«По ту сторону тьмы»

По ту сторону тьмы (fb2) - По ту сторону тьмы 874K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Тори Халимендис

По ту сторону тьмы Тори Халимендис

В унылой серой мороси замок казался призрачным. Окна его не светились приветливо огнями, крики, лай и ржание не оживляли тишину. Мрачное каменное строение выглядело так, будто люди покинули его давным-давно. Запустение — вот что пришло мне на ум.

Двери, однако же, отворились бесшумно, и это даже напугало меня. Вместо привычного тепла внутри меня встретил холод. Пахло затхлостью и сыростью. С трудом сдерживая дрожь, я поднялась по широкой лестнице. В сердце будто всадили тупую ржавую иглу, и оно ныло от боли.

Осколки разбитых витражей похрустывали под ногами, разодранные гобелены свисали со стен унылыми тряпками, будто насмехаясь над воспоминаниями. Пыль, которую некому было убирать, покрыла толстым слоем все поверхности. В углу я заметила знакомую вещицу. Старая кукла в некогда розовом, а теперь невразумительного цвета платье глядела в потолок стеклянными глазами. Оторванные руки и ноги валялись рядом. Я несколько раз моргнула, прогоняя непрошеные слезы. Не время рыдать, еще не время.

"И тогда пришли они, порождения Сумрака, сметавшие все на своем пути и нагонявшие страх на всякого, кто их увидал…"

Старые сказки, в которые никто из нас не верил, внезапно обернулись правдой. Зловещей, пугающей правдой, к которой мы не были готовы. Мы оказались слишком беспечны — и поплатились за это горем и болью.

И вот теперь я иду в одиночестве по опустевшему замку и воскрешаю своих призраков…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

АРТИНЕЯ

— Ждите! Вас скоро примут! — раздраженно бросил худощавый сутулый секретарь с напомаженными усиками. Отчего-то именно эти усики, тщательно подстриженные и выверено уложенные, вызывали во мне глухую злость. Ни тон служащего, будто он разговаривал с жалкой просительницей, ни его презрительный взгляд абсолютно не трогали меня. Я прекрасно понимала, как именно здесь могут отнестись к посетительнице в ветхом запыленном дорожном плаще. Косу я наскоро переплела да плеснула в лицо водой, чтобы кое-как умыться — вот и все. Разумеется, мало кто признал бы в скромной страннице единственную наследницу старинного богатого рода. Единственную выжившую наследницу, поправила я себя.

Ставшая уже привычной боль кольнула на мгновение и тут же отпустила. Нельзя, сейчас не время.

Разумеется, я могла бы приехать в столицу так, как полагалось даме моего происхождения: в хорошем экипаже, с прислугой (пусть даже и недавно нанятой), с множеством роскошных нарядов в багаже. Но тогда пришлось бы задержаться, а дело мое не терпело отлагательств.

Несмотря на заверения секретаря, ждать мне пришлось довольно долго. Прошло не меньше получаса, прежде чем меня позвали в кабинет.

Благодатного я видела впервые. К моему удивлению, глава Храма отнюдь не походил на тот образ, что нарисовало себе мое воображение. Отчего-то я ожидала увидеть мужчину гораздо старше и, чего уж скрывать, гораздо менее привлекательного. В действительности же Благодатному вряд ли было больше сорока лет. Поскольку он сидел, мне было трудно определить его рост, но вот худоба служителя бросалась в глаза. Запавшие щеки, резкие высокие скулы, нос с горбинкой, внимательный цепкий взгляд серых глаз под густыми сросшимися бровями и неожиданно чувственные пухлые губы — вот портрет Благодатного. Он откинул со лба длинную прядь темных волос и посмотрел мне в лицо.

— Итак, — голос его был низким и вкрадчивым, — вы заявляете, что являетесь Севериной Леонорой дель Лерой, единственной выжившей из рода?

— Да, это так, — подтвердила я.

Благодатный не предложил мне присесть, и я стояла перед его столом, словно провинившаяся ученица перед учителем. Локтем служитель небрежно опирался на бумаги, которые я передала его секретарю, а в длинных пальцах вертел какую-то, как мне показалось, открытку.

— Что же, определенное сходство имеется. Но не стопроцентное. Как вы докажете, что не самозванка?

Открытка мягко опустилась на стол, так, чтобы я могла ее разглядеть. С нее мне улыбалась юная белокурая девушка с черными глазами под темными дугами бровей и едва заметными ямочками на щеках. Художник мне определенно польстил: в действительности скулы у меня были чуть шире, а кончик носа слегка вздернут. Но — здесь Благодатный не ошибался — сходство все же присутствовало. Узнать меня по изображению было можно, хоть прошло уже довольно много времени с тех пор, как рисовался портрет.

Я кивком указала на бумаги.

— Это? — Благодатный придал лицу удивленное выражение. — Но вы ведь и сами должны понимать, что эти документы ничего не доказывают. Самозванка тоже вручила бы мне нечто подобное.

— Бумаги подлинные, — холодно произнесла я. — Не сомневаюсь, что вы их проверили.

— Проверил. Но вот вашу личность они не доказывают. Вы могли найти их, купить у настоящей Северины Леоноры или у ее убийц, украсть, в конце концов. Нужно нечто иное. Что-нибудь такое, что могла бы знать только настоящая дель Лерой.

Я усмехнулась.

— И как вы проверите истинность моих слов? Ведь вы к нашему роду не принадлежите. Или вы ожидаете, что я укажу вам путь в семейную сокровищницу, например?

Благодатный подался вперед.

— Сокровищница дель Лерой была разграблена. Мои сведения точны.

Разумеется, точны. Я нисколько не сомневалась, что после ухода Сумеречных замок обшарили и храмовники, и люди короля. Но даже если что-то и обнаружили, то возвращать мне находки никто не станет. Вот только Благодатный дураком никак не являлся и прекрасно понимал, что самое ценное вполне могло быть спрятано настолько тщательно, что укрытие невозможно обнаружить даже после нескольких лет поиска. Но если он рассчитывал, что я выдам ему семейные секреты, то сильно ошибался. Хватит с него и того, что вывезли из замка ищейки.

— Если вас не устраивает опустошенная сокровищница, тогда, быть может, убедит семейный знак? — спросила я, деловито закатывая рукав.

Я ожидала любой реакции, только не такой. Благодатный откинулся на спинку кресла и расхохотался.

— Ваша дерзость говорит сама за себя, — заметил он, отсмеявшись. — Но показывайте ваш знак, мне любопытно.

Под его внимательным взглядом на тонкой белой коже около запястья проступили черные линии, свиваясь в причудливый узор.

— Допустим, я вам поверил, — произнес Благодатный скучающим тоном. — Сделаем вид, что вы действительно та, за кого себя выдаете. И здесь возникает вопрос: а чего вы, собственно, от меня ожидаете?

Я задохнулась от возмущения. Мало того, что глава Храма ясно дал понять, что считает меня самозванкой, так он еще задает столь странные вопросы. Действительно, чего может хотеть та, чья семья погибла, замок опустел, а земли разорены?

— Я требую того, на что имею право, — твердо сказала я, глядя Благодатному в глаза. — Защиты и справедливости.

— От кого же вас защищать? — деланно удивился мой собеседник. — Насколько мне известно, мятежники испугались и разбежались. Да и обратились вы, дорогая моя, не по адресу. Храм подобными вопросами не занимается.

Руки сами собою сжались в кулаки, внутри поднялась волна ярости, в глазах потемнело.

— А кто говорит о мятежниках? — едва сдерживаясь, чтобы не заорать, сквозь зубы процедила я. — Я прошу защиты от порождений Сумрака. И это как раз-таки дело Храма.

Благодатный в волнении вскочил на ноги. Он действительно оказался худ, а еще — высок, выше меня примерно на голову.

— Ты лжешь! — окончательно отбросив всякую вежливость, прошипел он. — Сумеречные твари не в силах проникнуть за Черту! Все, на что они способны — насылать ночные кошмары и лихорадку, что исцеляется молитвами. На землях дель Лерой вспыхнул мятеж! Это всем известно!

Ярость клокотала внутри, требовала выхода. Мне пришлось крепко сцепить пальцы, чтобы не наброситься на Благодатного и не расцарапать ему лицо, точно простолюдинка.

— И, тем не менее, это были именно они! Порождения Сумрака, сеявшие хаос и страх на своем пути. Они пронеслись по нашим землям, не встречая отпора — кто осмелился бы противостоять воплощенному ужасу? Вы говорите о мятежниках? Разве мятежники разбегаются, оставив после себя разрушенные храмы Света? Нет, это были Сумеречные.

— Лжешь!

Искусно сработанная хрустальная фигурка, прежде украшавшая стол, полетела в стену и с жалобным звоном осыпалась брызгами осколков. Дверь тут же приотворилась, и в щели показалась перепуганная физиономия секретаря.

— Позови стражу! Немедленно!

Вот теперь я испугалась — впервые за все время нахождения в кабинете Благодатного. Если меня сейчас запрут где-нибудь в подвале (о подземных казематах Храма даже думать не хотелось, слишком уж мрачные ходили о них слухи), то там я и сгину. Искать меня некому. Да, я пришла к главе Храма не таясь, среди бела дня и меня видели прохожие — но кому из них есть дело до незнакомки в поношенном плаще и запыленных сапогах. Мои вещи остались на постоялом дворе, где я сняла комнату, но вряд ли хозяин начнет разыскивать пропавшую путницу. Скорее уж, если я не вернусь, то он просто присвоит мой нехитрый скарб.

Пока я лихорадочно пыталась сообразить, что же мне делать — кричать? отбиваться? наброситься все-таки на Благодатного? — в кабинете появились два крепких парня. Я метнулась было к окну, но один из них тут же ухватил меня за локоть. Вроде бы сжал и несильно, но от боли у меня потемнело в глазах. Все желание сопротивляться тут же куда-то испарилось.

— Куда ее? — равнодушным тоном осведомился державший меня охранник. — На улицу или в камеру?

Раздумывал Благодатный недолго.

— В особую комнату, — отрывисто распорядился он. — Еды пока не давать.

Мне зажали рот огромной лапищей и вытащили, но не через приемную, а через прикидывающуюся деревянной панелью потайную дверь.

Особая комната больше всего походила на дорогой гостиничный номер, вот только окон в ней не было, и дверь не запиралась изнутри. А когда я, оставшись в одиночестве, решила подпереть ее креслом, то обнаружила, что вся мебель привинчена к полу. Попинав от злости злополучное кресло, я принялась осматриваться дальше, и вскоре поняла, отчего Благодатный запретил приносить мне пищу, но ни словом не обмолвился о воде. Дело в том, что в моем распоряжении оказалась чудесная ванная комната — тоже без задвижки, зато со стопкой пушистых полотенец разного размера и абсолютно новым халатом, который оказался мне великоват. Пожав плечами, я набрала в утопленный в полу небольшой бассейн горячей воды и решила искупаться, раз уж все равно заняться мне пока больше было нечем. Вымыла волосы душистым мылом, облачилась в любезно предоставленный мне халат, закатала слишком длинные рукава и вернулась в комнату. И вскрикнула от неожиданности. В кресле сидел Благодатный и не отрываясь смотрел на меня.

ЗАМОК ДЕЛЬ ЛЕРОЙ

ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД

— Король слишком слаб.

— Он еще юн, Себастьян. Я верю, что Карл себя проявит, дай ему только время.

— Время! Можно подумать, у нас его в избытке. Храм набирает силу и все чаще вмешивается в светские дела. Я уж и не знаю, кто именно является истинным правителем — король или Благодатный.

— Себастьян!

Тамалия прикрыла рот рукой и испуганно оглянулась, опасаясь, не услышал ли кто слова ее супруга. Юная Северина сжалась за шкафом в комок, боясь даже подумать о том, какая выволочка ее ожидает, если родители обнаружат невольную свидетельницу их разговора. Не спасет даже то, что она считалась уже почти взрослой — в прошлом месяце ей исполнилось шестнадцать. Еще через пару лет девушке надо будет подыскивать жениха. Можно было бы заключить помолвку и не дожидаясь восемнадцатилетия Северины, но Себастьян даже думать пока не хотел о расставании с единственной дочерью. Тамалия не торопила супруга. Ее девочка знатного рода, неглупа, хороша собой, за ней дают хорошее приданое — без жениха она точно не останется. Правда, ей присуща фамильная вспыльчивость — но кто без недостатков? Главное, чтобы Северина сама одобрила подобранную отцом кандидатуру. Но сейчас супругу Себастьяна занимал иной вопрос, куда более важный. Муж ее ввязался в дела столь опасные, что любой промах грозил погибелью всей семье.

— Проблема есть, Тамалия, и от замалчивания она никуда не денется! — раздраженно воскликнул Себастьян. — Как бы мы ни желали остаться в стороне, никто нам держать нейтралитет не позволит. Да я и сам не смогу смотреть, как наша страна постепенно становится королевством храмовников.

Меньше всего невольную свидетельницу семейной ссоры в ту пору интересовала политика. В кабинет отца Северина пробралась с единственной целью — узнать, что именно написал старый друг семьи, гостивший в замке в прошлом месяце со своим сыном. Юноша оказывал дочери хозяев недвусмысленные знаки внимания, и она полагала, что их родители могли обрадоваться возможности заключить брачный союз. И лишь несвоевременное возращение отца заставило девушку прятаться за шкафом, а затем еще и выслушивать абсолютно неинтересный ей разговор…

***

— Вы удивительно хладнокровны, — сказал Благодатный.

В голосе его звучала не то насмешка, не то уважение — я так и не смогла определить.

— О чём вы?

— О том, что вас, похоже, вовсе не волнует собственная судьба. Едва оставшись в одиночестве, вы поспешили принять ванну. Признаться, я поражен.

Поскольку единственное кресло в комнате было занято главой Храма, я присела на кровать. Стоять перед Благодатным подобно распекаемой ослушнице я больше не была намерена.

— А вы бы предпочли, чтобы я провела время, заливаясь слезами?

— Скажем так — я бы не удивился, застав подобную картину.

Я хмыкнула.

— Жаль разочаровывать вас. Мое же поведение объясняется просто: я не могу знать, что вы решите сделать со мной дальше. Возможно, последуете совету своих подчиненных и отправите в камеру. Там уж точно не будет возможности вымыться. А я, знаете ли, успела изрядно пропылиться в дороге.

Блеснули в улыбке крепкие белые зубы.

— Похоже, дерзость — фамильная черта дель Лерой, — весело произнес Благодатный.

Я подалась вперед.

— Значит, вы поверили мне? Тогда зачем все эти проверки? Почему меня заперли здесь? Я не понимаю…

— Милая моя Северина Леонора… Кстати, на редкость неудобно обращаться к вам подобным образом. Пока выговоришь, позабудешь, что именно хотел сказать. У вас есть домашнее имя?

— Есть, конечно же, — я была совсем сбита с толку. — Рина.

— Рина, — собеседник словно бы пробовал мое имя на вкус. — Рина. Замечательно. Можете звать меня Франц.

Я насторожилась. Посмотрела на свои босые ноги и тут же надежно прикрыла их длинными полами халата, затем перевела взгляд на кровать и стянула у горла ворот дрожащей рукой. Как бы я ни храбрилась, но отлично понимала, что помощи мне ждать неоткуда.

— Вы не о том думаете, Рина. Впрочем, если желаете, то я возражать не стану. Все-таки вы молоды и привлекательны, полагаю, мы оба получим удовольствие. Так как?

Я вспыхнула и помотала головой. Мне было нестерпимо стыдно за свои предположения, но облегчение из-за того, что Благодатный не собирался насиловать меня, перевешивало стыд.

— Ну как пожелаете. Если передумаете — обращайтесь, — он открыто насмехался надо мной. — Но сейчас я хотел бы поговорить на другую тему.

— А я бы хотела пообедать, — буркнула я, пытаясь скрыть смущение за привычной дерзостью.

— Пообедаете потом. Быть может, — загадочно ответил Благодатный, которого я пока даже в мыслях не осмеливалась называть по имени.

— Хотите сказать, что намерены морить меня голодом?

— Вы произвели на меня впечатление неглупой девушки, Рина. Мне очень не хотелось бы в вас разочаровываться.

— Мой обед зависит от результатов нашей беседы?

— Не только обед. Признайтесь, вам ведь понравилось ваше временное жилище? Полагаю, подземный каземат обрадовал бы вас гораздо меньше: там не только, как вы справедливо заметили, отсутствует ванная комната, но еще темно, холодно и сыро. И вместо удобной постели спать придется в лучшем случае на тюфяке, набитом полусгнившей соломой. А еще там водятся крысы. Вы боитесь крыс, Рина? На редкость омерзительные твари. А ведь в моих силах отправить вас в подземелье. Или же приказать высечь плетьми на площади на потеху толпе как самозванку и мошенницу. А то и вовсе велеть придушить вас и выбросить труп в выгребную яму. Догадываетесь, почему я столь откровенен с вами?

— Это не похоже на откровенность, — возразила я. — Скорее уж на запугивание, чтобы я прониклась ситуацией и согласилась на ваше предложение, в чем бы оно ни заключалось.

— А вы мне нравитесь, — неожиданно признался глава Храма. — Давненько я не получал такого удовольствия от словесной пикировки. В последнее время все так стараются сразу же со мной согласиться, что порой бывает даже скучно.

— Рада, что мне удалось вас повеселить, — не скрывая сарказма, произнесла я. — Но давайте вернемся к теме нашей беседы. Мне очень любопытно, отчего вы столь старательно делали вид, будто не верите мне.

— Видите ли, милая моя Рина, оставлять земли дель Лерой без законного наследника — или, как в нашем случае, наследницы — мне крайне невыгодно. Вы и сами понимаете, что слишком уж лакомым куском они являются для нашей знати. Да, земли приграничные, более того, находятся недалеко от Черты, но зато весьма и весьма плодородные. А главное… — здесь Благодатный сделал паузу и внимательно посмотрел на меня.

Его проверки и подковырки уже изрядно раздражали меня, равно как и обращение "милая моя", но я держала себя в руках.

— Главное — шахты, не так ли? Добыча кристаллов, ежегодно пополняющая казну дель Лерой внушительными суммами.

— Разумеется. И вы не можете не понимать, что тот, кому удастся урвать этот кусок, слишком уж упрочнит свое положение. А меня вполне устраивает существующая на данный момент расстановка сил при дворе. Конечно же, могут возникнуть вполне закономерные осложнения в связи с вашим возможным замужеством — ведь вы принесете своему супругу владения рода в приданое — но пока этот вопрос, как я понимаю, не стоит?

Я кивнула.

— Отлично, — продолжил глава Храма. — Словом, вы полностью устраиваете меня в качестве наследницы дель Лерой. Есть только одно крохотное осложнение.

— Какое же?

— Ваши нелепые россказни о нападении Сумеречных. Позабудьте о них — и мы с вами договоримся.

Гнев вновь поднялся во мне душной волной.

— Позабыть? Сделать вид, будто не было никаких порождений Сумрака, а был крестьянский мятеж, успешно подавленный королевскими войсками?

— Именно. Вы правильно ухватили суть. К тому же, если я не ошибаюсь, во время нападения вы в замке отсутствовали.

— Отсутствовала, — вынуждена была согласиться я. — Иначе, боюсь, я бы с вами сейчас не разговаривала. Но Сумеречных я все же видела. Темный ураган, сметающий все на своем пути, подавляющий волю и внушающий безотчетный ужас — такое забыть невозножно.

— И все же вам придется это сделать, — жестко сказал Благодатный. — Ваши рассказы — прямая угроза спокойствию нашего королевства. Я полагаю, что вы достаточно разумны, чтобы это понимать. Черта нерушима, и твари не могут проникнуть через нее.

— Но ведь проникли же, — упрямо стояла на своем я.

— Нет! — резкий крик главы Храма заставил меня сжаться. — Это ложь! Ложь! Ложь, способная посеять панику и породить хаос. Только представьте себе, какое смятение воцарится, если люди поверят вашим словам. Спокойной жизни придет конец. Рухнет вера в Светлую Благодать. Начнут процветать мошенники, выдающие себя за колдунов, способных остановить Сумрак. Волнения затронут не только простой народ, но и аристократию. Найдутся те, кто решит, что король слишком слаб для управления страной в столь непростой момент. Вы желаете, чтобы пламя мятежа охватило все королевство? Хотите низвергнуть свою страну в пропасть?

— Нет, — пробормотала я.

— А получите именно это. Вы станете маленьким камешком, вызвавшим лавину, все погребающую на своем пути. Лишите народ веры в защиту Храма и короля. Посеете смуту. Пятьсот лет — пятьсот, Рина! — обитатели Светлого Королевства чувствовали себя в безопасности, зная, что их оберегает Черта. И вот заявляетесь вы и уверяете, что давние враги вновь могут вторгнуться на наши земли. Более того, доказываете, что уже были первые жертвы. Сеете панику. Если вы будете настаивать на своей версии, то я просто не имею права отпускать вас. Подумайте об этом, Рина. У вас будет достаточно времени. А я пока распоряжусь, чтобы вам принесли поесть.

Благодатный поднялся с кресла и сделал несколько шагов к двери, но внезапно остановился около меня.

— Кажется, в начале нашего разговора вы высказали довольное интересное предложение… — протянул он и слегка толкнул меня в плечо.

Я даже не успела осознать, что происходит, как оказалась лежащей на спине, придавленной к кровати тяжелым мужским телом.

— Вы ведь понимаете, что я могу сделать с вами все, что захочу, не так ли, милая моя Рина?

— Не надо, — испуганно пискнула я.

Рука Благодатного задрала полу халата, скользнула вверх по бедру. Горячие губы прижались к моей шее.

— Не надо, — тихо повторила я и почувствовала, как защипало глаза.

Дура! Какая же я дура! Расслабилась, поверила в то, что мне не причинят вреда.

Благодатный приподнялся, опираясь на локоть, рывком распахнул халат, обнажая мою грудь. Я зажмурилась и попыталась прикрыться, но сильная ладонь крепко сжала мое запястье.

— Вы полностью в моей власти, Рина. Не забывайте об этом.

В следующее мгновение я вскрикнула, ощутив укус на нежной коже, а затем меня внезапно освободили. Скрипнула кровать.

— Со мной лучше сотрудничать, Рина, — произнес холодный голос.

Я открыла глаза, только когда услышала, как захлопнулась дверь. Ахнула, сообразив, что все еще лежу в распахнутом халате, а в комнате в любой момент могут появиться слуги. Быстро поднялась, потуже затянула пояс и сильно прикусила губу, останавливая готовые пролиться злые слезы. Щеки горели от стыда. Благодатный определенно был сильным противником, но вот слишком уж перестарался с демонстрацией своей власти. Вместо смирения во мне поднимала голову душная, ядовитая ненависть.

Я была голодна, очень голодна, но если бы меня спросили, что именно принес мне на обед молчаливый слуга — ответить я бы не смогла. Я ела, почти не ощущая вкуса поданных блюд. Мысли все возвращались к недавнему разговору с Благодатным. Да уж, Северина Леонора дель Лерой, ты приобрела потрясающее умение наживать себе могущественных врагов.

То, что глава Храма мне поверил, сомнений не вызывало. Непонятно только было, что именно он намерен делать дальше. Его аргументы казались мне убедительными, но… Но прорыв Черты — вовсе не незначительное происшествие, которое с легкостью можно скрыть. И самая большая опасность кроется в том, что теперь Сумеречные могут появиться в любое время и в любом месте, раз уж Черта больше не является для них помехой. Впрочем, я ведь не имею ни малейшего представления о том, как она действует. Знаю лишь, что она служит преградой для порождений Сумрака. Быть может, все обстоит далеко не столь страшно, как я успела себе вообразить? Быть может, у Храма есть возможность восстановить Черту? Та самая война, навсегда отделившая Свет от Сумрака, случилась так давно, что до нас дошли лишь легенды и былины о том времени. Что случилось тогда в действительности — не знал никто, кроме, разве что, храмовников и ученых. Но до сих пор крестьянки севера пугали Сумеречными непослушных детей.

Одно не вызывало сомнений — предложение Благодатного мне придется принять. При мысли о том, что он способен потребовать от меня доказательств лояльности, я брезгливо поморщилась. Впрочем, этого могло бы и не произойти: во время недавней сцены я не ощутила никаких признаков вожделения у повалившего меня на постель мужчины. Глава Храма желал указать мне мое место, а не обладать мною, как женщиной. Хотя он ведь сказал, что будет не против… Я слегка тряхнула головой, отгоняя тяжелые мысли. Не стоит думать о том, что, возможно, никогда не случится.

Я отнюдь не обольщалась, полагая, будто Благодатный не сможет дотянуться до меня в королевском дворце. Да и случайно подслушанный давным-давно разговор родителей давал понять, что искать защиты у короля будет бесполезно. Какую защиту сможет мне дать безвольная марионетка Храма? Надеяться оставалось только на себя.

К очередному визиту главы Храма я успела успокоиться окончательно. Немало способствовало моему спокойствию и то, что мне принесли новую одежду, не слишком изысканную и дорогую, но добротную и удобную. Все-таки в халате я чувствовала себя не вполне уверенно.

— Итак, вы приняли решение?

— Да… Франц.

Благодатный посмотрел на меня с удивлением. Я улыбнулась одними углами губ и сделала шаг к нему. Он стоял спокойно, не отталкивая меня, но и не предпринимая попытки мне помочь.

— Я согласна, — шепнула я и прижалась к его губам.

Благодатный — Франц — не соврал: он действительно был опытным мужчиной, способным доставить женщине удовольствие. В других обстоятельствах я бы, скорее всего, наслаждалась поцелуем. Его язык скользнул между моих губ, дразня и возбуждая, руки сжали ягодицы, слегка приподнимая меня и прижимая крепче к сильному мужскому телу. Я закрыла глаза и прильнула к Францу, но в голове билась только одна мысль: этот человек опасен для меня, смертельно опасен. Никакого удовольствия поцелуй мне не принес, все усилия уходили на то, чтобы не выдать свои истинные чувства.

— Это было лишним, — сказал он, разорвав наконец поцелуй и отстраняясь от меня.

— Простите?

— Я говорю, вам нет смысла меня соблазнять, — он усмехнулся. — Я не из тех слабовольных мужчин, что позволяют своим любовницам руководить собой. Так что вы ничего не приобретете.

— Но вы ведь сами говорили, что хотите меня, — изобразила растерянность я.

— Я говорил, что не буду против, — поправил он. — Но только если вы сами того пожелаете. Я не собираюсь вас принуждать. Для меня никакого удовольствия в том, чтобы брать женщину помимо ее воли. А вы пока не готовы — я чувствую это.

Какой проницательный! Впрочем, с его опытом это как раз неудивительно. Но мне все-таки удалось убедить его, будто я запугана до такой степени, что готова добровольно разделить с ним постель.

— Если вас это утешит, милая моя Рина, — улыбнулся Благодатный, — то я действительно буду рад, если однажды вы сами придете ко мне. Вот только не стоит пытаться подкупить меня подобным образом.

Я опустила голову в надежде, что Франц не разглядит выражение моего лица. Пусть лучше считает меня сломленной и на все готовой девицей, чем догадается о том, что я испытываю к нему на самом деле.

— Меня скоро выпустят отсюда?

— А разве вам здесь плохо? — деланно удивился собеседник. — Чувствуйте себя моей гостьей.

Немного поколебавшись, я решила, что некоторая настойчивость не вызовет подозрений.

— И все-таки я хотела бы знать, когда вы меня освободите. Понимаете, я бы хотела проверить свой банковский счет, снять себе жилье, нанять прислугу, купить новые платья.

Я не смотрела на Благодатного, но очень надеялась на то, что он верит моим словам. Да и я действительно собиралась выполнить все перечисленное, вот только первоочередная задача была совсем иная.

— Еще вам необходимо предстать перед королем, — заметил глава Храма. — Я договорюсь об аудиенции, но предварительно желал бы услышать, что именно вы ему расскажете.

Я подняла взгляд.

— Как что? Разумеется, я расскажу ему правду. Год был голодный, потому вспыхнул крестьянский мятеж. Мне чудом удалось спастись. И я очень благодарна его величеству, что он послал войска в Лерой.

А если его величество не совсем идиот, мысленно закончила я, то он обязательно задастся вопросом, каким это образом урожайный год внезапно оказался голодным.

Как вскоре оказалось, Благодатного тоже заинтересовала эта странность.

— Подскажите-ка мне, милая моя Рина, что именно не уродило в Лерое в этом году? Мне на ум приходит разве что виноград.

— А еще персики, дыни и гранаты, — огрызнулась я. — Словом, то, что на севере толком не растет. Назовите мне причину мятежа, и я ее озвучу королю. Как-то мне сложно представить сытых крестьян, которые осаждают замок щедрых землевладельцев.

— Ладно, — вздохнул Франц. — Действительно, это моя промашка. Завтра с утра вы будете знать все подробности. В конце концов, вас ведь не было в замке. Я уточню все и передам вам.

Я от злости так сильно сжала за спиной правую руку в кулак, что ногти больно впились в ладони. Разузнает он, как же! Сочинит — вот это будет вернее. Да и то, что мне придется остаться на ночь, тоже радости не прибавило. Деваться же, однако, было некуда, и мне пришлось согласиться.

Но покинуть столь гостеприимный приют мне удалось лишь через два дня. И надо было признать, что глава Храма подошел к вопросу нашего сотрудничества весьма основательно. Его люди сняли мне небольшой домик в квартале, где селились в основном зажиточные горожане, и даже подыскали служанку. Я сообразила, что ко мне приставили шпионку, и твердо решила выставить ее вон при первой же возможности.

— Если вы останетесь в столице, то, вероятно, захотите переехать, — сказал мне Благодатный. — Но сейчас лучше места для жилья вам не найти. Район тихий и благопристойный — именно то, что нужно одинокой девушке, не столь давно перенесшей невосполнимую утрату.

Я поблагодарила его и спросила, будет ли он захаживать в гости. Промелькнувшее на лице Франца непередаваемое выражение позабавило меня, но его ответ лишил всяческого веселья.

— Не думаю, что это будет уместно, милая моя Рина. А вот вы могли бы являться в Храм для беседы со мной хоть каждую неделю. Никого не удивит, что я оказываю духовную поддержку несчастной сироте.

ЗАМОК ДЕЛЬ ЛЕРОЙ

СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

За окном бушевала метель, но в игровой было тепло и уютно. Потрескивало пламя за каминной решеткой, неяркая лампа освещала середину комнаты, позволяя углам тонуть в полумраке. Дети расселись прямо на ковре, слушая страшные истории старой няни. Джой была удивительной рассказчицей. События, случившиеся давным-давно — а то и вовсе придуманные — словно разворачивались перед глазами слушателей, а персонажи старых легенд оживали. Впечатлительные девочки после некоторых рассказов требовали не гасить в их спальне свет и непременно просили прислугу заглянуть под кровати и в шкафы, чтобы проверить, не притаились ли там чудовища.

— И тогда пришли они, порождения Сумрака, сметавшие все на своем пути и нагонявшие страх на всякого, кто их увидал, — Джой зловеще понизила голос и уже почти шептала. — И потемнело небо, и скрылось солнце, и свет Искры не озарял более наши земли, отданные на откуп нелюдям.

Инесс вздрогнула. Губы ее искривились так, что стало ясно — девочка с трудом сдерживает слезы. Арман положил руку ей на плечо.

— Не бойся, — покровительственно заявил он. — Это всего лишь страшная сказка. Не так ли, Джой?

— Коли желаете посчитать мой рассказ небылицей, — поджала губы Джой, — то воля ваша, молодой господин. Я всего лишь передаю то, что некогда сказывала мне матушка, а той — ее матушка, а той…

— Все ясно, — со смехом перебил ее Мартин. — Это ваша семейная легенда.

Джой неодобрительно покачала головой. Все-таки ребятишки не воспринимают ее истории всерьез, хотя она рассказывает только правду. Впрочем, если бы ее россказни дошли до ушей хозяйки, то за такую правду Джой могла бы получить немало неприятностей в благодарность. Господа считали, что незачем пугать детей страшными историями, но у старой няньки было свое мнение на сей счет: чем раньше узнают, тем лучше. А то у многих выветрились из памяти события давних времен, и Сумеречных нынешнее поколение считает едва ли не выдумкой. Нехорошо это, ох, нехорошо. Об опасности след помнить всегда — и быть начеку. Так говорила Джой ее матушка, а уж она-то попусту слов не бросала.

Инесс доверчиво прижалась к Арману. Огромные голубые глаза с надеждой заглянули мальчику в лицо.

— Это все было понарошку, да? Не на самом деле?

— А если даже и на самом деле, — горячо воскликнул Арман, — я всегда смогу тебя защитить! Вот!

Малышка Северина бросила на него ревнивый и обиженный взгляд: все-таки Арман — ее старший брат, а вовсе не Инесс, и защищать должен в первую очередь сестру, а не эту кривляку!

— И потом, нас от Сумеречных отделяет Черта, — рассудительно заметила старшая из девочек, Аннет. — Порождения Мрака не могут ее пересечь. Черта напитана Светом, и сам Благодатный ежедневно укрепляет ее своими молитвами. Пока храмы Света стоят на нашей земле, нам нечего бояться. Черта нерушима.

Арман бросил в сторону кузины рассерженный взгляд. Хрупкому белокурому мальчику очень хотелось походить в глазах Инесс на рыцаря из старинных легенд, оберегающего свою даму. А как прикажете ее оберегать, если никакая опасность ей не грозит? Но девочка все равно смотрела на него с восхищением.

— Ты правда заступишься за меня? — спросила она, будто и не слышала слов Аннет.

Арман кивнул и крепко сжал руку своей маленькой подружки.

— Обещаю. Рядом со мной ты в безопасности.

***

— Ну и зачем тебя понесло в Храм? — зло спросил Мартин.

— За защитой, — уныло ответила я. — Кому, как не служителям Света ограждать нас от Сумеречных?

Друг покачал головой.

— Знаешь, подобного поведения я еще мог бы ожидать от Аннет. Все-таки ее матушке удалось вбить в нее благочестие и слепую веру в могущество Храма. Но ты?

— Сглупила, — признала я. — Но я не знала, что мне делать. Тебя в столице не было, а мне казалось важным предупредить Благодатного. Хотя, если бы я дала себе труд подумать, то сообразила бы, что ему давно все известно.

Мартин сжал мою руку.

— Я выехал в Лерой сразу же, как только узнал. Но почему-то подумал, что найду тебя в замке. Мы разминулись на какой-то день. Я… — он сглотнул, — я был на погосте, Рина…

— Не надо, — перебила его я. — Не здесь. Не сейчас. Я знаю, что их всех упокоили должным образом — и довольно об этом.

Конечно, знаю. Я была там, я видела захоронения своими глазами. Но говорить об этом с другом детства было выше моих сил — слишком болели свежие раны.

— Хорошо, — покладисто согласился Мартин. — Давай о другом. Что ты намерена делать?

— Повидаться с королем. Уволить служанку-шпионку. Сменить на всякий случай жилье. А дальше — видно будет.

— Выходи за меня замуж, — внезапно предложил друг.

От неожиданности я поперхнулась и закашлялась. Мы с Мартином сидели в небольшом трактире возле рыночной площади. Сегодня рынок не работал, потому зал был полупустой, но привлекать к себе излишнее внимание нам все равно не хотелось, поэтому я не закричала, а прошипела:

— С ума сошел?

— Напротив, если ты поразмыслишь как следует, то поймешь, что действую я вполне обдуманно. И между прочим, себе во вред. Готов поставить фамильную шпагу против разбитой кружки, что тебе очень скоро подберут подходящего супруга, причем он будет соответствовать вовсе не твоим ожиданиям.

— Да, Благодатный прямо говорил о том, каким лакомым куском являются мои земли, — согласилась я. — Так что ты, скорее всего, прав. Но выйти за тебя… Извини, но для меня это почти что инцест.

Мартин улыбнулся.

— Рина, не обижайся, но я тоже не могу смотреть на тебя, как на женщину. Потому-то и сказал, что этот брак будет своего рода жертвой с моей стороны. Но ради тебя я готов на все, что угодно.

— Спасибо, я ценю твою дружбу. Но пока еще не утратила надежду, что нам удастся обойтись без этого шага.

— Как знаешь, — Мартин очень старался, чтобы в голосе его звучало разочарование, но полностью скрыть облегчение все-таки не смог. — Надеюсь, король не предложит тебе подходящую кандидатуру прямо во время первой встречи.

Я содрогнулась.

— С Благодатного станется, пожалуй, настроить Карла должным образом, — проворчала я. — Хотя я приложила все усилия, чтобы показать ему, насколько сломлена и покорна.

Вновь припомнился холодный липкий ужас, охвативший меня во время поцелуя. Я не обольщалась и прекрасно понимала, что обмануть главу Храма у меня вряд ли получится. Франц должен был почувствовать и мой испуг, и легкую брезгливость. И уверенность в том, что я все равно согласна стать его любовницей, стоит ему лишь захотеть. Я не была ему нужна, но он желал убедиться, что жертва готова во всем подчиняться ему. Удивительно, но мне все-таки удалось сыграть на опережение: стоило дать понять, что я пойду на близость, как Благодатный отказался от нее сам.

Делиться этими воспоминаниями с Мартином я не собиралась. Друг уже и без того узнал слишком многое.

— Зря я приехала в столицу, — грустно сказала я. — Надо было остаться в замке.

Мартин присвистнул.

— В одиночестве? Крестьяне возвращаются в свои дома, но к замку никто из них подходить не рискует. Как я понял из их рассказов, покойников хоронили солдаты короля под присмотром служителей Храма. Никто из местных не осмелился приблизиться к твоей семейной обители. Даже для того, чтобы что-нибудь украсть. Жители окрестных деревень именуют замок проклятым. Как, интересно, ты намеревалась там жить? Особенно если учесть, что лето уже закончилось. Ни тепла, ни еды у тебя бы не было.

В глазах на мгновение потемнело, а потом стены трактирного зала будто бы расплылись, и на их месте я увидела ряд грубо стесанных могильных камней с высеченными на них родными именами. Именами тех, кого я любила, с чьей потерей никак не могла свыкнуться. Себастьян Этьен дель Лерой и его супруга Тамалия Августина, Арман Себастьян дель Лерой и Инесс Каталина дель Арно, Аннет Мариана дель Лерой и Джой Ферн… Все они остались там, в сырой от осенних дождей земле: родители и старший брат, давно выросшая девочка с голубыми глазами, которую Арман так и не смог защитить от врагов, несмотря на давнее обещание, зануда-кузина и пугавшая детей страшными историями старая няня, а еще многие другие, к кому я тоже была привязана. Конюх, моя горничная, двоюродная тетушка Клод… Все они покинули меня навсегда. Я сморгнула слезы, и стены трактира вернулись на место, а старый погост растаял.

— Я могла бы поселиться в ближайшем городке, — глухим голосом ответила я. — У меня есть деньги, те, что держали родители в столичном банке, но это не главное. Никто так и смог обнаружить вход в тайник. Ценности, которые хранились в замке, конечно, разграбили — не знаю, Сумеречные, солдаты или служители Света. Но настоящую сокровищницу они не обнаружили.

— И с твоей стороны, конечно же, весьма мудро будет дать понять всем заинтересованным, что уж ты-то знаешь, где вход, — язвительно произнес Мартин. — Чтобы тебя ограбили уже наверняка. Ты — легкая мишень, Рина. Во всяком случае, сейчас. Осиротевшая, незамужняя, беззащитная — вот как тебя воспринимают.

Я посмотрела другу в глаза.

— Что же мне делать, Мартин?

— Живи пока в том доме, что сняли для тебя служители Храма. После того, как попадешь на аудиенцию к королю, можешь переехать в мой дом. Главное, не забудь всем, включая Карла, сообщить, что это я настоял на переезде. Можешь объявить меня своим женихом, помолвка — еще не свадьба. У тебя траур, так что никто не удивится. Кстати, на траур же ссылайся, если король вдруг вздумает завести с тобой разговоры о твоей дальнейшей судьбе. Служанку увольнять не стоит. О ней ты точно знаешь, что она шпионка Благодатного. Все равно глава Храма не оставит тебя без своего пристального внимания, так что пусть у нас будет уже вычисленный осведомитель. Своим слугам я доверяю, насколько это возможно — лишнего они при ней не скажут. И никогда, ни при каких обстоятельствах никому не проговорись, что тебе известно о семейном тайнике. Договорились?

Я кивнула. После разговора с другом детства я будто ощутила, как трескается и тает лед, сковавший все у меня внутри. Я снова почувствовала себя живой. Было больно, было горько, но я вновь могла дышать и не существовать, а жить. В этой новой жизни у меня пока не было цели, но зато имелась поддержка и опора — крепкое плечо друга.

При первом же визите в королевский дворец я поняла, что на поддержку Карла рассчитывать не стоит. Он, разумеется, выразил мне соболезнования и велел обращаться к нему за помощью, если мне вдруг что-либо потребуется, но я не обольщалась. Все время аудиенции меня не покидало ощущение, что король никак не может дождаться, пока докучливая гостья наконец покинет его. Ни малейших признаков интереса не промелькнуло в темных глазах. Один раз Карл, будто забывшись, принялся накручивать на палец каштановую прядь, но быстро спохватился.

— Здесь всегда будут рады дочери Себастьяна дель Лерой, — сказал он мне на прощание. — Пусть ваш отец и редко наведывался в Артинею, предпочитая родовой замок, а вашего брата я и вовсе видел лишь дважды, но мужчины вашего рода навсегда останутся в моей памяти образцом мужества и добродетели. Смею надеяться, что ваш будущий супруг не посрамит честь семьи, наследником коей ему предстоит стать.

— Я тоже на это надеюсь, ваше величество. Но пока еще рано говорить о браке. Я намерена соблюдать траур.

Взгляд Карла равнодушно скользнул по моей фигуре.

— Весьма похвально, — одобрил он. — Знаю, что нынче далеко не все молодые люди стремятся соблюдать старые обычаи. Я ни в коем разе никого не осуждаю, но ваше решение всецело поддерживаю.

— И мой жених полностью согласен со мной, ваше величество, — ввернула я, сочтя случай удобным для того, чтобы упомянуть о фиктивной помолвке с Мартином.

Но мой якобы жених заинтересовал короля еще меньше, чем мои злоключение. С трудом выдержав положенное по дворцовому протоколу время, Карл распрощался со мной. И мне почудилось, что на лице его промелькнула улыбка.

ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ

— Северина, дорогая, я так рада, что вы пришли! — Матильда Дорен, пышная громогласная брюнетка лет пятидесяти, заговорщицки подмигнула мне. — Признаться, обычно на чаепитиях у ее высочества смертная скука! Хоть вы меня развлечете.

И дама улыбнулась мне столь обаятельно, что я даже не смогла обидеться на ее слова.

— Боюсь, я не подхожу на роль придворного шута, — все-таки я ответила колкостью, пусть даже и испытывала к Матильде необъяснимую симпатию.

Госпожа Дорен была особой эксцентричной. Одевалась она в платья ярких тонов, на шее неизменно носила лорнет на золотой цепочке и имела раздражавшую собеседников привычку во время разговора то и дело подносить его к глазам и внимательно разглядывать окружающих. Матильда была резка и остра на язык ("Я говорю лишь то, что думаю, лицемерить не в моих привычках!"), и многие из ее высказываний переходили из уст в уста. К робким девицам она относилась со снисходительным презрением, зато к тем, кто давал ей отпор, питала самые теплые чувства. Сейчас она расхохоталась и склонилась ко мне.

— Сегодня вам лучше держаться меня, дорогая. Пожаловала старая ведьма Изабелла — сами знаете, она мечтает женить поскорее своего сына. Или вы готовы битый час выслушивать, как она восхваляет своего драгоценного Фернана?

Госпожа Изабелла была ровесницей Матильды и вместе с тем — полной ее противоположностью. Хрупкая невысокая блондинка говорила тихим нежным голосом, смеялась чарующим хрустальным смехом и уверенной рукой управляла доставшимся от покойного супруга состоянием. Главной любовью Изабеллы был ее сын Фернан, флегматичный одутловатый молодой человек, которого матушка надумала выгодно женить. Поскольку я в ее глазах являлась одной из кандидаток в невестки, то мне уже неоднократно пришлось выслушать подробнейшие рассказы о многочисленных добродетелях ее ненаглядного сыночка. Разумеется, от Изабеллы я предпочитала держаться подальше.

— Я не горю желанием выслушивать оды Фернану, — усмехнулась я. — А какие сегодня предполагаются развлечения?

Вопрос мой не был праздным. Ее высочество принцесса Каролина, тетушка короля, считала своим долгом предлагать для увеселения приглашенных дам разнообразные забавы, к сожалению, как правило, невыносимо скучные. Например, в прошлую пятницу устроили песенный конкурс, а в позапрошлую — игру в шарады. Задумка была, наверное, неплохой, но принцесса распорядилась, чтобы все задания были связаны с книгой Света, а представленные сценки непременно были поучительными. Мне эти события в лицах пересказала Матильда, поскольку на чаепитиях ее величества я еще не присутствовала, отговариваясь по совету Мартина трауром. Но принцесса оказалась настойчива в желании "развлечь бедняжку", и мне пришлось принять очередное приглашение. Оставалось надеяться, что сегодня гостей не заставят петь романсы или загадывать загадки.

— Как? — Матильда округлила глаза. — Разве вы не слышали? Во дворец прибыл известный путешественник, Пабло дель Фиоре. Разумеется, все будут обсуждать его персону и составлять список вопросов.

— Путешественник? — заинтересовалась я. — Я раньше не слышала об этом Пабло.

— Неудивительно, дорогая, вы ведь жили в глуши, — с самой приятной улыбкой заявила Матильда. — Но, между нами, Пабло куда больший сочинитель, нежели путешественник. Он любит описывать свои приключения и давно уже обещает издать свои записки. Сдается мне, что правды в его опусе едва ли наберется на несколько страниц. Зато большинство придворных дам от него прямо-таки в восторге. Такой молодой! Столько повидал! Знает такие интересные подробности о жизни разных народов!

Ответить я не успела — наш диалог с Матильдой прервала ее высочество, сухощавая седовласая невысокая женщина со строгой прической.

— Северина, дитя моя, как я рада вас видеть! Жаль, что вы ранее не появлялись при дворе. Хотя, должна заметить, это несколько странно для столь очаровательной юной девушки, ведь ваша семья могла бы себе позволить… Простите, — осеклась Каролина.

Я через силу улыбнулась ей.

— Я просто счастлива посетить чаепитие у Вашего высочества.

Действительно, отчего родители не стали искать мне жениха среди придворных? Раньше я не задавалась этим вопросом, но теперь мне стало интересно. С Инесс и Аннет все было понятно: первая была невестой Армана, а вторая собиралась посвятить себя служению Свету, невзирая на неодобрение семьи. Но я? Увы, задать этот вопрос я никому не смогу.

— Сегодня мы будем заниматься подготовкой воскресного вечера, — оживленно заговорила Каролина, стараясь сгладить неловкость. — В воскресенье я планирую пригласить особых гостей.

— Мужчин, — вставила Матильда. — Действительно из ряда вон выходящее событие, поскольку представители иного пола крайне редко разбавляют кудахтающую компанию наших дам на ваших приемах.

Принцесса бросила на нее неодобрительный взгляд, но то, что не простили бы никому другому, госпоже Дорен сходило с рук с удивительно легкостью. Достаточно было одной открытой улыбки, радостно-невинной, столь контрастирующей с ядовитыми словами, чтобы нахмуренное лицо Каролины вновь разгладилось.

— Кстати, дорогое дитя, — внезапно вспомнила принцесса, — Благодатный очень беспокоится о тебе. Он как раз говорил мне об этом сегодня утром.

Я стиснула зубы покрепче.

— Загляни в Храм на днях, — посоветовала мне Каролина. — В беседе с Благодатным ты найдешь утешение.

Матильда громко хмыкнула. Он не являлась чрезмерно религиозной особой, но открыто подшучивать над главой Храма все же не рискнула. А я узрела очередную опасность: ко мне направлялась Изабелла.

Вопреки данной ей Матильдой характеристике, Изабелла не выглядела ни старой, ни ведьмой. Не знай я, кто из трех окружающих меня женщин является принцессой, указала бы на нежную блондинку в воздушном сиреневом платье, обладательницу горделивой осанки и ослепительной улыбки.

— Северина! — пропела она. — А я хотела вас пригласить на прогулку. Завтра, например, вы свободны?

Матильда закатила глаза. У меня не было ни малейших сомнений, что на прогулке к нам "абсолютно случайно" присоединится Фернан, а его матушка внезапно вспомнит о том, что ее ждет неотложное дело.

— Увы, но завтра я никак не могу, — с искренним сожалением сказала я. — У меня запланирована встреча.

И об этой встрече я узнала только что. Раз уж Благодатный столь желает меня видеть, то придется идти в Храм. Прогулка с Фернаном действительно выглядела гораздо более предпочтительно.

Изабелла уже открыла рот, собираясь предложить прогулку в другой день, но тут вмешалась Матильда.

— Так, значит, в воскресенье мы будем лицезреть этого прощелыгу-путешественника и новомодного поэта. Пойдемте, Северина, я расскажу вам об этих личностях подробнее.

И она, вцепившись в мою руку, направилась к чайному столику, потянув меня за собой, словно на буксире. Изабелла успела только растерянно посмотреть нам вслед.

— Ну вот, — понизив голос, сказала Матильда, — можете быть мне благодарны. Я избавила вас от общества ненормальной мамаши сыночка на выданье.

Характеристика меня позабавила.

— Спасибо, Матильда. Так что интересного вы собирались мне рассказать о гостях ее высочества?

Собеседница рубанула ладонью воздух.

— Ничего! О них совсем нечего рассказывать. Если Пабло Фиоре еще может представлять из себя хоть что-то забавное — но он о себе все скажет и без моей помощи — то Арамеус, от которого в таком восторге придворные куры — абсолютное ничтожество. Сами увидите. Сочинитель слащавых стишат. "Твоя любовь — как роза на морозе", — скривившись, передразнила она поэта. — Редкостное занудство. Но местная публика обожает его еще сильнее, чем Фиоре.

В целом чаепитие прошло довольно мило. Собравшиеся дамы обсуждали путешественника и поэта, оживленно строили планы на воскресный вечер и даже умудрились втянуть меня в беседу. Язвительные реплики Матильды, которые она вставляла время от времени, немало забавляли меня. И если бы не висевший надо мной тяжелым камнем завтрашний визит в Храм, я бы сказала, что приятно провела время.

Храм Света располагался на холме, возвышаясь над городом. В прошлый раз я попросила отвести меня сразу к Благодатному, не заходя в молельный зал. Теперь же я первым делом прошла к алтарю. Ослепительно-белое пламя ярко полыхало, бросая причудливые блики на мозаичные стены с изображениями Искры. Золотая ограда не подпускала посетителей слишком близко к огню. В полдень в Храме почти не было молящихся. Лишь две пожилые женщины устанавливали на жертвеннике корзинки с цветами, да совсем молоденькая заплаканная девушка опустилась на скамейку для молитвы и что-то беззвучно шептала, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Я шагнула к соседней скамье, но меня остановил служитель.

— Госпожа дель Лерой?

— Да.

— Прошу вас следовать за мной.

На сей раз меня пропустили в кабинет Благодатного без задержки. Секретарь склонился в поклоне и осведомился, не желает ли уважаемая гостья угоститься горячим имбирным чаем. Памятуя о том, сколь странное в Храме представление о гостеприимстве, я отказалась: в напиток можно подлить любое зелье.

— Рина, милая моя, — заговорил Благодатный с легким сожалением в голосе, — отчего вы так долго не навещали меня? Совсем позабыли обо мне?

Я потупилась.

— Простите, у меня было столько дел. Встреча с королем, представление ко двору, переезд. Мне жаль, если я разочаровала вас.

Франц нахмурился.

— Вот, кстати, о вашем переезде я тоже хотел бы поговорить. Вы не находите сложившуюся ситуацию несколько неприличной?

Я широко распахнула глаза и спросила как можно более невинным тоном:

— Но что неприличного можно найти в переезде к родственникам?

— Насколько я знаю, — саркастически сказал Благодатный, — Мартин дель Ровье вашим родственником не является.

— Мартин? Нет, я переехала к тетушке Корделии, вдове моего троюродного дяди. То, что она живет вместе со своим внучатым племянником — просто случайность. Или, — я испуганно ахнула и округлила глаза, — вы полагаете, что кто-то может подумать о нас дурно?

Крыть Благодатному было нечем. Действительно, присутствие семидесятивосьмилетней тетушки, да еще и связанной со мной родственными узами, позволяло мне беспрепятственно поселиться у Мартина и не бояться осуждения. И даже то, что Корделия редко покидала отведенные ей покои, дела не меняло. Старушка увлекалась вышиванием и днями напролет сидела за пяльцами. Удивительно, но зрение у нее сохранилось просто превосходное. На еду Корделия отвлекалась с неохотой, предпочитая завтракать и обедать у себя, не отходя далеко от драгоценных вышивок. На ужин она спускалась в столовую, но с нами почти не разговаривала, рисуя вилкой на салфетке причудливые узоры-наброски. Мартин на всякий случай постарался еще и распустить слухи о нашей якобы помолвке, но особого резонанса в обществе они не вызвали. А некоторые особы, например, Изабелла, желавшая обзавестись состоятельной невесткой, упорно эти слухи игнорировали. Так что Мартин мог бы и не стараться.

— Как прошла аудиенция у короля? — сменил тему Благодатный.

— О, его величество был весьма любезен. Он выразил мне свое сочувствие и пообещал всяческую поддержку. Я весьма благодарна его величеству за проявленное ко мне внимание.

В действительности встреча с Карлом оставила у меня странное впечатление. Казалось бы, король просто уделил необходимое внимание абсолютно неинтересной для него посетительнице. Первое время именно так я и воспринимала свой визит — как дежурную аудиенцию. Но с каждым днем во мне крепло ощущение, что нечто важно ускользнуло от моего внимания. Я вызывала в памяти облик Карла: удлиненное лицо, не лишенное привлекательности, темно-карие глаза, узкие губы, изящные пальцы, то накручивающие прядь каштановых волос, то вертящие золотую ручку, скучающий взгляд. Казалось, король слушал мои слова невнимательно. И все же… Отчего-то во мне поселилась странная уверенность, что во время традиционного визита произошло нечто важное, такое, что повлияет на всю мою дальнейшую жизнь. Вот только что? И я злилась, не находя ответа на этот вопрос. Называла себя мнительной особой, которой мерещатся зловещие тени в каждом темном углу, но успокоиться и выбросить тревогу из головы никак не могла.

— Что же, это, несомненно, хорошо. Но насколько мне известно, вы почти не бываете при дворе, не так ли, милая Рина?

— Мне все еще слишком тяжело дается посещение тех мест, где люди в основном смеются и радуются, — прошептала я.

Конечно, в королевском дворце в основном не предавались веселью, а интриговали и сплетничали, но поправлять меня Благодатный не стал. Он кивнул с сочувственным видом и задал следующий вопрос:

— А что вы намерены делать со своим замком?

— Простите? — удивилась я.

— Его надо бы привести в порядок. Если вы не возражаете, я пошлю людей для восстановительных работ. Впоследствии вы сможете нанять нового управляющего. Крестьяне уже вернулись в окрестные деревни. Насколько мне известно, там дома не пострадали.

Да, я видела это своими глазами: жилища крестьян Сумеречные не тронули, разрушив только деревенские храмы. Проезжая мимо обугленных развалин на площадях опустевших деревень, я в свое время немало этому подивилась. Появилось странное чувство, что нападали порождения Сумрака целеустремленно — на святилища и на замок. И еще одна странность: убитых не было ни в одной деревне. Спаслись все, включая священников. Тогда я подумала, что люди просто успели убежать и скрыться в лесах, но со временем во мне зародились смутные, толком еще не оформившиеся в связные мысли подозрения.

— Я благодарна вам за предложение, — ответила я. — Но мне хотелось бы самой присутствовать при возрождении дома моего детства. Полагаю, где-то через месяц я буду готова вернуться в Лерой. И тогда смогу лично наблюдать за его восстановлением.

Если Франц и был разочарован моими словами, то вида он не подал, напротив, заверил меня, что месяц — достаточный срок, чтобы он нашел подходящих работников. Правда, я была уверена, что оные работники отыскались бы хоть через пять минут.

— Итак, я рад, что вы постепенно приходите в себя, — заключил мой собеседник, дождавшись, пока я закончу рассыпаться в благодарностях за проявленную заботу. — Ее высочество вчера упомянула, что вы наконец-то приняли ее приглашение.

— Ее высочество так добра ко мне! — с пылом заверила я. — Она позвала меня также и на завтрашний вечер, полюбоваться на местные достопримечательности: путешественника и поэта.

Благодатный ухмыльнулся.

— Вы их верно охарактеризовали, моя милая Рина. Именно что столичные достопримечательности: хвастун и сочинитель Фиоре и слащавый напыщенный шут Арамеус. Впрочем, Каролине они нравятся, так что пусть развлекается. Только не воспринимайте слишком серьезно россказни Пабло. Его домыслы зачастую далеки от правды.

Я припомнила, что Матильда отзывалась о дель Фиоре подобным образом. Но зачем бы Благодатному предостерегать меня от излишней доверчивости? Или же это я стала слишком подозрительна и во всем ищу подвох, в то время как Франц просто поддерживает любезную беседу?

На прощание он, вопреки всем традициям, поцеловал мне руку. Перевернул ладонью вверх и на несколько долгих томительных секунд прижался к запястью горячими губами. И вот уже второй раз подряд я покидала Храм с бешено колотящимся от страха сердцем и нежеланием когда-либо возвращаться. Увы, это стремление было неосуществимым.

В голубой гостиной ее высочества царило радостное оживление. Дамы сбились в небольшие стайки, перешептывались, посмеивались и бросали любопытные взгляды на гостей, беседующих с хозяйкой. Я тоже то и дело исподтишка поглядывала на путешественника и поэта: слишком уж забавно они смотрелись рядом, изящный белокурый манерный Арамеус с тщательно завитыми локонами и широкоплечий Пабло дель Фиоре с прямыми темными волосами, перехваченными черной лентой на затылке. Даже одежда их разительно отличалась: на поэте был лазурный костюм, расшитый золотой нитью и мелким жемчугом, а на путешественнике — скромное темное одеяние.

— Попугай и ворон, — прокомментировала внешность гостей Матильда.

Я хихикнула, прикрывшись веером. Действительно, какое-то неуловимое сходство с упомянутыми птицами прослеживалось даже в манере поведения: Арамеус суетился, то и дело перемещался с места на место, постоянно жестикулировал и что-то рассказывал ее высочеству, а Пабло стоял почти неподвижно и смотрел на собеседников, слегка склонив голову влево.

Изабелла нарезала круги поблизости от нас с Матильдой, точно хищная рыба, учуявшая кровь.

— Дожидается, пока я вас покину, — пояснила госпожа Дорен. — Сегодня мы с ней уже виделись. Я была несколько не в духе, так что теперь карга опасается приближаться ко мне.

Я уже знала, что вражда Изабеллы и Матильды длится более двадцати лет, но что именно послужило ее причиной, выяснить достоверно мне так и не удалось. Сплетники говорили разное: и что дамы поссорились, появившись на Зимнем балу в одинаковых платьях, и что они не поделили некоего мужчину, и что Матильда нелестно высказалась в адрес Изабеллы при самом короле Кире, ныне покойном отце Карла. Сама Матильда о причинах давней размолвки не заговаривала, а спрашивать у Изабеллы я не собиралась.

— Тогда, пожалуй, я буду держаться вас весь вечер, — сказала я. — Не хочу, чтобы Изабелла вцепилась в меня клещом.

И ближайшие полчаса не отходила от Матильды, но потом ее подозвала к себе Каролина. Поскольку слащавый красавчик Арамеус все ее стоял рядом с принцессой, госпожа Дорен состроила страдальческую гримасу, но ослушаться ее величества не осмелилась и с неохотой отошла от меня.

— Вам здесь скучно, не так ли? — раздался незнакомый низкий голос с хрипотцой за моим плечом.

Я даже не сразу поняла, что незнакомец обращается ко мне. А повернувшись, обнаружила неслышно подошедшего Пабло. Уголки его губ едва заметно приподнимались в улыбке, в темно-серых глазах плясали насмешливые искорки.

— Спорим на любую ценность из моей коллекции, что вам надоело это сборище?

— Похоже, вы сами от него не в восторге, — парировала я.

Путешественник театрально вздохнул.

— Что поделать, при моем образе жизни приходится поддерживать хорошие отношения с теми, кто близок к вершинам власти. Было бы очень неудобно, если бы в один прекрасный день мне запретили выезд из страны, например. Или наложили по надуманной причине арест на мое имущество, пока я нахожусь в экспедиции. Да мало ли как можно осложнить жизнь человеку, если имеются и желание, и возможности. И даже сейчас я в невыгодном положении.

— О чем вы? — не поняла я.

— Моя прекрасная собеседница явно знает, кто я такой и чем занимаюсь. А вот я даже не подозреваю, с кем имею честь беседовать.

— Это легко исправить. Мое имя назовет вам любая из присутствующих здесь дам.

— Тогда избавьте меня от напрасных хлопот и назовите его сами.

Его нахальство, больше подходящее мальчишке, нежели взрослому, умудренному опытом путешественнику позабавило меня.

— Почему нет? Меня зовут Северина Леонора дель Лерой.

— Дель Лерой, — задумчиво повторил Пабло. — Я наслышан о вашей трагедии. Примите мои соболезнования.

Я слегка наклонила голову.

— Кстати, у меня имеется одна вещь, которая могла бы вас заинтересовать, госпожа дель Лерой. Если пожелаете, мы могли бы обсудить этот вопрос.

Вся моя симпатия к Фиоре мгновенно улетучилась, на смену ей пришло глухое раздражение.

— Вы желаете мне что-то продать?

— Нет, вы меня неверно поняли. Я и сам не захотел бы расстаться с той вещью, о которой упомянул. Это старинный манускрипт, который попал мне в руки весьма загадочным образом, и я им дорожу.

— Тогда зачем вам понадобилось показывать его мне?

— Не просто показывать, госпожа дель Лерой. Я мог бы одолжить его вам на несколько дней.

Мне уже изрядно надоели загадки, из которых, казалось, теперь складывалась вся моя жизнь. Я посмотрела Пабло в глаза и отчеканила:

— Либо вы прямо говорите, что вам нужно, либо мы немедленно прекращаем этот глупый разговор.

— Я привожу из своих поездок разные диковинки, госпожа дель Лерой, — мягко ответил Пабло. — И однажды у меня в руках оказалась старинная рукописная книга. Это длинная история, если вы не возражаете, то ее я расскажу вам позже. Все равно долгой беседы у нас сейчас не получится, поскольку скоро кто-нибудь обязательно вклинится в наш разговор. Могу сказать только, что в этой книге описывается история возникновения Черты и упоминается ваша семья. Если вас заинтересовало мое предложение, то мы можем встретиться завтра.

— Хорошо, — решилась я. — Завтра утром, возле рыночной площади. Там есть трактир "Три гуся", где мы вряд ли встретим кого-либо из светских особ. И еще — я приду не одна.

Фиоре слегка поклонился.

— Как вам будет удобно. Надеюсь только, что ваш спутник окажется достоин оказанного ему доверия.

Тут, как и предполагал Пабло, наш разговор прервали бурные аплодисменты. Оказывается, Арамеус согласился прочесть отрывок из своей новой поэмы, и дамы, шурша платьями, поспешили рассесться по стульям и кушеткам. Рядом со мной оказалась Изабелла и потянула меня за руку к ближайшей софе.

— Присоединяйтесь к нам, господин дель Фиоре, — промурлыкала она. — Здесь как раз хватит места на троих.

Пабло чинно уселся рядом со мной и преувеличенно внимательно уставился на Арамеуса. Поэт принял картинную позу, слегка отставил в сторону левую ногу, прижал правую руку к груди, поднял взгляд к потолку и начал:

— Что есть любовь? — И боль, и вдохновенье,

И радости мерцающий туман,

И каждое чудесное мгновенье,

Что делится отныне пополам.

Пабло подозрительно закашлялся, я закусила губу. Изабелла взирала на поэта с равнодушным видом, Матильда, сидящая у окна, открыто ухмылялась. Большинство же разновозрастных дам с трепетным волнением внимали той чуши, что нес Арамеус.

— И звездами расчерченная ночь

Пусть примет нас в нежнейшие объятья,

И не дадим мы удалиться прочь

Мгновеньям ослепительного счастья.

Вещал поэт на редкость вдохновенно: то раскидывал руки, будто обнимая благодарную аудиторию, то прижимал ладони к груди, закатывал глаза, картинно вздыхал. Плечи Пабло тряслись от беззвучного хохота, да и я изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

— И что они все находят в этом позере? — слегка повернув голову, шепнула я.

Конечно, мой вопрос могла расслышать и Изабелла, но меня это волновало мало.

— Фактура, — едва слышно ответил Пабло. — Локоны, подвитые ресницы, голубые глаза, жемчужные зубы, стройная фигура. Представьте, что подобные, с позволения сказать, поэмы читал бы низкорослый толстячок с залысинами. Да эти же дамы брезгливо морщили бы тогда свои припудренные носики.

Я вынуждена была согласиться: внешность Арамеуса явно работала ему на пользу. Вполне возможно, что восторженные почитательницы даже не вникали в смысл произносимых им фраз.

— Приди ко мне, прекрасное виденье,

И дай мне насладиться красотой,

О Света наилучшее творенье…

Декламацию прервали резкие хлопки.

— Бесподобно! — язвительно произнесла Матильда. — Арамеус, на сей раз вы превзошли себя. Какая неповторимая чушь!

Дамы неодобрительно загудели. Я не сдержалась и все-таки прыснула со смеху, догадавшись прикрыться веером — слишком уж забавное выражение лица сделалось у поэта. Он явно не был готов к подобной реакции на свое творение.

— Как грубо, — прошипела Изабелла мне в ухо. — Все-таки эта Дорен — на редкость вульгарная особа.

Как ни тихо она говорила, но чуткий слух Пабло уловил ее слова.

— Однако же она выразила и ваши мысли, не так ли? — проницательно спросил он. — Вы ведь тоже далеко не в восторге от поэзии Арамеуса?

— Я, во всяком случае, не озвучиваю свое мнение, — с видом оскорбленного достоинства процедила Изабелла.

Пабло слегка склонил голову.

— Действительно, и как я не заметил? Нижайше прошу прощения.

Впервые на моей памяти Изабелла растерялась. В раскаяние Фиоре она точно не поверила, и я была уверена, что дама желает съязвить в ответ. Но знаменитый путешественник был обласкан высочайшей семьей, а Изабелла, как женщина деловая, не желала портить отношения с ее высочеством из-за ерунды. Я видела, как она колеблется между желанием достойно ответить на выпад и разумной необходимостью промолчать. Наконец прагматичность взяла верх, и Изабелла кисло улыбнулась.

— Вы такой шутник, господин дель Фиоре, ха-ха! — натужно выдавила она. — Кстати, вы случайно не знакомы с Фернаном, моим сыном?

— Случайно нет, — с любезной улыбкой ответил Пабло. — Если я не ошибаюсь, он не учился в Университете.

— Мой сын получил домашнее образование. Превосходное, наилучшее домашнее образование! — возмущенно заявила Изабелла. — У него были отличные преподаватели! Фернан — весьма образованный молодой человек!

— Разумеется, — равнодушно бросил Фиоре. — Иначе и быть не могло. Прошу меня извинить.

И он поднялся на ноги, давая понять, что разговор закончен. А я застыла, пораженная внезапной догадкой. И Арман, и Мартин окончили Королевский Университет. И вполне могли быть знакомы с Пабло, пусть он и был несколькими годами старше. Непременно надо нынче же расспросить Мартина о моем новом знакомом!

— Нет, я лично с Фиоре знаком не был, — с сожалением признался Мартин, разливая вино по бокалам. — Он уже окончил Университет, когда мы с Арманом только поступили на первый курс. Но о нем среди студентов ходили самые настоящие легенды.

— Даже так? — удивилась я.

Тетушка Корделия привычно вырисовывала узоры на салфетке и, казалось, вовсе не прислушивалась к нашему разговору. Тем удивительнее стала ее реплика.

— Семья Фиоре всегда славилась безрассудностью, — задумчиво сказала она. — Говорили, что старик Энрико Фиоре украл свою Пилар прямо из Храма — она должна была выйти замуж за другого. Шума та история наделала много, о ней вспоминали еще долгие годы. Ваш Пабло, как я понимаю — правнук Энрико. Авантюризм у него в крови. У Энрико и Пилар было три сына, с младшим я водила близкое знакомство. Ах, какие безумства он совершал ради Милагры, моей подруги. Засыпал улицу перед ее особняком цветами, пел по ночам под ее балконом о любви — и ему вторили все окрестные псы. Соседи Милагры его ненавидели.

— А она ему отказала, да? — предположила я.

— Почему же? Она вышла за него замуж. Через три года он сбежал от нее в пограничный отряд. Сказал, что даже вероятность встречи с Сумеречными предпочтительнее ежедневного созерцания кислой физиономии жены. Видите ли, дорогие мои, выйдя замуж, Милагра принялась пилить супруга и требовать, чтобы он вел себя как подобает человеку приличному. Можно подумать, приличный человек стал бы распевать по ночам в тихом квартале, мешая спать законопослушным горожанам, — фыркнула тетя.

Мартин расхохотался.

— Да, забавная семейка. А Пабло, судя по рассказам, достойный потомок столь оригинальных личностей. История о том, как он разыграл одного из профессоров, внушала нам едва ли не благоговение. Представляете, он нанял продажную… Простите, тетя, я забылся.

— Ты что-то сказал? — подняла на него ясные голубые глаза вновь вернувшаяся к рисованию Корделия.

Но несмотря на мнимую глухоту тетушки, пересказывать неприличную историю Мартин не стал.

— Он пообещал показать мне некий манускрипт, в котором упоминаются мои предки, — сообщила я. — Полагаешь, это тоже розыгрыш?

— Не думаю, — ответил Мартин. — Зачем бы Пабло тебя обманывать или подшучивать над тобой? Скорее всего, рукопись действительно существует. Я даже склонен считать, что она подлинная и что в ней действительно есть упоминания семьи Лерой. Вопрос в том, чего добивается Пабло? У него определенно есть какая-то цель.

— Продолжить знакомство со мной?

Друг окинул меня внимательным взглядом.

— Мне жаль разочаровывать тебя, Рина, но боюсь, что дело вовсе не в этом. Разумеется, ты могла понравиться Пабло, но тогда он не стал бы договариваться о встрече под столь странным предлогом. Фиоре всегда везло с женщинами — об этом я наслышан. А еще он согласился, чтобы ты пришла с другом. Нет, это точно далеко не любовное свидание.

К своему удивлению, я почувствовала легкий укол сожаления. Пабло был весьма привлекательным мужчиной, и мне льстила мысль о том, что он мог бы увлечься мною. Но Мартин, скорее всего, был прав.

— Ладно, — сказала я как можно более легкомысленным тоном, чтобы друг не догадался о моей настоящей реакции на его слова. — Завтра все узнаем. Думаю, Фиоре сам расскажет нам о том, зачем я ему понадобилась.

В рыночный день трактир был забит народом. Крестьяне, перекупщики, небогатые горожане переговаривались, смеялись, подзывали подавальщиц, переругивались, и их голоса сливались в общий оживленный гул. На нас с Мартином, одетых в неприметные серые плащи, никто не обратил внимания. Пабло пришел чуть раньше, и мы не сразу обнаружили его за столом в темном углу. Как и мы, он был облачен в темную одежду, больше подошедшую бы небогатому купцу или зажиточному крестьянину. На столе перед Фиоре одиноко стояла кружка с пивом.

— Госпожа дель Лерой, — Пабло чуть привстал, когда мы подошли к нему. — Рад видеть.

— Пабло дель Фиоре — Мартин дель Ровье, — представила я мужчин друг другу.

К нам подлетела подавальщица, девица лет семнадцати с выбившейся из узла волос прядкой и с бисеринками пота на лбу, и поинтересовалась, что господа будут заказывать.

— Сегодня у нас восхитительное рагу из кролика, — сообщила она, глядя почему-то только на Мартина.

Мартин согласился на рагу и на пиво к нему — "три порции" — и девица унеслась по направлению к кухне.

— Итак, — сразу перешел к делу Пабло, — я обещал принести вам манускрипт. Вот он.

И Фиоре достал из сумки небольшой томик в переплете из выцветшей кожи. Вопреки моим ожиданиям, выглядела книга более чем скромно: ни позолота, ни инкрустации, ни даже тиснения не украшали ее обложку.

— Можно?

Я осторожно провела указательным пальцем по рыжеватой коже и внезапно почувствовала тепло, будто от встречи со старым, полузабытым приятелем по детским играм. У меня появилось странное ощущение, что я давным-давно уже читала эту книгу и непременно вспомню ее содержание, стоит мне только открыть ее и пробежать глазами первые строки. Я так и поступила, но увы: никаких воспоминаний вязь старательно выписанных строк у меня не вызвала. "Было то время темное и смутное, и слухи доходили до нас самого поразительного свойства…"

— Сборник легенд? — скрывая разочарование, спросила я.

— Не совсем, — уклончиво ответил Пабло. — Но лучше бы вам прочесть ее в менее людном месте.

Я согласилась с его правотой и захлопнула книгу, испытывая непонятное сожаление.

— Фиоре, давайте говорить начистоту, — вмешался Мартин. — Чего вы хотите?

— От вас — ничего, — похоже, Пабло даже не задело несколько фамильярное обращение.

— А от Северины?

— Прежде всего — чтобы она прочла рукопись. А уж потом, если ей будет интересно, поговорим.

Мартин хотел еще что-то спросить, но я остановила его.

— Хорошо, поговорим потом. Скажем, через неделю?

— Согласен.

Больше беседовать нам было не о чем. Подавальщица принесла обед — довольно вкусный, надо сказать — с которым мы быстро расправились, после чего распрощались и покинули трактир.

Мне не терпелось приступить к изучению рукописи. Вернувшись домой, я удалилась к себе и достала книгу. И только теперь заметила первую странность: ни на обложке, ни на титульном листе не было ни названия, ни имени автора. Вместо них записи предваряла картинка, изображавшая всадника в плаще. Я долго всматривалась в нее, и наконец мне показалось, будто изображение ожило. Я видела беззвездную ночь, слышала завывания ветра, замечала, как клонятся под его порывами верхушки деревьев. Всадник подался вперед. Он то и дело пришпоривал коня, опасаясь опоздать… Я моргнула, и наваждение исчезло. Остался не слишком четкий рисунок на желтоватом листе.

Я перевернула страницу и принялась разбирать причудливую вязь рукописных строк. Очень скоро мне стало понятно, что неизвестный автор описывает последний год войны с Сумеречными — время, о котором достоверных сведений почти не сохранилось. В Книге Света было сказано: "Неисчислимые рати сокрушали любые препоны и уничтожали дыхание жизни, и ужас шел впереди полчищ их. И создана тогда была Черта, пересечь кою порождения Сумрака не смели, и были Дети Света спасены". Вот и все. В детстве Сумеречные представлялись мне бесплотными темными фигурами высотою где-то в два человеческих роста. В их присутствии непременно становилось страшно, темно и холодно. Но книга, которую я сейчас держала в руках, полностью развеивала мои детские представления.

Первое, что поразило меня — Сумеречные были людьми. Живыми людьми из плоти и крови, которых можно было ранить и даже убить. И их убивали — десятками и сотнями. Причина войны в рукописи не называлась, но потери с обеих сторон были огромные. На описании того, как воды приграничной реки окрасились багровым от пролитой крови, меня замутило.

Битвам и схваткам было посвящено около десятка страниц, а потом глаза выхватили знакомое имя. Алексия Лерой.

Именно ей, жене Георга, главы рода Лерой, принадлежала идея провести Черту. Поначалу ее подняли на смех, но ей удалось каким-то образом убедить служителей Света в том, что ее затея сможет увенчаться успехом. К тому же в войне как раз наступил переломный момент: Сумеречные оттесняли войска своих противников уже вглубь Лероя. Откуда черпали силы порождения Мрака — неведомо, но каждый их воин стоил, пожалуй, десятка воинов короля. И пусть они тоже погибали в боях, и дым от погребальных костров заволакивал небо и закрывал солнце, но потери королевского войска были несоизмеримо больше. А сожженные поля и разоренные деревни предвещали Лерою голодную зиму. К тому же на стороне Сумеречных выступали некие таинственные силы, о которых автор манускрипта упоминал лишь намеками. Похоже, эти неведомые союзники внушали ему куда больший ужас, нежели самые жестокие воины Сумрака.

Благодатный Эрих долго обсуждал с Алексией ее казавшийся безумным план, а ищейки Храма тем временем старательно добывали сведения о супруге Георга. Его женитьба на сироте из позабытого при дворе захудалого рода наделала в свое время много шума. Брак был неравным, но Алексия вскоре покорила весь двор своим очарованием. Она была не просто красива — нет, юная госпожа Лерой обладала удивительным свойством согревать сердца и вызывать улыбки на лицах окружающих. "Истинное дитя Света," — умиленно говорил о ней Благодатный. И вот теперь, спустя почти два десятка лет, у главы Храма зародились сомнения. Слишком уж много знала Алексия о тех вещах, о которых далеко не каждому служителю ведомо. Ищейки направились в крохотный приграничный городок, где госпожа Лерой якобы провела свое детство, побывали на погосте, поговорили с горожанами и вернулись с неожиданными сведениями. Семья Монтре — родители Алексии и ее братья и сестры — действительно погибла при пожаре тридцать два года назад. Но младшая дочь, вопреки рассказам госпожи Лерой, не сумела чудом выбраться из горящего дома. Маленькая Алексия была похоронена вместе со своими родными и сейчас мирно спала под могильной плитой.

Эрих ни словом не обмолвился Алексии о своих подозрениях. Он не задал ни единого вопроса Георгу о его супруге. Но ищейкам были даны новые распоряжения. И теперь они проверяли прошлое не только госпожи Лерой, но и ее супруга. И смогли выяснить, что Георг привез невесту из поездки в Приграничье. Никого из тех, кто сопровождал его, не осталось больше в Лерое, но для Храма не составило труда разыскать разъехавшихся по стране старых воинов. Ни один из них не отличался словоохотливостью, но ищейки славились умением развязывать языки. И вскоре Эрих знал многое — слишком многое.

А когда Черта все же была проведена, Алексии предъявили обвинение в связях с Сумеречными. Подобное каралось смертной казнью, но народ Лероя любил свою госпожу, и на открытый судебный процесс сразу после окончания войны, унесшей столько жизней, Храм не решился. Георгу и Алексии дали понять, что обвинение всегда будет висеть над их головами, и при малейшем недовольстве Благодатного их ожидает костер. Так отблагодарил Эрих род Лерой.

Уже давно стемнело, а я все смотрела на пожелтевшую страницу невидящим взглядом. История Алексии удивительным образом напомнила мне собственную. Что же раскопали ищейки? Вероятно, ответ крылся дальше, но мои глаза устали и с трудом разбирали причудливо выписанные буквы. А еще в манускрипте не было толком сказано о том, как именно была проведена Черта — а мне почему-то очень важным казалось узнать об этом. Пабло был прав — рукопись не просто заинтересовала, а захватила меня. И пока вопросов было больше, нежели ответов.

В дверь постучали, сначала негромко, потом более настойчиво, а затем она приоткрылась, и в комнату заглянул встревоженный Мартин.

— Рина? Что-то случилось? Что за гадость тебе подсунул Фиоре?

— Ну почему сразу гадость? Довольно интересная история.

— И поэтому ты сидишь в темноте, позабыв про ужин? Кого ты пытаешься обмануть?

Я слабо улыбнулась и зажгла светильник.

— От тебя ничего не скроешь, Мартин. Но я не могу сказать, что рукопись расстроила меня. Скорее озадачила.

— Этот прохвост упоминал о твоих предках, — припомнил мой друг. — Эта книга действительно о них?

Я кивнула.

— Здесь действительно написано о Георге и Алексии дель Лерой. Я еще не успела все прочитать, но у меня ощущение, будто мой мир вновь рухнул. Алексию подозревали в связях с Сумеречными, представляешь? Автор намекает — да что там намекает, он почти прямо пишет об этом — будто в наш род влилась кровь порождений Сумрака.

— И ты поверила выдумкам неизвестного?

— Не знаю, — медленно произнесла я. — Я только чувствую, что мне надо во всем разобраться. В портретной галерее есть изображение Алексии — она была очень красива, но ничего зловещего в ее внешности я не припоминаю. Это от нее я унаследовала цвет глаз. Волосы, правда, у Алексии были не светлые, а темно-рыжие.

— Разве красота — это преступление? Да и черный цвет глаз редкостью не является.

— Да, об этом я и говорю. Красивая женщина, покорявшая всех своим обаянием — разве это повод обвинять ее в страшном преступлении? Но Пабло ведь не просто так дал мне эту книгу, верно?

— А вот какие цели он преследовал — мы обязательно выясним, — зло пообещал Мартин. — Если понадобится, я готов выбить из него эти сведения. Так что он обязательно нам все расскажет.

***

Я сплю, и мне снится сон. Странный сон, яркий, необычный. Звуки, запахи, ощущение прохладного сырого ветра на разгоряченной коже — будто наяву. Я стою на холме у спящего осеннего леса, ветер трепет мои распущенные волосы и подол юбки, шуршит сухими опавшими листьями и гонит по небу рваные тучи. Круглая желтая луна то появляется и заливает холм призрачным светом, то вновь прячется за темные клочья облаков. Моя рука крепко сжимает какой-то небольшой предмет — так крепко, что я чувствую боль от впившихся в кожу острых граней. Холм, на котором я стою, огибает мощеная посверкивающим в лунном свете камнем дорога, ведущая к мрачной темной громаде. Замок. И определенно не Лерой.

Там, во сне, местность кажется мне знакомой, привычной, но проснувшись, я не смогу припомнить, чтобы когда-либо бывала там наяву.

— Ты пришла, — удовлетворенно шепчет неведомый голос за моей спиной.

Я не оборачиваюсь — знаю, что никого не обнаружу.

— Я вернулась, — сообщаю невидимому собеседнику. — Вернулась за тем, что принадлежит мне. И я намерена забрать свое по праву.

И делаю шаг вниз по крутому склону.

***

Я даже не сразу поняла, что мне это все приснилось. И холм, и осенний лес, и резкие порывы холодного ветра, и черный замок казались реальностью. Я сжала кулак и поначалу даже испугалась, не ощутив в ладони загадочного предмета. А потом вздохнула с облегчением: он тоже остался во сне. На мгновение меня кольнуло сожаление, что я не догадалась посмотреть, какую же вещицу столь крепко держала: это почему-то казалось мне очень важным. Но вскоре я только посмеялась над своей глупостью. Сон, скорее всего, был навеян прочитанной накануне историей, и лучшее, что я могла сделать — позабыть о нем. А та таинственная вещь, которую я так боялась потерять, и вовсе не существовала. Просто рассказ о давно покойной Алексии изобиловал загадками и тайнами, вот мне и приснился загадочный артефакт, которым я якобы дорожила.

Спать больше не хотелось, хотя еще не рассвело, и я зажгла светильник и притянула к себе манускрипт. Все-таки вчера мне удалось прочесть меньше половины, вдруг в оставшейся части обнаружится еще что-нибудь, связанное с моей семьей? Интересно, правда ли то, что черта была проведена с помощью Алексии? Ни разу прежде я не слышала об этом. Но если посчитать рассказ неизвестного автора правдивым, то я — потомок Сумеречных? Намеки на это были более чем прозрачны. Алексия — таинственная красавица, появившаяся из ниоткуда. Георг, совершивший подлог ради любимой. Действительно ли он взял в жены девушку из Сумрака? Сейчас, после странного сна, я была почти готова в это поверить. "А Мартин, — напомнила я себе, — считает эту книгу фальсификацией". Жаль, что я договорилась о встрече с Пабло только через неделю. Мысль о том, чтобы послать ему записку и предложить увидеться как можно скорее, я не без сожаления отмела — похоже, именно на такую реакцию Фиоре и рассчитывал. Мартин был прав в одном: планов Пабло мы не знаем, стало быть, с ним следует держаться осторожно.

До завтрака я успела прочесть еще с десяток страниц, но почти ничего интересного не обнаружила. Почти — потому что один факт меня все-таки заинтересовал. Благодатный Эрих вынудил Алексию Лерой отдать ему некий амулет, о назначении которого никому не сказал ни слова. Денно и нощно носил он амулет под одеждой, но однажды все-таки утратил его.

Дело было так. Эрих возвращался из Лероя в столицу в сопровождении отряда королевских воинов. Разумеется, на ночь они останавливались на постоялых дворах и в тавернах, но часть пути пролегала через разоренные земли. Не то, что приличного постоялого двора — жалкой хибары, уцелевшей от пожара, можно было не встретить за целый день пути. Тогда отряд располагался на ночевку под открытым небом. Кашеварили воины сами, а спали, завернувшись в плащи, но для Благодатного всегда сооружали постель из одеял. Однажды вечером Эрих решил искупаться перед сном в небольшом лесном озере. Стояла удивительная для северных краев жара, и глава Храма пожелал освежиться, покуда будет готовиться ужин. Он разделся, нырнул, а когда вынырнул, то цепочки с амулетом на его шее уже не было.

Пропажу Эрих обнаружил уже на берегу. У озера отряд задержался еще на два дня. Воины ныряли, обшаривали дно, но амулет исчез бесследно. Сквозь прозрачную толщу воды были видны лишь камни и коряги, да еще деловито сновали туда-сюда рыбки.

— Не могла ведь она обратиться в рыбу? — тоскливо спросил Благодатный.

— Кто? — поинтересовался один из ищеек.

— Проклятая ведьма Лерой!

Ищейки и воины встревожено переглянулись. Похоже, рассудок Эриха не выдержал ниспосланных ему испытаний. В рыб, равно как и в птиц, и в животных не могли обращаться даже Сумеречные.

Вскоре стало ясно, что опасения оказались оправданными. Эрих принялся расхаживать по берегу, выкрикивать проклятия, грозить кулаком кому-то невидимому, а затем упал ничком и разрыдался. Но уже к следующему утру Благодатный пришел в себя, но сделался замкнут, нелюдим и подозрителен. Если прежде еще были в его окружении люди, искренне полагавшие себя его друзьями, то вскоре подобных заблуждений уже ни у кого не осталось. А после того, как Благодатный отправил на костер по обвинению в ереси своего первого помощника, прочие служители стали предпочитать держаться от Эриха подальше. Если ему случалось войти в общую трапезную, все разговоры мигом стихали. Когда Эрих шел по коридору, все встреченные им на пути вжимались в стены и опускали глаза. А еще у Благодатного появилась странная привычка — он то и дело подносил руку к груди и пытался нащупать некий предмет, но только разочарованно морщился и иногда шипел сквозь зубы:

— Ведьма! Проклятая ведьма! Думаешь, перехитрила меня?

Сам он ни разу не уточнил, о ком говорит, а смелости поинтересоваться ни у кого не хватило. Автор же манускрипта — вероятно, кто-то из ближайшего окружения Благодатного — был уверен, что Эрих видит в такие мгновения перед внутренним взором лицо Алексии Лерой.

— Ты веришь в эти небылицы? — снисходительно спросил Мартин.

— Я не знаю. С одной стороны, и Эрих, и Алексия существовали в действительности. И по воспоминаниям многих современников, Эрих действительно сильно переменился после окончания войны, но это вполне объяснимо. Нет ни одного источника, повествующего о том, каким образом удалось провести Черту, но все сходятся, что Благодатный вложил в нее свои жизненные силы. Разумеется, такой подвиг не прошел для него даром. С другой стороны, об утерянном амулете не упоминается вообще нигде. И о роли Алексии Лерой не повествуют даже семейные предания. Я вообще не припоминаю ни одной семейной легенды, которая была бы связана с ней. Помнишь, как мы боялись по ночам подниматься в северную башню, чтобы не увидеть призрак прабабушки Береники? Или вот еще та история о двоюродном дедушке Огюсте, который так много выпил вина на осеннем празднике, что перепутал конюха со священником и попросил у него благословения — мы все слышали ее неоднократно. А ни о Георге, ни о его супруге почти ничего не известно. Но и этому тоже можно найти объяснения.

— Основным из которых будет одно: манускрипт — фальшивка. Не знаю, сам ли Фиоре ее состряпал, или ему кто-то продал эту ерунду за солидные деньги, но на правдивость столь сомнительной рукописи я бы не рассчитывал.

— И Благодатный предупреждал меня, чтобы я не доверяла Пабло, — припомнила я. — Хотя словам самого Благодатного я склонна верить еще меньше. Не сомневаюсь, он будет меня расспрашивать о разговоре с Фиоре.

Мартин нахмурился.

— Думаешь, за тобой следят и нас видели в трактире?

— Вполне вероятно. Но рассказывать Францу о манускрипте я не собираюсь. Надо будет придумать иную причину нашей встречи.

— Скажи, будто Фиоре просил у тебя денег на новую экспедицию, — предложил Мартин.

Я покачала головой.

— Благодатный не поверит. Сокровищница разграблена, о существовании тайника я якобы не подозреваю. Есть еще банковские счета, но мне необходимо восстанавливать Лерой. К тому же я не знаю, насколько богат сам Пабло. Вдруг он финансирует свои путешествия из собственного кармана. Конечно, он упоминал о том, что ему выгодна дружба с Каролиной, но и сам он может обладать немалым состоянием. Франц сразу поймет, что я лгу. А ложь порождает подозрения.

— Ну тогда сообщи, что Фиоре пригласил тебя на свидание.

— И выбрал столь странное место, как трактир у рыночной площади? Да еще попросил захватить с собой друга? Несколько странно, ты не находишь?

— Мало ли чего мог нахвататься Фиоре в своих странствиях, — не сдавался Мартин. — Может, для него это нормально — отношения и с мужчиной, и с женщиной одновременно. Мы-то с тобой по миру не странствовали. Но ты права: для нас такой вариант не подходит. А если сказать, что Пабло интересовался уцелевшими ценностями рода Лерой, хотел уговорить тебя что-нибудь продать ему? Он ведь не знает подробностей нападения и может полагать, что Сумеречные не тронули сокровищницу.

— Неплохой вариант, — подумав, согласилась я.

Это был наихудший из всех возможных вариантов, только мы еще об этом не знали.

— Значит, Фиоре интересуют артефакты? — Благодатный даже не пытался скрыть, насколько он взволнован.

— Да, он так сказал. Я подумала, что это может оказаться любопытным для вас, потому и поспешила прийти.

— Вы поступили правильно, милая моя Рина. Весьма, весьма благоразумно.

— Скажите, — я немного замялась, — а Фиоре богат? У него действительно хватило бы денег на покупку?

Глава Храма бросил на меня быстрый взгляд.

— Во время своего первого визита вы упомянули, что сокровищница разграблена. Или я неверно вас понял?

Осторожно подбирая слова, я ответила:

— Да, вы правы. Но меня интересует, мог ли Фиоре попытаться обмануть меня? Иными словами, не мошенник ли он?

— Нет, в денежных вопросах он порядочен, — сказал Благодатный более мягким тоном. — Не припоминаю случая, чтобы кто-либо жаловался на него. Отец оставил ему внушительную сумму, которую Пабло и тратит на свои прихоти. Странствует, вместо того, чтобы жениться и вести достойную жизнь при дворе.

Вот, значит, как. Что бы ни было от меня нужно Фиоре, это не деньги. Интересно.

Франц, как оказалось, разделял мой интерес.

— А вы не припомните, милая моя Рина, вдруг наш путешественник спрашивал о каком-то определенном артефакте? Быть может, он даже описал вам некий предмет?

Слова Благодатного меня насторожили. Он явно знал об артефактах моего рода что-то такое, чего не знала я. Неужели он подразумевал ту самую утрату Эриха? Или Францу нужна была иная ценность? Если рукопись не была поддельной, то упоминание о медальоне Алексии вполне могло содержаться и в одной из книг библиотеки Храма.

— Нет, Фиоре не спрашивал о чем-либо конкретном. Он просто сказал, что готов купить у меня какой-нибудь из уцелевших артефактов. Вроде бы он собирает разные старинные диковины. Но сокровищница опустела, так что мне пришлось отказать ему. Полагаете, он мог искать некую ценность, принадлежавшую моим предкам?

— Не знаю, не знаю, — задумчиво отозвался Благодатный. — Быть может, он просто рассчитывал приобрести недорого какую-нибудь редкость. К сожалению, теперь нам этого не узнать. А все же хотелось бы выяснить, что именно ему известно?

— Что именно ему известно — о чем? — резко подавшись вперед, спросила я.

Франц вздрогнул и перевел на меня взгляд. Последнюю фразу он определенно произнес не для меня — просто размышлял вслух.

— Как вы полагаете, Рина, может ли Фиоре что-либо знать о содержимом сокровищницы дель Лерой?

— Откуда бы? — я постаралась спросить как можно более удивленно, хотя подобная абсурдная мысль уже не единожды приходила мне в голову.

— Вот и я так думаю, — медленно произнес Благодатный. — Откуда бы?

И устремил мне в лицо тяжелый немигающий взгляд, от которого мне стало не по себе.

***

Этот сон даже более странный, нежели предыдущий. Снова беззвездная ночь, снова незнакомая местность, только не облетевший лес, а опустевший сад. Возле покрытой серебристой изморозью каменной скамьи горит одинокий фонарь. Я смотрю на тусклый круг желтого света, прикасаюсь, словно зачарованная, к холодной резной спинке. От тепла моих пальцев изморозь тает, и темно-серый камень влажно поблескивает там, где я провела рукой. Сегодня ветра нет, и тишина, неестественная, мрачная, давит на меня и вселяет страх.

— Ты пришла.

Негромкий голос за спиной заставляет меня вздрогнуть и обернуться. В темноте я могу разглядеть лишь силуэт — мужской, судя по росту и ширине плеч.

— Кто ты? — мой голос дрожит.

Пальцы с силой сжимаются на камне, но холода я не чувствую. Я и боюсь, что незнакомец шагнет ко мне, и хочу этого.

— Кто ты? — повторяю и понимаю, что вот-вот сорвусь на крик.

Я не вижу его лица, но чувствую, что он усмехается. Я забавляю его — одинокая, беззащитная, из последних сил старающаяся сохранять спокойствие. Злость поднимается во мне темной волной, сметает настойчивые возражения здравого смысла, и я спрашиваю в третий раз:

— Да кто ты, Сумрак тебя подери, такой?

Он смеется низким хрипловатым смехом.

— А ты смелая. Смелая, но безрассудная.

Его голос звучит почти нежно. Опасная нежность, предостерегающая, подобная мягкой кошачьей лапе, в которой прячутся острые когти. И хищник передо мной явно крупнее домашней кошки. Я вскидываю голову, гордо задираю подбородок, крепко сжимаю зубы. Я не боюсь тебя, видишь?

— Подойдешь?

Он играет со мной. В его голосе проскальзывают бархатистые нотки, такие завораживающие, такие соблазнительные. Желание шагнуть к незнакомцу, увидеть наконец его лицо становится почти нестерпимым.

— Иди ко мне, — зовет он.

Пальцы медленно, нехотя разжимаются, оставляя нагревшийся от тепла моей руки камень. Я напряженно всматриваюсь в полумрак и делаю первый осторожный шаг… И просыпаюсь.

***

Этот сон не напугал меня так, как первый. Теперь я уже твердо считала странные сновидения связанными с манускриптом и утром испытывала даже небольшую досаду: очень уж мне хотелось рассмотреть лицо незнакомца. А еще меня не покидала уверенность, что приснившиеся мне места существуют в действительности. Вот только где? И отчего они показались мне знакомыми? И я не была уверена, что Пабло Фиоре знает ответы на эти вопросы.

Помимо воли мысли мои то и дело возвращались к незнакомцу из сна, оттого-то я и проглядела опасность, подкравшуюся ко мне наяву. Посетив банк, я решила немного пройтись и выпить горячего шоколада в кондитерской. Будь я более внимательна, то смогла бы через витрину рассмотреть недавно вошедшую в модное заведение пару: Изабеллу и ее сына. Но я в который раз вспоминала диалог с незнакомцем, потому толкнула дверь и вошла, не заглядывая. И тут же оказалась вырвана из грез знакомым голоском:

— Дорогая, дорогая Северина! Я как чувствовала, что мы непременно встретим вас! Фернан собирался уже уходить, но я уговорила его задержаться. Присоединяйтесь к нам, прошу!

Я бросила взгляд на заставленный тарелочками с пирожными столик. Что-то сомнительно, чтобы Фернан собирался покинуть свою родительницу: Изабелла тщательно блюла фигуру, справедливо полагая, что хрупкость и изящество ей к лицу. Значит, угощение предназначалось для молодого человека.

Изабелла ткнула острым локтем сына в бок.

— Фернан! Поприветствуй же нашу дорогую Северину!

Флегматичный рыхлый блондин с крупным носом и близко посаженными небольшими светло-голубыми глазами нехотя процедил:

— Счастлив вас видеть, госпожа дель Лерой.

— Взаимно, — фальшиво улыбнулась я. — Простите, но я заглянула ненадолго — хотела заказать меренги к ужину.

Изабелла не поверила в мою ложь. На розовых губах появилась куда более радостная — и более фальшивая — улыбка, нежели у меня, и дама нежно пропела:

— Ах, дорогая, куда вам спешить? Прошу вас, присаживайтесь, составьте нам компанию. А мы развлечем вас новостями. Слышали, что произошло с тем неприятным молодым человеком?

— Простите, вы о ком?

— Ну как же! О недавнем госте ее высочества.

Заинтригованная, я опустилась на стул, который придвинул мне с кислым выражением лица Фернан.

— Так что же случилось с господином Фиоре?

— Ничего, — удивленно ответила Изабелла. — А почему с ним должно что-то случиться?

Я растерялась.

— Но вы ведь сами только что сказали, что знаете некие новости о нем.

Моя собеседница досадливо поморщилась.

— Ах, нет же! Я говорила о поэте, помните такого? Он еще читал на редкость глупые стишата. Я еще тогда сказала вам, что давненько мне не приходилось слышать этакой ерунды.

Я бросила на Изабеллу изумленный взгляд. Неужели память столь сильно подводит ее? О бездарности поэта упомянула Матильда, а заклятая подруга тут же обвинила ее в вульгарности. Но красивое лицо Изабеллы было столь безмятежно, что я даже усомнилась в том, что правильно запомнила события.

Арамеус был мне неинтересен, так что рассказ о его похождениях и о том, что поэта застал некий богатый старикашка в пикантной ситуации со своей супругой, я слушала невнимательно. Фернан все то время, что его маменька пыталась втянуть меня в разговор, флегматично поглощал пирожные. Очень скоро все тарелочки на нашем столе опустели, причем сладкоежка умудрился незаметно слопать и мой заказ.

— Но самое поразительное, — завершила повествование о злоключениях Арамеуса Изабелла, — что ее высочество только посмеялась над этой историей. Представляете, Северина? Каролина осудила бы кого угодно, но своему любимцу готова все спустить с рук. Хотя надо признать, что он — весьма привлекательный мужчина. Многие молодые женщины без ума от него, что уж говорить об увядающей даме?

У меня не было ни малейшего желания обсуждать отношение принцессы к поэту, и я принялась спешно придумывать предлог, чтобы покинуть кондитерскую — тем более, что десерта меня все равно лишили. На мое счастье, дверь распахнулась, впуская нового посетителя. Мартин сдержанно поприветствовал Изабеллу и ее сына и уже хотел устроиться за нашим столиком, как я вскочила.

— Как хорошо, что ты пришел! — преувеличенно радостно воскликнула я. — Я как раз обнаружила чудесную ткань для обивки тетушкиных кресел. Как раз такую, как она хотела. Вот только не помню, тетушка предпочитает розовые или сиреневые оттенки? Давай ты тоже взглянешь?

К чести Мартина, он не стал удивленно спрашивать, к чему тетушке менять обивку на купленных совсем недавно креслах. Равно как и недоумевать по поводу того, что я именно у него интересовала любимыми цветами тетушки. Напротив, он кивнул и абсолютно серьезно сказал:

— Конечно, данный вопрос требует основательного подхода. Пойдем, я хочу сам оценить ткань.

И мы покинули раздосадованную Изабеллу. Фернан, по-моему, не обратил на наш уход ни малейшего внимания. Перед ним еще красовались остатки пирожного.

***

Я иду по длинному коридору, освещенному лишь призрачным лунным светом. Я знаю, что на стенах висят светильники, которые должны ярко гореть всю ночь, но сегодня чья-то рука так кстати загасила их. Это хорошо — в полутьме у меня больше шансов остаться незамеченной.

Я стараюсь ступать как можно осторожнее, чтобы звук моих шагов не потревожил тишину. Поравнявшись с окном, приподнимаюсь на цыпочки и, ухватившись за узкий подоконник, выглядываю наружу.

Сегодня полнолуние, время зловещих духов и призраков. Я и сама себе кажусь почти бесплотной тенью. Наверное, если я заберусь на подоконник, распахну окно и шагну наружу, раскинув руки, то смогу полететь черной тенью над белым заснеженным садом, над крепостной стеной и дальше, над полями, к темнеющему под снегом лесу вдали. Звездное небо зовет и манит меня, ветер приглашает поиграть с ним в вышине, и я, вздрогнув, отступаю от окна, борюсь с искушением. Нет-нет, у меня иная задача.

Коридор поворачивает, и я отсчитываю двери. Одна, вторая, третья. Я останавливаюсь и осторожно поворачиваю ручку. Сердце колотится так сильно, что его стук, кажется, разносится по всему замку. Больше всего я боюсь, что дверь окажется заперта, но нет — ручка легко поворачивается, тяжелая дверь бесшумно приотворяется и я тенью скольжу в комнату.

На мгновение мне приходится зажмуриться, потому что здесь светлее, чем в коридоре. В камине горит огонь, а на прикроватном столе — неяркий светильник, но даже столь слабый свет ослепляет привыкшие к темноте глаза. Когда зрение возвращается ко мне, я стараюсь оглядеться. По счастью, комната пуста, но хозяин, похоже, покинул ее ненадолго. Постель — огромная, на такой и пять человек свободно поместятся — разобрана, а под лампой на столике посверкивает крупными гранеными рубинами медальон. Словно завороженная, я делаю шаг, другой, протягиваю руку…

— Ты хочешь его украсть? — спрашивает за моей спиной голос незнакомца из сада. — Не боишься?

Я боюсь, сильно боюсь, но не прикасаться к древнему амулету с неизвестными свойствами, а оборачиваться — я не знаю, кого увижу за спиной. Откуда он появился и как смог подобраться ко мне незамеченным?

— Опасная вещица, — вкрадчиво говорит незнакомец. — Очень, очень опасная. Ты уверена, что она нужна тебе?

— Она принадлежит мне, — тихо, едва слышно, но упрямо настаиваю я.

Сильные теплые ладони ложатся мне на плечи, сжимают. Меня пробирает неожиданная дрожь.

— Или ты пришла вовсе не за медальоном? — дразнящий шепот раздается возле самого уха.

Я понимаю, на что намекает незнакомец. Разобранная постель приковывает к себе мой взгляд, не желает отпускать.

— Закрой глаза, — теперь в его голосе явственно слышатся повелительные нотки. — Закрой глаза покрепче.

Я не хочу, не собираюсь подчиняться, но глаза закрываются сами собой. И тогда незнакомец медленно поворачивает меня к себе и кладет ладонь на мой затылок, заставляя запрокинуть голову. Вторая рука лежит у меня на спине, прижимает к сильному мужскому телу. Даже через одежду я ощущаю его жар и непроизвольно облизываю губы.

Я и сама уже не знаю, страшусь ли я поцелуя или хочу его. Сердце сладко замирает, разум предпринимает последнюю попытку вернуть контроль над телом, но сдается. Мне уже все равно, что я даже никогда не видела лица держащего меня в объятиях мужчины. Сухие горячие губы осторожно прикасаются к моим. Первый поцелуй получается почти невесомым — лишь легкое касание. Но уже через мгновение незнакомец сминает мои губы своими, властно проникает языком мне в рот, вжимает меня в свое тело. В ушах шумит, голова кружится, ноги подкашиваются, и я изо всех сил цепляюсь за свою единственную опору в шатающемся и рушащемся мире — крепкие мужские плечи. Кровь вскипает в жилах, и я подаюсь навстречу, сама льну теснее, жадно отвечаю на поцелуй. В нем нет нежности, только грубая, какая-то болезненная страсть. Пальцы сжимаются все крепче, впиваясь в тело через одежду. Мужская ладонь на моем затылке оттягивает волосы так, что мне становится даже больно — но боль эта сейчас сладка и желанна. Мне не хватает воздуха, сердце бешено колотится в груди, но я не в силах разорвать поцелуй. Рука незнакомца спускается с моей талии ниже, подхватывает меня, приподнимет и прижимает еще крепче — хотя, казалось бы, крепче уже просто невозможно. Я чувствую возбуждение целующего меня мужчины, но оно не пугает меня, а отдается жаром желания в моем теле. Мне уже безразличны имя и внешность незнакомца, я знаю одно — я хочу этого мужчину. Нет страха, нет стыда, есть лишь безумное наслаждение от его рук и губ. Я всхлипываю, когда поцелуй наконец-то прерывается… и просыпаюсь.

***

Я прижала ладони к пылающим щекам. Сон был таким ярким, таким правдоподобным, словно все случилось наяву. Губы горели, будто от страстных поцелуев, а тело сводило сладкой судорогой желания. Я даже почувствовала досаду из-за того, что не смогла досмотреть сон до конца. Интересно, увидела бы я лицо незнакомца? Позволил бы он мне открыть глаза и посмотреть на него? Мысль о том, что я была готова отдаться неизвестному, заставила меня вспыхнуть снова — теперь уже от стыда.

— Все равно это только сон, — громко сказала я, успокаивая саму себя. — Наяву ничего подобного никогда бы не произошло.

И все равно сон пугал меня. Ранее ни одному мужчине не удавалось вызвать во мне столь сильную волну возбуждения, начисто сметавшую все возражения рассудка. Я даже немного гордилась тем, что способна контролировать себя в любой ситуации. А за последнее время по моей самоуверенности были нанесены сокрушающие удары: сначала Благодатным, который без особых усилий смог повергнуть меня в панику, а теперь незнакомцем из снов.

— Это ничего не означает, — твердо произнесла я. — Никто не может контролировать свой сон. Мне все это только приснилось.

Звук собственного голоса немного отрезвил меня, и я вспомнила еще одну деталь, полустертую из памяти жарким поцелуем. То, с чего все началось. Медальон на прикроватном столике.

Я закрыла глаза в попытке вспомнить в деталях, как выглядел амулет. Нарочито грубо сработанный золотой овал из переплетающихся нешироких полос украшали неправдоподобно огромные рубины. У меня не было возможности рассмотреть медальон как следует, но я была уверена, что камни в нем — настоящие. Там, во сне, я была твердо убеждена, что пришла за своей вещью, что амулет принадлежит мне. И пусть незнакомец упомянул, что медальон опасен, я знала, что своей настоящей хозяйке он не причинит вреда.

"Настоящая хозяйка". Что-то в этих словах царапало меня, заставляя повторять их снова и снова. Непроизвольно я сжала правую руку в кулак и потрясенно охнула, вспомнив сон об осенней ночи на холме у леса — самый первый особый сон, привидевшийся мне. Тогда я крепко сжимала в ладони некую вещь, царапавшую острыми гранями кожу. Что, если это и был медальон? Медальон, принадлежавший мне как наследнице рода дель Лерой? Медальон — внезапно осенило меня — отнятый у Алексии Благодатным Эрихом, но вернувшийся к хозяйке?

В волнении я вскочила с кровати и зашагала по комнате. Неожиданно пришедшая в голову мысль казалась мне единственно правильной, и только один вопрос беспокоил меня — где находится таинственный артефакт сейчас? Я не припоминала, чтобы видела его в тайнике, среди старинных артефактов и просто очень дорогих вещей. Нет, ничего похожего там не имелось. На подобную вещицу я бы точно обратила внимание, уж очень необычный вид у нее был. Грубая работа определенно выделала бы медальон среди изящных драгоценностей.

— Сегодня, — пробормотала я, — я непременно вытяну из Пабло Фиоре все, что он знает. И о медальоне, и о Черте, и о том, как может быть моя семья связана с Сумеречными. А самое главное — зачем он дал мне манускрипт и чего добивается.

Встреча с путешественником была назначена на обеденное время, но я уже к завтраку спустилась в простом платье, в котором меня можно было принять за небогатую горожанку. Волосы я заплела в косу и стянула ее в узел на затылке.

— Не терпится побеседовать с Фиоре? — понимающе хмыкнул Мартин.

Другу я о своих снах не рассказывала: первому не придала особого значения сама, после второго опасалась, что Мартин поднимет меня на смех, а третий, при воспоминании о котором меня окатывало жаркой волной, и вовсе должен был навсегда остаться моей тайной.

— У меня есть к нему вопросы, — пожав плечами, ответила я.

— У меня тоже, — угрожающе протянул Мартин. — Главный из которых звучит так: в какую сомнительную историю тебя собирается втянуть этот, Мрак его побери, путешественник?

— Ты уверен, что история обязательно будет сомнительной? — скептически осведомилась я. — Быть может, Фиоре просто хотел показаться более значимым, нежели он есть на самом деле. Таинственный манускрипт, невесть где раздобытый отважным исследователем — звучит привлекательно, не так ли? Любопытство — острый крючок, на него можно поймать почти любую особу женского пола.

— Вот увидишь, Фиоре втравит нас в неприятности, — упрямо проворчал мой друг.

— Нас?

— А ты думала, будто я теперь выпущу тебя из виду? Нет, Рина, оберегать тебя — мой долг. Если бы Арману было дано предвидеть будущее, он непременно попросил бы меня об этом. И я буду заботиться о тебе в память о нем.

Голос Мартина подозрительно прервался. У меня тоже сжалось сердце при упоминании имени брата. Казалось бы, я уже смирилась с потерей, но временами меня все равно охватывала тоска, а иной раз — как сейчас — сбивалось внезапно дыхание и глаза щипало от непролитых слез.

— Завтракай побыстрее, — сказала я, отгоняя нахлынувшие тягостные воспоминания. — Я хочу успеть перед встречей с Фиоре заглянуть на рынок.

Мы бесцельно слонялись по рыночной площади, подходили то к одному прилавку, то к другому, рассматривали товары, приценивались, но ничего не покупали. Небо затянуло низкими темными тучами, сеял противный мелкий дождь, под ногами хлюпало грязное месиво, а лица торговцев и покупателей были мрачными и неулыбчивыми: в такую погоду лучше сидеть дома у огня и неспешно потягивать горячий напиток из кружки, а не мокнуть под холодной моросью.

— А в Лерое уже зима, — мечтательно произнесла я. — И снег лежит.

Мартин хмуро посмотрел на меня.

— Это тебе захотелось прогуляться по рынку, — напомнил он.

— Мне, — покаянно согласилась я.

— Не могла спокойно дождаться назначенного часа? — догадался друг. — Дома усидеть оказалось трудно? Решила, что отвлечешься от мыслей о прочитанном в людном месте?

Я кивнула. Мы как раз проходили мимо толстой торговки пирогами, и в сыром воздухе повис запах сдобы. Если бы уже ударил мороз, то ароматы выпечки и специй разносились бы по всей рыночной площади, но сейчас нас отчего-то преследовал везде запах мокрой шерсти.

— Пойдем в трактир, — предложила я. — Закажем вина с медом и специями, что ли. Хоть согреемся, а то очень уж промозгло.

В "Трех гусях" было жарко натоплено, шумно и душно. К моему удивлению, Пабло Фиоре уже дожидался нас за столом у стены, а перед ним исходила паром большая глиняная кружка.

— А вы рано, — произнес он вместо приветствия.

— Вы еще раньше, — отрезала я.

Пабло поднял кружку, но пить не стал, а просто обхватил ее ладонями, согревая руки. Пальцы его были покрасневшими от холода — значит, пришел он незадолго до нас.

— Я хотел бы задать вам один вопрос, — негромко произнес Фиоре, наклонившись через стол ко мне. — За мной следят ищейки Благодатного. У вас есть какие-либо догадки, что им от меня нужно?

За соседним столом шумная компания отмечала удачную сделку, в подробности которой, видимо, желала посвятить весь трактир. Во всяком случае, их радостные возгласы и тосты почти заглушили слова Пабло, и я подалась вперед, чтобы мы могли лучше слышать друг друга.

— Боюсь, это моя вина. Я сказала Благодатному, что вас интересуют артефакты из сокровищницы Лерой.

Краски разом схлынули с лица Фиоре. Мне еще не доводилось видеть, чтобы человек так бледнел — почти до синевы. Я испугалась, не стало ли ему дурно, и тут Пабло грохнул кружку об стол с такой силой, что она разлетелась на куски. Я едва успела отпрянуть, чтобы горячее вино с медом и специями не окатило меня, но несколько сладковато-пряных брызг все-таки попали мне на лицо — я ощутила их вкус, облизнув губы. Компания по соседству примолкла, а затем зашушукалась. К нашему столу мигом подлетела подавальщица и принялась собирать осколки и вытирать багровую лужу.

— Простите, — ровным тоном произнес Фиоре, обращаясь к служанке. — Обжегся и не удержал кружку. Я заплачу, только принесите мне еще порцию.

— Три порции, — подал голос Мартин. — И пирогов с печенью и луком. Дюжину.

Когда подавальщица принесла заказ и оставила нас, мой друг зло спросил у Фиоре:

— Это что за представление было?

Пабло снова подался вперед, и я разглядела у него на виске бешено пульсирующую жилку, так ярко выделяющуюся на бледной коже. А когда он устремил на меня взгляд, мне стало страшно — в его глазах горела ненависть.

— Чем вы думали, когда рассказывали Благодатному свою историю? — игнорируя вопрос Мартина, презрительно процедил он. — Дура безмозглая!

Я отшатнулась. Голос Фиоре сочился ядом, и я не сомневалась: будь у него возможность, он с удовольствием сломал бы мне шею.

— Все, хватит, — решительно вмешался Мартин. — Мы уходим. Рина!

Я помотала головой и вцепилась в край скамьи, опасаясь, что Мартин может попробовать вытащить меня силой. А потом посмотрела Пабло прямо в глаза и спросила холодным спокойным тоном:

— Что именно находится в моей сокровищнице?

И видит Свет, это спокойствие далось мне нелегко, но Пабло оно привело в себя. Краски вновь вернулись на его лицо, он слегка откинулся назад и ухмыльнулся.

— Вам лучше знать. Я-то никогда там не был.

— Либо вы говорите правду, либо мы действительно уходим, — все тем же безразличным тоном пригрозила я.

Честно говоря, я вовсе не была уверена, что мне удалось бы исполнить свою угрозу: руки и ноги дрожали так, что я не в силах была подняться со скамьи. Руки мне пришлось сложить на коленях, накрепко сцепив пальцы в замок, а ногами я обвила ножки скамьи, чтобы не постукивать каблуками по полу.

Фиоре раздумывал несколько мгновений, затем кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями, и наконец сказал:

— Полагаю, что там спрятан амулет Алексии Лерой.

— Тот самый, что у нее отобрал Благодатный Эрих?

— Да, именно он. Вы ведь читали манускрипт и должны знать, что амулет покинул нового владельца.

— Утонул в озере.

— Не думаю. Видите ли, госпожа дель Лерой, ищейки — мастера своего дела. Они нашли бы даже самый крохотный бриллиант в неглубоком прозрачном озере — пусть даже камень и становится невидим в воде. А тут довольно массивный медальон. Висевший, прошу заметить, на прочной толстой цепи. Ее, кстати, как раз обнаружили. Весьма надежный замок оказался расстегнут.

— Постойте, — прервала его я. — Об этой находке в манускрипте не сказано ни слова. Откуда же вам известен этот факт?

Фиоре снисходительно усмехнулся.

— Госпожа дель Лерой, уж не полагаете ли вы, что манускрипт — единственный источник, из которого я почерпнул сведения?

— Но о других источниках вы умолчите, не так ли?

— Пока умолчу, с вашего позволения. Вот если мы договоримся о сотрудничестве — взаимовыгодном сотрудничестве — тогда я расскажу вам все, что вы пожелаете узнать.

— Но вы ведь можете сказать сразу, что хотите получить в результате? Амулет?

— Полагаю, — насмешливо сказал Фиоре, — что вы прекрасно знаете ответ на этот вопрос. Из прочитанного в манускрипте и из моих слов вы должны были понять, что медальоном может владеть только потомок Алексии. Мне не нужен амулет, который ускользнет от меня при первой же возможности. Но я хочу, чтобы вы помогли мне воспользоваться им.

— С какой целью?

Пабло только развел руками, давая понять, что о предназначении артефакта пока рассказывать не собирается.

— Хорошо, — не стала настаивать я. — Спрошу иначе: что именно потребуется от меня? Я ведь зачем-то вам нужна, и явно не затем, чтобы проникнуть в Лерой. Замок опустел, и вам прекрасно об этом известно. Так в чем заключается моя роль?

— Только вы сможете активировать артефакт, — нехотя ответил Фиоре. — Он отзывается на кровь Лерой. Только не спрашивайте, каким образом я выяснил это. Просто поверьте: никто, кроме потомков Алексии, владеть им не может. Не бойтесь, вам ничего не грозит. Достаточно будет одной лишь капли вашей крови.

— Погодите-ка, — вмешался Мартин. — То, что Рине ничего не грозит — это хорошо. Но вот что она получит от вашей сделки?

— Медальон, — несколько удивленно ответил Пабло. — Он останется у госпожи Лерой.

— Амулет и без того принадлежит ей! — рявкнул мой друг. — А теперь назовите хоть одну причину, по которой Рина должна предоставить вам возможность воспользоваться им.

— Без меня вам его не обнаружить, — уверенно произнес Фиоре. — И вы не знаете, для чего он предназначен. Друг без друга нам не справиться.

Я прижала пальцы к вискам, силясь утихомирить невесть откуда появившуюся головную боль. Празднующие за соседним столом давно уже не обращали на нас внимания, позабыв о выходке Пабло. Уже изрядно приняв на грудь, они перестали обсуждать подробности удачной сделки и затянули хриплыми голосами развеселую песенку. В трактире было жарко натоплено, душно, да еще парочка пожилых мужчин вздумала раскурить трубки. И пусть к ним почти сразу же подлетела подавальщица и громко пояснила, что в данном почтенном заведении курить не принято, но едкий дым уже повис в спертом воздухе и драл мне горло.

— Значит, — устало произнесла я, — вы хотите отправиться со мной в Лерой и найти артефакт?

— Да, вот только не хотелось бы тащить за собой свору ищеек Благодатного.

И тут я вспомнила и даже схватила Пабло за руку, пораженная пришедшей мне в голову догадкой. Фиоре удивленно посмотрел на меня.

— Благодатный пообещал выделить людей, которые помогут восстановить замок! Он что, тоже надеется разыскать амулет?

— Я бы не удивился, будь это так, — ответил Пабло. — В библиотеке Храма хранится немало книг из тех, чье содержание не разглашается. Возможно, он знает о медальоне гораздо больше, чем я. Вы приняли его предложение?

— Можно подумать, его интересовало мое мнение, — огрызнулась я. — Но я выговорила себе месяц отсрочки, причем десять дней уже прошли.

Фиоре помрачнел.

— Значит, времени у нас осталось мало. Максимум через две недели ищейки будут в Лерое, причем с позволения хозяйки замка. Благодатный мотивирует их появление заботой о вашем же благополучии. Скажет, что послал их проверить, не грозит ли вам опасность в стенах родного замка. Нам надо отправляться в путь как можно скорее, чтобы опередить их в поисках.

— И еще придумать для Благодатного правдоподобную ложь, объясняющую, почему я уехала раньше назначенного срока, — уныло проговорила я. — И я сильно сомневаюсь, что он мне поверит и совсем ничего не заподозрит.

— Мы выедем из столицы порознь, — предложил Пабло. — Встретимся уже в пути. Я могу уехать уже завтра с утра и дождаться вас в условленном месте. Например, есть неплохой постоялый двор "Разбойничье логово" в одном дне пути от столицы.

— Неплохой — с таким-то названием? — усмехнулась я.

— Он вполне подходит для наших целей. Ни хозяину, ни прислуге нет никакого дела до постояльцев — платили бы деньги. Сразу же после нашего отбытия о нас позабудут. Да, нам придется слегка отклониться с пути, чтобы попасть туда, но тем лучше — собьем со следа всех любопытствующих.

Я собиралась сказать, что сбить со следа ищеек вряд ли будет так легко, но Мартин опередил меня.

— Глупейший план! — взорвался он. — Северине придется тащить с собой тетушку и служанок.

— Зачем? — удивилась я.

— А ты подумала о своей репутации? Что от нее останется после путешествия с двумя мужчинами, ни один из которых не является твоим родственником?

— Мартин, эта поездка нанесет моей репутации не больший урон, нежели путь в одиночестве из Лероя в столицу. Насколько ты знаешь, никому даже в голову не пришло осудить меня. Более того — этот вопрос попросту не обсуждался.

— А знаешь, почему? Да потому, что никто из придворных дам на тот момент не был с тобой знаком. Они и представления не имели о том, как именно ты добиралась до столицы. А расспрашивать об этом потерявшую в результате мятежа семью сироту посчитали бестактным. Если у кого и возникли дурные мысли на твой счет, то озвучить их никто не решился. Но большинство даже представить себе не в состоянии, что можно путешествовать иначе, нежели со всем мыслимым комфортом: в экипаже и с парочкой служанок.

— Вот и сейчас никто ничего не заподозрит. Я объявлю на очередном чаепитии у Каролины, что собираюсь заняться восстановлением разрушенных храмов Лероя при помощи Благодатного. И постараюсь сделать это так, чтобы никто из дам не осмелился задать ненужные вопросы. Впрочем, упоминания о главе Храма должно для этого хватить. А называться своим именем по дороге в Лерой я не собираюсь. Кажется, мы собирались сбить со следа ищеек? Так вот, пусть думают, будто я отправилась совсем в ином направлении. И вот здесь мне очень пригодится помощь тетушки.

— Рина, что ты задумала? — встревоженно спросил Мартин.

— Потом узнаешь. Мне еще надо как следует продумать детали. Господин Фиоре, ждите нас в "Разбойничьем логове" через три дня. Если мы не появимся, значит, мой план провалился.

— Итак, вы собираетесь в Стрименскую обитель? — Благодатный, прищурившись, внимательно смотрел мне в лицо.

— Да, помолиться и испросить благословения Света на восстановление замка. Полагаю, я пробуду там около двух недель, а уже оттуда направлюсь в Лерой, где и буду ждать ваших людей.

Благодатный слегка прикусил нижнюю губу. Даже если он и хотел бы запретить мне поездку в Стримен, у него не было для этого оснований. Стрименская женская обитель славилась благочестием сестер, а еще — живым источником Света, крохотной искоркой, к которой допускались только женщины. Поговаривали, что особенно хорошо помогает Искра тем, у кого никак не получалось зачать ребенка. Я похлопала ресницами и сказала:

— Признаюсь вам честно — я хочу попросить помощи в выборе достойного супруга. Пусть Искра Света вразумит меня, ведь я сейчас осталась одна, а одинокая девушка всегда беззащитна.

— Не говорите так, милая моя Рина, — добродушно произнес Франц, привлекая меня к себе. — Вы вовсе не одиноки, ведь у вас есть я.

Обняв меня за плечи, он замер на несколько мгновений, решая, целовать меня или нет, а потом все же склонил голову и прикоснулся губами к моим губам. Поцелуй был недолгий и неглубокий, но я все равно ответила на него, в который раз подумав, что при иных обстоятельствах сочла бы Франца вполне привлекательным мужчиной. Весьма опытным и умелым, надо заметить.

— Я так благодарна вам за поддержку, — прошептала я, когда Благодатный оторвался от моих губ.

Он не выпустил меня из объятий, но прижимал к себе не слишком сильно, во всяком случае, Мартин и то обнимал меня иной раз покрепче. Да и легкие поглаживания по плечам вполне могли бы сойти за дружеские. И в поцелуе не было страсти, только обманчивая нежность. Я вспомнила незнакомца из снов и почувствовала знакомое тепло в низу живота, непроизвольно прильнув к Францу. Поскольку он не подозревал о том, чем именно вызвана моя реакция, то явно остался доволен.

— Вы больше не боитесь меня, моя милая?

— Боюсь, — подумав, призналась я. — Немного.

Он обвел пальцем контур моих губ.

— Но иногда опасность бывает притягательна, не так ли? И страх только усиливает желание.

Я несколько раз повторила про себя самые крепкие ругательства, что слышала некогда от наших конюхов, пожелав, чтобы Благодатного утащили Сумеречные и воплотили с ним в жизнь свои самые извращенные фантазии. Попыталась представить картинку — получилось плохо, но на моих губах все равно заиграла мечтательная полуулыбка, которую Франц, разумеется, истолковал неверно. Он снова легко прикоснулся к моим губам.

— Мы вернемся к этому разговору, — негромко сказал он. — Позже, когда Лерой будет восстановлен. Когда вы будете готовы окончательно. Счастливой дороги, милая моя.

Предрассветный полумрак во дворе дома дель Ровье был разогнан ярким светом фонарей. Суетились слуги, спуская по широкой лестнице тяжелые дорожные сундуки, тревожно ржали кони. Когда же небо на востоке окрасилось наконец в золотисто-алый, из дома вышли хозяева. Женщины — одна высокая и статная, вторая чуть пониже и поизящнее — были закутаны в теплые плащи, капюшоны которых скрывали лица.

— Берегите себя, тетушка, — сказал Мартин, обнимая ту женщину, что повыше. — И присматривайте за Севериной.

— Не беспокойся, дорогой, — откликнулась Корделия. — Дорога нам предстоит не столь уж и долгая, ее в состоянии выдержать и такая дряхлая развалина, как я.

Ее спутница негромко запротестовала, уверяя, что тетушка Корделия далека от старческой немощи.

— Будь осторожна, Рина, — попросил Мартин. — В обители вы должны быть в безопасности, но все-таки…

— Все будет хорошо, — громко перебила его Корделия. — Не переживай из-за ерунды, мальчик мой.

И она жестом подозвала горничную. Вскоре путницы забрались в экипаж, кучер тронул вожжи, и карета медленно выехала из широко распахнутых ворот.

А спустя час и сам Мартин дель Ровье покинул свой столичный особняк. В отличие от своих родственниц, в путь он тронулся верхом, налегке и в сопровождении одного лишь слуги. Вскоре всадники покинули столицу через северные ворота и поскакали во весь опор по широкому тракту.

До "Разбойничьего логова" мы добрались еще засветло. Фиоре не солгал — хозяин постоялого двора без всяких вопросов выделил нам две комнаты и не выказал ни малейшего удивления, заметив, что слуга держится с хозяином как с равным. И когда я спустилась к ужину пусть и в мужской одежде, но больше подобающей небогатому аристократу, нежели простолюдину, удивления это ни у кого не вызвало. Мне в голову даже закралась мысль, что здешние обитатели вполне могли догадаться, что я — девушка, но и до этого им не было дела.

— Могла бы и не обрезать волосы, — с сожалением произнесла я.

— Не глупи, Рина, — оборвал меня Мартин. — Нам предстоит еще неблизкий путь, а на других постоялых дворах хозяева могут оказаться и повнимательнее к своим постояльцам.

Я вздохнула и притронулась к непривычно коротким локонам. После долгих споров Мартин позволил мне оставить волосы почти до лопаток и собирать их на затылке черной лентой в хвост.

— Несколько старомодно, — заметил он, — но кое-кто из провинциалов еще носит такую прическу. Столичные модники давно уже стригутся короче.

Это было правдой. Мода на почти неприличные мужские прически, когда волосы могут даже не прикрывать шею, охватила королевство стремительно. Из всех встреченных мною столичных жителей локоны ниже плеч имел только слащавый поэт Арамеус. И еще Благодатный, но он не был подвержен влиянию моды, одеваясь и укладывая волосы так, как полагалось ему по сану. Даже у Пабло Фиоре перехваченный лентой хвост был совсем коротким, не чета моему нынешнему. А многие мужчины и от лент давно отказались, поскольку стягивать на затылке им было толком нечего. Правда, столь радикальные стрижки позволяли себе в основном студенты.

Когда мы спустились в зал, Пабло еще не было. Мартин подозвал слугу:

— У вас должен был остановиться наш друг.

— Возможно, господин.

Я усмехнулась: сведения о постояльцах здесь действительно не разглашались.

— Если он вдруг спросит о нас, передайте, что мы уже прибыли и ожидаем встречи.

— Как скажете, господин. Что желаете заказать на ужин? У нас сегодня кролик в сметане и цыплята на вертеле.

— Две порции кролика и пиво, — распорядился Мартин.

— И воды, — добавила я.

Подавальщик отправился на кухню за нашим заказом, а вскоре в дверях зала возникла знакомая фигура. Мартин помахал рукой, привлекая внимание вошедшего, и Пабло подошел к нам.

— Я бы не узнал вас, госпожа Лерой, — тихо произнес он.

— Лучше называйте меня по имени, — предложила я. — Боюсь, что в нынешних обстоятельствах будет не до церемоний.

Пабло кивнул.

— Хорошо, Северина. Полагаете, вам удалось ускользнуть от ищеек?

Я пожала плечами.

— Наблюдатели видели двух женщин, направляющихся в Стримен в сопровождении слуг. Поверили ли они в то, что я одна из них — не знаю. Но за нами сегодня слежки вроде бы не было.

— Стримен? И о чем вы намереваетесь просить Искру Света, если не секрет?

— О том, чтобы ниспослала мне подходящего супруга, разумеется. Какие еще у меня могут быть желания?

Пабло расхохотался.

— Представляю себе лицо Благодатного, когда он услышал эти слова.

Но я не могла разделить веселье своего собеседника, поскольку прекрасно помнила не только выражение лица, но и слова, и действия Франца. От воспоминаний я поежилась, но, к счастью, мои спутники этого не заметили.

— А вы, Пабло? — спросил Мартин. — За вами следили?

— У моего дома вертелась парочка ищеек, — беспечно отозвался Фиоре, — но мне удалось от них оторваться.

— Уверены? — я встревожилась.

— Не зря я столько времени провел в странствиях, кое-чему научился. О, а вот и еда! Любезный, — обратился Пабло уже к подавальщику, — принесите-ка мне то же самое, что и этим господам. Выглядит на редкость аппетитно.

— Кролик в сметане, — сообщил прислужник, составляя на стол миски и кружки.

— Да, и мне тоже этого чудесного кролика.

Помимо основного блюда на столе оказался еще свежий ноздреватый хлеб, покрытый мелкими капельками кусок холодного желтоватого масла, плошка с солеными грибами и огромное блюдо с отварным картофелем. Пабло, еще не получивший свою порцию, мигом подтянул к себе кусок хлеба и принялся намазывать его маслом, а мы с Мартином приступили к кролику, показавшемуся после целого дня пути необыкновенно вкусным. А когда горячее стояло уже и перед Фиоре, дверь распахнулась в очередной раз, пропуская мужчину, показавшегося мне смутно знакомым. Я попыталась припомнить, где я могла бы его видеть прежде, и тут сидевший рядом Мартин удивленно произнес:

— А он-то что здесь позабыл?

Пабло повернулся ко входу и присвистнул:

— Да, вот уж кого никак не ожидал увидеть.

— Да кто это такой? — прошипела я.

— Мой однокурсник, — пояснил Мартин. — Анри дель Соррей.

Это имя мне ничего не говорило.

— Он же поэт Арамеус, — хмыкнув, добавил Пабло.

Арамеус? Я поперхнулась водой, которую как раз отхлебнула из кружки. Вот этот сурового вида блондин в темной поношенной дорожной одежде со стянутыми на затылке волосами — поэт Арамеус, любитель воланов и кружев, шелков и завитых локонов? Впрочем, неудивительно, что я его не узнала — меньше всего стремительно шагавший по залу путник был похож на изнеженное восторженное самолюбивое существо, которым я его запомнила во время нашей единственной встречи.

— Анри пришлось нелегко, — сочувственно заметил Мартин. — Его отец оставил сыну в наследство одни долги, вот бедолаге и оказался вынужден… О нет! Сумрак его побери, он узнал меня!

Действительно, Арамеус — или Анри дель Соррей — целенаправленно шел в нашу сторону. Он не сводил взгляда с Мартина и приветливо улыбался.

— Дружище! — произнес он, остановившись у стола. — Рад встрече! Как ты здесь оказался?

— Проездом, — буркнул мой друг.

Что бы там ни говорили Матильда и Изольда, но глупцом поэт точно не был. Улыбка сошла с его лица, и он обвел нашу небольшую компанию внимательным взглядом.

— Простите, что помешал. Приятного вам вечера, господа.

Он уже повернулся, чтобы отойти, но тут вмешалась я.

— Присоединяйтесь к нам.

Мартин и Пабло устремили на меня изумленные взгляды, а Анри внимательно посмотрел мне в лицо и кивнул.

— Это мой друг, — неуверенно произнес Мартин, — э… Север…

— Северина, — представилась я.

— Я знаю, — спокойно сказал Анри. — Мы были представлены друг другу на пятничном вечере у принцессы Каролины. Я вас прекрасно помню.

— А вот я вас не сразу узнала, — вырвалось у меня.

Анри усмехнулся.

— Должно быть, это потому, что я выглядел несколько иначе.

Я поняла, на что он намекал, и вспыхнула.

— Не смущайтесь, — утешил он меня. — В конце концов, это доказывает только, что из меня получился неплохой лицедей.

— Непревзойденный, — с жаром заверила я. — Вам удалось провести не только меня, но и всех прочих дам.

— Которые, — самодовольно заметил Анри, — видели меня не единожды.

— Воздаю честь твоему мастерству, — ехидно вставил Мартин. — Но все-таки я желал бы знать, как ты здесь очутился.

— Кажется, я задавал тебе этот вопрос, — с самым безмятежным видом напомнил ему поэт. — И получил исчерпывающий ответ. Но я не отличаюсь злопамятностью, потому согласен удовлетворить ваше любопытство.

— Уж будь любезен, — буркнул мой друг.

Я как следует пнула его под столом, сохраняя на лице самое дружелюбное выражение. Мартин скривился, но промолчал.

Анри подозвал подавальщика, заказал себе ужин и вновь повернулся к нам.

— Собственно, здесь и рассказывать толком нечего. Просто мне потребовалось временно покинуть столицу и отсидеться где-нибудь в глуши. Дело в том, что я имел неосторожность повздорить с неким довольно обеспеченным человеком.

Я припомнила рассказ Изольды о том, что поэта застали в постели замужней дамы, и воскликнула:

— Но ведь за вас заступилась ее высочество!

— Боюсь, что в данном случае ее заступничество особой роли не играет, — вздохнул Анри. — Да, передо мной не захлопнулись двери приличных домов. Но не мог ведь я объяснять вчерашним вечером двум напавшим на меня головорезам, что ко мне благоволит сама принцесса? Тем более, что у них была вполне определенная цель: им заплатили, чтобы они изуродовали "одну смазливую физиономию".

На лице поэта не было ни малейших повреждений, из чего я сделала вывод, что свой гонорар наемники не отработали.

— Бедолаги! — фыркнул Мартин, подтверждая мои догадки. — Они не знали, с кем связались.

— Да, они были несколько удивлены, — удовлетворенно хмыкнул Анри. — Но я понял, что в следующий раз так легко не отделаюсь. Рогоносец может нанять более опытных людей или даже целую шайку — денег у него хватит. А у меня нет никаких доказательств, чтобы упрятать его за решетку.

— И ты решил скрыться на время, пока обманутый супруг не успокоится?

— Вот именно. Через месяц-другой до этого недоумка дойдет, что он сам выставляет себя на посмешище и что чем быстрее все позабудут о приключившейся досадной случайности, тем для него же лучше.

— И куда вы направляетесь? — спросила я.

— Да куда глаза глядят, определенной цели у меня нет.

— Быть может, тогда вы захотите присоединиться к нам?

Мартин судорожно втянул сквозь зубы воздух, Пабло потрясенно молчал. Между тем ход моих рассуждений был прост: Анри видел нашу компанию и узнал меня. Пусть он и не походил на пустого болтуна, но доверять бы ему я не стала. Учитывая ту легкость, с которой он перевоплощался, я не могла быть уверена, что вижу его настоящее лицо, а не маску. К тому же изменения в моей внешности он никак не прокомментировал, хотя не заметить не мог. Кто знает, что пришло ему в голову в этот момент? Ясно одно: Анри, он же Арамеус — человек непростой. Следовательно, поэта лучше держать при себе, под присмотром. А вот брать его с собой в замок никто не обещал. Доберемся до Лероя — и распростимся.

— Что-то мне подсказывает, что вы тоже не на увеселительную прогулку собрались, — заметил Анри.

— Нам тоже есть от кого скрываться, — не стала я отрицать очевидное. — Но не думаю, что наши преследователи — если они будут — станут разыскивать компанию из четырех молодых людей. Так что вы можете принести нам пользу.

Раздумывал Анри недолго.

— А вы мне нравитесь, — со смешком заявил он. — И я готов сопровождать вас даже за Черту.

Не стоило ему так шутить — но кому дано предвидеть будущее?

***

Падает снег, такой густой, что ничего толком не видно за белым занавесом. Я силюсь разглядеть лицо того, кто стоит совсем недалеко от меня, но вижу только темную фигуру. Сумерки сгущаются все сильнее, и я разочарованно вздыхаю. Самое простое решение — подойти поближе, но я отчего-то не могу даже пальцем пошевелить. А незнакомец внезапно оказывается у меня за спиной — и когда успел переместиться?

— Ты обрезала волосы. Зачем?

Теплое дыхание щекочет мне шею. Он близко, совсем близко, но еще не прикасается, просто стоит вплотную, почти прижавшись — почти, но между нашими телами все-таки остается крохотный зазор. Мне хочется качнуться назад, совсем чуть-чуть — и тогда я прильну к его груди спиной. Но я по-прежнему неподвижна.

На мгновение я удивляюсь тому, что совсем не ощущаю холода, несмотря на легкую одежду, но вскоре эта мысль перестает занимать меня, поскольку рука незнакомца наконец-то обхватывает мою талию.

— Так зачем? — тихий шепот у моего уха.

Его губы прикасаются к завитку на виске, и я вновь обретаю способность двигаться. Откидываю голову ему на плечо и прикрываю глаза — мне хорошо, уютно и спокойно.

— Чтобы меня не узнали, — выдыхаю я.

— От кого ты скрываешься?

Рука поднимается чуть выше, замирает почти у груди, и мне нестерпимо хочется, чтобы она продолжила свой путь, погладила, сжала. Желание кажется таким естественным, что я даже не смущаюсь.

— От ищеек, — я прижимаюсь к нему теснее. — Скажи мне, кто ты?

— Твой друг?

Я слегка качаю головой.

— Я совсем тебя не знаю, как ты можешь быть моим другом?

— Тогда твой враг?

Я смеюсь — это предположение кажется мне нелепым.

— А кем ты хочешь меня видеть?

— Моим… — я задумываюсь. — Просто моим. Так можно?

— Нельзя брать, ничего не отдавая взамен, — замечает он.

— Но чего ты хочешь? — спрашиваю я, согласная на все, лишь бы волшебство его прикосновений продолжалось.

— Тебя, Северина. Согласна стать моей?

Я бездумно киваю.

И просыпаюсь.

***

— Значит, в Лерой?

Я смотрела на Анри и недоумевала: как он мог показаться мне недалеким напыщенным фатом? Сейчас я видела перед собой человека умного, собранного и решительного.

— Ваши мысли написаны у вас на лице, Северина, — хмыкнул он. — Поэт Арамеус — личность придуманная целиком и полностью. Да, вжиться в роль было нелегко, особенно если учесть, что играть ее приходилось едва ли не круглосуточно. Но меня это даже забавляло.

— Вам это нравилось? — не поверила я.

— Забавляло, Северина, — повторил Анри. — Это далеко не то же самое, что "нравилось". Поверьте, я просчитал многие варианты. Романтические стихи действительно принесли мне доход в кратчайшее время. Но для того, чтобы они стали популярны, их сочинитель должен был соответствовать представлениям прекрасных дам о поэте как о восторженном существе, далеком от грубой реальности. К счастью, в Университете обучаются только юноши, так что мои поклонницы не имели ни малейшего представления о том, каким я был не столь давно.

Мне очень хотелось спросить о том, правдивы ли слухи о богатых любовницах Арамеуса, осыпавших его дорогими подарками, но я понимала, что подобные вопросы даже не бестактны, а попросту неприличны.

— Хватит болтать, — вмешался подошедший Мартин, все еще с подозрением поглядывая на своего университетского приятеля. — Пора отправляться в путь.

Вскоре наша четверка покинула "Разбойничье логово" и направилась на север. Туда, где находились земли рода Лерой, за которыми проходила Черта.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЛЕРОЙ

Погода в Лерое разительно отличалась от столичной: ни затяжных дождей, ни унылой слякоти, ни хмурого с самого утра низкого неба, из-за которого сутки кажутся состоящими лишь из длинного-длинного вечера и ночи. Зима уже обосновалась в моих родных краях всерьез, занеся сверкающими на солнце сугробами поля и скрыв под снегом наготу лесных деревьев.

— Скоро будет развилка, — предупредила я. — Свернем налево.

Пабло и Анри молча кивнули, а Мартин взглянул на меня с изумлением.

— Налево? Но ведь к замку надо брать направо, а слева — лес, где…

— Вот именно, — твердо перебила я его.

Друг понятливо замолчал, но тут Анри натянул поводья и остановился, благо, что ехали мы неспешным шагом — дорога не располагала ни к галопу, ни даже к рыси.

— Что за секреты? — подозрительно осведомился поэт. — Куда вы нас заманиваете?

Я вздохнула. Меньше всего мне хотелось тратить время на объяснения.

— Я хочу навестить старую знакомую. Вас я сопровождать меня не заставляю — вы вольны подождать у развилки. А заманивать кого бы то ни было смысла не вижу. Вы действительно полагаете, что мы не смогли бы разделаться с вами по дороге либо в замке, будь у нас такая цель? А, господин поэт?

— Простите, — покаянно произнес Анри. — За последние годы я разучился верить людям.

— Так вы остаетесь здесь или едете со мной? — не удостоив его ответом, нетерпеливо спросила я.

— Лучше не будем разделяться, — заметил Пабло. — Но вы уверены, Северина, что следует заезжать к этой вашей знакомой? Мне кажется, что сейчас неподходящее время для нанесения дружеских визитов.

— Уверена, — бросила я. — И это далеко не визит вежливости. Словом, я сворачиваю налево, а вы — как пожелаете.

Разумеется, все мои спутники последовали за мной.

Вскоре пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы.

— Идти осталось недолго, — пояснила я. — Но мы можем привязать лошадей и здесь: ничего с ними не случится.

Мужчины переглянулись и дружно отказались.

Тропинка, утоптанная в снегу, резко свернула и вывела на на поляну, где стояла крепкая бревенчатая изба.

— Надо же, — ахнул Анри, — настоящее жилище лесной ведьмы. И даже обитаемое. А я думал, что ведьмы давно уже остались только в сказках и легендах.

— Похоже, что в Лерое легенды оживают, — горько сказала я. — Я так же думала о Сумеречных.

Над трубой поднимался в чистое блекло-голубое небо дымок, на одном из окон чуть качнулась занавеска — Вельма была дома. Впрочем, где еще ей быть? Недужные обычно приходили к ней сами, свое жилище Вельма покидала лишь в особых случаях.

Я поднялась на крыльцо. Мужчины остановились в нескольких шагах от дома и поглядывали на него с опаской, смешанной с изрядной долей любопытства. Даже Мартин, никогда прежде не видевший Вельму, но наслышанный о ней, вытянул шею. Кого ожидали увидеть Пабло и Анри — не знаю, должно быть, согбенную старуху с бородавками на носу. Усмехнувшись, я подняла руку, но постучать не успела — дверь сама распахнулась мне навстречу.

Сзади раздалось три дружных восхищенных восклицания. Даже не оборачиваясь, я могла себе представить то одинаковое выражение восторженного изумления, что появилось сейчас на лицах моих спутников. Так на Вельму смотрели все мужчины — исключений я не припоминала. Даже влюбленный до беспамятства в Инесс Арман при первой встрече с Вельмой застыл, будто завороженный, не отрывая взгляда от гибкой белокожей красавицы с черными косами и удивительными темно-синими глазами.

— Твои? — спросила Вельма, чуть поведя подбородком в сторону оробевших мужчин.

— Мои, — согласилась я.

— Хороши, — одобрила колдунья. — Поделишься?

Я хмыкнула.

— Выбирай любого, мне не жалко.

Я знала, что взгляды Вельмы на отношения мужчины и женщины отличаются удивительной свободой. Она не видела ничего дурного в том, чтобы не просто пустить в свою постель приглянувшегося ей парня — что было, надо признать (и история поэта тому подтверждение) делом обычным в наше время и в столице, и в провинции — но и не скрывать своего поступка. И именно за отсутствие лицемерия ее непременно бы осудили, будь она обычной горожанкой или деревенской жительницей. Но Вельма была живущей в лесу колдуньей — и открыто злословить о ней никто не решался. Даже имя ее принято было упоминать шепотом.

Пока я размышляла, Вельма схватила меня за руку, втянула в дом и захлопнула дверь, оставляя моих ошеломленных попутчиков во дворе.

— Вернулась? Надолго? — тревожно спросила она и крепко обняла меня.

— Не знаю, — честно ответила я. — Благодатный пообещал помощь в восстановлении замка, но…

— Но я оказалась права, и служители Света далеко не так добры и бескорыстны, как ты о них думала, — закончила Вельма. — Чего он хочет?

— Если бы я знала. Похоже, он ищет некий артефакт, принадлежавший моим предкам. И желает контролировать северные земли.

— Артефакт, — задумчиво повторила колдунья. — Да, в сокровищнице древнего рода могут прятаться неожиданные вещи. А тебя ведь разыскивали, Северина. Всего через пару дней после твоего отъезда.

— Мартин? — вспомнила я рассказ друга о том, как мы разминулись.

— Если у твоего приятеля имеется привычка кутаться в черный плащ и запугивать деревенских жителей, то это он. Но, думаю, искавший далеко не так безобиден. Вроде бы поиски длились пару недель, а потом прекратились, но я бы на твоем месте была поосторожнее.

— Тебе просто будет обидно, если меня убьют, — поддела ее я. — Не для того ты меня так долго выхаживала.

— Глупая девчонка, — фыркнула Вельма. — Все бы тебе шутить. Ладно, я за тобой присмотрю. А теперь давай позовем твоих дружков, пока они не замерзли. Представь, какой урон для моей репутации — трое околевших от холода мужиков на подворье старой ведьмы.

И она сама рассмеялась над своей незамысловатой шуткой. Старой Вельму, выглядевшую от силы на тридцать лет, никто бы не назвал.

— Вельма, — мне в голову пришел неожиданный вопрос, — а сколько тебе лет? Выглядишь ты едва ли старше меня, но здесь живешь уже давно. Так сколько?

— О некоторых вещах лучше не спрашивать, — ответила колдунья. — И вопрос о возрасте женщины не всегда столь уж безобиден, как может показаться. Ступай, зови своих приятелей. Потом поговорим.

Но я уже поняла, что этот мой вопрос так и останется без ответа.

— Крестьяне по-прежнему не рискуют подходить к замку, — говорила Вельма, ловко выставляя на стол угощение. — Некоторые даже называют его проклятым. Но если в замке снова поселятся хозяева края — об этих разговорах быстро позабудут.

— Не уверена, что захочу там жить, — поежилась я.

Перед глазами вновь встали разбитые витражи, содранные гобелены, покореженная мебель, разбросанные по полу вещи. Для меня Лерой навсегда останется населенным призраками.

— Не зарекайся, — тихо сказала колдунья и потрепала меня по плечу. — Твои раны еще слишком свежи. Не скажу, что однажды они совсем перестанут болеть, нет. Но столь острой боли уже не будет.

— В любом случае нам придется провести в замке некоторое время, — вставил Мартин.

— Пожалуй, я поеду с вами, — будничным тоном сказала Вельма, нарезая острым ножом мягкий белый хлеб с хрустящей золотистой корочкой. — Помощь вам не помешает. Вот только объявлять на всю округу, что Северина вернулась домой, пожалуй, не стоит. Так что предстоит нам ночная прогулка.

— Все равно заметят, — с сомнением произнесла я.

Колдунья пожала плечами.

— Если и заметят, то нескоро. К самому замку, как я уже сказала, подходить не отваживаются. А если кто увидит ночью огни — решит, что призраки расшалились. Да, Северина, и такое уже рассказывают. Только вот кажется мне, что вовсе не привидения бродили по Лерою.

— Гвардейцы точно были, — вспомнила я. — Ищейки тоже. И я побывала перед отъездом.

— А уже после того, как ты уехала, видели сыновья мельника в окнах замка странный свет. Мальчишки расхрабрились, на спор подошли к воротам — к тому, что от них осталось — и дали деру. Рассказывали, будто загорелось в окнах Лероя зеленое пламя. Больше желающих своими глазами взглянуть на опустевший замок не нашлось.

— Это к лучшему, — сказал Пабло, не сводивший с Вельмы восхищенного взгляда. — Нам любопытствующие не нужны.

Анри бросил на него быстрый взгляд, но вопросов задавать не стал: привык к скрытности Фиоре за время пути. Хоть мы и не посвящали поэта в наши планы, но он явно догадывался, что в Лерой мы едем неспроста. И держал свои догадки при себе, иногда лишь задумчиво смотрел в мою сторону. Во взгляде его в такие моменты не было мужского интереса, только любопытство и толика печали. И мне очень хотелось узнать, о чем Анри думает в такие моменты.

Я смотрела, как Вельма ухватом достает из печи горшок с тушеным мясом, и думала о том, что из недавних событий я могу выложить ей, а о чем лучше умолчать. Я верила, что колдунья не желает мне зла и не выдаст меня недоброжелателям, но о незнакомце из снов, например, рассказывать никому не желала. С другой стороны, Вельма гораздо мудрее и опытнее меня — быть может, она догадается, что значат мои сны?

Случай побеседовать наедине нам представился после обеда. Под предлогом сборов мы ускользнули от мужчин в небольшую комнату, где Вельма занималась изготовлением зелий и настоек. Открыв шкаф, колдунья сгребла в дорожную сумку несколько флаконов, с сомнением посмотрела на пучки сухой травы, покачала головой и прихватила широкую банку с притертой крышкой. Банка до середины была наполнена буроватым порошком.

— Скажи, Вельма, — спросила я, тщательно подбирая слова, — бывает ли так, что нам снятся реально существующие места, в которых мы никогда не бывали?

— Бывает, — спокойно ответила колдунья. — Иногда снятся вещие сны или сны, в которых видишь события давно ушедших дней. Что тебе приснилось?

Мое сердце будто оборвалось. Действительно, с чего я решила, будто непременно встречу незнакомца? Быть может, во снах я проживаю чью-то чужую жизнь, вижу то, что давно уже случилось? Хотя нет, ведь в последний раз незнакомец спросил меня, почему я остригла волосы. Значит, к прошлому мои сны никакого отношения не имеют.

— Мне снился замок, темный и неприступный. Лес и сад. И человек, чьего лица я так и не разглядела. А еще мне снился медальон с рубинами.

— И ты полагаешь, то были не пустые сновидения? — Вельма проницательно взглянула на меня. — Почему?

— У меня такое чувство, будто все это происходило в действительности. Но объяснить я не могу.

Колдунья задумалась, а потом спросила:

— А ты видела какие-нибудь символы, которые можно истолковать, как дурные предсказания или предупреждения? Бурлящую мутную воду, низко летящие птичьи стаи, поваленные ураганом деревья?

Я покачала головой.

— Нет, ничего подобного.

Вельма выглядела разочарованной.

— Тогда, боюсь, я ничего не смогу тебе растолковать. Но если тебе приснится что-либо необычное — скажи.

— Постой, — я ухватила ее за руку, — я кое-что вспомнила. В последнем сне потребовал от меня обещание, что я буду принадлежать ему. Это плохо?

— Что плохого в том, чтобы провести время с привлекательным мужчиной? — с усмешкой ответила Вельма. — Или ты пообещала ему не только ночь любви?

Я вспыхнула. Все-таки подобная прямота была мне непривычна.

— Я просто согласилась с тем, что он будет моим, а я — его.

Улыбка исчезла с разом побледневшего лица приятельницы.

— Что? — забеспокоилась я. — Все так плохо?

— Не знаю, — растерянно произнесла Вельма. — Это зависит от того, кто он на самом деле, твой незнакомец. Сама ведь понимаешь — твое обещание можно трактовать по-разному. И тебе сильно повезет, если привидевшийся тебе действительно согласится удовлетвориться одной ночью. Подобными словами разбрасываться нельзя. Если твои сны действительно что-то значат, то, скорее всего, тебя ждут неприятности.

— Утешила, нечего сказать, — пробормотала я. — Сама знаешь, я не любитель давать несбыточные обещания, но во сне как прикажешь себя контролировать? Там от моего желания ничего не зависит.

О том, что от прикосновений незнакомца я всякий раз теряла волю и находилась будто в дурмане, я умолчала.

— Может быть и так, — добавила колдунья, приводя меня в окончательное смятение, — что твой незнакомец как раз бодрствует. Вот в этом и таится опасность.

— Не понимаю, как это возможно? Я ведь не переношусь в тот замок? Просыпаюсь-то я всегда в своей постели. Вельма, ты меня совсем запутала.

— Я сама пока плохо представляю, что происходит, Северина. Могу сказать только одно — мне это совсем не нравится.

А я припомнила еще одну важную деталь — утверждение неизвестного помощника Благодатного Эриха, что в потомках Алексии Лерой течет кровь Сумеречных. Его слова казались мне то забавным вымыслом, то пугающей правдой. Быть может, хоть в этом вопросе Вельма поможет мне разобраться? Хотя… если бы я действительно была наделена силой Сумеречных, колдунья давно учуяла бы это. Стало быть, бояться мне нечего. И я решила отложить разговор на потом, тем более, что наши спутники уже начали окликать нас из-за закрытой двери, проявляя признаки нетерпения.

В темноте Лерой производил пугающее впечатление. Огромное мрачное строение, казалось, подавляло моих спутников — во всяком случае, по мере приближения к сорванным воротам и без того негромкие голоса умолкли окончательно. И во двор мы вступили в тишине, нарушаемой лишь цокотом копыт ведомых под уздцы лошадей.

— Конюшня цела, — заметила я. — Только кони все разбежались — кто-то открыл стойла.

— Я могу заняться обустройством лошадей, — предложил Анри.

Мартин вызвался помочь ему, подозреваю, исключительно из нежелания оставлять поэта без присмотра.

— Северное крыло почти не пострадало, — сообщила я. — Пожалуй, мы расположимся там. Закончите — присоединяйтесь.

На сей раз дверь подалась не сразу. Пабло пришлось приложить немалые усилия, чтобы отворить ее, но вскоре мы все же вступили в темный холл. На нас пахнуло затхлостью и сыростью, так, словно замок опустел много лет назад. Я поежилась. Вельма уловила мое состояние своим непостижимым колдовским чутьем и крепко сжала мою руку.

— Пойдем, Северина, — успокаивающе проговорила она. — Нам нужно отыскать пригодные для жилья комнаты.

И я послушно стала подниматься вслед за ней по лестнице, отрешенно повторяя про себя: "Кошмар уже закончился, теперь все будет хорошо". Но вот поверить в эти слова у меня никак не получалось.

К счастью, в северном крыле, куда мы направились, располагались гостевые спальни и малая библиотека, предназначенная для тех же гостей. Войти сейчас в комнаты, принадлежавшие погибшим близким, у меня не было сил. Достаточно и того, что мне на каждом шагу мерещились родные лица. Лукаво выглядывала из-за криво висящей шторы Инесс, мелькал за поворотом силуэт Армана, строго смотрел из зеркала отец… Я подавила рвущийся из груди всхлип и стиснула зубы.

— Неплохо, — произнесла Вельма, распахивая одну из дверей. — Надо только немного прибрать разгром и можно будет устраиваться на ночь. Северина, хочешь остаться со мной?

Я обрадовано кивнула. Ночевать в одиночестве мне не хотелось.

Пабло скрылся за соседней дверью, а мы с Вельмой, сбросив теплые плащи, принялись собирать с пола разбросанные неизвестной рукой вещи, благо, что их было немного. С кровати содрали покрывало и даже стащили матрас.

— Что-то искали, — заметила колдунья. — Но не слишком тщательно. И верно: кто будет хранить ценную вещь там, где ее могут обнаружить посторонние?

В процессе уборки мы выяснили, что постельные принадлежности отсырели.

— Надо бы их просушить, — озадаченно сказала я. — Только, боюсь, в одиночку мне отопление не запустить, даже если похозяйничавшие в замке отряды и оставили нам запасы кристаллов. И проверить воду: если трубы замерзли, то нам придется туго.

— Не замерзли, — успокоила меня Вельма. — Сильных морозов еще не было. А тепло… Сейчас разведем огонь в камине.

Камины были во всех спальнях, хотя вот уже два поколения ими почти не пользовались: мой дедушка, любитель новшеств, снабдил замок центральным отоплением, работавшим на тепловых кристаллах. Кристаллы незадолго до того обнаружили на территории Лероя, их свойства до конца изучены еще не были, и все знакомые отнеслись к дедовой задумке, как к опасному чудачеству. А еще через пару лет переоборудовали подобным образом и свои жилища. Но камины, само собой, остались, только вот огонь в них разводили совсем уж редко.

Меня разобрал истерический смех.

— А дрова где возьмем? — хихикая, спросила я. — Креслами топить будем? Или книгами из библиотеки?

Вельма тяжело вздохнула.

— Совсем поглупела, — резюмировала она. — Я кристаллы захватила. Знала же, что в замке к нашему приезду натоплено не будет. А вот ты почему об этом не подумала?

— Да мне просто никогда не приходилось задумываться о таких вещах, — виновато пояснила я. — Тепло, еда, одежда — все это просто было. Я же только отдавала распоряжения прислуге.

Вскоре наша комната прогрелась. Вельма убедилась, что вода исправно льется из кранов, и пообещала пожертвовать парочку кристаллов на горячую ванну для меня — и для себя.

— Немного расслабиться нам не помешает, — сказала она.

Впрочем, как оказалось, расслабиться хотели не только мы. Мартин, едва разыскав меня, поинтересовался, может ли он навестить винный погреб.

— Думаешь, там что-то осталось? — засомневалась я.

— Бутылки, скорее всего, вывезли, а вот бочки могли и не тронуть, их так легко не спрячешь от глазастых крестьян. Королевские гвардейцы не желают прослыть мародерами, — хохотнул друг.

И ему действительно удалось обнаружить несколько нетронутых бочек с крепкими напитками.

— За употребление пойла такой крепости и нагоняй от командования получить можно было, — пояснил Мартин, наполняя бокалы. — Так что на месте не выпили, а с собой прихватить побоялись.

— Попрошу! — шутливо возразил Анри. — Нечего именовать пойлом благороднейший напиток десятилетней выдержки.

Вельма тем временем споро нарезала предусмотрительно прихваченный с собой окорок.

Наплевав на приличия, мы устроились в одной из спален прямо на ковре. Несмотря на ворчание практичной колдуньи, наши спутники наотрез отказались ночевать в одной комнате. И даже угроза лишить кристаллов не подействовала. Тогда Вельма, поразмыслив, решила не морозить мужчин, но выдать им для обогрева воды всего один кристалл на всех — и пусть моются, как хотят.

И вот теперь мы сидели, побросав на пол диванные подушки в комнате, кажется, Пабло. Или Анри? Я была уверена только в одном: Мартин выбрал для себя спальню, соседствующую с нашей.

— Прошу, — друг протянул мне бокал.

— За успех нашего начинания, — провозгласила я и сделала глоток.

Напиток обжег горло так, что я несколько мгновений хватала воздух приоткрытым ртом. Вельма тут же протянула мне ломоть хлеба с ветчиной.

— Закуси.

— Кто же пьет такими глотками? — укоризненно произнес Анри. — Надо цедить крохотными глоточками и наслаждаться букетом.

Мартин шикнул на него. Он, наверное, понимал мое желание заглушить спиртным боль и страх, что неотступно преследовали меня. Внутри разлилось приятное тепло, и следущий глоток я уже сделала, как положено — отпила немного и подержала напиток во рту.

Как бы ни смаковала наша компания благородный напиток, очень скоро его крепость заставила нас захмелеть. Ушла настороженность из взглядов, нервозность из жестов, напряженность из разговоров. Если совсем недавно оживленный обмен репликами казался притворством, при помощи которого мы подбадривали сами себя, то теперь беседа действительно была непринужденной. Анри со смехом рассказывал, как в свое время старательно продумывал образ Арамеуса, оттачивая каждую деталь.

— Понимаете, казаться совсем уж недалеким было нельзя, — пояснял он. — Дурачков жалеют, но ими не восхищаются. Но и выказывать ум и проницательность тоже не стоило, поскольку таких людей окружающие опасаются. Самовлюбленность оказалась идеальной маской. Если человек думает только о себе, то до других ему дела нет. А многие дамы, разумеется, сочли первоочередной задачей привлечь любым способом внимание самоуверенного красавца. Устроили настоящее состязание.

— Ничего удивительного, — заметила Вельма, весьма свободно чувствовавшая себя в мужском обществе. — Каждой женщине хочется почувствовать себя особенной. Завладеть вниманием всеобщего любимца — способ ничуть не хуже прочих. Хотела бы я услышать ваши стихи.

К моему удивлению, поэт смутился.

— Вы уверены? По-моему, эта пафосная чушь вам не понравится.

Вельма покачала головой.

— Не те, что вы читали светским дамам. Иные, что написаны только для себя.

На лице Анри появилось лукавое выражение. Он тряхнул головой и запел на незамысловатый мотивчик:

— "Для студента главное — учеба!" — это скажет вам любой профессор.

"Для студента главное — попойка!" — будет уверять любой трактирщик.

— "В молодости главное — влюбиться!" — это знает всякая девица, — подхватил Мартин.

"За квартиру надо расплатиться!" — твердо верит каждая хозяйка.

И никто, никто из них не спросит,

Что же надо самому студенту.

А студент мечтает отоспаться,

Лечь в постель и дрыхнуть двое суток,

А еще, конечно, лучше трое,

Чтоб никто-никто не беспокоил.

Чтоб простила все долги хозяйка,

И вина бесплатно дал трактирщик,

Чтоб отстал с зачетами профессор,

И с любовью в Сумрак шла девица.

Это может только лишь присниться,

Это может только лишь присниться,

Это скажет вам любой студент.

Вельма рассмеялась.

— Вообще-то я интересовалась вовсе не теми песенками, которыми вы развлекали однокурсников. Но должна признаться, что здесь вы меня переиграли. Что же, я все равно не оставляю надежду когда-нибудь услышать то, что вы сочинили только для себя.

Анри поднялся и отвесил ей шутливый поклон.

— Вы меня раскусили. Признаться, я еще не готов выносить на суд общественности столь сокровенные мысли.

Говорил он со смехом, но мне показалось, что поэт серьезен, как никогда прежде.

Вельма принялась расспрашивать Пабло о его странствиях, и он охотно рассказывал о диковинных местах, где ему приходилось побывать. Поскольку выпитое развязало языки и сняло стеснительность, то Фиоре поведал даже о любопытных брачных обычаях, что распространены на одном из южных островов Варнейского моря. Правда, заострять внимание на особо пикантных деталях не стал.

Нить повествования, несмотря на мой искренний интерес, все ускользала от меня, и я никак не могла сосредоточиться на словах Пабло. Очертания предметов в комнате внезапно начали расплываться, а голова отяжелела так, что то и дело клонилась к плечу.

— Северина уже засыпает, — раздался совсем рядом отчего-то очень громкий голос Вельмы, и я досадливо поморщилась. — Пожалуй, мы пойдем.

И колдунья потянула меня вверх за руку. Нехотя я встала и поплелась за ней. Пол под ногами оказался неровным — и как я раньше этого не замечала? — и я несколько раз пошатнулась. А в нашей спальне кое-как сбросила обувь, стащила с себя верхнюю рубаху и штаны и забралась под одеяло, желая, словно студент из песенки Анри, проспать двое суток, не просыпаясь.

Голова гудела, во рту пересохло, а при попытке открыть глаза я даже охнула.

— Вот, выпей.

Вельма поднесла мне ко рту горьковатый напиток.

— Ну как, полегче?

Я потерла глаза и с трудом приподнялась на локтях.

— Вроде бы да. Во всяком случае, тошнота отступила.

— Умойся, скоро все пройдет. Как знала, захватила с собой нужное зелье.

— А как остальные?

— Да что с ними случиться? — искренне удивилась колдунья. — Для крепких здоровых мужчин такое количество выпитого — ерунда, даже вспоминать не о чем. Тебя срубило, конечно, знатно, но ты к крепким напиткам непривычная, да и устала сильно. Я твоих друзей в кухню отправила, плиту растопить. Сама знаешь, кристаллы всем хороши, кроме одного: для приготовления еды непригодны. А я, уж ты меня прости, немного похозяйничала в холодных. Кое-какие припасы остались, так что голодная смерть нам точно не грозит. Даже королевские гвардейцы, несмотря на свой общеизвестный аппетит, не смогли осилить все припасы замка. Ты приводи себя в порядок и спускайся, а я пойду завтрак готовить.

При мысли о еде меня вновь замутило, и я опрометью бросилась в ванную, где долго плескала себе в лицо холодной водой.

Умывшись и причесавшись, я натянула уже ставшую привычной мужскую одежду. Отстраненно подумала, что можно навестить собственную гардеробную: при отъезде в столицу мне было не до платьев, а гвардейцам и ищейкам они точно были не нужны, не говоря уже о Сумеречных. Скорее всего, мои наряды остались в целости и сохранности, вот только я — удивительное дело! — совсем охладела к ним. Платья из дорогих тканей, кружевные шали и роскошное белье принадлежали иной жизни, той, что закончилась, когда я металась в горячечном бреду в лесном доме Вельмы. Конечно, в столице я купила себе новые вещи, ничуть не хуже тех, что остались здесь, но они не вызывали у меня никаких эмоций. При дворе полагалось появляться в роскошных нарядах — вот я их и надевала. Распорядись Каролина, чтобы все появлялись на ее вечерах хоть в мешках из-под картофеля — покорно натянула бы и столь странное одеяние. А сейчас я чувствовала себя так, словно собиралась забрать себе наряды покойницы. Совсем другой, уже умершей Северины Леоноры.

— Глупые мысли, — вслух сказала я.

И поспешила из спальни, но не вниз, в кухню, а наверх, в портретную галерею. Меня словно магнитом тянуло к изображениям предков. И я точно знала, чье лицо хочу рассмотреть повнимательнее.

Алексия на портрете была едва ли старше меня. Правильный овал лица, тонкий нос, округлый подбородок, внимательные темные глаза под высокими дугами бровей, толстые рыжие косы, уложенные на голове короной. Светлое платье. И драгоценности. Кольца, серьги, всполохи бриллиантов в волосах. Медальона из сна на груди не было. Я почувствовала разочарование. Идя в галерею, я желала получить подтверждение того, что амулет существует. Впрочем, в его существовании сомневаться не стоит, но с чего я взяла, что он выглядит именно так, как запомнившийся мне предмет в спальне незнакомца? Почему я решила, что это и есть наш семейный артефакт? Просто потому, что мне хотелось так думать, вот почему. Разозлившись на свою глупость, я отвернулась от портрета и тут услышала голос Вельмы:

— Северина! Где ты?

— Я здесь! — закричала я. — В портретной галерее!

Подумать только, еще вчера вечером мы боялись нарушить тишину замка громкими звуками. Теперь же, напротив, мне хотелось кричать погромче. Сегодня утром казалось, будто Лерой наполняется голосами и оживает.

— Надо же! — удивилась запыхавшаяся Вельма, появившаяся из-за угла. — А здесь совсем ничего не тронули. Побоялись гнева мертвых?

Я только теперь обратила внимание на эту странность: портретная галерея выглядела как обычно, так, словно Лерой и не подвергался нападению. Разве что ровный слой пыли указывал на то, что давненько здесь не проходилась горничная с метелкой и тряпкой.

— Здесь что, ничего не искали?

— Искали, — уверено ответила Вельма. — Если уж обшарили весь замок, то и сюда не заглянуть не могли. Только вот с портретами были аккуратны. И они — кто бы они ни были, рыскавшие здесь — поступили правильно. Нельзя тревожить покой тех, кто покинул наш мир.

Я села прямо на пол под портретом Алексии, согнула ноги в коленях и обхватила их руками.

— Знаешь, что мне пришло в голову? Лерой ведь огромен, чтобы обыскать его как следует, придется потратить много времени. Возможно, даже не один год.

Колдунья хмыкнула.

— В действительности все намного проще. Вот смотри, гостевые спальни просмотрели вскользь. В кухне тоже относительный порядок, думаю, что и комнаты прислуги никого не заинтересовали. Если хозяева замка что-то прятали, то должны были позаботиться, чтобы на это что-то случайно не наткнулись посторонние. Следовательно, наиболее вероятные места находятся где-то в личных покоях.

Я вспомнила отцовский кабинет, где, казалось, ничего не уцелело, и вынуждена была согласиться. Вельма между тем подошла поближе к портрету Алексии.

— Необычная женщина, — сказала она. — Ты немного на нее похожа.

— Храмовники считают, что она была из Сумеречных, — решилась поделиться я.

— Я бы не удивилась, — отозвалась колдунья. — Конечно, мне не приходилось встречаться с Сумеречными, но эта женщина… Да, у нее определенно была необыкновенная судьба.

— Ты что-то видишь? — с суеверным испугом спросила я.

— Взгляд. Выражение лица. Вот эту раннюю морщинку у губ. Я вижу не больше, чем прочие. Просто, наверное, смотрю иначе, потому мне и открывается больше.

— И тебя не пугает то, что она могла быть Сумеречной?

Вельма пожала плечами.

— Она давно умерла, так что напугать меня не сможет в любом случае. Я отношусь к умершим с должным почтением, у них нет повода мстить мне. А Сумеречные… судя по тому, что я слышала, они мало чем отличаются от нас. Так что не бойся, Северина, если в тебе и течет кровь Сумеречных, то в чудовище ты не превратишься.

— Как ты угадала, о чем я подумала?

— Это было несложно. Слишком хорошо я тебя знаю. А теперь вставай, пойдем завтракать, пока наши приятели не решили, что за нами явились призраки и утащили нас в Сумрак.

Я про себя отметила слово "наши" — вчера Вельма называла мужчин только моими приятелями. Видимо, колдунья прониклась к ним если не доверием, то хотя бы симпатией. И это было хорошо — чутью Вельмы я доверяла. Раз она не ожидает от Пабло и Анри подвоха, то и я могу быть спокойна. Утренняя тошнота уже бесследно прошла, и я осознала, что голодна.

— Пойдем, — произнесла я, поднимаясь с пола. — Надеюсь, завтрак будет вкусным и сытным.

— А разве у меня бывает иначе? — без тени насмешки спросила Вельма.

Я рассмеялась и заверила ее, что она готовит даже вкуснее, чем столичный повар Мартина.

— Ну вот, — я обвела рукой опустевшее помещение, — сокровищница рода Лерой. Как вы сами можете убедиться, в ней ничего не осталось.

Анри захлопнул крышку опустевшего тяжелого кованого сундука и уселся на него с самым равнодушным видом. Рядом с ним пристроилась Вельма. Мартин держался рядом со мной, а Пабло заинтересованно рассматривал пустые полки.

— Интересно, почему не забрали сундук? — внезапно спросил он.

— Откуда мне знать? Быть может, сочли слишком тяжелым и переложили его содержимое в мешок для удобства.

— А давайте попробуем его поднять, — предложил Фиоре с азартным блеском в глазах.

Я не стала возражать.

— Поднимайте.

Вельма и Анри нехотя встали. Не знаю, на что рассчитывал Пабло, но сундук оторвался от пола совместными усилиями мужчин.

— Действительно, тяжеленный какой, — прокряхтел Мартин.

Разочаровавшийся было Фиоре вновь воодушевился.

— Северина, в нем может быть двойное дно?

— Не думаю, но ты можешь проверить свою догадку. Разрешаю тебе разломать его.

— Так. Утром мы ходили за дровами для растопки плиты, и я точно видел топор. Подождите, я мигом!

Пабло выскочил за дверь. Анри скептически посмотрел ему вслед, а затем повернулся ко мне:

— Он ничего не обнаружит, не так ли?

— Скорее всего, — согласилась я. — Но если бы я запретила бы ему трогать сундук, он бы точно решил, что в нем что-то спрятано. Вернулся бы ночью и разрубил его тайком, а потом стыдился бы своего поступка.

— Не думаю, — неожиданно заявил Мартин. — Не поручусь за честность Фиоре, но он не дурак. А скрыть подобный поступок было бы невозможно, и мы сразу же поняли бы, кто это сделал.

— И все же, — Анри, похоже, размышлял вслух, — все ценности не могли храниться в одном месте. Возможно, я ошибаюсь, но думаю, что где-то в замке есть потайное укрытие.

Я посмотрела на поэта с подозрением. Слишком уж догадлив — мне это не нравилось. Мартин о существовании тайника знал, я сама ему сказала, но вот посвящать в секреты замка всех остальных у меня намерения не было. Предстояло решить, каким образом попробовать обнаружить артефакт, не выдавая месторасположение тайника, но кое-какие догадки у меня были.

Вернулся Пабло с топором в руках. Вид у него был столь предвкушающий, что даже Вельма отошла подальше.

— На всякий случай, — пояснила она.

Мартин тоже не выдержал и отпустил шуточку об одержимом манией. Но Пабло только отмахнулся и рьяно приступил к уничтожению сундука.

Увы, Анри оказался прав. Ни второго дна, ни потайного ящика, ни тайника между стен в сундуке не обнаружилось. Зато у нас появились новые дрова для кухонной плиты. Хотя "новые", пожалуй, не совсем верное слово. Это были единственные в своем роде старинные дрова из особо ценной породы красного дерева с инкрустацией.

***

Опять полутемное помещение, на сей раз огромное, с теряющимся в темноте потолком, с зеркальными стенами, в которых я вижу собственное неясное отражение. Бальный зал?

Осторожно подхожу поближе, прикасаюсь к зеркалу рукой, и на какое-то безумное мгновение мне кажется, будто меня вот-вот затянет в зазеркальный мир. Я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, то вижу за своей спиной тень. Он. Незнакомец.

— Подойди поближе, — прошу я.

— Зачем?

— Я хочу на тебя посмотреть.

— Тогда обернись.

— Не могу, — мой голос дрожит. — Я боюсь.

— Чего ты боишься, Рина? — вкрадчиво спрашивает он. — Здесь нет ничего страшного. Ничего и никого.

— Если я обернусь, то останусь здесь навсегда, — всхлипываю я.

Сама не знаю, откуда пришла ко мне эта догадка, но слова незнакомца подтверждают ее:

— Разве это страшно, Рина? Разве тебе здесь плохо? Разве ты не обещала стать моей?

Теперь, когда голову не туманит страсть, я испытываю самый настоящий ужас. Мне кажется, нельзя придумать ничего более пугающего, чем это мрачное место, всегда темное, будто Свет навсегда позабыл о нем.

— Где мы находимся? — спрашиваю я.

— А ты сама как думаешь? — он даже не считает нужным скрыть насмешку в голосе.

У меня есть догадки, но озвучивать их я не собираюсь. Появляется странное ощущение, что мне ни в коем случае нельзя произносить это слово вслух, иначе я не смогу вернуться в свой мир.

— Скажи, откуда ты знаешь меня? — цепляюсь я за возможность выяснить хоть что-нибудь.

Он удивлен.

— А разве тебе ничего не рассказали?

Загадки начинают мне надоедать.

— Кто и о чём должен был мне рассказать?

Он отвечает вопросом на вопрос:

— Скажи, Рина, тебя никогда не удивляло то, что твои родители не торопили тебя не только с замужеством, но и с помолвкой? У большинства твоих ровесниц уже не по одному ребенку, а тебе предоставили свободу. Более того, тебя даже не вывозили в столицу, где так легко найти жениха для единственной дочери старинного богатого рода. Ты никогда не задумывалась над этим?

— Родители не хотели принуждать меня. Они дали мне время, чтобы я сама могла сделать выбор, — собственные слова кажутся мне смешными и неубедительными.

— У тебя не было выбора, Рина. Из кого выбирать? Друзья твоего брата, видевшие в тебе младшую сестренку? Прислуга? Лакеи и конюхи?

— Неправда, — я не сдаюсь. — Был еще Реймонд.

— Разумеется, — его голос звучит зло. — И что сделал твой отец, когда понял, как далеко все зашло?

Мне больно вспоминать об этом. Зачем он спрашивает?

— Отвечай, Рина!

— Он… он… он выгнал Реймонда. Запретил ему появляться в Лерое.

— И твой пылкий возлюбленный повиновался, — насмешливые слова бьют меня, и я корчусь от боли. — Исчез и даже не попытался встретиться с той, которую столь сильно любил. Ты все еще веришь в его признания и клятвы, Рина?

***

…Я просыпаюсь в слезах и осторожно покидаю постель, чтобы не разбудить спящую Вельму. Выскальзываю из спальни и обессиленно опускаюсь на холодный пол у двери. Рыдания душат меня. Прежде сны внушали тревогу, но так плохо мне было впервые.

ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД

— Прыгать собираешься? Давай, прыгай, а я посмотрю, — произнес ехидный голос за моей спиной.

Я резко отвернулась от перил моста и с ненавистью посмотрела на незнакомку. На ее красивом лице играла насмешливая улыбка, синие глаза смотрели с прищуром.

— Горе у тебя, да? И какое, интересно знать? Отец новую лошадь не купил? Мать фамильные бриллианты не отдала? У подружки платье эффектнее на балу было?

— Катись в Сумрак, — зло прошипела я.

— О, да мы и ругаться умеем, — притворно удивилась незнакомка. — Можешь еще обозвать меня ведьмой поганой, мне не впервой. Я и покрепче словечки слыхала.

Я уставилась на нее во все глаза, позабыв, что всего лишь несколько мгновений назад со страхом и нерешительностью вглядывалась в пугающую темноту глубоких вод Суаны. Плавала я хорошо, но тяжелый меховой плащ и сапоги точно помешали бы мне спастись, а ледяная в ноябре вода быстро сковала бы тело судорогой. Идя сюда, я твердо решилась броситься с моста вниз, но отчего-то застыла, никак не в силах сделать последний рывок. А потом мне помешала ведьма.

— Ведьма? — удивленно переспросила я. — Это правда?

— Так говорят, — неопределенно ответила незнакомка. — Пойдем отсюда, что ли? Холодно здесь, ветер до костей пронизывает. Еще простудишься, лечи тебя тогда. Да, меня Вельмой зовут.

— Северина, — невесть зачем представилась я.

Потом я не раз расспрашивала Вельму, не применила ли она ко мне чары. Я ведь совсем не собиралась вступать с ней в разговор, а тем более — идти в лесной домик. Конечно, прыгать в Суану я при ней бы тоже не стала. Думая о самоубийстве, я представляла только реакцию отца и Реймонда на известие о моей смерти. Тешила себя мыслями, что они сожалели бы и раскаивались. Упоительно представляла пышные похороны и рыдания у гроба. Сам прыжок в реку рисовался мне в мрачных трагических красках, а под насмешливым взглядом Вельмы вдруг показался жалким и смешным. Я живо представила, как неловко стараюсь перемахнуть через перила под ее язвительные комментарии, как цепляется за выступ плащ и как глумливо смеется надо мной колдунья. После таких видений топиться расхотелось.

Вместо этого я покорно побрела за Вельмой. Она привела меня к себе, усадила у печи — только тогда я поняла, как озябла на холодном ветру — и вручила кружку с дымящимся терпким напитком.

— Выпей, чтобы простуда не прицепилась, — велела новая знакомая. — А то хороша будешь, трагическая героиня с сопливым носом.

Я вспыхнула.

— Ты ничего не знаешь…

— Так расскажи, — предложила она. — Быть может, все далеко не так плохо, как тебе представляется.

Она сказала это так просто, так тепло, так легко, словно мы были знакомы много-много лет и всегда делились мелкими секретами и большими тайнами. И я неожиданно рассказала этой странной женщине все: о позволении родителей самой выбрать себе супруга, о Реймонде, которого нельзя было назвать красавцем, но который подкупил меня своим обаянием, о наших планах пожениться и о том, как отец прогнал моего предполагаемого жениха.

— А что же он, этот твой Реймонд? — спросила внимательно выслушавшая мой сбивчивый рассказ Вельма.

— Уехал, — хлюпнула я носом. — И даже не попрощался со мной. Как услышал, что приданого не получит — так только его и видели.

— Глупая, так ты радоваться должна, что твой отец его раскусил. Если ему нужны были только деньги, то тебе повезло, что ты от него избавилась.

— Он говорил, что любит меня, — упрямо возразила я. — И действительно хотел жениться. Но нищая жена ему не слишком нужна.

— Какая разница, что он говорил? — удивилась Вельма. — Главное — никакой любви у парня к тебе не было, что бы он там тебе ни сочинял, один лишь расчет. Любил бы — взял бы в одной рубахе и босую, поверь мне. Сам бы осыпал тебя ценностями. А раз нищая не нужна, стало быть, никаких чувств и не питал. Ну и зачем тебе такой?

Я не выдержала и опять разрыдалась.

— Мы… он… я… — захлебываясь слезами, бормотала я. — Я поверила…

И я выложила сочувствующей колдунье свою самую страшную тайну: чтобы покрепче привязать к себе богатую невесту, Реймонд незадолго до разговора с моим отцом соблазнил меня.

— Я ему верила, понимаешь? — всхлипывала я. — Думала, мы поженимся и будем вместе всю жизнь. А он… Он говорил, что сомневается в моей любви, что нуждается в доказательствах. И я…

Вельма выругалась, а потом заговорила со мной ласково, будто с заболевшим ребенком:

— Так ты из-за этого прыгать с моста собралась, да?

Я кивнула.

— Если кто-нибудь узнает… Если он расскажет… будет смеяться…

— Не будет, — жестко ответила Вельма. — А ты забудешь обо всем. Пройдет время, и ты сама посмеешься, что так убивалась из-за подобного пустяка.

Я уставилась на нее округлившимися глазами, даже перестав плакать от удивления. Разве то, что произошло между мною и Реймондом — пустяк? Разумеется, давно прошли уже те времена, когда невеста должна была подтвердить в первую брачную ночь свою невинность, иначе ее покрывали несмываемым позором. Сейчас давний обычай казался дикостью. И все же я была уверена, что моим первым и единственным мужчиной будет супруг.

— Чему ты удивляешься? — усмехнулась Вельма, правильно истолковав мой взгляд. — Это одна из сторон жизни, что приносит, как правило, удовольствие. Как еда или сон. Ты же не будешь долго переживать из-за невкусного обеда? И ночной кошмар к полудню позабудешь. Так зачем постоянно вспоминать о неудачном опыте?

Я слушала ее, точно завороженная. И пусть меня немного покоробило сравнение плотской стороны любви с пищей, но слова колдуньи все равно показались мне разумными. Действительно, все этим занимаются. Я сама видела, как Арман выходил ночью из комнаты Инесс. Так почему я решила, что особенная?

Много позже я поняла, что если бы те же слова произнес кто-нибудь другой, то я с негодованием отвергла бы их. Но у Вельмы была редкая особенность убеждать собеседника в своей правоте. Люди и сами не замечали, как начинали соглашаться с ней.

— Удовольствие хоть получила?

И я сказала этой удивительной женщине то, что вообще не представляла, как произнести вслух. Даже Реймонду не призналась.

— Нет. Мне было неловко, стыдно и немного больно. Почему об этом так много говорят и пишут целые романы? По-моему, писатели просто преувеличили ценность этой стороны любви. Правда, не знаю, как объяснить разговоры горничных. Я как-то подслушала, о чем они болтают. Они обсуждали… это самое. Говорили о своих дружках и смеялись. Или это со мной что-то не так, если всем остальным нравится?

— Не так, но не с тобой, — непонятно ответила Вельма. — А с твоим Реймондом. Позже ты сама все поймешь. Когда встретишь подходящего мужчину.

В тот момент я и думать ни о каких мужчинах не желала. Но время показало, что колдунья была права — как обычно.

***

Я скрючилась на холодном полу, обхватив плечи руками. Во сне ко мне снова вернулась полузабытая боль от предательства. Зачем, зачем незнакомец напомнил мне о Реймонде? Я смогла убедить себя — не без помощи Вельмы — что он был всего лишь незначительным эпизодом в моей жизни. Пусть и нескоро, но я вновь начала интересоваться мужчинами. Поначалу мне казалось, что я больше никогда-никогда не позволю ни одному из них прикоснуться ко мне. Но Вельма, когда я поделилась с ней своими соображениями, отреагировала весьма неожиданным образом.

— Конечно, не позволишь, ты ведь трусиха.

— А вот и нет! — возмутилась я. — Просто мужчины мне противны.

— А вот и да! — торжествующе расхохоталась колдунья. — Ты сама их боишься.

— Не боюсь!

— Неужели? Да ты скорее лягушку проглотишь, чем по своей воле прикоснешься к мужчине. И все из-за страха. Маленькая трусиха, вот ты кто. А еще Лерой! Да ты недостойна столь громкого имени.

Вельма провела меня, словно маленькую девочку. Мы долго спорили и остановились на том, что я до конца недели рискну и поцелую любого симпатичного парня.

— Заметь, я предоставляю тебе выбор, — говорила колдунья. — Если опасаешься, что он тебе потом проходу давать не будет, то напрасно. Я сделаю так, что он сразу же забудет обо всем.

Раздразненная ее насмешками, я рискнула. Кем он был, тот путник, которого мы подкараулили у постоялого двора, я так никогда и не узнала. Но он был молод и привлекателен. Поначалу он растерялся, когда незнакомая девица внезапно повисла у него на шее и прильнула к его губам, но быстро сориентировался и горячо ответил на поцелуй.

— Ну как? — спросила Вельма, когда мы вернулись к замку.

Хорошо, что на мои отлучки родители смотрели сквозь пальцы. Они знали о моей странной дружбе с лесной колдуньей и позволяли мне общаться с Вельмой. Но вот если бы они прознали о моей последней выходке, то мне могло бы и влететь как следует.

Я задумалась.

— Странно. Но не могу сказать, что неприятно.

— Вот видишь, — удовлетворенно заметила Вельма, — мужчины далеко не так страшны, как ты себе вообразила.

С тех пор мне еще несколько раз доводилось целоваться с мужчинами, но настоящее желание во мне смог разбудить только незнакомец из сна. До него я ни с кем не хотела повторить то, что было с Реймондом. Более того, даже несостоявшийся жених не вызывал во мне и тени той страсти, что я испытывала в руках незнакомца.

Хлопнула дверь, и я вздрогнула, выныривая из воспоминаний.

— Северина. Да вы с ума сошли. Здесь так холодно, а вы в одной рубашке. Вставайте немедленно! — засуетился возле меня Анри.

Я поднялась на ноги и только теперь ощутила, как обжигает холодом босые ступни ледяной пол. Поджала пальцы, поежилась. Анри опустил взгляд — и тут же подхватил меня на руки.

— Поставьте меня немедленно!

— И не подумаю. Вам необходимо согреться, — фразу поэт заканчивал, открывая пинком дверь своей комнаты.

Он усадил меня в кресло у камина, а сам отошел к столику, на котором скромно стоял знакомый мне глиняный кувшин с напитком, набранным из бочки.

— Жаль, нет ни бокала, ни кубка. Утром отнес их вымыть, да в кухне и оставил. Вот они, неудобства жизни без прислуги. Ничего, отопьете так.

Я будто увидела себя со стороны: босая, с распущенными волосами, в одной лишь тонкой ночной рубашке, в спальне постороннего мужчины. И нервно хихикнула.

— Анри, дайте мне халат. У вас ведь есть халат?

— Есть, — ничуть не удивился моей просьбе Анри. — Но сначала сделайте глоток побольше.

И он сунул мне в руки тяжелый кувшин.

Я поморщилась, когда огненная жидкость обожгла мне горло. О закуске поэт, разумеется, не позаботился.

— Вот, возьмите.

В халате, который протягивал мне Анри, я вполне могла бы утонуть, но выбора не было. Я поднялась, чтобы одеться, и заметила, как изменился взгляд поэта. С опозданием сообразила, что на фоне горящего камина сквозь тонкую рубашку отчетливо видны все изгибы моего тела, разозлилась и выхватила у Анри из рук несчастный халат. Закутывалась я в него прямо-таки с ожесточением, точно в броню, а затем вновь забралась в кресло с ногами, позаботившись о том, чтобы даже ступни были надежно спрятаны под полами. Некстати вспомнилось, что точно так же я куталась в халат в присутствии Благодатного — и меня охватило раздражение.

— Пожалуй, я пойду. Благодарю за сочувствие.

— Не спешите, — мягко попросил Анри. — Вам ведь не спалось? Я тоже иной раз просыпаюсь незадолго до рассвета и никак не могу уснуть опять. Чувствую, как меня охватывает неясная тревога. Говорят, эти часы, самые темные, принадлежат Сумраку. Именно в это время он может прокрасться в наши души и завладеть ими.

Я вспомнила пугающие истории старой Джой.

— И вы верите в эти россказни, Анри?

— Это не россказни, — возразил он. — Можете спросить у Фиоре. Он многое повидал в своих странствиях. Поинтересуйтесь, считает ли он сказками истории о Сумраке.

Я поежилась, хотя уже успела согреться. А ведь поэт кое в чем прав: странные сны я видела именно в те самые тревожные и тягостные предрассветные часы. Вскоре после пробуждения небо начинало сереть, и лишь тогда у меня получалось прогнать ощущение приближающейся опасности.

— А вы сами, Анри? — спросила я. — Вы-то откуда так много знаете? Я росла здесь, недалеко от Черты, а о Сумраке слышала только байки старой нянюшки.

Анри задумался.

— Наверное, в Лерое просто боялись упоминать Сумеречных вслух, чтобы не накликать беду. Сменилось не одно поколение, а негласный запрет остался. Ведь именно здесь бушевали кровопролитные битвы. Я же рос любознательным ребенком, а в родительском доме была большая библиотека. Многое из прочитанного непроизвольно запомнилось, хотя осознавать и анализировать я стал много позже.

— Неужели и у вас хранились таинственные манускрипты, в которых упоминалась Алексия Лерой?

— Алексия? — заинтересовался Анри. — Впервые о ней слышу. Это какая-то семейная легенда? Расскажите, мне любопытно.

Разумеется, посвящать его в домыслы о том, что во мне может течь кровь Сумеречных, я не собиралась, поэтому ответила кратко:

— Есть сведения — правда, непроверенные — что Алексия помогала Благодатному Эриху провести Черту. Я думала, что смогу узнать от вас, так ли это.

— Жаль, но здесь я не могу вам помочь, — казалось, Анри искренне огорчился. — Зато, если пожелаете, расскажу вам о том, что находится за Чертой.

— О Сумраке?

Должно быть, выглядела я в тот момент презабавно. Уверена, что лицо у меня вытянулось, а глаза округлились от изумления. Но Анри даже не улыбнулся.

— Именно, — ответил он. — Единственное, за достоверность изложенного тоже не поручусь. Если у деяний ваших предков были свидетели, то обнаруженный мною в свое время дневник содержал лишь бездоказательные рассуждения. Мне они показались весьма интересными. Итак, мой прапрапрадед был лицом, приближенным к Благодатному, ученым и философом. Он полагал, что Сумрак — своего рода отражение или, как он выразился однажды, оттенение Света. И он походит на наш мир, как тень походит на отбросившего ее человека. Например, как вам известно, в мире существует несколько мест, в которых горят Искры Света.

Я невольно улыбнулась, вспомнив, что в одном из таких мест якобы и нахожусь. Хотя Благодатный, скорее всего, уже выяснил, что в Стримен я так и не попала.

— Мой предок считал, что далеко не все эти места нам известны. А еще — что аналогичные находятся и по ту сторону Черты.

— Искры Мрака? — предположила я.

— Скорее уж сгустки. Но называть их можно как угодно. Особые места, обладающие собственной силой, направленной на определенное воздействие. Мой предок посвятил много времени изучению этого вопроса, изъездил все обители, в которых имелись Искры, но затем его покровитель умер. А новый Благодатный счел исследование этого вопроса бесперспективным. Он полагал, что знать, как устроен мир Сумрака, ему ни к чему: все равно Черта нерушима.

— Как оказалось, слухи о нерушимости Черты сильно преувеличенны, — мрачно заметила я.

— Вы хотите ее восстановить? — внезапно спросил Анри. — Поэтому вернулись в Лерой?

Я покачала головой.

— Никто из нас не знает, как это сделать. Если бы это только было в моих силах…

Собеседник взял меня за руку.

— Не казните себя, Северина. Вы ведь подумали о них, правда? О тех, кто погиб в замке и похоронен на старом погосте? Вы все равно ничем не могли им помочь. От вас ничего не зависело.

— Вы говорите совсем как Вельма, — грустно улыбнулась я. — Она утешала меня именно такими словами о том, что от меня помощи бы никакой не было. А я тогда больше всего жалела, что отсутствовала в замке. Если не помочь, так умереть вместе с ними. После случившегося я слегла в горячке, и Вельма долго выхаживала меня. Прибытие гвардейцев, приезд ищеек, обыск замка — все прошло мимо. Меня посчитали погибшей, хоть тело и не обнаружили. Представляю, как удивился Благодатный, когда ему донесли, что я осталась в живых. К тому времени столичные "гости" уже покинули Лерой, но не сомневаюсь, что в деревнях осведомители остались. Франц еще намекнул мне — нет, даже не намекнул, а сказал прямо — что мои слова можно поставить под сомнение, объявив меня самозванкой.

— Но раз крестьяне вас видели после нападения, по пути в столицу, то ему бы не поверили, — возразил Анри.

— Какое дело Благодатному до крестьян Лероя? Они далеко, а в Артинее меня никто не знал. Вот только ему почему-то выгодно, чтобы в Лерое была законная хозяйка.

— Законную хозяйку можно выдать замуж за нужного человека, — сухо бросил Анри. — И не опасаться смуты. Очень удобно, с какой стороны ни посмотри. А самозванку обитатели окрестных деревень могли и не принять.

— Полагаю, что такие планы у него имеются. И Мартин тоже так думает.

— Вы давно знакомы со своими друзьями, Северина?

— С Мартином — с детства. А Фиоре впервые увидела на том же чаепитии у принцессы, что и вас.

Анри, рассматривавший наши переплетенные пальцы, поднял взгляд, будто хотел что-то сказать, но передумал и только покачал головой. Я осторожно освободила руку.

— Мне пора. Уже светает, скоро проснется Вельма.

— Опасаетесь, что она дурно о вас подумает?

Впервые за время нашего разговора я рассмеялась.

— Вельма? Она, если вы еще не заметили, не скована нормами ханжеской морали. Вельма только спросит, кто мой избранник, чтобы самой ненароком не положить на него глаз.

— Вот как? Северина, если вас заинтересовала тема нашего разговора, приходите ко мне вечером. Ваша подруга, как вы сказали, осуждать вас не будет, а приятели не узнают. Обещаю, что буду вести себя в рамках приличий. Мне просто многое хочется обсудить с вами, но я не уверен, что подобные разговоры следует вести при всех. Я подробнее расскажу вам о записях моего предка, а вы мне — о своей бабушке или кем там вам приходилась эта Алексия. Хорошо?

— Я подумаю.

И я быстро выскользнула за дверь, как была, в чужом халате, а в спину мне полетел возглас:

— Как же вы босая?

Вельма приподнялась на локте и зевнула, сонно посмотрела на меня — и подскочила на кровати.

— Кто он? Рассказывай!

Я в который раз подивилась ее чутью.

— И как ты только все узнаешь?

Колдунья расхохоталась.

— Я ведь уже говорила тебе, что надо просто смотреть повнимательнее, наивная моя Северина. Ты босая, в ночной рубахе и мужском халате. Какие я могла сделать выводы?

— Неверные, — усмехнулась я. — Ничего не было, мы просто разговаривали.

— Это ненадолго, — авторитетно заявила Вельма. — Поверь моему опыту, с мужчинами, которые нам неинтересны, мы по ночам болтать не станем. А уж мужчина тем более не станет тратить время на женщину, которую не желает заполучить в свою постель. Во всяком случае, сном ради нее точно не пожертвует. Кто он?

— Анри.

— Расстроила ты меня, — беззлобно проворчала ведьма. — Мне он тоже больше всех приглянулся. Есть в нем что-то такое, привлекающее к нему. Он далеко не столь прост, как пытается казаться. Да ладно, на мой век мужиков хватит. И оставшиеся тоже, признаться, неплохи. Вот только как ты теперь будешь со своим незнакомцем из снов, а?

Упоминание о незнакомце словно окатило меня ледяной водой. Я бессильно опустилась в кресло и обхватила себя руками. Чуткая Вельма сразу же забеспокоилась, соскочила с кровати и бросилась ко мне.

— Что случилось, Северина? — встревожено спросила она.

— Этот незнакомец — он не просто сон, Вельма, — в отчаянии прошептала я и вцепилась пальцами в волосы. — Он настоящий, понимаешь? И он — Сумеречный.

— И где здесь повод впадать в панику? — скептически осведомилась колдунья.

Я изумленно воззрилась на нее.

— Разве ты не поняла? Он — Сумеречный, и он уверен, что я принадлежу ему.

— Вопрос в том, чего он хочет от тебя, Северина. Он пытался дать тебе какое-либо задание? Говорил о том, что ты должна сделать?

— Нет, — растерянно ответила я. — Ничего подобного.

— Значит, он просто хочет тебя как женщину. Подумаешь, беда! Тем более, что тебе были приятны его поцелуи. Получишь новый опыт, только и всего. Я бы с удовольствием поменялась с тобой местами.

И Вельма лукаво улыбнулась. Нет, никогда мне не понять ее до конца. Все-таки некоторые ее высказывания до сих пор коробили меня, несмотря на то, что я уже привыкла к своеобразным взглядам Вельмы на жизнь.

— Но он же Сумеречный!

— Вот и выяснишь, чем они отличаются от обычных мужчин. Готова поспорить, что отличий ты не найдешь.

— Ты неисправима, — пробормотала я, скрывая улыбку.

Вельме опять удалось невозможное: пугающая меня до дрожи в коленях ситуация в ее изображении выглядела даже смешной.

— Хотя, — протянула колдунья с усмешкой, — можно сказать, что ты неплохо устроилась: у тебя есть поэт наяву и незнакомец во сне.

Я вспыхнула от смущения. Как по мне, то одного Анри хватило бы с головой. С ним рядом было хорошо, тепло и уютно. Он заботился обо мне. Во время пути в Лерой постоянно оказывал мне мелкие услуги. Этой ночью согрел и отогнал призраков прошлого. А незнакомец меня пугал. То странное воздействие, что он оказывал на меня, внушало страх. Стоило ему прикоснуться ко мне — и разум мой туманился, а тело охватывало жгучее желание. Но когда возвращалась способность соображать, я понимала, что подобная реакция не может быть естественной. Скорее всего, незнакомец владел некими чарами, подавляющими мою волю.

— Анри пообещал мне рассказать о Сумеречных, — быстро перевела я разговор. — Якобы его предок вывел интересную теорию и описал ее в своем дневнике. Хочешь послушать?

— Услышать хочу, — серьезно сказала Вельма, — но с тобой к Анри не пойду. Он ведь звал тебя одну, так?

Я даже не знала, обрадовалась я или огорчилась. Не стану скрывать, мысли о поэте волновали меня, но и незнакомца я никак не могла выкинуть из головы. А Вельма в подобной ситуации была плохой советчицей: она четко выразила свое мнение совсем недавно, говоря о яви и сне. Но для меня, пусть незнакомец все еще оставался только призраком ночи, а поэт не делал никаких поползновений в мою сторону, такое положение дел выглядело неправильным. И я чувствовала, что ни одному из мужчин оно тоже не понравится.

Но в то же время мысль о встрече с Анри наедине, да еще ночью, волновала меня.

Я стояла в тайнике и перебирала ценности. К сожалению, ни о каких магических свойствах оказавшихся в моих руках вещей я и представления не имела. Вот, например, нить из крупного розового жемчуга с подвеской — большой жемчужиной грушевидной формы и на редкость необычного оттенка, отливавшего в золото. Это просто дорогое ожерелье или таинственный артефакт? Или кольцо с изумрудом — имеет ли оно особые свойства? Продав любую из драгоценностей, я могла бы годы жить, ни в чем не нуждаясь, но только ли из-за своей стоимости они оказались в тайнике, где хранилось самое ценное? Если бы я вдруг заметила недорогую побрякушку, то смогла бы точно сказать, что она очутилась здесь из-за своих особых свойств. Увы, но ничего подобного мне на глаза не попалось.

Пабло говорил, что артефакт должна активировать капля моей крови, но мысль порезать руку и испачкать все ценности я отбросила, как абсурдную. Помимо прочего, медальон Алексии мог оказаться не единственным артефактом моей семьи. Мало ли, к каким последствиям может привести случайная активация. Хорошо еще, если я просто вызову ливень, например. Ураган будет уже похуже. Ну а небольшому локальному землетрясению и вовсе никто не обрадуется.

Я отложила все медальоны, которые обнаружила, а потом, подумав, присоединила к ним и ожерелья с подвесками. Возможно, мои предки попытались как-то замаскировать амулет и переделали его, сделав частью другого украшения. Показать свои находки я планировала сначала Вельме — вдруг она почует магию от одной из них — и только потом Пабло.

Увы, но колдунья не смогла мне помочь.

— Если это — артефакты, то делали их далеко не глупцы, — с сожалением произнесла она. — И просто так свои секреты они не откроют.

— И ты совсем ничего не чувствуешь? — расстроилась я.

— Чувствую. За каждой из этих вещей тянется длинный след, уходящий в глубину веков. Слезы радости и горя, кровь и изломанные судьбы… Но это не то, что ты хотела бы услышать, не так ли?

От Пабло толку тоже оказалось мало. Сначала он накинулся на меня с расспросами о том, где я взяла драгоценности, и приуныл, поняв, что вразумительного ответа ему не дождаться. Потом он долго вертел каждую вещь в руках, внимательно разглядывал под лупой и разве что не пробовал на зуб. И наконец огорченно покачал головой.

— Нет, не то. Точного описания медальона Алексии у меня нет, но одно несомненно: его украшали рубины. Здесь же совсем иные камни.

При упоминании о рубинах сердце мое замерло на мгновение. Возможно, я действительно видела во сне настоящий артефакт? Но где же тогда он может быть спрятан?

Опять пустое темное помещение, только на сей раз странное, не похожее ни на что, виденное мною ранее. И стены, и потолок теряются в темноте, а в нескольких шагах от меня горит странное черное пламя. Я не чувствую холода, хоть и одета лишь в тонкую ночную рубашку. Под босыми ногами мягкий мех — шкура какого-то животного?

Пламя горит ровно, но абсолютно бесшумно, без характерного потрескивания, и это пугает меня. Подойти я не решаюсь, но протягиваю руку — почувствую ли тепло? Нет, ничего.

Незнакомец подходит сзади, останавливается у меня за спиной. Так близко, что я слышу его дыхание, ощущаю его запах, тепло его тела.

— Где мы?

Он не отвечает. Кладет руки мне на талию, привлекает к себе. Его губы обжигают поцелуем мою шею. Я откидываюсь ему на грудь, закрываю глаза и совсем не хочу сопротивляться. Меня вновь охватывает то странное, лишающее воли и разума томление, что и всегда при прикосновении Сумеречного. Его правая рука накрывает мою грудь, слегка сжимает, гладит через рубашку. Ткань трется о чувствительный сосок, набухший от охватившего меня возбуждения. Я закусываю губу и прижимаюсь к незнакомцу теснее.

Вторая рука задирает подол рубашки, и я, охваченная внезапным испугом, крепко свожу ноги. Но он просто кладет теплую ладонь мне на живот и поглаживает легкими движениями. Я успокаиваюсь, расслабляюсь, а он тянет вырез рубашки вниз, оголяя плечо и прижимаясь к коже губами. Затем правая рука скользит вниз и гладит грудь уже под рубашкой, пальцы сжимают и слегка пощипывают соски. С моих губ срывается стон, колени слабеют. Незнакомец тут же пользуется этим, и опускает руку с живота между моих ног, раздвигая их. Мне снова хочется свести бедра, только на сей раз зажать между ними его ладонь. Он усмехается, понимая мое желание, прикусывает мне мочку уха. Его палец проникает внутрь, и меня выгибает дугой. К первому пальцу присоединяется второй, и ноги уже не держат меня. Если бы не рука незнакомца, оставившая мою грудь и крепко обхватившая талию, я бы упала. Движения пальцев все убыстряются, я вскрикиваю, не стесняясь. Все тело сводит сладкой судорогой, а затем отпускает… и я вновь открываю глаза в своей постели. Одна.

***

Вельмы рядом не было. Интересно, к кому она ушла, к Мартину или к Пабло? Вряд ли к Анри — своеобразный кодекс чести колдуньи не позволял ей заводить отношения с чужими мужчинами, а поэта она полагала моим.

Я села на постели, подтянула колени к груди. Между ног было влажно, тело еще не утратило чувствительность, мышцы сладко побаливали. Воспоминания о произошедшем во сне вызвали стыдливый румянец на щеках и довольную улыбку на губах. Наконец-то и я почувствовала, какое наслаждение дарит близость мужчины и женщины. Вот только мысль о том, что я могу однажды встретить незнакомца в действительности, тревожила меня. Я предпочла бы, чтобы он оставался сном. На редкость прекрасным сном, надо сказать. Вельма права: физическая сторона отношений — это очень, очень приятно… Лишь бы только не повстречать героя сладкого сна в реальности: тогда ночные грезы могли обернуться кошмаром наяву. Интересно, а сможет ли Анри доставить мне подобное удовольствие? Мои щеки полыхнули еще сильнее, и я прижала к ним ладони, чтобы слегка остудить. И невольно усмехнулась: вот Вельма точно порекомендовала бы мне пойти и проверить. Она всегда утверждала, что от жизни следует получать все те удовольствия, что щедро даруют нам неведомые мне боги (Вельма исповедовала какую-то свою религию, но об этом предпочитала не распространяться, справедливо опасаясь преследования храмовников). А без радостей, больших и малых, неоднократно повторяла она, жизнь лишена половины красок.

От колдуньи мысли мои вернулись к амулету, и я нахмурилась. Где искать медальон, никто из нас не представлял. Разговор с Анри вечером почти не принес мне новой информации. Вот только… То странное темное пламя, которое я увидела — должно быть, это и был огонь Сумрака. Неудивительно, что меня так быстро охватило плотское желание — предок Анри полагал, что в местах сосредоточения Мрака в людях просыпаются самые низменные чувства, тогда как Искры Света пробуждают чувства возвышенные. Пожалуй, определенная логика в его рассуждениях была. Но теории его ничем не подтверждались.

Дверь тихо приоткрылась, и Вельма на цыпочках скользнула в комнату. Она накинула теплую шаль поверх ночной рубашки и натянула теплые чулки, а обувь держала в руках — боялась меня разбудить.

— Не крадись, — усмехнулась я. — Я уже не сплю.

Подруга бросила обувь у кровати и потянусь, будто кошка.

— И чего тебе не спится? Неужели красавчик-поэт не только о Сумраке с тобой разговаривал?

Я хотела рассказать ей о том странном месте, где побывала во сне, но сначала собиралась кое-что выяснить.

— Кто он? И не говори, что ты не понимаешь, о чем я.

— Вот еще! — фыркнула Вельма. — Стану я отпираться. Помнишь, Пабло говорил об интересных брачных обычаях на южных островах? Так вот, мне стало любопытно, чему он там мог научиться? Вдруг я чего-то еще не знаю?

— Ну и как, он смог тебя удивить? — спросила я, сдерживая смех.

— О-о-о! — многозначительно протянула подруга. — Эти островитяне знают толк в любовных утехах, скажу я тебе. Да, у них определенно есть чему поучиться. Кое-что новое я определенно узнала.

Она легла на живот и устроила подбородок на скрещенных ладонях.

— Со мной делиться знаниями ты не должна, — задыхаясь от смеха, выговорила я.

— А ты? У тебя такой вид…

Я вновь вспыхнула. Но раз Вельма не стала от меня таиться, то и я ей все рассказала. Не вдаваясь в излишние подробности, само собой.

ЗА ЧЕРТОЙ

ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ

— Огонь горит все ярче, — удовлетворенно произнес седобородый мужчина. — Ты ведь понимаешь, что это означает?

— Да, наставник, — ответил его собеседник. — Он набирает силу, следовательно, влияние Черты все слабеет. Скоро она рухнет окончательно.

— И мы должны этому поспособствовать. Если мы будем бездействовать, она устоит и на сей раз. Вспомни, подходящие девочки уже появлялись в роду Лерой. Но никому из наших предшественников не удалось залучить их в Сумрак. А времени у нас остается все меньше.

— Не волнуйтесь, наставник. Я уже кое-что предпринял.

— И Благодатный не дремлет, — задумчиво произнес седобородый. — Он — серьезный противник, не стоит сбрасывать его со счетов.

— Но на сей раз ему нас не переиграть.

— Его нельзя недооценивать. Он ведь пытался прибрать к рукам наследницу рода Лерой, не так ли?

— Пытался, вот только ничего у него не вышло.

Темные глаза седобородого впились в лицо его собеседника.

— А ты уверен, что у тебя получится?

— Я привязываю ее к себе, наставник. Любопытством, страхом, плотскими узами. Я использую ту древнюю магию, которая находится под запретом. Знаю, что мне придется расплатиться за свое деяние, но я готов и к этому. Северина Лерой никуда от нас не денется. Я знаю, как важна для нас ее кровь. В ней уже живет страсть, внушенная при помощи запретного ритуала. Я все помню, не волнуйтесь. И я справлюсь со своим заданием.

— Хорошо бы, сын мой. Если она ускользнет от нас… Думаю, не стоит лишний раз говорить, чем нам это грозит.

— Не стоит. Но она придет, будьте уверены. Я сдержу обещание.

КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ

ОКОЛО ТРИДЦАТИ ЛЕТ НАЗАД

Королевской чете никак не удавалось зачать наследника. Король Кир был уже в летах, да и королеве Летиции через два года должно было исполниться тридцать. Венценосные особы не пренебрегали супружеским долгом — по ночам король исправно навещал спальню жены. Вот только королева так и оставалась праздной. Летиция по пять раз на год посещала Стрименскую обитель, просила благословления у Искры, но ничего не помогало.

Совет министров уже начал ненавязчиво намекать Киру, что ему следовало бы назначить на всякий случай преемника, как вдруг стало известно, что королева в тягости. Рождение наследного принца Карла отмечали с помпой и размахом. Палили пушки, устраивалась огненная потеха, на площадях всех желающих поили некрепким молодым вином и угощали пшеничной похлебкой. Со ступеней храмов служители от имени короля разбрасывали в толпу монетки и сладости. Вместе с Киром и Летицией радовалось все королевство. Празднование затянулось на несколько дней, в течение которых подданные славили доброго монарха и его кроткую супругу.

Но очень скоро выяснилось, что ситуация далеко не столь радужна, как представлялась ликующим подданным. Карл рос хилым и болезненным ребенком. Во дворец чередой потянулись лекари, целители и даже колдуны. На удивление, королева больше не ездила в обители, где горели целительные Искры — видимо, разочаровалась или думала, что Свет отвратился от нее. В народе несчастную женщину не осуждали, напротив, Летиция вызывала сочувствие. Над маленьким принцем королева буквально тряслась. Если ей казалось, что одна из нянек была недостаточно услужлива и бдительна — несчастная тут же получала оплеухи от высочайшей особы и с позором прогонялась из дворца.

К пяти годам здоровье Карла выправилось, зато стал вызывать опасение характер мальчика. Маленький принц мог внезапно вспылить, начать кричать и швыряться в вызвавшего его гнев всем, что только попадало под руку и было достаточно легким для пятилетнего ребенка. С детьми придворных его не связывало даже подобие дружбы. Принц уже в столь малом возрасте вел себя надменно и высокомерно. По дворцу поползли слухи, что королева испортила сына чрезмерной заботой и любовью.

Зато у мальчика проявился неподдельный интерес к учебе. Он внимательно слушал преподавателей и никогда не ленился заниматься самостоятельно. Книги привлекали его куда сильнее, нежели обычные мальчишеские забавы. И когда с возрастом начали проходить столь пугавшие придворных вспышки гнева, выяснилось, что принц растет замкнутым, равнодушным ко всему, кроме новых знаний юношей.

***

— Отведите меня в тайник! — потребовал Пабло. — Я сам осмотрю хранящиеся там ценности и решу, есть ли среди них амулет Алексии.

— Может, позволить вам еще и выбрать наиболее приглянувшиеся вещички? — иронически осведомился Мартин.

Ссора разгоралась все сильнее, подобно костру, в который подбросили вязанку сухого хвороста. Один Анри сидел с таким видом, будто происходящее забавляет его. Даже Вельма не сдержалась и несколько раз вставила язвительные реплики. Характерно, что в споре она не приняла сторону своего любовника, чем немало задела Пабло.

— Да как вы не понимаете? — горячился он. — У нас остается все меньше времени. Скоро здесь появятся ищейки Благодатного. Не думаю, что вы сумели одурачить его. Скорее всего, он уже знает, что в Стримене Северина Лерой не появлялась. Хорошо, если у нас в запасе есть хоть несколько дней.

— Я могу вынести драгоценности из тайника, — предложила я. — Но вы ведь сами полагаете, что амулет утратил бы свои свойства, если бы его подвергли переделке.

Фиоре действительно озвучил эту мысль несколько минут назад, доказывая, что искать мы должны именно медальон с рубинами.

— Я хочу лично исследовать тайник, — упрямился Пабло. — Быть может, артефакт тщательно спрятан. Уверен, я сумею его обнаружить.

— Даже если это не удалось наследнице рода? — насмешливо спросила Вельма. — Амулет отзывается на кровь Лерой. Если бы он был в тайнике, Северина бы его отыскала.

— А я никак не могу понять одного, — вступил молчавший до сих пор Анри, — зачем вам всем так нужен этот медальон?

Вельма пожала плечами.

— Лично мне он не нужен. Но раз его ищет Северина, то я буду ей помогать.

— Мне тоже амулет без надобности, — добавил Мартин.

Я ненадолго задумалась, прежде чем ответить. Действительно, зачем мне этот медальон? Разве мало сокровищ осталось от моих предков? Когда я соглашалась на предложение Пабло, то даже не задумывалась, что буду делать с артефактом. Пожалуй, я ищу его из любопытства. Мне хочется побольше узнать о загадочной Алексии.

— Медальон принадлежал моим предкам, — наконец произнесла я. — Естественно, я хочу его найти.

А после моих слов все повернулись к Пабло, ожидая его ответа.

— Я надеюсь, что амулет сможет исполнить мое желание, — нехотя произнес Фиоре. — Но вот озвучивать его не стану. Просто поверьте, ни к одному из вас оно отношения не имеет.

— Просто влияет на судьбу мира? — хохотнул Мартин. — Например, пробивает брешь в Черте?

— Нет! — вспыхнул Пабло. — Это… это… это личное. Интимное, если хотите!

Вельма бросила на него странный взгляд. И — что меня удивило — подобным же взглядом посмотрел на колдунью Мартин.

***

Я опять стою перед холодными языками темного пламени. Не могу сказать, то ли это помещение, что в прошлом сне, или другое — темно так, что окружающая обстановка прячется в тени. Под ногами опять мягкая шкура. Я опускаюсь на нее, подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками.

— Открой свою душу, Северина, — слышу я. — Что ты чувствуешь?

— Ничего, — равнодушно отвечаю я. — В моей душе пустота. Никого нет и ничего нет.

— Это неправда, — голос обманчиво мягкий, он проникает, кажется, в самое сердце и ядом струится по венам. — Ты старательно себя в этом убеждаешь, но это не так. Смотри, Северина!

Языки пламени танцуют, причудливо складываясь в знакомые образы. Мама… Отец… Арман… Инесс…

— Боль, — выдыхаю я. — Боль и ненависть.

— Ты хочешь знать, кто это сделал, Северина? — вкрадчиво спрашивает голос. — Хочешь отомстить?

— Да! — выкрикиваю я.

По моим щекам катятся слезы, пальцы впиваются в тонкую ткань рубашки так, что она трещит.

— Ты узнаешь, Северина. Скоро, совсем скоро. Я предоставлю тебе такую возможность…

ЗА ЧЕРТОЙ

ЧАС СПУСТЯ

— Я пробудил в ней жажду мести, сын мой. Теперь она стремится узнать, кто стоял за нападением на ее семью.

— Простите, наставник, но вы уверены, что желание отомстить приведет ее к нам?

— Не знаю, сын мой. Мы забросили несколько крючков: любопытство, страх, страсть. Теперь же я добавил к ним ненависть и гнев. Что-нибудь обязательно сработает. И тогда мы обретем столь нужную нам союзницу. Северина Лерой поможет исправить то, что натворили ее предки. Она — наследница Алексии. То, что было кровью начертано, кровью будет смыто.

— Мне не по себе, наставник. Мы ведь заставляем ее расплачиваться за чужие ошибки. Она и сейчас страдает, а мы не сможем облегчить ее испытания.

— На ней — долг рода, сын мой. А ты прекрасно знаешь, что от расплаты по таким долгам не уйти. Вина предков тяжким грузом лежит на потомках. Многие поколения семьи Лерой передавали ее своим детям. Но пришло время расплаты.

— И все же мне хотелось бы облегчить ее участь.

— Ты волен помогать ей, сын мой. Только не забывай о том, что и у тебя есть долг. Не позволяй своим чувствам взять верх над разумом.

АРТИНЕЯ

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЛЕТ НАЗАД

Летиция боялась. Боялась так отчаянно, что у нее дрожали колени и тряслись руки. Из-за этого некоторые знаки пентаграммы получились немного кривыми, и королева не была уверена, что заклинание сработает так, как положено. Но иного пути у нее не было. Она никак не могла зачать наследника. Придворные льстиво улыбались ей в лицо и злобно шушукались за спиной. Кир даже не считал нужным скрывать свое недовольство супругой.

— Надо отослать тебя в Стрименскую Обитель на покаяние, а себе взять другую жену, — раздраженно бросил он на днях. — Я потребую от Храма расторгнуть наш брак. Уверен, Благодатный пойдет мне навстречу. Твое чрево бесплодно, женщина.

И вот теперь Летиция, глотая слезы, рисовала собственной кровью знаки, значение которых было ей неведомо. В углу валялась без сознания связанная служанка. Мысль о том, что ей предстоит сделать, страшила королеву. Но еще больше пугала догадка, что описанный в старом свитке ритуал может оказаться бесполезным.

— У меня нет иного выхода, — едва слышно прошептала королева.

На будущую жертву в углу она старалась не смотреть. Что стоит жизнь одной безродной никчемной девицы против судьбы целого королевства?

Наконец круг замкнулся. Летиция опустилась на колени и принялась воспроизводить вызубренные накануне фразы на неведомом языке. И закрыла лицо руками, когда в центре круга сгустился отвратительно воняющий туман и мужской голос произнес:

— Зачем ты звала меня, женщина?

Летиция только всхлипнула.

— Не зли меня, самка, — пренебрежительно выплюнул пришелец. — Или ты полагаешь, что твое слабенькое заклинание надежно защищает тебя?

— Я дам тебе кровь, — пролепетала королева. — Я знаю, что нужен откуп.

— Знаешь, значит? Это хорошо. Но ты все еще не сказала, зачем позвала меня.

— Я… Мне… Король нуждается в наследнике.

Пришелец расхохотался.

— А сам заделать его тебе не в силах? Ты обратилась по адресу, самка. Нынче же ночью ты понесешь.

Свозь неплотно сжатые пальцы Летиция заметила огромную темную тень, шагнувшую к ней. А в следующее мгновение ее толчком опрокинули на спину. Затрещала ткань разрываемого когтями платья. От ужаса королева даже лишилась чувства стыда. Она лежала перед пришельцем обнаженной, но даже не подумала прикрыться. А он одним рывком развел ей колени и сразу же ворвался внутрь. От дикой боли, пронзившей все тело, Летиция закричала в голос. И до рассвета темный подвал не раз еще оглашался ее криками — сначала от боли, а потом от неожиданно охватившего женщину необузданного наслаждения…

***

Я опять проснулась в одиночестве. Вельма, по всей вероятности, ушла к Пабло. Хоть Фиоре и злился на нее из-за дневного спора, но моя подруга прекрасно знала, как именно можно смягчить гнев мужчины. Вероятно, она задержится в его спальне до рассвета.

Мне же было не по себе. Сны о Сумраке — нечего себя обманывать, надо, наконец, признать это — снились все чаще и становились все более пугающими. Я уже, казалось бы, привыкла к появлению в них незнакомца, но этой ночью меня ждал неприятный сюрприз. Голос, обещавший мне рассказать о том, кто повинен в гибели моих родных, принадлежал другому человеку. Он был более холодный, резкий, сухой, чем у того, кто снился мне ранее. И меня это озадачило. Если намеки незнакомца давали мне прежде повод подумать, что он просто желает меня, то что же нужно этому, второму? Нет, Вельма впервые на моей памяти оказалась неправа: бояться неизвестного стоило, да еще как. Я вздрогнула, обхватила себя за плечи руками. Оставаться в одиночестве было страшно, как будто вот-вот из-под кровати или из-за шторы на меня в любой момент могли набросится неведомые существа. Я поспешно натянула чулки и обувь, закуталась в халат и выскочила из комнаты. Должно быть, страх временно помутил мой рассудок — ничем иным объяснить собственное поведение я не могла. Но так или иначе, всего несколько мгновений спустя я постучала в дверь спальни Анри.

Он открыл так быстро, словно ожидал моего визита. Не выказав ни малейшего удивления, сделал приглашающий жест, а я сообразила, в сколь двусмысленном положении оказалась. Что может подумать мужчина, если ночью в его спальню стучится полуодетая женщина? Пожалуй, толкование будет одно.

Я вытянула руку перед грудью ладонью вперед, словно выставляя препятствие, и Анри усмехнулся.

— Я не собираюсь набрасываться на вас, Северина. Успокойтесь.

Мне стало стыдно. Пришла к нему без приглашения, да еще и дала понять, что я о нем невысокого мнения. Он будет абсолютно прав, если выставит меня вон.

— Простите. Просто вы говорили, что иногда не спите в предрассветные часы, а мне необходимо с кем-нибудь поговорить. Неважно, о чем. Просто… просто чтобы не быть одной.

— Плохой сон приснился?

— Знаете, — медленно произнесла я, — не уверена, что это сон. Но не могу сказать точно, что это было.

Анри усадил меня в кресло и протянул кружку с водой, а сам сел на низенькую скамеечку для ног.

— Увы, вина не осталось. Но если хотите, я могу сходить в погреб.

Я представили, что опять останусь в одиночестве, только в чужой спальне, и покачала головой.

— Нет, не надо. Ни вина, ни более крепких напитков. Воды достаточно.

— Я так понимаю, наша лесная колдунья избрала на ночь иное общество?

— Как вы узнали? — вскинулась я. — Ах, да…

— Вы остались одни, и вам приснился — будем пока называть это так — сон. О чем?

Я уставилась в камин. Рыже-золотые языки пламени, бегающие, потрескивающие, обжигающие. Живые.

— Я видела своих родных.

— Вы видели то, что произошло здесь? — с ужасом спросил Анри.

Я покачала головой.

— Нет, просто их лица. Но я снова ощутила все то горе и боль, что едва не свели меня с ума. А еще я слышала голос, но не видела его обладателя. Он пообещал рассказать мне, кто стоит за нападением на Лерой.

— Северина, — позвал Анри, и я поразилась тому, как напряженно прозвучал его голос. — Северина, вы действительно уверены, что желаете это узнать? Некоторые тайны лучше не открывать.

— Хочу, — упрямо произнесла я. — Мне надоело, что почти все что-то от меня скрывают. Пабло не признается, зачем ему нужен медальон. Благодатный вообще не стал посвящать меня в свои планы. От вас я не знаю, чего ожидать. Сумеречные…

Я осеклась, но слово уже было произнесено. И Анри его услышал.

Он весь будто сжался, словно пружина, и я физически ощутила охватившее его напряжение.

— А вот теперь подробнее, Северина, — обманчиво мягким вкрадчивым голосом произнес он. — Когда вы повстречались с Сумеречными?

— Во сне, — буркнула я, понимая, что отступать уже поздно. — В том самом, что не был настоящим сном.

— И Сумеречные пообещали выдать вам напавших на Лерой? Интересно.

— Не выдать, — возразила я. — Только рассказать, кто это был.

— Вот как? И вы поверили?

— Я не знаю, кому верить! — взорвалась я. — Вот Пабло, например, или вы, Анри, вы оба определенно знаете о Сумеречных гораздо больше, чем я. Знаете, но не желаете делиться. Пабло дал мне манускрипт с туманным упоминанием о моих предках и неком артефакте, обладающем неизвестными свойствами. Артефакте, которого никто не видел, но который всем нужен. Зачем — неизвестно. И все. Ничего более конкретного я не узнала, хоть Пабло и обещал рассказать мне нечто, имеющее отношение к моей семье.

— А я? — спросил Анри. — Вы сказали, будто я тоже о чем-то умалчиваю. Отчего вам так показалось?

— Да потому, что от вас я услышала только о дневнике с неподтвержденными исследованиями. Пабло мне хотя бы рукопись предоставил, а вам я вообще должна поверить на слово. Откуда мне знать, что вы не морочите мне голову?

— Увы, мне нечем подтвердить свои слова. Как вы понимаете, ни книг из семейной библиотеки, ни бумаг из фамильного архива я с собой не захватил. Но мои познания о Сумеречных не слишком обширны, поверьте. И больше относятся к области слухов, догадок и предположений.

— И вот еще, — не успокаивалась я. — Вы поразительно вовремя оказались в "Разбойничьем логове". Случайность ли это?

Поэт изумленно посмотрел на меня.

— Вы ведь знаете мою историю, Северина. Вы сами предложили мне присоединиться к вам.

— А с тех пор я узнала вас немного получше. Не сильно вы похожи на человека, который будет удирать от мести рогоносца.

— Я не удирал от его мести. Но в сложившейся ситуации действительно лучше было на время покинуть столицу. Я опасался не столько за свою жизнь, сколько за свою свободу. Боюсь, в один далеко не прекрасный день я бы не выдержал и свернул шею неугомонному типу. Раз уж он женился на столь распутной особе, то мог бы и приглядывать за ней как следует. Поверьте, мне не пришлось соблазнять его супругу. Но и отказываться от того, что мне столь любезно предложили, тоже оснований не видел. Простите, вам, должно быть, не слишком приятно это слышать.

— Сама виновата, — пробормотала я.

Мне уже в который раз стало стыдно перед Анри. Его личная жизнь не касалась меня никоим образом, но слышать о его интрижках мне отчего-то было на редкость неприятно.

Чернильная темнота за окном постепенно серела. Мне пора было уходить. Я не боялась, что Вельма обнаружит мое отсутствие. Даже если она вернется раньше меня, то разве что слегка разочаруется, узнав, что между мной и Анри ничего не было. А вот если Мартин вдруг застанет меня, выходящей из комнаты поэта… Мне страшно было представить реакцию друга. Уверена, он первым делом бросился бы выяснять отношения с Анри при помощи кулаков, и остановить его мне бы не удалось.

Я поднялась на ноги, и Анри последовал моему примеру. Он ничего не стал говорить, просто грустно взглянул на меня. И я опять совершила безрассудный поступок. Наверное, это была такая ночь, когда легко потерять голову. Я прикрыла глаза, слегка подалась к Анри и шепнула:

— Поцелуйте меня.

Ему достаточно было сделать вид, будто он не услышал, ведь я действительно прошептала свою просьбу тихо-тихо. Или просто помедлить мгновение, не решаясь. И тогда я бы не стала просить повторно, а просто ушла, сделав вид, что ничего и не говорила. И оставила бы Анри гадать, не почудились ли ему мои слова. Но вышло иначе.

Теплые сильные ладони сжали мои плечи. Анри испытующе взглянул мне в лицо, наклонил голову и накрыл мои губы своими. Это был нежный поцелуй, лишенный страсти — по крайней мере, поначалу. Потом я разомкнула губы, позволяя Анри углубить поцелуй, и обвила его шею руками, прижавшись всем телом. Несомненно, мне было приятно. Язык Анри ласкал мой рот, его руки гладили мою спину. Целовался поэт умело, вот только во мне от его действий не проснулся тот огонь, что пробуждали ласки Сумеречного. Не было сумасшедшего желания отдать всю себя в его власть, ощутить на себе тяжесть его тела. Не ныло болезненно-сладко в низу живота. Не затягивал темный безумный водоворот. То, что я испытывала с Анри, было лишь слабым отголоском опустошающих эмоций, которые вызывал во мне Сумеречный. Но все же внутри проснулась искорка страсти. Я прильнула к Анри теснее, погрузила пальцы в его волосы. Он подхватил меня под ягодицы, прижимая к себе так, словно хотел слиться со мной в одно целое. Губы его оторвались от моих и спустились на шею. Я откинула голову, открывая больший доступ. Желание, не накрывшее сразу же мутной темной волной, исподволь поднималось во мне. Так хотелось забыться в этих нежных руках, под этими горячими губами, но внезапно мне стало страшно.

Резко оттолкнув Анри, я выскользнула из его объятий и хрипло шепнула:

— Спасибо.

И выскочила за дверь, оставив его в недоумении.

С Вельмой мы столкнулись в коридоре. Подруга хихикнула, схватила меня за рукав и втащила в спальню.

— Теперь ты не отопрешься! — торжествующе заявила она. — У тебя губы припухли, даже при таком освещении заметно.

— Ой! — огорчилась я. — Если Мартин заметит, то он Свет знает чего себе напридумывает. Может, приложить платок с холодной водой?

Вельма расхохоталась.

— Не надо ничего прикладывать, скоро пройдет и так. А я сначала по выражению твоего лица догадалась, потом только на губы внимание обратила. Мужчина бы и не заметил. Рассказывай!

— Да нечего рассказывать, — отмахнулась я.

— Совсем нечего? — хитро прищурилась Вельма. — И кого ты обмануть пытаешься?

— Хорошо, мы поцеловались. Один раз. И все!

— Один раз — это неплохо для начала.

Я села на кровать и принялась стаскивать обувь и чулки.

— Никакое это не начало, Вельма. Не будет ничего больше.

— А почему? — заинтересовалась колдунья. — Поэт оказался так плох? Слухи о его столичных похождениях были сильно преувеличены? Да, непорядок. Я бы попросила Пабло дать ему пару уроков, вот только боюсь, что буду неправильно понята.

Теперь пришел мой черед смеяться.

— Боюсь, что даже если тебе и удастся уговорить Пабло, Анри не оценит эту затею. А уж если такой урок случайно увидит Мартин… Нет, лучше не надо!

Вельма опустилась на кровать рядом со мной.

— И все-таки, что случилось? Он обидел тебя? Сказал что-то неприятное?

В ее голосе отчетливо зазвучали угрожающие нотки, и я поспешила ответить:

— Нет-нет, он был очень заботлив и ласков. И не принуждал меня ни к чему. Я сама попросила его о поцелуе.

— Тогда я тем более тебя не понимаю, — со вздохом сказала подруга.

Я уткнулась лицом в подушку. Как мне признаться, что я не могу дать шанс Анри, потому что никак не разберусь в себе? Потому что мучительно боюсь вновь поверить и ошибиться? Пока встречи с мужчинами оставались на уровне ни к чему не обязывающего флирта, грозившего лишь несколькими поцелуями, застарелый страх не давал о себе знать. Но Анри — другой, он относится ко мне иначе. Я видела, чувствовала это. И понимала, что он не удовольствуется невинно-дружескими отношениями.

Колдунья протянула руку и погладила меня по волосам.

— Главное, не горячись, хорошо, Северина? Не отталкивай Анри сразу. Пусть пройдет время. А там ты сама поймешь, нужен он тебе или нет. Он не из тех, кто станет навязываться. И если ты сейчас будешь груба с ним, то потом, вероятно, пожалеешь об этом.

Я повернулась к ней.

— Но что же мне делать, Вельма? Анри мне нравится, но я вовсе не уверена, что у нас что-нибудь получится. И не хочу давать ему ложных надежд. Скажи, как мне лучше поступить?

Придумывать ничего не пришлось. Анри вел себя так, словно не было ни ночной беседы, ни поцелуя. Подумав, я решила, что оно и к лучшему. От нечего делать мы принялись приводить в относительный порядок то крыло замка, в котором поселились. От Пабло, правда, помощи особой не было. Он с энтузиазмом исследовал все щели и закутки, простукивал стены и пол, но ни складывать вещи, ни уносить разломанную мебель не собирался. Все остальные охотно помогали мне и не думали роптать. А я сама даже не представляла, как подступиться к тем комнатам, где еще недавно жили мои близкие, где все напоминало о безмятежных днях. Но старательно гнала от себя тяжелые мысли. Все-таки Благодатный обещал мне помощников — вот их и заставлю все там убрать. Поставлю новую мебель, постелю другие ковры, повешу новые занавески. Вряд ли получится обмануть себя, но все равно будет не так больно.

Я задумалась, и не заметила, как мои приятели сменили тему разговора. А когда очнулась от невеселых мыслей, то поняла, что говорят они о короле. Из всей нашей компании только Вельма никогда не видела Карла, остальные же были представлены его величеству. И теперь колдунья с любопытством расспрашивала собеседников.

— Сюда к нам разве что слухи доходят, — поясняла она. — А мне интересны личные впечатления. Правда ли, что королю почти нет дела до государственных вопросов, и все в королевстве решает Благодатный?

На этот вопрос и я могла бы ей ответить. Хоть Карл и произвел на меня весьма приятное впечатление, но человеком, способным противостоять Францу, он не выглядел.

— Есть люди, которые так говорят, — уклончиво ответил Мартин.

Пабло, самозабвенно шаривший за карнизом, слез со стремянки.

— Здесь все свои, можно говорить открыто, — заявил он. — Вряд ли кто-нибудь из присутствующих побежит с доносом к ищейкам, а подслушивать нас некому. Да, Вельма, слухи правдивы. Беда в том, что Карл слишком рано стал королем. Кир и Летиция, как вы все знаете, погибли во время шторма, когда их сыну еще не исполнилось восемнадцати. На вчерашнего мальчишку, заласканного матерью, внезапно свалилось управление королевством. И Карл растерялся. Конечно же, он прекрасно знал, что однажды сменит на троне отца, но никак не мог ожидать, что это случится так скоро. А Благодатный весьма удачно оказался рядом. Он давал советы, мягко, ненавязчиво. Но все время получалось так, что любое решение Карла в конечном итоге оказывалось выгодно Францу.

— И никто не попытался вмешаться? — недоверчиво спросила Вельма. — Богатые влиятельные семьи, чьи родословные насчитывали не один десяток поколений, просто молча смотрели, как Благодатный подчиняет юного короля своей воле?

— Почему же пытались? — горько осведомился Анри. — Попытки были, вот только заканчивались они, как правило, провалом.

— Да и родители Рины тоже… — начал было Мартин и осекся.

— Мои родители тоже были обеспокоены, — ровным тоном добавила я. — Мне довелось как-то случайно подслушать их разговор. А вот предпринимали ли они что-либо, чтобы повлиять на ситуацию — не знаю.

Вельма устремила вопросительный взгляд на Мартина.

— И я не скажу, — признался он. — Арман поначалу писал мне довольно туманными намеками, а потом перестал. В одном лишь письме упомянул, что они с отцом приблизились к какой-то опасной тайне и пообещал все рассказать при встрече. А еще позже случилось… то, что случилось.

И после этих слов я впервые задумалась: а не могло ли нападение на Лерой быть связанным с политическими взглядами отца? Да, он редко бывал в Артинее, но все же оставался фигурой влиятельной. И его взгляды вряд ли нравились Благодатному.

***

Я опять иду по длинному полутемному коридору. Он делает поворот, и я оказываюсь в тупике. Передо мной только одна дверь, и я, не задумываясь, поворачиваю ручку.

Он стоит у окна — четкий темный силуэт на фоне звездного неба.

— Заходи, Рина.

— Мне страшно, — признаюсь я.

— Почему? — серьезно спрашивает он.

— Потому что сегодня я наконец-то увижу тебя.

Он смеется.

— Ты боишься, что я безобразен? Это далеко не так, уверяю тебя.

Я почему-то уверена, что он даже красив, поэтому охотно соглашаюсь:

— Знаю. Вернее, чувствую.

— Тогда почему же ты медлишь? Заходи и закрой дверь.

Как мне объяснить ему, чего именно я боюсь? Словно зачарованная, я делаю шаг и тяну на себя дверь. Она захлопывается, а в следующий миг вспыхивает яркий свет.

Он бьет по глазам, и я зажмуриваюсь, а потом еще моргаю. Этого времени незнакомцу хватает, чтобы подойти ко мне. И когда я вновь обретаю способность видеть, он уже стоит за моей спиной. Я хочу обернуться, но он удерживает меня за плечи, прикасается губами к шее. Внутри волной, от низа живота к голове, поднимается знакомая истома.

— Подожди немного, — шепчет он.

Я мгновенно забываю о своих страхах, и меня охватывает раздражение. Сколько будет он играть со мной, будто кот с мышью? Я резко вырываюсь из его объятий, поворачиваюсь и смотрю в такие же черные, как у меня, глаза.

— Как тебя зовут? Тебе известно мое имя, теперь назови мне свое.

Он улыбается, молча поднимает руку, гладит меня пальцами по щеке, обводит контур губ. Я не ошиблась, он действительно красив, странной мрачной красотой. Черные волосы, густые высокие брови, большие глаза, нос с горбинкой, слегка выступающие скулы. Окажись он случайно на чаепитии у Каролины, дамы млели бы от него даже сильнее, чем от Анри.

— Поцелуй меня, Рина.

Мягкий, но властный бархатистый голос, которому так хочется повиноваться. Я встряхиваю головой, развеивая наваждение.

— Сначала назови свое имя.

— Дамиан, Рина. Ты можешь звать меня так.

Он привлекает меня к себе. Странно, при ярком свете я отчетливо вижу, насколько он привлекателен, но не теряю голову от его близости так, как в темноте. Он, видимо, тоже понимает это, и свет внезапно гаснет. А в следующее мгновение его губы накрывают мои.

Я растворяюсь в поцелуе, забывая обо всем. Выгибаюсь, льну к Дамиану всем телом, запутываюсь пальцами в темных волосах. Ощущаю, что происходит нечто неправильное, но ничего не могу с собой поделать. Где-то на краю сознания мелькают светлые локоны, чудится ласковый взгляд, но я никак не вспомню… никак не вспомню, хоть это и важно… Внезапно Дамиан отстраняется от меня.

— Я хочу дать тебе одну вещь, моя Рина.

Я плохо соображаю, но протягиваю ладонь. Он вкладывает в нее какой-то предмет и сжимает вокруг него мои пальцы. Острые грани знакомо впиваются в кожу.

— Что это?

— Это твое, Рина. Воспользуйся им, когда придет время.

…И я опять просыпаюсь в своей постели. Бросаю взгляд на вторую половину: Вельмы нет, скорее всего, ушла к Пабло. Моя ладонь крепко сжата в кулак, но пуста. Я разжимаю ее, разглядываю в призрачном лунном свете, словно жду, будто загадочный предмет вот-вот появится на ней. Но ничего не происходит. И я вновь откидываюсь на подушку и закрываю глаза.

***

Днем мы разбирали книги в библиотеке для гостей. Большей частью там была собрана развлекательная литература: романы о любви — для дам, приключенческие истории — для гостей мужского пола, красочно иллюстрированные сказки — для детей. Имелось также несколько справочников по оружию и коневодству, отдельно лежали журналы и географические атласы. Предполагалось, что данное собрание литературы удовлетворит вкусы почти любого посетителя. Если же кому-нибудь требовался доступ в семейную библиотеку, то достаточно было обратиться к моему отцу. На моей памяти он ни разу никому не отказал.

Сейчас же библиотека представляла собой плачевное зрелище. Книги были сброшены с полок и валялись на полу, столе, подоконнике. У некоторых был оторван переплет. Перевернутые кресла и содранные со стен картины в разломанных рамах довершали неприглядную картину.

— А здесь искали тщательнее, чем в спальнях, — заметил Пабло.

Он подошел к окну и принялся исследовать подоконник и оконную раму.

— Думаешь, те, кто устроил здесь беспорядок, были глупее тебя? — насмешливо спросил Мартин. — Они-то точно все просмотрели. Видишь, не пожалели даже редкие издания.

И он поднял с пола "Сказания дальних земель", книгу, напечатанную в позапрошлом веке, а ныне лишенную не только переплета, но и многих страниц из середины. Сейчас они устилали пол, и от вида этого у меня в который раз сжалось сердце.

— А вдруг они что-то пропустили? — легкомысленно отозвался Пабло и подошел к опустевшим полкам.

— Откуда вы узнали о свойствах медальона? — резко спросила я.

Вопрос был настолько неожиданным, что все присутствующие сначала застыли, а потом медленно повернулись ко мне.

— Прочел, — растерянно ответил Фиоре.

— Где? — не успокаивалась я. — В манускрипте о том, для чего предназначен артефакт, не было ни слова. Где еще вы встретили упоминание об амулете Алексии?

— Там было письмо, — нехотя признался Пабло. — Вложено между страниц рукописи. Оно едва не рассыпалось, когда я взял его в руки. Вот там и было написано, что Благодатный Эрих захотел заполучить дарующий силу артефакт и отобрал его у Алексии. А еще высказывалось предположение, что активировать амулет может только кровь Лерой, потому-то Эрих и остался с носом.

— И ты решил разгребать жар чужими руками, — с угрозой произнес Мартин.

Мой друг и раньше недолюбливал Фиоре, но в последние дни его неприязнь многократно возросла. Мартин даже не давал себе труда скрывать раздражение при виде путешественника и отбросил всякую вежливость по отношению к нему. Я покосилась на Вельму — уж не она ли была тому причиной? Колдунья стояла, скрестив на груди руки, и смотрела на Мартина с абсолютно равнодушным выражением лица.

— Я вовсе не использовал вас, если вы на это намекаете! — взвился Пабло. — Я приехал сюда вместе с вами! Да если хотите знать…

Что именно он собирался добавить, мы так и не узнали, потому что в этот момент распахнулась дверь.

Благодатный вошел с таким видом, будто все это время находился в замке вместе с нами, лишь вот отлучился ненадолго. Он сбросил с кресла валявшийся на нем пейзаж в треснутой раме, вытащил отделанный кружевом платок с монограммой, смахнул пыль и преспокойно уселся.

— И как продвигаются поиски? — спросил он.

Я растерянно огляделась в поисках помощи. Пабло застыл у окна и смотрел на Франца немигающим взглядом. Анри вертел в руках недавно поднятый с пола томик стихов с наполовину оторванным переплетом. Когда солнечный луч попадал на золотую краску, которой было вытиснено имя поэта, то она вспыхивала многочисленными искорками. Вельма разглядывала Благодатного так, словно он был невиданной диковинкой. На ее лице был написан живейший интерес. На щеках Мартина выступили неровные багровые пятна, а сам он непроизвольно сжал кулаки.

— Я бы не советовал вам бросаться на меня, — обратился к нему Франц. — Если, конечно, вы хоть немного цените собственную жизнь и свободу. Но я задал вопрос. Впрочем, судя по увиденному, вы пока еще ничего не нашли.

Интересно, он знает, что именно мы ищем? Или его устроит любой артефакт? Быть может, попытаться подсунуть ему одну из драгоценностей в тайнике, сделав вид, будто я обнаружила ее в результате поисков?

— Я бы на вашем месте представилась, — внезапно заявила бесстрашная Вельма. — Невежливо, знаете ли, так беседовать с незнакомыми людьми. Хотя, пожалуй, со знакомыми тоже не стоит. Чревато неприятностями, знаете ли.

Я изумленно смотрела на подругу. Неужели она не догадалась, кто к нам пожаловал? Вряд ли, Вельма в любой ситуации демонстрировала недюжинную сообразительность. Тогда почему она так вызывающе себя ведет? Благодатный поднялся на ноги, подошел к колдунье, взял ее руку и прикоснулся к ней губами. Теперь я со стороны могла наблюдать за теми приемами, при помощи которых он пытался покорить меня.

— Прошу извинить меня, прекрасная госпожа. Меня зовут Франц, а вас?

— Вельма. Просто Вельма, без фамилии.

Недоумение промелькнуло на лице Благодатного, но быстро исчезло. Он все еще держал мою подругу за руку и не сводил с нее взгляда.

— Я счастлив познакомиться с вами, Вельма.

— Что привело вас в Лерой, Франц? — низким соблазнительным голосом спросила колдунья и облизнула пухлую нижнюю губу. — Я уверена, что такой солидный мужчина не проделал бы столь долгий путь из-за ерунды. Ваши манеры выдают столичного жителя. Я права?

И она, ожидая ответа, подалась к Благодатному так, что почти коснулась его грудью. Я кусала губы, чтобы не расхохотаться. Пабло и Мартин наблюдали за устроенным Вельмой представлением с одинаково мрачными лицами. А самому Францу, надо полагать, было весело. Если бы мне предложили поставить на одного из этих двоих игроков, я бы затруднилась с выбором.

— Вы не только прекрасны, но и умны, — польстил Благодатный Вельме. — Да, я прибыл из Артинеи по очень важному делу. Насколько я понимаю, ваши приятели разыскивают некий медальон. Так вот, я хочу им помочь.

Значит, Франц был в курсе истории с амулетом и знал, что мы ищем. Это осложняло дело. Отдавать Благодатному артефакт у меня желания не имелось.

ЗА ЧЕРТОЙ

ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ

— Значит, амулет уже у нее?

— Да, наставник. Я отдал его Северине Лерой. Он проявит себя, когда она будет готова.

— И ты надеешься, что это случится скоро?

— Мы сделали все, что в наших силах, наставник. Мы завлекали ее при помощи страсти и страха, ненависти и любопытства. Я позволил ей увидеть свое лицо и назвал свое имя. Теперь нам остается только ждать.

— И надеяться, что Северина не устрашится того пути, что ей предначертан.

— Не думаю. Она обладает достаточно твердым характером и определенной долей бесстрашия. Жаль, что Себастьян Лерой так упорствовал. Если бы не его предрассудки, то все могло бы повернуться иначе. Скорее всего, он и его близкие остались бы в живых.

— Не суди его строго, сын мой. Северина — его единственная дочь. Разумеется, он желал своему ребенку иной судьбы и отказывался принять чужой выбор.

— Помнится, он назвал меня ночным кошмаром, — хмыкнул Дамиан. — Северина была гораздо более благосклонна.

— Но Себастьяну все же пришлось поверить. И смириться. Но он попытался отсрочить неизбежное, что оказалось роковой ошибкой. А что до благосклонности… Вряд ли решился бы применить к нему те же чары, что к его дочери.

Собеседники ненадолго замолчали. Седовласый наставник вглядывался в темные языки холодного пламени. Лоб его прочертила глубокая вертикальная морщина — свидетельство тревожной задумчивости. Дамиан мялся, все не решаясь задать вопрос, но потом отважился.

— Наставник, вы пообещали Северине рассказать, кто именно стоит за нападением на ее семью. Она, разумеется, девушка отважная, но способна ли будет принять это знание? Не проще ли для нее оставаться в неведении?

— Меня удивляет твой вопрос, сын мой. Неужели годы обучения прошли для тебя даром? Оставаться в неведении проще, но вот последствия чаще всего оказываются непредсказуемыми. Алексия едва не погубила весь наш народ в стремлении спасти своего возлюбленного. Ее потомки должны исправить содеянное. Даже если я не расскажу Северине Лерой правду, она все равно узнает. Имя Алексии в Сумраке никто не позабыл.

— А мне даже жаль ее, — неожиданно сказал Дамиан. — Она не стала героиней в чужой стране, зато осталась навеки предательницей в глазах своего народа. Проклятая Алексия. Могла ли она подумать, что заслужит такое прозвище?

— Она сама сделала свой выбор, — почти равнодушно произнес седовласый. — А теперь то же испытание предстоит и Северине. И я очень надеюсь, что девочка нас не разочарует.

***

Благодатный действительно хотел заполучить медальон. Тот самый, из снов.

— Переплетение золотых полос и крупные рубины, — пояснял он. — Эрих оставил подробное описание амулета.

— И зачем он вам нужен? — с любопытством спросила Вельма.

Она держалась так, словно Франц был ее давним знакомым, а то и постоянным любовником, заглянувшим на огонек. Колдунья устроилась на подлокотнике кресла, в котором сидел Благодатный, и то и дело склонялась к мужчине, касаясь волосами его плеча и предоставляя возможность заглянуть поглубже в довольно низкий вырез платья. Францу явно нравилось ее внимание. Он и сам то и дело прикасался к руке Вельмы и улыбался своей собеседнице. Я уже не сомневалась, в чьей спальне проведет моя подруга эту ночь. Надо сказать, что меня ее решение более чем устраивало. Отвлекшись на Вельму, Франц позабудет о тех намеках, что делал некогда мне. Во всяком случае, открытых домогательств с его стороны я могла не опасаться.

А вот Пабло не разделял моего настроения. Он сверлил ветреную подругу взглядом, вот только Вельма почти не обращала на него внимания. Впрочем, я не сомневалась, что она сумеет уладить отношения с отвергнутым любовником. Колдунья обладала поразительной способностью легко, без ссор и обид, расставаться с надоевшими ей мужчинами. На моей памяти Пабло был третьим, к кому она охладела. И его предшественники, насколько мне было известно, готовы были вернуться к Вельме по первому же ее слову. Вот только она никогда никого не звала обратно.

— Зачем мне нужен артефакт, дарующий своему обладателю неограниченные возможности? — низким голосом переспросил Франц и покосился на столь щедро предлагаемое ему зрелище. — А вы сами как думаете, Вельма?

— Амулет подчиняется только представителям рода Лерой, — выпалил Пабло. — Вы можете отнять его у Северины, вот только получите бесполезную побрякушку!

Я сжала кулаки столь крепко, что ногти впились в ладони. Похоже, ревность лишила Фиоре соображения. Ведь если для активации артефакта Благодатному понадобится моя кровь — он возьмет ее без долгих размышлений о порядочности такого поступка. Да он способен попросту запереть меня в храмовом подземелье и принуждать исполнять все его желания, словно сказочную волшебницу!

Мне на плечо легла теплая ладонь. Анри подошел незаметно и теперь стоял за моей спиной. Его присутствие хоть немного, но приободряло меня.

— Что же, тогда придется попросить милую Северину помочь мне, — с самой благодушной улыбкой подтвердил Франц мои опасения.

— И все-таки я не понимаю, — опять вмешалась Вельма, — разве есть какие-либо подтверждения силы этого артефакта? Не получится ли так, что вы гоняетесь за пустышкой? Вдруг он, действительно, является всего лишь украшением, дорогим, но бесполезным?

— Благодатный Эрих в своих воспоминаниях писал, что амулет дарует своему владельцу особое могущество, — пояснил Франц. — У меня нет оснований подвергать его слова сомнению. Кстати, я прекрасно осведомлен об изысканиях предка господина Арамеуса. Проныра мог докопаться и до секретных сведений. Но вот откуда о медальоне узнали вы, господин Фиоре?

Анри дернулся, когда Благодатный назвал его Арамеусом, а его предка — пронырой, но промолчал. А Пабло зло ухмыльнулся.

— Храм не столь уж и тщательно хранит свои секреты, как оказалось. Мне повезло купить манускрипт, написанный одним из близких к Эриху людей. У автора не было сомнений, что амулет вернулся к законной владелице.

— Да, Эрих упоминал, что "подлая ведьма Лерой" нашла способ при помощи колдовства отнять у него медальон. Он очень сокрушался, что не сообразил сразу, куда мог подеваться артефакт, — сказал Франц. — А когда понял, что Алексия исхитрилась вернуть себе амулет, то время было уже упущено. По возвращению в столицу Эрих тяжело заболел. Долгие путешествия стали для него невозможны. А доверить столь ответственную задачу кому-либо он опасался.

— Понятно, — вполголоса заметил Анри. — Боялся, что помощники оставят столь ценную вещицу себе.

— Опасался, разумеется, — добродушно согласился прекрасно расслышавший его реплику Франц. — А кто бы на его месте не опасался? Я вот тоже прибыл лично, не стал никому доверять. Мои люди находятся поблизости, но беседовать с вами я предпочел самостоятельно.

— Не сомневаюсь, что вы с удовольствием пригласили бы своих людей к нам присоединиться, если бы мы заартачились, — выплюнул Пабло.

— Зачем же? — проворковала Вельма. — У нас такая приятная компания. Мы прекрасно обойдемся без посторонних, не так ли, Франц?

Ее узкая ладонь скользнула на локоть Благодатного. Пабло скривился, будто от зубной боли, а Франц повернулся к колдунье и взял ее руку в свою.

— Всегда приятно иметь дело с людьми благоразумными, — заметил он. — Итак, я хотел бы сразу внести ясность. Действия господина Фиоре абсолютно бессмысленны. Замок был обыскан, причем весьма тщательно, задолго до него. Рина, милая, вы ведь уже посетили тайник?

Я ощутила, как напрягся Анри, и скрипнула зубами. Похоже, обрадовалась я рано. Франц решил, что будет нелишним напомнить мне о времени, проведенном в Храме. Но скрывать от Благодатного наличие тайника было бы глупо.

— Да, я там была. Медальона в тайнике нет.

— Поверю вам на слово. Но все же отыскать амулет способны только вы. Я давно пришел к этому выводу, но не был уверен, что вам известно о существовании семейного артефакта. В столице за вами присматривали, но не было никаких признаков того, что вы стремитесь вернуться в Лерой. Конечно, можно было предположить, что вы уже забрали медальон, но я знал, что при себе его у вас не было. Все ваши вещи досмотрели очень тщательно. Я уже смирился с тем, что амулет утерян, но тут появился господин Фиоре с расспросами об артефактах. И я понял, что надо лишь немного подождать. Вы сами выведете меня к цели.

Я горько усмехнулась.

— Мы и вывели. Вот только никто из нас не представляет, где искать медальон. Досадно, правда? Полагаю, в мою поездку в Стримен вы не поверили?

— Скажем так — она представлялась мне весьма сомнительной. Но проверить все равно надо было. Разумеется, довольно быстро я выяснил, что ваша тетушка путешествует в компании молодой блондинки, которую называет племянницей. Вот только поведение этой самой племянницы внушало подозрения. Я не сомневаюсь, Рина, что вы весьма почтительны с престарелой родственницей, вот только госпожой ее не назовете, даже оговорившись.

— И вы отправились в Лерой, — озвучила я очевидное.

— К сожалению, покинуть столицу в тот же день я не мог. Требовалось уладить кое-какие дела, но я надеялся, что на поиски вам понадобится время. Как оказалось, я был прав.

— Правы, — уныло согласилась я. — Как и всегда. В одном только ошиблись: я и представления не имею, где искать медальон. Похоже, он действительно утерян навсегда. Если отец и знал, где хранится столь большая ценность, то мне он о ее местонахождении уже не расскажет.

Я стояла рядом с шкафом, в котором ранее хранились карты, журналы и альбомы. Дверца его висела на одной петле и покачивалась от каждого прикосновения. Плохо понимая, что и зачем делаю, я ухватилась за ее край и попыталась закрыть. И вскрикнула от боли. Отдернув руку, я словно завороженная смотрела, как на ладони, порезанной острой щепкой, набухает первая капля крови.

Я поднесла ладонь к губам и слизнула соленую влагу, но кровь проступила вновь.

— Северина, ты поранилась? Дай посмотрю, — обеспокоенно попросил разом позабывший о вежливом "вы" Анри.

Мартин двумя широкими шагами преодолел расстояние между нами и тоже с тревогой смотрел на меня. Вельма оставила Благодатного и подошла поближе.

— Я сейчас схожу за ранозаживляющим зельем, — произнесла она.

Но не успела даже отвернуться и уставилась, словно завороженная, на мою ладонь. По комнате прокатился дружный вздох.

— Не может быть, — растерянно пролепетала я.

Теперь и Пабло с Благодатным подошли поближе, чтобы удовлетворить любопытство. А я зачарованно смотрела на появившийся из ниоткуда медальон: переплетение золотых полос и кровавые рубины.

— Амулет Алексии, — восхищенно выдохнул Фиоре и протянул руку.

Франц тут же ударил его по запястью.

— И думать не смей. Тебе он не достанется.

А я медленно сжала ладонь. И в тот же миг в библиотеке невесть откуда поднялся ветер. Очень сильный, настоящий ураган. Он поднял с пола порванные книги и журналы, закружил их вокруг нас. Что-то закричала Вельма, Анри крепко сжал мое плечо. Франц побледнел и принялся громко и отчетливо читать молитву. А потом нас затянуло в образовавшуюся воронку, и мы упали в темноту.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

СУМРАК

Я сразу узнала помещение, пусть и бывала в нем прежде только ночью. Огромная пустая комната с высоким потолком и узкими окнами, сквозь которые еле просачивается дневной свет. Пол устлан белыми шкурами неизвестных мне животных, а самом центре горит в каменном круге холодное темное пламя.

Где-то за моей спиной вполголоса выругался Благодатный.

— Не святотатствуй, — произнес холодно и сухо незнакомый голос.

Я резко обернулась на источник звука и увидела высокого седовласого господина с цепким внимательным взглядом черных глаз. Лицо его изрезали глубокие морщины, но спина все еще оставалась прямой. Одет незнакомец был в странную темную хламиду.

— Мы ждали тебя, Северина Лерой, — проговорил он, обращаясь ко мне. — Правда, предполагали, что ты появишься без столь странного сопровождения.

— Кто это — мы? — тут же спросила я.

— И где это ждали? — не преминула встрять неугомонная Вельма.

Пожалуй, ответ на ее вопрос я знала. И не только я.

— В Сумраке, — прошипел Благодатный. — Мы в проклятом Сумраке, верно?

— Верно, — без тени улыбки подтвердил незнакомец. — Дважды верно. Наше королевство проклято. Что же касается ответа на ваш вопрос, Северина, то ждущих вас здесь двое: я и мой ученик, Дамиан. Ваш жених.

— Жених?

Анри шагнул вперед, крепко сжав кулаки. Я обратила внимание на то, как сильно он побледнел. Только голубые глаза ярко сверкали на бескровном лице. Даже губы почти слились по цвету с алебастровой кожей.

— Не горячитесь, молодой человек, — насмешливо сказал седовласый. — Да, у девушки, к которой вы питаете несомненную привязанность, уже есть жених.

— Нет у меня никакого жениха! — выкрикнула я. — Вы лжете! Вот только я не понимаю, зачем вам это нужно.

Незнакомец мгновенно сгорбился и поник, так, слово внезапно постарел на много-много лет.

— Это нужно не только мне, — глухо ответил он. — Скажите, Северина, вам известна история ваших предков? Что вы знаете о Георге и Алексии Лерой?

— Алексия остановила ваши проклятые орды, — запальчиво произнесла я. — Помешала им опустошить наше королевство.

Седовласый медленно покачал головой.

— Все было не так, девочка, — сказал он устало. — Алексия была причиной ужасной кровопролитной войны. И в попытке остановить ее сделала только хуже.

— О чем вы? Что могло быть хуже, чем вторжение полчищ Сумеречных на наши земли?

Незнакомец провел ладонями по лицу таким жестом, словно умывался, а затем вновь выпрямился и обвел нас внимательным взглядом удивительно молодых глаз.

— Что вы вообще знаете об устройстве нашего мира? О Свете и Сумраке?

Я замерла, озадаченная вопросом.

— Свет и Сумрак являются отражениями друг друга, — озвучил Анри теорию своего прадеда.

Седовласый кивнул.

— И вечно противостоят друг другу, — добавил Мартин.

— А вот ваш спутник с вами не согласен, — усмехнулся незнакомец. — Не так ли, Благодатный?

Франц вздрогнул и в ужасе уставился на него.

— Да, я знаю, кто ты. И знаю, что долгие столетия Храм Света скрывал от своих прихожан истинное положение дел, виня во всех бедах Сумрак. И люди Света давно уже забыли об исконных врагах, тех, что время от времени пытаются прорваться в Верхний Мир. О тех, чье присутствие леденит кровь и вселяет страх даже в самые отважные сердца. Об обитателях Мира Нижнего.

— Им нет хода наверх, — отрывисто бросил Благодатный.

Его голос звучал подобно хриплому карканью.

— Что еще за Нижний Мир? — пораженно спросил Мартин. — И кто пытается прорваться оттуда к нам?

— Это сакральное знание, — резко ответил постепенно приходящий в себя Франц. — Обычным людям оно ни к чему. Как я уже сказал, никакой прорыв нам не грозит.

— О Черте вы говорили то же самое, — припомнила я. — Как оказалось, невозможного не существует.

— Пожалуй, именно мне придется вам все рассказать, — вздохнул незнакомец. — Ваши храмовники предпочитают скрывать от вас истинную опасность, пугая несуществующими врагами. Их можно понять: нерушимость Черты все еще почти ни у кого не вызывает сомнений, хотя это вовсе не заслуга Храма. Ваши Благодатные присвоили себе плоды чужого деяния.

Он подошел к темно-серой каменной стене и положил на нее ладонь. И поверхность ожила. По ней заплясали, разбегаясь, разноцветные искры.

— Карта, — выдохнула я.

— Именно, — подтвердил Сумеречный. — А теперь присмотритесь получше. Ничего не замечаете?

Алые искорки вытянулись в Черту, справа от которой лежал Свет, а слева — Сумрак. Нет, они не были зеркальными отражениями друг друга, как предполагал предок Анри, но сходство, безусловно, имелось.

— Здесь не хватает соседних королевств, — заметил Пабло. — Моря, островов Севера и Юга.

— Они не столь важны для нашей истории, — пояснил седовласый. — Наши королевства всегда были неразрывно связаны, как день и ночь. Одно просто не может существовать без другого. Разумеется, были споры и стычки — а как же без них? — но не серьезные конфликты. Отношения между Светом и Сумраком охладели семьсот лет назад из-за глупого случая. А пятьсот лет назад была предпринята попытка вновь наладить их, но получилось только хуже.

— А Нижний Мир? — задала я казавшийся столь важным вопрос. — Тот, о котором вы упомянули?

— А Нижний Мир — это Тьма. Абсолютная, беспросветная, все поглощающая на своем пути. Несущая хаос и разрушения. С каждым годом искры, составляющие карту, все больше и больше тускнеют. Я еще помню, какими яркими они были во времена моей юности.

— Это из-за Черты? Она ослабила связь между Светом и Сумраком и дала выход Тьме?

— Черта — это всего лишь следствие, девочка. Причину я уже назвал. Спросите у своего Благодатного — много ли чудес совершали за последние годы Искры Света? Многих ли страждущих исцелили?

— Черте без малого пятьсот лет, — огрызнулся Франц. — А Искры начали затухать совсем недавно.

Я в волнении приложила руки к щекам. Значит, сила Света уменьшалась, и в Храме об этом знали? Знали и молчали?

— Но сила их год от года все уменьшалась, — возразил Сумеречный. — А теперь и вовсе пропала. И причина прекрасно известна храмовникам, не так ли, Благодатный?

— О чем это вы? — резко спросил Анри.

— О том, что поддерживало огонь, как Светлый, так и Темный. О тех, кто ведет свой род от богов. О посредниках между прародителями и ныне живущими. О прервавшихся династиях. Трон Сумрачного королевства опустел почти пятьсот лет назад. Трон Света занят самозванцем, в жилах которого не течет кровь Кира.

— Получается, Карла подменили? — потрясенно выговорил Мартин. — Но как это возможно? Вы лжете!

— Мои гости слишком часто обвиняют меня во лжи, — язвительно произнес седовласый. — Но вам достаточно лишь взглянуть на вашего Благодатного, чтобы убедиться в правдивости моих слов. На троне Светлого королевства восседает бастард, рожденный Летицией от демона Нижнего Мира.

— Нет! — раздался мучительный стон. — Нет, только не это!

Обхватив голову руками, Франц осел на пол и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

— Вот, значит, как, — язвительно процедил Пабло, — король у нас — незаконный, а Храм его покрывает.

Эти слова ежбввд мигом привели Благодатного в себя. Он поднялся на ноги и разгневанно посмотрел на Фиоре.

— Покрывает? Да я делал все, чтобы мальчишка не лез в государственные дела. То, что он — не сын Кира, я понял довольно быстро. Но о том, кто был настоящим отцом ребенка Летиции, даже не подозревал. Лишь события последнего года стали внушать мне опасения. И я собирался принять меры. Даже начал разрабатывать план…

— Свержения короля? — ехидно предположил Анри. — Захвата власти?

— А какие у меня были варианты? Или вы желаете, чтобы нашим королевством правил полудемон?

— Перестаньте, — попросила я. — Давайте лучше попробуем разобраться. Итак, почти пятьсот лет назад трон Сумрака опустел. Это тоже как-то связано с Алексией?

— Увы, да, — подтвердил седовласый. — Глупая девчонка была дочерью короля Астора. Единственным ребенком. Наследницей престола. И она предала свою страну, позабыла свой долг.

— Что она сделала? — прошептала я немеющими губами.

— Влюбилась, — просто ответил Сумеречный.

СУМРАК

ПОЛТЫСЯЧЕЛЕТИЯ НАЗАД

История Алексии была проста и трагична одновременно. Красавица принцесса, всеобщая любимица, предмет обожания и преклонения, она рано лишилась матери. Отец ее больше не женился, хотя советники настойчиво рекомендовали ему вступить во второй брак и обзавестись еще наследниками. Но король слишком сильно любил покойную супругу, а после ее смерти вся любовь и нежность неутешного вдовца досталась дочери. Нельзя сказать, что Алексия выросла избалованной или капризной, но настоять на своем она всегда умела. И с детства привыкла к всеобщему восхищению.

Многие достойные молодые люди добивались ее любви, но сердце Алексии оставалось холодным.

— Я еще так молода, — бывало, говорила она, — мне пока рано думать о замужестве.

И король потакал ей, невзирая на раздраженное шипение советников и шепотки, змеившиеся по дворцу. Королевству нужен был еще один наследник, неважно, брат или сын Алексии. Но своевольная принцесса желала наслаждаться свободой. До тех пор, пока во дворец в составе дипломатической миссии Светлого Королевства не прибыл Георг Лерой.

Поначалу никто не понял, какая грозная тень нависла над королевством. Советники даже обрадовались: наконец-то принцесса встретила своего избранника. Теперь надо бы поскорее выдать ее замуж, а тогда можно будет и вздохнуть спокойно.

Беда пришла с той стороны, откуда ее никто не ждал. Георг, тоже, как и Алексия, единственный наследник своего рода, отказался покинуть Лерой даже ради женитьбы на принцессе.

Вероятно, можно было бы найти компромиссное решение, которое устроило бы всех. Вот только Алексия не желала ждать. Влюбившись впервые в жизни, она хотела сочетаться браком со своим избранником как можно скорее. И попросту сбежала из Сумрака.

Когда и как она договорилась с Георгом, кто помогал безрассудным влюбленным — история не сохранила. Делегация Светлого Королевства покинула дворец, а еще через день исчезла принцесса. И вновь объявилась уже в Лерое, законной супругой Георга.

Среди советников короля оказалось немалое количество сторонников решительных действий. Приграничные земли всегда были лакомым куском, а тут появился такой повод захватить Лерой и присоединить его к Сумеречному Королевству. Разумеется, королю Света подобные планы по вкусу никак не могли прийти. Отдавать свою территорию из-за выходки влюбленных он не собирался.

Дело осложнялось еще и тем, что вот уже два столетия королевства и без того были на грани военных действий. Задача дипломатической миссии как раз заключалась в том, чтобы восстановить прежние добрососедские отношения. А получилось только хуже.

Война растянулась на долгие годы. Ни одна сторона не желала идти на уступки. И тогда отчаявшийся король Сумрака совершил роковую ошибку. Он призвал на помощь демонов Нижнего Мира.

Поддерживаемое демонами, войско Сумеречных стало легко, будто шутя, одерживать одну победу за другой, пока их не остановила Черта. Не было никаких сомнений в том, кто именно провел ее, но вот чем расплатилась Алексия за свой поступок — оставалось только догадываться. Сумраку достались отвоеванные у Лероя земли с парой деревенек и опустевший трон, потому что цена помощи демонов была известна всем — Астор отдал за возвращение дочери свою жизнь. С тех пор Сумеречным Королевством правили наместники, избираемые пожизненно советом. Нелегок был их путь и непомерно тяжела плата за власть. Королевский род хранили боги-прародители, из прочих же смертных темный огонь вытягивал жизненные силы. Наместники рано старели и досрочно уходили из жизни. Но даже это не помогало. Несколько поколений спустя Сумеречные с тревогой заметили, что темный огонь на алтарях остывает. Сначала он из обжигающего превратился в приятно-теплый, затем стал прохладным, а спустя почти пятьсот лет после смерти последнего подлинного короля на алтарях Сумрака горело уже ледяное пламя.

***

Рассказ Сумеречного так поразил меня, что дальнейшие события я запомнила плохо. Сквозь туманную дымку проступало, как Благодатный расспрашивал Алваро — имя нового знакомца все-таки осталось в памяти — о темном огне, как возмущался чем-то Мартин, как Пабло с любопытством разглядывал мерцающую карту и как встревожено смотрела на меня Вельма.

— Северине надо отдохнуть, — голос Анри набатом отдался в моей гудящей голове. — Разве вы не видите, что она вот-вот лишится чувств?

Я хотела возразить, но язык не слушался меня, отказываясь ворочаться во рту. Ноги подкосились, и я осела на пол. Дальнейшее слилось в сплошной калейдоскоп обрывков. Вот меня полуведут-полунесут по коридору Мартин и Анри. Вот Алваро открывает дверь и широким жестом обводит просторную спальню. Вот молчаливая незнакомая девушка помогает мне снять одежду и натянуть халат, а затем силой сует мне в руки бокал с вином.

Окончательно я пришла в себя, когда уже стемнело. Голова все еще кружилась, но в целом самочувствие улучшилось. Только вот думать о том, что рассказал Сумеречный, совсем не хотелось. И я подошла к окну и стала вглядываться в медленно опускающиеся снежинки, огромные и пушистые. Я даже попыталась сосчитать те, что пролетали совсем рядом со стеклом, но быстро сбилась со счета. Стук в дверь отвлек меня от бесполезного занятия. Я решила, что это служанка принесла ужин, но ошиблась. За порогом стоял Дамиан.

Он, видимо, только что приехал. В черных волосах поблескивали крохотные капельки, в которые превратились растаявшие снежинки, на высоких скулах проступил морозный румянец. И руки моего неожиданного жениха были холодны.

— Моя Рина. Наконец-то мы вместе!

А я смотрела на него и больше не чувствовала того иступленного желания, что сжигало меня во снах. Да, Дамиан был красив, этого я не могла отрицать. Скорее всего, он пользовался огромным успехом у женщин. И мне — глупо скрывать — было приятно его внимание. Но и только.

Я выдернула руку, которую он сжимал в ладонях, и отступила на шаг.

— Я не твоя!

Он усмехнулся.

— Ты моя невеста. Ты сама пообещала, помнишь? И я не намерен никому тебя отдавать. Ты будешь моей, Рина.

И он положил руку мне на плечо. Я отшатнулась.

— Не знаю, как тебе удавалось внушить мне свою волю во снах, но сейчас-то я не сплю. И могу твердо сказать одно: я не собираюсь замуж за человека, о котором ничего не знаю.

— Так узнай. Я расскажу тебе все, что ты захочешь.

Дамиан притянул меня к себе. Его кожа и одежда были холодными, а дыхание и губы — горячими. Он целовал меня властно, настойчиво, ломая слабое сопротивление, и я на краткий миг поддалась былому очарованию и расслабилась. Дамиан тут же воспользовался этим, проникая в мой рот языком и еще крепче сжимая меня в объятиях. И тут я очнулась и попробовала укусить его. От неожиданности Дамиан отшатнулся и отпустил меня.

— Никогда больше так не поступай, — процедила я и демонстративно вытерла рот тыльной стороной ладони. — Я тебе не принадлежу, что бы ты там себе ни вообразил.

— Ты моя невеста! — в бешенстве выкрикнул Сумеречный. — Сначала твой отец заключил договор, а потом и ты дала согласие. Надо было не дожидаться встречи, а овладеть тобою во сне. И теперь бы ты не сопротивлялась.

Я размахнулась и влепила ему пощечину.

— Не смей — слышишь! — никогда не смей разговаривать со мной, как с продажной девкой!

Дамиан схватил меня за плечи и встряхнул. Вид у него был почти безумный.

— Ты ударила меня!

— Ударила, — зло выплюнула я. — А ты оскорбил представительницу королевского рода. Я ведь верно поняла Алваро? В этом заключается мое предназначение? Занять опустевший трон?

Дамиан разом как-то сник и разжал руки.

— Прости меня, — понуро произнес он. — Я не хотел обидеть тебя. Мне просто больно было услышать, что я ничего для тебя не значу.

— То, что ты сказал о помолвке — правда?

— Да. Твой отец долго не соглашался ее заключать, но потом понял, что иного выхода нет. Наследница Алексии должна вернуться в Сумрак. И для тебя было бы лучше, если бы ты оказалась не одна. Я тоже, знаешь ли, не горел желанием жениться на незнакомке, а потом всю жизнь поддерживать и опекать ее. Злился на наставника, проклинал судьбу. Но лишь до тех пор, пока не увидел тебя.

— И не влюбился с первого взгляда? — саркастически спросила я.

— Ты зря смеешься, Рина. Разумеется, о любви с первого взгляда речи не шло, но ты мне очень понравилась. А со временем я понял, как сильно ты мне нужна. Так что я с нетерпением буду ждать дня нашей свадьбы.

— Свадьбы не будет, — отчеканила я. — Что именно из моих слов ты не понял?

Дамиан улыбнулся, протянул руку и нежно провел пальцами по моей щеке.

— Это ты не поняла, Рина. Мы суждены друг другу и обязательно будем вместе. Я подожду. В конце концов, я и без того ждал слишком долго, так что еще пара недель ничего не изменит. А у тебя будет время все осознать и свыкнуться с мыслью, что ты теперь моя.

Я отступила еще на шаг. Меня трясло, и я обхватила себя руками за плечи.

— Убирайся. Я не желаю тебя видеть!

— Как мило — прогонять меня в моем собственном доме, — усмехнулся Дамиан. — Но, пожалуй, тебе действительно надо успокоиться и отдохнуть. Так что до завтра, моя Рина.

Он прикоснулся легким поцелуем к моей щеке и вышел из комнаты.

Уснуть никак не получалось. Я пыталась расслабиться и выкинуть все мысли из головы, но перед глазами вставал Дамиан и снова и снова повторял, что я буду его женой.

— Не дождешься, — пробормотала я, обращаясь к видению, и выбралась из-под одеяла.

Странно, я была уверена, что засну, едва лишь голова коснется подушки, но нет. Усталость никуда не делась, но теперь к ней добавилось еще и нервное возбуждение. Я прошлась туда-сюда по комнате, подошла к окну. Снегопад уже прекратился, полная луна заливала окрестности мертвенным светом. Вдали угадывался заснеженный холм, а за ним чернел лес. Да это ведь тот самый замок из снов! Попав в святилище, я поняла, что бывала в нем раньше, но потом на меня свалилось столько новой информации, что я даже не задалась вопросом о том, где именно очутилась. Достаточно было и знания о том, что меня утянуло за Черту, в Сумрак. Дамиан обмолвился о том, что замок принадлежит ему. Правда ли это, или же мой так называемый жених был здесь временным хозяином, как и наместник — в Тронном Зале?

Одевшись, я выскользнула за дверь. Отчего-то я почувствовала необходимость спуститься в святилище, к темному пламени. В комнату меня отвели едва ли не в бессознательном состоянии, но я была уверена, что сумею найти верную дорогу.

Знакомые коридоры, поворот, еще один, ступеньки вниз и тяжелая дверь, окованная железом. Темный силуэт у темного огня.

— Я знал, что ты придешь, девочка.

— Ты намерен называть девочкой, даже когда я стану королевой, Алваро? — дерзко спрашиваю я.

Он хрипло смеется.

— А ты не из робких, девочка. Но я не уверен, что ты станешь королевой. Твоя задача — родить того, кто наденет корону. Нового короля.

Гнев охватывает меня.

— Вам нужна племенная кобыла? Поэтому Дамиан стремится жениться на мне поскорее? Чтобы обеспечить Сумрак наследником?

— Ты прогнала его, да? — отвечает Алваро вопросом на вопрос.

Я вскидываю голову.

— Выставила вон.

— Я его предупреждал, но Дамиан слишком самоуверен. Этот недостаток скоро пройдет. Молодые часто переоценивают свои возможности.

Я молчу. Хочется спросить, каким образом Дамиану удавалось подавлять мою волю во снах, но я понимаю, что ответа не получу. Алваро истолковывает мое молчание по-своему.

— Ты не согласна со мной? Думаешь, что годишься на что-то большее, чем родить будущего короля? Тогда проверь себя, девочка.

Я понимаю, о чем он говорит. Темный огонь разгорается все ярче. Языки пламени, лижущие мою протянутую руку, холодны, как лед, но мне все равно страшно. Алваро смотрит насмешливо, и я, не в силах вынести этого взгляда, шагаю прямо в огонь. А в следующее мгновение все мое тело прошивает нестерпимая боль. Я кричу, вцепившись в волосы руками, опускаюсь на колени, корчусь в агонии. Не знаю, видит ли меня Алваро — передо мной сплошная огненная стена.

Глаза заливает потом и, кажется, даже кровью. Все тело ломает, выворачивает, и я бьюсь в судорогах. Передо мной проносятся видения: величественные древние города, острые шпили башен, дымящиеся руины храмов. Боль, кровь и слезы. И вновь поднимающиеся в небо высокие стены, отстроенные дома и замки, ярмарки и гуляния. История моей страны, живущая у меня в крови. Деяния моих предков, как неподобающие, так и величественные. Теперь я в ответе за все, что совершили они.

И стоит мне осознать это, принять Сумеречную сторону души, признать родство с королевским домом, как боль утихает. Через все тело идут волны приятной прохлады, наполняя меня силой. Я поднимаюсь на ноги, и огненные языки вокруг меня взметаются выше, будто в приветствии. Я протягиваю руку и чувствую теплое прикосновение. Огонь гудит, ластится к моей руке, будто живой. Впрочем, почему будто? Он действительно живой, и я теперь это знаю. Мой друг, мой помощник. С ним мы связаны навечно. Темное Пламя Сумрака горит в моей крови. Я выхожу из пылающего круга, и Алваро, увидев меня, медленно опускается на колени и склоняет голову.

— Моя королева!

— Встань, — негромко говорю я. — Встань, Алваро. У меня есть к тебе вопросы — и я рассчитываю получить на них ответы.

Он поднимается на ноги, всем своим видом выражая готовность выслушать меня, услужить мне. Какой-то час назад это показалось бы мне забавным, но только не теперь. Я знаю, что могу спросить о чем угодно, вот только сны с Дамианом теперь кажутся мне неважными. Меня интересуют иные вопросы.

— Кто напал на Лерой?

— Демоны Нижнего Мира, ваше величество. В этом нет никаких сомнений. Они действовали так же во время последней войны, когда наш несчастный обезумевший король призвал их в союзники. Разрушенные храмы, молниеносные победы, ни единой живой души в том месте, где шел бой — все это уже было.

Я даже не удивлена. Наверное, именно этого ответа я и ожидала.

— Кто призвал демонов на сей раз?

— У меня нет достоверных сведений, ваше величество. Только догадки.

— Я хочу их услышать.

Алваро опускает голову.

— Я полагаю, что это был Карл, незаконный король Светлого Королевства. Он ведь и сам наполовину демон, ваше величество, следовательно, ему не составило труда призвать своих сородичей на помощь.

— И зачем, по вашему мнению, ему это понадобилось?

Алваро отвечает не сразу. Он отводит взгляд, потирает запястье, делает крохотный шаг в сторону. А потом внезапно говорит:

— Черты больше нет.

И это удивляет меня сильнее, чем все остальное, произошедшее в этот странный вечер.

— Как это — нет?

Я вспоминаю карту и тусклые красные искорки, изображавшие преграду. Алваро тогда говорил об угасании огня, но ни словом не обмолвился о том, что Черта рухнула.

— Она была проведена кровью Алексии. И держалась на ее крови, крови наследников Сумрака. Теперь в Лерое не осталось ни одного прямого потомка древних королей. Черта истончалась и становилась призрачной с того момента, как погиб Кир. Это могло означать только одно — грани стираются, и трон Света тоже остался без потомка богов. Но семья Лерой все еще удерживала пусть хрупкую, но преграду. За время, прошедшее после смерти Алексии, в Черте образовались пробоины, способные пропускать одного-двух человек при определенных условиях: где-то проход открывался лишь в полнолуние, где-то — в день зимнего солнцестояния. Нам этого хватало, чтобы добывать сведения о том, что происходит в Светлом Королевстве.

— Получается, Карл хотел уничтожить Черту? Но зачем? Он планировал захватить Сумрак?

— Простите, ваше величество, — голос Алваро падает до едва слышного шелеста, — но куда занимательнее другой вопрос: почему он оставил в живых вас? И вот на него у меня нет ответа.

Я задумываюсь. Если Карл — полудемон, то он не мог не знать, что я не погибла при нападении на Лерой. Да и потом он принимал меня во дворце. Ему ведь нетрудно было организовать для меня несчастный случай в Артинее. Получается, он вовсе не стремился избавиться от всей семьи Лерой? Я была ему нужна? Но зачем?

Есть и еще один вопрос, занимавший меня с тех пор, как я услышала историю Алексии.

— Георг похитил принцессу Сумеречного Королевства, что и привело к войне, так? Отчего же тогда Благодатный Эрих не знал, кто она такая?

Алваро слабо улыбается.

— Разумеется, он знал.

— Но как же так, — я растеряна. — Он ведь посылал ищеек разведать о ее прошлом и выяснил, что она не та, за кого себя выдает. Он узнал тогда?

Мой собеседник качает головой.

— Думаю, что он знал и раньше. Георг обманул многих, ведь никто из его знакомых не видел раньше Алексию. Сотрудники миссии вернулись в Артинею и никогда не приглашались в Лерой. А вскоре никого из них и вовсе не осталось в живых.

Я вздрагиваю. Одно дело — знать, что из-за глупости твоих предков разразилась война. Иное — услышать, что они были хладнокровными убийцами. Алваро успокаивает меня.

— Не думаю, что в этих смертях виноват Георг. Скорее уж Эрих. Ему нужно было чем-то шантажировать Алексию, вот он и угрожал обнародовать ее секрет. Даже не поленился показать ей, что может разрушить ее легенду.

Я все еще не понимаю.

— Но ведь война началась из-за наследницы…

— Ваше величество, — перебивает меня Дамиан. — Простите, но кто объяснял причины простому народу? Обитатели Лероя до сих пор уверены, что Сумеречные подло напали на них без причины, разве не так?

Мне нечего возразить. Впрочем, многое из того, что произошло пятьсот лет назад, навсегда останется для нас загадкой, скрытой завесой истории.

СВЕТЛОЕ КОРОЛЕВСТВО,

ЧАС СПУСТЯ

Поверхность Зеркала помутнела, пошла рябью. Поначалу были видны лишь клубы темного тумана, а потом из них проступила неясная фигура.

— Зачем позвал?

Карл, король Света, с трудом сдерживал бешенство.

— Темный огонь принял девчонку, вот зачем! Как она вообще оказалась в Сумраке?

— Так скоро? — его собеседник явно был озадачен. — Что ж, придется тебе поторопиться. В конце концов, преимущество все еще остается на твоей стороне. Тебе их планы известны. Теперь главное — успеть перехватить противников, прежде чем они доберутся к цели.

— И Благодатный куда-то подевался, — посетовал Карл. — Отправился вслед за девчонкой в Лерой, и больше я никаких донесений не получал. Как некстати!

— А не мог он последовать за Севериной в Сумрак?

— Хорошая была бы шутка, — буркнул король. — Его бы Сумеречные прибили на месте — и я был бы им даже благодарен, вот только необходимость как-то объяснять исчезновение Франца народу мне не по душе. Нет, полагаю, скоро он объявится. Надеюсь только, что не заставит себя ждать. Все-таки с Благодатным связана немалая часть моих планов.

— Будь с ним поосторожнее, — предупредил Карла собеседник. — Ты уверен, что он ни о чем не догадывается?

Карл пожал плечами.

— Это неважно, все равно ничего не успеет сделать.

— Помнится, ты нечто подобное говорил и о Себастьяне. И чем все закончилось? Если бы не моя помощь, тебя сбросили бы с трона, как щенка, тайком забравшегося в хозяйскую постель. Ты умудрился проглядеть опасность прямо под собственным носом.

— Но в конечном итоге все вышло даже лучше, чем мы планировали, — возразил Карл. — Девчонка осталась одна, да еще и Франц запугал ее как следует.

— Лучше? — в голосе демона слышалась неприкрытая ирония. — Не ты ли вызвал меня потому, что Сумрак обрел свою королеву?

— Да, этого я предугадать не смог, — вынужден был согласиться король. — Но и слишком уж спешить было нельзя. Впрочем, думаю, что ничего страшного не случилось. Перехвачу девчонку у Слияния — и дело сделано.

— Тебе нужна помощь?

— Пока нет. Полагаю, я справлюсь сам. Но будь наготове на всякий случай.

— Хорошо. Только не затягивай с вызовом, если что-нибудь пойдет не так, как задумывалось. Помни, что самоуверенность может погубить тебя.

Карл поморщился.

— Я не нуждаюсь в нотациях и наставлениях.

— Даже от отца?

— Тем более от отца, о существовании которого я не подозревал до собственного пятнадцатилетия. И едва не свихнулся, когда узнал правду.

Демон хрипло рассмеялся.

— Но я оказался тебе полезен, не так ли… сынок?

— Полезен, — нехотя признал король. — Кстати, я давно хотел у тебя спросить: тебе не было ее жаль?

— Летицию? Нет, разумеется. Глупая человеческая самка, решившая, что ребенок от демона — гарантия вечной власти. Я пообещал ей, что она останется королевой до самой смерти — и сдержал обещание. Но и ты, насколько я помню, не слишком горевал.

Карл грязно выругался.

— Она совсем помешалась в год своей смерти. Все твердила о своих грехах, а потом и вовсе заявила, что я недостоин наследовать ее драгоценному супругу. Собиралась покаяться и удалиться в обитель. Власть, за которую она прежде была готова на все, перестала прельщать ее. Так что несчастье произошло как нельзя вовремя. Предлагаю выпить за упокой ее мятущейся души.

И король, наполняя бокал, ухмыльнулся своему собеседнику.

***

— Получается, Хранителем Черты должен был стать Арман, — задумчиво произнесла я. — Ему отец и рассказал все семейные тайны и предания, так?

Алваро кивнул.

— Да, ваше величество. Черта хоть и истончилась, но все еще считалась нерушимой. Нам же нужна была лишь кровь древних королей на престоле.

— Но вмешался Карл… Зачем?

— Мне трудно судить о мотивах того, кто даже не является в полной мере человеком, ваше величество. Возможно, Карл намеревается объединить Свет и Сумрак под своим управлением. Тогда Черта — помеха для его планов.

— Или же отец и брат узнали нечто, чего знать никак не были должны, — предположила я. — Отец опасался, что Благодатный постепенно захватывает все больше власти. Но что, если он в результате выяснил, что дело обстоит вовсе не так, как всем представляется?

— Сейчас бессмысленно гадать, ваше величество. Неважно, каковы были мотивы Карла. Наша главная задача — остановить полудемона и возродить к жизни темное пламя Сумрака.

— А как быть с искрами Света?

Алваро пожал плечами.

— Светлые сами должны найти потомка своих королей. Если он пройдет испытание — искры вновь обретут силу. Если же нет, то Светлое Королевство ожидает тот же путь, который мы уже прошли: наместники в тронном зале и медленное угасание, пока божественная кровь не проявится в одном из новых поколений.

— И ты так спокойно говоришь об этом! — горько воскликнула я.

— Я многое повидал, ваше величество, и не понаслышке знаю о том, сколь бесполезны в трудной ситуации плач и стенания. Сейчас искры Света почти погасли из-за отродья демона, присвоившего себе корону. Если убрать Карла, они смогут тянуть силу из наместников.

— Кстати, о наместниках, — спохватилась я. — С чего вы с Дамианом решили, будто нынешний правитель Сумрака добровольно уступит мне власть? Да, я помню твои слова о том, что темный огонь вытягивает из наместников силы и укорачивает их жизнь. Но ведь есть люди, которые ценят власть превыше всего.

Горькая улыбка скользнула по губам Алваро.

— Нынешний наместник не таков, — ответил он. — Поверьте мне, Ваше Величество. Он с удовольствием сбросит с себя бремя власти.

— Ты так уверен в нем?

— Более чем, Ваше Величество. Дело в том, что нынешним правителем Сумрака являюсь я.

— Ты изменилась, Северина, — сказал Анри. — Мне трудно понять, в чем именно заключаются перемены, но они произошли.

— Я стала королевой, признанной темным пламенем, — тихо сказала я. — Вот и все, что случилось.

Анри сразу же ухватился за мою фразу.

— О чем ты, Рина? Как это произошло? Это был какой-то опасный ритуал, да? Все-таки не зря у нас ходили зловещие легенды о Сумраке. Проверять своих правителей пламенем — какая дикость!

— В Светлом Королевстве тоже существует подобная традиция, только о ней мало кто знает, — возразила я. — Благодатный и его приближенные, а еще члены королевской семьи. Я вот услышала только от Алваро. Кстати, если бы я родилась и воспитывалась в Сумраке, мне было бы намного легче пройти проверку. Но кровь Алексии за столько поколений сильно разбавилась, так что сомнения Алваро мне вполне понятны. Он и вовсе полагал меня пригодной лишь для того, чтобы дать жизнь будущему правителю. Зато теперь я полностью чувствую и свое родство с Сумеречными предками, и связь с темным пламенем. Но не будем об этом. Ты так и не сказал мне, зачем пришел.

Анри отвел взгляд.

— Хотел узнать, как ты себя чувствуешь. Тебе ведь стало дурно еще днем, а к ужину ты не вышла. Алваро сказал, что еду тебе отнесли в комнату.

— Так и было, — подтвердила я. — И мне уже гораздо лучше. Но почему ты решил справиться о моем самочувствии посреди ночи? Не лучше было бы дождаться утра?

— Хорошо, — нехотя сказал Анри, — я видел, как тот красавчик выходил из твоей комнаты. Это и есть тот самый жених, да? А потом ты тоже куда-то ушла и вернулась лишь спустя пару часов.

Я с веселым недоумением разглядывала его нахмуренные брови и перекатывающиеся на скулах желваки. Неужели он ревнует? Во всяком случае, очень на то похоже. В голову внезапно пришла мысль, что если уж я должна Сумраку наследника, то Анри в роли отца моего ребенка устраивает меня гораздо больше, чем Дамиан. Я улыбнулась, а поэт насупился еще сильнее.

— Я понимаю, это не мое дело. Прости.

Я взяла его за руку.

— Дамиан мне не жених. Не знаю, какие планы они строили с Алваро, но диктовать мне за кого выходить замуж я не позволю. Собственно, именно это Дамиан и услышал.

— Ты уверена? Он молод, хорош собой и, полагаю, знатен и богат — иначе его не прочили бы в мужья королеве. Такими женихами не разбрасываются.

Нет, все-таки Анри невыносим!

— Я не собираюсь связывать свою жизнь с человеком, к которому не испытываю никаких чувств.

— Совсем-совсем никаких?

Как же старательно он скрывает радость!

— Совсем-совсем. И правда-правда.

Конечно, я лукавила. Но рассказывать Анри о той страсти, которую Дамиан сумел внушить мне во снах, я не собиралась ни при каких обстоятельствах. Пусть она и не была, как оказалось на поверку, настоящей, но вряд ли поэт оценил бы это обстоятельство. И я очень сильно надеялась, что Дамиану хватит ума не похваляться столь сомнительными достижениями.

А потом я вспомнила тот поцелуй в Лерое. Наш с Анри первый и пока что единственный поцелуй. Тогда он не вызвал во мне лишающей разума страсти. Интересно, а здесь, в Сумраке, что-нибудь переменилось?

Должно быть, мое лицо от этих мыслей приняло нежно-мечтательное выражение, а глаза заблестели. Иначе чем объяснить то, что Анри, уже начавший что-то говорить, внезапно оборвал свою речь на полуслове, шагнул поближе и положил руки мне на плечи?

— Рина, — шепнул он, — могу ли я надеяться?

Ответить я не успела. Горячие губы накрыли мои нежным поцелуем. Анри не покорял и не завоевывал. Нет, он целовал меня тепло и нежно, предоставляя мне самой решать, хочу ли я большего.

И я решилась. Приоткрыла губы, позволяя его языку проникнуть в мой рот. Обвила руками его шею и прильнула к нему всем телом. Он будто только этого и ждал. Крепко сжал меня в объятиях, углубил поцелуй, а потом и вовсе оторвал меня от пола, вынуждая искать в нем единственную опору. Я обхватила его ногами. Вероятно, мое поведение было совсем уж неприличным, и теперь я была лишена даже того слабого оправдания, что с Дамианом, поскольку происходило все наяву и по моей воле. Но мне это было неважно. Ничто больше не имело значения, кроме Анри, его горячего тела, сильных рук и требовательных губ. Я полностью растворилась в поцелуе, позабыв обо всем.

Наконец мы разомкнули губы, и Анри поставил меня на ноги, продолжая, однако, крепко обнимать.

— Давай постоим так еще немного, — переведя дыхание, хрипло шепнул он.

Еще немного? О чем это он? Я согласна остаться с ним до рассвета и даже намного дольше.

И тут я поняла. Анри считал возможным предложить свою любовь Северине Лерой, но не королеве Сумрака.

— Это из-за моего происхождения, да? Ты не хочешь связывать свою жизнь с Сумеречной? Или с королевой?

Несмотря на некую сумбурность моего вопроса, Анри прекрасно меня понял. Он ласково провел рукой по моим волосам и грустно сказал:

— Мне все равно, даже если бы ты была демоном Нижнего Мира. Но нам не позволят быть вместе. Тебе подберут более достойного супруга, а я… Я просто не смогу видеть тебя с другим. Даже если ты и будешь дарить мне мгновения украдкой — этого мало. И ворованных ночей тоже мало. Поэтому я помогу тебе выполнить ту таинственную задачу, о которой вскользь упомянул наш хитроумный седовласый новый знакомец, а потом вернусь в Светлое Королевство. Так будет лучше, причем в первую очередь для тебя. У правителя не должно быть слабых мест. Да и роль фаворита не по мне.

Я могла бы возразить Анри, найти множество доводов, попытаться переубедить. Но не стала. Он сам пообещал мне оставаться рядом до тех пор, пока моя страна — мой Сумрак — не будет в безопасности от посягательств полудемона. Значит, у нас было более чем достаточно времени, чтобы разобраться в чувствах друг к другу. Я и сама еще не была уверена в том, люблю ли Анри по-настоящему. Он как-то незаметно стал дорог мне, в его обществе было тепло и уютно, с ним я чувствовала себя в безопасности, и, как показал поцелуй, он был способен зажечь во мне страсть — но любовь ли это? Ответа я пока не знала. Слишком много событий произошло за последние дни, и у меня толком еще не получилось все их осмыслить и понять свои чувства. А еще — я не верила, что Анри сможет так легко отказаться от меня, когда придет время. На словах ведь все представляется намного легче, чем оказывается в действительности. Так что, если нас связывает настоящая любовь, то я смогу убедить его остаться. И мне плевать, как отнесется Алваро к моему выбору. Но Анри торопить не стоит, ему тоже необходимо время.

— Судя по тому, что я узнала от Алваро, нам предстоит очередная дорога, — сказала я.

Анри слегка отстранился, но все еще продолжал держать меня за плечи.

— Дорога? Но куда?

— Он упомянул некое Слияние. Ты не слышал о таком месте?

— Нет, никогда. Где это?

— Полагаю, где-то на приграничных землях. Во всяком случае, именно там, по сакральным знаниям храмовников, зародилась жизнь. Наверное, Франц мог бы рассказать нам побольше, вот только у меня нет желания будить его и донимать вопросами.

— У меня тоже, — фыркнул Анри.

— К тому же я не уверена, что он спит в одиночестве, — добавила я. — А Вельма точно не обрадуется, если мы отвлечем ее любовника на самом интересном месте. Так вот, о загадочном Слиянии. По словам Алваро, там непрерывно горит разноцветный огонь, из которого и вышли темное пламя Сумрака и искры Света. И именно в том месте образовался пролом, когда мой предок призвал на помощь демонов.

— Разрыв существует до сих пор? — напряженно спросил Анри.

— Не знаю. С одной стороны, после смерти последнего короля Сумрака демоны скрылись обратно в Нижний Мир. А с другой — они ведь все-таки вернулись, не так ли?

— Но их призвал Карл, разве нет? А до него — Летиция.

— Как бы то ни было, но дорогу в Верхний Мир им необходимо перекрыть, — тихо сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

— И это, по мнению высокомудрого Алваро, должна сделать ты? — разъярился Анри. — Больше желающих не нашлось?

Я грустно улыбнулась.

— Быть может, они и есть, вот только толку от них никакого. Это мой долг крови, Анри. Нелегкое наследие оставили мне предки. И отказаться я права не имею. Ты ведь заметил перемены в Светлом Королевстве за время правления Карла? Я была слишком юна и многого не понимала, но знала, что отца беспокоит происходящее. Правда, винил он во всем Благодатного, ведь молодой король якобы все делал по наущению главы Храма.

— Очень удобно, — проворчал Анри. — Винить будут не короля, а Франца.

— Так и получилось. И простой люд, и знать жалели Карла, несчастного сироту, подверженного чужому влиянию, а Благодатного боялись и даже ненавидели. Вот только король всегда принимал только те решения, что были выгодны ему. И умудрялся при этом изображать марионетку, послушную чужой воле. Налоги увеличили в полтора раза за последние пять лет. Все знали, что храмовая доля возросла, и роптали на служителей. Вот только выросла она всего-то на семь процентов. Остальное шло в королевскую казну. И таких примеров много. А неурожай, моровые болезни, прошлогоднее наводнение, засуха три года назад? Алваро уверен, что за всем этим стоят демоны, желающие ослабить Верхний Мир, а затем захватить его. Если пролом до сих пор открыт, я должна запечатать его и уничтожить угрозу.

— Но сейчас ты говорила о Светлом Королевстве. Что же не так в Сумраке?

— А на Сумрак тоже свалились разнообразные несчастья, вот только длились они без малого пятьсот лет. Ураганы, разрушающие старинные здания; неурожаи, из-за которых многие не доживали до лета; эпидемии, выкашивающие целые города. Наместники выжигали себя, силясь помочь своему народу, но боги-прародители оставались к ним глухи. В возвращении законной наследницы на престол Алваро видит последний шанс спасти Сумрак от уничтожения. Моя страна сейчас слаба, Анри. Настолько слаба, что демонам не составит особого труда захватить ее. И если мне потребуется отдать жизнь ради того, чтобы этого не случилось — я готова.

— Увы, я не смогу отправиться с вами к Слиянию, ваше величество, — с сожалением проговорил Алваро. — Вы уже знаете, что темный огонь иссушает и выжигает наместников изнутри. Я давно уже не могу похвастаться отменным здоровьем, а в последнее время у меня участились приступы удушья и сухого кашля. Похоже, мне осталось недолго. В походе я буду для вас скорее обузой, нежели помощником. Зато Дамиан молод и полон сил, он вам пригодится.

Мы с наместником после завтрака устроились в кабинете, обсудить предстоящее мне путешествие. Поначалу я то и дело бросала заинтересованные взгляды по сторонам, отмечая в уме старые карты с пометками яркими чернилами на стенах, светильник причудливой изогнутой формы в углу, изящную статуэтку-лошадь из цельного куска темного янтаря на столе. А потом разговор захватил меня так, что до всего прочего дела не осталось.

— Я бы предпочла спутника, которому могу доверять, — напрямик высказалась я. — Мартина или даже Вельму. Но не могу отрицать, что от Дамиана пользы будет больше. Он хотя бы знает, куда мы должны попасть.

— Мне жаль разочаровывать вас, ваше величество, — голос Алваро звучал сдавленно, — но Дамиан никогда не был у Слияния. Правду сказать, вот уже несколько веков в тех местах не ступала человеческая нога.

— Занятно, — процедила я. — А теперь будьте так любезны сообщить мне подробности, господин наместник.

Меня саму поразили прозвучавшие в собственном голосе властные нотки. Да, темное пламя преобразило меня куда сильнее, чем я полагала поначалу.

— Дело в том, ваше величество, что после ухода демонов в нашем мире все равно остались следы их пребывания. Смерть короля, как я уже упоминал, не запечатала разлом, открывающий проход в наш мир. Астор перекрыл его лишь для демонов, которые по-прежнему не могут появиться без ритуала вызова. Но те твари Нижнего Мира, что лишены разума и живут лишь инстинктами, не чуют преграду. Более того, к месту разлома началось прямо-таки паломничество черных ведьм и колдунов, желавших уладить свои мерзкие делишки. Священная роща была осквернена жертвоприношениями. Осмелюсь даже предположить, что человеческими. Первый наместник спохватился быстро и направил к Слиянию отряды гвардейцев, но было уже поздно. Из пролома полезли невиданные прежде твари. Кое-как с ними удалось справиться, а от дальнейших нападений наместник и Глава Храма спасли Сумрак, оградив рощу защитной чертой вроде той, что провела Алексия.

Я нахмурилась.

— Если рощу окружает Черта, то какой смысл идти к Слиянию? Ни я не смогу проникнуть через нее туда, ни демоны — оттуда.

Но Алваро только скорбно покачал головой.

— Увы, Ваше Величество, но кровь наместника не обладает той же силой, что кровь представителей королевского рода. И если даже Черта Алексии с годами слабела, то что говорить о преграде, поставленной тем, кто не является потомком богов? Демоны ее даже не заметят, да и вы, скорее всего, тоже. Первое столетие она сдерживала натиск бездушных тварей, но потом в ней стали проявляться пробоины. Вокруг рощи, давно разросшейся до непроходимого леса, постоянно дежурят патрули. Лишь благодаря им несчастные случаи и нападения на близлежащие деревни исчисляются десятками, а не сотням.

— И вы полагаете, что я смогу пробраться через кишащий злобными чудищами непролазный лес, оставшись невредимой? Алваро, вы в своем уме?

Он виновато посмотрел на меня.

— Вы сможете, ваше величество. У вас есть защита рода. Кроме того, вы будете не одна. Ведь если даже у вас не получится, — голос его упал, — то мы обречены либо на медленное вымирание, либо на рабство у демонов. Я верю в вас, ваше величество. Да что там я — в вас верит весь ваш народ. Вы — наша последняя надежда на спасение.

— Можете не стараться, — хмыкнула я. — Ваши красивые слова не слишком-то впечатляют меня. Вот только я и без них чувствую ответственность за свою страну.

— Я знаю, ваше величество, — Алваро склонил голову в поклоне. — Иначе пламя не признало бы вас.

— Тогда оставим пустые разговоры и вернемся к важным вопросам. Вы сказали, что я буду не одна. На какое количество спутников я могу рассчитывать?

— Человек пять-семь, ваше величество. Я бы с удовольствием выделил вам целый отряд гвардейцев — да что там, целую роту! — вот только проку не будет. Лучше пусть с вами пойдут несколько верных людей, на которых вы сможете положиться. И еще, не сочтите за дерзость, но я бы порекомендовал вам в спутники Благодатного Франца. Служитель Храма, неважно, Светлого или Сумеречного, в таком походе лишним не будет. Дамиан владеет магией служителей Сумрака, он тоже может принести пользу. Что же до прочих…

— Я пойду со своими друзьями, — перебила его я. — Дамиана, так и быть, тоже возьму. Но вот доверять ему я не собираюсь. А полагаться на незнакомцев и вовсе обыкновения не имею. В своих же приятелях я уверена.

Здесь я лукавила, но совсем немного. У меня не вызывала сомнений готовность Мартина, Вельмы и Анри пойти со мной хоть в Нижний Мир и терпеть ради меня любые лишения. А вот Пабло вряд ли питал ко мне столь теплые чувства, чтобы согласиться на столь рискованное мероприятие. Впрочем, я бы не сильно расстроилась, если бы он отказался к нам присоединиться.

К моему удивлению, идти согласились все. Анри молча кивнул и незаметно сжал мою руку. Вельма, меланхолично крутившая в изящных длинных пальцах взятую со стола небольшую фигурку совы из рыжевато-зеленого полосатого оникса, сказала почти равнодушно:

— Ты ведь знаешь, Рина, мне нет никакого дела ни до Света, ни до Сумрака. Политика меня не интересует, а подвиги ради спасения мира пусть совершают герои. А я — всего лишь слабая женщина. Но тебе нужна помощь, и я пойду с тобой куда угодно. Судьба близких людей для меня важнее судьбы мира.

В ее ровном спокойном голосе я уловила, тем не менее, нотки горечи. О ком или о чем сожалела она? Колдунья упомянула о близких людях — но она жила уже долгие годы в одиночестве в лесу, ее единственной подругой была я. Кто был ей дорог, и кому она не сумела помочь?

— Северина, — начал Мартин и тут же смутился. — Или мы теперь должны обращаться к тебе официально? Прости, никак не привыкну, что ты теперь королева.

— Наверное, нам всем пока лучше звать друг друга по имени, — ответила я. — Все эти титулы только осложнят общение в предстоящем нам нелегком походе. Да и я еще не была официально коронована. Пока я королева только в глазах Алваро.

Мартин послал мне знакомую с детства озорную улыбку.

— Подумать только — я некогда дергал за косички будущую королеву! В жизни бы не поверил. Я пойду с тобой, Рина, и буду защищать тебя и заботиться о тебе.

— Спасибо, друг.

— Полагаю, мне стоит присоединиться к вам, — подал голос стоявший у окна Франц. — Алваро, конечно, куда осведомленнее меня в некоторых вопросах — увы, многие знания Храм Света утратил за прошедшие после разрыва годы — но, тем не менее, я могу быть вам полезен. Знание о сакральном огне является тайным, но служители в него посвящены. А я имел доступ к любым архивам, как вы понимаете, даже засекреченным. И поделюсь с вами необходимой информацией.

— Алваро сделает то же самое, — не удержался от замечания Мартин, явно не воодушевленный перспективой терпеть компанию Благодатного.

— Разумеется. Вот только время, насколько я понимаю, у нас ограничено. Как много вы успеете узнать и запомнить? А главное — никто, включая Алваро, не имеет ни малейшего представления о том, какие именно знания вам пригодятся. И магией Света не владеет никто из присутствующих, кроме меня. Ах да, раз уж у нас будет подобие дружеской прогулки, то и меня вы все тоже можете звать по имени.

— Вот счастье-то, — сквозь зубы процедил неугомонный друг детства.

Я метнула в его сторону предостерегающий взгляд — злить Благодатного не стоило, он действительно мог принести нам пользу.

— Я очень вам признательна, Франц.

— В этом деле у нас общий интерес, Рина, — промурлыкал он.

Анри, сидевший рядом со мной, ощутимо напрягся. Я посмотрела на Вельму — та по-прежнему рассеянно вертела фигурку и, казалось, совсем не прислушивалась к разговору, погруженная в свои мысли. Но я-то прекрасно знала, что колдунья, несмотря на внешнюю незаинтересованность, чутко улавливает каждое слово.

— И я пойду, — неожиданно заявил Пабло. — Не могу же я упустить такое приключение.

— Оно будет не из приятных, — предупредила я.

— Догадываюсь, — хмыкнул Фиоре. — Но и прежде мои путешествия не являлись легкими увеселительными прогулками. Я, знаете ли, привык к опасности. И даже полюбил риск. Так что решено, я иду с вами.

— Думаю, мы обойдемся без такого попутчика, — саркастически заметил Мартин. — Вы, Фиоре, уже втравили нас в крупные неприятности. Это из-за вас нас утянуло за Черту, разве нет? Если бы не вы со своим таинственным манускриптом и загадочными обещаниями, мы с Риной жили бы спокойно в столице…

— А мир продолжал бы рушиться, — перебила я друга. — Нет, Мартин, я оказалась там, где была нужна. Там, где мое настоящее место. А Пабло пойдет с нами, раз уж он так хочет. Все-таки он — опытный путешественник. Никому из нас прежде не приходилось участвовать в пеших походах по кишащим опасностями лесам. Так что опыт Фиоре нам пригодится.

Я не стала добавлять, что оснований доверять Пабло у меня все равно нет. Фиоре — авантюрист, во всем ищущий свою выгоду. Впрочем, я была уверена, что Мартин в любом случае не собирается спускать с него глаз.

— Еще с нами пойдет ученик Алваро, — завершила я. — Дамиан. Он скоро будет здесь.

Известие о еще одном попутчике собравшихся не обрадовало. Анри не сказал ни слова, только упрямо сжал губы. Мартин и Пабло оказались в кои-то веки солидарны: оба возмущались громко, оживленно жестикулируя. Франц молчал, как и Анри, но по лицу его скользнула неприятная гримаса. И только Вельма с самым равнодушным видом продолжала забавляться с безделушкой.

— А как мы будем добираться до этого леса с чудовищами? — спросила она. — Насколько я поняла, сейчас мы находимся далеко от Черты. Разумеется, нам потребуется проводник.

Я была благодарна подруге за вмешательство, хотя реакция моих спутников меня несколько озадачила. Не было ничего удивительного в том, что и Мартин, и Анри невзлюбили Дамиана, даже не успев познакомиться с ним. Первый относился ко мне как к младшей сестренке, и ему, разумеется, не понравилось известие о моем Сумеречном женихе. А второй… Полагаю, причины нелюбви Анри к Дамиану понятны и без разъяснений. А вот где Сумеречный успел перейти дорогу Пабло и Францу, мне было неизвестно. Однако же их поведение не допускало двоякого толкования: присутствие Дамиана в отряде явилось для обоих неприятным сюрпризом.

— Алваро заверил меня, что перемещение к Черте займет не слишком много времени, — пояснила я. — За те пятьсот лет, что связь между Светом и Сумраком была прервана, и одна, и другая страна успела сделать немало открытий. Так, топливные кристаллы в Сумраке появились совсем недавно, после того, как кто-то из проникших через Черту разведчиков прознал о них. Зато в Сумраке существуют переходы между замками, принадлежащими короне. Я, признаться, толком не поняла, как именно они работают, зато уяснила, что к гарнизону у леса нас перебросят за пару минут.

Что-то в собственных словах царапнуло меня, промелькнула неясная мысль. Я попробовала сосредоточиться, но неточность ускользала. Черта… переходы… собственность короны… Вот оно! Дамиан ночью упрекнул меня в том, что я указываю ему в его собственном доме. Но переходы, если верить Алваро, проложены между королевскими замками. Следовательно, этот замок — мой, и Дамиану он принадлежать не может. Мысленно отметив, что необходимо прояснить этот вопрос, я включилась в разгоревшееся оживленное обсуждение. Мои спутники как раз решали, кто должен возглавить предстоящий поход.

— Этот Сумеречный точно попытается управлять нами на том лишь основании, что ему знакома местность, — горячился Пабло. — Наша задача — не допустить этого. Во главе отряда должен стоять человек опытный, неоднократно побывавший в переделках.

— Согласен, — твердо сказал Благодатный, и все в удивлении повернулись к нему. — Без надлежащего опыта нечего и браться руководить людьми. Полагаю, ни у кого не возникает сомнений в кандидатуре главного в нашем небольшом отряде?

Я едва не расхохоталась — настолько забавно вытянулось лицо Пабло. Неужели Фиоре полагал, что Франц действительно намерен поддержать его?

— По-моему, спорить здесь не о чем, — резко произнес Мартин. — Рина — признанная королева Сумрака, следовательно, вся полнота власти принадлежит ей.

С этим Франц спорить не решился, а на лицо его появилось почти зеркальное отражение гримасы Пабло. Мартин же выглядел чрезвычайно довольным собой. Еще бы, ему так ловко удалось сбить спесь с более удачливых соперников за внимание Вельмы!

Я покачала головой.

— Увы, друг, но здесь я вынуждена согласиться с Францем. У меня нет опыта походной жизни. Более того, я и сражаться не умею, а нам ведь предстоит весьма опасный путь. Лучше, если руководство возьмет на себя тот, кто действительно сможет оберегать наши жизни. И да, нам надо спуститься в оружейную. Алваро позволил взять все, что мы сочтем нужным.

— Какая щедрость! — саркастически воскликнул уязвленный тем, что Франц умудрился перехитрить его, Пабло. — Особенно если учесть, что оружие, скорее всего, и так принадлежит Северине.

— Мне ничего не надо, — тихо сказала Вельма. — Вот!

Из широкого рукава ей в ладонь сам собой выскочил кинжал непривычной формы с длинным узким лезвием. Мне уже как-то довелось видеть эту вещицу, казавшуюся едва ли не игрушкой, в работе, и я знала, что свою владелицу кинжал не подведет. Пабло посмотрел на нож с неприкрытым интересом.

— Откуда он у тебя?

— Подарок, — коротко бросила Вельма.

— И кем же был щедрый даритель? Я хотел купить себе такой, но мне продать его отказались. А ведь я предлагал немалую сумму!

— Такое оружие не продается, — негромко сказал Благодатный.

На Вельму он поглядывал с заметным уважением, видимо, знал что-то о кинжале. Колдунья кивнула.

— Верно, жители Заокраинных островов Севера полагают, что их ритуальные кинжалы — не для чужаков. Как я получила свой — история длинная и невеселая. Но в чужие руки не даю, даже просто посмотреть.

Пабло, которому и была адресована последняя фраза, отпрянул от Вельмы с недовольным видом. Кинжал вновь скрылся в рукаве, а колдунья подошла ко мне и положила руку мне на плечо.

— Тебе тоже надо будет подобрать нож поудобнее, Северина, — заметила она.

Я горько усмехнулась. Увы, умением сражаться я похвастать не могла. Давным-давно Арман учил меня метать ножи в цель. Получалось неплохо, но я была уверена, что уже позабыла это умение. Из всех собравшихся именно я оказывалась самой беззащитной перед лицом опасности. Обузой, от которой, тем не менее, зависел успех нашей кампании.

СВЕТЛОЕ КОРОЛЕВСТВО

ТОТ ЖЕ ДЕНЬ

— У тебя хорошее настроение, сын, — демон в зеркале, прищурившись, разглядывал Карла.

Тот довольно улыбнулся.

— Ты прав, отец. Пришли последние донесения из Лероя. Все складывается даже лучше, чем я ожидал.

— И что же поведали тебе твои соглядатаи?

— В замке жили пятеро: сама Северина, ее приятель, путешественник, подбивший их на авантюру с поиском амулета, еще какой-то мужчина, чью личность установить пока не удалось, и лесная ведьма, у которой младшая Лерой пряталась во время нападения. Все они бесследно исчезли. Мои люди захватили одного подозрительного типа, шатавшегося по окрестностям. И представь себе их удивление, дражайший отец, когда они выяснили, кто именно попал им в руки. Ищейка Благодатного, ни больше, ни меньше!

— Значит, теперь тебе известно, куда подевался Франц?

— Именно, милый папочка.

— Не дерзи, щенок!

Голубые глаза Карла заледенели, рот презрительно скривился.

— Не смей так ко мне обращаться! Думаешь, трудно расторгнуть наш договор? Я ведь могу и позволить Северине запечатать проход. Разлом затянется, и вы останетесь с носом.

— А ты?

— А я уж как-нибудь справлюсь без вашей помощи. Так что не зли меня, отец. Я — король, а не твой прислужник!

Вопреки ожиданиям короля, демон расхохотался.

— Молодец, сынок! — одобрительно воскликнул он. — Моя порода! К счастью, ты ничего не унаследовал от этой глупой курицы — своей мамаши.

— Странно было бы, если бы мне от нее хоть что-то досталось, — проворчал Карл. — Кровь демонов сильнее человеческой. Удивительно, что моя дура-мать об этом не подумала, когда решилась зачать от тебя.

— Верно. А теперь рассказывай, что твои люди вытянули из ищейки.

Карл ухмыльнулся.

— Поначалу он не желал говорить, но Безухий Луис — мастер развязывать языки. Жаль только, что после его работы от молчунов остаются только ни на что не пригодные куски мяса. Человек Благодатного протянул после окончания допроса целых два дня — силен, ничего не скажешь! Так вот, Франц, как оказалось, очень желал заполучить некий артефакт из сокровищницы замка. Вроде бы наследница отправилась именно за ним, а сам Благодатный собирался отобрать находку у девицы.

— А его точно не удастся сманить на свою сторону? — поинтересовался демон. — Мне кажется, он мог бы оказаться нам полезен.

— Он и так принесет нам пользу, когда я свалю на него все несчастья, что разом рухнули на королевство, — отрезал Карл. — После такого удара Храму не выстоять.

— Показательная казнь? — демон воодушевился.

— Было бы неплохо, — ухмыльнулся король. — Но, похоже, Франца утянуло в Сумрак вместе с девчонкой Лерой и ее приятелями. Во всяком случае, ищейки немало обескуражены исчезновением своего хозяина.

— Если ты верно описал мне этого человека, сын, то он непременно отправится к Слиянию вместе с Севериной. Там-то ты его и перехватишь.

— Полагаю, ты прав. Что же, казни не будет. Вместо нее объявим во всеуслышание, что Благодатный бежал из королевства, прихватив с собой ценности из сокровищницы и деньги из казны. Так даже лучше — ни у кого не будет повода для жалости.

— Ты уверен, что справишься сам? Не забывай, что Благодатный — это не Северина Лерой и не ее глупые приятели. Его нельзя назвать беззащитным.

Карл подался к зеркалу и посмотрел демону прямо в глаза. Мало кто из людей смог вынести бы взгляд обитателя Нижнего Мира, но король не зря был с ним в родстве. В глазах Карла даже вспыхнули на мгновение алые огоньки — такие же, как и у его настоящего отца.

— Если ты мне понадобишься, я всегда успею тебя позвать, — отчеканил король. — Все-таки я буду ждать их у самого разлома. А до того не смей вмешиваться. Понял?

***

Приграничные деревни производили удручающее впечатление. Нет, там не было разрухи и опустошения, как в Лерое после нападения демонов, зато бедность — чистая, аккуратная, какая-то горделивая и исполненная достоинства нищета — прямо-таки бросалась в глаза. Худенькие ребятишки, замотанные в латаные одежки, сосредоточенно лепили снежный замок и даже не повернули головы, чтобы посмотреть на всадников.

— Привыкшие они к патрульным, Ваше Величество, — пояснил мне командир отряда.

Изгороди вдоль дороги были крепкими и высокими. Близость Слияния, точнее, Проклятого Леса, давала о себе знать. Храм, единственное каменное строение, возвышался над одноэтажными деревянными домиками. Символ Сумрака — звезда над полумесяцем — ярко поблескивал в бледных лучах скупого зимнего солнца.

— Почему не лают собаки? — удивленно спросила я, осознав, что показалось мне странным. — Тоже привыкли?

— Так ведь, ваше величество, собак здесь почитай что и нет-то, только у старосты волкодав живет. Наш подарок, — гордо заявил гвардеец. — Обычные собаки близость тварей из леса не переносят. А горянские волкодавы — порода особая, ей нечисть нипочем, даже и не чихнет, если почует. И даже разорвать кого из тварей помельче может. Мы бы и рады побольше особей для деревни выделить, вот только, сами понимаете, прокормить этакую зверину не так-то просто. А тут людям еды толком не хватает, не то, что собакам. Эх, да чего уж там… Теперь-то вы с нами, ваше величество, стало быть, вернутся на наши земли благоденствие и покой.

Глаза защипало от непрошеных слез. Наивная вера этого седоусого вояки, побывавшего в многочисленных переделках, о чем свидетельствовали обезобразившие лицо шрамы, в свою королеву была подобна детской. Так мы с Инесс верили некогда в лесных фей, что приносят на праздники хорошим девочкам подарки, а плохим — дырявые чулки. Гвардеец взирал на меня с восхищением, и я прикусила губу, чтобы не расплакаться, и в который раз пообещала себе сделать все возможное, чтобы вернуть Сумраку былое процветание.

— Прежде здесь, говорят, были земли благословенные, — мечтательно продолжал старый воин. — Богатые, урожайные. Сады, опять же, и яблоневые, и вишневые, и сливовые — какие только душе угодно. И скот сытый, тучный. Да оно и немудрено — от Слияния эти земли подпитывались. А теперь осталось лишь несколько чахлых яблонь. Так, насмешка одна, вот что я вам скажу, ваше величество. А как иначе назвать, ежели дают они хорошо когда по десятку яблок за год. На дрова пустить — и то больше пользы будет. Да староста запрещает, говорит, что яблони эти надежду вселяют в сердца деревенских. Может, и прав он. Разумный он мужик, староста-то. Да только все равно вымирают деревни. Хоронят здесь чаще, чем рожают. Благо еще, что дрова в избытке, да господин наместник исправно съестное поставляет. Раздаем по спискам, а как иначе? В каждую избу по числу членов семьи.

Гвардеец будничным тоном рассказывал поистине ужасные подробности борьбы местных жителей за выживание, а у меня внутри все клокотало от возмущения. Получается, Карл желает подобного и для Светлого Королевства? Нет, этого негодяя необходимо остановить. Любой ценой.

— К сожалению, ваше величество, дальше мы с вами пойти не сможем. И лошадей вам придется оставить, они через лес не пройдут, ноги себе переломают. Припасы мои люди подготовили, ношу разделили на пятерых. Вам-то и госпоже Вельме и без того нелегко придется, — в голосе гвардейца звучало сочувствие. — Жаль, что я не имею права вас сопровождать. Глядишь, и пригодился бы.

Я улыбнулась.

— Вы полезны на своем месте, Раймон. Сколько лет вы отважно охраняете королевство от тварей из леса?

— Да уж почитай почти три десятка, ваше величество. Совсем мальчишкой сбежал из дома, наслушавшись рассказов одноногого ветерана из нашего городка. Он у нас героем был, ваше величество. По вечерам рассказывал о службе в патруле, о том, как с тварями сражался, а мы и слушали, разинув рты. И казалось нам, будто это самое что ни на есть прекрасное на свете занятие — защищать людей от порождений Нижнего Мира. Отец, конечно, выдрал бы меня и запер, если бы узнал, чего мне в голову взбрело, — голос Раймона потеплел.

— Разве вы больше не виделись со своими родными? — поинтересовалась я.

— Виделся, как же иначе? Вот как первый отпуск получил, так и съездил их навестить. Отец, правда, сказал, что лишь жалость к раненому сыну мешает ему выпороть меня как следует.

— Вы получили отпуск по ранению?

— Так точно, ваше величество. Ерунда, царапина на плече, только больно уж нехорошая. Заживала долго, гноилась, рука совсем ослабла — я даже ложку удержать не мог. Ну да ничего, как видите, все обошлось.

Я непроизвольно поежилась. Если подобное ранение Раймон именовал ерундой, то как тогда выглядели серьезные повреждения? И какие из них суждено заполучить членам нашего небольшого отряда?

— Здесь наиболее безопасное место, — тихо сказал гвардеец, правильно понявший мое выражение лица. — Уж не знаю, отчего так, но на этом участке твари почти не появляются.

— Значит, их что-то отпугивает, — предположила я. — И это что-то не обязательно будет дружелюбно настроено к путникам.

Раймон понурился. Похоже, подобные мысли приходили в голову и ему, поскольку он еще раз невнятно пробормотал, как сильно сожалеет, что не может сопровождать меня, и умолк. Я бросила взгляд на своих спутников. Вельма стояла чуть в стороне и пристально всматривалась в темноту леса. Чуяла ли она что-нибудь? Ее чутью я доверяла. Мужчины споро разбирали заплечные мешки с припасами.

— Не переживайте, Раймон, — ободряюще обратилась я к гвардейцу. — Алваро обещал, что меня будет хранить кровь правящей династии. Надеюсь, он знал, о чем говорил.

— И я надеюсь, ваше величество, — глухо ответил Раймон. — Мы будем молиться за вас. Всем гарнизоном, каждый день. Не знаю, помогут ли вам наши молитвы, но это все, что мы можем для вас сделать.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

СЛИЯНИЕ

Как и говорил Алваро, запретная линия с легкостью пропустила и меня, и моих спутников. Было лишь неприятное ощущение, как будто пробираешься через некую вязкую холодную субстанцию, затрудняющую, вот и все. Зато в лесу начались сюрпризы. Для начала оказалось, что власть зимы закончилась совсем рядом с Чертой. Мы прошли совсем немного по довольно редкому перелеску и почувствовали, как теплеет воздух.

— Интересно, с чем это связано? — спросил Мартин.

— Не знаю точно, но кое-какие догадки у меня есть, — ответил Франц. — Полагаю, это все из-за огня Слияния. Вероятно, он не остыл. Во всяком случае, в старинных летописях сказано, что в сакральной роще царила вечная весна.

Вельма между тем деловито стягивала с себя перчатки, шапку и подбитый мехом плащ.

— Надо решить, что делать с вещами, — произнесла она. — С одной стороны, они будут для нас лишним грузом, так что можно оставить их здесь. А с другой — никогда не знаешь, что тебе может пригодиться в столь опасном и непредсказуемом месте. Так что я предложила бы все же захватить их с собой.

— Ты ведь не провела в Лерое всю свою жизнь, не так ли? — внезапно спросил Пабло. — Рассуждаешь, словно опытный путешественник.

Вельма бросила на него взгляд, от которого Фиоре поежился.

— Моя жизнь — не сказка на ночь для любопытных, — холодно произнесла она. — Кажется, я уже об этом упоминала.

Понятно, значит, Пабло уже пытался безуспешно расспросить подругу о ее прошлом.

— Теплые вещи возьмем с собой, — на правах временного командира распорядился тем временем Франц. — Не настолько уж они тяжелы.

Нести плащ и перчатки оказалось не слишком трудно. Гораздо больше неудобств доставляли теплые сапоги. Через пару часов ноги ломили и болели, словно после многодневного похода.

— Привал, — объявил Благодатный. — Пообедаем и отдохнем немного.

Все мы с облегчением опустились на траву и стянули обувь. Кроме странного тепла более ничего непонятного, не говоря уж о пугающем, не было замечено, оттого-то мы и расслабились. Как оказалось, очень зря.

После не слишком сытного обеда я ощутила, как слипаются сами собой глаза.

— Надо вставать, — сонно пробормотал где-то рядом Мартин, и я поняла, что мои спутники тоже не могут преодолеть дрему.

— Сейчас, — откликнулся Пабло. — Да-да, встаю.

Я сомкнула веки, как мне показалось, лишь на мгновение, а когда снова открыла глаза, обнаружила, что лежу на поляне в темноте. И в одиночестве.

— Вельма! — в испуге закричала я. — Анри! Мартин!

В ответ раздался жуткий вой, в котором явственно слышалась насмешка.

Я вытащила кинжал, выбранный в оружейной замка, и выставила его перед собой. Сначала надо разобраться с неведомыми тварями, а потом разыскать спутников.

Вой приближался. Скоро я увидела, как загораются в темноте огоньки глаз. Одна пара, вторая, третья… Судя по их расположению, твари отличались крупным размером — огоньки горели довольно высоко над землей. Я поудобнее перехватила рукоять, выставила клинок перед собой и прижалась спиной к дереву.

— Ну же! Хотите полакомиться королевской кровью? Так просто я вам не дамся.

Они подходили осторожно, шумно принюхиваясь. Огромные, словно сотканные из тумана, отдаленно похожие на волков зверюги ростом мне по плечи. Пока еще не бросались, но смотрели заинтересованно, а в глазах их желто-зеленые огоньки внезапно стали наливаться алым. Я покрепче стиснула кинжал и вжалась в ствол дуба у себя за спиной.

Прыгнуть не успел ни один. Откуда-то из-за моей спины посыпались ослепительно сверкающие искры. Они горели так ярко, что даже я вынуждена была зажмуриться, а когда открыла глаза, то только туман клубился на том месте, где только что были твари.

— Не прячьте ножик, Рина, — посоветовал Франц, выходя из-за дерева. — Мало ли кто еще здесь водится, а нам надо найти остальных.

С его ладоней все еще слетали крохотные искорки, и я уставилась на них, словно завороженная.

— Что это за колдовство?

— Магия Света, — пояснил Франц. — Думаю, что не ошибусь, утверждая, что навязанный нам Алваро спутник владеет подобной, только Сумеречной. Древнее знание, пришедшее из глубины веков. Им владеют храмовники, приближенные к Благодатному. Увы, но не всех врагов можно победить магическим оружием. С некоторыми придется сражаться и настоящим.

— А кем были эти твари? Вы знали о них?

— И вы тоже, — Франц печально улыбнулся. — Это низшие демоны, навевающие ночные кошмары. Ими еще так любят пугать непослушных детей.

— Но разве они существуют в действительности? Я полагала их сказками Джой, пытавшейся приструнить расшалившихся ребятишек, — спросила я, и лишь когда вопрос прозвучал, осознала его глупость.

Но Благодатный не стал надо мной насмехаться.

— В основе легенд и сказок зачастую лежат реальные события, — произнес он. — И монстры из сказаний могут обнаружиться в реальности. Эти твари питаются человеческой энергией. Из-за них люди просыпаются иной раз столь разбитыми и обессиленными, будто бы и вовсе не спали. Вот только мне и в самом страшном кошмаре не могло примерещиться, что они способны вырасти до таких размеров. Полагаю, здешние монстры способны не просто отнять часть сил, но и полностью опустошить человека.

Я испуганно охнула.

— Нам надо поскорее найти остальных! Вельма! Анри! Мартин!

— Погодите, Рина, — Франц схватил меня за руку. — Мне нужна передышка, чтобы восстановиться. К счастью, здесь, поблизости от Слияния, сила Света увеличивается. Вот только разлом тоже где-то рядом, так что порождениям Нижнего Мира обессиливание тоже не грозит.

И Благодатный привалился к дубу, закрыв глаза. Даже в призрачном лунном свете я заметила, как заострились его скулы и осунулось лицо.

— Все, я готов, — произнес он спустя несколько мгновений, показавшихся мне бесконечными. — Держите свой кинжал наготове.

Дамиана мы обнаружили довольно быстро, по вспышкам темного пламени. Когда мы подбежали, то для демонов все уже было закончено. Сумеречный, бросив последний взгляд на клубы темного тумана, склонился над лежащим у его ног Пабло.

— Жив, — устало пояснил он нам. — И скоро придет в себя. Хотя я чуть было не опоздал.

Рядом с Фиоре лежал короткий меч. Видимо, попытка отбиться от демонов при его помощи оказалась безуспешной.

— Обычное оружие их не берет, — подтвердил мои мысли Франц.

— Значит, нам надо поторопиться, — резко бросила я.

Сердце сжималось от ужаса. Судьба тех попутчиков, кто был наиболее дорог мне, оставалась неизвестной.

Совсем рядом хрустнула ветка, и я обернулась на звук, выставив перед собой кинжал. Но это оказался Мартин. Взъерошенный, бледный, с глубокой кровоточащей царапиной на щеке и полубезумным взглядом он, пошатываясь, вывалился из кустов на поляну.

— Рина! Я услышал твой голос. Ты в порядке? Эти монстры не тронули тебя?

И он сжал меня в крепких объятиях.

— Как вам удалось ускользнуть от тварей? — заинтересованно спросил Франц.

— Сам не знаю, — немного растерянно ответил Мартин. — Точно могу сказать одно: так быстро я, наверное, никогда не бегал.

— Хорошо, оставайтесь здесь, с Фиоре и Дамианом. А мы отправимся на поиски остальных.

— Я пойду с вами, — твердо заявил мой друг.

Благодатный поморщился.

— И станете обузой. Кажется, вы уже могли убедиться в том, что бессильны против демонов.

— Тогда зачем вам Рина? Надеетесь избавиться от нее?

Франц сжал кулаки.

— Идиот! Северина — носительница королевской крови. Здесь, около Слияния, от нее пользы гораздо больше, нежели от вас. Оставайтесь под защитой Дамиана и попробуйте привести в чувство Фиоре.

— Быть может, нам не стоит разделяться? — спросила я.

Но Франц покачал головой.

— Дамиан потерял много сил, Фиоре лишился сознания. А ждать мы не можем себе позволить. Пойдемте, Рина.

— Рина, стой!

Я покачала головой.

— Нет, Мартин. Неужели ты полагаешь, что я могу бросить Вельму или Анри, когда им грозит опасность? Если я могу хоть чем-то помочь — я готова.

Мартин опустился на землю рядом с Пабло и закрыл лицо руками. Мне показалось, что плечи его дрогнули, будто от рыданий, но уверенности у меня не было — слишком темно было на поляне, слишком быстро я отвернулась.

На Вельму мы с Благодатным наткнулись быстро. Колдунья сидела на берегу ручья и мыла руки в прозрачной воде.

— С вами все в порядке? — напряженно спросил Франц.

— Разумеется, — немного удивленно ответила Вельма. — А что случилось? Я помню только, что уснула, а пробудилась в одиночестве. Пошла искать остальных и вышла к этому ручью. Вот, решила умыться, чтобы прогнать остатки сна. И тут как раз подошли вы.

Выглядела она абсолютно спокойной. Франц осторожно подошел к ней поближе и провел ладонью над ее плечом. Вид у него был несколько растерянный.

— И вы никого не видели?

— Нет, никого. Да что произошло? Мне кто-нибудь ответит?

— Демоны, — начала было я и осеклась.

Неподалеку раздался заунывный вой, а потом я услышала знакомый голос. Анри! Ни минуты не медля, я бросилась к нему. Ветви хлестали меня по лицу и плечам, я поскальзывалась, падала, поднималась и бежала опять. Позади что-то кричали Вельма и Франц, но я не могла остановиться. Анри в беде!

Наконец я выскочила на небольшую поляну и замерла, словно наткнувшись на невидимую стену. Анри сидел под деревом и насвистывал веселую песенку, а в паре шагов от него два монстра улеглись на землю и внимательно слушали.

— Анри! — всхлипнула я.

Он поднял на меня взгляд и изменился в лице.

— Северина, уходи! — пропел он на тот же веселый мотивчик. — Беги, спасайся!

Мне показалось, будто я сплю и вижу кошмар. Призрачный лунный свет, твари из Нижнего Мира и Анри, развлекающий их песенками! Наверное, я сошла с ума.

— Северина, беги! — настаивал Анри. — Беги, беги, спасайся!

Я упрямо помотала головой. Ну уж нет, я не брошу его одного. Позади меня затрещали ветви кустарника. Монстры подняли головы, принюхиваясь — и на них обрушился сверкающий водопад искр. Я не стала дожидаться, пока темный туман развеется окончательно — бросилась к Анри, упала рядом с ним на колени.

— Живой!

Он схватил меня за плечи, притянул к себе, накрыл мои губы своими. Сильно, до боли, прижал к себе, впечатывая меня в свое тело. Я обвила его шею руками и с готовностью ответила на поцелуй.

В реальность нас вернуло сухое покашливание.

— Мне крайне неловко прерывать столь милую сцену, — саркастично произнес Франц, — однако же, у меня есть к вам вопросы, господин поэт. О, ничего сложного, поверьте мне! Прежде всего, очень любопытно было бы узнать, что за странный способ вы применили для зашиты от демонов.

Анри оторвался от моих губ, но из объятий меня не выпустил.

— Видите ли, дражайший наш друг, — сказал он не менее насмешливо, — я не обучен обороняться при помощи искр Света. Так что пришлось испытать то оружие, которым я владею неплохо — слово. Как оказалось, этим чудищам по вкусу веселые песенки. Правда, обращение к Северине прозвучало несколько нелепо, поскольку не подходило по смыслу, но, по счастью, монстры оказались тугодумами.

— Оригинально, — пробормотал Франц, — но непонятно. Скажите, Анри, как вы все-таки додумались утихомиривать тварей песенками?

Взгляд Анри стал жестким.

— Давайте напрямую, Франц. В чем вы меня подозреваете? В сговоре с демонами? В предательстве?

Благодатный поднял руки ладонями вперед.

— Нет, я верю, что с демонами вас ничего не связывает. Вы искренне испугались за Северину, я это видел. Следовательно, властью над тварями Нижнего Мира вы не обладаете. Между прочим, — здесь Франц усмехнулся, — боялись вы зря. Северине не грозила опасность.

— Как это? — спросили мы втроем одновременно.

— Очень просто. Кровь королевского рода защищает от тварей не хуже сакральной магии Света и Сумрака. Демоны просто не смогли бы выпить ваши силы, Северина. Вы — королева, признанная темным пламенем. Оно оберегает вас. К сожалению, эта защита не способна уберечь от всех опасностей. Но вы ведь помните, как именно погибли Кир и Летиция?

— В кораблекрушении, — ответил Анри.

— Да, и у меня появились недавно основания подозревать, что случайным оно не было. Тем не менее, просто натравить низших демонов на приемного отца Карлу не удалось. Не знаю, пытался он или нет, но так просто с королем было не справиться. А вот от разбушевавшейся стихии у Кира защиты не оказалось.

— Алваро не говорил мне об этом, — нахмурилась я.

В объятиях Анри было тепло и уютно, весь пережитый ужас отступал и забывался, будто кошмарный сон. Я положила голову на плечо поэту. Если Францу и показалось неприличным мое поведение, он никак не выдал своей реакции. А Вельму проявления чувств никогда не смущали. Анри же потерся щекой о мою макушку и крепче сжал руки вокруг моей талии.

— Полагаю, он просто не успел, — пояснил Благодатный. — Времени было слишком мало, а новой для вас информации — слишком много. К тому же о свойствах королевской крови известно и мне, и Дамиану. Так что в неведении вы все равно бы не остались. Алваро же стремился рассказать вам самое, на его взгляд, важное.

— Значит, Рине Карл не страшен? — обрадованно спросил Анри.

— Увы, но все далеко не так просто. Северине уже известно, что огонь — как темный, так и светлый — живет в крови правителя королевства.

Я поежилась при воспоминании.

— Да, ощущение при его обретении было не из приятных.

— Это потому, что в вашем случае преемственность наследования трона прервалась. Хотя при вступлении на престол через подобный ритуал проходят все, но для вас он был особенно мучителен, ведь вы росли, ничего не зная о своих корнях. Король или королева должны быть связаны с огнем, поддерживающим жизнь их народа. Предполагается, что дети монархов получили надлежащее воспитание и осознают лежащую на них ответственность. И уж точно будущие правители всегда ощущали неразрывную связь со своим народом. Вот разве что ваша прародительница… Но не будем о ней сейчас. Ритуал обычно проводится ночью и без свидетелей, хотя и в этом случае вы оказались исключением, Северина. В утешение могу лишь сказать, что наследнику Света, когда он будет найден, придется не легче, нежели вам. Ближайшая родственница покойного Кира, принцесса Каролина, не отважится претендовать на корону. К тому же принцесса давно уже вышла из детородного возраста, так что передо мной стоит нелегкая задача…

— Вы отклонились от темы, Франц, — прервал его Анри. — Ваш рассказ, безусловно, весьма интересен, но меня гораздо больше волнует судьба Северины.

— Да, вы правы. К сожалению, временем мы не располагаем и теперь. Нам нужно вернуться к нашим спутникам как можно скорее. Так вот, Темное пламя Сумрака в крови Северины защищает от ментального воздействия. Никто не должен влиять на правителя и пытаться подчинить его своей воле. Как вы понимаете, слухи, якобы я воздействовал на Карла, лишены оснований. Прежде я полагал их порождением недалеких умов, но не столь давно понял, кому они выгодны на самом деле. Нападение низших демонов, обладающих лишь зачатками разума, представителям правящей династии тоже не страшно. Но королей, как показывает пример Кира, тоже можно убить. В том числе и обычным оружием. Если я проткну Северину мечом, ей не выжить.

— Вам тоже, — якобы в шутку ответил Анри, но в его голосе явно слышалась угроза.

Благодатный кисло улыбнулся.

— Нам пора возвращаться, — заметил он. — Не думаю, что демоны нападут еще раз, но все равно волнуюсь. У Дамиана не слишком много сил, а от остальных проку вообще нет.

— Почему вы думаете, что демоны не вернутся? — поинтересовалась Вельма.

— Они получили отпор, следовательно, больше к нам не сунутся. Но радоваться не стоит. Я уверен, что этот лес готовит нам кое-что похуже.

РАЗЛОМ

ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ

— Итак, твои верные псы не справились с поставленной задачей.

— Одного они почти вывели из строя, отец!

— Почти! — демон насмешливо фыркнул. — Он жив-здоров и сможет продолжить путь. Тебе нужны здесь спутники девчонки?

— Ты и сам прекрасно знаешь, что нет! — вспылил Карл. — Двое из них обучены владению магией, а это значительно усложняет мою задачу.

— Тогда подумай над моим предложением, сын. Твоя сила достаточно велика, чтобы призвать в ваш мир целый отряд. У тебя ведь это уже получилось. Если ты встретишь своих врагов в одиночестве, твои шансы будут невелики.

— Ничего, — мрачно пообещал король, — сюда дойдут далеко не все. А с оставшимися я справлюсь и сам. Главное — чтобы девчонка уцелела.

— Уцелеет. Сам ведь сказал, что пламя Сумрака признало ее. Северина Лерой надежно защищена.

Губы Карла раздвинулись в кровожадной ухмылке.

— Кстати, отец, я сделал еще одно неожиданное открытие. Очень скоро в моих руках окажется еще и наследник Света. Благодаря нашим милым собачкам я смог вычислить…

— Кто?

— О, надеюсь, ты будешь удивлен. Для меня это точно стало приятной неожиданностью. Подумать только! Но я рад сложившейся ситуации. Совсем скоро я стану полноправным правителем объединенного королевства Света и Сумрака на законных основаниях.

И Карл расхохотался, откинув голову. У любого человека этот безумный смех вызвал бы нервную дрожь — но отец Карла человеком не был. Он только рявкнул, теряя терпение:

— Кто? Ты не назвал мне имя!

— Неужели? — насмешливо спросил самозваный король. — Я был уверен, что ты и сам догадаешься. Но раз уж ты настаиваешь, то…

И он, приблизившись к зеркальной поверхности почти вплотную, произнес одно лишь слово.

***

Когда мы вернулись, Пабло уже пришел в себя. Он сидел, привалившись к дереву, и почему-то баюкал левую руку.

— Повредил кисть, когда упал, — пояснил он, не дожидаясь расспросов.

Вельма тут же подошла к нему, взяла за руку и принялась деловито ощупывать ладонь и запястье. Пабло молчал, закусив губу, лишь один раз не сдержался и страдальчески охнул.

— К утру пройдет, — пообещала колдунья, доставая из сумки небольшую склянку. — Только постарайся не двигать ею лишний раз.

Фиоре согласно кивнул, и Вельма принялась накладывать мазь, обладавшую запахом столь густым и пряным, что он вскоре достиг моего носа, и я чихнула. Дамиан, прежде наблюдавший за действиями колдуньи, перевел взгляд на меня и нахмурился, увидев, что мы с Анри держимся за руки.

— Кажется, он все еще считает себя твоим женихом, — едва слышно шепнул мне Анри.

— Значит, он просто глуп, — вспылила я. — Отказ он получил весьма категоричный. И объяснила я ему все доходчиво.

— Предлагаю остановиться здесь на ночевку, — громко объявил Франц. — Все равно Фиоре надо отдохнуть, да и передвигаться по лесу в темноте затруднительно.

Услышав его слова, Пабло приподнялся, опираясь на здоровую руку.

— А если эти твари вернутся? — несколько испуганно спросил он. — Давайте лучше уйдем отсюда.

— Демоны не вернутся, — успокоил его Франц. — Во всяком случае, эти демоны. Что же до других порождений Нижнего Мира — полагаю, от них мы должны ожидать нападения в любой момент. И в любом месте.

— Умеете вы обнадежить, — проворчал Мартин.

— Если я не ошибаюсь, вы знали, на что шли, — жестко отрезал Благодатный. — Или вы полагали путешествие к Слиянию увеселительной прогулкой?

Зарождающуюся ссору подавила Вельма. Она закончила перевязывать руку Пабло, спрятала склянку с мазью обратно в сумку и предложила:

— Раз уж мы остаемся здесь, то надо бы распределить дежурство. Опасность, действительно, подстерегает в любой момент, так что уснуть всем вместе было бы верхом легкомыслия.

— Верная мысль, — согласился с ведьмой Благодатный. — Вот только применять магию могут только двое из нас. Потому я буду дежурить первую половину ночи, а Дамиан — вторую.

— Но вы ведь сами сказали, что нам пригодится и обычное оружие, — возразила я. — Стало быть, не все нападения можно отбить при помощи магии.

— Желаете подежурить, Северина? — насмешливо осведомился Франц.

Я только покачала головой. Благодатному каким-то образом всегда удавалось выйти из наших споров победителем. Никто из спутников больше против такого распределения ночного дежурства возражать не стал. Я даже подумала, что предложение Франца могло их втайне обрадовать. Во всяком случае меня перспектива одинокого бодрствования во враждебном лесу не прельщала.

Мы наскоро перекусили, соорудили себе постели из веток и плащей и улеглись. Первое дежурство выпало Дамиану, и его силуэт отчетливо вырисовывался на фоне костра. Рядом со мной устроилась на ночлег Вельма. Я уже засыпала, когда услышала ее шепот:

— Северина, ты не спишь?

— Нет, — так же тихо ответила я.

— Придвинься поближе, мне надо кое-что тебе рассказать.

Снедаемая любопытством, я придвинулась к подруге так, чтобы она смогла шептать мне прямо в ухо.

— Что случилось?

— Я солгала сегодня Францу.

Сонливость мгновенно слетела с меня.

— Ты видела их, да? Демонов, наводящих кошмары?

Вельма помолчала несколько мгновений, будто решаясь.

— Да, я их видела. Не знаю, поверил ли мне Франц или нет, но надеюсь, что сумела усыпить его подозрения. Помнишь, Пабло спрашивал меня о кинжале? Это родовой кинжал, Северина. Я никогда не рассказывала тебе о своих родителях. Впрочем, об отце я ничего и не знаю, кроме того, что он уже был женат, когда познакомился с мамой. Они не могли остаться вместе. Как только мама поняла, что беременна, тут же уехала, чтобы жена моего отца не смогла навредить ее еще не рожденному ребенку. Своему возлюбленному она ничего не сказала. Я так поняла, что он был очень знатным человеком. Вероятно даже, что приближенным короля Корвина. А раз его супруга могла навредить маме, стало быть, она тоже обладала немалым влиянием.

Корвин был отцом Кира и правил много лет назад. Удивительно, как Вельме удается сохранить вечную молодость?

— А кем была твоя мать? Предупреждаю, если ты скажешь, что простолюдинкой — я не поверю.

Вельма усмехнулась.

— Нет, она была потомственной ведьмой. Родилась на островах Севера, скиталась по миру. Ведьмы долго наращивают силу, Северина, а молодость их длится до рождения первенца. После этого ведьмы начинают стареть, как обычные человеческие женщины. И редко какой ведьме боги даруют счастье стать матерью во второй раз. Моя мать нарушила закон, оставшись в Светлом Королевстве. Ведьма, родившая ребенка, должна вернуться на родину и приступить к обязанностям Хранительницы края. Детей у них забирают и воспитывают в общине. Мальчикам сила матерей не передается, они вольны уехать навсегда, если пожелают. А девочки — дело иное. Подозреваю, мама слишком сильно любила моего отца и не захотела уезжать далеко от него. Это опять-таки подтверждает догадку о том, что он был человеком не из простых, раз сведения о нем доходили и до Лероя.

— Если твоя мать жила в Лерое, то мы можем оказаться родственницами.

— Не думаю, — возразила Вельма. — Мы несколько раз переезжали с места на место, пока не осели в лесу рядом с вашим замком. По закону островов мама должна была вернуться на родину, как только поняла, что носит ребенка. Ведьмы хранят свой край так же, как пламя хранит Свет и Сумрак. Но мы остались, и теперь путь на острова мне заказан. Потому-то я никогда не смогу войти в полную силу. Меня учила мама, но я никогда не окунусь в воды Священного Залива и не получу благословения Морского Духа. Я — дочь предательницы, почти как ты. Только меня не примут на родине матери, а тебя позвали в родной край Алексии. Но вот ритуальный кинжал перешел по наследству ко мне. И именно он спас мне сегодня жизнь.

— А почему ты ничего не сказала Францу?

— Испугалась, — помешкав, призналась колдунья. — Храмовники не слишком любят таких, как я. С ведьмами Севера им вряд ли приходилось иметь дело, а вот с темными колдуньями — не раз. Сама ведь знаешь, еще не столь давно за колдовство и на костер угодить можно было. Кто станет разбираться, какая сила лежит в основе моего дара? А если Францу вздумается обвинить меня в чем-нибудь незаконном, то мне придется уезжать и искать себе новое место.

— К тому же он тебе нравится, так? — поддела я подругу.

Но Вельму не так уж просто было смутить.

— Нравится, — согласилась она. — И это еще один повод умолчать о произошедшем. Мужчина должен чувствовать себя сильнее своей женщины, но никак не наоборот. А теперь давай спать, Северина. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Избежать разговора с Дамианом не удалось. Он подстерег меня, когда мы с Вельмой возвращались к месту ночевки от ручья.

— Северина, нам надо поговорить, — настойчиво сказал он.

— Нам не о чем разговаривать, — произнесла я не менее твердо.

Вельма остановилась, посмотрела на меня, перевела взгляд на Дамиана, кивнула каким-то своим мыслям и отошла в сторону. Впрочем, далеко отходить она не стала, остановилась так, чтобы хорошо нас видеть, но не слышать сказанное вполголоса. Похоже, колдунья не торопилась доверять ученику Алваро.

— Это из-за него ты отказываешь мне? — Дамиан решил перейти сразу к сути. — Из-за Анри? Я видел вчера, как вы держались за руки, как смотрели друг на друга. Это его ты видишь своим супругом?

— Даже если бы его не было, это ничего не изменило бы для тебя, — спокойно ответила я.

Дамиан схватил меня за руку.

— Ты хоть понимаешь, что на тебе лежит ответственность за все Сумеречное Королевство, Северина? Алваро отобрал меня из многих претендентов, как самого достойного!

— А ты понимаешь, что разговариваешь сейчас со своей королевой, Дамиан? — обманчиво-ласково спросила я. — Сейчас, в походе, мы равны. Но только лишь потому, что я так решила.

На мгновение закружилась голова и ослабли колени. Я узнала действие знакомых чар и разозлилась.

— Вельма!

Подруга повернулась в нашу сторону, готовая броситься мне на помощь.

— Да?

— Ты умеешь насылать мужское бессилие?

— Временно или навсегда? — спокойно осведомилась колдунья, будто слышала подобные просьбы по два раза на день.

— Желательно навсегда, — мстительно ответила я, бросив взгляд на заметно побледневшего Дамиана.

Вельма сделала вид, будто раздумывает.

— Это нелегко, конечно, но ради тебя я постараюсь, не сомневайся.

— Северина, — пробормотал Дамиан, — Северина, не надо. Я готов принять любое твое решение.

Мне очень хотелось презрительно фыркнуть, но я смогла удержаться. Просто отвернулась от несостоявшегося жениха и пошла к поджидающей меня Вельме.

С Анри мы так и не стали заговаривать о чувствах. Просто он держался поближе ко мне, иногда брал за руку и бросал на меня ласковые взгляды, следил, не устала ли я. Вот и все. Не знаю, как долго бы это продолжалось, но опять вмешался случай.

Направление знал только Дамиан, так что шли мы, повинуясь его указаниям. Первую половину дня идти было довольно легко, но никто не торопился расслабляться, все ожидали подвоха. Однако же приближалось время обеденной стоянки, а ничего не происходило. И когда Благодатный объявил привал, мы быстро съели нехитрую снедь и не стали долго отдыхать, памятуя о вчерашнем происшествии. Но на сей раз неприятности поджидали нас уже в сумерках.

Выбрав поляну для ночевки, мы распределили обязанности. Вельма вызвалась готовить ужин, Пабло и Мартин — принести воды и соорудить всем постели, Дамиану и Францу предстояло ночное дежурство, а я вызвалась помочь Анри собрать хворост для костра. Не скрою, мне очень хотелось остаться хоть ненадолго наедине с Анри. И пусть Франц настрого наказал нам не отходить далеко от места стоянки, но даже недолгие минуты, проведенные не под чужими взглядами, не могли не радовать.

Поначалу мы держались за руки, но вскоре вспомнили о своих обязанностях. Сухостоя хватало, так что мы очень быстро набрали веток и двинулись в обратный путь. Анри опять не стал говорить со мной о том, что мы чувствовали друг к другу. Мы только перебрасывались ничего не значащими репликами, но мне хватало и просто нежных теплых взглядов. Конечно, их я ловила на себе и на протяжении дня, но когда рядом никого нет, даже взгляды воспринимаются иначе. Нечто личное, интимное, только для нас двоих. Хотелось, конечно, большего, но я твердо решила больше первого шага самой не делать.

Охапка веток в руках закрывала обзор, да еще и я старалась смотреть на Анри, а вовсе не под ноги, оттого-то и не заметила эту яму. А может, она были искусно прикрыта — кто теперь скажет? Знаю только, что нога моя в один далеко не прекрасный момент вдруг не ощутила под собой опоры. В надежде сохранить равновесие, я взмахнула руками, рассыпав весь хворост, но не удержалась и полетела вниз.

— Северина! — раздался отчаянный крик Анри.

По счастью, яма оказалась не слишком глубокой, а на дне ее лежала груда листвы, так что при падении я не ушиблась. Невольно удивилась тому, что листва казалась свежей, сорванной совсем недавно, а трава, наваленная под ней, еще не успела привянуть. Словно кто-то ожидал, что я попадусь в эту ловушку, и подготовил ее таким образом, чтобы не нанести мне ни малейших повреждений. Я только оцарапала руки хворостом при падении, вот и все.

Несмотря на относительно небольшую глубину ямы, выбраться самостоятельно из нее возможным не представлялось. Пальцы вытянутых рук не доставали до ее краев. Стенки оказались гладкими, ни уступов, ни корней, цепляясь за которые можно было бы вылезти наружу. Но для паники оснований не было, ведь Анри без особых затруднений мог бы вытащить меня. Но почему он медлит?

— Анри! — позвала я.

И услышала звук, от которого оборвалось сердце и сбилось дыхание. Злобное рычание там, наверху, где оставался мой поэт.

— Анри!

Очередной рык неведомого зверя стал мне ответом. Я металась по яме, ломала ногти, пытаясь зацепиться за глиняные стены, сбивала в кровь костяшки пальцев, когда в бессилии колотила кулаками по холодной бурой почве.

— Анри!

Мне показалось, что до меня донесся ответный крик, и я замерла, напряженно прислушиваясь. Рычание, хрипы, визг боли. Похоже, наверху шел отчаянный бой.

— Вельма! — заорала я в надежде, что мне удастся докричаться до наших спутников и призвать их на помощь. — Франц! Пабло! Мартин! Дамиа-а-ан! Кто-нибудь! Помогите!

Я все кричала и кричала, пока не сорвала голос и из моего горла не стал вырываться лишь слабый сип. Тогда я медленно опустилась на мягкую травяную подстилку, обхватила голову руками и тихо заскулила.

Не знаю, сколько просидела я так, раскачиваясь из стороны в сторону: минуты? часы? Я совершенно утратила чувство времени и пришла в себя, лишь когда меня сверху окликнул голос Анри:

— Северина!

Боясь поверить собственным ушам, я задрала голову и увидела такое родное лицо. На скуле наливался багрово-черным цветом кровоподтек, бровь была рассечена и из нее тонкой струйкой стекала кровь, так что я поначалу испугалась, посчитав ранение серьезным.

— Северина! — обеспокоенно повторил Анри. — Ты жива?

— Жива, — просипела я. — И даже почти невредима. Ты как? Кто на тебя напал?

Последние слова дались мне с трудом, и я натужно закашлялась. Анри с тревогой посмотрел на меня, а затем стащил через голову рубаху и опустил ее ко мне, удерживая за один рукав.

— Вроде бы крепкая, должна выдержать. Выбирайся, Северина.

Рубаха действительно оказалась крепкой. Пару раз ткань затрещала, но все-таки не порвалась. А вскоре Анри уже смог удерживать меня руками. Выкарабкавшись наружу, я первым делом принялась тормошить любимого, осматривать и ощупывать его со всех сторон.

— Ты цел? Цел? — повторяла, будто в беспамятстве, не обращая внимания, что вожу ладонью по обнаженной мужской груди, спускаясь к животу.

— Цел, — хрипло выдохнул Анри и перехватил мою руку.

Я заглянула ему в глаза, и горящий в них шальной огонь охватил и меня.

— Анри…

— Рина…

Наш поцелуй был солоноватым от привкуса крови, и это поразительным образом вызвало во мне не отвращение, а жаркое желание, плавящее все тело, ослабляющее колени, лишающее разума. Я впивалась пальцами в его обнаженную спину, прижималась все теснее, выгибалась, откидывала голову, подставляя шею под ласки его губ. Вскоре и моя рубаха полетела на землю, а Анри, опустившись на колени, прижимался губами к моему животу, щекотал языком ямку пупка и одновременно стягивал с меня брюки.

— Анри! — всхлипнула я, доведенная его ласками почти до безумия.

Он опустил меня на груду небрежно брошенной одежды, навис надо мной. Сжал пальцами болезненно напрягшийся сосок и хрипло выдохнул:

— Я больше не могу, Рина.

Я только простонала:

— Да-а!

Мне и самой уже безумно хотелось почувствовать его внутри, заполнить тянущую пустоту. И когда он проник в меня одним толчком и сразу же стал мощно двигаться, я только схватилась беспомощно за его плечи и выгнулась ему навстречу.

Это было так странно, так непривычно, так сладко — чувствовать его в себе, подстраиваться под его движения и хныкать от невыносимого напряжения, все сильнее сжимавшего низ живота. А потом я закричала, несмотря на сорванный голос, и забилась в коротких сладких судорогах экстаза.

Мы медленно приходили в себя. Я чувствовала тепло от солнечного луча на щеке, неудобство от небольшого камешка под грудой одежды, что давил мне на плечо, тяжесть тела Анри. Шевелиться не хотелось. Сладостная истома разлилась по всему телу, и у меня осталось одно только желание — уснуть. Анри лег рядом, притянул меня к себе на грудь.

— Спасибо, — шепнула я и прикоснулась поцелуем к солоноватой от пота коже.

— За что? — удивился он.

Я оставила его вопрос без ответа. Не потому, что хотела что-то скрыть, а потому, что не знала, как рассказать ему о своем первом неудачном опыте. Конечно, благодаря Вельме (и Дамиану, что скрывать) я больше не боялась близости, но даже не подозревала, какое она может принести наслаждение. Наверное, Анри догадался, что не был моим первым мужчиной, но ни слова мне об этом не сказал.

— Я люблю тебя, — шепнул он, перебирая мои волосы.

— И я тебя люблю. Но если ты опять заговоришь о том, что Дамиан больше подходит мне в мужья, то я тебя покусаю, — голос мой все еще звучал едва слышно.

Анри со смехом перевернулся, опять нависнув надо мной.

— Ну уж нет! Никакого Дамиана! Кстати, вот, держи.

И он, порывшись в сброшенной одежде, вытащил платок с вышитой монограммой и пояснил:

— Вытереться.

Несмотря на только что произошедшее между нами, я все-таки вспыхнула.

— Спасибо.

Платок с кружевами и изящной вышивкой остался, должно быть, еще со времен карьеры Арамеуса. Я со смущением подумала, что у меня нет при себе никакого ненужного лоскутка, а ведь не мешало бы не только себя привести в порядок, но и стереть с лица Анри кровь. Ладно, вернемся к месту стоянки, и этим займется Вельма. Залечит ранения она уж точно куда лучше, чем я.

Одевшись, я наконец-то осмотрелась и сразу заметила трупы двух огромных зверюг всего в нескольких шагах от того места, где мы с Анри занимались любовью. У меня вырвался короткий нервный смешок, быстро сменившийся испуганным вздохом, когда я присмотрелась к тварям получше. Большие, примерно в половину человеческого роста (насколько я смогла определить), покрытые густой темной шерстью, они отдаленно напоминали кошек-переростков. По спине у каждого монстра шел ряд острых длинных игл, а хвост заканчивался жалом.

— Какой ужас!

— Еще у них острые когти, — почти весело сказал Анри. — Так что я вполне могу называться героем, раз уж сумел одолеть этих милашек.

— Разумеется. Ты мой герой.

И я вновь поцеловала его. Вскоре Анри неохотно отстранился.

— Хватит, Северина. Иначе мы останемся здесь надолго.

Я ничего не имела против, но понимала, что надо возвращаться. Иначе наши спутники сами пойдут на поиски и обнаружат весьма интересную картину. При мысли о том, что именно они увидят, я вспыхнула до корней волос.

Еще не дойдя до поляны, где ждали нас спутники, я почуяла неладное. Не было слышно голосов, но самое страшное — в воздухе ощущался запах крови. Анри жестом велел мне держаться позади него, а сам осторожно выглянул из-за деревьев. Похоже, увиденное успокоило его, потому что он сделал широкий шаг и вышел на поляну. Я устремилась за ним. Сразу же стало понятно, откуда идет тошнотворный сладковатый запах — пять тварей, точно таких же, что напали на Анри, валялись на земле. Темно-багровые кровавые лужи в лучах заходящего солнца выглядели особенно зловеще.

Наши спутники столпились под деревом. Я расслышала всхлип Вельмы, а потом бормотание Франца. Мартин и Дамиан чуть стояли поодаль, а вот Пабло… Голова Фиоре покоилась на коленях у колдуньи, а сам натужно с хрипом дышал. Лицо его было мертвенно-бледным, а через всю грудь тянулась сочащаяся кровью полоса. Вельма услышала мои шаги, подняла залитое слезами лицо и молча покачала головой.

— Он спас ее, — тихо пояснил мне Мартин. — Оттолкнул и бросился той твари наперерез. И получил шипом из хвоста. Вельма сказала, что ему в кровь попало слишком много яда, она помочь не сможет.

Я опустилась рядом с Пабло на колени и взяла его за руку.

— Северина, — с трудом выдохнул он. — Закончилось… последнее… приключение…

— Нет, — прошептала Вельма, давясь слезами. — Тебя ждут новые странствия, только уже не здесь. Свет примет тебя, и однажды мы с тобой встретимся и вместе пойдем по звездной дороге навстречу новым приключениям.

Я уткнулась лицом в ладони, а потом ощутила, как сильные руки Анри осторожно поднимают меня.

— Все, — прошептал поэт, гладя меня по волосам, — он ушел к Свету, ушел героем. Уверен, он сам выбрал бы такую судьбу, если бы ему дано было право решать.

Я в последний раз посмотрела на Пабло, прежде чем Благодатный накрыл бездыханное тело плащом. Фиоре был странником, авантюристом, немного мошенником, но вместе с ним в этом страшном лесу навсегда оставалась часть моей жизни — пусть и короткая, но очень важная. Я уже потеряла многих, но никак не могла смириться с близостью смерти. И мне все казалось, что Пабло вот-вот рассмеется и восхитится той легкости, с которой ему удалось разыграть нас. Он слишком любил жизнь, и теперь поверить в то, что его больше нет, я никак не могла.

СЛИЯНИЕ

КАРЛ

Отлично, один из спутников девчонки все-таки погиб. Признаться, Карла раздражало и приводило в недоумение отчаянное, а главное — успешное сопротивление небольшого отряда. Твари из Нижнего Мира давно уже беспрепятственно просачивались сквозь незатянутый разлом, и половины крови демонов хватило королю-самозванцу, чтобы взять монстров под контроль. Твари обладали зачатками разума, а приказам того, в ком признавали сильнейшего, повиновались охотно. Более того, очень быстро Карл убедился, что сам лес вокруг Слияния давно уже насытился ядовитым испарениями и превратился в его союзника. Здесь росли деревья и кусты с ядовитыми шипами, дивно благоухали наводящие внезапный сон цветы, а земля была испещрена ямами-ловушками. Кто их вырыл и кого рассчитывал поймать, так и осталось для Карла загадкой. Правда, на сей раз ловушка потребовалась для цели, о которой готовивший ее точно не думал — нужно было спасти Северину. Разумеется, Карл отдал зверям приказ не трогать девчонку, но глупая девица могла сама полезть в битву и напороться на удар ядовитым шипом. Нет уж, лучше убрать ее с дороги. Яма оказалась весьма кстати, а немного подтолкнуть Северину помог лес. Жаль, что со второй девкой подобный трюк провернуть не получилось, так что в результате она едва не погибла. Но все обошлось.

— Прав Франц, я вполне могу именоваться везучим ублюдком, — пробормотал Карл и визгливо рассмеялся.

А ведь в свое время известие о том, кем является его настоящий отец, стало для юного принца сильным ударом.

На несколько мгновений Карл прикрыл глаза, вновь переживая давнее потрясение. В тот день ему исполнилось пятнадцать. Все его заботы сводились к выбору праздничного костюма и переживаниям из-за первой влюбленности. Как же глуп он был! Даже не сумел сразу оценить по достоинству тот роскошный подарок, что преподнесла ему судьба! Более того, зажимал в ужасе уши, закрывал глаза и твердил, что ни за что не поверит внезапно появившемуся в зеркале отражению красноглазого незнакомца. Но тот был убедителен, а главное — прекрасно знал, чем именно можно подкупить сына. Заверил со смехом, что место женщины — у ног мужчины, и прекрасная златокудрая Долорес — не исключение. Услышав имя той, о которой давно тайно мечтал, Карл уже не стал отворачиваться, а заинтересованно прислушался. И вскоре убедился — отец прав. Долорес быстро ему надоела, превратившись из недоступной богини в докуку, а сам Карл понял, чего он хочет в действительности. О нет, теперь его не интересовали фрейлины матери, эти доступные постельные грелки. Карл очень быстро перенял то отношение к женщинам, что царило в Нижнем Мире. Демоны именовали их самками и воспринимали как забавных зверюшек, годных лишь для того, чтобы облегчить быт и скрасить досуг. А у Карла теперь была мечта, достойная настоящего мужчины: корона. Желательно, корона объединенного королевства Света и Сумрака.

Со Светом все оказалось просто: помог родной папочка-демон. Киру и Летиции устроили несчастный случай, и корона легла на голову Карла. Ночь перед коронацией наследник провел, как и полагается, возле Искры, но вот шагать в огонь и не подумал. Поскольку проведение обряда не предполагало присутствия посторонних, все обошлось, и в законности коронации никто усомниться не посмел. Поначалу Карлу очень досаждал Франц, вечно надоедающий непрошеными советами, но потом молодой король придумал, как повернуть дело себе на пользу. Демон, услышав о плане сына возложить вину за собственные прегрешения на Благодатного и лишить таким образом храмовников влияния, довольно рассмеялся и заявил, что кровь Летиции в Карле оказалась слишком слаба. Принц вырос настоящим демоном, как его отец.

Потом немало неприятностей доставил королю Себастьян Лерой. На пару с сыном он слишком уж активно совал свой нос в чужие дела и ухитрился разнюхать многое из того, что Карл полагал тщательно скрытым. От настырной семейки пришлось избавляться, переложив вину на давних противников — Сумеречных. И вот здесь-то Карла поджидал очередной сюрприз. В дочери Себастьяна проснулась кровь далекой прародительницы, наследной принцессы Сумрака. Чутье демонов подвести не могло, и Карл решил не убивать девчонку. Все-таки упускать подобный шанс было бы верхом глупости.

Когда Северина прибыла в столицу и направилась в храм, король решил не препятствовать ее встрече с Благодатным. Зачем? Карл был уверен: Франц запугает наивную девицу и решит подчинить ее себе. А потом, когда Северина окончательно почувствует себя запутавшейся в паутине мухой, в ее жизни появится благородный рыцарь. Сказочный спаситель. Король, который предложит ей разделить с ним трон. А то, что в приданое абсолютно случайно несчастной сиротке достанется соседнее королевство — так это станет приятным сюрпризом. И все шло так, как было задумано, пока девчонка не сбежала. После ее побега Карл утратил контроль над событиями, и произошло непредвиденое: Северина каким-то непостижимым образом оказалась в Сумраке, стала законной королевой и отправилась к Слиянию. Карл не обольщался: кто-то надоумил девчонку закрыть разлом и запечатать проход между мирами. Поразмыслив, король решил, что его этот вариант вполне устраивает: не доверял полудемон своему кровному отцу, подозревая того в желании отобрать власть у сына. Так что лучше папаше оставаться у себя и скрипеть зубами от злости. Пусть Северина поможет будущему супругу, запечатает разлом и навсегда лишит Нижний Мир связи с Верхним. А уж Карл позаботится о том, чтобы ни одному недоумку больше не пришло в голову провести ритуал по вызову демона.

Вторым сюрпризом стало появление колдуньи. Долю королевской крови в ней Карл почувствовал давно, еще когда Северина скрывалась у той в лесном доме. Но лишь после того, как Вельма с легкостью расправилась с выпивающими силы тварями, Карл понял, какая добыча сама идет к нему в руки. Ведьма могла оказаться истинной наследницей Света, хранимой Искрой, и этим следовало воспользоваться. В Нижнем Мире демоны могли иметь хоть десяток жен, и Карл решил, что в данном вопросе вполне может перенять традиции предков. Храмовники одобрят любое его нововведение — после того, как он показательно казнит Франца, разумеется. Мысль о том, что потенциальные невесты будут против брака, Карлу даже не приходила в голову. Пусть радуются, что живы остались, глупые курицы! А уж о том, чтобы они выполняли все его требования беспрекословно, Карл позаботится. Непременно позаботится.

***

Мы похоронили Пабло под серебристой ольхой. Мужчины вырыли могилу, Франц прочел короткую молитву, призывая Свет принять отлетевшую к нему душу и подарить ей перерождение. Когда вместо ямы воздвигся небольшой холмик, его для верности запечатали дважды: светлыми искрами и темными огоньками. Повинуясь внезапному порыву, я шагнула к свежей могиле, порезала ножом левую руку и позволила нескольким каплям крови упасть на рыхлую землю. Почему-то мне казалось, что так чудовища из Нижнего Мира уж точно не рискнут тронуть последний приют Пабло.

Вельма беззвучно плакала. Перед тем, как тело, завернув в плащ, опустили в могилу, она отрезала длинную прядь своих блестящих тяжелых волос и положила ее Пабло на грудь.

— Пусть несет твою лодку попутный ветер по бескрайнему морю к острову вечной весны, — охрипшим от слез голосом проговорила она. — Сила моя да вольется в жилы твои и подарит тебе новую жизнь в любви и процветании. Встретят тебя девы сладкоголосые с руками нежными и устами жгучими. Ждут тебя столы накрытые и перины мягкие. Спи спокойно, охотник. Сон твой будет сладок по слову моему.

И положила бледную узкую ладонь покойнику на лоб.

Я удивленно переглянулась со спутниками. Видимо, это был обычай островных ведьм, поскольку о подобном никто из нас ранее не слышал. Но мешать Вельме не стали, как не стали и уточнять смысл ее действий и слов.

Ночью почти никто так и не смог уснуть. Мы оставили поляну, где так и валялись издохшие твари, и перебрались чуть дальше. Постели устраивать не стали, но костер все-таки развели. Без аппетита сжевали лепешки с вяленым мясом, запили их водой и расселись вокруг огня. Говорить не хотелось. Анри устроился рядом со мной и взял меня за руку. Его близость, тепло его ладони придавали мне сил и веры в то, что мне удастся справиться с нелегкой задачей. Впервые со времени начала нашего похода я задумалась о том, что поджидает нас у Слияния. И если раньше главную трудность я видела в преодолении нелегкого пути, то теперь меня осенило: вряд ли король-полудемон не попытается помешать мне запечатать разлом.

— Франц, — тихо позвала я, — вы давно знаете Карла. Как вы полагаете, он ищет нас?

— Ищет? — Франц покачал головой. — Нет, Северина, он нас уже поджидает. Если сведения Алваро верны, то хитрый ублюдок будет ждать нас у Слияния. Ему нужны вы — кровь королей Сумрака.

— Мой предок перед гибелью пытался закрыть разлом, но у него не получилось. Если и у меня не выйдет?

— Все получится, — вмешался Дамиан. — Я помогу тебе. Я знаю, что должен сделать.

Анри, услышав вольное обращение Сумеречного ко мне, напрягся, но промолчал. Вельма сидела с отрешенным видом, будто происходящее ее больше не касалось. Прошло довольно много времени, прежде чем Франц подвинулся к ней поближе и слегка приобнял ее за плечи, вынуждая склонить голову ему на грудь.

— Вам нужно отдохнуть, — пояснил он свои действия. — Попробуйте уснуть.

Мне тоже удалось ненадолго задремать, положив голову на плечо Анри. Сквозь сон я почувствовала, как он укутывает меня плащом поплотнее.

Утро тоже прошло в безрадостном молчании. Мы наскоро позавтракали и быстро собрались. Всем хотелось как можно скорее покинуть место ночевки и отойти подальше. Но никто из нас и не подозревал, какие еще опасности могут таиться в лесу.

Шли мы совсем недолго, когда Вельма внезапно остановилась и прислушалась. В ее руке будто из ниоткуда возник уже знакомый мне кинжал.

— Что случилось? — заволновался Мартин.

— Немедленно ложитесь! — приказал Благодатный. — Все на землю!

Не раздумывая, я бросилась на землю, а сверху упал Анри, прикрывая меня своим телом. Что-то просвистело над нами, прямо перед глазами ослепительно вспыхнуло. Я услышала голос Вельмы, заунывным речитативом повторяющий неизвестные мне слова. Что-то коротко крикнул Франц, ему ответил голос Дамиана. Я попыталась поднять голову, но Анри не позволил мне.

— Лежи смирно, — прошипел он. — Или мне придется оглушить тебя.

А над нами разгорался бой. Крики Франца и Дамиана сливались с громким жутким клекотом. Скрипели раскачивающиеся деревья, воздух внезапно остыл, будто в лес из внешнего мира пришла зима. А потом все закончилось так же неожиданно, как и началось.

— Все, можете вставать, — услышала я голос Франца.

Анри помог мне подняться. В паре шагов от нас Мартин, все еще сидя на земле, тряс головой. Вельма вытирала о траву окровавленный кинжал. А неподалеку валялись чудовищные птицы, огромные, с черными крепкими клювами и когтями. Одна из них все еще билась в агонии, две другие уже издохли.

— Милые птички, — присвистнул Анри.

Умирающая птица широко разинула клюв, и я увидела два ряда острых мелких зубов.

— Какие же еще монстры водятся здесь?

— Не знаю, но не удивлюсь уже ничему, — сказал Франц и устремил на Вельму внимательный взгляд. — Впервые вижу подобное колдовство. Кто обучил вас ему?

— Той, кто меня обучала, давно уже нет среди живых, — хмуро ответила колдунья. — А те умения, что она мне передала, спасли нам всем жизнь, разве не так? "Ловчая сеть" — древнее заклинание, позволяющее прокормиться. Сегодня я использовала его несколько нестандартным образом, но оно пришлось как нельзя кстати.

И тут Франц совершил безмерно удививший меня поступок. Он подошел к Вельме, опустился на одно колено и поднес к губам ее руку. Остальные спутники наблюдали за ним не менее пораженно, нежели я.

— Я преклоняюсь перед вашим мастерством, — абсолютно серьезно заявил Благодатный. — Вы правы, мы с Дамианом не справились бы с этими тварями сами. И я безмерно рад, что вы догадались связать им крылья. Не знаю, как вам это удалось, но подозреваю, что меня вы обучить не захотите.

Вельма не стала делать вид, будто не поняла столь явного намека.

— Даже если бы я и захотела, — с сожалением сказала она, — ничего бы не вышло. Подобный дар передается по наследству.

— И от кого вы унаследовали свой? — спросил Франц, поднимаясь на ноги.

Вельма посмотрела на него с вызовом.

— От матери. Она была родом с островов Севера. Разве вы еще не догадались?

— Я предполагал нечто подобное, — без тени смущения ответил Франц. — Ваши умения намного превосходят те, которыми обладают обычные деревенские знахарки. Плюс еще кинжал, который купить обычному путешественнику просто невозможно. А главное — символы на его рукоятке. Я не умею читать руны, которыми пользуются жрицы моря и ветров, но ни с чем не перепутаю эти знаки.

— Я никогда не была на родине своей матери, — призналась Вельма. — И умею в лучшем случае лишь десятую долю того, что могут настоящие жрицы. Но и этого хватит, чтобы объявить меня вне закона, не так ли?

Благодатный выглядел изумленным.

— И зачем бы мне это понадобилось?

— Я достаточно наслышана о ваших методах, — сухо ответила колдунья и покосилась на меня.

Франц проследил за направлением ее взгляда и помрачнел. На этом их разговор закончился, однако во время обеденной стоянки Благодатный подошел ко мне. Я помогала Вельме кашеварить и как раз вытаскивала из сумки жестяные миски и ложки.

— Могу я переброситься с вами парой слов, Северина?

Анри, подбрасывающий хворост в костер, бросил на меня вопросительный взгляд, но я отрицательно покачала головой: его помощь пока что нужна не была.

— Разумеется, Франц.

— У нас с вами были некоторые недопонимая в прошлом, и я ни в коем случае не умаляю своей вины. Но хочу, чтобы вы знали: вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

Я усмехнулась.

— Вы ведь знаете, в чем состоит ритуал принятия власти, не так ли? Можете не отвечать, мне известно, что знаете. Так вот, после пережитого во время этого ритуала я несколько иначе стала смотреть на ваши методы. Я ни в коем разе не одобряю их, но понимаю мотивы ваших поступков. И сейчас мне довольно знания о том, что никогда больше вы не осмелились бы прикоснуться ко мне без моего позволения.

— Я не буду обманывать вас и говорить о том, что сожалею. Более того, я и сейчас был бы рад, если бы вы выбрали меня, а не своего поэта. Но это не отменяет только что сказанного: вы можете положиться на меня. Всегда. В любой ситуации.

— Если только не будет стоять выбор между моими интересами и Светлым Королевством?

— Я рад, что вы понимаете меня правильно. Мир?

Я посмотрела в его серьезное, без тени насмешки лицо и кивнула.

— Мир.

В тот день нам пришлось еще пережить нападение гигантских змей. По счастью, тварей оказалось всего две, и с ними Анри и Мартину удалось справиться с помощью мечей. Но Франца этот случай немало обеспокоил.

— За нами следят, — сказал он, когда все мы устроились у вечернего костра. — Не знаю, как это получается, но я в своих словах уверен.

— Я знаю, — заявил Дамиан. — У Алваро хранятся дневники последнего из королей Сумрака. Там он описывал свой договор с демонами. И среди прочего упоминал об одной очень примечательной особенности жителей Нижнего Мира. Высшие демоны могут отдавать тварям приказы и даже временно видеть их глазами. Как вы, храмовники, несомненно, знаете, для появления демона в нашем мире необходим призыв. Король наложил запрет на беспрепятственное проникновение через разлом ценой своей жизни. Вот только о низших тварях он не подумал. А может, на них запрет не действует — не знаю. В результате рощу, на месте которой разросся этот лес, пришлось окружать защитной линией. Со стороны Света ее до сих пор надежно охраняли Искры, а со стороны Сумрака, утратившего силу своего пламени, защита была усилена патрулями. Впрочем, это вам всем уже известно. А в том, что за нами следят, и у меня сомнений не осталось. Прежде мне некогда было разглядывать нападавших на нас монстров, но сегодня я успел рассмотреть глаза одной из змей. Так вот, они оказались алого цвета и с круглым зрачком. Глаза демона. Либо за нами наблюдает самозваный король Света, либо кто-то из его родственников. И у Слияния нас будут поджидать, в этом я уверен.

— И мы слышим об этом только теперь? — вскипел Мартин. — Раньше нельзя было сказать?

Дамиан только пожал плечами и отвернулся. Мартин подался к нему, будто хотел принудить к продолжению разговора, но Франц покачал головой.

— Вывод мы можем сделать только один: нам нельзя терять бдительности, — произнес он. — Впрочем, об этом мы знали и раньше, так что ничего не изменилось.

— Как же, ничего, — проворчал Мартин, но тут же примолк под суровым взглядом Благодатного.

— Постойте, — припомнила я, — но ведь у Карла обычные глаза, вовсе не алые. Я знаю, я видела его, говорила с ним. И Франц хорошо его знает. Да кто-нибудь из придворных, в конце концов, обратил бы внимание!

Франц только печально усмехнулся.

— Мы мало знаем о способностях демонов, — ответил он, — а случаи рождения детей от них и вовсе редки. Но Карл — далеко не первый полудемон, о котором известно Храму. В древности были случаи, когда темные колдуньи вызывали обитателей Нижнего Мира. Полагаю, на описание такого запретного ритуала и наткнулась где-то Летиция. Так вот, дети, рожденные от последствий этих вызовов, не отличались от обычных людей внешне. А красным их глаза наливались лишь тогда, когда они окончательно давали волю своей демонической половине. Или вы полагаете, что на кострах сжигали невиновных? Нет, эти мрази творили такое, что даже у меня застывала кровь, когда я читал хроники. Несколько сотен лет назад даже само упоминание о Нижнем Мире оказалось под запретом, дабы не искушать людей.

— Еще бы, вы придумали иных врагов! — горько сказал Дамиан, не оборачиваясь.

Но Франц возражать не стал, лишь сказал примирительно:

— Не время и не место спорить об ошибках прошлого.

И Сумеречному пришлось согласиться.

Со мной Дамиан попробовал поговорить еще раз, улучив момент, когда Анри не было рядом.

— Скажи, ты сделала окончательный выбор? — спросил он негромко.

Я вскинула голову.

— Опять забываешься?

— Прости…те, — неловко извинился он. — Но ведь вы не можете не понимать, что ваш супруг станет королем. Уверены ли вы, что поэт сможет справиться с этой задачей?

— Это не вам решать, — отрезала я.

— Северина, я забочусь не о себе, — горячо заговорил Дамиан. — Подумайте сами: от вас зависит судьба целого королевства. Пятьсот лет назад ваша прародительница сделала неверный выбор и тем самым поставила Сумрак на грань выживания. Вы готовы повторить ее ошибку?

— Я не отказываюсь от своей судьбы и не покину Сумрак. Кажется, именно в этом и заключалась, как вы говорите, ошибка Алексии. Она бросила свою страну на произвол судьбы, и эту вину я готова искупить. Раз вы читали дневники короля и слышали о том, как появилась разделяющая Сумрак и Свет черта, то должны знать, как именно я намерена закрыть разлом.

Дамиан побледнел и гулко сглотнул.

— И все же я надеюсь, что вы останетесь в живых, — тихо сказал он. — Алексия ведь выжила.

— А ее отец — нет.

— Но вы должны жить, Северина, — сбивчиво, волнуясь, произнес Дамиан. — Вы — наша последняя надежда. Трон королевства принадлежит вам и после вас отойдет вашему сыну или дочери. А меня беспокоит, чтобы у них был достойный отец.

— Довольно! — оборвала его я. — Если вам есть в чем обвинить Анри — обвиняйте. Но пустые разговоры я более вести не намерена.

Дамиан посмотрел на меня исподлобья. Мне показалось, будто он хочет что-то сказать, но никак не решится. Пожав плечами, я отвернулась: выслушивать очередные доводы против Анри желания не было. Сумеречный заговорил, когда я уже сделала шаг от него. И сказал нечто совсем неожиданное.

— А мы ведь одной крови, Северина.

Удивленная услышанным, я обернулась и посмотрела ему в лицо. Отчего-то я сразу уверилась, что Дамиан не лгал. "Наверное, именно поэтому Алваро прочил его мне в мужья", — мелькнуло в голове.

— Мой предок был кузеном Алексии. После гибели Астора он решил, что теперь трон по праву принадлежит ему.

— И что случилось? — спросила я, уже догадываясь, что именно услышу в ответ.

— Он сгорел в темном пламени, — горько усмехнулся Дамиан. — К счастью, у него остался сын. Позже мои предки предприняли еще две попытки взойти на престол. Игнасио в результате лишился рассудка, а моя бабка Каталина отделалась легким испугом, всего-навсего пролежав в горячке пару недель. Кроме этих троих смельчаков не нашлось.

Я обмерла, только лишь теперь по-настоящему осознав, какой жуткой участи избежала.

— И ты сам не решился претендовать на престол, зато женитьба на законной наследнице показалась тебе привлекательной идеей? Интересно, что делали бы вы с Алваро, если бы пламя не признало меня?

— Поначалу Наставник не собирался подвергать вас испытанию, — признался Дамиан. — Знаки указывали ему, что совсем скоро судьба королевства может перемениться, но он склонен был сделать ставку на вашего ребенка. А для усиления крови отцом будущего короля был выбран представитель того же рода. Я ведь даже просил вашей руки у Себастьяна. Хотя, признаться, слово "просил" не совсем соответствует действительности. Вашего отца поставили перед фактом: когда придет время, его дочь заберут в Сумрак и там отдадут замуж. Наш сын должен был стать наследником двух ветвей некогда могущественного рода. Но когда Алваро увидел вас, то решил, что можно не ожидать так долго. Вы показались ему достойной роли правительницы. А если бы пламя все-таки отказалось признать ваше право на корону… Что же, мы ведь как-то выживали и прежде.

Будничная жестокость его слов поражала, но обиды я не чувствовала. Более того, мотивы Алваро казались мне понятными. Ведь и сам он щедро делился с темным пламенем собственной жизненной силой, выжигая себя изнутри. Разумеется, жизнь незнакомой девицы он никак не мог поставить выше пусть даже малейшего шанса на возрождение былого могущества Сумрака.

— Жаль только, что Франц самолично не проследил за исполнением ритуала, когда Карл стал королем, — процедила я. — Сейчас как минимум одной проблемой было бы меньше.

— Не думаю, что в таком случае Франц дожил бы до утра, — возразил Дамиан. — С ним случился бы удар или произошло несчастье. Например, он мог поскользнуться на мраморном полу храма и сильно удариться затылком. Коронация совпала бы с похоронами Благодатного. Но помешать Карлу занять престол ему бы не позволили. Полагаю, принц даже папашу на помощь бы звать не стал, справился собственными силами. Не так уж это и трудно, если противник не ожидает нападения.

— Он ведь был так юн, — глухо сказала я. — Все королевство жалело столь рано осиротевшего принца. А он… Получается, уже тогда он был чудовищем?

Дамиан положил руку мне на плечо.

— Мы имеем дело не с человеком, Северина, — неожиданно мягко произнес он. — Карл — полудемон. Не забывайте об этом.

СЛИЯНИЕ

КАРЛ

Они подходили все ближе, старательно уворачиваясь от ловушек и избегая опасностей. Живучесть маленького отряда вызывала досаду, но Карл умел находить выгоду во всем. Для того, чтобы запечатать разлом, нужна жертва? Кажется, именно так говорил демон? Отлично, Карл отправит в страшную пропасть четверых. Или троих, оставив Благодатного временно в живых. Король некоторое время обдумывал, как лучше поступить, а потом решил действовать по обстоятельствам. Главное — не убить ненароком Вельму или Северину. Покалечить можно, это не страшно. Даже и к лучшему: тогда с ними проще будет справиться. К услугам Карла все равно будут самые соблазнительные красотки двух королевств, так что жен-калек он как-нибудь потерпит. И потом, вовсе не обязательно одаривать их своим вниманием слишком уж часто. Для задуманного им ритуала хватит и брачной ночи, а потом… А потом — будет видно. Если женушки постараются, угождая Карлу, то он, так и быть, станет их изредка навещать.

После случая с фрейлиной он уверился в справедливости слов отца. Все женщины — глупые самки, которым нужен строгий хозяин. Воспитать их можно, лишь демонстрируя силу. Слабых самки презирают, а перед сильными пресмыкаются. Причин, почему бы Северина и Вельма могли отличаться от прочих, побывавших в его постели, Карл не видел. Внезапно в голову ему пришла мысль, вызвавшая похотливую ухмылку. Обе будущие супруги весьма хороши собой, хотя и отличаются внешне. Блондинка и брюнетка. Забавно было бы уложить их в койку одновременно. Некоторое время король предавался распутным фантазиям, прежде чем вернуться к обдумыванию насущных проблем.

Вскоре он пришел к выводу, что все складывается более чем удачно. Единственное, что беспокоило Карла — на помощь демонов после закрытия разлома рассчитывать ему не придется. Но он успокаивал себя тем, что сородичи со стороны отца ему больше и не понадобятся. Все-таки он уже стал королем Светлого Королевства и собирался жениться на законной королеве Сумрака. Справится и без драгоценного папочки, а то еще неизвестно, чем придется расплачиваться за помощь. Делиться властью Карл намерен не был.

***

Мы едва-едва продирались через заросли колючего кустарника. Перебирались через внезапно возникавшие на нашем пути глубокие овраги. Один раз пришлось чуть ли не ползком передвигаться по заболоченной местности. И потому я с трудом поверила собственным глазам, когда деревья перед нами вдруг расступились, пропуская нас на огромную поляну, посреди которой возвышалось строение из светлого камня.

— Пришли, — выдохнул Дамиан.

— Слияние, — благоговейно подтвердил Франц.

Я почувствовала, как ослабли колени, и оперлась спиной о дерево, чтобы не опуститься обессилено на землю. Мы шли к Слиянию всего несколько дней, но мне они показались долгими месяцами. И теперь, у самой цели, я не чувствовала в себе сил сделать хотя бы шаг.

Подобная слабость охватила и моих спутников. Мартин просто опустился прямо на землю, Анри привалился к дереву, как и я. Франц и Дамиан присели рядом на поваленный ствол. И только Вельма с интересом разглядывала строение. Я тоже посмотрела на старинное — в этом не было сомнений — здание.

Странное оно производило впечатление. С первого взгляда оно показалось мне светлым и радостным, залитым солнечными лучами и словно бы рвущимся вверх, навстречу солнцу. Но стоило мне моргнуть, как глазам предстало совсем иное строение, древнее, мрачное, холодное, подавляющее своей мощью. Оно одновременно манило к себе и отталкивало, пробуждая испуг. Гладкие стены из светло-серого камня, покатая крыша, колонны у входа. Ни статуй, ни барельефов. И распахнутая дверь, сквозь которую я, как ни силилась, ничего не смогла разглядеть.

— Пора? — вопросительно выдохнула я.

— Наверное, все-таки не помешало бы отдохнуть хоть полчаса и набраться сил, — предложил расслышавший мой тихий вопрос Франц.

— И перекусить, — оживился Мартин.

Похоже, заходить внутрь странного здания боялись все. Даже Вельма.

— Я ощущаю силу этого места, — пояснила она негромко. — И эта сила блокирует мою, ту, что досталась в наследство от матери. Здесь я не могу звать ветер или воду. Они просто не услышат меня.

Я припомнила, как жители деревень вокруг Лероя приходили к Вельме с просьбой вызвать дождь. Значит, это тоже была магия островных ведьм? Хранительницы Северных островов повелевали морем и могли, по словам Вельмы, поднять настоящую бурю, но раньше я как-то не задумывалась над природой дара подруги.

— Франц, Дамиан, а ваши способности тоже пропали?

Сообщение Вельмы немало обеспокоило меня. Если мы сможем рассчитывать лишь на обычное оружие, то удастся ли нам одолеть Карла?

Франц резко выбросил вперед руку, разжал кулак. Посыпались ослепительно сверкающие искры, тут же, впрочем, погасшие.

— Нет, с моими силами все в порядке. Думаю, Слияние блокирует чужеродную магию.

— Значит, Карл тоже не сможет воспользоваться своей силой демона? — обрадовалась я.

— Я бы на это не надеялся, — хмуро ответил Благодатный. — Карл подпитывается из разлома. Черпает силу напрямую из Нижнего Мира. Так что сражение нам предстоит нелегкое.

При упоминании о предстоящем сражении помрачнели все. Мартин вытянул из сумки хлеб и вяленое мясо и раздал нам.

— Кажется, кто-то хотел подкрепиться, — заметил он при этом.

Жевали мы медленно, старательно оттягивая тот момент, когда нам предстояло войти в зловещее строение. С каждым мгновением от него все более ощутимо веяло опасностью. Желание вскочить и как можно быстрее бежать от странного места подальше все возрастало. Не в силах дальше выносить гнетущую атмосферу, я решительно поднялась на ноги.

— Пора. Хватит откладывать неизбежное.

И быстро, не оборачиваясь, чтобы не растерять решимость, пошла к темнеющему провалу открытой двери. Я не знала, следуют ли мои спутники за мной или устрашились и замялись, замешкались. Где-то в душе жила надежда, что никто из них не оставил меня, что спина моя остается прикрытой, но я заставила себя не оглядываться и лишь все крепче сжимала рукоять кинжала внезапно повлажневшей ладонью.

Очутившись после яркого дневного света в полумраке внутри строения, мне пришлось на мгновение закрыть глаза, чтобы привыкнуть к темноте. А потом за спиной со зловещим скрипом захлопнулась дверь. В нескольких шагах позади меня раздались удивленные восклицания. Значит, я не ошиблась в своих спутниках, и они последовали за мной, отстав лишь ненамного. И теперь все мы оказались в узком коридоре, освещенном лишь всполохами пламени из-за угла.

— Нам туда? — сдавленно спросила Вельма.

— Похоже, что так, — полушепотом ответил ей Франц.

Я наконец-то позволила себе оглянуться. Они стояли у самой двери, видимо, едва успели войти, как та закрылась. Все-таки им потребовалось несколько мгновений, чтобы подняться и отправиться следом за мной. Иди я немного быстрее и осталась бы сейчас в одиночестве.

— Северина, — прошипел Анри, подтверждая мои мысли, — и чем ты только думала?

— Потом, — оборвал его Франц. — Все скажешь потом, если…

Он не договорил, но несказанные слова будто повисли в воздухе. "Если мы останемся живы", — вот что он хотел сказать.

Мы шли осторожно, крадучись, хотя я и подозревала, что смысла в том не было. Если Карл поджидал нас, то ему, безусловно, уже было известно о нашем прибытии. Не услышать звук захлопнувшейся двери он не мог. Мне казалось, что я готова ко всему, что ничем меня уже не удивить, но свернув за угол я застыла, будто завороженная. Зрелище, открывшееся нам, было одновременно и самым прекрасным, и самым отвратительным, что я видела в своей жизни. В центре огромного помещения плясало пламя. Багровые языки его взметались вверх, раскалялись добела и рассыпали вокруг фонтаны ослепительно сверкающих искр, переливавшихся всеми цветами радуги. Огонь был живым, мне даже почудилось, будто он поет — и песня его нашла отголоски в моей крови, тут же быстрее заструившейся по жилам, согревая и ободряя меня. Мелодия, древняя, как сам наш мир, исполненная волшебства, зазвучала во мне. А совсем рядом с этим источником жизни змеилась по каменному полу широкая трещина, уродливая, точно сочащаяся гноем застарелая незалеченная язва. Из нее поднимались и стелились нам под ноги клубы бурого не то дыма, не то тумана. Внизу, откуда-то со дна, слышался мерзкий грохот, вплетавшийся в прекрасную мелодию огня Слияния, портя и калеча ее, отдаваясь шумом в ушах и болью в голове. Это и был разлом, чудовищные врата в Нижний Мир. Трещина тянулась к священному пламени, и я с ужасом заметила, что осталось ей не так уж и много, меньше одного моего шага. Огонь отклонялся от жуткого пролома, потрескивал, наливался Сумеречным багрецом, пытался прикрыться искрами Света, но безуспешно. Отвратительная дыра грозила в скором времени поглотить его.

За моей спиной тихо охнула Вельма, и этот едва слышный звук отвлек меня от зачарованного созерцания и напомнил, ради чего все мы преодолели столь трудный путь. Страшно было так, что слегка подрагивали колени и мелко тряслись руки. Я до боли прикусила губу, чтобы справиться с вселившимся в меня ужасом. Не знаю, было ли то тлетворным влиянием поднимавшихся со дна разлома ядовитых испарений, но мне казалось, будто вот-вот произойдет нечто ужасное, непоправимое. А еще уродливая трещина притягивала к себе, манила, побуждала подойти поближе и заглянуть внутрь. Нечто похожее я испытывала, когда Дамиан внушал мне влечение к нему. Вот только я уже не была той Севериной Лерой, которая не могла противиться магии. Темное пламя Сумрака преобразило меня, закалило и лишило многих слабостей. А главное — я теперь могла отличать собственные чувства и желания от навязываемых извне.

В самом узком месте разлома я с легкостью могла бы переступить через трещину, но интуиция подсказывала мне не делать этого. Последствия столь необдуманного поступка могли быть самыми непредсказуемыми, так что мне предстояло добираться к огню Слияния, прижавшись спиной к стене.

— Не двигайтесь, — шепнула я своим спутникам и осторожно попыталась обогнуть разлом.

Бурый туман поднялся выше, достигая мне до пояса и не давая рассмотреть пол под ногами. Едва уловимый прежде тошнотворно-сладковатый запах разложения, исходящий от мерзких клубов, усилился, вызывая головокружение. Я почти вжалась в стену и осторожно, ступая мелкими шагами, двинулась к огню.

Жуткая какофония Нижнего Мира звучала все громче, заглушая чудесную мелодию слияния. Едва я миновала трещину, туман поднялся еще выше, плотной стеной скрыв от меня моих спутников. К счастью, до пламени дотянуться он пока был не в силах. Ощущая все большую уверенность в своих силах, я подошла к огню и сунула в него лезвие кинжала. Сноп разноцветных искр рассыпался вокруг, будто приветствую меня. Дикий грохот в ушах затих, оставив лишь нежную музыку, и я невольно улыбнулась. У меня все получится!

— Обернись, Северина, — раздался насмешливый голос.

Я уже слышала его раньше, вот только тогда в нем звучали доброта и сочувствие. Перед глазами встал кабинет, где принимал меня Карл, огромный, светлый, с картинами на стенах и большими окнами. "Обещаю вам, что непременно приму участие в вашей судьбе", — пообещал он тогда. Вот только я даже не подозревала, каким именно образом он сдержит обещание.

Очень медленно, стараясь не вытаскивать кинжал из огня, я обернулась. Карл стоял в паре шагов от меня и усмехался. Он сильно изменился и больше не напоминал безвольного скучающего человека, которого интересуют только книги. Черты лица его словно заострились, а глаза отливали алым отсветом.

— Посмотри туда, Северина. Взгляни на своих друзей.

Я повернулась к своим спутникам и похолодела. Бурый туман уже не стоял между нами непроницаемой завесой. Теперь он свился в жгуты и образовал клетки, в которые заключил Вельму, Франца, Дамиана, Мартина и Анри. Судя по тому, как беззвучно двигались губы Франца, Благодатный пытался вырваться на свободу при помощи заклинания, но безуспешно. Дамиан застыл с безучастным выражением лица, Мартин метался по своей клети и болезненно морщился всякий раз, как задевал призрачные прутья. Анри смотрел на меня с тревогой, а Вельма чертила носком сапога неизвестные мне знаки на полу.

— Ей это не поможет, — заметил Карл. — Магия островных ведьм здесь бессильна, а Свет еще не признал ее, хоть и слышит королевскую кровь. Сильную кровь, достойную трона. Видишь?

Разноцветные искорки действительно пытались долететь до Вельмы, но гасли в тумане.

— Королевская кровь?

Карл расхохотался.

— Забавно, правда? Она — сестра Кира по отцу. Моя, так сказать, тетушка.

— Отпусти их, — попросила я. — Они ведь тебе не нужны.

— Не нужны, — согласился полудемон. — Кроме женщины. Я женюсь на ней и закреплю свои права на трон.

Я покосилась на Вельму. Если она и услышала слова Карла, то никак на них не отреагировала.

— А остальные?

— А остальных мы убьем, — смех Карла стал совсем безумным. — Ты ведь хотела запечатать разлом, не так ли? Исправить ошибку своего предка. Вот только глупец не знал, что Нижнему Миру для закрытия врат требуется жертва. Он отдал всю свою кровь и запретил демонам появляться без призыва, но разлом все равно остался.

Я покачнулась, в глазах потемнело.

— Это неправда, — с трудом произнесли непослушные губы. — Алваро не говорил ничего подобного.

— Значит, не знал, — пожал плечами Карл. — Ничего удивительного.

— Значит, ты женишься на Вельме, а всех нас убьешь?

Мелькнула мысль, что полудемон даже не подозревает, какой его ожидает сюрприз: вряд ли в лице островной ведьмы он получит покорную женушку. Мелькнула — и принесла мне облегчение. Во всяком случае, смерть моя не будет напрасной и не останется неотомщенной. Однако у Карла, как оказалось, имелись на меня свои планы.

— Тебя я оставлю в живых, — сообщил он будничным тоном. — Ты станешь моей женой.

На мгновение мне показалось, будто я сплю и вижу дурной сон. Он ведь не мог сказать это всерьез? Наверное, я ослышалась.

— А Вельма? — глупо спросила я. — Ты ведь сказал, что женишься на ней.

— На ней тоже, — охотно пояснил полудемон. — В Нижнем Мире можно брать себе хоть сотню жен. Думаю, пора бы и мне ввести подобный обычай. С меня, правда, хватит и вас двоих. А после брачной ночи мы проведем один интересный ритуал, о котором я узнал от своего отца. Вы передадите мне свою силу. Добровольно, Северина. Конечно, вы можете заартачиться. Вот только семя демонов сильно, и вы обе затяжелеете после первого же раза — если я не буду против. А потом я отберу у вас детей и отниму силу Света и Сумрака у них. Придется подождать девять месяцев, конечно, зато сам ритуал провести будет проще, ведь оставлять в живых ваших отродий я не заинтересован.

Карл говорил о свадьбе и о страшном ритуале как о вопросах давно решенных. "Да ведь он действительно спланировал все заранее", — с ужасом поняла я. Кинжал все еще лежал приятной тяжестью в моей руке, и я перевела на него взгляд.

— Не советую, — сказал лже-король, правильно истолковав мой взгляд. — Иначе все твои друзья попросту задохнутся. Смотри!

Он вытянул руку и сжал ладонь в кулак. Воздух в клетке Мартина в тот же момент сгустился, и мой друг, задыхаясь от кашля, согнулся пополам.

— Прекрати! — взвизгнула я.

— Их жизнь зависит от тебя, — напомнил Карл, разжимая кулак.

Мартин перестал кашлять и обессилено опустился на пол.

— Ты все равно собираешься их убить, — дрожащим голосом произнесла я. — Так почему я должна повиноваться тебе?

Полудемон задумался. Видимо, такое простое возражение не приходило ему в голову.

— Их можно убить быстро, — наконец сказал он. — А можно долго пытать. К тому же мне совсем безразлично, останутся ли мои жены здоровыми и красивыми. Я могу покалечить любую из вас. Изуродовать лицо, лишить зрения, дара речи, возможности передвигаться самостоятельно. Если ты разозлишь меня, то наказана будет она, и наоборот. Как тебе такой вариант, Северина?

Я с ужасом поняла, что он загнал меня в ловушку. Вельма — единственная моя подруга, ради ее безопасности я пойду на все. Хотя последний выход у меня все еще оставался, и я покрепче сжала рукоять в надежде, что у меня хватит силы духа. Пусть некому будет запечатывать разлом, но свою добровольную жертву Нижний Мир получит. Демоны не смогут прорваться к нам, а с Карлом как-нибудь справятся Вельма и Алваро.

Я вздохнула и приготовилась к удару, но тут произошло нечто непредвиденное.

Загудело и взметнулось вверх пламя Слияния, окрашиваясь в темно-багровые тона. Изумленно вскрикнул Карл. Туман, из которого была соткана клетка Дамиана, развеялся, источая жуткие гнилостные миазмы, столь сильные, что мне захотелось зажать нос.

— Бей, Северина! — выкрикнул Сумеречный и одним прыжком оказался у самого широкого места расщелины. — Бей!

Покачнулся и прыгнул вниз. Карл бросился к разлому, склонился над ним, будто хотел разглядеть тело на дне. А я подскочила к полудемону и всадила лезвие ему в шею. Не знаю, был ли мой удар смертельным, но Карл не удержал равновесие и полетел вслед за Дамианом. Рукоятка кинжала выскользнула у меня из рук. А я застыла на месте, не в силах поверить, что только что убила человека. Ладно, пусть не совсем человека, но все равно убила.

— Северина! — Вельма схватила меня за плечи, развернула к себе. — Северина!

Я в отупении смотрела на нее. Как она освободилась из клетки? Я хотела задать ей этот вопрос, но не смогла. Губы и язык отказались мне повиноваться.

— Северина!

Вельма внимательно посмотрела мне в лицо и пробормотала:

— Извини.

А потом размахнулась и влепила мне сильную затрещину.

— Приди в себя, — прошипела она. — Вот, возьми. Надеюсь, он подойдет.

И она сунула мне в руку ритуальный кинжал островных ведьм. Словно очнувшись от глубокого сна, я разом припомнила все, что мне предстояло сделать. Сунуть лезвие в огонь, чтобы оно впитало в себя благословение Слияния. Аккуратно надрезать руку. И позволить алым каплям набухать и падать в чернеющий провал, повторяя те слова, которым обучил меня Алваро:

— Кровью своей я, Северина Леонора дель Лерой, законная королева Сумрака, закрываю проход в Верхний Мир. Памятью предков моих…

Разлом затягивался на глазах. Сначала туда втянулись клубы бурого тумана, и дышать стало легче. Затем срослись края трещины, оставляя гладкий камень, будто и не было жуткого провала. Громыхнуло откуда-то напоследок — и все затихло. Порез на моей руке затянулся сам собою, а я обессилено повалилась на пол.

— Получилось! — произнес надо мной голос Франца. — Все получилось!

Нежные руки Анри обняли меня, подняли, прижали к груди и принялись бережно укачивать. А на меня вновь навалилось осознание совершенного поступка.

— Я - убийца, — пробормотала я. — Я убила Карла.

— А он велел убить всю твою семью, — жестко произнесла Вельма. — Это была хорошая месть, Северина. Ты оплатила свой долг перед погибшими.

— Долг? — переспросил Франц.

— По законам островов родным убитого нет покоя, пока жив убийца, — пояснила Вельма. — Северина должна была отомстить.

Анри только молча гладил меня по волосам и целовал в висок, совсем не обращая внимания на то, что мы не одни.

ПЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ

Обратный путь был гораздо легче. Как пояснил Франц, со смертью Карла нечисть перестала подчиняться его воле (даже туманные клетки рассеялись, выпустив на свободу моих спутников), а закрытие разлома лишило тварей сил. Несколько раз мы натыкались на издыхающих монстров. Они смотрели на нас мутными глазами, царапали лапами землю, отрывали пасти, но сдвинуться с места уже не могли. Во мне вид их вызывал сильнейшее отвращение, и я крепче сжимала руку Анри.

О том, что произошло у Слияния, мы не говорили. Слишком свежи были раны, слишком тягостны воспоминания. По ночам передо мной вновь и вновь возникали хохочущий Карл и прыгающий в бездну Дамиан. И тогда я теснее прижималась к Анри, а он крепче обнимал меня.

Мы перестали скрывать наши отношения от спутников. Держались за руки, усаживались рядом во время привалов, засыпали в обнимку. К моему удивлению, ни Франц, ни Мартин не сказали ни слова по этому поводу. Вельма тоже промолчала, но для нее подобное поведение как раз-таки являлось привычным.

Отряд, охранявший границы, встретил наше возвращение радостными криками. Один из гвардейцев соскочил с лошади и плюхнулся передо мной на колени прямо в талый снег. Остальные последовали его примеру. После изъявления восторгов в мой адрес (к счастью, недолгого), нас довезли до приграничного замка, а оттуда мы переходом направились прямо в столицу, к Алваро. Мне так не терпелось поговорить с наместником, что я даже не стала отдыхать, хотя спать хотелось неимоверно. Быстро приняв ванну и наскоро перекусив, я отправилась туда, где рассчитывала найти старика — к алтарю темного пламени.

Я не ошиблась. Алваро сидел прямо на застеленном белой шкурой неизвестного мне зверя полу. Черты лица наместника в слабом свете казались более резкими, круги под глазами и морщины проступили сильнее, а белоснежные волосы причудливо окрашивались разноцветными отблесками пляшущего пламени.

— Я знал, что ты придешь, — спокойно сказал он. — Прости, что не приветствую тебя, как должно. Стар я стал, моя королева, стар и слаб.

Я опустилась на пол рядом с ним. Руки Алваро держал на коленях, и меня поразило то, какой сухой, морщинистой и пятнистой стала кожа на их кистях.

— Но разве ты теперь не должен восстановить свои силы? — недоуменно спросила я.

— Я слишком много отдал, — горько ответил Алваро. — Мне недолго осталось, ваше величество. Но я ухожу со спокойным сердцем: моя страна спасена. Сегодня во всех городах ликование и празднование возвращения королевы. Слухи о вашем походе распространились с невероятной скоростью.

— Об этом я и хотела поговорить. Карл сказал, что разлом запечатывается жертвой и кровью. Ты знал об этом?

— Знал. И он тоже знал. Дамиан. Он был готов, только не думал, что это случится так скоро. Он собирался вырастить сына — нового короля — и лишь после его совершеннолетия пожертвовать жизнью во благо Сумрака. Я виноват перед ним, королева, но я не думал, что все получится именно так. Мог ли рассчитывать, что молодая женщина, выросшая за Чертой, возьмет на себя ответственность за судьбу целого народа? Нет, я видел в тебе лишь мать будущего правителя. Я ошибся, прости.

Теперь мне многое стало понятно. Досада Дамиана, его растерянность и ярость, когда он узнал о том, что пламя признало меня королевой. Даже разговоры об Анри нашли объяснение. Дамиан просто хотел быть уверен в том, что его жертва не станет напрасной.

— Этот молодой человек, Анри, — будто угадав мои мысли, спросил Алваро, — просто увлечение? Или все серьезно?

— Я собираюсь за него замуж, — вскинулась я. — Или Сумрак не устраивает такой король?

— Прежде всего, Сумрак устраивает королева, — усмехнулся наместник. — А вот ее избранник… Насколько я знаю, он из хорошего рода. Да, успел наделать глупостей — но кто об этом знает? Ведь он, если я не ошибаюсь, взял себе иное имя?

Действительно, с чего я взяла, что многие опознают в короле Анри поэта Арамеуса, любимца Каролины? Он ведь изменился даже внешне. А потом, пикантные слухи о его похождениях, скорее всего, быстро забудутся даже в Светлом Королевстве. Не говоря уже о том, что дойти до Сумрака у них возможности мало. Разорванные полтысячелетия назад связи между двумя странами предстояло еще долго восстанавливать.

— Ты хочешь узнать что-то еще?

— Да. Мой предок не сумел запечатать разлом. Почему?

— Из-за благородства и самоуверенности. После призыва и исполнения желания необходимо запечатать возникший разлом кровью вызвавшего и человеческой жертвой. Несчастный отцец Алексии решил обхитрить всех и пожертвовать собой, отдать и кровь, и жизнь. Увы, некоторые законы нельзя нарушать даже из самых благих побуждений.

— Постойте, но Летиция ведь вызвала демона. Как же справилась она?

Алваро пожал плечами.

— Мне известно только, что в год рождения Карла из дворца пропала одна из служанок. Откуда Летиция узнала о ритуале, где могла вычитать о том, как его провести — так и останется тайной. А уж у Карла недостатка в жертвах не было. Закрыть разлом, открытый Астором, они не могли — нужна была кровь открывшего или его наследника. Но вторжения демонов в наш мир не было, стало быть, после нападения на Лерой Карл отправил их обратно и запечатал проход.

— Он не доверял своему настоящему отцу, — припомнила я. — Хотел захватить власть, используя мою связь с пламенем.

— И ведьму, не так ли?

Меня даже не удивило то, что Алваро узнал о происхождении Вельмы. Похоже, он знал намного больше, чем желал показать.

Несколько минут мы молчали, а потом я спросила:

— И что теперь будет?

— Тебе придется учиться управлять государством, — спокойно, будто я спросила его о погоде, ответил Алваро. — Пока я жив, ты можешь рассчитывать на мою помощь. Твой избранник, разумеется, останется здесь, в Сумраке. А прочие вернутся. Не знаю, как Франц объяснит исчезновение короля, но я уверен, что этот хитрый лис выкрутится. А еще нам теперь, когда Черта рухнула, надо будет восстанавливать связи. Даже заново налаживать — пожалуй, так будет вернее. И очень хорошо, что Франц не собирается играть против нас. Впрочем, он всегда чуял свою выгоду.

Я вспомнила разговор в лесу и то соглашение, которое мы заключили с Благодатным. Да, наместник прав, Франц — опасный противник. Но я надеялась, что с его стороны мне больше не грозит опасность.

— И еще одно, — вспомнила я. — У Слияния Дамиану удалось разрушить клетку, в которую заключил его Карл. Ни у Вельмы, ни у Франца это не получилось. Почему?

— Потому что в нем соединилась королевская кровь и знание о природе темного пламени. Я сам учил его магии Сумрака. У Франца же в жилах не было ни капли королевской крови, поэтому ему пламя помочь не смогло. Если бы Слияние не блокировало островную магию, то и ведьма справилась бы с полудемоном шутя. А так Дамиан отдал остаток своих взамен на мгновенную вспышку. Кстати, в твоем избраннике, королева, велика сила Светлой Искры. Франц должен быть доволен, что Анри навсегда останется в Сумраке — он вполне мог бы стать новым Благодатным. Я почуял в нем связь с Искрой сразу же, как увидел его. Он мог бы стать великим магом, если бы захотел. Не удивлюсь, узнав, что он ведет свой род от одного из древних королей Света. Франц избавился от опасного соперника. Что примечательно, даже пальцем для этого не пошевелив. Любимчик судьбы, не иначе.

Я улыбнулась и покачала головой.

— Возможно, Францу и повезло, но я уверена, что Анри в любом случае выбрал бы семейную жизнь. Со мной.

ЭПИЛОГ

Конечно же, все устроилось. Не сразу, со временем, но устроилось. Благодатный сразу же отбыл в Светлое Королевство, прихватив с собой Вельму и Мартина. Подозреваю, что последний был не слишком нужен Францу, но не бросать же его в Сумраке?

Анри, как я и ожидала, остался со мной. Мы немного поспорили о дате свадьбы: до или после коронации, а потом решили совместить два торжественных события. Признаюсь, почти весь день у меня в глазах стояли слезы. Не только от счастья, но и от того приема, который оказали мне жители столицы Сумеречного Королевства. Вся дорога к храму была прямо-таки завалена цветочными лепестками, так что наш экипаж даже передвигался с трудом, а приветственные возгласы пугали лошадей. Алваро не солгал — мои подданные прониклись ко мне самой горячей любовью. Темное Пламя теплело все быстрее, и уже недолго осталось до того благословенного времени, когда оно вновь станет обжигающе-горячим.

Моему супругу тоже удалось завоевать расположение нашего народа. Без особого удивления я узнала спустя несколько лет, что он получил прозвание Анри Мудрый. Под этим имением и вошел в историю королевства.

Францу же пришлось гораздо хуже. Для начала требовалось как-то объяснить придворным и простому люду отсутствие Карла. Впрочем, с этой задачей Благодатный справился блестяще. Немало помогло и то, что сам Карл объявил, отправляясь к Слиянию, будто желает поохотиться в одном из заповедных лесов, куда обычным людям и доступа-то не было. Тут же нашлись свидетели, якобы видевшие гибель короля от клыков разъяренного вепря. В показаниях они не путались, во лжи и в темных делишках прежде замечены не были, так что дознавателям пришлось им поверить. Обнаружилось и тело. Изуродованное, конечно, так что хоронили лже-Карла в закрытом гробу, хоть и с королевскими почестями. После похорон страна погрузилась в траур, а Франц дал публичное торжественное обещание как можно скорее обнаружить преемника Карла. И обнаружил, разумеется. Пусть и не так скоро, как некоторые ожидали.

Через полтора года Франц предъявил Совету младенца. Благодатный утверждал, что ребенок — сын Карла от тайного брака. Простая проверка Искрой показала, что в крошечном мальчике течет кровь королевского рода. Несчастный малыш, по словам Франца, родился через восемь месяцев после смерти отца, а мать его умерла от родовой горячки. Надо заметить, что скептиков среди членов Совета почти не оказалось. Карл так ловко изображал в свое время глуповатого романтичного молодого человека, что ему поверили все — ну или почти все. А для наивного романтика сочетаться с возлюбленной тайным браком казалось делом вполне естественным. Придворные вздыхали, посмеивались, называли покойного "дуралеем" и признавали, что подобный брак вызвал бы немало осложнений — но только если бы Карл остался жив. А в сложившейся ситуации оставалось лишь порадоваться тому, что есть законный наследник, признанный Искрой. Вскоре все Светлое Королевство рыдало от умиления над обнародованной историей о королевской любви. О тайном романе Карла и незнакомки слагали поэмы и баллады, до хрипоты спорили за кружечкой пива в трактире, а чувствительные девицы на выданье в каждом незнакомце видели переодетого принца. Следствием всеобщего помешательства стало немалое количество неравных браков, когда наследницы крупных состояний выходили замуж за безродных проходимцев. Что творилось в головах у глупышек — не имею ни малейшего представления, ведь новоявленный король к тому времени только учился ползать.

Разумеется, никакой жены у Карла не было, как не было и сына. Кристоф — такое имя получил будущий король — в действительности родился не через восемь, а почти через десять месяцев после смерти своего якобы отца. Но кровь малыша действительно оказалась сильной. Впрочем, в этом я ни на миг не усомнилась: все-таки ребенок Вельмы и Франца просто не мог быть заурядным. Сама Вельма от короны отказалась.

— Ну подумай сама, какая из меня королева, — говорила она мне спустя годы. — Смешно ведь, честное слово. И потом, я слишком люблю свободу. Долг свой я выполнила, подарив Светлому Королевству достойного наследника. А пока Кристоф подрастает, пусть правит регент.

Никого не удивило, что регентом при маленьком короле стал Франц. Вельма на правах придворной дамы находилась рядом с сыном. К моему искреннему удивлению, она все-таки вышла замуж за Мартина.

— Ты сделала это ради Кристофа? — спросила я у нее при встрече.

Колдунья только фыркнула.

— Вот еще! При сыне я могла быть кем угодно, от кормилицы до лекарки. А Мартин действительно тот человек, рядом с которым я хочу провести остаток жизни. Моя вечная молодость покинула меня, как и любую ведьму после рождения ребенка. Теперь я буду стареть, как и любая человеческая женщина. А рядом с Мартином старость не страшна. Он спокойный, надежный, уютный. Я привязалась к нему, Северина. Пожалуй, могу сказать, что люблю его.

— А как же Франц? — в недоумении поинтересовалась я.

Глаза Вельмы затуманились.

— Франц… Он весьма хорош, особенно в определенном смысле — понимаешь, да? Но он не тот человек, на которого может опереться слабая женщина. Для него интересы королевства будут превыше всего. Всегда, Северина. При любых обстоятельствах. Но мы видимся, иногда.

— А Мартин знает? — вырвался у меня вопрос.

Вельма пожала плечами.

— Не думаю. Мы очень осторожны. Все-таки сплетни не нужны ни мне, ни ему. А Мартин, при всех своих достоинствах, в одном аспекте все-таки сильно уступает господину регенту. Мне же время от времени требуется то, что муж не сможет мне дать.

— Так кого из них двоих ты все-таки любишь? — недоумевала я.

Вельма задумалась.

— Наверное, я люблю их обоих. И мне повезло, что не пришлось выбирать кого-то одного. Но Мартин все равно мне ближе. И он — отец моих детей, всех, кроме Кристофа. Он — моя семья. А Франц — страсть, обжигающая, ураганом сметающая все вокруг. Но нельзя вечно гореть, Северина. Мне тоже нужен покой и уют, понимаешь?

Все-таки никогда не понять мне Вельму. Не могу сказать, что мы с Анри все эти годы жили душа в душу, нет. Мы ссорились, ругались, кричали друг на друга иной раз, могли не разговаривать пару дней. Но ни разу мне в голову не пришла мысль изменить супругу. Видимо, островные ведьмы действительно устроены как-то иначе. И у Анри — это я знала точно — за все эти годы ни разу не появилось фаворитки.

При дворе Вельму представили как одну из моих выживших после нападения демонов родственниц. Да, информацию о демонах пришлось раскрыть, поскольку Черта разрушилась окончательно и Франц спешно принялся подготавливать посольскую миссию в Сумрак. Особых волнений сообщение о демонах в народе не вызвало, поскольку тут же стало известно, что новые нападения королевству не грозят. А вот перестать видеть в Сумеречных не то ожившую легенду, не то мифических нелюдей жители Светлого Королевства смогли нескоро. Но все же смогли.

Лерой отошел Вельме и Мартину. Я прекрасно помнила, чем закончились пятьсот лет назад взаимные претензии на эту территорию, потому спорить не стала. Да и потом — у меня как раз родился второй сын, а у Вельмы и Мартина — дочь. И я стребовала-таки с регента обязательство передать владение второму ребенку его неверной возлюбленной, а с Мартина — договор о помолвке наших детей. Со временем мой сын возьмет фамилию своего деда, и Лерой вновь будет принадлежать нашей семье. Что характерно, Вельма против помолвки не возражала, а уж она-то точно желала своей дочери только счастья. Вероятно, смогла при помощи своего дара предвидеть будущее и определить, что из наших детей получится любящая пара. Забегая вперед, могу сказать, что так оно и случилось.

Вот и подошла к концу эта история. Сейчас я сижу на мягкой шкуре у темного пламени Сумрака и вспоминаю всех тех, кто давно уже покинул наш мир: Пабло, Дамиана, Алваро. Их нет рядом, но я ощущаю их присутствие за спиной. Они словно молчаливо поддерживают и одобряют меня. И я верю: там, где они сейчас, раскинулся новый прекрасный мир, полный чудес и удивительных загадок. Тот, о котором упоминала Вельма у могилы Пабло в лесу. Когда-нибудь и мы с Анри присоединимся к ушедшим друзьям. Когда-нибудь… Но пока ещё рано

Конец.

Оглавление

По ту сторону тьмы Тори Халимендис

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg