«Убить нельзя научить книга 1»

Убить нельзя научить книга 1 (fb2) - Убить нельзя научить книга 1 [calibre 2.61.0] 868K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ясмина Сапфир

Светлая Ясмина

Новая версия Убить нельзя научить

Аннотация: Новая версия романа “Убить нельзя научить”. Пролог почти один в один, но дальше… Академия от настоящего препода, знающего внутреннюю кухню Вуза и умеющего шутить по делу, и интеллектуально. Кто читал первую версию! У Ольги появятся новые враги и новые друзья. В Академии -новые расы. В сюжете - новые повороты. В отношениях с Вархаром - новые вехи.В юмористическом плане - новые шутки. Аннотация: Ольга с детства управляет электричеством, магнетизмом и немного огнем. Однажды ее приглашают на работу преподавателем, не уточнив, что Академия находится на перекрестье пяти миров, ее непосредственный начальник - Вархар - настоящий воин-варвар, а студенты и того хлеще. Роман в стадии редакции. Ваши комментарии помогают и вдохновляют. Целиком текста здесь не будет, так как книга идет в издательство. По поводу рассылки окончаний читайте и пишите в теме Рассылка.Если есть желание сделать автору приятно, напишите здесь, что хотели бы видеть роман на бумаге здесь Обновление от 28.02, прода в комментариях 198, 146, 92, 24 остальное отредактировано и залито в общий файл.

Пролог

В Академии войны и мира ничего не делалось по-человечески. Да и людей-то тут - по пальцам пересчитать.

Чтобы устроиться сюда на работу, достаточно устного согласия и прикосновения к руке ректора через… экран компьютера.

Но чтобы уволиться… не достаточно даже выхода в закрытое окно сотого этажа.

Проректор Вархар Изилади внимательно изучил мое заявление, вскинул голову и воззрился так, как будто впервые увидел. Этот до боли знакомый, испепеляющий взгляд начальника не сулил ничего хорошего.

Энергия света для Вархара такое же оружие, как и меч. Вокруг было слишком много солнца, настольных лампочек, люстр, и это лишало меня надежды на безопасное увольнение.

А при “небезопасном” меня с легкостью могли поджарить, шарахнуть током или сейфом по темечку.

- Вы шутите? - процедил Вархар, нахмурив брови.

- Н-не-ет, - опасливо возразила я, отступив к двери.

Вархар нагнал меня в два шага. И проректорский кабинет, где развернулись бы сотни студентов, показался опасно тесным.

Красные пятна выступили на щеках начальника, как всегда, когда он злился. Заострились и без того рельефные скулы, квадратная челюсть выпятилась сильнее.

Я сделала еще два шага и больно натолкнулась плечом на массивную дверную ручку из бронзы.

Черт! Опять я забыла, что Вархар - не человек, и ручка на его двери расположена удобно для скандра, но неприемлемо высоко для женщины среднего роста.

Я скривилась и отодвинулась, потирая ноющее плечо.

Начальник недобро усмехнулся, словно говорил “так тебе и надо”. Шагнул навстречу и навис надо мной тяжелой громадиной.

Перед моим лицом замаячили богатырские грудные мускулы. Темно-салатовая футболка в обтяжку в моем представлении совсем не вязалась со строгими, свободными штанами проректора. На них даже стрелки были идеально отглажены. И уж совсем не вязалась она с темно-синим пиджаком в тон брюк, аккуратно повешенным на спинку рабочего кресла Вархара.

- Ольга! - прыснул возмущением начальник. - Ты писала это в пьяном бреду или под наркотическими травами?

Пятерня, с три моих размером ударилась о дверь в опасной близости от правого виска.

Я вздрогнула, и вторая ладонь Вархара громыхнула о дверь возле левого виска.

Я вытянулась по струнке, как бравый солдат. Пульс не ускорился, зачастил как сумасшедший.

- Отвечай, женщина! Черт тебя возьми! В каком состоянии ты писала это заявление?! - красивое лицо скандра приблизилось, пятна на белых щеках расползлись и слились в красные полосы. Три родинки над правой бровью приподнялись вместе с самой бровью.

Да черти его раздери! Я хочу уволиться! И написала все честно! И он преотлично это понимает. Просто придуривается. Придуривается в своей обычной вархаро-варварской манере. И как я могла только подумать, что Вархар - нормальный мужчина? Наверное, сошла с ума, как моя бедная сестра!

Волна негодования бросилась в лицо нестерпимым жаром.

Под яростный стук сердца в ушах, я выскользнула из-под руки Вархара, и отскочила к дальней стене, махом обогнув тяжелый дубовый стол.

Такая невиданная прыть поразила не только меня. Проректор замер, развернулся и ошарашенно оглядел с ног до головы, словно искал пропеллер, как у Карлсона.

Нарочито погрузив руки в карманы широких черных брюк, я выставила вперед ногу и подбоченилась, в отчаянном вызове проректору.

Вархар усмехнулся.

- Вот что мне нравится в тебе, женщина, так эта упрямая несгибаемость. А теперь давай-ка трезво прочтем твое заявление. Может кроме упорства в тебе и мозги зашевелятся? Ну так, для разнообразия-то?

Родинки над бровью Вархара, почему-то всегда напоминавшие мне о хвосте большой медведицы, приподнялись снова.

Проректор прокашлялся, расправил плечи и поставленным лекторским голосом зачитал.

- Я, Ольга ЗубрОва, прошу уволить меня с должности заведующей кафедры управления энергиями огня и подвластных ему стихий, в связи с несоответствием занимаемой должности.

Я закивала так, что шея заныла.

Вархар усмехнулся, но продолжил так же без выражения.

- Во-первых, я не соответствую должности Зевса Громовержца и ловца чужих молний. Хотя вынуждена исполнять ее ради усмирения студентов и дисциплины.

Проректор приподнял бровь и глаза его, цвета спелой вишни засмеялись. Лучики морщин вокруг них, казалось, говорили об улыбке. Но полные, плотно сжатые губы Вархара, бессовестно аккуратной и чувственной формы, оставались неподвижными.

Вдосталь посверлив во мне дырку взглядом, начальник едва слышно вздохнул и продолжил чтение.

- Во-вторых, я не соответствую должности судьи на петушиных боях. Хотя вынуждена не менее регулярно и с риском для жизни занимать ее во время драк и склок повелителей электричества. А после, без передышки, во время драк и склок повелителей магнетизма. Что сразу подводит меня к третьей должности, которую я также не могу и не хочу занимать. К должности ловчего НЛО. И совершенно неважно, является ли это НЛО кнопкой, ручкой, часами или стулом, столом, шкафом.

Вархар метнул на меня взгляд. Теперь он лучился мальчишеским задором. Уголки губ начальника все же победили его невозмутимую мину и дрогнули в едва сдерживаемой улыбке.

На лице проректора, почему-то жутко похожем на лица викингов, а то и скандинавских богов-воителей, прописалась недовольно-смешливая гримаса.

Еще бы! Вархар терпеть не мог, когда эмоции брали верх над волей.

Он помотал головой и вернулся к чтению.

- В-пятых, я абсолютно и никак не соответствую должности доктора Хауса и песочного человечка в одном лице. И категорически отказываюсь впредь исцелять головную боль магнетиков после очередной магнитной бури. Не говоря уже о том, чтобы укладывать их в постель.

Вархар задорно хохотнул, сильнее приподнял бровь, и расстояние между родинками увеличилось до ширины моего пальца.

Шея его напряглась - вздулись тугие жгуты мускулов, проступили синие прожилки вен.

- Я категорически и полностью отказываюсь исполнять роль предмета домогательств… проректора Вархара Изилади, - взгляд начальника полоснул по мне лазером. - Поскольку всегда считала любые отношения на работе неприемлемыми. А его ревность к моему аспиранту Максдрагару Лимбра считаю возмутительной. Недостойной истинного повелителя света и уважаемого проректора Академии.

“Уважаемый проректор” застыл, глядя на меня как лев на трепетную лань.

Дал секунды, может минуты, на понимание безнадежности собственного положения. И в один прыжок очутился рядом. Я почти решилась крепко выругаться, наступив на горло собственной интеллигентности. Все равно несчастная едва дышала и требовала срочной реанимации, как минимум, хорошей дозой классических пьес. Но Вархар спутал мои планы, а заодно и мысли. Вторично ударил ладонями у моих висков, наклонился к лицу и, касаясь носа своим, процедил:

- Вот что я скажу тебе, женщина! Я тебя не домогался. Я давал тебе понять, что лучшего мужчину тебе не найти. И это правда. И не смей возражать! Если тебе нужны смазливые ухаживания и намотанные на кулак розовые сопли, ты их получишь. Но после этого Драгара найдут поджаренным под окнами твоей служебной квартиры.

Я задохнулась от возмущения, открыла рот, но проректор не дал и слово сказать.

- И я не дам тебе уволиться! А без этого шишь ты попадешь обратно в свой мир. Съела? И самое главное, меня поражает твое безразличие к судьбе сестры! Думал, ты только о ней и печешься всю дорогу. Только ради нее сюда и приехала.

Толстый палец коснулся кончика моего носа. Дико захотелось цапнуть его, вот прямо впиться зубами и не отпускать. Но моя интеллигентность еще подавала слабые признаки жизни. Удерживала от такого презрения субординации и, что намного важнее, “культурного падения”. Хотя внутри так и бурлило негодование.

Да как он смеет! Притыкать мне судьбой Алисы! Я же знаю, что ничем ей здесь не помогут. Все лишь обманка, манок для глупой Ольги.

Вархар ухмыльнулся, словно прочел мои мысли, выпрямился и уже через секунду стоял у окна.

Яркий солнечный свет обнимал его фигуру - ну шкаф ведь, не иначе.

- Я хочу уволиться! - голос предательски сорвался, и я раздражено всплеснула руками. - Домой хочу. Не верю, что вы спасете сестру. Ничего вы для этого не сделали. Даже не сказали - как. Одни обещания и туманные намеки на пленных крипсов… А остальное… просто достало. Меня все здесь достало!

В груди клокотало, я едва сдерживалась.

Взгляд случайно упал на компьютер на рабочем столе Вархара. Системный блок, не больше спичечного коробка размером, вспыхнул. Пластик мягко просел, зашипел, запузырился и растекся лужицей, обнажив нанотехнологии чужого мира. Детально эти микросхемы и с микроскопом-то не рассмотришь.

С моего места они казались крошечной картой какой-то чуднОй местности, начертанной на желтом куске пластика красными и зелеными маркерами.

Вархар ухмыльнулся снова, и губы его растянула довольная улыбка мартовского кота.

- А теперь не уволю, пока не отработаешь, - загоготал он. - Более того! Сама купишь мне новый!

Я сжала кулаки так, что ладони горели, а суставы хрустнули. Начальника не впечатлило. Окутанный дымкой полуденного солнца он казался еще больше в своей стихии, чем вчера, во время наших тренировок, стоивших мне так дорого.

- Я тебе не рабыня! - я безнадежно сорвалась на повышенные тона, поймав себя на типично женском взвизгивании. - Вы обещали спасти сестру! И ничегошеньки не сделали по этому поводу! Водите меня за нос, рассказывая про эксперименты и пленных крипсов. Бред, да и только! Может ее там уже давно ввели в контролируемую кому… А я ни слухом, ни духом! И вообще в моем мире тебя давно привлекли бы за домогательство! - пожар на моих щеках впору было тушить льдом. Воздух застревал в груди, словно загустел вязкой смолой. Я едва себя слышала. Сердце громыхало в ушах, но хохот Вархара перекрывал этот звук и взвинчивал пульс сильнее.

Резко прервавшись, проректор снова подскочил вплотную. От удара его ладоней возле висков, я вздрогнула опять, хотя пора бы привыкнуть.

- А в моем мире, - медленно, сквозь зубы процедил Вархар. - Я забрал бы тебя домой, и ты даже пикнуть бы не посмела. Напротив, еще и гордилась бы тем, что такой, как я, выбрал тебя. А по поводу сестры… Если Езенграс что-то сказал, значит сделает. Сомнения тут неуместны. Неуместны в принципе и никогда! И если он сразу не объяснил - как будет проходить лечение, значит так и надо. Значит, узнаешь позже. Прояви хотя бы толику терпения.

Его тяжелое дыхание было горячее моих щек.

Я замерла, с ужасом ожидая, что сделает начальник. Но он ухмыльнулся в своей фирменной манере. Секунда - и Вархар опять у окна, нежится в собственной стихии.

- Короче! - отчеканил проректор. - Заявление не принято, - его пятерня с хрустом смяла плотный лист бумаги. Небрежный взмах руки Вархара - и белый шарик упал ровно в центр мусорной корзины, у самой двери. - Даю тебе два дня отпуска, который ты проведешь в академическом оздоровительном корпусе. А потом чтобы была на занятиях и прекратила свои дурацкие попытки от меня отделаться. Я не варвар, и не собираюсь насиловать тебя. Вернее, варвар. Но все равно не собираюсь.

Его низкий, грудной голос вибрацией отдался в теле.

- И ты примешь мои ухаживания, пока не выбрала другого мужчину! - резко выпалил Вархар. - Попробуй только отказаться. Ты мало видела наших обычаев. Я тебе покажу, что делают у меня на родине с ненужными соперниками. А твоего смазливого аспиранта иначе не назовешь. Носится за тобой как собачонка, смотрит в рот и еще невесть куда. Даже уточнять не хочу куда именно, - проректор скользнул по моей груди и бедрам таким взглядом, что уточнений уже и не требовалось. - Спасение твоей сестры на повестке дня. Поэтому выбрось параноидальные мысли прочь. Они тебе всю голову портят! Я ясно выразился? Или остались сомнения? Возражения? Вопросы?

Смешинки поблескивали в глазах Вархара, но губы его не улыбались. Проректор уселся на подоконнике, сложил руки на груди и уставился на меня исподлобья.

На долю секунды правый глаз блеснул небесной синевой и тут же снова окрасился вишневым.

Надежды договориться с ним по-человечески не оставалось. Хотя как можно договориться по-человечески с воинственным скандром?

Я развернулась и бросилась вон из кабинета. Только теперь ощутила, как налились свинцом плечи, как трясутся колени, не говоря уже о моих несчастных поджилках.

Мысленно прокляв Вархара и тот день, когда дурость и чувство вины толкнули согласиться на эту работу, я понуро побрела на выход.

Что ж. Слава богу, копия заявления осталась у секретаря проректора. Завизированная, как и полагается. И теперь я с чистой совестью, могу отправиться к ректору. Он обещал вылечить сестру и ничего для этого не сделал. Так что пускай разрывает контракт и отпускает меня домой!

1

Я торопилась домой с покупками, в ужасе представляя, что выкинула сестра на сей раз. Было до чертиков страшно оставлять ее дома одну. Но сиделки категорически отказывались работать с “невестами зеленых великанов”. Так называли теперь женщин с психическими отклонениями как у Алисы.

Ранняя весна хорошей погодой не баловала. То приносила холода, то - сырость и слякоть. И уж если, в кои-то веки, выглядывало солнце, ураганный ветер сбивал с ног.

Крыльцо и лестница перед подъездом обледенели так, что хоть коньки надевай. Я пробиралась к железной двери, намертво вцепившись в перила.

Спасибо соседке с первого этажа - Маргарите Васильевне за этот незатейливый, но неизменно бодрящий аттракцион.

- Оленька! Просто еще не застыло! - послышался из ближайшего окна ее виноватый голос. - Так получилось… Только я полила крыльцо и лестницу святой водой, как пришли гости. Ну к хулиганам, с первого этажа. Грохнулись и так выругались… Пришлось в срочном порядке заново чистить ауру дома…

Я поспешила нырнуть в подъезд, под подозрительный звон сосулек над головой. Их было столько, что козырек над дверью напоминал акулью челюсть.

Но Баба Света с третьего этажа успела-таки посыпать меня кожурой от семечек. Она зашуршала на шапке и в вороте куртки. Бравая пенсионерка сутками грызла семечки у окна и выбрасывала шелуху в открытую форточку. Не глядя, но гораздо более метко, чем иной снайпер.

Я поспешила к импровизированному мусорному ведру, а на самом деле огромной картонной коробке, в углу первого этажа, под шеренгой почтовых ящиков. Из них словно высунутые языки торчали рекламные газеты с зазывными лозунгами: “Телевизор по цене утюга!”. Под надписью, если присмотреться, шло пояснение мелким шрифтом: “Размер диагонали 10 сантиметров”. Я сбросила шелуху с шапки, расстегнула куртку и вытряхнула все, что туда попало. Выгребла все, что завалялось в карманах и в пакетах, и метнулась к лифту.

И… столкнулась с Маратом, соседом с четвертого этажа. Брюнет средних лет, в элегантном черном пальто и начищенных до блеска ботинках стоял как вкопанный и только дико вращал глазами. Из его коричневой кожаной беретки торчали, покачиваясь, две сосульки, очень похожие на рога.

- К домуправу? - предложила я.

Сосед что-то невнятно промычал, но очень внятно закивал, позвякивая сосульками. Лифт гостеприимно распахнул двери, впустив нас в кабинку. На зеркале ярко-алой помадой было очень точно подмечено: “Здесь живут люди”. Я нажала на кнопку восьмого этажа, лифт истерично дернулся и доставил нас к пункту назначения.

Дубовую дверь без опознавательных знаков открыл солидный бизнесмен с квадратной челюстью, абсолютно лысой головой и низкими надбровными дугами. Такие я не встречала даже в сокровищнице палеонтологического музея.

Доумправ подтянул розовые семейные трусы и со скрежетом почесал волосатую грудь, отодвигая желтую майку алкоголичку. Воззрился на нас без особого интереса, поковырял пальцем в золотых зубах, и выдал:

- У нас в управлении все боятся высоты. Залезут на стремянку сбивать сосульки, а спуститься не могут. А сосульки могут спуститься сами, - и он ткнул пальцем в ледяные рога Марата. - Кстати, сейчас очень модно украшать шляпы. Перья хорошо, а сосульки вообще креатив.

И пока мы судорожно моргали, переваривая сообщение, домуправ радостно захлопнул дверь.

Я оставила Марата позвякивать сосульками, и метнулась назад, в лифт.

Скорее, домой.

Крики Алисы “Вот тебе зеленый великан! Вот тебе! Получи!” вынудили оставить пакеты на тумбочке у входной двери и броситься в гостиную…

Ну да… очередная картина маслом… Сердце упало, на плечи словно бетонная плита навалилась…

Все это было бы до ужаса комично, если бы не было так… грустно.

Сестра металась по квартире, сжимая в руке банку консервированного горошка “Зеленый великан”. Лупила ей по шкафам, стульям, креслам и подоконникам. На антикварной полированной мебели уже живого места не осталось. Белый деревянный подоконник испещряли занозы и вмятины. Только темно-коричневые кожаные кресла почти не пострадали. Их вдоль и поперек исполосовывали царапины. Но кожа оказалась на редкость плотной и крепкой и продолжала стойко выдерживать удары судьбы.

- Алиса? - окликнула я и встретила совершенно безумный взгляд светло-карих глаз. Темно-каштановые волосы рассыпались по плечам сестры в художественном беспорядке. На скуластом, осунувшемся лице застыло выражение полной отрешенности. Но уже через минуту мелкие точеные черты перекосила гримаса ужаса.

Сестра уронила голову на грудь и очень тихо спросила:

- А кормить сегодня будут? Или только завтра? После родов зеленых человечков?

- Алиса, это я, Ольга, - попыталась дозваться я.

Сестра замерла и выпрямилась, словно шест проглотила. Немного помялась босыми ногами на бежевом пробковом полу и рывком задрала мешковатую розовую ночнушку, оголив ноги.

- Погоди, Оля, мне надо родить!

Алиса швырнула на пол банку зеленого горошка и с размаху села на нее.

Я уже намеревалась пойти на кухню, приготовить поесть, но сестра вскочила как ужаленная, схватила консервы и отправила в открытое окно с криком:

- Будьте вы прокляты! Вот вам ребенок!

Я бросилась к окну, чтобы оценить масштаб катастрофы.

В последний раз нам чуть не пришлось выплачить соседу неустойку за разбитое лобовое стекло роскошной черной иномарки. Безумный вид Алисы и ее слезные просьбы: “Пожалуйста! Снимите ошейник! Мне больно…” почему-то заставили владельца крупной фирмы пойти на попятный.

Но раз на раз не приходится…

Банка со свистом вспорола воздух и нацелилась прямо в голову нашего электрика. Он привычно отразил снаряд металлической сумкой с инструментами. Вскинул голову и взглянул на меня так, что уж лучше бы обругал матом.

…

Четыре года назад Алиса пропала - вышла из дома в аптеку и не вернулась. Нашли ее спустя полтора года, совершенно невменяемой.

В отчаянии я рыдала ночи напролет, и почти каждый день водила Алису по лучшим психиатрам. Постепенно докатилась до экстрасенсов, бабок и колдунов. Но все напрасно.

Психиатры вводили сестру в транс и прописывали горсти лекарств.

Бабки заставляли нас разбивать яйца и находили в них то иглы, то гвозди, клятвенно заверяя, что все это “застряло” в голове у Алисы. “Заряжатели чудо-воды” часами танцевали вокруг сестры, делая невнятные пасы руками, и позвякивая музыкой ветра.

Но с каждым днем Алисе становилось все хуже и хуже…

И вот я застыла посреди гостиной, глядя на сестру и понимая, что пора отдать ее в специальное заведение для “невест зеленых великанов”. Так называли в нашем городе психиатрическую лечебницу, куда со всей страны свозили женщин с теми же галлюцинациями. В последние годы их становилось все больше и больше. И не только у нас, за рубежом тоже. Будто по миру шествовала какая-то ужасная эпидемия.

Медленно, как во сне, загрузила я продукты в холодильник и набрала телефон нашего психиатра.

- Забираем? - услышав мои всхлипывания, уточнил он. - Поверьте, ей так будет лучше, - начал уговаривать упавшим голосом. Но я-то понимала - лучше не будет.

Дождалась завершения длинного монолога о том, как замечательно ухаживают в больнице за “невестами зеленых великанов”. Как им помогают не навредить ни себе, ни окружающим, как “социализируют”, а на деле просто вынуждают общаться друг с другом… Выдавила из себя короткое “Я согласна” и сбросила вызов.

Вернулась в комнату и застала Алису в кресле. Она обняла колени руками, и уставилась в окно невидящим взглядом.

- Нам бы сходить, прогуляться, - сообщила я нарочито нейтральным тоном, но голос вздрагивал на каждом слове.

- Меня ведут на прогулку? В красную пустыню? - оживилась Алиса, поправляя несуществующий ошейник.

- Да, дорогая. Давай оденемся? - голос предательски срывался, в груди кололо. Но я поспешно набросила на сестру темно-коричневую блузку и юбку - ее любимый выходной костюм. Бархат благородно переливался на свету. Черное пальто повисло на Алисе мешком, узкие икры болтались в голенищах красивых кожаных сапог. Она очень похудела с тех пор как… пропала.

Алиса серьезно поправила темно-синюю вязаную шапку и решительно направилась к двери.

А там… там уже ждали санитары.

Я прыгнула в кресло, свернулась в нем в позе зародыша и замерла…

Тихо… как тихо… Беззвучие поселилось в трехкомнатной квартире. Только ветер шуршал бамбуковыми жалюзи на окнах, да тикали древние ходики на стене. Простенькие, круглые, серые, с банальными стрелками-карандашами, они прожили с нами бок о бок не одно десятилетие.

С нами…

Гулко билось в ушах сердце. Я сдалась, я от нее отказалась. Я…

Думать о случившемся не хватало моральных сил.

И я смалодушничала… Постаралась отключиться, перенаправить куда-то бешеный клубок эмоций, что бурлил внутри. Провоцировал рвануть за сестрой. Отобрать ее у санитаров, отвезти назад, домой, а в следующую минуту толкал забиться в угол, застыть и ничего не делать. Ни-че-го…

Последние лучи закатного солнца лизнули стекла щербатых бежевых шкафов - наследие мамы.

Я переместилась за такой же деревянный стол, к своему рабочему и развлекательному месту - в интернет.

Спать невозможно, а думать о том, что происходит с сестрой, невыносимо.

Черный ноут послушно загрузил фан-сайт любимого сериала.

Алая заставка с несколькими полуголыми мачо по бокам падала как занавес в замедленной перемотке. Показалось название сериала, громадными черными буквами выведенное на шапке форума и шикарные локоны роскошных мужчин по сторонам. Суровые лица с хитринками в глазах, плечи с буграми мускулов, и торсы, от которых даже смайлики капали слюнями в чат.

В висках бешено пульсировало, голова напоминала чугунный котел - то, что надо для принятия судьбоносных решений.

И я пошла на абордаж. Сегодня я им все скажу! Терять уже нечего. Казалось - жизнь закончилась и впереди лишь череда унылых будней. Наполненных тоской по Алисе, жалостью к себе и бесприютным одиночеством. Мама умерла много лет назад, отца я никогда не знала. Алиса - была единственной родственницей… Была. Вот оно, ключевое слово.

Прошлой ночью, когда сестра наконец-то уснула, я отступила перед атакой королев местного террариума единомышленниц. Грязной, витиеватой и местами не уступающей отборной брани пьяных десантников в их профессиональный праздник.

Но теперь меня прорвало.

Алая страничка неблагоразумно распростерлась на весь экран.

Внизу замигал еще тихий и спокойный желтенький чат.

“Привееет” - блеяла одна из моих вчерашних оппоненток, “… Вечера” - хвалилась словарным запасом другая, у третьей же вообще не нашлось слов. Под ее ником высыпали смайлики, улыбаясь гораздо безумней, чем моя сестра.

Эх! Держите.

И я набрала комментарий про любимую актрису здешних “заводил” с комплексом неполноценности и неполноценным знанием языка.

Растеклась мыслью по древу, ни в чем себе не отказывая.

Про глазки-бусинки, про три волосинки на голове, про кривые зубы. Сильнее чем обидела исполнительницу главной женской роли мать-природа, мне-то уж точно обидеть не под силу. И, конечно же, сдобрила смачное описание глубокими соболезнованиями актерам. Исполнителям главных мужских ролей: людей, вампиров и альфа-оборотней. Это же им же приходилось падать и штабелями укладываться у коротких, косолапых ног героини. Они, может, и в жизни упали бы … От ужаса. Но должны-то млеть от любви! Сгорать от страсти! Томиться от желания!

Клик - и сообщение в чате.

Контрольным выстрелом я добавила к нему фотографию, которую бережно хранила уже много месяцев. Это была настоящая бомба! Даже Алиса, случайно увидев ее в моей папке, отшатнулась, на минуту совершенно пришла в себя и с ужасом воскликнула:

- Ее же могли взять только на роль Бабы-Яги! Без грима! Вон и зубы не все! И кожа дряблая! И прыщи как бородавки. А ноги? А талия?

Ненадолго в чате повисла гнетущая тишина. И затем пулеметно зачастили сообщения… Про меня, горе-преподшу с замашками королевы красоты. Про мою ненормальную сестру, которая рожает зеленых детей. А порой даже и консервные банки.

Черт меня дернул однажды, на эмоциях поделиться горем!

Смайлики, изрыгающие зеленую жижу, следовали за красными смайликами с рожками и дьявольским хвостом. Их сменяли оскорбления - я уже читала, так, через строчку.

“Лживая гадюка, которая втерлась в доверие к честным форумчанкам…”, “вышедшая в тираж старуха, с ближайшей панели”… “Трольчиха с языком как помело…”

… и понеслась душа в рай…

Большего количества ругательств, чем излитые в мой адрес за эту ночь, нет даже в сокровищницах тетушки Вики и дядюшки Гугла.

Все, кто за меня вступался и клятвенно удостоверял подлинность фотографии, тут же записывались в мои клоны. И не беда, что большинство из них выходили в интернет с других ай-пи, с других концов света. И не беда, что разговаривали они в совершенно ином стиле… А некоторые даже с акцентом…

Ближе к утру, глядя на покрытый гарью и копотью прямоугольник экрана ноута, я честила себя не хуже, чем фанатки.

Тоже мне, сверхчеловек! Индиго! Мне подвластны электричество и немного огонь. И ведь точно знаю, мало того, тысячу раз проверила на личном опыте - распаляться за любимым компьютером опасно для здоровья, глупо и дорого.

Голубенький ноутбук почти не пострадал. Оплавилась клавиатура, обуглились внутренности, выгорел дотла экран. Мелочи жизни. Слава богу, запаска всегда под рукой. Но обидно было до жути.

Я загрузила новый компьютер, закинула туда все данные, статьи, фотографии и сонно побрела на кухню. Выпью чая и вырублюсь. Это был мой последний и решительный бой.

Старый знакомый, сисадмин Андрей - индиго и мой бессменный консультант - был безмерно впечатлен “останками” предыдущего ноутбука. Даже через сутки на них можно было поджарить яичницу.

Если у меня что-то не работало, не открывалось, не сохранялось или не подключалось, я звонила Андрею с традиционным для “пожизненного чайника” вопросом:

- Что же дела-ать? Ничего не получается… Компьютер перезагружала трижды!

Андрей монотонным голосом человека, которому приятней общаться с нежными и душевными машинами, чем с резкими и нервными женщинами, отвечал:

- Сначала отойди от компьютера и отодвинь телефон от уха.

Следующей жертвой моей истеричности пала микроволновка. Вздумалось мне перед сном слегка перекусить. Некстати вспомнилось, что из-за событий вечера и ночи об ужине благополучно забылось.

Есть перед сном вредно… для фигуры. Но сегодня это оказалось намного вреднее для нашей почти новой белой микроволновки.

Она взорвалась фейерверком, распахнула обугленную дверцу и заплевала кухню остатками вареной картошки. Я так поняла - в качестве прощального подарка.

Я вздохнула, и энергично смела все темно-синим моющим пылесосом. Из него повалило пламя, раздался негромкий “Бумц” и пылесос затих, выбрасывая в воздух струйки сизого дыма. Слава богу, хоть картошку назад не изрыгнул.

Мда. Позавтракать не судьба. Пойду, что ли прикорну. Во мне ожила надежда, что наконец-то удастся отключиться. Вечером и ночью эмоции плескались через край, и теперь, как водится, душу разрывала глухая пустота. Изможденность от сильных переживаний, яркие впечатления от виртуальных боев без правил, перегрузили нервную систему. Она “подвисла”, а хозяйка получила временную передышку.

И я почти добрела до своей кровати - большой, удобной, дубовой.

Но звонок скайпа - громкий и до жути противный, как мини-гудок парохода, заставил вернуться к компьютеру.

Что за черт?

Звонивший называл себя “Академия войны и мира”.

К тому, что уже лет сто все уважающие себя ПТУ величественно именовались Академиями, я давно привыкла. Гордая фраза “я закончил Академию по специальности сантехник, уборщик, слесарь” нисколько не резала слух. Напротив - воспринималась совершенно естественно. Наверное, так и проявляется мудрость веков.

Индиго вечно молоды, и живут бесконечно долго.

Когда-то я преподавала физику в одном крупном Вузе, но в последние шестьдесят лет работала на дому. Виртуальным репетитором. А что? Удобно! Деньги хорошие, лично встречаться с подопечными нет нужды. И если они совсем не понимают ну никаких объяснений, а терпение готово лопнуть, всегда можно вырубить скайп. Потом, конечно же, цокать языком, качать головой и сокрушаться - какие ж пошли “жулики-провайдеры”. И за что я им только плачу? Отключили на самом интересном месте!

Я собиралась помогать студентам и аспирантам решать сложные задачи, анализировать эксперименты, совершать научные открытия… Мечты… мечты… Вместо этого без устали консультировала красноглазую и зеленолицую золотую молодежь. Тех, кто провел семестр, обучаясь “на дому”. В клубах и на вечеринках познавал все прелести свободы от скучных занятий. А теперь, за два-три дня планировал не только подготовиться к экзамену, но и написать девять-десять рефератов.

Общаясь междометьями и нечленораздельными возгласами, эти мальчики и девочки из драгоценного металла понимали меня с седьмого-восьмого раза. Хотя объясняла я им всего лишь - как склепать рефераты и дипломы из многобитного богатства виртуальных развалов. Перед другими вариантами их “подготовки к сессии” даже моя наивность пасовала и выбрасывала белый флаг.

И вот смотрела я на страничку скайпа и думала - стоит ли поднять трубку.

Звонок прервался и, казалось, проблема решилась сама собой. Но только я дернулась в сторону кровати, скайп, будто бы опомнился и заголосил снова.

А она настырная, эта Академия. И почему-то категорически не хочет дать мне выспаться.

Я приняла вызов, и на экране появился мужчина лет сорока или чуть меньше. Что-то в нем было не так, но я никак не могла смекнуть - что же именно.

Возможно сочетание черных бровей и почти белоснежных волос, забранных в низкий хвост. Сразу стоило предположить, что работая в Академии, седеют даже такие “мутанты”. Возможно, темно-оранжевые глаза, особенно яркие на фоне синей футболки. Сразу стоило предположить, что имею дело с инопланетной расой варваров-мутантов. Возможно размеры - плечи “Академии войны и мира” не умещались в экран. Сразу стоило предположить, что эти варвары-мутанты даже не вооруженные, ужасно опасны. Возможно хищная улыбка, что осветила лицо Академии, когда я, наконец, откликнулась на звонок. Мои “золотые ученики” уже заработали бы, как минимум, недержание.

Но ведь и я сейчас не лыком шита! Выскочив из-за угла, напугаю любого до икоты. Может форумные девушки этого и добивались? Чтобы я внешне максимально приблизилась к их кумиру? И на собственной шкуре прочувствовала - как тяжко бедняжке без тонны штукатурки и литров помады? А они умнее и коварней, чем казались!

Нехотя включив видео со своей стороны, я с тоской оглядела рыжую женщину неопределенного возраста. Длинные волосы торчали во все стороны. Если бы фраза “я упала с самосвала, тормозила головой” уже не существовала, моя прическа вдохновила бы на ее создание непременно. Под красновато-карими глазами пролегли тени бессонной ночи и следы переживаний.

Отоспавшись, я могла похвастаться хотя бы белоснежной кожей - гладкой и молодой, как у всех индиго, сколько бы лет им не стукнуло.

И все же новенькая видеокамера ноутбука придала мне толику уверенности. Во всей красе показала мелкие, точеные черты лица и длинную шею над высокой грудью.

- Здравствуйте, Ольга, - растягивая слова, произнес мужчина на том конце скайпа, вернув меня из воспоминаний в реальность. - Хотелось бы предложить вам работу.

Я кивнула скорее из любопытства, чем из заинтересованности. “Академия войны и мира” голосом Змия-искусителя продолжила:

- Нам очень бы пригодился ваш преподавательский опыт. Преподаватель, индиго, да еще со степенью - такая редкость.

Тут бы мне насторожиться, но бессонная ночь, в приступе самобичевания, отключила инстинкт самосохранения напрочь.

- Я понимаю, что вы давно не работали по специальности. Но это не беда, - слишком сахарно убеждал “Академия войны и мира”. - Я, кстати, ректор. Зовут меня Езенграс Грискольти. Так вот. Мы предлагаем вам сразу и повышение, и жилье, и работу с лучшими студентами. Сегодня шестое сентября, учебный год только начался.

Я кивнула, уже по инерции. Без этого Езенграс замирал и улыбался. А долго выдержать его улыбку под силу, наверное, только слепому. Ректор замолк в ожидании какого-то другого ответа. Но на ум ничего не шло. Да и язык едва ворочался.

По счастью, Езенграс не отличался долготерпением и отличался догадливостью. Спустя несколько минут по моему компьютерному времени он прокашлялся и заявил:

- Если дадите согласие, в час дня за вами заедет наш водитель, и отвезет на место работы. От вас мне достаточно только устного согласия. Договор скрепляется энергией индиго.

Езенграс так спокойно рассуждал об энергии индиго, что мой сонный инстинкт самосохранения наконец-то приоткрыл один глаз. Человеческие ученые узнали о нашей расе недавно. Рассказывали не иначе как с придыханием, а то и вовсе с суеверным трепетом. Но до полного пробуждения моему инстинкту самосохранения было еще ой как далеко. И Езенграс немедленно воспользовался ситуацией.

- Я понимаю, вы привыкли сидеть дома, получать пенсию и подрабатывать в интернете. Но мы предлагаем вам большие горизонты, интересные научные открытия. И возможность снова работать среди живых… эээ…

Я ожидала слова индиго или хотя бы людей, но Езенграс осекся, замолчал и заполнил паузу еще более широкой улыбкой, чем прежде. Мне сразу же вспомнилась акула из столичного океанариума. И ее улыбка показалась весьма и весьма очаровательной.

Я все никак не могла сообразить, что же делать. Согласиться и посмотреть что же это за чУдная Академия с таким помпезным и слегка ненормальным названием? Или же наотрез отказаться, упасть в постель и отключиться?

Но Езенграс, закинул тот самый крючок, на который я и клюнула, как глупая рыба на рыболовную снасть.

- Ольга, соглашайтесь. Вам у нас понравится, - улыбаться в обществе слабонервных и сердечников ректору категорически не стоило. - Ах да! Вот я растяпа! Забыл же самое главное! Мы можем помочь вашей сестре вернуть рассудок! В отличие от ваших врачей, у нас правда есть средство.

При этих словах в груди екнуло, я вздрогнула и словно очнулась ото сна.

Алиса…

В голове вихрем закружились воспоминания. Как она собиралась “на прогулку”, как торопилась и… угодила в руки медбратьев. И все же картинка решительно не складывалась. Лучшие психиатры, экстрасенсы и прочие шарлатаны только и делали, что разводили руками, уверяя, что Алисе уже ничего не поможет. Не своей же улыбкой собрался лечить ее Езенграс? Клин клином? Как обычно, в отчаянных обстоятельствах во мне проснулся неудержимый сарказм. Без него я не проработала бы столько лет в Вузе и давно бы спятила, потеряв надежду вылечить сестру.

- А у вас, что, есть элитная психиатрическая лечебница при Академии? - с ехидцей спросила я.

- Уважаемая Ольга, - покачал головой Езенграс. - Неужели вы могли подумать, что я рискну обнадеживать вас просто так? Ну да, у нас есть новейшие научные методики. И они могут помочь, - тот факт, что акулья улыбка сошла с его лица, почему-то внушил мне доверие.

- А почему бы тогда мне не приехать в ваше суперучебное заведение вместе с сестрой? - замаскировала я вопрос под сомнение.

- К сожалению, - Езенграс замялся и отвел взгляд. - У нас нет специализированных палат. И негде содержать таких больных в должных условиях. Зато наши медики со дня на день смогут использовать свою методу. И никаких лечебниц вашей сестре уже не понадобится!

Словно в каком-то оцепенении, дурмане выдавила я из себя:

- Если вы даете слово помочь сестре, согласна на все!

И вот “на все” было очень сильно лишним. Но поняла я это, увы, уже намного позже.

Езенграс быстро выпалил:

- Даю вам слово. Не будь я ректором. А теперь маленькая формальность.

Я почти насторожилась. Но сонный рассудок отмел настороженность, как лишнюю трату энергии.

- Просто приложите руку к экрану, - вкрадчиво попросил Езенграс. - Это и будет вашим официальным согласием. Так сказать, подписью индиго.

Да что ж это за Академия за такая? Где вместо личной подписи отпечатки пальцев используют? Даже не так. Отпечатки рук!

И снова инстинкты уже почти проснулись во мне, но сил на осмысление нелепости ситуации уже не оставалось.

Эх! Была не была! В конце концов, куплю себе новый ноут!

И я приложила руку к экрану. Езенграс быстро повторил жест и… произошло такое, что я даже проснулась.

Казалось, наши ладони соприкоснулись. Тепло чужой кожи было таким реальным… таким странным… таким непривычным…

Но прежде, чем я проверила свои ощущения, поверила в них, Езенграс кивнул и отключился.

…

Не помню, как умудрилась собрать вещи к часу дня. О желанном сне, конечно же, речи не шло. Я бродила по квартире, как вампир, злой, неведомой силой выброшенный из гроба задолго до заката. Пороги так и норовили коварно подставить подножки, стены и углы выскакивали отовсюду. Мебель кидалась наперерез.

Ровно в тринадцать ноль-ноль в дверь позвонили. Ззз…ззз…ззз. Казалось, гостя парализовало, и он не может оставить бедный звонок в покое. Я, кряхтя, выволокла чемоданы из квартиры. Чувствовала себя как несчастный грибник, что, походя, зацепил плечом пчелиный улей, спрятавшийся среди ветвей.

Только когда все три моих чемодана выстроились у двери, коренастый водитель отпустил несчастную кнопку звонка.

Короткий ершик темных волос, не менее темные глаза, широкое лицо с огромным горбатым носом делали его похожим на кавказца. Полное отсутствие эмоций на неподвижном лице - на робота, собранного по образу и подобию кавказца.

Без единого звука, шофер подхватил пузатые чемоданы, с пол человека размером, и понес так легко, словно это барсетки. Я закрыла дверь на все замки и заперла специальным ключом - он реагировал только на ДНК владелицы. Поставила квартиру на сигнализацию, и мы юркнули в лифт.

У подъезда ждал летучий микроавтобус, на магнитной подушке. Наши власти клятвенно заверяли, что вскоре такие машины заменят весь наземный транспорт.

Водитель все так же молча погрузил мои вещи в багажник, и открыл дверь просторного салона.

Поездку скрасил огромный плазменный телевизор - его диагональ навскидку равнялась моему росту.

Под звуки мелодичной песни извивался известный попсовик, а вокруг мельтешила и подвывала стайка полуголых танцовщиц.

Спустя несколько минут я слегка расслабилась, и сонный организм тут же отказался подчиняться голосу разума. А разум твердил, что стоит понаблюдать - куда же меня везут? Может Езенграс ест индиго на завтрак? Судя по улыбке ректора, такое исключать нельзя.

Может, я окажусь в другом городе и не смогу навещать Алису?

Но организм презрел доводы разума и прикорнул под мерное покачивание автобуса. И в этом была его роковая ошибка!

2

- Да ты рехнулся? Зачем нам тут еще одна баба? Студентки и Гандалия мне уже во где! - от оклика низким бархатистым голосом я вздрогнула, открыла глаза и нервно огляделась вокруг.

Автобус стоял, но как долго, я не имела ни малейшего понятия. Выводить “еще одну бабу” наружу никто не спешил. Паника накрутила пульс до невиданных высот. С трудом переводя дыхание, я прислушалась к голосам снаружи.

- А я сказал, будешь с ней работать! И попробуй возразить! Мигом вылетишь в трубу. Сизым голубем полетишь в свой захудалый мирок, воевать и грабить мирных горожан.

Я узнала голос ректора. Только приторных ноток в нем больше не было. Езенграс командовал как генерал на плацу.

Я опасливо выглянула в окно. Десятки розоватых добротных корпусов Академии походили то ли на рыцарскую крепость, то ли на средневековый музей. Соединяясь невысокими перешейками и мостиками-арками, они сливались в одну, монолитную, спиральную постройку-лабиринт. В таком можно плутать и плутать. Автобус подвез меня ближе к центральному кольцу лабиринта. Между корпусами змеились вымощенные бледно-серыми камнями дорожки. Перед зданиями раскинулись просторные, тоже мощеные площадки.

Вокруг них и по сторонам от дорожек тянулись зеленые стены из высоких, подстриженных квадратиками кустарников.

Во внутренних двориках раскинулись садики с курчавыми деревцами и кустами, усыпанными цветами, как новогодняя елка - шарами.

Ветер с боевым свистом прорывался во все, даже самые крохотные щели автобуса, принося с собой запахи. Густой, хвойный лучше кофе прочищал голову, медово-пряная нотка цветочного нектара совсем не к месту расслабляла, разнеживала. По счастью ее разрушительному действию на мою собранность и внимание мешал свежий аромат недавно подстриженного кустарника.

- Мы воевали с воинами! - ворвался в мои наблюдения грубый возглас собеседника директора. - Какого черта? Я не хочу работать с бабой! Она же… она же… она же… Баба! - похоже, худшего оскорбления для него просто не существовало.

Чтобы увидеть мужчин, мне пришлось бы высунуться в окно. А делать это почему-то категорически не хотелось.

- Сам ты баба! Раскудахтался, как курица, - со мной ректор явно выбирал куда более интеллигентные выражения. - Она управляет электричеством, огнем и преподаватель от бога.

- Вот только от какого, - хмыкнул собеседник Езенграса. - Мне почему-то кажется, от бога Хаоса и разрушения. Имя им женщина!

- Ну хоть уже не баба - женщина, - как-то слишком по-доброму ответил ректор и вдруг распорядился. - Встреть ее чин по чину. Все покажи и расскажи. И попробуй мне только дурить! Я ведь предупредил! Вылетишь с такой скоростью, что зад… сам знаешь, что загорится.

Снаружи повисла напряженная тишина. Казалось, собеседник Езенграса переваривает приказ и вот-вот взорвется негодованием и возражениями. Но вместо этого дверь автобуса резко отъехала в сторону и с грохотом ударилась о борт.

- Выходите! - бросил мне верзила в пиджаке поверх зеленой футболки и слишком просторных, но дорогих и элегантных черных брюках.

Если бы не подслушанный в автобусе разговор я назвала бы его почти красивым. Резкие, правильные черты, нахальная улыбка мужчины, прекрасно осведомленного о своей привлекательности, и длинная русая коса за спиной. Такого трудно не заметить.

Я выпрыгнула наружу и оказалась неудобно близко к первому академическому встречному. Отступать хотя бы на шаг он и не думал.

Без малейшего стеснения уперся взглядом в мою грудь, скользнул ниже и даже чуть наклонил голову, оценивая округлости бедер. Я давно занималась йогой. Начинала ради гибкости и силы. Но после исчезновения и возвращения Алисы “асаны” - единственное, что успокаивало и отвлекало от ужасов реальности. Зато фигуры своей я не стеснялась ни капли. В поездку бездумно надела узкие синие легинсы и облегающую голубую блузку, и поплатилась за это сполна.

Только раздев меня взглядом полностью, человек-гора соизволил взглянуть в глаза. Пришлось до боли в шее задрать голову, и он снисходительно наклонился.

Глаза цвета вишни уставились на меня, не мигая. Я заметила три родинки над правой бровью - каждая меньше предшественницы.

Наша немая сцена длилась еще некоторое время. Теперь первый академический встречный оценивал мое лицо, внимательно и почти придирчиво. Как коня покупал! Так и напрашивалось сравнение. Грешным делом подумалось, что вот сейчас он залезет ручищей мне в рот, проверяя и пересчитывая зубы.

Фу-фу-фу.

- Сегодня сможете выспаться, - проронил верзила спустя недолгое время. - Негоже портить такое личико бессонными ночами. Ты ничего, Ольга Зуборова. Я-то ожидал гораздо худшего, - поделился он с оттенком доверительности. - Какую-нибудь очкастую ботаничку. Суровую, но заплывшую, где только можно. А ты… ты… ты… даже очень.

Он довольно ухмыльнулся, одарив меня, кажется, самым роскошным комплиментом из своей “богатой” кладовой.

- Простите, а вы кто? - попыталась я осадить нахала. Честно говоря, возмущение ушло как вода в песок, как только верзила заикнулся про хороший сон.

- Я проректор по учебной и методической работе - Вархар Изилади, - кивнул верзила. - Твой непосредственный начальник.

- Ваш непосредственный начальник, - поправила его я.

Правая бровь верзилы приподнялась, увеличив расстояние между родинками.

- Короче! У нас все по-простому, привыкай, - рубанул Вархар. - Езенграс назначил тебя заведующей кафедрой управления энергией огня и подвластных ему стихий. Я провожу к месту жительства. Потом увидишь - где и что. Разберешься.

Не дожидаясь ответа, проректор вытащил из предусмотрительно открытого водителем багажника мои чемоданы. Закинул их на плечи легче, чем иной мужчина пустые сумки, и направился в сторону Академии.

Может, я еще сплю? Здание из огромных глыб розового камня поражало воображение красотой и монументальностью. Десятки стройных башенок с флюгерами в виде сфинксов, окошки с резными ставнями, бронзовые двери, с узорами и ручками в форме львиных голов. Академия выглядела сказочной, нереальной. А подключив астральное зрение, я едва не ахнула в массивную спину Вархара.

Академия буквально полыхала энергией, словно тут тысячи индиго и все самые сильные.

Пульс взвился до небес, одеревеневшие за время поездки ноги вдруг сами собой запросились назад, к спасительному автобусу. Куда я попала?

Что за чертовщина?

- От тебя удивлением фонит за версту, - не поворачиваясь, проворчал Вархар. - Я думал, индиго быстрее соображают. Ты находишься на территории Академии на перекрестье пяти миров. Пентаграммы, короче. Обучаем мы всяких чудиков, вроде тебя, меня и вообще нам подобных. Их тут пруд пруди. Работка не пыльная, но порой опасная. Сама знаешь - если нашего брата довести… У-ух! Небось, сама под горячую руку технику палила?

- Вы хотите сказать, что мы уже не на Земле? - я сама поразилась собственному спокойствию. Тут впору кричать “Караул! Везите меня назад! Положите туда, где взяли!”, а я расспрашиваю Вархара так, словно ничего страшного и не случилось.

Так, мелочи жизни! Подумаешь, очутилась в месте, о котором слыхом не слыхивали доктора географических наук моего мира! Подумаешь, тут армии сильных индиго, и они с риском для чужих жизней уничтожают все, что под руку попадется! Подумаешь, начальник больше похож на людоеда и сексуального маньяка в придачу!

- И да, и нет, - глубокомысленно изрек верзила. - Я ж сказал - пентаграмма. Часть перекрестья на Земле, поэтому вы и приехали сюда так запросто. Остальные части - в других мирах. В моем, например.

Я вспомнила, как Езенграс грозился уволить Вархара, и отправить в родной мир грабить города и села.

Улыбка напросилась на губы. Словно почувствовав ее спиной, проректор встал как вкопанный, резко развернулся, и я в задумчивости едва не боднула его в грудь.

По счастью, остановился Вархар вовсе не из-за нелепой усмешки очередной “бабы” в его “истинно мужской” и явно истинно-варварской вотчине.

Я затормозила в опасной близости от проректора, шагнула назад, но он тут же сократил дистанцию до прежней. И усмехнулся почти также, как Езенграс по скайпу:

- Боишься меня? Или стесняешься? - спросил с хрипотцой в голосе. Вишневые глаза подозрительно блеснули.

- Еще чего! - возмутилась я, выпятив грудь. Это Вархару понравилось еще больше. Он уставился таким сальным, таким мутным взглядом, что я опешила. Негодование забилось в груди сумасшедшим пульсом. Но едва мне удалось выдохнуть лишний воздух и открыть рот, проректор хохотнул.

- Ольга! У тебя отличная грудь. Да и остальные формы очень даже ничего. Чего смущаться?

Наверное, только сейчас мое полусонное сознание пробудилось окончательно.

Я в панике огляделась вокруг, осознав - в какую угодила переделку. И насколько сейчас далека от Алисы, которая, наверное, ждет посетителей, весточек, передачек.

В груди больно кольнуло, в висках - запульсировало.

- Проректор Вархар Изилади! - процедила я, выплескивая эмоции возмущенной тирадой. - Прошу вас обращаться ко мне на Вы. И прекратите на меня пялиться! Не то я…

Вархар запрокинул голову и загоготал в голос.

Казалось, даже кусты неподалеку от нас колышутся от его смеха.

- Женщина! - пророкотал сквозь хохот Вархар. - Что ты сделаешь? Попялишься на меня? Давай! Слизняки из вашего мира мне в подметки не годятся! Если же хочешь увидеть меня всего-всего, без прикрас, я и это могу организовать. Только повод дай. Только намекни.

Лицо пылало, уши горели, сердце отстукивало яростный ритм. Зато улетучились тягостные мысли. Их вытеснило бешенство.

Сжав кулаки, я отчеканила:

- Не знаю что там у вас за мир и каковы там отношения полов. И мне плевать! Ясно? Но со мной так обращаться не смейте!

Сон как рукой сняло. Руки так и чесались одарить Вархара лучшей из своих звонких пощечин. Ничто так не бодрит после бессонной ночи, как варварское обращение и нахальное ухлестывание! Литры кофе рядом не стояли.

Брови Вархара полезли на лоб, словно я сказала что-то или бесконечно смешное, или бесконечно нелепое. Он выдержал небольшую паузу и добил.

- Мне нравится, какая ты боевая. Здесь пригодится. А на меня не злись, - неожиданно добродушно произнес верзила. - Я вообще-то тебе комплимент сделал. Просто ты не поняла.

Я набрала в грудь побольше воздуха, собираясь высказать все, что думаю о манерах проректора, его комплиментах и о нем самом. Но Вархар по-акульи улыбнулся, лихо крутанулся на пятках и указал рукой на козырек над массивной бронзовой дверью.

- Сюда, - скомандовал он, легким движением руки открыв дверь, в ладонь толщиной. - Тут все либо из тераскита - камень такой, либо из бронзы высокой пробы, - пояснял, пока я семенила за ним по хорошо освещенному широкому коридору. - Экранирует все энергии. Иначе зАмок давно взлетел бы к небесам. Кстати, имей ввиду. Тут корпус и для преподов и для аспирантов, и для студентов. Держи ухо востро. Неизвестно, где у кого рванет, где кто с кем подерется на молниях, на огнях, или подожжет что-нибудь. У нас такое сплошь и рядом.

Он перечислял настолько спокойно и безмятежно, словно читал балладу. Шел, помахивая чемоданами, как будто они пустые.

А перед моим внутренним взором вместо студентов и аспирантов стояли василиски, Медузы Горгоны, драконы и всякие другие сказочные чудища.

Возглавлял парад монстров лично Вархар. Кстати, что у него за способности?

Аура проректора напоминала ауру индиго. Те же оттенки, та же форма - с десяток вложенных друг в друга сфер всех цветов радуги и словно четыре крыла бабочки под лопатками.

На бабочку проректор не тянул совершенно.

По обеим сторонам коридора, высотой с двух Вархаров, шли ряды таких же великанских бронзовых дверей.

Вокруг стояла подозрительная тишина, словно всех отсюда давно выселили за красочно описанные проректором проделки.

- Они на занятиях, - хмыкнул Вархар.

Если он и не читал мысли, то настроение улавливал лучше некуда. По ауре можно считывать эмоции, улавливать порывы. Придется долго и скрупулезно учиться, но результаты будут ошеломительными.

Но проректор шел впереди, и не оглядывался. Не спиной же он читает ауру!

Хотя кто знает, может именно там у него прячется “третий глаз”? Восточные религии называли его аджна-чакрой. А индиго наконец-то приспособили для пользы дела. Методом проб и ошибок выяснили что это - одна из немногих точек на теле, откуда можно выстрелить мощным потоком энергии. У всех нормальных существ аджна-чакра в центре лба. Но Вархар с первого же слова, с первой же “бабы” не показался мне нормальным.

Проректор смачно загоготал.

- Я повелитель света, а свет везде. Ясно? Выключи свет, и я перестану ощущать твои эмоции.

Я завертела головой в поисках выключателя, и Вархар загоготал громче.

Коридор казался бесконечным, а бессонная ночь и нервное истощение еще никому не прибавляли выносливости. Уже через несколько минут у меня ныло все - начиная от ног и заканчивая шеей. Мне требовалось срочно отвлечься от жалоб тела. Если бы мозг был канцелярией, они завалили бы его от пола до потолка.

Помогло изучение помещений.

Сотни белых лампочек, разбросанных по потолку в художественном беспорядке освещали нам дорогу.

Стены покрывал тонкий слой бежевой краски, с россыпью бронзового крошева. Сквозь нее неровной клеткой проступали стыки плит.

Пол выглядел также.

Поначалу двери казались одинаковыми. Лишь спустя какое-то время я заметила - узор, что окаймлял их рамкой, никогда не повторялся.

Вархар остановился, как и прежде - просто застыл на месте, заставив меня резко притормозить.

Ни слова не говоря, поднес мою ладонь к ручке двери. Оттуда выскочила игла. Я зажмурилась, ожидая укола, но почувствовала лишь едва уловимое касание. Гогот проректора, который я начинала люто ненавидеть, заставил вздрогнуть и открыть глаза. От такого смеха и заикой стать недолго.

- ДНК считано, - объявил Вархар, вытирая слезы. - Ты что, женщина, уколов боишься?

Я не ответила, толкнула дверь, но та и не собиралась поддаваться. Тогда я еще не знала, что здание Академии безбожно подыгрывает проректору. Гогот Вархара снова разнесся по всему коридору. Мучительный стыд залил щеки жаром, влажные ладони так и хотелось вытереть. Я толкнула дверь еще раз, но она даже не сдвинулась с места.

- Тебе помочь, женщина, или у вас в мире принято иначе? - не уставал веселиться за моей спиной Вархар.

Ну уж нет! Не хватало еще просить его о помощи!

За недолгое время я возненавидела новую работу, нового начальника и новое жилище! Но почему-то и мысли не допускала развернуться на сто восемьдесят градусов и уехать домой.

Странно, непонятно влекло меня к этому месту, к этим существам, один рассказ о чудачествах которых приводил в неописуемый ужас. Но - самое главное - во мне снова ожила надежда на выздоровление сестры. Если тут все так сказочно, может местные волшебники и впрямь вылечат Алису?

Я уперлась ладонями в дверь, ногами - в пол, и что есть мочи надавила. Дверь нехотя отворилась, словно делала величайшее одолжение. Фуф!

Вархар и не собирался прекращать хохотать.

- Если будет нужна помощь с дверью, только позови, - подмигнул он. И на долю секунды показалось, что правый глаз проректора сверкнул голубизной.

Комната встретила меня не меньшим простором, чем бальные залы Лувра. Я могла пригласить с десяток рестлеров вархаровских габаритов. И они вдоволь поборолись бы на потеху публике, пошвыряли друг друга из угла в угол, ничего не зацепив и не испортив.

Нечеловеческий размах чувствовался не только в площади моего нового жилья. Он чувствовался в каждом предмете обстановки, в каждой мелочи.

Даже в декоративную глиняную вазу, возле двери, поместились бы два человека. Высоченную, окованную бронзой кровать, рассчитанную на троих Вархаров, похоже, собирали с намеком на мини-бомбоубежище.

Пара шкафов подпирала потолок. Не всякая строительная стремянка доставила бы меня к их верхним полкам.

Письменный стол у окна едва втискивался между стенами. Случись что с кроватью-бомбоубежищем, приспособить его для сна не составляло труда. На столешнице раскинулись бы две женщины моих габаритов, ничуть не стесняя друг друга.

На каждом из двух кресел не то чтобы расселись, развалились бы не меньше трех человек.

На каждом из трех стульев - не меньше двух.

Тонкий, как лист бумаги, монитор компьютера почти загораживал окно. А окно было во всю стену и начиналось где-то на уровне моей талии.

Из ниши шкафа строил мне единственный, квадратный глаз плазменный телевизор. Конечно же, ниша не уступала размерами окну, а телевизор - компьютеру.

Две полупрозрачные двери вели из спальни в ванную и на кухню.

Чтобы никто ненароком не заплутал в трех соснах, половину каждой двери закрывала табличка: “Кухня”, “Клозет”.

Подгоняемая любопытством, я поспешила туда. Вархар сбросил чемоданы рядом со шкафами, и тенью ходил следом, беспрестанно заглядывая через плечо. Его горячее дыхание грело затылок и шевелило волосы. Хотя, не исключено, что пряди зашевелились на голове в предвкушении грядущих событий.

К стандартному санузлу прилагалась просторнейшая ванна на три персоны, как минимум. Одна персона моих скромных габаритов могла там даже плавать, а при очень большом желании - еще и нырять.

На квадратной кухне царствовал холодильник цвета стали - от пола до потолка. Он громоздился справа от входа, отвлекая внимание от гигантской электрической духовки, чуть дальше. В нее без проблем влез бы целый кабан.

Все остальное - гарнитур из черного дерева, стол, посудомойка, раковина, микроволновка и кофе-аппарат - рядом с ними выглядело игрушечным.

Разве только четыре комфорки плиты, возле духовки, рассчитанные на ведерную кастрюлю, не меньше, могли сравниться с колоссами размером.

Меня это не удивило ни капли. Наверное, большинство здешних обитателей сродни Вархару и едят соответственно.

Я думала, после экскурсии по новому жилищу, проректор уйдет восвояси. Но он и не собирался этого делать. Вольготно развалился в кресле, откинулся на спинку и прошелся по мне таким же взглядом, как при первой встрече.

- Вопросы есть? - спросил, то ли усмехаясь, то ли ухмыляясь.

- Нет, могу я отдохнуть с дороги? - казалось, намек был прозрачней некуда. Но Вархар и бровью не повел.

- Отдыхай, - он сделал широкий жест рукой, будто бы говорил: “Тебе, что, места не хватает?”

В замешательстве я присела на край кровати и выжидающе уставилась на проректора. Сказать, чтобы убирался восвояси? Или сам смекнет своей недалекой воинственной башкой?

Вархар запрокинул голову и раскатисто захохотал.

Пикнуть не успела, он подскочил и навис надо мной - громоздкий и мощный.

Послушное солнце очертило фигуру проректора ослепительным нимбом. Ах да! Вархар же повелитель света!

Странное название не вызвало у меня удивления. То ли я так и не проснулась, то ли вокруг было столько странностей, что одной больше, одной меньше, погоды не делало.

- В холодильнике есть продукты, - сообщил проректор, глядя на меня сверху вниз. - Копченое мясо, сыры, хлеб, отварные овощи.

Он замолчал, продолжая нависать надо мной неминуемой тяжестью.

Я поежилась, присаживаясь поглубже и отклоняясь к стене. Вархар хохотнул вновь.

Я почти собралась с духом возмутиться. Но внезапно он в пару шагов пересек расстояние до двери, и, не прощаясь, вышел вон.

Только после этого до меня дошло: я ведь даже не знаю расписания своих занятий! И где кафедра не знаю тоже!

Я вскочила так резво, что закружилась голова.

- Вархар? - крикнула в дверь без надежды, что он услышит.

Но уже через секунду, дверь распахнулась, и великанская фигура проректора загородила собой почти весь проем.

- Уже соскучилась? - акулья улыбка растянула губы Вархара, правая бровь опять приподняла родинки ко лбу.

- Занятия, - пролепетала я, жалея, что не оббежала весь корпус в поисках расписания. Всю Академию, если понадобится. Все лучше, чем звать Вархара. Особенно, если только что, ценой нечеловеческих усилий избавилась от его нечеловеческого общества.

- Ах, ээто, - он словно был разочарован. - Вечером пришлю к тебе аспиранта с полным расписанием. Кафедра, кстати, прямо над нами, в этом корпусе. Освоишься, будешь руководить и этим общежитием. Еще вопросы?

Я моргала, переваривая услышанное. Вархар оставался в дверях, и, по обычаю, не спешил уходить.

- Спасибо, буду ждать расписания, - с очередным тонким намеком поблагодарила я.

- Не умеешь ты благодарить, женщина, - разочарованно пожал плечами Вархар. - В моем мире меня бы, как минимум, расцеловали, в губы… Как максимум, - взгляд его полыхнул незнакомым огнем и упал на кровать.

Я непроизвольно съежилась, обхватив себя руками. Проректор нахмурился и нервно сглотнул.

- Ну ты даешь, женщина, - возмутился с порога. - Спи, не то еще чего понапридумываешь, - и хлопнул дверью с другой стороны так, что она жалобно задребезжала.

Я покачалась на кровати. А она ничего! В меру мягкая, в меру упругая - то, что нужно для хорошего сна.

Нехотя привстала, сдернув зеленое покрывало с аляповатыми золотыми цветами. Серое клетчатое шерстяное одеяло в “окошке” пододеяльника обещало уютное тепло. Три пухлые подушки - почти королевские удобства.

Я сбросила туфли, брюки, блузку и забралась под одеяло.

С удовольствием раскинула руки и ноги в стороны - размеры кровати позволяли и не такое. Прикрыла глаза и мгновенно отключилась.

…

Проснулась я уже под вечер. В комнате царил синеватый полумрак, пол лизали узкие языки фонарного света.

Я встала, слегка потянулась для тонуса и направилась к окну. Чтобы выглянуть из него, пришлось улечься на письменный стол. Даже поперек деревянного гиганта я помещалась почти целиком, только стопы свисали.

Прямо напротив оказались три увесистых фонаря, подозрительно похожие на гири. Почему они так низко?

Ах вот оно что! Фонарные столбы взмывали высоко в небо и на уровне каждого третьего этажа корпуса ослепительно сияли такие же светильники.

Окутанный сиреневыми сумерками академический дворик казался еще более сказочным, чем днем. Поразительно, что в Академии есть горячая и холодная вода, если верить разноцветным вентилям над краном в моей ванной, и даже канализация. Очутись я тут случайно, решила бы, что угодила во временную петлю, в какой-нибудь средневековый город.

Где же здесь включается свет?

Я осторожно соскользнула с лакированной столешницы и повнимательней огляделась по сторонам. Ни на стенах, ни возле двери не было ни намека на выключатели.

За неимением таковых я зажгла темно-синюю настольную лампу, похожую на громадную лилию. Комнату залил слабый, рассеянный свет. И лишь на столе, под плафоном расцвели ослепительные голубые лепестки.

В вынужденной полутьме, я распаковала чемоданы и наспех покидала вещи в гардероб. Пока посланец Вархара не пришел, надела черную свободную юбку чуть ниже колен и темно-синюю трикотажную блузку.

Днем на перекрестье пяти миров было тепло, будем надеяться и вечером сильно не похолодало.

В одном из четырех кухонных шкафчиков спряталась целая батарея коробок с самыми разными чаями - черными, зелеными, белыми. Чистыми и со всякими добавками. Ммм… одни ароматы чего стоили!

Я нашла ромашковый и заварила. По счастью пухлый белый чайник персон на пятнадцать пристроился на самом виду - на столе от кухонного гарнитура, рядом с металлической мойкой. Бордовый электрический, литров на десять, если не больше, тоже долго искать не пришлось. Он оккупировал высокую тумбочку, примыкавшую к стене, у окна.

А вот с кружками возникла проблема. Я умудрилась расколоть две, прежде чем догадалась, что висят они на невидимых во мраке крючках, справа от мойки. Наверное, нарочно, чтобы пикировать на хозяйку, если той вздумается неудачно открыть шкаф-сушилку, чуть выше и чуть левее.

Пришел эдак полусонным с утречка на кухню. Неловко зацепил кружки локтем, и окончательно пробуждение гарантировано! Зарядка тоже: пока соберешь осколки, пока выбросишь в ведро на другом конце кухни, площадью ничуть не меньше спальни… Тут тебе и наклоны, и приседания, и ходьба - все, что нужно физкультурнику спозаранку.

Такие вот фантазии крутились в голове, пока сметала битое стекло громадным веником, чуть ли не с меня ростом. Закончив с внезапной разминкой, я осушила две кружки чая почти залпом. И только тогда в дверь постучали.

- Входите! - крикнула, возвращаясь в комнату.

На пороге мялся длинноволосый детина, чуть поменьше Вархара.

В свободном трикотажном костюме, похожем на тренировочный, непонятного в полумраке цвета, он походил то ли на борца, то ли на легкоатлета.

Хотя, скорее на легкоатлета. Больно уж выпирали скулы, подбородок и нос парня. Борцам слишком выпуклые части лица быстро делают вогнутыми.

- Здравствуйте, - неожиданно мягким, совсем юным голосом произнес он. - Воо, - вытащил из кармана сложенный вчетверо листок и протянул мне.

Слава богу, хоть тут все обошлось без сюрпризов.

Три дня в неделю я читала лекции по физике и один день вела практические занятия. Я-то уже испугалась, что предстоит читать “теорию огненного дыхания” или “методики сжигания электроприборов” или что-то в таком роде.

- Пойдемте? - я не сразу сообразила, зачем парень приглашает меня в коридор.

- Ой, - спохватился он. - Меня зовут Масдрагар Лимбра. Я, надеюсь, вы возьмете меня в аспирантуру? Очень хотел попасть к земному индиго. Говорят, вы читаете ауры и можете безо всякого махалова одним аджнаподавлением вырубить противника. Это правда?

- Правда, - нехотя подтвердила я. - Покажешь мне кафедру? Меня зовут Ольга Искандеровна, кстати.

- Знаю-знаю, - горячо выпалил Драгар. - Я читал на вас досье.

На этом слове я замерла в дверях и уставилась на Драгара.

- Ой, ну вы не знали? - смутился он, пряча глаза. - Ректор собирает досье на всех преподов. А потом вывешивает самые интересные факты их биографии на доске объявлений. Она в главном корпусе, прямо у входа. Ах да! Еще списки способностей вывешивает… Учащимся и другим преподам для ознакомления.

- Не знала, - только и смогла промямлить я. Интересно, что там еще про меня “вывесили”? Оставалось уповать на то, что это не подробности личной жизни, не количество детей и внуков.

- Ой, - забавно вплеснул руками Драгар. - А вы чего в темноте-то?

- Не пойму как у вас тут свет включается, - смущенно призналась я, радуясь, что в потемках он не видит, как раскраснелось мое лицо.

- А-а-а… - протянул Драгар. - Так во же!

Он трижды хлопнул в ладоши, и комнату залил ровный золотисто-белый свет.

- Если хотите поярче - четыре хлопка, - радостно пояснил Драгар. - Один хлопок - будет еле заметный рассеянный свет.

- Спасибо, - я оглянулась, пытаясь отыскать на потолке или стенах хотя бы намек на лампочку или люстру.

- Свет идет сквозь плиты, - после недолгой паузы пояснил Драгар. - И он полностью соответствует солнечному.

Теперь я хорошо разглядела лицо парня.

Темно-серые глаза отливали зеленым. По носу и щекам рассыпались веснушки, а сами щеки цвели трогательным розовым румянцем.

Драгар походил на мужчину и мальчика одновременно. Ямочка на подбородке усиливала впечатление.

- Идем? - предложил он снова. Не предупреждая, дважды хлопнул в ладоши - свет мигнул и выключился.

А я-то, склеротик, совершенно забыла спросить, как это делается. Так и спала бы при свете, если вообще ухитрилась бы уснуть. Не ломиться же посреди ночи к соседям-студентам или преподам с милейшей улыбкой и глупейшим вопросом. Не самый удачный способ заработать уважение, зато гораздо более удачный снискать репутацию городской сумасшедшей.

Мы вышли в знакомый коридор. Только теперь он не казался таким подозрительно безлюдным и сиротливым. Скорее уж наоборот - требовались немалые усилия, чтобы лавировать в бурном потоке студентов и преподов.

Я закусила губу, изо всех сил стараясь не разглядывать окружающих. А разглядывать хотелось очень и очень.

Драгар интеллигентностью не страдал. Напротив, он бесшабашно тыкал в толпу, выбирая ближайших к нам представителей местных рас. И, не обращая внимания на их реакцию, щедро делился знаниями. Казалось, перед нами не живые существа, а так, музейные экспонаты.

- Истлы, - обеими руками указал Драгар на двух высоких и поджарых людей-львов. Они надеялись благополучно обогнуть нас. Но не тут-то было. Густая грива истлов встала дыбом, а вслед за ней вздыбились и пышные бакенбарды. Парни поприветствовали Драгара хищными оскалами, демонстрируя острые как бритвы клыки. И нервно постучали по сумкам синеватыми когтями.

Но мой спутник будто бы ничего и не заметил.

- Таллины. Магию излучают всем телом. Могут током пульнуть даже из зад… ой… из ноги, - хохотнул Драгар, бесцеремонно тыча пальцем в пятерых существ, которых я заметила бы и без него.

Похожие на человекообразные деревья, со светлой корой-кожей и темной, они грациозно отклонись, словно из указующего перста скандра выстрелил лазер. Самого разного роста и комплекции, таллины неизменно излучали “дубовую” силу и такое же спокойствие. Хотя очень скоро я поняла, что это впечатление обманчиво, и таллины - те еще истерики.

Пока же они просто прибавили шагу, отчего высокие хвосты, словно собранные из тончайших металлических нитей, закачались как маятники. А свободные туники и мешковатые брюки из очень тонкой материи взвились, как от порыва ветра.

- Леплеры, - продолжал между тем Драгар, смешно дергая руками в сторону четырех ребят, ужасно похожих на гномов с лицами эльфов. - Очень сильные магнетики и электрики. Правда, размером с пол воина.

Все четыре “пол воина”, ростом примерно с меня, очень недружелюбно поморщились и посмотрели на Драгара снизу вверх. Да так, что я начала опасаться - не вспыхнет ли парень, как факел.

Но леплеры гордо отвернулись и устремились прочь, громыхая ботинками с сотнями металлических клепок, пряжками нескольких ремней и массивными браслетами. На каждой руке ребят их было штук по пять, не меньше. Эти люди-праздники выделялись из толпы, невзирая на рост. Еще никогда не встречала я столь пестро одетых существ. При этом леплеры умудрялись вырядиться так, что цвет узора на рубахах, оттенки брюк, ремней и даже пряжек совершенно не сочетались друг с другом. Талант, не иначе.

Еще больше напоминали эльфов, только без их знаменитых, остроконечных ушей, вейлы. Про них Драгар пренебрежительно обронил:

- Самые слабые боевые единицы. Неженки и чистоплюи.

Четверо “неженок и чистоплюев” презрительно фыркнули в сторону Драгара. Стряхнули несуществующие пылинки с шелковых рубашек и брюк и гордо зашагали прочь.

- Мрагулы и скандры. Скандры, если что - наши с Вархаром сородичи. Мрагулы были бы почти такими же крутыми мужчинами и воинами как скандры. Если бы не одевались как бабы, - и Драгар ткнул пальцем в их шорты-юбки, похожие на шотландки. Они очень странно выглядели в сочетании с самыми что ни на есть обычными футболками приглушенных тонов.

Троица бледных мрагулов с серыми и зелеными глазами откровенно пригрозила Драгару кулищами, размером с боксерскую перчатку. И меня это совсем не удивило. Даже самые высокие и крепкие истлы ни ростом, ни статью не могли сравниться с мрагулами и скандрами. Про остальные расы я вообще молчу.

Драгар обратил на угрозы не больше внимания, чем я - на муху, пролетевшую за окном.

Оставив в стороне выход из корпуса, мы свернули в глухой тупик.

Парень немного поводил рукой у стены так, как водят перед лицом человека, предполагая, что он слегка не в себе. Но стена оказалась очень даже вменяемой и на редкость послушной. Фальшивая каменная кладка уехала вверх, освободив двери, на первый взгляд, вполне обычной лифтовой кабинки.

Они гостеприимно распахнулись, и… мы вошли в просторную комнату. Вдоль стен выстроились стулья, тонко намекая, что поездка может “слегка” затянуться.

Последняя кнопка бронзового лифтового пульта висела как раз на уровне моих глаз. Остальные, конечно же, выше. Но гораздо сильнее потрясало другое.

На верхней кнопке значилась цифра триста, хотя снаружи казалось - в замке не больше четырех этажей. Максимум шесть, если считать подвал и чердак.

Драгар нажал кнопку с ажурной десяткой - до нее даже я могла дотянуться, не подпрыгивая, и не вставая на стул.

Лифт бесшумно взмыл вверх с почти самолетной скоростью.

Минуты не прошло, как кабинка резко остановилась, и я ухватилась за ближайший стул, чтобы удержаться на ногах. Двери распахнулись, и мы с Драгаром вышли в пустынный коридор. Светлый настолько, что перед глазами заплясали кружочки. Просторный настолько, что несколько десятков скандров легко смогли бы водить тут хороводы.

На бронзовой двери в конце коридора висела громадная табличка с надписью.

“Кафедра управления энергией огня и подвластных ему стихий”.

Крошечные огоньки на рамке двери сплетались в невообразимые узоры.

…

После обхода кафедральных помещений бодрость и любопытство как рукой сняло. Четыре лаборатории, десять лекционных, тридцать преподавательских по площади сравнимых разве что с залом консерватории… Мои бедные ватные ноги гудели и ныли.

Драгар сопровождал меня всюду. Галантно открывал двери, в красках и деталях объяснял все, что спрашивала, а заодно и то, о чем не спрашивала. Похоже, он чувствовал себя тут как рыба в воде, и без устали фонтанировал не только информацией, но и энергией. Если бы энтузиазм превращался в электричество, Драгар обеспечил бы светом все корпуса Академии.

- На кафедре тридцать преподов, семь лаборантов, пять техников, две уборщицы и… - парень поднял глаза к потолку, то ли подсчитывая, то ли припоминая. Тогда я еще не знала, что скандра, умеющего считать до тридцати, можно смело награждать докторской степенью. - Кажется, человек двадцать аспирантов. Но это вам лучше скажут преподы. Назначите заседание и потребуйте отчеты.

- Кстати, проректор Вархар Изилади сидит на этом же этаже, через стенку, - не слишком оптимистично добавил Драгар.

Помяни черта, и он появится.

- Смотрю у вас тут экскурсия в самом разгаре? - Вархар, собственной персоной, уже возвышался посреди холла кафедры и прожигал меня взглядом, привычно приподняв бровь с родинками.

Один его глаз светился голубым, и мне стало совсем не по себе. Он не бликовал, а именно светился мерным густо-голубым светом.

- Добрый вечер, проректор, - тон Драгара лучше всяких слов говорил, что встреча обрадовала его не больше, чем меня.

Вархар приблизился. Неторопливо обошел меня, уделив внимание ногам, ягодицам, груди, и, как на грех, распущенным волосам. Длинные пряди разметались по спине в художественном беспорядке.

- Смотрю, ты неплохо отдохнула и выспалась, - резюмировал свои наблюдения проректор.

- Мы уже закончили, - ответила я невпопад. - И планируем уходить.

Вархар покачал головой и подошел вплотную. Теперь нас разделяло расстояние не больше двух ладоней, и сердце совсем некстати пропустило удар. Слегка наклонившись, проректор навис надо мной, как еще недавно, в спальне и произнес, внезапно перейдя на “вы”:

- Неужели вы откажете мне в прогулке по Академическому саду? Я хотел показать вам столовую и заодно поужинать.

- Благодарю. Я поем в комнате. В холодильнике еды хватит на месяц или даже на два, - я постаралась придать тону побольше бескомпромиссности. - Инфополе сообщило, что она еще два месяца будет как свежая. Да и ноги устали.

- Настолько устали, что не в состоянии пройти несколько метров? - бровь Вархара все еще удерживала родинки на лбу, а глаза снова стали одинакового цвета. Взгляд проректора, казалось, пронзал меня насквозь. Я поежилась, сердце снова пропустило удар и вдруг забилось как ошалелое.

- Я очень устала, - процедила сквозь зубы. - Судя по расписанию, рабочий день у вас заканчивается в пять вечера. А сейчас, - я кивнула в сторону допотопных белых ходиков на стене, - уже девять стукнуло. Поэтому прошу извинить, но я иду в свою комнату.

Я обогнула Вархара - он и не думал двигаться с места - и рванула к двери.

Но тут случилось такое, что я забыла и про сон, и про то, какой же проректор нахал. Забыла бы и свое имя, если бы светопредставление затянулось подольше.

Раздался хлопок, потом грохот, от которого у меня заложило уши и зазвенело в голове. Здание вздрогнуло, как живое. Оконные стекла зазвенели, подскочил пол.

Скандры уставились в окно - синхронно повернули головы, как заводные куклы. Я последовала их примеру и ошалела еще сильнее.

Душа ушла в пятки, сердце забилось где-то в горле, а мозг отказывался верить увиденному. Я открывала рот, но слова застревали в глотке.

Стройную башню соседнего корпуса срезало невидимой силой, как украшение с торта.

Она покосилась и собиралась рухнуть вниз. Но тут раздался взрыв.

Из-под башни взметнулись языки пламени, и она как ракета полетела в нашу сторону.

Я дернулась, и застыла, не в силах ни убежать, ни позвать на помощь. Одеревеневший язык не ворочался.

Башня нацелилась в окно, и, судя по всему, планировала навести свой порядок на кафедре.

Когда перед стеклом появился остроконечный пик, я зажмурилась, ожидая худшего. Но… Ничего не случилось.

Я приоткрыла один глаз, другой и… обомлела. Думала, после всего случившегося удивить меня - неподъемная задача. Но я еще не знала, что Вархару и не такие чудеса по плечу.

Он каменным колоссом посреди аудитории, широко расставив ноги и выбросив вперед руку. Из ладони проректора выстреливал густой поток света и расправлялся в огромный, плоский прямоугольник. Световая преграда загородила окно и ближайшие стены аудитории. Башня же ухнула вниз, похоже, отразившись от неожиданного препятствия.

Вначале я не поняла - почему Вархар не убирает световую преграду.

Но тут громыхнуло снова. По счастью, мои уши заложило еще во время первого грохота. И теперь они уже ни на что не реагировали.

Здание опять подскочило и задрожало. Оконные стекла дружно зазвенели. Пол заходил ходуном и неприятно завибрировал под ногами.

Башня взорвалась и распалась на сотни кусков. Черный дым заклубился в воздухе. Горящие ошметки и булыжники полетели во все стороны. Они барабанили в световую стену как град в окна, и отскакивали мячиками.

Я наблюдала все как во сне, как в замедленной сьемке… В шоке и ужасе… Не веря своим глазам.

Драгар поглядывал на Вархара с благодарностью и раздражением одновременно.

Сам же проректор оставался таким спокойным, словно шел по пляжу и наслаждался умиротворяющим плеском волн…

Не помню, сколько прошло времени. Но когда град камней и сгустков пламени стих, а световая преграда исчезла, Вархар, как ни в чем ни бывало, предложил:

- Ну что ж, Ольга. Не можешь прогуляться, так не можешь. Тогда провожу тебя до жилища.

3

До лифта я дошагала на ватных ногах, так и не выходя из затяжного шока.

Сердце бешено стучало в ушах, холод спазмом скрутил желудок.

Вархар осторожно подтолкнул в кабинку, вошел сам, и быстро нажал кнопку первого этажа. Двери лифта прижали Драгара так, что лицо его приплюснулось, а руки, которые парень предусмотрительно сунул в кабинку первыми, побелели.

- Ой. Про тебя-то я и забыл, - хохотнул Вархар.

В ступоре я едва сообразила, что нужно нажать кнопку остановки. Драгар одарил меня благодарным взглядом, Вархара - взглядом саблезубого тигра на охоте и торжественно вошел в кабинку.

- Да ладно тебе, Оля, - неожиданно почти ласково произнес проректор. Бесцеремонно отодвинув Драгара одной рукой, Вархар приблизился вплотную и склонился к моему лицу. У меня же не было ни моральных, ни физических сил что-то говорить или делать. Как марионетка я подняла на проректора глаза и позволила ему взять себя за подбородок.

- Ну во-от! - возмутился Вархар. - Было бы из-за чего так пугаться. Это крипсы. Зеленые великаны расхулиганились. Приструним, не бойся! Так, что только пятки сверкать будут! Не впервой, как-никак.

В этот момент передо мной сверкнули не пятки крипсов - акулья улыбка Вархара. Но потрясало вовсе не это.

Я открыла рот, чтобы задать вопрос, но выдавить смогла лишь жалобный стон.

Крипсы. Зеленые великаны… Алиса!

В голове царил жуткий хаос. Мысли путались. В каком-то шоке, ступоре слушала я о том, что Алиса никакая не сумасшедшая. Вернее, сумасшедшая, но совсем не такая, как я думала.

- Твою сестру и других землянок похищали крипсы. Раса такая. Они большие, лысые и зеленые. В общем, красавцы писаные, - Вархар гоготнул, но, взглянув в мое растерянное лицо, резко прервался и продолжил. - Езенграс не зря говорил, что поможет. Никто не знает о том, что случилось с твоей сестрой больше, чем наш старик-ректор.

Лифт остановился, и Вархар подтолкнул меня к выходу. Ноги не слушались, а в ушах все еще звучали его слова “Твою сестру похищали… крипсы”.

Воспользовавшись моим замешательством, Вархар приобнял за талию и принялся рассказывать дальше, старательно отодвигая Драгара другой рукой. Парень пыхтел, сопел и бормотал под нос явно не поэмы Лермонтова.

- Наша Академия обучает воинов, - Вархар рассказывал об этом так, как рассказывает историк о быте и культуре древних цивилизаций. Увлеченно, но без сильных эмоций. - Одни остаются тут и охраняют здешний форпост на границе миров. Другие - идут в свои миры и там работают в спецслужбах - контролируют таких, как мы. Сильных магически существ. Они не все добрые, сама понимаешь. - Вархар улыбнулся, но меня не проняло. - Наша задача, чтобы маги не пытались завоевать чужие миры. Особенно это касается таких миров, как твой. Где почти нет своих магов, и способностями они владеют еле-еле.

Даже на этом сомнительном комплименте я не пришла в себя, продолжая, в полнейшем оцепенении слушать проректора.

- С крипсами история отдельная. Их женщины после какой-то там эпидемии детей выносить не могут. Вот крипсы и нашли решение. Похищают землянок и внедряют в них свои эмбрионы. Чтобы пленницы благополучно доносили, и не случилось выкидыша, постоянно пичкают собственной аурой. Вот именно из-за нее землянки и сходят с ума. Как твоя сестра. И наши медики вовсю занимаются тем, чтобы научиться обращать процесс вспять. Потому что - заметь - мы знаем причину болезни! А это уже шаг к ее излечению.

В каком-то тумане слушала я последний монолог Вархара, а перед глазами стояла Алиса. Маленькая, забитая, несчастная Алиса.

Она съежилась на жестком деревянном стуле в многолюдном полицейском участке, раскачивалась из стороны в сторону, всхлипывала и бормотала:

- Больно… как больно… Зеленые великаны… Они… Я носила их ребенка. Зеленые великаны… они… больно. Больно!

Усталый полицейский с пивным брюшком и осоловевшими глазами протянул мне документы и с сомнением уточнил:

- Вы уверены, что хотите забрать ее домой? То есть. Мы можем отправить ее в лечебницу для невест зеленых великанов. Подумайте…

- Оля! Оля! - Вархар потряс меня за плечи.

Зрение сфокусировалось, и я обнаружила, что мы стоим возле корпуса.

От ближайших квадратных кустов упоительно пахнуло свежестриженной зеленью. Легкий ветерок осторожно перебирал мои волосы.

На дворе совсем стемнело.

Гири фонарей над головой разливали широкие конусы яркого света. Их рассекали неровные желтоватые и голубоватые лучи из окон общежития.

Жирные ночные мотыльки, в веселой компании мошкары, кружили внутри световых пятен, то и дело устремляясь к раскаленному стеклу фонарей.

Вокруг было тихо-тихо. Только где-то вдалеке чирикали птицы, да стрекотали в траве кузнечики.

Проректор стоял совсем близко. Одна рука его бесцеремонно лежала на моей талии, а другая - на плече.

- Я? Вы? Где мы? - я потрясла головой, стараясь привести себя в чувство.

- Ты слегка обалдела от новостей, и я вывел тебя на улицу, подышать свежим воздухом. Он всегда мозги прочищает, - мягко ответил Вархар. - Прогуляемся? - предложил с кривой ухмылкой, и рука его начала спускаться с талии к бедру.

Возмущение закипело мгновенно, обожгло щеки и уши.

Вот нахал! Только немного дашь слабину - и он тут как тут!

Я отскочила, метнулась к дверям общежития и суматошно бросила через плечо:

- Ничего подобного! И прошу больше так ко мне не прикасаться!

- А твое тело еще недавно просило другого! Уж в чем, в чем, а в этом я понимаю! - полетело мне вслед вместе с хохотом проректора. И казалось, от его взгляда спина вот-вот запылает синим пламенем.

…

Коридор приветствовал криками и визгом, переходящими в ультразвук. Такого я уж точно не ожидала от здешних бугаев-студентов.

В конце коридора, в тупике, столпился народ. Я бросилась туда, и уже на середине пути в нос ударил противный запах гари. Над головой пролетела молния, вторая, третья. Я вспомнила древний мультик про поросенка Фунтика, его героя, над чьей головой свистели сначала пули, а после и сапоги, и поняла, что сама себе завидую.

Я никогда не управляла молниями, только электроприборами. Да и то не столько управляла, сколько сжигала подчистую.

Но сейчас, не задумываясь, подняла руку вверх и молнии послушно замерли в воздухе, словно замороженные. Чудеса, да и только!

Как можно более уверенной поступью, подошла я к разношерстной толпе студентов и прокричала.

- А ну разойдись! - надо сказать, навыки командования оравой пьяной от опасности и близкой потасовки молодежи, я еще не растеряла.

Студенты нехотя расступились, открыв взгляду “виновников торжества”.

Уже лучше. За высоченными спинами “передних рядов” публики я не разглядела бы задир даже в прыжке.

Трое мрагулов, в синих юбках-шортах в белую полоску, замахивались друг на друга шаровыми молниями.

А ведь еще день назад я такое только в кино и видела. И, что удивительно, воспринималось все происходящее так, будто нет ничего более естественного, чем три здоровенных лба, с молниями наперевес.

- Сказал ведь держаться от Скринга подальше? А? - вопил один из них. - Такой сильный, что обижаешь слабых? Или такой глухой?

- Я и сам могу за себя постоять! - перебил его “слабый”, лишь слегка ниже ростом, чем двое других и немного уже в плечах.

Габаритами мрагулы почти не отличалась от Драгара, хотя Вархару уступали заметно. Их русые волосы были собраны в низкие хвосты, а глаза казались слишком светлыми, почти белесыми.

Бледная кожа выглядела хуже некуда - россыпь веснушек, прыщи, щербинки испещряли ее вдоль и поперек.

А что, тут кремы и гели от прыщей не в ходу? Наверное, Вархар счел их “бабскими средствами” и запретил вовеки веков. С него станется.

- А ну прекратить хулиганить! - приказала я, все больше сама себе удивляясь. Сердце глухо ударилось о грудную клетку. Что если они не послушают? Что если поднимут на смех?

В меня вонзились десятки взглядов. Таллины вытянулись и застыли, словно и впрямь пустили корни. Истлы, напротив, ссутулились, как хищники перед броском. Только оскалов и не хватало. Леплеры следили за всеми снизу вверх, почти синхронно поворачивая головы. Вейлов среди зевак не обнаружилось.

Галдеж постепенно смолк.

Положение было отчаянным для всех. И для меня ничуть не меньше, чем для студентов.

Все уважение ко мне как к преподавателю, как к главе общежития вылетит в трубу, если не оседлаю ситуацию. И никакими контрмерами: наказаниями, колами, пересдачами его не вернуть.

- Новенькая преподша, - ухмыльнулся мрагул, только что обвиненный в нападении на слабых. Его кивок на уважительный смахивал не больше, чем крокодил на черепаху.

- Да, новенькая, - уперла я руки в бока, стараясь выглядеть внушительней. Трудно держать марку, когда вокруг одни Муромцы, Поповичи, дубы и воинственные гномы.

- А ты ниче, - добавил нахал, смерив меня взглядом под стать вархаровскому. У них это, похоже, тут общее, в Академии-то. Такое ощущение, что ничему другому здесь и не учат.

- Я тебе сейчас покажу “ниче”! - вспыхнула я, ответив хулигану как можно более суровым взглядом. - И погасите-ка свои шарики! Огонь детям не игрушка!

Мрагул усмехнулся и вразвалочку шагнул навстречу, лихо перебрасывая молнию из руки в руку, как мячик на физкультуре.

Гнев накрутил мой пульс до невиданных высот, воздух распирал грудь. Да что ж такое-то? Ладно, Вархар меня не уважает, да и, судя по всему, уже не будет. Варвар, чего с него взять, кроме искусства раздевать взглядом? Но этим молокососам я так с собой обращаться не позволю!

Сообразить не успела, как одна из “замороженных” мною молний ударила в пол, у самых сапог мрагула, а следом вторая и третья. Парня обдало искрами с ног до головы, струйка серого дыма окутала его до колен. Мрагул закашлялся и нервно отскочил, не разбирая дороги. Выронил огненный шарик и натолкнулся на двух других спорщиков… Их “не игрушки” тоже покатились по полу, и тот запылал.

Вернее, не совсем так. Запылали стыки камней, пламя поползло в мою сторону, очерчивая глыбы красивыми протуберанцами. Таллины и истлы принялись шарахаться туда-сюда, натыкаясь друг на друга. Где-то внизу копошились поваленные леплеры - верзилы перестали смотреть под ноги.

Мрагулы со скандрами лихо перепрыгивали через низкорослых крепышей, ловко огибали остальных и нарезали круги, натыкаясь на стены.

Вместо улюлюканья и восторженного подстрекания коридор наполнили вопли ужаса.

Ахнуть не успела, как языки пламени взвились на высоту человеческого роста, отрезав половину ребят от выхода.

Хорошо же начался мой первый рабочий день!

Я огляделась вокруг. Черт! Я же заведующий кафедры, в названии которой есть слово огонь. Но управлять огнем я не умею, максимум - что-нибудь поджечь. Да и то не по заказу. Никак не затушить.

Пламя зашипело, лизнуло языками стены и радостно взлетело по ним, все больше захватывая студентов в плен.

Запах гари становился невыносимым, удушливый дым разъедал глаза. Я прикрыла рот и нос рукавом и огляделась в поисках обычного для учебных корпусов огнетушителя. Но его нигде не было. Вот тебе и техника безопасности! Да с такими студентами огнетушители тут должны висеть как шары на новогодней елке!

Черт! Что же делать? Может все это сон? Надежда растаяла, а вот дым и не собирался этого делать. В мгновение ока в черно-сером тумане пропали ближайшие стены, вокруг закашлялись невидимые в нем студенты. Скрипучими голосами бранились таллины, рычали скандры и мрагулы, заглушая истлов. Громыхали, как несмазанные телеги леплеры, издавая лишь нечленораздельные звуки.

Я поспешно закрыла рот рукавом, но это не помогло. То ли дым отличался особой едкостью, то ли ткань моей одежды потеряла все земные свойства, но каркающий кашель вырвался из горла.

Слезы хлынули из глаз, голова закружилась. Заходясь кашлем, я судорожно прикидывала, что бы предпринять. И тут меня в буквальном смысле слова схватили за шкирку, закинули на плечо и вынесли наружу.

Судя по трехэтажным чертыханиям низким, бархатистым голосом, спасителем оказался Вархар.

Поставив меня на плиты академического дворика, и успев при этом защупать где только можно и даже там где нельзя, проректор бросился в корпус.

И я, может, осталась бы снаружи, с упоением вдыхая свежий воздух, наполненный пряным ароматом цветочного нектара. Но уже в дверях, Вархар рявкнул:

- Стой тут, женщина! И не вздумай вернуться, пока не разрешу!

Это распоряжение, в нерабочее время, возымело совершенно обратный эффект.

Все эмансипированные древними феминистками гены проснулись во мне со страшной силой. И, как часто водится у женщин, толкнули на необдуманные, глупые поступки, которые преспокойненько можно было доверить такому настоящему мужчине, как Вархар.

Я втянула побольше воздуха, закрыла рот рукой и рванула назад, в дым, гарь и смрад.

Зрелище, которое встретило меня в корпусе, забыть удалось не скоро.

Вархар возвышался посреди коридора, широко расставив ноги. В руках его был невесть откуда взявшийся шланг, толщиной не меньше руки проректора. Вода выстреливала из него под таким напором, что разлеталась в стороны фонтаном, легко накрывая и стены, и пол, и студентов. Мокрые, как курицы, они ежились под мощной струей. “Везунчики” поскальзывались, падали и оставались лежать, не в силах подняться в мощном потоке.

В тщетной попытке выползти из водяного плена, истлы скребли острыми когтями по камням пола. Таллины скрежетали по ним ладонями - только сейчас я заметила, что руки их сплошняком покрывали наросты, похожие на сучки, а ногтей не было вовсе. Леплеры катались в потоке как мячики. А мрагулы и скандры отчаянно подскакивали на четвереньках, как огромные коты, силясь перемахнуть через мощные струи. Но чаще всего случался “недолет”, и ребята распластывались снова.

Вархар продолжал поливать коридор, хотя огонь давно угас, а дым куда-то испарился. Кажется, проректор получал от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.

- Может, хватит уже? - спросила я в спину Вархара.

- Я тебе что сказал, женщина? - громыхнул проректор.

- А я тебе вот что скажу, мужчина! Хватит поливать студентов! Отпусти их сушиться. Нарушителей я видела, и наказание придумаю завтра, - мой ответ удивил не только Вархара. Несколько мрагулов и скандров присвистнули и оглядели меня с ног до головы так, словно не сделали этого всего несколько минут назад.

Похоже, то были немые похвалы, в стиле “ты растешь в моих глазах”.

Правда, у меня складывалось странное ощущение, что в их глазах я росла не только вверх. Груди уделялось не меньше внимания, нежели макушке. Чего уж говорить о ягодицах…

В коридоре повисла напряженная тишина. Вархар молчал, не прекращая поливать студентов, и лишая их шанса выбраться из сногсшибательного, в прямом смысле слова, потока. Я поспешно прикидывала, что бы такое выдать, чтобы проректор прекратил истязать ребят. Студенты переводили взгляды с меня на Вархара, и в глазах их читался ну просто суеверный трепет. На ногах оставались уже лишь несколько леплеров. Низкорослые крепыши бешено выпучили глаза и раскачивались, как неваляшки, с трудом удерживая равновесие.

- Ты прекратишь или нет? Как маленький, ей-Богу! А еще воин, проректор, наконец, - попыталась я осадить Вархара снова. - В детстве в водные бои не наигрался, что ли?

Он только хмыкнул в ответ. Пошире расставил ноги, и поток воды так ускорился, что, спустя считанные мгновения, уже все студенты распластались на полу. Скандры и мрагулы пытались на четвереньках перебраться через тела сокурсников, не стесняясь наступать на головы, лица и другие части тела. Таллины катались бревнами, леплеры - мячиками, истлы шкрябали когтями по половым плитам. Бррр… Аж мурашки бежали по телу.

Я думала, что опять пополню лексикон массой новых и не совсем цензурных слов. Но в присутствии Вархара на студентов резко напала интеллигентность. Пострадавшие истлы рычали, таллины - скрипели, леплеры - басисто ойкали. Проректор же только удовлетворенно хмыкал, взирая на дело рук своих.

Это был вызов, и я приняла его. Не успела подумать, как в воздухе возникла молния. Не такая, какими баловались мрагулы, и не такая, что рассекает небо в грозовой день. Формаой она напоминала настоящий двуручный меч, и он медленно опускался в мою ладонь. Еще вчера я сказала бы, что огненный клинок испепелит руку, и больницы не миновать. Сегодня же смело схватила меч за рукоять и направила острие в мощную шею Вархара.

- Либо ты прекращаешь, либо моли свой свет, чтобы я тебя не сожгла, -предупредила на полном серьезе.

Вархар тряхнул шланг, и фонтан иссяк как по мановению волшебной палочки.

Студенты расползлись по комнатам. Вот именно расползлись. Ходить по скользкому полу было опасно для жизни. Вархар ловко крутанулся на пятках. В ожидании худшего, я перехватила меч обеими руками и отступила. Но проректор по-акульи заулыбался и захохотал. - А ты молодец, Ольга. Прошла первую проверочку на вшивость, - произнес он и шлепнул меня по пятой точке.

Сердце подскочило к горлу, возмущение выплеснулось наружу нечленораздельным визгом. Я подпрыгнула, взмахнула мечом и, снова приставив его к шее проректора, отчеканила:

- А ты, варвар невоспитанный, никогда больше не смей меня лапать! И разглядывать, как жаркое на вертеле!

Вархар ловко ушел от клинка. Глазом не успела моргнуть, как он очутился сбоку. На секунду показалось - мое положение безнадежно. Проректор двигался на редкость быстро, ловко и, будто бы предугадывал каждый мой шаг. Я попыталась еще дважды замахнуться на него. Но Вархар уклонялся прежде, чем клинок приближался на расстояние вытянутой руки. Черт!

Я устала до ноющей боли во всем теле. Запал иссяк, как вода из проректорского шланга-пушки. А вместе с ним иссякло, похоже, и мое электричество. Меч мигнул несколько раз на прощанье, ярко вспыхнул и исчез.

Я в ужасе подняла глаза на Вархара. Теперь, я была безоружна, едва держалась на ногах, и, значит, целиком и полностью оказалась в его варварской власти.

Но проректор бросил косой взгляд и по-мальчишески задорно ухмыльнулся. Не двигаясь с места, как ни в чем ни бывало, принялся накручивать шланг на руку, сдавливая его так, чтобы “рулон” получался поменьше. Покосился на меня, приподнял уголки губ и неожиданно дружелюбно произнес:

- Принято. А ты молодец! Не даешь себя в обиду. Не заискиваешь и телесами начальника не умасливаешь. Ты мне все больше нравишься, Ольга.

На этой ноте, Вархар развернулся и весело насвистывая, ушел из корпуса, унося за собой длинную анаконду черного шланга. И где он только его раздобыл?

…

Я с надеждой подумала, что, может быть, теперь удастся передохнуть, поесть, в конце-то концов. Желудок, презрев все правила приличия и преподавательского этикета, зазывно заурчал от мыслей об ужине.

Я осторожно зашагала по скользким плитам. Десятки взглядов впились в тело из приоткрытых дверей. Мелкие засранцы следили - не навернется ли новый препод всем на радость.

Ох уж эти подростки! Злобность и нечуткость - их второе имя. А ведь сами-то ранимые и нежные, как аленький цветочек.

Слегка высмеешь - вывалится гора комплексов. Чуть намекнешь на несовершенства внешности - огрызнутся, и бросятся есть, пить, мазаться всякой гадостью, чтобы похорошеть. Повезет если не сядут на диету - три крошки хлеба на день и два литра воды на ночь. Или не примутся смачивать лицо в водке, настоянной на уксусе и лимонной кислоте.

Ноги предательски елозили по влажным камням. В груди закипала злость. От спасительной двери меня отделяли каких-то десяток-другой шагов! Но торопливость грозила полетом на пол, под улюлюканье и гогот будущих студентов. Что-то подсказывало - такая разрядка после пережитого благодаря огню и Вархару им сейчас нужнее воздуха.

Недавно я ощущала лишь вселенскую усталость, желание поесть, передохнуть, и полное душевное опустошение. И вдруг, откуда ни возьмись, вспыхнул гнев. Он рост и рос, по мере того, как ноги так и норовили проехаться по скользкому полу и уложить тело на обе лопатки.

Черт побери эту Академию, Вархара, студентов и это треклятое чувство вины перед Алисой! Мысленное ругательство возымело на меня неожиданный эффект.

По рукам пробежал ток, мириады молний вспыхнули диковинными оранжево-синими рукавами. И прежде чем успела сообразить, выстрелили во влажные плиты, пролились на них дождем огня и света.

Я зажмурилась. Не надо быть физиком, чтобы знать, что случится, если встать на мокрые камни, и запустить в них молнию.

Один удар сердца, два, три, четыре… Странный запах ударил в нос. Но ток и не собирался доканывать мой измученный организм.

В задорном посвисте скандров и мрагулов, восхищенном скрежете таллинов, нечленораздельных возгласах леплеров и истлов не промелькнуло ни тени насмешки.

Я приоткрыла один глаз, второй и замерла, пораженная невиданным зрелищем.

Электричество или другая энергия, широкой золотистой лентой скользила по плитам, просушивая их и прокаляя. В воздух поднимался голубовато-серый дымок и тонкими стебельками тянулся к потолку.

Да-а-а. Что-то не так с местной физикой, очень и очень не так…

Про местных проректоров я вообще молчу.

Вскоре сверкающая полоса неведомой субстанции освободила мне путь к комнате. Студенческие двери позахлопывались почти одновременно, и по коридору пролетело слабое эхо. Я гордо, степенно дошагала по теплым плитам до своей комнаты, и, не выдержав, прыжком заскочила внутрь.

Сбросив прогретые туфли, нырнула в резиновые шлепки и побрела на кухню инспектировать холодильник. Желудок снова не на шутку оживился и заговорил. По счастью, теперь я могла позволить ему неинтеллигентные урчания.

А себе - новую порцию ужаса, возмущения и сожалений.

Как ни странно, поджилки перестали трястись почти сразу же. Плотный ужин и горячий ромашковый чай сделали свое черное дело - меня начало неукротимо клонить ко сну. Только легла на кровать, как сразу отключилась.

4

Ровно в девять утра я с огромным трудом отрыла бронзовую дверь кафедры и на долю секунды оторопела. Знакомые помещения преобразились до неузнаваемости. Жизнь била ключом, а то и несколькими ключами сразу.

Две юркие уборщицы-истлы в черных робах рысили из угла в угол, а за ними, как дрессированные собачонки, помахивая ручками, ездили моющие пылесосы. Но жизнь уничтожала результаты их бурной деятельности прежде, чем я успевала ими налюбоваться.

Только розовый пол начинал блестеть чистотой, на нем появлялись отпечатки обуви, бумажки, плевки и подозрительные лужицы, все как одна грязных оттенков. Хорошо хоть не жвачки.

Только уборщицы, кряхтя, оттаскивали куда-то мусорные мешки, размером с Вархара, в углах материализовались холмики. Стеклянные, пластиковые, и металлические бутылки соседствовали там с клочками непонятного вида и происхождения. И, конечно, как же без них - в углах, около стен и на подоконниках вырастали горки подсолнечной шелухи, вперемежку с семечками.

Только стены обретали благородно-розовый оттенок, на них, словно по волшебству, проступали надписи самого разного содержания и цензурности. От свежих новостей: “Здесь был Пулькет”, “Эллиор втюрился в Брамину” до суровых обещаний: “Залларайну натянем зенки на пятки!”, “Здесь на гвоздике будут висеть уши Кастросвета”. Последними появлялись непереводимые на литературный язык фразы и междометья, порой в сочетании с чьими-то именами.

Свет гас каждые минут пять, и с брачной песней кита-горбатки включался запасной генератор. Два взъерошенных, злых на весь свет, электрика-таллина в серых робах сновали туда-сюда, с трудом разминаясь с уборщицами. Что-то усердно проверяли, чинили, подкручивали. И щеголяли гораздо более нелитературными фразами, чем “увековеченные” на стенах до следующей помывки.

И надо всем этим “карнавалом” витал такой коктейль запахов, словно летний продуктовый рынок вздумал объединиться с парфюмерным салоном и чебуречной.

Вуз, милый Вуз.

Везде сновали уже знакомые мне по яркому представлению Драгара существа. Каждый встречный незнакомец обращался по имени-отчеству и преспокойненько отправлялся по делам. Меня посетило ощущение, будто “оттрубила” тут лет десять, не меньше, и теперь страдаю жестокой амнезией.

Женщин работало в Академии - раз, два и обчелся - в прямом и в переносном смысле слова. Мне навстречу попалось восемнадцать преподов и только две преподши, десять аспирантов и ни одной аспирантки.

Прямо как на родном физическом факультете. В голове всплыл бородатый анекдот про обезьяну.

- Обезьяна, зачем ты поступаешь на физфак? Ты же в физике полный ноль!

- Зато я буду первой красавицей факультета.

К моменту, когда переступила порог собственного кабинета, чувствовала себя сильно похудевшим лилипутом. Абсолютно все вокруг либо возвышались надо мной не меньше, чем на две головы, либо оказывались вдвое шире в плечах. Либо и то, и другое. Со спины преподши отличались от преподов не больше, чем студентки от студентов. Как и ребята, здешние сотрудники носили либо длинные косы, либо конские хвосты.

Подчиненные не ходили - маршировали так, что, не заметь они меня, снесли бы как ураган щепку. Хорошо, что благодаря неиссякаемому мусору и непросыхающим лужам на полу, преподы и аспиранты вынужденно смотрели под ноги.

Зайдя в кабинет, я наглухо закрыла дверь и облегченно вздохнула.

Отвыкла от суеты, толкотни и беспрестанного шума сотен голосов.

А к тому, что голову нужно непрерывно вскидывать или опускать, приветствуя подчиненных, никогда и не привыкала.

Голова гудела, пульс слегка участился, шею свело.

Слава богу, бронзовая дверь участливо отрезала меня от всех местных раздражителей - начиная от звуков и заканчивая запахами.

Тишину кабинета завкафедры нарушала лишь птичья перекличка за окном и привычный боевой свист ветра изо всех щелей рам.

Хорошоо… Хоть весь день тут сиди.

Окна кабинета выходили на красивый дворик, со всех сторон огороженный стенами корпуса. На квадратном участке свечками устремлялись в небо деревья, похожие на кипарисы. Между ними теснились кусты, усыпанные цветами, размером с ладонь. И что самое невероятное - на одном и том же кусте распускались красные, желтые, голубые и даже черные цветы. Формой лепестков они напоминали то ли маки, то ли мальвы, из центра выстреливал острый белый пестик с плоским сердечком на кончике.

Красиво, черт возьми!

Вчера я смерила кабинет двадцатью шагами - что вдоль, что поперек. Львиную его долю отвоевал черный деревянный стол. Рядом с кожаным креслом, ему под стать, пристроились два стула, напротив - еще четыре.

Хочешь, сажай посетителей доверительно, рядышком, хочешь - официально отгородись от них столом.

Лакированная громадина выглядела такой тяжелой и основательной, что я ничуть не удивилась, когда не сумела сдвинуть ее с места. Думала подтащить стол поближе к окну, чтобы вдыхать медовые запахи цветочного нектара, и не включать лампу днем.

Изрядно попыхтев, я бросила глупую затею до лучших времен. Темно-синяя юбка-колокол, и нежно-голубая трикотажная блузка в обтяжку - не самая удачная одежда для физических упражнений. Не говоря уже о туфлях на среднем каблуке. Хотелось произвести впечатление. Хотя, теперь становилось ясно, что даже двадцатисантиметровые шпильки не приблизили бы меня к желанной цели. В них я еле-еле доставала бы истлам, вейлам и таллинам до кончика носа, а скандрам и мрагулам - до плеча.

Я плюхнулась в кресло за рабочим столом, утонув в нем почти целиком. Включила компьютер, налила себе воды из стройного граненого графина, и тут в дверь постучали.

- Да? - с подозрением спросила я.

Надеюсь это не Вархар?!

- Это Максдрагар, - ответ нежным, юношеским голосом вызвал у меня вздох облегчения.

- Заходи, - в ожидании гостя я отставила круглый белый стакан то ли из стекла, то ли из пластика подальше от компьютера. Моя нервозность достаточная угроза бедной машине, хватит с нее.

На пороге появился Драгар, в уже вполне терпимом для сотрудника Вуза костюме. В серой трикотажной кофте с длинными рукавами и угольных брюках. Наверное, штаны на размер больше - последний писк академической моды, прежде чем несчастная упала в долгий и затяжной обморок. Преподаватели, студенты, аспиранты - все как один - носили только такие.

- Ты что-то хотел? - спросила я, потому что парень мялся в дверях и молчал.

- Дело вот в чем, - разродился он. - Ректор приставил меня к вам секретарем и помощником. Если я вам подойду. Но я уже, кажется, проштрафился.

- Даже интересно, - кивнула я, внутренне холодея.

- Ну как? Пришел на работу позже вас, - тяжко вздохнул Драгар.

Ах, э-это! У меня просто от сердца отлегло! После вчерашних “котовасий” я ожидала выжженную дотла лекционную, залитую водой до потолка лабораторию или взорванную в пух и прах совещательную.

- Заходи, - радостно скомандовала парню. - Мне как раз нужен помощник.

Драгар заулыбался так, что я поняла - не только Езенграсу и Вархару, всем скандрам поголовно улыбаться категорически противопоказано. Разве что во время битвы с сильно превосходящей их числом армией противника. Тут фирменный оскал скандров сработал бы как необычайно эффективное психологическое оружие. Психотропные вещества рядом не стояли.

…

Когда мы с Драгаром совместно накидали план действий, дышать стало легче.

Сегодня, ближе к середине дня, мне предстояла лекция. Не мешало бы оповестить преподавателей о грядущем заседании кафедры - его я назначила на завтра. Пусть готовят отчеты за начало семестра.

Драгар заварил отличный чай, и за любимым напитком мы обсудили - какое наказание лучше назначить вчерашним бедокурам. Стоило только начать их описывать, как помощник закивал, словно китайский болванчик.

С пулеметной скоростью выпалил Драгар имена, фамилии, явки и номер группы. Кажется, за два года обучения в Академии, ребята успели порядком прославиться.

Академические наказания разнообразием не баловали.

- “Завзятых шалунов” к магнетометру отправляют, - беззаботно поведал Драгар, словно не про наказания рассказывал, а травил анекдоты. - Дежурить якобы. Хорошая штукенция. С точностью до секунды предсказывает магнитные бури. О сильных оповещает гудком по всем корпусам. Но стоит приборчик на самой верхотуре - на последнем этаже самой длинной башни. Малейшее колебание магнитного поля - и вуаля! - башня качается как маятник и дрыгается как эпилептик. А если сильное колебание… все, хана. Башня трясется, как от озноба, вибрирует, как камертон и круги вершиной нарезает. Туда-сюда. Туда-сюда. Чтобы там часик-полтора продержаться вестибулярка нужна железобетонная. А нервы и вовсе титановые. Обычно наказанных еще неделю колотит.

Драгар радостно закивал и продолжил:

- Если кто нахулиганит всерьез, посылают мыть “электрический чердак”. Это, здесь, если что, - помощник потыкал пальцем в потолок. - В нашем корпусе. Туда, короче, каким-то образом сливается остаточная энергия учащихся и преподов. Ну типа остаточная энергия, которая нам уже не нужна. В общем, на чердаке бродят куски электрического поля. И попробуй помой там полы! Только зазеваешься - жах! И получай разрядец!

Как электрическое поле могло дробиться на куски, и “бродить по чердаку” мой мозг закостенелого физика понимать отказывался. Но я повидала здесь и не такое.

- Студентов после наказания колотиит! Уух, - Драгар изобразил озноб, вполне натурально стуча зубами.

- А самых отпетых… - помощник понизил голос и наклонился поближе, -Сажают в Темную башню. Башня как башня, если смотреть на нее из окна. Но внутри сгустки темной материи. Говорят, ректор выловил их неподалеку от перекрестка миров и запер как принцессу в темнице, - Драгар зычно гоготнул и снова понизил голос. - Вот из Темной башни не выходят, выползают по-пластунски. Говорят, темная материя высасывает энергию и магическую силу подчистую, - с придыханием закончил помощник. - До смерти может высосать. А какие при этом глюкиии? Поседеешь от страха…

Сказать, что наказания произвели на меня неизгладимое впечатление, не сказать ничего.

- Ладно, - тяжело вздохнула я, отчаянно надеясь, что не прослыву мягкотелой и добренькой. - Будем считать ребят шалунами.

Драгар вскочил со стула, как подорванный, бросился вон из кабинета и спустя несколько минут вернулся - запыхавшийся, но до ужаса довольный собой.

- Все передал ответственному за дисциплину в корпусе, - доложил, на всякий случай, не садясь на место. - Кстати, это преподаватель физики, как и вы - Констанса Ливви.

- Женщина? - удивилась было я. Казалось, даже Темному Властелину придется изрядно попотеть, прежде чем местные бретеры-студенты обратят внимание на его замечания.

- Почему женщина? - Драгар поморщил веснусщатый нос, как обычно, когда пытался что-то осмыслить, “переварить” услышанное.

- Ну имя-то женское. Констанса… - слегка растерялась я.

- Мужчина это. Мрагул, кстати. И вы, это, про женское ему не говорите, - замялся Драгар, пряча глаза. - В его клане всех мужчин так зовут. С гласными на конце. Он может расстроиться. Даже очень может расстроиться.

На лице помощника, как в открытой книге читалось, что “расстройство” Констансы выльется вовсе не в слезы. В какой-нибудь взрыв, пожар или еще чего похлеще. Все же не зеленый студент, преподаватель со стажем. Тут легким пожаром в корпусе не отделаемся.

…

С первыми кафедральными делами я закруглилась гораздо раньше, чем предполагала. Помощь Драгара оказалась незаменимой во всех отношениях. Он в одиночку и без видимых усилий выполнял роль секретаря, академического справочника и психотерапевта. Заваривал вкусный чай, добровольно мыл посуду, шустро разносил распоряжения подчиненным, знал все обо всем и охотно делился ценной информацией. А если что-то меня расстраивало или пугало, забавно это что-то комментировал и уморительно подмигивал. И не столько его комментарии, сколько перекошенное, дергающееся лицо снимало стресс гораздо лучше любой медитации.

Парень просто клад! Надо срочно брать его в аспирантуру! Не смотря на то, что я понятия не имею, какой смысл вкладывается в это слово в этом учебном заведении.

- А, может, теперь пообедаем? - предложил Драгар, когда мои вопросы иссякли, а первоочередные дела были успешно завершены.

Я метнула взгляд на голубые квадратные ходики с ярко-синими стрелками - они висели у дальней стены, прямо напротив стола. До лекции оставалось больше полутора часов. Желудок не выдержал и громоглассно согласился с Драгаром. Я стушевалась, пряча глаза, но помощник понял это по-своему.

- Ой! Ольга Искандеровна! Ради бога, простите!

Тот, кто учил Драгара хорошим манерам, явно имел о них не большее представление, чем лошадь об устройстве вертолета. Я привыкла к тому, что даме пододвигают стул, когда она садится. Драгар же подскочил прежде, чем успела встать, и легким движением руки… отодвинул стол. Тот самый, который еще недавно я и на сантиметр не смогла оттащить.

Кхм… Неожиданно, зато очень вовремя! Желудок как раз издал новый душераздирающий вопль, но его перекрыл скрип крайне недовольной столь бесцеремонным обращением мебели.

Я выскользнула из-за стола и поспешила вслед за Драгаром. Парень замаршировал в столовую, показывая дорогу…

Мы покинули кафедральный копус, оставили позади еще два и обогнули три “землянки”. Окна приземистых каменных избушек с бордовой черепичной крышей наполовину скрывались под землей. Казалось, у подножья здания выросли каменные грибы. Как обычно, не дожидаясь вопроса, Драгар ткнул пальцем в “землянки” и поведал:

- Наши хранилища информации. Тут все о мирах перекрестия. Хранится на специальных магических носителях - маленьких, как… как… как ваш палец! - не без труда нашелся помощник.

Я все больше убеждалась, что первое впечатление об Академии, как о рыцарской крепости, оказалось верным. Не только корпуса - гаражи, склады, морозильные комнаты для продуктов - соединялись друг с другом перешейками, не ниже двух этажей высотой. И пока еще ни разу цепочка каменных зданий не обрывалась. Так и возводились когда-то рыцарские крепости, вбирая в себя уйму подсобных помещений, включая конюшни и хранилища.

Спустя некоторое время Драгар резко затормозил и в свойственной ему манере ткнул пальцем в табличку “СТОЛОВАЯ”. Она традиционно раскинулась на половину бронзовой двери, а буквы величиной не уступали леплерам.

Драгар открыл дверь, и нос защекотали чудеснейшие запахи свежей пищи. Я затруднялась выделить один. Слишком много их было, и каждый обещал незабываемую трапезу.

По дороге воображение рисовало традиционную вузовскую столовую. Металлическую решетку-змею для подносов, прилавки для еды с несколькими полками, и суетливых поварих за ними. И, конечно, кассира в самом “конце туннеля” - перед очередью страждущих перекусить между парами. Я даже нащупала кошелек в кармане юбки, заволновалась - в ходу ли здесь деньги с родной планеты? Не просить же Драгара оплатить мой обед. Неловко, а самое главное - неподобающе для заведующего кафедры.

Но огромное круглое помещение, со сводчатым потолком и белыми-белыми стенами в пух и прах разбило все мои стереотипы.

Вдоль стен тянулись бесконечные ряды столов из шершавого белого пластика, сплошь заставленные едой. Никаких тебе касс, никаких очередей - студенты и преподаватели брали все, что приглянулось и садились за один из деревянных столиков. Ярко-красные в рассеянном солнечном свете они в хаотичном беспорядке сгрудились в центре столовой.

Пока я ошарашенно оглядывалась, Драгар раздобыл где-то пару белых подносов, и мы принялись методично обходить ломившиеся от кушаний развалы. Жаркое из всех известных мне видов мяса и нескольких неизвестных, овощи, приготовленные сто и одним способом, горячая выпечка, фрукты - виданные и невиданные, разноцветные напитки. От ароматов и богатства выбора голова шла кругом.

Решив не рисковать желудком, я взяла густой борщ, чайник мятного чая с лимонной цедрой, три теплые булочки со злаками и золотистый картофель по-деревенски.

Радостно предвкушая трапезу, устроилась вместе с Драгаром за один из столиков. Компания веселых солнечных зайчиков - гостей из высоких сводчатых окон - обещала приятное времяпрепровождение. Но сегодняшний день ничем не отличался от вчерашнего, и сюрпризов он приготовил ничуть не меньше.

В тот самый момент, когда я старательно размешивала сметану в борще, в дверях показалась массивная фигура Вархара. Рядом с ним твердой поступью вышагивала долговязая, неплохо скроенная женщина, с иссиня-черной косой и темно-серыми глазами. Я сразу подумала, что она из мира начальника.

Резкие черты лица, словно бы заточенные, высокие скулы, плечи и грудь штангистки, руки метательницы ядра и ноги легкоатлета. Прямо-таки женская копия проректора! И, надо сказать, очень даже привлекательная копия.

Пережидая, пока борщ немного остынет, я с опаской поглядывала на начальника. В душе еще теплилась наивная надежда, что он слишком увлечен спутницей, чтобы помешать мне спокойно пообедать.

Но на воротах Академии Войны и мира стоило бы вывесить табличку “Оставь надежду всяк сюда входящий”.

Зорким взглядом Вархар не только выцепил меня из толпы в несколько сотен голодающих, но и в очередной раз оценил фигуру. Ненавязчивым движением руки отодвинул спутницу, как картонную куклу, и строевым шагом направился к нам. Я поперхнулась борщом и закашлялась.

Глазом не успела моргнуть, как едва не хлебнула суп носом - удар в спину согнул меня в три погибели. Сверху посыпался хохот Вархара.

- Ты, поосторожней, женщина! Подавишься еще! Я не хочу терять столь ценный кадр.

Пока раздумывала - шутит он или всерьез, проректор оглушительно поставил свой поднос на наш столик.

Тарелки подпрыгнули, как при землетрясении, чашки подскочили на добрый сантиметр и со звоном опустились обратно, а стол сдвинулся вправо.

Не обращая на эти мелочи никакого внимания, Вархар взял себе стул и устроился между мной и Драгаром. Только что уплетавший за обе щеки какую-то жареную тушку помощник, уставился на проректора как баран на новые ворота.

- Пасть закрой! Мухи залетят! - тактичность Вархара все больше поражала мое воображение.

Для полного эффекта присутствия варвара, проректор ненавязчивым движением обглодал мясо с чьей-то жареной ноги. Судя по ее размеру, животное было не меньше собаки. Жуя и улыбаясь одновременно, Вархар закинул локти на стол, положил голову на ладони и с набитым ртом поинтересовался:

- Ну и как тебе кафедра? Первый рабочий день? Сотрудники? Преподы? Студенты? Аспиранты?

- До этого момента все было терпимо, - огрызнулась я, и, чтобы не наговорить лишнего, применила рекламный совет. Начала жевать, что, в отличие от Вархара, не позволяло мне говорить.

Несколько минут я вместе с борщом глотала витиеватые монологи в адрес проректора, его культуры речи, и его способа не дать поперхнуться.

Тишина за столиком никого не смущала.

Вархар успел доесть еще четыре ноги, не меньше прежних. Драгар опустошил три тарелки с мясом, овощами и прикончил свою тушку, оставив на тарелке красиво обглоданный скелетик.

Еда перетягивала на себя внимание мужчин недолго, скорее всего, потому, что в их обществе долго не жила. Не успела ополовинить тарелку с борщом, как два горящих взгляда неотрывно впились в мое бедное лицо.

Я поперхнулась опять, и заработала новый хлопок по спине, сравнимый разве что с ударом садовой лопаты.

- Жуй помедленней, женщина, - всерьез посоветовал Вархар.

- Я принесу вам еще чаю, - пообещал Драгар.

- Сиди, мелочь пузатая, - рука проректора нежно так легла на плечо помощника. И, судя по тому, как скривился и ойкнул Драгар, пятерня Вархара оказалась очень тяжела на подъем.

Проректор лично встал и молниеносно вернулся с подносом - на нем дымились два трехлитровых чайника. Запах ромашкового чая опередил комментарий проректора на считанные секунды.

- Вот тебе, ромашковый, успокоишься. А то ты больно нервная.

Я поспешила доесть, пока мужчины благородно позволяли это сделать, попивая свои напитки.

Вархар осушил три стакана розоватой жидкости, по запаху и консистенции очень похожей на клюквенный кисель. Драгар опустошил четыре кружки очень темного травяного напитка.

Я потянулась за чайником, но проректор перехватил его и налил три кружки сразу.

- Остынут, - заявил довольно.

- Вы бы ей еще в чашку подули! Вдруг наша неженка губки ошпарит! - послышался сверху низкий, но мелодичный женский голос.

Спутница Вархара выросла перед столиком, и с остервенением поправляла узкую серую юбку-карандаш и поддергивала не менее узкую белую блузку.

- Гандалия Арката, давно не виделись! - хохотнул проректор и вдруг почти угрожающе добавил: - Поела? Марш работать!

- А я хотела поздороваться. С новым заведующим, - с металлом в голосе процедила Гандалия. - Не знаю уж - где вы ее отыскали, эту хлипкую тихоню. Ее тут первый встречный зашибет.

- Не знаю как первый встречный, а я тебя зашибу легко. Если еще раз рот откроешь, - пообещал Вархар, нимало не смущаясь тем, что Гандалия разговаривает со мной, а отвечает он.

- Я так понимаю, она еще и немая, - не унималась проректорская спутница.

- Ну почему же сразу немая? - я метнула в Гандалию тот самый взгляд, после которого любимый двоечник на двадцатой пересдаче резко перестал канючить оценку. Затих и втянул голову в плечи. Проректорская спутница впечатлилась тоже - захлопнула рот и крепко сжала кулаки.

Воспользовавшись ее замешательством, я отчеканила: - Простите. А не могли бы вы представиться? Я так понимаю, вы числитесь у меня на кафедре? Я непременно найду вам группу получше и нагрузку добавлю. Чтобы меньше времени было на болтовню в столовой.

Ненадолго Гандалия опешила. Посмотрела на Вархара взглядом жены, только что услышавшей от мужа нечто оскорбительное и нежное “моя ласточка” в адрес автомобиля.

- Я на кафедре на две трети ставки, на остальную треть - секретарь у проректора, - с сомнением начала она, немного сбавив тон.

- Да хоть на треть! - продолжила я. - Вам один начальник сказал - работать, другой сказал - работать! Оформитесь у третьего, с ним и будете спорить.

Вархар одобрительно хмыкнул, и на лице его было крупными буквами написано: “Моя школа по опусканию подчиненных! Так держать!”

Гандалия густо покраснела, фыркнула в сторону проректора и прошипела уже в мою сторону:

- Это мы еще посмотрим, ваше начальственное величество, - крутанулась на каблуках и выскочила из столовой так, словно за ней гналась ватага скандров.

Я спокойно села и под перекрестными взглядами мужчин, в гробовом молчании, выпила целый чайник ромашкового чая. Вмести мой бедный организм больше успокоительного напитка, опустошила бы и второй. Демонстративно отодвинула чашку, давая понять, что обед закончен.

- Ну что? Пошли в Университетский сад? Я тебе его еще не показывал. Или предпочитаешь полисадник Главного корпуса? - Вархар говорил так, словно я уже на все согласна.

Возражения так и рвались с языка, но благоразумие удержало их на месте.

Проректор поднялся, и застыл в ожидании.

Я медлила, судорожно прикидывая, как бы от него избавиться. Вархар вызывал во мне смешанные чувства - волнение и возмущение. И пока второе сильно лидировало по очкам. Сердце в присутствии начальника намного чаще колотилось от гнева и негодования, чем от его мужского шарма и варварских ухаживаний.

Драгар встал тоже, кивком предлагая мне вернуться в корпус.

Выручили великанские настенные часы. Ходики раскинулись на четверть стены и напоминали стекающую вниз вязкую субстанцию. Кажется, дизайнер пересмотрел картины Сальвадора Дали, или у него серьезные проблемы со зрением.

Не взирая на размеры циферблата, сами цифры распознавались с трудом - их стилизовали до невозможности. Нолики походили на ажурные салфетки, единицы - на увитую плющом резную пику. Остальные цифры выглядели сложными переплетениями завитушек и косичек.

Не сразу удалось разобраться, что уже почти полпервого. А это значит - через полчаса у меня лекция!

Я восторженно вскочила, и на удивленный взгляд Вархара победоносно выпалила:

- А у меня скоро лекция! А я пошла готовиться!

Проректор хохотнул, и, как ни в чем ни бывало, изрек:

- Что ж, я провожу тебя до кафедры. Все равно хотел провести инспекцию родной вотчины. Соскучился. Ностальгирую даже.

Драгар слегка поник, но “на выход” отправился первым.

Я жестом предложила Вархару двигаться следом, и обреченно замкнула шествие.

Уже на дорожке, мужчины притормозили и пристроились по бокам. Меня будто бы зажало между двумя гигантскими, горячими борцовскими грушами.

Пока добрались до кафедры, узнала о Вархаре больше, чем о преподах прежнего вуза, хотя и проработала с ними бок о бок без малого пятьдесят лет.

Драгар усиленно пытался вставить в поток словоблудия проректора хотя бы что-то из собственной яркой варварской биографии. Но Вархар так плотно забивал “эфир”, что у помощника не оставалось ни шанса.

- В Академии я работаю без малого тридцать лет! - для “разгона” поведал проректор. - Начинал, кстати, с твоей должности, - Вархар многозначительно подвигал бровями и так резко сменил тему, что я чуть не подвернула ногу: - А еще я ни разу не был женат! Не нашел во всех пяти мирах достойной женщины. Но в набегах “баловался” аборигенками. И в искусстве секса искушен похлеще составителей этой вашей знаменитой Камасутры. В отличие от всяких там сопляков, - не обращая внимания на то, как вспыхнули мое лицо и грудь, сообщил проректор таким тоном, словно читал лекцию.

По тому, как гневно задышал Драгар, стало понятно - в кого метил презрительное слово проректор. И удар явно нашел цель.

- Имею четыре черных пояса по единоборствам, - монотонно перечислял Вархар. - Само собой разумеется, мечом и кинжалом владею как рукой. Или как светом.

И только я немного пришла в себя, расплылся в акульей улыбке и прорычал: “Ни одному слизняку из миров перекрестья не удалось серьезно меня ранить!”

В доказательство прилагались списки пленных врагов, “пустяковых” ран и набегов с участием проректора. Вархар походя задирал футболку, демонстрируя едва заметные шрамы и с оскалом саблезубого тигра рассказывал, что сотворил с теми, кто эти шрамы оставил. От красочных описаний вырванных глаз, печенок и раздробленных черепов, мой желудок едва не выбросил все, что выцыганил неприлично громким урчанием еще недавно.

Но Вархар на этом не остановился, и, понизив голос, поведал, что может сотворить при помощи света:

- Направить, сгустить, спалить до тла, рассеять, погасить. Это все семечки, раз плюнуть, - небрежно бросил он. - И - главное! - подмигнул мне и оскалился в сторону Драгара. - Все, что знает свет, знаю и я!

И только подумалось, что бахвальство проректора достигло-таки апогея, он сел на любимого конька.

О том, что Вархар может и стоя, и сидя, и держа партнершу на весу, и даже вверх ногами, я наслушалась по самое “не хочу”.

Что поразительно, Драгара это не смущало ни грамма, скорее уж злило. Он то и дело вставлял монологи о собственных подвигах с “сокурсницами-девственницами” и “похотливыми преподшами”.

Ближе к корпусу меня снова подташнивало, и складывалось впечатление, что сильно пересмотрела жесткого порно.

Не могу передать того вселенского счастья, которое испытала, когда проректор ласково погладил по талии, пообещал:

- Еще увидимся, - и заскочил в свою приемную.

- Ольга Искандеровна! - окликнул меня в спину Драгар.

Вот черт! А я ведь уже почти скрылась за кафедральной дверью! Еще какая-то доля секунды… мгновение…

С трудом сдержав ругательства, я опасливо обернулась к помощнику, ожидая второй порции рассказов о воинственном скандре. Все то же самое, только про Драгара. Резко захотелось провалиться под землю. Слава богу, у помощника были гораздо менее жестокие намерения:

- Может, проводить вас до лекционной? - спросил он с надеждой.

- Неет! - отмахнулась я и почти без усилий, мгновенно нашла - чем бы занять фонтанирующего энергией Драгара. - Ты мне нужен для других, срочных дел, - произнесла доверительно. Помощник с готовностью закивал.

- Проследи за наказанием. Напомни преподавателям об отчетах. Выясни, как оформляется аспирант.

- Все сделаю! - воскликнул Драгар и метнулся вниз, по лестнице.

Фуф. Пронесло. Если бы моя нервная система была человеком, сейчас она рыдала бы от счастья. Я потянулась к ручке кафедральной двери, но розовые плиты под ногами резко прогрелись. До этого момента они казались едва теплыми, а теперь хотелось прыгать по булыжникам, как по раскаленной гальке на пляже.

Я поспешно метнулась к лестнице - инфополе подсказало, что холодной оставалась только она.

Толпы студентов и преподов торопливо пристраивались рядом. Они явно тоже спешили на занятия, но один шаг по обжигающим плитам напрочь отбивал желание прорываться к аудиториям.

Мы растерянно переглядывались, не зная - что предпринять.

Кхрр… Взгрр… Кхрр…

Камни затрещали и начали выпрыгивать из половых плит, как лягушки из болота. Один за другим. Сразу выяснилось, что пол выложен несколькими слоями булыжников. Иначе можно было бы уже легко, без лестницы и лифта, в один шаг, спуститься на нижний этаж.

Камни полетели в мою сторону. Тут бы взбежать наверх, но на лестнице уже сгрудилась внушительная толпа. Вниз я могла спускаться сколько душе угодно, а вот наверх не прорвался, бы, наверное, даже воинственный скандр.

Оставалось лишь пригибаться и молиться, чтобы очередной булыжник, весело рассекая воздух, не грохнулся на голову.

Даже не поняла - испугалась я или растерялась. Или все вместе. Сердце подпрыгнуло к горлу, дыхание перехватило, холодок прошелся вдоль позвоночника.

Камни летали все ниже и ниже, наверное - к дождю.

Первый, второй, третий…

Два булыжника пронеслись над головой и рухнули на трех истлов, сзади и слева. Те многоэтажно зарычали и дружно перекинули камни через перила, на нижний лестничный проем. Оттуда пробасили двое мрагулов - не хуже и не тише.

Следующий булыжник просвистел в миллиметрах от меня. Еще один - у самого лица.

Нечленораздельно высказались справа и сзади белокорый и чернокорый таллины. Витиевато громыхнул откуда-то слева леплер.

Булыжники полетели еще ниже. Я присела, пропуская очередной. Крики и ругань за спиной напомнили о российских фанатах на футболе.

Колени не выдержали, подогнулись, и я села на ступеньку.

Прямо в лицо полетел очередной камень. Деваться мне было решительно некуда. Сзади и по бокам сплошной стеной напирали студенты и преподы. Даже Дюймовочка не смогла бы протиснуться внутрь толпы. Чего уж говорить о существах нормальных размеров…

Нижний слой половых плит перед лестницей раскалился добела.

Что ж. Получу сотрясение, возможно начну видеть мир также, как и Алиса. И будем мы лежать на соседних койках. Она - поминая недобрым словом Зеленых великанов, а я - воинственных скандров.

Я зажмурилась и выдохнула…

5

По холлу поплыла облегченная тишина. Даже леплеры умолкли. В последнее время их басистая ругань перекрывала смачные выкрики таллинов, жалобные стоны вейлов, рычание истлов и даже витиеватую ругань скандров с мрагулами.

Учитывая, что меня не зашибло булыжником, а треск камней резко прервался, становилось ясно, что стихийное бедствие закончилось.

Я приоткрыла один глаз, другой и увидела Вархара.

Он размахивал руками как дирижер симфонического оркестра, и булыжники, заключенные в плотные световые коконы, дружно прыгали на прежние места.

Как он стоит на раскаленном полу?

Я уронила взгляд на ноги проректора и обнаружила, что он и не стоит вовсе. Скорее завис в миллиметрах над полом на все той же световой подушке. Эх! Хочу его способности!

Неподалеку от Вархара на таких же световых подушках застыли три таллина. В белоснежных футболках и брюках, с такой же белоснежной корой, они словно бы светились изнутри. “Проволочные волосы” у первого были цвета очень темного свинца, у второго - червленого серебра, у третьего - низкопробного, розоватого золота.

Толпа за мной зашумела и зашелестела. Я расслышала: “водники”… “охладят”… “еще две трети пары”… “успеем дать почти весь материал”…

Преподы есть преподы! Их убивают, а они только и думают, как бы успеть втиснуть запланированные темы в остаток занятия.

Закончив с плитами, Вархар “поплыл” над полом, посыпая его белым порошком. Я так и не поняла - откуда он взялся в руках у проректора.

Толпа за спиной продолжала восторженно шушукаться, упоминая Вархара, водников и чудесное спасение наших занятий.

Троица таллинов застыли, словно и впрямь превратились в растения и пустили корни.

Вскоре весь пол казался припорошенным первым легким снежком.

Вархар с победоносным видом подмигнул мне и развел руки в стороны. Золотистый свет залил розовые плиты. Белая субстанция расплавилась и, как по команде стекла в стыки между ними. Немного пошипела, попузырилась и обесцветилась.

Вархар посмотрел на таллинов, но они даже бровью не повели. Я думала - все, уснули с открытыми глазами. Но в то же мгновение пол покрылся тонким слоем воды. Влага быстро испарялась, выбрасывая в воздух курчавые струйки пара.

Наконец, холл вернулся к прежнему виду, а Вархар окатил толпу суровым взглядом и взбодрил генеральским окликом:

- Чего стоим? Марш на занятия!

Преподы и студенты ринулись на кафедры так, как бегут в бомбоубежище жители атакованного “с воздуха” города.

Только я хотела просочиться мимо Вархара, как очутилась захваченной его мощной рукой.

- Ты в порядке? - неожиданно без прежней бравады, взволнованно спросил проректор. И внимательно заглянул в глаза.

- Дда… - растерялась я.

- Крипсы, - развел руками Вархар, подмигнул снова и беззаботно добавил: - Как дети, ей богу! Не обращай внимания.

Я не нашлась что сказать. То, как проректор, легко и без нервов решил проблему, восхищало. Его близость волновала, сбивала сердце с привычного ритма. Вишневые глаза смотрели с таким беспокойством, участием, что в животе теплело и хотелось прильнуть к груди Вархара, успокоиться в его стальных объятиях. Мысли о лекции, о проректорском бахвальстве по дороге из столовой испарились как небывало. Вообще все мысли испарились. Сладкой дымкой окутала эйфория. И я уже почти поддалась очарованию момента, когда Вархар бесцеремонно обнял за талию, прижал к своему каменному телу и выдал:

- Вот видишь! Я же говорил! Лучше, чем я, в Академии мужиков просто нет. Да что там в Академии, в принципе нет никого лучше!

Вот же нахал! Только расслабишься, а он опять о своем, о больном!

Я отскочила от Вархара, как черт от ладана.

Проректор лишь раскатисто расхохотался в ответ.

Я развернулась и на неверных ногах понеслась на кафедру. Лекция, у меня же лекция! И о чем только думаю?!

…

Впервые войти в лекционную нового Вуза все равно, что впервые войти в клетку с тиграми. В случае “Академии Войны и Мира” - в клетку с саблезубыми тиграми размером со слона.

На ватных ногах, едва переводя дыхание, я остановилась возле аудитории и прислушалась к таким безумно знакомым звукам студенческой жизни.

Шум и гам за бронзовой дверью уступали разве что грохоту ночной дискотеки.

Взжжж… бум… бах… гррр… ззз…

С неприятным звуком проскальзывали по камням пола стулья, скрежетали парты, студенты перекрикивали друг друга на разные голоса. А кто не мог перекричать перекрывал галдеж зубодробительным фальцетом.

Там, что, одни мальчики?

Словно отвечая на мой немой вопрос, рядом притормозила женщина-скандр. Я видела ее на своей кафедре, но, сколько ни напрягала мозг, не смогла вспомнить ни имени, ни фамилии. Хотя сотрудница предусмотрительно представилась сразу после приветствия.

Ее небольшие светло-карие глаза, щедро подведенные карандашом, смотрели с сочувствием. На удлиненном лице с острым подбородком и носом-клювом расползлась дежурная улыбка. Между островками полустертой помады бешено-морковного цвета расправились синюшные складки губ.

Долговязая преподавательница, чуть менее массивная, чем те, с которыми уже сталкивала меня судьба, наклонилась и заговорщически прошептала:

- Вы им спуску-то не давайте, Ольга Искандеровна. Это ж мальчикОвый поток! Звери, а не студенты. Из особо воинственных миров. Что с них взять? Одних скандров две трети потока.

Сама не понимаю, как упоминание этой расы не вызвало у меня нервного тика.

Бодрящее напутствие сопровождалось бешеными кивками. Я даже, грешным делом, оглядела себя с ног до головы. “Штукатурки” на лице подчиненной было столько, что чистота моего наряда подвергалась серьезной опасности. И как ей самой-то удалось сохранить блестящую белоснежную блузу в таком идеально чистом виде?

Заработав начальское “Спасибо за предупреждение”, преподавательница залихватски крутанулась на головокружительных каблуках. Еще раз кивнула мне через плечо и с чувством выполненного долга зацокала прочь. Строевой шаг на шпильках смотрелся экзотично. Я даже испугалась, что вот сейчас она зацепится каблуком за подол узкой черной юбки, в пол, и грохнется навзничь. Но ничего такого не произошло.

Я выдохнула, выпрямила спину и не без труда открыла дверь аудитории. Вошла и… обомлела.

В “мальчиковый поток”, наверное, набрали не меньше трех сотен студентов.

Я была бы счастлива увидеть хотя бы одного леплера или таллина. Даже истлу обрадовалась бы от всей души. По крайней мере, рядом с ними не чувствуешь себя хоббитом на слете каменных троллей!

Но неет. Передо мной сплошняком восседали мрагулы и скандры.

Под прицелом сотен внимательных, хитрых глаз колени подогнулись. Но я одернула себя, гордо вскинула голову и без приключений добралась до кафедры. Слава богу, рядом с ней громоздились деревянный стол и черное кожаное кресло.

Я опустилась в него, и… столешница оказалась на уровне груди.

По аудитории пробежали сдавленные смешки. Ну, шакалы ведь, не иначе. А считают-то себя, наверняка, матерыми волками!

Я снова выпрямила спину, и выбросила вперед ладонь. Жест означал “дайте только минутку, и вы удивитесь”.

Студенты любопытно притихли и превратились во внимание.

Не успев как следует струхнуть, я ловко приподняла кресло кнопкой на подлокотнике. Сама не знаю - как догадалась. Возможно, инфополе внезапно решило оказать гуманитарную помощь самым низким и хлипким преподавателям ВУза. Это чудесное звание мне присвоили бы без разговоров.

Студентов моя прозорливость впечатлила - по аудитории поплыла удивленная тишина.

Кажется, не всякий препод на первой лекции умудрялся подстроить под себя кресло, а, может, и на второй тоже.

Сделав вид, что всю жизнь только так и интуичила, я небрежно пожала плечами, взяла новенький зеленый журнал и подняла глаза на “зал”.

- Кто староста потока? - пришлось приложить немало усилий, чтобы голос прекратил предательски вздрагивать. Драгар предупредил, что здесь на весь поток один староста, в противовес привычным мне группам, где в каждой был свой, эксклюзивный.

На втором ряду поднялся черноволосый детина, конечно же, скандр. По сравнению с ним Вархар выглядел лишь чуть более матерым, взрослым.

- Ну я, - расхлябанно заявил верзила, пальнув в меня хмурым взглядом темно-зеленых глаз - пристреливался, проверял на вшивость. В тот же миг остальные студенты перестали шушукаться, рыться в сумках, рисовать на деревянных партах, отковыривать от них куски и наносить другой ущерб вузовскому имуществу.

Что ж. Тигр на тумбе, задача заставить его прыгать через горящее кольцо. Собрать списки учащихся, один вариант принести мне, второй оставить у себя.

- Не ну, а “да, я Ольга Искандеровна”, - я поднялась на ватных ногах и медленно направилась к “залу”.

Староста смерил меня внимательным взглядом, и, кажется, зрелище не очень-то его впечатлило. Вернее впечатлило, но не так, как хотелось бы. По-вархаровски задержавшись взглядом на моей груди, детина бесстыдно добрался до бедер и даже оценил длину ног.

Ухмыльнулся - недвусмысленно и плотоядно.

Мда. Не мудрено, что все преподши тут похожи на бретеров. Другие, наверное, не выдерживают того, как студенты отдают должное их красоте и бегут, куда глаза глядят.

Между тем, обстановка накалялась.

Тишина нарушалась лишь гонгом пульса в моих ушах, шепотом и смешками. Да еще длинные белесые лампы у потолка время от времени мерно гудели - недовольно так гудели, словно живые.

- Для начала представься, - я постаралась говорить твердо, но спокойно.

- Матхар Арката, - все тем же расхлябанным тоном ответил староста.

Фамилия не вдохновляла совершенно. И прежде, чем я закончила надеяться на лучшее - на то, что Матхар и Гандалия всего лишь однофамильцы - студент нахально усмехнулся и горделиво изрек:

- Моя сестра - секретарь проректора и его личная помощница. А еще она препод на вашей кафедре.

На долю секунды я дала слабину. В висках запульсировало, дыхание перехватило. Захотелось развернуться и бежать, бежать - куда глаза глядят. По счастью, мне хватило душевных сил “держать марку”. Натянув как можно более хладнокровное выражение лица, я предельно выпрямилась, поправила блузку и скрестила руки на груди.

- Да уж, - вздохнула с притворным сочувствием. - Понимаю. Говорят, на детях природа отдыхает. Похоже, на братьях иногда тоже.

И пока Матхар судорожно моргал, переваривая мой “комплимент”, добавила: - Гандалия показалась мне смышленей. Хотя, кто знает? Теперь она работает под моим чутким руководством. Проверим. Это у вас семейное или только тебе не повезло.

На лице Матхара отразились следы энергичной умственной деятельности. И, кажется, пока, его мозг не справлялся с моей задачкой.

Часть студентов ухохатывались, зажимая рты ладонями. Другие, напротив, хмурились - их мозги оказались в столь же отчаянном положении, что и мозг Матхара.

Я решила не давать парню опомниться и ковать железо пока горячо.

- Ты, кстати, полегче, сильно не баси, - усмехнулась негромко, заставив себя неспешно пройтись перед “амфитеатром”. - Войдешь в резонанс с лампами, - я кивнула на потолок.

На лице Матхара отразились признаки сильнейшей растерянности. Рот приоткрылся, брови медленно поползли на лоб. Кажется, столько информации одновременно его мозг не анализировал с самого рождения, и я пошла на абордаж.

- Я женщина невоздержанная… Хаос и беспорядок - имя вам женщина, - передразнила Вархара. И, похоже, многие студенты узнали авторскую фразу, закивали и загоготали в кулаки. - Так вот, - продолжила без спешки, давая Матхару возможность пофантазировать и накаляя обстановку. А потом понесла антинаучную белиберду. Хотя, кто знает, что тут возможно, а что антинаучно. - Беспорядок не совсем про меня. А вот хаос - уже совсем другое дело. Ты вступишь в резонанс с гудением ламп, я добавлю электрического поля нужной частоты. И…

- И что? - напрягся Матхар, и вольготная поза его в мновение ока стала более строгой. Руки вытянулись по швам, тело - в струнку, глаза бешено вытаращились. Кажется, мне удалось перегрузить “жесткий диск” Матраха, и он основательно “подвис”.

- И запоешь ты фальцетом, мой дорогой, - без выражения закончила я, оставляя и “тигру” и “залу” богатый простор для фантазии.

- Да ладно? - бледный “крепкий орешек” еще хорохорился. Но вокруг уже в голос гоготали его соседи. А в дальних углах аудитории, недоступных сейчас длинным рукам Матхара, и вовсе покатывались со смеху, держась за животы.

- Она, и вправду, умеет управлять чужим электричеством, - прогундел с заднего ряда беловолосый мрагул с очень прыщавой кожей. Я знать не знала, что это так удивительно и, уж тем более, почетно. Но ребята смотрели уже совсем другими глазами. Галдеж, хохот и комментарии разом стихли. Студенты перестали крутиться, ковырять парты, соскребать куски дерева со скамеек. Выпрямились и сложили руки перед собой.

Матхар повел плечами и вежливо, без единой нотки прежнего нахальства, спросил:

- А-а-а. Это вы вчера чужие молнии поймали? И даже отправили их назад?

- Этот вопрос темы занятия не касается. Но да, это была я, - не без удовольствия и облегчения я заметила, как восторженно зашушукался амфитеатр. Да уж. Знала бы, что это так почетно - случайно остановить чужие молнии и в приступе ярости шибануть ими незнакомого студента… Может и диссертацию не стала бы защищать. Три года жизни сэкономила бы. А сколько бумагиии…

- А теперь, на этой высокой ноте, - я заговорила так, чтобы покрыть голосом аудиторию, и не без радости поняла, что старые навыки никуда не делись. - Матхар, возьмите у меня чистые листы. Соберите списки учащихся. Скопируйте себе и принесите мне, - отчеканила я. Боюсь, через несколько лет работы, сгожусь даже командовать строевой подготовкой.

Матхар помедлил, словно еще набивал себе цену. Но я подогрела парня, так сказать, дала ему “волшебный пендаль”:

- Быстро! - и подняла руку вверх.

Матхар вздрогнул, выпрямился, словно шест проглотил и бросился ко мне за листками. Его соседи по ряду едва успели выскочить, давая старосте дорогу. Последнему - не очень высокому, по сравнению с товарищами, мрагулу, Матхар наступил на одну ногу, на другую и, отпрыгивая, приземлился на обе снова. Мрагул крякнул, шепотом выругался и поднял на меня виноватый взгляд. Я покосилась на него, словно бы невзначай приподнимая руку. Парень втянул голову в плечи, стиснул челюсти до зубовного хруста и замер.

Матхар осторожно взял у меня из рук листки и вернулся на место.

В аудитории воцарилась долгожданная уважительная тишина, а я смогла осторожно выдохнуть.

Студенты даже фамилии вписывали, стараясь не слишком громко скрежетать ручкой, и поглядывая то на меня, то на лампы.

Так вам и надо! Мал золотник, да дорог. Нечего судить всех по бицепсам и трицепсам.

Я незаметно облегченно вздохнула еще раз и подошла к доске. Пока никто не видит, взяла тряпку и протерла влажные ладони.

Заодно обнаружила, что пишут тут не мелом, а каким-то маркером. Тоже белым, так что результат не сильно отличался внешне. И почему я вчера не обратила на это внимания? Минус мне за небрежность и рассеянность.

Давить на маркер не требовалось вовсе, а цифры и буквы выходили на диво аккуратными, тонкими, отлично прорисованными.

Барабанный бой сердца в ушах немного стих. Я вернулась за стол и в ожидании, пока староста принесет списки, прошлась взглядом по рядам.

Такс… оценим диспозицию.

Матхар напуган, кантужен моим интеллектом, но сестра еще поможет ему прийти в себя. От парня определенно стоит ждать неприятностей. Значит, нужно заручиться сторонниками на кафедре.

…

Получив списки, я начала знакомиться с потоком. Называла студентов, и они вставали, еще раз представляясь по форме.

За последние крохи лекционного времени объяснила - что мы будем проходить, и чем это всем нам грозит.

По-прежнему до глубины души впечатленные моими вчерашними подвигами студенты, внимали как фанаты любимому актеру. Нужное послушно записали в тетради, и я отпустила их на перемену.

Оставшись одна в аудитории, наконец-то вздохнула полной грудью.

Слава богу, на этой неделе больше ни одной лекции. К обязанностям я приступила не с понедельника, и часть занятий благополучно прошли “мимо”.

Для первого рабочего дня впечатлений достаточно.

И вот только я так подумала, аудиторию наполнил самый громкий гудок, что когда-либо слышала. Уши заложило моментально. Должно быть, тот, кто рассчитывал громкость сигнализации планировал заодно избавить учащихся и преподавателей от диких звуков паники.

Я осторожно выскользнула в коридор, и мимо пронеслось стадо. Да, да! Именно стадо. Зрелище отдаленно напоминало бегство туров от лесного пожара.

Высоченные лбы сплошной рекой неслись куда-то, сметая все на своем пути.

Пока ошарашенно озиралась, пытаясь сообразить - что делать и как быть, меня, словно картонный манекен, подхватил подмышку Вархар.

Не утруждая себя объяснением, проректор стремительно влился в поток беженцев. Мы выскочили из кафедры в холл и метнулись к лифтам.

Все десять громадных кабинок забились в одно мгновение.

Несколько студентов даже держали товарищей над головами.

На минуту я испугалась, что лифты не поднимут такую тяжесть, заартачатся, просигналят, чтобы часть народу вышла. Оставаться на этаже было явно опасно для жизни. Хотя я понятия не имела - что именно это нам грозит. Но уж если даже на лицах скандров и мрагулов отразилось ужасное замешательство… Дело пахло керосином.

Не успела расстроиться, кабинки взмыли вверх с невероятной скоростью.

Легким движением руки усадив меня к себе на шею, Вархар нажал двести девяноста девятый этаж.

Интересно, куда же мы приедем в четырехэтажном-то здании?

6

Время шло, а лифт продолжал двигаться. Я даже порадовалась тому, что сижу. Да и спускаться было решительно некуда - студенты монолитной стеной сгрудились подо мной. Леплеры стояли друг у друга на плечах. Вейлы застыли в немыслимых позах, приплюснутые со всех сторон, и натужно тянули носами воздух. Скандры и мрагулы поводили могучими плечами, и вдыхали полной грудью. Истлы привычно пригибались, как хищники перед броском и сердито сопели, обнажая клыки. Таллины выпрямились и замерли, как деревья.

Кто-то ругался, кто-то шутил, кто-то обменивался гневными тирадами.

- Это не сучоок! Не надо за него дергать! - возмутился светлокорый таллин.

- Вот и убери свои не-сучки-пальцы куда подальше, - отозвался леплер с “нижнего этажа”. - Пока мы их не пообломали. А то в глаза лезут.

- Да хватит уже толкаться! - оскалился истл с каштановой гривой и родинкой возле уха.

- Кажется, кто-то слишком жирный! Надо бы его слегка похудеть! - обратился скандр со шрамом поперек носа к соседу-мрагулу, с золотым кольцом в ухе. Послышались сдавленные стоны вейлов и минорные ругательства леплеров - кажется, варвары исполнили угрозу.

- Да имейте же совесть! - пробасил какой-то леплер. - Хватит совать мне колени в рот!

- Скажи спасибо, что не когти в глаз, - рыкнул на него сосед - истл с растрепанной светлой косой и вздыбленными бакенбардами.

За первые минуты поездки я успела пожалеть о том, что не надела брюки и порадоваться тому, что не надела юбку-карандаш. Она была моим первым вариантом “низа” для лекции. Не знаю уж интуиция индиго остановила или банальная лень (юбка слегка помялась, и требовала глажки) но слава ей до конца дней.

Теперь понятно, почему почти все местные преподши носили брюки такого же мешковатого кроя, что и мужчины. Мало ли с чем доведется столкнуться в очередной рабочий день?!

- Женщина, - на какой-то минуте поездки оживился Вархар, словно бы невзначай погладив меня пятернями по бедрам. - Ты наконец-то пришла в себя? Или все еще трясешься после камнестрела?

И пока я отчаянно боролась с желанием выпалить нечто, совсем не интеллигентное, или даже нецензурное, Вархар нейтральным тоном поведал:

- Крипсы прислали Езенграсу энергетическое послание. Требуют, чтобы мы пропустили их в ваш мир. Мы тут с соседней Академией подсуетились. На другом перекрестье миров есть еще одна. Не такая, правда, как наша… Но не суть, - Вархар презрительно скривился: - Академия Внушения и Наваждения называется. Они там мозги всем промывают направо и налево. Так вот, вместе мы сварганили энергетические стены. Теперь перейти в ваш мир из любого другого можно только через перекрестье. Короче, только через нас или через внушателей. Вот крипсы и психуют. Говорят - не пропустим - придут с нами воевать. Артисты! - казалось, для Вархара чье-то желание воевать с ним равноценно желанию играть в прятки со стаей голодных раптеров. - И ведь не жалко же энергии! Ты представляешь сколько надо сил, чтобы дистанционно у нас что-то взрывать?! А уж, чтобы как сегодня, пол разрушать… Это почище взрыва будет! Тут они орудуют внутри Академии, где какие-никакие щиты стоят. Ну от внешнего воздействия. Их еще пробить надо. Ишь, как приперло. Дескать: мы можем у вас даже пол под ногами разобрать… Вот и шли бы… в гастарбайтеры…

Я судорожно пыталась осмыслить услышанное, а скандр, без малейшего перехода, сел на любимого конька.

- Женщина! А ты легче, чем предполагал, - заявил так громко, что у меня загорелись уши.

Студенты зашушукались, захихикали, монолитная стена вмиг обратилась в море, и оно заволновалось. Вархар окатил соседей “лазерным взглядом” и рявкнул так, что я подскочила на его шее на добрых пару сантиметров.

- Кого-то оставить вне антимагнитной зоны? Только дайте повод! Меньше народу - больше кислороду!

Испуганная тишина накрыла нас с головой. Пролети муха, показалось бы - вертолетные лопасти рассекают воздух над головой. Похоже, я одна задалась вопросом - как можно на ходу высадить кого-то из лифта? Или я чего-то не знала? Но студенты верили Вархару безоговорочно и взирали на него ну просто с суеверным ужасом. Откуда-то снизу послышался хрюкающий смешок леплера, и тут же стих.

В оглушительном беззвучии, проректор продолжил комментировать мои “прелести”.

- Вроде бы и грудь шикарная, и попа что надо. А держу тебя почти, не чувствуя. Это очень даже хорошо, отлично даже. В некоторых случаях великолепно. И удобно, и полезно.

Море студентов у моих ног заволновалось вновь. Особо озабоченные задергались, пытаясь разглядеть то, что так красочно рекламировал Вархар.

- А вот твоя фигура могла бы быть и поизящней, - ответила я проректору той же монетой.

- Моя фигура? Изящней? - казалось, Вархар вообще не ожидал услышать эти слова в одном предложении. Без усилий вывернув голову так, что у меня бы, как минимум, свело шею, проректор посмотрел как на ненормальную. - Женщина! - хмыкнул он, пригрозив пальцем. - Да ты понимаешь, что говоришь?! Мужчина должен быть крепким как дуб, и мощным как скала. Желательно еще и быстрым, как змея. Никогда при мне не произноси слово изящный в отношении мужчины. Еще студенты подхватят этот вирус. Перестанут понимать - каким должен быть настоящий мужчина. Что мне потом с этими изящтунами делать?

Я невольно хихикнула над изобретенным проректором словом.

- Короче! Считаю твою фигуру и вес очень даже годными для отличного времяпрепровождения. А твой характер не сахарным, но приемлемым для более серьезных отношений.

Странно, но соседство пары сотен учащихся нисколько не смущало Вархара. В отличие от меня. Жар опалил лицо и грудь, до ужаса хотелось нырнуть в толпу студентов и провалиться в подполье.

- А я считаю, что мой срок годности давно вышел, - постаралась как можно беззаботней парировать я. - Хватит с меня уже отношений.

Внезапно изнутри поднялось странное, незнакомое мне прежде воодушевление. Или то было замаскированное чувство противоречия? Хотя, какая разница!

Раз пошла такая пьянка, плевать на толпу, разберемся по-свойски!

- Да чтоб ты понимала, женщина, - Вархар казался непробиваемым для сарказма и намеков. - Женщина с опытом самое оно. Тем более, что мой, после набегов тебе все равно не переплюнуть, - и он смачно хлопнул меня по пятой точке.

Положение было безнадежным. Спрыгнуть с проректора я не могла. Только отползти по головам студентов, что набились в лифт как сельди в бочку -хоть сейчас маринуй.

Лифт и не думал останавливаться - ехал себе и ехал, словно планировал отвезти нас, как минимум, в другую Галактику.

Похоже, угрозы Вархара впечатляли студентов все меньше, а его комплименты и намеки в мой адрес все больше.

Многие, не в силах сдержаться, начали похохатывать. Звуки сильно походили на хрюканье. И я совсем не уверена, что виной тому тактичность или смущение. Каждого студента мощно прессовала толпа соседей. Скорее всего, учащиеся просто не могли вдохнуть полной грудью, чтобы загоготать в голос.

Но стоило Вархару уронить взгляд в толпу, лифт вновь погружался в звенящую тишину.

- Еще раз меня шлепнешь, я тебе все волосы повыдеру, - после недолгой паузы нашлась я и вцепилась в шевелюру проректора так, что он дернулся и взвыл.

Несколько слов на неизвестном мне языке почудились трехэтажным матом, пока Вархар не загоготал и не перевел:

- Женщина! Ты такая воинственная. Такая несгибаемая. Заводишь прям с пол оборота. Жаль, тут полно народу.

Я тоже очень об этом жалела, но по совсем другой причине.

Еще пару секунд во мне жила тщедушная надежда на то, что проректор шутит. Но его мутный взгляд и бесстыдно разгоряченные руки, добили ее. Если не насмерть, то до глубокой комы уж точно.

Я напряжено ждала, когда же лифт остановится. И уже было совершенно все равно где - на Луне, на соседней планете, в открытом космосе. Лишь бы сбежать от Вархара подальше.

И вот когда я совсем отчаялась, а жаркие руки проректора поползли к бедрам снова, лифт дернулся, встал, и двери его распахнулись.

7

- К уклонению от предметов го-отовьсь! - скомандовал проректор, словно мы в армии. И я уже предположила, что он шутит в своей незабываемой варварской манере. Но не тут-то было.

Перед моими глазами, со свистом вспарывая воздух, носилась мебель. Стулья, столы, шкафы и сейфы летали получше иных пернатых: туда-сюда, вверх-вниз, нарезали круги и замысловатые зигзаги.

От мебели - кто во что горазд - шарахались по громадному залу студенты и преподы. Масштабы помещения впечатляли - хоть в качестве самолетного ангара используй…

И не успела я удивиться, испугаться, в нас ринулся стол. Ножками он метил прямиком в головы студентов, внизу меня. Чуть повыше несся стул, нацелившись уже в мою, бедовую голову.

Деваться всем было решительно некуда. И народ запаниковал. Студенты истошно задергались, затрепыхались. Посыпались смачные ругательства скандров и мрагулов. Зарычали истлы, жалобно заскрежетали таллины, загундели леплеры, высоко и истошно запричитали вейлы. А мебель уже влетала в двери лифта.

Только Вархар не растерялся, даже бровью не повел. Обеими руками толкнул студентов по сторонам от себя.

Ребята покачнулись, пригнулись и вылетели из лифта.

С десяток леплеров кубарем покатились по полу. Четверо истлов приземлились на четвереньки и пружинами вскочили на ноги. Чуть больше десятка таллинов повалились бревнами, покатились по каменным плитам и сбили с ног семерых вейлов. Те взмахнули руками и со стонами рухнули навзничь. Мрагулы и скандры встали как вкопанные, даже не пошатнулись. В кабинке резко стало свободно, и задние ряды пригнулись, а Вархар отскочил в сторону.

Бумм… Бац… Взжж…

Стол и стул с грохотом врезались в заднюю стенку лифта и съехали на пол.

- Магнитная буря. Ты еще не видела, что на улице творится, - подмигнул мне Вархар так, словно ничего особенного и не случилось. - Мебель прилетела из соседних помещений. С других этажей. Двери-то открыли загодя. Иначе мы остались бы и без дверей тоже. Так, для полного счастья.

Действительно, пара дверей в противоположных сторонах зала, были не только распахнуты настежь, но и прижаты каменными глыбами, размером с Драгара.

В громадные проемы втекала разноцветная мебельная река.

Я нервно дернулась, наблюдая, как в лифт со свистом влетает сейф. Вархар выскочил вон, разминувшись с ним на какие-то миллиметры, и осторожно поставил меня на пол.

Бац… Бумм… Бомм… Громыхнуло в лифте, когда сейф встретился со стеной. И оставшиеся студенты повыскакивали оттуда как заполошные.

Я растерялась. Мебель носилась вокруг оголтелыми стаями. Я не понимала - куда бежать и что делать. Сердце зашлось в панике, барабаня в ушах какой-то очень неровный и очень быстрый ритм, горло словно стянула петля.

Пока я зазевалась, Вархар дернул за руку, и мимо уха просвистела ножка стола. Присел, пропуская над головой шкаф. Размахивая дверцами, как птица, шкаф ринулся дальше.

- Бронзовое крошево, - вдруг пояснил начальник. - Его добавляют повсюду. Иначе пожары, вроде вчерашнего, спалят все подчистую. А что натворят водники! Или камнепадники! И это я еще магнетиков не вспоминал! - Вархар вскинул глаза к небу, словно молился. Неожиданно. - Энергетические выбросы студентов и преподов скопятся в мебели махом. И она тоже махом поменяет свойства. С безобидных на угрожающие, естественно. Тогда то, что ты видишь здесь, покажется детским утренником.

На этой веселой и не совсем понятной нормальному физику ноте, Вархар положил мне руку на плечо и надавил, заставив присесть. Сам метнулся в сторону, и там, где он только что стоял, пролетели три стула. Они тихо и размеренно постукивали друг о друга ножками, словно здоровались. Над моей головой пронесся сейф. Волосы зашевелились на затылке, а сердце опомнилось и ушло в пятки. Я едва могла вдохнуть.

Мимо с хохотом пробежала орда скандров. Они лихо проскочили между тремя шкафами и двумя сейфами, и синхронно присели, чтобы пять стульев пронеслись над головой - один за другим. Похоже, скандрам салочки с мебелью доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие.

С ужасом вскрикнул где-то справа черногривый истл, упал на пол “сбитый” шкафом белокорый таллин.

Второй - с корой цвета шоколада хотел помочь сородичу - и стайка стульев завалила его тоже.

Я оцепенела и вдруг… совершенно успокоилась, сконцентрировалась.

Справа и слева, сзади и спереди - мебель летела отовсюду. Но оценить расстояние труда не составляло.

Под ноги бросился сейф. Я подпрыгнула, и услышала ободряющее “Молодец! Так держать!” от предсказуемо бодрого и позитивного Вархара. Проректор отскочил, пропуская перед собой шкаф, и тут же распластался на полу, чтобы второй, залихватски вращаясь, не сбил его с ног.

- Оой! - вскрикнул леплер в ближнем углу, потирая колено - его только что зацепила тумбочка и с грохотом врезалась в стену. Бумм…

Мою голову справа атаковал стол, конечно же, прицелившись ножкой в глаз. Какая-то мания просто! Я отскочила назад, но оттуда как раз несся шкаф. Я упала на пол. Рядом растянулся Вархар. Над нами просвистели: шкаф, три сейфа и две тумбочки.

Вззз… Гррр… Хррр…

Прямо в наши головы попытался въехать стол, скользя по полу на боку.

Мы вскочили, подпрыгнули и снова упали.

Сверху пролетел стул. В него врезался шкаф, словно пытаясь обнять товарища распахнутыми дверцами. Бумм… Дзинн… Пожаловались оба. Грохнулись, прокатились по полу и снова “встали на крыло”.

Скучать не приходилось.

…

Салочки студентов, преподавателей и мебели затягивались. Но со временем я навострилась так лихо избегать столкновения, что даже исхитрялась переговариваться с Вархаром без ущерба для здоровья.

- Это еще чтооо! - восклицал скандр, вместе со мной перепрыгивая через стол - ему вздумалось броситься под ноги.

Взз… Гррр… Стол проехался по полу, неприятно шкрябая углами по камням и неспешно поднялся в воздух.

- Внизу корпусов сейчас “магнитные завихрения”, - как ни в чем ни бывало продолжал Вархар, ловко отклоняясь в сторону, чтобы шкаф просвистал мимо. - А здесь “они рассеиваются”, - скандр отскочил вправо, я - влево и между нами, быстро вращаясь и норовя заехать в ухо ножками, проскочил стол.

Как физик, я впервые слышала эти термины. Но в “Академии войны и мира” меня уже ничего не удивляло.

- Так что внизу оставаться нельзя. Опасно для жизни, - сообщил Вархар, приседая. Теперь уже я отклонилась в сторону. И мимо нас пронеслась тумбочка. - Угодишь в завихрения - и все, хана! - проректор ловко убрал ногу с пути сейфа - он с отвратительным скрежетом вззз… скользил по полу. Я отскочила, а Вархар продолжил: - Спонтанно возникают всяческие там кровотечения. Кровь льет, откуда ни попадя, - скандр перечислял так, словно рассуждал о погоде. Шарахнулся назад, поддернув меня за собой - перед нами неторопливо и важно проплыли в воздухе два шкафа - один за другим. - Короче! Спасти удается не всех. А кто выживает, уже не приходит в здравый рассудок.

Прямо скажем, приятная перспектива.

- А как дд-оолго длится буря? - спросила я, перескакивая через стул - ему вздумалось срочно сделать подножку.

- Да не больше трех-четырех часов, - весело отмахнулся Вархар, уходя от стола. Его ножки просвистели прямо над виском проректора, но он и бровью не повел.

- А сколько уже прошло? - с ужасом уточнила я, отскакивая от тумбочки.

- Полтора, - бодро крикнул Вархар, без видимых усилий уклоняясь от шкафа. Тот вращался в воздухе как гигантский бумеранг и грозно размахивал открытыми дверцами.

И тут мой взгляд упал на перепуганную студентку - бедняжка вжалась в дальнюю стену и тряслась как осиновый лист.

Высокая и широкоплечая мрагулка, сейчас выглядела птенчиком, атакованным коршуном.

Коршунов оказалось несколько. Два стула нацелились прямо ей в голову. Стол устремился под ноги, шкаф подрезал справа, радостно похлопывая дверцами, будто бы сам себе аплодировал, а сейф - слева.

Мебель словно нарочно взяла бедняжку в оцепление и сжимала кольцо.

Еще минута и мрагулку просто расплющило бы. Я вскрикнула. И сама себе удивляясь, в несколько прыжков подскочила к дальней стене, притормозив в паре шагов от жертвы бешеной мебели. И под удалой крик Вархара: “Дура! Стоять! Ничего уже не сде…!” крепко зажмурилась и выбросивла вперед руки.

Вывели меня из оцепенения шумные возгласы и хлопки в ладоши, от которых предсказуемо заложило уши. Если бы местные делали что-то наполовину и без ущерба для здоровья окружающих, повалил бы красный снег с зеленым градом вперемежку.

“Круто!” “Ни чинты себе!” “Ого!” “И электрик и магнетик в одном флаконе - это что-то новенькое”. “Женщина! Больше не смей так делать!”

Первые возгласы издавали пораженные студенты, авторство последнего было также очевидно, как если бы он расписался под словами собственноручно.

Я приоткрыла один глаз. Сайгаки-учащиеся задорно скакали вокруг, пораженно тыкая пальцами в сейф, шкаф, стол и стулья, что прочно зависли в воздухе. От тычка и даже хлопка ладонью они и не думали падать, лишь покачивались, а иной раз лихо кувыркались.

Вархар уже был рядом и тряс ошалевшую студентку, как ребенок копилку, проверяя - много ли там набралось монеток.

- Дура! - орал он ей в ухо. - Если бы Ольга из-за тебя повредилась, я бы…

Никогда еще я не видела Вархара таким. На его бледном лице проступили красные пятна и медленно расползались по щекам, сливаясь в полосы. Губы сжались, мышцы на шее бугрились жгутами, вытолкнув наружу вздутые вены.

Студентка что-то нечленораздельно бормотала. Похоже, девушка основательно вышла из себя еще, когда поняла, что сейчас ее угробит мебель. А после набега Вархара-варвара зайти обратно мрагулке уже не грозило.

Она могла лишь невнятно мычать и тыкать пальцем в сторону новых мебельных атак. Проректор уходил от них играючи и студенткой манипулировал также. Наклонял, пригибал, подкидывал в воздух, как мягкую игрушку, ловил и ни на секунду не прекращал трясти и отчитывать. Юлий Цезарь умер был от зависти второй раз.

Тем временем вокруг меня образовалась “зона воздушной безопасности”. Мебель подлетала на расстояние двух вытянутых рук и отскакивала, словно натыкаясь на невидимую преграду. Если же столы, стулья, шкафы или сейфы исхитрялись преодолеть ее, они немедленно повисали в воздухе рядом с предшественниками.

Пара ушлых студентов изловчились пристроиться неподалеку, в безопасной зоне. Вархар умудрился и им высказать, все, что думает, не прекращая уклоняться от мебельной бомбардировки, спасать мрагулку и отчитывать ее.

Но ребята и бровью не повели. В одном из них я узнала смуглого истла, что вчера подзуживал шальную троицу на битву молниями.

Он узнал меня тоже. Мило пожал плечами, и тоном более невинным, чем юная девственница, промурлыкал:

- Ну Ольга Искандеровна! Ну забудьте уже вы о вчерашнем. Вы самый крутой завобщежитием, что у нас был. Мы вас прям зауважали. Да что там зауважали! Полюбили всей душой! - он даже икнул от собственной наглости и смехотворности заявления. - А сейчас так ваще! - выпучил глаза и растянул губы в такой гримасе, что я не знала, то ли расхохотаться, то ли ужаснуться.

- Боюсь даже предположить, что стало с вашим предыдущим завобщежитием!

Неужели я сказала это вслух? Скандры с мрагулами заржали как кони. Вейлы захихикали. Истлы начали издавать нечто среднее между рычанием и гоготом. Таллины хрипло засмеялись. Гогот леплеров походил на хрюканье.

Вархар поддержал всеобщее веселье.

Но тут прозвучала новая сирена, и у меня предсказуемо заложило уши.

Когда звук прервался, проректор добил мои бедные барабанные перепонки командой:

- От мебели в воздухе ша-арахайся! По углам р-рас-средоточься! На пол ло-ожись!

Бумм… Бомм… Трах… Тарарах… Бац… Взгр…

Зал наполнился убойным грохотом и зубодробительным скрежетом. И если крики Вархара громкостью напоминали ружейные выстрелы, то нынешний шум - артиллерийскую канонаду. Столы, стулья, шкафы, тумбочки и сейфы посыпались сверху пушечными ядрами.

Сдавленные ойканья таллинов, нецензурное рычание истлов, басистая брань леплеров и визжащие ругательства вейлов были еще куда ни шло. Но их без труда перекрывали громоглассные многоэтажные высказывания мрагулов и скандров. Даже тут они давали всем сто очков вперед.

Я заткнула уши, потому что шум стоял неимоверный. Спустя какие-то минуты все успокоилось, “рожденная стоять на полу” мебель там и осталась. Но обнаружился странный побочный эффект моих “магнитных” подвигов. “Замороженная” в воздухе мебель продолжала висеть на прежнем месте и падать не собирались.

Вархар подошел и недоверчиво потыкал пальцем шкаф. Тот лихо крутанулся вокруг своей оси, недовольно взмахнул дверцами, словно всплеснул руками и снова замер.

Проректор уставился на меня самым удивленным из своих взглядов - обе его брови уехали на лоб, а рот слегка приоткрылся. Я растерянно пожала плечами и попыталась улыбнуться.

- Эм-м… Ольга Искандеровна, - подал голос Драгар. Я не видела его в общем столпотворении. Но сейчас помощник “нарисовался” прямо рядом с Вархаром, который разве что не рычал в его сторону. - Попробуйте облегченно выдохнуть и развести руки в стороны, - предложил Драгар. - А остальных, - он посмотрел на истла, его соседа, тонкого чернокорого таллина с волосами, похожими на медную проволоку и на Вархара: - попросил бы отойти подальше.

Реакция на просьбу оказалась до боли предсказуемой. Истл отпрыгнул, таллин попятился, а проректор нахмурился, криво усмехнулся и не сдвинулся с места.

- Да не родился еще такой предмет мебели, чтобы в меня попал, - заявил, сложив руки на груди и широко расставив ноги.

Я прикрыла глаза и сделала то, что советовал Драгар. Открыла и не сдержала разочарованного вздоха - мебель продолжала висеть на старом месте.

- Вы внутренне напряжены. Поэтому и поле генерируете по-прежнему, - как ни в чем ни бывало, объяснил помощник, игнорируя взгляд Вархара, способный испепелить всю прилетевшую сюда мебель. А бронзовое крошево в ней расплавить.

- Расслабьтесь, подумайте о хорошем, - посоветовал Драгар.

Я снова закрыла глаза и вспомнила свои более чем ничтожные навыки медитативного расслабления.

Море. Солнце. Песок.

Я иду вдоль кромки воды, и языки волн лениво облизывают ноги. Где-то в вышине кричат чайки, камнем падают в воду, и выстреливают обратно с рыбой в клюве.

Пропитанный солью и пряностями воздух освежает, щекочет ноздри, прочищает голову.

Бух-бам-трах-хрясть. Бац.

Я приоткрыла один глаз, приоткрыла другой. Мебель тихо-мирно разлеглась на полу, рядом стоял и ухмылялся Вархар, чуть поодаль застыл серьезный Драгар.

- Спасибо, - я кивнула помощнику, а затем нехотя и проректору. Только теперь заметила, что народ столпился у лифтов, но уезжать не спешил. Все ждали - чем же закончится мое противостояние с летучей мебелью.

После нашей финальной схватки, студенты и преподаватели начали неспешно забиваться в кабинки.

- Ольга! - я даже вздрогнула от крика Вархара. Зачем так орать, если ты в двух шагах от собеседника? - Еще раз с риском для жизни бросишься защищать студентку, - он метнул в спасенную такой взгляд, что я удивилась - как мрагулка не сползла на пол, пронзенная насквозь. - И я сам, прямо на месте ее прикончу. Ясно? У меня на это есть все права. Узнай у ректора. Вот так вот прямо возьму и прикончу! И это не аллегория. Не шутка и не сравнительный оборот! Ты поняла меня, женщина?!

Глазом моргнуть не успела, Вархар подскочил и схватил за талию. Слегка встряхнул, словно отряхивал пыль, а затем рывком притянул и почти прижал к своему крепкому телу. Сквозь полупрозрачную зеленую футболку проректора явственно проступили соски. Вот это я понимаю - академический дресс-код! Хорошо хоть штаны на Вархаре, как обычно, были на размер больше.

- Отвечай мне, Ольга! Ты поняла? - ноздри проректора раздувались, красные пятна на щеках расползались полосками.

Он был такой горячий, такой сильный, такой… мужественный. Никогда прежде не воспринимала я Вархара как мужчину. Вернее, воспринимала, но не так. Неожиданно в глаза бросились губы проректора - до безобразия красиво очерченные, возмутительно чувственные.

В мутных глазах его появился нехороший, горячечный блеск. И не успела сообразить, что происходит, Вархар обнял так, что выжал из груди воздух. Я открыла рот, чтобы возмутиться, но проректор впился в губы поцелуем, перекрыв кислород окончательно.

С пару секунд казалось, он хочет просто съесть меня. Такой Вархар-людоед, проректор и варвар в одном флаконе. Но потом стало приятно - какие-то совершенно нелепые, даже я бы сказала - подлые, теплые волны покатились по животу, собираясь все ниже и ниже. Я забилась в руках проректора и замычала без единой надежды на освобождение. Но Вархар неожиданно отпустил и отскочил на два шага.

С минуту он пыхтел и сопел так, как не пыхтел и не сопел, даже отскакивая от мебели.

Драгар хмурился и возмущенно сопел, сжав кулаки до побелевших костяшек. Мрагулка переминалась с ноги на ногу, непрерывно теребя темно-русый хвост. Но проректора их присутствие не смущало ни на грамм. Я не заметила ни тени стеснения на его лице, в улыбке мартовского кота, что вдруг растянула губы.

- Ты прямо воительница, Ольга, - слегка отдышавшись, выпалил Вархар. - Если не дашь обещание, отправлю девку в темную башню, - добавил таким тоном, каким хулиганы требуют у ботаника деньги на обед. Обещают не бить, или поколачивать, но так, до легких переломов, почти без потери сознания.

- Ладно. Даю слово, - сдалась я, глядя на мрагулку - ее нервный тик усилился, а лицо даже не побелело - посерело.

- Отлично, - расслабился Вархар. - Пошли. Сегодня у всех выходной. Расслабимся, - его улыбка не сулила ничего хорошего. Но я покорно побрела за проректором в лифт. Драгаром и спасенная студентка устремились следом.

Все остальные давно уехали.

Двери кабинки закрылись, скрыв из вида многострадальное помещение - по нему словно ураган Катрина прошелся. Ну или армия таких, как Вархар с Драгаром.

8

Пока мы ехали в лифте, неутомимые скандры наперебой рассказывали про прошлые магнитные бури. Жестикулировали как две бешеные мельницы и строили гримасы тиранозавра на охоте.

Мрагулка же забилась в дальний угол и вжалась в кресло, видимо, отходила от шока. Сначала на нее напала мебель, а потом и Вархар. После такого любой не скоро придет в себя.

Бледное лицо мрагулки выглядело получше, чем у вчерашних бедокуров, и многих других сородичей. Но веснушек, прыщей, щербинок и на нее природа не пожалела.

Долгая поездка отозвалась в моих ногах ноющей болью, а шумные мужские возгласы и бешеные махи руками - мигренью. Я только и мечтала прийти в свою комнату, упасть на кровать и не вставать до завтра.

- А вот три года назад магнитной бурей принесло кусок какого-то здания, - щедро делился воспоминаниями Вархар. - Что было-ооо… Оно врезалось в башню, башня упала вниз, врезалась в учебный автобус. Автобус взмыл в небо. Выбил окна сотого этажа. Снес все кафедры и коридоры как взрывом, - проректор перечислял катастрофы таким восторженным тоном, словно речь шла о прогулке по парку аттракционов. - Короче, крипсам далеко до такого размаха. Энергии не хватит.

- Стоп, - вынырнула я из мутной отрешенности. - А почему сотого этажа? На вид тут не больше четырех?

Вархар запрокинул голову и загоготал. Драгар подхватил, хотел взять слово, но проректор просто закрыл ему рот пятерней. И, игнорируя возмущенное мычание помощника, как ни в чем не бывало, поведал:

- Видишь ли. В стратегических целях бОльшая часть здания невидима. А то, что ты видишь снаружи - нечто вроде фантома, наложенного на настоящие корпуса. Снизу все без изменений. Сверху будто бы небо, облачка, а на самом деле, это все еще здание. Так вот, - без перехода обрушил на меня Вархар новый поток баек из местного склепа.

Казалось бы, в автоматные очереди рассказов проректора невозможно вставить ни слова. Да что там слова, даже нечленораздельный возглас втиснуть не получится. Но Драгар вставлял и даже не только одно слово.

Моя бедная голова гудела, как будто на нее надели ведро и беспрерывно, из чувства особого садизма, колотили по нему молотком.

В лифте, что недавно вмещал под триста существ, или даже больше, казалось, мужчин слишком много, а меня слишком мало. Внимать неиссякаемым фонтанам их красноречия становилось все невыносимей.

Я всерьез заинтересовалась возможностью сойти с лифта на ходу.

… - А что было, когда бурей принесло доспехи, мечи и щиты…- распространялся Вархар.

- Ага-а… Мы их потом неделю собирали во всех углах парков, - перебивал его Драгар. - А еще на газонах, на чердаках, на деревьях. Коты забрались аж на крыши башен. Оралии почти как сигнализация. И так пять ночей кряду. То ли град клинков вспоминали, то ли очень хотели спуститься, но боялись. Мы пытались их подкормить. Мы ж не звери какие! - помощник оскалился в самой добродушной из своих акульих улыбок. - Только мало кому удавалось докинуть еду. На такую высоту-то. Мы ж не какие-нибудь там бассетхаунды… ой, баскетхаунды… ой баскетглисты? В общем! Чаще всего случался недолет. Еда попадала кому-нибудь на голову. И на третий день преподаватели запретили кормление котов. Под страхом темной башни.

Так и вообразила себе эту живописную картину. Выходишь себе из корпуса, и - блюмц - яичница падает прямо на лицо как какая-нибудь увлажняющая маска. Или, того хуже, чья-нибудь поджаренная нога со свистом обрушивается на затылок. Даже странно, что преподы терпели два дня. Возможно, просто не все помнили, что случилось…

- А когда принесло три поезда…

- А самолет с людьми?

- А железобетонный забор?

- А лошадей в железной сбруе?

Не помню, как мы доехали до нижнего этажа. Только помню, как пулей вылетела из лифта, а мужчины хором крикнули: “Ольга, давай провожу до комнаты!”

Наплевав на то, что Вархар уже почти нагнал меня, а Драгар ни с того, ни с сего назвал по имени, без отчества, я припустила сильнее. Но куда слабой женщине до воинственных скандров!

Меня настигли, зафиксировали между двумя мощными телами и довели до самой двери.

- Может, сходим в столовую? - невозмутимо подмигнул Вархар.

- Я могу заварить вам чай, - предложил Драгар. Попытался подмигнуть, но получился нервный тик.

Быстро выкрикнув “Не-ет!”, я захлопнула дверь и сползла по ней на пол.

Переживания догнали, и накрыли с головой. Где-то в самом горле билось сердце. Едва дыша, вспоминала я, как в окно спикировала башня. Казалось, она мокрого места не оставит ни от меня, ни от Вархара, ни от Драгара, ни от злополучной кафедры. А потом… господи… потом…

Свист раскаленных камней над головой, булыжник, нацеленный прямо в лицо, мебель, так и норовящая убить…

Я с трудом поднялась с пола, на неверных ногах добрела до кухни, и выпила сразу три чашки мятно-ромашкового чая. Залпом, как коньяк.

Когда дошла до кровати и плюхнулась навзничь, руки все еще тряслись, а сердце бешено колотилось. Но поспешную мысль “наконец-то передохну, переведу дух, высп…” прервал настойчивый стук в дверь. Мне дико захотелось прикинуться шлангом, крикнуть “Никого нет дома, зайдите завтра, а еще лучше - никогда”.

- Ольга Искандеровна? А, Ольга Искандеровна? - подростки, что с них взять. Что в обычном мире, что на волшебном перекрестке миров, все они похожи, и проблемы их всегда попахивают местечковым “концом света”.

Высокий голос с просящими нотками, кажется, принадлежал спасенной от мебели мрагулке.

- Заходи, - вздохнула я устало.

Девушке и так не сладко. Надо вытащить себя из постели и поддержать ее, чем смогу. Может ей и пойти-то больше не к кому?

Я присела на кровати и тремя хлопками зажгла самый яркий свет. Нужно проснуться, а хороводы кружочков перед глазами преотлично стимулируют почти отключенный мозг.

Мрагулка слегка приоткрыла дверь, бочком протиснулась между ней и косяком, и встала как вкопанная.

Дылда, так называли бы ее в моем мире.

Широкоплечая, с небольшой грудью, крупными чертами лица и очень глубоко посаженными серо-голубыми глазами. Я приняла бы ее за парня, тем более, что низкие хвосты до пояса тут носили все кому не лень. Впечатление усиливали мешковатая серая футболка и юбка-шорты в крупную серую клетку. Только широкие, округлые бедра говорили о том, что передо мной не очередной варвар-воитель. Длинные, по-мужски мускулистые ноги мрагулки обтягивали тонкие колготки, в тон кожи. Студентка молчала, переступая с ноги на ногу и нервно дергая за ручку двери. Та жалобно скрипела, переходя на предсмертный скрежет.

- Слушаю вас, - предложила я мрагулке высказаться, спасая нас обеих от напряженной паузы, а бедную дверную ручку - от вандализма.

- Я хотела вас поблагодарить, Ольга Искандеровна. Меня в потоке не очень-то уважают. Скорее уж наоборот.

Это она зря сказала, я догадалась и сама.

Никто из сокурсников не пытался спасти мрагулку. Конечно, такое геройство могло стоить здоровья, а при плохом раскладе - даже жизни. Но ради друзей, приятелей, товарищей подростки рискнули бы. Особенно бретеры-мрагулы и варвары-скадры! Напрашивался неутешительный вывод - никто из сокурсников о девушке не беспокоился. Да и сама она предпочитала нашу, преподскую компанию, родной, студенческой.

- Благодарность принята, - поддержала я беседу.

- Ольга Искандеровна, я просто хотела… не знаю… поблагодарить и… поговорить… - мрагулка помялась еще немного и наконец-то собралась с духом, избавив себя от страданий, и меня, заодно тоже. - Можно мне к вам в группу по практике?

- Ты сейчас о какой практике? - я смутно начала понимать - о чем речь, но решила окончательно убедиться в прискорбности своего положения. По словам Драгара, каждый преподаватель набирал собственную группу для тренировок управления стихией. Небольшое количество студентов, на свой вкус. Конечно же, он их и курировал - заботился, опекал, защищал от нападок сокурсников.

Мне было ужасно жаль девушку. Кажется, ее тут назначили официальным изгоем, козлом отпущения. Но напроситься ко мне в группу - не выход. И я взяла бы ее, из сострадания, из женской солидарности, из чувства справедливости, наконец. Но этим лишь оказала бы мрагулке медвежью услугу. Добиваться уважения сокурсников нужно не прячась за спиной у препода, а, напротив, доказывая, что ничуть не хуже остальных.

- Тебя как зовут-то? - спросила я для начала.

- Слася, Слася Вольк, - с придыханием представилась девушка. Слезы в ее глазах высохли, а на скорбных губах мелькнула улыбка Чеширского кота. Так я, в принципе, и думала.

- Ладно, Слася Вольк. Ромашковый чай будешь? - предложила, отлично понимая, что моими идеями мрагулка проникнется далеко не сразу.

Студентка охотно кивнула.

…

Спустя несколько минут мы с мрагулкой с удовольствием потягивали свежезаваренный ромашковый чай, и беседовали уже без надрыва, почти спокойно.

- Вот что я скажу тебе, Слася Вольк. Вступление в мою группу проблему с однокурсниками не решит, - осторожно нащупала я почву под ногами, ожидая, что Слася начнет канючить и жалобить. Но вместо этого мрагулка положила голову на ладони и внимательно прислушалась. Уже неплохо.

- Наоборот, они обозлятся. Решат, что ты прикрываешься дружбой с преподом. Поверь, у меня опыт есть.

- Вы где-то еще работали? - заинтересованно приподняла брови Слася. Словно полагала, что я буквально вчера вылупилась из яйца посреди Академии и тут же заступила на должность.

- Где только не работала, - устало протянула я. - Но давай вернемся к тебе. Знаешь, что вызывает интерес к девушке, а потом и - уважение?

- Удар кулаком в глаз? - быстро предположила Слася.

Мда. Чего еще ожидать от студентов Академии, где проректором работает такой варвар, как Вархар?!

- Неет, - покачала я головой.

- В челюсть?

Я нервно хихикнула.

- Женская привлекательность и ухоженный вид, - прервала гадания Сласи, пока мы не дошли до столь любимых Вархаром вырванных глаз и печенок.

- Ну это мне не грозит, - грустно вздохнула она, обведя ладонью контур лица.

- Зря ты так, - возразила я, вновь ощущая то самое, непонятное воодушевление. Еще недавно меня колотило от ужаса и жалости к себе. Хотелось лишь одного - упасть на кровать и отключиться. Теперь же все как рукой сняло. Казалось, мне уже давно не хватало такого вот общения. Нет, просто женского общения. - Твои проблемы не так уж и серьезны. Поверь. Воспаления небольшие, не припухшие. Я тебе растрою парочку секретов. И - уверена - совсем скоро ты удивишь сокурсников.

Слася даже моргать перестала и даже дышала, кажется, через раз.

- Пудра и тональный крем лишь ухудшают кожу. Лучше смешай раствор соли. Треть столовой ложки на литр воды. И делай теплые примочки - утром и вечером. Минут по тридцать-сорок. Следи, чтобы не щипало. И поверь - скоро ты увидишь разницу.

- Просто раствор соли? - поразилась Сласа, всплеснув длинными руками.

- Просто раствор соли, - кивнула я. - И не надо замывать лицо до дыр. Гигиена - это хорошо, она уничтожает бактерий. Но чрезмерная гигиена приводит к обратному результату. Ты смываешь с кожи жировую пленку. А именно она защищает от бактерий, которые провоцируют прыщи.

Брови Сласы совсем выползли на лоб. Будто бы я не элементарные вещи ей рассказывала, а открыла новую Галактику.

- Вы такая умная, - восхитилась девушка и с придыханием добавила: - И такая добрая. Не такая, как другие преподы.

Я пожала плечами и грустно усмехнулась: - Наверное, я просто давно ни с кем так не разговаривала. С тех пор… как пропала сестра…

Сердце екнуло, плечи потянуло к земле, грудь словно бетонной плитой придавило. Алиса… На глаза навернулись слезы.

И вот никогда бы не подумала, что мрагулка проявит такое участие и понимание.

Слася неуверенно протянула руку и осторожно погладила меня по плечу.

- Мне очень жаль, - произнесла настолько искренне, что поверхностная девочка подросток в моем представлении стерлась навсегда. Я увидела девушку, способную сопереживать, а для ее возраста это уже немало.

- А что с ней случилось? - очень тихо и врадчиво поинтересовалась Слася. - Ой, - вдруг одернула сама себя. - Простите за любопытство. Да и, наверное, вы не захотите доверять первой встречной. Но давайте тогда я про своих сестер расскажу? А?

Не знаю, почему, но я кивнула. Возможно, на чистом автомате. Но не пожалела об этом ни секунды.

Слезы все еще застилали глаза, щипали веки, и я промакнула их пальцами.

- Ну не надо так, - Слася вскочила, налила мне чаю и снова осторожно, едва касаясь, погладила по плечу.

- В общем, - она понизила голос. - Я никому не рассказывала… Ну… не верю я нашим… кхм… дуракам… Обе мои старшие сестры учились в Академии внушения и наваждения. Это на соседнем перекрестье. Ну они другие… Для сражений слишком неженки. Зато получили дар ковыряться в чужих мозгах … И зачем-то захотелось им экстрима, - Слася укоризненно покачала головой и тяжко вздохнула. - Отправились в мир крипсов на местном автобусе. Ну знаете. Просто так, пешком в соседние миры не пройдешь. Там какая-то преграда - для живых тел. А живое в неживом проезжает спокойно. Такая вот странная физика, - Слася пожала плечами. - Хотя Ньютон бы, наверное, подумал, что попал в неньютоновскую Вселенную.

Я с удивлением внимала мрагулке. Было так приятно встретить здесь существо, знающее Ньютона и хотя бы некоторые законы физики! Слася оказалась намного умнее, интересней и глубже, чем подумалось с первого взгляда.

- В общем… Сестер захватили крипсы и заставили… выносить их детей.

Меня словно обухом по голове ударили. Втянув шею в плечи, я слушала Сласю, проникаясь к ней все большим доверием и симпатией.

- Потом сбежали в наш мир. Но слетели с катушек, - продолжала между тем мрагулка. - Оказывается, крипсы пичкают суррогатных матерей какой-то особенной энергией. Типа чтобы смогли выносить. Некоторые умирают после родов. А вот некоторые сходят с ума… И вот теперь… теперь мы все ждем войны с крипсами, - кулаки Сласи сжались, губы вытянулись в жесткую полоску. - Если удастся пленить того самого… Я по описанию его знаю… Возможно, наши медики вернут сестрам здравый рассудок.

Слова мрагулки придали мне душевных сил. Значит, у Алисы, действительно, есть надежда? Я боялась признаться самой себе, что никогда по-настоящему не верила общаниям Езенграса. Что пошла работать сюда просто, чтобы отвлечься. И, должна признать, нигде еще меня так не отвлекали, как в этой Академии, где здоровье и жизнь ежеминутно подвергались опасности.

- Не понимаю. Каким образом поможет пленение виновника? - все же усомнилась я. Поверить было страшно до чертиков. Да и картинка в голове пока никак не складывалась.

Слася перегнулась через стол и заговорщически сообщила:

- Я всего не знаю. Они не рассказывают. Вроде как тайна пока. Но вроде как здешние медики считают, что с помощью той самой энергии, которая свела женщин с ума, им и разум вернуть можно.

- А-А-А, - протянула я, потому что ничего другого на ум не шло.

Но тут Слася сказала такое, от чего мой язык и вовсе онемел.

- У того самого крипса было родимое пятно - во всю голову. В виде бабочки. И еще… на правой руке у него была татуировка с русской фразой: “Не забуду мать суррогатную”. Ну с фразой на русском языке вашего мира.

Сердце заколотилось где-то в горле, вязкий воздух застревал в легких, до боли распирал грудь.

Точно также описывала Алиса и своего мучителя! Она даже на этикетках зеленого горошка пририсовывала великану родимое пятно и писала возле правой руки эти самые слова!

А ведь я не верила, горько шутила:

- Ну да! Все инопланетяне делают русские татушки. Чтобы у нас за своих признавали. А зеленую кожу объясняют многолетним пьянством.

Ненадолго на кухне повисла звенящая тишина. Слася чуть наклонила голову и затихла, словно ждала, пока переварю услышанное или поверю в него.

А у меня не было ни душевных, ни физических сил хоть что-то ответить, хоть как-то отреагировать.

Колючий ком застрял в горле, слезы так и просились на глаза.

Алиса… Она делилась пережитым в плену, а я… я издевалась.

Я до зубовного скрежета стиснула челюсти, чтобы не разреветься, прямо здесь, при студентке. Почему-то казалось постыдным, некрасивым вот так сразу “потерять лицо”, расклеиться окончательно.

…

Общение со Сласей оказало удивительный, не побоюсь этого слова - терапевтический эффект на мою измученную психику.

Рассказав о судьбе сестер, мрагулка не потребовала откровений взамен. Мы просто выпили еще чаю, поболтали о перекрестье, об Академии и преподах. И, заметив, что я расслабилась, а веки откровенно слипаются, мрагулка сама вскочила и засобиралась уходить.

Я проводила ее до дверей.

- Я еще зайду? - с надеждой спросила Слася. - Обещаю не проситься в группу! - она приложила ладонь к виску, словно отдавая честь.

- Заходи, поболтаем. У меня тут тоже ни подруг, ни приятелей, - кивнула я.

- Тогда до встречи. По расписанию гляну, когда вы свободны, - воодушевленно выпалила Слася и юркнула за дверь.

Только я погасила свет и устроилась в постели, в дверь снова постучали.

Да что ж за день-то?

- Да? - промямлила я.

В комнату влетел энергичный Вархар. Самолично нахлопал самое яркое освещение - у меня аж искры из глаз посыпались - и небрежно шлепнул на рабочий стол бумажную кипу. Высотой с пол моего роста она подозрительно поползла вбок, грозя упасть и разлететься по комнате. Но Вархар уставился на стопку и грозно нахмурился. Бумаги замерли на полпути, наверное, в суеверном ужасе. Теперь кипа напоминала слеш.

Черт знает что!

Не жилье, а проходной двор! Надо бы поставить какой-нибудь суперзамок, а еще лучше устройство, отпугивающее нежеланных посетителей.

Проректор пробежался взглядом по комнате, и, заметив, что я сижу на кровати, ухмыльнулся. Его мутный взгляд и румяные щеки не сулили ничего хорошего.

- Ольга! Тебе очень идет эта тонкая пижама, - с придыханием произнес Вархар, и улыбка его стала шире. И, что еще хуже - гораздо нахальней. - А как тебе идет кровать! Я вообще считаю, что главное место женщины на кровати!

- Ага. А еще на кухне и беременной, - усмехнулась я. Но проректор не оценил анекдот из моего мира.

- На кухне лучше кухарка, - поучительно произнес он: - А женщина… - проректор обвел руками воздух, словно очерчивал гитару, и хищно ухмыльнулся. Правая бровь его вскинулась, приподняв родинки. - Женщина хороша в постели. Ну и детей рожать тоже.

- Можно мне отдохнуть, - взмолилась я, осознав, что фонтанирующему энергией Вархару вряд ли близки мои трудности. - А потом, на свежую голову, обещаю подумать - в чем хороша женщина. А?

Проректор хмыкнул, не прекращая улыбаться во все тридцать два зуба и не сводя с меня горящего взгляда. Он ни разу не сморгнул с того момента, как делал комплимент моей пижаме.

- Женщина! Заруби себе на носу! - Вархар ткнул пальцем в воздух, едва не достав до названной части моего лица. - Чем хороша женщина, может знать только мужчина. В твоем случае, только я!

Звучало как приговор. Тот самый, что окончательный и обжалованию не подлежит.

И черт меня дернул удивиться:

- Это почему же в моем случае только ты?

- Потому, что я лучший мужчина в Академии! И самый лучший для тебя, разумеется, - изрек Вархар прежним тоном.

Но я слишком вымоталась, чтобы спорить с его раздутым до размеров корпуса самомнением.

Даже странно, что эта бочка тщеславия и тестостерона иногда проявляла человеческие эмоции! Я нет-нет, да и вспоминала, как проректор утешал после камнепада… Было приятно… даже очень…

- Давайте мы потом обсудим лучших мужчин и вообще, - скатилась я до просьбы.

- Это не обсуждается! - отрезал Вархар - лицо его посерьезнело, а бровь все еще удерживала родинки на лбу.

- Тогда, может, ты позволишь мне отдохнуть? Чтобы, потом, на свежую голову, разобраться в мужчинах получше? - с надеждой в голосе спросила я.

Проректор снова хмыкнул, пожал плечами, ткнул пальцем в кипу бумаг на столе - она вздрогнула и слегка сдвинулась - и смягчился:

- Я принес тебе программы для обучения. Физике и управлению огнем, электричеством, магнетизмом. Хотя, судя по сегодняшнему, ты сама можешь последнюю составить.

- Ой, да я понятия не имею, как все произошло, - отмахнулась я, запоздало сообразив, что начала общаться с Вархаром по-свойски.

- Давай разберемся, - немедленно воспользовался он ситуацией и с выражением лица “вы хотите об этом поговорить” запрыгнул на кровать. Матрас пожаловался скрипом, одеяло - треском, и горячий бок проректора прижался к моему.

- Я хочу отдохнуть. Давай позже, а? - взмолилась почти шепотом.

- А ты ложись, отдыхай. И мы поговорим, - непробиваемый Вархар и не думал уходить. Напротив, его рука словно бы невзначай легла на мою талию и медленно так поползла ниже.

Останься у меня силы, я бы точно его стукнула, и даже субординация не удержала бы мой кулак от знакомства с носом проректора. Хотя, не исключено, что остановило меня не только это. Родилось ужасное предположение, что мой хук Вархар воспримет как заигрывание. А сочетание лже-заигрывания, кровати и проректора казалось мне, мягко говоря, взрывоопасным.

- Дай мне поспать! - вскрикнула я, и отодвинулась от вездесущей пятерни Вархара.

- Ладно, спи, - ухмыльнулся он с таким видом, словно говорил “мы продолжим, только позже”.

Медленно, шаг за шагом проректор отступил к двери, и вышел, бросив через плечо.

- Зря отказываешься. Отдых - это смена рода деятельности. А такой деятельностью ты сегодня точно не занималась. Уж я проследил. Да и со мной это лучший отдых! Буквально второе дыхание! - и захлопнул дверь.

Я легла снова, и еще с полчаса нервно дергалась, косясь на дверь.

Но на сей раз меня и впрямь оставили в покое.

Я закрыла глаза и провалилась в сон.

9

- Р-раз, два, р-раз, два, р-раз, два! Поднажми-и! Р-раз, два! Стоя-ять!

От этих волшебных звуков я не то чтобы проснулась - подпрыгнула на кровати, как ужаленная. И если бы не полусонное, еще ватное тело, точно вскочила бы по команде.

За окнами забрезжил рассвет.

Розовые языки солнца неспешно лизали небо у горизонта и расползались густыми разводами. Звезды выцвели и призрачными силуэтами таяли в синеве.

Сколько сейчас времени?

Жертва бешеного дизайнера - серебристые настенные часы в форме наконечника стрелы - показывали четыре утра.

По счастью, выключилась я вчера рано, и успела хорошенько выспаться.

- Да у тебя каким местом руки вставлены? Каким местом ноги топорщатся? В глаза смотри! Я к кому обращаюсь? Если руки растут из задницы, туда я их тебе и вставлю! Чтобы все видели твою истинную физиологию!

Звуки бодрили несказанно.

От каждого выкрика я снова подпрыгивала на постели. Ну что ж, по крайней мере, зарядку можно уже не делать. Главное - позитивный настрой!

Выбравшись из постели, я не удержалась и выглянула в окно. И это было моей роковой ошибкой.

Зрелище во дворе корпуса убедительно доказывало - всякий раз, когда я думала, что уже ничему не удивлюсь, жестоко ошибалась.

Мне представлялись солдаты, что идут строем и выполняют всякие финты, которые умные люди называют “военно-строевая” подготовка.

Реальность превзошла не только самые смелые, но и даже самые извращенные фантазии.

Вархар - без него утро не утро - с генеральским размахом командовал пятью… садовниками. Он орал так, что даже у меня закладывало уши. И жестикулировал как три регулировщика движения и два дирижера большого Оркестра вместе взятые.

Жилистые мрагулы, в одинаковых зеленых робах, подпрыгивали от каждого возгласа Вархара, и метались по Академическому дворику как заполошные.

Малейшая задержка всерьез угрожала здоровью садовников. Посчитав, что его не расслышали, Вархар опасно приближался и принимался молотить руками перед самыми их лицами. И мрагулам ничего не оставалось, как только нервно дергаться, уклоняясь от карающей десницы начальника. Вархар не пытался задеть садовников. Но увернуться от сверхскоростной мельницы его рук мог либо ниндзя, либо герой фильма “Матрица”. Мрагулы немножко уступали обоим фантастическим персонажам в талантах, поэтому время от времени сдавленно ойкали и шарахались в сторону.

На раз-два каждый должен был добежать до указанного проректором куста. Заслышав “Поднажми-и!” отстричь “некондиционные” после магнитной бури ветки секаторами. А они были чуть ли не с человека величиной.

Если кто-то запинался, путал кусты, или хуже того, натыкался на товарища, Вархар разряжал в него всю обойму своего варварского юмора.

Послушав куда и кому вставить ноги, руки, или даже голову, я отпрянула от окна, в надежде, что меня не засекли. И зачем тут вообще на что-то надеяться?

- Ольга-а! - кажется, зов Вархара донесся до всех пяти миров вокруг Академии. Не исключено, что и до соседних тоже. - Просыпайся и пошли завтракать!

Я тяжело вздохнула, понимая, что спокойный завтрак мне не грозит, да и день, видимо, тоже.

- Да куда ж ты пре-ешь! - без перехода громыхнул Вархар. - Я тебе сейчас копыта местами переставлю, и глаза на задницу натяну. Может, хоть тогда научишься ходить в нужном направлении!

Что поразительно, фантазии проректора на тему замены частей тела или натягивания одной на другую, никогда не повторялись.

- Ольга-а! - новый крик лишил меня шанса немедленно юркнуть в ванную.

Я опять выглянула наружу, заметив, что из окон повысовывались студенческие головы и кончики носов преподавателей. Похоже, в их представлении это был верх тактичности и уважения к коллеге.

- Да отстаньте уже! - раздраженный возглас вырвался сам собой. - Я еще себя в порядок не привела.

- А-а-а… Да не вопрос! Я тут подожду! - казалось, Вархара вообще ничем не пронять. - Для женщины важно привести себя в порядок. Умыться, помыть все свои места. Голову помыть, наконец.

На этом его фантазия иссякла. Но и первых перечислений хватило, чтобы у меня загорелись уши, студенты загоготали, а преподы деликатно захрюкали в кулаки. И меня прорвало.

- Свои места помой, варвар невоспитанный!

Зря я это сказала. Ой, как зря!

- Хм, - Вархар вскинул голову так, что, казалось, шея у него резиновая и гнется под любым углом. - Приятно, что тебя это волнует. Не беспокойся, я очень гигиЕнистый варвар. И все свои места мою регулярно. Даже не один раз в день.

Теперь у меня уже горели не только уши, а еще и лицо, и шея.

Студенты ржали как кони, преподы продолжали задорно похрюкивать, а садовники вдруг захихикали как гиены. Зоопарк, ей богу.

И посреди всего этого возвышался непробиваемый Вархар, как главный дрессировщик местной фауны.

- Тебе подробно объяснить, как и чего мою? Или поверишь на слово? - уточнил он, и я поняла - проректор не угрожает. Так, предупреждает.

- Нет, - пискнула я, и спряталась в окне.

- Как скажешь, - спокойно гаркнул Вархар. - А вы чего вылупились? Чего зубы скалите? Смотрите, чтобы шальным камнем не выбило. (И почему я сразу догадалась - кто хозяин этого “шального камня”?) Ща сюда вызову! Помогать будете, раз утром заняться нечем. Заодно и разомнетесь перед тем, как на занятиях задницу плющить! Чего прячетесь? Я всех запомнил еще пять минут назад, - и чтобы никто не сомневался в прискорбности своей участи и памяти проректора он поставленным лекторским голосом перечислил имена студентов. Чуть помедлил, словно наслаждаясь произведенным эффектом - учащиеся и впрямь разом затихли. Теперь из их окон доносилось лишь покаянное дыхание. - Так-то лучше, - похвалил их Вархар. И не менее громко перечислил имена-фамилии и должности преподавателей. Хрюканье тоже вмиг прервалось. Как проректор узнал подчиненных по кончикам носов, для меня осталось загадкой. Только из окон полетели длинные извинения, вперемежку с испуганной икотой.

- Конечно же, я вас прощаю! Я сегодня добрый, - хохотнул Вархар. - Буду добрым. Если Ольга со мной пообедает.

- Коне-ечно пообедает! Уж мы убедим, - обещания рекой полились из окон. Громче всех орали скандры и мрагулы. Чуть тише басили леплеры, взвизгивали вейлы. Истлы утробно рычали клятвы, а таллины сипло поддакивали.

Да. Моя песенка спета. Единственный шанс избежать обеда с проректором - бежать, куда глаза глядят. Но что-то подсказывало - меня все равно догонят и под белы рученьки приведут к начальнику.

- Отлично! - прервал клятвы Вархар. Слава богу! А то я уже побаивалась, что сейчас любопытные Варвары начнут вскрывать вены и расписываться кровью.

- Если Ольга согласится, всем сотрудникам легкий выговор с лишением премии, - добродушно продолжил Вархар. - Плюс необременительные двухмесячные уборки в подвале корпуса. Крысы развелись, заразы! Гадят, где попало. А уборщицы отказываются отмывать полы под прицелом электротока. Не оценили в последний раз красоты момента. Тогда вчетвером отплясывали хип-хоп. Вальсы любят, наверное. Вот не верят они нашему главврачу. Не доверяют его квалифицированному мнению. Мастгури клянется, что своевременный электрошок великолепно улучшает мелкую моторику.

Я живо представила этого доктора Франкенштейна с фирменным академическим оскалом. Вообразила как он “улучшает” мелкую моторику у тех, кто не перегрыз металлические прутья решетки и не выскреб ногтями булыжники стен. Чтобы избежать “прокачки”, сохранить мелкую моторику и мозг в неулучшенном электрошоком состоянии пойдешь и не на такое.

- Короче! - продолжил между тем Вархар. - Если Ольга не согласится, всем тяжелый выговор со всеми вытекающими. А из тяжелого выговора вытекает не только лишение премии, но и штраф в размере трети зарплаты за неуважение к коллегам. А также посменное дежурство в темной башне. Езенграс запихал туда еще клочок темной материи. Уже несколько месяцев жаждал проверить ее действие на магию и энергетику разных рас. Я рад, что подопытные, наконец-то, нашлись. Бедный ректор уже хотел вспомнить дни своей бурной варварской молодости. Понахватать пленных из враждующих с нами миров. А после этого… сами знаете он слегка в неадеквате.

Мне страшно было представить Езенграса “слегка в неадеквате” после того как познакомилась с Вархаром и Драгаром “в адеквате”.

Удивляло лишь то, что никто из преподавателей не последовал примеру местного психолога. Если верить инфополю, он бесповоротно уволился, выйдя прямо из окна. Должно быть, отставные варвары стремились закалить характер, чтобы потом щелкать вражеские армии как орешки. После Вархара и дикарь, что с чавканьем вгрызается в человеческую ляжку, казался безобидным интеллигентом.

В Академическом дворике воцарилась гробовая тишина. Птицы перестали петь, кошки - мяукать, мухи - жужжать. Ветер стих в кронах деревьев. Похоже, проректор и на них находил управу, и даже не один раз.

С чувством полной безысходности побрела я в ванную, и напоследок услышала новую фантазию проректора на тему расчлененки.

- Вот свинти свою тупую башку и приклей на задницу! Может, хотя бы тогда перестанешь натыкаться этой задницей на окружающих. А заодно наконец-то увидишь их той частью тела, которой ходишь вперед.

…

В ванной удалось отдохнуть душой, даже выходить не хотелось.

Но приведя себя в порядок и в чувство, я со вздохом вернулась в комнату.

- Я тебе сейчас глаза повыкручиваю и пришью на темечко! Может, тогда ты будешь видеть дальше собственного носа?

Я больше ни на что не надеялась, и оклик Вархара заставил лишь усмехнуться. Пора начинать воспринимать все с чувством юмора. Иначе долго в здравом уме здесь не протянуть.

Уходить из-под окон проректор не собирался, а клятвы преподавателей и студентов оставляли мне мало шансов скрыться в никому неведомом направлении. И я не нашла ничего лучше, чем одеться как можно скромнее. Раскопала в шкафу свободную бежевую тунику, широкие черные брюки и угольные балетки.

Поравняться ростом мне не грозит даже с истлами и таллинами. Про скандров и мрагулов вообще молчу. К чему ненавистные каблуки? Только лишний риск навернуться на бутылке, бумажке, поскользнуться на банановой кожуре. Благодаря студентам, этого незатейливого дизайна помещений на кафедре хватало с лихвой.

Я подошла к великанскому зеркалу от пола до потолка. Его предусмотрительно вмонтировали в стену, невдалеке от двери.

Отражение не разочаровало - женщина в зеркале выглядела совершенно не сексуальной. Чтобы не казаться совсем уж расхлябанной, я подпоясалась узким черным ремешком. Волосы забрала в высокий пучок и закрепила двумя резинками без всяких кружавчиков.

Краситься я перестала еще лет тридцать назад. Как отрезало. Но брови укладывала всегда, иначе густые длинные волоски торчали во все стороны. Убедив самые упрямые из них вести себя прилично, и не сильно выбиваться из коллектива, я сочла себя готовой к новым испытаниям.

Кипу бумаг, которую Вархар нес играючи, и швырнул, как пустую картонную коробку, подняла с огромным трудом. И тащила ее, мысленно проклиная длинный коридор и отсутствие здесь машин-погрузчиков, как в супермаркете. Или, на худой конец, тележек.

Я еще льстила себе надеждой, что проскользну по коридору и быстренько скроюсь на кафедре, пока Вархар распекает на все корки бедных садовников.

Но он словно чуял меня.

Едва дошла до лифта, сзади послышался громкий оклик:

- Ольга? А поесть? На тебе вон уже одежда болтается! Грех портить такую фигуру.

Я нервно вздрогнула и обреченно обернулась - Вархар размашисто маршировал навстречу. По блеску во взгляде проректора становилось ясно - формы от него даже в мешке не утаишь.

- У меня очень насыщенный день, - деловито сообщила я Вархару, заходя в лифт. Он, конечно же, шагнул следом. - В девять утра заседание кафедры, а в двенадцать - практика.

- И? - бровь проректора приподняла родинки в уже знакомом мне выражении.

- Очень бы хотелось подготовиться. Морально и физически, - как можно тверже отчеканила я.

- Ах, э-это! - проректор картинно всплеснул руками и хохотнул. - Да я тебя так подготовлю, что твои преподы будут ползать на корточках и приносить апорт в зубах.

В чем в чем, а в этом, после сегодняшнего утра, я не сомневалась ни секунды.

Без единого слова, звука, предупреждения Вархар вырвал у меня из рук документы. Все-таки в его опеке были и плюсы тоже - руки устали так, что слегка подрагивали. Не самый удачный вид для знакомства с подчиненными. И мне все больше нравилось то, как помогал Вархар. Без лишних просьб и уговоров, просто делал - и все тут.

…

Даже с кипой бумаг в руках, Вархар изловчился несколько раз защупать меня по дороге на кафедру.

Я еще долго недоумевала - как ему это удалось.

Вроде бы и руки проректора были заняты документами, и возможностей для маневра у него почти не оставалось - кипа то и дело норовила рассыпаться. Но виртуозный Вархар трижды ухватил меня за талию, дважды “задел” грудь, и четырежды погладил по бедру. Но кто считает?

Я испытала почти катарсис, когда юркнула в рабочее кресло, и нас с проректором разделили полтора метра стола.

Как же рано я радовалась!

Без приглашения, Вархар развалился на стуле напротив. Небрежно плюхнул стопку бумаг на край стола, и без усилий перегнулся через него. Между нашими лицами осталось не больше ладони. В отчаянии я слишком сильно толкнулась ногами. Кресло резво отъехало и с тупым звуком врезалось в стену. Меня слегка встряхнуло, словно невидимые силы приводили в чувство. Эх! Если бы не стена, я отъехала бы и дальше, ведь знала насколько длинные и беспардонные у проректора руки. Но здание безжалостно выступило на стороне Вархара. Наверное, опасалось ужасной участи крепостей, которые проректор брал штурмом в свои лихие варварские времена. Быстрее, чем осознала бесполезность собственного маневра, Вархар довольно ухмыльнулся, привстал и легким движением руки подтянул кресло назад.

- Ты там поосторожней на креслах разъезжай, женщина! - как ни в чем ни бывало усмехнулся проректор, словно обучал ребенка ездить на велосипеде. - Еще ушибешься. Не машина ведь. Тормозов не предусмотрено. Короче, слушай.

Слова вставить не успела, а на меня, как из рога изобилия, посыпались рекомендации Вархара.

И впервые за наше знакомство проректор сильно удивил, почти обескуражил.

Вместо вандала, бретера и бахвала в одном флаконе в моем кабинете оказался мудрый, немного усталый от придурей дикарей-подчиненных и студентов, начальник. Начальник, что за годы работы не возненавидел их, не отгородился от внешнего мира за ширмой высокой должности. Не заперся в кабинете, с облегчением отсылая всех к замам и помощникам. И научился относиться к академическим будням со здоровым чувством юмора.

- Ольга, - проректор резко убрал локти со стола, и откинулся на спинку кресла, добродушно выделив мне хоть немного жизненного пространства. - Первое, что тебе нужно уяснить - местные сотрудники разгильдяи и лоботрясы. Студенты, конечно же, тоже. Но, Езенграс говорил - опыта преподского у тебя хоть отбавляй. И раз ты жива-здорова, в здравом уме и твердой памяти, значит, студентам не по зубам, - он подмигнул, и на мгновение из-за маски сурового начальника выглянуло нахально-самоуверенное лицо варвара. Но тут же скрылось вновь. - Так вот. Дисциплина нашим преподам нужна не просто суровая, но и жестко систематизированная. Иначе - крындец. Тут один завкафедры месяц не требовал отчетов. Что началось! Преподы являлись на ползанятия. Посреди рабочего дня свинчивали в никому неизвестном направлении. Уходили на обед и пропадали. Бедный Езенграс! Трое суток пахал во дворе корпуса. Так устал, ужас!

Преподов воспитывал. А им-то что? Всего-навсего отжимались да прес качали сутками напролет. Прикидывались, что с них семь потов сошло. А вот бедный ректор работал на износ. Мораль! Пожалей старика и не доставляй ему таких мытарств.

Каждый день или два, это уж как тебе удобней, требуй отчета за каждый шаг. Во сколько явились на работу, с точностью до минуты. Когда бегали в буфет, сколько там провели времени. Во сколько ускакали домой, с точностью до секунды. Начнут распинаться про походы в туалет, притворно оживись. Спроси - какой ширины струя? Долго ли терпели? И очень громко так, желательно, чтобы слышали даже в коридоре, еще лучше, на ближайших этажах, добей коронным вопросом. А проверялись ли вы после военных компаний на венерические заболевания? Изобрази на лице заинтересованность. Не забудь стрельнуть глазами на брюки и недвусмысленно кивнуть. Все! Ерничать прекратят раз и навсегда.

Уборщиц и электриков не трогай. Чем реже их вызываешь, тем чище и светлее на кафедре. И, что гораздо важнее, безопасней. То-о-олько швабры-тряпки и датчики фазы не удел, все, крындец. На кафедре становится темно, как в зад… как в аду и грязно как на помойке. В кромешной тьме кто-нибудь непременно со всего размаху поскользнется на банановой кожуре. Куда же без этой классики? Или по самое немогу вляпается в очередную лужу чего-нибудь липкого и неотмываемого. И занятия будут сорваны в хлам. Две-три пары студенты будут гоготать, хоть по башкам бей, хоть колЫ сотнями лепи. На всякий случай, если такое все же случится, сразу говори, что позовешь доктора Мастгури. Поверь, студенты поймут мгновенно.

Всех, кто ведет потоки, приглашай раз в неделю дополнительно. Пусть рассказывают о практике управления стихиями. И чтобы они тебе мозг не перегрузили, большую часть информации пропускай мимо ушей. Занимайся своими делами, но время от времени бросай на докладчика умные взгляды. В стиле Медузы Горгоны. “Посмотри-и на меня, и я сделаю тебя ве-ечным!” - Вархар наклонил голову, выпучил глаза и уморительно захлопал ресницами. Я хихикнула, проректор даже не улыбнулся. - Если замешкаются, замолчат, брось испепеляющий взгляд. В стиле “не высосу всю кровь, так закусаю до икоты”. Ну как на меня в окно, когда я тебе мытые места предлагал показать. Они должны свято верить - ты вездесущая, как бог. Сама в работе по самую макушку, но каждое их слово слышишь. И, если что, накажешь не по-детски. По-взрослому отошлешь в темную башню. И будешь сурово хихикать, когда зеленые и на четвереньках выползут по-пластунски. А после исключительно по доброте душевной пошлешь их к нашему главврачу. К тому самому Мастгури. Он все болячки лечит электрошоком и терапией ужаса.

Студентов, которые учатся слишком хорошо или слишком плохо лучше знать в лицо. Первые - потенциальная угроза зданию, вторые - дисциплине и успеваемости. Женщин-преподов лучше всего попросить как бы невзначай указать их в толпе сокурсников. Наши бабы хоть и выглядят как танки в юбках, но хитры как лисы. Будут нашептывать на ушко с невинным лицом ушедшего на пенсию киллера. Гарантировано студенты сочтут за женское чириканье. Ну и пусть понагибаются к тебе. Сама видела, каланчи, а не бабы. Хоть вместо лестницы к крепостной стене приставляй. Только, боже тебя упаси, просить мужиков-преподов “невзначай показать отличников и двоечников в толпе”! Не поймут. Слово “невзначай” я в их лексикон ввожу уже лет десять. Приволокут они тебе студентов в холл, в столовую или, того хуже, прямо на лекцию. Поставят к стенке или к доске и еще пальцами потычут. У Езенграса есть фотографии всех учащихся, в личных делах. Вот пусть твои мужики-преподы потренируют сердце и ноги. Сбегают к ректору и отсканируют снимки в лучшем ракурсе. Заодно вспомнят, как пользоваться сканером. А то некоторые до сих пор принимают его за тумбочку со светомузыкой.

Вархар говорил настолько неожиданно умные, выдержанные временем, как хорошее вино, вещи, что я слушала, приоткрыв рот. А его шутки-прибаутки помогали легче воспринимать тонны сведений, уложить их в голове.

- Не позволяй приходить с заявлениями и просьбами когда попало. Все дни будут пороги обивать, покоя не дадут. Будешь находить их с прошениями под дверью, в шкафу и под кроватью, - продолжал Вархар, забавно морща нос, словно вспоминал о своем не слишком радужном опыте. - Ты открываешь кухонный гарнитур, а оттуда вываливаются рожи с улыбкой во все сорок четыре зуба. “Ольга Искандеровна, а Ольга Искандеровна, отпустите в отпуск летом? А? ” Ты открываешь холодильник, а оттуда те же и с той же просьбой.

Жестко и непоколебимо назначь только один день, и только определенное время для всех просителей. Если кто сделает вид, что не понял, не ведись! Притворись, что не слышишь их и не видишь. Они тебе заявление на стол. А ты как бы невзначай ставь туда стакан, и наливай из графина воду. И обязательно выплесни половину на документ! Еще лучше, почисти какой-нибудь фрукт, ручку распиши. Короче! Изгвоздакай бумагу так, чтобы даже уборщицы подивились экспрессии. Просители заваливаются к тебе в кабинет и умоляют об изменении расписания, другом потоке… да о чем угодно. А ты как бы между делом подходишь к шкафу и - хрясть их дверцей. Вроде в упор не заметила. Или садишься на вот это, гостевое кресло, и нежно так наезжаешь колесиком просителю на ногу. На утробные крики раненых в самое сердце антилоп поозирайся. Мол, кто это там? Или послышалось мне?

Приемные часы назначать лучше с утра и до какой-нибудь лекции. Если назначишь вечером, до ночи до постели не доберешься. Если в свободный день, даже в туалет не сходишь. Не то, чтобы пообедать.

На доклады “Ой! Что мне делать? Там такое-е!” реагируй как на внеурочную явку с прошением.

И загадочно пообещай, что премии будешь распределять только за особые заслуги. В чем именно они заключаются, ни в коем разе не говори. Если будут уточнять, возмущайся. У меня и так дел по горло! Одни только ваши особые заслуги еще с лупой разыскивать надо! Марш работать!

С минуту я еще прибалдело смотрела в лицо Вархара. Оценив произведенный эффект, проректор вольготно откинулся на спинку стула. Хлопнул ладонью по столу до подозрительно-жалобного скрипа и расплылся в довольной улыбке.

- Ольга! Я работаю тут много лет. И Езенграс поставил меня на должность не за то, что показываю шрамы женщинам, - приступ самоиронии, совсем нетипичный для Вархара, обескуражил меня окончательно.

Но проректор молниеносно свел феерический эффект своей речи к нулю. Шлепнул по столу так, что компьютер подскочил на добрых два пальца, графин с водой - на три, а стопка документов вздрогнула и поползла вбок. Вархар окатил ее пристальным взглядом, и кипа замерла в “позе слеша”, в точности как у меня в спальне.

Пикнуть не успела, проректор перегнулся через стол, почти до “чоканья” носами и с прежней акульей улыбкой выпалил:

- Вот и все, собственно! Понадоблюсь - зови. Утихомирю, поставлю на место, физически превзойду любого, - Вархар хитро подмигнул, поиграл грудными мышцами - их очертания, как и соски, полупрозрачная зеленая футболка почти не скрывала. Я уже начала опасаться, что сейчас он примется бить себя кулаками в грудь и завопит по-Тарзаньи.

Но проректор встал, лихо крутанулся на пятках, и вышел вон из кабинета, похоже наслаждаясь произведенным впечатлением.

10

Впервые войти в лекционную “Академии войны и мира” все равно, что войти в клетку с саблезубыми тиграми, размером со слона. А впервые войти на заседание кафедры все равно, что войти на собрание самых матерых дрессировщиков. Тех, у кого эти тигры и через кольцо прыгают и морковку грызут на потеху публики.

И вот только я собиралась отворить дверь совещательной, как наперерез бросилась… Слася. Я отшатнулась и врезалась спиной в невысокого, крепко скроенного истла с рыжей гривой, собранной в низкий хвост и пронзительными серо-голубыми глазами. Его молодое лицо, с множеством родинок, но почему-то только на правой стороне, очень не вязалось с густыми бакенбардами. А узкая зеленая футболка еще меньше вязалась с мешковатыми черными брюками со стрелками. То ли здесь такой дресс-код, то ли все подражают незабываемому стилю Вархара…

- Я хотел предупредить! - выпалил истл, торопливо сделав Сласе знак обождать с разговором. Мне понравилось, что мрагулка без звука уступила преподу.

- Там против вас что-то затевается. Держите ухо востро… с Гандалией.

- А я хотела предупредить на счет ее брата, - добавила Слася.

- Спасибо, - я потрепала ее по руке, и мрагулка расцвела в улыбке. - Если что зовите на помощь.

- Хорошо, - кивнула я, и Слася ретировалась. - И вам большое спасибо, - с не меньшим чувством поблагодарила истла. - Как вас зовут?

- Далек, - представился он и открыл мне дверь.

Что ж, отступать некуда.

Предательская дрожь в коленях усилилась, но я постаралась вышагивать как можно уверенней.

Аудитория не особо отличалась от лекционной, не уступала ей и размерами. Потолки на высоте четырех-пяти Вархаров, окна - ровно на две стены.

Причем, начинались они где-то на уровне моей груди, а заканчивались у самого потолка. И никаких тебе ставен. Слова “мера” архитектор не знал и ни в чем себе не отказывал. А, нам, простым смертным, приходилось закрывать часть окон жалюзи. Иначе солнце перекрестья миров, не менее добродушное, чем крокодил на охоте, слепило так, что глаза спасли бы только черные очки.

Зато, словно бы невзначай, дернув за золотистый шнурок жалюзи, я могла легким движением руки превратить совещательную в пыточную. Под страхом ослепнуть даже местные преподы расскажут все, что потребуется.

Вместо стройных рядов скамеек по огромной площади были хаотично разбросаны кресла. С высоченными спинками, с мягкими матерчатыми сиденьями, с удобными подлокотниками. В такие и президента усадить не стыдно, и светилу науки не совестно.

Меня вновь, как и в день знакомства с кафедрой, посетила ассоциация с ВИП-залом кинотеатра. Так и чудилось - вот сейчас преподы нажмут кнопки на подлокотниках кресел, и те превратятся в лежанки. Сотрудники водрузят на подлокотники даже не ведерки, а десятилитровые металлические ведра с попкорном. И захрустят им, наблюдая за мной, как за цирковым клоуном, что развлекает публику в перерывах между сеансами.

Фантазии не прибавили мне уверенности, зато прибавили адреналина, а он прибавил силы ногам. Сказать по правде, сотрудники вели себя гораздо приличней студентов.

Ни тебе шума, ни тебе гама, ни тебе грохота мебелью.

Никто не рисовал на партах, нажимая на ручку так, что получались уже не картинки, а барельефы. Никто, словно бы невзначай, не отскребывал ногтем куски скамеек, чтобы использовать их в качестве закладок в учебниках и тетрадях.

Разве только взгляды людоедов, с нетерпением ждущих когда человеческая тушка поджарится на костре, немного мешали настроиться на лучшее.

Все как один - что женщины, что мужчины сидели с идеально прямой спиной, и сложенными на коленях ладонями. Из-под ручищ, с лопату размером, выглядывали небольшие стопки бумаг. Предполагаю, что отчеты.

Завидев меня, сотрудники кафедры разом встали. И я снова почувствовала себя хоббитом на слете каменных троллей.

Гибкие и жилистые таллины, чуть более атлетично скроенные истлы, терялись на фоне великанов - скандров и мрагулов. Про стройных вейлов и низкорослых леплеров вообще молчу.

Стоило набрать в грудь побольше воздуха для приветствия, дверь кабинета приоткрылась. В щели между ней и косяком повисла голова Драгара. Глаза его бешено вращались, а волосы слегка вздыбились.

Я было понадеялась, что до такого состояния помощника довел очередной приступ самобичевания. Драгар опять опоздал на работу на целых две минуты. Но надеяться на лучшее в “Академии войны и мира” все равно, что надеяться на лучшее, когда твою шею с аппетитом грызет аллигатор.

- Там большая драка. В холле, между кафедрами. Магнетики и водники, - оттараторил Драгар. Не ожидала, что можно говорить так быстро и с таким придыханием.

Покосившись на подчиненных, я наткнулась на вытянутые лица, стиснутые челюсти и выпученные глаза.

Мда… Кажется, дело плохо.

Ну что ж! Где наша не пропадала!

- Показывай! - распорядилась самым хладнокровным тоном, какой смогла изобразить.

Драгар распахнул дверь и жестом пригласил в коридор. Я как можно тверже направилась к выходу и кивком предложила сотрудникам “воспоследовать”.

Образовалась презабавнейшая процессия.

Впереди шествовал до ужаса гордый, возложенной на него миссией Драгар, ему только флага и не хватало.

Следом вышагивала я, стараясь копировать твердую поступь местных преподов. Рядом пристроился решительный Далек. И я была несказанно рада его соседству.

Позади нас, ровным строем, как рота солдат, маршировали сотрудники кафедры. Кажется, даже в ногу.

Что ж. Студентам я уже показала, кто тут главный. Настала очередь завоевывать уважение подчиненных. Завоевывать, похоже, в прямом смысле слова.

Стоило чуть приоткрыть дверь кафедры, как над моей головой пролетело водяное облако. Да-да. Облако воды. Жидкость тряслась в полете и переливалась, словно заключенная внутри целлофанового пакета.

Сзади послышались многоэтажные ругательства низкими, утробными голосами мрагулов и скандров, рычание истлов и скрипучее ворчание таллинов. Им вторило странное бульканье, вперемежку с басистыми выкриками леплеров и мелодичными жалобами вейлов.

Но не успела я обернуться и выяснить - что же стряслось, как прямо в лицо полетело новое облако воды. Я так поразилась, что даже забыла пригнуться. Хорошо, не забыл Далек. Дернул меня в сторону, и водяное облако смачно врезалось в трех таллинов.

Остальные преподы благополучно рассыпались по коридору.

Вздрогнул и коротко выругался светлокорый Эрремал - так назвало инфополе самого высокого из таллинов. Его серый костюм промок до нитки в мгновение ока, в темных кожаных ботинках захлюпало. Чернокорый Раллим, чуть пониже и словно нарочно весь в черном, топнул ногой и сплюнул в сторону. Вода стекала с него в три ручья. Самый низкий - белокорый Йолис, весь в белом, жалобно хныкнул:

- Ну почему всегда яяя? - стянул тунику и выжал ее.

- Ничего, вам полив не помешает! - громко загоготал Мастгар Раттифер, конечно же, скандр. На голову выше Вархара, грузный, с заметным животиком, он ужасно напоминал огра. Что, впрочем, совершенно не мешало Мастгару носить гораздо более узкие футболки, чем проректор. И не менее тонкие - пупок Раттифера прорисовывался сквозь ткань во всех подробностях. Вплоть до мельчайших складок кожи.

Я собиралась осадить Мастгара, но прямо в нас устремились три ручки. Они неслись со скоростью пули, и я едва успела уклониться. Таллины резво присели, поскользнулись и распластались в воде, дрыгаясь так, словно собирались уплыть. И снова послышались: отборная брань, уже не топот, а шлепки кулаками по полу и слезный стон:

- За чтооо?

- Да хватит уже трястись! - нашла в себе силы одернуть преподов. Сердце колотилось в горле, воздуха не хватало, но я расправила плечи и решила подать хороший пример. Ну или безрассудный, что в сложившихся обстоятельствах одно и тоже.

- За полузакрытой дверью мы так и не увидим - что там стряслось.

- А мм-может это и неплохо? - заикаясь, пробормотал вейл - Грамидьер Лаферт. Попытался захлопнуть дверь, но между ней и косяком застрял… сейф… Что-то мне это напоминало…

Даже в такой ситуации я не могла не обратить внимания на костюм Граммидьера. Желтые пижамные бриджи в голубой цветочек дополняли оранжевая футболка с мышью на груди и розовые шлепки с кошачьими ушками. На правой ноге Граммидьера красовался желто-красный полосатый гольф, на левой - ультрамариновый носок с серебристым люрексом на резинке. Инфополе быстренько поведало, что рассеянный препод не раз и не два поражал своим нарядом воображение коллег и студентов.

- Ишь, ты! Завкафедры сказала - вперед, значит вперед! - гоготнул Мастгар.

- Наша задача навести порядок! - поддержал его Далек. Распахнул дверь, и мы выскочили в просторный холл.

Едва успели разминуться с очередным “жидким снарядом” и тремя стульями. Ножками они метили мне и леплерам прямо в голову, вейлам, истлам и таллинам - в шею, а скандрам и мрагулам - в грудь.

Перед нами носились, как оголтелые, швырялись водяными облаками, металлическими и “бронзированными” предметами студенты. Мрагулы и леплеры. В меня полетел новый “жидкий снаряд”, под ноги бросился сейф.

Вот черт! Ведь только вчера проходила эту полосу препятствий! И снова здорово!

Я метнулась в сторону и едва не попала под мельницу рук Суггурда Брело. Инфополе “в темпе вальса” подсказывало мне не только имена подчиненных, но и особенности тоже. Скандр, чуть поменьше Вархара, с длинной черной косой и черными же глазами, всегда размахивал руками как мельница. Когда рассказывал, когда молчал, когда преподавал и уж тем более, когда бегал от опасных и мокрых предметов.

Одежду Брело можно было выжимать, но он молотил руками так, что мне пришлось уклоняться и шарахаться минут десять. От Суггурда во все стороны летели брызги и ругательства. Закончился наш с ним бешеный танец возле проректорской приемной. Я с размаху налетела спиной на дверь, присела и поднырнула под руками Брело. Метнулась в сторону и едва не столкнулась с Вархаром. Как ни удивительно, но появился он вовсе не из приемной, а со стороны лестницы.

Проректор бросился в гущу событий, как львицы-охотницы на стадо антилоп.

Шлюп, хлюп, блюмц…

Вархар не уклонялся от водяных облаков, спокойно принимал их на грудь, и на ходу сбрасывал мокрую одежду. Оглянуться не успела, как на нем остались только плавки, гораздо более впечатляющие, чем весь прежний костюм проректора. На самом интересном месте красовался меч, недвусмысленно перевернутый острием вверх. Ярко-серебряный на черном фоне он прямо-таки бросался в глаза.

Да-а-а… Дизайнеры эротического белья многое упустили, не видя этой аппликации.

Я подпрыгнула над водяным облаком, пригнулась под столом. И тут Вархар скомандовал:

- Ну и чего все раззявились? Быстро! Гоните магнетиков в одну сторону! Водников - в другую! Или всех оставлю без премии.

Волшебные слова проректора возымели гораздо больший эффект, нежели тяжелые предметы и водяные оплеухи.

Вокруг засверкали молнии - преподы вступили в бой.

Под яростный стук молоточков в ушах, задыхаясь от паники, я едва исхитрялась лавировать между огненными шарами, разрядами тока, мебелью и “жидкими снарядами”. Дважды поскользнулась, и наверняка уже растянулась бы на полу, если бы не Вархар и Далек. Они умудрились подхватить меня под руки, поднять над водяным облаком и даже окатить друг друга испепеляющими взглядами.

А вот у меня не получалось вообще ничего…

Я попыталась вообразить, как создаю молнии, как останавливаю летучие предметы. Но разряды упорно не хотели выстреливать из рук, а импровизированные снаряды магнетиков полностью игнорировали приказы. Летели наперерез, бросались под ноги, пытались зашибить.

Казалось, я совершенно бесполезна и, что еще хуже, беспомощна.

По счастью очень скоро, шаровые молнии преподов разогнали студентов “по углам”. Несколько десятков леплеров столпилось с одной стороны холла, и примерно столько же мрагулов - с другой.

Вархар подскочил к лестнице, выбросил вперед руку и… из нее выстрелила стена света. Разделила холл и драчунов непроницаемой, судя по комментарию инфополя, преградой.

- А теперь поговорим? - предложил ребятам проректор.

Они насупились, замолчали и только возмущенно сопели в такт рваному дыханию.

И вот тут я наконец-то пригодилась. Только подумала, что неплохо бы проучить забияк, как они - все до единого - очутились подвешенными к потолку. Вверх ногами, как летучие мыши.

Поразительно! Еще недавно мой магнитный дар не подавал признаков жизни. А сейчас вдруг активизировался до невозможности. Металла на студентах было немного, но к потолку ребята приросли намертво. И сколько ни тужились, ни кряхтели, ни дергались, так и не смогли оторвать ноги от каменных плит.

Не успела толком удивиться, подготовиться, как из карманов драчунов повалились опасные и не очень предметы. К ним немедленно присоединилось все то, что использовали магнетики и водники в качестве оружия массового поражения.

С потолка посыпались: перочинные ножи, шарики, величиной с апельсин, подозрительно похожие на рогаточные снаряды, монеты, размером с грецкий орех, кнопки, ничуть не меньше. Боюсь даже предположить, кому они предназначались. Сейфы, шкафы, столы, стулья… Ручки, степлеры, пилки для ногтей… И на все это разнообразие с размаху плюхались водяные облака, разлетаясь во все стороны фейерверками брызг.

Грохот стоял как во время магнитной бури. Даже странно, что уши не заложило, лишь слегка понизился слух.

Преподы мигом выстроились по стенке.

Изредка предметы рикошетили. Мы с Далеком синхронно отклонились в разные стороны - и в стену врезалась кнопка. Со скрежетом съехала вниз и со звоном покатилась по полу. Мы дружно присели - и над головами отскочил от стены металлический шарик. Подпрыгнули, пропуская под ногами две ручки - они летели одна за другой. Дзиннн… дзиннн… Звонко атаковав стену, ручки рухнули на пол.

Последними с леплеров упали ремни.

Когда металлический град закончился, о том, как прежде выглядел пол, можно было лишь догадываться. Казалось, кто-то решил устроить здесь свалку металлолома. Мелкие вещи сгрудились на полу барханами. И среди них горными утесами высились сейфы, шкафы, столы и стулья.

Под туфлями хрустело, звякало и трещало. Ступать приходилось с особой осторожностью, чтобы не провалиться в “мусорный сугроб”.

- А мможет вы нас уже отпустите? - неуверенно попросил один из мрагулов - на слегка загорелом, почти чистом лице его проступил легкий румянец. Парень все время пытался поправить голубую футболку, но она так и падала на лицо, обнажая живот. Зато черные брюки с его бедер доехали до талии. Спутанный белокурый хвост мрагула напоминал метлу.

- Да? Может, отпустите? - подал голос лопоухий кареглазый леплер. Его черная коса моталась из стороны в сторону маятником, а на конце ее глухо бренчало треугольное металлическое украшение.

Я старалась смотреть на парня искоса, низко голову наклоня, как поется в старой песне. Иначе неминуемо рябило в глазах. То ли из-за оранжевой рубахи, покрытой бесформенными фиолетовыми разводами, то ли из-за зеленых брюк в лиловую полоску. А быть может даже из-за ремней всех цветов радуги. Хотя, не исключено, что мои глаза пали невинной жертвой совместного действия всех костюмов леплеров сразу. Такого количества оттенков не увидишь даже на живописных полотнах признанных мастеров. Да что там на полотнах! В магазинных развалах с красками редко встретишь такую пестроту.

Я посмотрела на Вархара. Даже странно, что в растерянности, в оцепенении я искала именно его поддержки и совета.

- Заводилы, - шепнул мне Далек, выступая в роли капитана Очевидность.

- Отпускай, - кивнул Вархар и резко приблизился, поигрывая шикарными мускулами, теперь уже совсем ничем не прикрытыми. - А главарей я сам допрошу.

Я зажмурилась и без всякой надежды представила море, волны и теплый песок под ногами.

Бум… Бух… Дзинн… Бац…

Тупые звуки ударов, грохот, звяканье и скрежет дали понять, что на сей раз все получилось гораздо быстрее, чем после магнитной бури.

Я открыла глаза и с трудом сдержала нервный смешок.

Все, кто удачно приземлился, скакали по мусорным барханам как горные козлы, стремясь побыстрее покинуть “место преступления”. Некоторые поскальзывались, и со звоном падали навзничь. А я и забыла, что под грудой предметов еще и лужи! Распластавшиеся звездами на мусоре, быстро поднимались и уносились прочь.

Главари как упали, так и лежали.

Четверым леплерам не повезло. Они спикировали макушками прямо на днищи сейфов. И вышло это настолько удачно, что бронебойные головы ребят проломили днищи и застряли там, а ноги болтались на весу.

Вархар небрежно кивнул Мастгару и Суггурду. Те метнулись и ловко поставили “сейфоголовых” на ноги.

Теперь ребята напоминали средневековых рыцарей, в странных шлемах, размером с них самих. Дверцы сейфов упорно захлопывались, словно предлагали леплерам бой с закрытым забралом. То придерживая их, а то приоткрывая, сейфоголовые стремглав рванули на кафедру.

Буммм… Боммм…

Двое поскользнулись, “чокнулись” сейфами и распластались на мусоре. Попытались подняться на локтях, но встать самостоятельно мог далеко не всякий средневековый рыцарь.

- Вперед, бедовые! - прикрикнул на них Суггурд. Схватил обоих за шкирки, как кутят, и ненавязчивым движением рук поставил вертикально.

Ребята бросились на кафедру со всех ног.

Бу-м-м. Проскочить в открытую дверь успел только один. Сейф второго с размаху встретился с бронзовым препятствием. Парень отшатнулся и замолотил руками по воздуху, усиленно стараясь не упасть. Вернул себе равновесие и снова кинулся на штурм кафедры.

Бум-м-м…

Ну вот как можно промахнуться дважды? Не знаю, как чувствовал себя “сейфоголовый”, но мне показалось, что прямо над ушами гремят тарелками безумные барабанщики.

- Слышь, ты, человек-колокол, - окликнул леплера Вархар. - Еще раз промажешь, и я добавлю к твоей музыке световое сопровождение.

Не знаю, что бы это значило, но студент подскочил как ужаленный. Дверь к тому моменту уже почти закрылась. Но парню удалось просочился в небольшой зазор между ней и косяком…

Спустя недолгое время все до единого драчуны покинули места “воинской славы”. Остались лишь главари - они упорно продолжали лежать и делать вид, что разбились насмерть.

Из дверей нашей и соседней кафедры выскочили по три уборщицы, в сопровождении моющих пылесосов. Махины, величиной уже не с пони, а, как минимум, с буйвола, ехали впереди хозяек, словно вьючные животные. За считанные минуты собрали все, что громоздилось на полу, и скрылись за кафедральными дверями, волоча за собой мусорные мешки, размером с иной автомобиль.

Уборщицы окинули довольными взглядами холл и последовали за пылесосами. И что самое поразительное - даже упрямые главари забияк не помешали им выполнить свой служебный долг.

Вроде бы ребята не вставали, не приподнимались! Но еще недавно они распластались поверх металлических барханов. Теперь же лежали на чистом полу.

- ПеФфные наФ-Ии-ю штуденФы-ы-ы! - резко взвыла и театрально всплеснула руками Лиция - преподша с моей кафедры. Естественно, скандр, естественно, двухметровая, естественно с косой саженью в плечах. Если бы не грубоватые черты лица, я назвала бы ее привлекательной. Настолько, насколько вообще может быть привлекательной двухметровая женщина-оглобля с горящим взглядом голодного крокодила. - По сех-хо мы доФье-юли пефЬюных п-еетоххх! - продолжила она входить в роль плакальщицы. Волки, воя на Луну, с радостью приняли бы Лицию в свой стройный хор.

Даже не заподозрили бы чужую, хотя она и выла словами. К тому же, далеко не всякий догадался бы, что это слова. И далеко не всякий, догадавшийся, что это слова, сумел бы расшифровать жалобные стоны Лиции.

Не знаю как студенты, а я понимала сотрудницу только, читая по губам. У Лиции не было нескольких зубов. Но она не только шамкала. Лиция не выговаривала большую часть алфавита, шепелявила и картавила. И вдобавок окатывала всех вокруг горячим дуновением изо рта. Разрушений от него было ничуть не меньше, чем от залетного урагана. Ни один уважающий себя препод не подходил к Лиции ближе, чем на метр. Студентам везло гораздо меньше. На занятиях Лиция, в истинно предподском запале, сама частенько подлетала к рядам. Студенты редко нарушали дисциплину на ее парах. Но даже пролетевшую мимо муху, Лиция расценивала как заговор против нее лично. И спешила высказать все, что накипело не мухе, а студентам своего потока. Редко кому из них удавалось сохранить прическу в первозданном виде, не говоря уже о сумках и тетрадях. Целые горы их вырастали у дальней стены к концу пары. Случайные зеваки частенько находили “учебные аксессуары” в самых неожиданных местах. На оконных ручках, на шее у котов, на манер выставочных медалей и даже на ближайших к корпусу деревьях.

- Отвлекает внимание, - шепнул на ухо Вархар, попутно приобняв меня за талию. - Пока они расшифруют, что именно она сказала… Сейчас будет фирменное шоу доктора Мастгури. Занимай места в первом ряду.

- А как у вас настоящих-то больных лечат? - вырвался у меня сдавленный шепот.

- Женщина! Наши медики владеют стихией жизни. Поголовно, - зашептал на ухо Вархар: - Лечат этой энергией. Когда больница только открылась, принимали всех подряд. И обнаружился презабавнейший побочный эффект лечения. Женщины хорошели и молодели. Мужики силушкой прирастали. Всякой. И сексуальной, в том числе. - Вархар подмигнул так, что мне поплохело. Но этого ему показалось мало. Проректор двинул бедрами вперед, словно хотел мечом на плавках пронзить врага насквозь. Мое лицо запылало, и Вархар немедленно повторил жест, видимо, для закрепления эффекта. И, как ни в чем ни бывало, продолжил: - Ну а наши-то преподы нахалы…Стали почем зря топтаться в клинике. Жаловались то на головную боль, то на слабость, то на бессонницу и получали порцию живительной энергии. Говорили, ваша виагра рядом не стояла. Медики бедные чуть не разбежались по своим мирам. Шутка ли - столько сил на симулянтов изводить. Вот главврач и придумал… Попутно решил проблему прогульщиков. Любят первокурсники придуриваться. Лишь бы лишний часок поспать, а ночью в инете “позависать”.

Казалось, Вархар затеял такую длинную лекцию исключительно для того, чтобы потискать меня подольше. Пока он говорил, горячие руки проректора беспрепятственно гуляли по спине, талии, опускались на бедра, а губы уже почти прильнули к моему уху. И, что самое возмутительное, тело реагировало вовсе не бешенством, не комком в горле. Совсем наоборот! В животе бессовестно порхал целый выводок бабочек - было тепло и щекотно. Сачка на них нет! Коварные мурашки так и бежали по коже. И пока мой разум бился в неравной схватке с инстинктами, Вархар с упоением продолжал: - Короче! Думаешь, почему у нас посещаемость почти сто процентов? Даже физкультуры! Даже военной подготовки! Какой еще Вуз может такой похвастаться? А все гений Мастгури! И его волшебный метод…

Вархар прервался и кивнул на лестницу. По ней поднимался тот, чьи воспитательные методы он так многословно воспевал.

Не узнать главврача-скандра было невозможно. На нем как влитой сидел белый халат с вышивкой на широкой груди “электрошока и страха мало не бывает”. Аппликация на шапочке добавляла: “Залечу по самое не хочу”. Доктор шел, приплясывая и, как игрушечными, поигрывал щипцами, размером с академические садовые секаторы.

Всем своим видом Мастгури напоминал гибрид сильно уменьшенного йети и Бармалея. Почти все лицо его скрывала борода и усы шоколадного цвета, как и длинная коса за спиной. Борода и усы стояли дыбом. Наверное, из-за частых экспериментов с электротоком. Но даже им не удавалось скрыть от глаз зрителей белозубую улыбку Мастгури. По сравнению с ней улыбка Езенграса показалась мне почти американской. И все же самым ярким пятном на лице Мастгури были выпученные, бешено вращавшиеся ярко-голубые глаза.

И пока я разглядывала Доктора Шока, он задорно подпрыгнул и почти запел, прищелкивая щипцами в такт:

- Ну наконец-то судьба предоставила мне шанс вылечить больных! И сразу двоих! Я с утра не нахожу себе места! Мне надо, надо кого-то лечить!

- Вархар! - без перехода обратился Мастгури к проректору, сойдя с “высокого штиля” на человеческий. - Что за хиляков-аспирантов ты мне подсунул? Мой новый электрошок вдвое меньше старого. Но они его едва тягают!

И тут на лестнице показались три огромных шкафа. Пара скандров раза в полтора крупнее Вархара, в белых халатах и с фирменной вышивкой на груди, кряхтя и передыхая, тащили чудоустановку. Черный прямоугольный ящик, похожий на шкаф, только без дверцы. Габаритами и формой он удивительным образом напоминал носильщиков. Издалека почудилось бы - двое трезвых тащат вдрызг пьяного товарища.

В самом центре чудоустановки, словно диковинный нос, торчала длинная загагулина, обмотанная проводами, как клубок нитками. На концах проводов болтались и позвякивали иглы, длиной с полторы моих ладони.

- Вот! Мое новое изобретение! - презентовал ящик Мастгури, не прекращая улыбаться и вращать глазами. И для полной уверенности, указал на чудоустановку щипцами.

Зацепил ими штаны одного из носильщиков. Ткань оглушительно треснула и разошлась по швам. Брюки ненадолго задержались на бедрах аспиранта “на соплях” - на двух тонких нитках. И рухнули на пол. Парень даже не шелохнулся, когда Мастгури явил всему миру его черные плавки. Истинно скандрские черные плавки с алым взрывом на самом интересном месте. Доктор взмахнул щипцами еще раз. Мастгар и Суггурд присели на корточки, чтобы “оружие стриптиза” просвистело у них над головами. Мастгури хмыкнул и восторженно продолжил. - Вы только вдумайтесь! Раньше электрошок использовали отдельно, а иглоукалывание отдельно. И бедные пациенты не могли познать оба чуда исцеления разом. Но! Теперь у медицины есть я! И я создал то, о чем мечтали все врачи и пациенты, но стеснялись об этом спросить! Прошу любить и жаловать! Электрошок и иглоукалывание в одном флаконе! Я даже слоган придумал. Электроукалывание - это не только нежный удар тока, но и чувственные уколы игл. Ну, где там мои бедные пациенты?

По поводу “поднимет на ноги” и “бедные пациенты” Мастгури как в воду глядел. Главари смутьянов даже не вскочили, взлетели с пола и вытянулись, как солдаты перед главнокомандующим.

- Хм, - Мастгури прошелся перед ними, как сержант перед новобранцами. Оттянул нижнее веко каждого, почти до самых губ, внимательно заглянул туда. Отклонился, покачал головой и заглянул снова. - Даже не знаю, - произнес, как и прежде, нараспев. - Вроде бы живы. Но здоровы ли? Может все же легкое электроукалывание? Именно так все восточные йоги познали дзен! А некоторые даже дошли до невиданных уровней катарсиса!

Судя по лицам бунтарей, дзен они успели познать и даже не один раз. И то, что у катарсиса нет уровней, им уже было совершенно “по барабану”.

Мрагул посерел, осунулся и лицо его пошло странными белыми пятнами.

Губы леплера трогательно дрожали, и, кажется, мясистые уши тоже.

Их судорожные взгляды перескакивали с меня на Вархара и Лицию. Выражение глаз менялось мгновенно, как на голографических открытках. При взгляде на Мастгури глаза главарей расширялись, и казалось, вот-вот выпадут из орбит. При взгляде на нас наполнялись слезами, а брови складывались домиком.

- Похоже, парни бодры и здоровы. И даже готовы к переговорам, - ухмыльнулся в сторону Мастгури Вархар.

- Чувствовать себя здоровым и быть здоровым далеко не одно и тоже, - парировал главврач, и еще раз по очередно оттянул веки главарей до самых ртов. - Что-то они бледненькие. И вон испаринка на лобике. И желваки дергаются. И губки дрожат. Наверное, от обморочной слабости. И нервный тик под глазиками… Нет! Не верю я в их окончательное и полноценное выздоровление. К тому же, - Мастгури хитро прищурился и ткнул в потолок пальцем, больше похожим на сардельку. - Аспирантов же надо учить, тренировать. Новенькие - неумехи каких свет не видывал, - он кивнул в сторону “шкафов”. - Троих отправили в судорожные припадки. Одного - в беспамятство на полдня. Еще один почти три часа ползал по полу и что-то там вынюхивал. Я боялся, что он начнет лаять и бросаться на посетителей. Должны же парни научиться правильно исцелять электрошоком. На кого я эксклюзивную методику оставлю, когда уйду в отпуск? Кто будет исцелять ужасные хвори первокурсников? Вроде тех тяжело больных бедолаг, что пришли к нам сегодня утром. Заявили, что не смогли проснуться на первые пары. Ой-ой-ой, - Мастгури покачал головой и поцокал языком так, что лампы у потолка тревожно загудели. - Говорят, и головушка-то болит, и тело-то ломит. Не можем, дескать, учиться. А та-ак хотим! МОчи нет!

Их хворь оказалась настолько таинственной, запущенной и неизвестной официальной науке, что ее не показали никакие анализы! Мы откачали у каждого по пол литра крови. Взяли образцы всех жидкостей организма и тканей! Засунули бедолаг в магнитный сканер, и продержали там пять часов. Но болезнь затаилась и решительно отказывалась являть свое уродливое лицо на свет божий! Хуже того! Представляете, до какой хитрости она докатилась? Студенты кричали и бились в истерике, заверяя, что уже здоровы. И хотят, мечтают посетить оставшиеся пары без чудодейственного исцеления электроукалыванием. Но мы не сдались! Я лично использовал свой знаменитый метод, и он дал великолепные результаты! От нас студенты бежали, как олимпийцы. Уверяли, что больше никогда, никогда, никогда не заболеют во время учебного года. И уж тем более, ни за что и никогда не захворают во время сессии! И лучились, сияли, фонтанировали энергией. Или это был остаточный заряд? - Мастгури задумчиво почесал затылок щипцами и мечтательно вскинул глаза к потолку.

Мрагул косился на лестницу, леплер - на лифт. Ребята явно искали пути для бегства. Но не тут-то было.

Заметив их взгляды, Мастгури в два широких шага очутился рядом с лифтом, а шкафы-аспиранты замерли у изголовья лестницы. Казалось, глаза мрагула вот-вот вывалятся из орбит, лицо вытянулось и позеленело. Леплер тихо всхлипывал, а губы и уши его тряслись все сильнее.

Ребята покосились на двери нашей кафедры, но возле них притулился Мастгар. И как бы невзначай поигрывал в руке шаровой молнией. Заводилы бросили последние, отчаянные взгляды рачьих глаз на дверь кафедры водников. Но к ней в задумчивой позе Арамиса, который нашел упоительно пахнущий женский платок, прислонился Суггурд. И мечтательно глядя в потолок, постреливал разрядами тока из кончиков пальцев. Вот это я называю ток любви!

Мастгури нахмурил брови, и кустистые, курчавые поросли занавесили глаза.

Из-под них сверкающий взгляд главврача казался еще более загадочным и еще менее гуманным.

Ненавязчивым жестом засунул он щипцы за пояс. Ручки их уперлись в подбородок Мастгури, острия - в пол. И при каждом шаге главврача, да что там шаге, при любом мимолетном движении скребли по камню так, что у меня аж скулы сводило. Мастгури это не смущало ни капли.

Но студентов проняло. Не удивительно! Они стояли гораздо ближе к главврачу и получали куда большую дозу “звуковой терапии”, чем я. Бормашина рядом не стояла.

Мрагул поморщился и сжал кулаки, леплер скривился, втянув голову в плечи. Это их и сгубило. Мастгури приподнял бровь, и подскочил к студентам. Щипцы шваркнули по полу так, что пробрало даже Мастгара. Он схватился за челюсть и выронил молнию. Освобожденный от гнета владельца плазменный шар восторженно рванул вперед и… врезался в голову Лиции. Ей повезло стоять прямо на “линии огня”.

Влажная благодяря водяным оплеухам коса преподши взметнулась в воздух и заискрила как увешанная гирляндами новогодняя елка. Резинки с треском лопнули, и волосы занавесили сотруднице лицо. Теперь Лиция напоминала девочку из японского ужастика “Звонок”. Та же незабываемая прическа, те же неуклюже растопыренные руки, та же поза свирепого зомби. Казалось, девочка-привидение выросла и хорошенько подкачалась.

А молния расчертила в воздухе ярко-оранжевую дугу, упала на пол и беззвучно покатилась по каменным плитам.

- Фу-у-у! - возмутилась Лиция, выплевывая пряди и усиленно сдувая их с лица. Веер влаги с ее волос покрыл добрую треть холла. Мелкой моросью осел на головы аспирантов Мастгури, каким-то чудом не долетев до самого главврача. Не выпуская установку из рук, другими руками аспиранты смахнули с волос влагу и брезгливо стряхнули ее на пол.

Пуц-пуц-плюх-плюх…

Лужицы резво растеклись по камням. Одна из них медленно так, с чувством юркнула встык между плитами, вытянулась анакондой и поползла в сторону молнии. Сочетание электричества и воды мне не понравилось сразу.

- Господии! - истошно закричал справа Лаферт, умудрившийся где-то потерять одну из шлепок.

- Так я и знал! - жалобно вторил ему Йолис.

- А ну-ка прекратить нытье! - осадил обоих Вархар.

- Да ладно вам, - нервно хмыкнул Далек. - Бывало и похуже.

Раздался взрыв. Искры брызнули во все стороны. Вархар прикрыл меня своим оголенным торсом. Его сосок в буквальном смысле слова напросился в рот. Воткнулся в губы так быстро, что я даже пикнуть не успела. Нет, он нарочно! Я уверена!

Но не успела возмутиться, как минимум, вгрызться в этот самый сосок зубами, меня отвлекло новое происшествие. До Лиции, прямо-таки по закону кармы, долетел горячий ответ пола на ее дуновение.

Преподша задрыгалась, словно пыталась танцевать брейк. Волосы ее взметнулись к потолку и застыли над головой высоченным конусом. По нему, весело потрескивая, пробегали сине-желтые остаточные разряды, постреливая в воздух сероватым дымком. Казалось, Лиция приплясывает под задорный ритм электричества в прическе.

Заводилы оживились. Мрагул сдавленно заржал, леплер захрюкал.

А Мастгури немедленно воспользовался моментом - вытащил из кармана зажигалки, и включил их под самыми носами у студентов.

Шоковая терапия сработала на ура. Особенно после расслабляющего смеха над конфузом Лиции. Мрагул шарахнулся в сторону, напоролся на леплера и распластался на полу. И не вставая, на спине, принялся отползать от главврача подальше.

- Какие-то они нервные, - притворно вздохнул Мастгури, пожимая плечами. - Даже замечательный, не побоюсь этого слова музыкальный скрежет, их раздражает. Попахивает истерическим припадком. Но это поправимо, - главврач взмахнул рукой, дирижеру большого театра на зависть, и шкафы-аспиранты опустили чудоустановку на пол. Вмиг раскрутили катушки проводов и встали, широко расставив ноги, с иглами наперевес. На конце каждой задорно искрил сине-фиолетовый разряд.

- Ппостойте! - перешел на фальцет мрагул. - Я все расскажу!

- Да! Этот Матхар… Идиот! Пообещал нам сеанс энергии жизни, если… сорвем новой завкафедры заседание. Выставим ее дурой и неумехой, - парень опасливо покосился на меня и, поймав на себе убийственный взгляд Вархара, сник окончательно. - Обещал, что вас, проректор Изилади даже близко не будет. Сказал - сестрица уведет вас. А с медкорпусом, - он посмотрел на Мастгури так, словно уже подвергся чуду исцеления. - Гандалия договорится.

Главврач пожал плечами.

- Вархар? Я, что? Зря сюда тащился? - спросил у проректора, сверкнув фирменной улыбкой.

- Ну мы же все рассказаали! Ну отпустите нас! Пожаалуйста, - запричитал леплер, поднимая руки, словно сдавался.

- Увы! - развел руками Вархар. - Мы уже разобрались, - приблизился к заводилам, и прошелся перед ними - туда-сюда.

Ребята по-моему даже дышать перестали.

Вархар усмехнулся, невесть откуда достал носки и выжал их прямо на ноги главарей.

- Держите свое. Нам чужого не надо! - во все лицо ухмыльнулся проректор, вешая носки на руку. - А я пока пойду, поговорю с Гандалией. Кажется, она пробежала на свое место в приемной. У меня есть для нее несколько ласковых слов.

Я уже было обрадовалась, что Вархар удалится восвояси. Но он не двинулся с места, продолжая крепко прижимать к своему обнаженному торсу.

Мастгури повернулся к аспирантам и резко провел ребром ладони по горлу. Кто-то мог подумать, что главврач предлагает парням зарезаться. С честью покончить с жалким существованием “неумех, каких свет не видывал”. Но аспиранты в мгновение ока выключили установку, вернули провода на место и начали степенно спускаться по лестнице.

Также медленно развернулся и двинулся следом главврач.

Они уходили как в замедленной сьемке. Мастгури несколько раз обернулся, бросил заинтересованные взгляды на главарей.

Парни вдохнули полной грудью лишь спустя несколько минут, когда врачебная процессия окончательно скрылась из виду.

Мрагул торопливо скинул ботинки, а леплер, смешно подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, стащил сапоги. Почти синхронно вылили студенты из обуви не меньше полведра воды, и бросились наутек.

- Ох уж эти первокурсники, - притворно вздохнул Вархар. - Вечно у них то болезни, то драки, то корпуса горят. Студенты следующих лет обучения посмекалистей. Сам закопал труп, Академии облегчение. Расчленил и выбросил в соседние миры - вообще умничка. Пусть там поломают голову над чужой головой. Ну или рукой там, ногой. Глядишь, и нападать на нас поостерегутся. Уж если мы своих так… в клочья, то чужих и вовсе до молекул порвем. Меньше народу - больше кислороду! Так у вас в мире говорят? - и проректор стиснул меня посильнее.

Я высвободилась, и метнула в Вархара самый испепеляющий из своих взглядов. Кажется, проректор назвал его “не высосу всю кровь, так закусаю до икоты”. Вархар приподнял бровь с родинками, с упорством скандра приблизился и обнял за талию. Словно ничего и не понял.

Из нашей недавней беседы я четко уяснила - Вархар понимает намеки получше многих. Ловит на лету гораздо ловчее, чем прическа Лиции - шальные молнии. Преотлично понимает вербальные и невербальные посылы. Но послать его туда, куда я посылала всеми этими способами очень сложно. Намного труднее, чем заставить находчивых студентов не притворяться погибшими во цвете лет без помощи Мастгури.

Но отступать и сдаваться на милость Вархара в мои планы никак не входило. Я отстранилась настолько, насколько позволяла крепкая хватка проректора. И со всей дури ущипнула его за бок. А потом, сразу, контрольным выстрелом, ткнула тремя пальцами в ребра.

Вархар аж подпрыгнул, и ослабил объятия. Я вырвалась из плена его стальных рук, и краем глаза заметила, что Драгар беззвучно аплодирует, а Далек посмеивается в кулак.

- Хм… ты такая страстная! Аж дух захватывает… - воскликнул непробиваемый проректор. Обругать его не успела - Вархар опять очутился рядом. Замахнуться не успела - проректор стиснул так, что я не то чтобы отстраниться, дышала и то через раз.

Обнаженное тело Вархара было непривычно мужским, непривычно крепким, непривычно горячим. И мое, собственное тело в очередной раз сподличало. Вознамерилось предать, сдаться брутальному обаянию воинственного скандра. Отчасти я понимала причину - в последний раз мужчина обнимал меня так много-много лет назад. Страшно подумать - как давно это случилось. Ноги подло ослабели, голова коварно закружилась. Я сомлела в руках Вархара, как какая-нибудь студентка в руках старшекурсника. Тело продолжало предавать меня, уже по-черному. Тепло собралось внизу живота, а взгляд отказывался отрываться от губ проректора. Чувственных, ярко-красных, приоткрытых.

Даже обещание, что предатель получит утроенную растяжку, удесятеренный холодный душ, и месяц просидит на кефире и йогуртах, не возымели эффекта.

По счастью, Вархар неожиданно отпустил, и с победоносным видом скрылся в приемной. Интересно, как пройдет его разговор с секретаршей? Вот ведь зараза! С ней надо ухо держать востро! Уверена - это не первая и не последняя пакость Гандалии. Имя-то какое неприятное… бррр…

11

Пока я мысленно честила Гандалию, как не положено честить интеллигентному преподавателю, Далек ненавязчиво жестикулировал. Ну как ненавязчиво? Он размахивал руками так, словно звал на помощь пролетающий мимо вертолет.

А Драгар скандировал через весь холл:

- Пре-по-ды! Пре-по-ды!

Не сразу дошла до меня причина их бешеных подсказок. Студенты на экзамене и то не так стараются ради бубнящих билет товарищей.

Черт! Это же военный Вуз! Тут преподы без приказа даже работать не пойдут!

На щеках разгорался пожар, от удушливой неловкости одеревенел язык.

Подчиненные так и застыли шеренгой каменных троллей и невинно хлопали глазами велоцераптеров перед охотой. Мастгар насвистывал в потолок, и лампы тревожно гудели в ответ. У огроподобного скандра не было трех передних зубов, и в эту щель он умудрялся насвистывать почище легендарного Соловья Разбойника.

Инфополе даже поделилось картинкой, как Мастгар идет по аудитории и от его “музыки ветра” выстреливают из шкафов методички, падают вазы, хлопают ставнями окна.

- Заседание кафедры переносится на… - я запнулась, судорожно прикидывая - когда лучше собрать подчиненных вновь. Но фразу закончил Вархар. Я думала, проректор сильно занят - распекает Гандалию на все корки. Но его голова высунулась из зазора между дверью и косяком.

- На понедельник! - гаркнул Вархар. - Завтра - выходной. Суббота как-никак. Какие уж тут заседания? В субботу у нас традиционные танцевальные вечера, - он хмыкнул на мой взгляд “Медузы Горгоны” и исчез из виду. Дверь кабинета с грохотом захлопнулась и слегка подребезжала от возмущения. От косяка отвалился кусок, размером с грейпфрут и с глухим звуком упал на пол. И как Академия вообще простояла столько лет? При таких студентах, при таком проректоре и при таких-то преподах?

Ах да, преподы!

Шеренга “каменных троллей” как по команде повернула головы в мою сторону. Наверное, такими взглядами и встречали каннибалы-папуасы залетных европейцах в своих джунглях.

- Все как сказал проректор, - вздохнула я, сдаваясь на волю аргументов Вархара и с ужасом думая о завтрашнем танцевальном вечере.

Шеренга преподов даже не шевельнулась.

- Вре-мя-я! - сложив ладони рупором через весь холл “подсказал” Драгар. Не без труда подавила я желание провалиться в подпол и помыть там, увиливая от бродячего, вопреки законам физики, электричества. Закусила губу и заставила себя взглянуть в глаза страху. В глаза толпе “каменных троллей”.

Леплеры традиционно похрюкивали, скандры и мрагулы по-езенграсовски улыбались, истлы довольно скалились. Таллины застыли соляными столбами, а вейлы опасливо косились то на меня, то на соседей.

Выручила бесценная инструкция Вархара.

- Ага, - с притворной рассеянностью произнесла я. - Простите, размышляла, кого лишить премии. Задумалась. Да-да, время то же!

Хрюканье стихло. Улыбки мгновенно стерлись с лиц преподов, а сами лица резко вытянулись и погрустнели.

- А-а-а? Ольга Искандеровна? Сегодня некоторые вам даже помогали, - Гримаса обиженного в лучших чувствах ребенка на лице орга-Мастгара производила неизгладимое впечатление. Для пущего эффекта скандр ковырял носком кованого сапога пол. С жалостным скрипом крошились плиты, и каменный песок фонтанировал во все стороны. Да так удачно, что долетал даже до лиц ближайших преподов. Вейлы расчихались, но усиленно притворялись, что не поняли - в чем дело. Истлы терли глаза и демонстрировали клыки. Мрагулы и скандры отплевывались, конечно же, попадая в соседей. Леплеры взирали на смачные подарки на собственной одежде с таким удивлением, словно никак не ожидали такого поворота событий. И стреляли в “виновников торжества” горящими взглядами. Наверное, именно после таких взглядов Лиция регулярно лишалась зубов. Таллины озирались с таким видом, словно не понимали - как их вообще угораздило попасть в этот зверинец.

Мастгар обвел соседей взглядом, исполненным святой невинности и глубочайшего изумления. Сложил брови домиком, руки за спиной. Пожал плечами и продолжил ковырять лаз на нижний этаж.

- Всем работать! - я снова вспомнила рекомендации Вархара и крикнула так, что шеренга синхронно подпрыгнула. Сотрудники развернулись как солдаты - одновременно и в одну сторону и замаршировали на кафедру.

Но не успели они скрыться в дверях, как по лестнице поднялся… поток воды.

Да-да, поток воды.

Казалось, река вознамерилась вернуть себе иссохшее русло.

Я ошарашенно попятилась. Преподы дружно распахнули кафедральные двери и кивками предложили метнуться туда.

Ну хоть какое-то уважение к начальнику! И на том спасибо.

Я кинулась в спасительный дверной проем. Далек рысил справа, Драгар - слева.

- Ну почему на нашем этаже! - ныл Йолис.

- Я потерял вторую шлепку! - хныкал Граммидьер.

Где-то впереди очень грязно и очень громко ругались Мастгар и Суггурд. Сзади тяжело и обреченно вздыхала Метанилла - та самая преподша, что предупреждала меня про “мальчикОвый поток”.

Не успели мы добежать до середины коридора, поток с гулом ворвался в двери.

- Темза, сэр! - Вспомнился доклад дворецкого из знаменитого английского анекдота про выход реки из берегов.

И… меня подхватил водоворот. Закрутил, швыряя из стороны в сторону. Я выбросила руки, чтобы отталкиваться от стен. Рядом барахтался Далек, Драгара унесло подальше. Мастгар попытался протянуть мне руку помощи. Но в двери кафедры хлынула еще одна волна, и нас захлестнуло с головой. Я забилась под водой, отчаянно пытаясь задержать воздух и выплыть на поверхность.

Кто бы мог подумать, что на кафедре физики нужен акваланг!

В коридор прибывала волна за волной. Преподы барахтались и ругались на чем свет стоит.

Вейлы выли похлеще Лиции. Скандры и мрагулы соревновались в нецензурных выражениях. Леплеры булькали и бранились. Истлы то ли полоскали горло, то ли рычали, а таллины ворчали со страшным скрипом.

Я расслышала: “Чертовы крипсы!”, “Не жалеют энергии, мрази!”, “Врешь, не запугаешь!”… “Ну что же за день-то сегодня за такой? Ну почему на нашем этаже?” “Я не хочу умирать в пижаме!”

Я с трудом выталкивала себя из пучины, чтобы глотнуть воздуха, и снова тонула. А вода продолжала прибывать.

Когда Мастгар всплыл в очередной раз, послышался звук тупого удара - макушка огра встретилась с потолком. Соловей Разбойник местного разлива смачно выругался и ушел “на глубину”.

Раньше нас хотя бы выручали аудитории. Вода медленно просачивалась под двери, и уровень “моря” в коридоре понижался. Увы! Лекционные, лаборатории, кабинет завкафедры и совещательная заполнились быстрее, чем ожидала.

Далек бултыхался рядом, и стоило мне показаться над водой, усиленно улыбался и обещал, что все кончится хорошо.

Драгар, захлебываясь и булькая, традиционно фонтанировал историями о предыдущих потопах.

“А вот в прошлый раз крипсы затопили общежитие… Ночью…”

“А два года назад вода обрушилась с потолка. Хрясть - и ты в пучине…”

К стонам Йолиса “Ну за чтоо?” “Ну почему мыы??” я настолько привыкла, что почти не обращала на них внимания.

“Деревьям на полив вообще грех жаловаться” - утробно гоготал Суггурд.

“Корнями впитывай, всем будет легче!” - вторил ему Мастгар.

“Ничегооо! Мы выплывем чистыми и начистим им рожи!” - невпопад гундел Драгар.

Поразительно! Даже в такой ситуации скандры не теряли бодрости духа и варварского чувства юмора.

В один прекрасный момент я вынырнула и обнаружила, что потолок маячит у самого лица.

Сердце замерло в груди, и словно окаменело, внутри разлилась безнадежность. Казалось, гибель дышит в затылок, вместе с Суггурдом, который как раз рассекал брасом неподалеку.

Вот мне и конец!

Я вдохнула поглубже, зажмурилась и ушла под воду.

…

Не сразу разобралась я, что происходит. Вдруг с невиданной силой потянуло назад, закрутило мощной волной. Голова резко оказалась над водой. Я жадно глотнула воздуха - еще и еще. С трудом расклеила свинцовые веки и обнаружила, что прямо передо мной маячит дверь кафедры.

Я попыталась дотянуться до ручки, чтобы бурный поток не размазал по бронзовому препятствию. То же самое планировал сделать и Далек. Драгар плыл баттерфляем в сторону выхода как спортсмен на олимпиаде.

Но дверь открыли с противоположной стороны. Вода расплескалась по удивительно сухому полу холла. И… собралась в сотни жидких облаков.

Заходясь кашлем, я почти распласталась на полу, но была подхвачена Вархаром.

Проректор так и не оделся. Или он разделся снова?

Вокруг мельтешили таллины. Трое уже знакомых мне белокорых и еще не меньше двух десятков с корой самых разных цветов - от желтого до черного.

К нам на помощь пришли водники - сообщило инфополе.

Почти не двигаясь, лишь следя за остатками потопа глазами, таллины отправляли “жидкие снаряды” в распахнутые окна. Очень надеюсь не на головы случайных прохожих.

Вархар прижал меня покрепче и направился в свою приемную.

12

Приступ кашля никак не проходил, отходняк от случившегося превратил меня в безвольную куклу. Я понимала, что меня, как вещь, куда-то несут, но ничего не хотела предпринимать.

Сил не хватало даже на то, чтобы возмутиться варварскими манерами проректора. Возмутиться хотя бы мысленно!

Я повисла на руках у Вархара и думала только о том, как задыхалась, как захлебывалась, и как посчитала, что все кончено.

И все же краем глаза заметила, что Драгар бросился следом.

Вода текла с него в три ручья, но помощник не стал, по примеру Вархара, раздеваться до белья.

Проректор с пинка открыл приемную. Занес меня внутрь и попытался захлопнуть дверь перед самым носом Драгара, но тот придержал ее и решительно вошел.

Наша мини-делегация неторопливо прошествовала мимо красной, как рак, Гандалии. Кажется, Вархар все же успел сказать ей те самые “ласковые слова”.

Проректор распахнул дверь кабинета с ноги, пересек его в считанные мгновения и осторожно усадил меня в черное кожаное кресло, возле стола.

Или даже скорее уложил. Размеры кресла позволяли мне спать, раскинув руки и ноги в стороны. А размеры черного стола проректора - танцевать кан-кан.

Еще два кресла и семь стульев совершенно не разбавляли пустоту громадного кабинета. Преподы моей кафедры уместились бы здесь без труда. Трижды.

Драгар застыл у дверей.

Я все еще никак не могла очухаться. Только чувствовала, как стучат зубы - мокрая одежда не способствовала согреванию.

Вархар окатил меня внимательным взглядом. В несколько шагов пересек кабинет снова и распахнул черный шкаф-солдатик, расположенный в углу, невдалеке от двери. Оттуда проректор выловил голубое полотенце, широкие черные брюки и синюю футболку. И что самое любопытное - все почти моего размера!

- Вчера заказал для тебя, - как ни в чем ни бывало сообщил Вархар. - На случай, если нам вздумается предаться страсти в моем кабинете.

От мысли, что придется менять гардероб при двух скандрах, которые и без того раздевали меня голодными взглядами, я разом пришла в себя. Непоколебимая уверенность, с которой Вархар поведал о назначении вещей так, словно я уже на все согласна, прибавила бодрости и сил.

Я метнула в мужчин взгляд “не высосу всю кровь, так закусаю до икоты” и выпалила:

- И даже не надейтесь, что я разденусь при вас!

- О-отвернулись! - скомандовал проректор. И они с Драгаром синхронно повернулись ко мне спинами. - Давай уже, женщина! Не дай бог еще заболеешь! - почти попросил Вархар. - Клянусь своей расой, что не буду подглядывать. Да и ты переоцениваешь роль тряпок. Все, что нужно, я уже оценил. И даже не раз.

Сдержав несколько витиеватых реплик, не подобающих преподавателю и женщине, я быстро стянула мокрую одежду. С наслаждением вытерлась, опасливо поглядывая на скандров. Вархар похохатывал, но и не думал оборачиваться. Драгар застыл спиной ко мне, лицом к двери, как статуя.

Внутри футболки оказалось… белье. Жар опалил лицо, грудь и уши.

Пару секунд я раздумывала - поразиться или возмутиться. Но, по счастью, благоразумие победило гнев. Я решила, что для начала неплохо бы одеться, и только потом дарить скандрам благовидный предлог обернуться и засыпать объяснениями.

Быстро натянув обновки, я запоздало вспомнила, что осталась без обуви. Туфли потерялись где-то в бурном потоке. А носки можно было выжимать почище Вархаровских.

- Ах да! Забыл! - проректор, кажется, опять пользовался своим “световым” преимуществом и подглядывал за моими действиями. И прежде чем высказала ему все, что думаю по этому поводу, передо мной, на стол легли черные носки и черные же лодочки на низком каблуке.

Завершив туалет, я отложила мокрую одежду на ближайший стул, встала, подбоченилась и собиралась дать волю эмоциям. Но Вархар снова оказался на несколько шагов впереди.

- А ну марш на кафедру! У меня к Ольге отдельный разговор! - скомандовал он Драгару.

Я опасливо обернулась к помощнику. Честно говоря, оставаться с проректором наедине не хотелось совершенно. Вархар вызывал во мне настолько смешанные чувства, что я начинала побаиваться его общества.

То проректор поражал заботой и вниманием, то возмущал наглостью и бахвальством. То благородно спасал и утешал, то беспардонно обнимал и лапал.

Драгар вытянулся у дверей и, кажется, не спешил сдавать позиции.

Вархар оскалился, истлам на зависть.

- Ну что ж, - слишком ласково обратился к Драгару. - Я давно хотел проверить - допрыгнешь ли ты до ближайших кустов. Провести, так сказать, научный эксперимент. Крайне полезный в случае войны или пожара. Ну? Давай, парень! Не вадь время! Мы ждем твоих подвигов! - проректор подмигнул Драгару, плотоядно улыбнулся и указал рукой на окно. - Хочешь, помогу? Может быть, тогда разучишься пялиться на чужих женщин?

Драгар опасливо оглянулся, но все еще оставался на месте.

Только глаз его безнадежно задергался в нервном тике, да пот закапал с ладоней на пол. На счастье Драгара с одежды его все еще лила вода, и у помощника оставался шанс “сохранить лицо”.

- Иди, - обреченно попросила я парня, от греха подальше. С Вархара станется. Выбросит Драгара в окно и скажет, что экспериментировал. Проверял - умеют ли электрики летать. А если и умеют, то хороши ли приземлении. И так трижды. После чего парень, совершенно случайно, раз пятнадцать упал на кулак Вархара.

- Ольга! - весело подмигнул мне проректор, почти вытолкав помощника за дверь. Когда дар убеждения Вархара не добивал оппонента окончательно, Вархар добивал его более привычным и традиционным для варвара способом - грубой силой.

Из приемной послышалось нарочито громкое фырканье Гандалии и что-то о том, как неприлично нам с Вархаром оставаться наедине.

Я дернулась, пытаясь отскочить вправо, но проректор мастерски отрезал путь к отступлению. Я судорожно отпрыгнула влево, но путь к бегству, как всегда преградила стена. Нарочно они, что ли? Постоянно встают на дороге!

Я оглянулась в поисках нового пути к отступлению или хотя бы очень тяжелого предмета, чтобы приласкать затылок Вархара, но было поздно. Ладони проректора уперлись в стену, аккуратно у моих висков, и наши носы почти “чокнулись”.

- Послезавтра идешь со мной на танцевальный вечер, - Вархар не предлагал и не спрашивал. Приказывал в свойственной ему безапелляционной манере. Взгляд проректора помутнел, опустился на мою грудь, скользнул ниже, и снова вонзился в глаза.

- А я не пойду на танцевальный вечер! А я отдыхать буду! - нараспев произнесла я.

Вархар загоготал, выплескивая в лицо горячий пар. И, что самое противное - пахло у него изо рта отнюдь не противно. Все мои предрассудки о варварах с нечищеными зубами, с несвежим дыханием развеялись как дым. Изо рта Вархара пахло приятно - то ли сосной, то ли пихтой.

- Ольга! - наставительно заговорил проректор. - Ходить на танцевальные вечера для преподов - не развлечение, а служебный долг. Если, конечно, мы хотим после этого вечера найти в Академии хотя бы один целый предмет мебели. Хотя бы одного недобитого студента. Хотя бы одного не упившегося в хлам студента. Хотя бы одного не упившегося в хлам препода. Который, к тому же, не добил ни одного своего студента. Или у тебя другие цели? Признавайся! - бровь Вархара снова переселила родинки на лоб.

Ну и что тут ответишь? Жажду, чтобы от Академии остались рожки да ножки? Мечтаю увидеть “допившихся” и “добитых” студентов и преподов?

Вот тебе и приглашение на танцы! И ведь, что самое мерзкое, не откажешься!

- В общем-то не-ет, - протянула растерянно, и меня тут же перебили.

- Вот и отлично! - заявил проректор. - Зайду за тобой в семь. И, Ольга, - он расплылся в акульей улыбке. - Наряжайся поосторожней. Я тоже не железный. То ты меня на кровати встречаешь, то в пижаме. То в волосы руками лезешь. То щупаешь бока. Между прочим, именно между ребрами у меня самые эрогенные из приличных зон. Я уже даже не говорю о щипках! За такое на моей родине сразу валят. И даже не один раз!

Знаешь ли, я ведь варвар. И на заигрывания мой варварский организм, а особенно самые мытые и неприличные места, реагирует однозначным образом.

- А почему собственно я должна идти на вечер с вами? - от возмущения его нахальством сердце подскочило к горлу и настойчиво стучалось в виски. Я выскользнула из-под руки проректора, так ловко, что сама себе поразилась, и отскочила в сторону. Но здание Академии, и академическая мебель предсказуемо выступили на стороне Вархара. Стул подставил мне подножку. Я начала заваливаться назад, и чуть не опрокинулась на стол. И была победоносно схвачена проректором. Он поднял меня одной рукой, как картонный манекен.

Перекинув меня на другую руку, Вархар наклонился до очередной нашей встречи носами и снова расплылся в акульей улыбке.

- Прия-ятно заранее репетировать танец! - промурлыкал Вархар, обдав лицо знойным дыханием и запахом хвои. Я набрала в грудь побольше воздуха, собираясь высказать проректору все, что думаю о его манерах, о его приглашении на вечер, и о нем самом тоже. Но очутилась прижата к крепкому мужскому телу. Вархар будто бы окаменел. Его горящий, мутный взгляд, казалось, проникал сквозь одежду.

Да что ж такое-то! Возмущение продолжало клокотать в горле. Мне так и хотелось то ли огреть его посильнее, то ли ткнуть побольнее, то ли наступить на ногу и попрыгать на ней. Но советы проректора о заигрываниях и варварском организме не прошли даром. Я медленно, но уверенно скользнула вниз. Поднырнула под рукой Вархара, выпрямилась и отступила к противоположной стене, чтобы уж точно не споткнуться.

Проректор ухмыльнулся во все зубы.

- Как мне нравятся твои финты, Ольга, - пророкотал он утробно. - Заводишь прямо. Поэтому слишком открытую одежду надевать тебе не советую, - вернулся к заезженной пластинке.

Я опасалась, что Вархар снова прижмет или, того хуже, схватит. Но он размашисто отошел к столу и присел на него, скрестив руки на груди. Я решила, что это мой шанс, но, как всегда, ошиблась.

- Может быть, ходить на танцы и моя обязанность. Еще проверю! - я погрозила Вархару пальцем, но он только шире ухмыльнулся. - Но более чем уверена, что в мои обязанности не входит ходить туда с тобой!

От собственной решительности я даже взвизгнула. Вархар запрокинул голову и расхохотался.

- Конечно же, входит, - вытирая ладонью слезы, произнес он, когда успокоился. - У нас нельзя женщине появляться на таких вечерах одной. Ты студентов видела? А остальных варваров-преподов? Я тут один из самых деликатных, если что! Вообще, - он заговорщически понизил голос. - У нас новичков принято на таких вечерах слегка… хм… опускать. Сначала на них случайно проливают холодную воду, потом роняют в фонтан. Он под окнами бального зала. Там даже я мог бы утонуть, при желании. Да что я, даже Мастгури со всеми своими аспирантами!

А потом вытаскивают и несут сушиться. Всей кафедрой, не без участия самых активных студентов. Сушат у нас как белье. По-старинке. Протягивают над залом веревку и вешают новичка. Прямо над танцполом. На высоте метров десяти, если не больше. Снимают к концу вечера. И я не шучу, - Снова эта фирменная улыбка, от которой проще получить инфаркт, чем привыкнуть. - А если ты придешь со мной, тебя никто не тронет.

Так и хотелось выпалить: “Не потому ли, что все решат, что я уже достаточно наказана? И ужасы посвящения рядом не стоят с вечером в твоей компании?”

Но сильный приступ запоздалого благоразумия остановил меня.

- Короче! Я зайду за тобой в семь, - проректор совсем уселся на стол и скрестил ноги. Стол недовольно скрипнул, но ломаться поостерегся. - Оденься красиво, но не слишком открыто. Если не хочешь проверить мои рассказы о том, каков я в постели. Ты только намекни, за мной дело не станет! - он подмигнул так, что мне сделалось дурно. - А пока иди на занятия, - благородно разрешил проректор.

Я проглотила несколько не слишком цензурных в родном мире слов, понимая, что все худшее впереди. Впереди Вархара. Его наглые руки, его мутный взгляд и все остальные части тела, что не питают ко мне ни малейшего уважения. Но, к несчастью, питают четко обозначенный интерес.

И вот только я хотела сбежать подальше от всего этого, как раздался звон, грохот и оголтелое мяуканье.

В окно влетели: камень, несколько веток и… два кота.

Вархар даже бровью не повел.

В окно влетел еще один камень, с задорным звуком вззз проехался по полу и остановился неподалеку от предыдущего. Вархар изогнул бровь и посмотрел на котов. Зверушки зашипели, замяукали и в один прыжок уже были на карнизе.

В окно влетели еще два камня. Вархар усмехнулся, схватил оба и отправил назад.

У меня душа ушла в пятки. Неужели очередное нападение крипсов? Неужели сейчас нас зальют по самые потолки или взорвут к чертям?

Перехватив мой взгляд, Вархар неспешно приблизился, и теперь мне совершенно не хотелось от него отбиваться.

Проректор мягко приобнял за талию, не глядя поймал еще один камень и также не глядя вышвырнул его назад, в окно.

- Оленька, - неожиданно ласково произнес Вархар. Его вишневые глаза лучились участием. - Не переживай ты так. Во-первых, крипсов мы сотрем в порошок. Во-вторых, у тебя есть я. И я не дам тебя в обиду. Ни воде, ни студентам, никому другому. В-третьих, это не крипсы.

- А кто? - спросила я, в страхе прижимаясь к проректору.

- Да преподы наши, по военной подготовке. Тренируют студентов во дворе. Ждем же зеленых гостей. Надо помуштровать ребят. Чтобы дрались как звери, - и Вархар ткнул пальцем в кота. Зверушка летела мимо и полосовала воздух когтями так, что разрезала бы, наверное, даже толстый металлический лист.

- Давай покажу.

Я позволила Вархару обнять себя покрепче и подвести к окну.

Посмотрела вниз и обалдела.

Все юмористические фильмы про военные Вузы моего мира пробежали перед глазами.

И выяснилось, что все эти сержанты, в обществе которых солдаты даже вздохнуть боятся, рядом не стояли с местными преподами по военной подготовке.

Вархару, кажется, до ужаса нравилось происходящее.

С восхищенной улыбкой он бесцеремонно тыкал пальцем в преподов по военке и вдохновенно про них рассказывал:

- Вон того, видишь? Это Бурбурусс Брабана по прозвищу Генерал.

Этот скандр, выше Вархара на голову издалека и со спины напоминал не столько шкаф, сколько дверь. Его единственный темно-карий глаз сверкал как драгоценный камень. На месте второго лихо сидела повязка с черным кружочком.

- Думаешь, он потерял глаз во время штурма какой-нибудь крепости? -хохотнул Вархар, отмахиваясь от летящего прямо в нас дерева, как от назойливой мухи. - Неет! Думаешь, во время сражения с сильно превосходящими силами противника? Неет! Генералу выбила глаз… жена.

Вначале я даже не удивилась. Сама не раз покушалась на глаза Вархара. И будь я посильнее, да пошустрее, выбила бы ему больше глаз, чем полагается скандру по физиологии.

Но все оказалось намного прозаичней с точки зрения Вархара и комичней - с моей.

- Любимая жена Бурбурусса - Свангильда - выбила ему глаз… во время страстных постельных игр, - загоготал проректор. Прижал меня посильнее одной рукой, другой - поочередно поймал три камня и метнул - куда глаза глядят. То есть в ближайшие кусты. - Вот видишь! Какие скандры страстные?

- Мгуу, - только и смогла ответить я, отшатываясь от кота. Он пронесся мимо окна и ухнул вниз.

- И, знаешь, что самое поразительное? - Вархар поднял палец и, выдержав театральную паузу, закончил: - Самое поразительное, что пропажу супруги заметили только после четырех оргазмов у каждого! Во как мы любим!

Я так и представила эту картину.

- Дорогой, я получила невероятное удовольствие. Ты довел меня до четырех оргазмов… Ой… А вот там, в углу не твой ли глаз валяется?

Нескромностью в одежде Бурбурусс переплюнул всех воинственных скандров, что попадались мне в Академии. Даже Мастгар ему в подметки не годился.

Квадратный генеральский торс не столько прикрывала, сколько обнажала майка-алкоголичка. Большую ее часть составляли тонюсенькие бретельки, а головокружительное декольте доставало Бурбуруссу до пупка.

“Низ” Генерала тоже поражал воображение. Узкие шорты-велосипедки не скрадывали никаких выпуклостей и впадинок, более того - откровенно сообщали всем вокруг, что Бурбурусс не носит белья. На ногах генерала красовались тяжелые ботинки на подошве примерно в ладонь толщиной.

Второй преподаватель по военке тоже был скандром, что меня ни капли не удивляло. И тоже издалека походил на одну из бронзовых дверей Академии.

- А вот этот, гляди Странгард Харлади, по прозвищу Священник, - презентовал его Вархар, небрежным щелчком посылая подальше шаровую молнию.

Священник одевался гораздо скромнее Бурбурусса - его майка-алкоголичка даже закрывала пупок. Темно-серые глаза Странгарда даже не сверлили, сразу пробивали дырки в каждом, на кого смотрел препод.

А еще у Священника отсутствовало… левое ухо.

- А знаешь что с его ухом? - снова гоготнул Вархар и прижал меня еще крепче - даже дышать стало тяжело. - Странгарду откусила ухо жена… в порыве страсти. И, заметь! Никто из них не заметил пропажи, пока не получил четыре оргазма.

- А знаешь, почему его прозвали Священником? - хитро подмигнул Вархар, лениво поймал булыжник, размером со свою голову и отправил в далекое путешествие из окна.

Вот тут мне его пояснения уже не требовались. Странгард размахивал борсеткой как кадилом. И неизменно “осенял” ею нарушителей дисциплины.

Но самым колоритным показался мне третий преподаватель по военке - мрагул Виселгалл Липляндский.

Виселгалл слегка уступал скандрам в росте, зато был вдвое шире в плечах.

На первый взгляд его костюм выглядел скромно. В особенности, по сравнению с одеждой Генерала и Священника. Но это только на первый взгляд.

- Ты знаешь, почему Виселгалла прозвали Колокол? - Вархар уже почти не делал перерывов - хохотал не переставая. И, на зависть Юлию Цезарю отбивал шаровые молнии, деревья, камни и котов - друг за другом, как теннисист мячики. - Думаешь что у него под шортами-юбкой? Белье? Ха! Ни-че-го! Ничего! Как думаешь, что видят вон те студенты? - и Вархар такнул пальцем в четырех истлов. Они усиленно качали пресс, а Виселгалл, широко расставив ноги, возвышался над головами ребят.

Оба глаза Виселгалла оставались на месте, и оба уха тоже. Но кусок правой ноздри словно бы кто-то отгрыз.

- А теперь угадай с трех раз, кто отковырял Виселгаллу ноздрю? - угогатывался дальше Вархар. И не дожидаясь моих скромных идей, выпалил: - Конечно же, жена! Но не во время секса! После. Они подрались за право первым пойти в душ.

Супружеские отношения местных преподов все больше поражали мое воображение.

Но еще больше поражали воображение сами учения.

Вокруг зданий летало все, что летать не должно и все, что должно летало тоже.

Деревья, помахивая на прощание корнями, проносились мимо окон.

Автобусы, помахивая на прощанье дверцами, пытались их догнать.

Коты, размахивая когтистыми лапами, не пытались никого догнать. Они явно ждали удобного случая, чтобы приземлиться и объяснить обидчику, что рожденный лазать летать не должен.

Птицы, ничем не размахивая, камнями реяли вокруг. И пользуясь случаем, падали клювами на студентов и преподов, первыми мстя за издевательство над животными.

Молнии сверкали возле здания ежеминутно. Деревья то и дело вспыхивали факелами, и водники обрушивали на них “жидкие облачка”. Пары-тройки “жидких снарядов” хватало, чтобы не только потушить дерево, но и насквозь промочить всех, кто очутился в радиусе десяти-пятнадцати метров.

Включая котов - и те продолжали точить когти в надежде объяснить академическим гадам, что любят принимать душ еще меньше, чем летать.

Камни и куски земли свистели над головами студентов и преподов, порой очень удачно пикируя на темечки.

И, конечно же, на всех и вся в изобилии сыпались многоэтажная брань, вопли и крики жертв.

Но стоило Генералу рявкнуть:

- Кому дороги глаза - Цыц!

Священнику гаркнуть:

- У кого нет лишних ушей за-аткнись!

Колоколу прогреметь:

- Мол-чаать всем, кто надеется завести детей!

Во дворе ненадолго воцарялась такая тишина, что даже мухи старались жужжать как можно беззвучней.

Коты переставали мяукать и свистели мимо окон в гробовом молчании, перебирая когтями в воздухе. Наверное, еще надеялись завести потомство.

Птицы пикировали на чужие макушки без прежнего восторженно-победоносного клича. Наверное, еще планировали отложить яйца.

Военная подготовка шла полным ходом.

И тут я сообразила, что рабочий день вообще-то в самом разгаре. И у меня скоро практика по электричеству.

Эйфория от того, что я выжила в потопе, от близости Вархара, от его удивительной, ненавязчивой заботы схлынула как вода. И я обнаружила, что проректор все еще бесцеремонно обнимает за талию и прижимает к своей по-прежнему голой груди. И хуже всего было то, что мне совершенно не хотелось вырываться. Рядом со скандром я ощущала себя так уверенно, так спокойно… И так… вдохновленно. В голове плыл сладкий туман, а губы сами тянулись к ярким, чувственным губам Вархара. Неет! С этим надо как-то бороться! Уж слишком невероятным казалось, что скандр способен на нормальные, человеческие отношения…

- Мне на пару надо, - я поднырнула под руку Вархара и попятилась к двери.

Проректор развернулся ко мне лицом, совершенно не опасаясь нового “подарка” из окна. Резко отклонился, и над его плечом со свистом пронесся камень. Вархар поймал его на лету, и не глядя выбросил назад, как снежок. Ухмыльнулся, выпрямился во весь свой великанский рост и снисходительно разрешил:

- Иди. Встретимся завтра, перед балом.

На неверных ногах выскочила я из кабинета и только в холле смогла облегченно выдохнуть.

13

За дверью дежурил всклокоченный Драгар. Он со скоростью гоночного автомобиля накручивал круги, восьмерки и замысловатые косички в холле. Посыпь мы подошвы парня мелом, он уже расчертил бы поле для игры в баскетбол, футбол и волейбол сразу.

Когда Драгар ринулся навстречу, я впервые захотела послать человека очень по-русски и очень матерно. Но Драгар не был человеком. Хуже того, он был скандром. А воинственные скандры посылы, тычки, удары и выдирания волос воспринимают как заигрывания. В панической суматохе я отступила в сторону кафедры и быстро выкрикнула:

- Драгар! Сходи-ка, проверь, все ли занятия идут, как надо. После инцидента.

И, не дав ему ответить, бросилась бежать. В прямом смысле слова бежать в свой кабинет, в свою крепость. Скорость я развила невероятную - как минимум серебро на Олимпиаде завоевала бы махом. Заскочив в свой кабинет, метнулась к графину, налила стакан воды и залпом осушила его.

В кармане что-то хрустнуло. Я достала неведомый предмет и обнаружила, что это упаковка валерьянки, каким-то чудом захваченная из дома вместе со штанами.

С минуту подумав, я выпила еще стакан воды и закусила четырьмя таблетками. И только после этого, следуя пресловутой женской логике, взглянула на срок их годности. По счастью лекарство обещало спасать меня от наплыва впечатлений в Академии еще, как минимум, два года.

Нет! Так надолго мне этой упаковки точно не хватит. Максимум на неделю.

Опустившись в кресло, я бросила взгляд в угол монитора, на часы. Пять минут второго. Через полчаса у меня по расписанию очередной подвиг - практические занятия. Резко захотелось выброситься в окно, чтобы уволиться традиционным для Академии и, кажется, единственно возможным способом.

По счастью, валерьянка не дремала и спустя минут десять мне заметно полегчало. Я даже смогла выглянуть во дворик не для того, чтобы оценить, куда лучше падать, а чтобы полюбоваться на цветы.

Сегодня распустились удивительные бархатно-черные соцветия. Распахнув окно, я вдохнула медово-пряный аромат нектара и бодрящий - свежескошенной травы.

Валерьянка продолжала свои разрушительные действия на мой здоровый инстинкт самосохранения. Он отчаянно боролся, но заметно сдавал позиции. Я вдохнула еще раз. “Все-таки неплохо тут” - произнесла за меня валерьянка. “Заводами-фабриками не пахнет, кислорода хоть отбавляй… Природа-а… Дикая, как местные проректоры-варвары и студенты-бретеры… Но симпатичная-я.”

“А какие у них плавки-и! А какие шикар-рные тела!” Вздумал высказаться совсем другой инстинкт. И мечтательно так, с придыханием, добавил. “А какие губы-ы-ы! А какие настойчивые ухаживания! А какие крепкие объятия!”

“И главное! Алисе действительно могут тут помочь! Наверное…” Это последней очнулась надежда.

От этой шальной мысли, я залпом осушила второй стакан воды, и закусила тремя таблетками валерьянки.

Теперь можно смело в бой. Ой… то есть на практику.

…

Первые минуты в аудитории стерли оптимизм напрочь, и меня снова неудержимо потянуло в окно.

Прочитав в расписании “практика по электричеству” я в глубине души надеялась, что мы порешаем безобидные задачки. Ну пускай не мы! Пускай порешаю я! Студенты же будут с выпученными глазами списывать с доски малопонятные буковки и циферки, до глубины души поражаясь - как они сюда попали и зачем? Все это я тысячу раз проходила на решениях задач.

Да и навести порядок на такой паре раз плюнуть. Пригрозил, что вызовешь к доске решать очередную задачу, для пущего страха зачитаешь условия - медленно так, смакуя - все, в аудитории гробовая тишина.

Но меня, по местным, жестоким традициям, ждало глубочайшее разочарование. Практика оказалась теми самыми лабораторными занятиями, о которых в Академии я иначе как с ужасом не думала.

На аудиторных столах топорщились подозрительно рабочие установки с электрическими контурами, лампочками, термостатами. А над ними почти безумно сияли глаза и улыбки двух десятков студентов.

И я бы пережила, будь они истлами, леплерами, таллинами. Да пусть даже мрагулами!

Но на меня с истинно акульими улыбками смотрели два десятка скандров.

Их шаловливые пальчики, как бы невзначай, тянулись к розеткам, фазовым переключателям и проводам.

Я ощутила себя радистом, которого ни с того, ни с сего перевели в саперы. И из чувства особого садизма сразу же направили обезвреживать самое настоящее минное поле.

Несколько минут мы со студентами обменивались улыбками. Я постаралась тоже порядочно оскалиться и даже выпучить глаза. Полоснув взглядом по стеклянной дверце шкафа у стены, осталась весьма довольна собой. От вида женщины в отражении рука снова потянулась за валерьянкой, а в горле пересохло. Не помог даже аутотренинг. Это я, это я, это же я, любимая. Надо бы запомнить это выражение лица… специально для Вархара и Драгара. Взгляд Медузы Горгоны, похоже, не действует. И даже к взгляду “не высосу всю кровь, так закусаю до икоты” у обоих начал вырабатываться до неприличия стойкий иммунитет.

Придется идти дальше. Главное, отшивая воинственных скандров, случайно не посмотреть на себя в зеркало…

…

Еще читая лекцию по технике безопасности, я поняла - наша песенка спета.

Все кому не лень бросились проверять мою “угрозу”, что если сунуть в розетку пальцы, “шибанет током”.

Нескольких студентов, действительно, хорошенько “шибануло”, но они совершенно не расстроились, скорее очень сильно удивились. Как ток посмел напасть на воинственных скандров? Не побоялся ведь, главное… Вот, нахал!

Проверяя - насколько отважен ток, большинство студентов сунули пальцы в розетку еще по нескольку раз. Взбодрились по-варварски, небрежно стряхнули с волос остаточное электричество, конечно же, на тех, кто еще не успел “приобщиться к науке и технике”.

Столь впечатляющее подтверждение моих “угроз” сработало самым неожиданным образом. Буквально все скандры воззрились так, словно я, как минимум, с точностью до секунды предсказала конец света. Мда-а-а… Как все запущено-то.

Но то были лишь цветочки.

Я, как порядочная, неосторожно предупредила, что в одной из лабораторных установок есть оголенный провод и он под напряжением. (Ума не приложу - какому гению пришло в голову оставить столь опасный “нудизм” на откуп студентов). Тут же двое из них схватились за провод, и начали отплясывать польку. Вцепились друг в друга, и продолжили танцевать. К ним подскочил третий, четвертый, пятый.

Вскоре вокруг злосчастной установки разросся длинный хоровод плясунов. Каждый танцевал в меру своих способностей. Кто-то уже перешел на брутальный бути-дэнс и тряс пятой точкой так, что пол, столы и стулья завибрировали от перевозбуждения. А окна зазвенели в такт. Кто-то еще выписывал ногами суровый мужской канкан, неизменно попадая стопой себе же по лбу. Кто-то решительно пытался повторить цыганские пляски, точнее “тряски” грудью.

Хоровод множился со страшной силой. Каждый следующий скандр отказывался верить, что если схватится за “крайнего” или “среднего”, “сила тока” доберется и до него тоже. “Ну должна же она когда-то закончится!”, “Не может быть, чтобы она добралась даже до меня!” “Не может быть, чтобы она не побоялась меня достать!” После таких бравых возгласов, хоровод непременно пополнялся танцорами.

Двое из них, выделывая ногами сложные кренделя - нечто среднее между выпадами кунг-фу и танцем маленьких утят - задели ногами “стену сейфов”.

Таким украшением могла похвастаться каждая лаборатория кафедры.

Дальнюю от входа стену целиком обкладывали сейфами, как кирпичами. Драгар объяснил, что там хранятся контрольные работы, дипломы и рефераты учащихся. И называл кладку гигантских металлических кирпичей “стеной стыда, позора и смеха”. Если верить Драгару раз в семестр преподы устраивали “Всемирный день юмора”. Не глядя доставали рефераты, дипломы или контрольные работы и зачитывали вслух под громогласный хохот окружающих.

Лекция по технике безопасности убедила меня, что это не преувеличение.

Даже таблички с угрозами на сейфах вызывали полное и безоговорочное доверие.

“Не влезай - убьет смехом!” “Осторожно! Концентрация глупости превышает безопасные для здоровья размеры”. “Внимание! Ни за что не верьте тому, как тут бессовестно оболгали законы физики!”

Схлопотав несколько истинно-варварских ударов в самые чувствительные места, сейфы с негодованием загремели, и стена рассыпалась как карточный домик. Не теряясь, танцоры лихо подпрыгивали, пока “металлические кирпичи” падали и “стекались” к их ногам. Многие продолжали выплясывать уже на импровизированном помосте - такой бешеной чечетки я еще не видела. Грохот стоял неимоверный, жаль, что с ритмом возникли серьезные проблемы.

Несколько студентов ухитрились найти “слабые места” в сейфах, провалились внутрь и продолжили пляски. Из-под их ног взмывали в воздух кипы бумаг и романтично кружили в воздухе как осенние листья.

Дискотека была полная.

Наконец, с криком:

- Ну должен же он когда-то закончиться! - последний студент схватился за конец хоровода. Подпрыгнул и начал выделывать ногами кренделя не хуже чем знаменитые танцовщицы “Мулен Руж”.

Хорошенько порывшись, я откопала в себе силу убеждения. Магнитную силу убеждения. Выбросила вперед руки, и студенты разлетелись по аудитории как одуванчиковый пух от ветра. Фуф.

Поднимаясь с пола, скандры воззрились на меня с еще большим уважением. Кажется тот, кто сумел “приложить” их похлеще тока, повышался до статуса бога.

И тут я заметила, что кипа бумаг на полу зашевелилась, заволновалась и разразилась трехэтажной бранью.

Следом за бранью из нее выбрались две наши уборщицы. Вслух ругалась только одна, вторая жестами показывала студентам, что она с ними сделает.

То ли наденет ведро на голову, то ли оторвет этот ненужный отросток шейных мускулов к чертям - все равно им никто не пользуется…

С техникой безопасности сильно не заладилось. Но самый настоящий интеллектуальный коллапс наступил во время расчетов результатов экспериментов.

- Ольга Искандеровна, а Ольга Искандеровна! - раздавалось из всех концов аудитории. Я подходила и уныло подтверждала собственные подозрения.

Скандры не умели считать даже с калькулятором. Вархар все сильнее вырастал в моих глазах. И уже даже плавки с мечом не могли затмить светлый образ проректора, способного не только считать до десяти, но и без усилий, в уме, вычислять премии.

Последней каплей стало общение с четверкой скандров, чуть поменьше Драгара. Все, как один огненно-рыжие, с черными глазами и квадратными челюстями, они позвали меня ближе к концу пары.

Я с опаской подошла к парням, заметив, что новенький калькулятор в их лапищах, уже лишился десятка кнопок. Один из студентов с удивлением вертел две в руках. Теперь понятно, почему тут используются древние калькуляторы, и почему размеры кнопок у них с пол спичечного коробка. А главное, почему они не пластмассовые, а металлические.

- Слушаю, - я подошла к рыжей четверке, ожидая худшего. И наконец-то не ошиблась!

- Ольга Искандеровна, - нахмурился Ярхар - самый шебутной из рыжих. - Мы что-то никак не поймем. Что это за таинственные значки из черточек и палочек? - и его палец, с две сосиски размером, потыкал во все математические знаки. Начиная от плюса и заканчивая - равняется.

Нервно сглотнув, я последовательно “расшифровала” для рыжих “китайскую грамоту” алгебры, в надежде, что дальше уж они сами. Ну чего стоит, сопоставить значки в брошюре со значками на калькуляторе и понажимать их в нужной последовательности?

- Та-ак! - с умным видом произнес Саллихар - самый задумчивый из рыжих, и почесал затылок. - Значит четыре минус оди-ин, плюс три-и, поделить на два-а, равняется…

И тут калькулятор меня предал. От удара пальца Саллихара по знаку “равняется” из прибора высыпались все кнопки, по внутренностям прошел возмущенный ток. Прибор вспыхнул как новогодняя гирлянда и погас.

- Ой, - пожал плечами Саллихар, снова почесал затылок и потряс останками новенького калькулятора - те недовольно загремели. - Какие-то они хлипкие.

- Действительно! - возмутился Ярхар - самый энергичный из рыжих и ударил по столу кулаком. Угол столешницы отломился и упал на пол. Я с ужасом вгляделась в кусок бронзированного дерева, толщиной с мою ногу.

- Ладно, - в отчаянной попытке спасти хоть что-то от вандализма скандров, вздохнула я. - Пишите: равно трем.

- Тре-ем? - недоверчиво протянул самый молчаливый из рыжих - Галлихар. До этого момента он гипнотизировал брошюру так, что я всерьез опасалась внезапного возгорания.

Меня слегка вывела из равновесия та небрежная легкость, с которой скандры крушили и рушили все, что, казалось, сделано на века. В полной задумчивости исследуя обломок стола на полу, я машинально ответила.

- Ну да. Четыре минус один три, три плюс три - шесть, поделить на два - три.

- Ась? - за вопросом последовало невнятное мычание четырех скандских голосов. Я переключилась с оценки масштабов разрушения аудиторной мебели на оценку масштабов разрухи в студенческих умах.

Рыжие, все как один, подняли на меня чистейшие, незамутненные пониманием глаза. На их не обезображенных интеллектом квадратных лицах читалось искреннее изумление. С минуту скандры неотрывно смотрели на меня, невнятно шевеля губами в немом восхищении. Первым взял себя в руки задумчивый Саллихар. Почесал затылок и с придыханием выпалил:

- А разве можно так быстро считать? Да еще без этого, как его? Каку-лятора? - и он потряс над головой прибором, погибшим смертью храбрых ради скандрских вычислений.

Да уж… Нелегкий будет семестр. Про зачеты и экзамены лучше и не думать. Упаковка валерьянки не бесконечная, осталось только две полные пластинки с таблетками. Одну я почти прикончила. И что-то подсказывало - в Академическом медкорпусе такой препарат днем с огнем не сыщешь. Дефицит.

14

Три пары лабораторных занятий с воинственными скандрами выжали меня как лимон. Да что там как лимон! Как Вархар свои знаменитые носки!

Но мой мозг, терпение, вкупе со всеми остальными, еще живыми, рабочими органами и качествами ждало новое испытание на прочность.

Я взяла “на дом” отчеты преподавателей.

Исполнительный Драгар собрал их и оставил в моем кабинете.

И зачем только я решила ознакомиться с этими “художествами”? Наверное, мой инстинкт самосохранения нахально филонил, наивно полагая, что хуже уже не будет.

Очень распространенное заблуждение всех моих инстинктов в Академии. Пора бы им усвоить одну простую истину. Если сегодня с тобой стряслось что-то плохое, можешь быть уверен, завтра оно покажется тебе манной небесной. Сразу после того, как случится что-то еще более ужасное.

Первый шок поджидал меня уже за первой страницей первого отчета. Документ оказался написанным от руки. Интуиция настойчиво советовала сразу же отложить документы, успокоить нервы валерьянкой, сном. Но я неосторожно сочла ее замаскированной паранойей и решила заглянуть в остальные отчеты.

Вот за этим “углом” и поджидал меня второй шок.

Набирать документы на компьютере сотрудники, похоже, считали неуважением к заведующему кафедры. Но что-то подсказывало другое объяснение. Скорее всего, когда местные каменные тролли садились за компьютеры, бедолаги проживали такую же короткую, но яркую жизнь, как калькуляторы на занятиях со скандрами.

Некоторые сочинения подчиненных требовали микроскопа - даже заглавные буквы там были не больше булавочной головки. Другие требовали дешифровщика. Почерки их авторов походили на помесь египетских, китайских и японских иероглифов с наскальными значками пещерных людей.

Третьи целиком состояли из глаголов и междометьев.

“Я пришел на лекцию…епт… бли… зар… гад…

Я пришел на лабораторное занятие… епт… бли… зар… гад

Я сходил в буфет… епт… бли… зар… гад…

Я вернулся на кафедру. А там… епт.. бли… зар… гад..”

Как я понимала этих сотрудников! У самой во время знакомства с их отчетами комментарии почти не отличались.

После пятидесяти шести сочинений на тему “как я провел начало семестра”, мне показалось, что уже никогда не смогу разговаривать иначе. Да что там разговаривать! Думать иначе, и то не выходило.

Я скрупулезно выписала себе самое интересное - для заседания кафедры. Пригодится для интеллектуального подавления самых буйных.

На этот счет у меня в голове созрел вполне себе недурственный план.

Я с облегчением отложила бумаги куда подальше - засунула в нижний ящик рабочего стола, под учебные программы.

Единственное, о чем я горячо мечтала после столь жестокого насилия над глазами и мозгом - лечь в постель и отключиться. Хотя часы тонко намекали, что еще рано - только полвосьмого вечера, детское время.

Но, по традиции, как только я легла в постель, в дверь постучали.

Ну, если это Вархар! Горе его шаловливому мечу! И всем остальным органам в придачу!

- Ольга Искандеровна, а Ольга Искандеровна? - голос Сласи вернул меня ко вчерашнему обещанию. Я с сожалением вынырнула из-под уютного одеяла, встала, заправила кровать и разрешила:

- Заходи.

Как ни странно, после всего случившегося, я обрадовалась Сласе, хотя визит ее отодвигал сон на неопределенное время.

…

Сласю было прямо-таки не узнать! От затюканной, невзрачной девчонки не осталось и следа. Она не мялась возле двери, не пыталась оторвать ручку - сразу прошествовала в комнату. Так-то лучше - и девушке приятней, и ручка целее. Вблизи контраст между вчерашней Сласей и сегодняшней казался еще разительней. Грудь - колесом, взгляд - горит, на лице играет улыбка. Я нахлопала яркий свет, и причины рождения “новой Сласи” бросились в глаза.

Почти все воспаления на лице ее поддались чудодейственной силе соли гораздо раньше, чем я ожидала. Краснота ушла, и прыщики стали едва заметны.

Слася сплагиатила мои брови - я слегка выщипываю их, истончая внешние кончики.

Теперь глаза мрагулки казались больше, глубже и выразительней.

Изменила Слася и походку - с грации медведицы на грацию тигрицы. Только жилистые ноги по-прежнему портили впечатление.

- Эта ваша соль! Ну просто! Ну просто! - восторги Сласи никак не хотели складываться в фразы.

- Ты лучше выглядишь, - бросила я, отправляясь на кухню. Уже в дверях махнула студентке рукой, и она вприпрыжку залетела следом. - Соль не моя, морская, - пошутила устало. - Тебе, действительно, очень быстро помогло. Я рада.

- Ага-а! - Слася довольно повертела головой, задрала ее, опустила. - Меня сегодня девчонки просто замучили. Расскажи секрет и расскажи. Фигушки им! Вот! - от переизбытка чувств мрагулка подскочила на месте, подарив моим нижним соседям несколько минут грохота. От удара кованными сапожками сорок второго размера об пол, он тревожно затрясся. Приглушенный звон возвестил о том, что светильники нижнего этажа тоже приобщились к воодушевлению Сласи.

Я радовалась за нее всей душой. Даже усталость немного развеялась. Да и, чего греха таить - люблю я ставить задавал на место, а забитым и несчастным подкидывать козыри. Желательно короли и тузы. Сама себе удивляюсь. В школе и университете я неизменно числилась в списках первых красавиц и первых же умниц. То ли с возрастом пришло понимание, что нужно отдавать долги тем, кому повезло меньше, то ли размякла я за годы без преподавания…

По-быстрому заварив ромашковый чай с шиповником, я налила две чашки, и Слася с удовольствием отхлебнула приятный напиток.

- Я поняла вашу правоту! - заявила она. - Сама теперь буду очки у сокурсников зарабатывать. Надо чтобы они уважали меня за… меня! - глубокомысленно изрекла Слася. - А не за то, что я у вас в группе… Только у меня к вам еще одна просьба. Можно, а?

- Тебе можно, - расплылась я в улыбке. - Спасибо, что помогла мне сегодня. Предупредила.

Слася потупилась и тяжко вздохнула:

- А толку? Только я ушла, там началось. А я узнала уже поздно. Простите, что не помогла….

Кажется, она искренне переживала. Я погладила мрагулку по плечу и улыбнулась.

- Мы выкрутились. Но мне приятна твоя забота.

Слася помолчала, придвинула стул поближе ко мне и, понизив голос, предупредила:

- Будьте осторожны с этой мымрой! Гандалия на Вархаре помешана уже давно. Из-за него-то она сюда и устроилась работать. В общем, - мрагулка заговорила еще тише: - В их родном мире на Гандалию напал насильник. А Вархар ее спас. Вот она и бегает за ним как собачонка. Все на что-то надеялась. А тут вы…

- Да уж, - только и смогла выдавить я. - Ее можно понять.

- Да ничего ее не понять, - пожала плечами Слася, и совсем уж неожиданно выдала: - Такие как Вархар сами себе пару выбирают. И вешаться им на шею - только злить.

Я внимательно вгляделась в лицо Сласи. А она намного мудрее, чем казалась на первый взгляд! И вообще, новая приятельница нравилась мне все больше и больше. Вдохновленная моим взглядом, мрагулка немного смутилась и произнесла:

- Мне ужасно неловко. Но… В воскресенье танцевальный вечер. Поможете мне одеться? Подкраситься? А?

- Конечно, помогу, - воодушевилась я. - Заходи к пяти.

Меня сложно было назвать гуру в нарядах и макияже. Но за долгие годы жизни кое-какой опыт все же наработался.

Меня очень вдохновляла мысль о том, что не придется собираться на бал в гордом одиночестве. И “чистить перышки” предстоит в обществе мрагулки, которая воспринималась уже почти как подруга.

Слася восторженно допила чай, еще трижды поблагодарила меня и ретировалась.

Я призадумалась всерьез. Истинная женщина ни к одной проблеме, даже к стуку Всадников Апокалипсиса в дверь, не подходят так серьезно, как к превращению обычной девушки в мисс “Вселенную”!

На наряд Сласи возлагалось несколько стратегически важных задач. Скрыть ноги, подчеркнуть стройность талии и выделить грудь так, чтобы ни один мужчина не смотрел на девушку выше шеи. Нужны акценты!

Конечно! Я вспомнила про огромную брошь с бирюзой, похожую на кусочек восточного ковра. Одна идея уже есть!

Допив чай и отложив сон, я решительно приступила к инспекции коробки с косметикой, размером не меньше ящика письменного стола. Сама себе ничего не покупала уже лет тридцать или дольше. Но знакомые и друзья дарили декоративную косметику на все праздники и даже без них. Ненавязчиво так намекали, что неплохо бы бросить дурить, и снова начать наводить марафет.

Зачем я захватила эту коробку в Академию? Сама не знаю. Положила в чемодан машинально, не думая.

Так-с… что у нас есть?

Гель для укладки бровей трех цветов, тушь, огромная палитра теней почти всех оттенков костюмов леплеров, три помады, блеск, пудра четырех цветов. Помню, приятельница гордо презентовала мне ее на очередной День Рождения, а я не сдержалась и съязвила.

- Это на случай, если решу менять расы как перчатки? Сегодня китаянка, завтра негритянка, а послезавтра каманчи?

Девушка юмора не оценила. И я была жестоко наказана за попытку шутить в самом неподходящем для этого обществе. Три часа кряду усиленно пыталась не клюнуть носом на лекции о том, что вот если я загорю, а если заболею, а если пожелтею, а если покраснею от стыда… Думала, не доживу не то чтобы до следующего дня рождения, до конца нынешнего и то не дотяну. До сих пор вспоминаю тот “вынос мозга” с куда большим содроганием, чем плавки Вархара!

После ревизии содержимого “небольшой косметички”, я сочла себя достойной поспать. Но судьба не согласилась на мои доводы.

Вначале, как и вчера, я еще какое-то время дергалась в постели, в ужасе представляя, что кто-то непременно да заявится в мою тихую обитель.

Немного успокоившись на этот счет, я уже было придремала, но тут над головой раздался топот. Потолок затрясся. Зазвенел стеклами книжный шкаф и зазывно приоткрыл дверцы, словно приглашал залетные томики погостить. Гардероб, воткнутый в угол, невдалеке от ванной, заходил ходуном, будто бы планировал прогуляться по комнате, размять затекшие ножки.

И я наконец-то узнала, на каком честном слове держится зеркало, на стене, в нескольких шагах от двери.

Оно задергалось, затряслось, странно звякнуло и поползло вниз, по каменной кладке, как огромный овальный жук.

Тотчас обнаружилось, что зеркало крепится на четырех длинных петлях, а они исчезают в стене, словно вмурованы туда неведомой магией.

Каких-нибудь несколько секунд ужаса, что вся тяжесть проклятья разбитого зеркала обрушится на меня, и петли резко сократились. Зеркало заскользило назад, и встало на законное место.

Да тут все веселее и веселее.

Внутренне закипая, я слушала нарастающий топот сверху и понимала - настало время выплеснуть накопленный негатив. Избавиться от него самым лучшим, самым распространенным и самым популярным способом - щедро поделиться с ближними.

Особенно, учитывая, что ближние столь откровенно и беспардонно напрашиваются.

Казалось, над моей бедовой головой носился табун лошадей. Нет, даже не табун лошадей - стадо слонов, как минимум. Как максимум - стадо бронтозавров прибыло из какого-нибудь мира перекрестья на практику. А что? Их мозг, размером с грецкий орех, наверняка считал не хуже мозга скандров. К чему же дискриминация по признаку вида?

Я заткнула уши берушами - всегда беру их в малознакомые вузы, мало ли… Но чудо не свершилось. Грохот упорно преодолевал все преграды, стремясь достучаться до моего усталого сознания.

В груди клокотало, в голове звенело, тело потряхивало от возмущения. Наадреналиненная по самое не могу, я быстро натянула первые попавшиеся штаны, кофту, балетки и рванула на верхний этаж.

Ну все! Если я их не убью, то покалечу наверняка. Спасайтесь, кто может!

…

Не помню, как пронеслась через весь коридор до лифта и как поднялась наверх. Там пол ходил ходуном, как и мой бедный потолок и шкаф. Я добежала до дверей “виновников торжества” - оттуда слышался не только топот, но и сдавленные стоны. Я замахнулась ногой, но, немного подумав, скромно постучалась кулаком. Ну как скромно? Двери затряслись, задребезжали, а одна даже слегка покосилась и жалобно скрипнула.

Открыли мне почти сразу же. И желание убивать, калечить, да хотя бы просто высказать все, что думаю, пропало напрочь.

С четыре десятка студентов метались по комнатам, схватившись за головы и нечленораздельно мыча. Что интересно, среди них были почти все знакомые мне расы. Скандры, мрагулы, таллины, вейлы, наконец, пестрые леплеры.

Только истлов не хватало.

- Что случилось? - ошарашенно спросила я. Видала я целые студенческие потоки, что пали жертвой гриппа. Видала целые студенческие потоки, что пали жертвой предэкзаменационной лихорадки, которую мы, преподы, в просторечье называем “воспалением хитрости”. Но чтобы целая группа пала жертвой мигрени… Это уже что-то новенькое в медицине и преподавании.

- Все из-за бури. Вчерашней бури… У магнетиков такое случается, -проскрипел один из таллинов. - Длится с неделю… или чуть меньше.

Мое состояние после его сообщения как нельзя лучше иллюстрировала фраза: упала и стою.

Я устало оперлась о стену, судорожно раздумывая.

- К врачу ходили?

Зря спросила. При упоминании академических мастеров страха и электроукалывания, студенты заметались по комнатам еще быстрее, еще эспрессивней. Теперь уже не только мой потолок, но и здешние потолки затряслись. Стены загудели, а шкафы закачались, в страстном порыве сбежать вместе с моим куда “стекла” в дверцах глядят. Лишь бы подальше от местного вандализма и безумия.

- Спокойно-спокойно, - попыталась я утешить болезных. - Не буду я звать вашего Мастгури.

Студенты слабо закивали в благодарность и продолжили оглушительный променад.

Надо что-то делать! Думай, Ольга, думай.

Физика тебе в помощь. Хотя… кто ее знает здешнюю физику. Может тут и Ньютон сошел бы с ума. А, может, наоткрывал бы гора-аздо больше - восемь законов Ньютона или даже двадцать. Ведь шансы его получить яблоком по голове в Академии резко увеличивались. И не только яблоком, и не только по голове.

Мозг… магнитное поле… мозг… магнитное поле…

Так ничего и, не придумав, я прикрыла глаза, и воспользовалась уже затертой до дыр техникой. Представила, что студенты - замороженная мною мебель. И теперь я “размораживаю их”…

Море. Солнце. Песок.

Чайки стонут голосами вейлов, скрипуче ворчат голосами таллинов, смачно ругаются голосами мрагулов и скандров, басисто и коротко выкрикивают брать голосами леплеров. Волны ударяются о волнорез топотом десятков слонопотамов. Пена шипит у берега дребезжанием шкафов, дверей и зеркал.

В коридоре внезапно стихло, и я подумала - все, оглохла. Уши объявили забастовку против местного звукового колорита и забаррикадировали серой барабанные перепонки.

Но крик, похожий на победоносный вопль Тарзана со скалы, разорвал тишину, твердо убедив меня в обратном. Думаю, уши пожалели, что не оправдали опасения.

- Все прошло-о-о! - теперь студенты отплясывали на полу танец шамана племени тумба-юмба после волшебных грибочков.

Таллины гибко выгибались и выделывали ногами странные кренделя, оглушительно скакали и размахивали руками как мельницы мрагулы и скандры. Медленно, но с чувством притопывали в стиле очень медленной чечетки леплеры. Вейлы извивались в танце на манер подражателей Майклу Джексону.

Не-ет! Так не пойдет!

Я с трудом отодрала измученное тело от стены и что есть мочи гаркнула:

- Еще один мало-мальский звук, и я верну мигрень обратно! На всю неделю! Если очень разозлюсь - на месяц! Кто первый?

Студенты замерли. Кто в полупрыжке, кто с поднятой ногой, кто с открытым ртом. Казалось, передо мной очень реалистичные статуи инопланетян. Студенты даже не моргали. Так, на всякий случай.

Взгляд притягивал один из леплеров. Кажется, он хотел подпрыгнуть, но не успел и теперь с выпученными глазами стоял на носочке, как балерина. Балерина, ростом с гнома, с фигурой тяжелоатлета, лицом невинной девушки и грацией гипопотама. Вытянутые леплером руки, явно для равновесия, усиливали сходство. Еще бы пачку вместо растянутых треников и лиф вместо… голого торса…

Приятная, долгожданная тишина господствовала вокруг. Фууф! Так-то лучше! Просто бальзам на измученные нервы озверевшего препода.

- И если до конца ночи услышу еще хоть один звук… Любой звук…

Я обвела студентов тем самым взглядом, который старательно репетировала на практике. Ребята дружно закивали, как китайские болванчики. Леплер-балерина покачнулся, начал падать, но был немедленно пойман соседом-мрагулом. Ловким движением руки он толкнул леплера на кровать. Тот мягко приземлился, и замер, не двигаясь. Матрас тихо, но ворчливо скрипнул, и все, до единого, студенты зажмурились и съежились.

Я вздохнула, и, гордо вскинув голову, направилась к лифту, надеясь, что теперь-то смогу спокойно уснуть.

По дороге исхитрилась почти беззвучно закрыть двери магнетиков. После моих щедрых обещаний сами они на этот рискованный шаг не решались.

…

Стоило лечь в постель, усталость придавила к матрасу.

Три дня! Господи! Я же тут всего три дня!

Меня уже чуть не убила башня! Чуть не расплющила летучая мебель! Чуть не утопили крипсы!

И выходные не сулили ничего хорошего.

Мне предстоял танцевальный вечер в Академии войны и мира, что само по себе пугало до чертиков. Хуже того - туда меня сопровождал Вархар. Тот самый воинственный скандр, что исхитрялся защупать меня, с занятыми кипой бумаг руками. Так ловко, что только диву давалась, так нагло, что лишалась дара речи! Представляю, что ждет меня на вечеринке, в роли официальной спутницы проректора.

Кожей чувствовала - обстановка все больше давит, ложится на плечи тоннами кирпичей. Нет! Всеми сейфами из лаборатории.

Я с удивлением обнаружила, насколько изменила отношение к Академии за последние сутки. Возможно даже за последние часы.

Настоящее, честное волшебство, что лезло тут изо всех щелей, упорно задвигая на второй план законы физики, не вызывало прежнего восторга.

Власть над электричеством, над магнетизмом, прямо как у супергероев, тяготила непомерной ответственностью за собственные действия. Воодушевление перед новыми испытаниями, азарт доказать себе, доказать другим - чего стоит маленькая женщина из мира без варваров, растаяли. Боже как я устала!

С этой мыслью я уплывала в царство Морфея.

А вдруг он тоже окажется настоящим, реальным существом? Усадит с собой за стол, нальет ароматного эрл грея, как старый-добрый наставник - преподаватель с моей первой кафедры. Расскажет бородатые, седые байки - классику каждой кафедры физики. О том, как на просьбу написать А в квадрате студент чертил аккуратненький такой квадратик и внутри него выписывал букву. О том, как препод шутки ради попросил его написать А в кубе.

О том, как просматривая лекцию своей студентки, препод обнаружил фразу: “Диэлектрики - это полупроводники с нетрезвыми магнитными моментами”.

О том, как застеснялась студентка вопроса экзаменатора - что известно ей о физике твердого тела. Но пошляк-препод добавил: “Желательно рассказать побольше о деформации мягкого тела при встрече с твердым. И об изменении температуры мягкого тела”. Студентка раскраснелась, вскочила и пулей вылетела из аудитории. В тот же день к ректору попала жалоба на “приставания прямо на паре, с недвусмысленными сексуальными намеками и четко обозначенными намерениями”.

“Вот уж не думала, что физика настолько эротичная наука” - сквозь смех выдала я, впервые услышав эту историю. А спустя столетие, как наследие всех преподов-физиков сама рассказывала ее новенькой ассистентке на кафедре.

Я вдруг поняла, что ужасно скучаю по всем этим милым физическим фразочкам, замечаниям и шуткам.

По тому, как, случайно налетев на другого препода в коридоре, можно услышать: “Коллега, убедительно прошу вас обходить меня с большей амплитудой. Тогда мы оба избежим ненужной деформации”.

По тому, как в очередной раз попавшись тебе навстречу, коллега выдаст: “Странно! Мы с вами весь день в противофазе! Надо что-то делать!”.

15

Утро выдалось традиционно шумным и теплым.

Еще только “пробило” девять, а преподы по военке уже вовсю муштровали студентов во дворе. Солнце вовсю палило, а коты вовсю мяукали.

Мне почему-то вспомнилась Алиса… Как она там? Помогут ли ей эксперименты местных не вполне адекватных медиков? Или все это лишь нелепые слухи, скороспелые обещания?

Пока приводила себя в порядок, пила чай и завтракала блинчиками с творогом, сестра никак не выходила из головы.

Перед глазами так и стоял наш летний дворик, в окружении трех серо-красных десятиэтажек. Детская горка в центре, сейчас нерабочая, огороженная невысоким плетеным забором.

Детская площадка в углу, наполненная шумом, гамом и голосами ребятни…

Карапузы в песочнице деловито лепят куличики и набирают песок в ведерки. Сорванцы постарше носятся с мячиками. Подростки катаются на велосипедах и самокатах, в крутых шлемах с огненными драконами и языками пламени.

И…

Алиса.

Длинные растрепанные каштановые волосы сбились колтунами. Она уже месяц не давала мне прикоснуться к густой шевелюре и сама не расчесывалась тоже. Говорила, что перед родами нельзя, вредно для ребенка.

Красивый зеленый сарафан в цветочек висит на исхудавшей сестре мешком. Синие тени под глазами, впалые щеки делают лицо ее еще печальней.

Алиса ползает по асфальту у подъезда и чертит мелом громадную бабочку.

Заканчивает, соединив линии, резко встает, окидывая рисунок придирчивым, хмурым взглядом. Несколько секунд медлит, застыв, словно в оцепенении, и начинает прыгать, топтать бабочку босыми ногами.

- Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! - злые крики Алисы разносятся по двору, заглушая жизнерадостный гомон ребятни.

А мне не стыдно за сестру… мне страшно… Страшно, что она никогда не вылечится, что останется такой… сумасшедшей, невменяемой…

…

Чтобы совсем не раскиснуть, я решила посвятить свободный день тренировке способностей. Мало ли когда они еще пригодятся? Вчера, во время драки магнетиков и водников я ощущала себя совершенно беспомощной.

Не очень приятное чувство.

Надев серые спортивные брюки, голубую футболку и черные кеды, я собрала волосы в пучок и отправилась в кафедральный садик. Тот самый, который располагался под окнами моего рабочего кабинета.

Но добраться туда оказалось не так-то просто.

Стоило мне высунуть нос из-за двери, мимо просвистело дерево. Даже волосы зашевелились на голове. Я припустила, чтобы поскорее оставить позади опасные места. Не только пятачки между корпусами, где муштровали студентов преподы по военке. Но и все открытые участки.

Под ноги свалился булыжник. Я отскочила и едва успела уклониться от шаровой молнии. Следующие две попали в небольшой Университетский автобус. Он вздрогнул, и взорвался фейерверком. Поехал вперед, швыряясь фонтанами искр, и плюясь струйками дыма.

Врезался в дерево и остановился. Дерево загорелось. Языки пламени потянулись к небу, и клубы черного дыма заспешили за ними. Запахло костром.

Я побежала быстрее. Очень вовремя. Несколько громадных водяных облаков штурмовали ствол. Потушили его в мгновение ока. Но вниз ухнули десятки котов и тонны воды.

Влага градом обрушилась с кроны дерева, обильно поливая все вокруг.

Не помню, как обогнула корпус и добежала до садика. Здесь было относительно тихо.

Время от времени с неба падало то, что получило такой “волшебный пендель”, что перелетело через переход между корпусами или в зазор между ними.

Все остальное свистело мимо, едва заметное все в те же зазоры.

Такс… Пора понять - на что же я способна.

Мастгар и Суггурд с такой легкостью генерировали разряды руками, что меня даже зависть взяла.

Я расслабилась, потрясла руками, расслабляя мышцы и представила, что из пальцев струятся разряды. И… ничего не произошло. Я прикрыла глаза, успокоилась, вообразила, как иду по кромке моря.

Шелест волн ласкает слух, лицо обдувает теплый ветерок, обдает запахом специй и соли.

Из руки выскальзывает шаровая молния. Я открыла глаза и разочарованно выругалась. Ни-че-го.

Может, я вообще не способна создавать молнии? Может я только и могу, что управлять чужими?

Я бросила взгляд в зазор между корпусами. Там пролетела дверь, камень, кот и… шаровая молния. Я представила, как она останавливается и приближается, как подчиняясь моей воле зависает рядом… и… Снова “по нулям”.

Я всплеснула руками, выругалась и… ухнула куда-то вниз.

Перед глазами мелькнула рыхлая почва. Доли секунды я ощущала невесомость и… больно ударилась ногами. Пошатнулась и привалилась боком к… земляному склону.

Я очутилась на дне внушительной ямы. Края виднелись на высоте нескольких моих ростов.

В ужасе, в панике, под барабанный бой сердца в ушах я заметалась туда-сюда, не представляя - что предпринять. Закричала, что есть мочи, отлично понимая, что вряд ли меня хоть кто-то услышит. Дворик просматривался только из окон моего кабинета, остальные корпуса огораживали его “глухими стенами”. Возле учебных зданий командовали преподы по военке, орали коты, падали булыжники, визжали студенты, бились стекла.

Услышать среди всей этой вакханалии мой слабый крик не представлялось возможным, но я продолжала орать.

Остановилась я лишь тогда, когда горло начало саднить. Как ни странно, несколько минут ора немного успокоили нервы.

Я огляделась.

Чуть повыше головы торчали из земли пышные корни кустарника. Если зацепиться за них, можно попытаться вскарабкаться наверх.

Я дотянулась до корня, схватилась за него изо всех сил и немного подтянулась. Попыталась поставить ногу на земляной склон. И… почва резко осыпалась вниз. Корень затрещал и остался в моей руке.

С каким-то дурным упрямством повторяла я попытки, но корни отрывались, а я снова и снова падала назад.

И только я подумала, что хуже уже не будет, края ямы начали приближаться. Сердце сжалось до боли, воздуха не хватало, как ни пыталась вдохнуть поглубже. Влажные ладони впору было вытирать полотенцем.

А земляные края продолжали двигаться. Становилось ясно - еще немного и они сомкнутся. И погребут меня заживо.

Сердце замерло в груди, а в голове билась единственная мысль… Кто же теперь поможет Алисе? Алиса, как ты там? Прощай, Алиса.

…

- Женщина! Ну вот как ты умудряешься влипать в неприятности? - возмущенные фразы Вархара сыпались сверху, а земля - нет.

Я приоткрыла один глаз, другой и обнаружила, что сижу на руках у Вархара, а яма исчезла, как не бывало.

Проректор внимательно осмотрел меня - с ног до головы, и вспылил:

- Ну какого черта тебя сюда понесло? Я боялся, мы не успеем.

Я открыла рот, но слова не шли из пересохшего горла. Тогда Вархар просто крепко прижал к себе. И снова я запуталась в чувствах к проректору. Было так хорошо в его каменных объятиях, так уютно, так тепло. Он словно ограждал меня от всего мира. Горячий, сильный, мужественный, он вызывал во мне такую бурю эмоций. В животе порхали бабочки, тепло разливалось внутри, радостно билось сердце.

Но Вархар снова нарушил красоту момента:

- Видишь, женщина? Ну куда тебе без меня? Больше никуда не ходи одна! Крипсы, будь они неладны!

Эмансипированные гены вновь проснулись во мне со страшной силой. Я спрыгнула с рук Вархара и отскочила от него, как ужаленная.

- Еще чего! - возмутилась, сама себе удивляясь. Еще недавно я была сама не своя от шока и ужаса. А теперь могла все академичские корпуса разнести в пух и прах, вместе с Вархаром и его нахальными манерами.

И как по волшебству в руке материализовалась молния. Одна, другая, третья.

Огненные шарики взмыли к голове и зависли неподалеку, словно в ожидании приказа госпожи.

Мгновение или чуть дольше я изучала их, не в силах поверить в случившееся, и потрясенный возглас вырвался сам собой:

- Вот ведь! А еще несколько минут назад я ничего не могла сделать! Ни единой молнии!

Вархар посмотрел на меня совсем иначе. Бровь его приподняла родинки на лоб, в глазах промелькнуло понимание.

- Вот что я скажу тебе, женщина, - примирительно произнес Вархар. - Сегодня я не могу. Но через пару дней лично тебя потренирую. И не отказывайся! - быстро выпалил проректор, не дав мне и слово проронить. - Сама ты не освоишь этот дар. Электричество - как свет. Штука сложная.

Я посмотрела на Далека. Он кивнул:

- Правда, Ольга Искандеровна. Я еще не видел, чтобы дар освоили без наставника. И лучше вам согласиться на проректора Изилади. Негоже нашим преподам знать - что вы умеете, а что нет.

Железобетонный аргумент сломил мое сопротивление окончательно. Я вздохнула и ответила в сторону Вархара.

- Согласна.

- Вот и отлично. А теперь по домам, - скомандовал проректор. - И, Ольга, - обратился ко мне уже гораздо мягче, ласковей. - Не бродила бы ты тут, пока дар не освоишь. Сама видишь - тренировки, случайности, крипсы…

Я поспешила к корпусу, опасаясь, что Вархар догонит, разразится историями из своего боевого прошлого или, не дай бог, рассказами о подвигах в постели.

Но проректор дал мне спокойно дойти до общежития, и лишь сопровождал, вместе с Далеком держась на несколько шагов позади. Хм… Неожиданно… Подумаю об этом после.

Возле дверей общежития носилась нервная Слася. Едва завидев меня, мрагулка с разбегу бросилась на шею.

- Я так рада, что вы в порядке! - восторженно воскликнула она. - Искала вас в общежитии - нет, в кабинете - нет. А потом из окна услышала крик.

- А я рад, что ты рассказала мне, - вторил ей Далек.

- Так, все рады, что все рады, - гоготнул Вархар, прерывая поток красноречия на самом интересном месте. И так и не дав Далеку со Сласей рассказать - как же он сам так вовремя прибежал на помощь. - А теперь, проводи-ка Ольгу Искандеровну до ее комнат, - приказал проректор мрагулке. - И позаботься о ней. Чтобы поела, отдохнула и к завтрему была в отличной форме.

На этой чудесной ноте Вархар подмигнул мне, крутанулся на пятках, жестом позвал Далека, и мужчины удалились в сторону главного корпуса.

- Все сделаю! - закивала Слася, взяла меня под руку и повела домой.

16

Слася оказалась на редкость заботливой.

Осторожно довела меня до квартиры. Пока отмывалась от земли и переодевалась, заварила чай и подогрела обед.

Ароматная уха и свежесваренные пухлые креветки порадовали обоняние, потом глаз, а потом и желудок.

Поджилки перестали трястись, а жизнь уже не казалась беспрерывной гонкой со смертью.

И вскоре мы перекусывали вместе с мрагулкой, общались как давние подруги.

- Что-то не нравится мне все это, - вдруг нахмурилась Слася, доливая мне мятного чая. - Тебе не кажется странным, что крипсы из кожи вон лезут, чтобы запугать руководство Академии, а пострадала только ты?

- Может еще кто-то попал в яму? - предположила я, глотнув ароматного напитка. - Просто мы не знаем?

- Мы бы увидели, - покачала головой Слася. - В крайнем случае, услышали от Вархара или Далека. А он уверял, что твой случай - единственный.

В груди екнуло, застучало быстрее, холодок прошелся по позвоночнику. На что она намекает? Что на меня совершили покушение? Зачем? Кому это нужно?

- А может это случилось возле другого корпуса? Вдалеке?

- Ну и в чем смысл? - возразила Слася. - Да и слишком энергозатратно. Академию защищает слабый энергощит. Перед войной включают сильный, а пока работает этот. Он не экранирует, но гасит любые воздействия чужеродной магии. Специально на это заточен. Чтобы просочиться сквозь него, нужен массированный энергоудар. Проще создать его в одном месте, чем распыляться на несколько.

От догадки я чуть не поперхнулась, тревожный пульс взвился до небес.

- Ты хочешь сказать опять Гандалия? - промямлила, с трудом ворочая одеревеневшим языком. - Неужели ей так нужен Вархар, что на убийство готова? Нет! Я понимаю выцарапывать из-за мужчины глаза, драть волосы … Но убивать… - я посмотрела на Сласю, изо всех сил надеясь, что догадки ее не верны.

- Я же говорила - она на Вархаре помешана, - мрагулка покрутила пальцем у виска. - Стукнутая после насилия. И Вархар - ее навязчивая идея. Между нами говоря, - Слася наклонилась поближе и понизила голос. - Наши медики считали ее не совсем вменяемой. Говорили Вархару, чтобы он отправил ее назад, в родной мир. Но проректор Изилади пожалел Гандалию. Она же не виновата, что стала жертвой насильника…

- Мда-а-а. А теперь ее жертвой могу стать я, - из груди вырвался вздох. Похоже, ненормальные - мой крест. И чем дальше, тем он тяжелее.

Настроение резко упало. Я думала - речь лишь о банальном женском соперничестве за красивого и сильного мужчину. Хотя я никогда на Вархара не претендовала. Скорее уж совсем наоборот. А оказалось, все намного хуже. И Гандалия всерьез намерена устранить соперницу. Устранить физически!

- Мы не дадим тебя в обиду! - воскликнула Слася. - Я попытаюсь потихоньку выведать у почвенников. Видишь ли, сама Гандалия землей не управляет. Ей кто-то помогал. И, скорее всего, студенты. За умеренную плату… А еще можно рассказать все Вархару…

- Нет! - решительно отказалась я. - Не хочу выглядеть параноиком. Никто не может подтвердить нашу с тобой догадку. По крайней мере, пока.

- Наверное, - тяжело вздохнула Слася. - Что ж! Я за тобой присмотрю.

- А почему Езенграс сразу не включил сильный щит? - вдруг вспомнились мне объяснения мрагулки. А еще падение башни, взрыв, потоп…

- Его можно включать только очень ненадолго, - объяснила Слася, и хмурое лицо ее немного посветлело. - Он питается от нас всех - преподов, студентов. Если проработает дольше нескольких суток, хорошенько нас истощит. А ведь война на носу…

Мы еще немного поболтали, и я отправила мрагулку на занятия.

Как только Слася скрылась за дверью, постаралась взбодриться и набраться решимости.

Не хочу больше становиться жертвой Гандалии! Не хочу чувствовать себя беспомощной перед очередным нападением! Не хочу надеяться на других! Надо срочно овладевать силами и самой справляться с неприятностями. Кто знает, что еще приготовила мне сумасшедшая секретарша? С нее станется.

С таким настроем я выбросила вперед руку и направила ладонь в окно. Без особой надежды представила, как из нее стреляет молния. И… мой разряд присоединился к тем, что метались во дворе корпуса.

Фуф… Хоть что-то получается.

То ли потрясение отозвалось неожиданным побочным эффектом, то ли я “нащупала” - как нужно настраиваться на управление стихией. Но за несколько часов я освоила создание шаровых молний и обычных. Управление чужими на лету - благо во дворе их носилось без счету - тоже давалось без особых усилий. Также как и уничтожение молнии в руке, словно бы высасывая из нее магическую энергию.

Единственное, что меня расстраивало - так это то, что пока все получалось до ужаса медленно. На создание самого обычного разряда мне требовались несколько секунд предельной концентрации, на шаровую молнию - иногда даже минуты. Быстрее всего выходило ловить и распоряжаться чужими огненными сгустками. Но это не особенно утешало.

Ближе к вечеру ноги тряслись от слабости, руки едва поднимались, а тело казалось ватным и неподатливым. А на эту магию и впрямь уходит уйма энергии!

Я добрела до кухни, перекусила сырниками со сметаной, залпом осушила три кружки чая и отправилась спать. Хотя часы показывали всего восемь вечера.

…

Следующий день выдался на удивление тихим.

Кажется, тренировки и опасности выматывали даже больше, чем предполагала, потому, что проснулась я ближе к полудню.

И открыв глаза около девяти утра, не сразу поняла - чего же не хватает.

Неуемное солнце перекрестья штурмовало окна, разливая по розово-бронзированному полу золотистые лужицы.

За окнами щебетали птицы…

Стоп! Щебетали… птицы…

Учения прервались!

Я вскочила, привычно легла на письменный стол, подтянулась и выглянула из окна.

Во дворе не было ни преподов по военке, ни студентов, которые в поте лица отжимались, бегали, стреляли молниями…

Коты снова оккупировали деревья и крыши ближайших корпусов. Важно разгуливали по ним, подняв хвосты трубой, словно и не метались заполошно не далее как вчера вечером.

Хорошо… Как же хорошо…

Я слезла со стола, сладко потянулась и пошла в ванную.

Поотмокала в воде с морской солью - она прилагалась к банным принадлежностям. Помыла голову, немного поскрабила кожу все той же морской солью. И довольная отправилась завтракать.

День начинался не так уж и плохо. Кто же знал, что то было затишье… перед бурей.

Ровно в два часа дня, как мы и договаривались, пришла Слася, и я начала процедуру по ее преображению.

Превратить мрагулку в принцессу особого труда не составило, в королевну - потребовало еще немного усилий.

Тушь, тени, пудра, блеск и щипцы для завивки волос не подводили еще ни одну девушку.

Бирюзовое платье на тонких бретельках, с вопиюще нескромным декольте, еще ни одного мужчину не оставляло равнодушным. Когда я надевала это шелковое великолепие в пол ни один академик, ни один профессор ни разу не взглянул в глаза. Чего уж говорить о простых смертных. Если же требовалось, чтобы первый встречный двух слов связать не смог, я вставала к нему в полоборота. Платье не только не скрывало спину, но и зазывно демонстрировало вторую самую соблазнительную женскую ложбинку - между ягодицами. Чтобы добить сильный пол Академии, я нацепила “ковровую брошь” по центру декольте Сласи.

Девушка вертелась перед зеркалом и счастливо хихикала.

Сама я вначале честно хотела нарядиться как можно скромнее. Угрозы Вархара, которые сам проректор считал предупреждениями, так и всплывали в памяти.

Но потом во мне, очень некстати, проснулся дух противоречия. Тот самый, на чьей совести остался нынешний вечер с танцевальным залом в придачу. Но кто считает?

Моя рука уже благоразумно потянулась за скромным платьем, с закрытым воротом и пышной юбкой чуть ниже колен. Но взгляд упал на другое, угольно-черное.

Назвать это платье нескромным было все равно, что назвать море лужицей.

И самое потрясающее, что при всей своей вопиющей откровенности, оно целиком и полностью соответствовало требованиям Вархара. Ворот под горлышко, рукава длиннющие, юбка в пол.

Вот только плотная, шелковистая часть платья начиналась от сосков и заканчивалась где-то на середине бедра. Все, что выше, ниже, дальше было пошито из тончайшего кружева. И к этому великолепию прилагалась юбка “с сюрпризом”. Достаточно пышная, чтобы идти широкими шагами, она в самый неожиданный момент расходилась в высоком разрезе. Таком высоком, что я, всякий раз с трудом подбирала под него белье.

Выловив платье из шкафа, я с недоверием повертела его в руках. Во мне боролись благоразумие и дух противоречия. Как на грех благоразумие вооружилось только угрозами Вархара. А дух противоречия - самым страшным оружием - возмущением от того, что проректор вообще имеет наглость диктовать мне - во что одеваться. Еще немного и он возьмется диктовать куда ходить, как разговаривать и с кем встречаться!

Этот последний, контрольный выстрел духа противоречия сразил мое бедное благоразумие наповал.

Я решительно влезла в черное платье и улыбнулась зеркалу. Надо же! Подруга подарила мне его почти девяноста лет назад, а сидит и выглядит так, словно только что из бутика. Вот они, ткани нового поколения.

Над обувью я раздумывала всерьез и без спешки.

Слася пришла в правильных туфлях - черных, под любой наряд, с невысоким каблучком. С ее ростом в любых других мужчины смотрели бы на мрагулку снизу вверх, отчетливо понимая свою ничтожность перед беспощадной силой женской красоты. Мне же хотелось, чтобы мужчины понимали свою ничтожность немного позже. Сразу после того, как Слася начнет отказывать партнерам в танцах, а ухажерам - в беседе и номере телефона.

Поначалу я склонялась в сторону аккуратненьких черных туфелек на маленьком каблучке.

Но в голове назойливо прокручивались фантазии о том, как наступаю Вархару шпилькой на ногу. Так, в качестве профилактики променада его шаловливых рук по моей фигуре.

И я решительно отставила туфли на низком каблуке и вытащила черные, лакированные лодочки на двадцатисантиметровых шпильках. В моем платье оружие самозащиты не роскошь, а средство оставить хотя бы пару сантиметров тела незащупанными проректором!

Слася смотрела на то, как я надеваю лодочки и несусь к шкафу - убрать ненужную одежду - как на восьмое чудо света. Девушку не удивляли молнии в руках однокашников и виртуозные полеты мебели по аудиториям, не сражали наповал ямы, возникающие сами по себе. Но мои пробежки по комнате на головокружительных шпильках потрясли ее до глубины души.

Слася даже рот приоткрыла и захлопала удлиненными тушью ресницами так, что в комнате поднялся легкий ветерок.

Я едва успела подвести глаза карандашом, а губы - блеском, убрать косметику в шкаф, как в дверь постучались.

Вархар! Я чуяла его той самой пятой точкой, которая вечно влипает в неприятности и оттого великолепно их чует.

В панике метнула взгляд на скромное платье, что сиротливо покачивалось на дверце шкафа немым укором духу противоречия. Казалось, наряд пенял мне, предупреждал.

И, как выяснилось спустя недолгое время, он был убийственно прав.

17

Я открыла дверь и поняла, что раньше меня взглядом еще не раздевали, а вот тепеерь…

Куда там дилетантам - студентам и аспирантам до настоящего профессионала - Вархара.

Первой жертвой его цепкого взгляда стало все, что не столько прикрывало, сколько искусно украшало кружево. Проректор трижды сглотнул, но промолчал. Следующей его жертвой стало все, что не столько драпировал, сколько подчеркивал тонкий трикотаж. Вархар сглотнул еще три раза.

Слася молча выскользнула из комнаты, коварно бросив меня на милость слегка подвисшего проректора.

Некоторое время он только открывал рот и произносил нечто вроде:

“Оггоооггго”… “Оггггоо”…

Истинный скандр проснулся в Вархаре, и способность связно выражать мысли благоразумно уступила ему место.

Прошло пять минут, если верить моим экзотическим настенным ходикам, а проректор так и не отвис. Его лихорадочный взгляд уже даже не раздевал, “ощупывал” самые выдающиеся места, и я начала всерьез побаиваться за свою целостность.

Вдруг с немыслимой силой захотелось переодеться, но было уже поздно…

Вархар улыбнулся одной из своих самых нахальных и самых сладких улыбок. Теперь на меня смотрела помесь акулы и Чеширского кота. Я нарекла эту улыбку Чеширским оскалом. Страшноватое зрелище.

Я попыталась ответить проректору той же монетой, окатив его взглядом с ног до головы.

Не скажу, что Вархар изменил своему фирменному стилю, он просто слегка усилил акценты, как выражаются модельеры.

К черным брюкам на два размера больше прилагалась самая узкая угольная футболка в сеточку, что я видела. Соски не столько просвечивали, сколько зазывно торчали в дырки.

Я ожидала, что проректор подаст руку, протянет ладонь, хотя бы пригласит.

Вместо этого Вархар схватил меня за талию, поднял и поставил рядом, захлопнув дверь ногой. Не успела возмутиться, замахнуться каблуком, а проректор, как порядочный кавалер, продел мою руку через свой локоть и потащил за собой.

Он даже не маршировал - летел, и половину пути до лифта я пробежала на цыпочках. “Контуженный” платьем Вархар, заметил мои трудности далеко не сразу. Но когда наконец-то их обнаружил, благородно сжалился и сбросил скорость. На каждый его шаг по-прежнему приходились три моих, но теперь проректор двигался как брейкер, изображающий робота. Делал шаг, замирал, а когда я догоняла его, делал второй. И, что самое интересное, выглядел Вархар не столько комично, сколько пластично.

Это должно было сразу меня насторожить. Но инстинкт самосохранения временно отпросился в отгул. Перегрелся на пожаре, перенапрягся, в ожидании встречи с башней, нахлебался воды на потопе и переутомился в яме.

Без задней мысли доехала я с проректором до двадцатого этажа.

По счастью, лифт был на моей стороне и доставил нас к месту действия за считанные секунды. За это время Вархар успел лишь зажать меня в углу, и погладить по ягодице. Его взгляд ужасно хотелось прямо-таки оторвать от груди. Казалось, он пристал к ней как скотч, и отлипал только для того, чтобы также намертво приклеиться к бедрам.

Мы очутились в холле-перекрестке между двумя кафедрами, лифтом и лестницей, как на этаже физиков и биологов. Вархар лихо крутанулся на пятках и утянул меня в одну из дверей.

В ступоре разглядывала я помещение, залитое синевато-сиреневым светом и наполненное музыкой так, что, чудилось, даже воздух завибрировал.

Поджилки, органы и мышцы задрожали, как камертон от размашистого удара молоточком. Я оглядывалась широко раскрытыми глазами, а Вархар улыбался Чеширским оскалом.

В зале под потолком высотой с восемь, а то и десять Вархаров, отплясывали несколько сотен студентов и чуть меньше сотрудников вуза. Но свободного места оставалось так много, что еще несколько сотен легко разделили бы с ними танцпол. Не только нашли бы - где развернуться, но и долго искали бы остальных плясунов.

Музыка не лилась, а скорее фонтанировала из черных колонок, чуть поменьше Вархара. Я насчитала двенадцать штук - по три у каждой стены. Диско, вальс, рок-н-ролл, тяжелый металл и нечто без стиля и ритма, вроде “пумц-думц” беспорядочно сменяли друг друга, но это никого не смущало. Скорее всего, уже спустя несколько минут, многие глохли и воспринимали музыку только по вибрации внутренних органов.

У дальней стены, в шаге от трех колонок извивалась кучка вейлов. Да так, что уже даже “электрические” танцы скандров на моей паре выглядели балетными партиями. Но самым худшим было не это. Парни и девушки громко подвывали! Они не попадали в ритм, ужасно фальшивили, резко переходили с баса на фальцет. Зато временами перекрывали даже музыку.

В ладонях горе-певцов, как водится на вечеринках, тряслись пластиковые стаканчики с какими-то напитками. Вязкие струи грязноватого цвета щедро выплескивались на вейлов. Но они настолько вошли в “музыкальный катарсис”, что ничего не замечали.

Возле ближайшей стены сгрудилась внушительная группка леплеров. Наконец-то я увидела девушек этой расы! Пышногрудые и круглобедрые они носили шаровары и вместо четырех-шести ремней на талии втрое больше ремней-браслетов на руках. Усыпанные заостренными клепками, украшения явно предназначались не только для того, чтобы подчеркнуть узкие запястья. Но и чтобы подчеркнуть, как небезопасно лезть к шикарным бедрам и груди владелиц. Эх! Мне бы такие!

Полутьма спасала глаза от пестроты одежды леплеров. Даже промаргиваться не потребовалось. Хотя их “вечерние туалеты” отличались от будничных, также, как фрак от цыганского наряда.

Мало того, что рубашки и штаны были разного, бешеного цвета, с узорами непременно тоже бешеного оттенка. Так ведь ребята надели еще и жилетки! И, конечно же, они были бы не леплерами, если бы жилетки не то чтобы совпадали по цвету, хотя бы гармонировали с остальной одеждой. Последним штрихом на голове каждой “живой палитры” красовалась бандана, или что-то очень на нее похожее. Банданы испещряли мелкие аляповатые кляксы нескольких оттенков. И каждая клякса, буквально каждая, не совпадала по цвету с остальными деталями гардероба и непременно с ними же не сочеталась.

Как можно откопать такое количество несочетающихся цветов, для меня оставалось загадкой.

Пряжки поясов, браслеты и клепки на сапогах леплеров мигали всеми цветами радуги и еще несколькими оттенками.

Чувство стиля, уже умершее во мне недавно, дважды перевернулось в гробу и подозрительно затихло. Боюсь, с горя обращалось в вампира.

От ритма танец леплеров не зависел совсем. Он жил сам по себе, а музыка -сама по себе. Любые совпадения можно было смело списать на случайность.

Под бешеный пумц-думц, задорный рок-н-ролл и мрачный тяжелый металл леплеры делали одни и те же “ленивые движения”. Медленно приподнимали руки, ни в коем случае не выше чем на две ладони, и также медленно опускали. Медленно покачивали головами, и очень редко покачивали туловищами. И ни разу, ни разу, не сдвинулись с места. Самым интересным движением показались мне неспешные выпячивания бедер. Бедро начинало свой долгий и тяжелый путь в одну сторону. Замирало так, словно его владелец планировал продемонстрировать нам свое искренне неуважение. В это время леплеры начинали крутить пальцами у висков - с чувством, с толком, с расстановкой. Словно оценивали интеллект тех, кто наблюдает за их танцем.

Ближе к центру “выкаблучивались” самые смелые. Свято убежденные, что их танец не грех показать общественности. Даже если сама общественность предпочла бы его не видеть.

Несколько вейлов извивались на полу, изображая нечто среднее между нижним брейком, танцем живота и движениями кобры на охоте. Временами их руки и ноги встречались, переплетались и цеплялись друг за друга. На полу образовывался фигурный клубок тел. Живая скульптура напоминала очень сложную модель молекулы, где руки и ноги исполняли роли химических связей, а головы - атомов. Части тела бодро дергались в такт в тщетном усилии “развязаться”. Но вместо этого живая скульптура подпрыгивала на полу, как мячик.

Добросердечные соседи помогали не сразу, только вдоволь нахохотавшись.

Невдалеке от “модели атома” танцевало несколько десятков таллинов - все как один в шелковых светлых туниках и шелковых темных брюках. Внушительная группа выстроилась спиралью. Медленно, трясясь, словно от озноба, они описывали над неподвижными ногами широкие круги туловищем. Полузакрытые глаза и отсутствующие выражения на лицах не сулили ничего хорошего. Я грешным делом начала побаиваться, что в центре спирали с душераздирающим скрипом откроется дверь в потусторонний мир. Улыбчивые зомби, хохотушки-привидения и задумчивые Франкенштейны вылезут оттуда и присоединятся к вечеринке. Складывалось ощущение, что посреди всеобщей вакханалии их не сразу и заметили бы.

Чуть ближе к стене вытанцовывали несколько истлов с вздыбленными гривами и голыми торсами. Теперь становилось ясно, что на груди и спине у них больше волос, чем у горячих восточных мужчин моего мира.

Я затруднилась определить стиль танца истлов, хотя и отучилась в балетной школе без малого четыре года.

Они дружно приседали на пол, подпрыгивали, исполняли нечто вроде очень “грязного” сальто и снова приседали. И так до бесконечности.

Несколько десятков студентов разных рас уже даже не сидели у стены, а скорее опирались на нее, чтобы не распластаться на полу. Они почти не шевелились, лишь изредка помахивали руками в такт музыке, покачивали головами и мычали. Рядом выстроилась батарея прозрачных бутылочек с жидкостью болотного цвета. Я сделала себе зарубку, что к “болотной воде” лучше не прикасаться.

В отличие от студентов, преподы больше трех не собирались.

Зато высились над толпой как карандаши над огрызками таких же карандашей. Вроде бы и похожи, но гора-аздо длиннее.

Почти в самом центре зала сгрудились пары.

Одни прижимались и терлись друг о друга так, что, казалось, я снова на сеансе жесткого порно. Вторые еле заметно шевелились в такт, едва касаясь партнера вытянутыми руками. Третьи прислонились друг к другу так, словно не прислонись они хотя бы к чему-нибудь, рухнули бы навзничь. Уютно пристроив головы на плече партнера и закрыв глаза, они мерно покачивались, как на волнах.

Судя по танцам, визгам, что перекрывали даже убойно громкую музыку (если под нее убивать, никто не услышит крики жертв), вечеринка удалась на славу. Запах универсального мерила веселья и бесшабашности - сильного алкоголя - в прямом смысле слова сбивал с ног. Казалось, меня с головой окунули в медицинский спирт. Захотелось немедленно закусить. Соленым огурцом. Нет, банкой соленых огурцов. Нет, двумя банками. А потом залпом выпить весь рассол. Но кто считает.

Кстати! Откуда взялись эти крепкие напитки?

Я пригляделась повнимательней, и зацепила взглядом прямоугольник света, в дальнем углу зала. Он обрамлял дверь, на которой временами загоралась зеленая надпись “КАФЕ”. Оттенок ее недвусмысленно предсказывал, какой цвет лица обретут те, кому залить в уши музыку для полного драйва мало. Требуется еще и залить чего-нибудь горячительного в глотку. И с первого же взгляда становилось ясно - погорячились смельчаки изрядно.

Из кафе вываливались студенты и преподы со стаканами, бутылками и странными сосудами, похожими то ли на женскую фигуру, то ли на гитару.

Волосы и одежду многих танцоров словно бы развевал ветер. Я поискала взглядом вентилятор, но его нигде не было. Зато в глаза бросился Мастгар.

Он извивался как великанская надувная рекламная кукла под порывами ветра. И задорно присвисывал, снося головные уборы с тех, кто неосторожно приблизился на расстояние нескольких вытянутых рук.

Пока я оценивала насколько все запущено, музыка прервалась. На секунду все вокруг стихло. Только вейлы у колонок продолжали что-то горланить и дрыгаться, как ни в чем ни бывало.

На нас обрушилась мелодия танго. Большинство обитателей танцпола и не подумало сменить стиль. Зачем оглядываться на такую мелочь как мелодия, ритм, если тело просит движения?

- Пойдешь танцевать? - возглас Вархара утонул в громогласном пении колонок и вейлов. Даже проректору не удавалось их перекричать. Все еще слегка одурманенная запахом алкоголя, контуженная музыкой, я не сразу поняла суть вопроса.

Но Вархару этого и не требовалось.

Не дожидаясь ответа, он схватил меня за руку, и дернул на себя. Точно в ритме танго я упала на грудь Вархара. Проректор ловко отклонился, застыв в позе слеша, и удерживая меня почти на весу. Теперь я возлежала на Вархаре целиком, и едва доставала носочками до пола. Крепкие мужские руки на талии не стискивали, как опасалась, лишь деликатно придерживали.

Возмущение закипело в груди, обожгло щеки и уши. Я толкнулась назад. И, не рассчитав силу, полетела спиной вниз. Не успела испугаться, восстановить равновесие - на шпильках это не так-то просто - Вархар поймал меня почти без усилий. Наша поза очень подходила для танго. Одной ногой проректор остановил обе мои - с его размером ступни остановил бы и три, и четыре. Правая пятерня Вархара удерживала меня за левую руку. Наклонился он с красивой, прямой спиной - балетные бы взмолились о мастер-классе. И я зависла в четырех-пяти ладонях от пола.

- Ну что женщина, - точно попадая в ритм музыки, нараспев произнес проректор. - Отпустить тебя? Или не надо?

- Не-ене, - не успела договорить “не надо”, как Вархар выпустил мою левую руку и мгновенно поймал правую. Конечно же, левой пятерней. Да так ловко, что я почти не приблизилась к каменным плитам пола.

- Значит, не-е? - уточнил проректор, приподняв бровь с родинками.

Я закивала настолько сильно, насколько смогла в своем нижайшем положении.

- Запомни! Ты сама это сказала! - снова нараспев скандировал Вархар и дернул меня на себя.

Ахнуть не успела, как снова легла на каменное тело проректора. Он поднял меня, как куклу и… крутанул колесом.

Поставив на ослабевшие ноги, Вархар расплылся в Чеширском оскале и уточнил:

- А теперь отпустить?

- Уку, - только и смогла выдавить я - голова еще кружилась от неожиданного виража.

- Понял! Мне повторять не надо, - Вархар подтолкнул меня, и мы сделали несколько шагов танго. Вернее, шагал проректор. Я же скорее летела, почти не касаясь ногами пола. Вот это партнер! В его стальных руках ощущаешь себя Дюймовочкой!

- Очень хотелось бы встать на пол! - потребовала я, когда наконец-то смогла дышать.

- Любой каприз! - усмехнулся проректор. Опустил меня на ноги, ухватился рукой за колено и рванул его на себя.

Мы снова застыли в позе танго. Мое колено прижалось к бедру проректора, и разрез призывно распахнулся. Горящий взгляд Вархара прошелся по телу, недвусмысленно застревая на груди и бедрах, и все больше мутнея. Опустился на голую ногу и несколько секунд исследовал ее. Каждый миллиметр того, что обнажало платье и, как мне показалось, каждый миллиметр того, что оно еще прикрывало. Стало страшновато. Особенно после того как грудь Вархара заходила мехами, а изо рта вырвалось очередное:

- Огооо…

И вдруг скандр отступил, не выпуская мою ногу из стальной хватки. Удержаться от нового падения на грудь Вархара удалось лишь каким-то чудом.

Поза танго стала еще более красивой и возмутительно зависимой от проректора. Один его шаг, рывок - и я в объятиях Вархара. Не теряя времени даром, проректор положил руку мне на грудь и медленно, в такт, провел ею до обнаженного бедра. Ладонь Вархара возмутительно по-хозяйски стиснула его, чуть отпустила и не менее возмутительно скользнула к колену. Снова взлетела к бедру, и снова его сжала.

Да! Платье было очень неудачной идеей! Самой неудачной с тех пор, как я согласилась тут работать.

Слегка приглушенное танцем негодование вспыхнуло с новой силой, опалило щеки, яростным пульсом достучалось до ушей. Я вдохнула поглубже, чтобы высказать Вархару все, что думаю. К несчастью, оторвать руку, чтобы приласкать проректора по темечку, не представлялось возможным. Я крепко держалась за плечи Вархара, чтобы не потерять равновесие на тонком каблуке, в неудобном, наклонном положении.

Проректор расплылся в Чеширском оскале, словно прочел мои мысли. Подтянул поближе и еще крепче прижал мою ногу к своему бедру. Его лихорадочный, мутный взгляд так и гулял по груди, и казалось, просачивался сквозь платье.

Я уже решила плюнуть на равновесие и организовать пламенную встречу своего кулака с глазом проректора. Хотя бы с его челюстью, а там как пойдет…

Но Вархар резко отпустил мою ногу. Подхватил за руки и заставил сделать еще несколько шагов танго. Сказать, что Вархар вел, не сказать ничего. Сказать, что он великолепно танцевал, не сказать ничего. Сказать, что он вопиюще нагло пользовался танцем, чтобы тискать меня и управлять мной, тоже не сказать ничего.

Но возмущение таяло, а восхищение Вархаром стремительно и неумолимо росло. Ведь в его руках я ощущала себя пушинкой, я ощущала себя… женщиной…

Лишь спустя несколько минут заметила, что пары вокруг расступились, и мы танцуем в пустом центре зала. Остальные же невзрачно подражают где-то на галерке, ближе к стенам и окнам.

Наше танго безумно походило на изысканный секс. Каждая моя клеточка, даже мысли и эмоции повиновались Вархару. То предельное напряжение собирало тело в кулак, то блаженная расслабленность разливалась по мышцам. Проректор безапелляционно вел, а я послушно крутила бедрами, выписывая фигуры танго. Без единой мысли, возражения, прогибалась, выпрямлялась, удерживала ноги и руки в верном положении. Вархар вращал меня, кружил, подбрасывал, закидывал на плечо, и неизменно осторожно опускал на ноги.

Помимо воли к концу танца все мое существо предательски размякло, сдалось на милость обаяния проректора.

Вархар поразительно грациозно исполнял фигуры танго.

И это стало для меня самым большим открытием, шоком. Помнится, несколько знакомых дзюдоистов сопровождали нас с подругой на дискотеку. Боже мой! Как они двигались! Танец борцов напоминал нечто среднее между балетом бегемота, медведя после спячки и коровы на льду.

Вархар даже не чувствовал музыку, он жил в ней. Эта гора мышц двигалась, словно вообще ничего не весила. И к последним аккордам я забыла обо всех наших ссорах, о его беспримерной наглости. Я дышала танцем вместе с Вархаром, как единый организм.

На финальных аккордах он подхватил меня на руки и подбросил вверх, крутанув винтом. Я выпрямилась струной, взлетела до плеч Вархара, и упала в его руки. Инстинктивно обхватила проректора за шею и прильнула к нему всем телом.

Музыка стихла, и зал утонул в звоне аплодисментов. Еще недавно казалось, моим ушам все нипочем. Они закалены и готовы к любому академическому грохоту. Но хлопки в ладоши эхом пронеслись по залу и ненадолго оглушили. Контуженная, потрясенная, пьяная и расслабленная я повисла на руках Вархара. А он приподнял мою голову и поцеловал. Резко, порывисто, словно все еще двигался в ритме танго. И не успела возмутиться, только-только замахнулась, чтобы врезать Вархару хотя бы по темечку, как он выпустил меня из рук. Поставил на неверные ноги и придержал, криво улыбаясь. Взбудораженный, окаменевший, но явно очень довольный собой и нашим невероятным танцем.

- Ольга-Ольга… Теперь можешь и не пытаться от меня открещиваться. Твое тело и твои восторги уже сказали “да”. Рано или поздно скажешь и ты, - хрипло выдохнул проректор. Как-то немного напряженно хохотнул, и снисходительно провел рукой по моему плечу. И также снисходительно в стиле “чем бы дитя не тешилось…”, “на тебе, маленькая, только не плачь…” убрал пятерню.

Воспользовавшись неожиданной свободой от вездесущих, нахальных лапищ Вархара, я рванула в сторону.

И, слава богу, кто-то подхватил под руку и быстренько оттащил к окну.

Слася! Моя маленькая спасительница!

- Представляешь! Меня пригласили на танец уже двадцать четыре раза! - восторженно защебетала она. - Пятнадцать раз я отвергла хулиганье из родной группы. Пусть помучаются! А сколько мне записок с телефонами насовали… У-у-ух.

И Слася полезла в карман.

Кармашек у бирюзового платья был маленький, но воистину женский.

Особенность “воистину женских” карманов в том, что там может поместиться невероятное количество вещей. В карман, не больше спичечного коробка мои подружки умудрялись засунуть: помаду, пудреницу, тушь, кошелек, визитницу и документы. И так, по мелочи: штук двести дисконтных и банковских карточек.

Слася была талантливой девушкой. Из кармашка, размером не больше половины ладони, она достала и повертела у меня перед глазами, кипу бумажек в три руки толщиной. Записки были всех размеров и форм - от тетрадного листа до формата А2, от аккуратно вырезанных квадратиков до кругов и многогранников. Похоже, местные ухажеры свято верили в то, что чем больше листок и крупнее цифры, тем соблазнительней телефон.

Даже удивительно, что никто не принес Сласе плакат, в ее рост высотой.

Стоило немного расслабиться, отвлечься, как меня снова дернули за руку.

Я показалась себе куклой, у которой вскоре станет одной рукой меньше. И придется отправиться к Доктору Шоку. Он, кстати, уже вовсю отплясывал нижний брейк возле женщины, на полторы головы выше Вархара.

Дивная пара произвела фурор еще в момент их появления на вечере. Мастгури едва доставал плечистой и стройной брюнетке до пупка. Зато вместо того, чтобы степенно придерживать спутницу под локоток, преспокойненько обнимал длиннющей рукой ее ягодицы. И нежно так водил по ним ладонью, временами, словно бы совершенно случайно, попадая под широкую юбку короткого черного платья. От самых неожиданных и нескромных движений его ловких пальцев, брюнетка смешно подпрыгивала и трясла мускулистыми ногами.

Даже на балу Мастгури умудрился довести до шока не только свою женщину, но и окружающих.

Немало студентов неосторожно обзавидовались доктору Шоку и попытались повторить движения его шаловливых пальцев на ягодицах собственных дам.

Громкая музыка почти заглушила их крики, грохот падения тел и “профилактических” ударов черепов о камни пола.

Мастгури оглянулся, улыбнулся так, что те, кто вставал, упали снова и ласково предложил:

- Ребята, я готов оказать вам и первую и вторую и даже третью помощь! По методу гиппопотама… Тьфу! По клятве гиппобрату… Да нееет же! По клятве Гиппократа!

Студенты подскочили как ошпаренные. В ужасе похватали выбитые зубы, наверное, на память, приподняли опухшие от синяков веки и стройным хором отреклись от помощи доктора Шока.

- Ольга, потанцуем?

Образ Драгара, с розой в зубах, и акульим оскалом еще долго преследовал мое воображение.

Не говоря уже о спортивном костюме помощника. На танцевальном вечере он смотрелся гораздо примечательней, чем самые смелые наряды леплеров. Тех хотя бы можно было спутать со светомузыкой оригинальной, то и вовсе волшебной, конструкции.

Разглядывая мешковатые серые трико помощника, растянутые на коленях, черную майку-алкоголичку между полами угольной спортивной куртки, я даже забыла о главном. О том, что он снова, безо всякого разрешения и повода назвал меня по имени, совершенно без отчества.

Или опять сработал ужасающий “эффект платья”?

Не успела обдумать эту идею, случилось нечто совсем уж изрядное.

Откуда ни возьмись, возле нас с Драгаром появился Вархар. Я готова была поклясться, что не видела его нигде поблизости. Но проректор собственной персоной возвышался рядом со мной, напротив помощника.

Я ожидала очередную пламенную речь о том, куда Вархар отправит Драгара, если тот не прекратит “пялиться на мою женщину”. Но, как уже повелось, ошиблась.

Легким ударом ноги Вархар послал Драгара туда, куда я сама собиралась секунду назад. В другой конец зала, подальше от воинственных скандров.

Драгар летел как смерч, сметая все на своем пути. Спиной напоролся на таллинов, и они начали падать друг за другом как домино.

Наступил на “модель молекулы”. Дернулся, в тщетной попытке освободить ноги, но они безнадежно запутались в ногах-руках-головах-телах. Драгар беспомощно плюхнулся на шею одного из студентов, зачем-то взмахнул руками и… повалился вниз. Но мощь вархаровского посыла на этом не иссякла.

Куча-мала закачалась, и… поехала, увлекая за собой Драгара. Докатилась до беспечных леплеров. Ничего не замечая, они продолжали спокойно танцевать свой ленивый танец. Куча-мала проехала по леплерам как каток по снежным барханам. И большая часть “ленивых плясунов” присоединились ко всеобщему веселью - стала неотъемлемой частью клубка тел.

- Вот это я называю импульсом! - хохотнул Вархар, указывая мне на дело рук своих. - Физику нужно изучать экспериментально! Как Ньютон! - добавил глубокомысленно, воздев палец к потолку. - Он изучал на собственной башке. А твой непутевый и крайне недогадливый аспирант - на своей. И не только на ней. Как там у вас говорят? Дурная голова геморрой в заднице? Не?

Я только открывала рот, как рыба, выброшенная на берег, мысленно оценивая масштаб катастрофы. Увы! Это были лишь цветочки!

Куча-мала докатилась до стены, врезалась в нее и провернулась несколько раз. Уверена, посыла Вархара хватило бы, чтобы она доехала и до потолка, но неподалеку удивленно присвистнул Мастгар. От ударной волны его дыхания, клубок тел рассыпался, и ошарашенные студенты распластались на полу. Леплеры так и остались лежать, переводя дыхание. Вейлы нервно дергались, словно все еще танцевали. Таллины покатились бревнами куда-то в сторону.

Драгар вскочил на ноги первым. Глаза его бешено вращались, от оскала мне захотелось немедленно уйти в стену.

- Ты не хозяин Ольге! Я хочу с ней танцевать! И буду танцевать! - выпалил помощник, и в несколько прыжков добрался до нас. Я на всякий случай шарахнулась в сторону. Благоразумие проснулось после долгой и затяжной спячки. И первым делом заткнуло кляпом эмансипированные гены, уже готовые выплеснуть на скандров очередные феминистские не-восторги. Такое чувство, что ни Вархару, ни Драгару и в голову не приходило, что на пути их танца “с Ольгой” есть еще одно, малюсенькое препятствие - мое, собственное мнение.

Рука помощника дернулась к моей талии, но… легла на талию Вархара. Ловкий проректор очень вовремя загородил меня и теперь плотоядно усмехался в расширенные от удивления глаза Драгара. Дав парню секунды, чтобы осознать собственный конфуз, Вархар со всей дури дернул его на себя и ловко отскочил в сторону. Драгар полетел вниз, и грохнулся на пол, у ног до ужаса довольного собой проректора.

- Короче! Скажу я тебе, Масдрагар одну простую истину, - процедил он сквозь зубы. - Если ты еще хоть раз хоть какой-то частью тела притронешься к моей Ольге… Можешь с этой частью тела загодя проститься. Я дам тебе на прощание с ней пару минут. Если очень будешь умолять, целовать ноги - десять. А потом оторву.

- Парни, ой… ребята… ой… скандры… Вархар, Драгар, - пока я судорожно искала подходящие для обоих эпитеты, варвары заняли подозрительно немирные стойки. Ближайшие к ним танцоры еще подозрительней вжались в стены, дальние - рассыпались по сторонам.

- Да ладно ва… - я попыталась встать между скандрами. Но Вархар подпрыгнул, пробежал несколько метров, оттолкнулся руками от пола и перелетел через меня как какой-нибудь Брюс Ли.

Я ошарашенно наблюдала, как проректор приземляется рядом с Драгаром, хватает его за шкирку и… начинается веселье.

Дикими воинственными воплями скандры легко перекрыли музыку. И… понеслась душа в Рай.

Ноги, руки, головы и зубы мелькали перед моими глазами как в ускоренной перемотке голливудского боевика про очень крутых и очень диких воителей. И все эти части тела принадлежали вовсе не Драгару с Вархаром, а тем, кто попадался на их пути или не успевал вовремя освободить дорогу.

Лоскуты одежды, кнопки, молнии, ремни задорно вспарывали воздух и градом осыпались на головы.

Танцоры заметались по залу, то и дело натыкаясь на воинственных скандров.

Многие изловчились все же отползти или даже уковылять.

Большинство напоминали нудистов - их одежда пала невинной жертвой неприязни Драгара с Вархаром. Скандры не церемонились - срывали с ближайших студентов и преподов ремни, клочки ткани, обувь.

Вархар надевал на голову Драгара чьи-то сапоги. Скручивал руки и ноги тряпками, душил парня несколькими ремнями сразу, затягивая их и даже пытаясь застегнуть.

Бывшие владельцы этого оружейного новодела, прикрывали все, что можно прикрыть ладонями, и убегали из зала под улюлюканье оставшихся.

Драгар пытался повторить маневры проректора, но не очень успешно.

Сапоги леплеров никак не хотели налезать на голову Вархара. Ремни он рвал легким движением шейных мускулов, куски ткани расходились на нитки, стоило проректору напрячь руки.

Описав несколько кругов почета по залу, скандры врезались в звуковые колонки и сбили с ног двух мрагулов, крайне не вовремя пробегавших мимо.

Колонки с грохотом и гулом рухнули на пол. И еще долго по залу проносился залихватский Буммм… Буммм… Буммм.

Мрагулы с криками упали на колонки. Попытались встать и запутались ногами в проводах. Заметив, что скандры сцепились неподалеку, ребята резво поползли прочь, волоча за собой колонки.

- Эй, вы, хвостатые! - окликнул их Вархар, одновременно дубася Драгара то в живот, то в челюсть, планомерно отдавливая ему одну ногу за другой и отпинывая одно колено за другим. Как всегда Юлий Цезарь перевернулся бы в гробу. - Не выползайте из зала. Музыка еще может понадобиться!

И тут же врезал лбом в лоб Драгара. Звон самых крепких черепов, что я видела, ознаменовался взрывом проводки. От ласкового оклика Вархара, студенты, что ползли с колонками на ногах, истерично дернулись. Раздался оглушительный треск и провода выскочили из стены, припорошив пол каменным крошевом. Техника безопасности в Академии довела бы до инфаркта любого проверяющего. Провода оказались бесстыдно голыми, как и те несчастные, чью одежду скандры превратили в оружие. И, конечно же, немедленно закоротились друг о друга.

Фейерверк вышел знатный. От стены горизонтально выстрелили лепестки пламени и лениво поползли вверх.

Те, кто спасся от вынужденного стриптиза и травм продолжали следить за всем, как за цирковым представлением.

В основном - скандры, мрагулы, истлы и леплеры.

Когда и как сбежали таллины, я не поняла. Зато точно видела, как уносили ноги вейлы. Последние пронеслись мимо несколько секунд назад, подпрыгивая, как горные козочки и тщетно пытаясь прикрыть нескромные части тела несколькими ремнями леплеров. Идея вышла крайне неудачной. Ремни мерцали в полутьме, привлекая к танцорам-нудистам гораздо больше внимания, чем их нагота.

Вархар с Драгаром прочно завладели вниманием “толпы”, оттеснив на второй план даже Мастгури. А ведь Доктор Шок танцевал нижний брейк и упорно колотил по ногам спутницы. Она усиленно отскакивала, но далеко не всегда успешно. Зато юбка “дамы Мастгури” задиралась почти всегда, демонстрируя присутствующим черные стринги с золотистым сердечком. Но Доктор Шок не оправдал бы своего прозвища, если бы попутно не сбил с ног двух леплеров. Бедолаги уже почти сбежали от драки скандров, притулились у стены и тут такая незадача! Леплеры проехались по полу на животах и угодили под ноги Лиции. В страстном порыве танца она исполнила странный прыжок, похожий на прыжок дикаря племени тумба-юмба при виде заваленного им на охоте мамонта. И… с размаху приземлилась на волосы леплеров.

Беженцы от драки скандров распластались на полу и прямо по ним кубарем прокатились Драгар с Вархаром. Их мертвой хватки хватило лишь до ближайшей стены.

Скандры врезались в нее и клубок тел распался.

Теперь отчетливо стало видно, что одежды на обоих кот наплакал. На Вархаре остались знаменитые плавки и кусок штанины. Он трогательно болтался на лодыжке, как браслет. Драгар умудрился сохранить в потасовке только черные плавки… с золотой ракетой на самом интересном месте. Конечно же, острие ракеты смотрело вверх.

Вархар вскочил на ноги мгновенно, и с акульей улыбкой взирал на Драгара, все еще распластанного на полу. Расфокусированный взгляд помощника бесцельно бродил по потолку, на лице застыла удивленная гримаса. Кажется, Драгар порядочно приложился к стене.

Я надеялась, что битва титанов завершена. Драгар повержен, и Вархар уйдет восвояси. Боже! Как же я ошибалась!

Не успела сообразить, что происходит, как Вархар метнулся в другой конец зала. Вернулся с леплеровским сапогом. Присел рядом с Драгаром на пол, ловко нацепил ему на голову обувь и зашнуровал. Руки проректора прямо летали, пока он с улыбкой людоеда, что поджаривает человека на костре, продевал и поддергивал шнурки.

Хлястик Вархар, похоже, засунул внутрь сапога, потому что шнуровка начиналась на лбу Драгара и спускалась по носу и подбородку. С победоносным видом завязал проректор шнурки на шее парня каким-то на диво замысловатым узлом. И затянул посильнее.

Я думала - на этом все. Но Вархар сбегал в другой конец зала еще раз. И пока Драгар, пыхтя и сопя, ошарашенно озирался, по одному накрутил на его шею пять леплеровских ремней и застегнул их.

С глубоким удовлетворением на лице поднялся Вархар с колен и оглядел плоды трудов своих.

Драгар попытался встать, но, похоже, у него закружилась голова. И помощник рухнул назад. Клепки на его сапоге-шлеме громко звякнули об пол. Им звонко вторили пряжки ремней.

Я думала - ну вот теперь-то душенька Вархара довольна! Но снова ошиблась.

С криком:

- Хей-я! - Вархар схватил помощника за шкирку и ненавязчивым движением рук выбросил в окно. Все-таки он провел обещанный эксперимент.

Драгар пролетел через весь зал, традиционно взмахнул руками как крыльями, будто бы хотел улететь подальше от собственного позора. На подступах к стеклу, сердобольный Суггурд открыл ему окно и даже проводил широкой улыбкой голодного аллигатора. Правда, слегка приласкал краем рамы по голове. Но кто считает?

Драгара встреча с оконной рамой не смутила нисколько. Еще бы! Голову его надежнейшим образом защищал сапог, с кованой, между прочим, подошвой.

Под хлопки и улюлюканье всех вокруг, даже преподов, Драгар со свистом вылетел на свободу, и быстро-быстро замотал руками. Занятный народец, эти скандры! Все, как один, считают себя птицами.

Но чуда не случилось. Драгар с трехэтажным криком рухнул вниз. Рухнул как булыжник и ударился о каменные плиты во дворе корпуса с таким же звуком.

Вархар не дал мне выдохнуть, не дал посмотреть - жив ли вообще помощник. Подскочил, схватил на руки и потряс над головой, как охотник добычей.

И, что самое страшное, студенты хором скандировали его имя. А заодно и мое. Из толпы зевак послышались на диво дружные возгласы. Такое чувство, словно они репетировали заранее. И даже не один раз.

“Вархар раздобыл Ольгу, отбив Драгару все, что нужно”, “Вархар отбил Драгару все, что нужно, вместе с охотой добиваться его женщины!” “Вархар отбил Драгару желание прикасаться к Ольге и все остальные части тела!” Новоизобретенные фразеологизмы окончательно добили и меня тоже.

Не помню, как спрыгнула с рук проректора. Но помню, что даже не навернулась на шпильках, даже не пошатнулась. Наконец-то настал час моих любимых лодочек! Со всего размаху я наступила каблуком на проректорскую ножищу.

- Ой-оо! Какая ж ты страстнаяя! Ойо! Ойо! - вскрикнул непробиваемый, неунывающий Вархар.

Не глядя под ноги, я бросилась наутек, заскочила в лифт и нажала кнопку своего этажа. Вылетев из лифта, как ужаленная, не оглядываясь, бросилась к своей комнате. И заперлась.

Подумав хорошенько, решила, что для воинственных скандров этого мало. К гадалке не ходи, сочтут - заигрываю, заманиваю. Нарочно подзуживаю.

Я подтащила к двери кресло. Нет, и этого показалось мало. Я подтащила к двери второе кресло. Затем еще стул и еще. Когда баррикада уперлась в потолок, на душе слегка полегчало.

Руки тряслись то ли на нервной почве, то ли от усталости после перестановки мебели. Даже стулья тут весили больше меня.

Меня не слабо колотило. На языке вертелось все, что не успела сказать Вархару. Изо рта так и рвались нечленораздельные возгласы задушенного моей природной интеллигентностью мата.

Еще час или больше, я, как загнанный зверь металась по комнатам, в ужасе ожидая гостей.

А когда немного успокоилась, обнаружила в руке пустую пластинку от валерьянки, три разбитые чашки в раковине, и опустошенный чайник из-под ромашкового чая.

По счастью, до утра меня никто не трогал.

Возможно, судьбоносный удар шпилькой по ноге Вархара, произвел на всех неизгладимое впечатление. Возможно, то, как я лихо вонзала шпильки в ноги студентов, что неосторожно попались на пути. Возможно проводка, искря и потрескивая, умудрилась-таки привлечь внимание общественности к собственной скромной персоне.

А возможно, ректор заставил всех прибираться в бальном зале, больше похожем на место мамаева побоища.

Возможно все вместе.

Я отключилась в двенадцать ночи, так и не разобрав баррикаду у двери.

18

Как ни парадоксально, но к утру я немного пришла в себя.

Кажется, нервная система за ночь основательно перезагрузилась и, как умный компьютер, установила новые настройки. Убедила организм, что драка, разгром бального зала, насильственное превращеие танцоров в стриптизеров и горящая проводка - это так, мелочи жизни. Легкое, необременительное приключение.

Разбирая баррикады у двери, я тысячу раз прокляла себя, две тысячи раз - Вархара с Драгаром, зато мышцы моментально пришли в тонус.

Прохладный душ, мятный чай к завтраку и валерьянка на закуску сделали свое дело. Я успокоилась и убедила себя, что бывало и хуже. Когда точно припомнить не удавалось. Но наверняка же бывало?

Взбодрившись от вида вчерашнего платья, я спрятала убийственный туалет в шкаф и надела строгие черные брюки с голубой блузкой.

Волосы собрала в традиционный “училкин” пучок, нырнула в черные лодочки на маленьком каблучке и отправилась на кафедру.

Все-таки сегодня заседание.

От этой мысли я взбодрилась снова.

Заседание кафедры с Гандалией, которую прилично переклинило на Вархаре и на моем уничтожении уже не как соперницы, а как класса… Да-а-а. Чувствую, будет весело. Либо мне, либо Гандалии и моим каменным троллям…

По холлу в сторону кафедры бодро рысил Далек. Темно-зеленая рубашка и брюки делали его всклокоченную рыжую гриву и бакенбарды еще ярче.

Я бросилась вдогонку за истлом, и на удивление почти без усилий поравнялась с ним. Получив уважительный кивок, и приветствие осторожно поинтересовалась - что сталось с Драгаром. Жив ли он вообще?

Далек ободряюще улыбнулся и небрежно махнул рукой.

- Не беспокойтесь вы так, Ольга Искандеровна! Легкое сотрясение, несколько ушибов. Это же скандры! Чтобы их добить надо бросать уж сразу с крыши… - он закатил глаза к потолку, немного подумал, пригладил гриву и покачал головой. - Нет! На всякий случай лучше с башни.

И заметив мое потрясенное лицо усмехнулся:

- Да ладно вам. Правда. На скандрах все заживает преотлично. Соскучиться не успеете, а Драгар уже будет в порядке. Ну если конечно… проректор Изилади не позаботится об обратном, - истл хохотнул, но встретив мой суровый взгляд немедленно посерьезнел и вырвался вперед. Предусмотрительно отворил кафедральную дверь и пропустил внутрь. И я с головой окунулась в уже привычную и немного сумашедшую учебную атмосферу.

Жареным здесь запахло в прямом смысле слова - кто-то явно жег бумагу или что-то вроде того.

Студенты рассыпались по сторонам, давая нам дорогу. Впереди немедленно замаячила Летисса - уборщица-таллин - чернокорая, с волосами, похожими на проволоку из червленого серебра, собранными в низкий пучок. Она деловито подталкивала вперед моющий пылесос, а тот чуть слышно гудел от натуги. И мы с Далеком получили шанс прогуляться по девственно-чистому розовому полу. Казалось, вышагиваем по специальной дорожке для дорогих гостей, потому что девственно-чистым выглядела лишь центральная часть коридора. По сторонам громоздились мятые бумажки, жвачки, шелуха от семечек, металлические и пластиковые банки из-под напитков. И все это склеивали в единую массу подозрительно склизкие лужи не понятного происхождения.

“Вчера я сдал лабораторку!” - на треть стены прихвастнул кто-то с ярко-фиолетовым маркером. “Сдал недорого, напрокат” - съязвили рядом, алым маркером.

Летисса расчистила нам путь до самых дверей совещательной.

- Большое спасибо, - улыбнулась я синеглазой женщине-таллину с очень нежной, почти глянцевой корой. Она кивнула, вернула улыбку, толкнула моющий пылесос вперед и припустила следом с криком:

- По-оберегись! Кто не спрятался, я не виновата! Все, что попало в мой пылесос, то пропало! Даже если это ваши шаловливые ноги или сумки.

Запыхавшаяся Метанилла подскочила к нам прежде, чем Далек успел отворить мне дверь совещательной.

Дружной толпой вошли мы в аудиторию.

Гандалия выпрямилась на первом ряду, среди скандров и мрагулов. Ее черное платье по фигуре едва дотягивалось до колен. Ярко-алая помада на губах прямо кричала о решительном настрое.

Что ж! Самое время ставить всех на место и муштровать, как советовал Вархар.

Примерный план вертелся в моей голове уже пару дней. Вертелся тогда, когда голову не занимали другие, более насущные проблемы - как выжить и сбежать от скандров.

Я расстроенно подумала, что Далеку придется отсесть подальше. А так хотелось видеть в первых рядах доброжелательные лица! Ну кроме Мастгара и Лиции - они улыбались во все свои беззубые рты.

Но Далек с Метаниллой метнулись к задним рядам, схватили кресла и пронесли их вперед так, словно это пластиковые детские табуретки.

Сели прямо передо мной, и на душе резко полегчало.

- Ну здравствуйте! - произнесла я, и подчиненные разом встали.

За стеной гигантских тел скандров и мрагулов остальные предсказуемо потерялись.

- Присаживайтесь, - предложила я и подала пример - разместилась за столом завкафедры, размером с мой рабочий.

Скандры и мрагулы воззрились на меня привычными взглядами голодных аллигаторов. Истлы смотрели исподлобья, как хищники перед прыжком, и даже слегка пригнулись. Таллины выпрямились и застыли, словно одеревенели. Леплеры насупились, а вейлы вытянулись по струнке.

Далек улыбнулся и подмигнул. Метанилла подмигнула тоже. И я снова поразилась - как толстый-толстый слой тонального крема и пудры не осыпался с ее лица на очередную белую блузку из сверкающей синтетики.

Ну что ж, с богом.

- Ознакомилась тут на досуге с вашими отчетами, - Я обвела преподов взглядом Медузы Горгоны и покачала головой. - Скажу прямо. Такого я еще не читала. Не знаю даже похвалить вас за те десять лет жизни, что подарили мне эти юмористические произведения. Или отругать за то, что приносите такое завкафедры.

Истлы перестали сутулиться и смотрели уже не исподлобья, скорее искоса. Леплеры продолжали морщить носы, таллины даже не шелохнулись, только глаза их расширились. Вейлы принялись нервно теребить одежду. Бзинн. Не выдержала хозяйского напора чья-то пуговица. Скандры и мрагулы синхронно скрестили руки на груди и через одного выжидательно прищурились. Гандалия закинула ногу на ногу и гордо подняла голову, словно бросала вызов. Я дала возможность подчиненным пофантазировать на тему анекдотичности собственных отчетов и чужих тоже и продолжила - мягко, вкрадчиво, почти ласково. - Ну что ж… В любом случае вы подарили мне несколько незабываемых минут. Вот лишь слабые выдержки, - я прокашлялась - ради эффекта и театральной паузы - и зачитала:

- После вчерашних лабораторных работ я зажИвал студентов, чтобы вправить им суставы в мозги.

По рядам прошли смешки.

- Кто это жует студентов через И? А не проще прочистить мозги и вправить суставы? Или не так весело? - поинтересовался Далек, недвусмысленно косясь на Мастгара.

- Не будем называть героев дня. Не всякий может разжевать человеческое мясо. Говорят, после этого теряют зубы… - я позволила сотрудникам погоготать над прозрачным намеком и Мастгаром, который тут же закрыл рот, но улыбаться не перестал. И добавила: - Сохраним анонимность наших гениев хотя бы до следующего отчета. И продолжим знакомиться с вашим незабываемым творчеством. Три целых и четыре десятых студента отучились потому, что я разрешил им принести целый стол.

- Не удивительно, что студенты отучились… после того как от них остались только дроби, - захохотала Метанилла. - Наверное, надорвались, таща стол и развалились на части… Надеюсь, препод догадался собрать этот конструктор или смел все в совочек и спрятал в шкафу вместо скелета?

Гогот в аудитории перекрыл дакие кошачьи вопли за окнами.

Я поняла руку и все стихло.

Выдержала небольшую паузу и продолжила:

- Вальхайр утверждал, что избил соседа за то, что тот плюнул ему в душе. Я запретил двоечникам смотреть по видео вести троллей и велел вымучить все невымоченные темы.

Хохот в совещательной почти заглушил взрыв неподалеку от корпуса - кто-то попал шаровой молнией в автобус. И теперь он гордо летел куда-то вдаль, вращаясь юлой и пуская из окон ровнехонькие кольца сизого дыма. Не взирая на плотно закрытые окна в воздухе запахло костерком.

- В этом семестре я решил ликвидировать неуспевающих и в раз дал им учебниками с требованием проглотить двадцать три главы за месяц.

- Да ладно вам! - перекричал общий гогот мрагул Фраллар с темно-русым хвостом. Розовый шрам на щеке оттягивал его губы вправо, и казалось, что зеленоглазый препод все время хитро ухмыляется. - Понятно же. Я наподдал… тьфу-ты… раздал студентам учебники. И потребовал выскоблить… тьфу ты… выучить три главы…

Хохот взорвал совещательную, превзойдя даже музыку на вчерашнему балу. Кресла подозрительно затрещали - подчиненные сотрясались от смеха, держась за животы.

Я дала им немного успокоиться и подняла руку. В совещательной стало тихо.

- Таким образом, - перешла на более строгий и деловой тон. - Вот список тех, кто должен переписать отчеты к следующей неделе, - и пустила заготовленный листок по рядам.

Было приятно наблюдать, как Гандалия нахмурилась, вся напряглась, выискивая там свою фамилию. И не найдя ее, только открывала рот, стреляя в меня взглядом, под стать езенграсовскому. У него, наверное, и училась.

- Далее. По всем вопросам ко мне приходить в четверг и пятницу. До начала моих занятий. Обо всех происшествиях и диверсиях докладывать незамедлительно, - я метнула в Гандалию взгляд, и она вздрогнула. Кажется, поняла намек или не ожидала, что авторство вчерашнего покушения в яме для меня уже не тайна. - Но! Докладывать в четырех-пяти словах. Большее количество не слушаю и не воспринимаю.

По рядам пробежал уважительный шепот. Я расслышала: “Выглядит хилой, а крута нехило”.

- Вчера я случайно открыла в себе новые способности, - как можно более небрежно обронила я.

Гандалия побледнела и скрипнула зубами. Похоже, она действительно не совсем адекватна.

- Поэтому завтра весь день тренируюсь с проректором Изилади, - зачем-то симпровизировала я, все больше злясь на препода-секретаршу. - Если возникнет срочное дело, ищите где-нибудь в Университетских двориках.

Гандалия снова скрипнула зубами и сжала кулаки.

И я запоздало подумала, что еще пожалею о необдуманном решении поддразнить препода-секретаршу. Кто бы знал, как сильно я была права!

…

Заседание закончилось лучше, чем ожидалось. Пристыженные выдержками из их отчетов преподы сидели тише воды, ниже травы. Остальных, похоже, впечатлили мои “новые способности” и готовность Вархара лично их тренировать. Не говоря уже о строгих требованиях, выдвинутых по совету проректора.

Закончив с делами, я поспешила к Вархару. Надо же держать марку! Он-то еще не в курсе, что вызывался завтра меня обучать.

…

В дверях проректорского кабинета едва не столкнулась с Гандалией. Она развернулась, мазнула по мне злобным взглядом и хотела что-то сказать. Но дверь очень вовремя распахнулась. Гандалию прижало к стене, и на пороге нарисовался Вархар.

- Я очень рад, что ты уже не сердишься, - расплылся в плотоядной улыбке проректор. - Завтра зайду в двенадцать. Пойдем тренироваться.

Поначалу я слегка опешила.

Возможно от того, что Вархар не пытался сгрести меня в охапку или хотя бы приобнять. Возможно от того, что он узнал о тренировке раньше, чем я успела сообщить. Возможно, от того, что сегодня на проректоре была белая футболка нормального размера.

Гандалия фыркнула из-за двери.

Вархар хмыкнул, подмигнул мне и уточнил:

- Ты что-нибудь слышала?

Я помотала головой.

- Показалось, - и Вархар шибанул Гандалию дверью посильнее. Юркнул в кабинет и был таков.

Пару минут мы с Гандалией ошарашенно моргали, не в силах двинуться с места. Я, потрясенная тем, что Вархар вдруг повел себя как нормальный мужчина, и даже поддержал без звука и требований чего-то взамен. Гандалия всем вместе. И, думаю, увесистая шишка на ее лбу играла в этом не последнюю роль.

Пока Гандалия, пошатываясь и бешено вращая глазами, приходила в себя, я метнулась на кафедру, чтобы заняться самой ненавистной частью работы. Подробным изучением учебных программ.

Никакое волшебство и управление стихиями не способно избавить Вуз от бумажной волокиты.

19

Остаток дня и следующее утро прошли без происшествий и приключений. Что само по себе уже радовало.

Вархар появился у меня на пороге ровно в полдень. Без стука, но зато с объяснением своей вчерашней прозорливости.

- Оля, никогда не забывай, что инфополем я пользуюсь намного дольше тебя. И потому намного лучше. Но в следующий раз все же заранее предупреждай. А вдруг я забыл бы спросить инфополе - что там происходит у тебя на заседании? Договорились?

Я кивнула, в ожидании очередных варварских ухаживаний - бесцеремонных объятий, фирменных защупываний. Но Вархар держался на джентльменском расстоянии. Но вот чего он никак не мог упустить, так это оценки моего внешнего вида.

На тренировку я надела темно-синие спортивные лосины и футболку. И Вархар изучил каждую выпуклость и впадинку - мой облегающий наряд больше подчеркивал, чем скрывал.

Я ожидала очередного сального комплимента, но и его не последовало.

Не успела поразиться, а уж тем более высказаться, Вархар улыбнулся - почти нормально - и жестом пригласил меня следовать за собой.

Мы прилично попетляли между корпусами и вышли к удивительно подходящему для тренировок садику. Со всех сторон огороженный глухими стенами корпусов пятиугольник земли порос низкой изумрудной травкой. Она мягким ковром стелилась под ногами. В отличие от садика под окнами моего кабинета, здесь было, где развернуться.

Я ожидала от Вархара чего-то вроде генеральских тренировок. Упал, отжался, побежал. Стрелять через каждый шаг, падать на землю и отбиваться от молний… Всего этого за предыдущие дни я насмотрелась вдоволь.

Но Вархар расплылся в улыбке и произнес:

- Ты “зависаешь”, потому что представляешь, как будешь что-то делать. А надо не представлять, надо делать. Будто всю жизнь только этим и занималась, - объяснил Вархар, и придвинулся вплотную.

- Как это? - удивилась я, глядя в его изумительные вишневые глаза.

- Оленька, - произнес Вархар совсем ласково, окутав домашним, почти кашемировым теплом. - Ты же не представляешь, как шагнешь или побежишь? Ты просто шагаешь или бежишь. Вот и с магией также.

Я даже не поняла, как и почему, но его губы внезапно оказались совсем близко. Глаза продолжали гипнотизировать. Сердце пропустило удар, а колени ослабели. Вархар крепко обнял меня и поцеловал. Не так по-варварски как раньше. “Я победитель! Я сорвал поцелуй!”

Неет. Это был долгий и нежный поцелуй. С лаской языком, с пронзительным взглядом вишневых глаз…

Я думала, Вархар воспользуется случаем, но он нехотя отстранился и предложил:

- Ну? Давай, что ли пробовать?

Я сосредоточилась, выбросила вперед руку и оттуда вылетела молния. Зависла рядом с ухом Вархара, постреливая шальными разрядами.

- А это легче, чем думала, - довольно хихикнула я.

- Легче легкого, - проректор посмотрел так, как смотрит родитель на расшалившегося ребенка, провел рукой по воздуху и молния растаяла. - Только не забывай - мне подвластно все, что светится. А если серьезно. Попробуй стрелять молниями по счету. Я буду называть число. А ты создавай столько же молний.

Я решительно кивнула.

- Две.

- Четыре.

- Десять.

- Двадцать шесть.

Вархар ускорялся, и я, незаметно для себя самой, не думая, на чистых инстинктах, стреляла из ладоней десятками молний.

- Сто три!

- Шесть!

Вархар откровенно частил, а мне все было нипочем.

Огненные шарики зависали возле проректора, а он отмахивался от них как от назойливых мух.

Когда дюжина молний окружила Вархара, едва с его губ слетело число, проректор похвалил меня:

- Вот теперь здорово. Но нам с тобой нужно еще и магнетизм подтянуть.

С магнетизмом все оказалось намного хуже. Я вообще не понимала - чего от меня хотят и как этого добиться.

Вначале Вархар предлагал двигать железяки. Подбрасывал свой пояс, наручные часы, маркер. Но как я ни старалась, как ни пыжилась, они с глухим звуком плюхались на землю.

Я пыталась медитировать, вспоминая море. Пыталась действовать, не думая, как с молниями. Но эффект был один и тот же.

Совершенно отчаявшись, я села на траву по-турецки и предложила Вархару:

- Давай бросим это бесполезное занятие, а?

Скандр опустился рядом и приобнял за плечи.

- Олюшка, - произнес так, что я просто растаяла. - Ты снова что-то не так делаешь. Я не магнетик. Эта стихия мне совсем не близка. Но давай порассуждаем. У всего, что существует, есть магнитное поле. У тебя, у меня. А у железяк и подавно.

- Так вот почему я подвесила студентов к потолку! - осенило внезапно. - А я-то думала - неужели на них столько железа?!

- Именно поэтому, - мягко улыбнулся Вархар. - Я управляю светом просто. Я его чувствую. Может тебе стоит почувствовать магнитное поле. И уже потом с ним работать. Ну вроде как войти в контакт?

Я посмотрела на Вархара, он ухмыльнулся, встал и протянул мне руку:

- Да-да. По вхождению в контакт у скандров черный пояс. Начиная от женщин и заканчивая стихией, - усмехнулся в своей прежней манере. Но мне почему-то совершенно не хотелось приласкать Вархара чем-то тяжелым по голове или громко возмутиться. Напротив, шутка позабавила и расслабила.

Я схватилась за твердую ручищу скандра и вскочила на ноги. Прикрыла глаза и попыталась представить это самое магнитное поле. Несколько минут глупо медитировала, воображая его и так и сяк. Как некую субстанцию, что окутывает всех и вся, как дымку, как концентрические окружности из рисунков в учебниках.

Старалась найти его в Вархаре, в корпусах, в траве. Да хотя бы где-нибудь! Но снова потерпела сокрушительное фиаско. И не успела я расстроиться, как Вархар дернул за руку с криком:

- По-оберегись!

Сверху спикировала изрядно обгоревшая половина автобуса. Боюсь, это был тот самый, многострадальнй транспорт, чей полет мимо окон я сегодня уже наблюдала.

Громадная железяка летела прямо на голову, постреливая искрами, плюясь дымом, а я и не думала отскакивать.

Вархар подбежал, и попытался сгрести в охапку. Но я отскочила, снова посмотрела на кусок автобуса и вдруг ощутила его… магнитное поле. Я не видела его, но чувствовала так, как чувствуешь тепло или холод, ветер или солнечные лучи. Не знаю даже как объяснить. Автобус замер в воздухе надо мной и не двигался с места.

- А неплохо, - хмыкнул Вархар. - А теперь пошли его туда, откуда пришел.

Но у меня были другие планы.

- Говоришь, ничего не знаешь о магнетизме? - уточнила я, заломив бровь. В душе плескалось неуместное, но такое восхитительное ликование. Почти детское, почти безбрежное… Вархар усмехнулся.

- Люблю, когда ты такая…

- Ну раз любишь, сам напросился.

Автобус вихрем закружил вокруг Вархара. Проректор похохотал немного, и под его ногами появилась световая подушка. Вархар взмыл в воздух, но и я была не лыком шита. Автобус продолжал кружить вокруг проректора, вслед за ним набирая высоту.

Вархар запрокинул голову, захохотал еще громче и поднял руки вверх:

- Сдаюсь, о моя пылкая индиго!

Автобус сделал круг почета и унесся туда, откуда прилетел. И я даже не стала заморачиваться - куда же именно.

Вархар опустился на землю, подскочил и накрыл мои губы своими. Мысли улетучились из головы. Сердце счастливо заколотилось в груди. Я прижалась к Вархару и ответила на поцелуй.

Его глаза, как две спелые вишни… Его стальные объятия, в которых ощущала себя в полной безопасности. Недоступной для бед и ненастий.

Жар мужского тела окутывал сладкой дымкой, в животе стало тепло и щекотно…

Весь мир вокруг исчез, словно стертый ластиком. И ненадолго, на несколько минут, я забыла обо всем. Зачем мы здесь, в университетском садике. Зачем я вообще работаю в Академии. Зачем тренируюсь защищаться от крипсов или от той же Гандалии Арката.

Были только он, и одно дыхание на двоих.

20

Усталая, но довольная вошла я в общежитие, планируя поужинать, передохнуть и как следует выспаться… Но по коридору носилась туда-сюда, словно львица в клетке, не на шутку встревоженная Слася. На мрагулке лица не было. Взгляд серо-голубых глаз метался от меня к квартире со скоростью света. Губы сжались, а щеки втянулись так, словно Слася резко похудела, как минимум, на два размера. Вначале я подумала - у мрагулки неприятности. Но зацепила взглядом обугленную дверь своей комнаты и… страшная догадка похолодила внутренности. Я резко обогнула Сласю и под ее причитания: - Простите меня, Ольга Искандеровна! Я не углядела! Не застала! Простите! - ворвалась внутрь. Тот, кто здесь орудовал, точно знал, что делает. Мебель и стены остались нетронутыми. Большая часть моей одежды валялась на полу, истоптанная, но целая. В самом центре спальни догорали вечерние платья - все, до единого. И несколько моих любимых юбок - нарядных, расклешенных, с нижними подъюбниками. Распотрошенный чемоданчик с косметикой не расстраивал совершенно. Внутри разноцветной пыльцой рассыпались пудра, румяна и тени, сверху, словно шоколадный крем на торте, тонкими нитками разлилась тушь. Разломанные на несколько кусков карандаши валялись по углам комнаты. Но это все были мелочи жизни. Тряпки - это всего лишь тряпки, штукатурка - это всего лишь штукатурка… Я смотрела в центр стола, и сердце зашлось от бешенства и жалости. На глаза навернулись слезы. Я бросилась к своей деревянной коробочке и принялась трясущимися руками перебирать остатки того, что ценила больше всех платьев и косметики вместе взятых. Того, что напоминало мне о любимых. О тех, кого потеряла - давно и безвозвратно. И о тех, кого почти потеряла… Мамин блокнотик, еще хранивший записи ее каллиграфическим почерком обгорел почти дотла. Несколько букв на обрывках страниц - вот и вся память об ее удивительной грамотности и аккуратности. Мамино ожерелье из янтаря было не просто варварски разорвано. Каждый камушек оказался раздроблен на сотни мелких осколков. Мамин снимок… Тот, где она юная, счастливая, улыбчивая… Я держала в руках обугленные остатки старой фотобумаги и слезы брызнули из глаз. Открытка, которую подарила мне Алиса, за месяц до ее исчезновения с двумя сурикатами и надписью: ‘Мы как эти двое. Последние индиго в семье. Мы всегда будем друг у друга’… От нее остались лишь клочки с обожженными краями. Вандалы не поленились расплющить и превратить в бесформенный кусок золота даже кулончик со знаком зодиака, подаренный мне сестрой на совершеннолетие. Даже сережки, доставшиеся от мамы. Я упала на колени и зашлась рыданиями. Все вокруг казалось ужасным сном и мне отчаянно хотелось проснуться. Мимо заполошно носилась, бормоча слова успокоения вперемежку с извинениями, Слася. Меня трясло, как от озноба, сердце билось где-то в горле, а слезы продолжали лить и лить. Я бросилась к Вархару. Почему к нему? Понятия не имею. Инфополе вело меня получше иного навигатора. Я пулей пронеслась по университетскому дворику. Забежала в соседнее общежитие и постучалась в бронзовую дверь, с рамкой, по которой хаотично рассыпались тысячи солнц. Никто не открыл. Я постучалась снова. По щекам по-прежнему катились слезы, а в ушах звенели сегодняшние слова Вархара: ‘Помни. Я всегда поддержу и помогу. Я рядом’. Я молотила в дверь кулаками минут, наверное, десять. Но никто так и не открыл. - Да нет его, - я вздрогнула и обернулась к Матхару. Парень счастливо скалился, будто бы только что получил зачеты по всем предметам сразу. От его улыбки и довольной физиономии меня чуть не стошнило. - С сестрой он, - добил Матхар, спрятав руки в карманы мешковатых брюк. - Гандалия очень расстроилась из-за ваших сегодняшних тренировок. Вархар ее утешает. Кровь бросилась мне в лицо, сердце екнуло. Конечно! Он ее утешает! Проклятый варвар! Добился моего благоволения и параллельно крутит с другой! Как же я раньше не подумала! Разве стала бы Гандалия так сражаться со мной, если бы Вархар не давал повода считать, что между ними что-то есть? Потребовалась вся моя сила духа, вся выдержка, чтобы не разреветься в голос снова. Я прищурилась и ядовито выплюнула в лицо Матхара: - Ну что ж. Мне проректор уже признался в неравнодушии. И потребовалось на это всего несколько дней. А не года, как твоей сестре! Матхар злобно усмехнулся и замахнулся на меня молнией. Я перехватила ее и швырнула прямо над его головой. Благо, Вархар отлично меня натаскал. Молния опалила темно-русую шевелюру Матхара. Противно запахло горелыми волосами и страхом. Парень хотел сделать что-то еще. Но я окружила его десятками молний. Огненные шары ‘облепили’ Матхара с ног до головы, и теперь студент напоминал новогоднюю елку, щедро увешанную игрушками. - Двинешься, от тебя мокрого места не останется! - предупредила я и бросилась прочь. Ничего! Выберется. Возьмет бесхозные молнии под контроль и развеет по ветру. Вернувшись в общежитие, я снова застала там Сласю. И только хотела расплакаться, рассказать обо всем, что наболело, попросить заварить мятного чая, как мрагулка грустно протянула: - Ольга Искандеровна. Ради бога простите. Но мне нужно уйти. Мой новый парень, - она зарделась и опустила взгляд. - Он зачем-то позвал… Сказал, дело срочное. Я вернусь, честное слово. - Не надо! - отмахнулась я. - Иди. В груди что-то оборвалось. И эта меня бросает. Бросает именно тогда, когда так нужна! Тоже мне подруга! Да и чего я ждала от мрагулки? От женщины, которая только и умеет, что скалиться и давать кому-то в глаз? - Давайте, я вернусь попозже, - нерешительно мялась у дверей Слася. - Я только узнаю, что случилось… - Пожалуйста, иди, - сквозь зубы процедила я, сдерживая рыдания и рычание. Позади скрипнула дверь. Я обернулась. Одна. Совсем одна. Коробка на моем столе. Мама… Алиса… Башня, что хочет меня убить… Вода, что пытается утопить… Яма, что старается похоронить заживо… Ненормальная Гандалия, что стремится от меня избавиться! Вархар! Обманщик и подлец, Вархар! Слася! Маленькая предательница! Я метнулась к аппарату внутренней связи. Он напоминал допотопный телефон моей молодости. Трубка, аппарат, только витого провода не хватало. Трясущимися руками набрала номер ‘внутренней связи’ в комнате Далека. Трубка ответила тихим шипением, еще и еще. И меня накрыла тишина. Где он? Занятия у Далека давно закончились. Кафедральных поручений я ему не давала… Впрочем, какая разница? И этот меня бросил! Тоже… также как и все в этой проклятой Академии! Меня несло так, что все вокруг виделось в черном свете. Переклинило так, что, казалось, ничего хорошего в жизни не было и уже не предвидится. Ненастоящее! Тут все ненастоящее! Ухажеры, которым только и надо, что утешать другую! Подчиненные, которые только и ждут, чтобы подставить подножку! Подруги, которым бы только бы улизнуть к своим хахалям! Студенты, которые только и могут, что делать гадости! Я здесь все не-на-ви-жу! И ректора, который палец о палец не ударил, чтобы помочь сестре! Я заперла дверь энергией индиго. Внезапно инфополе поделилось, что стоит лишь представить замок - любой замок, хоть электронный, хоть амбарный - и дверь уже никто не отопрет. Мало того! Никто и не высадит! Моя энергия защитит дверь от самой сильной магии. Правда, ненадолго - на ночь, максимум. Иначе меня ждет сильнейшее истощение ауры. Но мне-то большего и не надо! Одна ночь - и я умчусь отсюда назад, домой. Заберу Алису, и заживем мы как прежде. Одна ночь… только одна ночь…

Одна ночь - и я умчусь отсюда назад, домой. Заберу Алису, и заживем мы как прежде. Одна ночь… только одна ночь… И никто, даже Езенграс, меня не остановит! Некоторое время я металась по комнате, боясь посмотреть на коробку, где так бездарно погибла память о тех, кого любила и кем дорожила. Затем металась еще, размахивая руками, крича и ругаясь почем зря. И, наконец, свалилась в постель и уснула. Ночью кто-то стучал в дверь. Барабанил так, что аж стены дрожали. Стучал в запертые окна - я и забыла, когда закрыла их и ‘замуровала’ специальным магическим щитом - таким же, как и дверь. Меня звали, ругали, вопили. Требовали, убеждали, просили. Но я лишь приоткрывала глаза и снова погружалась в сон. А наутро рванула к Вархару с прославленным на всю Академиню заявлением об уходе. В ушах били колокола, сердце заходилось от возмущения, бешенства, дыхание перехватывало. Я обязана была сначала подать заявление непосредственному начальнику. Что и сделала, цинично сняв копию и заверив у проректорской секретарши. Победоносная, хищная улыбка расползлась на лице Гандалии, когда она потянулась за печатью. Когда же печать обрушилась на бумагу, я всерьез испугалась, что она пробьет лист насквозь, а заодно стол и, возможно, даже пол. Но бумага выдержала. Недаром говорят: ‘Бумага все стерпит’. Стол покряхтел, немного пошатался и все же решил не распадаться на части в столь прекрасное солнечное утро. С новехоньким заявлением на имя ректора и копией того, что погибло от руки Вархара, я пулей влетела в кабинет Езенграса. Его секретарша не успела даже закончить фразу: - Доброе утро Ольга Искандеровна. Последнее слово догнало меня вместе с грохотом встречи двери с косяком. Бронза гневно задребезжала, и ручка осталась в моей ладони. Я с опаской взглянула на Езенграса, на внезапный трофей и снова на Езенграса, ожидая, как минимум, выговора за порчу казенного имущества. - Хм! - хмыкнул ректор, выбираясь из-за стола и направляясь навстречу. Его фирменная черная футболка и брюки напомнили мне о звонке по скайпу. Том самом, который и привел меня в эту треклятую Академию. - А Вархар прав. Ты женщина с огоньком. Во всех смыслах! Кстати, - он кивнул на выход. - Эта дверь пережила три нашествия варваров из соседних миров, - Езенграс немного почесал затылок, посмотрел в потолок и добавил: - И еще четыре наводнения и два взрыва. При этих словах дверь задребезжала снова, покосилась и повисла на одной петле, жалобно проскрипев нечто вроде ‘Аг-гаа’. Но не прошло и секунды, как ее смели окончательно. Вархар, отбросив дверь, как меченосец ненужный щит, вошел в кабинет и с порога гаркнул: - Если ты уволишь Ольгу, я тоже увольняюсь! И в подтверждение своих слов вытащил из кармана кусок ватмана. Развернул его, продемонстрировав нам с ректором заявление об уходе. Заглавные буквы были размером с ладонь, обычные - с пол ладони. - Ольга! - выпалил Вархар уже совсем другим тоном - он больше не требовал, как в своем кабинете каких-то несколько минут назад, скорее уговаривал: - Ну выяснил я все у Гандалии! Только что! У нас состоялся крайне содержательный разговор. Если хочешь выразить соболезнования по поводу выбитых зубов, самое время. Заодно верни их ей. Мне такого добра не надо! - проректор вытащил из кармана россыпь зубов и швынул мне под ноги. - Обожди только, пока у бабехи челюсть заживет. - Женщина! - в голосе Вархара прозвучали почти нежные нотки. - Ну как в твоей умной голове могут рождаться такие глупые мысли? И как тебя вообще угораздило поверить Матхару? У него же интеллекта меньше, чем у таракана! Вархар небрежно бросил ватман-заявление на стол Езенграса и метнулся в мою сторону. Я отскочила, все еще переваривая сообщение проректора, и выбросила вперед руки, упреждая его наступать и дальше. И что поразительно, Вархар остановился и вывернул карман, вытряхивая остатки зубов. Езенграс посмотрел на меня, на проректора, снова на меня, и снова на проректора. Он переводил взгляд и поворачивал голову, пока моя собственная голова не закружилась. Я пошатнулась, а ректор деловито изрек: - Вы оба остаетесь. И хватит уже дурить! Как дети, ей богу! На нас идет армия крипсов. Нападение назначено через три дня! Не успела я и глазом моргнуть, не успела высказать Вархару и Езенграсу все, что думаю, как раздался взрыв. Бум-м-м…Бум-м-м. Бац. Бух. Трах. Тарарах. Черная башня закачалась, покосилась и начала с грохотом распадаться на части. Крошились стены, проседала крыша. Куски камня ухали вниз, и оттуда столбом взвивалась серая пыль. Вархар побледнел, Езенграс тоже. - Быстро! Сообщи Мастгури! Пусть тащит своих подопытных! - скомандовал Езенграс Вархару. - Ольга! Из кабинета ни на шаг! Тут все защищено! Сюда оно сунется в последнюю очередь. И прежде чем я успела спросить - кто оно и что вообще происходит, скандров как ветром сдуло.

21

Я высунулась из окна кабинета Езенграса и обомлела. По двору словно бы раскинулась тончайшая серая сеть. Она странно трепетала в воздухе, как тонкая материя на ветру. И все, кому не повезло оказаться в этот момент поблизости, замирали, оседая на булыжную мостовую. Из окна я не могла этого видеть - инфополе расстаралось. Лица угодивших под влияние темной материи, серели, под глазами проступали синяки. Сотни безжизненных тел распластались на Академической мостовой, словно на поле брани. И они все прибывали и прибывали. А сеть…сеть дрожала, темнела и утолщалась, все больше напоминая громадную уродливую паутину. Меня передернуло от ужаса, неприятно скрипнули челюсти. А любопытные продолжали высыпать из корпусов. Задирали головы, глядя на убийственное явление, столбенели и оседали. Ну где же они? Где Вархар? Где Езенграс? Где Мастгури? Сердце выпрыгивало из груди, холод пробегал вдоль позвоночника. Меня колотил озноб. Словно ответом на мой вопрос из дальней арки выскочили аспиранты главврача и еще десятка два скандров и мрагулов. Они тащили опутанных веревками, как гусеница коконом… зеленых великанов. Тащили штабелями, как дрова. Сердце екнуло и зашлось в бешеном ритме. Алиса. Именно так она их и описывала! Словно в дурном сне вспоминала я приметы, что тараторила сестра, закатывая глаза и узнавала ее похитителей… Лысые, приплюснутые черепа, большие глаза с прозрачными веками. Зрачки, настолько бледные, что почти сливались с перламутровой радужкой. Кожа цвета фисташки. Длинные руки, почти до колен, будто бы обрубленные ноги. Бугры переразвитых мускулов как у супергероев из комиксов. Мясистые носы и ярко-красные губы, словно налитые кровью. Скандры и мрагулы раскачивали крипсов за ноги и за руки и швыряли их под самую сеть - одного за другим. Зеленые великаны смешно дергались, пытались ползти, как толстые, уродливые змеи. Но быстро замирали и отключались. Тем временем, во дворе появились Вархар с Езенграсом. Сердце больно ударилось о грудь, подскочило к горлу. Я захлебнулась воздухом, как утопленник водой. А вдруг и Вархару достанется? Вдруг и его ‘высосет’ ужасная темная материя? Но световой кокон вокруг скандров, похоже, служил им надежной защитой. Езенграс принялся делать быстрые пасы руками. Убийственная сеть скрутилась коконом, вдруг развернулась, раскинулась над скандрами, и скрутилась вновь. Казалось, она сражается с ректором, а ректор - с ней. Инфополе некстати показало мне испарину на бледном лице Езенграса, его трясущиеся руки и маску напряжения на лице Вархара. Я застыла, в ужасе ожидая окончания поединка с неведомым, но очень мощным противником. Зачем-то пришла информация, что Езенграс на пределе своих сил. Я крепко зажмурилась, глупо молясь неведомо кому, чтобы помог воинственным скандрам… Злость на Вархара, на Езенграса испарилась в мгновение ока. Я молилась за них, за их победу.

Злость на Вархара, на Езенграса испарилась в мгновение ока. Я молилась за скандров, за их победу. Молилась также отчаянно, как за Алису, после ее возвращения домой… Правда, тогда меня не услышали… Или услышали? Оглушительные хлопки во дворе корпуса заставили вздрогнуть. Я открыла глаза и обнаружила, что между руками Езенграса пульсирует и словно бы рвется наружу клочок густого темного тумана. Ректор отправился в дальнюю арку, а Вархар задрал голову и крикнул: - Оленька, зря ты волновалась! Все хорошо! И еще! Мелкий засранец Матхар тебя обманул. Не видел я вчера Гандалию. Не веришь - спроси у Езенграса. Мы допоздна разрабатывали стратегию против крипсов. А потом прибежала Слася. Рассказала о твоем несчастье, - я отпрянула от окна, бешеный пульс загремел в ушах. Казалось, сейчас Вархар расскажет всем о моей сестре и о том, что случилось с дорогими сердцу вещицами. Но проректор закончил: - Мы стучались к тебе часа три. Пытались сломать твой щит. Кстати! Для первого раза он получился ну просто… шикарным! Но потом решили, что ты уснула, и поговорить лучше завтра. То есть сегодня. Я выглянула во двор снова. Аспиранты Мастгури и сопровождавшие их скандры уносили жертв темной материи в сторону медкорпуса. С крипсами не церемонились. Если надо отпинывали, чтобы пройти, если надо переступали, а порой и вовсе шагали прямо по телам зеленых великанов. И я ни капли не сочувствовала проклятым захватчикам. Сами виноваты! Нечего было сносить темную башню… И нечего похищать чужих женщин!

…

В прошлый раз я упустила момент отстройки разрушенной башни. Крипсы снесли ее вечером, а к утру все уже было на своих местах. Теперь же, едва Езенграс с Вархаром закончили с темной материей, на мостовую высыпали пять черногривых истлов и три таллина с шоколадной корой. Почвенники - сообщило мне инфополе. Гривы истлов были заплетены в причудливые косы из шести прядей. Длинные волосы таллинов, похожие на серебряную проволоку - собраны в низкие хвосты. Мешковатые серые туники и брюки ‘почвенников’ флагами развевались на ветру. - Наши землеройки и камнетесы, - ухмыльнулся за спиной Вархар. Вдруг подошел, приобнял за плечи… Я прислонилась спиной к его каменному телу, и Вархар немедленно прижал посильнее. Глупые бабочки запорхали в животе - стало тепло и щекотно, страхи и сомнения улетучились как небывало. Шепот Вархара на ухо, его горячее дыхание, заставили меня млеть и таять от близости этого мужчины. И пока ‘землеройки и камнетесы’ широкими пасами рук подгоняли все из той же арки камни и возвращали башне прежний вид, я слушала скандра. - Оленька. Я никогда не бросил бы тебя, если бы знал, что случилось. Вчера я имею ввиду. А Матхара мы отчислили. Собирает вещички. Кстати, у него на голове сгорели все волосы. Твоя работа? Теперь лысый как крипсы! - я хихикнула, Вархар хохотнул, осторожно погладил по плечу и продолжил с металлом в голосе. - С Гандалией мне предстоит еще один, серьезный разговор. Я отослал бы ее вместе с братом. Но девица должна передать дела временному секретарю… Извини за сцену в моем кабинете. Ты вывела меня из себя. Прискакала с заявлением. Понаписала про домогательства! Даже не выслушала… Я просто взбесился… А потом… когда ты ушла… понял, что как бы ты меня не бесила, без тебя все теряет смысл… Он шептал что-то еще, и все крепче прижимал к своему напряженному, горячему телу. А я просто ощущала себя… так, как не ощущала уже очень давно. Почти счастливой что ли…

…

- Наворковались? - голос Езенграса ворвался в наше уединение. И только тогда до меня дошло - насколько неуместны наши любовные беседы в кабинете ректора. Вархар развернулся, не выпуская меня из объятий. Но я осторожно отстранилась, и скандр усмехнулся. Езенграс уже выглядел намного лучше. Лицо его залил привычный румянец, руки перестали дрожать, а взгляд загорелся пуще прежнего. - Фуф. Спасибо медикам. Задали нам крипсы жару, - выдохнул ректор. - Ну что ж… Война так война. - И не жалко им тратить силы на эти нападения, если через несколько дней большая битва! - пожал плечами Вархар и презрительно скривился. - Не скажи, - покачал головой Езенграс. - Во-первых, они изрядно измотали нас сегодня. Во-вторых, слегка подорвали победный дух. Силу показали. Черная башня была защищена серьезным магическим куполом. Сам ведь знаешь. Самый сильный, который поставим в ближайшие дни, лишь немного мощнее. Жаль, на такой постоянный энергии не хватит. Истощим и сотрудников и учащихся, - ректор вздохнул и снова покачал головой. - В общем, надо готовиться. Чувствую, тот еще будет бой. Сердце больно сжалось, екнуло. Я бросила встревоженный взгляд на Вархара. А он бесцеремонно сгреб в охапку и бодро выпалил: - Оленька! Не волнуйся. Старик подстраховывается. - Ольга, - посмотрел на меня Езенграс - в глазах его снова лучился мальчишеский задор, такой странный на лице зрелого мужчины, бывалого воина. - Все будет хорошо. Тяжело, но хорошо. Мы подготовились. Иначе не приняли бы бой. А теперь идите. Пора работать.

Мы с Вархаром синхронно крутанулись на пятках и поспешили в приемную. Но здесь встретил сюрприз. Два леплера и три вейла лежали на полу – бледные и обессиленные, больше похожие на пациентов реанимации, чем на бравых академических преподов. Кряхтя и трясясь, они пытались подняться, но снова падали на каменные плиты. Я узнала этих преподов. Они ожидали аудиенции Езенграса, когда я ввалилась к нему без очереди и, кажется, слегка попали под действие темной материи. Хорошо хоть сознание не потеряли. Наверное, защищен от ужасного явления был только ректорский кабинет. – Чего разлеглись? – возмутился Вархар, окинув пострадавших недовольным взглядом. – А ну бегом на занятия! Марш! Рраз, два! Рраз, два! Подкачайтесь в медкорпусе, раз такие немощные. Слова Вархара чудесным образом придали преподам не только сил, но и ускорения. Леплеры вскочили, как ужаленные. Громко звякнули пряжки ремней и клепки сапог – преподы этой расы одевались лишь немногим скромнее студентов. Ну как скромнее? Их рубахи и туники были однотонными, хотя и били по глазам бешеными электриками. Следом за леплерами, потирая ушибленные места, тяжело поднялись двое вейлов. И под испепеляющим взглядом Вархара бросились наутек, словно уже изрядно «подкачались». – Вот это я называю моральной поддержкой! – загоготал скандр. И мне даже не захотелось возмутиться, ткнуть его в ребра или огреть чем­то тяжелым по голове. Кажется, я начинала принимать Вархара со всеми его достоинствами и недостатками. Только последний вейл продолжал лежать и странно подергиваться, как эпилептик. – А тебе чего? Мало попало? – уточнил Вархар, наклоняясь. – Исправить упущение? – М­м­м… Хво­ост! – фальцетом взвизгнул вейл. – А­а­а, – Вархар посмотрел на свои ноги – одна из них прочно стояла на длинном белокуром хвосте препода. – Сойти что ли? – уточнил с улыбкой. – Мгу­у­у, – промычал вейл. – Ой, да подуумаешь, – возмутился Вархар, все еще не убирая ногу. – Конским шампунем отмоешь и не такое. – Мгу­у­у, – снова промычал вейл, чей скальп натянулся до предела, а глаза бешено таращились на проректора откуда­то с темечка.

– Да ладно, ладно, я сегодня добрый, – Вархар убрал ногу, и препод вскочил, как подорванный. – Все бы тебе развлекаться, – выглянув в приемную, пожурил Езенграс проректора так, как журит учитель младшеклассника. – У нас всего два дня на подготовку. – Ты заподозрил крипсов в пунктуальности? – Вархар заломил бровь с родинками и подмигнул мне со странным выражением лица. Я такого не помнила. Он не подначивал, как прежде, и не намекал на нечто неприличное. Скорее поддерживал, стремился приободрить. – Мы принимаем бой! – заявила я так, словно самолично поведу Академическое воинство на крипсов. – Ты моя воительница! – выпалил Вархар, окатив восхищенным взглядом. – Только не истреби их подчистую. Ты можешь! Сам видел. Раз­два – и пожар. Три­четыре – и межреберная невралгия. Пять­шесть – вверх тормашками подвесь. Семь­восемь – на полу пощады просят. Крипсы нам еще пригодятся. Мы на них мастерство боя оттачиваем и медицинские эксперименты проводим. Стишок Вархара о моих «академических буднях» взбодрил всех. Езенграс оскалился шире, давая фору не только акуле, но и Мастгури. Видимо приглашая меня по скайпу на работу, он использовал самую очаровательную из своих улыбок. Остальные улыбки рассудок кандидатов просто не выдерживал. – Ну если между вами мир и согласие, – и Езенграс подмигнул так, словно мы с Вархаром только что занимались чем­то до безобразия неприличным и до ужаса пикантным. – Давайте­ка наведем порядок в Академии. Вархар. Собери всех заведующих. Ольга, собери всех преподов. Не мне объяснять вам, что магнетики и электрики – наша главная сила. Водники и почвенники – лишь прикрытие, подмога. Ну и, конечно же, сообщите доктору Мастгури. Езенграс подмигнул мне и задорно подвигал бровями. – У нас будут пленные! – ректор оскалился так, что акула уже бы даже не вспотела, умерла от разрыва сердца. – А это значит что? – Что у Мастгури будут живые пациенты! – задорно подхватил Вархар. Я решительно заставила себя не думать о том, что планируют сотворить с пленными воинственные скандры. О том, на каком месте среди длинного списка их достоинств находится гуманизм. И есть ли он там вообще. И меня наконец­то отпустила ностальгия по старому миру. Странно, забавно, но опасное приключение, маячившее на горизонте, отрезало ее напрочь. А, скорее всего, отрезал Вархар. В тот самый миг, когда обнимал меня, у окна. Тогда прижимал меня к груди уже не воинственный скандр, не беспардонный начальник, не бретер и бахвал… Мужчина… Настоящий мужчина, каких поискать во всех пяти мирах. И единственное, что омрачало мою радость и воодушевление – Алиса. Мне все еще ни слова не сказали о том – поможет ли ей методика здешних экспериментаторов­медиков. И на заднем фоне все время маячила тревожная мысль. Как она там, одна, без меня?

22

За следующие два дня я узнала много новых слов – цензурных и не очень. Езенграс с утра до вечера муштровал преподов во дворе Академии, а на Академической площади, позади крепости, муштровал аспирантов Вархар. И все бы ничего, но во дворах корпусов продолжали муштровать студентов незабываемые Колокол, Генерал и Священник. Преподам приходилось либо наглухо закрывать окна, либо срывать связки, перекрикивая их. Закрытые окна были чреваты метким попаданием в них того, что летало во дворах корпусов. Почти две трети стекол пали их невинными жертвами. И все бы ничего, но пали они на студентов и преподов. От стеклянной крошки все навострились уворачиваться сразу после того, как она настигла студента у доски. Вот он решает себе задачки, и вот уже пришпилен стеклянными «лезвиями», как фокусник в номере метателя кинжалов. Инфополе проиграло мне все как фильм. Конечно же, пару вел Мастгар – без него не обходилось ни одно самое веселое происшествие. Вместо того, чтобы снять распятого на доске студента, он еще два часа водил всех полюбоваться чудо­зрелищем. Как на экскурсию. И всякий раз, когда студент начинал дрыгаться и возмущаться, дотрагивался до стекла, вонзившегося между штанин парня, и ласково так обещал: – Еще звук или писк, и карьера Фаринелли Кастрата тебе обеспечена. Посетив «комнату оборзения» – так называли студенты все аудитории, где вел занятия Мастгар – я уже ничему не удивлялась. Ни тому, что по коридору то и дело бродили студенты и преподы с рамами на шее. Ни тому, что ни разу оконному стеклу не удалось никого порезать. Бронебойные затылки и носорожья кожа выручали население Академии лучше рыцарских доспехов. Первокурсники заметно погрустнели. Ректор сообщил, что «на войну» берут только со второго курса, а у «младшеньких» занятия продолжатся в «штатном режиме». И, конечно же, «штатный режим» Академии сильно отличался от «штатного режима» в любом нормальном Вузе. Я не удивилась, когда на второе утро, после обрушения Темной Башни по громкой связи, вместо гонга прогромыхал голос Езенграса. Сигнализация наши уши еще щадила, ректор же, как и любой воинственный скандр, слова «пощада» не знал. В полукантуженном состоянии я все­таки уяснила, что лекции и лабораторки переносятся в аудитории главного корпуса. Наконец­то я увидела – что же это такое. Проводить меня туда вызвалось сразу несколько преподов нашей кафедры.

Предложение Суггурда, Лиции и Мастгара я отвергла сразу. Суггурд с утра провожал меня в столовую окольным путем – он проходил около военных учений, а не в шаговой близости от них. По дороге подчиненный энергично рассказывал о том, как полтора года назад на Академию напали маренги. «Назидательная», как презентовал сам Суггурд, история научила меня немногому. Я поняла, что каждые пару шагов нужно приседать, чтобы руки Суггурда пролетели над головой, а каждый третий шаг отклонятся вправо, чтобы его ладонь не заехала в ухо. Лиция и Мастгар пугали меня невероятными возможностями своих щербинок. Драгар еще отлеживался в медкорпусе, Далек готовился провести контрольную, а Слася должна была писать ее. И мой выбор пал на Метаниллу. На кафедре ее прозвали «мадам страшила». И вовсе не из­за внешности – Метанилла мало чем отличалась от других местных женщин. Из­за любви рассказывать всем – какие ужасы их ожидают. Под эту раздачу попала и я перед своей первой лекцией. Пока мы шли к главному корпусу, я узнала все самые страшные легенды перекрестья и даже больше. – А вы слышали, что в бронзовом крошеве может содержаться радиация? – восторженно и нараспев рассказывала «мадам страшила», словно читала балладу: – И это крошево убивает всех! Даже таких, как Вархар, – она выпучила глаза, покивала для пущего эффекта и продолжила: – А в одном из миров перекрестья водятся смертельно ядовитые пауки. Хорошего антидота к их яду пока еще не нашли. Так, есть вещества, которые ослабляют действие. Но многие укушенные все равно умирают. В течение суток. Представляете, если они перекусают и перетравят всех на Родине и приползут к нам? Так, погостить… Метанилла понизила голос и зашептала: – А вы слышали, что мужчины­скандры занимаются сексом несколько часов подряд? Даже их жены не всегда выдерживают. Наведываются в медкорпус, и ложатся туда на недельку­ другую. Здоровье поправить и передодохнуть заодно. Имейте ввиду, Ольга Искандеровна! – и мадам страшила бешено закивала. Но бытро прервалась и продолжила изливать на меня байки из местного склепа: – А вы знаете, что между корпусных плит может притаиться черная плесень? Или, того хуже, зеленая гниль! Они только и ждут момента, чтобы наброситься на нас и отравить! Да­да! – закивала на мой недоверчивый взгляд Метанилла и взялась за прежнее: – А вы слышали, что электрическое поле из подпола не раз пыталось прорваться выше? И, того и гляди, подкрадется к кому­нибудь во сне. Нападет, пока противник беззащитен и ничего не подозревает. А ещее! – она подняла палец вверх и тут же приложила его к губам. Снова закатила глаза и вдруг заорала мне в ухо так, что на некоторое время оно отказалось слышать: – По ночаам в темной башне гуляют куски ауры студентов… Ну тех самых, что сошли с ума после наказания. Они кидаются на всех, кто проходит слишком близко, и поедают их мозги… – Метанилла изобразила то ли суриката на дозоре, то ли щенка, что танцует на задних лапах. Мои уши уже категорически отказывались слушать этот нескончаемый поток параноидального бреда, а нервы требовали показать им ту самую ауру. Утверждали, что встреча с ней нанесет рассудку гораздо меньший урон, чем общение с Метаниллой.

И вот когда я уже готова была броситься наутек в первую попавшуюся арку, мы свернули к козырьку с надписью «Главный корпус». Венчала внешне пятиэтажное здание стройная пятигранная башенка с флюгером в виде сфинкса. Интересно, на какой высоте она на самом деле? Газонные кусты возле главного корпуса выглядели особенно квадратными. Камни дорожек особенно ровными. Дверь в корпус… особенно тяжелой. И, к сожалению, не только казалась… Несколько минут я дергала ее, в тщетной попытке открыть. Чуть позже, не смотря на мои гордые возражения, к истязаниям ручки присоединилась Метанилла. И тоже без особого успеха. Так бы мы и дрыгались возле двери всю мою практику, если бы не мимо не проходил Генерал. Что он делал возле Главного корпуса в самый разгар военной подготовки, никому не ведомо. Генерал остановился и несколько секунд наблюдал за нашим танцем возле закрытой двери. – А­а­а… Что вы тут делаете? – спросил шепотом, подойдя поближе. У воинственного скандра не укладывалось в голове, что кому­то не под силу открыть самую обычную, бронзовую дверь. Она и шириной­то была всего­ навсего в шесть ладоней. Мы с Метаниллой переглянулись. Рассказать ему о своем позоре или соврать прямо в глаза? Мысли сотрудницы явно потекли в том же русле, что и мои собственные. Недолго поиграв со мной в гляделки, Метанилла изобразила полукивок полупоклон. К сожалению, в последние дни я стала до ужаса хорошо понимать жесты сотрудников. Вы начальница, вам и ответ держать. Что­то в этом роде молчаливо произнесла Метанилла, бессовестно вручив свою честь в мои слабые, человеческие руки. – Эээ… зарядку мы тут делаем… Отжимаемся стоя! – нашлась я после недолгой паузы. Генерал окатил нас пораженным взглядом своего единственного глаза, и я испугалась, что он и его сейчас лишится. Уж больно сильно тот выкатился из орбиты. Покачав головой и поцокав, Бурбурусс усмехнулся и махнул на нас рукой: – Женщины! Разве так отжимаются? Не говоря больше ни слова, он схватил Метаниллу за шкирку, прижал к стене, и принялся учить отжиматься. Смотрела бы и смотрела, как сотрудница расплачивается за то, что кинула меня «на рельсы» любопытства Генерала. Жаль, у меня вскоре начиналось занятие. Метанилла пыхтела и сопела, отталкиваясь руками от стены, Бурбурусс удерживал ее на полусогнутых локтях и толкал назад. Дрожащими руками, вся в испарине, сотрудница едва спасала лицо от каменных объятий стены десятки раз. Но потом я, словно бы невзначай, спросила у Генерала: – А ты не мог бы открыть мне дверь? Руки заняты, – и повертела перед его носом тоненькой пластиковой папой с планом занятия, крепко сжимая ее обеими руками. Это и сгубило смешливую Метаниллу. Тяжелая длань Бурбурусса толкнула ее к стене в самый неудачный момент – Метанилла как раз захихикала. Поздно опомнилась, попыталась дернуться назад, но сопротивляться длани воинственного скандра под силу, наверное,

только его жене. Метанилла расстроенно всхлипнула и с размаху штурмовала лицом каменную кладку. Генерал добродушно отпустил подчиненную, чтобы открыть непокорную дверь, и обнаружилось, что корпус все же пострадал больше Метаниллы. На камнях остался толстый слой пудры. А также – помада, тени, туш и еще невесть что. Казалось, на стене корпуса кто­то нарисовал портрет женщины ну очень легкого поведения. Что самое поразительное, лицо Метаниллы менее размалеванным от этого не стало. Жирный кусок тонального крема с пудрой вперемежку вздрогнул и плюхнулся со стены на землю. Невдалеке приземлился кот. Шерсть его стояла дыбом, а когти готовились любому долго и усиленно объяснять – насколько их владелец не в восторге от вынужденного полета. Кот осторожно подошел к тональному крему, ткнулся в него носом, принюхался, и оглушительно чихнул, подскочив на месте. Это его и сгубило. Остатки косметики Метаниллы плюхнулись прямо на спину животного. Кот подскочил как ужаленный, и бросился наутек. Со спины его улыбалась алой помадой и подмигивала длинными ресницами очень густо накрашенная женщина. Генерал без усилия дернул дверь, и та распахнулась настежь. Я не сдержала облегченного вздоха. До занятия оставалось целых двадцать минут – достаточно времени, чтобы познакомиться поближе с прославленной доской объявлений. Я столько про нее слышала, что просто жаждала увидеть воочию.

Я не сдержала облегченного вздоха. До занятия оставалось целых двадцать минут – достаточно, чтобы поближе познакомиться со знаменитой доской объявлений. Я столько про нее слышала, что просто жаждала увидеть воочию. Зрелище не обмануло ожидания. Правильно говорят – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Темно­бежевая доска располагалась напротив двери и простиралась на всю стену корпуса. На самом верху, по центру доски, на четырех кнопках, размером с мою ладонь каждая висел клочок ватмана. Вот именно не кусок, а драный клочок, со следами чьих­то зубов, словно отрывали его не без их помощи. На клочке красовалась надпись заглавными жирными буквами: «ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ. ТАЙНОЙ ИНФОРМАЦИИ. СМЕХАПАНОРАМА». Вся стена ниже была завешана этой самой «тайной информацией» – по сравнению с ней настоящая «Смехапанорама» выглядела просто жалко. Под заголовком «Угадайка» в хаотичном порядке были разбросаны студенческие записки вроде: «Я тебя ублю», «Я тобой позавтракаю», «Я тебя не могу», «Ты всегда со мной в душЕ»… Рядом, под заголовоком «О времена, о нравы», висели полотнища шпаргалок одного и того же автора. Во всех формулах знак плюс заменяло скромное слово «полюс». Равно – уже более кровавое «рана», разделить – жестокосердное «разделать», а минус уже совсем нескромное – «минет». И словно бы ответом на последнее предложение знак умножить заменяло трагичное «не можеть». Ближе к верхнему правому углу было пришпилено мое заявление, с заголовком: «Не уволюсь, так развлекусь!» Я даже не обиделась. Во­первых, рядом с моим заявлением висело вархаровское – весь кусок ватмана. Чуть ниже, под ним философски сообщалось «Хорошего заявления должно быть много или проректорских опусов мало не бывает». Во­вторых, мой скромный опус нервно курил в сторонке, по сравнению с заявлением на отпуск, под заголовком: «Вот что бывает, если препод не отдыхает»… «Я категорически и совершенно категорически требую отпустить меня в отпуск по трем причинам», – эмоционально начиналось заявление. Дальше шли вовсе не три причины, а штук двадцать пять, среди которых затесались. – нервная чесотка от одного вида студентов с риском академической эпидемии;

– повышенный аппетит на… занятиях. Что приводит к ужасным, не побоюсь этого слова, трагическим последствиям. Студенты заливают слюной все электрические цепи, глядя как я алчно поглощаю один бутерброд за другим. А это, в свою очередь, приводит к последующим взрывам и порче казенного имущества. Не говоря уже о драке, за случайно забытый мной на столе бутерброд с ветчиной. После нее в лаборатории не осталось ни одного целого стула – студенты колотили ими друг друга. Ни одного целого стекла – каждый, завладевший бутербродом, стремился выброситься в окно со своей законной добычей. (Похоже, выходить в окно, не заботясь о том – открыто оно или закрыто – тренд «Академии войны и мира».) – нервные махи головой, из­за чего коса тоже мотается из стороны в сторону. Именно поэтому половина студентов вверенной мне группы ушли с занятия с фингалами, а вторая половина – с более серьезными повреждениями. Бедняги пытались уклониться, забыв, что сидят за партами, а на партах стоят установки. У многих сломались челюсти, у некоторых – вылетели зубы. – Случайные ежедневные опоздания на работу из­за непомерной слезливости на нервной почве. Не могу же я, мужчина, истл явиться на занятие весь в слезах от своего жалкого вида. Синяков под глазами и унылого оскала. И это я еще не все пункты зачитала. Ближе к нижней части доски шли цитаты из лекций под названием: «Чему мы их учим». Нежная: «Если погладить кота по шерсти много­много раз он ответит вам током любви». Трогательная до слез: «если электрический провод закоротить, он замкнется в себе…» Двусмысленная: «Силу трения проще всего изучать на личном примере, ощущая, как тела нагреваются, потираясь друг о друга». Многообещающая: «Не бойтесь раскалить диэлектрик добела, он проводит вас в ток…» Страстная: «Деформация – это проникновение твердого тела в мягкое с обязательным нагревом мягкого внутри…» И уже совершенно бесстыдная: «Энергия дефлорации вычисляется по формуле…» И, наконец, отчаянная: «Если сломать проводник пополам, полупроводник получить сложно, а вот от меня по башке – запросто». Жаль, я не успела прочесть выдержки из докладов и жалоб преподов под заголовком «О времена, о нравы». Уже первые нарезки запомнились надолго. «Глава 7. Рационализаторское приложение студентов…». «Доклад о хождении студентов в позор»… «Доклад о хождении студентов в зазор»… «Доклад о хождении студентов в кругозор»…Слово «дозор» у автора хронически не получалось. «Лобовым ударом я открыл студентам глаза на все моменты импульса сразу». «Мне пришлось трижды взрывать горючие смеси, чтобы студенты начали заикать простые правила». «Если вы в химической лаборатории и что­то взорвалось, первым делом проверьте – остались ли вы живы. Вторым делом – проверьте – все ли части тела на месте… И если даже вы не выжили, не отчаивайтесь! Найдите позитивный момент. Вам не придется сдавать зачеты и экзамены».

«Я составил план лабораторных роботов…» «Я подорвал занятие только, чтобы сбегать в буфет за водой…» «В аудитории парил порядок…» «Я порвал студента, чтобы вставить ему формулу…» «Студент слишком долго вытирал с тоски…» Под заголовком «Что может быть скромнее?» висели семь сканов тех самых частей тела, которые, по заверению Вархара, он очень даже часто мыл. Над ними красовалось пояснение, набранное ну очень жирным, очень красным и очень наклонным шрифтом. «Однажды семь первокурсников «Академии войны и мира» поспорили у кого больше… сами знаете что… Чтобы сравнение вышло честным… отсканировали все под лозунгом: «Техника не краснеет». А следом сканировал свои документы… ректор…» Слава богу, «досье» на преподов висело на другом конце доски­стены, далеко о того, что обнаружил Езенграс в памяти сканера. Меня особенно впечатлили рассказы о наших способностях. Про себя любимую прочла первой. «Скромная, где­то даже тихая женщина, обладающая лучшими в Академии приемами по: выдиранию проректорских волос, драки на шпильках и тычков в ребра. Любые ваши молнии она с легкостью засунет вам в… туда, куда захочет. Мебель на скаку остановит, в горящий корпус войдет. Филигранно владеет техникой вывешивания студентов под потолок и лучше всех умеет считать до шести». Следующим я нашла глазами Вархара и похихикала на славу. «Мужчина хоть куда! Легко выбросит любого в окно, разденет толпу танцоров за считанные минуты. Одевать не предлагать! Сочтет за оскорбление и подарит вам ожерелье из ваших же зубов. Владеет техникой подглядывания, подслушивания и телепатии при помощи загадочной энергии света, которая, якобы везде. Всем, кто с ним общается и намерен сохранить хоть что­то в секрете, рекомендуем назначать рандеву в абсолютно черном теле». Про Драгара писали мало, но прочесть это стоило. «Летучий Голландец… ой… аспирант. Самый модный рыцарь Академии. На балы ходит в трениках и майках­ алкоголичках, на турниры – в сапоге вместо шлема. Тех, кто после встречи с ним выжил и не умер от смеха, добьет электричеством»… Про Мастгара.

«На редкость музыкальный преподаватель. Его мелодичный посвист знаком всем, кто не получил после него сотрясение мозга. Восхищенные его «музыкой ветра» падают с полок и шкафов предметы. Падают и преподы со студентами. Правда вот уже много лет остается загадкой – причиной тому восхищение мелодией Мастгара или удары по голове предметами, снесенными его лихим посвистом». Текст про Мастгури был краткий, зато меткий: «Если вас ударил ток, это местный Доктор Шок». Про Метаниллу. «Однажды черной причерной ночью шла черная причерная преподша. Навстречу ей навстречу бежала зеленая призеленая плесень и черная черная гниль. Они давно точили свои зелено­черные когти и зубы, чтобы выесть и выгрызть ей мозг… Продолжение этого занимательного триллера слушайте по знаменитому академическому радио «Метанилла и ее ужасные истории»» Не знаю, кто придумал этот шедевр для разрядки после академических будней, но Нобелевскую премию дала бы ему сразу, вне конкурса.

23

Лаборатория главного корпуса отличалась от нашей только несколькими лишними метрами и окном. Также как и на моей кафедре, дальняя стена ее была выложена сейфами. Надписи на них немного отличались от тех, что я уже видела. «Кто придумал – тот и взрывается», «Осторожно! Не вздумайте применить эти формулы в домашних условиях! Если не умрете от смеха, погибнете от взрыва». «Никогда не верьте формулам в студенческих контрольных. Многим это стоило частей тела». Наши, физические показались мне интересней. … Занятие прошло не так плохо, как ожидала. К моей огромной радости, считали истлы намного лучше скандров. В поражающую силу электротока верили без экспериментов. И лабораторию разрушали гораздо скромнее. Пострадало вдвое меньше калькуляторов. Сломалось втрое меньше столов и установок. Только четыре методички отправились в последний путь – в мусорное ведро. И лишь половина расчетов потребовала моего срочного «хирургического» вмешательства. Усталая, но довольная покинула я аудиторию, чтобы заняться другими, насущными делами. … Весь оставшийся день мы с женщинами кафедры – то есть я, Лиция и Метанилла – включали защитные энергетические купола по всему корпусу. Если верить спутницам, купола пропускали только «массированный стихийный удар». Я так поняла, пробить их можно было лишь, если сотни электриков, магнетиков или водников объединят усилия. Мы приезжали на этаж и планомерно обходили аудитории, каждый раз нажимая на черные кнопочки, в углу, у самого потолка. Слова Вархара о том, что любую местную преподшу впору использовать по непрямому назначению – в качестве стремянки, я восприняла как шутку. Но в шутках проректора, как выяснилось, доза шутки не тянет даже на гомеопатическую. Ткнув пальцем в первую же черную кнопку, Метанилла, без предупреждения подхватила меня и усадила к себе на плечи. Но даже с ее великанского роста мои руки никак не дотягивались до нужной высоты. Тогда, тоже ни слова не говоря, Лиция подскочила и посадила Метаниллу к себе на плечи. И, что удивительно, ни та, ни другая, даже не шелохнулась. Словно держала на плечах годовалого ребенка. Цирк Дюссалей уже разорвал бы все контракты, вернул зрителям билеты и уехал опозоренным. Женщины-скандры поражали мое воображение все сильнее. Увы! Даже такой акробатический этюд не помог нам добраться до волшебной кнопки в совещательной аудитории. Меня поставили на пол. Лиция кивнула Метанилле, и та подозрительно огляделась вокруг. «Мадам страшила» схватила со стола заведующего кафедры увесистый булыжник. Я еще долго гадала – зачем он тут, с какой целью лежит рядом с лампой. Камень напоминал те, что привозят с моря туристы – гладкий, опоясанный белыми кольцами. И я предположила, что этот сувенир оставил кто-то из предшественников. Счастливо уволенные из Академии, вряд ли захотели бы вернуться сюда за забытым добром. Даже не так. Под страхом смертной казни вряд ли кто-то из них вернулся бы сюда не то чтобы за сувенирным булыжником, даже за миллионом долларов или стопкой золотых слитков. «Мадам страшила» задумчиво взвесила камень в руке и кивнула Лиции. Тут бы мне насторожиться. Но усталость, как всегда, в самый неподходящий момент, вырубила внимание напрочь. Метанилла лихо замахнулась и… булыжник взмыл в воздух. Чуть-чуть не долетев до кнопки, ухнул вниз, прямо на голову неудачно заглянувшей к нам лаборантки. Она ойкнула, упала и выронила вазу с цветами. Огромные ромашки рассыпались у ног лаборантки вперемежку с глиняными черепками. Вода выплеснулась на пол, анакондой вытянулась в стыке плит и резво подползла к ногам Лиции. Та, как на грех, искрилась удивлением – во всех смыслах слова. Ток прошел по луже, по стене, и привычное мне горизонтальное пламя элегантно заскользило к кнопке. Словно нарочно в аудиторию заглянул электрик. По данным инфополя, леплера Федерикка Паструма музыка ветра Мастгара осчастливила карандашами в прическе. А еще пилками для ногтей, и скальпелями. Зачем они хранились в лабораторном шкафу, одному Езенграсу ведомо. Теперь электрик ходил по кафедре только в металлической строительной каске, на резинке от треников. И лишь время от времени приподнимал головной убор, оттягивая резинку, чтобы почесать затылок. Парадокс, но лицо Федерикка было самым женственным из всех, кто окружал меня в аудитории. В руках он традиционно мял оригами. То ли это успокаивало нервы, то ли дарованная Федерикку Мастгаром прическа гейши все же подействовала на мозг электрика. И он внезапно обнаружил в себе неукротимую тягу к японской культуре. – О! Горящая проводка! – весело констатировал Федерикк, подмигнул мне здоровым, ярко-голубым глазом и ткнул пальцем в пожар. Кто-то мог предположить, что другой глаз электрика все время смотрит куда-то вправо из-за удара тока. В прямом смысле слова из-за профессиональной деформации. Но из кладовой инфополя уже поступили сведения о том, что виной тому деформация от удара Суггурда. На заре своей карьеры в Академии Федерикк имел неосторожность отправиться с преподом-мельницей в столовую. По дороге туда он и заработал свое увечье, в дополнение к еще нескольким мелким повреждениям. Легкому сотрясению мозга, перелому челюсти и контузии. Что не помешало ему сначала плотно пообедать, и лишь затем на неделю слечь в медкорпус. Федерикк постоял несколько минут, любуясь на то, как языки пламени, задорно искря и трогательно потрескивая, подбираются к кнопке. И, почесав под каской затылок, резюмировал: – Придется тушить. Глазом моргнуть не успела, в руках Федерикка откуда ни возьмись, появился огнетушитель, в пол человеческого роста. И даже не струя, бурный поток пены ударил в стену. Сравнить с ним можно было разве что водопад, организованный Вархаром в мой первый рабочий день в Академии. С тех пор я усвоила – тут ничего не делается наполовину. Если тушат, то не только стены, но и горячие головы. Если свистят, то до полного сноса крыши коллег и студентов, а также сноса всего, что попадется на пути. Если лечат, то до «полного и безграничного исцеления» и… остаточного заряда. Если раздевают взглядом, то догола. А уж если обещают выбросить кого-то в окно, то выбрасывают в ближайшие сутки. Огнетушитель изрыгал пену битых двадцать минут. Пламя давно погасло, жалобно выбросив в воздух струйку серого дыма. Но Федерикк держал огнетушитель как автомат и приговаривал: – Видали? Сжиженная пена. Размеры минимальны, а сколько удовольствияяя… Когда пена иссякла, а вместе с ней иссякло и удовольствие электрика, я растерянно оглянулась в поисках спутниц. Лицию и Метаниллу как ветром сдуло. Я уже собиралась лишить их премии за дезертирство. Где же это видано? Бросить начальницу наедине с маньяком-пеноманом? Но вовремя заметила, что гора пены, с человека высотой, подмигивает четырьмя до боли знакомыми глазами. Метанилла первой вырвалась из пузырчатого плена, Лиция – второй. Преподши отряхнулись так, что Федерика засыпало по макушку, и мадам страшила немедленно вернула себе булыжник. – Сто-ой! – крикнула я. Но сразу поняла – не остановить мне воинственного скандра на пути к мечте. Метанилла метнула взгляд в непокорную кнопку, а следом за взглядом метнула в нее и камень. На сей раз снаряд достиг цели. Кнопка зажглась синим светом – купол включился. – Видали? – гордо вскинула голову преподша. Но камень и не думал завершать свое путешествие. Бомм… Боммм… Казалось, где-то рядом зазвонил колокол. Я огляделась и заметила, что полосатый булыжник стекает с пенной горы. Еще недавно она подмигивала нам единственным способным на этот подвиг глазом Федерикка. Но теперь как-то вся растеклась, и новый звон возвестил о встрече каски электрика с плитами пола. Я уже хотела броситься Федерикку на помощь. Но добрая Лиция, стряхивая с себя пузырчатую шубу, решительно подула на него. От сногсшибательного ветра в ее щербинки, уже почти поднявшийся Федерикк, рухнул на пол, как подкошенный. Колокольный звон повторился. Несколько раз электрик наворачивался снова, и колокол продолжал звонить и звонить. Оставив надежду уйти от нас на своих двоих, Федерикк встал на четвереньки. Всего три раза растянулся он на пути к спасению – к двери аудитории. А когда скрылся за ней, мы услышали многоэтажные пояснения, что уж лучше пять раз попасться на пути свиста Мастгара, чем один раз – на нашем пути. Мы поразили Федерикка в самое сердце. Когда все до единой кнопки засияли синим, у меня болели даже те мышцы, о существовании которых не подозревали самые передовые биологи перекрестия миров. Но неутомимые женщины-скандры оставались бодры и энергичны. И, конечно же, вызвались проводить меня до комнаты. Если бы у меня только осталось хоть немного сил – душевных и физических. Я послала бы их… проверить отчеты, или просто сбежала – не впервой. Но ноги категорически отказались от такой тяжелой работы, и трижды споткнулись, бессовестно угрожая опрокинуть меня на пол. Сила духа оставила меня еще в тот знаменательный момент, когда «мадам страшила» метала камень в кнопку. И я угрюмо побрела, зажатая между двумя женщинами-скандрами, как в стальных тисках. Слава богу, Лиция не пыталась завести беседу. Зато за двоих оторвалась Метанилла. Всю дорогу «Мадам страшила» рассказывала мне историю трех студентов. И периодически, для пущего эффекта, вновь изображала суслика в дозоре. – Каждое утро после включения куполов они приходили на занятие без одной части тела, – заговорщически шептала Метанилла. – Сначала они пришли без правой руки. Затем без левой. Потом они пришли без правой ноги. Потом пришли без левой. Спрашивать, как можно прийти без ног, я не рискнула. Чем быстрее закончит Метанилла свою сказку, тем лучше для моих расшатанных нервов. – Потом студенты пришли на занятия без правого уха, – восторженно продолжала «мадам страшила». – Потом пришли на занятия без левого уха. А потоом, – она выдержала театральную паузу и закончила на минорной ноте, то есть почти басом: – Потом другие студенты клялись, что видели их призраки. Те блуждали поодаль от купола, держа в руках головы и ноги. Предупреждали всех, не подходить к границе. Будто бы оттуда вылезает энергетический монстр и сжирает всех, кто слишком приблизился. По счастью, моя чугунная голова уже почти ничего не воспринимала, и у рассудка появились шансы остаться в целости и сохранности. Лиция же так весело улыбалась, словно Метанилла всю дорогу травила анекдоты. И я поняла, что возвращаться домой в обществе Вархара и Драгара – далеко не худшее из зол. На этой чудесной ноте, едва держась на ногах, я зашла в свою комнату, нахлопала приглушенный свет и чуть не сползла по двери от удивления. В кресле, за моим письменным столом восседал… Вархар. И улыбался Чеширским оскалом. – Жива? – поинтересовался проректор, угрожающе приподнимаясь и шагая навстречу. – Ппочти, – растерянно произнесла я, судорожно ища пути к отступлению. Мы не встречались с момента знаменательной сцены в кабинете Езенграса. Тогда я дала слабину. А теперь начала всерьез опасаться, что Вархар принял ее за согласие на все и во всех позах. Страх придал мне силы, открыл второе дыхание. Сердце забарабанило в ушах строевой марш. Я выскочила на кухню… снова обомлела. На круглом деревянном столе стояли чайник и чашка. Одна! Не две, как можно было предположить. Из чайника упоительно пахло мятным чаем, а из микроволновки так тянуло жареной курицей, что мой желудок громко высказал благодарность Вархару. Проректор услышал, но виду не подал. Пока я ошарашенно оглядывалась, Вархар вошел на кухню. В два шага очутился рядом, придерживая за талию, но, не прижимая, как опасалась. – Успокойся, Оленька, – негромко произнес Вархар. Голос его звучал так мягко и ласково, что меня окутало почти кашемировым теплом. Колени ослабели, а тело уже даже не предало, сдалось на милость победителя. И настоятельно требовало прижаться к воинственному скандру, успокоиться на его широкой груди. А-ах! Была не была! Если что шаровые молнии у меня в загашнике! Я обняла Вархара за шею и спрятала лицо на его груди. «Ой» – впервые за наше знакомство речь проректора ограничилась таким коротким нечленораздельным возгласом. Даже вечернее платье он приветствовал намного длиннее. Вархар недолго помедлил и осторожно погладил меня ладонью по спине. Но спустя еще немного времени ласки его стали настойчивей и спустились ниже. Пятерня Вархара поглаживала мои бедра, а тело недвусмысленно намекало на то, о чем я подумала, зайдя в комнату. Я напряглась, но скандр отпустил и отступил на несколько шагов. – Отдыхай, Оленька. Считай, на бой ты меня напутствовала, – сказал очень тихо и хрипло. Улыбнулся уже не Чеширским оскалом, а своими невероятными вишневыми глазами и стремительно вышел вон. … Я перекусила, выпила чаю и собиралась ложиться спать, но в дверь настойчиво застучали. Слася. То ли подсказало инфополе, то ли ее фирменный стук – три коротких, перерыв, снова три коротких и контрольный удар ногой. – Заходи, – пригласила я мрагулку. Слася не вошла – влетела. Бросилась на кухню и оттуда спросила: – Можно мне мятного чая? – Конечно, пей, – предложила я и присоединилась к мрагулке за столом. Слася залпом осушила три чашки и только после этого сообщила: – Я слышала разговор двух наших медиков. Они говорят, если сестер не вылечить в ближайший месяц, они окончательно спятят. А потом и вовсе умрут, – Слася налила себе еще мятного чая, и нахмурилась. В груди екнуло, руки затряслись, и я едва не выронила чашку с ароматным напитком. – А когда твоих сестер похищали? – одеревеневший язык едва ворочался. – Два с половиной года назад, – огорошила Слася. Так… Значит и у Алисы осталось совсем мало времени! Господи! Только бы у них получилось! В ушах застучали противные молоточки. Я похолодела, зябко поежилась. – А что еще говорили медики? – Голос сорвался, я непроизвольно втянула голову в плечи. – Про вашу сестру? – потупилась Слася, трогательно спрятав ладони между коленей. – Простите, не хотела выведывать вашу тайну. Случайно вышло, – она уронила взгляд на стол и затихла. – Медики упоминали ее и моих сестер в связке. Ну вы понимаете… их ведь один и тот же крипс… хм… заставил… Я погладила мрагулку по плечу и как можно ласковей произнесла: – Не переживай. Ты со мной поделилась. Считай, я сама тебе рассказала. Слася грустно улыбнулась и вздохнула: – Надеюсь того гада поймают.

24

На следующий день Езенграс отменил занятия и распорядился, чтобы преподши проинспектировали ближайшие кафедры. Проверили – все ли защитные купола работают. Мы с Лицией и Метаниллой честно оббили пороги всех кафедр «родного» корпуса и двух соседних. И к концу дня я заскучала по своим студентам – саблезубым тиграм, и подчиненным – каменным троллям. Ноги отваливались, руки не поднимались, все тело болело. Мы обнаружили больше сотни не включенных куполов и, как порядочные, исправили упущение. Кажется, все до единого кнопки удалось понажимать только мне и моим бравым скандрам-преподшам. Как дошла до своей комнаты, не помню. Только там, на кухне, как и вчера, стоял заваренный чайник, а из микроволновки упоительно пахло жареной картошкой. На весь экран компьютера светилась надпись: «Спокойной ночи, Оленька! Хорошенько отдохни. Завтра тяжелый день». Стоило прочесть послание Вархара, и мягкое, почти кашемировое тепло разлилось по телу. Сердце пропустило удар и вдруг забилось быстрее. Я засыпала, сытая и довольная, почти отпустив тревоги в ожидании нашествия крипсов. И думала о Вархаре. Проректор все-таки взял меня штурмом, как принято у него в мире. Таран его настойчивости снес стену моего предубеждения как Драгар танцоров в зале. Атака его сексуальности заставила мое неприятие отношений на работе выбросить белый флаг. А его забота кляпом заткнула рты всем остальным противоречиям и возражениям. Душа и тело приняли завоевателя с распростертыми объятиями, благодаря за избавление от сиротливого одиночества. И готовились встретить его хлебом и солью, как только обстоятельства изменятся к лучшему. … Стоило мне вскочить рано утром, привести себя в порядок, надеть брюки с водолазкой и кеды, во дворе корпуса раздался гудок. За предыдущие дни я привыкла к учебной тревоге и лишь слегка взбодрилась. В какой-то странной, нервной лихорадке, выскочила наружу, и с разбегу врезалась в грудь Вархара. Он стоял возле самой двери в корпус, словно ждал меня. – Ты вовремя, – огорошил Вархар, приобняв за талию. – Идем. Увидишь Академическую стену. Поверь, оно того стоит. Хотя повод не самый приятный. Мы миновали несколько арок, явно направляясь к внешнему кольцу лабиринта академических зданий. С тех пор, как автобус высадил «еще одну бабу в вотчине проректора» в самом его центре, я крутилась между внутренними частями замка. Внешние корпуса от них почти ничем не отличались. Разве что стены выглядели светлее, а башни – стройнее и выше. Миновав ровно двенадцать арок, мы очутились возле последней, самой высокой, с узором из сложных переплетений символов всех стихий. Косички из лепестков пламени путались в корнях деревьев. Под ними лежали камушки, а над ними плыли водяные облачка. Символично. В арку легко прошло бы стадо слонов, а тиранозавру пришлось бы лишь немного пригнуться. Мы неспешно миновали ее, и я обомлела. Невольно приоткрыла рот и бросила на Вархара растерянный взгляд. Проректор усмехнулся и задорно подмигнул – явно и неприкрыто подбадривал, но мне захотелось обнять его и расцеловать. – Академическая стена, Олюшка. Любуйся. Белая-белая каменная стена, выше самой длинной башни, опоясывала внешние корпусы. Она выглядела монолитной, без единого шва, без единого стыка плит, и будто бы светилась изнутри голубым. Справа от арки стену разрывала бронзовая дверь, ей под стать. – А-а-а… Почему стена не видна из окон корпусов? – поразилась я. – Какая ж ты у меня умница, женщина, – улыбнулся Вархар. И я вдруг поймала себя на том, что не замечаю – акулья у него сейчас улыбка или человеческая, Чеширский оскал или ухмылка саблезубого тигра. Душу грело воодушевление проректора, его спокойное отношение к грядущей битве. – Я ж говорил – корпуса выше, чем кажутся… И… – На самом деле скрывают стену, – закончила я за него. Улыбка Вархара стала шире, он открыл рот, собираясь что-то сказать, притянул меня поближе, но не проронил ни слова. Я проследила за взглядом Вархара и подумала, что зря он наговаривал на крипсов. Зеленые великаны оказались на редкость пунктуальными. Перед Академическими воротами, откуда ни возьмись, появилась летающая тарелка. Самая настоящая летающая тарелка, как описывали их «сумасшедшие контактеры» моего мира. Она удивительно походила на огромного ската. Сверху черная, снизу –голубая, с короткими «усиками»-выступами впереди и двумя большими черными глазами-овалами под ними. По краям тарелки горели мириады желтых лампочек. Вархар деликатно подтолкнул меня вперед, и непривычно осторожно приобняв за талию, указал рукой на Академические ворота. Я никогда не выходила наружу. И вот теперь, бронзовые двери, с проректора толщиной, распахнулись как деревянные калитки. Скрежет, дребезжание резанули по ушам, но я забыла об этом, потрясенная открывшимся видом. Ошалелый ветер ударил в лицо, за секунду разметав пучок, закрепленный на затылке четырьями резинками. Теперь я понимала, почему местные носят хвосты и косы. Мой взгляд приковала равнина. Она простиралась впереди, справа и слева, повсюду насколько хватало глаз. И, кажется, за Академией тоже. Черную землю покрывал пушок низкой, светло-голубой травы – полупрозрачной, словно нереальной. А сверху ней клубился сиреневый туман. Он то опускался и стелился поземкой, то собирался в клочки, похожие на цветную вату. Их, как перекати поле, гонял туда-сюда тот самый ошалелый ветер. – Перекресток, – словно бы издалека донесся до меня голос Вархара и гулкий звук – ворота закрылись за нашими спинами. Академическое воинство выстроилось чуть поодаль от белой стены, по правую мою руку. Каждая раса, как и в мирные дни, нарядилась в собственные одежды. Вытянулись по струнке и посуровели вейлы – а я-то считала их рохлями, нытиками. Я заметила среди них Граммидьера. В черных свободных брюках, угольной рубашке и ботинках. И никаких вам пижам и миленьких тапочек-зверюшек. Низкорослые крепыши леплеры выпятили массивную грудь и походили на валуны, которые и с места не сдвинуть. Набычились, пригнулись как хищники перед броском, истлы. Далек подмигнул мне из стройного ряда сородией, словно подбадривал. Столетними дубами застыли таллины. Даже Йолис расправил плечи и вечный жалобщик стерся из моего воображения. На смену ему пришел воин без страха и упрека. Рядом с Йолисом застыли могучие Эрремал и Ралим. Несокрушимыми скалами высились среди всех мрагулы и скандры. Посвистывал в небо Мастгар, в кои-то веки засунул руки в карманы Суггурд. Потрясающе! От нашего воинства исходила незнакомая мне, какая-то приятная, теплая мощь. Астральным зрением я увидела невероятную картину. По сравнению с ней все компьютерные спецэффекты фантастических игр и фильмов моего мира меркли как светлячки на фоне звезд. Воинство Академии нимбом охватывало радужное сияние. Оно переливалось сотнями цветов и оттенков, то мерцало, то вспыхивало тысячами огней. И за спиной каждого – препода ли, студента ли, расправились крылья, совсем не похожие на крылья бабочки. Скорее они напоминали крылья стальной птицы – огромные, покрытые сверкающими перьями. Вархар снова подтолкнул меня вперед, и мы отошли подальше от ворот. Теперь академическая армия начала перестраиваться. Стройные ряды студентов и преподов развернулись, как по мановению волшебной палочки и застыли, перекрыв крипсам доступ к воротам. Разделились на несколько абсолютно симметричных квадратов – между ними едва ли проскочили бы два скандра. Потрясенная я наблюдала, как синхронно, красиво двигались и замирали бойцы. Не зависимо от роста, комплекции и расы, они действовали как единое целое. Мы с Вархаром очутились между передними рядами, неподалеку от Езенграса. Он каменным колоссом высился точно между двумя центральными квадратами из десятков ровнехоньких воинских шеренг. Из летающей тарелки пролился тугой луч света. И я с грустью подумала, что сумасшедшие контактеры моего мира на самом деле невинные жертвы крипсов. И… окончательно и бесповоротно полюбила Академию, зауважала студентов и преподов, уборщиц и электриков. Не зависимо от того, умеют ли они считать с калькулятором, красиво ли выражают эмоции и мысли или только нечленораздельно мычат. Все эти воинственные, порой по-детски наивные смутьяны, нахалы и грубияны собственной жизнью отстаивали чужие миры. И взамен не получали ни славы, ни богатства, оставались безвестными для тех, кого спасли от рабства и гибели. И я поняла, что именно здесь, среди них мое место. Даже если придется заново вдалбливать всем и каждому скандру азы математики. Если бы не теплая ладонь Вархара на талии, от наплыва чувств, удивления, я наверняка села бы в туман, на траву. Луч света из летающей тарелки расширился, взорвался золотистыми искрами, и пропал. Напротив академического воинства, словно из воздуха, появилось другое, примерно такой же численности. Зеленые великаны, в темно-болотных комбинезонах без молний и пуговиц, топтали перекрестье ботинками из прозрачного материала, напоминающего тонкий пластик. Огромные глаза крипсов, похожие на стрекозьи, переливались на ярком солнце перламутром. Узкие щелки ноздрей расширялись, втягивая запахи. Чем тут так пахнет? Я втянула воздух и ощутила едва уловимый аромат шарлотки. – Это место особенное, – шепнул Вархар, заметив мой жест. – Тут каждый видит и чувствует что-то свое. Что-то, что идет изнутри… Из души что ли… Из памяти… Или типа такого, – немного смущенно усмехнулся он. Сплошная стена крипсов расступилась, и навстречу нам вышел один. Он почти ничем не отличался от остальных. Разве что глаза сверкали перламутром чуть ярче, да ноздри казались чуть шире. Хотя, наверное, мы, люди для крипсов тоже все на одно лицо. – Многоуважаемые воины «Академии войны и мира»! – резко выкрикнул он. Высокий, неприятный голос эхом разлетелся по равнине, резанул по ушам. Даже ворота Академии возмущенно задребезжали. – Мы имеем честь атаковать вас, чтобы пройти в Зейлендию. Наши женщины хотят новых рабов и рабынь. Наши мужчины хотят новых емкостей для своего потомства. Мы просим вас по-хорошему пропустить нас. И все наши разногласия будут исчерпаны. А бой не состоится. Он говорил гладко, ровно, словно долго тренировался, выучил речь назубок. Словно читал лекцию неразумным студентам. – Мы уже показали вам нашу силу. Предупредили взрывами, наводнением и освобождением пожирателя магии. И это даже не миллионная толика наших возможностей. А мы готовы пойти на все. Потому что ваши действия лишают нас возможности продолжить род. А это грозит вымиранием нашей расе. – Бла-бла-бла, – нарочито громко хохотнул Вархар. – Мы вас пока ничего не лишали. Во как лишают возможности продолжить род, – Вархар выставил вперед руку и брюки ближайших к нему двадцати крипсов обуглились, а их хозяева с дикими криками побежали куда-то вдаль. Оратор, словно ничего не заметил, и продолжал сыпать аргументами в пользу своих требований еще минут двадцать. От его монотонной речи, визглявого голоса у меня свело челюсти. От неподвижной позы затекли ноги. Я оглянулась на полководцев – они замерли между квадратами шеренг. Колокол ковырял в ухе – в том самом, без ушной раковины. Генерал тер глаз – тот самый, чье отсутствие скрывала черная повязка. Священник ковырял в носу – в той самой, ободранной ноздре. Езенграс улыбался. Так улыбался, что уже даже мне захотелось броситься в летающую тарелку и улететь – куда глаза глядят. Вархар поддерживал имидж Езенграса, копируя его оскал. Но почему-то лицо проректора по-прежнему казалось мне до боли родным. Оратор распинался еще с полчаса. Рассказывал, как тяжело живется крипсам без потомства и как хорошо живется рабам и «емкостям для потомства». В клетках их кормят по четыре раза в день, а в аквариумах – аж по пять. Простор обеспечен – двадцать на двадцать метров шикарнейшей искусственной растительности и хвойный ароматизатор. Дважды в неделю рабов и «емкости для потомства» выгуливают на чудесных просторах мира крипсов. Среди восхитительных вечных снегов или великолепной красной пустыни. У меня сердце зашлось от боли и возмущения. Алиса. «Мы пойдем гулять в красную пустыню?» – так и звучал в голове ее вопрос. И мне до ужаса захотелось самой уничтожить, стереть проклятую расу зеленых великанов с лица земли! В груди клокотало, яростно колотилось сердце, словно пыталось вырваться наружу. Тем временем, крипс пообещал не надевать рабам ошейники с электрошоком, оставив «легкие, ненавязчивые строгие ошейники» с иглами и шипами. И я снова вспомнила, как Алиса поправляла на шее несуществующий ошейник. Кровь закипела в венах, в висках запульсировало. Разряды пробегали между пальцев. Вархар приобнял меня покрепче и прорычал: – Ну хватит уже! – и глаза его зажглись как голубые лампочки. Скандр выбросил вперед руку и… оратор обуглился в мгновение ока. Подул сильный ветер. Ах нет! Подул Мастгар, и черная фигура рассыпалась в прах. Крипсов это не удивило ничуть и ничуть не расстроило. Во всяком случае, ни один из зеленых великанов и бровью не повел. Ряды чужеземных захватчиков расступились, и к нам навстречу вышел другой крипс. Ни слова не говоря, он ткнул пальцем в Вархара и провел ребром ладони по горлу. – Ольга! Теперь тебе здесь не место! – проректор сказал это настолько незнакомым, настолько безапелляционным тоном, что я по-настоящему испугалась. На меня напал ступор. Я смотрела то на Вархара, то на Езенграса, то на крипса. Тот продолжал жестами обещать нашим полководцам счастливое будущее. Глядя на Генерала ткнул себе пальцем в глаз, глядя на Колокола, почесал ноздрю, глядя на Священника подергал себя за ухо. И с ухмылкой воззрился на Езенграса. До акульей улыбки ректора крипсу было как до Луны. Но дрожь пробрала меня до кончиков пальцев. Я догадалась, что битва не за горами. Глазом не успела моргнуть, Вархар подхватил на руки и швырнул к воротам Академии. Они на секунду распахнулись, я долетела до ближайшего корпуса и приземлилась… на ковер – его натянули и держали пятеро первокурсников-таллинов. Только спрыгнула на землю, над академической стеной взвились молнии, водяные облака, камни, земля задрожала под ногами. Здание Академии завибрировало, как громадный комертон, загудело и заскрежетало. В воздухе запахло гарью и чем-то еще до жути мерзким и едучим. Сердце больно екнуло и пропустило удар. Вархар… Не знаю, что на меня нашло. Но я рванула к крепостной стене, как медведица к своим медвежатам. Ощущение магнитного поля усилилось. Я распахнула тяжелые ворота только подумав об этом и… обомлела. Я воображала себе магические сражения как нечто красивое, фееричное, похожее на кадры из фантастических фильмов родного мира. Представляла, как властителины стихий выпускают из ладоней струи воды, обрушивают на головы противников камнепады, куски льда, огненные дожди. Те отвечают под стать. Но… Перед моими глазами суетливо метались крипсы и академические воины. Швыряли друг в друга молниями, булыжниками. То тут, то там разверзались ямы, и неловкие бойцы ухали туда. Ямы схлопывались, как пасти голодных монстров. Из-под земли выстреливали руки, и выбирались бледные, грязные существа, похожие на зомби. Некоторые закашливались, плевались водой, словно тонули на берегу. Я не понимала – куда бежать и что делать, пока не заметила Вархара и Езенграса. Сердце выдало тревожный удар. Их отряд окружили со всех сторон и теснили зеленокожие водники. Я уже не отмечала, что сведения льются из инфополя, воспринимала их также естественно, как и собственные знания. Бросилась к Вархару, уклоняясь от огненных струй и камней. – Ольга! Сзадии! – пронесся над полем крик Далека. Я не видела истла, но резко развернулась. Откуда-то сбоку вынырнула Гандалия. Я думала, тоже бежит помогать скандрам. Уже было обрадовалась. Какая разница – в каких мы отношениях? Главное ведь вырвать мужчин из оцепления! Но… Гандалия метнула в меня молнию. Одну, вторую, третью… Я лавировала между ними легко, на каких-то инстинктах. Гандалия пальнула разрядом тока. И снова на чистых инстинктах, не думая, я отклонила выстрел… А вместе с ним и следующую шаровую молнию. И… огненный шар почти врезался в Вархара. Он отшатнулся, и принял грудью чужую молнию. Сначала я не поняла – откуда она взялась. И лишь спустя секунду заметила Матхара. Он в ужасе убегал в противоположную от отряда Езенграса и Вархара сторону. Гандалия и Матхар рассудили верно. Она нападала сзади, отвлекала меня, а парень целился с противоположной стороны. Но Вархар и Далек спутали планы. Истошно закричала Гандалия. Сердце ушло в пятки. А футболка Вархара обуглилась, и расползлась как обожженный полиэтилен. На груди скандра зияла огромная рана с почерневшими краями. Вархар даже не скривился, только скулы предельно натянулись и глаза полыхнули синим пламенем. Скандр выстрелил светом в глаза десятерых крипсов в передних рядах атакующих. Те завизжали фальцетом. Грохнулись навзничь, закрыв лицо руками, забились на траве как эпилептики, и затихли. Вархар брезгливо потыкал их сапогом – всех по очереди. На месте глаз у крипсов зияли черные дыры. Скандр удовлетворенно фыркнул и… рухнул как подкошенный. Сзади снова заорала Гандалия. Вдруг захлебнулась, словно утопленница и принялась натужно кашлять водой. Упала, свернулась в позе зародыша и затихла. Крипсы навсегда решили ее проблему с неразделенной любовью, больше похожей на манию. Гандалия умерла в мгновение ока. Под бешеный гонг сердца в ушах, едва дыша, я припустила быстрее. Туда, к Вархару и Езенграсу. Помню, как меня пытались удержать студенты и преподы и совсем не помню, как очутилась в самой гуще битвы. В руках засверкали кусочки пламени, взвились, и обрушились на крипсов огненным дождем. Один за другим десятки вражеских воинов обуглились и рассыпались в прах без участия Мастгара. – Малитани! Малитани! Малитани! – завопили крипсы и плотное кольцо их разорвалось. Отряд Езенграса с Вархаром вырвался из окружения. Спустя несколько дней ректор перевел мне истошные крики крипсов. Они нарекли меня «Богиня огня и Хаоса». Что-то мне это напоминало… Не успела ничего сообразить, как меня и проректора подхватили таллины и унесли за академические ворота.

25

В самую высокую башню, над главным зданием вел только один лифт. Здесь, надо всеми обитателями Академии, почти в облаках, работали медики. Я неслась в больничное отделение, не чуя ног, боясь не успеть. Как он там? Жив ли? Сильно ли ранен? Сердце стучалось в уши, вены пульсировали в висках, между пальцами проскальзывали молнии, вспыхивали огоньки. Как же быстро я вошла в полную силу! Старшекурсники, что выносили нас с Вархаром с поля битвы, обсуждали «расцвет» моих способностей. Шептались, что на перекрестье такое случается сплошь и рядом. Но только спустя несколько лет работы или учебы в Академии. Наверное, так подействовал страх за мое несчастье, за моего варвара. Или ярость при виде крипсов. А может и то и другое. Я не только управляла электричеством, огнем и магнитным полем, как рукой или ногой. Я наконец-то научилась работать с информационным полем! Брала любые доступные для чтения сведения, а не только те, от которых хотелось плакать и смеяться одновременно. Лифт взлетел до пятисотого этажа в одно мгновение. Даром что и до двухсотого в других корпусах приходилось ехать бесконечно долго. Хотя… Чему я удивляюсь? Чудо-лифт срочно доставлял пациентов к врачам и врачей – к пациентам. Голубые лампочки у потолка окрашивали розовые стены фиолетовым. Перекрестье холла, один в один как на нашем этаже, и на всех других этажах академических корпусов, задержало меня на секунды. На дверях – справа и слева – висели таблички. «Кафедра исцеления и врачевания». «Больничное отделение». Я бросилась туда. Изо всех сил дернула ручку, та оплавилась от моего огненного касания и бесформенным куском бронзы осталась в ладони. Отбросив его в сторону, я ворвалась внутрь больничного отделения. Сердце припустило сильнее, заколотилось в горле. Разряды, потрескивая, скользили между пальцев, на ладонях плясало пламя. Пока не успокоюсь, так и будет – пришла информация. Я точно знала куда идти. Самая дальняя комната, за дверью, увитой рельефными узорами. Вьюны сплетались и цвели, символизируя жизнь. Я собиралась метнуться туда, к Вархару, но сзади окликнул Езенграс, задержал со своими новостями. Как будто они не могли обождать? Как будто он не нашел лучшего времени? Я выслушала ректора в пол уха и рванула вперед. Еще немного! Еще несколько шагов! Тук-тук-тук… Сердце забилось через силу, и каждый удар болью отдавался в груди. У двери в комнату или палату, не знаю что тут точнее, я притормозила, тяжело переводя дух. Вдохнула поглубже, словно ныряла в прорубь, и вошла. В самом центре комнаты, на постели, где легко раскинулись бы еще трое воинственных скандров, лежал Вархар. В странной, темно-зеленой пижаме из тонкого трикотажа, прикрытый голубой простыней. Я снова глубоко вдохнула, а выдохнуть уже не смогла. Он был такой бледный, такой неподвижный. Румянец схлынул с лица, посинели губы, впали щеки. Я сглотнула слезы, и бросилась к кровати своего наказания. Разряды исчезли из рук, погасли шальные огни. Влага обожгла глаза, защекотала щеки. Невдалеке от кровати спорили два главных медика Академии. Мастгури и его первый помощник – вейл Либорт Эйль, в белом халате на лиловые лосины и толстовку. Либорд нарезал громадные круги. Как всегда когда нервничал, вдруг поняла я. Мастгури застыл, сложив руки на животе, и следил за коллегой так, как следит смотритель зоопарка за новой, любопытной зверушкой. Сегодня на его халате не было знаменитой надписи, шапочка отсутствовала вовсе. – Я сильнее, я и буду исцелять! – выпалил Либорт, слегка притормозив, и тотчас же припустил в другую сторону. – Ты сильнее, а я умнее, – парировал Мастгури, не двинувшись с места. – Я лучше управляю энергией жизни. Я переводила взгляд с них на Вархара и, казалось, перепалка медиков может стоить проректору жизни. Казалось, каждую секунду синие круги под глазами моего несчастья темнеют, губы бледнеют, а кожа истончается. Я бросилась к медикам, собираясь вставить им мозги на место, даже если для этого потребуются все силы Малитани. Разряды заискрили между пальцами, ладони вспыхнули факелами, у висков зависли шаровые молнии. Но знакомый, грубоватый голос осадил Мастгури и Либорта раньше меня. – А ну цыц! – в комнату неторопливо вошел Езенграс. Только-только загудевшие лампы у потолка умолкли от его оклика первыми. Ветер затих за окном вторым – лихой посвист его оборвался, словно выключился. Третьими замокли академические медики. И лишь потом потухло пламя в моих ладонях, пропали разряды между пальцев, исчезли шаровые молнии у висков. – Лечит Либорт. Мастгури, у тебя есть срочные дела, – скомандовал Езенграс. – И не стыдно вам выкабениваться, когда Вархар в таком состоянии? – Он не умрет, – парировал Либорт. – Он не умирает, – поправился то ли для меня, то ли для ректора. – Еще бы! – оскалился Езенграс. – Если он умрет, я привяжу вас к койкам в отделении для тяжелых симулянтов. А потом вдосталь поиграю на нервах электроукалыванием. Ах неет! – от нынешней улыбки Езенграса умерли бы от разрыва сердца десятки, сотни акул и все динозавры Юрского периода разом. – Я отдам вас Малитари, – и ткнул в меня пальцем. Врачи посмотрели так, как еще недавно, в холле, возле нашей кафедры, смотрели на Мастгури главари драчунов. Главврач бочком отошел от кровати Вархара, Либорт тем же макаром приблизился. Задрал пижаму моего несчастья, приподнял скороспелую повязку, и я отвернулась. В груди бешено бухало, в ушах стоял звон. Я не хочу его потерять. Да, вот такого вот варвара, вот такого бахвала, вот такого нахала. Да, вот такого безобразно, вопиюще невоспитанного скандра! Я не хочу потерять его! Со всеми его недостатками, достоинствами, мне дорог этот мужчина. И пока я ценой титанических усилий приводила себя в чувство, Либорт проворчал. – Даже повязки не умеют накладывать. То же мне военные медики. Чему я их только учу! Сдам, сдам Мастгури на опыты… В его голосе мне отчетливо послышалось облегчение. Но поверить было слишком страшно, рискованно. Вдруг мне только показалось? Вдруг я обманываю себя? Чего стоит интонация врача, который отдает начальнику студентов на сеанс безграничного исцеления электроукалыванием? Чего стоит интонация любого врача из любого мира? За свою работу, за свою жизнь медики видят такое… что если бы все еще переживали за пациентов, давно бы слегли с инфарктом. – Не страшно, – продолжил комментировать Либорт, и я внезапно вспомнила, как дышать. – Залатали в целом терпимо. Сейчас волью ему энергии по самые уши. И вскочит ваш проректор. И понесется снова рубить вражеские головы. С недоверчивой надеждой я обернулась, наблюдая, как из глаз Либорта полилась та самая удивительная энергия жизни. Два тугих темно-синих потока вонзились в сомкнутые веки Вархара. Какое-то время энергия лилась и лилась, но ничего не менялось. Струи мерцали, то темнели, то светлели. Но Вархар продолжал лежать неподвижно – бледный и осунувшийся. Либорт прервался – резко и внезапно. Синие струи из его глаз исчезли в одно мгновение. Врач поднялся и бросил в мою сторону: – Я все сделал. И прежде чем я успела ответить, спросить, уточнить – выскочил вон. – И ты, давай, – кивнул Мастгури Езенграс. Главврач еще немного поворчал себе под нос. Что принес замечательные новости. Что в его лаборатории несколько сотен пленных и каждый ждет, надеется, буквально жаждет увидеться со всеми чудоустановками вместе и поочередно. Что многие из пленных, сразу после знакомства с Мастгури и его знаменитыми методами, сами попросятся в пыточную ректора и проректора. И что главврач уже выделил для пыточной новенький электрический стул, стол, кресло, и даже шкаф. Но Езенграс был непреклонен: – Ты должен закончить кое-что! Забыл? – с нажимом произнес он, почему-то косясь на меня. Главврач еще немного помялся, но все-таки вышел, опасливо поглядывая в мою сторону. Я слышала его топот еще минут десять. Следом за ним тихо покинул палату Езенграс. Ну как тихо? От его хлопка дверью задребезжал только шкаф невдалеке от выхода. С деревянного стола, под окном, попадали: лампа, подставка для ручек вместе с ручками и увесистая папка с историями болезни. Но у меня даже уши не заложило. И я осталась одна, с Вархаром, в полном замешательстве. Что сделал Либорт? Что это «все»? Вылечил ли он мое наказание или расписался в собственном бессилии? Очнется Вархар или погибнет? Я присела на край кровати, оцепенело глядя в родное, такое красивое и мужественное лицо. Вдохнула, а выдохнуть не получалось. Моя вдруг ожившая логика подсказывала, что ни врачи, ни Езенграс не ушли бы так спокойно, так запросто, если бы Вархару грозило самое страшное. Но нервы уложили ее на обе лопатки, скрутили смирительной рубашкой отчаяния. Сколько я так просидела не знаю. В голове грохотал пульс, в висках пульсировала боль. А сердце… сердце вытворяло такое, что затрудняюсь даже описать. Но когда я уже решилась мчаться за Либертом снова, Вархар приоткрыл один глаз, второй и на бледном лице его расплылась до боли знакомая улыбка. – Ты жи-ив… – сорвался с моих губ возглас облегчения. И вдруг стало глубоко плевать на то, что передо мной варвар, и он наверняка все припомнит, потребует «продолжения банкета». Я осторожно наклонилась и коротко поцеловала свое наказание в губы. Вархар разулыбался шире. – Женщина, – выпалил он. – Пока я не получу тебя в жены, мы не проведем в постели часа четыре… гм… пять… может быть… Так вот, пока все это не случится, даже не надейся, что я сдохну! Я прижалась к груди Вархара, и он медленно погладил волосы, плечи, спину. Так целомудренно и ласково, словно и не варвар вовсе, а нормальный, положительный во всех смыслах слова мужчина. – Так мы отбились? Или эти уроды вернутся? – приподнял бровь с родинками Вархар. – Обещали вернуться, – вздохнула я. – Езенграс потребовал утроить часы военных занятий. И укрепить подступы к Академии какими-то новыми ловушками стихий. А еще он обещал послать кого-то в ту Академию, другую… – К высокомерным засранцам из «Академии внушения и наваждения»? – Вархар приподнял мои любимые родинки вместе с бровью. – К слизнякам, что не способны драться и могут лишь мутить другим мозги? – Угу, – хмыкнула я. Эк он их заклеймил! Даже интересно, что же за высокомерные засранцы и слизняки в одном флаконе обитают на соседнем перекрестье миров и «мутят другим мозги». – Лады, не дрейфь, – Вархар снова погладил по спине – мягко и в рамках приличий. – Разберемся. Не впервой. Но ты ведь не уволишься? Я хочу вот что тебе сказать, женщина. Пока ты не ответила. Если ты уволишься, я приду в твой мир. Я найду тебя там, хоть под землей окопайся. Я достану тебя так, что даже твои соседи взмолятся о пощаде… А потом… Я не слушала его, пропускала по-варварски нахальные обещания мимо ушей. Плюнула на то, что ладонь Вархара зашла уже очень далеко за рамки приличий и там добрела до моих ягодиц. Он живой! Он живой! Он живой! Кричало все во мне – от макушки до кончиков пальцев. Я всхлипнула и прижалась к крепкой мужской груди. Вот он, мой варвар, и мое наказание. Мой мужчина. С ним я ничего не боюсь. С ним я буду верить и надеяться на исцеление Алисы! С ним я переживу даже новое нашествие крипсов. Ну не могут победить нас существа, чья раса называется почти как клипсы. Не могут они лишить меня сестры! И вот стоило мне так подумать, двери палаты распахнулись, и в них вбежала всклокоченная, но счастливая Алиса. Бледная, осунувшаяся, но абсолютно… вменяемая. – Они нашли его! – закричала с порога Слася и влетела в палату тоже. Так вот какое «кое-что» должен был срочно закончить Мастгури! Езенграс сдержал свое слово! И даже больше того. Я отчетливо поняла, что сестра получила слабые способности магнетика. Так подействовал на нее новый, особый обмен аурой с тем самым крипсом – виновником болезни Алисы. А еще я узнала, что Езенграс пригласил сестру на место… Гандалии. Я бросилась к девушкам, и мы обнялись так, словно и мрагулка тоже – наша с Алисой сестра. Скрипнула кровать, Вархар присел, спустил ноги на пол и притворно возмутился: – Ну вот! Опять женская дружба сильнее страсти и любви. Привет, Алиса. Я Олюшкин жених. Бровь Вархара снова приподняла родинки ко лбу, сверкающий взгляд остановился на мне. Но спорить не хотелось совершенно. Здесь, в неведомом мире перекрестья, среди странных рас, я нашла то, о чем всегда мечтала. Семью, близких, понимание и… любовь.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg