическое изображение местности. Как же непривычно было отсчитывать километры пути, пройденные не на своих двоих! И скольких приключений мы могли бы избежать прежде, если бы имели машину! По моим подсчетам за полчаса мы преодолели расстояние, которое пешком осилили бы за полдня!

На карте раскинулись две обширные области: желтая и синяя. Пункт назначения подсвечивался красным пульсирующим огоньком. Он вплотную примыкал к горе. Путь к нему отмечала пунктирная линия. Эта линия тянулась от границы областей наискосок через синий участок и достигала его дальней кромки. Еще дальше, за синей областью, виднелся вулканический остров. Эта область не была никак отмечена, хоть на нашей собственной карте, полученной от Тхассу, она тоже имела свой цвет.

— Похоже, мы вот-вот въедем на земли Олимпа, — сообщила я.

— Пусть Цина передаст тебе автомат, — откликнулся Кай.

Служанка, услышав свое имя, встрепенулась и выполнила просьбу. Она выглядела притихшей, и я ее понимала: всегда страшно отправляться в незнакомые места. То, что девушка не отступила и прошла с нами весь путь до конца, уже вызывало уважение.

— Как ты думаешь, как выглядят базы Олимпа? — спросила я, нервно разглядывая безлюдную глушь, по которой мы проезжали. — Мы сможем их узнать?

— Я думаю, мы сможем узнать любого, кто не является протурбийцем, — проворчал Кай, — это и будет верным признаком опасности.

— Тогда нам лучше не останавливаться, — я поежилась. — Может, у Олимпа и много людей, но, насколько я поняла, у них нет транспорта. Надеюсь, даже если нас и заметят, то не догонят.

Несмотря на все опасения, следующие полтора часа пути прошли спокойно. Только один раз мы наткнулись на вышагивающих по обочине дороги ашров. Цина сдавленно пискнула с заднего сиденья, когда монстры обернулись, уставившись на нас своими страшными глазами на безротых лицах. Но Кай лишь сильнее вдавил педаль газа в пол, и, поднимая за собой ворох опавших листьев, мы на полном ходу промчались мимо застывшей цепочки черных фигур, и вскоре оставили их далеко позади.

Конечно же, это не шло ни в какое сравнение с прошлыми встречами, когда приходилось судорожно прятаться в кустах и молиться, чтобы нас не заметили.

— Ух! — выдохнула я и впервые с начала путешествия почувствовала, что улыбаюсь. — Да мы — короли дорог! Биру наверняка даже не представляет, насколько щедрый подарок нам сделал!

При мысли о полукровке улыбка тут же сползла с лица. Кай посмотрел на меня, покачал головой, но ничего не сказал.

Наконец мы прибыли на место. Дорога становилась все менее проторенной, в отличие от хоженых троп на границе между протурбийцами и охотниками. Казалось, здесь давно не ступала нога человека. Колеса багги угрожающе подпрыгивали на кочках, но когда из-за очередного поворота показалась открытая местность у подножия горы, у меня вырвался вздох облегчения.

Пластиковые временные дома колонистов напоминали полусферы, разбросанные в хаотичном порядке. Я насчитала восемь штук. Матовые белые стены покрылись грязными потеками от непогоды. Между домами валялся различный рабочий инвентарь.

— Это маленький лагерь, — сказал Кай, заглушив мотор. — Не основная колония.

— Это экологи и синоптики. Посмотри, — я нагнулась и подалась вперед, выглядывая из-под козырька крыши, и показала на склон горы. Там, как грибы-трутовики на стволе дерева, прилепились шарообразные приборы для определения погодных аномалий. — Их задача — предупреждать основной лагерь, если грядет циклон. Как та буря, в которую мы однажды попали, помнишь?

— Каисса вроде не была синоптиком? — нахмурился он.

— Каисса подозрительно много знала, — согласилась я, — вряд ли кто-то точно знает, кем она была.

Мы подождали еще некоторое время, но вокруг было тихо. Тогда, приказав Цине оставаться в автомобиле, Кай подхватил из моих рук автомат и первым спрыгнул на землю. Я тут же последовала за ним.

— Ты куда? — удивился он. — Останься.

— Нет, — помотала я головой, — одного я тебя не отпущу. Я обещала пробовать все первой, помнишь? Если с тобой что-то случится, я тоже не выживу здесь.

Кай хмыкнул и вручил мне браслет Каиссы.

— Если что, сразу дуй к машине и заводи мотор.

— Есть, мой капитан! — отсалютовала я с улыбкой.

Теперь, имея шаттл почти в руках, я уже могла позволить себе немного порадоваться. Вытащила нож и последовала за Каем. Мы осторожно обошли дома. Двери стояли распахнутыми, через проемы виднелись разбросанные вещи. Будто кто-то убегал отсюда в спешке или… переворошил тут все в поисках того, что можно забрать. Может, это Биру со своей охраной побывал здесь, пополняя коллекцию?

Убедившись, что дома безлюдны, мы приблизились к горе. На всякий случай я сверилась с картой. Красная точка пульсировала прямо в том месте, где мы стояли.

— Пусковая шахта, наверно, там, — Кай указал на тяжелую створку шлюза в горной породе. — Только что-то здесь не так…

Действительно, створка была слегка приоткрыта. Разве шлюз не должен оставаться запечатанным, чтобы сохранить корабль в целости?! Мы с Каем переглянулись, и он сделал мне знак держаться позади.

Подкравшись, он привалился плечом и приоткрыл лаз пошире. Заглянул туда — и тут же бессильно уронил руки вдоль тела. Я подошла, уже понимая, что следует ожидать худшего.

В ангаре, полутемном, если не считать света, проникшего вместе с нами через шлюз, на месте корабля лежала покореженная груда металла. Все вокруг почернело от копоти.

— Его взорвали, — глухим голосом произнес Кай.

Я схватилась за стенку, чтобы не упасть.

— Кто? Олимпийцы? Или сами колонисты?

— Какая теперь разница, белоснежка?! — воскликнул он, повернувшись ко мне. — Корабль взорвали! Его нет!

Кай тряхнул меня за плечо, но в ушах так шумело, что я едва понимала, что происходит.

— Нет, — пробормотала я, — надо понять, кто это сделал. Нельзя сдаваться. Возможно, у них есть еще… никто не будет взрывать свой шанс на спасение, если нет запасного плана… надо просто выяснить, куда ехать дальше…

— Никуда! Его нет! — Кай притянул меня к себе и прижал. Только тогда я поняла, что дрожу, а он зашептал мне в макушку: — У нас есть машина. Это уже много. Мы просто уедем ото всех. Уедем, как и хотели…

— Я не могу, я же почти добралась! Кай! Я все делала правильно! Это же просто нечестно!

Я готова была разреветься от обиды. Мы подготовили и почти идеально выполнили план, сожгли все мосты, я шла на сделку с собственной совестью по меньше мере десяток раз — и все усилия превратились в пшик. Как будто я долго разжигала факел, а кто-то взял и бросил его в реку — и огонь в одну секунду угас.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненави…

Я умолкла на полуслове и вытерла мокрые щеки, когда тишину заброшенного лагеря прорезал автомобильный сигнал. Руки Кая на моих плечах мгновенно потяжелели.

— Это Цина, — он вскинул автомат. — Надо посмотреть, что с ней.

— А как же? Только вас и ждем, — из-за полусферы ближайшего дома к нам выступил темноволосый человек в высоких армейских ботинках на шнуровке и камуфляже. На шее у него болтался бинокль. Покатый лоб «украшали» залысины, а верхнюю губу — небольшие черные усики. Охотник был уже в возрасте, но его тело оставалось стройным и поджарым, как у тех, кто привык много двигаться.

— Без фокусов, парень, — крикнул он Каю, направив на нас дуло своего автомата. — Я успею пристрелить твою девку быстрее, чем ты пристрелишь меня. А вторую желтомордую пристрелят мои люди.

Кай постоял немного, а затем с неохотой опустил оружие. Я едва держалась на ногах, шатаясь из стороны в сторону, как пьяная, и ничего не могла с собой поделать. Колени подгибались. Я даже перестала чувствовать ужас. Только безнадежность от того, в какую страшную ловушку мы угодили.

— Брось-ка это мне, — мужчина указал на автомат Кая.

Тому пришлось выполнить просьбу, швырнув оружие к ногам врага.

— Вот и молодцы, ребятки, — похвалил охотник, — а теперь вперед, к подружке.

Я честно попыталась сделать шаг, но ступня подвернулась. В последний момент Кай успел подхватить меня.

— Все будет хорошо, — прошептал он мне, но, похоже, и сам себе не верил.

Я только покачала головой. Ничего не будет хорошо. Мы сами пришли в логово монстра. Разве тут может быть хоть что-то хорошее?!

Кое-как ковыляя, я с помощью Кая дотащилась обратно к машине. Еще трое охотников поджидали нас здесь. Один из них пригибал к земле Цину, которая плакала и пыталась вырываться. Двое других стояли, заложив большие пальцы за пояс штанов, и с радостными улыбками наблюдали за нашим появлением.

— А теперь на колени!

Получив тычок прикладом в спину, я рухнула на четвереньки. Через секунду Кай оказался рядом. Он скрипел зубами и сверлил противников полным ненависти взглядом.

Черноволосый обошел нас и встал в середине круга, закинув автомат на плечо. Он мог позволить себе эту вольность, потому что два его товарища перестали улыбаться и нацелили на нас свое оружие, пресекая любую попытку к бегству.

— Ну а теперь рассказывайте, — добродушно предложил черноволосый, — кто такие? Откуда и куда? И зачем пожаловали?

Я опустила глаза и уставилась на траву, чуть посеребренную инеем. Меня знобило, но не от холода. Высокие ботинки на шнуровке примяли стебли, когда мужчина подошел ближе.

— Молчите, значит…

Я вздрогнула от неприятного прикосновения, когда он дулом автомата заставил меня приподнять подбородок. Встречаться взглядом не хотелось. Я упорно смотрела в сторону и слушала, как клацают собственные зубы.

— Хм… — протянул охотник, — тогда я сам догадаюсь.

Он наклонился, приподнял нижний край моей куртки и вытащил нож. Повертев в руках, спрятал себе за пояс. Намотал на указательный палец прядь моих волос и сильно дернул, заставив вскрикнуть.

— Убери от нее руки! — тут же зарычал Кай и попытался вскочить на ноги.

Мужчина двинулся мне за спину, раздался звук удара, Кай рухнул обратно рядом со мной. В ужасе повернув голову, я увидела, что из его разбитой губы по подбородку течет кровь. Глаза расширились, в них горела ярость.

Цина взвизгнула и заверещала что-то по-протурбийски. Из-за быстрого темпа речи я не понимала ни слова, видела только, что девушка напугана не меньше моего. Возможно, она просилась домой и горько жалела о том, что связалась с нами.

— Да заткните ее кто-нибудь! — гаркнул черноволосый, и тот, кто удерживал Цину, тут же зажал ей рот ладонью. Брови девушки взметнулись, теперь она могла только дергаться и мычать, зажмурившись от страха.

Сбоку мне почудилось движение.

— Не надо! — успела шепнуть я прежде, чем Кай сделал второй рывок, и он застыл на месте, так и опираясь на одно колено.

— Вот именно, что не надо, — поддакнул мужчина за моей спиной. — Молодец, послушный мальчик.

Он потянул меня за воротник, затем подошел к Каю и потрепал его за рукав.

— Что-то мне одежонка ваша знакома… видал я такую прежде.

Я затаила дыхание. Не имея другой удобной одежды, для побега мы оба надели то, что успели прихватить из запасов Алии. Форменные армейские куртки трудно было с чем-то перепутать. Только Цина оставалась в своем национальном одеянии, отличаясь от нас.

— Никогда не бывали на базе двенадцать, у девчонок? — черноволосый обошел Кая и принялся расхаживать перед нами, размышлять вслух и жестикулировать. — С Алией и Сарой не знакомы? — Он улучил момент, когда я подняла голову, наклонился и встретился со мной взглядом. — Их еще убил кто-то потом. Кто-то нам неизвестный.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — пробормотала я слабым голосом, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

— Значит, обознался, — улыбнулся мужчина и выпрямился. Он обернулся и скомандовал одному из тех двоих, что держали нас на прицеле: — Эй! Что у них там в багаже? Есть для нас подарки?

Парень с широким румянцем на лице послушно сбегал к багги и приволок наши вещи. Вынув мой нож, черноволосый бесцеремонно распотрошил рюкзаки прямо на наших глазах, высыпал содержимое на землю и принялся перебирать одежду, консервы и оружие.

— Ох, это же еда с того же звездолета, — прищелкнул он языком, баюкая на ладони железную банку с мясом, — наверно, случайно нашли, да?

— Да, — процедил Кай.

— О, а вот это шокеры, — обрадовался охотник, — как раз такие пропали из арсенала двенадцатой базы.

Он отряхнул ладони и снова направился к нам.

— Но я вам верю, ребятки. Да, не лупайте так глазенками. Верю. Ведь вы же не стали бы мне врать? Не стали же, да?

Мы молчали, опустив головы, пока черноволосый наслаждался собой и разыгрывал фарс перед нами не хуже какого-нибудь актера.

— Потому что если бы вы мне соврали, то я признался бы, что подменял Сару временами и бывал на базе двенадцать. И знал наперечет все, что там хранится. А еще сегодня утром база три доложила, что местный правитель, который обитает тут по соседству, разгуливает по округе с белобрысой девчонкой. А теперь, с обеда, база три не отвечает.

Охотник подошел ко мне и опять принялся наматывать мои волосы на палец.

— И вот я думаю. То ли мой приятель с базы три загулял с той белобрысой… то ли вас, белобрысых, много по округе развелось…

В тот момент мне хотелось только одного: чтобы все это поскорее закончилось. Чтобы прекратился плач Цины, чтобы Кай не стоял на коленях рядом со мной и не ждал своей участи. Потому что от осознания того, что я натворила, крик рвался из горла, и сдержать его едва получалось.

— Мы не имеем никакого отношения к вашим базам, — словно издалека услышала я голос Кая, — мы нашли эти вещи и забрали себе. Точно так же как вы забрали бы то, что нашли на дороге.

Охотник помолчал, а потом весело рассмеялся. Его смех долетал до меня, как через слой ваты. Потом он куда-то ушел. Двое его подручных остались держать нас под прицелом. Цина затихла, Кай пытался шепотом позвать меня, и я хотела ответить, но не могла — язык присох к небу и не поворачивался.

Затем черноволосый вернулся, и внезапно перед моим лицом оказалась рация. Я уставилась на нее, не понимая, что от меня хотят. Раздалось шипение, а потом мужской голос произнес:

— Привет. Ты меня узнала?

Я узнала его в тот же миг, как услышала. Это был голос из моих кошмаров. Тот самый, который вызывал базу двенадцать на утро после того, как я убила Алию и ее подругу. Даже если бы хотела, не смогла бы позабыть ни секунды из тех событий.

— Нет, — ответила я, едва сдерживая слезы.

— А я тебя узнал. Мне еще тогда понравился твой голос. Ты дрожишь. Ты плачешь. Как тогда. Ты не представляешь, как же мне не терпится познакомиться с наглой сукой, которая посмела убить кого-то из моих людей. Может, ты считаешь себя бессмертной?

— Н-нет… — прошептала я.

— Может, ты решила, что можешь не бояться меня?

Я открыла рот, но не нашла слов и только покачала головой.

— Знаешь, что я делаю с теми, кто меня не боится? — продолжил голос из рации. — Я делаю так, чтобы они начали бояться. Знаешь, что я делаю с теми, кто убивает моих людей? Я наказываю за это. Ах да, забыл представиться. Ты же меня не узнала… меня зовут Зевс. А как тебя зовут, сука?

— Не отвечай ему, — шепнул Кай, — ты же видишь, они просто издеваются.

— Не отвлекай девочку, — держа в одной руке рацию, другой рукой черноволосый приподнял дуло автомата в красноречивом намеке.

— Так как тебя зовут? Отвечай или я прикажу стрелять. Не в тебя, конечно. С тобой нам предстоит еще долгая беседа. В кого-то из твоих друзей.

Не знаю почему, но мне было страшно называть ему свое имя. Это походило на момент из детства, когда я с головой пряталась под одеяло от темноты. Мнимое укрытие дарило ощущение безопасности. Вот и теперь назвать Зевсу свое имя для меня было так же сложно, как в прошлом — сорвать одеяло. Пока он не знал обо мне никакой личной информации, у меня оставалась хотя бы видимость того, что я недосягаема.

— Как все сложно, — вздохнул Зевс. — Ну что ж. Тогда придется выполнить обещание.

Черноволосый вскинул автомат повыше.

— Аххнур-иги! — жалобно крикнула Цина, сбросив ладонь охотника со своего рта.

Меня словно пронзило молнией.

— Каисса! — выпалила я, прикрываясь чужим именем, как щитом.

Если олимпийцам знакомо это имя, возможно, оно нас спасет. Может, оно что-то значит для Зевса?

— Каисса, — голос из рации повторил за мной, как если бы смаковал звук на языке, но — увы! — узнавания в его тоне я не услышала. — Так вот, Каисса. Ты убила двух моих людей. Гадкая, гадкая девочка. Это ведь тебя видела база номер три сегодня утром. Почему мой человек теперь не отвечает и там? А, дрянная сука, признавайся! Я запишу на твой счет уже троих. Три человека. Не много ли, а? Ш-ш-ш, нет, не отвечай. Приходи ко мне. Я хочу смотреть в твои глаза, когда ты мне ответишь.

Раздался скрежет, и рация затихла.

Странно, но после разговора с Зевсом ступор прошел. В голове прояснилось. Я точно понимала, что это конец.

Мы с Каем переглянулись.

— Беги!

В следующую секунду он рванулся вперед. Я только успела заметить, как точным ударом Кай выбил ствол автомата вверх, а сам поднырнул под руку черноволосого, толкнув его всем телом в сторону двоих подручных. Воздух прорезала очередь, раздались крики. Я вскочила с места и побежала. Все тело превратилось в заведенную пружину. Я не смотрела по сторонам, не видела ничего, что происходит, только автомобиль прямо перед собой.

Кай сказал, что в случае чего мне надо прямиком бежать к машине. Он дал мне шанс на спасение, переключив внимание на себя. Я прыгнула за руль, прижала запястье, на котором был надет браслет Каиссы, к глазку сканера. Мотор, к счастью, завелся с первой попытки.

На меня уже надвигался один из парней с автоматом. Я увидела его бешеные глаза, перекошенный рот, а затем нажала на педаль газа и поехала прямо на него. Он застыл в изумлении. Брови взметнулись высоко вверх. Это было последнее, что я успела заметить, потому что раздался удар, багги подпрыгнул, как если бы колесо попало на кочку.

Меня тряхнуло. Я дернула переключатель, сдавая назад. Тряхнуло еще раз. Кай боролся с черноволосым. Цина пыталась вырваться из лап своего противника. Град выстрелов заставил пригнуться. Стиснув зубы, я обнаружила, что еще один вооруженный парень выскочил позади автомобиля и поливает меня огнем. Вцепившись в руль, я снова переключила режим на движение вперед, и поехала прямо на того, кто держал Цину.

Уловка сработала. Испугавшись надвигающегося автомобиля, мужчина оттолкнул девушку и отпрыгнул. Я протянула ей руку и буквально втащила на сиденье рядом с собой.

— Кай!

В ответ на мой крик он вскинул голову. Оценив расстояние между нами, Кай со всей силы ударил противника головой в лицо. Черноволосый обмяк. Вскочив, Кай добежал до багги и уцепился за заднюю стойку. Я рванула вперед. Стрелок продолжал поливать нас огнем. Проезжая мимо него, я пригнулась и сжалась в комок, едва удерживая руль, пока вокруг свистели пули.

Миг — и мы вырвались на свободу, уезжая все дальше от стрелявшего. Но когда я выпрямилась и огляделась, Цины на сиденье рядом со мной не было…

Я давила на газ, выжимая из древней машины предел возможного. Не сбросила скорость, даже когда Кай умудрился перебраться на переднее сиденье рядом со мной и попросил притормозить. Я почти не разбирала дороги, лишь интуитивно определяя на поворотах в какую сторону повернуть руль. Автомобиль угрожающе скрипел и дребезжал, налетая на кочки, нас подбрасывало и мотало, но эта встряска была мне нужна. Она напоминала о том, что мы двигаемся, а, значит, до сих пор живы. До меня долетали крики Кая, его попытки образумить, но я не слушала его. Разве я когда-нибудь вообще его слушала? Мне следовало сделать это гораздо раньше, когда он просил остаться в домике Тхассу.

А теперь уже слишком поздно.

Казалось, обратный путь мы преодолели в два раза быстрее положенного. Виртуальная граница между землями Олимпа и протурбийцев осталась позади. В этот момент багги словно окончательно выдохся. Влетев в яму перед самым подъемом в небольшую горку, автомобиль заскрежетал и пошел юзом. Меня повело резко в сторону, я не успела сориентироваться — и полетела на землю.

Удар вышел не сильным… я практически ничего не почувствовала. Перекатившись на четвереньки, тут же вскочила на ноги. Машина уехала в заросли и застряла там. На дороге валялось оторванное колесо. Видимо, ходовая часть не выдержала удара о кочки. Кай уже поднимался с травы, отряхивая колени. Убедившись, что с ним все в порядке, я повернулась и пошла дальше по дороге. Авария — не повод задерживаться в пути. Любая задержка — слишком большая роскошь в нашей ситуации.

— Белоснежка… — послышалось за спиной, — белоснежка… мать твою… Дана! Дана, да стой же!

Едва почувствовав, как он схватил меня за локоть, я отпрыгнула и отбросила его руки.

— Я не вернулась за ней!

Кай открыл рот, собираясь что-то сказать, но передумал. Его плечи поникли.

— Я хотела вернуться, — пожаловалась я, — но было слишком страшно…

— Я бы не позволил тебе вернуться, — тихо ответил он.

— Дело не в том, позволил бы ты мне или нет, Кай! Дело в том, что случилось у меня внутри, — я ударила себя кулаком в грудь, но и теперь ничего не почувствовала. Словно мое тело разучилось воспринимать боль как таковую. — Я сама не вернулась за ней!

— Это нормально, — Кай хотел обнять, но я отшатнулась, и он только разочарованно вздохнул, — любой на твоем месте поступил бы так же. Кроме того, Цина наверняка уже мертва. Ее сбило выстрелом. Я видел. Ты уже ничем не можешь ей помочь.

— Но я должна была вернуться, — процедила я сквозь зубы, — потому что это я потащила ее с нами. Я уговорила Цину бежать, расписывала ей прелести новой жизни, убеждала, что никто не будет притеснять ее так, как этот дурацкий Игсу! Я! И из-за меня она попала в руки Олимпа! Она помогла нам, служила мне так, как умела, а я ее подставила!

— Дана…

— Я и тебя уговорила отправиться на поиски шаттла. Ты ведь не хотел. Почему ты всегда делаешь то, что не хочешь, если я попрошу? Тебя могли убить. Сейчас. Там. На моих глазах. Если бы я сделала что-то не так. Если бы Зевсу не понравились мои ответы…

— Дана, не кричи, — Кай выставил руки в успокаивающем жесте. Он подкрадывался ко мне, как ловец — к дикому зверю, и подобно зверю я шипела и отступала от него. — Мы посреди леса. Здесь могут быть ашры. И еще кто-нибудь… Просто давай успокоимся и решим, что делать дальше. У нас нет оружия. Все осталось там, у Олимпа. Поэтому не надо сейчас привлекать к себе лишнее внимание.

Новая угроза отрезвила меня. Я огляделась по сторонам. Безмятежная тишина в лесу с некоторых пор постоянно казалась обманчивой.

— Я и Биру подставила. Он убил того олимпийца ради меня. Теперь Зевс придет к нему мстить. Я хотела скрыть это и просила Биру не говорить. Но тогда Зевс не знал, кто я такая. А теперь знает. Он знает, что это я убила Алию! И ему доложили, что Биру прогуливался со мной. Именно к нему Зевс придет искать меня в первую очередь.

— Пусть ищет, — Кай продолжал разговаривать со мной осторожно и вполголоса, как будто увещевал буйную больную, — мы спрячемся где-нибудь далеко отсюда. Я что-нибудь придумаю. Я никому не дам тебя в обиду, ты же знаешь.

— Я знаю, — я хотела улыбнуться, но губы задрожали и защипало в носу. — И спрятаться подальше — это то, чего мне хочется больше всего сейчас. Но я не могу, Кай! Я могу забыть про Алию. Я могу постараться не думать о Цине. Но не представлять, что будет, когда люди Зевса станут рыскать по округе в поисках меня… я не могу. От себя не спрячешься. Я нигде не буду чувствовать себя в безопасности. К тому же, что ты можешь? Ты же не всесильный! Ты — обычный человек, как и я. У нас не осталось ни вещей, ни оружия, ни машины. Мы должны вернуться к Биру и предупредить его о том, что случилось, попросить укрытия.

— После того, как мы усыпили совет и сбежали? — Кай невесело усмехнулся. — Нас там уже никто не ждет с распростертыми объятиями.

— Если Биру выгонит нас, значит так и быть. Но он должен хотя бы знать, что Зевс придет за ним.

Кай отвернулся. Он запрокинул голову, провел ладонями по лицу, затем отбросил руки и снова посмотрел на меня.

— Ты считаешь, что Биру защитит тебя лучше, чем я?

— Кай… — я поморщилась.

— Нет, ответь мне. Ты так считаешь?

Я стиснула зубы и заставила себя посмотреть ему в глаза. Ноздри Кая раздувались, горячее дыхание клубами пара вырывалось в морозном воздухе.

— У Биру есть охрана. И стены. Если с ним поговорить…

— Эта охрана никогда не будет твоей, белоснежка! Разве ты еще не поняла?! Протурбийцы никогда не станут проливать за нас свою кровь! Твоя единственная охрана здесь — это я! Я!

Теперь он сам почти кричал, позабыв про свои же доводы вести себя тише. Но что-то внутри меня было сильнее даже любви к нему.

— Биру не только протурбиец, — ответила я, понимая, что причиню Каю еще больше боли этими словами, — он еще и человек. Он считает себя одним из нас. Ты же сам говорил, что протурбийцы сознательно не учат наш язык, презирают его. Биру всегда общается с нами по-нашему.

Кай прикрыл глаза, словно признавая собственное бессилие. Он опустил голову.

— Ты ранена, — глухим голосом произнес он, — у тебя спина в крови. Мне надо посмотреть, насколько все серьезно.

— Я ничего не чувствую, — призналась я, — мне не больно.

— Больно будет потом, когда шок пройдет.

Кай подошел, грубовато дернул замок моей куртки, расстегивая ее. Взял за плечи и развернул спиной к себе. Оттянул одежду с левого плеча, обнажая его до лопатки. Я стояла и улыбалась деревьям напротив, как городская сумасшедшая. Я не ощущала даже холода.

— Пулей зацепило, по касательной, — проворчал Кай, — это надо зашивать. Борозда глубокая. Останется шрам.

— Думаешь, меня волнуют шрамы? — хмыкнула я.

— Меня волнуют, — все с той же грубоватой заботой, он повернул меня обратно лицом к себе и принялся застегивать куртку. — Я тебя уронил на эту планету, я и должен доставить домой в целости и сохранности.

— Мы никогда не вернемся домой, — возразила я. — Хватит с меня ложных надежд и сказок. Эта планета теперь наш дом. Хотим мы этого или нет. Я поняла это сегодня.

Кай не стал спорить. Просто наклонился, легонько ударил меня одной рукой под коленки. Мои ноги подогнулись, и не успела я опомниться, как он уже понес меня.

— Я могу идти сама, — слабо запротестовала я.

— Истекая кровью? Белоснежка, мы это уже проходили.

Я посмотрела на упрямо выдвинутый подбородок Кая и сдалась.

— Куда ты, вообще, несешь меня?

— Вперед, к светлому будущему.

История повторялась. Он злился и нес меня, а я гадала, есть ли у любви Кая хоть какие-то границы? За что он меня так любит? И будет ли любить дальше, по мере того, как эта планета окончательно сломает меня и уничтожит то, что еще оставалось от прежней Даны? Ведь когда-то его чувства вспыхнули к ней, а не к тому чудовищу, в которое я медленно превращалась теперь.

Кай поставил меня на ноги только на подходе к поселению Биру, на дороге между плодовых садов. Я выпрямила спину, собираясь выдержать предстоящий нелегкий разговор с высоко поднятой головой. По левой лопатке медленно разливался жидкий огонь. Мы ползли обратно, как побитые собаки, но хотелось сохранить хоть какие-то крохи силы духа и достоинства. Я сделала несколько шагов, пересиливая дрожь во всем теле, когда услышала крики и причитания. В тревоге переглянулась с Каем.

— Что-то случилось? Олимп?

— Так быстро отреагировали? — он пожал плечами. — Вряд ли…

Ускорив шаги, мы почти побежали на шум. На окраине поселения собралась толпа народа. Несколько женщин с плачем рвались к дому, а мужчины, в числе которых мне померещились и облаченные в черное советники, их не пускали. Я остановилась в недоумении, прислушиваясь к голосам.

— Ты понимаешь, о чем они спорят, Кай?

Он нахмурился. Если мне еще не доставало знаний, то, конечно, Кай уже разобрал взволнованную речь протурбийцев и все прекрасно понял.

— Пузырчатая болезнь, — с неохотой ответил он. — Кто-то принес ее сюда.

— Эпидемия? — я вздрогнула. — Здесь?!

Мы остановились в нерешительности, но нас уже заметили. Поселенцы начали оборачиваться и бросать взгляды. Старший из советников, Алхас, оставил свой пост перед домом и протиснулся через толпу. Его лицо хранило печать недовольства.

— Уважаемым господам стоит идти дальше. Здесь небезопасно, — почти выплюнул он, сложив руки на животе и надменно приподняв подбородок.

Так как манера речи у него была размеренная и торжественная, я без труда разобрала смысл фразы.

— Где Биру? — спросила я. — Нам нужно поговорить с ним.

Алхас сморщился, словно отвратительная гусеница ползла по его рукаву, а он не мог ее согнать.

— Правитель не может находиться здесь. Вам стоит присоединиться к нему в резиденции. Пузырчатая болезнь поражает всех подряд. Уважаемых господ в том числе.

Я с трудом подавила ответное раздражение, которое вызывал этот упрямый старик. Он разговаривал с нами, как с умственно отсталыми!

— Я прекрасно знаю, как поражает пузырчатая болезнь, — возразила я, — хотя непонятно, откуда она появилась сейчас. Вспышек, вроде бы, не случалось тут много лет.

Новый виток воплей и криков буквально оглушил нас. Одна из женщин прорвалась сквозь живой заслон из крупных мужчин и советников и бросилась к дому, но ее успели перехватить на бегу и вернули обратно. Раздался звук хлесткой пощечины и последовавшие за ним рыдания. Я увидела, что беглянку держит за плечи коренастый и одутловатый протурбиец и пытается что-то ей втолковать, а та потирает щеку и мотает головой. Другие женщины, глядя на нее, заметно притихли.

— Вспышек не было, — процедил Алхас, перехватив мой взгляд, — но дети умудрились принести пузырчатую болезнь с болот.

— Дети?! — ахнула я.

— Трое мальчишек, — Алхас снова сморщился так, что его лицо стало похожим на печеное яблоко, — бродили по болотам и наткнулись на заброшенный могильник.

— Что они делали на болотах?! — растерялась я. — Это вроде бы далеко за пределами поселения…

— Что обычно делают все мальчишки? — Алхас повернул голову и зачем-то посмотрел на Кая, который тихонько подсказывал мне перевод особо длинных фраз и помогал формулировать ответы. — Лезут, куда не просят. Вот и эти полезли. Сказано было сто раз: на болота не ходить. Сами виноваты. Все знают, что туда отвозили и топили тех, кто заболел пузырчатой болезнью.

— Отвозили и топили? — тряхнула я головой. — Тела надо сжигать! Разве ваши мудрые лекари этого не знают? Единственный способ остановить распространение заразы — это огонь! Вы сами хоронили больных в болотной жиже, а теперь удивляетесь, почему болезнь вернулась?

Советник поджал губы. Было заметно, что мой упрек оскорбил его до глубины души, и ему едва удается сдерживать истинные эмоции внутри за маской высокомерия.

— Болота надежно глотали и хранили в своей глубине все, что мы им давали, — отрезал он. — Странный и недобрый знак, что их недра всколыхнулись и выпустили на поверхность то, что было скрыто. Странный и недобрый.

Я перевела взгляд на дом, вокруг которого толпились поселенцы. Теперь причина волнений становилась все более понятной.

— И что, эти мальчики теперь там? Внутри?!

— Мы не можем позволить болезни войти в поселение, — отозвался Алхас. — Один из лекарей живет тут, он и заметил неладное, когда дети возвращались. Позвал их в свой дом, чтобы осмотреть, но разглядев получше, тут же убежал вон. Никому нельзя входить, если мы не хотим, чтобы все умерли. — Он окинул меня задумчивым взглядом и с неохотой признал: — Возможно, в этот раз мы опробуем новый метод и сожжем все, чего коснулась болезнь.

— То есть, больные дети заперты внутри и остались одни? — похолодела я. — Рядом с ними нет никого, кто мог бы помочь? А эти плачущие женщины… их матери?! И вы не пускаете их к своим детям?!

— Никому нельзя входить, — отрезал Алхас с суровым видом. — Идите своей дорогой.

Советник развернулся к нам спиной, показывая, что не желает больше тратить время на пустые разговоры, и отправился назад, на переднюю линию обороны. Теперь я приметила и сутулого протурбийца средних лет, который прижимал к носу пучок какой-то травы и со страхом косился на дом с запертыми в нем больными. На его ногах красовалась домашняя обувь, а одеяние казалось слишком легким для холодной погоды. Похоже, это и был тот лекарь, который выбежал и запер детей, когда сообразил, что происходит. Я покачала головой. По рассказам Биру, во времена Каиссы лекари самоотверженно помогали больным до последнего. Она сама помогала, хоть эпидемия не пощадила и ее. Что же ждет этот народ, если они разучились заботиться друг о друге?

Задумавшись, я не заметила, как сделала шаг, и опомнилась, только когда сильная рука Кая стиснула мой локоть.

— Ты куда? — спросил он, когда я обернулась, и в его глазах плескалась настороженность.

— Там дети, Кай! — взмолилась я. — Больные дети, совсем одни. Вспомни, как тяжело болели мы с тобой. Представь, если бы я не была рядом с тобой в те моменты, а ты — со мной.

Лицо у Кая стало бледным. Он сглотнул.

— Именно потому, что я помню, как мы болели, я и спрашиваю тебя: ты в своем уме? Куда ты идешь?

— Посмотри на этих женщин, — я махнула рукой в сторону собравшихся, — они настолько запуганы советом, что готовы отказаться от своих детей. К тому же, Алхас прав. Каждый, кто войдет и будет ухаживать за больными, заразится. Как было с нами. Поэтому им нельзя заходить. Мне — можно. Я уже победила пузырчатую болезнь один раз.

Теперь Кай вцепился в меня уже обеими руками.

— Откуда ты знаешь, что не заболеешь второй раз? Откуда ты знаешь, что у нас теперь иммунитет? Этого не знает никто! Посмотри на себя, ты сама едва стоишь. Ты хотела поговорить с Биру — поговори с ним. Но лезть в этот дом я тебе не позволю.

Я дернулась, но он держал крепко, а боль в раненом плече только подтачивала мои силы, которые могли еще понадобиться.

— Мне нужно туда пойти, — сдалась я, и щекам стало холодно там, где пробежали мокрые дорожки слез, — как ты не понимаешь? Я бросила убийцам единственную подругу, которая только-только появилась у меня здесь. Я переехала человека машиной! Дважды! Быть может, я подставила всех, кто стоит вон там, потому что Зевс придет мстить сюда. Я сделала все это только за один сегодняшний день! Мне нужно сделать хоть что-то хорошее, чтобы доказать себе, что я еще на это хорошее способна!

— Нет, — Кай стиснул челюсти.

— Ты просто не понимаешь, что творится у меня внутри, — разозлилась я, — ты никогда и никого не убивал!

Он встряхнул меня так сильно, что я невольно вскрикнула. Поселенцы поглядывали на нас, очевидно, заинтересовавшись перепалкой так, что она грозила вот-вот отвлечь их внимание от основного действия у дома.

Приблизив свое лицо к моему, Кай пробормотал:

— Может быть, я еще и не убивал никого голыми руками. Но я отнимал еду у слабых, и они умирали от голода. Я отбирал теплую одежду у новичков, зная, что они не доживут до утра и замерзнут на своих местах у входа. Я делал все это много-много раз. И сделал бы снова, если бы пришлось.

— Ты был ребенком! — воскликнула я. — Тебя бросили на произвол судьбы! Никто не объяснял тебе, что хорошо, а что плохо. Ты понял это гораздо позже, когда вырос. Поэтому всегда был рядом и помогал мне. Теперь ты не такой, как тогда, Кай! А я понимала, что это плохо, и все равно сделала! Мой схур ест меня! Он почти меня уже сожрал, разве ты не видишь?!

И снова, как и раньше, на дороге, плечи Кая поникли, а пальцы разжались.

— Не ходи туда, — тихо попросил он, — пожалуйста. Останься со мной. Они тебе никто. Они все равно будут умирать. Так или иначе. У меня же есть только ты…

Я закусила губу до боли и покачала головой.

— Я не могу, Кай. Я не могу просто пройти мимо. Ты же меня знаешь.

Сняв с себя его руки, я попятилась назад. Кай смотрел на меня, просто стоял и смотрел, не делая попыток остановить. Его брови сошлись на переносице. Я хотела улыбнуться ему извиняющейся улыбкой, но так и не сумела выдавить ее. Он беспокоился за меня, и причина была понятна, но пузырчатой болезни я боялась меньше всего. По крайней мере, меньше Олимпа точно. Бизон, уже весь покрытый пузырями, хватал меня, прикасался зараженной кожей, но ничего не случилось. Я осознавала риск, но не ощущала, что он велик.

Уверенными движениями растолкав собравшихся, я протиснулась к совету. Игсу едва ли не зарычал, когда увидел меня, и бросился наперерез, но мне удалось поднырнуть под его руку. Сама не ожидая от себя такой прыти, я выскочила на свободный пятачок перед домом.

— Совет прав! — закричала я, выставив руки и предупреждая попытки мужчин подойти. — Никому нельзя входить в эти двери! Но мне можно! Я точно знаю, что не заболею, если войду!

Сердце бешено стучало в груди, горло перехватывало, и от волнения слова путались у меня на языке. Протурбийцы переглянулись. С опозданием я сообразила, что они разобрали едва ли половину из сказанного мной. Кольцо охранников готовилось уже сомкнуться.

В этот момент Кай каким-то чудом оказался рядом со мной. Он закричал что-то собравшимся. Я прислушалась и поняла, что Кай переводит протурбийцам только что сказанные мной слова. Те отшатнулись в удивлении.

— Я уже болела пузырчатой болезнью, — продолжила я уже на своем языке, почувствовав себя более уверенно с поддержкой Кая, — но не умерла. У меня есть внутренняя защита от нее!

Советники вспыхнули от гнева, простой народ зажужжал, как растревоженный улей.

— Откуда мы знаем, что уважаемая госпожа не врет? — крикнул в ответ Игсу.

Я закатала рукав куртки, показывая всем предплечье.

— Вот шрам, который остался от мелких пузырьков, которые были на моем теле. У господина Кая есть такие же, потому что мы болели вместе. К тому же, подумайте, кто в здравом уме захотел бы войти в этот дом, если бы знал, что может заболеть? Ваш лекарь выбежал в панике и точно не хочет возвращаться.

Все посмотрели в сторону сутулого протурбийца, тот забормотал что-то невнятное.

— Откуда мы знаем, что это уважаемая госпожа не принесла заразу в наши дома? — вдруг коварно осклабился Игсу.

— Уважаемая госпожа прожила тут много дней, — в тон ему парировала я, — и тесно общалась с правителем, — я вздернула подбородок и услышала, как голос Кая дрогнул, озвучивая эти слова. — Если бы я была заразна, то Биру уже бы слег. Все знают, как быстро передается пузырчатая болезнь. В добром ли здравии ваш правитель?

— С утра был в порядке, — откашлялся седой Алхас.

— Это же ваши дети! — я перевела взгляд на запуганных женщин. — Я просто хочу помочь им! Может, вы не представляете, какие ужасные мучения их ждут, тогда я расскажу вам. У них поднимется высокая температура, и никого не будет рядом, чтобы дать им немного воды. В бреду они станут звать вас, своих матерей, но никто не откликнется и не погладит их по голове, чтобы утешить. Они умрут там, одинокие и несчастные, если сейчас ваши мужчины не разрешат мне войти. И это будет на вашей совести.

— Если мы откроем двери, зараза выйдет! — перебил меня средний советник Шассу.

Некоторые в толпе закивали в знак согласия. Другие оставались неподвижными. Но основная масса колебалась. Тут требовалось нечто большее, чем простое увещевание и давление на совесть.

— Дайте мне ключ, — я протянула руку, — я приказываю.

— Мы слушаемся только приказов правителя, — отрезал Игсу.

— Тогда позовите Биру!

— Правитель отдыхает. Ему слишком опасно находиться здесь.

— Тогда не мешайте мне делать то, что он не может!

— У вас кровь, госпожа, — вдруг раздался женский голос.

Я уставилась на протурбийку и не сразу вспомнила о своем ранении.

— Это схуры стреляли в меня. Но я и с ними справилась. Они доберутся и сюда, и вам всем бы лучше подумать, как бороться с ними, чем бить по рукам мне, когда я просто хочу помочь!

— Схуры… сухры рядом… схуры стреляли… — пронеслись шепотки в толпе. Народ заметно заволновался. Даже больше, чем перед лицом пузырчатой болезни.

— Разве вы не видите? — выступил в круг Игсу. Теперь он стоял рядом со мной и Каем, тоже привлекая на себя внимание толпы. — Уважаемая госпожа только приносит нам неприятности. Она разозлила схуров, которых нельзя злить. Теперь она хочет открыть двери, которые нельзя открывать.

— Схуров нельзя злить… — эхом подхватили десятки голосов.

Он повернул голову, окинул нас с Каем торжествующим взглядом и вполголоса скомандовал:

— Взять их!

Мужчины, в числе которых затесались и охранники из свиты Биру, подступили ближе. Перед моими глазами мелькнул заряженный арбалет, но прежде, чем я успела отшатнуться, Кай сделал молниеносное движение. Набросившись на не ожидавшего сопротивления охранника, он выхватил арбалет, ловко перевернул его в руках и нацелил на бывшего владельца, при этом закрывая меня собой.

— Уважаемая госпожа будет делать то, что хочет! — зарычал он, попеременно удерживая на прицеле каждого, кто пробовал пошевелиться. — Если она хочет войти в этот дом, она туда войдет!

Все протурбийцы, даже советники, заметно оторопели. Этого и следовало ожидать. Прежде Кай вел себя тихо и почтительно. Он не привлекал внимания, не так часто показывался на глаза рядом с Биру, как я. Никто не принимал его всерьез. До этой секунды.

Внезапно толпа расступилась. Правитель, собственной персоной, вышел вперед. Советники тут же почтительно склонились перед ним. Мальчик лет пяти шмыгнул из-за массивной фигуры Биру и спрятался за одной из женщин, стоявших неподалеку. Уж не он ли сбегал и позвал принца? В любом случае, появление правителя случилось как нельзя вовремя.

Биру, все в той же одежде, в которой мы совершали прогулку утром, помятый и хмурый, обвел нас взглядом. Алхас подобрался ближе и склонился к его уху. Послышался сбивчивый шепот. Глаза Биру прищурились. Он внимательно оглядел меня, затем Кая.

— Госпожа не войдет.

— Биру! — ахнула я.

Полукровка, обычно такой добрый и готовый исполнить любое желание, оставался непреклонным.

— Госпожа не войдет! — повторил он, а затем добавил тише: — Я не допущу, чтобы ты заболела и умерла. Этого не будет.

Я скрипнула зубами. Расценив это, как готовность уступить, Биру повернулся к своим людям.

— Все в порядке. Я разберусь сам.

Охрана отступила, а полукровка, наоборот, сделал шаг вперед, оттеснив Игсу на периферию круга. Сделал… и уткнулся носом в заряженный арбалет, который нацелил на него Кай. Я не успела моргнуть, как Биру своей мощной лапищей смел оружие в сторону и прошипел на нашем языке:

— Ты хочешь, чтобы тебя растерзали без права пощады, мой друг? Я сейчас спасаю твою… как это говорят? Задницу!

— Биру! — я встала между ними, теперь закрывая собой задрожавшего от ярости Кая. — Мне так много нужно тебе объяснить…

Он перевел на меня холодный взгляд.

— Объяснишь это в моей резиденции, госпожа. Объяснишь, почему ты ранена, куда делся автомобиль и где твоя служанка.

— Мы нарвались на Олимп… — я потупилась, — они знают, кто я… где я… и про сегодняшнее утро тоже теперь знают…

— Что?!

— Но сейчас мне нужно помочь больным детям! — я ткнула его пальцем в грудь. — Больным детям из твоего народа! Народа, который ты так ненавидишь за то, что тебе приходится ими управлять!

— Говори тише, госпожа, — с угрозой рыкнул Биру. Поверх моего плеча он посмотрел на Кая. — И ты помогаешь ей? Зайти в зараженный дом? Ты?!

— Госпожа будет делать то, что хочет, — ответил тот за моей спиной.

Полукровка выдохнул и покачал головой.

— Я не понимаю вас, людей. Хочу этого… но не понимаю.

Он повернулся и протянул советникам руку, обращенную ладонью вверх.

— Ключ.

— Н-но… господин… — заблеял Алхас.

— Ключ!

Получив то, что требовал, Биру передал ключ мне.

— Если ты войдешь, госпожа, мы не выпустим тебя обратно, пока не убедимся, что ты не больна, и не заболеешь. Это может занять несколько дней.

— Я понимаю, — кивнула я, принимая прохладный прямоугольник, — это разумная мера предосторожности. Но я не заболею.

По очереди я посмотрела на обоих мужчин, таких разных по характеру, но таких одинаковых в своей тревоге, и повторила:

— Я не заболею.

Отперев дверь, я приоткрыла ее. Внутри оказалось полутемно. Стало немного жутко. Всего на секунду я поколебалась в сомнениях, правильно ли поступаю. Но потом решительно отмела все ненужные мысли. Я поступаю правильно.

Кай хотел войти следом, но я загородила ему дорогу.

— Ты нужен мне снаружи, — прошептала я, — я боюсь, что они могут запереть нас тут вдвоем и уже не выпустить. Помоги Биру подготовиться к нападению Олимпа. Убеди его… если сможешь. И… дождись меня.

Он ничего не ответил, так и остался стоять с каменным выражением лица, когда я захлопнула дверь.

Шум с улицы сразу стал тише. Я постояла, привыкая к незнакомому помещению, его запахам и обстановке. В жилище лекаря, как и следовало ожидать, пахло травами. Не сказать, чтобы противно, но и не приятно. Скорее, аромат служил напоминанием о том, что здесь лечат болезни. Похоже, мужчина обитал тут один. Ни одной женской вещи не бросилось в глаза. Все строго, только минимум необходимого. Почему же здесь так сумрачно? Зачем на окнах опущены шторы?

Откуда-то из недр дома послышалось хныканье. Я провела рукой по стене, нащупала зону включения света. Яркий источник вспыхнул под потолком, а жалобные звуки стали громче. Ориентируясь на них, я двинулась вперед.

В дальней комнате, оборудованной под смотровую, с двумя обитыми кожей кушетками и рядом полок и шкафчиков, прятались дети. Двое мальчиков постарше сидели на полу, уткнув лица между коленей и закрыв головы руками. Третий, младший, лежал посреди комнаты, раскинувшись, и казался спящим. Я бросилась к нему, положила ладонь на влажный от пота лоб. Ребенок был еще жив, но его температура зашкаливала.

— Кто здесь? — простонал один из старших мальчиков, не поднимая головы. — Выключите свет!

— Это я, аххнур-иги, — поспешила успокоить я его и тут же догадалась: — У вас глаза болят от света? Это вы завесили окна?

— Да… аххнур-иги, выключите его!

Я поднялась с колен и выполнила просьбу. Комната снова погрузилась в мрак. Света, пробивавшегося из щелей в шторах, едва хватало, чтобы различать силуэты.

— Лекарь сказал, что вернется, но не вернулся. Он обещал привести маму… где она?

В его голосе звучало такое отчаяние, что я не сразу подобрала слова.

— Они вернутся позже, когда вы выздоровеете. Им пока нельзя входить. Ваши мамы послали меня, чтобы я помогла вам, потому что меня болезнь не тронет. Давайте-ка попробуем прилечь. Не нужно сидеть на холодном полу.

Но когда я потянула мальчика за плечо, чтобы тот поднялся на ноги и переместился на кушетку, моя голова вдруг закружилась. На миг потеряв ориентацию в пространстве, я больно ударилась об пол рукой и бедром, когда рухнула вниз. Хныкание детей сменилось испуганным молчанием.

— Вы точно не заболеете, аххнур-иги? — послышался настороженный голос.

— Нет, — процедила я сквозь зубы, заставляя себя не обращать внимания на боль в спине, и приняла сидячее положение, — это из-за того, что меня ранили схуры. Мне просто нужно немножко отдохнуть. Как и вам.

Мальчиков пришлось оставить там, где они и сидели. Шатаясь и хватаясь за стены, я обыскала дом и принесла им теплые одеяла и мягкие подушки, помогла обустроить постели на полу. Младшего, лежавшего в беспамятстве, кое-как перекатила на подстилку. Расстегнула на нем одежду, облила водой дрожащее в ознобе тельце, капнула немного на пересохшие губы. Затем напоила и обтерла остальных. Течение болезни было мне знакомо, но и ее исход тоже был известен. Я не тешила себя напрасными надеждами, мне просто хотелось сделать все, чтобы уменьшить страдания больных.

— Как давно вы болеете? — спросила я. — Это ведь случилось не сегодня?

— Мама отпускает меня погостить у бабушки, которая живет в соседнем поселении, — ответил тот самый, старший, мальчик, который пока что чувствовал себя лучше всех. Он лежал на боку и смотрел на меня блестящими в полутьме глазенками, пока я меняла влажные повязки на их лбах. — Мы промочили ноги на болотах и остались у нее на ночь. А утром отправились обратно, но по пути Миссу уже стало плохо. Он едва мог идти, тогда мы его понесли. Как только показались дома, стали звать на помощь. Выбежал лекарь и позвал нас к себе. А потом вдруг убежал. А потом пришли вы, аххнур-иги…

— Зачем вы только пошли на эти болота, — покачала я головой.

— Это самый короткий путь и там не ходят схуры, — пожал мальчик плечами, — и мы увидели, что из земли торчат кости. Стало жуть как интересно…

Я уронила руки на колени. Любопытные мальчишки полезли трогать кости и подцепили заразу с останков. Потом отправились к бабушке. Я похолодела. Похоже, под угрозой эпидемии находилось не одно, а целых два поселения. Наверняка, старушка тоже слегла после ухода детей.

— Отдыхайте, я сейчас приду.

Я поднялась на ноги и побрела к входной двери. Прислушалась. Криков с улицы больше не доносилось. Я приложила ухо к прохладной поверхности. Нет. Тишина. Я постояла так еще немного, а потом не выдержала и позвала:

— Кай!

На миг мне стало страшно, что там, по ту сторону, совсем никого нет. Кто знает, что сделали с Каем после того, как за мной захлопнулась дверь? Послушает ли его Биру? Почему, вообще, я решила, что он будет до сих пор стоять тут? Может, мне уже никто не откроет и за мной никто не придет?!

— Кай! — позвала я громче, стараясь не паниковать.

— Да. Я здесь, — послышался его приглушенный перегородкой голос.

— Ох, спасибо звездам, ты здесь… — выдохнула я, сама не понимая, с чего меня вдруг так бросило в жар от облегчения.

Я прижала ладонь к двери, словно через нее таким образом могла докоснуться до Кая. Мне бы хотелось, чтобы сейчас он оказался рядом и обнял меня. Он всегда давал мне моральные силы, когда мои собственные истощались.

— Я отходил поговорить с лекарем, — заговорил Кай. — Ты должна меня послушать…

— Подожди. Мне тоже нужно кое-что сказать, — перебила я, — дети гостили у бабушки. Наверняка она уже больна. Пусть пошлют кого-то в то поселение. Эпидемию нужно остановить любой ценой.

— Хорошо, с этим я разберусь. Меня больше волнует твоя рана, белоснежка. Я не успел обработать ее. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — соврала я, глотая слезы, — я совсем забыла о ней, пока помогала детям. Ты знаешь, они все горят.

— Тебе нужно проверить, идет ли кровь, — заговорил Кай деловым тоном, будто специально не хотел давать мне повод раскиснуть от сочувствия. — Если идет, ее нужно остановить. Промой рану. Лекарь сказал, что у него есть банка с зеленой крышкой. Найди ее. Там мазь, которую надо нанести. Одной рукой будет неудобно, но ты справишься. Большим и средним пальцем соедини края раны, указательным нанеси мазь. Подожди, пока немного подсохнет и сдигайся дальше. Это продезинфицирует ткани и остановит кровотечение, если оно еще есть.

— Мне нужно что-то, чтобы сбивать температуру, — попросила я, — те ягоды, которые ты мне давал, когда я болела… помнишь?

— Помню. Про них я тоже спросил. Они должны быть в кладовой. Посмотри сушеные связки. Порция должна быть в два раза меньше, чем я давал тебе.

— Хорошо, — я кивала, хоть Кай и не мог меня видеть, — я все поняла. Я все сделаю.

Он помолчал.

— Если хоть что-то пойдет не так, белоснежка… только скажи, я вышибу эту дверь и вынесу тебя оттуда.

Я улыбнулась.

— Спасибо, Кай.

Банку с зеленой крышкой я отыскала без труда, ягоды — тоже. Поставила завариваться отвар, а сама отправилась в ванную. Включила свет только здесь, чтобы видеть себя. Со стоном боли стянула испачканную куртку. Плечо покрылось засохшей коркой, но еще слегка кровоточило. Я огляделась вокруг, отыскала полотенце, запихнула его конец в рот и стиснула зубами. Еще не хватало, чтобы мои невольные стоны напугали детей. Поглядывая в зеркало, промыла рану на лопатке, избегая поднимать глаза выше и смотреть себе в лицо. Я выполнила все точь-в-точь, как сказал Кай, словно это был нерушимый ритуал.

А когда вернулась к больным детям, обнаружила, что младший уже не дышит. Течение его болезни было острым и коротким. Он сгорел от жара, когда пузырьки едва появились на шее и груди. Я согнулась над его телом, засунув кулак в рот, чтобы сдержать спазмы, подкатившие к горлу.

— Миссу умер, да? — приподнял голову старший мальчик.

— Нет. Он спит, — коротко ответила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Ребенок поерзал на постели и, похоже, не поверил ни единому слову.

— Может… вы унесете его спать в другое место?

Я присела напротив него и привалилась спиной к стене. Слабость никуда не делась. Наоборот, голова кружилась без остановки. Притворяться больше не имело смысла.

— У меня нет сил, — призналась я, — нам всем придется остаться здесь.

11

К вечеру пошел снег. Он валил крупными хлопьями, а поднявшийся ветер закручивал их в белые вихри и горстями швырял в разные стороны.

Кай стоял спиной к дверям дома, где закрылась Дана с детьми, и смотрел прямо перед собой. Он даже не морщился, когда ледяные крошки вместе с очередным порывом стихии секли его по лицу, густо покрывали голову и плечи. Казалось, он сам превратился в снежное изваяние и навсегда застыл в одной позе: со слегка расставленными ногами и арбалетом в опущенной вниз руке.

В нескольких шагах перед ним, лицом к дому, стояли два протурбийца, оставленные советом для охраны всех входов и выходов из помещения. Тоже вооруженные арбалетами, с приказом стрелять, если кто-то попробует покинуть здание без особого на то разрешения, они то и дело переступали с ноги на ногу, морщились и отплевывались от снега и отряхивали свои меховые накидки.

На Кая мужчины смотрели с примесью недоверия и суеверного страха.

— Настоящий схур… стоит и не двигается… говорят, их ничто не берет… а может, так и замерз стоя?

Он слышал их перешептывания, но никак не реагировал.

Сквозь вой ветра почудились шаги, но из-за метели трудно было что-то разглядеть. Сначала Каю подумалось, что идут несколько человек, но из сумерек, освещая себе путь фонарем, выступил только молодой советник Игсу. Как и в прошлый раз, когда Кай застал его пристающим к девушке за углом дома, полы черной одежды протурбийца хлопали на ветру, придавая тому схожесть со зловещей птицей.

Короткими фразами Игсу поинтересовался у охраны, все ли было спокойно. Затем взгляд его желтых глаз переместился на Кая.

— Стоишь. Здесь… — заложив руки за спину, советник приблизился и по-кошачьи сощурился, разглядывая собеседника, — ночью станет еще холоднее. Ты замерзнешь и умрешь.

Кай продолжал смотреть перед собой и молчать.

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь, уважаемый господин? — продолжил Игсу. Последние слова он выделил особой, полной ненависти, интонацией. — Серого кихута. Слышал о таком?

Так как никакой реакции не последовало, советник заметно разозлился.

— Маленькая невзрачная птичка, — начал он бросать слова в лицо Каю, в надежде добиться хоть каких-то эмоций в ответ. — Самец так самоотверженно сторожит гнездо, когда самка высиживает яйца. Он приносит ей еду и отгоняет хищников. Иногда ценой своей жизни. Но когда птенцы появляются на свет, самка убивает самца. Потому что он больше ей не нужен. Она улетает и никогда не возвращается на это место. — Игсу рассмеялся. — Подумай над этим, пока сторожишь гнездо.

Он выждал еще немного, затем фыркнул и отвернулся.

— Оставайтесь здесь. Чуть позже вас сменят, — приказал охране, поигрывая фонарем в руках.

Кай едва заметно выдохнул, борясь с желанием размазать советника по стенке, но в это время на месте Игсу появился правитель. Биру, закутанный в теплые одежды, в сопровождении двух охранников, наверняка оставался в тени и слышал весь разговор, но предпочел не вмешиваться. Он подошел, оглядел Кая и демонстративно вздохнул.

— Мой советник прав в одном. Сколько еще ты тут простоишь, мой друг?

— Сколько потребуется, — отозвался тот.

— Ну брось, — усмехнулся полукровка. — Ты серьезно собрался стоять здесь всю ночь? В такой холод?

Настал черед Кая усмехнуться.

— Это еще не холод.

— Да? — Биру вскинул бровь. Он выглядел заинтригованным. — Ты прав. Я мало что знаю о холоде. И о голоде. И о том, как любить одну-единственную женщину настолько, чтобы ночь напролет стоять у ее дверей. Только вот что, мой друг. Я знаю, что людям нужно отдыхать точно так же, как и протурбийцам.

— Я не уйду, пока они здесь, — кивком головы Кай указал в сторону протурбийцев, оставленных по приказу совета.

Лицо Биру смягчилось пониманием.

— Давай сделаем вот как, — жестом он подозвал свою охрану и приказал им занять место у дверей по обе стороны от Кая, — мои люди подежурят здесь вместо тебя. Совет беспокоится, чтобы никто не выпустил больных из дома. Я прикажу, чтобы мои люди не разрешали никому их тревожить. — Полукровка посмотрел на своих подданных. — Приказ понятен?

— Да, правитель, — покорно отозвался один из мужчин.

Кай переступил с ноги на ногу.

— Она может позвать меня…

— Тогда мне сразу же доложат, — Биру отступил в сторону и сделал приглашающий жест. — Пойдем. Нам надо обсудить то, что ты сказал мне днем. Больше нельзя откладывать.

Кай с неохотой сделал шаг. От долгого нахождения в одной позе мышцы затекли и колени едва не подогнулись, но он сумел заставить себя идти ровно. Уступить правителю пришлось не потому, что Кай устал ждать у дверей. Он не шутил, когда собирался стоять, сколько потребуется. Но Дана просила его уладить дела с Биру, а сейчас, похоже, настал самый подходящий момент.

Игсу ждал их с фонарем поодаль. Заметив, что правитель возвращается не один, он круто развернулся на пятках и пошагал, освещая себе и спутникам дорогу. Войдя в резиденцию, советник тут же растворился в коридорах. Биру повел Кая наверх, но не в зал заседаний, как тот ожидал, и не в их с Даной комнаты, а в свои покои.

Помещение, в котором оказался Кай, напоминало кабинет. Здесь находился письменный стол и металлический наглухо закрытый шкаф. Предложив Каю присесть в плетеное кресло, Биру подошел к этому шкафу, отпер его ключом, который вынул из кармана, и достал бутылку с темно-коричневой жидкостью. Наполнив два стакана, один из них полукровка протянул Каю.

— Я слышал, это неплохо согревает, — добавил он с дружелюбной улыбкой.

Кай небрежно принял напиток еще озябшими и негнущимися пальцами. Попутно взглянул на этикетку бутылки.

— Это из моих запасов.

— Мои подданные недавно обыскали то, что осталось от звездолета, о котором рассказывала наша госпожа, — улыбка Биру стала извиняющейся, словно он испытывал неловкость от своего поступка, — моя небольшая слабость — это пополнение коллекции.

— Я думал, мы забрали последнее, — качнул головой Кай.

— Пришлось хорошенько поискать, — Биру присел в кресло напротив и заложил ногу на ногу, — но кто ищет, тот всегда найдет.

Кай помолчал, отпивая спиртное и наблюдая за полукровкой.

— Не думаю, что тебе стоит это пить, — заговорил он, едва правитель поднес свой стакан к губам, — я видел, что выпивка делает с такими, как ты.

— С какими «такими», — иронично отозвался Биру, поглядывая на собеседника поверх стакана, — моя человеческая половина считает себя оскорбленной.

Увидев, что Кай не поддержал его шутку, полукровка снова стал серьезным.

— Я пил спиртное и раньше, мой друг, и со мной ничего не случалось. Ну же, немного больше веры в меня. Так же, как ты поверил, что наша госпожа войдет к больным и не заболеет. У каждого должны быть свои сильные стороны.

Впервые за весь вечер Кай не смог сдержаться.

— Не называй ее так, — процедил он.

— Хорошо. Хорошо, — Биру поднял руки в примирительном жесте, — Дана. Так лучше?

Он смерил Кая взглядом.

— Я знаю, почему ты полюбил ее. Ее невозможно не любить, стоит лишь узнать поближе. Она сильная. Чтобы сбежать, а потом вернуться и признаться во всем, нужна сила, — Биру сделал глоток и кивнул в подтверждение собственных слов. — Она смелая. Чтобы бросить вызов моему совету и войти в очаг заражения, точно нужна смелость. И она искренняя. Все чувства Даны всегда написаны на ее лице. Я вижу, как иногда она презирает меня, а иногда сочувствует. Но особенным взглядом она смотрит только на тебя.

— Мы пришли сюда поболтать о чувствах? — хмыкнул Кай, стараясь оставаться невозмутимым.

— Конечно, нет, — Биру отставил стакан, — перейдем к делу. Все настолько серьезно? Мне, действительно, стоит опасаться нападения схуров?

— Я бы на твоем месте опасался, — пожал плечами Кай.

— А что еще ты бы сделал на моем месте? — полукровка вцепился в подлокотники кресла и подался вперед. — Что бы сделал настоящий человек?

Кай задумался на несколько секунд.

— Я бы прогнал нас. Дал бы немного еды, оружия, теплых вещей — и прогнал. А людям Зевса, если бы те пришли искать сюда Дану, ответил бы, что не знаю, куда она пошла. Потому что это было бы правдой. Я бы не знал, куда она делась, потому что не стал бы у нее этого спрашивать. Одна девушка не стоит того, чтобы ставить под угрозу все поселение. Твоего народа наши дела не касаются.

Биру откинулся на спинку кресла и закусил костяшку указательного пальца. Его губы медленно растягивались в улыбке.

— Ты хочешь, чтобы я прогнал Дану, — недоверчиво протянул он, — чтобы это я сказал, что ей тут не место. Чтобы она услышала отказ именно от меня и сдалась. Потому что тебя она не слышит, не так ли?

— Проклятье! — вышел из себя Кай. — Просто скажи ей, чтобы убиралась отсюда! Все равно тебе придется выдать ее, когда схуры придут и станут убивать твоих людей одного за другим! Так я хотя бы спасу ее!

— И ты готов взять весь риск на себя?! Один против армии схуров?! Это еще более безумная идея, чем простоять всю ночь на морозе, — развел руками Биру. — Что заставляет тебя так бороться за нее?

Кай сердито отхлебнул из своего стакана.

— Она этого не заслужила. Того, что происходит с ней здесь, на этой планете.

— Никто из нас не заслужил того, что с нами происходит, — покачал головой Биру. — Разве ты заслужил? А я? Дана права. Я ненавижу каждого мужчину, женщину и ребенка, которые живут здесь, каждого из тысяч моих подданных, потому что мне не дали другого выбора, кроме как заботиться об их жалких жизнях. Я родился уже с этим грузом ответственности на плечах. Но все равно я выполняю свой долг и забочусь о них.

Он помолчал и добавил с усмешкой:

— Вы с Даной — другое дело. Вы — мои друзья. О вас я позабочусь с удовольствием. Так что, мой друг, я не стану прогонять Дану. Более того, я никому ее не отдам.

Кай так крепко стиснул в ладонях стакан, что казалось — тот вот-вот лопнет.

— Чего ты добиваешься? — процедил он. — Скажи уже, наконец, прямо, что тебе от нас нужно?!

— Чего я добиваюсь? — с притворным удивлением переспросил Биру. — Что мне от вас нужно? — Он перестал улыбаться, взгляд стал колючим. — Мне нужно человеческое отношение, мой друг. Простая благодарность. Я принял вас в своем доме, поделился всем, что у меня есть. Открыл все двери. Вы были свободны уйти… что, впрочем, и сделали… только украдкой, как крысы. И когда вы поняли, что я все-таки не врал, и вам больше некуда деться, вы вернулись, и я принял вас обратно без малейшего упрека. И теперь ты сидишь здесь, в моем доме, в моем кресле, и спрашиваешь, что мне нужно?!

Протурбиец умолк, переводя дыхание. Его грудь поднималась и опускалась, выдавая настоящие эмоции, которые бушевали внутри. Кто-то более мягкосердечный обязательно проникся бы увиденным, но Кай только покачал головой.

— Ты скрыл от нас историю со спасательным кораблем. Именно поэтому нам пришлось убегать тайком. Если бы мы знали заранее, что туда не надо ехать, то не напоролись бы на базу охотников.

— Именно поэтому и скрыл, — возразил Биру, все еще сердитый, — я говорил, что на земли схуров путешествовать опасно. Говорил, что сам бы я ни за что туда не сунулся и не стал бы рисковать жизнями моих людей. Но если бы Дана узнала про корабль, она бы все равно подговорила тебя отправиться туда. Или умоляла бы меня до тех пор, пока не пришлось бы уступить. Все-таки я не такой зверь, как ты думаешь…

Он сделал многозначительную паузу.

— Ты, может быть, и нет, — исподлобья глянул Кай, вынужденный признать правоту собеседника, — но твой совет не будет таким же добрым, когда поймет, что мы не только выкрали карту, но и увезли девушку, сосватанную Игсу, которая погибла.

— Бедная Цина… — вздохнул Биру, но тут же вновь обрел деловой вид, — конечно, мне придется вас наказать. Наказание будет формальным.

— Формальным?

— Только чтобы успокоить надоедливых стариков. Мы выберем Игсу новую девушку, и со временем все забудется.

— И все? Так просто?! — фыркнул Кай.

— Да. Вот так просто. Преимущество дружбы с правителем, — Биру потянулся и похлопал его по плечу. — Похоже, тебе стоит пойти к себе и отдохнуть. Мои дела с советом оставь уж решать мне.

Поднявшись, он проводил Кая до двери, но когда тот уже собирался выйти, остановил его.

— Не целься в меня больше из арбалета, мой друг, — вкрадчиво произнес полукровка, глядя в глаза собеседнику, — особенно, при моих людях. Это может быть опасно. Ты меня понял?

Кай медленно кивнул.

— Не пытайся больше поцеловать мою девушку, — в тон собеседнику ответил он, — ни при людях, ни наедине. Это тоже может быть опасно. Ты меня понял?

Глаза у Биру слегка расширились. Он пожал плечами.

— Договорились. Я больше никогда не поцелую твою девушку.

Кай смерил его взглядом и, наконец, вышел в коридор.

12

— Тогда король сделал ее своей королевой. И жили они долго и счастливо…

Я подняла глаза, слезящиеся от усталости после бессонной ночи. Из неплотно задернутых занавесей на окне пробивался рассвет. Горло слегка першило от необходимости долго говорить. Минувшая ночь была переломной, критической. У детей поднялся такой жар, что отвар из ягод почти не снижал температуру. Их тела покрылись сыпью. Пузыри росли. У меня опускались руки.

Наконец, я просто села на пол между мальчиками. Они положили головы мне на колени. Я обтирала их лица, рассказывала сказки и пела колыбельные. Всю ночь. Так они меньше плакали, а под утро, казалось, заснули. Но я продолжала вполголоса нашептывать им что-то. Просто потому что боялась замолчать и услышать мертвенную во всех смыслах тишину, не нарушаемую ничьим сиплым дыханием.

Так мы и встретили утро.

— Это ведь сказка про вас, аххнур-иги? — старший из мальчиков пошевелился и посмотрел на меня сквозь щелочку между набухшими веками. — Вы — Каисса, белая королева. Я говорил маме, а она не верила…

— Да, малыш, — выдавила я, — и пока я с вами, все будет хорошо.

— Я знаю, — он слабо улыбнулся, — вы добрая… и ласковая… и знаете много интересных историй… я таких не слышал никогда.

— Это истории с моей планеты, — я старалась не думать о том, что второй мальчик уже давно не шевелится и, возможно, сейчас в этой комнате еще живы только мы двое. — На твоей планете наверняка придуманы другие.

— Ваши интереснее… я многих слов не понял… но все равно интересно…

— Поспи, говорят, во сне быстрее выздоравливают, — я продолжала перебирать влажные волосы на его лбу, пока в комнате постепенно становилось светлее.

— Позаботьтесь о маме, — прошептал он так тихо, что я едва расслышала. — Обещайте, что вы обо всех позаботитесь…

Я открыла рот, не зная, что ответить, не желая давать обещание, которое могло бы успокоить больного ребенка, но повесило бы на меня такой долг, который вряд ли удалось бы потянуть и кому-то более сильному, не говоря уже обо мне. Но веки мальчика опустились, и он затих, не дождавшись моего ответа. Я сидела так еще какое-то время, по привычке смачивая тряпку и прикладывая к его лбу, а когда солнце поднялось совсем высоко и его лучи стали наискосок падать на пол, поняла, что моя работа здесь окончена.

Скользя ладонями по стене, я поднялась на ноги. Хотелось скорее уползти отсюда, из этой комнаты, в которой я даже не могла распахнуть окна, чтобы проветрить. Уползти любой ценой и как можно дальше. Яркий свет раздражал, потому что высвечивал всю неприглядность развернувшейся картины. Пузырчатая болезнь победила. Она всегда побеждала. Странным образом она обошла меня, едва коснувшись своей иссохшейся уродливой рукой, но тем страшнее было ощущать себя единственной выжившей в этом царстве чужой смерти.

По пути я заглянула в первую попавшуюся комнату и содрала с кровати покрывало. Завернувшись в него, пошатываясь, уползла к входной двери, где царила полутьма и прохлада. Свернулась там в комок, испытывая странное онемение во всем теле, и закрыла глаза. Наверно, так делают животные. Забиваются в нору. Подумав об этом, я почувствовала себя спокойнее.

Удары в дверь заставили вздрогнуть. Я вскинула голову, обессилевшей рукой отвела спутанные волосы от лица. Мне не показалось. Кто-то звал меня.

— Дана! Ответь мне! Прошло уже четыре дня! Ты не отвечаешь со вчерашнего! Да отойдите от меня! — мужской голос перерос в озлобленное рычание, когда обращался к кому-то постороннему. — Мне плевать, что вам приказали! Я сейчас выломаю эту дверь!

Кай. Память, словно далекий отголосок чужого эха, постепенно возвращалась ко мне. Сколько я тут просидела? Два дня точно. Мое тело не выдержало и сдалось, а вместе с ним — и мой разум. Я погрузилась в блаженное состояние беспамятства, где не существовало никаких проблем. Но, кажется, наступила пора вернуться к реальности.

— Кай… — позвала я, и голос прозвучал так сипло, что сама едва расслышала его на фоне ударов в дверь с внешней стороны.

Пришлось прочистить горло.

— Кай! — воскликнула я громче и вцепилась в дверную ручку, пытаясь встать. — Мне уже можно выйти?

На некоторое время снаружи наступила тишина. Затем вновь послышался обеспокоенный голос:

— Белоснежка, ты в порядке? Почему ты молчала? Выходи уже скорей!

Непослушными пальцами удалось повернуть замок только с третьей попытки. Держась за стену, я приоткрыла створку. В лицо ударил свежий морозный воздух, такой непривычный после затхлого помещения. Я прищурилась от яркого слепящего света, вызывавшего резь в глазах. Ничего не могла разглядеть, а вокруг снова стало тихо. Странная реакция на мое появление. Я ожидала, что Кай накинется на меня, но он словно растворился в окружающем пространстве, состоящем из холода и сияния.

Поколебавшись, я распахнула дверь пошире и сделала первый неверный шаг. Пошатнулась, но ухватилась за створку и удержалась на ногах, часто-часто моргая, чтобы скорее привыкнуть и хоть что-то разглядеть.

Хрустнуло. Снег… когда успело выпасть столько снега?! Я растерянно уставилась себе под ноги. Затем подняла взгляд выше. Кай стоял в нескольких шагах и смотрел на меня так, будто увидел привидение. Похоже, он не мог заставить себя двинуться с места.

Неловким движением я плотнее закуталась в покрывало, все еще накинутое на плечи, как если бы хотелась прикрыться им, как щитом. За спиной Кая увидела охрану Биру… советников, без которых, конечно же, не обошлось бы ни одно мероприятие… женщин, с надеждой взиравших на меня, словно я должна была объявить им о чуде.

Сколько же народу тут собралось? Почти все? Плотное кольцо протурбийцев тесно смыкалось на почтительном расстоянии от дома. Желтые лица сливались в одну непрерывную полосу. Все хотели посмотреть, но близко отважился подойти только Кай.

Я заставила себя выпрямить спину и оторваться от двери. Сделала еще шаг вперед. Снова пошатнулась. Послышались аханья и перешептывания. Основная масса присутствующих, как по команде, отступила на шаг назад. Только Кай остался на своем месте.

— Все закончилось, — хрипло сказала я ему, зная, что он поймет без лишних слов.

Кай кивнул.

— Как наши дети? — послышался жалобный голос с того места, где сбились в кучку матери заболевших.

Я посмотрела на их искаженные страданием лица. В тот момент я ненавидела их всех и ничего не могла с собой поделать. Ненавидела, потому что они были слишком слабыми, чтобы сделать хоть что-то наперекор совету, и мне пришлось взять все на себя. А теперь они просили вновь пережить это, рассказывая им, как я просидела эти четыре дня наедине с больными, будто искали оправдание тому, что не провели рядом со своими любимыми их последние часы.

И хоть я понимала, что сделала это добровольно и только так можно было остановить эпидемию с наименьшими потерями, в тот момент меня поразило, как, оказывается, я способна ненавидеть.

— Они ушли спокойно, — тем не менее, заговорила я, обращаясь к протурбийкам, пока слезы облегчения текли по их лицам. — Почти все время спали. Я рассказывала им сказки, не отходила ни на шаг, как сделали бы вы сами. И они улыбались.

— Ну все, хватит. Пойдем отсюда, — тихо произнес Кай.

— Ох, уважаемая госпожа! — одновременно с ним женщины хотели броситься ко мне, протягивая руки, чтобы обнять, но суровая охрана заступила им всем дорогу.

— Стоять на месте! — скомандовал Алхас, самый старший советник. — Мы еще не убедились, что госпожа не заразна.

— Да она бы не смогла выйти к нам, если бы заболела! — рявнул на него Кай.

— Пузырчатая болезнь коварна, — прищурился протурбиец и отрицательно мотнул головой.

Мне отчаянно захотелось зажать ладонями уши, чтобы не слушать их перепалку. После темноты и уединения лазарета выход на всеобщее обозрение оказался слишком резким. Я не чувствовала себя готовой долго оставаться центром внимания.

— Я не болею, — вздохнула я и сбросила с плеч покрывало, — сейчас я вам это докажу.

— Белоснежка, что ты делаешь… — Кай попытался отодвинуть охрану, мешавшую ему подступиться ко мне.

Я остановила его жестом.

— Хочу просто быстрее все закончить. Пожалуйста.

С недовольным видом он остался на месте. Вслед за покрывалом я сбросила на снег куртку. Затем — кофту, штаны. Холод пощипывал кожу в тех местах, где она открывалась ему… и чужим взглядам. Казалось, все затаили дыхание, наблюдая за мной. Ветерок гнал поземку, бросал волосы мне в лицо, их приходилось то и дело отводить в сторону.

Наконец, оставшись в одном белье, я выпрямилась.

— Можете убедиться сами. Смотрите. На моем теле нет ни одного пузырька. Только небольшие шрамы после давно перенесенной болезни.

В подтверждение слов я медленно повернулась вокруг себя, позволяя наблюдателям убедиться в моей правоте. Протурбийцы зашептались. Когда я сделала полный оборот, увидела, что на лицах многих сквозит благоговение. Кай смотрел на меня безо всяких эмоций, но я чувствовала, каких усилий ему стоит держать свои истинные порывы внутри.

Вздернув подбородок, я обвела взглядом народ, мысленно умоляя проклятых советников думать быстрее. Холод все подбирался и подбирался. Было бы обидно замерзнуть и слечь с воспалением легких после того, как одолела более серьезный недуг.

— Склонитесь перед той, кому не страшна самая страшная из болезней!

Я отыскала взглядом того, кто произнес эти слова размеренным, торжественным голосом. Биру. Он стоял среди своих подданных, отгораживаемый от меня бдительными советниками, но все равно отчетливо выделялся среди них всех. Полукровка сиял. Просто лучился, и причины его счастья я не понимала. Он смотрел на меня, но разглядывал не так, как изучал бы мужчина полуголую женщину. Не так, как не мог оторвать глаз Кай, когда я впервые разделась перед ним у реки. Биру изучал меня, как золоченую статуэтку, или картину, или еще какой-то предмет искусства. Предметами искусства любуются, но их не хотят.

— Каисса Неприкосновенная! — отчеканил он, глядя мне прямо в глаза. — Потому что пузырчатая болезнь не может ее коснуться.

С тихим шелестом, как опадают осенние листья под порывом налетевшего ветра, море протурбийцев опустилось на колени прямо в снег. На ногах осталось лишь пятеро: правитель, троица в черном и Кай. И каждый из них по-разному переживал то, что происходило. У меня приоткрылся рот. Я стояла и не знала, что делать.

— Вот теперь точно хватит! — Кай двинулся ко мне, на ходу срывая с плеч куртку.

Закутав в свою одежду, он подхватил меня на руки и проворчал:

— Это представление уже выходит за всякие рамки.

Протурбийцы расступились, когда он сердитыми порывистыми шагами уносил меня подальше от злополучного дома. Через его плечо я видела, как подоспевший Шассу швыряет в приоткрытую дверь несколько бутылей. Поднесли факел. Через секунду строение заполыхало. Видимо, то была горючая смесь. Туда же, в костер, палкой закинули оставленную мной одежду. Тот самый сутулый лекарь причитал по поводу утерянного имущества. Алхас что-то ему втолковывал.

И среди поднявшейся суматохи Биру спокойно провожал нас взглядом.

— Совет послушался… — пробормотала я, — они послушались меня и теперь сжигают все, чего коснулась болезнь.

— Да уж, ты умеешь убеждать, — мрачно бросил Кай.

Всю дорогу, пока он нес меня до дома, встреченные протурбийцы почтительно замирали, образовывая живой коридор.

Оказавшись в своей комнате, я с облегчением захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Затем проковыляла к зеркалу и застонала от ужаса. Теперь понятно, почему Кай потерял дар речи, когда увидел меня выходящей на свет из полутемного помещения. Наверно, краше монстры из пещеры выползают. Волосы были взлохмачены, от долгого нахождения в духоте кожа посерела. Глаза запали. Я вспомнила, что все эти дни почти ничего не ела, хоть и видела запасы продуктов в кладовой. Не было аппетита.

— Я выгляжу чудовищно… — прошептала я.

— Тебе просто нужно причесаться, — бросил Кай, который расхаживал взад-вперед за моей спиной и больше напоминал заметавшегося по клетке зверя.

Я скорчила ему скептическую рожицу и не сдержала горького сарказма:

— Зато мы хотя бы узнали, что иммунитет на самом деле существует…

— Серьезно? — он вдруг остановился на месте и развернулся ко мне. — Значит, ты теперь у нас неприкосновенная? Какую чушь Биру завтра придумает? И ты стояла там и позволяла всем проглотить его наживку?

— А что я должна была сделать? — слабо возразила я.

— Он лепит из тебя идола! Все крепче привязывает здесь! С каких это пор ты у нас Каисса? Мне кажется, у тебя всю жизнь было другое имя.

— Да мы и так уже привязаны, Кай! Нам некуда больше пойти! — я опустилась в ближайшее кресло и уронила руки на колени. — Может, мне пора стать Каиссой. Поселенцам просто нужен кто-то, кто о них позаботится. Биру не делает этого, только создает видимость. Он думает только о себе.

— И нам нужно думать о себе, — процедил Кай, — разве мы не так договаривались? Разве ты сама так не говорила? Эти протурбийцы нам никто!

— Я считала так! Но это было до того… до всего… до этих детей, которых я держала на своих руках… до их глупых матерей… до Цины… до Зевса… — я спохватилась и вскинула голову: — Ты убедил Биру нам помочь?

Кай с раздражением выдохнул.

— Я сделал все, как ты просила.

— Ох, спасибо тебе! — у меня словно камень с души свалился.

— Но ты напрасно боялась, — продолжил он, — прошло уже несколько дней, а люди с Олимпа так и не появились. Тебя никто не ищет.

Я задумалась. В такой простой и легкий исход событий отчаянно хотелось поверить, но что-то внутри подсказывало, что это обман. Я не сумела бы объяснить словами, но когда голос Зевса раз за разом звучал в моих ушах, это чувство не отпускало.

— Нет, он не из тех, кто так легко забывает, — покачала я головой, размышляя уже вслух. — Зевс наверняка просчитал, что мы вернемся сюда. Возможно, его шпионы подсказали. Мы бросили машину на дороге, ее могли заметить…

— Машину пригнали, — Кай упер руки в бедра и сверлил меня взглядом сверху вниз, — по приказу Биру. Ее починят.

— Все равно, — настаивала я на своем, — Зевс понимает, что мы ждем его ответного удара и готовимся. Ты помнишь, что нам рассказывал Тхассу? Помнишь его карту? Сразу за землями полукровки лежат земли безумного короля! Зевс — он и есть! И он, правда, безумный, потому что наслаждается страданиями других. Я думаю, ему хватит терпения выждать. Если Зевс придет за мной, то сделает это, когда все меньше всего будут ожидать. Значит, я никогда не смогу вздохнуть спокойно…

Я посмотрела на Кая, который все еще нависал надо мной.

— Я устала. Пожалуйста, давай отложим этот разговор. Мне нужно просто поспать.

Он неохотно кивнул и выдохнул.

— Прости, нельзя было набрасываться на тебя так сразу. Эти дни, пока я ждал тебя… пока мы все тебя ждали…

— Я понимаю… — тяжело, как старуха, опираясь на подлокотники, я поднялась с кресла, потянулась и поцеловала Кая в щеку. — Спасибо еще раз. Пойду смою с себя эти четыре дня.

Но дверь без стука распахнулась, и в комнату ввалились советники в сопровождении Биру. Я едва подхватила куртку, которую успела сбросить на пол, и вновь закуталась в нее. Переглянулась с Каем. Такое вторжение не предвещало ничего хорошего.

— Нас могут хоть ненадолго оставить в покое? — поинтересовался он с плохо сдерживаемым недовольством.

— Мы ждали, пока уважаемая госпожа появится, — окатил его волной презрения седой Алхас, — больше ждать невозможно.

— Я сделал все, что мог, мой друг, — развел руками Биру.

Больше всего мне хотелось сжаться в комок, но под настойчивыми взглядами совета из чистого упрямства и нежелания поддаваться их запугиваниям, я заставила себя стоять прямо и не показывать волнения.

Игсу приблизился ко мне, он остановился всего в паре шагов. Его ненависть ощущалась как никогда остро.

— Карту! — молодой советник протянул желтую ладонь.

— Карта утеряна, — твердым голосом ответила я, — во время нападения схуров.

Узкие зрачки протурбийца превратились в две тонкие ниточки.

— Моя избранница тоже утеряна?

Я сглотнула.

— Цина погибла от руки схуров. Во время того же нападения. Мне очень жаль.

Ноздри Игсу затрепетали. Он весь вытянулся в струну, словно его охватил спазм.

— Возможно, она уже носила моего ребенка. Будущего преемника совета. Госпожа виновна в смерти будущего преемника.

Кай издал протестующий возглас. Воздух в комнате вдруг показался мне густым, гуще сиропа. Я с трудом могла вдохнуть его. Все три члена совета представились в тот момент гигантскими гадюками. Они шипели на меня, показывали острые языки, готовясь ужалить. И я точно знала, что их яд — смертелен.

— Но я не убивала Цину, — возразила я, — это сделали схуры. Если кто-то и заслуживает наказания за смерть твоего ребенка, Игсу, то это они. Можешь пойти и убить их, если осмелишься.

Лицо советника исказилось жутким оскалом.

— Схуров невозможно убить. Они сильнее нас. Они умнее нас. Они всегда впереди нас.

Двое его старших родственников закивали в унисон. Биру слегка качнул головой, будто тоже соглашаясь со сказанным.

— Да? — усмехнулась я. — Но я убивала уже схуров. Я убила трех из них. Сама. Одна. Если слабая женщина может это сделать, что ж вы, тренированные и могущественные мужчины, этого не можете?!

Игсу попятился назад. Его лицо побледнело.

— Это правда? — приподнял брови Биру. Видимо, он не ожидал от меня таких откровений.

— Госпожа врет! — воскликнул Алхас. — Такого не может быть!

— Госпожа говорит правду! — подтвердил Кай.

— Это мнение, которому тоже нельзя доверять! — повернулся к нему седой советник.

Совладав с эмоциями, он сдвинул кустистые брови и заговорил:

— Мы пришли сюда, чтобы исполнить свой долг. За похищение священной реликвии, призванной сберечь жизнь господина нашего правителя, за обман совета, за похищение избранницы совета и доведение ее до смерти, стоящие передо мной люди приговариваются…

— …к трем дням домашнего ареста, — перебил его Биру.

Комната погрузилась в растерянное молчание. Только Кай, похоже, не удивился. Для меня, как и для советников, вмешательство правителя стало шоком.

— Но… это же похищение реликвии… — слабо возразил Игсу. Еще никогда я не видела его таким сбитым с толку.

— Что с того? — спокойно парировал Биру. — Как мы узнали, эта реликвия теперь ничего не стоит, потому что приводит в логово схуров, где уже нет спасательного корабля. Или вы планировали рано или поздно отвезти меня туда и бросить им на растерзание?

— Нет! — с жаром и возмущением настоящего фанатика воскликнул Шассу.

— Значит, мои друзья оказали нам услугу, на собственном опыте проверив и убедившись, что там опасно, — с довольным видом подвел итог правитель.

— Но они похитили избранницу!

— Я лично допросил тех, кто видел, как они уезжали. Цина поехала добровольно. Это несчастный случай, — Биру подошел и похлопал молодого советника по плечу. — Ты можешь выбрать любую другую девушку. Я буду только рад. Цина была… слишком неуступчивой.

— Я хотел ее, — стиснул тот кулаки.

— Ну… — Биру пожал плечами, — мало ли что мы все хотим…

— Господин, — опустив голову и насупившись, заговорил Алхас, — я рос вместе с вашим отцом. Я был мальчиком, как и он, и мы почти считались братьями. Я знал вашу мать. И я присутствовал при вашем появлении здесь, среди нас. Я был тем, кто признал вас вслед за вашим отцом. Но так больше не может продолжаться. Вы забываете о традициях наших предков. Вы должны слушать совет. Вы его не слушаете. И в последнее время делаете это все чаще. Нам придется выполнить свое обещание. Нам придется взять правление на себя. По крайней мере, до тех пор, пока вы не одумаетесь.

Осторожными шагами я сдвинулась ближе к Каю и почувствовала, как он нашел мою руку и крепко стиснул пальцы. Политические игры, свидетелями которых мы стали, набирали обороты уже без необходимости нашего участия.

Лицо Биру стало каменным. Он медленно повернулся в сторону протурбийцев.

— Какое правление, старик? Выйди на улицу, послушай, о чем говорят наши люди. Все только шепчутся о чуде, которым стала Каисса Неприкосновенная. О чуде, которое привез и дал им я! Болезни обходят ее стороной. Больные в ее присутствии находят покой и перестают мучиться. Схуры не могут совладать с ней. А кто вы такие? Три чудака, которые вечно путаются под ногами? Одно мое слово — и толпа растерзает вас во имя нее. Они не хотят больше верить вам. Они хотят верить ей!

Не глядя, Биру ткнул в мою сторону пальцем. Протурбийцы застыли с полуоткрытыми ртами.

— Мы же заботимся о тебе, господин… всегда заботились, — Алхас покачнулся и схватился рукой за грудь.

— Может, настала пора вам самим позаботиться о себе, — Биру смерил нас взглядом, — три дня домашнего ареста. Моя охрана проследит. Народ уже просит аудиенций с Каиссой. Все.

Теперь советники, такие суровые и опасные прежде, напоминали червяков, раздавленных на дороге. Жалкие, поникшие, они выползли за дверь. Сам правитель, не обращая на нас внимания, покинул помещение следом. Щелкнул замок.

Во второй раз за день я стояла и не знала, как реагировать на происходящее. События сменяли друг друга слишком резко, их последствия все труднее становилось предугадать. Все, что я понимала на данный момент — Биру использовал меня, и пусть в какой-то мере он же меня и защищал, но делал это лишь потому, что мы тесно зависели друг от друга.

Я перевела взгляд на Кая. На его скулах играли желваки. Он выдернул руку из моих пальцев.

— Это то, к чему все и шло, белоснежка. Не смотри на меня так.

— Ты считаешь, что я во всем виновата?! — ужаснулась я.

— Я считаю… — он скрипнул зубами и умолк.

— Не надо, не продолжай, — перебила я и отвернулась от него, — мне все понятно.

Разговаривать больше не хотелось. Развернувшись, я ушла в ванную и заперлась там. А потом дала волю слезам так, как не позволяла себе уже долгое время.

Гораздо позже, когда, окончательно выбитая из колеи, я зарылась лицом в подушки и уснула, сквозь дремоту ощущала прикосновения Кая. Он осторожно перевернул меня на бок, ощупал раненое плечо. Затем лег позади, обнял меня и прижал к своей груди. Я вздохнула, но нанесенная обида еще не утихла в душе, и его робкая попытка помириться так и осталась без ответа с моей стороны.

Удар.

Моя щека пульсировала от боли. В голове звенело. Я распахнула глаза и видела перед собой только темноту. Все тело прошиб холодный пот. Я не понимала, где нахожусь, почему мне больно и что происходит.

Ладони нащупали прохладу пола. Я резко обернулась и поняла, что лежу ничком рядом с кроватью, а вокруг наступила ночь. Последнее, что помнила: как засыпала на постели в объятиях Кая. Неужели просто свалилась во сне и ударилась лицом?!

Или… меня кто-то столкнул.

Мне удалось разглядеть что-то торчащее из подушки в том месте, где совсем недавно покоилась моя голова.

Нож?

Кто-то столкнул меня, потому что иначе этот нож торчал бы в моей голове.

Кай столкнул меня.

Я услышала звуки борьбы и только теперь разглядела в темноте силуэты двух сцепившихся мужчин. Ужас сдавил горло. Кай спас мне жизнь. Снова. Я была слишком измотана и провалилась в сон слишком глубоко. А он меня охранял.

Кто был этот нападавший?

Раздался чавкающий звук и сдавленный стон боли. Я не знала, кто пропустил удар, и от этого только становилось страшнее.

— Помо… — издала я хриплый шепот, — помо… гите!

Хрустнул столик, когда один из дерущихся с размаху обрушил другого на деревянную поверхность. Зазвенело битое стекло. На четвереньках я подобралась к стене, скользя ладонями по ее поверхности в поисках источника света, но никак не находила его. Шли мучительные секунды, а я просто стояла и шарила руками, не в силах сделать ничего толкового, чтобы помочь Каю.

— Помогите! — наугад я бросилась к дверям.

Охрана. Биру оставил охрану, чтобы содержать нас под домашним арестом. Разве они не должны заботиться о нашей безопасности? Я точно помнила, что перед уходом правитель запер замок, но теперь дверь легко распахнулась. Я выбежала в коридор, освещенный неяркими светильниками, и наткнулась на тела двух мужчин. Казалось, они просто сползли на пол и спят, так как никакой крови или ран не бросилось в глаза. Кто-то быстро и ловко устранил их. Возможно, усыпил или применил какой-то прием, лишающий сознания.

— Помогите! — заорала я во всю мощь легких, надеясь, что призыв разлетится далеко по коридорам и достигнет цели. — Помогите! Кто-нибудь!

Послышался топот бегущих ног. Я чуть не заплакала от облегчения, когда увидела вооруженных арбалетами охранников.

— Там… там… — ткнула пальцем в сторону двери.

Оттолкнув меня, они ворвались внутрь. Вспыхнул свет. Мужчины остановились в нерешительности. Стоя на пороге из-за их широких спин я не видела, что происходит, но сердце почему-то ухнуло вниз, ушло в пятки. Почему они не вмешиваются? Почему вдруг стало так тихо?!

В конце коридора показался Биру. Он торопился, на ходу затягивая пояс домашнего теплого одеяния. Я только встретилась с его обеспокоенным взглядом, как почувствовала, что мне вот-вот станет дурно. На какую-то долю секунды показалось, что это его происки. Но, похоже, Биру встревожился не на шутку. Значит, он тоже не ожидал нападения на меня.

Почти одновременно с полукровкой мы вошли в комнату и протиснулись между охраной. Всюду царил беспорядок, посуда и мелкие хрупкие предметы валялись разбитыми, мебель — разломанной. С первого взгляда становилось понятно, что здесь шла борьба не на жизнь, а на смерть. На полу среди обломков животом вниз лежал Игсу. Его черные одежды пятном раскинулись вокруг тела. Голова советника была заломлена назад, спина выгнута дугой, глаза выпучены, рот широко открыт. Рядом валялся еще один нож. Лезвие блестело, край слегка измазался в крови. В беззащитно открытую шею протурбийца глубоко впилась тонкая удавка. Кай сидел на его спине, натягивая ее на себя. Его обнаженная грудь и руки были сплошь покрыты порезами и ссадинами.

Кай поднял голову, словно только опомнился. Он обвел нас всех взглядом и разжал пальцы. Игсу ткнулся носом в пол и остался неподвижным. Советник был мертв. Кай медленно выпрямился, стоя над побежденным врагом, его глаза казались совершенно пустыми.

— Он убил советника! — раздался истошный крик за спиной.

Я обернулась и успела заметить, как оседает на подкосившихся ногах седой Алхас и как Шассу из желтого становится багровым. Его губы двигались, он кричал еще что-то, но я больше не разбирала слов.

— Нет… — я схватила Биру за рукав одеяния, заглянула в глаза, — Игсу пришел, чтобы убить меня… Кай только спасал мне жизнь… Игсу убил бы его, а затем меня… посмотри, что он сделал с теми, кого ты оставил у дверей…

Полукровка помрачнел.

— Прости, госпожа, мне очень жаль, — правитель схватил меня за запястье и отцепил руку от себя. Кивнул вооруженной охране, и те сомкнулись вокруг Кая, оттаскивая его от мертвого Игсу. Он даже не сопротивлялся.

— Нет… нет… — я беспомощно наблюдала, как Кая уводят, — это же несправедливо… это была самооборона…

Тело третьего советника подняли и понесли прочь, Шассу брел следом, поддерживая под руку хромающего Алхаса. Биру тоже хотел уйти, но я вцепилась в него и буквально повисла всем весом.

— Твой советник мог убить меня, — зарычала я прямо в лицо полукровки, — кто ты без меня — своей драгоценной Каиссы?! Твоя власть полностью зависит от меня теперь! Ты сам это признал! Не стало бы меня, и тебе пришлось бы туго! И ты позволишь сделать что-то с Каем после того, как он все это предотвратил?!

Биру легко стряхнул меня на пол, как прилипший листок. Мои упреки отлетали от него, как горох — от стены.

— Если бы Игсу убил тебя, я бы судил его по всей строгости и казнил без сожаления, — бросил он, — но теперь я буду вынужден судить Кая.

— Ты же извращаешь закон, как хочешь, — взмолилась я, снова поднимаясь на ноги, — ты назначил нам три дня ареста, хотя твой совет собирался нас судить гораздо строже. Ты можешь сделать это снова!

— Есть преступления, тяжесть которых сильно преувеличена, а есть преступления, за которые так просто три дня ареста не назначишь, — с сожалением вздохнул он. — Оставайся здесь, госпожа.

— Биру! — я бросилась следом, но наткнулась лишь на захлопнувшуюся дверь. Замок снова защелкнулся. Я принялась молотить в нее, что есть силы. — Биру! Ты не можешь просто запереть меня здесь! Ты обещал, что с нами ничего не случится! Открой сейчас же! Биру!

Но даже когда я отбила себе все руки и охрипла от криков, обратно никто так и не пришел.

13

Остаток ночи я просидела у стены, не отводя глаз от двери. Шея затекла и болела, но мне не хотелось поворачивать голову в другую сторону. Даже когда терпеть ноющую боль стало невмоготу, и я немного пошевелилась, разминая затекшие мышцы, предпочла опустить веки. Не могла заставить себя смотреть на обломки мебели и осколки стекла, лужицы крови на полу, разворошенную постель.

В этой комнате мы с Каем прожили не так уж много времени, но ее стены успели повидать не только наши споры и недопонимания, но и достаточно хороших и светлых минут. На этой кровати мы лежали и болтали часами обо всем на свете, наслаждаясь столь редкими минутами покоя. За этим столиком, завтракая, он впервые произнес вслух, что любит меня. Мы занимались любовью здесь. А теперь… казалось, моя жизнь лежит в руинах, как и убранство этого помещения. Случайно или преднамеренно, но, не выпустив на волю, Биру вынудил меня вновь и вновь переживать нападение, теперь уже мысленно.

Поутру незнакомая мне девушка-служанка принесла поднос с завтраком. Я слушала, как отпирают замок, как негромко переговаривается за дверьми охрана. Их было трое или четверо, если слух меня не подвел. Слишком много, чтобы одолеть в одиночку.

Застыв на пороге, протурбийка поискала взглядом, куда пристроить посуду. Так как подходящей уцелевшей мебели не нашлось, а я смотрела на нее волком и не делала никаких попыток помочь разрешить дилемму, после некоторых колебаний девушка отважилась приблизиться и поставить еду прямо на пол. Едва служанка нагнулась, как я выхватила поднос, не обращая внимания на разлетающиеся в стороны куски и ломтики, и запустила им в нее.

— Я хочу увидеть Биру! — завопила я, прекрасно понимая, что, невыспавшаяся, в несвежей ночной одежде и со взлохмаченными волосами, больше всего напоминаю сумасшедшую ведьму. — Не возьму в рот ни крошки, пока он не придет, так ему и передайте!

С испуганным криком девушка выскочила за дверь, и ее след простыл. Замок снова щелкнул. Я откинула пряди волос от лица и выпрямила спину. Но если и надеялась, что Биру обеспокоится моим состоянием и тут же придет, чтобы лично выяснить, в чем дело, то жестоко просчиталась. Солнце медленно совершало свой путь по небосклону, его лучи падали на пол, переползая от сломанной деревянной ножки до половинки чашки, в которой еще осталось несколько капель воды, от ножа, так и валявшегося на полу, до свисавшей с кровати простыни.

В голову приходили мысли распахнуть окно, связать веревку из одежды и выбраться наружу, но в душе все-таки теплилась надежда, что ситуацию удастся разрешить миром. Я имела влияние на Биру. В конце концов, он застрелил олимпийца, чтобы не дать тому забрать меня. И слезы на его глазах после того, как все случилось, значили многое. Я нужна ему. Поэтому он и не приходил больше, оставив меня в одиночестве. Наверняка понимал, что рано или поздно придется уступить моим просьбам и придумать лазейку для спасения Кая, и просто оттягивал время.

Да и что я могла сделать, даже выбравшись из окна? Не оставалось сомнений, что Кая охраняют, не менее, а то и более тщательно, чем меня. Вряд ли кто-то решился бы прийти на выручку и помочь освободить узника. Цина была единственной союзницей… за что и поплатилась. Нет, этот бой мне предстояло выиграть в одиночку.

После обеда дверь еще раз отворилась. Я вскинула голову, ожидая Биру, но тут же разочарованно вздохнула. Уже другая служанка принесла новый поднос с едой. Теперь я не стала пугать бедную девушку и кидаться в нее посудой. Первый шок уже прошел, внутри появилась готовность вести себя покладисто и вытерпеть все наказания и ограничения ради благополучия Кая. Но к еде я так и не притронулась. Лишь отодвинула поднос подальше, чтобы соблазнительные запахи не так дразнили заурчавший желудок. Если Биру тянет время, нужно заставить его поторопиться. А заставить его можно только одним способом — если ему доложат, что здоровье его драгоценной заложницы под угрозой.

Когда прошла ночь, а никто так и не появился, мне в голову пришла новая мысль. Осторожно ступая среди осколков, я подобрала с пола нож и вернулась на прежнее место, спрятав его за спиной. Едва ли мне удалось подремать пару часов за минувшие уже двое суток, но никакой сонливости не ощущалось. Наоборот, мысли прояснились, мозги кипели в поисках наилучшего выхода из ситуации.

Когда принесли завтрак, я улучила момент. Ничего не подозревающая служанка склонилась, собирая посуду от предыдущей, нетронутой, трапезы и с огорчением цокая языком. Одной рукой я схватила ее длинные волосы, быстрым движением намотала на кулак и со всей силы дернула на себя. Другой — приставила нож к открывшемуся незащищенному горлу. Девушка замерла в неестественной позе, закричала что-то на протурбийском. Сердце так бешено ухало в моей груди, что от волнения я не сумела разобрать ни слова.

На крик вбежала охрана. Я рассчитывала, что они побоятся трогать меня и позовут, наконец-таки, Биру. Но протурбийцы ловко скрутили меня, до боли надавили на запястье, вынуждая разжать пальцы и выпустить оружие. Девушку освободили, нож забрали. Дверь захлопнулась, оставив меня скрюченной на полу.

Ужин никто не принес, и я сломалась. Подползла к уцелевшим в потасовке чашкам и отпила несколько глотков чая. Очень уж пересохло во рту, трескались губы, стало страшно, что попусту заморю себя голодом и ничем так и не сумею помочь себе и Каю.

Сон смотрил меня почти сразу. А когда открыла глаза, я увидела сидящего передо мной прямо на полу… Биру. Неизвестно, сколько правитель провел так, поджав под себя ноги и изучая меня немигающим взглядом, но в том, что чай содержал снотворное, сомнений не осталось. Хмурясь, опираясь на руки, я села и одернула подол, прикрывая голые ноги. Спокойное выражение лица полукровки не изменилось. Он созерцал мое тело без капли волнения, как уже делал раньше, у дома с зараженными детьми.

— Ты звала меня, госпожа, — произнес Биру.

Я усмехнулась: его слова прозвучали как издевка. Но ссориться с правителем не решилась. Слишком многое стояло на кону.

— Я хочу увидеться с Каем, — произнесла хриплым голосом, так как сухость во рту никуда не делась, а только усилилась, и, подумав, добавила: — Пожалуйста.

— Это невозможно, — качнул головой полукровка.

Всеми силами я мысленно призывала себя не показывать, насколько пала духом. Больные дети, убийство Цины, последний шанс вернуться домой, на Землю, который растворился, как пшик — я готова была еще раз вынести все это, и даже больше, но только не перспективу больше никогда не увидеть Кая.

— Для тебя нет ничего невозможного, Биру, — прошептала я, не осмеливаясь поднять глаза.

— Ты ошибаешься, госпожа, — прежним тоном ответил он, — есть вещи, с которыми я никак не могу справиться.

— Кай… он… — я сглотнула, набираясь смелости, — он жив?!

— Пока — да.

— Пока?!

Биру посмотрел на меня, даже не стараясь скрыть жалость.

— За убийство члена совета положена смертная казнь.

— Но… Кай — особенный! Ты называл его членом своей семьи, как и меня! Правящей семьи! — я в отчаянии заломила руки. — Для него должен быть свой, особый путь!

— Это условие одинаково для всех, госпожа.

Я прищурилась, разглядывая лицо полукровки.

— Поэтому ты не убивал их сам, да? Не шел открыто против своего совета, хоть они тебя и бесили. Ты ждал удобного случая. Возможности сделать это чужими руками. Чтобы никто не смог упрекнуть тебя или, что еще хуже, приговорить к казни.

Биру помолчал, прежде чем ответить.

— Поэтому я должен казнить Кая. Чтобы никто не смог упрекнуть меня.

Я бессильно уронила руки на колени.

— Ладно. Хватит этих игр. Скажи прямо, чего ты хочешь, Биру? Что мне нужно сделать для тебя, чтобы выкупить жизнь Кая? Хочешь, я буду ухаживать за всеми заболевшими пузырчатой болезнью? Буду лично обеспечивать соблюдение карантина.

С серьезным видом Биру отрицательно покачал головой.

— Или… — я судорожно подыскивала варианты для сделки. — Ты говорил, что твой народ послушает меня. Давай я объявлю двух оставшихся советников врагами, и мы навсегда изгоним их? Это ведь то, чего ты всегда хотел — избавиться от надоедливых стариков.

Полукровка снова лишь качнул головой.

Я стиснула кулаки.

— Ты… хочешь меня? Я же видела, как ты сидел и смотрел на меня. Все из-за этого? Ты убрал Кая с дороги, чтобы овладеть мной? Думаешь, это поможет тебе почувствовать себя человеком?! Секс со мной так привлекает тебя?!

Губы протурбийца слегка изогнулись в полуулыбке, когда он в третий раз покачал головой.

— Красивые женщины слишком много значения придают своей внешности, — проговорил он. — Так говорила моя мама. Да-да, не смотри на меня удивленно, госпожа. Не скрою, мне бы хотелось. Но так, чтобы ради этого терять голову…

Биру хмыкнул и замолчал.

— Я не буду служить твоим золотым идолом, если ты убьешь Кая, — глухим голосом произнесла я, опуская взгляд в пол перед собой, — так и знай. Если Кая казнят, я не останусь тут ни секунды.

— А я никогда и не держал тебя, — ответил правитель, поднимаясь на ноги. — Кроме нескольких последних дней… но ведь был назначен домашний арест, не так ли? Теперь он закончился. Ты можешь идти, куда угодно. Мне просто хотелось помочь тебе. Хотелось, чтобы ты смирилась. Моя мать говорила, что там, где протурбиец принимает свою судьбу, как данность, человек всегда борется. И эта борьба проходит в несколько стадий. Отрицание. Возмущение. Смирение. Принятие.

Он наклонился и похлопал меня по плечу.

— Я ждал, пока ты смиришься.

— Ты все подстроил! — прорычала я сквозь стиснутые зубы. — Нападение Игсу ты подстроил!

— Нет. И мне не важно, поверишь ты мне или нет, госпожа. Просто помни, что я ни разу не обманул тебя. В отличие от вас, пытавшихся обмануть меня.

С этими словами Биру ушел, оставив дверь приоткрытой. Некоторое время я с недоверием вслушивалась в звук его удаляющихся шагов. Затем подползла и приоткрыла створку. Охрана словно испарилась. Никто больше не удерживал меня внутри. Но куда я могла пойти?! Угрозы покинуть поселение в случае смерти Кая оказались пустыми. Как же Биру, наверно, посмеивался в душе, выслушивая их! Он прекрасно понимал, что мне некуда деться. Я сама признавалась ему в этом ранее, вымаливая защиту от Олимпа. Теперь, когда за мной велась охота со стороны обезумевшего и жестокого главаря преступников, нельзя было и шагу ступить за пределы поселения.

Все же я умылась, переоделась и вышла из своей импровизированной темницы. Пыталась разыскать место, где держат Кая, бродила по коридорам и спрашивала прислугу, но те лишь шарахались от меня. Видимо, история с брошенным в служанку подносом здорово всех напугала. Я рискнула выйти на улицу, но тут же пожалела о своем порыве. Горстка протурбийцев, до этого топтавшихся на другой стороне площади, со всех ног бросилась ко мне.

— Прикоснитесь к моему ребенку, Каисса! — чуть не плача протягивала мне грудного малыша незнакомая женщина. — Лекарь сказал, у него слабые легкие, он может скоро умереть!

— Схуры увели моего брата. Скажите, что он не будет мучиться и найдет свой покой, — вторил другой поселенец.

— Говорят, зима будет холодная. Мы же не станем голодать. Вы позаботитесь о нас?! — вторил третий.

Мои руки тряслись. По щекам катились слезы. Я хотела крикнуть им, что у меня самой беда, мне требуется помощь, я сама ищу того, кто мог бы помочь. Но они так жалобно смотрели и так просили, что мое сердце дрогнуло и сдалось. Я погладила малыша по лобику и пожелала ему здоровья. Утешила того, кто потерял брата, и торжественно пообещала, что голода не будет. Толпа увеличивалась, подходили все новые и новые незнакомые мне протурбийцы. На меня сыпались вопросы и мольбы, они буквально рвали на части. Это было хуже момента, когда я тонула в ледяной реке. Я не хотела становиться их золотым идолом, я не просила об этом. Но разве можно отказать в надежде другим, если понимаешь, как это больно, когда тебе самой отказали?!

Случайно посмотрев вверх, я замерила, что Биру стоит на балконе и наблюдает за представлением…

Когда я, совершенно обессиленная, вернулась в комнату, оказалось, что ее убрали. Испорченную мебель заменили, полы вымыли. Но все равно постель казалась чужой и пустой без Кая. Я не получала от него ни единой весточки уже несколько дней. Биру оставался холодным и недоступным, как скала. Если мы случайно сталкивались в коридорах, он делал вид, что не слышит моих просьб.

Под утро у меня родился новый план. Собравшись и одевшись, я снова вышла на площадь. В этот раз желающих поговорить нашлось меньше, но они все же окружили меня неплотным кольцом. Голоса протурбийцев раздавались над площадью, взлетая и отражаясь от стен резиденции. Привлеченный шумом, Биру, как и в прошлый раз, вышел посмотреть.

Заметив его на балконе, я повернулась к нему лицом. Опустилась прямо на припорошенную снегом землю сначала на одно колено, затем — на оба. Поселенцы замерли от удивления и любопытства, с затаенным дыханием ожидая, что будет. Я видела, как дрогнул мускул на лице Биру, хотя и не знала, как трактовать такое проявление эмоций.

— Господин правитель, — заговорила, стараясь, чтобы услышали все, — я, Каисса Неприкосновенная, обращаюсь к тебе с просьбой. Пожалуйста, сохрани жизнь господину Каю. Он убил члена совета, защищая меня. Страшное преступление, но причина тоже веская. Не отказывай мне, ведь я не отказываю никому из тех, кто просит у меня.

Склонив голову, я принялась ждать реакции Биру. Его заминка ощущалась очень явно. Протурбийцы стали что-то кричать в мою поддержку. Не видя лица полукровки, я могла лишь представлять, как он пойман врасплох и рассержен. Но он не оставил мне выбора, вынудил играть на его поле его же средствами. Правитель оказался в невыгодной ситуации. Он сделал из меня любимицу народа, и отказать прилюдно — означало самому же проявить неуважение к предмету поклонения, который он из меня слепил.

— Хорошо, — раздался, наконец, сверху глубокий и ровный голос Биру, — ты получишь жизнь господина Кая. В качестве подарка на нашу свадьбу.

Несколько секунд все собравшиеся обдумывали услышанное, а затем взорвались восторженными криками. Я по-прежнему стояла на коленях, с опущенной головой, и чувствовала, как липкие пальцы ужаса подбираются к горлу. Перед глазами все поплыло.

— Тише, тише, — где-то вдалеке успокаивал своих подданных Биру, — мы хотели подержать эту новость в тайне, пока все приготовления не закончатся. Но раз уж так получилось…

Кровь бросилась мне в лицо от явной лжи. Подхватив юбки, я рывком вскочила на ноги, задыхаясь от праведного гнева. Не обращая внимания на посыпавшиеся со всех сторон поздравления, протиснулась между протурбийцами к дверям.

По лестнице взлетела быстрее птицы. Биру ждал меня там же, на балконе. Он сложил руки на груди, наблюдая за моим приближением. Привычная охрана замерла по бокам от входа. Я стиснула правое запястье левой ладонью и прижала к телу — так хотелось броситься на полукровку с кулаками.

— Зачем ты это сказал? Зачем продолжаешь врать про приготовления к свадьбе?! — прошипела, оказавшись рядом с правителем.

Биру повернулся и помахал народу, который все прибывал, привлеченный интересными вестями.

— Ты нашла интересный выход из положения, госпожа, — произнес он, улыбаясь собравшимся внизу поселенцам, — я уступил тебе. Мне показалось, ты готова на все, чтобы добиться своего.

— Но я не могу выйти за тебя замуж! — чуть не взвыла я. — Я не люблю тебя! Я люблю Кая!

— Тогда эта цена покажется тебе небольшой по сравнению с ценой его жизни, — Биру повернулся и прожег меня взглядом.

Как никогда отчетливо я вдруг увидела за напускной мягкостью и вежливостью полукровки притаившегося стального хищника. И как могла быть такой слепой раньше?! Я считала Биру слабаком, мечтателем, заблудившимся в своих фантазиях чудаком, маменькиным сынком. Но теперь передо мной стоял зверь, сомкнувший челюсти на позвоночнике раненой беззащитной жертвы. И он не собирался ее отпускать несмотря ни на какие мольбы и уговоры.

— Твой отец мог бы тобой гордиться, — процедила я в отчаянном порыве уколоть его хоть каким-нибудь острым словом, — ты ведешь себя как настоящий протурбиец.

— Ошибаешься, госпожа, — улыбнулся он мне ледяной улыбкой, — сейчас за все отвечает моя человеческая сторона.

Я прикрыла глаза, ощущая, как кружится голова и звенит в ушах. В груди закололо.

— Я хотела считать тебя другом, Биру… — прошептала беспомощно, — как же я тебя ненавижу…

— Граница между дружбой, любовью и ненавистью сильно размыта, госпожа, — ласково, почти нежно ответил он и провел пальцем по моей щеке, очерчивая контур лица. — Ты никогда не замечала, как дружба перерастает в любовь, любовь — в ненависть, ненависть — в дружбу?

Стоя перед правителем, вздрагивая от его прикосновений и уже не сдерживая слез, катившихся из-под ресниц, я подумала, что снизу, с площади, мы с Биру наверняка кажемся влюбленной парой. Он и здесь придерживался выбранной роли. Приласкал меня на виду у всех, тем временем планомерно отрезая все мои попытки вразумить его. Даже охрана не понимала, что происходит, потому что по привычке я общалась с правителем на своем языке.

— Разве ты не считала другом того зараженного, которого мои люди застрелили, спасая тебя и Кая посреди леса? — напомнил Биру. — И все-таки ты его ненавидела, потому что даже не осталась посмотреть, как закопают его могилу.

— Это другое…

— Не ври мне. Разве ты сама никогда не ненавидела Кая? За то, что он с тобой сделал? За те раны, которые ты получила внутри по его вине? И все-таки ты встала при всех на колени, чтобы просить за него — настолько ты любишь его.

— Надеешься, что полюблю и тебя? — съязвила я.

— Разве что самую капельку, — засмеялся Биру. — Я же говорил, что коллекционирование — моя слабость. А ты, с твоими прозрачными волосами, станешь редкой жемчужиной в моей коллекции. Но если на чистоту… не тешь себя иллюзиями, госпожа. Это политический брак. Я говорил, что моему народу не хватает моральных сил пережить все тяготы. С тобой у них появятся эти силы. Ты вдохновляешь их перетерпеть все и даже больше. А если мне захочется любви… поверь, я знаю, где ее найти.

— А что будет с моей любовью? — покачала я головой.

— Я не запрещаю тебе любить Кая, — Биру приложил руку к груди в знак искренности своих слов, — но на людях придется соблюдать приличия. Никто не должен сомневаться в законности нашего брака. Это может иметь очень плохие последствия. Для всех.

Я молчала, раздавленная его аргументами.

— Ты сама не оставила мне выбора, — продолжил увещевать меня полукровка. — Убийства должны быть запрещены под страхом смерти. Только так можно удерживать порядок. Сегодня я прощу одного, а завтра в головы моих подданных закрадется мысль, что можно поднять руку на члена правления и остаться безнаказанным. Что тогда наступит? Анархия. Нет. Если я и пойду тебе на уступки, то все должны понимать, что это особенный, исключительный случай. Повторения которому нет и не будет ни при каком раскладе. Как наша свадьба.

— Как ты себе это представляешь? — пробормотала я безжизненным голосом.

Биру взял меня за подбородок двумя пальцами и заставил приподнять голову и встретиться с ним взглядом. Глаза полукровки лучились теплом. Преодолев мое сопротивление, он заметно успокоился.

— Ты дашь мне слово, что никогда не изменишь и не предашь меня. Будешь хорошей женой, станешь блюсти мои интересы и интересы моего народа. Никогда не покинешь меня без разрешения. Пообещаешь прямо сейчас. Времени на размышления не будет, госпожа. Решайся. Или ты уходишь с этого балкона, пообещав мне. Или я найду причину отменить свадьбу и свой подарок — тоже.

Я горько усмехнулась.

— И это все, что тебе нужно? Мое слово? И что мешает мне пообещать тебе, спасти Кая и убежать с ним отсюда, как мы уже сделали однажды? Ты, правда, веришь, что сможешь удержать меня на поводке, Биру?

— Да. Твое слово, — никак не отреагировал на мои саркастичные слова он. — Потому что ты из тех, кто всегда держит свои обещания. Я понял это, когда ты спасла меня из ямы у волчьего племени. Могла ведь не спасать. Я не соглашался помогать тебе, потому что не верил, что вернешься.

Правитель снова провел пальцем по моему лицу.

— С первой секунды, как тебя бросили в ту яму ко мне, я видел в тебе свою мать. Понимал, что могу вернуть своим людям Каиссу. Я очень боялся тебя упустить или потерять. Но Кай вытащил меня, и сразу стало понятно, что это ты его попросила. Я увидел, как ты склонилась над вторым мужчиной. Он, кажется, был ранен. И я убедился, что у тебя доброе сердце. Но у меня не было шансов получить тебя сразу. Пришлось вернуться к себе и надеяться, что когда-нибудь звезды столкнут нас снова.

— С той поры много воды утекло. Ты ошибаешься, если считаешь, что я все еще та, прежняя, добрая девочка, — попробовала защититься я.

— Нет, не ошибаюсь, — возразил Биру. — Ты вошла в дом к зараженным детям. Пожертвовала собой, чувствами Кая к тебе, рискнула собственной жизнью только потому, что кто-то слабый нуждался в твоей помощи. Ты знала, что ничего не получишь за это. Ты по-прежнему та же добрая девочка. Можешь ненавидеть меня, но совесть не позволит бросить столько невинных душ, которые надеются на тебя. Я верю, что ты сдержишь свое слово.

Пристально глядя мне в глаза, Биру наклонился и коснулся губами моих губ. Я стояла, как примороженная к месту, и позволяла ему целовать меня при всех. Это вызвало бурю восторга среди его народа. Мои же органы чувств полностью онемели. Я не ощущала ни отвращения, ни желания. Только ледяной холод, который все больше заполнял грудную клетку. Это всего лишь вопрос выживания, твердила себе. Я делаю лишь то, что нужно для выживания меня и Кая. Все остальное не имеет значения.

Когда Биру отстранился, я вытерла мокрые от слез щеки и вздернула подбородок:

— Я требую, чтобы о будущей свадьбе мне разрешили сообщить Каю лично. Он должен узнать это от меня и ни от кого другого.

С полуулыбкой правитель склонил голову.

— Конечно, госпожа. Я и не ожидал, что будет иначе.

14

Оказалось, что Кая поместили не в холодную сырую темницу и не в камеру пыток, как я боялась, а в обычную комнату. Правда, расположенную в цокольном этаже, в самом дальнем коридоре и напрочь лишенную окон. Когда охрана распахнула передо мной двери, я с удивлением обнаружила, что обстановка в помещении вполне терпимая. Здесь имелась довольно приличная кровать, застеленная, как полагается, стулья и стол. Глухие стены оставляли немного гнетущее впечатление, но источник света был достаточно ярким, чтобы комната не выглядела мрачной.

Кай лежал и смотрел в потолок с отсутствующим выражением лица, но при моем появлении вскочил на ноги. Я обратила внимание, что на нем свежая одежда. Его брови поползли вверх, когда следом за мной вошли слуги и принялись накрывать на стол. Замкнутое помещение тут же наполнилось запахами вкусной еды. Кай проследил за прислугой взглядом, но слюну не сглатывал, из чего я сделала вывод, что он не очень голоден.

Похоже, Биру изначально не собирался мучить Кая. Все время, пока я сходила с ума, представляя страшные вещи, которые творят с пленником, накручивала себя все больше и больше, его на самом деле никто не терроризировал. Я ошиблась. Биру держал меня взаперти и не приходил не потому, что боялся поддаться на уговоры и уступить просьбам. Он ждал, пока напряжение во мне накалится до предела.

Тем больше мороз продирал по коже при мысли, что полукровка сразу рассчитывал на мою капитуляцию. Но если он надеялся задобрить, хорошо обращаясь с тем, кто мне дорог, то зря старался. От желания припрятать нож и зарезать Биру в первую брачную ночь меня удерживало лишь понимание, что тогда я окажусь без защиты, один на один с суровой зимой и олимпийцами, бродящими где-то в окрестностях. Этот страх пересиливал все другие. Даже страх потерять Кая. Тем сложнее было подобрать слова, чтобы объяснить ему ситуацию. Я понимала, что предаю его.

Кай подошел и взял меня за руку. Простое прикосновение, осторожное. Он будто хотел убедиться, что не спит и видит меня на самом деле, а не в грезах. А меня словно током прошибло. Кожа горела в том месте, где он прикасался ко мне. Я представляла, как скажу Каю правду и его нежный взгляд потухнет, и язык становился каменным во рту.

— Ты в порядке? — все же удалось выдавить мне.

— Как ни странно, да, — усмехнулся он, провожая взглядом слуг, которые закончили свою работу и спешили прочь, к поджидающей их охране. — У нашего правителя извращенное чувство юмора. Со мной обращаются почти как с принцем.

Я не улыбнулась. Только невольно вздрогнула, когда дверь захлопнулась, а замок защелкнулся, отсекая нас от внешнего мира.

— Биру разрешил мне попрощаться с тобой.

— Ах, вот оно что… — Кай оглянулся в сторону накрытого стола, — тогда понятно, к чему все эти церемонии… значит, он все-таки нашел способ избавиться от меня?

Я открыла рот, но так и не смогла выдавить ни слова. Только кивнула. Еще несколько минут без признаний, совсем немножко времени, пока есть возможность спокойно пообщаться. Даже просто постоять рядом молча, пока Кай обнимает меня.

— Я же говорил: к этому все и шло, — со вздохом подвел он итог. Я вскинула испуганный взгляд, но Кай быстро приложил палец к моим губам: — Ш-ш-ш… не хочу портить наш последний вечер неприятными разговорами. Нам принесли ужин. Давай поужинаем.

Я позволила подвести себя к столу и усадить. Руки дрожали, колени тряслись. Если Кай и заметил, что со мной происходит, то предпочел не подавать вида. Наоборот, он улыбался и старался казаться веселым, в то время как слезы стояли в моих глазах. Я не могла даже подыграть ему и только сидела истуканом, пока он раскладывал еду по тарелкам, ухаживая за мной.

— Биру просто бьет рекорды по щедрости, — качнул Кай головой, приподняв бутылку со спиртным. Я едва ли взглянула на этикетку, а он пояснил: — Это из моих запасов. Он угощал меня этим. Я думал, что он уже допил остатки. Но нет. Похоже, они достанутся нам.

В моей голове билась только одна мысль: как сказать ему? Как подвести разговор к самой неизбежной теме?! Отправляясь сюда, я продумала речь. Решила для себя, что отброшу все эмоции и выложу все, как на духу. Никаких оправданий, сухая констатация фактов. Все остальное казалось лишним. Но стоило увидеть Кая, как я поплыла и раскисла. Мысленно подталкивала себя и никак не могла начать.

Все-таки он оказался прав: я слабая. Будь во мне хоть капля силы, все получилось бы по-другому.

— Биру держал меня взаперти и не пускал к тебе, — произнесла я. — Никто не говорил мне, что с тобой стало. Речь шла только о том, что ты убил советника и за это положена казнь…

Схватив свою порцию выпивки, я одним глотком осушила ее и поморщилась, когда жидкий огонь опалил горло.

— Эй, эй, ты поешь хоть для начала, — встревожился Кай и придвинулся ближе.

Я послушно положила в рот ложку рассыпчатых вареных плодов, вкуса которых не чувствовала.

— Белоснежка, на тебе лица нет… ты так волновалась за меня… — с нежностью прошептал Кай, проводя ладонью по моей щеке. — Не стоило…

— Не говори так! — всхлипнула я, ощущая, что эмоции захлестывают еще больше от его ласки.

— Видимо, никуда мне не деться с протурбийских планеток, — с грустной улыбкой он пожал плечом. — Здесь и останусь. А ты будь сильной. Держись. Ты обязательно вернешься домой, я в тебя верю.

— Я не вернусь без тебя! — воскликнула я, сжимая кулаки.

— Да куда ж ты денешься? Вернешься. У тебя все получится.

Я покачала головой.

— Ты уже говорил мне это. Когда прогонял из деревни, где ты и Бизон заразились пузырчатой болезнью. И я еще тогда сказала, что умру без тебя. Я не выживу одна здесь.

Кай подался вперед, сложив локти на стол, и пристально заглянул мне в глаза.

— Но ты тогда отлично справилась без меня. Нашла еду и воду. Рискнула собой, спасая нас с Бизоном от лихорадки. Ты все уже доказала, Дана. Даже если моя жизнь закончится завтра, твоя на этом не заканчивается.

Он говорил со спокойствием человека, который уже смирился со своей судьбой. Принял будущее, как данность. Мне же будто нож под дых вонзили. Кай еще не знал, что не умрет. Я могла бы обрадовать его прямо сейчас. Но подозревала, что он не обрадуется.

Кай обхватил мое лицо ладонями и провел большими пальцами по щекам.

— Ш-ш-ш… ты не будешь сейчас плакать. Если тут кому и нужно плакать, то это мне, белоснежка. Но я же не плачу.

Я фыркнула сквозь слезы, потому что не могла представить его плачущим даже на секунду.

— Ну вот, уже лучше, — похвалил Кай. — Если это наша последняя ночь, я хочу провести ее в хорошем настроении. Хочу оставить только счастливые воспоминания. Понимаешь?

Внезапно я поняла — это то, что нужно нам обоим. Счастливые воспоминания. Это как знаки, которые Кай разрешал мне оставлять на деревьях. Это поможет продержаться.

— Давай напьемся, — предложила я, — как в старые добрые времена. И тогда я забуду, как ужасно ты бесил меня при первой встрече, и воспоминания станут действительно счастливыми.

Губы Кая медленно растянулись в улыбке, в глазах загорелся коварный огонек.

— Ты бесила меня не меньше. Неприступная девочка в жилетке престижного университета. Упрямая и капризная. Я думал, ты разбилась в лепешку после падения. Но ты сидела, пристегнутая по всем правилам, наверняка так, как тебя учили на уроках безопасности. И я понял, что ты — еще тот боец.

— А ты мог бы и признаться, что прекрасно знаешь Историю развития космоса и сам проходил ее во время обучения на Земле, — напомнила я, вытирая влажные щеки и заставляя себя взбодриться.

— Зачем? — развел он руками. — Чтобы лишить себя и тебя такого шикарного удовольствия, как пересказы билетов? Кое-где ты с датами напортачила, кстати. Но это ерунда.

Мы посмеялись, но смех быстро затих сам собой. Из моей груди вырвался тяжелый вздох.

— Я потратила слишком много времени, отталкивая тебя, Кай, — пожаловалась я. — Только зря мучила нас. Лиза все равно была мертва с самого начала.

— Ничего, белоснежка, — тихонько ответил он. — Я вообще-то не особо и рассчитывал на взаимность.

Я вспомнила, как сообщила Каю на могиле Кати, что между нами никогда ничего не будет, и как после этого он продолжил заботиться обо мне. Наверно, то же самое пришло и ему на ум. Кай посуровел, молча разлил новую порцию спиртного и так же, в молчании, мы выпили.

— Ты будешь помнить меня через год? — вдруг спросил он.

Это прозвучало с таким отчаянием и мольбой, что я не сразу нашлась, что сказать. Закончить все одним махом, сообщив, что мне не придется его запоминать? Мы по-прежнему останемся рядом, но только между нами все изменится?

— Всегда буду, — пробормотала я хриплым полушепотом.

Тогда Кай залпом допил остатки спиртного в бутылке, поднялся, взял меня на руки и понес в постель. И я не стала сопротивляться.

Бережно уложив на подушки, он склонился, лаская мою шею приоткрытыми губами. Пальцами я рвала застежки на одежде, выгибаясь навстречу ласкам Кая. Он отвел от лица и пригладил мои волосы, помедлил, нависая сверху и заглядывая в глаза.

— Не торопись. Нам некуда спешить. Ведь правда?

Загипнотизированная его взглядом, я кивнула. Уронила руки на постель, показывая, что полностью отдаюсь его власти и желанию. Кай перевернулся, улегся на спину, усадив меня на себя сверху. С усилием провел ладонями по моим бедрам, поднимаясь все выше и сминая одежду.

— Хочу видеть тебя. Всю. Хочу смотреть на тебя. Долго.

Прежде я никогда не делала такого. Не раздевалась для мужчины напоказ. Та наша перепалка у реки не считалась. В ней не было ни капли чувственности, лишь мое упрямство и его исступленная борьба с собой. Теперь же глаза Кая загорелись предвкушением, и я догадалась, что он уже представляет себе, как все должно быть.

Нарочито неторопливыми движениями я расправилась с оставшимися застежками, стянула ткань по плечам, оголяя их сантиметр за сантиметром. Игриво обвела пальцами груди, еще прикрытые бельем, подчеркнула их округлости, и Кай не вытерпел, сел и с приглушенным рычанием накрыл их ладонями. Он припал ко мне губами. Поцелуй вышел долгим, с легким привкусом спиртного на языке, но даже он не мог стереть тяжесть, которую я носила внутри. Как ни гнала мысли прочь, в самые приятные и трепетные моменты они — тут как тут — возвращались и заставляли меня вздрагивать в руках Кая совсем не от страсти. Он же, казалось, растворился в происходящем, наслаждаясь каждой отпущенной нам секундой.

Я тряхнула головой, ощущая, что снова впадаю в отчаянное исступление. Потянула за края одежды Кая, безмолвно умоляя избавиться от нее. Затем толкнула его обратно на постель, нагнулась, одной рукой придерживая над ухом волосы, и коснулась губами мышц на его животе. Легкий поцелуй, но все тело Кая напряглось, превратилось в натянутую струну. Его глаза закрылись, кадык подпрыгнул. Пальцами он зарылся в мои волосы, притягивая голову еще крепче к себе. Я покусывала и вылизывала его, поднимаясь все выше, пока наши губы снова не встретились, а дыхание не перемешалось.

Не разрывая поцелуя, я приподнялась, стягивая с себя трусики. Затем опустилась, вслушиваясь в сдавленный стон острого удовольствия, который вырвался у Кая. Откинулась назад, на вытянутые руки, позволяя ему смотреть, как он того и хотел. И Кай смотрел, почти не отрывая взгляда, жадно исследовал каждую линию моего тела. Так, словно не мог наглядеться.

Мы занимались любовью всю ночь, будто хотели за один раз компенсировать все те ночи, которые провели, почти не прикасаясь друг к другу. Наконец, я просто отключилась, лежа прямо на груди Кая, убаюканная его дыханием и биением сердца, но сквозь беспокойный тяжелый сон ощущала, что он не спит, потому что его руки продолжали поглаживать мои плечи.

Проснулась я от того, что Кай легонько тормошит меня.

— Вставай. Похоже, наступило утро, — шепнул он и нежно подул мне на ухо. — За дверью слышались голоса. Наверно, скоро кто-нибудь заявится сюда. Я не против еще поваляться, но… лучше бы тебе одеться.

Я мгновенно села на постели, собирая одной рукой взлохмаченные волосы, а другой — прижимая одеяло к груди. Где-то в коридорах, и правда, слышался неясный шум. Горло тут же сдавило. И как только я могла подумать, что утром станет легче? Что же натворила? Пошла на поводу у своей слабости, вместо того, чтобы вести себя достойно, как и собиралась.

— Биру говорил, что придет за мной… — пробормотала я онемевшими губами.

Вскочила на ноги, собирая разбросанную у кровати одежду, принялась лихорадочно натягивать ее на себя. Руки дрожали, пальцы путались. Я чертыхалась, никак не попадая в рукав. Приподнявшись на локте, Кай некоторое время наблюдал за моими паническими телодвижениями, а затем вздохнул:

— Что ж, и мне стоит одеться.

Я повернулась к нему спиной, кое-как справляясь с застежками и кусая губы. Нервно одернула помятую ткань, прислушиваясь к шороху одежды по другую сторону кровати.

— Я бы не хотел, чтобы ты смотрела, — раздался голос Кая.

Я вздрогнула.

— На что?!

— На то, как меня уводят… и вообще. Биру знает толк в извращенных удовольствиях. Наверняка закатит прилюдное представление, еще и тебя смотреть заставит. Он это может.

— Да, он это может, — кивнула я, зажмурившись, чтобы сдержать снова подкатившие слезы.

Голоса в коридоре стали громче. Я почувствовала, что Кай обошел кровать и стоит прямо за моей спиной. Каждую секунду ожидала, что он вот-вот положил руки мне на плечи и прижмет к себе в последнем, прощальном объятии, но ничего не происходило.

— Уходи. Пожалуйста, — вдруг прошептал он мне в затылок. — Не хочу, чтоб так… не могу…

Я поняла, что больше оттягивать момент уже невозможно. Вдохнула поглубже, развернулась на пятках, оказавшись с Каем лицом к лицу.

— Биру поклялся, что помилует тебя и освободит сегодня утром, — выпалила я, заставляя себя держаться ровно и не отводить взгляд.

Глаза у него тут же расширились.

— Да?! — недоверчиво протянул Кай.

— Да, — кивнула я, — я попросила у него о помиловании при свидетелях и буквально вынудила это сделать.

Сделав паузу, приготовилась к бурной реакции, радости или изумлению, но, казалось, Кай просто потерял дар речи. Он стоял, опустив руки вдоль тела, и смотрел на меня в полном онемении.

— Но в ответ Биру тоже попросил меня кое о чем, — вздохнула я.

— Да?! — повторил он прежним тоном. — И о чем же?

Что ж, по крайней мере, Кай мог говорить. Значит, сразу догадался о подвохе и просто ждал моих дальнейших признаний.

— Мне придется выйти замуж за Биру, — сказала я, не сдержав мольбы в голосе.

У Кая отвисла челюсть. Он моргнул несколько раз, опустил голову, тряхнул ею, будто пытался прийти в себя.

— Речь не идет о каких-то ухаживаниях с его стороны, — я сорвалась и затараторила, выплескивая из себя все, что накопилось. — Он сразу признался, что ничего ко мне не испытывает. Это политический брак. Все дело в моем иммунитете от пузырчатой болезни и той истории, которую он из этого раздул. Я нужна его народу, чтобы взбодрить их, помочь выдержать нападки Олимпа и голодную зиму. Биру боится бунта и старается его избежать с моей помощью. Вот для чего ему все это.

Кай попятился назад, тяжело опустился на край кровати. Он наклонился вперед и сжал переносицу большим и указательным пальцем, так и не произнеся ни слова.

— Кай… — позвала я, чуть не плача, — скажи хоть что-нибудь… не молчи так…

Он поднял голову и посмотрел на меня снизу вверх. Лицо перекосилось, как от боли.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал, Дана? Благословить тебя на счастливый брак?!

— Нет, но… — растерялась я, — ты будешь жить, Кай! Порадуйся хоть этому! Ты спас мне жизнь, когда убил Игсу, и это малое, чем я могу хоть как-то поблагодарить тебя.

— Поблагодарить? — Кай усмехнулся, словно не верил своим ушам. — И это ты называешь «поблагодарить»? Выйти замуж за другого?!

— А что мне оставалось делать?! — воскликнула я в отчаянии. — Тебя забрали и увели! Я не знала, что с тобой происходит! Думала, что тебя убьют, и я останусь одна здесь с Биру и постоянным страхом перед Зевсом! И еще не забудь оставшихся двух советников, которые теперь уж точно возненавидят меня! Что мне оставалось делать, когда Биру поставил свои условия?! Я радовалась, что он хотя бы пошел на переговоры!

— Что делать?! — взревел он, вскакивая на ноги и наступая на меня с бешеным потемневшим взглядом. — Быть сильной! Не поддаваться на провокации! Не верить улыбочкам Биру и его попыткам давить тебе на жалость!

— А если бы он убил тебя?! Я не могу быть сильной, когда мне угрожают самым дорогим, что у меня есть! — расплакалась я.

Кай скрипнул зубами.

— Я оторву ему голову.

— Нет! Ты только снова попадешь в неприятности, пытаясь с ним поквитаться! Биру тебя просто так и на метр к себе не подпустит теперь. Я не хочу, чтобы он опять использовал ситуацию в свою пользу. Мне больше нечего ему предложить в обмен на твою жизнь!

Кай застыл, а я вцепилась в его стиснутые кулаки, прижатые к бедрам.

— Не связывайся с Биру. Прошу тебя. Пообещай, что не станешь нарываться.

С надеждой я заглянула в лицо Кая в попытке прочесть там хоть какие-то его мысли.

— Когда ты об этом узнала? — внезапно произнес он другим, спокойным тоном.

— Что? — отшатнулась я.

— Когда ты узнала, что Биру меня выпустит? Вчера, когда пришла сюда, ко мне? И смотрела мне в глаза, ужинала со мной, зная это? Переспала… — он поморщился, — зная, что утром ты мне все выложишь? Надеялась меня задобрить таким образом? Подложить себя напоследок, чтобы не сильно возмущался?!

— Кай, что ты такое говоришь… — покачала я головой, — думаешь, мне так легко было прийти и вывалить на тебя все, как на духу? Думаешь, я не переживала?! Думаешь, я не понимала, что сделаю тебе больно?

— Но ты понимала, что я не займусь с тобой любовью, если узнаю правду, — прищурился Кай. Его челюсть слегка выпятилась вперед от плохо сдерживаемого гнева. — Понимала ведь?!

Я потупилась, осознав, что все попытки достучаться до него, пока ярость не остыла, будут бесполезны.

— Я просто выживала, как могла. Хотела, как лучше…

Кай поджал губы. То ли не желал больше со мной разговаривать, то ли тоже посчитал не готовой услышать его точку зрения. Он сделал несколько шагов по комнате, в одну сторону, затем — в другую.

— Даже если я переспала с тобой, а только потом призналась, — заговорила я, не в силах видеть, как он мечется подобно раненому зверю, — то лишь потому, что мне хотелось ненадолго продлить радость от того, что мы вместе. У меня нет чувств к Биру. Я не рассматриваю его, как мужчину, вообще. Я люблю только тебя, Кай.

Он остановился и рассеянно кивнул. Я так и не поняла, было ли это знаком согласия или признаком сарказма.

— Но тебе придется лечь с ним в постель, не так ли?

— Биру ничего такого не говорил, — встрепенулась я, — он только сказал, что мои чувства к тебе его не касаются. Возможно, отчасти поэтому я согласилась. Пусть это прозвучит подло и аморально, пусть выглядит со стороны как угодно, но… даже если на людях придется делать вид, что мы с Биру — супружеская пара, наедине я буду только твоей, Кай!

На этих словах он повернулся ко мне. Я затаила дыхание, пока Кай несколько мучительно долгих минут сверлил меня взглядом. Затем он подошел ко мне. Обхватил лицо ладонями, заставив вздрогнуть от волны жара, исходившей от его рук. Его поцелуй буквально пригвоздил меня к месту. Сердце затрепетало: похоже, самая страшная буря миновала между нами.

— Я уже переступала через свою мораль ради тебя, Кай… — прошептала я, с трудом поднимая веки, когда он отстранился, — сделаю это еще раз.

Он облизнул губы, продлевая послевкусие от нашего поцелуя.

— Ты, может быть, удивишься, белоснежка… но у меня тоже есть мораль и есть свои принципы. Я могу делить женщину с кем-то, в том числе и в постели, но только если она — шлюха, — Кай провел ладонями по моим щекам. — Ты не шлюха, Дана. Я не хочу видеть тебя такой. И я не буду твоим любовником, тайным вариантом или что-то типа того. Спасибо, что спасла мне жизнь, но это все, что я могу тебе сказать.

— Кай… — только и смогла выдавить я.

В это время дверь распахнулась, на пороге возник Биру. Он оглядел нас, без сомнения сразу догадавшись, что тут происходит. Глаза сверкнули, остановившись на Кае. Полукровка протянул руку ладонью вверх:

— Пора идти. Сегодня будет очень насыщенный день. Много приготовлений, — он чуть повернулся к охране: — Господин Кай может быть свободен после того, как я объявлю об этом на главной площади.

Я в нерешительности топталась на месте. Долг звал присоединиться к Биру, как и обещала, но разговор с Каем оборвался на слишком неприятной ноте. Мы так и не решили, что будет между нами дальше.

Заметив мои сомнения, Кай подтолкнул меня и склонил голову с подчеркнуто церемонным видом:

— Желаю счастья, госпожа.

15

Когда дверь захлопнулась за спиной Даны и тех, кто пришел за ней, Кай еще некоторое время стоял посреди комнаты, пытаясь собраться с мыслями. Он оглядел расстеленную постель с простынями, которые еще хранили тонкий аромат женских волос, заметил, что на полу возле кровати что-то блеснуло.

Машинально он наклонился и подобрал небольшую металлическую застежку. Видимо, она отвалилась с одежды хозяйки, когда та слишком нервничала и торопилась в процессе одевания. Кай стиснул крохотную вещицу в кулаке, почти не замечая, как острый край впился в ладонь. На столе засыхали остатки вчерашнего пиршества. Пустая бутылка из-под спиртного красовалась посередине, напоминая, как же вчера хотелось забыть обо всем, кроме друг друга.

Кай не боялся смерти, он боялся потерять ее. Свою белоснежку. Протурбийские каменоломни еще в детстве научили его смотреть на возможность внезапной гибели философски. Когда каждый день может стать последним на протяжении долгого времени, устаешь ждать и бояться того, что грядет. Думаешь о более обыденных вещах: как наесться, чтобы заснуть не голодным, как спрятаться от холода.

Вот и увидев Дану на пороге своей временной тюрьмы, Кай думал лишь о том, что она, наверно, не представляет, каким счастливым его сделала, добившись прощальной встречи.

Он размахнулся и со всей силы швырнул застежку в стену. Она отскочила и покатилась по полу, снова ему под ноги. Как будто не желала отпускать его из мучительного плена. Тогда Кай с яростным криком поддал ей ногой. Развернулся, схватился за край стола и перевернул его вместе со всей посудой. Ступая прямо по осколкам, смел и разбил о стену стулья. Не успокоившись на этом, он подлетел и начал молотить каменную кладку голыми руками.

Разрушить препятствие не удалось, зато на месте, куда попадали удары, образовалось два темно-красных пятна. Кай уставился на свои разбитые костяшки так, словно они принадлежали кому-то другому. Пальцы дрожали от боли, которой он не чувствовал.

Зря покалечил руки. Неразумный, глупый ход. Они еще пригодятся ему, чтобы строить жизнь с самого начала. И кого винить в том, что все так случилось? Разве что себя. Ведь никто не заставлял его выбирать из миллиардов девушек всего космоса именно ту, которая никогда не смогла бы принадлежать ему одному. Кай хотел, чтобы она ему принадлежала. Эгоистично желал, чтобы ее внутренний свет, ее преданность, ее любовь, нежность, щедрость, смелость, искренность, справедливость видел только он один. Но Дана хотела принадлежать всему миру. Тем, что он прятал от чужих глаз глубоко в себе, она считала своей обязанностью делиться с другими.

Это было больно — считать, что заслужил ее любовь своей любовью и поддержкой, и вдруг осознать, что она готова дарить эту любовь просто так, каждому, кто ни попросит. И дело даже не касалось ее отношений с Биру. Все началось еще с Бизона. Кай никогда не простил бы того, что Дана простила его подручному. И к чему это привело? Да что там говорить, он сам никогда не был для нее особенным, исключительным, единственным. Он был тем, кого стоило пожалеть на какое-то время. А настоящая любовь, в которой он так нуждался, имела мало общего с жалостью. Кай понял все, когда отпустил ее в дом с больными детьми. Он просил ее, униженно вымаливал не бросать его, как щенка на морозе, но Дана все равно ушла. Помогать другим для нее было важнее, чем оставаться с ним.

Как же он возненавидел тогда всех. Весь мир. И людей, и желтомордых. Кай поймал себя на мысли, что впервые употребил это унизительное слово в адрес протурбийцев. Не раз слышал, как им бросались другие, но сам, прожив с Айшасом и Цхалой много лет, зная протурбийцев ближе, чем остальные, никогда не позволял себе подобного. А теперь все вокруг для него сравнялись, превратились в одно бледно-желтое, как лицо полукровки, пятно. Дане нравилось быть частью этого пятна, и это еще больше заставляло его ненавидеть.

Но сильнее всего Кай возненавидел свою судьбу. Эту портовую шлюху, которая для вида улыбалась ему иногда и намекала, что вот-вот даст все, что он только пожелает, но заставляла очень дорого платить за эти намеки и каждый раз поворачивалась задом, стоило ему хоть немного нагреть себе место под солнцем.

Поэтому ему придется начать все сначала. Он не сомневался, что получится. Всегда получалось.

На шум и грохот прибежала охрана. Четыре вооруженных протурбийца столпились на пороге, с удивлением разглядывая щепки и осколки, разбросанные по полу. Стоило Каю пошевелиться, как они вскинули арбалеты. Заметив пот, выступивший на их лбах, он расхохотался. Они не верят, что устроить такой погром мог один-единственный человек. Они видят его кровь, слышат смех и боятся его, потому что наверняка считают выжившим из ума.

— Что, желтомордые, пришли меня освободить? — бросил он с вызовом.

— Оставайтесь на месте, господин, — подчеркнуто вежливым тоном попросил один из протурбийцев, по-видимому, старший в охране, — вас скоро выпустят.

— А что, если я подойду? — Кай сделал шаг.

— Пожалуйста, оставайтесь на месте! — предупредил старший, вскинув свободную руку. — У нас нет приказа причинять вам вред.

— А у меня нет приказа не причинять вам вред, — мрачно ухмыльнулся Кай, подступая еще ближе.

Протурбийцы переглянулись. Они явно стушевались, не зная, что делать. Кай шагнул, и конец заряженной арбалетной стрелы почти коснулся его груди.

— Что теперь? — спросил он.

Кай понимал, что специально накаляет ситуацию, но это хоть как-то приглушало ту боль, что кипела у него внутри. Она требовала выхода, и он просто искал, как от нее избавиться.

— Отпустите его!

Расталкивая охрану, вперед протиснулся седой Алхас. Торжественное одеяние, расшитое цветами и узорами, висело мешком на плечах старика. Было заметно, что он сдал со дня смерти внука. Оглядев Кая, советник воинственно выпятил щуплую грудь.

— У нас приказ правителя ждать разрешения, — возмутился старший охранник.

— Я пока здесь тоже не последнее лицо, — Алхас погрозил пальцем, и его подбородок тоже затрясся. — Я — воля правителя! Уберитесь с глаз моих! Или, клянусь, я найду на вас управу.

Пожав плечами, охрана отступила. От Кая не укрылось облегчение, с которым они это сделали. Видимо, решили, что пусть уж гнев правителя падет на плечи советника, чем на их собственные, и пусть кто-то другой разбирается с разбушевавшимся пленником. Вот только Кай тоже не горел желанием связываться с двуличным стариком.

— В чем причина такой доброты? — вскинул он бровь.

Подхватив Кая под локоть, Алхас потащил его за собой прочь из комнаты и зашептал:

— Может, мы и не понимали друг друга раньше, господин. Но вы должны вмешаться. Вы должны остановить это безобразие! Женитьба правителей на человеческих женщинах — это ошибка. Повторения быть не должно. Заберите ее! Сделайте что-нибудь!

Кай слушал этот бред до тех пор, пока они не достигли конца коридора и не остановились перед черным выходом на улицу.

— Воспользуйтесь шансом! Церемония вот-вот начнется! — увещевал старик.

Он подхватил сложенный в углу и заранее подготовленный теплый полушубок, накинул его на плечи Кая, почти вытолкнул того наружу и остановился, нервно потирая руки. В боковой улочке было тихо, но со стороны главной площади уже доносился возбужденный гул голосов. Поселенцы подтягивались в ожидании нового события. Кай представил, как новая чета выходит на балкон, приветствует собравшихся, и крепко зажмурился, чтобы избавиться от наваждения. Затем смерил советника взглядом.

— Я же убил твоего внука, когда тот пытался убить меня. И после этого мы можем сотрудничать?

— Благополучие правителя важнее, — забормотали сухие обескровленные губы старика, и тот отвел взгляд, — она погубит его. Заберите ее!

— Как же вы, протурбийцы, любите делать грязную работу чужими руками, — покачал головой Кай. — Всю жизнь только и занимаюсь, что наблюдаю за этим. Затея хороша… но она провалилась, старик. Разбирайтесь тут сами. А за свободу спасибо.

— Проклятый схур! — с ненавистью зашипел ему в спину Алхас.

Кай замер и повернулся к оторопевшему советнику:

— Если узнаю, что с госпожой что-то случилось, прийду за тобой. Можешь не сомневаться. Вспомни, что стало с Игсу.

Похоже, старика удалось запугать, потому что тот лишь выпучил глаза, но не издал ни звука, пока Кай уходил. Никто не обращал на него внимания, когда он вклинился в поток жителей, стекающихся к площади. Все стремились к резиденции, и только один Кай — прочь от нее. За время проживания в поселении он уже успел худо-бедно изучить все улицы здесь, поэтому без труда добрался до окраины и миновал ее.

Он уже решил, куда пойдет. По просьбе Даны несколькими днями ранее пришлось связываться с соседним поселением, когда заболели дети. Оттуда пришла весть, что их бабушка тоже заразилась, но, насколько было известно, ее дом не сожгли, просто заколотили, как делали раньше при эпидемиях. Жилище ютилось почти на краю болот, на расстоянии от остальных. Старуху недолюбливали, к ней предпочли просто забыть дорогу. Кай кивнул в ответ своим мыслям, проваливаясь по колено в снег, который плотным покрывалом застлал нехоженые поля за пределами поселения. Страх заразы отпугнет любого, кто захочет сунуться к нему в гости. Отличное укрытие для изгоя, который мечтает лишь об одном — переждать время до весны.

Перспектива одиночества его только радовала. Он привык быть сам по себе. Так проще. Лучше. Заботиться о ком-то — это не про него. Это больше подходит девочке со светлыми волосами.

16

Понятия о помолвке и сопутствующем ей времени ожидания до свадьбы у протурбийцев не существовало… или Биру, в свойственной ему манере, предпочел «забыть» о ней. Приготовления, похоже, начались еще с прошедшего дня, когда я дала правителю согласие. Они длились всю ночь, которую я провела с Каем, и должны были вот-вот завершиться церемонией. Прислуга сбивалась с ног, подготавливая все необходимое.

Возмущаться по поводу спешки я не стала. К чему оттягивать неизбежное? К тому же, беспокоилась, что Кай сгоряча может наломать дров. Он отпустил меня, но я видела его взгляд, брошенный на Биру, который не сулил ничего хорошего.

Несколько девушек-служанок явились в мою комнату, чтобы помочь нарядиться. Они принесли протурбийские одежды, богато украшенные, но меня поразило не обилие красок и драгоценностей, а белокурые локоны каждой из протурбиек. На мой немой вопрос, одна из девушек со смехом стянула с головы парик, сделанный из длинных волос, напоминавших при близком рассмотрении шерсть какого-то животного, а затем надела его обратно, пояснив:

— Это новая мода, госпожа. Вы нравитесь мужчинам, а так они и на нас внимание обращают!

Слегка шокированная, я опустилась на стул перед зеркалом, позволив им заняться моей прической. Сама поглядывала на служанок в отражении. Похоже, культ моей личности успешно поддерживался Биру и возрастал в геометрической прогрессии. Внезапно возникла мысль: что если поступить с полукровкой так же, как он поступал с другими? Укрепить свою репутацию в народе, всеобщую любовь к Каиссе — и совершить государственный переворот. Свергнуть Биру и избавиться от него. На секунду захотелось этого так сильно, что свело зубы. Но потом я одернула себя: что же хорошего во мне останется после такого поступка? Опуститься до уровня грязных манипуляций невинными людьми — это не то, чему меня всю жизнь учили.

А если это вернет Кая? Я задумалась. Насколько высока должна быть цена, чтобы все-таки решиться?

После укладки волос в сложную прическу наступил черед одевания. Скрепя сердце, я вытерпела прикосновения множества рук, пока они снимали с меня старую одежду и надевали новый наряд. О том, чтобы немного поднапрячься и одеться самой, не шло и речи. Это не подобало важной персоне в знаменательный день. Мысленно я поставила себе зарубку избавиться от любой прислуги, как только вступлю в права. Цина была первой и единственной, кого я подпустила к себе близко.

Как только последняя застежка была защелкнута, дверь отворилась, и вошли советники. При появлении угрюмых стариков я вздрогнула, ожидая худшего. Не видела их с роковой ночи убийства Игсу и даже не представляла, какие проклятия сейчас посыпятся на мою голову. Как назло, и Биру не было рядом, чтобы защитить, советники пришли лишь вдвоем. Превратность судьбы — но я зависела от поддержки того, кто использовал меня, как марионетку, и в этот момент вдруг поняла, что стала рабыней полукровки.

Вспомнились слова Кая о том, что в протурбийские каменоломни никогда не тащат людей силком. Они приходят сами, по разным причинам, и становятся рабами добровольно. То же произошло и со мной, теперь я понимала, каково это.

— Мы принесли дары, — торжественно произнес Шассу, который держал в руках серебристый ящик размером со шкатулку для украшений.

Ящик был без опознавательных знаков, чистый и гладкий. Его бока слегка блестели на свету. Краем уха я услышала, как зашушукались за моей спиной служанки. Все сгорали от любопытства, что же там такое.

Я бы сделала крупную ставку на то, что там болотник или еще какая-то ядовитая тварь.

— Думаю, стоит подождать Биру, он тоже захочет посмотреть на вручение, — попыталась выкрутиться я.

— Это вещи госпожи Каиссы. Они принадлежали ей одной и теперь по наследству должны перейти вам.

— По-моему, вещи госпожи Каиссы хранятся в личной коллекции правителя, — заметила я и на всякий случай спрятала руки за спину.

Серебристый ящик пугал все сильнее. Уже казалось, что там тикает часовой механизм бомбы.

— Это особые вещи, — седой Алхас подчеркнул интонацией второе слово, — знак королевского почета. Госпожа не хотела, чтобы они были доступны всем, поэтому мы хранили их в своем тайнике.

По едва уловимым изменениям в его лице и голосе я догадалась: Каисса прятала это от сына.

— И что там?

— Мы не знаем, — последовал ответ.

— А почему вы решили выдать мне это именно сейчас? — я сложила руки на груди.

Советники замялись.

— Мы надеемся, что вы будете благосклонны к нам в своем новом положении, — с трудом выдавил Алхас.

И тут я все поняла. Они пытаются меня задобрить! Та перепалка с Биру, когда он уже открыто высказал презрение в сторону совета, убедила их, как много я значу для него. Они надеялись подружиться со мной, выдавая за его спиной секреты его матери, чтобы потом объединиться против него. Я не была уверена, хочу ли этого союза, но не зря же говорят, что худой мир лучше доброй ссоры.

— Поставьте туда, — я кивнула в сторону стола, — и… спасибо. Соболезную о смерти Игсу. Я не желала ему зла. Тем более, смерти.

— Игсу был молод и горяч, — пробормотал Шассу, склоняя голову в знак благодарности. — Мы пытались успокоить его, но после разговора с правителем он стал сам не свой. Он опозорил нас своим неразумным поступком.

Что ж, первый обмен любезностями прошел успешно. По крайней мере, хотелось надеяться, что никто из оставшихся двух советников теперь не явится, чтобы придушить меня во сне, как сделал их молодой сородич.

Попросив подождать, пока меня позовут на церемонию, протурбийцы удалились. Служанок я уже выгнала сама — не терпелось остаться в одиночестве и все-таки рассмотреть серебристый ящик поближе.

Сначала я осторожно тронула его пальцем и тут же отдернула руку. На ощупь поверхность была прохладной и слегка шероховатой. Приглядевшись, заметила тонкую трещинку, разделявшую корпус как бы на две половинки, и обомлела. Да это же не ящик! Это…

Все еще опасаясь в любой момент быть укушенной или отравленной, я положила пальцы на край предмета, потянула вверх — и открыла его крышку. Собственное лицо отражалось в черном безжизненном экране, на нижней половине располагалась клавиатура с цифрами и буквами моего родного языка. Я тихонько выдохнула. Понимают ли советники, что подарили? И что мне теперь со всем этим великолепием делать?

Обнаружив помимо клавиатуры еще и глазок сканера, я схватилась за браслеты на руке. «Ай-ди» Каиссы по-прежнему оставался со мной еще с той поры, как Кай вернул его. Стоило провести чипом, как экран ожил и начал светлеть. Наконец, программа загрузилась, и передо мной возник графический образ человеческого лица. Оно могло принадлежать как мужчине, так и женщине, потому что не имело волос или других характерных признаков пола, вроде усов или изящного подбородка.

— Проект «Отец» приветствует вас. Для доступа к запуску наберите или назовите код протокола, — отчеканил металлический голос из встроенных динамиков.

Я так и осталась сидеть с открытым ртом. И что может быть этим кодом? День рождения Биру? День рождения самой Каиссы? Вариантов — море. А правильный наверняка знала лишь сама хозяйка.

Но меня все равно затрясло от возбуждения. Лихорадочно разглядывая невозмутимое лицо на экране, я пыталась придумать лазейку, чтобы узнать больше.

— Информационный блок присутствует? — спросила я.

— Информационный блок присутствует, — отозвался компьютер.

— Открыть информационный блок.

— Доступ открыт.

Я поерзала на стуле.

— Что такое проект «Отец»?

— Проект «Отец» создан для ликвидации последствий программы «Невидимый удар» и на данный момент считается самым успешным проектом ликвидации. Применение проекта «Отец» — единственный и верный способ ликвидации программ подобного рода.

Я почесала висок, переваривая услышанное.

— Что такое программа «Невидимый удар»?

— Программа «Невидимый удар» — вирус на основе человеческого белка, штамм 17Е1. Скорость распространения — высокая. Площадь покрытия — максимальная. Срок жизни — не вырождается. Чувствительность к медицинским препаратам — отсутствует. Процент летальных исходов — сто процентов.

— А вот тут вы ошибаетесь. Уже не сто процентов, — я невесело усмехнулась и задумалась.

Значит, мне подарили блок управления чем-то, что могло истребить пузырчатую болезнь. Без кода доступа, естественно. Я бы удивилась, если б он был подписан где-нибудь с краю в качестве подсказки. Но почему Каисса сама не активировала его? И почему прятала так тщательно, если никто все равно не запустил бы программу без пароля? И как по-новому теперь зазвучали ее слова с того, случайно увиденного мной видео, где к ней подбежал коллега с криком: «Мы должны все рассказать».

Так вот, что они должны были рассказать! То, что у них на руках способ избавиться от вируса, но никто не собирается его активировать. Неужели Каиссе доставляло удовольствие наблюдать, как больные умирают? У меня изначально сложилось впечатление, что она была себе на уме, но теперь подозрения лишь укрепились. Насколько хорошим человеком являлась мать Биру? Уже не ее ли рук дело — эта смертельная болезнь? И кто может подсказать код запуска?

— Блок определения систем связи присутствует? — попробовала я зайти с другой стороны.

— Блок определения систем связи присутствует.

— Задать поиск источников связи.

— Поиск источников связи выполнен. Найдено два источника связи.

Я затрясла кулаками от нетерпения. Где-то на этой планете существуют, по меньшей мере, два передатчика, принимающих и передающих сигналы для связи с Землей и другими колониями.

— Открыть канал связи.

— Наберите или назовите код протокола.

В сердцах я хлопнула ладонью по столу. Замечательно придумано. Без пароля ни систему деактивации вируса не запустить, ни с внешним миром не связаться. Мы по-прежнему наглухо отрезаны ото всех.

— Открыть информационный блок, — в отчаянии простонала я, — как узнать код протокола?

— Код протокола доступен разработчикам проекта «Отец» и авторизованным ими лицам.

— Да, на что только рассчитывала… — я потерла лоб.

Тут требовалось хорошенько поломать голову. Спохватившись, что прошло уже много времени, и за мной могут вот-вот вернуться, я захлопнула крышку. Поразмыслив над тайником, решила, что лучше всего прятать на виду, и просто поставила ящичек на полку. С виду он, действительно, походил на шкатулку. Едва успела все сделать и присесть, расправив складки одежды, как в коридоре послышались голоса.

Биру вошел после короткого стука. За его спиной толпилась свита, в том числе и советники. Я встала, нервно стискивая пальцы. У меня вновь появился реальный шанс вырваться домой! Нельзя никому здесь этого показывать.

— Пойдем, госпожа, — позвал полукровка.

Безвольно передвигая ноги, я позволила вывести себя на балкон. Улыбалась, когда Биру улыбался, отвечала что-то в ответ на его реплики. Краем уха слушала полные пафоса речи советников. Подставила губы, когда полукровка поцеловал меня. Внутри ничего не шевельнулось.

— Теперь я хочу убедиться, что Кая освободят, — напомнила я, когда церемония подходила к концу. — Очень жду этого подарка.

Правитель смерил меня тяжелым взглядом.

— Кай сбежал.

— Ты… шутишь… — выдавила я, стараясь не забыть, что на меня смотрит множество посторонних глаз.

— Нет, не шучу, — качнул тот головой, — кое-кто выпустил господина Кая раньше времени. Кое-кто, посчитавший, что имеет на это право…

Биру повернул голову и злобно полыхнул глазами на присмиревшего Алхаса, который стоял с выражением полного раскаяния и сожаления на лице.

— Похоже, кое-кто теперь вполне может занять освободившееся место, — процедил ему с угрозой полукровка.

— Не надо никого опять сажать под замок, — пролепетала я. — Только не в такой день…

Старик поднял голову и с благодарностью взглянул на меня, но даже укрепление нашего перемирия не волновало так, как новость об уходе Кая.

— Может, Кая просто куда-то перевели? — тряхнула я головой. — Может, он ждет где-то? Или не желает присутствовать на церемонии?

— Его видели уходящим в сторону леса, — отрезал Биру. — Если хочешь, спроси сама у свидетелей.

Но вместо расспросов я уже все прочла по лицу Алхаса. Старик вряд ли стал бы подыгрывать в такой ситуации. Скорее, он пожелал бы разрушить мое доверие к словам Биру, чем подтверждать его, как делал теперь всем своим видом. Да и сам правитель, похоже, разозлился не на шутку от такого поворота событий.

Мои колени едва не подогнулись. Я ждала, что Кай возненавидит меня, откажется разговаривать или, наоборот, польет упреками и проклятиями при новой встрече. Но то, что он просто уйдет… бросит меня… одну… зная про игры двуличного Биру, про опасность Олимпа, про советников, готовых вонзить в спину нож…

Он просто бросил меня после того, как я спасла ему жизнь. Не захотел понять причины моих поступков. В нем взыграла ущемленная мужская гордость.

Далее последовал торжественный обед, перетекающий в ужин. Я сидела во главе стола, рядом с Биру, почти не шевелясь. Когда он подкладывал мне что-то на тарелку — ела, не ощущая вкуса.

Опомнилась, когда вокруг стало тихо. Огляделась и поняла, что уже стою посреди незнакомой комнаты. Широкая постель была разобрана, темные шторы — плотно задвинуты, источники света — приглушены. Биру прошелся до кровати, на ходу расстегивая свою одежду.

— Почему я здесь? — поморщилась я. — Я хочу к себе.

— Потому что это моя спальня, — полукровка обернулся, продолжая раздеваться, — а ты — моя жена.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица.

— Ты обещал, что я буду ненастоящей женой…

— А ты обещала, что для вида станешь казаться настоящей. Поэтому для всех мы будем ночевать вместе, в этой постели.

— Тогда уж в одной комнате, — поправила я с похолодевшим сердцем. — Я постелю себе на полу.

— В одной. Постели, — отчеканивая слова, Биру пошел на меня. Его зеленые глаза потемнели, разглядывая мое тело.

Я попятилась, но понимала, что бежать, по большому счету, некуда. Когда врезалась спиной в дверь, а полукровка наступал все ближе, в отчаянии прошептала:

— Если тронешь меня хоть пальцем, то закричу. На крик кто-нибудь да прибежит, и тогда все узнают, что у нас с тобой не такая уж идиллия первой брачной ночи. Особенно этому повороту будут рады твои советники.

Правитель и бровью не повел.

— А если не закричишь, — он упер вытянутую руку в дверь на уровне моего плеча, лишая возможности увернуться, и навис надо мной всем телом, — я помогу тебе найти Кая.

Я застыла на месте, не в силах отвести взгляда от его магнетических зрачков.

— Зачем мне его искать? Он отказался от меня. Ушел. Да ты сам все знаешь. Ты же этого и добивался.

— Откуда ты знаешь, чего я добивался? — вдруг ответил Биру таким тоном, что у меня внутри все сжалось.

Воспользовавшись произведенным впечатлением, он расстегнул застежку, удерживающую на плечах верхний из слоев моей одежды. Ткань с шелестом скользнула вниз и упала вокруг ног. Словно приколоченная к полу, я не могла пошевелиться.

— Думаешь, я не догадалась, чего ты хочешь? Ты планируешь снова запудрить мне мозги, отыскать его, притащить сюда силой и потом снова шантажировать меня.

Щелкнуло еще несколько застежек, и второй верхний слой тоже упал.

— Разве я кого-нибудь когда-нибудь тащил силой?! — притворился удивленным Биру.

— Но без Кая в заложниках у тебя не будет такого уж большого контроля надо мной. И ты это понимаешь, — прищурилась я.

Правитель мягко улыбнулся, и от этой улыбки у меня мурашки побежали по коже. Более жутко, пожалуй, мне было только в его тронном зале, увешанном фоторамками с изображением давно погибших людей.

— Видишь ли… — он сделал паузу, одной рукой ловко расстегивая на мне застежку за застежкой, — контроль над тобой — это лишь небольшая попутная приятность, госпожа. Настоящий контроль я всегда хотел получить над Каем.

— Что? — у меня чуть земля не ушла из-под ног.

— Мне нужен Кай, — простодушно признался Биру и пожал плечами, как бы надеясь на понимание, — и теперь, когда ты привязана ко мне, он тоже привязан.

Я слышала его слова, но совершенно не понимала смысл. Словно полукровка вдруг заговорил на протурбийском, а я резко забыла все, что успела выучить. Я даже позволила почти раздеть себя и с опозданием спохватилась, сжавшись в комок перед правителем.

— Но… весь этот культ Каиссы, возведение меня на пьедестал, чтобы управлять советом… и народом…

— Говорю же, приятные мелочи, — кивнул Биру. — Я бы обошелся и без них. Терпел стариков столько лет, потерпел бы еще. Но с тобой как-то легче и лучше.

— Ах ты… — я перевела дух, — …а твои бесконечные разговоры со мной… ты же с Каем и не общался толком!

— Я общался. В тот вечер, когда ты заперлась в доме с больными детьми. Он сказал мне все, что я хотел услышать для того, чтобы принять окончательное решение.

— Но зачем тебе Кай?!

Биру помедлил с ответом. Нагнетать паузы он и раньше умел. Развел в стороны полы последней полупрозрачной блузки, которая еще прикрывала меня, и неторопливо скользнул взглядом от моего лица к груди, оттуда — к животу и ниже к ногам. Я терпела это только ради его ответа. Боялась, что если начну сопротивляться, полукровка передумает откровенничать. Наверно, он прекрасно все понимал, потому что специально наслаждался каждой секундой.

Я дернулась, когда полукровка поднял руку и положил ее на мою грудь чуть пониже впадинки между ключицами. Стиснув в кулаке перемычку между чашечек моего лифчика, с неожиданной силой Биру рванул на себя. Я слабо пискнула, ощутив, как порванное белье легко снимается с моего тела. Ухватившись точно так же за боковые стороны моих трусиков, правитель разорвал и их. Я осталась перед ним голой, если не считать оставшейся на плечах блузки.

Продолжая упираться одной рукой в дверь за моей спиной, другой — он принялся нежно мять и тискать мои груди, при этом заглядывая в глаза.

— Зачем тебе Кай?! — едва сдерживаясь, процедила я сквозь зубы.

— Всегда было любопытно, каково это — ласкать человеческую женщину… — пробормотал Биру.

Я вытянулась перед ним и отвернулась, морщась и кусая губы.

— Тебе неприятно? — обеспокоился полукровка. — Как сделать, чтобы было приятно?

— Рассказать правду, зачем тебе Кай, — прошипела я.

Биру разочарованно вздохнул и убрал руку, но сам не отодвинулся. Нащупав заколки на моей голове, принялся разбирать прическу, просто кидая их на пол. Осторожно расчесал пальцами пряди, разбрасывая их по плечам. Я вздрогнула, ощутив, как губы полукровки коснулись моей шеи над ключицей.

— Кай должен помочь избавиться от схуров раз и навсегда, — пробормотал он мне в волосы.

— И все? — я фыркнула, стараясь унять нервную дрожь. — Ради этого ты заварил такую кашу? Кай ненавидит меня после всего, что я натворила! И он ни за что теперь, уж конечно, не согласится помогать тебе, Биру! Что бы ты там себе ни напланировал!

С неожиданной силой полукровка схватил меня за подбородок и развернул лицо к себе.

— Ты действительно не поняла? Или только притворяешься глупой, госпожа? Я же сидел в той яме, на священной горе у волчьего племени, и я слышал все ваши разговоры, пока вы ожидали жертвоприношения. Я слышал, что он говорил тебе, а ты — ему. А недавно я увидел, как ты вошла в зараженный дом, оставив его снаружи, и Кай был готов ценой своей жизни охранять его. Сутками напролет. Нет, госпожа. Мы найдем Кая, мои люди уже его ищут. А когда найдем, ты придешь к нему. И попросишь. И тогда он поможет.

Я покачала головой, понимая всю чудовищность его замысла. Значит, Биру все же наблюдал за нами! Давно. Ловил каждое слово, делал выводы. Мы с Каем предполагали, что он отслеживает наши планы по поводу побега, а он просто оценивал, насколько сильно мы любим друг друга!

— Даже если мы его найдем… с чего ты взял, что я вообще пойду к Каю? — с презрением бросила я. — Теперь, когда в курсе того, как ты обвел нас вокруг пальца!

— Потому что ты тоже этого хочешь, — Биру поднял свободную руку, предупреждая мою готовность возразить. — Не только увидеть Кая. Ты тоже хочешь их уничтожить. Схуры — наш общий враг. Ты прячешься здесь от них. Сама говорила, что они идут за тобой. Как видишь, у нас не так уж мало общего, госпожа.

— Ты же не хотел ссориться со схурами, — напомнила я, — ты же ненавидишь своих подданных, с легким сердцем жертвуешь ими! Ты же плакал, когда застрелил одного из олимпийцев, чтобы спасти меня. Зачем тебе теперь заставлять Кая помогать против них?

— Что я ненавижу, и что я должен делать — разные вещи. Пойми это уже, госпожа, — вздохнул Биру. — Как бы ты сама поступила на моем месте? Я хотел бы стать человеком, никогда и не скрывал этого от тебя. Но я прекрасно понимаю, что в человеческом обществе меня не примут. Мои мечты — это только мечты. Фантазии о том, что могло бы быть, если б было по-другому, если ты меня понимаешь. То, что у меня есть — мое наследство, моя власть, уважение тысяч подданных… ты всерьез считаешь, что я отказался бы от этого?

Он отпустил меня, наконец, и я тут же стянула на груди остатки одежды, чтобы хоть как-то прикрыться.

— В детстве неподалеку от этого места располагался лагерь схуров, — продолжил Биру, сделав вид, что не заметил моих судорожных движений, — ребенком я повадился бегать туда. Было любопытно посмотреть на кого-то, похожего на маму и ее друзей. Я мог часами прятаться в кустах и наблюдать, как схуры сидят у костра и болтают, тренируются, строят что-то. Я не знал их имен, но придумал им свои. Там были мужчины, и женщины, иногда они целовались, иногда ссорились друг с другом. Они тоже были моими друзьями в некотором роде, пусть и не подозревали об этом. Я мечтал, что вырасту, уйду от своих и стану одним из них.

— Ты псих… — только и смогла выдохнуть я. — Ты ненормальный…

— Возможно, — не стал спорить Биру, — но это было детское увлечение, не более. Игра.

— Вы с Каиссой — большие любители разных игр, — поддела я.

— Но именно эту моя мать как раз и прекратила, — пристально взглянул на меня полукровка, — она узнала, куда я хожу. Советники как всегда сунули свой любопытный нос, проследили за мной и доложили. Тогда она собрала отряд и приказала напасть на лагерь схуров посреди ночи. Меня силой заставила тоже поехать. Задумка сработала, те почти не оказали сопротивления. Их вывели из домов и поставили на колени перед нами с матерью. Тогда мама дала мне арбалет и приказала убить их. — Нижняя челюсть у Биру выпятилась. — Всех до одного. Она кричала на меня, что я должен знать свое место, что я — будущий правитель, а не беглый разбойник.

Я опустила голову, не выдержав стоять с ним лицом к лицу.

— Каисса умела убеждать…

— Умела, — согласился Биру, — поэтому я убил их всех. Всех до одного. Сам.

— Сколько тебе было лет? — похолодела я.

— Чуть больше десяти, — равнодушно ответил он, — но это не важно. Важно, что тогда я понял: мне никуда не деться от своих обязанностей. Моя мать была человеком, но она приняла народ моего отца и до конца дней хранила им верность. Мне придется сделать то же самое.

— Твоя мать была чудовищем… монстром… она только разрушала все! Она… — я чуть было не ляпнула о недавнем открытии. О том, что Каисса имела возможность остановить смертельный вирус, но не сделала этого даже вопреки просьбам коллеги. — В общем… ни одна мать не заставит своего ребенка убивать других, если не хочет поломать его психику.

— Она сделала меня сильным, — возразил Биру, — потому что власть — это груз, который не могут нести слабые.

Убеждать полукровку в чем-то ином было бесполезно. Его фанатичная любовь к матери никуда не делась, несмотря ни на какие ее поступки. Я видела, как горят его глаза, когда он упоминает о ней. Его стоило лишь пожалеть. Биру стал истинным плодом рук своей матери, таким же манипулятором, безжалостно готовым на любые жертвы ради достижения желаемой цели. Теперь я поняла, почему он так и не женился раньше, не любил никого, кроме Каиссы. Она сама задавила в нем способность любить, оставив лишь истерзанного мальчика с холодным сердцем и разбитыми мечтами.

Как же резко ее поступки контрастировали с поведением протурбийского лекаря Айшаса, который в свое время вложил в Кая так много, что никакие последующие события в жизни уже не смогли вытеснить этого из его души.

— Почему же ты сам так не сделаешь? — спросила я. — Почему не поступаешь, как твоя мать? Она же дала тебе такой бесценный опыт! Что стоит точно так же нападать ночами на базы схуров, расстреливать их? Вместо этого ты, как настоящий правитель, предпочитаешь регулярно отдавать своих в жертву.

— Думаешь, я не пробовал? — вспыхнул Биру. — Думаешь, поначалу не сопротивлялся? Они всегда каким-то образом оказываются готовы к моим нападениям! Это бессмысленная бойня! Силы неравны. Кроме того… — он поморщился и добавил тихо: — Я не могу больше стрелять в людей. Каждый раз, когда делаю это, вижу перед глазами ту ночь. Это невыносимо.

— Поэтому ты хочешь, чтобы в них стрелял Кай… — так же вполголоса закончила я мысль.

— Так больше не может продолжаться, — ответил Биру беспомощным голосом, — с каждым разом схуры требуют все больше, они открыто насмехаются над нами. Всем понятно, что дальше будет только хуже. Речь не идет о том, чтобы отпугнуть их на какое-то время или договориться о чем-то. Бесполезно. Нет. Схуры должны исчезнуть. Навсегда. Все до одного. Но я не желаю иметь к этому никакого отношения.

Как же просто все складывалось в голове Биру! Умыть руки — и избавиться от врагов. Выйти сухим из воды и не изваляться в грязи.

— А с чего ты вообще взял, что Кай сможет помочь?! — возмутилась я. — Почему он? Разве ты не слышал, это я уже убивала схуров! Я, а не он! Если уж кого и рассматривать в роли массового киллера, так это меня. Что ж ты к Каю-то прицепился?

Биру рассмеялся. Он оттолкнулся от двери и отошел в центр комнаты, на ходу снимая слои своей одежды.

— Мне нужен воин. С холодным сердцем. Один из них, схуров. Тот, кто понимает все их мотивы и сможет предугадать ходы. Кай жил среди людей и среди протурбийцев. Он знает менталитет и тех, и других. И все-таки он сам по себе. Достаточно силен и независим, достаточно умен. Ты — всего лишь девочка с бесцветными волосами, переполненная эмоциями, которые душат тебя. Я достаточно наблюдал за тобой, госпожа. Все, что ты делаешь — ради любви или из ненависти. А мне нужен холодный расчет.

— И думаешь, Кай тебе его даст? Этот расчет?

— Даст, — с уверенностью кивнул Биру, — теперь, когда его сердце разбито, он сможет, наконец, отбросить чувства, которые затмевали рассудок. Он так боялся тебя потерять… — полукровка хмыкнул, — теперь ему больше нечего бояться. А ради того, чтобы получить тебя обратно, он пойдет на все. Он убеждал меня, что сможет один защитить тебя от схуров. Теперь у него есть все шансы для этого.

— Да он не хочет получить меня обратно! — скрипнула я зубами. — Теперь Кай думает, что я в отношениях с тобой! Особенно после того, как мы…

Я вдруг осеклась, размышляя над приставаниями Биру, которые резко прекратились. Полукровка успел раздеться до штанов, но не предпринимал больше попыток облапать меня. Наоборот, он совершенно потерял интерес к моему полуобнаженному телу. Словно слизнул крем с краешка сладкого пирога и успокоился на этом.

— Поэтому в нашем браке нет секса, — догадалась я, — ты оставляешь Каю надежду. Знал же, что я обязательно сообщу ему о нашей договоренности. Надеялся, что отсутствие физической измены заставит его быстрее простить меня?

— Когда все закончится, я отпущу тебя, и вы будете счастливы, — пожал Биру плечами с равнодушным видом.

— Счастливы?! — я едва не задохнулась от возмущения.

— Я же говорил сразу, что не желаю вам зла. Вы с Каем — мои друзья, так или иначе. Мне искренне жаль, что пришлось пойти на такие меры.

— Если мы такие уж тебе друзья, ты мог бы просто попросить… — покачала я головой, — а ты, как змея, втерся в доверие и предал.

— А я просил, — Биру сложил руки на груди и посмотрел на меня прямым открытым взглядом, — я просил вас чувствовать себя как дома. Но вы постоянно подозревали меня в плохом. Я просил остаться, но вы получили машину и тут же на ней сбежали. Как ты думаешь, что бы сказал Кай, если бы я попросил его придумать способ убить всех схуров и выполнить задуманное? Я знаю, что бы он сказал: что он забирает свою женщину и уходит.

Я промолчала, потому что здесь Биру был прав. Буквально с первых дней появления здесь Кай хотел уйти. Он умолял меня уйти и в день неудавшегося побега, когда именно я настояла на том, чтобы вернуться к полукровке. Да и кто в здравом уме взял бы на себя саму мысль об уничтожении нескольких сотен людей?! Пусть олимпийцы были злобными преступниками, но я всегда хотела лишь убежать от них, а не мстить или убивать. Даже после разговора с Зевсом, который продолжал сниться мне в кошмарах, стремилась лишь избавиться от преследования.

Во что же я нас теперь втянула?!

— Как жаль, что ты убил того схура ради меня, — произнесла, передернувшись от отвращения. — Я тогда подумала, что ты правда хочешь меня спасти! А ты лишь опасался потерять такую удобную добычу, да?! Понимал, что тогда и перед Каем придется отвечать, да? Видимо, очень боялся потерять его расположение.

Биру присел на кровать, по очереди вынимая ноги из штанин. Я отметила, что тело у него крепкое, мужское и очень… человеческое, и тут же отвела взгляд, ощущая неловкость. Может, он и не стеснялся меня, но я не собиралась стирать эту последнюю грань между нами хотя бы со своей стороны.

— Я пытался понять, что важно для него, — признался полукровка, — поэтому приказал Цине быть с ним поласковее.

— Цине?! — имя бывшей служанки болью отразилось в моем сердце. Значит, Биру все-таки заставлял ее следить за нами!

— Глупая девчонка отбилась от рук и в какой-то момент вышла из-под контроля, но к тому времени мне уже было понятно, что Кай безразличен к женскому вниманию, — продолжил он, — тогда я подарил ему автомобиль. Надеялся увлечь техникой. Но и тут просчитался. Тогда я понял, что для Кая есть только один приоритет — ты, госпожа.

Меня пронзило догадкой.

— Так вот в чем заключалась твоя любимая игра! — простонала я. — В тот вечер, после праздничного ужина в честь нашего приезда, когда ты разыграл своих советников, вот что ты имел в виду! Провернул свой любимый гамбит, да? Или как там у вас с матерью эти уловки назывались? Убедил всех, что твоя цель — это я, но только для того, чтобы скрыть истинные намерения!

Тихонько скрипнула кровать, и я догадалась, что Биру улегся.

— Это был запасной план. Я до последнего надеялся, что не придется прибегать к нему, — послышался его голос, — даже решил раскрыть все карты. Если вы раскроете свои. Не стану врать — это я напомнил Цине о том, что у моего совета хранится карта. Просто намекнул мимоходом. Все как-то само собой сложилось. Сначала советники вздумали пытать Кая, чего я не мог допустить, а потом они же в разговоре вспомнили про тот корабль, и от меня не укрылось, что Кай подслушивает. Пришлось подыграть. А потом ко мне пришла работница с кухни и рассказала, что ее просят отнести советникам подозрительный напиток. Я приказал ей выполнить все. И отправился к тебе.

Я закусила губу, вспоминая то странное и несвоевременное появление Биру на пороге моих комнат, которое чуть не сорвало нам весь побег.

— Я повел тебя на прогулку, — монотонно повествовал полукровка, — и ждал, что ты все-таки признаешься. Если бы ты доверилась мне тогда, я бы доверился тебе. Попросил бы помочь мне уговорить Кая по-хорошему, без всех этих жестоких мер. Но ты сама знаешь, что дальше было.

Я прекрасно знала, только хладнокровие, с которым Биру выполнил все задуманное, вызывало мурашки на коже.

— А если бы мы не встретились со схурами? Если бы корабль оказался цел, и мы на нем улетели?!

— Я знал, что корабля нет уже давно. Иначе не стал бы подкидывать Цине эту идею.

— И ты позволил нам уехать… мы отправлялись в смертельную ловушку, а ты просто не стал вмешиваться… что, если бы мы там и погибли? Что, если бы Кай не вернулся?

Биру усмехнулся.

— Тогда это бы означало, что он недостаточно силен для борьбы со схурами. Моя мать называла это естественным отбором. Но Кай доказал, что вы можете побороть их. И доказывал это все больше с каждой минутой после вашего возвращения ко мне.

Теперь мне стало ясно, почему правитель так легко принял нас обратно, почему дал условное наказание на обман совета. Почему Биру так забеспокоился, когда советники похитили и пытали Кая. И почему его после убийства Игсу держали практически в королевских условиях, я осознала тоже.

— Значит, Игсу тоже ты подговорил напасть…

— Говорю же, нет! — тут же возмутился полукровка, а затем помолчал и добавил: — Но это было ожидаемо. Если достаточно знать Игсу. А я его знал всю жизнь. Смерть Цины очень повлияла на него. Как и твое восхождение в роли Каиссы Неприкосновенной. Я немножко подлил масла в огонь отменой строгого наказания для вас. Остальное он сделал сам.

— И здесь ты не при делах оказался! — фыркнула я. — Как мило!

— Вы сами не хотели быть моими друзьями! — прорычал Биру. — Я всегда давал вам шанс принять меня в качестве друга!

Я промолчала. Возможно, в этом тоже существовала своя правда. Изначально я хотела верить полукровке, но подозрительность и осторожность взяли свое. Тем более, Кай постоянно вел себя настороженно. Как все повернулось бы, если бы мы, действительно, доверились Биру с первой секунды, не ожидая от него плохого? Сложилось бы все по-другому? Я настолько запуталась, что уже не понимала, где допустила ошибку, а где — поступила правильно. Где Кай делал верные шаги, а где — лишь старался отдалить меня от правителя из-за подспудной ревности?

— Я открылся тебе сейчас, госпожа, — позвал Биру, — с новой надеждой на дружественные отношения. Рано или поздно ты поймешь, что я прав и нам лучше действовать сообща. Просто помоги мне убедить в этом и Кая.

— Я не пойду к нему, — затрясла я головой, — и не стану его ни о чем просить, и не надейся.

Послышался его вздох, полный сожаления.

— Тогда просто подойди и приляг рядом. Хватит там стоять. Когда утром войдет прислуга, они должны застать нас мирно спящими в одной кровати.

— Я не хочу мирно спать в одной кровати с тем, кого ненавижу.

— Ну вот опять… зачем каждый раз, когда я протягиваю руку в жесте перемирия, ты отталкиваешь ее? Мне что, приказать своим людям стрелять в Кая на поражение, когда они его найдут? Он ведь сбежал до того, как я успел его помиловать, и считается беглым преступником.

— Он же тебе нужен, чтобы побороть схуров!

— Зачем он мне, если ты не сумеешь его уговорить?

Я скрипнула зубами. Биру был не из тех собеседников, которым легко доказать, что они неправы. Оттолкнувшись от двери, я подошла к кровати, опустилась на ее край и легла, стараясь оказаться как можно дальше от правителя. Он с удовлетворением проворчал что-то, затем погасил свет. Но темнота не принесла долгожданного расслабления, потому что Биру тут же перекатился, сгреб меня в охапку и прижал к своей груди.

— Ты чудесно пахнешь, — сонно проворчал он мне в плечо, тиская в руках, как плюшевого медвежонка, — сегодня мне будут сниться сны о Земле.

Я закрыла глаза, надеясь, что вообще смогу уснуть хотя бы под утро.

17

Жители небольшого поселения, расположенного неподалеку от болот, с подозрением восприняли новость, что в зараженном доме, куда строго-настрого запрещали кому-либо ходить, поселился чужак. И не просто чужак — схур. Никогда раньше схуры не устраивали свои базы так близко от протурбийцев, это попахивало опасностью и бедой так же, как провонялась ими оранжевая болотная жижа. Даже слухи о том, что этого схура видели в резиденции правителя, и что он якобы пользовался там добрым расположением, не могли успокоить всполошившихся поселенцев. Детей перестали выпускать из домов без присмотра, женщины тоже старались ходить группами или в сопровождении мужчин.

Некоторые смельчаки, отправлявшиеся на разведку, приносили странные вести. Они рассказывали, что чужак безумен, потому что целыми днями он только и делает, что таскает с покрытых тонкой промерзшей коркой льда болот зараженные кости вперемешку с землей и раскладывает их вокруг своей берлоги. Одетый в протурбийские одежды, но с таким свирепым выражением на лице, что ужас сразу охватывал тех, кто увидел его. Раньше схуры никогда не носили одежду протурбийцев, а значит, этот был опаснее прочих. Его бледные губы кривились в холодной усмешке, когда он замечал, как сбившиеся в кучку протурбийцы наблюдают издалека за происходящим.

Они же взирали с суеверным страхом и не верили глазам. Потому что отравленная болезнетворными парами, ядовитая грязь не причиняла ему ни малейшего вреда. Такого просто не могло быть. До поселения долетали рассказы о том, как Каисса Неприкосновенная входила к больным и возвращалась невредимой, но говорили, что тогда от нее исходил свет, а здесь веяло другим. Плохим, темным и необъяснимым. Примерно такими же все давно привыкли считать ашров.

Жители чувствовали себя несчастными от такого соседства, но поделать ничего не могли. Любой, кто ступил бы на землю с разбросанными по ней зараженными костями, не вернулся бы обратно здоровым. Проклятый схур позаботился о том, чтобы никто не решился нарушить границы его территории.

А в один из дней он пришел к ним сам и потребовал еды. Его протурбийское произношение было чистым, но это никого не ввело в заблуждение. На каком бы языке не говорили схуры, единственное, на что они способны — приходить и требовать, словно являются хозяевами на этой земле. Нехотя, бормоча под нос проклятия, поселенцы приносили и складывали к его ногам кто что мог. С усмешкой он подбадривал их, напоминая, что чем больше они принесут и отдадут сейчас, тем дольше не увидят его, потому что он не вернется, пока еда не закончится.

— Проклятый схур! — шипели ему в спину, когда он уносил добычу, сгибаясь под ее тяжестью и, казалось, ему это даже нравилось.

Кай потерял счет дням. Пережить зиму — вот все, что интересовало его. По опыту он знал, что если проводить время в ожидании, то оно будет тянуться бесконечно. Еще ребенком он привык, что весна приходит внезапно. Все, что нужно — разбить мучительно долгие холодные дни на маленькие цели и сосредоточиться на переходе от одной до другой. Тогда сам не заметишь, как они пролетят.

Еды у него теперь было достаточно, а вот дров для камина постоянно не хватало. Кай специально не заготавливал их впрок. Каждый день он бродил по болотам, собирая торф и ломая сухие ветви. Это и было его маленькой целью: набрать столько топлива, чтобы хватило на всю ночь, пока, уставший за день, он будет спать безо всяких сновидений.

Однажды, возвращаясь с полными руками после одной из таких прогулок, он услышал возле своего жилища голоса. Человеческие.

Кай мгновенно уронил поклажу под ноги и припал к земле. Его ноздри раздувались, пытаясь уловить в ледяном ветре запах непрошенных гостей. Никто не приходил к нему. Он тщательно позаботился о том, чтобы ни у кого подобного желания и не возникло. Это был не только вопрос безопасности самого Кая, но и тех, кто решился бы сунуться. С тех пор как девочка со светлыми волосами ушла из его жизни, его внутренний схур вернулся. Сам Кай не хотел больше его сдерживать, он намеренно заставил себя забыть все, чему учил его когда-то протурбийский лекарь. Ему нравилось ощущать бесконечно грызущего изнутри голодного зверя. Это вполне сочеталось с его одиноким образом жизни.

Но кто-то все же пришел…

Осмотревшись, Кай беззвучно выругался. Прошедший на рассвете снегопад припорошил все кости и другие знаки опасной зоны, которые были разложены вокруг. Местные жители, конечно, знали о них и в любом случае бы не сунулись, но новые гости вполне могли попросту не заметить.

Запустив ладони в ближайший холмик, Кай густо обмакнул их в грязи, заиндевевшей сверху, но жидкой в середине. Он густо нанес эту массу на свое лицо, шею, руки и одежду. Только убедившись, что буквально покрыт ею, Кай поднялся на ноги и уверенной походкой направился к своему дому.

Их было трое. Вооруженные автоматами, они прогуливались вокруг небольшого строения. Четвертый вытаскивал на порог все запасы Кая, хранившиеся в кладовой.

— Эй, — один из мужчин заметил появившегося хозяина и толкнул своего приятеля в бок, — смотри!

Тот повернул голову. Рыжая борода явно считалась предметом гордости, так как была любовно подстрижена. Его глаза, обрамленные белесыми ресницами, расширились от удивления. Вскинув автомат, крадущимися шагами охотник начал приближаться к Каю, который остановился и поднял руки в знак несопротивления.

— Нам сказали, кто-то забрал все наши запасы, — бросил олимпиец, остановившись напротив него. — Так нельзя, ведь это поселение кормит нас. И вот кто-то решился забрать нашу еду. Мы ожидали кого угодно. Но то, что это окажется какое-то чучело…

Мужчины заржали, поддержав шутку приятеля, но не спуская Кая с прицелов оружия. Тот сообразил, что, видимо, охотники наведывались в поселение, где протурбийцы и поведали о его предыдущих набегах.

— Ты кто такой будешь? — нагло выпятив подбородок, рыжий уставился в лицо Каю, который продолжал хранить молчание.

— Может, он немой? — предположил тот, кто вытаскивал еду и складывал на улице.

— Может, он дурачок? — подватил еще один.

— Желтомордые не стали бы отдавать запасы немому дурачку, — прищурился рыжий. — Они же ясно сказали нам, что посчитали его одним из нас. Он здорово запугал их.

— Зато теперь, похоже, сам наделал в штаны от нашего визита! — заржали охотники.

Кай медленно обвел их всех взглядом.

— А одет-то как… — призадумался рыжий. Он опустил автомат, явно почувствовав, что жертва не станет сопротивляться. — Ты желтомордый или кто? Хрен поймешь в этом дерьме…

Протянув руку, охотник грубо смазал грязь с лица Кая и брезгливо стряхнул ее с пальцев, которые затем вытер о штаны.

— Мерзость какая… в чем это он извалялся?

— Он — человек…

— Давненько у Зевса не попадались люди… он будет доволен…

— Чую, нас ждет веселенькое представление…

Пока приятели гоготали за спиной рыжего охотника, тот внимательно изучал Кая.

— Ты знаешь, кто такой Зевс? — вдруг спросил он. — Знаешь, что он с тобой сделает?

Отсутствие хоть какой-то реакции неожиданно взбесило его. Размахнувшись, рыжий двинул прикладом автомата в живот пленника, а затем еще дополнил увесистым тычком в зубы и отпрыгнул, потирая ушибленную руку.

Кай упал на четвереньки, сплевывая на белый снег капли крови из разбитой губы. Он повернул голову и посмотрел снизу вверх на охотников таким взглядом, что им моментально перехотелось шутить и смеяться. Мужчин передернуло, когда они увидели его окровавленную улыбку и абсолютно пустой взгляд. Словно он знал то, что им было неизвестно, и не сомневался в своей неприкосновенности. На миг им почудилось, что он и не человек вовсе, а один из тех, «бракованных» с гладкими черными телами, которых приходилось сшибать автоматными очередями, чтобы остановить.

— Да он бешеный какой-то… — пробормотал рыжий, — вяжите его, парни! Отведем на базу, подождем доставки. Пусть Зевс сам потом решает, куда его пускать.

Морщась и с отвращением отплевываясь, охотники навалились на Кая, стягивая его руки за спиной. Впрочем, они зря ожидали от него борьбы — он совершенно не сопротивлялся.

Несколько протурбийцев, притаившись за деревьями, издалека наблюдали за тем, как его уводили.

Место, куда Кая доставили, оказалось военным бункером, расположенным в лесной чаще. Искусно замаскированные железные двери в земляном кургане, поросшем низкими кустарниками и травой, не бросались в глаза, пока один из охотников не открыл их. Спускаясь по узким ступеням в пропахшее сыростью и человеческим потом помещение, Кай мог только диву даваться, кто и когда построил здесь это укрытие. Знак, нанесенный фосфоренцирующей краской на стене вдоль лестницы, привлек его внимание. Это было человеческое лицо, слегка продолговатое, но лишенное признаков какого-либо пола. Безжизненные глазницы слепо таращились в никуда.

Под потолком потрескивала и мигала лампа, освещая продолговатую комнату, обшитую металлом. Здесь имелся железный стол и стулья, несколько дверей вели в соседние помещения. Дальний конец комнаты был отгорожен решеткой, там уже сидели, скрючившись, несколько пленников.

Звякнул ключ в замке, Кая втолкнули к ним и заперли за ним импровизированную камеру. Охотники тут же потеряли интерес к своей жертве и принялись заниматься обыденными делами. Хлопали двери, раздавались голоса, обсуждающие, что бы проглотить на ужин и во сколько вставать утром. Руки Кая оставались по-прежнему скованными за спиной. Кое-как он подполз к стенке и привалился к ней, прислушиваясь к каждому звуку, шороху или слову так, словно боялся хоть что-то пропустить.

Один из протурбийцев, которые жались в углу и с опаской взирали на нового соседа, принюхался. Он учуял запах болотной тины, исходивший от одежды пленника, и его глаза тут же испуганно округлились. Кай перехватил его взгляд, и они оба поняли друг друга без слов.

— Мне жаль, — бросил Кай, отворачиваясь.

Протурбиец тут же вскочил на ноги и бросился к решетке. Ударяясь о нее всем телом, он принялся истошно кричать, умоляя выпустить. Его собратья по несчастью, смекнувшие, что дело нечисто, тоже устремились следом. Грохот поднялся неимоверный, эхо заметалось между голых стен.

— А ну, тихо, обезьяны! — налетел на них с дубинкой рыжий и заколотил по решетке, отгоняя бунтарей. — Тихо сидеть, я сказал!

Они не успокаивались, тогда охотник приволок автомат и нацелил его на пленников. Вид смертельного оружия мгновенно их образумил. Сжавшись, втянув головы в плечи, они уползли обратно, поджав хвосты, как побитые собаки.

— Не любят тебя желтомордые, — хмыкнул рыжий, заметив, что протурбийцы сторонятся Кая, — вон какой вопль подняли.

— Доставка будет через два дня, — подошел к нему другой охотник с рацией в руке. Он только что окончил разговор с кем-то.

— Что ж, — пожал плечами рыжий и подмигнул Каю, — придется тебе посидеть тут два дня. Вместе со всеми. А потом за тобой придут, чтобы проводить куда следует.

Из угла, где сгрудились протурбийцы, раздалось жалобное всхлипывание.

Каю пришлось ждать всего сутки. Примерно на такой срок он и рассчитывал. Все охотники прикасались к нему, пока тащили его сюда. Болезнь проникла в их тела за секунду, оставалось лишь дать ей разгореться незатухающим пожаром в крови. Он отмечал время дня по свету, который падал в бункер, когда кто-либо из охотников выходил наружу и возвращался. К исходу следующего дня все, кроме Кая, свалились с жаром. Он сидел и слушал их хрипы, тяжелое надрывное дыхание и просто смотрел в одну точку. Рация изредка шипела и взывала сердитым мужским голосом, но ее оставили на столе, а ни у кого из охотников уже не хватало сил, чтобы дотянуться.

— Снега… принеси снега… — цепляясь дрожащими пальцами за гладкий пол, к клетке полз тот самый рыжий, еще вчера разгуливавший с усмешкой на лице.

Теперь крупные капли пота усеяли его лоб. Все тело мужчины содрогалось в сильном ознобе. На шее появились первые бугорки — очаги будущих пузырей. Потратив последние силы на то, чтобы добраться к решетке, он упал лицом вниз и некоторое время лежал так. В некогда ухоженной бороде свалялась грязь и мелкий мусор с пола.

— Ты вроде… еще держишься… — поднял рыжий голову и оглядел Кая мутным взглядом, — принеси снега… я весь горю… пить… вот…

Трясущимися руками он нашарил на поясе связку ключей и бросил ее между прутьев в клетку. Кай не пошевелился, продолжая сверху вниз смотреть на больного.

— Ты что, оглох?! — скривился охотник. — Принеси… говорю… — Внезапно в его глазах вспыхнуло понимание. — Ах ты… сука… да я… тебя…

Кай откинул голову и прикрыл веки, словно собирался подремать.

— Пожалуйста… — захныкал рыжий, — я тебя отпущу… только принеси… попить… и холодного…

Оставаясь с закрытыми глазами, Кай слегка улыбнулся. Охотник вздрогнул, сообразив, что ключи от решетки лежат возле ноги пленника, и он в любой момент и так может выйти на свободу, если захочет. Тогда мужчина судорожно зашарил по карманам штанов.

— Помоги мне… парень… ты ж человек… как и я… мы с тобой — братья… у меня же детки… вот… смотри… двое славных мальчишек… и жена-красавица… ждут меня… там, на Олимпе остались… помоги, а?

Напрасно он тыкал в сторону клетки крохотной фоторамкой с изображением женщины и двух детей, его собеседник не повел и ухом.

— Сука! — завопил тогда рыжий, скорчившись в судороге, пока слезы катились по его бледным щекам. — Сука-а-а!

Когда через некоторое время, он затих, пуская пузыри из приоткрытого рта, Кай поднял веки. Он огляделся. Затем потянулся к щиколотке, вынул спрятанный под штаниной нож. Охотники, уверенные в своей силе и безнаказанности, даже не потрудились его обыскать. Распилив веревки, Кай освободил руки. Подхватил с пола связку ключей и встал. Один из протурбийцев, которые тоже лежали в клетке, приподнял голову и захрипел.

— Мне жаль, — повторил Кай ровным голосом.

Отперев решетку, он вышел. Обыскал все помещения, пересчитал тела охотников, убедившись, что ни один не избежал своей участи. Нашел шкафы, набитые продуктами. Сейф, ломившийся от оружия. Руки Кая сами потянулись к автоматам, но он замер, так и не коснувшись прикладов. Постоял немного, затем закрыл дверцу, тщательно стерев грязные следы пальцев с полированной поверхности. Банки с провиантом тоже не стал забирать, взял только то, что охотники вытащили из его собственной кладовой и приволокли сюда. Кай не удержался, лишь когда обнаружил сложенную стопкой чистую одежду. Протурбийские тряпки до смерти ему надоели. Более того, они казались неудобными и стесняющими движения. Выбрав себе куртку и штаны, Кай завернул все в узел.

Он отнес свою поклажу на поверхность, потом еще раз прошелся по бункеру, окидывая взглядом каждую мелочь и деталь обстановки. Спохватившись, запер клетку, а ключи пристроил обратно на пояс рыжему. Все выглядело так, будто на людей, обитавших тут, напала эпидемия пузырчатой болезни. Они еще оставались живы, но уже провалились в беспамятство, и их время подходило к концу. Вряд ли подмога, спешившая сюда, успела бы застать их в сознании. Ничто не указывало, что среди них имелся еще один пленник. Тот, кто, насвистывая, поднялся по металлической лестнице и захлопнул тяжелые створки входных дверей.

Подхватив продукты, Кай направился домой. Уже на подходе к своей «запретной» территории он наткнулся на двух поселенцев, вышедших собрать хворост для очагов. Увидев его, живого и невредимого, они открыли рты и выронили из рук охапки. Несомненно, с момента ухода Кая все протурбийцы только и жили сплетнями о том, как схуры утащили его в логово. Он улыбнулся онемевшим жителям так, что те вздрогнули, и прошел мимо как ни в чем не бывало.

Через несколько дней Кай понял, что ему больше не надо ходить в поселение за едой. Кто-то стал приносить и оставлять продукты прямо на границе его территории.

18

Чем больше времени я проводила в качестве жены правителя, тем понятнее становилось, почему Биру так ненавидел свои обязанности. Сидя рядом с ним в тронном зале, чувствуя за спиной молчаливое присутствие советников, я была вынуждена часами выслушивать поселенцев, которые тянулись сюда с многочисленными жалобами, просьбами, а иногда и просто желанием выговориться.

В основном, споры и недопонимания рассматривал лишь Биру — я играла роль молчаливого экспоната, хотя правитель не скрывал, что у меня тоже теперь есть право на свое мнение. Иногда казалось, что он даже ждет этого мнения, сгорает от любопытства, что же творится в моих мыслях, но идти навстречу и радовать его я не спешила. К тому же, моя молчаливость и безразличная покорность нравилась советникам. Наш нейтралитет с ними все больше укреплялся, и я не видела причин его нарушать.

Но некоторые из обратившихся хотели услышать именно меня. Как правило, это были женщины. Беловолосые парики по-прежнему стремительно набирали популярность, а теперь я стала еще и вроде ежедневной журнальной колонки «Совет подружки». Проблемы протурбиек не отличались оригинальностью: они жаловались на нерадивых или невнимательных мужей, переживали за здоровье детей и делились сплетнями о вредных соседках. И на каждое такое обращение мне приходилось придумывать что-то утешительное или мудрое.

Как я могла вообще им что-то посоветовать?! Я, отчетливо понимающая, что влипла в такую заваруху, из которой любой выход казался провальным? Кай ненавидел меня, Зевс затаился, несомненно подготавливая что-то, Биру самозабвенно продолжал играть со мной в человека. Все, что я старалась сделать во благо — оборачивалось лишь большим злом в первую очередь для меня самой. Я бы хотела иметь достаточно мудрости решить все проблемы миром, но вместо этого все больше заходила в тупик в своих размышлениях.

Иногда поселенцы приносили обрывочные слухи о Кае. В такие моменты я чувствовала, как Биру украдкой поглядывает на меня, наблюдая за реакцией. Скорей всего, он специально не развивал эту тему, если она поднималась в разговоре, надеясь, что не выдержу и проявлю заинтересованность, но я пока держалась. Поэтому все, что мне было известно: Кай жив, с ним все в порядке, он все еще находится где-то рядом. Ночью, лежа без сна в кровати рядом с мирно посапывающим полукровкой, я повторяла эти слова про себя. Это все, чем приходилось довольствоваться.

Наконец, в один из дней, счет которым я потеряла, к поселению явились олимпийцы. Всего двое — в противовес привычке приходить группами. Они потребовали в два раза больше еды, чем обычно, или… меня. Эту новость принес ворвавшийся среди ночи взволнованный начальник охраны. Протурбиец явно чувствовал себя неловко, стоя на пороге спальни правителя и бросая на меня виноватые взгляды, будто нанес невыносимое оскорбление тем, что озвучил требования схуров.

— Это неудивительно, — спокойно ответил Биру, затягивая пояс домашнего одеяния, которое накинул, поднявшись с постели, пока я оставалась в ней, прижимая к груди одеяло, — что схуры хотят лишить нас главного сокровища — нашей госпожи. Но на этот раз они перешли все границы допустимого.

Он повернулся ко мне.

— Спи спокойно, моя любовь. Я разберусь.

Начальник охраны еще больше потупился, став свидетелем такого нежного проявления чувств со стороны правителя, а я только скрипнула зубами, уже привыкнув к актерской игре Биру. Полукровка вышел в сопровождении протурбийца. Дверь захлопнулась, оставив меня в полном одиночестве ждать своей участи. Как ни странно, особого волнения я не испытала. Скорее, даже выдохнула с облегчением. Зевс, наконец-то, сделал первый шаг. Достаточно безобидный — я ожидала большего. Но, по крайней мере, жестокий враг начал действовать и подтвердил мои предположения: он знает, где я прячусь, тем самым избавив меня от напряженного ожидания в неизвестности.

Через какое-то время Биру вернулся в прекрасном расположении духа. По привычке я отвернулась, пока он скидывал одежду и устраивался рядом. Только когда шорох простыней затих, не выдержала и повернулась, разглядывая в полутьме его профиль.

— Они ушли?

— Схуры? — беззаботным голосом переспросил Биру. — Да. Они ушли.

— И до чего ты договорился? Отдал им двойную меру еды?

— Нет, — мне удалось рассмотреть, как он пожал плечами и закинул руки за голову, — я не дал им ничего.

— Ниче… — я запнулась, — ты?!

— Опять пришлось повоевать со стариками, но стоило упомянуть твое имя, как они заткнулись, — усмехнулся полукровка, — так что… да, я отказал схурам.

— И они просто ушли?!

— Развернулись и ушли. Их ведь было всего двое.

Я повернулась на бок, спиной к Биру, и положила ладони под щеку, делая вид, что потеряла интерес к беседе, а на самом деле лихорадочно обдумывая услышанное. То, что Зевс так легко сдался, казалось подозрительным. Но еще большее сомнение у меня вызывало поведение полукровки. Не зря же он резко передумал и перестал откупаться от олимпийцев. Значит, уже предусмотрел все последствия.

— Ты же понимаешь, что теперь они нападут на нас? — вдруг прозвучал в темноте его голос.

— Да, я понимаю, — отозвалась я.

— Кто-нибудь обязательно пострадает. Их оружие может убить за один раз десять, пятнадцать наших подданных.

Я молчала и оставалась неподвижной.

— Но все-таки они будут защищать тебя. Потому что они любят тебя. И потому что я тебя схурам не отдам.

Я вздохнула.

— Биру… я не пойду к Каю. И не надейся. Если хочешь, можешь убить меня прямо сейчас. Тогда никто из твоих подданных не пострадает.

Словно только и ждал этих слов, полукровка перекатился и прижался ко мне сзади, пощекотав горячим дыханием шею.

— Как же мне нравится эта новая мода на светлые волосы… — прошептал он, — я теперь почти каждый день занимаюсь любовью с такими девушками, и мне не надо напрягаться, чтобы представить на их месте тебя. Если ты больше не хочешь быть с Каем, только скажи — и наш фиктивный брак станет реальным. Я держу себя в руках только из-за него. Из-за моего друга Кая.

Я с раздражением сбросила с себя руки полукровки, и он рассмеялся, отодвигаясь обратно.

— Спокойной ночи, госпожа.

— Образумьте правителя! — набросились на меня следующим утром советники, стоило лишь выйти из спальни в коридор. — Он толкает нас к войне со схурами!

Я оглядела затянутых в черное протурбийцев и приложила пальцы к виску, борясь с головной болью после очередной бессонной ночи.

— Я подумаю, что можно сделать…

— Нет! Не увиливайте от нас, госпожа! — Шассу схватил меня за рукав.

Судя по лицу пробегавшей мимо служанки с подносом, это действие считалось очень смелым, потому что девушка испуганно охнула и посмотрела на меня. Я стряхнула цепкие пальцы протурбийца.

— Я сказала, что подумаю. Постоянно платить едой мы тоже не можем!

— Да, мы не можем платить едой. Зима еще не закончилась. Но настоящая госпожа Каисса всегда жертвовала собой ради народа, — зашипел Алхас, и его лицо стало обиженным, как у ребенка.

— Настоящая госпожа Каисса расстреливала схуров и вешала их вдоль границы для устрашения врагов! — парировала я, умолчав о том, что моя предшественница не гнушалась привлекать к своим делам и малолетнего сына.

— Совет любит новую госпожу Каиссу больше предыдущей именно потому, что она — пример света и добра, — процедил Шассу.

Я выдавила из себя натянутый смех.

— И что? Мне пойти и сдаться схурам? Вы на это намекаете? Так скажите прямо!

Советники, как по команде, поджали губы. Я оглядела их красноречивые выражения лиц и покачала головой. Их можно было понять, они защищали интересы народа и правителя, которому служили. Мои интересы мало волновали здесь хоть кого-либо.

— Я что-нибудь придумаю. Разрешите пройти.

Протиснувшись между недовольно заворчавшими протурбийцами, я оказалась на свободе. Прислушалась: с улицы доносился неясный шум. Обрадовавшись предлогу поскорее унести ноги от неприятных собеседников, поспешила на балкон.

Биру уже находился там. Он стоял, облокотившись на перила, и попивал горячий чай, выдыхая густые облака пара в морозный воздух. Невозмутимая охрана, по обычаю, застыла на входе. Зябко поеживаясь и жалея, что не накинула теплую шубку, я приблизилась и взглянула вниз, на площадь. Там царило оживление. Протурбийцы, кто с тележками клади, кто с мешками и узлами, спешили куда-то вдоль улиц, сталкивались и ругались друг с другом.

— Что происходит? — удивилась я.

— Эпидемия, — спокойно произнес Биру.

— Что?! — я вздрогнула, на этот раз совсем не от холода.

— В поселении у болота несколько вспышек заболевания. И в одном из соседних с ним — тоже. Народ боится, что станет хуже. Поэтому они бегут сюда, к нам. Говорят, болезнь не придет туда, где живет Каисса Неприкосновенная. Говорят, ты можешь защитить от любых болезней.

— Ты же понимаешь, что это не так? — осторожно заметила я.

Полукровка повернул голову и посмотрел на меня долгим взглядом.

— Я приказал лекарям проверять всех на въезде, впускать здоровых, сообщать, если попадутся больные. Наши добрые жители поделятся крышей над головой тоже по моей просьбе. Мне отменить приказ и отправить всех обратно?

— Нет… — растерялась я, — но…

Поток беженцев на городских улицах все увеличивался.

— …чем мы будем их кормить?! — наконец, выдавила я.

— К счастью, мы не отдали в этот раз дань схурам, — отозвался Биру, — на первое время запасов должно хватить.

— На первое время?! А потом? Сколько еще продлится зима?

— Зима будет долгой, госпожа.

Я уперлась ладонями в перила и уставилась вниз. Некоторые прохожие, поднимая голову, замечали и приветствовали меня с улыбками на лицах, но мне было не до веселья.

— Это схуры подкинули нам заразу, — пробормотала я, не находя другого объяснения нежданной беде, — это проделки Зевса. Он начал выкуривать меня отсюда…

— На этот раз схуры здесь ни при чем, — возразил Биру.

Я с удивлением повернулась к нему. Полукровка отхлебнул еще чаю и ответил мне прямым взглядом.

— Теперь ты, наконец, спросишь меня, как поживает Кай, госпожа?

— Кай? — я отшатнулась. — Если ты…

— Потому что если бы ты хоть раз за последние дни спросила меня, как поживает мой друг Кай, — грубо перебил правитель, — ты бы знала, откуда взялась эпидемия.

— Причем тут Кай? — прошептала я, уже подозревая самое плохое.

Биру отставил кружку в сторону.

— Кай живет на болотах, — отчеканил полукровка. — С тех пор, как он там живет, наши дороги стали безопаснее, потому что уже две базы схуров чудесным образом вымерли на моих землях.

— Он уничтожил две базы?! — мне стало не по себе от мысли, что Кай, один на один, вышел в прямое противостояние с олимпийцами. — Но как?!

— Он разносит заразу. Разносит пузырчатую болезнь. Поднимает ее из болот, — Биру кивнул в подтверждение своих слов. — Он тоже не может заболеть, как и ты, госпожа, и пользуется этим. Со стороны все выглядит безупречно. Не думаю, что даже сами схуры понимают, откуда растут ноги.

— Откуда ты тогда знаешь, что это он?!

Биру улыбнулся.

— Я не спускал с него глаз все то время, пока ты делала вид, что он тебя не интересует. Мне известно о каждом его передвижении.

Я смогла только выдохнуть. Никак не получалось поверить, что Кай сознательно мог пойти на такое. Если бы не бегущие в страхе за свою жизнь поселенцы — точно бы не поверила.

— Но он не учел последствий, — продолжил полукровка, — схуры путешествуют от базы к базе и подхватывают болезнь один за другим. Они заходят в мои поселения за данью. После этих контактов заболели мои подданные. Теперь люди боятся Кая. Они называют его Несущим Смерть.

— Это ты виноват! — воскликнула я, ощущая, как грудь сжало в тиски. — Ты виноват в этом! Кай мстит тебе. За меня. Ты тоже не учел последствий. Признай это!

Если мои упреки и задели Биру, он предпочел сделать вид, что их не слышал.

— Еще не поздно образумить его, госпожа. Еще не поздно направить его разрушительную энергию в мирное русло. Если Кай хочет убивать из-за того, что потерял тебя — дай ему отыграться на Олимпе. Нам надо лишь действовать сообща, чтобы не страдали поселения. Просто позволь это — и все будут счастливы. И ты — в том числе, — увещевал меня полукровка. — Разве ты не видишь, что я не ошибался в нем? Я знал, что он способен на многое. И он нам это доказал.

Несколько минут я размышляла над его словами. Если учесть обстоятельства — предложенный вариант выглядел единственным выходом, чтобы хоть как-то противостоять Олимпу в условиях холода, голода и болезней. Но все внутри меня бунтовало против такого развития событий.

— Хорошо, ты победил, Биру, — сказала я, наконец, глухим голосом. — Я поеду к Каю.

— Да? — оживился полукровка. — Я поеду с тобой. И мы возьмем вооруженный отряд. Несмотря на все старания Кая, на дорогах все еще встречаются схуры.

— Конечно, — не стала спорить я, — только собирайся быстро. Я хочу выехать немедленно.

Сидя на лошади позади Биру, я смотрела на заснеженные окрестности, но почти не замечала их. Все время прокручивала в голове слова, которые должна была сказать Каю, пыталась предугадать его реакцию. Внутри еще теплилась надежда, что он прислушается ко мне.

Пробравшись через лес, наш отряд остановился. Биру спрыгнул первым, затем помог спуститься мне, пока охрана прочесывала пространство между деревьями, чтобы убедиться в отсутствии посторонних наблюдателей.

— Вон там, — полукровка легонько подтолкнул меня в спину, указав на темнеющее строение на другой стороне лесной опушки.

Я почувствовала, как вспотели ладони.

— Я пойду одна?

— Нам нельзя туда, — проворчал Биру. Как мне показалось — с недовольством и опаской. — Вся земля вокруг дома засыпана грязью с болот и костями. Ступить на нее может только тот, кто не боится заразиться.

Я вздернула подбородок и впервые за долгое время позволила себе улыбнуться.

— Ну и отлично.

Подобрав длинные полы одежды и проваливаясь в глубокие сугробы, с замирающим сердцем я начала пробираться к жилищу. Биру не врал — иногда под ногами что-то похрустывало. Мне не хотелось даже представлять, как именно это выглядит.

Дом выглядел мрачным и необжитым. Если бы не видневшийся из трубы дымок — я бы решила, что тут никто не живет. Но хозяин, несомненно, находился на месте. Остановившись у двери, я подняла руку и так и осталась стоять, не решаясь постучать. Слишком многое стало сложным между нами с момента той, последней, ночи, проведенной вместе. Кай уходил из резиденции Биру тайком, не прощаясь. Он сознательно отрезал себе возможность видеться со мной. Кто сказал, что он вообще захочет встречаться теперь? После стольких дней, которые мы прожили отдельно друг от друга? Сколько времени, кстати, прошло? У меня никак не получалось вспомнить.

Уверенность, с которой я бросилась на встречу с ним, таяла с каждой секундой. Затея уже казалась глупой. Я сделала шаг назад, собираясь вернуться к Биру и сообщить, что стучала, но никто не открыл. Под ногой снова что-то хрустнуло, и в этот момент дверь открылась, а на пороге возник Кай.

Нахмурившись, он исподлобья оглядел меня, затем его взгляд переместился дальше, за мою спину. Там, на другой стороне опушки — я не сомневалась — за нами наблюдал Биру вместе со своим отрядом.

— Уважаемая госпожа заблудилась? — поинтересовался Кай ледяным тоном.

— Кай… нам нужно поговорить… — мой голос дрогнул, и я опустила голову, но уже через секунду снова посмотрела на него. Это было сильнее меня: желание видеть его.

— Твой протурбийский муж разрешил тебе со мной пообщаться?

Он издевался надо мной. Я слышала это по тону и видела по выражению лица. Но все-таки, один раз взглянув за мою спину, Кай смотрел теперь только на меня. И тоже не мог оторваться.

— Пожалуйста… — тихо попросила я, — впусти меня… нам, правда, надо поговорить.

Заметно поколебавшись, он все же отступил в сторону, открывая дверной проем пошире. Стараясь унять галопом поскакавшее от радости сердце, я вошла в помещение, пахнувшее теплом в лицо. Проходя мимо Кая, услышала, как он с шумом втянул воздух, окружавший меня. Щекам стало жарко, на этот раз вовсе не от каминного огня.

Я сделала несколько шагов и остановилась в нерешительности: то ли скинуть теплую меховую накидку и присесть, выбрав что-то из скудной меблировки, то ли остаться на месте и быть готовой вылететь прочь в любую секунду. Склонилась ко второму варианту и нервно стиснула руки перед собой, не зная, куда их деть.

Где-то за моей спиной Кай закрыл дверь. Он медленно обошел меня, наверняка разглядывая с ног до головы. Каждый шаг гулко отдавался по деревянным доскам пола. Я спохватилась, что совершенно позабыла продуманную речь и не помнила, с чего начать. Беспомощно оглянулась. Кай не собирался выручать. Прищурившись, он остановился в нескольких метрах от меня и сложил руки на груди в выжидающей позе.

— Мне нравится, как ты все здесь обустроил, — робко улыбнулась я. — Напоминает домик Тхассу…

— Я не хочу вспоминать наше прошлое, Дана, — перебил он.

Я потупилась.

— А будущее?..

— Не думаю, что оно у нас есть. Теперь. Ты — протурбийская королева. Я — беглый преступник.

Кай казался таким чужим и неприступным. Я вспомнила, как уже много раз видела это выражение на его лице. Когда он рассказывал о своем детстве, о жизни до встречи со мной. Тогда я боялась, что когда-нибудь его чувства ко мне исчезнут, и я превращусь всего лишь в очередную страницу его прошлого, которое приносит только боль и разочарование и о котором так не хочется думать без особой нужды. И вот теперь, похоже, мои худшие страхи воплощались наяву.

— Ты должен уйти отсюда, Кай, — вздохнула я. — Уходи как можно дальше. И не возвращайся.

Мне показалось, что он вздрогнул от этих слов. На долю секунды напускная броня Кая с треском рассыпалась, и под ней я увидела то, что он так тщательно пытался замаскировать. Он ждал от меня другого. Возможно, приготовился, что я позову его обратно или начну вымаливать прощение. Впрочем, этого же ждал и Биру.

— Посмотрите, как она заговорила! — усмехнулся Кай, взяв себя в руки. Он начал обходить меня по кругу, со злостью бросая в лицо: — Протурбийская королева изгоняет меня со своих земель. И пришла не одна. С отрядом. И с протурбийским мужем в качестве поддержки.

— Я не изгоняю! — не выдержала и воскликнула я в ответ. — Я прошу тебя, Кай! Уходи! Прошу тебя!

— А если не уйду? — с вызовом бросил он, не желая успокаиваться. — С чего мне уходить? Это мой дом. Я занял его. Мне нравится жить здесь. Я просто хочу, чтобы меня никто не трогал. Разве ты не видела мои предупреждающие знаки вокруг? Уходи сама.

Я прикрыла глаза от собственного бессилия.

— Тогда ты должен прекратить все, — предприняла попытку хоть как-то достучаться, — прекрати то, что ты делаешь. Я знаю про базы Олимпа, которые ты уничтожил. Из-за тебя начинается эпидемия, Кай!

— Прекратить?! — он рассмеялся, словно я сказала нечто глупое, но забавное. — Да я только начал! И даже если и случится эпидемия, что с того? Мне она не грозит. И тебе, так на минуточку, не грозит тоже. Мы с тобой — боги, Дана. Мы с тобой — гребаные боги на этой гребаной планетке, потому что даже если все сдохнут от пузырчатой болезни, мы с тобой останемся целыми и невредимыми!

Я смотрела на него и не удивлялась. Кай стал другим. Более жестким. Или я просто отвыкла видеть его таким? Был ли он похожим, когда мы только рухнули сюда с небес? В любом случае, я не узнавала человека, которого полюбила когда-то.

— Но протурбийцы не сделали нам ничего плохого! — возмутилась я. — Они — невинные жертвы, которым и так достается от Биру, неспособного думать ни о чем, кроме личных интересов! Я понимаю, что ты хочешь отомстить ему за все, что он с нами сделал. Понимаю, что ты ненавидишь меня после того, как мне пришлось выбрать его, чтобы сохранить тебе жизнь. Но ты должен остановиться. Сейчас.

Кай, и правда, остановился. В буквальном смысле замер в нескольких шагах от меня, сжимая и разжимая кулаки.

— Может быть, я хочу, чтобы все умерли, — проговорил он зловещим голосом, — может быть, мне плевать, кто это будет: невинные или виноватые. Я хочу, чтобы вокруг никого не осталось. Тогда тебе, наконец, станет некого спасать. И ты, наконец, поймешь…

Оборвав себя на полуслове, Кай отвернул голову к плечу и скрипнул зубами.

— И тогда я пойму… что, Кай? — я сделала крохотный осторожный шажок, не спуская с него глаз. — Что единственный, кто когда-либо имел для меня значение — это ты?

Он поморщился, как если бы мои слова причиняли ему боль.

— Что мне не следовало убегать ото всех в тот дом с больными детьми и бросать тебя в одиночку разбираться с проблемами? — я еще чуть-чуть продвинулась вперед, подкрадываясь к Каю. — Что мне не следовало соглашаться на условия Биру, когда тот три дня морил меня в запертой комнате со следами крови… твоей крови, Кай! Пока я сходила с ума, гадая о твоей участи! Да, он взял меня тепленькой, пользуясь тем, что я в шоке.

— Ничего бы этого не случилось, если бы ты не стала возвращаться в это проклятое поселение, — процедил Кай, по-прежнему отводя взгляд. — Но ты не поверила мне. Не поверила, что я смогу защитить тебя в одиночку от Олимпа. Ты посчитала, что Биру лучше справится с этой ролью. Ну что ж. Ты получила то, что хотела. Твой протурбийский муж держит тебя теперь за семью замками, насколько я слышал.

Я стояла уже совсем рядом. Так, что легко могла коснуться его. Кай снова вздрогнул, когда я положила ладонь ему на щеку и мягко повернула лицо к себе. Его зрачки расширились, дыхание с шумом вырывалось из приоткрытых губ. И вдруг взгляд Кая стал теплеть. Что-то едва заметное, но знакомое мне появилось там.

— Не надо, — сказал он едва слышно и сглотнул, — если я поцелую тебя сейчас, это будет… слишком. Я просто сойду с ума. Последствия могут… тебе не понравиться.

— Дело не в том, что я не поверила тебе тогда, Кай, — продолжила я, стараясь удержать момент, пока он открыт для меня. — Дело в том, что я устала бежать. Мы бежали все время с самого крушения. И с каждым новым поворотом дороги становилось все хуже. Сначала мы боролись лишь с голодом и жаждой. Потом стали натыкаться на отравленные колодцы Тхассу. Наши друзья умирали. Затем нас чуть не принесли в жертву на горе у Волчьего племени. Затем… мы познакомились с базой Олимпа. Потом пережили болезнь, атаку ашров, погоню гигантских прыгучих волков. И вот, наконец, Биру…

Я покачала головой, не зная, какие слова подобрать, чтобы передать полностью то, что испытывала.

— Я боялась, что если бы мы продолжили бежать, стало бы только хуже. Я понимаю, что эта планета не ограничивается землями Олимпа и полукровки, но кто знает, чего ожидать еще?! Здесь, по крайней мере, мы все-таки можем бороться. Я могу бороться. И Биру — не самый худший из противников. Да, он — эгоист и манипулятор, но таким сделала его Каисса. В глубине души он просто потерявшийся мальчик, у которого украли детские мечты! Мне жаль его. Жаль его народ, который тоже страдает ни за что!

Кай вдруг напрягся, стряхнул мои руки и отшатнулся.

— И вот мы снова вернулись, откуда и начинали, — он покачал головой, будто не верил своим ушам, — тебе снова всех жаль!

— Это не то, что я хотела сказать, Кай! — спохватилась я и потянулась к нему, но он продолжал пятиться. — Я хотела сказать, что если уж мне предстоит война с Олимпом, то пусть уж меня защищает Биру вместе с его народом. Потому что тогда гнев Зевса достанется им. Им, а не тебе, Кай! Да, мне их жаль, и я всей душой не хочу, чтобы мы с олимпийцами воевали. Но если уж это неизбежно, пусть лучше полукровка ломает голову, как отбиваться. Потому что я слишком люблю тебя, чтобы подставлять под удар!

Моя протянутая дрожащая рука так и повисла в воздухе. Несколько секунд Кай смотрел на нее, потом медленно поднял взгляд к моему лицу. Я чувствовала, как по щекам катятся слезы. Тогда он шагнул ко мне, обнял и прижал к груди. Я так соскучилась по его объятиям! Кай уткнулся лицом мне в волосы, тяжело и шумно дыша, все крепче стискивая в железной хватке. Мне хотелось верить, что он поверил и простил меня, а самое главное — понял. Я запустила пальцы в отросшие волосы на его загривке, щекой чувствуя, как колется щетина на его скулах. Это был мой Кай. Ничто не могло разлучить нас!

— Тебе, правда, полегчает, если я уйду отсюда и не вернусь? — прошептал он.

Мне было так хорошо с Каем! Особенно теперь, когда мы, наконец, помирились.

— Да, — выдавила я.

— Зачем тебе нужно, чтобы я ушел?

— Потому что Биру хочет, чтобы ты остался. Он знает, что единственный человек, которого ты послушаешь — это я, и хочет управлять тобой через меня! Он хочет уничтожить Олимп твоими руками, Кай!

— Я не стану протурбийским рабом снова, — он нахмурился и отодвинулся, удерживая меня за плечи, пока взгляд лихорадочно блуждал по моему лицу.

— Я знаю! Поэтому и прошу тебя уйти! Биру не тронет меня, даже если ты уйдешь. Я слишком важна для него. Ему придется самостоятельно решать проблемы с Зевсом. Он сам сказал, что у нас общий враг. Значит, Биру мне нужен для того, чтобы с этим врагом покончить.

Он подумал и кивнул.

— Все понятно.

Я в растерянности наблюдала, как Кай принялся метаться по комнате, собирая вещи. Вроде бы добилась, чего хотела, но горький осадок на душе никуда не делся. Справившись за считанные минуты, Кай закинул сумку на плечо и снова подошел ко мне.

—Я тоже люблю тебя, белоснежка, — сказал он и на этот раз сам погладил меня по лицу, совсем как недавно я его. — Даже сейчас, когда чувствую на тебе запах другого, все равно хочу поцеловать.

— Так поцелуй… — зажмурилась я.

— Нет. Может быть, позже…

С неожиданной силой Кай схватил меня за плечи и развернул спиной к себе. Я не успела и пикнуть, как почувствовала острое и холодное лезвие ножа, приставленное к горлу.

— Что ты… делаешь? — прохрипела я, пока Кай подталкивал меня в сторону двери.

— То, что давно должен был сделать, — безжалостно отрезал он, — мне давно нужно было прекратить слушать тебя, белоснежка.

— Там же… Биру.

— Тем лучше. Ему придется смириться с тем, что я забираю свою женщину и ухожу.

Он умудрился поддеть и открыть дверь, не выпуская меня из захвата.

— Нет! Не надо! Нет! — я принялась вырываться, цепляясь ногами за порог. — Кай! Не надо! Ты сделаешь только хуже!

— Хуже уже некуда. Для меня — точно.

Не прекращая борьбы, краем глаза я заметила, как всполошилась охрана, как Биру резко пришпорил коленями скакуна, устремившись к нам.

— Я должна остаться! — прошипела я, царапая ногтями руку Кая. — Я хочу, чтобы Биру убил Зевса! Отпусти меня сейчас же!

— Дай нам пройти! — крикнул он полукровке, проигнорировав мои просьбы. — Мы уходим!

— Госпожа, похоже, не хочет, — ответил Биру, знаком придержав охрану, уже нацелившую арбалеты.

— Кай, пожалуйста! — взмолилась я. — Ты же все портишь! У меня же был план!

Мои ноги уже волочились по земле, но Кай умудрялся оттаскивать меня все дальше. Я заметила, как изменился взгляд полукровки, и от этого хищного стального выражения все заледенело внутри.

— Я не прощу тебя, Кай! Никогда!

— Я переживу это, — выдохнул он мне в ухо. — Зато ты будешь рядом.

Биру протянул руку в сторону, тихонько сказал что-то, и ближайший из охранников вложил в нее свой арбалет. Расстояние между нами понемногу увеличивалось. Под ногами перестало хрустеть, значит, мы вышли за пределы территории вокруг дома. Я сдалась и обмякла, перестав сопротивляться.

— Там же тысячи поселенцев… я же обещала им…

Биру поднял арбалет и прицелился.

— Каждый сам за себя, — выдохнул Кай.

В следующую секунду я почувствовала, словно кто-то сильно толкнул меня в грудь. Стало трудно дышать. Кай остановился. Он отвел руку с ножом от моего горла. Биру выбросил арбалет в снег и пришпорил лошадь, подъезжая ближе. Охрана бросилась следом.

Я покосилась вниз и увидела, что из моей груди, чуть правее середины, торчит стрела. Ноги подкосились, побледневшее лицо Кая мелькнуло перед глазами, и я упала на землю, опираясь на вытянутые руки. Странно, но мне совсем не было больно. Только немножко страшно.

Кто-то зарычал. Похоже, это был Кай. Я едва успела уловить, как он сделал первый рывок, и положила ладонь ему на колено. Смешно — будто это могло его остановить.

Тем не менее, Кай споткнулся и остановился. Я услышала, как Биру спрыгнул в снег, который тяжело заскрипел под его ногами.

— Он промахнулся… — пробормотала я, поднимая голову и обращаясь к Каю, — Биру целился в тебя… он промахнулся…

Он открыл и закрыл рот, беспомощно глядя на меня сверху вниз. Я повернулась к полукровке. Его понимающий взгляд сказал мне все без лишних слов. Биру не промахнулся. В глубине души я и сама знала это. Когда олимпиец точно так же утаскивал меня в лес, полукровка не дрогнувшей рукой попал ему в глаз. Он мог бы попасть и в глаз Кая, если бы пожелал. Но все же решил иначе.

— Он промахнулся… — упрямо повторила я, ощущая, как начинает подступать боль.

— Госпоже нужен лекарь! Быстро! — закричал Биру на протурбийском, обращаясь к своей охране.

Ко мне подбежали, подхватили на руки. Я закричала, потому что теперь каждое движение доставляло невыносимые мучения. Полукровка вскочил на лошадь, втянул меня следом, убаюкивая на руках, как ребенка. Отряд сорвался с места, унося меня прочь.

Последним, что я увидела, была фигура Кая, растерянно стоявшего в одиночестве посреди утоптанного пятачка из снега.

Что было дальше — я почти не запомнила. Кажется, потеряла сознание от тряски, пока Биру во весь опор мчался обратно в поселение. Лишь в редких вспышках, когда чувства возвращались, улавливала фрагменты происходящего.

Чьи-то руки трогали меня, раздевали. Под спиной ощущалось что-то холодное, ровное и твердое. Обрывками долетала протурбийская речь, но я не понимала ни слова. Затем губ коснулась чашка, в рот полился густой травяной настой — и свет вокруг окончательно погас.

Проснулась я уже в мягкой кровати, ощущая чужую ладонь на своем лбу. Это так напомнило моменты, когда Кай помогал мне выкарабкаться из плена пузырчатой болезни, что, приподнимая отяжелевшие веки, я не ожидала увидеть никого другого.

Но вместо Кая надо мной нависло суровое лицо протурбийского лекаря. Мужчина, заметив мое пробуждение, поцокал языком, пальцами приоткрыл каждый глаз по очереди, изучая зрачки.

— Вы меня слышите, госпожа?

Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и ощущала себя маленьким спеленутым ребенком или парализованным калекой.

— Да…

— Я вас не понимаю, — нахмурился протурбиец, — а вы меня понимаете?

Тогда я сообразила, что разговариваю с ним на своем языке, и растерялась.

— Конечно, она понимает, — раздался недовольный голос, лекаря подвинули, и на его месте появился Биру. Полукровка опустился на колени возле моей постели, он выглядел обеспокоенным. — Как ты, любовь моя?

Лекарь обошел кровать с другой стороны. Видимо, он считал, что его долг здесь еще не выполнен.

— Стрела попала в ребро, — принялся объяснять он, помогая себе жестами, — мне пришлось сделать небольшой надрез, чтобы вытащить ее и убедиться, что не осталось щепок. Я не уверен, что ваше ребро не сломано, госпожа. Но я старался обработать все, как надо. Несколько дней у вас был жар, мы даже боялись, что это пузырчатая болезнь, ведь вы ходили к схуру-который-несет-смерть… но теперь все прошло, и я думаю, ваше выздоровление не за горами.

Выпалив свою речь, лекарь покосился на Биру в поисках одобрения.

— Иди уже, — недовольно проворчал тот и махнул рукой, — конечно, никакая это не пузырчатая болезнь. Нашу госпожу не берут болезни. Она выше этого.

Не скрывая облегчения, протурбиец удалился, а мне подумалось, что Биру наверняка изводил его все эти дни, требуя как можно скорее поставить меня на ноги. Легенда о Каиссе Неприкосновенной срочно нуждалась в подтверждении, а я бессовестным образом металась в лихорадке.

Оглядевшись, я узнала спальню правителя. За окном ярко светило солнце. Сам Биру выглядел невыспавшимся, и это заставило задуматься: неужели он дежурил у моей постели всю ночь? Его, наконец-то, заела совесть?!

— Пить… — я сглотнула пересохшим горлом.

— Конечно.

Он потянулся за чашкой, которая стояла тут же, у изголовья, бережно придержал мою голову, помогая напиться. Все время заглядывал в глаза. Утолив жгучую жажду, я облизнула губы и откинулась обратно на подушки.

— Спасибо, что попал лишь в ребро. Было бы гораздо хуже, если бы пробил легкое.

Биру недоверчиво улыбнулся, затем снова стал серьезным, и снова его уголки губ неуверенно дрогнули. Я догадалась, что он не знает, воспринять ли мои слова как шутку или поверить в искреннюю благодарность.

— Я стрелял почти наугад… но ни за что бы не стал причинять тебе непоправимого ущерба. Ни за что!

— Я верю.

Похоже, моя неожиданная покорность выбивала полукровку из колеи. Он явно не знал, как себя вести.

— Что там произошло? — вздохнул он. — О чем вы с Каем говорили?

— Кай хотел уйти, — ответила я ровным голосом, ощущая невыносимую пустоту внутри, — я не хотела. Я хотела остаться с тобой, Биру.

Полукровка моргнул. Затем схватил мою безвольно лежавшую поверх одеяла руку, стиснул между своих ладоней, горячо поцеловал кончик каждого из пальцев.

— Все будет хорошо. Ты поправишься. Прости, что пришлось так поступить с тобой. Я должен был остановить Кая! Мне пришлось выстрелить!

— Я простила Бизона после того, как он столкнул меня в ледяную реку во время бури. Думаешь, я не прощу тебя?! — я выдавила улыбку. — Ты все сделал правильно. Правильно поступил, что выстрелил в меня, а не в него.

— Почему же ты сказала Каю, что я промахнулся? Я же видел, что ты все поняла.

Как могла, я пожала плечами.

— Потому что не хотела, чтобы твоя охрана стреляла, когда он бросится на тебя. А он бы бросился. Не думаю, что ты бы сумел их удержать. Твои люди преданы тебе. А что еще хуже — Кай мог бы захотеть прийти сюда, в это поселение, и принести болезнь, чтобы отомстить за меня. Этого я не могла позволить.

Биру склонил голову и прижался к моим пальцам лбом. Так он и сидел несколько минут в безмолвной позе раскаяния, пока я равнодушно скользила взглядом по линии его широких плеч.

— Ты говоришь, как настоящая королева, — тихо произнес он. — Я рад, что ты сумела понять расстановку приоритетов. Моя мать гордилась бы моим выбором.

— Я тоже надеюсь, что она бы мной гордилась, — согласилась я.

— Но ты же говоришь правду? — он вдруг поднял голову и прищурился. — Ты же не врешь мне сейчас?

— Все, что я тебе сказала — чистая правда.

Биру кивнул.

— Да, я чувствую это по твоему тону. Я тебе верю, — он помедлил и добавил — Кай считает себя виноватым в том, что случилось.

— Хорошо, что он так считает, — закусив губу, я отвернулась к окну.

— Мы с ним даже поговорили, — Биру хмыкнул, — ну как «поговорили»… он приходит и стоит у въезда в поселение каждое утро с тех пор, как я привез тебя обратно. По понятным причинам я не могу его впустить — народ боится и вообще. Не думаю, что он уже готов, чтобы войти. Но я сообщал ему о состоянии твоего здоровья, и он уходил.

— Он хочет увидеть меня и убедиться, что я жива… — пробормотала я.

— Мне тоже так показалось, — кивнул полукровка.

— Тогда в следующий раз, как только Кай придет, я выйду к нему.

Заметив, что Биру не согласился сразу, а еще обдумывает идею, я добавила твердым голосом:

— Если он не увидит меня в ближайшее время, то может подумать, что ты его обманываешь и я мертва. Тогда ему точно нечего будет терять, и нам не избежать массовой эпидемии. Ты, правда, хочешь такого поворота в своих планах?

— Нет, конечно, — Биру еще раз оставил быстрый поцелуй на моих пальцах, но его глаза уже горели жаждой новой деятельности: — Я пошлю к нему сегодня кого-нибудь. Передам, что ты очнулась, и он может завтра прийти в обычное время.

Когда полукровка разбудил меня следующим утром, по довольному выражению лица я сразу догадалась: его расчет оправдался.

— Кай пришел, — сообщил Биру, помогая мне откинуть одеяло. — Я помогу тебе.

Помощь мне, действительно, требовалась. Я едва смогла сесть, превозмогая боль и слабость во всем теле. Биру пришлось поддерживать меня под локоть, чтобы встала на ноги.

— Ничего-ничего, — пробормотал он скороговоркой, пока я охала и морщилась от боли, — лекарь сказал, что ходить тебе даже полезно.

Шаркая ногами по полу, как старуха, я приблизилась к зеркалу. Расстегнула подобие ночной рубашки, надетой на мне, и раздвинула ее полы, изучая свое израненное тело. Плотная повязка стягивала туловище и проходила прямо под грудями. Справа, там, где под ней была рана, чувствовалась жесткая корка. Я уже успела догадаться, что лекарь наносил туда обеззараживающую мазь, наподобие той, которой мне пришлось лечить простреленное ранее плечо.

Я встала полубоком и скинула ткань с этого плеча, разглядывая свежий розовый шрамик. Затем снова повернулась лицом и посмотрела на красную борозду на шее повыше ключицы. Нож Кая разрезал мне кожу из-за того, что я сопротивлялась.

Я закрыла глаза.

— Ты все равно красивая, — сказал Биру, положив ладони на мои плечи и прижимая меня спиной в своей груди. — У тебя такая белая кожа… белая с розовым… особенно, здесь…

Его пальцы скользнули ниже, легкими касаниями обвели мои соски. Я вздрогнула и посмотрела на наше отражение. На фоне мускулистого полукровки мое собственное тело казалось тонким и хрупким. Он мог бы сломать меня одной левой, если бы захотел. Мог бы изнасиловать, просто придавив к кровати или стене, и я бы ничего не сумела бы сделать. Но ломать морально ему нравилось больше. Это было написано на лице Биру. Правитель получал удовольствие от мысли, что Кай стоит и ждет где-то там, а сам он, тем временем, гладит и ласкает меня перед зеркалом, понимая, что оба мы никуда от него не денемся.

— Я все больше хочу лечь с тобой, — признался он, глядя мне в глаза через зеркальное отражение, — хочу понять, что же заставляет Кая так бороться за тебя. Это должно быть нечто особенное…

— Тогда это уж точно не секс, — усмехнулась я. — Ты не поверишь, если узнаешь, как мало его между нами было.

— Да? — Биру приподнял брови в знак удивления. — Не могу поверить, что он так редко хотел тебя.

— Скорее, я всегда находила причины для отказа.

Он продолжил играть с моими сосками, наслаждаясь тем, что от прикосновений они затвердели и сжались в комочки.

— Но в ту ночь перед нашей свадьбой, когда я отпустил тебя к нему, ты не отказала?

— Нет, — я продолжала стоять, опустив руки вдоль тела, — в ту ночь я не отказывала Каю ни в чем.

Лицо у Биру стало жестким.

— Не очень-то приятно такое слушать с точки зрения твоего супруга.

Я пожала плечами.

— Ну, ты сам спросил. Не вижу причины врать.

Он накрыл ладонями мои груди, расплющил и стиснул их. Кожа под повязкой натянулась, заставив меня невольно согнуться и застонать от боли.

— Я бы тоже мог всю ночь заниматься с тобой сексом, — процедил он над моим ухом, — наши виды вполне совместимы для этого. К тому же, ты сама видела, я почти человек. Я вообще не выпустил бы тебя из постели, если бы это случилось. Не вытаскивал бы из тебя свой член часами. Ты бы ощущала меня внутри вне зависимости от того, спишь или нет. Думаю, даже Кай бы так не смог.

— Знаешь, в чем ты похож на тех, кто живет на Олимпе, Биру? — качнула я головой. — Ты тоже не успокаиваешься на достигнутом. С каждым разом требуешь все больше.

Полукровка опешил, а я воспользовалась этим, сбросила его руки и добавила:

— Кай нужен нам. Поэтому придется тебе пока подержать свой член в ком-то другом.

Запахнув на груди рубашку, я отошла. Взяла уже подготовленную прислугой уличную одежду и стала переодеваться, просто повернувшись к правителю спиной.

—Я просто теряю от тебя голову. Все больше, — вдруг признался Биру голосом, полным отчаяния. — Я думал, что все эти сказки о любви не про меня. Я видел, что стало с любовью моих родителей: под конец жизни они смотреть друг на друга не могли. Отец на мать — уж точно. Но когда я выстрелил в тебя… и ты упала и посмотрела на меня полными боли глазами… и начала твердить, что я промахнулся… мне самому стало больно. И Кай… ты бы видела его… ты остановила его одним прикосновением… мне кажется, я уже сам начинаю верить в те легенды, которые насочинял про тебя…

Я поморщилась, засовывая руки в рукава.

— Скажи что-нибудь, госпожа, — сердито рыкнул Биру.

— Твои чувства легко объяснить, — ответила я, берясь за расческу, — общие цели сближают.

— Дело не только в общих целях! — он подлетел и выхватил ее из моих пальцев. — Стой смирно, я же вижу, что тебе больно поднимать руки.

С неожиданной сноровкой Биру принялся расчесывать мои волосы так, словно только этим всю жизнь и занимался.

— Дело в том, — продолжил он между делом, — что я уже не уверен, правильно ли выбрал тогда, в кого стрелять.

В моих глазах потемнело, пока полукровка аккуратно распутывал все узелки, умудряясь не дергать и не вырывать прядки, чего от мужчины я никак не могла ожидать. Затем, с прежней сноровкой, не хуже какой-нибудь личной служанки он заплел косы и уложил их. Подвел к зеркалу, чтобы продемонстрировать работу.

Я едва скользнула взглядом по отражению протурбийской госпожи, в которую превратилась после всех манипуляций. Меня больше волновало виноватое лицо Биру и те изменения, которые в нем происходили. Если это не очередная актерская игра, и его влюбленность — настоящая, что мне теперь со всем этим делать?!

Но меня ждал Кай, и все сомнения пришлось отложить в долгий ящик. Опираясь на Биру, я покинула комнату, спустилась по лестнице вниз и только перед самым выходом на улицу отцепила от него руку и, стараясь держать спину ровно, шагнула на площадь.

Оказавшиеся там поселенцы заметили меня и тут же бросились навстречу с целым ворохом вопросов о самочувствии и пожеланий здоровья.

— Все в порядке, — улыбалась и кивала я, одновременно стараясь протиснуться через толпу вперед, — все раны уже затянулись. Я вообще не умею болеть.

Но народ не желал расступаться так просто. Всем хотелось пощупать, погладить и прикоснуться ко мне. Протурбийцы толкались и галдели. Кто-то нечаянно задел локтем и меня. Я пошатнулась и едва не взвыла от боли в ране, слезы навернулись на глаза. К счастью, Биру оказался тут как тут. Он подхватил меня, делая вид, что помогает пройти, а сам прошептал на ухо:

— Я снова восхищен, госпожа.

— Стараюсь, — процедила я сквозь зубы.

Одинокая фигура Кая бросалась в глаза еще издалека. Он стоял посреди дороги, в нескольких метрах от границы поселения, где охрана ощетинилась на него заряженными арбалетами. Я прекрасно понимала страх протурбийцев — в одежде, явно заимствованной у олимпийцев, он очень походил на одного из схуров, которых все так боялись. Заметив мое появление, Кай переступил с ноги на ногу. Я повернулась к Биру:

— Я сама. Можно?

Тот покосился в сторону Кая и с неохотой кивнул, разжимая пальцы вокруг моего локтя. Оставив правителя поодаль, я поковыляла дальше и остановилась, только когда оказалась между вооружеными охранниками. Держать спину ровно становилось все сложнее, отчасти потому, что силы заканчивались, а ребро ныло все больше, отчасти — из-за пристального взгляда Кая, которым тот сверлил меня, не двигаясь с места.

Не знаю, сколько мы так стояли на морозном ветерке. Я — окруженная протурбийцами. Он — в одиночестве. Это скорее походило на противостояние, чем на встречу не чужих друг другу людей. Кай словно ждал, что я выйду дальше, предоставлю ему возможность поговорить наедине, вдали от посторонних ушей. Но я не выходила. Успела заметить, как плотно стиснуты его кулаки, и не хотела повторения нашей предыдущей встречи. Биру уже не так уверен, в кого стрелять, а я убедилась, как опасно испытывать правителя.

Наконец, Кай не выдержал первым. Он приблизился ко мне, то и дело бросая полные ненависти взгляды поверх моего плеча в сторону ожидавшего Биру.

— Он заставляет тебя?

— Нет, я пришла сама, — я вздернула подбородок, — как и в прошлый раз.

Кай переменился в лице.

— Пожалуйста, скажи, что он тебя заставляет, — с угрозой в голосе прошептал он, чуть наклонившись ко мне, — я же вижу, что ты еле стоишь.

— Я не болею, Кай. Болезни не берут меня.

Его ноздри раздулись, и он выпрямился.

— Скажи, как ты это делаешь? — спросила я в свою очередь. — Как уничтожаешь базы олимпийцев?

— Я наношу на себя грязь с болот и попадаюсь им в руки, — ответил он с плохо скрываемым раздражением. — Дальше — дело техники.

— Ты сейчас тоже чем-то намазан?

— Проклятье, Дана! — не выдержал Кай. — Это все, что тебя волнует? Не принес ли я заразу сюда? Я пришел сейчас не воевать, а узнать, как ты себя чувствуешь!

— Отлично, — я повернулась к охране, — схватить его. Он безопасен.

— Что?!

Пойманный врасплох, Кай лишь слабо дернулся, когда протурбийцы скрутили ему руки. Я быстро опустила голову, чтобы не смотреть на него.

— Отведите господина Кая в самую хорошо охраняемую темницу и не пускайте туда никого без моего ведома. За выполнение этого приказа начальник охраны отвечает головой.

— Посмотри на меня! — зарычал он. — Посмотри на меня, Дана! Сейчас же!

Впившись ногтями в ладони, я заставила себя поднять голову. Кай смотрел на меня так, словно небо только что рухнуло на землю.

— Это все, чего я заслужил, по твоему мнению? — тихо произнес он. — Ни одного искреннего слова? Только холодные фразы протурбийской королевы?

— Прости, — выдавила я, кусая изнутри губу, чтобы не разреветься, — стрела, которую я поймала вместо тебя, очень многое во мне изменила.

— Значит, стрела… — он снова посмотрел на Биру, затем на меня и отвернулся.

Охранники грубо толкнули его, уводя прочь. Я наблюдала, как коридор из зевак выстроился по обеим сторонам улицы, и чувствовала, как ноги приросли к полу.

— На этот раз мне кажется, что было даже слишком, — заметил полукровка, который успел оказаться рядом. — Ты уверена, госпожа, что не сломала его?

— Нет, — вздохнула я, — я верю в Кая. Трудности не ломают его. Они только делают его сильнее. Каю просто нужно время, чтобы смириться. Я не могу рисковать и позволять ему бродить на свободе, пока это время идет.

Ночью, лежа в одной кровати с посапывающим Биру, я обдумывала то, что сказала ему. Трудности не ломали Кая, но его раньше и не предавали близкие люди. Он всегда был один, полагался только на себя, а от окружающих не ждал ничего хорошего. Но то, что мой поступок он воспринял именно как предательство — я не сомневалась. Прекрасно отдавала себе отчет в том, что Кай пришел ко мне безоружным и полным вины, а я этим воспользовалась. На его месте сама чувствовала бы то же самое.

Не выдержав, я осторожно, насколько позволяла рана, выскользнула из постели. Накинула плотное домашнее одеяние, обулась и вышла в коридор. Прислуга уже разбрелась, вокруг стояла тишина. Придерживаясь за стены, чтобы легче было преодолеть длинный путь, я отправилась в подвальный этаж, где, насколько знала, обычно содержали тех, кто по каким-то причинам не угодил правителю. Потолки здесь были ниже. Казалось, все огромное здание давит сверху своим весом. Скользя ладонью по влажноватой каменной кладке, я бродила в извилистых ходах до тех пор, пока не наткнулась на уже знакомого мне начальника охраны и еще двух протурбийцев.

Они сидели перед одной из дверей в самом конце коридора и о чем-то вяло переговаривались, но при моем появлении, как по команде, вытянулись по струнке. Я жестом показала им, что это лишнее. Подходящие слова на протурбийском вылетели из головы от волнения. Я понимала, что Биру доложат о моем визите сюда, и мне снова придется ходить по тонкому лезвию между правдой и ложью, чтобы он ничего не заподозрил.

— Все в порядке, госпожа? — обеспокоенно поинтересовался начальник охраны.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Я просто… мне нужно войти.

— Конечно, госпожа, — он отпер и распахнул передо мной дверь. — Мне присутствовать?

Я посмотрела в прямоугольник проема.

— Нет. Здесь мне не причинят вреда. Не волнуйтесь.

Стоило шагнуть внутрь, как дверь за спиной захлопнулась, и щелкнул замок. Это так напоминало момент, когда Биру запирал меня в комнате наверху, что я едва не подпрыгнула, но все-таки взяла себя в руки.

Пространство оказалось небольшим — его можно было измерить несколькими шагами в длину и ширину — и лишенным мебели и окон. Кай сидел прямо на голом полу, одну его руку за запястье удерживало металлическое кольцо, вмонтированное в стену. При моем появлении он поднял голову и окинул меня хмурым взглядом. На секунду показалось, что я ошиблась и все-таки сломала его. Но уже через мгновение лицо Кая из безразличного стало сердитым, и я выдохнула с облегчением. Он еще способен испытывать хоть что-то по отношению ко мне.

Прислонившись спиной к стенке и морщась от боли в груди, я сползла вниз, на пол, и устроилась напротив него.

— Для ходячей легенды, которую не берут болезни, ты хреново выглядишь, — бросил мне сквозь зубы Кай.

— Стрела попала в ребро, и, кажется, оно сломано, — призналась я, решив не злить его еще больше.

Он вдруг громко фыркнул и покачал головой.

— Этих слов я ждал от тебя утром. Сейчас мне уже не интересно тебя слушать.

— Я хочу, чтобы ты понял, почему мне пришлось так поступить с тобой. Это был всего лишь вопрос выживания, — вздохнула я.

Кай снова покачал головой.

— Вот здесь требуется маленькое уточнение: вопрос выживания… кого?!

— Ты опасен, — терпеливо, как неразумному ребенку, начала втолковывать я ему, — ты взял в руки оружие, которым не можешь управлять. Если добавить к этому обиду и злость, которые переполняют тебя… ты — ходячая бомба, Кай. Бомба замедленного действия. Я не позволю, чтобы из-за недопониманий со мной ты уничтожал все вокруг.

— Почему-то я не удивлен, госпожа, — ядовито отозвался он, — что вы назвали именно эту причину моего ареста. Интересы большинства, конечно, важнее, чем мои.

— Для самого себя ты тоже опасен, — возразила я. — Я пришла к тебе с разговором, надеялась, что ты сможешь понять и оценить ситуацию с моей точки зрения. Объяснила, что нужно сделать, чтобы не играть на руку Биру. А что ты сделал? Бросился на меня с ножом? Попробовал увести силой? В следующий раз Биру не промахнется мимо тебя. А может, это будет и не Биру, а кто-то из олимпийцев? Я не знаю уже, чего от тебя ожидать! Ты ведешь себя как дикий зверь!

— Оценить ситуацию? — рассмеялся Кай. — А ты когда-нибудь пробовала оценить ситуацию с моей точки зрения? Всегда быть добрым, заботливым и понимающим. Всегда быть рядом, вытирать твои сопли, выслушивать «ай, как плохо, что я опять кого-то убила; ай, как плохо, что все вокруг умирают; ах, ты опять во всем виноват».

Я сидела, онемевшая, будто меня оглушили. Мысленно напоминала себе, что Кай не контролирует себя сейчас, но все равно его слова впивались в меня хуже самых настоящих стрел. Внезапно он подался вперед и рявкнул уже без тени улыбки:

— Я, мать твою, не добрый, не заботливый и не понимающий. Я вообще не такой! И мне надоело, что любой мой поступок ради тебя заканчивается очередными упреками. Надоело притворяться, что ты особенная, не такая как все, и сдувать с тебя пылинки. Ты — такая же как все, Дана. А может быть я даже знавал кого-то и получше.

— Ты сам не понимаешь, что несешь, — пробормотала я уже вслух, — просто хочешь сделать мне больно за то, что обидела тебя.

— Обидела?! — Кай тряхнул закованной рукой, металлическое кольцо звякнуло. — Ты хоть понимаешь, что для меня это значит?!

Я заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Да, я понимаю, Кай.

— Значит, ты понимала, чего мне стоит лишиться свободы снова, и все равно это сделала? — прищурился он.

— Маленький мальчик, которого я держала на руках, просил меня не бросать его родных! — взмолилась я. — Просил меня защитить их! И я не дала ему тогда этого обещания, но знаешь, Кай… да, я считаю, что ты достаточно сильный, умный и понимающий для того, чтобы однажды принять все мои поступки. Потому что кто все исправит, если не мы? Люди и так достаточно натворили дел на этой планете. Протурбийцы, которые жили тут до нас, не звали никого в гости. Это люди прилетели сюда, устроили шахты. Это люди принесли вирус. И он вышел не из-под земли, как многие считают. Это биологическое оружие, он сделан на основе человеческого белка!

Кай снова откинулся обратно. Его дыхание еще не успокоилось, но лицо превратилось в непроницаемую маску.

— Каиссу тоже сюда никто не звал, — продолжила я, — но она пришла и долгие годы молчала о том, что у нее есть возможность этот вирус остановить. Она так и не остановила его. Почему — я не знаю. Возможно, была такой же, как и те, кто живет на Олимпе. Они ведь тоже хозяйничают здесь, и никто не решается их остановить. Может, я и могла бы пройти мимо. Мне не стоило слушать рассказы Биру, потому что я проникалась ими все больше и больше, и вот к чему все привело. Но знаешь, что является последней каплей для меня? Я думаю, какую счастливую и полноценную жизнь мог бы прожить Тхассу, если бы Каисса вирус все-таки остановила. Ты помнишь Тхассу? Он выжил из ума, но был единственным, кто помог нам на этой планете бескорыстно.

— Странно слышать это от девочки, которая совсем недавно разглагольствовала о том, как желтомордым повезло, что люди осваивают их планеты и делятся опытом, — Кай смерил меня взглядом. Похоже, моя речь совсем его не тронула.

— А когда Биру выстрелил… — я старалась не обращать внимания на его подколки и говорить ровно, но голос дрожал, — я вдруг отчетливо поняла, что вся эта история не может закончиться для всех нас троих в равной степени хорошо. Для кого-то она все равно закончится очень и очень плохо. И кто-то должен взять себя в руки и все прекратить.

— И ты возомнила, что это будешь ты? — холодно ухмыльнулся он.

Я кивнула.

— Я не могу одновременно защищать протурбийцев от Олимпа и непредсказуемого Биру и переживать, как бы еще ты не попал в беду, Кай.

— И что дальше? Сошлешь меня в каменоломни?

— Здесь нет каменоломен, — я грустно улыбнулась, — по крайней мере, мне о них не известно.

— Значит, я просто буду сидеть здесь…

— Для твоего же блага, Кай! Тебе нужно немножко остыть! Что бы я ни сказала, ты все воспринимаешь в штыки и неправильно! Биру таких промахов не допускает!

Он отвернулся, качая головой.

— А теперь мы снова заговорили о моем благе. Знаешь, я уже жалею, что сравнил тебя со шлюхой, когда ты предлагала закрыть глаза на твои отношения с желтомордым. Мне кажется, тогда я оскорбил шлюх. Они, по крайней мере, никогда не притворяются, что любят. В этом плане честнее их никого не найти.

Мои щеки опалило жаром.

— Кай, не надо…

— Что не надо? Признайся уже, как ловко ты держала меня на крючке, — он скрипнул зубами, — этой чушью навроде «мы боремся друг за друга». На самом деле, это я, как идиот, всегда был за тебя. А ты была только за то, что тебе хочется.

— Я не дала тебе умереть от пузырчатой болезни! — воскликнула я от такой вопиющей несправедливости.

— Только потому, что я был тебе нужен, чтобы дотянуть до хвостовой части и включить маяк, — с ледяным спокойствием парировал Кай.

— Я убила Алию! Когда ты попался на ее удочку!

— Да брось. Ты сделала это в первую очередь ради себя. Так же как и во второй раз, когда мы попали в ловушку, поехав к кораблю, куда хотела добраться опять же ты! А потом побежала отбеливать свою совесть, якобы спасая детишек, а на самом деле желая всем доказать, что ты не такая уж плохая и не готова пачкать свои белые ручки в чужой крови! И даже сейчас ты пришла сюда не потому, что хотела что-то мне сказать, а лишь чтобы успокоить свою совесть. Ведь ты поступила так плохо!

— Я не знала, что ты все видишь так, Кай… — пробормотала я, не зная, что еще сказать, и опустила голову.

— Ты просто никогда не интересовалась, как я это вижу, — сухо отозвался он.

— Мне жаль, что я этого не делала раньше. Не замечала, что творится внутри тебя…

— Хватит!

Я вздрогнула и выпрямила спину. Кай с усталым выражением лица выставил вперед руку, словно желая отгородиться от меня.

— Хватит. Я не хочу больше об этом говорить.

— Я даже боялась показывать тебе, как много ты для меня значишь, — упрямо продолжила я. — Да что там, я боялась признаться сама себе! Потому что впервые я что-то почувствовала к тебе не в благодарность за спасение моей жизни, а гораздо раньше. Когда ты заставил меня таскать ящики на погрузке перед вылетом, а потом сам же этот ящик и отобрал.

Кай провел ладонью по лицу, всем видом показывая, что не хочет слушать.

— Ты мог бы еще поиздеваться надо мной тогда, — напомнила я, — все было полностью в твоей власти. Но ты не выдержал сам. И тогда я вдруг почувствовала, что ты совсем не такой, каким хочешь казаться для окружающих. Всего лишь смутное ощущение, но я позавидовала Лизке, что она познакомилась с тобой первой. А может быть, я почувствовала что-то еще раньше, когда просто увидела тебя…

Он тихонько выругался.

— Я всегда это отрицала, Кай, — прошептала я, — даже самой себе.

Несколько мгновений он просто смотрел на меня. С недоверием, которое, казалось, ничто не может пошатнуть. Но затем взгляд Кая — почти незаметно, на самую капельку — потеплел.

— Почему бы тебе не пойти поспать, белоснежка, — сказал, наконец, он. — Ты ранена, тебе нужно отдыхать, а уже поздно. Иди, пока я не наговорил тебе еще чего-то, о чем мы оба потом пожалеем. Я, правда, сейчас не готов к таким разговорам.

Из моей груди вырвался тяжелый вздох, и я поморщилась от боли в ребре.

— Я не могу уйти. Мне нужна твоя помощь. Нужно, чтобы ты рассказал все, что успел узнать о базах Олимпа.

От неожиданности я вздрогнула, когда он хлопнул себя по лбу и рассмеялся:

— Точно! Базы Олимпа! А я все думал, чего же не хватает в твоем трогательном признании!

— Я не врала тебе, Кай! — не выдержала я. — Но на кону стоит слишком многое, и ты должен мне помочь! Просто помоги мне! Поверь на слово в последний раз!

— Помочь тебе?! — он с презрением фыркнул. — Хорошо, я помогу тебе. Но с одним условием. Ты сейчас же уйдешь отсюда и больше не появишься. И если кому-то снова понадобится моя помощь, пускай разговаривать приходит твой протурбийский муж. Ему я, может, и помогу. Тебя я больше видеть не желаю.

— Хорошо, — я моргнула от подступивших слез.

Свободной рукой Кай полез в карман штанов и вынул сложенный в несколько раз тряпичный сверток. Небрежно бросил к моим ногам. Избегая поднимать на него взгляд, я взяла ткань и развернула. Это оказалось подобие карты, на которой углем были обозначены дороги и круглые значки опорных баз. Видимо, у Кая под рукой не оказалось ничего другого, чтобы фиксировать наблюдения.

— Это я перерисовал с карты, которую нашел на второй базе, — отрывисто пояснил Кай. — Я ничего не трогал там, хоть у них полно вещей, еды и оружия. Не хотел привлекать внимания.

Я кивнула.

— Охрана твоего мужа успела меня обшарить и отобрала рацию. Та настроена на общую частоту, и по ней можно слушать разговоры охотников. Так я вычислял их передвижения. Каждая база по мере необходимости заказывает конвой из Олимпа. Это называется «доставка». Конвой обходит все базы раз в два-три дня. В определенные часы каждая база должна выйти на связь и отчитаться о ходе дел. Кого нашли, кого заметили на дорогах, что удалось украсть. Это четко отлаженный механизм. На поселения желтомордых не нападают просто так, но если поймают кого-то на дорогах — тут же забирают. Так, собственно, я и попал на вторую базу. Просто вышел им навстречу и сказал, что потерялся.

— Они не заподозрили тебя, что ты взял рацию? — тихо поинтересовалась я.

— Эту рацию я взял с первой базы. Вернулся туда через какое-то время, по следам на снегу заметил, что сюда приходили. Но они побоялись забирать что-то из бункера, даже тела не стали хоронить. Тогда я решил, что пропажу рации уже не заметят, и взял ее. Ну и кое-что еще по мелочи.

— Спасибо.

Я скомкала карту в кулаке и попыталась подняться на ноги, не тревожа рану. Кай мрачно наблюдал за моими попытками встать. Кое-как я выпрямилась и посмотрела на него сверху вниз.

— Спасибо, что помог мне. Ты не представляешь, как это…

— Да заткнись уже, Дана! — заорал он что есть силы. — Заткнись и уходи!

Этот крик долетел даже за пределы каморки, потому что замок щелкнул и на пороге появился встревоженный начальник охраны. Он открыл рот и наверняка хотел поинтересоваться, все ли в порядке, но я скользнула мимо него в коридор и знаком показала, что можно захлопнуть дверь.

— Вы забрали у господина Кая какие-то вещи? — поинтересовалась я, стараясь выглядеть уверенно.

— Да, — он вынул из кармана одеяния небольшую черную рацию. Затем поколебался и достал из другого кармана пистолет: — Вот, но мы должны передать это в хранилище правителя.

— Я передам, спасибо, — я буквально выхватила и то, и другое из рук протурбийца. Тому оставалось лишь склонить голову в знак почтения. Спорить с желаниями очень уважаемой госпожи он не имел права — это мне уже удалось запомнить.

Прижимая к груди находки, с лихорадочно горящими щеками я отправилась обратно в спальню, а когда вернулась, с облегчением обнаружила, что Биру так и не проснулся в мое отсутствие. Мне требовалось еще немного времени, чтобы окончательно решить, что делать.

— Ты ходила к нему! — разбудил меня громогласный рев.

Спросонья я подскочила на постели и вскрикнула от боли, схватившись ладонью за раненую сторону груди. Биру нависал надо мной, его тонкие зрачки стали почти незаметными, губы кривились от злости. Правда, увидев, что напугал меня до полусмерти, он немного остыл.

— Мне сказали, что ночью ты ходила к Каю, — добавил полукровка сердитым, но уже не таким громким голосом, — тайком от меня. Зачем?!

Я выдохнула, успокаивая сбившееся дыхание, и поправила волосы.

— Ты уже был у него?

— Просто ответь, зачем ты ходила, госпожа, — прищурился Биру.

Пришлось откинуть одеяло и встать. Проигнорировав домашнюю обувь, я босиком прошлепала к столу, отодвинула ящик, вынула карту, рацию и пистолет и разложила их на столешнице перед правителем, который подошел и остановился рядом.

— И что все это значит? — подбоченился он.

— Кай согласился нам помочь, — я оперлась ладонями на стол и склонила голову, вспоминая, чего мне это стоило, — он, вообще, на все согласился. Это его вещи.

— Он ненавидит тебя, — заметил Биру уже совсем другим тоном, и я поняла, что правильно думала: первым делом, узнав о моем ночном визите, он отправился к Каю, чтобы допросить того.

— Я надавила на его слабые места. Он и сам это понимает.

Пальцы полукровки осторожно коснулись моего плеча, начертили круг и скользнули вниз до локтя.

— Ты опять спала с ним? — вкрадчиво поинтересовался Биру.

— На грязном полу в крохотной камере, пользуясь тем, что он прикован к стене? — я слабо улыбнулась. — Нет, даже и в голову не пришло.

Он взял меня за подбородок и заставил повернуть голову. Заглянул прямо в глаза.

— А как тогда?

— Я просто его попросила, — честно ответила я. — Поэтому и пошла среди ночи, пока ты спал. Не хотела, чтобы он думал, что ты опять маячишь где-то за моей спиной. Инициатива должна была исходить от меня. А еще… просто не могла уснуть и не выдержала. Он не ждал меня, и разговор получился очень… искренним. Как ты и планировал, Кай по-прежнему не в силах мне отказать.

Биру долго изучал мое лицо, затем его собственные черты смягчились.

— Я горжусь тобой, госпожа. Ты поступаешь мудро. Я только не могу понять, почему?

— Почему я перешла на твою сторону? — я выпрямилась. — Это всего лишь вопрос выживания. Кай хотел, чтобы мы ушли и остались только вдвоем. Я считаю, что оставаться вдвоем — опасно. У тебя есть стены, которые могут меня защитить. У меня — возможность помочь тебе в управлении народом. У Кая — его знания, которые пригодятся и тебе, и мне бороться со схурами. Так будет лучше.

— Я думал, ты скажешь, что я стал тебе нравиться, — равнодушно улыбнулся Биру, но в его тоне мне почудились обиженные нотки.

— Ты нравишься мне, — кивнула я, — при другом раскладе мы, возможно, стали бы друзьями. Не выдуманными, а настоящими. Я помню, как ты помог мне выбраться из ямы, и никогда этого не забуду. Мне кажется, что где-то в глубине души ты гораздо более добрый и ранимый. Просто жизнь заставила тебя быть другим. Каисса воспитала тебя другим. Я могу закрыть глаза и представить тебя человеком. Ученым, например. Уверена, ты совершил бы множество полезных открытий, твое имя гремело бы по всему миру.

Биру слегка зарделся от удовольствия.

— Но я не могу разлюбить Кая по щелчку, — продолжила я, и его улыбка тут же погасла. — Я приказала схватить его, чтобы он не навредил прежде всего самому себе. И его знания выманила, потому что собираюсь кое-какую работу сделать за него. Мне не хочется, чтобы тебе пришлось идти на крайние меры и убивать его за отказ сотрудничать. Я забочусь не только о благополучии твоего поселения, Биру. О Кае я забочусь тоже.

Полукровка сглотнул и заправил прядь волос мне за ухо.

— Теперь я, кажется, вижу, за что мой друг Кай выбрал тебя. Ты всегда верна тем, кого любишь. Смотрю на тебя и понимаю, как тяжело тебе было его предать. Как тебе больно от этого.

Большим пальцем он провел по моей щеке, коснулся уголка губ. Взгляд затуманился. Затем полукровка вдруг встряхнулся, как большая собака, глубоко вдохнул и убрал руку. Повернулся к столу, оглядел предметы и заговорил уже деловым голосом:

— Так и что ты хотела сделать с этими вещами?

— На базах, по словам Кая, много еды, — я указала на карту, — он не трогал ничего, потому что опасался выдать себя раньше времени. Но теперь, когда мы и так впали в немилость, отказав Зевсу в дани, что мешает нам захватить эти базы?

Глаза у Биру загорелись, но он возразил:

— Эти базы заражены.

— Я могу туда войти, так же как и Кай, — пожала я плечами.

— Но еда…

— Насколько я помню из своего опыта, когда сама попадала на одну такую базу, вся еда у схуров хранится в герметичных упаковках. Значит, она не заражена, и ее можно есть. Но забрать ее получится лишь тому, кто сумеет войти и выйти невредимым. Это наш шанс.

— Мы перестанем кормить схуров, а сами будем при запасах… — задумчиво протянул Биру.

— Вот именно, — кивнула я. — Они не решаются сунуться внутрь и не узнают, что мы туда вошли и все забрали. Раз за разом мы будем отвечать сборщикам дани, что у нас ничего нет. С помощью рации мы можем слушать их переговоры и узнавать заранее, когда они придут, чтобы подготовиться к нападению.

Он хмыкнул, а потом вдруг подхватил меня с пола на руки и закружил. Я охнула, но полукровка так заразительно смеялся, что сердиться на него не получилось. Наконец, он аккуратно опустил меня на кровать, присел рядом, удерживая мою ладонь в своих.

— А потом мы выпустим моего друга Кая, чтобы он их всех уничтожил, — уверенно произнес Биру.

Я заставила себя кивнуть.

— Да.

— Переживаешь за него? — тут же догадался он.

— Да, — я закусила губу.

— Не переживай.

Биру выпустил мои пальцы, поднялся и подошел к столу, разглядывая находки. Взял пистолет. Раздался сухой щелчок снятого предохранителя. Полукровка вытянул руку перед собой и прикрыл один глаз.

— Я примерно понимаю, как это работает…

— Осторо… — воскликнула я, но договорить не успела, потому что раздался оглушительный выстрел, а в стене напротив образовалась дырка. В голове зазвенело.

— Ого! Это получше арбалета! — засмеялся Биру.

На шум вбежала перепуганная охрана, я сообразила, что одета не так, как подобает, и прикрылась одеялом, а довольный полукровка с трудом выпроводил их обратно.

— Положи это, — попросила я, не скрывая нервной дрожи в голосе, — это не игрушка. Неужели никогда не держал в руках человеческое оружие?

Биру снова щелкнул предохранителем, но пистолет не вернул, а продолжил крутить в пальцах.

— Мои мать и отец как-то обходились без него. Совет вообще категорически против любых человеческих нововведений. А потом мне просто не выпадал случай.

Я облизнула губы и осторожно заметила.

— Есть еще автоматы. Кай показывал мне, как стрелять. Помнишь, у нас тоже было оружие? Но его пришлось бросить, когда спасались от схуров…

— Помню. Я трогал его, но так и не решился взять, — отозвался Биру, задумчиво поглядывая на меня. — А ты умеешь стрелять?

— Немного, — пожала я плечами. — Оказавшись на базе схуров, я видела целый арсенал оружия и даже научилась пользоваться шокерами.

— А меня могла бы научить? — загорелся он.

— Для чего? Ты же не собираешься стрелять в схуров!

— Нет, но… — Биру помолчал, — …это так по-человечески.

— Может быть, когда-нибудь, — сдалась я.

— Когда-нибудь — слишком долгий срок, госпожа.

— Почему бы тебе не попросить Кая? Он лучше это умеет! — развела я руками.

Биру усмехнулся и покачал головой.

— Я не думаю, что мне стоит оставаться с ним рядом, когда он держит в руках оружие. Его рана еще свежа. Очень, — он послал мне многозначительный взгляд.

— Но у тебя тут негде тренироваться. Охрана от одного выстрела переполошилась. К тому же, нужны запасные «магазины». Этот пистолет не будет стрелять бесконечно, даже если тебе очень хочется, — сопротивлялась я.

— А Кай что-то говорил про базы схуров? Если он нашел там пистолет, значит, должны быть и «магазины»?

— Говорил, — с неохотой призналась я.

— И ты можешь зайти туда и принести их для меня, — уверенно произнес он.

— Хорошо. Когда соберемся за едой…

— Нет. Поедем сегодня.

— Биру! — застонала я. — У меня еще рана после твоей стрелы не зажила! Я еле хожу! Скачка меня убьет!

— Поедем на автомобиле. Его починили, я не говорил?

Я уже не сомневалась, что полукровка на каждое возражение найдет аргумент.

— Мне надоели эти величественные парады в качестве протурбийской госпожи! — предприняла я последнюю попытку. — Я тоже хочу немного отдохнуть! Почувствовать себя человеком! Кай смеялся надо мной, когда я приехала к нему на болота с целым отрядом! Я не готова снова куда-то ехать в таком образе.

— Поедем без них. Вдвоем.

— На дорогах опасно!

— Но не теперь, когда мой друг Кай неплохо поработал. Хорошо, не поедем на базу. Отъедем недалеко. Тут же есть несколько зарядов? Чуть-чуть потренироваться хватит. В прошлый раз я сумел защитить тебя. Арбалета и вот этой штуки, — он встряхнул пистолетом, — будет достаточно.

Я нахмурилась и молчала, а Биру все больше походил на мальчишку, загоревшегося идеей.

— Вставай, госпожа. Одевайся. Хочешь, чтобы я приказал тебе? — полушутя-полусерьезно сказал он.

Со стоном я поднялась. По-хозяйски Биру распахнул шкаф и сам выбрал для меня одежду. Как уже делал ранее, расчесал и помог уложить волосы. Сейчас он походил на человека, фанатично горящего идеей, и был готов на все, чтобы добиться желаемого. Эту черту в нем я заметила давно. Если у Биру и имелись слабости, то все они заключались только в двух словах: «быть человеком».

— Пояс, — попросила я, в очередной раз морщась от боли, — вон тот, длинный. Мне так легче держать спину.

С расторопностью превосходной служанки он нашел и подал мне черный пояс из крепкой кожи. Я несколько раз обернула его вокруг талии и завязала. Расправила подол длинного одеяния.

— Все равно я — протурбийская госпожа…

— Я найду тебе другую одежду. Много человеческой одежды, — с жаром пообещал Биру. — Может, наша дружба и не задалась, но все еще впереди. Когда Кай уничтожит Олимп, ты получишь все, что мы там найдем.

Я заставила себя улыбнуться и кивнула. А когда мы уходили, незаметно сунула в карман рацию и карту. По приказу Биру автомобиль быстро подготовили к отъезду. Я старалась не смотреть на его помятое крыло и крохотные пробоины в металлических опорах, чтобы не вспоминать тот момент, когда потеряла Цину. Ее лицо еще снилось мне в кошмарах наряду с другими.

Когда мы уже собирались усесться, ко мне, протирая руки тряпкой, подошел один из протурбийцев, крутившихся возле машины.

— Я могу обратиться к вам, госпожа? — спросил он, отводя взгляд.

Стараясь не показывать удивления, я разрешила.

— Что будет с господином Каем? Я слышал, что его арестовали…

— Почему его судьба вас интересует? — осторожно поинтересовалась я, заметив, что Биру прислушивается к разговору.

— Мы вместе восстанавливали этот агрегат, — протурбиец кивнул в сторону автомобиля, и тогда я догадалась, что передо мной один из механиков, с которыми Кай работал здесь, — я помогал ему. Мне кажется… господин Кай не мог совершить то, что ему приписывают. Не мог пойти против нас. Сестра моей жены, которая приехала к нам из соседнего поселения, рассказывала странные вещи. Но я же лично знал господина Кая. Это не похоже на него. Возможно, схуры вынудили его это делать. Или случилось что-то еще. Но моя жена за вас. Она считает, что вы не стали бы арестовывать господина Кая без особых причин. Вы защищаете нас.

Я переглянулась с Биру. Драма, разыгравшаяся между нами в кулуарах правителя, оставалась секретом для простого народа. Они не понимали, что происходит на самом деле. И это доказывало, что все еще можно исправить.

— Господин Кай хотел нам помочь, — ободряюще улыбнулась я собеседнику, — но немного перестарался. Я уверена, скоро мы найдем с ним общий язык.

Протурбиец с поклоном отошел, а я села за руль и завела мотор при помощи «ай-ди» настоящей Каиссы. Биру проводил взглядом пластиковый ободок на моем запястье.

— Ты скучаешь по своим родителям, госпожа? У тебя ведь кто-то остался на Земле?

— Я стараюсь об этом не думать, — ответила я ровным голосом, выезжая на улицу.

— Почему?

— Поначалу я очень скучала. Когда ждала, что нас вот-вот заберут, — я пожала плечом, — теперь не жду. Зачем лишний раз травить себе душу?

— Ты была близка с ними? Они любили тебя?

— Всегда думала, что нет. Что мне не очень повезло с родителями. Но… — я покосилась на Биру и усмехнулась, — по крайней мере, они не заставляли меня в детстве убивать по ночам врагов собственными руками. Так что да, думаю, они меня любили и даже очень.

Полукровка помрачнел.

— Зря я тебе рассказал. Ты смеешься над тем, что мне не смешно.

— Прости, — виноватым голосом протянула я, — до сих пор кажется, что это кадр из какого-то фильма ужасов. Не получается поверить, что это было по-настоящему.

— Это было очень даже по-настоящему, — проворчал Биру и отвернулся.

— Я бы хотела понять, что ты чувствовал тогда… — вздохнула я.

— Хочешь поехать туда? — холодно ухмыльнулся он.

Я решила не лукавить и кивнула.

— История не идет у меня из головы. Там еще осталась база схуров?

— Нет. Они не стали восстанавливать ее. Возможно, моя мать хорошо их тогда запугала.

— Значит, нам не опасно там появиться?

Биру помедлил с ответом.

— Не опасно, — наконец, проворчал он. — Это не так далеко. Мне просто… не хочется туда возвращаться.

— Но страхи нельзя задавливать внутрь себя, — возразила я, — ты же протурбиец, это верования твоего народа. Знаешь, в чем Кай превосходит тебя? Его научили управлять собственными страхами. Тебя — сделали их рабом.

— Ты играешь на моей мужской гордости сейчас, госпожа? — приподнял бровь полукровка. — Открыто сравниваешь нас, чтобы вынудить меня пойти на уступки? Манипулируешь мной?!

Я пристыженно замолчала, а он хмыкнул.

— Ну ладно. Хочешь понять, как это было? Я покажу тебе.

Багги уверенно преодолевал снежные заносы там, где дорога была более-менее хоженой, но вскоре нам пришлось его бросить и продолжить путь пешком. Проваливаясь по колено в снег, я, тем не менее, упорно передвигала ноги, в то время как Биру неохотно следовал за мной и лишь изредка подсказывал, в каком направлении держаться.

Наконец, мы оказались на холме, у подножия которого раскинулась поляна. Здесь, и правда, можно было устроить хороший наблюдательный пост: кустарники скрывали того, кто находился наверху. На поляне я заметила развалины заброшенного жилища. Одинокое дерево, засохшее, с расщепленной верхушкой, в которую наверняка когда-то ударила молния, красовалось неподалеку от него.

Присев на краю покатого склона, я съехала вниз и жестом пригласила Биру последовать за мной. Полукровка казался бледнее обычного. Он тоже спустился, но упорно отводил взгляд от небольшого пятачка перед жилищем.

— Мы пришли сюда не по дороге, — заметила я, обнаружив просеку между деревьев по другую сторону поляны.

— Да, — мрачно согласился Биру. — Эта тропинка ведет сюда от широкого тракта, по которому схуры ходят на наши земли. Я привел тебя тем путем, каким ходил сам в детстве. Так отложилось в памяти.

— Кажется, здесь никого нет… — я повернулась вокруг своей оси, разглядывая безмолвную стену деревьев и выдыхая облачка горячего пара.

— Это место практически на границе моих владений. Мой народ сюда не ходит без особой нужды. А схуры стараются появляться там, где есть чем поживиться. Тут — нечем.

— Тогда… может, постреляем? — я указала на дерево с расщепленной верхушкой. — Вот и отличная мишень.

Биру рассмеялся невеселым смехом.

— Я понял, зачем ты все это затеяла, госпожа. Зачем хотела приехать именно сюда. Ты мстишь мне. Хочешь оживить в моей памяти худшие кошмары, чтобы они мучили меня потом ночами, как твои мучают тебя? Хочешь надавить на мои слабые места?

Я молча опустила голову. Снег заскрипел под ногами полукровки, когда он подошел ближе.

— Моя мать говорила, что обиженные женщины очень мстительны. Я настолько сильно тебя обидел?

Я стиснула зубы и кивнула. Он коснулся моего подбородка, приподнял лицо, посмотрел в глаза долгим взглядом.

— Когда ты болела, и я сидел у твоей постели и корил себя за тот выстрел, то пообещал себе, что попробую с тобой все сначала. Может, я просто не умел любить. Раньше. Поэтому я уступлю тебе. Сделаю, как ты хочешь. Пусть тебе станет легче.

С этими словами Биру вытащил из-за пояса пистолет и снял с предохранителя. Протянул мне.

— Покажешь, как это делается?

Я сморгнула слезы, набежавшие на глаза, взяла оружие, отступила на пару шагов. Затем подняла его. И выстрелила в Биру.

Громоподобное эхо раскатилось между деревьев, подняв с веток стаю мелких серых птиц, прежде совершенно незаметных глазу. Полукровка, как подкошенный, рухнул на землю. Обеими руками он схватился за бедро, ткань под пальцами уже намокала от крови. Видимо, в эти первые несколько секунд он еще не понял, что произошло, потому что уставился на меня, приоткрыв рот.

— Прости, это вопрос выживания, — прошептала я, кусая губы.

— Что… ты… — Биру заорал, когда волна боли, наконец, достигла его мозга.

Птицы, только успокоившиеся, переполошились снова.

— Я делаю то, чему ты меня учил все это время, — я подняла пистолет и снова нацелила на него.

— Что?! — он скривился.

— Кай тоже меня учил. Учил быть сильной, не жалеть никого, кроме себя, бороться за жизнь любой ценой, — я покачала головой, — но у него не получалось. Потому что рядом со мной он никогда не вел себя так. Он всегда жертвовал своими интересами ради меня. А ты, Биру, ты стал для меня отличным примером. За короткий срок ты преподал мне столько уроков, сколько я не видела за всю жизнь.

Первый шок прошел, и вместо изумления на лице Биру появилась злость.

— Ты не сможешь меня убить. Ты — слабая девочка. Тебя накажут за мою смерть. Тебя казнят.

— А я не собираюсь тебя убивать. Не ты один умеешь делать грязные дела чужими руками.

Биру попытался встать, тогда я перехватила пистолет, шагнула к нему и наотмашь ударила рукояткой по голове. Он снова упал, из рассеченного виска потекла кровь, но сознание полукровка не потерял, только смотрел на меня расфокусированным взглядом. Пользуясь этим, я схватила его за шиворот и потащила к дереву.

Всего несколько метров, но они показались мне непреодолимым расстоянием. Мощное тело Биру весило гораздо больше моего собственного веса. Только адреналин, бушевавший в крови, и помог мне справиться с задачей. Правитель почти не сопротивлялся, казалось, он до конца не верит, что я серьезно могу зайти так далеко.

Привалив его спиной к дереву, я развязала свой пояс. Его длины хватило, чтобы притянуть пленника к стволу и связать концы сзади. После этого я снова отошла, держа Биру на прицеле. Он зарычал и подался вперед, натягивая нехитрые путы. Тогда я выстрелила еще раз, выбив фонтанчик снега совсем рядом с его здоровой ногой.

Биру откинулся назад. Теперь до него дошло, что я не шучу.

— Значит, я был прав. Ты мстишь. Стреляешь в меня за то, что я ранил тебя?

В эту секунду мне стало его жаль. Окруженный алыми пятнами собственной крови, впитавшимся в белый снег, с багровыми струйками, стекающими по щеке и капающими с подбородка на грудь, с болью от предательства в глазах, но продолжающий держать маску непоколебимого правителя и хозяина ситуации — я отчетливо представляла, что он чувствует.

— Я могла бы простить, что ты стрелял в меня, Биру, — ответила я. — Знаешь, это моя дурацкая черта — прощать своих обидчиков, если они просят. Но я не могу простить, что ты посмел заикнуться, что убьешь Кая. Когда ты сказал, что в следующий раз, если придется выбирать, выстрелишь в него, я поняла, что у меня нет выбора. Между Каем и кем-то еще я никогда не стану выбирать.

— У тебя рука дрожит, — спокойно ответил полукровка, уже окончательно овладев собой.

— Это не помешает мне выстрелить еще раз. Не надейся.

— И у тебя идет кровь.

Я опустила взгляд и обнаружила, что меховая накидка распахнулась, а на одежде проступило пятно. Рана открылась от физических нагрузок.

— Не страшно. Я все равно ничего не чувствую.

Свободной рукой я вынула из кармана карту. Несколько минут потребовалось, чтобы сориентироваться по ней и хотя бы примерно представить наше местоположение, а так же расстояние до ближайших баз Олимпа.

— Ловко ты все провернула, — отвлек меня от размышлений Биру, — я поверил тебе. Впервые в жизни я кому-то поверил!

Теперь в его голосе сквозила неприкрытая обида.

— Этому меня тоже научил ты, — с сочувствием призналась я. — Я всего лишь старалась поступать по твоему примеру. Ты никогда не врал нам с Каем, разыгрывая нас, как пешек по шахматной доске. Ты просто молчал о том, что на самом деле держал в уме. Я действительно хотела остаться с тобой, когда Кай пытался силой увести меня. Я арестовала его, чтобы он не вляпался в еще большую беду. Я никогда не давала тебе повода думать, что рассматриваю тебя как мужчину.

— Но ты хладнокровно вынашивала этот план, — в глазах Биру зажегся огонек понимания. — И не показывала свою настоящую цель.

— Да. Я продумала каждый шаг, каждое слово, каждую реакцию. Ты так много рассказывал о себе, чтобы заставить меня сочувствовать и потом сыграть на моих эмоциях. Но этим же самым ты раскрылся, Биру! И если ты изучал меня, то я успела изучить тебя. Наверно, ты просто не думал, что мне хватит духу использовать это против тебя. Я не притворялась рядом с тобой, потому что притворство ты бы вычислил сразу. Это было очень трудно… но на кону стояло очень много.

— Кай.

— Он для меня все.

— Значит, вы с ним сговорились?

— Нет, — я горько усмехнулась, — но даже если он не простит меня за то, что я с ним сделала, это неважно. Для меня его жизнь и его безопасность важнее. Если он чему-то и смог меня научить — так это любить бескорыстно.

Плечи Биру вдруг поникли. Он смерил меня взглядом исподлобья.

— Ты же никогда не простишь себе этого. Ты не такая.

— Ну и пусть, — мотнула я головой. — Зато я сберегу то, что мне дорого.

— Я же почувствовал к тебе что-то! Впервые в жизни! Я хотел что-то изменить ради тебя!

— Я знаю. Но я не могу тебе верить. Ты слишком опасен.

Продолжая удерживать Биру на прицеле, я спрятала карту и вынула рацию. Включила ее. Темный корпус прибора хранил молчание. Я вдруг поняла, что испытываю перед ним суеверный страх. Уже два раза мне приходилось брать его в руки, и оба из них на том конце отвечал человек, которого я никогда не видела, но боялась больше всего на свете.

Зевс.

С молчаливым укором во взгляде Биру наблюдал за моими действиями. Возможно, он уже догадался, что хочу сделать. Меня удивляло другое — его покорность. Он мог бы попытаться разорвать пояс, броситься на меня, вопить во все горло, привлекая внимание. Я бы так делала на его месте, зная, что ждет впереди. Но он просто сидел и смотрел на меня таким взглядом, словно вынимал душу. Я даже допустила мысль, что разбила ему сердце, и, подобно Каю в схожей ситуации, Биру предпочитает уступить, но тут же отмахнулась от этого предположения. Такое поведение совсем не ассоциировалось с полукровкой.

Скорее, он хотел отомстить мне со свойственным ему извращенным образом мышления. Догадывался, что совесть не даст мне покоя, если придется мучить покорную жертву. Но я уже зашла слишком далеко, чтобы отступать.

Нажав кнопку переговорного устройства, я позвала:

— Прием. Мне нужен Зевс. Прием.

Затаила дыхание, ощущая, как бешено колотится сердце. Когда мне ответили, я моментально узнала голос.

— Кто его спрашивает?

— Еще не поздно передумать, — вполголоса позвал Биру. — Я еще могу понять твои оскорбленные чувства.

Я поудобнее перехватила пистолет, не спуская глаз с пленника, и поднесла рацию ближе к губам.

— Это говорит Каисса.

— Я узнал тебя, Каисса, — вкрадчиво ответил голос. — А ты — меня?

Я сглотнула.

— Да. Тоже сразу.

Раздался тихий смех.

— Это делает нас близкими знакомыми, ты не находишь? Приходи ко мне. Я жду тебя до сих пор. Когда я жду, становлюсь нервным. Это плохо.

— У меня для тебя подарок, — быстро выпалила я, не позволяя ему сбить меня с толку пустыми разговорами.

— Сначала скажи, откуда у тебя эта рация?

— Неважно.

— Нет. Важно. Если ты хочешь, чтобы я дослушал тебя до конца.

— Я нашла ее. То есть… забрала с одного из тел. Твоих людей косит болезнь. Сейчас не время воевать. Я предлагаю перемирие.

— Как у животных во время засухи? — с иронией переспросил мой невидимый собеседник. — И что же можешь предложить мне ты? Мелкая пташка?

— Я могу предложить тебе правителя протурбийских земель, — я увидела, как Биру закрыл глаза и откинул назад голову, услышав эти слова. — Дело в том, что его земли — теперь мои земли. Его народ слушает теперь меня. А он сам — мой подарок тебе. Мы можем сделать так, чтобы сотрудничество стало взаимовыгодным.

— Правитель?! Подарок?! — Зевс фыркнул. — Таких сказок мне даже матушка в детстве не рассказывала.

— Не веришь? Приходи и проверь. Помнишь заброшенную базу неподалеку от главных дорог? — я вкратце описала ему ориентиры, пользуясь увиденным на карте. — Может, до тебя доходили слухи о том, как здесь расстреляли твоих соратников однажды ночью?

— Проклятые желтомордые… — прошипел он в ответ.

— Это сделал правитель. Собственноручно. Я выдаю его тебе в качестве платы за твоих людей, которых убила. Мне нужен мир.

Биру издал тихий отчаянный стон. На том конце повисло молчание.

— Даже если мы придем и найдем его именно там… — наконец, ожила рация, — ты убила троих, а отдаешь одного.

— Он один стоит троих, — отрезала я.

— Что насчет дани?

— Дани не будет. Или безусловный мир. Или безусловная война. Я сделала первый шаг к перемирию и надеюсь на ответ.

— Желтомордые не умеют воевать.

— Со мной — умеют. Я одна справилась с твоими тренированными охотниками. А теперь за моей спиной — тысячи, — я блефовала так отчаянно, что на губах Биру заиграла слабая улыбка.

— Зачем тогда тебе мир, Каисса? — с издевкой поинтересовался мой собеседник. — Приди и уничтожь меня, если так сильна.

— Я не хочу напрасных жертв. Единственная жертва, на которую я готова, ждет тебя привязанной к дереву. И тебе лучше поторопиться, пока он не истек кровью и не замерз от холода.

Рация умолкла и уже не ожила, хоть я ждала еще какое-то время.

— Ты знаешь, что они со мной сделают. Особенно после того, что ты им рассказала, — угрюмо проговорил Биру.

— Прости меня, если сможешь, — только и могла сказать я.

Он вздохнул.

— У меня нога онемела…

— Они скоро придут. Я старалась намекнуть, чтобы они поторопились.

— Нет, — Биру мотнул головой, — это слишком жестоко. Просто пристрели меня на месте. Здесь и сейчас. Это лучше, чем отдавать меня им живьем.

Я улыбнулась сквозь вновь выступившие слезы.

— Но тогда мой подарок потеряет свою ценность. Прости, Биру. На моем месте ты поступил бы так же.

— Ты же говорила, что при других обстоятельствах мы могли бы стать друзьями…

— При других обстоятельствах.

Я обошла дерево и подергала путы, чтобы проверить на прочность. Но это была излишняя осторожность — то ли Биру морально сдался, то ли ослабел, но он сидел неподвижно. Тогда я забралась обратно на холм и залегла в кустах. Вид одинокой фигуры полукровки, привязанного к дереву, разрывал меня изнутри на части. Казалось, он задремал или потерял сознание из-за кровотечения.

Неизвестно, сколько я так караулила его, но с противоположной стороны, на тропинке, показались вооруженные люди. Почти беззвучно они разделились. Часть обследовала развалины жилища, другие — окружили Биру.

Тогда я отползла подальше, встала на ноги и побежала обратно, ориентируясь по оставленным мной же следам. Автомобиль ждал на том же месте. Трясущимися руками я спрятала в его багажнике пистолет. Рацию просто выкинула — я не сомневалась, что Зевс теперь поменяет частоту, раз ему стало известно, что она попала мне в руки. Развернувшись, я помчалась, стараясь как можно быстрее убраться подальше, пока охотники не пошли по следу.

На полном ходу я ворвалась в поселение, отчаянно сигналя и распугивая прохожих. Затормозив на главной площади, практически выпала из машины на землю. И когда перепуганные протурбийцы подбежали ко мне, прошептала:

— Господин Биру перешел к схурам… он предал нас!

Поселенцы замерли вокруг меня. Те, кто держал меня под руки, помогая встать, едва не разжали пальцы. Я пошатнулась, но все-таки сумела выпрямиться. Мужчины и женщины с одинаково приоткрытыми ртами смотрели на меня. Я набрала в грудь побольше воздуха и продолжила:

— Господин Биру больше не правитель этих земель.

Появилась охрана. Обнаружив, что я вернулась одна, они тоже остановились в замешательстве.

— Такого не может быть!

Протурбийцы расступились, пропуская в центр образовавшегося круга советников. У Алхаса тряслась нижняя губа, а Шассу сверлил таким взглядом, словно желал мне сквозь землю провалиться.

Где-то в глубине души я допускала слабую надежду, что старикам исчезновение правителя, который вышел из-под контроля, будет лишь на руку, но, похоже, они оказались большими фанатиками, чем я думала, и, несмотря на разногласия, в критический момент все-таки отстаивали его интересы.

— Но я была очевидцем, — возразила я ровным голосом, расправляя плечи еще больше. — Сегодня утром господин Биру обманом заставил меня поехать на прогулку. Он завез меня в глухое место, где нас уже поджидали схуры. Видимо, заранее сговорился. У него есть целая комната, набитая предметами из человеческих колоний. Спросите советников, они подтвердят. Возможно, там имелся и какой-то прибор для связи со схурами. Он разговаривал с ними на их языке, и так как это и мой язык тоже, я поняла, что происходит. Господин Биру хотел отдать меня схурам. Они уже приходили в наше поселение и требовали меня, вы помните? А теперь он решил уступить им.

Я обвела взглядом напряженные лица собравшихся. Простой народ ловил каждое мое слово. Советники были настроены более скептически.

— Почему же вы, госпожа, стоите перед нами целехонькая? — спросил Алхас.

— Схуры хотели схватить меня, но… не смогли прикоснуться. Что-то мешало им. Они тянули руки, но пальцы хватали воздух, — я сделала паузу, чтобы дать слушателям возможность самостоятельно додумать картинку. Биру столько усилий потратил на создание моего имиджа, оставалось надеяться, что теперь имидж сработает на меня. — Тогда я воспользовалась моментом и побежала. Они стреляли, но пули не касались меня и не причиняли вред. Я бросилась сюда, в поселение, чтобы предупредить вас.

— Но у вас кровь, госпожа… — пролепетала молоденькая девушка, стоявшая поблизости, и показала на пятно на моей одежде.

— Это не след от пулевого ранения, — возразила я. — Это открылась рана, которую нанес мне господин Биру. Сила его предательства повторно пронзила меня. Он хотел убить меня еще раньше. Вы не знали?

— Господин Биру хотел застрелить схура-который-несет-смерть, — скривился Шассу, — когда тот хотел похитить вас. Об этом все уже слышали. Он просто промахнулся. Он защищал вас.

Я мысленно прокляла вредного старикашку, продолжавшего вставлять мне палки в колеса.

— Разве господин Биру когда-нибудь промахивался? — возразила вслух спокойным голосом. — На охоте, например? Насколько я знаю, он — превосходный стрелок.

— Господин Биру никогда не промахивается, — заговорил вдруг один из охранников, смущенно отводя взгляд. — Я был там, когда он стрелял в вас, госпожа…

Все заохали, а я с благодарностью кивнула в знак поддержки.

— Еще тогда мне подумалось… — неуверенным голосом продолжил мужчина, — что господин Биру выстрелил в вас специально. Это было заметно по тому, как и куда он целился. Но я отмел эти мысли, решив, что показалось.

— Я молчала об этом, чтобы не идти против нашего господина Биру, — успокоила его я. — До последнего мне хотелось, чтобы здесь царил мир.

Поселенцы перешептывались, поглядывали то на меня, то на охранника, зардевшегося после того, как я его поддержала.

— Вот именно, язык схуров — это и ваш язык, — фыркнул Шассу, вклиниваясь в разговор, — мы никогда не говорили этого вслух, чтобы не оскорблять вас, госпожа, но вы — той же расы, что и схуры. Скорее уж вы пошли бы на сделку с ними.

Я смерила его холодным взглядом.

— Каисса, моя предшественница, в свое время отказалась от расы людей, пришла сюда и верой и правдой служила этому народу до самой смерти. Она осталась ухаживать за больными, когда в поселение пришла болезнь, и пожертвовала собой. Ее правление считалось самым лучшим периодом. Схуры боялись ее. В ее время не было такого понятия, как дань.

Протурбийцы дружно закивали в знак согласия.

— Разве я не ухаживала за вашими больными, рискуя своей жизнью? — закричала я, ударив себя в грудь. — Разве с моим появлением правитель не перестал платить дань? Разве это не я усмирила схура-который-несет-смерть? Он пришел к нам безоружным и позволил схватить себя так, чтобы никто не пострадал. Он не принес смерть сюда, зная, что я нахожусь здесь и защищаю вас.

— Да… да… — послышались голоса.

— Я сделала все это ради вас, — теперь я показала на столпившихся вокруг поселенцев, — я вышла замуж за вашего правителя, как сделала до меня Каисса, в надежде, что смогу повлиять на его разум и вернуть этим землям процветание. Слишком долго вы были рабами жестоких схуров. Но правитель не хотел меня слушать. Что он сделал для вас за все это время? Он хотел продолжать платить дань, отдавать ваших соседей, друзей, родных на растерзание схурам. А когда понял, что я против — решил отдать меня.

Я опустила голову. Краем глаза заметила, как растерянно переглядываются протурбийцы.

— И где же он сам теперь, госпожа? — развел руками Шассу. — Он придет? Мы бы хотели услышать и его версию.

— Он не придет, — усмехнулась я, глядя прямо в глаза советнику, и показалось, что в этот момент он вздрогнул. — А даже если и придет — то ни за что не признается. Кто бы на его месте признался?

Повисло молчание.

— И что же заставило его предать свой народ? — не оставал советник. — После стольких лет правления?

— Стольких лет? — я рассмеялась и покачала головой. — Я открою большую тайну, если скажу, что все это время господин Биру мечтал только об одном — уйти к людям и жить как человек?

Советники растерянно переглянулись.

— Вы помните ту ночь, когда госпожа Каисса заставила своего сына поехать к лагерю и расстрелять схуров? — повернулась я к Алхасу.

Тот неохотно кивнул.

— Может, скажете нам, почему она это сделала?

Старик поморщился.

— Мальчик бегал туда слишком часто. Но…

— Он рассказывал мне это, — перебила я, — сам, иначе откуда бы я узнала? Уже тогда господин Биру хотел перейти к схурам. Каисса остановила его. А вы не знали?

Многие из собравшихся пожимали плечами. Я показала на советников:

— А они знали. Знали и молчали. Простите меня, что и я не смогла остановить господина. Зевс, глава схуров, пообещал ему слишком много. Больше, чем я могла предложить. Он сказал, что поставит господина Биру над своими схурами и сделает главным командующим, а выше него будет только сам глава.

В толпе дружно охнули.

— А ваши жизни… — я повернула голову, встречаясь взглядом с поселенцами, — ваши никчемные, как он говорил, жизни, пойдут им для развлечений. Вы не нужны господину Биру больше. — Я помолчала и добавила: — Но вы нужны мне. Со мной вы будете бороться. Вместе мы дадим им отпор. Никакой дани. Никаких засад на наших дорогах. Если нужно, мы перевешаем на границе земель всех схуров, каких только поймаем. Знаете, почему схуры хотели меня? Я одна убила троих из них. А вместе с вами смогу еще больше.

Протурбийцы оставались в замешательстве. Я понимала, что им требуется время, чтобы принять шокирующие новости. Но у меня этого времени не было. Внутри все сжималось от страха при мысли, что затея не удастся. Тогда мы с Каем пропали. Оба. Я чувствовала, что хожу по такому тонкому лезвию, что если сорвусь — это будет смертельно.

— Хорошо, — вскинул руки Алхас, успокаивая бормотание среди протурбийцев, — мы обдумаем сказанное госпожой Каиссой и решим, как быть. — Он повернулся ко мне. — Госпожа, вам надо пойти отдохнуть. Пусть лекарь осмотрит вас. Дела правителя оставьте теперь нам на попечение.

— Что? — я слегка улыбнулась и покачала головой. — Но я — супруга правителя. Если он больше не может или не хочет управлять своим народом, значит, его обязанности переходят ко мне по праву наследования.

Советник вспыхнул, его щеки раздулись, а глаза сузились от негодования.

— Но вы… не протурбийка! Так не положено! Если правителя нет, чтобы править, за него правит совет!

— Эти законы устарели, — парировала я, — совет и правитель уже показали себя во всей красе. Пусть теперь народ выбирает, кто должен ими править.

Но как бы мне ни хотелось поторопить события, принятие решения пришлось отложить на сутки. Мою речь слышали не все, поэтому из дома в дом по моей просьбе отправились посланники с кратким пересказом событий. Через этих посредников я просила всех жителей собраться следующим утром и отдать свой голос в поддержку.

Иллюзиями себя не тешила, поэтому учитывала, что и советники, скорее всего, подкупят кого-то распускать слухи против меня. Но тут ничего не могла поделать. Моя судьба теперь всецело зависела от того, как сойдутся на небе звезды. Их ровный холодный свет постоянно напоминал о том моменте, когда я впервые поняла, что нескоро вернусь домой. Теперь эта планета должна была стать моим домом… или моей могилой.

Убедившись, что сделала все возможное, я поднялась в свои комнаты. Не думала, что будет так тяжело сюда вернуться. В спальне теперь уже бывшего правителя повсюду лежали его вещи, даже легкий мужской запах напоминал о нем. Я захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. В ушах так и звучал голос Биру: «Я же почувствовал к тебе что-то!» Играл ли он тогда, пытаясь разжалобить меня и спасти свою шкуру, или говорил искренне?

Я попыталась воскресить в памяти другие моменты. Когда он прижимал меня к этой самой двери, разрывая на мне одежду и наслаждаясь моей беспомощностью. Когда ласкал у зеркала, открыто хвастаясь, что уничтожит Кая, а потом будет изнурять меня сексом до полусмерти, не особо интересуясь, хочется мне этого или нет. Но что-то внутри все равно сжималось. Я боялась сама себя. Боялась того, на что, оказывается, способна. А еще — того, что будет, когда все закончится и мне придется как-то жить с этим прошлым.

Оттолкнувшись от двери, я принялась сметать все вещи Биру, какие только попадались на глаза и распихивать их по шкафам, под кровать, в ящики стола — куда угодно, лишь бы не видеть. За этим занятием меня и застал вежливый стук в дверь. Я застыла с любимой кружкой полукровки в руках, судорожно огляделась и вернула ее на тумбочку, а затем выдохнула, пригладила волосы, вытерла влагу со щек и разрешила:

— Войдите.

Дверь приоткрылась, впуская лекаря с его чемоданчиком различных притираний, настоек и инструментов.

— Я пришел осмотреть вас, госпожа.

Жестом я пригласила его войти. Протурбиец водрузил чемоданчик на стол, раскрыл его и бросил на меня внимательный взгляд:

— Новое бремя не так-то легко нести?

Я ощутила, как вспыхнули щеки, но лекарь миролюбиво склонил голову:

— Не волнуйтесь. Я умею хранить чужие тайны.

Что это был за намек?! Протурбиец тут же переместил взгляд на пятно крови на моей одежде, и я не нашла другого выхода, кроме как сделать вид, что не придала значения его словам. Щелкнув застежками, я принялась скидывать с себя многослойное одеяние, пока не осталась лишь в нижней юбке, полностью обнажившись по пояс. Лекарь подошел ко мне, склонился, изучая рану. От первого же прикосновения я шумно втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Он с сочувствием пощелкал языком.

— Мне придется заново все обработать. Постарайтесь впредь избегать физических нагрузок и не поднимать ничего тяжелого.

— Я не поднимала ничего тяжелого, — быстро ответила я и в следующую секунду едва не застонала, ругая себя за этот порыв.

— Но вы бегали, — вежливо улыбнулся лекарь, поглядывая то на меня, то на свои руки, порхавшие вокруг раны, но его взгляд оставался подозрительным, будто сканировал на предмет лжи, — убегали от схуров. Берегите себя.

— Да, — пробормотала я, — конечно.

Видимо, мои ответы удовлетворили протурбийца, потому что больше он не делал попыток заговорить. Наложил мазь и сделал новую тугую повязку вокруг туловища, после чего с поклоном скользнул за дверь. Я снова осталась одна.

Лицо еще пылало. Я отправилась в ванную и долго плескала в него холодной водой, чтобы успокоиться. Наконец, стало легче. Мысли в голове прояснились, нервозность утихла, появились новые силы. Я вернулась в комнату и взяла в руки свое домашнее одеяние, собираясь переодеться, как снова раздался стук, только на этот раз дверь распахнулась без предупреждения.

Начальник охраны застыл на пороге, приоткрыв рот и не в силах оторвать от меня взгляда. Первым порывом было прикрыться, и я прижала ткань к обнаженной груди. Мужчина довольно громко сглотнул, стиснул дверную ручку, но так и остался стоять истуканом. Тот факт, что он ворвался в покои правителя без должного почтения, заставил меня напрячься.

— Что случилось? — спросила я как можно более грозным голосом.

Он помедлил, затем аккуратно прикрыл за собой дверь, широким шагом уверенного в себе человека подошел и вытянулся передо мной.

— Мне стало известно, что против вас собирают заговор, госпожа.

— Уже?! — простонала я, хоть и допускала в мыслях что-то подобное.

— Ваш совет хочет подкупить лекаря, чтобы завтра утром перед выборами он сообщил всем правду.

— Какую правду? — вздернула я подбородок, готовясь к самому худшему.

Начальник охраны посмотрел мне прямо в глаза.

— Что вы так же подвержены болезням, как и все остальные. Что ваша рана не излечилась на следующий же день, как говорил нам господин Биру. Что ваша рана вообще до сих пор не излечилась.

Я выругалась про себя так длинно и грязно, как только умела. Признание о ране — вроде бы пустяк. Но в масштабах того, что моя репутация в глазах народа строилась исключительно на суеверном восхищении, этот пустяк грозил обрушиться на меня многотонным камнем. Что, если засомневавшись в моих способностях противостоять болезням, поселенцы засомневаются и в остальных словах? Тогда вся моя тщательно выстроенная ложь посыплется, как карточный домик.

— И лекарь уже согласился? — уточнила я.

— Я не знаю, что он им ответил, — отчеканил протурбиец, — когда до меня дошли слухи, я сразу же отправился к вам.

Я задумалась. Буквально полчаса назад лекарь сказал, что готов хранить мои секреты так же, как хранил секреты Биру. Ведь молчал же, когда правитель врал всем про мое выздоровление. Но эти его взгляды… и многозначительные намеки… Можно ли теперь кому-то доверять? Даже начальнику охраны, который пришел предупредить меня?

— А сами вы что думаете по этому поводу? — ледяным тоном поинтересовалась я у протурбийца.

Он снова сглотнул. Опустил голову. Затем порывисто встал на одно колено. Когда мужчина поднял голову, его взгляд оставался прямым и честным.

— Я думаю, что вы на самом деле страдаете от раны, госпожа. Про вас говорят многое, — он усмехнулся, — но не все это правда.

Мое сердце пропустило удар, хотя я старалась, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул.

— Но я видел собственными глазами, как вы вошли в дом с зараженными детьми и вышли невредимой. Стояли перед нами… — протурбиец благоговейно скользнул взглядом по моему телу, как будто впитывая каждую черточку, и я поняла, что он вспоминает тот момент, когда мне пришлось раздеться, чтобы доказать отсутствие пузырей на коже.

— И я тоже был на болотах, когда господин Биру выстрелил в вас, — продолжил мужчина. — Я тоже видел, что этот выстрел не был промашкой. А еще я помню, как вы приказали мне лично охранять схура-который-несет-смерть ценой своей жизни, и я до сих пор не забываю об этом приказе. Он в полной безопасности, пока об этом забочусь я.

Я кивнула, боясь вымолвить хоть слово.

— Я помню, как вы приходили к нему ночью, а потом забрали у меня его вещи. А на следуюшее утро правитель захотел резко уехать… и предал нас, — подвел итог начальник охраны.

— И что вы хотите мне сказать? — решилась заговорить я, глядя на него сверху вниз.

— Я хочу сказать, что вы можете на меня положиться. Отец одного из мальчиков, за которыми вы ухаживали в их последние часы — мой друг. Мою двоюродную сестру, которая жила в соседнем поселении, отдали в качестве дани схурам незадолго до вашего появления здесь, — произнес он, — но я хранил верность правителю до сегодняшнего утра. А сегодня подумал… может, пора схурам хлебнуть собственной кровушки?

— Я собираюсь залить их кровью всю землю по ту и эту сторону от границы, — ответила я, почувствовав, что именно это он и ожидает от меня услышать.

Глаза протурбийца загорелись.

— Тогда мы с вами точно поймем друг друга.

Я несмело улыбнулась. Получается, Биру ошибался. Он говорит, что его народ подавлен, что они боятся выступать против Олимпа. Но оказалось, что недовольство давно зрело в некоторых из них и теперь готовилось прорваться, как болезненный нарыв. Я стала всего лишь небольшим катализатором для этого прорыва.

Теперь этот коленопреклоненный протурбиец был нужен мне. Оставалось лишь сделать так, чтобы его верность стала абсолютной. Сыграть на его слабостях. Я вспомнила благоговейный взгляд, которым он окинул мое тело. А еще — рассказы местных девушек о том, что все мужчины втайне мечтают обо мне.

— Ты прав, моя рана настоящая, — я разжала пальцы и уронила ткань, открывая его взгляду свою грудь и повязку под ней.

Он зажмурился и опустил голову, но тут же поднял ее и открыл глаза, до боли напомнив Кая в момент, когда он впервые увидел меня без одежды.

— Я понимаю, что мне никогда не стоять рядом с вами, госпожа, — пробормотал он, — но если бы я мог…

— Ты можешь поцеловать мне руку, — разрешила я и протянула ему ладонь, к которой протурбиец послушно прижался теплыми губами. — И ты будешь стоять со мной рядом. Как начальник моей охраны. Как тот, кто поможет мне и схуру-который-несет-смерть уничтожить всех наших врагов.

— Вы можете положиться на меня, госпожа, — снова повторил протурбиец.

Я вздохнула. Ведя игру в поддавки с Биру, немного научилась различать настоящие и поддельные эмоции собеседника. Этот мужчина говорил искренне.

— Мне нужна голова лекаря. Сегодня же вечером. Я не могу позволить, чтобы он выдал мой секрет. Ни завтра утром, ни вообще никогда. Ты сможешь его найти?

— У вас будет его голова.

Мужчина поднял с пола мою одежду, подал мне ее и вскочил на ноги. Я прикрылась, проводив его взглядом до двери. Когда та захлопнулась, со стоном попятилась и опустилась на край кровати.

— Я должна это сделать… — прошептала самой себе, — я должна…

Когда через несколько часов начальник охраны снова постучал в мои двери, я ждала его, уже полностью готовая. Он внес подозрительного вида коричневый мешок и сложил к моим ногам.

— Я сделал все сам. Очень аккуратно.

— Тело?

— Его никто не найдет, — мужчина послал мне серьезный взгляд, — я уже выполнял подобные поручения для господина Биру.

— Хорошо, — выдохнула я и подхватила мешок, — обеспечь охрану у моих дверей на эту ночь. Дальше я сама.

Стараясь не представлять себе содержимое, я понесла «подарок» в покои советников. Те находились у себя и выпучили глаза при моем появлении, явно не ожидая такого поворота.

— Госпожа? Что вы здесь делаете? — удивился Алхас.

— Пришла сообщить, что кое-кто пытался открыть кое-какие мои тайны.

Я поставила мешок на пол, развязала тесемки. Ткань скользнула на пол, открывая голову, а я быстро подняла взгляд на онемевших советников. И хотя, в первую секунду отпрянув, они быстро совладали с собой, непроизвольная реакция уже выдала их.

— М-мы не понимаем, о чем речь, — мотнул головой Шассу.

— Видите ли, — улыбнулась ему я, — кто-то решил, что я осталась одна и без поддержки. Что я уязвима, и выборам, которые состоятся завтра, легко помешать. Вы видите, что там лежит? Как вы думаете, у меня не осталось поддержки и я так уязвима, как говорят?

Советники скрипнули зубами и прищурились. Я была уверена, что они прекрасно поняли мои намеки.

— Я прошу вас уже сейчас стать моим советом, — продолжила я, — и помогать так, как вы помогали правителю до меня. Я все еще помню, как вы пришли ко мне с предложением перемирия и подарками накануне свадьбы. Давайте сохраним этот мир.

— Мы не знаем, кто убил вашего лекаря, — фыркнул Шассу.

— Да, вы не знаете, кто его убил, — согласилась я, — но вы знаете, кто его подкупил против меня. У меня есть свидетели.

— Мы за мир! — воскликнул Алхас, и его подбородок затрясся. — Мы за мир, госпожа!

— Я рада, — кивнула я, — потому что второго такого раза я не прощу.

На следующее утро к резиденции потянулась длинная очередь из поселенцев, желающих отдать свой голос. У входа поставили две урны. Я устроилась неподалеку от одной, совет занял место у другой. Каждый из жителей подходил и кидал камешек в ту урну, чью сторону принял.

Через несколько мучительно долгих часов моя урна наполнилась доверху, а в урне советников камни едва закрыли дно. С натянутыми улыбками признав поражение, вредные старики склонили головы и поздравили меня. Площадь наполнилась приветственными криками, которые отражались от стен зданий и превращались в звенящее эхо.

Я повернулась к начальнику охраны, стоявшему за моей спиной.

— Поднимусь наверх, чтобы меня все слышали. Приведите на балкон господина Кая.

Сердце готово было выскочить из груди, пока я шагала по ступеням. Слуги, выстроившись в ряд, тоже улыбались и старались сказать что-то приятное, когда я проходила мимо них. Но радости в моей душе не было. Лишь осознание, сколько еще предстоит сделать.

Двери балкона стояли гостеприимно распахнутыми. Вспомнилось, сколько раз мне уже приходилось выходить сюда, и даже на секунду показалось, что вон там, за ними, меня, как обычно, будет ждать Биру. Он улыбнется, протянет руку, которую придется принять, и будет долго и торжественно говорить.

Я помедлила на пороге, тряхнула головой, отгоняя эти мысли, и сделала шаг.

Площадь и улицы наполнились протурбийцами. Белые парики на головах девушек то и дело мелькали в желтоликой толпе. Мне махали платками, флажками и просто ладонями. Кричали пожелания, но в это свистяще-шипящем хоре чужой речи я едва ли могла что-то разобрать. Оставалось улыбаться поселенцам и тянуть время, прислушиваясь к шагам за спиной.

Появление Кая я скорее почувствовала. Казалось, дыхание в груди замерло от понимания, что он стоит совсем близко и сейчас, наконец, все узнает. Простит ли меня? Сможет ли понять мотивы? Или его обида окажется слишком глубока? И что я буду делать, если он так и не сможет смириться с моими поступками?

Стиснув ладонями перила, я посмотрела через плечо. Охрана вытянулась в дверях на карауле. Кай потирал запястье той руки, которой — как мне помнилось — был прикован в камере, щурился от солнца, с недоверием прислушивался к крикам толпы. Перевел взгляд на меня.

— Это день моей казни?

— Нет, — я улыбнулась, хоть больше всего в тот момент хотела разрыдаться, — нет, как ты мог такое подумать?

— Я уже не знаю, что и думать, — осторожно заметил он.

Жестом я пригласила его встать рядом. Кай с неохотой сделал шаг и стал заметен тем, кто стоял внизу. При его появлении толпа затихла. Стало слышно, как шелестит зимний ветерок в переулках.

— Где протурбийский муж? — поинтересовался Кай будничным голосом, делая вид, что изучает лица поселенцев.

— Я отдала его на растерзание Зевсу, — ответила я на нашем языке, чтобы охрана ничего не поняла.

Кай переменился в лице и резко повернул ко мне голову, и эта реакция вдруг меня напугала.

— Мой народ! — воскликнула я, обращаясь к поселенцам и тем самым не позволяя Каю уже ничего сказать раньше времени. — Теперь, когда вы доверились мне, пришла пора действовать. Никто не будет голодать. Я дам вам еду, которую теперь отберем у схуров мы!

— Да! — мгновенно оживился народ.

Кай продолжал сверлить меня взглядом, и хоть я не поворачивалась к нему, но ощущала это кожей.

— Никто не будет бояться. Я дам вам оружие схуров и научу им пользоваться, чтобы вы всегда могли защитить себя и своих детей!

— Да! — вторили мне протурбийцы.

— Вместе мы уничтожим всех, кто попробует нам помешать!

— Да!

— И сегодня, первым своим приказом, я решила помиловать схура-который-несет-смерть! Он больше никогда не причинит вред никому из вас! Вы можете не бояться, что он принесет смерть в ваши дома. Теперь мы сами понесем смерть схурам!

— Да!

Я стиснула кулаки.

— Я разрешаю схуру-который-несет-смерть беспрепятственно путешествовать по всем нашим дорогам. Тот, кто попробует навредить ему, может считать, что навредил мне. Так и знайте!

Я замолчала, тяжело дыша, пока приветственные крики неслись над площадью.

— Что ты творишь? — пробормотал Кай, не сводя с меня глаз.

Я выдавила виноватую улыбку.

— Пытаюсь все исправить.

— Ты… — он, наконец, отвернулся и посмотрел на собравшихся, — завоевала этих желтомордых?

— Совершила государственный переворот, — я тоже обвела взглядом поселенцев, — но любовь толпы переменчива. Собственная охрана Биру легко предала его, стоило лишь сказать им то, что они хотели услышать. Я по-прежнему не могу здесь никому доверять. Кроме тебя, Кай.

Он заметно напрягся на последних словах. Я не винила его. Не так давно примерно этими же фразами о доверии сама буквально уничтожила все чувства.

— По-прежнему спасаешь мир? — хмыкнул он.

Я покачала головой.

— Ты так ничего и не понял?!

Кай помолчал. Затем медленно поднял на меня взгляд, полный недоверия.

— Я пойму, если ты не сможешь меня простить, — не выдержала я, — пойму, если захочешь уйти и больше никогда меня не видеть. Ты слышал мою речь. Я постаралась обеспечить тебе полную свободу действий. Только… постарайся не приносить болезнь в поселения, ведь я им пообещала.

— Хочешь снова сказать, что все это — ради моего блага? — хмуро поинтересовался он.

Я обернулась к охране.

— Оставьте нас. Закройте двери.

Те послушно исчезли.

— Прости меня, — обратилась я к Каю, — прости, что использовала тебя, играла на лучших чувствах, заставила несколько дней считать, что предала. Так было надо. Не знаю, имеют ли для тебя еще какое-то значение мои слова, но… если ты еще можешь хоть немного мне поверить… прошу. Пожалуйста. Не уходи.

Меня трясло. Пришлось отойти от перил, чтобы поселенцы внизу не поняли, что происходит. Кай остался на месте. Его плечи ссутулились. Он кусал губы, глядя вниз. Я видела, что он борется сам с собой, сомневаясь, какое решение принять.

Наконец, Кай повернулся.

— Я не уйду, белоснежка. Ты же знаешь, что я тебя не брошу.

Вздох облегчения помимо воли сорвался с моих губ. Колени стали ватными. Голова закружилась. Вдруг показалось, что все это время — с момента, когда очнулась после ранения и до нынешней секунды — я не дышала, а теперь воздух, обжигающий, зимний, проник в легкие и переполнил их. Меня пошатнуло, но Кай оказался рядом, подхватил под локоть. Наклонившись, чтобы заглянуть в лицо, он вполголоса спросил:

— Может, теперь ты мне хоть что-то объяснишь? У меня четкое ощущение, что я пропустил много событий.

— Объясню, — кивнула я, ощутив, как задеревенели мышцы шеи, — только не знаю с чего начать. Как описать все это. Я отдала Биру и теперь каждую секунду жду разоблачения. Умоляла Зевса о мире, хотя прекрасно понимала, что никакое перемирие между нами и ними невозможно. Пообещала протурбийцам войну, зная, что в таких делах без жертв не обходится, и их смерти все равно останутся на моей совести. Я так запуталась, Кай!

— Ничего. Мы что-нибудь придумаем, — произнес он неожиданно уверенным и спокойным голосом.

— Правда? — я все никак не могла решиться поднять на него глаза. Стояла, опустив взгляд на его руку, на пальцы, уверенно сжимающие мое предплечье. Такие сильные и надежные. Поддерживающие. Разрешающие мне быть слабой рядом с ним, в то время как весь мир требовал оставаться сильной.

— Конечно, — заверил Кай, не меняя тона, — каких бы глупостей ты ни натворила, должен же быть кто-то, кто станет бороться за тебя, несмотря ни на что.

Я невольно улыбнулась.

— Это мои слова. Это я говорила их тебе с момента, как мы рухнули сюда.

— Может, настало время, чтобы теперь я сказал их тебе?

Наконец, у меня появились силы выпрямиться и встретиться с ним взглядом.

— Значит, ты простил меня?

Уголки губ Кая дрогнули, он выпустил мой локоть и пожал плечом:

— Не каждый день девушки убивают своих мужей ради того, чтобы быть со мной.

— Но я не убила Биру, — вздохнула я и покачала головой, — не смогла. И перед тем как предать его, мне пришлось рассказать ему часть своего плана. Нужно было вызвать доверие.

Он кивнул.

— И что ты ему рассказала?

— Про карту, которую ты отдал мне. Про базы. Про то, что там хранится еда, которой мы могли бы накормить поселенцев. Я только умолчала про оружие…

— Значит, мы должны забрать и еду, и оружие, пока Биру не слил эту информацию Зевсу? — подхватил мою мысль Кай.

— И напасть на них, пока они этого не ожидают, — я вздернула подбородок, — если мои просьбы о перемирии на него подействовали.

— Сколько времени прошло с момента, как они забрали Биру?

— Сутки. Но он был ранен. Может, без сознания…

Кай нахмурился.

— Надо выезжать прямо сейчас.

— Я дам тебе свою охрану.

Еще несколько секунд я стояла очень близко от него — непозволительно близко для протурбийской правительницы, только что потерявшей своего мужа. Здесь, на этом балконе, создавалось мнимое ощущение уединения, а мне так хотелось побыть самой собой. Кай наверняка тоже почувствовал что-то, а может, прочел все по моему лицу. Он еще раз коснулся моего локтя, бережно, будто желая убедиться, что я еще рядом.

Безотрывно глядя ему в глаза, я положила свою ладонь поверх его. Тогда другой рукой он схватил мои пальцы и крепко стиснул. Нам по-прежнему не требовались слова, когда мы хотели что-то сказать друг другу.

Мгновение — и я отступила. Повернулась к дверям, распахнула их, оказавшись лицом к лицу с охранниками, и вышла в коридор.

— Готовьте отряд, чтобы сопровождать господина Кая, — бросила на ходу начальнику охраны, верной собакой поджидавшему у порога, — все его распоряжения выполнять, как мои собственные.

— Да, госпожа, — склонил тот голову.

Вихрем налетели советники. С прытью, удивительной для их лет, они преградили дорогу.

— Госпожа, до нас дошли слухи, что вы помиловали схура-который-несет-смерть! — с выражением крайнего ужаса на лице пролепетал Алхас.

В это время Кай в сопровождении протурбийцев как раз проходил мимо, и я заметила, как старика передернуло.

— Теперь он помогает нам, — пояснила, с недоумением наблюдая за такой реакцией.

— Но это невозможно! — возмутился Шассу. — Недопустимо!

— То же самое вы говорили про мое правление вместо Биру, — парировала я, — а теперь знаете что недопустимо? Стоять тут и тратить мое время вместо того, чтобы идти со мной в тронный зал и помогать решать обращения моих подданных.

Скорчив недовольные мины, советники притихли, послушно расступились, а затем последовали за мной. Спиной ощущая их недовольные взгляды, я понимала, что запугивание скоро перестанет действовать, и тогда придется изобретать новые способы уживаться с вредными стариками, но пока ничего не могла поделать с этой проблемой.

Вечером ко мне явился начальник охраны с докладом. Поездка прошла успешно, хранилище пополнили запасами еды, а склад — оружием. Я снова ощутила легкий укол в сердце, подумав о Биру. Олимпийцы до сих пор не сделали ответных шагов. Означало ли это, что полукровка умер от ран или пыток? Проклинал ли он меня в последний час?

Чтобы задушить чувство вины, я напомнила себе, ради чего все это сделала. Точнее, ради кого. Кай вернулся, а мне еще предстояло так много ему объяснить. Разговор на балконе вышел слишком коротким и скомканным, его явно было недостаточно.

Отдав приказания охране, я отправилась в комнаты, куда лично распорядилась поселить Кая. Он не пришел ко мне сам, значит, что-то остановило его. А я уже не хотела останавливаться.

Кай только что принял ванну — длинное полотенце плотно обхватывало его бедра, а на плечах еще блестели капельки воды. Он склонился над столом, на котором стояла включенная карта. Рельеф местности переливался голографическими всполохами. Похоже, это был трофей с охотничьей базы. Я остановилась на пороге, нервно теребя браслет «ай-ди» на запястье и старательно отводя взгляд, но в глаза уже бросились застарелые, почти зажившие ссадины на теле Кая. Только теперь до меня дошло, чего ему стоило добровольно сдаваться в плен, чтобы проникнуть на базы олимпийцев. По спине пробежал холодок. Кай поднял голову и выждал некоторое время, но его терпение иссякло быстрее: он заговорил первым:

— Может, закроешь дверь, белоснежка? Дует.

Я спохватилась, что так и топчусь на месте, а за спиной внимает каждому слову моя охрана, и захлопнула дверь перед их невозмутимыми лицами. Медленно повернулась обратно.

— Мне доложили, что все получилось.

Кай выпрямился. Показалось, что мой визит не очень его обрадовал.

— Так и есть.

Я сглотнула, набралась смелости и прошлась в середину комнаты. Кай оперся бедром о край стола и сложил руки на груди, наблюдая за моими передвижениями.

— Ты проделал такую большую работу, — я старалась говорить непринужденно, — даже не знаю, как тебя благодарить.

Он приподнял бровь.

— Просто скажи «спасибо».

Я развернулась так, что длинные полы одеяния обвились вокруг ног.

— Может, приказать, чтобы принесли ужин и накрыли здесь стол для нас?

— Лучше не надо. С недавних пор у меня нехорошие ассоциации с ужинами на двоих, — спокойно возразил он.

— Это не то, что ты подумал… — я вспыхнула от его намека на нашу «прощальную» ночь.

Кай вдруг отлепился от стола, в несколько шагов оказался рядом и схватил меня за плечи.

— Ты что, разучилась напрямую со мной разговаривать?

Он выглядел злым и вместе с тем каким-то подавленным. На фоне успешно проведенной вылазки это еще больше озадачивало меня.

— Я… — я растерялась и позабыла заранее приготовленные слова, — мне сказали, что ты вернулся… но ты не приходил… и я…

— Я смывал с себя несколько дней тюрьмы и вылазку по вонючим зараженным бункерам.

Мне стало стыдно за свою нервозность и панику. Кай наверняка устал за целый день и в свойственной мужчинам манере даже не подозревал, что со мной происходит.

— Я просто хотела закончить разговор, на который не хватило времени утром, — призналась я.

— Да, в общем-то, я и сам уже многое понял, — пожал плечами Кай. — Ты все сделала правильно. По крайней мере, так, как я тебя учил. Ты достигла цели, которой хотела, а какими способами — не так важно.

— Нет, это важно! — возмутилась я и стряхнула его руки. — В том-то и дело, что это важно! Ты опять говоришь мне то, что я хочу услышать, потому что жалеешь меня! А потом снова окажется, что ты совсем так не думаешь, а я твоими мыслями не поинтересовалась!

— Все понятно, ты пришла поругаться, — он вздохнул и сделал шаг назад.

— Я пришла все объяснить, Кай! Я чувствую, что просто обязана это сделать! Может, ты и простил меня здесь, — двумя пальцами я коснулась его виска, а затем переместила руку и приложила к груди: — Но здесь, кажется, так и не простил.

Его кожа была горячей, сердце под ней бешено колотилось. За его внешним спокойствием я и подумать не могла, что внутри все кипит. Кай опустил голову и долго смотрел на мою руку, а потом сказал едва слышно:

— Еще сутки назад я ненавидел тебя так сильно, что хотел уничтожить все живое вокруг. Утром, на балконе, когда понял, что ты сделала, зная, чего тебе это стоило… я был готов умереть за тебя. Никогда и ни к кому я не испытывал такого. Даже и не подозревал, что способен испытывать.

— Граница между любовью и ненавистью очень размыта… — я закусила губу, ощутив, что в носу защипало.

Кай поднял на меня тяжелый взгляд.

— Но я до сих пор думаю о той ночи перед моей несостоявшейся казнью. Почему ты не рассказала все сразу? Мы бы что-нибудь придумали вместе. Тогда еще было не поздно что-то придумать. Но ты использовала меня. А потом сделала это еще раз. И еще. И еще. Пока я не перестал соображать, где разница между тобой настоящей и лживой.

— Я струсила, — развела я руками. — Да. Вот так просто. Я струсила. Я знала предел твоей прочности. Знала, что ты выдержишь все. Что ты можешь выдержать больше, чем я. Поэтому просто спрятала голову в песок и тянула до последнего момента. Биру так оплел меня своей паутиной, что выбраться оказалось трудно…

Он выдохнул, отошел к окну, повернулся ко мне спиной.

— Может, ты права. Может, мне нужно еще немного времени, чтобы окончательно остыть и все принять. Смириться с тем, что этот желтомордый тоже для тебя что-то значил…

Я горько усмехнулась и покачала головой.

— Вы с Биру очень похожи, потому что оба считаете, что моя слабость в моей доброте. На самом деле, чтобы стрелять, особой силы не нужно. И чтобы предавать — тоже. Вот чтобы удержаться и не выстрелить, когда очень хочется, когда кажется, что это самый легкий путь решения проблемы — вот тут нужно постараться. Поэтому да, Кай. Я вполне заслуживаю твоей ненависти. Потому что я сдалась и пошла по легкому пути. Когда услышала, как Биру планирует хладнокровно использовать тебя и убить!

Не зная, как еще достучаться до Кая, я подбежала и с размаху, до боли в ребре, обхватила его, крепко прижавшись щекой к напряженному позвоночнику.

Кай пошатнулся.

— Дана, не надо… — попросил он так, будто умолял о пощаде.

— Я знала, что ты рассказал бы мне про базы в любом случае, — продолжила я, упрямо игнорируя его просьбу, — но тогда Биру бы мне не поверил. Он должен был своими глазами убедиться, что я отвернулась от тебя. Ты бы так не сыграл. Не смог бы его обмануть. И я не смогла бы достоверно изобразить то, что со мной происходило все это время. Мне пришлось сделать все по-настоящему.

— Что еще тебе пришлось делать по-настоящему? — по движению мышц я догадалась, что он опустил голову.

Прижалась губами к его выступающим позвонкам, чувствуя, как по щекам катятся слезы, и как же я люблю его таким: всегда готовым прийти на помощь и всегда прощающим, и в то же время таким гордым в своих мучениях и страхе услышать то, что будет причинять ему еще большие страдания.

— Биру не спал со мной, — пробормотала я не очень внятно, шевеля губами прямо по коже Кая и ощущая, как от этого его спина и бока под моими руками слегка подрагивают, — он хотел оставить тебе надежду. Удерживать тебя на грани, жонглируя моей верностью. Он слишком хорошо изучил нас обоих. Словно предугадал все твои реакции. Но знаешь… если бы ситуация повернулась еще хуже, то я бы сделала все. Слышишь? Все, чтобы обыграть его.

Скользнув губами к плечу Кая, я оставила легкий поцелуй на его твердых мускулах, чуть сдвинулась, одновременно прижимаясь к нему всем телом. Он отвернул голову в противоположную сторону, часто и глубоко дыша приоткрытым ртом. Я прошлась кончиками пальцев по его ссадинам, заметила, как сократились мышцы живота от этих прикосновений.

— Тебе было больно? — спросила едва слышно.

— А тебе? — ответил Кай резким и сердитым голосом, продолжая смотреть в сторону.

— Когда Биру выстрелил в меня?

Он холодно усмехнулся, будто я ляпнула глупость.

— Мне было больно один раз, — вздохнула я, — когда ты ушел отсюда в день моей свадьбы с Биру. — Кай никак не реагировал, и тогда я добавила осторожно: — А тебе?

Он скрипнул зубами.

— Все это время.

Я переместилась еще немного, положила ладонь на его щеку и заставила повернуть голову и посмотреть на меня. Глаза Кая полыхнули, когда наши взгляды встретились.

— Если ты боишься, что я передумаю тебе помогать…

Меня бросило в жар, затем — сразу же — в холод.

— Так вот какой ты меня видишь? — пробормотала я и попятилась. — Думаешь, я продолжаю использовать тебя? Не веришь мне? Поэтому ни разу не поцеловал до сих пор? Зачем вообще согласился помогать?

Прижав ладони к лицу, я стремительно направилась к выходу. Хотелось убежать как можно дальше, спрятаться и выплакаться как следует. Но едва взялась за ручку и потянула дверь на себя, как она тут же с грохотом захлопнулась обратно. Кай нависал рядом, удерживая ее одной рукой. Я подергала, но безуспешно. Повернулась и бессильно прислонилась спиной к гладкой поверхности.

— Госпожа, все в порядке? — раздался встревоженный голос начальника охраны, приглушенный разделяющей нас перегородкой.

— Ответь ему, — сказал Кай и посмотрел мне прямо в глаза.

— Д-да, все в порядке! — крикнула я чуть охрипшим голосом, оставаясь зажатой между ним и дверью. — Вы можете быть свободны!

Охрана успокоилась.

— Ты думаешь, если я поцелую тебя, все снова станет как прежде? — процедил Кай тихим напряженным голосом.

Я сглотнула, не в силах вымолвить ни слова.

— Ты — протурбийская королева, — продолжил он, — я вижу, как ты отдаешь приказы этим холодным высокомерным тоном, как народ любит и слушает тебя. Твоя охрана дрожит над тобой. На твой акцент больше никто не обращает внимания. Ты стала здесь своей. И я уже сомневаюсь — есть ли мне место рядом с тобой?

— Я стала королевой только потому, что хотела разделить это все с тобой, — вздернула я подбородок. — Хотела, чтобы это место стало нашим домом.

— Это я должен был дать тебе дом, — прищурился Кай, — отвоевать его для тебя. Защищать тебя.

— Так защищай! — воскликнула я. — Только хватит попрекать меня властью. Я не виновата, что из меня сделали предмет для поклонения. Но было бы глупо этим не воспользоваться. Поэтому давай каждый из нас будет делать то, что он может.

Я снова потянулась к дверной ручке, но он перехватил мое запястье свободной рукой.

— Иногда я думаю, что мне было бы легче тебя простить, если бы я меньше тебя любил.

— Любовь — вообще трудная штука, — вздернула я подбородок. — Сильнее всего мы обижаем самых любимых.

Он выдохнул, закрыл глаза, покачал головой. А потом вдруг без предупреждения впился в мои губы. Грубоватыми, покусывающими движениями взял мой рот, а я дрожала и всхлипывала, совершенно не стесняясь того, что со мной происходит. Потому что в тот момент проиграла — но и победила.

— Да… — прошептала, когда Кай начал целовать мою шею и гладить бедра, подтягивая ткань все выше.

Я соскучилась без его прикосновений. Так нуждалась в них, что внутри все сжималось в тугой комок. Обхватив руками за шею, слегка потянула на себя. На миг Кай потерял равновесие и уперся ладонями в дверь по обе стороны от меня. Затем скользнул одной рукой под ягодицы, прижимая к себе и показывая, как одинаково нам хочется одного и того же.

— Да… — снова выдохнула я, забывая обо всем на свете.

Под юбкой было жарко, я ощутила это, когда прохладный воздух коснулся кожи. Пальцы Кая уже проникли туда, сдвинули в сторону белье, жадно добрались до входа в мое тело. Его полотенце давно уже валялось где-то на полу.

— Обхвати меня, — прошептал он, задыхаясь от возбуждения, и тут же сам помог закинуть ноги на его бедра.

Я застонала, протяжно, долго, ощущая, как он входит в меня и сразу же начинает двигаться так, будто не может ни на секунду сдержаться, и краем сознания понимала, что где-то там, за дверью, наверняка слышны и эти удары, и эти звуки.

— Только не здесь… — спохватилась с опозданием, почти не отдавая себе отчет, что это я сама уже извиваюсь, позабыв о привычной боли в ребре, и выгибаю спину, и встречаю каждое его новое движение, провоцируя еще больше терять голову от страсти. Разрядка надвигалась с неумолимой скоростью.

— Хорошо… не здесь… — глухо простонал Кай. Он замер, прижимая меня всем телом к двери, и я почувствовала, как дрожат его мышцы в напряженных руках и ногах.

Наши губы продолжали беззвучно ласкать друг друга. Между нами было влажно и скользко, когда Кай сделал маленькое, едва заметное движение бедрами. А потом еще, и еще, и еще, не в силах оторваться от меня и сдвинуться хоть на сантиметр дальше от проклятой двери. И все началось сначала.

Страсть отхлынула, оставив нас на постели приходить в себя. Как мы добрались сюда от двери, я помнила плохо. Уставившись в потолок, пыталась восстановить дыхание и ощущала, как болит каждая клеточка — но то была приятная боль. Под моей откинутой в сторону рукой вздымалась и опускалась грудь Кая. Он лежал рядом, прикасаясь ко мне бедром и коленом. Я повернула голову и не смогла сдержать улыбки от того, каким уставшим, но довольным он выглядел. Кай тоже улыбнулся в ответ. Кожа на его скулах и груди блестела от пота.

— Ты был прав, когда говорил, что мы гребаные боги на этой гребаной планетке, — пошутила я, — сейчас я именно так себя и чувствую. Божественно.

Он повернулся на бок, подпер голову рукой и окинул меня плотоядным взглядом. Нахмурился.

— У тебя кровь…

Я скосила глаза и увидела проступившее темно-красное пятно на повязке.

— Опять рана разошлась… — вспомнились предупреждения лекаря, того самого, который обещал, что будет хранить мои секреты, и хорошее настроение тут же улетучилось само собой.

— «Опять»?! — Кай мигом сел, заставил приподняться и меня. Касаясь очень умело и осторожно, нашел край повязки и принялся снимать ее.

— В прошлый раз она разошлась, когда я тащила Биру, чтобы привязать к дереву, — пояснила я.

Кай внимательно взглянул на меня, но тут же опустил глаза и ничего не сказал. Он поднялся с кровати, принес кусочек чистой влажной ткани и обработал рану. Затем в его руках появилась баночка с мазью.

— Как быстро ты все нашел, — удивилась я.

— Это же наши комнаты, — пожал он плечами, — я помню, что и где лежит.

Я едва не хлопнула себя по лбу.

— Точно. Это же по моему приказу тебя сюда поселили.

— Угу, — отозвался он, весь сосредоточенный на том, чтобы легкими касаниями нанести мазь и как можно меньше тревожить рану. — Рубец почти схватился. Самый краешек не зажил. Тебя хорошо лечили.

— Конечно. Я ведь протурбийская королева. Лекарь жизнью отвечал за результат, — я отвернулась.

Кай убрал баночку, вытер руки, уложил меня обратно на спину, а сам занял прежнюю позу — на боку лицом ко мне. Продолжая смотреть в противоположную сторону, я чувствовала, как он гладит меня по руке: от кисти вверх до плеча и обратно. Медленно и нежно.

— Значит, я теперь любовник протурбийской королевы? — он тихонько хмыкнул. — Такого со мной еще не случалось.

— Ты не любовник, Кай, — резко повернулась я, — не смей так говорить про себя. Ради простых любовников не убивают невинных людей.

Его пальцы замерли на сгибе моего локтя, затем двинулись дальше.

— Я не думаю, что Биру был таким уж невинным, — заметил он ровным голосом.

— А я сейчас не про Биру говорила, — я изо всех сил старалась выдержать его взгляд и не отвернуться. — Мне пришлось убить своего лекаря. Он вылечил меня, спас мне жизнь. Совет грозил использовать его против меня, чтобы подмочить репутацию священного идола и сорвать выборы. Мне надо было убить их вместо него. Но я не могла. Их исчезновение в ночь перед голосованием не прошло бы бесследно. А вот лекаря вряд ли бы кто хватился так скоро.

Кай приподнялся на локте, вслушиваясь в каждое слово.

— Я могла бы просто посадить его под замок, как сделала с тобой. Спрятать на время, — продолжила я. — Но мне надо было напугать совет. Показать им, что я не слабая, что лучше не наживать в моем лице врага. Предотвратить любые попытки идти против меня в дальнейшем. Ведь никто не верит на слово, человека судят по его поступкам. Поэтому я отнесла голову лекаря этим старикам. А потом выиграла выборы.

— Все. Не надо. Я понимаю.

Кай наклонился надо мной. Его теплые губы по очереди прижались к моим сухим глазам, щекам и подбородку. Я выгнулась, упираясь затылком в подушку и отклоняясь от его сочувствующей ласки.

— Не надо, Кай. Ты опять вытираешь мои сопли по поводу того, что я кого-то убила. Не хочу.

Он вдруг крепко схватил меня за плечи, пригвоздив к постели и нависнув сверху. Я замерла под ним, беспомощно хлопая ресницами.

— Я наговорил тебе много глупых и жестоких слов, — произнес он вкрадчиво, — потому что позволил своему схуру есть меня изнутри. Прости меня за это.

— Прощаю, — выдохнула я совершенно искренне.

Кай наклонился и поцеловал меня. Лег рядом, прижимая к груди, и уткнулся носом в ухо.

— Тебе все равно нужно продумать, как ты объяснишь свое нахождение здесь, когда выйдешь, — прошептал горячо и щекотно, — вряд ли никто не догадался, чем мы тут с тобой занимались.

— А я не собираюсь ни перед кем отчитываться, — возразила я, — Биру не отчитывался, просто делал то, что считал нужным. После того, как народ поверил, что он предал их, после того, как ты привез им оружие и еду, а я пообещала защиту… думаешь, кто-то будет возражать, что я провожу ночи в твоей постели? До тех пор, пока я буду выполнять свои обещания и заботиться о своем народе, они будут счастливы тем, что счастлива я.

— Значит, нападать на Олимп ты не передумала?

— Нет, — я стиснула зубы, — это мой дом. Наш дом, Кай. Мы должны отбиться от врагов, наконец, и жить здесь долго и счастливо в достатке и спокойствии.

Он вздохнул и отодвинулся.

— Тогда тебе нужно на это взглянуть, — Кай поднялся с постели, поймал мой удивленный взгляд и протянул руку. — Вставай, вставай! Ты ведь застала меня как раз за обдумыванием этого плана.

Заинтригованная, я спустила ноги с кровати, закуталась в простыню и пошлепала за ним к столу, где продолжала работать голографическая карта. Встала, чуть касаясь плечом.

— Вот, я нашел это в самом первом бункере, — Кай приобнял меня за талию, а другой рукой указал на прибор, — здесь уже сам добавил координаты баз. Их достаточно много.

Я кивнула, рассматривая разноцветные точки.

— Меня с самого начала смущал момент, что Зевс не напал на Биру после того, как тот отказался платить, — продолжил Кай. — Я пообщался с местными во время сегодняшней вылазки, вспомнил все, что сам слышал, пока сидел на этих базах. Зевс запугивает, создает впечатление большой бандитской группировки. Но по сколько охотников обычно в его группах?

— Два… три… — пожала я плечами, — может, четыре…

— И доставка. Я все думал, почему они не меняются сменами. Одна смена пришла, другая — с награбленным — отправилась на Олимп. Почему они все ждут, пока группа доставки обойдет базы по цепочке? И иногда ждут долго, неделями не видя своих друзей и родных с Олимпа.

— У него не так много людей! — догадалась я.

— Мне тоже подумалось так, — согласился Кай. — Вот что я думаю. Основной костяк, элита, безвылазно сидит на Олимпе и развлекается там. Сошки помельче патрулируют окрестности и тащат все, что плохо лежит. Они — рабочие пчелы, которые обеспечивают улей.

Я вспомнила, как Алия в свое время жаловалась, что скучает на своей базе, пока самое веселье проходит мимо, и кивнула еще раз.

— Империя Зевса строится на запугивании, владении самым мощным на этой планете оружием и крепких стенах. Они не нападают на протурбийцев целой армией, создавая видимость, что еще не закончили строить какие-то козни, потому что этой армии у них нет. Но и не боятся ответного нападения, потому что надежно укрыты за стенами.

— Ну, часть оружия теперь есть и у нас, — возразила я, — а вот стены… откуда ты так уверен в этом?

— Вот отсюда.

Кай нажал кнопку, и рельеф местности сменился планом помещения. Перед моими глазами появился ровный квадрат, разбитый на многочисленные секции. Все это дополнялось значками входов, выходов и каких-то систем.

— Это… — у меня челюсть отвисла.

— Это план тюрьмы, где засел Зевс. План его Олимпа, — с довольным видом подтвердил Кай.

— А это точно она?!

— Координаты локации примерно совпадают с моими представлениями о местности.

— Как удобно, что кто-то залил план крепости в карту и хранил его на отдаленной базе, — засомневалась я.

— Мне кажется, они сами не понимали, что хранят, — задумчиво протянул он. — Помнишь, какой склад всякой всячины мы видели на базе у Алии? Этот образ жизни уже у них в крови. В условиях, что промышленность почти загнулась на планете, это не так уж и глупо. Другое дело, что, по-моему, это не олимпийцы составляли карту.

— А кто? — похолодела я.

— База, куда меня привели, оказалась военным бункером. Сегодня, когда я забирал оттуда все, что мог унести, обратил внимание, что на защитных костюмах, оружии, банках с едой — везде стоит один и тот же значок. Я не встречал его на других базах Олимпа.

Кай ткнул пальцем в угол пластиковой рамки, и мне бросился в глаза крохотный значок в виде продолговатого человеческого лица.

— Везде был такой знак?! — я наклонилась, чтобы рассмотреть поближе.

— Да. Даже на стене бункера.

Вздрогнув от внезапной догадки, я подошла к полке, где прятала серебристый чемоданчик, подаренный советом. Он так же ждал меня на прежнем месте. Я бережно взяла его, поставила на стол и включила. Кай с недоверием вслушивался в механический голос, который повторял одну и ту же просьбу внести код доступа.

— Кто бы ни обитал в этом бункере раньше, — подвела я итог, — они были причастны к программе «Отец».

— Охотники могли напасть и убить их, когда случилась вся эта неразбериха с карантином, — продолжил мою мысль Кай. — На карту нанесены и другие строения. Стоит лишь задать параметры локации и появляется ее план.

— Я уже предполагала, что Каисса сбежала из научной лаборатории, которая находилась при тюрьме, — напомнила я. — А компьютер с запуском программы «Отец» она прихватила с собой. Видимо, ученые из этой программы были как-то связаны с ней. Может, работали вместе? Теперь понятно, почему у них хранились и карты с планом тюрьмы и других локаций. Там есть что-то похожее на лабораторию?

— Я не нашел такого, — пожал плечами Кай, — или просто эта секция была засекречена и не светилась на плане. Так делают иногда. Но зато я нашел другое. Смотри.

Я проследила за его указательным пальцем, скользящим вдоль четких линий на плане.

— Вот это резервуары с водой. Насколько я понял, все обитатели тюрьмы пользуются ею именно оттуда. Похоже, насос качает ее из подземной скважины, прогоняет через фильтры и заливает сюда для хранения. Понимаешь, белоснежка? Нам необязательно даже собирать армию и идти войной на Олимп. Мы можем просто отравить их воду.

— И как мы это сделаем? — озадачилась я.

Кай слегка улыбнулся.

— Все просто. Канализационная система, если я правильно вижу, заканчивается трубой, которая выходит к озеру, расположенному в паре километров от тюрьмы. Думаю, она окажется достаточно широкой, чтобы туда можно было пролезть. На болотах еще полно останков, чтобы слепить из них смертельную посылку. Останется лишь проникнуть через канализацию внутрь тюрьмы и доставить ее по назначению. Болезнь распространяется слишком быстро, олимпийцы не успеют остановить заражение, если оно начнется.

— Проникнуть? — несколько секунд я обдумывала его предложение, а затем кровь отхлынула от моего лица. — Нет. Нет, Кай! Это слишком опасно!

— Не опаснее, чем сдаваться в плен на базу и ждать, пока там все передохнут! — с жаром возразил он. — Я делал уже это и знаю, о чем говорю.

— Но ты сам говорил, что на базах по трое, максимум четверо людей. А сейчас ты собираешься залезть в самое сердце этого пчелиного улья! — я отшатнулась и поежилась.

— Но они ведь не ожидают нападения! Откуда им знать, что мы задумали?

Я поморщилась.

— Биру может рассказать. Под пытками или добровольно. Он может поведать, как ты ходил на их базы.

— Но тогда они будут ждать меня в качестве пленника. Тщательно проверять всех новоприбывших, не затесался ли я среди них. Никто ведь не знает, что у нас есть план помещений. Я никому не говорил. В бункере находился один. Карту спрятал даже от глаз твоей охраны.

— Все равно это рискованно, — упрямо мотнула я головой. — Это рулетка счастливого случая — повезет или не повезет. Нельзя так. Если у них и правда мало людей, а у нас теперь — армия со всех протурбийских земель, то я предлагаю осадить тюрьму и захватить ее. Перебить их всех с помощью оружия. Мы задавим их числом.

Кай взял меня за плечи и развернул к себе. Чуть наклонил голову, чтобы заглянуть в глаза.

— Ты понимаешь, что такое осада крепости? Что значит взять ее без какого-либо орудия, способного рушить стены? Они будут преспокойно сидеть в укрытии и поливать нас огнем, а наши пули будут отскакивать от их укреплений. Сколькими жизнями ты готова пожертвовать? А? И ради чего? Ради цели, которую мы можем даже не достигнуть? Я же знаю, что с тобой будет после такого, белоснежка.

— Но твоей жизнью я тоже не готова пожертвовать, — проворчала я и поджала губы. — К тому же, это не твоя война. Ты никогда и не хотел оставаться на этих землях. Это я хотела. Это мне важно тут закрепиться. Эти протурбийцы нужны мне, а не тебе.

Кай помолчал. Заговорил неохотно:

— У меня никогда не было места, за которое я бы держался. Тут ты права. Может быть, пора научиться этому. С тобой. Или ради тебя. Тебе это важно — отлично, мне этого достаточно. Если хочешь, чтобы здесь был наш дом — я дам его тебе. А ты дай мне смысл держаться за этот дом. Ты же сама сказала «защищай». Это я и собираюсь делать.

— Не знаю… — я выдохнула, — мне все равно это не нравится.

— Тогда просто не думай об этом, — улыбнулся он и выключил карту, — мы же вроде решили, что каждый будет делать то, что может лучше.

Заметив, что я продолжаю кусать губы и сомневаться, Кай легонько встряхнул меня.

— Ну же. Благополучие целого народа или одно мое маленькое приключение. Я же не самоубийца. Не стал бы лезть, если бы не просчитал шансы на успех. Возьму машину и быстро смотаюсь туда-обратно, ты даже не заметишь. На всякий случай и армию тоже подготовим. Не получится так — попробуем по-твоему.

— И когда ты планируешь все провернуть? — сдалась я.

— Как можно скорее. Если Биру еще жив, то он тоже скончается от эпидемии в тюрьме. Твое правление никто не посмеет оспорить.

— Наше правление, — я положила руки ему на плечи, потянулась и поцеловала в губы.

— Хорошо, хорошо. Наше, — Кай закатил глаза, потом вдруг подхватил меня на руки, заставив взвизгнуть. — А теперь предлагаю все государственные дела отложить до утра. Хочу заняться кое-чем поважнее.

С этими словами он понес меня обратно в постель.

Следующим утром я приказала собрать всех взрослых и сильных мужчин на площади перед резиденцией. Народу собралось достаточно много — удалось подглядеть одним глазком с верхнего этажа. Кай ворчал от того, что я заставила его вырядиться в протурбийские одежды знатного господина.

— Как мне надоел этот маскарад с переодеваниями, — бубнил он под нос, пока я придирчиво оглядывала его многослойный костюм.

— Этот маскарад с переодеваниями — то, на чем строится моя власть, — напомила я строгим голосом, — ты выбрал свою роль и просил не мешать. Не мешай мне выполнять мою часть работы. Народ должен видеть, что ты исправился и перешел на нашу сторону. Сам прекрасно знаешь, как протурбийцы гордятся своей культурой и презирают чужую. Биру никогда не пренебрегал даже такими мелочами.

Кай скривился, но промолчал. Спохватился, только когда я направилась к выходу из комнат.

— Стой, а ты куда на мороз в таком виде? — он указал на мое открытое платье, обнажившее руки и грудь и едва державшееся на плечах, по которым я распустила волосы. — Простыть захотела?

— Меня же не берут болезни. Ты забыл? — я увидела, что Кай переменился в лице, и послала ему сочувствующий взгляд. — Я постараюсь быстро. Туда — и сразу обратно, в тепло.

Распахнув двери, я вышла в коридор, где меня с привычным невозмутимым видом поджидала охрана. Протурбийцы послушно двинулись за мной. Где-то за левым плечом держался начальник. За правым я ощущала Кая, и это было гораздо важнее. С его поддержкой могла бы свернуть горы. Таким отрядом мы вышли на улицу, где меня поджидала моя будущая армия. Сердце колотилось так, что никакой холод и не чувствовался.

Взгляды собравшихся мужчин стали заинтересованными. Они скользили по моей коже, и почти в каждом я видела знакомое благоговение. Чуть поодаль собралась группка женщин и стариков, с интересом наблюдавших за происходящим.

Я набрала в грудь побольше воздуха и двинулась между рядами протурбийцев, замечая, как они поворачивают головы и смотрят вслед, когда прохожу мимо.

— Я пригласила вас сюда, — начала я громким голосом, звеневшим в морозном воздухе, — чтобы сказать: сегодня мы начинаем строить свое новое будущее.

Остановившись напротив одного из мужчин, я посмотрела ему в глаза, и тот смутился, сразу же опустив голову. На его губах блуждала неловкая улыбка.

— Наши земли долгое время не принадлежали нам, — я повернулась и продолжила движение, — потому что мы не вели себя как хозяева здесь. Что делали схуры, когда встречали кого-то из наших мирных жителей на дорогах?

Повисла минутная пауза.

— Забирали в плен… воровали… убивали… — вразнобой послышались ответы.

— Сегодня схур-который-несет-смерть, — я снова остановилась и встретилась взглядом с Каем, — раздаст вам оружие своего народа и научит им пользоваться. Секреты его народа станут нашими. Сила его народа станет нашей. Он признал наше величие и готов служить нам.

Я протянула руку, приглашая его подойти. Он весь вытянулся, шумно втянул носом воздух, на скулах заиграли желваки. Я понимала, как ему непросто выдерживать церемониальный вид, но могла лишь безмолвно умолять взглядом не делать глупостей. Кай выхватил один из автоматов из ящика, который поднесли слуги и широким шагом двинулся ко мне. Остановившись напротив, он еще секунду поколебался, а потом склонил голову:

— Госпожа.

Я с благодарностью ему улыбнулась, но сразу же погасила улыбку, повернувшись к протурбийцам.

— Теперь ответьте мне, что мы будем делать, если встретим на наших дорогах кого-то из схуров?

— Стрелять! — хором гаркнули они.

— Что мы будем делать, если схуры придут к нашему поселению и потребуют дань?

— Стрелять!

— Что нужно, чтобы раз и навсегда обеспечить безопасность нашим детям?

— Стрелять!

Я удовлетворенно кивнула.

— А теперь слушайте внимательно господина Кая и учитесь у него. Потом идите и тренируйтесь. У нас нет времени на долгую подготовку. Враг почти у ворот.

Переглянувшись с Каем, я отступила в сторону, чтобы дать ему возможность занять мое место в центральном ряду. Привычным жестом он вскинул автомат, демонстрируя его протурбийцам.

— Вот здесь находится предохранитель. Чтобы стрелять…

Я тихонько отошла подальше, двигаясь к дверям резиденции. Моя задача была выполнена. Вдохновленные, мужчины внимали каждому слову Кая и повторяли за ним. Кожу на руках и плечах слегка покалывало, и это означало, что я начинаю потихоньку замерзать. Но уйти под шумок мне не дали. Женщины и старики из числа зевак обступили меня, выражая почтение и восхищение.

— Наградите ребеночка здоровьем, госпожа Каисса, — одна старуха протягивала мне теплый сверток, — он что-то кашляет.

— Что с ним? — я приняла на руки младенца. Как и человеческие дети, он пах молоком и мирно спал. — Вы показывали его лекарю?

— Да, госпожа, — склонилась старуха, — лекарь выписал настойки. Сказал, что это простуда. У нас дом ветшает, холодно, особенно по ночам.

— Все, что выписал, принимать обязательно, — приказала я ей, — и подойдите к кому-нибудь из моего совета. Пусть выделят вам комнату в моей резиденции до тех пор, пока малыш не поправится. Лечиться лучше в тепле. А я пока подумаю, что делать с вашим жилищем. — Вспомнив про свои обязанности, я наклонилась и поцеловала желтоликое дитя в лобик. — А малыш пусть вырастет большим и сильным и сделает много добрых дел.

Тот поморщился и недовольно крякнул. Старуха забрала его обратно и рассыпалась в благодарностях.

— Спасибо, госпожа, спасибо! Спасибо за заботу! — она покосилась в сторону мужчин на площади и добавила: — И схуру-который-несет-смерть спасибо за то, что помогает нам. Долгих вам лет правления!

Выслушав еще несколько подобных пожеланий, я все-таки смогла отойти от жителей и скрыться в дверях резиденции. В носу свербило от желания чихнуть, но я позволила себе тайком улыбнуться. Все потихоньку налаживалось.

В свою рискованную миссию Кай собрался на ночь глядя. Взял оружие, переоделся в удобную одежду, прихваченную с базы олимпийцев. Я знала, что днем он уезжал на болота, но вернулся с пустыми руками, значит, оставил «посылку» где-то за пределами поселения в целях безопасности. Стоя рядом с ним в прохладном хозяйственном помещении и наблюдая, как он подготавливает автомобиль к поездке, едва не сходила с ума от волнения.

— Ты вся дрожишь, — Кай подошел и потер мои плечи, — точно не простыла во время своего представления на площади?

— Н-нет, — я мотнула головой, — за тебя волнуюсь.

— Не стоит, — он поймал мою руку, снял с запястья браслет Каиссы, необходимый для управления автомобилем, и надел на свое. — Вот увидишь, я вернусь среди ночи, залезу к тебе под одеяло и заставлю греть.

Я невесело фыркнула. Пользуясь тем, что никого нет рядом, сама обхватила его лицо и прижалась поцелуем к губам. Так хотелось продлить это мгновение подольше! Умом я понимала, что Кай прав, и его вариант уничтожения Олимпа — самый простой и удобный, но сердце твердило: если потребуется, целый мир променяю на него одного.

— Ну все, — отодвинулся он, — ты меня как в другую галактику провожаешь.

Я шмыгнула носом и попятилась. Он запрыгнул в багги, завел мотор.

— Кай, — позвала я напоследок, — не забывай, это вопрос выживания. Ты просто обязан вернуться целым и невредимым.

Он послал мне нежную улыбку, кивнул и выехал в распахнутые ворота.

Я вернулась в свои комнаты, но на месте не сиделось. В голову лезли панические мысли. Попыталась занять себя другими заботами — советники еще днем озадачили проблемой, что в западном поселении продолжает бушевать пузырчатая болезнь, и к нам стекаются оттуда беженцы — но сосредоточиться не получалось. Сделав несколько кругов в четырех стенах, я поняла, что задыхаюсь. Подхватив теплую меховую накидку, отправилась на балкон.

Огромное звездное небо раскинулось над головой. Сшат-Ацхала казалась тусклее, чем обычно, и я не знала, с чем это связать. Может, время года такое? В последнее время редко удавалось полюбоваться на звезды. Не то что в прошлом, когда мы с Каем блуждали по протурбийским лесам и согревались по ночам у костра.

Иногда я думала, может, стоило оставить все, как есть? Уйти обратно, как предлагал Кай? Но в глубине души понимала: походная романтика не для меня. Я могла терпеть неудобства, пока держалась за главную цель — вернуться домой. Но теперь мои цели изменились. Я хотела просто быть счастливой. Здесь и сейчас. Жить в безопасности, тепле, уюте. И желательно, не прилагать множество усилий, чтобы добыть себе очередной завтрак или обед. Это ведь было так по-человечески — просто найти хорошие условия для жизни и пользоваться ими.

Жаль, что все хорошее никогда не дается просто.

За спиной скрипнула дверь. Я повернула голову и увидела Шассу. Удивилась, что на этот раз пришел один, без старшего советника, но ничего не сказала вслух. Склонив голову в знак приветствия, он подошел, встал рядом и тоже положил ладони на перила. Так мы и стояли некоторое время, в молчании разглядывая дома, на которые опустилась ночь. Когда я украдкой косилась в сторону Шассу, то замечала, что он в своих черных одеждах практически сливается с темным фоном. Только лицо и руки желтели яркими пятнами.

— Он ваш любовник, госпожа, — наконец произнес протурбиец.

Ему не требовалось уточнять, о ком идет речь, и мне подумалось, что он специально и не стал этого делать.

— Это как-то вас задевает, Шассу? — отозвалась я, прекрасно понимая, что рано или поздно этот разговор должен был состояться.

— Это неуважение к вашему мужу-правителю. Вы взяли схура в любовники сразу, как заняли трон.

— Неуважение к правителю? — переспросила я с иронией в голосе. — Это тому, который предал нас, перейдя на сторону схуров? Тому, кто насиловал и унижал меня морально и заставил выйти за него замуж? Я вас умоляю, Шассу. Если я расскажу эту слезливую историю в подробностях, женская половина поселения еще больше будет на моей стороне. А мужская…

— А мужская — тайно влюблена в вас, — перебил меня советник. — Вы можете не продолжать, госпожа. У меня есть глаза, чтобы видеть.

— Тогда к чему весь этот разговор?

— Откажитесь от правления! — он повернулся. — Протурбийцами не могут править люди! Это… унизительно.

— А что здесь унизительного? — зашипела я в ответ. — Разве я делаю что-то плохое для народа? В чем я не подхожу на этот пост? Цветом кожи и волос? Глазами? Я отказалась от своей культуры и своего языка, отказалась даже от своего настоящего имени! Господин Кай сделал то же самое. Мы хотим быть одними из вас!

— Тот, кто не родился протурбийцем, никогда им не станет, и язык тут ни при чем, — огрызнулся Шассу в ответ. — Схур-который-несет-смерть нападал на наши поселения, он брал с народа дань, так же как и его предшественники. Он убил моего сына! Правитель изгнал его! А вы подняли его обратно до своего уровня.

Советник покачал головой и фыркнул. Зато истинная причина его недовольства стала мне более понятна. Шассу мог замалчивать обиду, но она по-прежнему таилась глубоко в его сердце.

— Кай все искупит, — сказала я уже более миролюбивым тоном, сочувствуя его горю, — он уже начал это делать. Нам не придется воевать со схурами. Никто не погибнет в этой схватке. Господин Кай поедет и лично отравит их всех.

— Он? Один? Против армии схуров?! — советник откинул голову и рассмеялся. — Госпожа, простите, но я уже достаточно живу, чтобы не верить в такое.

— В их крепости есть слабое место, — возразила я, — он проникнет в водосток и отравит питьевую воду. Согласитесь, отличный план. А, главное, удобный — никто из моих подданных не пострадает. Уже к сегодняшнему утру мы окажемся в выигрыше. И не благодарите меня, Шассу. Считайте, что я просто выполняю свой долг, защищая наш народ. Пусть я всего лишь человек, а не чистокровная протурбийка.

Неприятную беседу больше не хотелось продолжать, и, смерив советника взглядом, я покинула балкон.

19

Кай выбрал длинный путь в объезд, решив лишний раз не мелькать на главной дороге. Его автомобиль был слишком приметен, чтобы незаметно подобраться к тюрьме, поэтому его пришлось оставить в лесу за несколько километров от конечной цели. Кай выбрался в глубокий снег, закинул на плечо сумку с инструментами, автомат, выволок из багажника несколько дурно пахнущих брезентовых свертков и, подсвечивая себе фонариком, двинулся в нужную сторону.

Периодически, чтобы не заблудиться, сверялся с картой, но беспокоиться было не о чем — он двигался в верном направлении. На этой планете и в более теплое время по ночам температура резко падала, а теперь мороз вообще пробирал до костей. Снег поскрипывал под ногами, свертки, которые Кай тянул за собой, шуршали, и в тишине это все звучало оглушительным оркестром.

Он остановился, выключил фонарик и прислушался. Вдалеке сонно вскрикнула птица. Впереди, за темными стволами деревьев уже виднелся просвет открытой местности. Тряхнув головой, Кай продолжил путь.

Чтобы легче было идти, он подогревал себя мыслями о доме. И пусть чужая зараженная планетка для него самого ничем не отличалась от другого десятка планет, которые он успел повидать, называть ее домом только потому, что здесь его ждала любимая женщина, оказалось неожиданно приятно.

Кай почти научился жить с мыслью, что Дана никогда не будет принадлежать ему одному. Ей требовалось ощущать себя частью общества. Утром, на площади, это не заметил бы разве что слепой. Когда белоснежка стояла между ровными рядами протурбийцев, Кай отлично понимал всех мужчин, готовых упасть к ее ногам. Ее глаза горели, тонкие светлые волосы разметались по плечам, кожа стала розоватой от холода.

И все-таки он видел, что ей не холодно. Физически, может быть, да. Но она этого не замечала, как рыба в воде купаясь во внимании своих подданных. Энергия их любви подпитывала ее, заставляла казаться выше и сильнее, чем она была на самом деле. Уж он-то точно помнил ее хрупкое и нежное тело под своими руками. Что-то внутри Кая дрогнуло, когда он смотрел на нее в тот момент. Каким эгоистичным дураком был, когда собирался увезти ее дальше ото всех и наслаждаться ее вниманием в одиночестве! С таким же успехом можно пытаться спрятать солнечный свет в жестяную банку и верить, что он там сохранится.

Но Кай давно отчаялся найти тому, что испытывал к Дане, рациональное объяснение. Несмотря на всю боль, которую она ему вольно или невольно причинила, на необходимость раз за разом переступать через себя и усмирять гордость, он не мог не тянуться к ней. Это было неприятно, непривычно и совершенно не похоже на него прежнего. Но это придавало его пустой и однообразной жизни новый смысл. И потеря звездолета уже так не царапала душу, и далекие холодные звезды не манили. Ему просто всегда чего-то не хватало. А теперь стало хватать.

Улыбаясь собственным мыслям, он вышел к озеру. Вокруг простиралась равнина, где-то совсем близко находился Олимп, но в темноте тюрьма оставалась невидимой. Корка льда заблестела в свете фонаря, когда Кай остановился на крутом берегу. Рядом, по правую руку, темнел свод большой трубы, выходившей из-под земли.

Кай аккуратно поставил ногу на лед. Раздался хруст, ступня провалилась, в ботинок хлынула обжигающая вода. Он выругался, не жалея крепкого словца. Ступил другой ногой, провалился по колено. Придерживаясь рукой за холодный металл трубы, добрался и пригнул голову, чтобы залезть внутрь.

Стоять в полный рост здесь не получалось, но, как он и предполагал, взрослый человек мог вполне передвигаться пешком. Небольшой ручеек, вытекавший из недр водосливной системы, замерз и превратился в полоску льда, влажно сверкающую на свету. Пахло здесь не очень приятно, но терпимо.

Дорогу преграждала запертая решетка. Ничего другого Кай и не ожидал. Он снял с плеча сумку, поставил ее у ног, открыл и вынул инструмент для работы с металлом. Бесшумно разрезав лазером замок, толкнул створку. Та скрипнула, но тоже едва слышно. Подхватив поклажу, Кай двинулся дальше. Сверяясь с картой, он миновал различные ответвления и повороты. Здесь, под землей, обнаружилась целая система водоотведения. Многие ходы заканчивались тупиками.

Наконец, Кай достиг первого резервуара. Глухая металлическая дверь была плотно вмонтирована в стену, на ней полуистертой от времени краской гласила надпись: «Вход для служебного персонала». Пришлось снова резать замок.

Внутри никого не оказалось. На стене тускло светила красная лампа аварийной подсветки. По центру помещения, выложенного кирпичом, стояла большая темно-коричневая цистерна. От нее вглубь по узкому коридору тянулись трубы. Пахло сыростью и калом мелких грызунов. В противоположной стене Кай увидел еще одну дверь. Очевидно, она вела непосредственно в саму тюрьму.

Поднявшись на цистерну по небольшой лесенке, Кай повернул вентиль на крышке люка. С мягким хлопком та вышла из паза. Кай посветил в отверстие — вода плескалась почти по самый край. Он взял один из брезентовых свертков, развернул и вывалил в цистерну все его содержимое. Затем закрыл крышку и плотно закрутил ее.

Но на этом его работа еще не закончилась.

Кай вернулся в коридор и двинулся дальше. Пришлось пройти достаточно далеко — остальные цистерны находились под самым зданием. Расправившись с очередной дверью, он скользнул внутрь. Это помещение практически не отличалось от предыдущего, разве что размерами было больше, чтобы вместить целых два резервуара. Кай отложил инструменты и автомат, взял новый сверток и поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы ближайшего из резервуаров.

В этот момент другая дверь в служебное помещение распахнулась, ударившись о стену. Оттуда, быстро перебирая ногами и держа Кая на прицеле, выбежало около десятка мужчин в армейских штанах и куртках.

— На твоем месте я бы это бросил, парень, — следом за вооруженными людьми появился темноволосый мужчина.

Кай узнал в нем того самого охотника, который однажды уже поймал их с Даной во время неудачной поездки к взорванному кораблю. Посмотрел вверх, оценивая, успеет ли сбросить сверток, затем смерил взглядом расстояние до автомата, брошенного на полу.

— На твоем месте я бы не стал делать ни того, ни другого, — прищелкнул языком охотник. — Ты же понимаешь, что мы все равно не дадим тебе уйти. Нас больше.

Кай скрипнул зубами, чувствуя, как все холодеет внутри. Он не тешил себя иллюзиями насчет того, что они сделают с ним. Жаль — теперь ему было что терять. Неожиданный удар в затылок заставил Кая потерять координацию движений, а через мгновение на него навалились и скрутили руки за спиной.

20

Кай обещал вернуться поздно ночью, но не появился, даже когда солнце поднялось над горизонтом. Проведя бессонную ночь, я встала с постели, уже твердо уверенная, что случилось самое плохое.

— Вы бледны, моя госпожа, — с сочувствием сообщил начальник охраны.

Я лишь отмахнулась неопределенным жестом, не зная, что сказать. Меня разрывали противоречивые мысли. Отправить отряд на поиски Кая? А что, если он просто непредвиденно задержался, и появление протубрийской охраны на землях олимпийцев лишь сорвет его план? Сидеть и ждать? Но сколько? Какой момент станет рубежом, за которым я пойму, что потеряла слишком много времени, а Кай пропал?!

Сухие глаза щипало. Я периодически терла их, но легче не становилось. Дела поселения требовали присутствия, явились посланники из соседних поселений с докладом, что продолжают сжигать зараженные дома в попытках остановить болезнь, но я слушала их вполуха. Кажется, пообещала, что в ближайшее время приеду и лично посмотрю, что еще можно сделать, но на самом деле понимала, что пока не найду Кая, ничто другое не будет иметь большой важности.

И зачем только я его отпустила? Тысячу раз уже прокляла себя за это. Надо было настоять, надо было не позволять… надо было… надо…

Наконец, ближе к полудню, когда я отправилась навестить больного младенца, которого приютила под своей крышей, ко мне подбежал запыхавшийся слуга.

— Госпожа… — от волнения его зрачки сузили в две тонкие ниточки, а лицо покрылось оранжевыми пятнами, — у ворот… там схуры…

— Схуры? — я споткнулась и остановилась посреди коридора, чуть-чуть не дойдя до нужной двери. — По ним уже открыли огонь?

— Да… то есть, нет… то есть, не знаю…

Я оттолкнула его, испуганного, продолжавшего бессвязно что-то лепетать, подхватила длинные полы одеяния и побежала. Схуры. Я не сомневалась, что это как-то связано с исчезновением Кая. Слишком уж подозрительно они явились на следующий день после его отъезда. Сердце сжималось от боли. Я же понимала, на что шла! Они же нелюди!

В дверях резиденции столкнулась с начальником охраны. Его губы были сурово поджаты, в глазах — стальной блеск. Он подхватил меня, не позволив упасть ему на грудь, и осторожно поставил на ноги.

— Госпожа…

— Мой приказ выполнен? По схурам стреляли? — перебила я.

— Я помню ваш приказ, — с виноватым видом склонил он голову, — но… они дали знак, что пришли с миром. И сказали, что у них есть послание для вас. Если прикажете…

— Нет, все в порядке, — успокоила его я. Почему-то сразу почувствовала, что мне лучше выслушать незваных гостей. — Держите оружие наготове. Но без моей команды не стрелять.

Пока я шла по улицам в сторону въезда в поселение, из домов выходили протурбийцы. Слухи о новом визите схуров распространялись быстрее пожара, и всем не терпелось посмотреть, как же я поступлю в такой ситуации. Вскоре за моей спиной образовалась внушительная делегация. Многие жители вооружились подручными средствами — они готовились обороняться. В другой раз я бы обязательно порадовалась, что мои усилия по поднятию их боевого духа не прошли даром, но сейчас лишь с трудом сглатывала ком, подступающий к горлу. Странно, что еще совет не подключился — стариков как ветром сдуло. Наверняка они специально бросили меня один на один с угрозой, решив посмотреть, как буду выкручиваться.

На дороге, неподалеку от сторожевого поста, меня ждало трое охотников. Я увидела и четвертую фигуру, с ног до головы укрытую чем-то, похожим на длинный и пыльный мешок. Один из олимпийцев придерживал жертву сзади за шею, другой рукой тыкая в ее висок пистолетом. На мгновение у меня потемнело в глазах… и тут же отлегло от сердца. Это был не Кай. Его бы я узнала несмотря ни на какие покрывала.

— Мы пришли с миром! — крикнул один из мужчин, подходя ближе.

Его лицо казалось мне знакомым. Я пыталась припомнить, где могла видеть его раньше, и вздрогнула — этот черноволосый мужчина однажды уже поймал нас с Каем в ловушку во время поездки к уничтоженному кораблю. Он остановил взгляд на мне и тоже, несомненно, узнал, потому что кривовато усмехнулся. Тем не менее, крикнул:

— Кто из вас Каисса? Мне поручено разговаривать только с Каиссой!

Я повернулась, сделала знак своим подданным оставаться на месте, затем вышла вперед.

— Это я.

Он с удовлетворением кивнул, полез в карман штанов и вынул рацию. Оценивающим взглядом обвел мужчин за моей спиной, поднял руки, чтобы показать предмет им, а затем бросил его в мою сторону. Прибор описал дугу и шлепнулся в снег неподалеку от моих ног. Второй олимпиец, не тот, который держал пленника на прицеле, тоже поднял руки в знак того, что не вооружен.

Я наклонилась и взяла рацию, ощущая, что задыхаюсь от ужаса. Но за каждым моим действием следили десятки глаз, и показать хоть на одну секунду свою слабость означало поставить под угрозу все, чего удалось добиться. Я поднесла рацию к губам и нажала на кнопку приема.

— Здравствуй, Зевс.

— Здравствуй, Каисса, — засмеялся он, — как мне нравятся наши душевные разговоры.

Охотник, бросивший мне рацию, тоже слегка улыбнулся. Без сомнения он следил за ходом беседы. Я подозревала, что его заранее поставили в известность, о чем она будет, и теперь он просто наблюдал за выполнением задуманного.

— Вы пришли за данью? — проигнорировала я попытки Зевса заигрывать, а сама молилась, чтобы услышать «да». Тогда оставалась бы надежда, что они понятия не имеют, где Кай.

— Я обдумал твое предложение о мире, — ответил тот, — и думаю, что мир возможен.

— Вот как?! — удивилась я.

— Конечно, нет! — вдруг захохотал он. — Наглая сучка, ты хотела обманом уничтожить меня, пичкая враньем о перемирии?! Твой засланный под покровом ночи убийца теперь у меня, и что-то мне подсказывает, что он очень тебе дорог. Приходи и забери его, если хочешь.

— Я не понимаю, о ком речь, — отрезала я, мечтая лишь о том, чтобы не свалиться в обморок на глазах у всех. Худшие подозрения подтвердились. Кай попался.

— Да все ты понимаешь, — протянул с издевкой Зевс, — а чтобы было понятнее, что станет с ним, если ты не придешь… смотри, какой подарок привез тебе я.

Рация зашипела и отключилась. Похолодев, я перевела взгляд на загадочного пленника. Зевс явно намекал на Биру, которого получил от меня в качестве подарка. К счастью, мы разговаривали на моем языке, и протурбийцы не понимали, о чем речь. Черноволосый охотник обернулся и кивнул тому, кто держал пистолет. Одним рывком тот сдернул покрывало. Я услышала, как за моей спиной ахнули.

Цина! Ужас в ее глазах граничил с безумием. Спутанные волосы, синяки на лице, грязная одежда… ее где-то держали все это время! Держали и, конечно же, мучили! А я позволила себе смириться с мыслью, что она мертва, и не пыталась искать!

Блуждающий взгляд девушки остановился на мне, и она вздрогнула всем телом:

— Госпожа!

Я невольно сделала шаг навстречу, но тут удерживающий ее охотник снова поднял пистолет. Выстрел. На какую-то секунду почудилось, что пуля досталась мне, так больно стало внутри. Я стояла как вкопанная, а перед глазами все расплывалось, в голове гудел шум, и только на краю сознания билась мысль — женская фигурка со связанными сзади руками упала и больше не шевелится.

— Мы уходим, — донесся до меня голос черноволосого, — Зевс дал на раздумья сутки. А мы уходим.

Все втроем они попятились, продолжая держать руки на уровне головы. Медленно, напрягая мышцы в закаменевшей спине, я повернулась к своей охране.

— Убить их. Всех.

Протурбийцы бросились вперед, закрывая меня собой. Застрекотали автоматные очереди. Я обернулась: все охотники рухнули на землю неподалеку от тела Цины. Меня пошатнуло, и кто-то подхватил под руку. Я подняла голову. Мой верный начальник охраны.

— Добить, — сказала тихо, — убедиться, что точно мертвы. Они видели, что мы вооружены их оружием, и могут предупредить своих.

— А с девушкой что? — заглянул он мне в глаза.

— Как у вас принято провожать в последний путь? Сделайте это со всеми почестями. У нее не было родных. И собирайте всех, кто может держать оружие. Схуры дали нам сутки на размышление за то, что мы отказались подчиняться им. Мы атакуем ежибед их сегодня же.

Он кивнул. Я убрала его руку со своего рукава и выпрямилась. Растерянные лица жителей слились в одну линию перед глазами. Все находились в шоке от увиденного. В отличие от них, я понимала, что это только начало. Завидовала их неведению. Лучше не знать, что будет дальше. Так проще. Легче. Меня же ситуация вынуждала решиться на следующий шаг как никогда осознанно.

— Сегодня схуры лишний раз показали нам свою натуру, — выкрикнула я и не глядя указала в сторону, где осталась лежать Цина. — Они хладнокровно на наших глазах застрелили невинную девушку. Это сделано для того, чтобы вас запугать и снова поработить! Скажу честно: несмотря на все мои способности, гарантировать, что в этой войне больше никто не погибнет, я не могу. Но каждый, кто пойдет за мной, будет биться за то, что ему дорого!

Я пошла вперед, а поселенцы расступались передо мной. Это так напоминало день, когда вышла из зараженного дома, а Биру объявил меня едва ли не святыней! Казалось, это было давно, целую жизнь назад. И если тогда происходившее мы могли назвать игрой, то теперь для шуток не осталось повода. Все зашло слишком далеко.

По пути до резиденции я больше не останавливалась и ни с кем не говорила. Встречные протурбийцы, те, которые опоздали к началу событий и, перепуганные выстрелами, спешили узнать, в чем дело, иногда обращались ко мне. Но, видимо, что-то такое было написано на моем лице, что они замолкали и отходили в сторону. Мне было все равно.

Поднявшись в свои комнаты, я плотно закрыла за собой дверь, а затем рухнула на колени. Уперлась ладонями в пол, наклонила голову, часто и глубоко дыша, чтобы успокоиться.

У меня нет права на эмоции. Сейчас — нет. Потом, когда все закончится, позволю себе подумать, что натворила, но не теперь. Кай прав, я слишком много себя жалела, слишком часто мерила жизнь на этой планете земными мерками. Но здесь всегда работал лишь один закон — борись или сдохнешь. А сдыхать так просто я не собиралась.

Успокоившись, поднялась на ноги. Подошла к столу и начала раскладывать на нем все, что попадалось под руку. Когда через какое-то время в мои двери постучали, импровизированная карта местности уже была готова.

В комнату вошел начальник охраны в сопровождении советников. Я окинула последних холодным взглядом.

— Где вы были, когда я нуждалась в поддержке в переговорах со схурами?

Насчет поддержки преувеличила, но просто закрывать глаза на их игнорирующее поведение тоже показалось неправильным.

— Нам никто не сообщил, госпожа, — отозвался Алхас, склонив голову.

— Все поселение стояло на ушах, а вам никто не сообщил, — фыркнула я, — какова тогда польза вашего присутствия здесь?

Те потупились и промолчали. Приструнив таким образом советников, я повернулась к начальнику охраны.

— Я боюсь, мы не успеем выдвинуться до ночи, госпожа, — с поклоном сообщил он. — Армия практически не подготовлена. Я вышлю несколько воинов в разведку, но предчувствую, что нам потребуется больше времени. Добровольцев много, но все они в большинстве мирные жители, не обученные даже строевой подготовке.

— Мне не нужна строевая подготовка, — парировала я, — мне нужно, чтобы схуры дрожали от одного нашего количества.

— Позвольте уточнить, вы много битв уже выиграли ранее? — с легкой усмешкой поинтересовался Шассу.

— Управлять атаками мне еще не приходилось, — честно ответила я, — а вы их выиграли много?

Тот потупился.

— Единственное, что я могу предложить в качестве выхода из ситуации, — вмешался начальник охраны, — это занять позиции с тем количеством, что успеем подготовить за оставшиеся несколько часов, и ждать подмоги от остальных.

— Так и сделаем, — кивнула я, — это вполне подходит к моему плану.

Жестом я пригласила всех троих подойти к столу.

— Вот здесь, — я указала на тарелку, поставленную в центре столешницы, — Олимп. Господин Кай говорил, что стены практически неприступны. Нам потребуется большая смелость, чтобы атаковать в лоб. Но есть еще ход в паре километров оттуда, у озера. Я мало что о нем знаю, но могу лишь сказать, что это труба, по которой можно пройти под самое здание.

— Мы можем послать наиболее подготовленный и вооруженный отряд туда, — подхватил начальник охраны, — а сами сделать отвлекающий маневр у главного входа.

— Ничего у нас не получится, — проворчал Алхас. — Схуры непобедимы.

— Да? — подняла я бровь. — Почему тогда трое из них валялись сегодня днем на дороге, когда мы их застрелили? Непобедимых людей не бывает.

— Очень интересно… — пробормотал Шассу, в отличие от своего старшего родственника внимательно слушая каждое слово.

— Мы не просто сделаем отвлекающий маневр у главного входа, — продолжила я, — мы атакуем с двух сторон. На самом деле, все признаки указывают на то, что схуров за стенами прячется не так уж много. Сколько у нас готово выдвинуться?

— Около пятисот мужчин, — ответил начальник охраны.

— У них наверняка меньше. С новым оружием наши шансы увеличиваются. Сделаем так. Одна группа будет ждать у подземного хода. Мы с остальными попробуем обосноваться под покровом ночи как можно ближе к главному входу. На рассвете, как только Сшат-Ацхала погаснет, это будет сигнал для обеих групп атаковать. Я выйду одна и сообщу схурам, что сдаюсь. Когда они откроют ворота, чтобы впустить меня, вы все броситесь в этот проем и попробуете прорваться. Одновременно схурам придется обороняться против нападения из-под земли. Мы заставим их разорваться напополам и задавим числом. Шассу и Алхас тем временем проследят за подготовкой и отправкой подкреплений.

— Все равно схуры нанесут нам урон… — упрямо твердил седой советник.

— Тогда давайте настроимся на то, что это будет последний урон, который они смогут нанести, — скрипнула я зубами.

— Разумно, госпожа, — заговорил Шассу и прожег меня взглядом в упор, — но ответьте на один вопрос: ваш план, рассчитанный на отчаянную резню с обеих сторон… план, в котором задействованы ваши, я напомню, подданные… это на самом деле задумано вами ради них? Или вы делаете это все ради одного единственного человека? Сами знаете кого.

На мгновение я не нашлась, что ответить. Протурбиец с удовольствием наблюдал за непроизвольной реакцией. Алхас вскинул брови, и даже начальник охраны покосился с недоумением.

— Каждый из нас борется за то, что ему дорого, — продолжил советник, — это ведь ваши слова.

— Мои, — согласилась я, — а вы о себе можете это сказать? Если да, значит идите и помогайте общему делу. Если нет — не мешайте мне.

Знаком отпустив их восвояси, я еще долго стояла над столом и смотрела в одну точку.

Путь до Олимпа занял несколько часов. Передвигаться пришлось уже под покровом темноты, не зажигая огней, чтобы лишний раз не выдать свое присутствие. К счастью, протурбийцы знали дороги лучше меня и вполне ориентировались даже без карты. Снег скрипел под сотнями ног, бряцало оружие. Создавалось впечатление, что единый большой зверь пробирается тропами на чужие земли и уже скалит зубы в ожидании встречи с врагом, и во главе его ехала я.

Шальной кометой мелькнула мысль: представляли ли мои родные, что их дочь способна на такое? Еще каких-то полгода назад и сама бы не поверила, если бы кто-то рассказал. Я же всегда была безобидной девочкой, немного одинокой из-за развода родителей, но общительной и пользующейся уважением у друзей! Что бы они сказали, увидев меня в этот момент, закутанную в теплые меховые накидки, верхом на ездовом существе с незнакомым им названием, единственную человеческую женщину среди сотни протурбийских мужчин? Мои поступки наверняка показались бы им верхом безумия и жестокости, так же, как мне теперь казались далекими все былые студенческие радости, горести и интересы.

Я подозревала, что если бы когда-нибудь сумела вернуться домой, наладить прежние контакты оказалось бы непросто. Так же, как сложно мне было поначалу понять Кая и все, что им движет. А еще бы не пожелала друзьям оказаться здесь, чтобы все узнать на собственной шкуре. Никому бы не пожелала.

На одной из развилок от общей армии отделился и ускакал отряд, подготовленный для атаки через систему водоотведения. Проехав еще некоторое расстояние, мы остановились на окраине леса. Здесь могли не бояться, что нас увидят раньше времени. Дальше открывалась белесая от снега равнина, в центре которой темнело многоэтажное строение в виде квадрата со смотровыми башенками по углам.

Пока еще не рассвело, часть вооруженных мужчин перебежками подобралась ближе к строению и окопалась там в снегу. Они должны были первыми броситься на открывшиеся ворота и не позволить олимпийцам закрыть их обратно, пока подоспеют остальные. Убедившись, что тюрьма погружена в сон, а вокруг тихо, я принялась ждать. То и дело поглядывала на небо, хоть и знала, что ярко-красная звезда погаснет еще не скоро.

Когда предрассветный туман чуть рассеялся, а небо из темного стало светло-серым, Олимп удалось рассмотреть лучше. Стены выглядели неприступными и крепкими, первые два нижних этажа — абсолютно глухими, выше шел ряд крохотных окон, больше смахивающих на бойницы и вдобавок укрепленных решетками. Крепкие бронированные ворота надежно перекрывали въезд. Я видела, как на крыше появился часовой. Он прогулялся в одну сторону, затем в другую, но засланных нами заранее лазутчиков, похоже, не заметил.

Кай рассчитал правильно — это была настоящая крепость. Ее и строили как крепость, только с целью сдерживать тех, кто внутри, а не снаружи. Хотя… на этой планете я уже ни о чем не могла рассуждать однозначно. Брать такую крепость практически голыми руками мог только безумец… или безумно влюбленная женщина.

Наконец, Сшат-Ацхала подмигнула среди прозрачных утренних облачков — и погасла. Я повернулась к стоявшим наизготовку протурбийцам.

— Помните, за что вы боретесь. И не отступайте до победы.

Шагнув из-за деревьев на открытое пространство, я испытала легкую дрожь в коленях. Второй шаг дался более уверенно. Стараясь сохранять боевой дух, я пошла через равнину, не сводя глаз со здания тюрьмы и молясь, чтобы с Каем ничего не случилось.

На крыше снова появился часовой. Я видела, что его рука лежит на прикладе автомата, но попыток взять меня на прицел он не делал, только следил за передвижением. Остановившись в нескольких метрах от ворот, я вынула рацию.

— Это Каисса. Я хочу поговорить с Зевсом.

Шипение. Скрежет.

— Зевс слушает.

— Я пришла. Что теперь?

— Я вижу, что ты пришла.

Он замолчал, а я задрала голову и напряженно искала взглядом, откуда глава Олимпа мог бы наблюдать за мной. Все окна казались безжизненными, да и вряд ли давали достаточно обзора. Камеры? Возможно, но тогда это означало, что они замаскированы чересчур хорошо — на фасаде я не заметила ни одной.

Время шло, а рация не подавала признаков жизни, и мои нервы начали сдавать. Где-то под землей наверняка уже готовилась атака второго отряда, и мне нельзя было позволять Зевсу надолго отвлекаться.

— Что теперь? — с раздражением повторила я.

— Хочешь войти? — хмыкнул он после секундной заминки. — Входи.

Ворота дрогнули и начали отъезжать вглубь стены. Я стояла, мысленно отсчитывая секунды и дожидаясь, пока проем окажется достаточно широким, чтобы его не смогли быстро закрыть обратно. Уже показались вооруженные охотники, ожидавшие меня по ту сторону… один… второй… третий…

— Вперед! — закричала я, обернувшись к своим подданным.

Равнина загудела от поднявшегося крика множества голосов. По обе стороны от меня взметнулись белые всполохи — это из снега выпрыгнули первые ряды и бросились на ворота. Где-то со стороны деревьев, подобно морской волне, набирающей обороты, уже неслась остальная армия.

Но охотники, вместо того, чтобы в спешке закрывать ворота, вдруг выступили вперед и подняли автоматы. Не успела я охнуть, как они разделились на две группы и открыли огонь. Я оказалась в центре, оцепеневшая как статуя, понимающая, что они стреляют по обе стороны от меня и пули каким-то чудом проносятся мимо, не задевая мое тело, но поражая тех, кто следовал за мной.

Следом грохнул взрыв. И еще один. Меня бросило на колени. Прижав лицо к земле и обхватив голову руками, я несколько секунд оставалась так. Не могла заставить себя подняться. Мысли рассеялись. Внутри господствовал лишь чистый животный страх. Я не знала, как поступить, что делать, не могла даже пошевелиться.

Кто-то схватил меня и поволок обратно, дальше от тюрьмы. Это отрезвило. Жажда жизни перевесила ступор, я начала отталкиваться ногами, а потом уже сама побежала. Глаза слезились от едкого дыма, горло першило от мелких частичек земли, поднятых в воздух. Когда мгла рассеялась, я увидела, что моя армия, понеся некоторые потери, растерянно отступила в лес. Ворота Олимпа снова наглухо закрылись.

— Вы в порядке, госпожа? — начальник охраны, который и вытащил меня из-под огня, бесцеремонно ощупывал мое тело. — Мне казалось, вас ранили…

— В порядке. Пули не берут меня, — машинально пробормотала я.

Итак, Зевс продолжал вести свою партию. Он хотел видеть свою жертву живой и невредимой, поэтому его люди не целились в меня, и от этого становилось жутко. Безумный король был непредсказуем в своем безумстве.

Рация вновь зашипела и ожила.

— Теперь войдешь? — с усмешкой поинтересовался Зевс. — Эта война была проиграна тобой изначально, ты же понимаешь. Ты проиграла ее еще до того, как явилась сюда.

— Это мы еще посмотрим… — зашипела я.

— Тогда посмотри наверх.

Сглотнув, я подняла взгляд и увидела, что на крышу одного за другим выводят протурбийцев из того самого отряда, который был послан атаковать через систему водоснабжения. Со связанными руками их выставили в ряд на самом краю. Между ними ходили вооруженные охотники. Я закрыла глаза от бессильной злобы. Теперь заложников у Зевса поприбавилось.

— Меняю их всех на тебя одну, — продолжал глумиться тот, — смотри, сколько их… десять… двадцать… тридцать… что скажешь?

Я оглянулась. Протурбийцы испуганно жались к деревьям и смотрели на меня круглыми глазами, в которых отчаянно виделась мольба все прекратить. Спасти их всех. В груди кольнуло. Их немые укоры так и чудились на слуху. Я завела их сюда. Обманула и завела на верную гибель.

— Разве подкрепления не должны были уже прибыть? — бросила начальнику охраны.

— Должны, госпожа, — развел тот руками, — но их нет.

Я выругалась и отвернулась.

— Ты знаешь, за кем я пришла, — твердо произнесла в рацию.

Зевс хмыкнул.

— То есть, ты предлагаешь мне сейчас отправить твоих вояк одного за другим в полет? — я увидела, как один из охотников в шутку подтолкнул крайнего протурбийца в спину, и тому чудом удалось сохранить равновесие. — Хочешь на это посмотреть?

— Ты знаешь, за кем я пришла, — процедила я сквозь зубы.

Он помолчал.

— Хорошо, Каисса, — послышался притворно-тяжкий вздох. — Ты меня уговорила. Меняю тебя на твоего мужчину. И так как я сегодня добрый и в хорошем настроении, то и твой отряд тоже отдам за компанию. Смотри, сколько подарков ради тебя одной. Вот это настоящий знак добрых намерений.

— С чего я должна тебе верить? — хмыкнула я. — Ты можешь захватить меня, а его не отпустить.

— А зачем он мне? У нас все по-честному. Твой мужчина моих людей не убивал. Он мне не нужен. Мне нужна ты.

Я тихонько выдохнула. Значит, Зевс еще не знает, что Кай заражал его базы. Какая удача! Появилась надежда, что над ним не издевались, как я боялась, а всего лишь держали в качестве заложника и меры давления на меня.

Протурбийцев начали уводить с крыши.

— Смотри, я делаю первый шаг, — снова заговорил Зевс. — Сейчас я выпущу твой отряд. Одного за другим. Только без глупостей, ладно? Я мог бы не отпускать, но, как уже сказал, сегодня добрый. А затем ты подойдешь. Одна. И чтобы мы не сомневались в честности друг друга, обмен произойдет одновременно. Ты входишь в ворота, а твой мужчина выходит.

Я опустила руку с рацией, чувствуя, как все тело бьет мелкая дрожь. Пойти в лапы Зевса? Самоубийство. Отказаться? Что, если Зевса перемкнет, и Кая убьют? С таким грузом на душе я точно не смогу существовать. К тому же, если Кая выпустят, он сделает все, чтобы потом спасти меня. И у него это наверняка получится лучше, чем мои неумелые попытки исправить ситуацию.

— Что вы делаете, госпожа? — насторожился начальник охраны.

— Делаю то, что должна, — улыбнулась я ему через силу, — схуры обещают, что никто не пострадает, если сдамся им. Но вы должны собрать все силы и попытаться еще раз напасть. Господин Кай поможет вам. Его сейчас освободят.

— Госпожа…

— Это приказ, — перебила я. — Вы же знаете, что ни пули, ни болезни не берут меня. Чего не скажешь о моем народе. Поэтому я выиграю для нас еще немного времени и буду ждать, когда вы спасете меня. Я верю в вас.

Мужчина поколебался, переводя взгляд с меня на Олимп и обратно, но в итоге сдался. Видимо, и сам понимал, что придется отступить, удивлялся лишь, почему я не хочу отступить вместе со всеми. Порывисто опустившись на одно колено, он поцеловал мне руку.

— Я никогда не оставлю вас в беде, моя госпожа.

— Тогда слушайтесь господина Кая, как меня. И выполняйте все его приказы.

Мягким жестом я отобрала руку и двинулась в сторону тюрьмы. Ворота как раз приоткрылись, в проем выталкивали разоруженных пленников. Я остановилась, пока они проходили мимо меня с виноватыми лицами и бормотали:

— Простите, госпожа… простите…

Наконец, их вереница закончилась. Наружу вышли несколько охотников. Призвав на помощь все свое мужество, я подошла еще ближе.

— Не бойся, Каисса. Твой мужчина вот он, почти рядом.

В проеме ворот я увидела Кая. На его голову надели мешок, как сделали это ранее с Циной, но мое сердце уже радостно подпрыгнуло, узнав его. Даже хорошо, что он пока меня не видел, а то мог бы натворить глупостей, если бы раньше времени сообразил, на что я согласилась.

— Ближе, Каисса, ближе… — с придыханием шептал в рацию Зевс.

Кая толкнули в спину. Не видя ничего перед собой, со связанными руками, он по инерции сделал несколько шагов вперед. Я почти поравнялась с ним, коснувшись плечом холодного металла ворот.

В этот момент Кая схватили и дернули обратно, а из-за спин охотников на его место вышел Биру. Я вздрогнула, попятилась, но кто-то уже вцепился в мои руки, удерживая крепко, до боли и синяков. Припадая на раненую ногу, Биру поковылял мимо меня.

Наши взгляды пересеклись. Я оцепенела, а он нахмурился. Обернулся напоследок, удаляясь навстречу свободе. Мгновение — и ворота начали закрываться, оставив его по ту сторону, а меня — по эту.

Перед лицом упала серая пелена: на голову накинули мешок. Руки скрутили за спиной. Затем меня подхватили с обеих сторон и повели куда-то. Ничего не видя перед собой, я могла лишь послушно передвигать ноги. Мысли хаотично заскакали, но все же удалось собраться и заставить себя не паниковать. С тем, что Биру опять остался в выигрыше, еще успею смириться. Сейчас срочно требовалась идея для спасения. Я прислушалась к шарканью, стала считать шаги, чтобы хоть как-то определить расстояние.

Внутренний двор оказался большим, снег здесь расчищали. Затем мы перешли в помещение. Эхо гулко отражалось от стен, и сразу представились безликие длинные коридоры, а так как свет то просачивался через ткань мешка, то пропадал, я догадалась, что вдоль них иногда встречаются окна. Нога споткнулась о ступеньку, захотелось шипеть от боли, и это было только начало длинной лестницы, которую предстояло пройти. Я отбила все пальцы, то и дело запинаясь, и точно свалилась бы без поддержки. Показалось, что некоторые ступени крошатся. Характерный хруст и скрежет мелких осыпающихся камешков только подтвердили мысль. Значит, здание находилось не в лучшем состоянии, но тем не менее, даже в таком виде оставалось надежным укрытием для сборища убийц.

Наконец мы остановились. Раздался негромкий стук, звук отъезжающей автоматической двери. Меня толкнули внутрь помещения, грубо ударили по спине, заставив упасть на колени. Мешок сдернули — и я обнаружила, что нахожусь в рабочем кабинете. Наверняка ранее он принадлежал кому-то из тюремной администрации. На стене висел экран, в данный момент потухший. Пол устилал ковер из длинной синтетической шерсти. Примерно такой же я когда-то видела у своего отца в один из редких визитов к нему. Толстые железные решетки на узких окнах служили напоминанием о том, что это за место.

Прямо напротив двери стоял рабочий стол с кожным креслом. Я увидела мужчину, который восседал там и изучал меня внимательным взглядом. Даже не сомневалась ни на секунду, кто передо мной. Сам Зевс. Он оказался не таким, каким себе его представляла. Из-за рассказов Тхассу о Безумном короле думала, что встречу отвратительное существо с печатью кровожадности на лице. Но Зевс выглядел спокойным, собранным и величественным. В глаза бросилась посеребренная сединой щетина на квадратной челюсти, но на вид главарю было не более пятидесяти. Скорее он выглядел как мужчина в расцвете лет. Темноглазый и темноволосый, с широкими плечами, обтянутыми кожаной курткой, и холеными безукоризненно чистыми руками.

Следом за мной толкнули Кая. Оказавшись рядом на коленях, он повернул голову и быстро оглядел меня, словно хотел убедиться, что все в порядке. Я сделала то же самое с ним, затем наши взгляды встретились. Мы оба были целы и невредимы. Пока.

Скрипнуло кресло. Зевс поднялся из-за стола, демонстрируя поджарую фигуру. Постукивая кончиками пальцев по крышке стола, обогнул его, остановился перед нами, сложил руки на груди. Он не улыбался, но его глаза смеялись, и от этого выражения по моей спине побежали мурашки. Это был триумфальный взгляд победителя.

— Я думал, ты старше и крепче, Каисса, — протянул Зевс.

За моей спиной раздались смешки выстроившихся полукругом вооруженных олимпийцев.

— Я же тебе в отцы гожусь, — продолжил он и покачал головой. — Какой позор знать, что какая-то пигалица убивала моих лучших людей!

— Это я убивал, — сказал вдруг Кай, — просто заставлял ее отвечать по рации, вот и все.

Я красноречиво посмотрела на него, но он специально проигнорировал это. Кай как всегда спасал меня, и чем более патовой становилась ситуация, тем отчаяннее были его действия. Я едва не застонала.

— Ты?! — заинтересовался Зевс, повернувшись к нему.

— Посмотри на нее, — Кай кивнул в мою сторону и фыркнул, — разве она может хоть кого-то убить? Она и оружие толком в руках не удержит.

— Он врет! — тут же возмутился кто-то за спиной. Я чуть повернула голову и увидела, что из группы олимпийцев вперед выступил молодой мужчина. — На моих глазах она задавила моего брата! Наехала на него машиной!

Стало понятно, что свидетелем выступил тот, кто стрелял по нам, когда мы улепетывали на машине из ловушки и потеряли Цину. При воспоминании о погибшей девушке меня затрясло от ненависти.

— Не надо было нападать на нас! — прошипела я в ответ.

— Значит, мое самолюбие окончательно растоптано, — вздохнул Зевс с наигранно печальным видом, — это все-таки ты…

По его сигналу двое олимпийцев схватили Кая, подтащили к столу и заставили вытянуть руку. Я ощущала, как волоски на затылке зашевелились. Наверно, похожее чувство испытал бы человек, оказавшийся перед ядовитой змеей, готовой напасть в любую секунду.

— И как мне наказать этого человека за вранье? М? — протянул Зевс. — Может, отрежем ему руку?

Выхватив из-за пояса нож, он резким взмахом опустил его на запястье Кая, смягчив удар лишь в последний момент. Оставил так, удерживая пленника в своей власти, но пока еще не причиняя вреда.

— Мы можем договориться! — воскликнула я.

Кай тяжело дышал, уставившись на свою руку. Сопротивляться под прицелами чужих автоматов было бесполезно.

— Договориться?! — Зевс хмыкнул. — О чем?! О чем мне с тобой договариваться?! Я и так получил тебя в полное свое распоряжение.

— Всегда есть шанс о чем-то договориться, — возразила я. — Чужая жизнь всегда имеет цену. Назови, во сколько ты оцениваешь наши.

— Я думаю, что твоя жизнь — бесценный подарок для меня, Каисса… — расплылся Зевс в улыбке. — А жизнь твоего друга — ничего не стоит.

Показалось, что вот-вот — и он точно исполнит задуманное. Воздух звенел от напряжения, мое сердце оглушительно колотилось в ожидании самого худшего.

— Это все отговорки, — затараторила я. — Скажи, сколько еды и жертв тебе надо в качестве дани? Я все еще королева протурбийских земель. Мои подданные пойдут на все, чтобы выкупить нас.

Кай повернул голову и посмотрел на меня через плечо. Зевс рассмеялся.

— Мне уже пообещали и еду, и жертв. И даже ты была частью этого обещания.

— Кто пообещал? Биру? — с презрением уточнила я. — Его не примут обратно. Я основательно подпортила его репутацию в народе. Зря ты обманул меня и выпустил на волю его вместо Кая.

Поигрывая ножом, Зевс выпрямился.

— Почему же обманул? Уговор был, что я выпускаю твоего мужчину. А кто же это может быть, если не твой муж, а? Вот я его и выпустил.

Я скрипнула зубами от такой откровенной издевки.

— Ты же прекрасно знаешь, что я сама его тебе сдала.

— Ну мало ли, — развел мой собеседник руками, — может, ты раскаялась и захотела вернуть его обратно. Ты распоряжаешься мужчинами, как пешками, Каисса. Одного отдала, второго отправила отравить меня… Твой муж-то точно хотел вернуться. А когда узнал, что ты быстро нашла ему замену… это надо было видеть…

В том, что Биру сделал все для своего освобождения, я не сомневалась. Гадала лишь, чего он успел наговорить Зевсу. И как олимпиец узнал о моих отношениях с Каем?! Без понимания того, насколько полной информацией противник обладает, приходилось тщательно взвешивать каждое слово.

— Мой отец — очень влиятельный человек на Земле, — попробовала я зайти с другой стороны, — если мы сможем связаться с ним, то он заплатит любой выкуп, чтобы забрать нас отсюда. Сумеет снять карантин. Вы больше не будете пленниками на этой планете.

Зевс фыркнул, а охотники за моей спиной дружно загоготали.

— А кто сказал, что мы тут пленники, детка? — он наклонился, заглядывая в мое лицо. — Зачем мне твоя Земля? Что она мне даст? Что даст твой богатый папенька? Работу? Водителем погрузчика? Уборщиком? Здесь я — король!

— Он даст много денег, — процедила я.

— В моем королевстве нет денег. Здесь в ходу живая валюта. Как ты, например. Или он.

Зевс снова повернулся к Каю, делая вид, что примеряет новый удар.

— Его руки могут тебе еще пригодиться! — выкрикнула я уже на грани отчаяния.

— Хм. И для чего же?

— Он выиграет ими свободу для нас.

Выпалив это, я встретилась с Каем взглядом в поисках одобрения. Он помедлил, а затем с пониманием кивнул.

— Что ты предлагаешь, Каисса? Не темни! — оживился Зевс.

— Вы же устраиваете олимпийские игры, — я пожала плечами, — предлагаю новый уговор. Если Кай выиграет, ты нас отпускаешь. Все по-честному. Он будет бороться за нашу свободу.

Олимпиец оставил пленника в покое и задумчиво постучал себя по носу кончиком указательного пальца.

— Но если все по-честному… и он выиграет… то при чем здесь ты? Я согласен на уговор: если парень выиграет, я его отпускаю. В конце концов, он явился сюда по твоему приказу, а не сам по себе. Все зло исходит от тебя, Каисса. А вот теперь что ты мне за себя можешь предложить?

Я открыла рот, но смогла только пожать плечами. Мои аргументы исчерпались.

— Мы будем драться вместе. И если победим, то вдвоем, — бросил ему Кай, и на этот раз я кивнула ему в знак одобрения.

— Как мило! — протянул женский голосок. Постукивая жесткими подошвами армейских сапог, через толпу охотников протиснулась брюнетка. — Посмотри, как они любят друг друга! Это же прямо готовый сценарий для новой пьесы!

Я окинула вновь прибывшую взглядом исподлобья. Почему-то сразу поняла, что, несмотря на милый вид, добра от нее ждать не стоит. Уперев руки в бедра, плотно обтянутые кожаными штанами, продемонстрировав всем внушительный вырез декольте на блузе с короткими рукавами, девушка заулыбалась в ответ на мой сердитый взгляд.

— Я понимаю, что ты спишь и видишь сопливые истории о любви, Венера, — Зевс подошел к ней, погладил по плечу, словно успокаивая капризного, но обожаемого ребенка. По возрасту он вполне годился в отцы не только мне, но и ей. — Но Каиссу я вижу в другой роли. Более сложной. Более драматической.

Он повернулся ко мне и оценивающе прищурился.

— Возможно… Афина-воительница. Или…

— Но если не поставить их вдвоем, то ничего не получится! — надула губки брюнетка. — Даже если найти ему другую пару, это будет уже не то! Между ними же химия, посмотри! Представь, как будет рыдать зал, когда влюбленные умрут на руках друг у друга.

Мы с Каем переглянулись. Проклятье! Я так и знала, что с приходом этой девицы все усложнится!

— Я не уверен, что хочу, чтобы Каисса умирала, — протянул Зевс с сомнением, — по крайней мере, так сразу. Нет. С ней я хочу чего-то особенного. Чего-то незабываемого. Чего-то неповторимого…

Он меня не отпустит. Я жила на этой планете не первый день. Я встречала разных людей и гуманоидов. Я видела практически все варианты человеческих отношений: от безумной верности до самого коварного предательства. И если опыт что-то и подсказывал мне после услышанного, так это простой вывод: Зевс ни за что не отпустит меня. Что бы я ему ни пообещала.

— И что? — топнула Венера ножкой. — Что тогда делать с ним?

— Я придумаю ему какую-нибудь роль, — отмахнулся главный олимпиец. — К тому же ты слышала, что мы заключили новый уговор.

— В задницу новый уговор! — Венера тряхнула длинными волосами. — Если он тебе не нужен, но ты хочешь помучить ее, сделай просто.

Она выхватила из руки Зевса нож, затем с неожиданной для ее комплекции и роста силой подхватила меня за шиворот и толкнула к Каю. Стиснула мою ладонь, вложила туда нож, а потом завела ее под его горло.

— Пообещай, что отпустишь ее, если она убьет его сейчас, папа, — проворковала брюнетка, продолжая удерживать мою руку, хоть я и старалась сопротивляться.

— Что?! — Зевс посмотрел на нее, как на сумасшедшую. — Я же сказал…

— Ты хочешь отомстить ей? — рявкнула Венера. — За Алию? За Сару? За Мартина? За всех наших? Тогда послушай меня. Ты мыслишь по-мужски. Здесь надо мыслить по-женски. Пусть она убьет его. И уйдет свободной. Это будет худшая кара для нее.

Брюнетка грубо пихнула меня в плечо и отошла. Продолжая стоять над Каем, я почувствовала, какой мокрой стала ладонь, сжимающая нож.

— Дай мне его… — услышала я тихий шепот, а затем увидела, как пальцы его руки, лежавшей поверх стола, слегка шевельнулись.

Зевс умолк, обдумывая предложение. Я обернулась, медленно обводя взглядом охотников. Их было много… человек десять, не меньше. Кай предлагал рискованный ход, потому что нас загнали в угол, и другого выхода, кроме гибели, не маячило на горизонте. Но в данном случае риск перевешивал возможные шансы на спасение.

— Я не буду этого делать, — произнесла я.

— Будешь, — ухмыльнулась Венера. — Если сделаешь это милосердно, то он ничего не почувствует, а ты получишь свободу. Если нет — его убьем мы, но это будет уже совсем по-другому.

Глаза у Зевса загорелись. Брюнетка определенно имела влияние на него, и новая идея, наконец, созрела в его мозгу. Все мои торги, все попытки договориться полюбовно пошли насмарку.

— Да что вы прыгаете вокруг этой сучки?! — вдруг взревел мужской голос за спиной. Это оказался тот самый парень, который уличил Кая во лжи. — Это ей надо перерезать горло, и делов-то! Пусть он ее убьет. Наверняка сделает это с удовольствием. Пусть сучка захлебнется в собственной крови, а мужик заслужит шанс свалить отсюда.

— Или можно так… — равнодушно пожала плечиком Венера.

Зевс стоял, переводя взгляд на каждого из говорящих по очереди.

— Только перед этим поимеем ее толпой, — ярился охотник. — Она хладнокровно убила моего брата, никогда это не забуду! Отдеру ее вот этим.

Он поднял автомат дулом вверх. Некоторые за его спиной плотоядно уставились на меня, услышав новое предложение. Я смотрела на них и вспоминала рассказы Кая о шайке старика-контрабандиста. Это сборище мерзавцев очень походило на них. Если они и понимали какой-то язык, то лишь язык силы.

Охотник продолжал что-то говорить мне, бросал в лицо слова, кривил губы. Совсем по-волчьи оскаливал зубы. А я лишь видела, как беззащитно открыта у него полоска шеи над воротником распахнутой на груди куртки. Дождалась очередного витка ругательств, быстро повернулась и ткнула ножом чуть ниже его правого уха.

Глаза у олимпийца выпучились. Он открыл рот. Здоровенная туша мужчины повалилась на пол, подергиваясь и прыская алым фонтанчиком из-под прижатой к шее ладони.

Несколько секунд все стояли как пришибленные. А затем все одновременно заорали. Меня толкнули в стену, собираясь расстрелять на месте. Кай вскочил на ноги, но его скрутили трое, не позволяя прорваться ко мне. Шум стоял такой, что казалось барабанные перепонки вот-вот лопнут.

— Тихо! Тихо! — наконец, сквозь гвалт прорвался голос Зевса.

Он растолкал обступивших меня охотников и приблизился со злым выражением на лице.

— Мне кажется, мы плохо поняли друг друга, девочка. Ты точно понимаешь, куда попала?! Или ты сошла с ума, что перестала бояться меня?

Я боялась его так, что совсем не чувствовала кончики пальцев на ногах и руках.

— Тот, кто показывает страх, умирает первым, — выдавила я, распластавшись по стенке и подавив желание сглотнуть. — Ты видел, как легко я расправляюсь с твоими людьми. Теперь представь, что будет, если я начну убивать для тебя.

Складка между его нахмуренных бровей разгладилась. Между моих лопаток скользнула капелька пота. Я рассчитывала на то, что Зевсу понравится. И, кажется, не прогадала.

— Я хочу занять его место, — я кивнула в сторону уже затихшего на полу охотника. — Все равно если он так глупо подставился, то туда ему и дорога. Хочу стать одной из вас. Это будет моя особенная роль. Но если заставишь меня пойти против Кая, тебе придется просто меня убить. И это будет скучно, глупо и неинтересно.

— Ты думаешь, что можешь прийти в мой дом, снова убивать моих людей и даже не обосраться? — протянул Зевс, но в голосе уже не слышалось прежнего гнева. — Что тогда обо мне скажут? Что я — мягкотелая кисейная барышня, которая принимает под свое крыло всех подряд?

— Я — не все подряд, — покачала я головой. — Ты охотился за мной очень долго. И в конце концов мы сошлись на том, что я сама тебе сдалась.

— Но это не значит, что ты сразу станешь одной из нас, — он ткнул в меня пальцем. — Это право еще надо заслужить. И сначала я хочу видеть, как ты обосрешься от понимания, что я могу сделать с тобой. Чтобы потом, когда ты станешь моей послушной девочкой, из твоей милой головки никогда не вылетало, что нужно ценить и помнить мою доброту. И чтобы тебе уже не пришло на ум думать, что ты можешь меня обхитрить.

Он повернулся на пятках.

— Слушайте мое решение! Уговор остается прежним. Парень участвует в играх. Пусть Венера придумает ему роль. Мне все равно, какой она будет. Девчонку не трогать. У меня на нее особенные планы. И если я сказал «особенные», то значит, никто не останется недовольным. Поняли? А теперь уберите их с глаз моих! И это дерьмо тоже!

Зевс перешагнул через тело охотника и махнул рукой, разрешая всем удалиться. Меня дернули, заломили руки за спину, толкнули вслед за Каем. Я успела лишь мельком увидеть разочарованную гримаску на лице брюнетки.

21

Как и следовало ожидать, нас привели в камеры. Лучшего места для содержания пленников во всей тюрьме бы не нашлось. Пользуясь тем, что на обратном пути на голову не надели мешок, я разглядывала все вокруг. Вход в блок преграждала решетка, которую один из охотников открыл при помощи «ай-ди». Браслет наверняка был когда-то снят с кого-то из настоящих охранников. Затем длинный коридор вел мимо нескольких отсеков. Чтобы проникнуть в любой из них опять же требовался «ай-ди».

Я вглядывалась в голые бетонные стены и размышляла, где же в этом здании может находиться секретный блок с лабораторией. И если он есть, то как туда добраться? И поможет ли это? Став охотницей в команде Зевса, я наверняка получила бы большую свободу передвижения… но это было из разряда радужных мечтаний. Слишком уж много времени на такую задумку требовалось, а понимание, что, возможно, мой шанс связаться с отцом находится где-то под боком, заставляло изнывать от бессилия.

Отсек, куда привели нас, делился на ряд одинаковых камер. Меня втолкнули в ближайшую с такой силой, что я не удержалась на ногах и полетела на пол. Лязгнула решетка, пискнул электронный замок. За стенкой раздались похожие звуки. Стоя на четвереньках, я обернулась как раз вовремя, чтобы проводить взглядом уходивших олимпийцев и выслушать несколько шуточек по поводу моего зада. Мужские шаги постепенно затихли вдалеке.

Я села и отряхнула испачканные ладони. Стены с облупленной штукатуркой хранили надписи бывших заключенных. Я вгляделась в буквы, но особого смысла там не нашла. Обычный способ самовыражения для скучающих пленников. Тогда я поднялась на ноги и измерила камеру. Получилось три шага в ширину и пять — в длину. Кроватей тут не наблюдалось, только следы на стене указывали на то, что когда-то подвесные койки все же имелись. Источников освещения под потолком я не заметила. Днем тут хватало света из зарешеченных окон, расположенных в коридоре напротив каждой камеры, но что будет ночью — оставалось лишь гадать.

— Дана!

Я бросилась к стене, из-за которой слышался осторожный голос Кая.

— Я здесь!

— Дай мне свою руку.

Сначала я не поняла, что он хочет, но потом сообразила. Втиснулась в угол между решеткой и стеной, просунула руку между прутьями и вытянула ее так далеко, как могла. Пришлось прижаться грудью и щекой к холодной бетонной поверхности. Плечо отозвалось болью, но я забыла про нее, едва почувствовала, как моей ладони коснулись пальцы Кая. Расстояние между камерами все же позволяло это сделать. Я не видела его, но была благодарна, что он придумал хотя бы такой способ дать понять, что мы по-прежнему вместе.

— Я с тобой, слышишь? — прошептал он. — Все будет хорошо.

— А я с тобой, Кай, — выдохнула я, пытаясь сморгнуть непрошенные и ненужные сейчас слезы.

— Кто у тебя там? С кем тебя посадили?

— Никто. Я одна. А ты?!

— Пятеро протурбийцев. Истощенные от голода. Они не реагируют на меня.

Я кивнула, хоть Кай и не мог этого видеть. Похоже, меня посадили отдельно именно из-за слов Зевса об особенных планах. Кая отправили к остальным пленникам.

— Здесь кто-то есть? Люди? — позвал он чуть громче на нашем языке.

Голос отразился от стен, но никто не отозвался. То ли остальные камеры в этом отсеке пустовали, то ли кроме нас человеческих пленников тут не нашлось.

— Мы сбежим. Мы выживем, — снова прошептал мне Кай. — У нас всегда получалось. Получится и теперь.

Удерживая мою руку, он погладил ее большим пальцем. Так нежно, что в горле сразу образовался комок.

— Нет, — вздохнула я, — больше никогда и ни от кого не стану бегать. Зевс зря впустил меня в свой дом. Я убью его. Только пока не знаю как…

Кай помолчал.

— Я знаю как.

— Правда?! — встрепенулась я, не веря своим ушам.

— Да. Перед тем, как меня взяли, я успел отравить один резервуар с водой. Только… это был не питьевой резервуар. Пожарный. Я не планировал заглядывать туда поначалу. Но уже в пути подумал, что стоит использовать все возможности. Повезло, что пришла на ум идея, потому что питьевые отравить мне не дали.

Я медленно подняла взгляд к потолку. В глаза бросились крохотные датчики, незаметные поначалу.

— Сигнализация…

— Система аварийного пожаротушения, — подсказал Кай. — Вода, которая зальет источник огня, будет подана из того самого резервуара.

— Нам просто нужно устроить пожар… — с облегчением выдохнула я.

— Да. Но не абы как. Такие системы обычно включаются не по всему зданию, а только в том помещении, где горит. Поэтому я до сих пор сам не воспользовался шансом.

— Нам нужно собрать как можно больше народа в одной комнате… — принялась размышлять я вслух, — и полить их… инкубационный период длится сутки… за это время инфицированные успеют разнести заразу и тем, кто не присутствовал…

— Но если ты хочешь убить Зевса, он тоже должен быть там, — заметил Кай. — Полагаться на счастливое везение, как видишь, нельзя.

— Игры, — догадалась я, — разве там не собирается больше всего зрителей? Нужно устроить пожар в разгар представления!

— Ты очень удачно предложила Зевсу мою кандидатуру, — усмехнулся Кай.

Мне было не до улыбок.

— Я всего лишь искала повод отвлечь его от скорой расправы. Пыталась выиграть для тебя хоть немного времени, — поколебавшись, я добавила: — Тебя ведь не выпустят живьем, даже если выиграешь.

— Конечно, не выпустят, — ответил Кай спокойным голосом. — Я на это и не надеялся. Но ты дала мне шанс довести задуманное до конца. Когда они все передохнут, ты выйдешь отсюда свободной.

— Мы выйдем, Кай! Мы! Я без тебя никуда не уйду!

— Ты всегда так говоришь… вот, держи.

Он отпустил мою руку. В недоумении я продолжала протягивать ее, пока в ладонь не вложили что-то теплое. Я отодвинулась, разглядывая браслет Каиссы.

— Это твое. Пусть будет у тебя, — пояснил Кай.

Я стиснула пластиковый ободок так, что побелели пальцы.

— Ты должен выжить на этих играх! Мы же оба знаем, как мыслят эти люди! Ты должен вызвать их интерес к себе, сделать так, чтобы они хотели увидеть тебя снова! Тогда они, может, решат не убивать тебя на первый раз. А нам нужно лишь еще немного времени.

— Можешь не сомневаться, белоснежка, — хмыкнул он, — выживание — это то, чем я занимаюсь с ранних лет.

Надев браслет на запястье, я придвинула его плотнее к своему собственному. Поднялась на ноги, просунула руку между прутьями и поднесла чип к электронному замку. Тот издал сигнал, обозначающий, что «ай-ди» не подходит.

— Я уже пробовал, — сообщил Кай.

Да, наверно, глупо было тешить себя надеждой, что браслет Каиссы подойдет к тюремным замкам. Но я все еще помнила рассказы об ее внезапном исчезновении и чудесном возвращении с младенцем. И место, где ей помогли, так и не давало покоя. Я привалилась спиной к решетке, сползла на пол и сложила руки на коленях.

— До сих пор не могу поверить, что ты рискнула явиться сюда, — продолжил Кай. — Ты должна была оставить меня. Я бы сам разобрался.

Так и знала, что когда первые эмоции успокоятся, он станет ругать меня за безрассудство.

— Я не знаю, что должно произойти, чтобы я оставила тебя.

— Вот и полукровка так же сказал, — ворчливо отозвался он.

— Ты разговаривал с Биру? — я невольно выпрямила спину.

— Да так… — с неохотой протянул он, — перекинулись парой фраз мимоходом.

— Он тоже сидел здесь? В клетках?

— Не-е-ет, — мне показалось, что Кай презрительно улыбнулся, — желтомордый проводил время где-то в другом месте. С элитой. Наверняка перед Зевсом на задних лапах ходил, выслуживался.

— Возможно… — я поежилась, вспоминая взгляд, которым меня одарил Биру на прощание, — любой на его месте пошел бы на все ради спасения. Но что-то в его поведении все равно кажется странным.

— И что же тут странного, белоснежка?

Судя по резкому тону, тема разговора стала Каю неприятна. Но я все равно решила поделиться мыслями.

— Мне кажется, Биру не рассказал Зевсу о том, что это ты заражал его базы. Согласись, если бы они знали, то относились бы к тебе совсем по-другому. Скажи, тебя допрашивали после того, как поймали? Хотели выпытать что-то?

Он задумался.

— Нет. Попинали в воспитательных целях, само собой, и бросили сюда.

— Вот! — поддакнула я. — Зевс устроил целую охоту на меня из-за случайных убийств. А если бы он знал, что ты делал это целенаправленно…

Я покачала головой, не желая даже представлять себе развитие событий.

— Но факт остается фактом, — возразил Кай, — меня ждали, когда я пришел травить воду. Расположили засаду в правильном месте и в правильное время. Если бы не случайная идея с пожарным резервуаром, мы бы с тобой сейчас остались в смертельной ловушке без шанса на спасение.

— Это предательство, — согласилась я, — но уже не со стороны Биру. Он попал сюда гораздо раньше и не мог знать о твоем плане.

— Но о нем не знал никто, кроме нас с тобой, белоснежка!

— Нет, — я опустила голову, — знал. Мои советники знали. Я рассказала все Шассу, пытаясь доказать, что мы с тобой им не враги. Советники же отвечали и за отправку подмоги при атаке тюрьмы. И эта подмога так и не появилась. К тому же, в разговоре Зевс обронил две очень важные фразы. Он сказал, что ты не убивал никого из его людей. А еще упомянул, что лично поведал Биру о нашем с тобой примирении, тем самым еще больше усугубив его обиду на меня. Откуда Зевс мог знать то, что оставалось за дверьми моей резиденции? Только от моего совета. А им, как раз, было неизвестно про твои нападения на базы. Я рассказывала об этом только Биру, когда делала вид, что предаю тебя. Уж поверь, советники бы стукнули Зевсу такую важную информацию, если б могли.

— Хочешь сказать, что полукровка — сама невинность? Что он по доброте душевной держал язык за зубами и ни разу не мечтал вернуться обратно и забрать у тебя свой трон?

— Это-то и смущает, — пробормотала я, — не понимаю, почему Биру тебя не выдал. Он никогда не делает ничего просто так. И уж конечно и пальцем не шевельнет, если не получает от этого личной выгоды. Он хотел, чтобы ты уничтожил Олимп. Но после того как ты попался, твоя полезность сошла к нулю. Биру ведь не знал, что тебе удалось отравить один резервуар. Вот почему мне его поведение показалось странным.

— И все-таки ты защищаешь его, — послышался разочарованный вздох.

Я прекрасно понимала чувства Кая. Понимала, что он по-прежнему ревнует, хоть и пытается противостоять разрушающим изнутри эмоциям. Но и врать ему не хотела.

— Просто стараюсь быть объективной, — примирительным тоном заметила я. — Даже не представляю, что его ждет теперь. Собственный народ Биру ненавидит его. Я разрушила его власть и построила свою. Унизила его так, как никто до меня не делал. Высмеяла самое важное для него — желание быть человеком. А он мог уничтожить тебя в отместку… и не стал.

Я растерянно пожала плечами и умолкла.

— Тогда остается еще один вариант, — мрачно заявил Кай. — Он любит тебя.

— Не смеши! — я фыркнула. — С чего ты взял?

— Он подумал о том, что важно для тебя, — он помолчал и добавил: — Это то, что сделал бы я на его месте.

Биру, способный на самопожертвование?! Эта мысль показалась мне абсурдной, но возразить я не успела. Вдалеке звякнула решетка, раздались шаги. Я подскочила на ноги и на всякий случай отбежала к дальней стене. Сколько времени прошло, пока мы тут беседовали? Вряд ли много. Кому мы понадобились так скоро и зачем? Я понимала, что рано или поздно за нами придут — это было неизбежно — но теперь снова стало страшно.

По скрипу петель я догадалась, что открылась решетка, ведущая к нашим камерам. Через несколько минут по ту сторону моей клетки появились два вооруженных олимпийца, а следом за ними — невысокого роста старик. Последний выглядел очень древним. Сквозь клочки белесых волос на его голове просвечивала розовая кожа со старческими пигментными пятнами. Ноги едва отрывались от земли, шаркая подошвами туфель по полу. Руки подрагивали. При этом одет он был вычурно: в ярко-синий костюм, бросающийся в глаза на фоне уже примелькавшейся армеской формы олимпийцев.

С замирающим сердцем я услышала, как пискнул замок, отпирающий камеру Кая.

— Встать на колени, руки за голову! — скомандовал грубый мужской голос, а затем добавил более уважительным тоном: — Мастер, вы можете войти.

Я подкралась к стене и прижалась к ней, вслушиваясь в каждый звук. Раздалось шарканье, затем — тихое бормотание. Осторожно выглянула в коридор. Олимпийцы стояли с равнодушным видом, смотрели прямо перед собой и, похоже, не заметили меня. Я оценила их экипировку. Автоматы, дубинки на поясах. Такую охрану голыми руками не побороть. Кем бы ни был этот Мастер, своей безопасностью он не пренебрегал. Или это Зевс так за него беспокоился?

— …правша или левша? — разобрала я вопрос старика. Кай что-то ответил вполголоса, и тот добавил довольным тоном: — Напряги мышцы… а теперь встань… повернись…

Он осматривал Кая, но как кто? Врач? Вряд ли олимпийцев волновало здоровье пленников. Пока ломала голову, посетитель уже пошаркал обратно в коридор. Один из олимпийцев шагнул, чтобы запереть решетку, другой отошел ближе к моей камере. Я отпрянула, застыла возле стены в надежде, что на меня не обратят внимание.

Мастер появился в поле зрения. Он сделал несколько шагов, остановился и медленно повернулся ко мне. Я стиснула губы, чтобы не охнуть. Вместо глаз у старика оказались голубовато-молочные бельма. Он уставился ими прямо на меня, словно четко видел.

— Мне сказали, что тебя зовут Каисса?

Говорил Мастер нечетко, шепеляво. Волна жуткого отвращения прокатилась по телу, заставив кожу покрыться мурашками. Олимпийцы лениво перевели на меня взгляды. Не дождавшись ответа, старик улыбнулся, обнажив красноватые десны с редкими остатками зубов.

— Я слышу, как ты дышишь, девочка.

— Д-да, меня зовут Каисса, — выдавила я.

Седые брови моего собеседника приподнялись, он неуклюже протянул руки, нащупывая перед собой прутья решетки.

— Мастер… — предупреждающим тоном позвал один из олимпийцев.

— Я хочу с ней поговорить! — капризно ответил старик. Он остановился передо мной и позвал: — Подойди сюда, дитя.

Поборов нежелание, я выполнила его просьбу: настолько он меня заинтриговал. Сухие шершавые ладони скользнули между прутьев и легли на мое лицо. Я обратила внимание на длинные — по протурбийской моде — ногти. Правда, не черные, а желтые, что придавало им еще более отталкивающий вид. Мастер принялся ощупывать каждую черточку, затем нашел волосы и перетер их в пальцах. Стиснул плечи, провел руками вниз до моих запястий, обхватил талию, будто измеряя ее. Без тени смущения поднялся выше и облапал грудь. Я дернулась и уклонилась.

— Каисса — редкое имя. Протурбийское, — заявил Мастер, уставившись в мое лицо. — Но ты не протурбийка. Они пахнут по-другому.

— Да. Я — человек.

— Я знавал одну девушку, которая носила это протурбийское имя. Но ты не можешь быть ею. Слишком молода.

Я помолчала, стараясь не выдать радости. В этих стенах нашелся все-таки кто-то, желающий поговорить о Каиссе. Внешность старика сразу перестала казаться жуткой. Да что там, я готова была его в пятнистую лысину расцеловать, лишь бы он рассказал больше полезных сведений!

— Эта девушка была ученым? Она ведь жила на этой планете, да? — уточнила я.

— А ты ей кем будешь? — ответил он вопросом на вопрос, но мне уже и так стало понятно, что ошибки тут быть не может.

— Я… — я замялась, придумывая, как в двух словах описать свою историю. — Я — жена ее сына.

— Так она родила? — обрадовался Мастер. Похоже, тот момент, что родственница Каиссы сидит здесь в плену, напротив, его не шокировал.

— А вы не знали?! — насторожилась я. — Разве она рожала не здесь? Не в лаборатории, которая находилась при тюрьме?!

— При тюрьме?! — Мастер рассмеялся. — При тюрьме никогда не было никакой лаборатории. Только ториевые рудники, где все вкалывали. Вредное производство. Посмотри, что стало с моими глазами от работы там.

— А как же… бракованные заключенные? Опыты над ними? Черные тела?

Мой собеседник загадочно улыбнулся, но отвечать не стал.

— Откуда вы тогда вообще знаете Каиссу? — разозлилась я.

— Познакомились, когда она шла к Матери, — беспечно отозвался Мастер.

— К матери? — я схватилась за новую ниточку.

— Так говоришь, у нее есть сын? — проигнорировал вопрос старик.

— Он тоже недавно был здесь, — пошла я на уступки. — Неужели не сталкивались с ним?

Старик недовольно нахмурился.

— Я общаюсь только с теми, кого готовлю для сцены. Я — мастер костюмов и декораций. Сейчас, например, готовлю костюм для вечернего представления.

Теперь стало понятно, в чем заключался его визит и осмотр Кая. Похоже, Зевс серьезно подходил к своим развлечениям.

— Не знала, что здесь так важно, во что одеты жертвы, — пробормотала я.

Лицо у старика тут же преобразилось. Оно стало возмущенным, затем — обиженным и, наконец, высокомерным.

— Это же театр! — произнес он, подняв вверх указательный палец. — А театр — это искусство! А искусство требует жертв.

Что ж, назвать глумление и убийства искусством было вполне в духе Безумного короля и его шайки. Спорить я не видела смысла, тем более, знакомство с Мастером тоже могло принести свою пользу.

— И каким будет… созданный вами костюм? Что за декорации? — поинтересовалась я.

— Я не открываю задумку до ее исполнения, — хитро прищурился старик.

— А мой костюм? Вы будете его готовить?

— Если Зевс прикажет — буду, — кивнул он, — но пока мне ничего не передавали. Может, еще увидимся.

Мастер подмигнул мне и повернулся, чтобы уйти.

— А Каисса… — спохватилась я, — вы говорили что-то о ее матери? Кем она была?

— Не о ее матери, — покачал головой старик. — О Матери. Эта тварь сидит на неприступном острове и никого к себе не пускает. Уверен, она до сих пор наблюдает за нами. Только руки коротки достать.

— Мастер, — снова позвал один из олимпийцев. Они явно теряли терпение, ожидая пока закончится разговор.

— Да, да, — засуетился тот. — Если еще раз увидимся, я обязательно расскажу тебе эту историю, девочка. — Он зашаркал по коридору, а охрана, смерив меня тяжелыми взглядами, двинулась следом. — Если еще увидимся…

Я осталась стоять и слушать, как лязгает решетка и затихают звуки. Не отпускало ощущение, что Мастер, может, и хотел бы поведать больше, но лишние уши его останавливали. Означало ли это, что у нас появился новый союзник? Или это моя доверчивая натура усиленно искала себе друзей там, где их никогда и не было?

Подойдя к стене, отделяющей от соседней камеры, я прислонилась лбом к холодной поверхности.

— Ты слышал?

— Практически все, — отозвался Кай.

— Мать… Отец… — я закрыла глаза, — я сойду с ума на этой планете.

— Ну… — Кай хмыкнул, — я не стал бы в это верить. Старик мог специально наврать про лабораторию.

— Зачем? — пожала я плечами.

— В целях безопасности.

— Мы — пленники, которых готовят на убой. Ясно же, что мы при любом раскладе уже в лабораторию не доберемся.

— Все равно это звучит бредово.

— Слова Тхассу тоже звучали бредово, — напомнила я, — но как же теперь мне жаль, что мы не поверили ему с самого начала! Ты же слышал сам. Мать. Остров. Это же Королева Проклятых! Мне надо было сразу сообразить, что лаборатория может находиться только там! Мы видели, что оттуда на большую землю идут цепочки ашров! Но я предпочла верить Алие с ее историями про зеков, Биру, да кому угодно, только не собственным глазам!

— Если я правильно помню расстояние по карте… — Кай задумался, — это очень большое путешествие для беременной женщины. И как она преодолела пролив? Вплавь?

— Мне кажется, Каисса еще и не на такое была способна, — возразила я. — И еще. Когда я пыталась через компьютер найти канал связи, он определил два источника. Один из них — спутник на орбите, я более чем уверена.

— Согласен, — уверенно поддержал Кай.

— А вот второй… мне казалось, что это тюрьма. Но теперь я думаю: зачем Зевсу такое оборудование? Он наверняка разломал все при первой возможности, так же как Алия уничтожила радиоточку на упавшем корабле. Им не нужна связь с Землей. Но у кое-кого она еще есть. Теперь я начинаю думать, что этот источник — тот самый остров. И они могут знать код доступа к запуску компьютерной программы.

— Кажется, я догадываюсь, куда мы пойдем, когда выйдем отсюда. Да, белоснежка? — поддразнил он.

— Я должна поговорить с Мастером еще раз… — пробормотала я, — узнать больше. Необдуманных походов за пустой надеждой не будет. Хватит.

Встряхнувшись, я заставила себя подумать о более насущных проблемах. Срочно требовалось вооружиться. Но чем? Я оглядела свой протурбийский наряд. Расстегнула застежки, удерживающие верхнее одеяние. Уронила ткань на пол, наступила ногой и потянула. Раздался треск — и металлическая загогулина осталась в моих руках.

— Возьми! — я втиснулась в угол между решеткой и стеной и протянула застежку Каю. — Можешь загнуть ее острием?

— Конечно, — мигом подхватил он. — Давай еще.

Я отодрала вторую загогулину, а оставшиеся тряпки отбросила в угол. Сняла второй слой.

— Да благословят звезды протурбийцев с их любовью к нарядам! — пробормотала себе под нос и принялась отрывать новую пару застежек.

Все металлические штуки отдала Каю.

— Повезло тебе, — усмехнулся он. — У меня отобрали даже ремень. Держи.

Он вернул мне готовое изделие.

— Мужчины всегда недооценивают женщин, — тоже улыбнулась я, трогая кончиком пальца острый уголок. Застежка умещалась на ладони, но даже такое оружие уже придавало больше уверенности. Я аккуратно убрала ее в ботинок. Теперь оставалось лишь ждать.

Когда свет в узких окошках пошел на убыль, в коридорах снова стало оживленно. С замирающим сердцем я ждала, кто покажется на этот раз, а увидев Зевса во главе группы подчиненных, с трудом подавила желание отползти подальше от решетки. При нем нельзя было показывать слабость, поэтому я наоборот поднялась на ноги и выпрямилась во весь рост.

Предводитель Олимпа успел преобразиться. Его глаза были густо подведены черными тенями, придавая демонический вид. Кожаные штаны с заклепками плотно сидели на бедрах. Темная рубашка, накинутая на плечи, оставалась расстегнутой, открывая взгляду живот с крепкими кубиками мышц и жесткую поросль волос, поднимавшуюся от пояса до груди. В руках Зевс держал длинный свернутый кожаный ремень.

Остановившись прямо напротив меня, олимпиец неторопливо развернул его и продемонстрировал, что на самом деле это ошейник с пряжкой, регулирующей обхват, и поводком.

— Ты заявила, что заслуживаешь место среди нас, Каисса, — бросил Зевс с усмешкой. — Лояльность — это то, что я требую от каждого из своих людей. Будешь моей сучкой?

Глядя ему в глаза, я протянула руку, выхватила ошейник. Улыбка безумца стала шире. Не отводя взгляда, я завела руки за голову, надела на себя мягкую полоску кожи и затянула сзади пряжку. С вызовом приподняла бровь.

— На колени, — приказал он ледяным тоном.

Я скрипнула зубами, но послушалась. Только голову опускать не стала. Подчинение, но не покорность — я была уверена, что Зевс тонко чувствует эту грань.

— Открывай, — он сделал знак кому-то из мужчин рядом.

Мою решетку открыли. Запищал замок и в соседней камере, где держали Кая. Зевс переступил порог, схватил поводок и выволок меня в коридор. Я вскрикнула, ударившись коленями о каменный пол, и где-то с боку тут же возникло какое-то движение.

— Нет, парень. Нет! — предупредил Зевс и сам потянул меня за поводок наверх, намекая, что теперь можно встать.

Я поднялась и увидела, что двое олимпийцев преграждают Каю путь, а их предводитель наслаждается реакцией, которую вызвал.

— Кай, — вполголоса позвала я и мотнула головой, мол, не надо.

С каменным лицом он отвел взгляд, не делая больше попыток прорваться ко мне.

— Господа и дама, — торжественно произнес Зевс, — а не прогуляться ли нам?

Не дожидаясь ответа, он пошел вперед, а мне не оставалось ничего другого, как двинуться следом. Я обернулась, увидев, что Каю связали руки перед собой и толкнули, чтобы не отставал. Так же поступили с остальными пленниками, которых вывели за ним из камеры. Их лица были мне незнакомы. Возможно, бедняги попались раньше, тем более что выглядели истощенными и едва держались на ногах.

Кай перехватил мой взгляд, и на его скулах заиграли желваки. Он ускорил шаг, а когда я, засмотревшись на него, споткнулась и чуть не повалилась на Зевса, рванулся вперед. Наплевав на все, я протянула ему руку, и он схватил ее обеими ладонями. Улыбнулся одними губами с явным намерением приободрить, только напряженная складка между бровей его выдавала. Расстаться, хоть на миг выпустить друг друга из-под контроля — это разрывало на части нас обоих. Мы не привыкли так действовать в трудной ситуации. Мы же всегда были одной командой! И даже во время ссоры из-за Биру так или иначе держались вместе.

А теперь мне стало страшно. Не из-за мысли, что сделает со мной Зевс и куда ведет, а от того, что я могу не увидеть и не узнать, какая судьба постигнет Кая. Не сумею быть рядом. Потеряю его. Может быть, вот эти метры, оставшиеся до конца коридора, и последнее соприкосновение — это все, что нам осталось.

Мы уже столько раз смотрели в лицо смерти, и я столько раз прощалась с Каем, а он — со мной, что любые слова казались затертыми до дыр и не передающими сути. Да и что тут можно было сказать? Наша любовь уже не нуждалась в том, чтобы о ней заявлять вслух. Между нами не осталось секретов, в которых стоило бы признаться напоследок. Коридор впереди заканчивался развилкой, а времени оставалось все меньше. Поэтому мы просто держали друг друга, отчаянно и безмолвно.

И все-таки, перед тем, как нас разделили, Кай еще крепче стиснул мою ладонь и успел сказать:

— Каждый сам за себя, белоснежка. Теперь.

Я смогла только кивнуть. Зевс дернул поводок, уходя в левый коридор. Кая толкнули вправо, вместе с остальной группой пленников. Но его голос продолжал звучать у меня в ушах. Каждый из нас остался наедине с тем, что предстояло. Вот только цель у нас все еще была общая — выжить.

И победить, если повезет.

Пока Зевс спускался со мной на нижний этаж, я поддерживала себя мыслями о том, каким способом убила бы его. Он совершенно не боялся меня, разгуливая по пустым коридорам наедине, без охраны. В принципе, я могла бы рискнуть, выхватить заточку и попробовать проткнуть его прямо на ходу. Но этого уже казалось недостаточно. Нет. Передо мной был не случайный противник, избавившись от которого, я бы умыла руки. Мне хотелось уничтожить весь этот улей, весь рассадник жестоких тварей, стереть их с лица земли. За себя, за Кая, за Цину, за всех тех невинных жертв, которые служили до нас забавой.

Что-то внутри меня скалилось зубастой пастью, стоило лишь представить, каким сладким станет возмездие. Наверно, это тоже была тварь, не менее жестокая и не менее опасная, чем окружающие. И я чувствовала, что она уже никогда из меня не уйдет.

Как только голый каменный пол под ногами сменился мягким ворсом синтетических ковров, я отвлеклась от планов мести. Это крыло здания выглядело более ухоженным, что означало особый статус помещений. Зевс подвел меня к автоматической двери, открыл замок своим браслетом и жестом пригласил внутрь. Сразу послышалось мерное бормотание группы беседующих людей. Скрепя сердце, я вошла.

Стоило лишь взглянуть на драгоценные украшения женщин и добротную одежду мужчин, чтобы понять — здесь находится элита всей тюрьмы. Столы, накрытые в углах комнаты, ломились от еды. В бокалах золотилась жидкость, скорее всего, выпивка. Зная, как нуждаются олимпийцы в ресурсах, я не могла не припомнить известное выражение по поводу пира во время чумы. Подняла взгляд, чтобы рассмотреть украшения на стенах… и тут же опустила его. Человеческие и протурбийские головы разной степени свежести. От одного вида желудок свернулся в тугой узел, а стоящие передо мной люди умудрялись еще есть и пить в такой обстановке!

— Это мой зал славы, — с гордостью пояснил Зевс, явно наслаждаясь моей реакцией. — Тут я храню память об особенно оставивших след в истории нашего театра актерах. Я ставил уже много пьес. Какие-то удавались, какие-то нет. Но вот девушка, сожженная на костре, очень запомнилась публике. И еще вот, король, который так любил своих собак, что жил с ними, и в итоге они его сожрали. А еще…

Я постаралась не слушать его, разглядывая собравшихся. Те отвлеклись от бесед и выпивки и в свою очередь изучали меня. Громила с ручищами, покрытыми татуировками, отпил из бокала и смачно облизнул губы. Темноволосая коротко стриженная женщина с горбинкой на носу скептически ухмыльнулась. Молодая девушка с длинными русыми косами с любопытством рассматривала мой наряд. Взгляд наткнулся на знакомое лицо. Венера… она одна из всех отличалась тем, что оделась просто — в белую мужскую рубашку, перехваченную на талии пояском и едва прикрывающую бедра.

За первым рядом стояли и другие — старик с длинной седой бородой и в очках, круглощекий детина, жадно пожиравший с тарелки кушанье, пока другие глазели, близнецы примерно моего возраста.

— …еще есть.

Я встрепенулась и повернула голову как раз в тот момент, как Зевс закончил речь. Похоже, он заметил это, потому что поморщился.

— Ты внимательно слушала, что я говорил, Каисса? Места на стене еще есть. Сцена всегда ждет своих новых героев.

— Я слушала, — ответила я равнодушно.

— Друзья мои, — он обратился уже к олимпийцам, — раз уж мы все здесь собрались, позвольте представить вам мой новый трофей. Та самая Каисса, о которой мы все уже так много слышали. Каисса, — Зевс повернулся ко мне, — ты только что была представлена моему пантеону.

Предводитель начал называть имена. Татуированный громила оказался Аресом, короткостриженная брюнетка — Герой, блондинка с косами — Артемидой, старик в очках — Посейдоном, толстяк — Аидом, а близнецы носили имена Эол и Борей. Я запомнила каждого из них. Пантеон самозваных богов чужой и давно забытой цивилизации.

Закончив представление, Зевс снял с меня ошейник и отступил в сторону. Похоже, он хотел дать своей элите возможность поближе познакомиться со мной. Я стиснула кулаки, когда Арес первым выступил вперед.

— Что это ты так на нас смотришь? — прорычал он, надвигаясь на меня горой. Наклонился, шумно втянул носом воздух, едва не касаясь им моей шеи.

— Распределяю вам порядковые номера в личном списке своих жертв, — мрачно ответила я, стараясь не пасовать.

Он отпрянул.

— Что?! Ты как со мной разговариваешь?! Возомнила, что у тебя есть яйца?

— А ты возомнил, что они есть у тебя? — вздернула я подбородок.

Гера фыркнула, а Венера звонко рассмеялась.

— Каисса считает, что может стать одной из нас, — она подошла, легко оттолкнула Ареса, и тот на удивление повиновался, глядя на нее, как телок — на дойную корову.

— Эт-то нонсенс! — заикаясь, выпалил старик и поправил очки на носу.

Я почувствовала, как девушка встала за моей спиной и положила руки мне на плечи.

— Папа считает, что мы должны дать ей шанс, — продолжила она, собирая мои распущенные волосы в пучок. Намотав пряди на кулак, сильно дернула, заставив меня откинуть голову назад.

— Мы не даем шансы чужакам, — заговорила Гера низко поставленным, капризным голосом.

— Но не в пантеоне, моя милая, — тут же отозвался Зевс, — в рядовых.

— Я… достойна и пантеона, — прохрипела я, помня, что наглость в рядах этих людей — второе счастье, — я была протурбийской королевой. Я и сейчас ей являюсь.

Дружный смех на несколько мгновений заполнил помещение так, что хотелось зажать уши. Венера отпустила меня и отошла.

— Сегодня нас ждет интересное представление, — весело заявила она, — так почему бы нам не размяться немного перед началом?

Я попятилась назад, обводя всех настороженным взглядом, но тут же попалась в объятия Зевса.

— Нет. Вот сюда, Каисса. Вот сюда, — подталкивая, он вывел меня на середину комнаты, заставив олимпийцев расступиться. — Это твоя отправная точка.

Зевс улыбнулся обворожительной улыбкой, и я машинально отметила, что он до сих пор, даже в своем возрасте, красив. Но это была испорченная красота, наподобие спелого яблока, гнилого внутри.

— Видишь ли, — развел он руками, — сегодня я хочу показать тебя и простой публике. Но то, в каком виде предстанешь, зависит только от тебя. Вся одежда, какую сможешь сохранить, пока доберешься до дверей, на тебе и останется. Иначе… — он пожал плечами, — пойдешь голой. А у нас такая традиция — если женщина ходит голой, значит, совсем непрочь потрахаться.

Я рванула к дверям в ту же секунду, как он закрыл рот, но Арес вырос на пути и вцепился ручищами прямо в мою талию. Я вывернулась, упала на колени и попыталась проползти мимо его широко расставленных ног, но удар в челюсть на миг свалил меня на пол. В голове зазвенело от боли, а в ушах — от треска разрываемой на мне одежды. Приоткрыв глаза, я увидела, что тот самый тщедушный очкастый старик выпрямляется с довольной улыбкой и потирает кулак, пока женщины во главе с Аресом безжалостно расправляются с моим многослойным одеянием.

Яростно крикнув, я схватила Афродиту за длинные косы и приложила головой об пол. Пнула Геру ногой. Заметила, что Арес потянулся к моему горлу и впилась зубами в его руку, с наслаждением сжимая челюсти и ощущая на языке металлический привкус крови. Подоспевшего толстяка ударила пяткой в промежность, но близнецы навалились с обеих сторон, и множество чужих рук начало шарить по телу.

Это напоминало борьбу с Сарой и Алией, когда я почти не понимала, что творю, лишь успевала царапаться и кусаться в попытке защитить себя. Только теперь на смену страху пришла злость. Мне удалось высвободить руку и, попутно заехав кому-то коленкой, я подтянула ногу, выхватила из ботинка заточку и принялась тыкать ею во все части тел, попадавшиеся на глаза.

Раздалось сразу несколько воплей. Я воспользовалась этим, выхватила из другого ботинка вторую и пронзила еще несколько ладоней и плечей. Отталкиваясь руками и ногами, поползла назад, ударилась спиной о ножку стола, потянула за скатерть, сваливая содержимое на пол между собой и противниками и, наконец, уперлась в стену, вставив перед собой оружие и тяжело дыша.

Единственный слой ткани, уцелевший на мне, свисал с одного плеча и почти превратился в лохмотья.

Недовольные, псевдобоги Олимпа переглянулись. Женщины поправляли взлохмаченные волосы, мужчины пялились на меня, слизывая кровь с пальцев. Зевс, с порезом на щеке, поигрывал ошейником в руках.

— Я… могу уйти? — спросила я.

Венера, поправив надорванный рукав рубашки и ступая прямо по осколкам посуды и стекла, подошла, присела передо мной на корточки и заглянула в глаза.

— Ты такая смелая, — произнесла она. — Никто до тебя не дрался так отчаянно за пустяковое развлечение. Они рыдали, позволяли себя раздевать, делать все, что угодно, в надежде, что это им поможет. Но ты считаешь себя особенной. Да что там, ты прямо так и заявила сегодня утром в кабинете моего отца. Думаешь, что нам не удастся тебя сломить?

— Я просто… такая же, как вы, — покачала я головой.

— Нет, — мягко возразила Венера, — ты не такая. Ты не сильная. Ты просто берешь откуда-то силу. Что-то подпитывает тебя. Совсем как солнечную батарею. Но я посмотрю, какой ты станешь, когда твое солнце погаснет.

Мне стало больно дышать.

— Если ты убьешь его, я убью тебя, — поклялась я ненавистной противнице, — не знаю как, не знаю чем, но я найду способ. Поверь мне.

— Это было бы слишком скучно, — приподняла она бровь.

За спиной девушки возник Зевс с пистолетом в руке.

— Брось эти железки, Каисса.

— Я выиграла, — скрипнула я зубами, — моя одежда останется при мне.

— Брось! Их! — заорал он. — Брось сейчас же!

Я отшвырнула заточки, понимая, что дальше перегибать палку уже опасно. Все-таки пуля в голову — это смертельно. Свободной рукой Зевс поднял и швырнул мне ошейник.

— Надевай! Будешь все представление стоять возле моего кресла! И только попробуй мне рыпнуться!

Непослушными пальцами я затянула на шее пряжку и тут же предупредительно вскочила на ноги, чтобы второй раз не проехаться коленями по полу. Размашистым шагом Зевс направился к двери, расположенной в дальнем конце комнаты прямо напротив той, в которую мы вошли сюда. На ходу я принялась завязывать на себе свободно болтающиеся концы ткани, пытаясь закрыть прорехи. Металлическая панель отъехала, открылся ход, занавешенный шторой. Сердитым движением Зевс откинул ее, потащил меня за собой…

…и я оказалась в битком набитом зале. Мы стояли на своеобразном балконе, по обе стороны от него тянулись длинные скамейки, полные зрителей. Внизу была установлена засыпанная опилками сцена, ее огораживала железная сетка. К ней вел проход между скамьями. На данный момент по нему разгуливал человек в длинной мантии и отсыпал пошлые шутки, над которыми с удовольствием гоготала толпа.

С нашим появлением он замолчал и отвесил уважительный поклон в сторону балкона. Я остановилась возле кожаного кресла, в котором расселся Зевс, и старалась не думать о том, что на меня все смотрят, а вокруг устраивается остальной пантеон. Арес улучил момент и ущипнул за задницу. Я только стиснула зубы. Сейчас, в относительной безопасности, меня волновало другое: потолок находился слишком высоко. Это помещение являлось именно залом. Возможно, его использовали как спортплощадку для заключенных или для иных целей, но пространства тут хватало. И чтобы добраться до пожарных датчиков на потолке мне понадобились бы крылья или огромная лестница.

Оставалось надеяться на опилки. Если бы их насыпали побольше, а потом подожгли, возможно, столпа дыма хватило бы, чтобы он достал до потолка и не рассеялся в пространстве. Но как тогда не навредить тем, кто находился бы в этот момент на сцене? Себе или Каю, например? И еще — откуда взять огонь?

Я так задумалась, что почти пропустила, как Зевс снова представлял меня толпе. Кажется, на меня снова ругались, орали и обзывались, ну и пусть. А вот когда человек в мантии подобрался и объявил начало представления, я невольно вцепилась в спинку кресла, у которого стояла.

22

Комната, в которую их привели, была душной и тесной. На электрической плите закипало что-то в жестяной кастрюле, от нее вверх до самого потолка тянулся след копоти, булькающий звук вместе с густым влажным паром рассеивался в пространстве. На старом деревянном столе были разбросаны куски ткани, склянки с мутным содержимым, мотки веревки, инструменты и прочая утварь, рассыпаны порошки и мелко измельченные сухие травы. Вдоль стены стояла передвижная вешалка, забитая одеждой. Между ней и столом и выстроили в ряд пленников.

В дополнение к суровой охране, сюда умудрились вместиться еще трое: Мастер, угрюмый мужчина с длинными волосами, перехваченными на лбу черной лентой, и одноглазая женщина. Возможно, когда-то она считалась симпатичной, но поврежденное веко, намертво спаявшееся со щекой, теперь не позволяло назвать ее таковой.

Помещение очень смахивало на камеру пыток, и протурбийцев, стоявших рядом с Каем, пробрала дрожь. Он с безразличием оглядел их. Видеть, как дрожат и шмыгают носами взрослые мужчины, ему было не впервой. Жалости к ним он не испытывал, не умел этого делать. Они предчувствовали погибель и уже сдались. Давно, еще там, в камерах, когда покорно ждали своей участи. Впрочем, к себе жалости Кай не испытывал тоже. Просто не собирался сдаваться. Старое привычное чувство самосохранения никуда не делось, глаза изучали обстановку, мозг высчитывал варианты, что из увиденного и как можно применить с пользой для дела, в груди разливалось холодное спокойствие.

Пока Мастер со своей помощницей возились у вешалки, длинноволосый прошелся мимо пленников, едва не задевая их плечом.

— Готовы умереть сегодня, желтомордые? — расхохотался он, остановился напротив Кая, смерил его взглядом и добавил: — И ты?

Кай промолчал, глядя прямо перед собой. Вступать в конфликт не входило в его планы, главная битва ждала впереди, силы следовало экономить. Он уже заметил, что на столе, на самом краю, лежат плоскогубцы, и мог бы даже с их помощью устроить в этой комнатке заварушку, но цель была другой. И от мысли, как все гады вокруг него сдохнут в страшных муках от неизлечимой болезни, губы Кая едва заметно кривились в усмешке.

Длинноволосый недовольно нахмурился.

— Раздеться! — рявкнул он на пленников и сопроводил жестами приказ. — Быстро!

Протурбийцы замерли, а через мгновение принялись наперебой умолять о пощаде. Чем громче становились их голоса, тем шире расцветали улыбки на лицах олимпийцев. Женщина отвлеклась от дел, переглянулась с длинноволосым и хрипло хохотнула. Охрана начала тыкать в пленных дулами автоматов, якобы подгоняя, а на самом деле еще больше усиливая среди них панику.

— Заткнитесь! — зашипел по-протурбийски Кай, уже расстегивая на себе одежду. — Вы их только заводите.

— Они нас убьют! — с блестящими от влаги глазами повернулся к нему крайний из пленников.

— Так сдохните достойно, — бросил в ответ Кай.

Остальные пленники со злобой уставились на него. Для них он моментально переместился в стан врагов, стал одним из схуров. Кай равнодушно отвернулся. Ему было все равно, к кому его припишут, потому что он не собирался принимать никакую из сторон.

— Мне нравится твой ход мыслей, человек, — вдруг поднял голову и тоже заговорил на протурбийском Мастер. — Кто тебя этому научил?

— Сам научился, — мрачно бросил Кай, стараясь не показывать удивления.

Олимпийцы недоуменно посмотрели на них обоих.

— Ах, не отвлекайтесь, не отвлекайтесь, — с отрешенной улыбкой обратился к ним слепец, будто почувствовал заминку, — и посмотрите, чтобы вокруг того человека не попалось ничего острого. Он может быть опасен.

Кай скрипнул зубами. Длинноволосый грубо оттолкнул его подальше от стола, отобрал одежду. К сожалению, нехитрое оружие, которое они с Даной приготовили, тоже обнаружилось. Взвесив заточки на ладони, олимпиец оскалился:

— Что-то этот чмырь и правда выглядит очень бодрым. Надо бы уравнять видок с остальными.

С размаху он всадил кулак в живот Кая. От боли тот согнулся, успел заметить, как надвинулись силуэты охранников, и следующие несколько минут ему оставалось только лежать на полу, подтянув колени к животу и прикрывая руками голову, и пытаться не подставлять болевые точки под град ударов, посыпавшийся со всех сторон. Во рту появился привкус крови. Когда его оставили, наконец, в покое, Кай прижался щекой к грязному и холодному полу и замер так, не в силах пошевелиться. Ему требовалось передохнуть. Хотя бы пару секунд. Немного отдышаться и собраться с силами.

— Давайте! Давайте! — словно издалека долетал голос длинноволосого, а вместе с ним — треск разрываемой ткани. — Эта шмотка вам уже не понадобится.

Кай приподнял веки: пленники, прикрываясь руками, неловко топтались на месте.

— А ты вставай! Хватит разлеживаться!

Его подхватили под руки и вздернули вверх. Кай издал глухой стон: все внутри болело, колени подгибались. Пошатываясь, он старался удержаться на ногах и не свалиться обратно. Даже по самым оптимистичным прогнозам в таком состоянии ему не светило продержаться на сцене больше минуты. Кай невесело усмехнулся про себя. Олимпийцы похлопотали, чтобы заведомо не оставить никому из жертв и шанса на спасение.

— Теперь ты понял? — шепнул ему ближайший из протурбицев. — Понял, что они и тебя убьют?!

Кай упрямо мотнул головой. Его не убьют. Пока он сам не сдастся.

— Ну что, загримируем красавчика? — одноглазая женщина с миской в руках приблизилась к Каю. — Ух, какой хорошенький!

Небрежными движениями пальцев она принялась размазывать по его лицу что-то мокрое и теплое. Характерный запах ударил в ноздри, и Кай догадался, что это его собственная кровь. Отступив назад, она полюбовалась на творение рук своих, и осталась довольна. Затем окунула ладонь в темно-синюю жидкость, налитую в миску, и щедро плеснула Каю на грудь и плечи. Он снова пошатнулся. Женщина плотоядно разглядывала его, ее глаза блестели, пока рука скользила по его телу, намеренно нажимая там, где остались следы ушибов. Он поджал губы, чтобы не радовать ее стонами боли.

Жидкость впитывалась в кожу, окрашивая ее в серый цвет неровно, разводами. Запах показался Каю знакомым, но сразу вспомнить, где встречал его раньше, он не смог.

— Ты у нас разбойник сегодня, малыш, — потянулась к уху Кая и прошептала одноглазая, скользя рукой вниз по его животу и еще ниже. — Плохой парень.

Он проигнорировал ее ласки, представляя, как возвращается и сворачивает ей шею.

— Но я желаю тебе победы, — продолжила она, уязвленная его равнодушной реакцией, — может быть, Зевс сжалится и сохранит тебе жизнь. Тогда я попрошу отдать тебя в наш бордель. Там красавчики, как ты, — нарасхват!

Олимпийцы, слышавшие разговор, засмеялись и поддержали ее замечаниями, что местные женщины знают толк в сексе. Одноглазая убрала миску, а затем помогла Мастеру надеть на Кая шкуру. Этот мех он узнал с первого взгляда. Похоже, на волков, которых одно дикарское племя считало священными, олимпийцы не брезговали поохотиться. Одеяние представляло собой набедренную повязку и длинное подобие плаща, которое тяжелым грузом легло на плечи и волочилось сзади по полу. Мастер лично ощупал каждую складку, подтянул пряжки, удерживающие повязку на бедрах, проверил, как сидит конструкция. Потер сухие ладони, кивнул и отошел.

— А обувь? — напомнил Кай, оглядев свои босые ноги.

— Не положено, — рявкнул длинноволосый.

В похожие шкуры нарядили и протурбийцев. Пока помощница мастера гримировала их, а краска оставляла на желтой коже не серые, а зеленоватые разводы, Кай вдруг сообразил, что это за отвар. Он мысленно поблагодарил протурбийского лекаря Айшаса за те знания, которые получил в свое время. Уже не в первый раз они спасали ему жизнь.

Когда все пленники были готовы, длинноволосый мужчина надел каждому на ногу по металлическому браслету. Почувствовав, как надежно защелкнулся кусок железа над щиколоткой, Кай понял, что это — еще одна штука, которая основательно подпортит ему жизнь.

— Слушайте внимательно, желтомордые, — приосанился длинноволосый, — второй раз повторять не буду. Вы теперь не просто шайка хлюпиков. Вы — актеры. Ваша задача — слушаться ведущего и выполнять то, что он говорит. Если начнете тупить, будет вот так.

В руках мужчины появился брелок с кнопкой. Ядовито ухмыльнувшись, олимпиец ткнул пальцем в кнопку. На секунду Кай словно ослеп, а потом обнаружил себя на полу рядом с остальными жертвами. Мощный разряд тока свалил их всех, как одного.

— Вста-а-ать!

Постанывая и охая, пленники начали подниматься на ноги. Кай в полной мере оценил задумку обитателей Олимпа. Если «актеры» не желали подчиняться, их просто заставляли это делать. Один удар еще можно было вытерпеть. Но после второго, третьего или четвертого уже не оставалось выбора. Его начала охватывать злость.

— Основные правила игры вам повторить? — продолжил длинноволосый.

— Да нет никаких правил, — огрызнулся Кай. — И они все равно тебя не понимают.

— А ты что, бывал у нас раньше? — насторожился тот.

Кай пожал плечом.

— Да везде все одно и то же.

— Тогда что я буду распинаться? — подбоченился его собеседник. — Правило одно: постарайтесь не сдохнуть на первых секундах. Это слишком скучно. Вопросы, замечания?

Кай покосился на миску с остатками темно-синей жидкости, оставленную на столе.

— Нам дадут оружие?

Олимпийцы захохотали.

— Все, что вам положено, уже дали, — с издевкой отозвался длинноволосый.

Значит, их готовили просто на убой, без права самозащиты. Кай вздохнул и указал на миску.

— У меня последнее желание. Я хочу это выпить.

Несколько мгновений все хлопали глазами, уставившись на него. Одноглазая женщина первая отошла от ступора. Она рассмеялась, но ее смех звучал недоверчиво.

— Мы, похоже, сильно настучали тебе по голове, парень, — пришел к выводу длинноволосый. — Ты бредишь.

— Я хочу это выпить! — процедил Кай.

— Да ни за что! Отравы захотел хлебнуть, чтобы на сцену не выходить? Думаешь легко отделаться? Это тебе не пиво!

Мастер задумчиво пожевал губами.

— А давайте дадим ему выпить, — вдруг предложил он, — в конце концов, наша задача — подготовить актеров к представлению, а не следить, чтобы они не сдохли в процессе.

Все переглянулись. Слово Мастера определенно имело вес в обществе. Протурбийцы, не понимавшие чужую речь, затравленно жались друг к другу.

Длинноволосый пожал плечами и дал знак своей напарнице. Та взяла миску и осторожно поднесла ее Каю. Не давая им передумать, он выхватил посудину и в несколько глотков осушил все до капли. Сунул миску обратно в руки женщины. Та застыла, приоткрыв рот. Видимо, ждала немедленной агонии и смерти.

Кай только обвел взглядом растерянные лица. Действительно, откуда было охотникам знать, что помимо основного свойства — окраски ткани и кожи в определенный цвет — листья этого растения имеют и побочный эффект. Айшас применял их для обезболивания при несложных операциях, но напоминал, что обращаться с дозой нужно осторожно. У больных наблюдался острый прилив эйфории, вплоть до галлюцинаций. Кай понятия не имел, в какой дозировке только что выпил лекарство, но это был его единственный шанс. Он не должен чувствовать боли. Иначе его свалят первым.

— Ну все, пошли, пока он не сдох, — проворчал длинноволосый и дал знак охране. — Пусть хоть до сцены дотянет.

Мастер потянулся, его узловатые пальцы вцепились в руку Кая.

— Если это — самоубийство, — сказал он, таращась бельмами глаз, — то будь другом, умри красиво. Я позволил тебе это во имя искусства.

Внезапно его лицо вытянулось и превратилось в оскаленную волчью морду. Кай отпрянул, тряхнул головой и сбросил руку старика. Тот уже принял человеческий облик. Похоже, отвар начал действовать незамедлительно.

Пленников повели по коридору, который шатался и раскачивался, как палуба корабля, попавшего в бурю. Распахнулись двери. Кай поморщился и закрылся рукой от яркого света, ударившего по глазам. Оглушительный крик хлынул в уши, эхом отражаясь в голове. Звуки, запахи, цвета — казалось, все усилилось во сто крат. Кай с трудом осознавал, что идет по проходу, а со всех сторон на него сыплются объедки, банки, камни и прочий мусор. Зрители свистели и показывали неприличные жесты. Толпа бушевала.

Идуший впереди протурбиец поскользнулся и едва не упал, но Кай успел подхватить его. Неожиданно для себя он понял, что его кишки уже не скручивает от боли. Кровь начала закипать в жилах. Хотелось наброситься на кого-нибудь и рвать голыми руками в мелкие клочья. Перед глазами плыли радужные пятна. Кай откинул голову и рассмеялся. Дико, безудержно, заставляя пленных протурбийцев с ужасом шарахнуться от него, а зрителей — удивленно замолчать. И он чувствовал, что это только начало.

Ведущий в длинном балахоне опасливо отступил в сторону, когда Кай проходил мимо. Тот поднял вверх два средних пальца и шагнул за пределы сетки, ограничивающей сцену. Развернулся вокруг себя, отвечая этим жестом всем, кто смотрел на него в данный момент. Всем, кого он мечтал уничтожить, впиться зубами в горло и глотать живительную влагу из их артерий с триумфом победителя. Всем, кто думал, что с ним так легко справиться.

Толпа взревела еще сильнее, то ли радуясь, что распознала в нем близкого по духу, то ли негодуя, что он посмел бросать ей вызов, даже находясь в безвыходном положении. Кай улыбался безумной улыбкой. Он плевать хотел на все их мнения. Ему просто было хорошо. Не больно. Не голодно. Не холодно. Хорошо.

Непривычное удовольствие.

И только когда взглядом Кай наткнулся на фигурку девушки со светлыми волосами, его руки сами собой опустились, а улыбка сползла с лица. Он вспомнил, зачем пришел сюда. Ради нее. Все, что он делал, было только ради нее.

Белоснежка стояла на балконе в окружении врагов и смотрела на него, а в ее глазах плескалась тревога. Она кусала бледные губы и стискивала руки в нервном жесте. Ее плечи были обнажены, на скуле краснел след от удара. Кая чуть не подбросило на месте. Они били ее. Раздевали. А его не было рядом, чтобы переломать им все конечности…

На миг Кай протрезвел от своей эйфории. Усилием воли заставил себя отвернуться от балкона. Дана просила его выжить, и он выживет, чтобы вернуться к ней и отомстить. Любой ценой. Но стоять и пялиться на нее сейчас не время.

— Прошу тишины! Прошу тишины! — раздался голос ведущего.

Зрители послушно затихли.

— Сегодня наша история называется «Похищение Венеры Прекрасной»!

Раздались аплодисменты. Кай, наконец, заметил в дальнем углу сцены еще одну участницу представления. Не зря, постановка называлась в ее честь. Венера, кокетливо поставив ножку за ножку, делала вид, что привязана к вертикальной стойке. Даже издалека Кай видел, что петли, в которые просунуты ее поднятые над головой руки, достаточно широки, чтобы освободиться в один миг. Белая рубашка, надетая на девушке, поднялась вверх, открывая взглядам разгоряченной толпы округлые бедра.

— Однажды шайка свирепых разбойников похитила у Зевса его любимую дочь… — зловещим голосом начал ведущий.

Кай оглядел испуганных и дрожащих протурбийцев, которые растерянно озирались вокруг. Он протер глаза и тряхнул головой, стараясь не терять четкость зрения.

— Они держали ее в такой глуши, куда мало кто мог добраться…

Вдруг со стороны входа в зал послышалось глухое рычание.

— Тогда Зевс послал своих верных помощников ей на выручку.

Зрители вытянули шеи. Удерживая на специальных жестких поводках, четверо охотников вели по проходу к сцене одного из уже знакомых Каю волков. Теперь стало понятно, откуда у олимпийцев такое обилие шкур для костюмов. Видимо, зверей тоже пускали в расход после представления.

Двигаясь осторожно, охотники завели волка на сцену. От него отцепили поводки, быстро выскочили за ограждение — и сетчатая дверь закрылась, отсекая выход. Монстр отряхнулся, повел носом, разглядывая своих противников. Кай выругался. И против этого чудища их поставили без всякого оружия?!

— Только не бегите! — успел крикнуть он протурбийцам, как те с воплями бросились врассыпную. — Да чтоб вас!

Почувствовав панику, волк оскалился. Из его пасти закапала слюна. Кай сжал кулаки. Единственный раз, когда получилось одолеть такого зверя, они бились против него втроем. Втроем! И у них имелось оружие. Теперь в его распоряжении была только кучка обделавшихся от страха гуманоидов, которые лишь путались под ногами, и собственная сила воли.

Волк пружинисто присел на задние лапы, приготовившись к броску. Его глаза следили за человеческой фигурой, единственной, оставшейся на месте. Зверь испытывал беспокойство. Внезапно раздался треск. Это один из протурбийцев в панике хотел влезть на сетку, но сноп искр взметнулся от него в разные стороны и бедняга упал. От его неподвижного тела исходил дымок.

— Ну спасибо, — пробормотал Кай, — теперь я хотя бы знаю, что ограда под напряжением.

Одним рывком он избавился от неудобного плаща и, оставшись только в набедренной повязке, развернулся и тоже побежал. Уцелевшие протурбийцы метались из стороны в сторону, и Кай едва успевал уворачиваться еще и от них. За спиной раздавалось тяжелое дыхание зверя. Направляясь прямо на Венеру, Кай не без удовлетворения заметил, как расширились глаза у этой сучки. Она поняла его задумку, и щеки вспыхнули, а губы искривились от негодования. В последний момент обогнув стойку, Кай укрылся в небольшом пространстве между ней и оградой, предоставив разъяренному зверю напрыгнуть на девушку.

Но, к удивлению, волк заскулил и бросился обратно, посеяв еще большую панику среди протурбийцев. На бегу он схватил одного и остановился, сжимая мощными челюстями и мотая головой. Раздались крики. Кай не мог понять, почему монстр проигнорировал более легкую добычу, пока не заметил, что в кулаке Венера сжимает блестящий продолговатый приборчик. Видимо, это был ультразвуковой отпугиватель животных.

В следующую секунду все тело Кая тряхнуло. Зубы клацнули, он повалился в опилки. Боли не было, но вибрации, которые пробежали по мышцам, означали одно — его только что долбануло током. Кай длинно и грязно выругался, вспомнив о браслете на щиколотке.

— Хорошо! Я понял! Понял! — он выставил вверх руку, сам не зная, к кому обращаясь, потому что не видел, кто послал сигнал.

Затем пополз, выбираясь из укрытия. Волк с окровавленной мордой стоял над телом растерзанного бедняги, присматривая себе очередную жертву. С трудом Кай поднялся на ноги и оскалился на него. Монстр прищурился. Сгруппировавшись, Кай побежал прямо на чудовище. Протурбийцы в ужасе застыли.

— А-а-а! — закричал Кай что есть силы, стискивая кулаки.

Волк беспокойно повел носом. Человек приближался очень быстро и выглядел агрессивно. Звериные инстинкты сработали, и зверь отпрыгнул в сторону и вверх, по привычке решив занять позицию на возвышенности. Его когти царапнули сетку, прошел разряд — и тяжелая туша отлетела в сторону, проехавшись по опилкам.

Кай бросился сверху, стараясь ударять в нос, горло, живот — любые незащищенные места.

— Помогайте! Ну же! — крикнул он протурбийцам.

Те не решались сдвинуться с места. Не верили, что даже теперь волка можно победить.

Когтистая лапа проехалась по ноге Кая. Запах крови ударил в нос обоим противникам. Монстру он придал сил. Сбросив с себя человека, ослепленный яростью и страхом, тот бросился на более доступные жертвы. Протурбийцы визжали и вопили. Кай поднялся на ноги. Алые струйки стекали по бедру вниз, но рана не выглядела серьезной. Скорее, неприятная царапина. Он машинально облизнул кровь с ладони, тыльной стороной вытер пот со лба и снова бросился в атаку.

Волк обернулся. Неприятный человечишка не отставал. Более того — кубарем подлетел прямо под ноги, намереваясь сбить весом своего тела. Зверь снова прыгнул вверх и опять напоролся на сетку. На этот раз Кай уже продумал маневр. Он схватил свой плащ, накинул на голову чудовища, стянул концы и принялся мутузить того куда ни попадя. Протурбийцы, заметив, кто побеждает, бросились на помощь. Они пинали и колотили волка, пока тот задыхался в плотном мешке и сучил лапами.

Наконец, животное затихло. Тяжело дыша, Кай упал на спину. Толпа ревела, наполовину радостно, наполовину разочарованно. Кто-то из протурбийцев набрался достаточно смелости и сдернул шкуру с лобастой головы монстра. Кай повернул голову, равнодушным взглядом окинул закатившиеся глаза, раззявленную пасть и вывалившийся багровый язык. Радости или триумфа победителя он не ощущал. Что-то подсказывало, что это еще не конец. Слишком многие из них остались в живых. Слишком.

— Посланник Зевса был убит самым главным и самым жестоким из разбойников, — заговорил ведущий. Судя по неуверенному тону, он придумывал слова прямо на ходу. — Но остальные покорились красоте несравненной Венеры и захотели освободить ее. Для этого им следовало убить главаря.

— Спасите меня! — ненатурально испуганным голоском поддакнула дочь Зевса, и зрители поддержали ее аплодисментами. — Ах, спасите!

— Гребаная планетка, — устало выдохнул Кай, облизывая пересохшие губы.

Протурбийцы сидели поодаль от него и недоуменно смотрели по сторонам.

— Разбойники захотели убить главаря! — раздраженным тоном повторил ведущий.

Кай закрыл глаза, понимая, что передышка закончилась и пора вставать. Он дернулся и перевернулся на бок, когда их всех накрыло разрядами тока.

— Что они хотят?! — простонал один из протурбийцев. — Мы не понимаем!

— Они хотят, чтобы вы убили меня, — скрипнул зубами Кай, пытаясь принять сидячее положение.

Желтомордые разинули рты. На их лицах читалось недоверие вперемешку с ужасом. Кай прекрасно представлял их мысли. Только что он практически спас их задницы. Они бы не справились без него и сами это знали. Пойти после такого друг против друга казалось кощунством.

Кай, наконец, сел и огляделся в поисках хоть какого-то оружия. Он осознавал, что в пределах этой сцены друзей нет, есть только временные союзники, которые в одну секунду могут стать врагами. Его взгляд упал на оскаленную пасть волка. Один из длинных клыков вогнулся внутрь. То ли монстр выбил его при падении, то ли расшатал еще раньше. Кай поднял ногу, замахнулся и ударил. Сунул руку в горло чудовищу, нашарил там вылетевший клык. Протурбийцы округлившимися глазами наблюдали за его действиями. Сжимая в руке оружие, Кай встал.

— Мне жаль, — сказал он.

Втроем они вскочили и сбились в группку.

— Мы не хотим убивать тебя, господин! Мы не хотим!

Кай поудобнее перехватил пальцами клык, чтобы не выскользнул.

— Я тоже не хочу. Но выбора нет.

Новый разряд тока раскидал их, напоминая, что следует поторопиться. Кай упрямо поднялся. Он чувствовал, что понемногу сдает позиции, и хотел успеть. С первым противником расправился одним взмахом руки. Пока возился со вторым, на спину прыгнул третий. Острые зубы вонзились в плечо. Кай пошатнулся, сделал рывок, собираясь перекинуть протурбийца через себя, но не рассчитал силы и повалился вместе с ним. Второй, истекая кровью, уже подползал ближе. Кай мрачно ухмыльнулся. Наконец-то, эти ребята сообразили, что нужно делать, чтобы выжить. Они объединились против него.

Хрипя, нанося друг другу неточные удары, они возились в опилках. Одному из противников удалось зажать руку Кая и вывернуть ее, почти выламывая из сустава, второй отобрал клык и принялся наотмашь наносить удары. Кай едва успевал отражать их свободной рукой, но долго так продолжаться не могло. Он пытался уйти из захвата, сделать хоть что-нибудь, но вместо этого все медленнее вскидывал ладонь, покрытую порезами. Над зрительным залом повисла тишина. Затаив дыхание, все ждали исхода поединка. Только отчаянные стоны дерущихся раздавались на сцене.

— Кай! — раздался крик.

Он вздрогнул, когда что-то тяжелое шлепнулось неподалеку, и повернул голову на звук. Пистолет. Протурбийец, замахнувшийся для удара, замер в изумлении. Всего на пару секунд, но этого Каю хватило, чтобы схватить оружие свободной рукой и выстрелить два раза подряд. Он рухнул обратно на спину вместе с поверженными врагами, помутневшим взглядом замечая, что на балконе происходит какое-то движение.

Кай знал, кто кинул ему пистолет. Его белоснежка. Это она крикнула, чтобы предупредить его. И теперь, пока он разлеживался, наслаждаясь отдыхом, ей приходилось расплачиваться за свою помощь ему.

С рычанием Кай заставил себя подняться. Сначала на четвереньки, все еще сжимая пистолет в руке. Затем — на колени. И в итоге — на ноги. Он вскинул оружие, прицеливаясь прямо в голову Зевсу, который, в свою очередь, обхватит одной рукой Дану, а другой — приставил свой пистолет к ее виску. Она вытянулась в струнку и побледнела, не отрывая взгляда от Кая.

Со всех сторон послышались сухие щелчки. Скосив глаза, Кай обнаружил, что на него нацелено еще несколько десятков стволов. Он скрипнул зубами и опустил пистолет.

— Все? — развел руками, обращаясь к Зевсу. — Это конец? Я победил?

— Ты победил нечестно! — крикнул тот. — Тебе помогли!

Зрители напряженно ловили каждое слово.

— А здесь есть понятия о чести? — пожал плечом Кай. — Мне сказали: «здесь нет правил, парень. Постарайся просто не сдохнуть». — Он выдавил ироничную ухмылку. — Я старался.

— Это еще не конец!

Венера, освободив руки из петель, вышла на середину сцены. Зевс с интересом наблюдал за дочерью, но заложницу отпускать не торопился.

— Это еще не конец, дорогие зрители! — воскликнула Венера еще раз.

Ей засвистели и захлопали. Жестами подбадривая публику, девушка повернулась к ведущему и многозначительно на него посмотрела. Тот мигом подобрался и тоже закричал:

— Неожиданный поворот в сюжете! Богиня любви полюбила простого разбойника за то, что он так храбро сражался! Она снизошла к нему, и он не смог устоять перед ее красотой и величием! Смотрите, как побеждает любовь!

— Что?! — поморщился Кай, не веря своим ушам.

Поулыбавшись для вида то в одну сторону, то в другую, Венера перевела взгляд на пистолет в его руке.

— Бросай это, — процедила она, — если хочешь, чтобы это представление имело хороший конец.

— Теперь мне еще с тобой придется сражаться? — хмыкнул он.

— Не сражаться, — она приподняла бровь, пока пальчики ловко подцепили верхнюю пуговицу на рубашке, — ты не успеешь и прицелиться в меня, как тебя превратят в решето. Мой отец просто не позволит по-другому. А вот поразвлечься немного он частенько мне разрешает…

Кай посмотрел, как расстегивается еще одна пуговица.

— Ты серьезно? Я не буду с тобой трахаться, — покачал он головой.

Венера нахмурилась.

— Ты дурак? — строго поинтересовалась она. — Твой единственный шанс уйти со сцены живым — дать зрителю хоть какое-то шоу. Я спасаю твою шкуру, глупый. А ты, если хочешь, можешь спасти ее.

Кивком девушка указала на балкон, где Зевс продолжал удерживать Дану на прицеле. На губах предводителя олимпа заиграла довольная улыбка, когда он перехватил взгляд Кая.

— Если не подыграешь мне, тебя убьют, — подсказала Венера, — тогда что сделает твоя любимая? Она только что, рискуя своей головой, бросила тебе пистолет. Она угрожала, что убьет меня, если с тобой случится что-то плохое. Мы оба пониманием, что она сорвется, если тебя пристрелят. И… тогда ее пристрелят тоже. Она этого не осознает, пожалуй. Но ты-то… ты все прекрасно соображаешь.

Кай отвернулся от балкона. Его пальцы разжались, и пистолет упал к ногам.

— Зачем тебе это надо? — глухим голосом поинтересовался он. — Зачем ты это делаешь?

— Просто, — пожала она плечами и улыбнулась, — из любви к искусству.

23

Венера появилась на сцене сразу после того, как ведущий объявил начало представления, чем очень меня удивила. Я и не заметила, в какой момент она улизнула ото всех и не пошла на балкон, а спустилась вниз, в зал. Разве ей не положено было сидеть вместе со всеми и наслаждаться зрелищем?!

Но, глядя на спокойную реакцию Зевса, наблюдавшего за дочерью, я поняла, что такое происходит не впервые. Венера купалась в аплодисментах публики и, похоже, считалась ее любимицей. Лицо девушки светилось от удовольствия, она неторопливо прохаживалась взад-вперед, то кокетливо оголяя плечо, то шутливо приподнимая нижний край рубашки, чем еще больше подзадоривала зрителей. Мне подумалось, что она справляется с ролью заводилы даже лучше, чем местный ведущий, и не брезгует использовать для этого собственное тело.

Вдоволь наигравшись, Венера заняла место у столба и тогда, наконец, ввели пленников. Я едва узнала Кая. Покрытый краской и кровью, он выглядел устрашающе, но мое сердце замирало не поэтому. Я чувствовала: с ним что-то не так. Даже издалека видела, как лихорадочно блестят его глаза, как он время от времени встряхивает головой, будто пытается избавиться от наваждения. И все-таки, когда наши взгляды ненадолго встретились, я убедилась — Кай держит себя под контролем, и будет делать это столько, сколько понадобится.

Я умирала от ужаса и одновременно восхищалась им. Каждый раз, когда мне хотелось завизжать или отвернуться от того, что ситуация на сцене становилась просто безвыходной, Каю удавалось повернуть ее в свою пользу. Только в последний момент удача вдруг отвернулась от него. Протурбийцы навалились вдвоем, и все удары, которые Кай пропускал, я ощущала, словно на собственной шкуре. Они били его — а больно было мне.

Олимпийцы, сидевшие вокруг, принялись делать ставки. Они не спорили, кто победит, а лишь гадали, сколько еще минут Кай продержится перед тем, как отключиться. Окаменев, я стояла и слушала их шутки, смех и понимала, что совершенно бессильна. Единственного близкого человека убивают на моих глазах, а мне остается лишь смотреть… или нет?

Украдкой я огляделась. Пистолет, которым Зевс угрожал, отбирая у меня заточки, находился по-прежнему в руках у владельца. Глава Олимпа небрежно положил его на колено и накрыл ладонью, словно изготовившись применить в любой момент. Я смерила взглядом расстояние до сцены, но раздумывать долго времени не было. Воспользовавшись тем, что все вокруг увлечены поединком, я рванулась с места, выхватила пистолет и швырнула его Каю.

Слезы чуть не брызнули из глаз от облегчения: реакция его не подкачала. Правда, радость длилась недолго. Зевс выхватил оружие у Ареса, накинулся со спины, сдавливая мне шею рукой почище любой удавки. Короткий диалог, к которому присоединилась Венера, я почти прослушала — так оглушительно кровь стучала в висках. Понимала лишь одно: Кай жив, он по-прежнему борется и будет продолжать это делать. Нам обоим требовалось лишь еще немножко продержаться…

А затем он вдруг выронил пистолет — и внутри меня что-то оборвалось. Вцепившись в перила до боли в пальцах, едва дыша, я смотрела, как Кай схватил Венеру за шею, подтянул к себе и впился в ее губы. Этот первый, самый острый момент пронзил меня, как удар ножа. Я приоткрыла рот, жадно хватая воздух и не в силах надышаться так, чтобы избавиться от саднящего ощущения внутри. Закрыла глаза, чтобы прогнать видение, но когда открыла их, все оставалось по-прежнему. Кай целовал другую, прижимался к ней всем телом, продолжая одной рукой удерживать за шею, а другой — грубо наматывать ее волосы на кулак и оттягивать голову назад.

Нет!

Я хотела снова и снова кричать это, но на самом деле, конечно, не издала ни звука. Сама ведь просила Кая сделать все, чтобы выжить. И похоже, ему не оставили другого выхода. Но заплатить именно эту цену… готова ли я была? Однозначный ответ не приходил на ум.

Я даже не заметила, в какой момент Зевс отпустил меня, только пошатнулась и еще крепче вцепилась в поручень. Публика стонала и выла от удовольствия, наблюдая за тем, как повышается накал страстей на сцене. Запах крови и мертвые тела уже не будоражили их так, как вид полуголого израненного мужчины, который принялся срывать белую рубашку со стройного тела девушки. Таким мне еще не доводилось видеть Кая. Казалось, ему нет дела ни до кого больше. Он сосредоточился на своей партнерше, терзая ее губы властными и глубокими поцелуями, с треском сдирая тряпки с ее плеч и груди.

Вспомнился момент из прошлого, когда я только попала на корабль Кая и, лежа в ночи, представляла его прикосновения. Немногим позже мне довелось узнать, какими они могут быть. Ласковыми, бережными, иногда такими чересчур осторожными, что хотелось больше, сильнее, глубже. Даже в моменты, когда страсть захлестывала нас с головой, Кай заботился, прежде всего, обо мне.

Но тот, кто стоял сейчас на сцене, действовал иначе. Он мял грудь девушки, оставляя на ее светлой коже красные пятна, бесцеремонно сунул руку ей между ног, заставляя раздвинуть бедра шире. Венере это нравилось. Она выгибалась и цеплялась за его плечи, громко и протяжно стонала и подбадривала его грязными словечками.

Казалось, от меня — кусок за куском — отдирают все хорошее и светлое, что еще оставалось. Я пробовала закрыть глаза, чтобы сохранить остатки самообладания, но стало еще хуже. Стоны, вздохи, выкрики и подбадривания толпы — все многократно усилилось без визуальной картинки.

Я хотела бы уйти, но не могла. Зевс бы не позволил. Наверно, он специально оставил меня в покое, чтобы исподтишка понаблюдать за реакцией. Ведь ради этого все и затевалось. А я не собиралась доставлять им еще больше удовольствия, чем они уже получали со сцены.

Венера, тем временем, умудрилась вывернуться из рук Кая. Попятившись, она поманила его пальцем. Он двинулся следом. Она легонько перепрыгнула через тело протурбийца, попавшееся на пути. Он перешагнул. Они кружили друг за другом, делая вид, что здесь точно понятно, кто нападает, а кто — обороняется.

Наконец, Кай настиг девушку, заломил ей одну руку за спину, а другую — засунул себе за пояс. Склонился, что-то нашептывая на ухо. Венера прикрыла глаза и облизнула губы, ее щеки раскраснелись. В свою очередь, она тоже приникла к нему, обхватила за шею, запустила пальцы в волосы, активно работая другой рукой.

Когда девушка сдернула обвязанную вокруг бедер Кая шкуру, он уверенным движением толкнул ее на колени. Пристроился сзади, надавив ладонью на спину, чтобы не сопротивлялась. Венера нахмурилась и попробовала сменить позу, но не успела. Одним рывком, отсекая все пути к отступлению, Кай вошел в нее. Девушка откинула голову и ее глаза закатились. Его лицо, наоборот, походило на каменную маску. Размеренно двигая бедрами, Кай поймал ритм, высекая из груди партнерши сладкие всхлипывания и стоны.

К моему горлу подкатился тошнотворный ком. С каждым новым рывком Кая я твердила себе, что он делает это вынужденно, ему не оставили выбора. Нам не оставили выбора. Но все равно едва удерживала непролитые слезы. Слишком уж охотно она отвечала ему, двигаясь навстречу. Слишком легко они подстроились друг под друга. Спаривались, как два диких животных, охваченных похотью, не обращая внимания, где это делают и кто за ними наблюдает.

Кай резко подался вперед, одной рукой прижав голову девушки к земле. Его бедра сминали ее округлые ягодицы, пальцы другой руки оставляли синяки на ее боку. Я поняла, что он кончает в ее податливое тело, крепко зажмурившись и приоткрыв рот, и самое ужасное — в этот момент ему приятно, и он не может сопротивляться своим ощущениям.

Венера рухнула на живот, затем перекатилась на спину. Ее кожа влажно блестела от пота. Кай остался на четвереньках, тяжело дыша и склонив голову. Обессиленные, они принимали овации, которыми щедро одарила публика.

— Ну что, Каисса? — раздался над ухом вкрадчивый голос Зевса, а к моей пояснице прижался его твердый член. — Тебе понравилось сегодняшнее представление?

— Да, — выдавила я, закрывая, наконец, глаза. — Понравилось.

— Все еще хочешь стать одной из нас?

Я покачала головой.

— Теперь еще больше, чем когда-либо.

— Тогда я придумал для тебя испытание, — он потянул за поводок, заставляя меня отклониться назад. — Пройдешь его, и заветный шанс у тебя в кармане.

Толкнув меня к перилам, он закричал, обращаясь к толпе:

— В следующий раз у нас будет еще горячее! Каждый желающий сможет сразиться за право овладеть протурбийской королевой! Только смотрите, у моей сучки есть зубки, может в ответ и покусать! Битва для самых смелых!

В зале разразилась целая буря восторгов. Кай, все еще остававшийся в прежней позе, медленно поднял взгляд. А я не выдержала и отвернулась.

Обратный путь до камер я проделала в сопровождении двух охранников. Зевс, вручив поводок от моего ошейника одному из мужчин, уже спешил принять наполненный бокал из рук Геры, а затем приник к ней в страстном поцелуе, в то время как его самого уже обнимала Артемида. К той пристроился толстяк Аид. Они даже не снизошли до того, чтобы вовлечь в свою оргию меня, хоть я морально приготовилась и к такому варианту развития событий. А может, решили оставить «на десерт», ведь Зевс ясно выразился, что мое выступление не за горами. Внизу, на зрительских скамьях, возбужденные обитатели Олимпа тоже разбредались парами и тройками явно в поисках укромных уголков.

Пока я шла коридорами, которые постепенно наполнялись смехом и звуками чужого секса, охранники открыто обсуждали, примут ли участие в будущем поединке за мое тело. Я слушала их беседу так, словно они говорили о ком-то другом, мне незнакомом и безразличном. Хотелось просто скорее остаться одной.

Тюремный блок не освещался, а за окнами уже опустилась ночь, поэтому олимпийцы подсвечивали себе путь фонарями. Втолкнули в камеру, сняли с меня ошейник, захлопнули дверь и ушли, оставив в полной темноте. Они торопились — видимо, боялись, что все веселье закончится без них. Я постояла, беспомощно озираясь вокруг себя. И вроде бы тихо было, но в голове диким криком звучали сорванные до хрипоты голоса:

— Трахни ее!

— Трахни ее!

— Трахни-и-и!

— Да, вот так!

Я покачнулась, вытянула руку, нащупала каменную стену, прижалась к ней щекой и зажмурилась.

Кай стоит на коленях, смотрит на меня снизу вверх, и в его глазах нет ни вины, ни боли, ни сожаления. Абсолютно пустой и мертвый взгляд. Словно что-то хорошее забрали и у него тоже.

Холод, идущий от вертикальной поверхности, немного отрезвил. Где-то вдали снова послышались шаги. Я тряхнула головой, опустилась на пол и обхватила руками колени. Свет электрического фонаря окрасил коридор в голубоватый цвет, тени заплясали по стенам. В поле зрения появились два олимпийца. На этот раз они привели Кая, к счастью, уже переодетого в свою одежду. Открыли замок моей камеры, придержали решетку:

— Вперед, чемпион.

То ли меня уж не считали такой опасной пленницей, раз решили посадить с ним вместе, то ли посчитали, что теперь, когда остальные камеры пустовали, нечего ходить туда-сюда между ними. Совсем недавно я мечтала оказаться рядом с Каем, обнять его, видеть его. Теперь, когда он вошел, по моей спине пробежал озноб. Готова ли я посмотреть ему в глаза так, как не смогла там, на сцене? Готова ли справиться с тем, что бушевало внутри? Пока что у меня это плохо получалось, и я сделала вид, что целиком поглощена тем, что делают олимпийцы.

Один из мужчин небрежно бросил в нашу камеру несколько круглых плодов и бутылку воды. Второй поставил на пол в коридоре фонарь, выдержав достаточное расстояние, чтобы мы не смогли до него дотянуться.

— Подарки от Зевса, — бросил он и перехватил мой взгляд. — Не тебе. Ему. Неплохо выступил.

Они ушли, а я уставилась в одну точку под ногами. Кожей чувствовала, что Кай стоит надо мной и смотрит в упор, ждет чего-то, какой-то реакции на его появление, но все равно молчала.

— Не хочешь мне ничего сказать по поводу того, что видела? — первым заговорил он.

Я покачала головой. Кай устало вздохнул, поковылял к противоположной стене, едва отрывая ноги от земли. Оперся на нее локтем, тяжело рухнул на одно колено, повернулся и привалился спиной, постанывая сквозь стиснутые зубы. Этот звук вывел меня из ступора. Только теперь я заметила, что все тело Кая слегка подрагивает в ознобе. Он отвернулся к решетке и закрыл глаза, грудь вздымалась и опускалась, на лицо падал свет от фонаря, освещая кровь и краску, которые засохли на коже.

— Ты в порядке? — тихо спросила я.

Уголки губ Кая приподнялись.

— Жить буду, белоснежка, — ответил он, слегка клацая зубами.

Я поколебалась, беззвучно выругалась и сдалась: поползла к нему. Примостилась рядом, коснулась ладонью покрытого испариной лба.

— Тебе паршиво, Кай. Я же вижу.

Он покосился на меня.

— Пройдет. Побочный эффект той дряни, которой пришлось хлебнуть для подзарядки. Сейчас отпустило, вот и ломает.

Вот почему его поведение на сцене показалось неестественным. Оставалось лишь догадываться, что подтолкнуло Кая к приему допинга. И какое бы напряжение ни сохранялось между нами, отвернуться от него в такой момент я не могла.

— Тебе нужно попить.

В полумраке я поискала и нашла бутылку воды, поднесла к губам Кая, придержала, чтобы ему было удобнее. Он с благодарностью кивнул мне, сделал несколько крупных глотков. Неаккуратно: капли потекли по подбородку, упали на грудь. Но зато дыхание стало ровнее.

— Спасибо, белоснежка, — шепнул Кай, облизывая губы. — Не ожидал, что ты будешь так добра.

Он поднял руку и коснулся моего плеча, а я вздрогнула и едва не пролила воду.

«Трахни ее!» — и он откровенно ласкает другую, чтобы сильнее возбудиться самому.

— Моя помощь нужна тебе сейчас. Вот и все, — пробормотала я, отодвигаясь.

Кай медленно опустил руку. Я отвернулась, резким движением отодрала полоску ткани от остатков своего одеяния и смочила ее. Принялась осторожно стирать грязные разводы с его лба, носа и щек.

— Давай я сам, ладно? — поморщился он. — Сам.

Но я лишь упрямо мотнула головой и продолжила работу. Убрала засохшую кровь с верхней губы и подбородка. Пришлось повозиться — у Кая отросла щетина, и промыть ее оказалось непросто.

— Ты молчишь, — сказал он, послушно поворачивая голову в другую сторону, — это плохой знак.

Я невольно подняла взгляд. Лицо Кая находилось слишком близко, он смотрел на меня, в зрачках отражались блики фонарного света. Теперь он снова казался другим, моим, привычным, а не тем, каким был на сцене. Я заставила себя опустить глаза.

— Раньше ты срывалась на меня по любому поводу, начинала читать морали и обвинять во всем, — продолжил он, — а теперь… ты просто молчишь. Почему?

— Мне нечего сказать, — сдержанно ответила я.

— Ты же понимаешь, почему я сделал то, что ты видела? — напрягся он. — Сама? Понимаешь? Я же не должен сейчас рассыпаться в извинениях и что-то тебе объяснять?

Я сложила руки на коленях. Помедлила. Кивнула.

— Скажи мне это вслух, Дана!

Я облизнула губы, поморгала, прогоняя навернувшиеся злые слезы.

— Не должен.

— Хорошо, — Кай откинул голову обратно и закрыл глаза. — Потому что я не знаю, какими словами тут еще можно что-то объяснить.

Мне тоже казалось, что любых слов будет недостаточно. Да и что он мог сказать? Что любой на его месте поступил бы так же? Я это понимала и сама. Что ему не понравилось заниматься сексом с Венерой? Мы никогда не врали друг другу. Он испытал удовольствие, пусть и не хотел этого. Инстинкты, оголенные стимулирующим веществом, взяли свое. Я не могла злиться на Кая или в чем-то его обвинять, но и забыть ничего не получалось.

— Ты сделал все правильно, — произнесла я, комкая тряпку в пальцах.

Не открывая глаз, Кай фыркнул.

— А теперь скажи это еще раз, только так, чтобы сама себе поверила.

Вместо ответа я склонилась, чтобы промыть его сбитые костяшки, но он резко перехватил мою руку:

— Скажи то, что на самом деле думаешь.

Я смотрела на его пальцы и вновь и вновь видела, как они впиваются в изгиб женского бедра, притягивая чужое тело ближе к своему.

— Я думаю, что если сейчас дам волю своим эмоциям, мы оба погибнем, — проговорила, не поднимая головы. — Это то, чего они и ждут: чтобы мы разделились и ослабли. Так не будет. Сначала я уничтожу Олимп. А потом подумаю над этим.

Он помолчал, затем кивнул.

— Хорошо. Я рад это слышать. Рад, что ты не сломалась после всего, что они с тобой сделали.

Я усмехнулась, кусая губы.

— А они ничего со мной не сделали. В том-то и дело, Кай! Они ничего со мной не сделали.

— У тебя ссадина на лице.

— Это ерунда. Я ее не чувствую.

Мягко, но настойчиво он вытащил у меня тряпку, сложил и прижал к моей скуле.

— Но холодное приложить не мешает.

Кай начал осторожно промывать мою рану, так же как недавно я обрабатывала его лицо. Его руки слегка дрожали. Я сидела, не шевелясь, закрыв глаза, и каждую секунду хотела умолять его прекратить, но язык не поворачивался. Теперь стало ясно, с чего олимпийцы так подобрели и поместили нас в одну камеру. Чтобы моя пытка длилась бесконечно.

— Ты вся как ледышка, — вполголоса сказал он. — Замерзла?

Я покачала головой.

— Конечно, замерзла, — Кай улыбнулся какой-то жесткой улыбкой. — Возьми мою куртку.

Он наклонился вперед, с видимым усилием стащил одежду с плеч. Когда протянул ее мне, я увидела, что рукава его рубашки тоже в пятнах крови. Наверняка, она осталась и на внутренней стороне куртки. А еще тепло и запах его тела…

— Не нужно, — прошептала я.

— Не отказывайся, Дана! — скрипнул он зубами. — Пожалуйста! Ночь будет холодной.

Кай взывал к моему здравомыслию, и оно, конечно, победило. Со вздохом я приняла вещь и надела на себя. Только теперь почувствовала, что и правда совсем заледенела. По плечам и спине побежали мурашки. Чтобы скрыть дрожь, я огляделась, по-прежнему чувствуя на себе внимательный взгляд Кая. Заметила разбросанные фрукты.

— Наверно, надо поесть. Силы еще понадобятся.

— Наверно, — ровным голосом отозвался он.

Я собрала с пола фрукты и разделила поровну. Сидя рядом, мы пожевали сморщенные и лежалые плоды из протурбийских садов. Лучше, чем ничего, если учесть, что весь день нас морили голодом. К тому же, я практически не чувствовала вкуса.

Покончив с едой первым, Кай прислонился к стене, закрыл глаза. Он уснул легко и быстро, будто только и ждал момента, когда сможет сделать это, а я отползла подальше, обхватила колени, положила на них подбородок и долго смотрела на его усталое лицо. Оставаться так, без сна, зябко кутаясь в его куртку и слушая тишину, было лучше, чем закрыть глаза и вновь увидеть другую картинку.

На следующий день за мной пришли. Засунув большие пальцы за пояса брюк, два олимпийца остановились напротив камеры. Они оглядели нас с Каем, сидевших друг напротив друга, затем один из них ткнул пальцем в меня.

— Ты. На выход. Мастер хочет видеть тебя.

Кай поднял голову, в его глазах мелькнула тревога, но я успокоила его жестом.

— Все в порядке. Я ждала этого, — сказала тихо.

Действительно, ждала. С момента, как почувствовала, что слепой старик готов рассказать больше при удобном случае. Меня не отпускало ощущение, что он еще организует нам встречу, и когда Зевс объявил о следующем представлении, я почему-то сразу подумала, что Мастер не пропустит повод.

— Как ты думаешь, она взаправду протурбийская королева? — рассуждали за моей спиной мужчины, пока я со связанными перед собой руками брела в указанном направлении. — С чего Мастер оказывает ей такую честь, что приглашает к себе? Обычно он так не делает…

Пользуясь тем, что они не видят моего лица, я мрачно ухмылялась.

Но моя ухмылка сползла, стоило лишь увидеть, как по лестнице навстречу спускается Венера. Глаза девушки загорелись при моем виде, она замедлила шаг и закусила нижнюю губу.

— Постойте-ка минутку… — бросила олимпийцам и заступила мне дорогу.

Те остановились несколькими ступеньками ниже, даже не подумав возражать. Я подняла голову, стараясь не обращать внимания на красный след на ее шее, оставшийся после вчерашних игрищ с Каем. Только в ушах снова зазвенели чужие голоса, хриплые, дикие, и их крик с каждой секундой усиливался так, что мне самой хотелось орать.

— Я слышала, что ты была в восторге от вчерашнего выступления, — улыбнулась Венера, скользя по мне взглядом сверху вниз. — Ты ведь все видела? Ничего не пропустила? Твое солнце еще светит тебе?

Мне удалось сдержаться и промолчать, и тогда девушка прищурилась.

— На тебе его куртка, — заговорила она вполголоса, наклонившись ко мне. — Ты ведь чувствуешь этот запах? Немного пота. Немного крови. Теперь я тоже знаю, как он пахнет. Мы обе знаем. Это нас сближает, не так ли? А знаешь, как пахнет его сперма? Когда он кончил в меня, она была такой горячей, и ее было так много… наверно, я забеременею. Если это случится, я обязательно рожу ребенка, и он станет одним из нас.

Я закричала так дико, что на какой-то миг удалось заглушить даже хор голосов в голове. Напрыгнув на Венеру, обхватила ее шею и стиснула в удушающем приеме. От неожиданности та не удержала равновесие, и мы с ней кубарем покатились с лестницы. Оказавшись внизу, на полу, я продолжала скрипеть зубами, чувствуя, как на глаза падает красная пелена, а веревка, которой перетянули мои запястья, прочно впивается в нежную шею противницы.

— Я убью тебя! Убью! Убью! — орала я ей на ухо во всю силу голосовых связок.

Охранники бросились оттаскивать Венеру от меня или меня от нее — там трудно было уже разобрать что-то. Я брыкалась, извивалась в их руках, не обращая внимания на пощечины, которыми они пытались меня утихомирить. Венера, присмиревшая от испуга, отряхнулась и попятилась. Теперь красных пятен на ее шее добавилось. Девушка злобно оскалилась.

— Даже если убьешь меня, все равно будешь жить с тем, что видела. Живи с этим, Каисса! Живи долго…

С трудом удерживая, охранники затолкали меня по лестнице наверх, проволокли по коридору, распахнули дверь и втолкнули в помещение. Мастер, стоявший к нам спиной и колдовавший с чем-то над столиком, чуть повернул голову.

— Оставьте девушку здесь и можете идти.

— Она буйная, Мастер, — проворчал один из мужчин.

— Ничего. Меня не тронет. Так ведь, Каисса?

Я сдула с лица упавшие пряди волос, окинула олимпийцев свирепым взглядом и процедила:

— Так.

Те набычились в ответ, но против воли старика пойти не решились.

— Если что, мы за дверью, Мастер.

Они вышли, а хозяин комнаты не торопился начинать со мной разговор. Тихо позвякивало что-то керамическое в его руках. Я выдохнула, чтобы успокоиться, и огляделась. Это было царство портного и художника. На полках лежало множество свернутых в рулоны тканей, наверняка украденных из разных кораблей и поселений. На большом столе у стены примостилась швейная машинка, рядом лежали ножницы, стоял стул с переброшенными через спинку яркими ленточками. Палитра с засохшими красками и кисти дополняли картину. Поодаль выстроились в ряд несколько манекенов. На одном красовался пиджак, на другом — недошитое длинное платье. Я засомневалась, что такие хорошие вещи могли готовиться для пленников, идущих на убой. Скорее всего, в свободное от подготовки представлений время Мастер обшивал местную элиту.

Немного освоившись, я аккуратно вытащила из рукава куртки браслет «ай-ди» и сунула его на ближайшую полку между тканью. Только успела это сделать — как дверь снова распахнулась.

— Что такое? — уже недовольным голосом спросил Мастер.

— Сучка украла мой браслет! — прорычал олимпиец. — Как-то умудрилась сорвать его в потасовке, что я не почувствовал! Наверно и в драку специально кинулась!

— Ничего я не брала! — огрызнулась я.

— Только что был на руке, а теперь нет! Сейчас посмотрим… — он начал грубо обшаривать меня, заставил снять куртку, вывернул карманы, залез руками под одеяние, лапая голое тело. Схватил за запястье, на котором я носила свой собственный браслет и «ай-ди» Каиссы.

— Есть твой? — спросил через его плечо второй охранник, который наблюдал за обыском.

— Нет, — с видимым недовольством признал первый. — Мой был другой. Эти — бабские.

— Ну, наверно, ты посеял его сам… пойдем поищем в коридорах… извините, Мастер.

Оба мужчины поспешили скрыться из виду. Старик повернулся ко мне с голубой чашкой в одной руке и блюдцем — в другой. Теперь я увидела, чем он занимался. На столике стоял старомодный заварник и еще одна чашка.

— Настоящий чай с Земли… — протянул Мастер, уставившись в никуда бельмами глаз. — Любишь его?

— Да, спасибо.

Он прошаркал к рабочему столу, поставил посуду на край, нащупал и сдвинул в сторону другие вещи, освобождая место.

— Присядь. Угощайся.

Не сводя с него глаз, я протянула руку, отыскала браслет охраны и плавно двинулась с места, забирая его с собой. На ходу надела на запястье уже третьим в ряду. Одернула рукав куртки. Послушно присела на выдвинутый стул.

— Желтомордые вечно пьют какую-то мочу, — старик отошел, взял другую чашку и остался стоять сбоку от меня, дуя на поверхность напитка. — Поэтому я экономлю те запасы, что еще остались. Только для самых дорогих гостей.

— Я очень польщена, — отозвалась я, делая глоток.

Чай был ароматный, крепкий, совсем такой, как в моей прошлой жизни. Он напомнил о доме и родителях, и тварь внутри меня ненадолго прихлопнула зубастую пасть, явив мягкое и нежное брюхо. И несмотря на то, что на языке отчетливо ощущался синтетический привкус, от которого я совсем отвыкла на этой протурбийской планетке, на сердце стало тепло.

— Ностальгия, — сказал старик, поглядывая на меня поверх чашки, — люди всегда дышат по-особенному, когда вспоминают счастливые мгновения. Поешь. Ты наверняка голодная.

Я перевела взгляд на блюдце с подсохшими кусочками теста, пересыпанными сладкой пудрой, которую протурбийцы делали из листьев красного дерева. Пирожные? Знаменитый шоколад Золотарева не показался бы мне сейчас вкуснее. Я схватила один кусок и целиком отправила в рот, жмурясь от блаженства.

— Голодная, — ухмыльнулся Мастер. — Кушай, кушай. У меня еще есть.

— Спасибо, — пробубнила я, загребая еще два кусочка и пряча их в карман куртки, — я очень голодная.

— Знаешь, зачем я тебя позвал?

— Вы будете готовить мой костюм для сцены, — облизывая пальцы от пудры, ответила я.

— Точно, — он кивнул. — Но я плохо представляю, что должна носить протурбийская королева.

— Если бы мою одежду не попортили, то и представлять бы ничего не пришлось, — проворчала я.

— Хм… — старик отпил еще и отставил чашку, — нет, я представляю протурбийское одеяние, но оно совершенно не подходит для сцены. Эти плотные тряпки с длинными рукавами, которые укутывают тело почти до пяток… ну кто на такое будет смотреть? Нам нужен образ. Образ, Каисса. Я думал, ты подскажешь, каким он должен быть.

Я закинула в карман еще один кусочек, а затем без всякого стеснения облизала с блюдца крошки.

— Но вы ведь не только за этим меня пригласили? — спросила тихонько.

Мастер поджал губы.

— Сначала образ.

Из моей груди вырвался тяжелый вздох.

— Протурбийская королева носит много украшений. Ее волосы тщательно заплетены. Ткань всегда расшита богатыми узорами. И… у меня должен быть нож, — я сглотнула. — Хоть что-то… иначе, что я за протурбийская королева, если не смогу за себя постоять?

— Ножа у тебя не будет, — отрезал старик. Он помолчал и добавил: — Но я дам тебе заколки.

Повернувшись к полкам, Мастер пошуршал там обеими руками, а затем выложил на стол передо мной три длинные золоченые шпильки с головками из черного камня. Встал за спиной и провел пальцами в моих волосах.

— Объяснишь, какой должна быть прическа?

Покорно сидя перед ним на стуле, я подсказывала, как лучше сплести и уложить косы, вспоминая, как это делал Биру. У полукровки, конечно, получалось не в пример быстрее, старик возился, путал пряди, расплетал и начинал сначала, но я понимала, что ему, как творческой натуре, хочется обязательно создать все своими руками.

— Мой муж любил причесывать меня, — сказала я вслух, глядя прямо перед собой, — думаю, его научила этому мать.

— Каисса? — рука Мастера слегка дрогнула.

— Да. Это он дал мне это имя, потому что очень любил ее. И хотел видеть ее во мне.

— Я тоже вижу ее в тебе, — старик усмехнулся. — То есть, чувствую.

— А мне жаль, что я никогда ее не видела собственными глазами, — я вздохнула. — А вы видели?

Движения Мастера стали плавными.

— Она была красивой. Каисса… — задумчиво произнес он, проводя пальцами по моим волосам. — Уже не девочка, когда я встретил ее, но с такой тонкой талией и высокой грудью… мои глаза тогда еще видели, хоть уже и не очень хорошо.

Мастер взял шпильки и принялся укреплять конструкцию, а я продолжала сидеть с ровной спиной и высоко поднятым подбородком.

— Как вы познакомились?

— Я дежурил на базе. У нас стояла база на дороге к побережью. Иногда мы совершали набеги на соседнюю рыбацкую деревушку, и это было очень удобное место.

— Протурбийцы живут и на берегу моря? — приподняла я бровь.

— Не протурбийцы. Бывшие военные. Те, кто должен был нас охранять, — он фыркнул. — Знаешь, конец света — странное времечко, детка. Все перевернулось с ног на голову. Мы были никем. Помню, как сидел с отцом Зевса в одной камере, как таскал бок о бок с ним тяжелые телеги с рудой. А потом мы проснулись однажды и поняли, что охрана сбежала, бросив наш дом открытым. Мы вышли и перебили тех, кто не успел убраться подальше. И стали королями этой земли.

— А военные?

— Они платили нам дань. Рыбой. Нам все платили дань.

— Каисса не платила…

— Каисса видела конец света, — в голосе старика послышалась улыбка. — Ей было простительно.

Я не очень понимала, о чем речь, но побоялась перебивать.

— Однажды ночью бушевала такая непогода, что я подумывал не выходить на улицу, чтобы отлить, а сделать это прямо на месте, — продолжил он. — Но все-таки я вышел и увидел, что на дороге лежит женщина. Мой напарник тогда ушел с доставкой на Олимп, я сидел один и скучал. Подумал, что неплохо бы обыскать ее и добить, но когда подошел, она подняла ко мне свое бледное мокрое лицо и простонала всего два слова: «Я беременна».

Легкими касаниями Мастер ощупал мою прическу. Видимо, остался доволен и отошел. Я повернулась.

— И вы ее пожалели?

— Да. Пожалел, — пожал плечами старик. — Представил, что внутри нее сидит маленькое чудо… как могла подняться рука?

Я вспомнила рассказы Биру о том, как страдал его отец, когда мать однажды пропала.

— Вы знали, куда она шла?

— Не только знал. Я пошел вместе с ней.

У меня чуть нижняя челюсть не отвисла от такого поворота.

— Вы ходили вместе с Каиссой в ее лабораторию?

— Она попросила. Ей было страшно. Одинокая беременная женщина безо всякой защиты посреди чужой планеты. Я был единственным, кто мог ее защитить.

Зная истории из прошлого Каиссы, я очень сомневалась в ее беззащитности, но спорить не стала.

— Как вы решились пойти с ней? Я имею в виду… вы же дежурили на базе.

Старик вздохнул.

— Мы с Каиссой провели на базе целых пять дней. Она совершенно покорила мое сердце. Я потерял голову рядом с ней. Предлагал остаться у меня навсегда. Хотел заменить отца ее ребенку.

— Она рассказала про отца?

— Очень мало. Только то, что он умер, а у нее какая-то редкая несовместимость крови, с которой могут помочь только в лаборатории.

— Даже так… — протянула я.

Значит, Каисса решила скрыть от олимпийца, за кем замужем и какого именно ребенка носит, но не побрезговала заполучить того в союзники, пустив в ход женские чары.

— Вот-вот должен был вернуться мой напарник. Каисса нервничала. Тогда мы взяли оружие, еду и пошли.

Я кивнула. Каисса не была дурой и понимала, что лишние руки, тем более мужские, для защиты не помешают. Стало интересно, как же она потом собиралась разрешить ситуацию с новым ухажером, если планировала вернуться обратно к мужу и править, но, зная свою предшественницу, я бы не удивилась, если бы Мастер окончил жизнь с ножом в сердце, унося с собой все ее секреты.

— Расскажите мне, как вы расстались? Почему ваши пути разошлись? — попросила я.

— Мы добрались до рыбацкой деревушки и наняли там баркас. Чем хороши военные — у них всегда куча разной техники под рукой. Мы поплыли на остров. Он с виду необитаем, но знаешь… — Мастер приложил палец к губам, — там так хитро все устроено… это строилось годами… еще задолго до моего появления на этой планете… задолго до тюрьмы… они ведь все тщательно планировали… никто не знал…

— Что планировали? — растерялась я.

Старик тряхнул головой.

— В общем, они используют только один выход. Выпускают через него бракованных. Но мы пробрались. Мать узнала Каиссу, но не хотела впускать. Тогда Каисса пообещала ей. Пообещала, что вернет отца. Я не очень понял, о чем речь. Может, они говорили о теле отца ребенка. Я не вникал.

Я промолчала. О серебристом чемоданчике с компьютерной программой под названием «Отец» и прочих догадках. Видимо, загадочная Мать хотела получить прибор, чтобы все-таки запустить очищение от вируса, а Каисса использовала это как козырь.

— И вас впустили?

— Нет, конечно, — рассмеялся старик, — эта тварь сказала, чтобы моя Каисса уходила и возвращалась только с отцом. И тогда ей откроют двери. Никакие слезы, мольбы и жалобы не помогали. Я тоже кричал им. Кричал, что она умрет, если они не откроют. Я страшно боялся, что она умрет.

— Понимаю, — с сочувствием, которого не ощущала на самом деле, вставила я.

— Но Каисса добилась своего. Моя девочка всегда умела своего добиваться, — Мастер нежно улыбнулся. — Она пообещала Матери, этой бездушной твари, что отдаст ей ребенка в залог, если та поможет. И поклялась, что потом вернется и выкупит его. А Мать ответила, что если не вернется, то ребенка пустят на опыты.

Я покачала головой. Каисса не была плохой матерью. По рассказам Биру она очень многое вложила в его воспитание. Наверно, ее совсем загнали в угол, раз пришлось идти на такую сделку. И почему-то я не удивлялась, что Каиссе все-таки удалось вернуться обратно с малышом. Она бы ни за что не оставила сына в заложниках. Значит, пошла на еще более невозможные шаги.

— Вы тоже были в лаборатории? Что вы там видели? — спохватилась я.

— Все, — развел руками Мастер. — У них есть все. Я же говорю. Изолированное убежище строили годами до того, как наступил конец света. Водоснабжение. Еда. Оборудование. Лекарства. Корабли. У них есть все. Но Мать не собирается этим ни с кем делиться.

— Корабли? — мой голос дрогнул. — Все корабли на этой планете уничтожили.

— Но только не корабли Матери, — с усмешкой возразил старик. — Я слышал, как она сказала: когда карантин здесь закончится, она улетит. Чтобы никогда не возвращаться.

Стало трудно дышать, и я приложила руку к груди. Сколько раз уже испытывала это чувство? Новые незнакомцы говорили мне новые подробности, и я раз за разом ощущала этот трепет и надежду, и облегчение. Только раньше все это выглядело по-другому. Более… светло и радостно, что ли. Теперь это походило на одну и ту же мелодию, когда случается цифровой сбой, и дорожка вновь и вновь перескакивает на повторяющиеся аккорды.

— Так как вы потерялись? Почему не узнали, что Каисса родила?

— Она попросила меня уйти, — спокойно ответил старик. — Однажды ночью подняла с постели, вывела наружу и умоляла помочь ей спрятать одну вещь. Сказала, что если ее вынудят оставить ребенка и вернуться с отцом, то у них не должно быть этой вещи. Тогда они не смогут запустить.

— Что запустить?

— Она не сказала. Просто не смогут запустить.

— И… — я вцепилась в спинку стула напряженными пальцами, — что это была за вещь?

— Вот, — Мастер полез в карман пиджака и вынул черную продолговатую пластинку. — Специально приготовил.

Я с недоверием взяла в руки предмет. Увидела крохотную кнопку.

— Что это?

— Я не знаю. Каисса просила сохранить это. Сказала, что я должен отдать это ей, когда она вернется ко мне. Я ждал. Год жил на берегу в той деревушке. Но она не вернулась. Я подумал… — он судорожно вздохнул, — я подумал, что она все-таки не вылечилась и умерла. Вернулся к своим. Но память о моей Каиссе осталась. И когда я услышал о тебе… я должен вернуть это Каиссе. Я возвращаю.

— Вы отдаете это мне?! — воскликнула я, подозревая, что старик сам не понимает, какое сокровище отдает в руки.

— Мне это не нужно. Я не знаю, как это использовать. Это не оружие. И ты не выйдешь отсюда все равно. Но мне станет легче от того, что я выполнил последнюю просьбу женщины, которую любил.

Я сжала предмет в кулаке. Так крепко, что вдруг сама испугалась — а вдруг раздавлю? — и поспешно сунула в карман.

— Вы рассказывали об этом кому-то еще? — прокаркала хрипло.

— Нет, — отмахнулся старик. — Надеюсь, и ты не расскажешь. У меня годы ушли на то, чтобы восстановить свою репутацию здесь после того побега.

Я растянула губы в улыбке, которую он все равно не мог видеть.

— Не расскажу. Так что вы решили с моим костюмом?

Мастер потянул меня за руку, побуждая встать. Засунул руки под куртку, ощупывая тело. Я не сопротивлялась.

— Здесь будет лиф… — пробормотал он, — надо подчеркнуть все достоинства… сделаем юбку…

— Короткую. Длинная путается в ногах, — подсказала я.

— Хорошо. Короткую… — сухие шершавые ладони поползли ниже, — мда, натура позволяет. И плетение. Это выгодно подчеркивает женское тело.

— Высокие сапоги? — предложила я, переводя взгляд на ножницы, лежавшие на столе. Их было бы очень удобно туда спрятать.

— Нет. Босиком. На сцену выходят босиком, иначе это кощунство и неуважение к искусству.

Я покусала губы, обводя взглядом помещение и лихорадочно размышляя, как бы подойти к главной цели.

— И еще… — начала робко, — мне хочется больше зрелищности… ну вы меня понимаете… может, огонь? Поставить что-то вроде факелов? Или баков с пламенем?

Старик выпрямился, моргая своими жуткими слепыми глазами.

— Огонь в закрытом помещении? С кучей народа? Ты с ума сошла, детка? Конечно, никакого огня! Дай-ка я сниму и запишу мерки… к вечеру должно быть готово…

Он принялся возиться вокруг меня и делать пометки, а я скользила взглядом по рулонам тканей, искусственным головам из папье-маше, деревянным клинкам и картонным шлемам. В глаза бросилась оранжевая трубка.

— Я уколол тебя? — поинтересовался Мастер. — Ты вздрогнула.

— Да так… в озноб бросило… — соврала я рассеянно.

Сигнальная ракета. Много искр и дыма. Небольшая, размером с ладонь, она лежала между подушечкой для игл и линейкой.

— Ну все, я закончил. Попрошу проводить тебя обратно, — сообщил старик.

— Ох, а можно еще одно маленькое пирожное? — встрепенулась я. — Опять ведь до вечера не покормят.

На лице Мастера появилась жалостливая гримаса.

— Каисса, Каисса… — пощелкал он языком. — Как же вы похожи. Сладкоежка.

Он отвернулся, а я быстро схватила ракету и спрятала под курткой. Уже подходя к дверям, вспомнила еще кое о чем.

— Мастер, — позвала я, — а вы присутствуете на представлениях? Сидите в зале?

— Когда как, — уклончиво ответил он, — на вчерашнем, вот, присутствовал. Ждал, что парень сдохнет, хотелось посмотреть. Не сдох. Говорил же Зевсу, зрелищности надо. Крови. А он… эх. Не тот финал, конечно, на который я рассчитывал… а что? Не хочешь, чтобы я приходил на твое выступление? Я собирался.

— Нет, что вы, — возразила я, быстро проглотив уже заготовленные слова, — наоборот. Приходите. Поболеете за меня.

Вернувшись в камеру, я застала Кая сидящим у стены в прежней позе. Дождалась, пока нас оставят наедине, подошла и опустилась рядом с ним на пол. Вынула из кармана пирожные и протянула ему:

— Ешь. Сегодня вечером ты нужен мне сильным.

— Ешь ты, — прищурился он, — обойдусь.

Я тяжело вздохнула, хоть и понимала, чем продиктовано его упрямство.

— Я уже ела. Неужели думаешь, что не позаботилась бы о себе? Кай, не заставляй меня спорить с тобой. Пожалуйста. Просто ешь.

Выпятив нижнюю челюсть, он пронзил меня долгим взглядом, но затем выражение лица смягчилось.

— Спасибо, белоснежка.

Его ладони накрыли мои, забирая угощение и в то же время поглаживая в знак поддержки. Простая и привычная ласка, которой я не выдержала и отдернула руки. Слишком быстро: еда едва не упала на пол. Кай успел подхватить. У него был такой вид, как будто я проткнула его чем-то острым. Впрочем, справившись с первой реакцией, он откинулся назад, отвернулся и принялся жевать кусочки теста.

— Прости, — пробормотала я, — мне нужно больше времени…

Не поворачивая головы, Кай кивнул. Мне бы хотелось сказать ему что-то другое. Что-то обнадеживающее. Например, о том, что сегодня все закончится, а завтра мы снова будем вместе, как ни в чем не бывало. Но… мы ведь давным-давно пообещали не врать друг другу.

— Скажи, вот этим мы сможем запустить датчики пожарной сигнализации? — спросила я, вынимая из-под куртки сигнальную ракету.

Глаза у Кая округлились.

— Да, если попасть в цель, — протянул он. — Но откуда…

— А вот еще посмотри, — опередила его я.

Поднялась на ноги и подошла к решетке. Поддернула рукав куртки, завела руку между прутьев и поднесла браслет к замку. Раздался характерный звук и запор отщелкнулся, открывая нам путь на свободу. Кай тут же подался вперед.

— Где ты это взяла?!

Я пожала плечом и захлопнула решетку обратно.

— Совместила приятное с полезным.

Опустив некоторые лишние подробности, я рассказала о своем визите к Мастеру. Кай слушал, не перебивая, и думал о чем-то своем.

— Мы могли бы попробовать сбежать… — протянул он.

— Нет, — качнула я головой, — рисковать опасно. Сейчас день, в коридорах полно людей, а мы не знаем все входы и выходы. А мое выступление уже вечером.

— Я помню карту, белоснежка.

— Все равно. Если нас поймают, то обнаружат, что это я стащила браслет. А я воровала его не ради этого.

— А для чего же? — заинтересовался Кай.

Я подошла и присела на пол у противоположной стены.

— Ты же наверняка и сам думал о том, как нам выбраться, когда все заболеют, — дождавшись его согласия, я продолжила: — Было бы обидно умереть здесь голодной смертью только потому, что никто не сможет доползти, чтобы открыть нам дверь. Мы спрячем «ай-ди» в камере и воспользуемся им в нужное время.

— Нужного времени можем и не дождаться, — хмыкнул он, — что, если сегодня вечером им придет в голову убить тебя?

— Не придет, — усмехнулась я, — Венера пожелала мне долгой жизни. Это означает, что они не планируют так быстро со мной прощаться. Я нужна им, потому что сопротивляюсь. И пока я сопротивляюсь, они будут получать удовольствие, ломая меня. К тому же… — я стиснула кулаки, — они уничтожили во мне все самое лучшее, Кай! Я пообещала самой себе, что Зевс пожалеет о том, что заманил меня сюда. И он пожалеет.

— Даже если не убьют… — он сделал паузу, собираясь с мыслями, — ты же знаешь, что для тебя готовят. Я не буду спокойно ждать, пока они изнасилуют тебя. Раньше у нас не было выбора, кроме как идти до конца. Теперь этот выбор есть.

Я грустно улыбнулась.

— Они могут изнасиловать мое тело. Это не самое страшное. Самое страшное они со мной уже сделали.

— Дана… — Кай медленно покачал головой, — я не узнаю тебя…

Опустив голову и чувствуя, как все плывет перед глазами, я продолжала глупо улыбаться:

— А я и сама себя не узнаю.

Он вздохнул. Потом вдруг потянулся и схватил меня за руку. Я дернулась, но Кай крепко переплел наши пальцы, не позволяя вырваться. Наклонился, заглядывая в глаза.

— Я буду рядом. Слышишь? Столько, сколько нужно. Только оставайся собой.

Застигнутая врасплох, я лишь судорожно кивнула.

— Я не дам случиться с тобой ничему плохому, — продолжил он, понизив голос, — а когда мы выйдем отсюда, то отправимся прямиком в ту лабораторию. Заставим их открыть двери. Возьмем корабль. Улетим. Я повезу тебя домой, к морю. Помнишь, ты хотела?

Я снова закивала, ощущая, как его прикосновение буквально прожигает мне кожу.

— Расскажи мне, как там красиво. Расскажи мне, где я буду жить с тобой. Как там хорошо.

— Там… красиво.

— Я сделаю все, чтобы ты забыла эту планетку, как кошмарный сон, Дана. Слышишь? — другой рукой он схватил меня за затылок и грубовато встряхнул: — Тебе больше никогда не придется выживать. Скажи, что ты еще хочешь остаться со мной, как говорила это раньше.

— Я… — воздух никак не желал выходить из моего горла.

— Скажи, что это не слепая месть заставляет тебя до сих пор держаться со мной заодно! — Кай прижал меня к своему плечу, горячо зашептал прямо в макушку: — Я не буду оправдываться за то, что сделал. Но я все делал только ради тебя.

— Я знаю, Кай! — он был сильный, а я задыхалась в его объятиях. — Отпусти меня. Пожалуйста. Да отпусти же!

Вырвавшись, я отодвинулась. Глядя друг на друга, мы оба тяжело дышали. Кай провел ладонью по лицу, стараясь взять себя в руки.

— В лабораторию идти не обязательно, — произнесла я, тоже успокоившись, и вынула пластинку, которую отдал мне Мастер. — Вот ключ от компьютера.

Кай едва взглянул на предмет в моих руках. Он смотрел только мне в глаза, и на секунду показалось, что ему удалось заглянуть в мою голову и услышать все мысли, потому что его лицо потемнело. Но, конечно, даром телепатии он не обладал.

— На компьютере есть блок связи, — пояснила я, делая вид, что ничего не заметила. — Созвонюсь с папой и попрошу помощи. Вот и все.

— Откуда знаешь, что ключ? — бросил он.

— Еще не знаю. Сейчас узнаем вместе.

Я нажала на кнопку. Как и предполагала, это оказался цифровой диктофон. Из крохотного динамика послышался мужской голос, начитывающий кодовый ряд букв. Кай дождался, пока запись закончится, и поднял на меня мрачный взгляд.

— Твой компьютер остался у протурбийцев. Если Биру снова вернулся туда, нам не стоит там появляться.

— Хорошо, — сдалась я, — тогда сделаем, как ты сказал.

— Надо подумать, где спрятать ракету, — продолжил он прежним тоном. — Они забирают всю одежду и обыскивают во время переодевания.

Деловые нотки в его голосе придали мне сил.

— А я уже подумала, — я взяла оранжевую трубочку, завела руки за голову и аккуратно поместила ее под плетение из волос. Сложные протурбийские прически хоть в чем-то оправдывали свое существование. Повернулась к Каю спиной. — Ну как? Не видно?

— Нормально, — одобрил он.

Оглядевшись, я приметила трещину в бетонной стене у самого пола. Вдвоем мы расковыряли ее. Совсем чуть-чуть, чтобы можно было всунуть ключ и браслет. Усевшись и закрыв тайник собой, я не беспокоилась, что олимпийцы заметят его раньше времени. А когда поведут меня на сцену, им будет уже не до обыска камер.

Забирать меня снова пришел Зевс. Оделся торжественно — в парадную военную форму. Это было любимое занятие олимпийцев: наряжаться и убивать, поэтому я не удивилась. В руках он держал уже знакомый мне ошейник. Я равнодушно протянула руку через решетку, чтобы взять его, а Кай вскочил на ноги.

— Я тоже хочу участвовать.

Зевс перевел на него насмешливый взгляд.

— Будешь нам теперь каждую ночь представления устраивать? Не-е-т, сегодня не твой выход. Отдыхай, чемпион.

Кай вцепился в прутья и оскалился.

— Я устрою самое грандиозное представление, какое ты даже представить себе не можешь. Какой интерес, если твои люди просто накинутся на нее, как на беззащитную жертву? Пусть сначала попробуют пройти через меня. Мне не нужно ни оружия, ничего. Просто дай поучаствовать.

— Беззащитную жертву?! — Зевс выпучил глаза и расхохотался. — Это ты сейчас о нашей драгоценной Каиссе?!

Пользуясь тем, что я уже скинула на пол куртку и застегнула пряжку вокруг шеи, он распахнул решетку и дернул меня за свободный конец ремня:

— Идем, дорогая. Мне даже обидно, что он так посмел сказать про тебя. Беззащитная жертва. Хм.

Я обернулась напоследок и посмотрела на Кая. Покачала головой, безмолвно умоляя не делать глупостей, и увидела, как полыхнули в ответ его глаза и сжались кулаки. Кай обещал, что со мной не случится плохого, но что он один мог сделать против целой толпы олимпийцев?

На секунду стало страшно: до этой поры я старалась не представлять, как выйду на сцену, но теперь картинки так и замелькали в воображении. И хотя Кай успел предупредить, как все будет, я вздрагивала и когда увидела одноглазую женщину в комнатенке для переодеваний, и когда на моей щикотолоке защелкнули браслет с электрошокером.

На шею мне водрузили тяжелое колье из ромбовидных пластин. Лиф едва прикрывал грудь, оголяя живот и плечи. К счастью, Мастер прислушался к моей просьбе и сделал юбку короткой, состоящей в основном из бахромы, которая при каждом движении смещалась, открывая взглядам мои бедра и нижнее белье. Я не выглядела как протурбийская королева, скорее, как женщина, которую хотят вывести на сцену, раздеть и поиметь всем скопом. Но иного от обитателей Олимпа и не ожидала.

Я поняла, каково было Каю, только когда сама очутилась в центре зала посреди ревущей и бушующей толпы. Женщины показывали на меня пальцем и орали непристойности. Мужчины откровенно облизывались в предвкушении заманчивого зрелища. Босым ногам было непривычно ступать по усыпанному опилками полу. Никто и не подумал менять настил с прошедшего выступления, и я старалась не опускать глаза, чтобы не видеть пятна крови. Раз за разом обводила взглядом искаженные злобой лица и, как мантру, повторяла про себя одни и те же слова: они умрут.

Они все умрут, а я выживу.

Сцепив руки перед собой, покорно остановилась перед балконом, с высоты которого на меня взирал Зевс. Венера стояла рядом с отцом и хищно улыбалась. Аид опять плотоядно облизывался. Гера всем видом старалась показать, что ничего нового сегодня не увидит, и ей скучно. Не заметив наверху Ареса и близнецов, я слегка похолодела, догадываясь, что встречусь с ними совсем скоро и уже лицом к лицу.

— Сегодня мы решили изменить правила, — заговорил Зевс, подняв руку, и публика затихла, слушая его. — Сегодня нет сценария и нет пьесы. Есть только протурбийская королева, непокорная и неприступная с виду, и храбрые воины, которые могут попытаться завоевать ее сердце.

Он указал на меня, во взгляде мелькнуло торжество, и я поняла, почему Зевс сам не захотел принимать участие. Он хотел видеть все мои эмоции, когда меня сломают и окончательно поставят на колени. Мечтал упиваться ими. Да что там, он уже начал это делать.

— Сегодня не будет никаких смертей, — продолжил Зевс, — да и вообще наши герои сами решают, стоит ли им драться между собой за право первым насадить на член и наказать эту гордую сучку. — Он ухмыльнулся и остальные тоже тихонько засмеялись. — Или просто договориться и действовать сообща. Встречаем!

Я попятилась, когда на сцену один за другим вышли будущие участники поединка. Полуголые, с обнаженными блестящими торсами, вымазанными каким-то маслом, с горячими глазами и недобрыми лицами, они выстроились полукругом напротив меня. Как я и думала, Арес вместе с двумя другими «богами» не отказался повеселиться лично. Остальные олимпийцы раньше не попадались мне на глаза, но сути это не меняло. Семь взрослых сильных мужчин против меня одной.

Прикрыв глаза, я выдохнула, понимая, что шансов нет, и с этим просто надо смириться. Затем резко закинула руки за голову, пальцами раздвинула пряди волос, выхватила ракету и подняла высоко вверх. Прицелилась и запустила ее. Огненный всполох с шипением взметнулся к потолку, ударился совсем рядом от датчика и рассыпался фонтаном красных искр. Все вокруг замолкли, уставившись на них. Затаив дыхание, молясь всем звездам, до рези в глазах я впилась взглядом в свою цель, от которой исходил легкий дымок. Прошло несколько секунд…

…и ничего не случилось.

— Похоже, — Зевс быстро справился с недоумением и вновь взял ситуацию в свои руки, — это был сигнал к началу действия, господа.

Дальше все закрутилось с неимоверной скоростью, будто замелькали картинки цветного калейдоскопа. Испустив боевой клич, мужчины бросились на меня. Я сорвала с шеи ожерелье. Использовала острые края пластин, чтобы отбиваться от жадных рук. Выныривала из объятий, скользила и падала, уворачивалась, отползала. Потом пришел черед заколок. Я делала все, но противники были сильнее.

И вот меня уже прижали к полу. Слышался треск разрываемой ткани. Я кусала чужие ладони у своего лица, но другие уже тянулись к груди, животу и бедрам. Слишком много для меня одной. Кричала до хрипоты в голосе, а над головой плыл один нескончаемый и до боли знакомый гул:

— Трахни ее! Трахни ее! Трахни ее!

А потом с потолка вдруг хлынул поток воды. Это случилось так резко, что склонившиеся надо мной олимпийцы отпрянули, задрав головы. Всего секунда — но разве я не научилась даже за доли секунды спасать свою жизнь?!

Я выпрыгнула из их круга, пока еще невредимая, но готовая продолжить бой. Только за мной почему-то не гнались. Мои противники, все как один, повернулись туда, где со стороны входа в зал, как огромная приливная волна, накатывающая издалека, появились новые люди. Они бросались в самую гущу зрителей. Сухо стрекотали автоматы, воздух расцвел воплями ужаса и боли. На балконе поднялась суета. Смахивая с лица бегущие струи, отплевываясь, я пригляделась.

Это были не люди. Протурбийцы. Не веря своим глазам, позабытая всеми в пылу атаки, я просто стояла и смотрела на происходящее. Протурбийцы… но откуда? Здесь?! Вода мешала все хорошенько разглядеть, а может, это уже была и не вода, а мои собственные слезы облегчения. Как давно я не плакала? Думала, что совсем разучилась это делать. Но теперь не хотела сдерживаться. Мое солнце погасло, шел дождь, и этот дождь сносил все стены, в которые я запирала себя в попытке защититься.

Что-то тяжелое рухнуло с балкона вниз и повисло на огораживающей сцену сетке, изрыгая новый ворох искр. Я повернула голову как раз в тот момент, чтобы увидеть тело Венеры, висевшее вниз головой и изогнутое под несмыслимым углом. Ее одежда намокла, а от лица и груди исходил дымок. Ограду закоротило, нападающие с криком прорвали ее, высыпав на сцену и добивая моих бывших противников.

Вода лилась и лилась, и угрожающе выла пожарная сирена, а я в каком-то странном онемении смотрела и узнавала всех, кто появился рядом. Видела, как Кай подошел к Венере и точным движением перерезал ей горло. Кровь слабым фонтанчиком брызнула на него, но тут же потекла вниз вместе с каплями воды, а он стоял и смотрел на ее мертвое лицо безо всяких эмоций. Видела начальника своей охраны, схватившегося на балконе с олимпийцами. Видела, как Зевс, изрыгая проклятия, приник к краю, увидел свою дочь, а затем с перекошенным лицом вскинул пистолет и прицелился точно в меня. Надо было бежать, хотя бы начать шевелиться, но я не могла.

А потом, как в старом почти забытом воспоминании, человек, который хотел меня убить, дернулся и осел вниз. Из его глаза торчал арбалетный болт. Я вздрогнула и тогда, наконец, увидела того, о ком подумала в самую первую секунду появления протурбийцев.

Биру. Он оказался рядом, по его заплетенным в косички волосам и мощным плечам текла вода, капли путались в меховом жилете, обтянувшем грудь, но он улыбался, глядя на меня сверху вниз.

— Ты?!.. — выдавила я, ощущая себя так, словно лицом к лицу столкнулась с привидением. — Пришел?!..

Он опустил арбалет, и хотя вокруг еще бушевала схватка, и непонятно было, кто побеждает — протурбийцы или люди Олимпа — вокруг нас, казалось, застыло время. Существовал только Биру, мой самый коварный противник, мой самый ненавистный спаситель, мой друг, которого я всегда жалела в глубине души, и я, его неверная жена, любившая другого, предательница и захватчица его наследной власти.

— Конечно, пришел, госпожа, — усмехнулся Биру, вытирая бегущие по щекам капли, — ты же сама говорила: за тех, кто дорог, нужно бороться до конца.

Я всхлипнула и бросилась ему на шею.

Потоки воды прекратились, и сирена затихла. Олимп пал. Несмотря на то, что отряд протурбийцев был меньше, им на руку сыграла внезапность нападения и переполох, который возник после включения пожарной сирены. Из-за паники олимпийцы посчитали, что к ним явилось более мощное войско, и почти не сопротивлялись. Когда элиту перебили, остальные бежали куда глаза глядят и как тараканы попрятались по многочисленным уголкам и переходам огромной тюрьмы.

Правда, о том, что они вернутся, уже волноваться не стоило — потоки зараженной воды застигли каждого, кто находился в зале. Мой план, пусть и с задержкой, но сработал, и предсказание, которое я твердила про себя все это время, сбылось: невредимыми из этих стен теперь могли выйти только два человека.

Я и Кай.

Я думала об этом, пока обнимала Биру. Просто не могла не обнимать — в тот момент без поддержки упала бы. Он держал крепко и надежно, только слегка припадал на больную ногу, и это напоминало мне о том, что я сделала с ним. Предала его, а он простил. И рискнул жизнью, чтобы спасти. Почему? Кажется, я даже спросила его об этом вслух, а Биру смеялся и твердил, что на его месте сама поступила бы так же. Я не верила. Такой поступок казался странным и нелогичным.

Потом объятия Биру разжались, он опустил меня на землю, легонько развернул и подтолкнул. Я оказалась лицом к лицу с Каем. Это было сложнее. Я неловко ткнулась носом в его плечо, почувствовала, как он ерошит мои мокрые волосы и шепчет на ухо:

— Все будет хорошо, белоснежка. Теперь все будет хорошо…

Не знаю, что казалось мне страннее и нелогичнее: что Кай стерпел наши с Биру объятия, или что, удерживая меня одной рукой, другой он обменялся с полукровкой рукопожатием. А затем я стояла между ними и слушала совсем уж невероятную историю. О том, как Биру с отрядом добровольцев проник в Олимп тем самым потайным ходом через сточный канал, только его нападения, конечно, не ожидали. Коридоры пустовали — уверенные в своей безопасности олимпийцы все собрались в зале.

Без особых проблем попав в отсек с камерами, Биру столкнулся там с Каем, который выбрался из-за решетки при помощи украденного мной ключа, и готовился совершить любое безумство, лишь бы вызволить меня со сцены. Бывшие враги, они вынужденно объединились ради моего спасения, и напали. Только я, пожалуй, догадывалась, как не хотелось полукровке убивать людей своими руками, и на что он пошел, переступая через себя.

— Мой совет предавал меня много лет, — признался Биру с неохотой. — За моей спиной они держали связь с Зевсом, сообщали ему удобное время для нападения, уговаривали меня платить ему дань и не сопротивляться, запугивали жестоким отпором. Вот почему казалось, что схуры всегда опережают нас.

— Я уже об этом догадывалась, — вздохнула я, — только не пойму, зачем они так поступали?

— Старались защитить меня, — пожал он плечами. — Это по их словам. Один раз дав моей матери клятву, они по-своему «честно» выполняли ее. Сами считали схуров непобедимыми врагами и меня убеждали уступить, чтобы обезопасить. Они же и выторговали мое спасение, когда сдали Зевсу тебя, госпожа.

Вспоминать о том дне было неловко, и я невольно переглянулась с Каем. Он стоял рядом и слушал рассказ с каменным выражением лица.

— Я думала, это ты договорился с Зевсом, чтобы выйти. Он сказал, что обменяет меня на моего мужчину… — пробормотала я.

— Я и сам был удивлен, что после пленения со мной неплохо обращались, — хмыкнул полукровка. — Ожидал худшего. Только позже сообразил, что Зевс соблюдал договоренности с советом, поэтому и не причинял мне вреда. Меня даже осматривал лекарь. А потом вдруг вывели наружу, я увидел Кая, и затем появилась ты…

— Мне показалось, ты ненавидишь меня… — заметила я, думая о том взгляде, которым Биру наградил при обмене.

— Наверно, так и было. Я ненавидел тебя. Но, — поверх моей головы он посмотрел на Кая, — ненависть, любовь и дружба слишком тесно связаны. В нашем случае, пожалуй, даже очень.

Тот тихонько хмыкнул в ответ.

— Как же ты сумел так быстро вернуть власть, — я закрыла лицо ладонью и покачала головой, — я же так испортила твою репутацию.

Биру рассмеялся.

— Это мой народ, госпожа. Никто не может испортить мою репутацию настолько, чтобы я не нашел способ убедить их в обратном. Ты же знаешь, как я умею убеждать. К тому же, советники помогли быстро восстановиться, хоть я и упек их первым делом в темницу, когда обо всем узнал. Правда, после твоей неудачной атаки народ еще сильнее стал бояться схуров, а я боялся, что не успею спасти тебя. Поэтому пришлось идти с теми, кто все еще хотел биться за тебя и согласился, не раздумывая.

Я перевела взгляд на начальника охраны, который наблюдал за нами с балкона, и чуть склонила голову в знак благодарности. Хоть что-то не менялось. Его клятва в верности осталась нерушимой до самого конца. Жаль, что они не успели раньше. Хотя бы на пару минут…

— Поверить не могу, что вы прорвались сюда после стольких неудач, — призналась я.

— Все-таки командовать штурмом крепости лучше мужчинам, — самодовольно заявил Биру, — ты не находишь?

— А я никогда и не хотела штурмовать крепости, — ответила я так тихо, что, пожалуй, услышал только Кай. Во всяком случае, что-то в его выражении лица неуловимо изменилось. — Только выбора не было.

— И что дальше? — вдруг резко спросил он, а я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Повернулась, но Кай обращался с вопросом не ко мне, а к Биру.

Полукровка развел руками.

— Договоренности соблюдены. Вы помогли мне освободить мой народ от схуров, нам больше никто не угрожает. Вы можете остаться или уйти — наш брак с госпожой будет расторгнут в любом случае. — Он помолчал, грустно улыбаясь, а потом добавил: — Да брось, друг, я же не совсем идиот, чтобы надеяться на взаимность с женщиной, которая чуть не убила меня ради тебя. Цени это. Я бы на твоем месте ценил. И женился бы на ней скорее, пока я сам не передумал.

Я опустила голову. Наверно, чересчур поспешно, чтобы не привлекать внимания, но просто не смогла сдержать реакцию. Биру и не подозревал, что между нами с Каем не все гладко. Похоже, не заметил этого даже теперь. Он закинул арбалет на плечо и подбоченился.

— Да и дел по горло. Скучные обязанности правителя снова вернулись ко мне. Совет никуда не годится. Считай, начнем жизнь с нуля.

Моим щекам стало жарко, когда я в который раз поймала на себе взгляд Кая.

— Скажи ему, — бросил он мне.

Я набрала в грудь побольше воздуха, понимая, что Кай прав, и об этом стоит сказать сразу, но в то же время разрываясь от жалости к полукровке и всем протурбийцам, кто пожертвовал собой ради моего спасения.

— Биру, — позвала я, неловко переступая с ноги на ногу, — тебе нельзя возвращаться обратно в поселение. Никому из вас нельзя. Вы все заражены.

Я говорила и говорила, но почему-то казалось, что подходящих слов не хватает. Биру слушал спокойно, не перебивал, только чуть приподнял брови. Я сбилась и начала сначала, пересказала наш с Каем план, случайную возможность, о которой не знал никто, кроме нас двоих. Наконец, выдохлась и бессильно замолчала на полуслове, почувствовав, что Кай положил мне руку на талию и добавил:

— Мне жаль.

И тоже растерянно отстранился, когда я невольно напряглась под его ладонью:

— Извините. Мне надо поблагодарить мой народ.

Протурбийцы как раз собирались в зале. Я подошла к каждому, обняла и постаралась найти особенные, неповторимые слова, чтобы выразить признательность. Суровые, угрюмые мужчины краснели и лепетали что-то в ответ, польщенные вниманием со стороны очень уважаемой госпожи, а я пыталась запомнить их лица, чтобы сохранить в памяти тех, кто был готов умереть за меня.

Начальник охраны тоже спустился с балкона. Он встал на одно колено, приложившись губами к моей руке.

— Как тебя зовут? — я спохватилась, что за все это время так и не узнала его имя.

— Тилсу, госпожа, — почтительно склонился он.

Я присела и поцеловала его в щеку, а затем крепко обняла, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Спасибо, Тилсу. И прости меня, пожалуйста.

По сильному телу мужчины прошла дрожь. Он не обнял меня в ответ, словно боялся даже прикоснуться.

— Простить за что, госпожа? Я рад служить вам.

Я поднялась и увидела, что Биру стоит совсем рядом. Кивнула в его сторону и отвела взгляд.

— Он вам расскажет.

Полукровка, действительно, рассказал. Когда плечи протурбийцев поникли, а головы опустились, я закусила губу и отвернулась.

— Пойдем, — Кай подошел и хотел коснуться моего локтя, но передумал и опустил руку, — поищем, во что бы переодеться. Мы все до нитки мокрые.

Я позволила увести себя. Только у самого выхода, на крайней скамейке заметила ссутулившуюся фигуру старика в ярко-голубом костюме.

— Мастер…

Он не дышал. Слепые глаза уставились куда-то вверх. Я осмотрела его, но не заметила ни одного ранения.

— Он же не видел, что происходит, — предположил Кай, — наверно, испугался, и остановилось сердце.

— Знаешь, мне хотелось спасти его, — призналась я, выпрямляясь над неподвижным телом. — Он был добр, угостил чаем и покормил меня, и на какую-то секунду я снова стала прежней. Мне тоже хотелось быть доброй. Хотя бы с ним. Хотя бы с кем-то. Я уже забыла, каково это. Хотелось вспомнить. Но Мастер хотел твоей смерти. И я передумала его жалеть.

— Ты по-прежнему всех жалеешь, белоснежка, — отозвался он, аккуратно подталкивая меня к выходу, — просто не видишь себя со стороны.

— Разве? — холодно усмехнулась я.

Потом мы искали чистые вещи, переодевались, собирали рюкзаки в дорогу. Биру сообщил, что они с отрядом решили все равно вернуться в свои земли, только расположиться где-нибудь на расстоянии от поселения, чтобы соблюсти карантин. Они еще надеялись, что все обойдется, и мы с Каем промолчали из уважения к их надеждам.

— Так значит, решили идти своей дорогой? — уточнил Биру, когда мы прощались в тюремном дворе. — Даже до утра не подождете?

Стояла глухая ночь, но все пространство ярко освещалось мощными прожекторами с крыш. В воздухе танцевали прозрачные снежинки, вокруг было тихо и безветренно.

— Хорошая погода, чтобы путешествовать, — ответил ему Кай. — Багги все еще спрятан в лесу, отсюда до него минут двадцать пешком. Если я правильно ориентируюсь по карте, на рассвете мы уже будем у побережья. Нам пора домой.

Я смотрела себе под ноги и кусала губы.

— Что ж… — полукровка протянул ему руку, — если план спасения не удастся, возвращайтесь обратно. Мои двери всегда открыты.

Кай кивнул и собрался идти, но перехватил мой взгляд и остановился. Я опустила голову, послушно делая шаг, но он резко отдернул меня обратно.

— Ты ведь не хочешь идти, да? — произнес свистящим шепотом.

Я беспомощно оглянулась на Биру. Тот сообразил, что происходит, и откашлялся:

— Кхм, ну… мне пора.

— Подожди, — рявкнул на него Кай и снова повернулся ко мне, заглядывая в глаза. — Ты не хочешь идти со мной, Дана. Я же вижу.

Биру замер на месте, даже не скрывая, что слышит каждое слово.

— Хочу… — выдавила я, — но у Биру остался компьютер… мы могли бы запустить программу и, возможно, избавиться от заражения. Спасти всех тех, кто спас нас!

— Дело не в компьютере, — покачал он головой, — отдала бы ему ключ, и дело с концом. Ты не хочешь идти со мной, Дана, вот в чем дело. Твой взгляд изменился. Ты больше не смотришь на меня так, как раньше. Дергаешься от любого моего прикосновения, как будто тебе противно.

— Прости, — я втянула голову в плечи, — мне просто нужно больше времени, чтобы все забыть…

— Я же сказал, что дам тебе столько времени, сколько нужно.

— Но ты не даешь! — я не выдержала и, наконец, посмотрела Каю прямо в глаза. — Ты постоянно трогаешь меня, требуешь каких-то ответов. Давишь на меня!

Он отвернулся, разглядывая безжизненные тюремные стены так, будто хотел прочесть там нашу дальнейшую судьбу.

— Я не хочу, чтобы ты замкнулась в себе, Дана, — произнес глухо и поморщился: — Я боюсь потерять тебя. Очень. Мне страшно от того, как ты все восприняла… все, что с нами случилось…

Я тоже перевела взгляд на крохотные зарешеченные окна.

— Ты здесь ни при чем. Я уже говорила, ты все сделал правильно.

— Тогда пойдем со мной. Пожалуйста, — он повернулся, схватил меня за плечи, встряхнул. — Наплюй на всех. Просто пойдем со мной, Дана! Пойдем домой!

Я смотрела в побледневшее лицо мужчины, которого любила больше всего на свете, в его лихорадочно блестящие глаза, и понимала, что не могу произнести ни звука.

— Этот секс… он для меня ничего не значил, — голос Кая дрогнул, — она для меня ничего не значила… только ты, Дана…

— Не надо, — я не хотела, чтобы он сдавался и начинал оправдываться. Я хотела любить Кая таким, какой он есть: достаточно гордым, чтобы выдержать все.

— Дана! — он уже умолял.

— Я вижу тебя с ней каждый раз, когда закрываю глаза! — сорвалась я, желая остановить его, пока не наговорил больше, и зная, что этот крик слышат все, и Биру в том числе, и все видят, что с нами происходит. — Каждую секунду! Я не могу спать по ночам! Я слышу их голоса! Я помню все, до мельчайших подробностей!

— На это и было рассчитано! — воскликнул Кай в ответ. — Они сделали это, чтобы сломать тебя, ты сама говорила!

— Ну значит, я сломалась, Кай! Наша любовь была чистой и светлой! Она была последним, что оставалось у меня от меня прежней! Среди всей этой грязи, предательства, чужих смертей, у меня был кусочек чего-то хорошего, за что стоило держаться! А теперь… я смотрю на тебя и вижу лишь тот момент, когда ты был с другой.

Кай медленно убрал от меня руки.

— Ты тоже была с Биру, — произнес он безжизненным голосом, — и когда ты попросила простить, я простил. Думаешь, мне было легко?

— Между нами с Биру никогда ничего не было, — напомнила я, — и ты простил меня не сразу, а только после того, как я тебе в этом поклялась. Я хочу все забыть, Кай! Правда! Мне просто нужно чуть больше времени… может быть, если бы я меньше любила тебя…

Кай помолчал, обдумывая мои слова. Потом полез в карман куртки и вынул ключ от компьютера. Взял меня за руку и вложил его в ладонь.

— А знаешь что… ты права, белоснежка. Оставайся. Так будет лучше для всех.

— Что? — похолодела я. — Нет… я не хотела, чтобы ты уходил один… я лишь просила паузу… я не готова сейчас идти и штурмовать лабораторию… мне нужно прийти в себя… мы могли бы пожить в разных комнатах… подумать…

Он усмехнулся.

— Мне не нужно жить с тобой в разных комнатах, чтобы понять, что ты больше никогда не посмотришь на меня, как раньше. Я не могу так, Дана. С тобой мне нужно все или ничего. И сейчас, наверно, самый подходящий момент, чтобы наши дороги разошлись. Тебе больше не угрожает опасность. У тебя есть народ, который любит и уважает тебя, — Кай посмотрел поверх моего плеча. — Биру долго не протянет, мы оба это знаем, и ты снова будешь править, как его жена. А если захочешь улететь домой… у тебя есть компьютер для связи. Я оставляю тебя со спокойным сердцем. На этой планете достаточно места для нас обоих, чтобы не мозолить друг другу глаза.

Теперь стало понятно, почему он просил Биру задержаться. От осознания, что Кай собственными руками отдает меня другому, стало больно, но где-то внутри билась еще худшая мысль: он и теперь поступает правильно. Мы не можем быть вместе, это причиняет нам обоим еще худшую боль. Даже после своей смерти Венера продолжала хохотать в моей голове и повторять: «Живи с этим. Живи долго».

— Он что, уходит?! — изумленно пробормотал полукровка за моей спиной, наблюдая вместе со мной, как Кай, закинув рюкзак на плечо, направляется к выходу из тюрьмы.

Я промолчала. Кай открыл ворота и исчез за ними, так ни разу не оглянувшись. Он всегда умел уходить, не оглядываясь, даже от того, что ему было по-настоящему дорого.

24

Протурбийский народ принял меня обратно на удивление тепло. Казалось, что для восстановления власти Биру пойдет по самому легкому пути, как и я в свое время — просто свалит все на меня и очернит репутацию. Но каким-то образом полукровке удалось выкрутиться самому и сохранить любовь подданных ко мне.

Когда мы остановились за пределами поселения, чтобы сообщить о моем чудесном спасении и вынужденном карантине, все радовались, что война со схурами окончена. Протурбийцы плакали от облегчения, что теперь их дети в безопасности, и никто больше не станет отбирать их еду. Те, кто бежали сюда из других поселений, могли вернуться домой и заняться возделыванием полей, когда потеплеет. В дополнение к уже существующим титулам я стала еще и Каиссой Освободительницей.

— Улыбнись хотя бы, госпожа, — вполголоса попросил Биру, пока взволнованные поселенцы кричали и махали нам издалека. — Твой народ не понимает, почему ты несчастна.

— Мой муж, возможно, заражен смертельной болезнью. С чего мне радоваться? — равнодушно отозвалась я.

Биру чуть повернул голову.

— Ты же сказала, что сможешь запустить компьютер моей матери. Ты спасешь меня, как я спас тебя. Спасешь всех нас.

Я обвела взглядом восторженные протурбийские лица. Похоже, все считали так же, никто всерьез не воспринял угрозу заражения их правителя.

— Ты ведь знал, что я вернусь, да? — спросила, не глядя на полукровку. — Поэтому сохранил за мной шанс остаться твоей женой, а не врагом народа? Ты сделал это специально?

— Я люблю тебя, Дана, — произнес он на моем языке, сохраняя вежливую полуулыбку для подданных, — понял это с той секунды, как выстрелил в тебя и проклял себя за это. Я разгадал секрет человеческой любви. Это ты научила меня. Нужно просто давать и не просить ничего взамен. Я не смог заставить тебя полюбить в ответ. Если бы ты ушла с Каем, я бы отпустил.

— Но ты надеялся, что я не уйду.

Биру пожал плечами.

— Это я спас тебя из лап схуров. Я, а не Кай. И ты это оценила, даже если не признаешься вслух. Я уже доказал тебе, что хочу все исправить. И если дашь мне шанс, сделаю еще больше, чтобы мы могли начать сначала.

Начать сначала. Я невесело усмехнулась. Каю приходилось поступать так много раз в прошлом, а теперь очередь дошла и до меня. Наверно, вся жизнь и заключается в том, чтобы падать, подниматься и начинать сначала.

Для карантина быстро подготовили одну из хозяйственных построек, а ухаживать за больными мне было не впервой. Вооружившись на всякий случай необходимыми лекарствами, я получила от слуг и заветный серебристый чемоданчик. Поставила его перед собой на стол, ощутив, как вспотели ладони, и слыша участившееся дыхание Биру, который встал за спиной.

— Моя мать никогда не показывала мне этого, — заметил он.

— У Каиссы было много секретов, — отозвалась я, вспоминая рассказы Мастера. — Кое-чем она предпочитала ни с кем не делиться. Даже с самыми близкими.

— И ты знаешь, что это сработает? — он наклонился, уперевшись ладонью в край стола.

Я повертела браслет на запястье.

— Я знаю, что должна попробовать. И нам нечего терять.

Стоило провести чипом по глазку сканера, как на экране появилась знакомая картинка с изображением человеческого лица.

— Проект «Отец» приветствует вас. Для доступа к запуску наберите или назовите код протокола.

Вынув из кармана звуковой носитель, я повертела его в руках. Позвонить отцу или запустить сначала программу очистки? Соблазн услышать родных был велик, но с уничтожением пузырчатой болезни запрет на полеты, возможно, отпал бы сам собой. Выдохнув, я решительно нажала на кнопку.

Когда запись с кодом протокола отзвучала, лицо на экране вспыхнуло красным.

— Программа ликвидации запущена, — отчеканил металлический голос. — Мануальное управление заблокировано. Персоналу рекомендуется покинуть полигон в течение двадцати минут.

— Покинуть полигон?! — недоверчиво переспросил Биру.

Нехорошее предчувствие зашевелилось внутри. Протурбийцы, замкнутые с нами в этом пространстве, стали подходить и переглядываться.

— Стоп, стоп, — я уставилась на экран, хотя ничего нового там не появилось. — Открыть блок связи.

— Мануальное управление заблокировано. Персоналу рекомендуется покинуть полигон в течение девятнадцати минут, — бесстрастно ответила железная коробка.

Струйка холодного пота скользнула по моей спине.

— Открыть информационный блок! — почти закричала я. — Что подразумевает под собой программа ликвидации вируса?!

— Мануальное управление заблокировано…

Прижимая ладонь к губам, я отшатнулась и встретилась взглядом с Биру. Его лицо побледнело, став из светло-желтого почти белым. Тогда-то я все и поняла. Догадалась, почему Каисса прятала компьютер и не отдала его Матери даже под угрозой жизни собственного сына. Ликвидация не подразумевала собой излечение. Все знали, что пузырчатую болезнь нельзя вылечить. Но ее можно остановить, уничтожив носителей. Почему я не подумала об этом раньше?!

В сердцах я вскочила на ноги и схватила компьютер. Швырнула, надеясь расколотить об пол, но проклятый прибор оказался крепким, как пуленепробиваемое стекло. Даже экран не треснул, как ни пинала я его ногами.

— Что ты делаешь? — прошипел Биру.

— Это не панацея, — покачала я головой, чувствуя, как все холодеет внутри, — это истребление… нужно остановить…

— Попробуй просто отключить эту штуку, — нахмурился он.

— Я не могу! — воскликнула я. — Это программа, Биру! Понимаешь? Программа, написанная людьми, чтобы убить всех без помощи людей! Мой доступ заблокирован! Твоя мать прятала ее и спасала всех! Я думала, что Каисса ошибается, но она была права! Все это время она берегла всех, кто еще сумел выжить!

— Может, все и не так, как показалось, — продожил Биру уже другим, более спокойным голосом. Он расправил плечи и обвел взглядом свой отряд. — Без паники. Пока ничего не случилось.

— Случится через восемнадцать минут, — прошептала я. — Все было зря… все, что я делала, было зря…

— Мы этого не знаем, пока не увидим сами, — он улыбнулся, все еще бледный. — Не бойся, госпожа. Я с тобой.

С улицы вдруг послышался неясный гул. Все бросились к дверям, высыпали наружу. Темное облако надвигалось от горизонта. Его очертания постоянно менялись, и в первые минуты трудно было понять, что это такое. Другие поселенцы тоже выходили из домов и смотрели в небо. Постепенно я сумела разглядеть новую угрозу.

Дроны. Их пропеллеры с жужжанием рассекали воздух, когда они зависли над нами. Один, два, десяток, сотня… я не могла сосчитать их количество. Казалось, будто на фоне голубого неба в разные стороны разлетаются гигантские насекомые из железа. Протурбийцы не сталкивались с ними раньше, судя по тому, что глазели, раскрыв рты. Панели на боках летательных аппаратов отъехали, выпуская наружу продолговатые трубки.

— Может, они собираются распылять лекарство? — предположил Биру, нащупывая мою руку и сжимая ее крепче.

— Прячьтесь! — закричала я что есть силы, привлекая внимание зачарованных зрелищем поселенцев. — Прячьтесь, куда сможете!

Удивленные, они продолжали стоять, а я не знала, как еще предупредить всех. К счастью, когда первый шок прошел, протурбийцы зашевелились и стали уходить с улиц. Не имея других убежищ, кроме домов, мы могли только запереться и ожидать своей участи.

Через пятнадцать минут программа «Отец» вступила в полное действие.

Первые заболевшие в карантине появились к следующему вечеру. Устраивая их поудобнее, я поглядывала на Биру, выискивая и у него начальные признаки поражения, но полукровка казался полным сил. Он развел огонь в камине, помог готовить отвар и разносить его больным, а в ответ на мою неловкую попытку коснуться его лба, чтобы измерить температуру, развеселился:

— Так вот, чем можно завоевать твое внимание, госпожа? Знал бы это, еще раньше поставил бы свою жизнь под угрозу.

Я даже не улыбнулась — какие могут быть шутки в такой ситуации? — но подумала: а что, если Биру переживет пузырчатую болезнь, как мы с Каем? Что, если я ошибалась, и дело вовсе не в вакцинации, полученной на Земле? Может, Каисса каким-то чудом сумела защитить сына? Я думала об этом, но понимала, что цепляюсь за пустую надежду — если бы моя предшественница знала, как уберечься от заразы, то не заболела бы сама и не стала бы прятать Биру в лесах на время эпидемии.

Ночь прошла тяжело. Где-то над крышей гудели дроны, а воздух в помещении все больше наполнялся стонами больных, охваченных лихорадкой. Я сидела, закусив губу и держа за руку Тилсу, когда полукровка подошел и коснулся моего плеча.

— Иди, поспи немного, госпожа. Я подежурю.

— Нет, — я опомнилась от раздумий и повела плечами, — тебе нельзя… ты сам должен спать…

— Да что со мной станет? Ты же сама говорила, что если мы заразились, то от той воды. Значит, я ничем не рискую. А раз я до сих пор прекрасно себя чувствую, значит, могу подменить тебя на посту.

Кулачками я потерла глаза, в которых ощущался песок, и поняла, что на самом деле смертельно устала. Но на полукровку посмотрела с удивлением.

— Зачем тебе это?

Он пожал плечами.

— Это мой долг. Когда моя мать в свое время осталась ухаживать за больными, отец разделил эту обязанность с ней. Потому что настоящий правитель никогда не бросает своих подданных в трудную минуту.

Я кивнула. Этот мотив был мне близок и понятен. Поднявшись, я побрела к месту у камина, где постелила себе постель, но сон не приходил еще долго.

На утро появились первые жертвы болезни. И снова Биру помогал мне, унося их в дальнее помещение и не обращая внимания на все просьбы не прикасаться к пораженным телам. И снова я не выдержала:

— Зачем тебе это?!

Под моим пристальным взглядом полукровка медленно выпрямился во весь рост.

— Зачем ты позволила Каю уйти? У тебя были все шансы остаться с ним, я не держал. Почему ты ничего не сделала, чтобы остановить его?

— Я понимала, что не могу предложить ему то, чего он заслуживает, — призналась я. — Кай сделал очень много ради меня. Я попросила его рискнуть жизнью, и он, не задумываясь, сделал это. Потом я умоляла его выжить любой ценой, и он выполнил мою просьбу. А затем я же его за это и не простила. Умом понимала, что должна, но сердцем — не смогла. И он это видел.

— Почему же ушел, если видел, а не стал бороться?

Я задумалась.

— Наверно… не смог с этим смириться. Я должна была простить его сразу. После того, через что мы вместе прошли, это подразумевалось само собой, и мы оба это понимали. Когда я отвернулась, он воспринял это, как предательство.

— Вот видишь, в чем отличие наших с тобой отношений? — усмехнулся он. — Мы ничего друг другу не должны, поэтому любую помощь воспринимаем с удивлением и благодарностью. Может, это не так уж и плохо.

Его слова еще долго звучали у меня в ушах. Брак без любви… эта идея казалась не такой уж отвратительной. Мы с Каем любили друг друга — и к чему это привело? Не зря ведь и он, и я чувствовали, что прощать стало бы гораздо легче, если бы эмоции не оглушали и не ослепляли нас. Если бы Биру изменил мне на сцене Олимпа, я не ощутила бы ничего. Да что там, он уже признавался, что делал это, выбирая девушек из поселения. Зато его попытки быть добрым и поддержать меня в трудную минуту действительно казались необычными. И разве Каисса не прожила долгую и вполне счастливую жизнь в браке по расчету?!

Когда Тилсу, начальник охраны, преданно служивший мне пусть даже короткий период времени, закрыл глаза и вздохнул в последний раз, я зарыдала так сильно, что не сразу поняла: это руки Биру обнимают и поддерживают меня.

— Я хочу все исправить… — бормотала я между всхлипываниями, — я так хочу все исправить! Почему уже нельзя ничего исправить?!

— Ш-ш-ш… — полукровка обнял меня и прижал к своей груди, — ты все еще борешься, госпожа, там, где пора смириться. Просто сейчас ночь, а ночью плохо видится и думается. Скоро наступит рассвет, и ты все поймешь сама.

Я не очень понимала, о чем он толкует в своей протурбийской манере выражаться иносказательно, но тепло мужских объятий делало свое дело, и казалось, что вот так, в руках Биру, все и правда не страшно и не безнадежно.

Когда я проснулась на следующее утро, то обнаружила, что дверь в наше временное убежище приоткрыта, а полукровка сидит на пороге и смотрит, как светлеет небо на горизонте. Даже со спины он казался спокойным и умиротворенным, а меня холодным потом прошибло.

— Что ты делаешь?!

Я вскочила с постели и подбежала, чтобы захлопнуть дверь и увести его подальше от смертельных дронов, но Биру повернулся и ответил мне безмятежным взглядом.

— У нас есть еще полчаса затишья. Ты не замечала? В это время они обычно не летают.

Со вздохом я опустилась на порог рядом с ним и поджала колени к груди. Первый испуг прошел, и тело стало ватным. Может, про этот рассвет Биру толковал ранее? Мы не выходили наружу уже несколько дней подряд, и свежий воздух казался необыкновенно вкусным после затхлого помещения.

— Может, попробуем вернуться в резиденцию? — предложила я, задумчиво глядя на белесые облака. — Карантин пуст, остались лишь мы с тобой.

Вместо ответа Биру улыбнулся. Затем неторопливо оттянул воротник одежды. На бежевой коже алело несколько крохотных пузырьков.

— Карантин еще не пуст, Дана. Остался я.

Полукровка редко называл меня по имени, и то ли от этого, то ли от внезапного понимания ситуации я вздрогнула.

— Когда ты собирался сказать мне?

Он пожал плечами и показал пистолет, до поры лежавший по другую сторону и скрытый от моих глаз.

— Никогда. Хотел сделать это сам, пока ты спишь. Но не мог на тебя наглядеться. Знаешь, любовь пришла ко мне слишком поздно. Сколько раз ты спала в моей кровати, и я мог смотреть на тебя, но не делал этого, потому что не видел смысла. Ты всегда была с Каем, я только арендовал тебя на время.

Я хотела хмыкнуть от его циничного «арендовал», но сухой ком стоял в горле и мешал произнести хотя бы один звук.

— А потом… — Биру опустил голову, — я попал в собственную ловушку. Обыграл сам себя. Кто бы мог подумать, что так бывает?!

— Пойдем, я сделаю отвар, — робко начала я, — и надо измерить температуру…

— Нет, Дана, — покачал он головой, глядя на меня нежно и снисходительно, — я не пойду.

Полукровка взял мою ладонь и вложил в нее пистолет, и тогда я поняла: он не шутит. Внезапно бросились в глаза и капли пота на висках, и непривычно расширенные зрачки. Почему я не замечала этого раньше? Почему верила на слово, когда Биру храбрился и водил меня за нос уверениями, что не болен? Как давно у него появились признаки заболевания? Вместе со всеми? Или на следующий день? И он ни разу не застонал, не прилег, никак не выдал свое состояние.

Как и подобает настоящему правителю.

— Поцелуй меня, Дана, — попросил Биру, заглядывая мне в глаза так, как не смотрел никогда раньше: с каким-то по-настоящему родным теплом, — на прощание.

— Нет, — я похолодела при одной этой мысли, — я не стану этого делать… не заставляй меня…

— Не станешь целовать мужа?!

— Не стану стрелять в тебя. И не проси.

Я затрясла головой и швырнула пистолет на землю. Хотела встать, но Биру схватил за руку и удержал.

— Ты бросай меня, Дана. Я ведь не бросил тебя.

Скрипнув зубами, я осталась на месте.

— Не брошу, если пообещаешь, что сейчас же пойдешь внутрь, ляжешь на постель и начнешь лечение. Может, тебе повезет, как и мне когда-то. Может, после лихорадки наступит иммунитет. Видишь, как долго ты продержался? Дольше всех. Может…

— Не может, — он поморщился. — Мы оба понимаем, чем все закончится. Я буду лечать там и корчиться в муках, исходить потом, мочиться под себя, как жалкое существо, а ты будешь сидеть рядом и плакать, как делаешь это уже два дня подряд. А потом я умру, и ты заплачешь еще сильнее. А возможно и не заплачешь, а наоборот, успокоишься и вытрешь слезы, вздохнув, что все, наконец, закончилось. Давай сократим эту цепочку и перейдем сразу к последней стадии.

— Нет, ты еще можешь выжить!

— Никто не может выжить. Это ты у нас особенная, — Биру ласково погладил меня по щеке, — ты, девочка с бесцветными волосами. Я все-таки не такой человек, как ты. И моя протурбийская половина уже со всем смирилась. Я не борюсь. Я просто хочу уйти достойно. Если увидишь Кая — попроси у него прощения от меня. И попробуй его простить. Меня же простила.

Он наклонился, поднял пистолет и снова вложил в мою руку.

— Только поцелуй напоследок. Мы так редко целовались раньше…

Моим щекам стало мокро.

— Я не могу тебя убить, Биру… не смогла, даже когда ненавидела, даже ради Кая… вместо этого отдала на Олимп, надеясь, что они сделают это за меня. Тем более, не проси об этом сейчас! Если уж решил умереть, выбери кого-то другого. Я не могу…

— Но мне не нужен никто другой, — полукровка послал мне извиняющуюся улыбку, — я же понимал, на что шел, когда отправлялся за тобой к схурам. И уже тогда все мы, все, кто шел, приготовились умереть. Ты стала нашим смыслом смерти, понимаешь? Это же редкое счастье — знать, ради чего ты собрался умереть!

И вдруг мне показалось, что Биру совершенно искренне счастлив, признаваясь в этом. Как будто весь груз свалился с его плеч: и необходимость заботиться о ненужном и ненавистном поселении, и несбыточные мечты о Земле, и тоска по матери, и многое-многое другое, от чего полукровке всегда хотелось избавиться. Всю жизнь его учили не любить, а рассчитывать, и наконец он смог совершить что-то невероятное, нелогичное и необъяснимое — и я могла поклясться, что теперь Биру в полной мере чувствовал себя человеком.

Стиснув рукоятку пистолета, я потянулась к его губам и впервые что-то почувствовала. Нет, полукровка никогда не смог бы заменить в моем сердце Кая, но ведь любовь может быть разной? И дружеской в том числе? Может быть — мы уже никогда не сумеем это проверить.

— Я сделаю так, чтобы о тебе узнали на Земле, Биру, — прошептала я, ощутив, как он задрожал всем телом и обнял меня крепче, напоследок прижимая к себе. — Обещаю. Ты будешь жить среди людей вечно. Потому что история — это то, что не исчезнет никогда.

— Я знал, что звезды свели нас не просто так, — прошептал он, закрывая глаза и улыбаясь. — Я всегда знал, что ты прилетела, чтобы исполнить мою мечту.

Я приставила пистолет к его виску и, прежде чем успела выдохнуть, нажала на курок. Биру умело сыграл со мной и в этот раз и снова остался победителем. Он ушел со счастливой улыбкой на губах, видя перед закрытыми глазами свою другую жизнь и иное будущее, оставив меня один на один с реальностью, в которой я своими руками убила того, кто стал мне по-настоящему дорог.

25

Весна.

Говорят, она наступила.

Мне остается только верить на слово. Слишком давно я не видела солнечного света. Мой мир теперь — это темнота, одиночество и ночь. Мой мир полон кошмаров.

Почему весна пришла только сейчас? Почему не раньше, когда я так ждала ее? Как часто то, чего мы хотим, приходит всего лишь с небольшим опозданием — но уже не радует?

— Вам нужно поесть, госпожа…

Женский голос вместе со скрипом приоткрывшейся двери врывается в мое сознание, будоражит мысли. Едва различимый во тьме силуэт осторожно передвигается по комнате, но не пытается снять тяжелую запылившуюся ткань с окон, чтобы впустить хоть лучик света. Нельзя. И не только потому, что я обещала казнить любого, кто посмеет сделать это.

— Вам нужно поесть… вы не ели уже много дней подряд… и отказываетесь от лекаря…

Глупая. Зачем мне лекарь? Болезни не берут меня. Голода просто не чувствую. Прохладные руки неуверенно касаются моего обнаженного плеча, ощупывают тело, чтобы убедиться: я лежу в прежней позе — на краю кровати, лицом вниз, чуть повернув голову, чтобы можно было дышать, и свесив одну руку. Слышится тяжелый вздох. Знаю, знаю, что давно не шевелилась и это плохо, но мне так нравится.

Девушка присаживается на корточки, ее дыхание касается моего лица, пока она меняет тарелки на полу перед кроватью. Тихонько звякает посуда. Пахнет жареным мясом. Невольно втягиваю носом воздух. Это что-то новенькое.

— Вчера к поселению прибилась кобылица, и ашшрасы застрелили ее, — бормочет служанка, обрадованная моей реакцией. — Поешьте, госпожа. У нас не так много еды…

Она замолкает, но я и без слов понимаю, что хочет сказать. Не так много еды, чтобы впустую переводить ее на меня. Ведь все, что приносят, так и остается гнить на тарелках до тех пор, пока не уберут.

Ашшрасы. Летающие демоны, выпущенные моей рукой. Они словно вышли из-под земли. Программа ликвидации была проста, но гениальна в своей чудовищности. Днем дроны курсировали в небе и расстреливали все, что движется. Протурбийцы быстро научились прятаться, но животные, птицы и даже ашры, все еще бродившие по дорогам, становились легкой добычей. Стоило датчикам движения выхватить объект — и все. Ночные дроны были еще более коварны, потому что искали цель тепловыми датчиками.

Всем, кто еще хотел жить, оставалось сидеть в наглухо закрытых зданиях с занавешенными окнами, а наружу выходить лишь перебежками, рискуя и днем, и ночью нарваться на пулю. Возделывать огороды, охотиться стало практически невозможно. Те, кто прятался от дронов, были обречены на медленное голодное вымирание. Мой великодушный народ стерпел и это. Точнее, они не знали, что это сделала я. Хотела как лучше, но разве это оправдание? Биру никому не сказал, а теперь и свидетелей не осталось.

— У… уйди, — хрипло бормочу по-протурбийски.

— Вам нужно помыться, привести себя в порядок, — обиженно отвечает моя невидимая служанка, имя которой я забыла. — Вы так до смерти себя доведете, и кто тогда у нас останется? Кто позаботится? Сначала правитель покинул нас, теперь вы…

Мне плевать на ее обиды и жалобы. Я не умею заботиться. Только убивать. Факт доказан много-много раз подряд и уже не требует лишних слов. Может, этому народу пойдет на пользу, если я перестану быть их королевой. Целее будут. Потому что люди умирают вокруг меня. Уже никого не осталось.

Вру. Один остался. Кай. Я уверена, что он до сих пор жив, здоров и невредим, потому что мы с ним одинаковые. Мы — те, кто выживает любой ценой. Только в отличие от меня он сумел справиться со своим схуром и сохранить способность любить и прощать. Я превратилась в зверя.

Это странно, когда тебя с детства учат правильно переходить дорогу, помогать друзьям, жалеть обиженных, уважать старших и не делать окружающим зла, а потом, оказавшись на другом краю света, ты вдруг понимаешь, что ничего из этого не имеет смысла. Есть только твоя жизнь против жизней других, твое счастье против чужого, и рука уже не дрожит, расчищая себе путь. По крайней мере, когда я попала на Олимп, моя — уже не дрожала. Но чем пришлось за это платить?!

Собой. За каждый шаг на пути выживания я платила собой. Не в том, самом простом, значении, а в гораздо более глубоком и извращенном. Мои убеждения, душа, любовь — все пошло в ход, а теперь уже ничего и не осталось. Внутри я стала абсолютно мертвой.

26

— Госпожа, к вам пришли… — робкий голос снова вырвал меня из тумана полусновидений.

— Никого не принимаю, — отозвалась я, зажмуриваясь из-за полоски яркого света, бьющего в дверной проем.

— Но он очень просит встретиться с вами. Это… человек.

Человек? Может, Кай? Сердце радостно кольнуло, и я приподнялась на локте, внезапно ощутив, какими слабыми стали мышцы. Тут же мысленно осадила себя: с чего бы Каю приходить сейчас, после стольких дней разлуки? Он ясно дал понять, что не примет того, как я отдалилась, поэтому не вернется. Хотя… время меняет людей, может и в Кае что-то изменилось?

— Если это кто-то из схуров, — все же проворчала я, не желая так быстро сдавать позиции, — и если они снова пришли просить у нас укрытия или еды, скажи, чтобы его прогнали.

В первое время после активации программы «Отец» выжившие на базах олимпийцы, понимая, что остались без поддержки Зевса, бежали к протурбийцам и предлагали мир и дружбу. Только вот я не чувствовала ни капли доверия к этому сброду, да и поселенцы, как обычно, меня поддержали.

— Он не похож на схура… — растерянно протянула служанка, — но сказал, что вы обязательно ему обрадуетесь.

Я вздохнула. Вставать не хотелось. Странно, что вообще любопытство проснулось. Я давно потеряла интерес ко всему происходящему. Расторопная девушка подбежала, чтобы помочь мне накинуть домашнее одеяние. Ткань показалась на удивление тяжелой. Пошатываясь, я кое-как добралась до двери и поняла, что смертельно устала от физической нагрузки.

— Вам бы поесть, госпожа, — бормотала за спиной протурбийка, — совсем как тень стали.

Меня больше волновал другой вопрос: как преодолеть многочисленные ступени большой лестницы, когда ноги так дрожат и подкашиваются? Поразмыслив, я нашла подходящий вариант и приказала, чтобы гостя провели в тронный зал.

К моменту, как я добралась до нужной двери, мужчина уже ждал меня на месте. Сквозь неплотно занавешенное окно пробивались лучи дневного света. Гул дронов казался сегодня тише обычного. Гость стоял перед креслом правителя, заложив руки за спину, и разглядывал фоторамки на стенах. Я поморщилась. Душа Биру жила в стенах этого здания, она присутствовала во всех вещах, которые остались после него. Мне так и не хватило духу приказать убрать все и сменить интерьер. Во-первых, было не до того. Во-вторых, никогда не чувствовала себя здесь по-настоящему хозяйкой и не считала, что имею право переделывать что-то.

Мужчина ощутил мое присутствие, повернул голову и заметно вздрогнул. Через несколько мгновений вежливость пересилила первое впечатление, и лицо гостя разгладилось, но я уже сделала выводы о том, что выгляжу, должно быть, чудовищно. Хотя как еще должна выглядеть девушка, которая долгими днями не вставала с кровати и не бралась за расческу? Мнение незнакомца не сильно заботило меня, но вот от того, что это не Кай, я огорчилась. Иногда мне снилось его возвращение.

Гость спохватился и вынул из кармана штанов электронный переводчик.

— Добрый день, — сказал он на моем языке, пока прибор озвучивал те же слова на протурбийском, — я правильно понял, что вы — правительница местного народа?

Я смерила его взглядом.

— Уберите это. Вы же видите, что я не протурбийка.

Он густо покраснел и сунул переводчик обратно.

— Ну мало ли… — пробормотал, — по вам так сразу трудно сказать…

Видимо, посмотреться в зеркало все же стоило, раз мужчина не определил мою расу с первого взгляда. Покачав головой, я прошла мимо гостя, стараясь держать спину прямо и не свалиться от головокружения, и, едва сдержав облегчение, опустилась на трон правителя.

Молодой человек снял с переносицы круглые очки и протер их рукавом клетчатой рубашки. У него был высокий лоб, редкие русые волосы, острый нос и мягко очерченный подбородок, выдающий слабохарактерность. Поверх нагрудного кармана рубашки я разглядела нашивку «НЦ ИМСИ» и вспомнила, что такую же встречала на видео, которое снимала Каисса.

— Вы от нее, да? — догадалась я. — Вы пришли от Матери?

Он прищурился.

— Вам известно о ней?

— Больше, чем хотелось бы, — фыркнула я. — Поздно же вы явились.

— Меня зовут Марк, — вежливо представился мужчина, проводя ладонью по лбу, будто хотел стереть капли пота. — На самом деле, до вас не так-то легко добраться. Я уже третий, кто отправился в экспедицию. Первые два… так и не вернулись.

— Где ваше оружие? Не поверю, что невооруженный человек смог преодолеть такое расстояние.

Мой собеседник замялся.

— У нас нет оружия. Был защитный костюм, но в лесу, прячась от дронов, я напоролся на логово какого-то огромного чудовища. Понятия не имею, что за зверь, но я еле унес ноги. Он порвал мне защиту, пришлось сбросить. А дальше я просто очень быстро бежал. Пока не наткнулся на это поселение.

— И вы думаете, я в это поверю? — холодным тоном поинтересовалась я. — Любой, кто окажется на этой планете без оружия, не зная местной обстановки — мертвец.

Он обреченно выдохнул.

— Я шел до вас много дней. Ел червей и прочую гадость. Бывало, что сутками сидел в какой-нибудь норе, дрожал от страха и прятался. Да, я не герой и признал это, вы довольны? Поэтому явился так поздно. Но я хотя бы дошел в отличие от других.

Я не нашлась, что ответить, и промолчала.

— А вы…э-э-э?

— Каисса.

Внезапно Марк улыбнулся и стал выглядеть иначе, чем в первые минуты нашего знакомства: более сообразительным, что ли.

— Это ведь не ваше имя.

— Мое, — пожала я плечом, — теперь. Здесь.

— Но при рождении вас наверняка называли иначе.

— Какая разница? Это было давно. Так зачем вы пришли сюда?

— Мы получили сигнал, — признался Марк, наконец, — во время активации портативной системы запуска он шел именно из этой геолокации.

— Чего? — переспросила я, обдумывая фразу. — То есть, когда «Отец» активировался, вы обнаружили местонахождение компьютера?

— Мы засекли цифровую передачу данных, — кивнул мужчина, — которая исходила отсюда ко всем автоматизированным пунктам. Портативная система считалась утерянной много лет назад… ее украли из лаборатории… поэтому, конечно, нам захотелось узнать, каким образом и кто активировал запуск.

— Я активировала, — сообщила я ровным голосом, — потому что нашла ключ. Пыталась искать лекарство от пузырчатой болезни.

— Очень интересно, — Марк приложил пальцы к подбородку, разглядывая меня. — Это правда, что говорят о вас местные? Что вы ухаживали за больными в карантине и не заболели сами?

— Правда, — не стала отрицать я. — У меня иммунитет.

— Такого не может быть, — рассмеялся он.

— Может, если прилететь с Земли, — пропустила я мимо ушей его иронию. — Я переболела и приобрела иммунитет. Так что компьютер включала не ради себя.

Улыбка сползла с лица Марка.

— Тогда вы должны пойти со мной. Это обязательно поможет…

— Чему? — перебила я. — Спасти мир?

— Да, — растерянно кивнул он, — и…

— Отключить «Отца»?!

— Возможно, но…

— Не смешите меня, Марк, — посмотрела я прямо в глаза собеседнику. — Спасти этот мир уже невозможно. «Отца» никто отключать не станет. Я же знаю, что именно ваша Мать хотела активировать его. Каисса… то есть, Катерина Иванова, украла у нее компьютер и ключ. Даже не пытайтесь убедить меня в обратном.

— Я лишь хочу сказать, — губы у Марка задрожали то ли от волнения, то ли от моего резкого тона, — если лабораторно будет доказано, что вы существуете… что иммунитет существует… карантин может быть снят.

— Это то, во что я верила с первой секунды нахождения на этой планете, — согласилась я. — Больше не верю.

— Вы не хотите вернуться домой?! Сами сказали, что прилетели с Земли.

Я задумалась.

— Скажем так. Я не верю, что могу вернуться. Что бы вы мне ни предложили.

— Но вы не понимаете… — он нервно стиснул пальцы, — стадия один скоро подойдет к концу, и тогда начнется стадия два.

— Что за стадия два? — устало поинтересовалась я.

— Механическая очистка закончится. И начнется химическая.

Впервые с момента нашего разговора мне стало не по себе.

— Химическая? Дроны прекратят стрелять?

— Да, — закивал Марк, обрадованный моей реакцией. — Запасы пуль не бесконечны. Первая атака самая агрессивная и массированная. Дальше дроны станут распылять октановую соль.

— Это еще что такое?! — закрыла я глаза рукой.

— Она разъест все, чего коснется. Деревья, растения, живые существа — все сгорит по цепной реакции. Ваши дома тоже расплавятся. Планета превратится в пустыню.

Картина выходила такой жуткой, что я с трудом заставила себя не верить на слово.

— Спасибо, что предупредили, — хмыкнула в ответ, — пожалуй, стоит убраться подальше, пока есть время. Вряд ли октановой соли хватит, чтобы оросить всю планету.

— Вы что, не знаете местную географию? — скривился Марк. — Мы с вами находимся на единственном возможном для обитания клочке суши. Всю остальную поверхность составляет океан. — Он подошел ближе, молитвенно сложив руки на груди. — Если вам не дорога своя жизнь, подумайте о других. Да, мы должны отключить «Отца», и да, мы должны спасти мир.

Марк замер, взволнованно дыша, а я опустила глаза, стараясь не выдать истинные мысли. Ему удалось задеть меня. Я подумала о Кае. Понятия не имела, куда он ушел и где теперь находится, но если выходец из лаборатории прав, и химическая атака существует, то она отразится в том числе и на нем. Этого я не могла позволить.

— Как давно вы смотрели, что показывает портативная система? — спросил Марк вполголоса.

— Что? — я вздрогнула и подняла голову.

— Там можно посмотреть на какой стадии операция. Вы следили?

— Нет, я… — я вспомнила, как хотела расколотить злосчастный прибор, — …я закрыла его и спрятала.

— Посмотрите, — кивнул он и добавил с нажимом: — Каисса. Если хотите, я встану на колени, чтобы умолять вас пойти со мной, но надеюсь, что этого не потребуется.

— Почему бы вам не взять портативную систему и не уйти? — возразила я.

— Искусственный разум не подчиняется никаким приказам, кроме кода деактивации. А код деактивации можно получить только с Земли.

— И у вас есть средства связи? — я пытливо взглянула на него.

Марк чуть склонил голову.

— Есть. Но нет причины просить об эфирном времени. С вашим присутствием — будут.

Я вздохнула. Так давно уже зареклась делать подобные шаги! Но что-то вновь толкало изнутри и требовало собраться с духом и снова рискнуть.

— Хорошо, — я поднялась с места, — пойдемте со мной. Посмотрим компьютер.

От резкого движения голова закружилась, но Марк успел подхватить меня под локоть.

— Я немного изучал психологию на досуге, — заметил он, пряча неловкую улыбку. — Вам нужен специалист. Тот, кто поможет пережить посттравматический синдром, который вы, очевидно, испытываете уже долгое время.

— Обойдусь, — бросила я, отбирая у него свой локоть.

Неужели он мог подумать, что стану тут же изливать ему душу?

— Тогда хотя бы парикмахер… — пробубнил Марк в спину слегка раздраженным голосом, и впервые за долгое время мне захотелось улыбнуться.

— Вот это уже более возможно, — ответила я и повела его из тронного зала в комнату, где хранился компьютер.

Слуги, собравшиеся в коридоре, посмотрели на нас с плохо скрываемым любопытством. С тех пор, как Биру умер и наступили тяжелые времена, это был первый визитер, которого я приняла.

— Что-то вы как-то слишком молоды для обитателя лаборатории, которая отрезала себя от внешнего мира много лет назад, — спросила я у Марка на ходу.

— Мы поддерживали численность группы путем продолжения рода, — смущенно ответил тот.

Я повернулась и приподняла бровь в молчаливом недоумении.

— То есть, — бросился объяснять мой собеседник, — Мать — она не просто заслужила это звание, она дала жизнь мне и еще восьмерым моим братьям и сестрам, чтобы мы могли продолжать работу. Другие женщины тоже старались, но она родила больше всех. Чтобы избежать мутации, когда моему поколению, в свою очередь, пришлось бы продолжить род, Мать старалась, чтобы генетические доноры у нас оказались разные.

— Доноры?

— Отцы, — румянец на лице гостя стал алым.

Я кивнула в знак того, что поняла. Значит, заперевшись, ученые начали размножаться между собой, чтобы было кому передать знания.

— Где вы взяли столько еды, чтобы кормить всех долгое время?

— Мы выращиваем садовые и огородные культуры.

Я усмехнулась. Хорошо устроились. Пожалуй, они могли бы пережить даже химическую атаку. Тем страннее, что стали рисковать своими людьми, чтобы добраться до меня.

— Какая выгода вам от этого, Марк? — спросила я невинным тоном. — У вас, вроде бы, есть звездолет. Садитесь и улетайте отсюда вместе со всей командой лаборатории.

— Вы не понимаете, — мотнул он головой, — если, действительно, иммунитет существует… если мы это докажем… это будет прорыв в науке! Это будет означать, что все потраченные усилия прошли не зря! — Послав мне быстрый взгляд, он продолжил: — Надо очень любить свое дело, чтобы понять.

— Ну наверно, — сдалась я.

Распахнула дверь и провела Марка в комнату. Компьютер стоял на столе. Его серебристая крышка успела покрыться пылью — слуги в суеверном ужасе не прикасались к предмету. Я смахнула налет и открыла чемоданчик. И тут же отшатнулась. На экране, на фоне лица, подсвеченного красным, горела надпись: «Вторая фаза через 40 часов».

— Этой надписи не было…

Я принялась нажимать на все кнопки, пытаться снова открыть канал связи, но прибор не реагировал. Марк спокойно наблюдал за моими попытками.

— Теперь вы поверили? Убедились? — тоном, в котором засквозило превосходство, поинтересовался он.

С неохотой я перевела на него взгляд. По крайней мере, теперь терять точно было нечего. Но вместе с тревогой я почувствовала и оживление. Давно забытый вкус жизни, когда кровь ускоряет бег по жилам, а в голове сам собой уже рождается план действий. Как там сказал Биру? Когда-нибудь рассвет снова наступит? Очень хотелось верить, что это время пришло.

Протурбийцы, узнав о том, что собираюсь их покинуть, пришли в ужас.

— Вам будет лучше без меня, — твердила я, но никто не слушал.

Поднялся такой гвалт, что пришлось просто стоять и ждать, пока все успокоятся. У меня разрывалось сердце от того, что поселенцы, ставшие уже неотъемлемой частью моего существования, умоляют остаться. Никакие доводы о спасении не действовали. Их страх был понятен: народу казалось, что я бросаю их на произвол судьбы.

Поразмыслив, я нашла приемлемое, как показалось, решение, и приказала выпустить из темницы советников. Они так и оставались под арестом, куда заточил их Биру. Полукровке не хватило времени, чтобы придумать, как лучше поступить с предателями, а потом я совершенно про них забыла…

Стариков привели и выставили передо мной, пока служанка занималась моей прической, роняя горькие слезы. Оборванные, похудевшие, Шассу и Алхас с недоверием взирали на меня. Я выдавила из себя улыбку, от которой они поежились.

— Биру рассказал мне о том, что вы делали.

— Это день нашей казни? — гордо вздернув подбородок, отозвался Шассу. — Тогда не томите, госпожа. Переходите к главному.

— Да, мне следовало бы вас казнить, — не стала спорить я. — За то, что вы много лет держали связь со схурами, из-за чего те всегда оказывались на шаг впереди. Вы обманывали своего правителя, пусть и делали это из лучших побуждений. Я знаю, что это вы сообщили Зевсу, куда мы поехали, когда пытались сбежать в поисках звездолета. И из-за вас мы попали в ловушку, и погибла Цина.

Я сделала паузу, чтобы прочистить ком в горле. Смерть подруги до сих пор отзывалась глубокой болью в груди. Совладав с собой, я продолжила:

— Вы подставили меня и не прислали армию во время атаки Олимпа. И тайком договорились об обмене, бросив меня и господина Кая на верную смерть.

— Да, мы сделали все это, — сердито огрызнулся Шассу. — Потому что я предупреждал вас, госпожа. Предупреждал с самого начала. Просил уйти добровольно. Но вы не хотели. А теперь наш господин правитель… — он вдруг согнулся и всхлипнул, — …мой мальчик, которого я вырастил, как второго сына… мертв.

Я отвела взгляд, не в силах смотреть на его слезы. Для советников Биру и правда был как сын. Они ненавидели меня, но ему прощали все: и козни, и неподходящий выбор жены и, похоже, даже собственное тюремное заточение.

— Мне жаль, — тихо сказала я. — Жаль, что Биру пожертвовал собой ради меня. Ему не следовало этого делать. Но ничего не вернуть. Поэтому я прошу у вас прощения… и прощаю сама.

Они разом вскинули головы. По щекам еще текли слезы, но в глазах сквозило недоверие. На их месте я наверняка чувствовала бы схожие эмоции.

— Почему вы нас прощаете, госпожа? — с подозрением уточнил Алхас. — Казни не будет?

— Нет, — я подалась вперед, желая убедить их в искренности намерений. — Вы нужны своему народу. Я ухожу, и у них никого не останется, кроме вас. Служите им верно, как служили своему господину. Их благополучие для меня важнее мелочной мести.

Оба протурбийца так и остались стоять с открытыми ртами, но у меня не было причин им врать. Хотелось только надеяться, что они извлекут урок и наладят жизнь в поселении. Если, конечно, мне удастся остановить полное разрушение всего живого.

— Если вы надеетесь таким образом… — Шассу затрясся от негодования, но я поднялась с места и сделала ему знак замолчать.

— Мне ничего от вас не нужно, совет. Я прощаю вас ради себя прежней.

«Потому что себя простить гораздо сложнее», — добавила мысленно, но вслух этого так и не произнесла.

Выезжать решили ночью. У Марка округлились глаза, когда слуги по моей просьбе принесли два защитных костюма. Размеры, правда, были рассчитаны на людей с более крупным телосложением, но в нашей ситуации выбирать не приходилось.

— Откуда вы их взяли?! — в изумлении пробормотал ученый, проводя рукой по гладкой и плотной поверхности костюмов.

— Из военного бункера, — ответила я, намекая на ту самую базу олимпийцев, которую когда-то заразил и обезвредил Кай. — Есть тут один такой неподалеку. И не спрашивайте, откуда мне стало о ней известно — это долгая история. Скажу одно: там была та же эмблема, что и на компьютере, много оружия и припасов и… вот это.

— И как они нам помогут? — заинтересовался мой собеседник.

— Термоизоляция, — я отвернула край, показывая внутреннюю отделку. — Мы поедем ночью не просто потому, что мне так хочется. Ночные дроны находят цель тепловыми датчиками. Тепло наших тел выдаст нас. Но если мы наденем костюмы — то нет. Этот шанс кажется мне более реальным, чем бежать днем и надеяться, что успеем увернуться, если нас захотят подстрелить.

Марк внимательно взглянул на меня.

— Хорошая идея. Вы сами догадались? Как?

— Просто привыкла находить выход даже из самых безвыходных ситуаций, — пожала я плечами.

На прощание со мной собрались все, кто вместился в фойе резиденции. Советники, уже переодетые в свежую одежду, вымытые и подстриженные, с торжественными лицами стояли по правую руку от меня. Как ни в чем не бывало, подумала я и тихонько усмехнулась. Старики изо всех сил изображали сочувствие и горечь расставания вместе с остальными поселенцами и, наверно, только мне было известно, какую радость они на самом деле испытывали.

— Возвращайтесь, госпожа Каисса! — кричали протурбийцы после того, как я объяснила куда направляюсь и зачем. — Мы всегда будем ждать вас.

— А вы знайте, что я всегда буду о вас помнить, — на мгновение слезы подступили к глазам, но с этим порывом удалось справиться. Махнув рукой, я опустила защитное стекло на шлеме костюма и пошла, стараясь не оборачиваться, как бы мне этого ни хотелось.

— Они любят вас, — заметил Марк, пока мы, подсвечивая себе путь фонариками, двигались через лес в сторону земель Олимпа. — Странно…

— Что странно? — переспросила я, с трудом передвигая ноги в неудобном и жестком костюме.

— Они — протурбийцы, — пожал ученый плечами, — а вы — человек…

Я усмехнулась.

— Значит, протурбийцам все-таки не чуждо ничто человеческое.

Под ногой хрустнула ветка, и в ближайших кустах шевельнулось что-то темное. Марк прижался ко мне так неожиданно, что я не успела даже отреагировать, лишь обняла его.

— В-вы видели это? — пролепетал он.

— Что?

— Н-не знаю, — ученый отстранился и слегка покраснел. — Вообще-то, это вы должны бояться, что мы идем по темному лесу, наполненному самыми страшными и дикими тварями. Вы же девушка.

Я вздохнула.

— Всех страшных и диких тварей перестреляли ваши дроны. В худшем случае нам попадутся ашры, но мы уложим их из автоматов. А так… самые страшные и дикие твари здесь — это мы с вами, Марк. Думайте об этом, и тогда станет проще.

Он покачал головой и пробормотал что-то себе под нос, косясь на меня, но слов я не расслышала. Еще какой-то отрезок пути мы проделали в молчании, пока впереди не показались мрачные черные стены заброшенного Олимпа. Я остановилась, сделав вид, что хочу перевести дыхание, а на самом деле — борясь с непрошенными воспоминаниями.

Лицо каждого псевдобога из придуманного ими же пантеона так и стояло перед глазами, но с удивлением я поймала себя на мысли, что они уже не вызывают такой трепет в душе. Теперь казалось, что все это случилось когда-то, но только не со мной, а я была лишь сторонним наблюдателем. Словно камень с плеч упал, и дышать стало легче. Казалось, будто все это время я оставалась заключенной в Олимпе, только не в настоящем, ставшем единой братской могилой для всех зараженных, а в том, который создала сама в своей голове. Но пришла весна — и мой срок наказания закончился. Хорошо, то она все-таки наступила.

— Вам не кажется, что мы очень отклонились от главной дороги? — прервал размышления Марк.

— Скоро на нее вернемся, — я показала рукой чуть левее тюрьмы. — Там спрятан автомобиль. На нем мы доберемся до побережья гораздо быстрее, чем пешком.

— Автомобиль? — он приподнял брови. — Вы полны сюрпризов.

Я обернулась и посмотрела на него через плечо.

— А как, по вашему мнению, я выживала на этой планете столько времени?!

Багги, и правда, ждал нас в лесу. Казалось, он врос в землю. Мелкие, обломанные непогодой ветки, усыпали крышу и салон. Потея в неудобных костюмах, мы принялись откапывать машину. К счастью, электроника была в полном порядке, мотор завелся без особых проблем. Подпрыгивая на кочках, мы двинулись навстречу новым приключениям.

Поначалу все шло как надо. Дорога оказалась пустынной, свет фар бил далеко вперед. Я вжимала педаль газа до упора, стараясь прибыть на побережье до того, как серая полоска на горизонте станет шире, выглянут первые лучи, и ночные дроны сменятся дневными. Внезапно сквозь шум двигателя до меня донеслись другие звуки.

— Марк! — крикнула я, похлопав попутчика по руке, и показала вверх указательным пальцем. — Проверьте, что там?

Он тут же все понял, схватился на поручень и вытянул шею. Дернулся обратно, тяжело дыша.

— Дроны! Они преследуют нас! Вы же говорили…

— Мотор греется, — скрипнула я зубами. — Вот чего не учла…

В ту же секунду раздался первый выстрел. Пуля отрекошетила от металла. Марк вскрикнул совсем по-девичьи тонко. Застрекотали новые очереди. Машина дернулась, кашлянула, завиляла по дороге. Я вспомнила, что однажды мне уже довелось падать на полном ходу, и повернула голову, собираясь крикнуть Марку, чтобы прыгал, но в это время невидимая сила подкинула нас вверх, затылок отозвался болью, и перед глазами упала плотная черная завеса.

Очнулась я от мерного покачивания. Было душно, а от внезапно нахлынувшего головокружения к горлу подкатился ком. Что это? Машина? Судя по гудению двигателя, вполне возможно. Я приоткрыла глаза и обнаружила рядом с собой связанного Марка. Пошевелилась и поняла, что мои руки тоже перетянуты веревкой. Кто-то позаботился о том, чтобы снять защитный костюм, и я осталась лишь в тонкой одежде. Ученый, тоже без костюма, выглядел перепуганным насмерть, но перехватив мой взгляд, слегка успокоился.

— Я думал, вы умерли, — прошептал он, — хоть они посчитали иначе…

Я скосила глаза в указанном направлении. Немилосердно брошенные на пол, мы с Марком находились в своеобразном хвостовом отсеке. Дальше по обе стороны лишенного окон салона, подсвеченного единственной тусклой лампой в потолке, тянулись пассажирские кресла. Четверо мужчин в выцветшей военной форме со скучающим видом сидели в них. На фоне лобового стекла виднелась макушка водителя.

— Как мы сюда попали? — прошептала я Марку. — Вы их знаете?

— Нет, мы давно не держим связь ни с кем извне. Эти, видимо, нас случайно подобрали. И вовремя. Ситуация была критической.

Я прислушалась. Казалось, что по крыше иногда постукивает что-то мелкое.

— Дроны отстали?

— Нет. Еще стреляют, слышите? Но они не могут пробить броню. Только… — Марк поежился, — мне кажется, нам не стоит радоваться чудесному спасению.

Конечно, радоваться не стоило. Если бы нас спасли по доброте душевной, то не стали бы связывать и бросать на грязный пол. Я задумалась. Военные… бронированная машина, скорее похожая на танк… разве не они живут на побережье? Мастер рассказывал о них и своем путешествии ради Каиссы. А от побережья до лаборатории — рукой подать.

— Не паникуйте, — шепнула я Марку. — Приедем на место, там разберемся.

— Легко вам говорить, — обиженно надулся он, — сами-то о себе бы побеспокоились. Руки-ноги как спички. Они вас прихлопнут и не заметят.

Я задержала на нем задумчивый взгляд.

— Так это же хорошо, что я выгляжу так, будто меня легко прихлопнуть.

Марк посмотрел так, словно хотел покрутить пальцем у виска, но спорить не стал.

Через некоторое время машина свернула куда-то, затем замедлила ход. Приподняв голову, я старалась рассмотреть в лобовом стекле хоть какие-то обрывки пейзажа. Сначала видела только небо, но потом мелькнула крыша из серого, побитого непогодой дерева. Прожив с мамой на побережье, я знала, что так испортить древесный материал может только агрессивная влажная среда вперемешку с морским соленым воздухом.

Мы въехали в какой-то ангар, стало полутемно. Военные, один за другим, выпрыгнули из салона. Раздались шаги, двери позади нас с Марком распахнулись, в лицо ударил запах рыбы. Меня схватили за шиворот и немилосердно выволокли наружу. Встряхнули и поставили на ноги. То же самое сделали с моим товарищем по несчастью. Поеживаясь, мы с опаской оглянулись.

Помещение было сплошь деревянным, из щелей между досками проникали лучи солнца. В глаза бросились сложенные в углу рыболовецкие сети, увитые засохшими ярко-желтыми водорослями и прилепившимися к узлам ракушками. Характерный запах исходил именно от них. Я увидела что-то вроде коптильни у дальней стены. Так же тут лежали инструменты и запчасти от машин.

Мужчины в военной форме, окружившие нас, были уже в возрасте. На Марка они почти не обращали внимания, а вот на меня уставились в упор, и по опыту я уже понимала, что такие взгляды не предвещают ничего хорошего.

— Кто такие? — хрипло каркнул один из них, с орлиным профилем и ожогом на щеке.

— Ученые из лаборатории, — залепетала я, стараясь выглядеть как можно более напуганной и беззащитной, — возвращаемся обратно после сбора проб воды и почвы. Вы знаете про научный центр на острове? Можете помочь туда добраться? Мы щедро заплатим…

Марк удивленно воззрился на меня, но молчал.

— Какие пробы? — рассмеялся мой собеседник. — Ты видела, что снаружи происходит?!

— Поэтому и брали, — закивала я, — все еще можно исправить… только помогите добраться…

Другой из мужчин, с бритым черепом и приплюснутым носом, толкнул первого в бок.

— Слышь, док, может все и так, но ты подумай… все-таки она — женщина. Живая женщина за столько месяцев… мы тут все загнемся в любой момент, почему бы не развлечься, раз выпал шанс?

— А у вас тут что, женщин не бывает? — промямлила я, глупо улыбаясь и делая шаг назад. На поясах мужчин висели пистолеты, а вот наше оружие, само собой, куда-то убрали, и знакомое ощущение опасности начинало стучать в висках.

— Не бывает, милая, — покачал головой тот, кого назвали «доком», — а если и бывают, то не выживают они у нас… не выдерживают…

Мужчины засмеялись, наступая на меня. Как бы поступила в такой ситуации Каисса?!

— Не трогайте ее! — вдруг пискнул Марк и даже подпрыгнул на месте, но его голос в общем гомоне показался чириканьем воробья.

— Да, не трогайте меня! — взмолилась я, впрочем, без особой надежды. — Я беременна! Это — мой муж! Мы — мирные люди! Мы сделаем все, что вы хотите, только не причиняйте нам вреда!

Я прижала руки к животу и заплакала так легко, что сама себе удивилась. Мужчины на секунду остановились, даже Марк, казалось, поверил и с сомнением поглядел на мою талию. Вытирая слезы, я украдкой прикинула расстояние до ближайшего из мужчин, но со связанными руками дотянуться до пистолета было слишком сложно.

— Так мы аккуратненько, — с притворной лаской «успокоил» док, — а вот если будешь брыкаться — только хуже сделаешь. Думаешь, мы вас на дороге просто так подбирали? Нам лишние руки не помешают. — Он смерил меня многозначительным взглядом. — И не только руки.

Так как я продолжала пятиться и мотать головой, док повернулся к Марку.

— Ты ведь не против, если мы твою женушку аккуратненько? Ты с нами, парень? Или против нас?

Другой красноречиво вытащил пистолет и направил на ученого. С обреченным видом тот опустил голову.

— Не против…

Я скрипнула зубами. Что ж, другого от него и не стоило ожидать. Как по команде сильные мужские руки подхватили меня и потащили к двери в противоположной стене. Марка толкнули следом. Оставив бесполезную версию с беременностью, я лишь приготовилась улучить любой удобный момент для ответной атаки.

Следующее помещение оказалось больше по размерам и выглядело жилым. Вдоль стен стояли койки, а в центре — несколько столов со стульями. Двое мужчин выпивали за крайним, еще один — дремал на постели в углу, накрыв лицо согнутой в локте рукой. Больше заметить ничего не удалось, потому что меня грубо толкнули на ближайшую столешницу, вынудив откинуться назад, на спину. Марка повалили на пол, но он и не торопился вставать, только тихонько поскуливал. Делая вид, что извиваюсь от испуга, я пыталась, как могла, ослабить веревку на запястьях. Чуть меньше десятка человек на меня одну — мы это уже проходили. Если повезет, выйду сухой из воды.

— Смотрите, мужики, какую рыбку мы сегодня поймали! — громко объявил док. — Вот что значит иногда разминать кости по округе!

Выпивающие оторвались от стаканов, спящий недовольно заворочался.

— Не делайте этого, — покачала я головой, переходя с умоляющего тона на спокойный и деловой. — Мы еще можем договориться, пока не поздно.

— Так мы уже договорились, — возразил док, который, похоже, считался тут главным. — Муженек твой нам все разрешил. Если будет таким же послушным парнем и дальше, дадим ему место среди нас. Нет — скормим рыбам, они тут жутко голодные.

Окружающие рассмеялись.

— А у тебя теперь других забот не будет, милая, — продолжил мужчина, — кроме как отдыхать тут и ждать нас…

— Вам лучше послушать ее, — раздался вдруг знакомый голос, — поверьте мне.

Я обернулась, не веря своим глазам и ушам. Кай?! В человеке, который приподнялся с постели и сел, свесив ноги вниз, было трудно узнать его. Он успел отрастить бороду и выглядел настоящим дикарем, но все же это был Кай. Живой и невредимый, как и следовало ожидать. Похоже, он прекрасно вписался в местный контингент. Вот только… даже сидя, покачивался из стороны в сторону, а взгляд показался подозрительно мутным… он что, пьян?!

Еще секунду мы смотрели друг на друга так, будто впервые встретились, а затем Кай икнул и расплылся в улыбке, окончательно подтверждая мои подозрения.

— Иди проспись дальше, Схур, — беззлобно крикнул ему док, не воприняв заявление всерьез, — если не хочешь с нами. Только потом не жалуйся, что тебе не досталось.

Ко мне снова потянулись мужские руки, только теперь я уже не сомневалась, как поступить. Откинулась на спину, притворившись, что сдаюсь, и даже ноги сама раздвинула, подпуская его ближе.

— Ну говорили же, не надо… — с сожалением вздохнул где-то за спиной Кай. Его язык заплетался.

А дальше все случилось очень быстро. Почувствовав губы дока на своей шее, я умудрилась выхватить пистолет из его кобуры, вскинула его связанными руками, приставила ко лбу мужчины и спустила курок. Следом грохнули три выстрела подряд. Кай. Он уложил двоих по правую и левую сторону от меня, и еще одного поодаль. Я спрыгнула на пол к дрожащему Марку и повалилась на него, пока над головой свистели пули. Последний из противников успел спрятаться за соседним столом и палил по Каю, но вскоре неудачно высунулся, упал и тоже затих.

Выждав несколько секунд и прислушавшись к тишине, я медленно поднялась на ноги и обвела взглядом помещение. Четверо лежали на полу, двое остались за столом, где и сидели, последний — сполз у стены, свесив голову на бок. Кай уронил свой пистолет на пол и поморщился, зажимая плечо. Из-под его пальцев по рубашке растекалась кровь.

— Промазал, — сообщил он с виноватой улыбкой, — и получил обраточку…

— Неудивительно, — я вздохнула и подошла к нему, — давно пьешь?

— Давно, — гордо сообщил Кай и для верности кивнул так сильно, что показалось — голова оторвется, — вот как любовь всей своей жизни потерял, так и пью… — он поднял на меня глаза и скривился, — не спрашивай, кто это, ты ее не знаешь.

— Угу, — я протянула ему руки, намекая, чтобы помог распутать узел, и Кай понял все без слов. — Подмога не прибежит? Есть тут кто-то еще?

Он покачал головой. Марк, тем временем, тоже кое-как поднялся на ноги, сел на край стола и поджал ноги, с ужасом поглядывая то на мертвые тела, то на нас.

— В-вы что… их убили? Всех?!

Я понимала его чувства. Наверно, сама была такой же до того, как потеряла счет убитым моей рукой людям.

— Нет, они просто притворяются мертвыми. Игра такая, — ответил ему Кай, сдернул с меня, наконец, веревки, и подмигнул: — Твой новый муж? Держался молодцом.

— Мой новый друг, — вздохнула я и закатила глаза. Вот уж не чаяла, что встречусь с ним именно здесь и именно так. В моем представлении все происходило по-другому. Более… волнующе, что ли. А теперь я смотрела на Кая и видела в нем старого знакомого, проверенного невзгодами спутника, но не чувствовала ничего. Может, все чувства погибли во мне там, на сцене Олимпа, и я просто долгое время лелеяла надежду их реанимировать, обманывая саму себя? Боролась, когда давно стоило смириться?

— А Биру? Умер? — дурацкая полуулыбка сползла с лица Кая, и он стал серьезным.

Глядя на него сверху вниз, я кивнула. Произнести вслух подробности так и не решилась. Он вздохнул, как показалось — вполне искренне сочувствуя.

— Мне жаль, белоснежка.

— Да, мне тоже, — тихо ответила я.

— По крайней мере… — Кай с трудом поднялся на ноги и чуть не свалился обратно, но удержал равновесие. Покосился на Марка: — …желтомордый бы не ползал тут, наделав под себя, и не ждал, пока тебя лапают, а порвал бы всех в клочья. С ним я был за тебя спокоен.

Едва передвигая ноги, он подошел к столу, взял одну из бутылок, понюхал горлышко, а потом запрокинул голову и принялся залпом допивать содержимое.

— Биру просил у тебя прощения перед смертью, — призналась я.

Кай поперхнулся и закашлялся, прикрывая рот рукавом. Глянул на меня поверх руки — остро, сердито, как чужой.

— Прощение — это больше по твоей части. Не так ли?

— Да кто вы оба такие?! — не выдержал и закричал Марк, который все это время с напряженным видом ловил каждое слово.

Мы с Каем переглянулись.

— Скажешь ему? Или мне сказать? — приподнял он бровь.

— Мы — старые друзья, — проворчала я с неохотой, не желая посвящать постороннего человека в свои личные дела.

Кай презрительно усмехнулся и опять приложился к бутылке.

— Что, так и будешь продолжать пить?! — не выдержала я, чувствуя себя неуютно.

— Буду, — Кай отодвинул стул и присел, удобно расположившись, — на гребаной планетке творится гребаный апокалипсис. Только пить и остается.

Я сложила руки на груди и постояла так, но он продолжал невозмутимо прихлебывать из бутылки и смотреть мимо меня. Глухое раздражение начало подниматься в груди. Ладно, пусть так. Я с грохотом пнула другой стул и тоже уселась.

— Хорошо. Наливай тогда и мне.

Кай улыбнулся уголками губ и подтолкнул один из стаканов.

— Мудрое решение, белоснежка. Мои бывшие мертвые друзья гнали тут отличную вытяжку из водорослей. В принципе, это одна из причин, почему я решил задержаться у них в гостях. Думаю, их запасов нам еще хватит на какое-то время.

Я брезгливо протерла посудину краем одежды, подождала, пока он нальет туда прозрачной жидкости и отпила, с отвращением заставив себя проглотить.

— Эй! Эй! — Марк замахал связанными руками, спрыгнул на пол и подбежал к нам. — Вы тут всех перестреляли, а теперь собираетесь еще и напиться вдвоем?! Прямо здесь?!

— Угу, — ответили мы с Каем в унисон.

Ученый замер в растерянности. Затем схватился за голову, будто собирался кловками рвать волосы. Наконец, весь как-то поник, схватился за третий стул и рухнул на него, выложив связанные запястья на стол.

— Сумасшедший дом какой-то… — пробормотал он, — наливайте и мне тоже…

Кай засмеялся. Я пила мелкими глотками свою порцию, смотрела, как он одной рукой наполняет стакан Марка, а другой пытается в то же время распутать его веревки, и понимала, что Кай готов делать все, что угодно, лишь бы не встречаться со мной взглядом. Наверно, тоже чувствовал, что наша история закончилась. Неловко как-то получалось.

— Дай мне посмотреть твою рану, — я поставила стакан и попыталась заглянуть ему в лицо. — У тебя же кровь идет.

— Не-а! — Кай отшатнулся, словно от невидимого прикосновения, и погрозил пальцем. — Тебе нельзя ко мне прикасаться. Твои нежные чувства этого не выдержат. А для того, чтобы обработать эту царапину, нужно еще и рубашку снимать. А если ты увидишь меня без одежды, то снова вспомнишь, как я трахал другую…

Оборвав себя на полуслове, он откинул голову и сделал несколько жадных глотков. Марк уткнулся в свой стакан и покраснел. Похоже, стал догадываться, что нас связывает не только дружба. Я покосилась на ученого, но отделаться от его присутствия никак не могла: не на улицу к ашшрасам же его отсылать в самом-то деле?

— Все прошло, — понизив голос, призналась я Каю, — мне удалось с этим справиться. Говорила же — нужно только время…

— Все прошло?

Он резко оставил бутылку и посмотрел на меня в упор. Затем перевел взгляд на мою руку, лежавшую на столе. Облизнул губы. Я затаила дыхание, ожидая, что будет дальше. Кай потянулся, почти коснулся ладонью моих пальцев, но остановился в паре сантиметров. Я уже чувствовала исходящее от него тепло, но он медлил. Да, после столь долгой разлуки это было непросто.

Все же, Кай пересилил свои сомнения, выдохнул и опустил свою руку на мою.

— Ничего не чувствуешь?

Мне следовало разрываться от чувств. От желания рассказать ему все, что творилось со мной за минувшее время. О том, как медленно умирала без него, какой мертвой себя ощущала. О том, как пришла весна. Но вместо этого, я лишь покачала головой.

— Нет. У меня было время обо всем подумать и…

— Знаешь, я тоже, — сердито перебил Кай, продолжая сверлить меня взглядом, — ничего не чувствую больше. Раньше боялся прикоснуться к тебе лишний раз. Ты казалась мне слишком чудесной, невероятной. Божественной. Да. Я боготворил тебя.

Я кивнула, вспомнив, как он отдернул руки там, у ящиков на погрузке, в самый первый день нашего знакомства.

— Кай, я…

— А теперь не боюсь, — он фыркнул. — Ты права. Все прошло. — Он повернулся к ученому, внезапно потеряв ко мне интерес. — Видишь ли… э-э-э… как тебя там.

— М-марк…

— Марк, ага. Мы с этой девушкой не просто старые друзья. Мы — единственные, кто не может умереть на этой планетке, а по-другому нам друг от друга, видимо, не избавиться.

И снова он говорил со злостью и поглядывал на меня сердито. Я уткнулась в свой стакан.

— Не может умереть? — оживился ученый и посмотрел на меня с вопросительным выражением на лице. — Неужели…

— Да. Кай — второй выживший после пузырчатой болезни, — рассеянно ответила я.

— Но это означает… мы могли бы…

Марк бросился пересказывать Каю то, что уже говорил мне: про деактивацию «Отца», про нашу пользу для науки, а я лишь сидела и слушала их, не делая попыток что-то добавить.

— Снова спасаешь мир, да, белоснежка? — Кай откинулся на спинку стула и перевел взгляд на меня. — Я оставил тебя в тепле, безопасности и благополучии и посмотри-ка — ты снова по уши в приключениях, только на этот раз твой компаньон даже умереть за тебя не готов.

— Ты все слышал сам. Мне нечего добавить, — отозвалась я безжизненным голосом, стараясь не реагировать на подколки.

— И ты должен пойти с нами, — добавил Марк, который отошел от первого шока и заметно приободрился после нескольких глотков спиртного.

— Я должен пойти с вами, — Кай задумчиво кивнул сам себе. — Конечно. Даже здесь, на краю света, мне не будет покоя. На что только надеялся?

— Здесь скоро все растворится в октановой соли, — напомнила я, — если мы ничего не сделаем. Твоя помощь нам не помешает.

— А может, мне хочется раствориться в октановой соли, белоснежка! — Кай вдруг грохнул по столу кулаком и поморщился от боли в плече. — Все, что угодно, лишь бы не видеть тебя больше!

— Ты только что, не моргнув глазом, застрелил шестерых приятелей только потому, что они хотели изнасиловать меня, Кай, — я собрала всю гордость и послала ему холодную улыбку, — не спрашивая толком, что происходит, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Мне нужна была помощь, и ты сделал это. Мы по-прежнему одна команда. И ты не из тех, кто топит себя в октановой соли. В следующий раз ври так, чтобы хоть самому себе поверить.

Я знала, что мои слова попали в цель. Кай нахмурился, резко поднялся, пошатнулся и ухватился за край стола. Сделал приглашающий жест в сторону двери.

— Ну, чего тогда ждем? Я готов.

Компьютер, к счастью, отыскался в салоне бронированного автомобиля. Марк поведал, что успел прихватить его с собой, выпрыгнув из багги. Меня удивило, что военные не придали чемоданчику большого значения, не задали никаких вопросов, но Кай мимоходом поделился тем, что успел узнать: тех, кто во времена Каиссы обитал здесь, уже нет в помине. Их место заняли другие — случайно прибившиеся путники, которых с легкостью принимали в ряды, лишь бы умели стрелять и придерживались общих правил. После атаки дронов численность группы заметно поредела, а те, кто остались, почти упали духом. Меня так и подмывало спросить, какими судьбами тут оказался сам Кай, но рядом крутился Марк, и разговор пришлось отложить.

Дроны подозрительно притихли. Посмотрев на экран компьютера, где висело уведомление, что осталось двадцать девять часов до запуска второй стадии, ученый сокрушенно покачал головой.

— Идет подготовка. Дроны ушли на перезарядку. У нас совсем мало времени.

Выйдя на улицу, я смогла как следует оглядеться. Дом, в который нас привезли, стоял в окружении еще нескольких таких же и, судя по всему, когда-то рыбацкая деревушка процветала. На песчаном берегу сушились сети. Чуть поодаль покачивался на волнах баркас. Борта и кабина были сплошь покрыты следами от пуль — видимо, не раз попадал под обстрел дронов. Вдалеке, над светлой лазурью воды, в дымке виднелись темные очертания вулканического острова. Сколько я шла к этой цели? И оправдает ли она себя?

Мы взошли на борт. Марк сообщил, что едва добрался из лаборатории на весельной шлюпке и управлять кораблями не умеет, поэтому за штурвал пришлось встать Каю, с которого под воздействием свежего ветерка постепенно слетал хмель. Я осталась рядом с ним, не в силах отвести взгляда от туманного горизонта. Мотор заурчал, и наше судно двинулось в путь.

— Почему Схур? — я убедилась, что Марк сидит достаточно далеко и не расслышит нас с Каем из-за шума ветра и волн, и решилась первой нарушить напряженное молчание.

— Почему Каисса? — парировал он, всем видом показывая, что не хочет общаться.

— Ты знаешь почему, — миролюбиво ответила я, желая хоть как-то наладить диалог. — Это был политический ход.

— Да неужели? Твой ученый друг и сейчас тебя так называет.

— Ну значит… — я пожала плечами, — это имя намертво прилипло ко мне.

— Мое тоже. Протурбийцы редко ошибаются, когда дают кому-то прозвище, — он прищурился, глядя вдаль.

— Как ты здесь вообще оказался? — я вздохнула. — То есть… не скажу, что ты не вписался в компанию одичавших головорезов… но все же…

Кай помолчал.

— Я шел в лабораторию. Решил сделать это сам, без тебя. Но когда очутился на берегу… — он поджал губы и покачал головой, — …в общем, понял, что это мне не нужно. Даже если они дадут мне корабль и позволят связаться с Землей или улететь — не нужно. Все, что мне требовалось — крыша, постель, еда, тепло. Все это я нашел без труда.

— А я хотела умереть, — тихо призналась я, пока очертания острова приближались и становились четче.

Кай повернул голову и посмотрел на меня.

— Ну и как, получилось, белоснежка?

Он сказал это таким тоном, что я невольно усмехнулась.

— Мой инстинкт выживания не отключается. Как ни пыталась его заглушить — ничего не помогло. Наверно, я тоже не из тех, кто топит себя в октановой соли, и мне нужно просто смириться с кошмарами, которые будут сниться до конца жизни. Наверно, я уже смирилась и просто учусь заново уживаться с самой собой внутри. Глупо, да?

— Нет, — Кай не улыбнулся, — наоборот, очень в твоем духе.

Внезапно Марк вмешался в наш диалог. Он вскочил с места и подбежал, размахивая руками:

— Правее! Держите курс правее! Вон туда!

Приглядевшись, я увидела, что в воде у скалистого берега что-то копошится. При свете дня заблестела мокрая черная спина…

— Ашры?!

— Биосы! — ученый смерил меня взглядом, полным превосходства, и добавил: — Впрочем, вы сами скоро все увидите и узнаете.

Я пожала плечами. Мутанты, которых по старой привычке мне все-таки было удобнее именовать ашрами, всплывали из-под воды по цепочке друг за другом. Не успела я удивиться, из какого рога изобилия они сыплются, как те заметили нас и изменили направление, приближаясь.

— Что-то мне это не нравится… — поежилась я, а Кай на всякий случай положил ладонь на пистолет, висевший на поясе.

Зато трусоватый в предыдущих ситуациях Марк теперь повел себя иначе. Он порылся в кармане брюк, вынул что-то наподобие брелока и ткнул им в сторону ашров, нажав на кнопку в центре. Те мгновенно вытянулись по струнке и погребли к берегу, минуя нас.

— И что это было? — я посмотрела на прибор в руке ученого и догадалась: — Импульсатор, да?

— Точно, — не стал спорить тот. — Наша уникальная разработка.

Теперь стало понятно, как Марку удалось не напороться на чудищ по пути к протурбийцам. По такой же схеме работали отпугиватели, которые Каисса расставила когда-то вокруг своего поселения, чтобы уберечь сына и подданных от нашествия монстров, только те были не такими миниатюрными. У меня руки зачесались от желания скорее увидеть так называемую Мать и узнать все подробности той, давней, истории.

Но берег приближался, а на нем, кроме застывшей вулканической породы и безжизненных серых валунов, ничего не наблюдалось.

— Как мы войдем? — озадачилась я, припоминая по рассказам Мастера, что Каисса входила через какой-то секретный шлюз, о котором мало кому было известно.

— Мы не войдем, — качнул головой Марк, — мы вплывем. Прыгайте!

С решительным видом он поставил ногу на бортик и наклонился, готовясь подать пример.

— С ума сошел? — окликнул его Кай, заглушив мотор. — Тут вон какие глыбы. Нас разобьет о них, не выберемся!

— Прыгайте! — только и повторил ученый, а затем первым сиганул в воду, подняв фонтан брызг.

— Мне кажется, он знает, что делает, — я подошла и коснулась ладонями борта. Волны бились о него, но разглядеть, что творится на глубине, сквозь них не получилось. — Помнишь, Мастер говорил, что Каисса зашла через тот вход, по которому выпускают ашров?

Кай тоже приблизился и чуть наклонился над водой.

— Интересно устроились… — пробормотал он. — Что ж… рискнем.

Увидев протянутую руку, я растерялась, но Кай только улыбнулся. Не так как раньше — с нежностью и любовью, а все еще холодно и отстраненно.

— Давай, белоснежка, — позвал он, — мы же команда, сама говорила.

Я пожала плечами — почему бы и нет? — подхватила компьютер покрепче, вложила свою ладонь в сильную мужскую руку, а затем мы вскочили и прыгнули вниз.

Я рухнула. Глубоко ушла под воду, стараясь не выронить чемоданчик, внезапно так потяжелевший, что потянул ко дну, но Кай прижал к себе, обхватил за талию, уверенно загребая одной рукой и продвигая нас дальше. Стало страшно — вдруг не хватит воздуха? — но мы уже оказались в тесном гроте и через секунду за нами с гулом что-то задвинулось.

Уровень воды тут же пошел на убыль, и я обнаружила себя на полу в герметичном отсеке. Марк с довольным видом стоял у стены и нажимал кнопки на приборной панели. Вытирая стекающую по лицу воду, я подумала, что без него мы бы точно сюда не добрались. Одно дело — найти плавсредство и добраться до острова. Другое — отыскать возможность занырнуть в потайной шлюз, суметь открыть его, а потом — закрыть обратно, чтобы не захлебнуться. Человеку, не посвященному во все секреты лаборатории, как Каисса или тот же Марк, пришлось бы несладко.

Кай встал на ноги и помог подняться мне. Я спохватилась и открыла компьютер, но герметичный корпус не позволил влаге проникнуть внутрь, и на экране по-прежнему шел отсчет времени.

— У нас строгий уровень дезинфекции, вы уж извините, — позвал Марк и ударил ладонью по большой выступающей кнопке на панели.

Со всех сторон повалил пар. Такой горячий, что я едва не завизжала от боли. Воздух стал едким, он проникал в легкие и заставлял першить горло. Мои спутники тоже закашляли. Зато я ощутила, как с кожи, волос и одежды испаряется влага. Когда все закончилось, мы больше походили на людей, попавших под легкий дождик, чем на побывавших в морской пучине. Марк снял и протер очки, затем кивнул:

— Проходите.

Двери в противоположной стене шлюза разъехались в стороны, показался длинный коридор, подсвеченный лампами. Здесь было прохладно и пахло аммиаком. Постоянно оглядываясь и с осторожностью делая каждый шаг, мы с Каем двинулись по нему. Марк бодро шел впереди. В родных стенах он вел себя уверенно и едва ли походил на того человека, с которым я проделала путь до побережья.

Коридор привел нас в секцию с множеством одинаковых дверей. Пригласив нас в ближайшую, Марк вежливо улыбнулся.

— Подождите здесь. Я позову Мать.

Внутри оказалась узкая медицинская кушетка, мониторы для отслеживания дыхания и сердцебиения, в данный момент — темные. Я присела на край, удерживая компьютер на коленях. Кай встал в дверях, поглядывая в коридор.

— У нас пока не отобрали оружие и не заперли, — принялся рассуждать он вслух, — начало неплохое.

— Надо найти способ связаться с папой, — пробормотала я, — не верю, что все пройдет так гладко и легко, как нам обещали…

Кай послал мне внимательный взгляд, но не сказал ничего. Вскоре он выпрямился и отошел, завидев кого-то в коридоре. Послышалось легкое шуршание, словно от автомобильных шин, и через мгновение в комнату въехала древняя старуха в самодвижущемся кресле на колесиках. Одетая в белый халат, она выглядела еще старше Мастера, на почти облысевшей голове остались редкие длинные пряди седых волос, но глаза смотрели зорко и проницательно.

Марк вошел следом, в его руках был железный поднос, накрытый белой тканью. Пристроив поднос на край кушетки, он сдернул покров, под которым оказались медицинские приборы.

— Нам нужно взять кровь на анализ, — пояснил ученый, — извините, но мы должны убедиться, что вы нам не врете.

Я молча протянула ему руку. Все время, пока Марк хлопотал надо мной, а затем — над Каем, старуха не проронила ни слова. Бережно собрав кровь, ученый уговорил Кая обнажить плечо, обработал и заклеил его рану. Ловко подхватив поднос, он удалился, оставив нас наедине с Матерью.

— Почему ты назвала себя Каиссой? — произнесла она скрипучим голосом, пристально сверля меня взглядом.

— Я надеялась, что это имя приведет меня сюда, — ответила я дружелюбно. — Так и вышло.

— Как твое настоящее имя?

— Дана.

Она хмыкнула и посмотрела на компьютер.

— Ты принесла мне Отца. Знаешь, для чего он нужен?

— Не совсем, — осторожно заметила я, — но если вы расскажете, с удовольствием послушаю.

— Лучше ты мне сначала расскажи. Какая судьба постигла Катерину?

— Она умерла от пузырчатой болезни, прожив долгую жизнь.

— Не-е-ет, — затрясла головой Мать, — не поверю. Катька всегда была слишком осторожна, чтобы заразиться.

— Она ухаживала за больными во время эпидемии. Пожертвовала собой, чтобы до последнего помогать им.

— А вот это уже больше похоже на мою Катьку, — старуха причмокнула губами. — Дура. Идеалистка. Померла — и славно.

Мы с Каем переглянулись, а Мать, тем временем, протянула костлявые иссохшие руки к компьютеру.

— Дай. Дай мне его.

Я покачала головой и отодвинулась, а Кай на всякий случай подошел ближе, хотя со стороны, наверно, было смешно наблюдать, как мы шарахаемся от старой женщины, не способной даже ходить.

— Вы получите компьютер, только когда расскажете все с самого начала, — потребовала я. — Все в подробностях: что за вирус, откуда он взялся и для чего его сюда принесли.

— А разве вы не знаете, что вирус вышел из-под земли? — она приподняла изрядно поредевшие от времени брови.

— Этими сказками вы будете развлекать своих подрастающих внучат, — я подалась вперед, не без удовольствия заметив удивление в глазах старухи. — А мне, пожалуйста, откройте правду. Если я признаюсь, какие истории слышала и что видела на этой планетке, вы поймете, что обмануть меня уже непросто. Но давайте не будем тратить время.

Мать недовольно скривилась.

— Ладно. Вирус разрабатывали мы с Катериной. Тогда еще не знали, что он будет смертельным, просто две молодые ученые, только-только получившие дипломы, искали открытие, с которым можно было бы получить грант на дальнейшую научную деятельность. В то время оборона и наука шли об руку, и все бредили новым биологическим оружием. Тогда-то нас и приметили люди из корпорации «Отец».

— Что это за корпорация? На Земле я никогда не слышала о такой, — я посмотрела на Кая, но тот тоже лишь развел руками.

— А вы о ней нигде и не услышите, — улыбнулась старуха. — Они действовали с молчаливого одобрения минобороны в условиях секретности.

— Минобороны?!

— Дорогая, сколько вам лет? — высокомерно поинтересовалась Мать и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Сколько из них вы прожили на Земле? Что вы знаете о ней и о космосе?

— Знаю, что протурбийцы не настроены нападать на нас, — огрызнулась я, — они вообще не особо интересовались нашим присутствием.

— Но это не означает, что так будет всегда. И даже если протурбийцы не напали бы… их планеты богаты ресурсами, наши — скуднеют с каждым годом. По крайней мере, так было в мое время.

— Ничего не изменилось, — со вздохом призналась я.

— За возможность освоения протурбийских планет приходится платить слишком большую компенсацию. Вот если бы настоящие хозяева в один момент покинули их…

От внезапной догадки по моей коже пробежал морозец.

— Открыто объявлять войну никто не стал бы, — заговорила я, — но если планета вымирает из-за неизвестной болезни…

Мать молча ждала продолжения, в ее глазах плескалось торжество.

— Если заразить все население планеты, объявить карантин, затем под предлогом зачистки истребить все живое — то можно легко и бесплатно захватить новую территорию. А если одновременно провернуть это на всех планетах… — я вздрогнула, — на всех протурбийских планетах… ведь достаточно запустить одного зараженного, и эпидемию будет не остановить. С этим вирусом можно истребить целую расу. Вот почему компьютерная программа называет это место полигоном. Это действительно был испытательный полигон, ведь так?

— Поначалу нам этого не сказали, — кивнула старуха. — Только представьте, подходят к нам с Катериной серьезные деловые люди, предлагают свою лабораторию, все необходимое оборудование и материалы, все-все-все с условием, что мы немного видоизменим первоначальную разработку. По основной версии это делалось именно для обороны. Не знаю как сейчас, но тогда отношения с протурбийской стороной только налаживались, и все готовились в любой момент отразить атаку, если наши новые соседи попробуют захватить нас.

Слушая признания Матери, я подумала, как же сложно было жить Каиссе столько лет, зная, что все происходящее — дело ее рук. Видеть, как умирают другие, непросто, но понимать, что виновата в этом ты — сложнее вдвойне. Может, сбежавших с ней помощников тоже грызла совесть? Может, об этом они порывались рассказать? Хотели очистить совесть признанием? Но Каисса не могла, ей было страшно открыть такое даже мужу и сыну, и винить ее за это я бы не стала.

— Мы подписали документы, — говорила старуха. — Когда нас доставили сюда, уже все было готово. Мы знали, что где-то на материке существует тюрьма, но выходить за пределы лаборатории на острове даже не думали. Нас просили лишь ставить опыты и улучшать вирус до тех пор, пока он станет неистребимым.

— И у вас получилось.

— Да, очень быстро. Приехала комиссия, и мы с большой осторожностью продемонстрировали результаты. Те улетели, но вскоре случилось то, чего никто не ожидал. На ториевых рудниках разразилась эпидемия.

— У вас украли образцы и применили их, — произнес Кай.

— Пожалуй, так все и было, — согласилась Мать. — Уже в разговоре с комиссией звучали намеки, но Катерина бы никогда не пошла на это добровольно, о чем и заявила. А когда заражение случилось, появились другие люди.

— Военные, — догадалась я.

— Да. Они сообщили, что нам ничего не угрожает. Лабораторию специально строили так, чтобы сюда нельзя было силой попасть извне. От нас потребовали завершить миссию. Понаблюдать, сколько времени потребуется на полную зачистку после заражения, при необходимости провести еще какие-то опыты. Составить отчет. Нам обещали, что по завершении работы мы живыми и невредимыми вернемся домой, а наши разработки будут храниться в секрете и не всплывут, только если протурбийцы не нападут первыми.

— Каисса… — я запнулась, — то есть, Катерина не выдержала?

— Она восприняла трагедию очень близко к сердцу. Острее, чем я. Узнала, что планета не так необитаема, как нам говорили, что тут есть племена аборигенов. Так билась и орала, что люди из «Отца» грозились связать ее и посадить под замок. Тогда-то ко мне и подошел один из командующих зачисткой. Описал все, как есть, мол, это на благо целого человечества, ради ресурсов и прочего, прочего… и попросил успокоить подругу.

— И вот тогда вы и догадались, что живьем вас уже не выпустят и на Землю не вернут? — поинтересовалась я с жестокой усмешкой. — Такой секрет вам бы уже не доверили просто так.

— Да, дорогая, — сверкнула старуха глазами. — Тогда и поняла. И с Катериной поделилась.

— И что вы сделали? Я имею в виду… как вы убили их? Командующего и прочих?

На истрескавшихся от возраста губах Матери тоже заиграла улыбка.

— Мы их заразили. Специально изолировали отсек, где они ночевали, и запустили туда вирус. Вот только с Катериной у нас потом мнения разошлись. Получив чемоданчик с программой очистки, она хотела спрятать его и искать способы лечения вируса. Пробовать различные мутации, чтобы ослабить действие. Говорю же, что дура и идеалистка. Я, в отличие от Катьки, понимала, что ничего уже не поможет, но и бросать все так, как есть, профессиональная гордость не позволяла.

— Поэтому вы хотели активировать «Отца», — подхватила я, — а она его украла и сбежала?

— Дура и идеалистка, — снова повторила Мать и фыркнула, — обрекла не только себя, но и нас всех гнить тут. Так бы по-быстрому все убрали за собой и улетели.

— Тысячи невинных местных жителей? Научные станции, полные протурбийских и земных инженеров, которые ничего не подозревая, занимались тут разработками ископаемых? Не ведая, что под боком у них уже в строгом секрете построили и лабораторию, и полигон? Целую тюрьму заключенных? Вы вот их хотели по-быстрому убрать?!

Она пожала плечом.

— Я хотела домой. Любой ценой. А они все были обречены с самого начала.

От спокойного уверенного тона Матери все слова застряли у меня в горле. Я только растерянно усмехнулась. Так вот почему Каисса билась до последнего, лишь бы не отдавать компьютер. Рисковала собой и жизнью ребенка, которого безумно любила. Она не могла пожертвовать чужим счастьем ради личного, и только теперь я начала это понимать. Видимо, в те времена в группе ученых случился раскол. Вместе с Каиссой бежали двое. Они не просто спасались от вируса, как все остальные жители материка, их целью было спрятать компьютер как можно дальше. Поэтому Каисса долго не раздумывала, встретив правителя земель, а ее спутники только поддержали такое решение.

— Почему был только один чемоданчик? — вмешался Кай. — Почему больше никто не прилетел, чтобы продолжить запуск очистки?

— Боялись, — развела руками Мать. — Вы же знаете, что такое карантин. Когда программа зачистки не активировалась, на нас поставили крест. Мы пытались связаться с Землей, и поначалу нас даже кормили обещаниями, но затем просто перестали отвечать. Нас бросили умирать здесь, как невыгодных лишних свидетелей, а проект посчитали провалившимся и не оправдавшим надежд. Сколько таких протурбийских планеток еще в запасе? Одной больше, одной меньше — никто не заметит.

— А ашры? — напомнила я. — То есть, биосы? Ваших рук дело?

— Раз уж мы застряли тут, надо было что-то делать. Мы с Катериной спорили по многим важным поводам, но сходились в одном: мы тут намусорили, нам и убирать, — старуха с важным видом вздернула подбородок. — Я давно привыкла использовать любой ресурс, который есть под рукой, поэтому мы не стали сжигать тела зараженных военных, как было положено в подобной ситуации, а ставили над ними опыты. И пришли к любопытному выводу…

— И какому же?! — от волнения я даже заерзала на месте.

— Мы научились погружать тело больного пузырчатой болезнью в некий стазис. Только вводить надо в течение двух суток со дня смерти, иначе будет поздно. Мозг, конечно, умирает, разум, то, что принято называть душой — уже не сохранить. Но зато под воздействием вируса тело видоизменяется, получает как бы вторую жизнь и что-то вроде коллективного разума.

— Видоизменяется… — я покачала головой, вспоминая ашров и свои ощущения, когда в первый раз увидела их. — Они поэтому бесполые? Это тела заболевших, которые мутировали? Это вы меняли их? Для чего? Чтобы с их помощью собирать новых? И что потом?

— Тела тщательно обрабатываются в лаборатории, чтобы свести риск заражения к минимуму, хотя мы все равно работаем с ними только в защитных костюмах и выпускаем наружу по отдельному коридору до шлюза. Это своеобразные санитары, которые уносят больных для обработки. Проблема в том, что окружающая среда агрессивна, а плоть ничем не защищена. Их легко уничтожить. Поэтому нам постоянно требуется пополнение.

Я и раньше догадывалась о чем-то подобном, поэтому только переглянулась с Каем. Когда ашры утащили уже зараженного, но не мертвого протурбийца в лесу, когда приходили за больной женой и дочкой Тхассу, когда ворвались в деревню, где болели мы с Бизоном — уже тогда в моей голове появлялась мысль, что они уносят тела не просто так.

— Как они узнают, куда идти?

— Коллективный разум, как я и сказала, — пояснила Мать. — Мы научились определенным образом общаться с ними, а биосы очень послушны по части выполнения команд. Их сенсоры очень чувствительны к вирусу.

— Сенсоры… это шарики во лбу?

— Если хотите, называйте их так, — снисходительно улыбнулась старуха.

— А розовый порошок, который они выплевывают?

— Тоже наша разработка. Не все больные легко соглашаются идти, кое-кого приходится усыплять.

— Вот почему они нас не трогали, пока мы были не заражены! — я невольно посмотрела на Кая в поисках поддержки. — Но зато потом открыли настоящую охоту.

Мать сверкнула глазами.

— Мы давно за вами наблюдали. Образцы клеток, полученные с кожи, ввели биосов в ступор, они никак не могли интерпретировать результат. Я тоже не могла расшифровать их сигналы. Даже искала ответ в мутации генов, которой занималась на досуге. Мы всего лишь хотели пригласить вас сюда и изучить. Но потом вы на какое-то время пропали из поля зрения. Я отчаялась, думая, что все потеряно. Нам повезло, что Маркуша отыскал вас.

Так и было. Ашры не могли добраться до нас с Каем, пока мы прятались в поселении Биру, защищенном импульсаторами.

— А второй визит Катерины, — вспомнила я, — когда она приходила беременной. Вам помогли те разработки межвидового гена? По слухам, испытания проводились в тюрьме, и это в какой-то момент совсем запутало нас…

— Дорогая, — Мать откинулась на спинку кресла и побарабанила по подлокотникам, — я не в ответе за слухи, которые бродят на материке. Но то, что Катька и во второй раз обвела меня вокруг пальца — чистая правда. Явилась под мои двери с каким-то доходягой, которого называла другом, просила приюта. Сказала, что раскаялась и все вернет. Слезно просила помочь.

— А у вас снова взыграл профессиональный интерес, — прищурилась я, — было интересно потягаться с природой и узнать, получится ли выходить ребенка-полукровку?

— Для такой молоденькой девочки ты совсем не глупа, — приподняла она бровь. — Да, Катька надавила на мое слабое место, но зато была очень покладистой пациенткой. Беременность протекала тяжело, я сутками сидела в лаборатории и ломала голову, что бы еще предпринять для ее сохранения. Мы вводили различные препараты, рискуя сорвать плод, но другого выхода просто не было. А когда все получилось… у меня было чувство, словно я сама родила этого ребенка.

— Понимаю вас.

— Даже новорожденный, он долго боролся за жизнь. Первый год — самый критический. Поэтому я была удивлена, что Катька не дождалась окончания курса реабилитации, а снова удрала ночью. А ведь я ей простила даже пропажу ключа активации, так ей было мало — еще и импульсаторы прихватила. Я ожидала, что она набралась разума за эти годы, но нет. Эх, мы могли бы разбогатеть на этом ребенке… — взгляд Матери подернулся мечтательной пеленой, — такой прорыв в науке… мы бы вернулись на Землю, получили бы новый грант… она же сама вначале сказала мне, что забеременела только ради опытов…

— Наверно, она не врала, — произнесла я, скорее просто размышляя вслух, чем объясняя что-то старухе. — Знаете, это целое искусство — говорить только часть правды, выдавая ее за всю. Каисса владела им в совершенстве.

В этот момент нас прервали. В комнату влетел Марк и по тому, как торчали дыбом его взлохмаченные волосы, а очки сползли с носа, я уже поняла, что он принес волнующую новость. Мать развернула к нему кресло.

— Готовы результаты?

— Да, — он запыхался и пытался отдышаться. Посмотрел на меня и Кая по очереди слегка виноватым взглядом, затем снова повернулся к старухе. — Это, конечно, только первичный результат, но…

— Антитела?

Марк судорожно закивал. Под тихое шуршание колес старуха медленно отъехала и уставилась на нас.

— Это чудо, — я скорее прочла это по ее губам, чем услышала, — это то, к чему я шла все эти годы…

— Побудьте тут минуточку, — Марк схватился за поручни кресла, выкатывая Мать в коридор, — ей плохо… побудьте.

Не успели мы и глазом моргнуть, как дверь за ним захлопнулась, а из воздуховода в потолке вдруг выстрелили облачка розоватой пыльцы, очень похожей на ту, которой стреляли ашры. Я мгновенно все поняла. Прижала рукав к лицу и упала на пол. Кай с разбегу налетел на дверь, пытаясь выбить ее. Поверхность дрожала от ударов, но не поддавалась. Он закашлялся, пригнувшись, чтобы не вдыхать пыльцу, затем продолжил натиск.

А потом мои веки отяжелели, и свет погас.

Очнулась я от непонятной суеты вокруг. Дернулась — и поняла, что сижу в кресле, пристегнутая ремнями безопасности. Шумели двигатели, было жарко. Звездолет? Скорее, спасательный челнок, судя по небольшим размерам помещения. Марк и еще один мужчина в белом халате, громко топая по металлическим сходням, таскали внутрь коробки и складывали их вдоль стены. Они явно спешили.

— Не поднимай голову, если не хочешь дать понять, что проснулась, — раздался рядом тихий голос.

Кай сидел в соседнем кресле, его пальцы лежали на замке ремня, но расстегиваться и вставать он, похоже, не собирался.

— Мы улетаем? — шепнула я в ответ, улучив момент, когда Марк замешкался, вкатывая в проем тяжелый железный сейф.

— Почему бы и нет, раз у них есть звездолет?

— Нет! — я резко повернула к нему голову и округлила глаза. — Мы же не знаем, отключили ли вторую стадию очистки!

— А-а-а, проснулись, — Марк заметил мое движение и подошел, вытирая ладони об одежду. Его напарник, ловко пробираясь между коробками, двинулся к рубке управления. — Извините, что пришлось пойти на крайние меры. Мать не желает задерживаться тут ни секунды. Мы все эвакуируемся. Надеюсь, вы не в обиде.

— Куда мы летим? — спросил Кай, так как притворяться спящими стало бесполезно.

— Расшифровка вашей крови оправлена на Землю, и нам дали зеленый коридор для полетов. Конечно, нас примут на базовой станции за пределами земной орбиты, но это сделано в целях безопасности. Вас проводят в лабораторию, а там…

Ученый отвел взгляд и пожал плечами, но я и сама могла угадать, что нас ждет. Участь лабораторных крыс.

— А «Отец»? — напомнила я. — Вам прислали код деактивации?

Марк слегка покраснел.

— Никакого кода деактивации не существует, — сообщил он виноватым тоном.

— Но вы же говорили…

— Вы не хотели идти, Каисса, — перебил он. — Или как вас там зовут. Вы не хотели идти, но после того, как признались в своем иммунитете, я бы вам еще и не такое наплел, лишь бы уговорить. Извините, но я служу, прежде всего, на благо науки. Вы должны сказать «спасибо», что, когда программа очистки завершится, нас тут уже не будет и в помине.

Ученый отошел, и Кай проводил его взглядом.

— Ничего, — пробормотал он под нос. — Вырвемся с этой планетки, а там разберемся, как быть дальше.

Я стиснула подлокотники кресла так крепко, что заболели пальцы.

— Я не полечу.

— Что?! — Кай наклонился, вглядываясь в мое лицо, словно не мог поверить, что говорю серьезно.

— Там остался мой народ. Может, я была не самой мудрой правительницей, но бросить их на такую ужасную гибель не могу. Настоящая Каисса бы не бросила.

Входной шлюз звездолета, расположенный в нескольких шагах от нас, издал короткий сигнал и начал закрываться.

— Команда номер три, у вас все готово? — раздался искаженный рацией голос Матери.

— Готово, — ответил Марк, — начинаем старт после вас.

— Отлично. Будьте осторожны, вы везете самый ценный груз. И троекратное «ура!», мои дорогие! Земля ждет нас!

Стены задрожали, где-то над головой пронесся гул, который постепенно затих.

— Они используют кратер вулкана, как пусковую шахту, — догадался Кай.

Понимая, что ждать больше нельзя, я надавила на замок, сбросила с плеч ремни и рванулась в неумолимо сужающийся проем. Услышала, как за спиной выругался Кай. Ему вторил Марк. Выпрыгнув, я упала на колени, но тут же вскочила на ноги и побежала к выходу из шахты, понимая, что если двигатели заработают на полную мощность, меня поджарит заживо.

— Куда?! — слышался истерический вопль Марка. — Вылет невозможно отложить!

Новый гул подсказал, что двигатели набирают обороты. Кто-то толкнул меня в спину, заставляя налететь на массивную перегородку, которая стояла на выходе из пусковой шахты. Я только повернула голову, но Кай уже рванул рычаг, открывая проход. Мы вывалились в диспетчерскую и едва успели закрыть за собой перегородку, как еще два корабля, один за другим, рванули ввысь. Пол под ногами заходил ходуном. Прижав руку к груди, чтобы отдышаться, я слушала, как гул удаляется.

— Довольна? — поинтересовался Кай обманчиво спокойным голосом, за которым скрывался гнев. — Это был наш последний шанс свалить отсюда.

— Не последний, — я покачала головой, — всегда можно придумать что-то еще.

— Мда?! — иронично хмыкнул он и подошел к пульту, где на экране три точки, одна за другой, быстро перемещались по вертикали. — Интересно, они решат за нами вернуться? Хотя бы ради науки?

Внезапно к объектам добавились еще три. Они двигались наискось, но сомнения не оставалось — идут наперерез.

— Что это такое? Откуда? — насторожилась я, не в силах оторвать глаз от экрана.

Кай долго молчал, наблюдая, как шесть мигающих точек стремятся навстречу друг другу.

— С орбиты, — наконец, сделал вывод он.

— Но на орбите… — я хотела сказать «ничего нет», но вспомнила про спутник. Всегда считала, что он находится там лишь для обеспечения канала связи, но что если…

Точки слились в одну сплошную массу, а затем… исчезли с экрана, словно их и не было.

— Это были ракеты, да? — выдохнула я.

— Скорее всего, — Кай выглядел притихшим, прежний гнев испарился из него в мгновение ока.

— Спутник обстреливает корабли, которые пытаются взлететь?

— Может, это и не спутник, а автоматизированная воздушная база, белоснежка. Если кому-то хватило возможностей замаскировать на материке дронов, то почему бы не подстраховаться и с воздуха?

Неожиданно меня разобрал смех. Я упала в соседнее кресло, облокотилась на пульт управления, уронила лицо в ладони и захохотала в полный голос. Остановиться не получалось. Подумать только, если бы мне не пришло в голову рвануться спасать мир, мы с Каем тоже разлетелись бы в пыль там, где-то между небом и землей! Если бы я была чуточку эгоистичнее… и если бы Кай хоть немного больше думал о собственной выгоде, а не о том, чего хочется мне…

— Дана, — он положил ладонь на мое плечо, но я сбросила ее, уже не хохоча, а всхлипывая.

— Мы все-таки останемся вдвоем! — я выкрикнула это громко, голос зазвенел, отражаясь от стен. — Мы останемся вдвоем, как ты хотел с самого начала! Никто никуда не улетит, материк вместе со всеми жителями скоро расплавится от соли, я никого не сумею спасти. Останется только эта лаборатория, построенная с учетом того, чтобы выдержать химическую атаку. И мы будем жить здесь долго и счастливо!

— Не говори глупостей.

— Это не глупости, Кай! Марк говорил, что здесь есть все, даже агрономические комплексы, чтобы выращивать еду! Мы истребили всех врагов, это место абсолютно безопасно. Вот только… никто, кроме нас…

Я не договорила, слова не шли с языка. Кай не отвечал, слышалось лишь сухое пощелкивание кнопок. Когда я отняла руки от лица, то обнаружила, что моя проникновенная полная горечи речь его совершенно не тронула. Склонившись над диспетчерским пультом, Кай сосредоточенно что-то набирал.

— Что ты делаешь?

— Ищу способ не остаться с тобой вдвоем до конца жизни. Такого наказания я не заслужил, — рассеянно отозвался он, дергая какие-то рычажки.

— Но… — озадачилась я, — ты же сам когда-то хотел, чтобы все умерли, и мне стало некого спасать.

Кай на миг отвлекся от занятия и посмотрел на меня.

— Я ошибался. А еще я не связист, поэтому лучше не отвлекай сейчас. И так пытаюсь вспомнить то, что не знал да еще и забыл.

Его сухой тон отрезвил меня. Минута слабости прошла. Действительно, и с чего я решила, что ему по-прежнему хочется запереться тут со мной от всего мира? Мы — команда, слаженная, понимающая друг друга с полуслова команда, но не более того.

— Могу чем-то помочь? — сдержанно поитересовалась я.

— Да. Дай «ай-ди» Каиссы.

Он протянул руку и взял браслет. Включил сканер и приложил чип. Снова защелкал по кнопкам.

— Теперь дай свой.

Я послушно выполнила просьбу. Наконец, Кай откинулся на спинку кресла с усталым выражением на лице.

— Я открыл канал связи. Набирай любой номер из памяти своего чипа. Только скорее, боюсь, что он может заблокироваться.

Это был момент, которого я ждала с первой секунды после крушения. Канал связи с Землей! Пальцы дрожали и не слушались, попадая мимо кнопок, поэтому папин номер удалось набрать не с первого раза.

В колонке громкоговорителя, встроенного в панель, раздались пронзительные гудки. Никто не отвечал. Я стиснула пальцы и закусила губу. Неужели папа не ответит? Может, Кай что-то напутал и звонок не проходит? Может, гудки идут на какой-то неправильный номер? Что будет, если никто так и не выйдет с нами на связь?!

Раздался щелчок установленного соединения, а затем такой родной до боли голос произнес:

— Дана?!

— Папа! — закричала я, вскакивая со стула. — Папочка! Папа! Это я! Я жива!

Эмоции захлестывали, слова душили. Хотелось двумя короткими предложениями описать ситуацию, дать понять, как срочно нужна помощь, но вместо этого я бросилась рассказывать ему все: как мы упали, как ждали спасения, как надеялись на чудо. О том, что делал ради меня Кай. Отец не перебивал, а во мне все горело от счастья. И только спустя несколько минут я сумела взять себя в руки и рассказать о карантине, лаборатории и дронах.

— Координаты вашей планеты получены, — успокоил меня папа. — Продержись еще немножко, малышка. Я скоро все решу.

Канал отключился, но еще несколько секунд я смотрела на динамик, словно это могло продлить нашу незримую связь, установленную после такой долгой разлуки. Чувствуя себя пьяной от счастья, повернулась к Каю.

Он тут же отвел взгляд, но на мгновение мне почудилось, что его глаза сияли.

В ожидании, пока папа снова выйдет на связь, мы исследовали все уровни лаборатории, которая теперь осталась в полном нашем распоряжении. Марк не соврал. Здесь на самом деле имелось сложное оборудование, в некоторые отсеки я даже побоялась заходить. Зеленые ростки ровными рядами проклюнулись из грунта в ярко освещенных агрономических цехах. Жилые помещения пустовали, беспорядок в них говорил о том, в какой спешке собирались ученые, и очень напоминал уже виденные мной ранее заброшенные научные колонии на материке.

Серебристый чемоданчик валялся брошенным в одном из кабинетов среди массы других оставленных приборов.

— Его даже не взяли… — протянула я, поднимая с пола компьютер и открывая крышку.

— Зачем он им, если кода деактивации нет? — рассудил Кай, поддевая ногой разбитый микроскоп.

— Осталось меньше суток, — вздохнула я, прочитав надпись на экране.

— Двадцать один с половиной час, — прочел он поверх моей руки и хмыкнул, — не переживай, мы и за меньшее время успевали вляпаться в трудности и выбраться из них.

Я рассмеялась. Зная, что помощь уже не за горами, радоваться жизни стало легче.

— Да, ты помнишь тех волков, от которых убегали через сонное поле? А сколько раз сталкивались с ашрами? А буря?

Обсуждать былые испытания после того, как они давно остались позади, показалось забавно. Словно вспоминать старые байки, рассказанные кем-то другим. Перебрасываясь фразами, мы вернулись в диспетчерскую и продолжили болтать там, как ни в чем не бывало. Только вот темы Биру и Олимпа, не сговариваясь, старались не касаться.

Но когда в установленное время Каю снова удалось связаться с Землей, улыбка сползла с моего лица.

— Я хочу поговорить с твоим другом, Дана, — с ходу произнес отец каким-то неестественным, напряженным голосом.

— Что-то случилось, папа? — меня бросило в жар, затем — в холод.

— Пока ничего, девочка. Просто это мужской разговор. Ты вроде бы упоминала, что обязана этому человеку жизнью. Мне очень нужно поговорить с ним наедине.

У меня все внутри оборвалось. Такие слова не произносят, если не хотят скрыть нечто плохое. Или пощадить чьи-то нежные чувства.

— Папа, — я нервно усмехнулась, — ты, конечно, помнишь меня другой. Но, поверь, за последние месяцы я очень изменилась. И если тебе нужно сообщить неприятное известие, поверь, я готова. Ты не прилетишь, да? Можешь сказать мне это напрямую. Я обещаю, что…

Кай схватил меня за плечи и развернул к себе, оборвав на полуслове.

— Дай мне с ним поговорить, — он внимательно посмотрел мне в глаза и добавил: — Все будет хорошо.

— Дана, — взывал из динамика отец, — пожалуйста, у нас мало времени.

Вздохнув, я подчинилась. Вышла из диспетчерской в коридор, но когда двери плотно сомкнулись за спиной, не смогла сделать больше ни шага. Так и сползла по стене на пол, сложив руки на коленях. Сама виновата, что слишком рано обрадовалась. Разве протурбийская планетка не учила меня не повторять эту ошибку?! Но стоило услышать отца, как я размякла и чуть не забыла все жестокие уроки, полученные здесь.

Из-за двери не доносилось ни звука. Оставалось лишь гадать, что за разговор происходит сейчас там и почему папа казался таким огорченным и подавленным. Он был не из тех людей, которых пугали трудности, и уж конечно не встал бы ни перед чем ради моего спасения. Его странная реакция меня пугала.

Вскоре вышел Кай. Мне потребовалось лишь мельком взглянуть на выражение его лица, как я тут же опустила голову и пробормотала:

— Говори.

С тяжелым вздохом он подошел к стене напротив меня и тоже опустился на пол.

— Твоему отцу удалось связаться с околоземной станцией, на которую Мать отправляла расшифровки наших анализов крови. Они готовы рассмотреть условия снятия карантина, если нас доставят к ним для подтверждения результатов.

— Это хорошая новость. Я не понимаю, почему ее нельзя было сообщить лично, — упрямо выпятила я подбородок.

— Это еще не все. Доставка возможна только при участии специальной санэпидемиологической комиссии. Твой отец надавил на все свои связи, и они уже собирают оборудование и корабль для полета.

— Хорошо. Я согласна на комиссию и на все их условия. Когда они прибудут?

— Вот теперь начинается самое сложное, — Кай помолчал, собираясь с мыслями. — Корпорации «Отец» уже не существует. Развалилась около двенадцати лет назад. Все, кто с ними сотрудничал, будут отрицать любую связь. Никто якобы не помнит об испытательном полигоне или компьютерных программах. Кода деактивации, как и говорил Марк, нет. В таких условиях комиссия не сможет приземлиться и забрать нас. С ними прибудет военный корабль, который уничтожит базу на орбите, чтобы не сшибала никого в полете. Период распада октановой соли — трое суток. Через трое суток на поверхности станет безопасно. Тогда нас и заберут.

— Стой, — я тряхнула головой, — мне послышалось? За нами прилетят через трое суток? Когда на материке станет некого спасать? У нас осталось тринадцать часов до второй стадии!

— Твой отец хочет, чтобы я удержал тебя здесь, в безопасности, до этих пор, — кивнул Кай. — Он помнит, что ты умоляла его помочь отключить компьютер, и просил не говорить тебе правду, пока не станет поздно.

— Что ж, спасибо, что ты все-таки на моей стороне, — фыркнула я, ощутив обиду на папу, который решил, что со мной можно поступать как с несмышленым ребенком.

— Похоже, я просто знаю тебя лучше, чем твой отец, — пожал он плечом. — Он не понимает, что ты никогда не простишь ему предательства.

— Конечно не прощу! Зачем тогда комиссия? Зачем снятие карантина? Без населения на этой планете ничего уже не имеет смысла!

— Комиссия нужна для того, чтобы карантин сняли с нас. Чтобы нас с тобой допустили к нормальной жизни.

— Нас? — я рассмеялась. — К нормальной жизни?! После того, как половину из живущих тут прикончили мы с тобой, а вторую — добьет «Отец»?! Это будет нормальная жизнь?!

Кай отвел взгляд.

— Не волнуйся. Я сразу сказал, что ты на это не пойдешь. Есть другой выход.

— Да?! — я заерзала на месте и затаила дыхание.

— Он не нравится твоему отцу, — Кай скривился, — и, в общем-то, я пообещал, что ты не станешь так делать…

— Давай я сначала все узнаю, а потом сама решу, — не выдержала я.

— Так как полигон был секретным проектом, по окончании разработок корпорация, естественно, планировала замести тут все следы. Если на поверхности все уничтожила бы октановая соль, то лаборатория в этом острове оставалась бы доказательством. Ее тоже планировали уничтожить.

— Взорвать? — догадалась я. — Здесь заложены устройства?

Кай кивнул.

— Твой отец, похоже, большая шишка, как ты и говорила. Несмотря на то, что связь с корпорацией на Земле отрицают, ему удалось кое-что выяснить. Тот компьютер, который достался тебе от Каиссы — лишь кнопка запуска. Основная программа «живет» в серверах, установленных на самом нижнем уровне этой лаборатории. Можешь считать, что это — мозг «Отца». Отсюда он управляет и дронами, и базой на орбите.

— Если уничтожить сервер, то все прекратится.

— Да. Взрыв решит все проблемы. Но есть другая трудность.

Я прикрыла глаза.

— Говори уже как есть.

— Активировать уничтожение лаборатории можно только вручную. «Отец» должен был запустить это действие как третью стадию очистки. Уничтожить сам себя.

— Поэтому Мать со своими учеными так спешила улететь после активации… — пробормотала я, потирая висок, — поэтому Марк так уговаривал меня поторопиться. Они только не учли наличие базы на орбите. Наверно, не знали о ней.

— Так как мануальное управление через дистанционный компьютер заблокировано, для досрочного уничтожения придется спуститься на нижний уровень и работать с сервером напрямую.

— Отлично, — воодушевилась я. — Если мы запустим уничтожение лаборатории, не придется бояться октановой соли на поверхности. Сколько у нас будет времени, чтобы убраться отсюда до взрыва?

Он опустил голову.

— Кай! Сколько?!

— Нисколько. Как только включится третья стадия, выходы на поверхность будут перекрыты защитными банами. Пусковая шахта, подводный шлюз — все. Мы просто не успеем добежать с нижнего уровня до любого из них.

Несколько мгновений я молчала, ошарашенная этим признанием. Затем снова усмехнулась.

— Значит, вот так поставлен вопрос? Или мы погибаем тут, внутри, но спасаем материк, или просто ждем спасения, наблюдая, как умирают остальные? Мои поданные? Наш старый друг Тхассу, если он еще жив? Оставшиеся звери, птицы и растения?

— Да, — глухо ответил Кай, — вот так поставлен вопрос. И ответ можешь не говорить. Я прекрасно его знаю. В отличие от твоего отца.

— Подожди, — я вскочила на ноги и пошла обратно в диспетчерскую. — Почему не может быть другого выхода? Всегда есть другой выход! Пусть военный корабль уничтожит базу на орбите, пусть кто-то прилетит и расстреляет всех дронов до того, как они начнут распыление соли. Почему нельзя так? Неужели папе не пришло это в голову?!

— Дана! — Кай догнал меня, схватил за руку, рванул к себе. — Они не успевают прилететь сюда. За тринадцать часов — не успевают!

— Как не успевают?! Тринадцать часов — это целая жизнь!

— Это Земля. Это комиссия. Это бумаги! — заорал он мне в лицо. — Это полет военной группы за протурбийскую границу! Это куча дипломатической волокиты. Твой отец выворачивается наизнанку. Он может прилететь сам, но не сможет пробиться к нам мимо базы на орбите. Он уже вылетел, не дожидаясь остальных. С ним твоя мама. Но мы отрезаны! Пойми это! — Кай схватил меня за плечи, его голос упал до шепота: — Мы только вдвоем…

И внезапно я все поняла. Четко осознала, что должна делать. Более того, подумала, что возможно звезды изначально вели меня именно к такому концу. У каждого есть свой смысл жизни. Но свой смысл смерти удается найти не всем.

Я подняла глаза на Кая.

— Что ты сказал папе?

— Что ты будешь ждать его здесь, целая и невредимая.

— А что ты подумал на самом деле?

Уголки его губ дрогнули.

— Ты никогда не умела спокойно смотреть на чужие страдания.

— Ты останешься со мной? Мне страшно…

Он мягко улыбнулся, будто услышал самый глупый вопрос в мире, заправил мне прядь волос за ухо, погладил по щеке.

— А разве я не был с тобой все это время, белоснежка? Говорю же, мы не избавимся друг от друга, пока не умрем.

Обхватив ладонями мое лицо, Кай прижался к губам. Будто яркая вспышка пронеслась перед глазами. Ничего не прошло, ничего не могло пройти между нами. В его руках я заново открывала для себя эту простую истину. Кай мог сколько угодно пытаться уйти от меня и даже улететь, заливать чувства спиртным или заглушать их чужой болью, а Венера могла сколько угодно хохотать в моей голове, напоминая, что любого человека можно сломать, если сильно постараться. Но как бы мы ни обманывали себя, любить друг друга меньше так и не научились. Это было горько, больно, неправильно, это не вязалось со спокойной, размеренной и счастливой жизнью… но это было так.

И когда Кай приподнял и усадил меня прямо на край диспетчерского пульта, никто из нас не усомнился, что именно так правильно. Мы были только вдвоем, как раньше, в бурю у разлившейся реки, как всегда с самой первой встречи. Жаркое дыхание, влажные дорожки поцелуев, под грохот каждой секунды в ушах — ведь время неумолимо работало против нас. Какое теперь значение имели все прежние обиды?!

Кай замер, уткнувшись лицом мне в шею и обдавая ключицы жарким дыханием, а я думала только об одном: у нас осталось тринадцать часов вместе. Тринадцать — значит, как минимум, десять мы можем потратить, чтобы напоследок побыть вдвоем. Немного остыв, Кай сгреб меня в охапку, подхватил на руки и понес. Я доверчиво прижалась к плечу и закрыла глаза, полностью доверившись его желанию.

Хлопнули двери шлюза. С шипением отъехала какая-то панель. Кай опустил меня куда-то — и тут же плотные объятия ремней охватили все тело. Я вздрогнула, выныривая из блаженных грез, и обнаружила себя в тесной спасательной капсуле. На лице Кая лежала печать решительности.

— Что ты делаешь?! — закричала я, пытаясь отстегнуться, но он ударил кулаком по боковому карабину, изогнув и заблокировав его. На металлической поверхности осталась кровь: Кай разбил руку.

— Извини, я пообещал твоему отцу.

— Что пообещал? — мне стало страшно. — Кай, мы же все решили. Я не умею управлять этой штукой. И даже если бы умела, это ничего не меняет!

— Ей не надо управлять. Это аварийный запуск. Капсула автоматически стартует вверх. Через определенное время ты окажешься на орбите и побудешь там до тех пор, пока тебя не подберет корабль отца. Я же сказал, что он уже летит за тобой.

— Выпусти меня. Пожалуйста! — я просила Кая, а сама до конца все еще не верила, что он выполнит задуманное. Нет, этот порыв с его стороны должен пройти. Мы же только что вновь обрели друг друга!

— Я же знал, что ты захочешь спасти мир, белоснежка. Я же знал. Твой отец рассказал мне про вариант с уничтожением лаборатории, но поставил условие, что ты будешь как можно дальше отсюда, когда все взорвется, — говоря это, Кай смотрел куда-то поверх моего плеча, и казалось, что-то внутри него уже взрывается и распадается на части. — Орбита — самое дальнее расстояние, которое я смог ему предложить.

— Я не долечу до орбиты! Меня собьет спутник!

— Не собьет. За то время, пока ты достигнешь нужной высоты, я уже успею спуститься вниз и отключить его. Положись на меня. Ты же знаешь, что можешь положиться.

— Нет, — я отчаянно затрясла головой, — не поступай со мной, как Биру. Не заставляй меня смотреть, как ты умираешь. Я не выдержу этого! Слышишь?! Я сойду с ума!

Он улыбнулся одними губами.

— Ты столько раз порывалась спасти всех. Наверно, в этом есть что-то особенное. Дай мне хоть разок попробовать, что же это такое. Можешь быть спокойна за свой народ — с ними ничего не случится.

— Нет! Кай! — я уже рыдала в голос. — Я не хочу, чтобы так. Я не смогу без тебя!

— Я всегда буду рядом. Ты же не забудешь, во что верят протурбийцы? Только посмотри на звезды — и ты увидишь меня там.

Он поднял руки и резким движением опустил защитное стекло капсулы. Тут же заработала система подачи воздуха, зашумела над головой вентиляция, а все звуки извне пропали. Я принялась колотить по стеклу, все еще надеясь разбить его, если это потребуется, чтобы достучаться до Кая. Он отошел на шаг, засунул руки в карманы и стоял так, просто глядя на меня, с еще взъерошенными от моих пальцев волосами, с этой своей нелепой, совсем не к лицу, бородой, в военной форме с чужого плеча, такой далекий и одновременно такой родной, словно ближе я не знала никого в своей жизни.

Наконец, я сдалась и прошептала:

— Не поступай так со мной. Ты же никогда не хотел спасать мир. Это же не твое…

Кай улыбнулся, коснулся двумя пальцами губ, потом приложил их к стеклу на уровне моего лица, развернулся и ушел. Я провожала его взглядом, пока шлюз пусковой шахты не отрезал нас друг от друга. Меня трясло, слезы градом катились по лицу. Капсула дрогнула. Где-то над головой что-то загремело, стало светло, когда солнечные лучи заглянули в открывшийся проем. А затем меня вдавило в кресло, когда огромная туша острова со всей мощи выплюнула крохотный кусочек металла вверх.

Сквозь прозрачное стекло открывалась настоящая панорама. Океан блестел и переливался, как чешуя причудливой рыбы. Раскинувшийся под ногами материк с его горами и долинами, реками и лесами с каждой секундой сжимался, словно кусочек влажной кожи, иссушаемый солнцем. Где-то там я прожила целую жизнь, полную маленьких радостей и большого горя. Там остались те, кого я ненавидела и те, кого успела полюбить. Мои враги и друзья, мертвые и живые, чужие судьбы и истории, вращавшиеся вокруг меня, как планеты — вокруг светила.

Я болталась между небом и землей и ощущала себя крохотной звездой, наблюдающей с высоты за всеми. Холодной, даже оледеневшей с ног до головы, потому что потеряла где-то внизу свое сердце. Оно осталось там вместе с единственным мужчиной, который умел согреть меня одним взглядом и осветить мой путь одной улыбкой. И даже если в какой-то момент я за что-то его не простила, это не означало, что не прощу никогда. Мне просто требовалось время. Хотя бы оставшиеся тринадцать часов, чтобы сказать ему все несказанное ранее.

Много раз я представляла, как буду покидать эти места, но даже в самой извращенной фантазии не рассчитывала, что все случится именно так. Может, поэтому звезды никогда не приходят на помощь? Они просто не могут ничего поделать со своей высоты.

А затем черная точка, отделенная от материка проливом, вдруг стала красной, как Сшат-Ацхала. Будто искусственный вулкан вдруг ожил, стал настоящим, брызнул вверх и в стороны лавой, а над ним вырос гриб дыма. Кольцо поднялось, долго стояло плотной стеной, потом начало рассеиваться, открывая взгляду перемигивающиеся друг с другом огоньки. Это догорали остатки лаборатории.

Где-то среди них сгорел Кай.

Вместо эпилога

От яркого света софитов было жарко. Четыре или пять камер нацелились черными провалами глазниц, операторы окидывали меня профессиональными взглядами, настраивая ракурс. Я сидела на диванчике в студии, стараясь не обращать внимания на неудобства и улыбаться набитому до отказа зрительному залу. Над головой заиграла веселая музыка, и на подиум ко мне поднялась ведущая — молодая шатенка в платье глубокого кораллового цвета, прихваченном на талии черным пояском.

— Сегодня у нас специальный гость, — энергичным голосом заговорила она в микрофон, повернувшись к одной из камер, над которой мигал красный огонек, — девушка-легенда, девушка-пример. Она попала на практически необитаемую протурбийскую планету, не зная языка, не имея практики по выживанию, и провела там сто восемьдесят четыре дня. В ее книге «Остаться собой» описаны леденящие кровь события и душещипательные драмы.

Ведущая подняла книгу, которую до поры прятала за спиной, и продемонстрировала обложку в несколько объективов, а затем — подняла выше, для зрительного зала. Раздались приветственные аплодисменты.

— Только для нас и только сегодня, — продолжила шатенка, — она согласилась дать эксклюзивное интервью. Встречаем — Дана!

Свет ударил мне в лицо с удвоенной силой. Не видя практически ничего перед собой, я растянула губы в улыбке, следуя правилам поведения на сцене, которые были озвучены заранее.

— Дана, — ведущая приблизилась, опустилась на другой край моего дивана и сложила книгу на колени, — расскажите, как вы пришли к тому, чтобы описать свой опыт на бумаге?

— Мне пришлось пройти курс реабилитации у психолога. Она считала, что у меня проблемы с выражением чувств. На одной из встреч я получила задание написать то, что не получается проговорить вслух. Помню, как, вернувшись домой, я села за стол… и незаметно для себя не вставала до самого рассвета. Так была написана первая часть книги. За неделю я закончила ее всю.

Зал снова поддержал меня аплодисментами, а я отблагодарила их улыбкой. На самом деле, это была только половина правды. По возвращении на Землю я вообще не разговаривала долгое время.

— Курс реабилитации в вашем случае понятен и необходим, — с сочувствием закивала шатенка, — а правда, что какое-то время вы провели под наблюдением медиков?

— Да. Меня содержали в карантине, чтобы убедиться в отсутствии эпидемиологической угрозы.

— Каково это — знать, что вы стали прорывом в науке? Ведь именно на основе вашей крови был выведен новый противовирусный препарат?

— Чувствую себя белой мышкой с хвостиком, — смущенно улыбнулась я, а в зале засмеялись.

Ведущая тоже улыбнулась, но затем снова натянула серьезную мину.

— Каково это было — потеряться? Почему вас не искали? Почему не могли найти, пока вы сами не вышли на связь?

— Мой отец не знал, где меня искать. База, вращавшаяся на орбите, глушила все исходящие сигналы, кроме тех, которые поступали из одного научного центра, поэтому нам не помогли ни спасательные маяки, ни что иное. Только добравшись до центра, я сумела связаться с Землей. Это далось непросто. Кстати, поначалу, в момент вылета из космопорта, нас преследовал таможенный патруль, и мне казалось, что это папа. Но нет… это был просто таможенный патруль. Потеряв нас во время гиперскачка, они прекратили преследование. А отец так и не узнал, куда я улетела.

— Как получилось, что именно вы выжили на зараженной планете? Это было чудо? Может, вы — особенная?

— Ничего особенного в этом нет. Планета была закрыта для полетов около восьмидесяти лет. Группа ученых, которые попали туда незадолго до эпидемии и пытались самостоятельно искать лекарство, обладали устаревшими знаниями и не имели нужного оборудования. За эти годы медицина на Земле шагнула далеко вперед. Последняя модифицированная сыворотка, прививку которой я получала на первом курсе университета, уже содержала так называемый «универсальный фаг», активный против большинства известных вирусов. Более того, этот фаг, находясь в крови, умеет сам подстраиваться под неизвестный вирус, обволакивать и уничтожать его. Для спасения планеты требовалась самая малость — запустить туда новую разработку. Проблема была в том, что никто не интересовался и не хотел этим заниматься.

И это тоже была только часть правды. В прошлом остался разговор с отцом и еще несколькими серьезными мужчинами в строгих костюмах. Во избежание межрасового скандала мне запретили хоть как-то — а особенно, в прессе — упоминать корпорацию «Отец», построенный ими полигон и лабораторию. Для всех, и в книге тоже, прозвучала дежурная версия: вирус вышел из-под земли. Ее и приходилось придерживаться.

— Интересные сведения, — прищелкнула языком шатенка. — Вы узнали их уже здесь, на Земле?

— Я догадывалась и раньше. Со мной выжили в крушении еще двое. Один получал сыворотку во время обучения в земной летной школе, другой — отбывая срок в колонии на Земле. Когда мы втроем переболели и не умерли, я начала подозревать, что причину надо искать общую для всех. И вот, пришла к такому выводу.

— Кстати, о мужчинах, — ведущая демонстративно перелистнула несколько страниц лежавшей на коленях книги и сделала вид, что вчитывается в строчки. — Вы упоминаете нескольких из них, но самую существенную роль сыграл, конечно… м-м-м… Кай. Что вы можете о нем рассказать?

— На самом деле, это он спас планету. Он, а не я. Он пожертвовал собой, чтобы я могла улететь и сидеть сейчас здесь, рассказывая вам о том, как все было.

— Значит, ваша книга — это не роман о выживании? Это — история любви?!

Я почувствовала, что глаза защипало, и операторы оживились, настраивая крупный план, чтобы телезрители по ту сторону экранов обязательно увидели и оценили каждую прозрачную каплю, выступившую на моих ресницах.

— Это — история о человеке. И поверьте, она не обо мне.

— А Биру? Вы много внимания уделили и ему на своих страницах.

Я пожала плечами, стараясь сделать это беззаботно. Зачем посторонним людям знать об обещании, данном мной когда-то? Главное, что оно выполнено.

— Он был моим мужем. Должна же была я хоть что-то написать и про него.

Шатенка хмыкнула.

— А сейчас вы замужем?

— Да. И счастлива, — ответила я еще более беззаботно, аккуратно прикрывая ладонью безымянный палец, на котором не было кольца. — Чего и всем желаю.

— А что было для вас самым трудным? — видя, что я приподняла брови, ведущая уточнила, помогая себе жестами: — Ну, разжигать костер, искать укрытие для ночлега, определять съедобные и несъедобные растения, учиться налаживать отношения с враждебными аборигенами. В книге вы описывали многое. Что было самым трудным, на ваш взгляд?

Я обвела взглядом притихший в ожидании ответа зал.

— Самым трудным было остаться собой. В какой-то момент я поняла, что превратилась в совершенно другого человека. Чужая смерть, чужое горе перестали для меня что-то значить. По возвращении на Землю мне пришлось заново учиться договариваться с окружающими, решать проблемы путем компромисса. Видите ли… я привыкла добиваться своего любой ценой. В тот момент, на той планете, это было необходимо. Но до сих пор, если я стою в очереди к прилавку магазина и кто-то начинает лезть вперед, мне хочется прибить его и решить эту проблему, — я развела руками и улыбнулась залу. — Но я стараюсь договариваться. Поэтому частенько торчу в очередях часами.

Зрители добродушно засмеялись. Они не подозревали, что за каждой шуткой я просто прячу свою боль. Мне хватило долгих ночей, когда я лежала в постели и выдавливала ее из себя, слезами, мычанием, безумными криками. Я вытравляла из себя Кая и боялась засыпать, чтобы снова не увидеть во сне его лицо. Чувствовала, как мама, которая ночевала со мной, обнимает сзади, шепчет слова успокоения, тоже плачет от бессилия, потому что здесь невозможно ничем помочь.

Они вообще очень сплотились, моя семья. Когда папин корабль подобрал мою капсулу с орбиты, оказалось, что мамин муж тоже полетел с ними. Они больше не ссорились, бросив все силы на то, чтобы помочь мне. И я в который раз убедилась, что дружба, любовь и ненависть — очень смежные чувства.

— А вам никогда не хотелось вернуться на ту планету? — задала очередной вопрос ведущая. — Прошел уже… год, если я не ошибаюсь? Насколько нам известно, карантин сняли только недавно, но теперь вы ведь можете сделать это?

— Я думала об этом, — честно призналась я. — Но видите ли… наверно, мне страшно туда возвращаться. Я боюсь, что ступив на ту землю, снова испытаю все, что так долго пыталась забыть. Знаете… ведь лица всех моих погибших друзей и врагов до сих пор преследуют меня. Даже сейчас, сидя здесь с вами, я ощущаю, что они будто стоят за моей спиной.

— Тени прошлого, — с пониманием кивнула шатенка.

— Ну, — я снова лучезарно улыбнулась, — мой психолог подобрал бы другой термин для этого. Что-нибудь, что звучит даже более жутко, чем мои рассказы про ашров.

Затаивший дыхание зал расслабленно засмеялся и зааплодировал.

— Но все-таки я вернусь туда, — продолжила я уже серьезно. — Решила, что построю там мемориал в память обо всех погибших. Уже отправлена группа рабочих, которые начали расчищать и подготавливать площадку. А завтра я сама улетаю туда проследить за работами, и моя семья полетит в качестве моральной поддержки.

— Да?! И что за место вы выбрали для мемориала? Точку крушения? Или установите его в поселении, где сумели перезимовать?

— Нет. Я поставлю его на острове. Знаете, там есть вулканический остров неподалеку от материка. Как по мне — отличное место.

На следующий день я шагала по взлетной площадке космопорта и с замирающим сердцем искала взглядом корабль отца. Уже год, как не летала, а ведь поездка предстояла не из легких. Звездолет отыскался, вот только выглядел безжизненным. Чтобы унять расшалившиеся нервы, набрала папин номер.

— Пап? Ты уже на месте?

— Дана? Ты что-то совсем с опережением. Волнуешься, да? Я еще не в порту. Но ты, если что, поднимайся на борт, там наверняка уже есть кто-то из команды. Мы с мамой скоро будем.

Вздохнув, я отключила связь. Ну вот, приперлась рано, а внутри все так и зудит — как тут в салоне спокойно усидеть? Решив подышать, я поставила чемодан и уселась на него, распахнув для вида свою книгу, которую захватила, чтобы передать через папиного капитана его жене. В солнечных очках и широкополой шляпе я вполне походила на обычную космическую туристку и не боялась привлечь ненужного внимания к своей, уже популярной, персоне.

Впрочем, незамеченной остаться неудалось. Неказистого вида мужичок в рабочем комбинезоне прошел мимо, но уже через пару секунд вернулся. Встав возле меня, он засмолил сигаретку и выпустил густой клуб вонючего дыма.

— Модные книжки читаете? — попробовал невзначай завести разговор. — Эту, как ни посмотрю, сейчас все читают.

— Угу, — пробурчала я, еще больше прячась за обложкой.

— А муж у такой молодой и красивой есть? — снова подкатил он.

— Я — вдова.

— Хм-м-м, — мужичок присел на корточки, усиленно пыхтя сигаретой. — А вот у моего кэпа есть друг, который знает парня, который точно уверен, что все, написанное в этой книжке — брехня.

— Да неужели? — я глянула на него поверх очков и даже бровь приподняла.

— Ага, — радостно сообщил он, демонстрируя, что одного из передних зубов не хватает.

— И в чем же?

— А в том, что концовка там неправдоподобная. Что на самом деле там была лаборатория. И в этой лаборатории сумасшедшие бабы ставили опыты. Желтомордых с людьми скрещивали и вирусы всякие выращивали, а потом на волю отпускали, чтобы посмотреть что будет. Ну знаете, эти бабы, — он красноречиво покрутил пальцем у виска, — которым мозги в дар от природы остались, а вот понимание, как на благое дело их применить — нет. Редкая порода.

Я медленно опустила книгу, ощутив нехорошие подозрения внутри.

— А с чего вы уверены, что лаборатория была?

— Так от кэпа же, который дружит с другом парня, который точно все знает, ага, — кивнул тот. — И вот еще… лабораторию взорвали-то. Вот подчистую. Только брехня, что там только одна девица выжила. Там еще один выжил. Тот, про которого в книжке пишут, что помер. А он не помер.

Я сглотнула.

— И как ему это удалось?

— А там в лабораторию можно было проникнуть только по подводному ходу, вон оно че. А вы подводный ход себе, молодая и красивая, хоть представляете?

— Допустим, что нет, — осторожно произнесла я.

— Во-о-от. То-то же. Это такая коробка, — мужичок принялся рубить воздух ладонями, — у которой тут ворота и тут ворота. Электрические. Ну значится, чтобы воду откачивать, ага. А с электрическими воротами что бывает? Заклинивают они. Так вот к ним технический ход был сделан. Чтобы ежели заклинят — подобраться и вручную открыть. Вентилем вот таким огроменным.

— Я не знала про такой ход…

— Вот! Никто не знал. А тот, который выжил, он пока на нижний уровень спускался, на план помещения глянул — и приметил. Ну а потом у него две минуты в запасе было. Так он побежал, как угорелый. Костюм, значится, спасательный нацепил. У технического хода того висели. К подводному ходу он успел подобраться, вручную вентилем открыл и прополз. Ход как раз с нижнего уровня прямиком вел.

— Не может такого быть, — покачала я головой. — Там не могло быть ходов, которые открываются наружу вручную. Иначе смысл перекрывать остальные?

— Так слушай же, что говорю. Он не наружу выбрался. Он в этот шлюз между двумя воротами забрался. А шлюз этот к самому краю островного массива подходил. При взрыве-то его и выбило целиком. Ну парня, понятно, помотало, но костюм же был спасательный. Защита выдержала. А потом он выбрался, ага. Доплыл до берега и стал там жить.

Что-то звучно шлепнулось, и только тогда я поняла, что выронила книгу.

— Как… жить? — прохрипела.

— Нормально жить, — ничуть не смутился старичок. — Рыбу ловил, на солнышке загорал. Да не знаю я уже как. Фантазирую.

У меня вдруг так закружилась голова, что показалось: еще немного — и в обморок упаду.

— А… откуда… там же… карантин…

— Так прилетали же туда перед снятием карантина. Прививки, значиться, ставить местному населению. Уж не знаю, как он договорился, но с ними и улетел. Вот теперь другу своему как есть все рассказал, тот кэпу, а он — мне. Из первых рук история, а не эта ваша… беллетристика. Вчера как раз в баре сидели, так передачу про эту дамочку, что книжку сочинила, показывали. Вот кэпу и вспомнилось.

Я боялась даже подумать ту мысль, которая просилась на ум. Расценив мое молчание по-своему, мужичок продолжил:

— Хотя… может и спасибо мы этой дамочке должны сказать. После того, как книжка-то вышла да еще и карантин отменили, очень много богатеев хотят теперь на той планете побывать. Ну, знаете, испытать на своей шкуре опасность и все такое. Так кэп наш смекнул, и мы туда экстремальные туры теперь возим.

Он наклонился и понизил голос:

— Нелегально, конечно. Но легально-то вряд ли кто разрешит. А богатеи, они такие, бумажку нам подмахнули, что в случае чего претензий не имеют, рюкзак в зубы и вперед. Мы их на одном конце материка в капсуле сбрасываем, а на другом — на звездолете подбираем. Полное, мать его, погружение в реальность. Ну и с проводником, естественно, идут, чтоб не заплутали. Народу нравится. И вы слетайте, раз уж так книжкой заинтересовались. Хотите, а?

— Хо… — я прочистила горло. — Хочу. Кэпа вашего хочу увидеть.

— А-а-а, — глянул настороженно мужичок. — А вы не из этих, правоохранительных? А, впрочем, ладно. Вон там наш звездолет. Чуть дальше. Хотите — так сейчас идите. Мы скоро взлетаем.

Я вскочила и побежала так быстро, как могла. Ноги заплетались, дыхание сбивалось, в глазах все плыло. Наверно поэтому первая же встреченная фигура показалась знакомой. Сердце бешено заколотилось, уши заложило. Я застыла, как вкопанная, моргая часто-часто и открывая и закрывая рот.

Кай. Он выглядел точно таким, как я запомнила его в первую встречу: подтянутый, гладко выбритый, с ямочками от улыбки на щеках. Стоял у грузового отсека звездолета, небрежно положив одну руку на борт, и смотрел на меня. Я сорвала очки и дурацкую шляпу и тискала их в руках, не зная, то ли швырнуть на землю, то ли запустить ими в него за то, что вынудил считать мертвым столько времени.

— Видел тебя вчера в передаче, — сказал он так, будто мы не расставались ни на секунду, и ничего этого не было: страшного взрыва и моего не менее страшного горя из-за его гибели. — Красивая ты, белоснежка.

— Как ты мог! Как ты мог! — кажется, я заорала это в полный голос. Завопила на всю площадку, рыдая при этом в три ручья.

— Выжить? — Кай пожал плечами. — Да как-то само собой получилось. Ну не герой я. Погибнуть ради спасения мира… ну это как-то не мое. Попробовал разок. Больше не стану.

— Дурак ты! — я все-таки швырнула в него шляпой, а затем — очками. — Я тебя похоронила! С ума сходила от этого. Да лучше б ты сдох!

— Замуж вышла, — спокойно поддакнул он.

— Какое — замуж! Какое после вас с Биру, эгоистов хреновых, замуж. Вру всем, чтоб никто не приставал! И знаешь что, — я ткнула в его сторону пальцем, — никакого тебе мемориала не будет! Не заслужил!

Кай огорченно вздохнул.

— Даже посмертно?

— Раньше надо было приходить! — я развернулась и пошагала прочь, размашисто вытирая слезы со щек.

— Да не мог я! Не мог прийти к тебе с пустыми руками! Немного времени мне нужно было!

От этого, уже серьезного, окрика в спину я остановилась. Сжимала и разжимала кулаки, понимая, что все это впустую — никуда уже от него не денусь, если уж сама смерть не смогла разлучить нас.

— С первым же кораблем я улетел, Дана, — судя по звуку шагов, Кай подходил все ближе. — Все с нуля, заново строил. Для нас с тобой. Вчера тебя вот увидел и понял, что не выдержу больше, не могу. Номер нашел, с отцом твоим созвонился и время вылета подгадал.

С отцом?! Так это не я раньше пришла? Это все было подстроено?!

— И работничка своего подослал? — съязвила я, по-прежнему не поворачиваясь и дрожа всем телом.

— Подослал, — вздохнул Кай совсем близко. Так, что у меня мурашки по спине побежали. — И знаешь, что подумал? Если ты свободна ближайшие пятьдесят лет и еще не нашла себе нового мужа, может… выйдешь за бездомного контрабандиста?

Он развернул меня к себе, легко приподнял, заглянул в глаза с надеждой и какой-то странной мольбой. А я склонила голову и просто его поцеловала

Конец

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

Вместо эпилога Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg